«В поисках любви»

Барбара Картленд В поисках любви

Все персонажи и ситуации в книге вымышленные и никак не связаны с реальными людьми или происшествиями.

Как только раскрылись двери лифта, сэр Питер рванулся к Марине с выражением восторга на лице.

— Экипаж ждет, — всего только и сказал он, но Марина без лишних слов поняла, что произвела на него глубокое впечатление.

— Где мы ужинаем? — спросила девушка, когда лошади повезли экипаж по бульвару.

— Один мой знакомый по бизнесу всем рекомендует этот ресторан, но я впервые нашел человека, который заслуживает приглашения туда, — сказал он с обаятельной улыбкой.

Марина чувствовала рядом тепло тела своего спутника, и от этого у нее заметно кружилась голова. Девушка поймала себя на том, что ей хочется сесть поближе к сэру Питеру.

А что, если он возьмет ее за руку, пока лошади рысью несут их по улицам Парижа? Марина следила за губами сэра Питера, когда тот говорил, в надежде, что он поцелует ее.

К моменту прибытия в ресторан у девушки возникло отчетливое чувство deja-vu[1]. Разве не сидел когда-то в такой вот вечер рядом с ней в экипаже Саймон, разве не был прикован его взгляд к ней и только к ней? Разве она по глупости своей не думала, что он собирается по меньшей мере признаться ей в любви, а то и сделать предложение?

«Папа всегда говорил, что у меня слишком богатое воображение, — сказала себе девушка. — Не знаю, откуда берутся эти романтические мысли каждый раз, когда мужчина оказывает мне какое-либо внимание. Это по-детски глупо с моей стороны».

ГРЕЗЫ ЛЮБВИ БАРБАРЫ КАРТЛЕНД

Барбара Картленд была необычайно плодовитой писательницей — автором бесчисленных бестселлеров. В общей сложности она написала 723 книги, совокупный тираж которых составил более миллиарда экземпляров. Ее книги переведены на 36 языков народов мира.

Кроме романов ее перу принадлежат несколько биографий исторических личностей, шесть автобиографий, ряд театральных пьес, книги, которые содержат советы, относящиеся к жизненным ситуациям, любви, витаминам и кулинарии. Она была также политическим обозревателем на радио и телевидении.

Первую книгу под названием «Ажурная пила» Барбара Картленд написала в возрасте двадцати одного года. Книга сразу стала бестселлером, переведенным на шесть языков. Барбара Картленд писала семьдесят шесть лет, почти до конца своей жизни. Ее романы пользовались необычайной популярностью в Соединенных Штатах. В 1976 году они заняли первое и второе места в списке бестселлеров Б. Далтона. Такого успеха не знал никто ни до нее, ни после.

Она часто попадала в Книгу рекордов Гиннесса, создавая за год больше книг, чем кто-либо из ее современников. Когда однажды издатели попросили ее писать больше романов, она увеличила их число с десяти до двадцати, а то и более в год. Ей тогда было семьдесят семь лет.

Барбара Картленд творила в таком темпе в течение последующих двадцати лет. Последнюю книгу она написала, когда ей было девяносто семь. В конце концов издатели перестали поспевать за ее феноменальной производительностью, и после смерти писательницы осталось сто шестьдесят неизданных книг.

Барбара Картленд стала легендой еще при жизни, и миллионы поклонников во всем мире продолжают зачитываться ее чудесными романами.

Моральная чистота и высокие душевные качества героинь этих романов, доблесть и красота мужчин и прежде всего непоколебимая вера писательницы в силу любви — вот за что любят Барбару Картленд ее читатели.

Я всегда советовала, чтобы влюбленные писали друг другу письма. Слова, идущие из глубин сердца и души, можно хранить и ценить как сокровище, вечно черпая в них радость.

Барбара Картленд

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1897

— Нет, папа! Не может быть, чтобы ты на самом деле так думал!

Марина Фуллертон стояла в гостиной перед отцом; ее глаза быстро наполнялись слезами. Хотя она изо всех сил старалась не показывать своих чувств, ее тело сотрясала дрожь.

— Я принял решение, Марина, и думаю, что так будет лучше для нас обоих.

— Но уехать отсюда так скоро после похорон мамы… Кто будет ухаживать за ее могилой и каждую неделю класть на нее цветы?

Подняв на отца взгляд, Марина поняла, что спорить бесполезно.

Хотя девушке было всего двадцать лет, несчастье уже оставило след в ее жизни. Шесть недель назад ее любимая мать трагически погибла.

Она тогда гостила в загородном имении заболевшей престарелой родственницы и решила выехать на прогулку на незнакомой лошади. Подручный конюха предупредил миссис Фуллертон, что лошадь легко раздражается, но, будучи весьма искусной наездницей, та не обратила на это внимания.

Она легким галопом скакала по склону холма, как вдруг выстрел из ружья живущего неподалеку фермера встревожил коня. Тот понес, и миссис Фуллертон, выронив из рук вожжи, потеряла управление животным. Она выпала из седла в какую-то канаву, когда лошадь перескакивала через живую изгородь. Только потому, что миссис Фуллертон сопровождал один из конюхов, ее сразу же нашли. К несчастью, шея была сломана, и она умерла мгновенно. Марина слишком хорошо помнила тот день, когда вернулась после приятной прогулки с подругой, леди Генриеттой де Астуж, и обнаружила, что прислуга в слезах, а занавеси в гостиной зловеще опущены.

Она думала, что умрет от горя; не находила утешения и у отца, который закрылся ото всех до самых похорон.

Марине пришлось все устраивать и организовывать самой, пока отец сидел в кабинете и пил без меры.

Когда он, наконец, появился за день до похорон, то был уже другим человеком.

Он всегда был строг, но теперь сделался еще и холодным и отстраненным. Любая попытка Марины сблизиться и растопить лед, образовавшийся в их отношениях, встречала резкий отпор.

Девушка никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой; только благодаря поддержке близких друзей, в частности Генриетты, она продолжала жить дальше.

…И вот всего несколько мгновений назад отец стоял на этом самом месте и говорил, что не может больше выносить пребывания ее, единственной своей дочери, в этом доме.

Сердце Марины едва не разорвалось на части, когда отец повернулся к ней спиной и уставился на бледно-зеленые стены.

Девушка думала, что ее слезы тронут его, но потом стало ясно, что ему невыносимо даже смотреть на нее.

Марине часто говорили, что она копия матери, и теперь это, как видно, обернулось для нее бедой.

Казалось, сэр Генри простоял в молчании целую вечность. Потом он повернулся и, стараясь не встречаться с умоляющим взглядом дочери, заговорил. Его голос звучал холодно и резко, в его ледяных голубых глазах не было ни капли тепла.

— Принося цветы на могилу мамы, ты не сможешь вернуть ее, Марина. Нет, ты должна начать новую жизнь, и пребывание во Франции будет для тебя в высшей степени полезным. Иностранные языки всегда были твоим слабым местом, и теперь у тебя будет отличная возможность подтянуться. С этой целью я связался с хорошей семьей, которую знаю уже много лет. Месье и мадам Соланж прислали ответ, в котором выразили желание сделать свой дом твоим на ближайшее будущее. Ты должна быть благодарна за такую возможность.

— Но папа! — взмолилась Марина, упав на колени. — Я не понимаю, почему я не могу остаться с тобой. Ведь теперь, когда мамы нет, ты будешь как никогда нуждаться во мне.

Сэр Генри изменился в лице, и Марина поняла, что перешагнула черту дозволенного. Если отец ненавидел что-то больше всего на свете, так это препирательства с ним после того, как он принял решение. Крутой нрав сэра Генри не вызывал у Марины желания его испытывать.

— Ты смеешь сомневаться в моей мудрости, дочь? — с едва сдерживаемой яростью произнес он; каждое его слово несло угрозу.

Хотя сэр Генри никогда и пальцем не тронул Марину, в эти последние недели девушка начала бояться его самого и непредсказуемых перемен его настроения.

Она видела, как отец набрасывается на слуг, даже на Фроума, их дворецкого, который служил сэру Генри задолго до того, как тот женился на матери Марины, и стал нетерпим с Монти, их гладкошерстной охотничьей собакой.

Бедного преданного пса теперь выгуливал лакей Джонас, поскольку сэр Генри утратил к собаке всякий интерес.

— Нет, папа, — ответила Марина после долгого молчания.

— Рад это слышать. Ты поедешь во Францию в следующую пятницу. Я устрою все, что касается этой поездки. Элен, твоя горничная, отправится с тобой в качестве компаньонки. Молодой девушке не пристало путешествовать одной.

— Да, папа.

— Хорошо. Я сказал все, что хотел. Можешь идти.

Марина медленно поднялась с пола, чувствуя себя совершенно разбитой.

Она обратила на отца молящий взгляд, но сэр Генри даже не посмотрел в ее сторону. Он стоял у окна, выходившего на Харли-стрит, и не оборачивался.

Марина с грустью повернула массивную латунную ручку в форме улья и покинула гостиную, заново переживая муки разбитого сердца.

«Он отослал меня прочь, как будто я для него значу не больше служанки, — мысленно стенала девушка, взбираясь по лестнице к себе в комнату. — Не знаю, чем я заслужила такое».

В спальне Марину ждала Элен, которая нянчила ее в детстве, а теперь, когда девочка выросла, осталась при ней, заботясь обо всех ее нуждах.

Марина была еще недостаточно взрослой, чтобы иметь камеристку, однако Элен выполняла большинство обязанностей и такого рода прислуги.

— Мисс Марина, вы плакали? Что стряслось?

По-матерински заботливая служанка выбежала навстречу девушке, едва та переступила порог пепельно-розовой спальни. Элен была ирландкой, несдержанной в порывах, а потому без лишних раздумий обняла свою юную подопечную.

— Пойдемте сядем на кровать, мисс, и вы расскажете мне, что произошло.

— Ах, Элен! — воскликнула Марина и вновь заплакала. — Папа отрекся от меня!

— Тише, тише, что за глупости? Вы просто скучаете по маме, вот и все.

— Нет, Элен. Я больше не нужна папе. Он так сказал.

— Ваш папа очень вас любит, мисс Марина.

— Тогда зачем он отсылает меня во Францию?

Элен отстранилась от Марины с выражением ужаса на лице.

— Вы, конечно же, ошиблись. Ваша дорогая матушка только что оставила нас. Разве может он желать, чтобы вас не было рядом?

— Тем не менее, это правда. Он только что сообщил мне, что на следующей неделе я еду в Европу и ты со мной. Он не говорил тебе о своих планах?

Элен удивилась.

— Нет, не говорил, мисс Марина.

— Думаю, папа больше меня не любит, Элен, — прошептала девушка сдавленным от горя голосом.

— Глупости!

— Так зачем же он меня отсылает?

Элен снова пожала плечами, выражение растерянности было на ее широком румяном лице.

— Этого я не знаю, мисс Марина. Но он сейчас, простите за вольность, точно не в здравом уме.

— Разве не мог он отправить меня хотя бы за город? У нас в Саффолке много родственников, и я была бы не прочь пожить там какое-то время. Но Франция!.. Я не смогу приходить на могилу к маме и навещать друзей. Он как будто отправляет меня в изгнание за то, что я похожа на маму.

Марина опять заплакала.

— Быть может, папа передумает, — вздохнула она в перерыве между всхлипываниями.

— Возможно, — отозвалась Элен.

Но едва она успела произнести эти слова, как раздался стук в дверь и в комнату вошла миссис Бейнс, экономка.

— А, Элен! Вот ты где. Я пришла сказать, что ты скоро поедешь во Францию вместе с мисс Мариной. Сэр Генри любезно разрешил после обеда освободить тебя от работы, чтобы ты могла купить все необходимое для поездки. Фроум даст тебе деньги после ленча.

Экономка молча вышла из комнаты, кивнув в сторону Марины.

Та остановила на Элен несчастный взгляд.

— Значит, — выдохнула Элен, когда переварила сказанное миссис Бейнс, — ваш папа все-таки говорил серьезно.

— Я ни на миг в этом не сомневалась. Папа не из тех людей, которые склонны предаваться фантазиям.

— Пожалуй, лучше мне сейчас же пересмотреть вашу дорожную одежду, мисс, а еще я должна составить список того, что нам понадобится.

Повернувшись, чтобы взглянуть на фотографию матери, стоявшую на прикроватной тумбочке, Марина страстно посетовала, что та умерла, что выбрала для прогулки опасную лошадь…

«Мама! Ах, мама! — тихонько всхлипывала она. — Почему ты не здесь, живая и невредимая? Ты бы не позволила папе отослать меня прочь, будто я какая-нибудь служанка».

* * *

На следующий день отец вызвал ее к себе в кабинет и сообщил, что она уезжает в воскресенье.

— Советую попрощаться с друзьями, — добавил он, вручая девушке билеты на поезд и пароход, — ты надолго с ними расстаешься.

— Да, папа, — пробормотала Марина, чувствуя, как подступающие слезы щиплют глаза.

Она посмотрела на билеты в своей руке и пожалела, что не может швырнуть их в камин, где тлели угли.

— Соланжи хорошие люди, Марина, тебе понравится их общество. Месье Соланж очень интеллигентный человек, ты многому у него научишься. Я полностью ему доверяю.

— Да, папа.

— А теперь оставь меня, я должен нанести визит другу и скоро буду уходить. Не жди меня домой к ужину, я поем в своем клубе.

Марина повернулась и вышла из комнаты; билеты жгли ей ладонь.

Она поднялась к себе и составила список друзей, которых хотела бы увидеть, а потом вычеркнула тех, навестить кого у нее не хватит времени.

«Джорджиана сегодня днем дома, так что зайду к ней. Люсинду можно навестить завтра, а Ирэну в четверг. Остаются только Генриетта и Альберт».

Марина взглянула на свое отражение в зеркале туалетного столика. Ее щеки вспыхнули при мысли о брате лучшей подруги Альберте. Девушка давно питала слабость к этому молодому человеку, ей даже казалось, что она влюблена в него.

У Альберта были настолько же светлые волосы, насколько у Марины темные. Он носил бравые усы, и в его живых голубых глазах плясали огоньки. Генриетта говорила, что он плут и бездельник, которому интереснее играть в карты и околачиваться у служебного входа театров. Марина была для него не больше, чем подруга сестры, и теперь он останется в ее прошлом.

* * *

Марине не доставило радости прощание с друзьями. Джорджиана была просто потрясена, а Люсинда отказывалась ей верить, пока не увидела билеты на поезд.

В четверг Марина приготовилась нанести самый трудный визит — к Генриетте. Они познакомились еще в школе и с тех пор были верными подругами.

Марина стояла перед домом на Уимпол-стрит, ее рука дрожала, дергая шнурок дверного колокольчика.

Сердце девушки билось так быстро, что она едва дышала; за стеклом двери замаячила знакомая фигура дворецкого Николса.

— А, мисс Фуллертон, леди Генриетта в малой столовой, прошу, входите.

Николс открыл Марине двери, и та поспешила в дом. Генриетта сидела над какой-то вышивкой с сосредоточенным выражением на лице. Увидев подругу, она воткнула иголку в растянутый на пяльцах шелк и поднялась навстречу.

— Марина! Какой чудесный сюрприз.

Девушки обнялись, и, не успев почти ничего сказать, Марина почувствовала, что ее глаза жгут слезы.

— Ах, Генриетта! Я пришла с очень печальным известием.

— Что случилось? Неужели Монти?.. — спросила белокожая светловолосая девушка. — Прошу, скажи, что Монти не умер.

— Нет, совсем другое, — начала Марина, опускаясь на диван рядом с Генриеттой и снимая перчатки. — Меня отсылают из дому.

Генриетта недоуменно уставилась на подругу.

— Как это — отсылают? Боюсь, я не понимаю. Не может быть, чтобы ты совершила что-то дурное. Да ты ведь еще в трауре!

Марина опустила взгляд на свое черное платье из грубого шелка с простой креповой оборкой на манжетах.

— Нет, дело не в моих поступках. Папа решил, что больше не хочет жить вместе со мной, и отсылает меня к каким-то своим друзьям во Францию.

Генриетта схватила подругу за руку и осталась так сидеть, онемев от душевной муки.

— Думаю, дело в том, что я напоминаю ему маму, — продолжила Марина, — для него невыносимо жить со мной под одной крышей.

Чувства захлестнули девушку, и она разрыдалась. Генриетта утешала подругу, как могла, но не в силах была остановить ее всхлипываний.

Поднявшись с дивана, Генриетта позвонила Николсу и попросила немедленно подать чай. Вскоре дворецкий явился с подносом.

— Это ужасно, ужасно, — бормотала Генриетта, наливая горячую ароматную жидкость в белую чашку из тонкостенного фарфора. — Ты не пыталась просить его?

Марина взяла чашку, сделала маленький глоток чая и вдруг сразу успокоилась.

— Пыталась. Но, похоже, папа твердо выбрал такое будущее для меня, и я не смогу его переубедить.

— У кого ты будешь жить?

— У каких-то друзей семьи, Соланжей. Я видела их однажды, когда мы много лет назад посещали Париж. У них прелестная дочка по имени Моника. Я рассчитываю, что она составит мне компанию, но, ах! Генриетта, я не хочу оставлять Лондон и всех своих друзей!

Девушки молчали и просто пили чай, объединенные несчастьем.

— Ух ты!

Громкий возглас и звук внезапно распахнувшейся двери прервал уединенный покой подруг, и в комнату влетел Альберт, брат Генриетты.

— Как всегда вовремя, — буркнула она себе под нос.

— Послушай-ка, Генни, малышка, ты не говорила, что Марина придет в гости.

Высокий светловолосый молодой человек стоял посреди малой гостиной, широко расставив ноги, уперев руки в боки, с бесшабашным выражением на лице. Казалось, он абсолютно не замечал, что Марина очень расстроена, и тот факт, что он вторгся во что-то личное, не отразился в его сознании.

— Просто проходили мимо! — весело прогремел он.

Только теперь Марина и Генриетта заметили, что с ними в комнате находится еще один человек. Мужчине, о котором идет речь, было около тридцати. Он спокойно стоял в дверях, приглаживая золотисто-каштановые волосы, но чувствовалось, что он испытывает неловкость.

От внимания Генриетты не укрылось ничего, в том числе и взгляд, которым незнакомец смотрел на смутившуюся Марину.

— Так чем же мы обязаны удовольствию видеть вас, Марина? К слову, чертовски жаль было услышать о смерти вашей мамы. Роковое невезение и все такое.

Генриетта метала брату кинжальные взгляды, но Альберт был слишком занят, уплетая печенье с ванильным кремом, которое подали девушкам к чаю.

— Марина пришла попрощаться, Альберт, — процедила сквозь зубы Генриетта.

— О! С чего бы это?

— Она уезжает в Париж.

— Великолепно! Как раз то, что вам нужно. Как я сам не догадался? — ответил Альберт. — Уверен, вам там более чем понравится. Французам нет равных в искусстве помогать человеку забыть о своих несчастьях. Как вам известно, у нас есть французская родня, и глоток свежего воздуха в их компании всегда возвращает к жизни.

— Альберт, глоток свежего воздуха вряд ли вернет к жизни маму Марины, — сухо возразила Генриетта, стыдясь бестактности брата.

Марина была слишком шокирована, чтобы найтись с ответом. Она знала, что Альберт бывает несдержанным в своей речи и не всегда считается с чувствами других людей, однако его невоспитанность сейчас поразила ее.

После долгого молчания Генриетта взяла инициативу в свои руки и перевела разговор в другое русло.

— Альберт, ты ужасно груб — ты не представил нам своего друга.

Человек в дверях бросил в сторону Генриетты благодарный взгляд и выпрямился во весь рост.

— Сэр Питер Бейли к вашим услугам, — объявил он, поклонившись сначала Генриетте, потом Марине.

— Ах, да ты ведь встречалась с ним раньше, Генни, разве не помнишь? На новогоднем вечере у Уилтширов.

Генриетта окинула гостя внимательным взглядом.

— Уверена, что в таком случае я непременно запомнила бы вас, — пробормотала она.

Откашлявшись, прежде чем заговорить, сэр Питер вступил в беседу.

— Боюсь, нас действительно знакомили, леди Генриетта, но в то время я был поглощен собственными мыслями, переживая некоторые жизненные неурядицы.

— Это как же, сэр Питер?

— Я был помолвлен с молодой леди, которая отказалась от своего слова как раз в канун Рождества, а потому был сам не свой.

— Значит, эта молодая леди была очень глупой, раз упустила такую великолепную возможность, — озорно ответила Генриетта.

Марина с недоумением взглянула на подругу. Генриетта была неисправимой кокеткой…

Иногда Марине хотелось походить на нее, но она слишком смущалась в обществе молодых людей.

Девушка бросила беглый взгляд на сэра Питера, не решаясь посмотреть ему в лицо. Он был определенно красив, но слишком взрослый, чтобы ее заинтересовать.

— И, надеюсь, вы нашли кого-то другого, чтобы залечить разбитое сердце, — игриво продолжала Генриетта.

Сэр Питер покраснел и потупил взгляд.

— Ах, я смутила вас!

— Помолчи, Генни, — вмешался Альберт, обрадованный, что внимание переключилось на другого. — Питер, старина, придется тебе простить мою сестру, она неисправимый романтик. Вечно пытается женить меня на своих подругах.

«Боже правый! Надеюсь, он не думает, что я в него влюблена», — подумала Марина, внезапно придя в ужас и гадая, что можно было бы найти в этом человеке.

— В том-то и беда женщин, — продолжил бахвалиться Альберт, взяв еще одно печенье, — они не понимают, что действительно важно в жизни. Кстати, я ведь не рассказал тебе всего о розыгрышах, которые мы с Генрихом затеяли на охоте у Мастерсона, да, Генни?

Генриетта закатила глаза, когда ее брат пустился в пространный, длинный рассказ, в котором фигурировали гончие, лисы и недостающая рюмка на дорогу.

Она бросила тревожный взгляд на Марину, которая сникала под градом слов. Генриетта хорошо понимала, что ее подруга очень ранима после недавней утраты и что ей сейчас меньше всего хотелось слушать невероятные истории Альберта о его бравых подвигах.

— Вы должны простить нас, сэр Питер, — перебила брата Генриетта, накрыв руки Марины своими. — Моя подруга пришла попрощаться перед отъездом в Европу, и нам еще так много надо успеть сказать друг другу.

— Конечно, — ответил сэр Питер, явно пораженный бестактным поведением Альберта. — У меня сегодня днем назначена встреча в Холборне[2], так что я должен идти.

Альберт смолк на полуслове, но быстро оправился.

— Ладно, — сказал он, поняв, что наскучил всем своим рассказом. — Я провожу тебя, старина.

Сэр Питер повернулся к Генриетте с Мариной и поклонился им.

— Всего доброго, желаю вам приятного путешествия, — он бросил пронзительный взгляд на Марину.

— Спасибо, — пролепетала девушка, не смея встретиться с ним глазами.

Альберт и сэр Питер покинули комнату, и, как только за ними закрылась дверь, Генриетта обвела подругу долгим внимательным взглядом.

— Что же, ты определенно произвела впечатление.

— Прошу прощения?

— Сэр Питер. Разве ты не заметила, как он на тебя смотрел?

Марина измученно покачала головой. Она думала только о том, что Альберт забрал последние драгоценные минуты, которые она хотела провести наедине с лучшей подругой.

— Ну ты и простушка, Марина! А меня вовсе не удивит, если эта ваша встреча окажется не последней!

— Но как это возможно, Генриетта? Меня отсылают во Францию, Бог знает на сколько! И, несмотря на слова твоего брата, я не могу так просто отмахнуться от факта, что мама умерла, а папе я больше не нужна.

Марина вновь залилась слезами. Сжав ладонь подруги, Генриетта изо всех сил пыталась утешить ее.

— Марина, милая, мой брат такой дурак! Надеюсь, у тебя больше нет глупых фантазий на его счет? Как бы я его ни любила, он не стоит беспокойства. Его голова почти все время забита лошадьми, а тонких переживаний других людей он попросту не замечает.

— Нет, нет, я уже давно распрощалась с глупыми мыслями об Альберте, — ответила Марина, вытирая глаза, — просто я не хочу ехать во Францию. Соланжи очень милые люди, но я хочу быть рядом с домом, друзьями и маминой могилой. Это будет ужасно, если я уеду в Париж.

— Дорогая, твой папа сейчас не совсем в здравом уме: он сражен горем. Уверена, если тебя не будет рядом несколько недель, он поймет свою ошибку и пошлет за тобой.

Марина покачала головой.

— У меня нет такой уверенности, Генриетта. Папа так отдалился от меня с тех пор, как умерла мама, и я вижу, что мое присутствие докучает ему.

Когда Марина покидала Уимпол-стрит, у нее было чувство, что она никогда уже сюда не вернется. Обе девушки залились слезами, когда Марина помахала на прощанье рукой с угла улицы и исчезла на Харли-стрит.

Она быстро пошла к своему дому, и вскоре Фроум уже открывал ей двери.

— Добрый день, мисс Марина. Прошу прощения, что в холле беспорядок, но ведутся приготовления к вашему отъезду.

Марина увидела, что холл превратился в джунгли из сундуков и коробок. Она окинула их взглядом и вдруг увидела нечто, показавшееся ей очень знакомым.

Подойдя к одной из открытых коробок, девушка увидела, что в ней находятся какие-то вещи матери.

— Но что это такое? — спросила Марина, поднимая белую кожаную перчатку. — Это не мои вещи, а мамины.

— Хозяин распорядился, чтобы избавились от всех этих предметов, мисс Марина. Я не мог определить, чьи они.

Марина в недоумении уставилась на Фроума. Неужели отец сошел с ума?!

— Вы уверены, что папа попросил выбросить эти вещи?

— Совершенно уверен, мисс Марина.

Казалось, вся кровь отлила от головы Марины, пока она смотрела на печальную груду носовых платков, белья и недорогих украшений.

— Где папа?

— У себя в кабинете, мисс, — бесстрастно ответил Фроум.

Марина не стала раздумывать. Не снимая шляпы и перчаток, она быстро пошла по коридору, который вел в кабинет. Девушка постучала и, не дожидаясь приглашения, вошла в комнату.

Отец сидел за столом и что-то писал. Появление Марины, похоже, удивило его.

— Папа, боюсь, что произошла ошибка. Я только что перехватила Фроума с коробками, в которых лежат мамины вещи. У него создалось впечатление, что от них нужно избавиться. Я, естественно, сразу же отправилась к вам.

— Никакой ошибки нет, я велел их убрать.

— Но папа! После маминой смерти прошло еще так мало времени!

На лицо сэра Генри наползло мрачное выражение. Он смерил Марину таким холодным взглядом, что у нее кровь застыла в жилах.

— Будь ты послушной дочерью, какой я тебя воспитывал, ты бы не ставила под сомнение мои решения, — сдавленным от гнева голосом произнес он.

— Но папа…

— Не иди против меня, дочь, — закричал он, так что вены вздулись на лбу. — Я принял это решение, и не тебе спрашивать, почему. К лучшему, что ты завтра уезжаешь, ибо я вижу, что ты становишься слишком тяжелой обузой. Пребывание во Франции, где понимают, что такое дочерний долг, будет для тебя полезным. Мы не станем продолжать разговор на эту тему, иначе я совершу что-нибудь, о чем пожалею. Мое слово окончательно.

Марина в ужасе смотрела на отца. Он говорил с ней так жестоко, так бессердечно! Не прозвучало ни слов любви, ни утешений. Только ледяной тон и резкость.

Не сказав больше ни слова, девушка вышла из комнаты и только тогда дала волю слезам. Взбегая наверх, она вынуждена была уступать дорогу лакеям, переносившим сундуки, в которых, без сомнения, находились вещи ее мамы.

Элен освобождала ящики комода, когда Марина вбежала в свою комнату.

— Мисс!.. — воскликнула Элен, увидев девушку такой расстроенной.

— Оставь меня, Элен. Пожалуйста! — крикнула Марина, срывая с себя шляпку и ничком падая на кровать.

Горячие, гневные рыдания сотрясали Марину; она все плакала и плакала в подушку:

— Я никому не нужна. Даже собственному папе. Ах, мама! Как мне хочется, чтобы ты была здесь, защищала и любила меня! Мне так тебя не хватает!

Сказав это, девушка зарыдала еще громче, впиваясь пальцами в кружева подушки, так что в них образовались маленькие дырки.

ГЛАВА ВТОРАЯ

На следующее утро Марина проснулась с очень тяжелым сердцем.

— Ну же, мисс, может, все не так плохо, — успокаивала ее Элен, кружась по комнате и проверяя, все ли упаковано. — Я слышала, что Париж очень красивый город.

— Да, красивый, — вздохнула Марина, садясь на постели, — но я не думаю, что смогу радоваться этому, даже если постараюсь.

Элен с грустью посмотрела на свою госпожу и со щелчком закрыла замок последнего чемодана.

— Ну вот, теперь все сделано, — объявила она с удовлетворением.

У Марины было чувство, что ей больше нечего ждать от жизни.

«Мамы нет, папе я не нужна, и меня выпроваживают во Францию, точно лишний багаж».

Горячие слезы потекли по ее щекам. Она чувствовала себя такой несчастной; ей не хотелось подниматься с постели.

В это время Элен вернулась в спальню с чайным подносом.

— Эй, мисс! Вам нельзя расстраиваться! — воскликнула она, ставя поднос на столик.

— Я ничего не могу поделать с собой, Элен. Если бы только мама была здесь! Она поговорила бы с папой и заставила бы его образумиться.

Марина чувствовала себя совершенно беспомощной.

— Сегодня я начну новую жизнь, — прошептала она, пока Элен наливала ей чай, — и в то же время, мне кажется, будто у меня нет будущего.

— Не плачьте, мисс, — принялась утешать Элен, — ваш отец не говорил, что вы никогда не вернетесь, просто он хочет, возможно, побыть один. Когда пройдет достаточно времени, чтобы оплакать вашу маму, он наверняка пошлет за вами и вернет вас домой.

Марина сделала глоток чая и почувствовала себя немного лучше.

— Надеюсь, ты права, Элен, но сейчас у меня такое чувство, что я никому не нужна.

* * *

К сожалению, оптимизм Элен был несколько преждевременным.

После завтрака они начали прощаться с домашними, но когда Марина спросила у Фроума, где отец, тот ответил:

— Его нет дома, мисс Марина. Он ушел рано утром, чтобы навестить леди Алису Уинвуд.

«Зачем ему понадобилось навещать эту женщину в тот момент, когда родная дочь покидает страну? Значит, папа не счел нужным попрощаться со мной», — с отчаянием вздохнула Марина.

Девушка хранила молчание, пока ее вещи грузили в ожидающий экипаж.

— Интересно, вернусь ли я когда-нибудь в этот дом? — размышляла она вслух, выйдя на улицу и разглядывая элегантный белый фасад здания.

— Конечно вернетесь, мисс, — бодро ответила Элен.

— Кучер готов ехать, мисс Марина, — тусклым голосом перебил ее Фроум.

Марине стало интересно: смеется ли, улыбается ли когда-нибудь этот человек? У него всегда было одно и то же суровое выражение лица.

Не говоря больше ни слова, она удрученно забралась в коляску.

— Право же, я бы не возражала, если бы мы и вовсе не доехали до Парижа, — мрачно сказала Марина.

— Нельзя так говорить, мисс. Я буду чувствовать себя виноватой, если с вами что-то случится.

— Значит, ты будешь единственной, кому не все равно. Совершенно очевидно, что папа не разделяет твоего беспокойства.

— Не принимайте близко к сердцу, мисс. Я вот рада, что он позволил мне ехать с вами, а ведь странно, что он это сделал, вы так не думаете?

Марина немного подумала и вынуждена была согласиться. После отъезда Элен на Харли-стрит останется только миссис Бейнс и судомойки, а ведь в обязанности Элен входили не только заботы о юной госпоже.

…Очень скоро они уже проносились мимо зеленых полей и сонных селений. Марина смотрела в окно, не замечая красоты окружающего пейзажа. Она была слишком погружена в свои мысли.

«Я так одинока, — думала девушка. — И единственный человек, которому я могу теперь довериться, — это служанка. Я знаю, что не должна быть с Элен столь откровенной, но кто еще у меня остался, если папа отослал меня из дому?»

Она подумала о Генриетте, а потом об Альберте. «Как глупо было с моей стороны вообразить когда-то, будто я люблю его. Генриетта права. Его интересуют исключительно лошади и собственная персона».

— Ах, мисс, вы меня убьете, — внезапно раздался голос Элен. — Я забыла передать вам вот это.

Служанка держала в руке письмо. Марина взяла его и посмотрела на почерк.

— Странно, написано незнакомой рукой, — пробормотала она, вертя в руках письмо. — Почтальон принес его сегодня утром?

— Да, мисс.

— Это не может быть от Альберта. Он ни за что не взялся бы за перо и бумагу.

— Так откройте его. Оно не укусит, — взволнованно посоветовала Элен.

Сломав печать на конверте, Марина открыла письмо. Быстро пробежав его глазами, она вздохнула и смяла бумагу.

— Оно от человека, с которым я едва знакома и видела всего однажды, — сказала Марина тоном, говорящим об утрате всякого интереса к письму. — Оно ничего не значит.

На глазах у Элен Марина смяла письмо в шарик и рассеянно уронила в саквояж.

Мысли девушки перенеслись в тот день, когда она впервые встретилась с сэром Питером Бейли.

Письмо было от него.

«Как самонадеянно, — сказала себе Марина, — приглашать меня на суаре, когда мы едва обменялись приветствиями».

Она вспомнила бурную реакцию Генриетты, когда сэр Питер и Альберт ушли.

«Заметила, как он на тебя смотрел?» — сказала она тогда.

«Генриетта такая романтичная глупышка, — подумала Марина, — она всегда видит интригу, где ее нет и в помине».

С каждым оборотом колес экипажа Марина чувствовала, как старая жизнь остается за спиной. Мысли о похоронах матери уже не причиняли боли, а чувства, которые она когда-то питала к Альберту, растаяли.

«Я должна как можно лучше справиться с тем, что ждет меня впереди, — решила Марина, чувствуя, что ей этого хочется назло отцу. — Мама не хотела бы видеть меня такой несчастной».

* * *

К тому времени, как экипаж с грохотом въехал в порт Дувра, на улице начало темнеть. Вокруг толпились люди и коляски: кто-то нес багаж, кто-то вел за руку маленьких детей, но все очень спешили куда-то попасть.

— Боже мой, столько людей! — воскликнула Элен. — Похуже, чем на площади Пиккадилли.

— Это один из самых оживленных портов страны, — без всякого интереса ответила Марина. — Все эти люди отправляются навстречу приключениям, и мы скоро начнем собственное.

В этот момент экипаж остановился перед приземистым коричневым зданием, в котором, по предположению Марины, находилась билетная касса.

— Элен, пожалуйста, пойди узнай, где нам садиться на паром, — попросила Марина, потягиваясь после долгой дороги.

Элен поднялась довольно неуверенно: она была уже немолодой женщиной.

— Конечно, мисс. Ждите здесь, а я туда и назад.

Марина следила из экипажа за спиной Элен, пока та проталкивалась сквозь толпу. Снаружи послышалось фырканье лошадей.

«Они, должно быть, устали, — подумала Марина, которая и сама немного утомилась. — Надеюсь, кучер останется на ночь в Дувре и позволит им отдохнуть».

Марина была очень мягкосердечной, особенно когда речь шла о животных. Она любила прогулки верхом и самих лошадей и ненавидела, когда с ними дурно обращались.

Вскоре Элен вернулась.

— Нам нужно на пароход «Святая Мария», — пропыхтела она, забираясь обратно в экипаж. — Наш багаж погрузят, как только мы взойдем на борт.

— Спасибо, Элен, — ответила Марина, отметив в себе непонятное отсутствие эмоций.

Экипаж дернулся и покатился по направлению к причалу. Едва они остановились, как толпа носильщиков окружила их, чтобы разгрузить вещи.

— Пойдемте, мисс, нас проведут в салон, — позвала Элен. — Человек за конторкой сказал, что у нас первый класс.

Хотя предстоящее путешествие было не настолько долгим, чтобы требовалась каюта, Элен позаботилась, чтобы ее госпожу окружал привычный комфорт. Сама она была в восторге от путешествия первым классом, потому что раньше с ней никогда так не церемонились. Марина настояла, чтобы Элен никуда от нее не отлучалась, хотя не было принято, чтобы слуги путешествовали вместе со своими нанимателями.

— Я буду присматривать за вами и заботиться, чтобы вам не приходилось давать отпор нежелательным ухажерам, — хлопотала Элен, пока стюард вел их в салон.

— О чем ты говоришь? — спросила Марина, которая меньше всего думала о том, чтобы беседовать с незнакомыми мужчинами.

— Говорят, что эти французские джентльмены очень настойчивы, когда ухаживают за незамужними леди, — с озабоченным видом сказала Элен.

— Сомневаюсь, что этим рейсом плывет много французских джентльменов, и, кроме того, это слишком короткое путешествие, чтобы они успели чересчур мне досадить.

— О, я не была бы настолько уверенной, — отозвалась Элен. — Вы такая красивая молодая леди, что наверняка привлечете внимание.

Девушка покраснела. Хотя мама всегда говорила, что она вырастет весьма привлекательной женщиной, Марина думала, что все матери придерживаются подобного мнения о своих отпрысках, это совершенно естественно.

Марина не была излишне скромной, ибо понимала, что отражение, которое она каждое утро видит в зеркале, миловидно, и что Альберт всегда смотрел на нее с огоньком в глазах, однако она никак не осмелилась бы назвать себя красавицей.

Девушка искренне радовалась, что Элен отправили с ней в качестве компаньонки. А если бы папа назначил ей в спутницы какую-нибудь пожилую родственницу, начисто лишенную чувства юмора? Марина поежилась при мысли об этом.

Несколько минут спустя она уже гуляла по палубе, изо всех сил пытаясь удержать на голове свою шляпку.

— Боже мой, какой ветер! — воскликнула она, кутаясь, чтобы согреться.

— Это, наверное, весенний прилив, мисс, — предположила Элен, шагая чуть позади девушки.

— Прошу прощения, могу я предложить вам тихий уголок, где можно укрыться от ветра?

Марина и Элен подняли взгляд и увидели прямо перед собой высокого джентльмена с ярко-рыжими волосами. Судя по выговору, он был шотландцем.

— Спасибо, но нам и так неплохо, — отрезала Элен, наградив мужчину взглядом, говорившим: «Держись подальше!»

— Ты прямо, как львица с львятами, — смеясь, заметила Марина, когда Элен потащила ее обратно в салон.

— А эти джентльмены, как по мне, слишком навязчивы, — рассерженно ответила Элен. — Одному Господу известно, каковы будут французы, если английские джентльмены так себя ведут, едва покинут родину.

— Этот джентльмен был шотландцем, Элен.

— Да все они одинаковые! Шотландцы, англичане, и, не приведи Господь, если встретим ирландца! Они и на ирландской-то земле хороши…

Марина с Элен смеялись, возвращаясь в радушное тепло салона.

— Как бы там ни было, во Франции флиртовать с привлекательными женщинами для мужчин так же естественно, как дышать, — добавила Марина. — Мама всегда говорила, что французы самая романтичная нация в мире.

— У вас еще будет предостаточно времени для подобных мыслей, — сурово предостерегла Элен. — А сейчас и без того забот хватает.

— Не волнуйся, Элен, у меня нет желания заводить какие-либо знакомства. Ты забыла, что я в трауре и пробуду в нем еще значительное время. Учитывая это, никакой джентльмен не станет докучать мне ухаживаниями.

— Если эти французы такие любители романтики, как вы говорите, мисс, то я не думаю, что небольшая помеха заставит их отступить.

Было уже довольно поздно, когда паром прибыл в Кале. Как только они сошли на берег, Марину захлестнуло разнообразие картин и звуков. Она уже проезжала через Кале с родителями, но в тот раз они прибыли в порт днем.

— Все выглядит таким незнакомым, — заметила девушка, когда носильщик вел их к поезду.

— Уверена, носильщик знает, куда мы идем, — ответила Элен. — Он очень хорошо говорит по-английски.

— А мой французский так слаб. Мне просто стыдно.

— Ну вот, мисс, это ваше отделение. Ваш папа купил мне билет третьего класса, поэтому я должна вас оставить, — вдруг объявила Элен, когда они достигли комфортабельного вагона парижского поезда.

— Ах, Элен! Ты не можешь оставить меня одну, — взмолилась Марина, внезапно почувствовав себя совершенно заброшенной. Она испугалась, что будет вынуждена провести долгий путь, отмахиваясь от ухаживаний незнакомых французов.

Однако едва Марина успела произнести эти слова, как некая пожилая леди весьма почтенного вида протиснулась мимо Элен и заняла место напротив.

— Добрый вечер, — произнесла она тоном благовоспитанной леди. — Надеюсь, вы не возражаете, если я разделю с вами это отделение?

— Конечно, нет, — с радостью ответила Марина.

— В таком случае, мисс, я прощаюсь с вами до Парижа, — улыбаясь, сказала Элен. — Я вижу, вы будете в совершенной безопасности с этой леди.

— Я герцогиня Уолсворт, — добавила пожилая женщина. — Моя спутница, мисс Брум, вскоре присоединится к нам. Она сейчас договаривается с носильщиком, чтобы мою собаку определили в вагон караульной службы.

— У вас есть собака, ваша светлость? — оживилась Марина. — Я очень люблю животных: у нас дома живет гладкошерстный охотничий пес. Кстати, меня зовут Марина Фуллертон.

— Приятно познакомиться, мисс Фуллертон. Да, у меня чудесный мастифф по кличке Мармадюк. Он огромный, но очень дружелюбный.

— И любит путешествовать?

— Ах, оставлять его дома для меня просто невыносимо, — ответила герцогиня, приходя в ужас при одной только мысли об этом. — Куда я, туда и он. Мы направляемся на юг Франции, но прежде остановимся на несколько дней в Париже.

— Я еду в Париж, — сказала Марина. — Остановлюсь у друзей на неопределенный срок.

— Фуллертон, Фуллертон… — задумчиво произнесла герцогиня. — Ваш отец — бизнесмен сэр Генри Фуллертон?

— Да, а вы разве с ним знакомы?

— Мой покойный муж его знал. Кажется, ваша мать недавно умерла? Примите мои соболезнования.

— Спасибо. Да, мама умерла в прошлом месяце.

— А отец не едет с вами в Париж?

— Нет, он предпочитает оставаться в Лондоне, — вздохнула Марина, понурив голову от стыда. — Это было страшным потрясением для всех нас.

— Да, для вас это должно быть ужасно. Молодые девушки нуждаются в матери.

Марина почувствовала, что у нее на глаза наворачиваются слезы. Забота попутчицы глубоко тронула ее.

— Ах, я расстроила вас, — сказала герцогиня. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом, у нас с вами наверняка много общих друзей.

Марина была благодарна, что собеседница сменила тему. Ей не хотелось говорить о маме.

— Пожалуй, да. Вы знаете мою лучшую подругу, леди Генриетту де Астуж?

— Кажется, я знаю некоего лорда Альберта де Астужа. Он ее брат?

— Да, так и есть. Откуда вы его знаете?

— Он приятельствует с одним моим очень близким другом. Возможно, вы его знаете. Его зовут сэр Питер Бейли.

При упоминании этого имени Марина застенчиво кивнула и покраснела. Ей вдруг стало стыдно, что она так небрежно отмахнулась от письма сэра Питера, более того, никак не могла вспомнить, куда его дела.

Девушку накрыла волна угрызений совести.

«Ах, если бы я сохранила письмо, то могла хотя бы ответить ему из Франции, — подумала Марина, — а теперь он решит, что я невежлива».

— Он ваш друг?

— Нет, я только однажды видела его у Генриетты.

— Он настоящий джентльмен и очень хорош собой, — продолжала герцогиня, совершенно не замечая смущения Марины. — Он навещает меня не реже двух раз в неделю, чтобы сводить куда-нибудь на чай или на прогулку по Гайд-парку. Я всегда говорю, чтобы он не тратил времени на такую старую леди, как я, а нашел себе славную молодую женщину, однако он очень настойчив. Такой очаровательный молодой джентльмен и такой интересный…

Герцогиня смолкла, погрузившись в свои мысли.

Марине стало жаль, что она не уделила сэру Питеру больше внимания.

Если герцогиня считает его замечательным человеком, почему она, Марина, от него отмахнулась? Девушка поклялась себе, что попытается найти письмо, как только доберется до Парижа.

«Но, боюсь, что обронила его на пол экипажа», — подумала она, а герцогиня принялась монотонно перебирать людей, которых знала. Проскакивали знакомые Марине имена, но девушке не удавалось вставить ни слова, ибо герцогиня была в ударе.

Марина сдерживала улыбку. Похоже, у герцогини на все имелось свое мнение. Но, несмотря на болтовню попутчицы, девушка была ей рада.

Герцогиня, несомненно, оказалась действенной защитой от всякого нежелательного внимания.

Было еще очень рано. Марина всю ночь так и не сомкнула глаз. Попутчица все-таки уснула и громко храпела последние пятьдесят миль.

Марине было очень холодно: отопление, по-видимому, не работало.

Через несколько часов поезд прибудет на Северный вокзал.

«Очень надеюсь, что Соланжи прислали экипаж», — размышляла она, зевая и потягиваясь.

* * *

В половине седьмого проводник принес чай. Герцогиня проснулась и тут же заговорила.

— Вы просто обязаны навестить меня, когда я в следующий раз буду в Париже, — сказала она в перерыве между глотками чая. — Если вы будете здесь в мае, то очень порадуете меня визитом.

— Спасибо, я так и сделаю, — ответила Марина, подумав, что к тому времени может соскучиться по обществу англичан.

— Я вернусь пятого, пробуду в Париже несколько недель, а потом опять поеду на юг, — продолжила герцогиня. — Когда в августе приезжают туристы, я возвращаюсь в Лондон до сентября.

— Мисс Марина!

Девушка подняла взгляд и увидела в дверях Элен, бодрую, с сияющими глазами.

— Это Элен, моя камеристка, — представила ее Марина.

— Вы готовы идти, мисс?

— Думаю, да, Элен. До свидания, ваша светлость.

— Au revoir, мисс Фуллертон… Это будет au revoir[3]?

— Конечно, — ответила Марина, пожимая ей руку.

— Кто она? — спросила Элен, когда они отошли на достаточное расстояние.

— Герцогиня Уолсворт, и она дала мне свой парижский адрес.

— Это вам пригодится, мисс.

— Возможно. Теперь ты расскажешь, отчего выглядишь такой счастливой в этот ранний час?

Элен хихикнула, а потом покраснела.

— Я чудесно провела время, болтая с одним симпатичным матросом, — призналась она. — Он был такой милый, такой джентльмен: одолжил мне свою куртку, потому что я замерзла, и угостил кофе из своей фляжки.

— Но, Элен, ты не любишь кофе!

— Теперь люблю, мисс.

Марина улыбнулась. Они пробирались по коридору к выходу. На платформе уже ждал носильщик с их багажом на тележке.

— Где Соланжи обещали нас встретить? — спросила Элен.

— У ворот, кажется, — ответила Марина. — Очень надеюсь, что они там будут. Сейчас немного рановато, но папа уверял, они очень настаивали, чтобы лично меня встретить, а не посылать слугу.

Носильщик энергично толкал тележку по платформе, и Марине с Элен пришлось перейти на быстрый шаг, чтобы не отстать от него. Он плохо говорил по-английски.

— У вас есть мелочь, чтобы дать ему на чай? — шепнула Элен.

— Что-нибудь найду в кошельке, — отозвалась Марина, опуская руку в саквояж.

Девушка дала носильщику полфранка, и тот поблагодарил на ломаном английском.

Марина напрягала зрение, силясь разглядеть, не ждет ли у ворот кто-нибудь, похожий по описанию на Соланжей, но увидела только нескольких кучеров и какого-то одинокого джентльмена в стороне от них.

— Нужно оставаться на месте, — посоветовала Элен, — они скоро появятся.

Про себя Марина подумала, что Соланжи могли просто забыть о ее приезде, но для Элен этих опасений не озвучила.

Пятнадцать минут спустя большинство ожидавших разошлись, оставив одиноких Марину и Элен на произвол судьбы. К ним никто не подходил, и, поскольку час был ранний, мало кого можно было заметить поблизости.

— Хорошенькое дело, — сказала Элен; минуты ожидания продолжали сменять одна другую. — Пойти поискать носильщика или кого-то, кого можно расспросить?

— Но я очень смутно помню, как они выглядят, — ответила Марина. — Прошло столько времени с тех пор, как я последний раз видела их, а Моника и вовсе была ребенком. Она примерно моего возраста, но я уверена, что раз я сама очень сильно изменилась с тех пор, Моника тоже будет совершенно другой.

— Но нельзя же сидеть здесь вечно!

— Может быть, ты пройдешься по вокзалу и поищешь их, Элен? Это должна быть пожилая пара чуть старше папы и молодая девушка приблизительно моих лет.

— Хорошо, мисс, — со вздохом согласилась Элен.

Она не знала, как справится без знания языка в чужой стране.

Оставив Марину сидеть на одном из чемоданов, Элен поспешила прочь.

Долгие минуты сменяли одна другую, и Марина почувствовала, что начинает нервничать.

«А что, если они не поехали за нами или вообще забыли? — думала девушка, до боли в глазах всматриваясь в прохожих. — Одна-одинешенька в Париже… Что мы будем делать, и куда я пойду, если они забыли обо мне?»

Марина готова была впасть в отчаяние, но тут увидела перо шляпки Элен, мелькнувшее над головами людей.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Марина в напряженном ожидании следила за приближением Элен. Девушка силилась разглядеть, нет ли с ней Соланжей, но, увы! за Элен шел всего лишь работник вокзала.

— Мисс Марина, — запыхавшись, сказала Элен, подходя к госпоже, — я не могла найти никого, кто говорил бы по-английски, а этот парень немного понимает и, кажется, хочет нам помочь.

— Вы perdu?[4] — запинаясь, спросил он.

— Нет, нет, — ответила Марина, замотав головой, — мы потеряли наших друзей.

Француз остановил на ней непонимающий взгляд.

— Боже правый, как жаль, что я не уделяла большего внимания урокам! Папа был прав, у меня плохо с французским, — вздохнула Марина.

— Вы помните, как будет «друзья», мисс?

— Amis[5]! — воскликнула Марина, внезапно вспомнив. — Nous avons perdus amis[6].

Хотя фраза получилась далекой от грамматического совершенства, француз, по-видимому, ее понял и закивал.

— Ah, bien! Je comprends. Vous ne savezpas ou ils sont?[7]

Элен в смятении взглянула на Марину.

— Вы понимаете, что он говорит?

— Думаю, да.

Отвечая Элен, Марина вдруг краем глаза заметила молодую девушку с длинными черными волосами, которая как будто искала кого-то. За ней стояла элегантно одетая пожилая пара.

Когда взгляд девушки остановился на Марине и Элен, ее лицо просветлело от облегчения. Она пошла к ним, и Марина узнала ее.

— Моника! — позвала она, вскакивая с чемодана.

— Ах, Марина! Прости, что мы опоздали. У нашего экипажа сломалось колесо, когда мы только выехали из дома, и нам пришлось его — как вы говорите? — чинить.

Девушка пылко обняла Марину. Она была миниатюрной и элегантной, а тяжелые волны ее черных волос свободно струились по плечам. Марина была удивлена, поскольку считала французских девушек стойкими приверженками всего изысканного и замысловатого, и вот тебе на — Моника носит прическу ingénue[8]!

Моника почти идеально говорила по-английски, ее выдавал лишь очаровательный легкий акцент. Глаза девушки сияли, как черный янтарь. Марина сочла ее сейчас гораздо более привлекательной, чем когда та была ребенком.

— Я так рада видеть тебя снова, Моника, — ответила Марина. — Я боялась, что вы не приедете.

— Bonjour[9], мадемуазель Фуллертон.

Теперь уже месье и мадам Соланж подошли к Марине и расцеловали ее в обе щеки. Девушка была слегка ошеломлена, поскольку давно не была во Франции и позабыла местный этикет.

— Должен извиниться за наше опоздание, — коротко поклонился месье Соланж. — Моника, наверное, уже рассказала вам о нашем злоключении.

— Да-да, — отозвалась Марина, — но я просто рада, что вы здесь. Боюсь, я не слишком хорошо говорю по-французски, и нам было бы трудно найти общий язык с местными жителями.

— О, вы скоро научитесь нашему языку, — вступила в разговор мадам Соланж.

Марина чувствовала благоговейную робость перед этой женщиной. Она наверняка была необыкновенной красавицей в молодые годы, и даже теперь ее осанка была величественной.

— Очень надеюсь, — сказала Марина.

В это время вернулся работник вокзала, и месье Соланж объяснил ему, что об английской леди теперь позаботятся.

— Вы, должно быть, проголодались, — сказала Моника, беря Марину под руку, — а у нас не было времени позавтракать перед отъездом, поэтому я уверена, что слуги приготовят что-нибудь к нашему возвращению.

— Звучит чудесно, — ответила Марина, с нетерпением предвкушая свой французский завтрак. Она помнила, как во время последнего визита в Париж ела восхитительные пирожные и густое, жирное масло. А еще пила кофе. Совсем не так, как в Лондоне.

Вскоре они уже сидели в экипаже, направляясь в район Опера, где жили Соланжи. Марина хорошо помнила элегантные пропорции белого каменного фасада их дома.

Девушка надеялась, что Элен не слишком холодно сидеть на козлах вместе с кучером. Внутри экипажа не хватило места, да и Соланжи всегда неукоснительно следовали этикету. Как бы непринужденно они себя ни вели, слуги не ездили в одной коляске со своими господами.

— Так жаль было узнать о твоей маме, — сказала Моника, пока они ехали по людным улицам.

— Да, это было ужасным потрясением, — пробормотала Марина.

— Но она, конечно, хотела бы, чтобы ты продолжала жить собственной жизнью; возможно, нам удастся убедить тебя снять траур. В Париже мало кто из молодых девушек носит такие vêtements[10]. Мы не считаем, что нужно делать себя несчастными ради умерших. Жизнь дана для того, чтобы жить.

Марина с ужасом на нее посмотрела: она помнила слова Альберта, что французы не из тех, кто долго предается унынию, но была обескуражена откровенной манерой Моники говорить то, что думаешь.

— О, я вижу, что обидела тебя, — опомнилась Моника. — Должна попросить прощения, но мы, французы, смотрим на траур иначе, чем англичане.

— Ничего страшного, — ответила Марина, — но тем не менее я продолжу носить черное, пока не истечет положенный срок траура.

— Не обращайте на Монику внимания, — вмешался месье Соланж, — у нее в голове одни только красивые наряды, а потому она не представляет, как можно без них обходиться. Мы не станем навязывать вам свои взгляды, Марина. Ваш отец — мой хороший друг, и я знаю, что вам обоим сейчас тяжело.

Марина отвела взгляд.

«Он ничего не сказал о том, что отец меня прогнал, — подумала девушка. — Очевидно, папа не сообщил Соланжам истинной причины, почему выпроводил меня в Париж».

Настроение Марины внезапно ухудшилось, и она потеряла интерес к беседе.

«Жаль, что со мной нет Элен, — подумала девушка, — она бы поняла. Я чувствую, что совсем одинока. Соланжи милые люди, но я не уверена, что приму их уклад жизни».

Ее мысли прервала остановка экипажа перед домом Соланжей. Здание выглядело изысканно. Едва они успели остановиться, как открылась парадная дверь, и навстречу им начала спускаться толпа слуг.

Молодой лакей принялся разгружать багаж, а другой помог Элен спуститься с козел. Высокий худой дворецкий с седыми волосами оттенка стали вышел поприветствовать и пригласить Марину в дом. Он шепнул что-то месье Соланжу, и тот просиял.

— Tres bon![11] — воскликнул он. — Дамы, завтрак ждет нас.

— Ты, конечно, захочешь пойти к себе в комнату перед едой? — предположила Моника, показывая одной из ожидающих горничных, чтобы та провела Марину наверх.

— Мари будет заботиться о тебе, пока ты будешь здесь.

Марина собиралась было поблагодарить девушку, но тут краем глаза заметила растерянное выражение на лице Элен.

На секунду заколебавшись, она сказала:

— Большое спасибо, но обо мне заботится Элен.

Марина видела, как расстроилась ее служанка при мысли, что не будет ухаживать за своей госпожой, пока они гостят в Париже.

— Ах, но ведь Элен твоя камеристка, не так ли? Мари будет подчиняться Элен и выполнять всю черную работу: разжигать камин, гладить одежду и тому подобное. Она также будет готовить для Элен еду. Это для тебя приемлемо?

Марине стоило только взглянуть на засиявшую Элен, чтобы понять, насколько та рада внезапному продвижению по службе. Она еще никогда никем не командовала, за исключением одной няни, когда Марина была еще совсем маленькой.

— Вполне, — улыбнулась Марина.

— О, bon[12], а теперь Мари покажет тебе твою комнату. Она не говорит по-английски, но немного понимает.

Миниатюрная светловолосая горничная сделала книксен Марине и Элен и повела их наверх. Марина благоговейно раскрывала рот при взгляде на дорогие картины, мимо которых они проходили.

Комната, в которую Мари привела Марину и Элен, была великолепна: высокие потолки, изысканная мебель, над кроватью полог с драпировками из голубого шелка на четырех столбиках.

Комната Элен, расположенная по соседству, соединялась с комнатой Марины смежной дверью. Когда начали приносить сундуки и багаж, Элен, не теряя времени, принялась раздавать указания сбитой с толку горничной, которая, по-видимому, не понимала ее ирландского акцента.

— Сюда, глупая, — прикрикнула Элен, и Мари начала складывать одежду в комод.

— Быть может, Мари постирает это платье, — предложила Марина, опасаясь, что у нее на глазах вот-вот разразится война.

Элен вручила платье девушке, которая быстро попыталась повесить его в шкаф.

— Pour laver[13], — сказала Марина на плохом французском.

— Ah, oui, c'etait tres cher, п'est-се pas?[14]

Марина энергично закивала.

— Что она сказала? — спросила недоумевающая Элен.

— Она спросила, дорогое ли платье, и я ответила, что да. Думаю, она привыкла стирать одежду для Моники и мадам Соланж, а потому я уверена, что она хорошо справится.

— Дай-то Бог, — проворчала Элен с суровым выражением лица.

Моника просунула в дверь голову.

— Ты готова? Это хорошо, потому что я сильно проголодалась.

Марина оставила Элен управляться с Мари и присоединилась к Монике. Пока они спускались по лестнице, та сообщила, что сегодня вечером они идут в театр.

— Мы, французы, не торопимся с ужином, поэтому хорошо поедим сейчас, а в следующий раз — только после представления. Слуги подадут нам перекусить перед отъездом, но я бы посоветовала съесть сейчас как можно больше.

— О, я не думала, что мы будем выходить на люди. Я все еще ношу траур по маме.

— Ах, оставь эти предрассудки! Неужели твоя мама действительно хотела бы, чтобы ты была в Париже и не развлекалась просто потому, что ее нет рядом?

«Боже мой! — подумала Марина. — Я не привыкла к таким взглядам, это настоящее потрясение. Но Моника права, думая, что мама не хотела бы, чтобы я сидела дома. Она любила театр».

— Ну вот, я опять сказала что-то не то, — расстроилась Моника. — Я все время забываю, сколько в тебе английского!

— Нет, ты права, Моника. Мама хотела бы, чтобы я развлекалась, а не хандрила, находясь в одном из прекраснейших городов мира. Я, конечно, пойду с вами сегодня вечером. У меня есть вечернее платье, расшитое черным янтарем, как раз подходящее, я уверена.

— Mais oui, cherie[15], — успокоилась Моника. — А теперь давайте есть.

Столовую наполняли самые пленительные запахи: слуги приготовили поздний завтрак а-ля фуршет, состоящий из сладкой выпечки, мясной нарезки и блюда с помидорами. Марина в недоумении смотрела на стол.

— Марина! Как вы выросли!

Марина обернулась и увидела перед собой высокого, красивого молодого человека. Она смотрела и едва узнавала мальчика, с которым играла в детстве.

— Саймон? — спросила девушка неуверенно. Она определенно не помнила, чтобы он был настолько хорош собой в детстве.

— Enchanté, та chère[16] Марина, рад видеть вас снова.

Он взял ее руку и поцеловал. Марина почувствовала, как по руке пробежала дрожь, и покраснела.

— Боюсь, я не сразу вас узнала.

— Но ведь прошло так много времени, n'est-ce pas?[17] Мне было, кажется, тринадцать, когда мы виделись в последний раз?

— А мне десять, — с улыбкой добавила Марина.

— Как летит время, да? А вы выросли прекрасной леди!

Марина вновь покраснела и, пытаясь отвлечь внимание от своей персоны, принялась накладывать в тарелку выпечку.

Саймон не отходил от нее в продолжение всего завтрака, задавая разные вопросы и на каждом шагу делая комплименты.

Мысли Марины пришли в смятение, поскольку Саймон очень отличался от джентльменов, которых она знала в Англии. Он почему-то казался очень взрослым и искушенным, хотя был всего на три года старше ее.

Множество съеденных крахмальных булочек, длительное путешествие — внезапно на Марину навалилась усталость.

Скрывая зевоту, она попросила разрешения уйти из-за стола. Девушка заметила, что Саймон подскочил на ноги и отодвинул ее стул.

«Какие чудесные манеры», — подумала она, оставляя Соланжей, громко разговаривающих между собой.

Когда Марина вернулась к себе в спальню, Элен была там, чтобы помочь ей переодеться.

— Я рада, что вы решили поспать, мисс. Я позабочусь, чтобы к тому времени, когда вы проснетесь, платье было готово. Дворецкий сказал, что перед театром, в пять часов, подадут легкий полдник.

— Спасибо, Элен. Я бы посоветовала тебе и самой отдохнуть.

— У меня совсем мало дел, мисс, ведь Мари многое сняла с моих плеч. Я только что ела на завтрак восхитительные сладкие рулеты. Никогда не пробовала ничего вкуснее.

— Они называются brioche[18], — мечтательно сказала Марина.

Она думала о Саймоне, его густых черных волосах и потрясающе голубых глазах, сбрасывая туфли и ложась в постель.

* * *

Элен разбудила Марину в половине пятого.

Девушка спала очень крепко и видела во сне маму. Ей снилось, что та вместе с ней в Париже, показывает ей свое платье абрикосового цвета, которое очень любила, и говорит, что Марина должна его надеть.

Сон был таким правдоподобным, что, проснувшись, Марина пережила ужасное чувство потери, осознав, что матери нет рядом.

«Нельзя плакать, — говорила себе девушка, пока Элен хлопотала вокруг и затягивала ей корсет. — Нельзя портить этот вечер, предаваясь горю: это будет некрасиво по отношению к Соланжам».

Когда Элен надевала на Марину черное шелковое платье, девушке захотелось, чтобы вместо него был абрикосовый наряд из сна.

«Но его, вероятно, выбросили вместе с остальными мамиными вещами», — с грустью подумала она.

Снизу послышался звук гонга.

Марина вздохнула и, посмотрев на себя в зеркало, принялась щипать щеки.

Хотя она была одета во все черное, выглядела очень мило. Кожа, точно алебастр на фоне черного шелка, а глаза были как никогда голубыми.

Поправив креповые оборки на манжетах, Марина спустилась на первый этаж, в столовую. Моника уже сидела за столом в красивом платье из темно-красного атласа. При виде Марины ее глаза загорелись.

— Ты так прекрасно выглядишь! — воскликнула она, хлопнув в ладоши от удовольствия. — Ты меня затмишь.

— Ах, Моника, мне никогда это не удастся, и твое платье такое чудесное!

— Спасибо, папа купил его на прошлой неделе. Я умоляла сшить мне платье у месье Карона, и он, наконец, уступил.

Моника кокетливо захлопала ресницами и поправила лиф платья. Она была очаровательна и определенно знала это.

— Позвольте мне, — сказал Саймон, кинувшись к Марине, чтобы отодвинуть для нее стул.

Марина залилась краской. Саймон был так обходителен. Сравнивая его манеры с бестактным поведением Альберта, Марина с трудом верила, что в последнем текла французская кровь.

— Мы надеемся, что вам понравится пьеса, Марина, — сказала мадам Соланж, пробуя свой щедро приправленный бульон. — Это комедия Мольера, одного из наших величайших драматургов.

— Да, я слышала о нем, — ответила Марина, отламывая кусочек французской булки. — Папа очень любил театр…

Девушка смолкла, она собиралась добавить «пока не умерла мама», но слова застряли у нее в горле.

— Быть может, он приедет навестить вас здесь? — с надеждой предположила мадам Соланж. — Его общество всегда доставляет нам удовольствие.

— Не думаю, что это возможно, — с грустью ответила Марина. — У папы в Лондоне столько дел. Он даже в нашем доме в Райе[19] не бывал подолгу.

— Очень, очень жаль. Такой привлекательный мужчина, как ваш отец, не должен впадать в хандру. Он обязан идти дальше и жить как бы заново.

— Мадам, как вам известно, в Англии существуют сложные правила, которым подчиняется траур… — начала Марина.

— Зачем так усложнять жизнь? — спросила мадам Соланж, пожав плечами. — Я этого не понимаю.

— Мама, мы должны уважать желание Марины продолжать носить траур, — неожиданно вмешался Саймон.

— Bouf![20] Я бы не хотела, чтобы вы оба ходили с мрачными лицами, когда я умру, — ответила мадам Соланж. — Я хочу, чтобы вы одевались в красное и веселились на вечеринках.

Моника и Саймон рассмеялись. Марина смотрела на них с ужасом. Как они могут хохотать при мысли о смерти своей матери?!

— Ты должна простить нас, — сказала Моника, заметив выражение лица подруги. — Мама всегда говорит, что хочет большую вечеринку, когда умрет. В нашей семье всегда так делают.

— Это довольно чуждо мне, — чопорно поджала губы Марина. Она все больше убеждалась, что не сможет воспринять их отношение к жизни.

— Довольно. Вы расстраиваете нашу гостью, — перебил месье Соланж, который вплоть до этой минуты хранил молчание.

— Pardon, Papa, excusez-moi[21], — ответила Моника с должной нотой раскаяния.

Беседа замерла; все принялись за легкий полдник.

Напряжение разрядилось, когда дворецкий пришел объявить, что экипаж будет готов через пятнадцать минут.

— Я так жду этого вечера, — сказала Моника, поднимаясь из-за стола.

— Вы должны позволить мне сопровождать вас в театр, — шепнул Саймон на ухо Марине, когда помогал ей встать из-за стола.

— Спасибо, — ответила девушка, еще раз покраснев.

* * *

Саймон держался рядом с Мариной. Когда они ехали в экипаже в театр, он задавал ей множество вопросов о Лондоне и о том, как развлекаются молодые джентльмены.

— Я слышал, сейчас в Лондоне очень модно говорить по-французски? — отметил он. — Кажется, я читал в газете, будто молодые люди беседуют исключительно по-французски, когда ходят в свои клубы.

— Ах, леди не позволяется бывать в таких местах, — застенчиво ответила Марина, — потому я ничего не могу сказать на этот счет. Однако вы правы. Мы с мамой и папой не так давно ужинали у Симпсонов, и там множество людей делали вид, что ведут долгие беседы по-французски. Мне говорили, что это сейчас престижно и что даже сам принц Уэльский предпочитает говорить по-французски за ужином.

— Это определенно комплимент для нас, — улыбнулась мадам Соланж.

— Приехали! — воскликнул Саймон.

Марина могла бы поклясться, что за время дороги тот незаметно придвинулся ближе к ней. Девушку лишало покоя ощущение тепла тела Саймона совсем рядом; кружил голову легкий запах одеколона, витавший вокруг него.

Пока все ждали, чтобы открыли дверцу экипажа, Марина украдкой взглянула на Саймона. Он, несомненно, был очень красивым молодым человеком. В нем была какая-то особая опрятность и ухоженность, которых Марина не замечала в большинстве англичан.

Девушка заметила, что кисти его рук очень красивы, ногти безупречны; ей нравились гибкие движения этих сильных, смуглых рук, будто он хотел перенять поводья.

«Интересно, любит ли он ездить верхом, — размышляла Марина, отмечая, что и ресницы у Саймона слишком длинные для мужчины. — Тогда он был бы слишком совершенен!»

Дверцы экипажа открылись, и Марину захлестнул порыв холодного воздуха.

Саймон выскочил из коляски и помог спуститься Марине.

Толпа у входа в театр была крайне возбужденной. Все громко и оживленно разговаривали.

Впервые за целую вечность Марина почувствовала себя живой. Атмосфера в фойе была праздничной.

Едва Соланжи вошли, как к ним стали подходить и здороваться люди. Марину представили по меньшей мере дюжине театралов, пока они добирались до своих мест.

— У нас есть ложа, которой месье Бушерон дю Бэрри разрешает пользоваться, когда не приходит сам, — объяснила Моника. — Мама всегда забывает лорнет, и нам приходится рассказывать ей, что происходит на сцене, — продолжала она.

— Вы, конечно, сядете рядом со мной? — попросил Саймон, открывая Марине двери в ложу.

Девушка улыбнулась ему, чувствуя, как часто забилось ее сердце.

— Вам знакома эта пьеса? — поинтересовался Саймон, глядя на Марину так, как если бы она была единственной девушкой во всем мире. — Она называется «Тартюф».

— Я знаю об этом произведении, но не читала его и не видела на сцене, — ответила Марина, едва дыша.

Пока Саймон объяснял сюжет, Марина не могла отвести от него глаз. Смуглое лицо, выгодно оттенявшее голубые глаза, полные губы такой же формы, как у Моники, и выглядевшие поэтому немного странно на мужском лице, — девушка не пропустила ни одной детали.

Наконец свет погас и пьеса началась; Марина ощущала, как Саймон постепенно склоняется к ней.

К антракту она не смогла бы рассказать ни строчки сюжета, даже если бы от этого зависела ее жизнь.

— Какое у тебя сложилось мнение? — спросила Моника, пока мадам Соланж возилась с лорнетом.

— Очень остроумная пьеса, но должна признать, что я не слишком хорошо понимала, о чем говорят актеры.

— Однако у тебя есть представление, что происходит?

— Саймон любезно объяснил мне.

Марина оглянулась, но Саймона уже не было в ложе.

— Где же мой брат? Отправился по каким-то таинственным делам.

Моника улыбнулась про себя, а Марина постаралась не показаться чрезмерно любопытной. Меньше всего ей хотелось, чтобы наблюдательная Моника обнаружила, что она интересуется Саймоном!

Саймон вернулся, только когда вновь стали гаснуть огни.

— Ouetais-vous?[22] — нетерпеливо шепнула брату Моника.

Саймон ответил быстро и по-французски, так что Марина ничего не поняла. Казалось, он как-то изменился: стал более сдержанным и не сел близко к ней, как было в первой половине представления.

Однако в продолжение пьесы его настроение улучшилось.

— Вы следите за сюжетом? — шепнул он на ухо Марине.

Его губы были так близко, что почти касались мочки ее уха. Девушка почувствовала, как по ее телу вновь пробежала дрожь, когда теплое дыхание Саймона потревожило ее волосы.

— Я… думаю, да.

— C'est bon[23], — ответил он, по-прежнему не отдаляя губ от уха девушки.

«Ах, если бы он только не сидел так близко, — в панике подумала Марина. — Мне от этого, право же, не по себе».

Марина почувствовала почти облегчение, когда спектакль закончился и в зале зажегся свет. Девушка провела ладонью по щеке и обнаружила, что та пылает. Внезапно ее бросило в пот, и Марина испугалась, что упадет в обморок.

Должно быть, она качнулась в кресле, потому что мадам Соланж вдруг подошла к ней.

— Вам нехорошо, та chérie? Смотрите, вы же вся горите.

— Думаю, мне нужно на свежий воздух, — пробормотала Марина, надеясь, что Саймон не возьмет ее снова за руку.

«Что за странные чувства он пробуждает во мне? — думала девушка, пока Моника спешно выводила ее на ночной воздух. — Что со мной? Почему мне так тревожно?».

— Самочувствие позволит тебе поужинать с нами, Марина? — спросила Моника, которая уже несколько минут обмахивала веером лицо подруги.

— Со мной теперь все будет в порядке, спасибо. Должно быть, на меня плохо подействовала духота.

— Пойдем, экипаж ждет. Мы направляемся к «Месье Леонарду», и тебе предстоит шикарный ужин!

Марина позаботилась, чтобы во время короткой дороги до ресторана оказаться в коляске между супругами Соланж. Саймон продолжал ей улыбаться и очень внимательно слушал, когда она говорила.

— Мы на месте, — сказала Моника, когда экипаж остановился перед богато украшенной дверью на одной из боковых улиц Парижа. — Снаружи не производит впечатления большого, но внутри ресторан огромен.

Поток разодетых во все сверкающее людей плыл мимо Марины, когда та выходила из экипажа. С завистью разглядывая их пышные наряды, девушка вдруг почувствовала себя донельзя убогой в своем траурном платье.

«Впервые я пожалела, что надела его, — подумала Марина, когда Моника поспешила вперед. — В Париже все выглядят так эффектно, что у меня чувство, будто я только что явилась из деревни. Никому и в голову не придет, что я из Лондона».

— Не нужно так грустить, — сказал Саймон, как будто умел читать ее мысли. — Пойдемте внутрь.

Марина с опаской положила руку на предложенный локоть и постаралась не держаться слишком крепко.

Усевшись за стол, девушка взглянула на меню и внезапно почувствовала растерянность.

В списке не оказалось ни одного блюда, которое ей захотелось бы съесть. Все кушанья были под тем или иным соусом, а ей не хотелось перегружать желудок.

Соланжи, тем временем, оживленно беседовали между собой, пристально изучая меню и шумно радуясь тому, что в нем находили.

— Что вы будете? — спросил Саймон Марину, когда у столика появился официант.

— Мне, пожалуйста, немного жареного палтуса, — нервничая, ответила та.

Но когда палтус подали, он плавал в таком жирном соусе, что она не могла его есть. Девушка внезапно почувствовала себя усталой и захотела домой. Однако Соланжи так весело проводили время, что Марина не находила в себе сил попросить разрешения уехать.

Была почти полночь, когда принесли счет.

— Вы вели себя очень тихо, — заметил Саймон.

— Простите. Я не хочу показаться нелюдимой, просто я еще не отошла после долгого путешествия.

— Конечно. Мы немедленно отправимся домой, — предложил месье Соланж.

Несколько минут спустя Марина уже сидела в экипаже, который уносил их к дому.

По прибытии, поднимаясь на второй этаж, Моника взяла Марину за руку.

— По-моему, ты не на шутку понравилась моему брату, — заговорщицки шепнула она.

— Ах, я приехала в Париж не для того, чтобы заводить романы, — отозвалась Марина, до такой степени уставшая, что едва нашла в себе силы ответить.

— И все-таки будь с ним осторожней. Он неисправимый сердцеед. Спокойной ночи, chérie. Думаю, тебе будет хорошо спаться.

Марина поцеловала Монику в обе щеки, как было принято у французов, и заперла за собой дверь спальни.

К большому удивлению девушки, из смежной двери появилась Элен с широкой улыбкой на лице.

— Мисс Марина! Вы выглядите уставшей.

— Так и есть, Элен, так и есть.

— Но вы должны все мне рассказать!

Марина вздохнула, Элен помогала ей с платьем.

— Ничего, если мы оставим это до утра? Я почти засыпаю на ходу.

— Хорошо, мисс.

Элен пристально взглянула на Марину. Не видно было, чтобы девушка приятно провела время.

Но когда потушили масляную лампу, сон не пришел к Марине.

Сознание было ясным, как днем, не желая уступать место покою.

Вглядываясь в незнакомую темноту, Марина видела перед собой только лицо Саймона, его голубые глаза и сильные руки…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Когда в восемь часов пришла Мари с подносом, Марине не хотелось вставать с постели.

— Боже мой! Я такая уставшая, — сказала она, потягиваясь и зевая.

— Доброе утро, мисс, — послышался веселый голос Элен. — Вы хорошо отдохнули?

— Нет. Я чувствую себя так, будто не спала полночи. Я не привыкла так поздно ложиться спать, а что касается тяжелых блюд на ночь…

Элен поморщила нос, и Марина поняла, что ее дыхание было тяжелым от сытной пищи, которую она вчера ела.

— Мне здешняя еда вообще не нравится, — заявила Элен, хлопотливо кружа по комнате. — Ах, сейчас бы простой бутерброд с маслом!

— Если попросишь повара, я уверена, он тебе не откажет.

— Он и не отказал, но это не такой хлеб, как у нас дома, мисс: он был жестким, и от него болело во рту.

Марина улыбнулась про себя: Элен была женщиной простых вкусов и вряд ли приняла бы французскую кухню с распростертыми объятиями.

— Вам лучше сегодня, мисс?

— Да, спасибо, Элен. Прости, если я показалась грубой вчера вечером. Я не предполагала, что мы так поздно засидимся после долгого путешествия. Это совершенно меня вымотало. Дома мы бы не ужинали в полночь!

Марина смолкла и принялась вспоминать события минувшего вечера. Уж не приснилось ли ей, что Саймон был настолько внимателен? Сейчас все это казалось таким нереальным.

«Он так хорош собой, — подумала Марина, когда Мари забрала ее платье, чтобы постирать, а за ней по пятам отправилась Элен, засыпая француженку градом указаний. — И так внимателен. Думаю, английские джентльмены могли бы многому у него научиться».

— Вы будете завтракать в столовой, мисс? — спросила Элен, вдоволь накомандовавшись Мари.

— Да, спасибо. Мое черное платье из тафты выглажено?

Марине хотелось выглядеть привлекательной для Саймона. Она отметила, что французские женщины смотрятся гораздо ухоженнее англичанок.

— Я хочу, чтобы сегодня утром ты причесала мне волосы на французский манер.

Элен изумленно подняла бровь.

— Это что-то новое… Возможно, мне придется призвать на помощь Мари, мисс.

Марина сделала вид, что не замечает откровенного удивления Элен. Как правило, та без замечаний выполняла любую просьбу госпожи, и оттого Марине сейчас показалось, что она должна объясниться.

— Мне кажется, что пока я в Париже, нужно соблюдать местный этикет, по крайней мере, что касается внешности.

— Хорошо, мисс.

Элен оставила Марину умываться и отправилась за Мари.

Расчесывая волосы перед зеркалом, девушка вновь подумала о Саймоне.

«Никогда еще не видела таких изумительных голубых глаз, — размышляла Марина, — а с черными волосами получается прекрасное сочетание».

Она решила, что Саймон самый красивый молодой человек из всех, кого она видела. Так не похож на бледных английских джентльменов, которых она знала дома.

«И он кажется настолько искушенным по сравнению с Альбертом, — думала Марина, наблюдая, как Элен пытается объяснить Мари, что нужно сделать с ее волосами. — Трудно поверить, что Альберт старше, ведь он по-прежнему ведет себя, точно находится в детской, а всех девочек нужно игнорировать».

Совершенно неожиданно девушку охватило чувство вины. Разве не прошло всего шесть недель с тех пор, как ее дорогую матушку опустили в могилу, а она уже предается фривольным мыслям…

«Я не должна лелеять глупые романтичные мысли, это не к лицу тому, кто носит траур, — строго отчитала себя Марина. — Папа пришел бы в ужас, если бы узнал, что я так поздно вернулась домой, не говоря уже о том, что позволила себе отвлечься от мыслей о маме. Нужно немедленно положить этому конец».

Элен и Мари даже не подозревали, какая буря чувств бушевала в душе Марины, пока она терпеливо сидела, ожидая, когда они уложат ее волосы в элегантную прическу.

Понадобилось много времени, чтобы причесать волосы Марины, и девушка сошла вниз гораздо позже, чем прозвучал гонг к завтраку.

Когда она вошла в столовую, все повернулись, чтобы поприветствовать ее.

— Ах, вы так очаровательно выглядите этим утром, — сказал Саймон, подходя, чтобы взять ее за руку.

— Ты причесала волосы во французском стиле, — с одобрением заметила Моника, — и тебе идет.

Марина вновь затрепетала от прикосновения Саймона. По взглядам, которые он бросал на нее, девушка поняла, что вчерашние ухаживания ей не приснились. Она потупила взгляд, когда молодой человек повел ее к буфету.

«Нельзя забывать, что я в трауре», — строго напомнила себе Марина.

— Вы будете brioche или, быть может, предпочтете a pain au chocolat[24]?

Саймон стоял так близко, что Марина чувствовала тепло его тела. Девушка отодвинулась и заставила себя сосредоточиться на восхитительных угощениях а-ля фуршет, разложенных перед нею.

— Я попробую pain au chocolat, — пролепетала она, не решаясь встретить пылкий взгляд Саймона.

Он передал ей тарелку с двумя булочками. Марина быстро взяла ее и пошла к столу. К счастью, стул рядом с Моникой был свободен.

— Chérie, — начала та, — ты должна сказать, что хотела бы увидеть, ведь в Париже так много интересного. Сегодня утром экипаж в нашем распоряжении, и я уверена, что ты захочешь посмотреть наш прекрасный город.

— Спасибо, это было бы чудесно, — ответила Марина, стряхивая с губы крошку от булки. — Мне бы очень хотелось увидеть Лувр и особенно «Мону Лизу».

— Да, она очень известна, — подхватил Саймон. — Такая улыбка… Становится интересно, о чем она думала, когда да Винчи рисовал ее портрет.

— О шоколаде, конечно! — воскликнула Моника, принимаясь за вторую булочку.

Марина рассмеялась, ей тоже очень нравились pain au chocolat.

— Могли бы мы также посмотреть Триумфальную арку? — спросила она, стараясь не встречаться взглядом с Саймоном.

— Конечно, с радостью, — неожиданно ответил тот.

«Боже правый! Похоже, он решил ехать с нами», — подумала Марина, начиная слегка паниковать. Она думала, что на прогулку сегодня отправится вдвоем с Моникой.

— Я знаю один чудесный маленький ресторанчик, где мы сможем насладиться le dejeuner[25], — продолжил Саймон, пристально глядя на Марину. Девушка в очередной раз почувствовала, как ее щеки заливает краска.

«Я бы предпочла, чтобы он не смотрел на меня так, — думала она, пока Моника пыталась занять ее беседой, — и не ехал с нами сегодня. Это настолько все усложняет».

— Значит, решено, — сказала Моника, хлопнув в ладоши от удовольствия. — Я распоряжусь, чтобы нам немедля приготовили экипаж.

Двадцать минут спустя Марина оказалась в коляске рядом с Моникой. Саймон сел напротив, спиной к кучеру, предоставив леди лучший вид из окна.

— Где ваши родители? — поинтересовалась Марина, когда они понеслись по элегантным парижским бульварам.

— О, в гостях у каких-то своих скучных друзей. Нам очень повезло, что не пришлось идти с ними. Лормы такие неинтересные — si vieux[26], — призналась Моника.

— Прошу прощения? — переспросила Марина, которой все еще тяжело давался язык.

— Такие старые, — объяснил Саймон. — Лормам по меньшей мере семьдесят. Они только и делают, что пьют кофе и жалуются на погоду. Как англичане.

— Не отзывайся грубо о стране нашей гостьи, — осадила брата Моника, смерив его предостерегающим взглядом.

— Простите, — тут же с поклоном извинился Саймон.

— Я не обиделась, — запротестовала Марина. — Вы совершенно правы, англичане одержимы погодой, но это потому, что мы живем в стране, где часто идут дожди и поэтому нарушаются наши планы.

— В Париже не лучше, — добавила Моника, — но в нашем доме в Биаррице всегда прекрасная погода. Через несколько недель мы поедем туда на долгие каникулы, и я надеюсь, что ты отправишься с нами. Мама и папа всегда настаивают, чтобы мы сопровождали их, куда бы они ни ехали.

Марина вдруг погрузилась в молчание. Моника нечаянно напомнила ей причину, по которой она оказалась в Париже: отец выпроводил ее из дому.

Солнце ласково пригревало землю, но настроение Марины было мрачным.

Моника весело щебетала с братом по-французски, а Марину даже не смущало, что она их не понимает. Она была слишком занята мыслями о доме и своей дорогой маме.

Девушка все еще чувствовала себя несчастной, когда они зашли в галерею. Моника и Саймон немедленно повели ее смотреть скульптуры Родена.

— Они великолепны, не правда ли? Такие живые, — выдохнула Моника, когда они кружили вокруг фигуры задумавшегося человека.

— Дух захватывает, — согласилась Марина, любуясь мраморной формой, что стояла перед ней. Вскоре она забыла о своей грусти и с головой окунулась в созерцание чудес вокруг.

Наконец они остановились в хвосте толпы, восхищавшейся изюминкой галереи — знаменитой картиной Леонардо да Винчи «Мона Лиза».

— По-моему, она выглядит сердитой, — прошептал Саймон в самое ухо Марины. — Она вовсе не красавица.

— Не могу с вами согласиться, — ответила Марина, — в ней есть такое же спокойствие, как в деве Марии, и это в высшей степени привлекательно. Все считают, что она очень красива, и жаль, что вы не можете этого разглядеть.

Перед тем, как ответить, Саймон сделал паузу и заглянул в глаза Марине.

— Быть может, это оттого, что я ослеплен кем-то гораздо более миловидным!

Марина густо покраснела и отвернулась, ожидая найти рядом Монику. Однако за это короткое мгновение Моника успела исчезнуть. Как ни искала ее глазами Марина, подруги нигде не было видно.

— Вы кого-то ищете? — спросил Саймон. В его тон прокралась нотка легкой обиды.

— Я искала Монику.

— Ах, я бы не переживал за нее. Она так хорошо знает все эти галереи и не станет уходить далеко от нас. Вероятно, увидела какую-нибудь подругу. Пойдемте, я покажу вам еще много великих произведений искусства.

Саймон предложил Марине руку, и та неохотно оперлась на нее. Девушке не нравились чувства, которые вызывала в ней близость Саймона. Ее сердце бешено колотилось, мысли в голове путались.

«Ах, мама, как жаль, что тебя здесь нет! И не только потому, что ты не можешь увидеть эти чудесные картины», — думала она все время, пока они бродили по галереям.

Однако постепенно Марина, вопреки самой себе, начала поддаваться обаянию Саймона.

«Он такой внимательный», — констатировала она про себя.

— Смотрите, вот и Моника, — внезапно произнес Саймон.

И верно, от толпы отделилась знакомая фигура его сестры.

— Ax, je suis désolée[27], — запыхавшись, проговорила она. — Просто я встретила Марианну и Арно, а мы не виделись уже целую вечность. Однако я вижу, что вы чудесно провели время без меня, — лукаво добавила она.

Внезапно Марина ощутила укол разочарования, оттого что перестала быть единственным объектом внимания Саймона.

«Да что же со мной такое?» — спрашивала себя девушка, когда они, покинув Лувр, шагали к ожидавшему их экипажу.

Бесполезно было отрицать, что она попала в водоворот незнакомого чувства.

* * *

Следующие несколько недель пронеслись для Марины быстро, и чувство беспокойства постепенно улеглось. Да, ее по-прежнему тянуло домой, в Лондон, но она понемногу привыкала к парижскому образу жизни, даже к поздним трапезам и еще более поздним ночным развлечениям.

У Моники был блистательный круг друзей; все радушно приняли Марину. Они водили девушку по магазинам, знакомили с новыми людьми и вообще ввели ее в свою повседневную жизнь.

— Ты выглядишь счастливее, — заметила однажды Моника, когда они возвращались домой после суматошного похода по магазинам за новыми шляпками. Ей удалось уговорить Марину приобрести бледно-лиловое шелковое произведение, увенчанное страусовым пером.

— Да, мне и самой так кажется, — согласилась Марина, крепко обхватив пакеты с покупками и чувствуя себя приятно взволнованной и грешной одновременно.

— И я скоро уговорю тебя сменить траурную одежду.

— Я… я не уверена, что уже готова к этому, Моника, — почти с сожалением вздохнула Марина.

Теперь, когда становилось теплее, а солнце светило так ярко, особенно легко было с головой нырнуть в водоворот жизни Соланжей и отбросить все мысли о смерти мамы.

— Ах, смотри: мама! — воскликнула Моника, когда они уютно устроились в маленькой кофейне рядом с Елисейскими Полями. — Мама, chérie.

Марина почувствовала зависть, целуя маму Моники в щеку. Мадам Соланж сияла; она только что вышла из дома подруги неподалеку.

— Намечается грандиозный бал, — объявила она. — Вы обе приглашены, будет музыка и танцы.

— И много очаровательных молодых людей? — кокетливо спросила Моника.

— Naturellement[28], — ответила мадам Соланж, — на таком мероприятии можно найти себе хорошего мужа!

Мать и дочь весело рассмеялись, а Марина задумалась, стоит ли ей ехать. Одно дело общаться с друзьями Соланжей в маленьких группках, и совсем другое очутиться среди сливок парижского общества.

«Я буду чувствовать себя серой мышкой в траурной одежде, — размышляла Марина, пока официант нес им кофе и madeleines[29]. — Придется сделать вид, что у меня болит голова».

— Надеюсь, ты не разочаруешь Саймона и потанцуешь с ним, — сказала вдруг Моника. Марина чуть не подскочила от неожиданности, поскольку была глубоко погружена в собственные мысли.

Она просто вежливо улыбнулась в ответ, не желая показывать Монике, что не хочет ехать на бал.

Позже, вернувшись в дом Соланжей, Марина зашла в библиотеку и наткнулась на Саймона, который сидел в одном из кожаных кресел и читал газету.

— Ах, простите, что потревожила вас, — начала девушка, готовая повернуться и уйти.

— Нет, нет, прошу вас, — ответил он, вставая, — это я вам помешал.

— Вовсе нет, это ваш дом, — запротестовала Марина, упиваясь красивыми чертами его лица, заставлявшими учащенно биться ее сердце. — Я пришла сюда, чтобы взять что-либо почитать. Я знаю, что ваш отец любит английские романы, а потому решила, что смогу найти здесь хорошую книгу.

— У папы действительно много книг английских писателей и поэтов, — ответил Саймон, указывая на высокий книжный шкаф. — Шекспир, Байрон, Троллоп, Диккенс…

Марина приблизилась к шкафу, исследуя корешки в поисках того, что могло бы ее заинтересовать.

— Regardez[30], — мягко сказал Саймон, доставая какую-то книгу с полки над головой девушки. У Марины пересохло во рту, когда она почувствовала, как его пальцы легко коснулись ее руки. Он подал ей томик в кожаном переплете.

— «Энтони Троллоп. Сборник коротких рассказов», — пробормотала Марина. — Кажется, я этого не читала.

— В таком случае, я рад, что у нас нашлось, чем вас занять, — сказал Саймон, по-прежнему стоя так близко к Марине, что их рукава соприкасались. — Я был бы разочарован, если бы вы уже прочли всю папину английскую библиотеку.

Марина оглядела комнату и рассмеялась.

— Мне понадобилась бы целая вечность, чтобы проработать это огромное собрание, — заметила она. — Ваш папа любит читать, не так ли?

— Да, и я, к стыду своему, должен сказать, что не питаю к чтению такого пристрастия, как он.

Саймон обратил свой сияющий взгляд на Марину, и та почувствовала, что тает.

Совершенно ошеломленная, девушка пролепетала извинения и поспешила покинуть библиотеку.

Остановившись в холле, она перевела дух и попыталась успокоиться.

«Что со мной происходит? — спрашивала она себя. — Я не уверена, что мне по душе чувства, которые вызывает этот мужчина. Я не хочу сейчас ни с кем заводить романа, и, хотя он и держится на расстоянии, я бы предпочла, чтобы он не был таким внимательным ко мне».

* * *

Однако Саймон не отказался от мягкой охоты на Марину. Девушке удалось сослаться на сильную головную боль, когда наступил вечер большого бала, и помрачневшее лицо Саймона сказало ей, что он расстроился, лишившись ее компании.

На следующий день он послал ей в комнату цветы с милой запиской, в которой выражал надежду, что она чувствует себя лучше, и спрашивал, не согласится ли она сегодня вечером поужинать с ним и Моникой.

— От кого цветы, мисс? — спросила Элен.

— От Саймона.

— Если позволите сказать, я думаю, что вы очень приглянулись этому молодому человеку.

Марина спрятала записку в ящик комода, решив больше не смотреть на нее сегодня.

Неожиданно она наткнулась на письмо сэра Питера Бейли.

«Интересно, что с ним стало? Весьма занятный джентльмен…»

Внезапно перед глазами Марины возникло его красивое лицо.

Девушке стало любопытно, состоялось ли его суаре и имело ли оно успех. На миг она пожалела, что не была среди гостей.

Заметив, что к ней обращается Элен, Марина вернулась к действительности.

— Элен, будь добра, передай месье Саймону, что я с удовольствием поужинаю вместе с ним и Моникой сегодня вечером. Мое черное шелковое платье готово?

— Я позабочусь об этом, мисс.

Когда Элен покинула комнату, Марина подошла к окну спальни, которое выходило на тихую улочку. Деревья стояли в майском цвету, день был погожим и теплым; девушке захотелось выйти на прогулку, но она подумала, что в этом случае Саймон попросится ее сопровождать. Он оказывался рядом каждый раз, когда она выходила из дому.

«Он очень настойчив, — размышляла Марина, — и в то же время ведет себя безупречно. Я чувствую, что увлекаюсь им. Кажется, я бы не возражала, если бы он стал за мной ухаживать».

Марина саму себя повергла в смятение, сформулировав эти мысли. Может ли истинная леди думать о таких вещах? Без материнского совета она чувствовала себя запутавшейся и одинокой.

День пролетел быстро, и Марина не успела опомниться, как настала пора готовиться к выезду. Поскольку Соланжи ужинали поздно, в девять часов, девушка хорошо поспала пополудни, но когда Элен пришла будить ее в половине шестого, она почувствовала себя вялой и пожалела, что легла спать.

— Ну же, мисс, вам набрали ванну, вы ведь не хотите, чтобы вода остыла? — журила Элен, пытаясь подтолкнуть Марину в ванную комнату.

— Ах, у меня нет никаких сил, и подташнивает, — пожаловалась Марина.

— После купания вам сразу станет лучше.

Девушка нехотя поплелась в ванную.

Элен казалась возбужденной, танцевала по комнате, напевая себе под нос, чем очень забавляла свою госпожу.

— Любой решил бы, что ты, а не я сегодня едешь в ресторан, — заметила Марина, любуясь в зеркале умелой работой Мари.

— Это потому, что сегодня вечером месье Саймон может сделать вам предложение!

— Элен! — воскликнула Марина, пораженная несдержанностью служанки. — С нами будет Моника, поэтому ничего такого не может произойти.

— Ах, но птичка напела мне, что мисс Моника страдает от сильной головной боли и не поедет с вами, — сказала Элен, улыбнувшись Мари.

— Кто сказал тебе эту чушь? — вспыльчиво потребовала ответа Марина.

— Мадемуазель, c'est vrai[31], — вмешалась Мари, что было весьма неожиданно, ибо девушка еще ни слова не сказала Марине за все время, что та была в Париже.

Марина в недоумении уставилась на Мари, поскольку ясно поняла, что она сказала.

— Видите, я говорю правду, — торжествовала Элен. — Мисс Моника в постели с головной болью, и ужинать сегодня поедете только вы и месье Саймон.

Элен сложила на груди руки для пущей важности и теперь всем своим видом являла непоколебимую правоту. Даже если ее госпожу не интересуют романтичные отношения, она-то уж точно в стороне не останется!

В эту минуту в комнату вошла камеристка Моники. Она что-то быстро сказала Мари по-французски, сделала книксен и удалилась.

— Мадемуазель Моника говорить, она не ехать сегодня, — объяснила Мари на ломаном английском.

— Но я не могу поехать с Саймоном одна! — воскликнула Марина, которая вдруг сильно разнервничалась. — Так не принято!

— Чепуха, мисс, — возразила Элен, доставая из шкафа вечерний плащ Марины, — вы в Париже, а не в Лондоне!

При этих словах в дверь постучали.

«Кто на этот раз?» — сердито подумала Марина.

Девушка обернулась и увидела в дверях Монику с прекрасным, бледно-лимонного цвета платьем в руках.

— Я подумала, что, может, ты захочешь надеть его. Уверена, твоя мама не возражала бы, чтобы ты красиво оделась для одного вечера. Кроме того, «Сен-Жорж» — очень престижный ресторан, и мне бы не хотелось, чтобы ты чувствовала себя не в своей тарелке рядом с Саймоном.

Взявшись за платье, Марина ахнула от восхищения. Оно было очень красивым.

— Я не могу, — прошептала она.

— Она может, — вмешалась Элен, забирая платье у Моники, которая вовсе не выглядела больной.

— А я пойду к себе. Прошу, насладись сегодняшним вечером, Марина. Я уверена, он будет необычным.

С этими словами она подмигнула подруге и вышла из комнаты.

— Скорее, мисс. Нужно быстро вас переодеть, не то вы опоздаете.

Марина позволила Элен снять с себя черное платье и надеть лимонный наряд.

— Ах, мисс! Вы так хороши! — воскликнула Элен.

— Oui, très belle[32], — согласилась Мари, улыбаясь.

— Пойдемте, месье Саймон, должно быть, ждет вас. Меня ничуть не удивит, если сегодня вечером он сделает вам предложение.

— Элен! — прикрикнула Марина, рассерженная словами служанки.

— Я видела, как он на вас смотрит, мисс. Готова поспорить, что мадемуазель Моника нарочно устроила, чтобы вы остались вдвоем. Скорее, месье ждет.

Элен накинула Марине на плечи изысканную, расшитую бисером шаль и вывела из комнаты.

Марина так волновалась, что едва ли была способна рассуждать.

Вечер наедине с Саймоном!

Спускаясь по лестнице, Марина увидела, что он ждет ее. Саймон поднял на нее взгляд, и его лицо зарделось от удовольствия; Марина поняла, о чем он думает.

— Я ошеломлен вашей красотой, — сказал он, целуя девушке руку. — Кучер ждет.

Когда они садились в экипаж, Марине казалось, будто она идет по воздуху.

Всю дорогу в ресторан Саймон продолжал засыпать ее комплиментами и говорил, как будет горд, что его увидят рядом с ней.

— Это самый изысканный ресторан Парижа, и рядом с вами я буду предметом всеобщей зависти, — сказал он тихим, нежным голосом, заглядывая в глаза Марине.

Девушка не знала, как ответить; сердце прыгало в груди.

Когда они прибыли в «Сен-Жорж», в небе уже ярко горели звезды. Управляющий лично провел их к столику, осыпав Марину градом комплиментов на безупречном английском.

Пока дожидались меню, Саймон кивнул в сторону нескольких столиков.

— Вы знаете многих сегодняшних посетителей? — спросила Марина, слегка нервничая. Она видела, что на нее устремлены все взгляды.

— Некоторых, — ответил он с напускным безразличием. — В Париже пятница — популярный день для ужина в ресторанах. Мы, конечно, закажем шампанского…

Саймон щелкнул пальцами, и за считанные секунды перед столиком возник официант.

Марина аккуратно отломила и съела кусочек baguette[33]. Осмотревшись, девушка втайне порадовалась, что Моника уговорила ее надеть это платье.

«Я выглядела бы точно сорняк на клумбе, если бы надела свое черное шелковое», — с благодарностью подумала она.

Принесли шампанское, и официант устроил целое представление, разливая его в два бокала.

Саймон взял свой бокал и коснулся бокала Марины.

— За вас и вашу несравненную красоту, — объявил он, устремив на девушку взгляд своих сияющих голубых глаз.

Марина покраснела и отпила глоток. Она подивилась тому, как пузырьки защекотали горло и как почти сразу ощутилось легкое головокружение.

Саймон продолжал отпускать в ее сторону нескончаемый поток комплиментов. Их было столько, что сердце Марины переполнилось радостью.

«Неужели я влюбляюсь в него? — думала девушка, наблюдая, как Саймон подкладывает ей на тарелку лучшие куски омара. — Так чувствуют себя влюбленные?»

— A toi, ma belle[34].

Саймон вновь поднял бокал и выпил за здоровье Марины. Девушке казалось, что она дотянулась до звезд, ибо ее спутник не замечал ничего и никого, кроме нее.

Марина даже допустила мысль, что Элен была права насчет предложения, но позднее, когда Саймон попросил счет, выругала себя за такие глупые фантазии.

— Превосходный ужин, спасибо вам.

— Ах, это вам спасибо, ma chérie! Поедем домой?

Дул легкий ветерок, когда они стояли у выхода, ожидая экипаж.

Марина слегка поежилась и внезапно почувствовала себя очень усталой и разочарованной.

В глубине души она действительно ждала, что Саймон хотя бы признается ей в любви…

— Пойдемте, экипаж подан.

Мелодичный голос Саймона прервал ее мысли.

Он помог девушке забраться в экипаж, а затем сел очень близко к ней. Марина не могла не заметить, что Саймон выглядит немного рассеянным.

«Возможно, у него на уме кто-то другой, — сказала себе Марина, — а со мной он просто любезен».

Наконец экипаж остановился перед домом Соланжей. Саймон выскочил первым и помог Марине сойти на мостовую.

Девушка видела, что дом почти полностью погружен в темноту и все его обитатели, скорее всего, мирно спят.

— Придется ступать очень тихо, чтобы не разбудить Элен. Надеюсь, она не стала меня дожидаться, — сказала Марина, когда дворецкий открыл для них парадную дверь.

— Мадемуазель Фуллертон, — тихим голосом сказал он. — Я рад, что вы вернулись, потому что вот это пришло вскоре после вашего отъезда. Мадемуазель Моника хотела отправиться следом, но отец ей не позволил.

Дворецкий вручил Марине нечто похожее на телеграмму. Девушка зажала ее в руке, чувствуя, как заколотилось в груди сердце.

«Что, если это дурные вести?» — подумала она, глядя на подпись на конверте.

Марина так сильно задрожала, что Саймону пришлось взять ее за руку.

— Что это, Марина?

— Не знаю, — тихо ответила она, — похоже, это из дому.

— Вы должны открыть конверт, chérie. Не бойтесь, мы все вас поддержим.

Марина сделала глубокий вдох и разорвала конверт…

ГЛАВА ПЯТАЯ

Открывая телеграмму, Марина думала, что сердце выскочит у нее из груди.

— Нет, я не могу ее прочесть! — внезапно сказала она. — Я не вынесу, если это еще одно дурное известие.

Как раз в эту минуту на вершине лестницы появилась Моника. Растрепанная со сна, она завязывала пояс домашнего халата.

— Я услышала шум и подумала, что вы приехали. Chérie, я так волновалась! Телеграмма, она из дому, n'est-ce pas?[35]

— Да, но мне страшно прочесть ее. Возьми, Моника, сделай это для меня.

— Нет, chérie, это личное. Я не могу.

— Но я прошу тебя.

Марина протянула телеграмму подруге. Моника со вздохом взяла ее и быстро прочла.

— Ну?.. — в нетерпении спросил Саймон.

— Она от Марининого отца, но я не понимаю…

— Что там написано? Скажи мне скорее, — взмолилась Марина.

Моника покачала головой и начала читать вслух:

«Пожалуйста, возвращайся в Лондон при первой возможности. Ничего экстренного не случилось, но ты нужна дома. Искренне твой, папа».

— Какая странная телеграмма, — сказал Саймон, беря Марину за руку. — Что она может означать?

— Понятия не имею. Не может быть, чтобы папа заболел или кто-то умер. Иначе об этом было бы сказано.

— Тогда почему ты должна нас покинуть? — спросила Моника, зевая. — Если это не экстренный случай, я не понимаю, к чему спешка.

— Папа очень волевой человек, как ты прекрасно знаешь, Моника. Если он решил, что нужно что-то сделать, я должна тут же броситься выполнять его желания.

— Но ты так чудесно проводишь время! Разве тебе не жаль уезжать теперь, когда ты завела так много друзей?

Марина коснулась руки подруги.

— Дорогая Моника, я вернусь. У папы было время переосмыслить свою позицию, и, возможно, он понял, что мне все-таки лучше быть дома, рядом с ним.

Моника снова зевнула и повернулась, чтобы уходить.

— Я возвращаюсь в постель, chérie, мы еще поговорим об этом утром. Я попрошу камеристку узнать расписание поездов и пароходов до Лондона. Спокойной ночи.

Саймон нежно взял Марину за руку.

— Марина, хотите выпить со мной бренди? Или пойдете спать?

— Нет, спасибо. Думаю, я отправлюсь в постель. Нужно попросить Элен немедленно начать сборы.

— Но ведь не в такой поздний час? — отозвался он с удивлением на лице.

— Нет, — сказала Марина, усмехнувшись. — Я оставлю это до утра. Спокойной ночи. Еще раз спасибо за чудесный вечер.

На миг Марине показалось, что Саймон обязательно поцелует ее. Она читала в его глазах, что ему хочется нежно обнять ее, однако он сдержался.

— Спокойной ночи, Саймон, — шепнула она разочарованно.

* * *

Утром Марина показала Элен телеграмму от отца.

— Что ты об этом думаешь? — спросила девушка, протягивая ее служанке.

Элен взяла послание, а потом принялась медленно качать головой.

— Трудно сказать, мисс, но, возможно, он одумался. Ваш отец не жестокий человек, он просто был раздавлен горем.

— Да, это правда, — согласилась Марина, — но он пишет так странно, никакой теплоты… Если бы папа хотел, чтобы я вернулась домой навсегда, то, наверное, сказал бы иначе.

— Ах, мисс, вы же знаете мужчин. Они никогда не говорят, что у них на уме.

Марина ответила взглядом, полным непонимания. Она была настолько неопытной в житейских вопросах, что не имела представления, о чем говорит Элен.

«Мне нужно столькому научиться, — думала Марина. — Я очень наивна. Такой человек, как Саймон, может многое для меня открыть».

Сердце девушки замерло на миг при мысли о Саймоне, и разочарование минувшего вечера как будто растаяло перед лицом более насущной проблемы, возникшей с получением отцовской телеграммы.

— Элен, мы должны немедленно заняться сборами. Я думаю, стоит взять с собой все вещи, потому что понятия не имею, когда мы вернемся в Париж, и вернемся ли вообще.

— Быть может, я соберусь только на несколько дней, мисс? На всякий случай…

— Элен, я надеюсь, что мы возвращаемся домой навсегда. Собери, пожалуйста, все.

— Хорошо, мисс.

* * *

Элен как раз закончила паковать вещи, когда в комнату постучала Моника.

— В полдень есть поезд до Кале, с которого можно успеть на паром, — сказала она, заглянув в дверь.

— Это означает, что до отъезда нам остается час. Всего только час…

Моника вошла и тепло обняла Марину.

— Надеюсь, ты скоро вернешься.

— Многое будет зависеть от настроения папы, когда я доберусь до дома, — ответила Марина. — Я надеюсь, что теперь он хочет быть со мной рядом и примет меня с распростертыми объятиями.

— Пойдем, выпей с нами немного перед отъездом. Мы велели слугам подать шампанское.

— Но еще слишком ранний час, — слабо запротестовала Марина.

— Для шампанского никогда не бывает рано!

Марина все же охотно сбежала по ступенькам на первый этаж, когда пятнадцать минут спустя Мари объявила, что Соланжи ждут ее в гостиной.

Девушка надеялась, что перед отъездом ей удастся провести хотя бы несколько минут наедине с Саймоном. Ей хотелось убедиться, что она что-то значит для него.

— Bon voyage[36], Марина! — прокричали Соланжи, когда та вошла в столовую. В миг, когда она переступила порог, из бутылок с шумом вылетели пробки.

Марина улыбнулась и бросила взгляд туда, где стоял Саймон. Девушка сразу заметила, что он выглядит озабоченным и стоит несколько в стороне от остальных.

— Ну же, Саймон. Выпей бокал шампанского за счастливую дорогу Марины, — сказала Моника, подходя к брату и с нежностью касаясь его руки.

— Нет, спасибо, — последовал резкий ответ.

Моника подняла бровь и вернула нетронутый бокал на поднос.

— Не знаю, что этим утром нашло на моего брата, — шепнула она Марине, — он так странно себя ведет.

Марина впадала в отчаяние, тщетно дожидаясь хотя бы мимолетного взгляда Саймона, который так пылко ухаживал за ней прошлым вечером. Но он ни разу не посмотрел в ее сторону.

Девушка пыталась заглушить в себе чувство смятения, пока Соланжи пили за ее здоровье.

«Как будто вчерашнего вечера вовсе не было», — думала она, а час отъезда все приближался.

Скоро в комнату вошел дворецкий и объявил, что экипаж готов отвезти Марину с Элен на вокзал.

— Так скоро! — воскликнула Моника. — Tant pis![37]

Она обняла Марину, слезно обещая писать ей каждый день.

В объятиях подруги Марина смотрела через ее плечо на отстраненную фигуру Саймона. Тот стоял у окна с таким видом, словно не знал, что она уезжает и, быть может, очень надолго.

— Прошу, приезжайте еще. Мы всегда вам рады, — сморкалась в платок мадам Соланж.

В конце концов, Саймон подошел и взял ее за руку.

— Всего доброго. Надеюсь, ваша дорога будет безопасной, — сказал он, а затем почти небрежно поцеловал ей руку.

Марина чувствовала себя совершенно расстроенной. Краем глаза она заметила, что Моника бросает на брата тревожные взгляды.

— Ты скоро вернешься, я знаю, — утешала она, взяв Марину за руку и выводя ее в холл.

У Марины, однако, было отчетливое ощущение, что произошло нечто, чего она не знает.

Когда она забралась в экипаж, на нее навалилось знакомое чувство заброшенности. Все были в слезах. Однако Саймон не вышел на порог, чтобы помахать ей рукой на прощание.

— Как странно, — заметила Элен, когда они ехали в направлении вокзала.

— Что такое? — спросила Марина, стараясь не расплакаться.

— Месье Саймон не помахал вам на прощание.

— Вероятно, он был занят, — ответила Марина, опуская глаза.

— Так вот я и думаю, что это странно, — упорствовала Элен.

— Я была бы признательна, если бы ты держала свои мысли при себе, — сухо сказала Марина, что было на нее совсем не похоже.

Слова едва успели сорваться с губ, как Марина уже пожалела, что так резко разговаривает с преданной служанкой.

— Прости, Элен, — сказала она, когда они подъезжали к вокзалу. — Я не привыкла пить шампанское в такой ранний час, это совершенно выбило меня из колеи.

— Что вы, мисс, не нужно извиняться, — тихо ответила Элен.

Марина чувствовала, что предстоящая дорога сулит им не один тяжелый момент.

* * *

Поездка действительно оказалась ужасной. Погода ухудшилась, поднялся шторм, во время которого корабль швыряло из стороны в сторону.

Марина и Элен страдали от морской болезни. Когда корабль прибыл в Дувр, обе были совершенно обессилены.

— На поезд до Лондона мы уже не успеем, — вздохнула Марина, когда их вещи грузили на ожидающий экипаж, — нужно найти гостиницу и переночевать здесь. Утром мы почувствуем себя лучше.

Пока Марина устраивалась на сиденье, Элен велела кучеру отвезти их в лучшую гостиницу Дувра. Вскоре они уже были в своем номере и готовились ложиться спать.

И Марина, и Элен крепко проспали всю ночь. Было уже довольно поздно, когда они поднялись с постелей, и Элен пришлось упрашивать администратора гостиницы, чтобы им подали завтрак.

— Нужно отправляться на вокзал, мисс, — сказала Элен, когда они закончили трапезу. — Я узнавала у швейцара, в одиннадцать часов есть поезд.

— Это значит, что мы поспеем домой как раз к полуденному чаю, — объявила Марина, приободряясь. — Очень надеюсь, что папа будет дома, когда мы приедем.

Девушке стало легче на душе, пока она ждала в вестибюле возвращения Элен; носильщик и коридорный пытались справиться с их объемным багажом.

Они с запасом успели на поезд, и мысли Марины вернулись к странному поведению Саймона.

Порывшись в саквояже, она достала пачку писем. Среди них была записка от Саймона, которую он приложил когда-то к подаренному букету.

Когда девушка развязала ленту, скреплявшую письма, один довольно измятый конверт упал ей на колени.

«Что это? — заинтересовалась Марина, разглаживая письмо. — О Боже… Это письмо от сэра Питера Бейли, в котором он приглашал меня на суаре двадцать четвертого числа».

Девушка на миг задумалась, а потом обратилась к Элен, которая на этот раз ехала вместе с ней.

— Элен, какое сегодня число?

— Двадцать первое, мисс.

Марина быстро решила, что если Саймон больше ею не интересуется, она испробует другую возможность.

— Интересно, если я отвечу сегодня, приглашение останется в силе? — сказала она вслух.

— Что такое? — озадаченно спросила Элен.

— Сэр Питер Бейли — я коротко виделась с ним перед тем, как мы уехали в Париж, — он приглашал меня на суаре к себе домой.

— Думаю, он будет рад вас видеть, мисс, раз написал вам приглашение.

Марина приободрилась, но ее по-прежнему волновало поведение Саймона, и остаток дороги она провела, гадая, правильно ли понимала его намерения по отношению к себе.

На вокзале «Виктория» Марина беспокойно ждала, пока Элен найдет им извозчика. Лондон пах и выглядел почти так же, как когда она покидала его.

— Кажется, будто мы только вчера садились на паром, а потом на поезд до Парижа, — заметила она, когда наемный экипаж заспешил, нагруженный их чемоданами.

— Я рада возвращению. Жду не дождусь, когда поем нормального хлеба с маслом.

Марина улыбнулась про себя. Верная служанка почти ни на что не жаловалась, пока они были за границей, если не считать стенаний по поводу вкуса французского хлеба.

— Я очень надеюсь, что папа встретит нас дома, — тихо сказала Марина.

— Непременно встретит, мисс.

— Мне бы твою уверенность.

Она вздохнула.

Вскоре экипаж прибыл на Харли-стрит. Было уже за полдень, и Марина чувствовала себя довольно усталой. Она все еще не отошла после штормового плаванья, в то время как Элен сияла, словно начищенная металлическая пуговица.

Фроум открыл дверь почти сразу после звонка, и какой-то незнакомый юноша выбежал, чтобы забрать багаж.

— Кто это? — спросила Марина, поздоровавшись с Фроумом, лицо которого как всегда ничего не выражало.

— Новый младший слуга, мисс Марина, — угрюмо ответил он.

Войдя в холл, Марина оглянулась, чтобы узнать, дома ли отец, но его нигде не было видно. Вместо этого она с удивлением обнаружила, что прихожую полностью переоформили, и у подножья лестницы теперь стоит новая вешалка и две огромные разукрашенные вазы.

— Где мой отец, Фроум? — спросила девушка, отметив все изменения.

— Выехал в своем экипаже, мисс, — нараспев ответил тот, — скоро должен вернуться.

«Теплая встреча, нечего сказать», — подумала Марина.

В этот миг Фроум вручил ей два письма.

Взглянув на них, Марина отметила, что оба, по всей видимости, написаны одним человеком.

«В этом почерке есть что-то знакомое…» — подумала она и полезла в саквояж за связкой писем.

И действительно, послание сэра Питера Бейли было написано той же рукой, что и два новых письма.

Поднимаясь по лестнице, девушка принялась открывать их. Они были присланы двумя неделями раньше и содержали повторную просьбу посетить суаре сэра Питера.

«А он настойчив, — заключила Марина, подходя к двери в свою спальню. — Нужно написать ему сегодня и объяснить, что я не отвечала, потому что была за границей. Он не мог слышать, как мы с Генриеттой обсуждали мой скорый отъезд».

Оторвав взгляд от писем, девушка уступила дорогу Элен, которая пыталась внести огромную коробку со шляпами, купленными в Париже.

— Боже мой! Куда подевалось псише[38]? — воскликнула она.

Марина внимательно оглядела комнату и в изумлении открыла рот.

Высокое зеркало, которое всегда стояло в углу, исчезло, и на его месте теперь была пустота.

— А вы заметили те две жуткие вазы у подножья лестницы? По-моему, хозяин совсем сошел с ума! Они чересчур крупные для прихожей, и этот неуклюжий олух — новый слуга — непременно их разобьет.

— Да, мне тоже это показалось странным. Папа никогда не был приверженцем излишних украшений и не позволял маме перегружать дом безделушками.

— Что же, ясно одно, кто-то был в этой комнате и передвигал мебель. Почему комод стоит здесь, и что делает этот торшер у окна? А?

Элен издала мощный вздох и поспешила к провинившемуся предмету. Подхватив торшер, служанка понесла его туда, где он стоял раньше, и, удовлетворенно хмыкнув, поставила на место.

— Так-то. Я поговорю с миссис Бейнс о вольностях, которые тут допускались. Кто-то совал нос, куда его не просили.

Марина улыбнулась Элен, понимая, что та права. Здесь были непрошеные гости, и ей тоже это не понравилось. Неприятно было думать, что кто-то был в ее комнате.

Марина села на кровать и еще раз посмотрела на письма сэра Питера, которые передал ей Фроум.

— Он настойчиво повторяет, что его суаре будет неполным без меня, — сказала она, перечитав оба послания. — Должна признать, что весьма лестно быть настолько необходимой джентльмену, который так хорош собой, особенно после того, как Саймон Соланж, по всей видимости, отверг меня.

Элен видела, как ее госпожа смотрит на письма, и не могла не озвучить собственного мнения.

— Знаете, мисс, если этот сэр Питер так хорош собой, как вы говорите, я бы не стала тратить время, раздумывая о других глупых джентльменах, которые не умеют распознать собственной удачи. Если вы сейчас напишете ответ, я сбегаю на почту и отправлю его.

Марина благодарно улыбнулась.

«Иногда она как будто читает мои мысли, — с нежностью подумала девушка. — Мама была такой: она всегда знала, о чем я думаю, всегда замечала, если у меня случались неприятности или накатывала грусть. Что бы я делала без Элен?»

— Спасибо, Элен. Я напишу ему после того, как увижусь с папой. Не надо ничего предпринимать, пока я не докопаюсь до корня всех этих перемен в доме.

— Если хотите знать, я думаю, он пытается избавить себя от грустных воспоминаний. Разве ваша мама не выбирала лично всю мебель и цветовые гаммы?

— Да, — вспомнила Марина. — Мама любила обставлять дом, и, когда удавалось найти идеальное украшение для какой-нибудь комнаты, для нее не было большего счастья. Исчезнувшее псише раньше принадлежало ей.

— Да, я помню, мисс, — ответила Элен с оттенком грусти в голосе. — Когда я только пришла работать к вашим родителям, оно стояло в их спальне. Думаю, она привезла его с собой из отцовского дома. Оно принадлежало ее бабушке, если я правильно помню.

— Да, действительно, — пробормотала Марина. — Кажется, она именно так мне и говорила.

— Простите, что говорю, мисс, но ваш отец не избавит себя от болезненных воспоминаний, выбросив пару предметов мебели.

Обстановку нарушил стук в дверь. Это был Фроум, на лице которого застыло обычное выражение.

— Ваш отец вернулся, мисс Марина. Он в библиотеке и ждет вас. Не медля спуститесь туда.

— Удачи вам, мисс, — сказала Элен, крепко обнимая свою госпожу.

— Спасибо, Элен. Должна признаться, я немного волнуюсь.

— Пойду вниз и сейчас же поговорю с миссис Бейнс, — свирепо заявила Элен. — Терпеть не могу, когда мебель передвигают без моего ведома. Очень действует на нервы.

— Согласна… ну все, мне пора идти. Папа ждет меня. Сердце Марины гулко стучало, пока она шла по лестнице.

Перед тем, как открыть дверь библиотеки, она на секунду задержалась, чтобы пригладить волосы и собраться с духом.

Отворив дверь, Марина увидела, что отец стоит, читая письмо. Почувствовав, что она вошла в комнату, Генри Фуллертон лишь на долю секунды оторвался от чтения.

Не было ни слов приветствия, ни знаков внимания. Марина ощутила глубокое разочарование.

— А, Марина. Ты, безусловно, заметила некоторые изменения в доме, произошедшие с тех пор, как ты была здесь последний раз. Я хочу, чтобы ты знала: теперь все очень изменилось. В любом случае, я счел, что перемены необходимы, и они мне приятны.

— Да, папа, я видела, что ты поменял обстановку в холле…

— Будь добра, не перебивай, дочь! — резко осадил он Марину, чем нимало удивил ее. — Я говорю не об этом.

Девушка наклонила голову, чтобы отец не видел слез, которые наворачивались на ее глаза. Ей вдруг стало очень страшно. Что он может иметь в виду?

— Да, папа, — пролепетала Марина, судорожно пытаясь найти ответ в водовороте мыслей.

— Так вот, поскольку твоя мать умерла, я пришел к заключению, что мужчине не должно жить одному…

«Сейчас он скажет, как сожалеет, что отослал меня из дому!» — с надеждой подумала Марина.

— … и должен сказать по правде, что счел свое теперешнее положение невыносимым. Недостаточно иметь рядом только дочь. Мне нужна женщина моего возраста, которая заботилась бы обо мне. Я вызвал тебя из Парижа, чтобы сообщить, что скоро женюсь во второй раз.

Марина тихо вскрикнула — она ничего не смогла с собой поделать.

«Заменить маму!.. Что за безумие? — подумала девушка, придя в ужас и не сдерживая слез. — Должно быть, папа лишился рассудка от горя, только так можно объяснить подобный поворот событий».

Марина открыла рот, чтобы возразить, но отец просто поднял руку и бросил на нее взгляд, которым просил не перебивать ни словом, ни жестом.

— Месье Соланж сообщает, что ты весьма приятно проводишь время в Париже. Поэтому я полагаю, что тебе будет лучше вернуться туда как можно скорее. До свадьбы, если ты сможешь это устроить. Моя невеста, леди Алиса Уинвуд, не желает быть мачехой, и ее желание для меня закон. Кроме того, я и сам хочу проводить время вдвоем с ней.

— Нет! Этого не может быть! Меня выживают из собственного дома! — вскричала Марина, поднимаясь на ноги.

— Сядь, дочь. Я принял решение, и никто его не оспорит, — сурово сказал сэр Генри.

«Но я думала, что леди Алиса просто друг. Все это так неожиданно. Она не знает меня, так почему она ко мне так жестока? Я не стала бы помехой, ведь у меня есть своя жизнь. Все, чего я прошу, — это остаться здесь, в моем собственном доме».

Марине хотелось подбежать к отцу и броситься к его ногам, но, глядя на его разгневанное лицо и напряженную позу, девушка поняла, что он отдалился от нее и всякие мольбы с ее стороны будут тщетными.

— Но папа… — начала она опять, надеясь, что ее слезы смягчат его.

Однако едва Марина успела открыть рот, как лицо сэра Генри исказилось от такой ярости, что она испугалась, как бы он не ударил ее, если она продолжит возражать.

— Я принял решение, дочь, и ты подчинишься ему. Не утруждай себя распаковыванием вещей. У Фроума уже есть для вас билеты на первый паром из Дувра на завтрашнее утро.

Это было слишком для Марины. Она вскочила на ноги и бросилась вон из комнаты, плача навзрыд.

— Как он мог? Как он мог? — рыдала она, вбегая к себе в комнату. — Родной отец отрекается от меня ради новой жены! Что мне делать теперь? Ах, это ужасно, ужасно!

Чувствуя себя совершенно раздавленной, Марина не знала, как справиться с этим новым ударом.

— Разве я недостаточно страдала?! — крикнула она. — Ах, мама! Почему это происходит со мной? Я ничего, ничего не сделала, чтобы заслужить такое!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Элен не знала, что нашло на ее госпожу, когда та влетела в комнату, заливаясь горькими слезами.

Марина пробежала мимо нее и бросилась на постель.

— Мисс, мисс… Господи, да что случилось? — спросила озадаченная служанка.

— Я… я не могу говорить, пожалуйста, оставь меня одну, Элен.

— Я не собираюсь оставлять вас в таких расстроенных чувствах, мисс Марина. Я никогда еще не видела вас в таком состоянии.

Она села на кровать рядом с рыдающей девушкой и погладила ее по волосам.

— Тише, тише, не может быть, чтобы все было так плохо.

— Но так и есть, Элен! Папа велел мне уезжать.

— Я не понимаю, мисс…

— Папа хочет, чтобы я уехала. Он женится во второй раз, и его будущая жена не желает, чтобы я мешалась под ногами.

Элен открыла рот.

— Нет. Ваша бедная матушка, должно быть, переворачивается в гробу! Простите мисс, этого не может быть.

— Папа не шутил, Элен, он каждое слово говорил серьезно. Я ему не нужна, вот и вся правда. Нас с мамой вытеснила другая женщина. Должно быть, он по-настоящему не любил ни ее, ни меня, если может быть таким жестоким.

— Но эта женщина, кто она?

— Леди Алиса Уинвуд. Подумать только! После смерти мамы она постоянно приходила в дом, я еще удивлялась, как она добра. Теперь я вижу, что она с самого начала хотела завлечь папу в свои сети. Одного не понимаю, как это могло случиться, если камеристка всегда была при ней в качестве компаньонки.

Элен закусила губу и на миг засомневалась, но потом сказала:

— Мисс, камеристку отсылали вниз пить чай каждый раз, когда приезжала леди Алиса. Никто из нас не возражал, потому что с ней приятно было поболтать, и мы всегда ждали ее прихода. Какие истории она рассказывала!

— Но, Элен, я не понимаю, как они могли подолгу оставаться наедине, если после смерти мамы дом посещало так много людей. Не проходило и минуты, чтобы кто-нибудь не звонил в дверь.

— Что ж, должно быть, леди Алиса действовала очень умно, мисс. Никто из нас не заметил, что происходит.

— Мне следовало быть осмотрительнее, Элен. Но я и подумать не могла, что в разоренное гнездо готова прыгнуть кукушка!

Марине стало легче, оттого что она могла с кем-то поговорить. Было бы слишком унизительно обсуждать этот деликатный вопрос с друзьями. Как бы она объяснила им, что ее отцу больше не нужна родная дочь?!

— Я должна покориться судьбе, Элен. Не разбирай вещи. Мы уедем утром. Папа уже устроил наш обратный переезд во Францию.

— Но Соланжи… они нас не ждут.

— У нас нет выбора. Придется возвращаться и надеяться, что слова о том, что мы можем жить у них, когда пожелаем, были искренними.

— Может, вы бы еще раз поговорили с отцом?

Марина села на постели, и выражение полной опустошенности омрачило ее красивое лицо.

— Нет, Элен, папа не передумает. Он не из тех, с кем можно спорить, когда решение им принято.

— Тогда я пойду сообщить миссис Бейнс о наших новых планах, — печально сказала Элен.

Марина вздохнула, глядя, как та выходит из комнаты. Посмотрев на постель, она заметила, что на письмах от сэра Питера посидели то ли она, то ли Элен, и теперь они были довольно измятыми.

«Нужно написать ему и сказать, что я не смогу прийти, потому что меня вызвали обратно в Париж, — со вздохом решила девушка. — Он посчитает меня невоспитанной, если я хотя бы не дам знать, что получила его приглашения».

Подойдя к письменному столу, Марина взяла лист бумаги и быстро написала сэру Питеру своим красивым ровным почерком, извиняясь за задержку с ответом на его приглашения.

«Я скажу ему, что возвращаюсь в Париж и не смогу быть на суаре».

Закончив писать, девушка немного подумала и добавила постскриптум.

«Если пожелаете мне написать, то найдете меня по следующему адресу: бульвар Инженю, 24, Опера, Париж».

Марина дописывала эту строчку, затаив дыхание, ибо чувствовала себя довольно дерзкой и сомневалась, не слишком ли это навязчиво с ее стороны. В конце концов, она ничего не знала о сэре Питере, за исключением блестящей характеристики, которую дала ему герцогиня, ее попутчица в поезде.

Кроме того, Марина не считала, что дружба с Альбертом может быть хорошей рекомендацией.

Как только Элен вернулась, девушка вручила ей письмо и попросила сразу же отнести его в дом сэра Питера.

— Я бы не отправляла тебя в город так поздно, но у нас осталось мало времени.

В глубине души Марина знала, что у нее есть еще одна причина отправить Элен с письмом прямо сейчас.

Девушка боялась, что если станет долго раздумывать, то убедит себя, как глупо предлагать сэру Питеру писать ей и порвет свое послание.

Как только Элен ушла, Марина сообщила миссис Бейнс, что не спустится к ужину.

— Но что скажет хозяин? — спросила экономка. — Он ожидает, что сегодня вечером вы поужинаете вместе с ним и леди Алисой.

— Пожалуйста, скажите папе, что я плохо себя чувствую, миссис Бейнс. Признаться, у меня нет аппетита.

— Но вы должны что-нибудь поесть, мисс Марина.

— Тогда принесите мне простой бутерброд с говядиной и стакан молока. Это все, благодарю вас.

— Хорошо, мисс, — ответила экономка, бросив на Марину взгляд, говоривший, что она не верит, что девушка назвала ей истинную причину, почему не хочет спуститься к ужину.

Миссис Бейнс покинула комнату, закрыв за собой дверь, а Марина подошла к окну и стала выглядывать Элен.

«Интересно, увидит ли она сэра Питера лично?» — думала девушка, нетерпеливо окидывая улицу пристальным взглядом в надежде заметить служанку.

Груда чемоданов и сундуков, возвышавшаяся посреди комнаты, вызывала у Марины клаустрофобию. Она услышала звонок в парадную дверь и подумала, не пожаловала ли это леди Алиса.

«Я знаю, что выказываю ей пренебрежение, — размышляла девушка, — но, что до меня, она здесь незваная гостья. Она сделала меня изгнанницей в родном доме, и я не могу простить ей это. Я не буду лицемерить и любезничать с ней. Не буду!»

В эту самую минуту вернулась раскрасневшаяся и запыхавшаяся Элен.

— Мисс Марина. Я отдала ваше письмо сэру Питеру в руки, как вы велели, и он просил передать вам это.

Элен вручила ей тонкий пакет в оберточной бумаге.

— Что это?

— Он не сказал, но могу предположить, что книга.

Марина несколько секунд рассматривала пакет и лишь затем принялась его открывать.

— Ах, это томик стихотворений лорда Теннисона! — воскликнула она, прочтя надпись на корешке. — Как он мог знать, что это мой любимый поэт?

Открыв книгу и быстро пролистав ее, Марина обнаружила, что сэр Питер пометил звездочками несколько стихотворений в оглавлении. Кроме того, на форзаце была какая-то надпись.

«Марине, — говорилось в ней, — с надеждой, что наша дружба будет отныне крепнуть. С наилучшими пожеланиями, Питер».

— Ах, как мило! Он что-нибудь говорил тебе, Элен?

— Он прочел вашу записку при мне, мисс, а потом спросил, с радостью ли мы ждем возвращения в Париж. Он упомянул, что у него есть парижские друзья и что если он окажется там в ближайшем будущем, то будет счастлив, если позволите вас навестить.

У Марины невольно затрепетало сердце. Она вспомнила слова Генриетты о том, что понравилась сэру Питеру.

— Ты сказала, что я буду счастлива видеть его?

— Нет, мисс. Я решила, что не в праве этого делать.

— Спасибо тебе большое, Элен. Я должна написать ему и поблагодарить за книгу, как только мы приедем в Париж.

Париж… Город, который был домом для Саймона Соланжа! Марина иногда думала о нем после приезда в Англию, но приходила к мысли, что он выразил ей пренебрежение, однако у нее не было боли разбитого сердца.

«Кажется, я все-таки еще не любила по-настоящему, — решила девушка, когда Элен удалилась к себе на ночь. — Я вечно думаю: „Вот оно!“ и только разочаровываюсь, когда ничего не выходит. Ведь если бы я действительно любила Саймона, то была бы совершенно уничтожена его отношением ко мне в нашу последнюю встречу. Вместо этого я чувствую скорее облегчение».

Тем не менее, Марине было немного не по себе при мысли о возвращении в его дом.

По правде говоря, после нового импульса, который получили их с сэром Питером отношения, девушка всем сердцем хотела остаться на Харли-стрит, невзирая на леди Алису и желание отца.

* * *

Утром Марина с болью оглядела свою комнату: прислуга сновала туда-сюда, перенося ее багаж в холл. Положив последние мелочи в саквояж, она взяла сборник стихотворений лорда Теннисона.

Девушка открыла первую страницу и еще раз пробежала глазами надпись на форзаце. Она перечитывала ее снова и снова.

«Интересно, приедет ли он в Париж, пока я буду там? — спросила она себя. — Ожидание такого визита, безусловно, было бы приятным».

Марина также подумала, что придется вновь увидеться с Саймоном, и не могла разобраться, какие чувства вызывает в ней эта перспектива.

«Возможно, будет лучше, если я буду вести себя, как ни в чем не бывало. Честно говоря, мне стыдно за свою глупость. Нет, я буду относиться к Саймону как к другу, и точка. Это будет несложно».

Правда заключалась в том, что серьезно пострадала гордость Марины. Ее не учили, как Саймона или Монику, принимать знаки любви с легкостью. Если мужчина делал ей комплименты и оказывал внимание, она считала, что у него есть серьезные намерения на ее счет — так всегда говорила ей мама.

«В жизни больше не поверю мужчине, — решила Марина. — Если он не будет готов ради меня идти на край земли, я не станут особо прислушиваться к своим чувствам».

— Мисс Марина! Никогда не догадаетесь, что я только что видела!

Элен ворвалась в комнату, покрасневшая от гнева.

Марина поразилась этой вспышке, ибо Элен, хотя и была эмоциональной женщиной, все-таки держала свой нрав в узде.

— Что случилось, Элен? Похоже, ты чем-то возмущена.

— Псише! Я разгадала тайну его исчезновения!

— Умоляю, продолжай.

Марина была заинтригована. Хотя по сравнению с тем обстоятельством, что отец выгонял ее из дому, это была мелочь, девушке интересно было узнать, что случилось со старинным зеркалом. В конце концов, оно принадлежало ее дорогой матушке.

— Я ходила на чердак, чтобы поискать другой чемодан, потому что на старом черном поломалась ручка. И, когда я проходила мимо комнаты леди Алисы… угадайте, что я увидела?

— Псише?

— Именно! Оно стоит, во всей красе, в ее комнате!

Тон, каким Элен процедила слово «ее», не оставил Марине никаких сомнений по поводу отношения служанки к леди Алисе. Будучи бесконечно преданной, Элен не выносила, когда действовали исподтишка, и считала, что леди Алиса совершила преступление против ее госпожи.

Марина почувствовала, как внутри нее поднялась горячая волна ярости. Леди Алиса не только обзавелась собственными апартаментами в доме, но и посмела забрать мебель, которая ей не принадлежала, и обращается с ней, как с собственной!

Однако жаловаться отцу было бесполезно, поскольку Марина понимала, что он наверняка позволил леди Алисе брать все, что ей заблагорассудится.

— Мы должны постараться не думать об этом, — сказала Марина, пока Элен причесывала ворс на ее черной фетровой шляпке. — Уехав отсюда сегодня, мы должны быть готовы к факту, что ничто уже не будет прежним, и меня не будут здесь ждать.

Произнеся последние слова, девушка сдержанно всхлипнула, не в силах совладать с собой. Элен бросилась к Марине, чтобы обнять ее, уронив при этом шляпу на стул.

— Тише, тише, мисс. Все будет хорошо. Когда мы вернемся в Париж, Соланжи вас радушно примут. И не переживайте из-за Саймона, забудьте о нем.

— Думаю, я уже забыла, — ответила Марина, вытирая глаза. — Я понимаю, что его поведение — это просто манера, которой следует большинство французских джентльменов, и, если они говорят, что ты красива, это вовсе не означает, что они в тебя влюблены.

Марина постаралась взять себя в руки, и вовремя, ибо послышался тихий стук в дверь, и в комнату вошел Фроум.

— Прошу прощения, мисс Марина, но в библиотеке ждет джентльмен, который хочет вас видеть. Я сказал ему, что вы уезжаете во Францию, но он был очень настойчив.

Фроум протянул серебряный поднос, на котором лежала простая визитная карточка. Марина взяла ее, прочла и воскликнула:

— Это сэр Питер!

— Как, здесь, мисс?!

— Тут не может быть ошибки, вот его визитная карточка, смотри. Что мне делать, Элен?

— Вы должны спуститься вниз и поздороваться с ним, мисс. Но сначала пойдите умойтесь и причешите волосы. Мы ведь не хотим, чтобы у вас был измученный вид, верно?

Взволнованная Марина быстренько плеснула холодной водой на красное лицо и глаза. Промокнув лицо полотенцем, она взглянула на себя в зеркало.

«Я выгляжу натуральным страшилищем», — решила девушка, а потом задумалась, почему ее так волнует собственная внешность.

Марина остановилась перед входом в библиотеку: ей стало очень тревожно.

Открыв дверь, она вошла; сэр Питер с готовностью вскочил на ноги. Его лицо выражало радость встречи, а в зеленых глазах были тревога и волнение.

— Мисс Фуллертон, умоляю, простите, что пришел без предварительной договоренности, но, когда ваша горничная сказала, что вы уезжаете в Европу, я понял, что не могу упустить случая повидаться с вами.

Марина была ошеломлена его речью и в то же время каким-то странным образом очарована ею. Ей нравились мужчины, которые действовали, повинуясь импульсу.

— Вам повезло застать нас, поскольку мы уезжаем с минуты на минуту.

— В таком случае, не буду вас задерживать, — начал он, повернувшись к двери.

— Нет, прошу, садитесь. У меня есть немного времени до того, как мы отправимся на вокзал. Да и багаж еще не погрузили. Не хотите ли чаю?

— Спасибо, это было бы очень кстати.

Сэр Питер сел в одно из кожаных библиотечных кресел, и Марина воспользовалась возможностью хорошенько его рассмотреть.

«Да, он действительно хорош собой, — подумала она, — я тогда не заметила, что у него зеленые глаза. Такой необычный цвет».

От внимания девушки не ускользнуло также, что его губы были полными и розовыми, а золотисто-каштановые волосы очень мило завивались возле ушей.

Марина позвонила, чтобы пришел Фроум, и велела подать чай. Едва заметно кивнув, тот вышел из комнаты, не говоря ни слова.

— Дворецкий у вас молчаливый, каких поискать, — отметил сэр Питер.

— Да. Он мало говорит, но очень предан. Кажется, будто весь дом рухнет, если уйдет Фроум.

— Мой дворецкий во многом такой же. Он служил моему отцу до самой его смерти.

— О, простите. Я не знала, что вашего отца больше нет с нами.

— Вам и неоткуда было знать, — ответил сэр Питер. — Мы не поднимали шума, похороны были простыми. Будучи старшим сыном, я должен был принять ответственность за его имущество; я не хотел, чтобы известие о смерти отца привлекло ненужное внимание, и мы воздержались от публикации некролога в «Таймс».

— Папа тоже хотел так сделать, когда умерла мама, но потом уступил просьбам родственников. Впрочем, ваше беспокойство было вполне оправданным. Как я убедилась, объявление о смерти может привлечь целую стаю стервятников.

Сэр Питер обладал достаточным тактом, чтобы сменить тему разговора, ибо почувствовал, что задел Марину за живое.

— Насколько я понимаю, ваше возвращение в Париж неожиданно.

Марина бросила на него удивленный взгляд.

— Простите, ваша горничная сказала, что вы не планировали возвращаться так скоро.

— Папа хочет произвести в доме некоторые изменения, и это требует, чтобы я куда-нибудь переехала ненадолго, а в Париже я чудесно проводила время, поэтому решила вернуться туда и пожить у друзей.

— Понимаю.

Марине было ясно: сэр Питер уже догадался, что ему рассказывают далеко не все, но, будучи истинным джентльменом, воздерживается от дальнейших замечаний.

— Смотрите, вот и Фроум с нашим чаем. Будете с молоком и сахаром?

Марина налила чаю и встала, чтобы подать гостю чашку.

При этом она слегка коснулась пальцами руки сэра Питера и тут же почувствовала, что ее щеки покраснели. Марина отвернулась и поспешила к своему креслу.

Наступило неловкое молчание, но потом сэр Питер, наконец, заговорил:

— Не знаю, говорила ли вам ваша горничная, но у меня тоже есть друзья в Париже.

— Да, она упоминала об этом.

— Это компаньоны по бизнесу. Моя семья импортирует французские вина для некоторых престижных ресторанов Лондона, а потому у меня часто бывает повод посещать Францию.

Марина молчала. Она просто улыбнулась в знак согласия.

— В ближайшем будущем мне предстоит очередная поездка, поэтому одной из причин, по которым я пришел к вам, было попросить позволить навестить вас в Париже. Я знаю, вы говорили, что можно будет вам писать, но я хочу спросить, не будет ли дерзостью нанести вам личный визит.

— Буду очень рада. Мне хотелось бы познакомить вас с Соланжами.

Марина пыталась справиться с чувствами. Сэр Питер широко улыбался.

«Поделом будет Саймону, если красивый мужчина придет меня навестить», — подумала девушка, ставя свою чашку на поднос.

— Спасибо, — ответил сэр Питер. — Что же, довольно отнимать ваше драгоценное время, вам нужно готовиться к отъезду.

— Приятно было побеседовать с вами, — пролепетала Марина, потупив взгляд.

Сожалея, что сэр Питер не может задержаться подольше, она позвонила Форуму, чтобы тот проводил гостя. Девушка считала, что им есть о чем поговорить и была уверена, что сэр Питер — человек, с которым ей может быть интересно.

Через минуту в комнате появился Фроум. Марина нехотя отпускала сэра Питера, сожалея о прерванных последних драгоценных мгновениях.

— Благодарю, что были столь гостеприимны, и очень надеюсь скоро увидеться с вами в Париже, — сказал он, протягивая руку Марине.

Девушке понравились его руки, крупные и ухоженные; на ее взгляд, такие руки должны были быть у человека сильного и с характером. Убрав руку, Марина продолжала чувствовать тепло руки сэра Питера.

— Прощайте, — тихо сказала она, стараясь не смотреть ему в глаза.

— Надеюсь, это будет au revoir[39], — с улыбкой поправил сэр Питер.

Приняв у Фроума шляпу и трость, он покинул библиотеку. Марина не спешила уходить из комнаты: присутствие гостя все еще явно ощущалось и ей хотелось задержать в себе это ощущение.

Грезы девушки нарушила Элен, которая пришла ее искать.

— Мисс, ваш отец потребовал, чтобы перед отъездом вы присутствовали на ленче вместе с ним и леди Алисой.

— Но разве у нас есть время? — спросила Марина, озадаченная таким развитием событий.

— Фроум говорит, будто нам сообщили, что паром, согласованный с поездом, задерживается на три часа. Пока вы были с сэром Питером, приходил посыльный из кассы.

— В таком случае, у меня, по всей видимости, нет выбора, не так ли, Элен?

— Боюсь, что нет, мисс.

Марина вздохнула. Она сожалела, что паром опаздывает и что она не узнала об этом до ухода сэра Питера.

«Ленч с леди Алисой! — подумала она. — Лучше болтаться на том пароме до тошноты!»

Девушка оставалась в библиотеке, пока Фроум не позвонил в гонг, возвещая о ленче.

Оправив платье, Марина с решительным видом зашагала в столовую. Она не будет грубить леди Алисе, но и в лучшие подруги записываться не станет.

Когда девушка подошла к столовой, дверь была открыта и у стола виднелась фигура отца.

Войдя внутрь, Марина заметила, что леди Алиса сидит за столом, а отец хлопочет вокруг нее. Завидев Марину, он положил руку на плечо леди Алисы, как будто показывая, кто в этой комнате самая важная персона.

— Марина, ты, наверное, помнишь леди Алису, — сказал он, явно чувствуя себя неловко.

— Да, приветствую вас, — с ледяной вежливостью произнесла Марина.

— Я очень рада видеть тебя и сожалею, что ты не останешься дольше, — с улыбкой ответила леди Алиса.

«Ну и нахалка! — подумала Марина, подходя к своему месту за столом. — Своим внезапным отъездом я обязана ей, а теперь она, видите ли, сожалеет, что я не остаюсь!»

Аппетит Марины внезапно исчез. Казалось невозможным сидеть и есть за одним столом с женщиной, которая виновата в ее изгнании.

— Ты ничего не ешь, Марина, — заметил отец.

— Я плотно позавтракала в комнате, спасибо.

— Но ведь нельзя путешествовать на голодный желудок, — вмешалась леди Алиса.

— Я лучше переношу дорогу, если не наедаюсь перед ней, — сухо ответила Марина.

Все молчали, пока Фроум убирал тарелки.

— Очень надеюсь, что тебе понравился Париж, — начала леди Алиса.

Девушка бросила на нее ледяной взгляд. У Марины не было желания разговаривать с этой женщиной. Лучше бы ела свой ленч и не пыталась занять ее беседой!

— Я очень люблю его, — продолжала леди Алиса.

— Марина обзавелась там множеством друзей. — Отец подхватил тему, игнорируя тот факт, что в столовой явно накалялась обстановка.

— Ей очень повезло. Мне тоже было бы гораздо приятнее жить у друзей, чем в каком-нибудь отеле. Я не могу хорошо спать в чужой постели, — отозвалась леди Алиса, засмеявшись с некоторой поспешностью.

«Однако в нашем доме вы спите достаточно крепко», — зло подумала Марина.

Ленч продолжался в том же духе. Леди Алиса изо всех сил пыталась вовлечь Марину в разговор, но та отказывалась идти навстречу и сидела, сложа руки и не притрагиваясь к еде.

После того, как унесли десерт, Марина попросила разрешения выйти из-за стола.

Отец нервно закашлялся и кивнул в знак согласия.

К ужасу девушки леди Алиса встала и попыталась ее обнять. Марина стояла прямая как доска, пока та целовала ее в щеку.

«Подумать только, что отец попрал память мамы ради этой старой карги!» — кипела от гнева Марина, покидая комнату.

Девушка была убита горем: отец не счел нужным попрощаться с ней, не воспользовался случаем успокоить ее, сказать, что по-прежнему любит.

«Совершенно ясно, что я больше не нужна ему, поэтому мне действительно лучше уехать во Францию. По крайней мере, Соланжам приятно мое общество. Мадам Соланж была безутешна, когда я уезжала».

В холле Марину ждала Элен. Она ходила на кухню, чтобы взять корзину с провиантом в дорогу.

— Лучше быть готовыми к дороге, мисс. Зачем голодать? Фроум сказал, что вы ни крошки не съели за ленчем.

— Мне не понравилась компания, которую меня заставили поддерживать, — заявила Марина. — А теперь, Элен, давай готовиться к выходу. Я лучше послоняюсь по вокзалу, чем пробуду здесь лишнюю минуту!

Когда экипаж тронулся от ворот дома, Марина не смогла не оглянуться на его элегантные окна и высокие колонны.

— Интересно, не в последний ли раз я вижу его? — тихо сказала она.

— Господи, нет! — воскликнула Элен. — Нельзя так думать. Как только ваш папа возьмется за ум, он пошлет за вами, вот увидите.

Марина с теплотой на нее посмотрела.

— Ты говорила так, когда он отсылал нас в прошлый раз, Элен. Интересно, что сказала бы мама, если бы могла видеть, какие перемены учинила леди Алиса.

— У нас даже не было времени сходить на могилу вашей мамы, — добавила Элен.

— До кладбища слишком далеко, Элен, — ответила Марина, выглядывая из окна на Оксфорд-стрит, которую они проезжали. — Я оставила Фроуму указание посылать на могилу цветы каждые две недели. Пусть папа оплачивает расходы.

Женщины смолкли. Элен возилась с сумкой, а Марина наблюдала, как мимо проносится Лондон.

«Сожаления бесполезны, — сказала она себе. — Моя жизнь здесь пока закончена. Я должна попытаться найти счастье во Франции».

Тем не менее, девушка не смогла сдержать слез, когда экипаж пролетел мимо Букингемского дворца. Задернув занавески экипажа, она отгородилась от внешнего мира.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

У Марины не было настроения болтать с Элен по дороге в Дувр.

Неожиданный визит сэра Питера растревожил ее, и она думала о молодом человеке, пока экипаж вез их по ухабистой дороге в порт.

«Он даже красивее, чем я думала сначала, — размышляла Марина, — а еще он очень чуткий человек. Кажется, я могла бы доверить ему свою жизнь».

Сама мысль об этом удивила девушку, но, положа руку на сердце, она никогда не чувствовала такой защищенности ни с Альбертом, ни с Саймоном.

«Я могу по-настоящему доверять лишь очень немногим людям. Элен, конечно, и Генриетте. Даже папа предал меня, отдав предпочтение этой ужасной леди Алисе. Я слышала, как мужчины посмеиваются над теми, кто попал под влияние своих жен, и никогда бы не подумала, что папа может покориться воле женщины!»

— Похоже, нас ожидает дождь, мисс.

Элен всмотрелась из окна экипажа в темнеющее над головой небо.

— Очень надеюсь, что нет, Элен, — пробормотала Марина, накидывая на плечи тонкий плащ.

Но чем ближе они подъезжали к Дувру, тем чернее становилось небо и тем больше появлялось на нем тяжелых туч. Когда экипаж остановился в гавани, подул сильный ветер и пустился дождь. Несчастный возница промок до нитки, от лошадей шел пар.

— Боже мой! Интересно, поплывет ли паром, — сказала Элен, готовясь к походу в кассу. — Побегу узнаю.

Марина сидела, забившись в угол экипажа, пока Элен воевала со стихией. Десять минут спустя служанка вернулась с понурым видом.

— Пока шторм не утихнет, не будет никаких кораблей, — объявила она. — Клерк сказал, что, скорее всего, из порта ничего не выйдет до утра.

— Опять застряли в Дувре, — вздохнула Марина. — Поедем в гостиницу, в которой останавливались в прошлый раз. Лучше нам поторопиться: я уверена, что у всех, кому нужно плыть, возникнет та же идея.

Когда они приехали в гостиницу, у стойки администратора уже выстроилась очередь. К счастью, у Марины имелась солидная сумма денег, и им удалось получить один из дорогих номеров.

— Интересно, останется ли кучер ночевать в Дувре или рискнет возвращаться в Лондон? — сказала Элен, когда они шли за носильщиком к себе в комнаты.

— Я дала ему два фунта и велела найти гостиницу с конюшней. Бедные лошади достаточно натерпелись от непогоды.

— Но ведь это всего лишь лошади, мисс, такое у них предназначение.

— Прости, Элен, но я бы не погнала свою лошадь в Лондон по такой погоде. Я не разделяю мнения, будто лошади — это всего лишь скотина. Хотя одна из них и причастна к смерти мамы, я все равно люблю лошадей.

— Мне удивительно слышать от вас такое, мисс. Если бы лошадь убила мою маму, я бы не питала добрых чувств ко всему лошадиному роду!

— В таком случае, здесь наши мнения расходятся, Элен. Не вина лошади, что она непослушна. У нее были плохие хозяева, вот и все. Кто-то должен был помешать ей даже выйти из стойла.

Они смолкли, потому что носильщик принялся заносить их чемоданы в комнаты. Номер оказался довольно приятным, и Марина была уверена, что им будет здесь хорошо.

Она вдруг ощутила потребность написать сэру Питеру. Но, подойдя к письменному столу, тут же почувствовала неуверенность.

«Зачем мне отсылать письмо человеку, которого я едва знаю, да и что я напишу? — отчитала себя девушка. — Марина, ты ведешь себя, как круглая дурочка. Что на тебя нашло?»

* * *

Гроза бушевала всю ночь, и, когда следующим утром Элен открыла занавески, за окном по-прежнему свирепствовала непогода.

— Боже мой! Я ничуть не удивлюсь, если мы никуда не поплывем и этим утром, — воскликнула Элен. — Схожу в порт узнаю, когда может отчалить ближайший корабль.

— Спасибо, Элен.

Марина заказала себе завтрак в номер, съела его, а потом решила, что ей не помешает сменить обстановку. Элен не было уже больше часа, и девушка начала волноваться.

Внизу, в холле гостиницы, разговоры велись, в основном, о погоде. Марина села поодаль и стала слушать других, обсуждавших вероятность того, будут ли сегодня вообще какие-нибудь рейсы.

Наконец в холле появилась Элен, запыхавшаяся и озабоченная.

— Ах, мисс, я подумала, что вы можете быть здесь. Боюсь, у меня плохие новости: из порта не будет никаких паромов, в лучшем случае, до вечера.

— О Боже! Я надеялась, что мы будем в Париже к ужину, — вздохнула Марина, — а теперь это представляется маловероятным. Возможно, следует сообщить Соланжам, что мы приедем завтра.

— Но, мисс, они даже не знают, что мы в дороге. Они думают, вы отправились домой навсегда.

— В таком случае, тем более важно дать им знать о наших планах. Поднимайся в номер, Элен, а я отошлю телеграмму. Меня не прельщает перспектива провести долгий день в отеле.

Элен кивнула и покинула холл. Марина поднялась с кресла и направилась к столу консьержа.

— Доброе утро, мисс. Чем я могу вам помочь?

— Будьте любезны, я хотела бы отправить телеграмму в Париж.

Консьерж достал лист бумаги и вручил его Марине.

Присев за маленький столик у стены, Марина быстро написала:

«Приезжаем обратно в Париж завтра, в среду. Пробудем неопределенное время ввиду непредвиденных обстоятельств. С наилучшими пожеланиями, Марина Фуллертон».

«Вот так, этого должно быть достаточно», — сказала себе девушка.

Отдав лист консьержу, Марина поблагодарила его и повернулась, чтобы уйти наверх. Свернув в коридор, она налетела на Элен, которая была крайне взволнована.

— Мисс! Мисс! Нас ограбили!

— Прошу прощения? — сказала Марина, не совсем понимая, о чем она говорит.

— В комнату проникли, пока нас не было, и похоже, что воры взяли что-то из вашего чемодана!

— О нет! Мои драгоценности! Я не положила их в сейф прошлой ночью, потому что мы очень устали.

Марина побежала в номер и, действительно, нигде не смогла найти своего мешочка с драгоценностями.

— Ты уверена, что положила их в чемодан? — лихорадочно спросила она Элен.

— Да, мисс. Я спрятала мешочек среди ваших перчаток.

Марина в ужасе смотрела на чемодан. Отделение, в котором хранились перчатки, торчало наружу, и в нем явно кто-то рылся.

— Тогда их нет, — тихим голосом сказала Марина.

Опустившись в кресло, девушка почувствовала, будто весь мир восстал против нее.

— Это все моя вина, мисс, — всхлипнула Элен, по румяному лицу которой текли слезы. — Я не заперла номер, когда выходила.

— Нет, Элен, виновата я, потому что я покидала комнату после тебя, — ответила Марина. — Я не могла вспомнить, взяла ли ты ключ, и не захотела оставлять тебя перед запертой дверью. Ты должна немедленно сходить вниз и сообщить управляющему.

Элен сделала книксен и выбежала из комнаты, вытирая глаза.

Марине стало тошно. У нее было не так много украшений, но она лишилась жемчужной подвески, подаренной бабушкой.

Вскоре появился управляющий, который засыпал Марину извинениями.

— Разумеется, я вызвал полицию, — сообщил он.

— Боюсь, что это не вернет моих драгоценностей, — вздохнула Марина, — в любом случае мы уедем, как только стихнет шторм, и не скоро вернемся в Англию.

— Но ведь вы, безусловно, захотите рассказать им подробности?

— Признаться, я так много потеряла за последнее время, что исчезновение нескольких побрякушек кажется мелочью. Если полиция прибудет до того, как мы отправимся на паром, я, естественно, поговорю с ними, но я не намерена задерживаться в Дувре, цепляясь за слабую надежду вернуть драгоценности.

Управляющий поклонился и вышел из комнаты. Элен подошла к своей госпоже и погладила ее по руке.

— Вы расстроены, мисс?

— Да, Элен, но этот неприятный инцидент уже в прошлом. Ты узнала, в котором часу отходит паром?

— В половине шестого, мисс.

Марина поднялась и подошла к окну, чтобы взглянуть, какая на улице погода. На сердце у нее было тяжело.

* * *

Днем прояснилось, и паром отчалил в назначенное время. Марина вышла на палубу посмотреть на белые утесы Дувра, исчезающие за горизонтом.

— Прощай, Англия, — прошептала она, наблюдая, как солнце тонет в море. — Не знаю, когда сюда вернусь.

Плавание прошло относительно спокойно и быстро, и не успела Марина опомниться, как они уже садились в спальный вагон поезда до Парижа.

Во время этого долгого переезда Марина спала урывками. Ее беспокоили тревожные сны, будто взламывают их каюту и воруют багаж.

Она уже бодрствовала, когда проводник принес ей утром кофе.

— Очень надеюсь, что Соланжи получили телеграмму, — сказала она Элен, когда они прибыли на парижский вокзал.

— Конечно, получили, — успокоила Элен, — но сейчас очень рано, а потому не следует думать, что они ждут нас.

— Ты права. Возможно, стоит немного подождать, прежде чем ехать к ним домой. У них никто не любит вставать с рассветом.

Марина улыбнулась про себя, вспомнив, как в доме Соланжей всегда первой спускалась в столовую.

«Саймон обычно первым присоединялся ко мне, — подумала она, и лицо ее смягчилось при воспоминании об этом. — Интересно, будет ли он нас встречать».

Однако от этой мысли ей стало немного не по себе. Марине не хотелось бередить старые раны, и, поскольку Саймон был очень холоден в их последнюю встречу, она надеялась, что он не станет утруждать себя ранним пробуждением.

— Восемь часов, — вздохнула она, когда в ближайшей церкви отзвенел колокол.

Пока Марина прогуливалась по платформе, ее сердце билось так быстро, что ей было трудно дышать.

Переменятся ли чувства Саймона? Будет ли он ждать ее?

Возможно, месье и мадам Соланж, обрадованные ее возвращением, все-таки встретят их?

Или, быть может, их будет ждать угрюмый кучер Ру, вне себя от гнева, что его призвали на службу в такой ранний час?

Но, покинув платформу, Марина и Элен вновь оказались одни в главном вестибюле вокзала. Никакой прием их не ожидал.

— Как вы думаете, Соланжи приедут за нами? — встревоженно спросила Элен.

— Я не уверена, но, возможно, нам все-таки стоит немного подождать.

— Может быть, я посмотрю снаружи, поищу поблизости какое-нибудь кафе?

Желудок Элен громко заурчал, как будто подтверждая ее голод.

— Хорошая мысль. Я останусь здесь на случай, если приедут Соланжи.

Элен вернулась с новостью, что рядом есть кафе, и они направились туда выпить кофе и поесть croissants[40]. Час спустя, сразу после девяти, они вернулись. Пока Элен получала багаж, Марина пришла к выводу, что Соланжи за ними не приедут.

— Ждать бесполезно, Элен. Нужно ехать прямиком к дому.

— А если их там нет, мисс?

— Тогда найдем отель.

Пока багаж грузили на коляску, у Марины возникло дурное предчувствие. Она не призналась Элен в опасении, что Соланжей может не быть в Париже. Девушка вдруг вспомнила разговор с Моникой, когда та упомянула об их доме в Биаррице.

Подъехав к резиденции Соланжей, Марина принялась с тревогой заглядывать в окна. Хотя день был пасмурным, казалось, что они зашторены.

— Пойти постучать, мисс? — спросила Элен, чувствуя неуверенность госпожи.

— Пожалуйста, Элен.

Марина наблюдала, как Элен выбралась из экипажа, подошла к парадной двери и принялась стучать.

«Боюсь, их нет дома», — пробормотала себе под нос девушка; ей стало дурно.

Элен не сдавалась. На звук сокрушительных ударов открылась дверь соседнего дома и миниатюрная женщина с круглым лицом и черными как смоль волосами, затянутыми в узел на затылке, выбежала на улицу.

Она обрушила на растерявшуюся Элен поток французских слов, однако та быстро оправилась и не сдавала позиций, отвечая по-английски.

— Я понятия не имею, что вы говорите, но, пожалуйста, не надо кричать!

— Ах, значит, вы англичанка? — с сильным акцентом спросила женщина.

— Слава Богу! Вы говорите по-английски! — воскликнула Элен.

— Да, я жила в Лондоне несколько лет. У нас с мужем был хестохан в Сохо[41]. Вы ищете месье и мадам Соланж?

— Да, да, — взволнованно ответила Элен.

— Что ж, должна вас огохчить, их здесь нет. Они в Биаххице. Уехали всего два дня назад. У меня есть ключ, если вы хотите что-нибудь взять из дома.

«О нет», — подумала Марина, выбираясь из экипажа и направляясь туда, где стояли Элен и соседка Соланжей.

— Я правильно услышала, мадам? Соланжей нет? — спросила она.

— Да, мадемуазель. И я не могу сказать, когда они вехнутся.

Марина стояла у экипажа, и слезы резали ей глаза. Подтвердились ее наихудшие опасения, и теперь она лихорадочно пыталась найти выход.

— Быть может, у вас есть их адрес в Биаррице? — спросила она, наконец.

— Non[42], мадемуазель. У меня его нет.

Марина поблагодарила женщину и вернулась в экипаж.

«Что же нам делать теперь? — думала она. — Полагаю, единственный вариант — это найти гостиницу. Ах, это ужасно! Ужасно!»

Когда Элен забралась в коляску, они попросили возницу доставить их в хороший отель. Марине пришлось туго, поскольку он совершенно не понимал английского, а она мучилась со своим плохим французским.

Наконец возница как будто понял ее и щелкнул кнутом над головами лошадей.

— Интересно, куда он нас везет, мисс, — нервно сказала Элен. — Я надеюсь, он посмотрит на нас и, увидев, что мы хорошо одеты и что вы — леди, не станет везти нас в какое-нибудь ужасное место.

Оказавшись минут через десять перед входом в «Отель дю Нор», они почувствовали некоторое облегчение. Это была огромная гостиница, перед которой выстроился целый отряд коридорных в ливреях и носильщиков.

— У меня голова кружится от их беготни туда-сюда, — пожаловалась Элен, когда ее подхватил вихрь гостиничного персонала.

— По крайней мере, в таком заведении должны хорошо владеть английским, — предположила Марина, входя в богато украшенные двери.

Внутри все было дорогим и комфортным. Марине вспомнились джентльменские клубы в Лондоне, куда ей иногда удавалось мельком заглянуть.

Портье за стойкой идеально говорил по-английски и даже бровью не повел, когда Марина попросила скромный номер на неопределенное время.

— Я немедленно распоряжусь доставить ваш багаж наверх, — сказал он, вручая ключи от комнаты ожидающему носильщику.

— Suivez-moi, mademoiselle[43], — объявил носильщик, махнув рукой двум коридорным, которые управлялись с багажом.

Вскоре Марина оказалась в роскошном лифте, полном медных кнопок и блестящих поверхностей. Она втиснулась в кабинку рядом с Элен и наблюдала, как сменяют друг друга этажи.

На четвертом носильщик вывел их в холл.

Вскоре они подошли к двери в конце коридора. Носильщик отпер ее, и Марина вошла. Номер действительно оказался небольшим и совсем не таким просторным, как тот, что они занимали в Дувре, однако со вкусом обставленным.

Для Элен имелась крошечная комнатушка, отделенная от комнат Марины смежной дверью, а в распоряжение девушки поступали гостиная и спальня.

Она дала носильщику щедрые чаевые и села, а Элен принялась разбирать вещи.

— Они тут кажутся очень дружелюбными, мисс, — сказала Элен. — Вы могли бы написать папе, чтобы узнать адрес Соланжей в Биаррице?

Марина покачала головой.

— Нет, не могу, Элен. Я не хочу, чтобы папа узнал об этой неприятности. Однако ты правильно думаешь, что нам понадобится помощь, чтобы выбраться из этой ужасной ситуации.

Элен прервала свое занятие и задумалась.

— Нет ли кого-нибудь в Лондоне, чтобы попросить о помощи? — спросила она некоторое время спустя.

Лицо сэра Питера Бейли внезапно всплыло в памяти Марины. Существовала вероятность, что он знаком с кем-нибудь в Париже, кто знает адрес Соланжей в Биаррице или может его разузнать.

Глубоко в душе девушка понимала, что это лишь предлог, чтобы связаться с ним.

— Элен, мне нужно послать телеграмму, — сказала она, усаживаясь за маленький столик.

Марина быстро написала:

«Дорогой Питер! Я в Париже и срочно нуждаюсь в вашей помощи, чтобы найти Соланжей в Биаррице. Пожалуйста, пишите на мое имя по адресу: „Отель дю Нор“, Руи де Пайн, Париж. С наилучшими пожеланиями, Марина Фуллертон».

— Можешь вспомнить адрес сэра Питера, Элен?

— О да, мисс. Хэй-Хилл, 25, Мэйфейр. Я запомнила его, когда вы меня туда посылали.

— Отлично, — радостно отозвалась Марина.

Девушка гадала, как скоро сэр Питер ответит. Она понятия не имела, чем он может помочь, но надеялась, что он хотя бы сможет навести для нее справки в Лондоне.

За время, пока Элен отсылала телеграмму, воображение Марины явило множество сценариев развития событий. Когда служанка вернулась, девушка спросила, не знает ли она, когда телеграмма будет доставлена.

— Портье сказал, что ее отправят сегодня днем, и к вечеру она будет у сэра Питера, мисс.

— Благодарение Богу за такой быстрый сервис!

— Как вы думаете, что он может сделать, мисс?

— Я заметила, что за стойкой администратора есть телефон, поэтому надеюсь, что он попытается позвонить мне сюда, в гостиницу. Элен, думаю, мне лучше сидеть в номере сегодня вечером и завтра на случай, если он попытается выйти на связь. Закажешь для нас ужин в комнату?

— Я рада посидеть дома, мисс. Признаюсь, мне никогда не нравилась французская кухня.

* * *

Ужин этим вечером прошел тихо. Марина позволила Элен поесть вместе с ней, потому что не считала правильным оставлять ее ужинать в одиночестве у себя в спальне.

Несмотря на критику французской стряпни, Элен объявила, что ужин «невероятно вкусный» и съела все до последней крошки.

— Это был просто бифштекс с жареной картошкой, верно? — сказала она, вытирая рот салфеткой.

— Я рада, что мы нашли что-то по твоему вкусу.

— Сходить вниз и сказать консьержу, что вы ожидаете телефонного звонка из Лондона? — предложила Элен.

— Было бы чудесно.

Марина не верила, что сэр Питер так быстро ответит, но все равно лучше, чтобы консьерж знал, что она ждет телефонного звонка.

Девушка с нетерпением ожидала возвращения Элен и почувствовала легкое разочарование, когда та появилась и сказала, что не было никаких сообщений.

— Возможно, следует написать вечером еще одно письмо. Я вспомнила о человеке, который тоже может нам помочь.

— Кто же это, мисс?

— Одна герцогиня, которую я встретила в поезде, когда мы ехали в Париж первый раз. Боюсь, я потеряла ее адрес, однако она упоминала, что знает сэра Питера и папу.

— Тогда нужно немедленно написать ей. Она сейчас в Лондоне или в Париже?

— Этого я знать не могу, Элен, — ответила Марина, направляясь к письменному столу. — Но напишу сэру Питеру сегодня же вечером.

Элен сдержала зевок. Она была на ногах еще до того, как Марина проснулась, и сейчас чувствовала себя очень усталой.

— Я не обижусь, если ты пойдешь спать, Элен, — мягко сказала Марина. — Мне нетрудно будет отнести это вниз самой или попросить кого-либо.

Элен засыпала Марину благодарностями и удалилась к себе.

Марина засиделась допоздна, вновь и вновь переписывая письмо. Ее удручала собственная неспособность обратиться к сэру Питеру по-простому, как к любому другому человеку. Она по тысяче раз выверяла каждое слово, каждую фразу и закончила тем, что измяла и выбросила много листов гостиничной почтовой бумаги.

Наконец она сдалась и отправилась спать. Устроившись в постели, девушка подумала о том, что сейчас делает сэр Питер в Лондоне, и кто радом с ним.

* * *

На следующее утро завтрак подали своевременно, в половине девятого, и Марина, не сдержавшись, рассмеялась, когда увидела, что это croissants и brioches.

— Тьфу! Опять эти сладкие рулеты. — Элен осторожно взяла слоеную булочку.

— Ты должна быть благодарной, что в отеле не подают французских батонов с вареньем, — поддразнила ее Марина.

Марина почувствовала легкое разочарование, когда утром от сэра Питера не пришло телеграммы и не было телефонного звонка, но она решила не переживать по этому поводу.

«Я совершенно уверена, что он выйдет на связь. Возможно, он в отъезде, и нам просто придется подождать».

Однако время шло, и Марина начинала все больше и больше тревожиться. Отправляясь на утреннюю прогулку, она подошла к стойке, чтобы еще раз спросить, нет ли для нее сообщений или телеграмм, но портье только покачал головой.

Начался и закончился ленч — и по-прежнему ни слова.

— Почему бы нам не отправиться за покупками, мисс? Это вас приободрит.

— Я чувствую себя такой невзрачной в этой траурной одежде, — с грустью сказала Марина. — Признаться, мне не нравится посещать модные магазины, когда я так одета. С Моникой все было иначе: она так очаровательна, что продавцы всецело отвлекались на нее и почти не обращали внимания на меня. Они все такие надменные.

— Тогда, может быть, картинная галерея или музей? — предложила Элен, стараясь поднять своей госпоже настроение.

— Нет, не хочется.

— Вы не станете возражать, если я прогуляюсь, мисс?

— Нет, конечно, иди. Прости, что не могу составить тебе компанию: у меня, кажется, начинает болеть голова.

Марина пробовала прилечь, но была слишком взволнована. Она массировала пульсирующую болью голову, но это не помогало. Как и смачивание висков лавандовой водой.

Спустя час Марина решила отправиться вниз и попросить аспирин. Голова раскалывалась, когда она входила в лифт. За стойкой не было привычного консьержа, а человек, который его сменил, не слишком хорошо говорил по-английски.

«Ах, как это ужасно! Я не могу вспомнить нужных слов», — подумала Марина, мучительно добиваясь, чтобы ее поняли.

— J'ai un[44] болит голова, — сказала она. — J'ai besoin de medicine[45].

Консьерж только беспомощно на нее смотрел.

— Pardon, mademoiselle, je ne comprends pas[46].

— Боже мой! Как будет головная боль? — воскликнула она вслух. — Ах, если бы кто-то поблизости владел английским!

Марина стояла, пытаясь вспомнить нужное слово, мучаясь от боли, пульсирующей в висках, и вдруг за спиной прозвучал голос, заставивший ее резко обернуться.

— Думаю, вам необходимо слово mal a la tête[47].

Прямо перед ней было красивое лицо сэра Питера Бейли.

— Вы! Здесь! — вскричала она и, рыдая, бросилась в его раскрытые объятия.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Ax, я так рада вас видеть! Не могу поверить, что вы здесь! — воскликнула Марина, высвободившись из объятий сэра Питера.

— Похоже, я приехал как раз вовремя, — ответил он. — Позвольте, я позабочусь, чтобы вам немедленно дали что-нибудь от головной боли.

За считанные секунды сэр Питер выдал консьержу тираду на безупречном французском языке, и тот протянул Марине две таблетки аспирина.

Девушка с благодарностью взяла их и стакан воды, возникший точно по волшебству.

— Желаете вернуться к себе или чувствуете силы рассказать мне, что случилось? — спросил сэр Питер.

— Если я посижу где-нибудь в тихом уголке, то уверена, что аспирин справится с моей головной болью.

Сэр Питер повел ее в тыльную часть отеля, где находилась небольшая комната отдыха.

— Присядьте, я закажу чай, — сказал он.

— Нет, все в порядке, я не хочу пить, спасибо.

Марина несколько секунд сидела в молчании, не решаясь взглянуть на сэра Питера, который терпеливо ждал в кресле напротив. Она вдруг почувствовала себя глупо, заставив его проделать такой долгий путь, и испугалась, что он рассердится, когда она сообщит ему причину.

Спустя некоторое время он заговорил:

— Расскажите, пожалуйста, что произошло? Признаться, я несколько сбит с толку.

— Я не рассказала вам всей истории, — начала Марина. — Причина, по которой мы с Элен приехали в Париж, заключается не в каком-нибудь праздном вояже за покупками или визите к друзьям. Дело в том, что папа женится во второй раз и его новая жена не хочет, чтобы я мешалась у нее под ногами. Папа отослал меня из дому, потому что ему не хотелось находиться со мной под одной крышей, а женитьба предоставила ему подходящий повод, позволяющий избавиться от меня навсегда.

— Но нельзя же избавиться от родной дочери, как от разбитой чашки! — воскликнул глубоко потрясенный сэр Питер. — Это ужасно, ужасно!

Впервые за долгое время рядом с Мариной оказался сочувствующий человек, и, будучи не в силах сдерживаться, она снова расплакалась.

Сэр Питер вынул свой носовой платок и протянул его девушке.

— Ах, простите ради Бога, — сказала Марина, давясь слезами, — все это просто невыносимо. Мало того, что я потеряла маму, теперь я чувствую, будто оплакиваю вместе с ней и папу. Я потеряла его, сэр Питер. Он был бы рад, если бы я исчезла с лица земли!

— Ну, ну, я не верю, что ваш отец может быть таким жестоким, — успокаивал он, поглаживая Марину по руке. — И называйте меня просто Питер. Мне кажется, он все еще настолько потрясен смертью вашей мамы, что просто не в себе. Кто эта женщина, на которой он женится?

— Леди Алиса Уинвуд. Я считала ее другом семьи, потому что она была так добра к папе и ко мне после маминой смерти. Она все время была в нашем доме — помогала, часами просиживала с папой, поддерживая его. По крайней мере, я так думала тогда. Теперь я знаю, что она хотела завлечь его в свои сети.

— С грустью должен признать, что такие женщины встречаются, — со вздохом сказал сэр Питер. — Меня самого обманула одна из них…

Он вдруг отвел взгляд и посмотрел куда-то вдаль. Марина вспомнила, что у сэра Питера за плечами расторгнутая помолвка, воспоминание о которой, очевидно, все еще доставляет ему боль.

Но потом он взял себя в руки и продолжил:

— Итак, вы вернулись в Париж и обнаружили, что Соланжей здесь нет?

— Да, совершенно верно. Моника упоминала, что ее семья каждое лето посещает Биарриц, и что они отправятся туда в ближайшее время, но я не ожидала, что они уедут так скоро.

Сэр Питер на миг задумался.

— Возможно, что-то заставило их поторопиться с отъездом?

— Если бы что-то случилось, Моника написала бы мне.

— Тогда это очень странно.

— Мой переезд был ужасным. Сначала отплытие парома задержали на ночь из-за шторма, а потом наш номер ограбили, и я потеряла все свои драгоценности. Осталось только то, что сейчас на мне.

Девушка указала на тонкую нитку черного янтаря на шее и такую же брошь, приколотую к платью.

— За последнее время вам пришлось пережить множество потерь, это не могло пройти для вас безболезненно.

«Какой он добрый, — думала Марина, продолжая делиться своими горестями. — Такой внимательный и понимающий. Не представляю, как он мог оказаться другом Альберта!»

— Значит, вы хотите отыскать Соланжей в Биаррице?

— Верно.

— Тогда я, разумеется, отправлюсь с вами.

Марина смолкла. Предложение было заманчивым, но девушка не была уверена, что его следует принимать.

Как будто прочитав ее мысли, сэр Питер поспешно добавил:

— Конечно, с Элен в качестве компаньонки путешествие в обществе джентльмена не будет расцениваться как нечто неподобающее.

— Да, — медленно проговорила Марина, — пожалуй, вы правы.

— Значит, вы позволите помочь вам? Я немного знаю Биарриц. Кроме того, у меня есть знакомые в винной промышленности, которые могут помочь нам отыскать ваших друзей. Полагаю, месье Соланж любит вино?

— Да.

— Тогда у него есть поставщик вина.

Все казалось простым, и Марина понимала, что помочь ей больше некому, но все-таки природная осторожность сдерживала ее.

— Позвольте мне еще немного подумать над вашим любезным предложением, — пролепетала она.

— Конечно, конечно, не торопитесь.

Марине было так легко в его обществе, что скоро она уже позабыла о своих несчастьях и головной боли. Они смеялись и болтали довольно долго, и только когда встревоженная Элен появилась в поисках Марины, та поняла, что не была в номере больше двух часов.

— Вот вы где, мисс! Я вернулась с прогулки и не могла вас найти. Я чуть с ума не сошла от волнения. О, сэр Питер, а вы что здесь делаете?

— Ваша госпожа послала мне сигнал девицы в беде, — ответил сэр Питер, смеясь.

— Элен, сэр Питер предложил сопровождать нас в Биарриц…

Элен бросила на Марину взгляд, говоривший, что она не считает подобное решение мудрым.

Закашлявшись, чтобы скрыть смущение, Марина принесла извинения и встала, чтобы уйти.

— Не окажете ли вы мне чести поужинать со мной сегодня вечером? — поинтересовался сэр Питер. — Если, конечно, у вас нет других планов.

— С большим удовольствием, благодарю, — согласилась Марина, пытаясь не обращать внимания на сердитое лицо Элен.

— Я снял комнату в этом отеле, так что буду неподалеку. А теперь, с вашего позволения, я зарегистрируюсь, пока не потерял номер.

— Пойдемте, мисс, — поторопила Элен тоном, по которому Марина поняла, что ее не одобряют.

— Значит, до восьми? — сказал сэр Питер. — Я встречу вас внизу возле стойки администратора.

Марина кивнула и покраснела до корней волос. Последний раз Элен разговаривала с ней так, когда она была еще маленькой.

Позднее, в своем номере, Элен принялась выговаривать Марине.

— Нельзя позволять сэру Питеру растрачивать свое время подобным образом. Кроме того, вы едва знакомы.

— Он джентльмен, Элен, и это все, что мне нужно знать, — ответила Марина, занимая оборонительную позицию.

— Но вы не знаете ничего о нем и его семье, — возразила Элен.

— Ты сейчас прямо как папа, — сказала Марина, сдерживая улыбку. — Он сказал бы в точности то же самое.

— Что же, мисс, кто-то ведь должен о вас заботиться.

— И я очень благодарна, Элен. Но я чувствую, что могу доверять сэру Питеру. Он за собственный счет приехал, чтобы помочь мне. Кроме того, я еще не сказала ему «да», и разве ты забыла, что мы не можем вернуться в Англию? Нам нужно найти Соланжей, и мы не сумеем этого сделать без посторонней помощи.

Элен дулась долго, и только, когда Марина намекнула, что хотела бы прогуляться с ней через улицу до магазина одежды, начала понемногу оттаивать.

— Я не могу ужинать с сэром Питером в траурном платье. Более того, я не намерена этого делать, — объявила девушка, когда они вошли в магазин.

— Мисс! — вскричала Элен, в ужасе обхватив лицо руками. — Что сказал бы ваш папа…

— Папы здесь нет, и потом, ему все равно. А вот мама точно не хотела бы, чтобы я надевала этот изношенный черный шелк на ужин с неженатым молодым джентльменом. Поэтому я решила, что сегодня вечером не стану носить траур.

Марине нравилось смотреть, как манекенщицы демонстрируют для нее платья; а Элен всеми силами старалась убедить госпожу заказать хотя бы бледно-лиловый или серый наряд.

— Мне больше нравится вон то, — сказала Марина, рассматривая эффектное шелковое платье кремового цвета, которое демонстрировала молодая девушка, очень похожая на нее цветом волос и лица.

— Мисс! Вы не можете… — запротестовала Элен.

— Могу и сделаю! — ответила Марина, заказывая платье.

Позднее, в отеле, Марина отослала отцу телеграмму с просьбой срочно выслать денег на счет в парижском банке. Когда девушка добралась, наконец, до своего номера, пора было готовиться к вечеру.

Элен гневно молчала, причесывая волосы Марины на французский манер, как учила Мари. Это была сложная прическа, и ее сооружение длилось целую вечность.

— Жаль, что вы потеряли свои жемчуга при ограблении, — вздохнула Элен. — Где же шелковая бледно-лиловая шаль, которую мы с собой привезли? Она единственная из ваших вещей подойдет к этому платью!

Элен принялась рыться в комоде, напевая что-то себе под нос, но вдруг ее пение прервалось радостным возгласом:

— Мисс! Смотрите!

Служанка держала между пальцев изысканную нитку жемчуга.

— Наверное, она каким-то образом запуталась в шали, когда вы надевали ее последний раз, и воры не смогли найти.

Марина восприняла это, как знак самих небес. Как будто мама давала ей знать, что одобряет ее действия.

— Ах, Элен! Неси ее сюда, скорее!

Элен застегнула нитку жемчуга на стройной шее Марины и отошла, чтобы полюбоваться девушкой.

— Вы чудесно выгладите, мисс! Нехорошо, конечно, что вы снимаете траур, но думаю, ваша дорогая матушка очень гордилась бы вами.

Марина рассмеялась от радости, разглядывая в зеркале свое отражение. Жемчуг выгодно оттенял цвет ее лица и был прекрасным дополнением к платью.

Девушка бросила взгляд на часы, стоящие на каминной полке, и увидела, что ей пора выходить. Через десять минут она должна была встретиться с сэром Питером внизу.

Посмотревшись в зеркало еще раз, Марина невольно провела рукой по жемчужинам.

«Мой счастливый талисман», — подумала она, выходя из комнаты с гордо поднятой головой.

* * *

Как только раскрылись двери лифта, сэр Питер рванулся к Марине с выражением восторга на лице.

— Экипаж ждет, — всего только и сказал он, но Марина без лишних слов поняла, что произвела на него глубокое впечатление.

— Где мы ужинаем? — спросила девушка, когда лошади повезли экипаж по бульвару.

— Один мой знакомый по бизнесу всем рекомендует этот ресторан, но только теперь я нашел человека, который заслуживает приглашения туда, — сказал он с обаятельной улыбкой.

Марина чувствовала рядом тепло тела своего спутника, и от этого у нее заметно кружилась голова. Девушка поймала себя на том, что ее тянет сесть еще ближе к сэру Питеру.

А если он возьмет ее за руку, пока лошади рысью несут их по Парижу? Марина следила за губами сэра Питера, когда тот говорил, в надежде, что он поцелует ее.

К моменту прибытия в ресторан у Марины возникло отчетливое чувство deja-vu. Разве не сидел в такой вот вечер рядом с ней в экипаже Саймон, разве не был прикован его взгляд к ней и только к ней? Разве она не верила, что он собирается по меньшей мере признаться ей в любви, а то и сделать предложение?

«Папа всегда говорил, что у меня слишком богатое воображение, — сказала себе девушка. — Не знаю, откуда берутся эти романтические мысли каждый раз, когда мужчина оказывает мне внимание, но это по-детски глупо с моей стороны».

— Что-то не так?

Мысли Марины неожиданно прервал встревоженный голос сэра Питера.

— Нет-нет, спасибо, все хорошо.

— У вас рассерженный вид, и я подумал, что это из-за тряски в экипаже. Должен признать, это была не самая гладкая дорога в моей жизни.

Марина смутилась.

«Ах, если бы только на моем лице не отражались мои сокровенные мысли! — отчитала она себя, пытаясь изобразить на лице улыбку. — Теперь он решит, что я раздражительна и невежлива».

— Честное слово, — повторила она, — со мной все в полном порядке.

Сэр Питер не стал настаивать. Он просто предложил ей руку, и они вошли в ресторан.

Если «Сен-Джордж» показался Марине великолепным, то «Ле Труа Коллинь» был еще роскошнее.

Девушку ослепило сияние множества бриллиантов на шеях и руках дам, и она обрадовалась своей победе над условностями и решению отказаться от невзрачной траурной одежды.

Пока их вели к столику, Марина поймала на себе немало одобрительных взглядов как мужчин, так и женщин, и это придало ей уверенности. Девушка также была горда тем, что у нее такой обаятельный спутник.

— Очень надеюсь, что вам понравится здесь, — сказал сэр Питер, как бы намекая на ее недавнюю нервозность.

Меню совершенно сбило Марину с толку: написано было исключительно по-французски, витиеватым почерком, от которого у нее закружилась голова. Почувствовав ее затруднение, сэр Питер предложил:

— Если хотите, я могу сделать заказ вместо вас, только скажите, что вы не любите.

— Спасибо. Мне не по вкусу телятина и свинина, а против других блюд я не возражаю.

— Тогда начнем с омаров, а затем отведаем говяжьего филе в красном вине, — объявил сэр Питер, захлопывая меню.

Он щелкнул пальцами, и появился официант. Марина с удовольствием наблюдала, как ее спутник заказывает еду на прекрасном французском языке. Сэр Питер не был развязным, он излучал силу и уверенность, и это нравилось девушке.

«Мы ели омаров с Саймоном», — с ностальгией подумала Марина. Она была порядком удивлена чувствам, которые пробудила в ней эта мысль.

К их столику поспешил сомелье, и сэр Питер заказал шампанское. Он повернулся к Марине, но улыбка застыла на его губах, когда он увидел подавленное выражение лица девушки.

— Что-то не так? — с тревогой спросил он. — Вам нехорошо?

Марина покраснела до корней волос и смутилась, что опять невольно выдала свое грустное настроение.

— Нет-нет…

— Но у вас такой печальный вид, — не сдавался сэр Питер. — Если вы расстроены тем, что я заказал, или вам не нравится ресторан, только скажите, и мы поедем в другое место.

— Признаться, меня немного ошеломила вся эта обстановка, — ответила Марина после некоторой паузы. — Будь я в Лондоне, приличия не позволили бы мне появиться в таком месте, и я по-прежнему носила бы траур.

— Конечно, я понимаю, — ответил он с видимым облегчением.

Марина собиралась добавить, что ей хотелось хорошо выглядеть для него, но засомневалась, стоит ли это делать. Она поразилась уже самой мысли об этом.

Подали омаров, и девушка позволила сэру Питеру раздробить клешни для нее. Блюдо было великолепным, Марина никогда еще так вкусно не ела.

Они немного поболтали о Париже, а потом сэр Питер затронул тему появления Марины во Франции.

— Я все еще не могу поверить, что отец отослал вас прочь.

— Если мама на небесах наблюдает за нами, она, наверное, тоже в ужасе, — ответила Марина, промокая губы салфеткой.

— Если бы вы совершили что-то страшное, еще можно было бы как-то понять, но я не могу представить вас непочтительной и непослушной дочерью.

— Спасибо. Я, как могла, заботилась о папе после маминой смерти, но он был в таком смятении и лишь отталкивал меня.

— Такова иногда реакция мужчин, и, сознаюсь, я тоже проложил дорожку к собственному несчастью, действуя подобным образом.

Марина положила вилку и испытующе на него посмотрела. Она молчала, ожидая, что он продолжит.

— Когда умер мой отец, я оттолкнул тех, кого любил. Как вы, возможно, слышали, я был помолвлен с одной молодой леди, и должен признать, что провинился, пренебрегая ею. Через шесть месяцев после смерти моего отца она разорвала помолвку и тут же вышла замуж за друга семьи.

Сэр Питер устремил взгляд в тарелку, и на его лице отразилась боль.

— Кое-кто с самого начала говорил, что она неподходящая партия для меня и я не первый, с кем она была помолвлена, но я не хотел верить, считал это сплетнями. В результате она показала свое истинное лицо.

Марину так тронула речь сэра Питера, что она в порыве сочувствия на миг накрыла его руку своей, затянутой в перчатку. Хотя самой девушке не разбивали сердца расторгнутой помолвкой, она сопереживала сэру Питеру. Разве не было разбито ее собственное сердце, когда умерла мама?

— Но довольно этих разговоров! — воскликнул сэр Питер, улыбнувшись Марине. — Я хотел, чтобы вы узнали правду от меня, прежде чем услышите сплетни злых языков. В Лондоне и Париже много тех, кто распространяет слухи, и я хотел, чтобы вы знали, как это было на самом деле.

— Спасибо, — ответила слегка опешившая Марина. Она не собиралась поверять сэру Питеру свои тайны, да и что ей было рассказывать? О глупом, почти детском увлечении Альбертом и вере, что за легковесной лестью Саймона кроется что-то большее?

Пауза в разговоре затянулась, и Марина попыталась придумать тему, которая была бы приятной для обоих, но сэр Питер перехватил инициативу.

— Марина, вы думали о том, чтобы позволить мне сопровождать вас в Биарриц?

Девушка почувствовала огромное облегчение и благодарность, что он не забыл о своем предложении. Тем не менее, она изобразила вежливое нежелание обсуждать этот вопрос сейчас.

— Я все еще размышляю над вашим любезным предложением, — тихо сказала она.

— Конечно, — ответил сэр Питер, но чувствовалось, что его слегка уязвил ответ Марины. — Но я просто не могу позволить вам ехать вдвоем со служанкой. Биарриц очень популярный курорт, там полно жуликов и бездельников, которые набросятся на вас с жалобами на свою несчастную судьбу и желанием, чтобы их утешили.

— Уверена, мы сумеем справиться сами, — сказала Марина, опуская взгляд.

— Что ж, нет нужды торопиться. Я могу навести справки среди знакомых. Кто-то должен поставлять вина в резиденцию Соланжей в Биаррице.

Сэр Питер поднял бокал шампанского.

— За вас, Марина, и успешные поиски Соланжей, какое бы решение вы ни приняли.

Марина в ответ подняла свой бокал и прикоснулась к бокалу сэра Питера. Все это время ее мысли вихрились неуправляемым водоворотом. Она не знала, какие чувства вызывает в ней перспектива увидеть Саймона вновь: возможно, ей будет неловко.

* * *

В полночь грянул оркестр, и Марина не смогла отказать, когда сэр Питер пригласил ее на танец. Он увлек ее в вихре вальса; у нее кружилась голова. Марина никогда не была счастливее, чем в тот момент, когда сэр Питер держал ее в своих сильных руках; ей не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался.

Они танцевали до тех пор, пока Марина не почувствовала, что больше не в силах сделать и шагу, и тогда сэр Питер заказал экипаж.

Когда он помогал девушке накинуть шаль, его пальцы слегка задели ее руку, и от этого прикосновения где-то внутри нее разлилось неведомое ранее тепло, взволновавшее все ее существо.

«Нельзя позволять себе увлекаться, — одернула себя девушка, когда сэр Питер усаживал ее в экипаж. — Я должна помнить, что такой вот вечер с Саймоном породил глупые надежды, и нельзя допускать, чтобы это повторилось».

Тем не менее, когда они сидели рядом в экипаже, Марине захотелось придвинуться ближе.

Ей стоило усилий расстаться с сэром Питером, когда они вернулись в отель. Он проводил ее до номера и вежливо пожелал доброй ночи.

Марина надеялась на поцелуй хотя бы в щеку, но сэр Питер только поклонился, поблагодарив ее за приятный вечер.

Девушка открыла дверь номера, в глубине души надеясь, что он вернется и обнимет ее, но, услышав звук его удаляющихся шагов, поняла, что этого не будет.

— Ой, мисс!

В темноте Марина наступила на ногу Элен. Служанка поджидала ее за дверью и не успела отскочить в сторону.

Элен зажгла масляную лампу и поднесла к лицу Марины.

— Судя по вашему виду, мисс, вечер прошел хорошо.

— Да, — вздохнула Марина, устало опускаясь в кресло и снимая вечерние туфли, — великолепно прошел!

— И?..

Марина озадаченно посмотрела на Элен.

— Что «и», Элен?

Служанка возвела глаза к небу и громко прищелкнула языком.

— Мисс, вы ведь не думаете, что я дожидалась вас до такого позднего часа, чтобы вы ничего мне не рассказали? Сэр Питер вас поцеловал?

— Элен! — воскликнула Марина укоризненно. — Он друг и ничего больше.

— Ну да, и вы вот так запросто снимаете траур ради мужчины, который для вас всего лишь друг?

Марина покраснела и порадовалась, что в комнате слишком мало света, чтобы Элен могла разглядеть ее лицо. Но от той ничего не ускользало, ибо она слишком хорошо знала свою госпожу.

— Нет, он меня не целовал, — призналась Марина, немного помолчав, — и я сознаюсь, что немного разочарована, что он даже не попытался чмокнуть меня в щеку.

— Что же, сэр Питер — джентльмен, мисс. Он не нахал и не француз.

Марина знала, что Элен намекает на Саймона, и ей это было неприятно.

«Да, он джентльмен, — подумала Марина, забираясь в постель. — Так почему в глубине души мне хочется, чтобы он не соблюдал со мной приличия столь ревностно?»

Потрясенная ходом собственных мыслей, девушка лежала без сна. Позволить ему отправиться с ними в Биарриц? Или искать собственный путь? Все эти и многие другие вопросы не давали ей заснуть почти до рассвета.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Утром Элен позволила Марине подольше не вставать с постели. Сэр Питер заглянул в номер в половине десятого, но она отослала его прочь, сказав, что госпожа еще спит.

— Пожалуйста, передайте мисс Фуллертон, что я собираюсь навестить кое-кого из своих французских коллег, чтобы узнать, где может находиться резиденция Соланжей в Биаррице, — прошептал он в полуоткрытую дверь.

Элен смерила сэра Питера долгим взглядом, не оставившим у того ни малейших сомнений, что его оценивают, и просто кивнула в знак согласия.

Служанка закрыла дверь и на цыпочках подкралась к постели Марины.

«Хороша девчушка, — пробормотала она себе под нос, — и, видно, придется мне быть начеку, если мы поедем в Биарриц вместе с сэром Питером».

Элен знала, какое решение примет ее госпожа раньше, чем к нему пришла сама Марина.

Элен пообещала ее матери всегда присматривать за ней. «У Марины такое нежное сердце, и она слишком легко его открывает, — говорила миссис Фуллертон, когда Марина была еще совсем ребенком. — Пообещай мне, Элен, что спасешь ее от самой себя».

Именно это Элен и намеревалась сделать, потому что видела, как страдала ее госпожа из-за Саймона Соланжа и его пустого флирта. Она хотела убедиться, что сэр Питер Бейли не разобьет Марине сердце.

* * *

После позднего завтрака Марина решила прогуляться на свежем воздухе.

Когда Элен между делом сообщила о том, что сэр Питер наводит для нее справки, она оставила это без комментариев, хотя сердце забилось немного быстрее.

— Он может быть очень полезным для нас, мисс, — сказала Элен.

— Да, я знаю, Элен. Но я не уверена, что с нашей стороны будет прилично воспользоваться его предложением.

— Но почему нет?

— Просто потому… — ответила Марина, сама толком не зная, какие можно привести доводы.

— Вы думаете о Саймоне Соланже, мисс? Вас это останавливает?

— Ты права, Элен, — призналась девушка. — Меня задело то, что произошло между мной и Саймоном, но я должна нести ответственность за собственную роль в этом.

— И в чем же, по-вашему, она заключается, мисс? Как по мне, он заставил невинную девушку поверить, что влюблен в нее. Так какую роль вы могли сыграть в подобном искусстве обольщения?

— Я поверила ему, Элен.

На Элен нахлынула материнская нежность. Марина смотрела на нее с такой болью в глазах, глазах, которые напоминали ее мать, что Элен захотелось обнять ее.

Она распростерла руки и прижала к себе Марину, как сделала бы мать.

— Мне так страшно, Элен, — призналась девушка, и из глаз у нее неожиданно потекли слезы. — Я не разбираюсь в играх мужчин и чувствую себя глупой, потому что поверила, будто Саймон питает ко мне какие-то чувства.

— Вы не должны себя винить, мисс. Он очень умен. Люди его типа часто избирают своими жертвами таких непорочных молодых девушек, как вы. И вся вина лежит на нем, а не на вас.

* * *

Позднее Элен с Мариной прогулялись по дворцу Тюильри и побаловали себя кофе со сладостями в прелестной маленькой кофейне, которую нашли на одной из улиц за площадью Согласия.

С аппетитом уплетая теплые madeleines, Элен спросила Марину, приняла ли та решение по поводу сэра Питера.

— Не знаю, как поступить, — ответила девушка, подобрав последние несколько крошек. — Мы должны рано или поздно найти Соланжей: хотя папа предоставил мне немало средств, отель слишком дорогой, чтобы жить в нем постоянно. Если мы останемся в Париже, а Соланжи не появятся, нам придется искать другое жилье.

— Ох, мне это не слишком нравится, мисс, — откровенно призналась Элен.

— Я тоже предпочла бы жить с людьми, которых знаю. Нет, Элен, я не думаю, что у нас есть выбор. Я приняла решение позволить сэру Питеру сопровождать нас в Биарриц.

— Думаю, это мудрое решение, мисс, — ответила Элен, погладив Марину по руке. — Всегда приятнее, если рядом джентльмен.

— Нужно возвращаться в отель и посмотреть, не вернулся ли сэр Питер, — сказала Марина, попросив счет.

Придя в отель, девушка поинтересовалась этим. Портье за стойкой с важным видом покачал головой и предложил передать сэру Питеру сообщение, когда тот появится. Марина сняла белые кожаные перчатки, быстро написала несколько строчек на листе почтовой бумаги отеля и вручила его портье.

— Придется просто пойти наверх и подождать, — объявила Марина.

Долгие часы сменяли друг друга; Марина пыталась читать, чтобы скоротать время.

— Очень надеюсь, что он не передумал, — сказала она, когда часы пробили четыре.

— Он производит впечатление человека слова, — отозвалась Элен, — а если он не таков, то лучше узнать об этом сейчас, а не когда мы будем в Биаррице.

Наконец послышался стук в дверь. Марина ждала его, но все равно испуганно подскочила в кресле.

— Можешь открыть, Элен, — сказала Марина спокойным голосом, не вязавшимся с ее возбужденным внутренним состоянием.

— Это сэр Питер, мисс.

— Я получил вашу записку, — сказал он, немного запыхавшись, — и сразу же пришел.

— Есть какие-нибудь новости по поводу Соланжей?

— Да, думаю, есть.

Марина знаком предложила ему сесть и попросила Элен принести чаю.

— Ну, — начала Марина, — вы что-нибудь узнали?

— Сегодня я встречался с виноторговцем, у которого есть связи в Биаррице, и он дал мне адрес своего коллеги, поставщика месье Соланжа. Как только мы приедем на место, будет несложно найти его и разузнать, где они живут.

— Но неужели он так просто сообщит адрес месье Соланжа?

— Марина, меня очень хорошо знают в кругах виноторговли. Одного взгляда на мою карточку будет достаточно, чтобы он рассказал мне все, что я хочу знать.

Марина на мгновение задумалась. Она видела, что сэр Питер смотрит на нее испытующе, знала, что он ждет от нее ответа по поводу поездки в Биарриц.

— В таком случае, я с удовольствием принимаю ваше любезное предложение сопроводить нас в Биарриц. Выбор стоит между поиском жилья в Париже и попыткой разыскать Соланжей с вашей помощью, и я решила, что наиболее рационален второй вариант.

— Чудесно! — восторженно отозвался сэр Питер, вскочив на ноги и чуть не сбив с ног Элен, которая как раз возвращалась с подносом.

— Осторожнее, сэр, — сделала замечание она, подавая гостю чашку с блюдцем из тонкостенного фарфора.

Сэр Питер покраснел и взял чашку. Марина подумала, как мило он выглядит с розовыми щеками, совсем как маленький мальчик, которого отчитала няня.

— Я узнаю расписание поездов до Биаррица. Когда бы вы предпочли уехать?

— Как можно скорее, — ответила Марина.

— Биарриц очень модный курорт. Уверен, мы найдем их.

— Хорошо, тогда выпьем за успех, — сказала Марина, подняв свою чашку чая.

От взгляда, которым ответил сэр Питер, такого жгучего и многозначительного, у Марины все внутри перевернулось. Она подумала, не произойдет ли что-нибудь за время их путешествия и почувствовала, что эта мысль одновременно пугает и волнует ее.

* * *

Марина выбрала неудачное время для отъезда в Биарриц: сэр Питер обнаружил, что билеты на все поезда в ближайшие два дня полностью распроданы.

Только несколько дней спустя Элен, наконец, уложила их вещи в дорогу.

Сэр Питер ждал их внизу всего лишь с маленьким чемоданом. Марина ошеломленно на него посмотрела.

— Я путешествую налегке, — широко улыбнулся сэр Питер.

— Хотелось бы мне знать, как это делается, — заметила Марина, показывая на гору своих чемоданов и сундуков, с которой управлялись носильщики.

Сэр Питер любезно купил для Элен билет первого класса, чтобы ей не пришлось сидеть одной. Марина рассыпалась в благодарностях.

— Ну что вы, не стоит, — запротестовал он, — в конце концов, вы не можете путешествовать со мной без компаньонки.

— Это правда, — признала Марина, подумав при этом, что не отказалась бы от возможности провести с ним какое-то время наедине, а Элен может быть такой истовой ревнительницей приличий…

— Сколько времени займет дорога? — спросила Марина, выглянув из окна.

— Мы будем на месте поздно вечером. Кажется, дорога занимает восемь часов.

— Надеюсь, мы сделаем остановку на ленч.

— В поезде есть хороший вагон-ресторан, Марина, и я очень надеюсь, что вы составите мне компанию.

— Конечно, — с энтузиазмом согласилась Марина.

— Я не стану есть французскую дорожную еду, — вступила в разговор Элен. — Я запаслась собственным ленчем на кухне отеля. Одна из тамошних девушек, которая говорила по-английски, приготовила мне бутерброды с бифштексами.

Марина не могла не расхохотаться. Это было так похоже на Элен!

За ленчем сэр Питер спросил Марину о Соланжах.

— Что они за люди? Вы почти ничего не рассказывали мне о них.

— Это папины друзья, — ответила девушка с неохотой, потому что ей был неприятен разговор о Саймоне Соланже, — очень милые люди. У них есть дочь и сын. Моника чудесная девушка, и мы стали подругами. Она, должно быть, удивляется, почему я не ответила ни на одно из ее писем…

Марина смолкла.

— А сын?

Сэр Питер не собирался отпускать ее с крючка.

— Саймон немного старше Моники, и в нем есть что-то от авантюриста, поэтому я мало с ним общалась, — резковато ответила она.

Оба молчали, пока подавали первое — суп-пюре из спаржи; официант уверил сэра Питера, что спаржа последнего английского урожая.

— Я очень люблю спаржу, но то бледное подобие, которое подают в Европе, такое безвкусное, — задумчиво проговорил сэр Питер и, тем не менее, мигом проглотил свою порцию.

— Должна признаться, я не сразу поняла, что это, — созналась Марина. — Никогда еще не видела такого странного, вялого на вид овоща!

Молодые люди посмотрели друг на друга и рассмеялись. Марина чувствовала внутри приятное тепло. С сэром Питером было легко, в его присутствии она не чувствовала неловкости, как это было с Саймоном.

«Он, оказывается, обидел меня сильнее, чем я думала», — с грустью подумала Марина, когда им подали poularde a la crème[48].

* * *

Путешествие на юг было долгим, и Марина очень устала к тому времени, когда поезд остановился в Биаррице.

— Мне рекомендовали небольшой, но эксклюзивный семейный отель, — сказал сэр Питер, когда дружелюбный носильщик остановил для них экипаж.

— Сможем ли мы получить номер в такой поздний час? — спросила Марина, дрожа.

— Меня уверили, что мадам Бушерон работает допоздна и ее двери всегда открыты, — обнадеживающе ответил сэр Питер. — Судя по всему, она любит британцев, хотя на вид может показаться суровой.

Как и предполагал сэр Питер, мадам Бушерон действительно еще не спала. Более того, она с удовольствием приняла гостей.

— Я так хада вас видеть, — гортанным голосом и с сильным акцентом поприветствовала их хозяйка. — Пхошу пхощения, что мой английский не слишком хохош, но если будете следовать моим пхавилам, мы поладим, n'est-ce pas?

Мадам Бушерон смерила Марину пристальным взглядом. Девушка робко, на цыпочках, проследовала в дом за свирепого вида хозяйкой.

Сэр Питер свободно заговорил с последней по-французски и за считанные мгновения так очаровал, что она предложила им три свои лучшие комнаты.

Марина восхищалась, как легко ему дается язык, и каким уверенным он выглядит, когда говорит на нем.

«Он изъясняется по-французски чуть ли не увереннее, чем на родном языке», — дивилась она, наблюдая, как настроение мадам Бушерон меняется со строгого и неумолимого на почти кокетливое. Она поправила свои черные, туго завитые локоны, и взгляд ее пронзительных черных глаз немного смягчился.

Номера были небольшими, но изысканно обставленными. Марину разместили рядом с Элен, которая была довольна, что займет отдельную комнату. Марина заметила, что сэра Питера провели на этаж ниже.

— Встречала я в свое время тяжелых женщин, но эта — мегера, каких свет не видывал! — сказала Элен, просунув голову в двери Марины. — Могу я что-нибудь сделать для вас, мисс, прежде чем лечь спать?

— Нет, я прекрасно справлюсь сама, спасибо, — сказала Марина.

Утром не успели они спуститься вниз, как мадам Бушерон уже приготовила для них обильный завтрак.

— Значит, пхиехали отдыхать? — спросила она, нагружая тарелку сэра Питера ломтиками бекона.

— Не совсем. Мы ищем своих друзей, возможно, вы их знаете — месье и мадам Соланж.

— Ах, Соланж, Соланж… — пробормотала она, — у них есть сын, n'est-ce pas? Ужасный мальчик. Одна моя подхуга говохила, что он шокиховал весь Биаххиц своим — как у вас говохят? — поведением.

Сэр Питер бросил тревожный взгляд на Марину, которая внезапно потеряла интерес к своей яичнице с беконом.

— Да, — продолжала мадам Бушерон, — говохят, что мальчик пхиехал в Биаххиц, чтобы скхыться от своих сехдитых женщин! Обещал жениться на двух девушках, а потом сбежал, бхосив их. Cochon![49] — со злостью воскликнула она. — А тепехь он у всех на глазах хазгуливает со своей новой итальянской невестой!

Она швырнула сковороду на печь и плюхнулась на табурет.

Марина ничего не могла с собой поделать. Слезы побежали по щекам и закапали в ее тарелку.

— Пойдемте, мисс, — взмолилась Элен, которая уже закончила свою трапезу. — Пойдемте со мной наверх.

Она быстро вывела плачущую Марину из комнаты, оставив сэра Питера в недоумении.

— Что нашло на девушку? — спросила мадам Бушерон.

— Она недавно потеряла мать, — ответил сэр Питер, совершенно сбитый с толку сценой, свидетелем которой только что стал.

Сэр Питер закончил свой завтрак в молчании. Он не знал, что думать, но поведение девушки оставило нехороший осадок…

Марина была безутешна, рыдая у себя в комнате. Элен сидела на кровати рядом с лежащей ничком госпожой и гладила ее по голове.

— Ну-ну, мисс Марина, не расстраивайтесь. Я думала, Саймон Соланж вам безразличен.

— Ах, Элен! Я так запуталась. Я тоже думала, что равнодушна к нему, но, когда мадам Бушерон начала рассказывать про него эти истории, я почувствовала себя еще глупее, оттого что верила, будто у него ко мне чувства.

— Милая моя, вы молоды и невинны. Нельзя упрекать вас, что вы поверили фальшивым словам мужчины, — утешала Элен. — Вы на горьком опыте убедились, что не все джентльмены настолько честны как кажутся на вид. Вы молоды и красивы, и всегда найдутся неразборчивые в средствах мужчины, которые будут ухаживать за вами, лишь бы завладеть такой красотой.

— Кажется, я не понимаю, — пробормотала Марина, садясь на постели и вытирая глаза. — Зачем джентльмену так делать?

— Точно так же, как одни жаждут денег и власти, другие хотят владеть красивыми вещами, а это иногда включает и женщин!

— Но как же любовь?! Чувства?!

— Моя дорогая Марина, мужчины не такие, как мы. Некоторые из них ценят это, но если вы найдете такого мужчину, держитесь за него, как за собственную жизнь, ибо таких очень и очень мало. — С этими словами Элен обняла ее.

«Интересно, может ли сэр Питер оказаться таким мужчиной?» — подумала Марина.

Спустя какое-то время она взяла себя в руки. Сэр Питер, наверное, гадает, что с ней такое.

«Я должна найти Соланжей. Теперь мне просто необходимо узнать, что кроется за поведением Саймона по отношению ко мне», — решилась девушка, умываясь холодной водой и готовясь сойти вниз, чтобы объясниться с сэром Питером.

«Он сочтет меня невежливой», — подумала она, поправляя прическу.

— Пойти с вами, мисс? — спросила Элен, когда они вышли из комнаты.

— Нет, Элен. Я сама разберусь в этом деле. Возвращайся к себе, а я зайду за тобой позже.

Марина поспешила вниз по узкой лестнице и с облегчением разглядела широкоплечий силуэт сэра Питера сквозь стеклянную дверь столовой.

Взяв себя в руки, она сделала глубокий вдох и вошла.

— Марина! С вами все в порядке? — воскликнул сэр Питер, резко вскакивая ей навстречу. — Я так волновался…

— Простите, но я вдруг почувствовала себя плохо. Дорога измотала меня. Я не привыкла к поездкам.

— Разумеется, — ответил сэр Питер, но от Марины не ускользнул холодок в его голосе, словно он догадался об истинной причине ее внезапного ухода.

— Когда мы начнем поиски Соланжей? — спросила девушка в попытке сменить тему.

— Мадам Бушерон говорит, что на набережной есть фешенебельный ресторан, где богатые собираются на ленч. Я посоветовал бы последовать их примеру. Наша хозяйка говорит, что семья, похожая по описанию на Соланжей, часто приходит туда на ленч. Если не найдем их там, можем узнать у виноторговца, который, судя по всему, поставляет им спиртное.

Сэр Питер не сказал Марине, что, по словам мадам Бушерон, сын Соланжей часто щеголяет там своей итальянской невестой, повергая в шок высшее общество Биаррица.

— Быть может, вы хотите прогуляться по городу, чтобы прийти в себя? — предложил сэр Питер, когда Марина остановилась, не зная, что еще сказать. — Может, встретимся в холле минут, скажем, через пятнадцать? Этого будет достаточно, чтобы вы с Элен собрались?

Марина кивнула и покинула столовую.

«Почему мне так тревожно при мысли о новой встрече с Соланжами? — спрашивала себя девушка, поднимаясь в номер. — Мы с Саймоном не выясняли наших отношений, и две его так называемые невесты объясняют его сумасбродное поведение со мной. Должно быть, он считал меня глупой девочкой, с которой можно временно развлечься в перерывах между флиртом с двумя любовницами».

Марина велела Элен собираться, а сама вернулась в свою комнату. Из нее открывался вид на череду рыбацких хижин, за которыми плескалось море.

С середины века Биарриц сделался любимым местом отдыха богачей и знати, и Марина знала, что Наполеон III построил здесь дом для императрицы Евгении; однако жители никогда не забывали, что все начиналось с простой рыболовецкой деревушки.

Погода за окном была солнечной и теплой, поэтому Марина просто поправила прическу и платье и сошла вниз.

Элен уже ждала, как и сэр Питер. Мадам Бушерон осмотрела ее с головы до ног, как будто оценивая, крякнула и исчезла в чулане под лестницей. Несколько мгновений спустя она вновь появилась с белым кружевным зонтиком в руках.

— Tenez[50], — скомандовала она, вручая Марине хрупкий предмет. — Нельзя гулять без этого. Сгохите на солнце.

— C-спасибо, — запинаясь, проговорила ошеломленная Марина.

— Не забывайте, что мы довольно далеко на юге. Сразу за горами начинается Испания, — пояснил сэр Питер.

— Я не подумала… — ответила Марина, чувствуя себя довольно глупо. Она действительно понятия не имела, где находится Биарриц, кроме того, что где-то у моря.

Они вышли на сияющее солнце, и Марина почти сразу по достоинству оценила зонтик, защищавший ее от нещадных лучей. Такой жаркой погоды она никогда не знала в Лондоне.

Они прогуливались по набережной и кивали отдыхающим, которые на вид очень походили на англичан. Таких было довольно много. Марине показалось, что она узнала кое-кого из друзей Генриетты, но, поскольку их формально не представляли друг другу, девушка не стала задерживаться, чтобы поговорить с ними.

По меньшей мере дважды сэра Питера останавливали люди, объявлявшие, что поражены встречей с ним в Биаррице.

— Разумеется, нельзя забывать, что мы здесь по делу, а не просто туристы, любующиеся достопримечательностями, — напомнил сэр Питер.

Марина почти не слушала, что он говорит. Она была слишком занята обдумыванием предстоящей встречи с Соланжами.

После рассказа мадам Бушерон она желала, чтобы они не пришли в ресторан.

«Но мне хочется снова увидеть Монику, и я ничего не имею против месье и мадам Соланж», — сказала она себе, когда сэр Питер повел их к «Ля Гранде Пляжу»[51].

Марина с благоговейным трепетом смотрела на цепочку кабин для переодевания, которыми был уставлен пляж и береговая линия. Как она завидовала женщинам, наслаждавшимся морем в своих купальных костюмах! Она с детства не плавала, и сейчас ей хотелось убежать от жары, нырнув в прохладные волны.

В момент, когда девушка раздумывала, не пройтись ли вдоль берега, ближе к волнам, сэр Питер нарушил ход ее мыслей.

— Леди, уже почти половина первого. Пойдемте искать этот ресторан?

Марине стало дурно от волнения.

— Марина, вы готовы? — спросил сэр Питер. Он видел, что девушка встревожилась.

— Думаю, да, — ответила она тихо.

Элен сжала ее руку, желая подбодрить.

Втроем они молча зашагали к гавани. Сэр Питер спросил у проходящей пары, не знают ли они, где находится ресторан «Пот-о-фу», и ему указали на изящное здание с полосатым навесом.

Марина дрожала, когда они входили внутрь. Она видела, что ресторан уже заполнен посетителями и засомневалась, удастся ли им получить столик.

Сэр Питер уверенно прошел вперед и заговорил с управляющим.

Через пару минут их уже вели к столику.

— Нам очень повезло, — сказал Питер, когда все расселись. — На сегодняшний ленч осталось всего несколько свободных столиков.

Пока Элен и сэр Питер изучали меню, Марина с беспокойством оглядывала зал. Разговоры велись так громко, что стоял сплошной гул.

Девушка всматривалась в толпу до боли в глазах, и вот, когда она уже собиралась сдаться, на входе появились фигуры месье и мадам Соланж.

Мадам Соланж складывала зонт; вслед за ней вошла Моника, одетая в неяркое льняное платье.

С замиранием сердца Марина устремила на них взгляд, моля, чтобы ее заметили.

К счастью, семейство Соланжей повели к свободному столику как раз мимо Марины.

Взгляд Моники остановился на подруге, и она в изумлении ахнула.

— Chérie! Ты! Здесь! Не могу поверить! — воскликнула она и, оторвавшись от семейной группы, побежала к столику Марины.

Сэр Питер машинально поднялся.

Моника обняла Марину, и вскоре девушки уже плакали от радости.

— Не могу поверить, что ты здесь, — повторила Моника, отстранив подругу на расстояние вытянутой руки, словно желая убедиться, что зрение ее не обманывает. — Почему ты не отвечала на мои письма?

— Долгая история, — начала Марина. — Папа выставил меня из дому!

— Что за глупости? — взорвалась Моника, не веря своим ушам. — Месье Фуллертон не мог такого сделать!

— Боюсь, что смог, — ответила Марина, садясь за столик.

— Мама, папа! Regardez! Это Марина!

Чета торопливо подошла к столику. Они расцеловали Марину в обе щеки.

— Где вы остановились? — спросила мадам Соланж, отказываясь выпускать Маринину руку.

— В отеле, недалеко от рыбацких хижин, — ответила Марина.

Тут девушка заметила, что сэр Питер вежливо молчит и поспешила его представить.

— Моника, месье и мадам Соланж, это мой друг, сэр Питер Бейли. Он любезно вызвался сопроводить нас в Биарриц, когда мы не застали вас дома в Париже.

Моника пожала ему руку и обвела оценивающим взглядом. На какой-то миг Марине показалось, что девушка отпустит на его счет замечание, но та лишь понимающе улыбнулась ей.

— Значит, это вам мы должны быть благодарны за заботу о нашей подруге, — сказал месье Соланж. — После ленча обязательно приходите к нам на кофе. Марина, думаю, ты должна многое рассказать.

— Спасибо, буду рад, — ответил сэр Питер.

— Ах, Марина! Как может твой папа быть таким жестоким? — шепотом спросила Моника. — Пообещай, что все мне расскажешь.

— Расскажу, — с улыбкой согласилась Марина. Она видела, что Саймона нет с ними, и решила, что он выбрал для ленча другое место.

Когда Соланжи ушли к себе за столик, сэр Питер заговорил:

— Они кажутся такими чудесными людьми, я имею в виду Соланжей.

— Так и есть, — ответила Марина, у которой отлегло от сердца, что не пришлось встречаться с Саймоном, — это теперь моя вторая семья.

Обсуждая меню, поскольку вернулся официант, и заказывая жареного палтуса, Марина была беззаботна и полна оптимизма.

— Я вижу, что моя работа здесь почти завершена, — сказал сэр Питер, отпив воды из стакана, — но подумываю над тем, чтобы взять небольшую паузу и насладиться прелестями Биаррица.

Марина почувствовала облегчение, поскольку боялась, что теперь, когда она нашла Соланжей, сэр Питер может уехать немедленно.

Девушка как раз собиралась ответить, но, подняв взгляд, заметила Саймона под руку с молодой темноволосой женщиной. Он вел ее по залу к столику своей семьи, и лицо его было непроницаемым.

Марина затаила дух и почувствовала, что не в силах оторвать от него глаз.

Она все-таки опустила взгляд, но поздно — Саймон заметил ее.

Выражение его лица ни капли не изменилось. Он прошел мимо Марининого столика, усадил свою подругу, а потом что-то сказал отцу.

— Он, — прошипела Элен, бросая в сторону Саймона испепеляющий взгляд. — Мисс, вы только не расстраивайтесь…

Марина не могла говорить, не могла произнести ни единого слова, ибо сердце ее забилось так часто, что она едва могла дышать.

На девушку нахлынули тошнота и головокружение, когда она увидела, что Саймон круто развернулся и зашагал к их столику.

Сэр Питер испытующе посмотрел на Марину, когда та попыталась отвести взгляд от приближающегося к ней Саймона. Но она была точно мотылек, влекомый пламенем свечи: смотрела на него, не в силах оторваться.

Марина не понимала, что чувствует, когда Саймон приблизился к их столику и остановился.

Выглядел он как всегда великолепно. Длинные ресницы обрамляли сверкающие голубые глаза, в которые когда-то так любила заглядывать Марина. Его лицо потемнело от солнца, а кроме того, появились короткие, аккуратно подстриженные усики, делавшие его еще неотразимее.

— Марина… — произнес он вполголоса.

Марина запаниковала.

Она не могла говорить, она только неотрывно смотрела на него.

«Ах, чего он от меня хочет?.. — в смятении думала девушка, пытаясь успокоиться. — Что он пришел мне сказать?..»

Наступило неловкое молчание — все смотрели в сторону Саймона и ждали…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Марина, как приятно видеть вас снова! Полагаю, у вас все хорошо?

— Да, спасибо, — ответила девушка, стараясь держать себя в руках.

— В таком случае я, несомненно, скоро увижу вас в нашем доме. Надеюсь, вы хорошо проведете время в Биаррице, — сказал он, после чего развернулся и зашагал к своему столику.

Марина смотрела ему вслед, будучи не в силах разобраться в их короткой и вежливой беседе.

Невозмутимость, с которой вел себя Саймон, раздражала Марину. Он не выразил ни единого намека на раскаяние в своем прошлом недостойном поведении, наоборот, излучал самоуверенность.

— Какой странный парень! — сказал сэр Питер. — Даже не знаю, следует ли оскорбляться, что он не заметил моего присутствия и не представился.

— С вами все в порядке, мисс? — тревожно прошептала Элен. Она видела, как расстроилась ее госпожа, но не хотела привлекать к этому факту внимание.

Наступило неловкое молчание. Марина чувствовала, что не может собраться с мыслями и вести непринужденную беседу.

Почувствовав, что что-то не так, сэр Питер поднялся из-за стола и кашлянул.

— Прошу прощения, леди, но я только что увидел в другом конце зала человека, с которым у меня деловые связи. Я просто обязан подойти и засвидетельствовать ему свое почтение.

Как только сэр Питер покинул столик, Марина буквально свалилась в своем кресле.

— Ну-ну, мисс. Не переживайте, — заворковала Элен тихим, успокаивающим голосом. — Вот и хорошо, что избавились от такого хлыща.

Марина успела взять себя в руки как раз к возвращению официанта, который принес их заказ. Увидев, что сэра Питера нет за столиком, официант спросил, убрать ли его блюдо.

— Он должен скоро вернуться, — ответила Элен, — но думаю, что предпочтительно есть ленч горячим, а не холодным.

Официант кивнул и убрал блюдо.

— Кушайте, мисс, иначе ваша еда тоже остынет.

— У меня сейчас нет аппетита, Элен. Увидеть Саймона оказалось большим потрясением для меня. Каков нахал: запросто подойти к моему столику и не извиниться за грубое поведение в нашу последнюю встречу!

— Может, он даже не считает, что сделал что-то не так, — заметила Элен. — Надменный, как обезьяна!

Элен окинула взглядом зал и заметила Монику, спешно пробирающуюся к их столику.

— Ах, смотрите, мисс, к нам идет мадемуазель Соланж!

Марина улыбнулась, когда Моника остановилась перед ней, задыхаясь и обмахиваясь руками.

— Мне так стыдно за брата, — быстро проговорила она, склоняясь к Марине и понижая голос. — Он ужасен! Не хватит никаких извинений!

Марина пригласила подругу присесть на место сэра Питера, и Моника опустилась в кресло.

— Он учинил скандал, афишируя связь с этой женщиной, — продолжила девушка. — Она, разумеется, уже была замужем, а Саймону как будто вовсе нет дела до маминых и папиных чувств.

— Моника, я сожалею, что твои родители несчастны, но мне в самом деле безразлично, что делает Саймон, — спокойно ответила Марина. — Да, я когда-то думала, что влюблена в него, но теперь понимаю, что это было всего лишь мимолетное увлечение.

— Все равно, я чувствую себя виноватой. Он обманывал тебя, и все это время встречался даже не с одной, а с двумя девушками, одна из которых была помолвлена с кем-то и порвала с женихом из-за Саймона. Был такой скандал! В то утро, когда ты уезжала, у него был серьезный разговор с папой по поводу этой ситуации. Поэтому он так странно себя вел.

Марина спокойно выслушала эту новость, задумчиво кивнула.

— Теперь все понятно, но, Моника, ты не должна расстраиваться из-за меня. Теперь это уже не имеет никакого значения.

В эту минуту к столику вернулся сэр Питер и, увидев Монику, вежливо поклонился.

— Пожалуйста, сидите, я попрошу, чтобы принесли еще один стул, — сказал он.

— Я должна вернуться к семье, — возразила Моника. — Вы с Мариной придете сегодня поужинать к нам домой, да? Вот, я записала адрес, и, Марина, ты должна переехать к нам — мы не можем позволить, чтобы ты спала в каком-то отеле.

— Спасибо, Моника, с удовольствием так и сделаю. Я перееду в выходные, если это удобно.

— Конечно, — ответила Моника и еще раз окинула оценивающим взглядом сэра Питера. — Я попрошу маму с папой подготовить две гостевые комнаты. Надеюсь, вы окажете честь и погостите у нас, сэр Питер? Мы хотели бы отблагодарить вас за заботу о нашей дорогой Марине.

— Спасибо, буду рад, — с поклоном ответил сэр Питер.

— A bientôt![52] — воскликнула Моника, кокетливо махнув затянутой в перчатку рукой.

— Какая очаровательная девушка, — заметил сэр Питер.

— Да, она милая, — ответила Марина. — Попросим, чтобы принесли вашу еду?

Сэр Питер щелкнул пальцами, подзывая официанта.

Элен бросала на Марину многозначительные взгляды. Девушка старалась не обращать на нее внимания, так как в точности знала, о чем та думает: благоразумно ли будет не только поужинать у Соланжей, но и переехать к ним?

Марина ответила Элен обнадеживающей улыбкой.

«Саймон больше не сможет меня обидеть, — решительно подумала она. — Я ему не позволю».

Сформулировав эту мысль, девушка уже не сводила глаз с красивого лица сэра Питера.

После ленча он объявил, что у него сюрприз для Марины.

У девушки загорелись глаза, она любила сюрпризы.

— Что же это? — спросила Марина, не в силах сдержать любопытства.

— Парня, с которым я ходил разговаривать, зовут Жорж-Анри Мартин. У него огромная конюшня на окраине Биаррица, и он предложил нам конную прогулку сегодня днем.

— Ах, мисс… — начала Элен.

— Тихо, Элен, все в порядке. То, что мама погибла, упав с лошади, вовсе не означает, что я никогда близко не подойду к этим животным.

— Простите, я не думал… — начал сэр Питер, придя в ужас, что допустил такую оплошность.

— Нет, тут не за что извиняться. Мне нравится ездить верхом, и хотя я, признаться, немного нервничаю, это не мешает мне наслаждаться тем, что я всегда любила. А этот Жорж-Анри, он разбирается в лошадях?

— Лучше всех во Франции.

— А его лошади, за ними хорошо ухаживают, и они хорошо обучены?

— Безупречно. Он никого не подверг бы опасности, уверяю вас.

— Тогда едем!

Элен провела остаток ленча, сердясь на госпожу, но знала, что, если девушка приняла решение, ее не остановить.

Марине было весело впервые после смерти мамы. Она благодарно улыбалась сэру Питеру.

— Не обращайте внимания на Элен, она все время старается меня защитить, особенно после того, как не стало мамы.

Сэр Питер склонился к Марине и накрыл ладонью ее руку с неожиданной нежностью, от которой у девушки перехватило дыхание.

— И я рад, что она это делает, Марина. Вы очень ценны для нее и для всех нас.

Заглянув в его зеленые глаза, Марина увидела нечто, что вызвало у нее одновременно смятение и радостный трепет. Она вдруг испугалась переполнявших ее чувств и легонько высвободила руку из-под ладони сэра Питера.

«Он такой красивый», — подумала девушка, избегая смотреть на него.

Марина почувствовала, как что-то изменилось. Словно кто-то закрыл дверь в одну часть ее жизни и начал открывать дверь в другую.

* * *

Элен ясно дала понять, что думает по поводу решения Марины поехать кататься с сэром Питером и его другом.

Вернувшись в отель, она все бурчала и бурчала, тогда как Марина никак не могла решить, что надеть.

— Ах, почему у меня нет с собой костюма для верховой езды? — причитала она, выдергивая из чемоданов многочисленные черные жакеты и юбки. — Я не могу ехать ни в чем из этого: я буду выглядеть форменным страшилищем!

— И откуда эта внезапная обеспокоенность своим внешним видом? Не причастен ли к этому некий наш знакомый джентльмен?

Марина так густо покраснела, что казалось, ее лицо загорелось.

Девушка попыталась скрыть это, пока Элен зашнуровывала ей ботинки.

«Возможно, у этого друга сэра Питера есть сестра, которая могла бы одолжить мне амазонку? — думала Марина. — Моя юбка слишком длинная и такого покроя, что мне неудобно будет долго сидеть в ней на лошади».

Впрочем, она напрасно волновалась.

В назначенный час сэр Питер постучал в дверь ее номера и вручил Элен пакет для ее госпожи.

— Скажите мисс Фуллертон, что я буду ждать внизу.

— Хорошо, сэр.

Элен в радостном волнении отдала коробку Марине.

— Что это? — удивилась девушка.

— Откройте, мисс, и мы узнаем.

Элен с трудом сдерживалась, чтобы не потянуть за ленточку, которой была завязана коробка. Марина дернула за один конец, и узел легко развязался. Девушка робко сдвинула крышку и обнаружила внутри великолепный темно-зеленый костюм для верховой езды.

— Боже мой, — выдохнула она, — какой красивый! Но я не уверена, правильно ли будет принять такой подарок.

Марина вынула из коробки льняной жакет строгого стиля и любовалась им. Ярлычок внутри сказал ей, что это очень дорогая вещь.

— Ну же, мисс, только не говорите, что отправитесь кататься в траурной одежде. Она не практична, — волновалась Элен. — Если вы скажете сэру Питеру, что оплатите счет сами, я не увижу в этом ничего дурного.

— Да, — согласилась Марина, — я настою на том, чтобы самой за него заплатить. В конце концов, меня пока что нельзя назвать бедной.

— Торопитесь, мисс. Нет времени стоять и смотреть на него. Сэр Питер ждет.

Марина сбросила с себя черное платье и с нетерпением подгоняла Элен, которая помогала ей надевать новый костюм.

Встав перед зеркалом, девушка с замиранием сердца принялась рассматривать детали. Темно-зеленый лен был легким и нежарким, и бледно-серая блузка удачно попадала в тон.

— Вы чудесно выглядите, мисс, — объявила Элен. — Идите же скорее и хорошо проведите время. Только не рискуйте понапрасну.

Марина ласково обняла служанку.

Она поспешила вниз, где ее дожидался сэр Питер.

— Спасибо огромное, что заказали этот чудесный костюм для верховой езды! Вы правильно предположили, что я не брала с собой подобных вещей. Разумеется, я заплачу за него.

Сэр Питер на миг заколебался, но потом кивнул в знак согласия.

— Естественно, я не ждал, что вы примете его как подарок. Я очень рад, что костюм получил ваше одобрение. Должен признаться, у меня были сомнения, подойдет ли он вам по размеру, но теперь вижу, он сидит на вас идеально.

Взгляд сэра Питера надолго задержался на Марине, стоявшей посреди холла. Наконец он повел ее на улицу к экипажу. Это была коляска с открытым верхом, запряженная двумя белыми лошадьми. Они были очень красивы.

— Это потомки белых лошадей Камаргу[53], — объяснил сэр Питер. — Очень известная французская порода диких лошадей. Говорят, что белая шерсть защищает их от комариных укусов.

— Как интересно, — живо отозвалась Марина, думая, что сэр Питер, пожалуй, самый умный человек из всех ей знакомых. Каждый раз при встрече он рассказывал что-нибудь интересное, о чем она прежде не знала. Дорога к дому Жоржа-Анри не заняла много времени. Он жил в здании внушительного вида, полностью выстроенном из какого-то белого камня, названия которого Марина не знала.

Когда экипаж остановился у парадного входа, навстречу им вышел на солнечный свет высокий, красивый мужчина с черными как смоль волосами и смуглым лицом.

— Питер, — воскликнул он с обаятельной улыбкой, — как любезно с твоей стороны привезти ко мне такую прелестную гостью!

Красавец подошел к дверце экипажа и, когда возница открыл ее, протянул руку и помог Марине выйти.

— Спасибо, — пролепетала девушка, слегка смущенная его необычной внешностью.

— Должно быть, вы мисс Фуллертон. Питер рассказывал о вас. Вы приехали в Биарриц в поисках пропавших друзей, не так ли?

Хотя Жоржу-Анри было хорошо за сорок, выглядел он очень эффектно. Марина почему-то не сомневалась, что многие красивые женщины увлекались им и что он отвечал взаимностью.

— Они уже не пропавшие, я нашла их, — ответила Марина, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом хозяина.

Она напомнила себе, что все французы ведут себя с женщинами свободно.

— Это хорошая новость, — ответил он. — Вы еще побудете в Биаррице?

— Думаю, да. Друзья пригласили меня провести лето здесь, с ними.

— В таком случае надеюсь, что сэр Питер не присвоил вас целиком и полностью, — Жорж-Анри смотрел на Марину с неотразимой улыбкой.

Он провел гостей в дом и предложил им прохладительные напитки. Слуга принес citron pressé[54], щедро засыпанный льдом. Потом Жорж-Анри заговорил о загородной прогулке.

— Я подумал, что вы пожелаете увидеть руины времен Древнего Рима, расположенные неподалеку, — предложил Жорж-Анри. — До них невозможно добраться в экипаже, поэтому верхом на лошади — это единственный способ попасть туда.

— Я бы с удовольствием посмотрела их! — воскликнула Марина. — Мы с папой любили ездить на остров Уайт, пока была жива мама, только лишь для того, чтобы увидеть древнюю римскую виллу в Брэдинге. Там очень красивый мозаичный пол.

— Тогда надеюсь, что эти руины вас не разочаруют, — ответил Жорж-Анри. — По-моему, там есть только одна мозаика, но раскопки ведутся.

В комнату вошел слуга в ливрее и объявил по-французски о чем-то, что Марина уловила лишь в общих чертах.

— Лошади готовы, будем отправляться в путь? — предложил Жорж-Анри.

Конюшни оказались гораздо обширнее, чем ожидала Марина. Как только они появились на внутреннем дворе, конюхи забегали туда-сюда с седлами и уздечками. В считанные минуты лошади были оседланы.

Жорж-Анри и сэр Питер взяли себе двух крупных скакунов, а Марине помогли забраться на гнедую кобылу.

— Вам понравится Флора, — заметил Жорж-Анри, — она хоть и невысокая, но быстрая как ветер.

Кобылка сразу пришлась по душе Марине, и девушка погладила ее по шелковистой гриве.

— Мы с тобой подружимся сегодня, — шепнула она, тогда как Флора ржала и фыркала от нетерпения.

Конь сэра Питера, напротив, рыл копытом землю и выглядел раздраженным.

— О, не обращайте внимания на это, — со смехом сказал Жорж-Анри. — Нерон не так страшен, как кажется. Просто любит поднимать шум при новых людях, чтобы они знали, кто здесь главный!

Очень скоро все трое уже скакали по пыльной дороге, направляясь в долину. Окрестности были очень красивыми, и девушка радовалась, что видит все с высоты спины лошади. Она восторженно сливалась с окружающим полудиким пейзажем, чувствуя себя частью природы.

Они заехали довольно далеко. Марина была благодарна конюху, который дал ей широкополую шляпу. Сэр Питер и Жорж-Анри все время ехали впереди, но Флора без видимых усилий не отставала от них. Марина наслаждалась тем, что вновь оказалась в седле; ветер обвевал лицо и играл волосами; волны радости зарождались в ней, когда лошадь набирала скорость, и заставляли дрожать все ее тело. Знакомый запах кожи приятно щекотал ноздри.

Наконец они достигли вершины холма, и Жорж-Анри остановил коня.

— Regardez! — провозгласил он. — Самый красивый вид на юго-западе Франции.

Перед ними открылась захватывающая дух панорама. Оглядываясь вокруг в немом восторге, Марина забыла все свои беды и даже тот смущавший ее все время факт, что она прежде времени сняла траур.

Сэр Питер на Нероне приблизился к ней.

— В Англии такими великолепными пейзажами не полюбуешься, не правда ли? — сказал он негромко голосом, полным эмоций.

— Я не была бы англичанкой, если бы согласилась с этим утверждением, — шутливо возразила Марина, — но вид действительно очень красивый.

Их взгляды встретились, и они смотрели друг на друга, пока Марина не отвела глаз: она испугалась, что еще немного — и всю ее охватит трепет.

«Что это за чувство во мне?» — взволнованно спрашивала себя девушка, подгоняя Флору.

Сэр Питер и Жорж-Анри уже пришпорили своих коней и спускались по склону холма в долину.

Добравшись до подножья склона, Марина увидела впереди какие-то развалины. Мужчины уже спешились.

— Пойдемте, Марина. Вы должны тут все осмотреть, — подбодрил ее сэр Питер.

Марина остановила Флору, и он помог ей спрыгнуть с седла. Девушка привязала кобылу, позволив ей щипать зелень с кустарника.

Подойдя туда, где стоял Жорж-Анри, Марина увидела четкие очертания когда-то очень богатой римской виллы. В пыльной земле виднелись кирпичи и сточные канавы, повсюду вокруг валялись осколки битой керамики.

— Такое впечатление, что кто-то был здесь и что-то унес отсюда, — заметила Марина.

— Стоит кому-то обнаружить что-нибудь ценное, как слух об этом быстро разносится по округе, — ответил Жорж-Анри. — Не так давно здесь нашли золотые украшения, спрятанные в горшке. Вот почему так много битой керамики.

— Хотите сказать, что люди варварски разрушают это место? Ужасно!

— Жадные люди есть везде, даже в этой цивилизованной части света, — с грустью отозвался Жорж-Анри.

— Марина! Сюда! — крикнул сэр Питер, наклоняясь над какой-то траншеей.

Девушка поспешила к нему и увидела, что из-под слоя пыли выступает часть мозаичной поверхности.

— Как красиво! Цвета по-прежнему яркие, — ахнула Марина, наклоняясь ниже, чтобы лучше разглядеть мозаику.

Сэр Питер пошел дальше, чтобы осмотреть остальные руины, а Марина продолжала стоять, не в силах оторвать глаз от мозаики. Она заворожила девушку.

Марина думала о тех древних римлянах, которые ступали по этому полу, и представляла, какими они могли быть.

— Сколько жизней, о которых мы никогда ничего не узнаем, — произнесла она вслух.

Подняв взгляд, девушка заметила траншею, которую, по-видимому, продолжали копать.

«Интересно, что там нашли?» — подумала она.

Тем временем сэр Питер и Жорж-Анри увлеченно беседовали о керамике, фрагмент которой сэр Питер держал в руке.

«Думаю, они не станут возражать, если я немного поброжу сама», — подумала девушка, покидая центр виллы.

Траншею окружали связанные между собой деревянные доски. Марина вгляделась вглубь, но ничего не увидела.

«Возможно, стоит подойти с другой стороны», — решила она, приподнимая юбки. Они доходили девушке всего лишь до лодыжек, но уже успели порядком запылиться.

Марина принялась отряхивать пыль и нечаянно подбила одну из деревянных досок, которые служили временным защитным барьером.

«О Боже, — пробормотала она. — Ничего страшного. Зато теперь можно подойти поближе и посмотреть, что там внизу».

Но когда Марина сделала шаг к яме, ее нога подвернулась на твердом комке земли и она споткнулась. Стараясь не упасть, девушка схватилась за край барьера.

К ужасу Марины, деревянная доска треснула под рукой и она полетела на дно траншеи.

Девушка приземлилась на согнутую ногу, раздался неприятный хруст.

— Ай, больно! — вскрикнула она, чувствуя, что с лодыжкой что-то не в порядке.

Марина посмотрела вверх, на край траншеи, и обнаружила, что та глубже, чем можно было предположить. Девушка не могла выбраться сама, а боль в ноге была нестерпимой.

— На помощь! Помогите! — закричала она, заливаясь слезами.

Но ее голос звучал слабо, а высокие стены траншеи заглушали звук.

Вверху видны были пучки травы на краю рва и несущиеся по небу облака.

«Они ведь скоро заметят, что меня нигде не видно, и станут искать», — подумала Марина, пытаясь снова позвать на помощь.

Наконец, над траншеей показалось встревоженное лицо сэра Питера.

— Она здесь! Жорж-Анри, скорее!

Через мгновение Жорж-Анри уже всматривался туда, где лежала Марина.

— Вы ушиблись? — спросил он.

— Лодыжка, — всхлипнула Марина, напуганная и почему-то вдруг почувствовавшая жажду. — Я упала на нее и теперь не могу двигаться.

— Вы можете до нас дотянуться?

— Нет, траншея слишком глубокая.

Жорж-Анри повернулся к сэру Питеру с серьезным выражением лица.

— У меня нет с собой веревки или чего-то еще, чтобы ее вытащить. Я должен отправиться за помощью. Побудешь здесь с ней?

— Конечно! Марина, милая, вы слышали? Жорж-Анри едет за помощью.

«Он назвал меня милая», — подумала Марина, пытаясь приподняться.

— Марина? Вы меня слышите? — вновь встревожился сэр Питер.

— Да, слышу. Питер, мне очень хочется пить, у вас есть вода?

Не успела Марина договорить, как пыль забила ей горло, и она закашлялась.

— Марина! С вами все в порядке?

— Да, но дайте, пожалуйста, воды.

Голова сэра Питера исчезла — он кинулся к лошади.

«Слава Богу, что я взял воду», — сказал себе, снимая кожаную флягу с седла Нерона.

Подбежав к траншее, сэр Питер осторожно бросил флягу Марине.

— Спасибо! — прокричала она, вытаскивая пробку и делая глоток.

Вода была невкусной, но девушку это не волновало. Ее мучила жажда.

— Жорж-Анри скоро вернется, — прокричал в траншею сэр Питер.

Марина крепко прижала к себе флягу с водой, надеясь, что так и будет. Она плохо себя чувствовала, к тому же очень болела нога.

— Вы в порядке? — в тысячный раз за десять минут спросил сэр Питер.

— Насколько это возможно, учитывая, что я, кажется, сломала ногу.

— Не волнуйтесь, помощь скоро прибудет.

Но прошел час, а ни Жоржа-Анри, ни спасательного отряда нигде не было видно.

— Что же он так долго! — вздохнул сэр Питер, изо всех сил стараясь подбадривать Марину. Он видел, что девушка плачет, и это разрывало ему сердце.

— Милая, они скоро приедут, обещаю! — прокричал он затихшей Марине. Чем больше проходило времени, тем меньше она говорила.

— В котором часу темнеет? — донесся ее дрожащий голос после долгого молчания.

— О, еще не скоро, — солгал он, глядя на солнце, быстро исчезающее за горизонтом, и молясь, чтобы спасательный отряд быстрее подошел.

Наконец сэр Питер заметил вдалеке группу людей на лошадях.

— Они здесь! Дорогая, они здесь! — крикнул он.

— Слава Богу, — донесся слабый голос Марины.

Сэр Питер подбежал к лошади Жоржа-Анри, когда тот спешно спрыгивал на землю.

— Тебя так долго не было!

— Прошу прощения, мы искали доктора, но того не оказалось поблизости. Я оставил сообщение, что срочно нужна его помощь.

— У тебя есть веревки и шкивы?

— Мои люди привезли все необходимое, не переживай, — уверил Жорж-Анри, успокаивающе похлопывая друга по плечу. — Я так понимаю, мисс Фуллертон очень много для тебя значит…

— Кажется, сам я понял это только сейчас, — задумчиво ответил сэр Питер.

— А мы, французы, гораздо быстрее понимаем такие вещи, — добавил Жорж-Анри с улыбкой.

За считанные минуты люди Жоржа-Анри наспех соорудили подъемный механизм, используя в качестве рамы доски, закрывающие траншею.

— Осталось недолго, Марина, — успокаивал девушку сэр Питер.

В траншею спустили канат с прикрепленными к нему кожаными ремнями, и Жорж-Анри попросил Марину обвязать ими талию.

— А теперь крепитесь, — крикнул он, — может быть больно, когда мы потащим вас наверх.

Марина поморщилась, когда люди потянули за канат и ремни стали поднимать ее наверх. Яма была довольно узкой, и у девушки затекло тело от долгого неудобного лежания на дне в одном положении.

С большим усилием Марину подняли из траншеи, грязную, залитую слезами и явно страдающую от боли.

Сэр Питер не стал ждать, пока Марине помогут освободиться от ремней.

Он бросился к девушке и прижал к себе, целуя ее волосы и называя «милой» и «дорогой».

— Вы в безопасности, — прошептал он, нежно обнимая Марину. — Обещаю, я никогда больше не выпущу вас из виду!

Марина смотрела в лицо сэра Питера и видела в его взгляде тревогу и нежность. Он любит ее!

Жорж-Анри тактично попросил своих людей оставить Питера с Мариной наедине, понимая, что это важный момент для них.

— Дорогая Марина, я только теперь понял, что люблю вас. Кажется, я полюбил вас в тот самый день, когда мы впервые встретились в доме Альберта, но боялся, что вы никогда не обратите на меня внимания. А потом, когда вы написали мне из Парижа, надежда разгорелась в моем сердце.

— Я была так глупа, — ответила Марина, положив голову ему на плечо. — Все это время я не видела того, что у меня под носом. Я тоже виновата: не понимала, кем вы для меня стали. Я люблю вас, Питер. Я так сильно вас люблю!

— Тогда могу ли я надеяться, что вы согласитесь быть моей женой? — спросил сэр Питер, затаив дух. Его рука гладила щеку девушки, вытирая слезы, которые вновь начали струиться по ее лицу, — на этот раз слезы радости.

Сердце Марины замирало от счастья. Девушка с трудом верила тому, что говорил ей сэр Питер.

Но в душе она знала, что он искренен.

— Я буду вашей женой, — ответила она после небольшой паузы. — Ничто в мире не сможет сделать меня счастливее.

— Марина, милая…

С этими словами он поцеловал ее в губы, поцеловал нежно, с той самой любовью, которая создала этот мир.

Вокруг молодой пары раздался гром аплодисментов. Марина и сэр Питер в изумлении оглянулись и увидели, что Жорж-Анри и его люди стоят вокруг, улыбаясь.

— Я вижу, что это несчастье помогло большому счастью, — сказал Жорж-Анри, который выглядел таким же счастливым, как и сэр Питер. — Но пойдемте, нужно возвращаться домой. Скоро стемнеет, а в этих холмах водятся волки.

Марина испуганно ахнула и еще крепче прижалась к сэру Питеру.

— Вы не говорили мне про волков!

— Моя дорогая, я не хотел пугать вас. Но не бойтесь, теперь вы в безопасности. Люди Жоржа-Анри вооружены и доставят вас домой в целости и сохранности.

Марину осторожно посадили на спину черной и крепкой на вид лошади, а сэр Питер сел сзади.

— Я никогда больше вас не оставлю, — пообещал он, трогая коня.

* * *

Было уже темно, когда группа вернулась в дом Жоржа-Анри, встреченная тревожными возгласами, шумом и суетой.

Марину сняли с уставшей лошади, и сэр Питер на руках понес девушку в дом.

Там, к огромному удивлению Марины, ее ждали месье и мадам Соланж, а также Моника и Элен.

— Марина! — закричали они, вскакивая с кресел, когда ту внесли в комнату.

— Вы! Здесь! — отозвалась она и тут же расплакалась от огромного облегчения.

Вскоре прибыл доктор и поспешил к Марине. Элен как всегда хлопотала и суетилась, но была вынуждена отойти в сторону, пока девушку осматривали.

— Сломана лодыжка, — объявил доктор, после чего туго забинтовал место перелома. — Вам необходим месяц покоя и никаких больше прогулок верхом, — заключил он.

После ухода врача Моника подошла к лежащей на диване Марине и вручила ей сложенный лист бумаги.

— Что это?

— Телеграмма, и я прошу прощения, но мы от страха распечатали ее, — объясняла Моника, — она от твоего папы. Пришла сегодня днем.

Дрожащими руками Марина развернула лист и быстро прочла:

«Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? — говорилось в нем. — Я был глупцом. Пожалуйста, возвращайся в Лондон, тебя тепло встретят. Горячо любящий тебя папа».

— Ах! Не могу поверить! Я так счастлива, — воскликнула Марина.

— Я так и думала, что ты обрадуешься, узнав, что отец к тебе переменился, — сказала Моника, целуя подругу в щеку. — А еще тебе приятно будет услышать, что наш папа отправил Саймона в Париж, — тише добавила она. — Он слишком компрометирует семью.

— Что написано в телеграмме? — спросил сэр Питер, подходя к Марине с готовностью ее защитить.

— Это от папы, он просит меня вернуться домой, — ответила девушка, промолчав о Саймоне.

— И вы поедете?

— Конечно, но после того, как мы поженимся.

— Значит, на этот раз сюрприз ждет его! — заявил сэр Питер, рассмеявшись.

— Дорогая, я так рада за тебя! — воскликнула Моника. — Ты выходишь замуж за сэра Питера?

— Да, это правда, — со счастливым вздохом ответила Марина; ее так переполняли любовь и радость, что девушке казалось, будто она на самих небесах.

— И когда это произойдет?

Марина бросила взгляд на сэра Питера, и тот сказал:

— Как пожелает Марина.

— Здесь, в Биаррице! — обрадованно воскликнула Моника.

— Если этого захочет Марина.

Месье и мадам Соланж соскочили со своих мест и бросились целовать и поздравлять Марину.

Звук, похожий на оружейный выстрел, внезапно оглушил всех, кто был в комнате. Марина подняла взгляд и увидела, что Жорж-Анри разливает по бокалам шампанское.

— Тост! — выкрикнул он. — За счастливую пару!

— Bonne chance[55], — подхватили остальные.

Лилось шампанское, все весело смеялись; сэр Питер опустился рядом с Мариной на колени и нежно взял ее за руку.

— Дорогая, большего счастья я даже представить не могу, — он смотрел на нее с любовью и нежностью.

— Не могу поверить, что это происходит со мной, — ласково ответила Марина, — но после стольких страданий я нашла тебя. Должно быть, сам Господь улыбнулся нам.

— Быть может, это твоя дорогая матушка.

— Мама полюбила бы тебя так же, как я, — ответила девушка, мягко прикасаясь к его золотисто-каштановым волосам.

Взяв у Марины бокал, сэр Питер обнял ее и прижал к себе. Они никого не замечали вокруг.

Иначе они бы увидели, что Элен тихонько выпроводила всех из комнаты.

— Дорогая, ты вернешься в Лондон замужней женщиной. Не могу поверить собственному счастью.

— Я тоже. Любовь — самая чудесная вещь в мире!

Они поцеловались. Их сердца переполняла любовь, которая — Марина знала это — отныне будет жить в них всегда.

— Во веки веков, — пробормотала Марина, когда теплые губы сэра Питера вновь нашли ее губы. — Небеса сегодня будут радоваться так же, как радуемся мы на земле.

— Навеки, моя милая, — отозвался он и обнял ее так крепко, как будто никогда не собирался отпускать.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

1

Deja-vu — иллюзия уже виденного (фр.).

(обратно)

2

Старинная лондонская улица; район Лондона.

(обратно)

3

До свидания (фр.).

(обратно)

4

Вы потерялись? (фр.).

(обратно)

5

Друзья (фр.).

(обратно)

6

Фраза «мы потеряли друзей», построенная из французских слов на английский манер.

(обратно)

7

О, чудесно! Я понял. Вы не знаете, где они? (фр.).

(обратно)

8

Простушка, наивная (фр.).

(обратно)

9

Здравствуйте! (фр.).

(обратно)

10

Одежды, платья (фр.).

(обратно)

11

Очень хорошо (фр.).

(обратно)

12

Хорошо (фр.).

(обратно)

13

Для стирки (фр.).

(обратно)

14

Ах, да, оно очень дорогое, не так ли? (фр.).

(обратно)

15

Конечно, дорогая (фр.).

(обратно)

16

Очень приятно, моя дорогая (фр.).

(обратно)

17

Не так ли? (фр.).

(обратно)

18

Бриошь, сдобная булочка (фр.).

(обратно)

19

Рай — небольшой город в Англии.

(обратно)

20

Вздор! (фр.).

(обратно)

21

Простите, папа, мои извинения (фр.).

(обратно)

22

Где вы были? (фр.).

(обратно)

23

Хорошо (фр.).

(обратно)

24

Шоколадная булочка (фр.).

(обратно)

25

Обед (фр.).

(обратно)

26

Старые (фр.).

(обратно)

27

Прошу прощения (фр.).

(обратно)

28

Разумеется (фр.).

(обратно)

29

Мадлен — название печенья (фр.).

(обратно)

30

Смотрите (фр.).

(обратно)

31

Это правда (фр.).

(обратно)

32

Да, очень красиво (фр.).

(обратно)

33

Багет — длинный белый батон (фр.).

(обратно)

34

За тебя, моя красавица (фр.).

(обратно)

35

Не правда ли? (фр.).

(обратно)

36

Счастливого пути (фр.).

(обратно)

37

Ничего не поделаешь! (фр.).

(обратно)

38

Зеркало в раме; его можно устанавливать в наклонном положении.

(обратно)

39

До свидания (фр.).

(обратно)

40

Круассаны (фр.).

(обратно)

41

Район в центральной части Лондона.

(обратно)

42

Нет (фр.).

(обратно)

43

Следуйте за мной, мадемуазель (фр.).

(обратно)

44

У меня (фр.).

(обратно)

45

Мне нужно лекарство (фр.).

(обратно)

46

Простите, мадемуазель, я не понимаю (фр.).

(обратно)

47

Головная боль, мигрень (фр.).

(обратно)

48

Пулярка или каплун — откормленная курица под сметанным соусом (фр.).

(обратно)

49

Свинья! (фр.).

(обратно)

50

Держите (фр.).

(обратно)

51

Название пляжа в Биаррице.

(обратно)

52

До скорого свидания! (фр.).

(обратно)

53

Камаргская лошадь — порода полудиких белых лошадей.

(обратно)

54

Выжатый лимон, лимонный сок (фр.).

(обратно)

55

В добрый час! (фр.).

(обратно)

Оглавление

ГРЕЗЫ ЛЮБВИ БАРБАРЫ КАРТЛЕНД

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg