«Тайная любовь»

Барбара Картленд Тайная любовь

1

Почтовая карета после остановки на постоялом дворе в Хартли-Уитни быстро мчалась по дороге. Лошади бежали бодро, кучер пустил их во весь опор, так как им надо было нагнать трехчасовую задержку. Они лавировали по узким извилистым дорогам, ведущим в Блэкуотер.

Лошади были полны сил, а вот кучер засыпал на ходу. Сказывалось воздействие эля, выпитого на постоялом дворе, и ночь, проведенная без сна, — замучила зубная боль. Он громко зевал и то и дело задремывал. Рядом с ним на козлах сидел тощий нервный человек в очках и боязливо поглядывал то на зевающего кучера, то на дорогу.

Кучер снова зевнул — и проворонил крутой поворот. Они чуть не свалились с дороги, лошади, мчавшиеся во весь опор, не сбавляли темпа, и тут появился парный двухколесный экипаж. Промелькнули желто-черные колеса, пронеслась пара отличных гнедых, джентльмен в касторовой шляпе на козлах с вожжами в руках и другой, не менее привлекательный, позади.

Тощий человек в очках дико завопил. Кучер натянул поводья, но было уже поздно. Лошади резко свернули, почуяв наконец опасность. Двуколка, управляемая искусным возницей, скользнула по колесам кареты и промчалась дальше — карета свернула с дороги в канаву и повалилась набок, лошади окунулись в воду и испуганно заржали.

А дальше — гвалт, крики, ругань. Потом стал слышен голос — холодный, сдержанный, властный, который, казалось, был призван привести всех в нормальное состояние:

— Эй, вы, олухи, заберите лошадей!

Кучер поднялся на ноги, за ним появился конюх, выбравшийся из канавы, — он пребывал в полном недоумении, так как спросонья ничего не мог понять.

Тощий путешественник в очках спрыгнул на дорогу.

— Это… это… чудовищно… чудовищно! — возмущался он, обращаясь к вознице в двуколке.

— Согласен с вами, сэр, — ответил джентльмен. — Ваш кучер либо негодяй, либо псих — ехать с такой скоростью по такой дороге. Но сейчас нет смысла обмениваться упреками. Думаю, вы поможете вашим пассажирам выбраться наружу.

Путешественник промолчал и отвернулся так резко, словно его ударили.

Карета немного завалилась набок, пострадало переднее колесо, но не сильно.

В это время в низком окошке кареты появилась женская головка, и тихий нежный голос спросил:

— Что случилось?

Дама повернула свое личико. Маленькое, в форме сердечка, с крошечным остреньким носиком, пухлыми красными губами и огромными голубыми глазами. Картину дополняли роскошные золотые локоны, выбившиеся из-под соломенной шляпки.

— Позвольте мне помочь вам, мадам.

Теперь заговорил другой мужчина, молодой джентльмен, который сидел на месте пассажира в двуколке. Он был роскошно одет — обтягивающие бриджи из оленьей кожи и ослепительно голубой атласный плащ. Спрыгнув на землю, молодой человек уронил высокую шляпу.

— Нет-нет, подождите! — вскрикнула девушка, когда он протянул руку, чтобы открыть дверцу. — Мы… мы тут… Ах, сейчас, сейчас…

Она скрылась внутри кареты. Когда мужчина открыл дверцу, изо всех сил толкнув ее, там оказалась еще одна дама — дородная раскрасневшаяся матрона, — она с огромным трудом выбралась из кареты, приговаривая:

— О Боже правый! Я никогда не доверяла этим чертовым почтовым каретам и никогда не буду!

Молодой кавалер поддержал ее под руку, но было понятно, что на самом деле его интересует юное создание и он больше хочет увидеть ее, нежели помогать из человеколюбия сварливой матроне. Джентльмен, управлявший двуколкой и приказавший кучеру привязать лошадей, с легкой усмешкой наблюдал за происходящим.

Появилась прелестная девушка.

— С вами все в порядке? — взволнованно спросила она, обращаясь к полной даме, которая теперь стояла на дороге.

— Все в порядке, спасибо, дорогая. Хотя у меня такое ощущение, что я все косточки переломала.

Девушка рассмеялась, а потом выпорхнула из кареты, опираясь на протянутую ей руку.

— Вы уверены, что не пострадали, мадам? — спросил добровольный помощник, удерживая ее руку в своей дольше, чем это было необходимо.

— О да, благодарю вас, — ответила она. — Но один путешественник серьезно пострадал. Мы все упали на него.

Девушка обернулась и улыбнулась пожилому мужчине, возможно, ее учителю, который выбрался наружу, держа в руках маленькую холщовую сумку.

— Нам повезло, что мы живы, вот что я вам скажу! — проворчала полная дама. — Мы ехали слишком быстро, и пусть никто не говорит мне, что это не так.

— Вы, несомненно, правы, мадам, — согласился джентльмен из двуколки. — И я прошу вас сказать то же самое, когда вы приедете в Лондон. Во всем виноват ваш кучер.

— А как я могу быть уверена, что это не ваша вина, сэр? — спросила полная дама, явно не привыкшая, чтобы ей приказывали и навязывали свое мнение.

— Нам следует представиться, — сказал молодой человек, который помог ей выйти из дилижанса. — Я сэр Гарри Кэррингтон. К вашим услугам, дамы, а это маркиз Стейд, один из самых известных наездников в стране.

Полная дама сделала реверанс.

— О, милорд, я не хотела вас обидеть.

— А ваше имя? — нетерпеливо спросил молодой кавалер девушку.

— Меня зовут Гретна… — начала она, но полная дама перебила ее:

— Мое имя Мерривезер, если вам угодно, ваша светлость. Миссис Мерривезер с фермы Брэмбридж близ Винчестера, а это моя племянница, которая сопровождает меня в Лондон. А теперь, если вы, джентльмены, простите нас, мы бы предпочли отправиться в ближайшую деревню и переждать, пока не починят колесо нашей кареты.

— О, но вы не можете так поступить, — возразил сэр Гарри. — Мы должны предложить вам нечто получше, чем отдых на постоялом дворе, разве нет, Джулиан?

Лорд Стейд произнес, натянуто улыбаясь:

— Несомненно. Если дамы позволят мне отвезти их в Стейд-Холл, который находится всего в нескольких милях отсюда, я прикажу своему кузнецу починить колесо.

— Это так мило с вашей стороны, ваша светлость, — поблагодарила его миссис Мерривезер, — но я и моя племянница отлично устроимся и в гостинице.

— О, но… почему? — спросила племянница. — Думаю, нам следует принять такое любезное предложение. Потребуется несколько часов, чтобы привести карету в порядок.

— Это очень разумно, — одобрил ее сэр Гарри.

Маркиз указал кнутом на двух других путешественников, которые слушали этот обмен любезностями.

— Если вы, джентльмены, соблаговолите пройти полмили дальше по дороге, то найдете маленькую сторожку. Скажите хозяину, что вас прислал я, и он сделает для вас все необходимое.

— Благодарим вас, сэр.

Пожилой учитель и тощий мужчина в очках приняли предложение, хотя и смотрели с некоторой завистью на двух дам, которым помогали устроиться в карете.

Трудно было представить, что этих двух дам связывают родственные узы. Миссис Мерривезер со своей огромной, грузной фигурой и толстым красным лицом выглядела типичной женой фермера, а грациозная девушка, сопровождавшая ее, казалось, принадлежала к другому миру. Но ошибки никакой быть не могло, об этом говорила бедность ее одежды и простота шляпки с дешевыми лентами, под которую она торопливо заправила свои кудри.

Двуколка, которая, очевидно, предназначалась для быстрой езды, оказалась не самым подходящим средством передвижения для дам. Миссис Мерривезер отказалась садиться на козлы рядом с его светлостью.

— Я сяду сзади, — сказала она, — а Гретна — рядом со мной. Вам, джентльмены, лучше сесть впереди, где вы и были, когда столкнулись с нами.

— Перестаньте, миссис Мерривезер! — запротестовал сэр Гарри. — Вы не должны так говорить. Это ваш кучер опрокинул карету, а не мы.

— Хорошо, может, и так, — согласилась миссис Мерривезер. — В любом случае, сэр, мы сядем так, как я сказала.

Сэр Гарри хотел было возразить. У него имелись собственные мысли по поводу размещения: даму посадить на козлы рядом с маркизом, а самому сесть сзади с ее племянницей. Но миссис Мерривезер была непреклонна.

Приблизительно через милю двуколка подъехала к изящным резным воротам, дальше начиналась дубовая аллея. Потом они проехали через вторые ворота во двор и остановились прямо перед широкими каменными ступенями. Гретна удивленно вскрикнула от представшего ее взору великолепия. Рядом с домом был парк, где паслись пятнистые олени, и озеро.

Однако у Гретны было мало времени, чтобы все как следует осмотреть, — лакей с напудренными волосами и в бордовой с золотым ливрее помог ей спуститься, и сэр Гарри проводил ее вместе с миссис Мерривезер в просторный холл.

— Уверен, вам нужно немного отдохнуть, — убежденно сказал он. — Вы не согласны, Джулиан? Дамы, должно быть, потрясены случившимся?

— Подайте немедленно вино и бисквиты в салон, — распорядился маркиз, и Гретне показалось, что его особенно и не радовала эта идея. — А теперь, дамы, — добавил он, — я уверен, вы не будете возражать, если моя экономка покажет вам спальню, где вы сможете умыться и привести себя в порядок.

— Мы будем очень даже рады, милорд, — ответила миссис Мерривезер.

Она поклонилась, Гретна последовала ее примеру. Они подошли к широкой лестнице, наверху которой их ждала экономка в черном атласном платье. Казалось, она с первого взгляда оценила положение миссис Мерривезер и с легкой усмешкой, словно прислуживать подобным особам было ниже ее достоинства, провела дам в огромную спальню.

— Горничная принесет вам горячую воду и все, что может вам понадобиться, — сказала она и вышла, оставив путешественниц одних.

Миссис Мерривезер огляделась.

— О Господи, что за комната! — произнесла она. — Прошло много лет с тех пор, как я видела подобную.

— Миссис Мерривезер, почему вы сказали, что я ваша племянница? — спросила Гретна.

— Это лучшее, что я могла сделать, дорогая. И вам не следует открывать им, кто вы, понимаете?

— Почему? Похоже, они не представляют, кто я.

— Но могут и знать. Вашу мать не забыли, даже если она не бывала в обществе все эти восемнадцать лет.

— А если они и знают, какое это имеет значение? — не понимала Гретна.

— Имеет, поверьте мне, — ответила миссис Мерривезер. — Послушайте меня, мисс Гретна. Я работала прислугой тридцать лет назад, пока не вышла замуж за Тома. Я никогда не принадлежала к какому-то сословию, заметьте, я была всего лишь четвертой горничной леди Ленсдейл, но я усвоила, что правильно, а что нет. И одну вещь могу сказать вам с абсолютной уверенностью: ни одна молодая дама вашего положения не должна шататься по дорогам в Лондон в одиночестве.

— Но я не одна, и я не шатаюсь, — улыбнулась Гретна.

— Я знаю, дорогая. Я с вами, но это огромная удача, что я смогла поехать сейчас к моей бедной больной сестре в Сент-Олбанс и сопровождать вас. Вы ничего не знаете о жизни — тихую жизнь с вашей матерью с трудом можно назвать безоблачной с тех пор, как она заболела. Но вы очень молоды и еще многого не знаете. Вот первый урок — не доверять мужчинам, тем более этим двоим.

— Почему? — удивленно спросила Гретна.

— Ну, мне кажется, я слышала о маркизе, — ответила миссис Мерривезер. — И то, что я слышала, не внушает к нему доверия. Что касается другого, сэра Гарри, как он себя называет, я знаю такой тип мужчин довольно хорошо. Он из тех, кто не платит за свои забавы, и для него любая хорошенькая девушка — очередная игрушка.

Гретну очень забавляли слова наставницы:

— О, миссис Мерривезер, вы такая смешная! Я не верю, что они хоть наполовину так плохи, как вы говорите. Они кажутся мне очень добрыми, хотя должна заметить, что маркиз выглядит более суровым, и, похоже, он не горел желанием приглашать нас к себе. Думаю, сэр Гарри заставил его… В любом случае это только на несколько часов. Мне не смогут причинить никакого вреда за это время.

— Не будьте так уверены, — мрачно сказала миссис Мерривезер. — Я могу рассказать вам кое-какие истории.

— Хорошо, под вашей защитой я в абсолютной безопасности, — успокоила Гретна пожилую даму. — Но расскажите мне, что вы знаете о лорде Стейде.

Миссис Мерривезер хотела ответить, но открылась дверь, и две горничные в накрахмаленных фартуках внесли кувшины с горячей водой. Они наполнили два таза, стоящих в мраморном умывальнике, добавили розовой воды и положили два мягких полотенца с кружевами по краям.

— Большое спасибо, — поблагодарила Гретна.

— Что-нибудь еще, мисс? — спросила одна из горничных. — Новые расчески и гребни на туалетном столике.

— Это все, что мне надо, спасибо, — ответила Гретна. Она сняла шляпку, сполоснула лицо и руки и подошла к туалетному столику, чтобы привести в порядок волосы.

— Мы даже не могли подумать с утра, что закончим день в таком месте, правда, миссис Мерривезер? — спросила она. — Это настоящее приключение.

— Что касается меня, то я такие приключения не люблю, — ответила миссис Мерривезер. — Я хочу доставить вас в Лондон в целости и сохранности, и чем скорее, тем лучше.

— О, миссис Мерривезер! Посмотрите на это с другой стороны, — попросила Гретна. — Я уверена, они не причинят вам вреда, а дом мистера Стейда такой красивый!

— Будем надеяться, что нашу карету быстро починят, — мрачно заявила миссис Мерривезер.

— Не понимаю, почему вы так беспокоитесь, — рассмеялась Гретна. — Я предвкушаю обещанные бокал вина и бисквиты. Давайте спустимся вниз!

Она открыла дверь и пошла вперед, а миссис Мерривезер поплелась следом.

Сэр Гарри стоял возле камина и, увидев гостий, поспешил им навстречу:

— Вот и вы! Я так беспокоился, что вам нехорошо после несчастного случая.

— С нашим здоровьем все замечательно, — рассмеялась Гретна. — Миссис Мерривезер и я переживали только из-за того, что доставили вам столько неудобств.

Она говорила, то и дело посматривая на маркиза, который сидел у огня и даже не пошевелился при их появлении.

— Но никаких неудобств нет, мы вам очень рады, — возразил сэр Гарри. — Правда, Джулиан?

— Конечно, мы рады, — неохотно отозвался маркиз.

«Мог ли кто-нибудь другой произнести это с большим сарказмом?» — подумала Гретна.

Лакей предложил миссис Мерривезер бокал мадеры, потом принес еще один для Гретны. Она отпила капельку и невольно поморщилась.

— Вам не нравится? — спросил маркиз, и девушка взглянула на него почти с испугом.

— Нет, на самом деле… оно очень приятное.

— Заберите у дамы бокал и принесите немедленно чай! — велел он лакею.

— Слушаюсь, милорд.

— Но я не хотела бы… доставлять вам такие неудобства, — возразила Гретна.

— Это не неудобства, — ответил маркиз, на этот раз в его голосе не было сарказма. — Вино — для тех, кто его любит. Тем, кто не открыл его вкус, совершенно не обязательно вливать его в себя!

— Чай! Я даже не подумал об этом, — воскликнул сэр Гарри. — Но моя сестра, конечно, тоже предпочитает этот напиток.

Маркиз взглянул на часы на каминной полке.

— И это напомнило мне, что Харриэт будет ждать тебя, — сказал он. — Лошади у ворот. Передай своей сестре мои извинения и скажи, что я надеюсь увидеть ее завтра.

— Черт возьми, Джулиан! Меня не повесят, если я сейчас не уеду. Харриэт может подождать.

— Нет, — возразил маркиз. — Мы договорились быть в Бриджуотер-плейс в пять часов. Если ты отправишься сейчас, то опоздаешь всего на час. Нет причин заставлять твою сестру ждать дольше.

— Проклятие! Прием у Харриэт — не самая важная вещь на свете. А что насчет тебя?

— Как я уже просил тебя, Гарри, пожалуйста, передай мои извинения. И если ты забыл, я всегда обедаю здесь. Меня не интересуют светские приемы.

— Я предупреждал Харриэт, — обиженно сказал сэр Гарри. — Но она надеялась, что я смогу убедить тебя.

— Твоя сестра, как всегда, сама доброта, — язвительно заметил маркиз.

Наконец сэр Гарри сдался:

— Спасибо Стейд-Холлу за гостеприимство! Хорошо, я поеду, но помни, Джулиан, я делаю это против своей воли.

Он взял руку Гретны в свою:

— До свидания, мисс Гретна. Я уверен, что мы снова встретимся. Вы не скажете мне свой адрес в Лондоне, чтобы я мог выразить вам свое почтение?

— Я не… знаю… где остановлюсь, — пробормотала она.

— О Господи! — в отчаянии вскрикнул сэр Гарри. — Дайте мне хоть намек на место, где вы будете, или имена друзей, у которых я мог бы вас найти.

— Ну-ну, молодой человек, — вмешалась миссис Мерривезер. — Моя племянница сказала, что она не знает, где остановится.

— Конечно, мадам! — заверил ее сэр Гарри. — Но, возможно, вы смилостивитесь над нами и доверитесь лорду Стейду. Я успокоюсь, услышав, что несчастный случай не причинил серьезного вреда вам и вашей племяннице.

— Поезжайте спокойно, сэр, это всего лишь отговорка, и вы это прекрасно знаете, — засмеялась миссис Мерривезер. — Однако спасибо вам за помощь. Вы были очень добры.

— Это уже рекомендация, — захохотал сэр Гарри и повернулся к двери. — Никогда не прощу тебе этого, Джулиан, — сказал он. — Я заставлю тебя заплатить за это. Я буду думать об этом каждую минуту на приеме Харриэт и буду так мрачен, что она тоже рассердится на тебя, когда я ей раскрою причину своего настроения.

Он открыл дверь, потом оглянулся на Гретну.

— Оревуор, мисс Гретна, — нежно произнес молодой человек. — Я не сомневаюсь, что мы снова встретимся, и очень скоро.

Он вышел, захлопнув дверь. Маркиз потянулся за колокольчиком.

— Я проверю, как продвигается дело с вашей почтовой каретой, — объяснил он.

Дверь снова открылась, вошел лакей с чаем для Гретны. Гретна оглядела комнату.

— О! — воскликнула она. — Я вижу, у вас Ван Дейк, и какой красивый!

— Я удивлен, что вы знаете этого художника, — сказал маркиз.

— Удивлены? — спросила Гретна.

Сказав это, она поняла: он считает, что бедная девушка не может быть хорошо образована.

«Он самонадеянный и властный», — подумала девушка и вдруг осознала, что он отослал сэра Гарри, хотя тот так сильно хотел остаться. Наверное, он любит командовать, размышляла она, заметив, каким презрительным жестом он взял записку с серебряного подноса, принесенного слугой. Маркиз прочитал бумагу, скользя по ней насмешливым взглядом, потом снова положил на поднос.

— Боюсь, дамы, у меня плохие новости для вас, — произнес он. — Мне сообщают, что ваша карета не будет готова к вечеру. Ее починят только часов через шесть, и вы сможете отправиться в Лондон завтра утром.

— Действительно, плохие новости! — вскрикнула миссис Мерривезер. — Но, милорд, мы должны поблагодарить вас за приют и добраться до ближайшей гостиницы. Думаю, вы это имели в виду.

— Вы останетесь здесь, вне всяких сомнений, — ответил маркиз.

Он повернулся к лакею, словно не допускал никаких возражений.

— Скажи экономке, чтоб немедленно подготовила две спальни. И пошли кого-нибудь за багажом дам.

— Слушаюсь, милорд.

Лакей вышел, а миссис Мерривезер, покраснев, возразила:

— Это совершенно не обязательно, милорд.

Маркиз улыбнулся той же циничной кривой улыбкой.

— Если вы приняли приглашение остановиться у меня, миссис Мерривезер, то не думаете же вы, что я выгоню вас в такой поздний час. Кроме того, гарантирую, что в деревенской гостинице вам было бы менее удобно, да это и совсем неподходящее место для вас и вашей племянницы.

— Хорошо, милорд, — сдалась миссис Мерривезер. — В таком случае нам следует поблагодарить вас за вашу доброту.

— Да, правда, следует, — тепло промолвила Гретна. — И я должна сказать, что не жалею о случившемся. У вас такой замечательный дом, можно я его осмотрю?

— Буду рад, — ответил маркиз. — Но в семь часов у нас обед. Может быть, дамы пожелают осмотреть свои комнаты? Ваш багаж скоро принесут.

— Уверена, милорд, — торопливо сказала миссис Мерривезер, — что вы желаете, чтобы мы обедали наверху. Для вас, должно быть, неудобно заниматься нами, ваша светлость.

— Если бы это было так, миссис Мерривезер, я бы, не колеблясь, сказал вам об этом, — ответил маркиз.

Гретне показалось, что он получает удовольствие, уничтожая противника.

— Большое спасибо за прием, — поблагодарила Гретна, с трудом сдерживая раздражение.

Маркиз перевел взгляд на нее.

— Надеюсь, вы не разочаруетесь в Стейд-Холле, — произнес он. — Мне доставит большое удовольствие показать вам после обеда некоторые из его сокровищ.

Даже когда он говорил, Гретна чувствовала, насколько он властный человек.

Когда они поднимались по лестнице, Гретна поддерживала пожилую даму под руку, словно желая отблагодарить за попытку защитить ее. Приблизившись к ней, девушка поняла, что у миссис Мерривезер дыхание прерывистое, а щеки побагровели.

— Что случилось? — взволнованно спросила Гретна.

— Болит вот здесь, — показала на грудь миссис Мерривезер. — Как будто резануло внутри, дорогая.

— Миссис Мерривезер, должно быть, вы что-то повредили себе, — закричала Гретна.

Она помогла ей пройти в комнату, где они умывались. Экономка, наблюдавшая за камином, повернулась, когда они вошли.

— Думаю, миссис Мерривезер нехорошо, — сказала ей Гретна.

Женщина внезапно забыла о своем высокомерии и стала сочувствующей и понимающей.

— Подойдите и присядьте. — Она помогла миссис Мерривезер пройти в другую комнату. — Здесь более удобная постель. Поставьте ноги и развяжите корсет. Думаю, это шок.

— Она говорит о боли, — вставила Гретна. — Ниже сердца. Думаю, она сломала ребро во время аварии.

— Надо сделать повязку, — сказала экономка. — Это не опасно. У джентльменов такое часто случается на охоте. Вам придется тихонько посидеть, пока мы позовем доктора, и как можно меньше шевелиться. Эми и Роуз помогут вам раздеться.

— Господи, Господи! — вскричала миссис Мерривезер. — Но я не могу идти в кровать. Мне надо присмотреть за мисс… то есть за моей племянницей.

— Я сама смогу о себе позаботиться, — заявила Гретна. — Дорогая миссис Мерривезер, вы не должны беспокоиться.

Миссис Мерривезер сжала губы. Было ясно, что не только от боли, а потому что ей нельзя ничего лишнего говорить в присутствии экономки и горничных. Только добравшись до кровати и облачившись в белую кисейную ночную рубашку, которую ей подала экономка, она с испугом взглянула на Гретну.

— Я наделала столько шума. Теперь послушайте меня, мисс Гретна. Вам придется сказать, что вы хотите пообедать здесь со мной. Не спускайтесь вниз.

Гретна бросила взгляд через плечо в открытую дверь — туда, где горничная распаковывала ее вещи. Она увидела свое белое муслиновое платье — единственное новое, появившееся у нее за пять лет, которое она специально сшила для поездки в Лондон. Его вытащили и отутюжили. Мгновение Гретна колебалась, потом в ее глазах появились огоньки радости, и она сказала:

— Умоляю, простите меня, но я хочу пойти обедать вниз.

Миссис Мерривезер застонала.

— Ваша бедная матушка перевернулась бы в гробу. Вы знаете так же хорошо, как и я, что не должны обедать наедине с мужчиной.

— Это не имеет значения, так как он не знает, кто я, — ответила Гретна. — Я не светская дама, которая нуждается в сопровождении и присмотре. Я просто обычная девушка, ваша племянница с фермы, это все меняет, верно?

Миссис Мерривезер снова застонала.

— Я не хочу, чтобы вы спускались вниз. Его светлость — не тот человек… с которым вам следует обедать.

— А какой он человек? — возразила Гретна. — Вы помните, что слышали о нем? Расскажите мне.

— Если я не могу вспомнить, значит, не могу, — ответила миссис Мерривезер. — Но как бы то ни было — не важно, что они говорили, плохое или хорошее, — вы не должны обедать с ним наедине. Это неприлично.

— Но это всего лишь один раз! — взмолилась Гретна. — Кто узнает? Я никогда не увижу его снова, а если и увижу, то не поверю, что он станет использовать это против меня. Кроме того, мое присутствие не вылечит вас.

— Я сама убиваю себя, в самом деле — сама, — простонала миссис Мерривезер. — Почему такое произошло со мной? — Она посмотрела на часы над камином. — Возможно, доктор скоро будет здесь. Может, я буду чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы встать.

Гретна наклонилась и поцеловала ее в лоб.

— Даже если он придет через пять минут, то не позволит вам встать. Вам надо отдохнуть, вы сами это знаете.

Войдя в свою спальню, Гретна увидела, что горничная распаковала все необходимое для сегодняшнего вечера. Впервые Гретна ужаснулась при виде своих вещей — все они выглядели очень бедно.

Когда Гретна наконец оделась и уложила волосы, она посмотрела на себя в зеркало, и ей не было стыдно за свой вид. Накрахмаленное белое муслиновое платье, конечно, не выдерживало никакого сравнения с атласными нарядами светских дам, но по крайней мере было свежим и новым.

Она была уверена, что ее жизнь в Лондоне будет очень тихой. И еще, возможно, ей выпадет шанс иногда видеть дам в драгоценностях и прекрасных нарядах. Она почувствовала легкую дрожь в предвкушении того, что ее ждет. Маркиз пугал ее, но слушать его было интересно, как и представлять, что этого человека знала ее мать, когда была девушкой, которая жила в такой же роскоши, как он. Что бы там ни говорила миссис Мерривезер, она ни за что не пропустит этот обед. Гретна бросила последний взгляд в зеркало и проскользнула в комнату.

— Я должна спуститься вниз, — объявила она. — Уже время обеда.

— Дорогая, не ходите! Прошу вас, не надо! — взмолилась миссис Мерривезер.

— Вам не о чем беспокоиться, — уверила она свою спутницу. — Просто лежите спокойно, пока не придет доктор, а я перед сном приду проверить, удобно ли вам.

— Вы же не станете задерживаться допоздна? — настаивала миссис Мерривезер.

— Не позже десяти часов, — уверила ее Гретна.

* * *

Гретна медленно спускалась по лестнице, играя в игру, представляя, что она принцесса, героиня сказки, исполняющая роль в замечательной пьесе, которая вот-вот начнется. Гретна слегка задрожала от нарисованных ее воображением картин. Сердце ее билось немного быстрее, губы дрожали.

Потом, ступив на последнюю ступеньку, она поняла, что маркиз наблюдал за ней, стоя перед камином, заложив руки за спину. Его темные волосы были зачесаны назад, выражение лица непонятное, губы искривились в странной, насмешливой улыбке.

2

Обед закончился, и слуга в золотой ливрее удалился из комнаты. Маркиз немного отодвинул стул и, повернувшись к Гретне, сказал:

— Теперь расскажите мне о себе.

Блюда, которые они только что отведали, казались Гретне чем-то невиданным. Деликатесы, о которых она даже не слышала, лежали перед ней на золотых блюдах. Обеденный стол был украшен орхидеями и огромными канделябрами. Однако не роскошь обстановки привела Гретну в смущение, а ее хозяин со своей странной непонятной и, казалось, насмешливой улыбкой.

Он выглядел так же величественно, как и эта комната. Голубой бархатный плащ сшит рукой мастера; волосы его, хоть и не напудренные, были зачесаны назад по моде и собраны сзади лентой, как у принца Уэльского. На шее и на пряжках его бриджей блестели бриллианты.

Гретна больше боялась того, что им не о чем будет говорить, но маркиз с легкостью вел разговор без каких-либо затруднений на протяжении всего обеда. Он рассказал ей среди всего прочего, что недавно вернулся из-за границы.

— Я забыл, как красива английская природа весной.

— Разве есть что-нибудь более волнующее, чем апрель и май, верно? — согласилась Гретна. — Только что все вокруг было голым, и вдруг в один миг ветки покрылись почками, потом распустились листочки, словно кто-то взял кисточку и раскрасил все в зеленый цвет. Все стало зеленым и золотым. Несколько недель назад сад у дома был заполнен бледно-желтыми нарциссами, а теперь вокруг сирени и яблонь кружат облака белых и сиреневых лепестков.

Маркиз бросил на нее удивленный взгляд, но не задал вопрос о ее доме, и Гретна решила, что ему неинтересно. А теперь вопрос, которого она подсознательно боялась, сорвался с его губ:

— Расскажите мне о себе.

— Мне нечего… рассказывать, — произнесла она немного нерешительно. — В отличие от вас, милорд, я живу… очень тихой жизнью.

— Где? — не отставал он.

— Близ Винчестера, — ответила девушка.

— С вашими родителями?

— Мой отец умер примерно полтора года назад, а мать — в ноябре прошлого года. Она не захотела остаться в этом мире после того, как он ушел.

— Значит, они были так привязаны друг к другу?

— Они очень любили друг друга, — ответила Гретна.

— И ее не волновало, что она оставит вас одну?

— Наверное, волновало, но меньше, чем желание воссоединиться с моим отцом.

Она почувствовала, что маркиз собирается съязвить, и напряглась. Но его голос прозвучал очень тепло:

— Значит, вы теперь одна? За исключением вашей тети?

— Моей тети? — Гретна замешкалась, потом вспомнила о миссис Мерривезер. — Да… конечно.

Она задумалась, может, стоит рассказать ему правду сейчас, пока они наедине, но вспомнила предупреждение миссис Мерривезер и замолчала.

— Что вы собираетесь делать в Лондоне? — спросил маркиз.

— Собираюсь остановиться у… подруги на некоторое время. У той, кто знает меня всю мою жизнь.

— Думаете, она найдет вам место? Предполагаю, ваши родители не оставили вам большого наследства?

— Так и есть, — ответила Гретна. — У меня нет ни пенни. Поэтому я и собралась в Лондон.

— Что вы умеете делать? — спросил он. — Что есть в Лондоне, чем вы могли бы заняться?

— Пока не знаю, — ответила Гретна. — Может, я могла бы стать компаньонкой для пожилой дамы, возможно, могла бы учить детей…

Девушка представила, как страшно войти в незнакомый дом, выполнять чьи-то приказы.

Маркиз, наблюдавший за ней, подумал, что вряд ли любая разумная женщина наняла бы такую привлекательную девушку гувернанткой. Что касается компаньонки, то что за судьба — Нимфе Весны ухаживать за старой и ворчливой Зимой?

— Думаю, вы слишком молоды для такого рода занятий, — наконец произнес он.

— О нет, — возразила Гретна. — Мне будет восемнадцать в октябре. Я знаю других девушек, которые начали гораздо раньше зарабатывать на жизнь.

Маркиз, казалось, что-то обдумывает, наблюдая за ней, но после короткой паузы он встал и предложил пойти в гостиную. Гретна в замешательстве поднялась.

— О Господи! — воскликнула она. — Должна ли я согласиться? Мама говорила мне, как следует вести себя дамам на приеме. Боюсь, я забыла. Мы никогда дома не пили портвейн так поздно. Папа любил это, но доктор запретил ему после того, как он заболел.

Маркиз, недоумевая, пытался представить, что это за фермер, который любил выпить бокал портвейна за ужином.

Но ничего не сказал, только последовал за Гретной, плывущей в облаке муслина, в салон. Слуга тем временем провел ее не в большой зал, где она сидела после приезда, а в комнату поменьше — удобную и уютную, с гобеленами на стенах.

Гретна вскрикнула в восторге, увидев двух черно-белых спаниелей, лежащих перед камином. Они позволили ей погладить себя, тычась холодными носами в ее маленькие ручки.

— Не поощряйте их, — сказал маркиз. — Они неисправимо сентиментальны и всегда ждут ответной реакции.

— А мы не такие? — спросила Гретна, улыбнувшись. Она даже не думала, как выглядит, сидя на корточках на коврике перед камином, со спаниелями у ног. Ее золотистые локоны рассыпались по плечам и касались обитого рубиновым бархатом кресла.

Маркиз мгновение стоял, не отрывая от нее глаз, потом опустился в кресло с другой стороны камина.

— Я думаю, что станет с вами, — произнес он.

— Я сама часто думаю об этом, — искренне ответила Гретна. — Говоря честно, я немного боюсь. Лондон кажется таким большим, пугающим, когда думаешь о нем. Но я буду с моей подругой. Уверена, она предложит мне остаться с ней, пока я не найду место.

— Вы давно ее знаете?

— С рождения, — ответила Гретна.

— Может, вы позволите мне навестить вас как-нибудь?

Он заметил, что девушка колеблется и отводит глаза, словно увлекшись одним из спаниелей. Гретна подумала, что может возникнуть неловкость, ибо, согласно ее положению, она не должна была обедать с ним наедине, и Гретна решила сменить тему.

— Как думаете, доктор пришел? — спросила девушка, беспокоясь о миссис Мерривезер.

— Я проверю, — ответил маркиз.

Он позвонил в колокольчик и приказал слуге все узнать.

Вскоре появился дворецкий и доложил:

— Доктор только что ушел, мой господин. Он просил сообщить вам, ваша светлость, что у дамы ушибы и шок, но ни одна кость не сломана. Он дал ей снотворное, и она сможет отправиться в дорогу уже завтра утром.

— Замечательные новости, — вскрикнула Гретна.

Дворецкий вышел, и маркиз сказал:

— Я рад, что вашей тете не хуже, но сожалею, что теперь мне никак не убедить вас остаться немного подольше. Возможно, утром вы рассмотрите приглашение провести здесь еще день или два.

— Я бы хотела этого больше всего на свете, — произнесла Гретна. — Этот дом такой красивый! Но меня ждут в Лондоне!

— В таком случае я не должен пытаться нарушить ваши планы, — согласился маркиз.

«В его голосе прозвучало облегчение, — подумала девушка. — А вдруг он пригласил нас импульсивно, а потом пожалел об этом?» Она взглянула на него из-под ресниц. Какой он мрачный и непримиримый, когда молчит, будто в нем уживаются два разных человека. Вдруг маркиз улыбнулся ей и сказал:

— Я все еще пытаюсь придумать, как могу помочь вам. Вспоминаю, есть ли среди моих многочисленных родственников кто-то, кто может предложить вам что-то более подходящее, чем место гувернантки или компаньонки. Проблема в том, моя дорогая, что вы слишком красивы.

— Слишком красива! — повторила Гретна, и ее глаза засияли. — Вы, правда, так думаете? Никто не говорил мне этого — кроме папы. Задолго до того, как он заболел, он называл меня своим солнечным лучиком. Но ведь все отцы таковы?

— Нет, не все.

— Вы думаете, если бы у меня была красивая одежда, волосы уложены по последней моде, я бы выглядела как одна из светских дам, о которых я столько слышала?

— Упаси вас Боже от этого! — мрачно сказал маркиз. — Оставайтесь такой, какая вы есть, — естественной, неиспорченной тем, что вы называете обществом!.. Не играйте с огнем! Светский мир не для вас. Возвращайтесь домой и сделайте счастливым какого-нибудь фермера.

Гретна опустила голову, чтобы скрыть огорчение. Она чувствовала себя так, словно ее ударили, надсмеялись над ее надеждами, мечтами, выставив их глупыми сказками.

Потом маркиз, словно справившись со своей злостью, протянул ей руку:

— Подойдите сюда, дитя.

Она потянулась, чтобы выполнить просьбу, коснулась своими маленькими пальчиками его руки и почувствовала неожиданное тепло и силу в рукопожатии маркиза. Он потянул ее к себе немного поближе, и теперь Гретна стояла возле него, слегка присев ему на колени, повернув к нему лицо.

— Гретна! Думаю, это судьба, что мы сегодня встретились. Вы тоже это чувствуете?

— Я… я не знаю, — пробормотала Гретна.

— Вы так молоды и беспомощны, — почти бесшумно выдохнул он. — Что Лондон сделает для вас? Разумно ли с моей стороны позволить вам уехать туда?

— Позволить мне? — удивленно переспросила Гретна.

— Возможно, у меня есть другое предложение для вас, — сказал маркиз. — Может, я сам предполагаю позаботиться о вас?

— Но… я не… понимаю, — смутилась Гретна.

— Мне объяснить? — спросил маркиз, глядя ей в глаза.

Он все еще сжимал ее руку, не отводя от нее глаз. Она почувствовала, как будто между ними пробежало что-то, и ощутила внезапную дрожь. Гретна не знала, что это было, но это нечто пронзило все ее тело, заставив чаще дышать. Ее бледные щеки очень медленно начали розоветь.

Гретна не знала, что ей делать. Она уже задыхалась от волнения, как вдруг открылась дверь. В комнату вошел дворецкий, и маркиз отпустил руку Гретны. Она опустилась на колени, обняв спаниелей и зарывшись лицом в их мягкую шелковистую шерстку.

— Что случилось? — резко спросил маркиз.

— Мой господин, вас зовет лорд Роксхолл.

— Лорд Роксхолл?

— Да, мой господин. Он желает поговорить с вашей светлостью. Я проводил его в гостиную.

— Очень хорошо. Я присоединюсь к нему.

Маркиз встал. На мгновение взглянул на Гретну, но ее лица не было видно.

— Подождите здесь, — сказал он. — Я недолго.

Он вышел, но не через дверь, в которую вошел дворецкий, а через маленькую, спрятанную в углу, заметную только при внимательном осмотре. Маркиз закрыл за собой дверь, и теперь, убедившись, что он ушел, Гретна подняла голову. Очень медленно поднесла руки к щекам. Что за странное воздействие оказывал на нее маркиз? Она боялась его и в то же время, так ей казалось, доверяла ему. «Когда он вернется, я расскажу ему правду о себе», — решила девушка. Что он имел в виду, говоря о своем предложении? Он лично найдет ей место? Может, он имел в виду здесь, в Стейд-Холле?

Девушка почувствовала движение позади себя и увидела, что один спаниель поднялся и смотрит в направлении, куда ушел его хозяин, потом побежал к двери. Обнаружив, что дверь закрыта, пес заскулил и еще раз ткнулся в нее. Дверь, должно быть, не сильно захлопнули, и она со скрипом отворилась. Спаниель сначала просунул в щель нос, потом весь протиснулся в дверь. Гретна услышала голос маркиза. Какое-то время до нее доносился просто его голос, она слышала его интонации, но слов не различала. Потом раздался голос другого мужчины. Он растягивал слова, и было в его голосе что-то масляное, тягучее.

— Принцу не верится, что вы вернулись и не повидали его.

— Я вернулся в Англию только на три недели, и мне очень многое надо сделать здесь.

— Ваши друзья в Лондоне расстроены вашим нежеланием встретиться с ними.

— Если и так, меня это не волнует.

— В самом деле, Джулиан, — воскликнул лорд Роксхолл. — Вы не можете позволить себе такие чувства, если все еще страдаете по Элоизе. Бакхарст остается ее покровителем, как вы знаете.

— Жизнь Элоизы и ее друзей не волнует меня, — ледяным тоном отрезал маркиз.

Лорд Роксхолл рассмеялся.

— Вы обижены, Джулиан, да? Мы все знаем, что вы наверняка взбесились, потому что Элоиза не отправилась с вами в изгнание. Эти женщины все одинаковы.

— Вы правы, — согласился маркиз. — Но вы недостаточно глубоко взглянули на этот вопрос. Все женщины одинаковы — эгоистичные и жадные.

— И все же мир был бы неинтересен без них, — вставил лорд Роксхолл. — И принц, конечно, думает так же.

— Скажите, как его королевское высочество? — спросил маркиз.

— Довольно здоров, но такой же легкомысленный и вспыльчивый, каким и был. Вы ведь слышали о его последних подвигах?

— Нет, я ничего не слышал, — ответил маркиз. — Немного странно, но в Венгрии, где я был, скандалы бомонда не на первом месте.

— О дьявол, о чем же вы говорили тогда?

— В основном о лошадях, — ответил маркиз, — а иногда о более серьезных предметах. Но они не заинтересуют ни вас, лорд Роксхолл, ни бомонд.

Хотя Гретна не могла видеть лорда Роксхолла, она ясно представила, как он пожал плечами.

— Да ладно, Джулиан, смейтесь, если вам угодно! Я не могу сказать, что завидую вам. Пустыня не для меня. Ну хорошо! Значит, вы не слышали?

— Не слышал что?

— То, о чем все говорят. Последние сплетни о принце.

— И что о нем говорят?

— Люди совершенно уверены, что он женился на Марии Фитцгерберт.

— Это невозможно!

— Так же говорит и Чарльз Фокс, но другие уверены, что брачная церемония имела место.

— Вы знаете, о чем говорите? — не поверил маркиз. — Как раз перед моим отъездом за границу в прошлом году мисс Фитцгерберт уехала во Францию, поклявшись, что не хочет знать ни принца, ни его любовных ухаживаний. Я не знаю эту женщину, но понял, что она покончила с ним раз и навсегда.

— Так мы все и думали, — согласился лорд Роксхолл. — Она вернулась в декабре, говорят, по настойчивому приглашению принца. Ходят слухи, что они поженились вскоре после ее приезда.

— Вы должны перестать сплетничать! — сердито бросил маркиз. — Как мог принц женится на католичке? Парламент никогда не примет такого брака. Страна не примет. Католичка, Роксхолл! Они могут пойти на уступки, но не на такие же.

— Я только говорю вам, что слышал.

— Тогда Карлтон-Хаус должен быть взбудоражен больше, чем обычно, — резко заметил маркиз.

— Да, но лучше вам приехать и посмотреть самому, Принц спрашивал о вас, и если он еще не женился, то вы могли бы предотвратить это.

— Я помешаю этому, — мрачно пообещал маркиз, — если смогу повлиять на принца. Эти чертовы женщины все одинаковы. Перлита Робинсон получила от него двадцать тысяч гиней. А король заплатил пять тысяч за ее письма. А теперь эта проклятая католичка ослепила его!

— Она леди, Джулиан!

— Леди, будь она проклята! Католичка и женщина. Разве можно представить худшее сочетание? Я бы задушил ее собственными руками! Ведь принц еще совсем мальчишка, его не сложно одурачить.

— Значит, вы вернетесь в Лондон?

— Я приеду завтра. Можете передать его королевскому высочеству, что я намерен посетить Карлтон-Хаус после обеда.

— Лучше написать, — посоветовал лорд Роксхолл.

— Но если вы обманули меня, клянусь, вы ответите за это!

— А я клянусь, что сказал вам правду, — заверил Роксхолл.

Гретна услышала шаги, потом отворилась дверь, и она впервые ощутила чувство вины за то, что подслушивала. Но не только поэтому ее щеки пылали, а руки дрожали. Она стояла, размышляя, стоит ли ей покинуть комнату до того, как вернется маркиз. Пока девушка в нерешительности стояла посреди комнаты, едва открытая дверь распахнулась настежь, и она увидела, что за ней наблюдает мужчина.

— Значит, вот что наш друг Джулиан прячет от нас, — вкрадчиво произнес он своим маслянистым, обволакивающим голосом, который не понравился ей с первой минуты.

Гретна обернулась. Он был явным денди, и весь его облик говорил, что он не из тех, кто бывает один. Незнакомец немного согнулся, наклонив голову. У него были блестящие глаза и тонкие чувственные губы. Он подошел к ней, изучая своим насмешливым взглядом.

— Красавица! — воскликнул незнакомец. — И правда красавица! Вот почему Джулиан больше не интересуется прекрасной Элоизой!

Он подошел еще ближе, и Гретна почувствовала, что не может пошевелиться. Приблизившись к ней, он поднял ее подбородок, но Гретна отвела взгляд в сторону.

— Волнуетесь? — спросил мужчина. — Молоденькая, совершенно неиспорченная девушка. Счастливчик Джулиан.

— Я должна просить вас извинить меня, милорд, — с трудом прошептала Гретна.

Девушка прошла мимо незнакомца и направилась к двери, но он схватил ее за руку, и прикосновение его пальцев вызвало у нее дрожь.

— Не так быстро, — произнес он. — Как вас зовут?

— Это не имеет значения, милорд.

— Нет имеет, — возразил незнакомец. — Маркиз — мой друг, и то, что интересует его, всегда интересно и мне. Скажите ваше имя.

Гретна попыталась отодвинуться, но он удержал ее.

— Меня зовут Гретна, — прошептала она. — А теперь вы позволите мне уйти?

— Гретна! Очаровательное имя. Необычное. Ваши родители поженились в Гретна-Грин?

— Да, милорд.

— Я должен был догадаться. Такая красота могла появиться только от незаконного брака или огромной страсти. Но что касается вашего имени, то могу предположить, что вы были любимым ребенком.

— Думаю, милорд, вы оскорбляете меня.

— Конечно, нет. Зачем мне делать такие глупости? Я только говорю, что восхищен вами так сильно, что до того, как вернется ваш покровитель, я собираюсь поцеловать вас в ваш миленький красный ротик.

Он прижал ее к себе.

— Нет! Пожалуйста, нет!

Гретна сопротивлялась так яростно, что отбилась от него и подбежала к окну, прижавшись спиной к стеклу, схватившись за шторы. Глаза полные страха, грудь взволнованно вздымается под муслиновым платьем.

— Господи, какая вы красавица! — выдохнул мужчина и стал медленно к ней приближаться, словно охотник, преследующий свою жертву и наслаждающийся каждым моментом погони.

Она понимала это, хотя и замерла на минуту будто загипнотизированная, потом побежала в панике через комнату к двери в холл, как раз в тот момент, когда маркиз открыл ее с другой стороны. Она упала в его объятия, дрожа каждой клеточкой своего тела и не в силах говорить.

— Что это?

Вопрос маркиза не требовал ответа. Все было так очевидно, стоило лишь взглянуть на лицо лорда Роксхолла и на едва сдерживающую рыдания Гретну. Маркиз осторожно одной рукой обнял Гретну, другой протянул записку лорду Роксхоллу.

— Возьмите это и убирайтесь.

Лорд Роксхолл взял бумагу с улыбкой, но в его глазах горела злоба.

— Примите мои поздравления, Джулиан, — выдавил он. — У вас всегда был отличный вкус.

— Возвращайтесь в Лондон и оставайтесь там, — приказал маркиз.

— Я немедленно уезжаю, — ответил лорд Роксхолл. — Я в здравом уме и понимаю, что здесь лишний. Могу только извиниться за то, что приехал в столь неподходящий момент.

Он выдержал паузу, взглянул на Гретну, которая все еще прятала лицо на плече у маркиза.

— Оревуар, мисс Гретна, — сказал лорд. — Верю, убежден, что мы снова встретимся.

Он рассмеялся. Резкий холодный смех резанул слух Гретны. Потом лорд вышел, хлопнув дверью.

— Идите присядьте, — приказал маркиз. — Бояться нечего.

Он говорил холодно, но эта холодность скрывала его ярость. Губы его сжались в тонкую линию, а в глазах пылал гнев. Гретна с трудом пыталась подавить панику, которая все еще не отпускала ее.

— Я… я… простите, — произнесла она, немного заикаясь. — Он… он… напугал меня.

— Я понял, — ответил маркиз. — Когда-нибудь он заплатит за это.

Он подошел к камину, где стоял до всего произошедшего.

— Подойдите сюда, — позвал маркиз. — Я прошу прощения за вторжение. Так неудачно, что лорд Роксхолл приехал в такой особенный вечер.

Гретна затаила дыхание. Она вспомнила, что услышала из разговора маркиза и лорда Роксхолла.

— Я должна уйти, — произнесла она. — Мне надо подняться наверх и посмотреть, спит ли миссис Мерривезер.

— В этом нет необходимости, — возразил маркиз. — Мой доктор, я уверен, очень хороший. Если он дал ей снотворное, значит, она проспит до утра. Присядьте. Мы продолжим наш разговор с того места, на котором остановились.

— Нет, нет, это невозможно, — запротестовала Гретна.

— Но почему?

— Я устала. Прошу позволить мне уйти, милорд.

По его холодному тону она поняла, что маркиз разъярен ее отказом.

— Очень хорошо, если таково ваше желание.

— Доброй ночи, милорд. И благодарю вас.

Между ними было расстояние почти во всю комнату. Она поклонилась и сообразила, что он собирается подойти и открыть ей дверь. Девушка опередила его и первой выскользнула в коридор, она бежала по лестнице так быстро, как позволяли мраморные ступени, до самой спальни. Девушка закрыла дверь на ключ, потом опустилась на коврик перед камином, растянулась на полу, спрятав лицо в ладонях.

3

— Могу я устроить вас поудобнее, дорогая миссис Мерривезер? — беспокоилась Гретна.

— Дорогуша, я в порядке. Не занимайте вашу прелестную головку мыслями обо мне, — ответила миссис Мерривезер, усаживаясь в углу экипажа.

— Но он сказал, что у вас ужасные синяки и вы в шоке, — сказала Гретна.

— Шок, да! Для старой дуры моего возраста действительно глупо свалиться от такой малости. Но он был прав, я с ног до головы покрыта синяками.

— Вам следует придерживаться постельного режима день или два, — посоветовала Гретна.

— Да, было бы неплохо, но вы разбудили меня ни свет ни заря и так торопили, как будто за вами черти гнались. Что произошло прошлой ночью?

Миссис Мерривезер испытующе посмотрела на девушку. После минутного колебания Гретна ответила:

— Ничего, уверяю вас… но я думала, вы торопились в Сент-Олбанс, и я… хочу побыстрее приехать в Лондон.

— Маркиз… он хорошо с вами обращался? — шепотом спросила миссис Мерривезер.

— Конечно.

Для убедительности Гретна даже подняла подбородок.

— Дорогая моя, вы не должны сердиться, что я спрашиваю, — извиняющимся тоном произнесла миссис Мерривезер. — Я чувствую себя ответственной перед памятью вашей матери. Неправильно, чтобы дама вашего положения обедала наедине с джентльменом — даже если это маркиз, так много сделавший для нас.

— Нет причин для беспокойства, — ответила Гретна тоном, который давал понять, что она не желает продолжать разговор на данную тему.

— Тогда к чему такая спешка? — не унималась миссис Мерривезер. — Нам пришлось прождать целый час, прежде чем этот ленивый кучер запряг лошадей.

— Я хотела поехать… в Лондон, — просто ответила Гретна.

Миссис Мерривезер сжала губы. Было очевидно, что объяснение ее не удовлетворило, в то же время она не имела права дальше давить на свою подопечную.

Они ехали молча, женщина размышляла об услышанном и пыталась найти подход, который помог бы ей выяснить побольше. Неожиданно Гретна повернулась к ней и спросила голосом, в котором сквозило почти страдание:

— Вы уверены, миссис Мерривезер, что я правильно поступаю, что еду в Лондон к тете Марии?

Миссис Мерривезер с удивлением взглянула на нее. Такого вопроса она не ожидала.

— Почему, черт возьми? — воскликнула она. — Куда еще вам ехать? Вы знаете, она всегда говорила, что вы можете рассчитывать на нее, если с вашей матерью что-то случится. Я слышала это сама тысячу раз.

— Тогда почему она не ответила на мое письмо, в котором я сообщала о смерти мамы?

— Дорогая, она была за границей. А вы представляете, что такое почта в этих чужеземных местах? Десять к одному, что она не получила вашего письма.

— Но я ее не видела так давно, более двух лет, может, она уже позабыла обо мне.

Миссис Мерривезер издала смешок, который, казалось, вырвался из глубины ее толстого живота, потом поморщилась от боли.

— Забыла о вас? Дорогуша, вы же так же хорошо, как я, знаете, что миссис Фитцгерберт всегда любила вас. Когда вы были маленькой, она всегда называла вас своей малышкой. Я так и вижу, как она приехала в коттедж в день вашего рождения. Я убиралась в гостиной. Она вбежала в комнату, ей было тогда двенадцать лет. Красивая, как картинка.

Миссис Мерривезер улыбнулась своим воспоминаниям, потом продолжила:

— «Где малышка, мисс Мерри?» — крикнула она. Мисс всегда так меня звала. Это была наша шутка, ведь я всегда шутила. «Наверху, — ответила я, — и вы ее не будите». Она побежала наверх, перепрыгивая сразу через две ступеньки, тихонько постучалась в дверь к вашей матери. Она всегда была такой тактичной, мисс Мария.

— И что она сказала после этого? — спросила Гретна, не потому что ни разу не слышала этой истории, а потому что это как-то успокаивало.

— Она спустилась вниз важная, как сова, — продолжала миссис Мерривезер. — «Что вы о ней думаете, мисс?» — спросила я. «Она миленькая, мисс Мерри! Такая красивая. Я буду приходить и смотреть на нее каждый день, как будто она моя собственная малышка». Она всегда держала свое слово.

— Каждый день? — переспросила Гретна.

— И в дождь, и в солнце, — ответила миссис Мерривезер. — Она приходила посмотреть на вас. Иногда могла пробыть всего минуту-две, но ей было достаточно, чтобы не скучать по вам. Сейчас она старше, но ее чувства не изменились. В последний раз, когда я ее видела, в мае 1784-го, она сказала мне: «Миссис Мерривезер, присматривайте за мисс Гретной и ее светлостью, если что-то случится или им что-нибудь понадобится, дайте мне знать». Ваш отец в то время был болен, и мы все боялись, что ее светлость сломается, ухаживая за ним.

— Я все еще не понимаю, почему она не написала мне, когда мама умерла, — не унималась Гретна.

— Она не получила письмо, в этом я уверена, как в том, что сижу здесь. Я знаю, она сейчас в Лондоне. Мне сказали в большом доме, что она вернулась в декабре, и дали адрес — Парк-стрит, так?

— Верно, Парк-стрит, Парк-лейн, — подтвердила Гретна.

— Тогда вы можете быть уверены, что она ждет вас.

— Я бы хотела получить ответ на мое последнее письмо, в котором сообщила, что еду в Лондон.

— Ну, может, не было времени ответить? — предположила миссис Мерривезер. — Этот ужасный управляющий убрался из коттеджа, а жить вам там одной было бы неприлично. В самом деле неприлично! Вы подождите, пока мистер Уолтер Смит услышит об этом. У него найдется, что сказать.

— Он может никогда не узнать, — тихо сказала Гретна.

— Имеете в виду, что он мог умереть за границей? — спросила миссис Мерривезер. — Было не много шансов, что он вернется в большой дом. Бедный джентльмен был так болен, очень болен, когда уезжал. Так страшно, когда такой активный человек сражен параличом. Но никто из нас не знает, что нам уготовил Господь.

Миссис Мерривезер тяжело вздохнула.

— Вы могли бы переехать ко мне, как и предлагал управляющий.

— О нет, миссис Мерривезер. Вы знаете, я не могла, — возразила Гретна. — Это бы значило лишить Фреда или Билла комнаты. Это несправедливо. Ведь они так тяжело работают. Кроме того, вы и так много сделали для меня.

— Тогда давайте говорить открыто и честно, — начала пожилая дама. — Что бы ни случилось, там всегда есть комната для вас, дорогая. На ферме, может, и не так удобно, но зато всегда есть место для вас, как и в моем сердце, черт возьми.

— О, миссис Мерривезер, вы так добры ко мне, — воскликнула Гретна, взяв ее за руку. — Я знаю, что визит к сестре в Сент-Олбанс всего лишь предлог, чтобы вы могли поехать со мной. Я правда благодарна вам за это.

— Не говорите таких глупостей, — возмутилась полная дама. — Хороша бы я была, если бы не сделала для вас такую малость после стольких лет работы на вашу матушку и вашего дорогого отца. Нет, дорогуша, мисс Мария, прошу прощения, госпожа Фитцгерберт сделает для вас все, что нужно.

— Надеюсь. В самом деле надеюсь, — ответила Гретна. — Но сейчас она кажется такой далекой, взрослой и богатой.

— Будь я проклята, вы не должны так думать. У мисс Марии были неприятности. Потеря двух мужей, когда ей не было и двадцати пяти лет, оставляет свой след на любой женщине. И она была так счастлива с мистером Фитцгербертом, несмотря на то что он был старше ее на десять лет.

— А ее первый муж тоже был старше, да?

— Конечно! О, мистер Уэлд, я никогда не одобряла этот брак. Старше своей невесты на двадцать шесть лет, а ей всего восемнадцать. И если я могу так говорить, слава Богу, что Господь прибрал его в тот же год, когда они поженились.

— А сейчас? Кого… как вы думаете, тетя Мария любит? — неуверенно спросила Гретна, не решаясь поднять глаза на миссис Мерривезер.

— Ну, довольно много джентльменов хотели бы жениться на ней, можете быть уверены, — ответила та. — Но у нее всегда был свой путь. Она может очаровать любого. Старый или молодой, все без ума от мисс Марии. Не только потому что она красива, в ней есть что-то, в ее поведении, голосе, что привлекает мужчин. Она может быть нежной как голубка и сладкой как мед.

— Но вы думаете… есть кто-то особенный?

— Если и есть, я не слышала о нем, — ответила миссис Мерривезер. — Но мисс Мария всегда любила жить тихо. Ее никогда не волновало общество или развлечения с шумными молодыми аристократами.

— А все слухи, что она изменилась и живет совсем другой жизнью… это неправда? — спросила Гретна.

— Конечно, неправда, — быстро подтвердила пожилая дама и добавила: — Что вы слышали? Кто говорил? Не говорите, что этот маркиз болтал о госпоже Фитцгерберт. Вы сказали, что едете к ней?

— Нет, конечно, нет, — поторопилась успокоить свою спутницу девушка. — Он думает, что я ваша племянница.

— Сожалею, что мне пришлось придумать подобное, — заметила миссис Мерривезер. — Лучше говорить правду. Но мне надо было быстро что-то сообразить, и на тот момент это казалось хорошей идеей. Сейчас я уверена, что это ошибка.

— О нет, вы были правы, — вскрикнула Гретна. — Было бы ужасно, если бы вы упомянули о тете Марии при маркизе.

— Ужасно? Почему это?

— Ну… просто так.

Гретна больше ничего не могла добавить, но миссис Мерривезер, несомненно, попытается узнать, что она имела в виду.

Они приехали в Лондон, сошли на почтовой станции. Миссис Мерривезер, прежде чем отправиться в Сент-Олбанс, наняла коляску для Гретны, которая должна была отвезти ее на Парк-стрит.

Гретна обняла ее, и они попрощались.

— Спасибо, дорогая миссис Мерривезер, за все, что вы сделали для меня, — поблагодарила она. — Я никогда не смогу отблагодарить вас, я напишу вам и расскажу обо всем, обещаю.

— Дорогая, позаботьтесь о себе. Я буду думать о вас, молиться, но знаю, вам будет хорошо с мисс Марией. И, пожалуйста, передайте ей мое почтение.

— Конечно, — пообещала Гретна и помахала ей, когда экипаж отъехал, а миссис Мерривезер смотрела ей вслед с озабоченным лицом.

Гретна устроилась в углу экипажа, открыла кошелек, чтобы убедиться, что у нее достаточно денег на поездку. Теперь она осталась одна, и все вопросы и проблемы, волновавшие ее прошлой ночью, опять вернулись и уже не оставляли ее.

Может ли то, что она услышала, быть правдой? То, что принц Уэльский любит тетю Марию? Госпожа Фитцгерберт на самом деле не тетя, но с тех пор как Мария Смит приняла ее как «свою малышку», как часто повторяла миссис Мерривезер, присматривала за ней, любила ее, их отношения стали по-настоящему отношениями племянницы и тети.

Гретне было только пять лет, когда Мария впервые вышла замуж. Неприлично было называть замужнюю даму просто по имени, поэтому Мария стала тетей Марией. Позже, став госпожой Фитцгерберт, она поклялась, что ни с кем у нее не будет более нежных отношений.

— Ты ведь моя маленькая девочка, Гретна? — спросила она однажды, обняв ее после того, как Гретна подарила ей лютики, собранные специально для нее.

— Конечно, — ответила девочка. — Но почему у вас нет собственной дочки, такой, как я?

Госпожа Фитцгерберт и мать Гретны рассмеялись, но малышка увидела боль в глазах тети Марии и интуитивно поняла, что у нее не может быть детей.

Что имел в виду лорд Роксхолл, когда говорил, что многие люди верят в то, что принц Уэльский женился на ней? Гретна могла быть невинной, жить вдалеке от шумного мира, но она была протестанткой и всегда хорошо понимала благодаря общению с родителями госпожи Фитцгерберт, миссис и мистером Уолтер Смит, что для католиков сейчас трудные времена. Лишенные гражданских прав, согнанные со своих земель, они были вынуждены скрывать свою веру. Их священники жили в страхе, церкви были закрыты, чтобы туда не проникли шпионы.

Двум братьям Марии, Джону и Фредерику, не позволили вступить в армию или в британский флот. В действительности они были лишены возможности в какой-либо форме поддерживать Корону. Гретна часто слышала, как они говорили ее отцу и матери, как несправедливо их положение. Только спустя много лет Гретна осознала, как сильно они обязаны тихой католической семье. Но будучи ребенком, она хорошо понимала, что огромные корзины с фруктами и овощами, которые привозили в деревенский домик раз в неделю, это подарок из Брэмбридж-Холла. Это была своего рода игра, так как в корзине всегда лежало что-то, характерное для данного времени года: фазаны, куропатки и иногда даже куски оленины.

Но когда Гретна стала достаточно взрослой, чтобы понимать, то узнала о многих других вещах, которые связывали семью Смитов с ее собственной. Однажды она спросила маму, почему ее назвали Гретной.

— Люди всегда говорят, какое забавное имя.

— Это странное имя для ребенка, — согласилась мама. — Но тебя назвали Гретной, потому что твой отец и я поженились в Гретна-Грин. Это место, куда едут влюбленные, сбежавшие, чтобы пожениться.

— Расскажи мне об этом, — попросила Гретна.

И ее мать поведала ей целую романтическую историю о диком камыше на границе, об обручальном кольце, надетом на дрожащий палец, пока жених торопливо оглядывался через плечо, чтобы проверить, не догнали ли их.

— Значит, вы так поженились! — воскликнула Гретна. — Как чудесно! Но почему? Почему вы не поженились дома?

Внезапно лицо ее матери потемнело. Мгновение она колебалась, потом сказала:

— Думаю, ты достаточно взрослая, чтобы знать правду, верно, Гретна?

— Я достаточно взрослая, правда, мама, — заверила Гретна.

— Очень хорошо, — ответила мать и, глубоко вздохнув, начала говорить: — Твой дедушка — граф Ледбурский. Он был очень строгим и не особенно добрым отцом, и моя мать всегда делала то, что он велел. Я была их единственным ребенком, а так как твой дед был очень богатым человеком, он потратил огромное количество денег, когда я впервые предстала перед обществом, и дал мне то, что называлось пропуск в высший свет.

— О, расскажи мне, — попросила Гретна.

— Я расскажу о приемах позже, — пообещала мама. — Сейчас я хочу продолжить рассказ, почему мы с твоим отцом поженились в Гретна-Грин.

— Да-да, конечно, — согласилась Гретна, с трудом сдерживая от волнения дыхание.

— У меня было все, что я могла пожелать, и без всякого тщеславия могу сказать, что имела успех в Лондоне, — продолжала ее мать. — И нет никаких сомнений, что мой отец гордился мной. Когда герцог Эйвонский сделал мне предложение, он был рад и согласился на брак, даже не спросив меня.

— Даже не спросив, хочешь ли ты выйти за него замуж? — возмутилась Гретна.

— Мне только сказали, что я выхожу замуж, — подтвердила леди Розмари, внезапно ее голос немного похолодел, как будто она заново пережила то мгновение. — Герцог был не только намного старше меня, но развратная, порочная жизнь, которую он вел, сделала его внешность такой же отвратительной, как и его характер. Он плохой человек, Гретна. Я поняла это с самого первого момента, когда увидела его, и сделала все возможное, чтобы он отказался от меня. Он также был очень могущественным человеком, и мой отец считал эту партию самой лучшей для меня.

— И что ты сделала, мама? — спросила Гретна.

— Я ничего не могла, — ответила леди Розмари. — Мой отец объявил, что свадьба состоится через шесть месяцев, и моя мать начала готовить приданое.

— Твои платья были красивые? — не утерпела Гретна.

— О, замечательные, — ответила мама. — Но я ненавидела каждое из них — не только за те долгие часы примерок, но потому что я знала, что буду надевать их для мужчины, который мне отвратителен.

— А ты не могла отказаться от свадьбы? — спросила Гретна.

Ее мать покачала головой.

— В нашем доме никто не мог возразить отцу.

— И что ты сделала? — торопила ее Гретна.

— В это время, пока мне готовили приданое, я встретила твоего отца. В тот самый миг, когда я увидела его, я поняла, что он — единственный мужчина, кого я люблю и всегда буду любить, и он почувствовал то же самое.

— Он так тебе сказал? — спросила девочка.

— И не один раз. Нет, он пытался вести себя благородно, отказаться от встреч со мной, но сама судьба свела нас.

Леди Розмари вздохнула, потом улыбка словно солнышко осветила ее лицо.

— Я никогда не забуду, как мы впервые признались, что любим друг друга. Я была в отчаянии, когда твой отец сказал мне, что единственное, что он может сделать, — уехать и никогда не видеть меня. Но слава Богу, для этого у него не хватило сил.

— И что вы сделали? — не унималась Гретна.

— Я совершила непростительную, ужасную вещь, которую никогда не должна была делать, — ответила леди Розмари. — Я металась туда-сюда и была так испугана, что не могла собраться с мыслями до самой ночи перед свадьбой. Все было приготовлено для шикарной церемонии в Сент-Джордж на Ганновер-сквер. Там обещали присутствовать король с королевой. Жених состоял в родственных связях с членами королевской семьи. Я получила очень дорогие подарки.

— И тогда ты сбежала? — поторопила Гретна, не в силах дождаться конца истории.

— Да, я сбежала, — подтвердила леди Розмари. — Я спустилась через окно своей спальни под покровом ночи. Твой отец ждал меня в почтовой карете у ворот, и мы помчались в Гретна-Грин.

— И дед преследовал вас?

— Да, — ответила мать. — Он почти нагнал нас. У него были лошади получше и больше денег. К счастью, у нас в запасе оказалась целая ночь. Они не знали, что я сбежала, пока не пришли утром за мной.

— Значит, вы поженились в Гретна-Грин?

— Да, мы поженились там, а твой дедушка приехал туда на полчаса позже. Он проклял меня, сказал, что я больше не его дочь, что он не желает ни слышать обо мне, ни видеть.

— О, мама! Ты предполагала, что так и будет?

— Я была ужасно расстроена, но у меня был твой отец. Мы безумно любили друг друга.

— А потом вы приехали сюда и стали жить в коттедже? — сказала Гретна.

— Сначала у нас не было ни дома, ни денег, — ответила леди Розмари. — Люди были очень жестоки к нам, потому что я стала причиной грандиозного скандала. Они говорили, что я оскорбила короля и королеву. Я выставила дураком одного из самых уважаемых, благородных людей в стране. Меня убеждали, и я не сомневаюсь, что они говорили правду, что такой поступок нельзя простить.

На мгновение она закрыла глаза руками, словно на нее нахлынули воспоминания, потом продолжила:

— Тогда мистер и миссис Уолтер Смит пожалели нас. Они знали твоего отца, так как он однажды оказал мистеру Смиту небольшую услугу. Они попросили нас остаться с ними, позже нашли нам коттедж в деревне совсем рядом с ними. Они очень добрые, Гретна.

— Мама, а ты никогда не пожалела о побеге?

— Ни одной минуты, — ответила леди Розмари. Ее голос звучал убедительно. — Если я и сожалела, то только о том, что не смогу дать тебе шанса ходить на приемы и балы, выйти в свет, познакомиться с людьми твоего возраста и твоего положения.

— Но, мама, у меня здесь есть друзья. Тетя Мария и миссис Мерривезер с фермы.

Только повзрослев, Гретна поняла, что имела в виду леди Розмари.

Но зато всегда была тетя Мария. Гретна подумала сейчас о ней и почувствовала, как бешено забилось сердце от волнения. Красивая, восхитительная Мария Фитцгерберт, кого она любила и кто, она знала, любил ее. В любой момент карета может остановиться перед ее дверью на Парк-стрит.

Она наклонилась вперед. Уже наступил полдень. Дилижанс ехал очень медленно, останавливаясь на каждой станции и прокладывая себе путь сквозь оживленный поток карет и людей. Гретна посмотрела в грязное окошко. Да, она прочитала слова «Парк-стрит» на одном из высоких импозантных домов, мимо которых они проезжали. Дилижанс подъехал к остановке. Гретна готова была выпрыгнуть еще до того, как кучер спустится, чтобы открыть ей дверь.

— Вот деньги, — сказала она. Мужчина снял шляпу и поблагодарил ее. — Пожалуйста, поставьте мой багаж на верхнюю ступеньку.

Она взбежала по лестнице и позвонила в колокольчик. По дому раскатился звонок. Извозчик поставил багаж рядом с ней.

— Доброго дня, мисс, — сказал он, касаясь шляпы и пробираясь мимо ее чемоданов к экипажу.

Гретна ждала. Она немного дрожала — не только из-за ветра, свистящего на улице.

Она поняла, что ждет слишком долго. Возможно, никто не слышал звонка, подумала Гретна и позвонила еще раз. Наконец послышались тяжелые шаги, потом брякнул замок. Наконец дверь медленно открылась, перед девушкой предстал подслеповатый старик, скрученный ревматизмом, в руках он держан свечу, которая освещала пустой холл.

— А… миссис Фитцгерберт… не живет здесь? — пробормотала она.

— Уехала, — был ответ, и мужчина попытался закрыть дверь.

— Но подождите, подождите! — закричала Гретна. — Куда она уехала?

— Я точно не знаю. Меня не волнует. Мой брат и его жена работают здесь, но она уехала в деревню — ее матери плохо. Я здесь только до их возвращения.

— Но вы должны знать, где госпожа Фитцгерберт живет сейчас, — в отчаянии выпалила Гретна. — Если она уехала, то должна была оставить адрес.

— Не знаю. Мой брат говорил что-то, но я не помню.

— Подумайте, пожалуйста, — взмолилась девушка.

— О да, знаю. Сент-Джеймс-сквер. Вот куда она уехала.

Он захлопнул дверь, оставив Гретну на улице беспомощно глядящей на дверь. Мгновение она ничего не видела, потом неожиданно с ужасом поняла, что госпожа Фитцгерберт никогда не получала ее письма с сообщением о приезде. Письмо было адресовано в этот дом на Парк-стрит, но очевидно, что старика, открывшего ей дверь, не предупредили о ее приезде.

Где-то на Сент-Джеймс-сквер! В какую немыслимую ситуацию она попала! Искать кого-то и даже не знать номер дома. Ей остается только позвонить в любой дом и спросить, не знают ли там, где живет госпожа Фитцгерберт.

Первое, что надо сделать, найти экипаж. Она сошла вниз по ступенькам, встала у края тротуара. Мимо проезжали кареты, но ни одна из них не выглядела наемной. Это были большие кареты с гербами, быстрые коляски, управляемые слугами или привлекательными молодыми денди в шляпах. Неожиданно чуть вдалеке остановился экипаж. Гретна не обратила на него внимания, думая, что это чья-то частная карета, но вдруг ее окликнули.

— Я думал, что ошибся! Мисс Гретна!

Она обернулась и увидела, что там стоит лорд Роксхолл, одной рукой приподняв шляпу, а другой опираясь на трость.

— Может, я могу помочь? — спросил он.

— Нет, благодарю вас, милорд, — быстро отказалась Гретна.

— Вы кого-то ждете?

В его голосе прозвучала такая насмешка, что Гретне пришлось сказать ему правду:

— Я жду экипаж.

— Но почему? — Улыбка открыла его белые зубы, чем-то похожие на клыки. — Моя двуколка здесь, и я к вашим услугам. Позвольте отвезти вас, куда пожелаете.

— Нет, спасибо, в этом нет необходимости. Наемный экипаж появится в любую минуту.

— Даже если и так, это не самый удобный и приятный способ путешествия. Позвольте мне помочь вам. Моя двуколка самой последней модели и почти — хотя и не совсем — равноценна вашей красоте.

— Благодарю, но я сама доберусь туда, куда мне надо.

На мгновение его глаза сузились, и он взглянул на дом позади нее и на оставленные наверху чемоданы.

— Значит, вы навещали госпожу Фитцгерберт? — произнес он. — Как странно!

— Не вижу в этом ничего странного, — возразила Гретна.

— Вы собирались остановиться у нее? Возможно, у вас рекомендации к ней?

— Благодарю вас за ваш интерес ко мне, — выдавила Гретна со всем достоинством, на которое была способна. — Но я не желаю вас задерживать, у вас, несомненно, есть и другие дела. Уверяю вас, я справлюсь сама.

— Какая речь, — усмехнулся лорд. — И так гордо, независимо. Думаю, как бы независимы вы были, пробудь в Лондоне немного дольше. Вы даже могли бы воспользоваться моей помощью, кто знает?

Гретна не ответила, но отвернулась в другую сторону, глядя на дорогу в поисках экипажа.

— А Стейд знает об этом? — спросил лорд. — Может, он придумал какую-то уловку, чтобы представить вас госпоже Фитцгерберт, или я ошибаюсь?

— Мне нечего сказать вам по этому поводу, милорд, — отрезала Гретна.

— Мне почему-то кажется, что Стейду ничего не известно об этом, — тихо произнес лорд Роксхолл, а Гретна почувствовала, как его взгляд прожигает ее насквозь.

Прошлой ночью он предполагал, что маркиз — ее покровитель. Сегодня он не был так уверен. Ее одежда опровергала любые его предположения. Внезапно она взмахнула рукой. Появился экипаж, но, когда он приблизился, Гретна увидела, что он занят. Она взволнованно смотрела на дорогу. Если бы только лорд Роксхолл уехал.

— Давайте, моя дорогая, немного поболтаем, — предложил он, — Позвольте отвезти вас в дом госпожи Фитцгерберт на Сент-Джеймс-сквер.

— Вы знаете, где она живет?

Вероятно, вопрос прозвучал слишком взволнованно. В любом случае было ясно, что он одержал победу.

— Я отвезу вас туда, — сказал лорд. — Вы можете прождать здесь слишком долго.

— Вы уверены, что знаете, куда она переехала? — спросила Гретна, повернувшись к нему.

— Несомненно. Поедемте, я не причиню вам вреда.

— Я поеду с вами только при одном условии, милорд, что вы не прикоснетесь ко мне, — заявила Гретна.

На его губах появилась улыбка, а в глазах запылал огонь, но он кивнул:

— Даю вам слово.

Высоко подняв голову, с огромным достоинством она медленно прошла вдоль тротуара к экипажу. Он подал ей руку, когда она садилась внутрь, а кучер перенес ее вещи.

Потом лорд сел рядом с ней и закрыл дверь. Через минуту экипаж тронулся.

— Теперь расскажите мне, — сладким, медовым голосом произнес лорд Роксхолл, — зачем вы ищете госпожу Фитцгерберт?

— У меня свои причины, — ответила девушка.

— Как вы холодны с тем, у кого вы в сердце.

Она не ответила, и лорд наклонился вперед.

— Послушайте, моя дорогая, — продолжил он. — Давайте избежим недоговоренностей между нами. Я вижу, что вы в сложных обстоятельствах. Позвольте мне помочь вам.

Лорд увидел ее колебания и быстро добавил:

— Не так, как вы себе представляете, совершенно другим способом.

— Я не понимаю, о чем вы, — ответила Гретна больше потому, что молчать было неприлично.

— Давайте говорить открыто, — продолжил лорд Роксхолл. — Мне нужна информация о госпоже Фитцгерберт. Если вы останетесь в ее доме, вам пойдет на пользу, если вы будете видеться со мной, общаться и передавать некоторые интересующие меня сведения. Ничего скандального — не бойтесь, просто ваши наблюдения за повседневной жизнью.

— Вы просите меня шпионить? Вы думаете, я стану шпионить за кем-то? За кем-то, кого люблю и уважаю. Да, это верные слова, милорд. Я уважаю и люблю госпожу Фитцгерберт, и могу только представить, ради чего вы желаете шпионить за ней, такой хорошей и порядочной, если она не позволяет такому созданию, как вы, даже пересечь порог ее дома.

Казалось, голос Гретны заполнил всю карету. На мгновение она подумала, что смутила лорда Роксхолла, но потом увидела, что он смеется.

— Чудесно! — выговорил он сквозь смех. — Превосходно! Я даже не предполагал, как красивы вы можете быть! Афродита! Моя дорогая, вы очаровали меня!

— А я презираю вас, — возразила Гретна.

Лорд снова засмеялся, потом, к ее облегчению, лошади остановились, а кучер открыл дверь.

— Мы приехали? — спросила девушка.

— Позвольте помочь вам выйти, — сказал лорд Роксхолл.

Он первым вышел из кареты, Гретна — за ним. Роксхолл протянул ей руку, оттолкнув слугу, который хотел ей помочь.

Гретна увидела, что на слуге та же униформа, что и на кучере. Или, возможно, это просто ангелы-хранители так охраняют тех, кто невинен и беззащитен, но тут девушка увидела открытую дверь впереди и резко обернулась.

— Это не дом госпожи Фитцгерберт, — сказала она, оглядываясь вокруг. — И клянусь, это не Сент-Джеймс-сквер.

— Нет, это Беркли-сквер, так и есть, — ответил лорд Роксхолл. — Я хотел предложить мой дом к вашим услугам. Я долго вас не задержу.

— Вы знаете, что я не войду в ваш дом, милорд, — ответила Гретна. Она говорила тихо, несмотря на то что была зла. Ей было стыдно кричать на тротуаре перед слугами.

— Пойдемте, не будьте такой жеманной, — произнес лорд Роксхолл. — Бокал вина — самое лучшее для нас обоих сейчас.

Он взял ее под руку, и в следующую секунду она поняла, что, если станет сопротивляться, он потащит ее силой. Гретна оказалась такой маленькой, лорд держал ее за руку, а она ничего не могла поделать. Девушка выдернула свою руку и отшатнулась от него.

— Я должна идти. Будьте так добры, скажите своему слуге, чтобы он поставил мой багаж.

— Не так быстро, моя дорогая.

По выражению его глаз она поняла: ее сопротивление восхищает его. Он решил, что сможет отвезти ее куда пожелает, и, осознав это, Гретна поняла, что столкнулась с большей опасностью, чем когда-либо за всю свою жизнь.

Она резко отвернулась и побежала прочь от протянутой к ней руки. Ее не оставляла мысль, что он погонится за ней. Вокруг прогуливались люди, которые в изумлении смотрели на нее. Через две или три двери двое слуг раскатывали на тротуаре ковер, а третий открывал дверь черного с золотом кабриолета.

Гретна с трудом остановилась, чтобы не столкнуться с лакеями, и даже после этого мужчине пришлось отступить от кареты. Она хотела было пройти мимо, уже почти переступила через ковер и приготовилась бежать дальше, но вдруг услышала свое имя.

— Гретна!

Девушка обернулась, ее глаза расширились от страха, дыхание перехватило. Возле коляски стоял маркиз.

— Ради Бога, что вы тут делаете? — спросил он.

4

Гретна замерла, глядя на маркиза, пока он не заговорил, в голосе его звучал холод:

— Я, может, ошибаюсь, но вы откуда-то бежали.

Она почувствовала, как краска приливает к ее щекам, когда посмотрела назад, туда, где вдалеке стояла карета лорда Роксхолла. Слуги в ливрее ходили туда-сюда от кареты к дому, а владельца не было. Гретна ощутила облегчение. На секунду она обрадовалась, что лорд Роксхолл исчез, но вспомнила, что маркиз ждет ответа. Девушка снова посмотрела на него и, когда смогла наконец говорить, пробормотала, заикаясь:

— Д… да… я бежала… милорд.

— Похоже, это становится привычкой, — с сарказмом заметил маркиз.

Гретна покраснела, опустила голову, потом вспомнила.

— Мой багаж! — вскрикнула она. — Он в карете лорда Роксхолла.

— Я пошлю слугу за ним, — успокоил ее маркиз. — Могу ли я пригласить вас в свой дом, пока он сделает это?

— В этом нет необходимости, — немного возбужденно отказалась Гретна. — Все, что мне нужно, милорд, это наемный экипаж. А лорд Роксхолл очень настойчиво предлагал отвезти меня, куда мне надо. И потом… — Слова лились сами собой, едва она почувствовала, что маркиз может не поверить ей. Девушка решила, что следует ему все объяснить.

— Я думаю, — перебил ее маркиз, — то, что вы хотите рассказать, лучше сделать в моем доме, а не на тротуаре.

Это был упрек, и Гретна помимо воли покраснела.

— Если ваша светлость желает, — покорно согласилась она, потом быстро добавила: — Вы пошлете за наемным экипажем?

— Вам предоставят карету, — ответил маркиз.

Ей больше нечего было сказать, и она покорно вошла в дом маркиза.

Там один слуга взял плащ и шляпу маркиза, другой открыл дверь длинной низкой комнаты, где в камине ярко пылал огонь и горели свечи в хрустальных подсвечниках, освещая стены, заполненные полками с книгами.

Гретна, волнуясь, прошла через всю комнату к камину, только теперь почувствовав, как она замерзла. Потом она поняла, что боится — не маркиза, а того, что он может подумать о ней.

— Я хочу объяснить вам, милорд, — сказала девушка, подойдя к камину. Маркиз встал позади нее и смотрел с таким выражением лица, которое она не могла разгадать. — Вы, должно быть, подумали, что это странно, что это дурной тон, так уехать из вашего дома утром, не попрощавшись и не поблагодарив вас за гостеприимство? Я, конечно, собиралась сделать это, написав вам письмо с благодарностью.

— Я с интересом буду ждать этого письма, — ответил маркиз.

Гретна опустила взгляд на огонь.

— Я… я думала, будет лучше, если миссис Мерривезер и я… уедем сразу же, как починят карету.

— Но, как я понял, вам пришлось ждать целый час. Это было так необходимо? — спросил маркиз.

Пока Гретна смотрела на огонь и молчала, он подошел к ней поближе, глядя на ее опущенную голову.

— Почему вы убежали? — спросил он низким и глубоким голосом.

— Я… думаю, я… испугалась, — ответила девушка.

— Но чего? — настаивал маркиз. — Лорд Роксхолл уехал. Только хозяин мог напугать вас.

— Вы… вы правда… не пугаете меня, — пробормотала Гретна. — И еще… возможно… вы… да. Это было не так… правда, милорд. Было… много причин.

— Простите, если покажусь вам глупым, — с сарказмом заметил маркиз, но в уголках его губ пряталась улыбка.

Гретна взглянула на него.

— Пожалуйста. Можно мне уехать прямо сейчас? Могу я идти? Я очень хочу увидеть свою подругу.

— Думаю, она живет не там, где вы ожидали найти ее.

Гретна покачала головой.

— Нет, она переехала в другую часть Лондона, но я узнала это только после того, как отпустила коляску. Лорд Роксхолл увидел меня у тротуара и пообещал отвезти, куда я пожелаю. — Голос внезапно сорвался, и она всхлипнула: — Он… обманул меня. Привез в свой… дом. Поэтому… я убежала.

— Понятно! — сухо произнес маркиз. Когда он заговорил снова, голос его звучал добрее: — Вы не присядете? Я попрошу вина. Я настаиваю, чтобы вы выпили бокал, думаю, вам это не повредит.

Он наклонился и позвонил в колокольчик. Тут же появился слуга, словно он ждал за дверью.

— Вино и бисквиты, — приказал маркиз.

Лакей исчез. Когда дверь закрылась, Гретна произнесла:

— Мне… лучше уйти, милорд.

— А я решил, что вам следует остаться, пока вы не выпьете вина, — сказал он с улыбкой. — Вы присядете, если я пообещаю, что не причиню вам вреда?

Она немного нервно рассмеялась и села на край большого украшенного вышивкой кресла. Маркиз промолчал, и через минуту словно его молчание успокоило девушку, она развязала ремешки шляпки и положила ее на пол рядом с креслом. Спустя мгновение внесли вино и бисквиты и поставили на маленький столик.

— Оставьте их, — приказал маркиз и, когда лакей вышел, сам налил вино в маленький хрустальный бокал и протянул его Гретне. — Выпейте. Это вернет цвет вашим щекам.

— Я больше не боюсь, — возразила девушка.

— Рад этому, — ответил лорд. — Но вы все еще выглядите как ребенок, проснувшийся от ночного кошмара.

— Я ненавижу лорда Роксхолла, — объяснила она. — В нем есть что-то, что убеждает меня, что он плохой человек.

— Вы должны избегать его, — согласился маркиз. — Он больше не должен попадаться вам на пути.

— А если такое случится? — спросила Гретна, ее глаза потемнели от подобной мысли.

— Я подумал об этом, — медленно проговорил маркиз. — В действительности я думал о вас, когда ехал в Лондон сегодня.

— Обо мне? — спросила Гретна.

— Это удивляет вас? — отозвался он.

Она отвела глаза прежде, чем взглянуть на него.

— Я ожидала, что вы… рассердились на меня, милорд, — ответила девушка. — Я сбежала, не поблагодарив вас, но ночью мне казалось, что так правильно.

— Мысли, которые приходят к нам ночью, обычно неверны, — возразил маркиз. — Я думал о вас днем и, честно говоря, переживал, что станет с вами в Лондоне.

— Это так мило с вашей стороны, ваша светлость, но нет причин беспокоиться обо мне, — быстро сказала Гретна. — Когда я найду свою подругу, она позаботится обо мне.

— Надеюсь, она сможет это сделать, — холодно заметил маркиз, словно не веря в это.

Гретна приготовилась возразить, но вспомнила, что он думает о госпоже Фитцгерберт, и сжала губы. «Мне надо ехать», — подумала она, ощущая волнение.

— Я не стану сбегать во второй раз, милорд, — произнесла девушка. — Но уже поздно. Мне надо найти подругу, и я хочу уже поехать.

— Мой экипаж отвезет вас, куда вы пожелаете, — ответил маркиз.

— Ваш экипаж! — в отчаянии вскрикнула Гретна. — О, я не хочу доставлять вам неудобства. Мне нужен наемный экипаж.

— До этого вы не особенно преуспели на этом виде транспорта. Думаю, вам следует принять мое предложение, — возразил маркиз. — Моему кучеру доверять можно всецело, и если вас это сделает более счастливой, я не стану составлять вам компанию.

— Благодарю вас, — сказала Гретна с таким облегчением, что он рассмеялся.

— По крайней мере вы честны, — заметил маркиз. — Мое общество действительно так вам противно?

— Нет-нет, пожалуйста, не думайте так, — быстро остановила его Гретна, сжимая руки. — О Господи! Я опять сказала грубость. Я не хотела, милорд, обещаю вам.

— Я верю, — успокоил ее маркиз. — Я понимаю ваши чувства, что вы не хотите ехать в дом вашей подруги в сопровождении мужчины. Это может потребовать дополнительных объяснений. Нет, вы просто должны рассказать ей, что после несчастного случая с экипажем, произошедшим рядом с моим домом, я предоставил вам мою карету, чтобы вы благополучно добрались до нужного вам места. Так пойдет?

— Да, конечно.

— Ну, тогда решили.

— Мне лучше уйти, — сказала Гретна, направляясь к двери.

— Одну минуту!

Голос маркиза остановил ее, и она повернулась к нему. Медленно, словно подбирая слова, маркиз поставил бокал на стол, потом произнес:

— Я говорил, что думал о вас по дороге в Лондон. Я не мечтал увидеть вас так скоро, но собирался найти ваш адрес. И послал одного из моих слуг на ферму вашей тети миссис Мерривезер.

— О, но вам не следовало этого делать, — быстро вставила Гретна.

— Почему нет?

— В этом нет необходимости, — ответила она. — Я здесь. Вы нашли меня. Совершенно не обязательно было это делать, ведь мы все равно встретились.

— Да. Согласен, — сказал маркиз. — Я только рассказываю вам, что собирался сделать.

— Так мило с вашей стороны интересоваться моей судьбой, — пробормотала Гретна.

— Правильнее было бы сказать, — поправил маркиз, — почему я беспокоился о вас.

— Да, конечно, — согласилась девушка, потом замолчала, не найдя подходящих слов.

— Потому что я хотел увидеть вас снова, — объяснил маркиз. — И еще потому, что я волновался, что станет с вами в Лондоне. Понимаете, дорогая, вы очень красивы, а Лондон — не место для юных женщин, предоставленных самим себе или находящихся под защитой другой женщины.

— Я… я полагаю, это не так, — тихо произнесла Гретна.

— И теперь, когда я нашел вас, — продолжил маркиз, — я собираюсь предположить, что вы можете взглянуть на меня как на вашего покровителя.

Наступило минутное молчание, потом Гретна с дрожью в голосе произнесла:

— Но… я не… понимаю.

— Я думаю, понимаете, — возразил мужчина. — Вы молоды и совершенно невинны. В то же время вы достаточно взрослая, чтобы знать, чего от вас хотел лорд Роксхолл.

— Вы… имеете… — пробормотала она, потом слова застряли в горле.

— Верно, — сухо сказал маркиз. — И хотя я надеюсь, что это может показаться вам лучше, чем просто меньшее из двух зол, я предлагаю позаботиться о вас.

— Но… но как? — заикалась Гретна.

— Детали мы можем обдумать позже, когда придем к некоторому соглашению, — улыбнулся маркиз. — Возможно, дом в Челси, собственная карета или все, что вы пожелаете. Никто не причинит вам вреда, когда станет известно, что им придется отвечать передо мной.

— Дом в Челси и карета! — повторила Гретна. Потом до нее наконец дошел смысл предложения маркиза. — Нет! Нет, конечно, нет!

Гретна отвернулась от него, схватившись за кресло, чтоб не упасть. «Это не может быть правдой, — стучало в висках. — Он не может предлагать мне такие вещи. Что бы сказала мама?»

— Это потому что мы знаем друг друга не так давно, поэтому мое предложение удивило вас? — спросил маркиз. — Или, возможно, эта маленькая головка полна романтических сказок, и вы не думаете, что влюблены?

Он улыбнулся своей странной насмешливой улыбкой, потом приблизился к ней, его руки мягко и нежно прикоснулись к ее шее. Потом его пальцы продвинулись выше и подняли ее подбородок, он повернул к себе ее лицо.

— Могу я сделать так, чтобы вы влюбились в меня? — спросил он своим низким голосом.

До того как она смогла пошевелиться, понять, что происходит, его губы коснулись ее губ. Она почувствовала, как он обнял ее, и ей показалось, что весь мир исчез.

Она почувствовала себя так, словно он целовал не только ее губы, а все тело. Словно они вдвоем шагнули вниз с высокой скалы в глубокие зеленые воды океана и идут ко дну, вместе в бездонный мир, откуда могут никогда не вернуться. Она не представляла, как долго он целовал ее.

— Разве так трудна полюбить меня, малышка Гретна? — спросил маркиз, и в его голосе звучали торжествующие нотки, словно он — завоеватель — осознал свою полную победу.

В ответ Гретна прижала пальчики к губам, словно желая убедиться, что они все еще на месте после случившегося.

— Нет! Нет! — крикнула она, и голос ее застрял в горле. — Вы не… понимаете. Пожалуйста… пожалуйста… дайте мне уйти.

Гретна хотела было бежать, но он удержал ее за плечи.

— Расскажите мне, что беспокоит вас, я попытаюсь понять, — остановил ее маркиз. — Вы должны научиться доверять мне. Тогда я обещаю, мы сможем быть вместе.

— Я должна… идти! Я… я… должна идти! — взмолилась Гретна. В ее голосе звучало такое отчаяние, что маркиз отпустил руки, и она увидела на его лице выражение растерянности.

— Очень хорошо, — произнес он. — Идите, мы поговорим об этом позже. Это не спешно, есть вещи, которые мне надо решить раньше. Могу я завтра посетить вас?

— Нет! Да. Я… я не… знаю, — заикалась Гретна.

Он нежно рассмеялся и поднес ее руку к губам.

— Не заставляйте меня ждать слишком долго, прежде чем дадите ответ, — сказал маркиз.

Он молча проводил ее до двери. Лакей сбежал вниз, чтобы раскатать ковер на тротуаре и открыть дверь кареты с гербом и серебряными ручками.

— Завтра, — нежно произнес маркиз и, когда Гретна уже сидела в карете, повернулся к дому.

— Куда, мисс? — спросил слуга, укрыв колени Гретны меховым пледом.

Гретна посмотрела поверх его плеча. Она видела, что сейчас маркиз дошел до передней двери и входит в дом.

— Езжайте на Сент-Джеймс-сквер, — тихо сказала она, — но прежде чем вы доедете, остановитесь у станции, где есть наемные экипажи. Я хочу сойти и пересесть.

— Хорошо, мисс.

Слуга даже не удивился. Он был хорошо обучен не задавать лишних вопросов аристократам, какие бы фантастические требования они ни выдвигали.

Всю дорогу Гретна размышляла. Что за переплет, в который она попала! И опять ей некого винить, кроме себя. Одно было совершенно очевидно — ей никогда ни при каких обстоятельствах нельзя встречаться ни с лордом Роксхоллом, ни с маркизом. Это будет легко, подумала Гретна. Когда она окажется рядом с дорогой тетей Марией, все решится само собой, и бояться будет нечего. На минуту Гретна задумалась. Что, если рассказ лорда Роксхолла правда и принц действительно женился на тете Марии. Потом она отвергла такую мысль как совершенно абсурдную.

— Это одна из мерзких выдумок лорда Роксхолла, — вслух произнесла Гретна.

Она поняла, что экипаж остановился у тротуара. Они оказались на широкой шумной улице, и она предположила, хотя раньше никогда здесь не бывала, что это Пиккадилли. Гретна видела, как лакей перешел дорогу и говорит с кучером довольно потрепанной повозки с тощими лошадьми.

Дверь кареты отворилась, Гретна вышла, ее багаж перенесли в наемную коляску, и она отдала кучеру последний шиллинг.

— Большое спасибо.

— Куда вас отвезти, как мне сказать ему, мисс? — спросил слуга.

— Сент-Джеймс-сквер, — сказала Гретна. — Дальше я покажу ему, куда ехать.

— Очень хорошо, мисс.

Лакей закрыл дверь, наемный экипаж медленно тронулся.

Место, на котором сидела Гретна, оказалось жестким и холодным после роскоши кареты маркиза. Они проехали очень короткое расстояние, потом экипаж остановился, девушка открыла окно и высунула голову.

— Это Сент-Джеймс-сквер? — спросила она.

— Верно, мисс. Мне не сказали точного адреса.

— Боюсь, я не знаю дом, — объяснила Гретна. — Но если вы подождете минуту, я выясню. Кто-то должен знать, где живет дама, которую я ищу.

— Хорошо, мисс, я знаю, что здесь живет граф Ленсдейл, — сказал кучер, указывая на ближайший дом. — Его светлость Северн — в следующем. Я знаю его достаточно хорошо, то есть возил его. Он не хочет пользоваться собственной каретой из страха, что это влетит ему в копеечку, и никогда не дает чаевых.

— Возможно, раз вы знаете так много домов, — предположила Гретна, — вам известно, где живет госпожа Фитцгерберт?

— Конечно, знаю. Кто не знает? — ответил кучер. — А если вы не знаете, вам следует идти за его королевским высочеством от Карлтон-Хаус-террас. Так говорят. — Он засмеялся над собственной шуткой.

— Возможно, вы будете так добры и отвезете меня туда, — произнесла Гретна со всем достоинством, на которое способна.

Дом, возле которого они остановились, удивил ее. Он был огромный — один из самых больших на площади. С легкой дрожью Гретна шагнула на ступеньки и постучала серебряным молоточком. Дверь сразу же открыли. За ней стоял лакей, и на нем была такая же форма, которую она часто видела во время визитов Марии Фитцгерберт к своим родителям в Брэмбридж: зеленая с золотом и серебряными пуговицами. Ливрея была такой знакомой, хотя Гретна никогда не видела слуг Марии в белых чулках и напудренных париках.

— Я желаю видеть госпожу Фитцгерберт, — тихо сказала Гретна.

— Мадам сегодня не принимает, — высокомерно заявил лакей.

— Даже если и так, уверена, что меня она примет, — настаивала она. — Пожалуйста, скажите ей, что здесь мисс Гретна Хайден.

— Мадам не принимает, — повторил слуга. — Если вы придете завтра, возможно, она сможет встретиться с вами.

Он хотел закрыть дверь, но Гретна не собиралась отступать:

— Пожалуйста, передайте госпоже Фитцгерберт, что здесь ее племянница.

— Простите, мисс. Я не знал, что вы родственница. Мадам не говорила, что ждет вас. Не соблаговолите ли войти?

— Мой багаж в экипаже, и, пожалуйста, расплатитесь с извозчиком, — сказала Гретна и вошла в холл.

Слуга открыл двери из красного дерева:

— Если вы подождете здесь минуту, мисс, я сообщу мадам о вашем приезде.

Гретна очутилась в квадратной комнате, превосходно меблированной во вкусе Марии Фитцгерберт. Здесь были цветы и мягкие подушки, вышивка в рамках с разными безделушками, открытые книги, словно их только что читали. Здесь были даже маленькие акварели с видами Брэмбриджа, все подписанные инициалами «М.С.». Мария любила рисовать, и Гретна часто ходила с ней резвиться и играть в сене, пока Мария зарисовывала дом, пруд с водяными лилиями или виды, открывающиеся за большими деревьями в парке.

Гретна почувствовала, как сердце забилось от волнения. Она приехала. Это конец путешествия, и хотя оно принесло ей много трудностей и неприятностей, было глупо с ее стороны так бояться. Сейчас все обстоятельства казались незначительными, главное, что она здесь.

Ее тонкие пальцы прикоснулись к губам. Гретна все еще чувствовала теплоту и силу губ маркиза и понимала, что ей не следует думать о поцелуях, вспоминать свою странную, необъяснимую слабость.

Гретна все еще думала о маркизе, когда открылась дверь и вошел слуга.

— Мадам просит вас подняться наверх, мисс, — объявил он.

Гретна пошла за ним по широкой лестнице.

— Мисс Гретна Хайден, мадам, — объявил он.

Гретна увидела Марию Фитцгерберт.

— Гретна! Гретна! Моя дорогая! — вскрикнула Мария и подбежала к девушке.

Гретна оказалась в ее объятиях, почувствовала прикосновение ее нежной щеки к своей, слышала ее голос…

У камина Гретна увидела молодого человека… если бы она даже не видела его на картинах, наверное, она все равно бы узнала принца Уэльского.

5

— Я так расстроена, дорогая Гретна, что не получила твоего письма, — в десятый раз повторяла Мария Фитцгерберт, когда Гретна рассказывала, как приехала в Лондон, чтобы найти холодный прием в заброшенном доме на Парк-стрит. — Все то же самое, — продолжала она, — твое письмо должны были принести мне сюда. Я пошлю слугу на Парк-стрит немедленно, чтобы выяснить, что произошло. Смотритель должен ответить, почему так получилось, может, он болен или не в состоянии выполнять свои обязанности.

— С моей стороны было невежливо приехать так внезапно, — извинялась Гретна. — Но я не знала, что мне еще делать.

— Ты правильно сделала, что приехала, — заверила ее Мария. — Разве я не говорила, что всегда рядом, если понадоблюсь тебе?

— Конечно, но я чувствую себя неловко, навязываясь вам, — сказала Гретна. — Однако миссис Мерривезер была уверена, что мы правильно поступаем.

— Дорогая миссис Мерри! Как она? Надеюсь, здорова? — спросила Мария Фитцгерберт.

Гретна смутилась. Она еще не придумала, как объяснить то, что случилось по дороге в Лондон или как она и миссис Мерривезер провели ночь в Стейд-Холле. Девушка думала, что ей будет легко рассказать дорогой тете Марии все, но в присутствии принца Уэльского, прислушивающегося к каждому слову, она чувствовала, что не сможет этого сделать, особенно упоминая имена маркиза и лорда Роксхолла.

— Важнее ваших расспросов об этой миссис Мерривезер, — вставил принц Уэльский, — решить, как нам представить красавицу мисс Хайден бомонду.

«Он дразнит меня», — подумала Гретна. Вне всяких сомнений, принц был очень привлекательным молодым человеком. Высокий, широкоплечий, с изысканными манерами, он почти поразил Гретну. Одет принц был так роскошно, что она вспомнила, когда смотрела на его расшитый жилет из изумительной ткани с драгоценными пуговицами, чьи-то слова о том, что он тратит на одежду десять тысяч фунтов в год.

Но она не была готова критиковать его, так как с момента ее приезда принц делал все, чтобы девушка успокоилась и чувствовала себя уютно и в безопасности. Вскоре она уже стала улыбаться ему и с удивлением обнаружила, что говорить с ним легко, как с обычным человеком.

Часы на каминной полке пробили час, Мария вскрикнула.

— Вам пора идти, сир, — напомнила она. — Вы знаете, что у вас встреча с сэром Джеймсом Харрисом.

— Он может подождать, — легко ответил принц Уэльский.

— Нет, вам надо идти, — настаивала она. — Я бы не хотела, чтобы сэр Джеймс подумал, что я задерживаю вас в то время, как ему необходимо обсудить с вами важные вопросы.

— Я увижу вас вечером в Карлтон-Хаусе? — почти тревожно спросил он, словно ему было трудно расстаться с ней даже на несколько часов.

— Я буду там, сир, — заверила его Мария.

— И вы приведете с собой свою маленькую гостью? — спросил принц, показывая на Гретну.

— Не сегодня, сир. Если вы хотите, чтобы она произвела впечатление на общество, у нее должны быть красивые наряды. На их шитье потребуется время.

— Да, конечно, — согласился принц. — Хорошо.

Я совершенно уверен, что могу доверить вам решение подобных вопросов, Мария, но был бы рад спонсировать ее дебют.

— Это очень мило с вашей стороны, сир, — улыбнулась Мария, взглянув на Гретну, после чего та поклонилась.

— Я… я… благодарю вас, — пробормотала она.

Принц поцеловал руку Марии, поклонился Гретне и вышел из комнаты.

— Правда, он милый? — спросила Мария. — Ты видишь, он думает обо всех. И сейчас то, что он пообещал спонсировать твой дебют, так не соответствует тому, что принято в обществе, дорогая.

— Знаю, тетя Мария. Я… — начала Гретна, только чтобы что-то сказать.

— О, моя любовь! — воскликнула Мария. — Я прошу, не зови меня тетей. Знаю, ты делаешь это с детства, но это так старит меня, хотя я и так уже не молода. Мне, как ты помнишь, исполнилось в прошлом году двадцать девять лет.

— Нет, я понимаю, — сказала Гретна. — Но как мне вас называть?

— Просто Мария. Правда, по виду мы почти сестры, только ты, конечно, будешь очень маленькой сестренкой по сравнению со мной, учитывая мой рост.

Они обе засмеялись, но это было правдой. Сходство определенно имелось. Но если у Марии Фитцгерберт при всей ее привлекательности был орлиный нос, то у Гретны — маленький курносый носик, и это их отличало. Кроме того, Гретна была ниже ростом. У обеих были красивые волосы, бледно-золотые, которые у Марии вопреки моде были не напудрены, а украшены розами. Но они были похожи не только внешне, хотя и не осознавали это, а и своей живостью, естественностью, манерами, которые шли от доброты сердца, своей любовью к людям и к жизни вообще.

— А сейчас, дорогая, нам так много о чем есть поболтать, — сказала Мария, увлекая Гретну за собой на диван. — Сначала дай мне посмотреть на тебя. Я с трудом узнаю мою малышку — ты выросла такой красивой.

— Вы всегда были добры, — ответила Гретна. — Но кое в чем изменились.

— В чем? — спросила Мария.

— Вы кажетесь более яркой и более… изысканной, — ответила Гретна.

Мария поднялась с дивана и подошла к камину.

— Гретна, — произнесла она. — Я всегда любила тебя с тех пор, как ты была ребенком, и я думаю, ты тоже любила меня.

— Вы знаете, так и есть, — ответила Гретна. — Я всегда любила вас — больше, чем кого-либо в мире, за исключением мамы и папы.

— Поэтому я хочу кое-что сказать тебе, — продолжила Мария. — Ты приехала в Лондон. Я хочу, чтобы ты жила со мной. Но сначала я хочу убедиться, что ты достаточно любишь меня, чтобы доверять.

Внезапно она подошла и опустилась на колени рядом с Гретной.

— Послушай меня, Гретна, — сказала Мария. — Лондон — трудное место для жизни, ты увидишь. Ты услышишь вещи, которые шокируют и удивят тебя. Люди счастливы, только когда повторяют злые сплетни или обсуждают кого-то. Они будут говорить тебе обо мне. Могут сказать даже много жестоких и неприятных вещей.

— Я не стану им верить, — возразила Гретна.

— Тебе, возможно, будет очень трудно опровергнуть их, — перебила ее Мария, в глазах которой застыла боль. — Но раз мы любим друг друга, раз ты знаешь меня так долго, ты обещаешь доверять мне?

— Конечно, — выпалила Гретна.

— Нет, не говори так, — продолжила Мария. — Я не хочу, чтобы ты обещала то, чего не сможешь выполнить. Но я хочу, чтобы ты всем сердцем верила, что я никогда не сделаю ничего плохого, что навредило бы моей душе или шло бы вразрез моей надежде на вечную жизнь.

— Я знаю, что вы никогда не сделаете ничего подобного, — воскликнула Гретна.

— Тебе будет нелегко, — говорила Мария, словно не слыша ее слов. — Я должна отправить тебя куда-нибудь еще, но я эгоистка, поэтому хочу, чтобы ты осталась здесь, со мной. Так приятно иметь рядом друзей, которые верят в тебя и которым веришь ты.

— О, позвольте мне остаться, — взмолилась Гретна. — Я не вынесу, если уеду куда-нибудь, я так хочу жить с вами.

— Мы больше не будем говорить об этом, — ответила Мария. — Но запомни, что я просила тебя верить мне, верить всем сердцем и разумом.

— Я запомню, — пообещала Гретна, и это прозвучало почти как клятва.

Мария обняла ее и поцеловала, потом, все еще обнявшись, они пошли наверх по лестнице в спальню.

Весь небольшой багаж, который Гретна привезла с собой, уже распаковали, в камине горел огонь. Это была маленькая хорошенькая комната с окнами, выходящими на площадь.

— Надеюсь, ты будешь счастлива в этой комнате, — сказала Мария, оглядываясь вокруг, чтобы проверить, все ли на своих местах.

— Я как раз подумала, — начала Гретна, — понял ли принц, кто я, когда был так добр ко мне?

— Кто ты, дорогая? Что ты имеешь в виду?

— Я имею… знает ли он, что мама сбежала с папой? Я не хочу ничего сказать, но, возможно, когда он поймет это, то откажется от своего приглашения в Карлтон-Хаус и подумает, что мне было бы лучше вообще не появляться в обществе.

— Что заставило тебя так думать, дорогая? — спросила Мария.

— Но разве вы не понимаете? — сказала Гретна. — Мама так часто рассказывала, как сбежала накануне свадьбы, как разозлились король с королевой, как они поддерживали герцога Эйвонского, который, кроме всего прочего, имел важное положение в обществе и был осмеян.

— И по заслугам, по моему мнению, — рассмеялась Мария. — Он напыщенный, неприятный старик. И хотя, возможно, твоя мама заслужила порицание, ему досталось поделом, так скажет всякий, кто его знает.

— Но их величества?

Мария усмехнулась:

— Дорогая, я не намерена пытаться посвятить тебя во все эмоциональные переживания, которые ты увидишь при дворе, за несколько секунд. Но могу заверить, что принц сам себе закон, и если король придерживается одной стороны, то он почти всегда заступается за другую.

— Они не ладят? — удивилась Гретна.

— Боюсь, что да, — печально ответила Мария. — Я стараюсь сделать что-то, но дело это трудное, ибо я в особенности являюсь яблоком раздора для них.

— Принц очень сильно любит вас, разве нет? — спросила Гретна.

— Он замечательный человек, — с чувством согласилась Мария. — И я люблю его, Гретна! Может, это ошибка, но я люблю его всем сердцем. И отказаться от этого не представляется мне возможным.

В ее голосе прозвучала такая мука, что Гретна обняла ее.

— О, Мария, как, должно быть, это трудно для вас, но он тоже вас любит.

— Да, он любит меня, — нежно произнесла госпожа Фитцгерберт. — Любит больше, чем кто-либо знает или представляет. Любит меня достаточно, чтобы пожертвовать ради меня многим, что почти невероятно.

Минуту она помолчала, потом, словно прогоняя от себя некоторые сокровенные мысли, сказала совсем другим голосом:

— Я должна идти одеться для сегодняшнего приема. Почему бы тебе не переодеться, а потом не прийти ко мне поболтать? Я бы хотела этого больше всего.

— Конечно, приду, — с радостью отозвалась Гретна.

— Я пришлю за тобой горничную, — сказала Мария. — Моя спальня недалеко отсюда, наверху. Не торопись. Мой парикмахер всегда долго возится.

— У вас такие красивые волосы! — воскликнула Гретна. — Но вы укладываете их по новой моде.

— Да, и мы должны посмотреть, можно ли с твоими волосами сделать то же самое, — ответила Мария. — Это называется а-ля дикобраз, чудесно, да?

— Вам очень идет, — восхищенно произнесла Гретна.

Мария наклонилась поцеловать ее, потом вышла из комнаты, оставив за собой аромат дорогих духов.

Без Марии дом опустел. Словно все внезапно замолчали, хотя смех Марии, похожий на звонкий колокольчик, еще отдавался тихим эхом в пустых комнатах.

Гретна медленно поднялась по лестнице. Она сказала, что съест чашку супа и цыпленка, но не в столовой, а в своей комнате. Ее страшила официальная обстановка.

Гретна никогда не думала, что у Марии целая армия дворецких и лакеев, экономок и горничных, готовых выполнить любое ее желание. И теперь она поняла, что ей придется пересмотреть всю свою жизнь, ибо они будут жить вместе. В самом деле ей придется переосмыслить многие вещи, о чем ей сказала Мария, пока одевалась.

— Не беспокойся о том, что люди будут думать о побеге твоей матери, который случился так давно. Наоборот, уверяю тебя, это добавит интереса к тебе.

— Они не будут шокированы? — удивилась Гретна.

Мария рассмеялась так легко, беззаботно, словно по дому разнесся звон серебряных колокольчиков.

— Конечно, нет, глупое дитя. Они будут думать, что это романтично и волнующе — как и есть на самом деле. Я всегда завидовала твоей маме, что у нее было такое восхитительное приключение, и особенно потому, что оно подарило ей тебя. Это просто немыслимое счастье.

— Удивительно, — медленно произнесла Гретна, — что без папы она не пожелала жить дальше. Они всегда были так близки, так безмерно счастливы друг с другом.

— Никогда не прощу себе, что не узнала вовремя о случившемся, — вздохнула Мария. — Но я была за границей, и письмо о смерти твоего отца так и не попало ко мне. Я переезжала с места на место очень быстро и не оставляла адреса. На то были… свои причины.

В комнате суетилась служанка, и Гретна поняла, что не стоит сейчас спрашивать об этих причинах. Но интуитивно предположила, что это связано с принцем. Гретна не могла вспомнить, что говорил лорд Роксхолл маркизу о том, почему Мария находилась за границей до декабря. После ее возвращения поползли слухи, что она вышла замуж за принца. Такое, конечно, невозможно, это Гретна хорошо понимала. Но если Мария не вышла замуж за принца, что тогда у них за отношения? Мария просила доверять ей. Она готова это делать, и любые вопросы или мысли на эту тему были бы предательством.

Ее ужин стоял перед камином. Она посмотрела на поднос, потом подошла к изящному бюро с инкрустированными панелями. На нем лежала писчая бумага с монограммой, и новое перо торчало из блестящей чернильницы.

Сначала Гретна написала письмо миссис Мерривезер. Потом, поколебавшись, взяла бумагу, срезала адрес и медленно красивым почерком написала:

Милорд!

Хочу поблагодарить Вашу Светлость за гостеприимство и заверить, что благополучно добралась до моей подруги. Мы никогда больше не встретимся, но я еще раз благодарю Вас за Вашу доброту.

Гретна.

Она несколько раз перечитала письмо, убедившись, что написала все как следует, потом положила бумагу в конверт, надписала адрес маркиза на Баркли-сквер.

Когда вошла горничная, чтобы развести огонь и расстелить кровать, Гретна отдала ей письмо.

— Не могли бы вы это отнести на почту? — спросила она.

— Конечно, я отдам его слуге, мисс, и он отнесет по адресу.

— Нет-нет, — перебила ее Гретна. — Я хочу отправить его по почте. Не могли бы вы это устроить?

— Все будет сделано, как вы скажете, мисс.

Горничная вышла до того, как Гретна успела, поддавшись импульсу, забрать письмо назад. Но она была очень благодарна маркизу. Потом Гретна снова вспомнила, как он поцеловал ее, и решила, что никто, даже Мария, никогда не должен узнать о случившемся.

Почти весь следующий день Гретна провела, примеряя новые туалеты.

— Вы слишком добры и щедры, — снова и снова повторяла Гретна.

Но Мария только смеялась и заказывала все больше и больше.

Когда через три дня после приезда Гретне сказали, что сегодня вечером она идет в Карлтон-Хаус, ей показалось, что поднялся занавес и началась прекрасная пьеса, в которой она играет главную роль. Все, что Гретна делала прежде, было только подготовкой к этому моменту. Мария учила ее манерам, принятым при дворе, рассказала, для чего используются те или иные ножи и вилки во время долгих ужинов, которые принц любит устраивать каждую ночь.

— Я говорю ему, что он гурман, — смеялась Мария, — но он отвечает, что просто хочет всего самого лучшего в жизни. Стоит подумать о его несчастном детстве, и становится понятно почему.

— Оно действительно было таким ужасным? — поинтересовалась Гретна.

Мария обернулась, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает.

— Король слишком подозрительно относился к нему, — полушепотом сказала она. — Поэтому принц провел свою юность во дворце, почти как в тюрьме, лишенный всех обычных забав. Его отец настоял, чтобы с ним обходились как с малолетним ребенком, когда он был уже подростком, и как с неразумным мальчишкой, когда он уже стал мужчиной. Так продолжалось, пока ему не исполнилось девятнадцать лет, когда он по закону стал наследником престола, и король больше не мог держать его под замком и вынужден был предоставить ему свободу.

— Почему король был так жесток? — спросила Гретна.

Мария пожала плечами.

— Никто не знает. Но его величество очень странный человек. Иногда люди думают, в своем ли он уме. Но не говори, что я так сказала. Я не должна критиковать, но иногда я горю от негодования, когда вижу, как ведет себя король.

Мария видела, как принц терпит все мучения, каковы бы они ни были. Каждый день он приходит в дом в назначенное время, когда Мария ждет его. Каждый вечер они вместе ужинают. Гретна усвоила, что принц не принимает приглашения в те дома, куда не приглашают Марию. Некоторых из известных дам Лондона это раздражает, но они не могут отказаться от визитов принца, поэтому дом Марии всегда завален приглашениями. Гретна думала, что иногда эти великолепные приемы доставляют Марии больше мучений, чем радости.

«Я бы хотела побыть наедине с мужчиной, которого люблю, — думала она про себя, — вместо того чтобы наблюдать, как придворные красавицы вьются вокруг него». Но бывало, что принц приезжал неожиданно, без предупреждения, и врывался в комнату, где сидели Гретна с Марией.

— Как думаете, что он сделал на этот раз? — спрашивал принц, и было понятно, о ком идет речь.

Гретна после глубокого реверанса уходила, оставляя их вдвоем. Она знала, что принц пробудет с Марией полчаса или чуть больше, пока злость не исчезнет из его голубых глаз, а на губах не появится ослепительная улыбка. Казалось, Мария всегда могла успокоить его, унять его злость, заставить понять, что все не так уж плохо на самом деле. Когда принц обедал с ними, Гретна уходила сразу же после окончания обеда, давая им возможность побыть наедине. Она всегда заботилась о том, чтобы не нарушить их счастье уединения.

Иногда Мария приходила к ней в комнату сказать спокойной ночи после того, как принц уезжал. Но чаще они встречались только на следующее утро.

Но одно дело беззаботно болтать с принцем в доме Марии, другое — пойти в Карлтон-Хаус-террас и встретиться там с принцем Уэльским, наследником трона Великобритании, самым завидным женихом и красивым молодым человеком Европы. Гретна мечтала увидеть Карлтон-Хаус, но она уже поняла, что долги принца не всегда позволяют ему жить там, где он хочет. В действительности, думала девушка, отсутствие денег было одной из тем разговоров, которые всегда начинались с его приездом. Гретну удивляло, как Марии удается оплачивать все расходы, связанные с таким большим домом, который она снимала у лорда Эксбриджа. Даже если вспомнить о наследстве, оставленном последним мужем, то оно давно должно было закончиться, учитывая, какие деньги тратились на Сент-Джеймс-сквер.

Но разве можно было о чем-то беспокоиться, когда Мария надевала наряды, казавшиеся Гретне самыми красивыми из тех, что она когда-либо видела. Сегодня и на Гретне было атласное платье с вышивкой из крошечных жемчужин, с бархатными бантами и бриллиантами. Обручи Мария сняла, хотя Гретна знала, что при дворе и в Карлтон-Хаусе их все еще носят. На груди, чтобы подчеркнуть роскошь наряда, были приколоты розовые розы, которые к тому же подчеркивали цвет ее щек и губ. Мария долго спорила, пудрить волосы или нет, и, к ее удивлению, Гретне удалось настоять на своем.

— Это не значит, что я не восхищаюсь вашим вкусом, отношением к моде, моя дорогая Мария, и тем, что вы носите волосы а-ля натураль, — сказала она. — Просто для первого выхода в Карлтон-Хаус я должна быть напудрена.

— Я уверена, что лучше было бы оставить все как есть, — вздохнула Мария, но сдалась перед настойчивостью Гретны.

Она не знала, что Гретна боялась встречи с маркизом, который мог узнать ее. Мария не могла предположить, что Гретна думает, будто напудренные волосы сделают ее неузнаваемой, если они столкнутся лицом к лицу. И когда наконец она была готова, Мария заметила, что ошибалась.

— Ты превосходно выглядишь, — воскликнула она. — Пудра подчеркивает чистоту и юность твоей кожи и делает твои глаза еще более голубыми.

Не было никаких сомнений, что на собравшихся в Карлтон-Хаусе девушка произведет такое же впечатление. С того момента, как Гретна переступила порог коринфской галереи, прошла по мраморному холлу, поднялась по огромной лестнице с блестящей золотой балюстрадой и вошла в парадные залы, к ней были прикованы все взгляды, о ней шептались, ею восхищались.

Владения принца произвели на Гретну огромное впечатление. И сам принц посреди всего этого походил на Прекрасного Принца из волшебной сказки. Он был так хорош, так шутил, так развлекал всех, что все поддавались его очарованию. Но как только появились Мария и Гретна, принц словно школьник бросился к ним.

— Для нас большая честь, что ваша светлость посетили нас, мадам, — приветствовал он Марию, не оставив никаких сомнений в своей искренности. Потом он протянул руку Гретне и поднял ее, не давая поклониться слишком низко. — Вы восхитительны, — прошептал он ей на ухо. Потом стал представлять ее своим друзьям — герцогине Девонширской, миссис Крю, герцогу Рутландскому, леди Сефтон.

Вокруг звучало столько имен, лица мелькали там и тут, и Гретна в отчаянии подумала, что никогда не запомнит, кто есть кто из этих ослепительных, элегантных, важных персон, которым она кланялась. Потом она услышала слова принца:

— И здесь еще один друг, которому я должен вас представить. Кое-кому, кто очень долго не бывал на наших приемах. Маркиз Стейд — мисс Гретна Хайден.

Наступил тот самый момент, которого она смертельно боялась.

— Мисс Хайден, — медленно произнес маркиз, словно пробуя на вкус ее имя. — Думаю, мы уже встречались.

Воцарилось минутное молчание, потом Гретна подняла глаза и взглянула на него. Она забыла, какой он высокий, величественный.

— Нет… нет, милорд, — пробормотала она. — Вы… ошибаетесь.

Но даже сказав это, она по выражению его глаз увидела, что он не поверил.

6

Гретна с трудом осознавала, что случилось потом. Она слышала голос принца, представляющий ее другим людям. До нее словно в тумане доносились слова, кто-то спрашивал ее о чем-то, и ее собственный голос ровным тоном отвечал то, что от нее ждали. Но все это время кровь стучала в висках, и сердце, казалось, выпрыгивает из груди. Сомнений не было, маркиз узнал ее.

Гретна не знала, когда закончилось ее представление гостям, но это время показалось ей вечностью. Потом наконец принц вернул ее Марии и удовлетворенно произнес, словно был гордым родителем: «Она произведет фурор, можете быть уверены».

— Благодарю вас, сир, это так мило с вашей стороны, — нежно поблагодарила Мария. Они обменялись влюбленными взглядами. Потом Мария вывела Гретну из зала с обещанием показать ей красоты дворца.

— Ты должна увидеть Китайскую гостиную, — сказала она и, заметив, что Гретна оглядывается, спросила: — Ты кого-то ищешь, любовь моя?

— Нет-нет, — быстро ответила Гретна, испытывая неловкость, что обманывает, но понимая, что сейчас не может сказать Марии правду.

Воспоминание о том, что маркиз говорил о Марии, опять вернулось к ней и повергло в мрачную задумчивость, пока они шли среди наводнивших дворец людей в бриллиантах и драгоценностях. Повсюду были улыбки, комплименты и множество протянутых для приветствия рук. Но Гретна также видела людей, которые отворачивались при их приближении, чувствовала спиной неприязненные взгляды, краем уха слышала нелицеприятные замечания…

«Как, должно быть, тяжело Марии», — подумала она и прижалась еще ближе к ней, маленькая, но готовая защитить свою подругу от злости и жестокости тех, кто осуждал ее дружбу с принцем.

Они прошли в столовую с серебряными стенами, которые поддерживали колонны из красного и желтого гранита. Это была самая изумительная комната, которую Гретна когда-либо видела. Стол был полон деликатесов, но она не чувствовала голода. Гретна даже отказалась от бокала шампанского к удивлению некоторых молодых денди, собравшихся вокруг Марии и пытавшихся уговорить ее передумать.

Гретне удалось улизнуть, пока никто не заметил ее бегства. Здесь было так много людей, которые наслаждались сами собой, что никто не заметил, как она проскользнула мимо. Через какое-то время, увлекшись окружающей обстановкой, она почти забыла о маркизе.

Гретна оказалась в гостиной со стенами из желтого шелка и мебелью в китайском стиле. Она прошла через дюжину других комнат, где парча, бархат, атлас, плюш, фарфор и картины соперничали друг с другом по красоте. Девушка загляделась на кабинет со множеством миниатюр, многие из которых были в рамах, украшенных драгоценными камнями, когда вдруг услышала громкий шепот в центре комнаты.

— Вы читали последний памфлет о ней? — спросил голос.

Она фыркнула, узнав голос говорившего. Ошибки быть не могло, это тот самый масленый, чувственный голос, который вызывал у нее мурашки.

Гретна резко обернулась и увидела шесть или семь мужчин, блистательных в своих парчовых камзолах и белых бриджах, которые собрались возле необычного канделябра в форме водяной лилии. Потом, поняв, что они не замечают никого вокруг себя, застыла, глядя в стеклянный шкаф, боясь пошевелиться, чтобы не привлечь к себе внимания.

— Очень смешно, он о госпоже Фитц, — продолжил ненавистный голос лорда Роксхолла, — и о нашем милом принце.

Очевидно, он показал памфлет, раздался взрыв хохота, потом редкие смешки, видимо, листок пошел по рукам, и каждый, кто читал его, давал свои комментарии, но слишком тихо, чтобы Гретна могла услышать.

— Да, он, бесспорно, в ее власти, — заметил кто-то.

— Я бы не был так уверен, — возразил лорд Роксхолл.

— Мой дорогой друг, вы не можете спорить с доказательствами, которые видели собственными глазами. Принц совершенно без ума от нее — я, честно говоря, никогда не видел его таким влюбленным.

— Это проходящее, — заметил лорд Роксхолл.

— Сомневаюсь в этом, — вставил кто-то еще. — Лично я нахожу Марию очень привлекательной. Моя жена, конечно, отказывается ее принимать, что, я надеюсь, не дойдет до ушей принца. Он заболеет, если кто-то не примет ее, в особенности если она на самом деле его жена.

— Никогда не слышал ничего более абсурдного, — воскликнул лорд Роксхолл. — Но сейчас самое время занять определенную позицию.

— Хорошо говорить нечто подобное, — заметил кто-то. — Но что мы можем сделать? Вы ведь знаете, что если госпожа Фитцгерберт не приглашена на обед, то принц тоже не приедет. Нам придется считаться с этим — так долго, пока она его фаворитка.

— Или так долго, пока есть госпожа Фитцгерберт, — медленно произнес лорд Роксхолл. — Это, возможно, слова, которые всегда следует помнить.

— Хорошо, если вы попытаетесь избавиться от нее, старина, то поставите себе трудную задачу, — рассмеялся кто-то.

— Трудную задачу! — повторил другой. — Невыполнимую!

— Нет ничего невозможного, — возразил Роксхолл. — Ничего!

— Ну, я предлагаю вам пари, — усмехнулся один из мужчин. — Тысяча к десяти, что вы не избавитесь от госпожи Фитцгерберт до Рождества. Принимаете, Роксхолл?

— Принимаю и удваиваю, — ответил тот.

В его голосе прозвучало что-то, что подтвердило предположения Гретны, что он пьян. Она хотела посмотреть, с кем Роксхолл разговаривает, но знала, что если он заметит ее, то может узнать, как и маркиз. Осторожно повернувшись спиной к центру комнаты, Гретна протиснулась вдоль стены, делая вид, что разглядывает картины и статуи, пока не добралась до двери. Потом, облегченно вздохнув, она помчалась как можно дальше от этого салона, лишь бы оставить позади этот ненавистный голос.

— Как он посмел? — прошептала она, когда наконец добежала до другого салона, где люди сидели вокруг стола, играя в карты. Здесь было почти тихо, раздавались только звон монет и тихие голоса, называющие карты.

Внезапно ей стало жарко от злости к лорду Роксхоллу. Как типично для него, подумала она, что он претендует на дружбу с принцем, а потом насмехается над Марией за ее спиной, настраивая против нее все больше людей, которые до этого были беспристрастными.

Гретна сжала руки при мысли о его предательстве. Ее отца всегда шокировало, когда кто-то предавал своего друга или вел себя лицемерно.

— Ненавижу его! Ненавижу! — пробормотала Гретна и, пройдя через салон, вышла на балкон с видом на сад, где журчали фонтаны.

Стояла теплая безветренная ночь. Во дворце было очень жарко не только из-за множества людей, но и потому, что принц настоял на том, чтобы в каждой комнате развели огонь. Девушка стояла и смотрела на звездное небо, чувствуя, как злость уходит, Гретна услышала, что кто-то вышел на балкон и встал позади нее, но не повернула голову. На мгновение ее мысли устремились так далеко от дворца, что она ничего не замечала, кроме звезд. Потом рядом раздался голос:

— Думаю, вы должны мне кое-что объяснить.

Она обернулась, увидела, кто там стоит, и ее пальцы инстинктивно прижались к груди, словно она хотела унять внезапно участившееся сердцебиение. Она поняла, что маркиз закрыл дверь в салон. Они были одни на балконе, который превратился в маленькую комнатку, огражденную от всего остального мира. Голоса гостей слились в далекий гул, она слышала только плеск фонтана в саду.

Гретна стояла, глядя на маркиза. Лунный свет падал на ее лицо, освещая полные страха глаза и дрожащие губы.

— Я должна принести вам мои извинения, милорд.

— Кто вы?

Вопрос прозвучал как выстрел, и Гретна, почувствовав, что больше не может обманывать, сказала правду:

— Я… я… Гретна Хайден.

— Кто ваши родители?

Он спрашивал как на допросе, словно имел право заставить ее отвечать. Она хотела сказать, что это не его дело, но почти против воли ответ сам сорвался с ее губ:

— Мой отец, Уильям Хайден, был капитаном гвардии гренадеров, мать… леди Розмари Хайден.

— Леди Розмари Хайден! Вы уверены?

— Естественно, я знаю, как зовут мою собственную мать, — ответила Гретна.

— Я заинтригован и удивлен.

Она застыла от его улыбки, поняв, что это как-то связано с ее матерью. Потом маркиз сказал:

— Значит, мы родственники.

— Родственники? Что это значит? — не поверила Гретна.

— Если не ошибаюсь, моя и ваша прабабки были кузинами. Это делает нас — как я понимаю — троюродными или четвероюродными кузенами, но совершенно точно родственниками.

— Думаю, вы можете ошибаться, милорд.

— Нет, я очень хорошо помню свое семейное древо. И могу вспомнить — хотя был в то время еще ребенком — тот шум, который наделал побег вашей матери накануне свадьбы.

— Мама верила, что… любовь важнее, чем что-либо еще в… жизни, — с дрожью в голосе вымолвила Гретна.

— И вы тоже так думаете?

Она хотела ответить, но подозревала, что он рассмеется, выставив ее глупышкой.

— Думаю, мои чувства не могут интересовать… вас.

— На самом деле они очень меня интересуют, — возразил он. — Но сейчас нам есть что обсудить, и как ваш родственник я имею право потребовать объяснения, почему вы выдали себя за племянницу той толстой жены фермера.

Гретна посмотрела вниз на фонтан, хорошо сознавая, что он разглядывает ее профиль, и не желая показывать, что боится.

— Это было… ошибкой, — ответила она. — Миссис Мерривезер была так добра, что согласилась меня сопровождать в поездке в Лондон, когда оказалось, что я больше не могу жить в коттедже, где жила со своими родителями, пока они были… живы. Когда произошел несчастный случай, она подумала, что для моего честного имени безопаснее будет путешествовать таким образом. Понимаете, миссис Мерривезер очень плохо думала о… мужчинах.

Маркиз откинул голову и рассмеялся.

— И, значит, чтобы уберечь вас от внимания таких волков в овечьей шкуре, она представила вас в таком свете, который не мог вызвать ничего, кроме жалости и сострадания.

— Только для таких людей, как лорд Роксхолл и вы, — горячо заявила Гретна. — Девушка с фермы может путешествовать, не привлекая к себе внимания благородных мужей.

— С обычной девушкой с фермы, несомненно, так бы все и было, — холодно возразил маркиз, — но обычная девушка с фермы не выглядит так, как вы.

— Думаю, вы просто оправдываете себя, милорд.

— Отнюдь не оправдываюсь, — ответил маркиз. — Вы выдали себя за ту, кем не являетесь. Что бы ни случилось тогда, в этом были бы виноваты только вы.

Гретна даже подпрыгнула от возмущения:

— Все это было бы совершенно не обязательно, если бы вы не узнали меня, — почти раздраженно бросила она.

— Вы действительно думали, что я не узнаю вас? — спросил маркиз.

— Если позволите, я бы хотела вернуться в салон, — сказала Гретна.

Она направилась к окну, но маркиз преградил ей путь. Гретна подняла глаза на него и в лунном свете увидела, что у него опять искривился рот, что так пугало ее.

— Одну минуту, — произнес он. — Вы не понимаете, что я искал вас все эти три дня? Было умно с вашей стороны оставить карету на Пиккадилли и взять наемный экипаж. Я подумал, что вы так играете, что мне стоит поддержать игру.

— Я не вижу причин, по которым вы могли бы заинтересоваться мной, — возразила Гретна. — И даже если моя хитрость дала вам такой повод, то сейчас, когда вы знаете, кто я на самом деле, нет необходимости продолжать наше знакомство, которое никогда бы и не состоялось, если бы наши экипажи не столкнулись.

Она испытала удовлетворение, увидев в глазах маркиза вспышку ярости.

— Вы говорите так специально, чтобы спровоцировать меня… Вы очень умно поступили, но я не запасной игрок. Где вы остановились? Я хочу навестить вас.

— В этом нет… необходимости, — ответила Гретна. — Я готова принять извинения от вашей светлости за ошибку относительно меня и допустить, что из-за нее вы действительно приняли меня за девушку с фермы, возможно… за молочницу.

— Проклятие, я ничего подобного не думал, — зло возразил маркиз. — Вы думаете, я так слеп и глух, что не заметил вашего положения? Я очень хорошо все понимаю. Я думал, вы дочь какого-нибудь благородного джентльмена, у которого нет времени или возможности жениться на вашей матери. Вот что я подумал, а также уже тогда подозревал, что сопровождавшая вас женщина — не ваша родственница.

— Благодарю вас за объяснения, милорд, — ответила Гретна. Их глаза встретились, и между ними словно пробежала искра. — Я могу только допустить, что миссис Мерривезер была абсолютно права, что не хотела отпускать меня на ужин с вами и не доверяла вам.

— Это несправедливо, — быстро сказал маркиз. — Я бы не причинил вам вреда, и вы это знаете.

На минуту он замолчал, потом добавил:

— Даже когда я поцеловал вас в моем доме на Беркли-сквер. Из-за недопустимого поведения лорда Роксхолла я решил, что должен присмотреть за вами.

Он говорил тихо, но его слова заставили Гретну покраснеть. Смутившись, она отвернулась, встала к нему спиной, глядя в сад, пытаясь сдержаться, взять себя в руки, не дать себе заплакать.

Наступило долгое молчание, потом неожиданно совершенно другим тоном маркиз произнес:

— Зачем мы спорим? Вы не понимаете, моя дорогая, что я очарован вами с первой минуты, как увидел вас?

В его тоне послышались такие перемены, неожиданная нежность, которая вызвала у Гретны слезы. Они покатились по щеке. Девушка собралась бежать, хотя не знала куда, а маркиз подошел ближе и положил ей руки на плечи.

— Что такого я сказал, что заставило вас заплакать? — спросил он. — О, моя прелесть, все это так не важно.

— Я… не… не… плачу, — судорожно произнесла Гретна, пытаясь отвернуться, чтобы он не видел ее лица.

— Нет? — удивился маркиз. — Значит, это звезды упали на ваши щеки. Подойдите, позвольте мне смахнуть их.

Она хотела оттолкнуть его, но не смогла. Вместо этого девушка закрыла глаза — крупные слезинки задрожали на кончиках ресниц — и почувствовала мягкий платок на своей коже.

— Я… я… должна идти, — испуганно дернулась она.

Маркиз не пошевелился, и Гретна не смогла пройти.

— Вы убегаете от меня? — спросил он. — Или от своего сердца? Я сказал вам, что мог бы сделать так, чтобы вы полюбили меня, Гретна. Это было обещание, не угроза.

— Я никогда не полюблю вас! Никогда! — крикнула девушка.

— Почему вы так решительны? — удивился маркиз. — И почему так настроены против меня?

— Это невозможно! Вы не… понимаете, — ответила Гретна.

— Расскажите мне, и я попытаюсь, — попросил он.

— Я… я не могу, — ответила она. — Позвольте мне уйти, прошу вас.

— Вы вынуждаете меня пугать вас, — не отступал маркиз. — Я только хочу защитить вас и уберечь от мира, который вы совершенно не знаете. Но вы всегда убегаете от меня. Сначала из Стейд-Холла, потом с Беркли-сквер и теперь сейчас. Если я позволю вам уйти, то как узнаю, что снова увижу вас?

— Вы не должны пытаться, в этом все дело, — ответила Гретна. — Мы ничего не можем значить друг для друга. Наши жизни пересеклись благодаря несчастному случаю, вот и все. Забудьте меня, забудьте, что вообще встречали меня. Если мы увидимся снова, пройдите мимо, как будто никогда не знали меня.

— Вы сошли с ума? — вскрикнул маркиз. — Можете представить, как мы проделаем подобное? Вы не понимаете, что я мечтал о вас с того момента, когда вы вышли из кареты растерянная и беспомощная и я увидел ваше лицо — самое прекрасное из всех, что я когда-либо видел.

— Прошу… не говорите… больше ничего.

Гретна всхлипнула.

— Но почему? Почему я не должен говорить? — не отступал маркиз. — Я скажу правду. С того момента, как я поцеловал вас в своем доме на Беркли-сквер, я знаю, что мы предназначены друг для друга, вы и я.

— Это неправда! Неправда! — воскликнула Гретна. — Пожалуйста, позвольте мне уйти. Мне надо… идти.

Она толкнула его в грудь, как будто у нее хватило бы сил справиться с ним. Он накрыл ее руки своими, и совершенно неожиданно она успокоилась. Маркиз держал ее, и в наступившей тишине Гретна слышала стук его сердца.

— Как вы можете отталкивать меня? — спросил он почти шепотом. — Как кто-то из нас может сопротивляться этому?

Гретна дрожала, ей показалось, что он тоже. Внезапно она поняла, что ее сжатые губы открылись навстречу ему, что все ее тело ждет его поцелуев. Они стояли так близко друг к другу. Потом неожиданно внизу в саду раздался громкий смех, смех мужчины, который услышал или увидел что-то непристойное. Это разрушило очарование момента. Гретна дернулась, опустив руки и освободившись.

— Меня, наверное, потеряли, — быстро произнесла она. — Я должна вернуться…

— Увидимся завтра, — настаивал маркиз, все еще преграждая ей путь в салон.

— Нет, — упрямо заявила Гретна. — Мы больше не увидимся.

— Но я настаиваю, — не останавливался мужчина. — Вы знаете так же хорошо, как и я, что мы должны увидеть друг друга, и ничто, и никто не сможет предотвратить это.

— Позвольте мне пройти, — взмолилась Гретна.

— Только когда вы скажете, где я смогу найти вас, — ответил маркиз. — Хотя если вы откажете, принц даст мне ваш адрес.

— Вы можете попросить принца, если хотите, — сдалась девушка.

— Но я бы хотел, чтобы вы сами сказали мне, — возразил маркиз. — Зачем такая таинственность? Вы обручены, как ваша мать, с кем-то, кому вы небезразличны? Или даже уже поженились?

— Ни то, ни… другое, — ответила Гретна.

— Тогда я не вижу причин, почему вам надо бояться меня, — сказал маркиз. — Перестаньте играть и скажите, где я могу вас найти.

На минуту она замерла, потом почти с отчаянием, как человек, судорожно хватающий воздух перед тем, как воды сомкнутся над его головой, вымолвила:

— Вы найдете меня, если пожелаете, милорд, в доме лорда Эксбриджа на Сент-Джеймс-сквер.

Гретна увидела, как маркиз наморщил лоб, и, гордо подняв голову, решительно произнесла:

— Это дом моего друга, госпожи Фитцгерберт.

Маркиз оцепенел, а она, ни слова больше не говоря, вышла в салон и ушла, не обернувшись.

Гретна быстро шла по комнатам, пока не нашла Марию рядом с принцем. Они разговаривали в маленьком кругу друзей, и когда Гретна вошла туда, Мария взяла ее за руку и подвела поближе.

— Я потеряла тебя, дорогая, — сказала она. — И посылала бесчисленное количество молодых людей на твои поиски. Куда ты исчезла?

— Я… я… восхищалась картинами и… и сокровищами дворца, — пробормотала Гретна.

— Рад, что вас не оторвали от этого занятия, — с улыбкой произнес принц.

— Надеюсь, это не утомило тебя, — беспокоилась Мария. — Должна заметить, ты выглядишь очень бледной. Может, выпьем по бокалу вина или лучше вернуться домой? Уже поздно.

— Пожалуйста, давайте поедем домой, — попросила Гретна.

Мария, казалось, почувствовала настойчивость в ее голосе. Она оставила принца, поклонившись ему в соответствии с правилами приличия, но те, кто стоял поблизости, могли видеть, как крепко он сжал ее руку и что-то прошептал на ухо.

Потом один из придворных проводил Марию с Гретной вниз, приказав лакею подготовить карету, и довел их до нее с особой вежливостью.

— Что с тобой случилось, дорогая? — спросила Мария, когда они наконец остались наедине и карета направилась в сторону Сент-Джеймс-сквер. — Когда ты вернулась, то выглядела так, словно увидела привидение.

Гретна молчала, тогда Мария продолжила:

— Я не хочу давить на тебя, ты знаешь. Но видно, что ты обеспокоена, и я бы хотела помочь тебе. Я люблю тебя, Гретна. Ты, правда, мне как сестра, а сестры делятся всем, даже несчастьем.

— Вы так добры ко мне; так добры, — произнесла Гретна, чувствуя, как к горлу подступает комок. — Я не хочу обременять вас своими проблемами.

— Ты не обременяешь меня, — возразила Мария. — Но если кто-то делает тебя несчастной, я готова дать отпор, сразиться на твоей стороне.

— О нет, — воскликнула девушка, — вам не надо ни с кем сражаться из-за меня. Против вас и так настроены слишком многие, а вы такая смелая, отважная. Я восхищаюсь вами больше, чем могу выразить словами, и люблю вас.

— И я люблю тебя, — сказала Мария, — поэтому между нами не должно быть секретов.

Гретна лихорадочно соображала, что ей сказать, понимая, что ничего не ответить тоже нельзя. Наконец она вымолвила:

— Я встретила сегодня… одного джентльмена… Он сказал, что его и моя прабабки — кузины. Заявил о нашем родстве, и, думаю… это пугает его.

— Ему совершенно не обязательно бояться тебя, — возразила Мария. — Я знаю, что твой дед, граф Ледбурский, угрожал твоей матери позором, но то время уже прошло. Я никогда не встречала твоего джентльмена, но если встречу, то поделюсь с ним своими мыслями. Но почему ты решила, что твой джентльмен испугался?

— Я… я не знаю, — ответила Гретна. — Он заинтересовался мной, но теперь я больше не чувствую этого. Я даже думаю, он не обрадовался нашей встрече.

Сказав это, Гретна ощутила, как замерло ее сердце. Может ли это быть правдой, подумала она. Обрадовало бы ее, если бы маркиз ушел из ее жизни и больше не беспокоил? Она резко сказала себе, что да, была бы рада, и что так и будет теперь, когда он узнал о ней правду. Гретна все еще слышала жесткие нотки в его голосе, когда он говорил лорду Роксхоллу в Стейд-Холле о своей антипатии и нелюбви к Марии. Придет ли он к ней теперь, когда знает, где она остановилась? Она не хотела думать о нем, но слезы сами катились по щекам в полумраке кареты.

— Кто этот мужчина? — спросила Мария. — Я знаю его?

— Думаю… нет, — выдавила Гретна.

— Как его имя?

— Его зовут… маркиз Стейд, — ответила Гретна.

Наступила тишина. Она хорошо слышала, как фыркнула ее подруга. Потом в голосе Марии послышалась ярость:

— Этот человек! Он — мой самый злейший враг!

7

Гретна проснулась и первое, что увидела, — заглядывающую в дверь спальни Марию.

— Ты слишком заспалась, дорогая! Я не хотела будить тебя, — извинилась она. — Но у нас ленч в двенадцать часов. Если ты сейчас не встанешь, то опоздаешь, чего нельзя делать, если у нас в гостях принц.

Гретна в растерянности взглянула на часы на каминной полке. Она зажмурилась, потом открыла глаза, чтобы окончательно проснуться. Однако уже был почти полдень. Гретна не стала объяснять, что всю ночь пролежала без сна, снова и снова возвращаясь к словам маркиза.

— Простите, Мария, — извинилась она. — Я сейчас же встану.

— Ты должна надеть самое лучшее платье, — улыбнулась Мария. — Сегодня нас посетит один из твоих старых друзей.

Она вышла из комнаты до того, как Гретна успела что-либо спросить. Старый друг? Она задумалась, кто бы это мог быть, ибо в Лондоне никого не знала, кроме маркиза. А насчет него была уверена, что он никогда не переступит порог этого дома, пока здесь живет Мария. Гретна снова почувствовала, что на нее нахлынули чувства прошлой ночи. Теперь, зная, кто ее друг, он больше не станет искать ее, не пожелает ухаживать за ней. На минуту девушка прижала руки к глазам, но не потому что ее ослепил солнечный свет, а чтобы сдержать слезы, избавиться от воспоминаний…

Сборы заняли больше времени, чем она ожидала. Новое платье, которое ей купила Мария, требовало подгонки, и горничная ушивала его прямо на Гретне. Потом горничная вычесала остатки пудры из ее волос и подняла их вверх, уложив локонами, спадающими на спину. Эта прическа заставила Гретну ощущать себя почти королевой, когда она спускалась по лестнице в салон.

Услышав из-за двери голоса, Гретна поняла, что опоздала, и почувствовала себя глупо, входя в комнату, где на нее будут смотреть незнакомые люди. Но обвинять, кроме себя самой, было некого, поэтому она двинулась вперед с легким румянцем на щеках, который появился от смущения. Она увидела нескольких дам, сидящих с джентльменами, очень элегантными в своих фраках и обтягивающих белых бриджах. Они разговаривали, попивая из бокалов вино. На мгновение Гретна в нерешительности застыла в дверях, потом ее увидела Мария.

— А! Вот и ты, дорогая, — произнесла она. — Я как раз думала, что могло задержать тебя. Позволь представить тебя моим друзьям.

Мария взяла Гретну за руку и подвела к каждой даме по очереди: Гретна скромно кланялась, замечая по благосклонному кивку головы, что ее приняли. Теперь наступила очередь джентльменов, и, пока они галантно кланялись, Гретну не оставляла мысль, что за старый друг должен прибыть сюда, как вдруг дворецкий объявил имя нового гостя:

— Сэр Гарри Кэррингтон.

Гретна не успела удивиться, а Мария уже бросилась навстречу мужчине, протянув руку.

— Сэр Гарри, я так рада вас видеть, — поприветствовала она молодого кавалера, которого Гретна в последний раз видела в Стейд-Холле. — Здесь есть кое-кто, о ком мы говорили прошлой ночью и встрече с кем вы так радовались, мой дорогой друг. Мисс Гретна Хайден.

Сэр Гарри поклонился и горячо выпалил:

— В самом деле, я так хотел продолжить наше знакомство, что попросил госпожу Фитцгерберт пригласить меня сегодня сюда.

— Откуда вы знаете, кто я? — спросила Гретна.

Его, казалось, удивил вопрос.

— Я видел вас прошлой ночью в Карлтон-Хаусе. Вы думали, я не узнаю вас?

— Боюсь, моя маска оказалась не так хороша, как я надеялась, — немного печально ответила Гретна, вспоминая, что и маркиза ей не удалось обмануть.

— Я попытался поговорить с вами, — сказал сэр Гарри, — но вы исчезли в толпе, и я не смог найти вас. Но я видел, что вы приехали с госпожой Фитцгерберт, рассказал ей, как сильно хочу найти вас, и она была так любезна, что пригласила меня сюда.

— Все звучит так просто, — улыбнулась Гретна, потом шепотом добавила: — Вы рассказали госпоже Фитцгерберт, где мы познакомились?

— Нет, — ответил сэр Гарри. — В Карлтон-Хаусе было так шумно, что трудно было что-либо расслышать. Я просто сказал, что видел вас раньше и очень хочу увидеть еще раз.

— Умоляю, ничего не говорите о Стейд-Холле, — попросила она. — Я позже объясню почему.

Шанс что-либо объяснить сэру Гарри появился у нее действительно намного позже. Принц не любил торопиться за едой, и из-за стола все вышли только через три часа. Потом Мария пожелала поехать в парк, и, хотя сэр Гарри составил им компанию, поговорить наедине не было возможности.

Только когда они вернулись домой и все гости стали прощаться, Мария оставила их в салоне, пока разговаривала с кем-то, кому потребовалась ее помощь. Как только за ней закрылась дверь, Гретна робко заговорила:

— Вы, должно быть, думаете, что странно с моей стороны просить вас не упоминать, где мы впервые встретились, сэр Гарри. Но… но… маркиз… не друг госпоже Фитцгерберт.

Сэру Гарри стало немного не по себе от этого заявления, и Гретна сразу поняла, что ему хорошо известно отношение маркиза к Марии.

— Я ничего не стану говорить, чтобы не ставить вас в неловкое положение, — пообещал он.

— Мария не будет задавать вопросы, — продолжила Гретна. — И я думаю, вы не поверили, что сопровождавшая меня миссис Мерривезер действительно моя тетя.

— Я не глупец, — ответил сэр Гарри. — Я знал, что это обман с самого начала, когда она так сказала. Вы слишком красивы, чтобы вас каким-то образом можно было связать с фермой — грязным, мрачным местом, как мне всегда казалось.

Гретна рассмеялась, он подхватил ее смех. Они оба смеялись — двое молодых людей, объединенных общим приключением.

— Когда я увижу вас снова? — спросил взволнованно сэр Гарри.

— Вы знаете, где я живу, — скромно ответила Гретна.

— Значит, вы позволите мне навестить вас?

— Я всегда буду рада… видеть… старых друзей, — подтвердила Гретна.

Уже произнеся это, она подумала, что и правда рада видеть сэра Гарри. Он молодой и привлекательный, и ничто не мешает их отношениям. Они могли смеяться над одними и теми же вещами. С ним очень легко говорить, и он никогда не вызывал у нее страха, как маркиз.

— Я никогда не прощу Стейду, что он выставил меня в тот вечер, — сказал сэр Гарри. — Даю слово, что думал о вас с тех пор и, когда увидел вас прошлой ночью, с трудом поверил в свою удачу.

— Я все еще не понимаю, как вам удалось узнать меня.

— Я не мог забыть вас, и это правда, — поклялся сэр Гарри.

Не было сомнений в его искренности. Гретна протянула ему руку, он поцеловал ее.

— Я приеду завтра, — сказал он, — если мы не встретимся сегодня ночью, но, думаю, мы встретимся.

— Сегодня ночью? — спросила Гретна.

— Да, — подтвердил он. — Госпожа Фитцгерберт сказала, что у нее состоится обед, а потом вы отправитесь на прием к герцогине Девонширской.

— Правда? — спросила Гретна. — Я не знала.

— Если там будут танцы — а так обычно и бывает в доме Девонширов, — вы потанцуете со мной? — спросил сэр Гарри.

Гретна уже собиралась ответить ему, когда вошла Мария. Она удивилась, увидев, что сэр Гарри все еще здесь, и он сразу же попрощался и ушел.

Мария прикоснулась рукой к щеке Гретны.

— Значит, у тебя новая победа, — произнесла она. — Он очаровательный мальчик.

— Но только мальчик, — ответила Гретна.

— Ну, я уверена, он всем говорит милые вещи, особенно тебе, — улыбнулась Мария.

Она села в кресло, открыла инкрустированную коробочку с рукоделием.

— Как прекрасно посвятить несколько минут себе. Я так мало в эти дни занималась вышивкой. Было бы приятно, моя дорогая, если бы ты почитала мне. Мы можем выбрать книгу, которая придется по душе нам обеим.

— Но я не знаю, достаточно ли хорошо читаю.

— Уверена, ты прекрасно читаешь, — успокоила ее Мария. — У тебя нежный голосок, как у твоей мамы. Я всегда думала, что одна из самых привлекательных вещей у твоей матери — это голос.

— Если так, — ответила Гретна, — то мой отец говорил, что у вас голос как у соловья, который полакомился медом.

— Какой замечательный комплимент, — воскликнула Мария. — Тем более от твоего отца, который всегда говорил только правду. Я бесконечно восхищалась им, ты знаешь, когда он болел и не жаловался. Думаю, он слишком любил твою маму и не хотел расстраивать ее.

— Они были счастливы вместе, правда? — дрожащим голосом спросила Гретна. — Они жили очень тихой жизнью, без денег, с несколькими друзьями, однако, думаю, они бы ни за что не променяли свою жизнь на другую.

— Они самые счастливые люди, которых я когда-либо знала, — заверила ее Мария. — Ни деньги, ни друзья не имеют значения, если двое людей любят друг друга и могут быть вместе.

В ее голосе при последних словах прозвучала такая печаль, что Гретна подошла к ней и опустилась рядом с ней на колени.

— Должно быть, вам очень трудно, — прошептала она.

— Да, потому что мы не можем всегда быть вместе, — ответила Мария. — А когда мы вместе, то вокруг всегда есть другие люди. Самые драгоценные моменты — когда мы наедине, но их так мало.

Она опустила голову, а когда подняла, то Гретне показалось, что ее глаза — как две фиалки, на которых дрожат капли росы.

— Не лучше ли уехать и забыть его? — почти шепотом спросила Гретна.

На лице ее подруги появилась такая боль, что никаких слов не понадобилось. Мария недоверчиво взглянула на Гретну, потом произнесла:

— О нет! Ты не понимаешь. Я люблю его, и он любит меня. Это все, что имеет значение. Все страдания меркнут перед этим, любые неудобства, обиды. Все это мелочи по сравнению с силой нашей любви.

Мария внезапно прижалась к ней и поцеловала в щеку.

— Так замечательно, что ты здесь со мной, — нежно произнесла она. — И теперь, дорогая, найди книгу и почитай мне, потому что, если мы будем болтать, я никогда не только не закончу мою работу, но даже и не начну ее.

Мария взяла свое шитье, а Гретна отправилась перебирать книги, стоящие на столике.

— Это последний роман мисс Барни? — спросила она. — Я бы хотела почитать его.

— Тогда начинай, — согласилась Мария. — Мне нравятся рассказы мисс Барни, и сэр Джошуа Рейнолдс говорил мне, что всю ночь читал «Эвелину». Гретна села в уголке дивана.

— «Сесилия, или Воспоминания о наследнице», Фанни Барни, — прочитала она.

Она не успела прочитать дальше, так как открылась дверь и дворецкий объявил:

— Мадам, пришел джентльмен и желает встретиться с вами наедине, если это удобно. Он говорит, что дело очень важное.

— И как его имя? — спросила Мария.

— Маркиз Стейд, мадам.

Гретна вздохнула и уронила книгу, которая с грохотом упала на пол. На мгновение наступила тишина, потом Мария официальным тоном приказала:

— Пусть войдет.

— Нет, Мария! Нет! — воскликнула Гретна, но Мария взмахом руки остановила ее.

— Я должна встретиться с ним, — сказала она. — Ничего не случится, если я послушаю то, что он хочет сказать.

Они молча сели, хотя Гретна не могла унять стук сердца, и дворецкий объявил:

— Маркиз Стейд!

Он вошел в комнату, еще более суровый и величественный, чем обычно, как показалось Гретне. Она обнаружила, что ей трудно смотреть на него, трудно встать на ноги, которые вдруг стали ватными, и слегка присела в реверансе. Маркиз сначала поклонился Марии, потом ей.

— Надеюсь, вы простите мое вторжение, мадам, — произнес он, голос его звучал резко, с ледяной холодностью, от которой Гретна задрожала.

Приветствуя дам, маркиз прошел вперед и теперь стоял возле Марии, почти лицом к лицу.

— Что я могу сделать для вас, милорд? — неторопливо спросила Мария своим нежным, мелодичным голосом, словно ее совсем не рассердило внезапное вторжение.

— Мадам, я пришел пригласить мою юную кузину мисс Гретну Хайден переехать в дом моей бабушки, вдовствующей маркизы Стейд, которая будет рада принять ее так долго, пока она пожелает остаться в Лондоне.

Гретна удивленно вскрикнула. Мария не обратила внимания.

— Это очень мило со стороны вашей бабушки, — тихо произнесла она. — Но Гретна приехала ко мне, и я рада ее обществу.

— Я верю этому, мадам, — полным сарказма голосом заметил маркиз. — Но если вы простите мою самонадеянность, думаю, интересы моей кузины будут лучше соблюдены, если она станет жить с теми, с кем ее связывают родственные связи.

— Но это, конечно, должна решать сама Гретна, — ответила Мария. — Я уже сказала, что это ее дом, пока она того желает. Если она решит переехать к маркизе, я, конечно, с неохотой, но отпущу ее, потому что уважаю ее желания.

— Но я не хочу уезжать, — горячо воскликнула Гретна.

Мария, которая села после приветствия маркиза, вскочила на ноги. Повернувшись к нему спиной, она взяла лицо Гретны в свои руки, повернула к себе и посмотрела в глаза.

— Ты должна делать то, что лучше для тебя, — нежно сказала Мария. — Каким бы ни был твой выбор, я пойму его.

Она поцеловала Гретну в лоб, потом, повернувшись к маркизу, сказала:

— Я оставлю вас, милорд, обсудить это с Гретной. На карту поставлены ее интересы. Вы понимаете, что я не хочу влиять на ее решение.

Гретне показалось, что на лице Стейда появилось выражение удивления, словно он не ожидал от Марии подобного. Он пересек комнату, чтобы открыть ей дверь. Мария вышла, платье из нежно-голубого атласа колыхалось в такт ее шагам. Гретна стояла, сцепив пальцы. Маркиз закрыл дверь и вернулся к камину.

— Для вас было бы лучше сейчас же упаковать вещи, — сказал он.

Гретна глубоко вздохнула.

— Вы, правда, верите, что я поеду с вами? — спросила она.

— Конечно, — ответил он. — Для вас неправильно оставаться здесь.

— Неправильно! — повторила Гретна. — Странно слышать это от вас, милорд. Думаю, вы получили неверное представление о том, какое гостеприимство мне оказали, когда я впервые приехала в Лондон.

— Надеюсь, тот эпизод забыт, — ответил маркиз, — это было неудачно, очень неудачно, но вызвано только вашим глупым поведением, которое вы продемонстрировали в нашу первую встречу. Теперь, когда известна правда, вам не стоит оставаться в этом доме.

— В доме, где я очень счастлива, куда меня пригласил друг, которого я знаю всю свою жизнь, который был другом не только мне, но и моим родителям, — возразила Гретна.

— Я не отвергаю всего, что было в прошлом, — сказал маркиз. — На самом деле я не знаю, почему мы должны спорить. Моя бабушка пригласила вас остановиться в ее доме в Ричмонде.

— И откуда появился этот неожиданный интерес ко мне? — спросила Гретна. — В следующем году мне будет восемнадцать, и сейчас в первый раз за всю мою жизнь кто-то из моих родственников — в частности, ваша бабушка — пригласил меня под свою крышу. Откуда такой интерес? И как она вообще узнала о моем существовании?

— Она узнала, потому что я сегодня ездил к ней в Ричмонд и рассказал ей о нашей встрече и о том, где вы сейчас живете, — объяснил маркиз. — Она сразу же настояла, чтобы я передал вам ее приглашение погостить у нее так долго, как вам будет угодно.

— Тогда, возможно, вы будете… так… добры и передадите вашей бабушке… что я признательна ей, — ответила Гретна, — и поблагодарите за доброту, но это приглашение запоздало. Скажите ей, я надеюсь, что мы встретимся с ней, пока я в Лондоне, но я останусь с госпожой Фитцгерберт.

Гретна начала немного нерешительно, но закончила уже уверенно, глядя маркизу прямо в глаза. Она увидела, как его губы сжались, подбородок выдвинулся вперед, и поняла, что он разозлился, хотя ответил довольно спокойно:

— Боюсь, я должен настоять, чтобы вы поехали со мной.

Гретна приподняла брови от удивления.

— Настоять? — переспросила она. — На каких основаниях?

— Я ваш кузен.

— Очень дальний, — возразила девушка.

— Тем не менее кровный родственник и к тому же старше вас. Я не хотел говорить, но я не считаю, что обстановка этого дома подходит для молодой девушки.

— Что бы вы ни говорили, для меня это не имеет значения, — сказала она, чувствуя, как в ней закипает злость.

Ее бесило спокойствие, с которым говорил маркиз, его приказной тон, словно она рабыня или слуга, которая должна выполнять его требования.

— Ваша семья отвергла мою мать, потому что она вышла замуж за человека, которого любила. Она умерла в страшной бедности. Меня выдворили из дома, и я уехала в никуда, но ни один из моих богатых и знатных родственников, которые внезапно появились из… ниоткуда, не побеспокоился обо мне, как и о моей матери… У меня есть друзья, которые остались со мной в горе. Только… им я позволю диктовать, что мне делать, а что нет.

Она говорила страстно, но казалось, ее слова мало подействовали на маркиза. Он все так же холодно смотрел на нее, потом неожиданно, когда она меньше всего этого ожидала, улыбнулся и протянул руку.

— Мы опять спорим, — сказал маркиз. — Не будьте глупой, Гретна. Позвольте мне отвезти вас к бабушке.

Немного раньше ему бы удалось обмануть ее, но теперь она слишком рассердилась.

— Я остаюсь с госпожой Фитцгерберт, — заявила девушка.

Маркиз секунду колебался, потом произнес:

— Я не хочу спорить, Гретна. Поедемте к моей бабушке и поговорим об этом в другой раз.

— Я не собираюсь уезжать отсюда, — ответила Гретна. — Я счастлива, очень счастлива, и Мария была добра ко мне больше, чем кто-либо может себе представить. Она дала мне все — дом, красивую одежду, даже это платье. Можете вы себе представить, как будет неблагодарно с моей стороны, если я уеду, посчитав чье-то приглашение более заманчивым?

— Я не сомневаюсь в доброте госпожи Фитцгерберт к вам, — ответил маркиз. — Любые деньги, которые были потрачены ею на вас, будут возмещены.

— Кем? — быстро спросила Гретна.

— Я верну их ей, — ответил маркиз.

— Вы думаете, она примет ваши деньги? — не поверила Гретна. — Или что я позволю вам оплатить мои наряды? Милорд, вы слишком много на себя берете. Кроме того, у меня только ваше слово, что вы — мой кузен, и, раз уж мы заговорили об этом, где гарантии, что вы отвезете меня к своей бабушке, а не в маленький дом в Челси?

— Вы ведете себя по-детски смешно, — сердито заметил Стейд.

— А вы слишком властно и… оскорбительно, — бросила Гретна.

Они стояли, глядя друг на друга, и маркиз произнес, с трудом сдерживаясь:

— Это глупо. Вы знаете не хуже меня, что приглашение моей бабушки настоящее. Она хотела написать вам, но я так торопился, а у нее руки сведены ревматизмом, поэтому я не стал ждать, пока она напишет. Если вы настаиваете, я вернусь в Ричмонд и возьму письмо для вас.

— В этом нет необходимости, — возразила Гретна. — Как я вам уже сказала, я не собираюсь уезжать отсюда и переезжать к вашей бабушке или куда-либо еще.

— Я не хотел говорить этого, — почти сквозь зубы процедил маркиз, — но вы вынуждаете меня. Это не место для невинной девушки. Если вы останетесь здесь с любовницей принца, то это окажет плохое влияние на ваш характер.

Он говорил медленно, его слова звучали убедительнее, чем если бы он произносил их с яростью.

— Вы не имеете… права говорить… такие вещи, — тихо ответила девушка.

— Но, к сожалению, это правда.

Гретна отвернулась к окну и сказала:

— Предположим, принц на самом деле женился на госпоже Фитцгерберт. Тогда вы не устыдитесь… своих слов?

— Он не женат на ней, — тихо ответил Стейд.

— Как вы можете быть уверены? Вы сами сказали, что до сегодняшнего дня никогда не встречались с ней. Я живу в этом доме. Я вижу, как он относится к ней. Я ничего не знаю… о подобных вещах, но думаю, что не такие отношения характерны для мужчины и женщины, которых не связывает ничего… кроме страсти.

Гретна почти прошептала последние слова и увидела, что маркиз внимательно слушает ее, нахмурив брови, словно пытаясь проследить за ходом ее мыслей. Потом он ответил:

— Вы говорите очень убежденно, Гретна. Я бы даже поверил вам, если бы не одна вещь.

— Какая? — спросила Гретна.

— Принц сам отрицает этот брак, — сказал маркиз.

— Я не верю этому, — возразила девушка. — Когда он заявлял подобное?

Стейд в ответ вытащил из нагрудного кармана письмо.

— Я обещал никому это не показывать, — продолжил он. — Но собираюсь нарушить слово, потому что не вижу другой возможности забрать вас отсюда. Это письмо написано принцем Чарльзу Фоксу. Уверен, вы слышали о нем. Великий политик, человек, которому принц всецело доверяет, по моему мнению, и с которым дружит.

— Думаю, я встречала его прошлым вечером, — предположила Гретна.

— Он был там, — подтвердил маркиз. — И если кто-то может знать правду в таком вопросе, как женитьба принца, то это мистер Фокс.

Он повертел письмо в руках, потом открыл его.

— Чарльз Фокс написал принцу в декабре прошлого года, когда по Лондону поползли первые дикие слухи о его женитьбе на госпоже Фитцгерберт. Он говорил, что женитьба на католичке помешает ему претендовать на корону. Он даже сказал, что если это так, то все равно не может считаться законным браком.

Маркиз замолчал, посмотрел на письмо и протянул его Гретне.

— Вот ответ принца, — объяснил он, — своему самому близкому другу, человеку, которому он полностью доверяет.

Гретна взяла письмо дрожащими руками и прочитала:

Мой дорогой Чарльз!

Ваше письмо, которое я получил прошлой ночью, доставило мне больше удовольствия, чем я смог бы передать словами. Оно явилось дополнительным доказательством (которых, уверяю вас, я и не желал), что честные отношения и привязанность для меня не только желание, но и то, что я заслужил всей своей жизнью. Успокойтесь, мой дорогой друг. Поверьте мне, мир скоро убедится, что это не только не так, но даже не было и почвы для подобных слухов, которые в последнее время распространились. Я не видел ничего подобного со времен изгнания из Рая… Верьте мне всегда, мой дорогой Чарльз.

Любящий вас Г. Р.

Карлтон-Хаус.

Воскресенье, утро, 2 часа. 11 декабря 1785 г.

Когда Гретна закончила читать, ей показалось, что ее ударили. Сердце замерло, а губы пересохли.

Она сложила письмо и вернула его маркизу. Потом повернулась к окну, спиной к маркизу. Стейд сухо произнес:

— Мой экипаж ждет. Через какое время вы будете готовы?

Гретна закрыла глаза. Ее горло словно сжали тиски.

— Я не поеду с вами, — просто сказала она. — Я остаюсь здесь, с Марией. Я нужна ей.

Глаза маркиза встретились с ее глазами. Она увидела в них злость и то, что показалось ей отчаянием. Прежде чем Гретна успела сдержаться, слова сорвались с губ.

— Уходите! — крикнула она. — Вы… вы портите… пачкаете… все. Я была… счастлива, и сейчас вы все… осквернили. Я ненавижу… да, ненавижу вас!

Стейд поклонился. Это был насмешливый поклон, который требовал такого же реверанса в ответ.

— Думаю, — медленно произнес он, — что вам подойдет та жизнь, которую вы выбрали.

Гретна встретила его взгляд. В его глазах она увидела огонь, который отразился в ее собственных. Она, не отрываясь, смотрела, как он проходит по комнате к двери, как выходит и закрывает ее за собой. Только услышав, как он спускается по лестнице, Гретна поняла, что он ушел навсегда. Она стояла вся дрожа под впечатлением потрясшего ее оскорбления и тут внезапно поняла, что любит его — любит всем сердцем, — но было уже слишком поздно!

8

Гретне казалось, что в последующие несколько недель не прошло ни одного дня, чтобы она не посещала какие-то приемы или не собиралась туда. Все говорили, что лондонский сезон 1786 года — один из самых ослепительных и необычных по развлечениям из всех, которые когда-либо видели. Гретна готова была поверить в это.

Ритмы, в которых она жила, не давали ей времени подумать о себе. Однако иногда девушка чувствовала глухую боль в сердце, которую никак не могла успокоить.

Гретна ловила себя на мысли, что ищет знакомое лицо среди разноцветной ослепительной толпы на лестнице в Карлтон-Хаусе или в гостиной на воскресном вечере во французском посольстве. Сердце ее замирало и, казалось, переворачивалось в груди, но это была очередная ошибка. Перед ней оказывалось не суровое гордое лицо маркиза, а в глазах, смотрящих на нее, не было ни досады, ни проницательности, а только восхищение.

— Я счастлива, я никогда не была так счастлива, — говорила Гретна Марии, пытаясь саму себя убедить, что это правда.

Она обнаружила, что ей трудно говорить с сэром Гарри Кэррингтоном о Стейде, не показывая свой интерес к нему. Сэр Гарри теперь был на ее стороне и редкий вечер не обедал с ними на Сент-Джеймс-сквер или не сопровождал на прием.

— Я пригласила вашего молодого человека, особенно потому что он сам просил меня сделать это, — улыбнулась герцогиня Ратлендская, когда рассказывала Гретне, как сэр Гарри собирался пригласить ее на ужин.

А красавица герцогиня Девонширская, поцеловавшая мясника для получения голоса в пользу мистера Фокса, о чем до сих пор ходили легенды, спрашивала:

— Когда мы пойдем на вашу свадьбу, малышка? Я уже мысленно представляю себе это очаровательное зрелище.

Гретна с трудом сдерживалась, чтобы не покраснеть, и ничего не говорила, но не могла не замечать того, что сэр Гарри влюблен в нее и не скрывает своих чувств. Он нравился ей, нравился так сильно, что она даже представляла, как принимает его предложение руки и сердца, которое, она не сомневалась, он сделает ей в первый же подходящий момент. Потом Гретна вспоминала о любви, связывавшей ее родителей, и понимала: то, что она чувствует к сэру Гарри, всего лишь бледная копия страсти, которая даже в смерти соединила ее мать с отцом.

— Гарри, с вами так приятно разговаривать, — сказала она ему однажды вечером, когда они вместе танцевали на маскараде у миссис Шеридан, — что я понимаю, как сильно мне недостает брата, которого у меня никогда не было.

— Проклятие! — воскликнул Гарри Кэррингтон. — Я не хочу быть вашим братом, Гретна!

— Но мне вы как брат, — ответила Гретна.

— Я люблю вас, и вы знаете это, — пылко возразил он.

Она покачала головой, хорошо понимая, как прекрасно выглядит с напудренными волосами и розами в них. На ней был наряд из красно-розового атласа, украшенного розовым газом — материалом, который только неделю назад перевезли через Ла-Манш.

— Вы становитесь кокеткой, — предупредил ее сэр Гарри. — Если не будете осторожной, дамы сочтут это за флирт, тогда с вами будет покончено, моя девочка.

— Почему это должно шокировать их? — удивилась Гретна. — В этой комнате множество людей, которые только и делают, что флиртуют.

— Но вы должны быть особенно осторожны, чтобы не заработать плохую репутацию, — произнес сэр Гарри и сжал губы, словно и так сболтнул лишнее.

Ему не нужно было говорить больше ничего. Гретна хорошо поняла, что он имел в виду. Она больше всех других девушек своего возраста должна остерегаться, потому что живет в одном доме с Марией Фитцгерберт.

В ту ночь Гретна, пытаясь забыть маркиза, получила напоминание о нем, которого меньше всего ожидала. Она шла по коридору в бальную комнату под руку с сэром Гарри, когда навстречу им вышла грузная старая дама. Она была не очень высокая, но какая-то огромная, и шла, опираясь на трость из слоновой кости, сверкая своими великолепными драгоценностями. Ослепляющая тиара и ожерелье на шее притянули к себе все внимание Гретны, она почти забыла о приличиях и не могла оторвать от них взгляд, когда пожилая дама вдруг резко остановилась.

— Гарри Кэррингтон! — воскликнула она свистящим голосом. — Не может быть! Вы — вылитый отец в ваши годы.

— В самом деле я — Гарри Кэррингтон, к вашим услугам, мадам, — вежливо поклонился молодой человек.

— Убеждена в этом. И такой же герой, как ваш отец, смею предположить?

— Конечно, нет, мадам! Я не могу даже пытаться допрыгнуть до его уровня, — рассмеялся сэр Гарри.

— Да, думаю, не можете, — согласилась вдова. — Современное поколение — мелкие рыбешки, которые не могут сравниться со своими родителями. Кто это прекрасная девочка, которую вы ведете на ужин?

Она указала тростью на присевшую в реверансе Гретну.

— Могу ли я представить вам, мадам, мисс Гретну Хайден? — торопливо произнес сэр Гарри. — Вдовствующая маркиза Стейд.

Маркиза с любопытством взглянула на Гретну.

— Значит, это ты та крошка, которая отвергла мое приглашение, — сказала она.

Гретна покраснела. Она не ожидала, что бабушка Стейда окажется такой огромной и величественной. Однако теперь Гретна заметила некую привлекательность в прямой осанке и горделивом повороте головы.

— Так любезно с вашей стороны пригласить меня, мадам, — сказала девушка. — К сожалению, я уже приняла приглашение остаться с моим другом госпожой Фитцгерберт.

— Я так и подумала, — ответила вдова, и Гретна поняла, что ей все известно о том, кто она, и дама просто хочет поговорить с ней из вежливости.

— Тем не менее я хочу поблагодарить вас, мадам, за вашу доброту, — немного задыхаясь, продолжила девушка.

— Вы такая же, как ваша мать, — ответила маркиза. — Всегда выбираете свой путь. Ну, должна заметить, моему внуку не повредит, если кто-то хоть раз пойдет против его воли. Слишком избалованные, спесивые, вот каковы сегодня джентльмены, да, сэр Гарри?

— Да, мадам, конечно, — поспешил согласиться сэр Гарри. Потом быстро добавил: — Но не Джулиан. Он всегда думает о других, насколько я знаю.

— Только пока они не перечат ему, — фыркнула вдова. — Но верность — неплохая штука. Это хорошо с вашей стороны, Гарри Кэррингтон, защищать своего друга. Так поступал и ваш отец.

Она говорила с Гарри, но смотрела на Гретну. Потом, когда они прошли дальше, Гретна поняла, что выдержала проверку, устроенную ей почтенной особой.

— Ух! Не думал, что наткнемся на нее, — выпалил по-мальчишески сэр Гарри, словно только что выдержал экзамен.

— Она такая пугающая, — заметила Гретна.

— Пугающая! Я лучше попаду на поле боя, чем проведу час с этой старой дамой. Джулиан оставил ее в Стейд-Холле и заставил меня с Харриэт навещать ее и обедать там. Мы всегда придумывали предлоги, чтобы избежать этого, но он настаивал!

Гретна хорошо представляла, каким настойчивым мог быть маркиз.

— Могу сказать вам, это были очень тяжелые обеды, — продолжал сэр Гарри. — Но вместе с тем у старой дамы есть чувство юмора. Истории, которые она всегда рассказывает о моем отце в юности, приводят его в ярость, едва он слышит о них.

— Она была кокеткой? — спросила Гретна.

— Кокеткой! — повторил сэр Гарри. — Она была царственной особой. Имела особый вес, к ней все прислушивались. Она всегда ругает Джулиана за его напыщенность и высокомерие. Маркиза всегда сбивала с него спесь. И должен заметить, была единственным человеком, которому это удавалось.

— Значит, маркиз так страшен? — спросила Гретна.

— Иногда он — сам дьявол! — подтвердил сэр Гарри. — Вы знаете, что он мой друг, и я во многом восхищаюсь им. Но когда он зол, то так же мил, как и его бабушка, и об этом мне не хочется даже думать.

Гретна почувствовала, что дрожит. Сможет ли маркиз простить ее? Гретне очень захотелось поговорить с маркизой, но она понимала, что это невозможно.

В ту ночь, когда они приехали домой с приема, Мария обняла Гретну за плечи и сказала:

— Ты выглядишь усталой, дорогая. Может, мы слишком загулялись?

— Нет! — ответила Гретна. — Просто было довольно жарко, и, думаю, мне сегодня не удалось насладиться балом, потому что у меня были другие дела.

— Ты пресыщаешься, — вымолвила Мария и, когда Гретна попыталась возразить, сказала: — Это правда, которая касается нас всех. Мы можем иметь все, что захотим, слишком много красивых вещей. Я получаю удовольствие от приемов, на которые хожу, но как я скучаю по тишине своего дома, когда мы можем просто посидеть и поговорить, и даже послушать музыку.

Она говорила печально, и Гретна знала, что Мария думает о вечере, когда она может побыть дома, поболтать, посмеяться, но не с ней, а с принцем наедине.

— Почему вы не организуете такой вечер? — спросила Гретна. — Разве его королевскому высочеству иногда не хочется побыть в тишине?

— Нет! Принц молод и ненасытен, когда дело касается развлечений. Он наслаждается каждой минутой, но не из-за самих приемов, а из-за людей, которых там встречает. Думаю, это правда, Гретна, что ему нравится компания блестящих мужчин и общество красивых женщин.

Мария улыбнулась, говоря это, но Гретна хорошо понимала, что за этой улыбкой прячется грусть. Должно быть, это тяжело, подумала она, любить кого-то так сильно, как Мария любит принца, и так мало быть с ним наедине.

Поднявшись в комнату, Гретна размышляла о Марии и принце.

«Правда ли, что они женаты?» — спрашивала себя Гретна, сидя на кровати, потом вспоминала голос маркиза и его слова: «Думаю, мадам, вы восхитительно подходите к жизни, которую выбрали». Она никогда не слышала большей ярости в его голосе и никогда бы не поверила, что мужчина может смотреть на нее с таким презрением. Но разве могла она поступить по-другому? Возможно, если бы Гретна попыталась объяснить ему, казалось ей сейчас, рассказать, какая Мария замечательная и какое хорошее влияние она оказывает на принца, Стейд бы стал понимать ее и, может, не спешил бы так осуждать.

Более того, Гретна была в обществе принца все последние недели и хорошо понимала, насколько он особенный и восхитительный молодой человек. Без сомнения, среди его друзей есть всякие личности, которые слишком много пили и играли, болтали о непристойностях. Но также были и близкие друзья, мужчины с достойной репутацией, имевшие вес в государстве, чьи способности и характер не вызывали вопросов.

Гретна познакомилась с Чарльзом Фоксом и была очарована его умом. Она слышала его спор с Ричардом Бринсли Шериданом за обедом, и ей хотелось записать каждое произнесенное ими слово, чтобы иметь возможность снова и снова перечитывать их и учиться тому, как слово превращается в оружие в руках тех, кто умеет им пользоваться. Но красавец мистер Шеридан с его остроумием и темпераментом ни в коей мере не затмевал мистера Эдварда Берка, оратора и политика, или графа Грея, который метко шутил, чтобы развлечь принца, больше обычного расстроенного своим отцом и теми, кто обитал в Букингемском дворце.

Могли ли все эти очаровательные люди притворяться, принимая Марию Фитцгерберт? Такое невозможно было даже предположить. Мария сказала, что Гретна должна верить ей, и она готова была делать это всем сердцем.

Утром следующего дня приехал Гарри Кэррингтон, чтобы отвезти ее кататься в парк. Гретна в новом плаще из голубого атласа и маленькой соломенной шляпке с голубыми лентами сбежала вниз по лестнице, вскрикнув от радости при виде лошадей, на которых он приехал.

— Какие чудесные, — воскликнула она, — никогда не видела более красивых лошадей.

— Вы их уже видели раньше, — вставил сэр Гарри.

— Да? — удивилась Гретна.

— Да, — подтвердил молодой человек. — Вы не помните гнедых, которыми управлял Джулиан, когда мы впервые встретились? Это одна из причин, по которой я хотел купить их у него.

Гретна затаила дыхание. Теперь она вспомнила первый момент, когда выглянула из окна перевернутого экипажа и увидела желто-черную карету и мужчину, который держал под уздцы лошадей.

— Джулиан ненавидит расставаться с лошадьми, — продолжал сэр Гарри. — Но я умолял его об этом. Сказал, что у меня особая причина, что они нужны мне, потому что он управлял ими, когда я впервые увидел вас. Тогда он согласился продать их мне, и не так дорого, как мог бы.

— Вы рассказали ему об этом? — спросила Гретна.

— Конечно. Я ездил в Стейд-Холл в прошлую субботу. Вы помните, я не смог приехать на прием в Камберленд-Хаус.

— А что делает маркиз? — не унималась Гретна.

— Это же и я спросил у него, — ответил сэр Гарри, помогая ей сесть в фаэтон и беря поводья уверенным жестом искусного наездника, с которым не стыдно появиться в парке.

— И что он ответил? — продолжала Гретна.

— Сказал, что устал от общества. Вы когда-нибудь слышали подобное? Я говорю ему: возвращайтесь в Лондон. Мы не можем позволить вам скучать здесь. Зачем вы вернулись туда, где нет ничего, кроме деревенских помещиков в тяжелых ботинках, озабоченных мыслями, уродилась ли репа? С тех пор как вы уехали с Сент-Джеймс-сквер, появились по крайней мере две новые модели шейных платков.

— И что ответил маркиз?

— Он посмеялся надо мной. Сказал, что слишком стар для подобных глупостей. Я думаю, он все еще грустит по прекрасной Элоизе.

— А кто эта Элоиза? — прошептала Гретна.

Она не хотела признаваться даже себе, что этот вопрос терзает ее уже долгое время. Сэр Гарри смутился.

— Не стоит говорить вам о таких вещах, — отрезал он. — Давайте поболтаем о чем-нибудь другом.

— Нет, — настаивала Гретна. — Вы не можете перескакивать на другую тему. Это невежливо. Кто она?

— Ну, если не я расскажу вам, думаю, это сделает кто-то другой, — ответил сэр Гарри. — Вы не слышали о госпоже Элоизе Дженкинс?

— Актриса! — воскликнула Гретна. — Мы сегодня вечером собирались посмотреть на нее в театре «Друри-Лейн».

— После того как вы увидите ее, я расскажу вам историю, — пообещал сэр Гарри.

— Нет, расскажите сейчас! — потребовала Гретна. — Это сделает мой визит более… интересным.

Сэр Гарри упирался, но наконец рассказал. Джулиан влюбился в госпожу Элоизу Дженкинс, когда она только-только появилась в Лондоне. В то время среди привлекательных молодых людей, особенно из окружения принца, было модно влюбляться в актрис. Принц сам ухаживал за госпожой Пердитой Робинсон. И все клялись даме сердца в вечной и страстной любви.

— Говоря правду, думаю, Джулиан только наполовину верил любовным клятвам, — сказал сэр Гарри. — Но он был убежден, что Элоиза обожает его. Она убеждала всех, кто попадался ей на пути, что все ее сердце принадлежит ему. Ходили слухи, что она даже принца отвергла, просто потому что Джулиан попросил ее об этом. Когда они полюбили друг друга, ему пришлось уехать за границу.

— Почему?

— Он был вовлечен в громкий скандал, — поведал Гарри. — Никто точно не знает правду о том, что случилось. Но шептали, что принца вызвали на дуэль, а Джулиан принял вызов.

— Очень похоже на него, — вырвалось у Гретны.

— Он — игрок! — согласился сэр Гарри. — И всегда горой стоял за принца. Никто не осмелился ни слова сказать против его королевского высочества в присутствии Джулиана. В любом случае это факт, что он вступился за принца и убил выскочку на дуэли.

— Убил! — воскликнула Гретна.

— Да! И судя по всему, нет необходимости оплакивать его смерть. Убитый был чужаком, отступником, если осмелился вызвать на дуэль принца.

— А что случилось потом?

— Джулиан пробыл за границей, пока все не уладилось. Говорили, что принц был чрезвычайно благодарен ему и сделал все, чтобы загладить дело. Но, конечно, родственники убитого подняли шумиху.

— Что не удивляет, — заметила Гретна.

Сэр Гарри пожал плечами.

— Сейчас все забыто, и если вы спросите мое мнение, то, думаю, Джулиан мог вернуться раньше, чем он это сделал. Может, сам не хотел.

— А что с госпожой Дженкинс? — спросила девушка.

— А, с ней! Она просто бросила Джулиана, как делают большинство дам этой профессии, когда что-то идет не так.

— Вы имеете в виду, что она не поехала с ним?

— Она не только отказалась сделать это, но нашла другого покровителя через неделю после его отъезда, — подтвердил сэр Гарри.

— Как мерзко! — воскликнула Гретна.

— Ну, дело в том, что Джулиана уязвило ее поведение. Она сказала несколько неприятных вещей о нем, один из друзей поднял по этому поводу грандиозный скандал. Но ее это не волновало. Богатый господин обеспечил ее всем, чего она хотела.

— Лучше, чем это сделал маркиз? — спросила Гретна.

— Намного лучше, ведь Джулиан никогда не удовлетворял всех ее претензий. Поэтому мы думаем, что он не был так влюблен, как все предполагали. Что касается меня, полагаю, эта обида причинила много боли его сердцу, если оно есть у Джулиана, в чем я сильно сомневаюсь.

— Почему вы так говорите? — удивилась Гретна.

— Он циник, разве нет? Только в субботу сказал мне, что любовь — глупость, в которую верят только молодые ослы и пьяницы.

— Он правда так сказал? — спросила она, чувствуя боль в сердце.

— О, он сказал это с презрением в голосе и с улыбкой на губах. Я говорил ему, что никогда не видел такого зануду. Но он позволил мне купить лошадей, которых я хотел.

Они молчали всю дорогу до Гайд-парка, потом Гретна тихим голосом спросила:

— Он не… упоминал… обо мне?

— Сейчас подумаю, не помню, чтоб он делал это, — радостно ответил Гарри. — Ну, это говорит о том, что вы не являетесь слишком плохой, чтобы попасть в его черную книгу. Потому что если он о ком-то отзывается, то только плохо. Так бывало раньше.

Это было слабое утешение, но Гретна попыталась настроить себя на лучшее. Они дважды объехали парк, их обогнала карета леди Клэрмонт, которая считалась близкой подругой Марии Антуанетты и герцога Орлеанского, потом к ним подъехал другой экипаж.

— И что вы делаете с лошадьми Стейда, Гарри? — спросил приторно-сладкий голос.

Гретна быстро обернулась и положила свою руку на руку сэра Гарри.

— Давайте поедем дальше, — шепотом попросила она, но он не услышал.

— Я только недавно купил их, — гордо ответил Гарри.

Лорд Роксхолл, ударив свою пару хлыстом, одобрительно заметил:

— Они стоят каждого пенни, что вы заплатили за них, сколько бы это ни было.

— Я тоже так думаю, — согласился сэр Гарри.

— Красивые лошади для красивой дамы, да, Гарри? — спросил лорд Роксхолл, устремляя свой тяжелый взгляд на Гретну. Ей хотелось убежать, спрятаться, но гордость заставила ее вскинуть голову и открыто посмотреть ему в лицо.

— Вы не представите меня? — поинтересовался лорд Роксхолл все в той же манере, глядя на нее так, что она чувствовала себя нагой под его пытливым взглядом.

— Конечно, — ответил сэр Гарри. — Я думал, вы знаете друг друга. Гретна, позвольте вам представить лорда Роксхолла — мисс Гретна Хайден.

— Милорд!

Гретна приветственно наклонила голову. В ответ лорд снял шляпу, несколько секунд изучая ее взглядом, прежде чем сказать:

— Думаю, мы действительно встречались раньше, мисс Хайден.

— Боюсь, вы ошибаетесь, милорд. Я недавно в Лондоне, и если бы мы встречались с вами на одном из приемов, где я была со своим другом госпожой Фитцгерберт, то запомнила бы.

— Значит, это вы остановились у госпожи Фитцгерберт, — произнес лорд Роксхолл. — Я слышал, что у нее на Сент-Джеймс-сквер живет одна из ее подруг детства.

Гретна понимала, что до этого момента он понятия не имел, где она остановилась, хотя и узнал ее в фаэтоне сэра Гарри. Она ничего не сказала, лишь наклонила голову, а лорд спросил:

— Могу ли я навестить вас?

— Мы очень заняты, милорд. — Она повернулась к сэру Гарри. — Позвольте нам проехать. Мы задерживаем движение.

Это была отговорка, и Роксхолл понял это. Он отъехал в сторону, давая им возможность проехать, и Гретна заметила, что он смотрит ей вслед, но не со злостью, а насмешливо.

— Сбили с него спесь, да? — спросил сэр Гарри, когда они отъехали достаточно далеко.

— Он плохой, злой человек, — пробормотала Гретна. — Пообещайте никогда не оставлять меня с ним наедине.

— Обещаю вам это, — сказал сэр Гарри. — И позабочусь, чтобы никогда не оставлять вас одну ни в чьей компании, если это поможет. Но что вы знаете о нем?

— Достаточно, чтобы понять, что он безнравственный человек, — ответила девушка. — Не давите на меня, Гарри, ибо я не намерена рассказывать вам, что мне известно о лорде Роксхолле. Но он не нравится мне и, более того, пугает меня.

Минуту она раздумывала, рассказать ли ему о том, что Роксхолл заключил пари на Марию, потом решила, что это прозвучит неправдоподобно. Кроме того, он тогда выпил и мог забыть об этом на следующее утро. Было совершенно очевидно, что Роксхолл бессилен причинить вред Марии или оклеветать ее, пока она под защитой принца Уэльского и его друзей. В то же время Гретна не стала бы недооценивать лорда. Это серьезный враг, и она была уверена, он никогда не простит ей то, что она выставила его дураком перед маркизом.

Он долго изучал ее, прежде чем заговорить с сэром Гарри. Роксхолл действительно мог видеть ее в другой обстановке, хотя она так не думала. В его глазах читалось удивление, когда Гретна сказала, у кого остановилась.

— О, обещайте не подпускать его ко мне, — воскликнула она снова, и сэр Гарри с испугом посмотрел на нее.

— Вы на самом деле боитесь этого человека, да? — спросил он. — Мне никогда не нравился лорд Роксхолл. У него отвратительная репутация. Но он не осмелится сделать что-либо вам. Кроме того, вам стоит только сказать принцу, если он станет надоедать…

— Да, я могу так сделать, почему нет? — согласилась Гретна, но как-то неуверенно.

Она неожиданно подумала о маркизе, и к ней вернулись болезненные воспоминания о том, как он спас ее. Если бы только он был сейчас здесь, подумала Гретна и почувствовала, как скучает по нему, несмотря на все свои попытки убедить себя, что не любит его.

9

— Ты выглядишь печальной, дорогая, — заметила Мария, когда Гретна вздохнула, наверное, в третий раз, наблюдая из окна за проезжающими по Сент-Джеймс-сквер экипажами.

— О нет, — как можно убедительнее произнесла Гретна. — Как вы можете думать, что я так неблагодарна и плохо воспитана, когда вы так добры ко мне и когда я наслаждаюсь каждым часом пребывания здесь?

В ответ Мария взяла ее за руку и притянула к себе, усадив рядом на диван.

— Мне нравится, что ты здесь, — нежно сказала она. — И ты украшаешь каждый бал, на который я беру тебя. Однако иногда мне кажется, что у тебя какая-то тяжесть на сердце и что ты не так счастлива, как хочешь казаться.

— О, я счастлива, — возразила Гретна. Ей было стыдно оттого, что приходится лгать Марии, но она не могла сказать ей правду. Невозможно сказать такое женщине столь нежной, доброй и замечательной, как Мария. «Я люблю вашего врага, мужчину, который презирает вас и думает, что вы — бессовестная интриганка, оказывающая влияние на принца, чтобы добиться своих целей».

Нет, она не может рассказать Марии о том, что ее беспокоит. Гретна инстинктивно понимала, что Мария тоже не доверяет ей всех трудностей, которые подкарауливают ее на каждом шагу. Она всегда выглядела спокойной и уравновешенной, однако Гретна знала, что Мария живет на краю пропасти, разрываясь между желанием любить принца, как он любит ее, и страхом, что ее любовь может навредить ему.

Гретна также понимала, что Марию тяготят финансовые вопросы. Хотя ее муж оставил ей большое наследство — люди говорили, что оно превышает две тысячи фунтов в год, — королевский образ жизни, который она вела на Сент-Джеймс-сквер, требовал денег в два или три раза больше.

Подумав об этом сейчас, Гретна сказала:

— Мария, я должна поговорить с вами о моем будущем. Я не могу оставаться здесь постоянно, ничего не давая на свое содержание и позволяя вам тратить деньги на одежду и вещи для меня.

Мария рассмеялась.

— Дорогая, ты правда думаешь, что расходы, которые уходят на тебя, можно сравнить с удовольствием и счастьем, которое ты приносишь мне, оставаясь здесь? Я всегда мечтала о сестре и чувствую, что нашла ее в тебе. Более того, иногда я думаю, что ты — мой единственный друг, которому я могу… доверять.

— Вы знаете, что можете верить мне, Мария, Я люблю вас. И это все, что я могу сделать для вас.

— Тогда останься со мной, — попросила Мария. — Не говори больше об этом, составь мне компанию.

— О, Мария, мне так стыдно, — сказала Гретна. — Я не заслуживаю такой доброты.

— Заслуживаешь, — возразила Мария. — И давай больше не будем говорить о том, должна ли ты зарабатывать себе на жизнь. Если честно, дорогая, тебе бы это не очень хорошо удалось.

Гретна немного печально засмеялась.

— Я думаю, трудно начинать, — заметила она. — Но я смогла бы найти кого-то, кто помог бы мне получить место.

— Не вздумай даже и пытаться, — сурово сказала ей Мария. — Сейчас все, что тебе следует сделать, это выбрать со мной отрез на новое вечернее платье из материалов, которые только что привезли из Франции.

— Еще одно! — воскликнула Гретна.

— Да, — подтвердила Мария. — То, которое ты надевала прошлой ночью, обтрепалось, а два других испорчены в Крю-Хаусе и на приеме у леди Саутгемптон. Но не стоит убиваться по ним. Уверена, когда ты увидишь новый газ из Парижа, то обрадуешься, что старые платья пришли в негодность и ты можешь их заменить.

Мария встала и направилась к своему секретеру, достала оттуда ворох разноцветных блестящих отрезов, которые, Гретна знала, привезли из самого дорогого магазина на Бонд-стрит.

— Мария! — воскликнула она. — Вы когда-нибудь думали, как изменилась ваша жизнь? Когда вы были замужем за мистером Фитцгербертом, то вели уединенную жизнь и не следили за модой. Я помню, как однажды вы сказали, что не интересуетесь модой и предпочитаете одежду спокойных и немарких расцветок.

— Помню, — согласилась Мария. — Странно, как быстро и легко кто-то меняется, даже не сознавая этого. Но принцу нравится, когда я ношу голубой, зеленый или белый, он говорит, что они подчеркивают мои волосы.

— Золотые волосы! — поправила Гретна. — Я никогда еще не видела, чтобы волосы переливались, словно в них играют солнечные лучики. Это так красиво, Мария. Вы не должны их пудрить.

— По крайней мере я ввела собственную моду, — немного гордо произнесла Мария.

— Другие тоже заметили это, — подтвердила Гретна. — Я слышала, как леди Саутгемптон говорила другим ночью, что невозможно не восхищаться вашей скромностью и достоинством, которые пытаются перенять многие дамы, посещающие Карлтон-Хаус. Она не знала, что я слышу, а я была так горда, что о вас так тепло отзываются.

— Она действительно так сказала? — немного взволнованно переспросила Мария. — Трудно всегда держаться достойно, ведь принц любит веселиться и даже дурачиться. А мне так не хочется выглядеть занудой, но при этом надо оставаться леди.

— И вам это удается, — улыбнулась Гретна.

— Я так рада, что ты сказала мне об этом, — воскликнула Мария. — Долгое время я чувствовала, что мои поступки ничего не стоят, я пыталась придерживаться принципов, но надо мной смеялись и меня отвергали. Теперь совершенно неожиданно ты хвалишь меня, когда я меньше всего этого жду. Это дает мне надежду.

— Все восхищаются вами, никому не надо доказывать, что вы красивы и достойны, — импульсивно заявила Гретна.

Мария слабо засмеялась и вздохнула.

— Если бы только это было правдой, — произнесла она. — Но, увы, слишком много людей не одобряют меня и говорят обо мне ужасные, мерзкие вещи. Иногда, Гретна, когда я слышу их разговоры или вижу карикатуры, я желаю, чтобы мы никогда не встречались с принцем… Нет, это неправда, это плохо и гадко, что я сказала, ибо оно отвергает то, что для меня важнее всей жизни, — мою любовь к нему и его ко мне.

Мария говорила страстно, и Гретна поняла всю глубину ее чувств.

— О, Мария, — прошептала она. — Чем это все кончится?

Задав этот вопрос, Гретна поняла, что должна рассказать Марии хотя бы немного о том, что чувствует.

— Мария… — начала девушка, но вдруг распахнулась дверь, и появился принц.

Он захлопнул за собой дверь, пробежал через всю комнату к Марии, поцеловал обе руки.

— Мария! Мария! Что мне делать? — вскричал он.

— О, сир, что случилось? — в ужасе спросила Мария. — Присядьте, успокойтесь, вы ужасно выглядите.

В ответ принц отошел от Марии и зашагал взад-вперед по комнате.

— Спокойно! Как я могу говорить спокойно? — повторял он. — Когда я расскажу вам, что случилось, какое оскорбление я получил, тогда вы поймете.

Гретна слышала, что принц очень эмоционально реагирует на разные ситуации, но никогда не представляла, что он так театрально выражает свои чувства.

— Со мной покончено, покончено во всех отношениях! — кричал принц. — Теперь я ничего не могу делать, я больше не вынесу этого. Это слишком — быть человеком из плоти и крови.

— Сир, вы должны рассказать мне, что случилось, — строго произнесла Мария, и Гретна, сообразив, что смотрит на принца почти с открытым от удивления ртом, направилась к двери.

— Стойте, Гретна, — остановил он ее. — Не уходите. Я хочу, чтобы вы тоже слышали, как я расстроен.

— Королем? — тихо спросила Мария.

— Да, — подтвердил принц. — Кто еще желает унизить меня перед моими друзьями и советниками? В который раз я опять попал в ловушку. Я снова поверил, что он действительно сделает что-то для меня.

— Так он отказался оплатить ваши долги? — догадалась Мария.

— Да, отказался! — подтвердил принц. — Отказался после всего, после всех этих переговоров. А вы знаете, в каком я положении. Евреи больше не станут давать в долг, ростовщики и торговцы так надоедливы, что, если ничего не сделать сейчас — сейчас, говорю вам, — судебные приставы ворвутся в Карлтон-Хаус.

— Я знаю все это, — ответила Мария. — Но верю и молюсь, что мистер Питт ссудит вас по крайней мере двумястами пятьюдесятью тысячами фунтов на нужды вашего королевского высочества.

— Ссудит? — крикнул принц. — У меня ничего не будет, ничего, пока… — он замолчал, — пока я не перестану быть холостяком и не женюсь.

Мария всплеснула руками.

— О нет, только не это, — прошептала она.

— Так сказал мой отец, — ответил принц. — И вам известно так же хорошо, как и мне, почему он так говорит. Он ненавидит меня. Он всегда ненавидел меня!

— Но я была убеждена, как и мистер Шеридан с мистером Фоксом, что его величество поможет вам на этот раз, — сказала Мария.

— Он обещал подумать, разве нет? — спросил принц. — Я не давал ему список моих долговых обязательств, так как мистер Питт заверил меня, что он действительно намерен помочь мне на этот раз.

— Боюсь, — вздохнула Мария, — что его величество попросил детальный список, просто чтобы узнать, на что вы потратили ваши деньги.

— Бог знает, правда это или нет! — ответил принц. — Это его попытки свалить меня и выставить распутником и транжирой. Он хочет, чтобы я и был таким. Он сделает все, чтобы добиться этого. Но я не поддамся на его уловку.

Принц говорил так громко, что Мария положила свою руку на его, чтобы успокоить.

— Умоляю, сир, постарайтесь успокоиться, — попросила она. — Ни к чему хорошему подобное поведение не приведет. Его величество отказал вам даже в содержании?

Принц вытащил из кармана письмо.

— Посмотрите сами, — сказал он. — Я покажу это всем, опубликую, если понадобится. Все узнают, как бесчеловечен может быть мой отец.

Мария молча читала письмо. Потом со слезами на глазах произнесла:

— Боюсь, сир, в этом моя вина. Я знала, когда вы так щедро дали мне сумму в пятьдесят четыре тысячи фунтов на драгоценности, посуду и мебель в этом доме, что его величество придет в ярость.

— Он мог простить это, — возразил принц, — он не намерен оплачивать мои долги, каковы бы они ни были. Он всегда такой. Превращает мою жизнь в ад с самого моего рождения.

— Нет, сир, это моя вина, — вздохнула Мария.

— Я не хочу, чтобы вы винили себя, — возразил принц.

— Если бы только у меня были деньги, чтобы помочь вам, — пробормотала она.

— Я бы все равно влез в долги, — сказал принц. — Я хорошо осознаю это, но как нам решить проблему, когда так много людей смотрит на нас как на законодателей моды и развлечений в Лондоне в отличие от смертельной скуки, которая царит в Букингемском дворце.

— Что вы будете делать? — растерянно спросила Мария.

— Одни небеса знают, — ответил принц, потом взглянул на Гретну. — Теперь вы понимаете, какое несчастье, зло и боль причиняют те, кто не любит своих детей.

— Но, сир, что вы можете сделать? — спросила Гретна, ужаснувшись от величины долга принца.

— Что я могу сделать? — переспросил принц.

Гретне показалось, что он спрашивает у нее.

— Есть только один выход, — ответила она. — Вы должны экономить.

Принц, который бессильно опустился на кресло при последнем вопросе, сейчас подскочил.

— Конечно! — вскрикнул он. — Почему я раньше не подумал об этом? Мы должны экономить, Мария. Но резко, драматично, публично.

— Что вы имеете в виду, сир? — беспокоилась Мария.

— Я кое-что придумал, — совсем другим голосом произнес принц. — Это будет сенсация. Хотелось бы увидеть лицо моего отца. Я разоблачу его обман, если это обман. А если нет, получу удовольствие.

— Вы должны рассказать мне, сир, что намерены делать, — произнесла Мария.

К удивлению Гретны, принц, недавно пребывавший в глубоком отчаянии, теперь, казалось, совершенно развеселился. Она еще раньше поняла, что он впадает в крайности, и теперь то, что он придумал выход, было так очевидно, как и то, что ничто не сможет его удержать от выполнения задуманного.

— Мне нужны бумага и перо, — объявил он.

— Прошу вас, не делайте ничего в спешке, — взмолилась Мария.

— Я все решил, — горячо выпалил принц. — Меня достаточно унижали. Я мужчина, а не запуганный мальчишка, готовый дрожать, если не получил карманных денег. Нет, его величество получит ответ мужчины, который больше не станет терпеть подобного отношения.

— О, пожалуйста, сир, пожалуйста! — просила Мария. Она взяла его за руку, когда он направился к письменному столу.

Принц схватил перо и поднес его к губам.

— Брак, Мария! Вот условие, — сказал он. — Женитьба! Мы оба знаем ответ на это требование.

— Сир! Сир! Вы должны быть хитрее, умнее, не торопитесь.

— Я сделаю то, что должен был сделать давно, — произнес принц. — Я пошлю моему отцу ультиматум: либо он оплачивает мои долги, либо я немедленно начинаю экономить так, как ни он, ни его советники не могут даже представить себе.

— Но как вы сделаете это, сир? — вырвалось у Гретны.

Слабо улыбнувшись, принц посмотрел на нее.

— Я сделаю то, что вы предложили, — объяснил он. — Закрою Карлтон-Хаус, продам моих лошадей и откажусь от всяких расходов по дому, даже тех, что необходимы мне по рождению и положению, пока полностью не расплачусь с долгами.

— Но, сир, вы не можете так поступить, — возразила Гретна.

— Но вы же сами это предложили, — заявил принц. — Мои лошади будут шагать по грязным улицам, рабочие, которые сейчас строят незаконченное крыло в Карлтон-Хаусе, будут уволены, но леса останутся как свидетельство стесненного материального положения, в которое попал наследник трона Англии.

— Но, сир, я не предлагала ничего подобного! — воскликнула Гретна.

Принц не слушал ее. Он почти с наслаждением перечислял, что сделает, словно представляя себе гнев короля.

— Я закрою свои конюшни, ливреи и сбрую лошадей выставлю на аукцион. Слуги, которые пожелают остаться в Карлтон-Хаусе, получат уменьшенное жалованье.

— Куда вы поедете? — спросила Мария побелевшими губами. — Где вы остановитесь?

Принц оглядел комнату и вдохновенно хлопнул в ладоши.

— Мы поедем в Брайтхелмстоун, — заявил он. — Конечно же! Вот куда мы поедем, Мария. И даже больше, я поеду туда в наемной почтовой карете. Это покажет королю, если он ничего не предпримет, что у меня есть, чем ему ответить.

— На наемной почтовой карете! — повторила Мария.

— Да, так я и сказал, — подтвердил принц, — и так и сделаю. И вы с Гретной тоже. Закройте этот дом, Мария. Скажите мистеру Эксбриджу, что больше не нуждаетесь в нем. Отошлите посуду и мебель, вы можете за нее вернуть деньги.

— Если таково ваше желание, я так и сделаю, — тихо согласилась Мария.

— А теперь к письму. — Принц повернулся к столу. — Пока я пишу, пошлите слугу за Ричардом Шериданом. Если он не сможет написать пьесу об этой драме, то я заявлю, что он не тот писатель, каким я его считал. Каков сюжет, вы не согласны, Мария? Я даже могу посоветовать Шеридану назвать его «Другая школа для скандала». А так и будет — скандал, который потрясет Британию.

Принц внезапно остановился, словно собираясь взять перо. Мария готова была заплакать, и он, увидев, что ее глаза наполняются слезами, повернул ее лицо к себе, вытер щеки и обнял.

— Мария, ангел мой! Я не хотел вызвать у вас слезы, — сказал он. — Мои чертовы долги не стоят ни одной вашей слезинки.

Он коснулся своими губами ее губ, и Гретна выскользнула из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Минуту она стояла, прижавшись к стене, не в силах поверить в увиденное и услышанное. Но через несколько часов она прочитала письмо принца, которое отправили в Букингемский дворец.

Следующие два-три дня были невероятно насыщенными. Им пришлось упаковать так много вещей, написать так много писем, принести так много объяснений.

Принц был даже больше чем рад, когда узнал, что многие люди говорят, будто король потратил слишком много денег на нужды немецких родственников королевы. На улицах продавались карикатуры, изображающие, как король с королевой выходят из сокровищницы с мешками, полными денег, а за ними расточительный сын в лохмотьях. Но больше всего принца обрадовал тот факт, что он уезжает из Лондона в Брайтхелмстоун. Он постоянно говорил об этом. Когда через два-три дня после того, как принц уехал, Гретна вместе с Марией отправились, как и принц, в наемной почтовой карете, то смогли понять его энтузиазм.

Но до того как они уехали, Гретна пережила неприятную встречу, которая испугала ее. Она была дома одна, когда дворецкий объявил о приходе лорда Роксхолла. Она вскочила на ноги и столкнулась с ним, когда он уже вошел в гостиную.

— Что вам угодно, милорд? — холодно спросила Гретна.

— Вы не ждали меня? — удивился Роксхолл, оглядывая комнату, чтобы убедиться, что они одни.

— Мне неизвестна причина, по которой моя хозяйка, госпожа Фитцгерберт, могла ждать вас в своем доме, милорд, — ответила девушка.

— Тогда она не доверяет вам, моя дорогая, — заметил он.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — возразила Гретна.

Он стоял, глядя на нее, так как она не предложила ему сесть, потом неожиданно шагнул вперед. Гретна инстинктивно отшатнулась от него.

— Если вы подойдете ближе, я позвоню в колокольчик и вызову слуг, — предупредила она.

— Вы так очаровательны, когда сердитесь, — сказал он. — Какие еще настроения делают вас такой привлекательной? Как счастлив тот мужчина, который наблюдает за ними и который является их причиной!

— Меня не интересуют ваши комплименты, милорд.

Она ощутила неожиданный страх, видя, что ее слова совершенно не действуют на него.

— Вы в достаточной безопасности… в данный момент, — медленно произнес Роксхолл, на минуту замолчав перед последними тремя словами. — Сегодня у меня задание от принца. Завтра — кто знает? Я могу стать свободным человеком, готовым преследовать вас.

— Если у вас дела с его королевским высочеством, то здесь вы его не найдете, — отрезала Гретна, стараясь сдержать дыхание. — Думаю, он в Карлтон-Хаусе.

— Несомненно, с красавицей Марией! — презрительно заметил лорд.

— Не смейте говорить о госпоже Фитцгерберт в таком тоне, — рассердилась Гретна.

— Как мило, как нежно. Какое удовольствие целовать эти губки, пока они не станут благодарить, — продолжал лорд Роксхолл. — Я говорил вам в первый раз, как увидел вас, что вы были необъезженной кобылкой. Я думал, что благородному маркизу выпала честь сделать это. Но я ошибался. Я получу бесконечное удовольствие, став первым.

— Вы сами уйдете или мне выставить вас? — спросила Гретна, потянувшись к колокольчику.

Лорд Роксхолл поклонился.

— Я уйду, — сказал он. — Но если мне не удастся найти госпожу Фитцгерберт в Карлтон-Хаусе, сообщите ей, пожалуйста, что для нее готова вилла в Брайтхелмстоуне. Совершенно милое маленькое местечко, отделенное от павильона, где остановился принц, только небольшим садом и зелеными зарослями.

Лорд Роксхолл описал место с такими намеками, что Гретне стало противно. Не говоря ни слова, она позвонила в колокольчик.

— Дворецкий ждет вас, милорд, — сказала Гретна, повернувшись к нему спиной и направляясь к окну.

— Мы встретимся в Брайтхелмстоуне, моя дорогая, — нежно произнес лорд Роксхолл, потом она услышала, как он вышел, закрыв за собой дверь.

Когда Мария вернулась, Гретна поспешила узнать у нее, какое задание на самом деле поручил принц Роксхоллу. Правда ли речь шла о вилле для нее в Брайтхелмстоуне.

— Ты знаешь, дорогая, — объяснила Мария, — я не могу остановиться под одной крышей с принцем, хотя он просил меня об этом. Я отказалась, и он попросил Роксхолла найти мне подходящий домик.

— Похоже, лорд выполнил поручение, — сказала Гретна.

— Теперь мы можем поехать в Брайтхелмстоун, — весело сказала Мария. — Я благодарна лорду Роксхоллу за то, что он нашел для нас дом. Принц задержался, потому что не хотел ехать без меня. Сейчас мы можем отправиться туда, и, думаю, мы будем там счастливы.

— Вы бывали в Брайтхелмстоуне раньше? — поинтересовалась Гретна.

— Да, два года назад, — ответила Мария. — Вскоре после того, как принц впервые открыл для себя эту деревню и решил построить там дом.

— Мне не терпится увидеть его, — воскликнула Гретна.

— И мне, — согласилась Мария. — О, Гретна, как это хорошо после всего, что случилось!

Они весело болтали в почтовой карете всю дорогу до Брайтхелмстоуна, пока наконец не показалась деревня, которая даже во время королевского нашествия выглядела очаровательной маленькой рыбацкой деревушкой. Гретна только минуту смогла полюбоваться красотами Морского павильона с его большим круглым куполом и ионическими колоннами, соединяющими два крыла, а потом они въехали в зеленые заросли. Их привезли в маленькую уютную виллу, где их, как и предполагала Мария, уже поджидал принц.

Он выбежал навстречу, как мальчишка, взял ее за руки и провел в маленькую милую гостиную с балконами, выходящими на море.

— Вы приехали! Вы приехали! — взволнованно повторял принц. — Я с трудом держал себя в руках без вас, Мария. Я хочу, чтобы вы увидели павильон, оценили все, что я сделал. Вы удивитесь.

— Уверена, так и будет, сир, — согласилась Мария, счастливо глядя в его глаза. — Дайте мне только минуту помыть руки и переодеться, и я пойду с вами.

Она выбежала из комнаты, как школьница в предвкушении забавы, а принц повернулся к Гретне.

— Я думал, мы закроем сезон, — сказал он, — но большинство наших друзей приехали сюда и продемонстрировали свою верность. Многие ваши друзья тоже здесь.

— Мои друзья, сир? — переспросила Гретна.

— Один — точно. Говорит, что восхищается вами. Он просил меня уговорить вас, чтобы вы по-другому посмотрели на него.

— И кто это, сир? — немного резко спросила Гретна.

— Кто, как не мой дорогой друг лорд Роксхолл? — улыбнулся принц.

10

Следующие несколько дней светило солнце, и Брайтхелмстоун казался Гретне самым очаровательным местом. Перед павильоном раскинулась лужайка с кустарниками и цветами, за ней равнина, спускающаяся к морю.

Гретна тоже временами впадала в уныние, поэтому она очень обрадовалась, когда однажды на прогулке встретила сэра Гарри.

Строгая экономия, которая сначала так пугала, теперь оказалась простой вещью для нее, ибо принц всего лишь не давал роскошных обедов или приемов, которые были для него раньше существенной частью жизни.

— У нас просто маленькая семейная вечеринка, сир. Разве это не забавнее? — спросила Мария однажды вечером после обеда, когда вокруг стола сидели восемь человек, а разговор был таким милым и веселым, что Гретна смеялась не переставая, на время забыв о сердечной боли.

— Вы знаете, что мне нравится больше всего на свете, — ответил принц и поцеловал Марии руку.

В голосе его звучала такая нежность, что Гретна поверила, что он больше не скучает по прошлой жизни.

На следующее утро он пришел в дом Марии, довольно сердито поведал ей, как мало денег получил с продажи лошадей, картин и других вещей, выставленных на публичный аукцион.

— Всего семь тысяч! — воскликнул он. — Это с трудом оправдывает оскорбительное письмо моего отца, обвиняющего меня в том, что я веду себя театрально и жалко.

— Попытайтесь не обращать на это внимания, сир, — попросила Мария. — Ваши верные друзья знают, как и я, что вы действительно хотите расплатиться с долгами. Этого достаточно. Давайте забудем о злых вещах, которые кто-либо говорит о вас.

— Это правда, — согласился принц. — Он ненавидит меня! Вы знаете, ненавидит!

— Но люди гордятся тем, что вы делаете, — возразила Мария и показала ему некоторые газеты, привезенные из Лондона, которые хвалили принца.

Однако как бы счастлив он ни был в Брайтхелмстоуне, очевидно, что его подавляли нападки отца. Он надеялся, что король смягчит свой гнев. Принц, казалось, цеплялся за Марию в такие моменты.

— Сэр Гарри! — воскликнула девушка. — Я не подозревала, что вы собираетесь в Брайтхелмстоун.

— Вы лукавите, — ответил он. — Вам прекрасно известно, что я последую за вами повсюду, даже в Ад.

Сэр Гарри поприветствовал Марию и принца, и они немного отстали, чтобы поговорить без свидетелей.

— Как держится принц? — тихо спросил сэр Гарри.

— Прекрасно, — ответила Гретна. — Думаю, он даже получает удовольствие от своей экономии. Мария заставляет его считать каждый пенни, который он тратит, и у них получается целая игра, когда они пытаются припомнить, на что потратили каждую монету.

— Я говорил Джулиану, что все будет в порядке, — заметил Гарри. — Но он беспокоился, когда принц переехал сюда, словно старая наседка, которая кудахчет над своим единственным цыпленком.

— Маркиз здесь? — спросила Гретна.

Она попыталась говорить легко, но сердце ее перевернулось в груди.

— Да, — подтвердил сэр Гарри. — Мы оба здесь и в отличном модном доме, который Джулиан снял прямо на Морском параде.

— Я… я думала, что такое маленькое место… не подойдет его светлости, — пробормотала Гретна.

— Не согласен, — серьезно ответил сэр Гарри. — Но с Джулианом никогда нельзя знать наверняка. У него самые странные развлечения, поэтому он становится безумным, когда от него меньше всего этого ждешь. Это пугает людей.

— Что-то может остановить его в такой момент? — не могла не спросить Гретна.

— Нет, не думаю, — ответил сэр Гарри, но ей показалось, что он лжет.

Они уже ушли довольно далеко, и принц с Марией повернули назад. Увидев это, Гарри воскликнул:

— Посмотрите! Джулиан скачет на своих новых серых. Вы когда-нибудь видели такую пару? Я позеленел от зависти, о чем и сказал ему.

Маркиз, казалось, не заметил их и пронесся мимо.

— Проклятие! Как ему удастся всех выставить незначительными и мелкими рядом с ним? — спросил с кривой усмешкой сэр Гарри.

Гретна подумала, что это происходит потому, что маркиз сам — выдающийся человек. В нем было что-то неуловимое, что ставило его выше других мужчин и что нельзя было передать словами.

— Похоже, сюда собираются все щеголи, — улыбнулся сэр Гарри. — Герцог Квинсберийский прибывает завтра, а Шеридан, я слышал, уже здесь.

— О, он приехал через два дня после нас, — подтвердила Гретна.

— Хорошо. Мы не пропустим представления с Элоизой Дженкинс в главной роли.

— С кем, вы говорите? — не смогла сдержаться Гретна.

— С Элоизой Дженкинс, актрисой. Может, это и слухи, но мне сказали, что она приедет завтра вечером.

Гретна впала в уныние, чувствуя ужасную ревность.

— Вы побледнели, — вдруг заметил сэр Гарри. — Вы не собираетесь упасть в обморок от тумана или чего-нибудь еще?

— Нет, правда, нет, — выдавила Гретна, с трудом изобразив улыбку.

— Это все прогулка, — беспокойно предположил сэр Гарри. — Я никогда раньше столько не гулял. Чем скорее принц пересядет на лошадей, тем лучше для всех нас.

Гретна заставила себя рассмеяться, но всю дорогу назад думала только об одном — маркизе и Элоизе. Она думала — так как часто слышала, — что госпожа Дженкинс переключила свое внимание на лорда Бакхарста. Может, она опять хочет вернуть маркиза? Гретна сжала пальцы. Она почувствовала, что с трудом справляется с этой мыслью. Знать, как маркиз разозлился на нее, — это одно. Сознавать, что она больше его не волнует или что он равнодушен к ней, — куда более болезненно.

Они вернулись к дому Марии. Принц и сэр Гарри остались на чай, потом распрощались.

— Сегодня вечером мы не поужинаем с вами, сир, — сказала Мария, когда принц поцеловал ей руку. — У меня болит голова, боюсь, это могло случиться от холода. Я рано лягу. Это будет самое лучшее.

— Вы должны делать так, как желаете, — ответил принц. — Но вечер будет таким длинным без вас! Вы ведь знаете об этом, Мария?

— Чепуха, сир, — улыбнулась она. — У вас сегодня очень достойная компания. Вы не будете скучать по мне.

— Я всегда скучаю по вам, — ответил он, — каждую минуту, каждую секунду, когда вас нет рядом.

Гретна видела, как он сжал пальцы Марии. Они долго глядели друг на друга, потом принц сделал один из своих красивых поклонов, которые являлись образцом для молодых кавалеров, и вышел из комнаты.

— У вас болит голова? — спросила Гретна.

— Да, — подтвердила Мария. — Не знаю почему, но думаю, причина в холоде. Молюсь, чтоб это было не так. Принц волнуется, когда я заболеваю даже немного.

— Тогда немедленно отправляйтесь в кровать, — сказала Гретна. — Я прикажу подать обед туда. Чего вы желаете?

— Ты должна побыть со мной, — попросила Мария. — Выбери сама, что хочешь. Я не голодна.

После обеда Гретна велела вынести поднос.

— Я оставлю вас, — сказала она. — А вам следует поспать.

— Если смогу. — Мария положила руку на лоб. — Думаю, мне следует выпить немного настойки опия. Голова раскалывается, боюсь, я не засну от боли.

— Это хорошая мысль, — согласилась Гретна. — Где вы храните ее?

— Думаю, ты найдешь немного в шкафчике за умывальником, — ответила Мария.

Гретна нашла маленькую бутылочку с подробной инструкцией.

— Думаю, я бы побоялась принимать это лекарство, — произнесла она после того, как прочитала надпись на бутылке.

— В малых дозах оно не вредно, — возразила Мария. — А глубокий сон — лучшее лекарство. Дай мне ложку, дорогая. Оно противное, но если быстро проглотить, то не заметишь вкуса.

Гретна дала ей ложку, потом поставила бутылку в шкафчик, поправила подушки, поцеловала Марию в щеку и на цыпочках вышла из комнаты.

Она вернулась в гостиную и взяла вышивку, но сделала всего лишь несколько стежков, потому что не могла сосредоточиться, мысли ее возвращались к маркизу.

Вдруг раздался неожиданный стук в дверь, вошла одна из служанок.

— Простите, мисс, внизу женщина, которая говорит, что госпожа просила ее зайти.

— О, я знаю, кто это! — воскликнула Гретна. — Это мать маленького мальчика, который попрошайничал сегодня у госпожи Фитцгерберт. Она поговорила с ним и, узнав, что он один из шести детей в семье, попросила его мать зайти к ней сегодня вечером. Она что-то хотела отдать ей.

— Мне сказать госпоже, что здесь женщина? — спросила горничная.

— Ни в коем случае! — воскликнула Гретна. — Она спит, ее не следует будить. Я знаю, где нужные вещи. Мы собрали их и попросили повара приготовить пирог.

— Мне узнать, готов ли он? — спросила горничная.

— Да, — согласилась Гретна. — А я поговорю с женщиной.

Она спустилась в маленький холл. Там стояла женщина, у нее было истощенное морщинистое лицо. На голове поношенная шаль, сжатые руки, трудовые, в мозолях, дрожали от холода.

— Проходите, садитесь, — приветливо сказала Гретна, показывая на диванчик за дверью.

— Вы, мадам, та леди, которая меня звала? — спросила она.

— Нет, — ответила Гретна. — Вас звала госпожа Фитцгерберт, а я ее друг. Она пожалела сегодня вашего мальчика, когда он попрошайничал у нее и принца. Он сказал, что у вас еще пятеро детей. Это правда?

— Да, леди, мой муж не может найти работу. Все испробовал.

— Мне очень жаль, — просто ответила Гретна. — Как и госпоже Фитцгерберт. Она собрала кое-какую одежду для вас, а повар приготовил пирог.

— Благослови вас Бог, леди, — поблагодарила женщина. — Так хорошо для таких, как мы, что дворяне приехали в Брайтхелмстоун. Может, появится хоть какая-то работа и для моего мужа.

— Уверена, так и будет, — подтвердила Гретна, но ее прервал стук в дверь.

Забыв, что она не дома, где они с мамой сами открывали дверь, Гретна бросилась на стук. За дверью стоял слуга в королевской ливрее алого цвета с золотом.

— У меня послание для госпожи Фитцгерберт, — заявил он, и Гретне почудилось что-то властное в его тоне.

— Простите, — сказала Гретна, — госпожу Фитцгерберт нельзя тревожить.

— Это важно, — возразил мужчина.

— Возможно, вы передадите это мне, — предложила Гретна.

— Его королевское высочество желает немедленно видеть госпожу Фитцгерберт. Он прислал экипаж, чтобы отвезти ее в павильон.

— Но… не думаю, что это возможно, — пробормотала Гретна.

— Это не терпит никаких возражений. Так мне сказали.

— Подождите минутку, — попросила девушка.

Она закрыла дверь и в нерешительности замерла в холле. Если принц послал за Марией, значит, случилось нечто неожиданное.

Гретна помчалась вверх по лестнице, добралась до спальни Марии, осторожно постучалась в дверь. Как она и ожидала, ответа не было. Повернув ручку, девушка вошла. В комнате было темно. Она нащупала туалетный столик и зажгла свечку.

Мария спала, глубоко дыша. Очевидно, опий подействовал. Гретна минуту колебалась, потом позвала:

— Мария! Мария!

Ответа не было. Гретна тронула ее за плечо, нежное и теплое, но ресницы даже не дрогнули.

«Я никогда не разбужу ее, — в отчаянии подумала Гретна. — А даже если разбужу, она будет не в состоянии поехать в павильон. Можно сделать только одно, — подумала девушка, — написать принцу письмо и объяснить, что Мария не может приехать, как бы важно это ни было».

Оставив гореть свечу на случай, если Мария проснется, Гретна спустилась в гостиную. Только подойдя к изысканному письменному столу с резными ножками, она вспомнила, как Мария сегодня жаловалась, что им не доставили писчую бумагу.

Сначала Гретна растерялась, а потом вспомнила о коробочке, которую Мария всегда хранила в своей спальне. Она была из полированного дерева с вырезанными золотыми инициалами. Мария не раз говорила, что в ней хранятся все ее самые важные документы. Эта коробка действительно путешествовала с ними в карете, тогда как весь остальной багаж находился со слугами.

Возможно, там найдется что-нибудь, на чем можно написать, подумала Гретна. Мария лежала в той же позе. Гретна взяла свечу и подошла к столику у окна, где Мария хранила коробочку. Она ожидала, что ящик будет закрыт, но из замка торчал ключ. Гретна вспомнила, что Мария что-то доставала перед тем, как лечь спать. В коробке лежала куча бумаг, писем и документов. Девушка чувствовала, что нехорошо с ее стороны копаться в бумагах, но сознание того, что принц ждет, заставило ее решиться.

В центре коробочки она увидела тонкий большой листок бумаги. Он был похож на какое-то свидетельство, и, взглянув на него, Гретна неосознанно прочитала написанное. Не в силах осознать прочитанное, она еще раз пробежала листок глазами:

Мы, нижеподписавшиеся, были свидетелями того, что Георг Август Фредерик, принц Уэльский, женился на Марии Фитцгерберт 15 декабря 1785 г.

Джон Смит

Генри Эррингтон

Георг Август Фредерик

Мария Фитцгерберт.

Глаза Гретны внезапно наполнились слезами. Значит, это правда, в которую она всем сердцем верила. Мария замужем за принцем. Это казалось невозможным, невероятным, однако она всегда знала, что Мария никогда бы не сделала ничего неправильного, запретного.

Они женаты! Женаты!

Ей хотелось выкрикнуть эти слова, взять свидетельство в руки, выбежать из дома и рассказать об этом всему миру. Они поженились, а маркиз говорил, что это невозможно. Она почувствовала победу, и сознание этого заполнило все ее мысли, словно груз упал с ее плеч.

Потом Гретна вспомнила, что маркиз сказал в Стейд-Холле. Парламент никогда не смирится с такой женитьбой, страна не примет этого. Женившись на Марии, принц лишил себя всего! Радость победы немного померкла при этой мысли. Сейчас она понимала, почему Мария молчала, несмотря на слухи и оскорбления.

Мария хранила тайну, что они женаты. Перед Богом они женаты. Какое значение имеет то, что думают люди? Очень осторожно Гретна сложила свидетельство, убрала в коробочку и закрыла ее. Она знала, что никогда не поговорит с Марией об этом, что никому не скажет о том, что видела. Это секрет, который никогда нельзя открывать, о котором никому не следует знать. И совершенно неожиданно Гретна поняла, что теперь восхищается принцем больше, чем раньше. Мария рискнула ради любви. Его риск несравненно огромнее. Одним поступком, одним нарушением всех правил и законов королевства, он рискнул всем ради любви к одной женщине.

Гретна задула свечу и на цыпочках вышла из комнаты. За дверью она закрыла лицо руками и попыталась придумать, что ей делать, вспомнив, что принц ждет Марию.

На лестничной площадке стоял шкаф. Она открыла его в поисках какой-нибудь накидки. Первым, что Гретна увидела, был плащ из голубого бархата, отороченный мехом, который Мария часто надевала, и он скрывал всю одежду. Гретне он был немного длинноват, но она взяла его, решив, что лучше сэкономить время, сбежала вниз к себе в спальню, оделась и спустилась вниз. Уже внизу Гретна вспомнила, что забыла взять вещи, приготовленные для бедной женщины, но возвращаться было уже поздно. Принц ждет, беспокоится, от волнения он сам может приехать сюда. Не стоит заставлять его ждать так долго.

Гретна повернулась к женщине, которая терпеливо сидела на диване.

— Мне нужно передать кое-что его королевскому высочеству, — сказала она. — Вы не сможете подождать, пока я вернусь? Я недолго, обещаю.

— Я не возражаю, леди, — ответила женщина. — Здесь тепло и спокойно.

— Я отдам вам вещи, когда вернусь, — заверила ее Гретна. — Уверена, это не займет больше десяти минут.

Она открыла переднюю дверь, ветер с дождем ударил ей в лицо. Девушка закуталась в плащ, обрадовавшись, что он такой теплый. Гретна захлопнула дверь и поспешила по маленькой тропинке к карете. Дверь была открыта для нее. Она вошла внутрь, и ей на голову обрушилось что-то тяжелое…

Кто-то поднял ее и бросил на сиденье, она услышала резкий голос, приказавший трогаться. Карета дернулась и покатилась. Девушка пыталась бороться, освободить руки и закричать. Перед ее лицом сразу же оказался кулак.

— Открой рот, — пригрозил ей грубый голос, — и ты очень пожалеешь об этом.

11

Гретне стало дурно. Одеяло, которым ее накрыли, было толстым и теплым. Она задыхалась, руки занемели, поскольку были связаны, и она не могла пошевелить ими. Девушка перестала бороться и тихо лежала в углу кареты, пытаясь справиться с удушьем и тошнотой.

Спустя какое-то время один из мужчин заговорил.

— Как думаешь, она жива? — спросил он.

— Может, ты слишком сильно ударил ее, — прозвучал ответ.

— Я? — Мужчина повысил голос. — Нас предупредили, и я не собирался прикладывать руку. Эта забава не для меня — разбираться с женщинами.

— Мы сделали, как нам сказали, — ответил другой. — Получим деньги за работу и за то, чтобы не болтать об этом.

Первый мужчина, который был сообразительнее, замолчал при этой фразе. Гретна почувствовала, что тошнота проходит, а мозг начинает работать. Значит, им заплатили. За что? Надо найти ответ на этот вопрос.

— А если она сдохнет? — неожиданно заметил дрожащим голосом первый. — Это убийство, Джо. Он не говорил про убийство, это его не обрадует.

— Эй, хватит запугивать себя, — сердито оборвал его Джо. — Он должен нам за работу. А с ней нам повезло, некоторые из них визжат как свиньи недорезанные.

— Он не любит этого, — дрожащим голосом произнес испуганный мужчина.

— Закрой рот, — прикрикнул Джо. — Если дело провалится, она знает достаточно, чтобы засадить тебя. Ее нельзя возвращать туда, откуда мы ее забрали.

— А куда ее повезут? — робко спросил второй мужчина.

— Если он и знал, то не сказал бы; а я не знаю, да мне и не надо. Попридержи язык, пока мы не доберемся до лодки.

Потом наступила тишина. Было слышно только цоканье копыт и скрип колес. Гретна лежала очень тихо. Она не хотела, чтобы Джо подумал, что она что-то слышала. Гретна слишком хорошо понимала, что они могут заставить ее замолчать навсегда.

Зачем они похитили ее? Наконец, вытеснив из мыслей страх и хаос, она начала осмысливать, что произошло. Они хотели схватить Марию и считали, что похитили ее, а не Гретну. Поняв это, девушка подумала, как была глупа, воображая, что кто-то мог заинтересоваться ею. Теперь все стало ясно. Слуга в королевской ливрее, довольно странный, как ей показалось. Требование принца и карета, ждущая снаружи. Глупо, что она хоть на минуту поверила, будто принц может прислать подобное письмо!

Если бы Мария не спала, она бы что-то заподозрила. Но что именно? Как она могла представить, будто кто-то может осмелиться на такую дерзость и похитить ее?

Однако, если бы Гретна решила не идти к принцу с объяснениями, если бы в доме оказалась писчая бумага — и много других «если и но», — Мария могла бы быть сейчас на ее месте.

Потом Гретна подумала о заказчике. Нет нужды спрашивать, кто это мог быть. Гретна знала ответ еще до того, как задала вопрос. Разве не она собственными ушами слышала, как лорд Роксхолл клялся в салоне в Карлтон-Хаусе, что избавится от Марии за три месяца? Оставалось только увидеть, как он намерен это сделать.

Гретна не хотела умирать. Она хотела жить. Невероятным усилием она заставила себя перестать бороться с одеялом, которым ее накрыли, и не пытаться выпрыгнуть из кареты. Гретна понимала, что это бесполезно. Джо ударит ее, если она попытается осуществить задуманное. Ей было душно и жарко, но теперь стало смертельно холодно, от страха ее бил озноб.

От сознания собственной беспомощности ее глаза наполнились слезами. Ей хотелось кричать, звать на помощь. Потом девушка зашептала молитву:

— Пожалуйста, Господи, не позволь им причинить мне вред. Пожалуйста, Господи, не дай им убить меня.

Молясь, Гретна поняла, что только Бог может спасти ее из положения, в которое она попала. Она уже дважды сталкивалась с лордом Роксхоллом, но тогда рядом был маркиз. Он появлялся в самый последний момент. Гретна хорошо осознавала опасность, которая ей угрожала. Лорд Роксхолл беспринципен и жесток, отвратителен не только своим масленым голосом или утонченным поведением денди.

«Я должна думать. Я должна придумать план. Нельзя сдаваться. Буду бороться!» — говорила себе Гретна, потом внезапная мысль о маркизе пронзила ее. Почему он не здесь? Почему она не может побежать к нему, как раньше? Он зол на нее, Гретна знала это. Однако в таких обстоятельствах, как эти, он бы спас ее, прижал к себе. Она была бы в безопасности в его руках, даже если бы ей угрожал сам дьявол. Ей хотелось, чтобы маркиз был здесь.

Потом она подумала, что, возможно, маркиз в театре и ждет, когда сможет отвезти Элоизу на ужин. И с новым приступом отчаяния Гретна поняла, что у нее нет надежды.

Должно быть, они ехали уже три четверти часа, и по непонятным звукам девушка предположила, что Джо заснул. Но другой мужчина бодрствовал. Она чувствовала его волнение, слышала, как он шевелит руками и ногами. Гретна представила, как он поворачивает голову, чтобы посмотреть при свете лампы на дорогу.

Потом внезапно она почувствовала, как ее грубо схватили за лодыжку. Гретна закричала и другой ногой лягнула похитителя по рукам. Ее отпустили.

— Она жива! — победно возвестил голос.

— Что случилось? — проснулся Джо.

— Она жива.

— Конечно, жива. Нам не приказывали прикончить ее, верно? Он хочет увидеть ее. Оставь ее, пока не доедем.

Карета покатилась вниз по склону, потом резко встала. Один из мужчин открыл окно. Холодный ветер прошелся по ногам Гретны.

— Там лодка, — заметил Джо. — Отнеси ее туда.

Она хотела бороться, но было слишком поздно. Грубые руки подняли ее, как ребенка, и понесли из кареты по острым камням. Ей казалось, что это причал. Тогда Гретна поняла, что ее утопят. Она пыталась кричать. Но звуки застревали в пересохшем горле. Ее бросили вниз, и Гретна осознала, что лежит на дне лодки. Она слышала движение воды, шум весел. Звон денег. Гретна предположила, что с Джо и его робким другим расплатились.

Кто-то прыгнул в лодку.

— Отчаливай, — приказал он.

Заскрежетала цепь по камням. Они поплыли. Двое мужчин гребли так усердно, что Гретна слышала их кряхтение и тяжелое дыхание. Тогда девушка поняла, что надежды нет. Она ничего не сможет сделать. Она обречена.

Гретна опять поймала себя на мысли о маркизе. Он никогда не узнает, что она умерла с любовью к нему.

Она попробовала молиться, чтобы смело посмотреть смерти в глаза.

— Господи… Господи, прими меня!

Гретна старалась произнести эти слова, заставить их слететь с губ. Потом внезапно вместо того, чтобы бросить в воду, ее водрузили на плечи мужчины, и, не успев удивиться, она поняла, что он поднимается куда-то вверх. Человек поднимался по лестнице, через секунду девушка поняла, что это трап корабля. Она слышала скрип бревен, плеск волн. Кто-то отдавал приказы. Потом Гретна поняла, что ее пронесли по палубе и спустили вниз на несколько ступенек. Ее посадили, сняли с головы одеяло, но, не успев открыть глаза, она услышала, как захлопнулась дверь.

Очень медленно, словно проснувшись в темноте от кошмара, Гретна пошевелила руками. Они были свободны. Так же медленно девушка открыла глаза. Она сидела на кушетке в каюте корабля. Низкий потолок, несколько подвешенных фонарей освещали стол, стулья, иллюминатор, закрытый бархатными шторами.

Это была роскошная каюта. Она никогда не представляла, что такие бывают на корабле. Дорогие ковры на полу, кровать застелена парчой, рядом атласные подушки. Гретна сняла капюшон и потерла глаза, чтобы убедиться, что это не сон. Потом сделала несколько глубоких вдохов, освобождая легкие после удушливого одеяла. Она жива! Она не умерла! От облегчения в ее голове почти прояснилось.

Гретна размышляла, куда ее везут. На минуту она хотела даже выйти на палубу, посмотреть, кто отдает приказы морякам. Она бы попросила их отказаться от выполнения приказов и отвезти ее назад. Гретна подбежала к двери и подергала ручку. Она прикладывала все усилия, но тщетно. Тогда девушка поняла, что ее заперли снаружи.

Она снова прошла по каюте и увидела свое отражение в зеркале. Гретна с трудом узнала себя — лицо с дикими глазами, спутанные волосы. Она замерла, потом лихорадочно стала приводить себя в порядок. Надо успокоиться и держать себя в руках, говорила себе Гретна. Рано или поздно кто-нибудь войдет сюда, возможно, капитан. Она поговорит с ним, расскажет, что это ошибка, и потребует вернуть ее в Брайтхелмстоун.

«Если это не капитан, я пошлю за ним, — подумала Гретна. — Я поговорю с ним очень спокойно. Расскажу, кто я, объясню, что произошла ошибка. Он послушает меня, только если я произведу на него впечатление. Я должна выглядеть не напуганным ребенком, а женщиной, которую возмутило оскорбительное поведение незнакомцев».

Удовлетворенная своим внешним видом, Гретна медленно прошла по каюте и села на кровать, расправив юбки и сцепив пальцы, пытаясь выглядеть расслабленной и спокойной.

С трудом успокоившись, она услышала, как в замке повернули ключ, поднялась щеколда. Гретна посмотрела вперед, высоко подняла подбородок, изобразила уверенный взгляд. Увидев вошедшего, она почувствовала, что силы оставляют ее, а слова застревают в горле.

В каюту вошел лорд Роксхолл в темном плаще, он гнусно усмехнулся, словно получал удовольствие от одной мысли о том, кто его ждет. Если Гретна удивилась и растерялась при виде его, то он крайне изумился.

— Мисс Гретна! — воскликнул он. — Каким ветром вас сюда занесло?

Его изумление дало Гретне время собраться. Она не ожидала, что Роксхолл окажется здесь лично, хотя знала, что похитили ее по его приказу.

— Я могу задать вам тот же вопрос, милорд. Как вы осмелились привезти меня сюда таким образом?

— Но… вы… вас не должно быть на яхте, — пробормотал лорд Роксхолл. — Они доставили вас?

— Да, милорд, — ответила Гретна, — вместо госпожи Фитцгерберт.

— Это ошибка, абсурд, — не верил Роксхолл. — Как вы оказались на ее месте?

— У меня не было выбора, — объяснила Гретна. — Когда ваши помощники набросили на меня одеяло и запихнули в карету, они решили, что я — госпожа Фитцгерберт, так как я собралась пойти к его королевскому высочеству и объяснить, что Мария спит и я не могу разбудить ее.

— Гром и молния! — выругался лорд. — Никто не мог ожидать подобного.

— Никто не ожидал, что вы, милорд, кого считают благородным джентльменом, осмелитесь вести себя подобным образом с кем-либо, особенно если этого кого-то любит его королевское высочество принц Уэльский.

— Это невозможно! Как я мог представить, что эти головорезы могут так перепутать мои инструкции? — Лорд Роксхолл зашагал взад-вперед по каюте.

— Ну, раз они поступили так, могу предположить, что вы остановите яхту и немедленно вернете меня в Брайтхелмстоун, — произнесла Гретна.

Лорд Роксхолл застыл и посмотрел на нее.

— Это невозможно! — воскликнул он.

Она содрогнулась от этих слов, но в ее глазах страх не отразился.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, — резко ответил он, — что у вас нет обратной дороги, моя девочка. Вы оказались здесь вместо госпожи Фитцгерберт, поэтому вам придется остаться. Как я могу вернуть вас и позволить болтать о случившемся? У меня нет желания потерять положение в обществе.

— Какое бы положение вы ни занимали, — возразила Гретна, — я обещаю вам, что все произошедшее останется между нами. Мне просто стыдно, что кто-то вашего положения мог так низко пасть, что решил выполнить слово, данное в пьяном состоянии.

Брови Роксхолла поползли вверх.

— Значит, вы знаете об этом, да?

— Я слышала, милорд, как вы говорили об этом в Карлтон-Хаусе.

— Слышали! Вы говорили кому-нибудь об этом?

— Нет, — быстро ответила Гретна. — Я не хотела бы опускаться так низко и связываться с подобными вещами.

Произнеся это, она увидела облегчение на его лице и поняла, что совершила ошибку. Но уже было слишком поздно.

— Значит, никто не знает, да? — сладко произнес он.

Гретна увидела, что к нему вернулась уверенность. Теперь он вел себя иначе, чем вначале.

— Возможно, — нежно произнес Роксхолл, — я не такой неудачник, как подумал. — Госпожи Фитцгерберт нет на борту, но зато здесь вы, маленькая Гретна, которая была так неласкова со мной до сих пор.

Гретна поднялась с кровати.

— Милорд, давайте прекратим эту словесную перепалку. Прикажите капитану немедленно повернуть к берегу. Даю вам слово чести, что никогда не скажу о том, что случилось этой ночью.

— А я не окажусь дураком, поверив вашему слову? — сказал Роксхолл. — Вы правда думаете, что я так легко откажусь от своей победы?

— Милорд, я приказываю вам сделать так, как я сказала, — с дрожью в голосе произнесла Гретна.

В ответ лорд Роксхолл распахнул свою темную накидку, под которой оказался бархатный плащ с расшитым воротником и украшенными сапфирами и бриллиантами пуговицами. Видимо, он пришел на яхту прямо с какого-то светского приема, возможно, из театра или с обеда. И все поклянутся, что видели его там. Гретна наблюдала за ним. Лорд снял свою накидку, потом повернулся к ней с улыбкой на чувственных губах.

— Мы отправимся вместе в небольшое путешествие, дорогая, — сказал он. — Давайте насладимся друг другом. Завтра или, может, послезавтра обнаружится, что мы оба исчезли. Что скажут люди? Что вы наконец уступили под моим натиском.

— Я никуда не поеду с вами, милорд, — закричала Гретна.

— У вас нет выбора, — нежно ответил он. — Вы пришли сюда без приглашения, но ничто, уверяю вас, не доставило бы мне большего удовольствия. — Все это время его глаза пожирали ее, изучали каждую деталь ее испуганного лица, вздымающуюся грудь.

— Вы не можете… думать об этом, милорд, — пробормотала Гретна. — Вы знаете, как я ненавижу и презираю вас. Я дала слово, что не раскрою ваше предательство. Не мучайте меня больше, давайте… вернемся.

— Я не мучаю вас, — ответил Роксхолл. — Я говорю вам, что мы будем делать. Медовый месяц, малышка Гретна! Медовый месяц, о котором вы никогда и не мечтали. Но нам не нужен священник, вам и мне. Официальные узы станут помехой, когда любовь перестанет нас интересовать и мы захотим избавиться друг от друга.

— Я не вышла бы… замуж за вас, даже если бы вы, стоя на коленях, просили меня об этом, — выпалила Гретна.

— А я не собираюсь жениться на вас, — ухмыльнулся он. — Но, как я уже говорил вам до этого, мне доставляет удовольствие видеть вас в ярости. Когда ваши глаза горят, вы красивее, чем обычно.

Он не прикоснулся к ней, но его уверенность и то, как он смотрел на нее, заставляли Гретну чувствовать себя так, словно его большие руки и толстые губы обследовали все ее тело. Она вскрикнула от ужаса, отвернулась от него, в панике оглядывая каюту.

— Я не могу… бежать от вас, милорд, — отчаянно произнесла девушка. — Я знаю это. Поэтому должна просить вас, если в вас есть хоть капля порядочности, отвезите меня назад. Я… прошу вас сделать это, будьте… милосердны.

Роксхолл рассмеялся.

— Значит, теперь вы просите меня, — заметил он. — Это в самом деле другой тон. Вы будете упрашивать меня еще сильнее, малышка Гретна, прежде чем я покончу с вами. Думаю, я получу огромное удовольствие от… нашего медового месяца.

— Вы не можете, не можете! — кричала Гретна. — Я прошу вас, милорд, послушайте меня. Вы не можете сделать такую вещь. Отпустите меня… и я буду благодарна вам всю оставшуюся жизнь.

— Я никогда не прощу себе свою слабость, зная, что победил, но даже не попробовал вкуса победы, — ответил Роксхолл.

— Пожалуйста! Пожалуйста! — взмолилась Гретна.

— Прекрасно, — мерзко захихикал Роксхолл. — Прекрасно. Как вы восхитительны, когда испуганы! У нас много времени для подобных представлений. Давайте выпьем немного вина. Красивые женщины и вино всегда должны быть рядом.

На столе лежал колокольчик. Он взял его и позвонил. Почти сразу же вошел слуга.

— Принесите графин вина, — приказал лорд.

Когда мужчина был уже у дверей, Гретна рванулась вперед.

— Подождите! — крикнула она. — Я…

Но дальше сказать не решилась. Почему-то она не могла заставить себя разыграть сцену перед слугой. И словно поняв ее замешательство, Роксхолл рассмеялся и сказал:

— Леди хотела попросить, чтобы ей принесли шампанское, и побыстрее.

Слуга вышел из каюты. Гретна закрыла лицо руками и опустилась на стул. Лорд Роксхолл наблюдал за ней с удовлетворенной улыбкой.

— Так отчаиваться совершенно не обязательно, моя дорогая Гретна, — медленно произнес он. — Мы хорошо проведем время, уверен в этом. Вы должны были достаточно видеть бомонд, чтобы понять, что молодые женщины такого рода, как вы, нуждаются в покровителе.

— Как вы смеете говорить мне подобные вещи! — крикнула Гретна, подняв голову. Ее голос дрожал от ярости. — Я не женщина такого рода. Вы знаете это очень хорошо. Моя мать сбежала с отцом, но мой дед был благородным человеком и отец имел достойное происхождение.

— А вы, дорогая моя, — возразил Роксхолл, — гостья самой известной женщины такого рода на всех Британских островах, госпожи Фитцгерберт, любовницы его королевского высочества принца Уэльского.

Гретна прикусила губу. Почти со сверхъестественным усилием она сдержалась, чтоб не открыть ему правду, чтоб не рассказать ему, что Мария вышла замуж за принца перед Богом и перед свидетелями.

— Видите, вам нечего сказать, — презрительно заметил Роксхолл. — Значит, ваши сомнения ни к чему, как и бесполезны ваши мольбы о сострадании. Давайте насладимся друг другом. Ах! Вот и вино.

В каюту вошел слуга с серебряным подносом, на котором стоял графин с красным вином, шампанское и хрустальные бокалы.

— Поставьте, — приказал Роксхолл. — Я сам разолью.

— Очень хорошо, милорд. Капитан просил засвидетельствовать его почтение и сказать, что таможенное судно запрашивает название нашей яхты и место назначения.

— Передайте, пусть идут к черту, — бросил лорд. — Эти таможенные катера вечно путаются под ногами.

— Да, милорд, — бесстрастно ответил слуга.

— Нет, я передумал, — остановил его уже у дверей Роксхолл, — скажите, пусть капитан просигналит, что мы направляемся во Францию. Этого они и ждут.

— Очень хорошо, милорд.

Слуга вышел из каюты. Лорд Роксхолл наполнил бокал шампанским и отнес Гретне.

— Выпейте, моя дорогая, — сказал он. — Возможно, оно согреет вам сердце и немного смягчит вас по отношению ко мне, ибо, уверяю вас, я очень ценю вашу красоту.

Гретна вскочила, выхватила бокал из рук Роксхолла и бросила на пол. Он разлетелся на тысячи осколков.

— Хватит этого фарса, — отрезала она. — Я сказала, что не останусь с вами, и сдержу слово. Поверните назад или высадите меня на берегу Франции. Если нет, клянусь, я выброшусь в море.

Минуту он смотрел на нее, легко смеясь, потом потянулся и обнял ее. Она сопротивлялась из всех сил. Медленно, но неумолимо Роксхолл прижимал ее к себе, все ближе и ближе, пока, хотя она отворачивалась и извивалась, его пальцы не повернули ее лицо к себе. Она содрогнулась от ужаса и отвращения, когда его горячие губы прижались к ее губам. Гретна опять почувствовала, что задыхается. Он крепко держал ее, целуя до тех пор, пока она не начала терять сознание. Роксхолл не отпускал ее, одной рукой прижимал к себе, а другой ласкал шею, голые плечи и развязывал шнуровку на платье, пока она не закричала, из последних сил отталкивая его. Услышав, как он разрывает ее платье, девушка наконец освободилась из его цепких рук.

Она побежала в другой конец каюты, спряталась за кровать и толкнула ее вперед, чтоб отгородиться от Роксхолла.

— Как непосредственна, как неопытна! — нежно проговорил лорд. — Какое удовольствие учить вас любви!

— Как вы можете… произносить это слово? — возмутилась Гретна. — Это не любовь. Это… похоть. Это самое мерзкое, животное… развратное, ужасное, о чем я когда-либо слышала.

Говоря это, она плакала от ярости и страха. Потом внезапно поняла, что ее сопротивление восхищает его.

— Дайте мне уйти! Дайте уйти! — взмолилась она. — Вы не можете… сделать это со мной! Не можете!

— Такая маленькая, беспомощная, неопытная, — сладко ворковал он и надвигался на нее.

Девушка стояла, дрожа, за кушеткой, потом заметалась вправо и влево, а он все приближался.

— Рано или поздно я поймаю тебя, — усмехнулся Роксхолл.

Она закричала, попыталась убежать. Но было слишком поздно! Он обошел кровать и опять заключил ее в свои цепкие объятия. Гретна снова попыталась сопротивляться, но он был слишком сильным.

Его рот прижался к ее губам, он толкал ее на кровать. Потом, упав на кушетку, девушка с ужасом представила, что он сделает с ней, сердце бешено застучало, отчаяние захлестнуло ее и, казалось, наполнило легкие водой, когда она услышала, как открылась дверь. Лорд Роксхолл отстранился, и она тяжело задышала. Гретна услышала, как он с досадой выругался. Она повернулась, чтобы бежать, инстинктивно подобрав руками изорванное платье, ибо в данный момент ее ничто, кроме спасения, не волновало.

Тут девушка наконец увидела вошедшего. Его широкие плечи заполнили весь дверной проем, голова упиралась в потолок. На лице застыло выражение ярости, какого она никогда раньше не видела. Злость исказила его лицо, превратив из человека в ангела-мстителя.

— Ты! — выдохнул Роксхолл.

— Да, я, — ответил маркиз.

Он очень медленно прошел по каюте и, прежде чем лорд Роксхолл успел что-либо сказать или сделать, маркиз ударил его по лицу сначала одной рукой, потом другой.

Роксхолл покачнулся и упал на пол.

— Как ты смеешь меня трогать! — прорычал он. — Если хочешь, чтобы я ответил тебе, я сделаю это.

— Вставай! — приказал маркиз. — Я получу ответ здесь и сейчас.

Роксхолл поднялся и потянулся к двери.

— Моряки! Капитан! Помогите… — завопил он.

Но его слова потонули в шуме. Маркиз бил его снова и снова, кровь хлынула из его носа, один глаз заплыл. Лорд пытался удержаться на ногах, но удар в подбородок сбил его с ног. Маркиз наклонился над ним. Теперь у него было лицо не ангела-мстителя, а дьявола, искривленное злобой и презрением, что сделало его почти неузнаваемым.

— Вставай, свинья! Я не закончил с тобой, — бросил он сквозь зубы; в глазах читалось желание убить негодяя.

Гретна взяла его за руку.

— Не убивайте его, — попросила она.

Маркиз посмотрел на нее. Ей показалось, что выражение его лица не изменилось.

— Не убивайте его, — снова произнесла Гретна. — Заберите меня… отсюда. Пожалуйста… заберите меня.

В ответ маркиз наклонился и схватил Роксхолла за лацканы его бархатного плаща. У того был жалкий вид. Маркиз минуту держал его, глядя на жалкое, окровавленное лицо с удовлетворением. Потом сказал:

— Послушай меня, Роксхолл. Убирайся и даже не смей возвращаться. Если вернешься, клянусь, все узнают о том, что случилось этой ночью! Никогда не смей возвращаться в Англию!

Он презрительно бросил его на пол.

— Возьмите вашу накидку, — резко сказал маркиз Гретне.

— Она… здесь, — пробормотала девушка, поднимая ее со стула.

Она накинула ее на себя, маркиз не сделал попытки помочь ей. Его лицо оставалось непроницаемым, каменным. Гретна хотела поблагодарить его, но не могла выдавить ни слова.

— Таможенное судно сбоку, — холодно бросил маркиз, и, посмотрев в его глаза, она поняла, что он не простил ее.

12

Маркиз Стейд сидел за завтраком с видом человека, которого заставили есть на собственных похоронах.

— Который час, Мастерс? — спросил он таким тоном, словно его бы не удивило, если б ему сказали, что пробил роковой час.

— Пять минут первого, милорд, — ответил Мастерс уважительно и добавил: — Что ваша светлость прикажет сделать с деньгами, которые вы принесли домой прошлой ночью?

Маркиз едва глянул на кучу золотых монет и банкнот, лежащих на столе, куда он положил их, когда вернулся из игорного дома. Он не ответил, и слуга продолжил:

— Там также деньги, которые вы выиграли позавчера и днем раньше, милорд. Неразумно, простите мне мои слова, хранить такие ценности в этом доме. Здесь не так безопасно, как в Стейд-Холле.

Маркиз с грохотом оттолкнул тарелку.

— Отдайте их, — бросил он.

— Отдать, милорд?! — воскликнул Мастерс, на мгновение потеряв свою обычную беспристрастность.

— Да, раздайте. Отдайте их священнику ближайшего прихода и скажите, пусть раздаст их бедным — здесь должно хватить на весь Брайтхелмстоун.

— Но, милорд, здесь тысячи…

— Делай, как я сказал.

— Очень хорошо, милорд.

Мастерс вышел из комнаты лишь для того, чтобы через несколько секунд вернуться.

— С вами желает поговорить госпожа Фитцгерберт, милорд.

— Кто?

Маркиз вскочил со стула, глядя на слугу, словно ослышался.

— Госпожа Фитцгерберт, милорд.

Она вошла в комнату, необыкновенно очаровательная в шляпе из соломки с перьями, которая украшала ее простой наряд из нежно-серого атласа.

— Простите, милорд, что побеспокоила вас.

— Никакого беспокойства, мадам, это неожиданная честь для меня, — высокомерно бросил маркиз, потом, вспомнив о приличиях, добавил: — Не присядете, мадам?

Мария пересекла комнату, ее юбки колыхались в такт шагам, села в кресло, повернувшись к окнам, выходящим на Морской парад. Солнечный свет, попадавший в комнату сквозь длинные окна, наполнял все помещение. Маркиз медленно подошел к ней, встал напротив, повернувшись спиной к пустому камину, и посмотрел на Марию застывшим взглядом, словно с трудом выносил ее присутствие в комнате.

— Насколько я знаю, вы уже приходили, — наконец произнес он, словно чувствуя, что необходимо извиниться. — Я бы принял вас наверху в салоне. Это комната для завтрака. Прошлой ночью я поздно вернулся.

Для него было необычно объяснять свои поступки, и, поняв, что он говорит это, чтобы потянуть время и не переходить к делу, Мария тихо сказала:

— Вы удивлены моим визитом, милорд. Я пришла, потому что мне нужна ваша помощь.

Маркиз поднял бровь.

— Моя помощь, мадам?

— Да. Гретна вчера исчезла.

Если она ожидала удивить его, то ее ожидания оправдались. Он резко нахмурился, глаза смотрели на нее почти дико.

— Это невозможно! — воскликнул маркиз. — Абсолютно невозможно!

— Может, мне следует объяснить, — продолжила Мария. — Она ушла по доброй воле. Оставила мне записку. Но я беспокоюсь, очень беспокоюсь, поэтому пришла просить вас о помощи.

— Почему она ушла? — спросил маркиз.

— Возможно, кое-что вы сами можете мне рассказать, — ответила Мария. — Понимаете, ей было не по себе последние три дня.

— Я понятия не имею почему, — сказал маркиз.

— Она казалась возбужденной, ее словно лихорадило три дня назад — в среду утром, если быть точной. Я помню, потому что сама приболела во вторник ночью и рано легла спать. Я послала за моим доктором — который также лечит и принца, — но он ничего страшного не обнаружил, просто сказал, что у нее нервная лихорадка.

Мария вздохнула.

— Я надеялась, она быстро поправится, и вчера утром Гретна действительно казалась здоровой. — Она замолчала и на минуту опустила глаза, пытаясь подобрать правильные слова. Потом, когда маркиз ничего не ответил, продолжила: — Вчера меня навестила знакомая. Она сказала, что мне следует знать последнюю новость. Это было, милорд, во вторник ночью, когда я рано отправилась спать. Гретна сбежала с лордом Роксхоллом и была возвращена вами, милорд, рано утром.

Мария замолчала. Маркиз не ответил, однако она терпеливо смотрела на него. Он нахмурился, темные брови почти сомкнулись на переносице, рот превратился в прямую линию.

— Как такое могло случиться? — спросил он.

— Думаю, вы дадите мне объяснения, милорд, — предположила Мария.

— Вы говорили Гретне об этом? — спросил он.

— Да, — ответил Мария. — Она не отрицала этого, но и не была откровенна со мной. Я просила ее рассказать мне правду, но она отказалась, сказав, что это не ее секрет. Она без конца повторяла, что она не сбегала с лордом Роксхоллом. Но Гретна не стала отрицать, что вернулась домой рано утром с вами. Так что я могла догадаться, что вы спасли ее, но не понимаю, от чего.

Мария сжала руки и страстно добавила:

— Я жалею, что вообще рассказала ей об этом. Жалею, что досаждала ей расспросами. Но днем позже она сослалась на головную боль и ушла в спальню. Этим утром, когда горничная пошла будить ее, на подушке лежала лишь записка.

Мария достала из дамской сумочки записку и протянула ее маркизу. Он взял и медленно прочитал:

Моя драгоценная Мария!

Я обдумала все очень тщательно, и я уезжаю. Если останусь, то принесу Вам только позор и скандал, а я не хочу вредить Вам, ибо очень сильно люблю. Также я отдам Вам все деньги, которые Вы потратили на меня. Вы были так щедры, добры ко мне, за что я благодарю Вас от всего сердца.

Я буду в безопасности, поэтому Вы не должны беспокоиться обо мне, я найду подходящее место, чтобы заработать на жизнь и не быть никому обязанной.

Умоляю Вас, не пытайтесь найти меня, это только помешает Вам. Я люблю Вас и благодарю.

Гретна.

— Можете представить, что я почувствовала, обнаружив письмо? — дрожащим голосом спросила Мария. — Как Гретна сможет найти работу или позаботиться о себе? Когда она говорит о том, чтобы вернуть мне деньги, я начинаю винить себя во всем.

— Почему? — спросил маркиз невыразительным голосом, но Мария поняла, что дело тут не в антипатии.

— Вчера после ленча принц захотел отправиться на бега, но мы обнаружили, что так стеснены в средствах, что не сможем поставить даже пять фунтов. Мы посмеялись над этим, потом моя старая горничная, которая рядом со мной около двадцати лет, попросила нас принять ее жалованье, чтобы преодолеть наше затруднение. Мы, конечно, отказались, но принца и меня глубоко тронуло ее предложение. Наверное, Гретна расстроилась, что у нее нет денег, чтобы помочь нам.

Мария всхлипнула.

— Я проклинаю себя за то, что не подумала тогда, что подобная сцена может расстроить ее. Но я была так счастлива, что она рядом со мной. Я так сильно люблю ее, что даже не могла и представить, что она думает об уходе.

— У вас нет идей, куда она ушла? — спросил маркиз.

— Нет, — ответила Мария. — Я ломала голову все утро, пытаясь представить, где она надеется найти работу.

— Могла она вернуться в Лондон?

— Молю Небеса, чтоб она не сделала этого! А если да, вы должны найти ее, милорд, потому что я не представляю ее одну, беззащитную в огромном бездушном городе. Я постоянно думаю, почему Гретна решила, что ей необходимо бежать. Какой скандал мог затронуть ее имя? Вы не расскажете мне, что случилось во вторник ночью?

Наступила тишина, потом маркиз произнес:

— Вы совсем ничего не знаете?

— Абсолютно, клянусь вам, — подтвердила Мария.

— Гретна не рассказала вам, — начал маркиз, — что лорд Роксхолл задумал похитить вас, мадам, и отвезти в Индию.

— Меня! Отвезти! — воскликнула Мария. — Но почему? По какой причине?

— Думаю, вы можете догадаться.

Мария сильно побледнела.

— Я понятия не имела, что он — мой враг, — прошептала она, поднеся руку к горлу.

— Он и не хотел, чтобы вы так думали, — отрезал маркиз. — Это был умный план. Вас отвезли бы на яхте, а он, за исключением часа или чуть больше, присутствовал бы на каком-нибудь приеме, обеспечив себе прекрасное алиби. Принц получил бы от вас письмо, что вы больше не могли делить с ним бедность и неудобства, поэтому уехали за границу. Письмо было бы написано вашей рукой, потому что вас бы заставили это сделать, мадам.

— Я… я не могу поверить в это, — слабо произнесла Мария. — А Гретна? Как Гретна узнала об этом?

— Она не знала, — мрачно объяснил маркиз. — Они думали, что похищают вас, поскольку выманили вас из дома по ложному сообщению принца, будто он требует немедленного вашего присутствия. Но вы спали, и Гретна не смогла вас разбудить, поэтому пошла вместо вас.

— В ту ночь я приняла настойку опия, — воскликнула Мария. — Нет, в самом деле она не могла разбудить меня.

— Так было, пока она не очутилась на яхте, — продолжал маркиз. — И когда лорд Роксхолл обнаружил ошибку, то решил не возвращаться в Брайтхелмстоун, а отправиться в путешествие с Гретной. Он всегда желал ее, с первого раза, как увидел.

— Бедная девочка, как, должно быть, она испугалась! — выдохнула Мария. — А вы… вы, милорд, спасли ее?

— Да, слава Богу, — ответил маркиз. — Гарри Кэррингтон рассказал мне о некоторых планах лорда Роксхолла, которые услышал от одного из друзей лорда, сэра Джозефа Тэнфилда. Он пил в игорном доме за «конец госпожи Фитцгерберт». Тост показался Гарри странным, и он надавил на Джозефа, напоив его до такого состояния, что тот сам все выболтал. Когда Гарри понял, что случилось, то примчался ко мне. Я бросился следом за похитителями, но прибыл в ваш дом слишком поздно, через двадцать минут после их отъезда. Я спросил вас, но мне ответили, что вы спите. Я настоял, чтобы поднялись наверх и убедились, что это действительно так. Я хотел уже уходить, подумав, что Гарри ввели в заблуждение, когда что-то подсказало мне спросить о Гретне.

— Наверное, покровитель детей шепнул вам это! — воскликнула Мария.

— Возможно, и так, — согласился маркиз. — Горничная отправилась на ее поиски, когда она ушла, бедная женщина, сидевшая в холле, рассказала, что Гретна уехала в Морской павильон. Она описала мне все как было. Слуга в королевской ливрее принес сообщение, что принц немедленно желает видеть вас. Гретна поехала вместо вас. Я больше не медлил ни минуты. Я вспомнил, что днем раньше яхта стояла в устье реки в десяти милях отсюда. Мои серые примчались туда в краткий срок, но яхта уже отчалила и вышла в море.

— Господи, что вы сделали дальше? — выдохнула Мария. Она зачарованно слушала его, наклонившись вперед, сжав руки, словно с трудом справлялась с ожиданием.

— Я увидел, что вниз по реке движется таможенный катер. Я объяснил офицеру, кто я, и рассказал, что мне важно немедленно попасть на яхту. Он, должен заметить, оказался чрезвычайно любезен.

Маркиз замолчал, и Мария быстро спросила:

— Это все? Что произошло, когда вы попали на борт?

— Я прибыл вовремя, — сухо ответил маркиз. — Гретна плохо справлялась с его светлостью, но я уверен, что он больше не побеспокоит ее или вас — он не вернется в Англию.

— Вы не убили его? — не выдержала Мария.

Маркиз покачал головой:

— Нет, Гретна боялась, что я могу это сделать, но я наказал его более сурово. Он — один из тех паразитов, которые не могут жить без бомонда, это тешит их самолюбие.

— А Гретна, что она сказала?

— Она очень мало говорила.

— Должно быть, девочка чрезвычайно обрадовалась, увидев вас.

— Она была бы рада видеть кого угодно в данных обстоятельствах, — сухо возразил маркиз.

Мария глубоко вздохнула.

— Я пришла к вам этим утром, милорд, не только потому, что вы кавалер Гретны, но потому что знаю, как нежно она относится к вам. Я надеялась, что вы сможете найти в своем сердце ответ на ее чувства.

— Вы ошибаетесь, мадам, — перебил ее маркиз. — Гретна сказала точно о своих чувствах ко мне. Я не имею иллюзий на этот счет.

— И когда она рассказала вам о своих чувствах? — мягко продолжила Мария. — Это было в моем доме на Сент-Джеймс-сквер, когда вы просили ее уехать от меня?

— Да, — подтвердил маркиз.

— И вы поверили ей? О, какие глупцы эти мужчины! — воскликнула Мария. — Вы поверили, что вы безразличны ей, просто потому что она отказалась выполнить ваше требование оставить меня — ту, кого она знает и любит с детства?

На минуту она замолчала, потом добавила:

— Вы в самом деле уважали бы ее, если бы ее верность была так неглубока?

Маркиз почти с испугом посмотрел на нее:

— Я не думал об этом с такой стороны.

— Конечно, нет, — усмехнулась Мария. — Вы приказали ей бросить единственного друга в ее тихой, одинокой жизни и ожидали, что она повинуется вам.

— Я делал только то, что лучше для нее. Так я думал.

— Конечно, — согласилась Мария. — Но вы с трудом могли предположить, что Гретна подумает обо мне, а не о себе. Она верила, что нужна мне. Я говорила ей, что она — огромная часть моей жизни. Сейчас я слишком одинока. — Она видела, что маркиз нахмурился при этих словах, и продолжила: — Гретна никогда не говорила мне всего, милорд, но, возможно, потому что я так сильно люблю ее или очень чувствительна, я понимала, что ее беспокоит. Я знала, что Гретна любит вас с первого момента, как приехала в Лондон.

— Это неправда, — отрезал маркиз.

— Я говорю вам это, милорд, только потому, что никто больше не поймет моего страха, беспокойства за Гретну.

Маркиз обернулся.

— Я найду ее, — сказал он. — Вы можете быть уверены.

Мария поднялась.

— Благодарю вас, — очень искренне произнесла она. — Я благодарна вам больше, чем это можно передать словами. Я знаю, что принц тоже будет благодарен вам. Ему очень нравится Гретна, как и вы, милорд.

— Очень мило с вашей стороны сказать мне об этом, — ответил маркиз немного смущенно. — Вы знаете, я был вашим врагом, однако вы так добры.

— Я знала, что не нравлюсь вам, — возразила Мария. — Но принц ценит вашу дружбу. Я знаю, что вы оказываете на него хорошее влияние в отличие от тех, кто претендует на право называть себя его друзьями. Для меня это намного важнее, чем что-либо другое, что касается лично меня.

На последних словах голос ее дрогнул. Маркиз посмотрел на нее со странным выражением лица, потом неожиданно сказал:

— Смею ли я просить вас простить меня, мадам? Я крайне ошибался во всем, что думал и представлял о вас. Могу я принести свои извинения и попросить вас, когда вы снова подумаете обо мне, думать не как о враге, а как о ком-то, кто желает вам всего хорошего и всегда к вашим услугам?

Лицо Марии осветила улыбка.

— Мне нечего вам прощать, милорд, — сказала она. — Я понимаю и уважаю ваши чувства. Принц и я, мы оба нуждаемся в друзьях, которым можем доверять.

Она протянула руку, и маркиз поднес ее к своим губам.

— Клянусь, я не подведу вас, — тихо произнес он.

На мгновение пальцы Марии сжали его руку.

— И вы найдете Гретну?

— Я найду ее и верну вам, — пообещал маркиз.

Миссис Мерривезер взяла две буханки только что испеченного хлеба с подноса и поставила их на длинный деревянный стол, который растянулся на всю кухню. Потом принесла кусок свежего масла из маслобойни и положила большой закопченный окорок рядом. Она взглянула на дедовские часы в углу кухни, увидела, что время подходит к пяти, и позвала младшего сына, мальчика девяти лет, который гонял цыплят за дверью.

— Колин! Ты там? Сбегай в погреб и принеси эля. Мужчины вернутся с поля через несколько минут с пустыми желудками.

— Да, мам, через минуту, — ответил Колин.

Потом, когда миссис Мерривезер хотела уже поторопить его, она услышала, как во дворе скрипнули ворота.

Миссис Мерривезер ждала гостя в открытых дверях, уперев руки в боки с необычно суровым выражением лица.

— Добрый день, миссис Мерривезер!

Женщина взглянула на маркиза, и ее карие глаза не выразили никакого удивления по поводу его появления. Потом без должного радушия она сказала:

— Здесь нет для вас места, милорд, и вы можете убираться с моего двора так же быстро, как приехали сюда.

Маркиз со слабой улыбкой прошел дальше на кухню и бросил свои серые кожаные перчатки на край стола.

— Вы ждали меня? — спокойно спросил он.

— Нет, — фыркнула женщина. — Как и никто в этом доме…

Внезапно она остановилась, увидев выражение победы в его глазах.

— Значит, Гретна здесь? — спросил маркиз. — Я так и думал.

— Я не позволю вам беспокоить ее или расстраивать, она и так уже достаточно расстроена, — бушевала миссис Мерривезер.

Женщина остановилась, потом снова заговорила обвинительно:

— Что вы сделали с ней — вы и ваши отвратительные друзья? До того как уехать отсюда, она была достаточно счастлива. Приехала, плачет на моей груди и спрашивает, может ли остаться здесь, пока не найдет работу. Работу! Я спрашиваю вас! Как она может заработать себе на жизнь?

— Это я и приехал выяснить у нее, — ответил маркиз.

— И что вы можете предложить? — спросила миссис Мерривезер.

Маркиз рассказал ей.

Гретна стояла на коленях на траве в церковном дворе с букетом роз, которые принесла на могилу с простым дешевым крестом. Но на нем были нацарапаны имена отца и матери со словами: И смерть не разлучила их.

Гретна положила цветы, и на лепесток капнула и заблестела, как капля росы, слеза.

— Вы… вместе, — нежно прошептала она. — Но я… одна, так ужасно… одинока. Не знаю, куда… пойти или что сделать. Вы не могли бы помочь… мне? Как-нибудь… подсказать, что я… должна делать.

Ответа не последовало, и еще одна слеза упала на другую розу, потом еще одна и еще.

Внезапно с тропинки, ведущей в деревню, послышались шаги. Она опустила голову еще ниже, надеясь, что человек, кто бы это ни был, пройдет мимо и не заговорит с ней. Но шаги приблизились, потом затихли. Гретна всей душой желала, чтобы человек ушел, увидев, что она поглощена своими мыслями. Но через минуту или две, когда ничего не произошло, вежливость заставила ее поднять голову и посмотреть на подошедшего.

Девушка нервно вздрогнула, словно олень, испуганный охотником. Она посмотрела на маркиза, расправив складки на муслиновом платье. На ней было то же белое муслиновое платье с голубым пояском, в котором она появилась в Стейд-Холле в их первую встречу. Только теперь ее глаза потемнели от боли и безнадежности.

— Зачем… вы… приехали сюда? — медленно спросила она.

— Я приехал, чтобы вернуть вас в Брайтхелмстоун, — ответил он. — Вы, правда, думали, что можете уехать и никто не побеспокоится о вас?

— Но я не могу… вернуться, — быстро возразила Гретна. — Вы… не понимаете.

— Думаю, понимаю, — ответил маркиз. — Пойдемте присядем и поговорим.

Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться, и позволила отвести себя к скамейке. Гретна села, но когда маркиз опустился рядом с ней, отодвинулась подальше от него.

— Я не могу… вернуться, — произнесла она.

— Почему? — спросил маркиз.

— Потому что кто-то… узнал, — выдавила Гретна. — Кто-то… разболтал. Я не могу втянуть Марию… в скандал… доставить ей неприятности. Она и так достаточно… вынесла.

— Ни скандала, ни неприятностей не будет, — успокоил ее маркиз.

— Даже вы не сможете спасти меня… от слухов, — возразила Гретна. — Они слишком коварные, невероятные. Я видела, что они могут… сделать и что от них… нельзя укрыться.

— Кроме как сбежать? — сухо спросил он.

— Были и другие… причины, — вымолвила девушка.

— Вы расскажете мне о них? — спросил маркиз.

— Я должна зарабатывать… себе на жизнь, — твердо сказала она. — Я не могу больше… обременять Марию. Она… она не может… позволить себе это.

— И как вы намерены решить эту проблему?

Гретна минуту колебалась, крутя в руках поясок.

— Я думала… возможно… когда я немного отдохну, — нерешительно проговорила она, — то поеду в Лондон, если мне не удастся найти что-нибудь подходящее… здесь.

Девушка слегка покраснела, потом добавила:

— Однажды вы мне сказали, чтобы я возвращалась в деревню, но не думаю, что я смогу… осчастливить какого-нибудь честного… фермера, даже если он… захочет жениться на мне.

— У меня есть предложение получше, — перебил ее маркиз.

— Какое?

— Я хочу, чтобы вы вернулись в Стейд-Холл. У меня есть там для вас место.

Кровь неожиданно прилила к ее щекам.

— Вы… предлагали… это уже… раньше.

— Нет-нет, — быстро сказал маркиз. — Я имел в виду не это! Я прошу вас приехать туда в качестве моей жены.

На минуту Гретна застыла, потом, отвернувшись от него, произнесла:

— Это в самом деле очень любезно… и щедро со стороны вашей светлости предлагать мне… замужество. Я хорошо понимаю, вы чувствуете себя… обязанным сделать это из-за того, что случилось… потому что люди болтают. Я не воспользуюсь… вашей добротой. Я сама… справлюсь, обещаю… вам.

— Полагаю, я говорил вам, что доброта и щедрость не имеют ко мне никакого отношения, — произнес маркиз. — Я хочу, чтобы вы поехали в Стейд-Холл.

Он увидел, как задрожали ее губы и пальцы; потом немного неуверенно она сказала:

— Если вы… хотите, это другое дело. Но, пожалуйста, не надо… жениться на мне.

Маркиз хотел было возмутиться, но Гретна оборвала его.

— Дайте мне договорить, — прошептала она. — Когда раньше вы предлагали мне ваше… покровительство, я была так глупа и невежественна, что не поняла… что вы имели в виду. А теперь я… понимаю, и если вы защитите меня от всех… вещей, которые… пугают меня, тогда… я больше всего хотела бы переехать к вам. Потому что, я думаю, милорд, я всегда буду чувствовать себя… в безопасности с… вами.

Голос ее затих, Гретна лишь вздохнула. Маркиз протянул руку и повернул за подбородок ее лицо к себе.

— Посмотрите на меня, Гретна, — начал он. — Загляните в мои глаза и послушайте, что я скажу. Я знаю, той ночью в Стейд-Холле я полюбил вас. Я знаю, но, как и вы, я был глуп и слеп и не понял этого. То, что я предложил вам тогда, было оскорблением — не только для вас, моя дорогая, но и для любви, которую мы испытываем друг к другу, которая поселилась в наших сердцах с того момента. Я понял это той ночью, когда посмотрел в ваши глаза, и мы оба поняли это, когда нас свела судьба на балконе в Карлтон-Хаусе. Зачем мы теряем время, сопротивляясь этому чувству?

Гретна закрыла глаза, словно не могла смотреть на него, дрожа от волнения и от его слов. Потом она открыла их, и весь мир стал прекраснее, чем минуту назад.

— Вы думаете, — спросил маркиз, — что я захотел бы, чтобы вы были со мной в каком-то ином качестве, нежели жена? Я хочу обладать вами, оберегать, знать, что вы моя и никакой другой мужчина не прикоснется к вам и не посмотрит на вас, потому что вы принадлежите мне.

Он отпустил ее подбородок, обнял и прижал к себе, глядя на нее с такой нежностью, которую никто раньше не видел на его лице.

— Я хочу, чтобы вы стали моей женой, Гретна.

— Но… я думала… — пробормотала она, — что вы любите Элоизу.

— Кто это? — спросил маркиз. — Разве есть в мире другие женщины, кроме вас? Если и есть, я не замечаю их с тех пор, как впервые увидел вас.

Гретна вздохнула, губы ее раскрылись, глаза засияли как звезды.

— Я почти боюсь целовать вас, — прошептал маркиз, — боюсь, что это все не на самом деле, что вы снова исчезнете, как это часто бывало раньше.

— Я думала, что потеряла… вас, — пробормотала Гретна.

— Как вы могли быть такой глупой? — воскликнул он. — И почему вы плакали сейчас, когда я нашел вас?

Она посмотрела на могилу, где лежали ее отец и мать, потом снова взглянула на него, и маркиз едва не ослеп от сияния ее лица.

— Я была одинока, — просто сказала Гретна. — А теперь я никогда не буду… одна.

— Никогда, моя дорогая, — горячо заверил ее маркиз. — Никогда, пока мы оба живы. Я люблю вас, Гретна, Скажите, что вы любите меня.

— Я… люблю вас… всем сердцем, — пыталась произнести Гретна, но слова застряли на губах, ибо его поцелуй заставил трепетать все ее тело так, как никогда до этого. Они слились вместе в поцелуе, который, казалось, вознес их до небес.

Она больше не одна. Она в его руках. Она его.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg