«Герцог Сорвиголова»

От автора

В Тезаурусе Роджета «Сорвиголова» толкуется как рыцарь, паладин, бравый малый, отчаянный храбрец, щеголь, солдат, охотничий пес, бульдог, рисковый парень, пожиратель огня и герой.

В числе последних упоминаются Гектор, Ахиллес, сэр Галахад, Геркулес и Дон Кихот.

Еще в эту категорию входят те, кто был награжден Военным крестом за доблесть, Георгиевским крестом и Крестом Виктории.

Одним из моих двоюродных прадедушек был капитан Тревик Скобель, который участвовал в Трафальгарской битве. После отставки он был представителем города Бата в Палате Общин.

Во время Крымской войны он выдвинул на рассмотрение закон, по которому бы медалью награждались не только офицеры, но и люди, не имеющие звания, если они проявили необыкновенную отвагу на поле боя.

Правительство встретило это предложение с энтузиазмом, и королева Виктория его поддержала.

Потом капитана Скобеля попросили отозвать свой проект, чтобы идея исходила от Престола. И в 1856 году был учрежден Крест Виктории.

Глава 1

Герцог зевнул:

— Мне нужно идти.

Нежное, благоуханное женское тело рядом с ним пошевелилось.

— О, милый, не уходи, — раздался томный голос, полный соблазна. — Не покидай меня. Я не могу тебя отпустить!

Казалось, в ее голосе нет ничего необычного. И все же герцог почуял опасность. Именно благодаря своей исключительной интуиции он был до сих пор жив и заслужил репутацию, сорвиголовы.

В армии он выполнял самые опасные задания, на которые не отважился бы никакой другой офицер.

Когда Дарси Хорн неожиданно получил титул, ему пришлось уйти в отставку.

Он покинул родной полк с медалями и почестями — вещественным и зримым подтверждением его репутации.

Только благодаря интуиции — которую сам герцог про себя называл «внутренним голосом»— он до сих пор был жив. Это она сберегла его для герцогской короны, которую он унаследовал после гибели обоих своих кузенов.

Теперь же внутренний голос велел ему скорее уходить.

Он мягко высвободился из объятий леди Джулии и встал с постели. Его любовница вновь повторила:

— Не уходи, любимый, я умоляю тебя, не оставляй меня одну. Еще слишком рано!

— Я устал, Джулия, — ответил герцог, — а сегодня мне предстоит многое сделать, так что я должен выспаться.

Он стоял к ней спиной и все же был готов поклясться, что в это мгновение она взглянула на часы.

— Еще слишком рано, милый, — повторила леди Джулия. — Ты же знаешь, как драгоценны для меня те часы, когда мы вдвоем.

Герцог начал одеваться.

Он всегда одевался с такой быстротой и ловкостью, что его камердинер выходил из себя.

Повязав галстук, он снова приблизился к кровати.

Попутно он незаметно для хозяйки комнаты быстро повернул ключ в замке и положил его в карман.

Он проделал это так быстро и аккуратно, что леди Джулия ничего не заподозрила.

Ее великолепные волосы рассыпались по плечам, когда она призывно протянула к нему руки.

Герцог прекрасно понимал, что если он наклонится к ней, она снова притянет его к себе.

Тогда уже сбежать будет сложно.

Поэтому он поцеловал ей ручки и сказал:

— Спасибо, Джулия. Это был прекрасный вечер. Ты — изумительная красавица.

Он подошел к портьерам, за которыми был умывальник и стояли бесчисленные флакончики и щетки Джулии.

С помощью этих принадлежностей она и превращала себя в самую поразительную и непревзойденную красавицу высшего света.

— Дарси, что ты делаешь? — вскричала она, когда герцог отдернул портьеру.

В спальне высокого, узкого дома на углу Чарльз-стрит и Мьюз, которая шла позади домов, выходящих на Беркли-сквер, было два окна.

Одно выходило на Чарльз-стрит, а второе, скрытое за портьерой, на Мьюз.

Герцог знал об этом и не стал отвечать.

В ту минуту, когда он отдергивал занавеску, ему послышалось, что у парадного подъезда остановился экипаж.

— Что ты делаешь? — жалобно повторила леди Джулия, когда герцог открыл окно, выходящее на Мьюз.

Он промолчал и на этот раз.

С проворством акробата он перемахнул через подоконник и спрыгнул на крышу нижнего этажа.

Оттуда ему составляло труда спуститься на мощенный булыжником двор.

Уже оказавшись на улице, он услышал, как кто-то изо всех сил колотит в дверь спальни, которая почему-то не открывается.

Он быстро побежал по Мьюз.

В дальнем конце улицы герцог достал из кармана ключ и зашвырнул его в кусты.

Теперь до его дома на Беркли-сквер оставалось всего несколько ярдов.

Подходя к двери, герцог сказал себе, что счастливо отделался.

Он знал, что муж леди Джулии, Тимоти Барлоу, — человек крутого нрава.

Но Дарси никак не ожидал, что Барлоу опустится до такого пошлого и избитого трюка, как внезапное возвращение домой, когда его жена в объятиях другого.

Перед жертвой открывалось две перспективы.

Первая — драться на дуэли и в лучшем случае несколько лет провести в изгнании, а вторая — откупиться.

Герцог ни на секунду не сомневался в том, чего потребует Тимоти Барлоу.

Он был бы вынужден заплатить, чтобы не оказаться втянутым в скандал.

Сейчас это было просто немыслимо, поскольку с того момента, когда он получил титул и обширные поместья, которыми герцоги Дрегхорнские владели на протяжении многих столетий, прошло еще совсем немного времени.

— Да уж, я счастливо отделался! — снова сказал герцог.

Он понимал, что благодарить за это должен только свою интуицию, которая спасала его уже десятки раз.

Услышав стук, слуга проснулся и открыл дверь.

Впустив своего хозяина в дом, он закрыл ее и задвинул засов.

— Скажи Дженкинсу утром, — сказал герцог, — что сразу после завтрака я уезжаю в загородное имение.

— Хорошо, ваша светлость, — пробормотал слуга.

Герцог медленно поднялся по лестнице наверх.

Только войдя в спальню, он спросил себя, почему он вечно попадает во всякие переделки.

Он считал леди Джулию весьма обаятельной женщиной.

По его мнению, она была также самой ослепительной красавицей из всех, кого он видел.

Дочь маркиза, она за несколько дней до своего семнадцатилетия, сбежала с Тимоти Барлоу.

Это был опрометчивый поступок, но тем не менее их союз оказался прочным.

Но Тимоти был заядлый игрок, и нередко наступала минута, когда они ломали голову, где достать хотя бы несколько пенни.

Герцог понимал, что они видят в нем лучшее средство решения своих денежных затруднений, но больше его беспокоило другое — он-то всегда был уверен, что Джулия искренне им очарована.

Когда он был никому не известным солдатом без гроша в кармане, великое множество женщин отдавало ему свои сердца.

По иронии судьбы, теперь, когда он стал герцогом, Джулию привлекал не он сам, а только его деньги.

Не то чтобы он так уж боялся расстаться с парой тысяч фунтов. Нет, он опасался унижения.

Как бы там ни было, это послужит ему уроком — впредь он не будет таким самонадеянным.

И больше не станет терять драгоценное время в Лондоне.

Его ждало много дел в загородных владениях.

Его отец умер в глубокой старости и в последние годы жизни совершенно ничего не делал для благоустройства поместий.

Поля пришли в запустение, и почти все лошади в конюшне были в плачевном состоянии.

Половину слуг в замке давно пора было отправить на пенсию.

Конечно, во всем этом отчасти была виновата война, поскольку многие юноши ушли сражаться с Наполеоном и далеко не все вернулись живыми.

Герцог считал своим долгом возвратить поместью Дрегхорн былое великолепие.

Он был обязан восстановить и сохранить сокровища замка, которые передавались из поколения в поколение.

— Чем раньше я примусь за работу, тем лучше! — сказал он себе, ложась спать.

О женщине, которую он только что оставил в унизительном положении за запертой дверью, герцог больше не вспоминал.

Наутро герцог позвонил камердинеру, не дожидаясь, пока его придут будить.

— Слышал, мы едем в деревню, ваша милость? — сказал Бэйтс, явившись на зов.

— Я хочу выехать до девяти часов, — сказал герцог.

— Я так и думал, что ваша милость так захочет, — ответил Бэйтс, — и мистер Эштон час назад послал туда грума предупредить их.

Герцог не ответил.

Он уже привык к тому, что Эштон, его секретарь, прекрасно справляется со своими обязанностями.

И мистер Беннет, управляющий в замке, несомненно, все подготовит к его приезду.

Он быстро оделся и спустился в столовую, окна которой смотрели на Беркли-сквер.

Рядом с его тарелкой лежало несколько писем, которые секретарь не просматривал.

Герцог с первого взгляда определил, что по большей части это записки от женщин, которые добиваются его благосклонности.

«И не только ради того, — цинично подумал он, — чтобы просто завлечь меня в постель!»

Вчерашней ночью он получил урок, который теперь уже не забудет.

В следующий раз, когда он увидит в глазах женщины призывный блеск, он, прежде чем поддаться искушению, спросит себя, чего она хочет на самом деле.

И в то же время ему было смешно, что он собирается так холодно анализировать то, что дарит наслаждение.

Он уже миллион раз возносил хвалу своей счастливой звезде за то, что в его жизни произошел такой удивительный поворот.

В юности он предполагал, что достигнет звания младшего офицера, и к моменту своей отставки он был в чине майора.

В мирное время он мог надолго задержаться на этой ступеньке.

С войной у него было связано много неприятных, страшных и, безусловно, опасных моментов.

В то же время это был вызов его доблести.

Риск доставлял ему удовольствие просто потому, что он всегда выходил победителем.

Он знал, что старшие офицеры, хоть и хвалили его за храбрость, за глаза называли Сорвиголовой и не сомневались, что рано или поздно он свернет себе шею.

Герцог каждый раз забавлялся, видя их изумленные лица, когда он сам и его люди возвращались живыми.

И более того, часто ему удавалось провести самую дерзкую операцию вообще без потерь.

Он знал, что во многих случаях на то, что он вернется живым, ставят один против десяти.

И все же он выжил.

А теперь наступил мир, и враги, с которыми он сражался, были раздавлены, унижены и, что хуже всего, утратили боевой дух.

Герцог закончил завтракать и только после этого взялся за почту.

Он вскрыл три письма и почти тут же их порвал.

Это были письма от женщин, которые вели на него настоящую охоту, как на лису.

Остальные письма были приглашениями, которые требовали официальных ответов. С этим секретарь прекрасно справится и без него. Герцога звали на обеды, на балы или на приемы, потому что хозяйке хотелось покрасоваться перед другими дамами прохаживаясь с ним под руку.

Он взял со стола серебряный колокольчик и позвонил. На зов незамедлительно явился дворецкий.

— Попроси мистера Эштона зайти ко мне в кабинет, — сказал герцог.

— Слушаюсь, ваша светлость, — ответил Дженкинс. — А когда ваша светлость собирается вернуться в город?

— Пока не знаю, — ответил герцог. — Но, возможно, быстрее, чем ты думаешь.

— Смею заверить, ваша светлость, что, когда бы вы ни приехали, все будет готово к возвращению вашей светлости, — почтительно сказал Дженкинс.

Герцог усмехнулся:

— Ну что ж, посмотрим.

Собрав отложенные письма, он вышел из комнаты.

Уходя, он заметил, что Дженкинс с восхищением смотрит ему вслед.

Для герцога не являлось секретом, что слуги его обожают, — это было потому, что Бейтс всем рассказал о его подвигах во время войны. Поскольку Бейтс сам служил под его началом и принимал участие во многих из них, герцог не сомневался, что он не отказал себе в удовольствии сильно приукрасить события. В то же время он не мог не признать, что это льстит его самолюбию.

Он прекрасно понимал, что в глазах горничных выглядит героем, а мужская половина слуг относилась к нему так же, как во время войны относились к нему его солдаты.

Дав Эштону указание ответить отказом на все приглашения, герцог подписал несколько писем и чеков.

— Собирается ли ваша светлость приглашать гостей в имение? — спросил Эштон. Герцог покачал головой:

— Пока нет, но если у меня появится желание увидеть друзей, я пришлю к вам грума со списком имен.

— Я уверен, они будут счастливы принять приглашение вашей светлости, — ответил Эштон.

— Возможно, — сказал герцог. — Однако, как вам хорошо известно, Эштон, мне многое нужно сделать не только в самом замке, но и вообще в имении, которое долго время было прискорбно запущено.

— Боюсь, что ваша светлость как нельзя более верно охарактеризовали состояние дел, — сказал Эштон. — Но не сомневаюсь, что прислуга в замке старается вовсю.

Герцог кивнул. Он тоже в этом не сомневался. Он вышел из кабинета и спустился в холл. Один лакей подал ему цилиндр, другой — перчатки. У подъезда его ждала дорожная карета, запряженная четверкой лошадей. Эту упряжку герцог приобрел на следующий день после того, как приехал в Лондон и получил титул. Понимая, что ему придется часто переезжать с Беркли-сквер в замок, он выбирал самых быстрых лошадей, чтобы не тратить лишнего времени на дорогу. Герцог уже умудрился побить все рекорды, доехав до замка всего за два часа, и сейчас был намерен перекрыть это достижение.

Герцог взобрался на козлы, а грум, который обычно сопровождал его, вскочил на запятки.

Слуги склонились в поклоне, когда герцог взялся за поводья.

Он приветственно поднял кнут, и карета тронулась.

В эту минуту герцог испытал такое наслаждение, которого не могли подарить ему даже объятия любовницы.

Лошади, которых он купил на Таттерсэлловском аукционе, были просто необыкновенны. На продажу их выставили только потому, что прежний владелец умер, и опекуны двенадцатилетнего наследника не видели смысла тратиться на их содержание, ибо для мальчика это слишком шикарный выезд, а пока он подрастет, лошади одряхлеют.

Герцогу пришлось выложить за них крупную сумму, потому что лошади пришлись по душе не ему одному, но теперь он убедился, что они стоили каждого пенни, которое он за них отдал.

Герцог проехал по улицам города, спустился к реке и выехал на дорогу, идущую к югу.

Оказавшись за городом, он пустил лошадей во весь в опор.

Они резво помчались, и герцог вновь подумал, что править упряжкой таких великолепных коней — приятнейшее занятие на свете.

Когда герцог отъезжал от дома, с противоположной стороны Беркли-сквер на него смотрел из окна сэр Роланд Росс, чей дом стоял на углу Брутон-стрит.

Ему не давало покоя, что упряжка герцога гораздо лучше, чем его собственная, хотя за своих лошадей он заплатил не меньшую сумму.

Сэр Роланд терпеть не мог, когда люди моложе, чем он, обходят его в делах, в спорте или в выгодных сделках.

Он был баснословно богат и все свои миллионы нажил сам.

Поэтому сэр Роланд не любил людей, которым деньги и положение доставались просто так, по праву рождения.

Три года назад в обмен на крупное денежное пожертвование партии вигов он был произведен в рыцари.

На самом деле пожертвование было столь велико, что он частенько с неудовольствием думал, что эта честь обошлась ему слишком дорого.

Глядя, как герцог проезжает по Беркли-сквер, сэр Роланд спросил себя, как ему быть со своей дочерью Касей.

Накануне, в этой же самой комнате, где он сейчас стоял, она открыто отказалась повиноваться отцу.

Вчера он послал за ней, и она послушно пришла. Увидев дочь, сэр Роланд в очередной раз подумал, какая она хорошенькая. Кася была очень похожа на свою мать, по которой сэр Роланд не переставал тосковать.

Когда леди Маргарет, дочь графа Мэлфорда, впервые встретилась с Роландом Россом, ей было всего на месяц больше, чем сейчас ее дочери.

Он был тогда очень красивым молодым человеком, но не имел никакого положения в обществе.

Его отец был викарием в имении графа Мэлфорда, и Роланд познакомился с Маргарет на благотворительном базаре, который организовали его родители.

Вырученные средства должны были пойти на ремонт колокольни.

Роланд и Маргарет с первой встречи полюбили друг друга.

Услышав об этом, граф Мэлфорд пришел в ярость.

Он запретил своей дочери видеться с Роландом и пригрозил викарию лишить его средств к существованию.

Но молодые люди никого не послушали. Они сбежали, чтобы тайком обвенчаться, чем еще больше разгневали графа.

Он едва не набросился на викария с кулаками, когда тот заявил, что не в состоянии оказать влияние на сына, и предрек молодым голодную смерть, добавив, что примет дочь обратно в семью, только когда она в лохмотьях нищенки придет умолять его о прощении.

Но ничего этого не произошло.

Роланд со своей молодой супругой уехал в Ливерпуль, где нашел работу в порту.

Благодаря своему уму и удаче он вскоре стал помощником одного из самых преуспевающих судовладельцев. У того не было сына, и поэтому он завещал Роланду свое дело.

После его смерти — а точнее, с той самой минуты, как он женился на Маргарет, — Роланд пошел в гору.

Когда его жена умерла, он был уже невероятно богат.

Все свои миллионы он зарабатывал для того, что потом сложить их к ее ногам и доказать, что он достоин ее.

Теперь ему уже не было нужды копить богатства.

Леди Маргарет была слаба здоровьем, и поэтому у них была только одна дочь, которую окрестили Касей, что по-польски означает «чистая».

В то время у Роланда были деловые связи с этой страной.

У Каси с самого детства были лучшие гувернантки и учителя, каких только можно было найти.

Последние два года она училась в самом известном, престижном Институте благородных девиц в Бате.

В этом году должен был состояться ее дебют в свете, и сэр Роланд заранее разослал приглашения на грандиозный бал в ее честь.

Бал был намечен на конец мая. Но первым делом Касю нужно было представить в Букингемском дворце королеве и принцу-консорту.

Сэр Роланд, надо сказать, ожидал этого события с куда большим волнением и энтузиазмом, чем его дочь.

— Мы сошьем тебе самое великолепное и самое дорогое платье, — не уставал повторять он ей.

— Вряд ли кто-то обратит на него особенное внимание, папенька, — отвечала обычно Кася, — если учесть, сколько там будет других девушек. У меня и так уже есть множество платьев, которых я ни разу не надевала.

— Будет так, как я говорю! — гремел сэр Роланд.

Но когда церемония представления состоялась, он был разочарован.

Хотя Кася была упомянута в светской хронике, о ней говорилось только то, что она — дочь сэра Рональда Росса.

О других дебютантках — разумеется, дочерях герцогов и маркизов — было сказано значительно больше.

Порой даже их туалеты описывались во всех деталях.

Сэр Рональд на чем свет стоит клял предвзятость газетчиков. Кася же едва удерживалась от смеха.

— Придется вам, папенька, купить себе герцогство, — сказала она.

— Лучше я куплю газету, — пробурчал сэр Рональд.

Кася не выдержала и все-таки рассмеялась.

— Нет-нет, папенька, доктор запретил вам переутомляться У вас и так слишком много собственности.

— Если ты беспокоишься о моем здоровье, то это излишне, — сказал сэр Рональд. — Я пока что в состоянии сам заботиться о тебе и решать, чего достойна моя дочь.

Кася поцеловала отца в щеку.

Сэр Рональд был по-прежнему очень красив — и по-прежнему горд; он требовал, чтобы к нему относились с должным уважением, и всегда упрямо отстаивал свой образ действий.

Через неделю после этого разговора грянул гром.

В тот день Кася пошла с подругой погулять в сад на Беркли-сквер. Через некоторое время ее отыскал запыхавшийся лакей и сказал, что отец желает ее видеть.

— Я сейчас же приду, — сказала Кася. Она поцеловала подругу и побежала домой. Сэр Рональд был в своем кабинете, который — и это неудивительно — был увешан картинами с изображениями кораблей.

— А, вот и ты, моя дорогая, — воскликнул он, когда Кася вошла. — А я-то думал: куда ты пропала?

— Я была в саду, папенька, — ответила Кася. — Мы ведь, кажется, не собирались никуда ехать.

— И это прекрасно, просто прекрасно! — воскликнул сэр Рональд.

— Почему? — спросила Кася. Помолчав, сэр Рональд ответил:

— Потому что я хотел сообщить тебе, моя дорогая, что я выбрал для тебя мужа.

— Выбрали мне мужа? — переспросила Кася. — Что вы хотите этим сказать?

— Именно то, что сказал, — ответил сэр Рональд. — Видишь ли, меня всегда тревожило, моя дорогая, что кто-нибудь женится на тебе ради денег. Когда я умру, ты станешь невероятно богата. — Он помолчал и проникновенным голосом продолжал:

— Мне невыносима мысль о том, что ты выйдешь замуж за какого-нибудь молодого бездельника, который пустит на ветер все, что я заработал, или проиграет твое состояние в карты, как это часто случается в клубах.

Кася непонимающе уставилась на него:

— Что вы такое говорите, папенька?

— Я говорю, — ответил сэр Роланд, — что лорд Стефелтон, к которому я питаю глубочайшее уважение, человек умный и здравомыслящий, попросил твоей руки и я дал согласие.

Кася смотрела на отца и не могла найти слов. Но сэр Рональд нетерпеливо ждал, и наконец она промолвила:

— Нет, папенька! Я ни за что не выйду замуж за человека, которого не люблю. Я знакома с лордом Стефелтоном, но мне ни на минуту не приходило в голову, что вы захотите отдать меня замуж за мужчину, который настолько меня старше и… которого я почти не знаю.

— Я уже говорил тебе, — сказал сэр Рональд, — что лорд Стефелтон наделен блестящим умом. Он наилучшим образом распорядится твоим приданым и, уж конечно, не промотает его, как какой-нибудь молодой дурак.

Кася знала, что ее отец был очень расстроен, прочитав в газете о том, как представители двух известных дворянских фамилий не нашли ничего лучшего, чем свои тысячи фунтов сделать ставкой в дурацком пари о том, чья муха быстрее доползет до верхней перекладины оконной рамы.

— Мне очень жаль, папенька, — тихо сказала она, — но хотя я люблю вас, я никогда не позволю вам выбирать мне мужа. Ведь маменька избрала вас вопреки воле своего отца. Так и я выйду замуж только за человека, которого полюблю.

— Ничего подобного ты не сделаешь! — рявкнул сэр Рональд. — Теперь, оглядываясь назад, я вижу, что нам с твоей матерью очень повезло, что все сложилось так удачно. Я считаю, что это была опасная авантюра, и никогда не позволю своей дочери поступить таким образом.

— Это значит, папенька, что вы не позволите мне выйти замуж за любимого человека. Следовательно, мне придется сбежать, как вам с матушкой.

— Ничего подобного ты не сделаешь! — рассерженно повторил сэр Рональд. — Что касается тебя, то тут все иначе. Ты — богатая наследница, и я не верю, что на свете найдется хоть один мужчина, для которого именно это не будет решающим!

— Значит, я вообще не должна выходить замуж, — ответила Кася.

— Не болтай чепухи! — фыркнул сэр Рональд. — Безусловно, ты должна выйти замуж, у тебя должны быть дети, которые унаследуют твое состояние. Будь это возможно, я бы сам завел десяток сыновей.

— Не будьте таким жадным, — сказала Кася. — Я не встречала людей, которые были бы счастливее, чем вы с маменькой.

Взгляд сэра Рональда смягчился.

— Это верно, но такое бывает в одном случае из миллиона. И, как я уже сказал, что касается тебя, то тут все иначе.

— Я не вижу никакой разницы, — возразила Кася. — Скажу вам честно, папенька, что я не выйду замуж за нелюбимого человека — а если лишите меня наследства, то я сама стану зарабатывать на жизнь.

Ее отец насмешливо улыбнулся:

— Неужели ты в самом деле думаешь, что сможешь трудиться, как трудился я, чтобы твоя мать не голодала? Дитя мое, ты всю жизнь жила в роскоши. Заработать хотя бы пенни тебе будет так же сложно, как слетать на Луну.

Наступило молчание. Потом Кася сказала:

— Как бы там ни было, я даю слово, что никогда не стану женой лорда Стефелтона.

С этими словами она повернулась и вышла из кабинета.

Когда за ней закрылась дверь, сэр Рональд в ярости стукнул кулаком по столу.

Глава 2

Кася пошла в гостиную, где они с матерью часто сидели по вечерам.

Она подошла к окну и невидящим взглядом уставилась на Беркли-сквер.

Как мог отец так с ней поступить?

Она была полна решимости не подчиняться ему, но в то же время ей было страшно.

Она прекрасно понимала, что отец ее никогда не добился бы успеха, не будь он человеком решительным и безжалостным.

Ей всегда представлялось весьма романтичным, что он так упорно работал из любви к своей жене. Он поставил себе целью вернуть ей все, чем она пожертвовала, выйдя за него замуж.

Единственным человеком, которому беспрекословно подчинялся сэр Рональд, была его жена, и Кася помнила, как ловко ее матери удавалось заставить его делать то, что ей хочется, или не делать того, что ей не нравится.

К сожалению, у нее самой так не получится.

«Если бы только мама была жива, — подумала Кася в отчаянии. — Она бы не позволила ему так жестоко со мной поступить».

Впрочем, Кася могла понять чувства отца.

Он создал свою империю путем невероятных усилий — и боялся, что после его смерти она рухнет.

Кася никак не могла успокоиться и ходила взад и вперед по ковру.

Она чувствовала, что теряет контроль над собой, и готова была вот-вот начать по-восточному заламывать руки.

Тогда Кася строго сказала себе, что она дочь своего отца и должна не впадать в отчаяние, а думать, как преодолеть это препятствие.

«Что же мне делать? Что делать?»— спрашивала она себя снова и снова.

Отец сказал, что она не способна зарабатывать себе на жизнь.

В ушах у нее все еще звучал его насмешливый голос: «Заработать хотя бы пенни тебе будет так же сложно, как слетать на Луну».

«Если это правда, — думала Кася, — зачем же я так долго и усердно училась и получала награды?»

Вернувшись из Бата, она очень гордилась собой. По пяти предметам она была лучшей в своем классе. Теперь, подумав об этом, Кася вспомнила, что отец отнесся к ее успехам гораздо прохладнее, чем она ожидала.

— Прекрасно, моя дорогая, — сказал он. — Давай-ка подумаем, что ты наденешь на прием в Букингемском дворце.

«У меня ясная голова, — сказала она себе. — Я докажу ему, что он ошибается, что я способна твердо стоять на ногах и сама выбирать себе мужа».

Кася снова прошлась по комнате. На скамеечке у камина лежали газеты, которые обычно читала ее мать. Финансовые издания отец хранил у себя в кабинете.

Кася взяла «Морнинг пост»и без особой надежды развернула ее. Она искала колонку объявлений о найме — вдруг там окажется что-нибудь подходящее. Перед тем как начать читать их, она вознесла коротенькую молитву, обращенную не только к Богу, но и к ее матери:

— «Помоги мне, мама! Помоги мне! Ты знаешь, что папенька не прав, но он не послушает меня, как слушал когда-то тебя. Ты должна мне помочь».

С замирающим сердцем она принялась просматривать объявления. В самом конце ей бросился в глаза адрес — Беркли-сквер.

Прочитав это объявление, Кася поняла, что мать ее не оставила, поскольку в нем говорилось:

ТРЕБУЕТСЯ: молодая гувернантка для мальчика семи лет. Обращаться к секретарю, адрес:

Лондон, Беркли-сквер, 29.

Перечитав объявление раза три, Кася наконец сообразила, что дом с указанным номером стоит на противоположной стороне площади.

Она положила газету, вышла в холл и взяла шляпку, которую второпях бросила на стул, когда вернулась из сада.

Когда лакей раскрыл перед ней парадную дверь, она сказала ему:

— Если сэр Рональд будет спрашивать, скажите, что я снова пошла в сад, где меня ждет подруга.

— Хорошо, мисс Кася, — ответил лакей. Сбегая по ступенькам, Кася прекрасно понимала, что ее подруга уже давно ушла, но все равно, увидев, что в саду никого нет, она испытала большое облегчение.

Она спокойно прошла через сад и открыла ворота на улицу.

Пока Кася училась в Бате, каникулы она всегда проводила в загородном доме отца и потому имела слабое представление о том, кто еще живет на Беркли-сквер.

Подойдя к двери номера 29, она заметила на серебряном дверном молотке герцогскую корону.

Кася постучала и сказала лакею, который открыл дверь:

— Я пришла по объявлению. Лакей, казалось, был удивлен, но потом вспомнил, в чем дело, и проговорил:

— Я проведу вас к мистеру Эштону, мэм. Он закрыл дверь и повел Касю по длинному коридору, в конце которого была дверь. Постучав, лакей открыл ее.

— К вам леди, сэр, — объявил он.

Кася догадалась, что это комната секретаря, а человек, сидящий за столом, и есть секретарь хозяина дома.

Это был мужчина лет тридцати с очень усталыми глазами.

Когда Кася вошла, он встал.

— Я прочитала ваше объявление, — сказала Кася, — и пришла узнать, не могу ли я получить это место.

— Не хотите ли присесть? — предложил мистер Эштон и указал на кресло на другой стороне стола.

Кася села в него.

С первого же взгляда было видно, что владелец этого дома имеет вес в обществе.

На стене висели карты обширных поместий.

Кроме того, Кася увидела старинное полотно с изображением замка.

Ей показалось, что секретарь смотрит на нее с некоторым недоверием. Вероятно, он подумал, что на ней слишком дорогое платье для гувернантки.

На самом же деле мистер Эштон думал о том, что первая же претендентка на место гувернантки слишком красива и слишком юна.

Но, поскольку в объявлении говорилось как раз о молодой девушке, он взял перо и сказал:

— Может быть, для начала вы назовете мне свое имя?

Кася по дороге уже придумала, как ей назваться.

— Уотсон, — сказала она. — Кейт Уотсон. Так звали одну из ее гувернанток, и ей казалось, что это вполне подходящее имя.

— У вас есть какой-нибудь опыт? — спросил мистер Эштон.

Кася решила, что лучше говорить правду.

— Боюсь, что нет, — сказала она. — Но я получила прекрасное образование. Я знаю французский и итальянский, а во время учебы была в числе лучших почти по всем дисциплинам.

Мистер Эштон все это записал, а потом сказал:

— Работа, которую я предлагаю, мисс Уотсон, не из легких.

— Не из легких? — переспросила Кася.

— Я думаю, честнее будет сказать, что она очень нелегкая! — признался мистер Эштон. — И должен добавить, что хотя я искал молодую особу, но никак не ожидал увидеть столь юную девушку, как вы.

Кася быстро ответила:

— Я не так молода, как выгляжу. На самом деле мне почти двадцать один.

Это была не правда.

Но Кася думала, что если она получит это место и будет сама зарабатывать себе на жизнь, это послужит отцу уроком. Ради этого можно и солгать.

А если что-то пойдет не так, она в любую минуту может вернуться домой.

Мистер Эштон записал, как ее зовут и сколько ей лет, а потом сказал:

— В таком случае я надеюсь, что вам удастся найти общий язык с вашим будущим питомцем.

— По-моему, речь шла о мальчике семи лет, — сказала Кася. — Что в этом такого сложного?

— На этот вопрос нелегко ответить, — сказал мистер Эштон. — Но это действительно очень трудный ребенок.

Кася молчала, и он продолжал:

— Я полагаю, вам известно, кому принадлежит этот дом?

— Я не имею ни малейшего представления, — честно ответила Кася.

— Он принадлежит герцогу Дрегхорнскому, который получил титул совсем недавно, — объяснил мистер Эштон. — Его дядя, покойный герцог, был очень стар и последние годы сильно болел.

Кася внимательно его слушала, а потом спросила:

— А тот маленький мальчик, которому нужна гувернантка, — сын нынешнего герцога?

— Нет, это его племянник, — ответил мистер Эштон. — Отец мальчика погиб на войне, а мать умерла вскоре после этого.

— Так он сирота… — пробормотала Кася.

— Вот именно, мисс Уотсон, — ив этом корень всех бед.

Кася посмотрела на него непонимающе, и он пояснил:

— Мальчик жил у разных родственников, и никто из них, как я догадываюсь, особенно его не жаловал. Можно сказать, что несколько лет он был бездомным. Наконец, его прислали в замок Дрегхорн, потому что больше никто не хотел им заниматься.

— А замок, как я понимаю, находится вдали от города?

— Да, мисс Уотсон, и последний воспитатель уехал, сказав, что мальчик невозможен и учить его чему-либо — пустая трата времени.

— Наверное, ему не хватило силы духа, — заметила Кася.

Таких слов мистер Эштон не ожидал и невольно усмехнулся:

— Я бы и сам так подумал, мисс Уотсон, если бы до того еще несколько учителей и гувернанток не говорили то же самое.

— Этот мальчик — он ведь… не слабоумный? — спросила Кася.

Мистер Эштон покачал головой:

— Нет, что вы! Ничего подобного. Просто он отказывается учиться и ненавидит всех, кто пытается его учить.

— Вы говорили, что у него было много учителей, поэтому тут я могу его понять, — сказала Кася. — Возможно, мне удастся то, что не удалось другим.

— Вы в самом деле хотите взяться за такую сложную задачу? — спросил мистер Эштон. В голосе его звучало удивление. Несомненно, рассказав ей эту историю, он ждал, что она откажется.

— Скажем так, — медленно проговорила Кася. — Я хотела бы рискнуть. — Заметив оценивающий взгляд мистера Эштона, она поспешно добавила:

— Мне очень важно найти работу как можно быстрее, и если я вам подхожу, то могу поехать в замок завтра же.

Мистер Эштон набрал в грудь воздуха.

— Я полагаю, мисс Уотсон, вы поймете меня правильно, если я спрошу, какие у вас есть рекомендации?

— Да, конечно, — согласилась Кася. — Я уверена, что леди Маргарет Росс, которая жила неподалеку, с радостью дала бы мне рекомендацию, но, к сожалению, она умерла год назад. — Она немного помолчала и продолжала:

— Есть еще графиня Мэлфорд, моя дальняя родственница, — только она живет в Дербишире, и понадобилось бы много времени, чтобы…

На самом деле Кася никогда в глаза не видела графиню Мэлфорд, свою бабушку, но мать часто рассказывала о ней.

Она была уверена, что может сама написать рекомендательное письмо от ее имени и мистер Эштон ничего не заподозрит.

На секретаря явно произвели впечатление эти имена, но в то же время он по-прежнему продолжал считать, что рекомендации необходимы.

Возникла неловкая пауза. Наконец мистер Эштон сказал:

— Может быть, кто-то из ваших знакомых за вас поручится, мисс Уотсон?

— Есть множество людей, которые сказали бы вам, что я прилежна и, надеюсь, умна, — ответила Кася, — но вряд ли их фамилии можно найти в Книге пэров.

Мистер Эштон рассмеялся.

— Вот что мы сделаем, мисс Уотсон, — сказал он. — Поговорив с вами, я тоже решил рискнуть и отправить вас в замок. — Он улыбнулся Касе и продолжал:

— Секретарь его светлости в замке, мистер Беннет, будет просто счастлив, если я пришлю кого-то немедленно, и я надеюсь, вы сделаете все, что в ваших силах, пока мы не найдем для мастера Саймона гувернантку постарше.

Кася подумала, что это ее вполне устраивает. Она не сомневалась, что ее отец чрезвычайно встревожится, когда обнаружит, что дочь покинула дом. В конце концов он сдастся и не будет настаивать на ее свадьбе с лордом Стефелтоном. Тогда она сможет вернуться.

— Я могу ехать завтра? — спросила Кася.

— Конечно, если вы скажете, куда за вами заехать, — сказал мистер Эштон.

Кася дала ему адрес своей подруги, которая жила на Айлингтон-сквер. Это была ее школьная подруга, и как раз сегодня утром Кася получила от нее письмо. В нем она писала, что хотела бы увидеться с Касей, но сейчас растянула лодыжку и не выходит из дома.

Мистер Эштон записал адрес.

— Какое время вас устроит? — спросил он. — Должен предупредить, что до замка около трех часов езды.

Кася быстро прикинула в уме. Она не сомневалась, что ее отец, как обычно, уйдет из дому около девяти — почти каждый день у него были деловые встречи в Сити.

— Я буду готова к десяти, — сказала она.

— Это значит, что в замок вы приедете к обеду, — заметил мистер Эштон. — Тогда я пораньше отправлю туда грума, чтобы предупредить мистера Беннета о вашем приезде.

— Спасибо вам, спасибо большое, — сказала Кася. — Обещаю сделать все, что в моих силах. Если же я потерплю неудачу, вы, наверное, отнесетесь к этому с пониманием.

— Я был с вами откровенен, — сказал мистер Эштон. — Если вы потерпите неудачу, я буду разочарован, мисс Уотсон, но опять начну все сначала.

Выслушав это философское рассуждение, Кася сказала:

— Скажу лишь — я сделаю все, что от меня зависит.

Она встала и протянула руку, чтобы попрощаться.

Мистер Эштон посмотрел на нее как-то странно.

— Вы ничего не забыли, мисс Уотсон?

— А что такое? — встрепенулась Кася.

— Мы не обсудили ваше жалованье.

— И правда! Я совсем забыла!

— Для многих людей это вопрос первостепенной важности, — сказал мистер Эштон. — Вы будете получать жалованье каждую неделю или сразу за месяц — как захотите, а герцог щедрый человек.

— Я думаю, что раз в неделю будет надежнее, — ответила Кася. — А если, как вы говорите, герцог щедрый человек, я соглашусь на ту сумму, которую он сочтет нужным мне платить.

Мистер Эштон записал и это, а потом поднялся и распахнул перед Касей дверь.

— Могу сказать одно, мисс Уотсон, — вы совершенно непохожи на гувернанток, которых я нанимал прежде, и это вселяет в меня надежду.

— В таком случае постараюсь ее оправдать, — ответила Кася.

Мистер Эштон был явно заинтригован ее необычной внешностью и манерой держаться, поэтому Кася не удивилась, что он проводил ее до парадного входа.

Однако ей не хотелось, чтобы он видел, как она пойдет в сад.

Торопливо пожав ему руку, Кася направилась вдоль по улице. У нее создалось впечатление, что он смотрит ей вслед и по-прежнему сомневается в правильности принятого решения.

Поэтому вместо того, чтобы сразу пойти домой, она сделала вид, что хочет прогуляться, и свернула в сад возле дома отца.

За деревьями мистер Эштон не мог ее разглядеть, но для пущей уверенности она прижалась к стене возле двери в кухню и некоторое время подождала.

Наконец, решив, что мистер Эштон уже ушел, она подбежала к парадному входу и постучала.

Лакей открыл ей; войдя в холл, Кася спросила:

— Сэр Рональд у себя в кабинете?

— Нет, мисс Кася, — ответил лакей. — Он ушел.

Кася на это как раз надеялась и сразу поднялась к себе в спальню.

Вечером их с отцом ждали на балу, который хозяйка давала в честь первого выезда в свет своей дочери.

Кася решила не выходить из спальни, пока не пора будет ехать.

В карете отец вряд ли начнет опять с ней спорить, тем более что ехать им недалеко.

— Утром принесите мне завтрак в постель, Молли, — сказала она горничной. — Я хочу, чтобы он был подан в восемь часов.

— А не слишком ли это рано для вас, мисс? — возразила Молли. — Протанцевав всю ночь, вы устанете.

— Я не собираюсь задерживаться допоздна. И я уверена, что папенька тоже захочет вернуться пораньше.

Это соответствовало истине.

Сэру Рональду нравилось, что его дочь пользуется успехом на приемах и балах, куда ее приглашают.

Но он постоянно поглядывал на часы, и Кася, танцуя, все время чувствовала себя виноватой.

Но сегодня, подумала она, надо повеселиться от души.

На какое-то время она будет лишена удовольствия ездить на бал.

Впрочем, Кася понимала, что утром ей надо многое успеть сделать, если она хочет быть у подруги на Айлингтон-сквер до приезда кареты герцога.

Когда она спустилась в холл, ее уже ждал отец.

Кася сама не сознавала, как она красива в новом бальном платье.

Она была уверена, что отец, не видевший ее после разговора в кабинете, считает, что поле битвы осталось за ним и убедил себя, что она вняла голосу разума.

Наверное, он думает, что теперь Кася готова вверить ему свое будущее и согласится на все, что он отныне велит ей сделать.

— Как вам нравится мой новый туалет, папенька? — спросила она его.

— Ты выглядишь чудесно, душенька, — ответил сэр Рональд. — Ты так похожа на свою мать.

В голосе его прозвучала боль, и Касе стало жалко отца.

На мгновение она даже подумала, что с ее стороны бессовестно подвергать его таким волнениям, — но она твердо решила избежать замужества, которое сулит ей несчастье.

Весь вечер она думала только об этом, как ни старалась отвлечься.

К счастью, лорд Стефелтон не присутствовал на балу.

Кася постоянно сравнивала его с молодыми людьми, которые приглашали ее танцевать, Лорд Стефелтон, которому было уже за сорок, явно проигрывал в этом сравнении.

Она внезапно подумала, что он, наверное, почти так же честолюбив, как был в этом возрасте ее отец, и он будет рад стать преемником Рональда Росса.

Безусловно, в уме ему было нельзя отказать. В то же время как мужчина он был непривлекателен.

Кася сказала себе, что глаза у него слишком холодные.

Она вздрагивала от отвращения при мысли о том, что он будет касаться ее.

Даже танцуя, она не переставала терзаться вопросом, как мог ее отец, который так горячо любил свою жену, принуждать дочь к браку с нелюбимым мужчиной.

Особенно если учесть, что этот мужчина и сам не питает к ней больших чувств.

Потом она подумала, что отец ее, несмотря на возраст, по-прежнему очень красив.

К тому же он был баснословно богат — и Кася заметила, что дамы на балу так и вьются вокруг него.

Видно было, что это доставляет ему удовольствие, и Кася подумала, что нужно быть слепым, глухим и бесчувственным, чтобы решить, будто она смирится с обществом человека, к которому не испытывает даже симпатии.

Однако ей хватало чуткости понимать, как много значит для отца его состояние.

В его основу были положены сбережения, которые он собирал по фунту.

Потом он унаследовал судовладельческую компанию, процветанию которой сам немало способствовал, и начал приумножать капитал, пока его состояние не превратилось буквально в золотую гору.

И теперь он был готов защищать плоды своих усилий любой ценой.

«И это, разумеется, означает, что я должна быть принесена в жертву!»— с отчаянием думала Кася и больше уже не жалела его.

Когда в час они сели в карету и поехали домой, она всю дорогу нарочно говорила о бале:

— Вы имели такой потрясающий успех, папенька! Я видела, сколько красавиц строили вам глазки.

— Разве? А я не заметил, — поспешно сказал сэр Рональд. — Знаешь, Кася, никто из женщин не может сравниться с твоей матерью.

— И все же мне кажется, — сказала Кася, — что маменька хотела бы, чтобы было вам весело. Она всегда считала, что вы слишком много работаете, — и не стремитесь же вы, в самом деле, стать еще богаче!

— Я коплю богатство ради тебя и твоих будущих детей, — ответил сэр Рональд.

Кася подумала, что дети, ради которых он так старается, должны быть детьми лорда Стефелтона — и передернулась.

— Вы забегаете вперед, папенька, — сказала она вслух. — Ведь еще даже мой бал не прошел.

— Это будет лучший бал сезона, — уверенно заявил сэр Рональд. — О нем будут долго вспоминать.

Они помолчали; потом он сказал:

— Все, что я хочу от тебя, моя дорогая, — это чтобы ты позволила мне объявить о вашей помолвке со Стефелтоном. После этого охотники за приданым угомонятся.

— Я слишком устала, чтобы говорить об этом сейчас, папенька, — сонным голосом пробормотала Кася.

— Да-да, разумеется, — поспешно согласился сэр Рональд. — Утром я собираюсь в Сити, но мы пообедаем вместе — если, конечно, ты уже куда-нибудь не приглашена.

— Да, как я могла забыть! — воскликнула Кася. — Надеюсь, я проснусь вовремя.

В холле она поцеловала отца, пожелала ему спокойной ночи и побежала вверх по лестнице.

Она знала, что сначала он зайдет в кабинет — проверить, нет ли на столе каких-нибудь срочных писем.

Ложась в постель, Кася сказала себе, что вечер прошел даже лучше, чем она рассчитывала.

Оставалось только молиться, чтобы завтрашний день прошел так же удачно.

«Я знаю, что отец окончательно и бесповоротно решил, что я должна стать женой лорда Стефелтона, — сказала она себе. — А я окончательно и бесповоротно решила этого не делать. Посмотрим, кто из нас победит».

Горничная разбудила Касю, как та и велела, в восемь часов.

Торопливо позавтракав, Кася открыла гардероб и достала самые скромные из своих платьев.

Она надеялась, что они будут не слишком противоречить ее положению гувернантки.

Впрочем, она понимала, что настоящая гувернантка не могла бы себе позволить даже одного такого платья.

Подумав, она решила, что если ее спросят, она скажет просто — все это ей подарила состоятельная подруга.

В то же время Кася знала, что герцог Дорегхорн не женат.

Следовательно, в замке нет женщины, которая могла бы что-то заподозрить и начать ее расспрашивать.

Она вспомнила все, что слышала о герцоге от своих приятельниц.

Отец добивался для нее приглашений от мамаш других девушек на вечера, где собиралась только молодежь.

Вообще-то на этих вечерах Кася отчаянно скучала. Она слушала разговоры своих сверстниц, и каждый раз это оказывался по большей части обмен сплетнями.

Как правило, они обсуждали светских львиц и цитировали своих братьев и отцов по поводу внешности той или иной женщины.

Другой темой, о которой говорилось значительным шепотом, были нашумевшие романы высшего света.

На одном из таких вечеров Кася услышала, что герцог Дрегхорнский на войне проявил себя настоящим героем. Еще о нем говорили, что у него связь с леди Джулией Барлоу.

Это была ослепительная красавица, перед которой не мог устоять ни один мужчина.

Касе хотелось бы ее увидеть, но на тех трех балах, на которые ее приглашали, леди Джулия не присутствовала.

То же самое можно было сказать и о герцоге Дрегхорнском.

Интересно, подумала Кася, не приедут ли они в замок?

Тогда она в роли гувернантки могла бы столкнуться с ними на лестнице или увидеть из окна, как они прогуливаются по саду.

Подумав об этом, Кася сама над собой посмеялась.

В то же время она отдавала себе отчет в том, что должна вести себя осмотрительно и, как говорится, «знать свое место».

А место гувернантки, по общему мнению, было «между небесами и адом»— проще говоря, между господами и слугами.

Она вспомнила, как однажды ее мать сказала:

— Мне всегда жалко гувернанток. Они так одиноки.

— Почему вы так думаете, маменька? — спросила тогда Кася.

— Несмотря на то что они леди, их не допускают в гостиные, а со слугами они не желают общаться, — ответила леди Маргарет. — Я не устаю удивляться, как они могут так долго слушать только детскую болтовню.

После этого разговора Кася обратила внимание на то, что ее мать всегда была особенно добра к гувернанткам дочери.

Иногда, если это было возможно, она включала их в число гостей на званых обедах.

«Теперь это мое место, — сказала себе Кася, — и я должна быть весьма осмотрительна, чтобы не выйти из роли».

Она взглянула на часы. Отец, по ее подсчетам, уже ушел, и она позвонила горничной.

— Я собираюсь за город к подруге, — сказала она. — Упакуйте вещи, которые я отобрала, и поторопитесь, потому что мне надо быть у нее в половине десятого.

— Ну, мисс Кася, вам придется бежать, — заметила горничная. Она быстро уложила платья в дорожный сундук, а Кася тем временем собрала самые простенькие шляпки, которые у нее были.

Ей показалось, что они будут лучше соответствовать ее образу, если убрать цветы и перья, и она решила сразу по приезде в замок этим заняться.

Было уже двадцать минут десятого, когда заказанный ею наемный экипаж подъехал к воротам дома.

— Я не знал, что вы собираетесь уезжать, мисс Кася, — сказал дворецкий, когда она спустилась в холл.

— Я уезжаю всего на два дня, — ответила Кася. — Вчера на балу я встретила подругу, и она пригласила меня в загородный дом.

— Я полагаю, ваш батюшка знает ее адрес? — спросил дворецкий.

Кася сделала вид, что не слышала вопроса.

Она торопливо сбежала по ступенькам, села в экипаж и назвала кучеру адрес на Дйлингтон-сквер.

Кася была уверена, что отец никогда не сможет узнать, куда она двинулась оттуда.

Когда экипаж тронулся, она посмотрела на дом герцога на другой стороне Беркли-сквер.

«Вот это приключение! — подумала она. — Но представляю себе, как рассердится папенька!»

Глава 3

Уезжая из дому, Кася захватила с собой подарок для подруги.

Это был флакон дорогих французских духов, которые она купила для себя.

Кроме того, перед самым отъездом она велела горничной вынуть из вазы в гостиной и принести ей большой букет гвоздик.

Букет был обернут, поэтому она могла не стесняясь его подарить.

Мать всегда учила Касю, что когда приходишь в гости, нужно обязательно что-нибудь подарить хозяевам.

— Это восточный обычай, — говорила леди Маргарет. — По-моему, он очень милый.

«Элизабет будет рада меня увидеть», — думала Кася, сидя в экипаже.

Подарки она положила на сиденье напротив. Подъехав к дому Элизабет, она расплатилась с кучером и сказала, что ждать ее не надо.

Старого дворецкого она предупредила, что через четверть часа за ней приедет карета.

— Кучер спросит мисс Уотсон, — добавила Кася.

— Мисс Добсон? — не расслышав, переспросил старик.

— Правильно! — кивнула Кася, подумав, что отец наверняка будет ее разыскивать, и чем сложнее ему будет это сделать, тем лучше.

Она прошла в комнату подруги, которая, увидев ее, очень обрадовалась.

— Как мило с твоей стороны навестить меня, Кася, — сказала Элизабет. — И спасибо тебе за чудесные подарки.

— Я еду за город, — сказала Кася, — и поэтому не могу посидеть у тебя подольше. Но когда я вернусь, я снова тебя навещу.

— Это было бы замечательно! — ответила Элизабет. — Какая ты красивая! Ты выглядишь так шикарно.

Кася подумала, что в этих обстоятельствах ей меньше всего хотелось бы так выглядеть, но ничего не поделаешь.

Они еще немного поболтали, пока не пришел дворецкий и не сказал Касе, что экипаж ждет у ворот.

— Мне пора, Лиз, — сказала Кася. — Береги себя и не вставай, пока тебе не разрешит доктор.

Элизабет вздохнула:

— Надо же мне было так глупо растянуть лодыжку именно сейчас, в разгар сезона. Теперь я не попаду ни на один бал.

— Я уверена, через неделю ты будешь вовсю танцевать, — успокоила ее Кася. — А к этому времени я уже вернусь.

Она поцеловала Элизабет на прощанье и, спускаясь по лестнице, думала о том, правду ли она сказала о своем возвращении.

У нее было чувство, что ее папенька так быстро не сдастся.

В любом случае непонятно, как она узнает о том, что он сдался.

У ворот Кася увидела легкую коляску. Это и был экипаж, который за ней прислали.

Хотя на вид коляска выглядела довольно старой, Кася с удовольствием отметила, что ход у нее хороший и путешествие обещает быть приятным.

Коляска была запряжена парой сильных и, судя по всему, резвых коней.

Кася села спиной к кучеру, а лакей, который должен был ее сопровождать, сел напротив, под складным верхом.

Когда они отъехали, Кася спросила:

— Как вы думаете, нам долго ехать?

— Мы уж постараемся, мисс, чтобы вы приехали побыстрее, — ответил кучер. — Эти лошадки лучшие у нас на конюшне. Но его светлости надо будет купить еще много-премного лошадей.

Кася улыбнулась.

Она знала, что кучерам и грумам всегда кажется, что лошадей мало, сколько бы их ни было на самом деле.

Потом она вспомнила, что герцог только недавно получил свой титул.

Она надеялась, что в замке ей будет позволено ездить верхом.

Она предусмотрительно взяла с собой несколько костюмов для верховой езды.

В то же время ее мучило подозрение, что гувернанткам разрешается пользоваться только тележкой, запряженной пони.

Пока они ехали, она почти не открывала рот.

Мысли ее были заняты будущим учеником. Примет ли мальчик, который пользуется такой мрачной репутацией, свою новую гувернантку?

В душе она не сомневалась, что его прежние наставники просто плохо с ним обращались.

В противном случае разве он был бы так враждебно настроен ко всем, кто пытается его учить?

Кася вспомнила, как ее мать говорила, что детям нужно, чтобы их любили.

Трудными дети становятся тогда, когда они растут в плохих условиях и не чувствуют родительской заботы.

Кучер сдержал обещание ехать как можно быстрее, и уже в начале первого коляска въехала в ворота замка.

Он явно был горд собой, и Кася его похвалила.

Коляска покатила по дорожке к замку, и он предстал перед Касей во всем великолепии.

Зрелище было весьма впечатляющее.

В течение столетий первоначальный замок достраивался и разрастался и теперь поражал своими размерами.

Кася всегда интересовалась архитектурой.

Поэтому она могла с уверенностью сказать, что фасад его был перестроен в прошлом веке, и, несомненно, братьями Адам.

От центральной части здания в одну сторону шло недавно построенное крыло, а с другой стороны располагался непосредственно сам древний замок.

Кася подумала, что очень заманчиво было бы там побродить.

Она надеялась, что ей представится такая возможность, прежде чем ее работодатели заставят ее сиднем сидеть в классной комнате.

Когда коляска подъехала ближе, Кася взглянула на флагшток над крышей центрального здания, но не увидела там флага.

Это означало, что герцога в замке нет, и она вздохнула с облегчением.

У нее было чувство, что ему не понравится, что у его племянника будет такая юная гувернантка.

Коляска остановилась у главного входа, и лакей открыл Касе дверцу экипажа.

Кася не удивилась, что перед ней не расстилают алую ковровую дорожку.

Она прошла в холл, где ее встретил седовласый дворецкий.

— Добрый день, мисс Уотсон, — сказал он. — Нас предупредили о вашем приезде, и мистер Беннет ждет вас в своем кабинете.

Не дожидаясь ответа, он пошел впереди нее по длинному коридору.

«Повторяется та же процедура, что и на Беркли-сквер», подумала Кася.

Однако в замке кабинет секретаря был гораздо просторнее, и на стенах висело еще больше карт.

Мистер Беннет оказался очень похож на мистера Эштона, только был старше.

При ее появлении он встал и сделал приглашающий жест:

— Рад видеть вас, мисс Уотсон, — любезно проговорил он. — Мистер Эштон уведомил меня о вашем приезде, но вы прибыли раньше, чем я ожидал.

— Лошади попались на удивление резвые, — объяснила Кася.

От нее не ускользнуло, что секретарь смотрит на нее с плохо скрываемым изумлением.

Конечно, как и мистер Эштон, он сейчас скажет, что она слишком молода для этой работы.

— Не хотите ли присесть, — предложил мистер Беннет.

Кася села в кресло с прямой спинкой, которое стояло напротив стола секретаря.

Мистер Беннет заглянул в письмо, которое держал в руке.

— Мистер Эштон пишет, что вы готовы заняться образованием мастера Саймона Хорна и он объяснил вам всю сложность этой задачи.

— Мистер Эштон был весьма откровенен, — подтвердила Кася. — Я обещала сделать все, что в моих силах.

— Никто не способен сделать большего, — сказал мистер Беннет, — и я рад, что вы отважились попытаться.

В голосе его прозвучала усталость, словно он не хотел думать о предстоящих трудностях.

Тогда Кася спросила:

— Что же именно в его поведении так огорчало предыдущих учителей?

— Ну вот, например, в последний раз, — сказал мистер Беннет, — у него был учителем очень образованный и умный мужчина. Однако мальчик невесть с чего его невзлюбил и в конце концов запустил в него чернильницей и разбил ему подбородок. Я уж не говорю о том, во что превратился его костюм!

Кася ничего не могла с собой поделать и рассмеялась:

— Надеюсь только, что со мной такого не случится!

— Я принял меры предосторожности, — сказал мистер Беннет, — и велел убрать из классной комнаты все чернильницы. Мастеру Саймону было сказано, что отныне он будет пользоваться только карандашом.

— И что он на это ответил? — поинтересовалась Кася.

— Ответил, что все равно не намерен ничему учиться! — воскликнул мистер Беннет.

— Что ж, теперь я готова к самому худшему, — непринужденно сказала Кася. — Теперь я, наверное, должна пойти к мальчику?

— Я думаю, сначала вы должны пообедать, — ответил мистер Беннет. — Мастеру Саймону приносят ленч в классную комнату в половине первого, но вы, возможно, предпочтете поесть в одиночестве.

— Спасибо, с вашей стороны это очень любезно, — сказала Кася.

— Я дал указание экономке, миссис Медоуз, чтобы вам приготовили комнату не рядом со спальней мастера Саймона, а другую, на том же этаже, возле одной из гостиных. — Поколебавшись, он добавил:

— Мне кажется, мисс Уотсон, порой вам захочется отдохнуть от своих обременительных обязанностей, и в таких случаях вас будет заменять кто-нибудь из прислуги.

— Благодарю вас, — сказала Кася. — Вы очень добры.

Она встала, и мистер Беннет потянул за шнур звонка.

Дверь немедленно отворилась, и Кася поняла, что слуга ждал в коридоре.

— Проводите мисс Уотсон в комнату, которую приготовила ей миссис Медоуз, — сказал мистер Беннет. — Только не в комнату для занятий.

— Мы уж знаем, куда проводить мисс, сэр, — сказал лакей.

— Огромное вам спасибо, — сказала Кася и вышла из кабинета.

Она понимала, что мистер Беннет смотрит ей вслед и ее молодость внушает ему некоторые опасения.

Лакей повел Касю вверх по боковой лестнице. Он явно думал о том же самом, потому что, когда они поднялись на первый пролет, сказал:

— Несладко вам придется, мисс!

— Почему вы так говорите? — спросила Кася, хотя заранее знала ответ.

— Этот молодой джентльмен — сущее наказание, иначе не скажешь, — ответил лакей. — Никому с ним не сладить, уж вы мне поверьте.

— Возможно, я окажусь исключением, — сказала Кася.

— Ну что ж, Бог вам в помощь, мисс, Бог в помощь, — отозвался лакей. — А я только за вас порадуюсь, если так.

Они миновали еще один пролет и оказались на втором этаже.

Лакей провел Касю по коридору. Они прошли мимо двери, за которой, как подумала Кася, была комната для занятий, а потом лакей ввел ее в небольшую, но симпатичную гостиную.

Гостиная была со вкусом обставлена, и Кася заметила у стены пустой книжный шкаф.

— Тут была комната компаньонки покойной хозяйки, — объяснил лакей. — Так любила книги, просто страсть. Ее слуга, говорят, только и делал, что бегал в библиотеку и обратно.

— Вероятно, мне потребуется то же самое, — сказала Кася.

— Вы только скажите, и я достану все, что пожелаете, — ответил слуга. — И не расстраивайтесь, мисс, если дела пойдут неважно. Сколько я себя помню, тут дела всегда идут плохо.

Кася подумала, что он не просто добр к ней, он ею восхищается.

«На худой конец, если не на кого будет опереться, буду искать поддержки у слуг», — сказала она себе.

Она увидела посреди комнаты накрытый стол.

Слуга повернулся к выходу.

— Я скажу внизу, чтобы вам уже несли ленч, — сказал он. — Ах да — вон ваша спальня, мисс. — Он показал на дверь в противоположном конце комнаты, и добавил:

— Если я вам понадоблюсь, спросите Джима.

— Обязательно, — сердечно ответила Кася. — Спасибо за помощь.

— Ну что вы, мисс, всегда рад, — ответил Джим.

Он уже вышел за дверь, но вдруг снова просунул голову в проем и подмигнул Касе:

— Держите хвост морковкой. Может, все сложится не так уж плохо.

Кася рассмеялась и вошла в спальню. Она не могла даже вообразить, чтобы кто-нибудь из отцовских слуг разговаривал с ней так запросто.

Но теперь она была простой гувернанткой. Вольностей Джим не говорил, но обращался к ней соответственно ее теперешнему положению. Кася сняла дорожную накидку и шляпку. Она вымыла руки и как раз собиралась их вытереть, когда в дверь постучали.

— Войдите, — сказала она, и на пороге показалась экономка.

Это была немолодая женщина, которая сильно напомнила Касе экономку в загородной усадьбе отца.

— Добрый день, мисс Уотсон! — сказала миссис Медоуз. — Извините, что не встретила вас, но вы приехали раньше, чем я ожидала!

В ее устах это прозвучало укором.

— Я прекрасно доехала, — сказала Кася. — Как я понимаю, вы — миссис Медоуз.

Она протянула экономке руку, и та сильно ее встряхнула.

Кася снова прочла по глазам миссис Медоуз, что она слишком юна и хорошо одета для гувернантки.

— Сейчас вам принесут ленч, — сказала миссис Медоуз, — и как только вы поедите, я представлю вас мастеру Саймону, если он не удерет до этого времени.

Кася обратила внимание на ее резкий тон и спросила:

— А что, он имеет обыкновение удирать?

— Никогда не угадаешь, что он выкинет в следующую минуту! — сказала миссис Медоуз. — Я пыталась оставлять с ним служанок, но он ухитряется ускользать от них, когда ему вздумается куда-нибудь удрать из классной комнаты. Тогда поднимается крик и суета, пока мы его снова не найдем.

Кася ничего на это не ответила.

Разговаривая, они перешли в гостиную. Лакей уже принес поднос и теперь расставлял на столе блюда первой перемены.

— Как только вы закончите, я за вами приду, — сказала миссис Медоуз. Она направилась к дверям.

— Мне кажется, — сказала Кася ей вслед, — что я проходила классную комнату по пути сюда. Она направо от лестницы?

— Верно, — ответила миссис Медоуз.

— Тогда, если вы не возражаете, — сказала Кася, — я бы хотела появиться без объявления. Если мой подопечный не будет заранее знать, что я его очередная учительница, мне будет легче с ним поладить.

— Как хотите, — согласилась миссис Медоуз. — В любом случае он наверняка слышал, что вы должны приехать, так что мастер Саймон вас ждет.

Касе оставалось только надеяться, что он не готовит ей какой-нибудь каверзы, столь же неприятной, как та, что выпала на долю ее предшественника, но вслух она этого не сказала.

Она просто села за стол и принялась за еду.

Еще раз окинув ее удивленным взглядом, миссис Медоуз покинула комнату.

Кася проголодалась, еда была вкусной, и она ела с большим аппетитом.

Допивая кофе, она с легким волнением сказала себе, что готова принять бой.

Она подождала, когда лакей унесет поднос, и пошла в классную комнату.

Открывая дверь, Кася услышала легкие шаги с той стороны и не удивилась, увидев в дальнем конце комнаты мальчика, который смотрел в окно.

Он стоял к ней спиной.

Когда Кася закрыла дверь, он сказал:

— Если ты новая гувернантка и приехала меня учить, можешь убираться!

Он говорил сердито, и Кася остановилась прямо у двери.

Потом она тихим голосом сказала:

— Пожалуйста… Пожалуйста, помоги мне. Мальчик не отвечал. Она сделала шаг вперед и произнесла еще тише:

— Мне нужна твоя помощь, и если ты согласишься выслушать, я тебе все объясню.

Она сделала несколько шагов в его сторону и снова остановилась.

После довольно долгой паузы мальчик повернул голову и посмотрел на нее.

— Почему вы просите меня помочь? — спросил он.

— Это тайна, — ответила Кася. Он смотрел во все глаза, и она добавила почти шепотом:

— Выгляни и посмотри, нет ли кого за дверью. На мгновение Кася испугалась, что он откажется, но потом любопытство пересилило, и мальчик открыл дверь.

Он высунулся в коридор, посмотрел по сторонам и снова закрыл дверь.

— Там никого нет.

— Хорошо! — с облегчением вздохнула Кася. — Раз нас никто не подслушивает, я могу все тебе рассказать.

Он подошел к ней поближе.

Кася увидела, что это, в сущности, очень симпатичный мальчик. У него были каштановые волосы и ясное лицо. На нем была дорогая и опрятная одежда, только шнурки болтались.

Кася догадалась, что он никому не позволял их завязывать.

Она присела на софу возле окна.

Саймон сел к спинке рядом с Касей и сказал:

— Вы просили меня помочь. Что я должен делать?

— Если я тебе скажу, — проговорила Кася, — ты поклянешься сердцем, что никому не расскажешь?

— Что значит — «поклянешься сердцем»? — спросил Саймон.

— Это значит, что если ты нарушишь слово, с тобой случится что-нибудь ужасное.

— Что именно? Меня кто-то застрелит или ударит?

— Может быть, ты выпадешь из окна, — пояснила Кася. — Или утонешь в озере.

— Я поклянусь сердцем, — решил Саймон.

— Вот как это делается, — сказала Кася. Она перекрестила левую часть груди, и Саймон повторил за ней этот жест.

— Все, что я сейчас скажу, — прошептала Кася, — очень, очень секретно. Потому что если ты проболтаешься, меня немедленно отправят обратно.

— Почему вас отправят обратно? — спросил Саймон.

— Потому что, — медленно проговорила Кася, — я не настоящая гувернантка. Я только притворяюсь.

Саймон был явно заинтригован.

— А зачем вам притворяться гувернанткой? — спросил он.

Кася огляделась, как будто боялась, что кто-то прячется в углу. Потом она еще больше понизила голос и сказала:

— Потому что я… скрываюсь! Саймон присел рядом с ней.

— А от кого вы скрываетесь?

— От того, кто хочет, чтобы я сделала то, чего я делать не хочу. Чтобы я сделала нечто ужасно дурное!

— И вы приехали, чтобы здесь спрятаться! — догадался Саймон. Кася кивнула:

— Верно. Здесь, в замке, меня никто не найдет. Она помолчала и, взглянув на него, добавила:

— Но только если ты разрешишь мне остаться…

— Оставайтесь, если не будете меня учить, — сказал Саймон. — Терпеть не могу тех, которые учат!

— Как я могу тебя учить, если я не настоящая гувернантка? — сказала Кася. — Однако тебе придется помогать мне притворяться. Иначе в замке решат, что я плохо справляюсь и тебе нужна другая учительница.

Саймон ненадолго задумался.

Потом он сказал:

— Если мы притворимся, будто делаем уроки, никто не догадается, что вы меня ничему не учите.

— Правильно, — сказала Кася. — Только мы должны притворяться очень умно, чтобы никто даже на минуточку не заподозрил, что я самозванка.

— Я вам помогу, — решительно сказал Саймон.

— О, спасибо тебе! Спасибо! — воскликнула Кася. — Мне очень важно спрятаться здесь хотя бы на время. Но если из-за тебя меня выгонят, я буду вынуждена совершить ужасный поступок и стану навеки несчастна.

— Никто вас не выгонит, если я скажу, чтобы вас оставили, — сказал Саймон.

— Это все, что мне нужно, — сказала Кася. — Только ты должен понять, что нам придется вести себя осторожно, чтобы всех ввести в заблуждение.

— И как же мы будем всех вводить в заблуждение? — заинтересовался Саймон.

Кася на минутку задумалась, потом сказала:

— Мне кажется, пока на дворе солнышко, неплохо было бы посмотреть сад — ведь я только что приехала и еще ничего не видела. А вечером или завтра я с удовольствием побродила бы по замку.

— Я покажу вам сад, — вызвался Саймон.

— Так пошли прямо сейчас, — предложила Кася. — Когда я подъезжала, он показался мне очень красивым.

— Вы еще не видели дальнюю часть сада, — сказал Саймон. — Так что сначала я поведу вас туда.

— Это очень мило с твоей стороны, — улыбнулась Кася. — Я так тебе благодарна, что ты согласился мне помочь.

— Я никому не позволю вас прогонять, — совсем по-взрослому сказал Саймон.

— И как я уже говорила, мы должны быть очень осторожны, — заговорщицки проговорила Кася.

— Должны — значит, будем, — ответил Саймон. — Пойдемте в сад, пока нас никто не остановил.

Он повел Касю вниз по лестнице, и через боковую дверь они вышли в сад. Никто их не видел.

Сад, как и предполагала Кася, был очень красив.

Планировка его радовала глаз, а тисовые деревья, образующие как бы живую изгородь, явно росли здесь не одно столетие.

Саймон повел Касю в глубь сада мимо лужайки для игры в кегли.

Дорожка огибала замок и вилась между деревьями, многие из которых казались очень древними. Возле могучего дуба Кася остановилась:

— Вот на таком дереве хорошо прятаться!

— Мне нельзя лазить по деревьям, — пожаловался Саймон.

— А мне-то можно! — ответила Кася. — Если мы спрячемся в ветвях, нас никто не увидит.

— Мне всегда хотелось полазить по деревьям, — с сомнением в голосе сказал Саймон. — Но мне никто не разрешал. Все говорят, что я упаду и расшибусь.

— Но ты же не такой глупый, чтобы падать! — сказала Кася. — Я тебе покажу, как залезать на дерево, только сначала надо снять обувь.

Она разулась, и Саймон последовал ее примеру.

Не щадя своего красивого платья, Кася взобралась на нижнюю ветку.

Саймон посмотрел, как она это делает, и уцепился за другую ветку.

Кася предусмотрительно выбрала дерево, на которое было легко взобраться, но вообще-то она всю жизнь лазила по деревьям.

Мать считала, что это ей только на пользу.

«Я всегда забиралась на дерево, когда хотела спрятаться от своей гувернантки, — говорила леди Маргарет. — Было ужасно весело слышать, как она меня зовет, когда я прямо у нее над головой. — И добавляла обычно:

— Правда, меня вечно наказывали за беспорядок в одежде».

У Каси в саду было даже специальное дерево, на котором она любила сидеть и размышлять.

С него открывался изумительный вид.

Ей всегда казалось, будто она смотрит с небес на людей, которые суетятся внизу.

«Наверняка ангелы, когда смотрят на нас, — говорила она себе, — думают, какие мы глупые, что живем на земле, а не в вышине, среди звезд».

Саймон без ее помощи добрался до ветки, на которой она устроилась.

Кася подумала, что одна из причин его дурного поведения заключается в том, что у него не было возможности дать выход своей энергии.

«Это и в самом деле его первый урок, — подумала она. — И, на мой взгляд, довольно полезный».

Саймон уселся на толстый сук позади нее и свесил ноги.

— У меня получилось! — радостно воскликнул он. — У меня получилось!

— Разумеется, — улыбнулась Кася. — Теперь мы так высоко, что нас никто не найдет.

Листва дуба была очень густой.

Она слегка раздвинула ветки так, чтобы можно было смотреть на сад и озеро за домом.

За озером начинался парк, в котором наверняка водились олени. Вдруг Саймон сказал:

— Сюда кто-то идет.

Он не ошибся.

По тисовой аллее приближался мужчина.

— Сиди тихо, — прошептала Кася, — и он нас не заметит.

Она отпустила ветки, и они снова сомкнулись, пряча ее и Саймона от посторонних глаз.

Герцог добрался до замка за два часа и, приехав, сразу занялся делами.

Он послал за управляющим и сказал, что хочет объехать поля.

До него дошли вести, что фермеры просят дополнительные пастбища и земли для посева.

Управляющий сказал, что по крайней мере четыре фермы они за день могут объехать.

Он предложил отправиться на следующий день после завтрака.

Герцог согласился.

Он понимал, что управляющий хочет дать фермерам возможность «навести красоту»и предстать перед хозяином в выгодном свете.

Потом он позвал мистера Беннета и велел собрать плотников, каменотесов и маляров.

В самом замке многое требовало ремонта.

— Завтра к полудню они придут, ваша светлость, — сказал мистер Беннет. — Каждый работает, и быстро их не соберешь.

Герцог снова согласился.

При этом он подумал, что у него неожиданно образовался свободный день, хотя он думал, что будет занят.

Он решил зайти в конюшни, посмотреть на лошадей, которых он покупал в последнее время.

Кроме того, нужно было предупредить старшего конюха, что на днях доставят еще.

На Таттерсэлловском аукционе он купил несколько лошадей и назначил цену за других, которые ему приглянулись.

Перед его отъездом мистер Эштон сказал ему, что его цена принята.

Теперь оставалось только доставить их с Беркли-сквер сюда.

Мистер Беннет составил список того, что необходимо сделать в замке.

После ленча герцог его просмотрел и пошел прогуляться по саду.

Он шел и думал о том, как глупо было с его стороны сидеть в Лондоне, когда за городом такая красота.

Здесь царили покой и умиротворенность.

И только проходя мимо лужайки, он поймал себя на том, что совсем забыл о своем маленьком племяннике Саймоне и о том, какой это трудный ребенок.

Пока он танцевал на приемах у леди Джулии, замок и все связанные с ним заботы казались очень далекими.

Теперь он чувствовал себя виноватым.

Герцог очень любил своего брата Чарльза и тяжело переживал его гибель.

Когда война закончилась, Дарси два года прослужил в составе оккупационного корпуса во Франции, и только вернувшись в Англию, он узнал, что единственный сын его брата доставил столько хлопот своим родственникам.

Жена Чарльза умерла через год после его гибели.

Опекуны Саймона выставили дом на продажу, и мальчику пришлось уехать.

Сначала они с няней жили у одной из сестер его матери. Однако скоро она заявила, что два лишних рта для нее слишком большая обуза, и Саймона отослали к родственнице по отцовской линии.

Это была престарелая дама, которая вскоре сочла, что маленький мальчик для нее невыносимое бремя.

Так его и передавали с рук на руки; герцог знал только, что в конце концов все родственники, к которым обращались опекуны, отказывались воспитывать мальчика.

Оставался только замок Дрегхорн.

Тогда герцог беспечно сказал:

— Здесь хватит места для маленького мальчика, и я не думаю, что с Саймоном будет много хлопот!

Он и представить не мог, что с обучением Саймона возникнут такие сложности.

Чарльз едва ли не с пеленок прочил своего сына в Итон. Там им с Дарси когда-то было очень неплохо.

Но скоро герцог понял, что ни Итон и никакой другой колледж не примут Саймона, если он останется таким же невеждой, как сейчас.

Он дал указание мистеру Беннету и мистеру Эштону нанять гувернантку и преподавателей.

Они приходили один за другим и через короткое время один за другим уходили.

Герцог очень заботился о будущем своего племянника, но у него просто не было времени самому заниматься маленьким мальчиком, когда в Лондоне происходило столько интересных событий.

Особенно его занимали красавицы вроде леди Джулии.

Но разве мальчик может не наслаждаться жизнью в таком прекрасном замке?

«И этот замок принадлежит мне, — думал он. — Он мой до тех пор, пока я живу, — и кто стал бы желать большего?»

Он шел и вспоминал о том, как замок завораживал его в детстве.

Его родители жили всего в пяти милях и часто вместе с ним приезжали сюда.

Он помнил, как играл здесь со своими двоюродными братьями.

Их семья была богатой, и они ни в чем не знали отказа.

Впрочем, они всегда охотно делились с ним всем, включая своих лошадей.

Они вместе купались в озере и катались верхом, состязаясь в скорости и умении брать препятствия.

Ни разу в те дни Дарси не приходило в голову, что этот замок когда-нибудь будет принадлежать ему.

Он свернул на узкую тропинку, которую хорошо помнил еще с тех пор.

Она вела на пригорок, откуда открывался восхитительный вид.

Проходя мимо большого дуба, он увидел в траве что-то белое.

Приглядевшись, он с удивлением узнал пару изящных женских туфелек.

Рядом с ними лежали детские ботиночки.

Глава 4

Герцог постоял, разглядывая туфли, потом поднял голову.

Листва была очень густая.

Но почти прямо перед собой он увидел два больших внимательных глаза.

Ветви сомкнулись, и он подошел поближе.

Встав почти вплотную к стволу, он задрал голову и снова посмотрел вверх.

Он увидел весьма привлекательную девушку, которая сидела на толстом суку.

У нее было небольшое личико в форме сердечка; и для такого лица ее глаза казались слишком большими.

Потом он заметил рядом с ней своего племянника.

— Привет, Саймон, — сказал герцог. — Я вижу, ты движешься вверх! А кто твоя подружка?

Саймон растерялся, и Кася быстро ответила за него:

— Я новая гувернантка, ваша светлость. Моя фамилия Уотсон.

Герцог уставился на нее так, словно не верил своим ушам.

После долгой паузы, во время которой они молча смотрели друг на друга, он произнес:

— И вы хотите сказать, мисс Уотсон, что у вас урок?

— Разумеется, ваша светлость, — ответила Кася. — Это занятия по естествознанию в сочетании с гимнастическими упражнениями.

Герцог невольно улыбнулся.

— В таком случае не буду вам мешать, — сказал он. — Но надеюсь, что после того, как я вернусь из конюшен, вы оба выпьете со мной по чашечке чая.

С этими словами он повернулся и пошел своей дорогой.

Когда герцог отошел достаточно далеко, Саймон сказал:

— Это был дядя Дарси.

— Я догадалась, — ответила Кася. — Только я думала, что его здесь нет, потому что над замком не подняли флаг.

На мгновение наступило молчание. Потом Саймон неохотно, будто слова из него вытягивали клещами, сказал:

— Я его порвал.

— Ты порвал флаг? — переспросила Кася. — Как же ты умудрился?

— Я залез на крышу, — объяснил Саймон, — а мистер Джексон очень разозлился. Он начал стаскивать меня обратно, а я уцепился за флаг…

— И он порвался! — договорила за него Кася. — Но я полагаю, его еще можно заштопать. Ну а в крайнем случае закажут новый.

— Мистер Джексон хотел меня наказать, — продолжал Саймон. — Он велел мне двадцать раз написать «я не должен лазить на крышу».

— И ты написал? — полюбопытствовала Кася.

— Я швырнул в него чернильницей, — с затаенной гордостью ответил Саймон. Кася рассмеялась:

— Об этом я уже слышала. Надеюсь, в меня ты не станешь кидаться.

— Нет, конечно, — сказал Саймон. — А вы, конечно, не станете заставлять меня писать такие глупости?

— Возможно, тебе придется притвориться, что ты пишешь, — помолчав, сказала Кася. — Потому что твой дядя обязательно спросит, чему ты научился.

Саймон обдумал ее слова, но прежде, чем он успел что-то сказать, Кася предложила:

— Давай, пока твой дядя осматривает конюшни, поднимемся на пригорок. А потом я хотела тоже взглянуть на лошадей. Ты ездишь верхом?

— Ненавижу ездить верхом, — заявил Саймон.

— Ненавидишь? — переспросила Кася. — Как можно ненавидеть ездить верхом? По-моему, это самое увлекательное занятие на свете.

— Меня заставляют ездить на гадком маленьком пони, — сказал Саймон. — И грум водит его за уздечку по кругу.

— Никогда не слышала ничего глупее! — воскликнула Кася. — Разумеется, ты слишком большой, чтобы тебя так катали. И ты хочешь, чтобы у тебя была большая лошадь, а не какой-то там пони.

— Такую мне не разрешают, — пробормотал Саймон.

— Разрешат, если я попрошу, — сказала Кася. — А я бы с удовольствием с тобой поездила. О, пожалуйста, Саймон, давай покатаемся вместе! Это будет так здорово!

— И мне можно будет взять настоящую лошадь? — спросил Саймон.

— Я уверена, ты получишь ту, которая тебе понравится, — сказала Кася.

Она подумала, что легче всего будет просто прийти в конюшню и заказать лошадей.

— Вот что мы сделаем, — сказала она. — Мы никому ничего говорить не станем, а завтра пораньше, пока твой дядя будет у себя в комнате, пойдем в конюшню и выберем себе лошадей по вкусу.

Она улыбнулась ему и добавила:

— И тогда, если ты не упадешь, а наоборот, тебе это понравится, никто уже не будет тебе запрещать ездить верхом.

— Обалденно придумано! — восхитился Саймон.

Кася не сомневалась, что он подцепил это словечко у кого-то из слуг, но не стала его одергивать, а лишь улыбнулась.

— Я спущусь, — сказала она, — а ты давай за мной — только не спускайся, пока я не слезу.

Она легко соскользнула с сука, повисла на руках и ловко спрыгнула.

Покрытая толстым ковром зеленой травы, земля была мягкой.

Кася знала, что даже если Саймон случайно сорвется, он не ушибется.

Она сказала ему, что и как нужно делать Он точно выполнил ее указания, и только приземлившись, не удержал равновесие и плюхнулся на колени.

Впрочем, он ничуть не ушибся и, выпрямившись, воскликнул:

— Это было здорово!

— Я так и знала, что тебе понравится, — сказала Кася. — А скоро мы будем забираться на самые высокие деревья, и там нас вообще никто не найдет.

— Да, давайте в следующий раз найдем высокое-высокое дерево! — согласился Саймон.

Они поднялись на пригорок по той же тропинке, по которой ушел герцог.

До самого горизонта открывался такой чудесный вид, что у Каси перехватило дыхание.

Ей показалось, что в эту минуту она видит мир с какой-то другой стороны, которая раньше была от нее скрыта.

Потом, словно спустившись с небес на землю, она вспомнила, что рядом с ней стоит Саймон.

— Ты привел меня в волшебное место, — сказала она. — Что ты мне покажешь теперь?

— Давайте пойдем в конюшню, — предложил Саймон. — Дядя Дарси долго там не пробудет.

— Почему ты так думаешь? — спросила Кася.

— Все только и говорят о том, как много у него дел, — ответил Саймон.

Кася подумала, что, судя по этим словам, мальчик живо интересуется всем, что происходит вокруг.

Пока они шли по парку, она сказала:

— Я всегда любила лес. Когда я была маленькая, я часто прислушивалась к деревьям и верила, что под корнями трудятся гоблины. А в прудике возле нашего дома жили нимфы.

— Няня рассказывала мне сказки про гоблинов и фей.

— А где теперь твоя няня? — спросила Кася.

— Ее отослали. Тетя Марта сказала, что я уже взрослый и мне не нужна няня. Но няня говорила, что тете Марте просто не хочется тратить на нее еду.

— Представляю себе, как ты по ней скучаешь, — сочувственно проговорила Кася.

— Я один раз убежал и хотел ее разыскать, — сказал Саймон. — Но меня вернули домой и сильно ругали.

Кася подумала, что таким обращением можно испортить любого чувствительного ребенка.

Однако вслух она не стала об этом говорить. Вместо этого она рассказала Саймону о том, как древние бритты устраивали в лесах засады, когда Англию захватили римляне.

Кася закончила рассказ как раз, когда впереди показалась конюшня.

Тут она встала за кустами и сказала:

— Давай незаметно подкрадемся и проверим, ушел уже твой дядя или еще там.

Саймон был в восторге от этой затеи.

Продираясь сквозь заросли, они подобрались поближе. На конном дворе было пусто.

Потом из конюшни, насвистывая, вышел грум с ведром и повернул за угол.

Кася подумала, что он вряд ли стал бы свистеть в присутствии герцога.

Поэтому они с Саймоном смело выбрались из-за кустов, и Кася спросила мальчика, не покажет ли он ей лошадей.

Но только Саймон собрался ответить, из конюшни вышел другой грум, постарше.

Кася протянула ему руку.

— Позвольте представиться, — сказала она. — Я мисс Уотсон, новая гувернантка. Я хотела, чтобы мой ученик, мастер Саймон, показал мне лошадей.

— У нас как раз появились новые, мисс. Настоящие красотки, — ответил грум, который, как оказалось, был старшим конюхом.

— Я так и думала, — сказала Кася. — А поскольку я очень люблю лошадей, мне хотелось бы на них посмотреть.

Саймон подошел к одному стойлу и закричал:

— Вы только взгляните на эту лошадь, мисс Уотсон!

Она двинулась за ним, и старший конюх сказал:

— Эта у нас одна из первых. Очень красивая скотинка.

Саймон уже открыл дверцу, забежал в стойло и гладил лошадь, которая, на взгляд Каси, была чистых кровей.

Лошади явно доставляло удовольствие, что мальчик ее гладит.

Кася отметила про себя, что завтра надо будет попросить, чтобы ему оседлали именно ее.

Впрочем, об этих планах она пока не стала распространяться, а просто пошла от стойла к стойлу, разглядывая только что привезенных из Лондона лошадей.

Таких великолепных животных она еще ни разу не видела.

Саймон, однако, не отходил от кобылы, которую звали Принцессой.

— Я ей нравлюсь! — воскликнул он радостно.

Кася подумала, что он так рад этому, потому что до сих пор никто не проявлял к нему особой любви.

Но время шло, и, боясь, что Саймон опоздает к чаю, Кася настояла на том, что пора возвращаться в замок.

— Завтра я снова приду посмотреть на Принцессу, — сказал Саймон по дороге домой.

— Если захочешь, ты можешь на ней покататься, — заметила Кася.

У Саймона вспыхнули глаза.

— Мне можно будет на ней покататься?

— Конечно, можно. Я просто не стала об этом говорить, чтобы никто не сказал «нет».

— Тут все только и делают, что говорят «нет» на все, что я попрошу, — пожаловался Саймон.

— Но ты же сказал мне «да», когда я попросила тебя помочь. Так что постарайся вести себя за чаем прилично, иначе меня могут отослать домой.

— Я не позволю дяде Дарси никуда вас отсылать! — горячо воскликнул Саймон.

— Я тоже хочу остаться, — сказала Кася. — Так что прошу тебя, Саймон, будь со всеми вежлив и сделай так, чтобы все думали, будто ты прилежно учишься.

Опасаясь, что Саймон при слове «учишься» начнет протестовать, она поспешно добавила:

— Твоему дяде и мистеру Беннету и всем остальным кажется, что я слишком молода, чтобы быть твоей гувернанткой. Поэтому нам надо вести себя умно и убедить их, что я учу тебя многим полезным вещам.

Саймон кивнул, и Кася решила, что он все понял.

Они поднялись в классную комнату, и она уговорила его переодеться.

Ему помогала служанка, поэтому Кася пошла к себе в комнату.

Залезая на дерево, она испачкала платье. Касе пришлось надеть другое, хотя она понимала, что для гувернантки оно чересчур дорогое.

Но это было самое простенькое платье из тех, что она взяла с собой.

Спустившись вниз, они с Саймоном нашли герцога в красивой комнате, окна которой выходили на розовый сад.

Мебель здесь была по преимуществу французской, и на стенах Кася увидела несколько прекрасных картин кисти французских художников.

Когда они вошли, герцог читал газету. Отложив ее в сторону, он встал и сказал:

— Чай только что принесли, так что вы вернулись как раз вовремя.

— Мы поднимались на холм, ваша светлость, — сказала Кася. — Оттуда открывается такой прекрасный вид!

— Я сам не устаю им наслаждаться, — кивнул герцог. — И чему же, по-вашему, это может научить Саймона?

Кася решила, что он ее проверяет, и ответила то, что думала:

— Когда стоишь там, кажется, что смотришь с небес на землю и на людей, — и это чувство рождает в нас понимание того, что все мы по мере своих сил должны помогать им и заботиться о них.

Герцог посмотрел на нее с изумлением и, помолчав, попросил:

— Вы не могли бы разлить чай, мисс Уотсон?

На столе напротив дивана стоял роскошный серебряный чайник и такие же заварник, молочник и сахарница.

Кася села за стол и принялась разливать чай в чашки из китайского фарфора.

В процессе этого у нее само собой вырвалось:

— У нас дома такой же чемберленовский сервиз, и каждый раз, когда я на него смотрю, я думаю, какой он красивый!

Повисла неловкая пауза, и Кася с опозданием сообразила, что гувернантка вряд ли может иметь дома такой дорогой фарфор.

Герцог ничего не сказал и только взял у нее блюдце и чашку, которые она ему протянула. Кася повернулась к Саймону.

— Ты любишь чай, Саймон? — спросила она. — Или, может быть, ты хочешь молока? Или лимонада?

— Мне не дают лимонада, — буркнул Саймон. — Потому что у нас нет лимонов, так мне говорят.

Герцог рассмеялся.

— Я думаю, что если это было вчера, то сегодня они уже появились. — Он позвонил и сказал вошедшему дворецкому:

— Мастеру Саймону вместо чая хочется лимонада. Будьте добры проследить, чтобы впредь для него всегда готовили лимонад.

— Слушаюсь, ваша светлость, — ответил дворецкий.

— Вы очень добры, — сказала герцогу Кася и выразительно взглянула на Саймона. Он понял и сказал:

— Спасибо, дядя Дарси. Я люблю лимонад.

— В твоем возрасте я его тоже любил, — сказал герцог. — Да и во время войны, будь у меня такая возможность, я бы с удовольствием его пил.

— О, пожалуйста, расскажите нам о войне, — попросила она. — Я знаю, что вы совершили немало подвигов и у вас много медалей, — но я уверена, что Саймону об этом никто не рассказывал.

Герцог был удивлен. Ему казалось, что уж где-где, а в замке это обычная тема для разговоров.

— Мне не рассказывают о войне, — сказал Саймон, — потому что, когда я жил у кузины Эми, я однажды сказал, что хочу быть как дядя Дарси и перестрелять всех, кто враги.

Герцог опять рассмеялся:

— Неудивительно, что они испугались.

— Я хотел быть похожим на вас, — сказал Саймон.

— Я обязательно расскажу тебе о войне, — ответил герцог, — но сейчас я озабочен мирными делами, а это значит, что мне многое нужно сделать в замке и вообще в поместье.

— Я уверена, что Саймон вам охотно поможет, — сказала Кася.

Тут же она поняла, что эта мысль никогда не приходила герцогу в голову.

Он быстро спросил сам себя, что можно поручить мальчику, и вслух сказал:

— Разумеется, я буду рад любой помощи. Вообще-то было бы неплохо, если бы ты, Саймон, и вы, мисс Уотсон, написали для меня перечень всего, что требует ремонта, покраски или переделки. Когда вы запишете все, что увидите в доме, можно будет добавить к этому список того, что нужно сделать в саду.

Кася сообразила, что таким образом он хочет вызвать у своего племянника интерес к письму, и решила ему подыграть.

— Это блестящая идея! — воскликнула она. — Мы с Саймоном можем устроить соревнование, у кого список будет длиннее.

Глаза у герцога заблестели.

— В таком случае, полагаю, я должен буду назначить награду?

— Ну конечно! — сказала Кася. — Иначе неинтересно.

Она заметила, что Саймон обдумывает это предложение. Боясь, что он может отказаться писать, она сменила тему:

— Это очень красивая комната, ваша светлость, и я с волнением вижу, что в вашей коллекции картин есть Буше.

— Да, я сам был очень взволнован, когда впервые его увидел, — сказал герцог. — Но я полагаю, вы заметили, что картина нуждается в чистке. И то же самое относится почти ко всем полотнам в картинной галерее.

— Вот что ты обязательно должен мне показать, Саймон, — сказала Кася, повернувшись к мальчику.

Она чувствовала, что его нельзя оставлять без внимания.

— Вы говорили, что сначала хотите посмотреть сад, — ответил Саймон.

— Да, я знаю, — сказала Кася. — Но здесь столько всего интересного, и хочется посмотреть все.

Герцог еще немного поговорил о картинах, и Касю позабавило его удивление тем, что она так много знает о живописи.

Она не могла не заметить, что он смотрит на нее оценивающе, словно пытается разгадать, кто она такая на самом деле.

Он подозревал, что кто-то его разыграл, прислав в замок столь молодую и богато одетую девушку в качестве гувернантки.

Как только Саймон допил лимонад, Кася поднялась места.

— Я думаю, ваша светлость, мы с Саймоном должны вас покинуть. Ведь у вас много дел, да и мне, поскольку я только что приехала, нужно еще осмотреться и узнать, как строится жизнь в замке.

— Не сомневаюсь, мисс Уотсон, что скоро вы ее устроите по своему вкусу, — сказал герцог с легкой насмешкой в голосе.

Кася заметила, что Саймон уже идет к двери. Она пошла было за ним, но герцог сказал:

— Я хотел бы поговорить с вами, мисс Уотсон, об учебе моего племянника.

Он умолк, размышляя, не будет ли нарушением этикета, если он пригласит ее с ним отобедать.

Потом он решил, что слугам это покажется странным.

Он мысленно вернулся к тем временам, когда ему было столько лет, сколько Саймону, и вспомнил, что его гувернантки и учителя обычно спускались в общую гостиную к ленчу, но обедали всегда у себя.

Таков был неписаный закон — и его, очевидно, до сих пор никто не отменял.

Мисс Уотсон, несомненно, была очень необычной гувернанткой и, безусловно, она настоящая леди.

Было бы большой ошибкой давать повод слугам о ней сплетничать.

— Я думаю, наилучшее время для подобной беседы, — сказал он несколько высокопарно, — наступит после обеда. Поскольку я обедаю один, то в четверть девятого уже буду свободен, и вы могли бы присоединиться ко мне или в этой комнате, или в библиотеке.

— Слушаюсь, ваша светлость, — сказала Кася, изображая настоящую гувернантку.

Она сделала книксен и вместе с Саймоном вышла из комнаты.

Она чувствовала, что герцог смотрит ей вслед, и притом, как ей показалось, с подозрением.

Саймон побежал вверх по лестнице, и Кася заторопилась за ним.

Когда они вошли в классную комнату, он воскликнул:

— Я хорошо себя вел, мисс Уотсон! И ничего плохого не делал!

— Ты был просто образец примерного поведения, — сказала Кася.

— Как вы думаете, о чем дядя Дарси будет говорить с вами после обеда? — спросил Саймон. Кася присела в кресло.

— Наверное, хочет дать мне длинный список всего, чему я должна буду тебя учить, — ответила она. — История, география, арифметика и куча всего другого.

У Саймона вырвался крик:

— Я не буду! Я не буду этого делать! Я не хочу учиться!

— Да я тебя дразню, — сказала Кася. — Не беспокойся. Я соглашусь с тем, что предложит твой дядя, а потом просто буду притворяться, что все выполняю.

— Обалденно придумано! — воскликнул Саймон. — Я боялся, что вы его испугаетесь и станете выполнять его приказы.

— Я же не солдат, — ответила Кася. — Так что я не обязана ничего выполнять. На самом деле только ты один знаешь, что я беглянка и прячусь в замке, чтобы меня никто не нашел.

— А вам не кажется, что дядя Дарси заподозрит, что вы только притворяетесь? — спросил Саймон.

Про себя Кася подумала, что это весьма вероятно, но решила не тревожить Саймона.

— Мы должны быть очень осторожны и действовать с умом, чтобы он поверил, будто я простая гувернантка, которая учит тебя всяким важным и полезным вещам.

— Он, наверное, ужасно рассердится, когда узнает, что мы водили его за нос, — сказал Саймон.

— Если мы будем вести себя осторожно, он этого не узнает, — ответила Кася. — И если люди, от которых я прячусь, ищут меня, им даже в голову не должно прийти, что гувернантка в замке — это та, кого они потеряли.

— Мы их тоже должны обдурить, — сказал Саймон.

По его голосу было заметно, как увлекательна для него эта игра.

— Пока что ты вел себя очень умно, — сказала Кася. — Я уверена, что твой дядя даже не ожидал, что ты будешь так вежлив за чаем, и теперь тебе надо постараться быть со всеми таким же вежливым.

— И тогда все подумают, что вы очень хорошая гувернантка, — сказал Саймон.

— Ну конечно, — ответила Кася. Она подошла к столу, на котором лежали карандаши, тетради и отдельные листочки бумаги.

— Не забывай, — сказала она, — что мы с тобой должны составить списки для твоего дяди.

Боясь, что Саймон сейчас откажется, она быстро добавила:

— Интересно, какой он назначит приз? Что бы тебе хотелось получить в награду? Саймон немного подумал и сказал:

— Мне бы хотелось получить деньги.

— Деньги? — удивилась Кася. — Почему именно деньги?

— Потому что мне их никогда не дают.

— Ты хочешь сказать, что у тебя не бывает карманных денег? — еще больше удивилась Кася. Саймон покачал головой.

— Когда я жил у одной моей тети, у меня были деньги, но она очень рассердилась, потому что я попытался пойти в магазин, чтобы купить конфет.

— А ты что, хотел пойти один? — спросила Кася.

— Там все были старые и говорили, что им тяжело ходить в деревню, — объяснил Саймон.

— И с тех пор тебе никогда не давали карманных денег?

— А зачем мне карманные деньги, если мне их негде потратить, — логично ответил Саймон.

— Вот что, получишь ты приз или не получишь, — сказала Кася, — но я попрошу, чтобы тебе каждую неделю выдавали немного денег на карманные расходы. И тогда мы с тобой вместе пойдем в магазин. Ты себе купишь, что захочешь, а что до меня, то, боюсь, я забыла уложить в свой сундук много необходимых вещей.

— Вот это было бы здорово! — воскликнул Саймон. — Мне бы очень хотелось пойти с вами в магазин.

— Значит, договорились, — сказала Кася. — Мы даже можем купить подарок твоему дяде. Вот он удивится!

— Я хотел купить конфет, — напомнил Саймон.

— Конечно, купишь, — сказала Кася. — Я сама себе каждую неделю покупала конфет на карманные деньги. Но я всегда оставляла немножко, чтобы купить папе и маме подарки на Рождество, и они очень радовались.

Наступила небольшая пауза. Потом Саймон сказал:

— Когда у меня будут карманные деньги, я куплю подарок вам.

Кася сложила ладони вместе:

— О Саймон, какой ты добрый! Я так люблю подарки! Но это должен быть сюрприз, поэтому ты не говори мне заранее, что это будет.

Видя, что Саймон повеселел, Кася добавила:

— Не забывай, что мы еще получим награду от твоего дяди, и это тоже будет сюрприз.

— Я не хочу писать! Я же сказал, что не буду писать! — воскликнул Саймон так, словно только что об этом вспомнил.

— Это ты говорил мистеру Джексону, который явно был глупым человеком, — сказала Кася. — Но мы с тобой будем писать, чтобы помочь твоему дяде сделать замок еще красивее, чем сейчас. — Она всплеснула руками. — Тебе очень повезло, Саймон., что ты живешь в таком интересном и красивом месте.

Кася немного помолчала и продолжала:

— Завтра я тебе расскажу историю о другом большом замке. Люди, которые там жили, сражались с викингами, когда те на своих больших кораблях переплыли Северное море, чтобы похитить коров, овец и женщин.

— И что было дальше? — заинтересовался Саймон.

— Люди в замке были такими храбрыми и сражались так доблестно, что викинги уплыли прочь ни с чем. — Она заметила, что Саймон внимательно слушает, и сказала:

— Вот и нам нужно сделать так, чтобы твой замок стал крепче и сильнее, и если кто-нибудь на вас нападет, вы бы могли дать им отпор.

— А мне дадут ружье? — спросил Саймон.

— Ну конечно, если вы будете сражаться, тебе понадобится ружье — только сначала тебе нужно научиться с ним обращаться.

Саймон задумался над ее словами, и Кася добавила:

— Я понимаю, что имел в виду твой дядя, когда говорил, что здесь многое надо сделать. Нужно укрепить кирпичную кладку на фасаде, и я думаю, что на крышу тебя не пускали потому, что она ветхая и требует ремонта.

Саймону явно раньше это не приходило в голову, и теперь он сказал:

— Будем это записывать?

— Я думаю, обязательно, — сказала Кася. — А завтра мы все осмотрим и выясним, что еще нужно сделать.

— Я хочу начать прямо сейчас, — сказал Саймон.

— Отлично, — согласилась Кася. — Бери карандаш и бумагу. Первым делом мы обойдем коридор и проверим все окна. А потом будем работать постепенно, день за днем, пока не осмотрим весь замок. — Она взглянула на часы. — Если за полчаса управимся, у меня останется время рассказать тебе очень увлекательную историю о вторжении в Англию Вильгельма Нормандского, перед тем как ты пойдешь спать.

— Я хочу услышать эту историю, очень хочу! — сказал Саймон.

С этими словами он взял со стола карандаш и листочек бумаги.

— Мне кажется, лучше писать в тетрадях, — предложила Кася. — Напротив твоего списка мы поставим букву. «С», а напротив моего — «К».

— Почему «К»? — спросил Саймон.

— Это первая буква моего имени. Меня зовут Кася, — ответила она. Кася сказала это не задумываясь и тут же прикрыла рот ладошкой. — Ой! Я совсем забыла! Это тоже тайна!

— Что тайна? — спросил Саймон.

— Мое имя. Я сказала мистеру Беннету, что меня зовут Кейт, но на самом я Кася.

— Это имя мне нравится. Оно гораздо красивее, чем Кейт, — сказал Саймон.

— Мне тоже так кажется, но ты никому не должен об этом говорить, потому что я тебе проговорилась случайно.

— Я никому не скажу! — пообещал Саймон. — Клянусь сердцем!

Глава 5

После обеда Кася спустилась вниз.

Она надела одно из своих лучших вечерних платьев.

Оно было очень красивым, хотя, несомненно, слишком изысканным для гувернантки.

Когда Кася вошла в гостиную, герцог стоял у камина и явно ждал ее появления.

Он молча смотрел, как она приближается, и думал о том, что эта девушка изумительно грациозна и, надо признать, чрезвычайно хороша собой.

— Добрый вечер, мисс Уотсон, — сказал он, — если это ваше настоящее имя. Не хотите ли присесть?

Кася взглянула на него, но ничего не ответила, и он продолжал:

— Мне кажется, пора внести ясность в эту историю. Зачем вы здесь? Это шантаж или, может быть, вами движет страстное желание увидеть меня?

Кася посмотрела на него с неприкрытым изумлением и медленно проговорила:

— Я не могу даже вообразить, почему вам пришло такое в голову.

— Не отказывайте мне в уме уж до такой степени, — ответил герцог. — Почему еще такая прекрасно и столь богато одетая девушка захотела стать гувернанткой мальчика, который совершенно отбился от рук, как не потому, что он — мой племянник?

Тон его был любезным, но слова — оскорбительными.

— Вы заблуждаетесь, ваша светлость, — сказала Кася, — если полагаете, будто я приехала в замок для того, чтобы встретиться с вами.

Она умолкла, но через мгновение продолжала:

— Когда я пришла по объявлению, помещенному вашим секретарем в «Морнинг пост», я понятия не имела, что вы имеете какое-то отношение к мальчику, которому требуется гувернантка.

— В таком случае я, безусловно, готов принести извинения за свое второе предположение — но первое остается в силе.

Кася считала это предположение смехотворным, если учесть, насколько она богата, но просто сказала:

— Могу заверить вашу светлость, что у меня нет намерения никого шантажировать.

— Тогда вернемся к первоначальному вопросу: зачем вы здесь?

Кася, помедлив, ответила:

— Не сочтите за грубость, ваша светлость, но я полагаю, что это мое дело.

— И мое тоже, — парировал герцог, — поскольку вы работаете у меня и присматриваете за моим племянником.

Кася не ответила, и он продолжал:

— Вы приехали из Лондона, следовательно, мистер Эштон вас расспросил. Полагаю, вы предоставили ему рекомендации?

Кася понимала, что это ее самое слабое место, и быстро сказала:

— Я назвала ему одного поручителя, но для того, чтобы связаться с ним, потребовалось бы время, а мне хотелось уехать немедленно.

— Почему? — спросил герцог.

— Мне пришлось покинуть предыдущее место.

— Вас уволили? Или вы сами от него отказались?

— Сама, — ответила Кася.

Наступило молчание. Потом герцог сказал:

— Похоже, больше я ничего не узнаю.

— А для чего вам это знать? — спросила Кася. — Вы сами могли убедиться, что с Саймоном мы поладили, и позволю себе заметить, ваша светлость, что, на мой взгляд, с ним очень дурно обращались и до сих пор о нем совершенно никто не заботится.

— О нем не заботятся? — воскликнул герцог. Он был явно поражен ее словами.

— Разумеется, я только что приехала, — сказала Кася, — но, судя по тому, что я успела услышать, все, кто за ним приглядывал, его постоянно дергали, не любили и вообще не считали живым и разумным человеческим существом.

Герцог уставился на нее во все глаза.

— Вы меня поражаете, мисс Уотсон, — сказал он. — Я не могу поверить, что это правда.

— И все-таки это правда, — ответила Кася. — Я не могу выразить словами, как мне жаль Саймона.

Понимая, что герцог ей не верит, она сказала:

— Вы знаете, что ему отказывали в любой просьбе? Ему даже не разрешали ездить верхом, а вместо этого сажали на маленького пони, которого водил под уздцы грум. А кормят его просто ужасно.

— Что вы хотите этим сказать? — нахмурился герцог.

— Сегодня вечером я узнала, что ему на ужин дают хлеб с молоком и ложечку какого-то неаппетитного пудинга. Если бы вы не велели приготовить Саймону лимонад, ему бы дали обычную воду.

— Я не могу в это поверить! — вскричал герцог. — Но он же, наверное, говорит, чего ему хочется съесть на ужин?

— Судя по тому, что ему отказывают в любой другой просьбе, на эти пожелания тоже никто не обращает внимания. Однако с удовольствием съел половину моего ужина, — сказала Кася.

Герцог ошеломленно опустился на стул.

— Готовы ли вы, кем бы вы ни были, всерьез остаться в замке и превратить Саймона из, как все его здесь называют, маленького чудовища в достойного человека?

— Со мной он такой и есть, — сказала Кася. Герцог взглянул на нее.

— Тогда мне остается только извиниться перед вами за все, что я вам наговорил, и попросить вас продолжать заниматься моим племянником и сделать из него, как я только что сказал, достойного человека, который, я надеюсь, будет способен поступить в Итон.

Кася промолчала, и герцог заговорил снова:

— Вы, должно быть, понимаете, что я сгораю от любопытства. Меня чрезвычайно огорчает, что я не знаю, зачем вы здесь и почему вы так сильно отличаетесь от всех, кого я знал раньше.

Кася улыбнулась.

— Надеюсь, я действительно ни на кого не похожа, ваша светлость. И если вы доверите мне Саймона, я уверена, что и он скоро станет совсем не похож на того, каким был раньше.

— Я просто отказываюсь верить своим глазам! — воскликнул герцог. — Как можно в столь юном возрасте, быть такой мудрой и проницательной?

Кася рассмеялась.

— Это самый милый комплимент, который мне делали! Благодарю вас!

— Вот в это мне тоже трудно поверить, — сказал герцог. — Если вы жили в Лондоне, там вас, наверное, осыпали комплиментами.

Кася ничего не ответила. Некоторое время герцог молча ее разглядывал, а потом спросил:

— Откуда у вас это платье?

Кася не ожидала, что он задаст этот вопрос именно сейчас, поэтому слегка замешкалась с ответом:

— Мне его… Подарила подруга.

— Почему-то я так и думал, — сказал герцог. Кася уловила легкий сарказм в его голосе и, помолчав немного, сказала:

— Я знаю, ваша светлость, что ваше положение позволяет вам задавать мне любые вопросы, и я отвечу вам на них, если смогу. Но я прошу вас позволить мне держать при себе мои секреты.

— Так вы признаете, что у вас есть секреты? — подловил ее герцог. — Теперь, когда вы это сказали, я подозреваю, что вы здесь от кого-то скрываетесь.

Кася подумала, что недооценила его проницательность. Она умоляюще сложила руки.

— Прошу вас, пожалуйста… — проговорила она. — До этой минуты все шло так хорошо! Не надо… портить…

В это мгновение Кася поймала себя на том, что обращается к герцогу, как к Саймону.

— Ну хорошо, мисс Уотсон. Вы победили, — сказал герцог. — Подождем, посмотрим, что будет дальше.

Кася улыбнулась ему.

— Благодарю вас, — проговорила она. — Теперь, вместо того чтобы разговаривать обо мне, что для меня довольно скучная тема, не могли бы мы поговорить о вас? Мне многое было интересно узнать.

Задним числом, вспоминая эту беседу, герцог подумал, что она разительно отличалась от других разговоров с красивыми женщинами, которые он вел до этого.

Мисс Уотсон выразила желание поговорить о нем — но он интересовал ее не с той стороны, как можно было бы предположить. Она расспрашивала его о сражениях, в которых он принимал участие, о ситуации в оккупированной Франции и о том, как он себя чувствует в мирное время.

Герцогу временами казалось, что он разговаривает с мужчиной, и, припомнив весь разговор, он с удивлением обнаружил, что она задавала очень дельные вопросы.

И ни разу в ее глазах он не заметил призывного выражения и не прочитал по губам невысказанного желания.

Одним словом, чем больше он думал об этом вечере, тем больше все, что произошло, казалось ему плодом воображения, а не реальным событием.

Кася проснулась рано.

Надев амазонку, она прошла через классную комнату в спальню Саймона и разбудила его.

Спустя десять минут они выскользнули из замка через боковой выход и пошли в конюшню.

В столь ранний час там были только два грума, которые дежурили ночью.

Безо всяких вопросов они оседлали и взнуздали двух лошадей, которых выбрала Кася.

Саймон первым вкарабкался в седло.

Кася чувствовала, как он взволнован и радуется, что ему разрешили сесть на настоящую лошадь — тем более что это была Принцесса.

Себе Кася сначала хотела взять одну из новых лошадей, но они были очень норовистые, и она опасалась, что Принцесса начнет беспокоиться, Поэтому она остановила свой выбор на старой, но породистой лошади, которая, вероятно, стояла в конюшне замка еще до того, как герцог получил титул.

Она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел их из замка, поэтому они с Саймоном выехали через задние ворота.

Они вели, как и предполагала Кася, на широкий выгул, устроенный при конюшнях.

Она пустила свою лошадь рысью, чтобы Саймон ехал быстрее, и с облегчением увидела, что он крепко держится в седле и, похоже, инстинктивно чувствует, как управлять лошадью.

Кася не сомневалась, что герцог сам прирожденный наездник; наверняка его брат, отец Саймона, не уступал ему в этом.

После того как они сделали полный круг, Кася решила, что Саймон ездит верхом достаточно уверенно, чтобы выехать в поле.

Они покинули выгул и поскакали по лугу, который пересекал ручей.

Когда они отъехали довольно далеко от замка, Саймон закричал:

— Я умею скакать верхом! Видите? Я умею скакать верхом, мисс Уотсон! Теперь мне никто не запретит скакать на большой лошади!

— Ну конечно, — ответила Кася. — Я уверена, что твой дядя очень обрадуется.

Когда они повернули домой, она не удивилась, увидев, что навстречу им скачет герцог.

Кася предполагала, что перед завтраком он обычно совершает верховую прогулку. Так всегда делал ее отец, когда выезжал с семьей за город.

В конюшне ему, без сомнения, сказали, что его племянник со своей гувернанткой тоже поехали покататься.

— Вон твой дядя, Саймон, — сказала она мальчику. — Теперь скачи к нему, чтобы он увидел, как хорошо ты ездишь верхом.

Саймон поскакал вперед, а Кася нарочно немного отстала, чтобы у герцога была возможность, не отвлекаясь на нее, сполна оценить, какой молодец его племянник, и порадоваться за него.

Она поступила правильно и, подъехав через несколько минут, услышала, как герцог говорил:

— Отлично, Саймон! Если бы твой отец был с нами, он бы гордился тобой.

— Мисс Уотсон говорит, что я уже большой, чтобы ездить на пони, — сказал Саймон.

— И она, безусловно, права, — ответил герцог. Он поглядел на Касю, и глаза его сверкнули.

— Я усвоил урок, — сказал он ей, — и больше не повторю прежних ошибок. Она засмеялась.

— Это не только ваша вина. На свете великое множество глупых людей.

— И вы записали меня в их число? — сказал герцог. — Теперь я глаз не сомкну.

— Я не думаю, что кто-то может назвать вас глупым, — ответила Кася. — Но, возможно, вы просто плохо понимаете маленьких мальчиков.

— Я сам когда-то был таким же, — возразил герцог.

— И, я полагаю, большим непоседой? — опять улыбнулась Кася.

Герцог засмеялся.

Больше всего в этой юной гувернантке его удивляло то, что она не испытывает перед ним никакого трепета.

В сущности, она вела себя так, будто она ему ровня.

Судя по тому, как она держалась в седле, породистые скаковые лошади были ей не в новинку.

«Почему она сюда приехала?»— в тысячный раз спросил он сам себя.

Больше в то утро они герцога не видели, но лакей передал Касе, что его светлость ждет их с Саймоном на ленч в гостиной.

Кася знала, что это вполне в рамках этикета.

Саймон заявил, что с большим удовольствием он поел бы вдвоем с ней, но Кася посоветовала ему причесаться и вымыть руки перед встречей с дядей.

— Следи за собой, когда будешь говорить о том, как мы провели утро, — предупредила она его, пока они спускались по лестнице. — Нам полагалось заниматься уроками.

Про себя она с улыбкой подумала, что именно этим они и занимались.

Только эти уроки, определенно, не были похожи на школьные.

Они с Саймоном ходили в картинную галерею. Там они записывали, какие полотна нуждаются в чистке или починке рам, а попутно Кася рассказывала Саймону разные истории о художниках. Из галереи они направились в библиотеку. Кася вскрикнула от удовольствия, увидев, сколько в ней книг.

— Ненавижу книги и не хочу читать! — сердито сказал Саймон.

— Я не прошу тебя ничего читать, — ответила Кася. — Но помнишь, что я тебе рассказывала вчера про Вильгельма Завоевателя? Было бы интересно попытаться найти в какой-нибудь книге его портрет. В конце концов, он был первым великим королем всей Англии.

Она заметила, что Саймон заинтересовался, и добавила:

— Давай искать наперегонки — а призом будет четыре пенни.

На это Саймон клюнул.

Слегка выдвинув нужную книгу, она сделала так, что Саймон первым нашел портрет короля Вильгельма Первого.

Саймон был чрезвычайно доволен собой.

— Мисс Уотсон, смотрите, какой я умный! — воскликнул он.

— Очень умный! — согласилась Кася. — И вот твои четыре пенни. Можешь потратить их вместе со своими карманными деньгами, когда мы с тобой пойдем в магазин.

Она сразу после завтрака поговорила с мистером Беннетом.

Он согласился каждую неделю выдавать Саймону по шесть пенсов на карманные расходы.

После этого она попросила разрешения взять повозку, запряженную пони, которая, как это ни удивительно, действительно имелась в конюшне.

— Если хотите, мисс Уотсон, вы можете взять экипаж, — ответил мистер Беннет.

— Нет, спасибо, лучше я возьму повозку, — сказала Кася. — Саймон наверняка захочет править сам.

Мистер Беннет посмотрел на нее и улыбнулся.

— Наши слуги решили, что вы колдунья, мисс Уотсон! — сказал он. — Мы никогда не видели мастера Саймона таким паинькой!

— Если я и колдунья, то, надеюсь, добрая! — сказала Кася. — Мне бы не хотелось закончить свои дни на костре!

— От всей души надеюсь, что ничего такого с вами не случится! — ответил мистер Беннет.

Получив деньги, Саймон был просто счастлив, что может наконец купить себе леденцов.

Когда он расплатился за свою покупку, Кася специально купила себе несколько мелочей.

Она попросила Саймона записать перечень ее покупок в маленький блокнот.

Она купила несколько кусков мыла, зубную щетку, шпильки для волос и несколько ярдов красивой розовой ленты.

Пока лавочник заворачивал все это, она сказала Саймону:

— Саймон, не мог бы ты подсчитать, сколько я должна?

Она глазами сделала ему знак, что лавочник ждет его ответа.

Кася не сомневалась, что все в деревне знали, как Саймон относится к учителям.

Саймон был достаточно сообразителен, чтобы понять, что нужно по крайней мере притвориться, что он складывает цифры, которые он выписал в блокнот.

И между прочим, ответ у него получился верный.

Кася поблагодарила его.

Взяв с прилавка свертки, она сказала:

— Пожалуйста, открой мою сумку, Саймон. Там в кошельке лежат деньги.

Саймон очень тщательно, по одной монете, отсчитал нужную сумму и отдал лавочнику.

Когда они вышли из лавки и снова сели в повозку, Кася сказала:

— Ты молодец. Теперь вся деревня будет говорить, что ты знаешь арифметику!

— Я так и понял, что мы притворялись, — сказал Саймон.

— А теперь, раз ты такой умница, у меня есть для тебя сюрприз! — сказала Кася.

— Сюрприз? — переспросил мальчик.

— Я выяснила у мистера Беннета, что всего месяц назад твоя няня переехала в домик на краю деревни!

— Няня! — воскликнул Саймон.

— Я подумала, что ты захочешь с ней повидаться, — сказала Кася.

— Еще бы! — ответил Саймон.

Когда Кася поинтересовалась у мистера Беннета, не знает ли он, где сейчас няня мальчика, он сказал:

— Странно, что вы об этом спросили, мисс Уотсон. Всего три недели назад я получил от старушки письмо, где она пишет, что просто в отчаянии. К своему ужасу, я узнал, что, уволив ее, родственница Саймона не назначила ей пенсии.

— Она не получает пенсии? — переспросила Кася.

— Это я недосмотрел, — виновато проговорил мистер Беннет. — И теперь, как вы понимаете, у нее вышли все сбережения, и она боится, что ей придется пойти в работный дом.

— Как можно было так поступить с няней? Как можно так вообще поступать с людьми! — воскликнула Кася.

— Я знал, что ответит на это покойный герцог, и поэтому не стал ему ничего говорить, — объяснил мистер Беннет. — На краю деревни пустовал один дом, и няня въехала туда.

— И вы ничего не сказали Саймону? — спросила Кася.

Мистер Беннет замялся.

— Я надеялся, что он поладит со своим преподавателем, и опасался, что присутствие няни помешает его занятиям.

Кася ничего не сказала. В том, что касается Саймона, подумала она, мистер Беннет так же глуп, как и все остальные. Мальчик нуждался в любви и заботе. Ей самой не хватало этого с тех пор, как умерла ее мать.

А у него отняли няню как раз тогда, когда она нужна ему больше всего.

Кася и Саймон подъехали к маленькому домику на краю деревни. Саймон едва сдерживал нетерпение.

Ему очень хотелось поскорее увидеть няню, но поведение его было непредсказуемо, и Касе оставалось только молиться, что она не совершает ошибки.

«Розовый домик», как его называли, был скромным, но симпатичным. В то же время, как и большинство других домиков в деревне, он нуждался в ремонте.

Стены облупились, оконные стекла треснули во многих местах.

Кася остановила повозку, и Саймон соскочил на землю.

— Я постучу и мне откроет няня? — спросил он.

— Ну конечно, — сказала Кася. — А я пока поищу кого-нибудь, кто позаботится о пони. Он не должен далеко уйти, но будет лучше, если кто-нибудь за ним присмотрит.

В саду на другой стороне дороги играл мальчик, и она позвала его.

— Я дам тебе три пенса, если ты последишь за пони, пока я буду в домике.

— Я посмотрю, чтобы он не убежал, — охотно согласился мальчик.

Пока Кася шла по дорожке к крыльцу, дверь открылась и седая старушка крепко обняла Саймона.

Потом няня сидела на стуле и слушала, как Саймон болтает обо всем подряд.

— Это были такие гадкие, противные люди, няня, — говорил он. — Они мне ничего не разрешали. А когда я убежал, чтобы тебя найти, они сказали, что отлупят меня, если я снова так сделаю.

— Это очень нехорошо с их стороны, — сказала няня. — Я боялась, что ты будешь по мне скучать.

— Я плакал и плакал, — сказал Саймон, — но они все равно не взяли тебя обратно.

— Я думаю, теперь вы можете вернуться, няня, — сказала Кася с порога.

Старушка с удивлением посмотрела на нее, и Саймон пояснил:

— Это моя новая гувернантка, няня. Она очень милая и рассказывает мне истории, совсем как ты. Кася вошла в дом.

— Не вставайте, няня, — быстро сказала она, когда старушка хотела приподняться при ее появлении. — Я только сейчас поняла, как вы нужны Саймону, и если вы не против, я попрошу герцога, чтобы вам разрешили вернуться и жить в замке.

— Мне сказали, что Саймон уже слишком большой, чтобы у него была няня, — с сомнением покачала головой старушка.

— Но еще слишком маленький, чтобы обойтись без матери, — просто сказала Кася, и няня ее поняла.

Когда днем Кася и Саймон спустились на ленч, Кася дала возможность Саймону рассказать, как он искал няню, после того, как ее уволили, и как сегодня наконец нашел.

Выслушав его, герцог сказал Касе — Полагаю, это ваша работа?

— Няня готова приехать и остаться в замке, если вы позволите, — просто сказала Кася. Герцог задумчиво закусил губу.

— На это трудно ответить «нет».

— Разве вы хотите ответить «нет»? — спросила Кася. — Мне кажется, няня очень нужна Саймону.

— Я хочу, чтобы няня вернулась, — сказал Саймон. — Только чтобы мисс Уотсон у нас тоже осталась.

— Ну конечно, я останусь, — сказала Кася.

— Хорошо, — согласился герцог. — Я сегодня же пошлю за ней экипаж. Кася ему улыбнулась.

— Я очень надеялась, что вы это сделаете.

— Похоже, у меня нет выбора, — сказал герцог.

Саймон, обрадованный тем, что ему вернут няню, за ленчем болтал без передышки, и им с Касей удалось заставить герцога все время смеяться.

«На самом деле он, наверное, скучает, — сказала она себе, — и ждет не дождется, когда снова вернется в Лондон к своей леди Джулии». Однако непохоже было, чтобы герцог скучал. Он опять позвал их с Саймоном выпить вечером чаю, но предупредил, что сегодня его, возможно, подадут позже.

— Я собираюсь объехать фермы, — объяснил он. — Утром я уже осмотрел две, и еще две мне предстоит осмотреть.

— Я хочу посмотреть ягнят, — неожиданно заявил Саймон.

— Отлично, — сказал герцог. — Вы с мисс Уотсон поедете со мной. Вы можете смотреть ягнят, цыплят, телят и все, что хотите, пока я буду разговаривать с фермерами.

— Я в первый раз увижу ферму, — сказал Саймон.

— Я только надеюсь, — заметил герцог, — что не помешаю вашим занятиям.

Кася поняла, что это камешек в ее огород, и любезно ответила:

— Ничуть, ваша светлость. Саймон должен знать о том, что его окружает, не меньше, чем о тех вещах, которые можно найти только в книгах.

— Я сегодня сам нашел портрет короля Вильгельма, — похвастался Саймон. — И мисс Уотсон дала мне в награду монетку в четыре пенса.

— Что, безусловно, является подкупом и взяткой, — специально для Каси сказал герцог.

— Это так же важно, как лавровый венок на Олимпийских играх, — возразила Кася. Герцог рассмеялся.

Они ехали в фаэтоне, и Саймон сидел между Касей и герцогом.

Герцог рассказывал им обо всем, что они видели по дороге, — эти места он знал с самого детства.

Им встретилась мельница. Она сейчас не работала, но он сказал, что непременно велит снова пустить ее в работу.

Они проехали мимо скакового круга, который за это время был запущен, но герцог собирался привести его в порядок.

Потом они увидели вдалеке высокую башню, на которой когда-то стоял часовой и предупреждал об опасности обитателей замка.

Башня тоже требовала реставрации.

— Лучше тебе не лазить туда, пока ее не отремонтировали, — сказал Саймону герцог.

— А в дозорной башне были солдаты?

— Я полагаю, на ней сидели стрелки, — сказал герцог, — и стреляли во врагов, если те приближались.

— Из лука, — уточнила Кася на случай, если Саймон представил себе современных стрелков с ружьями.

— Кстати сказать, — проговорил герцог, — когда я был маленьким, здесь проходили состязания лучников, и я хотел бы восстановить эту традицию.

— Мой отец научил меня стрелять из лука, — сказала Кася. — Я думаю, что если бы вы купили Саймону маленький лук, он был бы рад.

— А в кого я буду стрелять? — спросил Саймон.

— В мишень, — твердо ответил герцог, — и больше ни в кого. А если попадешь в яблочко, завоюешь приз.

— Пожалуйста, дядя Дарси, купите мне лук и стрелы! — умоляюще протянул Саймон. — Я хочу выиграть много-много призов и пойти за покупками.

— У тебя же есть карманные деньги, — сказала Кася.

— Ой, да, конечно! — воскликнул Саймон, только что вспомнив о том, что они у него есть.

— Об этом я должен был раньше подумать, — сказал герцог. — И, конечно, мисс Уотсон, я очень раскаиваюсь в своей невнимательности.

Кася улыбнулась.

— Не вините себя — в конце концов, у вас никогда не было своих детей. Однако мне кажется, что ваши родственники — довольно недобрые люди.

— Вы их верно охарактеризовали, — сказал герцог. — Но обещаю, что я никогда не буду таким.

Последнюю фразу он произнес с такой горячностью, что Кася догадалась — он сам пострадал от их недоброго отношения в прошлом.

Она вспомнила, как кто-то говорил ей, что прежде, чем получить титул герцога, он был очень беден.

Разговор о деньгах напомнил ей о собственном богатстве, а оно, в свою очередь, — о лорде Стефелтоне.

Она невольно поежилась, и герцог спросил:

— Вы чем-то расстроены?

Кася поразилась тому, как он сразу почувствовал ее состояние, и вопросительно подняла на него взгляд.

— Мне кажется, я могу читать ваши мысли, мисс Уотсон, — сказал герцог. — У вас очень выразительные глаза.

— Даже если и так, я надеюсь, вы все же не узнаете, о чем я думаю, потому что это очень печально.

— Почему? — спросил герцог.

На этот вопрос Кася не могла ему ответить.

Когда они вернулись домой после поездки, которая оказалась весьма увлекательной, герцог сказал:

— Я хотел бы поговорить с вами после обеда, мисс Уотсон. Я предупредил лакеев, что Саймон будет обедать с вами, хотя было бы удобнее, если бы пообедали все втроем. — Сделав вид, что эта мысль только что пришла ему в голову, он воскликнул:

— Да! Так будет лучше. Тогда я лично смогу убедиться, что мальчику готовят то, что он должен есть в этом возрасте.

— Вряд ли ваша светлость захочет обедать так рано, — возразила Кася.

— Я велел подать обед в семь часов, — сказал герцог. — В деревне это самое подходящее время для вечерней трапезы. А Саймон в половине восьмого уже сможет лечь спать.

— Это хорошо, — улыбнулся Саймон, — потому что взрослые всегда едят такие вкусные штуки. Я ненавижу хлеб с молоком! Мисс Уотсон сказала, что я уже большой, чтобы есть такую детскую еду.

— Мисс Уотсон права, — согласился герцог. — Но сегодня ты порезвишься вовсю, потому на обед у меня обычно бывает не меньше четырех блюд. Скоро ты станешь упитанным, как поросенок.

Саймон засмеялся.

— Если я буду быстро ездить на Принцессе, дядя Дарси, я скоро стану таким же худым, как вы.

— Ну-ну, — сказал герцог. — Одобряю ход ваших мыслей, юный джентльмен.

Потом он взглянул на Касю, и в эту минуту она поняла, что он специально устроил так, чтобы пообедать с ней и в то же время не наедине.

«Я не должна тешить себя мыслью, что ему действительно интересно со мной разговаривать, — подумала она. — Скорее всего ему просто скучно в одиночестве».

Тем не менее она почувствовала странное волнение.

Она поняла, что ей хочется пообедать в обществе герцога и хочется с ним говорить.

«Когда Саймон пойдет спать, — подумала она, — мы будем разговаривать и разговаривать, как прошлым вечером».

Словно прочитав ее мысли, герцог посмотрел ей в глаза.

Ему и Касе стоило большого труда оторвать друг от друга взгляд.

Глава 6

Закончив завтрак, Саймон отодвинул тарелку и встал из-за стола.

— Я пойду помогать мистеру Беннету считать жалованье, — сказал он.

— Ты молодец, — сказала Кася. — Он сказал, что вчера ты ему очень помог.

— Я ненадолго, — проговорил Саймон. — А где будете вы?

— В музыкальном салоне, — ответила Кася.

— О, это хорошо, — сказал Саймон. Наклонившись, он поцеловал ее в щеку и побежал к двери.

Проводив его взглядом, герцог спросил:

— Что все это значит? Кася улыбнулась.

— Я так и знала, что вы удивитесь, — ответила она. — Но раз уж Саймона так привлекают деньги, я предложила ему помочь мистеру Беннету посчитать жалованье. В замке сейчас много рабочих, и это довольно долгое занятие.

Герцог продолжал смотреть на нее так, как будто не понимал, что она имеет в виду, и Кася пояснила:

— Вы знаете, что мистер Беннет отсчитывает каждому работнику жалованье серебром, а это значит, что ему нужно пересчитать гору монет. Он сказал, что у Саймона это хорошо получается и ему даже не верится, что можно с такой скоростью считать монеты разного достоинства.

— Так значит, это урок арифметики! — воскликнул герцог.

— Ну конечно, — улыбнулась Кася. — И должна вам сказать еще более интересную вещь.

— Какую же? — спросил он.

— Я где-то читала, что у музыкантов часто бывают способности к математике…

Герцог внимательно слушал, и она продолжала:

— Вчера я наиграла Саймону несколько мелодий, и он почти сразу повторил их одним пальцем.

— Вы не устаете меня изумлять, мисс Уотсон, — признался герцог, — с той самой минуты, когда впервые здесь появились.

— Неужели это было так недавно? — Кася вздохнула. — Столько всего случилось за это время, и я просто не могу поверить, что приехала только неделю назад.

— Так же, как и я, — сказал герцог. — Именно поэтому я и хотел с вами поговорить.

Голос его стал вдруг необычно глубоким, и это заставило Касю посмотреть на герцога.

Герцог смотрел на нее, и им обоим казалось, что они говорят друг с другом без слов.

Дверь открылась, и в гостиную вошел дворецкий.

— Бригадир строителей хотел поговорить с вашей светлостью, — доложил он.

— Я посылал за ним, — сказал герцог. — Вы проводили его в мой кабинет?

— Да, ваша светлость.

— Скажите ему, что я сейчас приду, — велел герцог, и дворецкий с поклоном удалился. Герцог допил кофе и встал из-за стола.

— Боюсь, сегодня я не смогу освободиться к ленчу, — сказал он Касе, — поскольку мы с этим человеком поедем на одну из ферм. Дом там в таком ужасном состоянии, что, возможно, его придется ломать и строить заново.

— Нам с Саймоном будет вас не хватать, — сказала Кася. — Но надеюсь, что к чаю вы вернетесь.

— В этом можете не сомневаться, — пообещал герцог. — Не скучайте.

— Мы после ленча поедем кататься верхом, — сказала Кася. — Саймон в восторге, что вы разрешили ему проехаться на Стрекозе.

Герцог улыбнулся.

— Стрекоза резвее Принцессы, но вышколена не хуже, и если не случится ничего из ряда вон выходящего, никогда не подведет всадника.

— Я прослежу, чтобы все было в порядке, — ответила Кася.

Герцог снова взглянул на нее и хотел что-то сказать, но передумал.

Как только он вышел из комнаты, Кася поняла, что уже без него скучает.

Обеды и ленчи в обществе герцога доставляли ей огромное удовольствие.

Правда, она всегда опасалась, что герцога не слишком развлекают беседы с ней и племянником, но он ни разу ничем этого не показал.

Наоборот, он неизменно был весел и без конца смеялся.

«И сегодняшний завтрак был тоже таким замечательным!»— вздохнула она про себя.

Когда пришло время ленча, Касе стало совсем тоскливо.

Саймон без умолку болтал о том, как он помогал мистеру Беннету считать монеты, и о том, как потом занимался музыкой.

— Я хочу играть двумя руками, как вы, — сказал он.

— Скоро научишься, — пообещала Кася. — А потом мы устроим концерт, и ты будешь играть для своего дяди.

— Вот он удивится, что я играю, как вы! — хихикнул Саймон.

— Не только удивится, но и обрадуется и будет гордиться, что ты растешь таким умным.

— Настолько умным, что могу скакать на самом быстром коне! — победно воскликнул Саймон.

Стрекоза была очень красивой лошадью. Когда Саймон уселся в седло, Кася подумала — как жаль, что герцог не видит его в эту минуту. Они поскакали обычной дорогой: сначала на выгул, а потом по лугу за ним.

— Я скачу все быстрей и быстрей! — воскликнул Саймон.

Кася не могла не признать, что он и впрямь становится отличным наездником; ее собственная лошадь с трудом поспевала за Стрекозой.

Они подъехали к небольшой роще, и между деревьями им пришлось скакать друг за другом.

За рощей открывалось поле. Здесь Кася с Саймоном тоже раньше бывали.

Они были уже довольно далеко от замка, но Касе не хотелось возвращаться так рано и ждать герцога.

Саймон скакал впереди, и вдруг из-за деревьев появились двое мужчин.

Прежде чем Кася успела сообразить, что происходит, они схватили Стрекозу за уздечку.

В следующее мгновение еще двое выскочили перед лошадью Каси.

— Кто вы такие и что вам нужно? — спросила Кася.

— Скоро узнаешь, — грубо ответил один из мужчин.

К ужасу Каси, ее стащили на землю. Она услышала крик Саймона и увидела, что его тоже снимают с лошади.

— Что вы делаете? — воскликнула она, но тут ей в рот сунули кляп, а руки скрутили веревками.

Кася не могла даже пошевелиться.

В следующее мгновение на голову ей набросили мешок, и она почувствовала, что ее куда-то несут.

Касе показалось, что они двигаются не в глубину рощи, а на дорогу.

Потом ее грубо затолкали в повозку, и она поняла, что ее догадка была верна.

Она почувствовала, что рядом с ней уложили Саймона, и повозка поехала.

Поскольку видеть и говорить она не могла, ей оставалось только прислушиваться.

Судя по скрипу колес и стуку копыт, их везли в фермерском фургоне, запряженном одной лошадью.

«Кто они, что им нужно, почему они нас поджидали?»— ломала голову Кася.

Потом она пришла к заключению, что, кто бы ни были эти люди, они хотят взять Саймона в заложники и потребовать выкуп, Ее отец все время боялся, что такое произойдет с ней.

Он всегда настаивал, чтобы ночной сторож обязательно был вооружен.

И когда они путешествовали, сэр Рональд на ночь клал под подушку револьвер, хотя и не говорил Касе об этом.

У многих среди тех, кто вернулся с войны, не было ни пенсии, ни работы.

Оставшись без средств к существованию, люди становились преступниками.

На манер разбойников с большой дороги грабители, жулики и просто голодные люди отнимали деньги у тех, кто был богат.

Касю мучил вопрос: что же предпримет герцог? Если они потребуют за Саймона выкуп, будет ли он стараться спасти племянника и его гувернантку?

Потом она с отчаянием подумала о том, как велико поместье, и о том, как много здесь диких, необжитых уголков.

Если похитителям хватит хитрости хорошо спрятать пленников, герцог никогда не догадается, где их искать.

Фургон трясся по пыльной дороге и увозил их все дальше от замка.

С каждой минутой Кася все больше убеждалась, что их везут в безлюдное место, где их никто никогда не найдет.

Она почувствовала, что дрожит от страха. Примерно через полчаса фургон остановился. Кто-то вытащил Касю из него и подхватил на руки.

Судя по звукам, другой человек нес Саймона. Через некоторое время Кася услышала, как тот, кто нес ее, сказал:

— Давай помоги мне, а то здесь темно на ступеньках.

— А на вид она легкая, — ответил другой голос.

— Помоги, говорю! — яростно повторил первый.

Один человек ухватил Касю за плечи, а другой за лодыжки, и ее понесли вверх по лестнице.

Они поднимались все выше и выше, и Кася поняла, что это какое-то здание.

Лестница явно была крутая — неудивительно, что человек, который нес Касю сначала, не хотел подниматься один.

Наконец ступеньки кончились, и, судя по звуку, начался дощатый пол.

Касю опустили на пол и сняли с головы мешок.

Когда ее глаза привыкли в темноте, она поняла, что ее принесли в какую-то маленькую комнату. Она подняла взгляд и увидела двух грубых на вид мужчин. Кася подумала, что они городские.

Она сама толком не знала, почему ей кажется, что это не деревенские жители.

Она оглянулась в поисках Саймона и увидела, что его тоже вносят в комнату.

Человек, который его нес, перекинул мальчика через плечо, как пожарный.

Он опустил Саймона рядом с Касей, и один из похитителей сказал:

— Ты с ним поосторожнее. Это наши денежки. Тот, который принес Саймона, рассмеялся:

— Да уж, надеюсь. Я бы с лучше сунул его в карман, чем таскать на плече. С Саймона тоже сняли мешок.

— Ну что, развяжем их, — спросил один из похитителей, — или оставим как есть?

— Давай развяжем, — ответил второй. — Ей еще надо письмо написать.

Говоря это, он показал на Касю. Его приятели кивнули.

— Только бумагу и чернила я оставил внизу, — сказал второй.

Он вышел из комнаты, и Кася слышала, как затихают его шаги на лестнице.

Двое остальных освободили Касю и Саймона от веревок и кляпов.

— Зачем вы нас схватили? — спросил Саймон, как только получил возможность говорить. — И кто вы такие?

— Хороший вопрос, сынок, — ответил один из мужчин. — Это уж как ты себя поведешь — хорошо, так мы друзья, а если нет, то враги.

— Зачем вы меня сюда принесли? — спросил Саймон.

Мужчина погрозил ему пальцем:

— Ты уж лучше меня не спрашивай. Скоро сам узнаешь, когда Билл вернется.

— Я точно знаю, что вы не имели права нас сюда тащить, — сказал Саймон. — Мой дядя очень рассердится.

— Мы надеемся, он здорово поволнуется, — сказал один из похитителей. — Готов поклясться, что так и будет.

— Если я не ошибаюсь, — сказала Кася, стараясь, чтобы голос ее звучал ровно, — вы хотите потребовать за нас выкуп?

— Какая умная! — насмешливо воскликнул один из мужчин. — Кто бы мог подумать — такая красотка, и с первого раза прямо в точку.

В это время послышались шаги Билла. Все посмотрели на дверь. Билл, отдуваясь, вошел в комнату.

— Эта лестница меня доконает, — пожаловался он. — Ладно, давайте займемся делом. Чем быстрее мы получим деньги и свалим отсюда, тем лучше.

— Твоя правда, — ответил ему тот, что говорил с Касей.

Билл положил перед Касей листок бумаги и поставил на пол чернильницу. Потом он протянул ей грязное тупое перо.

— Давай пиши ихней милости записку, — велел он. — Скажи, если они хотят снова увидеть мальчика, пусть выкладывают две тыщи фунтов, наличными.

— И куда он должен их принести? — спросила Кася.

Билл засмеялся резким неприятным смехом.

— Я не такой дурак. Скажи, пусть оставит деньги в разбитой двери на старой мельнице.

Кася вспомнила, что герцог показывал им с Саймоном мельницу, когда они ездили по фермам, и кивнула.

— И скажи еще, что когда деньги будут на месте, пусть подымет над замком белый флаг.

— Это правильно, — кивнул один из его приятелей. — Чтобы мы видели, когда можно идти за жалованьем.

— Только один пойдет, — оборвал его Билл. — А если их милость решит мухлевать или там будет засада, обоим вам крышка. Напиши ему это потолковее.

— Я напишу все, что вы просите, — сказала Кася, — но, по-моему, вы поступаете дурно. Билл презрительно захохотал:

— Дурно! Дурно то, что у герцога полно денег, мешки, а у нас шиш в кармане. Вот что дурно!

— Ну хватит! — перебил его один из бандитов. — Сейчас же придет Люк за письмом.

— Он уже, наверное, поставил фургон на место, а ходит он быстро, — согласился Билл и придвинул к Касе чернильницу.

Кася сидела, прислонившись спиной к стене, и поэтому сказала:

— Мне так неудобно. Здесь нет какого-нибудь ящика?

— Ах ты, как же это я забыл! Что ж мы не запаслись ящиком для ее милости! — насмешливо воскликнул один из мужчин.

Но Билл сказал:

— Пусть пишет по всем правилам. Сейчас я схожу вниз и что-нибудь поищу.

Он опять пошел к лестнице.

Кася взглянула на Саймона и с облегчением увидела, что у него слишком испуганное лицо. Он только переводил взгляд с одного похитителя на другого, словно не мог поверить, что все это происходит на самом деле.

Кася взяла его за руку, и Саймон сказал:

— Это совсем как в страшной истории, мисс Уотсон, правда?

Кася ему улыбнулась:

— Это точно. Нам придется делать то, что велят эти люди.

— Правильно, — сказал один из похитителей. — Вы верно все понимаете, мисс, и если вы гувернантка, как нам говорили, то дело свое знаете.

— Кто вам сказал, что я гувернантка? — спросила Кася.

— Я вам его не назову, — был ответ, — а то потом не оберешься хлопот.

Опять послышались шаги Билла.

Через несколько секунд он приволок деревянный ящик и сказал:

— Вот вам стол, прямо из Букингемского дворца. Лучшего и пожелать нельзя.

Кася положила на ящик листок и поставила чернильницу.

Когда она взялась за перо, Билл сказал:

— И смотрите без фокусов. Никаких намеков на то, где мы вас прячем, а то я вас пристукну, и мальчишке тоже не поздоровится!

Тон его испугал Касю, и она тихо сказала:

— Если хотите, можете мне продиктовать, и я запишу слово в слово.

— Нет уж, давайте сами! Напишите герцогу, что я вам сказал, и чтобы заплатил побыстрее, и все дела.

— Да, верно, — согласился с ним другой. — Это все, что нам нужно.

— Хорошо, — сказала Кася.

Она начала писать, но при этом не переставала думать, как же дать понять герцогу, где они находятся, если она сама этого не знает.

Словно услышав ее мысли, Саймон сказал:

— А я знаю, где мы! Мы в дозорной башне! И здесь опасно, очень опасно.

Мужчины переглянулись, удивленные его словами.

Потом один из них пробормотал:

— Ты прав, парень, здесь нельзя находиться. И чем скорее мы смоемся из этой развалины, тем лучше. А если нам долго придется ждать денег, она может обрушиться, и вас завалит.

Саймон повернулся к Касе:

— Дядя Дарси сказал, что здесь очень опасно и мне нельзя сюда ходить.

— Я знаю, — ответила Кася. — И он очень рассердится на то, что нас сюда притащили.

— Об этом пусть у вас голова не болит, — прервал ее Билл. — Вы давайте пишите. Чем скорее мы получим денежки, тем скорее вы будете дома.

С этими словами он вынул из кармана пистолет:

— Отличное средство заткнуть человеку рот. Лучше не говорите того, чего мне не хочется слышать.

Кася подумала, что Билл наверняка их главарь, и утвердилась в своих предположениях, когда через несколько минут вошел человек, которого звали Люком.

— Вот и отлично! — приветствовал его Билл. — Для тебя есть еще одно дельце. Ты у нас бегаешь быстро…

— Ну почему я за всех должен делать всю грязную работу? — простонал Люк.

— Она тебе не будет казаться такой грязной, когда в кармане зазвенит.

Кася быстро писала, думая при этом, как вставить в письмо намек на то, где их искать, и чтобы бандиты ничего не заподозрили.

Сначала она хотела написать что-нибудь вроде «не ставьте у мельницы дозор», но у нее хватило ума этого не делать.

Она молилась про себя, чувствуя, что только ее ангел-хранитель может ей дать верный совет.

«Помоги мне, помоги мне указать ему, где мы!»— повторяла она про себя.

Почти в тот же миг ее осенило, словно ангел и впрямь услышал ее молитвы.

Она дописала письмо и поставила подпись. Потом Кася отдала его Биллу.

— Вас утраивает такое письмо? — спросила она.

Он взял письмо и прочел его вслух. Некоторые слова он произносил не правильно, но явно был грамотным человеком; остальные же, вероятно, читать не умели, Билл пару раз запнулся в трудных местах. Кася знала, что в этом повинны скорее плохая бумага и неочиненное перо, чем ее почерк.

Наконец он сказал:

— Сойдет. Она тут подписалась, только я такого имени в жизни не слышал.

Кася ахнула. Она поняла, что в волнении написала «Кася» вместо «Кейт».

Это была неосторожность, но она подумала, что сейчас это уже не важно.

В любом случае нельзя было дать этим бандитам понять, что она от кого-то скрывается.

— Здесь все правильно? — спросила она.

— Все верно, именно этого мы и хотим, — сказал Билл. — Будем надеяться, что ради вашего же блага герцог положит деньги, куда нужно.

— Я написала то, что вы мне велели, — ответила Кася.

— Теперь все зависит от герцога, — вставил Люк. — А здорово ты придумал с белым флагом.

— Это значит, что он сдается, — засмеялся Билл.

— Дядя Дарси на войне никогда не сдавался, — неожиданно встрял Саймон. — Он будет с вами сражаться!

— Ну, если так, то мы уж его тут встретим, да, парни? — сказал Билл. Он похлопал себя по карману, из которого торчал пистолет.

Остальные повторили этот жест, и Кася с замиранием сердца подумала, что они все вооружены.

Оставалось лишь надеяться, что герцог тоже не придет безоружным.

Потом она сказала себе, что скорее всего он не поймет ее шифра.

Она уже начинала жалеть, что не написала просто то, что ей сказали.

В конце концов, не такую уж безумную сумму они просили.

Наверняка в замке было столько наличных, не говоря уже о деньгах, которые предназначались для выплаты жалованья, и фондах для покупки строительных материалов, а также скотины и инструментов, о которых просили фермеры.

Билл бросил последний взгляд на письмо, потом сложил его вчетверо и снова протянул Касе:

— Напиши кому.

— Да, разумеется, — кивнула Кася и написала заглавными буквами:

ЕГО СВЕТЛОСТИ ГЕРЦОГУ ДРЕГХОРНУ.

Она вернула письмо Биллу, и тот сказал:

— Ладно, Люк, давай беги, да смотри, чтобы никто не увидел, как ты суешь его под дверь старой мельницы или в окно.

Кася вскрикнула:

— А вдруг его никто не найдет? Могут пройти месяцы, пока герцог узнает, что с нами случилось и чего вы хотите.

— А она дело говорит, Билл, — заметил один из злодеев.

— В замок я не пойду. Там меня схватят, — заявил Люк.

— По-моему, все очень просто, — сказала Кася, прежде чем Билл успел ответить. — Вы можете вставить записку в дверную щель. Лакей ее найдет, и никто не узнает, что в ней написано, пока герцог ее не откроет, потому что она адресована лично ему.

Все молчали, и Кася добавила:

— Он может закрыть лицо шарфом, и дайте ему шляпу, пусть натянет ее поглубже. Она перевела дыхание и продолжала:

— Герцог получит письмо не сразу, а Люк к тому времени будет уже на полпути сюда.

— А что, это здравая мысль, — сказал Билл. — А потом мы получим денежки — и поминай как звали.

— Мне это не по душе, — сказал Люк. — Я боюсь подходить к двери замка, меня точно заметят слуги.

— Сейчас в замке столько рабочих, — сказала Кася, — что никто не обратит на вас никакого внимания. — Она оглядела мужчин, чтобы убедиться, что ее слушают, и продолжала:

— Или, если вам так больше понравится, идите к черному ходу. Тогда уж точно решат, что вы один из рабочих. Скажите слугам, чтобы письмо немедленно отнесли его светлости.

— Вот это уже лучше, — сказал Билл. — Ступай к черному ходу, Люк. Туда тебе прямая дорога.

Люк, низенький коренастый мужичок, сказал:

— Ну ладно, я сделаю, как ты говоришь, Билл. Но смотри, как бы мы не угодили в ловушку.

— Наша умная юная леди знает, что ей грозит в таком случае, — усмехнулся Билл и бросил на Касю такой взгляд, что она вздрогнула.

Тут Саймон сказал:

— Дядя Дарси обещал вернуться домой к чаю.

Он удивится, что нас еще нет.

— А тут он как раз и узнает, где вы, — сказал Саймону Билл. — Ты ждешь чашечки чаю — но если мы ничего не получим, то и тебе чаю не видать.

Он засмеялся собственной шутке и закончил:

— Чем больше ты проголодаешься, тем быстрее будешь бежать домой, когда твой дядя нам за тебя заплатит.

Билл повернулся к Касе и с мерзкой ухмылкой добавил:

— Жаль, что вы этого не написали. Если герцог промедлит, вы тут совсем изголодаетесь.

Он опять засмеялся, вышел из комнаты и начал спускаться по лестнице.

Трое других бандитов вышли за ним, и последний закрыл за собой дверь.

Кася прислушалась, не раздастся ли скрежет замка, но, судя по всему, дверь не запиралась.

Как только они ушли, Саймон вскочил на ноги.

— Они плохие, злые! — воскликнул он. — Они взяли нас в плен, совсем как в страшной сказке!

Однако он не был испуган, просто был очень взбудоражен.

Кася сказала:

— Подойди поближе, и я открою тебе одну тайну.

Саймон быстро подбежал к ней:

— Какую?

Кася говорила шепотом, хотя прекрасно понимала, что их никто не подслушивает:

— Я оставила в письме тайный знак и надеюсь, твой дядя его разгадает. Теперь нам остается только молиться, и очень усердно молиться, чтобы он его понял.

Глава 7

Герцог вернулся в замок около пяти и сразу пошел в гостиную.

Открывая дверь, он уже готов был извиниться за опоздание, но, к его удивлению, гостиная была пуста.

Он подумал, что Кася и Саймон уже выпили чаю и ушли, но, взглянув на стол, увидел, что к еде не притрагивались.

Тогда он позвонил и спросил у прибежавшего дворецкого:

— Где мастер Саймон и мисс Уотсон?

— Они еще не вернулись, ваша светлость.

— Не вернулись? — переспросил герцог, взглянув на часы. — Но ведь уже поздно.

— Не знаю, что и думать, ваша светлость.

— Проверьте, может быть, они в конюшне, — приказал герцог.

Дворецкий отправился выполнять поручение, а герцог подошел к окну.

Он весь день думал о мисс Уотсон. Еще вчера он вынужден был признаться себе, что влюбился. Влюбился сильнее, чем когда-либо в жизни, — и не мог придумать, как теперь быть.

Он понимал, что титул обязывает его жениться на женщине, которая равна ему по знатности и положению в обществе.

Нельзя было даже помыслить о браке с гувернанткой собственного племянника.

Он живо представил себе, в каком ужасе будут все его родственники.

Более того, они сделают жизнь его жены невыносимой.

В то же время за эту неделю он убедился в том, что она чиста и неиспорченна.

Он был совершенно уверен, что она понятия не имеет о повадках светских красавиц.

О том, до какой безнравственности способны они опуститься в угоду своим страстям.

«Что же мне делать? — спрашивал он себя. — Что же, черт побери, мне делать?»

Этот вопрос постоянно звенел у него в ушах.

Теперь он понимал, что влюбился в нее почти в то же мгновение, как только увидел ее личико в форме сердечка и большие глаза.

Глаза, которые сказали ему, что она невинна, как дитя, и излучали звездное сияние, которому он не мог сопротивляться.

К тому же герцог никогда еще не встречал женщины, с которой ему было бы так интересно. Она была умна и чрезвычайно образованна и начитанна.

Только такая умная девушка, думал он, была способна понять Саймона и помочь ему. Мальчик буквально преобразился. Если бы его родственники сейчас увидели Саймона, они бы его не узнали.

Герцог вынужден был признать, что это чудо свершилось не благодаря ему, а только благодаря гувернантке Саймона.

«Гувернантка! Гувернантка!» Это слово раскаленной иглой снова и снова вонзалось в его мозг.

Она была его наемной работницей. Он ей платил.

Как же он мог теперь на ней жениться?

Однако он знал, что не может предложить ей плату за услуги совсем иного рода.

Он знал, что она в ужасе отшатнется от него если он сделает ей подобное предложение.

Да и сам бы он разве нашел в себе силы сказать такое девушке, которую любит, девушке, о которой думает, когда ночью лежит без сна?

«Я люблю ее, — снова признался он самому себе. — Господи, что же мне делать?»

Герцог услышал, что в комнату кто-то вошел, и с надеждой обернулся.

Но это был всего лишь дворецкий.

— Боюсь, ваша светлость, у меня плохие новости.

— Плохие новости? — повторил герцог.

— Лошадь, на которой поехала мисс Уотсон, вернулась в конюшню без седока, а Стрекоза пропала.

— Должно быть, случилось несчастье! — воскликнул герцог. — Кто-нибудь знает, куда они поехали?

Дворецкий покачал головой:

— Нет, ваша светлость. Обычно они после ленча выезжали на выгул.

— Я отправляюсь на поиски! — сказал герцог. «Не похоже, — подумал он, — что мисс Уотсон, прекрасную наездницу, сбросила лошадь. Но, вероятно, произошло именно это, поскольку лошадь вернулась одна. А Саймон скорее всего остался со своей гувернанткой. Может быть, она сломала ногу или ранена еще серьезнее?»

При мысли об этом герцог почувствовал, будто в сердце вонзили клинок.

Он уже направился к двери, но дворецкий его остановил:

— Только что получено письмо для вашей светлости. Человек, который его принес, сказал, что это очень срочно.

Герцог хотел ответить, что прочтет его, когда вернется, но тут ему пришло в голову, что если письмо срочное, оно может касаться мисс Уотсон и Саймона.

Он молча протянул руку, и дворецкий отдал ему записку.

Герцог развернул ее и замер.

Записка гласила:

Ваша светлость!

Нас с Саймоном взяли в плен какие-то люди, которые требуют выкуп в две тысячи фунтов наличными.

Они хотят, чтобы вы положили деньги в разбитую дверь на старой мельнице. После этого поднимите над замком белый флаг, чтобы они знали, что деньги на месте.

Если вы не заплатите им, то больше никогда нас не увидите.

Да поможет нам ВСЕВЫШНИЙ!

Ваша с сожалением — Кася Уотсон.

Герцог дважды перечитал письмо. Потом он приступил к действию.

В маленькой комнате на верху дозорной башни стало темнеть.

Саймон придвинулся поближе к Касе и положил ей голову на плечо.

— Я есть хочу, — сказал он.

— Я понимаю, — сказала Кася. — И надеюсь только, что твой дядя постарается побыстрее заплатить этим ужасным людям или придет нас спасти.

— Думаете, он догадается, что вы хотели ему сказать? — спросил Саймон.

— Я постаралась сделать это как можно осторожнее, — объяснила Кася. — Но я рассчитываю, что когда он его прочтет, ему покажется странным, что я везде поставила заглавную «Б».

Саймон ничего не сказал, и она продолжала:

— В конце я написала: «Да спасет нас Всевышний», — и подчеркнула последнее слово.

— И вы думаете, он поймет, что мы наверху в дозорной башне? — спросил Саймон, про себя разгадав этот ребус.

— Я молюсь, чтобы он понял, — сказала Кася. — И тебе тоже нужно молиться.

— Он же не услышит, как мы молимся, — возразил Саймон.

— В Индии, — сказала Кася, — люди верят в силу мысли. — Она улыбнулась мальчику и продолжала:

— Я как-то читала в одной книге, как один человек узнал, что его отец умер, за три тысячи миль от своего дома. И ему никто об этом не говорил, просто в голове у него родилось это знание.

— Тогда мы можем послать дяде Саймону мысленное письмо, — сказал Саймон.

— Я как раз и пытаюсь это сделать, — ответила Кася, — и ты должен мне помочь.

— Как? — спросил Саймон.

— Думай о своем дяде, постарайся увидеть, как он стоит в гостиной или в своем кабинете, и повторяй про себя: «Дозорная башня, дозорная башня».

— Я постараюсь, — сказал Саймон. — Я буду очень, очень стараться. Мне здесь не нравится.

— Мне тоже, — вздохнула Кася и притянула Саймона ближе к себе.

Позже, когда она заметила, что мальчик заснул, она сняла с себя жакет и, свернув его, подложила ему под голову.

Когда она его поворачивала, Саймон, не открывая глаз, сонно пробормотал:

— Дозорная башня… Дозорная башня…

То же самое Кася повторяла про себя.

В башне стало жарко и душно. Кася подошла к окну и раскрыла его настежь.

На небе уже зажглись звезды. Луна постепенно выплывала из облаков и заливала все вокруг серебристым светом.

От деревьев протянулись длинные темные тени, и Кася подумала о том, каким безлюдным и унылым кажется это место.

Оно как нельзя лучше подходило для того, чтобы здесь прятаться, потому что мимо дозорной башни никто не ходил.

Поля вокруг не были ни вспаханы, ни засеяны.

Кася боялась, что герцог не поймет, что она хотела сказать своим шифром.

Но в интересах других людей он не должен платить похитителям.

Если они получат от него деньги, то, как только потратят их, украдут другого ребенка.

Кася с дрожью думала о том, что если их не спасут, они с Саймоном умрут здесь голодной смертью или эти бандиты убьют их, прежде чем отправиться на поиски новой жертвы.

«О Господи, прошу тебя, Господи, пусть он поймет!»

Она не могла больше смотреть на пустые поля и снова присела возле Саймона.

«Он очень храбрый мальчик», — подумала она.

Другие дети на его месте кричали бы, плакали или цеплялись бы за нее.

«Когда он вырастет, он будет таким же отважным, как его дядя», — сказала она себе.

Подумав о герцоге, Кася сразу представила себе, как он скачет на своем вороном коне, как сидит во главе обеденного стола, как стоит у камина и смеется над тем, что она говорит.

«Он такой красивый и такой умный», — подумала она, и сердце ее забилось.

Ей казалось, что он тянется к ней обеими руками. Кася вспомнила, как глаза их встретились сегодня утром, когда он сказал, что хочет с ней поговорить.

«О чем?»— гадала она и вдруг испугалась, что он хотел сказать, что возвращается в Лондон и они с Саймоном остаются одни.

Кася добавила к своей молитве новые слова:

«Пусть он останется, прошу тебя, Господи, пусть он останется и пусть он поскорее нас найдет!»

Она молилась так страстно, что даже закрыла глаза руками, чтобы лучше сосредоточиться.

Вдруг послышался какой-то звук.

Похоже было, что кто-то скребется, и Кася испугалась, что в комнате крысы.

Она всегда боялась крыс.

Она понимала, что в пустой башне их должно быть великое множество.

Звук стал громче, и она задрожала от страха.

В голове ее разом всплыли все рассказы о том, как крысы загрызли младенца в колыбели или напали на взрослого человека.

Она до того испугалась, что готова была позвать на помощь своих похитителей.

Она открыла глаза и собиралась вскочить на ноги, но вдруг свет луны заслонила чья-то тень.

На мгновение Кася подумала, что это ей мерещится.

Но через миг кто-то перекинул через подоконник ногу и влез в окно комнаты.

Кася вскочила.

Это был герцог.

Она не видела его лица, но знала, что это он.

Кася бросилась к нему, и он заключил ее в объятия.

Ей хотелось кричать от радости, но в этот момент он нашел губами ее губы.

Герцог крепко прижал ее к себе, и она не могла вздохнуть, но чувствовала, что ничего прекраснее этого никогда еще не испытывала.

Герцог целовал ее жадно, настойчиво, страстно, потом наконец отпустил и шепотом сказал:

— Ни звука! Сколько их?

— Ч…четверо, — заикаясь, пробормотала Кася. — И они вооружены.

— Вы не ранены?

— Нет-нет, все в порядке. Саймон спит. Герцог, продолжая обнимать Касю, подошел посмотреть на Саймона.

При свете луны он поглядел на мальчика и прошептал Касе:

— Разбудите его и оба спрячьтесь за дверью. Она хотела его о чем-то спросить, но герцог повернулся к окну, вытащил из кармана пистолет и выстрелил в воздух.

Звук выстрела разбудил Саймона, и когда Кася начала его поднимать, мальчик воскликнул:

— Дядя Дарси! Я знал, что вы придете! Герцог не ответил. Кася, понимая, что нужно делать то, что он велел, потащила Саймона к двери. — Открывайте, — тихо сказал герцог;

Она потянула дверь на себя, и они Саймоном оказались под прикрытием створки.

Снизу послышались крики и звуки выстрелов. Кася поняла, что люди герцога сражаются с Биллом и его сообщниками.

Потом заскрипели ступени: кто-то поднимался по лестнице.

Это был, как вскоре увидела Кася, Билл. Он ворвался в комнату с пистолетом в руке.

Бандит целился туда, где перед его уходом сидели Кася и Саймон.

Когда он шагнул через порог, герцог выстрелил и ранил Билла в правую руку.

Пистолет с грохотом упал на пол.

— Убили! — заверещал Билл.

— Ты жив, к сожалению, — сказал герцог. — Ступай вниз, к своим головорезам.

Билл, придерживая раненую руку, поплелся прочь. Он понимал, что сила на стороне герцога.

Герцог подобрал пистолет, который выронил Билл.

Услышав, что стрельба внизу прекратилась, он сказал Касе:

— Оставайтесь здесь, пока я вас не позову. Но, думаю, скоро мы поедем домой.

— Это был отличный выстрел, дядя Дарси! — сказал Саймон. — Можно мне взять пистолет?

Герцог вынул из барабана оставшиеся патроны и отдал пистолет Саймону.

— Охраняй Касю, — сказал он и тоже начал спускаться по лестнице.

Кася, чувствуя, что ноги ее больше не держат, села на пол.

Герцог спас их! Она знала, что он их спасет!

Ее переполняла радость, и эта радость была так велика, что Кася чувствовала изнеможение. Он услышал ее молитвы и понял! Он пришел, как она надеялась и верила! «Я люблю его! Я люблю его!»— повторяла она себе.

Ей казалось, что ее темницу внезапно осветило солнце.

Через несколько минут она услышала голос герцога:

— Спускайтесь вниз! Все уже позади!

Его голос прозвучал как ликующий звук горна. Кася встала и надела жакет, подобрав его с пола.

Саймон уже проворно спускался по лестнице, несмотря на то, что в темноте почти не было видно ступенек.

Кася хотела крикнуть ему, чтобы он был осторожен, но в эту минуту важно было лишь то, что герцог ждет их внизу.

Саймон, не выпуская из рук пистолета, подбежал к нему.

Когда Кася достигла последней ступеньки, герцог подал ей руку и помог спуститься на землю.

От его прикосновения Касю пронзила дрожь. Она смотрела на него и думала, что на свете нет мужчины красивее. Он казался архангелом Михаилом, который спустился с небес, чтобы их защитить.

— Все уже позади, — повторил герцог. — Но, боюсь, нам придется возвращаться домой верхом. Экипаж сюда не подъедет.

Снаружи Кася увидела двух грумов, которые держали под уздцы лошадей, приготовленных для нее и Саймона.

Коня герцога вел молодой человек, за спиной у которого висело ружье.

Четверых похитителей люди герцога под конвоем вели по дороге.

Среди конвоиров Кася увидела Бэйтса. Четверо других, очевидно, раньше служили под началом герцога.

Кася догадалась, что с собой он взял самых лучших стрелков.

Вместе с тем они привыкли в точности выполнять его приказы, поэтому похитителей не перестреляли, а окружили и взяли в плен.

Герцог ничего не сказал. Он просто посадил Саймона на лошадь и повернулся к Касе.

Она смотрела на него и понимала, что он думает о том поцелуе в башне.

Она ничего никогда не желала так сильно, как того, чтобы он поцеловал ее снова.

Мгновение они смотрели друг другу в глаза. Потом герцог подсадил ее в седло.

В тот же миг раздался рокочущий звук, и герцог резко, голосом человека, привыкшего отдавать приказы, крикнул:

— Быстро! Быстро! Уезжайте! Скорее!

Он схватил лошадь Каси за уздечку и торопливо повел ее прочь от башни.

Саймон на лошади и грумы поспешили за ним.

Ярдах в тридцати от дозорной башни герцог остановился.

Рокот, напугавший их, нарастал, и Кася оглянулась. Она увидела, как дозорная башня медленно кренится, и у нее перехватило дыхание.

Потом верхняя часть башни, где Кася и Саймон были всего несколько минут назад, со страшным грохотом рухнула на землю.

Взметнулась туча пыли; когда она немного осела, оказалось, что от башни осталась всего половина.

Только тут Кася осознала, что крепко держится за руку герцога.

Она едва нашла в себе силы сказать:

— Вы лезли по этой стене! Вы могли погибнуть!

— И ты тоже, моя драгоценная, — ответил герцог.

Услышав этот эпитет, Кася перевела взгляд с башни на герцога.

Она почувствовала себя так, будто он снова обнял ее, и земля замедлила свое вращение.

Потом герцог отрывисто, словно с усилием, произнес:

— Теперь мы можем спокойно ехать домой. Он подошел к своему коню и вскочил в седло.

— Ступай вместе с остальными, Джон, — велел он груму. — Я не хочу, чтобы эти разбойники в последнюю минуту сбежали.

— От нас не сбегут, ваша светлость, — заверил его Джон и побежал туда, где похитители и их конвоиры стояли, в изумлении глядя на обломки башни.

Джон догнал их, и они все медленно двинулись по дороге.

Билл по-прежнему стонал и зажимал здоровой рукой рану.

Герцог тронул коня, а Саймон подъехал к нему и сказал:

— Я раньше никогда не ездил ночью. Какой ты умный, дядя Дарси, что приехал нас спасти! Мисс Уотсон и я пытались сказать тебе, где нас искать.

— Силой мысли, — торопливо пояснила Кася.

— Я разгадал ваш шифр, — сказал герцог.

— Я молилась о том, чтобы вы меня поняли.

— Я понял, — кивнул герцог, — и надеялся, что вы будете молиться.

Голос его зазвучал глубоко, и она покраснела. Герцог неожиданно пришпорил коня и поскакал галопом, словно очень спешил скорее вернуться в замок.

Когда они подъехали к конюшне, там уже столпилась вся челядь.

При виде трех всадников все разразились радостными криками.

Ликование было таким дружным и искренним, что у Каси на глаза навернулись слезы.

Кто-то снял Саймона с лошади. Увидев няню, мальчик подбежал к ней и повис у нее на шее. Кася услышала, как он взахлеб рассказывает о том, что с ними произошло.

Потом она заметила, что герцог стоит рядом и ждет, чтобы помочь ей спешиться.

— Я привел тебя домой, — сказал он так тихо, что могла слышать только она.

— Вы были великолепны, — прошептала она. В замке для них уже был накрыт стол, и Саймон объявил, что он очень голоден.

— Я отлучусь на несколько минут, — сказала герцогу Кася и помчалась вверх по лестнице, чтобы переодеться.

Она не хотела, чтобы он видел ее такой растрепанной и чумазой — в фургоне было не очень-то чисто, и пол, на котором они с Саймоном сидели, был покрыт толстым слоем пыли.

Она умылась, и горничная помогла ей надеть другое платье.

Все это заняло не больше десяти минут, поскольку Кася очень торопилась снова увидеть герцога.

Когда она спустилась в гостиную, перед Саймоном уже стояла большая тарелка с супом.

— Вы непременно должны выпить сначала бокал шампанского, — сказал герцог, когда Кася вошла. — Не только потому, что вам пришлось пережить несколько ужасных часов, но и потому, что мы празднуем ваше возвращение в лоно цивилизации.

— Я испугалась, — призналась Кася, — но Саймон вел себя очень храбро. Вы можете им гордиться.

— Я горжусь, — сказал герцог.

— Если бы у меня было ружье, — сказал Саймон, — я бы всех пострелял, как вы подстрелили этого гадкого Билла!

— Рука у него некоторое время будет болеть, — согласился герцог, — и еще его ждет длительное тюремное заключение.

— А я рад, что они попадут в тюрьму. Они очень злые.

— Но больше всего меня испугало то, что вас затащили в дозорную башню, — сказал герцог. — Я все время думал о том, что она может рухнуть в любую минуту.

— И все же вы полезли по ней? — тихо проговорила Кася.

— Чтобы быть с вами, — ответил герцог. — Это не страшнее, чем взбираться на пики в Португалии или на Пиренеях.

Кася догадалась, что именно там он заслужил медаль «За доблесть».

— Будь у меня такое право, я бы наградила вас медалью, — сказала она.

— О наградах мы поговорим позже, — ответил герцог, не сводя глаз с ее губ.

Касе казалось, что она грезит наяву. За Саймоном пришла няня, и, прежде чем идти спать, он обнял Касю и сказал:

— Я был очень храбрым, разве нет? И я старался вас защищать.

— Ты был великолепен, — сказала Кася.

— В следующий раз я этих злых людей пристрелю из ружья, — твердо заявил Саймон. Он подошел к герцогу и неожиданно обнял его.

— Няня говорит про вас, что вы Сорвиголова, дядя Дарси. Я хочу вырасти таким, как вы, поэтому вы должны научить меня стрелять!

— Я-то научу, — сказал герцог. — Но ты, надеюсь, понимаешь, что если ты хочешь быть таким, как я, тебе придется научиться еще и читать.

Помолчав, он добавил:

— Если бы я не умел читать, я бы не смог прочесть письмо мисс Уотсон и никогда бы не узнал, где вы.

Саймон на минуту задумался, а потом сказал:

— Ладно, если мне разрешат стрелять, я буду читать.

— По рукам, — согласился герцог. Саймон снова его обнял и побежал к няне. Ему не терпелось рассказать ей о злых людях, которых бы он пристрелил, если бы в пистолете были патроны.

Герцог посмотрел на Касю и улыбнулся.

Она подумала, что когда у него будут свои дети, он уже будет знать, как с ними обращаться.

Они остались одни в гостиной.

Герцог смотрел на Касю, и она гадала, что же он сейчас скажет.

Глаза их встретились. Герцог подошел к Касе, и она вновь оказалась в его объятиях.

Она ждала, приоткрыв губы, и он сказал:

— Как ты можешь быть такой прекрасной, такой невероятно красивой, что без тебя невозможно жить?

Потом он поцеловал ее, и этот поцелуй уже не был нежным, а был яростным, страстным, неистовым, как будто этим поцелуем герцог отнимал ее у судьбы.

Перед Касей словно бы распахнулись ворота рая.

Она уже не чувствовала себя земной женщиной; ей казалось, что она стала ангелом.

Поцелуи герцога рождали в ней такое ощущение, будто сквозь нее струится лунный свет.

Она принадлежала ему, и вместе они составляли одно целое.

Она поняла, что знала об этом с первого дня их встречи; хотя она не осознавала этого, с той самой первой минуты ее сердце говорило с его сердцем и ее душа — с его душой.

— Я люблю тебя, — прошептал герцог. — Господи, как я тебя люблю!

Потом он снова поцеловал ее — и только когда Кася почувствовала, что счастье уже почти невыносимо и она сейчас умрет от наслаждения, герцог отпустил ее и спросил:

— Когда ты выйдешь за меня замуж? Я не могу ждать! Я боюсь, что кто-нибудь вновь захочет отнять тебя у меня.

— Я люблю тебя, — ответила Кася.

— Тогда все остальное не имеет значения. — сказал герцог.

Он целовал ее, пока они оба не начали задыхаться, потом ласково усадил на диван.

— Мы должны обговорить наше будущее, дорогая. Я больше не вынесу того, что пережил сегодня, когда думал, что эти дьяволы могли ранить тебя или что я бы вас не нашел.

Кася вздохнула.

— Ты хочешь сказать, что, получив деньги, они оставили бы нас умирать с голоду?

— Они могли сделать все, что угодно, — быстро сказал герцог. — Поэтому я хочу, чтобы ты была со мной каждый день и каждую… ночь. — Перед последним словом он сделал небольшую паузу. — Я долгими ночами лежал без сна, мечтая о тебе, и думал, что сойду с ума.

— Я думала о тебе и молилась за тебя, — сказала она. — Какое чудо, что ты нас нашел. Мы с Саймоном оба молились, чтобы ты понял мой шифр.

— Я так и думал, что ты сообщишь мне, где тебя искать, — просто сказал герцог. — И так же, как я мог читать твои мысли, я смог прочесть то, что ты пыталась мне передать.

— Я думаю, это и есть любовь, — застенчиво произнесла Кася.

— Ты не ответила на мой вопрос, — сказал герцог. — Когда ты выйдешь за меня замуж?

— Неужели ты действительно просишь меня стать твоей женой, даже не зная, кто я такая?

— Ты так упорно не хотела мне этого говорить, — сказал герцог с улыбкой. — Но теперь я, как твой будущий муж, имею право знать.

Кася поняла, что он говорит серьезно, а герцог добавил:

— Я только что вспомнил кое о чем. Когда ты подписалась своим настоящим именем, я прочел его и подумал, что имя Кася мне уже где-то встречалось. Теперь я вспомнил где.

Он встал и подошел к камину, возле которого стояла скамеечка. На этой скамеечке, совсем как в доме сэра Рональда, лежали газеты.

Герцог взял «Морнинг пост»и показал Касе на одно объявление.

Оно гласило:

Кася, прости меня и вернись домой. Я скучаю по тебе!

Р. Р.

Прочитав его, Кася радостно закричала:

— Я выиграла! Я выиграла!

— Что же ты выиграла? — поинтересовался герцог — Битву с моим отцом, — ответила Кася.

— Это от него ты убежала?

Кася кивнула.

Герцог с облегчением вздохнул.

— Если бы ты знала, как я мучился, думая, что ты скрываешься от мужа или любовника! Кася посмотрела на него с изумлением:

— Как ты мог такое подумать!

— Я люблю тебя, ты мне нужна! Я обещаю тебе, что буду очень ревнивым мужем.

— Тебе не придется меня ревновать, — тихо сказала Кася.

— Я подумал, что я, наверное, первый мужчина, который тебя поцеловал, — сказал герцог. — Это так?

— Ну конечно! Никто меня не целовал… Кроме тебя.

Герцог снова привлек ее к себе, но Кася отстранилась.

— Сначала я расскажу тебе, почему я убежала.

— Почему же?

— Потому что мой отец, который, кстати, живет на Беркли-сквер, только на другой стороне, велел мне выйти замуж за старого пэра по имени лорд Стефелтон!

— Велел? — переспросил герцог. — Зачем это понадобилось твоему отцу?

Кася на мгновение заколебалась, но потом сказала:

— Папа очень богат, и он ужасно боится, что я попадусь на удочку охотника за приданым. Герцог рассмеялся.

— Так вот в чем дело! Дорогая моя, я могу быть кем угодно, но только не охотником за приданым.

— Я знаю, — сказала Кася. — Я отказалась выходить замуж за человека, которого не люблю. Тогда папенька сказал, что я сама не способна заработать ни пенни.

— Ну что ж, теперь ты можешь ему сказать, что он был не прав. Ты заслужила жалованье за неделю, притом в тысячекратном размере, и я выплачу его любой монетой, какой пожелаешь.

— Я бы предпочла в поцелуях, — сказала Кася. — И ты должен понять, что если ты на мне женишься, я выйду замуж за человека, которого люблю.

— Я женюсь на тебе без промедления! Кроме всего прочего, здесь, в замке, много дел, и ты знаешь, что Саймон, как и я, не может без тебя жить.

— Я люблю Саймона, я люблю замок, и я люблю тебя! — воскликнула Кася.

Герцог услышал в ее голосе страсть, которой никогда раньше в нем не было. В глазах его вспыхнул огонь, и он поцеловал ее долгим, требовательным и страстным поцелуем.

Этот поцелуй превратил лунный свет внутри Каси в маленькие язычки пламени. Она сама не понимала, что это значит — только чувствовала, что вновь перед ней распахнулись врата рая. Герцог перенес ее в мир такой красоты, света и любви, что она поняла — они всегда жили в сердцах друг друга.

— Я люблю тебя! Я люблю тебя! — повторяла она.

И когда герцог обнял ее еще крепче, она поняла, что чудо и слава этой любви останется с ними навеки.

Оглавление

От автора

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7