«Запретная любовь»

Вирджиния Хенли Запретная любовь

Пролог

На рассвете, когда восточная часть неба уже начала светлеть, у самого берега реки появилась обнаженная женская фигура. Виктория по грудь вошла в прохладные воды Ротера и вздохнула с облегчением — купание тотчас же принесло ощущение свободы. Ощущение запретное в условиях суровой, строго расписанной жизни, которую она вела. Виктория понимала, что должна поскорее выбраться на берег и вернуться обратно в аббатство, пока ее не обнаружили.

Окинув взглядом высокие башни средневекового замка Бодиам, Виктория вздрогнула и на мгновение замерла, заметив на одной из башен темную мужскую фигуру. «Он наблюдает за мной», — подумала она в испуге. Но кто же это мог быть? Ведь в древнем замке, десятилетиями пребывавшем в запустении, уже давно никто не жил.

«И как долго он смотрит на меня? — спрашивала себя Виктория. — Сколько раз он так наблюдал за мной с высокой башни?» Виктория купалась в Ротере дважды в неделю, на рассвете, как раз в то время, когда должна была находиться на молитве. Сердце девушки неистово колотилось. Этот человек выведал ее тайну! И сколько времени теперь потребуется матери, чтобы узнать про ее обман? Она в ужасе зажмурилась, а когда Виктория открыла глаза, фигура исчезла.

— Это была игра света и тени, — с облегчением пробормотала девушка. — Наверное, он мне просто привиделся.

Осмотревшись, Виктория выбежала на берег и достала свою одежду, припрятанную в укромном месте. Поспешно одевшись, она сунула ноги в туфли, завернулась в темный плащ и, быстрым шагом преодолев милю, вошла в монастырский сад. Здесь, укрывшись в тени, Виктория натянула чулки, которые перед этим второпях сунула в карман. Затем откинула за спину влажные волосы, заплела их в тугую косу и заколола на затылке. Надев чепец, она вытащила молитвенник — подарок ее недавно умершего отца, епископа Томаса Карсуэлла, — и медленно вошла в дом. Оказавшись у себя в спальне, Виктория с облегчением перевела дух.

— Мне он привиделся, — повторила она шепотом.

Видение это было или нет, но ей почему-то подумалось, что она еще встретится с этим мужчиной.

Глава 1

— Приглашение на ужин от племянника Безумного Джека? — презрительно поджав губы, спросила Виктория.

— Этого джентльмена звали капитан Джон Фуллер, — веско произнесла леди Карсуэлл. — Где ты услышала такое вульгарное прозвище? Наверняка об этом нет ни слова ни в одной из исторических книг, в которые ты постоянно суешь нос. Джон Фуллер служил капитаном в Суссексом пехотном полку и четыре года являлся всеми уважаемым членом парламента.

— Да, мама.

С видимой неохотой Виктория захлопнула книгу и со злостью подумала: «Тот, кто на пустые прихоти растранжирил наследство и кого похоронили со шляпой на голове, заслужил прозвище Безумный Джек!»

— Он заработал состояние на пушках для Королевского военного флота, — заметила леди Карсуэлл.

Виктория пожала плечами, скрывая усмешку, а мать добавила:

— Его племянник сэр Перегрин Палмер Фуллер унаследовал все.

— Перегрин? Одно имечко чего стоит! — воскликнула Виктория.

— Прекрати! Молодую леди должно быть прекрасно видно, но не слышно. Твои манеры ужасают. От дочери священнослужителя можно было бы ожидать более пристойного поведения. Я приму его приглашение, потому что год формального траура у нас истек уже четыре месяца назад. Этот джентльмен явно хочет завязать с нами отношения — в том нет ни малейших сомнений.

«Почему бы ему и в самом деле не пригласить нас на ужин?» — подумала Виктория. Понятно, что он не хотел, чтобы его имя связывали с эксцентричными выходками Безумного Джека. И совершенно очевидно, что ему хотелось подружиться с леди Эдвиной — женщиной весьма строгих правил, нетерпимой в вопросах морали вдовой преподобного Томаса Карсуэлла, а также с ее незамужней дочерью.

— Я бы предпочла отказаться, мама, — заявила вдруг Виктория.

Проигнорировав слова дочери, леди Карсуэлл сказала:

— Ужин состоится в замке Бодиам.

— В замке?

Виктория внимательно посмотрела на мать. Этот средневековый замок давно ее заинтересовал. Возведенное в четырнадцатом веке, во времена Эдуарда III, одного из величайших английских королей династии Плантагенетов, это величественное сооружение над рекой должно было защищать долину Ротера от набегов французов.

Интерес к Бодиаму возник у Виктории, когда неожиданно восстановили его главные ворота. Это случилось десять лет назад — ей тогда исполнилось семь. Хотя Бодиам так и остался в небрежении, Виктория полюбила этот романтический, опоясанный рвом замок с высокими башнями и крепостными стенами.

— Безумный Джек… Простите, мама. Ведь капитан Джон Фуллер владел прежде замком Бодиам?

— Совершенно верно. А теперь он перешел к его племяннику сэру Перегрину Палмеру Фуллеру. Тебя что-то не устраивает?

— Нет-нет, все в порядке.

С детских лет она мечтала попасть в замок Бодиам. И мечта ее, похоже, сбылась.

Стоя перед высоким зеркалом, Виктория тщательно осматривала себя. Ее темные волосы были аккуратно собраны на затылке, а строгое платье из розовато-лилового батиста оживляла только полоска тонких белых кружев вокруг высокого воротничка. Приколов к платью траурную брошь из черного янтаря, она с удовлетворением кивнула, решив, что теперь матери не к чему будет придраться. И еще ей очень понравилось, что цвет ее глаз прекрасно подходит к основному оттенку платья.

Улыбнувшись своему отражению, Виктория промурлыкала:

— О тщеславие, имя тебе — женщина!

Внизу, в передней, их с матерью терпеливо дожидался брат Эдмунд, На нем был черный сюртук с воротничком священника, После смерти отца Эдмунд стал священником прихода Хокхерст, что позволило Карсуэллам сохранить за собой права на владение аббатством. Виктория подозревала, что мать заранее все обдумала, потому и заставила Эдмунда пойти по стопам отца, хотя тот и не чувствовал никакого призвания к служению. Характер у брата был слишком мягким, чтобы выстоять против матери, но его вполне хватало на то, чтобы помалкивать об отсутствии Виктории в церкви на ранних обеднях.

Наконец внизу появилась и Эдвина, донельзя пышно одетая. Окинув дочь взглядом, она заявила:

— Сегодня вечером, Виктория, сиди и молчи до тех пор, пока к тебе не обратятся. Твои манеры и твоя речь должны быть предельно почтительны. Именно такое поведение более всего подходит незамужней девушке. Запомни: нужно сохранять сдержанность и быть чопорной. И не поднимать глаз. Смотреть джентльмену прямо в лицо неприлично. Вдобавок так никто не заметит, что у тебя глаза необычного цвета.

Подавая сестре накидку, Эдмунд сжал ей плечи, как бы говоря, что он — на ее стороне.

В ответ Виктория приподняла темные ресницы, внимательно посмотрела на него своими бледно-фиалковыми глазами, а потом вдруг подмигнула.

Из-за того, что теперь Карсуэллам кучер был не по карману, экипажем правил Эдмунд. Они довольно быстро добрались до Бодиама. Когда же экипаж въезжал на узкий мост, перекинутый через ров, Виктория обратила внимание, что на воротах имелась решетка, которая могла подниматься и опускаться. Виктория с благодарностью подумала о Безумном Джеке, который восстановил средневековый механизм. Потом она посмотрела вниз, на заполненный водой ров, и увидела там заросли лилий, уже закрывшихся на ночь. По спине ее пробежал холодок, стоило ей представить, как отражение луны заскользит по водной глади. А со стороны реки уже наплывал вечерний туман, превращавший все окрестности в чудесную картину. «Сегодня в сумерках все будет выглядеть так, как столетия назад», — промелькнуло у Виктории.

У самого въезда ярко пылали факелы, освещавшие дорогу к конюшням и прямоугольник огромного газона, украшавший замковый двор. Когда экипаж остановился, вперед выступил конюх, чтобы позаботиться о лошади. Виктория же вдруг поймала себя на мысли о том, что ей очень хотелось бы, чтобы конюх был одет в ливрею.

У дверей их встретил слуга, который провел гостей через несколько коридоров и довольно просторный зал. Вскоре они вошли в другой зал, он был гораздо меньше предыдущего и меблирован как столовая.

Виктория с любопытством разглядывала высокие стены, сводчатые потолки и старинные подсвечники, в которых горели сотни свечей. В какой-то момент ей даже почудилось, что она слышит эхо давно отзвучавших голосов. Представив себе людей, некогда живших в Бодиаме, она мысленно воскликнула: «Ах, почему этот замок не мой?!»

Тут слуга принял у дам накидки и сообщил, что хозяин сейчас выйдет к ним. Осмотревшись, Виктория заметила у дальней стены женщину в одежде служанки. А мать девушки самодовольно улыбнулась — очевидно, присутствие служанки означало уважение к гостям. Да, судя по всему, сэр Перегрин тщательнейшим образом придерживался правил хорошего тона.

Когда появился хозяин замка, Эдвина тотчас шагнула ему навстречу. А вот дочь ее невольно отпрянула. Образ человека с именем Перегрин, который создала себе Виктория, мгновенно померк от соприкосновения с действительностью. Казалось, присутствие этого мужчины угнетало и подавляло… В тот момент, когда Виктория увидела его, у нее по спине мурашки пробежали. Он был темноволосый, широкоплечий, а выражение лица и манера держаться выдавали привычку властвовать.

«Ему примерно тридцать», — мысленно отметила Виктория.

А Эдмунд рядом с ним казался просто ребенком.

— Леди Эдвина, я счастлив познакомиться с вами.

Хозяин вежливо поклонился.

— Сэр Перегрин, это мой сын — его преподобие Эдмунд Карсуэлл.

— Рад нашей встрече, ваше преподобие.

— И вот моя дочь — достопочтенная Виктория Карсуэлл.

Виктория невольно поежилась. У матери не было права именоваться «леди Эдвиной». И уж тем более не имела никакого права называть свою дочь «достопочтенной».

Пристально взглянув на Викторию, сэр Перегрин проговорил:

— Приветствую вас в Бодиаме, мисс Карсуэлл.

Виктория не стала протягивать ему руку. Потупившись, она скромно чуть присела перед хозяином замка.

— Я назвала свою дочь в честь старшей дочери короля, — сообщила леди Эдвина. — И я даже не предполагала, что в один прекрасный день Виктория станет нашей обожаемой королевой.

— Вам херес или портвейн, леди Эдвина?

— Нет-нет, ни того ни другого. — Леди Карсуэлл решительно покачала головой. — В нашей семье дамы не употребляют спиртного. Но я совсем не против, если мужчины позволяют себе это.

Достав из буфета графин, хозяин наполнил портвейном два бокала и один из них протянул Эдмунду. Затем с вежливой улыбкой сказал:

— За дам ваше преподобие!

Виктория стояла молча, по-прежнему глядя в пол. А мать ее между тем продолжала:

— Я вижу, что мы сегодня ваши единственные гости, сэр Перегрин. Мне нравится такой… избирательный подход. Это очень разумно с вашей стороны. Боюсь, что моральная чистота и респектабельность — свойства не слишком распространенные в обществе. Но уверяю вас, сэр, я воспитала своих детей в строгом соответствии с правилами хорошего тона.

Хозяин вежливо кивнул:

— Да, понимаю… Очевидно, вы преклоняетесь перед условностями.

Эдвина улыбнулась. Конечно же, она восприняла эти слова как комплимент.

«Он издевается над ней!» — мысленно воскликнула Виктория. Почему-то она была абсолютно уверена: именно сэр Перегрин был тем самым мужчиной, который следил за ней с замковой башни. Ее так и подмывало дать ему резкий отпор, но она молчала, все так же глядя в пол; успокаивала мысль о том, что сейчас, в скромно одетой девушке, сэру Перегрину будет трудно узнать обнаженную нимфу с реки Ротер.

Когда они усаживались за стол, хозяин галантно придержал стул для Эдвины. Виктория обрадовалась, что ее он просто не замечал. Ей удалось не выдать удивления, когда, попробовав суп, она сообразила, что в него добавили довольно много сливок и хереса.

— Могу ли я поинтересоваться, ваше преподобие, как вы развлекаетесь? — неожиданно спросил хозяин.

— Тори страстно обожает историю, а я занимаюсь рисованием, сэр.

Эдвина чуть не поперхнулась супом. Поджав губы, она заметила:

— «Страстно» — слово совершенно недопустимое в обществе женщин, Эдмунд. И я предпочла бы, чтобы ты называл свою сестру Викторией. Жизнь создана не для наслаждений, а для того, чтобы покорно выполнять свой долг.

«Поверишь ли, Тори? Покорность тебе не к лицу. Даю голову на отсечение, что Тори и страсть идут рука об руку. Когда я вошел в комнату, то подумал, что тут какая-то ошибка. Можно было поклясться, что у тебя и той, за которой я шел тогда до самого аббатства, нет ничего общего. — Перегрин улыбнулся. — Ты замаскировалась очень умело и смогла обмануть свою мать. Более того, ты и сама поверила в то, что тебе ничего не угрожает».

— Я всегда была против того, что сын рисует, — призналась Эдвина. — Люди с артистическими наклонностями морально неустойчивы. К счастью, у Эдмунда нет особых способностей.

Виктория вскинула свои темные ресницы.

— Но его виды Бодиама потрясающе хороши!

Воцарилось неловкое молчание, и Виктория вновь потупилась.

Когда с супом покончили, всем подали дичь. Хозяин же, украдкой наблюдая за Викторией, мысленно восклицал: «У нее глаза — словно фиалки на снегу! А ведь известно, что любые оттенки фиолетового говорят о страстности. Я знаю твою тайну, Тори…»

— Если вы увлекаетесь историей, мисс Карсуэлл, то Бодиам приведет вас в восторг, — сказал Перегрин. — Не хотите ли как-нибудь приехать сюда и ознакомиться с замком?

— Нет, благодарю вас, — ответила Виктория. «Он решил воспользоваться Бодиамом как приманкой. Ему понятно, насколько соблазнительно это предложение. Он хочет, чтобы я вернулась сюда и оказалась с ним наедине. Но уж лучше я все сделаю прямо сейчас!»

Отложив льняную салфетку, Виктория отодвинула свой стул и поднялась:

— Пожалуйста, извините меня…

Учтиво поднявшись из-за стола, Перегрин жестом подозвал служанку. Та почтительно присела перед Викторией, а потом повела ее к выходу. Снова усевшись за стол, хозяин немного помолчал, затем доверительно обратился к Эдвине:

— Вы знаете, ваша дочь произвела на меня огромное впечатление. Она так скромна, так сдержанна…

Эдвину прямо-таки распирало от гордости.

— Да, вы правы. Виктория — очень послушная девочка. Я воспитывала ее в целомудрии и чистоте. И мои усилия не пропали даром. Для девушки это основные и самые необходимые качества, хотя они встречаются не так уж часто.

— Мне хотелось бы попросить вашего разрешения ухаживать за ней.

— О, сэр Перегрин, я польщена… Вы окажете нам честь…

Оказавшись вместе со служанкой на широкой лестнице, Виктория решительно остановила ее:

— Дальше я сама. Благодарю вас.

— Да, мисс, хорошо. Я подожду вас здесь.

Легко взбежав по ступенькам, Тори повернула за угол и вышла в узкий и длинный коридор. Немного помедлив, она двинулась вперед. Свечи, вставленные в кронштейны на стенах, освещали коридор лишь на несколько метров вперед, а все остальное пространство словно было затянуто легкой дымкой. Неспешно шагая все дальше и дальше, Виктория видела узкие проходы, за которыми располагались какие-то мрачные помещения. Но ничего интересного она не замечала. А потом вдруг услышала музыку и вздрогнула от неожиданности. Причем слышалось не только звучание инструментов, но и чей-то смех. Внезапно Тори сообразила, что вышла на галерею, скорее всего предназначавшуюся для менестрелей.

Посмотрев вниз, через перила, она увидела небольшую группу людей, явно собравшихся для вечеринки. Ведь это бал-маскарад! Мужчины были в напудренных париках, в атласных бриджах и в парчовых жилетах или же в сиявших золотом мундирах. Внимание Виктории привлекли также и женщины; их парики были украшены страусовыми перьями, а наряды оказались не только роскошными, но и весьма смелыми, потому что платья их почти не скрывали женских прелестей.

Представив себя в таком платье, Тори невольно вздохнула. Сцена, которую она сейчас видела наверное, была точно такой же, какую можно было увидеть во времена короля Георга лет сто назад. Наблюдая за людьми внизу, она вдруг поняла, что их поведение граничило с вульгарностью. Они откровенно флиртовали и трогали друг друга… за неприличные места.

Изумление девушки сменилось гневом, и она вполголоса пробормотала:

— Этот Фуллер, это животное… он устроил у себя вечеринку. А приглашение на ужин семьи священника — лишь уловка, чтобы скрыть разврат в Бодиаме. И теперь он наверняка ждет не дождется, когда избавится от нас.

У Тори даже голова закружилась от возмущения. Нахмурившись, она отвернулась, чтобы не видеть развратников, и быстро зашагала обратно. Вскоре вышла в знакомый коридор, который привел ее к лестнице. Стремительно спустившись по ступеням, Виктория увидела дожидавшуюся ее служанку, и они вместе вернулись в столовую.

Сэр Перегрин с Эдмундом при ее появлении тут же встали и подождали, когда она займет свое место. Усевшись, Виктория заметила, что без нее никто так и не приступал к десерту.

— Прошу прощения… — пробормотала она.

— Ничего страшного, — с учтивой улыбкой ответил хозяин.

На десерт подали бисквит, пропитанный вином и залитый взбитыми сливками. Это любимое блюдо Виктории. Но странное дело, сейчас ей кусок не лез в горло. Не поднимая, глаз, она обратилась к матери:

— Очень жаль, но у меня страшно разболелась голова…

И Тори не лгала; в голове у нее действительно словно звенела какая-то пустота.

Эдвина поджала губы:

— Манеры, Виктория! Следи за собой!

Манеры? Метать бисер перед свиньей?

— Если у мисс Карсуэлл болит голова, я настаиваю, чтобы вы немедленно доставили ее домой, — заявил сэр Перегрин. — Надеюсь, вскоре мы вновь соберемся поужинать.

«Ах, вот как?! Я знала, что ты только и ждешь, когда мы уберемся отсюда!» Хотя Виктория сама придумала причину, чтобы уехать, вину она возложила на хозяина.

Провожая гостей к выходу, сэр Перегрин вежливо кивал, как бы отвечая на нескончаемую болтовню Эдвины. Виктория же, воспользовавшись случаем, старалась как следует рассмотреть хозяина замка. Только сейчас она заметила довольно крупное родимое пятно у него на щеке, которое он пытался замаскировать, отрастив модные бакенбарды. Пятно и впрямь было слишком уж большое и нисколько его не украшало.

Взяв у слуги накидку Эдвины, сэр Перегрин помог ей одеться. Виктория же такой чести не удостоилась. Не удостоилась — к счастью? На этот вопрос она не могла ответить. Но по спине ее пробежали мурашки, когда она представила, как этот мужчина прикасается к ней.

По дороге домой Виктория извинилась зато, что ей «пришлось» оставить их во время ужина, но мать, к ее удивлению, не стала возмущаться.

— Твое отсутствие позволило нам без помех поговорить с сэром Перегрином и прийти к взаимопониманию, — заявила Эдвина.

— Это касается меня? — спросила Виктория.

— Поговорим утром. Когда у тебя голова пройдёт.

Дома мать пожелала ей доброй ночи и поднялась наверх. А Тори осталась ждать брата, задержавшегося в конюшне. Когда он появился, она приложила палец к губам и потащила его в гостиную.

— Скажи, о чем мать говорила с Фуллером, пока меня не было за столом?

— Он сказал, что ты произвела на него впечатление. Что ему очень понравились твоя скромность и сдержанность.

— Я отлично сыграла свою роль. А что матушка?

— Она сказала, что ты послушная девочка, целомудренная и чистая. И что такое редко встречается среди девиц.

Тори прыснула, прикрыв рот ладонью.

— И еще сэр Перегрин попросил разрешения ухаживать за тобой.

А вот теперь ей стало не до смеха.

— Проклятие! Я сыграла свою роль чересчур хорошо!

— Матушка заявила, что польщена и что для нее это большая честь, — продолжал Эдмунд.

— О муки адовы!.. Черт меня понес бродить по замку! Хотя, если бы не моя прогулка, я бы не узнала, что этот распутник устроил вечеринку в другом крыле замка. Там все были одеты так, как одевались лет сто назад. А атмосфера была ужасно непристойная.

Эдмунд с беспокойством посмотрел на сестру:

— Ты ничего… не перепутала?

— Думаешь, я не в себе? Я прекрасно поняла, что увидела. Как ты думаешь, почему он так быстренько избавился от нас?

Брат пожал плечами:

— Мы уехали, потому что у тебя разболелась голова…

— У меня голова вовсе не болела!

— Спокойной ночи, Тори, — пробормотал Эдмунд.

Понять женскую логику ему было не под силу.

А Виктория еще долго не могла заснуть. Сэр Перегрин Палмер Фуллер отнюдь не был ничтожеством, хотя сначала она именно так и подумала. Более того, он прямо-таки подавлял одним лишь своим присутствием. Что же касается его намерения ухаживать за ней, то было совершенно очевидно: он решил использовать это как военную хитрость — чтобы завоевать уважение в глазах местных жителей. До встречи с ним ей казалось, что он стремится завязать отношения с их семьей, чтобы дистанцироваться от сомнительной репутации Безумного Джека. Но теперь стало понятно: таким образом этот человек хотел прикрыть свою распущенность.

Но она, Виктория, откажется от всех его приглашений!

Уже в полусне Тори вдруг увидела себя на балу, в изысканном вечернем платье со скандально низким декольте. Поигрывая веером, она отчаянно флиртовала с несколькими кавалерами, пытаясь решить, который из них более всего достоин того, чтобы танцевать с ней. Взмах ресниц — и она перехватила пристальный взгляд темноволосого мужчины с мощным телосложением и волевым лицом. И держится этот мужчина как повелитель.

Глава 2

— От сэра Перегрина Фуллера получено письмо для достопочтенной Виктории Карсуэлл. Если это приглашение посетить замок днем, на что я и рассчитываю, то тебя будет сопровождать Эдмунд.

Эдвина протянула дочери послание, явно намереваясь прочесть его в ту же минуту, как печать на нем будет сломана.

— Если это приглашение в Бодиам — я его отвергну!

Тори сидела в библиотеке, где ей позволялось проводить один час во второй половине дня. Отложив книгу, она вскрыла письмо.

— Эгоистичная девчонка! Не смей поступать так неучтиво! Ведь это первый состоятельный джентльмен, проявивший к тебе хоть какой-то интерес. Никому не нужны нищенки и старые девы. А ты очень скоро превратишься и в то и в другое, если вовремя не найдешь себе приличного жениха.

Эдвина выхватила письмо из рук дочери и прочла его.

— Ради своей семьи ты примешь приглашение с радостью и признательностью.

— Да, мама, — кивнула Виктория.

— Что ты читаешь?

— Историю Суссекса.

Эдвина забрала удочери книгу. Пролистала несколько страниц и в ужасе воскликнула:

— Здесь ведь пишут только о контрабандистах и преступниках! Неужели ты нашла ее в библиотеке отца?!

— Да, это одна из его книг по истории. В прошлом веке на всем побережье Суссекса контрабанда цвела пышным цветом.

— Леди не пристало интересоваться подобными вещами! — Эдвина бросила книгу в камин. — Займись чем-нибудь полезным. Подготовь ответ на приглашение сэра Перегрина.

Как только дверь библиотеки закрылась за матерью, Тори схватила кочергу и, с трудом сдерживая слезы, вытащила книгу из огня. Она отчистила обгоревшие края страниц.

Эта книга — настоящая ценность. Сто лет назад люди, жившие здесь, в Хокхерсте, почти все занимались контрабандой. Когда запретили вывоз сукна, жители Суссекса стали тайно переправлять его в Кале. А оттуда везли французский коньяк, индийский чай и китайский шелк. Должно быть, это занятие было необычайно увлекательным и полным романтики!

Запрятав книгу подальше, на самую высокую полку, за религиозные трактаты, Тори облегченно вздохнула. Потом ее взгляд упал на приглашение сэра Перегрина. Присев за стол, она взяла лист бумаги, окунула перо в чернильницу — и тут же почувствовала, что в душе ее словно поднялась буря. Да, ей очень хотелось осмотреть замок Бодиам, но еще больше хотелось дать Фуллеру отпор — чтобы он не вздумал заглядываться на нее. Отбросив перо, она пробормотала:

— Я должна ответить ему лично. В этом случае я смогу появиться в Бодиаме, отказаться от его приглашения — и дать понять этому наглецу, что ему следует забыть обо мне.

Виктория сложила приглашение и сунула его в шелковую сумочку. Затем завернулась в накидку, крепко завязала под подбородком черные ленты шляпки и выскользнула из аббатства через черный ход. Шагая по тропинке в сторону замка, она наслаждалась звоном колоколов в Кентербери, а также запахами полевых цветов и шиповника, росшего по обочинам тропы. Переходя узкий мост, Тори заглянула в ров, где распустились белые, розовые и фиолетовые водяные лилии. От их вида у нее вдруг стало радостно на душе.

Она позвонила в корабельный колокол, висевший у ворот, и перед ней тотчас появился слуга. Приподняв решетку, он вопросительно посмотрел на Тори, поэтому она заявила:

— Я по приглашению сэра Перегрина.

Следом за слугой Тори прошла в Большой зал. Взяв у нее накидку со шляпкой, слуга попросил немного подождать. Предоставленная самой себе, Тори обошла весь зал, с интересом все разглядывая. Все здесь пребывало в запустении, даже окна покрылись грязью, а некоторые из них и вовсе были заколочены досками. Мебель же отсутствовала, глубокие провалы каминов чернели от копоти, а в одном из углов валялись старые разбитые столешницы.

Внезапно послышались шаги, и тут же раздался низкий мужской голос:

— Мисс Карсуэлл, какой приятный сюрприз!

Тори вздрогнула и резко обернулась. Перед ней стоял хозяин замка. Окинув взглядом зал, он проговорил:

— Увы, Бодиам в плачевном состоянии. Все здесь нужно восстанавливать и возрождать.

— Для этого потребуется изрядно потрудиться, — заметила Тори. — Не говоря уж об огромных тратах, сэр Перегрин.

Он посмотрел на нее с некоторым удивлением:

— К счастью, меня это нисколько не смущает.

— Однако вас должно смущать кое-что другое. Как вы сме…

Сэр Перегрин вскинул руку, призывая ее помолчать.

— Поверьте, я окажу вам надлежащее гостеприимство. Большой зал Бодиама пока еще в запустении, но зато несколько помещений я уже привел в порядок. Давайте пройдем в одну из гостиных.

Они вышли из зала и вскоре оказались в зале поменьше — он находился рядом со столовой, где они ужинали два дня назад. Здесь стены были украшены гобеленами, Плиты пола докрывали пушистые ковры, а перед небольшим камином стояли удобные кресла и диванчики, обтянутые парчой.

— Так о чем вы говорили, мисс Карсуэлл? — спросил хозяин.

Тори вскинула подбородок и заявила:

— Я хотела сказать о вашей наглости, сэр.

Его темные глаза полыхнули.

— Потрудитесь объясниться.

— Вы пригласили нас на ужин, а также изъявили желание ухаживать за мной только по одной простой причине — чтобы обрести подобие респектабельности. Вы полагаете, что союз с чопорной дочерью его преподобия Томаса Карсуэлла поможет вам скрыть ваше распутство.

Для большего эффекта Виктория сделала паузу, а потом нанесла завершающий удар:

— Мне жаль вас разочаровывать, сэр Перегрин, но я вовсе не чопорна и не добродетельна.

Хозяин замка криво усмехнулся:

— В таком случае, может, налить вам хереса?

— Лучше портвейна, — дерзко ответила Тори.

Перегрин наполнил два бокала и один из них протянул девушке.

— А теперь садитесь, мисс Карсуэлл, расскажите о моем разврате. Что же вы здесь обнаружили?

Тори уселась в кресло и сделала большой глоток портвейна — чтобы поддержать в себе запал. И почти тотчас же почувствовала, что внутри ее тела расцвела пышная красная роза. Эти ощущения очень ей понравились, и она решительно заявила:

— Ужин с нашей семьей — это уловка. Вы не могли дождаться, когда мы наконец уйдем. Вам не терпелось присоединиться к своим распутным гостям, которые устроили бал-маскарад. Помните, я вышла из-за стола? Так вот, я обошла замок и обнаружила компанию развратников.

Сэр Перегрин нахмурился и взял девушку за руку.

— Покажите, где это было, — сказал он.

Тори высвободила руку и воскликнула:

— Вы мне не верите?! Что ж, пойдемте, я покажу вам это место.

Тори уверенно поднималась по лестнице, а Перегрин Фуллер молча шагал с ней рядом. Затем они пошли по длинному коридору, который сейчас, при свете дня, казался еще более запущенным. Поначалу Тори не смогла найти то место, но потом, вернувшись и сделав несколько поворотов, она вывела Фуллера на «галерею менестрелей».

— Вечеринка была вон там, внизу. Я прекрасно отсюда все видела.

Хозяин замка, казалось, был заинтригован.

— Вы действительно видели их? Знаете, мне иногда слышалась музыка, но я никогда никого не видел.

— Разумеется, я их видела! Не хотите же вы сказать, что это были привидения? — пробурчала Тори насупившись.

Она взглянула вниз и с изумлением обнаружила, что теперь здесь все выглядело совсем иначе. Без роскошно одетых гостей, без сияния сотен свечей на всем лежала печать уныния и запустения.

— А вы можете описать костюмы, которые на них были?

— Конечно, могу. Они были одеты так, как одевались во времена Георгов. На мужчинах — напудренные парики и атласные бриджи до коленей. А все дамы, если можно в данном случае употребить это слово, были украшены драгоценностями, а платья их… Платья были предельно смелыми. Что же касается поведения этих мужчин и женщин, то оно было не просто смелым, а прямо-таки непотребным.

— Удивительно! — воскликнул сэр Перегрин.

Тори внимательно посмотрела на него, потом кивнула:

— Да, я тоже так считаю, можно сказать, что они вели себя удивительно.

Тори осушила бокал, который по-прежнему держала в руке, потом вдруг заявила:

— Готова также признаться, что предпочла бы приглашение на маскарад, а не на благопристойный ужин.

— Меня ни в коей мере не удивляют такие слова, — заметил Фуллер. — Тем более что они исходят от молоденькой девушки, которая прикидывается водяной феей.

Тори уставилась на Перегрина, раскрыв рот:

— Но как вы… узнали, что это была я?

— Как-то раз, увидев вас впервые, я дошел за вами до самого аббатства.

— Но зачем?

— Видите ли, я был в полном восторге.

— И сколько раз вы наблюдали за мной?

— Раз пять. — Он рассмеялся, глядя ей в глаза. — Вероятно, мое восхищение пробило огромную брешь в вашей теории насчет того, что я заинтересован в нашем союзе лишь из-за вашей респектабельности. Да, я согласен, в вас ни на йоту нет ни чопорности, ни добродетельности, Тори Карсуэлл.

— Тогда почему же вы мною заинтересовались?

— Потому что вы красивая, дерзкая, свободолюбивая. И потому что вы пока сами себя не знаете. Не знаете также и о том, что вы необычайно привлекательны.

— Ох, гореть мне на костре!

Перегрин усмехнулся:

— Но не за то, что плаваете голышом.

Глаза Виктории вспыхнули огнем.

— Могли бы этого не говорить.

— В таком случае с кажу о другом… Знаете, Виктория, мне кажется, что мы с вами очень давно знакомы — как будто когда-то уже встречались. Возможно, в другие времена и в другой жизни.

— А вы, возможно, унаследовали странности Безумного Джека!

— Тори, вы прелесть!

Перегрин громко расхохотался, потом сказал:

— Думаю, мы с вами поладим. Мы оба увлекаемся историей и восхищаемся замком. К тому же вы, как и я, не прочь показать нос добропорядочному обществу, не так ли? Только позвольте для начала соблазнить вас, дорогая.

— Соблазнить, чтобы потом жениться?

— Разумеется.

— Чтобы жениться и одарить всеми земными благами?

Фуллер с улыбкой кивнул:

— Конечно, Тори. Вам ведь так хочется стать хозяйкой Бодиама…

Она тоже улыбнулась:

— Да. Верно. В особенности теперь, когда вы выставили передо мной свой замок как морковку перед лошадкой.

Он потянулся к ней и осторожно прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке.

— Значит, ваш ответ «да»?

Тори вздрогнула от этого прикосновения. И едва не задохнулась, почувствовав вдруг странное возбуждение. «Он считает меня дерзкой!» — воскликнула она мысленно. И ей стоило огромного труда отступить на шаг, чтобы не позволить себе что-нибудь безрассудное…

Судорожно сглотнув, она проговорила:

— Я дам вам окончательный ответ после того, как обойду весь замок.

Фуллер расплылся в улыбке:

— Да, конечно. Будьте моей гостьей.

Виктория не могла поверить своей удаче. Судя по всему, этот привлекательный дьявол, владеющий замком Бодиам, почти влюбился в нее, когда увидел с одной из башен, как она купается голышом.

Расхаживая по старинным залам, Тори внутренне ликовала. Она с любопытством обследовала каждый закоулок, каждую арку, любые свидетельства жизни прошлых поколений — пусть даже все здесь пребывало в ужасающем состоянии. Она с величайшим интересом рассматривала каждую щель, каждую трещинку в стене, ибо все в этом замке казалось ей следами минувшего — даже пыль, витавшая в воздухе.

В какой-то момент Тори вдруг запрокинула голову и, закружившись, словно в танце, в восторге воскликнула:

— Ах, обожаю этот замок!

Но больше всего ей хотелось осмотреть башни Бодиама; их было четыре круглых по углам, а между ними — по одной квадратной. Шагая по длинному коридору, ведущему в одну из круглых башен, она вдруг услышала за спиной чьи-то осторожные мягкие шаги. Тори обернулась, почему-то решив, что за ней бежит собака, и в тот же миг — словно в кошмарном сне — увидела перед собой… леопарда.

Пронзительно вскрикнув, девушка побежала по коридору, и сердце ее гулко колотилось в груди. Минуту спустя она обернулась, понадеявшись, что хищник ей просто привиделся. Но ничуть не бывало! Она в ужасе увидела, что огромная пятнистая кошка бежит следом за ней. В конце коридора она повернула и бросилась вверх по лестнице, ведущей к одной из круглых башен. Услышав, что леопард настигает ее, она побежала еще быстрее. Подбирая юбки, чтобы не споткнуться на ступеньках, она выронила свою шелковую сумочку, но не стала ее поднимать. Задыхаясь, Тори по-прежнему взбегала по ступенькам, и в тот момент, когда она уже теряла силы, перед ней вдруг появилась дверь. И появилась надежда на спасение.

— О Боже, пусть будет открыто! — взмолилась Тори.

Откинув щеколду, она всем телом навалилась на тяжелую дубовую дверь, и та распахнулась. Вбежав в комнату, девушка захлопнула за собой дверь и привалилась к ней спиной.

— Черт побери, кто ты такая? И что ты здесь делаешь? — раздался вдруг низкий мужской голос.

Осмотревшись, Виктория обнаружила, что находится в пышно обставленном салоне, вероятно, в самом верху круглой башни. А прямо напротив нее, словно затаившись в тени, стоял какой-то мужчина.

— Сэр Перегрин, это вы? — Она никак не могла отдышаться. — Сэр Перегрин, там, за дверью — леопард!

Мужчина направился к ней:

.— Леопард здесь живет. А ты еще не назвала себя.

Тори уставилась на джентльмена, который казался вылитым сэром Перегрином, но все-таки каким-то другим. «Возможно, это его брат», — подумала девушка. И вдруг выпалила:

— У вас на голове парик!

Сдернув с головы напудренный парик, мужчина небрежно бросил его на золоченый стул, И по плечам незнакомца тотчас рассыпались густые черные волосы. Окинув девушку взглядом, он проговорил:

— А на тебе какой-то ужасный балахон. Такого чудовищного наряда я еще не видел.

Тори осмотрела свое серое батистовое платье с широкими рукавами и, оскорбившись, воскликнула:

— Вы жуткий грубиян, сэр!

— Да, грубый и честный, — согласился незнакомец. — Так кто же ты такая?

Тори вскинула подбородок:

— Меня зовут Виктория Карсуэлл.

— Карсуэлл? — Собеседник поморщился. — Если ты отродье таможенника Томаса Карсуэлла, то, наверное, пришла шпионить за мной.

— Мой отец — преподобный Томас Карсуэлл, недавно скончавшийся, — заявила Тори.

— Преподобие?.. Ты, верно, считаешь меня простаком. Но я-то знаю: Томас Карсуэлл — тот самый проклятый таможенный офицер, который вздернул Джорджа Чапмена на лугу.

«О Боже, этот человек — сумасшедший! — промелькнуло у Тори. — Наверное, родственники держат его здесь, в этой башне».

Мужчина же вдруг нахмурился и, вытащив из ножен шпагу, заявил:

— Ты знаешь, девка, что шпионов бросают в тюрьму? А иногда даже…

— О, сэр, поверьте, я просто осматривала замок… Я вовсе не шпионка.

Незнакомец вдруг отвесил ей галантный поклон:

— В таком случае можешь без помех удалиться.

Тори повернулась к двери, но тут же вспомнила про леопарда.

— Сэр, но ведь там…

— Вот именно, — с усмешкой кивнул незнакомец.

— Вы не имеете права удерживать меня здесь, — заявила она.

— Ошибаешься. — Незнакомец взмахнул шпагой. — Но ты можешь чувствовать себя здесь как дома. — Он окинул ее критическим взглядом. — И уж если мне придется находиться тут с тобой, то я должен избавить тебя от этого гнусного тряпья.

Он снова взмахнул шпагой, клинок просвистел в воздухе и рассек ее платье от горла до подола.

Тори в ужасе вскрикнула, увидев, как платье на ней расползлось на части, так что незнакомец теперь прекрасно видел ее корсет и панталоны.

— Развратник! Негодяй! — закричала она.

На губах незнакомца снова появилась усмешка.

— Лорд Хокхерст к вашим услугам, — сказал он.

Виктория замерла в изумлении. Имя было знакомо ей по историческим книгам. И она прекрасно знала, что городок Хокхерст назвали по имени лорда, владевшего замком Бодиам сто лет назад. Но разве такое возможно? Нет, ей все это снится!

— Почему ты носишь такую ужасную прическу?

Тори поднесла руку к волосам:

— Самая обычная…

— Просто отвратительная. — Он отложил шпагу. — Позволь, я тебе помогу.

Он стащил с нее остатки платья, затем вытащил шпильки из ее прически, и волосы волнами рассыпались по ее плечам и спине.

Тори выругалась и попыталась вцепиться ногтями в лицо негодяя.

Но лорд Хокхерст тут же перехватил руки Тори и окинул ее оценивающим взглядом.

— А ты, девка, лакомый кусочек, — пробормотал он с ухмылкой.

— Девка?! — возмутилась Тори. — Меня зовут Виктория! Меня назвали в честь королевы!

Хокхерст отпустил ее запястья.

— Ошибаешься, дорогая. Имя королевы — Каролина.

— Каролина была… второй женой короля Георга.

— Совершенно верно. Она и есть жена короля Георга.

— Королева Каролина умерла сто лет назад. И сейчас — тысяча восемьсот тридцать седьмой год.

— Ты с ума сошла, девка? Сейчас идет год тысяча семьсот тридцать седьмой.

Тори поморщилась и пробурчала:

— Прекрати называть меня девкой. Мое имя — Виктория.

— Ужасное имя.

— Да, согласна. Тори — гораздо лучше.

— Ты, кажется, назвала меня Перегрином, когда вошла сюда. Откуда ты узнала?.. Я терпеть не могу это имя, поэтому несколько лет назад поменял его на Фэлкон.

Фэлкон?.. Какое чудесное романтическое имя…

— Новое имя очень подходит вам, лорд Хокхерст.

Тори окинула собеседника внимательным взглядом — от самого жабо на батистовой сорочке до черных бриджей в обтяжку. «Похоже, этот человек абсолютно уверен, что является настоящим джентльменом эпохи Георга, — подумала Тори. — Впрочем, он действительно того времени. Интересно, это у меня сон такой странный?»

— А теперь, когда мы покончили с формальностями, объясни, что ты на самом деле здесь делаешь? — проговорил Хокхерст.

— Мне очень нравится замок Бодиам. И я пришла осмотреть его, — ответила Тори.

— Знаешь, а ты прелестно выглядишь в этих своих…

Он снова обвел ее взглядом.

— В панталонах, — подсказала Тори.

Хокхерст вдруг рассмеялся и проговорил:

— Ты начинаешь мне нравиться. Я правильно поступил, когда захватил тебя.

«Нет, это не сон, скорее — фантазия. Вероятно, я вызвала его своим воображением. Лорд Хокхерст… Фэлкон… Он считает меня прелестной и хочет соблазнить». Но тут на помощь ей пришел здравый смысл, и она мысленно воскликнула: «Одумайся, Виктория! Ты просто выдаешь желаемое за действительное!»

Лорд Хокхерст подошел к двери и, открыв ее, прокричал:

— Мистер Берк!

Тори в испуге отступила от двери; она была уверена, что сейчас в комнату ворвется леопард. Но к счастью, вошел слуга в напудренном парике и в ливрее. Причем Тори заметила, что он украдкой взглянул на ее панталоны.

— Не ожидал, что у вас гостья, милорд, — сказал слуга.

— Не гостья, а добыча кошки, — с усмешкой ответил Фэлкон. — Но она пока останется здесь. А вечером мы поужинаем вместе, мистер Берк.

Тори шагнула к слуге и представилась:

— Меня зовут Виктория Карсуэлл. Лорд Хокхерст почему-то считает, что может держать меня здесь. Но это невозможно, мистер Берк. Я живу в аббатстве и должна вернуться домой. Вы можете увидеть аббатство из окна. Хотите покажу?

Тори подбежала к окну, выходящему на север, и посмотрела в сторону городка Хокхерст. Однако увидела вместо него густой лес. Нахмурившись, она пробормотала:

— Аббатства почему-то не видно отсюда, но оно должно быть вам известно. Оно на окраине города, сразу за приходской церковью.

— Она шутит, мистер Берк, — заявил Хокхерст. — Выйдем к парапету, Тори. — Он взглянул на нее. — Оттуда видно все на несколько миль вокруг.

Тут Хокхерст откинул занавес, открыл дверь и стал подниматься по ступенькам на крышу башни. Тори и слуга последовали за ним.

Через несколько минут, оказавшись на крыше башни, Тори осмотрелась… и не увидела ничего, кроме деревьев. Нигде не было и намека на городок Хокхерст с его улицами и домами. И даже шпиля церкви не было видно.

— А где же… город? — пролепетала девушка.

— Нет никакого города, — заявил Хокхерст. — Зато есть деревня. Она находится неподалеку от постоялого двора «Дуб и плющ».

— «Дуб и плющ»? — переспросила Тори. — Я читала о нем в книге по истории. — «То место, где обычно собирались контрабандисты», — мысленно отметила девушка и, шагнув к зубчатой стене, посмотрела по сторонам. — Боже праведный, на реке стоит корабль!

— Да, конечно. Это мой.

Хокхерст говорил об этом как о чем-то само собой разумевшемся.

Виктория уже знала из книг о корабле лорда. То была двухмачтовая бригантина, способная развивать очень хорошую скорость, и она даже помнила ее название.

«Но ведь этого не может быть! — подумала Тори, опершись о стену, и в тот же миг почувствовала, как в ладонь ей впиваются острые кромки камней. — Но если так, если я даже чувствую боль, то, значит, это вовсе не сон…»

Повернувшись к лорду Хокхерсту, она спросила:

— Как называется ваш корабль?

— «Морской волк».

Тори со вздохом поднесла руку ко лбу, и память оставила ее.

Глава 3

— Где я?

Тори никак не могла понять, где находится.

— В моей постели.

Она заглянула в черные глаза Фэлкона Хокхерста — и тотчас же все вспомнила. «Мне надо как-то исхитриться, чтобы вернуться домой вовремя», — подумала Тори. И вдруг рассмеялась, сообразив, что ей вовсе не хочется домой.

Фэлкон посмотрел на нее с некоторым удивлением:

— Над чем ты смеешься?

— Над тем, что я твоя пленница, — ответила Тори и в тот же миг вдруг поняла, что еще никогда не чувствовала себя такой свободной! Она коснулась кончиками пальцев щеки Хокхерста. — А где твое родимое пятно?

Он нахмурился и отстранил ее руку:

— Если будешь дотрагиваться до меня так чувственно, я за себя не ручаюсь.

Она тут же сменила тему:

— Мне так кажется — или на самом деле здесь пахнет чем-то очень вкусным?

— Мистер Берк принес нам ужин. Полагаю, что должен накормить тебя.

Тори облизнула губы кончиком языка и промурлыкала:

— Ах, я ужасно проголодалась.

— Будем ужинать в постели?

— Фу, наглец! Тебе нравится заниматься самообольщением?

Фэлкон ухмыльнулся и спросил:

— А тебе, дорогая, нравится, когда тебя бодают рогом?

Виктория густо покраснела. Ей никогда не приходилось слышать такое выражение, но было понятно: имеется в виду что-то греховное и нечистое. И она даже догадывалась, о чем именно шла речь.

— Что-то ты раскраснелась… — удивился Фэлкон. — Но известные мне дамы никогда не краснеют…

— А ты знаешь многих дам?

Он ненадолго задумался.

— Полагаю, что да.

Тори сбросила с себя покрывало и заявила:

— У дам не принято ужинать в нижнем белье, но ты сам виноват.

— Мне все равно… — Фэлкон пожал плечами. — Тем более что твои панталончики просто очаровательны.

Он подвел девушку к небольшому столику и придержал золоченый стульчик, когда она садилась. Потом уселся напротив нее. Сняв с блюда массивную серебряную крышку, Фэлкон разрезал мясо и наполнил тарелку гостьи. После чего налил в бокалы вина и проговорил:

— Что ж, расскажи, кто ты такая на самом деле и что тебе понадобилось в замке?

— Меня действительно зовут Виктория Карсуэлл, и мой отец действительно служил в приходской церкви Хокхерста. Он умер полтора года назад. А замок Бодиам пустовал долгие десятилетия и совсем обветшал.

Фэлкон молча кивнул. Он слушал девушку с явным интересом.

— Но не так давно замок унаследовал джентльмен по имени сэр Перегрин Палмер Фуллер, — продолжала Тори. — И этот джентльмен пригласил меня на ужин. Более того, он даже признался, что намерен на мне жениться. Узнав, что мне очень нравится Бодиам, он разрешил осмотреть его. И я… каким-то странным образом я почувствовала свое родство с этим замком. Мне даже почудилось, что я ощущаю присутствие тех, кто когда-то жил здесь. И вот… я шла по длинному коридору, когда вдруг услышала, что кто-то бежит за мной. Обернулась — и увидела леопарда! Я в ужасе побежала по коридорам, а затем — вверх, по винтовой лестнице. Увидев дверь, я открыла ее, и мы с вами встретились.

— А теперь мы с тобой вместе ужинаем, — с ухмылкой заметил Хокхерст и поднял свой бокал, как бы приветствуя гостью.

Тори сделала глубокий вздох и вновь заговорила:

— Я думаю, что леопард загнал меня в прошлое. Из Викторианской эпохи я примчалась в эпоху короля Георга. То есть пробежала расстояние в сто лет.

— Ты говоришь так, как будто веришь в это. Говоришь со страстью.

Тори снова вспыхнула.

— Я все воспринимаю со страстью, только научилась скрывать ее.

— Зачем скрывать?

— Для благовоспитанной дамы демонстрировать свои чувства — неприлично. Неприлично даже иметь какие-либо чувства, в особенности — страстные.

— Страсть — величайшее из чувств, — заметил Фэлкон, пристально взглянув на девушку. — Но ты, рассуждая о чувствах, почему-то краснеешь. Это вызывает удивление. Наверное, мы действительно принадлежим к разным мирам.

Тори со вздохом кивнула.

— Да, наверное…

Она помолчала, потом вдруг заявила:

— Ты считаешь меня своей пленницей, но на самом деле я вовсе не уверена, что хочу отсюда сбежать. Потому что мир, в котором я живу… он подавляет, он просто невыносим.

Фэлкон взглянул на нее с искренним удивлением:

— Ты о чем? Как такое может быть?

— Видишь ли, мой мир ужасно строг во всем, что касается морали. Все, что доставляет удовольствие, считается у нас греховным. Моя мать — абсолютно нетерпима. А добропорядочность стала для нее второй религией. Мне запрещается все, только дышать разрешают.

Тори вдруг пристально посмотрела на лорда:

— Скажи, а ты не устраивал вечеринку несколько дней назад?

Фэлкон утвердительно кивнул:

— Да, было дело.

— Знаешь, я присутствовала на ней. Вернее — наблюдала с галереи менестрелей. Сначала я подумала, что это — маскарад, потому что все были одеты в костюмы Георгианской эпохи. Значит, в тот вечер я тоже перенеслась на сто лет назад, правда — всего лишь на минутку. И у меня тогда возникло странное ощущение… Казалось, я также должна была присутствовать на той вечеринке.

Рассказ девушки явно заинтриговал лорда Хокхерста.

— Расскажи поподробнее, — попросил он. — Расскажи о своих ощущениях.

— Ну… я вдруг почувствовала, что мне хочется одеться точно так же, как те дамы. И точно так же обвешаться драгоценностями. Но смущало то, что они слишком уж вольно себя вели. Вернее — те дамы.

— Да, для невинной девицы такое зрелище могло показаться довольно оскорбительным, — согласился Фэлкон. — Но раз уж ты оказалась в моем времени, то можешь поучаствовать в каком-нибудь из моих развлечений.

— Ты считаешь, что я не в своем уме?.. Ты смеешься надо мной?

Хокхерст с улыбкой пожал плечами:

— А ты можешь посмеяться надо мной также, согласна?

— Но мне даже нечего надеть… — пробормотала Тори и тут же почувствовала, что краснеет.

Хокхерст рассмеялся и проговорил:

— О, не беспокойся… В замке есть гардероб, полный женского тряпья, прямо под этой комнатой. Все принадлежало моей метрессе. Но она сбежала, предпочла Суссексу Лондон. Что ж, ее можно понять. В Лондоне у нее любовников хватает… Так что же, ты осмотришь гардероб этой дамы?

Тори тотчас кивнула:

— Да, спасибо. Это очень великодушно с твоей стороны. А можно мне прямо сейчас накинуть на себя что-нибудь?

— Вот уж ни к чему. Я хочу, чтобы ты оставалась в таком виде до вечера. Твои панталоны приводят меня в восторг. Ты вся приводишь меня в восторг.

«Этот наглый дьявол понимает, что мне ужасно неловко в одном нижнем белье, — подумала Тори. — И он полагает, что так со мной легче справиться. Похоже, он все еще считает меня шпионкой. А сам наверняка что-то утаивает».

В этот момент послышался какой-то странный звук — словно в дверь с обратной стороны чем-то ударили.

— Должно быть, это Пандора, — сказал Хокхерст.

Он направился к двери.

— Пандора? — насторожилась Тори. — Это… леопард?

— Совершенно верно, — ответил лорд. — Только это не он, а она. Не волнуйся, Пандора ласковая, как кошка. Пока я рядом, конечно.

Тори в ужасе заметалась по комнате, потом забралась на кровать. Затаив дыхание, она смотрела, как Фэлкон открывает дверь. Через несколько мгновений в комнату неспешно вошла огромная хищная кошка, причем в зубах хищница что-то держала.

Фэлкон почесал свою любимицу за ухом, и та потерлась о его ногу.

— Что это у тебя? — спросил он, вынимая из пасти Пандоры маленькую шелковую сумочку.

— Это моя, — пискнула Тори.

— Пандора — самая надежная охрана, — заявил Фэлкон.

Он протянул девушке сумочку, предложил ей руку:

— Спускайся вниз. Я тебя с ней познакомлю.

Прижимая к груди сумочку, Тори вцепилась в руку лорда. Не упуская леопарда из виду, она спустилась на пол и замерла, когда хищница принялась ее обнюхивать. Пандора лизнула ее руку своим шершавым языком, и страх прошел. Но разумная осторожность все-таки осталась.

— Почему ты решил завести себе леопарда? — спросила Тори.

— Просто так получилось. Я открывал ящики с чаем — с грузом, который отнял у одного индуса. Когда же поднял крышку одного из ящиков, то обнаружил ее. Она тогда была еще совсем маленьким котенком. И я решил сделать из нее сторожевую кошку, если можно так выразиться. А имя Пандора пришло само собой — из-за ящика.

— Удивительная история… — пробормотала Тори.

— Твоя история не менее удивительная, — усмехнулся Фэлкон.

Тори заметила, как Пандора вытянулась на ковре во всю длину. Когда же хищница замурлыкала, ее последние опасения исчезли. Распустив шнурок на сумочке, она вытащила письмо с приглашением и протянула хозяину:

— Вот, посмотрите. Это приглашение от сэра Перегрина.

Взяв у нее листок, он прочитал послание. Оно было датировано 17-м числом месяца августа, 1837 года; адресовано же достопочтенной Виктории Карсуэлл в аббатство Хокхерст, Суссекс. В письме было приглашение для леди осмотреть замок в дневное время. И стояла подпись: «Сэр Перегрин Палмер Фуллер».

— Довольно странное приглашение, — пробормотал Фэлкон. — День и месяц — правильные, а вот в году — ошибка ровно на сто лет. Есть и любопытные совпадения. Мы сейчас действительно в замке Бодиам, а я Перегрин Палмер. То есть теперь уже не Перегрин, а Фэлкон. Я уже говорил об этом.

— Тогда ты, наверное, предок сэра Перегрина! — воскликнула Тори.

— Выходит, так.

Собеседник, судя по всему, был не очень-то рад такому родству, но Тори не стала придавать этому значения.

— Да-да, вы и похожи как две капли воды, — продолжила она. — Он тоже темноволосый, широкоплечий и красивый. То есть с мужественным лицом. И манеры у него точно такие же. Хотя ты, наверное, более циничен.

Последние слова девушки явно озадачили Фэлкона. Снова пожав плечами, он пробормотал:

— Да, я, вероятно, и в самом деле циник. А тот, другой, Палмер, он твой любовник?

— Ни в коем случае! — Тори в который уже раз почувствовала, что заливается краской. — Я ведь уже говорила, что у него самые благопристойные намерения.

— Тогда мы с ним совсем не похожи. Как мел и сыр, например.

Тори еще гуще покраснела.

— Да, верно. Ты ужасный грубиян.

— Да ты мне льстишь…

— Ты настоящий дьявол!

Хокхерст расплылся в улыбке:

— И это тебя возбуждает, не так ли, мисс Чопорность и Добродетель?

Тори с вызовом вскинула подбородок:

— Во мне нет ни чопорности, ни добродетели! Все лето я на рассвете плавала голышом в Ротере!

Хокхерст взглянул на нее, прищурившись:

— Плавала? Но ведь женщины не умеют плавать.

— Может, сто лет назад и не умели. Так было задолго до того, как принц-регент начал постоянно приезжать в Брайтон [1] и распорядился устроить там специальные домики для переодевания. Но ты, конечно, ничего об этом не знаешь, — добавила Тори с язвительной усмешкой.

— Если балахон, который был на тебе, когда ты тут объявилась, является образцом того, как продвинулась мода за минувшее столетие, то я счастлив, что ничего не знаю о твоем времени…

— Можете острить, сколько вам угодно, лорд Хокхерст… Проклятый. Но факт остается фактом, я перенеслась на сто лет назад.

— Что ж, если тебе нравится эта игра, я охотно поучаствую в ней.

Тори оставила намек без внимания. Немного помолчав, воскликнула:

— О, только что вспомнила!.. Ведь у меня в сумочке наверняка есть несколько монеток!

— Я большой специалист по монетам, — с усмешкой заявил лорд.

Тори выудила из сумочки три монетки по одному пенни и рассмотрела их. Чеканка двух относилась к правлению Вильгельма IV [2], а третью отчеканили совсем недавно — к коронации Виктории [3]. На монете был оттиснут профиль королевы и стояла дата — 1837.

— Вот доказательство!

Девушка протянула монету Фэлкону. Взяв монетку, он повертел ее в руках, с интересом рассматривая.

— Но она же медная… А пенни чеканят из серебра.

— Только не в моем веке, Посмотри на дату.

Фэлкон взглянул на дату и усмехнулся. Потом вдруг подбросил монетку, поймал на тыльную сторону ладони и прикрыл ее другой рукой.

— Говори — «орел» или «решка». Если «орел», будет по-твоему, я поверю тебе. — Он подмигнул ей. — А если «решка», будет по-моему.

— При Георге люди слишком много предавались… предаются азартным играм.

— Они много чему предаются. — Фэлкон хохотнул. — Ну, так что?

— «Орел», — решительно заявила Тори.

— Так и есть. — Фэлкон был явно разочарован проигрышем. — Кстати, насчет плавания. Теплыми летними вечерами, как сегодня, Пандора любит освежиться и поплавать во рву.

Огромная кошка потянулась и поднялась на ноги.

— Понимает, что время подошло. Пойдешь с нами?

— Она такая красавица… — пробормотала Тори. — Хочется посмотреть, как плавает. Но как же я…

Тори вдруг улыбнулась и заявила:

— Что ж, если уж этот век такой безнравственный, то почему бы мне не наплевать на приличия и не получить удовольствие?

Фэлкон взглянул на нее с усмешкой:

— Выходит, возвращение во времена похоти и распущенности тебя не возбуждают?

Тори снова улыбнулась:

— Похоже, похотливый и распущенный мужчина возбуждается еще больше, неожиданно встретив непорочную девушку.

— Непорочную? Удивительная новость! — воскликнул лорд.

Взглянув на Тори с явным одобрением, он добавил:

— К тому же ты очень неглупа.

Ей стало как-то по-особому приятно от этого его комплимента. Но все же она заметила:

— Похоже, ты мне льстишь.

— Нет-нет, нисколько. — Фэлкон решительно покачал головой. — И знаешь… Не отказывай себе ни в чем. Делай то, что доставляет тебе удовольствие. У нас тут никаких скандалов просто быть не может.

Он протянул ей руку:

— Пойдем?

Лорд Хокхерст открыл дверь, и Пандора тут же выскользнула в коридор, затем устремилась к лестнице. Хокхерст с девушкой быстро последовали за ней. Этажом ниже Тори осмотрелась и увидела элегантно обставленную комнату — дверь в нее была открыта. «Тут вполне могла бы жить женщина», — подумала Тори. Спустившись еще на один этаж, она заметила еще одну такую же комнату. Ей захотелось заглянуть в нее, но она почему-то не решилась.

Вскоре они вышли из замка и двинулись вдоль каменных перил. Внезапно Пандора взмыла в воздух и словно зависла на мгновение изящной пятнистой аркой. В тот момент, когда она вспорола водную гладь, в разные стороны с тревожными криками бросились утки; освещенные заходящим солнцем, они полетели в сторону реки. Виктория же с любопытством наблюдала, как великолепная хищница скользит по воде в отблесках пламенеющего заката. Невольно улыбнувшись, девушка подумала: «Эту красоту я запомню навсегда».

Внезапно накрыв ладонью ее руку, лежавшую на балюстраде, Фэлкон спросил:

— А я смогу посмотреть, как ты плаваешь?

Подняв голову, Виктория посмотрела в его черные глаза. Собравшись с духом ответила:

— Да, милорд. Если это доставит вам удовольствие.

— Чтобы удовольствие было полным, его следует разделить на двоих.

Тори почти сразу поняла, что имел в виду Фэлкон. И поняла, что он, безусловно, прав. Она чувствовала тепло, исходившее от его руки, и слышала, что сердца их сейчас бьются в унисон. «Наверное, для этого я и оказалась здесь, — сказала себе Тори. — Я попала сюда для того, чтобы разделить с ним наслаждение». Впервые в жизни она ощутила восхитительный зов желания, но, как ни странно, все происходящее казалось ей совершенно естественным.

Не замеченная ими, Пандора вылезла изо рва и, отряхнувшись, окатила их брызгами. Они весело рассмеялись, и ощущение близости тотчас исчезло.

Вскоре они вернулись в комнату на самом верху круглой башни, и Фэлкон зажег свечи в кронштейне на стене. После чего прошелся по комнате и проговорил:

— Увы, мне пора отправляться куда-нибудь, чтобы устроиться на ночь. А ты можешь спать в моей постели. Завтра для тебя подготовят комнату. Если, конечно, ты захочешь остаться.

Тори внимательно посмотрела на него:

— Я думала, что я — твоя пленница…

— Было бы трудно удерживать в плену того, кто хочет вернуться в свое время.

Из ящика столика у кровати он вытащил железный ключ и протянул девушке:

— Если вознамеришься остаться, то на всякий случай запри за мной дверь. Если захочешь, конечно, ее запереть.

Тори взглянула на ключ, лежавший на ладони Фэлкона, потом посмотрела ему в глаза. В их бездонной глубине она видела тайны, о которых невозможно сказать словами. А еще она видела в его глазах желание. Протянув руку, Тори взяла ключ, и Фэлкон тотчас же удалился.

Оставшись одна, Тори медленно прошлась по комнате. Остановившись у стола, она понюхала содержимое хрустальных графинов. В двух из них было вино, а в третьем — французский коньяк. «Наверное, тот самый, контрабандный», — предположила Тори. В небольшом столике у кровати она обнаружила ароматный табак, а также трубку и кремень. Запах табака напомнил ей про отца, которого она, между прочим, никогда не видела курящим. Вспомнив об этом отцовском секрете, она улыбнулась. Мать запрещала ему курить, а он все равно исхитрялся радовать себя.

Вернувшись к большому столу, Тори принялась рассматривать все, что здесь лежало. Листы чистой бумаги, серебряная чернильница, несколько гусиных перьев, красный воск… Внезапно она заметила золотой перстень с изображением сокола. И ей почему-то показалось, что днем она видела его на пальце у Фэлкона [4]. Примерив кольцо, она провела пальцем по контуру хищной птицы и невольно вздрогнула; ей вдруг почудилось, что в этот момент по телу ее словно прокатилась горячая волна.

Немного помедлив, Тори выдвинула ящик стола и увидела там продолговатую кожаную шкатулку. Приподняв крышку, поняла, что это — футляр для пистолетов. Она провела пальцем по бархату, которым шкатулка была выложена изнутри. Пистолеты же Фэлкон, наверное, взял с собой, чтобы иметь их под рукой. Увидев книгу, Тори уселась, раскрыла ее и полистала. Это был гроссбух со списком имен, часто встречавшихся в Суссексе. После каждого имени стояли какие-то непонятные значки и цифры, которые, судя по всему, являлись шифром. В конце же имелся список имен более благородного звучания, и при каждом имени указывался титул.

Виктория сунула гроссбух обратно в ящик и зевнула. Ей уже хотелось спать, но еще больше хотелось осмотреть комнату этажом ниже. Однако она вспомнила про Пандору, и желание выходить тотчас пропало. Тори задула все свечи, кроме одной, скинула туфли и стащила чулки, ослабила шнуровку на корсете, затем скользнула под одеяло.

Она лежала, глядя в потолок, и вспоминала все то необыкновенное, что произошло с ней в этот день. Перед ее мысленным взором проносились удивительнейшие события и вспоминались ощущения, с которыми она никогда прежде не сталкивалась. А на все возникавшие у нее вопросы она могла дать только один ответ: «Я перенеслась на сто лет назад».

В какой-то момент Тори вдруг сообразила: она слишком устала, чтобы сразу заснуть. Откинув одеяло, она выбралась из постели. Больше всего ей сейчас хотелось оказаться на свежем воздухе и вдохнуть ночную прохладу. Казалось, какая-то неведомая сила заставляла ее выйти на крышу.

А снаружи над землей черным бархатом висело безлунное небо. Вдыхая полной грудью прохладный ночной воздух, Тори медленно прошлась вдоль зубчатой стены. Во тьме совершенно ничего не было видно, но явственно ощущался запах моря. Внезапно где-то внизу, среди деревьев, вспыхнул крошечный огонек. Вспыхнул и тут же потух, как будто его чем-то прикрыли. Тори напряженно вслушивалась в ночную тишину, но ничего не услышала. А потом вдруг заухала сова. Через некоторое время — еще одна.

Тори вздрогнула и почувствовала, как у нее по спине мурашки пробежали. Ведь только сегодня утром она прочитала об этом. В исторической книге про Суссекс было написано: «Крики совы в качестве позывных использовали контрабандисты».

Тори напряженно всматривалась во тьму, туда, где вдруг снова вспыхнул огонек. Но огонек почти тотчас же опять потух, а вскоре перекличка прекратилась. Наверное, не меньше часа Тори провела на крыше. Наконец, почувствовав, что начала замерзать, отправилась обратно в теплую постель.

На сей раз сон пришел почти сразу. И, засыпая, она вдруг ощутила, как ее обняли чьи-то сильные руки. Тори вздрогнула и прошептала:

— Нет, не надо…

Но руки обняли ее еще крепче, а губы зашептали ей прямо в ухо:

— Ты ведь решила остаться.

— Да.

— И оставила дверь незапертой.

— О, Фэлкон… — прошептала Тори и тут же погрузилась и сон.

Когда утренний свет проник в комнату, Тори заворочалась и тихонько вздохнула. Она сразу же, даже не открывая глаз, поняла, где находится. Снова пошевелившись, она улыбнулась и наконец открыла глаза.

Открыла глаза — и чуть не вскрикнула от неожиданности. Оказалось, что она лежала спиной к мужчине, а груди ее, выскользнувшие из корсета, прижимались к его ладоням.

Причем на одном из пальцев его она заметила золотой перстень с соколом. И та же хищная птица в виде татуировки была и на предплечье его.

— Лорд Хокхерст! — воскликнула Тори.

Он шевельнулся и заявил:

— Совершенно верно, это я. Собственной персоной.

Глава 4

Тори отстранила его руки от своей груди и повернулась к нему лицом.

Лорд Хокхерст тут же обнял ее и крепко прижал к себе, чтобы она не ускользнула из постели.

— Мне больше нравится, когда ты называешь меня Фэлкон, — сказал он с улыбкой.

— Хищник!

— Вот уж нет! Впрочем, иногда действительно хищник. Хотя я предпочел бы поухаживать за тобой и добиться от тебя соответствующего отношения. — Чуть отстранившись, он взглянул на ее груди. — Ты не должна сердиться, дорогая. Как я могу терпеть, если ты столь откровенно со мной заигрываешь?

— Откровенно?! — возмутилась Тори.

— Да, конечно. Разве я не оставил тебе ключ?

Тори нечего было на это возразить.

— Ты ведь помнишь, о чем я тебя предупреждал?

Она запомнила каждое его слово. «Если вознамеришься остаться, то на всякий случай запри за мной дверь. Если захочешь, конечно, ее запереть».

— Да, помню… — пробормотала Тори. — Ты говорил про дверь.

— Вот именно, про дверь. — Он ласково ей улыбнулся. — А ты, оказывается, необыкновенно нежная. Я таких еще не встречал. Рискну предположить, что твоя нежность — следствие чистоты и невинности.

— Все незамужние женщины чисты и невинны, — возразила Тори.

— В твое время — возможно, но только не в мое. Я просто жажду насладиться твоей нежностью. Мечтаю разбудить тебя окончательно.

Вытянув прядь волос у нее из прически, он намотал ее на пальцы.

Его прикосновение такое ласковое… и полно соблазна. Тут вдруг Тори сообразила, что Фэлкон больше не удерживает ее, и все же она не сделала ни единого движения, чтобы отстраниться. И в голову ей пришла та же самая мысль, что и накануне, когда он дотронулся до нее. «Наверное, для того я и оказалась здесь…»

Словно прочитав ее мысли, он проговорил:

— Так что мы с тобой можем насладиться друг другом.

— О, Фэлкон…

Она знала, что он сейчас поцелует ее, поэтому приоткрыла губы и затаила дыхание.

Когда же его губы прижались к ее губам, ей захотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно. За первым его поцелуем — ах, он был восхитительный! — тотчас последовал еще один, а потом еще и еще… И все они были удивительно хороши. А потом он принялся покрывать поцелуями ее шею, и она почти в тот же миг почувствовала, как в ней вспыхнуло запретное желание, становившееся все более жгучим. А он все целовал ее и целовал, нашептывая при этом нежные слова.

В какой-то момент Фэлкон вдруг отстранился от нее и заглянул ей в глаза. И только сейчас Тори вдруг сообразила, что он совершенно обнаженный. Но, как ни странно, это совсем ее не смутило, напротив, желание только усилилось. Словно почувствовав это, Фэлкон принялся ее раздевать — сначала, распустив шнуровки на корсете, освободил Тори от него, затем развязал панталоны и тотчас же их стащил. Обвивая руками его шею, она громко застонала, почувствовав, как он начал целовать ее груди и легонько покусывать соски. Потом губы его вдруг стали спускаться все ниже — сначала он целовал ее живот и бедра, а затем они оказались у нее между ног. Тори шумно выдохнула и затаила дыхание… Когда же язык Фэлкона скользнул между ее влажными складками, она громко вскрикнула и прижала его к себе покрепче — словно боялась, что он перестанет ее ласкать. Голова Тори металась по подушке, а из горла то и дело вырывались хриплые стоны.

— Фэлкон, о, Фэлкон!.. — стонала она.

Прошла еще минута-другая, и Тори, громко выкрикнув имя Фэлкона, содрогнулась всем телом и затихла в изнеможении. Он тут же вытянулся с ней рядом и внимательно посмотрел на нее. Было совершенно очевидно: он сумел показать ей, что такое подлинное наслаждение. Впрочем, и сам Фэлкон получил немалое удовольствие. Он невольно улыбнулся при мысли о том, что их ожидает. Да, он прекрасно знал: впереди у них еще множество чудесных мгновений.

Прошло какое-то время, и Тори наконец пришла в себя. Открыв глаза, она повернула голову и увидела Фэлкона, лежавшего с ней рядом. И теперь оба они были прикрыты простыней. Внезапно ею овладело любопытство, и она, зардевшись от собственной смелости, откинула простыню и стала рассматривать обнаженное мужское тело. Погладив его широкие плечи и мускулистую грудь, покрытую короткими завитками волос, Тори перевела взгляд ниже и уставилась на восставшую мужскую плоть. Набравшись смелости, она протянула руку, и тотчас же раздался резкий окрик Фэлкона:

— Не прикасайся!

Он попытался улыбнуться, чтобы загладить свою грубость, и пробормотал:

— Если тронешь меня, я не сумею сдержаться… и просто тебя изнасилую. И ты тогда меня возненавидишь.

Стараясь взять себя в руки, Фэлкон сделал глубокий вздох и добавил:

— Мне хочется, чтобы ты какое-то время оставалась такой, какая есть, — чистой и невинной, но тоскующей по наслаждению. Поверь, Виктория, ты — мечта любого мужчины.

«В таких покоях мечтает жить любая женщина», — говорила себе Виктория, оглядывая комнату. Она сейчас сидела в ванне, расписанной чудесными розами, а на стенах в деревянных рамах висели гобелены с изображениями средневековых дам и всевозможных мифических животных. Значительную часть комнаты занимала широченная кровать с бархатным балдахином, пол был покрыт мягким мохнатым ковром, а рядом с зеркалом имелся очень удобный туалетный столик. Но самое главное — огромный зеркальный шкаф, который был битком набит платьями.

Час назад Фэлкон привел ее в эту комнату, расположенную этажом ниже его покоев. Здесь Викторию уже ждал завтрак, а также ванна с теплой водой. Хозяин замка ушел со словами: «Я уеду по делам на несколько дней. Если тебе что-нибудь понадобится, мистер Берк с радостью сослужит службу».

— Он не стал спрашивать, буду ли я еще тут, когда он вернется. Этот самоуверенный дьявол прекрасно понимает, что я никуда не денусь.

Сказав это, Тори весело засмеялась. До встречи с Фэлконом ей и в голову не могло прийти, что можно употреблять такие слова. Он избавил ее от всех внутренних запретов, и теперь она чувствовала себя совершенно свободной.

Выбравшись из ванны и завернувшись в свежее полотенце, Виктория открыла гардероб. В глаза бросалось разнообразие цветов и материй, и трудно было удержаться и не пощупать все это великолепие. Немного подумав, она выбрала себе корсет розового цвета. Примерив его, удивилась — он высоко приподнял груди, но нисколько их не скрывал. А вот панталоны ей так и не удалось найти. Вполне возможно, что в это время женщины ничего не надевали под юбки. При мысли о подобном поведении Тори ужасно развеселилась. Натянув чулки телесного цвета, она закрепила их подвязками, украшенными розовыми бутончиками, и оценила свое отражение в зеркале. Было ясно, что нижнее белье, оставлявшее голыми грудь и ягодицы, специально предназначалось для того, чтобы возбуждать мужчин. И Тори вдруг поняла, что никогда еще не выглядела так очаровательно и соблазнительно, как сейчас.

Ей потребовалось довольно много времени, чтобы подобрать себе подходящее платье. К сожалению, все они были очень непрактичны и чересчур фривольны — возможно, в самый раз для вечера, но никак не на день. В конце концов она остановилась на платье из розовой тафты в зеленую полоску и с пышными рукавами, перевязанными лентами. Благодаря пышным юбкам, талии «рюмочкой» и глубокому вырезу Тори в полной мере ощутила свою женственность. Присев к туалетному столику, она сначала осмотрела кремы для лица, а также всевозможные румяна. Подкрасив губы, Тори чуть подсурьмила брови, а затем прилепила на правую щеку черную шелковую мушку в виде половинки луны. После чего взяла в руку изящный веер и с кокетливой улыбкой воскликнула:

— Ах, почему некоторые женщины придерживаются правил приличий в ущерб моде?! Ведь это так обедняет нашу жизнь!

Выглянув в окно, Тори увидела, что корабля уже нет у причала. Ей вдруг ужасно захотелось уплыть вместе с Фэлконом, и она поклялась, что в следующий раз непременно взойдет на борт «Морского волка». Внезапно в дверь постучали, и Тори, распахнув ее, увидела двух молодых слуг в ливреях — они пришли, чтобы опорожнить и вымыть ванну. Ей почему-то показалось, что Пандору посадили на привязь, и поэтому она решила прогуляться по замку. В другой раз такой возможности могло и не представиться, и сейчас у нее появился прекрасный шанс увидеть Бодиам таким, каким он был сто лет назад.

Шагая по коридорам и переходам, Тори с любопытством разглядывала залы с высокими сводчатыми потолками, и ее восхищение Хокхерстом росло с каждым шагом, с каждым новым поворотом. Он ревностно и с любовью сохранял этот огромный средневековый замок в том виде, в каком тот был задуман изначально. За исключением собственных покоев Фэлкона в круглой башне, где стояла георгианская мебель, все остальные помещения замка были обставлены и украшены предметами XIV века, что полностью соответствовало его архитектуре.

Кухня же поражала Тори своими необычайными размерами. Огромные очаги пылали, а плиточные полы сияли чистотой. На деревянных столах не было ни пятнышка грязи, а с железных крюков свисала сверкающая кухонная утварь. Над кухней витал густой запах жарившегося мяса и еще какой-то запах, видимо, аромат приправ. А мистер Берк что-то объяснял окружавшей его кухонной челяди.

— Я осматриваю замок, — с улыбкой сказала Тори. — А эта кухня — просто восхитительное место.

Мистер Берк представил девушку поварам, судомойкам и поварятам. Причем женская половина прислуги присела, и все называли ее «миледи».

— Пойдемте покажу вам все остальное, — предложил Берк. — Я тут просто давал им указание насчет меню к приему, который состоится в четверг.

Тори почувствовала легкое волнение.

— А лорд Хокхерст каждый четверг устраивает… вечеринки?

— Нет, только иногда, когда есть настроение. У него нет строго заведенных привычек. Дело скорее во влиянии луны и прилива, чем в календарных сроках, миледи.

Виктория вздохнула при мысли о том, что романтичность этого удивительного человека лишь усиливает ее влечение к нему. Они вошли в огромный зал с полированными каменными полами. Изящно выполненные канделябры по стенам держали незажженные свечи. В одном конце возвышался помост, в другом стояли игровые столы. Тори поняла, что уже видела этот зал раньше, поэтому взглянула вверх, на галерею менестрелей.

— Здесь он и устраивает свои вечеринки?

Берк кивнул и повел ее дальше.

— Этот переход ведет в старую часть замка, — пояснил он. — В прошлые времена там размещали солдат на постой. В Бодиаме стоял целый гарнизон, который защищал побережье от набегов французов. Сейчас эти помещения предназначены для экипажа «Морского волка».

«И сейчас все эти люди, наверное, участвуют в каком-то рискованном предприятии», — подумала девушка.

За следующим поворотом находился вход в еще одну круглую башню, но массивная дубовая дверь была заперта. Зато дальше, через несколько ярдов, виднелась лестница, ступеньки которой уходили вниз.

— В Бодиаме есть донжон? — поинтересовалась Тори.

— Нет, эта лестница ведет к воде. В старые времена лодки из Ротера приплывали прямо сюда, пробираясь под замком.

— О, точно так же, как в лондонском Тауэре. Там заключенных доставляли по воде через Ворота изменников.

Тори невольно вздрогнула, представив себе это шествие.

Примерно через полчаса они вошли в одну из квадратных башен, и Виктория восторженно ахнула — она оказалась среди множества книг.

— У Фэлкона, оказывается, есть библиотека! Можете, идти, мистер Берк. Теперь меня не оторвать от книг.

Он посмотрел на нее с удивлением:

— Отлично, миледи, неужели вы умеете читать?

Эти слова Фэлкона вернули ее обратно во времена королевы Виктории, и Тори подумала о том, что ей очень повезло — ведь она получила неплохое образование. Тут на глаза ей попалась книга о сэре Френсисе Дрейке. Моряку, такому, как Хокхерст, конечно же, интереснее всего был Дрейк, но Тори предпочла главы, где говорилось о королеве Елизавете. Кроме того, она нашла несколько томов Шекспира и выбрала для себя «Отелло». У отца хранился еще и «Макбет», который она читала тайком. Изучив корешки книг, Тори взяла такие отрывки из дневников Сэмюела Пипса времен Карла II, где очень подробно описывались великая чума и Большой лондонский пожар. Сложив книги в стопку, она отнесла их в свою комнату, решив, что в отсутствие Фэлкона можно будет заняться чтением.

Что-то вдруг разбудило Викторию. В комнате было темно, и она ничего не видела, но слышала какие-то странные звуки. И опять… Но что же это такое? Откуда-то из отдаленной части замка словно доносились глухие удары.

Тори села на постели и осмотрелась. Спустив ноги на пол, она почувствовала, что он как будто содрогается. Но неужели каменный замок мог от чего-нибудь затрястись? Внезапно Тори сообразила, что это — эхо, все еще висевшее и неподвижном ночном воздухе. Она кинулась к окну, выходившему на север, и выглянула наружу, однако ничего не увидела. Ночь была безлунная, и за окном царила полная темнота. Но судя по всему, было уже далеко за полночь. Тори пересекла комнату, посмотрела в южное окно и затаила дыхание. В башне светится огонек. В той самой башне, мимо которой она сегодня проходила, и где на лестничной двери висел замок.

Довольно долго Тори простояла возле ночного окна, прислушиваясь к эху глухих ударов. И даже когда башня погрузилась во тьму, она не покинула своего места. В темноте совершений ничего не было видно, но зато она вскоре услышала удары волн о каменные стены. Тори стала напряженно всматриваться во тьму, и в какой-то момент ей показалось, что там внизу, где пролегал замковый ров, что-то движется по воде.

Когда же воцарилась тишина, Тори в задумчивости пробормотала:

— Даю голову на отсечение, когда наступит рассвет, «Морской волк» снова будет стоять на своем месте.

Тори подкралась к двери и прислушалась. Однако ничего не услышала. Но почему-то она была уверена: только что лорд Фэлкон Хокхерст вернулся в свои покои наверху.

— Ты собираешься весь день проваляться в постели? — послышался голос Фэлкона.

Тори подняла голову и встретила дерзкий взгляд его черных глаз.

— О, хозяин Бодиама вернулся? Уж не хочешь ли ты сказать, что мне пора убираться отсюда?

Он весело рассмеялся:

— Нет, разумеется. Ведь ты же не собираешься пропускать сегодняшнюю вечеринку?

Тори тоже рассмеялась и подумала: «Слишком уж хорошо выглядишь для человека, который всю ночь перетаскивал контрабанду».

— Да, ты прав, Фэлкон. Я с нетерпением жду сегодняшнего вечера.

— Вот и прекрасно. Ибо целомудрие — ужасное наказание.

Тори вспыхнула и пробормотала:

— Но я вовсе не имела в виду…

Тут в комнату вошла Пандора и, ухватив тапочки Тори, направилась к двери.

— Вернись, воровка! — со смехом крикнул Фэлкон.

Тори расхохоталась, потом заметила:

— Возможно, это у нее семейное.

Пропустив намек мимо ушей, Фэлкон забрал у Пандоры тапочки. Увидев книгу на столике у кровати, с улыбкой заявил:

— Читать в постели — занятие слишком пресное для такой прелестной девушки, как ты. Надо будет как-нибудь излечить тебя от такой дурной привычки.

Он подмигнул Тори и добавил:

— Для вечеринки тебе следует как-нибудь приодеться.

Сидя за туалетным столиком, Виктория повернулась на скрип. И вытаращила в изумлении глаза, увидев затянутую в атлас мужскую фигуру.

— Вас трудно узнать, милорд! Ваша элегантность просто ошеломляет!

Следом за Хокхерстом в комнату вошел молодой слуга с какой-то коробкой и с пакетом муки. Слуга взмахнул муслиновым пеньюаром и по знаку хозяина накинул его Виктории на плечи.

— Это Клод, мой парикмахер. Он сейчас напудрит тебе волосы.

— Мукой?! — воскликнула Тори. — Ни за что!

Фэлкон чуть нахмурился и заявил:

— Либо так, либо в парике. Потому что брюнетки нынче не в моде.

Тори осмотрела парики, лежавшие на туалетном столике.

— Я надену вот этот, с локонами до плеч.

Клод тут же собрал ее длинные волосы в узел и заколол на затылке. Затем сунул парик в коробку, присыпал мукой, после чего водрузил его на голову девушки. Выдвинув ящик туалетного столика, он выбрал там украшение из перьев и закрепил его в напудренных кудряшках.

— А теперь Клод поможет тебе накраситься, если пожелаешь, — сказал Фэлкон.

Тори окинула его критическим взглядом:

— Тебе он тоже помогал? Я еще ни разу не видела напудренного мужчину. Нет уж, я сама.

Тори подвела углем глаза, затем нарумянила щеки, подкрасила губы и огромной пуховкой напудрила грудь. Выбрав мушку из черного шелка в виде сердечка, она прилепила ее поближе к уголку рта. Скинув пеньюар, поднялась на ноги и спросила:

— Ну как?

Фэлкон внимательно ее осмотрел. Благодаря корсету груди Тори заметно приподнялись и шелковый корсаж лавандового цвета едва прикрывал розовые соски.

— На мой взгляд… грудь слишком открыта, — проговорил он.

Тори весело рассмеялась:

— Вот и чудесно! Я решила вывести моих милашек на прогулку.

— Лучше бы ты вывела в свет мисс Чопорность.

Взмахнув веером, Тори надула губки:

— Держу пари, что сумею переубедить вас, прежде чем ночь закончится, милорд.

— Охотно верю.

Фэдкон подал ей руку, и они вышли из комнаты.

При их появлении в зале гости оживились, и Тори показалось, что люди всегда так реагировали на лорда Хокхерста — вне зависимости от того, кто держал его под руку. Она окинула взглядом музыкантов, устроившихся на помосте, потом посмотрела в сторону игорных столов, за которыми уже сидели игроки.

— Позволь представить тебя нашему уважаемому таможенному инспектору Томасу Карсуэллу, — сказал Фэлкон.

При этих его словах Тори вздрогнула. «Хокхерст наверняка специально подвел меня к этому человеку, чтобы оценить нашу реакцию друг на друга», — подумала она.

— Карсуэлл, это Виктория… Палмер. Моя младшая сестра.

Таможенник молча уставился на ее бюст. Наконец с улыбкой проговорил:

— Для меня огромное удовольствие познакомиться с вами, дорогая леди Палмер. Вы окажете мне великую честь, если заангажируете меня на первую гальярду [5].

Хокхерст хлопнул таможенника по спине:

— Вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями, Карсуэлл. Ловить контрабандистов — дело ответственное, хотя часто неблагодарное. Но будьте уверены, я и все здесь присутствующие чрезвычайно признательны вам за ваши труды.

— Я просто добросовестно исполняю свой долг, ваша милость, — ответил Карсуэлл, стараясь держаться с достоинством.

Затем они перешли в противоположный конец зала, и Фэлкон подвел Тори к столу с прохладительными напитками.

— Мои подозрения не оправдались, — сказал он вполголоса. — Таможенник — явно не твой прадед. Но вообще-то должен сказать, что этот Карсуэлл — редкостный мерзавец.

— Ты решил испытать меня, негодяй?! — прошипела Тори. — Имей в виду, все, что я говорила — чистейшая правда. И моя фамилия действительно Карсуэлл.

Фэлкон усмехнулся:

— Я-то тебе верю, но другие не поверят ни за что.

К ним подошли три молодые дамы, и все они с любопытством поглядывали на спутницу лорда Хокхерста.

.— Леди Гудвуд, леди Файерли, леди Сэквилл… — проговорил Фэлкон, представляя дам. — А это моя сестра Тори.

Леди Файерли улыбнулась и ударила Фэлкона веером по руке.

— Дорогой, ты уверен, что у тебя нигде не припрятано французское вино?

Фэлкон поднес к губам руку дамы.

— Если и припрятал, то только для себя, Джоан. Пей джин. Говорят, он возбуждает.

— С удовольствием опрокину с тобой по стакану этого пойла, дорогой. Только держи его подальше от лорда Файерли, — добавила дама с усмешкой.

Леди Сэквилл взглянула на подругу, прищурившись:

— Уверена, что ради удовольствия пообщаться с Фэлконом ты не только выпьешь джину.

Джоан рассмеялась:

— С чего ты решила, Лавиния, что я еще не получила положенного мне удовольствия?

— Если бы получила, не была бы такой злой.

— Все-то ты замечаешь, Лавиния… — проворчала леди Гудвуд.

«Они сражаются за него», — подумала Тори. Взяв бокал с сидром у слуги, она сделала глоток и закашлялась — напиток оказался ужасно крепким.

— Осторожнее, дорогая, этот сидр такой же могучий, как и твой братец, — со смехом заметила Джоан.

Вскоре к Тори за обещанным танцем подошел Томас Карсуэлл. Все очень любили танцевать гальярду, поэтому дамы постарались не остаться без кавалеров. И через несколько минут смех перешел в хриплое сопение. Тори танцевала не очень хорошо, но это нисколько ее не смущало. Наконец музыка стихла, танцоры разошлись, и Тори вздохнула с облегчением, когда Карсуэлл сдал ее на руки «брату».

— Ты все время не спускал с меня глаз, — проворчала она. — Боялся, что я опозорюсь?

Он ухмыльнулся и прошептал:

— Да, очень боялся, что ты выронишь груди из корсажа.

Она с улыбкой пожала плечами:

— Здесь легко найти помощника, который вернул бы их на место.

— Может быть, и так. Но они и мечтать не могут о том, чтобы прикоснуться к тебе без предварительного знакомства. Поэтому давай-ка я тебя всем представлю.

Тори познакомилась с местным судьей, а также с несколькими лордами, прибывшими из Рая и Гастингса. Некоторые из дворян приехали даже из соседнего графства Кент. Вскоре почти все мужчины уселись за карты, и рядом с хозяином замка остался лишь капитана береговой охраны Суссекса. Фэлкон пристально взглянул на него и тихо спросил:

— Кого-нибудь арестовали на этой неделе, капитан Драдж?

— Яко бы две ночи назад люди снова видели корабль-призрак, который рыскал вдоль побережья в поисках добычи, ваша милость.

— В прибрежных деревнях существует множество суеверий. Если после всех сообщений о кораблях-призраках голова останется ясной, значит, у вас, капитан, отменное здоровье.

— Но это вовсе не призрак, — возразил Драдж. — Команда этого корабля хорошо знает местные воды. В следующую безлунную ночь я непременно поймаю его.

— Отлично! Держите вашу шпагу наготове капитан!

Фэлкон подвел Тори к игорным столам и вручил ей несколько золотых монет:

— Побезумствуй немного, дорогая.

До этого Тори никогда не играла, но теперь, когда деньги сами упали в руки, она не могла не воспользоваться представившейся возможностью. Ей не хватало смелости бросать кости, поэтому выбор пал на карты. Довольно быстро она проигралась в пух и прах, но, несмотря на проигрыш, решительно подавила в себе чувство вины.

Примерно около полуночи в дверях зала появился мистер Берк. Он молча кивнул хозяину и тут же исчез. «Это какой-то знак, — подумала Виктория. — Но что же на сей раз собирается делать Фэлкон?» Ей тотчас вспомнилось все, что происходило в Бодиаме накануне. Вероятно, и теперь речь шла о контрабанде.

Вскоре вечеринка закончилась, и все стали разъезжаться. Стоя рядом с лордом Хокхерстом у главного входа, Тори наблюдала, как разъезжались экипажи высокородных гостей. Когда же последняя карета отъехала, Фэлкон взял девушку за руку и с улыбкой спросил:

— Так ты готова получить свой выигрыш? Ведь ты выиграла пари.

Глава 5

Вспомнив, как перед вечеринкой надерзила Фэлкону, Виктория в смущении потупилась.

А он рассмеялся и, откинув локон с ее плеча, проговорил:

— Когда же ты избавишься от этого ужасного парика? Тебе вполне достаточно твоей естественной красоты. Дамы моего круга тебе в подметки не годятся.

— Но ведь брюнетки нынче не в моде, милорд.

— Да, конечно. Но у меня другие вкусы. И я полагаю, они совершенно безупречны.

Тори тоже рассмеялась:

— Не сомневаюсь, милорд. Достаточно взглянуть на ваши высоченные красные каблуки [6].

С улыбкой пожав плечами, Фзлкон взял девушку под руку и повел ее к подножию лестницы, ведущей к круглой башне. У самых ступеней он вдруг наклонился к ней и проворчал:

— За такие слова, милая, я отшлепаю тебя. Если ты, конечно, не успеешь спастись.

Пронзительно вскрикнув, Тори бросилась вверх по лестнице. Но Фэлкон почти тотчас догнал ее и бесцеремоннейшим образом задрал ей нижние юбки. Его пальцы скользнули по ее ноге, дернули за подвязку, и Тори почувствовала, как сползает чулок. Она побежала еще быстрее и, не останавливаясь у своей комнаты, проскочила выше. Влетев в покои Фэлкона, она радостно закричала:

— Не догнал! Я победила!

Он поклонился, признавая поражение:

— Да, ты права. Разрешаю тебе смеяться надо мной.

— Ха, я победила безо всякого труда. Хотя… Посмотри-ка сюда. У меня ведь здесь — клетка для птиц.

Тори подняла юбки и продемонстрировала сплетенный из тростника кринолин, который их поддерживал. Кринолин действительно походил на клетку. Но, демонстрируя свою «клетку», она совсем забыла о том, что на ней не было панталон и что один чулок спустился до колена.

Фэлкон с ухмылкой покачал головой:

— Боюсь, такое сооружение может распугать всех местных голубей…

— Перестань издеваться!

Виктория притопнула ногой, скинула одну из туфелек и, резко развернувшись, бросилась к кровати, чтобы укрыться за ней.

Однако Фэлкон оказался проворнее; тут же догнав Тори, он опрокинул ее на постель. Парик слетел с головы девушки, и волосы ее рассыпались по плечам, когда они со смехом покатились по широкой кровати.

— Позволь освободить тебя из заключения. — Фэлкон стащил с Виктории все юбки, расстегнул кринолин, а потом и корсет. — Мы оставим чулки и подвязки из уважения к твоей стыдливости, — добавил он, глядя на нее с восхищением.

— А как же твоя стыдливость?

— У меня ее нет.

— Вот и прекрасно. Тогда я буду смотреть, как ты раздеваешься.

Тори бросила свою одежду в кресло, а потом уселась на постели, скрестив ноги.

Фэлкон тут же поднялся с кровати и снял парик. Затем стер с лица пудру и пальцами, точно гребнем, расчесал свои длинные черные волосы. После чего снял атласный камзол, жилет и шелковую рубашку. Сбросив туфли, он стащил белые чулки и освободился от коротких атласных бриджей.

— Мы настоящие рабы моды, — пробормотал он с усмешкой. — Мне совершенно не нравится выглядеть попугаем.

— Радуйся, пока можно. Потому что через сто лет тебе придется надеть все черное. А если будешь немного легкомысленным, то темно-серое.

— Неужели?

Уже обнаженный, Фэлкон шагнул к кровати, и Тори стыдливо потупилась.

— Дорогая, что же ты? Посмотри на меня.

Тори взглянула на него и тут же почувствовала, как гулко забилось ее сердце. У Фэлкона было прекрасное тело — стройное и мускулистое. Забравшись на кровать, он склонился над Викторией, и та затрепетала, не в силах скрыть возбуждения. А он рассматривал ее с восхищением, и ей казалось, что его взгляд обжигал, словно пламя.

Прошла минута-другая, и Виктория вдруг почувствовала себя необычайно женственной и соблазнительной. Обвивая руками шею Фэлкона, она чуть приоткрыла губы, и он тотчас же впился в них страстным поцелуем. Желание его с каждым мгновением усиливалось, но он вполне себя контролировал. Он прекрасно понимал, что Тори еще не готова, а ему хотелось взять ее на пике возбуждения, чтобы наслаждение заглушило боль.

Когда поцелуй наконец прервался, он заглянул ей в глаза и прошептал:

— Береги свое сердце, потому что еще немного — и я его украду.

Тут он снова стал целовать ее, а потом она вдруг почувствовала, как рука Фэлкона коснулась ее лона. В следующее мгновение его палец скользнул между влажных складок, и Тори, громко застонав, прокричала:

— О, Фэлкон, пожалуйста!..

В тот же миг он чуть приподнялся, а затем решительно вошел в нее. Тори снова закричала и впилась ногтями ему в плечи. Ее ножны были узкими и жаркими, ему казалось — обжигающими, приятно обжигающими. Но все же он остановился и замер, давая Тори время привыкнуть к нему — привыкнуть к новым ощущениям.

Через минуту-другую Фэлкон осторожно шевельнул бедрами, а затем начал двигаться. Тори пьянила его, как дикий мед, и вскоре, не в силах сдерживать себя, он стал двигаться все быстрее и быстрее.

В какой-то момент Виктория громко застонала, наслаждаясь непривычным ощущением полноты, словно распиравшим ее изнутри. Мощные движения Фэлкона порождали у нее ощущение полета, он, точно настоящий сокол, уносил ее все выше и выше, к вершинам блаженства. Когда же наслаждение достигло предела и стало невыносимым, почти болезненным, она громко выкрикнула имя любовника и, содрогнувшись всем телом, укусила его в плечо, после чего затихла в изнеможении.

А Фэлкон с силой вошел в нее последний раз, и ему вдруг почудилось, что ночь взорвалась миллионами сияющих осколков, ослепивших его, так что он со стоном закрыл глаза.

Потом они долго лежали без движения — словно плыли, обнявшись, по морю блаженства. Наконец Фэлкон приподнялся и улегся на спину, по-прежнему удерживая Тори в объятиях. Теперь она лежала на нем утомленная и восхитительно теплая. Он запустил пальцы в ее волосы и тут же почувствовал, как Тори поцеловала его в грудь. Через несколько секунд она приподняла голову и, заглянув ему в глаза, прошептала:

— Вот теперь я вполне готова получить мой выигрыш.

Только что она стала настоящей женщиной, и уверенность переполняла ее. Тори нисколько не сомневалась: им удалось стать настолько близкими друг другу, что теперь Фэлкону будет трудно ей в чем-либо отказать.

Он посмотрел на нее c некоторым удивлением и спросил:

— Чего же ты хочешь?

— Возьми меня с собой в следующую поездку за контрабандой.

У него даже был готов вырваться резкий отказ, но он сдержался. Пристально взглянув на Тори, проговорил:

— Дорогая, твое воображение заносит тебя… черт знает куда. Запомни, я непреклонный защитник закона и порядка. Ведь среди моих недавних гостей были таможенник, судья и даже капитан береговой охраны.

— И прямо у них под носом ты снабдил контрабандой своих знатных гостей. Все тайно разложили им по каретам. А потом мистер Берк подал тебе знак и…

— Дорогая, ты ведьма с лиловыми глазами! — воскликнул Фэлкон. — Теперь я должен тебя убить!

И вместо этого он снова привлек ее к себе и поцеловал.

— Фэлкон, возьми меня в плавание!

Он еще крепче ее обнял.

— Я не хочу подвергать тебя опасности.

— Но если все так опасно, то зачем ты сам этим занимаешься?

— Меня опасность возбуждает.

— Значит, и я такая же. — Глаза Тори вспыхнули. — А если ты мне откажешь, то я вернусь обратно в свое время, понял?

Фэлкон ухмыльнулся и заявил:

— Шантаж делу не поможет, милочка. Но я совершенно беззащитен перед подкупом.

— Ах, дьявол черноглазый! — Тори лукаво улыбнулась. — Что ж, перейдем к подкупу, милорд.

С этими словами она потянулась к его твердеющей плоти.

После завтрака Фэлкон спросил:

— Ты ездишь верхом?

— Отец учил в детстве. Но сегодня, кроме той, которую запрягают в карету, других лошадей у нас в аббатстве нет.

— Пандора обожает охотиться в Ашдаунском лесу. Так что если умеешь держаться в седле, можешь поехать с нами. Мистер Берк подыщет тебе какие-нибудь бриджи.

Уже меньше, чем через час, Тори, переодетая мальчиком, разглядывала себя в зеркале. Бриджи и жакет наверняка принадлежали какому-нибудь молодому слуге, но ей было все равно. Она подвернула рукава рубашки, подвязала лентой волосы и прокричала:

— Я готова!

Пандора разгуливала возле конюшен, пока Фэлкон седлал себе вороную кобылу с сильной грудью и крепкими ногами. Для Тори подобрали темно-рыжего пони, на которого она уселась без всякой помощи.

— Мне казалось, Фэлкон, что ты выберешь себе что-нибудь… более презентабельное.

— Думаешь, я настолько тщеславный? — Он сверкнул улыбкой. — Впрочем, есть немного. Но для меня на первом месте практичность, а тщеславие — на втором. Бесс вынослива и довольно быстра. А твой пони очень надежен.

Они выехали из конюшни, и Пандора тотчас понеслась к лесу. Увидев зайца, она бросилась за ним и скрылась за деревьями. Но Фэлкон не помчался следом за ней. Они с Тори довольно долго ехали под развесистыми кронами, наконец выехали на узкую тропу.

— Как думаешь, ты сможешь проскакать здесь в полной темноте? — спросил Фэлкон неожиданно.

«Он проверяет меня, чтобы потом взять с собой!» — обрадовалась Тори.

— Конечно, смогу.

Фэлкон с улыбкой подмигнул ей.

— Ну, тогда не отставай.

Он тотчас же пустил лошадь в галоп, причем постоянно менял направление и сворачивал из стороны в сторону.

Вцепившись в поводья, Тори ударила своего пони пятками по бокам и почти сразу же поняла: ей требовалось держаться покрепче, чтобы не выпасть из седла, — животное отлично знало дорогу.

Когда Тори нагнала своего спутника, он спросил:

— Знаешь, в какой стороне замок?

Она медлила с ответом.

— Тогда что же ты будешь делать, дорогая, когда потребуется в одиночку добраться до Бодиама и укрыться там?

Тори пожала плечами:

— Полагаю, пони сам меня довезет.

Фэлкон весело рассмеялся:

— Ты не только красавица, но еще и умница в придачу. Кстати, весьма редкое сочетание…

Тут в отдалении раздался визг какого-то зверька, но визг тут же стих. Тори поняла, что это значило, и, побледнев, пробормотала:

— Мне не нравятся кровавые забавы.

— Видишь ли, дорогая, контрабанда в некоторых случаях самая кровавая забава.

— Я не боюсь вида человеческой крови.

— Что-то не верится, — пробормотал Фэлкон.

Он пронзительно свистнул, и вскоре перед ним появилась Пандора, явно довольная охотой. В Бодиам они возвращались очень медленно. Уже поднимаясь по лестнице, ведущей в башню, Фэлкон спросил:

— Так тебе подходит этот пони?

— Очень подходит. Прекрасная лошадка.

— Тогда считай, что пони твой. Оставь у себя и этот костюм, если хочешь поехать со мной сегодня ночью.

— Сегодня?!

Сердце Тори отчаянно забилось.

— Как только луна зайдет. Так ты готова?

Она энергично закивала:

— Да-да, конечно!

— Отлично. Получишь еще и шляпу с широкими полями. Не забудь отдохнуть до вечера.

Ночью все выглядело совсем не так, как днем. По сторонам маячили угрожающие тени, превращавшие деревья в огромных монстров и делавшие дома в ближайшей деревне неузнаваемыми. Тори, ехавшая рядом с Фэлконом, то и дело радовалась, что ее пони ничего не боялся, вокруг было жутковато — казалось, сам воздух был напоен страхом и ощущением опасности.

В какой-то момент Тори вдруг поняла, что позади них один за другим едут всадники. Но она, подражая своему спутнику, не оглядывалась на них. «Интересно, пистолеты у него с собой? — думала Тори. — Да, конечно, с собой. Ведь все должны быть вооружены».

В полном молчании все неспешно ехали, никуда не сворачивая. И даже стук копыт был почти не слышен. Через некоторое время она определила по запаху, что море уже где-то недалеко. Примерно через милю вся кавалькада выехала к огромному болоту. Но лошади без малейших колебаний вошли в заросшую камышами воду. Через минуту-другую Фэлкон спешился, и Тори последовала его примеру. Обернувшись, она с удивлением увидела, что за ними идут около сотни мужчин. И все эти люди, рыскавшие в зарослях камышей, находили всевозможные бочонки или ящики, которые тут же грузили на лошадей и закрепляли веревками. После этого люди бесшумно исчезали.

Фэлкон тоже взял два ящика и навьючил их на Бесс, связку же из маленьких бочонков перекинул через круп пони, затем жестом приказал Тори садиться в седло. После этого они отправились в обратный путь в самом хвосте кавалькады.

«Ведь это, болота низины Ромни, — догадалась Тори. — А грузы сбросили сюда с какого-нибудь торгового корабля. Интересно, мы повезем все это в Бодиам?»

Они ехали больше часа, и Тори путешествие уже начало надоедать — скуку скрашивало лишь ощущение опасности. По пути им попалось кладбище, которое они объехали стороной. Но несколько всадников направились именно туда.

Все время следуя за Фэлконом, Тори вдруг поняла, что они снова очутились среди деревьев. Осмотревшись, она сообразила, что они опять въехали в Ашдаунский лес. Очень скоро под ногами оказалась знакомая тропа, и лошади пошли быстрее. Когда кавалькада добралась до северной опушки, всадники спешились и тщательно укрыли груз среди деревьев. Фэлкон снял с пони бочонки и тихо сказал:

— А теперь домой.

Тори отпустила поводья, прекрасно зная, что животное само найдет кратчайшую дорогу через чащу. Как только она поднялась в свою комнату, мистер Берк прислал к ней со слугами горячую ванну. Уже после ванны, когда Тори сидела, ввернувшись в бархатный халат, к ней заглянул Фэлкон, который увел ее к себе наверх.

Усадив ее, он налил две рюмки французского коньяка и одну из рюмок протянул Тори. Она сначала понюхала напиток, а потом осторожно пригубила из своей рюмки. Фэлкон же тем временем стащил с себя мокрую одежду.

— Ты все делаешь абсолютно правильно, дорогая, — сказал он с улыбкой. — Сначала вдыхаешь аромат, потом пробуешь напиток на вкус, удерживая его на языке, чтобы продлить ощущение. А потом, когда проглотишь, коньяк согревает изнутри.

Он прошелся по комнате голышом, затем растянулся на ковре перед камином.

— Иди сюда, любовь моя, погрейся.

Усевшись рядом с Фэлконом, Тори сделала еще один глоток, потом пробормотала:

— После коньяка такое впечатление… Кажется, что в груди расцветают кроваво-красные розы.

— Скоро жар побежит по жилам огненной рекой, — заявил Фэлкон с усмешкой.

С любопытством взглянув на любовницу, добавил:

— А теперь, красавица моя, расскажи, как тебе показалась твоя первая поездка.

— Я рассчитывала, что все будет гораздо увлекательнее. Но мои ожидания не оправдались, и я поняла, что контрабанда — довольно скучное занятие. Только ощущение опасности немного оживляет поездку. Что ж, теперь мое любопытство удовлетворено, и мне вряд ли захочется поехать еще раз.

— На такую реакцию я и рассчитывал. Но если бы я рассказал тебе обо всем заранее, то ты бы не поверила мне. Тебе хотелось самой все увидеть, не так ли?

— Да, конечно. И теперь я знаю, что все это сложнее, чем мне казалось. Товары, которые спрятаны в Ашдаунском лесу, должно быть, заберут другие люди, которые доставят их богатым и знатным клиентам, — может, даже в самом Пешхорсте.

Фэлкон глотнул коньяка.

— А из Пешхорста довезут до Лондона.

— Но мне непонятно, зачем ты этим занимаешься. Возбуждение, про которое ты говорил, наверняка давным-давно у тебя прошло. — Тори вспомнила про список знатных фамилий в гроссбухе Фэлкона. — Зачем подвергать себя опасности ради того, чтобы избавить своих богатых приятелей от уплаты пошлины?

Фэлкон засмеялся:

— Я делаю это вовсе не ради приятелей. Если обитатели Хокхерста будут жить рыбной ловлей, они просто-напросто умрут от голода.

— А, это все те, кто перечислен в начале гроссбуха? — Тори немного помолчала, потом спросила: — А как называется «корабль-призрак», который сбрасывает контрабанду в болотах низины Ромни?

— «Морской волк».

Тори уставилась на любовника:

— Ты выводишь «Морского волка» на захват французских торговых кораблей? В таком случае, лорд Хокхерст, вы не просто контрабандист, вы пират!

Фэлкон весело рассмеялся, стащил с нее халат и уложил ничком перед камином. Затем, не торопясь, принялся массировать своими длинными сильными пальцами ее спину и ягодицы. От жутковатой мысли о том, что к ней прикасается пират, Тори невольно вздрогнула. Но уже в следующее мгновение она поняла, что он ласкал ее — причем ласки эти были необычайно приятными.

Через некоторое время Фэлкон перевернул ее на спину и тотчас же продолжил поглаживать. Потом вдруг наклонился к ней и впился в губы яростным поцелуем, с такой страстью он еще никогда ее не целовал.

Тори почувствовала вкус коньяка, еще оставшийся на его губах, а затем у нее словно все поплыло перед глазами. Обхватив Фэлкона руками и ногами, она крепко прижала его к себе, — и в тот же миг ощутила, как он вошел в нее. Ей казалось, она была пьяна от коньяка… и от безрассудной мужественности этого неотразимого дьявола, любившего ее сейчас.

Но долго такое напряжение они выдержать не могли, и прошло всего лишь несколько минут — и они оба восторженно содрогнулись и замерли. Фэлкон тут же обнял Тори и крепко прижал к себе. Он внимательно наблюдал за ней, пока у нее не стали слипаться глаза. Когда она наконец погрузилась в сон, он ласково улыбнулся и прошептал:

— Только не покидай меня, Виктория.

Проснувшись, Тори тут же сообразила, что лежит в постели Фэлкона. Причем лежала она одна. И ей тотчас вспомнилось, как он обнимал ее на ковре у камина. Значит, он потом перенес ее к себе в постель.

Она уже знала, что этот мужчина завладел ее сердцем. Но сейчас, в безжалостном свете дня, в ней пробудились угрызения совести. Да, конечно, лорд Хокхерст — человек благородный, и он искренне заботится о благополучии местных жителей. Все это Тори прекрасно понимала, и она нисколько не осуждала его за контрабанду. Но вот пиратство… Как к нему относиться? В книгах оно часто описывалось как необыкновенно романтическое занятие, но реальность-то была совсем другой — жестокой и кровавой. И ей вдруг вспомнились слова Фэлкона: «Меня возбуждает опасность».

Выходит, этот человек постоянно рисковал жизнью. Причем рисковал с крайним безрассудством, нисколько не считаясь с опасностью. Было очевидно, что его в любой момент могли убить, и, конечно же… Конечно же, Фэлкон и сам стрелял в людей, и почти наверняка ему приходилось убивать…

Поднявшись с постели, Тори оделась и села перед зеркалом, чтобы причесаться. Она вспомнила о книгах по истории, в которых упоминался лорд Хокхерст из замка Бодиам. Упоминался и его корабль, но нигде не было сказано ни слова о том, что он занимался контрабандой, а также пиратством. «А может, я ошибаюсь? — подумала Тори. — Может, я просто дала волю воображению? Должно быть, Фэлкон не топил корабли и никого не убивал. Так что следует оправдать его… за неимением улик».

Улыбнувшись своему отражению, Тори сказала себе: «Все у тебя в жизни изменилось благодаря этому дерзкому дьяволу». И действительно, раньше она всегда руководствовалась строгими моральными принципами, запрещавшими все те удовольствия, которые принес в ее жизнь Фэлкон. Но что же плохого в том, что теперь ее сердце могло командовать разумом? Пожалуй, так даже лучше… Ведь в этом столько романтики!

Солнце уже стояло высоко, и Тори решила выйти с книгой на лужайку. Когда служанка принесла ей ленч, она поняла, что мистер Берк приказал слугам выполнять все ее желания. Вскоре после обеда она увидела, как по подъемному мосту проехал Фэлкон. «Выходит, он вернулся… и, возможно, кого-нибудь убил», — со вздохом подумала Тори.

Через несколько минут Фэлкон спешился и опустился на травку рядом с ней. Взглянув на нее с улыбкой, проговорил:

— Что-то мне подсказывает, дорогая, что я еще недостаточно тебя побаловал. Поехали ко мне на корабль, и там ты сама выберешь себе награду.

Тори колебалась. Ведь «Морской волк» — пиратское судно. Но она заставила свою совесть умолкнуть и, с улыбкой взглянув на любовника, ответила:

— Да, Фэлкон, конечно…

Виктория прекрасно понимала, что не может устоять перед этим греховным искушением. Более того, она знала, что главным искушением был вовсе не корабль, а сам лорд Хокхерст.

Усадив Тори в седло, Фэлкон устроился у нее за спиной, и они выехали из замка. Какое-то время они ехали вдоль берега реки, затем, уже возле «Морского волка», Фэлкон помог ей спешиться, и они по узкому трапу поднялись на борт.

Очутившись на выскобленной до белизны палубе, Тори с жадным любопытством стала осматриваться, однако пушки, стоявшие у бортов, старалась не замечать. Внизу же, в каюте, ей б глаза сразу бросилось обилие красного дерева и полированной бронзы, ярко засверкавшей, когда Фэлкон зажег лампу. И еще здесь пахло дегтем, чаем и какими-то пикантными пряностями, названия которых она не знала.

Фэлкон вдруг отодвинул фальшивую панель и ввел Тори в небольшой закуток, где находился шкаф, а также несколько сундуков. Распахнув дверцы шкафа, он выдвинул один из ящиков. В свете лампы сверкнули золотые и серебряные ожерелья. Браслеты, кольца и серьги засияли драгоценными камнями. Пока Тори в восторге разглядывала все это, Фэлкон поднял крышку сундука и молча указал на его содержимое.

— Какое чудо… — пробормотала Тори.

Она, затаив дыхание, с изумлением смотрела на рулоны отличнейшего шелка, украшенного блестящими нитями.

— Выбирай же, — сказал Фэлкон.

Ни секунды не колеблясь, она указала на бледно-зеленый шелк с серебряной нитью.

— В жизни не видела ничего более красивого.

Фэлкон передал ей рулон материи.

— С твоей красотой, дорогая, ничто не сравнится.

Опустив крышку, он подошел к шкафу и вытащил из ящика пару серег, вырезанных из желтовато-зеленого нефрита.

— Ты должна взять и это. Они прекрасно подойдут тебе.

— Ах, спасибо тебе… Спасибо и за подарок, и за комплимент. — Немного помолчав, Тори вдруг весели рассмеялась. — А они все твердят, что расплата за грех — смерть!

Когда Фэлкон вывел ее обратно на палубу, она спросила:

— Ты еще что-то хочешь мне показать?

Он взглянул на нее с усмешкой и заявил:

— Нет, это ты обещала мне кое-что показать. Ты обещала показать, как плаваешь. Скоро теплые августовские дни сменятся холодными сентябрьскими, так что сейчас — самое время. Так как же?..

— А вы составите мне компанию, милорд?

— Непременно, миледи.

Фэлкон тотчас же начал срывать с себя одежду.

Тори положила подарки на палубу, сняла с себя юбки и лиф и тщательно укрыла одеждой щелк и серьги. Фэлкон уже стоял перед ней обнаженный, и она, чтобы не отставать от него, поспешно стащила с себя панталоны и корсет. После этого они вместе поднялись на капитанский мостик. Тут Фэлкон вдруг вскинул вверх руки и, взлетев в воздух, стремительно ринулся в воду. Вынырнув, рассмеялся и откинул со лба мокрые волосы.

— Теперь ты!

Тори же, не в силах побороть страх, словно приросла к месту.

— Я не могу… Я не умею нырять… — пробормотала она.

— Не бойся ничего, дорогая. Если не умеешь нырять, то просто прыгни. Я тебе помогу.

Тори взглянула вниз и поежилась. Ее пугала вовсе не вода, а высота. Наконец, отбросив сомнения, она решила довериться Фэлкону. И, крепко зажмурившись, прыгнула вниз.

Над ее головой почти тотчас же сомкнулась вода, она, отчаянно работая руками, устремилась к поверхности. Как только она вынырнула, ее подхватили сильные руки Фэлкона.

Они вместе проплыли вдоль бортов «Морского волка», а затем поднялись на судно.

Уже стоя на палубе, Тори думала: «А ведь так гораздо интереснее. Да-да, если рисковать, то жить гораздо интереснее».

Глава 6

— Когда ты устроишь следующую вечеринку? Я спрашиваю, потому что мне требуется время, чтобы дошить новое платье.

У ног Виктории улеглась Пандора, всем своим видом показывая, что на женской половине устанавливаются добрые отношения.

— Ты в самом деле умеешь шить? Неужели твоим достоинствам нет предела, дорогая? — удивился Фэлкон.

Он сидел за письменным столом и ставил какие-то отметки перед именами в своем гроссбухе.

— Конечно, умею. Я уверена, твои гости с ума сойдут, когда увидят меня в зеленых шелках. Своим откровенным платьем «по-гречески» я собираюсь учредить новую моду.

— «А-ля Греция»? Но серьги и шелк для платья — из Китая.

— Не имеет значения, — заявила Тори. — Я понятия не имею, что носят в Китае, поэтому сошью себе греческую тунику и оголю одно плечо. Так когда же следующая вечеринка?

Фэлкон уткнулся в таблицу с фазами луны.

— Мне нужны несколько безлунных ночей! По крайней мере таких, когда луна взойдет поздно.

Недавно во время визита в таверну «Русалка» он получил список кораблей, которые в следующем месяце прибывали с грузами в Пять портов[7].

Через несколько минут, отодвинув таблицу к углу стола, Фэлкон снова повернулся к любовнице:

— Может, через неделю? Я тогда успею разослать всем приглашения.

Тори невольно нахмурилась. Она-то думала только о развлечении, а вот Фэлкон думал еще и о своих делах. И она снова вспомнила о смертельной опасности, которой он себя постоянно подвергал.

— Ну почему ты все время думаешь о своих… вылазках? Фэлкон, зачем тебе все это?

Несколько томительных долгих мгновений он пристально разглядывал ее. Потом проговорил:

— Миледи, я дал вам полную свободу поступать так, как вам заблагорассудится. Не могли бы вы оказать мне такую же услугу?

— Я пока еще в своем уме, — проговорила Тори. — Да, в отличие от всех твоих родственников.

— А заявлять, что ты путешествуешь во времени, — это вполне нормально, не так ли?

Тори вспыхнула и вскочила на ноги.

— Ты еще издеваешься?! Да как ты смеешь?! — завизжала она.

И в тот же миг шерсть у Пандоры на загривке встала дыбом, и огромная кошка утробно зарычала. Тори покосилась на нее и добавила:

— Вот видишь? Это все из-за тебя!

В следующее мгновение она выскочила из комнаты.

На следующий день любовники старательно избегали друг друга, хотя для обоих время, проведенное в одиночестве, тянулось бесконечно долго. Точно так же прошли еще два дня и две ночи. Одиночество ужасно угнетало Фэлкона, но все-таки он выдержал трое суток. Когда же наступила четвертая ночь без Тори, его терпение лопнуло. В самом отвратительном настроении он приблизился к комнате любовницы. Если бы дверь оказалась заперта, он, наверное, выбил бы ее. Но как ни странно, дверь распахнулась настежь, стоило ему лишь дотронуться до нее. Весьма довольный собой, он с усмешкой подумал: «Она ждала меня. Она надеялась, что я приду».

В комнате было темно, и Фэлкон зажег свечи. Потом шагнул к кровати — и в ужасе замер. Она бросила его… Она вернулась обратно в свое время! Ему вдруг показалось, что он сходит с ума. Близость с Тори приносила ему не только наслаждение, она привнесла новый смысл в его жизнь. Отказываясь смириться с потерей, Фэлкон в отчаянии прошептал:

— Вернись, Виктория, вернись…

Окинув комнату взглядом, Фэлкон заметил, что со столика у кровати пропали книги. И в душе его вспыхнул луч надежды, который он тщательно лелеял, пока спускался по лестнице, а потом шел к библиотеке.

От его толчка дверь библиотеки широко распахнулась и ударилась о стену. Тори, сидевшая у стола, в испуге вскрикнула. Повернувшись к Фэлкону, пробормотала:

— Я… я не могла заснуть. Поэтому пришла сюда, чтобы взять еще какую-нибудь книгу.

Фэлкон вздохнул с облегчением, и Тори тут же поняла, что он очень переживал, решив, что она его покинула. Едва заметно улыбнувшись, она продолжала:

— Я не могу долго злиться на тебя. А злилась я только потому, что очень беспокоюсь за тебя. К тому же я боюсь, что ты можешь сделать… что-нибудь постыдное.

Поднявшись из-за стола, Тори шагнула к полке и поставила на место книгу, которую читала. То была книга о кораблекрушениях.

— Тори, дорогая, мне не хочется, чтобы нас разделяла пропасть, — проговорил Фэлкон. — Знаешь, я всегда был одиночкой, поэтому даже не представлял, чего был лишен, пока ты не появилась в моей жизни.

Она подошла к нему и заглянула ему в глаза:

— Спасибо тебе, Фэлкон. Я могу сказать то же самое про себя. Жить с тобой — это такое чудо, такая радость!.. Я наслаждаюсь свободой, которую ты мне предоставил. До встречи с тобой я понятия не имела о том, что такое настоящая свобода. Поверь, я сделаю все, что в моих силах, только бы ты во мне не разочаровался.

Заключив ее в объятия, Фэлкон с усмешкой прошептал:

— Это была наша первая ссора.

— Я сомневаюсь, что она станет последней, — ответила Тори. — Ведь мы с тобой воспринимаем все… с такой страстью…

— Со страстью? — Фэлкон куснул ее за ухо. — Скоро я покажу тебе, что такое настоящая страсть.

Тори засмеялась и выскользнула из его объятий; ей снова захотелось побежать от него, чтобы он погнался за ней и поймал ее. И если она воспользуется женскими чарами и хитростью, то ей, возможно, удастся удержать его от пиратства.

В эту ночь они страстно предавались любви, а потом, сжимая Тори в объятиях, Фэлкон стал рассказывать ей о себе и о своей жизни. Он говорил о годах детства, о приключениях в дальних странах, о времени, которое провел в Лондоне, при дворе. Тори же развлекала его рассказами о том, как ей удавалось нарушать всевозможные запреты и вырываться из рамок глупых условностей с помощью разных хитростей и уловок, в чем ей часто помогал братец Эдмунд. Фэлкон оглушительно расхохотался, когда она поведала о том, как пряталась в саду, чтобы натянуть чулки, уложить волосы, а потом брала свою сумочку, вытаскивала молитвенник и делала постную мину.

А потом они заснули в обнимку. И, уже засыпая, Тори подумала: «Возможно, следующей ночью мне удастся удержать его возле себя, но что будет через день, через другой, через третий?..»

Утром она проснулась в одиночестве, но это ее ничуть не взволновало. Фэлкон всегда поднимался очень рано и завтракал вместе со слугами и судовой командой в Большом зале. Но все же ей хотелось удостовериться, что Фэлкон не уехал. Приблизившись к письменному столу, Тори выдвинула ящик и вздохнула с облегчением. Пистолеты были на месте. Она провела пальцем по длинному дулу и с удивлением подумала: «Как такую красивую вещь можно использовать для убийства?» Услышав скрип двери, Тори вздрогнула и, обернувшись, проговорила:

— Ах, Фэлкон, я в восторге от твоих пистолетов. Научи меня стрелять.

— Если честно, то мне гораздо больше нравится давать тебе уроки любви. А вот уроки стрельбы… Полагаю, что пистолет — вещь не очень-то приятная.

— Зато полезная.

Он подошел к столу и вытащил оружие.

— Это пистолеты для морских офицеров, и, их носят за поясом. Дуло и ложе — из бронзы, и, следовательно, им не страшна соленая вода. Эти пистолеты составляют пару, поэтому имеют левосторонний и правосторонний замки.

— А почему на рукоятке нет твоего имени или инициалов? — удивилась Тори. — Почему здесь выгравировано «Джеймс Фримен»?

— Это клеймо мастера, Тори. — Фэлкон подмигнул ей и добавил: — Целесообразность важнее тщеславия. Мне ни к чему метить своими инициалами орудия убийства.

При этих его словах Тори побледнела, но тут же взяла себя в руки.

— Ах, милорд, у меня еще никогда не было такого хорошего учителя, как вы. Поверьте, я постараюсь стать образцовой ученицей.

Приблизившись к стене, Фэлкон открыл нишу, скрытую фальшивой панелью, затем вытащил из ниши маленький бочонок с порохом и сунул Пандоре в зубы небольшой кожаный мешочек.

— Что ж, тогда пойдем, дорогая. Упражнения в стрельбе — не пустая трата времени.

На лужайке во дворе Фэлкон установил в двух подсвечниках по толстой свече и зажег их. Взглянув на Тори, сказал:

— Полагаю, для начинающего стрелка двадцати шагов будет вполне достаточно. Тебя это устраивает?

— Да, конечно. Говорят, именно такое расстояние принято между двумя дуэлянтами, — ответила Тори.

Фэлкон посмотрел на нее с недоумением:

— Между дуэлянтами? Но ведь на дуэли бьются на шпагах или рапирах, дорогая. Знаю по собственному опыту. Ох, дьявол, только не говори, что в твое время мужчины на дуэли целятся друг в друга из пистолетов. Ведь в этом нет никакого благородства…

Тори очень хотелось расспросить Фэлкона о его дуэлях, но она сдержалась — не хотелось думать о том, что он убил кого-нибудь.

Откупорив бочонок, Фэлкон вытащил пороховницу и набрал немного пороху. Затем взял у Пандоры мешочек и выудил из него свинцовую пулю. Один из пистолетов он отдал Тори, а другой стал заряжать.

— Вот, смотри внимательно. Держишь курок наполовину взведенным, пока не будешь готова стрелять.

Положив пистолет на землю, он взял у Тори другой, чтобы и его зарядить. Потом поднял свой пистолет и пояснил:

— Сначала взводишь курок до конца, затем прицеливаешься и спускаешь курок.

В следующее мгновение раздался грохот, и Тори в испуге вздрогнула. Когда же пороховой дым рассеялся, она увидела, что обе свечи погасли.

— Фэлкон, ты замечательный стрелок!

Он с сомнением покачал головой:

— Нет, не уверен. Свечи потухли не в один и тот же момент, потому что моя левая немного помедлила на курке.

— Но ты ведь одновременно целился в две разные цели. Ты прекрасный стрелок, Фэлкон Хокхерст.

— Ну а ты попробуешь? Я сейчас снова зажгу свечи.

— Нет-нет, не надо. Я не попаду в свечу, не говоря уж о пламени. А два пистолета одновременно я просто не подниму.

Фэлкон протянул ей пистолет с правосторонним замком:

— Заряди, как я показал, и не взводи курок до конца, пока не будешь полностью готова.

— А если он все равно выстрелит раньше времени?

Фэлкон ухмыльнулся и хохотнул:

— Ведь эти пистолеты носят за поясом. Так что если пистолет сам по себе выстрелит, то непременно кому-нибудь кое-что отстрелит.

Тори тоже рассмеялась.

— Ты специально меня смешишь, чтобы отвлечь! Лучше помолчи.

Она все сделала как надо — зарядила, взвела курок и прицелилась. А когда выстрелила, то, не удержавшись на ногах при отдаче, приземлилась прямо на ягодицы.

— Вот не ожидала… — пробормотала Тори в растерянности. Поднявшись на ноги, сказала: — Надо еще раз попробовать.

Проявляя ангельское терпение, Фэлкон все утро учил ее стрелять. Наконец, утомившись, Тори со вздохом пробормотала:

— Все, довольно…

Фэлкон тут же передал пистолеты наблюдавшему за ними мистеру Берку, чтобы тот вычистил и зарядил оружие. Нынешнее утро стало для Хокхерста весьма необычным развлечением. Ему еще не приходилось воспринимать женщину как друга, тем более что речь шла о женщине, делившей с ним постель.

— Хочешь отправиться на верховую прогулку? — спросил Фэлкон. — Мы можем заехать в «Дуб и плющ», а потом я покажу тебе деревушку. Ты еще ее не видела при свете дня.

Трактир «Дуб и плющ», находившийся в полумиле от замка, привел Тори в полнейший восторг. Ступени, ведущие вниз, были все истерты за долгие годы, а внизу располагались четыре уютных зальчика с грубо сколоченными столами, стоявшими на козлах, и с такими же скамьями. В каждом зальчике имелся очаг с вертелом для туши, а на потолке вместо люстры висело колесо от телеги, на котором были укреплены свечи. Вдоль стен стояли бочки с элем, и повсюду пахло табаком, хмелем и солодом.

— Какая честь, ваша милость! — воскликнул хозяин. — Что вам подать?

— Дюжину устриц и пинту эля. Даме то же самое. И пинту налей себе, Гарри. Выпей за свое здоровье.

Когда все заказанное принесли, Тори с недоумением уставилась на живых устриц в раковинах.

— В чем дело, любовь моя? Чем они тебе не понравились? — спросил Фэлкон.

Тори поморщилась и пробормотала:

— Только мужчины едят устрицы живьем. Дамы едят их запеченными в раковине. Но я все-таки попробую их такими, какие есть.

Фэлкон кивнул и поднес ко рту одну из раковин.

— Вот, смотри… Глотаешь устрицу, а потом запиваешь ее хорошим глотком эля.

Проделав все это, он взглянул на Викторию:

— Ну, не бойся…

Тори последовала его примеру и даже утерла рот тыльной стороной ладони. Точь-в-точь, как он. С такой же легкостью она проглотила еще несколько устриц, но затем ее охватила дрожь.

Фэлкон весело рассмеялся и, быстренько прикончив оставшихся устриц, заявил:

— Чего только не сделаешь ради друга!

Тут к ним подошел Гарри, чтобы долить гостю эля.

— Принеси-ка нам моллюсков, — сказал Фэлкон.

— Моллюсков?.. — Тори была в замешательстве. — Моя мать ни за что не согласилась бы есть такую… вульгарную пищу.

Фэлкон снова засмеялся:

— Твоя мать ни за что не позволила бы тебе разгуливать в одних панталонах, хотя это очень даже мило. А моллюски — прекрасная еда. И не спорь со мной.

Вскоре блюдо принесли, и Тори, достав шпилькой улитку из крохотной раковины, отправила ее в рот. Потом закатила глаза и воскликнула:

— О, великолепно!..

Фэлкон многозначительно подмигнул ей:

— Это ты, дорогая, великолепна.

— Прекрати! — Тори ухмыльнулась. — Я ведь, кажется, твоя сестра, не так ли?

Потом им подали баранину в ячменной подливке и свежий хлеб прямо из печки. Покончив с едой, они отправились в деревню, и Тори с любопытством все рассматривала.

— Ни аббатства, ни церкви еще нет, но уже есть кладбище, — заметила она.

— Это церковный погост, — пояснил Фэлкон. — А там, на холме, — замковая церковь.

— Деревушка намного меньше городка, который мне известен, — продолжала Тори. — Но он такой же очаровательный, а вокруг него — все те же пологие холмы, к которым я часто хожу на прогулку. Спасибо, что ты привез меня сюда.

Возвращаясь в Бодиам, Виктория обдумывала план действий — следовало во что бы то ни стало сделать так, чтобы Фэлкон в эту ночь остался в замке.

— Ты прекрасный учитель, — сказала она с улыбкой. — Может, научишь меня играть в хазард [8]?

— Я научу тебя всем азартным играм, — пообещал Фэлкон. Он помог Тори спешиться и сказал, что отведет Бесс к кузнецу, чтобы перековать. — Скоро увидимся. Встретимся ближе к ночи, дорогая. И посмотрим, действительно ли устрицы производят возбуждающий эффект.

Вечернюю трапезу лорд Хокхерст обычно делил со своими людьми и редко возвращался к себе раньше девяти часов. На что Виктория и сделала ставку. К этому времени она уже лежала в ванне, запрокинув голову, и ее распущенные волосы падали темными волнами к самому полу. Тори специально уселась спиной к двери, оставив ее немного приоткрытой. Услышав шаги на лестнице, она высунула из воды стройную ножку и отжала на ней губку, так что по ноге побежали струйки, сверкавшие в свете свечей. И она все рассчитала правильно — увидев ее, Фэлкон тотчас же подбежал к ванне.

— Дорогая, позволь тебе помочь.

От этого низкого и хрипловатого голоса у Тори мурашки пробежали по спине, но она не повернула головы.

— Я отдам тебе губку, если научишь меня играть в хазард.

Присев на корточки рядом с ванной, Фэлкон достал из кармана кости.

— Губку ставим на кон. Сейчас брошу кости, и то, что выпадет, называют «очком». — Он метнул кости. — Итак, «очко» — «семерка». Бросаем еще раз, а затем определяем «шанс». Я проиграю, если выпадет «двойка» или «тройка». — Итак — очередной бросок. — У меня выпал «ник» — «особое число». Так что я выиграл.

Фэлкон потянулся взять губку, но Тори сжала ее в руке.

— «Особое число» — это одиннадцать? — спросила она.

— Да, верно. Но только в том случае, если «очко» — «семерка».

Она протянула ему губку.

— Хорошо, сдаюсь. Не удивлюсь, если ты играешь по своим собственным правилам, Фэлкон Хокхерст.

— Такое тоже случается, госпожа Насмешница.

С поднятой вверх губки вода струйкой потекла ей на грудь. Капли падали на сосок, и Фэлкон, слизнув их, засмеялся.

— Очень приятно помогать тебе, дорогая.

Тори подняла руку и прошлась пальцами по его бриджам, уже набухшим спереди. Тоже рассмеявшись, сказала:

— Похоже, тебе даже слишком приятно.

Фэлкон подхватил ее на руки, вытащив из воды.

— Вот такой я тебя люблю — мокрой и свободной!

Она со смехом отбивалась от него, и он изрядно вымок.

— Но ты же обещал, что обучишь меня играть в хазард! Отпусти, сейчас моя очередь бросать кости!

Он опустил ее на ковер, и она тут же потянулась к халату.

— Азартные игры — очень веселое занятие, не так ли, дорогая?

— Да, конечно. Знаешь… Я скоро поднимусь к тебе наверх… — Лукаво улыбнувшись, Тори добавила: — Если проиграю, разумеется.

Фэлкон попытался ее обнять, но Тори увернулась, пританцовывая, и тут же бросилась к двери, а потом к лестнице. Ворвавшись в комнату Фэлкона, она уселась на кровать, скрестив ноги, и он протянул ей кости.

— Только объясни еще раз, что такое «особое число», — сказала Тори.

Она бросила кости, и у нее выпала «восьмерка».

— Но ты не сказала, что ставишь на кон.

— Скажу, когда выиграю.

Стаскивая с себя всю мокрую одежду, Фэлкон объяснил, что «особое число» будет только в том случае, если выпадет двенадцать или еще раз «восьмерка». Тори снова бросила кости и закричала:

— Две шестерки — двенадцать! Я выиграла!

Уже почти раздетый, Фэлкон взглянул на нее с удивлением и пробормотал:

— Что ж, тогда говори, какое ты желание загадала.

Тори расплылась в улыбке:

— Я хочу, чтобы в эту ночь ты остался со мной. Не хочу, чтобы ты уходил.

Фэлкон замер на мгновение, потом тихо сказал:

— Не могу, к сожалению.

Вытащив сухую одежду, он начал одеваться.

Схватив кости, Тори швырнула их в него.

— Проклятый пират! Только попробуй уйти!

Фэлкон молча снял с пальца перстень-печатку и положил его на стол. Тори поднялась на ноги и, стоя на кровати, прокричала:

— Если уйдешь, меня здесь не будет, когда вернешься! И тогда не ищи меня в библиотеке!

Фэлкон и на сей раз ничего не ответил. И ей вдруг вспомнились его слова о том, что шантаж на него не действует, хотя перед подкупом он беззащитен. Но оказалось, что этой ночью на него не подействовал даже подкуп. Было совершенно очевидно: чтобы она ни сделала, он все равно уйдет.

Глава 7

— Поднять якорь! — распорядился Хокхерст.

И тотчас раздался грохот. Фэлкон же терпеливо ждал, когда поднимут якорную цепь и воцарится тишина. Он понимал: сегодня требовалась предельная осторожность. Можно было не сомневаться, что капитан Драдж со своими ищейками непременно станет выслеживать корабль-призрак в прибрежных водах.

— Когда дойдем до устья Ротера, бросим якорь в какой-нибудь укромной бухте, — сказал Хокхерст, обращаясь к команде. — Затем спустим баркас и к «Булони» подойдем на веслах. Я возьму с собой только семерых. — Он назвал имена и добавил: — Все остальные должны с приливом отправиться обратно вверх по реке. И не важно, вернемся ли мы вовремя или нет.

Хокхерст занял место у штурвала и повел корабль вниз по течению. Когда они добрались до бухты Рай, он приказал:

— Баркас на воду!

И тут же передал управление судном своему первому помощнику.

Баркас в считанные минуты был спущен на воду, и Фэлкон первым спустился в него по канату. Положив рядом с собой саблю, он взял в руки весло, и семеро матросов, спустившиеся следом за ним, последовали его примеру. Ориентиром им служили огни торгового корабля, стоявшего на приколе. Чтобы подобраться к нему, им потребовалось меньше часа.

Обычно Хокхерст первый бросался на абордаж с палубы «Морского волка». И сегодняшняя ночь не стала исключением. Закинув на торговое судно абордажный крюк, он схватил свою саблю и стал взбираться вверх по канату. Едва лишь перекинув ногу через поручень, еще не коснувшись палубы, Фэлкон понял: его ждет неприятнейший сюрприз.

— Черт побери… — пробормотал он, увидев бежавшего к нему человека со шпагой в руке — Фэлкон почти тотчас же узнал Драджа.

К счастью, Фэлкон успел выбить клинок из руки нападавшего, но при этом шпага Драджа вскользь ударила его по щеке. На палубу уже поднимались остальные семеро, и он, обернувшись, приказал:

— Назад! Возвращаемся!

Снова перебравшись через поручни, Фэлкон тут же спрыгнул в баркас, плясавший на волнах. Взглянув на своих людей, он крикнул:

— За весла!

Слава Богу, у него хватило ума надежно укрыть «Морского волка». На «Булони» ждали его корабль, поэтому держали пушки наготове, чтобы потопить их одним залпом. Но баркас удивил их, также как Драдж удивил его, Фэлкона.

— Черт бы побрал этого Хокхерста!

Виктория мерила шагами комнату. В очередной раз проходя мимо зеркала, она заметила, что выражение ее лица изменилось — гнев уступил место тревоге.

Она подошла к окну в надежде увидеть «Морского волка», но бригантины по-прежнему не было у берега. Да, Хокхерст наверняка отправился на захват какого-то судна. Ей вдруг вспомнились слова Фэлкона, сказанные им, когда они выводили Пандору поохотиться в лесу. Он говорил о том, что контрабанда — иногда кровавое развлечение. А пираты рискуют в тысячу раз больше, чем контрабандисты…

Ах, как бы ей хотелось взять обратно все те ужасные слова, что она ему наговорила в припадке гнева! Конечно, это были пустые угрозы. Она никогда не оставит Фэлкона по собственной воле. Часы до его возвращения будут тянуться бесконечно, поэтому ей требовалось хоть чем-нибудь занять себя, чтобы не давать воли воображению. Взяв книгу, Тори попыталась читать, но вскоре поняла, что совершенно не понимает прочитанного. Тогда она заставила себя подумать о чем-нибудь приятном, например, о предстоящем приеме. И тут же вспомнила, что еще не дошила свое платье.

Тори спустилась к себе, чтобы взять материал, иголки и нитки, а потом поспешно вернулась наверх, так как не сомневалась: в покоях Фэлкона ей будет гораздо спокойнее. Сосредоточившись на шитье, она на время забыла о всех своих тревогах — на нее снизошли мир и покой.

Через час-другой платье было готово, и Виктория решила тут же устроить примерку — ей безумно хотелось взглянуть на себя в новом наряде. Она уже приготовилась снять платье, но тут со стороны лестницы послышались шаги.

— Ах, Фэлкон вернулся! — радостно воскликнула Тори.

Она шагнула к двери — и в ужасе замерла. У порога, пошатываясь, стоял Фэлкон, и было ясно, что он едва держится на ногах. А за спиной у него виднелся мистер Берк, готовый подхватить его в любой момент. Берк был хмур и озабочен, что свидетельствовало о том, что его хозяин скорее всего ранен. Тут Фэлкон вдруг болезненно поморщился, и Тори в тот же миг заметила кровь у него на лице. Она поспешно пододвинула к нему кресло, и он рухнул в него с тихим стоном.

— Мистер Берк, несите горячую воду, — распорядилась Виктория. — Нужно быстрее промыть рану.

Берк молча кивнул и тут же исчез. А Тори опустилась перед Фэлконом на колени, чтобы осмотреть его рану. Из рассеченной щеки кровь стекала на черную рубашку, и Тори, помогая Фэлкону снять ее, обнаружила, что вся она пропитана кровью. Было очевидно, что он потерял гораздо больше крови, чем ей показалось поначалу.

Внезапно губы его искривились в усмешке, и он пробормотал:

— Ты все еще здесь?

— Конечно, я здесь. Где же мне еще находиться?

Тори бросилась к кровати, сорвала с нее простыню и отерла грудь Фэлкона — она тоже вся была в крови.

Он взглянул на нее и, снова усмехнувшись, проговорил:

— Это всего лишь царапина, дорогая. Не переживай…

Тут появился Берк с горячей водой и полотенцами. Увидев его, Фэлкон сказал:

— Очень пить хочется. Принесите мне эля, мистер Берк.

Виктория снова принялась вытирать кровь с его груди и с лица. Потом осторожно промыла рану на щеке. А Фэлкон за это время успел опустошить большую кружку эля. Еще раз тщательно осмотрев рану, Тори заявила:

— Кровотечение само по себе не остановится. Я сейчас все зашью.

— Какая радость, что ты умеешь шить, дорогая.

Фэлкон заставил себя улыбнуться.

— Налейте ему бренди, мистер Берк.

Виктория взялась за иглу, но руки у нее дрожали, и она не сразу попала ниткой в ушко. Дождавшись, когда Фэлкон допьет бренди, она сказала:

— Налейте ему еще, мистер Берк.

Минуту спустя она протянула Фэлкону полотенце:

— Вот, держи… начну зашивать с самого верха, а ты осторожно прижми полотенце к нижней части щеки.

Фэлкон молча кивнул, и Тори принялась стягивать ниткой расходившиеся края раны. Ей казалось, что она чувствует его боль словно свою, хотя он не подавал виду, что ужасно больно. Закончив накладывать шов, она заставила Фэлкона выпить еще немного бренди, потом, осмотрев его щеку, с огорчением пробормотала:

— Останется шрам…

— Шрам на щеке ничуть не портит мужчину, — с улыбкой ответил Фэлкон, но было видно, что ему очень больно.

Тори стащила с него сапоги.

— Сможешь дойти до кровати?

Фэлкон кивнул и, неуверенно поднявшись, пробурчал:

— Коленки дрожат, точно студень.

С трудом добравшись до кровати, он добавил:

— Спасибо вам, мистер Берк. Весьма признателен за помощь.

Берк собрал окровавленные полотенца, потом взял рубашку, а также таз с водой.

— Спокойной ночи, милорд. Я уверен, что оставляю вас в надежных руках.

Кое-как стащив с Фэлкона бриджи, Тори положила на подушку свежее полотенце, после чего он улегся на него неповрежденной щекой и тут же закрыл глаза.

Часть свечей Виктория погасила, затем разделась и осторожно скользнула под одеяло, стараясь не потревожить раненого.

Фэлкон нащупал ее руку и крепко сжал.

— Я люблю тебя, Тори.

Она чуть не расплакалась, потому что понимала: это была не просто благодарность за помощь — слова Фэлкона шли из самого сердца.

Эта ночь была для них обоих очень беспокойной. Стоило ему во сне перевернуться на правый бок, как он тотчас просыпался отболи. И Тори, конечно же, просыпалась вместе с ним. Она постоянно проверяла его рану и подносила ему воды — Фэлкона мучила жажда. Но к утру ему стало лучше. Когда же он поцеловал ее, она приложила ладонь к его лбу и вздохнула с облегчением, убедившись, что жара у него не было.

— Знаешь, нам нужно отложить прием, — сказал Фэлкон. — Ведь это капитан Драдж меня ранил. Думаю, ночью он меня не узнал, но, когда увидит мою рану, непременно что-то заподозрит. Хотя, с другой стороны… Ведь если вечеринку отменить, то это тоже вызовет подозрения, не так ли?

— Не надо ничего отменять. Просто сообщи, что устраиваешь маскарад. Все будут в масках. Ничего умнее не придумать.

— Очень оригинально…

— Нет, это всего лишь уловка.

— Что ж, дамы обожают переодеваться и носить маски, — пробормотал Фэлкон, — А вот что делать с кавалерами?

— Они, конечно, станут ворчать, но в глубине души обрадуются и дадут волю фантазии. Ведь всем нравится хотя бы несколько часов побыть… совсем другим человеком.

Фэлкон рассмеялся:

— В таком случае все захотят стать королями.

Тори кивнула и с веселой улыбкой заявила:

— Совершенно верно, королями. И ты не станешь исключением. Нужно будет нарядить тебя Карлом II. У тебя такие же длинные черные волосы. Завьем их в локоны, которыми прикроем щеки. Плюс усы и маска. Так что никто не увидит твоей раны.

— Что ж, неплохо, — кивнул Фэлкон. — Король Карл всегда очаровывал дам. А ты, конечно, наденешь свою греческую тунику и превратишься в богиню.

— Не просто в богиню. Я буду Дианой, богиней охоты.

Фэлкон, изобразив огорчение, проворчал:

— Но тогда все начнут пялиться на тебя, и никто не обратит на меня ни малейшего внимания.

Соскользнув с кровати, Тори с поклоном ответила:

— Именно на это я и рассчитываю, ваше величество.

Фэлкон приподнялся и заявил:

— Я позавтракаю со своими матросами. Надо показать им, что я еще жив.

Тори взглянула на него с беспокойством:

— Кто-нибудь еще ранен?

— Нет, я тут же приказал отходить.

Она удержалась от дальнейших расспросов. Ей не хотелось знать никаких отвратительных подробностей.

— Сейчас я отправлюсь в лес и наберу пыточника. Это такая трава, которая заживляет раны и удаляет шрамы. Ее много у нас в Суссексе.

Фэлкон уселся на краю кровати и пробурчал:

— От одного названия мороз по коже.

Тори весело рассмеялась:

— От меня ты еще не раз вздрогнешь!

На следующий день, ближе к вечеру, Виктория усадила Фэлкона за свой туалетный столик и осмотрела его рану.

— Я не отважусь снять швы. Слишком рано. Нам ведь ни к чему, чтобы ты истек кровью. Думаю, на всякий случай надо наложить на шов румяна.

Он взглянул на нее с удивлением:

— Но тебе ведь не по душе нарумяненные мужчины.

— Да, признаю, не по душе. Но я сделаю для маскарада исключение.

Едва касаясь пальцами его щеки, Тори осторожно наложила немного румян поверх шва. Проделав то же самое и со второй щекой, чтобы обе приобрели одинаковый оттенок, она сунула в огонь щипцы для волос.

— Я сама тебя причешу. Клод нам не потребуется. Мне довелось очень много читать про локоны Карла Стюарта.

Щипцы пришлось нагревать не один раз. Когда все было закончено, Фэлкон посмотрел на свое отражение в зеркале:

— О, даже Клоду не удались бы такие кудряшки…

— Не кудряшки, а локоны, — поправила Тори. — Не переживай, что они не совсем ровные. Нужно, чтобы с правой стороны локоны были длиннее, чем с левой. — Взяв ножницы, она отрезала у себя длинную прядь. — Из нее сделаем тебе усы. Но приклеим их прямо перед тем, как сойдем вниз. У тебя есть соответствующий костюм?

— Да, кружевная сорочка, черные атласные бриджи, высокие сапоги и шляпа с широкими полями. К тому же у меня есть множество парчовых камзолов и жилетов. И если уж ты такой знаток истории… Какой цвет лучше всего?

— Карл предпочитал темные цвета. Это добавляло величавости. А теперь я займусь собственным костюмом. Мне нужна серебристая лента. Наверняка среди тряпья, которым набит гардероб, я найду что-нибудь подходящее.

Через два часа, когда Виктория входила в покои Фэлкона, на ней было шелковое платье цвета нефрита, собранное вверху на одном плече. Серебристая лента, как у гречанок, крест-накрест пересекала грудь и охватывала талию. Из своих волос с помощью щипцов она навертела немыслимое количество завитков и колечек, и всю эту копну удерживала на голове еще одна серебристая лента. А на лице у нее была маска из того же шелка, что и платье, а в ушах качались серьги из нефрита.

— Ты настоящая красавица! — воскликнул Фэлкон. — У тебя такой же величественный вид, как у богини, и одновременно воздушный — как у лесной нимфы. Тога повторяет линии твоей фигуры, и это гарантирует тебе всеобщее внимание. Не хватает лишь серебряного лука и стрел — твой костюм стал бы идеальным.

Тори загадочно улыбнулась:

— Я знаю, чем привлечь к себе внимание. Позвольте мне помочь вам одеться, ваше обходительное величество. И надо приклеить усы.

— Заставлять меня смеяться — это чертовски нелюбезно, — с ухмылкой проворчал Фэлкон. Немного подумав, он выбрал для себя камзол из черной парчи, расшитой золотом.

Тори прикоснулась пальцами к его ране, затем осторожно наклеила ему усы, кончики которых спускались к щекам. С черной шелковой маской на лице вид у него стал довольно мрачный. Когда же он водрузил на голову шляпу, Тори в восторге воскликнула:

— Ты само совершенство!

Фэлкон отвесил ей поклон и предложил руку:

— Что ж, спустимся вниз, моя прелесть?

Когда они спускались по лестнице, Тори увлекла его в свою комнату.

— Чуть не забыла… последний штришок…

У себя в комнате она подвела Фэлкона к зеркалу и поправила один из его локонов, чтобы получше прикрыть шрам. Потом из напудренного парика вытащила темно-красное страусовое перо и воткнула ему в шляпу. Конец же пера опустила так низко, чтобы он, свисая, прикрыл правую щеку.

Отступив на шаг, Тори послала ему воздушный поцелуй и с улыбкой сказала:

— Отправляйся вниз встречать гостей, любимый. Я намереваюсь устроить выход с помпой.

Хокхерст появился очень вовремя. Как раз в этот момент прибыли четверо самых ранних гостей. Как он и предполагал, лорд Сэквилл и престарелый лорд Файерли нарядились королем Георгом. Оба были в белых париках, с напудренными лицами, и у каждого на шее висела звезда ордена Подвязки — то есть выдумкой они явно не блистали.

А вот дамы решили не изображать исторические персонажи. Лавиния вырядилась пастушкой, а Джоан — монашкой. Подойдя к леди Файерли, Фэлкон пробормотал:

— Какое у вас странное чувство юмора, Джоан.

— Ах, ваше величество, если любите религиозные переживания, давайте как-нибудь исповедуемся вместе.

— Чтобы перечислить все мои грехи, мне, наверное, потребуется целая ночь, — ответил Фэлкон с ухмылкой.

Вскоре прибыли лорд и леди Гудвуд; причем миледи — в образе королевы Алиеноры Аквитанской. Увидев ее, Лавиния и Джоан нахмурились, очевидно, почувствовав себя рядом с ней безродными простушками.

Хокхерст сразу понял: высокородные гости появились так рано, чтобы сыграть свои любимые роли, а вот таможенник, судья и некоторые другие приехали довольно поздно. Однако капитан Драдж все не появлялся, и Фэлкон ждал его приезда с величайшим волнением. Он прекрасно понимал: в первые же минуты все станет ясно. И если окажется, что у капитана появились какие-то подозрения, то придется приложить максимум усилий, чтобы их развеять.

Время шло, уже начались танцы, и гости принялись демонстрировать свои костюмы. И только сейчас наконец-то появился Драдж в наряде морского капитана. Взглянув на него, Хокхерст с улыбкой сказал:

— Приветствую вас, сэр капитан. Пойду посмотреть, есть ли у нас грог.

Драдж щурился, пытливо разглядывая короля Карла Стюарта. Наконец проговорил:

— Накануне, ночью, я устроил на борту «Булони» ловушку для шайки пиратов, ставших настоящим бедствием па побережье Суссекса. Уверен, что я ранил их предводителя.

— Вы подстрелили одного из них? Отличная работа, капитан! А что с их кораблем? Вы его потопили? Мне показалось, что я слышал артиллерийские залпы минувшей ночью.

— Мы не обнаружили их корабль, милорд.

— Пираты… без корабля?

— Они приплыли с берега на лодке.

— Выходит, вы палили из пушек по рыбацкой лодке и промахнулись?

Фэлкон заставил себя рассмеяться.

— Из пушек палила команда «Булони», лорд Хокхерст. А я был вооружен одной лишь шпагой.

Внезапно вскрикнула одна из женщин, и взгляды всех гостей обратились к входной арке — в зал вступила Диана, богиня охоты. А впереди богини шествовал леопард, которого она вела на серебряной ленте.

Все присутствующие, конечно, слышали разговоры о Пандоре — леопарде лорда Хокхерста, но еще никто не видел животное собственными глазами. Гости стояли, в страхе прижавшись к стенам, а Виктория тем временем неторопливо обходила зал. Она низко присела перед королем Карлом, а потом, ни слова не говоря, покинула зал. И тотчас же, заглушая музыку, громко зазвучали голоса гостей, сливавшиеся в один сплошной гул.

— Я бы выпил сейчас… того напитка, милорд, — обратился к Фэлкону явно взволнованный капитан Драдж. — А хорошо бы — двойную порцию.

— Да, конечно… — кивнул Фэлкон.

Он прекрасно все понял.

Тори специально устроила так, чтобы стать центром внимания. И сделала это ради него, Фэлкона. Причем сделала в самый нужный момент.

К тому времени, когда капитан береговой охраны прикончил свой стакан грога, вернулась Виктория — уже без своей опасной провожатой. Она направилась прямиком к Драджу и одарила его лучезарной улыбкой.

— Капитан, я не могу устоять перед мужчиной в форме. Составьте мне компанию на сегодняшний вечер. Карты, кости — все по вашему желанию.

Она скользнула взглядом по его бриджам и загадочно улыбнулась.

Тут к ним подошел Томас Карсуэлл. Откинув за плечи черный капюшон, он пригласил Тори на танец. Заметив, что капитан с таможенником неприязненно взглянули друг на друга, она решила подлить масла в огонь.

— Ах, капитан, я так люблю танцевать! Мне кажется, вам не составит труда немного подождать меня. Пока займите мне место у игорного стола:

Карсуэлл вывел Тори в центр зала.

— По тому, как вы обращались с леопардом, миледи, можно заключить, что вы исключительно храбрая женщина.

Томас Карсуэлл был одет палачом, и Тори, воспринявшая его наряд как завуалированную угрозу, решила ответить тем же.

— Поверьте, Пандора — исключительно ласковое существо, но только с членами семьи. При малейшей угрозе хозяевам она сразу бросается защищать нас с Фэлконом.

Когда танец закончился, Тори пригласила Карсуэлла к карточному столу и уселась между двумя соперниками, которые теперь стали угрожающе таращиться друг на друга.

— Ах, мне больше нельзя играть! — воскликнула она. — Я и так ужасно много потратила. Брат будет вне себя, если я еще и проиграюсь.

— С величайшим удовольствием покрою ваши расходы, леди Палмер, — сказал Драдж.

— Вы необыкновенно галантный кавалер, капитан. — Тори взяла карты и взглянула на Томаса Карсуэлла. — Не сомневаюсь, что служба офицера таможни теперь стала выгодной. Ведь недавно ввели запрет на вывоз и ввоз шерстяных тканей, не так ли? И сейчас торговцам приходится подкупать таможенников, что, конечно же, очень выгодно для последних.

Карсуэлл нахмурился и проворчал:

— Нет-нет, никакого подкупа. Я за все это отвечаю.

Тори рассмеялась:

— Прекрасный ответ, мистер Карсуэлл! Вы на редкость порядочный человек! Я чувствую себя в полной безопасности, сидя рядом с такими неподкупными слугами закона, как вы и наш доблестный капитан береговой охраны.

Проиграв порядочную сумму за счет Драджа, Виктория, чтобы быть справедливой, стала проигрывать серебро из кошелька Карсуэлла.

Когда же вечеринка наконец закончилась, Фэлкон, обняв Тори за талию, повел ее в круглую башню.

— Любимая, со всей ответственностью могу заявить, что твое предложение насчет маскарада имело ошеломляющий успех. Спустившись с Олимпа, чтобы пообщаться с простыми смертными, ты обезоружила моих врагов.

Тори взглянула на него с чарующей улыбкой:

— Всегда готова служить вашему королевскому величеству.

Глава 8

— Дорогая, давай отправимся куда-нибудь на «Морском волке».

— О, Фэлкон, это моя самая заветная мечта! — радостно воскликнула Тори, но тут же подумала: «А вдруг он снова решил гоняться за торговыми кораблями?»

Она совсем недавно сняла ему швы и не собиралась отпускать его на пиратский промысел.

Взяв ее за подбородок, Фэлкон заглянул ей в глаза:

— Не беспокойся, Тори. Мы отправимся в плавание ради удовольствия, а не ради дела. Кроме того, морской воздух поможет мне быстрее залечить рану.

Тори улыбнулась:

— Итак, куда же?..

— Давай отправимся в Па-де-Кале. Там очень приятно, пока не начались осенние штормы.

— Звучит заманчиво… Когда отчаливаем?

Тори всегда была готова к каким-нибудь авантюрам и приключениям, и это ее качество очень нравилось Фэлкону.

— Можно и завтра, если успеем собраться. Только имей в виду: тебе потребуется что-нибудь теплое. И никаких полупрозрачных платьев. Даже в самые солнечные дни там может быть довольно прохладно. Пожалуй, я дам тебе один из моих шерстяных плащей, чтобы ты не замерзала.

Тори открыла его гардероб:

— Можно мне взять вот этот, темно-синий? Только я его укорочу, не то споткнусь и упаду за борт.

— Я брошусь за тобой, любимая, и спасу тебя. Ты должна знать, что я не смогу жить без тебя.

Виктория тихонько вздохнула и прошептала:

— Я тоже люблю тебя, Фэлкон Хокхерст.

На следующий день Тори стояла на палубе «Морского волка», направлявшегося вниз по течению в сторону побережья. Ей казалось, душа ее пела вместе с ветром, свистевшим в парусах. Она наслаждалась соленым морским воздухом и вдыхала его полной грудью.

Когда они достигли моря и вышли в пролив, Фэлкон поманил ее к себе на бак, где стоял у штурвала.

— Обернись, Тори. Вон там — меловые утесы Дувра.

— Я раньше там бывала, стояла и смотрела на море, но никогда не видела утесы с этой стороны. От такого зрелища дух захватывает.

— Как-то даже спокойнее, когда знаешь, что они веками там стоят и охраняют нас. — Он усмехнулся. — Ты страдаешь от морской болезни?

— Не уверена. Хотя я первый раз в море.

— Если будет мутить, имей в виду, у меня в каюте есть имбирная настойка.

Запрокинув голову, Тори посмотрела вверх, где команда на перекладинах меняла паруса. Вокруг высоченных мачт с громкими криками носились чайки и крачки, и временами ей казалось, что их крики всегда будут звучать у нее в ушах.

Фэлкон передал штурвал своему первому помощнику и повел Тори по палубе.

— А теперь, дорогая, ты должна освоить морскую походку. Это, в сущности, умение балансировать. Ставь ноги так, чтобы попадать в ритм качки.

Оба рассмеялись, и Фэлкон добавил:

— У тебя сейчас походка… как у пьяного матроса.

Они позавтракали креветками и рисом с карри. На всякий случай Тори попробовала и имбирную настойку.

— Ах, обожаю все острое, — сказала она с улыбкой.

Фэлкон чмокнул ее в щеку.

— Я тоже.

Ближе к вечеру они вернулись на бак, и Фэлкон снова взялся за штурвал. Взглянув на Тори, спросил:

— Хочешь попробовать? Сумеешь управлять «Морским волком»?

Она захлопала в ладоши:

— Да-да, конечно! Только покажи, как это делается.

— Какая любознательная ученица, — усмехнулся Фэлкон. — Иди сюда. Возьмись за штурвал.

Его сильные загорелые руки накрыли ее руки.

— Держать судно на курсе совсем не трудно, если запомнить главное. Ты должна правильно стоять, должна чувствовать, как ветер дует тебе прямо в затылок. Нельзя, чтобы он дул в правую или в левую щеку.

Тори сделала все так, как сказал Фэлкон, потом вопросительно посмотрела на него.

— И это все? — спросила она недоверчиво.

Он наклонился к ее уху.

— Да, все. Это примерно так же, как предаваться любви. В один прекрасный день ты просто узнаешь от кого-нибудь главный секрет — и уже все знаешь и все умеешь.

В следующее мгновение Тори почувствовала, как Фэлкон прижался к ней сзади — и кровь словно забурлила в жилах, желание вспыхнуло, как лесной пожар. Фэлкон же поцеловал ее в шею, затем подозвал первого помощника и передал ему штурвал. После чего подхватил Тори на руки и понес к себе в каюту. Последующие два часа для них ничего не существовало, кроме любви, — только сейчас они наконец-то смогли утолить желание, сжигавшее их весь день.

Потом Фэлкон закутал Тори в теплый шерстяной плащ, и они вместе поднялись на палубу.

— Тут бывают потрясающие по красоте закаты, — сказал он, усаживая ее неподалеку от борта. — Посмотри вот туда, на запад. Скоро ты увидишь, как облака там порозовеют, а кромка неба засияет золотом. А потом небо зальет красным, и солнце начнет медленно спускаться. Коснувшись воды, оно сразу исчезнет — море словно проглотит его.

Какое-то время Тори смотрела на запад, потом вдруг спросила:

— А там что, земля? Вон там, вдали.

— Мм… наверное, побережье Франции.

Фэлкон нахмурился и добавил:

— Полагаю, надо отпустить рулевого. Сейчас моя очередь стоять у штурвала.

Через несколько часов, когда огненный шар солнца утонул в море, небо стало черным, а ветер почти утих. Тори поднялась с канатной бухты, на которой сидела, и направилась к Фэлкону, по-прежнему стоявшему у штурвала.

— Иди быстрее! — прокричал он. — Посмотри, какие звезды!

Тори поднялась по ступенькам и угодила в объятия Фэлкона. Задрав голову, она посмотрела на небо — и восторженно ахнула. Там, в бездонной вышине, на черном небесном бархате, сияли миллионы алмазов. В такую ночь можно было поверить в существование каких-то других, невидимых миров. В такую ночь все было возможно. Тихонько вздохнув, Тори прошептала:

— Какое чудо… Я запомню это навсегда.

— Бросайте якорь! — прокричал вдруг Фэлкон, и его крик вернул ее к действительности. — Ветра совсем нет, дорогая, поэтому ночь проведем здесь, в укромной бухте, — пояснил он. — А поужинаем вместе с командой в кают-компании.

Спускаясь по трапу, Тори заметила огни на берегу.

— Там, наверное, французская деревушка?

— Кап-Гри-Недаже не деревушка, а несколько домишек.

— Ты уже бывал здесь?

— Да, приходилось. Тут хорошо защищенная бухта.

В кают-компании за длинным столом собралась почти вся команда, и матросы, беседуя, частенько выходили за рамки приличий. Но Тори нисколько не смущалась — напротив, смеялась, когда мужчины весело обменивались шуточками. Впервые в жизни она попробовала ром и была изрядно пьяна, когда Фэлкон после ужина укладывал ее в постель.

Незадолго до полуночи, убедившись, что Тори крепко заснула, Хокхерст выскользнул из каюты и осторожно закрыл за собой дверь. Матросы тотчас спустили на воду баркас, и через час лодка вернулась к «Морскому волку» с дюжиной ящиков, завернутых в промасленные шкуры.

Утром Тори проснулась от качки и, открыв глаза, поняла, что корабль идет полным ходом: Внезапно дверь каюты распахнулась, и вошел Фэлкон. Усевшись на койку рядом с Тори, он спросил:

— Голова не болит?

— Я напилась, да?

— Ужасно, — ответил он с усмешкой.

— Наверное, я протрезвела во сне. Удивительно, но я себя прекрасно чувствую. О, что это за божественный аромат? Так пахнет только шоколад!

Фэлкон посмотрел на нее с удивлением:

— Откуда ты знаешь?

— Потому что шоколад — мой самый любимый напиток.

Фэлкон ненадолго задумался, затем пробормотал:

— Как странно…

Тори склонила голову к плечу и внимательно на него посмотрела. Потом вдруг воскликнула:

— А, поняла! Выходит, вы, лорд Хокхерст, приплыли сюда за контрабандным шоколадом, а теперь собираетесь провезти его под носом у таможенников.

Фэлкон изобразил удивление.

— Контрабанда?.. И в мыслях не было. — Внезапно рассмеявшись, он заявил: — Мы его немного притопим, перед тем как таможенники произведут осмотр «Морского волка».

— А что ты будешь делать с запахом шоколада? — спросила Тори.

Фэлкон обнял ее за плечи.

— Дорогая, сначала я попытался обмануть тебя, но выходит, это не так-то просто. А насчет запаха не беспокойся. «Морского волка» уже подготовили надлежащим образом.

— Я догадалась обо всем только потому, что обожаю шоколад. И я вовсе на тебя не сержусь.

— Нет, ты не сердишься на меня именно потому, что обожаешь меня, а не шоколад.

— Какое самомнение!

— А ты знаешь, что шоколад получают из какао-бобов? Эти бобы выращивают в Португальской Гвинее, рядом с экватором. Потом их кораблями доставляют в Португалию, где высушивают и обжаривают. Каждый год я делаю постоянный заказ одному торговцу на дюжину мешков.

— Путешествие бобов от экватора в Бодиам… оно такое же удивительное, как мое — из викторианского времени сюда.

— Главное, что с одной и той же целью — доставить кое-кому удовольствие.

— Позволь взглянуть на твой шрам. — Тора откинула его волосы. — Похоже, краснота проходит. Думаю, что темной безлунной ночью шрам можно даже не заметить.

— Да, возможно. Что хочешь на завтрак? Могу предложить сухие бисквиты и имбирную настойку, чтобы успокоить желудок. Если выйдешь на палубу, накинь плащ. Погода изменилась. Сейчас довольно сильный ветер и высокие волны.

Ближе к вечеру, пользуясь северо-восточным ветром, Хокхерст направил бригантину к юго-западу. Недалеко от низины Ромни команда спустила груз в воду. Было решено, что отсюда ящики на веревках оттащат на болота. Снова поймав нужный ветер, Фэлкон отвел «Морского волка» к югу, а затем развернулся, чтобы подойти к Раю с противоположной стороны.

Внизу, в трюме, первый помощник открыл бочку с подогретым дегтем, и этот едкий запах дочиста съел остатки шоколадного аромата. Якорь бросили в Рае, прямо перед таможней. Фэлкон перегнулся через поручни и поприветствовал одного из подчиненных Томаса Карсуэлла. Тот быстро поднялся на борт и, вооружившись фонарем, провел беглый осмотр трюма. Карсуэлл объявился, когда они уже все закончили.

— Что-то ты поздно, Том. Я уже успел подкупить твоего подчиненного. — Фэлкон рассмеялся. — За бутылку французского коньяка он отдал мне свою саблю и предложил провести время со своей сестрой.

Карсуэлл даже не улыбнулся шутке. Более того, нахмурился:

— Я выполняю свой долг, лорд Хокхерст. У вас есть какие-нибудь товары, которые необходимо задекларировать?

— Никаких. — Фэлкон протянул таможеннику фонарь и указал пальцем в сторону трюма. — Сам проверь, если хочешь. Чувствуй себя как дома. Кстати, о сестрах… Вчера мы с моей сестрой дошли до острова Уайт. Решили отправиться туда, пока не начались осенние штормы. И лорд Кэрисбрук пригласил нас в свой замок. Видишь ли, он подыскивает себе невесту. Но Тори осталась к нему равнодушной.

— Добрый вечер, мистер Карсуэлл. — Виктория распахнула плащ, чтобы он смог получше рассмотреть ее. — Ах, сэр, вы держитесь… так официально, что даже дух от страха перехватывает. Можно мне проводить вас в трюм?

— Почту за честь, леди Палмер. — Карсуэлл поднял над головой фонарь и стал спускаться в трюм. — Осторожнее, не споткнитесь…

Спускаясь по ступенькам, Тори схватила Карсуэлла за руку — словно боясь оступиться.

— Фу, почему корабли всегда так пахнут? — пробормотала она.

— Шпангоуты нужно постоянно обрабатывать дегтем, чтобы корабль не дал течь. Боюсь, леди Палмер, это неизбежное зло.

— Как и таможенники, — заметила Тори с лукавой улыбкой.

— Верно, мы неизбежны. Но мы отнюдь не зло, дорогая.

Тори весело рассмеялась:

— Томас, я просто шучу.

Карсуэлл окинул взглядом трюм, и они стали подниматься обратно на палубу. При этом Тори пошла впереди таможенника, давая ему возможность оценить ее фигуру сзади. Когда они поднялись наверх, Карсуэлл отдал фонарь Хокхерсту и, попрощавшись, стал спускаться по трапу на берег.

— Доброй ночи, Карсуэлл! — прокричал ему вслед Фэлкон. — Ваша бдительность похвальна!

Запахнув на Тори плащ, он с усмешкой пробормотал:

— Какая же ты бесстыдница, любимая.

Виктория опасалась, что Фэлкон вскоре отправится за контрабандным товаром, и ее опасения подтвердились. Уже на следующий вечер после того, как они понаблюдали за Пандорой, плававшей в серебристом свете луны, она увидела, как Фэлкон переодевается во все черное и снимает с пальца перстень с печаткой.

— Ты отправляешься за какао? — спросила Тори с тревогой. — Не ходи сегодня. Луна слишком яркая. А на небе — ни облачка.

— Дорогая, какао мне нужно в Бодиаме. И я должен доставить его сюда как можно быстрее. Мы поедем вшестером и привезем в замок все ящики. Кстати, с моря надвигается туман. Он прикроет нас на болоте.

— Но если какао ты привез для себя, то почему же ты не заплатил на таможне пошлину? Так было бы гораздо проще. Не пришлось бы никого обманывать, — добавила Тори со вздохом.

Фэлкон рассмеялся и подмигнул ей:

— Контрабандный шоколад слаще, дорогая.

— Но яркая луна — плохой предвестник. Не уходи!

— Ты сегодня полна дурных предчувствий, как жрица друидов, читающая свои тайные руны. А я предпочитаю читать таблицы приливов и отливов. Любимая, чтобы тебе было спокойнее, я возьму с собой пистолеты.

«Мне от этого еще тревожнее!»

— Фэлкон, я еду с тобой!

Тори подбежала к гардеробу, чтобы достать одежду, что была на ней, когда она сопровождала Фэлкона на болота Ромни.

— Что ж, хорошо. Чтобы доказать, насколько все безопасно, я возьму тебя с собой.

Фэлкон принялся заряжать пистолеты. Когда Тори переоделась, он протянул ей один из них и предупредил:

— Не забудь взвести курок до конца, а потом стреляй.

Оба засунули оружие за пояс и вышли из комнаты. Через некоторое время Фэлкон с фонарем в руке вышел на стену и, посигналив, дождался ответного сигнала. Вернувшись к Тори, он пристально взглянул на нее и сказал:

— Ты должна держаться рядом со мной. Поняла?

Она молча кивнула, и они направились к лошадям. Из замка выехали размеренной рысью и сразу повернули в сторону деревни. На этот раз все вокруг выглядело по-другому. Не было никаких смутных и мрачных теней, и дома с деревьями в ярком свете луны вовсе не казались зловещими, их очертания были тронуты серебром.

Но снова, как и в прошлый раз, позади них появились всадники, правда, теперь их было совсем немного. Через некоторое время все выехали к морю, и набежавший туман, казалось, закрутился под ногами у лошадей. Прилив стоял уже так высоко, что лошадям приходилось идти по воде.

«В тумане будет трудно отыскать ящики», — подумала Тори, но тут же заставила себя успокоиться — ведь Фэлкон прекрасно знал, что делает. Вскоре она увидела, как всадники спешились, и каждый из них поднял по два ящика в промасленных шкурах. Фэлкон тоже соскочил с лошади и установил у нее на спине те ящики, что вытащил из воды. После этого он пересчитал добычу, чтобы удостовериться, что ничего не забыли. Все двенадцать ящиков были на месте, и Фэлкон, кивнув своим помощникам, показал им большой палец в знак одобрения.

Тори вздохнула с облегчением. Все прошло быстро и гладко, и теперь можно было ехать обратно. Они с Фэлконом замыкали цепочку всадников, и вскоре болота остались позади. Через некоторое время Тори вдруг показалось, что она слышит за спиной конский топот. Она обернулась, но не увидела ничего, кроме тумана, который, словно саваном, укутывал все вокруг. Внезапно Фэлкон выхватил у нее из рук поводья и заставил ее пони резко свернуть в сторону, за деревья. Значит, он тоже это услышал!

После этого они поехали по узкой тропинке, и Тори, как ни прислушивалась, ничего не могла услышать, кроме гулких ударов собственного сердца. Вскоре она сообразила, что Фэлкон направил ее в самую глубь леса, подальше от моря.

Тори покосилась на своего спутника; она уже хотела спросить, что он задумал, но тут вдруг прогремели выстрелы.

Виктория вздрогнула, чуть не вывалившись из седла, и тотчас зажала рот ладонью, чтобы не закричать. Фэлкон же остановил лошадь и, развернувшись в седле, вскинул пистолет и выстрелил куда-то в туман. И в тот же миг раздался ответный выстрел.

Немного помедлив, Тори выхватила из-за пояса пистолет и протянула его Фэлкону:

— Вот, возьми… У тебя лучше получится.

Вскинув пистолет, он выстрелил и тут же заорал:

— Все вперед! Быстрее!

Через несколько секунд, подъехав к Тори, он выхватил у нее поводья и направил ее пони на соседнюю тропку, более широкую, так что здесь можно было пустить лошадей в галоп. Все люди Фэлкона тотчас же последовали за ними.

Тори не знала, где они сейчас находились. И еще ни разу в жизни ей не было так страшно. Но она полностью положилась на Фэлкона и мысленно молилась, чтобы все обошлось, чтобы им побыстрее удалось добраться до замка.

К счастью, входная решетка была поднята, поэтому они без задержки въехали во двор замка. Через несколько секунд здесь собрались все, кто участвовал в вылазке. Окинув взглядом своих людей, Фэлкон приказал:

— Те ящики, что с вами, — в ров.

И тут Тори вдруг поняла, что здесь не хватает одного человека. Словно прочитав ее мысли, Фэлкон спросил:

— Кто-нибудь видел Дика?

Всадники отрицательно покачали головой, и Фэлкон тут же отпустил их. Повернувшись к Тори, сказал:

— Приведи мистера Берка.

«Что-то пошло не так, — промелькнуло у Виктории. — Этот Дик… он либо убит, либо его схватили». Спрыгнув на землю, она бросилась в замок. Когда она вернулась с Берком, Фэлкон уже был в конюшне, а его грум снимал ящики с Бесс. Фэлкон же стоял, привалившись к лошади. Едва лишь взглянув на него, Тори почувствовала: случилось самое страшное.

— Фэлкон, что с тобой?!

Он поднял руку, останавливая ее, и улыбнулся мистеру Берку:

— Боюсь, мне не обойтись без вашей помощи, мой друг.

Уж если Хокхерсту потребовалась помощь… И если он сам попросил о ней… «О Боже, с ним действительно случилось что-то ужасное, — думала Тори. — Но что же произошло?» И тут она вспомнила: первые выстрелы раздались после того, как он направил ее пони на другую тропу, а сам поехал следом за ней. Выходит, Фэлкон предполагал, что в них будут стрелять. И, прикрывая ее, получил пулю.

Глава 9

Тори взяла у Фэлкона пистолеты, а мистер Берк положил его руку себе на плечо, чтобы поддерживать. Когда они наконец добрались до лестницы, ведущей в башню, Берк потащил Фэлкона на себе вверх по ступеням. Уже в комнате он усадил хозяина на стул и, опустившись на колени, снял с него сапоги.

Тори положила пистолеты на стол, скинула плащ и подошла к Фэлкону. Дрожащими руками она сняла с него черную рубаху и вздохнула с облегчением — на груди не было ни раны, ни крови.

Фэлкон улыбнулся ей и пробормотал:

— Прости, любимая. Я все-таки получил пулю.

Он указал большим пальцем себе за спину.

Берк откашлялся и проговорил:

— Пойду за горячей водой.

Он направился к двери. Виктория боялась смотреть на рану, но выбора не было.

Она медленно обошла Фэлкона и, взглянув на его спину, в ужасе замерла. На спине, ближе к лопатке, пузырилась кровью огромная дыра. Но как же он мог с такой раной так быстро скакать, как мог держаться в седле?

— Ведь это… так мучительно, — пробормотала она.

Он криво усмехнулся и кивнул.

— Больно говорить, да?

Он снова кивнул, потом пробормотал:

— Больно дышать…

— Мы вытащим пулю, непременно вытащим, — сказала Тори.

Но кого она хотела убедить в этом — себя или Фэлкона?

Налив в стакан немного бренди, Тори поднесла его к губам Фэлкона, и он, сделав глоток, взглянул на нее с благодарностью. Она пощупала его пульс. Пульс бился часто, но ровно.

— Значит, не так все плохо, — прошептала Тори.

Тут вернулся мистер Берк с лоханью кипятка и стопкой чистых льняных полотенец. Кроме того, он принес еще какой-то длинный металлический предмет. Тори сообразила, что это зонд — чтобы вытащить пулю из раны.

Расстелив полотенца поверх одеяла, они с Берком помогли Фэлкону подняться, довели его до кровати и уложили лицом вниз. Берк взял инструмент, а потом с предельной осторожностью ввел щуп в пузырившееся кровью пулевое отверстие. Зонд вошел очень глубоко, но Фэлкон даже не застонал, только закашлялся.

Действуя на ощупь, Берк прислушивался — не раздастся ли характерный скрежет металла о металл? Увы, все его усилия были тщетны.

— Пульс ровный, — сообщила Тори.

Берк еще минуту-другую ковырялся в ране — эти минуты показались Тори вечностью, — потом отрицательно покачал головой. И тут Тори с ужасом поняла, что Фэлкон без сознания. Она принялась вытирать кровь, струившуюся из раны еще обильнее.

— Может, я попробую?

— Только поторопитесь, пока он без сознания… Я никак не мог нащупать пулю.

Тори с трудом сдерживала дрожь, когда взялась за хирургический инструмент.

— Любимый, прости, — шепнула она и стала медленно вводить щуп в пулевое отверстие.

Затаив дыхание, она осторожно исследовала рану, действуя, как Берк, наугад. Однако у нее тоже ничего не получилось. Она вздохнула и, безнадежно покачав головой, отдала зонд мистеру Берку. Тихонько всхлипнув, утерла ладонью слезы.

Фэлкон снова закашлялся, и это, очевидно, привело его в чувство. Увидев кровь у него на губах, Тори с Берком сообразили: раненому станет легче, если усадить его.

С величайшей осторожностью они перекатили его на правый бок, затем приподняли повыше и обложили со всех сторон подушками. Свернув несколько полотенец, Тори подложила их ему под рану.

— Ты не достала пулю… — пробормотал Фэлкон.

Он прикрыл ладонью ее руку и заговорил очень медленно, чтобы не раскашляться:

— Она… у меня… в легких.

— Фэлкон, нет!

Он кашлянул и тихо сказал:

— Если Драдж схватил Дика, то все кончено. Может, он уже поднимается по лестнице.

— Тогда я пойду вниз и задержу его.

Берк направился к двери, прихватив с собой окровавленные полотенца, зонд и черную рубаху Фэлкона.

После его ухода Тори скинула свой мальчишеский костюм и надела платье. Потом вдела в уши нефритовые серьги — без них она чувствовала себя… как будто голая. После этого она снова склонилась над Фэлконом. Заглянув ему в глаза, спросила:

— Что сделать, чтобы тебе стало легче?

Он медленно покачал головой:

— Ничего нельзя сделать. Просто люби меня, вот и все.

— О, Фэлкон, я и так люблю тебя. Всей душой и всем сердцем.

Тут дверь открылась, и в комнату вошла Пандора. В зубах она несла кожаный мешочек, который уронила на кровать в ногах хозяина. Сама же устроилась с ним рядом.

Тори развязала мешочек.

— Тут золотые монеты.

— Пандора охраняет клад. — Фэлкон дышал все тяжелее и говорил с величайшим трудом. — Я хочу, чтобы ты… забрала его.

— Нет, это твои сокровища.

Тори стала утирать кровавую пену с его губ.

— Дай платок, я сам вытрусь.

Она принесла льняную салфетку и вложила ему в руку.

— Там золотые реалы, которые я награбил на испанском галеоне. Их… целый сундук.

Он снова закашлялся.

— Ты потопил галеон? — в ужасе прошептала Тори.

Фэлкон покачал головой:

— Нет, он сам затонул.

Пандора вдруг бросилась к двери и утробно зарычала, нахлестывая себя хвостом по бокам.

— Сюда кто-то идет! Кто-то чужой! — закричала Тори.

Фэлкон кивнул и молча указал на дверь, ведущую на крепостную стену. Поманив к себе Пандору, Тори вывела ее наружу, где ей ничего не грозило. Когда она вернулась, Фэлкон подозвал ее к себе и указал, чтобы она прилегла рядом с ним на постель. Тори взглянула на него с недоумением, однако подчинилась.

И почти в тот же миг со стороны лестницы послышались голоса. Мистер Берк громко протестовал и кричал, что у капитана Драджа нет никакого права врываться к ним. Капитан же заявлял, что у него имеются все права и что он должен расследовать преступление.

Мистер Берк распахнул дверь и проговорил:

— Простите, милорд…

Драдж, выпучив глаза, уставился на пару, расположившуюся на постели.

Фэлкон, сделав над собой усилие, прорычал:

— Берк, почему вы пустили его?! Теперь он знает нашу тайну! Знает, что Виктория мне не сестра!

Снова закашлявшись, Фэлкон поспешно прикрыл губы салфеткой, чтобы Драдж не увидел кровь.

Тори покраснела до корней волос и проворчала:

— Капитан Драдж, какого черта?.. Что вам тут надо?

— Мы подстрелили контрабандиста. Возможно, не одного. Поэтому я подумал…

— Но при чем тут я? — перебил Фэлкон.

— Я подозреваю, что к вам в Бодиам доставили контрабанду.

— Ваши подозрения совершенно беспочвенны. Доброй ночи, Драдж.

Вытолкав капитана из комнаты, мистер Берк тоже вышел и захлопнул за собой дверь.

— О Господи, он подозревает тебя, Фэлкон, — прошептала Тори.

— Теперь… все равно.

Он в очередной раз закашлялся. Спрыгнув с постели, Тори покачала головой.

— Нет-нет, не говори так. И не сдавайся… — добавила она с мольбой в голосе.

— Просто я… рассуждаю здраво, — пробормотал Фэлкон. — А ты не переживай из-за меня.

— Не болтай глупости. И вообще помолчи. Тебе от разговоров только хуже.

Услышав, как Пандора скребется в дверь, Тори открыла ей. Хищница со вздыбившейся на загривке шерстью обследовала комнату. Убедившись, что чужак ушел, успокоилась. Вскоре вернулся Берк, который тотчас сообщил:

— Драдж уехал. Разумеется, я напомнил ему, что у вас много друзей в высших сферах, милорд. Мне кажется, капитан немного смущен. Сомневаюсь, что сегодня он вернется.

Повернувшись к Тори, Берк сказал:

— Позовите меня, если что-нибудь потребуется.

Когда он был уже у двери, Тори окликнула его и, схватив свой мальчишеский наряд, вышла вместе с ним.

— Мне кажется, эту одежду лучше сжечь, — сказала она.

Прикрыв за собой дверь, прошептала:

— Мистер Берк, мне страшно… Фэлкон говорит так… словно собрался умирать.

Берк взглянул на нее с сочувствием:

— Увы, моя дорогая, он действительно умирает. У него в легких пуля. Именно поэтому в ране так пузырится кровь. А затем начнется самое худшее. Через несколько часов легкие зальет кровью. К сожалению, ему уже не помочь. Вы это понимаете?

Не в силах вымолвить ни слова, Тори лишь кивнула в ответ. Вернувшись в комнату, она подошла к кровати и придвинула к себе стул. Ее захлестывали ужас и отчаяние. «Как мне это перенести? Как я останусь без него?» — спрашивала она себя.

Но она все же нашла в себе силы отбросить мысли о будущем. Им было отпущено еще несколько часов, и это время уже само по себе являлось драгоценностью. И сейчас, в эти оставшиеся часы, Фэлкону требовалась ее забота, ее любовь.

Он лежал с закрытыми глазами и, казалось, спал. Дыхание его было тяжелым, и время от времени он словно задыхался. Тори смотрела на него, ни на секунду не отводя глаз, она старалась запомнить каждую черточку его лица. Вот темные брови вразлет… Прямой нос с трепещущими ноздрями… И смешливые морщинки вокруг глаз. Она внимательно рассматривала свежий шрам у него на щеке, который уже начал затягиваться. Ей вспомнилось, как он стоически переносил боль, когда она зашивала рану, и от этих воспоминаний ее стали душить слезы.

Где-то между полуночью и рассветом Фэлкон пошевелился и открыл глаза. И тут же начался приступ кашля. Справившись с ним, он потребовал свой перстень с печаткой. Потом похлопал ладонью по постели, и Тори поняла, что он просит ее лечь с ним рядом. Скользнув под одеяло, она легла лицом к нему.

— Ты проделала трудное путешествие, Тори, — проговорил он, задыхаясь. — Спасибо за то, что ты появилась у меня.

Она сжала его руку:

— Благодаря тебе, Фэлкон, я узнала, что жизнь может быть радостью. Я наслаждалась каждым мгновением, проведенным с тобой.

Он дышал с огромным трудом, со свистом втягивая воздух.

— Ты доказала, что времени не существует. Возьми кольцо себе. Мы еще увидимся, Тори.

Кольцо подошло к большому пальцу.

— Я не отпущу тебя, Фэлкон.

Он задыхался, и ей пришлось придвинуться к нему еще ближе, чтобы расслышать его слова.

— Любовь… сильнее смерти. Я найду тебя, где бы ты ни находилась.

— Я буду здесь, Фэлкон. Всегда. Ты — мой единственный.

Несколько последовавших часов любовники пролежали молча, сжимая друг друга в объятиях. Уже перед рассветом, когда первые лучи солнца озарили небо, он крепко стиснул ее руку.

— А теперь, Тори… дай мне уйти.

Тори бросило в дрожь, и она тихонько всхлипнула. Поцеловав Фэлкона в лоб, прошептала:

— Прощай, мой бесценный.

Из-за набежавших слез она не видела его лица. А он в последний раз втянул в себя воздух — и задохнулся. Тори разрыдалась. Слезы ручьями хлынули из ее глаз. Ей вспоминались чудесные мгновения, проведенные с Фэлконом, — в эти мгновения она была по-настоящему счастлива.

Тори не знала, сколько времени так пролежала. Но в какой-то момент Пандора вдруг грозно зарычала, и она, вскочив на ноги, бросилась к двери. Услышав голоса наместнице, Тори поняла, что капитан Драдж вернулся. «Я должна убедить его, что Фэлкон не имел никакого отношения ни к контрабандистам, ни к пиратам. Репутация лорда Хокхерста не должна пострадать!»

Внезапно дверь распахнулась сама, Тори попятилась, увидев у порога мистера Берка и капитана Драджа; причем капитана сопровождал вооруженный солдат.

Взглянув на Берка, Тори тихо сказала:

— Фэлкона больше нет.

— Лорд Хокхерст скончался. Проявите уважение, Драдж, — потребовал мистер Берк.

— Боже милостивый, я все время подозревал его. Это ведь от моей пули он погиб! — воскликнул Драдж.

— Нет, ошибаетесь! — крикнула Виктории. — Лорд Хокхерст учил меня стрелять, и я… случилось так, что я случайно в него попала.

Драдж повернулся к солдату.

— Арестовать шлюху!

Оттолкнув Берка, они ворвались в комнату.

И в тот же миг Пандора зарычала и, прыгнув на Драджа, вонзила клыки ему в горло. Тори в ужасе вскрикнула и бросилась к двери, ведущей на крышу. Выбежав наружу, она захлопнула за собой дверь и тут же поняла, что оказалась в ловушке. Посмотрев вниз, она вздрогнула и похолодела.

Но обратного пути для нее не было. Ее непременно арестовали бы, обвинив в смерти Фэлкона и, возможно, в смерти капитана Драджа. Да, выхода не было, ее загнали в угол.

И тут вдруг послышался голос Фэлкона:

— Тори, прыгай вниз!

Приблизившись к краю стены, Тори снова посмотрела вниз и в ужасе замерла.

И вновь до нее донесся голос Фэлкона:

— Не бойся, дорогая.

Ее не страшила вода внизу, только высота.

— Если не умеешь нырять, просто прыгни! — крикнул Фэлкон.

Тори молча кивнула, она, как и прежде, решила довериться Фэлкону. Сделав глубокий вздох, она закрыла глаза — и прыгнула вниз.

Вода замкового рва сомкнулась над ее головой, у нее вдруг появилось какое-то странное ощущение, ей почудилось, что она стала бестелесной. «Может, я уже умерла? — подумала Тори. — Что ж, если так, то это даже к лучшему. Не хочу жить без Фэлкона!»

Глава 10

Перегрин Фуллер вышел на площадку круглой башни. По привычке он выходил сюда каждое утро в один и тот же час. Больше месяца прошло с тех пор, как девушка, на которой он собирался жениться, внезапно исчезла. Можно было предположить, что она пропала во время посещения замка Бодиам. Жители городка Хокхерст долго искали ее в Ашдаунском лесу и у берегов реки Ротер, но тщетно. Она исчезла бесследно, и поэтому в городе уже начали поговаривать, что Виктория Карсуэлл просто-напросто сбежала из дома. Вот только ее мать придерживалась другого мнения. В исчезновении дочери она обвиняла сэра Перегрина.

Разумеется, Перегрин Фуллер не имел к этому никакого отношения, но он все же чувствовал себя виноватым — девушка, судя по всему, пропала во время визита в Бодиам. И он старался не думать о том, что она могла сбежать только лишь из-за того, что не хотела выходить за него замуж. Каждое утро Перегрин выходил на башню и смотрел вниз на реку, где впервые увидел плавающую обнаженную русалку.

— Боже милостивый, ведь это Виктория, — прошептал Фуллер.

И стремительно бросился вниз по лестнице. Распахнув дверь, он выбежал на балкон и прыгнул в замковый ров.

Виктория, раскинув руки, неподвижно лежала на воде, и ее распущенные волосы едва заметно шевелились. Фуллер обхватил ее и тотчас же понял, что она жива.

Виктория вдруг взглянула на него с изумлением и, вцепившись в него, воскликнула:

— Фэлкон, ты жив!

Перегрин увлек ее к краю рва и передал на руки ожидавшему слуге, уже выбежавшему из замка. Выбравшись из рва, он подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице. Виктория, лишившись чувств, лежала с закрытыми глазами, но он знал, что она скоро придет в себя. Осторожно уложив ее на кровать, Перегрин повернулся к слуге:

— Отправляйся в церковь и приведи Эдмунда — брата мисс Карсуэлл.

Перегрин понимал, что нужно послать за матерью Виктории, но их взаимная неприязнь была слишком велика, и он предпочел иметь дело с ее братом. Когда слуга ушел, Перегрин распустил на ней корсет, закутал ее в бархатный халат и, откинув одеяло, поудобнее устроил в постели.

Тори открыла глаза и, улыбнувшись ему, вздохнула с явным облегчением.

— Как вы себя чувствуете?

Перегрин внимательно посмотрел на нее.

— Вы почему-то назвали меня Фэлконом.

Снова улыбнувшись, она подняла вверх большой палец с перстнем-печаткой:

— Вот, видишь? Это ведь твое кольцо.

Перегрин нахмурился и пробормотал:

— Мое кольцо, точно такое же. И на нем такой же сокол. — Он показал ей перстень. — Откуда у вас эта вещица?

— Лорд Хокхерст, но вы же сами мне дали это кольцо. После того как вас ранили. Неужели не помните?

Явно озадаченный словами Виктории, Перегрин пробормотал:

— Что-то я не понимаю вас, Виктория. Как вы оказались во рву? Скажите, вы что-нибудь помните? Вас все ищут уже целый месяц и не могут отыскать. Я послал за Эдмундом.

Тори уставилась на него в изумлении. Потом вдруг воскликнула:

— Боже мой, так вы не Фэлкон! Вы Перегрин. Выходит, я вернулась в настоящее!

Уткнувшись лицом в подушку, она разрыдалась.

Сэр Перегрин не на шутку встревожился. В словах Виктории была какая-то… неувязка. Когда он выловил ее изо рва, она, казалось, очень удивилась, увидев его. А сейчас была безутешна в своем горе. Ее слезы тронули Фуллера до глубины души. Он никак не мог понять, что происходит, но ему больше всего хотелось, чтобы Виктория чувствовала себя счастливой. Покопавшись в гардеробе, он выбрал себе сухую одежду и отправился вниз, чтобы переодеться. А когда вернулся в комнату, Тори еще плакала.

Наконец, успокоившись, она утерла слезы и, приподнявшись, внимательно посмотрела на него. Посмотрела и нахмурилась.

— Дорогая, так в чем же дело? Можете мне хоть что-нибудь объяснить?

— Я не хочу, чтобы ты был Перегрином! — закричала Виктория. — Я хочу, чтобы ты был Фэлконом!

Он пожал плечами и пробормотал:

— Если нужно, стану Фэлконом. Имя легко поменять.

— Я не нуждаюсь в снисходительности, сэр.

Перегрин не успел ответить, так как на лестнице раздались шаги. Открыв дверь, он увидел Эдмунда Карсуэлла, брата Виктории.

— Вы отыскали ее?! Слава Богу! — Эдмунд бросился к кровати, взял сестру за руку и откинул с ее лба мокрые волосы. — Тори, с тобой все в порядке? Где ты пропадала?

Стоило ей увидеть своего брата, и на глаза ее снова навернулись слезы. Он смотрел на нее с такой любовью и с таким облегчением…

— Видишь ли, Эдмунд, я вернулась в прошлое на сто лет назад. Можешь представить, я вернулась в 1737 год, когда замком еще владел Фэлкон, лорд Хокхерст.

Эдмунд с тревогой посмотрел на сэра Перегрина:

— По-моему, у нее что-то вроде шока. Нам лучше послать за доктором.

— Полностью согласен, ваше преподобие. Но я решил сначала дождаться вас.

Перегрин повернулся к слуге:

— Мистер де Бург, не могли бы вы отнести записку доктору Куперу?

— Де Бург? — Тори уставилась на слугу. — Это французский вариант фамилии Берк, да?

— Совершенно верно. Де Бург — француз из Нормандии. По-английски его фамилия звучит как Берк.

— Вы помните меня, мистер Берк?

— Конечно, мисс Карсуэлл, — кивнул слуга. — Мы с вами дважды встречались, когда вы в сентябре посещали Бодиам.

Тори сокрушенно покачала головой. Ну как заставить их понять?

Немного помолчав, она сказала:

— Видите эти китайские серьги из нефрита? Их мне подарил Фэлкон. У него есть корабль «Морской волк».

Тори заметила, как брат с сэром Перегрином снова обменялись выразительными взглядами.

— Я понимаю, что прошу вас поверить в невозможное, — продолжала она. — Но я действительно оказалась в прошлом. И оставалась там весь этот месяц. Сто лет назад замок Бодиам был настоящим чудом. Залы и покои были отделаны и обставлены именно так, как задумывали при строительстве. А построили его в четырнадцатом веке. Поэтому сейчас только я знаю, как нужно восстанавливать замок.

— Что ж, Тори, где бы ты ни была, я очень рад, что ты все-таки вернулась, — сказал Эдмунд. — Мне нужно пойти к матушке и сообщить ей, что ты нашлась и что с тобой все в порядке.

Виктория со вздохом кивнула:

— Да, конечно, иди. И принеси мне что-нибудь из одежды. Мне не во что переодеться.

— Даже не представлял себе такое, — пробормотал Эдмунд. — Сейчас я приведу матушку… Боюсь, она очень рассердится.

— Должна тебе сказать, мой любимый братец, что я совершенно не боюсь матушку, — заявила Тори. — Она мне не страшна. Уже не страшна. У нас с ней абсолютно разные представления о жизни. Вообще-то так было всегда. И сейчас я прямо отвечу на все ее вопросы. Наверное, с моей стороны это будет дерзко, но лучше поступить именно так.

Эдмунд отправился к матери, а мистер де Бург — с запиской к доктору. Оставшись наедине с сэром Перегрином, Виктория принялась рассматривать его, сравнивая с Фэлконом. Они были примерно одного возраста и одного сложения. И глаза у них были совершенно одинаковые. Они настолько походили друг на друга, что Тори даже возмутилась.

Потупившись, чтобы не выдать своих чувств, она пробормотала:

— Благодарю, что помогли мне. Из-за того, что я исчезла в тот день, когда отправилась с визитом в Бодиам, вам, наверное, это доставило немало беспокойства. Я очень сожалею, сэр Перегрин.

Он пристально взглянул на нее:

— Скажите, как вы оказались во рву этим утром?

— Я прыгнула туда с круглой башни.

— С моей башни?

Тори посмотрела на него с вызовом:

— Это башня Фэлкоиа.

— Но ведь ее высота более шестидесяти футов, — заметил сэр Перегрин.

— Да, знаю. И я очень боялась прыгать, но Фэлкон пообещал, что поймает меня.

— Понятно… — со вздохом ответил Перегрин.

«Да, Фэлкон пообещал, что поймает меня. А там оказался ты. А может быть, ты и Фэлкон — один и тот же человек?»

— Отдохните до прихода доктора, Виктория.

— Спасибо.

Она посмотрела ему вслед, когда он выходил из комнаты. Потом обвела взглядом покои. Мебель была другая, хотя гардероб и письменный стол стояли на тех же местах, что и у Фэлкона.

Тори поднесла к носу рукав бархатного халата. Запах напомнил ей про Фэлкона, и сердце заныло от пронзительных воспоминаний.

И она мысленно перенеслась на сто лет назад. Все происходившее тогда казалось ей сейчас чем-то мистическим — и одновременно абсолютно реальным. Но она знала, что обратно в то время ей не вернуться — дороги обратно не было.

Через некоторое время Тори выбралась из постели и подошла к зеркалу. На голове у нее творилось что-то ужасное… Она сняла с умывальника полотенце и принялась сушить волосы, висевшие отдельными прядями. Услышав голоса на лестнице, бросила полотенце и улеглась обратно в постель. В дверь осторожно постучали.

— Войдите! — крикнула Тори.

Вошел сэр Перегрин, а за ним доктор и молоденькая служанка, та самая, которую Тори видела во время первого визита в Бодиам.

Виктория тут же приняла решение. Единственный, кого ей следовало убедить в том, что она путешествовала во времени, — это сэр Перегрин. Других убедить не удастся, поэтому не стоит тратить на это время.

Доктор Купер подошел к кровати и склонился над девушкой:

— На что жалуетесь, моя дорогая мисс Карсуэлл?

— Чувствую себя немного усталой, доктор, А в остальном все в порядке.

Купер оттянул ей веки, потом попросил открыть рот, чтобы осмотреть горло.

— Глотать не больно?

Тори покачала головой, и доктор, вытащив из саквояжа стетоскоп, приставил его к ее труди.

— Сделайте вдох, мисс Карсуэлл.

Доктор немного послушал ее, затем, простучав костяшками пальцев по груди, спрятал стетоскоп обратно в свой саквояж.

— Какие-либо физические симптомы болезни отсутствуют, — сообщил он. — Ваше здоровье в полном порядке, моя дорогая.

Доктор откашлялся и спросил:

— Можете что-нибудь сказать о том, где вы находились этот месяц, мисс Карсуэлл?

Тори улыбнулась в ответ:

— Нет, ничего не могу сказать. Я просто не помню.

— Ах, так?.. Я слыхал о подобных случаях, хотя сам никогда раньше не сталкивался с пациентами, потерявшими память. Сэр Перегрин вытащил вас сегодня утром из замкового рва. Вы уверены, что не помните, что происходило до того момента?

Тори отрицательно покачала головой:

— Нет, ничего не помню. Помню только одно: я находилась в Бодиаме.

Тут из-за двери послышался шум, а потом раздался визгливый голос Эдвины Карсуэлл. Мистер де Бург приоткрыл дверь и виновато взглянул на сэра Перегрина. Тот утвердительно кивнул и громко сказал:

— Леди Карсуэлл, входите, пожалуйста!

Эдвина тут же ворвалась в комнату, а следом за ней вошел молодой священник с плетеной корзиной, в которой принес кое-какую одежду для сестры.

— Виктория, во имя всего святого!.. Я требую, чтобы ты сказала, где была все это время! — закричала леди Карсуэлл.

— Зачем, матушка?

Эдвина отодвинула локтем доктора Купера и спросила:

— Что ты делаешь в постели сэра Перегрина?

Тори окинула взглядом комнату:

— Мне кажется, что я принимаю здесь придворных.

— Что ты сказала?! Я не потерплю дерзостей от девчонки! Ты навлекла позор на всю нашу семью!

— Просто мисс Карсуэлл нездоровится, — вмешался доктор. — Она находится в постели, потому что я прописал ей постельный режим.

— Доктор Купер, я требую, чтобы вы освидетельствовали мою дочь, — заявила Эдвина. — Нужно убедиться, что она не потеряла девственность. Я подозреваю, что при попустительстве Фуллера она провела этот месяц у него в замке. Если он нанес ущерб ее невинности, я потребую компенсации.

Виктория залилась краской:

— Матушка, как вы можете так унижать меня перед посторонними?

— Унижать? Это я унижена! Ты оскорбила меня своим поведением, потаскуха! Немедленно осмотрите ее, доктор.

Сэр Перегрин встал между Эдвиной и доктором:

— Это ни к чему, миледи. Я намерен просить руки Виктории. Так что никакого скандала не будет, если только вы сами не устроите его.

— Что ж, замужество — это единственный выход из положения, — согласилась Эдвина. — Держать ее в замке целый месяц без одежды, голой! Я даже представить не могу, что тут у вас происходило.

— Неужели не можешь, матушка? — с усмешкой спросила Тори.

Эдвина повернулась к сыну:

— Эдмунд, обвенчай их прямо сейчас.

— Нет, этого не будет. Я не давала согласия выйти замуж, — отрезала Тори.

— Но ты все равно выйдешь… Ты должна, — заявила Эдвина.

— Должна? В самом деле? Мне кажется, это мое личное дело. Я думаю, пора воспользоваться советом доктора и немного отдохнуть. Всего доброго, матушка. Эдмунд, спасибо, что принес одежду.

После того как все ушли, Тори еще с час пролежала в постели. И думала она о прошлом, а не о настоящем — прошлое не отпускало и влекло, как моряков влечет голос морской сирены. В конце концов ей пришлось напомнить себе, что прошлое, настоящее и будущее — все это вместе составляет реальность. И если она сумеет принять эту мысль, то тогда сможет овладеть и прошлым, и настоящим, и будущим.

Выбравшись из постели, Тори позвала служанку и попросила приготовить ей ванну. Она искупалась, вымыла голову и, обмотав волосы полотенцем, открыла корзину с одеждой, которую принес Эдмунд. Когда одно за другим оттуда стали появляться платья, ей сделалось не по себе. «Неужели придется носить такое убожество? — спрашивала себя Тори. — Черт побери, кто приказывает нынешним женщинам носить такие платья? Наверняка не молодая королева. Эти высокие кружевные воротники и многочисленные пышные юбки прикрывают все, что делает женщину привлекательной. А цвета?! Серые и тусклые! Просто ужасные цвета. Нет, это нельзя на себя надевать!»

Из того, что принес ей брат, Тори выбрала самое светлое платье — то самое, из розовато-лилового батиста, именно оно было на ней во время первого визита в замок. Ей нравилось, что это платье подходит под цвет ее глаз. Потом она вытащила из корзинки щетку и занялась прической.

Тори расчесывала волосы до тех пор, пока они не стали потрескивать. Потом посмотрела на свое отражение в зеркале и улыбнулась, вспомнив слова Фэлкона о том, что ей не следует стягивать волосы на затылке. Распустив волосы, так что они рассыпались по плечам длинными прядями, Тори прошептала:

— Фэлкон, любимый, ведь именно так тебе нравится, верно?

Тори вышла из комнаты и, поднявшись по лестнице, забралась на верхнюю площадку башни. Ашдаунский лес заметно уменьшился за прошедшие сто лет. А вот Хокхерст, наоборот, разросся. Это уже был город, а не деревушка. Тори посмотрела в другую сторону, туда, где протекала река. И ей показалось, что русло Ротера немного изменилось.

Окинув взглядом окрестности, она посмотрела вниз. До замкового рва было ужасно далеко, и оставалось только удивляться, что у нее хватило смелости прыгнуть с такой высоты. Ей вдруг пришло на ум, что сэр Перегрин, должно быть, стоял как раз на этом самом месте, когда утром увидел ее во рву.

«Я тоже стояла здесь. И мне пришлось броситься вниз. Как странно!.. Мы с ним находились в одном и том же месте, в одно и то же время. Наверняка между нами существует какая-то невидимая связь. Но как заставить его в это поверить?»

Виктория невольно улыбнулась. Она вдруг поняла: ей надо приучить Перегрина к мысли о том, что он — Фэлкон.

Она почувствовала присутствие Перегрина раньше, чем увидела его. Он пересек площадку и подошел к ней:

— Очень рад, что вы пришли в себя, мисс Карсуэлл.

— Меня зовут Тори, и вы это прекрасно знаете. — Она окинула взглядом окрестности. — Ашдаунский лес уже в роскошном осеннем наряде. Ничего удивительного, что вы любите подолгу стоять здесь. От такой красоты дух захватывает. — Она указала в сторону реки: — А вон там была стоянка «Морского волка».

— Я так себе это и представлял. Вы знаете, что колокол у подъемной решетки ворот с «Морского волка»? Колокол хотели сдать в переплавку, но я его спас.

— Да, удивительно… Но еще удивительнее другое. Вы знаете, что лорда Хокхерста звали Перегрин Палмер, но он сменил имя и стал Фэлконом?

— Ну, уж если меня зовут Перегрин Палмер Фуллер, то он явно мой предок.

— Фэлкон не просто ваш предок… Он — это вы, а вы — это он. В вас возродилась его душа. Вы верите, что такое возможно?

Он долго разглядывал ее, потом пробормотал:

— Вполне допускаю, что вы правы. Ведь если можно родиться один раз, то почему нельзя дважды?

— А ваше золотое кольцо… Оно давно у вас?

Перегрин посмотрел на свою руку:

— Я заказал его лет десять назад. Сокол — очень подходящий символ для печатки.

Тори подняла руку с кольцом на большом пальце:

— Сравните их. Они абсолютно одинаковые. Вы не находите, что это весьма странно?

— Полагаю, просто совпадение.

Она решительно покачала головой:

— Я не верю в совпадения! Скорее я поверю в то, что когда-то вы владели кольцом, которое я сейчас ношу, а потом что-то заставило вас заказать точно такое же. Наше прошлое создает настоящее.

— Да, согласен. В этом вы правы. Наше прошлое действительно формирует наше настоящее.

— Хотя на самом деле нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Все это — одно целое.

— Весьма интересная мысль. Но такое трудно себе представить.

— Для вас это не составит труда, сэр Перегрин.

Он улыбнулся и перевел разговор на другую тему:

— Не откажетесь перекусить, Виктория?

— Не откажусь, — ответила она с улыбкой.

Они спустились в столовую, и Перегрин, усадив ее, налил ей вина и нарезал тонкими ломтями холодную ногу барашка. Овощи Тори выбрала сама.

— Ты помнишь, как мы ели свежих устриц, а потом моллюсков?.. Ох, простите, то было с Фэлконом… Мне трудно вас отделить друг от друга.

— Неужели мы с ним так похожи? — заинтересовался Перегрин.

— Прямо-таки одно и то же лицо. Но он частенько бывал распутным и грубым. Иногда — дерзким сверх всякой меры.

— Вы считаете, я на такое не способен?

— Возможно, все мужчины грешат подобным поведением, но надеюсь, вы не станете вести себя так постоянно.

— Вы должны узнать меня поближе, чтобы иметь представление, каков я на самом деле.

— И вот еще что интересно… Скажите, у вас есть офицерские пистолеты? Я имею в виду пистолеты для морских офицеров.

Он взглянул на нее с удивлением:

— Откуда вы про них узнали?

Тори пожала плечами:

— Знаю, вот и все. Когда мы позавтракаем, я кое-что покажу вам во дворе.

— Похоже, все секреты замка вам известны лучше, чем мне.

— Так и есть, будьте уверены. Возможно, я знаю и ваши секреты.

Его глаза заблестели, и Тори поняла, что ему нравится ее общество.

После завтрака они вышли на лужайку во дворе замка.

— Как-то раз я попросила Фэлкона, чтобы он научил меня стрелять, — сказала Тори. — И он привел меня сюда, на эту самую лужайку. Фэлкон был прекрасным стрелком. Он потушил пламя свечей с двадцати шагов, а потом вручил мне пистолет с правым курком и предупредил, что это опасно, когда курок взведен наполовину. Я, конечно, была безнадежна, но все равно очень старалась. Стреляла до тех пор, пока не угодила пулей в стену замка. Теперь посмотрите вот сюда. Это как раз здесь. Видите?

Сэр Перегрин провел пальцем по углублению в камне.

— Я как-то не обращал на это внимания… Да, действительно похоже на след от пули.

— Это и есть след от пули. След от моей пули. Я оставила его здесь.

Он улыбнулся и спросил:

— А что вы еще здесь оставили?

«Помимо моей девственности?» — подумала Тори.

— За день до того, как я вернулась сюда, мы сбросили в ров несколько ящиков, упакованных в промасленные шкуры. В них были какао-бобы, которые выращивают в Португальской Гвинее. Но это произошло сто лет назад. От них, наверное, ничего не осталось.

— Да, наверное, — согласился Перегрин. — О, вы дрожите. Вам, должно быть, холодно.

— Да, возможно, — кивнула Тори. — Эдмунд не захватил накидку, а она мне сейчас не помешала бы. Вместо накидки он принес отвратительные платья…

— Мне кажется, это платье вам очень идет.

— Фэлкон назвал бы его тошнотворным! Женские моды сто лет назад были исключительно изысканны. Такой одежды мне будет очень не хватать. Комната под вашими покоями в круглой башне была убрана специально для женщины. А в гардеробе там было множество прекрасных платьев. Он сначала сказал, что это наряды его сестры, но я-то сразу поняла, что они принадлежали его метрессе. Она сбежала от него.

— Виктория, вы рассказываете удивительные вещи! Давайте сейчас заглянем в ту комнату.

Они вошли в башню и по винтовой лестнице поднялись наверх. Теперь в комнате, которую она считала своей, не было ничего, кроме пыли и паутины.

— Когда-то здесь по стенам висели средневековые гобелены с изображениями мифических животных. У меня была огромная кровать с пологом, а также гардероб с зеркалом и даже ванна, расписанная чудесными розами.

Сэр Перегрин приблизился к ней вплотную.

— Комнату можно заново обставить, если это доставит вам удовольствие.

От его близости у Тори перехватило дыхание.

— Да, возможно, доставит, — ответила она.

— О каких же моих секретах вы говорили?

Тори медлила с ответом. Наконец тихо сказала:

— Я ни разу не видела вас без рубашки, но держу пари, что у вас имеются татуировки.

Его черные глаза широко раскрылись.

— Вы хотите увидеть меня без сорочки, Тори?

Она покачала головой:

— В этом нет необходимости. Я и так знаю, что на каждом предплечье у вас татуировка — сокол.

— Ох, черт! Все, что вы говорите, подтверждает вашу историю про путешествие во времени. Только как такое возможно?

Тори внимательно посмотрела на него, а потом провела пальцами по родимому пятну у него на щеке.

— Когда я встретилась с Фэлконом, у него не было никаких отметин на лице. Но потом он получил удар шпагой, и клинок рассек ему щеку. Именно я зашивала рану. Я знала: в том месте останется шрам, но он не испортит внешность Фэлкона.

Фуллер взял ее за руку и заглянул ей в глаза:

— Вы любили его, Виктория, так ведь?

— Фэлкон был пиратом и контрабандистом. Как же я могла в него не влюбиться? — прошептала она.

Перегрин наклонился к ней и коснулся губами ее губ. Потом крепко прижал к себе и поцеловал, вкладывая в поцелуй всю страсть, что копилась в нем с той самой минуты, как он впервые увидел ее в реке.

Глава 11

Закрыв глаза, Тори прочувствовала этот поцелуй всем телом — от макушки до кончиков пальцев. Она снова оказалась в объятиях Фэлкона, снова прижималась к его груди. Ей казалось, ее губы плавятся от его поцелуя, и хотелось, чтобы поцелуй этот длился вечно. Но в какой-то момент она вдруг в испуге подумала о том, что если откроет глаза, то волшебство исчезнет, а вместе с ним исчезнет и Фэлкон.

Собравшись с духом, Тори все же приоткрыла глаза. Нет, Фэлкон по-прежнему был с ней! Во всяком случае, Перегрин ничем от него не отличался. И взгляд пронзительных черных глаз казался точно таким же. Глаза его словно говорили: «Любимая, мы знаем друг друга целую вечность».

— У нас с тобой давнее знакомство, Тори, — сказал Перегрин. — У меня такое ощущение, что мы знаем друг друга очень много лет.

Она ласково ему улыбнулась:

— Мне тоже так кажется.

— Вот и прекрасно. Пойдем наверх, нам есть что обсудить. И нам надо принять кое-какие решения.

Когда они поднялись к нему, Перегрин усадил ее в кресло у камина, а сам уселся напротив.

— Скажи честно, ты веришь тому, что я тебе рассказала? — спросила Тори. — Как ты думаешь, это возможно, что ты — Фэлкон, лорд Хокхерст?

— Если честно, не знаю. Расскажи мне о нем.

— Как-то раз Фэлкон перехватил корабль Ост-Индской компании с грузом чая. Вскрывая один из ящиков, он, к своему изумлению, обнаружил, там детеныша леопарда. И тут же решил, что назовет его…

Тори умолкла, увидев, что Перегрин поднес ко лбу руку — как будто вспомнил что-то.

— Назвал Пандорой. Я думаю, он назвал детеныша Пандорой.

— Так ты вспомнил, да? Ах, как чудесно!

Перегрин покачал головой:

— Это всего лишь догадка. Ведь все знают миф о ящике Пандоры.

— Подумай как следует. Может, что-нибудь вспомнишь. Ну, так что же?

— Что-то припоминается, но случайно.

— А ты ее видишь?

— Кажется… Да, вижу. Она плавает в замковом рву.

— Совершенно верно! Она плавала там каждый день, на закате!

— Какой он интересный человек этот Фэлкон! Ты говорила, что он был пиратом и контрабандистом. Тебя это не шокировало?

— Только не контрабанда. Его самого не интересовала прибыль. Фэлкон занимался этим ради обитателей деревушки Хокхерст — бедных рыбаков. Рыбаки едва сводили концы с концами, а деньги, которые они зарабатывали во время своих полуночных вылазок, позволяли им выжить.

— Значит, он сочувствовал тем, кого обделила судьба. Но как же тогда пиратство?

— Вот оно-то меня по-настоящему беспокоило. Я умоляла Фэлкона бросить это занятие, пыталась удержать его возле себя в безлунные ночи, но у меня ничего не получилось. Он утверждал, что получает удовольствие от грабежа, и ничего не мог с собой поделать.

— Однако в исторических книгах лорд Хокхерст из Бодиама нигде не упоминается в связи с пиратством.

— Что же в этом удивительного? Капитан Драдж, начальник береговой охраны, всегда подозревал Фэлкона. Но когда он пришел арестовать его, Фэлкон уже скончался. Ему прострелили легкие задень до этого. Тогда Драдж приказал своим людям арестовать меня. Но Пандора накинулась на капитана. Я уверена, что она его загрызла. А у лорда Хокхерста был преданный слуга — мистер Берк. Я не сомневаюсь, он сделал все возможное, чтобы скандал не коснулся имени Фэлкона. Берк был очень достойным человеком.

— Итак, Фэлкон умер?

Виктория со вздохом кивнула:

— Он умирал медленно, все чаще и чаще теряя сознание. Смерть, словно вор, шарила у нас в комнате, а мы ничего не могли с этим поделать. И это было невыносимо… Сначала я молилась, чтобы он не умирал. Но под утро он ужасно мучился, и я начала молиться, чтобы его мучения кончились.

— А потом ты решила, что для тебя единственный выход из ситуации — прыгнуть с башни?

Тори снова кивнула:

— Я прыгнула — и вернулась в свое время. Но я нисколько не боялась разбиться. Для меня это не имело значения. Без Фэлкона мне не хотелось жить.

— Значит, судьба сделала выбор за тебя. И я очень рад, что ты вернулась.

— Так ты веришь в мою историю?

— Не до конца. Но это не так уж и важно. Главное, что ты здесь. А что будет потом — жизнь покажет.

Тори внимательно посмотрела на собеседника и отчетливо проговорила:

— Перед смертью Фэлкон сказал: «Любовь сильнее смерти. Я обязательно найду тебя, где бы ты ни находилась».

— А если бы он не умер, то ты не вернулась бы назад, ведь так?

— Да, конечно. Я осталась бы с ним навсегда.

— Поэтому, Виктория, тебе нужно, чтобы я был Фэлконом?

— Я знаю, что ты — Фэлкон!

— А если нет? — Он заглянул ей в глаза. — Скажи, так ты подумаешь над моим предложением?

— Я выйду за тебя замуж, Перегрин, потому что в глубине души я уверена, что ты — Фэлкон.

В его улыбке сквозило сожаление.

— Это не тот ответ, на который я рассчитывал, Тори. Но я его принимаю.

Он немного помолчал, потом спросил:

— Ты ведь соглашаешься не потому, что мать приказала тебе выйти за меня?

— Что бы мать ни говорила, в чем бы меня ни обвиняла, я никогда не вышла бы замуж против своего желания. Я соглашаюсь, потому что знаю: ты чуткий и заботливый. И не так уж и важно, что ты не веришь в то, что на самом деле ты Фэлкон. Главное — мы прекрасно подходим друг другу, сэр Перегрин.

— Фэлкон — более мужественное имя, чем Перегрин, не так ли?

— Но при крещении его тоже назвали Перегрином.

— Однако он набрался храбрости и поменял имя.

— Хочешь, я стану называть тебя Фэлконом?! — оживилась Тори. — Мне это будет приятно.

— Что ж, пожалуйста. Я думаю, что быстро привыкну к такому романтическому имени.

— А ты, оказывается, покладистый, — улыбнулась Тори.

Он тоже улыбнулся:

— Выходит, что так. Знаешь, дорогая, мне нужно о многом позаботиться. О кольце, например. Я хочу чтобы ты надела кольцо, когда отправишься домой. Пусть все видят, что ты помолвлена.

Тори вздохнула:

— Я обязательно должна вернуться домой, Фэлкон?

— Вообще-то я предпочел бы, чтобы ты оставалась со мной, если ты не против.

Она энергично закивала:

— Да-да, конечно, не против. Наоборот, очень хочу остаться. Ведь нам нужно познакомиться получше, не так ли?

Фэлкон привлек ее к себе и поцеловал в лоб.

— Разумеется, ты права, дорогая.

— Знаешь, давай побыстрей поженимся. А церемонию венчания пусть проведет Эдмунд.

— Договорились. Ты пережила удивительное, приключение, Тори. Правда, последние часы обернулись горем. Мы поженимся, как только ты будешь готова к этому. Сейчас отдохни, а мне нужно отлучиться. Но я скоро вернусь.

Спустившись вниз, сэр Перегрин попросил мистера де Бурга помочь найти веревку и крюки «кошки». Затем отвел слугу ко рву и сказал:

— Надо пройтись «кошками» по дну. Я ищу ящики, упакованные в промасленные шкуры.

Вдвоем они метр за метром обшарили все дно, но безрезультатно. Но потом крючья вдруг зацепились за что-то. Ухватившись за конец веревки, они вытащили из воды свою находку. Опустившись на колени, Фуллер тотчас же убедился в том, что перед ним действительно промасленная упаковка. Но когда он разрезал ее ножом, деревянный ящик внутри, сгнивший вместе с содержимым, развалился под собственной тяжестью. По виду месива трудно было понять, что это за груз. Но исходивший от него аромат нельзя было спутать ни с чем. Такой запах мог исходить только от шоколада.

— Спасибо, де Бург. Я ненадолго отлучусь в город.

Перегрин чувствовал, что необходимо побыть в одиночестве. Он не любил копаться в себе, но сейчас многое следовало обдумать. Виктория была убеждена, что он жил в Бодиаме сто лет назад. Но неужели такое возможно? Неужели он начинает в это верить?

Оседлав Бесс, Перегрин проскочил под подъемной решеткой и направился в сторону Ашдаунского леса. Деревья уже окрасились в яркие цвета, но до листопада было еще далеко. Кроны деревьев, смыкаясь в вышине, образовали золотой купол. Здесь царили тишина и спокойствие. От мысли, что так было всегда, возникло какое-то мистическое настроение. Ему были известны все тайные тропы в лесу, и он без труда представил, как безлунной ночью везет по ним контрабандные табак и коньяк.

Перегрин умел подражать крику совы. И когда он вдруг заухал, в нем неожиданно ожили давно забытые ощущения, прятавшиеся в каких-то глубинах. В глубинах его воображения? Его сердца? Души?

И эти ощущения оказались намного острее тех, что возникали от рассказов Виктории. Казалось, он нутром чувствовал свою связь с ней — как будто знал ее когда-то давным-давно, в другое время, но в этом же самом месте. Вот они смеются… Вот скачут вместе по лесу… А вот они на корабле. И оба они обожают замок Бодиам.

Когда Тори пропала, Перегрин предположил, что она уехала в Лондон. В условиях жестких запретов жизнь с матерью была очень тяжелой. Тогда он подумал, что она решила рискнуть и вырваться на свободу. Вызывало грусть лишь то, что она вознамерилась избавиться и от него, Перегрина. Но сейчас его переполняла радость, потому что Тори вернулась. И он прекрасно понимал, что не может позволить себе потерять ее еще раз.

«Мне действительно кажется, что я любил ее когда-то. Более того, я никогда не переставал ее любить. Я по-прежнему люблю ее. Она думает, что я — Фэлкон… Но готов ли я признаться, что сам считаю себя Фэлконом?»

Внезапно из кустов выскочил заяц и перебежал тропу. И на какой-то миг Перегрину показалось, что это тайный знак, который ему послала кельтская богиня Бригантия. Он улыбнулся, вспомнив, как читал о ней в книге мифов. Надо будет найти ту книжку. Тори она понравится.

Потом он вспомнил еще про одну книгу, и мудрые слова отчетливо прозвучали у него в ушах:

Что было, то и будет; и что делалось, то будет делаться, и нет ничего нового под солнцем [9].

А потом вдруг пришла мысль о том, как погиб Фэлкон. Смерть от пули, попавшей в легкое, должно быть, была мучительной. Несколько раз в жизни, в особо холодные зимы, Перегрину случалось тяжело болеть плевритом. Тогда от мокроты, копившейся в груди, становилось трудно дышать и начинался кашель, часто сопровождавшийся острой болью. «Что-то у нас слишком много общего, как будто мы с ним — один и тот же человек».

Запрокинув голову, он расхохотался. «Я въехал в лес Перегрином, а выезжаю Фэлконом».

Развернув Бесс, он направил ее в сторону порту, как ему было известно, имелась отличная ювелирная лавка. С того самого момента, как он в первый раз увидел Тори, Фэлкон знал, какое кольцо выберет для своей невесты. По сравнению с изумрудным перстнем в алмазной оправе все остальные драгоценности смотрелись как обыкновенные стекляшки. Это была довольно дорогая вещь, и он жестоко торговался — до тех пор, пока не сбил цену, хотя и она показалась ему завышенной. Закончив дела с ювелиром, Фэлкон направился обратно в замок, где его ждала любимая женщина.

Тори высматривала его из окна башни. Увидев всадника на дороге, она помчалась вниз по винтовой лестнице, чтобы встретить его.

— Наконец-то ты вернулся! Я уже начала скучать по тебе!

— Какое радостное возвращение! — воскликнул Перегрин. — Ты всегда будешь так меня встречать? — Он взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза. — Станешь называть меня Фэлконом?

Она расцвела в улыбке:

— Да-да, конечно, буду!

— У нас так вкусно пахнет… Проголодалась?

— Как волк, — кивнула Тори.

— Тогда пойдем в столовую. Полагаю, голод нужно утолить как можно быстрее.

— Голод бывает разный и не всякий легко утолить, — в задумчивости проговорила Тори.

Перегрин внимательно на нее посмотрел:

— Но можно хотя бы попытаться, дорогая.

Тори вспыхнула; ее все сильнее возбуждало предвкушение приближающейся ночи.

Взявшись за руки, они направились в столовую, где ярко пылал камин. В огромной оловянной вазе по одну сторону от камина стояли ветки с осенними листьями, а по другую, на подставке из литого чугуна, лежала груда поленьев для камина.

Фэлкон налил в бокалы вина.

— Или ты предпочитаешь французский коньяк? — спросил он с лукавой улыбкой.

— С тех пор как его ввозят по закону — нет. Контрабанда всегда приятнее.

— Да, согласен. Риск всегда делает жизнь… более интересной.

— Черт побери, мы с тобой очень похожи. Как контрабандисты-сообщники.

— Скорее как сокол и голубка.

— Но тогда выходит, ты — охотник, а я — твоя добыча? Нет, не согласна. Я предпочла бы быть… кречетом, например.

— Кречет подходит. Знаешь, ты прямо-таки зачаровываешь меня…

— А ты — меня. Похоже, мы зачаровываем друг друга.

— Послушай, дорогая, я все больше и больше убеждаюсь, что мы с тобой словно одно целое.

Фэлкон принялся разделывать утку в винном соусе, а Тори положила себе на тарелку жареной картошки, лука-порея и тушеной моркови.

— Винный соус просто божественный, — сказала она с улыбкой. — Мистер де Бург — специалист по французской кухне?

— Мой мажордом — человек очень знающий. Он делает жизнь вполне комфортабельной даже такому холостяку, как я.

— Мистер Берк в прошлом веке был неотъемлемой частью Бодиама. Такое впечатление, что он служил хозяевам замка с того времени, как замок построили, то есть со времен короля Эдуарда.

— Благодаря тебе, дорогая, я начинаю думать, что все возможно.

Обойдя стол, Перегрин уселся на стул, стоявший рядом со стулом Тори, и усадил ее к себе на колени.

— Теперь я верю даже в то, что ты станешь моей женой. — Он вытащил из кармана кольцо с изумрудом. — Вот это к нашей помолвке.

У Тори загорелись глаза, когда она увидела драгоценность. Взглянув на Перегрина, она подняла вверх палец, чтобы он надел на него кольцо.

— Изумруд… Откуда ты знаешь, что мой любимый цвет — зеленый? О, оно прекрасно мне подошло. — Тори провела ладонью по его щеке. — А мы с тобой, Фэлкон, прекрасно подходим друг другу.

Он осторожно отстранил ее руку.

— Знаешь, я всегда испытывал неловкость из-за своего родимого пятна. Но ты, похоже, не обращаешь на него внимания.

— С ним ты мне очень даже нравишься. Может, без него было бы лучше, но я ведь собственными руками накладывала шов на это место, когда ты, Фэлкон, был ранен…

— У тебя долгая память, — заметил он с усмешкой.

— И безошибочная, мой дорогой. Я уверена: наша с тобой встреча была предопределена. Мы с тобой очень любим этот замок и непременно восстановим его во всем прежнем великолепии. Не могу дождаться, когда мы начнем. Для нас обоих это будет настоящий… любовный труд.

Фэлкон поспешил сменить тему:

— Куда бы ты хотела отправиться на медовый месяц, любимая?

— В Лондон, конечно. Обойдем все антикварные лавки и магазины и скупим все, что пригодится нам в Бодиаме. — Тори взяла Фэлкона за руку и соскользнула с его коленей. — Давай пройдемся по замку, и я расскажу тебе, как тут все было сто лет назад.

Он последовал за ней, и она повела его вверх по лестнице, а затем по длинному коридору, выходившему на «галерею менестрелей».

— Видишь, перила обвалились? А это ведь опасно… Когда-то их искусно вырезали из черного дуба и отполировали до блеска. Надо будет нанять резчика по дереву, чтобы он восстановил на них дубовые листья и гроздья желудей. На балконе висели драпировки из золотистого бархата. А стулья для музыкантов были с высокими спинками и с подушками на сиденьях. — Тори улыбнулась Фэлкону. — С этого места я в первый раз увидела, как в Бодиаме развлекались сто лет назад. Пол внизу, в бальном зале, натирали до блеска. По стенам же стояли жирандоли с немыслимым количеством свечей, свет которых отражался в хрустальных подвесках. — Она невольно вздохнула. — Сейчас здесь пыль и паутина, но мы обязательно воссоздадим былую роскошь. Вот тут стояли столы с закусками и напитками, а в дальнем конце игральные столы для тех, кто хотел играть в карты или в кости. В то время все очень увлекались азартными играми, и должна признаться, что я тоже рискнула несколько раз — прежде всего потому, что играла не на свои деньги.

— Фэлкон всегда был щедр и внимателен к тебе?

— О, не только Фэлкон! Все джентльмены старались добиться моей благосклонности. — Тори закатила глаза. — Видишь ли, Фэлкон всем говорил, что я его сестра.

— Очень мило, что он… что я… заботился о твоей репутации.

— Пойдем же! Я покажу тебе библиотеку! — Схватив своего спутника за руку, Тори повела его в сторону арки. — Вон в тех помещениях располагался экипаж «Морского волка». Это самая старая часть Бодиама. Еще раньше здесь находился на постое военный гарнизон.

— Я только раз заходил в это крыло замка. Тут требуется такой большой ремонт… Меня это просто пугает.

— Не обманывай. Я уверена, что ты ничего не боишься. — Тори ненадолго остановилась и посмотрела по сторонам. — Понимаешь, квадратных башен несколько, поэтому я не уверена, что это та самая. У Фэлкона библиотека располагалась на первом этаже квадратной башни. Она была не очень большая, но уютная.

— В конце этого коридора я нашел несколько книжных груд и добавил к ним те книги, что имелись у меня. Но никаких шкафов я здесь не видел.

Когда они вошли в комнату, Фэлкон зажег факел на стене. На груды книг упал свет, и Тори стало не по себе.

— Ведь они так сгниют. Знаешь, мы начнем работы именно отсюда, — заявила она решительно.

Фэлкон взял ее за руку:

— Тори, боюсь, мне нужно кое в чем признаться. У меня не так много денег, чтобы перестраивать весь Бодиам. Когда ты исчезла, я подумал, что ты отправилась в Лондон. А без тебя я решил, что нет смысла восстанавливать замок. Эта идея перестала меня увлекать, стала казаться бессмысленной. Поэтому почти половину своего капитала я истратил, а на оставшуюся часть у меня есть обязательства, которые невозможно отменить.

Тори уставилась на него с таким видом, словно не понимала, о чем речь.

— Ты хочешь сказать, что у тебя не осталось денег на восстановление замка?

— Именно это я и сказал. О, у меня достаточно денег, чтобы нам с тобой жить в свое удовольствие, но отстроить Бодиам заново… Боюсь, с этим придется подождать несколько лет.

— Выходит, ты спустил свое наследство за какой-то месяц?

— Я вовсе не спустил…

— Черт бы тебя побрал! От безумного Джека Фуллера ты, оказывается, получил в наследство не только замок, но еще и его мозги! Годами он сорил деньгами направо и налево, тратил их на свои капризы и прихоти. Недаром его прозвали Безумный Джек. А теперь ты, Фэлкон, пошел по его стопам?!

Он молчал, и Тори продолжала:

— Ведь Бодиам — это старинное сокровище. Замок перешел в твои руки вместе со священными обязательствами. Как ты мог растранжирить средства, которые тебе само небо послало, чтобы ты восстановил Бодиам? Ты совершенно безответственный человек! Как ты мог так поступить, Фэлкон?!

Тори принялась молотить кулаками по его груди. Перехватив ее руки, он закричал:

— Стоп, чертова кошка!

Тори высвободила руки и скрестила их на груди; было очевидно, что она в ярости.

Фэлкон же с грустной усмешкой проговорил:

— Теперь понятно, что Бодиам значит для тебя больше, чем я, Виктория. Каким глупцом я был, когда подумал, что ты выходишь за меня по любви.

— Я тебя люблю! — закричала она.

— Да, но замок Бодиам ты любишь больше.

— Ты предложил мне выйти за тебя, но ты меня обманул, — заявила Тори. — Прежде чем делать предложение, ты должен был сказать, что растратил свое наследство.

— Уверяю тебя, я ничего не сказал только потому, что боялся отказа. Но в конце концов… совесть не позволила мне держать тебя в неведении.

— Я в восторге, сэр Перегрин! Жаль, что ваша совесть не уколола вас до того, как вы уложили меня в постель!

Он нахмурился и проворчал:

— Мне кажется, пора замолчать. Мы наговорили друг другу вполне достаточно, мисс Карсуэлл.

— Так оно и есть, милорд. Очень любезно с вашей стороны, что вы не опустили входную решетку. Ноги моей больше здесь не будет! — Тори откинула волосы за спину и развернулась. «Не плачь! Не смей плакать, Виктория Карсуэлл!» — говорила она себе, направляясь к воротам.

Глава 12

— Что скажете, юная леди? Решили навестить родной дом? Вы уже вышли замуж? — вопрошала Эдвина, глядя на дочь с язвительной усмешкой.

— Здравствуйте, матушка. Мне очень жаль, что я доставила вам столько неприятностей за прошедший месяц. Вы, наверное, ужасно беспокоились…

— С беспокойством я как-нибудь справлюсь. Всю свою жизнь я только этим и занималась. Но вот как справиться со стыдом? Все шепчутся о том, что ты живешь в грехе. Твой отец, упокой Господь его душу, наверное, в гробу перевернулся.

— Невозможно запретить людям говорить то, что они думают. Я очень сожалею, что вызвала такой скандал.

— Запретить нельзя, но сплетни закончатся, если вы с сэром Перегрином отправитесь под венец. Вы договорились о свадьбе, Виктория?

— Пока нет, матушка.

Выражение, появившееся на лице Эдвины, могло бы показаться комичным, но Тори было не до смеха.

— А разве вот это кольцо не подарок к помолвке?

Тори посмотрела на кольцо с изумрудом, о котором совсем забыла, и решила ни в чем не разубеждать свою мать. По крайней мере сегодня благодаря кольцу ей никто не будет докучать, и она спокойно проведет ночь у себя в спальне.

Тут открылась входная дверь, и перед ними появился Эдмунд. Взглянув на сына, Эдвина сказала:

— Твоя сестра вернулась, и ты наверняка обрадуешься, когда узнаешь, что она обручилась с сэром Перегрином Фуллером. — Повернувшись к дочери, она воскликнула: — Бедный Эдмунд! Духовному лицу очень трудно высоко держать голову, имея такую сестру, как ты.

Эдмунд внимательно посмотрел на Тори и с тревогой в голосе спросил:

— Ты хорошо себя чувствуешь? Может, тебе лучше прилечь после такого утомительного дня?

Тори со вздохом кивнула:

— Да, ты прав, я ужасно устала, хоть и не хочется в этом признаваться. Пожалуй, я действительно поднимусь к себе.

Эдмунд протянул руку, чтобы поддержать сестру, и она с благодарностью кивнула ему. Уже у самой лестницы Тори обернулась и сказала:

— Спокойной ночи, матушка. Завтра утром я постараюсь удовлетворить ваше любопытство.

Брат с сестрой стали подниматься по ступенькам, и Эдмунд тихо проговорил:

— Утром ты заявила, что вроде бы… побывала в прошлом. А сейчас у тебя уже нет таких странных мыслей?

— Мне кажется, я никогда не избавлюсь от странных мыслей, — ответила Тори со вздохом.

Эдмунд открыл дверь ее спальни.

— Заходи, дорогая. Здесь ты у себя. Тут ничего не изменилось. Спокойной ночи. Сладких тебе снов.

Тори закрыла за собой дверь и в полном изнеможении прислонилась к ней спиной. Сейчас, в эти ужасные мгновения, ей казалось, что она уже никогда не будет счастлива.

— Господи, как я буду жить без Фэлкона? — прошептала она, с трудом удерживаясь от слез.

У нее не было сил даже зажечь свечу, и она раздевалась в темноте. Надев свежую сорочку, Тори снова вздохнула и улеглась в постель. Какое-то время она лежала, вглядывалась во тьму, и ей казалось, что и тело ее, и разум находятся в каком-то странном оцепенении.

Но потом в голове стало проясняться, и Тори вспомнила все, что они с Фэлконом наговорили друг другу. Вспомнила слова, из-за которых она вспылила и убежала от него.

«Теперь понятно, что Бодиам значит для тебя больше, чем я, Виктория. Каким глупцом я был, когда подумал, что ты выходишь за меня по любви».

— Но я ведь люблю его, — прошептала Тори. — А он считает, что Бодиам для меня важнее. Неужели это правда? Неужели замок значит для меня больше, чем Фэлкон?

Ответ родился тотчас же.

— Нет, Фэлкон мне дороже жизни. Конечно, замок тоже много для меня значит, и мне хочется восстановить его в прежней красе. Но я всегда буду любить Фэлкона — даже если он останется совсем без денег, даже если у него не будет этого проклятого замка!

«Господи, я даже не дала ему возможности объясниться. Он ведь пытался сказать мне, что вовсе не растранжирил деньги, но я так разозлилась, что отказалась его слушать».

— Это его деньги! — воскликнула Тори. — Мужчина имеет право распоряжаться своими деньгами как пожелает!

Тори села в постели и обхватила руками колени. «Что же я наделала? — говорила она себе. — Я должна пойти к нему и попросить прощения. Как жаль, что я не могу прямо сейчас отправиться в Бодиам и все уладить. А вдруг он завтра не впустит меня? Что, если он вообще не захочет видеться со мной? Ладно, оставлю все до утра… Утром, возможно, все изменится…»

Ожидая, когда поднимут входную решетку, Виктория поглаживала колокол — тот самый, который раньше висел на «Морском волке». Она нисколько не сомневалась, что в памяти ее навсегда останется то недолгое плавание на бригантине. Ведь именно тогда Фэлкон взял на борт контрабанду, из-за которой потом и случилось несчастье…

Тут решетка наконец поднялась, и Тори направилась к парадному входу.

— Доброе утро, мисс Карсуэлл. Позвольте вашу накидку. Я сейчас сообщу сэру Перегрину, что вы пришли.

— Благодарю вас, мистер де Бург.

Под накидкой с капюшоном на Тори было серое шерстяное платье. Фасон был точно такой же, как и у платья, которое располосовал Фэлкон, потому что «ничего безобразнее этого балахона он никогда не видел». Она улыбнулась, вспомнив, как разозлилась в тот момент. Но благодаря этому она смогла разгуливать перед ним в корсете и в панталонах, и такой наряд позволил ей обрести уверенность в себе, поверить в свою привлекательность.

Де Бург так и не вернулся. Вместо него, чтобы поприветствовать ее, на пороге появился Фэлкон.

— Виктория, я надеюсь, ты передумала?

— Да, передумала. — Она кинулась к нему на грудь. — Я так жалею, что вчера наговорила тебе гадостей.

— Тихо, дорогая… Мы еще много чего наговорим друг другу в следующие сто лет. Зато наша жизнь не превратится в стоячее болото.

— Пойдем наверх. Я хочу попросить прощения, чтобы избавиться от чувства вины.

— Ни о какой вине между нами не может быть и речи. Ни сейчас, ни впредь.

Когда они вошли в его покои, Тори со вздохом пробормотала:

— Ночью я попыталась разобраться в себе. И теперь могу торжественно поклясться, что люблю тебя и что Бодиам для меня не так важен, как ты. Моя любовь к тебе безгранична, даже если ты будешь нищим как церковная мышь, даже если у тебя не будет никакого замка.

Он взял ее за руку.

— Сначала я расскажу тебе все про мои денежные дела, а потом попрошу тебя выйти за меня замуж, Тори.

— Но твои денежные дела меня не касаются, Фэлкон. С моей стороны было бессовестно злиться из-за этого.

— Мне нравится, когда ты бессовестная.

Протянув руку, он вытащил шпильки из ее прически, и волосы волнами рассыпались по ее плечам.

Вот так лучше.

Он запустил пальцы в эту темную шелковистую массу.

— Мне ужасно не нравится, когда ты укладываешь их на затылке.

Тори загадочно улыбнулась. Примерно то же самое говорил и Фэлкон сто лет назад.

— Давай сядем. Я хочу рассказать тебе, как обстоят дела с деньгами.

Она села у камина, а Фэлкон сел в кресло напротив нее.

— В прошлом месяце на побережье произошла жуткая трагедия. «Темза» — корабль Ост-Индской компании потерпел крушение и затонул вместе с командой. Меня это потрясло до глубины души, и мне захотелось что-нибудь сделать, как-то предотвратить такие несчастья в будущем. Как раз в это время компания спустила на воду новый корабль, и я на свои деньги оснастил его спасательными шлюпками.

Порываясь что-то сказать, Виктория с обожанием смотрела на Фэлкона, но он поднял руку, останавливая ее, и вновь заговорил:

— Когда ты рассказала, что я пиратствовал и грабил, мне стало ясно, почему эта катастрофа так подействовала на меня. Думаю, у меня появилась внутренняя потребность искупить свою вину за то, что я натворил в прошлой жизни.

На глаза Тори навернулись слезы, и она прошептала:

— Ты правильно поступил, Фэлкон. Я обожаю тебя за щедрость.

— И кроме того… Когда ты исчезла, я подумал, что ты уехала в Лондон и больше не вернешься. Поэтому я решил потратиться на добрые дела. В большинстве своем обитатели Хокхерста живут впроголодь. Рыболовство — занятие слишком опасное и не очень-то прибыльное. Но неподалеку от Бодиама у меня есть участок богатой земли акров в сто. Я пожертвовал его местным жителям, а потом прикинул, что там выгоднее всего выращивать. И остановился на хмеле. Я вложил несколько тысяч фунтов в посадки хмеля, которые начнутся весной.

— Прекрасная идея! — воскликнула Тори. — Ты всегда заботился о Хокхерсте и его обитателях. Только теперь делаешь это на законных основаниях.

Он поморщился и проворчал:

— Ты уверена, что тебе понравится раскаявшийся грешник?

Улыбка Тори была полна ехидства.

— Ох, старого грешника ничто не исправит. Грешить — у тебя в крови.

— Не хватает только напарника, не так ли?

— Как насчет Тори Палмер Фуллер? По-моему, мне очень подходит.

* * *

— Венчаюсь тебе этим кольцом, телом, душой и всем моим объявленным состоянием.

С этими словами Фэлкон надел на палец Виктории широкое золотое кольцо.

«Только что Фэлкон подарил мне Бодиам. Разве могла я мечтать о том, что буду жить в замке, тем более в таком прекрасном, как Бодиам? Но это огромная ответственность, я должна восстановить замок и содержать его в порядке».

— Тех, кого соединил Бог, никто не в силах разделить, — проговорил преподобный Эдмунд Карсуэлл.

Улыбнувшись любимой сестре, он продолжал:

— Поскольку Перегрин и Виктория пред лицом Господа и всех здесь присутствующих добровольно изъявили согласие вступить в брак и в подтверждение этого обменялись кольцами, я объявляю их мужем и женой во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Тори услышала, как мать, стоявшая у нее за спиной, захлюпала носом. «Это у нее, наверное, от радости. Ведь я наконец вышла замуж и положила конец сплетням». Тори чуть не рассмеялась, вспомнив, какие баталии ей пришлось выдержать неделю назад, когда она объявила, что свадебное платье у нее будет из бледно-зеленого шелка. Мать уверяла, что нужно следовать моде, установленной королевой Викторией, любившей одеваться в белое.

— Белый цвет — символ чистоты, — заявила Тори. — А мне на это трудно претендовать после месяца, проведенного в Бодиаме. Кстати, «жизнь в грехе» — по-моему, ваша фраза, матушка.

Наклонившись к молодой жене, Фэлкон поцеловал ее в лоб, и Тори вернулась к действительности.

Брат Виктории совершил церемонию венчания у себя в церкви, в узком кругу. В качестве посаженного отца он вывел ее к алтарю, а мистер де Бург выступил в качестве свидетеля.

На пороге церкви Тори распрощалась с матерью. Потом Фэлкон усадил ее в карету, и де Бург повез их в замок. В это время вдоль дороги выстроились радостные обитатели Хокхерста.

— Мне кажется, все знали про свадьбу, — заметила Тори.

Фэлкон обнял ее за плечи и привлек к себе.

— Еще бы им не знать. Я ведь вышел на самую высокую башню Бодиама и проорал про мою любовь на всю округу.

Тори расхохоталась:

— Я-то тебе верю, а вот они вряд ли.

Карета остановилась у парадного входа. Подхватив жену на руки, Фэлкон прижал ее к сердцу и перенес через порог. Он так и не опустил ее на пол, а с ней на руках миновал коридор, который вел в круглую башню.

Тори вдруг захихикала и пробормотала:

— Пожалуйста, не надо тащить меня по всем этим лестницам, милорд. Вам нужно копить силы… для рыцарского подвига.

— У вас какое-то странное представление о человеке, который мчится на коне с копьем наперевес. — Фэлкон поставил ее на ноги. — За эти слова я, пожалуй, отшлепаю тебя. Даю тебе пять секунд на спасение.

Пронзительно взвизгнув, Тори подхватила юбки и ринулась вверх по лестнице.

— Ты просто дьявол! — крикнула она на бегу. — Однажды ты уже это обещал, но потом передумал, после того как задрал мне юбки.

— Наверное, это от страха!

— А мне показалось — от удовольствия!

Он поймал ее у самой двери и, снова подхватив на руки, опять перенес через порог. Легонько укусив за ухо, прошептал:

— Это было так давно, что я забыл.

Ее лицо осветилось улыбкой.

— Да, ужасно давно.

Фэлкон опустил жену на пол, потом осторожно подтолкнул к двери, ведущей на крышу. Они поднялись по лестнице и вышли на балюстраду. Тут он вдруг запрокинул голову и громко закричал:

— Я люблю Тори!

Она расхохоталась:

— Сумасшедший!

— Да, верно. Это у меня в крови.

Он обнял ее, и Тори, прижавшись к нему спиной, подняла глаза к небу и стала всматриваться в звездную даль. Потом прошептала:

— У нас впереди вечность, Фэлкон.

— Столько я и буду любить тебя.

— А ведь сегодня почти безлунная ночь. Тебя никуда не тянет?

— Никуда. Единственное место, куда меня сегодня тянет, — моя постель.

— Охотно верю. — Тори шевельнула бедрами и с улыбкой добавила: — Конечно, верю. Я даже чувствую подтверждение твоих слов.

— Вы дерзкая особа, Тори Палмер Фуллер, но именно по этой причине я и женился на вас. Пойдем вниз, мне просто не терпится снова увидеть тебя в корсете и в панталонах.

— Предвкушение возбуждает, милорд, — с ухмылкой заметила Тори.

В покоях их уже ждал легкий свадебный ужин на двоих. Фэлкон тотчас принялся за устриц. Подмигнув жене, сказал:

— Кстати, устрицы, они тоже очень воз…

— Пожалуй, я воздержусь, — перебила Тори.

— Что ж, мне больше достанется, — усмехнулся Фэлкон.

Тори подняла крышку с серебряного блюда, подогревавшегося на спиртовке. Там оказался чудесный, уже начинавший плавиться бри. Она тут же намазала немного сыра на тост и, откусив кусочек, воскликнула:

— О, замечательно!

— Да, верно. Пища богов. Сегодня и я чувствую себя богом.

— Ты помнишь, как я пришла на маскарад в наряде богини?

Он чуть приподнял брови:

— В зеленом платье?

— Совершенно верно! Фэлкон дал мне отрез бледно-зеленого шелка, и он мне ужасно понравился! Вот поэтому я сегодня и выбрала зеленый цвет.

— Это твой цвет, моя красавица. Тебе всегда нужно носить зеленое.

— Ты можешь позволить, чтобы я ходила в шелках?

— Но я ведь не нищий, Тори.

— Скоро станешь, раз связался со мной, — заявила она, рассмеявшись.

Тори отведала крабов со сливочным соусом шалот, попробовала говяжьей грудинки в красном вине.

— Все потрясающе вкусно. Но давай перейдем к десерту.

Фэлкон хмыкнул и стал накладывать на фарфоровую тарелку бисквиты, обильно пропитанные вином и залитые взбитыми сливками. С тарелкой в руках он обошел стол, усадил Тори себе на колени и принялся кормить ее из ложечки, целуя после каждого кусочка.

— Мм… у тебя вкус персиков, миндаля и сливочного крема. Удивительное сочетание!

Вскоре они утратили интерес к еде, и Фэлкон принялся раздевать молодую жену. Ему не терпелось увидеть ее в одном корсете и в панталончиках. Но этого ему казалось мало, и он, распустив шнуровку, освободил Тори от корсета. Немного погодя следом за корсетом в сторону полетели и панталоны. После чего он стал ласкать и целовать жену, а она принялась расстегивать на нем рубашку.

— Хочется увидеть твои татуировки, — прошептала она, стаскивая с него рубаху.

Когда же они предстали друг перед другом обнаженные, Фэлкон привлек ее к себе и заговорил словами из «Песни Песней» царя Соломона:

— «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна!.. Как лента алая губы твои… Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста; мед и молоко под языком твоим… Живот твой — круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино».

А когда Фэлкон умолк, Тори продолжила:

— «Щеки его — цветник ароматный, гряды благовонных растений… Живот его — как изваяние из слоновой кости, обложенное сапфирами; голени его — мраморные столбы, поставленные на золотых подножиях…» [10]

Подхватив жену на руки, Фэлкон уложил ее на постель. Затаив дыхание, Тори разглядывала хищных птиц, вытатуированных у него на предплечьях, а он тем временем опускал бархатный полог кровати, отделяя их от всего остального мира. «Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как он любил меня. И мне стало страшно, когда я подумала, что навсегда его потеряла, что его руки больше никогда не обнимут меня».

— Люби меня, Фэлкон.

Он долго целовал ее и ласкал; ему нравились любовные игры, и ей тоже! Когда же он вошел в нее, Тори тихонько содрогнулась, застонала и ощутила его пульсирующую силу — она обожала эту его мужественность и эту мощь. А потом они, как и прежде, воспарили к вершинам блаженства почти одновременно — да, они снова стали одним целым.

После этого Фэлкон еще долго не выпускал жену из объятий; наслаждаясь ее близостью, он раз за разом шептал:

— Я люблю тебя, Тори, люблю…

Потихоньку засыпая, она по-прежнему обвивала руками его шею, словно боялась, что он вот-вот снова покинет ее. Улыбнувшись в темноту, Фэлкон тихо прошептал:

— Не беспокойся, любимая. Теперь мы соединились навечно.

На следующее утро они долго не вылезали из постели, и Тори, прижавшись к мужу, рассуждала:

— Наверное, будет лучше, если мы потратим на Бодиам все те деньги, которые отложили на свадебное путешествие в Лондон. Скоро наступит зима, а Лондон в это время — отвратительное место. Поедем туда на следующий год.

— А ты не передумаешь, любовь моя? Я думал, тебе хочется обновить свой гардероб.

— Придумывать фасон платьев и кроить я и сама умею. А пошить поможет одна женщина из Хокхерста.

— Дорогая, твоя практичность ошеломляет, — хмыкнул Фэлкон.

— Подожди немного, тогда увидишь, какая я хозяйственная. У меня уже распланирована вся следующая неделя. Нужно, чтобы слуги вымыли каждый уголок замка и очистили его от паутины. И еще надо почистить все плитки в коридорах и в залах. У меня даже для тебя найдется работа.

— Неужели?

— Да, я назначаю тебя ответственным за витражные окна. Те, что разбиты, нужно заменить. А остальные следует тщательно помыть с уксусом.

— Господи, помоги мне! Ты отдаешь приказы… как самый грозный из генералов!

— Совершенно верно. Потому что я хозяйка Бодиама.

— А я, между прочим, хозяин. И я тебе сейчас это докажу.

Перекатившись на жену, Фэлкон впился поцелуем в ее губы, и она со всей страстью ответила на его поцелуй.

А два часа спустя Виктория уже руководила слугами; вооруженные скребками и швабрами, они принялись сначала за верхний этаж, потому что здесь помещения были самыми запущенными.

На следующий день весь штат замковых слуг спустился этажом ниже, а еще через день они мыли залы на первом этаже Бодиама.

Для себя Тори выбрала длинный коридор, который вел к круглой башне. Стоя на коленях, она скоблила каменные плиты; тщательно вымыв одну, тут же принималась за следующую. Добравшись до конца коридора, Тори с улыбкой осмотрелась, весьма довольная своей работой. И вдруг захлопала глазами, а потом крепко зажмурилась — в дальнем конце коридора ей привиделся леопард, направлявшийся в ее сторону.

— Пандора! — воскликнула Тори, открыв глаза.

Она успела заметить, как огромная кошка развернулась, сделала несколько скачков и куда-то исчезла.

Вскочив на ноги, Тори с громкими криками помчалась по винтовой лестнице.

— Фэлкон, Фэлкон! — кричала она.

Ее муж, стоявший на высокой лестнице, мыл окна в спальне. Обернувшись, спросил:

— В чем дело, дорогая?

— Фэлкон, ты мне не поверишь, но я только что видела призрак Пандоры!

Он спустился с лестницы и принялся внимательно разглядывать ее. Но Тори была настолько перепугана, что он ей поверил.

— Где ты ее видела?

— В длинном коридоре на первом этаже. В том самом месте, где я увидела ее в первый раз. Тогда она напугала меня до смерти.

Фэлкон взял жену за руку, и они вместе спустились вниз.

— Она бежала прямо на меня, а потом развернулась и исчезла. Ты когда-нибудь видел ее?

— Боюсь, только во сне.

— Но почему же она явилась мне? Должна быть какая-то причина.

Фэлкон поглядывал на жену с тревогой. Ему не хотелось, чтобы тени прошлого удерживали ее в своей власти. Тут Тори вдруг распахнула глаза и воскликнула:

— Клад! Она охраняет сокровища!

Фэлкон взял ее за руки:

— Дорогая, о чем ты?

Тори внимательно на него посмотрела:

— Когда ты был при смерти, ты сказал, что спрятал сокровища, которые должны стать моими. Где-то здесь есть железный сундук, набитый золотыми реалами. Ты забрал их с испанского галеона.

Фэлкон в ужасе отшатнулся:

— Я потопил испанский галеон?!

— Нет-нет, ты говорил, что корабль затонул сам по пути в Испанию. Так что нет ничего удивительного в том, что тебе захотелось оснастить новый корабль Ост-Индской компании спасательными шлюпками.

— Ты думаешь, что клад спрятан где-то здесь, в этом коридоре?

— Вот именно! Но я только что на коленях проползла его из конца в конец… и не могу даже представить, где тут можно было спрятать сокровища. Давай поищем.

Вместе, рука об руку, они принялись осматривать коридор — тщательно изучали пол и ощупывали стены. Добравшись до самого конца, они так и не нашли ничего, что указывало бы на тайник, поэтому развернулись и возобновили поиски. Однако и на сей раз ничего не нашли.

— Фэлкон, только ты знаешь, где клад, — сказала Тори.

— Дорогая, даже если золото и было, наверное, его уже давно нет. Ты ведь говоришь про события столетней давности…

— Перестань болтать, Фэлкон. Прислушайся к своему внутреннему голосу. Постарайся сосредоточиться, отрешиться от всего постороннего…

Он молча кивнул и замер, прикрыв глаза. И простоял так несколько долгих минут. Наконец, открыв глаза, решительно зашагал по коридору, отмеряя шаги. Остановившись, опустился на колени и положил руки на плиту прямо перед собой.

Виктория подошла к нему сзади и спросила:

— Что-то вспомнил?

— Да. Железный сундук закопан вот под этой плитой.

— Потрясающе! Я не сомневалась, что ты вспомнишь.

— Оставайся здесь. Я схожу за де Бургом и принесу лом.

Мужчинам потребовалось не менее получаса, чтобы отбить плиту, а потом, используя лом как рычаг, сдвинуть ее с места — слишком глубоко вросла она в пол за прошедшие сто лет.

После этого они попытались вытащить наружу железный сундук, но он оказался слишком тяжелым. В конце концов Фэлкон сбил ломом замок и приподнял крышку.

Скрестив ноги, Тори уселась прямо на пол рядом с сундуком. Когда же Фэлкон зачерпнул оттуда пригоршню золотых монет, она воскликнула:

— О, скажи, что это не сон!

— Тут столько золота, что нам и во сне не приснилось бы.

— Этого достаточно, чтобы отремонтировать Бодиам?

— Более чем достаточно.

— Хочешь сказать, что у нас еще что-то останется?

Де Бург расхохотался:

— Этого вы не истратите за всю жизнь!

— Тогда, может быть, отправим Эдмунда в Париж учиться живописи?

— Обязательно!

— Ох, дорогой, но это означает, что матушка не сможет остаться в аббатстве. Да, не сможет, если Эдмунд перестанет быть священником.

Фэлкон ухмыльнулся:

— Мы купим аббатство и преподнесем ей в качестве подарка.

Вскочив на ноги, Тори повисла у него на шее, и золотые реалы, выпав из его руки, покатились по плитам пола.

— Значит, мы едем в Лондон!

— Но ты же сказала, что Лондон зимой — отвратительное место.

— Я передумала. Нет ничего романтичнее, чем отправиться в свадебное путешествие в Лондон и накупить для Бодиама всяких редкостей.

— Неужели, миледи? И вообще, откуда вы знаете, как я собираюсь распорядиться своими сокровищами?

— Почему вашими? Это мои сокровища! Вы отдали их мне сто лет назад, проклятый пират!

Рассмеявшись, Фэлкон подхватил жену на руки и звонко поцеловал.

— Конечно, бери их себе, дорогая. Они мне не нужны, потому что мое сокровище — это ты.

— А ты — мое! Как же я тебя люблю, Перегрин Фэлкон!

Примечания

1

Брайтон — курорт на юге Англии, в графстве Восточный Суссекс, на берегу пролива Ла-Манш. — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Вильгельм IV — король Англии (1830–1837).

(обратно)

3

Виктория — королева Англии (1837–1901).

(обратно)

4

Фэлкон (falcon) — сокол (англ.).

(обратно)

5

Гальярда (galliard) — французский танец, популярный в Англии в XVI–XVII веках.

(обратно)

6

Носить обувь на высоких красных каблуках — привилегия знати.

(обратно)

7

Пять портов — пять портовых городов на берегу Ла-Манша.

(обратно)

8

Хазард — игра в кости.

(обратно)

9

Экклесиаст, 1:9.

(обратно)

10

Песнь Песней, гл. 4, 5, 7.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12 . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте