«Лев-триумфатор»

Как большие суда входят в Плимутский порт, было видно из окна моей башенки. Иногда я просыпалась среди ночи, и зрелище величественного парусника, скользящего по залитой лунным светом глади вод, наполняло мою душу восторгом. В темноте безлунных ночей я высматривала в море огни, которые говорили мне, что там во мраке плывет корабль, и спрашивала себя: что это за корабль? Грациозная каравелла, военный галеас, трехмачтовый карак или гордый галион? И, гадая об этом, я возвращалась в постель и рисовала в своем воображении людей, плывущих на этом корабле; и на какое-то время переставала горевать о Кэри и моей погибшей любви.

Поутру, после пробуждения, моя первая мысль в такие дни была не о Кэри (хотя совсем недавно я дала себе клятву думать о нем каждое мгновение во все дни моей жизни), а о моряках, прибывающих в порт.

Я отправлялась на Мыс одна, несмотря на всю предосудительность такого поступка. Для семнадцатилетней девушки считалось неприличным ходить туда, где ее могут затолкать грубые матросы. Если мне непременно хотелось пойти, то следовало взять с собой двух служанок. Я никогда не принадлежала к тем, кто безропотно подчиняется старшим, но мне никак не удавалось убедить их, что все очарование гавани можно было постигнуть только в одиноких прогулках. Если меня сопровождали Дженнет и Сьюзен, они принимались глазеть на матросов и хихикать, напоминая друг дружке, что случилось с одной их подругой, доверившейся моряку. Я все это уже слышала. И мне хотелось быть одной.

Итак, я при первой возможности ускользала тайком на Мыс и там отыскивала мой ночной корабль. Я видела мужчин с лицами, загоревшими до цвета красного дерева; их яркие глаза жадно рассматривали девушек, оценивая их прелести, притягательность которых, сдавалось мне, зависела главным образом от их доступности: слишком кратко пребывание моряка на твердой земле, и он не может тратить много времени на ухаживание. Выражение их лиц было иным, чем у людей, не ходивших в море. Возможно, на них наложили отпечаток экзотические виды, которых они насмотрелись, пережитые опасности и лишения и то смешанное чувство беззаветной преданности, обожания, страха и ненависти, которое они питали к своей главной, неизменной любовнице — прекрасной, дикой, неукротимой и непредсказуемой морской стихии.