«Конокрад и гимназистка»

Городскому Голове

Владимиру Городецкому,

Городскому Придумщику

Владимиру Шамову

и моим сердечным друзьям

из клуба «Зажги свечу»

ПОСВЯЩАЕТСЯ

Но наступит час нежданный,

И придет любви мечта,

Поцелует друг желанный

Эти нежные уста.

И придут порывы страсти,

Будет радость и тоска,

Будет горе, будет счастье,

Будут слезы, а пока…

Началась эта история в молодом сибирском городе Ново-Николаевске, в одна тысяча девятьсот тринадцатом году, на третий день после Рождества.

Рано утром, толком еще и не рассвело, в полицейском участке обнаружилась пропажа: бесследно исчезла из конюшни тройка самолучших лошадей. Два гнедых жеребца и одна кобыла, тоже гнедая. Конюх, Степан Курдюмов, тихонько, по-щенячьи скулил и суетливо бегал, вздев над головой фонарь, возле двери, которую только что сам собственноручно и открыл, отомкнув перед этим большим ключом висячий амбарный замок. Степан хорошо помнил, что три раза хрустнул, проворачиваясь, ключ в мерзлом нутре замка — значит, все целым было, и петли, кованые, толщиной в палец, тоже целые. А на свежем снежку, нападавшем за ночь, ни единого следочка не виделось, кроме его собственных, — большие, почти круглые вмятины от подшитых и давным-давно расшлепанных пимов.

Вот так: все в сохранности, не поцарапано даже, а коней — нету, нигде нету. И сено в яслях, где обычно гнедые стояли, лежит нетронутым.

— Да разорвало бы твою утробу распьянцовскую! — продолжал поскуливать тонким голосом Степан, все еще вздымая над головой фонарь и тупо глядя себе под ноги. — Да сгорела бы твоя требуха от винища синим пламенем! А я — дурак! Дурак!