«Пленница»

Территория Флориды

Ранняя осень, 1837 год

Ей казалось, что она почти мертва, во всяком случае, так близка к смерти, словно уже ощутила холодную сталь лезвия, занесенного над горлом, ощутила вкус своей горячей и липкой крови, давилась ее пульсирующей струей…

Но внезапно воздух прорезал резкий гортанный крик. Воин, едва не прикончивший девушку, замер. Лезвие не коснулось ее горла, ибо крик, вернее, пронзительный и властный клич, перекрыл звуки резни и остановил вакханалию грабежа и разбоя ликующих дикарей, которые, победив в бою, накинулись на своих жертв. Одни срывали с них кольца и безделушки, другие издевались над искалеченными и измученными людьми. Одним хотелось убивать, другие охотились за скальпами.

Громогласный вопль будто парализовал их. Какофонию звуков сменила мертвая тишина. Тила не отрывала глаз от своего врага. Он, казалось, окаменел. Жестокий воин с коротко подстриженными иссиня-черными волосами и почти обнаженным телом, натертым медвежьим салом. Темно-карие глаза смотрели на нее с ненавистью. Он хотел лишить ее жизни, и Тила с такой же ненавистью уставилась на него.

В чем же дело? Она толком не понимала, что происходит — почему внезапный властный клич другого воина прекратил эту расправу, — но уже достаточно натерпелась. Тила не участвовала в американской военной экспедиции, а всего лишь пыталась покинуть этот варварский край. Именно варварский, хотя и красивый. Вот и сейчас, когда солнце садилось, небо окрасилось в самые разные тона — золотистые, желтые, оранжевые, малиновые. Солнце скоро зайдет, потом появятся луна и звезды, повеет прохладный ветерок, и жара спадет.

Скорее всего она умрет, когда тьма окутает дикую, свободолюбивую прекрасную землю…

Возможно, Тила подверглась сейчас такой ужасной опасности потому, что большинство ее сопровождающих были выбраны из тех, кто служил под командованием ее отчима. Ожесточенные, безжалостные солдаты уже давно шныряли по этим болотам, изгоняя семинолов[1] и других индейцев с их земель. Нет, не просто возможно, это наверняка так.

Мало кого из белых индейцы ненавидели так люто, как Майкла Уоррена и тех, кто служил под его началом.

И видимо, его приемную дочь тоже.