«Я так хочу»

Лиза Клейпас Я так хочу

Глава 1

Это была непростая задача — просить об услуге женщину, которая его презирает. Но Эндрю, лорду Дрейку, было незнакомо чувство стыда, и сегодня не было исключением. Ему нужна была помощь порядочной женщины, а мисс Каролина Харгрэйвз была единственной порядочной женщиной, которую он знал. Она была справедливой и чересчур строгой… и не только он так считал, судя по тому, что в свои двадцать шесть она все еще была не замужем.

— Почему вы здесь? — спросила Каролина, голос ее переполняла тихая враждебность. Она не отрывала глаз от большой квадратной рамы, опирающейся на маленький диван — деревянное приспособление использовалось для того, чтобы восстанавливать прежний вид занавесок или скатертей после стирки. Это было довольно-таки скрупулезное занятие, поскольку нужно было продеть булавку в каждую крошечную петельку и прикрепить ее к краю рамы, так чтобы ткань туго натянулась. Хотя лицо Каролины ничего не выражало, неловкость ее пальцев, когда она неуклюже возилась с пакетом булавок, выдавала внутреннее напряжение.

— Мне кое-что от вас нужно, — сказал Эндрю, пристально разглядывая ее. Это был, наверное, первый раз, когда он был абсолютно трезв в ее присутствии, и теперь, освободившись от привычного пьяного тумана в голове, он заметил в мисс Каролине Харгрэйвз то, что его заинтриговало.

Она оказалась гораздо красивее, чем он думал. Несмотря на маленькие очки, сидящие у нее на носу, и эту безвкусную манеру одеваться, в ней была какая-то неуловимая прелесть, которой он раньше не замечал. Фигура ее была ничем не примечательна — Каролина была маленькой и худенькой, без бедер или груди, заслуживающих упоминания. Эндрю предпочитал крупных, пышных женщин, которые были не прочь поучаствовать в шумных, постельных играх, которые так ему нравились. Зато у Каролины было очаровательное личико с бархатно-карими глазами, густыми черными ресницами под темными бровями, изогнутыми, словно ястребиные крылья. Волосы ее представляли собой массу, заколотого соболиного шелка, а кожа была гладкой и чистой, как у ребенка. А этот рот… почему, ради всего святого, раньше он не обращал внимания на ее рот? Нежный, выразительный, верхняя губа небольшая, в форме лука, а нижняя — полная и слегка изогнутая.

В данный момент эти соблазнительные губы были плотно сжаты от недовольства, а лоб в недоумении наморщился.

— Никак не пойму, что могло вам от меня понадобиться, лорд Дрейк, — прохладно сказала Каролина. — Однако уверяю вас, вы этого не получите.

Эндрю внезапно рассмеялся. Он бросил взгляд на своего друга Кейда — младшего брата Каролины — который привел его в гостиную фамильного дома Харгрэйвзов. Кейд говорил, что Каролина в любом случае не пожелает помочь ему, и сейчас он казался одновременно недовольным и смирившимся с упрямством сестры.

— Я же говорил тебе, — пробормотал Кейд.

Не желая сдаваться так легко, Эндрю снова обратил внимание на женщину, сидящую перед ним. Он стал внимательно ее разглядывать, пытаясь решить, как к ней подступиться. Вне всяких сомнений, она хочет заставить его пресмыкаться… правда, не то, чтобы он винил ее за это.

Каролина никогда не делала тайны из своей неприязни к нему, и Эндрю абсолютно точно знал, почему. Начать с того, что он плохо влиял на ее младшего брата Кейда, милого парня, который слишком легко поддавался влиянию со стороны своих приятелей. Эндрю приглашал Кейда на множество разгульных вечеров, где они играли, пили, пускаясь во все тяжкие, а после в плачевном состоянии возвращались домой.

Поскольку отец Кейда умер, а мать была безнадежно легкомысленной особой, Каролина заменяла Кейду родителей. Она изо всех сил пыталась удержать своего двадцатичетырехлетнего брата на стезе добродетели, и желала, чтобы он взял на себя обязанности главы семьи. Однако, Кейд, как и следовало ожидать, считал более заманчивым подражать распутному образу жизни Эндрю, и оба они находили удовольствие не в одной оргии.

Другой причиной презрения Каролины был простой факт, что они с Эндрю были полными противоположностями. Она была невинной. Он — порочным. Она была честной. Он кроил правду таким образом, чтобы она служила его интересам. Она была сдержанной. Он никогда ни в чем себя не ограничивал. Она была тихой и спокойной. Он за всю свою жизнь не знал ни минуты покоя. Эндрю завидовал ей и потому безжалостно высмеивал в прошлые встречи.

Теперь Каролина ненавидела его, а он пришел просить ее об услуге — услуге, которая была ему отчаянно необходима. Эндрю находил ситуацию столь забавной, что сквозь напряжение на его лице проглянула насмешливая улыбка.

Внезапно он решил говорить прямо. Мисс Каролина Харгрэйвз не походила на женщину, которая станет терпеть хождение вокруг да около и двусмысленные фразы.

— Я здесь, потому что мой отец умирает, — сказал он.

От этих слов она вдруг уколола палец и слегка вздрогнула. Взгляд ее поднялся от натяжного устройства.

— Мне очень жаль, — тихо произнесла она.

— А мне нет.

По тому, как расширились ее глаза, Эндрю понял, что она поражена его равнодушием. Ему было все равно. Ничто не могло заставить его притворяться, что ему жаль умирающего, который всегда был лишь ничтожной пародией на отца. Графу не было до него никакого дела, и Эндрю давно бросил попытки заслужить любовь деспотичного сукиного сына, чье сердце было таким же мягким и теплым, как гранитная глыба.

— Единственное, о чем я жалею, — невозмутимо продолжил Эндрю, — так это, что граф решил лишить меня наследства. У вас с ним, по-видимому, одинаковые взгляды на мой грешный образ жизни. Мой отец обвинил меня в том, что я — самый избалованный и испорченный человек, которого он когда-либо знал.

— Легкая улыбка искривила его губы. — Остается только надеяться, что это правда.

Каролину, казалось, крайне возмутило это заявление.

— Вы, похоже, очень гордитесь тем, что стали для него таким разочарованием, — сказала она.

— Да, горжусь, — непринужденно заверил он. — Моей целью было стать для него таким же разочарованием, каким он был для меня. Задача не из простых, как вы понимаете, но я смог сравнять счет. Это стало величайшим достижением моей жизни.

Он увидел, как Каролина бросила обеспокоенный взгляд на Кейда, который только робко пожал плечами и отошел к окну, якобы чтобы полюбоваться ясным, весенним деньком.

Харгрэйвз Хаус стоял в западном районе Лондона. Это был симпатичный особняк в георгианском стиле, окрашенный в розовый цвет и окруженный гигантскими буками, дом, какой и должен быть у солидного английского семейства.

— Поэтому, — продолжал Эндрю, — в своей последней попытке заставить меня исправиться, граф вычеркнул меня из своего завещания.

— Но он, конечно же, не мог сделать это полностью, — сказала Каролина. — Титулы, городская резиденция, ваше фамильное поместье… я думала, они являются заповедным имуществом.

— Да, они — действительно заповедное имущество. — Горько улыбнулся Эндрю. — Я получу титулы и имущество, независимо от того, как поступит граф. Он не может нарушить право наследования так же, как и я. Но деньги — все семейное состояние — они заповедными не являются. Он может оставить их, кому пожелает. Таким образом, я скоро превращусь в одного из этих гнусных охотников за приданым, которым приходится жениться на какой-нибудь наследнице с лошадиным лицом и толстым кошельком.

— Какой ужас. — Глаза Каролины вдруг вызывающе вспыхнули. — Для наследницы, разумеется.

— Каро, — послышался возмущенный голос Кейда.

— Все в порядке, — сказал Эндрю. — Моя невеста в любом случае заслуживает сочувствия. Я плохо обращаюсь с женщинами. И никогда не притворялся, что это не так.

— Что вы имеете в виду, говоря, что плохо обращаетесь с женщинами? — Каролина завозилась с булавкой и снова уколола палец. — Вы бьете их?

— Нет, — он неожиданно нахмурился. — Я бы никогда не причинил женщине вреда физически.

— Тогда вы просто невежливы с ними. А еще вы невнимательны и ненадежны и ведете себя оскорбительно и не по-джентельменски. — Она замолчала и выжидающе посмотрела на него. Но так как Эндрю ничего не ответил, она язвительно добавила:

— Ну?

— Ну, что? — парировал он, насмешливо улыбаясь. — Вы задали вопрос? Я думал, вы произносите речь.

Они уставились друг на друга, прищурив глаза, и бледное лицо Каролины вдруг покраснело от гнева. Атмосфера в комнате изменилась, стала словно заряженной, горячей, искрящей от напряжения. Эндрю не мог понять, как, черт возьми, тощая маленькая старая дева могла так на него подействовать. Он, который сделал жизненным кредо не заботиться ни о ком и ни о чем, включая самого себя, вдруг почувствовал волнение и возбуждение, каких не мог припомнить за всю свою жизнь. Мой Бог, подумал он, должно быть, я — настоящий извращенец — хотеть сестру Кейда Харгрэйвза. И, тем не менее, он хотел ее. Кровь застучала в висках от жара и возбуждения, все внутри него закипало при мысли о том, какое применение он нашел бы этому нежному, непорочному рту.

Хорошо, что здесь был Кейд. Иначе Эндрю не был уверен, что смог бы удержаться от того, чтобы показать мисс Каролине Харгрэйвз, до какой степени безнравственным он был. В По сути, если он продолжит стоять, все это скоро станет слишком заметным под тонкой тканью его модных облегающих бежевых брюк.

— Могу я присесть? — отрывисто спросил он, махнув рукой в сторону стула около маленького диванчика, на котором сидела она.

Похоже, по своей неопытности Каролина не заметила его растущего возбуждения.

— Пожалуйста, присаживайтесь. Жду не дождусь, когда же услышу в деталях, о какой услуге вы намерены попросить, особенно в свете того очарования и прекрасных манер, что вы демонстрировали не так давно.

Боже, она заставляет его смеяться, даже когда ему хочется ее придушить.

— Благодарю. — Он сел и небрежно наклонился вперед, оперевшись локтями на колени. — Если я хочу быть снова восстановленным в завещании графа, у меня нет другого выхода, кроме как потакать ему, — сказал Эндрю.

— Вы хотите изменить свое поведение? — скептически спросила Каролина. — Перевоспитаться?

— Конечно, нет. Та выгребная яма, которую я называю жизнью, вполне меня устраивает. Я собираюсь лишь притвориться, что хочу перевоспитаться, пока старик не встретится с создателем. И тогда я вернусь к своему образу жизни, и принадлежащее мне по праву состояние целиком достанется мне.

— Как удобно для вас. — В ее темных глазах промелькнула неприязнь.

По какой-то причине ее реакция задела Эндрю — его, которому всегда было наплевать, что о нем думают другие. Он почувствовал необходимость оправдаться перед ней, как-то объяснить, что он совсем не столь ничтожен, как кажется. Но он продолжал молчать. Черта с два он станет пытаться что-то ей объяснять.

Она не сводила с него глаз.

— И какую роль в вашем плане должна была играть я?

— Мне нужно, чтобы вы притворились, что заинтересованы мной, — сказал он без всякого выражения. — Заинтересованы в романтическом плане. Я собираюсь убедить своего отца, что я перестал пить, играть и гоняться за юбками… и что я ухаживаю за порядочной женщиной с намерением на ней жениться.

Явно потрясенная, Каролина покачала головой.

— Вам нужна фиктивная помолвка?

— Не нужно заходить так далеко, — ответил он. — Все, о чем я прошу, это чтобы вы позволили мне сопровождать вас на несколько светских вечеров… подарили пару танцев, один или два раза прокатились со мной в карете… достаточно, чтобы слухи достигли ушей моего отца.

Она смотрела на него так, словно он спятил.

— Почему, во имя всего святого, вы считаете, что кто-то поверит этому обману? Между нами пропасть. Мне в голову не приходит более неподходящая пара.

— Это не так уж невероятно, женщина вашего возраста… — Эндрю заколебался, обдумывая, как бы потактичнее выразиться.

— Вы пытаетесь сказать, что поскольку мне двадцать шесть, я, само собой, отчаянно хочу замуж. Так отчаянно, по сути, что стану поощрять ваши ухаживания, неважно, насколько вы мне омерзительны. Вот, что подумают люди.

— У вас острый язычок, мисс Харгрэйвз, — тихо заметил он.

Она с неодобрением уставилась на него сквозь сверкающие очки.

— Это верно, лорд Дрейк. У меня острый язык, я — синий чулок, и я решила остаться старой девой. С какой стати кто-то в здравом уме поверит в то, что вы испытываете ко мне романтические чувства?

Ну, вот это хороший вопрос. Всего несколько минут назад Эндрю посмеялся бы над одной только мыслью об этом. Но когда он сидел рядом с ней, его колени почти касались ее, внезапное притяжение вдруг накрыло его волной жара. Он чувствовал ее аромат — теплая женская кожа и какой-то свежий запах, словно она только что была в саду. Кейд как-то говорил ему, что его сестра много времени проводит в саду и оранжерее, выращивает розы и экспериментирует с растениями. Каролина сама походила на розу, изысканная, благоухающая и довольно колючая. Эндрю с трудом верилось, что он никогда раньше не замечал этого.

Он бросил взгляд на Кейда, который пожал плечами, как бы давая понять, что спорить с Каролиной — бесполезная трата времени и сил.

— Харгрэйвз, оставь нас на несколько минут, — отрывисто бросил Эндрю.

— Зачем? — подозрительно спросила Каролина.

— Я хочу поговорить с вами тет-а-тет. Если только… — он насмешливо улыбнулся, чтобы вывести ее из себя. — Вы боитесь остаться со мной наедине, мисс Харгрэйвз?

— Конечно же, нет! — Она властно посмотрела на брата. — Иди, Кейд, а я пока пообщаюсь с твоим так называемым другом.

— Хорошо, — Кейд притормозил на пороге, на его по-мальчишески красивом лице отразилось беспокойство, и он добавил, — Крикни, если потребуется помощь.

— Мне не потребуется помощь, — решительно заверила его Каролина. — Я способна справиться с лордом Дрейком сама.

— Я говорил не тебе, — удрученно ответил Кейд. — Я говорил Дрейку.

Эндрю с трудом удавалось прятать усмешку, пока он смотрел, как его друг выходит из комнаты. Снова обратив внимание на Каролину, он передвинулся, присев на диван рядом с ней, так что тела их оказались в еще более непосредственной близости.

— Не садитесь туда, — резко сказала она.

— Почему? — Он наградил ее чарующим взглядом, тем, который в прошлом растопил сопротивление многих упрямых женщин. — Я заставляю вас нервничать?

— Нет, я оставила там пакет с булавками, и вы скоро станете походить на ежа.

Эндрю неожиданно рассмеялся и стал искать пакет, пока не нащупал его под левой ягодицей.

— Спасибо за предупреждение, — сказал он сухо. — Вы могли бы позволить мне самому его обнаружить.

— Да, это было довольно-таки заманчиво, — призналась Каролина.

Эндрю поразило, какой красивой она была сейчас, когда в карих глазах ее вспыхивали веселые искорки, а щеки порозовели. Заданный ею ранее вопрос — с какой стати кому-то верить, что он ею заинтересован — внезапно показался ему нелепым. Почему бы ему не заинтересоваться ею? Голову его наводнили неясные фантазии… ему хотелось прямо сейчас обхватить это изящное тело, усадить ее к себе на колени и целовать до потери сознания. Он хотел забраться под юбки простого коричневого батистового платья и скользнуть руками по ее ногам. Больше всего ему хотелось спустить ее корсаж и открыть взгляду эти дерзкие маленькие груди. Никогда раньше он не был так заинтригован парой грудей, что было еще более странно, если вспомнить, что ему всегда нравились весьма одаренные в этом плане женщины.

Он посмотрел на нее, а она снова сосредоточила внимание на деревянной раме. Очевидно, она была смущена, поскольку в очередной раз неловко уколола себе палец, пытаясь правильно закрепить кружевную занавеску. Неожиданно рассердившись, Эндрю отобрал у нее булавки.

— Позвольте мне, — сказал он. И умело натянул кружево как раз с нужным напряжением и закрепил его рядом булавок, приколов каждую крохотную петельку к самому краю рамы.

Каролина не потрудилась скрыть свое изумление, наблюдая за ним.

— Где вы этому научились?

Эндрю критически оглядел натянутое кружево, прежде чем отставить его в сторону.

— Я был единственным ребенком в большом поместье, у меня было мало друзей. В дождливые дни я помогал экономке с домашними делами. — Он насмешливо усмехнулся. — Если вас впечатлило то, как я натягиваю занавески, вы должны увидеть, как я чищу серебро.

Она не ответила на его улыбку, но с любопытством уставилась на него, как будто видела впервые. Когда она заговорила, тон ее несколько смягчился.

— Никто не поверит в обман, который вы предлагаете. Я знаю, какие женщины вам нравятся. Видите ли, я говорила с Кейдом. А ваша репутация общеизвестна. Вас никогда не заинтересует женщина вроде меня.

— Я мог бы убедительно сыграть свою роль, — сказал он. — На карту поставлено огромное состояние. Ради него я стал бы ухаживать и за самим Дьяволом. Вопрос в том, сможете ли вы это сделать.

— Полагаю, я могла бы, — спокойно ответила она. — Вы — не урод. Думаю, кто-то мог бы счесть вас красивым, хотя вы распущенны и небрежны.

Эндрю нахмурившись посмотрел на нее. Он не был тщеславен, и никогда не задумывался о своей внешности, главное, что его одежда чистая и прилично сшита. Но он и без этого знал, что высок, хорошо сложен, и что женщины часто хвалят его длинные черные волосы и синие глаза. Проблема была в его образе жизни. Он слишком много времени проводил в закрытых помещениях, слишком мало спал и пил слишком часто и слишком много. Как правило, вставал он в середине дня с воспаленными, обведенными темными кругами глазами и одутловатым после безудержной ночной попойки лицом. И его это никогда не заботило… до сего момента. По сравнению с изящным созданием перед ним, он чувствовал себя огромной, неряшливой развилиной.

— И какой же стимул вы собираетесь мне предложить? — спросила Каролина. Было ясно, что она не станет обдумывать его план, ей просто было интересно узнать, каким образом он попытался бы уговорить ее.

К сожалению, это было слабой стороной его замысла. Он мало чем мог заинтересовать ее. Ни денег, ни социальной выгоды, ни имущества, которые привлекли бы ее, у него не имелось. Ему в голову пришла лишь одна вещь, которая могла оказаться достаточно заманчивой.

— Если вы согласитесь помочь мне, — медленно начал он, — я оставлю в покое вашего брата. Вам известно, каким образом я на него влияю. Он по уши в долгах и делает все, что в его силах, чтобы не отставать от шайки мерзавцев и выродков, которых я предпочитаю звать друзьями. Вскоре Кейд кончит как и я, испорченным, циничным и без какой-либо надежды на спасение.

По выразительному лицу Каролины стало ясно, что именно этого она и боялась.

— Как глубоко он в долгах? — спросила она холодно.

Он назвал сумму, от которой Каролине стало плохо. Читая ужас в ее глазах, Эндрю почувствовал прилив хищного удовлетворения. Да… его догадка была верна. Она достаточно любит своего брата, чтобы сделать что угодно, чтобы спасти его. Даже притвориться, что влюблена в мужчину, которого презирает.

— Это только начало, — сообщил ей Эндрю. Скоро Кейд выроет себе такую глубокую яму, что никогда не сможет из нее выбраться.

— И вы позволите этому случиться? Вы просто отойдете в сторону и позволите ему разрушить свою жизнь? И сделать меня и мою мать нищими?

В ответ Эндрю небрежно пожал плечами.

— Это его жизнь, — указал он прозаично. — А я не его надзиратель.

— Господи, — произнесла она дрожащим голосом. — Вам наплевать на всех, кроме себя, ведь так?

На его лице застыло непроницаемое выражение, и он стал изучать поцарапанную, нечищеную поверхность своего очень дорогого сапога.

— Да, мне плевать, кто уйдет со мной на дно. Но если вы решите помочь мне, я позабочусь о Кейде. Я сделаю так, чтобы никто из нашей компании не приглашал его в свои клубы или любимые публичные дома. Я гарантирую, что никто из известных мне кредиторов — поверьте мне, их приличное число — не станет предоставлять ему кредит. Его не примут ни в одну игру с высокими ставками. Более того, если мое имя вновь появится в завещании отца, я возьму на себя все финансовые обязательства Кейда.

— А Кейд знает о вашем плане? — Каролина побледнела и напряглась, смотря на него.

— Нет, но это гарантия его спасения.

— А если я отклоню ваше предложение?

Неприятная, почти жестокая улыбка искривила уголки его губ. Улыбка отца, подумал Эндрю с горечью.

— Тогда ваш брат пойдет по тропе, ведущей в ад… бок о бок со мной. А вам останется подобрать обломки. Мне бы очень не хотелось увидеть, как ваше фамильное поместье будет продано, чтобы расплатиться с долгами Кейда. Не самая приятная перспектива для вашей матери — быть вынужденной жить на иждивении родственников в ее-то годы. Или у вас, если уж на то пошло. — Он оскорбительно пристально оглядел ее, и взгляд его задержался на ее груди. — Какими вы обладаете талантами, что помогли бы вам заработать достаточно денег, чтобы содержать семью?

— Вы — монстр, — прошептала Каролина, заметно дрожа, хотя было невозможно понять от страха или от гнева, или, может, и от того, и от другого.

В последовавшем молчании Эндрю вдруг почувствовал, как в груди его все скручивается тугой спиралью, и ему внезапно захотелось забрать все сказанное обратно… успокоить и утешить ее, пообещать, что он ни за что не позволит причинить хоть какой-нибудь вред ее семье. Внутри него возникло пугающее чувство нежности, Эндрю изо всех сил старался отделаться от него, но оно упорно не желало исчезать.

— Какой у меня имеется выбор? — сердито спросила Каролина, опередив его слова раскаяния.

— Значит, вы согласны с моим планом? Вы притворитесь, что принимаете мои ухаживания?

— Да… я это сделаю. — Она послала ему гневный взгляд. — Сколько это должно продлиться? Недели? Месяцы?

— Пока граф не вернет мое имя в завещание. И если мы с вами будем достаточно убедительны, это не займет много времени.

— Не уверена, смогу ли это выдержать, — сказала она, поглядев на него с явным отвращением. — А насколько далеко этот фарс должен зайти? Слова? Объятья? Поцелуи? — Перспектива поцеловать его казалась такой же соблазнительной, как если бы ей пришлось поцеловать козла. — Предупреждаю, я не позволю себя скомпрометировать, даже ради Кейда.

— Я еще не продумал детали. — По его лицу ничего невозможно было прочесть, хотя его пронзило облегчение. — Я не собираюсь вас компрометировать, все, что мне нужно, это видимость приятного дружеского общения.

Каролина вскочила с дивана, словно внезапно освободившись от закона тяготения. Волнение читалось в каждой линии ее тела.

— Это невыносимо, — пробормотала она. — Не могу поверить, что даже не по моей вине… — Она повернулась и посмотрела на Эндрю. — Когда мы начинаем? Давайте пораньше. Я хочу, чтобы этот возмутительный фарс закончился как можно скорее.

— Меня радует ваш энтузиазм, — заметил Эндрю, глазах его вдруг весело сверкнули. — Давайте начнем через две недели. Мой сводный брат и его жена устраивают воскресный прием в своем загородном поместье. Я уговорю их пригласить всю вашу семью. Если повезет, отец тоже будет там.

— И тогда, по всей видимости, нас с вами внезапно притянет друг к другу непреодолимая сила, — сказала она, закатив глаза.

— Почему нет? Многие романы начинались таким образом. В прошлом у меня было немало…

— Пожалуйста, — с жаром перебила она. — Пожалуйста, избавьте меня от историй о ваших грязных связях. Я и так нахожу вас достаточно омерзительным.

— Хорошо, — послушно согласился он. — С этого момента выбор темы для разговора за вами. Ваш брат говорит, вы увлекаетесь садоводством. Уверен, мы будем устраивать интереснейшие беседы о чудесах органических удобрений. — Он с удовлетворением увидел, как ее фарфоровая кожа от ярости пошла пятнами.

— Если мне удастся хоть кого-нибудь убедить в том, что я увлечена вами, — сказала Каролина сквозь стиснутые зубы, — клянусь начать карьеру на сцене.

— Это можно устроить, — сухо ответил Эндрю. Его единокровный брат, Логан Скотт, был самым известным актером этого времени, кроме того, еще и владельцем и управляющим Столичного Театра. Хотя Эндрю и Логан были друзьями с детства, они лишь недавно узнали, что связаны родством. Логан был плодом давнего романа графа с юной актрисой. В то время как Эндрю растили в атмосфере роскоши и всевозможных привилегий, Логан рос в лачуге, часто голодал, и терпел жестокое обращение семьи, взявшей его на воспитание. Эндрю сомневался, что ему когда-нибудь удастся избавиться от сознания вины за это, хоть его вины в том и не было.

Заметив, что очки Каролины запачкались, он приблизился к ней, тихо прошептав.

— Не шевелитесь.

Она замерла, он протянул руку и стянул с ее носа очки в стальной оправе.

— Ч-что вы делаете? Я… перестаньте, отдайте…

— Минуту, — сказал он, используя манжету своей мягкой льняной рубашки, чтобы протереть линзы, пока те не заблестели. Помедлив, он тщательно осмотрел их и заглянул в лицо Каролине. Без очков глаза ее казались огромными, бездонными и слегка косили. Какой уязвимой она казалась. Эндрю снова ощутил странное желание защитить ее. — Как вы видите без них? — спросил он, аккуратно возвращая их на ее личико.

— Совсем плохо, — призналась она тихим голосом, похоже, ее самообладание дало трещину. Как только очки благополучно вернулись на ее нос, она отпрянула от Эндрю и попыталась взять себя в руки. — Полагаю, сейчас вы отпустите какую-нибудь шутку в мой адрес.

— Вовсе нет. Мне нравятся ваши очки.

— Правда? — спросила она с явным недоверием. — Почему?

— Они делают вас похожей на маленькую мудрую сову.

Очевидно, она не сочла его слова комплиментом, хотя Эндрю намеревался сделать именно комплимент. Он все представлял себе, как она будет выглядеть в одних только очках, такая чопорная и скромная, пока он не заставит ее забыться от неистовой страсти, а ее маленькое тело не станет безудержно извиваться под ним…

Неожиданно ощутив, что его плоть вновь набухла, Эндрю выкинул эти образы из головы. Дьявол, он никогда не думал, что будет столь очарован незамужней сестрой Харгрэйвза! Надо убедиться, что она никогда об этом не узнает, иначе станет еще больше презирать его. Единственным способом не дать ей догадаться было как следует разозлить ее, вызвать ее неприязнь. С этим проблемы не возникнет, подумал он со злой усмешкой.

— Теперь можете идти, — резко сказала Каролина. — Я так понимаю, пока наше дело закончено.

— Верно, — согласился он. — Однако есть еще одна последняя деталь. Не могли бы вы попытаться одеться немного более стильно для воскресного вечера? Гостям — не говоря уже о моем отце — было бы легче поверить в то, что я нахожу вас привлекательной, если бы вы не одевались так…

Теперь даже мочки ее ушей побагровели.

— Так как? — прошипела она.

— Как старуха.

Какое-то мгновение Каролина не издавала не звука, очевидно, борясь с желанием совершить убийство.

— Я постараюсь, — наконец сказала она задушенным голосом. — А вы, наверное, могли бы нанять приличного камердинера. Или, если он у вас уже имеется, заменить его на другого.

На этот раз пришла очередь Эндрю оскорбиться. Он почувствовал, как на его лице появляется хмурая гримаса.

— Зачем это?

— Потому что ваши волосы слишком длинные, вашу обувь нужно почистить, а ваша манера одеваться напоминает мне неприбранную кровать!

— Значит ли это, что вы хотели бы на меня прилечь? — спросил он.

Он выскользнул за дверь гостиной и закрыл ее, как раз в тот момент, когда она запустила в него вазой.

Звук бьющегося фарфора разлетелся эхом по всему дому.

— Дрейк! — Из холла появился Кейд, с надеждой его разглядывая. — Как все прошло? Ты уговорил ее согласиться?

— Она согласилась, — ответил Эндрю.

От этих слов на по-мальчишески красивом лице Кейда появилась сверкающая широкая улыбка.

— Молодец! Ты вернешь себе милость отца, и все у нас пойдет как по маслу, да, старина! Игра, выпивка, гульба… о, какие нас ждут времена!

— Харгрэйвз, мне нужно кое-что тебе сказать, — осторожно начал Эндрю. — И думаю, тебе это не понравится.

Глава 2

После того как лорд Дрейк ушел, Каролина долгое время сидела в одиночестве. Она тревожно размышляла о том, что с ней станется. Как только выйдет наружу то, что она встречается с лордом Дрейком, наверняка, пойдут слухи. Из-за неправдоподобности подобного брака шуточкам и насмешкам не будет конца. Особенно в свете того, что она всегда была очень привередлива в выборе круга общения.

Каролина не могла объяснить даже самой себе, почему никогда не влюблялась. Она, конечно, не была бесчувственной — у нее всегда были теплые отношения с друзьями и родственниками, и ей было известно, что она — женщина глубоко эмоциональная. Ей нравилось танцевать, разговаривать и даже флиртовать иной раз. Но когда она пыталась заставить себя почувствовать что-нибудь сильнее простой симпатии к какому-нибудь джентльмену, сердце ее упрямо оставалось безучастным.

— Ради Бога, для брака любовь не обязательна, — часто в раздражении восклицала ее мать. — Ты не можешь позволить себе ждать любви, Каро. У тебя нет ни богатства, ни социального положения, чтобы быть такой разборчивой.

Правда, ее отец был виконтом, но, как и большинство виконтов, не обладал значительным наделом земли. Титул и маленькое поместье в Лондоне — вот и все, чем могли похвастать Харгрэйвзы. Семье чрезвычайно помогло бы, если бы Каролина, единственная дочь, вышла замуж за графа или даже за маркиза. К несчастью, большинство неженатых пэров были либо дряхлыми стариками, либо испорченными, эгоистичными развратниками, как Эндрю, лорд Дрейк. Имея такой выбор, неудивительно, почему Каролина предпочла оставаться не замужем.

Вспомнив об Эндрю, Каролина задумчиво нахмурилась. Ее реакция на него вызывала беспокойство. Казалось, он не только обладает удивительным умением раздражать ее, но, похоже, делает это нарочно, словно ему нравится подливать масла в огонь. Хотя где-то в глубине души кроме раздражения она чувствовала странный интерес к нему.

Дело определенно было не в его внешнем виде. В конце концов, она не настолько ограниченна, чтобы увлечься одной лишь внешностью. Но Каролина обнаружила, что не отрываясь разглядывает его мрачное, неприлично красивое лицо… глубокие синие глаза с кругами от недосыпа, циничный рот… слегка одутловатый вид мужчины, который много пьет. У Эндрю было лицо человека, который скоро сам сведет себя в могилу. Какой ужасной компанией он был для ее брата Кейда! Не говоря уже о ней самой.

Мысли ее были прерваны появлением матери, Фанни, которая вернулась из приятной дневной поездки в гости к друзьям. Незнакомые люди всегда удивлялись, узнав, что эти двое — мать и дочь, поскольку они совсем ничем не походили друг на друга, кроме своих карих глаз. Каролина и Кейд унаследовали внешность и темперамент от своего покойного отца… Фанни же, напротив, была пухлой блондинкой с неуравновешенным как у ребенка характером. Попытки поговорить с Фанни всегда расстраивали, потому что она не любила серьезные темы и не считала необходимым смело смотреть в лицо неприятной действительности.

— Каро, — воскликнула Фанни, войдя в гостиную и вручив свою цветастую шляпку с перьями и легкую летнюю шаль экономке. — Ты выглядишь немного расстроенной, дорогая. Отчего на твоем лице такое кислое выражение? Неужели наш дорогой Кейд опять что-то натворил?

— Наш дорогой Кейд делает все возможное, чтобы свои последние годы ты провела в работном доме, — сухо ответила Каролина.

Лицо матери пошло морщинами от волнения.

— Боюсь, я не понимаю, дорогая. Что ты имеешь в виду?

— Кейд играл, — сказала Каролина. — Он спускает все наши деньги. Скоро от них ничего не останется. Если он не остановится в скором времени, нам придется продать все, что у нас есть… и даже этого не хватит, чтобы полностью покрыть его долги.

— О, да ты шутишь! — сказала Фанни, тревожно усмехнувшись. — Кейд обещал мне, что постарается сдерживаться за игровым столом.

— И, тем не менее, не сдержался, — твердо ответила Каролина. — И теперь пострадаем из-за этого мы.

Читая правду в глазах дочери, Фанни тяжело опустилась на розовый парчовый диван. В последовавшем гнетущем молчании, она сложила руки на коленях, словно наказанный ребенок, ее похожий на бутон розы ротик, открылся от волнения.

— Это все ты виновата! — воскликнула она внезапно.

— Я виновата? — Каролина растерянно на нее посмотрела. — Зачем ты так говоришь, Мама?

— Мы бы не оказались в таком трудном положении, если бы ты вышла замуж! Богатый муж предоставил бы достаточно денег, чтобы Кейд мог позволить себе развлечься со своими друзьями, а заодно позаботился бы и о нас. И теперь ты ждала слишком долго… твоя красота увяла, а тебе почти двадцать семь… — Замолчав, Фанни чуть-чуть всплакнула при мысли о том, что у нее на руках незамужняя дочка такого пожилого возраста. И, достав из рукава кружевной платок, осторожно промокнула глаза. — Да, твои лучшие годы остались позади, и теперь семью ждет разорение. И все из-за того, что ты отказалась от попыток выйти замуж за состоятельного человека.

Каролина открыла было рот, собираясь возражать, затем закрыла с раздраженным стоном. Было невозможно спорить с кем-то столь далеким от общего представления о здравом смысле. Она пыталась спорить с Фанни в прошлом, но это лишь расстраивало обеих.

— Мама, — сказала она осторожно. — Мама, перестань рыдать. У меня есть для тебя новость, которая могла бы тебя утешить. Сегодня после полудня я принимала одного из друзей Кейда — лорда Дрейка… ты его помнишь?

— Нет, дорогая, у Кейда так много знакомых, что я никак не могу удержать их всех в голове.

— Дрейк — единственный законный наследник графа Рочестера.

— Ах, этот. — Выражение лица Фанни прояснилось от интереса, слезы тотчас высохли. — Какое богатство он получит в наследство! Да ведь я его все-таки помню. Красивый мужчина, помнится, с длинными темными волосами и синими глазами…

— И с манерами свиньи, — добавила Каролина.

— С таким наследством, Каро, можно закрыть глаза на небольшие нарушения этикета. Скажи, что сделал лорд Дрейк во время своего визита.

— Он… — Каролина запнулась, раздраженная тем, что собирается сказать. Она не могла рассказать Фанни, что отношения между ней и Дрейком будут лишь притворством. Мать ее была известной сплетницей, и было бы вопросом нескольких дней — нет, часов — когда она проговорится кому-нибудь. — Он выразил свою заинтересованность в том, чтобы ухаживать за мной, — сказала Каролина с каменным лицом. — Поэтому мы позволим ему сопровождать нас на воскресный прием, который устраивают мистер и миссис Логан Скотт через две недели.

Фанни оказалось трудно переварить эту новость немедля.

— О, Каро, — воскликнула она. — Сын графа заинтересовался тобой… не могу поверить… Нет, это настоящее чудо! И если ты сможешь заставить его решиться… какое состояние ты получишь! Какие земли, какие драгоценности! У тебя, конечно, будет свой экипаж и кредиты в лучших магазинах… О, это решение всех наших проблем!

— Так могло бы показаться, — сухо сказала Каролина. — Но не стоит так уж на это надеяться, Мама. Он еще даже не начал за мной ухаживать. И нет никакой гарантии, что это кончится браком.

— Но это так, так! — Фанни практически танцевала по комнате. Ее светлые локоны и округлые формы тряслись от волнения. — Я абсолютно уверена. Теперь, Каро, ты должна послушаться моего совета — я расскажу тебе, как надо забросить наживку и поймать его. Ты должна быть приятной и льстить его самолюбию, и бросать на него восхищенные взгляды… и ты никогда, никогда не должна спорить с ним. И нам нужно что-то сделать с твоей грудью.

— Моей грудью, — тупо повторила Каролина.

— Я пришью несколько ватных подкладок к лифу твоей сорочки. Ты — милая девушка, Каро, но тебе определенно требуются некоторые улучшения.

Одолеваемая смесью возмущения и грустного веселья, Каро покачала головой и улыбнулась.

— Ватная подкладка никого не проведет. И уж точно не лорда Дрейка. Но даже если мне и удалось бы обмануть его, ты не считаешь, что для него стало бы большим разочарованием в брачную ночь обнаружить, что моя грудь фальшивая?

— Но тогда для него будет уже слишком поздно что-нибудь с этим делать, — прагматично подчеркнула ее мать. — И я бы не назвала это обманом, Каро, милая. В конце концов, каждый должен пытаться показать себя в лучшем свете… вот, для чего нужно ухаживание. Хитрость в том, чтобы замаскировать все мелкие недостатки, которые могут оттолкнуть мужчину, и сохранять загадочный вид, пока ты, наконец, его не поймаешь.

— Неудивительно, что я так и не нашла мужа, — со слабой улыбкой сказала Каролина. — Я всегда пыталась быть честной и открытой с мужчинами.

Ее мать окинула ее жалостливым взглядом.

— Не знаю, где ты набралась таких идей, дорогая. Честность никогда не раздувала пламя мужской страсти.

— Я попытаюсь запомнить это, — серьезно ответила Каролина, борясь с желанием рассмеяться.

— Экипаж здесь, — завопила Фанни, разглядывая из окна гостиной карету, двигавшуюся по подъездной аллее. — О, он такой красивый! Весь этот красный лак и покрытие из Солсбери и изогнутая задняя стенка, и такая замечательная большая стальная решетка для багажа. И целых четверо сопровождающих. Скорее, Каролина, подойди и взгляни.

— Не знала, что ты такой знаток особенностей каретостроения, мама, — сухо сказала Каролина. Она присоединилась к матери у окна, и желудок ее сжался от волнения, когда она увидела герб Рочестера на боку экипажа. Пора начинать эту комедию. — Где Кейд? — спросила она.

— В библиотеке, полагаю, — Фанни, как зачарованная, продолжала выглядывать из окна. — Этот душка милый лорд Дрейк. Из всех знакомых Кейда он всегда был моим любимцем.

Развеселившись, несмотря на беспокойство, Каролина рассмеялась. — Ты даже не вспомнила его, пока я не рассказала!

— Но потом я вспомнила, как сильно он мне нравился, — возразила Фанни.

Насмешливо улыбаясь, Каролина направилась из гостиной в маленькую библиотеку, где по книжным шкафам красного дерева были аккуратно расставлены собранные ею книги. Кейд стоял у серванта, наливая в бокал бренди из хрустального графина.

— Ты готов ехать? — спросила Каролина. — Экипаж лорда Дрейка прибыл.

Кейд с бокалом в руке повернулся. На лице его, так похожем на ее собственное, застыло угрюмое выражение.

— Нет, я не готов, — сказал он недовольно. — Может, выпив остаток этой бутылки, буду.

— Перестань, Кейд, — упрекнула она. — Как будто тебя посылают в Ньюгейт, а не на вечер с друзьями.

— Дрейк мне не друг, — проворчал Кейд. — Он позаботился о том, чтобы лишить меня всего, что доставляло мне радость. Меня не принимают ни за одним игровым столом в городе, и за последние две недели меня не пригласили ни в один чертов клуб. Я вынужден играть в «двадцать одно» на шиллинги. Как же мне заработать достаточно, чтобы заплатить долги?

— Может быть, работая?

Кейд фыркнул в ответ на то, что посчитал великим оскорблением.

— Ни один Харгрэйвз не занимался торговлей или коммерцией, по меньшей мере на протяжении четырех поколений.

— Тебе стоило подумать об этом до того, как ты проиграл все, что оставил нам отец. Тогда нам не пришлось бы ехать на этот проклятый прием, и мне бы не нужно было притворяться, что я увлеклась человеком, которого не выношу.

Внезапно устыдившись, Кейд отвернулся от нее.

— Прости, Каро. Но удача почти повернулась ко мне лицом. Я бы отыграл все деньги и даже больше.

— Ах, Кейд. — Она подошла к нему и скользнула вокруг него руками, прижавшись щекой к его напряженной спине. — Давай просто смиримся с неизбежным, — сказала она. — Мы отправимся в поместье Скоттов, и я буду телячьими глазами смотреть на лорда Дрейка, а ты будешь мил со всеми. И однажды лорд Дрейк будет восстановлен в завещании своего отца и позаботится о твоих долгах. А жизнь снова наладится.

Неожиданно их прервал голос экономки.

— Мисс Харгрэйвз, приехал лорд Дрейк. Проводить его в гостиную?

— Моя мать все еще там? — спросила Каролина.

— Нет, мисс, она поднялась наверх за прогулочным плащом и шляпкой.

Не желая оставаться наедине с лордом Дрейком, Каролина подтолкнула брата.

— Кейд, почему бы тебе не пойти и не поприветствовать своего друга?

Очевидно, ему хотелось видеть Дрейка не больше, чем ей.

— Нет, Выйду покажу лакеям, как надо разместить наши чемоданы и сумки. А вот ты пойдешь и немного с ним поговоришь. — Кейд обернулся посмотреть на нее, и лицо его искривила печальная ухмылка. — Именно этим ты будешь заниматься весь уик-энд, дорогая сестра. Лучше тебе начать практиковаться сейчас.

Бросив на него убийственный взгляд, Каролина с раздраженным вздохом вышла и направилась в гостиную. Она увидела высокую фигуру Эндрю в центре комнаты, лицо его было наполовину скрыто, поскольку он рассматривал висящий на стене пейзаж.

— Добрый день, милорд, — сказала она бесцветным голосом. — Надеюсь, вам…

Голос ее затих, стоило ему повернуться к ней лицом. На долю секунды она подумала, что посетителем был не Эндрю, лорд Дрейк, а какой-то другой человек. Потрясенная, она молча пыталась охватить все происшедшие в нем перемены. Его длинные, свисавшие темные пряди были коротко подстрижены на затылке и у висков. С лица исчезла нездоровая одутловатость, открыв изумительно четкую линию подбородка и резкие скулы. Он, должно быть, провел немало времени на свежем воздухе, так как его бледность сменилась легким загаром, а высокие скулы слегка обветрились. А глаза… о, эти глаза. Больше не обведенные тенями и не воспаленные, они были ясными и ярко-синими, словно сапфиры. И в них светилось что-то — возможно, неуверенность? — что лишало Каролину ее самообладания. Эндрю казался таким молодым, таким полным жизни, абсолютно непохожим на человека, который стоял с ней в этой самой гостиной всего две недели назад.

И тут он заговорил, и стало ясно, что, хотя его внешность и изменилась, он все равно остался все тем же невыносимым повесой.

— Мисс Харгрэйвз, — сказал он. — Уверен, Кейд счел нужным сообщить вам, что я выполнил свою часть сделки. Теперь ваша очередь. Надеюсь, вы поупражнялись в безумно влюбленных взглядах и кокетливых репликах.

Каким-то образом Каролина пришла в себя достаточно, чтобы ответить.

— Я думала, все, чего вы хотите, это «видимость приятного дружеского общения»… ваши слова, не так ли? Думаю, «безумная влюбленность» — это немного чересчур, не считаете?

— На прошлой неделе я узнал всю сумму долгов Кейда, — мрачно возразил он. — За то, что мне придется заплатить, вы должны мне «безумную влюбленность» и гораздо, гораздо больше.

— Это — ваша вина. Если бы вы не брали Кейда с собой по вечерам…

— Это не совсем моя вина. Но в данный момент у меня нет желания спорить. Собирайтесь и поедем.

Каролина кивнула. Однако она словно не могла заставить себя двигаться. Колени ее не сгибались, и она сильно подозревала, что если сделает хоть один шаг, плашмя свалится на пол. Она беспомощно посмотрела на него, сердце ее тяжело и неистово заколотилось, а тело затопило жаром. Каролина никогда в жизни не чувствовала такой реакции на кого-либо. Все ее тело откликнулось на его присутствие, и она поняла, как сильно ей хочется дотронуться до него, провести пальцами по худой щеке, целовать жесткий, циничный рот, пока он не смягчится под ее губами в порыве страсти.

Этого не может быть, подумала она, внезапно запаниковав. Она не могла испытывать подобное к такому безнравственному и распущенному человеку, как Эндрю, лорд Дрейк.

Что-то в ее испуганных глазах заставило его почувствовать неловкость, потому что он переступил с ноги на ногу и бросил на нее мрачный взгляд.

— На что вы смотрите?

— На вас, — дерзко ответила она. — Похоже, все ваши пуговицы застегнуты в правильные петли. Волосы, кажутся расчесанными. И в кои-то веки от вас не разит спиртным. Я просто задумалась над удивительным открытием — вы, оказывается, можете походить на джентльмена. Хотя, по-видимому, ваш характер остался столь же отвратительным, что и раньше.

— Этому имеется хорошее объяснение, — коротко сообщил он ей. — Уже две недели, как я обхожусь без выпивки и шл… женского общества, и почти каждый день провожу в семейном поместье вместе с отцом. Посещаю арендаторов и управляющих и читаю бухгалтерские книги, пока не начинаю слепнуть. Если мне не улыбнется удача в скором времени помереть со скуки, я застрелюсь. И в добавление ко всему, есть еще этот чертов уик-энд, которого я с таким предвкушением жду.

— Бедняжка, — сказала она сочувственно. — Тяжело быть аристократом, не правда ли? — Он хмуро поглядел на нее, и она улыбнулась. — Тем не менее, выглядите вы хорошо, — сказала она. — Похоже, воздержание идет вам на пользу.

— Мне это не нравится, — проворчал он.

— Едва ли это удивительно.

Он посмотрел сверху вниз на ее улыбающееся лицо, и выражение его лица смягчилось. Прежде чем Каролина успела отреагировать, он протянул руку и стянул очки с ее носа.

— Милорд, — сказала она взволнованно, — прошу вас прекратить так делать! Немедленно верните их. Я ничего не вижу.

Эндрю достал из кармана сложенный платок и протер линзы.

— Неудивительно, что у вас такое слабое зрение, вы всюду расхаживаете в запачканных очках. — Не обращая внимания на ее протесты, он тщательно протер их, и, приподняв, посмотрел на свет. Только убедившись, что они совершенно чистые, он водрузил их обратно ей на нос.

— Я все прекрасно видела, — сказала она.

— Прямо посередине правой линзы был отпечаток пальца.

— С этого момента я буду вам признательна, если вы просто скажете мне о пятне и не станете срывать очки с моего носа! — Каролина знала, что ведет себя неблагодарно и невежливо. Какая-то часть ее разума пришла в ужас от таких отвратительных манер. Однако ее мучило подозрение, что если не сохранить стратегической враждебности по отношению к нему, она может выкинуть что-нибудь крайне неловкое — например, прижаться к его высокому, твердому телу и поцеловать его. Он был таким большим, рассерженным и соблазнительным, что от одного только его вида ее обдавало необъяснимым жаром.

Она не понимала себя — ей всегда казалось, что для начала нужно, чтобы мужчина тебе понравился, прежде чем попасть в этот головокружительный водоворот желания. Но, видимо, тело ее было не согласно с чувствами, поскольку, нравился он ей или нет, она хотела его. Почувствовать его большие, теплые руки на своей коже. Ощутить его губы на своей шее и груди.

Каролина вся залилась яркой краской, от лифа до волос на затылке, и она знала, что его проницательный взгляд не упустил предательского румянца.

К счастью, он воздержался от каких-либо замечаний, лишь ответил на ее предыдущие слова.

— Очень хорошо, — сказал он. — Какое мне дело, если вы начнете натыкаться на стены или гулять по мостовой, ни черта не видя сквозь ваши проклятые очки?

Это была самая странная поездка, в которой только участвовал Эндрю. Три часа он терпел осуждающий взгляд Кейда — парень смотрел на него, как на самого Иуду, и это не взирая на тот факт, что Эндрю готов был оплатить все его долги в недалеком будущем. Кроме того, здесь была еще и мать, Фанни, несомненно самая пустоголовая матрона, которую он когда-либо встречал в своей жизни. Она щебетала, произнося бесконечные монологи, казалось, ей вовсе не требуется большего поощрения, чем ворчание или кивок. Всякий раз он по глупости отвечал на какое-нибудь ее замечание, и это вызывало новый поток пустой трескотни. И, наконец, напротив него сидела Каролина, тихая и внешне спокойная, рассматривающая постоянно меняющийся пейзаж за окном.

Эндрю открыто уставился на нее, в то время как она, казалось, абсолютно не замечала его внимательного взгляда. На ней было голубое платье с надетой поверх него белой мантильей. Вырез платья был скромным, не открывающим ни дюйма ложбинки между грудей — хотя едва ли ей было что показать. И все же его нестерпимо возбуждала небольшая полоска открытой кожи, эта женственная впадинка на ее шее и фарфоровая гладкость груди над вырезом. Она была маленькой, почти как кукла, и все же он был ею околдован, до такой степени, что пребывал в наполовину возбужденном состоянии, несмотря на присутствие ее брата и матери.

— На что вы смотрите? — спросил он через какое-то время, раздраженный ее постоянным нежеланием смотреть в его сторону. — Вы находите вид коров и оград захватывающим, так?

— Мне приходится смотреть в окно, — ответила Каролина, не отводя взгляда. — Стоит мне сосредоточиться на чем-то внутри кареты и мне станет плохо, особенно если дорога неровная. Со мной с детства так.

Фанни взволнованно перебила ее.

— Каролина, ты должна попытаться излечиться от этого. Как, должно быть, досадно такому славному джентльмену, как лорд Дрейк, смотреть, как ты непрерывно выглядываешь из окна вместо того, чтобы участвовать в разговоре.

Эндрю усмехнулся, услышав, как его назвали «славным джентльменом».

Тут заговорил Кейд.

— Она не собирается меняться, Мама. И осмелюсь сказать, что Дрейк скорее предпочел бы, чтобы Каро смотрела в окно, чем чтобы ее стошнило прямо на его туфли.

— Кейд, как вульгарно! — воскликнула Фанни, неодобрительно поглядев на него. — Немедленно извинись перед лордом Дрейком.

— Не нужно. — Поспешно сказал Эндрю.

Фанни послала ему лучезарную улыбку.

— Как великодушно с вашей стороны, милорд, не придавать значения плохим манерам моего сына. Что до плачевного состояния моей дочери, я вполне уверена, что этот недостаток не передается по наследству.

— Приятно слышать, — вежливо сказал Эндрю. — Но мне очень нравится очаровательная привычка мисс Харгрэйвз. Она позволяет мне наслаждаться ее прелестным профилем.

Каролина бросила на него быстрый взгляд, закатив глаза в ответ на лесть, прежде чем повернуться обратно к окну. Однако он заметил, как ее губы слегка изогнулись, выдавая удовольствие от комплимента.

Наконец они прибыли в поместье Скоттов, которое считалось одной из самых великолепных резиденций в Англии. Огромный каменный особняк окружали великолепные зеленые лужайки и сады, а позади даже был дубовый парк. Ряд из восьми каменных колонн перед домом венчали сверкающие стекла окон, из-за чего фасад здания смотрелся скорее стеклянным, чем каменным. Казалось, только члены королевской семьи могут жить в подобном месте, что делало его вполне подходящим для семьи Логана Скотта. Он был кем-то вроде короля, пусть и лондонской сцены.

Каролине посчастливилось видеть игру Скотта в постановке Столичного Театра, и, как и все остальные зрители, она сочла его поразительно талантливым и интересным. Поговаривали, что Гамлет в его исполнении превзошел даже игру Дэвида Гаррика, и что однажды люди прочтут о нем в книгах по истории.

— Как занятно, что человек вроде мистера Скотта приходится вам единокровным братом, — пробормотала Каролина, рассматривая поместье, пока Эндрю помогал ей выйти из кареты. — Вы похожи?

— Ни капельки, — сказал Эндрю, сохраняя бесстрастное лицо. — Логану пришлось начать жизнь с нуля, и он взобрался на вершину своей профессии, вооруженный лишь талантом и решимостью. В то время как у меня имелись все преимущества, и я не добился ничего.

Они говорили шепотом, слишком тихо, чтобы Кейд и Фанни могли услышать.

— Вы ему завидуете? — не сдержалась Каролина.

В лице Эндрю мелькнуло удивление, и стало ясно, что мало кто говорил с ним столь откровенно.

— Нет, как можно? Логан заслужил все, чего добился. И он столько вынес из-за меня. Он даже простил мне то, что я пытался убить его.

— Что? — Каролина слегка споткнулась и остановилась, в изумлении воззрившись на него. — Не может быть, это правда?

На его мрачном лице появилась ухмылка.

— Я бы не смог довести дело до конца. Но в тот момент я был пьян в стельку и только что обнаружил, что он знал, что мы братья, и не сказал мне. Поэтому я подстерег его в театре, угрожая пистолетом.

— Боже мой. — Каролина с беспокойством посмотрела на него. — Вы вели себя как сумасшедший.

— Нет, я не сходил с ума. Просто надрался. — В его синих глазах плясали смешинки. — Не тревожьтесь, любовь моя. Я намерен какое-то время оставаться трезвым… а даже если и нет, для вас я совершенно неопасен.

От слов «любовь моя», произнесенных этим низким, глубоким голосом, внутри нее произошло что-то странное. Каролина начала было отчитывать его за подобную фамильярность, но вспомнила, что именно для этого они и приехали сюда — создавать впечатление, что они и в самом деле влюблены друг в друга.

Они вошли в высокий, в два этажа зал, отделанный панелями из темного дерева и обитый декоративной тканью, здесь их встретила жена мистера Скотта, Мадлен. Девушка была просто прелестна, ее золотисто-каштановые волосы были заколоты на макушке, каре-зеленые глаза засияли, когда она с юношеским энтузиазмом приветствовала Эндрю. Было ясно, что эти двое по-настоящему нравятся друг другу.

— Лорд Дрейк, — воскликнула Мадлен, сжав его пальцы в своих маленьких ладонях и подставляя щеку для братского поцелуя. — Как вы хорошо выглядите! Прошел, по крайней мере, месяц с нашей последней встречи. Я ужасно сердита на вас за то, что вы так долго не объявлялись.

Эндрю тепло улыбнулся золовке, отчего мрачное лицо его преобразилось, и у Каролины перехватило дыхание. — Как поживает моя племянница? — спросил он.

— Клянусь, вы ее не узнаете. Она подросла, по меньшей мере на два дюйма, и теперь у нее есть зуб! — Отпустив его руки, Мадлен повернулась к Кейду, Фанни и Каролине и грациозно присела. — Доброе утро, милорд, леди Харгрэйвз и мисс Харгрэйвз. — Ее веселый взгляд встретился с взглядом Каролины. — Мы с мужем счастливы, что вы присоединитесь к нам в этот уик-энд. Друзьям лорда Дрейка всегда рады в нашем доме.

— Вы всегда недолюбливали моих друзей, — сухо заметил Эндрю, и Мадлен бросила на него неодобрительный взгляд.

— Ваших обычных друзей, да. Но таким друзьям всегда рады.

Тут, улыбнувшись Мадлен, Каролина вступилась в разговор.

— Миссис Скотт, обещаю, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы не быть похожими на обычных знакомых лорда Дрейка.

— Благодарю, — последовал насмешливый ответ девушки, и обе внезапно хихикнули.

— Минуточку, — сказал Эндрю, наполовину — шутя, наполовину — серьезно. — В мои планы не входило, чтобы вы двое подружились. Вам лучше держаться подальше от моей золовки, мисс Харгрэйвз — она неисправимая сплетница.

— Да, — подтвердила Мадлен, посылая Каролине заговорщическую улыбку. — И некоторые из моих лучших сплетен — о лорде Дрейке. Вы найдете их крайне увлекательными.

Фанни, которая была так поражена великолепием окружающей их обстановки, что на время лишилась дара речи, неожиданно обрела голос.

— Миссис Скотт, мы с нетерпением ожидаем встречи с вашим многоуважаемым мужем. Такой известный человек, такой талантливый, такой удивительный…

Тут послышался еще один голос, такой глубокий и необычный, что он мог принадлежать лишь одному человеку.

— Мадам, вы оказываете мне слишком много чести, уверяю вас.

Из глубины дома к ним приближался Логан Скотт, такой же высокий и красивый, каким казался на сцене, на нем были безупречные серые брюки, облегающий черный сюртук и хрустящий белый шейный платок, завязанный в замысловатый узел.

Переводя взгляд с Эндрю на его единокровного брата, Каролина смогла уловить смутное сходство между ними. Оба были высокими, физически сильными мужчинами с твердыми, ровными чертами. Цвет волос и кожи, однако, у них был разный. Волосы Эндрю были угольно черными, в то время как у Логана Скотта была рыжевато-каштановая с прядями цвета красного дерева шевелюра. И кожа Эндрю имела золотистый оттенок, в отличие от здорового румянца на лице Скотта.

Наблюдая, как они стоят вместе, Каролина подумала, что главное различие между двумя мужчинами заключается в их манере держаться. Не вызывало сомнений, что Логан Скотт привык к вниманию, которое привлекала его слава — он был немного слишком самоуверен, движения его были расслабленными и потому располагающими. А Эндрю казался спокойнее, хотя был гораздо более замкнут и скрытен, и эмоции его были безжалостно и очень глубоко упрятаны.

— Брат, — тихо произнес Логан Скотт, и они крепко пожали друг другу руки. Было ясно, что эти двое глубоко привязаны друг к другу.

Эндрю представил Скотта Харгрэйвзам, и Каролина развеселилась, увидев, что присутствие этой живой легенды снова лишило ее мать дара речи. Проницательный взгляд Скотта перебегал с одного лица на другое, пока не обратился на Эндрю.

— Отец здесь, — сказал он.

Братья обменялись взглядами, которые было трудно истолковать, очевидно, эти двое были, как никто другой, одинакового мнения об этом человеке.

— Как он? — спросил Эндрю.

— Сегодня лучше. Ему не понадобилось много лекарства прошлой ночью. В настоящий момент он набирается сил перед балом сегодня вечером. — Скотт поколебался, прежде чем добавить. — Он хотел увидеться с тобой, как только приедешь. Проводить тебя в его комнату?

Эндрю кивнул.

— Я наверняка совершил сегодня сотню проступков, и он собирается меня отчитать. Не хочу лишать его такого удовольствия.

— Отлично, — сардонически заметил Скотт. — Поскольку меня сегодня уже подвергли этой изощренной пытке, не вижу никаких причин жалеть тебя.

Повернувшись к Каролине, Эндрю пробормотал,

— Разрешите, мисс Харгрэйвз?

— Конечно. — Она вдруг поймала себя на том, что ободряюще ему улыбается.

— Надеюсь, все пройдет хорошо, милорд.

Их взгляды встретились, и она увидела, как в глазах его что-то стало другим, жесткая непроницаемость сменилась теплой синевой.

— Значит, увидимся позже, — тихо сказал он, и поклонился, прежде чем уйти.

Интимность их взглядов вызвала теплый трепет внизу ее живота, и ощущение головокружительной легкости затопило ее. Слегка озадаченная, Каролина подумала, что Логан Скотт был не единственным мужчиной в семье, обладающим актерским талантом. Эндрю играл свою роль так убедительно, что любой поверил бы, что он по-настоящему увлекся ею. Она сама чуть не поверила в это. Каролина стойко сосредоточилась на мысли, что это все притворство. Деньги, не ухаживания, были основной целью Эндрю.

Эндрю и Логан вошли в дом и пересекли мраморный холл, его оштукатуренный потолок был украшен сценами из мифов и повторяющимся узором из масок и лент. Добравшись до парадной лестницы, изогнутой в виде большой спирали, братья стали неторопливо подниматься наверх.

— Твоя мисс Харгрэйвз кажется очаровательной девушкой, — заметил Логан.

Эндрю сардонически усмехнулся.

— Она не моя мисс Харгрэйвз.

— Она очень приятная, — сказал Логан. — Внешне хрупкая, но, похоже, у нее сильный характер.

— Характер, — насмешливо повторил Эндрю. — Да… характера у нее с лихвой.

— Забавно.

— Что забавно? — настороженно спросил Эндрю, которому не понравился задумчивый тон брата.

— Насколько я знаю, ты никогда раньше не ухаживал за леди.

— Это не настоящее ухаживание, — сообщил ему Эндрю. — Это просто уловка, чтобы обмануть отца.

Логан остановился посреди лестницы и в удивлении уставился на него.

— Не хочешь ничего объяснить, Эндрю?

— Как тебе известно, я был вычеркнут из завещания. Чтобы снова попасть в него, мне нужно убедить отца, что я изменил свое безнравственное поведение, или он умрет, не оставив мне ни шиллинга. — Эндрю продолжил объяснять свою сделку с Каролиной и ее условия.

Логан внимательно выслушал и, наконец, грубо расхохотался.

— Что ж, если ты хочешь, чтобы отец изменил свое мнение насчет завещания, полагаю, твое увлечение такой женщиной, как мисс Харгрэйвз, — это хорошая идея.

— Это не «увлечение», — сказал Эндрю, почему-то почувствовав, что должен оправдаться. — Как я уже сказал тебе, это просто фарс.

Логан окинул его задумчивым взглядом.

— Подозреваю, Эндрю, что твои отношения с мисс Харгрэйвз это нечто большее, чем просто фарс, хочешь ты это признавать или нет.

— Это все по милости отца, — быстро сказал Эндрю. — Говорю тебе, Скотт, у меня нет на нее никаких планов. А если б и были, я — последний мужчина на свете, который ее заинтересовал бы.

Глава 3

— Даже если бы он был последним мужчиной на свете, — сказала Каролина, сердито уставившись на своего брата. — Уверяю тебя, Кейд, я ничего не испытываю к этому… этому развратнику. Не будь таким болваном. Тебе хорошо известно, что все это притворство.

— Я тоже так думал, — задумчиво ответил Кейд, — пока сегодня не понаблюдал за вами во время этой чертовски долгой поездки. Теперь я не так в этом уверен. Дрейк следил за тобой, как кот за мышкой. Он ни разу не оторвал от тебя глаз.

Каролина сурово подавила волну непрошеного удовольствия, вызванную словами брата. Она отвернулась к длинному зеркалу, без всякой необходимости расправляя короткие рукава своего бледно-голубого вечернего платья.

— Единственное, зачем он мог бы взглянуть в мою сторону, так это чтобы отвлечься от маминой болтовни.

— А то, как ты улыбнулась ему сегодня днем, прежде чем он ушел на встречу с отцом. — Продолжал Кейд. — Ты казалась абсолютно околдованной.

— Околдованной? — Она недоверчиво хохотнула. — Кейд, это самая большая нелепость, что мне когда-либо доводилось слышать от тебя. Я не просто не околдована лордом Дрейком, я едва могу находиться с ним в одной комнате!

— Тогда зачем тебе новое платье и прическа? — спросил он. — Ты уверена, что не пытаешься привлечь его внимание?

Каролина окинула свое отражение критическим взглядом. Платье ее было простым, но стильным, тонкую белую нижнюю юбку из муслина прикрывал прозрачный голубой шелк. Вырез был глубоким и квадратным, отделанным сверкающим серебряным бисером. Ее темные блестящие каштановые волосы были подвязаны на макушке голубыми лентами и спускались по спине массой завитков. Она знала, что никогда в жизни не выглядела лучше.

— Я надела новое платье, потому что мне надоело выглядеть, как старуха, — сказала она. — То, что я — старая дева не значит, что я должна одеваться совсем безвкусно.

— Каро, — нежно сказал ее брат, подойдя к ней сзади и положив ладони ей на плечи, — ты — старая дева только потому, что сама так захотела. Ты всегда была красивой девушкой. Единственное, почему ты так и не поймала мужа, так это потому, что не сочла нужным выходить замуж.

Она повернулась, крепко обняла его, не обращая внимания на то, что мнет свое платье, и послала ему теплую улыбку.

— Спасибо, Кейд. И, просто чтобы прояснить ситуацию, я не намерена женить на себе лорда Дрейка. Как я говорила тебе десятки раз, мы просто играем. Как в спектакле на сцене.

— Хорошо, — сказал он, отодвинувшись и скептически посмотрев на нее. — Но, по-моему, вы оба немного чересчур усердно взялись за свои роли.

Звуки бала достигли ушей Каролины, когда они спускались по парадной лестнице. Легкая и быстрая мелодия вальса кружилась в воздухе, перекрываемая смехом и разговорами, пока гости появлялись из анфилады комнат, выходящей в главный зал. Атмосфера была густой от аромата цветочных украшений из лилий и роз, сквозь ряд открытых окон из сада едва доносился слабый ветерок.

Затянутые в перчатки кончики пальцев Каролины с легкостью скользили по мраморным перилам, пока они шли вниз. Другой ладонью она крепко сжала руку Кейда. Она странно нервничала, думая, радостью или пыткой станет вечер, проведенный в компании Эндрю. Фанни взволнованно щебетала, сопровождая их, припоминая имена некоторых гостей, которых уже встречала в поместье, включая аристократов, политиков, известного художника и знаменитого драматурга.

Когда они дошли до нижней площадки, Каролина увидела Эндрю, ожидавшего их у самой лестницы, его темные волосы блестели в ярком свете, отбрасываемом множеством свечей. Словно почувствовав ее приближение, он обернулся и посмотрел наверх. Белые зубы сверкнули в улыбке, когда он увидел ее, и сердце Каролины перешло на бешеный ритм.

В элегантном вечернем черно-белом костюме с накрахмаленным шейным платком и облегающим серым жилетом, Эндрю был до неприличия красив. Он выглядел таким же элегантным и безупречным, как и любой из присутствующих джентльменов, но в его поразительно синих глазах сверкало дьявольское очарование. Когда он смотрел на нее так — жарким и заинтересованным взглядом — она не думала о том, что вся эта ситуация была необходимостью. Она не думала, что все это было фарсом. К своему ужасу, она чувствовала себя взволнованной, веселой и абсолютно очарованной.

— Мисс Харгрэйвз, вы выглядите восхитительно, — тихо сказал он, поприветствовав Фанни и Кейда. И предложив Каролине руку, повел ее в бальный зал.

— Не как старуха? — едко поинтересовалась Каролина.

— Вовсе нет. — Он слабо улыбнулся. — По правде сказать, вы никогда не выглядели, как старуха. Когда я сказал это, я пытался досадить вам.

— Вам это удалось, — сказала она и остановилась, растерянно нахмурившись. — Зачем вы хотели досадить мне?

— Потому что досаждать вам безопаснее, чем… — По какой-то причине он оборвал себя на полуслове и захлопнул рот.

— Безопаснее, чем что? — спросила Каролина, умирая от любопытства, пока он вел ее в бальный зал. — Что? Что?

Игнорируя ее вопросы, Эндрю повел ее в вальсе, таком опьяняющем и захватывающем, что его мелодия, казалось, отдавалась у нее в крови. Она танцевала, самое лучшее, сносно, но Эндрю был просто неподражаем, и мало что могло быть приятнее, чем танцевать с человеком по-настоящему искусным. Его рука поддерживала ее, ладони были нежными, но властными, и он вел ее плавными, спокойными кругами.

Каролина смутно осознавала, что люди смотрят на них. Вне всяких сомнений, все были удивлены тем, что беспутный лорд Дрейк вальсирует с правильной мисс Харгрэйвз. Они были явно неподходящей парой… и все же Каролина задавалась вопросом, неужели это и впрямь так непостижимо, что повеса и старая дева могли найти друг в друге что-то привлекательное?

— Вы превосходно танцуете, — не удержавшись воскликнула она.

— Ну конечно, — отозвался он. — Я — эксперт по всем бесполезным в жизни занятиям. Вот только полезные представляют для меня проблему.

— Все должно быть не так.

— Да нет же, именно так, — заверил ее он с насмешливой улыбкой.

Воцарилось неловкое молчание, пока Каролина не нашла способ его прервать.

— Ваш отец уже спустился? — спросила она. — Вам, конечно, захочется, чтобы он увидел, как мы танцуем.

— Я не знаю, где он, — ответил Эндрю. — И в данный момент мне все равно, видит он нас или нет.

Стоя на галерее, выходящей в бальный зал, Логан Скотт приказал паре лакеев усадить хрупкое, измученное опухолью тело отца на мягкий, затянутый тканью шезлонг. Рядом на стуле устроилась служанка, готовая принести все, что может потребоваться графу. На костлявые колени Рочестера накинули тонкое одеяло, а в своих похожих на когти пальцах он держал бокал рейнского вина.

Какое-то время Логан смотрел на него, про себя изумляясь, что Рочестер, который, злоупотребляя властью и строя козни, грозной тенью нависал над его жизнью, превратился в нечто подобное. Некогда красивое лицо с его ястребиным совершенством превратилось в смертельно-бледную болезненную маску. Сильное, мускулистое тело так ослабело, что он едва мог ходить без посторонней помощи. Можно было подумать, что неотвратимый конец смягчит жестокого графа, и, возможно, заставит его несколько сожалеть о прошлом. Но Рочестер оставался верен себе и ни капли не раскаивался в чем бы то ни было.

Не впервые Логан почувствовал острый приступ сострадания к своему брату. Хотя Логана вырастил арендатор, который издевался над ним физически, ему жилось лучше, чем Эндрю, отец которого измывался над самой его душой. Безусловно, не существовало человека более холодного и более бессердечного, чем граф Рочестер. Удивительно, что Эндрю вообще пережил такое детство.

Оторвавшись от воспоминаний о прошлом, Логан поглядел на собрание людей внизу. Взгляд его отыскал высокую фигуру брата, который танцевал с мисс Каролиной Харгрэйвз.

Изящная женщина, похоже, очаровала его, поскольку в кои-то веки он не выглядел ни скучающим, ни недовольным, ни мрачным. По сути, впервые за всю свою жизнь, казалось, что Эндрю был именно там, где ему хотелось быть.

— Вон там, — сказал Логан, с легкостью устанавливая тяжелый шезлонг так, чтобы отцу было лучше видно. — Вот женщина, которую привел Эндрю.

Рот Рочестера презрительно сжался в тонкую полоску.

— Эта девушка ничего не значит, — произнес он. — Выглядит она недурно, по-моему. Однако, говорят, что она — синий чулок. Не пытайся сказать мне, что твой брат может иметь планы на подобное создание.

Логан слабо улыбнулся, он давно привык к едким замечаниям старика.

— Посмотрите на них вместе, — тихо сказал он. — Последите, как он ведет себя с ней.

— Это уловка, — категорически заявил Рочестер. — Я знаю все о моем никчемном сыне и его коварных уловках. Я мог бы предположить это с того самого момента, как вычеркнул его имя из завещания. Он хочет заставить меня поверить в то, что изменил свою жизнь. Эндрю может волочиться за сотней респектабельных старых дев, если ему так хочется. Но я скорее отправлюсь в ад, чем восстановлю его в завещании.

Логан с трудом поборол желание ответить, что подобный сценарий вполне возможен, и наклонился подложить подушку под хилую спину старика. Довольный тем, что у его отца есть удобное место, с которого можно видеть, что делается внизу, он встал и положил руку на резные перила красного дерева.

— Даже если бы это было уловкой, — подумал он вслух, — разве не забавно было бы, если бы Эндрю попался в собственноручно сделанную ловушку?

— О чем ты? — старик уставился на него слезящимися глазами-щелочками и поднес бокал вина к губам. — Что это за ловушка такая, скажи, ради Бога?

— Думаю, вполне возможно, что Эндрю может влюбиться в мисс Харгрэйвз.

Граф усмехнулся в бокал.

— Не похоже на него любить кого-либо кроме себя.

— Вы не правы, отец, — тихо сказал Логан. — Просто Эндрю мало знаком с этим чувством — особенно с тем, каково это, когда тебя любят.

Поняв тонкий намек на ту холодность, с которой он всегда обращался со своими сыновьями, законным и нет, Рочестер наградил его надменной улыбкой.

— Ты, конечно же, возлагаешь вину за его эгоизм на меня. Ты всегда находишь ему оправдания. Берегись, мой высокомерный друг, или я вычеркну и тебя из своего завещания заодно.

К явной досаде Рочестера Логан расхохотался.

— Мне плевать, — сказал он. — Мне от вас не нужно ни шиллинга. Но поосторожнее, когда говорите об Эндрю. Он — единственная причина, по которой вы здесь. По какой-то причине, которой мне не понять, Эндрю любит вас. Чудо, что вам удалось произвести на свет сына, который сумел выжить, несмотря на вашу «глубокую привязанность», и все еще умеет любить. Честно признаюсь, я бы не смог.

— Тебе нравится рисовать меня каким-то монстром, — холодно заметил граф. — Когда на самом деле, я просто даю людям то, чего они заслуживают. Если бы Эндрю когда-либо сделал хоть что-нибудь, чтобы заслужить мою любовь, он бы получил ее. Но сперва ему придется ее заработать.

— Боже правый, да вы одной ногой в могиле, — проговорил Логан. — Не думаете, что ждали достаточно долго? У вас имеется хотя бы малейшее представление о том, на что Эндрю готов был бы пойти ради одной вашей похвалы или доброго слова?

Рочестер не ответил, лицо его оставалось упрямо неподвижным, пока он пил из бокала и наблюдал за сверкающим круговоротом пар внизу.

По правилам этикета джентльмен не должен больше трех раз танцевать с одной и той же девушкой на балу. Каролина не знала, зачем было придумано это правило, и почему оно никогда не возмущало ее так, как сейчас. К своему изумлению, она обнаружила, что ей нравится танцевать с Эндрю, лордом Дрейком, и она была более чем огорчена, когда вальс закончился. Еще больше она удивилась, узнав, что он может быть прекрасным собеседником, если пожелает.

— Я и не подозревала, что вы так сведущи в стольких предметах, — сообщила она ему, пока слуги наполняли их тарелки у стола с закусками. — Я считала, что большую часть своего времени вы проводите за выпивкой, и все же вы удивительно начитанны.

— Я могу пить и одновременно держать книгу, — сказал он.

Она нахмурившись поглядела на него.

— Не надо шутить, когда я пытаюсь сказать, что… вы не…

— Я не кто? — мягко подтолкнул он ее.

— Вы не совсем тот, кем кажетесь.

Он одарил ее кривой усмешкой.

— Это комплимент, мисс Харгрэйвз?

У нее слегка закружилась голова, когда она посмотрела в теплые синие проницательные глаза.

— Полагаю, должно быть, так.

В этот момент в разговор бесцеремонно вмешался женский голос, рассекая атмосферу интимности с безупречной точностью хирургического скальпеля.

— Да ведь это кузина Каролина, — воскликнула женщина. — Я поражена тем, как стильно ты выглядишь. Очень жаль, что ты не можешь избавиться от своих очков, дорогая, тогда ты была бы королевой бала.

Это была Джулиана, леди Брентон, самая красивая и вероломная женщина, которую Каролина когда-либо знала. Даже люди, презиравшие ее — а таких было бесчисленно множество — признавали, что физически она — совершенство. Джулиана была стройной, среднего роста, с идеальными округлыми бедрами и роскошной грудью. Черты ее лица были, несомненно, ангельскими, нос маленьким и тонким, губы ярко-розовыми от природы, глаза голубыми с густыми ресницами. И венчала все это совершенство корона густых светлых волос серебристого оттенка, который, казалось, получился из лунного света. Было трудно, почти невозможно поверить, что Каролина и это ослепительное создание могли быть связаны родством, и, тем не менее, они были двоюродными сестрами по отцовской линии.

Каролина росла, преклоняясь перед Джулианой, которая была всего на год старше нее. С годами, однако, восхищение постепенно превратилось в разочарование, когда она поняла, что за внешней красотой кузины скрывалось сердце чудовищно эгоистичное и расчетливое. Когда ей исполнилось семнадцать, Джулиана вышла замуж за человека на сорок лет старше нее, богатого графа, коллекционирующего предметы искусства.

Говорили, что Джулиана изменяла своему старому мужу, но она была слишком умна, чтобы попасться. Три года назад ее муж скончался в постели якобы от слабого сердца. Ходили слухи, что он умер не своей смертью, но никаких доказательств этому не обнаружили.

Голубые глаза Джулианы опасно сверкнули, когда она стала рядом с Каролиной. Ее безукоризненную светлую красоту подчеркивало блестящее белое платье с таким низким вырезом, что верхняя часть ее груди была выставлена на всеобщее обозрение.

Бросив на Эндрю кокетливый взгляд, Джулиана заметила:

— Моя бедная маленькая кузина абсолютно ничего не видит без своих очков… жалость, не правда ли?

— Она очаровательна, с ними или без них, — холодно ответил Эндрю. — И внешняя красота мисс Харгрэйвз под стать ее внутренним качествам. Жаль, что не о всех женщинах можно сказать то же.

Обворожительная улыбка Джулианы потускнела, и они с Эндрю посмотрели друг друга с холодным вызовом — словно обменялись молчаливыми посланиями. Удовольствие Каролины от вечера улетучилось, как только она поняла несколько вещей. Очевидно, что Джулиана и Эндрю были хорошо знакомы. Между ними чувствовался след былой интимности, сексуальной близости, какой мог остаться только после прошлого романа.

Конечно, они были любовниками когда-то, возмущенно подумала Каролина. Эндрю, наверняка, увлекся такой чувственно красивой женщиной… и Джулиана, вне всяких сомнений, с превеликой радостью дарила свою благосклонность мужчине, который являлся наследником такого огромного состояния.

— Лорд Дрейк, — беспечно сказала Джулиана, — вы красивее, чем когда-либо… пожалуй, вы словно стали другим человеком. Кого мы должны поблагодарить за столь приятное превращение?

— Моего отца, — прямо ответил Эндрю с улыбкой, которая не затронула его глаз. — Он вычеркнул меня из своего завещания — безусловно, это привносит в жизнь некоторую новизну.

— Да, я слышала об этом. — Джулиана удрученно поджала красиво изогнутые губки. — Ваше наследство было одним из самых приятных ваших качеств, дорогой. Жаль, что вы его потеряли. — Она ехидно улыбнулась Каролине, прежде чем добавить. — Очевидно, ваши планы на будущее уже не столь грандиозны.

— Не будем задерживать тебя, Джулиана, — сказала Каролина. — Ты, без сомненья, очень занята сегодня вечером, ведь здесь столько состоятельных мужчин.

Голубые глаза Джулианы сузились от завуалированного оскорбления.

— Очень хорошо. Всего доброго, кузина Каролина. И, пожалуйста, покажи лорду Дрейку побольше своей «внутренней красоты» — это может быть твоим единственным шансом удержать его внимание. — Лицо ее расплылось в кошачьей ухмылке, и она тихо добавила. — Если тебе удастся заманить Дрейка в свою постель, кузина, ты найдешь его весьма волнующим и талантливым партнером. Могу лично заверить тебя в этом. — Джулиана пошла прочь, соблазнительно покачивая бедрами, от чего ее юбки нежно шелестели.

Десятки мужских взглядов следили за тем, как она движется по залу, но взгляда Эндрю среди них не было. Вместо этого он сосредоточил внимание на Каролине, которая в ответ на его хмурый взгляд обвиняюще уставилась на него.

— Несмотря на хитрость и осторожность моей кузины, — холодно сказала Каролина, — у меня сложилось впечатление, что вы с ней были любовниками. Это правда?

До вторжения леди Брентон Эндрю по-настоящему веселился. Ему никогда не нравилось посещать вечера и балы, где требовалось вести скучные разговоры с девушками, исполненными матримониальных планов, и их еще более скучными дуэньями. Но Каролина Харгрэйвз со своим умом и чувством юмора была удивительно занятной. Последние полчаса он чувствовал странное спокойствие и легкое опьянение, которое не имело ничего общего с выпивкой.

Потом появилась Джулиана, напомнив ему о прошлых грехах, и хрупкое ощущение счастья внезапно испарилось. Эндрю всегда старался, как и отец, не сожалеть о прошлом… но вот он — очевидный укол раскаяния, стыда из-за связи с Джулианой. И что самое смешное — роман даже не стоил затраченных на него усилий. Джулиана была как один из этих замысловатых французских десертов, которые никогда не были на вкус так же хороши, как на вид, и уж конечно никогда не утоляли голод.

Эндрю заставил себя вернуть Каролине ее взгляд, отвечая на вопрос.

— Это правда, — сказал он резко. — У нас был роман два года назад… короткий и не имеющий никакого значения.

Ему не понравилось то, как Каролина смотрела на него, словно она была такой безупречной, что никогда не совершала того, о чем стоило бы сожалеть. Черт бы ее побрал, он никогда не лгал ей и не притворялся кем-то, кем не является. Она знала, что он — негодяй, мерзавец… ради Бога, он же практически прибег к шантажу, чтобы заставить ее прийти на этот вечер.

Он хмуро подумал, какого черта Логан и Мадлен вообще пригласили сюда Джулиану. Впрочем, он не мог возражать против ее присутствия здесь лишь потому, что когда-то у них был роман. Если бы он попытался вышвырнуть ее из поместья по этой причине, еще как минимум дюжину других присутствующих женщин пришлось бы выгнать на том же основании.

Словно проследив за ходом его мыслей, Каролина бросила на него рассерженный взгляд.

— Меня не удивляет то, что вы спали с моей кузиной, — сказала она. — Очевидно, вы спали, по меньшей мере, с половиной женщин на этом вечере.

— И что если так? Какая вам разница?

— Абсолютно никакой. Это всего лишь подкрепляет мое низкое мнение о вас. Как, наверное, неудобно иметь выдержку как у мартовского кота.

— Все лучше, чем быть ледышкой, — сказал он с презрительной усмешкой.

Карие глаза за очками расширились, по лицу растекся румянец.

— Что? Как вы меня назвали?

Резкость ее тона предупредила стоящую неподалеку пару о назревающей ссоре, и Эндрю поймал на себе несколько заинтересованных взглядов.

— На улице, — бросил он, стиснув зубы. — Мы продолжим разговор в розовом саду.

— Пожалуйста, — согласилась Каролина недовольно, стараясь сохранять бесстрастное выражение лица.

Десять минут спустя им обоим удалось выскользнуть из дома.

Розовый сад — или, как называла его Мадлен Скотт, «розовая комната» — находился в южной части сада, окруженной столбиками с веревками, оплетенными вьющимися розами. Земля была засыпана белым гравием, кусты нежно пахнущей лаванды окаймляли тропинку, ведущую к арочному входу. В центре розовой комнаты на пьедестале стояла массивная каменная урна, окруженная синими зарослями кошачьей мяты.

Воздух, напоенный экзотическими ароматами, никак не смягчил раздражения Эндрю. Увидев, как стройная фигурка Каролины вошла в шелестящий сад, он едва сдержался, чтобы не накинуться на нее. Вместо этого он стоял молча и не двигаясь, и стискивал зубы, следя, как она приближается.

Она остановилась от него на расстоянии вытянутой руки, закинув голову, чтобы смотреть прямо ему в глаза.

— Скажу вам лишь одно, милорд. — От волнения голос ее стал напряженным и высоким. — В отличие от вас я высоко ценю истину. И хотя я не возражаю против правдивых замечаний, неважно насколько они нелестны, я не согласна с тем, что вы недавно сказали. Потому что это не так! Вы категорически неправы, и я не вернусь в дом, пока вы не признаете это!

— Неправ в чем? — спросил он. — В том, что вы — ледышка?

По какой-то причине эти слова привели ее в ярость. Он видел, как ее подбородок задрожал от негодования.

— Да в этом, — прошипела она.

Чтобы разозлить ее еще больше, он улыбнулся.

— Я могу это доказать, — сказал он сухим тоном. — Сколько вам лет… двадцать шесть?

— Да.

— И несмотря на то, что вы красивее многих, у вас хорошее происхождение и уважаемая семья, вы так и не приняли предложения ни одного мужчины.

— Верно, — сказала она, слегка удивленная комплиментом.

Он обошел ее кругом, оскорбительно оглядев с ног до головы.

— И вы — девственница… не так ли?

Стало ясно, что вопрос смутил ее. Он с легкостью читал обиду в ее лице, а краску стыда было видно даже в рассеиваемой лишь звездным светом темноте. Ни одна приличная молодая женщина не должна даже думать о том, чтобы ответить на подобный вопрос. После долгой, молчаливой борьбы с собой она едва заметно кивнула.

От этого короткого ответа все внутри него сжалось и запульсировало от яростного возбуждения. Черт бы побрал ее, никогда еще он не находил девственницу желанной. И все же он хотел ее с неистовой силой… он хотел обладать ею и целовать каждый дюйм ее невинного тела… он хотел заставить ее кричать и стонать. Он хотел пережить те ленивые мгновения, когда они будут вместе лежать, потные и усталые от любви. Казалось, за право открыто прикасаться к ней, как и когда пожелает, он отдал бы что угодно. И все же она никогда не будет принадлежать ему. Он лишился всех шансов на это много лет назад, еще до того, как они встретились. Возможно, если бы он вел совсем другую жизнь… Но он не мог освободиться от теней прошлого.

Скрыв свое желание за насмешливой улыбкой, Эндрю развел руками, как бы показывая, что факты говорят сами за себя.

— Красивая, незамужняя, двадцатишестилетняя и девственница. Из этого можно сделать лишь один вывод… ледышка.

— Неправда! Да во мне гораздо больше страсти, больше подлинных чувств, чем когда-либо будет у вас! — Глаза ее сузились, когда она увидела, что он откровенно забавляется. — Не смейте надо мной смеяться! — Она метнулась к нему, подняв руки, словно собираясь наброситься.

С тихим смешком Эндрю ловко схватил ее за плечи, удерживая на безопасном расстоянии… пока не осознал, что она не пытается вцепиться ему в лицо, скорее хочет обнять его за шею. Изумившись, он ослабил хватку, и она тут же сжала его затылок. Она прилагала все возможные усилия, использовала вес своего тела, пытаясь заставить его опустить голову. Он без труда устоял и заглянул в ее личико с недоуменной улыбкой. Он был настолько больше ее, что любая попытка с ее стороны принудить его к чему-либо силой была смешна.

— Каролина, — сказал он, голос его звучал неровно одновременно от смеха и желания, — вы, случайно, не пытаетесь поцеловать меня?

Она продолжала с силой тянуть его вниз, разгневанная и непреклонная. Она что-то шептала, шипя словно разъяренный котенок. — … вам покажу… вы пожалеете… я не холодная, вы наглый заносчивый негодяй…

Эндрю больше не мог этого выносить. Посмотрев на маленькую негодующую женщину в своих объятиях, он утратил способность разумно мыслить. Все, о чем он мог думать — это то, как сильно он ее желает, а пара украденных мгновений в розовом саду ничего не значит в порядке мироздания. Он почти сходил с ума от желания попробовать ее на вкус, прикоснуться к ней, прижать ее тело к своему, и пусть остальной мир катится ко всем чертям. Поэтому он позволил этому случиться. Он расслабился, опустил голову и дал ей притянуть свой рот к ее.

Что-то удивительное произошло с первым нежным прикосновением ее губ — невинно сомкнутых губ, потому что она не умела целоваться. Он почувствовал пугающее, мучительное теснение в груди, его сердце сдавило и сжимало до тех пор, пока он не ощутил, как крепкая стена вокруг него треснула, и внутрь хлынул жар. Она была такой легкой и мягкой в его руках, запах ее кожи был в тысячу раз более соблазнительным, чем запах роз, хрупкая спина выгнулась дугой, когда она попыталась прижаться к нему теснее. Ощущения нарастали слишком сильно, слишком быстро, он застыл от внезапной беспомощности, не зная, куда положить руки, боясь, что если пошевелится, то раздавит ее. Он стал теребить перчатки, сорвал их и бросил на землю. Осторожно Эндрю коснулся спины Каролины, скользнул ладонью к ее талии. Его другая рука дрожала, когда он мягко обхватил ее затылок. О, Боже, она была прекрасна — масса муслина и шелка в его руках — слишком восхитительна, чтобы быть настоящей. Дыхание резко вырывалось из его легких, и он попытался сделать движения осторожными, притянув ее ближе к своему неудержимо возбужденному телу. Увеличив давление поцелуя, он уговорил ее губы раскрыться, дотронулся своим языком к ее, почувствовал ее опьяняющий вкус. Она слегка вздрогнула от непривычной интимности. Он знал, что неправильно так целовать девственницу, но ничего не мог с собой поделать. Из глубины его горла вырвался успокаивающий звук, и он стал ласкать глубже, исследуя теплую неизведанную сладость ее рта. К его изумлению, Каролина застонала и расслабилась в его объятьях, губы ее приоткрылись, язык горячо заскользил по его языку.

Эндрю не ожидал, что она окажется такой страстной, такой отзывчивой. Она должна была испытывать к нему отвращение. Но она предлагала ему себя с необыкновенным доверием, которое ошеломило его. Он не мог удержаться, и руки его, жадно блуждая по ней, добрались до округлостей ее ягодиц и подтянули ее повыше к его телу. Он приподнял ее, прижимая еще ближе к значительной выпуклости его плоти, пока она не приникла к нему именно так, как ему хотелось. Тонкий барьер из их одежды совсем не приглушал ощущений. Она ахнула и восхитительно изогнулась, крепче сжимая руками его шею, кончики пальцев ее ног едва касались земли.

— Каролина, — хрипло сказал он, рот его медленно скользил вниз по нежной линии ее шеи, — вы сводите меня с ума. Мы должны сейчас же остановиться. Мне не следует делать этого…

— Да. Да. — Ее дыхание было быстрым и горячим, она обвилась вокруг него и потерлась о твердокаменный выступ. Они снова поцеловались, ее рот приник к его губам с волнующей нежностью, и Эндрю издал тихий, полный отчаяния звук.

— Остановите меня, — невнятно пробормотал он, прижавшись ладонью к ее извивающимся ягодицам. — Прикажите мне отпустить вас… Ущипните меня…

Она откинула голову, мурлыкая, как котенок, когда он уткнулся носом в нежное местечко под ее ухом.

— Куда я должна вас ущипнуть? — спросила она гортанным голосом.

Она была слишком невинна, чтобы полностью осознать сексуальный подтекст своего вопроса. Но даже несмотря на это Эндрю почувствовал, каким невероятно твердым он стал, и подавил стон желания.

— Каролина, — прошептал он хрипло, — вы победили. Я был неправ, когда назвал вас… Нет, не делайте так больше, я не вынесу этого. Вы победили. — Он отодвинул ее от своего ноющего тела. — Прошу, не приближайтесь, — коротко добавил он, — или вы лишитесь девственности в этом чертовом саду.

Распознав отчаяние в его голосе, Каролина благоразумно отодвинулась от него на пару футов. Обхватив себя тонкими руками, она задрожала. Какое-то время не было слышно ничего, кроме их тяжелого дыхания.

— Надо вернуться в дом, — наконец сказала она. — Люди заметят наше отсутствие. Я… я совсем не хочу оказаться скомпрометированной… то есть, моя репутация… — Голос ее оборвался, и наступило неловкое молчание, Каролина наконец отважилась взглянуть на него. — Эндрю, — неуверенно произнесла она, — я никогда не чувствовала такого рань…

— Не говорите так, — перебил он. — Ради нас обоих мы не должны позволить этому произойти снова. Мы будем выполнять условия нашей сделки — я не хочу никаких осложнений.

— Но разве вы не хотите…

— Нет, — просто ответил он. — Я хочу лишь притвориться, что у нас с вами роман, ничего больше. Если бы я по-настоящему увлекся вами, мне пришлось бы полностью изменить всю свою жизнь. А сейчас слишком поздно для этого. Я не могу исправиться, и никто, даже вы, не стоит того, чтобы менять мои привычки.

Она очень долго молчала, ее изумленный взгляд следил за его каменным лицом.

— Я знаю кое-кого, кто этого стоит, — сказала она наконец.

— Кого?

— Вас. — Взгляд ее был прямым и серьезным. — Вы стоите того, чтобы вас спасти, Эндрю.

Всего несколькими словами она разбила его в пух и прах. Эндрю покачал головой не в состоянии говорить. Ему хотелось снова схватить ее в объятия… преклоняться перед ней… наброситься на нее. Ни одна женщина никогда не выказывала ни малейшей веры в него, в его никчемную душу, и хотя ему хотелось ответить полным презрения голосом, он не смог. Одно несбыточное желание снедало его ярким очищающим огнем — как-то стать достойным ее. Эндрю жаждал рассказать ей о своих чувствах. Но вместо этого он отвернулся и выдавил несколько скрипучих слов:

— Идите первой.

Весь остаток вечера и следующие три месяца Эндрю был идеальным джентльменом. Он был внимательным, заботливым и веселым, заставляя всех, кто его знал, шутить, что безнравственного лорда Дрейка похитили и подменили похожим незнакомцем. Те, кто знал о слабом здоровье графа Рочестера, подозревали, что Эндрю пытается заслужить милость отца, прежде чем старик умрет, лишив его семейного состояния. Старания лорда Дрейка понятны, посмеивались люди, и это очень на него похоже.

Странность заключалась в том, что чем дольше длилось притворное превращение Эндрю, тем больше Каролине казалось, что он меняется на самом деле. Он встретился с управляющими Рочестера и изложил свой план по возделыванию земель, который неизмеримо помог бы арендаторам. Затем, к недоумению всех, кто его знал, Эндрю продал большую часть своего личного имущества, включая скаковых чистокровных лошадей, чтобы профинансировать улучшения.

Это было совсем непохоже на Эндрю — так рисковать, особенно когда не было никакой гарантии, что он унаследует богатство Рочестера. Но когда Каролина спросила его, зачем он решил помочь арендаторам, он рассмеялся и пожал плечами, словно это ничего не значило.

— Изменения пришлось бы провести, независимо от того, получу ли я деньги графа, — сказал он. — И мне надоело держать этих проклятых лошадей — это чересчур дорого.

— А что насчет вашей собственности в городе? — спросила Каролина. — Я слышала, что ваш отец намеревался выселить нескольких бедных съемщиков из трущоб в Уайтфрайрс, вместо того, чтобы ремонтировать здание — а вы позволили им остаться, и к тому же полностью его восстанавливаете.

Лицо Эндрю было абсолютно лишено всякого выражения, когда он ответил:

— В отличие от моего отца я не желаю быть названным королем трущоб. Но не сочтите мои мотивы альтруистскими — это чисто деловое решение. А деньги, которые я трачу на собственность, поднимут ее стоимость.

Каролина улыбнулась ему и наклонилась, как будто хотела поделиться секретом.

— Думаю, милорд, на самом деле вы заботитесь об этих людях.

— Да я практически святой, — насмешливо согласился он, иронически вскинув бровь.

Она же продолжала улыбаться, понимая, что Эндрю вовсе не был негодяем, каким притворялся.

Только вот зачем Эндрю начинать заботиться о людях, чье существование он и не думал замечать раньше, было загадкой. Может, это как-то связано со скорой кончиной его отца… может, до сознания Эндрю, наконец, дошло, что вес ответственности вскоре падет на его собственные плечи. Но он запросто мог оставить все по-прежнему, позволив управляющим своего отца принимать решения. А он вместо этого взял поводья в свои руки, поначалу нерешительно, но затем все более уверенно.

В соответствии с их сделкой Эндрю брал Каролину в парк прокатиться и сопровождал на музыкальные вечера, суаре и в театр. Поскольку роль дуэньи Фанни, Каролине редко удавалось поговорить с Эндрю наедине. Вместо этого им приходилось вести чинную беседу на такие темы как литература или садоводство, а физический контакт ограничивался случайными прикосновениями кончиков пальцев или давлением его плеча на ее, когда они сидели друг рядом с другом. И все же эти скоротечные мгновения близости — немой взгляд, украденная ласка ее руки или ладони — были невероятно волнующи.

Каролина так остро ощущала близость Эндрю, что иногда ей казалось, она сейчас воспламенится. Она не могла перестать думать об их страстных объятиях в розовом саду Скоттов, удовольствие от ощущения губ Эндрю на своих губах. Но сейчас он оставался таким непреклонно вежливым, что она начала задумываться, а не был ли тот эпизод всего лишь страстным сном, вызванным ее пылким воображением.

Эндрю, лорд Дрейк, был увлекательнейшей загадкой. Каролине казалось, что он это два разных человека: высокомерный, эгоистичный повеса и привлекательный незнакомец, который неуверенно и спотыкаясь шел по пути превращения в джентльмена. Первый ей совсем не нравился. Второй, что ж, он абсолютно другое дело. Она видела, что он старается изо всех сил, разрываясь между легкими удовольствиями прошлого и обязанностями, которые маячили впереди. Он все еще не пил и не бегал за женщинами — он бы честно признался ей, если бы начал. И, по словам Кейда, Эндрю редко бывал в их клубе в эти дни. Взамен он проводил время фехтуя, боксируя или катаясь верхом до тех пор, пока чуть не падал от усталости. Он похудел, наверное на стоун, пока брюки его не повисли на нем так, что пришлось их перешивать. Хотя Эндрю всегда был хорошо сложен, теперь его тело было худым и невероятно гибким, мышцы на руках и спине натягивали костюм.

— Зачем вы так активно тренируетесь? — Однажды не смогла удержаться от вопроса Каролина, подравнивая пышную грядку с лиловыми цветами в своем саду. Эндрю сидел неподалеку на небольшой скамейке и наблюдал, как она осторожно срезает высохшие головки с каждого стебля. — Мой брат говорит, что на прошлой неделе вы почти каждый день ходили в Боксерский Клуб.

Эндрю долго не отвечал, и Каролина прервалась и оглянулась на него через плечо. Был холодный ноябрьский день, и легкий ветерок подхватил прядь черных волос, выскользнувшую из-под ее шляпки, и уронил ей на щеку. Рукой в перчатке она откинула выбившуюся прядь, неосторожно мазнув грязью по лицу. Сердце ее екнуло от внезапного предчувствия, когда она разглядела выражение глубоких синих глаз Эндрю.

— Активные упражнения помогают мне отвлечься от… некоторых вещей. — Эндрю встал и медленно подошел к ней, доставая из кармана платок. — Ну, постойте спокойно. — Он мягко стер грязную полоску, затем уже привычным движением потянулся за ее очками, чтобы протереть их.

Лишившись выправляющих линз, Каролина с близорукой внимательностью посмотрела в его расплывчатое, словно смазанное лицо.

— Каких вещей? — спросила она, затаив дыхание от его близости. — Полагаю, вы, наверное, имеете в виду пьянство и азартные игры…

— Нет, не это. — Он с превеликой осторожностью надел очки обратно, и кончиком пальца погладил шелковистый завиток волос за ее ухом. — Не можете догадаться, что меня беспокоит? — нежно спросил он. — Что каждую ночь не дает мне заснуть, если только я не вымотаю себя до изнеможения, перед тем как отправиться в постель?

Он стоял очень близко, взгляд его не отпускал ее. И хотя он к ней не прикасался, Каролина почувствовала, что словно окружена его мужским присутствием. Ножницы выскользнули из ее внезапно ослабевших пальцев, с глухим звуком упав на землю.

— О, я… — Она помедлила и облизнула пересохшие губы. — Думаю, вам недостает женщины. Но нет никакой причины, почему бы вам не… то есть, когда многие с радостью… — Залившись краской, она закусила зубами нижнюю губу и замолчала.

— Я стал чертовски разборчив. — Он придвинулся ближе, и его дыхание нежно коснулось ее уха, посылая дрожь наслаждения по спине. — Каролина, посмотрите на меня. Есть кое-что, о чем у меня нет права просить… но…

— Да? — прошептала она.

— Я обдумал ситуацию, — осторожно сказал он. — Каролина, даже если мой отец не оставит мне ни шиллинга, я смогу обеспечить девушке приличную жизнь. У меня немного вложений и поместье. Это будет не самая роскошная жизнь, но…

— Да? — Сумела сказать Каролина, сердце в груди ее бешено колотилось. — Продолжайте.

— Понимаете…

— Каролина! — раздался пронзительный голос матери — она стояла у французских дверей, ведущих из гостиной в сад. — Каролина, я настоятельно требую, чтобы ты вернулась в дом и вела себя, как приличествует хозяйке, вместо того, чтобы заставлять бедного лорда Дрейка стоять на улице и смотреть, как ты копаешь ямы в грязи. Подозреваю, что ты и не подумала предложить ему перекусить, и… Да ведь ветер просто ужасный, из-за тебя он простудится и умрет. Сейчас же идите сюда, оба!

— Да, Мама, — недовольно сказала Каролина, умирая от разочарования. Она взглянула на Эндрю, который утратил свою серьезную сосредоточенность и посмотрел на нее с внезапной улыбкой. — Прежде чем идти внутрь, — предложила она, — вы можете закончить то, что собирались сказать…

— Позже, — ответил он, наклонившись, чтобы поднять упавшие ножницы.

Руки ее сжались в кулаки, и она чуть не топнула ногой в раздражении. Ей хотелось задушить мать за то, что та вмешалась в, несомненно, самый интересный момент в ее жизни. Что если Эндрю собирался сделать ей предложение? При мысли об этом сердце ее сделало кульбит. Решилась бы она пойти на такой риск… смогла бы поверить, что он останется таким как сейчас, а не превратится обратно в распутника, которым был всегда?

Да, подумала она, и ее накрыло волной головокружительного восторга. Да, я бы рискнула.

Потому что она влюбилась в него, пусть он и несовершенен. Она любила каждую красивую, испорченную его частичку, внутри и снаружи. Она хотела помочь ему в его попытке стать лучше. И если в нем сохранится что-то от повесы… Губы ее растянулись в невольной улыбке. Что ж, она насладится и этой его частью.

Двумя неделями позже, в начале декабря, Каролина получила известие, что граф Рочестер находится при смерти. В коротком сообщении от Эндрю была также неожиданная просьба. Граф желал увидеть ее по причине, которую не захотел объяснять никому, даже Эндрю.

Покорнейше прошу Вашей милости в этом вопросе, — писал Эндрю, — поскольку Ваше присутствие может принести графу покой в его последние часы. Мой экипаж отвезет Вас в поместье, если Вы пожелаете приехать… а если же нет, я понимаю и уважаю Ваше решение.

Ваш слуга

Он подписался «Эндрю», с неприличной и все же трогательной фамильярностью, выдающей его растерянность. Или, возможно, выдающей его чувства к ней.

— Мисс Харгрэйвз? — пробормотал одетый в ливрею лакей, очевидно, проинформированный о том, что она может поехать с ними. — Отвезти вас в поместье Рочестеров?

— Да, — тут же отозвалась Каролина. — Мне понадобится насколько минут, чтобы собраться. Со мной поедет горничная.

— Да, мисс.

Каролина погрузилась в мысли об Эндрю, а экипаж тем временем катился к Рочестер Холлу в Бакингемшире, где граф предпочел провести свои последние дни. Хотя Каролина никогда не видела этого места, Эндрю описывал его. Рочестеры владели пятнадцатью сотнями акров земли, включая местную деревушку, леса, окружающие ее, и несколько самых плодородных фермерских угодий в Англии. Они были пожалованы семье Генри II-ым в двенадцатом веке, сказал Эндрю, а затем язвительно заметил, что благородное и древнее наследие семьи скоро перейдет к настоящему негодяю. Каролина понимала, что Эндрю совсем не чувствовал себя достойным титула и обязанностей, которые унаследует. Она испытывала мучительное желание его успокоить, как-то найти способ убедить его в том, что он гораздо лучший человек, чем он сам считал себя.

В душевном смятении Каролина сосредоточенно уставилась на пейзаж за окном, земли, заросшие лесами и засаженные виноградниками, деревни с множеством домиков из камня, собранного в Чилтернских холмах. Наконец, они подъехали к огромному зданию Рочестер Холла, построенному в средневековом стиле из медового камня и серого песчаника. Центральные ворота позволяли экипажам попасть во внутренний двор.

Лакей проводил Каролину в главный зал, большой, продуваемый насквозь и украшенный неяркими гобеленами. Рочестер Холл когда-то был крепостью, его крыша была усеяна амбразурами и бойницами, окна были узкими и длинными, чтобы лучники могли защищать здание. Теперь это было просто холодное, огромное жилище, которому, казалось, чрезвычайно требовалась женская рука, чтобы смягчить это место и сделать его более уютным.

— Мисс Харгрэйвз. — Глубокий голос Эндрю эхом прокатился по гладким стенам из песчаника, пока он шел к ней.

Она почувствовала радостный трепет, когда он подошел и взял ее за руки. Жар его пальцев проник сквозь ее перчатки, и Эндрю крепко сжал ее ладони.

— Каро, — тихо сказал он и кивком приказал лакею оставить их.

Она пристально посмотрела на него. Эмоции его держались под строгим контролем… было невозможно прочесть его мысли под ничего не выражающей маской. Но она как-то почувствовала боль, которую он пытался спрятать.

— Как прошла поездка? — спросил он, все еще не отпуская ее рук. — Надеюсь, вам было не слишком плохо.

Каролина слабо улыбнулась, поняв, что он вспомнил о том, что во время долгих поездок ее тошнит.

— Нет, со мной все было в абсолютном порядке. Я смотрела в окно всю дорогу.

— Спасибо за то, что приехали, — пробормотал он. — Я бы не стал винить вас, если бы вы отказались. Одному Богу известно, зачем Рочестер послал за вами — это просто какая-то его прихоть, которую он не желает объяснять…

— Я рада, что я здесь, — мягко перебила она. — Не ради него, ради вас. Находиться здесь в качестве вашего друга, вашего… — Голос ее затих, она, замявшись, подыскивала подходящее слово.

Ее растерянность вызвала у Эндрю мимолетную улыбку, и его синие глаза неожиданно стали ласковыми.

— Дорогого маленького друга, — прошептал он, поднося к губам ее затянутую в перчатку руку.

Внутри нее вскипало какое-то странное чувство, необыкновенный глубокий восторг, который, словно наполнял ее грудь сладким теплом. Счастье от того, что она нужна ему, что он желает ее, было почти невозможно вынести.

Каролина взглянула на массивную дубовую лестницу, ведущую на второй этаж, ее резные перила отбрасывали длинные, неровные тени на стены главного зала. Какое неуютное, похожее на пещеру место — совсем не подходящее для маленького мальчика, подумала она. Эндрю рассказывал ей, что его мать умерла через несколько недель после его рождения. Он провел детство здесь под опекой отца, чье сердце было таким же теплым и мягким, как кусок льда.

— Поднимемся к нему? — спросила она, имея в виду графа.

— Через минуту, — ответил Эндрю. — Сейчас с ним Логан и его жена. Доктор говорит, что это всего лишь вопрос нескольких часов, когда он… — Он замолчал, как будто у него перехватило горло, и бросил на нее взгляд, полный недоуменной ярости, большая часть которой был направлена на него самого. — О Боже, все это время я желал ему смерти. Но сейчас я чувствую…

— Раскаяние? — мягко предложила Каролина, снимая перчатку и прижимая пальцы к его твердой, гладковыбритой щеке. Под ее нежной ладонью заходили желваки. — И, возможно, сожаление, — сказала она, — за все, что могло бы быть, и за все разочарование, которое вы принесли друг другу.

Эндрю не смог заставить себя ответить, только коротко кивнул.

— И, может быть, немного боитесь? — спросила она, осмелившись нежно погладить его по щеке. — Потому что вы вскоре станете лордом Рочестером… тем, кого ненавидели и боялись всю свою жизнь.

Эндрю глубоко и тяжело задышал, взгляд его встретился с ее взглядом, словно от этого зависела его жизнь.

— Если бы только я мог это предотвратить, — сказал он осипшим голосом.

— Вы лучше, чем ваш отец, — прошептала она. — Вы позаботитесь о людях, которые надеются на вас. Вам нечего бояться. Я знаю, что вы не вернетесь к прежним привычкам. Вы хороший человек, даже если сами так и не считаете.

Он стоял абсолютно неподвижно, и смотрел на нее взглядом, прожигавшим насквозь. Хотя он не двинулся, чтобы обнять ее, она чувствовала, что принадлежит ему, плененная его внимательным взглядом и сильной волей, без всякой надежды на освобождение.

— Каро, — наконец сказал он сдержанным голосом, — я не смогу жить без тебя.

Она слабо улыбнулась.

— Вам и не придется.

Их прервало появление горничной, которую послали с верхнего этажа.

— Милорд, — пробормотала высокая, довольно нескладная девица, неуклюже присев, — Мистер Скотт послал меня спросить, здесь ли мисс Харгрэйвз и изволит ли она подняться к графу…

— Я приведу ее к Рочестеру, — хмуро ответил Эндрю.

— Да, милорд. — Горничная заспешила вверх по лестнице впереди них, и Эндрю положил маленькую ладонь Каролины себе на локоть и с беспокойством посмотрел на нее.

— Ты не обязана видеться с ним, если не желаешь.

— Ну конечно, я хочу увидеть графа, — ответила Каролина. — Мне очень интересно узнать, что он скажет.

У графа Рочестера находились двое докторов, заодно с мистером Скоттом и его женой Мадлен. Атмосфера в спальне была угнетающе унылой и душной, все окна закрыты, а тяжелые бархатные шторы задернуты. Печальный конец для несчастливого человека, отметила про себя Каролина. По ее мнению, графу чрезвычайно повезло, что с ним оба его сына, учитывая то, как ужасно он все время с ними обращался.

Граф полусидел, опираясь на груду подушек подложенных ему под спину. Он повернул голову к Каролине, как только она вошла в комнату, и взгляд слезящихся глаз не отпускал ее.

— Девчушка Харгрэйвз, — тихо сказал он. Казалось, ему требуется очень много усилий, чтобы говорить. Продолжая пристально смотреть на Каролину, он обратился к остальным в комнате. — Уходите, все вы. Я хочу… поговорить с мисс Харгрэйвз… наедине.

Все подчинились, за исключением Эндрю, который продолжал смотреть в лицо Каролине. Она ободряюще ему улыбнулась и жестом попросила выйти из комнаты.

— Я подожду тебя за дверью, — тихо проговорил он. — Позови меня, если понадоблюсь.

Когда дверь закрылась, Каролина подошла к стулу у кровати и села, сложив руки на коленях. Лицо ее оказалось почти на одном уровне с лицом графа, и она и не думала скрывать любопытство, рассматривая его. Наверное, когда-то он был красив, подумала она, хотя в нем чувствовалась надменность, присущая людям, которые принимают себя чересчур серьезно.

— Милорд, — сказала она. — Я пришла, как вы и просили. Могу я поинтересоваться, зачем вы хотели меня видеть?

Несколько минут Рочестер не обращал внимания на ее вопрос, оценивающий взгляд его прищуренных глаз скользил по ней.

— Привлекательна, но… едва ли настоящая красавица, — отметил он. — Что… он в вас находит, интересно?

— Может быть, вам стоит спросить об этом лорда Дрейка, — спокойно предложила Каролина.

— Он не желает обсуждать вас, — ответил он, задумчиво нахмурившись. — Я послал за вами потому что… мне нужен ответ на один вопрос. Когда мой сын сделает вам предложение… вы его примете?

Пораженная, Каролина не мигая уставилась на него.

— Он не предлагал мне брак, милорд, и не намекал на то, что обдумывает подобное предложение…

— Он его сделает, — заверил ее Рочестер, лицо его исказилось от приступа боли. Он неловко потянулся к маленькому стакану на прикроватном столике. Каролина машинально встала, чтобы помочь ему, и уловила резкий запах спирта и лекарств, поднося край стакана к его пересохшим губам. Снова откинувшись на подушки, граф стал задумчиво изучать ее. — Похоже, вам удалось совершить… чудо, мисс Харгрэйвз. Каким-то образом вы… умерили вопиющий эгоизм моего сына. Понимаете… я знаю его… довольно-таки хорошо. Подозреваю, что ваши отношения начались, как намерение меня одурачить, и все же… по-видимому, он изменился. Кажется, он любит вас, хотя… никогда бы не поверил, что он на такое способен.

— Возможно, вы знаете лорда Дрейка не так хорошо, как считаете, — сказала Каролина, не в силах сдержать резкого тона. — Ему просто нужен кто-то, кто верит в него, кто вселяет в него мужество. Он хороший человек, заботливый…

— Прошу, — пробормотал он, поднимая ладонь с сучковатыми пальцами, как бы защищаясь. — Не тратьте… то недолгое время, что мне осталось… на восторги по поводу моего… никчемного наследника.

— Тогда я отвечу на ваш вопрос, — тихо ответила Каролина. — Да, милорд, если ваш сын сделает мне предложение, я с радостью приму его. И то, оставите ли вы ему ваше богатство, мне совершенно безразлично… как и ему. Некоторые вещи гораздо дороже денег, хотя я уверена, что вы посмеетесь надо мной за такие слова.

Рочестер удивил ее, слабо улыбнувшись и поудобнее устроившись на подушках. — Я не стану смеяться над вами, — прошептал он, он казался усталым, но удивительно спокойным. — Думаю… вы могли бы стать его спасением. Теперь идите, мисс Харгрэйвз… Скажите Эндрю войти.

— Да, милорд.

Она быстро вышла из комнаты, в чувствах ее царил хаос, она озябла, беспокоилась и ей хотелось почувствовать утешение объятий Эндрю.

Глава 4

Прошло две недели с тех пор, как граф Рочестер умер, оставив Эндрю все свое состояние, так же как титул и фамильную собственность. Две бесконечные недели, за которые Каролина не получила от Эндрю ни единой весточки. Поначалу она была терпеливой, понимая, что Эндрю, должно быть, очень занят приготовлениями к похоронам и деловыми проблемами. Она знала, что он приедет к ней, как только сможет. Но день шел за днем, а он не присылал ей ни строчки. Каролина поняла, что случилось что-то очень плохое. Умирая от тревоги, она решила написать ему или даже приехать с неожиданным визитом в Рочестер Холл, но быть такой настойчивой для любой незамужней женщины моложе тридцати просто немыслимо. Наконец, она решила послать своего брата Кейда, чтобы тот нашел Эндрю, попросив его узнать, все ли у того в порядке, не нужно ли ему чего… думает ли он о ней.

Пока Кейд занимался поручением отыскать нового лорда Рочестера, Каролина сидела в одиночестве в прохладе зимнего сада, с отчаянным выражением лица уставившись на окружавшие ее растения и голые ветки ее любимых японских кленов. До рождества остается всего две недели, подумала она с тоской. Каролина украсила дом веточками омелы и остролиста, и повесила на дверях венок из фруктов и ленточек. Но она чувствовала, что вместо радостного праздника ее ожидает самое жестокое разочарование за всю ее жизнь, и эта безрадостная перспектива была слишком ужасна, чтобы думать о ней.

И в самом деле случилось что-то ужасное, или Эндрю уже пришел бы к ней. И все же она не могла представить, что может не пускать его. Она знала, что нужна ему, так же как он нужен ей, и ничто не могло помешать им быть вместе, если бы он того пожелал. Почему же тогда он не пришел?

Как раз когда Каролина решила, что сойдет с ума от мучивших ее вопросов, на которые нет ответов, Кейд вернулся домой. Выражение его лица не уменьшило ее беспокойства.

— У тебя руки ледяные, — сказал он, растирая ее онемевшие от холода пальцы и ведя ее в гостиную, где был жарко растоплен камин. — Ты сидела на улице слишком долго — подожди, я пошлю за чаем.

— Я не хочу чая. — Каролина не двигаясь сидела на диване, и большая фигура ее брата опустилась рядом с ней. — Кейд, ты нашел его? Как он? О, скажи мне хоть что-нибудь, или я сойду с ума!

— Да, я нашел его. — Кейд нахмурился и снова взял ее за руки, согревая замерзшие пальцы. Он медленно вздохнул. — Дрейк… то есть, Рочестер… напился, довольно сильно. Боюсь, он снова принялся за старое.

Она уставилась на него, не веря своим ушам.

— Но это невозможно.

— Это еще не все, — мрачно сказал Кейд. — К всеобщему удивлению, Рочестер внезапно обручился — не с кем иным, как с нашей дорогой кузиной Джулианой. Теперь, когда он получил семейное состояние, похоже, Джулиана увидела его в новом свете. О браке объявят завтра в церкви. Они поженятся в начале нового года.

— Кейд, не шути так, — сказала Каролина громким шепотом. — Это неправда… неправда… — Она остановилась, поняв, что не может вдохнуть, и сверкающие искорки неистово заплясали у нее перед глазами. Словно с большого расстояния она услышала восклицание брата и почувствовала настойчивую хватку его рук.

— Боже мой, — его голос перекрывал какой-то странный гул, звучавший у нее в ушах… — вот, опусти голову… Каро, что, черт возьми, не так?

Она с трудом вздохнула и попыталась взять себя в руки, пока сердце неровно, болезненно колотилось.

— Он не м-может жениться на ней, — сказала она, зубы ее выбивали дробь.

— Каролина. — Ее брат казался неожиданно спокойным и сильным, крепко прижимая ее к себе. — Господи Боже… я понятия не имел, что ты к нему испытываешь. Это ведь должно было быть просто фарсом. Не говори мне, что у тебя хватило ума влюбиться в Рочестера, он, наверное, самый худший выбор, который только могла сделать женщина вроде тебя…

— Да, я люблю его, — выдохнула она. Слезы стекали по ее щекам обжигающими ручейками. — И он меня любит, Кейд, так и есть… О, это совершенно бессмысленно!

— Он позволил тебе думать, что женится на тебе? — тихо спросил ее брат. — Он когда-нибудь говорил, что любит тебя?

— Не такими словами, — всхлипнула она. — Но то, каким он был со мной… он заставил меня поверить… — Она обхватила голову руками и отчаянно зарыдала. — Зачем ему жениться на Джулиане? На ком угодно, только не на ней! Она зло… есть кое-что, чего ты о ней не знаешь… кое-что, о чем отец рассказал мне перед смертью. Она погубит Эндрю!

— Она уже положила этому хорошее начало, по всей видимости, — мрачно сообщил Кейд. Он нашел в кармане платок и вытер ее промокшее от слез лицо. — Рочестер выглядит хуже, чем когда-либо на моей памяти. Он ничего не захотел объяснять, кроме того, что Джулиана будет подходящей супругой для него, и всем лучше не мешать ему. И Каро… — Его голос стал очень мягким. — Возможно, он прав. Ты и Эндрю… не слишком подходящая пара.

— Оставь меня в покое, — прошептала Каролина. Она мягко высвободилась из его объятий и вышла из гостиной. Шаркая как старуха, она направилась в уединение своей спальни, игнорируя обеспокоенные вопросы Кейда. Ей нужно побыть одной, забраться в кровать и спрятаться, словно раненому зверьку. Может быть, там она найдет способ излечить раны в душе.

Два дня Каролина не выходила из своей комнаты, слишком подавленная, чтобы плакать или разговаривать. Она не могла есть или спать, а ее утомленный разум упорно пытался изучить каждое воспоминание об Эндрю. Он ничего не обещал, не признавался в любви, ничем не выдавал своих чувств. Она не могла обвинить его в предательстве. И все же ее боль превращалась в гнев уязвленной гордости. Она хотела встретиться с ним, заставить его признаться в своих чувствах или, по крайней мере, сказать ей, что было ложью, а что — правдой. Она, конечно же, имела право на объяснение. Но Эндрю бросил ее, не сказав ни слова, оставив безнадежно задаваться вопросом, что между ними пошло не так. Это все его план, подумала она с растущим отчаянием. Он всего лишь хотел ее общества, пока его отец не умрет и не оставит ему богатство Рочестеров. Теперь, когда Эндрю получил то, что хотел, она больше ничего для него не значила. Но неужели она была совсем ему безразлична? Она знала, что не придумала нежность в его голосе, когда он сказал: «Я не смогу жить без тебя»…

Зачем он сказал это, если на самом деле это не так?

К усталому удивлению Каролины, ее мать, Фанни, встретила новость о скорой свадьбе Эндрю, закатив настоящую истерику. Она тут же слегла в постель, громко требуя, чтобы слуги выполняли все ее желания, пока она выздоровеет. Все в доме стали плясать вокруг Фанни и ее слабых нервов, милосердно оставив Каролину в покое.

Единственным, с кем Каролина говорила, был Кейд, который, как ни странно стал для нее источником поддержки.

— Что я могу сделать? — мягко спросил он, подойдя к Каролине, пока она сидела у окна и равнодушно рассматривала сад. — Должно же быть хоть что-то, отчего тебе станет лучше.

Она с печальной улыбкой повернулась к брату.

— Надеюсь, что мне станет лучше со временем, хотя в данный момент сомневаюсь, что когда-нибудь смогу снова почувствовать себя счастливой.

— Этот ублюдок Рочестер, — проворчал Кейд, присев перед ней на корточки. — Хочешь, я пойду и отделаю его для тебя?

У нее вырвался слабый смешок.

— Нет, Кейд. От этого мне не станет легче ни на йоту. И думаю, что впереди Эндрю ждет достаточно страданий, если он и в самом деле планирует пойти до конца и жениться на Джулиане.

— Верно. — Кейд задумчиво оглядел ее. — Я должен кое-что тебе рассказать, Каро, хотя тебе это, скорее всего, не понравится. Рочестер вчера прислал мне сообщение, написав, что оплатил все мои долги. Думаю, нужно вернуть ему деньги, но что-то не хочется.

— Поступай, как знаешь. — Она апатично наклонилась вперед, пока не уткнулась лбом в холодное, твердое оконное стекло.

— Что ж, теперь, когда у меня нет долгов, а отвечаешь за мою удачу хоть и не напрямую, но все-таки ты… Я хочу сделать что-нибудь для тебя. Уже почти рождество, в конце концов. Давай я куплю тебе красивое ожерелье или новое платье… только скажи мне, чего ты хочешь.

— Кейд, — без интереса сказала она, не открывая глаз, — единственное, чего бы мне хотелось, это получить Рочестера, связанного как рождественский гусь, полностью в мое распоряжение. А поскольку ты не можешь этого сделать, мне ничего от тебя не надо.

Ее слова были встречены затянувшимся молчанием, а затем она почувствовала легкий хлопок по плечу.

— Хорошо, сестренка.

На следующий день Каролина честно старалась выбраться из облака уныния, охватившего ее. Она долго лежала в горячей ванне, помыла голову и оделась в удобное платье, оно было ужасно старомодным, но всегда оставалось ее любимым. Складки потертого светло-зеленого бархата мягко обволакивали ее тело, когда она сидела у огня и сушила волосы. На улице было холодно и ветрено, и она передернулась, глянув из окна спальни на серое небо.

В тот момент, когда она задумалась, а не послать ли за подносом с чаем и тостами, в закрытую дверь громко забарабанили.

— Каро, — послышался голос брата. Каро, можно мне войти? Я должен поговорить с тобой.

Его кулак снова настойчиво постучал по деревянной поверхности, словно он пришел по какому-то важному вопросу.

Слабая насмешливая улыбка появилась на ее лице.

— Да, входи, — сказала она, — пока не вышибил дверь.

Кейд ворвался в комнату, на лице его застыло крайне странное выражение… напряженное и одновременно ликующее, атмосфера коварства окутывала его. Темно-каштановые волосы были взъерошены, черный шелковый платок болтался на шее.

— Кейд, — с тревогой спросила Каролина, — что, во имя всего святого, случилось? Ты что, с кем-то подрался? В чем дело?

На его лице появились одновременно триумф и упрямство, от чего он казался еще моложе своих двадцати четырех лет. Когда он заговорил, голос его был несколько запыхавшимся.

— Я был довольно занят сегодня.

— Чем занят? — спросила она настороженно.

— Я достал тебе подарок на рождество. На это потребовалось немало сил, должен сказать. Пришлось позвать на помощь парочку приятелей, и.… Пожалуй, нам не стоит тратить время на разговоры. Доставай свой дорожный плащ.

Каролина уставилась на него в полном недоумении.

— Кейд, мой подарок на улице? Я что, должна ехать за ним, да еще в такой промозглый день? Я предпочла бы подождать. Уж тебе-то известно, через что мне пришлось пройти в последнее время, и…

— Этот подарок не отнимет у тебя много времени, — ответил он невозмутимо. Засунув руку в карман, он достал очень маленький ключ с завязанной на нем легкомысленной красной ленточкой. — Вот, возьми. — Он сунул ключ в ее ладонь. — И никогда не говори, что я ничего для тебя не делаю.

Она изумленно посмотрела на ключ в своей руке.

— Я никогда не видела таких ключей. От чего он?

Брат ответил сводящей с ума улыбкой:

— Надевай плащ и узнаешь.

Каролина закатила глаза.

— Я не в настроении для твоих выходок, — сказала она бесцеремонно. — И я не хочу выходить из дома. Но сделаю тебе одолжение. Только учти: если подарок — это что-то меньше, чем очень дорогое украшение, я страшно на тебя рассержусь. А сейчас, можно мне хотя бы несколько минут, чтобы заколоть волосы?

— Хорошо, — нетерпеливо сказал он. — Но поторопись.

Каролина не могла скрыть удивления, видя едва сдерживаемое возбуждение Кейдав. Он практически приплясывал вокруг нее, как какой-нибудь напроказивший эльф, когда минуту спустя она сходила вслед за ним по ступенькам. По всей видимости, он считал, что его загадочный подарок сможет отвлечь ее от грустных мыслей… и, хотя его хитрость была очевидна, она была благодарна ему за заботу, которая крылась за ней.

Широко распахнув дверь, Кейд подал знак семейному экипажу, запряженному двумя гнедыми, которые нетерпеливо переступали и фыркали на сильном ветру. Их лакей и кучер тоже ждали, на них были теплые пальто и большие шляпы, чтобы защитить их от холода.

— О, Кейд, — простонала Каролина, повернувшись обратно к дому, — я никуда не поеду в этой карете. Я устала, проголодалась, и хочу спокойно посидеть вечером дома.

Кейд удивил ее, взяв ее личико в ладони, и посмотрев на нее своими темными, умоляющими глазами.

— Пожалуйста, Каро, — прошептал он. — Всего один раз не спорь и не создавай проблем. Просто сделай то, о чем я прошу. Забирайся в карету и не забудь взять чертов ключ.

Встретив его спокойный взгляд, она растерялась, покачав головой в кольце его рук. Смутное, странное подозрение закралось ей в душу.

— Кейд, — прошептала она, — что ты наделал?

Он не ответил, только подвел ее к экипажу и помог забраться внутрь, а лакей вручил ей одеяло, чтобы не мерзли колени, и подвинул фарфоровую грелку прямо ей под ноги.

— И куда карета меня повезет? — спросила Каролина, и Кейд небрежно пожал плечами.

— У одного моего друга, Сэмбрука, есть фамильный домик в предместье Лондона, который он использует, чтобы встречаться со своей… Ну, это не имеет значения. Сегодня, это местечко свободно и полностью в твоем распоряжении.

— Почему ты не мог привезти мой подарок сюда? — Она пронзила его полным сомнения взглядом.

По какой-то причине, этот вопрос заставил его коротко рассмеяться.

— Потому что ты должна рассмотреть его тайно.

Просунувшись в карету, он поцеловал ее в холодную щеку.

— Удачи, — пробормотал он и отошел.

Она тупо уставилась в окно экипажа, когда дверца с резким щелчком захлопнулась. Паника завладела ее мыслями, превратив их в абсолютную кашу. Удачи? Что, ради всего святого, он хотел этим сказать? Это, случаем, не имеет отношения к Эндрю? О, она готова убить своего братца, если это так!

Карета поехала мимо Гайд-парка к западу Лондона, где все еще оставались огромные участки невозделанной земли. Когда экипаж остановился, Каролина с трудом попробовала подавить волнение. Она не переставая думала, что же мог выдумать ее брат, и почему она ей не хватило ума не лезть в его затею. Лакей открыл дверцу и поставил на землю подножку. Однако Каролина не двинулась с места. Она сидела в экипаже и разглядывала скромный белый оштукатуренный дом с крутой шиферной крышей и посыпанным гравием внутренним двориком.

— Питер, — обратилась она к лакею, старому и верному потомственному слуге, — вам хоть что-то известно о том, что происходит? Вы должны рассказать мне, если да.

Он покачал головой.

— Нет, мисс, я ничего не знаю. Вы хотели бы вернуться домой?

Каролина обдумала эту идею и почти тут же ее отвергла. Она зашла слишком далеко, чтобы сейчас повернуть назад.

— Нет, я пойду, — неохотно сказала она. — Вы подождете меня?

— Если хотите, мисс. Но лорд Харгрэйвз приказал оставить вас здесь и вернуться ровно через два часа.

— У меня есть пара ласковых слов для моего брата. — Расправив плечи, она закуталась в плащ и спрыгнула с подножки кареты. В уме она уже начала составлять список способов, которыми проучит Кейда. — Очень хорошо, Питер. Вы с кучером поезжайте, как и велел Кейд. Нехорошо срывать чьи-то планы, когда он, похоже, считает, что все продумал.

Питер открыл перед ней дверь и помог снять плащ, прежде чем вернуться на улицу к карете. Экипаж мягко покатился прочь, под тяжелыми колесами хрустел покрытый льдом гравий внутреннего двора.

Каролина осторожно сжала ключ в руке и двинулась вглубь коттеджа. Место было обставлено скромно: дубовые панели, несколько фамильных портретов, набор стульев с деревянными спинками, библиотечный уголок, забитый старыми, книгами в кожаных переплетах. Воздух был холодным, но в гостиной бодро потрескивал огонь. Интересно, его развели для того, чтобы было удобнее ей или кому-то еще?

— Эй? — нерешительно позвала она. — Есть здесь кто-нибудь, прошу, ответьте. Эй?

Она услышала приглушенный крик из дальнего конца дома. Звук заставил ее вздрогнуть, спина и плечи покрылись мурашками. Дыхание резкими толчками вырывалось из груди, и она сжала ключ, так что его края глубоко врезались в ее потную ладонь. Она вынудила себя двигаться. Шаг, еще один, пока не побежала через весь дом в поисках того, кто кричал.

— Эй, где вы? — повторяла она, продвигаясь к задней части дома. — Где…

Мерцающий свет камина вытекал из одной из комнат в конце коридора. Подхватив бархатные юбки, Каролина бросилась к комнате. Она взволнованно переступила порог и остановилась так неожиданно, что ее наспех заколотые волосы упали на лоб. Она нетерпеливо откинула их назад и в изумлении уставилась на представшее ее глазам зрелище. Это была спальня, такая крохотная, что здесь помещалось всего три предмета мебели: умывальник, ночной столик, и большая резная кровать розового дерева. Правда, другой участник этого романтического свидания явился не совсем по своей воле.

«…единственное, чего бы мне хотелось, это получить Рочестера, связанного, как рождественский гусь», полностью в мое распоряжение, не подумав, сказала она своему безмозглому братцу. И Кейду, этому болвану полоумному, как-то удалось выполнить ее желание.

Эндрю, седьмой граф Рочестер, в полный рост растянулся на кровати, его руки были скованы над головой чем-то похожим на пару металлических наручников, соединенных цепью с замком. Цепь была продета сквозь резные отверстия в крепком изголовье, удерживая Эндрю в плену без надежды на освобождение.

Его темная голова приподнялась с подушки, глаза светились дьявольским синим огнем на раскрасневшемся лице. Он дергал наручники с такой силой, что на его скованных запястьях, наверняка появились синяки.

— Сними их с меня к чертовой матери, — прорычал он, голос его звучал так рассерженно, что она вздрогнула. Он походил на прекрасное дикое животное, мощные мускулы выступали под рукавами рубашки, напряженное тело выгибалось над кроватью.

— Мне очень жаль, — ахнула она, инстинктивно бросившись ему на помощь. — О Господи… это Кейд… не знаю, что взбрело ему в голову…

— Я убью его, — выдавил Эндрю, продолжая в ярости дергать свои скованные запястья.

— Подожди, ты поранишься. У меня есть ключ. Просто не двигайся и дай мне…

— Ты попросила его сделать это? — спросил он, зарычав, когда она взобралась на постель рядом с ним.

— Нет, — тут же ответила она и почувствовала, как щеки ее заливает краска. — Не совсем. Я только сказала, что мне хотелось бы… — Она прервалась и прикусила губу. — Он рассказал мне о твоей помолвке, понимаешь, и я… — Продолжая краснеть, она медленно наклонилась над ним, чтобы дотянуться до замка его наручников. Нежные формы ее груди слегка задели его, и Эндрю дернулся всем телом, словно от ожога. К досаде Каролины, ключ выскользнул из ее пальцев и завалился между матрасом и изголовьем кровати. — Лежи смирно, — сказала она, не сводя глаз с его лица, и еще сильнее прижавшись к нему, попыталась нащупать ключ. Было нелегко не смотреть ему в глаза, когда их лица так близко. Его сильное тело оставалось напряженным и неподвижным под ней. Она услышала, как изменилось его дыхание, став глубже и быстрее, пока она пыталась достать ключ.

Кончики ее пальцев обхватили ключ и с трудом вытащили его из-под матраса.

— Достала, — побормотала она, отважившись взглянуть на него.

Глаза Эндрю были закрыты, нос и рот почти касались изгиба ее груди. Казалось, он впитывает ее запах, упиваясь им, как приговоренный предложенным ему последним ужином.

— Эндрю? — прошептала она, страшно смутившись.

Выражение его лица стало замкнутым и жестким, синие глаза — непроницаемыми.

— Открой эти чертовы штуки! — Он загремел цепью, соединявшей наручники. Этот звук заставил ее вздрогнуть, расстраивая натянутые нервы. Она увидела глубокие следы, оставленные звеньями цепи на прочном розовом дереве, но, несмотря на неослабевающие рывки, дерево продолжало сопротивляться стирающему его металлу.

Ее взгляд упал на ключ в ладони. Вместо того, чтобы открыть наручники, она стиснула его в кулаке. Пугающие, грешные мысли возникли в голове. Правильным было бы освободить Эндрю как можно скорее. Но впервые за всю свою уравновешенную, благопристойную жизнь, она не хотела делать то, что правильно.

— Прежде чем я отпущу тебя, — сказала она тихим голосом, совсем не похожим на ее собственный, — мне бы хотелось, чтобы ты ответил на один вопрос. Почему ты бросил меня ради Джулианы?

Он продолжал сверлить ее ледяным взглядом.

— Черта с два я стану отвечать на какие-то вопросы, пока прикован к кровати.

— А если я освобожу тебя? Тогда ответишь?

— Нет.

Она пыталась отыскать в его глазах хоть что-то от мужчины, которого любила, Эндрю, который был веселым, насмешливым, нежным. Но в глубине скованной льдом синевы была лишь горечь, словно он утратил все чувства к ней, к себе и ко всему, что имело значение. Потребуется что-то действительно шокирующее, чтобы забраться в душу этому неумолимому незнакомцу.

— Почему Джулиана? — настаивала она. — Ты сказал, что роман с ней не стоило вспоминать. Это было ложью? Ты решил, что она может предложить тебе что-то большее, лучшее, чем могу я?

— Она подходит мне больше, чем ты когда-либо будешь подходить.

Ей внезапно стало больно дышать:

— Потому что она более красивая? Более страстная? — заставила она спросить себя.

Эндрю пытался выговорить «да», но у него никак не выходило. Он довольствовался резким кивком.

Этот жест должен был уничтожить ее, потому что полностью подкреплял всю ее неуверенность в себе. Но выражение на лице Эндрю… тик на щеке, странный блеск его глаз… на долю секунды, ей показалось, что его терзает невыносимая боль. И тому могла быть лишь одна причина.

— Ты лжешь, — прошептала она.

— Нет, не лгу.

Каролина неожиданно решила дать волю отчаянным желаниям, возникшим в ее голове. Она была женщиной, которой нечего терять.

— Тогда я докажу, что ты ошибаешься, — неуверенно проговорила она. — Докажу, что могу дать тебе в сто раз больше удовлетворения, чем Джулиана.

— Как?

— Я займусь с тобой любовью, — сказала она, присев рядом с ним. Ее дрожащие пальцы потянулись к вырезу платья, и она начала развязывать туго затянутые шелковые шнурки, удерживавшие лиф ее платья. — Прямо сейчас, в этой постели, когда ты не можешь этому помешать. И я не остановлюсь, пока ты не признаешься, что солгал. Я получу от вас объяснение, милорд, так или иначе.

Конечно, она его удивила. Она знала, что он никак не ожидал такой женской агрессии от респектабельной старой девы.

— Тебе духу не хватит, — тихо произнес он.

Что ж, это решило его судьбу. Она ни в коем случае не могла пойти на попятный, получив такой вызов. Каролина решительно продолжила распутывать шелковые завязки, пока корсаж ее бархатного платья не распахнулся, открыв тонкую муслиновую сорочку. Ощущение нереальности происходящего охватило ее, пока она вытягивала из рукава одну руку, затем вторую. За всю свою зрелую жизнь она никогда не раздевалась перед кем-то. Она покрылась гусиной кожей и потерла обнаженные плечи. Сорочка так мало скрывала, что она с таким же успехом могла бы быть совсем голой.

Она бы не удивилась, если бы Эндрю посмеялся над ней, но, казалось, ее представление его вовсе не рассмешило и не разозлило. Он казался… зачарованным. Его взгляд скользнул по ее телу, задержавшись на розовых тенях ее сосков, затем вернулся к ее лицу.

— Достаточно, — выговорил он. — Не то, чтобы я не наслаждался видом, но это ни к чему не приведет.

— Я не согласна. — Она соскользнула с кровати и столкнула тяжелое платье на пол, где оно осталось лежать мягкой массой. Стоя в сорочке и панталонах, она попыталась унять стучащие зубы. — Я заставлю вас говорить со мной, милорд, неважно, что для этого потребуется. Еще до того, как я закончу, ты будешь болтать как полоумный.

Он затаил дыхание и скептически усмехнулся. Этот звук воодушевил ее, он словно делал его более человечным и менее холодным.

— Во-первых, я не стою твоих усилий. Во-вторых, ты не знаешь, что ты, черт возьми, делаешь, что ставит под сомнение твои планы.

— Я знаю достаточно, — заявила она с показной храбростью. — Сексуальный акт — это просто вопрос механики… и даже с моим опытом, думаю, я смогу разобраться, что к чему.

— Это не просто вопрос механики. — Он с новой силой рванул наручники, его лицо внезапно исказилось от… страха?… смятения? — Черт побери, Каролина. Я восхищаюсь твоей решимостью, но ты должна прекратить это сейчас, понятно? Ты ничего не добьешься кроме боли и разочарования. Ты заслуживаешь большего, чем, чтобы твой первый опыт закончился плохо. Отпусти меня, ты, чертова упрямая ведьма!

Вспышка отчаянного гнева порадовала ее. Значит, она прорвалась сквозь стены, которые он пытался возвести между ними, оставив его беззащитным для дальнейшего штурма.

— Можешь кричать, сколько пожелаешь, — сказала она. — Никто тебя не услышит.

Она взобралась на постель, и все его тело окаменело.

— Ты — дура, если думаешь, что я стану в этом участвовать, — бросил он сквозь стиснутые зубы.

— Думаю, что очень скоро ты станешь «участвовать» с огромным энтузиазмом. — Каролина получала извращенное удовольствие от того, что становится все спокойнее и невозмутимее, тогда как он все сильнее выходит из себя. — В конце концов, у тебя не было женщины… сколько месяцев? По меньшей мере, три. Даже если мне не хватает необходимым навыков, я смогу сделать с тобой все, что пожелаю.

— Как насчет Джулианы? — На его руках вздулись мышцы, он снова дернул наручники. — Я мог иметь ее уже сотню раз, откуда тебе знать.

— Но ты этого не делал, — сказала она. — Она тебя не привлекает — это было очевидно, когда я увидела вас двоих вместе.

Она приступила к тугому узлу его шейного платка, развязывая влажную, пахнущую крахмалом ткань, впитавшую тепло его кожи. Обнажив его загорелую шею, она мягко коснулась треугольной впадинки у ее основания кончиком пальца.

— Так будет лучше, — тихо сказала она. — Теперь ты можешь дышать.

И он, конечно, дышал, с трудом, словно человек, пробежавший десять миль без остановки. Взгляд его был прикован к ней, больше не холодный, а горящий от ярости.

— Прекрати. Предупреждаю тебя, Каролина, прекрати это сейчас же.

— Или что? Что ты можешь сделать, чтобы наказать меня, что было бы хуже того, что ты уже сделал? — Ее пальцы двинулись к пуговицам его жилета и рубашки, и она быстро расстегнула оба ряда. Она широко распахнула края его одежды, обнажив удивительно мускулистую грудь. Вид его тела — вся эта свирепая сила, беспомощно представшая перед ней — впечатлял.

— Я никогда не хотел причинить тебе боль, — сказал он. — Ты с самого начала знала, что наши отношения — всего лишь притворство.

— Да. Но они превратились во что-то еще, и ты и я, мы оба это знаем. — Она нежно потрогала густые завитки, покрывающие его грудь, ее пальцы пощекотали горячую кожу под ними. Он подпрыгнул от прикосновения ее прохладной ладони, дыхание со свистом вырвалось сквозь стиснутые зубы. Как часто она мечтала об этом — изучать его тело, ласкать его. Его живот был обтянут тугими мышцами, так не похоже на гладкую мягкость ее собственного. Она погладила упругую загорелую кожу, такую твердую и шелковистую под ее рукой. — Скажи мне, зачем тебе жениться на Джулиане, когда влюбился ты в меня.

— Я не влюблялся, — наконец смог выдохнуть он. — Можешь ты в-вбить это в свою упрямую башку…

Его слова

— Хорошо, — задохнулся он, оставаясь абсолютно неподвижным. — Хорошо, я признаю… я люблю тебя, чертова извращенная сука — а теперь слезь с меня!

— Женись на мне, — настаивала она. — Обещай, что разорвешь помолвку с моей кузиной.

— Нет.

Каролина подняла руки к волосам, вытаскивая шпильки и позволяя волнистым прядям каскадом упасть на спину до самой талии. Он никогда раньше не видел ее с распущенными волосами, и его закованные пальцы дрогнули, словно ему не терпелось к ней прикоснуться.

— Я люблю тебя, — сказала она, поглаживая широкую грудь, прижав ладонь туда, где оглушительно колотилось его сердце. Его тело — жесткий шелк, твердые мускулы, натянутые сухожилия — завораживало ее. Она хотела целовать и ласкать каждый его дюйм. — Мы принадлежим друг другу. Между нами не должно быть никаких препятствий, Эндрю.

— Любовь ни черта не меняет, — почти прорычал он. — Наивная дурочка…

У него перехватило дыхание, когда она ухватилась за подол сорочки, стянула ее через голову и отбросила в сторону ничтожно тонкое одеяние. Выше талии она была полностью обнажена, маленькие упругие полушария грудей слегка подпрыгнули, розовые кончики съежились от холода. Он не мигая смотрел на ее груди, и в глазах его загорелся волчий голод, прежде чем он отвернулся от нее.

— Ты хотел бы поцеловать их? — прошептала Каролина, едва осмеливаясь поверить в собственное бесстыдство. — Я знаю, что ты представлял себе это, Эндрю, так же как я представляла. — Она склонилась над ним, задевая сосками его грудь, и он вздрогнул от соприкосновения их плоти. Эндрю все еще смотрел в сторону, губы его были поджаты, дышал он резкими рывками. — Поцелуй меня, — упрашивала она. — Поцелуй меня всего разок, Эндрю. Пожалуйста. Ты нужен мне… мне нужно почувствовать тебя… поцелуй меня так, как мечтал все это время.

Глубокий стон вырвался из его груди. Он приподнял голову, пытаясь ртом отыскать ее. Она прижалась губами к его губам, ее язык осторожно скользнул в жаркую сладость его рта. Она страстно прижималась всем своим телом к его, обхватив его голову руками, и целовала снова и снова. Она коснулась его скованных запястий, кончики пальцев задели его ладони. Он исступленно шептал в ее шею, — да… да… отпусти меня, Каролина… ключ…

— Нет. — Она двинулась выше по его груди, скользя лихорадочно горячими губами по пахнущей солью коже его шеи. — Не сейчас.

Его рот отыскал нежное местечко, где шея соединялась с плечом, и она приникла к нему, желая большего, тело ее охватила жажда, которую, казалось, невозможно утолить. Она приподнималась все выше, выше, пока случайно не задела соском край его губ. Он тотчас же поймал нежную вершинку и втянул ее глубже. Его язык обвел чувствительный бутон и стал ласкать быстрыми, порхающими поглаживаниями. Очень долго он продолжал сосать и лизать, пока Каролина умоляюще не застонала. Его рот выпустил розовый сосок, напоследок погладив его языком.

— Дай мне вторую, — произнес он громким шепотом. — Положи ее мне в рот.

Дрожа, она подчинилась, поднеся грудь к его губам. Он стал жадно ласкать ее, и она ахнула, почувствовав, что оказалась в плену его рта, удерживаемая его жаром и настойчивостью. Между ее широко раскинутых бедер нарастало напряжение. Она извивалась, выгибалась, прижималась к нему как можно ближе, но этого было недостаточно. Она хотела быть наполненной им, пронзенной, принадлежать ему. — Эндрю, — сказала она, низким и сиплым голосом. — Я хочу тебя… так хочу тебя, что умру, если не получу тебя. Позволь мне… позволь… — Она отняла грудь от его рта, снова поцеловала и в волнении протянула руку к вздувшейся выпуклости спереди его брюк.

— Нет, — услышала она его хриплый голос, но все равно непослушными руками расстегнула брюки. Эндрю ругался и смотрел в потолок, как будто пытаясь заставить тело не отвечать… но как только ее маленькая прохладная рука скользнула в его брюки, он застонал и внезапно покраснел.

Каролина высвободила его твердую, пульсирующую плоть и сжала разбухшее древко дрожащими пальцами. Ее завораживала его шелковистая кожа, жесткие волосы в паху, тяжелые удивительно прохладные мешочки чуть ниже. Мысль о том, что эта твердая плоть полностью окажется в ее теле, была столь же шокирующей, сколь и возбуждающей. Она неумело погладила его, и была поражена его немедленным откликом, он инстинктивно приподнял бедра, и сдавленный стон удовольствия вырвался из его горла.

— Так правильно? — спросила она, пальцы ее скользнули к большой круглой головке.

— Каролина… — Его измученный взгляд был прикован к ее лицу. — Каролина, послушай. Я не хочу этого. Ничем хорошим для тебя это не кончится. Есть вещи, которых я для тебя не сделал… то, что нужно твоему телу… ради Бога…

— Мне все равно. Я хочу заняться с тобой любовью. — Она стянула панталоны и чулки с подвязками и снова взобралась на него, чувствуя себя неловкой и все же возбужденной. — Скажи мне, что я должна делать, — попросила она и прижала головку его плоти прямо к чувствительному гроту своего тела. Она попробовала опуститься на него и оцепенела от напряженного давления и поджидающей боли. Казалось, невозможно сделать так, чтобы их тела подходили друг к другу. Расстроенная и разочарованная, она попыталась еще раз, но не смогла протолкнуть жесткую плоть сквозь тугое узкое отверстие. Она умоляюще посмотрела на напряженное лицо Эндрю. — Помоги мне. Скажи, что я делаю не так.

Даже в это миг мучительной близости он не смягчился.

— Пора остановиться, Каролина.

Окончательность его отказа было невозможно игнорировать.

Ее затопило чувство абсолютного поражения. Она глубоко прерывисто вздохнула, раз, еще раз, но ничто не могло унять боль, обжигающую легкие.

— Хорошо, — удалось прошептать ей. — Хорошо. Мне очень жаль. — От слез щипало глаза, и она просунула руку под очки, чтобы рассерженно вытереть их. Она снова его потеряла, на этот раз навсегда. Любой мужчина, который может сопротивляться женщине в момент, когда она умоляет его заняться с ней любовью, не может любить ее по-настоящему. Пытаясь нащупать ключ, она продолжала безмолвно плакать.

Почему-то вид ее слез привел его почти в отчаяние, тело его напряглось от усилий, чтобы не рвануть цепи.

— Каролина, — сказал он дрожащим шепотом. — Прошу, открой чертов замок. Пожалуйста… О Боже… не надо. Просто достань ключ. Да. Отпусти меня. Отпусти…

Как только она повернула маленький ключ в замке, мир взорвался движением. Эндрю, двигаясь со скоростью тигра в прыжке, высвободил запястья и набросился на нее. Слишком ошеломленная, чтобы оказать сопротивление, Каролина обнаружила, что ее повалили на спину и прижали к кровати. Его наполовину обнаженное тяжелое тело глубоко вдавило ее в матрас, его напряженная, пульсирующая плоть задела ее подрагивающий живот. Он потерся о нее раз, второй, третий — его яички глубоко зарылись в ее темные завитки — и он застыл, сжимая ее, пока ей не стало нечем дышать. Он застонал, и что-то горячее и липкое просочилось между их телами и потекло по ее животу.

Потрясенная, Каролина не шевелилась и молчала, взгляд ее метался по напряженным чертам его лица. Эндрю прерывисто вздохнул и открыл глаза, которые оказались ярко-синими.

— Не двигайся, — тихо сказал он. — Просто полежи спокойно минуту.

У нее не было другого выбора. Все ее члены ослабли и дрожали… она горела словно в лихорадке. Она с несчастным видом проводила его взглядом, когда он поднялся с постели, затем скосила глаза на живот и кончиком пальца потрогала скользкое липкое пятно, озадаченная, терзаемая любопытством и вместе с тем удрученная. Эндрю вернулся с кусочком влажной ткани и присоединился к ней на постели. Закрыв глаза, Каролина вздрогнула от прикосновения холодной ткани, когда он стал осторожно обтирать ее тело. Она не могла вынести бесстрастного выражения его лица и не могла думать о том, что он может сказать ей. Вне всяких сомнений, он, наверняка, отчитает ее за участие в этой унизительной эскападе, и она определенно это заслужила. Она прикусила губу и попыталась перестать дрожать… все тело раскраснелось, бедра безостановочно приподнимались, всхлипы вырывались из горла

— Оставь меня в покое, — прошептала она, чувствуя себя так, словно сейчас разлетится на куски.

Отложив в сторону ткань, Эндрю аккуратно поддел пальцами дужки ее очков и снял их с ее мокрого лица. Она подняла глаза. Он склонился над ней, так близко, что черты его лишь слегка расплывались. Его взгляд медленно двинулся вниз по ее стройному телу.

— Господи, как же я люблю тебя, — прошептал он, оглушив ее, и его ладонь обхватила ее грудь и мягко сжала. Кончики его пальцев лениво проследовали вниз, пока не скользнули в набухшую расщелину между ее бедер.

Каролина исступленно выгнулась, абсолютно беззащитная перед его прикосновениями, и тихий, умоляющий крик вырвался из ее горла.

— Да. — Его голос ложился темным бархатом, язык задел мочку ее уха. — Теперь я позабочусь о тебе. Только скажи мне, чего ты хочешь, милая. Скажи, и я это сделаю.

— Эндрю… — Она ахнула, когда он раздвинул нежные складки и погладил прямо между ними. — Н-не мучай меня, пожалуйста…

В его голосе слышался смех.

— После того, что ты со мной сделала, думаю, ты заслужила несколько минут мучений… разве нет? — Кончик его пальца обвел маленький ноющий комочек плоти, где скапливались все ощущения. — Ты бы хотела, чтобы я поцеловал тебя туда? — тихо спросил он. — Прикоснулся языком?

Вопрос ошеломил ее — она никогда и не представляла себе такого — и все же ее тело откликнулось дрожью.

— Скажи, — нежно попросил он.

Губы ее пересохли, и ей пришлось облизнуть их, прежде чем она смогла говорить. К ее крайнему стыду, начав, она уже не могла остановиться и бесстыдно умоляла его.

— Да, Эндрю… поцелуй меня туда, прикоснись языком, ты нужен мне, сейчас, пожалуйста…

Голос ее растворился в громких стонах, когда он двинулся вниз, темная голова оказалась между ее раскинутыми ногами, пальцы его пригладили темные завитки и раздвинули розовые створки еще шире. Сначала ее коснулось его теплое дыхание, потом по ней скользнул его язык, мягко играя с трепещущим узелком быстрыми порхающими движениями.

Каролина сильно закусила нежную губу, отчаянно стараясь не кричать, несмотря на растущее наслаждение от прикосновения его рта к своей плоти. Эндрю поднял голову, услышав приглушенные звуки, которые она издавала, и глаза его сверкнули дьявольским блеском.

— Кричи, сколько пожелаешь, — пробормотал он. — Никто тебя не услышит

Его рот вернулся к ней, и она закричала, ее ягодицы настойчиво приподнимались над матрасом в попытке прижаться к нему. Он издал стон, полный удовлетворения, и обхватил ее тугие ягодицы своими большими, теплыми ладонями, пока его рот продолжал упиваться ею. Она почувствовала, как кончик его пальца погладил узкий вход в ее тело, обвел его дразнящим движением… и вошел в нее с тонким мастерством.

— Чувствуешь, какая ты влажная, — прошептал он, уткнувшись в ее скользкую плоть. — Теперь ты готова к тому, чтобы я взял тебя. Я смог бы полностью войти в тебя.

Каролина поняла, почему не смогла вместить его раньше.

— Пожалуйста, — прошептала она, умирая от желания. — Пожалуйста, Эндрю.

Его губы вернулись к ней, зарывшись носом во влажные, чувствительные складки. Ловя ртом воздух, Каролина замерла, когда его палец скользнул глубоко в нее, лаская в такт сладостному ритму движений его губ.

— О Боже, — сказала она, прерывисто дыша, — я не могу… о, я не вынесу этого, пожалуйста, Эндрю, о Боже…

Мир растворился во взрыве обжигающего блаженства. Она всхлипывала и дрожала, плывя в потоке исступленного восторга, пока, наконец, ее не накрыла волна сонной усталости, непохожей ни на что, испытываемое ею раньше. Только тогда его рот и пальцы оставили ее. Эндрю натянул на них покрывала, чуть приподняв Каролину, полулежавшую на нем, так что они оказались завернутыми в кокон теплых простыней. Она лежала рядом с ним, закинув ногу ему на бедро, голова ее покоилась на его твердом плече. Взволнованная, изнеможенная, она расслабилась в его объятиях, наслаждаясь покоем, словно штилем после сильного шторма.

Эндрю пригладил рукой буйные пряди ее волос, расправив их по груди. После бесконечно долгого мгновения сладостно-горького удовлетворения, он тихо заговорил, губы его касались ее виска.

— Это никогда не было фарсом для меня, Каролина. Я влюбился в тебя в тот самый момент, когда мы заключили нашу чертову сделку. Я полюбил твой характер, твою силу, твою красоту… я тут же понял, какая ты особенная. И я знал, что не заслуживаю тебя. Но мне в голову пришла крайне нелепая идея, что как-то я мог бы стать достойным тебя. Я хотел начать все заново с тобой. Мне даже стало наплевать на треклятое богатство моего отца. Но в своей самонадеянности, я не учел того, что нельзя убежать от прошлого. А я совершил тысячу поступков, о которых мне стоит сожалеть… они не перестанут преследовать меня до конца моей жизни. Ты бы не захотела стать частью всей этой мерзости, Каролина. Ни один мужчина, который любит женщину, не стал бы просить ее жить с ним, каждый день гадая, когда какая-нибудь отвратительная часть его прошлого всплывет вновь.

— Я не понимаю. — Приподнявшись, она устроилась на его груди, изучая печально нежное выражение его лица. — Скажи, что сделала Джулиана, чтобы все так изменилось.

Он вздохнул и откинул прядь ее волос. Было ясно, что он не желает ничего ей рассказывать, но больше он не мог умалчивать правду.

— Тебе известно, что у нас с Джулианой некогда был роман. Какое-то время после этого мы оставались почти друзьями. Мы удивительно похожи, я и Джулиана — мы оба эгоистичные, расчетливые и бессердечные…

— Нет, — тут же сказала Каролина, прижав пальцы к его губам. — Ты не такой, Эндрю. По крайней мере, больше нет.

Мрачная улыбка изогнула его губы, и он поцеловал ее пальцы, прежде чем продолжить.

— После того, как наш роман закончился, мы с Джулианой развлекались, играя в придуманную нами игру. Каждый из нас называл имя какого угодно человека — всегда добродетельного и уважаемого — которого второй должен был соблазнить. Чем сложнее задача, тем непреодолимее вызов. Я назвал высокопоставленного судью, отца семерых детей, которого соблазнила Джулиана.

— А кого она выбрала для тебя? — тихо спросила Каролина, испытывая странную смесь отвращения и жалости, слушая его признание.

— Одну из своих «подруг» — жену итальянского посла. Красивую, скромную, известную своим благопристойным и богобоязненным поведением.

— Полагаю, ты преуспел.

Он бесстрастно кивнул.

— Она была хорошей женщиной, ей было что терять. У нее был счастливый брак, любящий муж, трое здоровых детей… Одному Богу известно, как мне удалось склонить ее к измене. Но мне это удалось. А после единственным способом для нее уменьшить свою вину было убедить себя в том, что она влюбилась. Она написала мне несколько любовных писем, компрометирующих, о чем вскоре пожалела. Я хотел сжечь их — мне нужно было так и поступить — но я вернул их ей, посчитав, что тревога не будет мучить ее, если она сама сможет их уничтожить. Тогда ей никогда больше не придется опасаться, что одно из них всплывет и разрушит ее жизнь.

Вместо этого эта дурочка их сохранила и по какой-то непостижимой причине, показала их Джулиане, которая прикинулась ее верной подругой.

— И каким-то образом Джулиана завладела письмами, — тихо сказала Каролина.

— Они были у нее почти пять лет. А когда умер мой отец, и стало известно, что он оставил мне состояние Рочестеров, Джулиана неожиданно приехала ко мне с визитом. Она полностью промотала богатство бывшего мужа. И если она хочет сохранить прежний образ жизни, ей придется выйти замуж за состоятельного человека. И, похоже, мне оказали сомнительную честь стать ее избранником.

— Она шантажирует тебя письмами?

Он кивнул.

— Джулиана сказала, что, если я не соглашусь жениться на ней, она обнародует чертовы письма и разрушит жизнь своей так называемой подруги. И для меня сразу стали ясными две вещи. Я никогда не смогу жениться на тебе, зная, что наш брак построен на крушении чьей-нибудь жизни. А с моим прошлым, это всего лишь вопрос времени, когда еще что-нибудь поднимет свою уродливую голову. Ты бы возненавидела меня, постоянно сталкиваясь с новыми и новыми последствиями совершенных мною грехов. — Его рот горько искривился. — Чертовски неудобно, когда у тебя появляется совесть. Было гораздо проще, пока ее у меня не было.

Каролина молчала, уставившись на его грудь, пока ее пальцы медленно гладили темные завитки. Одно дело, когда тебе говорят, что у мужчины дурное прошлое, а Эндрю никогда не притворялся, что это не так. Но это произвело на нее гораздо более сильное впечатление теперь, когда она узнала кое-какие подробности его прошлого распутства. При мысли о его отношениях с Джулианой и извращенных забавах, когда они играли чужими жизнями, ей стало нехорошо. Никто не стал бы винить ее за отказ Эндрю, за согласие с тем, что он слишком испорчен и порочен. И все же… тот факт, что он научился испытывать сожаление, что хотел защитить жену посла даже ценой собственного счастья… все это означало, что он изменился. Означало, что он мог стать лучшим человеком, чем был.

Кроме того, любовь — это когда тебе интересен весь человек, включая его изъяны… и когда ты веришь, что он чувствует то же самое к тебе. Для нее, это стоило любого риска.

Она улыбнулась в мрачное лицо Эндрю.

— Для меня совсем не сюрприз, что у тебя имеется парочка недостатков. — Она взобралась повыше на его грудь, ее небольшие груди вжались в теплые завитки волос. — Ну, хорошо, больше, чем парочка. Ты безнравственный негодяй, и я конечно готова к тому, что в любой момент в будущем объявятся другие неприятные сюрпризы из твоего прошлого. Но ты мой негодяй, и я хочу встречать все неприятные моменты жизни, и прекрасные тоже, только с тобой.

Его пальцы зарылись в ее волосы, обхватив голову, и он посмотрел на нее с хмурым обожанием. Когда он заговорил, его голос звучал немного хрипло.

— Что если я решу, что ты заслуживаешь кого-то лучшего?

— Теперь уже слишком поздно, — рассудительно сказала она. — Ты должен жениться на мне после того, как совратил сегодня.

Он осторожно притянул ее поближе и поцеловал в щеку.

— Любимая… я не совратил тебя. Во всяком случае, не до конца. Ты все еще девственница.

— Ненадолго. — Она приникла к его телу, чувствуя, как возбужденная плоть поднимается, толкаясь ей в бедро. — Займись со мной любовью. — Она уткнулась носом ему в шею и покрыла поцелуями твердую линию его подбородка. — На этот раз до конца.

Он поднял ее со своей груди с такой легкостью, словно она была любопытным котенком, и посмотрел на нее со страдальческой тоской.

— Вопрос с Джулианой и женой посла все еще не решен.

— Ах, это. — Она уселась на него — волосы заструились по ее груди и спине — и коснулась его маленьких, темных сосков большими пальцами. — Я разберусь с Джулианой, — заверила она его. — Ты получишь эти письма обратно, Эндрю. Это будет мой тебе рождественский подарок.

Взгляд его стал откровенно недоверчивым.

— Как?

— Я не желаю объяснять что-либо прямо сейчас. Чего я хочу, так это…

— Я знаю, чего ты хочешь, — сухо сказал он, перекатившись и прижав ее к кровати. — Но ты этого не получишь, Каролина. Я не возьму твою девственность, пока не смогу сделать тебе предложение. А теперь объясни мне, почему ты так уверена, что сможешь получить эти письма назад.

Она пробежалась ладонями по мускулистым предплечьям.

— Хорошо… я никогда не рассказывала этого никому, даже Кейду, и уж конечно, не моей матери. Но вскоре после того, как старый богатый муж Джулианы скончался — полагаю, ты слышал сплетни о том, что он умер не своей смертью?

— Но никаких доказательств этому все равно не было.

— Таких, о которых было бы известно всем. Но сразу после того, как лорд Брентон отправился в мир иной, его камердинер, мистер Стивенс, пришел к моему отцу среди ночи. Мой отец был уважаемым и очень ответственным человеком, и камердинер встречал его раньше. В ту ночь Стивенс вел себя странно — казался ужасно напуганным и умолял моего отца помочь ему. Он подозревал, что Джулиана отравила старого лорда Брентона — незадолго до этого она была у аптекаря, а позже Стивенс видел, как она подливала что-то в пузырек с лекарствами Брентона за день до того, как тот умер. Но Стивенс боялся высказать свои подозрения Джулиане. Он думал, что она может как-то обвинить его в соучастии в убийстве или наказать его каким-нибудь еще обманным путем. Чтобы защитить себя, он собрал доказательства вины Джулианы, включая пузырек с сомнительным лекарством. Он просил моего отца помочь ему найти новую работу, и отец порекомендовал его своему другу, который жил за границей.

— Почему твой отец рассказал об этом тебе?

— Мы с ним были очень близки — доверяли друг другу почти все свои секреты. — Она коротко и торжествующе улыбнулась ему. — Я точно знаю, где сейчас Стивенс. И мне также известно, где спрятаны улики против Джулианы. Так что если только моя кузина не захочет, чтобы ее обвинили и судили за убийство бывшего мужа, она отдаст мне эти письма.

— Милая… — Он нежно поцеловал ее в лоб. — Ты не станешь говорить об этом с Джулианой. Она опасная женщина.

— Со мной ей не сравниться, — отозвалась Каролина. — Потому что я не позволю ей или кому-то еще стоять между мной и тем, чего я хочу.

— И что же это? — спросил он.

— Ты. — Она скользнула ладонями по его плечам и сжала коленями его бедра. — Ты весь… включая каждое мгновение твоего прошлого, настоящего и будущего.

Глава 5

Самым трудным, что Эндрю, лорду Рочестеру, когда-либо приходилось делать, было ждать следующие три дня. Он бродил в одиночестве по семейному поместью, то скучая, то тревожась. Он сходил с ума от ожидания. Но Каролина просила его подождать от нее известий, и даже если это его убьет, он сдержит обещание. Как он ни старался, у него никак не получалось по-настоящему поверить, что она и в самом деле получит письма обратно. Джулиана была так же коварна и лжива, сколь искренна была Каролина… а шантажировать шантажистку задача не из легких. Более того, мысль о том, что Каролина опустится до такого, пытаясь очистить мерзостную грязь, которая появилась благодаря его усилиям… заставляла его передергиваться. К этому времени ему уже стоило привыкнуть к чувству стыда, но он все еще мучился при мысли об этом. Мужчина должен защищать женщину, которую любит — он должен был сделать так, чтобы она чувствовала себя в безопасности и была счастлива — вместо этого Каролине приходилось спасать его. Застонав, он с тоской подумал, не выпить ли чего — но черта с два он станет снова топить себя в приятном забвении алкоголя. С этого момента он будет встречать жизнь без всякой поддержки. Он больше не позволит искать себе оправданий или убежища.

А позже, всего за несколько дней до Рождества, в поместье Рочестеров пришел посланный из резиденции Харгрэйвзов лакей с маленьким свертком.

— Милорд, — сказал лакей, почтительно поклонившись. — Мисс Харгрэйвз приказала передать это только вам и никому больше.

Почти исступленно Эндрю разорвал скрепленную печатью записку, прилагавшуюся к свертку. Взгляд его пробежался по аккуратно написанным строкам:

Милорд,

Прошу принять этот ранний рождественский подарок. Делайте с ним, что пожелаете, и знайте, что он не накладывает на вас никаких обязательств — разве что вы отмените вашу помолвку с моей кузиной. Думаю, что вскоре она направит свои романтические устремления на какого-нибудь другого несчастного джентльмена.

Ваша Каролина

— Лорд Рочестер, мне отнести ответ мисс Харгрэйвз? — спросил лакей.

Эндрю покачал головой, и странная легкость охватила его. Впервые в жизни он чувствовал себя таким свободным, полным приятного ожидания.

— Нет, — сказал он слегка осипшим голосом. — Я отвечу мисс Харгрэйвз лично. Передайте ей, что я навещу ее на Рождество.

— Да, милорд.

Каролина сидела у огня, наслаждаясь теплом горящего святочного полена, заливавшего золотистым светом семейную гостиную. На окнах висели гладкие веточки остролиста с красными ленточками и ягодами. Восковые свечи, украшенные зеленью горели на каминной полке. Обменявшись утром подарками с семьей и слугами, все разъехались в поисках всяческих развлечений, поскольку выбор обедов и балов был огромен. Кейд покорно согласился сопровождать Фанни на, по меньшей мере, три разных вечера, и, скорее всего они не вернутся допоздна. Каролина отвергла их просьбу поехать с ними и отказалась отвечать на их вопросы касательно ее планов.

— Это лорд Рочестер? — спросила Фанни со смесью возбуждения и тревоги. — Думаешь, он заглянет, дорогая? Если так, я должна посоветовать тебе, как лучше себя с ним вести …

— Мама, — перебил Кейд, бросив на Каролину жалобный взгляд, — если ты не хочешь опоздать на вечер у Данбери, нам пора ехать.

— Да, но я должна рассказать Каролине…

— Поверь мне, — твердо сказал Кейд, водрузив шляпку на голову матери и вытаскивая ее в холл, — если Рочестер решится придти, Каролина точно сообразит, что с ним делать.

Спасибо, беззвучно произнесла Каролина, и они обменялись улыбками, прежде чем он вывел их излишне любопытную мать из дома.

Все слуги получили выходной, и дом был тих, пока Каролина ждала. С улицы слышались звуки Рождества… мимо проходили трубадуры, дети распевали праздничные песенки, группки оживленных празднующих переходили от дома к дому.

Наконец, когда часы пробили час, послышался стук в дверь. Каролина почувствовала, как екнуло сердце. Она с неприличной поспешностью бросилась к двери и распахнула ее.

На пороге стоял Эндрю, высокий и красивый, и хотя внешне Каролина оставалась спокойной, она ощутила, как все ее существо тянется к нему, а душа разрывается от томления.

— Ты пришел, — сказала она, почти напуганная тем, что случится дальше. Она хотела, чтобы он сжал ее в объятиях и поцеловал, но вместо этого он снял шляпу и тихо заговорил.

— Я могу войти? — Она пригласила его в дом, помогла снять пальто и посмотрела, как он вешает шляпу на вешалку в холле. Он повернулся к ней, его ясные синие глаза переполнял такой жар, что она вздрогнула.

— Счастливого Рождества, — сказал он.

Каролина нервно переплела пальцы.

— Счастливого Рождества. Может, пройдем в гостиную?

Он кивнул, не сводя с нее глаз. Казалось, ему все равно, куда идти, он молча последовал за ней в гостиную.

— Мы одни? — спросил он, заметив, какая тишина царит в доме.

— Да. — Слишком взволнованная, чтобы сидеть, Каролина встала у огня и уставилась на его полускрытое в тени лицо. — Эндрю, — импульсивно сказала она, — прежде чем ты скажешь мне что-нибудь, я хочу объяснить… мой подарок тебе… письма… ты не должен давать мне что-то взамен. То есть, ты не должен чувствовать себя обязанным…

В этот момент он прикоснулся к ней, его сильные, ласковые руки легко сжали ее лицо, большие пальцы пробежались по залившимся краской щекам. То, как он смотрел на нее, нежно и в то же время, словно пожирая ее глазами, заставило все ее тело затрепетать от восторга.

— Но я обязан, — прошептал он, — своим сердцем, душой и слишком многочисленными другими частями своей анатомии, чтобы их перечислять. — Улыбка изогнула его губы. — К несчастью, единственное, что я могу тебе предложить, это не внушающий доверия подарок… немного запачканный, испорченный и очень сомнительной ценности. Себя. — Он потянулся к ее тонким рукам и поднес их к губам, горячими поцелуями прижимаясь к ее пальцам. — Ты примешь меня, Каролина?

Внутри нее поднималась волна счастья, заставлявшая горло сжиматься.

— Да. Ты именно то, чего мне хотелось.

Он неожиданно расхохотался, и отпустил ее руки, чтобы отыскать что-то в кармане.

— Тогда, да поможет тебе Бог. — Он достал что-то блестящее и надел его на ее безымянный палец. Кольцо оказалось лишь немного большим. Каролина сжала руку в кулак и посмотрела на кольцо. Это был витиевато вырезанный золотой ободок с огромным бриллиантом в форме розочки. Камень сверкал неземным блеском в свете горящего святочного полена, так что у нее перехватило дыхание.

— Оно принадлежало моей матери, — сказала Эндрю, заглядывая в ее лицо. — Она завещала его мне и надеялась, что однажды я подарю его своей жене.

— Оно прелестно, — сказала Каролина, глаза ее защипало. Она приподняла голову, чтобы поцеловать его, и ощутила нежное прикосновение его губ к своим.

— Эй, — пробормотал он, в голосе его слышалась улыбка, он снял с нее очки и протер их. — Ты же ни черта не видишь — они испачкались. — Надев протертые очки обратно, он обхватил ее за талию и притянул к себе. Его тон стал прохладным, когда он снова заговорил. — Трудно было забрать письма у Джулианы?

— Вовсе нет. — Не скрывая легкого самодовольства, ответила Каролина. — Вообще-то мне это даже понравилось. Джулиана была в ярости — уверена, ей хотелось выцарапать мне глаза. И она, конечно же, отрицала, что имеет какое-то отношение к смерти лорда Брентона. Но она все же отдала мне письма. Уверяю, она больше никогда нас не побеспокоит.

Эндрю крепко прижал ее к себе, ладони его безостановочно скользили по ее спине. Затем выразительным голосом, от которого по ее спине пробежали мурашки удовольствия, он тихо сказал в ее волосы.

— Есть еще одна проблема, о которой стоит позаботиться. Насколько мне помнится, в нашу последнюю встречу я оставил тебя девственницей.

— Да, — ответила Каролина с неуверенной улыбкой. — К моему великому неудовольствию.

Он накрыл ее рот губами и поцеловал со смесью любви и алчного желания, от чего у нее подогнулись колени. Она тяжело повисла на нем, ее язык игриво скользнул по его губам. Возбуждение переполняло ее, и она изогнулась, пытаясь еще теснее прижаться к нему, тело ее страстно жаждало его тяжести, давления его тела.

— Тогда я сделаю все, что в моих силах, чтобы услужить тебе на этот раз, — сказал он, когда их губы разъединились. — Покажи мне свою спальню.

— Сейчас? Здесь?

— Почему нет? — Щекой она почувствовала, что он улыбается. — Беспокоишься о приличиях? Ты, которая приковала меня к кровати…

— Это сделал Кейд, а не я, — ответила она, покраснев.

— Ну что ж, ты была не прочь воспользоваться ситуацией, разве нет?

— Я была в отчаянии!

— Да, я помню. — Продолжая улыбаться, он поцеловал ее в шею и скользнул ладонью по груди, лаская мягкую округлость, пока сосок не превратился в твердый камешек. — Хочешь подождать, пока мы поженимся? — прошептал он. Она взяла его за руку и потащила из гостиной, вверх по лестнице, в спальню. Стены были отделаны обоями с цветочным узором, под стать бело-розовому вышитому покрывалу на постели. В таком изящном окружении Эндрю казался больше и мужественнее, чем когда-либо. Каролина с завороженным восхищением смотрела, как он начал снимать одежду, сбрасывая сюртук, жилет, шейный платок, рубашку и вешая их на спинку стула, Она расстегнула платье и переступила через него, оставив лежать на полу массой скомканных юбок. Пока она стояла перед ним в одном белье и чулках, Эндрю подошел к ней и притянул ее к обнаженному телу. Твердая, пульсирующая выпуклость его возбужденной плоти обожгла ее сквозь тонкий муслин панталон, и она тихо ахнула.

— Боишься? — прошептал он, приподняв ее, так что ноги ее почти оторвались от пола.

Она уткнулась лицом в его шею, вдыхая теплый аромат его кожи, подняв руки, чтобы погладить густой, прохладный шелк его волос.

— О, нет, — выдохнула она. — Не останавливайся, Эндрю. Я хочу быть твоей. Я хочу почувствовать тебя в себе.

Он опустил ее на кровать и медленно снял оставшуюся одежду, целуя каждый дюйм обнажавшейся кожи, пока она не оказалась перед ним, обнаженная и открытая. Шепча слова любви, он коснулся ее груди губами и стал лизать и дразнить, пока ее соски не превратились в тугие розовые бутоны. Каролина выгнувшись страстно прижалась к нему, уговаривая его взять ее, пока он не вырвался с тихим смешком.

— Не так быстро, — сказал он, рука его спустилась к ее животу, поглаживая успокаивающими круговыми движениями. — Ты еще не готова ко мне.

— Готова, — настойчиво сказала она, тело ее ныло и горело, сердце бешено стучало.

Он улыбнулся, перекатил ее на живот, и она застонала, почувствовав, как его рот спускается вниз по ее спине, целуя и покусывая. Он ущипнул ее зубами за ягодицу и принялся за нежные местечки под коленями.

— Эндрю, — простонала она, мучительно извиваясь. — Пожалуйста, не заставляй меня ждать.

Он снова перевернул ее на спину, и его порочный рот скользнул по внутренней стороне ее бедра, выше и выше, а сильные руки осторожно раздвинули ее бедра. Каролина всхлипнула, почувствовав, как он лизнул влажную, нежную плоть между ее ногами. Еще одна глубокая ласка языка и еще одна, и тут он нашел мучительно чувствительный бутон и стал сосать его, а язык его порхал по ней, пока она не содрогнулась и не закричала, ее исступленные крики застряли в складках вышитого покрывала.

Эндрю поцеловал ее в губы и устроился между ее бедер. Она застонала, поощряя его, ощутив, как округлая головка его плоти проникает в ее скользкое лоно. Он осторожно протискивался в нее, наполняя… и замер в нерешительности, когда у нее перехватило дыхание от боли.

— Нет, — сказала она, отчаянно стиснув его бедра, — не останавливайся… ты нужен мне… пожалуйста, Эндрю…

Он застонал и вошел в нее, полностью погрузившись в нее, ее плоть нежно пульсировала, сжимая его.

— Милая, — прошептал он, тяжело дыша, пока его бедра двигались осторожными толчками. На лице выступил пот, длинные темные ресницы слиплись от влаги. Каролина словно зачарованная смотрела на него — он был таким красивым мужчиной… и он принадлежал ей. Он овладевал ею в медленном, неторопливом ритме, мышцы его закаменели, предплечья по обе стороны от ее головы напряглись. Извиваясь от удовольствия, она приподнимала бедра, втягивая его еще глубже. Рот его жадно завладел ее губами, язык плавно скользнул в глубину ее рта, изучая ее.

— Я люблю тебя, — прошептала она между поцелуями, ее влажные губы щекотали его. — Я люблю тебя, Эндрю, люблю тебя…

Эти слова словно лишили его самообладания, его выпады стали резче, глубже, пока он не вошел в нее до конца и не содрогнулся, изливая свою страсть, дыхание его перехватило от взрыва мучительного наслаждения.

Много позже, когда они лениво лежали все еще соединенные друг с другом, сердца их снова вернулись к нормальному ритму, Каролина поцеловала Эндрю в плечо.

— Любовь моя, — сонно сказала она, — я хочу попросить тебя кое о чем.

— О чем угодно. — Пальцы его играли ее волосами, разделяя шелковистые пряди.

— Что бы ни случилось, мы все встретим вместе. Обещай, что будешь доверять мне и никогда не станешь держать от меня секретов снова.

— Обещаю. — Эндрю приподнявшись на локте, посмотрел на нее с кривой улыбкой. — А теперь я хочу кое о чем попросить тебя. Не могли бы мы отказаться от большой свадьбы и вместо этого устроить маленькую церемонию в день Нового Года?

— Конечно, — тотчас же согласилась Каролина. — Я никогда и не хотела большой свадьбы. Но почему так скоро?

Он накрыл ее рот теплыми, нежными губами.

— Потому что я хочу, чтобы начало моей новой жизни совпало с началом нового года. И потому что ты слишком нужна мне, чтобы ждать долго.

Она улыбнулась и удивленно покачала головой, глаза ее лукаво сверкнули.

— Мне ты нужен даже больше.

— Покажи мне, — прошептал он, и она подчинилась.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Реклама на сайте