«Поцелуй возлюбленного»

Мэри Блейни Поцелуй возлюбленного

Посвящается Энни и Дини – самым лучшим из сестер и наилучшим моим друзьям

Глава 1

Пик-Дистрикт, Дербишир

Апрель 1816 года

Майкл Гаррет натянул поводья и остановил лошадь. Стянув перчатку, он положил руку на пистолет и вгляделся в сугроб снега, который виднелся ярдах в двадцати впереди.

Последний штрих зимы, белый, с темными вкраплениями сугроб, привалившийся к упавшему дереву. Да, весна не спешила с приходом.

Сугроб не шевелился.

Ни медведей, ни волков в этой части Англии не водилось. Глядя на сугроб и держа наготове пистолет, Майкл увидел, как нечто попыталось подняться из своего снежного убежища.

И это нечто оказалось женщиной.

Обнаженной женщиной.

Майкл сунул пистолет за пояс: похожая на привидение женская фигура двинулась сквозь утренний туман, поднимающийся от перелеска.

– Милосердный Боже, – пробормотал Майкл, пуская лошадь шагом. Женщина не была привидением или духом. Она была такой же материальной, как и ветви, которые хлестали ее по лицу, когда она углубилась в заросли.

Женщина, кажется, в беде. В большой беде. Ее белоснежное тело было заляпано грязью, словно она уже несколько дней блуждала по лесу. Еще пять минут назад Майкл был на пути в Манчестер. Теперь же его планы, судя по всему, изменились.

– Вы заблудились? – крикнул он.

Издав нечеловеческий крик, незнакомка бросилась бежать. Но, пробежав каких-нибудь десять футов, она покачнулась и упала, ударившись о землю.

От кого она убегала? От него или от кого-то другого? Майкл снова остановил лошадь, напрягся и прислушался, пытаясь увидеть, услышать и так или иначе определить присутствие другого человека. Однако ничто не нарушало окружающую тишину, Майкл никого и ничего не почувствовал.

К черту осторожность! Незнакомка находилась в беде, она вовсе не французский шпион. Майкл соскочил с лошади и несколько последних метров пробежал, словно три или четыре секунды имели какое-то значение.

Незнакомка лежала в грязи лицом вниз. Она оказалась не совсем голой – на ней была тонкая сорочка. Сорочка была влажной и плотно обтягивала спину и крепкие бедра.

Сев на корточки, Майкл заглянул незнакомке в лицо. Она казалась хрупкой, словно опавший лист. Несмотря на то, что грудь ее вздымалась, Майкл сомневался, здорова ли она. Не замерзла ли она до такой степени, что ее теперь невозможно вернуть к жизни?

Если он окажет ей помощь, это может принести ему хлопоты, которых он изо всех сил старался избежать. Именно об этом подумал он, поднимая незнакомку с земли.

Если она сумасшедшая, то едва ли поблагодарит его за спасение. Если заблудилась – возможно, будет благодарна. Если дело обстоит хуже, если ее бросили, как ненужный хлам, и оставили умирать, то кто-то может из-за этого вступить с ним в схватку. Спасители не всегда герои. Это с трудом усвоенная истина – результат войны с Наполеоном.

Майкл негромко чертыхнулся, застыдившись того, что допустил мысль о возможности бросить ее. Даже если она обречена на смерть, все равно заслуживает того, чтобы спасти ее от диких животных.

Незнакомка пошевелилась у него на руках. У Майкла появилась надежда, что она вот-вот очнется, однако ее глаза оставались закрытыми. То было просто конвульсивное содрогание. Возможно, она просто почувствовала облегчение от того, что ее тело не замерзло окончательно.

Это пресекло его смятение. Действие ему подходило больше, чем нерешительность. Он поднялся и огляделся, ища способ согреть ее.

Поваленное дерево сгодится. Та сторона, которая обращена на юг, даст им убежище и солнце. Весеннее солнце, пусть еще слабое, будет лучше облаков и дождя. Он закутает ее в свою шинель и разожжет костер.

Конечно, хотелось бы, чтобы было теплее, но если уж желать, то почему бы не пожелать, чтобы поблизости оказался домик? Надо обходиться тем, что есть под рукой; в течение последних нескольких лет такая жизнь стала для него привычной.

Подсунув одну руку ей под плечи, а другую – под колени, Майкл поднял незнакомку. Ее голова откинулась назад, шея оказалась открытой утреннему свету. Майкл вздрогнул, увидев отчетливые багровые синяки на горле женщины, и это наполнило его сочувствием к ней.

– Я в Англии, – прошептал он, закрывая глаза.

Незнакомка была молода. Он знал, что молодость еще не гарантия невиновности, но не хотел думать о том, чем эта женщина заслужила подобную кару.

Майкл положил ее на землю у повалившегося дерева и расстелил в дупле свою шинель.

Наклонившись, он ощутил короткое, прерывистое дыхание. «Продолжай дышать», – молитвенно попросил он.

Он уже хотел было снова взять ее на руки, когда сообразил, что влажная сорочка еще больше холодит ее. Думая лишь о том, чтобы она выжила, он снял сорочку и, сдерживая волнение, осмотрел незнакомку, пытаясь обнаружить следы насилия. Таковых не оказалось, если не считать синяков на горле. Не было и следов крови.

Это было очень непросто, однако он, в конце концов, сумел втащить незнакомку, укутанную в его шинель, в дупло, тщательно закутал ей ноги, подоткнул шинель с боков. Он не спускал с незнакомки глаз, пока собирал дрова. Ясно было одно: он не узнает ничего нового до тех пор, пока она не расскажет ему сама.

Много ли ключей к разгадке может дать голая женщина?

Тем более если она без сознания.

Майкл хотел надеяться, что воспоминания о том, о чем свидетельствовали синяки на горле, будут для нее не столь мучительными, чтобы она возненавидела его за спасение.

Не важно, что она подумает. Спасение было чисто эгоистическим актом. Способом убедить себя, что в нем сохранились остатки гуманности. Спасение жизни – это хорошее начало процесса. Из его груди вырвался смешок. Спасти кого-то, кто должен умереть, – это поистине ирония судьбы.

Он развел костер с ловкостью, выработанной долговременной практикой. Потом подошел к незнакомке поближе и присел рядом с ней на корточки. Она согрелась бы быстрее, если бы к ней прижалось его обнаженное тело. Однако существовала не одна причина того, что это невозможно. Если кто-то обнаружит их, они окажутся совершенно беспомощными.

Даже если их никто не обнаружит, тот факт, что они оба окажутся голыми, породит неприятности, которые трудно даже в мыслях представить. Она находилась на грани смерти. Над ней издевались, и подробности этого он еще должен выяснить. И он не собирался усугублять ее мучения.

Раскутать ее и затем снова закутаться в шинель вдвоем весьма непросто. Незнакомка была совершенно беспомощной, пальцы на руках и ногах посинели от холода. Майкл действовал так, словно имел дело с большой куклой, ее голову он положил себе на плечо. Ее волосы пахли корицей и специями, это были знакомые запахи – приятные и успокаивающие.

Теперь надо дождаться, когда она придет в сознание. Разумеется, он отвезет ее домой. Но если вариант с домом отпадает, то что делать дальше, он не знал.

Он словно услышал голос своего полковника, черт бы его побрал, который настойчиво повторял, что подготовка не имеет смысла, если не знаешь цели противника. Полковник был настоящей карикатурой на офицера, но в этом конкретном случае он был абсолютно прав. Прежде всего необходимо выяснить, кто друг, кто враг и где они находятся.

Здесь врагов не было, в этом Майкл был уверен. Не слышалось звуков, свидетельствующих о присутствии человека – хруста веток или потревоженных ногой опавших листьев. Не было признаков того, что где-то поблизости проехал еще один всадник.

Высунув руку из-под покрывавшей их шинели, Майкл отыскал в глубине кармана пистолет и положил его на землю за спиной, чтобы легко можно было до него дотянуться. Это не потревожило незнакомку.

Майкл смахнул с ее лица прилипшие листья. Длинные ресницы отбрасывали тень на бледные, почти синие щеки. Губы были полные, нос маленький, а уши… Черт возьми, она замерзла настолько, что была на грани смерти, а он пытается найти слова, чтобы описать ее уши. Хрупкие раковины – пришло ему в голову, и Майкл вслух чертыхнулся.

Несмотря на хрупкие раковины и длинные ресницы, кто-то хотел, чтобы она заблудилась и чтобы никто ее не нашел. Она могла быть проституткой, которая надоела клиенту, воровкой, неудачно укравшей кошелек у какой-нибудь важной особы, или горничной леди, запросившей у родовитого любовника больше, чем он хотел ей дать.

Можно лишь предположить, к какому кругу она относится. Молодость и пышные формы привлекли бы мужское внимание независимо от того, вращается ли она среди слуг или в светском салоне.

«Отвлекись от этого, Майкл. Она скорее раненое животное, чем женщина». Он подвинул ее так, чтобы она не прижималась к нему слишком уж возбуждающе.

Она слегка пошевелилась и ничего не сделала для того, чтобы избавить его от нескромных мыслей; более того, уткнулась лицом ему в шею, и ее каштановые волосы защекотали ему подбородок.

Майкл поднял голову и посмотрел на ветви деревьев, зашелестевшие от легкого ветерка. Солнце уже поднялось над горизонтом. В косых лучах зари Майкл разглядел порхающих насекомых, которых раньше никогда не замечал. Он сидел так тихо, что было слышно, как его лошадь пощипывает траву да подает голос какой-то мелкий зверек. Пролетела пичуга, несущая прутик к своему гнезду.

Майклу не следовало бы спать, однако он заснул, и ему приснился целый ряд странных сцен, большинство из них – эротических, в том числе лесная нимфа, которая заявила на него права и предлагала ему мир радости, света и счастья. Она без колебаний предложила ему тело, а затем и сердце. Он взял его, но затем уронил – то ли случайно, то ли нарочно, он и сам не был в этом уверен. Так или иначе, но оно разбилось, и нимфе оставалось только молча покачать головой, после чего она медленно растаяла.

От дремоты его разбудил какой-то скрипучий шепот. Майкл подумал, что уже полдень. Было облачно, солнце скрылось, и определить время точно не представлялось возможным.

Майкл заметил, что незнакомка просыпается. Хорошо. Он уже замерз. Нужно подбросить дров в костер.

Незнакомка уперлась руками в грудь Майклу, пытаясь оттолкнуть его. Его поразило, что у нее остались силы для этого. Паника, которая чувствовалась в этих ее телодвижениях, подсказала ему, что скрипучий шепот – это все, на что она была способна.

Майкл попытался удержать ее, надеясь, что при этом не добавит ей новых синяков.

– Вы в безопасности, – негромко сказал он. – Я вас спас.

Она не слушала его либо не слышала, испытывая ужас. То, что она не намерена сдаваться и нацелена на то, чтобы сбежать, заставило Майкла пересмотреть свои предположения о том, что с ней произошло. Весьма вероятно, что дело не ограничивалось синяками на горле.

Он повторил свои слова громко. На какое-то время она замолчала, и Майкл подумал, что до нее дошел их смысл. Едва он ослабил хватку, незнакомка подняла ногу и попыталась пнуть его в пах. Однако ее удар пришелся всего лишь на его бедро. Сбросив шинель с плеч, она нацелилась ногтями ему в глаза. Он схватил ее пальцы одной рукой. А другой сжал ее как можно сильнее, словно в страстном объятии.

Все происходило в молчании, слышалось лишь прерывистое дыхание и хриплые стоны незнакомки.

– Я не отпущу тебя. У тебя нет одежды. Сейчас холодно. Ты умрешь раньше, чем окажешься в безопасности.

Она подняла на него глаза, и Майкл прочитал в них обещание, что он умрет вместе с ней. Помоги ему Бог убедить ее.

Ее успокоила Троя. Кобыла подошла к ним и ткнулась носом в голову незнакомки. Майкл не имел понятия, почему это подействовало, но она прекратила сопротивляться.

– Я нашел тебя в лесу, – объяснил он. – Тебе нужна была помощь.

Она не ответила. Она больше не дрожала, но от страха была напряжена словно тетива.

– Я нашел тебя, – снова повторил Майкл. Но раньше, чем он успел что-то к этому добавить, она издала звук, который можно было принять за слово «да», и поднесла руку к горлу.

– Похоже, кто-то пытался задушить тебя. У тебя синяки на горле.

Она кивнула, в глазах блеснули слезы.

– Ты убежала?

– Я проснулась. – Очевидно, она могла говорить лишь шепотом.

– Проснулась? Ты хочешь сказать, что спала?

– Не спала. Меня напоили зельем. – Она судорожно вдохнула воздух, затем ее вдох превратился в рыдание.

«Тебя изнасиловали?» К чему спрашивать. Это едва ли имело значение. Так или иначе, она подверглась насилию. Не следует добавлять ей страданий подобным вопросом. Вместо этого Майкл задал более насущный вопрос:

– Тебя преследуют? Они попытаются найти тебя?

Глава 2

Незнакомка вздохнула, услышав вопрос, покачала головой и отвернулась, чтобы посмотреть на дорогу.

– Нет. – Затем добавила: – Надеюсь, нет.

– Их сколько? Один человек или больше? – спросил Майкл.

Она показала два пальца.

– Их было двое?

– Хорошо. С двумя я справлюсь.

Она кивнула, но кивок был похож скорее на содрогание.

– Нам требуется тепло, это даже важнее, чем необходимость прятаться. Я собираюсь добавить дров в костер.

– А моя сорочка? – хрипло спросила она.

– Сожалею, но я вынужден был снять ее.

По щекам незнакомки побежали слезы.

– Зачем?

– Я не знаю, почему они сняли с тебя одежду, мисс, но твоя сорочка была грязной и насквозь мокрой. Совершенно испорченной. Ты можешь завернуться в мой сюртук, пока я разведу костер. – Майкл вытер ей пальцами слезы. – У меня есть также запасная рубашка, которую я могу тебе дать.

Она кивнула скорее покорно, чем смущенно.

Майкл действовал быстро, чтобы ни у кого из них не было времени о чем-то подумать. Он встал, и шинель упала на землю. Незнакомка закрыла глаза, словно то, чего она не видит, не могло ее смутить.

Майкл поднял шинель с земли и обернул ею обнаженное девичье тело. Не проститутка, решил он. Слишком скромна. Но оставалась еще дюжина других возможностей. Он опустил незнакомку в дупло дерева и стал подниматься.

Треск сучьев насторожил обоих. Сделав знак, чтобы она оставалась на месте, Майкл встал и огляделся. Он никого не увидел, лишь его лошадь мирно пощипывала скудную травку. Вряд ли кобыла была бы столь спокойна, если б поблизости появился незнакомый человек.

Когда Майкл сделал шаг в сторону, девушка схватила его за ботинок.

– Останься. – В ее голосе послышался страх и одновременно приказ. – Не бросай меня.

– Я и не брошу. – Он наклонился, чтобы она увидела его лицо. – Я останусь. А сейчас я просто хочу поискать дров, чтобы подбросить в костер. – Он взял обе ее руки и легко сжал их. – Обещаю. Я непременно доставлю тебя в безопасное место.

Она кивнула и снова прижалась спиной к дереву, не отрывая взгляда от Майкла.

– Здесь после зимы осталось множество обломанных веток, – сказал он. – И сухого хвороста. – Он повернулся к дуплу, где сидела незнакомка.

Теперь она закрыла глаза, и Майкл перестал говорить, но едва молчание затянулось, она открыла глаза, ища его. Если она заснет сейчас, то, возможно, вообще не проснется. Это было нехарактерно для Майкла, но сейчас придется все время говорить, чтобы поддерживать ее бодрствующей и, стало быть, живой.

– Я направляюсь в Манчестер. Здесь говорят, что город разрастается. Дороги и каналы заполнены товарами. – Он свалил дрова неподалеку от костра. – Фабрикам постоянно требуются рабочие. Способные упорно и честно работать. Это убьет меня в течение двух недель.

Она не отреагировала на его шутку, но он продолжал говорить.

– Просто невероятно, сколько фабрик появляется в центральных графствах. Как бы луддиты ни громили их, города меняются и растут. Это, конечно, увеличит потребность в угле. Я знаю, что много пришедших с войны солдат и работы не хватает. Если я не найду места в городе, то пойду в шахты.

Он оторвал взгляд от дров, чтобы убедиться, что незнакомка не спит. Глаза у нее были широко открыты, вероятно, от перенесенного страха, тем не менее, она кивнула, и Майкл продолжил свои рассуждения:

– Я собирался поискать работу в Пеннсфорде или в самом замке. – Он рассортировал дрова, отделив мелкие ветки от крупных. – Тебе знаком Пеннсфорд?

Она лишь кивнула, но, тем не менее, это был ответ на его вопрос.

– Очень характерно для Англии, что город называется Пеннсфорд, и замок, находящийся в четверти мили от него, тоже Пеннсфорд.

Он встал и немного погрелся над костром, прежде чем отправиться за следующей охапкой дров.

– Последние три недели я проделал огромный путь от Суссекса. Пробыв всего один день в Пеннсфорде, понял, что он мне совершенно не подходит. Все вращается вокруг герцога Мериона. Даже сам Пеннсфорд называют по фамилии – Пеннистан.

Она смотрела на него поверх упавшего дерева, он видел лишь ее глаза. И смотрела с большим вниманием.

– Наверное, я похож на бунтовщика? – Если судить по его тону, Майкл как бы извинялся, однако он чувствовал себя скорее правым, чем неуверенным. – Я видел достаточно людей, которые полагают, что титул делает их умнее или лучше по сравнению с другими людьми. Годы войны с Наполеоном излечили меня от подобного идолопоклонства. Я знаю это сейчас, когда он находится на острове Святой Елены, но не знал до того, как он начал войну, которая унесла тысячи жизней и оставила еще больше покалеченных.

Он подошел к месту бивака с солидной охапкой дров и с выдохом бросил их. Затем отряхнул жилет и брюки.

– Герцог Мерион может считать как хочет, но я даже Дербишир не в силах выносить. Интересно, каких диктаторов я найду в Манчестере?

На ее лице была написана скорее настороженность, чем доверие. «Кончай болтать, Гаррет, – приказал он себе. – Ты заставишь ее думать, что готов на убийство, а она только что была как никогда близка к гибели».

Когда костер разгорелся, Майкл добавил в него дров.

– Огонь не должен быть слишком большим. Дерево уловит тепло, и нам станет жарко, как… как коту, который греется на солнце.

Он едва не употребил более грубое сравнение. Сейчас он находился не в армии, а незнакомка могла оказаться невинной дочерью местного сквайра. Это была наиболее вероятная догадка.

Она не принадлежит к светскому обществу. Ее руки привыкли к работе, хотя и выглядят ухоженными. Ее волосы слишком коротки, чтобы соответствовать моде, да и подстрижены не цирюльником. Судя по ее аппетитному крепкому телу, она могла быть дочерью йомена, ее фигура никак не подходила к тому, чтобы бить поклоны.

Майкл отряхнул руки и подошел к незнакомке.

Она отстранилась от него, выставив вперед руки, словно это могло остановить его. Он снова стал для нее негодяем.

– В чем дело? Я уже сказал, что доставлю тебя в безопасное место, и именно так я и сделаю. – При этом он встал во весь рост и отодвинулся от нее. Не важно, что он держал ее в объятиях несколько часов. Сейчас она не хотела, чтобы он приближался. – Но вначале ты должна согреться и отдохнуть. Это необходимо, иначе ты умрешь. Ты меня понимаешь?

Она кивнула.

– Как только ты будешь готова к путешествию, мы найдем дорогу к твоему дому.

Она не ответила. Он хотел надеяться, что из-за боли в горле, а не потому, что у нее кончаются силы.

– Ты мне скажешь свое имя и где ты живешь?

Закрыв глаза, она издала тихий звук, который напоминал нечто среднее между стоном и словом. Он увидел, как она осторожно сглотнула, затем, после долгой паузы, открыла глаза и сказала:

– Большой Сэм?

– Тебя зовут Большой Сэм? – Майкл невольно улыбнулся. – Не думаю. Ты очень мила и не столь велика, чтобы называть тебя Большим Сэмом.

Она прищурилась, словно этот комплимент представлял собой угрозу.

– Побереги голос и назови свое имя.

– Лолли. – Когда он никак не прореагировал, она повторила снова: – Лолли.

– Лолли и Большой Сэм – очень интересная комбинация. Йомен и его невеста или жена? Она покачала головой.

– Не имеет значения, кто такой Большой Сэм. Я хотел бы, чтобы он тоже был здесь. Он мог бы подать руку помощи и помог бы мне восстановить некоторые неизвестные подробности.

На сей раз она кивнула.

– Мисс Лолли Осторожная, я предпочел бы знать твое полное имя. Нет никакой причины мне лгать, поскольку ты сейчас в беде, а Большой Сэм побьет тебя за непослушание.

Любая жизнь заслуживает того, чтобы ее спасти, но ведь и он спасает ее не от ссоры с любовником.

Глаза ее сверкнули гневом, и Майкл обрадовался.

– Сэм никогда меня не обидит. – Лолли поднесла ладонь к горлу и закончила: – И не бросит.

Она снова легла и закрыла глаза. Именно глаза придавали ее лицу живость. С закрытыми глазами она напоминала херувима. И это было отнюдь не притянутое сравнение, хотя ее попытки уколоть его свидетельствовали о том, что вполне уместно было сравнить ее со злючкой.

Стало быть, его лесная нимфа замужем за Большим Сэмом. Или это ее дружок. Хотелось надеяться, что Большой Сэм – крупный мужчина и они услышат его приближение. Если он пытается найти ее. Если это не так, если он крепко спит в своей кровати, он заслуживает порки, и Майкл будет счастлив привести это в исполнение. Он не считает, что подобное наказание велико для мужчины, который оставил женщину в таком положении.

Отогнав образ кровавого Большого Сэма на задворки своего сознания, Майкл наклонился.

– У Лолли и Большого Сэма имеется фамилия?

С минуту она выглядела смущенной, затем колеблющейся и наконец, приняла решение. Глаза говорили за нее. Она покачала головой, не желая или боясь поделиться дополнительной информацией.

– Значит, пока что остановимся на Лолли. – Он мог бы представиться как отставной французский гвардейский капитан Рауль Дессо, что было гораздо честнее, чем ее желание называть себя явно придуманным именем Лолли.

Но он покончил с ложью, напомнил себе Майкл, и Рауль остался в прошлом. Отныне он намерен говорить только правду, хотя это может погубить его в течение недели, если вообще сработает.

– Здравствуйте, мисс Лолли. Меня зовут Майкл Гаррет.

Глава 3

Он сказал, что его зовут Майкл Гаррет и что он здесь для того, чтобы спасти ее. Очень даже удобно.

Оливия закусила губу, чтобы не расплакаться. Даже в самых кошмарных снах она не оказывалась в столь унизительном положении. Быть найденной в лесу, голой. И так ли уж хорошо, что ее спаситель ей совершенно незнаком? Она вытерла слезы, скатившиеся по щеке.

Они находились где-то в Пик-Дистрикт, она была в этом уверена: Никто не заходит сюда до июня. Горы ведут себя предательски вплоть до того момента, пока не растает последний снежный сугроб. Об этом знали все.

Оливия свернулась в клубок и закуталась в шинель, забившись в угол, образованный стволом упавшего дерева и пнем. У кого-нибудь возникнет потребность спасти ее от ее спасителя?

Ноющее горло напомнило о том, что она должна позаботиться о себе. Один раз она избежала беды. Если понадобится, она сделает это снова.

Человек, который захватил ее, утверждал, что ее едва не задушили по ошибке. Если бы она не сопротивлялась, этого не случилось бы. Гнев взял верх над страхом.

Конечно же, она сопротивлялась, А чего они ожидали от нее? Чтобы она ждала, когда ее изнасилуют и убьют? Когда они напоили ее лауданумом, она хотела вообще не просыпаться.

Майкл Гаррет. Это имя он наверняка выдумал. В нем было нечто такое, что вступало в противоречие со столь простым именем и его одеждой.

У него был вид джентльмена, который переживал сейчас не лучшие времена. Его шинель была практична и удобна в носке, лошадь хорошо откормлена, но эта кобыла была ужасно несимпатичной пегой масти.

Однако, несмотря на свою страшилку-лошадь и поношенную одежду, спаситель определенно владел ситуацией. Когда он держал Оливию на руках, она поняла, что надежды убежать у нее нет. Да она даже и не была уверена в том, что хотела бежать. Что это за магия?

Даже природа шла ему навстречу. Впервые за эти дни не было дождя, и влажные сучья и ветки горели дружно и жарко, словно повинуясь его приказаниям.

Тепло растекалось по телу тем маленьким блаженством, которое напомнило ей о холодных утрах, когда кухня была единственным уютным местом в доме. Ноги и руки впервые за это время согрелись. Она шевелила пальцами, не боясь, что они отвалятся. Уже за это тепло она будет благодарна ему, даже если Майкл Гаррет вовсе не такой уж благородный, как представляется.

Вскоре ее ноги согрелись по-настоящему. Она втянула их под шинель и стала растирать икры, скорчившись и изо всех сил стараясь не дрожать.

Почему она должна верить, что он не один из них? А если он один из них, то он определенно их главарь.

Страх обострил в ней гнев, заставил быстрее заработать мозги.

Его акцент был иным, чем у ее похитителей. Его английский не позволял определить, откуда он родом, словно он обучался у человека, который требовал, чтобы он говорил на совершенно правильном языке.

Это свидетельствовало о том, что Майкл был вовсе не тот, за кого себя выдает. Возможно, он провел много лет в другой стране, говорил на другом языке, и английский стал для него иностранным?

Майкл открыл седельную сумку, и Оливия увидела, что он достал фляжку и откупорил ее.

– Это бренди. Будет жечь, но, думаю, эта жидкость подлечит вам горло.

Оливия отрицательно покачала головой, сделав это весьма энергично.

– Это поможет вам согреться, – не отступал Майкл. Скорее вырубит сознание.

Она не сказала это вслух, но он словно услышал ее.

– Ага, вы боитесь, что я подсыпал сюда что-нибудь, что я собираюсь опоить вас. – Он сделал хороший глоток из фляги и сунул ее в ладонь Оливии. – Это безвредно. Настолько безвредно, насколько может быть безвредным бренди. Поскольку я не отношусь к слишком богатым, я слегка разбавил его водой.

Испытывая отчаянное желание смочить горло, Оливия взяла флягу. Потом вытерла горлышко рукавом его шинели и попробовала бренди. Жидкость прошла на удивление легко, тепло распространилось по телу почти мгновенно.

– Вы раньше пили бренди? – спросил он. Она кивнула, хотя это не его забота.

– Держите флягу при себе, но расходуйте экономно. А я поищу рубашку. – Он снова принялся рыться в седельной сумке.

Глядя на огонь, Оливия изо всех сил старалась побороть возрастающую панику, убедить себя, что он не желает ей зла.

Может быть, он солдат? На нем не было медали за Ватерлоо или униформы, он ничем не был похож на военных, которые останавливались в Дерби.

И тем не менее, что-то в нем выдавало солдата. Он носил свою одежду гордо, как военный, а не потому, что был денди. Если бы он относился к разряду этих пустых лондонских щеголей, он бы жаловался на грязь или на то, как она обращается с его шинелью. Он же все время был занят поисками того, как ее обогреть и поддержать в ней жизнь. Почему?

Уж не шпион ли он? Это может служить объяснением его слишком уж правильного английского. Он мог быть французом, который много лет прожил в Англии и боялся преследований и разоблачения.

Но это абсурд. И вина за это ложится на бренди. Употребление бренди всегда пробуждало в ней воображение.

О Господи, обеспокоены будут все. Братья сделают вид, что все в порядке, однако все поймут, что это далеко не так. Как тогда, когда погиб папа. О нем ничего не знали два дня, пока не нашли на дне ущелья. Роковой несчастный случай. Не будут ли они думать, что с ней произошло нечто подобное? Печально, что она причинила им такое беспокойство.

Тихий разговор отвлек Оливию от ее мыслей. Она повернула голову, чтобы увидеть, кто еще оказался рядом. Но увидела лишь мистера Гаррета, что-то шепчущего на ухо своей лошади и продолжающего рыться в седельной сумке.

Были и другие признаки того, что когда-то он был солдатом. Похоже, он много времени проводил на открытом воздухе. Лицо у него загорелое, тело мускулистое.

Он разговаривал со своей лошадью. Это в расчет можно не принимать. Она тоже разговаривала со своей лошадью. Пока Оливия размышляла об этом, лошадь мистера Гаррета тихонько заржала и тряхнула головой. Оливия могла сколько угодно разговаривать с Мединой, однако та никогда ей не отвечала.

Подала голос коноплянка и перелетела с одного куста на другой. Мистер Гаррет поднял голову. Он был в курсе всех передвижений вокруг, словно подозревал, что неизбежно нападение или встреча с неизвестностью.

Держа в руке запасную рубашку, он подошел к Оливии. Он не грозил, не приказывал. Но его присутствие словно подавляло. Он совершал совсем простое действие – передавал ей рубашку, и при этом Оливия ощущала его силу.

Она знала, как обращаться с такими мужчинами. У нее было четверо братьев, и все были высокими и сильными. Один их вид мог испугать кого угодно.

Ей оставалось лишь одно – посмотреть ему прямо в глаза и настоять на своем. Если бы она была дома, она узнала бы, какая у него любимая еда, и готовила бы ее достаточно часто, чтобы одержать над ним верх.

Однако смотреть в глаза Майкла оказалось делом нелегким. Он не отвернулся и не отвел взгляд. Было такое впечатление, что между ними происходит своего рода состязание и победитель выиграет нечто большее, чем фруктовый торт. Когда он понял ее замысел, то слегка улыбнулся. Это была не покровительственная улыбка, а достаточно милая, словно он подумал, что она весьма хороша собой и он готов смотреть в ее глаза вечно.

Оливия позволила ему победить и стала изучать его лицо. Нельзя сказать, что красивое, но… гм… привлекательное – нашла она наконец слово. На щеке виднелся небольшой шрам, крохотный кусочек мочки уха отсутствовал. Эти следы ранения придавали ему вид закаленного, много повидавшего человека. Взгляд у него был твердый, чтобы не сказать властный.

– Я нашел еще порядочное количество дров. Я отойду ненадолго. – Положив рубашку в протянутую руку Оливии, он скрылся за пеньком, тихонько насвистывая.

Он мог улыбаться и произносить благородные слова, но может ли она быть уверена, что он не один из ее похитителей?

Не попытаться ли ей убежать? У нее нет башмаков, из одежды лишь его шинель. Дом должен быть на юге. По крайней мере, так она думала.

Но как бы ни был близок ее дом, похитители могли снова встать между ней и ее безопасностью. Страх, который охватил Оливию при этой мысли, вынуждал смириться с необходимостью оставаться в компании мистера Майкла Гаррета, по крайней мере, еще какое-то время.

Оливия тут же забыла о своем возможном побеге, стоило ей натянуть через голову его рубашку: она поняла, что острижена. Она ощутила неровные края волос, ощупала их снова и наконец, не на шутку разрыдалась.

– Что случилось? – В ту же минуту мистер Гаррет, оказался рядом.

Оливия положила голову на колени, продолжая рыдать.

– В чем дело, Лолли? – Он казался смущенным и рассерженным.

– Мои волосы, – прохрипела она. – Они обрезаны. Если бы у нее не так болело горло, она бы рассказала, что волосы были ее самой большой гордостью. Оливия была невысокой и коренастой, груди небольшие, лицо слишком круглое, а вот волосы – густые, длинные и красивые; они были ее единственной отрадой.

– Зачем?

– А, ну это не смертельно, – сказал он, выпрямляясь. Очевидно, лично он успокоился. – Волосы снова отрастут.

– Отрастут? – Она поднялась на ноги. – Для этого понадобятся годы. – Она отшвырнула шинель и бросилась на него, пытаясь оцарапать ему лицо и завывая, хотя этот вой больше походил на хриплый шепот. – Если ты один из них, я убью тебя!

Она ненавидела его. Ненавидела всех мужчин.

Глава 4

Лолли накинулась на него словно вихрь. Стараясь действовать как можно осторожнее, Майкл уже второй раз за день постарался защититься от ее пинков и укротить разъяренную воительницу.

Схватив с земли шинель, он закутал ей руки и ноги. Лолли изо всех сил хотела оттолкнуть его, однако он повалил ее на землю и оказался сверху. Он рассердился и тяжело дышал.

Она тоже задыхалась, и Майкл слегка сполз с нее.

– Изнасилуй меня, и я убью себя и буду вечно приходить к тебе в кошмарах! – Лолли закашлялась, и он прочитал отчаяние в ее глазах.

Майкл поспешил встать. Она тоже попыталась это сделать, но упала на колени и зашлась в кашле. Майклу казалось, что ее вывернет наизнанку, но он ждал, когда приступ пройдет. Когда Лолли наконец успокоилась, она села на корточки, достала флягу и сделала глоток, всего один глоток бренди.

– Выслушай меня. – Говоря это, Майкл отступил от нее на шаг. – Послушай меня, Лолли. Еще никто не обвинял меня в изнасиловании. Ты слышишь меня?

Она медленно поднялась, закуталась в шинель и подтянула ее спереди, чтобы не мешала движению.

– Я ухожу, мистер Гаррет.

– Мы оба уходим. Только чуть позже, – поправил он ее.

Не утруждая себя объяснениями, Лолли двинулась по тропинке. Она прошла несколько ярдов, прежде чем Майкл понял, что она может в самом деле уйти. По тому, насколько она осторожно ступала, он мог понять, как у нее болят ступни, было ясно, что через час она снова начнет дрожать от холода.

– Мисс Лолли, вернитесь!

– Зачем? – спросила она, оглянувшись через плечо.

– Потому что вы не выживете одна.

Она пожала плечами, словно это не имело большого значения, и продолжила путь.

– Пожалуйста, подождите минутку, – крикнул он, когда расстояние между ними увеличилось.

Она остановилась, однако не повернулась к нему.

– Скажите, ну почему вы считаете, что я собираюсь причинить вам зло?

– То, что вы нашли меня, это не случайность.

Он выждал немного. Наконец она повернулась.

– По этим местам весной никто не ходит. – Она глотнула бренди из фляжки и сунула ее в карман. – Если они не убегают от кого-то или не собираются скрыться.

Судя по хрипоте, горло у нее болело, но он позволил ей высказаться. Он не станет принуждать, пока не возникнет суровая необходимость.

– Выше такие заносы, что в них можно умереть. – Лолли собирала камни и складывала их в другой карман. Потом с вызовом посмотрела на Майкла, и он подумал, понимает ли она, что находится в большой опасности.

– Я не знаю об этом. Я из Суссекса. – Он отшвырнул носком сапога лежавшую на дороге ветку. – Здесь, кажется, сухо.

– Если вы не один из них, почему никто другой меня не разыскивает?

– Я сам удивляюсь. Поскольку вы знаете больше о тех людях, которые это сделали, почему не расскажете мне? – Он сделал по направлению к Лолли несколько шагов.

Она повернулась и снова двинулась по дороге.

– Вы можете мне сказать, как далеко отсюда находится место, где вас держали? – Он поравнялся с ней.

– Не имею понятия. Я была под воздействием снадобья. – Она остановилась и повернулась, затем положила руку на горло и покачала головой, признавая собственную слабость. – Вы можете быть их главарем. Вы рассердились на то, что я сбежала?

– Вы читаете романы миссис Радклифф? – Майкл хотел засмеяться, но затем напомнил себе, что у нее были весомые основания для подозрений.

– Вы были солдатом, да?

Он хотел было сказать «нет», но вспомнил, что дал зарок честности.

– Почему вы так подумали?

– Могу объяснить. Вы разочарованы, потому что не можете найти работу. Вы похитили меня, чтобы взять своего рода реванш и добыть денег.

Лолли снова закашлялась и вытащила флягу. Открыв крышку, сделала маленький глоток.

– Похоже, бренди пробуждает в вас фантазии. Это абсурд! – Майкл подошел чуть поближе и сел на упавший ствол, притворившись расслабленным. – Вы не совсем ошибаетесь в отношении меня. Я отставной солдат, но я разочаровался задолго до того, как вернулся домой, даже еще до того, как отправился во Францию. Я привык к разочарованию. Так что ни о каком реванше не может быть речи. Я владею ремеслами. У меня есть надежды. Мне ни к чему заниматься похищениями, чтобы прокормить себя.

Лолли стала собирать камни покрупнее.

– Если вы и в самом деле числите меня среди тех врагов, которые вас похитили, почему вы говорите об этом? Было бы гораздо разумнее держать это при себе.

– Какое это имеет значение, если вы хотите убить меня? – Она не оторвала взгляда от камней, которые собирала, а Майкл подумал: «Как она может так спокойно говорить о собственной смерти?»

– Почему вы думаете, что я могу вас убить? – Ее слова потрясли его.

– Я видела ваше лицо. – Она подняла глаза и в упор посмотрела на него, словно пытаясь запомнить черты его лица, чтобы обвинить Майкла когда он предстанет перед Богом.

– Я похож на убийцу? Это форменное оскорбление. – Он подождал. Вспомнил об убитых солдатах. Это могло запечатлеться в чертах его лица.

– Дело не во внешности, – сказала Лолли так, словно подобная идея может прийти в голову только идиоту. – Если у вас есть деньги, вы не позволите мне жить, потому что я могу вас узнать. Имейте в виду, они не заплатят выкупа. Кто-нибудь спасет меня, а Большой Сэм убьет вас, переломав вам все косточки. Это будет медленная и ужасная смерть. – Последние слова она произносила шепотом, после чего подняла руку, чтобы вытереть глаза.

Она выглядела и говорила так, словно ей было лет четырнадцать, и Майкл подумал, что надо попытаться отобрать у нее флягу.

– Уверяю вас, мисс Лолли, я не похититель и не собираюсь вас убивать. – Лолли продолжала собирать камни, игнорируя его и взвешивая каждый камень, прежде чем пополнить свою коллекцию. – Вы понимаете? Я ваш спаситель.

Он поднялся во весь рост и собрался повторить свои слова, если она снова останется к ним глуха, но тут в голову пришла неожиданная мысль.

– Разве вы не видели своих похитителей?

– У меня все время были завязаны глаза. – Ее уверенность несколько ослабла.

– Лолли из Дербишира. – Майкл сделал шаг в ее сторону и остановился, когда она подняла руку. Он тоже поднял руку. – Прошу поверить, что мое единственное желание – доставить вас в целости и сохранности домой, к вашей семье. Клянусь могилой матери. Если бы я хотел причинить вам зла, зачем бы я отдавал вам свою шинель, устраивал бы для вас костер и делился своим бренди? Если бы я хотел показать своим сообщникам, как с вами обращаться, то где же они? – Он огляделся. – Я стараюсь обращаться с вами с осторожностью и уважением, коих заслуживает женщина.

Казалось, ее заворожила земля. Лолли смотрела на нее так долго, что Майкл подумал, уж не увидела ли она там что-то, кроме грязи и опавших листьев. Не глядя на него, она, наконец, прошептала:

– Ну ладно. – Ее подбородок вздрогнул. – Ладно, – повторила она снова. – Это все дурацкое бренди, – пробормотала она и протерла глаза. – У меня замерзли ноги.

Не ожидая от нее дальнейших уступок, Майкл подошел к костру.

– Возвращайтесь к своему гнездышку. Костер будет между вами и мной. Я даже могу отдать вам свой пистолет, чтобы вы чувствовали себя в большей безопасности. Вы когда-нибудь стреляли?

– У меня есть братья. – Несмотря на опухшие от слез глаза, она бодро вернулась к костру. – Конечно, я умею обращаться с пистолетом. – Она фыркнула и отвела от Майкла глаза.

Он понял, что она лжет. Она никогда в жизни не держала в руках пистолет. Хотя братья у нее могут быть. Она была наполовину избалованной принцессой, наполовину сорванцом.

– Имея братьев, я думаю, вы привыкли защищать себя. – Подойдя к ней, он подал ей пистолет и отступил назад. – Он не заряжен, но я дам его вам, чтобы вы знали, что я не направлю его на вас.

Она взяла пистолет обеими руками, положила его на землю и, не задумываясь о скромности, вытянула ноги к огню.

Он наблюдал за тем, как она вытаскивала собранные камни и складывала их в пределах досягаемости. Ими нельзя никого убить, но поранить можно.

– Вы считаете, что мужчины, которые захватили меня, не попытаются найти меня снова? – Она подняла глаза, в которых светилось недоверие. – Вы считаете, что они бросили меня на погибель?

У Майкла заныло сердце от этого вопроса.

– Нет, не считаю. Я думаю, что они в любое время могут напасть на вас. Вы очень странная, если это утешит вас.

– Утешит, если учесть, что до сегодняшнего дня самым важным для меня вопросом было, когда созреет земляника. – Она едва заметно улыбнулась.

Улыбка была такой печальной, что Майкл подумал, уж не лишили ли ее невинности.

– Лолли, я услышу их приближение еще до того, как они окажутся в поле видимости, моя лошадь сообщит мне об этом.

Она медленно кивнула.

– Так-то. Так что одной заботой у вас должно быть меньше. – Он подбросил дров в костер и сломал несколько больших веток. Как раз в тот момент, когда он подумал, что она, вероятно, снова засыпает, Лолли заговорила:

– Никто не узнает меня с такими короткими волосами.

Майкл не считал, что на эту ее озабоченность следует отвечать.

– Ваша новая прическа очень мила.

Лолли лишь кивнула.

– Я подумал, что это какая-то новая мода.

– Новая мода? – Она совсем не по-светски фыркнула, и Майкл понял, что она весьма презрительно отнеслась к его познаниям в новейшей моде.

Пожалуй, он сможет помочь ей выйти из круга опасений и страданий.

– Прошу прощения, мисс Лолли Снисходительная, я, конечно, не законодатель мод, но у меня есть глаза. Мужчина всегда заметит, как выглядит женщина.

– Мужчины смотрят на платье лишь для того, чтобы оценить тело, которое оно скрывает. – Лолли отнюдь не покраснела, хотя при этом глотнула из фляги.

– Я думаю, вы должны мне это отдать. – Он показал на флягу. – Похоже, спиртное делает вас раздражительной.

Возмущение, которое она выказала, породило приступ кашля.

– Меня захватили силой, едва не задушили и отрезали волосы. Я не имею понятия, что творится сейчас на кухне и болит ли голова у повара. Я не знаю, каким образом смогу спасти репутацию. Уверяю вас, мистер Гаррет, разбавленное бренди вовсе не единственная причина моей раздражительности. – Откинувшись назад, Лолли закрыла глаза. Майкл дождался, пока она справится с кашлем. Когда кашель прошел, она добавила: – И к тому же я не знаю, смогу ли теперь нормально говорить.

– Готов согласиться. Совершенно определенно, бренди повинно в этом меньше всего. – Он слегка поклонился и положил на землю одеяло, которое отыскал в своей сумке. – Пожалуйста, не напрягайте больше голос. Отдыхайте. Мы можем подождать до завтрашнего полудня. А я пока останусь по эту сторону костра и буду вести наблюдение.

Он подбросил еще несколько веток в костер и сел, скрестив ноги.

– Я найду способ спасти вас от позора и сохранить вашу репутацию. Обещаю, что не брошу вас. Солдаты держат слово.

– У меня есть план. – Она подняла руку, чтобы прикрыть зевок. Должно быть, зевок причинил боль горлу, потому что она сделала попытку глотнуть. Затем Лолли закрыла глаза и заснула.

Видя, что ее дыхание становится глубже, а тело расслабляется, Майкл стал размышлять о том, что Лолли держит в секрете. Ее правильный выговор, который был слышен даже в шепоте, ее беспокойство о репутации свидетельствовали о том, что она более благородного происхождения, чем он подумал поначалу. Он мог лишь приблизительно определить ее возраст. Не менее семнадцати. А забота о кухне позволяла предположить, что она хозяйка дома. У нее нет кольца. Конечно, его могли украсть, но тогда остался бы след от него. Она слишком молода, чтобы быть экономкой.

Похищена ради выкупа – это казалось самым вероятным объяснением. Конечно, если в ее семье было достаточно средств, чтобы оправдать такой риск.

Ее руки, привычные к работе, были ухожены, а это не противоречило предположению о большом богатстве. Были ли ее братья холостяками, а она всего лишь шикарной служанкой? Больше всего Майклу хотелось узнать, какое место занимал в ее жизни Большой Сэм. Он мог быть либо злодеем, либо героем пьесы.

Лолли из Дербишира была загадкой. Майкл будет защищать ее, но он должен знать гораздо больше, прежде чем сможет гарантировать защиту ее репутации.

Он всегда исполняет свои обещания. Годы шпионской работы нередко бросали вызов его чести и подвергали сомнению его самоуважение, но он держал обещания и выполнял приказы, исходящие от командиров.

Полковник говорит, какие корабли отправляются в порт Гавр и каков там груз, а он должен сообщить эту информацию своему связному. Он должен сделать все, что в его силах, чтобы корабль и его груз были защищены.

В течение пяти лет Майкл вел сложную жизнь Рауля Дессо, но под его личиной всегда оставался в полном здравии Майкл Гаррет, который делился с Раулем своим пониманием добра и зла, чести и честности.

Сейчас ему не перед кем отвечать, кроме как перед самим собой. И он поклялся, что Лолли от этого не пострадает.

Глава 5

– Лолли, Лолли, просыпайтесь! Мы должны отправляться в путь, чтобы найти убежище!

Она, вздрогнув, проснулась и мгновенно вытащила из кармана пистолет. В ее широко раскрытых зеленых глазах читалась паника.

– Не приближайтесь ко мне, иначе я выстрелю.

– У вас нет пуль. – Майкл мог бы отобрать у нее пистолет, но это лишь усилило бы ее страхи.

– Я размозжу вам голову пистолетом. Отойдите подальше! – Она заморгала. Паника пошла на убыль, сменившись решимостью. Лолли не нужно было попусту напрягать голос, Майкл мог все прочитать в ее выразительных глазах.

– Я не призываю вас сдаваться, Лолли, но ветер крепчает, и погода портится. Вы только посмотрите. – Он показал на небо. Пока они разглядывали небо, порыв ветра закружил сухие ветки в дьявольском танце.

– Из-за сильного ветра огонь костра слаб, да и опасен. Мы должны найти более защищенное место. Если ветер перерастет в шторм, мы быстро превратимся в ледышки.

– Который час? – Лолли опустила пистолет, в глазах ее читались смущение и озабоченность.

– У меня нет часов, но сейчас не так поздно, как кажется. Вы поспали примерно час. – В это время налетел новый порыв ветра.

– До наступления темноты час или более того. Позвольте мне помочь вам, и мы поищем пещеру или хижину – ведь должно же быть здесь что-нибудь для пастухов.

Треск падающего в некотором отдалении дерева, похоже, убедил Лолли лучше всяких слов. Она схватила пригоршню камней и затолкала их в карманы, затем вскочила на ноги.

– Вам лучше ехать верхом. Это не слишком удобно, но зато безопаснее – дорога очень неровная.

Она кивнула и поспешила к Трое, волоча за собой шинель.

Посмотрев на уши Трои, Лолли шепотом сказала:

– До чего же некрасивая лошадь.

Майкл улыбнулся. Для него это не было новостью. В какой-то степени он даже порадовался, что Лолли способна замечать что-то, помимо своих горестей.

– Троя – замечательная во всех смыслах лошадь, исключая окрас, что может быть оригинальностью, которую мы пока что не оценили. Она самая лучшая лошадь из тех, на каких вы когда-либо ездили. – Он подвел Трою поближе, чтобы познакомить их. – Это подарок друга, который погиб при Ватерлоо.

– Ой, прошу прощения. – Ее сожаление было искренним, он понял это по ее глазам. – Надеюсь, вы будете говорить об этом всем людям, которые впервые видят Трою. Это позволит вашему другу жить в сердцах многих людей, а не только в вашем. Как звали вашего друга?

– Джексон. Майор Томас Нидем Джексон. – Майкл потер висок.

– Моя подруга… – Она закашлялась и начала снова: – Матильда Элдертон. Тилди. Она причина того, что я знакома с бренди лучше, чем следовало бы. Но даже при этом она самый замечательный человек, которого я когда-либо знала.

– Пожалуйста, не напрягайте голос.

– Он звучит хуже, чем я чувствую себя, – сказала она, имея в виду, что разговор не причиняет ей вреда. Возможно, она права.

Лолли подошла к лошади, протянула к ней ладонь. Лошадь обнюхала пальцы и наклонила голову, как бы вежливо приветствуя девушку. Лолли сделала в ответ книксен и засмеялась, но смех тут же перешел в кашель. И даже при этом в ее глазах мелькнуло удивление. Оправившись от кашля, она спросила:

– Вы учили ее здороваться?

– Нет. Просто она гений.

– Люди тоже могут выглядеть неважно, а на самом деле оказываются самыми лучшими.

Истинно так, подумал Майкл. У Лолли были пышные и весьма аппетитные формы крестьянки или молочницы, но он был почти уверен, что она не была ни той ни другой. Кроме того, поскольку он был благородным спасителем, то хотел, чтобы она в это поверила. Впрочем, сильный порыв ветра напомнил, что сейчас не время для разговоров.

– Здесь нет подставки, поэтому я помогу вам.

Лолли не ответила, но подошла к кобыле и прижалась головой к холке. Та поощрительно заржала.

– Я хотела бы, чтобы люди были такими же честными, как лошади. – Глаза у нее теперь были печальными, как у человека, потерпевшего поражение.

– Да, – вынужден был согласиться Майкл. – Даже если лошадь не из самых лучших, ты знаешь, чего от нее ожидать.

Майкл сложил ладони и подставил их, чтобы Лолли могла взобраться на лошадь. Ее ступни были маленькими и холодными, словно кусочки мрамора. Это все, что он позволил себе заметить.

Лолли ухватилась за седло и подтянулась, продемонстрировав удивительную силу. Ей понадобилось всего несколько мгновений, чтобы угнездиться на седле и подложить при этом под себя шинель. Шинель была настолько длинной, что закрыла ей ноги. Майкл надеялся, что это согреет ее.

Лолли выпрямилась, не обращая внимания на то, что ветер взъерошил ей волосы.

– А почему вы дали ей имя Троя?

– В честь Трои. Я объясню позже. – Его ноги уже ощущали холод. Время было злейшим врагом. – Я шел по лесам, мисс Лолли. Я не видел дороги с того времени, как выехал из Пеннсфорда.

– На юг. – Она покачала головой. – Только я не знаю, куда ведет эта тропинка.

Юг – это разумно. Если ехать на север или на восток, это приведет их к Дарк-Пик.

– Непогода всегда идет с запада, так что позволим ветру быть нашим компасом.

– Очень хорошо, мистер Гаррет.

– Старый солдат иногда бывает хорош.

Она не ответила. А возможно, и не слышала Майкла. Порывы ветра были настолько яростными, что могли заглушить его слова. Ветер дул справа. Через несколько минут правое ухо Майкла занемело.

Он подпрыгнул, когда услышал треск ветки, которая с грохотом повалилась на землю футах в пятидесяти от них.

Отшвырнув упавшую ветвь с тропы, Майкл мысленно составил перечень того, за что должен быть благодарен. Им не нужно идти навстречу ветру. Не было снега или дождя. И он надеялся, что им удастся найти дорогу или, с Божьей помощью, дом с гостеприимным хозяином.

Никто из них не произносил ни слова. Майкл следил за падающими деревьями, убирал с тропы ветки. Очень быстро он настолько привык к этому, что даже не обращал внимания на обрушивающиеся деревья, если они не преграждали им путь.

К счастью, у Трои были крепкие нервы. Несколько раз Майкл оборачивался, чтобы посмотреть, как себя чувствует Лолли. Она с головой закуталась в шинель, и Майклу виден был лишь пук ее волос.

Ветер был поистине зверским противником. Некоторые порывы были настолько сильными, что едва не сбивали Майкла с ног. Он хотел бы двигаться побыстрее, но понимал, что это потребует слишком больших усилий, они могут выдохнуться, если придется пройти еще милю-другую. Он избрал неторопливый, ровный шаг – такой, каким ходили войска в многодневном переходе.

Майкл молился, чтобы они нашли убежище раньше, чем их окончательно одолеет холод. Надо верить, что Господь поможет ей, если не ему.

Найти убежище было задачей номер один в его списке. Хотелось верить, что эти очаровательные зеленые глаза не затянутся болезненной пеленой. И потом ей нужно что-то поесть, чтобы помочь бренди усвоиться.

Он даже не хотел думать о том, что скажет Лолли, если ей придется провести еще одну ночь вдали от дома, ведь это может стать смертельным ударом по ее репутации. Если ее окружение слишком сурово, репутация Лолли будет испорчена. Существуют семьи, на которые можно положиться, и семьи, подобные его семье, которые в первую очередь озабочены местом в обществе.

Майкл старался думать о будущем и не замечать страхи, которые граничат с чем-то не поддающимся контролю.

Оливия высунула голову из-под шинели и задохнулась от ветра. Она попыталась разглядеть, как мистер Гаррет справляется с непогодой. Ветер старался сорвать с него сюртук, который вряд ли должным образом защищал своего хозяина. Шляпа едва прикрывала Майклу уши, шарфа не было, лицо оставалось открытым.

Как долго он сможет идти? Оливии было довольно холодно даже под шинелью, и при том, что идущее от Трои тепло согревало ей ноги. Не предложить ли мистеру Гаррету тоже сесть в седло? Она может ответить услугой на услугу и согреть его, как до этого согрел ее он. Снова спрятав голову под шинель, Оливия продолжала мысленно спорить сама с собой.

Майкл пытался задним числом пересмотреть свое решение. Первое: им следовало оставаться на месте. Второе: им надо было направиться в другую сторону.

Он почувствовал, что не может унять дрожь, остановился и, спотыкаясь, подошел к Трое и Лолли. Она выглянула из-под шинели и подняла обеспокоенное лицо.

– Я хочу найти свое одеяло. Мне следовало бы сделать это раньше.

Без колебаний она протянула ему бренди. Он сделал солидный глоток, вернул ей флягу и принялся рыться в сумке в поисках одеяла. Впереди них на тропинку с грохотом рухнуло дерево. Лолли ахнула, лошадь нервно заплясала.

Майкл даже не посмотрел в ту сторону, лишь прикинул, свалилось бы оно на них, если бы они сейчас не остановились, или нет.

Когда он вытащил одеяло, Лолли наклонилась к нему, чтобы перекричать шум ветра, и сказала:

– Залезайте ко мне. У нас нет другого выбора.

– Я пойду рядом с Троей. Кобыла будет хорошей защитой от ветра.

– Нет.

Теплое дыхание Лолли буквально опалило ухо Майкла. Даже ветер вдруг показался ему теплее.

– Вам требуется не просто защита от ветра, вам нужно тепло.

– Мне надо отдохнуть несколько минут, спрятавшись в каком-нибудь закутке, я довольно быстро согреюсь. – Ему было трудно произносить слова. Он отвернулся, подыскивая место поудобнее.

Она схватила его за плечо.

– Вы говорили, что не оставите меня. – Раньше, чем он успел сказать, что сейчас не время для споров, она соскочила с лошади. Выхватив одеяло, постелила его на седле.

– Мы поедем вместе, мистер Гаррет, укрывшись вашей шинелью.

– После того как я отдохну.

– Нет! Нельзя ложиться. Засыпать в такую непогоду – это самое худшее, что вы можете придумать. Перестаньте препираться и полезайте на лошадь. Будет не слишком удобно сидеть, но это поможет нам выжить.

Господи, если бы она не отчитывала его сейчас, он мог бы закрыть глаза и отдохнуть.

– Послушайте Трою. Вы заявляете, что это умнейшая лошадь в мире. Она вам подскажет.

Ее настойчивость заставила Майкла задуматься, почему она так обеспокоена и действительно ли хочет его компании. Лошадь предала его, энергично качнув головой, и он решил сдаться Трое и Лолли на милость.

Майкл кивнул. Лолли сняла шинель и забралась на Трою вовсе не так, как это делают леди. Майкл увидел ее ноги и улыбнулся этому неожиданному зрелищу.

– Поторопитесь и перестаньте улыбаться. Сейчас не время для похотливых мыслей.

Накинув шинель на плечи, он попробовал забраться на лошадь. С первого раза не получилось: он не смог сдержать дрожь в ногах. Лишь с помощью Лолли он взгромоздился на Трою.

Лолли казалась такой теплой и доброжелательной. Он положил голову ей на шею, грея нос. Они оба закутались в шинель. Это было лучшее из того, что возможно было сделать. Ему стало теплее, но он подумал, что Лолли теперь будет мерзнуть, и дал ей свои перчатки. Она без слов надела их и взяла повод в руки.

Лошадь зашагала вперед.

Майкл обнял Лолли и соединил руки пониже ее груди. Ее бедра находились между его ногами, и тело Майкла быстро согрелось. Чувственные ощущения были настолько сильными, что он с трудом сдерживал себя.

Глава 6

Оливия чувствовала, как его ладони согреваются у нее на животе, ощущала его холодные пальцы у себя под грудью. Но если он попытается сдвинуть ладони пониже, ей придется решительно возмутиться, даже если это будет угрожать выбором между жизнью и смертью.

Ехать таким образом – ее собственная идея, напомнила она себе. Он отказывался от этого. Но его предложение об остановке и отдыхе было настоящим безумием.

Они объехали еще одно поваленное дерево, и Лолли подумала, что ураган невероятно силен – дерево было здоровое, без малейших признаков гнили. Его крепкий ствол был, по меньшей мере, футов пятьдесят.

Она повернулась, чтобы сказать об этом, и вдруг поняла, что мистер Гаррет спит, прислонившись щекой к ее шее. Когда Оливия повернулась, его губы оказались рядом с ее ухом. От этого она испытала трепет во всем теле. Оливия отвернулась, стараясь смотреть на дорогу, и притворилась, что не чувствует прикосновения его щеки к своей шее. Способен ли мужчина возбудить женщину, даже не предприняв никаких действий? Очевидно. О Господи!

– Знаете, штормовые ветра свирепствуют здесь именно в это время года. – Если она станет говорить вслух о чем-то прозаическом, ему придется проснуться и вспомнить о том, что он джентльмен. Лолли откашлялась. Если она снова повернет голову, он сможет услышать ее.

Она так и поступила, и на сей раз его губы отыскали мочку ее уха.

– Весной деревья насыщаются водой, словно губки, и поэтому более подвержены падению при сильном ветре.

Он сжал ее мочку между губами, и она ахнула.

– Вы проснулись, мистер Гаррет?

– Гм, – пробормотал он и выпрямился. – Мне показалось, что передо мной очень вкусное угощение. Оно пахнет, как и вы, корицей и пряностями.

– Я надеюсь, что вы теперь немного согрелись. – Именно что-то вроде этого сказала бы ее гувернантка. Тилди всегда говорила правильные вещи, вот только зачастую поступала вопреки им.

– Очень даже. – Он сдвинул ладони с живота к ее бедрам, что вовсе не улучшило ситуацию.

Но раньше чем она успела попросить его передвинуть руки, например, ей на плечи, он на мгновение обнял ее и положил руки на луку седла. Это уже лучше. Однако вряд ли ей захотелось бы рассказать своим братьям о такой поездке вдвоем.

Должно быть, он снова заснул, поскольку его голова тяжело лежала у нее на плече. Надо ему позволить отдохнуть, чтобы он не отказался от борьбы. Если он умрет, она не выберется отсюда. Она просто погибнет.

Она направляла лошадь по тропинке, используя ветер как компас, следуя совету мистера Гаррета. Ветер дул со свирепой равномерностью. Это было бы терпимо, если бы он не был таким холодным. Быстро надвигалась ночь, Оливия видела вдали молнии. Что может быть хуже? Она смахнула слезы, которые были ее последним утешением.

Еще четыре часа назад она и представить не могла, что снова позволит мужчине прикасаться к себе, а тем более сядет у него между ног.

Воля к жизни сейчас сделала некоторые условности несущественными. Блуждание почти голой по лесу, путешествие с мужчиной, которому она не была должным образом представлена.

Подумать только, какой шум поднимают дамы с аристократическими манерами, если кто-то станцует более двух танцев с одним и тем же кавалером! Да с ними случился бы апоплексический удар, если бы они узнали о ее нынешнем поведении! Лолли засмеялась, хотя эти же дамы-аристократки сказали бы, что это «совсем не повод для веселья».

Ее братья отнюдь не были образцами добродетели, за исключением Лина, который никогда не нарушал правил приличия. Братья будут на ее стороне, если пострадает ее репутация. Лин сделает то, что сочтет наилучшим. Но это как раз и вызывало беспокойство. Что, если он настоит, чтобы сестра отправилась в Лондон? Лин никогда не понимал ее стремления к тому, чтобы рядом были лишь ее семья и кухня. Только это Оливии по-настоящему и нравилось.

Вспышка молнии и негромкий раскат грома напомнили, что прежде нужно пережить ночь. Не очень-то приятно умереть далеко от дома, там, где никто тебя не сможет найти.

– Этого не случится, – пробормотала она, затем вскинула голову и крикнула: – Никогда не случится!

Мистер Гаррет пошевелился, и настроение Оливии поднялось.

– Когда мы окажемся дома, мы отпразднуем наше чудесное избавление от непогоды с тортом и шампанским перед пылающим камином. – После этого она взялась обдумывать, на каком торте остановиться, а потом решила, что лучше хорошо бы на несколько минут сомкнуть глаза. Троя достаточно умна, чтобы самостоятельно определить маршрут.

Должно быть, Троя прочитала ее мысли. Она подняла голову, зазвенев уздечкой. И Оливия осмотрелась. Неужели впереди виднеется что-то квадратное и основательное?

– Мистер Гаррет, вы должны проснуться!

Она почувствовала, как он поднял голову.

– Посмотрите вперед. Вы видите там что-нибудь? – прошептала она.

– Да, – тоже шепотом ответил Майкл, благодаря Господа Бога за то, что его отвлекли. Теперь, когда он согрелся и был способен четко рассуждать, он не знал, как долго будет в состоянии оставаться в такой близости от Лолли и довольствоваться лишь легким поцелуем в шею и пощипыванием мочки уха.

Даже во сне Майкл не переставал ощущать ее. Его полусонные фантазии были скорее плотскими, чем романтичными. Лолли заслуживала большего, чем это.

Он мог лишь гадать, как трудно было ей терпеть такую близость.

– Скалы не бывают такими квадратными. Даже на Дарк-Пик. Уж не домик ли это, мистер Гаррет?

Он смахнул остатки сна и, напрягая зрение, вгляделся в темное пятно. Потом, взяв у Оливии поводья, направил Трою правее.

– Да, похоже, это дом. Но нет ни света, ни запаха дыма. Должно быть, это заброшенная хижина, Лолли. Однако это лучше, чем ничего.

Ему не нравилось, что хижину окружали деревья. Но другого выбора не было, и, слава Богу, ветер, похоже, начинал слабеть. Милостью Божией и его любовью к Лолли они нашли убежище.

Лошадь тоже проявила интерес и прибавила шаг. Должно быть, почувствовав это, Лолли выпрямилась.

– Похоже, заброшенная хижина.

– Да, верно. Но нам не до выбора. Я вижу, что она очень ветхая, но в ней есть крыша и четыре стены.

– У нас нет выбора, – согласилась она.

– Вы можете несколько минут побыть здесь? Я пойду и посмотрю, насколько там безопасно. – Он подумал, что там может быть прогнивший пол. И ничего другого.

– Да. Поторопитесь зайти внутрь и спастись от холода. Теперь я беспокоюсь о том, что вы можете умереть.

Он подвел Трою к подветренной стороне дома. Это такое облегчение – не ощущать ветра, что даже такое убежище почти удовлетворяло Майкла, он думал о возможности отделиться от Лолли.

Он вынужден был снять шинель и положить ее позади Лолли, закрыв круп Трои. Вставив ногу в стремя и ухватившись за передок седла, Майкл соскочил на землю. И тут же поднял руки, чтобы снять Лолли с лошади. Лошадь подвинулась ближе, и Лолли, положив ладони ему на плечи, соскользнула вниз и прижалась лицом к его груди.

– Пожалуйста, будьте осторожны.

– Я вернусь сразу же, как только удостоверюсь, что нет никакой опасности. – Говоря это, Майкл снял с Трои шинель и закутал ею Лолли, оттолкнув от себя ее руки. Он поцеловал Лолли в лоб, напомнив себе, что она испытывала к нему всего лишь простую благодарность.

В доме не было никаких признаков жизни, но на дверях Майкл не заметил ни грязи, ни паутины. Окна тоже очищены от грязи. Очевидно, хижина была покинута сравнительно недавно.

Майкл постучался в дверь и повернул ручку. Не услышав ответа, он вошел внутрь; В воздухе не ощущалось затхлости, что опять-таки свидетельствовало о том, что хижина не столь давно давала кому-то приют.

Не испытывая больше на себе порывов ветра, Майкл мгновенно почувствовал себя согревшимся. Когда его глаза привыкли к темноте, он различил стоящую на столе свечу и рядом с ней трутницу. Интересно, кто мог оставить здесь свечу и кремень? Должно быть, какой-то весьма состоятельный человек либо тот, кто покидал хижину в большой спешке.

Дрожащими от холода руками было непросто запалить огонь, но в конечном итоге Майкл справился с задачей. Когда тусклый свет свечи отбросил неровные тени вокруг, Майкл оглядел комнату и понял, куда их забросила судьба.

В тюрьму Лолли.

В помещении не было другой мебели, кроме кровати, стола и двух стульев. Кровать была снабжена пружинами из канатов и соломенным матрацем, но настоящим подтверждением того, что именно здесь удерживали Лолли, были веревки, прикрепленные к стойкам кровати.

Его охватил гнев при мысли о том, как бесчеловечно обращались люди с невинной девушкой. Майклу хотелось забыть о жестокости войны, хотелось, чтобы все это ушло в прошлое. Однако он понимал, что это будет продолжаться до тех пор, пока человек хочет больше, чем имеет. Домик в Дербишире может стать ареной сражения так же, как и улицы Бадахоса.

Майкл сорвал веревки и с силой швырнул их в угол. Они ударились о стену, произведя звук щелкнувшего хлыста. Майкл пнул ногой один из стульев. Он отскочил от стены и упал на пол, но не развалился на части.

Продолжая тяжело дышать от гнева, но все-таки взяв себя в руки, Майкл подошел к очагу. Похитители Лолли оставили запас сухих дров, и хотя очагом никто не пользовался в течение многих часов, на решетке лежали еще теплые угли.

Веревки, свеча и вот теперь теплые угли. Вероятно, они ушли не насовсем. Если похитители вернутся, перед ним и Лолли возникнет совершенно иная задача.

Майкл пытался найти слова для того, чтобы убедить Лолли, что у них нет иного выбора, но затем вспомнил, что если она пребывала здесь с завязанными глазами, то может и не узнать места. Если он будет вести себя естественно, она так ничего и не поймет.

Хотя подобное поведение будет сродни лжи, но это делается во благо.

Он нашел Лолли, прислонившуюся к Трое.

– Хижина пуста. Недавно ею пользовались, – сказал он, подходя к Лолли.

В горах сверкнула молния и послышались раскаты грома. Кивнув, Лолли погладила Трою и последовала за Майклом.

Прежде чем они подошли к двери, Лолли остановилась, смущенно вздохнула и повернулась в сторону кустов.

– Я должна…

– Идите, но не выходите на ветер. Троя останется на страже, а я разожгу очаг.

Знак доверия с его стороны, хотя и весьма незначительный. Только глупец бросится в бегство, когда надвигается гроза и дует шквалистый ветер.

И как раз в тот момент, когда Майкл забеспокоился, уж не решила ли она самостоятельно сбежать домой, Лолли вернулась. Он был занят растопкой очага и находился почти у самой двери, когда она вошла. Сделав три шага на середину комнаты, она остановилась. Волосы ее были растрепаны ветром, а на лице можно было прочесть ужас узнавания и смятения.

Раньше чем Майкл успел сказать хотя бы слово, она попятилась к двери и затрясла головой:

– Нет-нет-нет! Не здесь! Не здесь!

Глава 7

– Не надо истерик, Лолли. Я думал, что вы уже справились с ними. – Он взял ее за плечи. – Это наша единственная возможность.

Она уперлась ладонями ему в грудь.

– Это никакая не истерика!

Майкл отодвинулся и подошел к двери, чтобы не дать ей возможности выйти. Блистали молнии, слышались раскаты грома, но Майкл не верил, что даже такая штормовая погода удержит ее от совершения глупостей.

Он не успел повернуться, как услышал грохот – что-то полетело в окно, разбив стекло. Затем послышались еще три удара.

– Ваши братья, возможно, учили вас метать, но не научили попадать в цель. Или вы не обращали на это внимания.

– Уйдите, или я ударю вас пистолетом. – Она занесла пистолет над головой. – Лучше бы я оказалась одна, чем проводить время с таким лжецом.

Пистолет даже без заряда мог быть гораздо более сокрушительным оружием, чем камни.

– Подумать только, я вам поверила, я не хотела, чтобы вы умерли! Да вы негодяй, слышите? Я вас ненавижу!

Надо чем-то отвлечь ее, подумал Майкл, иначе один из них пострадает. Троя! Ничто не отвлечет внимания лучше, чем лошадь в хижине. Майкл может положиться на своего друга. Не в первый раз Троя войдет в хижину и спасет положение.

Майкл открыл дверь, мысленно поблагодарив того, кто сделал вход достаточно большим, чтобы через него могла пройти взрослая лошадь, и подозвал Трою свистом.

Кобыла тут же оказалась рядом. Майкл как можно шире распахнул дверь и взял в руки поводья. Поглаживая бархатный нос Трои, он зашептал:

– Давай входи, девочка, входи смелее. Ты помнишь Испанию? Тот маленький дом?

Троя ткнулась носом ему в руку, осторожно шагнула вперед и остановилась. Нагнув голову, она обнюхала порог и лишь затем сделала еще один шаг.

– Хорошая девочка, – тихонько похвалил ее Майкл и положил руку на холку. Он поиграл пальцами с густой гривой. – Ты только нагни голову, и все будет отлично. – Цокая языком, он шагнул назад, и кобыла последовала за ним – ее загривок был всего в дюйме от притолоки, а седло скользнуло по косяку. О чем он только думал? Ему следовало бы сперва снять седло.

Цокот копыт по деревянному полу перекрыл барабанный стук дождя по крыше. Дождь и громовые раскаты порождали басовую симфонию, которую Майкл был не в настроении оценить. Он повернулся и в недоумении окинул взглядом комнату. Лолли исчезла.

Ему следовало сразу выяснить, нет ли другого выхода из хижины. Но Лолли не могла уйти далеко, должно быть, где-то прячется и выжидает время для нападения.

Майкл не был уверен, что ее на это подвигло: вторжение в помещение лошади или шум низвергавшегося из хлябей небесных потока, но через минуту Лолли появилась из-за двери, держа в руке пистолет.

– Даже самой умной в мире лошади нечего делать в доме.

В ее голосе не чувствовалось готовности к примирению, но тем не менее внимание ее переключилось на другое.

– Она прибавит нам тепла. Мы в нем сейчас нуждаемся больше, чем в хороших манерах.

– Хм! – Это междометие определяло, насколько Лолли приблизилась к пониманию того, что он прав – А Троя сообщит нам, если у нее появится нужда выйти?

– Подобно прирученной к дому собаке? – Майкл не засмеялся, но притворился, что вопрос резонный. – Нет, но я сообщить смогу.

– Ну ладно. – Она на минуту задумалась. – Значит, вы такой же умный, как Троя?

Майкл даже не потрудился ответить. Когда она подняла пистолет, он подумал, что, пожалуй, ему следовало позволить ей победить.

– Вы знали, что эта хижина находится здесь. Вы один из них. Вы думаете, я не помню этого?

– Лолли, клянусь, что я никогда не бывал здесь раньше. Да, я понял, что это именно то место, где вас удерживали, но я надеялся, что вы не узнаете его. Мы после поговорим об этом. Но вначале позвольте мне разжечь огонь. Здесь достаточно дров. – Он старался показаться деловитым и хозяйственным. – У меня нет времени для проверки крыши, но отсутствие воды на полу говорит о том, что крыша выдержит дождь.

Он позаботился о том, чтобы лошадь находилась между ними, и отвернулся от нее, чтобы развести огонь, готовый в любую секунду отразить атаку женщины с безумным взором и пистолетом в руках.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Это слово звучало в мозгу Оливии, словно песня. «Пожалуйста, помогите мне». Она забилась в угол комнаты и согнулась, чтобы казаться как можно меньше. Это всего лишь плохой сон. Кошмар. Сбежать от своих похитителей лишь для того, чтобы натолкнуться на их главаря и снова оказаться здесь.

«Пусть я закрою глаза и окажусь дома. Пусть случится чудо, благодаря которому я окажусь дома рядом с Большим Сэмом. И пусть будет куриный суп и специальный овсяный отвар для моего горла». Лолли закрыла глаза и подождала, однако ничего не изменилось.

Если она намерена выжить, придется спасаться самостоятельно.

Прежде всего она должна найти способ выбраться отсюда до того, как он ее свяжет. Если ее снова свяжут, она умрет. Оливия протянула руку, чтобы встать, и вдруг нашла рядом с собой веревки.

У нее заныло под ложечкой, Оливия села и попыталась взять себя в руки. Прижимая пистолет к груди, она понимала, что, если она правильно им воспользуется, оружие спасет ей жизнь.

Она может стукнуть Майкла так, чтобы он потерял сознание, и связать его, и тогда она станет хозяйкой положения. Она станет преступницей? Впрочем, это не имеет значения. Она считает это самозащитой.

Он никак не мог развести огонь. Поленья были слишком толстыми. Оливия наблюдала за тем, как он пытался ножом отколоть щепки от полена, чтобы использовать их для растопки.

Сейчас самое время для того, чтобы действовать.

Она встала, приблизилась настолько бесшумно, насколько это было возможно, держа пистолет рукояткой вверх. Пока она молилась о том, чтобы у нее хватило сил ударить его, кто-то толкнул ее под руку. Охнув, Оливия повернулась и увидела кобылу, которая смотрела на нее грустными глазами.

– Видите, она умнейшая кобыла в мире. Я должен признать, что она и раньше спасала мне жизнь.

Оказавшись между лошадью и Гарретом, Оливия почувствовала себя в западне.

– Я вовсе не собиралась вас убивать. Я только хотела стукнуть вас, чтобы вы потеряли сознание, и потом связать.

– Не думаю, что этот поворот событий обрадовал бы меня больше.

– Смеетесь? Вы считаете, что это смешно? Вы наверняка один из них, – сказала она, поскольку по причине его беззаботного поведения у нее исчезли последние сомнения в этом. Почему он стоит, скрестив руки, и даже не делает попытки отнять у нее пистолет? – Вы привезли меня обратно, они скоро вернутся, и вы опять привяжете меня к кровати. – Она направила на него пистолет. – Вы думаете, что слабость женщины позволит вам остаться в безопасности? Уверяю вас, я готова предпринять самые решительные меры.

Он ничего не сказал, продолжая смотреть на нее, и взгляд его был внимательным, но отнюдь не встревоженным. Как ей убедить его, что она представляет собой силу, с которой нужно считаться?

– Если бы пистолет был заряжен, я бы не колеблясь воспользовалась им. Поскольку ствол находится совсем близко от вашей груди, я не могу промахнуться. – Она закрыла глаза и оттянула курок, чтобы показать, что сумеет это сделать, если понадобится.

Звук выстрела эхом прокатился по комнате. Оливия вскрикнула и уронила пистолет.

– Нет! Нет! Нет!

Что она наделала? Потянувшись к сюртуку Майкла, она с силой дернула его, отчего отлетели пуговицы.

– Не умирайте! Не умирайте!

А где кровь? Пуля прошла насквозь?

Он схватил ее за руку, причем не слишком деликатно.

– Перестаньте, Лолли! Это был гром. Пистолет не заряжен.

Новая вспышка молнии и удар грома убедили ее. Она бросилась на колени на пол у его ног. Ее стоны превратились в рыдания.

– Я не лучше их. Я могла вас убить, я бы убила вас. Заберите пистолет. Я не хочу его больше видеть.

– Довольно драматизировать, моя девочка.

Лед в его голосе дошел до нее, несмотря на отчаяние. Она снова зарыдала, села на корточки и посмотрела на него снизу вверх. В глазах Гаррета она прочитана заботу, которую трудно было заметить в его голосе. И это успокоило ее.

– Я не враг вам, Лолли. Возьмите эти веревки, и мы бросим их в огонь. В этом случае никто из нас не будет ими связан.

Подбородок у нее дрожал, и Оливия закусила губу, чтобы сдержать слезы.

Гаррет спас ей жизнь, он делал все, чтобы согреть ее, он позволил ей ехать на своей лошади. Все это было весьма щедро. Поднявшись, Оливия закрыла глаза и попыталась разобраться в своих чувствах. Внезапно ее охватило отчаяние.

Она впала в истерику при мысли о том, что причинила боль Майклу Гаррету. Разве она беспокоилась из-за людей, которые ее похитили? Нет. Она надеялась, что они погибли или, что еще лучше, были придавлены деревом, которое свалилось от удара молнии, и умирали сейчас медленной мучительной смертью.

Оливия страшно устала. У нее болело горло. Саднило ноги. Она не могла дать себе отчет в том, когда до такой степени обезумела, но ей и не требовалось разумного объяснения. Она просто должна прислушиваться к тому, что подсказывает сердце. Он ее спаситель. Она встала на ноги.

– Послушайте меня. – Майкл хотел взять ее за плечи, но Лолли отступила на шаг, и он опустил руки. – Мы оказались здесь волей случая или Господа Бога.

Оливия кивнула, слишком утомленная, чтобы что-то ответить; кроме того, сейчас он был зол, но его злость не шла ни в какое сравнение со злостью похитителей, которым она пыталась дать отпор.

– Лолли, я настолько замерз, меня так измучил ветер, что я плохо соображал, куда мы едем, я мог чувствовать лишь направление.

Его гнев был сродни гневу Дэвида, когда он уставал от ее болтовни. Или Джесса, когда они были партнерами при игре в вист и она оказывалась виновницей проигрыша. Раздражение – вот что это было.

– Вы узнали это место, – продолжил он, – однако я верю, что вы сказали мне правду о том, что были все время с завязанными глазами.

Пока она обдумывала его слова, Гаррет прошел в угол комнаты и подхватил веревки. Вернувшись, швырнул их в огонь. Они стали извиваться, как змеи, наконец, загорелись и исчезли в пламени, выбросив сноп искр в трубу и оставив неприятный запах.

– Сядьте и подумайте. Шевелите мозгами и думайте, – настойчиво повторил он, словно полагая, что женщины никогда не включают мозги. – Я хочу подняться на чердак и посмотреть, не найдется ли там чего-нибудь полезного. – Он помедлил и сказал на сей раз мягче: – Я понимаю, что это место рождает множество неприятных воспоминаний. Наверное, они самые тяжелые в вашей жизни.

Она кивнула и села на стул поближе к огню.

– Подумайте об этом, Лолли, и если в вас достаточно здравого смысла, вы поймете, что сейчас все-таки лучше оставаться здесь.

Глава 8

Оливия закрыла глаза, прислушиваясь к тому, как он тщательно проверял крепость стремянки, прежде чем подняться по ней.

Троя подошла поближе, ткнулась Оливии в плечо, и она поняла, что плачет. Это не были рыдания, просто по ее щекам катились слезы. Она подняла руку, смахнула слезы и прошептала:

– Я хотела, чтобы мы отправились домой.

Кобыла кивнула. Троя – это еще одно подтверждение того, что Гаррет – благородный человек. Ни одна столь умная лошадь не может быть предана негодяю.

Лолли вдруг пришло в голову, что лошади будет гораздо удобнее, если снять с нее седло и уздечку. Обрадовавшись, что может сделать что-то знакомое и полезное, Оливия соскочила со стула, задавая себе вопрос, нет ли у Гаррета щетки и скребницы, чтобы почистить Трою. Похоже, никакого овса для Трои не было, а при таком дожде невозможно подкормить ее. Как животные переносят голод?

Лолли ослабила подпругу и потянула седло. Оно оказалось тяжелее, чем она ожидала. Лолли потянула сильнее и упала, а седло свалилось на нее.

Боль в животе на мгновение парализовала ее. Несколько секунд Лолли чувствовала, что не может ни вздохнуть, ни застонать. В этот момент появился Гаррет и снял с нее седло. Однако это не помогло.

– Вы ушиблись?

Она покачала головой и прижала руку к животу. Сердце стучало, как барабан, в ушах шумело, Оливия тщетно пыталась глотнуть ртом воздух. Это было похуже больного горла.

– Это пройдет.

Она почувствовала, что Майкл хочет расстегнуть на ней шинель и оттолкнула его руку.

– Все… в порядке, – смогла выдавить она.

Он ничего не сказал, но кивнул и вернулся к огню.

Троя ткнулась ей в плечо, и Лолли протянула руку, чтобы погладить лошадь.

Лолли лежала на полу и смотрела в потолок. Боль, наконец, прошла, и она могла теперь нормально дышать. Запах помещения щекотал ноздри. Именно по запаху она его узнала. Оно пахло пылью, пустотой и дымом от дров. А сейчас еще и Троей. Оливия закрыла глаза и снова втянула в себя воздух. Даже с закрытыми глазами – и в особенности с закрытыми глазами – она узнает это место даже через десяток лет.

Чем скорее они отсюда уедут, тем лучше. Как только они окажутся в пределах Пеннсфорда, будет лучше, если он оставит ее; она доберется до дома самостоятельно.

Гаррет вернулся и присел рядом с ней на корточки.

– Теперь вы мне доверяете? Разрешите, я помогу вам?

Майкл никогда не узнает, что убедило ее принять его помощь, пусть и в столь незначительном деле, однако она кивнула, хотя и с осторожностью, но все же не столь напряженно.

– Хорошо.

– Все, что я хочу, это глотнуть немного бренди, сесть поближе к огню и согреться. Вам следует сделать то же самое.

– Как только я удостоверюсь, что у нас достаточно дров и их хватит на ночь.

– Вы не должны выходить наружу. Это опасно.

– Думаю, что я предпочел бы Лолли, которая не заботится о том, что со мной случится.

Она сделала глубокий вдох, словно дыхание было одно из самых больших радостей в ее жизни, однако не улыбнулась, когда снова заговорила:

– Вы даже хуже моих братьев. Гораздо хуже. – Она пошарила в кармане шинели, достала бренди и глотнула.

– Каждый из них или ваш Большой Сэм постараются сделать из меня отбивную, когда мы возвратимся домой. – Он пододвинул стул к огню. – Однако, несмотря на вашу команду, я возьму Трою и принесу воды из колодца для нее и для вас.

– Дождя, может быть, сейчас и нет, но с деревьев капает. – В ее голосе слышалось неодобрение. – Ветер дует почти с такой же силой. Вы вернетесь промокший и продрогший.

– Эта женская забота так несвойственна вам, Лолли. – Он знал, как снова вызвать у нее раздражение. – Думаю, это потому, что у вас появляется нежность ко мне. – При этом он одарил ее шутливой улыбкой.

– Да, таким, как вы, везде чудятся влюбленные женщины. Но я забочусь всего лишь о самой себе, и поэтому мне небезразлично, что случится с вами.

– Готов поставить гинею, что все ваши братья старше вас.

– Какое это имеет отношение к делу?

– Вы где-то овладели искусством крайностей, мисс Лолли. В вас просто удивительная смесь мягкости и своенравности. Этому учатся, когда хотят взять верх над старшими братьями.

– Вы считаете, что так хорошо меня знаете? Тогда я могу сказать, что я знаю о вас. Вы слишком привыкли к независимости, привыкли не считаться с тем, чего хочет кто-то другой. Несмотря на ваш возраст, вы никогда не были женаты, хотя многие женщины находили вас неотразимым.

– Несмотря на мой возраст? И сколько же, по-вашему, мне лет?

– Гораздо больше, чем мне, – мило улыбнулась Лолли.

Майкл покачал головой, что было близко к признанию того, что он потерпел поражение в словесной перепалке.

– В том, что вы сказали, есть доля истины, Лолли, в особенности в том, что касается женщин. Какая жалость, что мои хорошие манеры не позволяют мне продемонстрировать всю свою неотразимость.

С этими словами он подвел Трою к двери, и Лолли не нашла, что сказать в ответ.

Оливия подошла к огню, подбросила в него полено, села на стул и подумала, что мистер Гаррет был достойным противником; ее братья за исключением Линфорда уже давно отказались с ней спорить. Уже этого было достаточно, чтобы убедиться, что он коренным образом отличается от ее похитителей.

Они были страшно нервными. Она поняла это сейчас, при сравнении с мистером Гарретом.

Они не сделали ничего другого, просто связали ее и стали ждать. Мистер Гаррет не ждал. Он предпринял активные действия. Наверное, он приобрел этот опыт на войне?

Если бы мистер Гаррет возглавлял ее похищение, он подобрал бы негодяев поумнее, а не тех типов, которые вначале едва не задушили ее, а затем заснули, позволив ей сбежать. Он не был ни участником ее похищения, ни тем более главарем. Причина того, что он пугал ее, заключалась совсем не в этом.

Она боялась, что он даже гораздо страшнее их.

Дело было не в еле заметном шраме на щеке и не в поврежденной мочке уха. Он настаивал на том, чтобы проводить ее до самого дома. Как бы ни было трудно это объяснить и как бы ни повредило это ее репутации, мистер Гаррет хотел быть уверенным, что она окажется в полной безопасности. Похоже, он не понимал одного существенного момента.

Гаррет относился к разряду мужчин, чье присутствие рядом может повредить репутации женщины.

Он либо не понимал, либо не верил ей, когда Оливия пыталась объяснить ему это. Мистер Гаррет был несговорчив. Он непременно сделает то, что должен сделать. Если бы она отказалась действовать с ним заодно, он принудил бы ее к этому.

Прошел добрый час, прежде чем он вернулся. До этого она дважды выглядывала из окна и один раз из двери. Гаррет и Троя стояли под кронами деревьев. Лошадь пощипывала траву, а Гаррет доставал и разбирал различной величины ветви.

В хижину он зашел без Трои.

– По другую сторону дома есть приличный сарай. В нем имеется даже сено, которое, я подозреваю, оставили похитители. Погода проясняется, и лошади там будет лучше. – Сняв сюртук, он бросил его на кучу поленьев. Его белая рубашка не промокла и выглядела очень красивой. Оливия разглядела мускулы на его спине, когда он сел, чтобы снять ботинки и поставить их возле очага.

Оливия достала бренди и глотнула, почувствовав, что пересохло горло.

– Вы думаете, что они вернутся? Они оставили свечу, веревки, дрова, а сейчас вы сказали, что даже сено.

Майкл взял у нее бренди и закупорил флягу пробкой.

– Они не вернутся сегодня, обещаю вам.

Оливия закрыла глаза и, притворившись, что соглашается с его словами, кивнула.

– Лолли, я обеспечу вам полную безопасность, я обещал вам это и сдержу обещание.

– Хорошо, мистер Гаррет. – Она не станет спрашивать его, сколько других женщин он вызывался защитить, сколько ему поверили и выжили ли они. – Они не выйдут в такую непогоду, и мы не сможем уйти отсюда до утра. Но я буду готова. И у меня есть план.

Он поставил стул с другой стороны очага. Прежде чем сесть, он взял несколько поленьев и соорудил из них пирамиду, чтобы Оливия могла поудобнее расположить ноги. Ей очень хотелось помыть ноги. Голые ступни выглядят еще более нескромно, если они грязные.

Мистер Гаррет откинулся на спинку стула, упершись ногами в кучу из поленьев.

– Значит, вы готовы объяснить причину вашего похищения. Это даст ответ на все вопросы. Это похвально, мисс Лолли.

О Господи, досадливо подумала Оливия, у него точно такой тон, как и у Линфорда, когда она хочет заполучить на обед что-нибудь другое. И почему они думают, что их неискренний комплимент сработает? Оливия выпрямилась и приготовилась начать сражение за то, чего она хотела.

– Да, у меня есть план, – сказала она как можно увереннее.

Положив голову на спинку опасно покачивающегося стула, Гаррет закрыл глаза.

Она не собиралась обсуждать вопрос, готов ли он внимательно ее выслушать.

– Значит, вы уверены, что Троя чувствует себя хорошо за пределами нашей хижины?

– Она чувствует себя прекрасно и позовет меня, если возникнут неприятности. – Майкл выждал еще около минуты. – Мисс Лолли?

– Да? – Она сохранила в голосе холодную сдержанность.

– Вы собираетесь держать ваш план в секрете? Или до сих пор считаете меня подонком?

– Сейчас этот вопрос не является предметом обсуждения, мистер Гаррет. То, что вы говорили, резонно. У меня не было бы сомнений в отношении вас, если бы мы наткнулись на другой дом. Единственное, что я вижу, это то, что вы очень упрямы, а я настроена действовать по своему плану.

Он повернул голову в ее сторону и открыл глаза.

– Мужчины не упрямы. Это относится исключительно к женщинам. Мужчины решительны.

– Крепкоголовы.

– Дерзостны. – Он снова закрыл глаза.

– Меднолобы.

– Неукротимы.

– О, это хорошее словцо. Но есть еще одно: мужчины могут быть страшно заскорузлыми.

– Я даже не знаю, что означает это слово, Лолли, но ваша образованность меня впечатляет. Мой поклон вам. – Он повернул голову, открыл глаза и кивнул. – Вы выиграли. Вы доказали, что гораздо упрямее меня.

Оливия открыла было рот, чтобы возразить, но тут же поняла, что они играли в какую-то игру и она проиграла.

Глава 9

– А теперь скажите мне, что у вас на уме. – Майкл подтянул стул поближе к очагу и подставил руки к огню, повернув голову в ее сторону.

– Я хочу, чтобы вы довезли меня до Пеннсфорда. – Он кивнул, и Оливия увидела, что глаза у него теплого коричневого оттенка, цвета кофе.

– Так, до Пеннсфорда, – повторил он, побуждая ее продолжить.

Решая вопрос о цвете глаз Майкла, Оливия почти забыла, о чем они говорят. Возможно, они шоколадного цвета.

– Я ожидал, что ваш план содержит дополнительные подробности, мисс Лолли.

– Да, я просто собиралась с мыслями. – Цвет его глаз, в общем, не имел никакого значения. – Там мы расстанемся, и дальше я поеду домой сама. Я скажу домашним, что я пошла за грибами и заблудилась. Что вынуждена была провести в лесу целую ночь. Скажу, что нашла убежище в дупле старого дерева и по солнцу дошла домой.

Майкл не сразу отреагировал. Оливия надеялась, что он находится под впечатлением ее плана. Он повернул к ней лицо и подался вперед. Глаза его были скорее бронзового оттенка, а не карие, решила она, задавая себе вопрос, уж не пытается ли он сознательно отвлечь ее внимание.

– Вы войдете в гостиную голой, мисс Лолли? Если нет, то как вы объясните тот факт, что на вас моя шинель?

Она тоже подалась вперед, держа руки на коленях.

– Я прошмыгну в замок, спрячу вашу шинель и переоденусь в свою одежду.

– В общем, план неплох, но мне нужна моя шинель.

– Эту проблему несложно решить. Я попрошу Большого Сэма передать ее вам.

– Он не будет ревновать?

– Разумеется, нет. – Она снова выпрямилась.

– И вы считаете, что все четверо ваших братьев сочтут такое объяснение убедительным?

– Только двое из них сейчас дома, и только мнение Линфорда имеет значение.

– А что вы скажете о своих волосах?

Ах да, волосы. Она совсем забыла об этом, и стала пальцем накручивать завиток.

– Я надену шляпу, а позже скажу им, что это новая мода. Ведь вы именно так подумали.

Майкл наблюдал за тем, как она наматывает завиток на палец, и, заметив это, она опустила руку на колени.

– Разве это не блестящий план?

Майкл встал, и Оливия поняла, что сейчас начнутся трудности.

– Единственное возражение в том, что я не спущу с вас глаз до тех пор, пока вы не окажетесь в безопасности.

– Я так и думала. – Оливия не скрывала досады. – Вы будете настаивать на своем плане.

– Что, если люди, которые вас похитили, лежат в засаде, чтобы наброситься на вас у самых дверей?

Сейчас она поняла. Его глаза были цвета опавших листьев.

– Не думаю, что это возможно.

А может быть, цвета собачьего помета.

– Ваше предложение великолепно, Лолли, но вот что мы сделаем. Я отвезу вас в дом подруги. Настоящей подруги, которая блюдет ваши интересы и не склонна сплетничать. Мы воспользуемся большей частью вашей истории, но скажем им, что вы нашли заброшенную хижину. Вы остались там на ночь, а я нашел вас, когда вы направились домой.

– Я пойду голой или в вашей шинели? – раздраженно спросила она.

– Очень умно, – заметил он, хотя по его виду нельзя было сказать, что он выглядел озадаченным. – Вы пойдете в моей шинели. Ваша одежда насквозь промокла. Если бы вы ее не сняли, то заболели бы. Это факт, и с этим никто не станет спорить.

– Почему мы не взяли с собой мою одежду?

– Потому что вы порвали платье и рубашку, когда их снимали, поскольку не позволили мне помочь вам.

– Ага, это хорошо. – Она кивнула. – Я подумаю об этом.

Они перекусили яблоками и сыром, оставив немного на завтрак, и заспорили в отношении того, кто где будет спать. Оливия настояла, чтобы мистер Гаррет выпил остатки бренди, и он, к ее удивлению, не стал возражать.

– Если вы не хотите воспользоваться кроватью, Лолли, то ею воспользуюсь я.

– Пожалуйста, вы можете разделить ее со всеми букашками и клопами. – Она поплотнее закуталась в шинель и сделала вид, что его сумка, положенная на полу под голову, может послужить вполне подходящей подушкой. Она не станет думать о том, какие насекомые и мелкие животные могут искать в хижине убежище от непогоды. Поскольку они до сих пор не съели Оливию, она способна вынести их присутствие.

Помещение было освещено лишь светом очага, который казался призрачным и неуютным. Оливия закрыла глаза и прислушалась к дыханию мистера Гаррета.

Теперь ей придется объясняться за еще одну ночь, проведенную вне дома. Объяснение было придумано убедительное, и Лин поверит, однако едва ли она сможет разослать письма с объяснениями всем жителям деревни. Но это забота завтрашнего дня. Сегодня ей не раз казалось, что это ее последний день на земле.

Она помолилась, поблагодарив Бога за этот день, пусть даже такой ужасный. Она надеялась, что Господь оценит этот ее жест. Завтра ее молитвы о терпении превзойдут по горячности ее сегодняшнюю благодарность.

Пришел сон, очень легкий сон, настолько легкий, что когда Оливия услышала, как под полом скребутся какие-то животные, она вскочила с криком:

– Крысы!

– Мыши, – пробормотал мистер Гаррет. – Идите и ложитесь на кровать, здесь хватит места для двоих.

– На одну кровать с вами?

– А разве каким-то чудесным способом появилась вторая кровать?

– Вы можете поменяться местами со мной. Я уверена, что вы много раз спали на полу.

– Именно по этой причине я предпочитаю кровать, раз уж у меня есть выбор. Если я разделю ее с вами, это навсегда останется нашим секретом.

– Вы не джентльмен.

– Я им бываю порой, но сейчас я старый солдат, который нуждается в отдыхе. – Он похлопал ладонью по кровати, словно она была щенком и нуждалась в подбадривании.

– Вы такая маленькая, что не займете много места. Уверяю, что ваша добродетель будет в безопасности. Я сейчас настолько устал, что могу только спать. – Для доказательства Майкл повернулся на бок к ней спиной и натянул одеяло до подбородка. – Или вы сами себе не доверяете, находясь рядом со мной?

– Что за чушь, высокомерный болван! – взорвалась она, хотя именно это ее и беспокоило. Она встала, закуталась в шинель и села на край матраца.

– Крысы могут забираться наверх, – сказала она ему в спину.

– Мыши тоже могут забираться, но они нас не побеспокоят.

– Откуда вы знаете?

– Я положил немного сыра для них и сделал это как можно дальше от нас.

Его голос был несколько приглушен одеялом. Оливия подняла ноги на кровать и придвинулась к нему чуть поближе.

– Им потребуется целая ночь, чтобы выцарапать сыр из того места, куда я его затолкал. Вы, Лолли, единственная причина того, что мы до сих пор не спим.

– Вы уже согрелись? – Она улыбнулась в темноте. – Вы можете занять эту сторону, если хотите. – У нее замерзли ноги, но она сидела без движения, ожидая его ответа. Однако отвечать он не собирался, если не считать ответом последовавшее легкое похрапывание. Значит, то, чего ей хотелось больше всего, он не даст. Успокаивающее объятие. Или что-то сверх того.

Сколько раз гувернантка говорила ей, что близость женщины может разбудить в мужчине желание, и женщина не сможет ему в этом отказать.

Оливия выслушивала гувернантку и соблюдала осторожность, но никогда раньше она не оказывалась в столь интимной ситуации.

Ее горничная продолжала мысль гувернантки. Кендалл утверждала, что Оливия не знает, что такое самоконтроль.

Это неправда. Когда у нее возникала хорошая идея, она не видела необходимости увиливать. Она была способна распознать дурные идеи, бросая язвительные реплики по адресу одного из братьев, когда братья слишком ей досаждали. Так что самоконтроль для нее был привычен.

Конечно, пока что не было возможности это проверить. Все относились к ней как к очень хорошему другу. Было бы здорово, если бы однажды кто-нибудь, какой-нибудь мужчина, нашел ее – тут она долго подбирала слово – скажем, желанной. Настолько желанной, что, несмотря на свое умение владеть собой, не смог бы устоять перед ней.

Веки у нее стали тяжелыми, словно на них положили какой-то груз, и Оливия закрыла глаза. Она сделала глубокий вдох и решила отдаться сну.

– Спокойной ночи, мистер Гаррет.

Мгновенно возникло ощущение мешковины на лице и рук, сжимающих ей горло. Воспоминание было настолько ярким и реальным, что Оливия вздрогнула и тут же открыла глаза. Она повернула лицо к очагу, хотя ей так хотелось увидеть другое. Увидеть, как руки мистера Гаррета обнимают ее.

Она не разрыдалась вслух, но не смогла унять слез, которые беззвучно катились по ее щекам, а также тяжелых вздохов, которые были похожи на беззвучные рыдания.

– Скажите, – раздался голос из темноты, и она почувствовала, что Майкл поворачивается, чтобы видеть ее. – Скажите, почему вы плачете?

Оливия повернулась на спину.

– Как только я закрываю глаза, приходят воспоминания.

– Скажите, что вы вспоминаете.

Она вытерла глаза. «Пожалуйста, дотронься до меня, это так ужасно – чувствовать себя такой одинокой». То ли он понял сам, то ли прочитал ее мысли, но так или иначе он погладил ее по голове и заключил ее ладонь в свою. Это было всего лишь прикосновение, но оно было успокаивающим, ласковым и чувственным, словно поцелуй.

– Они набросили мешок мне на голову и швырнули на пол экипажа. Мешок был страшно грубым, он вонял плесенью и гнилью. Отдельные нитки лезли мне в нос, и мне было трудно дышать.

Оливия судорожно втянула в себя воздух и некоторое время молчала, стараясь не разрыдаться. Он гладил ее по ладони и терпеливо ждал продолжения.

– У меня начался зуд во всем теле. Темнота была полная. Я ничего не видела. Оставалось лишь потерять сознание. – Она повернула голову и посмотрела Майклу в глаза. – Вот такое я чувствительное и хилое существо. Если бы я не потеряла сознание, может, мне удалось бы выпрыгнуть из экипажа.

Мистер Гаррет приподнялся на локте настолько неожиданно, что это напугало ее.

– Вы вовсе не хилое существо, Лолли. Вы сильная и находчивая девушка. Вы выжили. Вы сбежали. Вы живы.

Он сказал именно те слова, которые она хотела услышать, в которых она нуждалась. Она была жива. Разве это не достаточное утешение?

– Рядом с вами на полу пистолет. Троя даст нам знать, если кто-то приблизится. Я нахожусь между вами и тем, кто может вломиться в дверь. Я убью их раньше, чем они к вам подойдут.

Оливия глубоко вздохнула. Желание рыдать прошло.

Она была измученной, но не усталой. Она повернулась к нему так, что их тела разделяли какие-то шесть дюймов. Она ощущала его тепло.

– Вы можете меня обнять?

Глава 10

– Нет. – Он закрыл глаза. – Это слишком большая просьба, дорогая девочка.

– Мы находимся в жалкой лачуге. Моя репутация окончательно испорчена. Неужели я не могу пожелать, чтобы меня обняли, чтобы я почувствовала себя в безопасности? – Ощутить щекой его тепло. Или прижаться всем своим телом к его телу.

– Просто это неразумно.

Оливия отвернулась, уязвленная его благоразумной рассудительностью, и расплакалась. Она сотрясалась от рыданий, которые были порождены не только болью, но и гневом.

Его руки легли ей на спину, и Оливия повернулась в его сторону.

– Нет, останьтесь в прежнем положении. И без того слишком большое искушение.

Искушение или нет, но было почти приятно лежать вот так, как сейчас. Она подняла его руку и поцеловала ее, затем улыбнулась, когда он поцеловал ее в голову.

– Мы можем делать все, что захотим, – сказала она полусонно. – Теперь ничто не имеет значения. Все будут считать, что я окончательно пала.

Он потер ей плечо, что должно было расслабить ее, но даже через шерсть шинели она ощущала силу его пальцев. Ей хотелось придвинуться к нему ближе, но она боялась, что он остановит ее либо отодвинется.

– Правда всегда имеет значение, Лолли.

– Что толку, если никто в нее не верит?

Он перестал растирать ее плечо.

– Мы будем знать правду. Я обещаю, что доставлю вас домой в целости и сохранности. – Он поцеловал ее в шею. – Я держу свое слово.

Гаррет отпустил ее и откинулся на спину.

– Вы понятия не имеете, что говорят люди. Не надо думать самое худшее, и во имя всего святого мы не станем делать то, что может ухудшить правду.

Она тоже легла на спину.

– Хорошо.

– Если вы не можете уснуть, вспомните какой-нибудь приятный случай из детства и расскажите мне его.

– Вы так делали в армии?

– Нет, то, что я хотел забыть, я складывал в ящик, рыл глубокую яму и закапывал. Вы, конечно, понимаете, что все это я проделывал мысленно.

– Это походило на закапывание мертвых? – спросила она, повернувшись, чтобы увидеть хотя бы отчасти его лицо.

– В точности. – Он не повернулся к ней, продолжая говорить: – Я чувствовал боль и потому старался освободиться от нее.

У Лолли настолько сжалось сердце, что стало трудно дышать. Потолок – это самое удобное место, куда можно устремить взгляд, когда тяжко на душе. Интересно, он смотрел на ту же часть потолка, что и она? Туда, где на балке виднелась большая трещина?

– Расскажите мне приятную историю, Лолли. Чтобы мы оба могли заснуть.

– Хорошо. Я помню, как вся наша семья отправилась на пикник, прихватив еду, которую я приготовила. Мне было десять лет. Мы так хорошо провели время. Папа никогда не смеялся, но в тот день он казался таким же неразумным, как и мои братья. Мы устроили соревнование по бегу, а еще играли в прятки.

Оливия улыбнулась, вспомнив, как Гейбриел пытался спрятаться, забравшись на дерево.

– Папа поцеловал маму прямо на наших глазах – всего лишь в щечку. Но она была удивлена, как и все мы. Он сказал, что при моем волшебном прикосновении к еде они все подпадают под какие-то колдовские чары. Я была счастлива в тот день как никогда в жизни.

Он молчал, но Оливия чувствовала, что он не спит.

– Я могу вас представить улыбающейся, Лолли. Я пока что не видел улыбки на вашем лице. Но стоит мне закрыть глаза, как я вижу улыбку десятилетней девочки. Вот что делают чары.

– Откуда вам это знать, если вы никогда не видели моей улыбки?

– У меня отличное воображение.

Он произнес это так, словно представил в своем воображении что-то еще. Оливия закусила губу и улыбнулась.

– А какое у вас самое счастливое воспоминание о детстве, мистер Гаррет?

– Мое детство проходило гораздо раньше вашего, Лолли.

Она бросила на него взгляд. Всего лишь взгляд. Он смотрел в потолок, сложив руки на животе.

– Я могу подождать, мистер Гаррет. У нас целая ночь впереди.

– Гм, – пробормотал он. – Полагаю, что самым счастливым моим воспоминанием является выигрыш спора с отцом. – Он тихонько засмеялся. – Скорее это был не спор, а нечто вроде философской беседы.

– Вы мне расскажете? – Даже побуждая его продолжить рассказ, Оливия подумала: неужели мужчины рассматривают жизнь как сплошное состязание друг с другом?

– Я вернулся из школы домой, полный высокомерия двенадцатилетнего мальчишки, который научился одной или двум вещам в школе. – Это случилось после обеда, когда мы еще сидели за столом. Мой старший брат был в Оксфорде и поэтому отсутствовал. Мать и сестра отправились в музыкальную комнату. До отца и меня долетали от туда ужасные звуки, и мы не спешили к ним присоединиться, поэтому отец попросил меня выбрать отрывок из Библии и защитить грешника, о котором идет речь.

– Ваш отец был религиозным человеком?

– Очень.

Последовала пауза. Оливия надеялась, что он продолжит рассказ. У него есть брат и сестры. Он не самый старший. Это главный вывод из семейной истории.

– Я выбрал притчу о блудном сыне и, естественно, должен был защитить сына, который забрал деньги, потратил их и вернулся домой, когда понял, что отец простит его.

– Мне знакома эта притча. Викарий каждый год читает нам на эту тему пылкие проповеди.

– Моя точка зрения заключалась в том, что настоящим грешником этой притчи был сын, который остался с отцом, этот добронравный и послушный сын, который пожаловался, когда отец приветствовал возвращение сына.

– О Господи! – Это был весьма необычный взгляд на историю с блудным сыном.

Мистер Гаррет засмеялся.

– Да, моему отцу это совсем не понравилось. Но когда я объяснил, что блудный сын верил в отца даже после многолетней разлуки и знал, что будет прощен, так разве он не обладал даром большей веры? А вот сын, который жил с отцом, совсем его не понимал. На этом сыне лежит гораздо большая вина.

«Ладно, – подумала Оливия. – В этом есть резон. Интересно, что сказал бы на это викарий».

– Мой отец долго ничего не говорил. Наконец, когда мне показалось, что я больше не выдержу этого молчания, он сказал: «У блудного сына вера сильнее. Хорошо. Твое будущее принадлежит церкви, если не юриспруденции».

Оливия почувствовала, как он покачал головой.

– Я думал, что лопну от гордости.

– Это очень славная история. Я буду засыпать и представлять вас мальчиком, который лопается от гордости.

Повернувшись, она поцеловала его в плечо – эта часть тела была к ней ближе всего – и заснула.

Большой Сэм не был ее возлюбленным, решил Майкл, глядя во тьме в потолок. В этом он уверен. У нее не было опыта общения с мужчинами. Должно быть, она даже моложе, чем он думал. Она миловидна, здорова, хорошо сложена, и ей достаточно будет приблизительно двух недель в светском обществе, чтобы выйти замуж. Если только она не была какой-нибудь сварливой мегерой или не принадлежала к разряду женщин, которую ни один мужчина не устроит.

Майкл мог бы узнать о ней и больше. Он теперь понял, что определить, к какому кругу относится человек, помогает его акцент, а также манера одеваться.

Это работало в двух направлениях. Его акцент, его словарь, то, как часто он ругался, – все это создавало о нем мнение, когда он играл определенную роль.

Рауль Дессо говорил на утрированно грамотном французском, соскальзывая иногда на родной акцент, хотя из-за амбиций он стал армейским капитаном, а не тем, кем должен был стать в силу своего рождения.

Сейчас, когда он вернулся в Англию, это казалось уже не важным, от этого не зависела жизнь или смерть, но он привык оценивать людей по внешности и по их речи, это сделалось его второй натурой. Не каждый негодяй говорил грубо. Не каждая девушка столь же невинна, как кажется.

Он мог предположить, что Лолли была избалованной, даже испорченной, но не более того. Вероятно, она воспитывалась с расчетом хорошо выйти замуж и переехать вместе с семьей в Лондон. Возможно, ее похитил тот, кто хотел за ней поухаживать, но получил отказ.

Теперь он рассуждает, как персонаж романа Минервы Пресс.

Несмотря на просьбу Лолли обнять ее, Майкл был уверен, что она отнюдь не пыталась его соблазнить или даже пофлиртовать с ним. Она прошла через жестокое испытание, и оно еще не закончилось. Ему следовало бы уступить ей кровать целиком и поспать на полу, но он и без того отдал ей чуть ли не все, чего ей хотелось, и когда-то нужно было остановиться.

Сейчас ему не нужно было даже поворачивать голову, чтобы увидеть, как она выглядит спящей. Он рад был смотреть на Лолли во время отдыха, когда не боялся за ее жизнь и знал о ней достаточно, чтобы осознавать, что на лице отражаются все ее мысли, что ей трудно солгать.

Ее новая прическа была столь же своенравна, как и она сама. Он никогда не произнес бы это вслух, но порадовался, что Лолли обладает этой чертой характера. Именно благодаря этому качеству она выжила, что бы там похитители ни планировали.

Если ее волосы были непокорными и живописными, то лицо, которое они обрамляли, отличалось миловидностью, а улыбка его украшала еще больше. Все черты ее лица были открытыми и правильными; взгляд прямой, щеки обретали румянец или бледность в зависимости от испытываемых чувств, полные розоватые губы обещали страсть.

Майкл закрыл глаза и сказал себе, что, если ей привидится плохой сон, она обязательно захочет, чтобы он утешил ее. Да, он мог бы ее утешить, а ее податливое женское тело могло бы, в свою очередь, утешить его.

Однако шаг за пределы благоразумия может стать роковым для такой честной натуры, как Лолли-Без-Фамилии. После ночи с Майклом она может полностью потерять веру в мужчин, пусть у нее и осталось этой веры совсем мало. Майкл повернулся к Лолли спиной и отодвинулся чуть подальше.

Он должен думать о чем-то другом, иначе пролежит без сна всю ночь.

Оливия проснулась в тот момент, когда он отвернулся от нее. Она снова закрыла глаза и постаралась подумать о чем-то таком, что способно вызвать улыбку. Как ни странно, это были ее волосы. Мысль о коротких волосах приводила ее в ярость еще двенадцать часов назад.

Они стали кудрявыми, без тяжести длинной косы. Завтра она найдет зеркало и посмотрит, как теперь выглядит.

Наверное, не так уж плохо – короткие кудрявые волосы были у мамы и Джесса. Даже приятно быть похожей на маму и иметь хоть что-то общее с Джессом.

Это было ошибкой – подумать о брате.

В ее голове теперь зазвучало предложение, которое повторялось снова и снова. Это был не сон, это было последним, что она услышала перед тем, как лауданум погрузил ее в забытье.

«Ее брат поднесет нам землю на серебряном блюдечке».

Деньги. Джесс кому-то должен. Вероятно, очень много. Должно быть, это и было причиной ее похищения. Много раз она заявляла, что азартные игры его разорят. Он не мог отдать землю, которую ему завещала мама.

Она не должна сейчас предаваться страхам или дурным воспоминаниям. Она должна пораскинуть мозгами и найти способ спасти Джесса до того, как это станет известно старшему брату. Как она сумеет добраться до него в Лондоне? Оливия поняла, что перед ней стоит задача гораздо более серьезная, чем добраться до дома и столкнуться со сплетнями.

Если Линфорд обнаружит, что долги Джесса настолько велики, что он может потерять свою землю, это будет беда не меньшая, чем ее похищение.

Лолли любила обоих братьев, хотя они отличались друг от друга не меньше, чем копченая сельдь от семги. Однако Лин осуждал образ жизни Джесса, а Джесс утверждал, что Лин придает слишком большое значение условностям. За многие годы кратковременные перемирия между ними заключались всего несколько раз: когда родился Рекстон, когда Гейбриел вернулся из Франции и когда Гейбриел женился на Линетт Гилрей.

Если Джесс потеряет землю, нет никакого сомнения, что Линфорд станет полноценным герцогом и отречется от Джесса. Младший брат будет навсегда потерян для всех. Как бы она ни просила и ни умоляла, за герцогом Мерионом будет последнее слово.

Она заснула, придя, наконец, к заключению, что коль скоро Гаррет намерен проводить ее до самой двери, то лучше все же назвать ему свое настоящее имя.

Глава 11

– Ваш брат – герцог Мерион? – Майкл встал, не в силах сдержать удивления. – Мы были вместе все это время, вы съели мой сыр и выпили мое бренди, мы спали рядом – и только теперь у вас хватило смелости сказать мне, кто вы?

– Простите, что расстроила вас.

Это извинение показалось ему слишком казенным.

– Мистер Гаррет, вы ясно дали понять, как вы относитесь к герцогу. Это единственная причина, почему я не захотела назвать себя, когда вы попросили меня об этом.

Майкл воздел глаза к небесам.

– Вот как вознагражден добрый самаритянин. Я обнаружил, что женщина, которую я спас, находится в родстве с человеком из Дербишира, с которым я не хочу иметь дела. О Господи, помоги!

– Не ругайтесь!

– Это была молитва, а нужно сказать, что я давно не молился. – Отвернувшись от нее, Майкл в сердцах произнес любимое ругательство.

– Я слышала!

– Нет, вы не слышали.

– Почему мужчины думают, что с помощью ругательств проще всего решить задачу?

– А почему женщины думают, что ее можно решить с помощью слез? – Он вернулся к очагу, чтобы пошевелить затухающие угли. – Это все коренным образом меняет, леди Оливия.

– Лолли.

– Что?

– Я говорила, что на кухне меня называют Лолли, иногда этим именем называют меня и братья.

– Для меня вы будете леди Оливия. – Майкл видел, что она готова спорить, от перепуганной девушки не осталось и следа. Хотя, если подумать, она и раньше не была слишком уж покладиста. Просто он полагал, это из-за того, что она слишком расстроена, а вовсе не потому, что была дочерью и сестрой герцогов и привыкла поступать по-своему.

Майкл сжал губы, чтобы не вырвались новые ругательства.

– Если решение о помощи мне внезапно сделалось для вас неприятным, я могу поступить по-своему. – Она постучала голой ногой по полу, ожидая его решения. Как будто у него был выбор. – Если вы помните, я хотела этого изначально.

– Вы едва не умерли у меня на глазах, миледи. Вы остаетесь моей заботой, как бы мы ни хотели поступить иначе. – Майкл отвернулся и поднял седло Трои и одеяло.

Какая дивная игра разыгрывается здесь? Он решил, что не воспользуется рекомендательным письмом к герцогу Мериону. О Господи, разве это имело значение?! Ответ был очевиден.

– Я собираюсь оседлать Трою. Выходите, когда будете готовы ехать.

– Я пойду пешком.

– Вы поедете. Это поможет вам уберечь ноги от еще больших повреждений.

Она не ответила на эту реплику.

– Я знаю, что нам нужно ехать, но я хочу быть уверенной, что мы договорились о том, куда едем.

Майкл положил сбрую и подошел поближе, словно нависнув над Лолли.

– Никакого спора не будет. Мы согласились с планом. Моим, поскольку я главный. Я доставлю вас в безопасное место и привезу к вам вашего брата и карету.

– Нет, не так. – Она скрестила руки, словно они могли помочь ей остаться на своей позиции.

– Вы боитесь брата. Он бьет вас, я в этом уверен.

– Теперь вы угрожаете мне!

– Вовсе нет, и вы прекрасно это знаете. И могу понять, каким образом мужчина с меньшей выдержкой, чем у меня, способен заставить вас замолчать.

– У моего брата выдержки больше, чем у любого другого известного мне мужчины. И что удивительно, он никогда не выходит из себя. Во всяком случае, я не видела, чтобы с ним такое случалось. Хотя… – Она покачала головой, словно не могла взять этого в толк. – И никто не затыкал мне рот. Правда, Тилди, моя гувернантка, порой кричала на меня, но это из-за того, что я пряталась от нее, а она хотела, чтобы я играла Моцарта на фортепиано. Вы когда-нибудь слышали, чтобы Моцарта играли плохо? Это было много лет назад. – Хотя по ее тону можно было решить, что это случилось всего лишь вчера. – Он никогда меня не бил, но у него были другие способы показать свое неудовольствие.

– Я могу наказать вас его способом, поскольку у меня нет возможности продать вас белому работорговцу.

– Вы думаете, что похитители собирались сделать именно это? Именно по этой причине им сказали, чтобы они не причиняли мне боли?

Майкл полагал, что он просто пошутил, но она снова восприняла это всерьез.

– Нет, Оливия, я думаю, что за этим кроется что-то более личное.

– Что может быть более личным, чем похитить женщину и отдать ее в качестве приза какому-то другому мужчине?

– Соглашусь с вами. – Майкл сжал губы, чтобы не сказать, что в случае с леди Оливией их обоих ждет большой сюрприз. – Однако, Оливия, подумайте об этом. Нет никакой причины похищать сестру герцога, когда есть десятки других девушек, чьи жизни не столь защищены.

Поначалу она не ответила, очевидно, обдумывая сказанное, но, в конце концов, кивком выразила согласие.

– Я думаю, что скорее всего они использовали вас для того, чтобы привлечь внимание вашего брата.

Внезапно брошенный взгляд, в котором читалось подозрение, пробудил в нем любопытство. По всей видимости, она что-то ему недоговаривала.

Он скрестил руки.

– Леди Оливия, сейчас я не вполне уверен, что вы рассказали мне всю правду о том, как в конечном итоге оказались голой в лесу. Может быть, это результат неудачного свидания?

– Я была похищена! Свидания? С кем? В этом плане мужчины мной не интересуются.

– Если так, то скажите мне, кто такой Большой Сэм. Вами не интересуются мужчины? Это такой вздор, которому я никак не могу поверить.

Она либо не слышала вопроса, либо не сочла нужным на него ответить.

– Единственная причина, почему я не была абсолютно честной с вами, заключается в том, что я не была уверена в вашей честности. И сейчас не вполне уверена. Возможно, вы не столь ужасны, как мои похитители, но откуда мне знать, что вы не собираетесь заманить меня в ловушку и не вынудите меня выйти замуж или потребуете вознаграждение?

– Вот, снова проявляются ваши вкусы в отношении книг, которые вы читаете. – Он стиснул кулаки, чтобы не схватить ее и не встряхнуть как следует.

– Такое случается. Вы же знаете, что случается.

– Да, но уверяю вас, что я не хочу ни денег вашего брата, ни вашей руки. – Он разжал кулаки, чтобы доказать себе, что не раздражен. – Леди Оливия, может случиться так, что ваш брат поймает меня в ловушку и заставит жениться на вас, чтобы спасти вашу репутацию.

О Господи, она восприняла это как оскорбление и отвернула от него лицо, но уже после того, как он успел прочитать в ее глазах боль.

– Почему вы спасли меня? – спросила она, все еще не глядя на него.

– Потому, моя девочка, что в цивилизованном мире человек помогает другому человеку, попавшему в беду. Вы спасли бы меня, если бы наши роли поменялись.

«Слава Богу, она никогда не узнает, что мне приходила мысль оставить ее».

– Миледи, нам нужно отправляться в путь.

Оливия не пошевелилась, но подняла голову и вновь скрестила на груди руки. Это была поза, которая переставала ему нравиться.

– Я все еще хочу прежде всего одобрить – то есть услышать – ваш план.

– Ценю, что снизошли, – сказал он, прикасаясь к пряди волос на лбу, чтобы подчеркнуть сарказм. – Как я мог усомниться, что вы родственница герцога?

– Мистер Гаррет, я все еще хочу услышать ответы на мои вопросы.

– Я могу объяснить все остальное в дороге.

– Нет. Нельзя начинать готовить блюдо, не зная его составляющих. Где вы намерены оставить меня, если едете к моему брату?

– Когда вы перестанете быть упрямой мегерой?

– Когда вы перестанете вести себя как непроходимый тупица.

Майкл решил, что пора уходить. Довести препирательство до слез и до того, чтобы по-детски обзывать друг друга, – вряд ли это сулит какое-нибудь движение вперед.

– Мы можем обсудить детали нашего плана по дороге в Пеннсфорд. Я вам расскажу все, что требуется. Нам больше не нужно хитрить друг перед другом. – Он с трудом мог поверить, что эти слова изрек он сам. Хитрить и скрывать – его образ жизни, когда он изображал французского офицера. – Доешьте яблоко. Это единственная оставшаяся у нас пища. А я пойду седлать Трою, – сказал он, открывая дверь.

Он выходил из леса, когда услышал стук копыт приближающихся лошадей и голоса двух всадников-мужчин. Пробормотав несколько слов, которые могли быть и молитвой, и ругательствами, он бросился к Оливии.

– Приближаются двое. Я не знаю, кто они. Ложитесь на кровать спиной к двери. Натяните мою шинель повыше, чтобы они не увидели ваши волосы.

На сей раз она была столь напугана, что не решилась спорить.

– Это не похитители? – Голос ее прозвучал глухо, поскольку она уже закуталась в шинель.

– Я не знаю, но мы не упустим шанса. – Майклу было больно видеть выражение страха у нее на лице, и он улыбнулся. – Могу похвастаться, я имел дело и с пятью и при этом остался жив. А теперь расскажите мне о Большом Сэме.

– Что? Зачем?

– Просто расскажите. – Он уловил панику в ее голосе и поцеловал в лоб, надеясь, что это даст ей возможность почувствовать его уверенность.

– Он большой. Это имя он носит не в шутку.

– Хорошо, что еще?

– Он встревожится и станет всюду меня разыскивать.

– Хорошо. Поверьте, я знаю, что делаю. Они уйдут через десять минут. – Или же Майкл их убьет.

– Ваш пистолет. Он вам может понадобиться. – Она сунула оружие ему в руку.

Оливия либо кровожадная, либо ясновидящая. Он спросит ее об этом позже. Со своим пистолетом – незаряженным пистолетом, притороченным сзади к поясу брюк, Майкл открыл дверь и вышел, чтобы встретить гостей.

Глава 12

Оливия натянула шинель на голову и ждала. Минуту назад она испытывала раздражение по поводу того, что мистер Гаррет настаивал на своем старшинстве. Сейчас же она чувствовала себя в такой же безопасности, как цыпленок, который находился рядом с человеком, вооруженным топором. Ей страшно надоели эти рывки: то чувствовать себя в безопасности, то уже в следующую минуту испытывать смертельный страх.

Единственным не парализованным страхом оставался мозг, и она решила, что прятаться под шинелью идея весьма глупая. Что, если мистеру Гаррету понадобится помощь? Оливия импульсивно соскочила с койки, схватила шинель и потащила ее за собой к лестнице, ведущей на чердак.

Там было небольшое окно. Нет сомнения, что какая-то разумная женщина настояла на том, чтобы оно было здесь прорублено, и сколько раз она и другие женщины наблюдали за тем, что происходит внизу. Они тоже беспокоились за жизнь защищающего их мужчины? Или боялись за свою собственную?

Оливия не спрашивала себя, почему сейчас никто здесь не живет. Посмотрев через плечо, она почти ожидала увидеть привидение, однако разглядела лишь пляшущие в утреннем свете пылинки.

Услышать мужчин было важнее, чем увидеть их. Она узнает, нужна ли мистеру Гаррету помощь, если ей что-нибудь удастся расслышать. И еще узнает, те ли это люди, которые ее похитили. Оливия проползла по полу и оказалась возле окна.

Она узнала голос Майкла. Но с каким акцентом он говорил? С йоркширским? Да, это был йоркширский акцент. Мужчины обменялись традиционными любезностями, однако Оливия не могла расслышать, что говорили приехавшие.

– Моя жена и я… – рокочущим голосом произнес Майкл; после этого он направился к гостям, и теперь она и его перестала слышать.

Оливия рискнула выглянуть из окна. Все трое отвернулись от хижины, один из приехавших энергично показывал рукой на юг. Затем он повернулся лицом к Гаррету, а стало быть, и к хижине. Оливия опустилась на пол, чувствуя, как от страха заколотилось сердце.

До нее снова долетел голос Майкла. Они шли к двери?

– Я купил ее у парня, который проезжал через Пеннсфорд. Страшновата по окрасу, но очень сильная. Когда кобыла моей жены сбросила ее в реку и убежала, эта лошадь сумела везти нас двоих. Этот парень сказал, что снова выкупит ее у меня, когда выиграет достаточно денег. Но это вряд ли случится.

Один из гостей что-то произнес, чего Оливия не смогла разобрать. Он говорил слишком тихо. Оливия рискнула снова выглянуть из окошка.

– Да, вы правы, эта дорога ведет не в Йоркшир, но моя жена хотела похвалиться, что она посетила Пик-Дистрикт, поэтому поехали верхом, и нас с самого начала стали подстерегать неприятности. Хуже всего то, что она утверждает, будто видела привидение. Теперь я понимаю, почему никто не посещает Пик-Дистрикт весной. Это очень недружелюбное место.

Майкл пытается заговорить их до смерти? Они задали еще вопрос, и он снова стал отвечать.

– Мы видели только одного человека, его зовут Большой Сэм. Он страшно хотел найти девушку по имени Лолли, но был настолько расстроен, что от него нельзя было добиться толку, и мы ничем не смогли ему помочь.

Мужчины кивнули. Один из них словно чувствовал себя виноватым, другой, казалось, готов был взорваться. Похоже, Гаррет не замечал этого.

– Вам лучше бы зайти в дом, к очагу, чтобы погреться после такой ночи. Моя жена все еще спит. Если она проснется, она швырнет в вас башмаком и завопит, что вы привидение. Она строптива, но здорова, как корова, она выполняет кое-какие работы на ферме.

Зачем он их приглашает? Идиот! Он ведь не из их шайки. Или она сама идиотка? Должно быть, он что-то задумал.

Снова послышалось неразборчивое бормотание, и наконец Гаррет открыл дверь.

– Она говорит, что привидение похоже на женщину в белом, которая блуждает в тумане, и ветви хлещут ей по лицу.

– Где, где она его видела?

Оливия задрожала, узнав голос. Это был один из похитителей.

– Кого видела? – переспросил Майкл, изображая бестолкового фермера.

– Да привидение, парень, привидение!

Она узнала этот хорошо поставленный голос, это он вопил на своего подручного, чтобы тот перестал ее душить.

– Только не говорите, что вы верите в привидения. Мы были к северу отсюда. В двух или трех милях от Дарк-Пик.

Один из приехавших простонал, другой чертыхнулся.

– Мы отправляемся дальше.

– Чепуха. Вначале обогрейтесь. Сара! Сара! Куда ты запропастилась, жена?

«Не произноси ни слова, – сказала себе Оливия. – Они узнают твой голос». Она начала рыдать, подобные громкие рыдания нетрудно было вызвать.

– Зачем ты залезла наверх? Эти джентльмены не причинят нам зла. Они попали под грозу, мерзли и мокли почти всю ночь, им нужно немного обогреться.

В ответ раздались еще более громкие рыдания.

– Ну, оставайся наверху, если тебе так хочется, глупая гусыня. – Он добродушно засмеялся. – Если ты спустишься, то сможешь поговорить о привидении с мистером Смитом и мистером Джонсом. Похоже, они собираются искать женщину, которую мы видели вчера.

Когда Майкл заговорил снова, Оливия поняла, что он повернулся спиной к лестнице, ведущей на чердак.

– Пожалуйста, мистер Смит, погрейтесь. Вы не причините нам никакого неудобства.

Гаррет болтал еще добрых пять минут. Оливия лежала на спине, затем повернулась лицом к стене на тот случай, если кто-то из мужчин решит забраться на чердак. Безостановочная болтовня мистера Гаррета завораживала своим ритмом, и через минуту или две в Оливию вселилось спокойствие.

Когда гости заявили, что им пора отправляться, Гаррет проводил их, продолжая говорить об урожаях, которые он намерен получить, и стал спрашивать, не заинтересованы ли они в женитьбе на одной из его сестер. Он очень хотел бы сбыть их с рук. Они не слишком хороши на кухне, но деревенским ребятам нравятся.

Вдогонку им он крикнул:

– Енох Баллтур, джентльмены, если вы когда-нибудь окажетесь в Йорке!

Один из похитителей, с трудом сдерживавший раздражение, отмахнулся, его жест означал нечто среднее между «до свидания» и «заткнул бы ты свой поганый рот».

– Счастливого вам пути! Надеюсь, что вы найдете то, что ищете, даже если это привидение.

Майкл проследил: похитители направились на север. Отлично. Смит и Джонс могут даже найти место, где он и Оливия устраивали лагерь. Это озадачит их еще больше.

Если бы он напортачил во время похищения, то захотел бы узнать, что стало с девушкой, прежде чем докладывать об этом главарю. После встречи с этими двумя разбойниками Майкл пришел к выводу, что они были подручными человека, для которых похищение молодых девушек не было привычным делом.

По крайней мере, Смит был смущен и отчаянно огорчен. Джонс вообще походил на человека, мозги которого годятся лишь для того, чтобы исполнять простейшие приказы.

Майкл готов был биться об заклад, что Смит до сих пор пытается решить, что было бы лучше: найти ее мертвой или живой? Что будет легче: избежать наказания за убийство или же сесть в тюрьму за похищение? На этот вопрос не было ответа: хотел Смит убить и достаточно ли глуп Джонс, чтобы исполнять приказ? Леди Оливия не будет в безопасности до тех пор, пока они оба не окажутся перед судом.

Довольно долго Майкл смотрел им вслед, ощущая тяжесть пистолета на боку. Его первейшей задачей было обеспечить безопасность Оливии. После этого он займется этими двумя, хочет этого герцог или нет. «Скачите, подонки, – подумал он. – Я найду вас, и вы заплатите за это».

Сейчас Майклу придется иметь дело с мучимой подозрениями леди Оливией. Бог поможет убедить ее, что они ушли, что он не заодно с ними и что его план действий самый разумный.

Майкл с большой осторожностью открыл дверь и шагнул внутрь.

– Леди Оливия?

– Они совсем уехали?

– Да. – Он взглянул на чердак, где она до сих пор оставалась.

– Почему вы их не задержали, мистер Гаррет?

– По нескольким причинам. Первое. Я должен благополучно доставить вас домой. Второе. Не уверен, что ваш брат захочет афишировать это через суд. Думаю, он видит свой способ совершения правосудия. – Майкл подошел к основанию лестницы, ожидая новых вопросов.

Оливия молчала. Затем перегнулась через край чердачного люка и оглядела комнату.

– Вы их узнали, леди Оливия?

– Один голос. У меня ведь были завязаны глаза. Говорил только один из них. Тот, что одет получше.

– Должно быть, это мистер Смит.

– Это имя мне ничего не говорит, но я никогда не забуду этот голос. – Она присела на корточки. – Такой мерзкий тон. Как будто он не знает о своем месте за столом челяди.

– Или слишком брезгает разговаривать с фермером. – Майкл подошел к окну. – Я мог бы предложить им королевский обед, но они все равно отправились бы на поиски привидения, о котором я им рассказал.

– Они отправились, чтобы найти меня?

– Да. Они должны как-то отчитаться перед человеком, который все это организовал. – Ему не следовало упоминать об этом. Он был уверен, что Оливию терзают собственные воспоминания, от которых трудно отделаться. – Или же испугались, что я догоню их и стану объяснять, почему считаю, что методы выращивания урожая моего дяди лучше, чем методы соседа.

Оливия хрипло засмеялась. Майкл снова подошел к лестнице, чтобы быть уверенным, что она слышит его.

– Енох Баллтур – это умышленная хитрость, Оливия. Я сразу понял, чего они стоят, и знал, что имя фермера им ничего не даст. Меньше всего нужно, чтобы они оказались в нашей компании, когда мы будем возвращаться назад.

Эти слова смыли улыбку с ее лица. Жалко было говорить об этом, но она должна помнить, что опасность пока не миновала.

Глава 13

Когда Оливия высунулась с чердака, Майкл заметил, что на ней больше нет шинели, а верхние пуговицы его рубашки расстегнуты, что позволяло ему увидеть часть ее аппетитной груди. Майкл ни словом не обмолвился об этом, наслаждаясь открывшимся видом.

– Откуда вы столько знаете о фермерских делах? Ведь вы служили в армии. И вообще вы были очень похожи на йоркширского фермера. У вас движения были похожи. Если вы встретитесь с ними в качестве Майкла Гаррета, я сомневаюсь, что они узнают вас.

Наконец что-то произвело на нее впечатление. Его актерские способности. То, что очень близко лежит к способности лгать.

– Отец читал мне книгу по фермерскому делу, когда еще надеялся, что я останусь в Суссексе. Кое-какие термины я смог вспомнить.

– Если вы уверены, что они уехали и больше не вернутся, я спущусь вниз.

Ее звучащие по-девчоночьи слова так не согласовывались с аппетитными женскими формами, которые едва скрывала его рубашка. Эта рубашка никогда раньше не знала подобного наслаждения.

– Ловите вашу шинель! Я не могу вести переговоры отсюда.

Майкл поймал шинель и стал ждать дальнейших указаний.

– Отвернитесь, мистер Гаррет. Я не собираюсь показывать вам свои ноги. Вы уже и так много что видели.

– Видел вас всю, если уж быть точным, хотя больше был озабочен тем, чтобы прикрыть вас и спасти вам жизнь, чем досыта на вас насмотреться.

Что-то ударилось о его щиколотку, когда он отходил и угол комнаты. На полу рядом с ним лежала одна из его перчаток.

– Я целила вам в голову, потому что сейчас вы вели себя не как джентльмен, – объяснила Оливия.

– Леди Оливия! – Он заулыбался совсем не как джентльмен.

– Да. – Она произнесла это с видимой осторожностью.

– Джентльмен во мне одержал верх над повесой и вынуждает посоветовать вам застегнуть две верхние пуговицы моей рубашки.

– Ой!

Вторая перчатка попала ему в плечо.

– Уже ближе к цели, но вам требуется еще немалая практика.

Когда скрип лестницы прекратился, Майкл накинул на спину шинель, опасаясь, что Оливия запустит в него чем-нибудь потяжелее, чем перчатки.

– Вы выяснили, куда они направились?

Это было сказано вполне деловым тоном. Майкл обернулся и посмотрел на Лолли, в своем новом наряде она выглядела значительно взрослее. Когда Оливия куталась в громадную для ее роста шинель, она казалась ребенком, играющим с одеждой для взрослых.

– В чем дело? – Лолли оглядела себя, проверяя, не осталась ли расстегнутой пуговица и не выглядывают ли из-под рубашки голые колени.

– Да нет, ничего. Я просто решил, что сохраню эту шинель на веки вечные.

Оливия слегка покраснела и, улыбнувшись, опустила голову. И хорошо, что он не ощутил всей силы улыбки. Он был ослеплен даже улыбкой, отраженной от деревянных половиц.

Майкл закрыл глаза и постарался вспомнить, о чем они говорили до этого.

– Эти двое в конечном итоге вернутся в Пеннсфорд.

Оливия напряженно выпрямилась. Все ее внимание сосредоточилось на нем. Майклу было жалко, что се улыбка исчезла.

– Никаких споров теперь быть не может, леди Оливия. – Он произнес это как можно мягче. – Я останусь с нами до тех пор, пока не уверюсь, что вы в безопасности.

– Хорошо. – Оливия несколько раз кивнула.

– Я буду держать при себе пистолет, причем заряженный. – Он похлопал себя по карману. – Эти люди умрут, прежде чем я позволю им причинить вам вред.

– Хорошо.

Чем, собственно говоря, он заслужил подобную покладистость? Нуда, он представил ей двух мужчин, которые похитили ее и покушались на ее жизнь. Наверное, это было подло с его стороны – пригласить их в хижину. Но это сработало. Оливия поняла, что он на ее стороне.

Майкл вышел раньше ее и подвел Трою к скамейке возле входной двери.

Леди Оливия потрепала Трою по холке и дала лошади огрызок яблока, что сулило дружбу на всю жизнь.

– Вы очень хорошо подыграли, леди Оливия. Ваши рыдания были очень впечатляющими. – Он подошел к ней на тот случай, если понадобится помощь, чтобы взобраться в седло.

– Да, я старалась реветь как здоровая корова. – Она продолжала гладить Трою и не смотрела на Майкла.

– А что я должен был говорить? – Майкл дождался, когда Оливия повернулась к нему; ее глаза требовали объяснения. – Что, по-вашему, мне надо было им скатить? Что вы аппетитная, у вас все на месте, элегантные ножки, красивые ступни и лицо, как у мадонны?

– Сейчас вы говорите вздор. – Щеки у нее слегка зарделись, но это был единственный признак того, что она польщена. Она отступила и проверила подпруги.

– Прошу прощения, миледи, – с несколько наигранным негодованием сказал Майкл. – Он положил руку на седло, так что Оливия оказалась между ним и лошадью. – Я вижу, вас не учили, как следует реагировать на комплименты.

– Отчего же, учили. – Оливия закончила беглую проверку подпруги и сосредоточила внимание на нем. – Позвольте мне это продемонстрировать, мистер Гаррет.

Теперь настала ее очередь улыбнуться. И это была вовсе не улыбка девчонки. Она вскинула руку так, словно держала в ней веер. В глазах ее читалось приглашение.

– Ах, благодарю вас, мистер Гаррет! Вы неотразимы, когда бываете столь очаровательно любезны.

– А вы неотразимы, даже когда раздражены, упрямы и босоноги. – На сей раз шаг назад сделал он. – Бог знает почему.

– Это тоже вздор, мистер Гаррет. – Она сократила расстояние между ними. – И очень похоже на флирт.

– Скажите, что такое флирт? – Он притворился глупцом.

– Я должна подойти ближе. – Она снова шагнула к нему. Затем еще ближе. – Чтобы заглянуть в глубину ваших глаз и увидеть, действительно ли вы имеете в виду то, что говорите. Коснуться вашего сердца, – она подняла руку, – и узнать, что вы чувствуете.

Прикосновение ее руки было настолько чарующим, что у Майкла возник соблазн продемонстрировать ей, насколько неотразима она. Господу Богу известно, что сейчас не время и не место для этого. Да и вряд ли когда-то будет. Вместо этого Майкл перешагнул через скамейку.

Это было самое дальнее место, куда он мог отойти, чтобы не показаться законченным трусом. Он озадаченно потер лоб.

– Я могу вот что вам сказать, миледи. Вы настоящее бедствие. Это единственное слово, которое у меня всегда ассоциируется с вами.

– А вот это уже комплимент, мистер Гаррет. – Ее улыбка стала еще шире. – Благодарю вас за это, сэр. В самом деле я без конца причиняю вам беспокойство.

Оливия говорила искренне. Ее глаза не лгали.

Взобравшись с помощью Гаррета на Трою, она стала устраиваться поудобнее, расстилая под собой шинель и расправляя ее таким образом, чтобы закутать ноги.

– Позволю себе задать вам вопрос, сэр: какая женщина не хочет усложнить жизнь мужчины? Даже я, проведя в Лондоне всего один сезон, понимаю это.

– Вы уже провели сезон в Лондоне? – Майкл в последний момент удержался, чтобы не выпалить: «И вас никто не сцапал?» Однако, быстро спохватившись, спросил: – А почему вы сейчас не в Лондоне?

– Одного сезона было достаточно, спасибо. Я получила удовольствие, надо сказать. Виконт Бендасбрук возомнил нечто невероятное. Лорд Эллингер был весьма внимателен. Слишком внимателен.

Оливия возилась с шинелью, словно это был какой-нибудь элегантный костюм для верховой езды.

– Это в корне отличается от Пеннсфорда: вечера, художественные выставки и возможность наблюдать за Лином в парламенте. Моя невестка-герцогиня, – пояснила она, – была идеальной дуэньей.

– Герцог женат?

– Да, но Ровена беременна, и врач настаивает на том, чтобы она оставалась дома. У нее очень хрупкое здоровье. Она согласилась оставаться в Лондоне, когда Лин должен был вернуться сюда, но настояла на том, чтобы Рекстон, ее сын, находился с ней. Так что Лин сейчас без них и, я думаю, очень по ним скучает.

– Значит, ее светлость была замечательной дуэньей?

– О да, хотя мы проводили на поэтических вечерах больше времени, чем мне хотелось бы.

– Если вам все так нравилось, почему же вы говорите, что одного сезона вам достаточно?

– Это было так далеко от кухни.

Леди Оливия Пеннистан говорила так, словно все молодые женщины должны оплакивать тот факт, что они оказались вдали от кухни.

– Ну да, – продолжала Оливия, – я имела возможность поговорить с месье Карэмом, главным регентом. Но, как правило, Ровена не позволяла мне разговаривать ни с кем другим. Однако не в этом дело. Еда большей частью была традиционной, а кое-что было совершенно несъедобно.

– Похоже, вы прямо-таки очарованы кухней. Это не вполне обычно для леди.

Майкл заметил, что она обиделась на его заявление, хотя он даже не собирался дразнить ее.

– Все говорят, что я провожу на кухне слишком много времени, – с вызовом произнесла она. – Мистер Гаррет, я скажу вам то, что говорила другим: я не дам ломаного гроша за того, кто не понимает, что еда – это гораздо больше, чем просто еда. – Она взяла в руки поводья. – Почему мы не двигаемся в путь? Разве мы не торопимся?

– У нас есть время, леди Оливия. Я счастлив, что позволил тем двоим отправиться раньше нас.

– Коли так, тогда немного подождем. – Она вздохнула и продолжила прежнюю мысль: – Так вот, вы должны понять: еда – это ключ к миру и довольству, будь то дворец Наполеона или кухня йоркширского фермера. Месье Карэм и я в этом сходимся.

– Я полагал, что Карэм работал на Талейрана.

– Вы его знали? – Ее нравоучительный тон и взгляд исчезли. Глаза засветились, словно повар, хотя и знаменитый, превратился в короля.

– Я встречался с ним раз или два, когда был в Париже. – Майкл заметил, что серьезно поднялся в ее глазах. Он не собирался ей рассказывать, что ее любимый Карэм был заподозрен в шпионаже.

– А вы когда-либо встречались с месье Бовийе? – Оливия повернулась к нему, словно отчаянно жаждала услышать ответ.

– Ему вы тоже симпатизируете?

– Да. – Она выпрямилась в седле. – Он почти такой же замечательный, как Карэм, и очень образованный. Линфорд в прошлом году нашел его книгу «L'Art de Cuisinier».[1] Это замечательная книга, и не только из-за рецептов. Он рассматривает все аспекты еды. Как покупать, как планировать и как управлять кухней.

– Когда Карэм клялся в верности Талейрану, были люди, которые полагали, что похищение – единственный способ выманить его из Парижа. Может, именно это вас с ним и объединяет?

Майкл сказал это в шутку, но когда Оливия побледнела, он понял, что для нее это отнюдь не тема для шуток.

– Прошу прощения, леди Оливия. Было глупо с моей стороны делать подобное сравнение.

– Это ничего, мистер Гаррет. Просто сейчас не время доискиваться до истины. – Она поерзала в седле. – Ох, как же долго! Помогите мне слезть, пожалуйста. Поскольку мы еще не готовы ехать, у нас есть время обсудить это.

Он подошел к ней, взял за талию и спустил на землю. Прикосновение к ней волновало и возбуждало.

Он показал на деревянную скамейку. Оливия отрицательно покачала головой.

– Я постою. Успею посидеть в седле. Рассказывайте.

Какая же все-таки она загадка! Минуты, когда Оливия выглядела очаровательной и радостной, сменялись минутами, когда она становилась властной и высокомерной. Майкл теперь видел то, что не заметил раньше, когда считал ее просто упрямой. Леди Оливия привыкла все делать по-своему.

– Да, конечно, мадемуазель. – Он поставил ногу на скамью и повернулся клей. – Позвольте мне показать вам краеугольный камень, на котором я построил карточный домик, называемый нами планом.

– Не думайте, что это испугает меня. Я вполне осознаю, что любой наш план, по меньшей мере, хрупок.

Майкл кивнул. Можно было восхититься ее реалистичностью.

– Так вот, леди Оливия. Когда вашему брату доложили о вашем исчезновении, он наверняка придумал историю, которая объяснила ваше отсутствие. Якобы вы заболели или кто-то из ваших подруг нуждается в вашей помощи. Любой так поступил бы, пока идет выяснение того, что произошло.

– Я не подумала об этом. – Улыбка леди Оливии была подобна солнцу, пробившемуся сквозь туман.

– Ваш брат – герцог, – напомнил Майкл, как будто она нуждалась в этом напоминании. – Вы не хуже меня понимаете, что никто не станет задавать лишних вопросов герцогу Мериону. Он не будет дожидаться, пока вы вприпрыжку выбежите на дорожку перед домом, он отправит кого-то, кому доверяет, на ваши поиски.

– Да. – Напряженность и в лице, и в теле Оливии исчезла. – Конечно же, отправит. Я уверена, что Большой Сэм уже ищет меня повсюду. Почему я не подумала об этом?

Майкл мог бы назвать несколько причин. Она была на грани жизни и смерти, испугалась, не могла справиться с ужасом. Боялась, что брат не поймет.

Майкл собирался спросить ее еще раз, кто такой Большой Сэм, когда она присела в книксене.

– Отлично, мистер Гаррет. Это вполне убедительное объяснение.

Глава 14

Теперь настал черед Майкла испытать смятение.

– Пожалуйста, объясните мне, что я такого сказал, что позволило мне заполучить ваше согласие. Я хочу это понять.

Она приблизилась к Трое, и Майкл услышал, как леди Оливия прошептала:

– О, мужчины! – Будь он проклят, если лошадь не кивнула ей в ответ! – То, что вы говорили, вполне разумно, мистер Гаррет. Когда вы перестаете диктовать мне и говорите здравые вещи, я тоже способна быть разумной. Моим братьям понадобились годы, чтобы это понять. Отвезите меня в дом священника в Пеннсфорде, там мы скажем, что я упала в реку, а вы спасли меня. Спасли мне жизнь.

– К викарию? Он вас поддержит?

– Да. Мой отец и викарий были друзьями. Драммонд знает меня всю жизнь. Мне нужно лишь попросить его о помощи.

– Я вам верю. – Майкл кивнул, хотя и не имел представления, хорошо ли Оливия Пеннистан разбиралась в людях. Хотя изначально она считала его негодяем и была не столь далека от истины. – Я могу сыграть любую роль даже без малейшей репетиции. – Он надеялся, что она будет его слушаться, если появится необходимость.

– Да, в этом я убедилась утром.

Она снова забралась на лошадь, на сей раз устроившись в седле гораздо быстрее. Майкл вывел Трою со двора и оглянулся, чтобы убедиться, не оставили ли они что-нибудь после себя. Дверь была закрыта, труба не дымила. Истоптанная земля была единственным признаком того, что они здесь были, но частые дожди быстро уничтожат эти следы.

Это был всего лишь случайный ночлег. Майкл вспомнил: нечто подобное случилось с ним во время войны, когда опасность поджидала всюду. Однажды он и Джексон провели ночь в пещере; их задачей была разведка – рекогносцировка, как говорили французы. Они почти не разговаривали, но оба наблюдали за тем, как полная луна окрашивала пейзаж в серебристые тона, и пили местное вино, которое реквизировали у крестьян. В тот момент он полностью контролировал ситуацию.

Сейчас же контроль над ситуацией перейдет к леди Оливии. И потому, чем больше он будет знать, тем менее уязвимым будет себя чувствовать. Он не сомневался, что мир милой заблудившейся Лолли гораздо проще, чем мир леди Оливии Пеннистан.

Но несмотря на эту разницу, существовали и общие связующие элементы. Четыре старших брата. Пристальный интерес к еде и кухне. И кто такой, черт возьми, этот Большой Сэм?

– Небо не слишком ясное. – Держа поводья в руке, он вывел лошадь со двора.

– Не думаю, что дождь пойдет раньше вечера. – Леди Оливия проследила за его взглядом и посмотрела на серовато-белые облака.

Майкл задержался взглядом на ее лице, на мягком овале щеки, на длинных ресницах, окаймляющих темно-зеленые глаза. Мысленно чертыхнувшись, он заставил себя отвернуться.

Но, по крайней мере, ее голос звучал сейчас нормально. Даже синяки на горле стали не столь заметными. Способность быстро восстанавливаться могла быть другой стороной упрямства. В любом случае это заслуживало большей похвалы, чем бессмысленное упорство.

– При отсутствии дождя или ветра я назвал бы этот день замечательным. Я уже несколько недель не видел солнца, – добавил Майкл. Гораздо лучше говорить о погоде, чем флиртовать. – В Суссексе дожди шли не переставая, как и в центральных графствах. Все время, пока я ехал к северу. Удивляюсь, что я не покрылся мхом.

По крайней мере, ночной дождь разразился и прошел очень быстро. Ветер из штормового перешел в категорию достаточно сильного и помог высушить тропы.

Слава Богу, что они нашли убежище. Майкл не был уверен, что они смогли бы выжить, не имея крыши над головой и очага.

Они долго обходили упавшее дерево, перегородившее дорогу. Никто не направит сюда свой экипаж, по крайней мере, до тех пор, пока не будет убрано дерево.

– По этой тропе и повозки не ездят, не то что экипажи. – Каким ужасным должен был показаться ей путь сюда связанной и с кляпом во рту, при страшной тряске.

– Я очень плохо помню этот отрезок пути. – Говоря это, Оливия разглядывала колею. – Должно быть, я все время оставалась без сознания. Что, в общем, и неплохо. Если бы я очнулась во время этого путешествия, я определенно заболела бы.

Майкл отвернулся и улыбнулся. Снова эта черточка, характеризующая практичность.

Было так много следов опустошительного урагана, что они вскоре перестали считать поваленные деревья. К счастью, на главной дороге не было столько препятствий, как на тропе.

Когда тропа вышла к главной дороге, они обнаружили, что путь перегорожен стволом огромного дерева. Майкл сосредоточил внимание на следах всадников, за которыми они шли. Он надеялся, что они повернули налево, к северу, к Пик-Дистрик. Туда, где они собирались искать привидение, вернее, ускользнувшую от них пленницу.

Теперь там и сям можно было видеть следы колес, и Майкл не мог определить, каким именно экипажем увозили Оливию. Если бы ему удалось уговорить ее рассказать о том, что произошло, отпала бы необходимость разглядывать следы экипажей.

– О, теперь я знаю, где мы! – Она окинула взглядом деревья, тропу и дорогу. – Недалеко отсюда находятся отличные ежевичные места. – Она показала налево. – Мы с Большим Сэмом каждый год собираем ежевику.

Майкл поднял руку, призывая ее к молчанию, поскольку его внимание привлек другой звук. Без лишних слов он увел лошадь с тропы поглубже в лес, чтобы возница тяжело нагруженного фургона не заметил их.

Оливия напряженно наблюдала за проследовавшим фургоном. Через несколько минут Майкл вывел Трою из лесу.

– Подозреваю, что на это путешествие потребуется вдвое больше времени, чем мы рассчитывали. Самое разумное сейчас – избегать встреч.

– Хорошо, что мы менее чем в пяти милях от Пеннсфорда, – сказала Оливия. – А до замка еще ближе.

– Если повезет, мы сможем добраться туда до наступления темноты. Везение – это все, что нам необходимо. – Майкл повернулся к Оливии: – Куда поворачивать, чтобы доехать до дома викария, миледи?

Они направились на юг и через полмили обнаружили, что здесь следов урагана гораздо меньше.

– Похоже, что ураган пощадил Пеннсфорд.

– Я видел подобное в Испании. Там встречались места, к которым дождь бывал особенно благосклонен, зато обрушивался на другие с такой яростью, словно они были прокляты.

Майкл огляделся: здесь ураган свирепствовал чуть меньше.

– Куда мы направимся дальше, миледи? – У Майкла была хорошая идея, но он хотел отвлечь Оливию от того, что заставляло ее кусать губы и мрачно хмуриться. Он готов был биться об заклад, что этой причиной был Большой Сэм. Похоже, Оливия в любой момент готова была сказать, что должна отправиться на его поиски, несмотря на то, что Большой Сэм сам ищет ее.

– Куда мы направимся, зависит от того, где мы хотим завершить свой путь.

Она сказала банальную истину, но Майкл проявил терпение и приготовился слушать дальше.

– По этой дороге мы можем добраться либо до деревни, либо до замка. Примерно через милю будет развилка. Левая тропа доведет нас до главной дороги, по которой мы через пару миль приедем в деревню, но если мы хотим избежать встреч с людьми, я знаю тропу, которая приведет нас к дому викария. Она немного длиннее. Но ею реже пользуются.

Спустя минуту они услышали, что еще один фургон карабкается вверх по дороге в сторону Пеннсфорда.

Здесь лес был не такой густой, и им пришлось покрыть значительное расстояние, чтобы спрятаться. К счастью, фургон двигался очень медленно. На нем ехали фермер с женой. Женщина говорила так громко, что ее голос долетал и до них.

– Может, она сбежала, чтобы готовить для короля? Или убежала с кем-то из слуг. Люси говорит, что она больше времени проводит в столовой, чем в танцевальном зале.

– Откуда ты можешь это знать, Хлоя? – не менее громко спросил ее муж. Очевидно, либо один из них, либо они оба были глуховаты. – Мы никогда в танцевальном зале не то, что не бывали, даже пол не мыли.

– И не будем. У нас есть своя земля.

– Конечно, моя дорогая. Только послушай, давай не будем сплетничать о девушке.

– Как хочешь, муженек, но сплетни – это так увлекательно.

Муж что-то ответил, и последнее, что Майкл и Оливия слышали, был ее веселый смех.

Майкл заговорил не раньше, чем фермеры скрылись из виду. Информация была одновременно и полезной, и настораживающей.

– Они едут к викарию, – сказал он, когда фургон скрылся за поворотом. – Если я пропущу тропу, скажите мне. По-моему, на этой дороге очень много шансов быть обнаруженным.

– Вы правы, – довольно рассеянно согласилась Оливия, словно думала в этот момент совершенно о другом. Так оно и было. – Это фермер Кинсел и его жена. Славные и доброжелательные люди. Я давала ей рецепт приготовления куриного супа.

«Это сделало их приятельницами, если не подругами», – подумал Майкл.

– Относительно того, что они говорили. Я так и думала, что это случится. – Повернувшись в седле, она посмотрела на Майкла: – Вы совершенно правы, мистер Гаррет. Будут говорить, что я у викария, и, по крайней мере, большинство притворятся, будто верят словам герцога.

Оливия кивнула, и, если судить по ее внешнему виду, она скорее восприняла это как факт, и эта сплетня ее не расстроила.

– Если они проехали мимо нас, значит, шторм не причинил слишком больших бедствий округе Пеннсфорда. Я беспокоилась о них.

– У вас доброе сердце, миледи. Пробившее крышу дерево или перегороженная огромным стволом дорога отвлечет внимание людей от вашего отсутствия.

– Вероятно, так оно и есть, но я предпочла бы, чтобы оставалась в силе ложь, которую мы придумали, не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал, это не облегчит мою жизнь.

Очень великодушно и в то же время так буднично. Майкл надеялся, что она не потеряет присущей ей практичности, когда столкнется с реальностью.

Глава 15

Майкл шел рядом с Троей, они возвращались на дорогу. Леди Оливия снова окинула взглядом местность.

– Это место, где они меня взяли, очень близко от моего дома. Как я могла так заблудиться? – Она погладила Трою. – Наверное, я растерялась с самого начала.

Очень хорошо, что она говорит об этом. По своему опыту Майкл знал, что потрясение проходит и мозг старается разобраться, что же произошло.

– Весь день был пасмурным. И вдобавок я была одурманена снадобьем. Я проснулась в темноте и, помню, подумала: если я убегу в лес и спрячусь, то, когда прояснится в моей голове и наступит рассвет, я смогу вернуться домой.

– Когда они обнаружили, что вы сбежали, то, должно быть, направились к дороге и в город, чтобы найти вас. Она кивнула.

– Вы мне расскажете, что произошло, Оливия? Я хочу быть уверенным в том, что наш план сработает. – Не лгал ли он? Майкл знал, что собирается делать, независимо от того, что она ему расскажет.

– У меня снова начинает болеть горло.

– Мы оба знаем, что это неправда. Вы разговариваете уже значительно лучше. – Он остановил лошадь и подошел к Оливии. – Вам придется когда-то кому-то рассказать.

– Я бы не хотела. Я хотела бы притвориться, что этого никогда не было. – Она отвела взгляд в сторону. – Я шла в Пеннсфорд навестить викария и решила, что после визита задержусь возле реки, чтобы набрать весеннего папоротника.

Лицо Оливии осветилось беглой улыбкой.

– Видите, эта часть рассказа правдива. Может быть, разумно вставить эту часть в легенду?

Майкл кивнул, удивляясь, где она этому научилась.

– Это всегда срабатывало, когда я старалась провести время на кухне. Я говорила своей гувернантке, что я готовлю ей лавандовую воду от головной боли, и это обычно было правдой. Я не говорила ей, что хочу поговорить с шеф-поваром о рагу из баранины. Что хочу посоветовать ему добавить розмарин с фенхелем. Фенхель – слишком крепкая приправа, а розмарин сбалансирует вкус, возможно, следует добавить чуточку перца, чтобы он щекотал язык.

Она сказала «щекотал язык»? Очень точный образ, от которого трудно отделаться.

– Мне кажется, мы слегка отвлеклись. – Майкл сказал это совершенно искренне.

– Я предпочла бы поговорить о еде. Я могла бы подробно рассказать вам, как сварить аппетитный куриный суп. Ведь это должен уметь каждый. Это один из нескольких рецептов, которые я усовершенствовала.

Едва она закончила фразу, как они услышали топот копыт. Одинокий всадник скакал в сторону Пеннсфорда. Оливия не мешкая направила Трою к зарослям, и тут же мимо них пронесся мужчина. Он не смотрел по сторонам, его взгляд был всецело сосредоточен на дороге, очевидно, скорость для него была важнее всего. Майкл заметил на всаднике красный шарф и задал себе вопрос: кто он и какое послание несет? Имело ли оно отношение к Оливии?

– У мистера Драммонда овощи созревают раньше, чем у кого бы то ни было, – негромко продолжила она. – Он живет со своей сестрой. Они оба слишком стары, и я стараюсь три или четыре раза в неделю навещать их. И пожалуйста, не подумайте, что ради овощей.

– Это приход герцога?

– Да. Викарий – изумительный человек. В свое время он был блестящим оратором, а у его сестры был просто ангельский голос. Они будут владеть этим приходом до тех пор, пока Господь не призовет их к себе.

Леди Оливия замолчала. Лошадь тоже остановилась. Майкл заставил Трою возобновить движение. Он отлично знал, как вести допросы, и понимал, что эта прелюдия нужна жертве для того, чтобы набраться смелости для более трудной части.

– Я возвращалась домой с овощами, занятая мыслями о том, как по-новому их приготовить, когда заметила на обочине дороги экипаж. Мне он был не знаком. Пока я думала о том, что не хотела, чтобы Большой Сэм помогал викарию, кто-то схватил меня сзади, набросил мешковину мне на голову и затолкал в экипаж.

– Это похищение не отличается особой осмотрительностью, – сказал Майкл раньше, чем успел подумать. – На людной дороге, среди бела дня. Такая глупость свидетельствует о том, что раньше они не занимались похищениями.

– Да. Я думаю, вы правы. Они делали все неумело. Позже один из них случайно едва не задушил меня. Вот остались на память синяки.

Она больше не смеялась, как не смеялся и Майкл. Все было слишком близко к истине, чтобы казаться смешным. Остается надеяться, что она пошутит на этот счет, когда будет рассказывать своим внукам.

– Должно быть, в экипаже я потеряла сознание. – Она говорила медленно, словно впервые смотрела на произошедшее со стороны. – Когда я очнулась, то подумала, что ослепла, лишь потом поняла, что глаза у меня завязаны. Я позвала Большого Сэма, и тогда кто-то положил руку мне на горло и стал угрожать.

Она прикрыла рот ладонью. Затем опустила руку и, всхлипнув, продолжила:

– Я знала, что я не голая, что на мне нижняя рубашка, но корсета и платья на мне не было. Руки мои были привязаны к стойкам кровати, однако ноги оставались свободны. Когда один из похитителей подошел и наклонился ко мне, я пнула его ногой и стала изо всех сил сопротивляться. Он схватил меня за горло, но это меня не остановило, потому что я была уверена, что он собирался меня убить. Другой потребовал, чтобы он перестал душить меня. А после этого они вставили мне в рот кляп.

Оливия замолчала. Майкл не смотрел на нее, но был уверен, что она с трудом пытается сдержать слезы.

– Я боялась, что они собираются изнасиловать меня и убить. А потом я услышала, как один из них сказал другому, что им не велено причинять мне вреда.

Ровный шаг Трои задал ритм рассказу леди Оливии. Она продолжала говорить так же уверенно, как уверенно вышагивала лошадь.

– Мне показалось это странным. Они похитили меня – и в то же время им велели не причинять мне вреда. Должно быть, в этом скрывался какой-то смысл, но я не могла этого понять.

Означает ли это, что сейчас она понимает?

– Я молилась, чтобы мне выпал шанс убежать. Я все время слышала, как они шепчутся и о чем-то спорят. Они вынули кляп из моего рта, заставили выпить лауданум. Я кричала, а потом заснула. Или же я просто думала, что кричу.

Майкл хотел утешить ее, сказать, что он делал бы то же самое. Но он не хотел снова перебивать ее.

– Когда я проснулась, было тихо, если не считать невероятного храпа, какого я никогда в жизни не слышала.

Веревки были ослаблены. Случайно или сознательно – этого я не знаю. Я снова заснула и проснулась во второй раз. Похитители все еще спали. Я стащила с глаз повязку, но было темно, и я мало что видела.

Майкл услышал шум реки, вздувшейся от весеннего паводка. Они оказались к городу ближе, чем он ожидал. Похоже, леди Оливия этого не заметила, ее мысли были сосредоточены на пережитых событиях.

– Я не слишком ясно соображала, но хотела убежать. И убежала. Даже когда я споткнулась обо что-то, тот, кто охранял, не проснулся. Сторожил ли другой где-то снаружи или он куда-то ушел? Я его так и не увидела. Мне не пришло в голову поискать что-нибудь из своей одежды, чтобы надеть поверх сорочки.

– У вас путались мысли после лауданума.

Она посмотрела на него.

– Когда вы нашли меня? Думаю, что я была полумертва. – Казалось, она впервые это поняла. Кивнув, Оливия закрыла глаза и продолжила: – Я решила, что еще должна поспать. Я едва ощущала холод, и мне слышалось, как поет моя мать. А она умерла пять лет назад.

Воцарилось молчание. Майкл почувствовал, что к ее глазам подступают слезы, и отвернулся.

– Я думаю, вы спасли мне жизнь. – В ее голосе почувствовалось изумление. – Спасибо, мистер Гаррет. Я уверена, что это не первая жизнь, которую вы спасли, но не думаю, что кто-нибудь мог испытывать большую благодарность.

– Леди Оливия, я уверен, что ваша жизнь самая ценная. – Он не хотел думать о многих других, которые были не менее невинными.

– О, не говорите, что я стою этого! – Она поднесла руку к сердцу. – Я буду постоянно чувствовать свою вину, если не оправдаю ваших надежд.

Если он когда-нибудь об этом узнает.

– Честно говоря, сэр, все, что я хочу, – это прийти домой, поесть куриного супа и отправиться спать. Вы считаете, что нельзя притвориться, будто этого никогда не было?

– Вечный вопрос, миледи. Я думаю, что вы должны делать все то, что поможет вам забыть об этом случае. Пусть ваш брат побеспокоится о том, чтобы найти злоумышленников. Он найдет способ позаботиться о вашей безопасности.

– Да, выдав меня замуж за какого-нибудь мужчину или настояв, чтобы я никогда не покидала Пеннсфорд, или велев мне отправляться в Лондон и забыть о кулинарных делах.

– Какое отношение имеют к этому кулинарные дела?

– Я хочу исколошматить этих похитителей, Но у меня нет и не может быть для этого сил. Вероятно, мне нужно научиться стрелять.

– Уговорите одного из ваших братьев научить вас. – Говоря это, Майкл в душе помолился о том, чтобы этого не произошло. Женщина, жаждущая мщения, довольно опасна и без оружия.

Некоторое время они ехали молча, ибо шум реки делал разговор невозможным.

– Я хочу помыть ноги! – Оливия повернула Трою к большому валуну, чтобы слезть с лошади.

– Погодите, Оливия, вода может быть слишком студеной. – Майкл побежал следом. – Вы можете заболеть.

То ли Оливия притворилась, что не слышит его, то ли из-за шума потока действительно его не слышала, но так или иначе она сунула одну ногу в озерцо, образованное камнями, – его запросто можно перейти вброд. Ахнув, она окунула туда вторую ногу. Очевидно, ощущения были не слишком приятные, но Оливия была решительно настроена очистить ноги от грязи.

Майкл вознамерился схватить ее за руку и насильно вытащить из ледяной воды, но едва он подошел ближе, Оливия выскочила из озерца и схватила одеяло, которое Гаррет держал в руке.

– Вытрите ноги. И побыстрее. – Он кивнул на одеяло. Оливия уже начала дрожать.

Она стояла на каменистой плите, позади нее находился большой валун.

– Садитесь. – Он кивком показал ей на камень.

Она села скорее всего потому, что он был совсем рядом, и у нее не было иного выбора.

– Очень глупый поступок.

Раздраженно взглянув на него, она принялась вытирать ноги. Скорость, с какой она это проделывала, свидетельствовала о том, что она раздражена правотой Майкла.

Оливия нагнула голову, и он обратил внимание на то, как лучи солнца скользнули по ее волосам. До этого момента он полагал, что волосы у Оливии каштановые, сейчас же убедился, что они окрашены в золотистые и бронзовые оттенки. И хотя волосы сейчас были не причесаны и всклокочены, он оценил их красоту. Он даже протянул руку, чтобы пригладить их, но вовремя отдернул ее.

Заложив для безопасности руки за спину, он наблюдал за тем, как подпрыгивали завитки, пока Оливия растирала пальцы ног. На шее он разглядел родинку – самое удобное место для поцелуя, если кто-то хочет поцеловать.

Он не собирался.

Глава 16

На что он смотрел? – спрашивала себя Оливия, когда вытирала ноги. И почему она ощущала тепло, ведь пальцы ее ног так замерзли?

– Вы не должны смотреть, как я вытираю ноги.

– Так говорят книги по этикету?

– Это выглядит сомнительно.

Он засмеялся. Этот гортанный звук вызвал у Оливии желание также засмеяться в ответ, но она прикусила губу, чтобы подавить смех. Она подала Майклу одеяло и поднялась на валун – теперь она казалась такой же высокой, как Гаррет.

– А где Троя?

– Там, где вы оставили ее, миледи. Эта лошадь приучена делать то, что ей сказано.

– О, вы опять сравниваете меня с лошадью.

– Троя самая лучшая лошадь в мире.

– И одновременно самая уродливая. – Оливия наклонилась, желая сказать это как можно тише, чтобы лошадь не услышала. Оливия заметила, что лицо Гаррета заросло щетиной, а в уголках глаз виднеются морщинки. Должно быть, он очень устал.

Она знала, что умеет вести себя как избалованный ребенок. Некогда это был единственный способ выходить победительницей из перепалок с братьями. Глаза у Майкла были необычные, они напоминали переливающееся всеми цветами радуги как перо фазана, которое она использовала для того, чтобы украсить блюдо из домашней птицы.

– Мистер Гаррет, я очень сожалею, что оказалась для вас не самым приятным спутником.

Следующие слова застряли у нее в горле, едва она увидела его глаза. Казалось, в них бушевали страсть и нежность. Прежде чем Оливия успела сопроводить свои слова улыбкой, Майкл повернулся и свистом позвал Трою. Затем шагнул на валун, поднял Оливию и водрузил в седло.

– Нам нужно ехать, леди Оливия, иначе до наступления темноты мы не успеем добраться до безопасного места.

– Я лишь хотела извиниться.

Он все еще стоял на валуне, так что их глаза оказались на одном уровне.

– Это всего лишь то, что говорят ваши губы, леди Оливия. А что же ваши глаза? Они просят чего-то совершенно другого.

– Вы флиртуете со мной, мистер Гаррет?

– Нет, миледи, это вы флиртуете со мной.

– Это я флиртую! – Она выпрямилась и перевела взгляд с его губ на глаза.

– Если нет, то почему вы смотрите на мой рот, словно хотите сделать нечто большее, чем увидеть, на месте ли у меня зубы?

Очень хорошо; он заметил негодование на ее лице, это и к лучшему. Ее рука дернулась, и он отпрянул назад, чтобы Оливия не воплотила в жизнь свое мгновенное намерение залепить ему пощечину.

– Вы, мистер Гаррет, редкостный экземпляр! Таких в природе мало!

Он рассмеялся. Он не смог сдержаться. Она когда-нибудь скажет то, чего он ждет?

– Да, – согласился он, хотя ему хотелось не соглашаться. Она придвинулась ближе, глядя ему в глаза, словно гипнотизируя.

– Нет, – вырвалось у него. Майкл не позволил ей приблизиться на столь рискованное расстояние. – Вы были похищены, раздеты, опоены. Вас должно беспокоить лишь одно – снова найти свой дом.

– Когда меня похитили, я думала, что умру. Я могла умереть в любую минуту. Как ужасно расстаться с жизнью, не познав поцелуя мужчины. – Ее глаза сделали эти грустные слова поистине обольстительными. – Один поцелуй – это только момент, всего лишь один момент. При этих словах она потянулась к нему, и ее рот оказался на совершенно ничтожном расстоянии от его рта. Должно быть, она рассчитывала на то, что сработает чисто мужской инстинкт, и Майкл прижмется своими губами к се губам. Остановись! Его рациональный ум возопил, однако сладостные розовые губы оказались еще ближе.

Их поцелуй был всего лишь легким прикосновением, да и был ли он вообще поцелуем? Майкл не потерял контроля над собой. Тем не менее, ощутил ее вкус, ее желание, ее нерастраченную страсть, мягкость нежных губ, которые были столь же нежны, как ее тело, которое он уже однажды держал в объятиях.

Моля Господа о том, чтобы он укрепил его и дал сил не поддаться искушению, Майкл отпрянул.

– Мистер Гаррет, это был вовсе не поцелуй. – В голосе Оливии слышалась не столько критика, сколько разочарование. – Племянник его преподобия целовался лучше.

– Вы говорили, что никогда раньше не целовались.

– Я говорила, что меня никогда не целовал мужчина. А племяннику было всего шестнадцать лет от роду.

– Этого вполне достаточно, миледи. – Майкл спрыгнул с валуна, сердясь на себя за то, что оказался вовлеченным в ее игру. – Сколько вам лет? Вы поступаете как ребенок, хотя ведете себя как искусительница. Это неприлично.

Майкл взял поводья и повел Трою за собой, несколько удивленный тем, что она ему не ответила. Он не стал нарушать молчания.

Они проделали немалый путь, прежде чем Лолли вновь заговорила. И заговорила-то не сразу: поначалу Майкл услышал только прерывистый вздох, за ним последовало шмыганье носом. Кажется, он задел ее чувства. Майкл полез в карман и, не глядя на Лолли, протянул носовой платок.

– Спасибо, – прошептала она. Он промолчал.

– Я сказала спасибо. – В ее голосе послышалось раздражение.

– Всегда готов подать вам платочек.

Снова долгая пауза.

– Мне двадцать.

– Вам нет двадцати.

– Я слишком мала ростом, поэтому все считают меня моложе. В том числе мои братья. Они всегда обращаются со мной как с ребенком, и по этой причине проще вести себя именно так.

– Это потому что вам удается получить то, чего вы хотите. – Снова пауза. Помолчав, Майкл добавил: – Я говорил вам вчера вечером. У меня тоже есть сестры.

Она фыркнула, издав звук, отнюдь не свойственный благородной леди.

– Мы не могли бы двигаться побыстрее? Я очень соскучилась по дому. Все, что я хочу, – это выпить своего любимого ячменного отвара, полезного для больного горла, и лечь спать. Мои ноги…

– Замерзли. – Майкл закончил предложение вместо Оливии. – Я уверен, что если вы немного подумаете, то найдете способ поругать меня за это.

Он снял перчатки и подошел к Трое. Потом натянул отделанную мехом перчатку на ступню Оливии. Она попыталась выдернуть ногу из его руки.

– Что вы делаете?

В ее голосе прозвучала паника. Он сообразил, что поцелуй отвлек его от понимания того, что Оливия не флиртующая девушка, она – девушка, прошедшая через ад.

– Прошу прощения, леди Оливия. Я надеваю свои Перчатки на ваши ледяные ноги. Может, они не совсем подойдут по размеру, но они на меху и помогут вам согреться.

– Ну ладно. – Страх в ее голосе исчез. – Я подумали, что вы рассердились на меня.

– Нет, миледи, это вы рассердились на меня. – Он посмотрел на нее в первый раз с того момента, как она забралась в седло. Ее лицо со следами слез на щеках выглядело очень уязвимым. Ему захотелось прижать ее к себе и успокоить. Как пораненного щенка, уточнил он для себя.

Он обошел лошадь и надел другую перчатку на левую ступню. Она была холодной, словно ледышка. Майкл сомневался, что его перчатки здорово помогут, но это было лучше, чем ничего. Снова взяв в руки поводья, он пустил Трою шагом.

– Вы знаете, где мы находимся, мистер Гаррет? – Ее голос прозвучал громче, и в нем не чувствовалось никакого раздражения. – Я думала, что я знаю эту дорогу. А сейчас она не кажется мне знакомой. Похоже, я была не права.

– Думаю, это из-за трех или четырех деревьев, которые повалены ветром. – Он улыбнулся. – Сейчас мы идем не по дороге, а по оленьей тропе, которая почти параллельна ей. – Он оглянулся на Оливию, и она кивнула. Тревога исчезла с ее лица, когда Лолли обратила внимание на поваленные деревья и стала узнавать местность.

– Мы должны скоро добраться до Пеннсфорда и дома викария.

– Верно. – Он посмотрел на небо. – Скоро похолодает. Добавьте сюда надвигающийся дождь – и все это сделает ночное путешествие сущим бедствием.

Двигаясь довольно быстро, они добрались до дома викария к наступлению сумерек.

Майкл снова забеспокоился о здоровье Оливии. Ее опять стал колотить озноб. Неужели она простудилась? Он видел не одного крепкого мужчину, который пострадал от воспаления, и, по его мнению, Оливия выглядела неважно.

Он помог ей слезть с лошади, заключив в объятия. Оливия без каких-либо жалоб доверчиво прижалась к нему. Он испытал облегчение, когда им без промедления открыла женщина в черном. Майкл не знал, была ли то горничная или экономка – она казалась слишком пожилой для первой и слишком молодой для второй.

Удивление женщины длилось всего мгновение.

– Лолли! Что случилось? – Она не стала дожидаться ответа. – Вносите ее внутрь немедленно! Я разожгу камин в одной из спален. Она снова оказалась возле реки?

– Да! – ответили хором Майкл и Оливия. Оливия начала было объяснять, но закашлялась. Этот кашель не на шутку напугал Майкла.

– Прошу вас, мадам, не могли бы мы отложить объяснения на более позднее время?

Женщина кивнула и кликнула горничную помоложе, которой дала быстрые инструкции. Горничная выслушала их и бросилась вверх по лестнице, едва экономка произнесла последнюю фразу:

– Непременно найди грелку для кровати.

В зал нетвердой походкой вошли пожилой мужчина И старая женщина; их плечи были накрыты шалями. В руках старик держал газету. Его преподобие Драммонд и его сестра, догадался Майкл.

Экономка стала взбираться по лестнице, за ней последовал Майкл, а за ним старики, которые производили отчаянный шум. Мисс Драммонд осыпала экономку градом вопросов, не каждый из которых был по делу:

– Что случилось, миссис Блэкфорд? Что это? Не позвать ли нам хирурга? Кто этот джентльмен? Откуда взялась эта шинель? Почему от тебя пахнет дымом? Эта гроза вызвала пожар? Что случилось с Большим Сэмом?

– Помолчи, сестра, – зашикал на нее пожилой викарий. – Пусть миссис Блэкфорд делает свое дело. Мы вскоре получим ответы на вопросы. А сейчас должны поблагодарить этого доброго самаритянина за то, что он спас заблудшую овцу.

Это была смешанная метафора, но Майкл оценил ее, она положила конец вопросам, к тому же викарий выставил его в столь благоприятном свете.

Сестра викария перестала задавать вопросы, однако напоследок спросила:

– Но где же ее башмаки и чулки?

Глава 17

Миссис Блэкфорд открыла дверь и резко повернулась, окинув взглядом босые ноги Оливии. С подозрением взглянув на Майкла, она отступила на шаг, позволяя ему войти в Комнату. В очаге уже горел огонь. Горничная сдвинула покрывала и бросилась из комнаты, на ходу повторяя:

– Грелку и куриный бульон.

Когда сестра викария попыталась войти в комнату, брат остановил ее:

– Подожди немного. Миссис Блэкфорд все устроит.

Майкл поставил Оливию на ноги, но продолжал ее поддерживать, поскольку она заметно покачивалась. Дверь за его спиной захлопнулась, и, шурша юбками, в комнату вошла миссис Блэкфорд.

– Закройте глаза, – скомандовала экономка. Майкл подчинился приказу. Ни он, ни Оливия не стали распространяться о том, что он уже все видел раньше.

Майкл успел заметить длинную ночную рубашку на кровати; в мгновение ока его шинель была снята с Оливии, взамен наброшена ночная рубашка, которая полностью задрапировала Лолли. На фоне болезненной бледности ее тела выделялись синяки на горле.

– Лолли, забирайтесь в кровать. Или вы хотите, чтобы вас подняли?

– Нет, я постараюсь, Энни. – Оливия села на кровать и вздохнула. – И где же Большой Сэм? Я так беспокоюсь за него.

– Он очень расстроился. Он понял, что вас похитили, побежал в замок и рассказал об этом герцогу.

– А еще кому-нибудь он рассказал?

– Я велела ему не рассказывать. Простите, Лолли, но я вынуждена была отшлепать его. Это был единственный способ заставить его успокоиться.

Оливия кивнула, а Майкл снова задался вопросом: кто же этот бедняга?

– Он понял, что крайне важно, чтобы никто, кроме герцога, не знал о вашем исчезновении, вернее, о похищении. Я больше никому не рассказывала об этом. Даже его преподобию и мисс Драммонд.

– Но где Большой Сэм сейчас?

– Он ищет вас. Не знаю, какой толк в его поисках, но он не может ждать и ничего не делать.

Какой-то приятель, предположил Майкл. Не слишком умный, но давний друг.

– Он искал и прошлой ночью, во время грозы? Надеюсь, он сумел найти укрытие.

– Уверена, что нашел, дорогая. – Экономка взяла шинель и передала ее Майклу.

Оливия кивнула. Ее кивок превратился в судорожную пол ну дрожи.

– Куриный бульон и грелка появятся, как только эта девица сумеет их приготовить.

– Не беспокойтесь, Энни. Мы с вами отлично знаем, что в этом доме все делается медленно.

Миссис Блэкфорд засмеялась и погладила Оливию по голове.

Эти двое определенно были подругами, несмотря на разницу в положении и возрасте. Экономка была, по крайней мере, лет на десять старше леди Оливии. Большого Сэма, старика-викария и его плохо соображающую сестру леди Оливия держит в списке малоподходящих. Майкл тоже мог оказаться в этой компании.

Раньше, чем последовали новые вопросы и ответы, дверь без стека распахнулась, и в комнату вошли горничная, викарий и его сестра, в результате чего комната покачалась набитой, словно полевая палатка в дождливый вечер. Майкл прижался к стене, скрестил на груди руки и молча наблюдал за происходящим.

Понадобилось какое-то время для того, чтобы прогреть постель Оливии и дать ей подкрепиться бульоном, после чего все пожелали услышать ее рассказ.

Оливия рассказала им тот вариант истории, который придумали они с Майклом.

– Я вышла из замка, чтобы навестить вас. – Она кивнула в сторону викария. – Я думала, что по ходу изучу, какие повреждения причинил ураган. Потом решила остановиться у реки, чтобы посмотреть, нет ли там грибов. Я задумала приготовить суп из разных сортов грибов и до сих пор пытаюсь определить наилучшие пропорции каждого сорта.

– Это очень любопытно, Лолли. – Миссис Блэкфорд погладила ее по руке. – Значит, вы думали о пропорциях и не замечали, что происходит вокруг?

– Да, – словно извиняясь, вздохнула Оливия. – Я услышала, что кто-то приближается, подняла взгляд и увидела мистера Гаррета. Он ехал на лошади по тропе. Я сделала неосторожный шаг, соскользнула с мокрого камня и упала в реку. Наверное, я выбралась бы и сама, но мистер Гаррет настоял на том, чтобы спасти меня.

Все четверо повернули головы в его сторону.

– Мог ли я оставаться на лошади и наблюдать, как боролась с течением леди Оливия?

– Он дал мне свою шинель, после того как я сняла с себя одежду. Снять одежду была моя идея, а не его, – поспешила добавить Оливия. – Я дрожала от холода.

– Где твоя одежда? – спросил викарий, окидывая взглядом комнату.

– Я оставила ее возле реки. Мы оба просто забыли про нее, спеша найти место, где можно согреться.

Майкл был удовлетворен этой импровизацией. Он подумал, что в дальнейшем развитии сюжета вряд ли понадобится ее одежда. Обдумывая эту мысль, он не сразу обратил внимание на воцарившееся молчание.

– Викарий спросил, почему вы оказались на той дороге. Что вы там искали, мистер Гаррет? – Экономка, похоже, не просто проявляла любопытство. Похоже, она уже видела в нем участника заговора.

– Я искал дорогу в Манчестер, – честно и потому просто ответил Майкл.

Присутствующие посмотрели на него скептически. Экономка теребила пальцами ключи, викарий сцепил руки и вперил в него изучающий взгляд, мисс Драммонд прикрыла рукой рот, словно стараясь удержать при себе рвущиеся на свободу слова. «Спаситель заблудшей овцы» внезапно превратился в дьявола.

Сестра викария не могла больше молчать:

– Миссис Блэкфорд, вы говорили о появлении незнакомца в городе.

Миссис Блэкфорд кивнула.

– Да, вашу лошадь невозможно не узнать. Вы недавно останавливались в гостинице «Лиса и заяц», не так ли?

– Да, останавливался.

Все выжидательно молчали, рассчитывая, что теперь он скажет им правду.

– У меня было рекомендательное письмо к герцогу Мериону, я занят поисками работы. Мне не потребовалось много времени, чтобы решить, что мой темперамент больше подходит для городской жизни. – От этой правды он почувствовал себя неловко. Более уязвимым. Он хотел надеяться, что это не будет замечено.

– Ага. – Мистер Драммонд хлопнул себя по колену. – Вы поняли, что работы в Манчестере не предвидится. Вы это поняли, верно? Господь надоумил вас снова повернуть в Пеннсфорд.

– Похоже, что так, сэр. – Трудно было не согласиться с этим, поскольку Майкл сам думал именно так.

Мисс Драммонд подошла поближе к Оливии, резко остановилась и вскрикнула:

– О Господи! Что случилось с твоими волосами, Оливия?

Волосы Оливии! Они забыли подготовить объяснение для этой детали. В глазах Оливии появились слезы, она закрыла лицо руками.

Майкл глубоко ошибался, если бы подумал, что она пытается уйти от ответа. Ее слезы были настоящими.

– Они зацепились за ветку, – сказал Майкл. – Я вынужден был отрезать их, чтобы она не утонула, – добавил он. Сколько раз он солгал к этому моменту?

Женщины кивнули, не задавая лишних вопросов. Однако викарий продолжал сверлить Майкла взглядом, в котором нельзя было прочесть доверия.

– Несчастный Галат, почему вы не обрезали ветку?

– Я не подумал об этом. Я думал только о том, чтобы вытащить ее из воды, пока она не утонула. – Священник только что назвал его Галатом. На память пришел стих, услышанный во время богослужения. Там говорилось «глупый», а не «несчастный». Майкл с готовностью согласился бы с определением «глупый». Он совершил уже не одну глупость.

– Вообще-то это очень мило, Лолли. – Это произнесла миссис Блэкфорд. – Эти славные завитки привлекают внимание к вашему миловидному лицу.

Оливия вытерла глаза простыней. Она нисколько не была в этом уверена. Но ясно, что хотела в это поверить.

– Думаю, что вы правы, миссис Блэкфорд. Я никогда раньше не замечал, какие зеленые у нее глаза. – Викарий приблизился к Оливии и улыбнулся. – Прямо-таки изумительные. Ты теперь еще больше напоминаешь мне свою мать.

Вот так. Оливия улыбнулась в ответ и тут же нахмурилась, словно смущаясь того, что довольна сравнением. Миссис Драммонд кивнула.

– Неприятность, обернувшаяся благом.

– Может ли леди Оливия остаться у вас, пока я съезжу к ее брату и пришлю за ней экипаж?

– Разумеется, она останется у нас. Пожалуй, ей следует переночевать в нашем доме, чтобы снова не подвергаться проискам стихии. – Энни Блэкфорд разгладила покрывало на кровати.

– Это кажется разумным, – согласился викарий. Мисс Драммонд захлопала в ладоши:

– Это компания. У нас будет компания.

Все кивнули, даже Оливия. Никто не потрудился прояснить, что же это за компания, если нездоровая соседка должна лежать в постели.

– Я понимаю, вы, должно быть, очень устали. – Миссис Блэкфорд направилась к двери. – Мы оставим вас, чтобы вы отдохнули, и чуть позже принесем обед.

– Прежде чем он уйдет, могу я поговорить с мистером Гарретом? – спросила Оливия.

Его преподобие кивнул.

– Миссис Блэкфорд будет вашей дуэньей.

После ухода викария и его сестры Энни поспешила подойти к постели Оливии. Оливия смотрела на экономку, завороженная ее любящим взглядом. Энни Блэкфорд, ее лучшая подруга, заслуживала правды.

– Это очень правдоподобная история, Лолли, и очень хорошо рассказана. Но вас не было два дня, а гроза с ураганом случилась только в минувшую ночь. Викарий и мисс Хоуп легко удовлетворились рассказом, но у других наверняка будут вопросы.

– Да. – Оливия с облегчением вздохнула. – Вам, Энни, я расскажу всю правду.

– Почему бы не поведать ее сразу всему свету, леди Оливия? – Майкл подошел поближе. – Прошу прощения, если обидел вас, миссис Блэкфорд. Но если знает один человек, сколько времени нужно для того, чтобы об этом узнали двое или трое, а после этого весь город?

– Уверяю вас, сэр, что мне доверяли гораздо более важные секреты, чем те, что может мне поведать Оливия.

Оливия кивнула, задумавшись, разумным ли будет это признание.

– Я расскажу ей, мистер Гаррет.

Майкл лишь покачал головой, словно снимая с себя всякую ответственность, после чего Оливия начала рассказ.

Она старалась говорить как можно обыденнее, однако тревога Энни нарастала, и когда Оливия рассказала о своем бегстве и о том, как была спасена мистером Гарретом, Энни подошла к нему и пожала руку.

– Большое вам спасибо, сэр. Как бы она выжила без вас? Здесь ураган был не таким сильным, но большинство людей, которые приехали сегодня в город, рассказывают страшные вещи. Не представляю, что бы я делала, если бы с Лолли что-то случилось. Мы всю жизнь были с ней как сестры.

– Мать Энни была нашей гувернанткой, Матильда Элдертон. Тут было много чего, но вам не нужно об этом знать. Доверьтесь мне в этом, сэр, она была моей единственной наперсницей.

– Как вам угодно, миледи. – Он наклонился к руке Энни, и Оливия хотела расцеловать его за этот великодушный жест.

Зевнув, она завершила свой рассказ.

– Я устала, Энни, но ты останешься со мной? – Она снова зевнула, на сей раз уже по-настоящему. Она и в самом деле устала.

Мистер Гаррет удалился, поклонившись, как истинный джентльмен. Комната после этого как-то опустела. Энни поднялась.

– Энни, посиди.

– Я не ухожу, Лолли. Я просто хочу пересесть поближе к огню.

Оливия стряхнула с себя сонливость и села в кровати.

– Есть еще кое-что, о чем мне нужно тебе сказать.

Энни медленно опустилась на прежнее место.

– Когда я заснула после лауданума… – Оливия вздрогнула, вспомнив сладковатый вкус этого снадобья. – Они… то есть похитители, похоже, обрадовались, что их план удается. – Оливия наклонилась ближе к Энни и зашептала, хотя дверь была плотно закрыта, мистер Гаррет ушел, а викарий и мисс Хоуп вообще вряд ли могли что-то услышать. – Один из них сказал другому: «Ее брат поднесет нам землю на серебряном блюдечке».

На лице Энни появилось выражение, которое можно охарактеризовать как потрясение и смятение.

– Землю? Вашу землю?

– Мою? Да нет, совсем нет. Я думаю, они используют меня, чтобы пригрозить Джессу. Думаю, что их послали из Лондона ростовщики, чтобы с моей помощью принудить его расплатиться. Своей собственной землей.

– Неужели? – Энни, очевидно, не сразу приняла эту мысль, но, подумав с минуту, кивнула: – Да, это вполне возможно. Ваш брат отчаянно играет.

Оливия заметила, как смягчилось выражение лица Энни при упоминаний Джесса и каким оно стало жестким при словах о его любви к азартным играм.

– Мне больно говорить тебе об этом, дорогая Энни; ты ведь часть нашей семьи. Но боюсь, что это правда.

– Вы говорили об этом мистеру Гаррету? Собираетесь ли рассказать брату?

– Зачем бы я стала говорить мистеру Гаррету? Он здесь не останется. Он собирается привезти кого-нибудь ко мне и отбыть в Манчестер, чтобы устраивать свою судьбу. Он здесь проездом.

– Вы скажете герцогу.

Оливия услышала в этом приказ.

– Я знаю, что ты не любишь секреты, но я не могу сказать ему. Ты не хуже меня знаешь почему. Он разозлится и найдет способ наказать Джесса таким образом, что это разведет их еще дальше.

– Вы должны это кому-то сказать. – Энни больше не притворялась, что занята вязанием.

– Я уже сказала тебе, я собираюсь написать Джессу и попросить его немедленно вернуться домой. – На сей раз зевок Оливии больше напоминал стон, она уже не могла бороться с сонливостью.

Она заснула раньше, чем Энни успела что-то ответить, погрузившись в мир грез, который был лишен зла. В этом мире она имела дело с цветной и обычной капустой. Если бы ей удалось вытребовать еще один поцелуй у мистера Гаррета, означало бы это, что она соблазнительница?

Глава 18

Майкл не нуждался в объяснениях, как проехать к замку Пеннсфорд. Замок располагался на возвышенной северной части города, так что его трудно было не заметить. Слово «замок» подходило этому строению идеально. Вероятно, он был заложен на взгорье, чтобы защищать земли, которые составляли владение Пенни-станов.

Замок состоял из двух зданий, соприкасающихся друг с другом, но значительно отличающихся по возрасту. Более древняя центральная крепость, стоявшая лицом к городу, круглая в основании была окружена рвом, который в настоящее время был скорее озером. Квадратной формы здание примыкало к тыльной части крепости. Более новая часть имела такие же бойницы, такую же плоскую крышу, но ее украшало несколько башен. На старом строении была лишь единственная башня. Кирпичная кладка обоих зданий была сопоставима, однако камень квадратного здания выглядел поновее, и здесь было больше окон.

Поскольку за обоими зданиями должным образом ухаживали, было заметно, что в настоящее время центральную крепость не используют для жилья. Она была темная, с малым количеством окон, да и то не во всех были стекла.

Более новое квадратное здание отражало солнечные лучи гораздо ярче. В духе старых традиций над замком развевался флаг герцога, и это тут же позволило Майклу сделать вывод, что герцог – поклонник старины и не склонен к переменам.

Майкл свернул с дороги, ведущей к новому зданию. Леди Оливия была в безопасности, но он должен произнести собственную разведку места и выяснить, что можно здесь обнаружить.

Он поехал по тропе, которая шла на юг вокруг рва, выводя к жилой части замка. Поверхность воды была густо усыпана листьями и ветками. Майкл подумал, что пора бы очистить ров, иначе это может привести к серьезным неприятностям.

Тропа также была засорена ветками, Майкл с трудам замечал на ней следы лошадиных копыт. Однако эти следы были старыми и глубоко врезавшимися в высохшую грязь, и это означало, что никто в течение последних часов не проезжал здесь.

Он обошел старинный замок и ров, понял, что его никто не заметил, Майкл миновал молоденькие деревца, которые были высажены так, чтобы казалось, будто они выросли естественным образом. Здесь явно ощущалась рука художника. Ничто не было подпорчено ураганом.

Желтовато-коричневая лань прошла по тропе и скрылась среди деревьев.

Майкл свернул с тропы и нашел громадное дерево, которое могло спрятать его и Трою почти полностью. Он спешился и огляделся, нет ли кого-нибудь поблизости. Скорость – враг успешной разведки. Он словно услышал строгий голос старого полковника. Майкл никогда не соглашался с этим. По его разумению, каждая задача требовала своего собственного решения.

Он торопился, но не в такой степени, чтобы пренебречь необходимыми предосторожностями.

Вечер не казался таким уж безмятежным, хотя дождя не было и небо не закрывали тучи. Дул легкий бриз, то и дело переходящий в ветер. Майкл вынул из кармана перчатки и вспомнил, кто последний раз ими пользовался.

Леди Оливия и миссис Блэкфорд являли собой весьма красивое зрелище. Более светлые волосы и бледный цвет лица Оливии эффектно контрастировали с черными волосами, украшенными серебристыми прядками, равно как и высокая, стройная фигура экономки с небольшой плотной фигуркой Оливии.

Он старался не обращать внимание на ее соблазнительные округлости, когда нашел ее полуголой в лесу, а после закутывал в шинель, чтобы она не замерзла.

Это не самое лучшее воспоминание перед встречей с ее братом. Разумнее использовать это время для того, чтобы выбрать, какую часть правды преподнести герцогу. Как сделать так, чтобы она как можно лучше послужила во благо Оливии.

Не имело значения, каким братом был герцог Мерной, Майкл знал, что репутация его сестры не последний предмет для заботы. Независимо от того, рассматривал ли он ее как актив для укрепления своих связей, как помеху, которую нужно выдать замуж, или как полузабытую игрушку. Мысль о том, что мужчины в их собственной игре воспользуются женщиной, находящейся под его защитой, станет своего рода испытанием его власти.

Где-то в нижней части списка существовал шанс, что герцог любит свою сестру и искренне беспокоится о ее благополучии.

Майкл постарался прогнать с лица следы усталости. Похлопав Трою по холке и пообещав лошади «скорый обед», Майкл снова двинулся в путь.

Если никто не обнаружил его погруженным в мысли и едва ли не в дрему, значит, поблизости не было никого, кроме него.

Майкл подъехал к повороту, дорожка делала виток вокруг холма, и умственные игры сразу же закончились, едва Гаррет увидел открывшийся его взору пейзаж. Весь замок был освещен быстро заходящим солнцем.

Старинная кирпичная кладка казалась золотистой, застекленные окна блестели, словно россыпь алмазов. Это было одновременно привлекательным и таинственным, Майкл испытывал чувства, похожие на те, какие обуревали его, когда он искал любимую женщину: наконец-то, наконец это та женщина, которая способна заполнить пустоту, она заставит его забыть других. Но это никогда не сбывалось. Ни она женщина не затрагивала его душу.

Солнце спряталось за пик горы, и Майкл Гаррет понял, что этот дворец, символ радости и мощи, не станет его обителью спасения, как и та девушка, которую он совсем недавно держал в объятиях. Он тихонько засмеялся при воспоминании о самом скромном из поцелуев.

Перед ним оказались ворота, но двери гигантской чугунной калитки, поддерживаемой каменными опорами, были открыты, и Майкл не увидел причины для того, чтобы останавливаться перед входом.

В конце поднимающейся вверх дорожки замок обрел более мрачные очертания. Закатные лучи погасли, надвинувшаяся громада здания могла заставить человека с менее крепкими нервами воздержаться от выполнения задуманного. Майкл оставил лошадь груму, который выбежал из флигеля, и направился к двери.

Вряд ли это можно было назвать дверью. Как и ворота, она отличалась гигантскими размерами, деревянные панели были велики настолько, что через нее мог проехать всадник на лошади.

Майкл поднял дверное кольцо и отпустил его. Тут же из небольшого проема справа вышел слуга. Эта дверь сливалась по цвету с кирпичной кладкой и была едва заметна.

– Майкл Гаррет желает видеть его светлость герцога Мериона.

– Ваша визитная карточка? – Этот парень был всего лишь привратник, но надменности у него хватало на управляющего имением.

– Карточки нет.

– Его светлость не принимает в это время суток. – Парень шагнул за дверь и захлопнул ее за собой.

Майкл употребил выражение, которое леди Оливия явно не одобрила бы. Не было никакого смысла стучаться снова. Он знал этот тип людей, этих мелких тиранов, которые демонстрировали свою власть, когда это было совсем не нужно.

Теперь это уже не имело значения, однако Майкл постарался действовать незаметно. Он начал обход здания по периметру. Солнце уже зашло, но он привык к темноте и легко находил путь.

Майкл двигался медленно, стараясь не производить шума, присматриваясь, нет ли ночных сторожей, обходящих территорию.

Владение такого размера должно бы иметь охрану, но поскольку ее не было у ворот, то, вероятно, только ночной охранник с каким-нибудь помощником совершают внутренний обход помещений замка.

Это ошибка. Если герцог полагается на то, что его защитят имя и власть, то он не читал газет времен Французской революции. Положение дает власть, но и делает его мишенью для воров и убийц. А также для похитителей.

Не обнаружив охраны, Майкл двинулся вдоль стены замка, осматривая окна затемненных помещений. С третьей попытки он нашел не защелкнутое на щеколду окно. Этот надменный слуга к тому же еще и ленив.

Сняв с себя шинель, Майкл протиснулся через открытое окно. Пол в комнате был устлан ковром, и Майкл бесшумно опустился на него. Приятно сознавать, что недостаток практики не ухудшил его навыки по незаконному проникновению в дома.

Он оказался в помещении, похожем на гостиную, откуда вышел в коридор. В коридоре не было ни души. Лишь за поворотом Майкл наткнулся на горничную с корзиной. Она вскрикнула от неожиданности. Свечи в коридоре горели на расстоянии двадцати футов друг от друга.

– Я думала, что я одна в этом крыле. – Она уронила на пол корзину и попятилась от Майкла.

В любую минуту она могла повернуться и броситься бежать.

– Прошу прощения, мисс, – как можно учтивее проговорил Майкл, делая вид, что не замечает ее паники. – Я должен увидеться с герцогом, но не могу найти к нему дорогу.

– Вы должны увидеться с герцогом? – Горничная подняла корзину и поставила ее на ближайший стул. – Хаккет – болван! Он должен был проводить вас.

Майкл кивнул. Это была абсолютная истина.

– Кроме того, он часто говорит гостям, что герцог занят, если вы не из числа тех, кого он знает по имени.

Стало быть, у персонала тоже есть свое мнение о недостатках этого малого. Это означает, что он не только ленивый, но еще и не знает своих обязанностей.

– Его светлость в кабинете вместе с лордом Дэвидом. Это… – Горничная оборвала фразу и пожала плечами. – Уж лучше я сама провожу вас туда, иначе вы будете блуждать в старом замке в компании одних только духов. – Она подмигнула Майклу, и он не понял, был ли это своего рода флирт, или же она хотела дать понять, что упоминание о духах – это всего лишь шутка.

Хотя горничная была весьма миловидной, Майкла не интересовало ее общество. Она вела его по коридорам, и он был уверен, что она изо всех сил старалась придать пикантность своей походке. Однако Майкл думал лишь о том, что стоит сказать герцогу и что следует утаить в интересах Оливии.

Они пересекали мрачный холл, когда перед ними возник знакомый слуга.

– Вы! Оба! Стойте!

– Не обращайте на него внимания, – шепнула горничная. – Кабинет герцога наверху, поднимитесь по этой лестнице, затем налево по коридору.

Она повернулась к привратнику, дав возможность Майклу продолжить путь.

– Послушай, Хаккет! – донеслись до Гаррета слова горничной. – До чего же ты несносный человек! Сколько раз я должна тебе говорить, что меня зовут Пэтси?

– Тот мужчина… Кто он такой? Это ты позволила ему войти?

Майклу не нужно было слушать дальше, чтобы понять, что за ним погонятся. Едва он завернул за угол, как от двери, определенно ведущей в кабинет, где он должен был увидеть герцога, отделились двое слуг.

– Какое у вас дело, сэр? Почему вы без сопровождения?

Раньше чем Майкл успел что-либо ответить, в коридор ворвался Хаккет.

– Держите его! Этот человек без спросу вломился в замок!

Глава 19

Слуги схватили Майкла под локти и подождали, пока к ним подбежал привратник. Остановившись, он тут же пустил в ход кулаки.

– Ах ты лживый, вороватый негодяй! Я ведь сказал, чтобы ты убирался прочь! – Хаккет говорил это, пытаясь нанести удары, от которых Майклу удавалось уклоняться, несмотря на то что его удерживали двое слуг.

В конечном итоге привратник все-таки сумел нанести пару весомых ударов. Майкл ждал достаточно долго, надеясь, что герцог услышит шум возле своего кабинета. Затем Майкл дернулся, освободился от слуг, которые его держали, и поставил Хаккету подножку. Тот попытался ухватиться за ручку двери, которая в тот же момент распахнулась. Майкл отступил в сторону, и привратник влетел в комнату, упав прямо к ногам герцога.

Герцог даже не посмотрел на слугу, полностью сосредоточив внимание на Майкле. Майкл почувствовал, что герцог дошел до точки кипения и способен сам залепить пару оплеух.

– Назовите посетителя, – с раздражением сказал герцог одному из слуг.

Хаккет поднялся, поправляя одежду:

– Он просил о встрече с вами, ваша светлость. У него не было визитной карточки, и одет он ненадлежащим образом. И уже поздно для приема гостей, поэтому я прогнал его.

– По какому он делу?

– Он не сказал, ваша светлость. – Хаккет вел себя настолько заискивающе, что Майкл даже удивился: неужели в одном человеке могут совмещаться два таких разных существа?

– Он не спросил об этом, ваша светлость, – отважился вставить слово Майкл.

Все посмотрели на него. Все, кроме другого джентльмена, находящегося в комнате. Он был одет столь же изысканно, как герцог Мерион, у него были такие же белокурые волосы и голубые, как и у герцога, глаза. Еще один брат Оливии, догадался Майкл.

Этот джентльмен вышел из комнаты и встал за спиной Майкла. Он был единственным из пяти присутствующих здесь, кто заставил Майкла почувствовать себя неуютно. У Майкла было такое ощущение, что этот молчаливый аристократ умеет хорошо драться.

– Ваша светлость, – с учтивым поклоном начал Майкл, – викарий попросил меня передать вам сообщение.

Герцог никак не отреагировал, лишь его взгляд стал более пристальным.

– Ваше имя?

– Гаррет. Майкл Гаррет.

А вот это не оставило герцога равнодушным. Его пальцы сжались в кулак.

– Вы могли бы сообщить слуге, но поскольку вы сейчас здесь, я приму вас лично.

Герцог повернулся ко всем спиной, вошел в кабинет и сел за письменный стол.

– Все остальные свободны, – приказал брат герцога. Двое слуг поправили одежду и заняли места по обе стороны двери, Хаккет пошел по коридору мимо Пэтси, которая весело подмигнула Майклу.

– Заходите! – последовала жесткая команда брата герцога.

Майкл шагнул в кабинет, за его спиной двигался младший Пеннистан, который едва скрывал свое дурное расположение духа. Он напомнил Майклу Гейбриела, одного из Пеннистанов, с которым он познакомился во Франции, но горячность этого некому было охладить, у Гейбриела были семья, жена.

Удар под дых был полной неожиданностью. Майкл согнулся, не в силах вздохнуть, и стал ждать следующего удара, который лишит его сознания. Дальше будет темница.

– Негодяй, – прошипел брат герцога. – Выкладывай, где она, пока я не сделал из тебя отбивную.

– Дэвид, держи себя в руках, – откуда-то издалека долетел до Майкла голос герцога. Больше никаких ударов не последовало, и Майкл поблагодарил Господа за то, что его пощадили.

– Я более сдержанного нрава, чем мой брат, – сказал герцог, и его голос стал ближе. – Когда вы снова будете способны говорить, я готов выслушать ваш рассказ, прежде чем прикажу вас казнить и четвертовать.

Уже не первый раз деяния Майкла не были оценены по достоинству. Англия, судя по всему, ничем не отличалась от Франции. Майкл дождался, когда боль утихла, и огляделся, ища взглядом оружие, хотя притворился, что споткнулся о стул.

Комната была не маленькой, но не настолько большой, чтобы ей нужно было два камина, хотя это добавляло ей уюта. Три стены имели пять дверей, но Майкл не имел понятия, куда эти двери ведут. Он мог выбраться в окно. Не окажется ли он в озере? Он умел плавать.

Затем Майкл обратил все внимание на герцога. Одет он был в черное, его белая рубашка и галстук резко контрастировали с темным шерстяным камзолом.

На груди у герцога блестел какой-то орден. Ожидал ли он какого-то важного посетителя, на которого хотел произвести впечатление, или носил орден все время? При всей его кажущейся сдержанности в воздухе носились гнев, беспомощность и недоверие, которые испытывали все трое.

– Она в безопасности, милорд. – Он чуть поклонился брату герцога. Затем повернулся к герцогу и заговорил: – Леди Оливия в полной безопасности и находится у викария, ваша светлость.

– Почему она послала сюда вас?

– Миссис Блэкфорд и его преподобие Драммонд сочли, что ей лучше остаться на ночь у них. Она устала и кашляла, когда я уезжал.

– Расскажите мне все, что вы знаете, – приказал герцог, все еще не садясь за письменный стол.

– Я непременно расскажу, но надеюсь, что вы также поделитесь со мной информацией, которая у вас имеется. – Майкл не стал дожидаться ответа, а рассказал о своей встрече с Оливией и о том, как спас ей жизнь. Он не стал упоминать о более интимных моментах и во время рассказа смотрел герцогу прямо в глаза.

– Я нашел ее в лесу, когда она замерзала от холода.

Герцог кивнул, но поверил ли? Мерион поднял руку и повернулся к брату:

– Дэвид, я знаю, что ты собираешься навестить друга, но я прошу тебя отложить визит и найти горничную Оливии. Собери смену белья и теплой одежды. Возьми карету и привези Оливию домой. Если Энни станет возражать, скажи ей, что мы оба убеждены, что Оливия будет здесь в большей безопасности.

«Интересно, – подумал Майкл. – Странно, что лорд Дэвид вообще имеет друзей. Но еще интереснее то, что герцог называет миссис Блэкфорд Энни, а самое интересное – герцог хочет привезти сестру домой, потому что здесь «безопаснее». Мерион не считал, что ей больше не угрожает опасность». Майкла поразил и другой факт. Герцог знал, что ей нужна одежда. Майкл ведь не описал, как была одета Оливия, когда он ее нашел.

Герцог не сразу заговорил и тогда, когда они остались в комнате одни. Он не меньше минуты молча смотрел на Майкла Гаррета.

Потом вытащил из-под письменного стола корзину и выложил ее содержимое на стол: синий плащ, испачканный грязью, помятая шляпка с бархатными полями!

– Вы не упомянули, в чем она была, когда вы якобы кашли ее в лесу.

– Кто принес вам это? – Майкл шагнул ближе, чтобы коснуться плаща. Тонкая шерстяная отделка голубоватых тонов. Без всяких изысков, сшито просто и добротно. На дне корзины находилась длинная каштановая коса, перевязанная голубой лентой, сорванной со шляпки. Испачканный грязью плащ и изуродованная шляпка породили у Майкла спазм страха под ложечкой и вызвали гнев. Он понимал, какие чувства мог испытать герцог. Не знать, жива ли она или мертва. Это словно пережить муки ада на земле.

Майкл поднял глаза на герцога, который наблюдал за ним.

– Да, ваша светлость, они отрезали ей волосы. Это страшно расстроило ее. Даже больше, чем все остальное.

Герцог едва кивнул и показал пальцем на корзину:

– Эта корзина оказалась на сиденье моего стула. Я не имею понятия, кто и когда доставил ее сюда.

Майкл ощутил сдерживаемый гнев в этих негромко произнесенных словах и подивился, как слуги остались живыми. Герцог хотел узнать подробности, и Майкл готов был рассказать правду, хотя отдавал себе отчет в том, что, возможно, костей не соберет по окончании аудиенции.

– Леди Оливия была в одной сорочке, когда я нашел ее, ваша светлость. И босой. – «Говори правду», – мысленно сказал себе Майкл. – Я вынужден был полностью ее раздеть. Сорочка была мокрая.

Он старался говорить как можно спокойнее, но когда он перевел взгляд с глаз герцога на его кулак, то увидел, как побелели костяшки из-за едва сдерживаемого гнева.

Майкл понял, почему герцог отправил лорда Дэвида. Простое сообщение о том, что его сестра оказалась раздетой, могло стоить Майклу еще одного весомого удара.

– Ее едва не задушили, но синяки у нее на горле – это единственные раны, которые я увидел на ее теле. – Он не добавил «или нащупал». Сказать это, значит, напроситься на новые неприятности.

– Я вам верю, мистер Гаррет.

Послышался легкий стук в дверь, и кто-то открыл ее, не дожидаясь разрешения! В комнату вошел слуга.

– Только что прибыл курьер, ваш светлость.

Герцог кивнул. Слуга подал почту. Там были газеты, журналы и множество писем. Герцог перебрал их и нашел письмо, которое искал. Затем вскрыл его и сел за стол, чтобы прочитать. Выражение его лица не изменилось, но, похоже, герцог слегка расслабился. Похоже, он беспокоился не только о своей сестре.

Майкл сел в ближайшее кресло, хотя его и не приглашали, и стал наблюдать за герцогом.

Герцог взял другое письмо. Было ли это письмо от герцогини? Или от его любовницы? Прошло несколько минут, пока он прочитал еще одно письмо. Исходящее от него напряжение снова возросло, герцог закрыл глаза и обхватил голову руками, опершись локтями о столешницу.

Одно из писем полетело на пол, Майкл встал и поднял листок. Детским старательным почерком в самом начале было выведено: «Дорогой сэр», и это сказало Майклу все, что ему требовалось знать об отношениях герцога и того человека, который написал ему письмо. В лучшем случае – официальных. В худшем – натянутых.

Майкл положил листок на стол.

– Мне нужно в Лондон. – Герцог произнес это громко, не вспомнив, что в комнате, кроме него, есть кто-то еще.

Майкла принимали во внимание не больше, чем стоящего у дверей лакея.

Отодвинув бумаги на край стола, герцог возобновил разговор, словно он и не прерывался.

– Мистер Гаррет, тот факт, что Оливия была ранена, оскорбителен и горек. Была она изнасилована или нет – это вряд ли имеет значение. Никто не поверит в то, что ее отпустили нетронутой.

Если герцог и был расстроен, то не показал этого ни выражением лица, ни голосом, это можно было заметить лишь по тому, как он поднял руку. Словно он должен заключить все свои чувства в кулак и смять их.

– Вы, ваша светлость, наверняка представили убедительные объяснения ее отсутствия. – Майкл отошел от стола.

– Я дал понять, что она отправилась к викарию. Заболела и останется там до полного выздоровления. Она якобы что-то съела. Это не в первый раз. Я был достаточно туманен относительно того, как долго она там пробудет.

– Леди Оливия предугадала, какую легенду вы станете распространять. Именно поэтому она настояла, чтобы ее отвезли к викарию, а не домой.

Герцог кивнул.

– Сейчас я не знаю, как сработает это объяснение. У нее синяки на горле, а волосы обрезаны. Никакую болезнь нельзя объяснить всем этим.

– Синяки уже почти прошли. – Майкл отвернулся, чтобы герцог не заметил гнева на его лице, который он едва скрывал. – А ее горничная сможет объяснить ее прическу. – Майкл провел ладонью по лицу. – Вы говорите о ней так, словно она представляет собой какую-то редкостную юридическую сложность. Она женщина. Ваша сестра.

– А кто она для вас? – с явным подозрением спросил герцог.

Глава 20

Вопрос застал Майкла врасплох, но от необходимости ответа его спас небрежный стук в дверь. В кабинет вошел тот же лакей.

– Прибыл управляющий. С докладом об ущербе, который нанес ураган. Лорд Дэвид сказал, что вы пожелаете его выслушать.

Майкл заметил, что последнюю фразу лакей добавил как бы извиняясь. За то, что помешал герцогу, или, возможно, за то, что это удлиняет его и без того длинный рабочий день.

Человек, который вошел в кабинет, выглядел так, словно постоянно жил под открытым небом. Лицо его было бронзовым от загара, волосы растрепаны ветром, а руки, вцепившиеся в шляпу, были руками человека, который любит работать.

– Ваша светлость, – поклонился управляющий. И начал перечислять леса, деревья, урожаи и животных. Мерион владел имуществом по всему Дербиширу.

Майкл в первые несколько минут следил за подробным отчетом, но затем его мозг переключился на то, как ответить на вопрос: «А кто леди Оливия для вас?»

Для правдивого ответа на этот вопрос потребовалась бы целая жизнь. Или, возможно, вся его жизнь стала бы иллюстрацией этого. Девушка, которую он нашел в лесу, была его следующим шагом к искуплению. Шагом к построению жизни, которая освободит его от мучительных воспоминаний о годах войны.

Нельзя сказать, что это были сплошь кошмары. Бывали моменты, когда он хотел навсегда остаться Раулем Дессо. Это случалось тогда, когда он думал, что легче играть какую-то роль, которая освобождала его от необходимости говорить правду и разрешала, даже приветствовала ложь.

Это искушение не возвращаться к мыслям о жизни, с которой он расстался, довлело над ним, как и преступления, которые он совершил. Но они были, совершены во имя добра, и Господь их простит. А мог ли Господь простить те слабости, которые то и дело бросали вызов: гордыня, упрямство, эгоизм?

Именно об этом размышлял Майкл, когда обнаженная Оливия вошла в его жизнь. Встретив ее, он понял, что у него есть выбор, и этот выбор определит его последующую жизнь: будет ли он жить, руководствуясь законами чести, или же во главе угла будут стоять своекорыстные интересы.

Майкл не мог сказать, как долго он размышлял об этом, но вдруг понял, что в комнате установилась тишина и герцог смотрит на него с откровенным интересом.

– Вы смогли найти ответ на мой вопрос?

– Я скажу вам правду, ваша светлость. – Майкл почувствовал, что испытывает облегчение, придя к этому решению. – У меня была мысль оставить ее там, мне на секунду показалось, что ее история печальна и что смерть для нее – лучшая награда, чем наказание. Но это был бы выбор труса. И я сделал выбор – попытался спасти ее, ничего о ней не зная. Я сделал это потому, что жизнь – это великая ценность. Даже та жизнь, которую другие считают бесполезной.

Если герцог и подумал, что последняя фраза направлена против него, то не подал виду.

– Значит, если бы она была убийцей, вы не пожалели бы о своих усилиях?

– Ни на минуту, ваша светлость. Убийство не самое худшее преступление, которое способен совершить человек.

– Полагаю, вы говорите об этом со знанием дела. – При этих словах герцог выдвинул из стола ящик и достал письмо.

Стоявший по другую сторону письменного стола Майкл увидел знакомый почерк и узнал в нетерпеливых каракулях руку лорда Гейбриела Пеннистана.

– Я ожидаю вас уже несколько дней, майор Майкл Гаррет. – Герцог бросил письмо на стол. – Очень хорошо, что именно вы спасли леди Оливию. – Взгляд герцога пришпилил Майкла к месту не хуже гвоздей.

– Разумеется. Для вас это похоже на заговор. – Майкл рассмеялся бы, если бы его желание жить было не столь сильным. Герцог просто полыхал от гнева.

Тем не менее, Майкл не смог приглушить сарказм, который зазвучал в его голосе:

– Если позволите, ваша светлость, ваша версия такова: я узнал все, что можно, от вашего брата, когда навещал его жену и детей в Суссексе. На основе этой информации организовал похищение вашей сестры, чтобы испортить ей репутацию. После этого стал ее спасителем. – Были другие способы представить это, но Майкл ограничился одним. – Очень умно с моей стороны.

– Недостаточно умно. – Герцог, похоже, расслабился, но это произошло после того, как он вынул из ящика стола пистолет и положил его на столешницу.

– Сейчас у вас преимущество передо мной, ваша светлость. Я оставил свой револьвер в конюшне, полагая, что нахожусь среди союзников.

– О револьвере брат мне сообщил. А также о ноже, который запрятан в одеяле.

– Я вижу, у вас целая сеть шпионов. – Очевидно, ущерб, нанесенный ураганом, это не все, о чем ему докладывал управляющий.

– Возможно. Но я называю их друзьями, мистер Гаррет.

– Смешивать эти два понятия – большая ошибка, ваша светлость.

– Вы и Гейбриел называете друг друга друзьями. – На лице герцога наконец-то появилось какое-то выражение. Видимо, любопытство.

– Да, но он никогда не был настоящим шпионом. Как и его жена. Лорд Гейбриел не приспособлен к той жизни, а Линетт работала по своим собственным причинам, которые не имеют никакого отношения к тому, победит Наполеон или проиграет. Различие совершенно очевидно.

– Однако вы были шпионом. И по названию, и по делам. Вы это отрицаете?

– Нет, но если вы это слышали от Гейбриела, то уже знаете об этом. И еще: это часть моего прошлого. Уже два года, как Рауль Дессо исчез, хотя и не похоронен, и является частью моего прошлого. – Истинная правда этой фразы принесла Майклу облегчение, и он даже улыбнулся. – Я знаю, что меня не встретят с распростертыми объятиями, даже если это в прошлом, но я никогда не испытывал особого удовлетворения от балов и раутов во время лондонских сезонов.

Герцог кивнул, ничем другим не выразив своего отношения к откровенности Майкла.

– Стало быть, вы покинули Лондон и остановились в Суссексе, после чего приехали на север, чтобы вымогать у нас деньги, якобы защищая репутацию Оливии? Это более легкое и прибыльное занятие.

– Ради Господа Бога, что написал ваш брат в этом письме? Я считал его другом.

– Гейбриел возносит вас до небес. Он говорит, что ваше благоразумие, – в этом месте герцог сделал паузу, – спасло ему жизнь, а также жизнь Линетт, когда их спасение висело на волоске. Он обязан вам по гроб жизни. Это его доподлинные слова.

– Не понимаю ваших подозрений. Вы сами финансировали это приключение, сэр. И еще важнее то, что Гейбриел тоже Пеннистан. Если вы не верите, что ваш брат всегда ставит семью на первое место, значит, вы не верите никому.

Герцог посмотрел на письмо, никак не отреагировав на обвинение Майкла.

– Я верю каждому написанному слову Гейбриела и всем его рассказам. Но я знаю его. Как вы уже сказали, он мой брат. На его суждения о человеке влияет чувствительность. Достаточно того, что вы спасли ему жизнь.

– Вряд ли можно сказать, что я спас ему жизнь, ваша светлость. – Руководила ли им честность или что-то другое, но Майкл вынужден был прояснить ситуацию. – Я лгал за него. Это была довольно хитроумная уловка, но мой полковник не был склонен шевелить мозгами, иначе нам так не повезло бы.

– Повторяю, – герцог дал понять, что последние слова его не заинтересовали, – Гейбриел считает, что вы спасли жизнь ему, его жене и двум детям, которых они считают своими. Этого достаточно, чтобы усомниться в его рассудительности.

– Я впервые ощущаю клеймо шпиона. – Честность может много упростить, но она, похоже, не сделает жизнь справедливее.

– Если вы были участником похищения или шантажа, вполне возможно, что теперь хотите воспользоваться спасением Оливии для того, чтобы жениться на ней и таким образом породниться с герцогом. Опять-таки это гораздо легче, чем работа или служба. Сын англиканского епископа, став ее мужем, будет в общем-то приемлем для того, в ком течет кровь герцога Мериона.

Подступившее к горлу отвращение заставило Майкла мгновенно забыть о правилах вежливости.

– Может, вы и герцог, но вы еще и болван. – Майкл потянулся за шинелью и шляпой, испытывая облегчение от того, что он смог открыто высказать свое мнение. – Не важно, что вам сказал Гейбриел, но правда в следующем. Я пять лет провел среди лжи, играя роль французского офицера. Для меня это закончилось, когда я вернулся в Англию. Моя семья не хотела правды, поэтому я покинул Суссекс. Вы тоже не только не хотите правды, но и продолжаете смотреть на каждого, кто находится за пределами вашего священного круга, как на угрозу. Я жил той жизнью и больше так жить не хочу. – Майкл повернулся к двери, уверенный или почти уверенный в том, что ему не выстрелят в спину.

Но под покровом высоких слов была настоящая боль в отношении милого невинного существа, которое он спас. У самой двери он обернулся и бросил на герцога последний уничтожающий взгляд.

– Неудивительно, что леди Оливия проводит все свое время на кухне. Готов биться об заклад, что это единственное место, где она может найти тепло и человеческое участие.

Герцог не пытался его остановить. Когда Майкл протянул руку к дверной ручке, дверь распахнулась сама. Бархатное пушечное ядро ворвалось в комнату и бросилось к герцогу:

– Лин! Ой, Линфорд, прости меня!

Герцог столкнул корзину с одеждой на пол и ногой задвинул ее под письменный стол.

Затем он раскрыл объятия своей сестре. Лицо Оливии прижималось к сердцу брата, а его подбородок упирался в новую прическу сестры.

Майкл видел, как нежно они покачивались, и получил ответ на свой вопрос. Он глубоко заблуждался.

Герцог Мерион любил свою сестру, любил настолько, что даже сейчас, когда обнимал ее, словно пытаясь защитить от всех бед и невзгод, на его щеке поблескивала слеза.

– О чем ты? – шепотом спросил Мерион, поглаживая волосы Оливии. – Ты в безопасности, родная моя, и это самое главное. – Герцог слегка отстранился и взъерошил ей волосы. – Мне теперь придется называть тебя маленькой мамой. Сейчас ты еще больше похожа на нашу мать.

Оливия прижалась лицом к груди брата. Майкл покинул комнату, чувствуя себя здесь лишним. Хотя он сам никогда этого не испытывал, но понял, что любовь в семье существует.

Линетт и ее мать знали это чувство в своей суматошной семье, которую теперь возглавляет Гейбриел Пеннистан. Миссис Блэкфорд и леди Оливия любовно откосились друг к другу, не будучи связанными кровным родством. Это чувство существовало в лучших армейских подразделениях, где люди ощущали себя братьями. Майкл никогда этого не испытывал.

Леди Оливия теперь была в безопасности, и он был свободен. Он мог теперь отправиться в Манчестер или в другое место, где можно было найти работу, отвечающую его уникальным талантам.

Лакей не провожал его до выхода, что удивило Майкла. Наверное, слуг больше интересовала история, которая будет поведана в кабинете герцога.

Если герцог и его сестра так нежно любят друг друга, Оливия расскажет ему всю правду, Мерион поверит ей, и с Майкла будет снято подозрение в том, что он пытается вымогать деньги или принуждает Оливию к замужеству.

Ему вспомнились жаждущий взгляд Оливии и сложенные для поцелуя губы. Он упустил возможность второго поцелуя. Он до сих пор чувствовал, как ее губы прикасаются к его губам. Является ли это воспоминание работой дьявола или подарком ангела, но Майкл будет помнить это всегда.

В качестве последнего недоброго жеста Майкл покинул замок тем же способом, каким в него вошел, – через окно гостиной. Пусть этот шалопай Хаккет получше исполняет свои обязанности.

Убедив себя, что это не более чем любопытство, Майкл снова обошел замок, прежде чем направиться в конюшню. Освещенных окон было в этот час меньше, но луна на ущербе светила ярко и отлично освещала ему дорогу.

Он попробовал еще несколько оконных рам, которые оказались в пределах досягаемости, но нашел их надежно запертыми.

Внизу бойниц было темно. Позже узкие бойницы, которые использовали лучники, были расширены и превращены в окна. Сейчас они были без стекол и закрыты изнутри. Если ставни немного ослабить, то худенький человек сможет легко проникнуть внутрь.

«Ты больше не отвечаешь за ее безопасность», – напомнил себе Майкл. Он не смог бы исследовать руины при свете дня. Это было бы расценено, прежде всего, как нарушение чужого права владения.

Снова подумав об Оливии, он стал рассматривать идею о том, чтобы направить письмо герцогу с предложением завести надежного слугу для охраны заброшенной части замка.

Ветер набирал силу. Ураган прошлой ночи был еще в памяти, и Майкл, оглядываясь по сторонам, ускорил шаг. Высокие деревья едва шевелились; маленькие не причинят ущерба, если не устоят.

Завернувшись плотнее в шинель, Майкл глубоко вдохнул запах корицы и пряностей, запах, который всегда будет ему напоминать о Потерявшейся Лолли. Леди Оливия Пеннистан была вне пределов его досягаемости, но милая, колючая Лолли была его сбывшейся мечтой. И подобно сну, эта фантазия растворилась вместе с наступлением дня.

Майкл сел на крепостной стене, окружающей ров, замок надежно защищал его от ветра. Самое время начистоту поговорить с самим собой. Майкл мог бы сделать больше, чем просто доставить Лолли в безопасное место. При многих других обстоятельствах он мог бы стать не просто ее спасителем.

Ветер изменил направление и посвежел настолько, что вынудил Майкла встать и направиться к конюшне. Какую игру затеяла с ним жизнь, искушая его Лолли-Призраком и дразня так и не поцелованной Оливией? Они могли бы оказаться одним целым, но ее титул все изменил.

Глава 21

Эти размышления были прерваны неожиданно пробудившимся инстинктом самосохранения, едва Майкл увидел брата герцога, прислонившегося к стене конюшни и коротающего время в беседе со старшим конюхом.

Лорд Дэвид увидел Майкла и отбросил сигару.

– Герцог хочет видеть вас.

– Зато я не хочу его видеть.

Конюх тихонько ахнул, но затем сделал вид, что закашлялся, и Майкл улыбнулся ему.

– Но, – продолжил Майкл, – чтобы продемонстрировать добрую волю, которой я научился в армии, я пойду с вами сейчас, чтобы отправиться своим путем завтра.

Лишь коротко кивнув, лорд Дэвид направился к замку. Они шли в молчании, которое Майкл терпел достаточно долго, но наконец, спросил:

– Вы не задавались вопросом, где я находился все это время?

– Вы были либо мертвы, либо спали где-то. А возможно, пребывали в каком-то среднем состоянии. – Лорд Дэвид поднял воротник, защищаясь от нарастающего холода. – Я начал бы поиски, если бы вы не объявились к утру.

Он нравился Майклу. Несмотря на недружественные манеры, Дэвид был прямым и откровенным, каковым может быть лишь молчаливый человек. Он не тратил слова на лживую болтовню. И каждый слог его речи был тщательно взвешен.

– Я расскажу вам, что обнаружил, поскольку герцог этим не интересуется.

Лорд Дэвид кивнул.

– Леди Оливия хотела приехать домой?

– Да. – Поколебавшись, Майкл добавил: – Миссис Блэкфорд не хотела. Она хотела, чтобы леди Оливия переночевала у викария.

– Это уже интересно. Она и сейчас противилась. Викарий настоял, что они должны поступить так, как хочет герцог.

– Никто в здравом уме не скажет герцогу «нет». – Майкл остановился, и лорд Дэвид тоже невольно остановился. – Потому что он думает, что всегда прав и нет нужды советоваться.

– Нет, наоборот. – Лорд Дэвид снова зашагал, обдумывая свой ответ, словно хотел высказаться как можно аккуратнее и убедительнее. – Слишком многих людей приводит в смятение его титул, и они делают свой выбор, отталкиваясь от герба, а не от правильности действий.

Майкл почувствовал укол, направленный в его сторону.

Лорд Дэвид остановился на расстоянии, с которого его не мог услышать стоявший у дверей Хаккет.

– Я уезжал в Америку почти на десять лет. Вернулся два года назад. Сейчас вижу многое в ином свете. Должно быть, вы тоже.

– Да, иначе. Я видел сильные и слабые стороны руководителей. Истина не всегда очевидна, но быстро познается в первом же бою.

– Вы заметите это довольно скоро. – Он снова зашагал, не обращая внимания на то, следует ли за ним Майкл.

Майкл терпеть не мог подобные загадочные предсказания. Еще одна вещь, за которую Майкл мог поблагодарить войну. Он поравнялся с лордом Дэвидом, отказавшись от попыток получить от него какую-нибудь дополнительную информацию.

Они прошли мимо привратника, который с поклоном впустил их внутрь. По крайней мере, лорда Дэвида. Майкл же почувствовал злобный взгляд Хаккета в Спину.

Дверь кабинета была открыта настежь, лакеев на посту не было.

– Где они? – спросил Майкл, указывая на дверь.

– Ищут вас, – ответил лорд Дэвид. – Привратник сказал нам, что вы не выходили, по крайней мере, через входную дверь.

Майкл лишь улыбнулся. Пусть Хаккет зарабатывает свой хлеб. Майкл вошел в кабинет и удивился, что лорд Дэвид не последовал за ним. Судя по всему, история еще не закончилась.

Он увидел леди Оливию в кресле герцога за письменным столом. Она вполне соответствовала образу добропорядочной молодой леди, несмотря на то, что ее платье уже вышло из моды. На нем отсутствовали оборки, кружевные манжеты и прочие детали, ныне весьма популярные в Лондоне и Париже. Простой стиль ей шел. Высокий воротник скрывал синяки, а розовый цвет добавлял румянца ее щекам. Розовая полоса, украшенная цветочками, окаймляла вырез платья и сбегала вниз, отвлекая внимание от ее роскошной груди. Пожалуй, всего лишь на момент.

Леди Оливия что-то оживленно рассказывала. Герцог сидел на письменном столе и слушал.

– Зачем? Я обещала один сезон. Брак не то чтобы так уж… – Она увидела Майкла и оборвала фразу. – Добрый вечер, мистер Гаррет. Я очень рада, что вы вернулись. У меня не было возможности должным образом попрощаться с вами.

Одному Богу известно, что она хотела сказать этим «попрощаться должным образом».

– Лин, у меня болит горло от того, что я так много говорю. Могу я попросить немного бренди?

– Нет, не можешь. – Похоже, герцога потрясла эта просьба. – Бренди? Нет, Оливия, ты не должна пить бренди. Как только тебе взбрело в голову просить бренди?

– А мистер Гаррет давал мне разбавленное водой бренди, и это успокаивало мне горло.

– Возможно, но больше ты не должна его пить. – Затем в его голосе послышалась забота. – Может, тебе принести чаю?

Оливия вскочила с кресла и направилась к двери.

– Лучше я сама отправлюсь на кухню и приготовлю чай.

Герцог дернулся, чтобы остановить ее. Майкл опередил его и закрыл дверь раньше, чем Оливия успела к ней подойти.

– Ты не должна ходить по замку, сестра, в особенности сегодня. Здесь много сквозняков.

– Вздор, Линфорд. – Она потянулась к ручке двери, но вдруг остановилась и поднесла ладонь к горлу. – Ты думаешь, что где-то здесь бродят мои похитители? Они снова придут?

Страх, прозвучавший в ее словах, вызвал у Майкла желание заключить ее в объятия. Он даже сделал к ней шаг, но вовремя опомнился, сообразив, насколько это было опрометчиво. Вместо этого он поклонился, взял ее руку и накрыл своей рукой.

– Миледи, этих трусов нет поблизости. Вы слышите ветер? Это не ураган, но он сделает эту ночь неуютной для любого, кто окажется вне укрытия. Будем надеяться, что они все еще продолжают поиски на Пик-Дистрикт.

Она вначале медленно кивнула, затем, словно обдумав слова Майкла и согласившись с ними, кивнула уже увереннее. Он улыбнулся. Её глаза ответили ему, и они оба вспомнили, когда в последний раз были так же близки.

Глава 22

– Гаррет, – нарушил их немой диалог герцог, – попросите лакея принести чай для больного горла леди Оливии.

– С медом и на лавандовом отваре. – Оливия выдернула руку из рук Майкла, поправляя герцога таким безапелляционным тоном, какой может себе позволить только камердинер.

– С медом и на лавандовом отваре, – повторил брат, демонстрируя покорность, свойственную домашнему коту.

– Я сама скажу лакею. – Оливия открыла дверь раньше, чем закончила эту фразу.

Майкл повернулся к герцогу, чтобы посмотреть, как тот будет реагировать на ее выходку. Герцог сел, подтянул поближе пару свечей и принялся читать газету. Но едва прочтя одно предложение, он поднял голову и сказал:

– Садитесь, майор. Она скоро появится.

Майкл тоже проявил самостоятельность и остался возле двери. Лакеи вернулись на свои же места у двери кабинета.

– Ой, это ты, Роли, – с явным удовольствием проговорила леди Оливия. – Добрый вечер! Как ты поживаешь? Я очень сожалею, что пропустила обряд крещения. Как малыш?

– Мальчик и жена чувствуют себя хорошо. А вы, миледи? Вы чувствуете себя лучше?

– Да, но мое горло еще здорово побаливает. Ты можешь попросить мою горничную, чтобы она принесла мне особый чай – с медом и лавандовым отваром?

– С удовольствием, миледи.

Он быстро удалился, но леди Оливия не ограничилась этим.

– Добрый вечер и тебе, Лестер. Скажи мне, какая из булочек тебе больше всего нравится? Я думала об этом в течение всего времени, пока находилась у викария.

– С корицей, миледи, – не задумываясь ответил лакей.

– В самом деле? – с разочарованием переспросила леди Оливия.

Лакей кивнул:

– Вы ведь знаете, что я никогда не лгу.

– Ну ладно. Я думала, что булочки с ягодой и апельсином по вкусу не хуже.

– Миледи, ничто не может сравниться с вашими булочками с корицей.

– Тем не менее, я продолжу поиски нового рецепта.

Она говорила так, словно это был вызов ее деятельности, на которую она потратила всю жизнь.

– Мы с удовольствием будем пробовать, – сказал лакей и засмеялся.

– Думаю, в следующий раз я попробую испечь булочки с кукурузой и сыром. Совсем не сладкие.

Лестер посмотрел на нее с явным сомнением.

– Поверьте мне, с маслом они будут ничуть не хуже булочек с корицей.

– Я с удовольствием попробую, миледи, если вы будете достаточно хорошо себя чувствовать, чтобы проводить так много времени на кухне.

– Это поможет мне выздороветь. Видишь ли, если воспользоваться сыром, который приносит молочница…

– Оливия! – Похоже, герцог и так ждал достаточно долго.

– Я расскажу тебе завтра, когда ты придешь на завтрак. Извини меня, Лестер.

– Конечно, миледи, – поспешил сказать лакей и по-солдатски встал на свое место у двери.

Оливия вернулась в кабинет. Лестер закрыл за ней дверь.

– Понимаешь, Лин, мне кажется, что пряные будочки могут быть такими же вкусными, как и сладкие.

– Я тоже с удовольствием их пробую и тоже предпочитаю булочки с корицей. – Герцог встал и осторожно свернул газету. – Видите ли, Сэр, – обратился он к Майклу. – Мы все пробуем, чтобы определить самого лучшего пекаря в Дербишире.

Оливия улыбнулась, опустила голову и сморщила нос, что было признаком удовольствия и смущения. От этого она показалась Майклу еще милее. Должно быть, не ему одному. Очевидно, леди Оливия сумела очаровать их всех. Не только булочками с корицей.

Оливии всегда хотелось научиться сносить похвалу с большей грацией. Сколько раз гувернантка учила ее: улыбайтесь, делайте книксен и говорите спасибо. А вместо этого Оливия, смущенная похвалой, краснела и прятала лицо, чтобы никто не увидел, насколько она рада. Она была похожа в этот момент на двенадцатилетнюю девчонку. Наверное, Лин прав. Были моменты, когда она вела себя не так, как подобает в ее возрасте.

– Оливия, послушай меня. Перестань думать о кухне.

В голосе Лина послышалось нетерпение, и Оливия переключила внимание на брата.

– Тебе пора отправляться в свою комнату. Я хочу поговорить с майором Гарретом. С глазу на глаз.

– Майор? Вы майор Гаррет? Вы военный? – Оливия захлопала в ладоши. Ей нравилось, когда она оказывалась права. – Я угадала! Скажите, как повара умудрялись подавать горячую еду, если вы постоянно были на марше?

– Они не подавали.

– Простите. Это, наверное, ужасно. Но и то верно, как они могли развести очаг, если вы в движении? Разве только если они уходили вперед и разводили очаги в тех местах, где вы планировали быть к концу дня.

– Иногда они так и делали, но чаще мы не… – Лин откашлялся.

Майор с улыбкой оборвал себя на половине фразы и поклонился.

– Спокойной ночи, миледи.

– Оливия, отправляйся в свою комнату.

– Лин, я бы хотела, чтобы ты не отдавал мне приказаний, я ведь не ребенок, я взрослая. Я достигну совершеннолетия меньше чем через полгода.

– И тогда ты будешь разумной, взрослой и начнешь вовремя отправляться спать?

– Я считаю, что сегодняшний день может быть исключением из привычных здравых правил. – Она посмотрела на майора Гаррета, надеясь на его поддержку. Его сочувствие было очевидным, однако он ничего не сказал. – А как же чай?

– Горничная найдет тебя в комнате. И не отклоняйся от маршрута, Оливия.

– Прошу тебя, Лин. Я не хочу оставаться одна. – У нее заныло сердце, когда она поняла, что кое о ком совсем забыла. Как она могла? – А где Большой Сэм?

Майор сделал шаг вперед, словно и он хотел получить ответ на этот вопрос.

– Дэвид отправился на его поиски.

– Он все еще ищет? Бедняжка Сэм! Должно быть, он здорово расстроился. Он придет мокрый и холодный и будет вести себя так, словно это он виноват, что не был со мной. Жаль, что я не пошла с Дэвидом. – Оливия потянулась к дверной ручке.

– Нет, Оливия, ты не присоединишься к поискам. Я без колебаний прикажу майору удержать тебя, если ты такая глупая.

– Я не идиотка, ваша светлость. – Она могла быть такой же холодной, как и герцог. – Большой Сэм мне очень дорог, но я всего лишь собиралась попросить Лестера, чтобы он непременно сообщил мне, когда Сэм вернется.

– Они уже получили приказание на этот счет.

Она замолчала, чтобы брат понял, насколько она рассержена.

– Если ты все-таки хочешь остаться, Лолли, садись к огню.

– Ладно. – Она хотела показаться милостивой, как королева, но ее неожиданно подвел предательский зевок. Оливия двинулась к своему любимому месту возле очага. Сколько раз она сидела здесь, пока Лин работал, в те долгие холодные вечера, когда ушла гувернантка. Бедняжка Тилди!

Оливия угнездилась в большом кресле с подголовником поближе к теплу.

– Спасибо, Лин. Здесь я буду чувствовать себя в большей безопасности.

Брат не ответил, а она завернулась в плащ, словно в одеяло. Не было смысла прислушиваться, чтобы понять, о чем они будут разговаривать. Комната большая, а они будут говорить шепотом.

Бросив напоследок взгляд на майора Гаррета, Оливия закрыла глаза и сосредоточилась на своем любимом вечернем ритуале. Она обычно прибегала к фантазиям, когда свеча догорала, а спать еще не хотелось.

Она приготовит для него идеальный обед. Не все блюда, а лишь те, которые будут стоять к нему ближе. Такие, которые понравятся ему больше всего.

Под мерное жужжание мужских голосов она задумалась о том, что выбрать. Она не так много знала о нем. С собой у него были яблоки, сыр, хлеб и разбавленное бренди. Ничего особенного. Он всегда жил на армейском пайке.

Для начала свежая форель. Она приготовит ее в луковом соусе. Подаст суп из четырех видов грибов и котлеты из молодого барашка с розмарином. А еще спаржу.

Десерт – это совсем просто: изумительно вкусная земляника со сливками. Она сама взобьет сливки. А может, лучше окунуть ягоды в шампанское и подать сладкий торт?

Оливия зевнула и подумала, каков будет вкус поцелуя после земляники.

– Оливия, пока ты не заснула, у меня к тебе один вопрос. – Говоря это, герцог сделал несколько шагов в ее сторону. Майкл оставался на своем месте, но ему было видно, что она не открыла глаза. Слова «Какой, Лин?» она произнесла уже сквозь сон.

– Скажи мне, что ты думаешь о майоре Гаррете? Это был не тот вопрос, ответ на который Майкл хотел услышать от нее в полудреме. Помоги ему Бог, если это был запланированный ход герцога – получить от нее ответ тогда, когда она расслаблена. Бог знает, что она ответит. Особенно если учесть короткую, но бурную историю их отношений.

– Он хороший человек, – зевнув, произнесла Оливия, затем добавила: – Он не идеальный. Он упрямый и все хочет делать по-своему. Не могу себе представить, чтобы он подчинился чьему-то приказанию. – Она открыла глаза и повернула голову.

Теперь она проснулась и, помоги ему Господь, собиралась рассказать всю правду.

– Он обнимал меня голой и даже целовал меня, но всегда относился ко мне как к леди.

Взорвав эту бомбу, Оливия откинулась назад, закрыла глаза и заснула. Майкл никогда не видел человека, который так легко засыпал после того, как приговорил другого к медленной болезненной смерти.

Он тоже пересек комнату, остановился рядом с герцогом и удостоверился, что она действительно заснула. Голова ее упала, тело расслабилось, дыхание стало глубже.

«Забудь о ней. Забудь. Забудь». Майкл повторял эту фразу десятки раз, но приказ самому себе становился невыполнимым, едва Оливия оказывалась в поле его зрения.

– Она такая с детства. Засыпает между двумя словами.

– Я этому завидую. – Майкл улыбнулся, глядя на ее милое тонкое лицо.

– Вам это не дано, майор. Это дар только чистой души.

Герцог отвернулся от сестры и подождал, пока Майкл поравнялся с ним.

– Расскажите мне об этом поцелуе.

Это не было приказом. Это было скорее любопытством, тон судьи прозвучит тогда, когда он уже услышит ответ и примет решение о наказании. Герцог шагнул за письменный стол, и Майкл с радостью отметил, что пистолет больше не лежит на столешнице.

– Вы хотите знать об этом поцелуе. – Ему очень хотелось спросить герцога, почему он испытывает потребность пережить чужую радость, но сдержал свой порыв. – Нет, ваша светлость, я не расскажу вам об этом. Ни малейшей подробности. – Майкл оглянулся на невинное лицо Оливии. Ему нечего, совершенно нечего стыдиться. Было несколько шальных мыслей, но он не сделал ни одного шага для их осуществления. – Этот поцелуй касается только нас двоих. Клянусь честью, что не сделал ничего, чтобы злоупотребить невинностью этого сердца.

Герцог не стал спрашивать, о какой чести говорит Майкл, не назвал его распутником и не стал настаивать на ответе. Он выглядел встревоженным.

– У нее было невинное сердце. Не знаю, какое оно сейчас. Мы все хотели бы, чтобы все это оказалось лишь сном.

Майкл понимал это. Герцог не собирался распространяться о своих секретах. Майкл ждал, что его отпустят. О чем еще можно говорить?

– Подойдите сюда. – Герцог подвел его к большому столу, поверхность которого была покрыта картами. Мерион сел спиной к комнате и жестом пригласил Майкла сесть напротив.

Это уже был приказ, а не приглашение. Майкл хотел было проигнорировать его. Он не слишком ладил с приказами в армии и был достаточно наивным, чтобы считать, что в мирной жизни приказам можно не подчиняться. Удивительно, что в его душе еще оставалось место для наивности.

Герцог напряженно ждал.

– Я хочу найти этих людей, майор Гаррет. – Он говорил пустому стулу напротив, затем встал и повернулся к Майклу лицом. Это была не ахти какая уступка, но это было начало.

– Оливия сказала, что вы спасли ей жизнь. Это означает, что вы спасли от смерти уже двух членов моей семьи. Спасать Пеннистанов – для этого, кажется, нужен талант.

– Тогда было сказано всего одно предложение, ложь. Вот и все, что я сделал для Гейбриела. Вряд ли это можно назвать спасением.

– Но это спасло его. Если бы вы назвали его или Линетт, их бы уже не было в живых.

Герцог был прав. Майкл пожал плечами, надеясь, что герцог на этом закончит.

– Я прошу вас о помощи, майор, полагая, что вы заинтересованы в безопасности Оливии. Я прошу вас, – он сделал нажим на слове «прошу», – задержаться на некоторое время и рассказать мне все, что вы знаете. – Герцог сел. – Оливия рассказала мне то, что могла, но у вас может быть другой взгляд, возможно, более ценные наблюдения. Я прошу вас, Гаррет, не приказываю, а прошу, хорошо зная от сестры, что вы плохо воспринимаете приказания.

Не полная победа, но уже неплохо, решил Майкл. Не говоря ни слова, он обошел стол и сел. Спиной к стене и лицом к Оливии, и наконец расслабился.

Глава 23

Герцог и Майкл провели весь следующий час над картами. Майкл пересказал каждую более или менее стоящую деталь о проведенном вместе с Оливией времени. Затем герцог попросил его описать двух похитителей, которых он встретил возле хижины утром после урагана.

– Они назвались Смитом и Джонсом, значит, у них нет воображения, но они настолько неприметны, что эти имена им идеально подходят.

Майкл посмотрел в потолок и припомнил некоторые детали.

– У Смита был акцент. Думаю, шотландский, Смит был лучше одет, хотя и не шикарно. Другого можно принять за слугу, да, видимо, он и есть слуга. Смит вел весь разговор.

– И они не сказали вам, откуда они?

– Я спросил Смита, но он туманно ответил, что они путешествуют по Пик-Дистрикт.

Герцог кивнул.

– Что никто не делает в это время года.

– По разговору Смита можно предположить, что он учился в школе, – добавил Майкл. – Но это всего лишь догадка.

– Выдумаете, он разыгрывал из себя джентльмена?

– Возможно, он и есть джентльмен, ваша светлость. – Майкл посмотрел на герцога с печальной улыбкой. – Но разорился в трудные времена.

Герцог кивнул, и Майкл был почти уверен, что он понял его невысказанную мысль: один человек, который живет впроголодь, способен легко признать другого.

– Мы оказались в том самом месте, где держали Оливию. В сарае, где я поставил свою лошадь, обнаружились следы их недавнего пребывания. Они оставили сено и воду, и я задавал себе вопрос, собирались они вернуться или просто в спешке покинули все, когда обнаружили отсутствие леди Оливии. На дворе заметны были следы их экипажа.

Герцог помолчал, обдумывая сказанное, затем сосредоточил внимание на карте, а потом сказал:

– Как вы думаете, что эти двое будут делать теперь?

– Постараются выяснить, что случилось с Оливией, Доложат своему хозяину и будут выполнять его приказание либо сбегут в надежде, что их не найдут.

Герцог выслушал предположения Майкла, но у него были свои соображения. Впрочем, это не для обсуждения вслух.

На Майкла навалилась усталость. Извинившись, он встал, чтобы подбросить дров в очаг; Когда появился чай, Майкл взял из рук лакея поднос и поставил его на стол недалеко от Оливии.

Когда Гаррет вернулся к столу, герцог оставался погруженным в свои мысли и проводил на карте линии границ. Майкл помолчал.

– Я рассказал все, что мог, ваша светлость. – Когда герцог кивнул, Майкл добавил: – Тем самым я заслужил ответ на свой вопрос.

Герцогу, похоже, не слишком понравилось такое отступление. Тем не менее Майкл спросил:

– Вы знаете, почему ее похитили?

– Да. – Мерион нисколько не колебался. И не пытался объяснить, хотя между ними установилось напряженное молчание.

– Это меня страшно огорчает, ваша светлость. Вы просите моей помощи, но не хотите дать относящейся к делу информации. У меня есть опыт, я умею выслеживать. У меня гораздо больше возможностей найти похитителей, чем у избалованного дворянина, который умеет только отдавать приказания.

Герцог не клюнул на замаскированное оскорбление, но Майкл увидел, как пальцы его руки сжались в кулак, что было явным признаком гнева, который Мерион пытался взять под контроль.

Майкл оперся а край стола.

– Вы не обязаны говорить мне все, что знаете, и своими подозрениями можете не делиться. В тот момент, когда я сказал вам, где найти леди Оливию, я снял с себя ответственность за ее безопасность. Я напоминал себе об этом, когда был весьма нелюбезно встречен сперва вашим привратником, а затем вашим братом. – У него до сих пор болел живот после того удара. – Однако я счел невозможным думать только о себе. Именно по этой причине я рассказал вам все, что мог.

Герцог продолжал хранить молчание, наблюдая за Майклом с некоторым удивлением, и это лишь отчасти свидетельствовало о происходящей в его мозгу борьбе…

Из герцога мог получиться отличный шпион. Кажется, он был в этом намного талантливее, чем его брат Гейбриел.

Майкл выпрямился:

– Я сегодня кое-что узнал. И сообщаю вам это, потому что беспокоюсь. Беспокоюсь не из-за вашего титула или вашего замка. Я беспокоюсь о благополучии леди Оливии. – Майкл некоторое время смотрел в стол, а когда поднял взгляд, постарался справиться с раздражением и говорить спокойно. – Защита вашего замка оставляет желать лучшего. Ваш привратник у входных дверей злоупотребляет своей властью, не выполняет прямых обязанностей и обманывает вас наигранной покорностью, за которой вы не способны разглядеть иное.

Майкл перешел к подробностям, рассказав, как совершил два беспрепятственных обхода замка и легко проник в него через незапертое окно.

Герцог старался не показывать своих чувств, но кулак его сжался с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

Итак, он относился к числу тех людей, которые не хотят знать о своих недостатках. Нельзя сказать, что это столь необычно, но в данном случае это было весьма эгоистично.

Майкл закончил свой рассказ. Герцог продолжал молчать, и это молчание было сродни крику. Майкл направился к двери. Он бросил взгляд на Оливию и вознес молитву за ее безопасность, хотя вряд ли эта молитва соответствовала хоть каким-то религиозным канонам.

Молчание так и не было нарушено. Перед тем как выйти, Майкл оглянулся на герцога.

Мерион наблюдал за уходом Майкла с улыбкой, от которой тому стало еще неуютнее.

– Я всегда думал, что армия подавляет независимость суждений. – Герцог оперся о стол, скрестив руки на груди. – Удивительно, как вы и мой брат Дэвид выжили, не подвергнувшись военному суду. – Он сказал это спокойно, почти дружески.

– После первых двух лет службы я ушел в секретную службу. Для этого были свои причины, – сказал Майкл, отпуская дверную ручку. – Ну а у своего брата спросите сами.

– Возможно, он когда-нибудь расскажет. – Герцог подошел к сестре и молча постоял над ней, словно плакальщик на похоронах. Затем кивнул самому себе и тоже направился к двери. Приблизившись к Майклу, он негромко сказал: – У меня сейчас две цели, майор Гаррет. Я хочу уничтожить тех людей, которые это сделали. Когда я их найду, я не только лишу их жизни, но и доброго имени.

Майкл кивнул.

– Это было покушение на честь моей семьи, и я не могу этого простить. Еще важнее – обеспечить безопасность моим близким. Ее репутация может пострадать, даже несмотря на то что она осталась невинной.

– Я вижу, что снова неправильно расценил ваше молчание. – Майкл позволил себе улыбнуться. – Ваш брат был прав. Ваш титул не освобождает вас от уязвимости.

– Это сказал Дэвид?

– Нет, но именно это я понял из его комментариев.

Какая освежающая перемена! Герцог не разгневался на него, если, конечно, не думал до сих пор, что Майкл один из тех негодяев.

– Ваша светлость, вы называете меня спасителем, а с другой стороны, похоже, не убеждены, что я герой. Да, я совершил больше преступлений, чем любой обыватель в вашем городке, в этом я уверен. Но все это было сделано во имя короля и страны. Я никогда не насиловал женщин, никогда не проявлял жестокость ради своих эгоистических интересов.

Напряжение герцога ослабло, его взгляд стал мягче.

– Пожалуйста, – сказал герцог, что было определенно редким жестом любезности, – вернитесь, и давайте обсудим, как обеспечить безопасность замка, как защитить не только Оливию, но и всех живущих здесь. Вы правы. Ее жизнь стоит дороже нашей гордыни. – Мерной протянул руку. – Спасибо за ее спасение. Без ее повседневного присутствия замок стал бы местом, где просто едят, спят и носят траур. Я должен вам больше, чем деньги. Я должен вам уважение и честность.

Майкл был тронут этим его жестом, испытывая любопытство, каковы его отношения с женой и ребенком. Оливия говорила, что их в замке нет. Возможно, они все время проводят в Лондоне. Эта семья была сложная, если не сказать совершенно засекреченная. Секреты могли бы заинтересовать его как шпиона, но сейчас это больше его не заботило.

Важнее было то, что герцог, судя по всему, хотел заручиться его помощью. Доверие к человеку завоевывается постепенно, и это рукопожатие могло быть первым шагом.

– Вы разбудите Оливию? Я думаю, у нее шея затекла, ей давно пора устроиться на кровати. – Не ожидая ответа, Мерион вышел, оставив дверь открытой.

Очевидно, будить сестру не входило в обязанности герцога. Майкл подошел и присел на корточки, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами Оливии. Он не хотел напугать ее. Он знал, что у нее еще очень свежи воспоминания о недавно пережитом кошмаре.

– Оливия, – шепотом произнес он. – Оливия, милая девочка, просыпайтесь. – Он дотронулся до ее руки и почувствовал мягкость и тепло ее кожи.

Слава Богу, Оливия сразу узнала его, и страх у него улетучился.

– О, вы еще здесь! Я рада. – Она сонно улыбнулась.

– Да, я еще здесь. – Это был глупый ответ, но ничего иного Майкл придумать не смог. Взгляд ее полусонных глаз проник в глубину его сердца и согрел. Майкл ощутил запах корицы и специй и улыбнулся. – Вы видели сны?

– Нет. – Оливия снова открыла глаза. – Может, только один. Вы и я ехали на Трое. – Она пожала плечами. – Вот и все.

– Этот сон легко может сбыться. – Он погладил ее руку и чуть сжал ладонь.

Герцог тут же оказался рядом, и Оливия перевела взгляд на него.

– Он хороший человек, Лин, правда ведь?

Майкл не стал дожидаться ответа герцога.

– Ваш чай принесли, – хрипло сказал Гаррет.

Оливия поднесла руку к горлу.

– Мне уже немного лучше. – Потянувшись, она встала, чуть покачнулась и протянула Майклу руку, чтобы он ее поддержал. Затем снова опустилась в кресло.

Майкл налил ей специально приготовленного чаю. И хотя он был лишь чуть теплее комнатной температуры, Оливия с облегчением вздохнула.

– Чай – это величайшее удовольствие. – Она тут же почувствовала, что сказала глупость и что чай не может сравниться с удовольствием находиться в объятиях мистера Гаррета. Она утешила себя новым глотком чая, а затем вдруг испугалась, что сейчас он держал ее в объятиях последний раз. – Мистер Гаррет, вы ведь не уедете сегодня? – Она бросила умоляющий взгляд на брата, и герцог покачал головой.

– Надеюсь, что он воспользуется нашим гостеприимством, по крайней мере, сегодня.

– О, это хорошо! Потому что я хотела бы приготовить для него что-нибудь особенное. – Она наградила Майкла улыбкой и даже чуть хихикнула, вообразив, чем может закончиться их общение. Ей хотелось не только угостить его булочками с корицей. Губы мистера Гаррета дрогнули, но он не ответил ей улыбкой. Молчание затягивалось.

Наконец Линфорд откашлялся.

– Оливия, вернулся Сэмюелсон. – Герцог предложил сестре руку, помогая ей встать, – Он проводит тебя до твоей комнаты и останется на страже. Нам всем уже пора ложиться спать.

– Большой Сэм? Он вернулся! И с ним все в порядке? – Она сделала последний глоток чая, торопливо поднялась, пригладила платье и волосы и бросилась к двери. Майкл испытал укол ревности, когда она распахнула дверь и захлопала в ладоши.

– Большой Сэм! Как ты себя чувствуешь? Ты не простудился? Погода была такой противной!

– Не промок и не простудился, миледи. Меня следует выпороть за то, что я позволил вам отправиться домой без сопровождения. Я пойду на конюшню и попрошу конюха выпороть меня розгой.

Это был самый большой мужчина, какого Майкл когда-либо видел. Сэм был не просто высок, а массивен, голова его казалась слишком маленькой для его тела, кожа была бледной, волосы светлыми. Он напоминал сказочного великана-людоеда. Прости Господи, но Майкл испытал облегчение.

– Если конюх побьет тебя, я буду плакать, Большой Сэм. Это была не твоя вина. Я сама бросилась домой и не стала ждать тебя. Очень любезно было с твоей стороны остаться, когда об этом попросил его преподобие Драммонд.

– Викарий попросил меня остаться? – Похоже, Большой Сэм не мог взять в толк ее слова. – Да, миледи, но я должен был идти с вами. Моя обязанность – охранять вас. Я не знаю всего, миледи, но лорд Дэвид сказал, что герцог может меня уволить.

– Нет, он не сделает этого. Мы должны винить во всем лишь тех ужасных людей, которые схватили меня. Они заслуживают названия похуже, чем глупые Галаты.

Большой Сэм кивнул.

– Похитители персиков, – предложила Оливия.

– Я не виноват? – спросил Сэм, словно эта мысль только сейчас стала доходить до него.

– Совершенно не виноват, Большой Сэм.

Если Большой Сэм был великаном, то Оливия была принцессой, которая его зачаровала.

– Рыбаки-браконьеры, вот кто они такие, – предложил Сэм.

– Виноградные обезьяны, – сказала Оливия. Потом оба засмеялись.

– Спокойной ночи, мистер Гаррет. Спокойной ночи, дорогой брат. Я увижу вас обоих завтра. – Она сделала брату быстрый книксен, затем повернулась к Большому Сэму и подала ему руку. Он взял ее. Но не как джентльмен, а как мог бы это сделать ребенок, и они оба вышли в коридор.

– У кухарки подгорел обед, – сказал Сэм. – Так она была расстроена.

Майкл медленно закрыл дверь, испытывая зависть. Ему самому хотелось держать Оливию за руку. Но этому не суждено сбыться. Леди Оливия не была и никогда не станет его. Она мила, словно маленький котенок, а он – какой угодно, но только не невинный. Тот поцелуй это подтвердил. А поцеловать ее снова – значит, перечеркнуть все то хорошее, что он сделал с того момента, как нашел ее в лесу.

Глава 24

Герцог кивнул, когда дверь за Большим Сэмом закрылась, и заговорил:

– Сэмюелсон служит ее телохранителем давным-давно, ей тогда исполнилось пять лет. Никто не мог поладить с ней. Даже в пять лет Оливия была подвержена приступам упрямства.

– Где вы его нашли? Он кажется великаном, тем более рядом с ней.

– Я уверен, что именно поэтому мой отец его и нанял. Если увидишь Большого Сэма, значит, рядом находится Оливия. – Герцог подошел к камину и посмотрел на огонь. – Большой Сэм появился откуда-то на майской ярмарке. Мой отец удержал его владельца от порки. С ним обращались как с животным. – Выражение лица герцога отнюдь не гармонировало с ровным тоном его голоса. – Сэмюелсон неграмотен, он не умеет читать и писать, но он человек и имеет право на уважение. – Похоже, герцог цитировал своего отца.

– Преданность Сэма вне вопросов. Он повыдергивает руки и ноги у человека, если решит, что тот представляет угрозу для Оливии. Это и хорошо, и плохо. Его представления о том, что может угрожать Оливии, иногда слишком широки.

– Долгая речь, ваша светлость, а какое отношение она имеет ко мне?

– Перестаньте меня раздражать, – сказал герцог скорее с юмором, чем с раздражением. – Садитесь, майор Гаррет, и я объясню вам, какие у меня планы.

Герцог подошел к двум креслам возле камина.

Майкл последовал за ним, осознавая, что одно рукопожатие и одно извинение связали его не менее надежно, чем беспокойство о безопасности Оливии.

Он сдвинул плащ Оливии на подлокотник кресла. Запах корицы и специй защекотал в носу.

– Дэвид в течение нескольких недель твердил, что наш привратник – позер и плохой работник. – Герцог поудобнее расположился в кресле. – Мужчины семьи Хаккет служили у нас в этой должности целое столетие, всегда надежно исполняя обязанности. У нынешнего поколения все по-другому.

Он на минуту замолчал и посмотрел на огонь. В Meрионе происходила какая-то внутренняя борьба. Майки ждал.

– Мой отец считал, что перемены неизбежны, и я боюсь, что он прав.

Майкл сидел на краю кресла, но как только герцог решил пофилософствовать, он сел поглубже.

– Да, майор Гаррет, располагайтесь поудобнее. – На лице герцога снова появилась улыбка. – Мой отец видел, что происходит с богатыми и теми, кто их поддерживает. Он был во Франции во времена террора.

Герцог бросил взгляд на портрет над камином. Женщина, очень красивая, с глазами такого же цвета, что и у Оливии, с такими же глянцевитыми каштановыми волосами. Не приходилось сомневаться, что это была ее мать.

– Я думал, коль мы избежали у себя революции, то избежали всего наихудшего. Но наверное, ошибся. Перемены грядут. Хаккеты – наглядный пример. Нынешний привратник – последний член семьи, и я думаю, что он занял эту должность лишь потому, что настоял его отец. Один из его братьев присоединился к луддитам. Другой – горнорабочий на Дарк-Пик. Ворота не запираются, и должность привратника упразднена с того времени, как появились луддиты.

Майкл вспомнил, что это случилось более пяти лет назад, когда он был далеко от дома.

– Я останавливался в Бирмингеме по пути сюда и видел, что работу ищут огромное количество людей. Я знаю по армии, что праздность разрушает моральные устои.

– Война окончилась, так что многие солдаты ищут невысокие должности. Думаю, вы это заметили.

– Я видел, что слишком много тех, кто променял деревенскую жизнь на городскую, но вряд ли стал жить лучше. – Говоря это, Майкл подался вперед и удивился, когда герцог кивнул.

– Это вполне возможно, но рост фабрик и создание машин неизбежны, как и потребность в угле, чтобы их подпитывать. Луддиты не представляют угрозы, но существуют другие группы, которым по душе идея протеста в форме бунта.

Майкл думал, что герцог расскажет о том, что он слышал в Лондоне или в парламенте, но Мерион молчал.

– Я не собираюсь снова запирать ворота. – Герцог вновь протер глаза. – По крайней мере, пока. Если это сделать сразу после исчезновения Оливии, сплетни не заставят себя ждать. Что я хочу, так это предложить вам жить в домике привратника. Далее, я дам понять Хаккету, что вы отвечаете за охрану всего замка как днем, так и ночью.

– Вы хотите нанять меня? – Это был один из сотни вопросов, которые Майклу хотелось задать. Этот был самый простой для ответа.

– Да, майор, я предлагаю вам должность. Думаю, она хорошо вам подходит, пригодится ваш опыт. Вы утверждаете, что приехали сюда ради работы. Я ошибаюсь?

– Нет, ваша светлость, вы правы. – Майкл был удивлен и решил это не скрывать. – Вы хотите нанять меня, чтобы знать, что замок в полной безопасности?

– Да. Я пекусь не о собственной безопасности, я хочу гарантировать ее Оливии. Слуги тоже будут чувствовать себя комфортнее, ведь эти меры предпринимаются и в их интересах. Я думаю, слуги примут вас, за исключением нескольких вроде Хаккета, которые не терпят новичков.

– Хаккет меня не беспокоит, ваша светлость. Он упрям, и с ним легко справиться. Меня больше беспокоит ваш управляющий имением. Его поддержка весьма важна, а он, похоже, не является участником моего найма.

– В эти дни управляющим имением является лорд Дэвид. Вы можете решить разногласия на боксерском ринге, который он построил в старом замке. Я займу кресло судьи.

С насмешливой улыбкой герцог встал, Майкл тоже поднялся. Собеседование было закончено.

– Вам не требуется принимать решение сию минуту, майор. Я скажу Хаккету, что вы остановитесь на ночь в домике привратника. А завтра вы сообщите мне, хотите ли оставаться и далее. Ради безопасности Оливии я надеюсь, вы скажете «да».

– Ваша светлость, у меня есть несколько вопросов.

– Оставьте их до утра. На них может ответить Дэвид. – Герцог направился к письменному столу. – А если вы решите, что ворота должны быть закрыты, скажите, и я вас поддержу. – Он коротко кивнул, и Майкл понял, что это означает окончание разговора.

– Я больше не ссылаюсь на свой чин. – Это была маленькая деталь, но Майкл почувствовал необходимость самоутвердиться.

– Вы, бесспорно, заработали право на этот чин. – Герцог остановился и повернулся к нему.

– Я не обучен служить там, где мой чин дает мне преимущества. Более того. Это дает возможность иметь свое мнение. Армия осталась в прошлом.

– Да, я полагаю, что учеба с целью получения церковного прихода и военная служба вряд ли совместимы.

Майкл удивился. Однако не показал этого. Этому искусству он научился еще до армии.

– Гейбриел говорил вам, что я должен был получить духовный сан? – Он не подозревал, что кто-то мог это знать.

– Нет, у меня свои источники.

Майкл подумал, что это все, в чем герцог признается. У Гаррета было искушение вытрясти из Мериона правду, но он сдержал себя. Если Большой Сэм был телохранителем леди Оливии, Майкл не хотел знакомиться с тем, кто оберегал герцога.

– Доверие – интересная штука, мистер Гаррет. Само по себе оно не прочнее, чем лист пергамента. Но каждый дополнительный штрих укрепляет основу доверия. Однако оно должно крепиться с обеих сторон, иначе может разрушиться под давлением с одной из них.

– Те, кто воевал против Наполеона, это усвоили, – кивнул Майкл. Он не спросил, как возникает доверие. Нечто вроде этого родилось между ними час назад или даже меньше, ив основе лежала решимость обеспечить безопасность Оливии.

– Маркиз Стрэмор и я учились вместе в школе, – пояснил герцог. – Я узнал, откуда вы, и написал ему. Он рассказал, что вы окончили курс богословия, вас могли посвятить в духовный сан, но вместо этого вы пошли в армию. – Герцог посмотрел Майклу прямо в глаза. – Никто не покидает церковь в двух шагах от рукоположения. Полагаю, это первая путеводная нить, позволяющая предположить, что вы не опутаны тем, чем связаны другие.

– Отец Стрэмора был тираном. – Ловушки были во всем. Если Стрэмор – друг герцога, служба здесь может оказаться недолгой. Честность. Быть честным. – У меня были свои, сравнительно либеральные идеи относительно того, как вести церковные дела. Маркиз настоял на встрече с ним перед рукоположением, чтобы обсудить то, на что он возлагал надежды. Он не одобрил моих подходов, и я отказался от прихода. Родители купили мне офицерскую должность, чтобы я наверняка оказался вне поля его зрения. Вот как все было, если говорить честно и кратко.

– Новый маркиз – совершенно иного плана. Может вполне случится, что вы теперь получите, приход Стрэмора на ваших условиях.

Когда мажордома уведомили, что «мистер Гаррет останется на ночь в домике привратника», понадобилось менее двадцати минут, чтобы его туда вселить.

Домик давно не использовали, но держали в готовности на тот случай, если это место кому-то понадобится. Майкл не ждал, что ему постелят, и отмахнулся от извинений дворецкого на этот счет.

– Простыни находятся в сундуке. Я могу позвать горничную, чтобы она приготовила постель.

Майкл поблагодарил его и снова сказал «нет», пояснив, что в армии он обходился и меньшими удобствами. Горничная приведет постель в порядок завтра.

Он постелил половину одеяла под себя, второй половиной укрылся и уже почти уснул, когда ему пришла в голову мысль, которая бросала вызов хрупкому основанию доверия. Это стряхнуло сон не менее эффективно, чем ушат холодной воды.

Хотя Майклу доверили жизнь Оливии, герцог так и не сказал, кто стоял за ее похищением. Майкл выглянул из окна, которое оставил незакрытым, и увидел медленно плывущую по небу луну. Грозовые тучи перемещались на запад, оставляя легкие облачка, сквозь которые пробивался свет наиболее ярких звезд. Майкл пересчитал их и пометил каждую вопросом, на который не было ответа.

Ответы на эти вопросы имели важное значение, и все они кружились вокруг девушки, которую он обнаружил в лесу. Майкл хотел знать, кто похитил Оливию и зачем. Угрожает ли ей опасность до сих пор.

Он отбросил одеяло и сказал себе, что не заслужил сна. Майкл не хотел вверять безопасность Оливии такому равнодушному типу, как Хаккет. Тем более в такое время, когда столько неясностей касательно ее похищения.

Надев башмаки и шляпу, Майкл тем самым и ограничил свое внимание к собственной внешности. Спотыкаясь, он спустился по лестнице, а первый порыв холодного ветра заставил его проснуться окончательно.

Через несколько минут он уже в сердцах чертыхался и клял себя. Только полный идиот высунется наружу в такую ночь. Идиот или тот, на которого в такую погоду возложена особая миссия.

Глава 25

– Спасибо, Кендалл, это самое приятное ощущение в мире. – Оливия забралась под покрывала.

– Хотите еще одну грелку, миледи? – Горничная тщательно разгладила смятые простыни. – Вам следует поберечься от простуды.

– Нет, этого достаточно. – Оливия устроилась поудобнее. В окружении знакомо пахнущего и отутюженного белья, ощущая мягкость пуховой подушки, тепло простыней, она чувствовала себя в этот момент в уютной спасительной гавани. Она видела за дверью тень Большого Сэма. Именно сегодня ей было нужно, чтобы он стоял на страже. Дом всегда был уютным. Сейчас он к тому же позволял ей чувствовать себя в безопасности.

Она взбила подушку так, чтобы можно было сесть в кровати. Раньше чем Кендалл успела спросить «Каковы ваши планы на завтра, миледи?», Оливия все рассказала сама.

– Прежде всего, утром я собираюсь написать письмо Джессу. – Она не должна рассказывать в подробностях о том, что произошло. Всегда существует вероятность того, что письмо может попасть в чужие руки. – А после этого я пойду на кухню.

– Я рада, что вы напишете письмо вашему брату, а когда вы придете на кухню, все снова будет так, как будто бы ничего и не случилось.

Оливия не могла отчетливо видеть лицо горничной: свеча догорала, и Кендалл смотрела на угасающее пламя.

– А что, собственно, случилось, Кендалл? Я приболела после обеда у викария. И еще испортила одежду.

– Если вы хотите, чтобы мы в это поверили, леди Оливия, нужно было подстричь ваши волосы иначе, а не делать лохматую копну из ваших волос. О чем думала сестра викария, когда так стригла? Она должна знать, что стрижка волос с целью предотвращения лихорадки – это глупость.

Кендалл улыбнулась, заметив удивление на лице Оливии.

– Если вы наденете одно из своих платьев с высоким воротником, никто не заметит синяки у вас на горле. Никто не сочтет это странным – на кухне в апреле прохладно.

– Хорошо. Да, это правильно. Ты просто гений, Кендалл.

– Чепуха. Существуют способы объяснить буквально все, миледи. Я научилась этому у настоящего мастера, именно такой была ваша мама.

– Все говорят, что с такой прической я похожа на маму.

– Всем им нужны очки. – Кендалл приподняла пальца ми подбородок Оливии и посмотрела ей в глаза. – Вы гораздо очаровательнее, чем ваша дорогая мама. Иначе как, по-вашему, вы могли бы убедить вашего отца и братьев, что постоянно вращаться и едва ли не жить на кухне – это вполне приемлемо? Только с помощью вашей улыбки. – Кендалл оставила в покое подбородок Оливии и встала. – Вы бы выглядели как страдалица и жертва с терпением святой, если бы захотели в точности походить на маму. Вы же всегда выглядите так, словно каждый миг для вас – это подарок, и вы не можете дождаться, что он вам принесет. Вы выглядите так естественно.

Оливия засмеялась; она просто не смогла сдержаться. Кендалл могла заставить улыбнуться так же легко, как придумать любое объяснение. Но Кендалл ошибалась. Вовсе не ее улыбка склоняла людей на сторону Оливии. Причина другая – ее умение готовить.

– Короткие волосы вам очень идут, леди Оливия. Знаете, мне уже несколько лет хотелось их подрезать.

– Ты очень терпелива со мной. Почему ты остаешься в Пеннсфорде, если знаешь, что меня не слишком беспокоит, какое платье мне надеть и есть ли у меня новейшего фасона шляпка? Ты можешь одевать самых изысканных леди страны. А твой талант пропадает здесь.

– Это сейчас очень напоминает ложную скромность вашей матери, упокой Бог ее душу. – Кендалл принялась подтыкать простыни Оливии. – Мало на свете герцогских семейств, которые столь внимательны к своим слугам, как ваше. Ваш отец наблюдал не только за тем, как работает гильотина, когда был во Франции.

– Я знаю этот урок назубок, Кендалл. – Улыбка на лице Оливии погасла, и она произнесла, передразнивая отца: – Если мы не хотим революции в Англии, мы должны обращаться с нашими слугами не как с рабами.

– Не смейтесь над своим отцом.

– Слушаюсь, мэм. Но я и не смеялась. Просто я все время слышу это, словно он напоминает мне.

– А теперь спите, миледи. – Кендалл напоследок еще раз поправила простыню. Потом улучила момент и заменила оплывшую свечу новой, однако не стала ее зажигать. – Спокойной ночи, леди Оливия.

– Спокойной ночи, Кендалл, – послушно проговорила Оливия. Она скользнула под покрывало и, едва за Кендалл закрылась дверь, повернулась на бок и сунула руки под подушку.

Теперь у нее была не менее волнующая история, чем у мамы. Оливия Пеннистан была спасена от смерти в лесу красивым всадником. Разве это менее драматично, чем жить во Франции во время революции?

Мамину историю знают все. Как жаль, что никто не будет знать истории Оливии. А если узнают, она будет обесчещена. Если узнают, что с нее сорвали одежду и привязали в кровати, никто не поверит, что Оливия не была изнасилована. Ее охватил приступ паники при воспоминании об этом, дыхание пресеклось.

Это так отвратительно – быть беспомощной, находиться во власти людей, которых она не знала и даже не видела. Сердце, учащенно забилось, и, закрывая глаза, Оливия всякий раз боялась, что стоит их открыть, как она снова окажется привязанной к той кровати.

Повернувшись на спину, Оливия уставилась на полог над головой. Как она ни старалась, она не могла отделаться от ощущения, что ей нужно бежать, бежать и прятаться, пока они не проснулись и не хватились ее.

Слезы потекли по щекам. Она умерла бы, если бы майор Гаррет ее не нашел. Как ни приятно увидеться снова с мамой и папой, у нее еще много дел на земле и людей, которые нуждаются в ней так же, как она нуждалась в родителях.

Оливия уткнулась лицом в подушку и помолилась о том, чтобы эти негодяи умерли страшной смертью. Чтобы их раздели, привязали и оставили умирать от голода.

Если бы она не ушла от викария до того, как был готов Большой Сэм! Но откуда они знали, что его нет с ней? Как долго они дожидались этого шанса? Как могли они находиться в Пеннсфорде – и при этом никто не признал в них незнакомцев? Энни сразу узнала, что майор Гаррет – чужак. А вдруг ее похитители вовсе не чужаки? Они могут наблюдать и выжидать, когда представится новый шанс. Она взглянула на дверь и немного успокоилась, увидев тень Большого Сэма.

У Оливии было искушение считать Джесса ответственным за это. Если бы не его слишком большая любовь к азартным играм, это никогда не произошло бы. Она напишет письмо сразу, как только встанет, и курьер заберет письмо после завтрака. Оливия снова задумалась о том, в каких словах она ему напишет. Письмо – это как рецепт. Слова – это составляющие, а от того, как их выстроишь, зависит его действие.

«Дорогой Джесс! Ты должен немедленно приехать домой. Имеются чрезвычайные обстоятельства, с которыми можешь справиться только ты. Не откладывай. Выезжай в Пеннсфорд прямо сейчас. Я очень в тебе нуждаюсь».

Ей понравился текст. Строгий и в то же время трогательный. Она полагала, что это должно сработать. А еще она надеялась, что курьера не перехватят по пути.

Она испытывала чувство вины за то, что не была честной с Лином. Он был так счастлив ее видеть, смеялся, когда она сказала, что скучала по нему даже больше, чем по кухне.

Он смеялся очень редко, и Оливия была уверена, что приняла правильное решение держать свои подозрения при себе. Если бы она сказала Лину об угрозе землям Джесса, он сделался бы холодным и официальным. Всем пришлось бы выходить из комнаты на цыпочках, пока Дэвид не предложил бы провести боксерский бой на ринге. Все это могло бы кончиться раскровавленной губой у кого-то или чем-нибудь посерьезнее. Ей больше удовлетворения доставит приготовление булочек с кукурузой и сыром, чем возня с примочками на подбитый глаз.

Конечно, все может кончиться тем же, если Джесс приедет домой. Разница лишь в том, что Джесс заслуживал хорошей взбучки.

«Перестань думать об этом», – приказала себе Оливия. Иначе ей никогда не заснуть. Она вздохнула, порадовалась тому, что находится дома, в безопасности, и заснула с мыслью, что завтра снова увидит мистера Гаррета.

Глава 26

Еще не совсем рассвело, когда Оливия поспешила спуститься вниз. Сумка курьера находилась, как обычно, на письменном столе Лина, и Оливия сунула письмо на дно. Затем побежала на кухню. Она услышала, как Мэри с кем-то разговаривает, причем гораздо бодрее, чем обычно в столь ранний час.

Подняться до зари, растопить очаг, согреть воду и начать выпечку хлеба на день – все это давалось Мэри не так уж просто. Оливия часто думала, почему Мэри выбрала роль кухарки. У нее не было таланта к готовке, свойственного ее матери, она никогда не демонстрировала особой любви к этим утренним обязанностям. Но Оливия признавала, что и сама много лет провела, пытаясь научиться играть на фортепиано так же хорошо, как и мама, но никогда не заслуживала большей награды, чем грустная улыбка да еще пожелания «больше учиться».

Оливия любила раннее утро по той причине, что это было время начала работы на кухне. Ей нравился покой в этой маленькой части мира, ее мира, где компанию ей создавала лишь одна позевывающая Мэри.

Это длилось всего лишь час. С рассветом главным здесь становился шеф-повар, и кухня наполнялась слугами. Мальчишки приносили с огорода и из теплиц корзинки с овощами и фруктами.

Оливия услышала, что на болтовню Мэри ответил мужской голос, и остановилась в коридоре, чтобы послушать разговор.

– Он самый лучший из камердинеров. Хочет, чтобы вода была такой горячей, чтобы обжигала. Говорит, что легче ее остудить, чем подогреть.

– Резонно.

Трепет пробежал по телу Оливии, когда она поняла, чей это голос. «Резонно» – одно из любимейших словечек мистера Гаррета. Но еще сильнее действовали не слова, а тембр и дружелюбие его голоса. Он звучал настолько успокаивающе, что невольно расскажешь ему даже больше, чем намеревалась.

Что Гаррет здесь делает в этот час? Ее радостное удивление погасло, когда она сообразила, что он пытается ускользнуть до того, как она сможет его увидеть. Он уже устал от нее и флиртует с кем-то еще.

– Вот вода, которая вам подходит, сэр. Вы не единственный человек, который носит наверх кипяток.

– Доброе утро, Мэри. – Оливия впорхнула в кухню с намерением проигнорировать мистера Гаррета, но тут она заметила, что он сидит на столе, на котором она обычно готовит выпечку. – Это вам не стул, мистер Как-Там-Вас. На этом столе люди готовят еду. Встаньте и найдите для сидения другое место. А еще лучше идите в комнату для слуг.

Он встал и поклонился, извиняясь.

– Мисс Лолли! – проговорила Мэри.

– Мэри, ты знаешь это лучше меня. Никто не должен находиться на кухне без дела.

– Еще даже не рассвело, мисс Лолли. Ведь это мистер Гаррет. Он новенький член коллектива и провел очень долгую утомительную ночь. И кроме того, я не возражаю против его компании.

– Вы здесь работаете? – Что означала эта игра? Оливия не могла сразу решить, обрадовал или огорчил ее новый статус мистера Гаррета. Она посмотрела на него с подозрением.

– Да, вчера вечером мне предложили должность. – Он вел себя так, словно они никогда не встречались. Она вряд ли могла жаловаться на его поведение.

– Меня зовут Лолли. – Она подавила в себе несколько готовых вырваться вопросов, большинство которых возникли из чистого любопытства. Она подождет и поговорит с Лином или Дэвидом. В конце концов, Гаррета нанял один из них.

Майкл чуть поклонился.

– Добрый день, мисс Лолли.

– Какова ваша должность, мистер Гаррет? – В конце концов, Лина сейчас здесь нет, а мистер Гаррет налицо.

– Я должен обеспечить безопасность всем, кто в этом нуждается. Чтобы была полная уверенность в том, что нет никакой угрозы для любого из здешних обитателей. В особенности по ночам.

Она кивнула, несколько ошеломленная его серьезностью. Мэри удивленно ахнула:

– В самом деле? Я и не думала, что лорд Дэвид чего-нибудь боится.

– Он производит впечатление чрезвычайно смелого человека, но ему иногда нужно спать.

– Я не знаю, когда он спит, мистер Гаррет. Я вижу его поздно вечером и рано утром.

– Очевидно, он спит в промежутке между этими часами, Мэри. – Оливия повернулась спиной к улыбнувшемуся мистеру Гаррету и смутившейся Мэри. Она подвела себя как мегера. Или ревнивица. Как могла она ворчать на Мэри всего несколько минут назад? Мир Мэри был наполнен сестрами, подобно тому, как ее – братьями.

Оливия порылась в корзине, отыскивая шляпку, которая, по крайней мере, предотвратит преждевременные разговоры о ее прическе. Мэри определенно флиртовала. Она даже не заметила, что у Оливии больше нет косы. Правда, Оливия всегда прикрывала волосы шляпкой, возможно, Мэри и не знала, какой длины ее волосы. Были. Она услышала, как Мэри хихикнула. Флиртует, решила Оливия.

Надев шляпку и фартук, Оливия подошла к столу. Она подтянула к себе тесто и принялась его месить.

– Мистер Гаррет рассказывал мне, что уже начал обход вчера вечером.

Оливия бросила на него взгляд через плечо. Он потягивал из кружки эль, и это, видимо, был его обычный утренний напиток.

– Я не заметил никакого движения, ни души. Хаккет находился у главного входа, Большой Сэм – у вашей двери, а коридоры были пусты, равно как и площадки вокруг дома. – Он говорил лично Оливии, словно успокаивая ее взглядом.

– Спасибо, вы вселили в нас спокойствие, мистер Гаррет. – Говоря это, Оливия продолжала месить тесто, однако повернула голову, чтобы он мог видеть, что она столь же серьезна, как и он. – Спасибо вам. – Она улучила момент, чтобы посмотреть на него, и увидела его усталое лицо. Оливия испытывала, с одной стороны, сожаление оттого, что стала причиной его усталости, а с другой – облегчение, ведь он все еще здесь. Для того чтобы защитить ее.

– В самом деле, мы чувствуем себя спокойнее, мистер Гаррет, сэр. – Мэри произнесла это с таким энтузиазмом, что Оливия неодобрительно вскинула брови, заставив кухарку покраснеть.

Они молча продолжили работу, но мистер Гаррет не понял намек, что ему следовало бы уйти.

– Как вы себя чувствуете, мисс Лолли? – довольно громко спросила Мэри, как бы подключая мистера Гаррета к беседе. – Вы хорошо себя чувствуете?

Оливии послышалось любопытство в ее голосе. Интересно, о чем сплетничают слуги?

– Я чувствую себя великолепно, Мэри. Вполне хорошо для того, чтобы испечь булочки с корицей.

Прежде чем Мэри, радостно улыбнувшись, успела что-то сказать, вклинился мистер Гаррет:

– Прошу меня извинить, леди, я должен посетить домик привратника.

– Вы не можете уйти сейчас. Вы должны дождаться булочек с корицей.

Огорчение Мэри льстило, но Оливия хотела, чтобы мистер Гаррет ушел. Ей было сложно убедить себя, что личная безопасность – это единственная причина ее радости по поводу того, что он все еще здесь.

Она не смотрела ему в глаза, но не спускала глаз с его рук, продолжая ритмичными движениями месить тесто. Его руки были сильными и очень чистыми. Словно он никогда в жизни не выполнял грязной работы.

Майкл не мог отвести взгляда от ее рук. В то время как все остальное в Оливии, каждый дюйм тела был мягким и нежным, ее руки казались сильными, в них не было и следа мягкости. Он наблюдал, как напрягались и расслаблялись мышцы, пока она месила тесто. Долгие часы такой работы укрепят даже самые слабые руки. Он представил себе, как эти руки выполняют какую-нибудь другую работу, и решил, что ему пора уходить, даже если он лишится угощения.

– Одна булочка с корицей, приготовленная Лолли, – это лучшее приглашение в Пеннсфорд, – сказала Мэри с застенчивой улыбкой, которая заставила его улыбнуться в ответ.

– Я получу ее на завтрак. – Он закрыл глаза и заставил себя на минуту отвернуться. – Вы говорите, что они будут готовы к десяти?

– Да, сэр, но никто не ждет до завтрака, если можно получить булочку раньше. Даже повар разрешает это при условии, что отложен запас для герцога и его брата. Приходят мальчики с огорода, они слышат запах корицы и набрасываются на булочки.

– Ждать булочки мисс Лолли не дело для первого рабочего дня. Я приду позже, надеюсь, к десяти не опоздаю. – Майкл вышел из кухни, сопровождаемый веселым смехом Оливии и Мэри.

Туман курился над деревьями и травами, над полями начинало светлеть небо. Майкл шел по тропинке к домику привратника. Гаррет обратил внимание на приветливый дымок, который поднимался из трубы над конюшнями. Слышно было легкое ржание лошадей, ходьба, смех, а иногда ругань конюхов. Здесь рабочий день начинался с рассветом. И жизнь была приятной.

Майкл подумал, что сейчас ему больше всего нужен сон. Он лег на кровать одетым, чтобы быть в полной готовности, если кто-то придет.

Четырехчасовой сон его освежил, ему снилось что-то пахнувшее корицей, и это что-то постоянно оставалось для него недостижимым.

Его разбудил какой-то звук. Это не был шум экипажа или топот лошади, а всего лишь тихое щелканье хорошо смазанной двери при закрывании. Майкл затаился. Щелкнула не дверь в его спальню, а дверь, ведущая наружу, к узкой винтовой лестнице, которая вела в маленькую гостиную.

Выглянув из окна, Майкл увидел, что туман стал еще гуще, но, тем не менее, Гаррет различил мужскую фигуру. Поскольку мужчина направлялся к замку, Майкл убедил себя, что это один из лакеев, доставляющий послание. Или булочку с корицей. Майкл плеснул себе в лицо холодной водой и пригладил волосы. Ему требовалась ванна, но с этим придется подождать.

Майкл спустился по лестнице и ощутил запах корицы. Ага, приносящая дары волшебница доставила ему булочку с корицей. Чувство, представляющее собой нечто среднее между удовлетворением и желанием, заставило его улыбнуться.

Майкл обошел кресло, стоящее возле очага, чувствуя, как текут слюнки, но тут же забыл о булочках, едва увидел на сундуке рядом с входной дверью корзинку с бумажным пакетом. Майкл вскрыл пакет и увидел голубое платье с двумя нижними рубашками белого цвета, качество которых говорило само за себя.

О Господи, кто-то оставил здесь еще что-то из белья Оливии. Он схватил корзинку и бросился по дорожке в сторону замка, уверенный, что виновником этого сюрприза был мужчина, которого он видел. Прошло не более десяти минут.

Майкл остановился и обернулся. Незнакомец вряд ли будет ходить вокруг, дожидаясь погони. Решая, что делать дальше, Майкл отошел на пару шагов от двери, но оттуда вышел лорд Дэвид, увидел Гаррета и ругнулся:

– Вы лжете, вороватый негодяй! Я получил записку.

– Записку? Не понимаю, о чем вы говорите, милорд. Не более десяти минут назад кто-то оставил вот это возле домика привратника.

Лорд Дэвид, все еще пылая гневом, подошел поближе, чтобы посмотреть на корзинку, которую держал в руке Майкл.

– Это не я, упаси меня Бог. Подумайте, Бога ради, зачем бы я оставлял записку, а затем приносил вам эту корзинку?

– Ммм… – только и смог произнести лорд Дэвид. Он закрыл глаза и кивнул, видимо, вопрос Майкла погасил его гнев. – Пойдемте со мной.

Майкл последовал за ним в замок. Привратник с любопытством посмотрел на них, но ничего не сказал.

Лорд Дэвид поднялся по лестнице и направился по коридору к кабинету герцога, но вошел в соседнюю дверь. Майкл шагнул за ним, и они оказались в комнате, заполненной бумагами, некоторые из них были придавлены старинными статуэтками. Другие, каменные статуэтки, уже гораздо больших размеров, но столь же необычного вида, стояли на полу и на столах.

Реликвии его пребывания в Мексике, догадался Майкл. Причудливые фигуры на первый взгляд казались устрашающими.

– Вот записка. – Лорд Дэвид потянул ее Майклу. Она гласила:

«Сейчас она, возможно, в безопасности, но ее репутация поставлена под угрозу. Сколько людей знают об этом? Союз положит конец вопросам».

– Союз. – Майкл решил, что это слово является ключевым в записке.

– Политический. Личный. – Лорд Дэвид предположил два возможных вида союза.

– Личный. Брак, – сказал Майкл, подхватывая лаконизм разговора лорда Дэвида. – Нет резона подвергать угрозе ее репутацию, если союз политический.

Брат Оливии кивнул.

– Мы можем не волноваться по поводу безопасности леди Оливии. Другой попытки ее похищения не будет.

– Они хотели лишь погубить ее репутацию, – кивнул лорд Дэвид. – И с этой целью собираются использовать ее одежду.

– Ее репутация выдержит. Совершенно очевидно, что леди Оливию здесь очень любят.

– В самом деле? – В голосе лорда Дэвида послышалось и любопытство, и подозрение.

– Поверьте моему отточенному искусству наблюдательности, милорд.

Лорд Дэвид проигнорировал объяснение.

– Если слух об этом достигнет Лондона, можно забыть о выгодном браке.

Это не имело значения для Оливии. Майкл это знал. Наверняка знал об этом и лорд Дэвид. Но возможно, к этому стремился герцог.

– Линфорд рассказал мне, в каком виде вы ее обнаружили. Почти совсем голой.

Майкл уловил гнев в его словах. Как мог человек, у которого так плохо с выдержкой, выжить на флоте?

Майкл мог не показывать гнев, но это не означало, что он ему не подвержен. Он был тем человеком, который обнаружил Оливию на грани жизни и смерти. Он был тем, кому удалось направить двух негодяев в ложном направлении. Он ненавидел их не меньше, а даже, Пожалуй, больше, чем любой из ее братьев.

Глава 27

– Должно быть, у них есть осведомитель среди слуг, милорд. Иначе, почему бы они снова примчались в замок?

Лорд Дэвид кивнул и долго молчал.

– Хаккет, – предположил он. – Я уволил его. Нетрудно представить, что он затаил злобу, хотя мы выплатили ему жалованье за год.

Майкл вскинул брови. Это было непривычно щедро.

– Влияние моего отца. Однажды ему пришлось уволить горячо любимую прислугу – гувернантку. Оказать ей определенную финансовую поддержку было для него делом совести. Он вбил это нам всем в головы.

Старый герцог. Он явно оказывает сильное влияние даже сейчас.

– А может, это недавно нанятый работник, – продолжал Дэвид, – человек, верность которого не была еще проверена, чья жадность взяла верх над совестью.

– Недавно нанятый работник вроде меня. – Майкл задумался, что ему следует сделать, чтобы доказать собственную верность. – Я снова клянусь вам, что оказался здесь случайно, благодаря рекомендательному письму Гейбриела, о чем начинаю искренне сожалеть, Ради Бога, давайте закончим этим.

Майкл подошел к стеклянной банке, наполненной сухими коричневыми листьями.

– Мексиканский табак, – объяснил лорд Дэвид.

– Что касается моей совести, – продолжил Майкл, стоя спиной к лорду, – то она не тревожит меня с тех пор, когда мне довелось увидеть, как испанцы и французы именем императора убивали невинных людей, а англичане отплатили ужасом Бадахоса.

– Да, – сказал Пеннистан, словно он понимал бесчеловечность людей по отношению друг другу точно так же, как и Майкл.

– Откуда эти корзинки? Те, в которых принесли белье?

– В этих корзинках приносят овощи с огорода или из теплиц. Их множество, и найти их совсем нетрудно.

– Мы можем спросить герцога, знает ли он, кто за этим стоит. – Для Майкла это было очевидным. – Он знает. Он говорил об этом вчера вечером, но не распространялся о деталях.

– По вполне очевидным причинам. – Лорд Дэвид поднялся. – Я поговорю с ним. Сожгите одежду, дождитесь, когда она полностью сгорит, затем занимайтесь своими делами. Я найду вас, если появится необходимость. – Он вышел из комнаты.

Майкл молча смотрел на дверь, испытывая все возрастающую усталость от того, что герцог и его брат наняли его в качестве головореза, который должен исполнять их приказания. Возможно, сейчас он годится только для этого, но, может, его будущая должность не будет столь ограниченной, как нынешняя.

Он взял платье Оливии и провел ладонью по тонкой шерстяной ткани, которая была почти такой же гладкой, как кожа Лолли. Оливия была живым доказательством того, что в основе всех самых трудных решений в этой семье лежит любовь. Он видел это вчера вечером, это ощущалось в том, как они разговаривали друг с другом. Гнев утих, и Майкл понял, что не слишком удобен в роли пары добрых кулаков, поскольку не принадлежит к их кругу. Он не часть семейства Пеннистан.

Поэтому лорд Дэвид не собирался рассказывать больше, чем необходимо Майклу для выполнения обязанностей. Майкл понимал закон нераспространения информации за пределы узкого круга. Это похоже на армию, где они вели бой, не зная зачем. Или на Гавр, где никто не говорил другому ничего, кроме совершенно очевидного, где секретность была образом жизни.

Интересно, насколько жизнь в Пеннсфорде похожа на армейскую во время войны? И на армию, когда война закончена и солдат отпускают на все четыре стороны без какого-либо намека на благодарность.

Майкл заставил себя сосредоточить все внимание на том, о чем его просил лорд Дэвид.

Платье Оливии было красиво сшито, атласная лента оторачивала линию декольте. Однако Майкл не мог представить, чтобы леди Оливия снова захотела его надеть.

Примерно такие же чувства он испытывал в отношении униформы Рауля Дессо. Он сохранил один золоченый эполет, который будет напоминать ему обо всех, кого он потерял, и о победе Англии, а все остальное Майкл отдал французскому портовому рабочему, когда садился на борт корабля, отправляющегося в Англию.

Это платье можно было подарить кому-то из прислуги, но Оливия не только не захочет его носить, она вообще не захочет его видеть. Майкл оторвал голубую ленточку, сунул ее в карман и бросил платье и нижние рубашки в огонь.

Не обращая внимания на треск и запах, исходящие от горящего платья, Майкл подошел к окну. Поскольку Оливия снова в безопасности, братьям не придется увольнять его, он уйдет сам. Здесь станет слишком спокойно для него, а Оливия будет испытывать слишком много соблазнов.

Но Майкл отвлекся от этой мысли. Он заинтересовался группой мальчишек, которые пробегали мимо окна, очевидно, возвращаясь из кухни.

Трое были увлечены какой-то странной игрой с корзинками – в точности такими, в какой была доставлена одежда Оливии. Этими корзинками они ловили какой-то предмет. Громкие крики и насмешки раздавались по адресу каждого, кто не сумел поймать. Возможно, один из этих мальчишек и доставил этим утром корзинку с бельем.

Двое мальчишек передвигались гораздо медленнее, не интересовались игрой и были поглощены поеданием булочек с корицей. «Интересно, остались ли еще булочки?» – подумал Майкл.

– Вы скучали по булочкам больше, чем по мне, – засмеялась Оливия. Используя фартук как прихватку, она вынула из духовки очередную порцию булочек.

Само тесто еще не успело подрумяниться до такой степени, как ей нравилось. Когда она снова стала задвигать противень в духовку, всеобщий вздох дал ей понять, что для изголодавшихся наблюдателей булочки были уже вполне съедобны.

– Все равно их нужно охладить немного, иначе вы обожжете себе языки.

– И поделом, мисс Лолли. – Эта реплика исходила из уст нового лакея, бойкого парня, который любил поддразнить.

Оливия отложила порцию булочек и для Большого Сэма. Он проснется, спустится с чердака на кухню и поест. Аппетит у него под стать росту.

– Мэри, пожалуйста, попроси девочек начать уборку.

– Как вы себя чувствуете, мисс? – спросила Пэтси, прижимая к себе чашку чаю.

– Доброе утро, Пэтси. Ты уже закончила убирать комнаты? – Оливия сознательно не ответила на ее вопрос, заметив, что Пэтси сама немного бледна. Однако Оливия об этом промолчала. Здоровье – вовсе не тот предмет, который ей хотелось сейчас обсуждать.

Оливия принялась разрезать булочки, разделяя их и осторожно снимая с противня.

– Леди и джентльмены. – Голос донесся с верхней площадки лестницы, ведущей в кухню.

Мало что могло отвлечь внимание слуг от раздачи булочек с корицей; зычный голос Уинтропа входил в эту категорию.

Обращение мажордома заставило всех дружно повернуть головы в его сторону. Послышалось шарканье ног, конюх и два садовника шарахнулись со ступенек лестницы в противоположный конец кухни. Оливия густо зарделась, но не при виде Уинтропа, а при виде того, кто находился рядом с ним.

– Миледи. – Уинтроп поклонился ей. – Леди и джентльмены, это мистер Гаррет. Он поселился в домике привратника. Герцог лично попросил его изучить и улучшить безопасность как нового, так и старого здания и всего замка в целом. Вы должны относиться к нему с почтением, как к человеку, который всю свою жизнь посвятил служению королю и стране в рядах армии.

Подобно всем присутствующим, Оливия сосредоточила все свое внимание на Майкле. Он не улыбался. Его глаза были бесстрастны и, казалось, стремились запомнить каждое лицо, на котором останавливался взгляд.

Тонкая линия его рта ничуть не напоминала тот рот, который она всегда так хотела поцеловать. Если Майкл желал убедить присутствующих в том, что он человек, с которым нужно считаться, то в этом блестяще преуспел. Сейчас он мог бы устрашить самого герцога Веллингтона.

Было мудро с его стороны не опираться на звание и делать вид, что он не джентльмен от рождения. Лучше никому не знать, что он майор. Он будет просто мистером Гарретом.

– Добро пожаловать, мистер Гаррет. Позвольте мне предложить вам булочку с корицей. В качестве приветствия. Уинтроп, я могу прислать несколько булочек в вашу комнату для вас и миссис Уинтроп?

– Благодарю вас, миледи, вы очень добры. Это будет настоящим сюрпризом для миссис Уинтроп.

– Прошу всех, угощайтесь и поспешите на свои рабочие места. Если вы не поторопитесь, Уинтроп будет очень недоволен мной.

Все засмеялись. Держа майора в поле зрения, Оливия разрезала оставшиеся булочки и позволила Мэри и другим судомойкам обслужить всех присутствующих.

Уинтроп принял тарелку и поклонился:

– Мы счастливы, что вы вернулись в полном здравии.

У Пэтси рот был набит едой, но она не удержалась от того, чтобы не вступить в разговор.

– Вы не боялись, что можете умереть, мисс Лолли?

Смешки и болтовня разом прекратились. Оливия услышала лишь, как кто-то что-то тихонько пробормотал. Повариха пролила чай.

– Что она такое сказала?

Оливия не знала, должна она проигнорировать вопрос или нет. Толпившиеся рядом с ней не смотрели на нее, их взоры были устремлены либо друг на друга, либо на булочки с корицей. Оливия взглянула на Гаррета. Наконец-то он смотрел на нее, давая ей безмолвный совет, который она прекрасно поняла. «Ответьте. Не давайте расползаться слухам». Оливия не знала, каким образом она смогла прочитать сочувствие в его бесстрастном выражении лица, тем не менее именно Гаррет дал ей одобрение, в котором она нуждалась. Для храбрости втянув в себя воздух, она засмеялась:

– Пэтси, с какой стати я могла умереть от расстройства желудка? Я никогда не болею долго. Кажется, во всем виновата зелень, которая выглядит очень аппетитно, но на самом деле несъедобна. Я вдруг почувствовала себя настолько больной, что мне даже не хотелось любимого куриного супа.

Все засмеялись. Очень душевно. Кажется, все испытали такое же облегчение, как и она сама. Бывают такие моменты, когда все хотят услышать именно ложь. Все обратились к булочкам, хотя и с меньшим, чем обычно, энтузиазмом. Оливии вдруг захотелось заплакать, и она попыталась переключиться на какие-нибудь другие мысли. Ничто не поправит ее репутацию, даже самая изобретательная ложь.

Какая разница? Она имела в жизни практически все, что хотела: любимую работу на кухне. Оливия повернулась спиной к присутствующим и принялась разделывать рыбу, которую собиралась подать на обед. Пирог с лососем был одним из любимейших блюд Лина.

Доброжелательность присутствующих успокоила ее, и желание разрыдаться постепенно ушло, хотя тоскливое ощущение осталось.

* * *

Майкл понял, что было ошибкой оставлять съеденной лишь наполовину одну из булочек, испеченных леди Оливией. Да, булочка была превосходна, и от нее трудно было оторваться, но он считал неразумным заставлять Уинтропа ждать. Похоже, Майкл поторопился.

Менее чем через день своего пребывания в Пеннсфорде он совершил свою первую ошибку.

– Дело в том, – начал он, поклонившись леди Оливии, – что я не смогу больше съесть ни кусочка. – Один из лакеев выпрямился, и Майкл нисколько не усомнился в том, что парень готов броситься в бой. Даже Оливия оторвалась от разделывания рыбы и бросила на Майкла недоумевающий взгляд. Гаррет хотел было подмигнуть ей, но вместо этого придал своему лицу как можно более нейтральное выражение. Она улыбнулась, показав, что поняла шутку, которую он еще не произнес.

– Я не смогу больше съесть ни кусочка этого изумительного произведения, не потеряв сознания, словно девушка. Это превосходно, леди Оливия. Если я заверну его и возьму с собой, то это скрасит мне целый день.

Толпа засмеялась и весело загомонила. Оливия чуть снисходительно кивнула ему, давая понять, что именно этого она и ожидала. Он стал подниматься по лестнице, а Мэри передала ему булочку, завернутую в салфетку. Уинтроп обратился ко всем:

– Мы рады, что леди снова с нами, однако же пора приступать к работе.

Слава Богу, Уинтроп не стал распространяться на эту тему. Улыбка на лице Оливии исчезла, и, бросив томный взгляд на Майкла, хозяйка повернулась к разделочной доске.

Слуги затолкали булочки в рот. Служанки набили ими карманы. В доме возобновилась нормальная привычная работа. А перед Майклом все стояли печальные глаза Оливии.

Глава 28

Майклу не понадобилось много времени, чтобы разобраться с распорядком дня в замке Пеннсфорд. Дэвид объяснил:

– Герцог не вникает в каждодневные мелочи. Он намерен вернуться в Лондон, как только убедится, что Оливия в безопасности и что ее репутация не пострадала.

Гаррет и лорд Дэвид ехали в сторону лесной хижины, где удерживали Оливию и где она и Майкл нашли убежище во время урагана. День был пасмурный, и лорда Дэвида задержала группа фермеров-арендаторов, которые пожаловались, что их посевы пострадали от наводнения и сгнили на поле. Майкл считал, что эта бессмысленная поездка была просто своего рода поводом отвлечься от головной боли, которую вызывала ненастная погода.

– Значит, лорд Дэвид, вы главный управляющий всего имения. Кроме того, имеется Уинтроп – мажордом и управляющий землями.

Лорд Дэвид объяснил, что экономкой была миссис Уинтроп, но какая-то невыясненная болезнь уложила ее в постель. Она продолжает вести хозяйство замка, но делает это через мужа и горничных, которые обращаются к ней с вопросами.

– Голос Уинтропа – это его величайшее достоинство.

– Да, милорд. Я могу себе представить, как он приказывает слуге прыгнуть в крепостной ров, и тот лишь спрашивает: «В ботинках или без?»

К взаимному удивлению, в хижине они обнаружили нечто новое, явные следы того, что в ней снова побывали. Появились новые запасы дров и сена в сарае.

Лорд Дэвид пошарил на чердаке и столкнул вниз пару куриных косточек.

– Ели здесь сытно. Это исключает версию о безработных с завода или уволенных солдатах. Думаю, здесь побывали наши похитители. А это означает, что они еще не закончили работу или же боятся отчитываться перед своим хозяином.

– Или то и другое, – предположил Майкл.

– Гм. – Лорд Дэвид пошевелил золу в очаге. Он молчал вплоть до того момента, когда они пустились в обратный путь.

– Это может означать, что Оливия не в такой уж и безопасности, как мы думали.

– Милорд, безопасность обеспечиваем мы. Уверяю вас, что никто не причинит ей вреда, пока я работаю в вашем доме.

Лорд Дэвид отреагировал на это еще одним «гм», и на этом их разговор закончился.

Майкл обдумывал результаты своей ночной прогулки вокруг замка.

Тогда не было никаких следов вторжения чужаков, и он даже решил, что нужно найти кого-то другого для ночного патрулирования.

Стоя на аллее, он окинул взглядом окна; все они были темные. Он вышел из-под сени деревьев, надвинул шапку пониже и сунул подбородок в шарф, обдумывая, как можно кого-то нанять, если он никого не знает.

Негромкое шуршание вернуло его к действительности. Наверное, промышляет какое-то ночное животное, решил он. Майкл остановился и подождал, хотя и понимал, что виновник вряд ли выдаст себя так скоро.

Майкл мысленно прикинул, какие качества необходимы для ночного сторожа. Он должен быть верным, знакомым с местностью, способным работать без дополнительного надзора. Человек, который хорошо, справляется со своими обязанностями и в то же время всегда готов к неожиданностям. Солдат, в идеале поработавший в разведке. Надо будет спросить, нет ли среди живущих здесь кого-нибудь, кто недавно вернулся из армии. Кроме него.

Солдата, который знал бы, что эта работа таит в себе опасность, хотя по большей части может показаться занудной. До поры до времени. И лучше не спать в тот момент, когда это случится.

На фоне легкого шелеста листьев тихонько треснула ветка. Звук был тихий, не похожий на другие, следом раздался шепот.

Майкл сжал ручку трости и нащупал нож, прикрепленный к руке. Он увидел достаточно высокое дерево и затаился за ним. Их, по крайней мере, двое, если они разговаривают. До Майкла доносился лишь звук голоса, слова же ветер относил в сторону деревни.

По всей вероятности, один говорил другому, чтобы тот двигался осторожнее. Они шли достаточно медленно, и было невозможно разглядеть, действительно ли один из них был настолько неловким, что цеплялся буквально за каждый куст, мимо которого пробирался. Едва Майкл успел об этом подумать, как до него долетел мужской голос:

– Ну, маленькая овечка, где ты? – Последовала пауза, за ней слова: – Подойди ко мне, маленькая овечка, и я дам тебе отдохнуть.

Еще до этих слов Гаррет успел стянуть с себя перчатки, готовясь к бою. Пастух ищет потерявшуюся овцу? Странно. В этой части Дербишира были тысячи овец, но вероятность того, что какая-то забрела на территорию Мериона, была крайне мала.

– Глупый Галат, где ты? – произнес тот же голос раздраженно и потому более громко. – Я устал и хочу спать.

Теперь Майкл знал, кто это, и это было еще более странно. Судя по библейской фразе «глупый Галат», это был викарий. Его преподобие Драймонд делал то, что делал всю свою жизнь, – искал одного заблудшего из сотни, как Иисус. Вероятность того, что в этих окрестностях бродит человек в поисках духовного спасения, была крайне ничтожна, и Майкл решился на маленькую ложь, да простит его Бог.

– Я вижу, ваше преподобие Драммонд. – Викарий распрямился.

– Где?

– Вон там. Вы видите его? Он возвращается в деревню. Пойдемте, мы сможем поймать его, если поторопимся. – Это была скорее уловка, чем ложь, и самый легкий способ направить старика к дому.

– Я не могу бегать, как в лучшие времена, и сейчас так темно, что я вот-вот упаду и сломаю ногу. – Викарий подтвердил свою правоту, споткнувшись через несколько футов, и Майклу пришлось схватить его под руку, чтобы удержать отпадения. – Спасибо вам, добрый сэр. О, да ведь это мистер Гаррет! Вы сам спаситель заблудшей овцы. Вы когда-нибудь подумывали о церковной работе?

– Да, ваше преподобие, но я оказался вовлечен в сферу политики.

– Есть простое решение. – Его преподобие Драммонд перешел на заговорщический шепот. – Оставьте политику. Уверяю вас, в этом случае вы встретитесь с любовью там, где служите. – Викарий отбросил с лица пряди волос и продолжил: – Миссия священника проста: убеждать людей, что Создатель хочет, чтобы они были счастливы и что к этому ведут тропы радости и надежды. Майкл не ответил, хотя и попытался вспомнить, когда он в последний раз чувствовал себя счастливым. Ответ пришел быстро. Но Майкл постарался его забыть.

– Имейте в виду, что большинство людей не верят в то, что это так просто. Леди Оливия – редчайшее исключение. Большой Сэм тоже, хотя он не наделен большим разумом, это понимание приходит к нему естественно.

Далее они шли молча, лишь мистер Драммонд еле слышно напевал себе под нос какой-то мотив, который Майкл не мог угадать. Не приходилось сомневаться, что это был псалом. Как можно себя чувствовать, если всю жизнь пытаешься донести до людей слово, которое никто не воспринимает?

– Вот мы куда пришли, – сказал викарий, когда они вышли на тропу, ведущую к дому. – Теперь я знаю, где нахожусь.

Навстречу им спешила миссис Блэкфорд, закутанная в длинный шерстяной плащ.

– Вот вы где. Ваше преподобие, сейчас слишком плохая погода, чтобы искать ночью заблудшую овцу.

– Да, ветер очень сырой. Но разве ты не знаешь, что я должен исполнять долг, порученный Отцом нашим. Он меня защитит.

– Входите в дом. Сейчас же. Прошу вас.

– Я войду. Ты очень похожа на библейскую Марту, моя дорогая.

– За это мне платят.

Драммонд вошел в дом.

– Спасибо, что привели его домой, мистер Гаррет. Я уже собиралась посылать за ним. – Миссис Блэкфорд снова вернулась на тропинку. Майкл последовал за ней.

– Это часто с ним случается?

– Нет, сэр. Только когда он чем-то обеспокоен. Мне следовало предвидеть, что это случится.

– Это из-за похищения Оливии?

– Думаю, да. Это расстроило нас всех, и он может испытывать душевные страдания. Он пошел, полагая, что отправляется на поиски заблудшей овцы.

– Для викария, озабоченного духовным здоровьем паствы, заблудшая овца может быть самой серьезной бедой, какую он только может представить.

– Нет, – твердо возразила миссис Блэкфорд. – В случае заблудшей овцы всегда есть надежда на спасение. Вот умершую овцу никогда не найти, и это труднее всего простить себе.

– Это звучит как мнение много пережившего человека.

Румянец прилил к щекам Энни Блэкфорд, она сжала губы. Майкл ждал.

– Вы не похожи на человека, который преуспевает за счет беды и боли других.

Майкл поклонился.

– Приношу извинения. Сейчас, когда я остался здесь, меня интересуют малейшие подробности жизни в Пеннсфорде. Мне поручено заботиться о безопасности жителей замка, и я надеюсь в вашем лице найти союзника.

– Войдите на минуту внутрь, – Она отступила на шаг и жестом показала, чтобы он последовал за ней. – Его преподобие Драммонд будет вместо дуэньи, если вы беспокоитесь о вашей репутации.

– Вы определенно оговорились. Это вашей репутации угрожает ночная встреча.

– Нет, мне нечего бояться. Я была замужем, сейчас разведена.

Первой его реакцией было недоверие. Ему подумалось: если бы разводились все, кто должен развестись, осталось бы мало замужних.

– Это правда, – добавила она, когда молчание несколько затянулось. – В общем-то я одна из заблудших овец викария.

– Миссис Блэкфорд! – донеслось с верхнего этажа. – Я собираюсь помолиться. Спокойной ночи, дорогая леди.

– Спокойной ночи, сэр. – Она целиком сосредоточила внимание на Майкле. – Я не могу надолго оставлять его во время молитв, иначе он будет молиться всю ночь.

«Определенно это похоже на искупление», – подумал Майкл. Он собирался уже сам пожелать спокойной ночи, но миссис Блэкфорд еще не закончила.

– Хочу вас предупредить, сэр.

Майкл наклонил голову.

– О чем?

– Об Оливии. Будьте осторожны с ней. Она очень милая, самая добрая душа на свете. Но она избалована и привыкла поступать по-своему, даже если должна за это сражаться.

– Я видел, как она перенесла похищение. Я знаю, что она упряма. Но разве, меня это касается?

– Вы должны заботиться о безопасности замка. Но мы оба знаем, что это означает «заботиться о безопасности Оливии». Я думаю, герцог боится за нее. Если не за ее безопасность, то за ее репутацию. Оливия думает, что это не имеет значения. Но она узнает, какое это имеет значение, когда потеряет репутацию.

– Я знаком с их семьей. Гейбриел Пеннистан – мой друг.

– О, я понимаю. – Она на минуту задумалась, но решила не развивать эту тему. Миссис Блэкфорд нравилась ему все больше.

– Большой Сэм всегда был наилучшим ее охранником. Но я не уверена, что он окажется на высоте, когда угроза будет не физическая, а моральная.

– Ваши мысли совпадают с моими, миссис Блэкфорд. Похоже, она обрадовалась этому заверению и улыбнулась.

– Мы союзники, я верю в это. – Она сделала книксен. Поклонившись, он пожелал ей спокойной ночи.

– Скажите мистеру Драммонду, я сожалею, что он не нашел заблудшую овцу.

– Но, мистер Гаррет, он нашел. – Миссис Блэкфорд снова улыбнулась. – Он нашел вас.

Глава 29

Майкл подумал о посещении таверны. Было еще не слишком поздно, и, очевидно, те, кто любит выпить, наверняка еще там. Как подсказывал многолетний опыт и подтверждал сегодняшний, вечерние часы – наилучшее время, чтобы выявить истину. Темнота – это то время, когда люди более склонны поделиться секретами, которые они хранили в течение дня.

Он стоял в конце тропы, ведущей к дому викария, решая, разумно ли оставить замок без охраны, когда ощутил запах сигары, а затем увидел человека, идущего из деревни, – теперь Майклу не придется принимать решение.

– Закрыто на ночь, – заявил лорд Дэвид, выпустив клуб дыма и спрятав трубку в карман.

– Вы никогда не прожигали себе одежду? – спросил Майкл, подстраиваясь под его шаг.

– Нет. Годы практики.

Некоторое время они шли молча, как бы испытывая друг друга. На сей раз первым заговорил Майкл:

– Это не был светский визит. Я нашел мистера Драммонда на территории Пеннсфорда, он искал заблудшую овцу.

– Гм… Верно, это иногда с ним случается. Значит, ваша прогулка к дому викария имела отношение к вашей работе?

Похоже, лорд Дэвид не слишком в это верил.

– Да, – твердо сказал Майкл. – Милорд, я обязан докладывать вам. И я бы упомянул об этом инциденте утром.

– Обязан. – Пеннистан посмотрел на него и слегка улыбнулся, совсем не так, как герцог. – Это самое важное слово во всем предложении.

Майкл улыбнулся в ответ и подождал.

– Я не считаю, что вы относитесь к числу тех, кто кому-либо докладывает.

Майкл засмеялся. Он не смог сдержаться.

– А вы не относитесь к числу тех, кто терпимо относится к неподчинению.

– Мы понимаем друг друга.

– И будем вместе работать. Теперь засмеялся лорд Дэвид.

– А в подходящее время будем прояснять все недоразумения на боксерском ринге.

Майкл оставил эту угрозу без ответа. Майкл знал, что лорд Дэвид так же подвержен воздействию ночи, как и любой другой человек. Но ему нравился брат герцога – весьма несдержанный, всегда готовый пустить в ход кулаки.

– Если мои наблюдения верны, милорд, с наступлением темноты никто не охраняет поместье. – Они подошли к домику привратника, но Майкл продолжил путь по дорожке вместе с лордом Дэвидом.

– В течение нескольких лет никто не охранял. Я делаю обход, когда у меня бывает соответствующее настроение.

Когда он не может заснуть, перевел для себя Майкл.

– Я теперь обхожу весь замок.

– Пустая трата ваших талантов.

– Но хороший способ изучить замок и прилегающие замки, узнать, кто здесь ходит из числа тех, кто не должен ходить. – Лорд Дэвид кивнул, и Майкл продолжил, чувствуя себя школьником, который боится попросить то, чего он хочет. – Я уверен, что леди Оливии больше не грозит физическая опасность. Но имеются тысячи людей, которые ищут работу, и это означает еще большую нехватку еды. Ожидаются волнения, и я не слишком уверен в том, что даже тихий Пеннсфорд останется в стороне.

Лорд Дэвид поднял руку и остановился. Потом подошел к сараю позади конюшни и постучал в дверь.

– Убирайтесь отсюда, вы двое. Если я опять вас здесь застану, вам придется искать новую работу.

Ответа не последовало, а лорд Дэвид снова вернулся к Майклу, не ожидая дальнейшего развития событий.

– Как вы узнали, что там кто-то есть? – спросил Майкл, смущенный тем, что ему ни разу не приходила в голову мысль проверить сарай.

– Догадался.

Они оба услышали, как дверь сарая распахнулась. Оттуда выбежал человек с криком:

– Сэр, милорд!

Майкл и лорд Дэвид одновременно повернулись и увидели одного из лакеев, который бежал в их сторону. Лестер.

– Я один в сарае, милорд. Клянусь вам! Пэтси и я собираемся все узаконить. – Он говорил взволнованно.

Лорд Дэвид коротко кивнул ему:

– Надеюсь, что в течение месяца услышу оглашение о вступлении в брак.

– Да, сэр. Понимаете, сэр, я попал в денежный…

– В течение месяца, – оборвал его лорд Дэвид.

– Да, сэр, – проговорил Лестер. Он поклонился обоим и отправился в сарай.

– Кто? – Спросив, лорд Дэвид похлопан себя по карману.

Надо снова вернуться к немногословной беседе. Майкл постарался вспомнить, о чем они разговаривали до того, как бесцеремонно прервали сон лакея. Ах да, о ночном стороже.

– Большой Сэм, помоги ему Господи. – Это прозвучало так, словно девушка просила новое платье. Прежде чем лорд Дэвид ответил, Майкл поспешил добавить: – Вначале я хочу услышать ваше мнение, но затем – мнение леди Оливии, а также герцога, если вы сочтете это необходимым.

Лорд Дэвид некоторое время подумал. Майкл не знал, отличалось ли это молчание от долгой паузы, чреватой неодобрением.

– Сэмюелсон будет постоянно вас будить. Он иногда видит угрозу там, где ее нет.

– Я привык к этому в дни армейской службы.

– Во многих отношениях Сэмюелсон – ребенок.

Майкл кивнул.

– Прежде надо сказать об этом Оливии.

Лорд Дэвид несколько раз кивнул, как бы каждый раз выверяя причину.

– Большой Сэм – умелый страж. Никто не усомнится в его верности. Он исключительно добросовестный! Это вы позже обнаружите.

Последнее предложение Майкл воспринял как одобрение.

– Я бы подождал несколько недель, Гаррет. Иначе Большой Сэм и, конечно же, Оливия воспримут новое назначение как критику его поведения. В ближайшее время Оливия никуда не будет выходить. А если она и выберется, Мерион настоит на том, чтобы она взяла экипаж, а значит, с ней будут и другие слуги.

Это показалось Майклу разумным.

– Вопрос вот в чем: кто будет охранять Оливию? – спросил лорд Дэвид.

– Когда она дома, вокруг нее достаточно людей. А когда она покинет замок, ее буду сопровождать я.

Лорд Дэвид остановился и повернулся к Майклу:

– Просто замечательно, мистер Гаррет. Это все равно что посадить голодного гардемарина в комнату со множеством сластей.

Майкл засмеялся. Без обиды. Сравнение было слишком точное.

– Хочется думать, что я обладаю большей выдержкой, чем гардемарин. А если нет, то я найду сласти в другом месте.

– Только не среди домочадцев. – Резкие слова лорда Дэвида ясно выразили его чувства.

– Нет, сэр. – Сейчас Майкл чувствовал себя словно прислуга.

Коротко кивнув, лорд Дэвид Пеннистан вошел в замок.

* * *

– Если ваша первая ночь здесь была суматошная, то последние несколько недель прошли спокойнее, правда же, мистер Гаррет? – спросила Мэри. Она только что поставила хлеб подходить и сейчас вытирала стол.

Оливия стояла рядом. Она сказала, что пробует новый состав для соуса. Это будет нечто такое, что превзойдет по вкусу даже свежепойманного лосося.

– О, я был основательно загружен, мисс Мэри. – Майкл оторвал взгляд от Оливии и улыбнулся кухарке. – Не подумайте, что моя работа исчерпывается тем, что я сижу здесь и наблюдаю за тем, как вы месите тесто.

Мэри захихикала. Оливия не прислушивалась к разговору, она внимательно смотрела на чашу, в которой смешивала составляющие из разных бутылей и маленьких блюдец.

– Хотя я провел, по крайней мере, десять часов, наблюдая за тем, как вы месите тесто. – Мэри была невольной дуэньей, и это было единственное несерьезное времяпрепровождение, которое Майкл себе позволял.

Он не мог быть единственным человеком в мире, кто находил движения Лолли чувственными. Неудивительно, что ему требовалась продолжительная прогулка, прежде чем отправиться спать.

Майкл уже выработал железный распорядок дня. В военное время это было бы сущим бедствием – быть настолько предсказуемым. Вчера вечером, после подсчетов, сколько часов потратил он на то, чтобы иметь возможность видеть Оливию, Майкл решил изменить расписание. Чтобы немедленно воплотить замысел в реальность, Майкл решил задержаться на кухне дольше, чем обычно.

Если повезет, он станет свидетелем ее радости. Когда вкус еды удовлетворял ее, Оливия закрывала глаза, облизывала губы, втягивала в себя воздух и вздыхала с такой улыбкой, словно возлюбленный сделал ее счастливейшей женщиной на земле.

Она была так очаровательна и забавна! Полная противоположность француженкам, которых он знавал. Те были весьма скрытные. Это объяснимо во Франции, где люди слишком уж были озабочены тем, чтобы отправить соседей, любовников и друзей на гильотину.

Майкл пришел к выводу, что таковы все любовные отношения.

У леди Оливии, голова которой была заполнена рецептами блюд, подобных мыслей не было. Порой он задавал себе вопрос: его восхищение Оливией объясняется тем, что все в ней внове для него? Напоминание об этом помогало ему сохранять дистанцию, но всякий раз, когда они оказывались вместе, это представляло все большую трудность.

Оливия хлопнула ладошкой по столу, и Майкл понял, что сегодня он не увидит выражения счастливой радости на ее лице. Она взяла чашу и вылила весь соус в чан, который значился свиньям.

– Ага, я вижу, что сегодня не будет нового рецепта, зато свиньи полакомятся обедом с удивительными специями.

Оливия отставила чашу и подошла к Майклу поближе.

– Я попытаюсь завтра, если правильно смешать ингредиенты, я смогу приготовить приправу, которую легко хранить и использовать.

– Леди Оливия. – Майкл поднял руку. За последние несколько недель он усвоил, что она может говорить о своих экспериментах бесконечно. – Я с большим аппетитом ем то, что вы готовите, с интересом наблюдаю за тем, как вы это готовите, но вовсе не интересуюсь тем, как вы их придумываете.

– Вот как!

Майкл понял, что она не может определиться: рассердиться на него или рассмеяться.

– В другой раз, мисс Лолли, я бы с удовольствием вас послушал, но сегодня должен закончить обход замка и посетить Длинную галерею.

– О, я сама хочу показать ее вам. Кухня и Длинная галерея – мои любимые комнаты в замке. – Она сдернула с себя шляпку, пригладила платье и удивленно спросила: – Вы уже здесь так давно и до сих пор не видели всего замка?

– Лорд Дэвид показал мне все, что считал нужным.

– Сейчас он просто очень загружен, да и погода была неподходящей. Вы знаете, что один из ковров был полностью испорчен, когда начался дождь? Небо было чистое и ясное, и вдруг через минуту разразился ливень.

– Да, на прошлой неделе об этом говорили за обедом.

– Думаю, что Уинтроп не будет возражать, если я покажу вам Длинную галерею. – Она остановила одного из лакеев и попросила его отнести записку мажордому.

Именно в такие моменты Майкл начинал понимать, насколько избалована леди Оливия. Мир должен крутиться так, как она ему повелит. Она не имеет понятия о том, что ее желания могут не совпасть с желаниями других.

– Скажите, что я буду у них после обеда, чтобы почитать миссис Уинтроп.

Тем самым она тут же, как всегда, искупила свою вину. Это не сделало ее менее избалованной, но избалованность едва ли имела значение, если принять во внимание ее щедрость и искреннюю заботливость. Майкл вспомнил характеристику, данную Оливии миссис Блэкфорд. Упрямая и милая. Щедрая и своенравная. В большинстве случаев ее доброжелательность и щедрость значительно перевешивали упрямство.

Глава 30

Оливия поторапливала его, идя по коридору, и все время говорила о сокровищах Длинной галереи.

– Почему вы идете не шагом, а вприпрыжку или пританцовывая?

– Понятия не имею, но уверяю вас, что я знаю, как надо себя вести. – Она замедлила шаг до нормального, остановилась и посмотрела Майклу в лицо. Потом поднялась на цыпочки и понизила голос до шепота: – Это просто потому, что мы так близко знаем друг друга. – Она снова закружилась, пританцовывая. – Я чувствую, что с вами могу вести себя как угодно.

«Помоги мне, Господи!» – вознес молитву Майкл, ощутив ее дыхание на своем ухе.

Оливия схватила Гаррета за руку и протащила через распахнутую гигантскую двустворчатую дверь.

– Довольно, миледи. – Он выдернул руку из ее руки. – Вам почти двадцать один год, и я вам уже говорил, что никакой мужчина не любит, когда его дразнят.

– Но я не дразнила, я просто… – Она прикусила губу и на мгновение закрыла глаза. – Простите, мистер Гаррет. Я действительно дразнила вас.

Сделав книксен, она приняла полный достоинства взгляд и улыбнулась с такой замечательной снисходительностью, которая убедила Майкла в том, что она кое-чему научилась за время лондонского сезона.

Галерея занимала всю длину одной из сторон замка.

– Это моя любимая картина во всем доме. Картина была исполнена не слишком мастерски, ее никак нельзя было причислить к числу шедевров изобразительного искусства.

– Потому что она похожа на вас, – догадался Майкл, рискуя оскорбить Оливию.

– Именно, мистер Гаррет. – Она подбоченилась и заговорила, словно очень довольный учитель. – Мама показала мне ее, когда мне было двенадцать лет. Именно тогда я спросила ее, где они меня нашли.

– Нашли вас? – спросил он, хотя она, казалось, ожидала этого вопроса.

– Видите ли, я не похожа на других Пеннистанов. Да, у меня волосы и глаза матери, но она одна из Линфордов. Мама была худенькая, словно беспризорный ребенок, и слегка поправилась после того, когда мы все родились.

Оливия подошла к картине ближе. Если бы не старомодное платье и явно выраженный возраст женщины на портрете, Майкл мог бы подумать, что это Оливия.

– Это моя прапрапрапратетя Лукреция. Она родилась в роду Пеннистанов более ста лет назад, и мама говорила, что через несколько поколений на свет появилось еще одно ее воплощение. Это единственная причина того, что портрет находится здесь до сих пор.

– Это, должно быть, очень обнадеживает. – Майкл не знал, что еще можно сказать по этому поводу. В Англии много семей, чьи дети нисколько не похожи друг на друга. А с учетом того, что в свете широко распространена неверность, это становится скорее правилом, чем исключением.

– «Обнадеживает». Да, это очень хорошее слово, но я бы, пожалуй, сказала, что скорее утешает. Я так хотела быть высокой и белокурой, как мои братья. Утешает… – Она повторила слово с вызовом, на который Майкл не смог не ответить. – Успокаивает.

– Ободряет.

– Воодушевляет.

– О, это очень хорошее слово, мистер Гаррет. Ладно, этот портрет и заверения моей матери были воодушевляющими. – Она протянула руку и дотронулась до рамы. – Готова поклясться, по меньшей мере, до десяти лет я боялась, что родители нашли меня, в саду и решили, что возьмут меня на содержание, потому что хотели иметь дочь.

Она послала воздушный поцелуй тете Лукреции и повела Майкла через весь зал, где были портреты герцогов. Затем она обратила его внимание на женские портреты.

– Я знаю, вы думаете, что Линфорд – необычное имя. Но это семейная традиция, перворожденный сын берет девичью фамилию матери в качестве первого имени.

– Спасибо, миледи. Я в самом деле ломал над этим голову. – Похоже, эта прогулка становится гораздо полезнее, чем все то время, которое он провел с лордом Дэвидом.

– Да, и девичья фамилия Ровены была Рекстон, а теперь это имя мальчика.

– А что произойдет, если будущий герцог женится на ком-нибудь из Германии или из России?

Оливия засмеялась.

– Не нужно даже отправляться так далеко, чтобы столкнуться с трудностями. Существует немало английских имен, которые плохо подходят. Пока что такого не случалось. Но когда-нибудь это может случиться.

– Если один из герцогов женится на вдове, тоже возникнут сложности.

– Ах, перестаньте нагнетать трудности! Это всего лишь традиция, а не приказ.

– Слушаюсь, миледи. – Майкл поклонился, и она засмеялась.

Ему нравилось, что она редко сдерживает раздражение, но он никогда не видел ее в гневе. Случались страх и паника, надевшие личину гнева, но это вполне понятная защита.

Они шли дальше, и Оливия жестом указывала на портреты герцогов Мерионов.

– А в вашей семье есть традиции?

– Да. Второй сын учится на священника.

– В самом деле? А вы какой сын?

– Второй.

– О Господи! – Она закусила губу. – Должно быть, это неприятная для вас тема.

– Я вижу, вы можете быть настоящим дипломатом, когда этого хотите. – Он улыбнулся, чтобы показать ей, что воспоминание его тяготит, выражение лица может лгать точно так же, как и слова. – Когда я отказался от прихода, мне предложили выбор. Покупка армейского звания была способом избавить семью от затруднений.

– Но разве они не были бы счастливы, увидев, что вы вернулись с войны?

– Они решили, что я умер, и их это устраивает. – Это все, что он хотел бы вспоминать, а тем более говорить о своей семье. – Кто привез в ваш дом эти скульптуры? – Майкл показал рукой на парад мраморных скульптур, стоявших вдоль стены в конце галереи.

Оливия приняла смену предмета обсуждения с легким вздохом.

– Большинство привез папа из Франции. Здесь есть бюст моего отца, исполненный Жаном Гудоном. Гудон – совершенно удивительный талант. Он даже в мраморе смог поймать выражение папиных глаз.

Это впечатляло. Во всяком случае, было гораздо лучше, чем соседний портрет. Неудивительно, что детям герцога было так трудно забыть своего отца.

– Я так много слышал о старом герцоге, что иногда кажется, будто я встречался с ним.

– Вы напоминаете мне его. – Оливия улыбнулась и кивнула.

Майкл не смог сдержать смех. Конечно, он должен был обрадоваться, но, с другой стороны, это удар по его мужской гордости, если она думает о нем как об отце.

– Перестаньте смеяться! Вы гораздо моложе, и у вас темные волосы, но есть что-то похожее в том, как вас слушают люди.

– Вы так полагаете, щедрая леди Оливия? В тот вечер, когда я пришел сюда, чтобы сказать герцогу, что вы в безопасности, Хаккет не позволил мне войти.

– Я считаю иначе. Хаккет с первого взгляда понял, что вы человек, с которым нужно считаться.

Он не стал разубеждать ее в этом и вознес молитву Богу о том, чтобы она не делилась этой мыслью ни с одним из братьев.

– Портрет вашей матери висит в кабинете герцога?

– Да, – подтвердила Оливия, очевидно, радуясь его наблюдательности. – Вы правильно определили.

«Потому что вы на нее похожи». Майкл успел прикусить язык и не произнести эту фразу.

– Мне платят за то, что я умею многое замечать, миледи.

– Сейчас вы говорите, как Лин. Нет никаких причин пытаться испортить мое хорошее расположение духа. Если, конечно, вы не боитесь.

– Очень даже напуган. – Он произнес это с постным выражением лица, и ее улыбка мгновенно погасла. Он не знал, как восприняла бы эту чистую правду любая другая женщина, а Оливия Пеннистан стояла пригвожденная к полу, словно пытаясь понять, что он имеет в виду. Он так хотел пояснить ей это с помощью поцелуя, который ни один из них никогда не забудет. Он готов был поблагодарить все небесные силы и все силы ада, когда их уединение нарушила Пэтси.

– Прошу прощения, миледи. Рут должна здесь убрать. Когда вы закончите с мистером Гарретом?

– Спасибо, Пэтси. – Голос Оливии прозвучал бодро, в нем не было и намека на раздражение. – Мы уже закончили.

Майкл отступил на шаг от леди Оливии и посмотрел на нее таким взглядом, от которого мог замерзнуть даже горячий источник.

– Прошу прощения, сэр, – неловко проговорила Пэтси, словно не уверенная, за что она извиняется.

Если слуги начинают делать язвительные замечания, определенно пора изменить дневной распорядок таким образом, чтобы они были поменьше на виду друг у друга. Или именно Майкл окажется тем мужчиной, который погубит ее репутацию.

– Я просто не понимаю его, Энни. – Оливия сидела за столом напротив Энни Блэкфорд и сосредоточенно распутывала клубок шерстяных ниток, который один из котов викария использовал в качестве игрушки. Это помогало Оливии лучше разобраться в своих чувствах и сомнениях.

– Прежде всего, Оливия, все не так просто, когда дело касается мужчин. – Энни Блэкфорд тоже распутывала клубок, и у нее получалось это лучше, чем у Оливии.

Оливия уронила клубок на стол и отогнала кота, когда тот направился к нему.

– Вы делаете успехи, – сказала Энни.

– Спасибо. Только у меня нет никаких успехов с мистером Гарретом.

– Успехов в каком отношении? – Энни на момент отвлеклась от своего занятия и вскинула брови.

– Я хочу лучше его узнать. Неужели это не ясно?

– С какой целью, Лолли? – Энни снова посмотрела на клубки на столе, ожидая ответа.

– Чтобы знать его так, как я знаю других слуг.

– Оливия.

Лолли узнала этот тон ее голоса. Энни полагает, что она лжет.

– Ладно, Энни, это не совсем правда, но он, кажется, хочет того же самого, а как только мы сближаемся, он уходит.

– Он производит впечатление джентльмена. Вероятно, он обеспокоен тем, что вы еще не отошли от переживаний, связанных с вашим печальным опытом.

– Разве я выгляжу слишком расстроенной? – Правда, ей и в самом деле до сих пор снятся кошмары, и она не хочет выходить за пределы замка без сопровождения, но с мистером Гарретом она ничего не боится.

– Нет, не выглядите. Но я полагаю, что вам снятся кошмары, разве нет?

– Он сказал, что я пугаю его.

– Он так сказал? – Энни подняла глаза от своей работы.

– Да.

Энни отложила клубок в сторону то ли от того, что он уже был распутан, то ли потому, что хотела уделить большее внимание последнему заявлению Оливии.

– Оливия, чего вы хотите от него? Только правду.

– Знаешь, он не ниже меня по происхождению. Его отец – епископ, а мать – дочь барона. Если бы мы встретились в Лондоне во время сезона, он мог бы попросить, чтобы его представили, и мы бы танцевали так же запросто, как любые члены светского общества. Похоже, он наказывает себя, занимая должность, которая гораздо ниже его положения. – Она не стала продолжать. Да этого и не требовалось. Смысл сезона заключается в ухаживании и замужестве.

– Он должен каким-то образом содержать себя, если он отторгнут от семьи.

– Наверное. – Энни хотела сказать, что если они поженятся, то Оливии придется жить в домике привратника на его жалованье. Это абсурд. Он переедет к ней.

– Оливия, не искушайте его. Ваши братья рады его присутствию в замке в силу определенной причины. Я знаю, что вам сейчас не угрожает опасность быть похищенной, но у герцога есть другие опасения. – Энни сложила руки и переплела пальцы.

– Ты что-то слышала об этом?

– Викарий говорил мне, что есть некоторая реальная возможность столкнуться с революцией, такой же опустошительной, как и во Франции, – поспешила высказаться Энни.

– Я не верю в это. У нас это не случится.

– Увы, это может случиться, миледи. Вы живете в защищенном мире и не знаете, как трудно после окончания войны. Между прочим, мистер Гаррет – это доказательство того, что мир меняется. Сын епископа и дочери барона работает, чтобы содержать себя. – Энни потянулась через стол и взяла руку Оливии. – Дорогая, позвольте мистеру Гаррету выполнять свою работу и не волнуйте его. Неприлично преследовать мужчину.

– Сейчас ты напоминаешь мне Тилби. – Они обе на некоторое время пригорюнились, вспомнив о матери Энни, однако Оливия не позволила сразу же переключиться на другую тему. – Ты что-нибудь слышишь о матери?

– Ничего уже в течение двух лет. – Энни покачала при этих словах головой, а Оливия сочувственно сжала ладонь подруги.

– Ты думаешь… – Голос Оливии пресекся. Она не смогла выговорить эти слова. Об этом даже думать было тяжело.

– Не знаю. Иногда я думаю, какое это счастье, что ее нищета теперь позади, а порой мне хочется видеть ее здесь.

Оливия кивнула и сделала все, чтобы из глаз не выкатились слезы.

– Прости, что прихожу к тебе со своими глупыми девичьими печалями, у тебя есть более серьезные и тревожные вопросы.

– Вздор, я счастлива, если могу что-то посоветовать вам. – Энни погрозила Оливии пальцем. Это был любимый жест Тилби. – Оставьте в покое мистера Гаррета. Вы меня понимаете?

– Да, – сказала Оливия. – Но это очень трудно, ведь он каждое утро приходит на кухню. Знаешь, я ведь не святая. – Это заставило Энни рассмеяться, и Оливия весело улыбнулась.

Глава 31

На следующий день, воплощая замысел в реальность, Майкл появился на кухне лишь для того, чтобы коротко пожелать всем доброго утра. Он был уверен в том, что если не покажется вообще, то кто-нибудь, а это определенно будет Оливия, отправится на его поиски.

Снабженный удивительно вкусной булочкой с розмарином и оливками, он совершил обход вокруг замка по маршруту, который знал так же хорошо, как и путь от гавани до своей любимой таверны в Гавре. Майкл не думал о «Трех птицах» уже несколько недель. И это хорошо. Он хотел позволить прошлому оставаться в прошлом.

Он осматривал обнесенные стеной окна старого замка десятки раз во время своих ночных обходов и ни разу не видел следов того, что какие-то ставни сдвинуты. На сей раз он собирался посмотреть, нельзя ли проникнуть в замок откуда-нибудь снаружи.

Майкл взобрался на карниз наиболее удобного окна и почувствовал, как забилось его сердце. По обе стороны деревянных рам были вырублены отверстия, каждое из которых располагалось в таком месте, что за них можно было удобно ухватиться руками. Возможно, такими были все камни. Существование этих отверстий можно было легко объяснить, но у Майкла появилось ощущение, что оно не столь невинно. А он научился уважать это свое шестое чувство.

Майкл нагнулся, чтобы взглянуть на одно из отверстий. Это было непросто, а неловкое движение грозило падением. Света не было. Майкл сел на карниз и осмотрел комнату, насколько это позволял утренний призрачный свет.

Ему показалось, что внутри что-то изменилось. Кто-то здесь был, хотя Майкл был уверен, что сейчас нет никого. Все было чисто и спокойно, он никого не вспугнул.

Майкл спрыгнул в комнату. Вдоль стен располагались штабеля корзин. Лорд Дэвид как-то говорил ему, что комнаты старого замка обычно используются как склад, за исключением молельни и старинной королевской комнаты. Эта комната, по-видимому, предназначалась для бельевой. Но она использовалась не только для этого.

На полу валялись набитый соломой матрац, две кружки, огарки свечей и зола от маленького очага. Сейчас здесь никого не было. Дверь была заперта снаружи, это объясняло то, что самовольно вселившийся жилец вынужден был пользоваться старинным оконным проемом.

Майкл поднял ставню и укрепил ее в прежнем положении.

Лорд Дэвид беседовал с герцогом. Кивнув лакею, Майкл вошел в кабинет лорда Дэвида, чтобы подождать в маленькой приемной. Дверь в кабинет была распахнута, и голос лорда Дэвида, говорившего на повышенных тонах, был хорошо слышен Майклу.

– Надеюсь, ты не собираешься голосовать за это? – Лорд Дэвид изо всех сил старался сдержать свои эмоции, но Майкл ощущал напряжение в его голосе.

– В этом отношении я намерен следовать рекомендациям ливерпульского руководства. Я использую свое влияние, чтобы были приняты разумные законы. – Было очевидно, что герцог принял твердое решение. Спор не имел смысла.

– А выплата половины жалованья морским офицерам для тебя не имеет значения?

– Имеет, но я не буду отстаивать позицию, которая вызовет отчуждение тех людей, которые могут поддержать меня позже. – Он какое-то время помолчал. – Habeas corpus[2] важнее, Дэвид.

– Но это следует осовременить и разъяснить, Лин. Ты ведь сказал, что срок его давно истек.

– Да, но есть те, кто вспоминает о приостановке закона в тысяча семьсот девяносто четвертом и хочет приостановить его снова, если к этому вынуждает ситуация. Дэвид, наш брат Гейбриел пострадал от такой приостановки. Он несколько месяцев провел во французской тюрьме без обвинения.

– У французов нет Habeas corpus.

– Вот именно.

– Ты думаешь, что существует реальная опасность восстания? – довольно скептически спросил лорд Дэвид.

– Не знаю. Воздух, которым я дышу, слишком разрежен, чтобы знать, что думает народ. Это одна из причин, почему я нанял Гаррета. Он знает, что искать. Он знает, как обеспечить нам безопасность.

– А есть и другие причины того, что ты его нанял?

Герцог либо не ответил, либо произнес это настолько тихо, что Майкл не услышал. Он готов был отдать месячное жалованье, чтобы узнать, что произошло между братьями. Дэвид издал звук, который можно было назвать смешком.

– Знаешь, что следует сделать Гаррету? Затащить ее в постель, жениться и оставить ее на кухне.

– Похоже, я отменил бы первые два пункта, брат.

– Ты может быть, Лин, но мало кто умеет владеть собой так, как ты.

Майкл услышал вполне достаточно. Братья сплетничали наподобие Мэри и посудомойки, когда считали, что рядом никого нет. И подобно служанкам, герцог и его брат сочиняли разные истории. Ну нет, он владеет собой, черт побери. Майкл был почти разъярен, когда лорд Дэвид шагнул в приемную.

– Ну, доброе утро. Подслушивали?

Майкл отнюдь не собирался отвечать на это.

– Я обнаружил нечто такое, что вы должны немедленно увидеть, милорд. Пойдемте в бельевую.

– В старом замке?

– Да.

Не требуя дальнейших объяснений, лорд Дэвид повел Майкла через коридоры и лестницы во внутренний дворик нового замка, который оживляли цветы. Здесь находился элегантный французский сад.

Майкл и лорд Дэвид миновали его и оказались перед большой лестничной площадкой.

– Разводной мост старого замка.

Майкл невольно восхитился тем, что этот элемент архитектуры до сих пор сохранился, и задался вопросом, в рабочем ли состоянии этот мост.

Майкл прошел вслед за лордом Дэвидом через маленькую дверь караулки. Внутренность старинного помещения была совершенно лишена обстановки и являла собой полный контраст с таким же помещением нового замка. Единственным украшением здесь был профессиональный боксерский ринг.

– Полагаю, это недавнее дополнение. – Майкл жестом показал на ринг.

– Да, это моя идея. Мы здесь проводим матчи. Лин, я и еще пара парней с конюшни, которые хорошо показывают себя на ринге. Один из лакеев был профессионалом и теперь их тренирует.

Майкл последовал за лордом Дэвидом дальше. Коридор шел вокруг замка.

– Я уже говорил вам, что большинство этих комнат служат для нас своего рода чердаком. Молельня до сих пор готова к использованию, равно как и королевская комната, хотя ни один король никогда в ней не останавливался. Все комнаты заперты. Но, как вы видите, на каждой есть надпись.

Лорд Дэвид безошибочно нашел бельевую. Майкл подошел к окну; встал на подоконник, дотянулся до упоров для руки и втащил внутрь ставню. Луч слабого солнечного света осветил соломенный матрац, огарки свечей и остатки очага.

– Милорд, кто-то сюда приходит через этот проем.

– И вы не имеете понятия, кто это. – Лорд внимательно смотрел на проем бойницы.

– Нет, но кто бы это ни был, сейчас его здесь нет.

– Как вы обнаружили это, Гаррет?

– Когда я делал свой первый обход территории, – Майкл показал жестом на ставню, – я увидел, что до этого проема можно добраться снаружи. В конечном итоге я улучил момент, чтобы проверить свое предположение.

– Кто этот предатель? – Лорд Дэвид пнул ногой старую корзину, от которой полетела пыль. Очевидно, он не ждал ответа, поскольку повернулся и вышел из комнаты, направляясь во дворик.

Майкл последовал за ним, на ходу все-таки пытаясь ответить.

– Вы должны выяснить, кто был нанят совсем недавно. – «Но не такой новичок, как я». – У кого есть мотив. – «Хаккет или кто-то из его семьи». – Кто нуждается в деньгах. – «Наверняка здесь делали ставки во время боксерских матчей». – Кто влюблен в Оливию. – «Кроме меня».

Два последних слова словно взорвались в его мозгу, заставили сердце подпрыгнуть, а желудок – сжаться. Это не любовь, он уверен. Лорд Дэвид велел ему найти виновного и вышел.

Майкл не шевельнулся, он не мог шевелиться. Все его силы были нацелены на отрицание. Он не любит ее.

Он испытывает вожделение. Да, с вожделением он мог согласиться.

Ему хватало одного взгляда, чтобы захотеть ее знойное аппетитное тело. И взгляда в ее глаза, чтобы захотеть увидеть в них целый мир.

Это была не любовь.

Это была тоска по жизни, которая была столь же незнакома, сколь и недостижима.

Глава 32

– Я не могу сосчитать, сколько раз курьер был здесь с того момента, как я написала письмо, но я до сих пор не получила никакого ответа от Джесса. Прошло, по крайней мере, шесть недель. – Оливия лежала в постели, а Кендалл подтыкала простыни и покрывала, словно ее подопечная была младенцем в пеленках.

– Он занятой человек, миледи.

– Это не оправдание. Это очень-очень важно. Я ожидала, что он примчится домой немедленно.

Кендалл резко выпрямилась. Будучи хорошо вышколенной горничной, Кендалл не спрашивала о подробностях, но Оливия знала, что ее мучает любопытство.

– Я хотела, чтобы он рассказал мне, как поживает Ровена. Хочу услышать это лично от него и уверена, что герцог тоже был бы рад услышать его рассказ.

Это была откровенная ложь, но Кендалл одобрительно кивнула.

– Вам следует написать ему снова. Курьер уезжает утром.

– Обязательно, Кендалл. А потом отправлюсь на кухню. Я почти додумала рецепт сухой приправы для семги. Если готовить как можно медленнее, приправа облагородит филе.

Горничная зевнула.

Оливия сделала вид, что беседа на этом закончена. Ей следовало бы спросить, когда можно ожидать продукты, которые они заказали в Лондоне. Тогда, может быть, не было бы этого зевка. Как часто ей приходилось быть свидетелем того, что далеко не все интересовались тем, что они едят и как это готовится.

– Спокойной ночи, Кендалл.

Как только дверь за горничной закрылась, Оливия пошевелила ногами, чтобы разворошить покрывала, и стала думать о письме Джессу. Она должна написать его сегодня. Тогда письмо будет готово задолго до отъезда курьера.

Оливия отбросила в сторону покрывала. Завывание ветра за окном напомнило ей о необходимости надеть халат и туфли. Держа в руке незажженную свечу, Оливия прошла в свой будуар.

Письменный стол был, как всегда, аккуратно убран. Она зажгла свечу и отодвинула в сторону глобус. Потом достала лист бумаги и заточенное перо, открыла чернильницу и увидела, что чернила превратились в засохший темный комочек на дне. О Господи! Неужели их хватает не больше, чем на шесть недель?

Нуда ладно, этот вопрос решить несложно. Она спустится в кабинет Лина и воспользуется его чернилами, а лучше даже – принесет чернила к себе. Достаточно будет пяти минут, чтобы это сделать.

Оливия бросилась из комнаты и почти спустилась по лестнице, когда вдруг поняла, что замок в этот час был полностью без освещения. Она не боялась, но чувствовала себя не столь уютно и покойно, как утром.

Ведь тени те же самые, успокаивала она себя, чувствуя, как в нее все настойчивее вселяется страх. Вот только появилась новая статуя на другом конце коридора. Когда это ее тут водрузили? Решив спросить об этом утром, Оливия поставила свечу на стол рядом с кабинетом.

И уже в следующую секунду, едва она хотела открыть дверь, кто-то схватил Оливию за плечо, и чья-то ладонь закрыла ей рот.

Паника придала силы, Оливия лягнула ногой, целясь напавшему между ног, но промахнулась.

– Оливия!

И она поняла, что это Майкл Гаррет. Она поняла это по тому, как его ладонь прижималась к ее рту, как во всем теле разлилось тепло, как вдруг захотелось прижаться к нему.

– Простите меня, ради Бога, Оливия. Тсс, тсс… – Он провел ладонью по ее волосам, развернул и прижал к своей груди. Оливия дрожала и была страшно сердита на себя за то, что оказалась столь трусливой, но не могла преодолеть в себе дрожи и оторваться от Гаррета.

Ее ухо прижималось к его сердцу, она слышала, как оно бьется – ровно, но гулко, словно он сердится.

Какое право он имеет сердиться? Это ее дом, а не его. Она откинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза, и страх сменился раздражением.

– Что вы здесь делаете? Вы испугали меня чуть ли не до смерти.

– Вы тоже не принесли особого успокоения моему сердцу, миледи. Что вы здесь делаете?

– Я спросила первая. – Оливия отступила на шаг, выбравшись из его объятий. Не было никакого смысла позволять Гаррету обнимать ее, если она собирается с ним поспорить. – Я пришла, чтобы найти чернила и написать письмо моему брату Джессу. Завтра утром будет курьер в Лондон, и я хотела, чтобы письмо ушло как можно скорее.

– Что такого срочного, чтобы писать письмо сегодня ночью?

– Ничего, – солгала она, отворачиваясь, чтобы он не прочитал этого по ее глазам. – Я не могла заснуть, и мне пришло в голову, что я могу использовать это время для написания письма Джессу. – Это было сущей правдой. Хорошо, если он не спросит, о чем она собиралась писать.

– Вы одна из самых отъявленных лгуний, каких мне доводилось встречать.

– В самом деле? Но я не лгу!

– В таком случае вы не говорите мне полной правды. – Он провел ладонью по ее волосам. – Вы не собираетесь писать в письме о том, что произошло?

– Разумеется, нет. Только о том, что ему следует подумать о приезде домой, чтобы оказать помощь Лину.

– Кажется, герцог располагает любой помощью, в какой он нуждается. – Майкл скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на нее с высоты своего роста. – Вы хотите лишь попросить вашего брата приехать домой и думаете, что он тут же оставит Лондон и совершит путешествие по кошмарным дорогам, не имея понятия о том, насколько важна суть дела?

– Он приедет, если я попрошу его.

– Научите меня этим волшебным словам, леди Оливия.

– Я его сестра, и он любит меня. Он умрет, если со мной что-то случится.

– Но вы сейчас в безопасности. Почему вы должны вызывать его сюда?! – воскликнул Майкл, а затем добавил: – Вы думаете, что он имеет отношение к вашему похищению?

– Нет. – После некоторых колебаний Оливия прибавила: – Конечно же, нет. – Затем посмотрела на Майкла. – Я не имею понятия, какие печальные слухи могут дойти до города. Я собираюсь успокоить его и сказать, что он может быть полезен здесь. Только и всего.

– Какая заботливость и сколько всякого вздора! – Майкл взял ее за руку и потащил в кабинет Лина. – Расскажите мне, какое отношение имеет к этому лорд Джессап.

– Откуда вы знаете, что я лгу?

Он покачал головой.

– Вы в самом деле можете понять, что кто-то лжет?

– Да, и не просите меня научить вас, как надо лгать или как распознать, если кто-то лжет. Вашему брату герцогу это не понравится. Он привяжет меня к повозке и протащит по грязи.

– Я не собиралась просить вас об этом!

– Это еще одна ложь. – Майкл потер подбородок. – Я не стану учить вас лгать, но вы можете продолжать сочинять свои истории, и когда я вас не поймаю, вы поймете, что добились успеха.

– Это может продолжаться вечность.

– Хочу надеяться на это, леди Оливия. Говорить правду гораздо легче, чем пестовать ложь. Через какое-то время трудно бывает отличить правду от выдумки.

– Откуда вы знаете?

– Опыт.

Ей хотелось узнать побольше о той жизни, которой он жил до их встречи, но он сейчас вел себя, как Дэвид. Отвечал на вопросы, которые задавал себе сам. Вопросы, на которые она не хотела отвечать.

– Я должна идти. – Она вошла в дверь, подняла свечу и принялась искать чернила. Майкл последовал за ней.

Когда чернильница оказалась у нее в руках, раздражение улеглось, и в голове затеплились другие мысли.

– Что вы здесь делаете, мистер Гаррет?

– Лорд Дэвид пока еще не нашел нового привратника, так что я совершаю внутренний обход помещений, чтобы удостовериться, что все в порядке. – Он говорил прямо как настоящий дворецкий. – Леди Оливия, вы можете задавать мне вопросы до самой зари. Я подожду и вернусь к тому, на который вы мне так и не ответили. В чем причина срочности, которая заставляет вас писать брату в Лондон?

Куда девался человек, с которым она вместе путешествовала? Тот человек был добр и лишь самую малость деспотичен.

– Это не ваше дело.

– Убедите меня в этом.

– Каким образом?

– Напишите письмо и покажите мне. Я сам отдам его курьеру, удостоверившись, что это единственное письмо, которое вы посылаете.

– Это смешно! Вы мне не отец, не брат и не опекун. Уходите!

Он не ответил и молча смотрел на нее до тех пор, пока она не начала успокаиваться. На ней был только ночной халат, и хотя он скрывал ее тело даже лучше, чем платье, она была без корсета. Его отсутствие рождало в ней ощущение того, что она одета неподобающим образом. Оливия почувствовала, что начинает краснеть, и подосадовала на это.

– Вы краснеете, потому что до вас только сейчас дошло, насколько эта встреча не соответствует приличиям?

– Вовсе нет. Просто здесь тепло.

– Расскажите, что вы собираетесь писать вашему брату.

Она состроила гримасу; взяла свечу и направилась к двери. Гаррет опередил ее и загородил выход. Оливия повернулась и пошла к двери, которая вела в библиотеку. Гаррет остался на месте. Хорошо. Будет знать, что с ней нельзя обращаться как с ребенком.

– Ваш брат готов терпеть, когда вы ведете себя как ребенок, но я не стану.

Оливия замедлила шаг, но не обернулась.

– Вы ведете себя как эгоистичная девчонка. На карту поставлена не только ваша безопасность. Имеется, по меньшей мере, сотня людей в замке и вокруг него, и еще бог знает сколько в деревне. И любой человек может подвергнуться риску.

Она остановилась и, все еще не поворачиваясь к нему, поморщилась, ощутив в его словах правду.

– Хотя я убежден, что для вас больше нет физической опасности, я до сих пор ничего не знаю о людях, которые захватили вас. Ничего! Если кто-нибудь пострадает из-за того, что вы не хотите рассказать мне то, что вы знаете, вам придется жить с сознанием своей вины. Не говоря уж о моем разочаровании в вас.

– Простите, Гаррет. Простите. – Оливия чувствовала себя неуютно, даже скорее пребывала в смятении. Впрочем, никакие слова не могли описать, что она в этот момент чувствовала. – Вы правы. Нужно подумать и о других людях. А не только о защите моей репутации или о том, чтобы уберечь Джесса от гнева Лина. Я не смогу жить с чувством вины. Я до сих пор чувствую себя ужасно, вспоминая о том, как в ту ночь меня разыскивал Большой Сэм.

Скорее она испытывала стыд. Ей было стыдно, что она думала лишь о своем брате Джессе, а не о том, что в опасности могут оказаться другие.

– Пожалуйста, позвольте мне объяснить. – Она поставила свечу и чернильницу на стол, подошла к очагу и остановилась, чтобы ощутить его убывающее тепло.

Она способна прислушиваться к голосу рассудка. Удивительно. Майкл попробовал сосчитать. Второй или третий раз она прислушалась к тому, что он говорил.

– Вам холодно?

– О, я вечно мерзну. – Она махнула рукой. – Но не надо больше подбрасывать дров.

Это заводило раскаяние слишком далеко. Майкл расколол заготовленные уголья и добавил немного дров. Пламя набросилось на новую пищу, из очага пахнуло теплом. Оливия сидела в кресле, запахнув халат и придерживая его под горлом.

– Я подслушала один весьма важный разговор, когда меня похитили. – Выражение лица у нее было серьезным, она словно предпринимала особые усилия для того, чтобы изгладить свою прежнюю беспечность. – Это даже не разговор в прямом смысле слова, а короткий обмен репликами.

Майкл внимательно выслушал фразу одного из похитителей и ее догадку на этот счет. Он вслушивался не только в слова.

– «Ее брат поднесет нам землю на серебряном блюдечке».

Майкл вслушивался в то, каким тоном она это произносила, как реагировало на это все ее тело. Говорила ли она правду? Или же она еще более талантливая актриса, чем пекарь.

– У вас четыре брата. Почему вы думаете, что похитители говорили о лорде Джессапе?

– Потому что он единственный из братьев, кто постоянно попадает в беду.

– А как вы охарактеризуете Гейбриела во Франции? Я бы и его жизнь назвал бедой.

– Не совсем. По крайней мере, это не то, что я имею в виду. Гейбриел находился там для того, чтобы изучать науки, и был застигнут войной, которая принесла несчастливые последствия.

– Я притворюсь, что вижу различия, потому что знаю Гейбриела и не замечаю в его жизни ничего такого, что привело бы его к такому ужасному действию, как похищение.

– Хорошо. Спасибо. А Дэвид настолько же честный, насколько лимон – кислый. Он в нескольких словах объяснил бы Лину суть вопроса.

– Итак. – Майкл сел на кресло напротив Оливии и подался вперед. – Стало быть, это ваш брат, который играет. Но есть еще один, который находится в центре этой ситуации. Этот брат, которого вы забыли упомянуть: герцог.

Глава 33

– Вы думаете, что Линфорд знает о похищении больше, чем он говорит? – Она выпрямилась и обиженно добавила: – Линфорд никогда не позволит себе ввязываться в такую ситуацию.

– Вы основываетесь на собственном представлении о его превосходстве. Или, может, у вас есть доказательства? – Майкл откинулся на спинку кресла.

– Прежде всего земля, которой он владеет, принадлежит ему по праву титула. – Чувствовалось, что она несколько раздражена тем, что ей приходится растолковывать очевидные истины. – Вся земля представляет собой герцогское имущество и не может быть продана, даже если от этого будет зависеть спасение его сына. Это интересная информация.

– У него есть собственное состояние? Или, может, земля, которой владеет его жена?

– Его собственное состояние заключается не в земле.

Должно быть, на лице Майкла отразилось удивление.

– Да, это не вполне обычно, но сколько раз я вам говорила, что наш отец испытал сильное влияние событий во Франции? Он имел долю в целом ряде коммерческих предприятий, начиная от шахт и кончая каналами.

– Голова идет кругом при мысли о том, что это возможно. – Майкл считал герцога консервативным, даже реакционным. Было трудно представить, что новые веяния в науке и коммерции могут привлечь его внимание. Майкл слишком поздно снова включился в то, что говорит Оливия, чтобы понять подробности.

– Это такая печь, которую захочет иметь любой повар. В ней любой может делать очень хорошую выпечку.

Похоже, Оливия снова пустилась развивать свою любимую идею о совершенствовании процесса выпечки. Еда – это все, о чем она думает. Пока она говорила об этом, Майкл задал себе вопрос, не является ли это ее увлечение своего рода заменителем в силу отсутствия других страстей в ее жизни? Он откашлялся и вернул свои мысли к тому, что было сейчас важным, с удовольствием наблюдая за движением ее губ, пока она не остановилась, чтобы перевести дыхание.

– Леди Оливия, время уже весьма позднее, а еще остаются некоторые вопросы.

Она кивнула, такая очаровательно милая в своем желании быть полезной. Наверное, он больше обрадовался, если бы она обиделась на то, что он резко сменил тему разговора.

– Вы уверены, что слышали именно эти слова? «Ее брат поднесет нам землю на серебряном блюдечке»?

– Да. Точно. Мне очень хотелось запомнить их совершенно точно. Это показалось мне странным выкупом, пока я не подумала о Джессе.

– Есть ли сейчас какая-нибудь спорная земля?

– Нет, во всяком случае, я не знаю. – Она пожала плечами. – Откуда мне знать? Я могу узнавать новости разве что от слуг. Это не то, что обсуждают за обеденным столом. – Она засмеялась, и Майкл тоже улыбнулся. – Почему вы сомневаетесь, что это Джесс? Это наиболее вероятно.

– Леди Оливия, я знаю, что вас в семье очень любят. Герцог ясно дал понять, что отдаст за ваше благополучие что угодно.

Она затрясла головой, растроганная и смущенная этой правдой.

– Но позвольте мне задать один вопрос, миледи. Почему какой-то лондонский ростовщик или другой не слишком благородный человек посылает кого-то в Дербишир, чтобы угрожать вашему брату, который живет в Лондоне?

Оливия сжала губы, пытаясь додуматься до причины. Таковой не было, и тогда Майкл продолжил собственное объяснение:

– У лорда Джессапа есть друзья, возможно, даже любовница, к которой он испытывает нежные чувства. Наверняка они будут более подходящей целью и отреагируют гораздо быстрее.

– Да, Джесс самый располагающий к себе человек в мире. Во время сезона он познакомил меня с огромным количеством джентльменов, но ни с одним из них Ровена не позволила бы мне продолжить более близкое знакомство.

– Ровена – герцогиня, живущая в Лондоне?

Оливия кивнула и продолжила собственную линию размышлений.

– Какова была цель похитителей, мистер Гаррет?

– Пока что не знаю. Но я выясню это завтра, когда расспрошу герцога.

Оливия встала и подошла к его креслу.

– Скажите, мистер Гаррет, каковы ваши подозрения? Вы не относитесь к числу моих братьев, и это очень важно.

Оливия говорила, что вечно мерзнет, но ее тело излучало приятнейшее тепло. Если бы Майкл посмотрел, он увидел бы силуэт ее грудей и тонкую талию под халатом. Если бы он посмотрел…

Он посмотрел в ее глаза и с облегчением прочитал в них упрямство, а не обольщение.

– За короткий период нашего знакомства я смирился с вашим импульсивным поведением, миледи. Я не стану обсуждать это с вами до тех пор, пока не поговорю с вашим братом.

– Я так устала, что ко мне относятся словно к ребенку! Я не ребенок!

– И я отлично знаю об этом. – Он, не скрывая, окинул взглядом ее фигуру. Это длилось всего секунду. – Но у вас есть привычка действовать как ребенок, если вам в чем-то отказывают.

Помоги ему Бог, это была настоящая пытка. Оливия понятия не имела, что творила с мужчиной. С ним. И если она сейчас не уйдет, он покажет ей это.

* * *

Оливия почувствовала, куда именно он посмотрел. Туда, где ночная рубашка плотнее всего обтягивала ее тело. Сладостные ощущения возникли в груди, и это заставило ее улыбнуться, несмотря на владевшее ею раздражение.

Эта беседа была похожа на одну из перебранок, которые Оливия никогда не выигрывала. Возможно, ей удастся как-то шуткой вывести его из состояния раздражения. Пошутить по поводу его одежды? Нет, так можно намекнуть на бедность. Она перебрала возможные темы и не нашла ни одной, которая подходила бы к этой ситуации.

– Вам пора отправляться в вашу комнату, миледи, – сказал Майкл, поднимаясь с кресла.

Он был прав. Ее и без того хрупкой репутации не принесет ничего хорошего, если кто-то в столь поздний час обнаружит ее здесь вместе с ним.

– Хорошо. А пока я буду спать, вы будете ходить всю ночь вокруг, чтобы удостовериться в том, что поблизости нет никого?

– Да. Внутри и снаружи.

– Могу поручиться, что вы сумеете притвориться статуей и напугать кого угодно. – Вот наконец родилась та шутка, которая может заставить его улыбнуться.

Однако он не улыбнулся и даже не ответил. Он стоял словно каменное изваяние. Когда Оливия сделала к нему шаг, он отступил и поднял руку ко лбу.

У него болит голова? Она не собиралась его спрашивать об этом, ибо он отчитает ее и за это. Ладно, она откажется от попытки заставить его улыбнуться.

Оливия снова подошла к столу, проверила крышку на чернильнице. Завтра она завоюет расположение Майкла какой-нибудь вкусностью на завтрак, и он не будет таким хмурым.

Гаррет пересек комнату и подошел к ней. Когда он взялся за дверную ручку, Оливия поняла, что он всего лишь хотел открыть для нее дверь.

Она почувствовала себя так же тоскливо, как рано поутру чувствовала себя ее судомойка. Если бы он посмотрел на неё, пожелал бы спокойной ночи. Если бы он улыбнулся, она ушла бы, зная, что он больше не дуется на нее.

– Вы служили в охране? Кого вы охраняли? Когда вы находили время для сна?

– Я служил Англии, миледи. Я спал, когда позволяли обстоятельства.

– Какую униформу вы носили? – Она смотрела на него как на произведение искусства. Чем он в какой-то степени и был. Она пыталась представить его одетым в более яркие цвета, чем черная шинель и поношенные ботинки. – Но что бы вы ни носили, я не сомневаюсь, что женщины находили вас неотразимым. – Она подняла руку, дотронулась до шрама на его щеке и вздрогнула, ощутив ток, исходящий от него. – Этот маленький шрам и ваше ухо помогают понять, что ваша униформа нечто большее, чем просто комплект одежды.

– В ваших интересах вернуться в вашу комнату, Оливия. – Говоря это, Майкл оттолкнул ее руку от своего уха. Оливия взяла свечу, но затем поставила ее снова на стол рядом с чернильницей. Ей страшно не понравился тон его голоса, словно она довела Гаррета до точки. Но это как раз он довел ее до точки.

– Я собиралась покинуть кабинет, пока вы не начали мной командовать. Пожалуй, я останусь здесь и напишу письмо.

– О нет, вы не останетесь. – Он надвигался на нее до тех пор, пока она не оказалась прижатой. к стене рядом с дверью.

– Вам никто не говорил, что с огнем позволительно играть только на кухне?

Его поцелуй был безжалостным. Эта была единственная мысль. Далее пошли сплошные ощущения. Не только его рот впился ей в губы, но и все его тело в ее тело, и Оливии показалось, что ей никогда не хватит этого согревающего жара.

Он завершил поцелуй и оттолкнул Оливию, оставив ее ошеломленной и смятенной.

– Немедленно возвращайтесь в свою комнату, Оливия. – Он протянул к ней руку, и Оливию потрясло, как откликнулось ее тело, как сладостная волна прокатилась от груди до живота. Она не хотела идти в постель одна. Но раньше чем она это сказала, Гаррет открыл дверь и вытолкнул ее в коридор.

Споткнувшись, Оливия вышла из кабинета без свечи и чернильницы. Гаррет закрыл за ней дверь. Оливия задержалась на момент, а затем повернулась и побежала по коридору, словно за ней гнались привидения из старого замка.

Она была не в состоянии проанализировать свои чувства до того момента, пока не легла в постель и не натянула на себя покрывала. Она играла с огнем. До настоящего времени никто с ней не флиртовал. Никто ей не подмигивал, не поддразнивал и не приближался к ней слишком близко.

До сегодняшнего дня.

Даже в Лондоне для всех мужчин она была подругой – ну, может, исключая виконта Бендасбрука. Он проявлял к ней интерес, но не подходил ей. О, еще этот надоедливый лорд Эллингер со своими дурацкими стишками.

Лорд Эллингер всегда старался сесть рядом с ней. Он каждый день посылал ей стихи или цветы и говорил, что у него кружится голова от любви. А вообще-то голова у него кружилась из-за гашиша.

Но никто никогда не смотрел на Оливию вот так. Никогда.

Пока не появился Майкл Гаррет, который представлял собой совершенно иной тип мужчины.

Он хотел защитить ее и от реальной, и от предполагаемой угрозы, от которой она вовсе не хотела защиты. Почему он не мог позволить ей решать самой?

В этом все дело! Она села на кровати и стала молотить матрац руками. Ни один мужчина не позволял ей принимать самостоятельные решения, делать собственный выбор. Она должна плясать под их дудку.

Ну ладно. Так было, но ее жизнь скоро изменится.

Глава 34

– Доброе утро, мисс Хоуп! – бодро произнесла Оливия, входя в комнату. Большой Сэм устроился на скамейке возле двери. – Мисс Хоуп, у меня корзинка, – объявила Оливия, когда старушка вышла из гостиной с гораздо большей поспешностью, чем обычно.

– Дорогая моя, я увидела, что ты идешь по дорожке, и собиралась встретить тебя у дверей. По запаху это не булочки с корицей.

– Я принесла вам пирожки с семгой. Вы помните рецепт из поваренной книги, которую подарили мне лет пять назад?

– Не очень, Оливия. Моя память… – Она не закончила фразу, словно забыв, что собиралась сказать.

– Ладно. Я запомню за нас двоих. – Она взяла мисс Хоуп за руку и повела ее в гостиную. – Его преподобие работает над проповедью?

– Да, а я работаю над песнями.

Она села за фортепиано и сосредоточенно посмотрела на клавиши.

– Не буду вам мешать и заберу это на кухню.

Неизвестно, слышала ли ее мисс Хоуп или нет. Через пять минут Оливия и Энни устроились в комнате экономки за чашкой чаю с бисквитами, которые оказались немного черствыми. Надо будет испечь еще. Может быть, пирожные с имбирем, которые очень любила мисс Хоуп, «потому что они так приятно пахнут».

– Лолли.

Мягкий голос Энни вернул Оливию к действительности. Это возвращение оказалось не столь приятным, как ее фантазии.

– Дело в том, дорогая, что люди будут думать то, что они хотят думать, – негромко начала Энни, ее голос так напоминал голос Тилди. – Никакие ваши объяснения не освободят их от иллюзий. Например, та ужасная женщина, которая занимается проституцией, без конца говорит мне, чтобы я дала ей знать, когда герцог устанет от меня, она найдет другого мужчину, которого я могла бы обслуживать.

– Энни, это отвратительно! Никто не верит в то, что ты имеешь связь с Линфордом.

– В ее голове нет другого объяснения того, почему мне позволено остаться здесь, в доме викария, когда я разведена и имею запятнанную репутацию.

– Потому что ты такая же жертва, как и я? Почему никто этого не понимает?

– Я не столь невинна, как вы. – Она посмотрела на лежащее у нее на коленях вязанье.

– Продолжай смеяться над моей наивностью. – Оливия увидела, что Энни пытается скрыть улыбку. – К этому я привыкла.

– Ваша жизнерадостность – это такое замечательное качество. И мне жаль, что оно пострадало.

– Оно не пострадало! Я в безопасности и уверена, что со мной ничего не случится. Я должна придумать что-то такое, что заставит людей позабыть об этом происшествии.

– Дайте мне знать, когда вы придумаете такой рецепт. Этого не случится, пока не произойдет что-нибудь еще более волнующее. – Энни посмотрел на вязанье, которое подняла, но вязать: так и не стала. – Правда, что бы вы ни сделали, этот случай станет частью семейного предания.

– Не имеет значения, что я сделаю? – Она порылась в уме, чтобы сказать что-нибудь совершенно потрясающее. – Даже если я стану первой женщиной в должности шеф-повара самого короля?

– Это так же невероятно. – Энни протянула руку и погладила Оливию. – Мне хорошо здесь, вы это знаете. Мой развод был скрытым благом. Викарий и его сестра благодарны за все, что я делаю для них, а ваш брат – самый щедрый из хозяев.

– Ты так считаешь, Энни? – Оливия часто думала, что если бы Лии был настолько щедрым, он бы снабдил Энни деньгами и позволил бы ей устроить свою жизнь, вместо того чтобы держать ее здесь, где все напоминает ей о прошлом. – Значит, если бы ты завела любовника, – задумчиво проговорила Оливия, – никто не удивился бы. – Это была не просто праздная мысль.

– Оливия! Я этого не говорила.

– Ты сказала, не имеет значения, что я буду делать. Люди будут думать то, что они хотят думать.

– Да, но это не разрешение на то, чтобы вести беспутную жизнь.

Теперь засмеялась Оливия.

– Я не собираюсь заводить сотню любовников. Но если я никогда не выйду замуж, я хотела бы узнать, что такое близость.

– Кто сказал, что вы никогда не выйдете замуж?

– Никто, но я не собираюсь снова в Лондон, тем более сейчас, когда обо мне ходят всякие слухи. И кто женится на девушке с испорченной репутацией?

– Лолли! – Энни подалась вперед, клубок пряжи упал на пол. – У вас есть кто-то на примете на роль любовника?

Оливия улыбнулась.

– Оливия! – Сейчас Энни снова стала похожа на гувернантку Оливии. – Вы не соблазните мистера Гаррета!

– Никогда, – сказала Оливия, стараясь придать своему лицу как можно более искреннее выражение. «О да, я соблазню».

Энни сцепила пальцы.

– Мне следовало бы вам солгать. Следовало сказать, что то, чего вы желаете, обязательно получится.

– Никогда не лги мне, Энни. Ты самый верный мой друг. – Она поцеловала подругу и поднялась. – Не беспокойся. Он отверг меня однажды, а может быть, и дважды до этого. Я даже не уверена, что нравлюсь ему.

Похоже, это не слишком успокоило Энни. Оливия увидела, что ее подруга склонила голову в молитве, закрывая за ней дверь.

Оливия пошла домой так быстро, насколько позволяли ей красивые туфли.

– Если вы торопитесь, мисс Лолли, я могу взять вас на руки и побежать. – Большой Сэм предложил это вполне серьезно. – Мы дойдем до дома гораздо быстрее.

– Спасибо, Большой Сэм. Просто дело в той, что у меня родилась одна удивительная идея, и я не могу дождаться, когда воплощу ее в жизнь. – Она ускорила шаг. – Я могу идти еще быстрее, если ты печешься о моей безопасности. – Она чувствовала себя немного тревожно на открытом пространстве, даже несмотря на то что поблизости никого не было.

Когда они достигли замка, Оливия быстро поднялась в свою комнату, сказав Сэму, что увидится с ним на кухне, и попросив его сказать поварихе, чтобы кто-нибудь приготовил корзину с куриным бульоном и булочками с сыром, которые она впервые приготовила этим утром.

Оливия застала Кендалл дремлющей на маленькой койке в гардеробной.

– Прости, Кендалл.

– Не говорите вздора, миледи. Мне платят здесь не за то, чтобы я спала. Скажите, что вы хотите надеть новое платье и сделать прическу – и я буду счастлива всю неделю.

– Это именно то, что я хочу. – Оливия улыбнулась и сморщила нос.

– В самом деле? – Кендалл приложила руку к сердцу, словно ей стало не по себе от участившегося сердцебиения. – Это чудесно! Вы так редко проявляете к этому интерес.

Это заняло гораздо больше времени, чем предполагала Оливия. Кендалл посчитала, что розовое платье с белыми и розовыми оборками было слишком нарядным для этого времени суток, а белое и вовсе не подходило в такую прохладную погоду. Наконец она пришла к выводу, что элегантное зимнее белое платье с зелеными полосками будет в самый раз. Она настояла на том, чтобы Оливия накинула зеленую кашемировую шаль и надела кожаные бежевые туфли.

Наконец Кендалл причесала ей волосы, вплетя в завитки по-зимнему белый атласный бант. Это сделало Оливию похожей на школьницу, однако она не убрала бант, пока не вышла из комнаты.

Будучи идеальной горничной, Кендалл не спрашивала, для кого Оливия так старательно наряжается.

Оливия нашла Большого Сэма, ожидающего ее в почти пустой кухне. Лолли взяла у него меньшую из двух корзин.

– Мы несем ужин мистеру Гаррету. Ты понесешь большую корзину с супницей.

– Как вам угодно, мисс Лолли, но я хочу убедиться, что корзина, которую вы понесете, не слишком тяжела.

Она с улыбкой согласилась, а затем обратила внимание на небо. Солнце пыталось вырваться из облаков, но Оливия порадовалась, что благоразумно накинула шаль.

Оливия надеялась, что Майкл Гаррет не сочтет, будто этот год типичен для дербиширской весны.

– Мисс Лолли! – Большой Сэм остановился и задвинул ее за спину, увидев всадника, рысью несущегося по тропе.

– Все в порядке, Сэм. – Она помахала рукой всаднику, который поприветствовал ее, приложив руку к головному убору. – Это курьер, который скачет в Лондон. Хотя сегодня он покидает замок необычно поздно. Ведь уже почти четыре часа? Обычно он уезжает после завтрака.

Сэм помахал курьеру вслед и сказал:

– Да, это тот, кто приносит нам книги стихов от герцогини.

А еще газеты для герцога и книги рецептов для Оливии. Она всегда с нетерпением ждала его возвращения.

Спустя минуту Большой Сэм предложил избрать другой путь, которым они никогда не ходили раньше.

– Сэм, мы промочим ноги, а Кендалл просила, чтобы мои туфли не промокали. Кроме того, если ноги промокнут, я снова заболею. – Оливия не могла понять, почему Мэри вызывала у нее раздражение с такой легкостью, а вот к Большому Сэму она проявляла безграничное терпение.

– О да, болезнь.

Сэм стал рассказывать о множестве самых невероятных угроз ее существованию. К тому моменту, когда они дошли до конца дорожки и оказались рядом с домиком привратника, Оливия подумала, что Большой Сэм, пожалуй, слишком уж беспокоится о ее защите.

Он постучал в дверь домика привратника с энергичностью отца, пришедшего навестить своего своенравного сына. На стук мгновенно ответил мистер Гаррет. Было четыре часа, Оливия рассчитывала, что к этому времени он уже должен проснуться и одеться.

Одежда на нем сейчас отличалась от той, в которой он был накануне вечером, – свежая рубашка и жилет, который был таким же традиционным, как и его прическа, – и выбритое лицо. Ботинки были начищены до блеска и, несмотря на поношенность, выглядели весьма респектабельно.

– Здравствуйте, мистер Гаррет. – В ответ на его улыбку Оливия тоже улыбнулась, но тут же сразу смутилась. Она вошла в гостиную без приглашения, споткнулась и едва не уронила корзину.

Гаррет подхватил Оливию за талию и не дал упасть корзине.

– Я очень рад вас видеть, – шепотом проговорил он и подтвердил это тем, что поставил корзину мимо стола, и та все-таки упала на пол.

Оба расхохотались, словно это было самым смешным, что только когда-либо случалось с ними.

Возможно, что так оно и было. Разве у них до этого момента были причины для смеха? Оливия почувствовала себя настолько счастливой, что повернулась, чтобы обнять Майкла. Он убрал руки с ее талии и отступил на шаг.

– Миледи. – Он отвесил ей такой официальный поклон, словно они находились на балу. Она сделала книксен и приняла серьезный вид так же быстро, как перед этим расхохоталась. Чувствовала она себя скорее смущенной, чем разочарованной.

Гаррет отвернулся от нее и протянул руку Большому Сэму.

– Сэмюелсон.

Смущение Большого Сэма было искренним и не поддающимся описанию. Большинство людей не обращали на него внимания, словно этого гиганта ростом около семи футов вообще не существовало или словно он был привидением.

Большой Сэм взял протянутую руку и улыбнулся, ощутив крепкое рукопожатие мистера Гаррета. Майкл показал на корзину:

– Я полагаю, это для меня.

– Вы обычно спите до обеда, так что я решила принести вам кое-что. Это очень питательный куриный суп и мои новые сладкие булочки. Есть также эль, земляника и сливки.

«Перестань болтать, Оливия», – скомандовала она себе.

– Я могу подняться наверх? – Вопрос Большого Сэма был формальным, потому что он уже шагнул на первую ступеньку.

– Он хочет удостовериться, что я в безопасности и что никто не собирается на меня нападать. – Оливия говорила как ни в чем не бывало, но бросила на Майкла взгляд, который давал ему право отказать в просьбе.

Когда Большой Сэм скрылся за поворотом лестницы, мистер Гаррет подошел к Оливии. На мгновение она подумала, что он хочет заключить ее в объятия, но вместо этого он взял ее за руку и с серьезным выражением лица поспешил ей сообщить:

– Лорд Дэвид и я несколько дней назад обсуждали один вопрос, и оба решили, что должны спросить об этом вас.

Он подвел ее к креслу, стоящему перед столом, очевидно, нисколько не взволнованный тем, что держит ее руку в своей.

Гаррет рассказал о своем плане назначить Сэмюелсона, как он его назвал, на должность ночного стражника, который после наступления темноты подчиняется только ночному привратнику.

– Вы полагаете, что он готов к подобной ответственности? – Оливия сложила перед собой руки и думала в этот момент о более деликатном вопросе. Он спрашивает ее мнение. Удивительно!

– Думаю, он готов к этому. Он будет предельно внимателен, и это именно то, что мне надо до того времени, пока негодяи, ответственные за похищение, не будут обезврежены.

– Почему вы думаете, что угроза существует до сих пор? Ведь прошло уже несколько недель.

– Признайтесь, что вы до сих пор нервничаете, когда навещаете викария.

Должно быть, он увидел удивление на ее лице по поводу его способности читать ее мысли, поэтому и развил свое предположение.

– Вы только подумайте, насколько спокойнее будете чувствовать себя, если на страже будет Сэмюелсон, а ваш брат или я будем сопровождать вас, когда вы покидаете Пеннсфорд.

– Ну хорошо. – Оливия кивнула, понимая, что он прав. Одна мысль о том, что Дэвид или мистер Гаррет будут рядом с ней, придавала силу. Означало ли это, что Оливия потеряла веру в Большого Сэма? Вовсе нет. Просто это означало, что Дэвид и мистер Гаррет отлиты из одного металла. Это люди, которые встречались в жизни с различными передрягами и выжили.

– Своим здравым смыслом, миледи, вы еще раз производите на меня впечатление. Этот комплимент я отпускаю очень не многим женщинам.

– Спасибо. – Оливия надеялась, что ее здравый смысл позволяет услышать и нечто более чувственное. Она могла бы сказать Гаррету, как ей нравится цвет его глаз или как ей приятно ощутить прикосновение его рук.

Но если она не может высказать свои чувства таким образом, она сделает так, как делала с другими мужчинами, которых любила. Она накормит его.

Глава 35

– А теперь вы должны поесть. – Оливия вскочила с кресла и подняла корзинку на стол. Достаточно было одной минуты, чтобы выложить перед Майклом еду. – Я сама придумала эту серебряную посуду. Она предназначена специально для путешествий или пикника. В идеале во время пикника можно не подавать еду, которая требует использования ножа.

Он взял комбинированную ложку с вилкой и снова положил на место.

– Я придумала футляр, который можно использовать как салфетку.

Оливия понимала, что снова излишне много болтает. Должно быть, так на нее действует его присутствие. Сжав губы, она собрала все лишнее, в том числе и корзинку, отнесла это к двери и осталась там поглядеть в окно, чтобы он мог спокойно поесть.

Домик привратника был очаровательным местом, он походил скорее на кукольный домик, чем на предназначенное для мужчины обиталище. Когда отец решил не заселять его после отставки мистера Хаккета, Оливия попросилась пожить здесь с Тилди и Энни. Отец даже не снизошел до ответа.

Оливии очень нравилось в этом домике. Здесь было только две спальни, но она и Энни спали бы в одной комнате, а Тилди была самой удивительной гувернанткой в мире, несмотря на то что она слишком любила приобщиться к выпивке.

Когда Оливия повернулась к Майклу, он уже принялся за землянику. Он успел съесть весь суп и только две булочки. Это хорошо.

Оливия подошла к столу, села напротив и оперлась локтями о столешницу, наблюдая за тем, как Гаррет макает ягоду в сливки и кусает ее.

Он прожевал ягоду, проглотил, чувствуя на себе взгляд Оливии. После того как он съел еще одну ягоду, Оливия решила прервать молчание.

– Вкусные, правда? Нет ничего на свете вкуснее земляники со сливками.

– Восхитительно, – кивнул Майкл, – но я мог бы назвать пару, а то и больше вещей, которые и того вкуснее.

– Пару, а то и больше! Это невозможно! – Она видела, что он разыгрывает ее, но эта шутка ее рассердила. – Назовите их, я настаиваю! Что может быте вкуснее земляники со сливками, кроме земляники в шампанском? – В следующую секунду Оливия подумала, что он говорит не о еде, но в этот момент ее внимание отвлек голос Большого Сэма:

– Наверху все в порядке.

Она покраснела, но мистер Гаррет посмотрел на Большого Сэма с таким сытым выражением, что ей захотелось улыбнуться.

– Сэмюелсон, ты не хотел бы поесть со мной земляники? Я точно знаю, что леди Оливия хочет отнести кусочек этой булочки моей лошади, а я пока переброшусь с тобой несколькими словами.

– Вы хотите поговорить со мной, сэр? – спросил Большой Сэм. Майкл понимал, что его просьба удивит Сэма, и, сам того не сознавая, взглянул на Оливию.

– Да. – Оливия погладила Большого Сэма по руке и энергично кивнула.

Майкл подошел к окну.

– Это очень короткая прогулка, и мы можем наблюдать за мисс Оливией отсюда. Здесь видно Трою в загоне, так что она будет все время на наших глазах.

– Если все так просто, то, думаю, можно поговорить, сэр. Но я чувствовал бы себя лучше, если бы мы могли выйти и наблюдать за ней. Мы можем полакомиться земляникой попозже, когда будем знать, что мисс Оливия в безопасности.

На Майкла снова произвела впечатление преданность этого великана, нечто такое, что бывалый солдат никогда не выскажет вслух.

Оливия отломила кусок булки, завернула его и, помахав обоим, помчалась к конюшне. Лошадь подошла к ней без приглашения. Даже без предложенного угощения это была бы очень трогательная встреча.

– Лошади любят ее, – сказал Сэм.

– Взаимное обожание. – Видя, что Сэм смутился, Майкл добавил: – Она тоже любит Трою.

– Ну да, трудно не любить такую красивую лошадь, как эта.

Вряд ли Сэм шутит, и Майкл лишь задался вопросом, нормально ли этот великан различает цвета. Майкл усадил Сэма и поставил перед ним тарелку с двумя земляничинами. После того как он их мгновенно съел, Майкл сделал свое предложение, медленно и аккуратно выговаривая слова, чтобы великан понял, что его повышают, а не убирают.

– Ты знаешь, где находится комната Лолли, и можешь уделить этой стороне замка особое внимание. Ты знаешь, где живу я, и можешь прийти ко мне в любой момент, если что-то покажется тебе подозрительным.

Сэмюелсон молчал довольно долго. Затем кивнул.

– Сэр, спасибо вам, сэр, Еще никто не додумался предложить мне такую должность. Я должен спросить мисс Лолли и лорда Дэвида, а также мажордома, а еще я уверен, что у герцога будет свое мнение. – Кажется, он подумал еще о двух или трех людях, от которых требовалось разрешение, но не смог в этот момент вспомнить их имена.

– Спроси у каждого, у кого должен спросить, Сэмюелсон, – сказал Майкл, испытывая облегчение от того, что он уже обговорил это с Пеннистаном. – Уверяю тебя, что они будут довольны этой идеей.

– Я не так уверен, сэр. – Сэм отвернулся. – Видите ли, я не рассказал всю правду о похищении мисс Лолли. – Когда он повернулся, Майкл заметил слезы в глазах великана.

Гаррет вдруг ощутил щемящее чувство, которое никак не было связано с удивительной едой, которую он только что отведал.

– Понимаете, когда я в тот день был в доме викария, ко мне подошел один человек и спросил, не задержусь ли я на несколько минут, пока его хозяин поговорит с ее светлостью. Мол, он хочет всего лишь передать ей стихи и букет цветов и сказать о восхищении, которое к ней испытывает.

«Ловко придумано, мерзкий негодяй», – подумал Майкл. Нашел самое уязвимое звено и заставил его сработать в свою пользу. Так случалось и во Франции.

– Мистер Гаррет, я был так рад за нее. Я был бы счастлив охранять ее вечно, но я стар и наверняка умру раньше ее. Я подумал, что, если б она нашла мужа, она была бы в безопасности, даже если я умру.

Майкл понял, что Сэмюелсон любит Оливию, любит той любовью, какую большинство мужчин понять не могут.

– Такое когда-нибудь случалось раньше, Сэмюелсон?

– Нет, сэр. – Сэм поколебался, заерзав в кресле. – Когда-то очень давно я видел, как она целовалась с племянником викария. Вы это имеете в виду?

– Да. – Майкл знал об этой истории. Удивительно, что многое в жизни Оливии становится известно другим.

– Это было только один раз. Я не ездил с ней в Лондон на сезон. Она рассказывала мне, что там не было интересных людей, за исключением виконта Бендасбрука, но она никогда не говорила о возможности брака с ним.

Должно быть, Большой Сэм почерпнул эти знания от самой Оливии-Болтушки. Требовались еще некоторые подробности, хотя сейчас Майкла в первую очередь интересовало, почему виконт не подходил в качестве мужа. Может, он был безразличен к еде?

– Закончи рассказ о том, что произошло в тот день, когда ты позволил Лолли встретиться с ее новым возлюбленным.

– Он не был ее возлюбленным. – Сэмюелсон произнес это так, словно Майкл был глупцом. – Это все ложь. Я понял, что это была ложь. В тот момент, когда увидел экипаж, который удалялся по дороге. Я побежал, побежал изо всех сил, но я плакал и не мог догнать их. – Он встал. – Вы, наверное, не захотите взять меня на этот пост, раз я не могу отличить честного человека от лжеца.

– Сэмюелсон, ты должен выслушать меня.

Сэм снова сел, и Майкл посмотрел ему в глаза.

– Не так-то много людей, которые способны отличить ложь от правды, если они очень хотят во что-то верить.

– В самом деле, сэр? Я думал, что это одна из моих слабостей. Я всегда верю чужим словам. – Сэм посмотрел в окно. – Я привык верить тому, что мне говорят люди. А сейчас я боюсь, что все лгут.

Большей частью они действительно лгут.

– Ты научишься различать, кому можно верить и в ком нужно сомневаться. Ты можешь всегда прийти ко мне и спросить, если ты не уверен. Хоть десяток раз за ночь.

Большой Сэм кивнул.

– У меня есть еще один вопрос, Сэмюелсон.

Большой Сэм снова кивнул и подался вперед, словно боясь пропустить хотя бы слово.

– Ты давал этим людям какие-нибудь корзины?

– Нет, сэр. Я никогда раньше не видел этих людей.

Что ж, придется спросить Оливию, в чем она была, когда ее похитили, чтобы определить, все ли предметы ее одежды вернули.

– Сэмюелсон. – Майкл встал и подождал, пока встанет Большой Сэм. – Мы все допускаем ошибки, начиная от принца-регента и кончая посудомойкой.

– Да, я знаю.

Ответ был чисто формальный. Майкл видел, что Сэм не освободился от чувства вины.

– Иди к лорду Дэвиду и расскажи ему все. Посмотрим, что он предложит.

– Вы думаете, он пригласит меня на боксерский ринг?

– Нет, не думаю. А что?

– Хорошая взбучка помогла бы мне почувствовать себя лучше.

– Если так, я встречу тебя на ринге. С позволения лорда Дэвида.

Большой Сэм выглядел безмерно счастливым от перспективы оказаться хорошо избитым. Поклонившись, он вышел из домика, на момент остановившись, чтобы поговорить с Оливией.

Майкл смог определить тот момент, когда Сэм признался Оливии в том, как его обманули. Ее сочувственное выражение сменилось недоверием, даже потрясением. Она положила ладонь на руку Сэма и заговорила с ним так серьезно, что Майклу даже не требовалось слышать, что именно она говорит.

Сэмюелсон низко ей поклонился, и Оливия погладила его по голове. Затем Сэм быстрым шагом направился к замку. Хмурое выражение на лице Оливии сохранилось и тогда, когда она вернулась в комнату.

– Вы сказали Большому Сэму, что встретитесь с ним на боксерском ринге?

– Да.

– О чем вы думали? – Хмурое выражение на ее лице сменилось раздражением.

– Думаю, что самое меньшее, что я могу сделать для этого человека, это освободить его от чувства вины за похищение. Он не получит ни одного синяка, зато займет новый пост с большей уверенностью и чистой совестью.

– Но я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас пострадал. Это варварство!

– Возможно, так считаете вы, но лорд Дэвид знал, что делал, когда строил этот боксерский ринг.

Она скрестила на груди руки и отвернулась к окну. Очевидно, его ответ не слишком ее удовлетворил.

– Как поживает Троя? – спросил Майкл, хотя и знал, что его лошадь чувствует себя не менее счастливо, чем лакей, получивший неожиданный выходной день.

– Троя чувствует себя великолепно, – Оливия быстро повернулась, очевидно, обрадовавшись тому, что можно обменяться наконец хорошими новостями. – На конюхов ваша лошадь произвела огромное впечатление, и они согласны с тем, что только окрас мешает признать ее идеальной. Я сказала им то, что говорили вы. Что этот окрас скоро станет последним криком моды.

Майклу очень нравилась эта ее улыбка, хотя он понимал, что вынужден будет согнать ее с лица.

– Оливия, есть нечто такое, о чем я хочу спросить вас. – В этот момент ему пришло в голову, что он должен был спросить разрешения у миссис Блэкфорд, прежде чем обсуждать этот вопрос. Слишком поздно.

Майкл предложил Оливии сесть на диван и расположился на некотором расстоянии от нее.

– Мне нужно, чтобы вы сказали мне, какая на вас была одежда в день вашего похищения. Буквально каждый предмет одежды.

– А зачем? – сразу насторожившись, спросила Оливия.

– Некоторые предметы вашей одежды были доставлены вашему брату в день вашего похищения. Мне пришла в голову мысль, что это могла быть совершенно другая одежда, ее могли использовать для того, чтобы вас скомпрометировать.

Майкл опасался слез, но увидел гнев. Гаррет надеялся, что не по его адресу.

– Эти глупейшие Галаты! Эти свиньи!

«Слава Богу, адресовано не мне», – с облегчением подумал Майкл.

– Эти мерзкие обезьяны! Я не могу найти бранных слов для них!

– Я могу. Тупые, омерзительные лизоблюды!

– Скоты!

– Бандиты!

– Кровопийцы и подонки!

– Это два слова, но они очень выразительны, – высказал мнение Майкл, довольный, что она снова улыбнулась.

– Предатели!

– Отвратительные пекари!

– Ладно. – Оливия подняла руку. – Я не могу придумать, что может быть хуже этого. – Она слегка расслабилась. – Спасибо, Майкл, что рассмешили меня.

Глава 36

– В чем я была одета? – задумчиво повторила Оливия. Разве был более эффективный способ соблазнить мужчину, чем раздеться перед ним, пусть даже мысленно? – Позвольте начать с верхней одежды. – Она встала, закрыла глаза и представила, как она раздевается. – Шляпка, плащ и синие полуботинки. – Она открыла глаза. Похоже, это не особенно его тронуло, но она только подходит к наиболее интересным предметам. Она вздохнула. – Я очень любила эти ботинки.

– Их можно подменить.

– Я понимаю, но они были довольно поношенные и хорошо сидели на моей ноге.

Майкл кивнул.

Она положила ладонь на грудь и сделала это вполне сознательно. Ей нравилось декольте этого платья. Оно делало ее груди более пышными.

– На мне было старое синее платье. Я рассчитывала нарвать зелени в саду миссис Драммонд.

Подняв руки, она пригладила волосы и постаралась не улыбнуться, когда Майкл на мгновение отвернулся и тут же повернулся снова. Она направила взгляд в окно, чтобы по отражению можно было проследить, какая часть ее тела интересовала его больше всего, и ощутила легкое покалывание в груди. – У меня была голубая лента, которая поддерживала волосы сзади, но кто ее сохранит?

– Угу, – только и произнес Майкл.

Она опустила руки и снова всецело сосредоточила внимание на Майкле.

Взгляд у него был жаркий, в глазах читалось некоторое подозрение. Замечательно!

Оливия надеялась, что она все делает правильно. Она приподняла юбку чуть повыше щиколотки и с невинным видом посмотрела на ноги.

– Две нижние юбки, белая с белой кружевной отделкой по краю. Затем чулки. – Она погладила себя по верхней части бедра. – Они очень гармонируют по цвету. Без узора, отделаны кружевами.

После этого она бросила на Майкла вызывающий взгляд, испортив эффект тем, что при этом сморщила нос. О, это было глупо! У нее не больше шансов соблазнить Гаррета, чем подковать лошадь.

Фыркнув от отвращения к себе, она деловито закончила:

– Корсет – это все, что осталось. И еще сорочка, но об этом вы знаете. Вот что было на мне, когда меня похитили.

Майкл поднялся и подошел к ней совсем близко.

– Думаю, этот последний ваш взгляд мне понравился больше всего.

– О чем вы говорите? – Ей пришлось вытянуть шею, чтобы посмотреть на него сейчас, когда он оказался так близко. Было такое впечатление, что она окружена им. Впечатление силы, которую она ощущала, когда он был на столь ничтожном расстоянии от нее, возбуждало и рождало трепет, но хотелось чего-то еще большего.

Он провел ладонью по ее подбородку, затем двинулся вниз, туда, где находился вырез ее платья.

– Сколько лет вы используете эту бесхитростную улыбку? Готов поспорить, что она действует почти всегда.

– Но только не сегодня. – Однако замысел срабатывает. Он собирается поцеловать ее. И очень скоро, надеялась она.

Он уронил руку и отступил.

Оливия потянулась к нему, так что ее груди прикоснулись к нему. Между ними находилось не менее пяти слоев одежды, и, тем не менее, она ощущала тепло его тела.

Она должна встать на цыпочки, если хочет сорвать поцелуй, но дотянется ли она выше, чем до его подбородка? Она села на диван, и, слава Богу, Гаррет сделал то же самое. Раньше, чем он успеет передумать, она пододвинулась к нему как можно ближе.

– Невинность – это слишком преувеличенная добродетель. Я уверена, что готова вкусить кое-какой житейский опыт.

Его рот оказался прижатым к ее губам раньше, чем она закончила фразу. О, это так чудесно – получить то, чего ты хочешь! Ощущать его повсюду, не важно, что это были всего лишь его губы на ее губах. Его страсть была под стать ее, и Оливия спрашивала себя, что может быть слаще, чем это. Все было так чувственно – рот, язык, они возбуждали каждую ее частичку.

Когда они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, она не выдержала и засмеялась.

– Это было чудесно. Так приятно. И даже более, чем приятно.

Она хотела сесть ему на колени, чтобы снова поцеловаться, но он резко встал.

– Достаточно, леди Оливия.

– Даже я знаю, что это неправда. Это только начало.

– Этого достаточно для нас с вами. Я не хочу быть человеком, который вас развращает. Не хочу и не буду. Это прозвучало так, словно он хочет убедить самого себя.

– В таком случае могу я быть человеком, который вас соблазняет?

Он сердито покачал головой.

– Вы даже не можете придумать слова, чтобы описать, насколько вы желаете меня; – поддразнила Оливия, невзирая на его мрачное выражение.

– Я желаю вас. Это правда, Оливия.

– В самом деле?

– В самом деле.

– Честно?

– С вожделением.

Она снова засмеялась.

– Я ваша.

– Не сейчас. И вообще никогда. – Майкл поднял руку, прикрывая глаза. – Это один из ваших опрометчивых порывов, Оливия.

– Вовсе нет. Я думала об этом весь день, в течение нескольких недель, возможно, с того самого момента, когда мы спали в одной кровати в первую ночь нашего знакомства. Это определенно не порыв. – Она опустила глаза и зарделась. Он в самом деле желал ее. Как бы это ни отрицал. – Я поднимусь в вашу спальню. Я останусь там до конца дня, если понадобится. Подумайте и приходите ко мне.

Она встала на диван, оторвала ладонь Майкла ото лба и поцеловала его. На сей раз это было иначе, она словно дала волю дракону, которого сжигало желание. Она расслабилась и превратилась в соблазнительницу, понимая, что победила, и желая, чтобы Майкл еще какое-то время помучился.

Когда она закончила поцелуй, он выглядел потерпевшим поражение. Она отвернулась, чтобы не видеть этого выражения лица. И почувствовала себя виноватой. Спрыгнув с дивана, она побежала вверх по лестнице.

Его кровать была аккуратно убрана. Была ли тому причиной привычка, которую он приобрел в армии, или же кровать убрала одна из горничных? Вдруг шевельнулась ревность, и Оливия постаралась убедить себя, что забота горничной о нем этим и ограничилась.

В течение долгих минут снизу не доносилось никаких звуков. Наконец Оливия услышала звук открываемой двери, а затем дверь прикрыли.

Он ушел! Она спрыгнула с кровати и выглянула в окно. Она могла бы и открыть его, но опасалась, что кто-нибудь ее увидит. Она хотела заняться с Майклом любовью, но совсем ни к чему, чтобы об этом знал весь свет.

Гаррет не поверил, думала она, распластавшись на кровати. Он еще узнает, насколько она верна своему слову. Натянув на себя одеяло, Оливия вознамерилась оставаться здесь столько времени, сколько потребуется. И с этой мыслью заснула.

Майкл был уверен, что Бог обречет его на пребывание в преисподней, если он пойдет дальше поцелуя; Бог сотворил человека и должен понимать, что Майклу этот единственный поцелуй нужен как память. Он сможет переживать этот момент так часто, как того пожелает.

Он направился в сторону Пеннсфорда, преисполненный решимости проложить границу между ним и искушением, пытаясь сосредоточить внимание на чем-то другом, а не на мысли о том, насколько провоцирующей может быть невинность.

Никогда, ни разув жизни он не хотел девственницы, не хотел быть мужчиной, который дает первый урок. В чем причина, что Оливия, в которой еще так много от девочки, с такой неистовой силой влечет его к себе?

Он не мог дать ответа на этот вопрос, что уже само по себе было редкостью. Когда он проходил мимо дома викария, входную дверь неожиданно открыл его преподобие Драммонд.

– Мистер Гаррет! Вы могли бы задержаться на секундочку и помочь мне? Я собирался послать в замок за Большим Сэмом.

Обрадовавшись, что может отвлечься, Майкл выяснил, что нужно помочь викарию освободить место для книжного шкафа. Стены комнаты были полностью заставлены шкафами. Комната была наполнена светом настолько, насколько позволял прохладный весенний день, а также стопами книг, которые находились не только на письменном и обычном столе, но и на полу, и на стульях.

Первым делом Майкл передвинул письменный стол в центр комнаты, ближе к окну. Это необычное решение позволило поставить вдоль стены невысокий застекленный шкаф.

Мистер Драммонд попросил еще повесить гравюру, а может, это был офорт в классическом стиле.

– Это изображенная Хогартом сцена суда святого Павла, – объяснил престарелый викарий. – Я привык к тому, что здесь висит другая картина, изображающая падение распутника, пока миссис Блэкфорд не сказала, что многие сочтут это скорее побуждением, чем предупреждением.

– Не приходится сомневаться, что это мудрое решение, – сказал Майкл.

– У нас есть херес, молодой человек. Миссис Блэкфорд ушла в замок, чтобы переговорить с каменщиком по поводу починки нашей дымовой трубы.

Майкл решил, что миссис Блэкфорд вряд ли одобрит употребление хереса в такое время суток. Но наполнил бокалы, поставил их на письменный стол и убрал книги с одного из стульев.

Майкл узнал несколько изданий «Эдинбург ревю». Интересно, что Уильям Хэзлит может сказать такого, что способно вызвать интерес викария? Или Эдмунд Берк. Майкл увидел два романа и пришел в еще большее недоумение.

– У вас богатая коллекция книг и журналов, – отважился произнести Майкл.

– Мистер Гаррет, вы еще больше удивитесь, узнав, откуда я черпаю душевный подъем. Это « Гордость и предубеждение». Уже сам заголовок заставляет обратиться к молитве.

На рисунке Роулендсона была изображена лавка, торгующая джином. Изображенный мужчина был не в самом лучшем своем состоянии.

– Я прожил весьма безбедную жизнь. Непристойные картинки Роулендсона помогли мне стать гораздо более верным служителем Бога.

– Нет сомнения, – согласился Майкл, заинтригованный весьма уникальным взглядом мистера Драммонда на жизнь.

Судя по всему, викарий был расположен к разговору, а Майклу требовалось отвлечься. У него был один, в общем, пустяковый вопрос, на который он хотел получить ответ.

– Скажите, ваше преподобие, каково происхождение фразы «глупые Галаты»? Библия называет их «не смысленные Галаты».

– Да, сын мой, называет. Но если вы внимательно читали греческий вариант, то видели, что это слово переводится как «глупые».

«Не является ли своеобразный перевод разновидностью ереси» – задался вопросом Майкл.

– Я обсуждал это с герцогом и писал архиепископу, но никто в Кентербери, похоже, не хочет думать об этом моменте. Так что перевод «глупые Галаты» употребляется в моем личном обиходе.

Удивительно. Этот тихий викарий очень оригинален. Хотел проверить пределы церковной иерархии, в которую верил. Мерион тоже заслуживает уважения. За то, что позволяет подобное свободомыслие в приходе, который он контролирует.

– Ну да ладно, молодой человек, ведь вы не за этим пришли сюда сегодня. Думаю, вы пришли ко мне из-за леди Оливии.

Однако Майкл не приходил с визитом к викарию. Это викарий позвал его сюда.

– Она чудо.

– Это так, ваше преподобие.

– Ее братья, за исключением герцога, имеют репутацию любителей жить на широкую ногу, заставляя свет кланяться их желаниям. Не знаю, почему никто не видит того же самого в Оливии.

«Это святая божья истина», – подумал Майкл и кивнул.

– Оливия не позволит житейским превратностям вмешаться в то, чего она хочет от жизни. Я думаю, она способна отказать даже старухе с косой, если таковая существует, сказав, что еще не ее время.

«Был момент, когда эта старуха оказалась в опасной близости», – подумал Майкл.

– Когда я вижу результаты ее упрямства, я думаю, что это можно назвать добродетелью. – Мистер Драммонд потер подбородок и помолчал, собираясь с мыслями. – Я часто думал, что Оливию лучше было бы назвать Мартой. Ибо подобно Марте из Нового Завета Оливия постоянно делает что-то для Господа Бога. Она использует свои кулинарные способности для того, чтобы позаботиться о людях независимо от их положения или возраста. И это срабатывает, потому что во всех ее рецептах кроется частица любви. – Викарий подался вперед. – Она нуждается в том, чтобы вы были рядом.

Одному Богу известно, откуда это пришло. Они оба осушили свои бокалы.

– Она нуждается в том, чтобы вы дополнили ее. Вы нуждаетесь в ней, чтобы она дополнила вас. Вы давно отказались от обращения к Богу.

Майкл поднялся.

– Я пришел вовсе не затем, чтобы говорить об этом. – Затем он снова вспомнил, что вообще не собирался сюда заходить. – Я не более подхожу для служения Богу, чем для супружества с Оливией.

– Основываясь на жизненном опыте, – заявил его преподобие после того, как снова глотнул из бокала, – могу сказать вам, мистер Гаррет, что люди, которые повидали свет и преодолели соблазны, это лучшие слуги Господа. Люди, обладающие моей наивностью, не умеют так прощать человеческие ошибки.

Майкл остановился у двери. Он понял. Человек, который лицом к лицу встречался со смертью, способен лучше других оценить жизнь.

– Мистер Гаррет, вы дадите ей то, в чем она нуждается. Чего она хочет. Это любовь. Та мера любви, которая ей щедро дана, но которую она до сих пор не получила.

– Это не так, ваше преподобие. Ее все любят.

– Но, видите ли, сэр, – сказал Драммонд, поднимая на Майкла ясный взгляд, – разница в том, что никто из них не любит ее так, как вы.

Глава 37

Оливия проснулась от шагов Майкла; поднимающегося по лестнице. Она не знала, как долго проспала, пасмурный серый день не позволял определить время по солнцу. Было еще светло, но в это время года дни значительно длиннее, так что, вполне возможно, уже гораздо позже, чем время ужина.

Это не имело значения. Майкл пришел. Оливия повернула голову на подушке и посмотрела на дверь.

– Гаррет? Просыпайтесь. Пора показать Сэмюелсону, как делать обход.

Дэвид! Нет, нет, нет! За одну минуту она сможет соскочить с кровати и спрятаться под ней, и он ничего не узнает. Однако Дэвид вошел быстрее, чем ей успела прийти в голову эта идея. Испытанное Дэвидом потрясение было не меньшее, чем потрясение Оливии.

– Какого черта ты здесь делаешь?

– Все в порядке, Дэвид. Пожалуйста, успокойся. – Оливия соскочила с кровати, одернула юбку платья и одной ногой нащупала лежащие под кроватью туфли. – Я заснула, но я все могу объяснить.

– Объяснения я предоставлю Гаррету.

Дэвид выскочил из комнаты, оставив Оливию шарить по полу в поисках туфель.

В комнате было зеркало, не слишком большое, но достаточное для того, чтобы увидеть, что она в нем выглядит так, словно только что кончила бороться. В постели. О Господи!

Щеки полыхали от стыда, когда Оливия на цыпочках спускалась вниз, молясь о том, чтобы Майкл находился сейчас где-нибудь в Пеннсфорде или, по крайней мере, на кухне и в окружении других людей. Как только Дэвид найдет его, наверняка произойдет драка.

Оливия быстро побежала к замку и поднялась в свою комнату, намереваясь сменить платье, но Кендалл не было на месте. Вероятно, она сейчас ужинает. Оливия причесала волосы и схватила шаль, чтобы прикрыть помятое платье.

Ей понадобился едва ли не час, чтобы выяснить, что Майкл был в Пеннсфорде, разговаривал с ее братом герцогом, ушел переговорить с Большим Сэмом, а в настоящее время находится на боксерском ринге вместе с лордом Дэвидом.

– Двери закрыты. – Чтобы усилить значение своего заявления, стоявший перед дверью лакей добавил: – Просили никого не пускать.

В отчаянии Оливия метнулась мимо лакея и схватилась за ручку двери.

– Я войду туда!

Как мог остановить лакей сестру герцога задержать ее, применив силу? Вряд ли. К тому же она стала бы отбиваться, если бы он это сделал. Она боялась, что либо Дэвид покалечит Майкла, либо Майкл убьет Дэвида. Она обязана помешать им.

Лакей вынужден был отступить, и Оливия вбежала в старинный дворик.

– Прекратите! Прекратите! – закричала она, подбегая к рингу. Двое соперников кружили друг вокруг друга с напряженными лицами. – Дэвид, ничего не было! – Оливия суетилась возле ринга, пытаясь привлечь внимание брата. – Дэвид, послушай! Ничего, совершенно ничего не было!

Поскольку дверь оказалась распахнутой настежь, Оливия поняла, что во дворик ринулись люди; она должна немедленно остановить это, иначе скоро здесь окажутся все.

Оливия с трудом забралась на ринг и бросилась к участникам поединка. У обоих были ссадины на скулах, из носа Дэвида текла кровь.

Ни один из них не обратил на Оливию ни малейшего внимания. Они оба пребывали в мире отчаянной борьбы, и это во что бы то ни стало требовалось остановить.

Оливия шагнула между боксерами в тот момент, когда они оба стали атаковать. Удар Дэвида пришелся ей в ухо, а Майкла – в живот. Звезды посыпались у нее из глаз, она задохнулась и рухнула на пол, словно куль с мукой, после чего свет превратился в черноту.

Когда Оливия очнулась, Майкл растирал ей плечи. Она слышала, как чертыхался Дэвид и бормотал молитвы Майкл, а стало быть, со слухом у нее все в порядке, хотя ухо нещадно болело.

– О чем вы думали, Оливия?

Продолжая выговаривать, Майкл обнял ее и прижал к груди. Живот и ухо болели, но на сердце было так легко и хорошо. Кажется, Гаррет любит ее. Во всяком случае, он прижимает ее к себе так, словно она была сокровище, которое он боится потерять.

Она откинула голову назад.

– Видите ли, если бы вы пришли ко мне, ничего такого не случилось бы. – Слезы набежали на глаза, и она уткнулась лицом в его грудь. На сей раз сердце заныло.

– Позвольте мне отнести вас в комнату, Оливия.

– Нет! – Она выпрямилась, выскользнула из объятий Майкла и оказалась сидящей на полу ринга. – Вы оба, вымойтесь. Вы выглядите безобразно. Дэвид, перестань драться. Майкл, я очень рассержусь, если капельки вашей крови окажутся на моей одежде. Это мое любимое платье. Оно сшито из того же, материала, что и платье моей матери.

Она окинула взглядом свое платье, на котором не оказалось следов крови, хотя в боковом шве слегка разошлись нитки. Но это было легко поправить.

– Пришлите ко мне Большого Сэма. Он поможет мне подняться наверх.

Оба повиновались. Большой Сэм, должно быть, находился где-то поблизости, ибо уже через минуту помог Оливии подняться. Он хотел отнести ее на руках, но она настояла на том, чтобы идти самой. Она отоспится ночью, а поутру сможет сделать вид, что ничего этого не было.

Оказавшись в своей комнате, Оливия поняла, что хочет лишь одного – лечь в постель. Она хотела заснуть, но не могла освободиться от воспоминания о том глупейшем моменте, когда Дэвид застал ее в постели Майкла.

Когда Кендалл сказала хозяйке, что герцог хочет ее видеть, Оливия почувствовала себя так, словно ей снова нанесли боксерский удар.

Оливия попыталась объяснить, что даже к утру она будет не в состоянии беседовать с братом, но горничная возразила:

– Вздор, леди Оливия, вы никогда не оставались в постели более одного дня. Кроме того, ваша мама сказала бы, что лучше решить вопрос сейчас, чем всю ночь мучиться, думая об этом.

Кендалл помогла Оливии переодеться, не задав ни единого вопроса о том, что произошло. Не приходилось сомневаться, что горничная уже слышала, по меньшей мере, из трех разных источников версию о том, почему Дэвид и Майкл дрались на ринге.

Оливия надела свои любимые розовые туфельки, хотя они и не полностью гармонировали с розовым цветом ее платья, и поспешила в кабинет Лина. Тот сидел за письменным столом.

Лицо строгое – знак не слишком добрый. Она сделала книксен.

– Расскажи мне, что случилось, Оливия. – Она не слышала такого тона с того времени, как Джесс поставил на кон одну из лошадей Лина и проиграл. В горле вдруг встал ком, и Оливия сглотнула. – Только без рыданий.

Последние слова прозвучали как команда. Как будто она может контролировать слезы. Ну ладно, иногда может.

– Начни с того, почему Дэвид и Гаррет оказались на боксерском ринге, вместо того чтобы повести себя согласно правилам поведения джентльменов.

Оливия заколебалась, не зная, как солгать. Она все еще цеплялась за надежду, что на нее снизойдет божественное вдохновение. Конечно, божественное, скорее всего, несовместимо с ложью.

– Откуда тебе известно, где оказались Дэвид и мистер Гаррет?

– Уинтроп узнал об этом от трех разных лакеев. И пришёл ко мне. Если верить Пэтси, ты остановила их бой до того, как я послал кого-нибудь более сильного и умелого.

– Пэтси видела меня?

– Да. – Они оба понимали, что это равносильно тому, чтобы сделать объявление с церковной кафедры.

– Значит, теперь все знают, что они дрались?

– Да. Славно, правда? – Конечно, он имел в виду совершенно противоположное. – Мы потратили большое количество времени и усилий, чтобы спасти твою репутацию, и все оказалось напрасным.

– Ладно. – Она втянула в легкие воздух. Она собиралась рассказать правду. – Дэвид пришел в домик привратника, разыскивая Майкла… в смысле мистера Гаррета. Его там не было, но я находилась в его кровати. Я была полностью одета, Лин.

Герцог не скрывал своего изумления, и Оливия попыталась поднять руку и поспешить с объяснением:

– Я пришла в домик привратника с целью соблазнить Майкла. Он не поддался и ушел. Отказался. Сказал «нет». Он не желает меня. Совсем. Никогда. Понимаешь?

– Я вижу девчонку, которая набралась глупости, должно быть, от Мэри. Ты слишком долго работала с ней рядом.

Оливия вынуждена была признать, что, с его точки зрения, ее поведение было неумным.

– О чем ты думала, Оливия? – Он покачал головой. – Или это было одно из твоих импульсивных решений?

– Это не было импульсивным решением. Майкл сказал то же самое. – Она собиралась называть его Майклом, даже если Лин выпорет ее кнутом. Он был для нее Майклом и останется им навсегда. – Вот что я думала. – Она скрестила руки и выпрямилась. – Поскольку моя репутация так или иначе испорчена, я хотела завести любовника и узнать, что все это означает. Когда он порвет со мной, я вернусь на кухню и затем в течение всей своей жизни буду вкладывать любовь в еду, которую я готовлю.

– Но твоя репутация вовсе не… не испорчена.

– Испорчена, Лин. – Она шмыгнула носом. Она почувствовала сочувствие и доброту в его голосе, и это спровоцировало слезы. – Никто по-настоящему не верит, что я лежала больная у викария.

– Но они поверили бы, если бы ты не давала им новых поводов для сомнений. – Он снова встал. – Сейчас слишком поздно. Слишком много довольно убедительных нагромождений лжи. Ты должна выйти за него замуж.

– За кого?

– За Гаррета, разумеется.

– Нет, нет и нет! – Это какой-то кошмар.. – Он не хочет даже спать со мной, не то что жениться на мне! Ему не нравятся мои булочки с корицей, а еще он сказал, что может придумать, по крайней мере, три или четыре вещи, которые вкуснее земляники со сливками. А ведь ты знаешь, что это невозможно.

– Твои губы – одна из них, могу поспорить. Вряд ли это что-либо иное.

– Ой! – Оливия поднесла ладонь ко рту и почувствовала, что начинает краснеть. Она сморщила нос. – Ты думаешь, что он имеет в виду именно это?

– Это не очень прилично – просить брата объяснять слова твоего возлюбленного. – Он сделал паузу. – И твоего будущего мужа.

Герцог сделал несколько шагов и сел на край письменного стола.

– Послушай, Оливия, надеюсь, ты извлекла урок и больше никогда не будешь играть в такие игры.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что Гейбриел предложил Гаррета в качестве твоего жениха, когда писал рекомендательное письмо. Он сказал, что Гаррет нуждается в таком человеке, как ты, чтобы осознать, что есть еще прелесть в этом мире и что не следует томиться, окунувшись в мирную жизнь. А с тобой, дорогая девочка, не соскучишься.

– Ты говоришь, что это идея Гейбриела?

– Его предложение, Оливия. Поначалу я не слишком серьезно относился к этому. Я наблюдал за тем, как он разговаривал с тобой, как смотрел на тебя, как прикасался к тебе, и подумал, что Гейбриел, может быть, и прав.

– Ты так думаешь? – Она не была уверена в справедливости сказанного, но ей снова и снова хотелось слышать слова Лина.

– Я нанял его для того, чтобы он некоторое время был поблизости и я мог наблюдать, как развиваются события. Но это принесло такое бедствие, из которого я извлек урок и никогда впредь не буду играть с Купидоном. – Он снова вернулся за письменный стол и сел. – Ты знаешь, что Гаррет учился в Оксфорде, чтобы стать священником?

– Да. А как он познакомился с Гейбриелом?

– Я и без того много сказал. Спроси его. Я поговорю с майором, после чего пришлю его к тебе. Ступай в Зеленую гостиную и жди его там.

Оливия очень хотела быть послушной сестрой, но не могла этого вынести. Она бросилась к письменному столу и упала на колени.

– Умоляю, позволь мне вначале переговорить с Майклом, Лин! Я скорее готова стать придворной дамой у принцессы Шарлотты, чем заставить его жениться на мне, если ему претит эта мысль.

– Поднимись с колен, глупышка! – Лин помог ей встать. – Это уж слишком.

– Мы говорим о моей жизни, Линфорд! – Оливия вынуждена была прикусить губу, чтобы не добавить: «Я не хочу такого брака, как твой».

– Хорошо, Оливия, ты можешь сначала поговорить с ним.

Оливия понятия не имела, почему брат смягчился, однако она сжала его руку и поцеловала ее.

– Ты можешь поговорить с ним, но это не изменит того, что должно произойти.

Глава 38

Оливия шла к домику привратника, стараясь ступать как можно спокойнее. Спускались сумерки.

Ее стук в дверь был негромким, но и не робким, и когда ответа не последовало, Оливия постучала снова. Наконец Майкл открыл дверь, увидел ее и отвернулся. Он не пригласил ее внутрь, но и не закрыл перед ней дверь.

– Скажите, что хотели сказать, и уходите.

Голос его прозвучал скорее устало, чем сердито, и в нем не было раздражения, как у Лина. Это из-за того, решила Оливия, что он не хотел ущемить ее чувства.

Оливия последовала за Майклом в комнату и взяла его за руку, чтобы подтолкнуть к креслу. Он кивком указал ей на кресло напротив.

Было немного обидно, что он отверг это проявление нежности с ее стороны, но Оливия не собиралась отвлекаться отдели своего прихода. Она села напротив и сложила руки на коленях.

– Я знаю, вы думаете, что я пережила страшную травму во время похищения, и боитесь, что, если вы займетесь со мной любовью, я вообще пропаду.

Майкл закатил глаза, словно они обсуждали эту тему уже сотню раз.

– В этом есть доля правды, миледи, хотя то, как вы излагаете суть, носит скорее театральный характер.

– Ладно. Давайте выразим это иначе. Вы не считаете, что я веду себя разумно. Уже лучше.

– Это правда. – Она уронила голову на руки. – У меня было время подумать об этом сегодня днем, когда я находилась в вашей кровати и ожидала вашего прихода.

Майкл приложил тряпку к ранке на щеке и поморщился. Оливия постаралась не позволить сочувствию взять верх.

– Майкл, заняться любовью с вами и с теми мужчинами, чего я боялась, – это такая же разница, как накормить кого-то и отравить. Действие одно и то же, но между ними нет ничего общего.

Он положил тряпку и поднял перевязанную руку, чтобы прикрыть пораненную щеку.

– Кроме того, они ничего со мной не сделали и исчезли. Я сама спаслась.

Он покачал головой, даже без слов было понятно, что это его не убеждает.

– Почему никто не верит, что я могу сама о себе позаботиться, даже в такой ситуации? Там не было брата, который мог спасти меня. Я сама это сделала. И я делаю так всю свою жизнь. Вы думаете, это так легко – иметь четырех старших братьев? Думаете, так легко провести сезон в Лондоне, когда меня запросто принимают за молочницу? Думаете, легко дочери герцога завоевать место на кухне? Думаете, так легко любить кого-то, кто думает, что я слишком испорченная, чтобы знать, чего я хочу?

– Я не думаю, что вы испорченная.

Оливия подняла руку, чтобы приостановить его протест, и продолжила:

– Майкл, есть только одно общее между вами и похитителями. Вы мужчина.

– Я не желаю вашей любви. И хочу, чтобы вы это поняли. – Он встал из-за стола так резко, что тот сдвинулся. – Кроме того, вы испытываете вовсе нелюбовь. Это благодарность.

– Я знаю разницу.

Но прежде чем Оливия успела развить свою мысль, Майкл продолжил:

– Для меня спасение вашей жизни было первым шагом к тому, чтобы искупить те неверные деяния, которые я совершил. Их так много, что даже если я доживу до ста лет и буду совершать только добрые дела, я не успею это сделать.

Она встала.

– Вы пытаетесь заставить меня подумать о вас плохо? Это невозможно.

Майкл подошел к ней поближе. Взяв ее за плечи, он заглянул ей в глаза. Оливия была уверена, что они полны слез и безобразны. Но это не имело значения, если он смог заглянуть в глубины ее сердца.

– Если бы я хотел, чтобы вы думали обо мне плохо, я рассказал бы, как держал у горла ребенка нож, чтобы его мать рассказала мне то, что нужно было знать.

Оливия не хотела слушать это. Она попробовала закрыть уши ладонями, но Майкл продолжал держать ее за плечи.

– Я рассказываю сейчас правду, чтобы вытеснить ложь, которой жил в течение пяти лет. Я убивал людей, чтобы они меня не предали, я спал с женщинами, чтобы выяснить то, что они знали, я использовал это против тех, кого они любили.

Это напугало ее. Он ее напугал. Такого прошлого она не могла даже вообразить. Это был не тот человек, которого она знала.

– Но вы сожалеете об этой лжи и обманах?

– Сожалею? Нет, не сожалею. – Он отпустил ее и засмеялся, словно это был самый глупый вопрос, какой он когда-либо слышал. – Я хотел, чтобы Наполеон был разбит. Я хотел отомстить за жизни людей, которые погибли, служа Господу и королю. Моим искусством было умение лгать, и я использовал его в силу данных мне Господом Богом способностей.

Он взял пораненной рукой бутылку бренди со стола и передал ее Оливии.

– Вы жили спокойной жизнью, Оливия. Не все вопросы можно решить с помощью куриного супа, каким бы совершенным ни был рецепт его приготовления.

– Перестаньте читать нравоучения. – Оливия надеялась, что он почувствовал гнев в ее голосе. Она не любила выходить из себя, но сейчас была опасно близка к этому.

– Если вы хотите высказать свою благодарность, свою любовь, – он произнес последнее слово как бы подчеркивая его несуразность, выскажите это и уходите.

– Разумеется, выскажу. – Если он думает, что сможет найти ответы в бутылке бренди, то глубоко ошибается.

Она взяла бутылку и бросила ее, целясь в стену возле двери. Оливия промахнулась, и бутылка разбилась, ударившись о дверь, сразу запахло бренди.

Он поднес перевязанную руку к голове и негромко чертыхнулся.

– Довольно, Майкл Гаррет. Теперь вы будете слушать меня.

Оливия ткнула в него указательным пальцем, и он отступил.

– Бренди никогда не сможет решить задачу. Я знаю это по своему собственному опыту. Моя гувернантка злоупотребляла бренди. Я называла ее Тилди. Полное имя ее Матильда Элдертон, она мать Энни. Я вам говорила об этом, помните?

Он кивнул.

– С молодых лет она давала мне понемножку, когда хотела, чтобы я заснула. Когда мне исполнилось двенадцать, она давала мне по столовой ложке каждый вечер перед ужином, чтобы я не нервничала, общаясь за столом со взрослыми.

Оливия отвернулась, чтобы Майкл не увидел слез в ее глазах при воспоминании об объятиях и советах Тилди, о ее постоянной уверенности, что «маленькая леди» будет очень красивой женщиной.

– Мои родители обнаружили это. Они учуяли исходящий от моих губ запах, а затем однажды ночью застали Тилди настолько пьяной, что это невозможно было отрицать.

– Это очень трогательно, миледи… – начал Майкл.

– Закройте рот и слушайте. Если вы хотите исключить меня из своей жизни, вы должны услышать то, что я вам скажу. Садитесь.

Она еще раз ткнула в него пальцем, и Майкл сел в кресло. Сейчас, когда он сидел, их глаза были почти на одном уровне.

– Разумеется, ее уволили. Ей дали немного денег, и через неделю она уехала. Энни осталась с нами. Когда я немного повзрослела, Джесс сказал мне, что Тилди упросила моих родителей оставить Энни, сделать из нее служанку. Они согласились. Энни и я долгое время ощущали себя потерянными. А потом ее послали в школу-интернат.

Оливия закрыла глаза, вспоминая ту последнюю ночь, когда они обе собирались сбежать и открыть кулинарную школу.

– Новая гувернантка гораздо больше интересовалась тем, чтобы найти мужа, чем моим обучением. Она запрещала мне ходить на кухню, но никогда не проверяла, где я нахожусь. К тому времени, когда мои родители поняли, что я провожу все свое время на кухне, я дала понять, что сбегу, если они запретят работать здесь.

Майкл закрыл глаза, и Оливия толкнула его.

– Не вздумайте заснуть. – Когда он открыл глаза, она заключила в ладони его лицо и прижалась губами к его губам. Он не отреагировал, и она, нисколько не смутившись, опустила руки. – Сейчас я перехожу к самой важной части, Майкл. – Она назвала его по имени, вложив при этом все чувства, которые испытывала к нему. – Я многое узнала от Тилди, но самым важным вещам она обучила меня без слов.

Сегодня его глаза были карие с золотистым оттенком, и этот цвет напоминал бренди. Вероятно, он думал, что они ничего не выражают, но Оливия знала лучше.

– Майкл. – Она снова назвала его по имени, испытывая от этого удовольствие. – Даже самые большие обиды и беды могут быть вытеснены с помощью щедрого сердца. Я узнала на ее примере, что любовь – это величайший дар, который можно отдать и получить. Я очень любила Тилди и знаю, что она любила меня. Я и по сей день молюсь за нее и скучаю по ней. Надеюсь, что она жива и невредима.

Оливия снова поцеловала его легенько и нежно. На этот раз он на короткое время закрыл глаза.

– Тилди готовила меня для жизни, для тебя. И я знаю, что не имеет значения, каковы твои представления о том, чего ты заслуживаешь. Ты достоин такого счастья, какое только сможешь найти. Любовь – это то, что даст тебе возможность исправить зло.

Он покачал головой, но Оливия продолжила:

– И ты счастливый, везучий человек. Я здесь для того, чтобы показать, где найти счастье.

Она села к нему на колени и поцеловала горячо и чувственно; по крайней мере, она надеялась на это. И тогда он ответил. О, этот вкус его рта, его языка, он просто пьянил и причиной ее головокружения был отнюдь не запах бренди, который окружая их. Причиной были его руки, которые прижимали Оливию к груди. Он поцеловал ее в щеку чуть пониже уха.

– Даже не знаю, награда ты для меня или наказание.

– И то и другое. – Она поцеловала его в утолок губ и ощутила сладость и соль. – Я люблю тебя и испытываю благодарность за то, что ты спас мне жизнь.

Он пойман. Благослови Господь ее и ее веру в него. Это было все, что они выразили словами за долгий отрезок времени. Он поднял и понес ее по лестнице, стянул бинты с руки и помог Оливии раздеться.

Ее губы были мягкими и теплыми.

Он помог ей выпутаться из сорочки и стал осыпать поцелуями ее лоб, губы, грудь. Она сжала ноги, и он сосредоточил поцелуи на ее животе, который – в этом Майкл мог поклясться – имел вкус корицы.

Ему хотелось восхищаться ее телом, на которое он не решался смотреть после того, как в последний раз видел ее обнаженной, но сперва он заглянул ей в глаза. Он прочитал трепетное ожидание и возбуждение, она словно предвкушала величайшее в мире наслаждение.

– Скажи мне, если передумаешь.

– Скажи мне, если передумаешь, – произнесла она, прижимаясь к нему. Ощущение было ошеломительным. Удивление сменилось всхлипом восторга. Удовольствие разливалось по всему телу, взрываясь в середине, захватывая новые и новые области. Должно быть, именно так срабатывал фейерверк. Она содрогнулась, испытывая чувство блаженного облегчения и тая в объятиях Майкла, глаза которого были закрыты.

– Вот так должен завершаться акт любви, – сказал он, целуя ей веки.

Она лишь спустя некоторое время смогла открыть глаза и увидела в его глазах обеспокоенность, смешанную с удовлетворением.

– По-моему, я ждала этого слишком долго, Майкл. Теперь твоя очередь?

– О да. – Он нежно поцеловал ее. – Что ты знаешь о близости?

– Не много. – Она снова ощутила беспокойство. – Но я хочу узнать все в подробностях.

Майкл принялся целовать ее тело, дюйм за дюймом. Она разметала руки, облегчая ему задачу. Она смеялась, трепетала, ахала и извивалась, так что он без слов понимал, чего ей хочется.

Он вошел в нее медленно, словно боясь причинить ей боль. Оливии тут же захотелось, чтобы он был с ней, внутри ее, частью ее. Она вдруг удивилась, как это она могла полагать, что жизни на кухне вполне достаточно. Она хотела того, что испытывала в эти минуты, еще сильнее, она хотела испытывать это каждый день, дважды в день до конца своей жизни.

Когда Майкл начал движение внутри ее, она почувствовала, как еще один взрыв удовольствия пронизал все ее тело. На сей раз, Майкл был с ней, его тело двигалось ритмично и упруго. Он сделал последний толчок, и она ощутила, как его семя вливается в нее.

Они заснули в обнимку, его дыхание было глубоким и ровным. Во сне его лицо стало мягче, умиротвореннее, и Оливия улыбнулась про себя. Она положила голову ему на грудь, прислушиваясь к биению его сердца, и решила, что это навсегда станет для нее любимой колыбельной песней.

* * *

Шел проливной дождь. Майкл проводил ее к замку. Она помахала ему на прощание рукой и, едва ли не танцуя, пронеслась через холл, оставляя на полу мокрые следы, которые почти мгновенно высыхали. Через каждые три или четыре ступеньки на лестнице она поворачивалась и посылала ему воздушные поцелуи.

Жизнь обещала быть интересной. Помоги ему Бог. Это звучало как молитва.

Глава 39

Майкл знал, что таило в себе будущее. Он знал это с того мгновения, когда викарий сказал, что настала пора ответить на зов. Он сидел в своей гостиной, потягивал бренди и думал о тех силах, которые привели его к этому.

Он не заслуживал ее. Почему никто ему не верил? Оливия заслуживала лучшего человека, чем он, он стал разочарованием для своего отца, он на благо страны действовал в качестве вора и шпиона.

Раньше он полагал, что если сумеет выяснить, кто ее похитил, то сможет удалиться, заработав право на начало своего искупления. Но они теперь стали любовниками, и он понимал, что Оливия – это женщина, которая заполняет пустоту, которая заставляет его забыть всех других.

В последние два дня он избегал ее и, к его удивлению, она тоже не искала с ним встречи. Вчера вечером она оставила для него ягод со сливками и любовное письмо. Он знал, что она ждет его прихода к ней.

Это была удивительная разновидность ада – обрести рай и знать, что ты его не заслуживаешь.

Большой Сэм застал Майкла со стаканом бренди, последние отблески солнечного света угасали. Одежда Сэмюелсона представляла собой смесь охотничьей экипировки и ливреи лакея.

– Сэр, мистер Гаррет. Извините, у меня имеется несколько новостей для вас. Вы просили конюхов в обеих гостиницах, а также кузнеца дать вам знать, если через Пеннсфорд будут проходить солдаты или незнакомцы. Кузнец сообщил, что один незнакомец обратился к нему с просьбой подковать коня. Кузнец сказал, что незнакомец назвался Смитом и что он направляется в таверну «Лиса и заяц».

Никому не объясняя причину своего отъезда, Майкл приказал обратиться к лорду Дэвиду, если до его возвращения что-нибудь случится. Майкл полагал, что стоит ему отъехать на пустячное расстояние, как разразится скандал. Почему лорд Дэвид должен сладко спать, если ему, Майклу, выпадает бессонная ночь?

Когда Майкл заканчивал допрос кузнеца, который работал ночами в гостинице «Пеннсфорд инн», во двор въехал последний запоздалый гость. Должно быть, он проехал немалое расстояние, с его плаща капала вода, приезжий торопился.

Майкл даже не сразу понял, почему этот мужчина так заинтересовал его – разве что своим красным шарфом. Память тщетно пыталась что-то подсказать, и Майкл решил не отставать от незнакомца, поскольку они оба, судя по всему, направлялись в одно и то же место.

Несмотря на продолжающийся дождь, Красный Шарф бросил монету конюху и, не слезая с лошади, заявил, что он остановится, если имеется комната. Когда его ноги коснулись земли, Майкл понял, почему он отдавал команды, сидя верхом.

Если Большой Сэм был самым большим мужчиной, которого Майкл когда-либо видел, то Красный Шарф был самым низкорослым. Не намного выше Оливии, если оценить навскидку. Красный Шарф не обращал ни малейшего внимания на взгляды в его сторону, идя к гостинице.

Майкл вслед за ним вошел в общую комнату, которая была сравнительно пустой. Запах дождя и влажность здесь поглощались жарким огнем, который неистовствовал в громадном очаге размером с добрый холл.

Очаг не просто горел. Он поедал дрова, бросая вокруг оранжевые и красные отсветы. Возле очага сидел мальчик и подбрасывал дрова из кучи размером с него самого.

Любой посетитель мог согреться и обсохнуть мгновенно, но это достоинство привлекло внимание всего лишь нескольких путешественников.

Даже Красный Шарф остановился, чтобы полюбоваться огнем, и пошарил глазами по комнате, отыскивая знакомое лицо.

Майкл понял, кого он разыскивал; это были Смит и его слуга Джонс – те самые люди, которые приезжали в хижину. Они расположились за столом как можно дальше от очага. Смит изучал взглядом трещину в стене и витал где-то очень-очень далеко.

Джонс сидел спиной к входящим в зал и угрюмо смотрел в пивную кружку. Майкл умел обуздывать себя, но сейчас эта способность подверглась суровому испытанию. Подавив в себе гнев и желание немедленно предстать перед ними, Майкл отступил назад и занял удобную позицию, чтобы посмотреть, что собирается предпринять Красный Шарф.

Красный Шарф подскочил к столу и, не заботясь о том, что его могут услышать, изрек:

– Вы законченные и круглые идиоты!

– Милорд! – Смит от неожиданности в первую минуту испытал потрясение, но в следующую был готов вступить в спор. Мистер Джонс последовал примеру своего начальника. Мистер Смит едва ли произнес полслова.

– Закройте свои пасти и слушайте, несчастные сыны Содома!

Милорд? Подобное обращение – это весьма интересный поворот сюжета. Когда лорд Красный Шарф заговорил, он словно подрос на несколько дюймов. Энергия, которую он излучал, подтверждала его право на подобный титул.

– Мой дед был одержим одной идеей: земля. Земля, которая принесет ему деньги и двойной выигрыш. И ничего другого. И я скажу ему об этом в лицо, и отец поддержит меня. Этому конец. Ни один клочок земли не стоит того, что он заставил вас сделать.

Стало быть, коротышка-лорд был еще одним поклонником Оливии. Кто он такой? Но еще важнее, кто его герцог дед?

– Вы соберете свои вещи и уберетесь немедленно, ко всем чертям!

Было сказано много угрожающих слов, но говорил лорд Красный Шарф серьезно.

Смит открыл было рот.

– Если ты скажешь хоть одно слово, я сорву с тебя галстук и затолкаю в рот. – Красный Шарф бросил несколько монет на стол и крикнул: – Вон! – Да, у него был буйный характер. – Не заставляйте меня ждать! Я провожу вас до конюшни и вытолкаю на дорогу, прежде чем отыщу свою кровать.

– Но, милорд, ведь дождь. – Джонс, похоже, не осознал, что лорд Красный Шарф сам попал под дождь.

– Приятная ночная прогулка под дождем – это самое меньшее, что вы заслужили. Если повезет, вы схватите воспаление легких и умрете до встречи со мной. – Оба похитителя покорно двинулись к выходу.

Майкл хотел было остановить их. Но, уже сделав шаг, он заставил себя подумать, прежде чем действовать под влиянием гнева. Первой пришла мысль об Оливии. Если он устроит сейчас сцену, ее репутации будет нанесен еще один удар.

Вознося молитву о том, чтобы Бог послал ему терпение, Майкл подошел теперь уже к совершенно свободному столу. Лорд Красный Шарф занял место за другим столом. Трактирщик взял деньги и подошел к новому постояльцу.

– Я займу их комнату и заплачу за нее. Если постелью пользовались, смените простыни. Я уеду сразу после завтрака, поскольку у меня встреча с герцогом Мерионом. – Он подал трактирщику монету, тот кивнул и быстро вышел из комнаты.

Лорд Красный Шарф постучал пальцами по столу, словно хотел освободиться от мучившей его злости.

– Прошу прощения, милорд. – Майкл подошел к Красному Шарфу, рискуя сполна получить порцию брани. Но Красный Шарф словно позабыл, что предпочитает выволочку, а не беседу.

– Что заставило вас пуститься в путь в такой кошмарный вечер?

– Та же причина, что и вас. Поймать двух негодяев, которые похитили Оливию Пеннистан.

– Садитесь. – Лорд Красный Шарф выпрямился и, постучав по столу, добавил: – Если хотите.

Тут же подошла служанка. Красный Шарф повернулся к ней и улыбнулся. Улыбкой, которая была способна снять шоры с жены епископа. Служанка улыбнулась в ответ, хотя по возрасту годилась милорду в матери.

– Добрая женщина, я очень доволен тем, как вы обслуживаете. Не могли бы вы принести эля, а также хлеба с сыром или чего-нибудь еще, что способно заполнить пустоту в моем желудке.

Она кивнула, бросилась из комнаты и менее чем через минуту вернулась с элем, сыром и хорошим куском холодной ветчины.

Лорд Красный Шарф кивнул в знак благодарности, взял кружку и наполнил ее элем.

– Меня зовут Майкл Гаррет, милорд.

– Гаррет. – Он кивнул, но руки не подал. – Я виконт Уильям Бендасбрук.

Бендасбрук. Сразу щелкнуло в памяти. Поклонник Оливии. Тот самый, который был «занятным», но за которого она ни за что не вышла бы замуж. Теперь Майкл понимал почему.

Лорд Уильям с одинаковым интересом пожирал глазами Майкла и ветчину, затем откусил хлеб и продолжил разговор с набитым ртом:

– Прошу прощения, но я проголодался, как бездомная собака. – Он немного прожевал. – Не знаю, каким образом вы оказались втянутым в эту историю, но полагаю, что вы дополняете легенду о Бендасбруке. Благодарю вас. Не то чтобы я нуждался в помощи, но если она оказывается без каких-либо условий, я ее принимаю.

– Я пошел за леди Оливией, когда она сбежала от этих двух. Сейчас я работаю на герцога.

При этом Майкл не добавил, что собирается жениться на Лолли. Он подумал, что виконту это вряд ли понравится.

– Я приехал в деревню, как только мне сообщили, что эти двое находятся здесь. Мы искали их несколько недель. – Майкл откинулся на спинку стула. – Дорогой лорд Уильям, они не уйдут, пока герцог Мерион не скажет по этому делу свое слово.

Виконт только что откусил изрядный кусок ветчины с хлебом и лишь пожал плечами, как бы соглашаясь. Похоже, он не осознавал, что у него нет выбора. Он допил эль и вытер рот.

– Если вы не захотите размозжить им голову, мой дед захочет. В принципе в этом мы пришли к согласию. Но по разным причинам. Мой дед, должно быть, думает, что на троне до сих пор Тюдоры. Он настолько стар, что помнит, по меньшей мере, Елизавету.

Майкл подался вперед. Он собирался сделать то, чего почти никогда не делал: задать вопрос, на который еще не знал ответа.

– Зачем они вернулись сюда? Где они были?

– Этот старый козел хотел заставить Мериона обговорить брак. Поэтому его план заключался в том, чтобы опозорить дорогую леди Оливию. Смит возражал, говорил, что они не потерпели неудачу, что репутация леди Оливии подорвана, даже несмотря на то что они не нашли ее на дороге в Пеннсфорд голой. Кое-что из ее одежды осталось там и сям, не так ли?

– Да.

– Черт побери! Я прискакал сюда, как только узнал о его идиотском плане. Меня задержала та невероятная гроза, и я прибыл слишком поздно, чтобы помешать и не дать им возможности ее скомпрометировать. Прошел слух, что она заболела, находясь в доме викария. Эта история будет работать как и любая другая, если не хватает воображения.

Майкл вспомнил, где видел этот красный шарф раньше. Это было, когда он и Оливия ехали в Пеннсфорд, на второй день после урагана. Лорд Уильям был одним из тех, кто проезжал мимо них по дороге.

– Что касается того, почему они вернулись сюда и где они были… Они прятались в забытой Богом хижине на Пик-Дистрикт.

– Я знаю это место. – «Гораздо лучше, чем хотел бы», – подумал Майкл.

– Мой дед сказал им, чтобы они ожидали там до того момента, пока меня не примет Мерион. Заметьте, он не считал, что нужно обсуждать эту тему со мной. Он направил меня делать предложение. Я сказал, что я собираюсь напугать этих двух и сделать все, чтобы сохранить доброе имя леди Оливии. Отец поддержал меня в этом, и нам удалось заставить старого греховодника сделать по-нашему.

Майкл верил каждому его слову. Только круглый идиот поедет на вражескую территорию с объяснениями, которые невозможно доказать.

– Скажите, у вас в замке есть темница? – Лорд Уильям спросил так, словно хотел этого больше всего на свете.

– Нет, но там имеется потайной боксерский ринг.

– Боксерский ринг! Замечательно! Это отлично. Слегка накажите их – и отправляйте на мою семейную сахарную плантацию на Барбадос.

Это будет не просто небольшое наказание, если им займется Майкл. Не приходилось сомневаться, что герцог и лорд Дэвид будут испытывать такие же чувства.

Смит и Джонс спустились с вещами. Оба, как видно, путешествовали налегке. Лорд Уильям подозвал их и довольно долго смотрел на них. Смит не спускал глаз с виконта, а вот Джонс впился взглядом в Майкла. Майкл одарил его улыбкой Еноха Баллтура.

Джонс толкнул Смита, и тот попятился, когда узнал Майкла.

– Виконт сказал мне, что вы ищете место, где можно остановиться на ночь, – начал Майкл, говоря теперь уже без йоркширского акцента. – Я объяснил ему, что в замке есть свободная комната.

– Совершенно свободная, – сказал виконт, доедая остаток холодного угощения.

Майкл увидел, как Джонс бросил быстрый взгляд на дверь, и шагнул к нему.

– Даже мысли не допускайте о побеге, иначе я догоню вас и убью с жестокостью, которая знакома лишь старому солдату. Если не будете сопротивляться, останетесь живы.

Джонс кивнул. Смит недоверчиво сжал губы. Очевидно, он заметил, что Майкл не стал распространяться по поводу условий.

Майклу и лорду Уильяму потребовалось несколько часов, чтобы заключить этих двоих в одну из пустых комнат старого замка. Это была не темница, но, как саркастически заметил лорд Уильям, «комната почти столь же холодная, да еще и с присутствием нечистой силы».

Сэмюелсон вызвался охранять похитителей.

– Я не хочу действовать через суды, – согласился виконт. – Это только осложнит жизнь леди Оливии. И герцога. И герцогини. С помощью герцога и его брата, а также с помощью моего отца, который является графом, мы сможем сохранить все в тайне. Утром я пришлю экипаж и отвезу их в Бристоль. Мне всегда хотелось поуправлять экипажем. Я найду корабль, который берет курс на юг, и они смогут поправить свое здоровье в трехнедельном путешествии на Карибское море. Возможно, всю дорогу их будет мучить морская болезнь. Или их захватят пираты.

Воображение у виконта было гораздо большее, чем его габариты.

– Скажите, Гаррет, вы будете в замке, когда я утром заеду к герцогу с визитом?

– Да, обещаю.

– Хорошо. Я отправляюсь спать. Слава Богу, что лорд Дэвид согласился повременить до утра и не поднимать герцога с постели. После ночного отдыха Мерион скорее, всего будет в более подходящем расположении духа, да и я тоже нуждаюсь в сне. По крайней мере, дождь закончился. Чертовски неприятный день для верховой езды, но время не ждет. Увижусь с вами утром.

Майкл кивнул и посмотрел вслед лорду Уильяму. Сейчас в глаза бросалась его энергия, а отнюдь не рост или красный шарф. Майкл не мог представить виконта спящим. Впрочем, его мозг уже не был способен что-либо представлять.

Глава 40

На следующее утро, задолго до полудня, все заинтересованные лица собрались в кабинете герцога. Лорд Дэвид кратко доложил обо всем герцогу, предоставив Майклу возможность ответить на вопросы. Хотя Майкл официально не был приглашен на эту встречу, герцог, тем не менее, не приказал ему уйти, так что Майкл занял место в дальнем конце комнаты. С Божьей помощью он надеялся стать свидетелем последнего акта этой драмы.

Вошла Оливия, помахала рукой братьям и прошла к Майклу. Гаррет встал, она остановилась и присела в неуместном здесь книксене. В конце концов, в глазах обитателей замка и жителей деревень Майкл был слугой. Он покачал головой, поклонился в ответ, взял ее руку и поцеловал ладонь. Она округлила глаза и произнесла:

– Позже.

А ждать было так трудно.

Герцог сидел за письменным столом и читал бумаги, не обращая внимания на присутствующих. Ни один из братьев не отреагировал на поведение Оливии, и у Майкла сложилось впечатление, что дело решено без обсуждения с ним.

Когда объявили о приходе виконта, герцог встал, Оливия поднесла ладонь ко рту, чтобы скрыть улыбку, а Дэвид расположился поглубже в своем кресле.

Лорд Уильям вошел так же энергично, как и вчера. Если не энергичнее. Он поклонился герцогу, обернулся и поспешил к Оливии.

– Как поживаете, миледи? Не могу решить, доставляет ли мне удовольствие или радость видеть вас столь цветущей?

– Спасибо, милорд. Очень любезно с вашей стороны, что вы приехали.

Виконт покачал головой.

– Надеюсь, вы будете считать так же, когда услышите эту печальную историю.

Он подошел к письменному столу герцога. Заложив руки за спину, с решительным видом выпрямился.

– Я не стану понапрасну отбирать у вас время или недооценивать вашу проницательность, ваша светлость. Это мой дед задумал и спланировал отвратительное похищение вашей сестры.

Он снова повернулся к Оливии, на лице которой отразились потрясение и смятение. Она отступила на шаг, когда он снова поклонился.

– Я понимаю столь резкую смену вашего настроения, миледи. Хочу заверить вас, что ничего не знал об этом вплоть до того дня, когда вас похитили и дед рассказал мне, что произошло.

– Но зачем? – спросила Оливия.

– Прежде всего я хотел бы заверить вас, что вплоть до того момента я не имел понятия о том, что дед отчаянно хочет, чтобы я женился на вас.

– Лорд Уильям. – Она взяла его руку и сжала ее. – Мы провели вместе немало хороших минут в Лондоне, но это вряд ли является основанием для женитьбы. – Она несколько мгновений колебалась. – Простите меня, милорд, но не слеп ли ваш дед?

– Слеп? Нет, – ответил виконт, очевидно, не вполне понимая ее.

– Лорд Уильям, я не хочу задевать ваше самолюбие или говорить нечто такое, что поставит вас в неловкое положение, но что думает дед о вашем росте? Если мы поженимся, наши дети будут столь малорослыми, что нас будут называть гномами или какими-то еще менее приятными именами. Я никогда не могла бы выйти за вас замуж. Весьма сожалею.

– Понимаю, миледи, и спешу вам сказать, что его заинтересованность в нашем браке не имеет никакого отношения к вашей очевидной красоте и вашему шарму.

– Так чего же он хочет?

– Он хочет твою землю, Оливия. – Это герцог ответил на вопрос сестры. – Хочет заполучить те земли, которые тебе оставила мать. Богатые углем, которые можно будет разрабатывать.

– О! – произнесла Оливия, и Майкл мог наблюдать, как заработал ее мозг, продумывая возможные подробности. – Те земли в Америке? Какая от них польза? Впрочем… – Она остановилась и прикусила губу. – Сейчас это не имеет значения.

– Хочу заверить вас, – продолжал виконт, не принимая в расчет тот факт, что и герцог хотел бы вставить слово-другое, – что эти мерзкие негодяи пойманы и будут отправлены на сахарные плантации моего отца на островах в Карибском море. Вы никогда их больше не увидите.

– Они пойманы! – Радость Оливии вызвала улыбки у всех.

– Да, – подтвердил Дэвид.

Казалось, для Оливии этого достаточно. Хорошо, расслабляясь в кресле, подумал Майкл. Он не знал, как она отнесется к спектаклю на боксерском ринге. Она может сравнить это с римским цирком или захочет увидеть поединок. Лучше бы ей не предоставлять выбора.

– Я женюсь на вас миледи, – начал виконт, – независимо от того, поставлена ваша репутация под удар или нет. Только подумайте, мы могли бы построить для нашей семьи кукольный дом, а когда кто-нибудь будет приезжать к нам с визитом, пусть они чувствуют себя так же некомфортно за нашим столом, как мы за их столами.

– Мы не карлики, лорд Уильям. – Похоже, Оливия не нашла в его предложении ничего смешного. – Довольно, благодарю вас. Я должна отклонить это предложение, ибо мое сердце отдано другому. – Должно быть, она научилась обращаться с виконтом во время сезона в Лондоне, ибо практически без передышки, едва улыбнувшись, заговорила снова: – Почему у нас нет чаю? Вы помните те булочки с корицей, которые вам так нравились? У меня есть несколько свежеиспеченных.

– Потрясающе! – Виконт захлопал в ладоши, очевидно, полностью оправившись от ее отказа. И вышел вслед за ней из комнаты.

Лорд Дэвид тут же удалился через внутреннюю дверь в свой кабинет, оставив Майкла наедине с герцогом. Майкл посмотрел ему в глаза:

– Когда я предстал перед вами, вы упомянули о землях, но ни разу ничего не сказали о насильственной женитьбе.

– Эти подробности не следует знать до того, пока вы не согласились стать членом семьи.

Майкл едва не перебил его. Он ведь до сих пор не сделал предложения Оливии. Но придержал язык. Хватит на сегодня поединков на боксерском ринге.

– Дед виконта приходил около трех месяцев назад, предлагая заключить союз.

– Я думал, что подобного рода браки по расчету больше не в ходу.

– Да, не в ходу, но для особ в возрасте старого Бендасбрука дети существуют для того, чтобы осуществлять их родительские планы. В особенности девушки. Виконт рассказал мне, что он лишил наследства одну из дочерей, когда та сказала слово «нет» в ответ на его просьбу сыграть на фортепиано.

– Не могу представить существование Оливии в таком мире.

Герцог кивнул.

– Я знал о попытках виконта ухаживать за Оливией в Лондоне. Тогда она выразила свои чувства еще резче, чем сегодня.

– Это возможно?

– Возможно, – сказал герцог, но не стал развивать тему. – Я проводил деда виконта, отказав ему как можно мягче. Я даже ничего не сказал об этом предложении Оливии. Никто не мог подумать, что старый герцог будет столь безрассуден и прибегнет к похищению, чтобы запятнать ее репутацию. – Готов допустить, что он отчаянно хотел женить внука. Оливия была идеальной невестой, и ее желания не учитывались. – Герцог провел ладонью по лицу. Интересно, когда он последний раз нормально высыпался?

– Ваша светлость… – начал Майкл. Герцог остановил его:

– Погодите, Гаррет. Дайте мне возможность отделаться от одного претендента на руку, прежде чем я займусь другим.

– Я не об этом, ваша светлость.

Герцог кивнул.

– У вас есть план возмездия?

– Дуэли сейчас вне закона, Майкл. – Герцог еле заметно улыбнулся. – Но у меня есть одна или две карты, которыми я могу сыграть. Парламент. Именно там он увидит, что угрозы Пеннистанам никому не сойдут с рук.

Если бы это сказал кто-нибудь другой, Майкл подумал бы, что это всего лишь патетический жест, но жесткость в голосе Мериона и в его взгляде убедила Майкла, что плата будет такой, какую старый герцог никогда не забудет.

В дверь постучали, и через минуту кабинет снова заполнился людьми. Лорд Дэвид, мажордом Уйнтроп, Лестер и Пэтси. Лица троих мужчин были непроницаемы и холодны, словно греческие статуи. Зато Пэтси с лихвой компенсировала их холодность, рыдая и что-то бормоча в фартук.

– Откуда я могла знать? – бесконечно восклицала она в подтверждение своей невиновности.

– Успокойся, Пэтси, – строго сказал Лестер. Этот тон он, должно быть, перенял у герцога, пока охранял дверь его кабинета.

Она хлюпнула носом и опустила фартук.

– Пожалуйста, ваша светлость, – начала она.

– Пусть все расскажет лорд Дэвид, – снова распорядился Лестер.

Дэвид кивнул Уинтропу, который шагнул к письменному столу герцога.

– Ваша светлость, я узнал, что Пэтси была одной из тех, кто помогал тем людям, которые принесли столько неприятностей леди Оливии.

– Я не помогала им. Я думала, что помогаю ухаживанию.

– Вздор, – сказал Уинтроп. – Какая это помощь ухаживанию, если снабжаешь их корзинами и доставляешь одежду леди Оливии – и все это за деньги?

Пэтси перестала изображать рыдания.

– Мы все знаем, что мисс Лолли не хочет замуж. Она может думать только о кухне. Я думала, что будет очень романтично, если она вынуждена будет выйти замуж, вместо того чтобы думать только о том, как лучше приготовить блюда.

– Ты думала? – сурово сказал лорд Дэвид. – Это кто же дал тебе такое право делать выбор за нее и ее семью?

– Я женщина, и я знаю лучше других в этой комнате, что чувствует любая женщина.

– Пэтси, – вмешался Лестер, и в его тоне послышалось огромное разочарование. – Ты делала это за деньги. По крайней мере, расскажи правду, как тебя поймали.

– А это все ты виноват, Лестер. Ты не женишься до тех пор, пока у нас не будет достаточно денег. Ты все время говоришь об этом с того момента, когда мы стали встречаться в старом замке.

В бельевой. Майкл посмотрел на Дэвида, который кивнул, очевидно, подумав то же самое.

– Прошло уже два года. Мы бы никогда не поженились, если бы я ждала, когда ты заработаешь. – Она выпрямилась, стараясь не выглядеть виноватой. – Вот я и сделала это.

Лестер шагнул вперед.

– Ваша светлость, я не нахожу слов, чтобы принести извинения. Мы просим у вас расчета.

Пэтси ошеломленно всхлипнула. Герцог кивнул.

– Чтобы уменьшить сплетни, я принял предложения для нас в гостинице «Гейтуэй инн». Я буду управлять таверной, а Пэтси будет работать горничной, как она работала здесь.

Пэтси была страшно рассержена этим заявлением.

– Мы также отказываемся от обычной одногодичной выплаты, которая выдается служащим, Пэтси должна почувствовать, что это награда за такое предательское поведение.

Герцог наклонил голову.

– Единственная просьба, с которой я обращаюсь к вам, ваша светлость, это не отказать мне в возможности иногда приезжать, когда леди Оливия печет булочки с корицей.

– Я подумаю об этом, Лестер. – Выражение лица герцога оставалось непроницаемым.

Пэтси не смогла придержать свой язык.

– Ты любишь леди Оливию даже больше, чем ее булочки с корицей.

Лестер взял ее за руку и повел к двери.

– В этот момент, Пэтси, я любого люблю больше, чем тебя. – Он подтолкнул Пэтси к двери, затем обернулся и поклонился герцогу и лорду Дэвиду.

– До сегодняшнего дня было удовольствием работать на вас, сэр. – И ушел с чувством собственного достоинства.

С минуту никто не произносил ни слова. Майкл сожалел, что Пеннсфорд теряет Лестера.

– Не соверши ошибку, брат, – сказал лорд Дэвид, – ревности здесь было больше, чем чего-то другого.

– Поскольку Оливия вот-вот выйдет замуж, не думаю, что нам нужно теперь беспокоиться о защите ее чести. Теперь это будет обязанностью мистера Гаррета.

Глава 41

Оливия устроилась рядом с Майклом на диване в его гостиной.

– Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя.

– Надеюсь, моя дорогая. Мне очень не хотелось бы думать, что ты с любым мужчиной будешь вести себя таким образом.

– Ой, перестань вести себя так, словно это всего лишь обычное времяпрепровождение. – Она заглянула ему в глаза, требуя от него честности. – Ты не чувствуешь, что наши отношения углубляются всякий раз, когда мы оказываемся вместе?

– Да, милая девочка, и это очень пугает. – Удивительно, как эти очаровательные зеленые глаза способны вытянуть из него всю правду.

– Ты уже говорил это раньше. Почему тебя это пугает?

– Оливия. – Улучив момент, Майкл поправил декольте платья, чтобы это не так его отвлекало. – Если я вполне подходящий мужчина для тебя, то Большой Сэм должен жениться на принцессе. У меня нет будущего, нет жилья, за исключением домика привратника, нет кухни, в которой ты могла бы готовить.

– Разве у тебя нет веры, что все разрешится?

– О, я верю во многие вещи, Оливия, но меня учили, что добродетель вознаграждается, а ты моя первая встреча с добродетелью. И даже ее я развратил.

Она вскочила с дивана.

– Никогда, никогда не называй нашу любовь развратом! Это совсем не так. Я точно знаю, с кем поговорить об этом. – Оливия взяла его за руку, стащила с дивана и потянула к двери.

Пока они шли к деревне, она то и дело махала рукой и приветствовала людей. Майкл отдал ей бразды правления, пытаясь угадать, кто даст на все ответы. Когда они подходили к дому викария, он подумал, что это будет миссис Блэкфорд. Оказалось не так: меньше чем через десять минут они сидели в кабинете и вели беседу с самим мистером Драммондом. Майклу пришлось освободить от книг второе кресло, хотя Оливия настаивала на том, что она хочет сидеть у него на коленях.

– Это маленькое чудо, – без малейшего колебания сказал викарий.

– Верно, – согласилась Оливия. – Это одно из самых памятных наставлений, которые вы мне дали, сэр.

Мистер Драммонд кивнул в знак благодарности.

– Деньги – существенный фактор, но не самый важный.

«Наверняка в этом и заключалось маленькое чудо», – подумал Майкл.

– Вы слишком буквально все понимаете, молодой человек, – как бы извиняясь, сказал викарий, хотя это была Божья истина. Затем Драммонд горделиво кивнул, словно Оливия была одна из его лучших учениц.

– Майкл, – сказала Оливия, – маленькое чудо – это нечто такое, что может быть легко объяснено. Однако сердцем ты понимаешь, что это подарок от Бога.

Майкл улыбнулся, она ответила ему тем же.

– Не могу подсчитать, сколько раз его преподобие Драммонд говорил, что я без колебаний должна просить чуда. И я просила. И ты нашел меня.

Майкл взял руку Оливии и сжал ее.

– Если быть абсолютно точным, я сказал бы, что ты мое маленькое чудо.

Она в радостном смущении сморщила нос – именно эта гримаска полюбилась ему с самого начала.

– Я даю вам обоим свое благословение, – продолжил викарий, – но вы и так знали, что я его дам. Вы должны убедить герцога. Хотите, чтобы я попросил за вас? Или прийти вместе с вами, когда вы будете с ним разговаривать?

– Нет, спасибо, ваше преподобие. Я сам поговорю с ним.

– А я собиралась сказать «да». – Оливия посмотрела на Майкла с некоторым вызовом.

Да, явно любовь – это одно, а полное понимание – совершенно другое.

– Ваше преподобие, герцог тоже хочет этого для Оливии. Он разговаривал с ней об этом. Но я хочу соблюсти все условности и попросить разрешения, как это сделал бы каждый джентльмен. – Майкл повернулся к своей уже почти невесте. – Оливия, если ты хочешь обсуждать все мои действия, то, надеюсь, я могу повелевать, какие булочки готовить для воскресного завтрака.

Оливия прищурила глаза, приготовившись к баталии. Но викарий упредил ее:

– Он хочет сказать, миледи, что до него сейчас в первый раз дошла вся обширность взаимных обязательств, и это то, что вы должны будете обсудить подробнее.

Оливия немного расслабилась, а Майкл мысленно поблагодарил викария за его понимание.

– Лично я посоветовал бы вести подобные беседы, когда вы останетесь наедине, когда вы будете меньше насторожены и более честны.

Майкл заметил, как зарделась Оливия, и постарался кивнуть с самым серьезным видом. Викарий был когда-то женат. Он знал, что говорит.

– Я хочу, чтобы вы оба абсолютно верили в то, что счастливо поженитесь еще до наступления лета. У вас будет жилье, мистер Гаррет, у вас будет доход, а герцог даст вам свое благословение, – Он поднялся.

– Для этого потребуется нечто больше, чем маленькое чудо, ваше преподобие. – Майкла почти раздражало, каким будничным тоном говорит викарий об их заботах.

– Да, пожалуй, но я уверен, что, когда приспеет время, средства к существованию к вам придут.

– Это невозможно, сэр, – напоследок произнес Майкл, понимая, что начал грубить.

– Потому-то это и называется абсолютной верой. Малые чудеса приходят к тем, кто хотя бы чуточку надеется на Бога. В вашем случае это не так трудно, как кажется, но это больше, чем малое чудо.

Оливия кивнула. Она действительно верила викарию. Майкл не верил. Это старик, который выходил ночью искать заблудшую овцу.

– Ваш отец – епископ, мой мальчик.

Майкл вопросительно посмотрел на Оливию, которая покачала головой, отрицая, что она говорила об этом викарию.

– Я ходил к нему, когда понял, кто вы. Он уже все знал. – Викарий сказал это так, словно утверждал очевидное.

– Гаррет – довольно распространенная фамилия. Каким образом вы связали меня с епископом?

– Это пришло ко мне во сне, – сказал викарий с четкостью пророка из Ветхого Завета. – Такое откровение теперь приходит ко мне часто. Полагаю, это одна из радостей моего возраста.

– Понятно.

– Мы должны принять это на веру, Майкл. Это одновременно и самая легкая, и самая трудная вещь. Ты примешь? – В глазах Оливии светилось обещание чуда.

– Приму. – Это было похоже на такое же обязательство, как брачная клятва. Майкл не мог припомнить, когда он последний раз что-то принимал на веру. А потом осознал, что совсем недавно, когда признал, что Оливия его любит.

Его преподобие подошел к Оливии и накрыл ее ладонь двумя своими.

– Вы были благословлены в этой жизни и жили в гармонии с вашим миром, леди Оливия. Мистер Гаррет будет вашей самой большой опорой, равно как и вы будете опорой для него. Вашей величайшей радостью – и я буду здесь честен, насколько способен на это вдовец, – и вашим величайшим раздражителем. Поверьте мне, это стоит усилий.

– Спасибо, сэр. – В ее голосе почувствовались слезы. Викарий кивнул и в последний раз погладил ее по руке. Затем обеими руками взял ладонь Майкла. Это было как-то неловко и странно. Майкл ожидал лишь рукопожатия.

– Оливия – сокровище. Теперь это ваше сокровище. Берегите ее, не жалея доброты своей. Любите всем своим сердцем, мистер Гаррет, и прислушивайтесь к ней.

Последние слова он произнес с такой понимающей улыбкой, что Майкл вынужден был улыбнуться в ответ.

Майкл и Оливия шли под руку по дороге от Пеннсфорда до замка. Наконец-то выдался замечательный весенний день. А может, уже наступило лето?

Прогулка заняла больше времени, чем обычно, поскольку они останавливались, любовались цветами и зазеленевшими деревьями и обменивались поцелуями.

Они приблизились к домику привратника, когда солнце позолотило лучами стены замка, как в тот вечер, когда они впервые прибыли в Пеннсфорд.

– Наверное, это самая холодная и слякотная весна, какую мы когда-либо видели, но у меня такое ощущение, что это самая замечательная весна в моей жизни.

– Должно быть, как сказал святой Павел, любовь обновляет все вокруг.

– Смотри, ты уже говоришь прямо как Божий человек, – засмеялась Оливия.

– Если это так, я объявляю этот день днем отдыха.

– О да, и мы можем провести его в постели. – Она поцеловала его руку.

– Это очень соблазнительно, но, боюсь, по тебе будут скучать на кухне. – Слегка обняв ее, он увел ее с тропы и поцеловал, чтобы она не приняла его слова за отказ. Потом убрал завитки волос с ее лица и обхватил его ладонями.

Оливия снова вернула его на тропу.

– Если мы перестанем попусту терять время, его нам хватит, и повар не успеет удивиться, где я запропастилась.

– Как пожелаешь, – сказал Майкл, притворяясь, что это всего лишь благородный жест с его стороны. – Будет весьма отрадно, если нам ничто не помешает до официального объявления о предстоящем браке. Мы могли бы воспользоваться этим покоем и миром.

Едва он произнес эти слова, как к ним подбежал один из конюхов.

– Пойдемте скорее, мистер Гаррет. Случилась совершенно невероятная вещь! Троя научилась считать!

Очевидно, это настолько потрясло конюха, что он даже не обратил внимания на то, что охранник замка держит в своих руках руку сестры герцога.

Оливия засмеялась и потянула Майкла за руку.

– Поторопись, Майкл. – Когда он покачал головой, она высвободила свою руку и пошла впереди. – Майкл, если Троя умеет считать, как ты думаешь, она может научиться читать?

– Даже не думай об этом, Оливия. Тогда Пеннсфорд превратится в настоящий цирк.

– Ты не только говоришь, но и начинаешь уже действовать как Божий человек. – Она сделала паузу. – Скучно.

– Разумно.

– Казенно.

– Здраво.

– Уныло.

– Дальновидно.

– О, это отлично. На сей раз ты победил, мудрый мой. – Она послала ему поцелуй и прибавила шаг. Майкл смотрел, как она пританцовывает впереди, ее розовое платье развевалось, словно пытаясь ее удержать. Он мог бы поддразнить Оливию, но было ясно, что его жизнь будет какой угодно, только не спокойной. Оливия позаботится об этом, даже если население замка постарается облегчить Майклу жизнь. И он поблагодарил Бога, спеша за той, которая была сердцем и душой его вселенной, они торопились на конюшню, чтобы убедиться, действительно ли Троя умеет считать.

Эпилог

Майкл наблюдал за тем, как Оливия ходит вокруг спальни викария. Интересно, она в самом деле хочет подразнить или делает это лишь потому, что не может подойти к кровати, пока не убедится, что все находится на своем месте. Майкл не жаловался. Это было такое удовольствие – предвкушать тот момент, когда она, наконец, придет и ляжет рядом с ним.

Она была изобретательна в любви не меньше, чем в еде. Он каждый день за это благодарил Господа Бога. А каждую ночь он надеялся на то, что Бог не будет против, глядя, какое наслаждение они получают друг от друга. Какие новые способы поддразнить друг друга они ни находили, все заканчивалось одним и тем же. Желание переходило в потребность, и любовь друг к другу – это единственное, что имело значение.

Оливия задула последнюю свечу и заменила ее новой. Оказавшись под одеялом, она по привычке посучила ногами, чтобы взбить покрывала.

– А теперь, Майкл, скажи мне, где ты нашел его преподобие Драммонда? – Она лежала на боку и смотрела на его профиль.

Майкл лежал, глядя на полог, и не изменил положения, отвечая жене:

– Он находился в старом замке в комнате с привидениями и разговаривал с воздухом.

– Или с призраком.

– Я знал, что ты это скажешь, а миссис Блэкфорд согласится с тобой. – Он бросил на Оливию короткий взгляд. В ее глазах Майкл заметил бесовские искорки и понял, что очень даже легко готов поддаться искушению.

– Некоторое время я обсуждал с ним вопрос, не желает ли он произнести проповедь на этой неделе, после чего он спросил, решил ли я проблему, что делать с лишними хлебами и рыбами. Полагаю, он имел в виду евангельскую историю о том, как Христос накормил голодных. Я заверил викария, что об этом позаботились. Когда я вернулся сюда, он оставался в часовне и молился.

Оливия прильнула к Майклу и поцеловала его обнаженное плечо.

– Ты так добр к нему. Спасибо. Он, кажется, доволен?

– Да, герцог предложил, чтобы он переехал в замок и исполнял обязанности капеллана.

– Маленькое чудо, – напомнила Оливия.

– Да, в самом деле.

Это была еще одна часть их вечернего ритуала. Если идея спать в одной кровати, по крайней мере, в течение первых нескольких месяцев, принадлежала ему, то Оливия изобрела ежевечерний обычай задавать не менее дюжины вопросов, прежде чем перейти к поцелуям. Майкл ворчал, что это отвлекает их от самого главного, но со временем и у него появились вопросы.

– Оливия, ты слышала что-нибудь о Джессе? Где он сейчас?

– Все еще в Суссексе. – Она перевернулась на спину и протянула руку, чтобы взять его ладонь. – Скоро год, как он уехал из Лондона. По крайней мере, сейчас у нас есть адрес, куда посылать письма. Джесс поможет Гейбриелу, а после этого отправится навестить Риса Брейдона и его семью.

– Рис Брейдон играет?

– Нет. Джесс завязал с игрой на деньги, и никто не знает почему. Он может быть таким несносным! Ты меня считаешь импульсивной? Джесс превратил это в настоящее искусство.

– По крайней мере, теперь ты знаешь, почему твои письма до него не доходили.

Она отпустила его руку и придвинулась так, чтобы он мог притянуть ее к себе и обнять.

– Майкл, Дэвид говорил тебе, где сейчас находится Лин?

– В данный момент во Франции. Он вернется к началу работы парламента.

Она уткнулась лицом ему в грудь.

– Лин будет еще долго печалиться, но я все-таки надеюсь, что он женится снова.

Майкл замолчал, думая о том, что герцог недавно потерял жену. Даже предположить сложно, какую боль Майкл испытал бы, потеряв Оливию. Печаль – это слишком мягкое слово.

– Итак, моя дорогая. – Он повернулся к ней, их разделяло всего несколько дюймов белого покрывала. – А где сейчас Майкл и Оливия?

– В одной постели, – осторожно ответила она, пытаясь скрыть улыбку.

Он поцеловал ее лоб, глаза, нос, губы.

– В таком случае скажи мне, почему мы болтаем о других?

Оливия отодвинулась от него, и ее груди соблазнительно обнажились.

– Майкл, почему мы вообще занимаемся болтовней?

Примечания

1

Кулинарное искусство.

(обратно)

2

Распоряжение о представлении арестованного в суд (лат.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Эпилог . . .

Реклама на сайте