«Последний шанс»

Джил Мари Ландис Последний шанс

1

День независимости, Монтана, 1894

Солнце уже давно скользнуло за далекие горы, но в Ласт Чансе[1] не затихало дневное веселье. Люди не помнили, чтобы четвертого июля стояла такая жара, когда ни единое дуновение ветерка не колыхало радужные китайские фонарики, развешанные вокруг деревянной танцплощадки, которую по случаю праздника устроили в респектабельной части Главной улицы.

Духовой оркестр Ласт Чанса в сопровождении барабана, двух скрипок и страшно фальшивившего банджиста, отхватил польку со всей лихостью, на какую был способен, учитывая необыкновенную жару и дурно пошитые красно-золотые костюмы музыкантов.

Вокруг настила, затянутого брезентом, сидело, как сторожа, около дюжины дам, которых никто не приглашал танцевать. Среди них была и Рейчел Олбрайт Маккенна, облеченная от шеи до самых щиколоток в благопристойный вдовий траур. Она неудобно примостилась на краешке стула с плетеным сидением, и под скучным платьем из черного полушелка по груди ее медленно текли струйки пота. Рейчел старалась не обращать внимания на то, что ей тяжело в этом платье, и на взгляды, которые она то и дело ловила на себе. Молодая женщина чувствовала себя чужой среди этих смеющихся пар, которые подпрыгивали, приседали и кружились под веселые звуки польки. Завтра я не надену черное. Эта мысль пришла к ней сама собой, внезапно, и была такой отчетливой, что Рейчел испугалась. Она даже огляделась по сторонам, подумав, уж не высказала ли она вслух эти возмутительные слова. Но, судя по всему, никто ничего не заметил. Само по себе это принесло ей некоторое облегчение. Ее муж, Стюарт, уже год как умер, но до сих пор за спиной у нее люди то и дело обсуждали обстоятельства, при которых это произошло. Ничего черного, это исключено. И она не изменит своего решения. Кроме того, она просто терпеть не может вдовий траур; равным образом ей не нравится, что некоторые повадились называть ее вдовой Маккенна. В тридцать лет рановато принимать такой титул.

Будь ее отец жив, он сказал бы, что ей послано Божественное Откровение и что она должна к нему прислушаться. И наблюдая с отсутствующим видом за танцующими, она оживилась при мысли о том, что завтра обязательно наденет что-нибудь другое, а не траурные одежды, которые должна носить согласно обычаю.

Она достаточно долго терпела этот фарс под название «траур по Стюарту Маккенна». Настало время перемен.

И под живительные звуки польки она представила себе, с каким удовольствием спрячет подальше все эти тусклые черные шелка, бомбазины цвета полночи, крепы цвета черного дерева, которые вынуждена была носить в течение многих скучных месяцев. Завтра она наденет что-нибудь серое, может быть, даже лиловое, – эти цвета полутраура, конечно, вполне допустимы, но не раньше, чем по прошествии двухлетнего ношения черного траура.

Ее свекровь, Лоретта Маккенна, которая явно намерена до конца дней своих и всем напоказ оплакивать безвременную смерть своего старшего сына, будет утверждать, что приличия требуют носить траур еще целый год, особенно, если речь идет о вдове выдающегося человека, каковым был шериф Стюарт Маккенна. Лоретта сочтет, что снять траур так скоро – это забвение традиций, что «так не делают, по крайней мере в семье Маккенна».

При мысли о том, что ее вызывающее поведение немедленно приведет к столкновениям, Рейчел вздохнула, но ее вздох потонул в смехе танцующих, в топоте ног, кружащихся по танцплощадке. Молодая женщина рассеянно подняла веер из черных кружев, который она украсила черным же блестящим бисером и кисточкой, и стала обмахиваться, пытаясь создать хотя бы видимость ветерка в удушливой жаре.

Ах, если бы только прекратилась эта музыка! Рейчел решила уйти в перерыве между танцами и с удовольствием подумала о возвращении домой, где ее ждет сын Тайсон и экономка Дельфи. «Интересно, – подумала она, – добрались ли они уже до клубничного мороженого, которое они еще днем сбили и положили на ледник в подвале?»

Заметив подле себя какое-то движение, Рейчел взглянула на женщину, сидящую рядом. Милли Карберри, владелица самого большого магазина в городе, взявшая на себя обязанность поставщика городских сплетен, что-то сказала и теперь ждала ответа. Рейчел продолжала обмахиваться веером. Разговаривать, пока гремит музыка, невозможно, и поэтому она только пошевелила губами, словно произнесла «Что вы сказали?»

Придвинувшись к ней, Милли почти прокричала ей в ухо:

– Я говорю, вы когда-нибудь видели что-нибудь подобное? Когда я была девушкой, считалось неприличным показывать нижнюю юбку, как это делают нынешние молодые женщины. Я считаю, что это непристойно.

Широкий и жесткий рот Милли то раскрывался, то закрывался совершенно так же, как рот у металлической обезьяны-копилки Тайсона, когда туда опускали монетки. Рейчел только кивнула в ответ и подумала – а была ли Милли Карберри вообще когда-нибудь молодой? Все без исключения танцующие вели себя совершенно прилично.

Рейчел улыбнулась, когда мимо нее пронеслась в танце девушка не старше двадцати лет, одетая в пену белых оборок. Она знала в лицо почти всех, кто танцевал на этой временной танцплощадке. Ласт Чанс еще не настолько разросся, чтобы Рейчел не могла знать всех своих соседей, особенно молодых. Десять лет тому назад она преподавала в только что выстроенной на окраине города школе. И многие из тех, кто сейчас кружится перед ней, были когда-то ее учениками.

Сегодняшний праздничный день прошел очень удачно. Дельфи приготовила большую корзину с провизией для пикника, и Рейчел настояла на том, чтобы экономка отправилась на пикник вместе с ней и Таем. В полдень состоялся парад, под обязательными красными, белыми и синими флагами, натянутыми над Главной улицей, звучали политические выступления, и сияло июльское солнце, достаточно жаркое для того, чтобы лица у собравшихся порозовели, а лысые головы покраснели. День был полон до краев. Идти на танцы не было никакой необходимости, но какое-то болезненное любопытство привело ее сюда. И теперь Рейчел сожалела о том, что обрекла себя на явное одиночество, которое она неизменно чувствовала, оказавшись в толпе.

Когда же, наконец, смолкнет музыка! Что за удовольствие – смотреть, как другие танцуют! За весь вечер никто не пригласил ее – впрочем, она этого не ожидала и не хотела. И что это ей взбрело в голову прийти сюда? Это решение появилось внезапно, так же как намерение снять вдовий траур. В последнее время ей казалось, что она плывет по течению, что ее носит по житейскому морю, как парусник без капитана. Она хотела поскорее избавиться от этого ощущения. Обернувшись, Рейчел устремила взгляд на Главную улицу, задавая себе вопрос: кончится ли когда-нибудь эта полька-марафон?

Рейчел подчеркнуто не обращала внимания на Милли Карберри, равно как и на женщину справа от себя, которая, несмотря на оглушительную музыку, крепко спала, свесив голову и раскрыв рот. Слюна текла на лиф ее платья; зрелище было весьма непривлекательное, и Рейчел отвернулась.

Она устремила взгляд на китайский фонарик, висевший к ней ближе других, и принялась следить, как ночные бабочки летят на свет свечи. Было время – много лет назад, еще до того, как она вышла замуж за Стюарта Маккенна, до того, как отказалась от учительской работы, чтобы стать женой, матерью, невесткой, – время, когда она чувствовала себя вполне уверенной в себе. Тогда она была хозяйкой своей жизни, своей судьбы, и каждый день ее был исполнен цели и смысла.

Но даже восемь лет супружества со Стюартом не могут сравниться с тем, что она пережила за этот единственный год траура. Теперь она – «вдова Маккенна», и до сих пор сплетни на ее счет не утихают.

Да, все изменилось с того дня, когда Стюарт Маккенна, шериф, отец и муж, умер неприличным образом – от сердечного приступа в убогой комнатушке над салуном, лежа на одной из самых известных шлюх города.

Лейн Кэссиди стоял в тени узкого проулка между заведением цирюльника и пекарней, надеясь, что черный костюм скроет его присутствие. Окутанный темнотой, он время от времени менял позу и рассматривал толпу на временной танцплощадке из-под полей черной шляпы, низко надвинутой на лоб.

Он узнал кое-кого из тех, кто наслаждался танцами под неровно развешанными бумажными фонариками. Двоих он знал по имени: Джеймс Карберри, чья мать была владелицей главного магазина в городе, кружился в толпе, прижимая к себе пухленькую молодую даму, которая, улыбаясь, показывала слишком много зубов; и Хэрольд Хиггинс – не узнать которого было просто невозможно. Хэрольду теперь, должно быть, пятнадцать лет, а он тут, нарочно наступает на ноги неосторожным танцорам, а если кто-нибудь на него посмотрит, прикидывается невинным, как девственница в брачную ночь. «Интересно, – подумал Лейн, – он все еще писает в штаны от страха?»

Как же мог он забыть, что сегодня – День независимости? День, когда семьи и соседи собираются поглазеть на парады, фейерверки и повеселиться на вечеринке и танцах. Праздник, который, как и все прочие праздники, не имеет никакого значения для таких, как он, Лейн.

Если бы он вспомнил, какой сегодня день, он отложил бы свой приезд до конца праздников. Тогда было бы легче проскользнуть в город незамеченным, снять койку у какого-нибудь из местных жителей и довести до конца свое дело, постаравшись поднять как можно меньше шума.

Но он принадлежал к тем людям, которые не особенно интересуются календарем, и в результате должен прятаться в темноте, как преступник, которого хорошо помнит большинство добропорядочных горожан, и спрашивать себя, с чего это он взял, что сможет вернуться в Ласт Чанс, не потревожив прошлое.

Он не замечал ее до тех пор, пока темп музыки не ускорился, и танцоры, которые уже не могли двигаться в такт музыки, не упали в объятия друг друга и ушли с танцплощадки, смеясь и извиняясь. Толпа поредела, оставшиеся танцоры мелькали перед глазами реже, неожиданно Лейн увидел лицо Рейчел Олбрайт, сидящей на противоположной стороне площадки.

Он чуть не окликнул ее по имени, так велико было его удивление, когда он ее узнал. Потом, почти мгновенно, его охватило невозмутимое спокойствие, что случалось с ним всегда, когда он попадал в сложное положение. Засунув большие пальцы за ремень, на котором он носил револьвер, молодой человек прислонился плечом к стене дома, у которого стоял.

Потому что он уже достаточно насмотрелся на нее.

Рейчел Олбрайт. Мисс Рейчел. Его мисс Рейчел.

Она сидела в одиночестве под бумажным фонариком шафранового цвета, устремив взгляд не на толпу, а вверх, на этот фонарик. От горящей свечи на ее поднятое лицо ложился мерцающий круг света. Ему показалось, что эта световая корона очень подходит ей, что она прямо создана для такого ангельского личика, как у мисс Рейчел.

Десять лет тому назад она была его учительницей и единственным другом. Она давала ему приют, когда ему больше некуда было идти, защищала его, пыталась научить читать и писать. Но весь багаж знаний, которым он обладал в те времена, состоял из дерзости, упрямства и страха. Он вынес этот багаж из своего прошлого и с ним готовился встретить будущее.

Десять лет, а кажется, что прошла целая жизнь.

Он наблюдал за ней, и его охватило странное чувство – голод, никак не связанный с сильным запахом хлеба, доносящимся из соседней пекарни. Рейчел внимательно смотрела на бумажный фонарь. Одна ее рука лежала, словно забытая, на коленях, кожа этой руки при свете свечи казалась бледной, цвета слоновой кости. В другой руке молодая женщина держала веер, которым она обмахивалась, пытаясь хоть немного охладить лицо. Свет мерцал на черном бисере, таком же черном, как и ее платье.

Он сразу догадался в чем дело. Она вся в черном – а это цвет траура. И ему страшно захотелось подойти к ней. И опять он сдержался. У нее не было семьи, когда он уезжал, но все же она сидит здесь, с ног до головы одетая в цвет ночи, начиная от жестких кружев на шее и до подола платья, который ниспадал на черные туфли. Она постукивала мысочком туфли в такт быстрой мелодии польки, и Лейн заметил, как блеснул ее черный чулок. На ее платье не было даже жемчужной пуговицы.

Глубокий траур. Дань, которую жена отдает мужу, мать – ребенку.

Внезапно музыка кончилась. Лейн оторвался от стены и выпрямился. Этой ночью он хотел избежать встреч с кем бы то ни было – во всяком случае с кем бы то ни было из завсегдатаев дурных кварталов, – насколько это в его силах. Он уже было двинулся по проулку, которым прошел сюда, чтобы взять свою лошадь и отправиться в какой-нибудь салун – «Слиппери» или «Оперный дом» – и присоединиться к играющим в лото или карты, или к какой-либо другой компании жителей Ласт Чанса, предпочитающих отмечать праздник не слишком чинным образом.

Обернувшись, он увидел глаза Рейчел и похолодел. Эти невероятные глаза – самая пронзительная черта ее лица – всегда были сверкающего темно-синего цвета. За все эти годы он ни разу не встречал других таких глаз. Сегодня же, хотя удивительный цвет этих глаз не был различим в темноте, даже ночные тени не могли скрыть пустоту, прячущуюся в их глубине и отражающуюся на лице молодой женщины. Она уставилась на пол танцплощадки так, словно музыка, внезапно смолкнув, оторвала ее от мыслей, которыми она была поглощена, и грубо вернула молодую женщину в неуютную действительность.

Он узнал Милли Карберри, сидящую рядом с Рейчел. Отодвинувшись от своей соседки, хозяйка магазина что-то шептала женщине, сидящей по другую руку. Из-за ее вдовьего одеяния никто из джентльменов не рвался приглашать Рейчел. Никто с ней не заговаривал. Сложив веер, она посмотрела на свои руки, потом вверх, потом в сторону, словно пытаясь вспомнить, где она находится и что ей делать дальше. Она казалась хрупкой, как бабочка, нерешительно опустившаяся на краешек листа. Он просто чувствовал, как она внутренне напряжена.

Зазвучали плавные звуки вальса. Лейн узнал мелодию, хотя не мог вспомнить названия. Он уже был на полпути к танцплощадке, когда осознал, что сделал первый шаг. Дойдя до края брезента, он, даже не глядя ни налево, ни направо и не встречаясь ни с кем глазами, мог с уверенностью сказать, что все смотрят на него.

Он же был занят только Рейчел Олбрайт.

Приглушенный шепот порхал в воздухе, заползал ему в уши, пока он медленно шел мимо, минуя одного изумленного зрителя за другим.

Танцующие расступались, чтобы дать ему дорогу. Лейн шел твердым шагом. Жизнь научила его, что действовать нужно не колеблясь ни единого мига. Рейчел взглянула на него. По ее глазам он увидел, что она узнала его и испугалась. Такая реакция ему понравилась. По крайней мере, его появление вывело ее из этого замороженного состояния. Она не пошевелилась, но по-прежнему сидела на краешке стула, словно собиралась убежать.

Еще три шага – и вот он стоит перед ней. Раньше он всегда думал: каково это – коснуться ее, держать ее в своих объятиях. Шестнадцатилетним юнцом те немногие часы, что он проводил в школе, он непрерывно глазел на грудь своей училки.

Лейн протянул ей руку. Теперь ее лицо уже не было отсутствующим, ее изумительные глаза – тусклыми. Рот ее приоткрылся, словно она что-то хотела сказать, но не сказала ни слова. Она уставилась на Лейна так, словно он был привидением, призраком, выходцем из прошлого.

На другом конце танцплощадки музыканты, почти никто из которых не заметил назревающих драматических событий, продолжали играть. В воздухе кружили навязчивые звуки вальса, но танцующие не обращали внимания на музыку. Лейн ждал, с легкостью пренебрегая любопытными взглядами, не обращая внимания на шепот, на нервные смешки, на изумление узнавших его людей. Он смотрел только на лицо Рейчел, в ее глаза. В темноте их полночная синева казалась черной. С облегчением заметил он, как в этих глазах свернула искра жизни. И вместе с ней в глазах Рейчел появилось что-то похожее на вызов.

Он наклонился к ней так близко, что слышать его могла только она.

– Могу я пригласить вас на вальс?

Рейчел смотрела в бездонную глубину его черных глаз, которых не видела много лет – и все же она узнала бы эти холодные мятежные глаза где угодно.

Лейн Кэссиди. Старше, грубее, больше уверен в себе. В его походке, некогда преисполненной притворной важности и самодовольства, как у молодого петушка, теперь появилась подчеркнутая самоуверенность, которой она не могла не заметить сразу же, едва увидев, что он двинулся через танцплощадку.

– Рейчел?

Его низкий голос звучал почти шепотом. Он ждал ответа, и она поняла, что он, без сомнения, еще не освоил искусства терпения. Его внимательный взгляд проникал ей прямо в душу, отшвыривая прочь «прошлое», ее черное платье и тяжесть, которая лежала у нее на сердце все это время. При виде Лейна она вернулась в те времена, когда была молодой, полной энтузиазма учительницей, когда она знала, кто она и куда идет, когда была уверена в себе, и ее независимости ничто не угрожало. Какой она была до встречи со Стюартом.

Лейн, не отрываясь, смотрел ей в глаза. Она поняла, что он бросил ей вызов своим приглашением, и по его дерзкой улыбке было ясно: он уверен, что она откажется.

Оркестр играл вальс. Вдруг до Рейчел дошло, что на танцплощадке никого нет. Она почувствовала враждебность, исходящую от Милли Карберри, окаменевшей на соседнем стуле. Этой старой курице, усевшейся в первом ряду зрителей, придется поплатиться за свое удобное место. Рейчел подумала об этом с удовольствием, но не улыбнулась. Она теперь редко улыбалась.

Лейн был одним из немногих присутствующих мужчин, имевших при себе револьвер. Она и не глядя знала, что он носит его низко на бедре в необычной кобуре, украшенной розой, вытесненной вручную.

Как Лейн Кэссиди и ожидал, покидая Ласт Чанс, он получил прозвище за этот револьвер, и все, включая и Рейчел Маккенна, знали это прозвище.

Рейчел бросила ответный взгляд на собравшихся и обнаружила, что все глаза устремлены на нее и Лейна. Почему бы не подкинуть им пищу для разговоров?

И решившись на открытый мятеж, который как следует освежит ее, Рейчел захлопнула веер, – и он повис на шнурке, завязанном вокруг запястья, – пригладила ладонями юбку, а потом подала руку Лейну.

В воздухе не было и намека на ветерок. Жара стояла удушающая, но при этом кожа молодой женщины на ощупь была прохладной и сухой, а не горячей, как ей казалось. Молодой человек помог ей подняться, и вот они стоят, прикасаясь друг к другу носками туфель, и он властно обнимает ее за талию.

Рейчел слышала, как Милли Карберри изумленно запыхтела, когда Лейн, закружив, вывел ее на танцплощадку. Она бы улыбнулась и в этот момент – если бы, опять-таки, любила улыбаться.

Элегантность и изящество, с которым танцевал Лейн, не соответствовали его мрачной хищной внешности, его скромной черной одежде и револьверу, висящему на бедре. Ей оставалось только удивляться, где и когда научился он так хорошо танцевать, и, самое главное, у кого он научился этому.

Рейчел внимательно смотрела на прекрасно очерченную линию его подбородка. Нижняя часть лица Лейна заросла темной щетиной – он не брился со вчерашнего дня. Его темные, как ночь, волосы доходили до воротника рубашки. Его губы казались более выпуклыми, потому что были обведены тенью. Она встретилась с ним глазами, отвела взгляд и стала смотреть туда, где лежала ее рука – на его плечо. Она чувствовала, как под черной рубашкой перекатывается налитая мышца. Все в нем было полно жизни и мужественности. Чувства, которые она уже забыла, вдруг начали оживать.

Он кружил ее по площадке под звуки вальса, и его объятия не были невинными. Сквозь несколько слоев своей одежды она чувствовала, как их бедра время от времени соприкасаются, и лицо ее запылало. Она опустила глаза. Ворот его рубашки был расстегнут, и она устремила взгляд на ямку у него на шее. Его кожа при свете фонаря казалась золотисто-бронзовой рядом с темной тканью рубашки.

Осмелившись взглянуть ему в лицо, Рейчел увидела, что Лейн смотрит на нее и его губы все еще изогнуты в насмешливой полуулыбке.

– Что вы здесь делаете, Лейн?

Не сбившись с такта, он окинул толпу пронзительным взглядом из-под полей темной шляпы.

– Не сейчас, учительница, – ответил он, понизив голос так, что его было еле слышно. Он взглянул на посетителей танцплощадки и сказал: – Я полагаю, что вы не будете против, если о вас пойдут разговоры.

Рейчел огляделась и увидела, что за исключением нескольких юных пар, которые либо не узнали Лейна, либо не интересовались им, на площадке больше никого нет.

– Мне не привыкать, – отозвалась она.

Он повернул ее так быстро, что ее широкая юбка вздулась сзади, как колокол. Рейчел заметила, что они находятся прямо перед Милли Карберри, когда Лейн опять сделал такой же поворот.

– Что же вы такое натворили, мисс Рейчел, что ваше имя стало притчей во языцех?

– Гораздо меньше, чем вы, Лейн Кэссиди.

Музыка кончилась без всякого предупреждения, и они оказались посреди танцплощадки, стоя почти вплотную друг к другу. Он ждал, пока она сделает первое движение. Рейчел отступила, открыла веер, висящий у нее на руке, и начала обмахиваться, надеясь хоть немного остудить свое пылающее лицо.

– Спасибо, Лейн.

Он прикоснулся к полям шляпы.

– Вам спасибо.

Она повернулась, чтобы пойти обратно, к стульям, и по тому, как Милли Карберри и прочие старухи смотрят в ее сторону, поняла, что Лейн идет следом. Ее бравада произвела большее впечатление, чем она предполагала. Рейчел прошла мимо стульев к краю брезента, потом ступила на пыльную улицу. Сделав несколько шагов, она сложила веер и повернулась к Лейну.

– Я иду домой.

– Танцулька еще не кончилась. Если я не ошибаюсь, я бы сказал, что это был ваш первый танец за весь вечер.

– И последний.

– Я провожу вас до дому.

– Не трудитесь.

– Ладно.

Глаза Лейна потемнели. Лицо становилось все жестче, пока он оценивал ее отказ. Отвернувшись, он с вызовом посмотрел на славных жителей Ласт Чанса.

Хотя они с Рейчел ушли с танцплощадки, они по-прежнему оставались в центре внимания. Но ведь она не хотела сделать ему больно. Неужели она забыла, как он раним?

Она коснулась его плеча.

– Лейн, простите. Окажите мне эту честь – проводите меня домой.

Он медленно повернулся к ней. Выражение его лица не изменилось, но он двинулся по Главной улице к ее дому. Рейчел быстро нагнала его.

– Вы живете там же, где и раньше? – спросил он.

– Да.

Они опять пошли молча, и прошлое, как призрачный спутник, шло между ними по улице, залитой лунным светом. Ей страшно хотелось задать ему множество вопросов, но она знала, что Лейн ничего не ответит, пока не придет в хорошее настроение, и поэтому молчала.

– Вы превратились в легенду, Лейн.

Она сказала это без улыбки, и в голосе ее не было мягкости. Да и можно ли мягко говорить о том, что Лейн осуществил свою мечту и стал известным ганфайтером?[2]

Они шли бок о бок по улице, которая становилась все темнее, и оба смотрели прямо вперед. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что рядом с ней идет высокий, мускулистый, самоуверенный Лейн Кэссиди.

Глубоко вздохнув, она нарушила молчание. Его дядя был владельцем ранчо «Кончик хвоста», расположенного в часе езды верхом от города.

– Вы были на ранчо?

Они прошли еще несколько шагов, прежде чем он ответил:

– Нет еще. Как поживают Чейз и Ева?

Он немного заколебался, прежде чем спрашивать о дяде Чейзе и Еве Кэссиди, самой близкой подруге Рейчел. В последние несколько лет житейские обстоятельства не позволяли Рейчел видеться с четой Кэссиди так часто, как ей хотелось бы.

Она взглянула на Лейна и увидела, что он с интересом рассматривает витрины магазинов, мимо которых они проходят.

– У них все хорошо, – начала молодая женщина, – но их сейчас нет дома. Они поехали с детьми в Калифорнию навестить родственников Евы. А вы разве не знаете, что они назвали сына в вашу честь? Ему восемь лет. Малышке Элли – пять.

– Я где-то слыхал, что у них двое детей.

– Я знаю, что они с удовольствием повидались бы с вами, если вы пробудете здесь достаточно долго. – Она понимала, что лучше было бы этого не говорить, но не смогла удержаться.

Лейн громко рассмеялся, и от этого теплого мужского смеха сердце ее дрогнуло.

– Это ваша изысканная манера – приступать прямо к делу и напрямик спрашивать меня, какого черта я опять делаю в Ласт Чансе, верно?

Она улыбнулась в темноту.

– Верно. Но вы не обязаны мне отвечать.

– Вы же знаете, что я и не отвечу – если не захочу.

– Я вижу, что вы не очень изменились.

– Скажем так: я приехал сюда по делу.

Теплый смех внезапно превратился в холодный. По делу. Убить кого-нибудь?

– Значит, вы считаете, что я все-таки изменился? – спросил он.

– Ну, например, вы стали выше ростом.

Его дерзкая улыбка уж точно не изменилась. Рейчел не собирается сообщать ему, каким он стал красавцем, потому что он явно знает об этом. Молодая женщина отвела глаза в сторону. Они подошли к забору из белого штакетника, окружавшему аккуратно подстриженную лужайку и ровную дорожку, обсаженную кустами роз. Дорожка вела к веранде. Рейчел остановилась у калитки, положив руку на колышек забора.

– Удивительно, что я встретила вас сегодня, Лейн.

– Я провожу вас до двери, так что не трудитесь пока еще прощаться.

Рейчел было запротестовала, но потом смолкла. Спор с Лейном Кэссиди, если он уже принял какое-то решение, никогда не приводил ни к чему хорошему. Она открыла калитку и пошла к веранде по дорожке, выложенной камнем. Лейн шел следом.

Они прошли по широкой крытой веранде и остановились под фонарем, висящим у двери.

Свет мигал, но все-таки его теплого сияния хватало, чтобы привлечь мотыльков. Улица у них за спиной была пустынна, углы веранды тонули во мраке.

Они неловко помолчали. Лейн небрежно оперся плечом о дверной косяк.

Рейчел откашлялась.

– Замужем, Рейчел?

Вопрос прозвучал так внезапно, что она на мгновение заколебалась, а потом ответила:

– Была.

Лейн протянул руку и указал на ее черное шелковое платье. Он так осторожно прикоснулся к ткани, что она и не заметила бы этого, не смотри она так внимательно на его руки.

– Я вышла за Стюарта Маккенна.

Он отозвался, слегка помедлив:

– За шерифа? Ничего себе. Школьная учительница вышла за шерифа, который должен был унаследовать половину Монтаны. Какая пара!

– Он умер. Умер год назад.

Ей хотелось бы, чтобы это прозвучало хотя бы немного грустно. И Лейн понял бы, что когда-то это было ей не безразлично; но безразлично ей стало задолго до того, как Стюарта настиг преждевременный и непристойный конец.

Лейн придвинулся к ней ближе. Рейчел хотела отступить, но оказалась прижатой к двери. Она не могла пошевелиться.

– Значит, он умер?

Только когда Лейн шепотом проговорил эту фразу, Рейчел поняла, что его губы совсем близко от ее губ.

– Да. – Она окинула взглядом улицу, потом посмотрела ему в глаза. Она подняла руки, сделав слабую попытку выразить протест и вместе с тем свое неверие в происходящее. – Лейн, я думаю…

– Значит, мне можно не беспокоиться насчет того, что меня за это убьют.

Все произошло очень быстро. Он обнял ее за талию. Потом грубо притянул к себе, передвинул в тень и прижал к стене рядом с дверью.

Прежде чем она смогла что-то предпринять, его поцелуй стал глубже. Для человека, ведущего такую тяжелую жизнь, его губы были удивительно мягкими и теплыми. Руки его были уверенны и сильны. Рейчел, прижатая к стене, не могла вырваться из его объятий.

И хотя рассудок предостерегал ее, она закрыла глаза. Слишком давно ее никто не обнимал. И так это было хорошо. Поцелуй Лейна был исполнен непоколебимой решительности. Ее чувства жадно впитывали его. Казалось, что он пробует ее, пытаясь определить, хочет ли она чего-то большего.

Стюарт всегда считал, что она совершенно лишена чувственности.

Эта мысль произвела на нее такое же внезапное отрезвляющее впечатление, как ведро холодной воды. Так же подействовал на нее смех и приглушенный разговор на безлюдной улице. Она раскрыла глаза, дыхание ее сделалось частым и тяжелым. Одно дело – принять приглашение на танец; но того, что произошло сейчас, она никак не предполагала.

Она оттолкнула Лейна. Разозлившись и на себя за свою оплошность, и на него, она посмотрела ему прямо в глаза. Он улыбнулся дерзкой полуулыбкой, которая была такой же неотъемлемой частью Лейна Кэссиди, как револьвер, что он носил на бедре.

Она уперлась руками ему в грудь и спросила, держа его на расстоянии вытянутой руки:

– Я вижу, что манеры у вас так и остались никудышными. Господи, зачем вы это сделали?

Он улыбнулся по-настоящему, и даже в темноте было видно, как сверкнули его зубы.

– Потому что всегда хотел этого.

2

Лейн подозревал, что возвращение в Ласт Чанс – это ошибка, и за последний час убедился, что был прав. За время, достаточное, чтобы вскипел котелок, он уже привлек к себе внимание добропорядочных граждан, а потом распластал вдову покойного шерифа у передней стены ее собственного дома.

Звуки музыки, долетавшие до них в ночном воздухе, медленно замерли вдали. Крыша веранды бросала тень на половину лица Рейчел, а другую половину омывал серебристо-голубой свет луны. При этом было очевидно, что в ее глазах еще сверкает гнев, которым он не мог пренебречь, а губы, которые он только что целовал, недовольно надуты.

– Когда я был мальчишкой, я грезил целыми днями, как я вас поцелую, – откровенно сказал он.

Она не отозвалась, а он смотрел на ее темные волосы, и ему хотелось дать себе волю, распустить их, вытащив из них все шпильки. Раньше она заплетала их в толстую длинную косу, и это шло ей гораздо больше, чем дамский строгий узел, в который она уложила их сегодня. Он представил себе, как будет перебирать пальцами эти волосы, намотает их на руку и на запястье и опять притянет ее к себе.

Она пришла в такую ярость, что не смогла говорить связно:

– Я не… я никогда…

– Вы ничем меня не поощряли. Вы не могли представить себе, о чем я думаю. Вы были чертовски поглощены своим желанием стать лучшей учительницей в городе. Конечно, вам и в голову не могло прийти, что шестнадцатилетний мальчишка на задней парте смотрит, как вы двигаетесь, или задает себе вопрос: что вы почувствуете, если он когда-нибудь посмеет прикоснуться к вам.

Он оторвал взгляд от ее волос и перевел его на жилку, что билась у нее на шее. Не удержавшись, он протянул руку, обхватил ладонью ее подбородок, обвел ее нижнюю губу большим пальцем. Она отбросила его руку.

На улице раздались голоса, и Лейн увидел группу празднующих гуляк, идущих рука об руку по Главной улице. Он – не Рейчел, о ее репутации никак нельзя забывать. Повернувшись к молодой женщине спиной, он опустил поля шляпы, отошел от нее и стал на край веранды, наполовину скрытой в тени.

Мимо прошло несколько человек из оркестра. Их голоса эхом отдавались по всей улице.

Когда Лейн оглянулся на Рейчел, она уже владела собой. Вновь обретя равновесие, она стояла перед дверью. Рука ее сжимала дверную ручку так, словно молодая женщина готова была в любой момент спастись бегством.

Он должен кое-что объяснить ей. Человек не может объявиться после десятилетнего отсутствия без всяких на то причин.

– Я вернулся сюда не для того, чтобы нагнать на вас страху. Я приехал сюда, чтобы встретиться с Чейзом.

Это было все, что он мог сказать на эту тему, все, что он мог ей открыть.

– Вы останетесь здесь, пока они с Евой не вернутся из Калифорнии?

– Возможно. Если не придется ждать слишком долго.

Лейн глянул на плетеные кресла-качалки, которые были ровно расставлены вдоль террасы. Протянув руку, Лейн покачал одно из них, попытавшись представить себе ее и Маккенна – как они сидели вот здесь, рядом, глядя на закат. Эта уютная сцена настолько не соответствовала его собственной кочевой жизни, что он с трудом смог все это вообразить.

Где-то на улице засмеялись. Смех эхом отдавался от темных витрин.

– Прежде чем я увижусь с дядей, мне бы хотелось попросить вас, чтобы вы немного рассказали мне, как он жил все эти годы.

– Уже очень поздно…

– Я не имею в виду сегодня. – Он опять взглянул на нее. Распрямившись, он помолчал, а потом продолжил: – Спасибо за танец, миссис Маккенна.

Она протестующим жестом подняла руку.

– Не надо. Пожалуйста. Рейчел будет вполне достаточно.

«Интересно, может, имя Маккенна вызывает у нее мучительные воспоминания об утраченной любви?» – подумал он.

– Ладно, Рейчел.

Его мысли блуждали по невозможным, нелогичным, опасным путям. За одну минуту он утратил контроль над собой и смутил покой единственного человека, которого он знает и который этого не заслужил. Хоть он, Лейн, и живет сейчас другой жизнью, но последние несколько минут показали, что по-настоящему он никогда не изменится.

Нужно кончать с этим делом. И с Рейчел.

Он не стал дожидаться ее ответа и попрощался. Два широких шага – и вот он уже сошел с веранды и идет по аккуратной вымощенной дорожке среди розовых кустов. Он не оборачивался до тех пор, пока не услышал звук открываемой двери.

Дверь закрылась за Рейчел, и дом поглотил ее. Через мгновение газовый фонарь над входом погас. Лейн бесшумно закрыл за собой калитку и направился к дальнему концу Главной, где были расположены салуны, захудалые гостиницы и закусочные. Он знал, что в этих местах полно шахтеров и ковбоев, бродяг и распутных женщин, пахнущих мускусом и дешевыми духами.

Через несколько мгновений он вернется в свою стихию.

Рейчел Маккенна – одетая в такой жесткий черный шелк, что он почти трещал, когда они шли рядом, Рейчел с ее аккуратной прической, ее безупречной репутацией и изящными манерами – эта Рейчел Маккенна не из тех женщин, с которыми он водит знакомство. Она живет и вращается в мире, на который ему за всю его жизнь привелось всего лишь несколько раз бросить взгляд.

Лейн прошел мимо гостиницы – ветхого двухэтажного дома с запиской на двери: «Свободных мест нет». Лейн двинулся дальше, к ближайшему салуну. В эту ночь вместо неизменного пианино, издающего жестяные звуки где-то в глубине зала, там играли несколько приблудших членов «Духового оркестра» Ласт Чанса. Они собрались опять, со своими инструментами; теперь воротники их пиджаков были расстегнуты и перед каждым стояла кружка с пенящимся пивом. Разговаривать было почти невозможно – в центре зала ревели две трубы и тромбон.

В отличие от приема, оказанного ему на танцплощадке, его появление в салуне осталось незамеченным. Пройдя к бару, Лейн поставил сапог на медную подножку и подался вперед, опершись локтями об истертую деревянную стойку. Хозяин бара кивнул, давая понять, что скоро подойдет к Лейну.

Лейн заказал виски, а потом насладился второй порцией благодаря одному из оркестрантов, заявившему, что он угощает компанию за свой счет. Лейн сидел спиной к залу, но при этом не сводил глаз с зеркала, висящего на задней стене бара. Со стороны могло показаться, что он погружен в свои мысли.

Ему хватило несколько секунд, чтобы изучить всех, кто находится в зале, запомнить каждого по какой-нибудь отличительной черте лица либо одежды и выделить тех, кто мог оказаться опасным для него, Лейна.

Скоро перед ним появилась одна из гулящих женщин; она прислонилась к стойке в соблазнительной позе – локти назад, груди дразняще выставлены. У нее были волосы черные, как вороново крыло, она была недурна собой, но болезненно худа, с бледной кожей, а волосы ее явно нуждались в хорошем шампуне.

– Привет, ковбой. Не хочешь ли угостить девушку?

Он кивнул бармену. Без всяких дополнительных объяснений у локтя девушки появился стаканчик виски. Оркестранты прервали свой адский грохот, чтобы провозгласить тост. Девушка протянула руку и провела ладонью по руке Лейна призывным жестом. Он посмотрел на ее руку, потом посмотрел ей в глаза, пронзив ее таким холодным взглядом, что она тут же отдернула руку.

– Терпеть не могу, когда ко мне прикасаются, – сказал он, поднося к губам низкий широкий стаканчик с виски. – Пока я сам не скажу, кто это будет делать, когда и как.

Облизнув губы, она придвинулась к нему ближе, на этот раз явно стараясь не коснуться его.

– Хочешь, пойдем со мной наверх, ковбой? Скажешь «да» – и будешь всю ночь говорить мне, когда и где тебя трогать.

Он смотрел, как она морщит и надувает губы, произнося эти слова, и подумал, что такая демонстрация губ и языка – обычный прием, используемый для разжигания клиента. Ему стало почти жаль девушку. Почти. Кто он такой, чтобы судить ее? Ведь он знает, что его душа вряд ли сверкает ярче, чем ее.

У него, конечно, особая репутация, но это еще не значит, что он неразборчив.

– Отвали, милашка, – сказал он с полуулыбкой, пытаясь отвязаться от нее побыстрее. – Я сегодня не в настроении.

Она отодвинула свой стакан и отбросила свои чернильно-черные волосы на спину.

– Ну, в другой раз, – сказала она.

– Ага. В другой раз.

Он продолжал наблюдать в зеркало за посетителями, часто задерживая взгляд на двери. С того места, где он стоял, он мог с легкостью застрелить любого, кто подумает поднять шум – еще прежде, чем тот переступит порог. Нужно всегда быть начеку, это не повредит. Заказав еще порцию, он переступил на другую ногу и позволил себе подумать о том, что ему сказала Рейчел. Он и раньше знал, что у его дяди Чейза Кэссиди двое детей, но не знал, что мальчика назвали в его честь.

Кто бы мог подумать? Как-то Ева, жена Чейза, сказала, что дядюшка любит его больше, чем он, Лейн, себе представляет. Может, это и в самом деле так, но он готов держать пари на хорошую сумму, что это была идея Евы. Он пытался убедить себя, что это ничего не значит, но это было не так. Почему-то, думая о мальчишке, которого, назвали в его честь, ему хотелось по-дурацки, улыбаться, но среди этих людей. Лейн не мог себе этого позволить.

Рейчел стояла в неосвещенной прихожей, не двигаясь, все еще не придя в себя.

Лейн Кэссиди вернулся.

Все такой же порывистый. Все такой же непредсказуемый. Все такой же дерзкий. Поцеловать ее и с такой грубой откровенностью поведать о своих мальчишеских фантазиях! Вероятно, ему и в голову не могли прийти, что любая леди оскорбится подобным разговором или что это неприлично – обращаться с ней таким образом. Равно как и ей никогда не приходило в голову, что у него могли возникнуть на ее счет такие волнующие мысли. Будучи ее учеником, он всегда был беспокойным и молчаливым, но увлечься ею? Этого она просто не могла предположить.

Пару раз она спрашивала о нем Чейза и Еву, но ответом было такое странное молчание, что она прекратила задавать вопросы.

Радуясь темноте и возможности хотя бы несколько мгновений побыть наедине с собой, она подняла руку и обвела пальцем губы. Она уже не кипела от гнева, но еще и не совсем остыла, и вдруг молодая женщина с досадой поняла: она разгневалась потому, что поцелуй Лейна подействовал на нее так, как никогда не действовали поцелуи Стюарта Маккенна.

На какое-то мгновение, когда она стояла там, у двери, Рейчел показалось, что Лейн тоже пришел в возбужденное состояние, но теперь, когда к ней вернулась способность рассуждать, а также вспомнив все, что говорил муж о ее полном неумении соблазнять – теперь она поняла, что ошиблась.

Чтобы изменить странное направление, которое приняли ее мысли, Рейчел проверила, заперла ли она дверь. Глубоко вздохнув, она настроилась на другой лад. Из кухни был слышен разговор и смех. Рейчел направилась к комнате, находившейся в задней части уютного, хорошо обставленного двухэтажного дома, который она унаследовала от своих родителей.

Этот дом был ее тихой пристанью, он весомо символизировал мир и ее место в этом мире. Когда бы Рейчел ни вошла в свой дом, ей казалось – он ее обнимает, успокаивает, оберегает, потому что она знала – все в этом доме идет своим чередом и все ей подвластно.

Она задержалась у зеркальной вешалки. Отвязывая от запястья черный шнурок с кисточкой, на котором держался веер, она увидела свое отражение в зеркале. За этот год она похудела, глаза были обведены тенями и казались чересчур большими для ее лица. Она придвинулась к зеркалу, чтобы получше рассмотреть себя, и коснулась кончиком пальца темных кругов под глазами. В слабо освещенной прихожей были не видны мелкие морщинки в уголках глаз, которые появлялись, когда она смеялась.

– Мама!

Услышав голос сына, молодая женщина сразу же забыла обо всем. Она повесила веер на крючок, пригладила волосы и поспешила на кухню, стараясь, чтобы походка ее казалась легкой, а голос – беззаботным.

– Что это вы здесь делаете?

Свою уютную кухню Рейчел окрасила в темно-зеленый и кремово-желтый цвет, чтобы она гармонировала с наружной окраской дома. Там за крепким дубовым столом, стоящим посредине, сидели Тайсон и экономка Дельфи.

– Неужели вы съели все мороженое? Надеюсь, что нет, потому что на танцах я нагуляла хороший аппетит, – сказала она.

Тай все еще был в летних штанишках и белой рубашке, которая в данный момент была вся запачкана клубничным мороженым. Одна из подтяжек съехала с его плеча. Золотисто-каштановыми волосами, темно-синими глазами, вздернутым носом, веснушками сын Рейчел походил скорее на ее отца, чем на Стюарта Маккенна. Став на стул, Тай погрузил в глубокое ведерко с мороженым ложку с длинной ручкой.

– Оно здорово вкусное. Я тебе положу, мама, пусть Дельфи даст мне мисочку.

– Пожалуйста, – подсказала Рейчел.

– Пожалуйста, Дельфи, – добавил Тай.

Филадельфия Джоунз поднялась, чтобы выполнить просьбу мальчика. Рейчел смотрела, как они слаженно действуют – ее бесценный сынок и эта женщина, от которой уже много лет она зависит гораздо больше, чем просто от экономки. Этой статной женщине с экзотической внешностью, темноволосой и темноглазой, с кожей цвета кофе с молоком, было, по ее подсчетам, около шестидесяти лет, но выглядела она гораздо моложе. Дельфи родилась рабыней в Теннесси, вышла замуж за свободного человека и вместе со своим мужем оказалась среди первопоселенцев на западе. Ей не было и сорока, когда она овдовела. У Маккенна Дельфи проработала почти восемь лет, и они с Дельфи давно были на дружеской ноге.

– Вы и вправду повеселились? – спросила Дельфи, скептически выгнув бровь.

Помедлив, Рейчел ответила:

– Вроде того.

Она попыталась изгнать из памяти поцелуй, украденный Лейном, и протянув руку к полосатой фаянсовой мисочке, опустила туда ложку и мешала ею мороженое, пока не выудила необыкновенно крупную замороженную клубничину. И сказала беспечно, прежде чем положить ее в рот:

– Меня проводил один мой старый ученик.

Дельфи внимательно посмотрела на нее.

– Ах, вот как. Сколько ему лет?

Рейчел проглотила ягоду и снова принялась шарить в мисочке.

– «Старый» означает, что он у меня учился несколько лет назад. Ему двадцать шесть.

– Ясно. Почти такой же «старый», как и вы.

– Он поздно поступил в школу. На самом деле, его скорее можно назвать моей первой неудачей. Он уехал из нашего города в тот же год, как стал моим учеником, и так и не научился читать почти ничего, кроме своего собственного имени.

Рейчел было неловко продолжать разговор и она быстро переменила тему.

– Скажи, Тай, что тебе сегодня понравилось больше всего?

Тай улыбнулся, лицо его было от уха до уха измазано мороженым.

– Это мороженое. И праздник. – Он завел глаза к потолку и добавил: – И парад. И угощение на улице.

– Мне тоже, – улыбнулась Рейчел.

– А почему бабушка и дедушка Маккенна сегодня не пришли?

Рейчел и Дельфи обменялись быстрыми взглядами. Как могла Рейчел объяснить пятилетнему сыну особенности характера своей свекрови?

– Видишь ли, бабушка Лоретта не любит праздники.

– Почему?

– Ну… из-за муравьев.

Мальчик уставился на нее, ложка замерла в его руке у самого рта. Он нахмурился.

– Я не видел никаких муравьев.

Рейчел знала, что он ждет разумного объяснения и что он достаточно сообразителен, чтобы отличить правду от лжи. Она вздохнула. Как объяснить ему, что такое социальное положение? Или то, что Лоретта Маккенна считает, будто среди жителей Ласт Чанса почти никто не стоит того, чтобы она тратила на него свое время?

– Бабушка Маккенна не любит общаться.

– Ты хочешь сказать, что она не любит бывать с другими людьми?

– Да.

– Нас она любит.

Рейчел была вполне согласна с тем, что ее свекровь любит Тая, но она знала, что ее она едва терпит.

– Бабушка, действительно, любит тебя, Тай. А теперь не кажется ли тебе, что пора спать? День у тебя был долгий и насыщенный.

Он тяжело вздохнул, но не стал спорить, будучи уравновешенным ребенком. Он слез со стула и направился к двери.

– Погодите-ка, молодой человек, – Дельфи поспешила за Таем, держа в руках мокрую салфетку и курточку под цвет его штанишек. – Не трогайте ничего, пока я не вытру вам руки.

И экономка вышла вслед за ним из кухни.

– Я приду уложить тебя и почитать на ночь, – крикнула Рейчел им вслед. Она слышала, как они дружески болтают, а потом их голоса затихли – они поднялись по лестнице.

Рейчел вернулась на кухню, чтобы убрать со стола и погасить свет. Она собирала ложки и миски, клала их в тазик, а в голове у нее неотступно вертелась одна и та же мысль.

Лейн Кэссиди вернулся.

Он вернулся, и у него хватило наглости поцеловать ее.

Даже при одной мысли о поцелуе ее щеки запылали. Она старалась не смотреть на свое отражение в окне, рядом с которым стоял таз, и поспешила вернуться к столу, стараясь занять чем-то свои руки и голову. Но уборка не требовала особого внимания, поэтому мысли ее снова и снова возвращались к поцелую на веранде.

Невыносимо было думать, что Лейн играл ею просто для развлечения. Ей очень хотелось верить, что он, наверное, поцеловал ее ради прежних дней, поцеловал, потому что когда-то она была молодой учительницей, не очень хорошо сознававшей рамки своей роли, а он – неспокойным юношей, которому отчаянно нужен был друг. Будучи его учительницей, она никогда и подумать не могла о Лейне иначе как о своем ученике.

Ее первая реакция на его поцелуй и удивила ее, и привела в смятение, потому что Рейчел отнюдь не потеряла надежду снова обрести мужа. Некий банкир, немолодой адвокат и владелец ранчо (вдовец с четырьмя детьми) – все уважаемые члены общества – давали ей понять, что, когда у нее кончится траур, они с радостью воспользуются возможностью посвататься к ней. Она не очень-то думала о них, поскольку не считала себя готовой вверить свою судьбу какому-нибудь мужчине. И вот теперь она злится на Лейна за его порывистость и огорчается тем, какие чувства вызвал в ней его поцелуй.

Тарелки были чисты, стол насухо вытерт, она выключила газовый свет и вышла в прихожую. Взгляд ее устремился к входной двери. Бессознательно она подняла руку и прижала палец к губам.

Решив забыть об этом прискорбном случае, Рейчел Олбрайт Маккенна приподняла свою длинную черную юбку и пошла наверх; дорогу ей освещал лунный свет, который проникал сквозь окно наверху лестничной площадки.

Держа в руках поводья, Лейн вел своего коня по кличке Шильд вдоль Главной улицы. Ему больше нравилось передвигаться пешком, а не в седле, и он с удовольствием глубоко вдыхал ночной воздух, оставив позади пропахший табачным дымом салун «Слиппери». У огромного сарая в конце улицы он замедлил шаги, изучая вывеску «Платная конюшня», намалеванную над широкой двойной дверью, распахнутой настежь. Внутри было так темно, что Лейн не мог разглядеть, есть ли там кто-нибудь.

Он подошел к дверям, держа руку на рукоятке револьвера, и крикнул:

– Есть тут кто-нибудь?

– Это зависит от того, что вам нужно, – звучный голос раздался прямо у дверей.

Говорящий еще не успел докончить фразы, а Лейн уже выхватил револьвер из кобуры и прицелился в тень, возникшую в правом углу сарая.

Лейн смотрел, как из тьмы появляется великан – молодой человек, поднявший руки в знак того, что он безоружен, если не считать оружием его собственные огромные руки и выпуклые бицепсы.

– Я хочу узнать, можно ли здесь оставить лошадь на ночь, – сказал Лейн.

– Для этого вам не нужен револьвер. Разве что вы собираетесь укокошить меня, мистер, но это ведь неразумно – вам придется поискать конюшню в других местах, потому что, если вы меня укокошите, то в этом случае вам придется вместе с ней убраться из города, верно? – Хозяин конюшни улыбался, но поскольку Лейн не убирал оружия в кобуру, он не опускал руки.

Потом Лейн спрятал револьвер.

– Не стоит лезть на человека без предупреждения. Можете схлопотать пулю.

В дружелюбном великане, бывшем на голову выше Лейна, не было ничего устрашающего. Улыбка у него была широкая, как небо над Монтаной. Он еще явно не переоделся после праздничного дня – на нем были твидовые брюки, белая рубашка, поверх которой выделялись полосатые подтяжки, и ботинки, начищенные до такого блеска, что при каждом движении его ног в них отражался лунный свет.

– Никогда не думал об этом. Немного найдется охотников подраться со мной.

– Вы большой, но с пулей и вам нелегко сладить, – грубо возразил Лейн.

– Вы хотите поставить сюда эту лошадь, мистер, или будете болтать здесь до завтра? Я собираюсь запереть ворота и уйти.

– Я бы хотел заплатить за одну ночь. – Человек настороженно следил, как Лейн, сунув руку в карман, вытащил монету. – Если у вас случайно найдется место, где я смог бы выспаться, заплачу вдвое.

– Вы будете спать на сеновале?

– Я могу спать где угодно. Сегодня ночью в городе не найдешь ночлега.

Человек вышел из тени и внимательно оглядел Лейна, а потом спросил:

– Вы – тот ганфайтер, которого зовут Кэссиди, да, мистер? Видел вас сегодня на танцах.

Лейн подумал: после стольких лет отсутствия немудрено, что он не узнаёт владельца конюшни, но от своей известности ему, кажется, никогда не избавиться.

– Угу, я – Лейн Кэссиди. – Лейн ждал, какая будет реакция, ждал, что великан откажет ему в ночлеге.

– Вы – родственник Чейза Кэссиди?

– Его племянник. Вы знаете Чейза?

– Я – Том Кэстор. – И, протянув руку размером с медвежью лапу, он потряс руку Лейна. – Моя жена дружит с Евой. Мы приехали сюда не так давно, и у нас малыши того же возраста, что у Кэссиди. – Он настороженно посмотрел на Лейна, и даже при слабом освещении было видно, что он хмурится. – Я не ищу неприятностей.

Лейн переступил с ноги на ногу и хлестнул концами поводьев по раскрытой ладони.

– А я и не собираюсь создавать их вам. Мне только нужно место, где я мог бы уснуть. Я заплачу вперед.

Кэстор смотрел на него еще мгновение.

– И миссис Маккенна вы тоже знаете?

– Какое вам дело?

– Видел, как она с вами танцевала, вот и все. Она тоже наш друг. Не хотелось бы мне, чтобы у нее были неприятности. – И Том Кэстор сложил свои мощные руки на груди.

Лейн оглядел улицу, а потом опять взглянул на Кэстора, очень довольный тем, что есть хотя бы один человек, который блюдет интересы Рейчел.

– Угу, я ее знаю. Мы старые друзья.

Том Кэстор отошел к стене, где на полке стоял фонарь.

– Наш дом как раз позади конюшни. Заходите завтра утром. Завтрак будет довольно плотный. Так уж у нас заведено.

Лейну хватило бы пальцев одной руки, чтобы сосчитать, сколько раз он получал дружеские приглашения. Это предложение смутило его, и ему стало неловко при мысли о завтраке в обществе жены и детей Кэстора. Лейн чуть нахмурился и устремил взгляд в темные недра сарая. Протянув Кэстору деньги, он сказал:

– Я плачу вперед. Скорее всего, я встану рано и уеду.

Глядя, как Том, наклонившись, подкручивает фитиль лампы, казавшейся крошечной в его огромных ручищах, Лейн опять вспомнил о медведе.

– Если это для меня, то лампа мне не нужна. Хватит лунного света, – сказал Лейн. – Мне будет спокойней. А то еще упадет на сено.

Кэстор вернул лампу на свое место.

– Договорились. Лошадь я поставлю в последнее стойло справа.

Отвязав седельные сумки, Лейн перекинул их через плечо, затем вытащил свой винчестер из чехла, висящего у седла, и, покуда Том отводил его лошадь в глубину сарая, направился к лестнице, ведущей на сеновал. Он поднялся по ступенькам, и резкий запах сена и лошадей напомнил ему о годах, когда он подростком пас гурты на ферме, где его приютили, а потом на ранчо своего дядюшки – «Кончике хвоста». И дольше, чем ему хотелось бы, вспоминал он, как выгребал навоз из конюшни.

Поднявшись на сеновал, Лейн швырнул на пол седельные сумки, а потом снял шляпу и расположился на свежем сене. Там, где в конце сеновала лунный свет падал через открытую дверь, маячил похожий на скелет силуэт крюка и блока с веревкой, с помощью которых сено поднималось наверх. Лейн сцепил пальцы и положил руки под голову, уставился на высокую кровлю огромного сарая и решил разобраться в своих мыслях, покуда еще не уснул. Если вообще он сможет сегодня уснуть.

Возвращение в Ласт Чанс было ошибкой, хотя он не мог сюда не приехать. Он чувствовал это всеми фибрами души. Встреча с Рейчел Маккенна и волнение, охватившее его при виде бывшей учительницы, беспокоили Лейна больше, чем он сам себе признавался. До сегодняшнего вечера он полагал, что оставил прошлое где-то позади, и уверял себя, что у него достанет сил явиться в Ласт Чанс и встретиться лицом к лицу со своими демонами, если они поднимут свои мерзкие головы. Но теперь его одолели сомнения.

Он-то считал, что все будет очень просто – въехать в город, задать пару вопросов и действовать в соответствии с полученными сведениями о дяде Чейзе, о том, как жил этот человек последние месяцы. Он думал, что шесть лет работы в качестве пинкертоновского сыщика – достаточное время для того, чтобы избавиться от обиды и на дядю, и на узколобых обитателей этого городишки. Он думал, что со временем приобретет уверенность в себе, необходимую для встречи с дядюшкой.

Но он ошибся. Приехать в город в разгар праздника Дня независимости, узнать знакомые лица на танцплощадке, встретить Рейчел после стольких лет – от всего этого ему начало казаться, что его без всякого предупреждения отбросили назад во времени. Лейн опять чувствовал себя незаконнорожденным, неграмотным шестнадцатилетним пареньком, каким он был в тот день, когда уехал отсюда – нарушителем порядка, о котором всей Монтане известно только одно – что он всегда готов к драке. Единственным его имуществом был револьвер, из которого застрелилась его мать.

Лейн взял сухую травинку и сунул в рот. Разминая ее зубами и языком, он заставил себя забыть о своей жизни в Ласт Чансе и сосредоточиться на задаче, стоящей перед ним сейчас. Он приехал сюда не из прихоти. Как бы ни пыталось прошлое предъявить на него права, у него здесь дело. И то, что он временно отстранен от своей должности в «Национальном сыскном агентстве Пинкертонов», не могло остановить Лейна. Ведь он был не из тех людей, кого могут остановить формальности.

Бойд Джонсон, его наставник и руководитель отдела в Денверском филиале «Агентства», знал это, когда брал его на работу. Дьявол, подумал Лейн, вздыхая, Бойд точно знал, как ему, Лейну, свойственно поступать – это была одна из причин, привлекших к нему внимание «Агентства». Именно его репутация одного из самых непредсказуемых, если не самых беспощадных, ганфайтеров на Западе, заставила Джонсона завербовать его.

– Я вижу в вас, Лейн, много своего, – сказал лысеющий усатый Джонсон в тот день, когда они познакомились. – Если вы только научитесь управлять своим буйным темпераментом, вы будете чертовски хорошим агентом.

Лейн помнил их первый разговор так ясно, будто это произошло только что. Он сидел у стола в углу переполненного бара в Альбукерке, прижавшись спиной к прохладной глиняной стене и рассматривая посетителей. В баре не было ни одного человека, который не знал бы, кто он такой, а также что с ним лучше не вступать в спор. В девятнадцать лет Лейн считал это наилучшим отзывом о своей персоне.

Он не спускал глаз с двери – по давно укоренившейся привычке, которая не раз спасала ему жизнь. Там, на Западе, хватало молодых ганфайтеров, жаждущих прославиться, а убив человека с такой репутацией, какая была у Лейна, означало ступить на прямую дорогу к славе – или к Бут Хилу. Когда в бар вошел Бойд Джонсон, Лейн кинул взгляд на этого тучного человека пятидесяти лет, одетого в аккуратный шерстяной костюм и шляпу-котелок, и выбросил его из головы.

Лейн ни разу больше не взглянул на него, пока одна из барменш не подошла к нему и не сообщила, что джентльмен у стойки – вон тот, с белыми усами и бачками – желает поговорить с ним.

Лейн не заметил, есть ли у этого незнакомца револьвер, но это еще не значило, что тот не имеет при себе хоть две хорошо скрытые пушки. Щегольски одетый джентльмен явно выглядел неуместно в таком убогом окружении. Лейн согласился поговорить с ним на улице за салуном, встал и вышел через заднюю дверь.

Он ждал в проулке, – стоя в тени, которую отбрасывал дом на противоположной стороне, – опять прислонившись спиной к стене и опершись на одну ногу. Вид у него был беспечный. Истинному его состоянию это совершенно не соответствовало.

Прошло добрых четверть часа, прежде чем появился Джонсон, пересек улицу и представился. Мужчины смотрели друг на друга как два настороженных кота, и Лейн убедился, что пожилой низенький Джонсон ему не опасен. Бойд Джонсон заговорил тихо и быстро изложил свое дело.

– Мистер Кэссиди, вы когда-нибудь слышали о «Сыскном агентстве Пинкертонов»?

Его редко называли мистером. Лейн настороженно посмотрел на Джонсона.

– Я ничего не ищу.

– Я этого и не говорил.

– Тогда кто меня ищет?

– Мы. Но вовсе не за тем, о чем вы, наверное, подумали.

Оба мужчины посмотрели на улицу, где в нескольких ярдах от них появилась шумная группа людей. Спустя мгновение Лейн сказал:

– Ну, дальше.

– Вы ищете ранней смерти, Кэссиди…

– Это вы так думаете.

– А что вы скажете о возможности применить ваши умения к делу и неплохо зарабатывать при этом? Только не говорите мне, что вы собираетесь по гроб жизни болтаться по разным городам, играть в покер и стрелять в каждого, кто начнет с вами спорить.

По узкой улице задувал легкий ветерок, поднимая в воздух песчинки и завивая их в маленькие смерчи, и Лейн засунул руки в карманы.

– Я к этому привык.

– Поверьте, эта дорога никуда не ведет.

Из окна на верхнем этаже раздался женский смех, прозвучавший тепло и гортанно в прохладном ночном воздухе. Лейн глянул на публичный дом, расположенный рядом с салуном, и нетерпеливо зашевелился.

– Говорите, что хотите сказать, и покончим с этим делом.

– Я – Бойд Джонсон, руководитель отдела пинкертоновского агентства в Денвере. Мы ищем кого-то вроде вас, обладающего такими же навыками, какими владеете вы; мы бы сделали из него агента.

– Почему?

– Мистер Кэссиди, мы имеем дело со всеми сферами жизни. Вы на виду, вы человек с установившейся репутацией. Вас никогда не заподозрят в том, что вы работаете на нас, и вы бываете в таких местах, где ни один из нас не может показаться. В случае нужды, будучи прекрасным стрелком, вы выберетесь из любой ситуации.

В одном этот старик был прав: после трех лет скитаний Лейну до смерти надоело это бесцельное блуждание. И хотя мысль об оседлой жизни по-прежнему претила ему, предложение скитаться с определенной целью показалось ему прямо-таки заманчивым.

А Джонсон продолжал описывать подробности, словно понимая, что интерес Лейна растет:

– Вам придется приехать в Денвер и больше года пробыть у меня в учениках, чтобы познать все ходы и выходы нашей работы. В качестве агента вам придется, как это принято, время от времени играть какие-то тайные роли, но человек с такими выдающимися качествами, как у вас, может быть всегда полезен и оставаясь самим собой.

Лейн почувствовал, что дольше разговаривать на улице неудобно, и сказал:

– Пошли.

Бойд кивнул, и они двинулись по узкому переулку. Подойдя к маленькой деревянной двери одноэтажного ветхого глинобитного домика, Лейн замедлил шаг, достал из кармана ключ, сунул его в замочную скважину. Им обоим пришлось наклониться, чтобы войти в комнату, которую Лейн снимал в этом старом casa.[3] Он жестом предложил Бойду Джонсону сесть на продавленную кровать, стоящую у стены. Стены комнаты были побелены, и единственным цветным пятном в ней было наброшенное на кровать одеяло из красной шерсти, отделанное бахромой и примитивным тканым узором.

Лейн подошел к очагу в углу комнаты. Потом, когда этот тип уйдет, он сожжет ровно столько дров, сколько необходимо для того, чтобы стало не так холодно. Даже сейчас, в конце весны, толстые глиняные стены хранили прохладный вечерний воздух.

– Вы еще ничего не сказали, Кэссиди. Что вы об этом думаете?

– Сколько вы платите?

– Пятнадцать долларов в неделю. Комнату, стол и прочие расходы мы тоже оплачиваем. Вам придется подавать еженедельные отчеты о расходах и заполнять рапорты.

Джонсон предлагал ему невозможное.

– Оставим это. Такая работа не по мне.

Бойд Джонсон поднялся и подошел к Лейну, который отвел глаза.

– Слушайте, Кэссиди, я знаю, почему вы упрямитесь. Я знаю, что вы не умеете ни читать, ни писать, но мы намерены вам с этим помочь.

– Откуда вы это знаете?

– Сынок, не надо на меня злиться. Я же сказал, что мы наблюдаем за тобой уже некоторое время. Мы знаем о тебе все, что можно знать. На самом деле, держу пари, что мы знаем о тебе больше, чем ты сам о себе знаешь. Ты практически неграмотен, когда тебе нужны деньги, ты кого-нибудь обыгрываешь, а пьешь ты только в том случае, если тебе это нужно для дела. Твой дядя отсидел девять лет в территориальной тюрьме в Вайоминге в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов как соучастник нескольких ограблений в трех штатах. Твоя мать умерла, когда тебе было пять лет, и мы полагаем, что твой дядя надеялся выследить ее убийц и был пойман, когда пустился на поиски, потому что связался не с теми людьми.

– Есть ли что-нибудь, чего вы не знаете обо мне? – спросил Лейн, пораженный тем, как эти Пинкертоны сумели все разузнать о нем так, без его ведома.

– Честное слово, я не понимаю, почему бы тебе не согласиться на это предложение.

Они долго разговаривали в ту ночь. Лейн задавал все новые и новые вопросы, а Бойд Джонсон терпеливо отвечал. К тому времени, когда этот представитель сыскного агентства вышел из его комнаты, Лейн почти убедился в том, что его предложение стоит принять. Три дня спустя он связался с сыщиком через его агента, работавшего телеграфистом в Альбукерке, и в тот же самый день сел на поезд, идущий в Денвер.

Так началась его новая жизнь. Он, разумеется, и не подозревал, что через шесть с лишним лет будет вспоминать об этом на сеновале в Ласт Чансе, пытаясь отогнать призраки прошлого.

Повернувшись на бок, Лейн неудобно уперся плечом в твердый пол. Он сел и подгреб под себя большую охапку сена, пытаясь поудобней устроиться на своем импровизированном ложе.

Он закрыл глаза, надеясь, что сможет уснуть. Но вместо этого перед глазами у него появилось ясное, отчетливое видение – поразительное лицо Рейчел. Он тут же открыл глаза. Лунный свет омывал наваленное вокруг сено, и Лейн вспомнил, что в полнолуние он всегда плохо спит.

Он не лгал, сказав Рейчел, что всегда хотел ее поцеловать. Много лет тому назад, сидя в последнем ряду классной комнаты, он не столько занимался уроками, сколько размышлял, каково это будет – прикоснуться к ней.

Но прикоснуться к ней, поцеловать ее, попытаться обнять мисс Рейчел было так же немыслимо и тогда, и теперь. В те времена четыре года – разница в их возрасте – казались чем-то вроде столетия. Рейчел занимала гораздо более высокое положение в обществе – она была его учительницей, спаси Господи.

Но при этом, как бы он себя ни вел, она неизменно была добра к нему, терпелива, и прощала, когда он прогуливал занятия или безобразничал. Как-то раз, когда он убежал из дому, она накормила его и уложила спать в гостиной своего дома на Главной улице.

Лейн вздохнул и повернулся на другой бок. Ему хотелось думать, что он изменился, но если бы это действительно было так, он никогда не стал бы к ней приставать. Кроме того, факты остаются фактами. Она – вдова шерифа, и поскольку его статус как агента засекречен, он для всех остается человеком без определенных занятий, не имеющим права даже бросить тень на порог ее дома. К тому же она близкая подруга Евы Кэссиди, а ему нужно разузнать все о том, чем последнее время занимался его дядюшка.

Завтра он пойдет к Рейчел и извинится. А теперь единственное, что ему остается – лежать в темноте и задаваться вопросом, возникнет ли завтра утром при его появлении на ее лице выражение подозрительности и презрения, какое он видел сегодня вечером на очень многих лицах.

3

Сад Рейчел был зеркальным отражением ее собственной прелести. Когда Лейн открыл низенькую калитку и вошел во двор, он увидел множество цветов, чьи названия ему были неизвестны, но розы он узнал. Невозможно было не заметить, что цветы и зелень в саду смешивались, как бы выплескиваясь друг на друга. Идя по вымощенной камнем дорожке к веранде, Лейн чувствовал себя здесь неуместным, как снежинка на сковородке. Его омывал густой запах разноцветных роз, бывших в полном цвету – в летнюю жару этим запахом просто невозможно было пресытиться. Было немногим больше десяти часов, но солнце уже жгло немилосердно.

Лейн пересек широкую затененную веранду, встав перед дверью так, что смог оглядеть улицу, а потом постучал. Не прошло и секунды, как дверь открылась. Приготовившись увидеть Рейчел, Лейн потерял дар речи, оказавшись перед цепкими темными глазами пожилой мулатки, одетой в простое черное платье. Она смотрела на него внимательно и выжидающе.

– Чем могу быть полезна? – спросила она наконец.

Лейн сдернул шляпу, потрясенный тем, что внезапно разволновался, как юнец.

– А мисс… миссис Маккенна дома?

– Она на заднем дворе, возится с домашними растениями, мистер..?

– Лейн Кэссиди.

Женщина улыбнулась и кивнула в знак того, что поняла, кто стоит перед ней, и вокруг ее темно-шоколадных глаз разбежались веселые морщинки.

– Входите, мистер Кэссиди. Меня зовут Дельфи, я веду хозяйство миссис Маккенна. Она говорила, что встретила вас на танцплощадке вчера вечером. Если вы пойдете со мной…

«Интересно, о чем еще она говорила», – подумал Лейн, входя в прихожую. Он заметил, что дом остался почти таким, каким он его помнил. Сегодня в нем было сумрачно и прохладно; дом казался просто оазисом по сравнению с пеклом на улице. На восточной стороне все шторы были опущены, чтобы утреннее солнце не нагрело комнаты. Лейн шел, держа шляпу в руке, и бряцание его шпор эхом отдавалось по холлу.

Экономка вела его к кухне в глубине дома, и, проходя мимо раскрытых дверей гостиной, Лейн заглянул туда. Убранство, как и раньше, представляло собой сочетание изящества и уюта; для таких, как он, это была неведомая земля. По сравнению с убогим домом на ранчо «Кончик хвоста» дом Рейчел казался просто дворцом.

Когда они были на полпути к кухне, над головами у них раздались шаги, потом они зазвучали по лестнице. Громкий детский голос позвал:

– Дельфи! Кто это?

Экономка остановилась. Лейн тоже остановился прямо за ней, потом повернулся и увидел, как худенький мальчик с рыжеватыми волосами прыгает через две последние ступеньки и, покачнувшись, приземляется на пол. Ножки напоминали спички, торчащие из темно-синих штанишек его матросского костюмчика, отороченного белым.

– Здрасьте, мистер, – сказал он, подбегая к гостю и задрав голову, чтобы рассмотреть его. – Меня зовут Тай Маккенна, – и малыш протянул Лейну руку.

Лейн виду не подал, что потрясен. Естественно, что у Рейчел есть от мужа ребенок, но вчера вечером она ничего не говорила о сыне.

Даже в полумраке коридора Лейн видел, что внешность мальчик унаследовал не от Стюарта Маккенна, а от Рейчел. Волосы у него были рыжевато-каштановые, глаза кристально синие и такие полные жизни, что они просто сверкали. На лице, таком чистом, что оно казалось отполированным, россыпь веснушек на носу была похожа на пыль. Лейн, не привыкший к обществу детей, неловко наклонился, чтобы пожать мальчику руку.

– Меня зовут Лейн Кэссиди.

Тай Маккенна оглядел его с ног до головы, и его любопытный взгляд тут же остановился на револьвере у бедра Лейна. Как завороженный, ребенок не мог отвести взгляда от «Смита и Вессона».

– А вы когда-нибудь стреляли из него, мистер?

– Стрелял.

– Вот мирово. Можно потрогать?

Тут вмешалась Дельфи:

– Почему бы тебе не проводить мистера Кэссиди в рассадник и не показать, где он может найти твою маму?

И она извиняясь улыбнулась Лейну поверх головы Тая и кивнула в направлении задней двери.

– Пройдите через кухню, мистер Кэссиди, потом по веранде сбоку от дома…

– Бабушка говорит, что ее нужно называть пьяцца, – сообщил Тай, – а не веранда.

Дельфи вздохнула и покачала головой.

– Да, мистер От-Горшка-Два-Вершка, может оно и так, но по мне это просто веранда.

Лейн кивком поблагодарил экономку и пошел за Таем через кухню, не очень-то понимая, как ему следует держаться. Идя следом за сыном Рейчел, он понял, что редко бывает с детьми – если вообще бывает – и что чувствует себя стесненно с человеком, в котором росту немногим более трех футов.

Выйдя из кухни, они прошли по широкой веранде, направляясь на задний дворик. Тай опять прыгнул через ступеньки. Лейн спускался медленно, потому что надевал шляпу, чтобы защитить лицо от палящего солнца.

Мальчик легко петлял по пышному саду, устремляясь к беседке с решетчатыми стенами подле каретного сарая и задних ворот. Лейн окинул взглядом окрестности и увидел, что на Главной улице только позади дома Рейчел есть такой обширный сад. Здесь, так же как перед домом, буйствовала пестрота цветов. Тут и там лежали груды срезанных веток, но в общем сад напоминал какое-то безумно яркое лоскутное покрывало.

Как только они подошли к решетчатой беседке из дранки, Лейн почувствовал, что Тай просунул свою ручку в его руку. Лейн в изумлении застыл на половине шага и уставился на мальчика.

– Что это ты делаешь? – спросил Лейн.

Тай поднял на него глаза и заморгал. Потом объяснил терпеливо, как если бы речь шла о чем-то совершенно само собой разумеющемся:

– Беру за руку.

– Почему?

– Мы будем друзьями, правда же? Если вы дружите с ма, значит, вы и со мной будете дружить. – Улыбка с лица мальчика вдруг исчезла.

Понизив голос и кинув взгляд на беседку, словно он не хотел, чтобы его слова донеслись до Рейчел, он сказал:

– Я слышал, как ма говорила Дельфи, что вчера вечером вы с ней танцевали.

– Танцевал.

Уж не устроит ли сейчас это дитя ему строгий выговор, подумал Лейн. Он откашлялся; ему казалось, что он с головой уходит в воду. Держать за руку маленького мальчика посреди прекрасного, как картина, сада, принадлежащего леди, – это не его стихия. Струйки горячего пота побежали у него между лопатками. Он взглянул на решетчатую беседку, радуясь, что Рейчел все еще там и не заметила их. Мальчик, казалось, заколебался.

– Ты хочешь сказать мне еще что-то? – спросил Лейн.

– Ей это понравилось.

Лейн сдвинул шляпу на затылок.

– Что ей понравилось?

Мальчик переминался с ноги на ногу – он был так взволнован, что не мог стоять спокойно.

– Танцевать с вами.

Лейн нахмурился.

– Она так сказала?

Тай покачал головой.

– Нет. Но я же ее хорошо знаю, и я все понял. Когда она пришла домой вчера вечером, она была не такая грустная, как всегда.

– А-а-а.

– Мистер!

– Да?

– Вы можете танцевать с ма всегда, когда вам захочется.

Лейн не знал, что на это ответить, но заподозрил, что ему оказывают великую честь. Уголки его губ приподнялись, но он постарался, чтобы ответ прозвучал как можно более торжественно:

– Спасибо, я ценю твое разрешение.

– Пойдемте, – Тай опять взял его за руку и потащил Лейна по каменной дорожке к беседке. – Ма! – крикнул он. Его детский голосок громко прозвучал в неподвижном воздухе. – Посмотри же!

Из-за угла появилась голова и плечи Рейчел, и хотя она находилась в шести ярдах от него и на ней была широкополая соломенная шляпа, Лейн заметил, что при виде его на улице у молодой женщины вспыхнул румянец.

Будучи верна себе, она спокойно ждала, когда они подойдут, и вытирала руки о запачканный землей садовый передник, надетый поверх платья цвета увядшей лаванды.

– Это мистер Кэссиди, – доверительно сообщил Тай, когда они с Лейном подошли к ней.

Рейчел не сводила глаз с Лейна.

– Да, я вижу. Что вас привело сюда вновь и так скоро, мистер Кэссиди?

Лейн смотрел на нее и не мог собраться с мыслями. Тай вертелся рядом с ним, они все еще держались за руки. Он не мог приступить к извинениям, поскольку мальчик был рядом и слышал каждое слово.

– Вчера вечером вы не сказали, когда Чейз и Ева возвращаются из Калифорнии.

Она поправила резинку, которая стягивала нарукавники, надетые поверх широких рукавов и манжет ее платья. Внимание Лейна привлекло ее запястье цвета слоновой кости и тонкие голубые вены под полупрозрачной кожей.

– Они должны были уехать на месяц, а уехали – дайте сообразить – почти три недели назад. Думаю, что они вернутся самое позднее в конце следующей недели.

Теперь Тай повис на руке Лейна, размахивая ею взад-вперед, вынудив того пошире расставить ноги, чтобы сохранить равновесие. Рейчел это заметила.

– Тай, ты беспокоишь мистера Кэссиди.

Мальчик тут же отпустил руку.

– Можно я потрогаю револьвер?

– Нельзя, – подчеркнуто сказала Рейчел, прежде чем Лейн успел ответить. – Беги домой и скажи Дельфи, чтобы она приготовила для всех лимонад. Скажи ей, что я разрешила тебе спуститься в погреб и принести льда из ледника, чтобы положить в лимонад.

– А тогда я смогу потрогать револьвер?

– Посмотрим.

– Ма… – захныкал мальчик.

– Ступай, Тайсон.

Лейн смотрел, как тот побежал по дорожке, его голова и плечи мелькали среди цветов и зелени. Рейчел отвернулась, и Лейн получил возможность рассмотреть ее профиль.

– Я пришел, чтобы извиниться за вчерашнее, – тихо сказал он, изучая ее реакцию на эти слова.

Она быстро взглянула на него, вид у нее был изумленный.

– Я вижу, вы удивлены, – сказал он.

– Я не слыхала, чтобы вы когда-нибудь просили прощения, – согласилась она.

Лейн улыбнулся.

– Мне нравится думать, что я немного изменился.

Он заметил, что она осторожно взглянула на ремень, где висел револьвер, а потом опять посмотрела ему в глаза.

– Вы хотите еще что-нибудь узнать?

Он, действительно, хотел кое-что узнать о Чейзе и Еве, но не собирался сразу же признаваться в этом.

– Вы мне обещали лимонад.

– Я освобожусь через минуту. Я хочу полить эти домашние цветы, пока солнце не перешло на полдень.

Притворяясь, что ей нет никакого дела до Лейна, Рейчел наклонилась к пышным растениям в горшках. Со спины это зрелище было весьма соблазнительным, и Лейн с удовольствием его созерцал.

Пребывая в неведении насчет всего этого, молодая женщина продолжила:

– Каждое лето я выношу домашние растения из дома, чтобы они могли насладиться теплом. Как раз после того, как родился Тай, я велела построить эту беседку, чтобы была какая-то тень и чтобы не приходилось ставить их вдоль веранды.

Она нервно болтала, передвигая горшки с цветами и протягивая руку, чтобы удержать висевшую корзину, осторожно поливая цветы из железной лейки с длинным носиком.

Когда она, внезапно выпрямившись, поймала на себе его внимательный взгляд, Лейн был вынужден поддержать вежливый разговор.

– Вчера вы ничего не сказали о мальчике. Сколько ему лет?

– Пять лет.

Таю было столько же, сколько Лейну, когда его мать убила и себя, и человека, пытавшегося ее изнасиловать, из револьвера насильника. Лейн не мог себе представить, что он когда-то был таким же маленьким, невинным крошкой.

– Они все в пять лет такие крохотные?

– Он немного малорослый для своего возраста. Родители мужа все время твердят – это, мол, оттого, что малыш не играет в шумные и буйные игры и что я ращу из него маменького сыночка. – Она бросила тревожный взгляд на дом. – Наверное, я слишком заботлива.

Лейн неловко пошевелился.

– Ничего страшного, если вы присматриваете за ним, пока он не вырастет и не сможет сам о себе заботиться, – тихо сказал он. Он по собственному опыту знает, что лучше излишняя заботливость, чем ругань и пренебрежение.

Она протянула ему корзинку со срезанными цветами.

– Вам не трудно отнести это в дом? Нет смысла нам обоим здесь жариться. Выпейте лимонаду с Таем и Дельфи, а я приду через минуту.

Несмотря на легкий румянец, вспыхнувший на ее щеках при появлении Лейна, гнев Рейчел угас. Она легко приняла его извинения, поэтому он решил, что украденный поцелуй оскорбил ее гораздо меньше, нежели он подумал. Странное дело – он был разочарован тем, что поцелуй не произвел на нее никакого впечатления вообще.

Лейн взял корзинку и повиновался. Он еще не успел осмыслить, как это Рейчел удалось все так повернуть, а уже направился по извилистой дорожке к желтому, как масло, дому. И при этом он старался выглядеть настолько беспечно, насколько это возможно для уважающего себя ганфайтера, превратившегося в детектива, на руке у которого висит корзинка с цветами.

Вздохнув с облегчением, Рейчел смотрела, как Лейн идет к дому. Если бы не солнце, освещавшее ровный ряд патронов на его ремне, Лейн казался бы чем-то вроде «портрета в черном» среди буйного разноцветия ее летнего сада. Она провожала его взглядом, пока он не поднялся по ступеням, а потом повернулась спиной к дому.

Будучи единственным ребенком, она выросла в спокойной упорядоченной обстановке. Ее мать, для которой внешность была самым главным, требовала, чтобы Рейчел держалась, как подобает леди – неизменно спокойно и сдержанно, даже в ранние годы. В любой ситуации Рейчел должна была помнить, что она – леди.

Но по мнению Стюарта Маккенна она была чересчур спокойна. Особенно в постели.

Рейчел подошла к насосу, который она недавно велела установить в беседке. Она повесила лейку на кран и стала качать воду. В лейку полилась чистая, прохладная колодезная вода. Свободной рукой молодая женщина расстегнула пуговку на шее, потом подставила горсть под струю, набрала воды и плеснула на лицо и шею, продолжая думать о Лейне.

Обычно она мало обращала внимания на внешность, но не могла не заметить, что Лейн, бесспорно, красив – грубой, диковатой красотой. Репутация у него была выдающаяся. Рейчел же была уравновешенной и респектабельной особой, поэтому Лейн Кэссиди, конечно, не принадлежал к тому типу мужчин, который мог ее увлечь.

Она не заметила, что лейка переполнилась, что вода льется через край и что подол ее платья и туфли намокли. Рейчел отпустила ручку насоса и вернулась в беседку, решив собраться с мыслями и отмести любые недолжные и необъяснимые симпатии к Лейну Кэссиди, которые зародились в ее душе.

Она учительница, хорошо образованная женщина, которая привыкла размышлять и находить объяснение происходящему. И она не допустит, чтобы темные глаза и медленная улыбка Лейна победили ее здравый смысл теперь, когда она решила начать новую жизнь.

Быстро передвигаясь по тенистой беседке, она полила индейское каучуковое деревце, аспидистру и камелии. Выпрямившись, поставила лейку и стянула с себя нарукавники. Забросив их на полку, где лежали ее садовый совок, перчатки и лопата, Рейчел развязала тесемки передника и повесила его вместе с соломенной шляпой на гвоздь, вбитый в одну из стоек беседки, на которых крепились решетки. И направилась к дому.

Едва войдя в кухню, она сразу же увидела Лейна. Он сидел за столом, широко расставив ноги, между которыми стоял Тай. Осторожно держа в руках револьвер, Лейн демонстрировал его мальчику.

– Что вы делаете? – вскричала она голосом громким и резким, как у торговки рыбой.

Лейн и Тай ответили одновременно.

– Он показывает мне револьвер.

– Показываю ему револьвер.

Дельфи стояла у раковины, погрузив руки в воду по локти, и смотрела на происходящее через плечо. Рейчел бросила на нее мрачный взгляд, а потом, протянув руку и впившись пальцами в плечо Тая, оттащила его от Лейна и прижала к своей юбке, словно желала защитить.

– Мама, мне больно, – захныкал Тай, пытаясь вырваться.

Рейчел разжала пальцы, но по-прежнему сердито смотрела на Лейна. Лицо его помрачнело, взгляд стал непроницаемым. Он не убрал револьвер в кобуру, а только положил его себе на колени жестом, исполненным почти чувственной фамильярности.

– Я была бы вам очень признательна, если бы вы убрали ваш револьвер, Лейн Кэссиди.

Он не пошевелился, и тут Рейчел утратила контроль над собой, и это незнакомое чувство совсем не понравилось молодой женщине.

По выражению его лица было очевидно, что он слышал ее слова и остался к ним совершенно безразличен.

– Прошло чертовски много времени с тех пор, как я перестал получать от вас замечания…

– Тай, выйди из комнаты.

– Но, мама…

– Выйди немедленно. – Рейчел повернулась к Дельфи. – Будьте добры, побудьте с ним в гостиной минуточку, прошу вас.

Рейчел даже не пыталась сделать вид, что улыбается. Сложив руки на груди, она старалась овладеть собой. Отведя взгляд от темных задумчивых глаз человека, сидевшего за столом, она заставила себя сделать долгий глубокий вдох.

Дельфи вытерла руки, пересекла кухню и взяла Тая за руку. Взглянув на Рейчел так, словно его мать внезапно превратилась в другого человека, малыш без всяких возражений вышел из комнаты вслед за Дельфи. Рейчел молчала, пока не услышала, что дверь гостиной закрылась за ними. Лейн не шевелился.

– Простите меня, но я не могу, чтобы Тай подвергался опасности.

Лейн раскрыл ладонь своей свободной руки и показал ей шесть блестящих патронов.

– Револьвер не заряжен.

Рейчел почувствовала, как ее напряжение спадает. Она хотела уже поднять руку, чтобы откинуть с виска мокрую прядь волос, но вдруг, заметив, что пальцы у нее дрожат, тут же опустила руку.

– Неважно, заряжен револьвер или нет. В этом доме нет оружия, и в будущем я не намерена таковым обзаводиться.

Лейн по-прежнему внимательно смотрел на нее, переводя взгляд своих черных глаз с ее ног на волосы, и возвращался к ее глазам.

– Вы должны знать: чем больше вы что-нибудь ему запрещаете, тем скорее окажется, что он прямиком устремляется именно к этому.

– Тай не такой. Он не похож на…

– На меня?

Не в состоянии больше выносить его пронзительный взгляд, она повернулась и подошла к задней двери. Она стала у самой сетки, защищающей от насекомых, надеясь, что поднимется ветерок, залетит в дом и принесет хоть немного прохлады.

– Вы прекрасно знаете, что я не это имею в виду, – она попыталась разубедить его. – Я хотела сказать, что…

– Вы хотели сказать, что не желаете, чтобы ваш сын кончил, как я. А хотите ли знать одну вещь, Рейчел? Я очень надеюсь, что с Божьей помощью этого не случится. Надеюсь, что у него будет все, что нужно, пока он будет расти, что он научится читать и писать и не узнает, каково это – ходить по улицам, когда за спиной люди шепчутся на твой счет.

Повернувшись, Рейчел успела увидеть, как он заряжает револьвер – один патрон за другим, совершая ритуал, ставший его второй натурой настолько, что он делал это не глядя, руки его и пальцы действовали быстро, ловко и уверенно, и кончив, он сказал:

– Я надеюсь, что ваш сын никогда не узнает, что значит провести холодную темную ночь в одиночестве, думая о том, о чем нельзя думать, и о том, почему ему так чертовски страшно, не зная, где он добудет еду в следующий раз и доживет ли до завтрашнего заката.

Сердце у нее подступило к горлу, пока она смотрела, как он вложил револьвер в кобуру, а потом четырьмя большими шагами пересек кухню и стал прямо перед ней. Отступив на шаг, Рейчел уперлась спиной в дверной косяк.

Она не боялась Лейна тогда, не боится и теперь. Этот случай из детства Лейна, о котором он так вызывающе говорил, был ей известен. Ева Кэссиди рассказала ей все, что знала о его детстве – о том, как Чейз отдал Лейна на попечение соседки, пока сам он пытался найти людей, виновных, как он считал, в смерти матери Лейна. Самому Лейну было шестнадцать лет, когда он вспомнил отвратительный кошмар, явившийся из глубин его детской памяти: его мать, Сэлли Кэссиди, убила себя выстрелом в голову у него на глазах.

Рейчел знала, что именно причиняло ему боль и толкало на дерзкие выходки, когда он был ее учеником, но до этой минуты она не предполагала, что старые раны до сих пор крайне болезненны, все еще кровоточат в каком-то запертом уголке его души.

Лейн стал у двери; плененная грозовой мрачностью его глаз, молодая женщина почувствовала, что ее необъяснимым образом тянет к нему – тянет так, что она и представить себе не могла этого раньше. Ее привлекал зрелый мужчина, в которого он превратился, а не бунтующий юноша, которого она помнит.

Эта мысль ее отрезвила и привела в замешательство.

Его голос был тих, но она слышала совершенно ясно то, что он сказал:

– Тай никогда не вырастет таким, как я, потому что у него есть мать, которая проследит, чтобы этого не случилось.

– Мне очень жаль, – прошептала она, почти не видя его сквозь пелену слез, внезапно застлавших ей глаза.

– Никогда не жалейте меня, Рейчел.

– Я не жалею. Я просто извиняюсь.

И Рейчел продолжала смотреть на него, по-прежнему прижимаясь к косяку. Он долго стоял без движения, молча, раздумывая, искренне ли ее извинение.

Она слышала, как редко и ровно он дышит, чувствовала его внутренний жар. Вчера вечером он был покрыт щетиной, но сегодня его твердый подбородок был чисто выбрит. В нем была какая-то запретная и вместе с тем влекущая острота, вне зависимости от того, как он одет и насколько старательно скрывает эту остроту. И потом, он стоял так близко, что думать было трудно. Она попыталась оправдать свою реакцию на него тем, что ни одна женщина, вероятно, не стала бы отрицать его поразительную привлекательность.

Во рту у нее вдруг пересохло, она облизнула губы.

– Тай, наверное, беспокоится, – прошептала она.

– Наверное. Но скорее всего, он уже забыл о вашей маленькой вспышке.

– Вряд ли. У него память, как у слона. А теперь не пропустите ли вы меня, чтобы я могла достать стакан?

Лейн резко отступил в сторону. Рейчел с облегчением поспешила к буфету, открыла застекленную дверцу и достала высокий стакан. Поставив его у кувшина с лимонадом, она обернулась.

Лейн тоже подошел к столу, взял свой стакан и поднес его к губам. Он осушил его тремя большими глотками, его кадык ходил вверх и вниз. Рейчел смотрела, как капли влаги падали со дна запотевшего стакана в лужицу лимонада на овальном дубовом столе.

Лейн поставил стакан точно в середину этой лужицы, прежде чем опять взглянул на Рейчел.

– Мне нужно кое о чем спросить у вас насчет Чейза.

Рейчел налила себе лимонада и немного отпила.

– Вы намерены помириться с ним? – Рейчел улыбнулась, подумав о Еве и детях. – О, Лейн, это чудесно! Я знаю, что Ева очень обрадуется. Это будет иметь очень большое значение для…

– Не нужно делать поспешные выводы.

Она нахмурилась.

– Тогда что же? Не говорите мне, что вами движет просто любопытство. Вы уехали отсюда, не сказав ни слова, и, насколько мне известно, с тех пор не поддерживали с ними отношений.

– Будем считать, что это простое любопытство, вот и все.

Она попыталась не обращать внимания на его пристальный взгляд, закинула голову и сделала большой глоток.

– В общем-то сказать почти нечего. Чейз с Евой устроились хорошо. У них двое чудесных детей и красивый дом…

– Значит, дела на ранчо идут хорошо?

Лейн старался, чтобы его вопрос прозвучал беспечно. Он сидел на углу стола, раскачивая ногой, обутой в сапог.

– Ну да, и потом, Ева получила деньги по наследству.

Лейн встал, стукнув сапогами об пол.

– По наследству от родителей? Кажется, они были актеры. Вроде бы актеры не очень-то денежный народ.

Теперь Рейчел смотрела на него внимательно, слишком внимательно, как ему показалось. Ее следующее замечание показало, в каком направлении работает ее мысль.

– Это потому вы вернулись? Потому что каким-то образом узнали, что у них завелись деньги?

Он сдержал гнев, охвативший его при этих словах. А что еще она могла подумать, учитывая его позорную репутацию? Ему очень хотелось объяснить ей, почему его интересуют подробности жизни его дядюшки, но пока он вынужден держать это в тайне. Но все же нужно хоть как-то устранить это недоразумение.

– Меня не было здесь десять лет, Рейчел. Не могу же я явиться к Чейзу в дом, не выяснив предварительно, что меня ждет, а?

– Ну, разумеется…

Но прежде чем она успела что-либо сказать, во входную дверь постучали – быстро и властно. В холле раздались шаги Дельфи, спешившей открыть.

– Похоже, к вам пришли, – сказал Лейн.

Он взял свою черную шляпу, висевшую на спинке стула. Она была отделана узкой полоской из змеиной кожи, которая переливчато сверкнула изумрудным цветом. Рейчел взглянула на Лейна. Он выдержал ее пристальный взгляд.

– Вы уезжаете из города или останетесь здесь до их возвращения?

– Я, наверное, поеду в «Кончик хвоста», посмотрю, нельзя ли будет пожить там, пока Чейз с семьей не вернется из Калифорнии.

Рейчел слышала, как Дельфи идет через холл под аккомпанемент болтовни Тая и двух других голосов, которые она, к несчастью, слишком хорошо знала.

– Вчера вечером вы сказали, что у вас в городе какие-то дела. – Рейчел посмотрела в сторону холла, с ужасом ожидая того, что сейчас произойдет.

Лейн внимательно следил за ней, и она поняла, что он почувствовал ее страх. «Если он это заметил, – подумала она, – гости заметят наверняка». Она не намерена предоставить им такой козырь против себя. Это ее дом, и она вольна проводить время так, как ей угодно.

Он все еще внимательно смотрел на нее.

– Хотите, я выйду через заднюю дверь?

– Ни за что.

Нельзя, чтобы эти незваные гости заставили ее почувствовать себя виноватой. В ее собственном доме! И нельзя, чтобы Лейн уходил, крадучись, как преступник. Она выпрямилась, застегнула пуговицу на воротнике и сжала его рукой на шее. Затем с вызывающим видом, словно солдат-смертник перед вражеским войском, она приготовилась дать бой.

В дверь ворвался Тай, за которым шла Дельфи. На лице экономки были написаны самые дурные предчувствия.

– Пришли бабушка и дедушка Маккенна, – гордо объявил малыш, подбегая к Лейну.

Проходя мимо Рейчел, Дельфи возвела глаза к небу и пробормотала:

– Я налью еще лимонаду.

Рейчел с беспокойством смотрела на вошедшую свекровь. Лоретта Маккенна была облачена в траурное платье из черного бомбазина, на ней были бусы и серьги из оникса, черная же шляпа, украшенная большим изогнутым страусовым пером, а на руке висел зонтик от солнца из черного эпонжа, отделанный оборкой. Лоретта замерла на пороге.

Идущий следом за ней ее муж, Стюарт Маккенна-старший, тоже остановился, с изумлением глядя через ее плечо. Высокий, хорошо сложенный мужчина с пышной рыже-седой шевелюрой и красноватым цветом лица, Маккенна-старший являл собой внушительную фигуру, к тому же он обладал состоянием, достаточным, чтобы поддерживать власти, которые он с удовольствием держал в руках.

Его темно-карие глаза оглядели комнату, отметив Дельфи, мальчика и Рейчел, не задерживаясь подолгу ни на одном из них. Но когда он заметил Лейна, его челюсть задрожала. Маккенна раскрыл рот, потом закрыл его. От воротника до корней волос старик стал красным, как свекла.

Рейчел никогда еще не видела, чтобы ее свекор и свекровь теряли дар речи. Лоретта, весьма склонная давать советы, когда ее об этом не просят, шарила глазами по комнате, а рот ее был крепко сжат в ниточку. Рейчел ждала. Ей казалось, что прошел целый час; на самом же деле прошло всего несколько секунд.

Наконец Лоретта Маккенна с царственным видом подняла подбородок, высокомерно глянула на Лейна, а потом обратила суровый обвиняющий взгляд на Рейчел.

– Кто этот человек и почему вы не в трауре?

4

Ради Рейчел Лейн попытался не выказать чувств, которые охватили его при виде пожилой четы, застывшей в дверях. Но ему это не удалось. Женщина смотрела на него со страхом и отвращением, холодный взгляд мужчины не предвещал ничего хорошего.

– Это мой бывший ученик, Лейн Кэссиди, – сказала Рейчел, представляя его. Она повернулась к Лейну, молчаливо призывая его не устраивать скандала. – Лейн, это мои свекор и свекровь, Лоретта и Стюарт Маккенна.

– Мои бабушка и дедушка, – пояснил Тай. А потом добавил, обращаясь к Маккенна: – Лейн носит револьвер. Он даже когда спит, не расстается с ним. Он мне сказал. Он хотел дать мне…

– Тай, – Рейчел остановила мальчика прежде, чем тот успел рассказать еще кое-что. – Почему бы тебе не проводить мистера Кэссиди до его лошади? А потом ты быстро вернешься к нам. – Она повернулась к Маккенна, выдавив из себя любезную улыбку: – Я уверена, что дедушка и бабушка пришли повидаться с тобой.

Лейн надел шляпу, дотронулся до полей двумя пальцами, кивнул Маккенна, потом Дельфи. Когда Тай опять взял его за руку, он посмотрел не на мальчика, а на Рейчел.

– Если я вам понадоблюсь – я буду на ранчо.

Он понял, что сказал лишнее, потому что она сжала губы и на миг закрыла глаза.

– Спасибо, что зашли, Лейн.

Держа Тая за руку, он позволил ему провести себя на улицу к коновязи у изгороди. Рядом с Шильдом была привязана пара чистокровных лошадок, запряженных в великолепный экипаж.

– Вы скоро вернетесь, Лейн? – спросил его Тай, и на личике его появилось тоскливое выражение, когда он потянулся, чтобы потрепать Шильда по мягкой морде.

– Я не знаю точно, Росточек.

– А когда вернетесь, возьмете меня покататься верхом? Мама говорит, что папа так делал, но сама она боится. Говорит, я могу упасть и сломать шею или что-нибудь еще. А я знаю, что вы будете держать меня крепко-цепко. – Он с надеждой обратил к Лейну свое открытое, доверчивое личико. – Я, правда, буду сидеть смирно. Вот будет мирово!

Перед внутренним взором Лейна пронеслись воспоминания. Дядя Чейз частенько катал его, усадив на седло впереди себя. Тай просил немногого, но Лейн не любил давать обещания кому бы то ни было, особенно такие обещания, которых он, возможно, не в состоянии будет выполнить.

– Не знаю насчет этого, Тай. Посмотрим.

Голос мальчика разочарованно сник.

– Когда ма говорит «посмотрим», это значит – «нет».

– Когда я говорю «посмотрим», это значит – «посмотрим». – Он отпустил руку Тая и подошел к лошади.

Тай снова заулыбался – обрадовать его было нетрудно.

– Ладно. Я буду ждать, пока вы не согласитесь.

– Так я и понял.

Лейн подтянул стремя, проверил подпругу, потом опять опустил стремя. Одним быстрым движением он взлетел в седло.

– Тебе лучше вернуться в дом, – напомнил он Таю.

– Смотрите, как я быстро бегаю, – и сын Рейчел повернулся и побежал к дому, мелькая высокими зашнурованными ботинками.

Лейн подождал, пока мальчик, помахав ему рукой, благополучно скрылся в доме; тогда он повернул своего коня в направлении «Кончика хвоста».

«Хорошенькое дельце, Кэссиди», – подумал Лейн, выезжая из города. Настроение его не улучшилось даже при виде открывшихся перед ним гор, обрамлявших котловину. Он не терпел городов и с удовольствием оставлял их позади, но на этот раз было не так-то просто уехать и оставить Рейчел одну расхлебывать кашу с родителями мужа.

Рейчел Олбрайт не должна ронять свою репутацию. Она не из тех, кто может проявить беспечность и упасть в объятия человека, которого считают бродягой с сомнительной репутацией. К тому же, напомнил себе Лейн, он определенно не относится к тем, кто способен обосноваться на одном месте, не говоря уж о том, чтобы обосноваться с женщиной таких достоинств, как Рейчел Олбрайт. Любить такую женщину – это значит возложить на себя слишком высокие для него обязанности.

Лейн пустил коня галопом и почувствовал, как сух и горяч воздух. На ранчо будет прохладнее – не на много, но все-таки эта проклятая жара будет не такой удушающей. Может быть, там кровь его остынет, а в голове прояснится.

Подумав об уставшем Шильде, Лейн ослабил поводья и пустил своего мощного коня рысью. Если память его не обманывает, от города до ранчо, по меньшей мере, час езды.

– Боже милосердный, Рейчел, о чем вы думаете?

Лоретта Маккенна вплыла в кухню, держа Стюарта-старшего в кильватере. Она остановилась, с отвращением посмотрела, как Дельфи наливает в стакан лимонад, а потом объявила:

– Если это для меня, я не буду это пить.

Рейчел сказала:

– Почему бы нам не пойти в гостиную?

Кухня была самой маленькой комнатой в доме. Рейчел не прельщала перспектива успокаивать свекра и свекровь в тесном, перегретом помещении.

– Почему вы не хотите объяснить, что этот изгой делал в вашей кухне? – спросил Стюарт Маккенна, пронизывая Рейчел ледяным взглядом, слишком отчетливо напоминавшем молодой женщине о ее покойном муже.

– Он – старый друг и, как я уже сказала, бывший ученик. Насколько мне известно, его ни в чем не обвиняют.

– У него репутация еще хуже, чем у его дядюшки, – сказал Стюарт.

– О, Боже, – простонала Лоретта. Она принялась обмахиваться рукой, ее поблекшее лицо пылало. – Что подумают люди? И почему вы не в глубоком трауре, как положено? Вы уже ходили куда-нибудь в этом платье? Вы что, с ума сошли?

И схватившись за спинку ближайшего стула, Лоретта обратилась к Дельфи:

– Может, она долго пробыла вчера на солнце? Ей было плохо?

Прежде чем Дельфи успела ответить, Рейчел подошла к свекрови и взяла ее за локоть.

– Я прекрасно себя чувствую. По правде говоря, я давно так хорошо себя не чувствовала. А теперь, матушка Маккенна, мы пойдем в гостиную, где сможем поговорить обо всем спокойно. – Она ловко повлекла свекровь за собой и сказала Дельфи: – Немного погодя принесите нам лимонаду, Дельфи, и кувшин воды со льдом.

Услышав, что в кухню вошел Тай и что он болтает с Дельфи, Рейчел на минуту почувствовала облегчение. Она потихоньку подталкивала Лоретту Маккенна к дверям гостиной.

Шедший позади Стюарт Маккенна завел свою шарманку:

– Если бы вы переехали на ранчо, нам не пришлось бы беспокоиться о подобных вещах. Тай учился бы кидать лассо и ездить верхом, а вы присматривали бы за ним, пока он не вырастет и не унаследует свою часть имения после отца.

Это был старый спор, начавшийся еще в тот день, когда ее муж упокоился в земле. До сих пор Рейчел мягко отклоняла их попытки поселить ее с Таем на ранчо. Хотя Маккенна владели самым большим земельным участком в штате и жили в доме, который можно было бы назвать дворцом, и в котором было более чем достаточно комнат для всех них, она упорно отказывалась переезжать туда.

У нее прекрасный дом, который принадлежит ей и только ей. Она жила здесь одна до того, как стала миссис Стюарт Маккенна, и не собирается уезжать отсюда теперь, когда ее мужа нет. Она любит свой дом не только потому, что когда-то он принадлежал ее родителям, но и потому, что он обеспечивает ее независимость.

Гостиная была обставлена хорошо, но без всяких претензий. Унаследовав дом, Рейчел кое-что в нем изменила – очень немного, удовольствовавшись тем, что было сделано ее матерью; каждая вещь здесь говорила о чувстве собственного достоинства и спокойной респектабельности. У Лоретты были свои представления о меблировке, но Рейчел держалась твердо. Мебели в гостиной стояло немного, но вся она была хорошего качества и сработана со вкусом. На столе в середине комнаты лежали книги Рейчел и семейная Библия, там же стояла ваза с живыми цветами из ее сада.

Лоретта подошла к бархатному диванчику и опустилась на него с таким видом, словно силы окончательно оставили ее. У нее было прекрасное здоровье, и она почти никогда не болела. Рейчел знала, что все эти демонстрации физической слабости были порождением ее натуры, склонной к драматическим эффектам.

Стоя у двери, Рейчел заметила, как Стюарт и Лоретта обменялись быстрыми взглядами. Молодая женщина собиралась с силами, предчувствуя, что сейчас на нее хлынет поток непрошеных советов.

Опершись на ручку зонтика, Лоретта заговорила покровительственным голосом:

– Рейчел, милочка, я не собираюсь вмешиваться в вашу жизнь, я просто забочусь о вашей репутации. Я думаю, вы просто не понимаете, что о соблюдении приличий нужно заботиться постоянно. Смерть мужа требует, чтобы вдова по крайней мере два года соблюдала глубокий траур…

– В наше время разрешается один год, я знаю, – напомнила ей Рейчел.

Оглянувшись, она увидела, что Стюарт идет по комнате. Он остановился в середине гостиной, у стола, задрапированного бахромчатой шалью. На нем стояли фотографии и дагерротипы ее родителей, дедушек и бабушек и Тая. Свекор нервировал Рейчел своей ходьбой, и она попыталась сосредоточиться на том, что говорила Лоретта.

– Но одеваться в цветное платье так скоро после смерти Ст…

– Лиловое и серое считаются цветами полутраура, Лоретта, – возразила Рейчел, опуская фамильярное «матушка Маккенна». – Равно как и белое, отороченное черным. – Она указала на свое платье. – Я думаю, что этот цвет лаванды может сойти за лиловый. Он очень приглушенный.

Лоретта покачала головой.

– Просто не знаю, какой это пример для Тая. В конце концов, его отец…

При упоминании о муже терпение Рейчел, наконец, лопнуло.

– Отец Тая умер в постели гулящей девки. Как вы думаете, хороший это будет пример для Тая, когда он вырастет и поймет, что это значит?

Лоретта раскрыла рот от изумления. Она схватилась рукой за сердце.

– Я уже не такая крепкая, каковой была раньше…

– Ты крепка, как бык, и прекрасно знаешь это, – пролаял Стюарт из угла комнаты. Затем его гнев обратился на Рейчел. – Оставим всю эту ерунду насчет черных платьев и насчет того, что сделал и чего не сделал мой сын. Все это не важно. Я думаю о Тае, о котором вы явно не подумали, пригласив этого ганфайтера в свой дом.

– Я не знала, что он придет сюда.

– Вы танцевали с ним вчера вечером на глазах у Господа Бога и всего города, – заявил Стюарт.

Лоретта, казалось, была ошеломлена.

– Что???

– Я не говорил тебе, дорогая, но сегодня с утра это у всех на устах. Я знаю Рейчел и поэтому решил, что это ничего не значит. – Он сурово посмотрел на невестку, словно пытаясь обнаружить в ней нечто такое, что он не замечал прежде. – Теперь я в этом не уверен.

– Нет ничего дурного в том, что я протанцевала с Лейном Кэссиди. Вы же знаете, что я никогда не сделаю ничего такого, что может повредить Таю…

– Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Вы знаете уже много лет, что мы никогда не одобряли вашей дружбы с женой Чейза Кэссиди, и все же вы продолжаете поддерживать эту дружбу.

– Ева Кэссиди – одна из самых добрых, искренних и честных женщин, которых я знаю, – возразила Рейчел.

Лоретта покачала головой.

– Никогда не могла понять, как такая леди могла выйти за преступника.

– Я не собираюсь пререкаться с вами о семействе Кэссиди или об их прославленном племяннике, – заявил Стюарт. Глубоко вздохнув, он одернул полочки своего жилета, как он делал всегда, намереваясь о чем-то сообщить. – Мы пришли сообщить вам, что возвращается Роберт. Мы собираемся дать обед в его честь и хотим, чтобы вы и Тай присутствовали на нем.

Рейчел была в подавленном состоянии и с трудом сосредоточилась на сообщении о том, что ее деверь возвращается домой.

– Вы знаете, когда именно он приезжает?

– Точно это неизвестно, но через неделю-другую. Его дело в Новом Орлеане застопорилось, поэтому он решил воспользоваться возможностью и побывать у нас.

Ей очень хотелось отказаться от приглашения на обед, но Роберт приходился дядей Таю и, в конце концов, это единственный член семьи, который был к ней добр. Она выдержит обед у Маккенна только ради общества деверя и будет искреннее рада повидаться с ним.

Роберт был единственным, кто поддерживал ее, когда она решила не оставлять работу, выйдя за Стюарта, но даже их соединенных усилий оказалось недостаточно, чтобы переубедить Стюарта, Лоретту и ее мужа.

Они убедили Рейчел, что это не принято – работать учительницей, будучи женой местного шерифа, особенно когда он является наследником одного из самых обширных ранчо в Монтане. Она с большим сожалением отказалась от любимой работы.

– Конечно, мы с Таем приедем к вам, – сказала Рейчел. – А чем занимается Мэри Маргарет? – спросила она, имея в виду сестру Лоретты, старую деву, живущую с Маккенна.

Рейчел надеялась, что этот вопрос разрядит напряженную атмосферу.

– Как всегда, всякими глупостями, – фыркнула Лоретта. – Она вбила себе в голову устроить декламацию стихов в честь возвращения Роберта.

– А мне кажется, это прекрасная мысль, – возразила Рейчел. – Если Мэри Маргарет устроит для нас такое развлечение, это поможет ей поддержать уверенность в своих силах.

– Она бы обрела уверенность, если бы перестала витать в облаках и похудела бы на семьдесят фунтов, чтобы не выглядеть на улице как ходячая бочка, – брюзгливо сказал Стюарт.

Лоретта подалась вперед, отложив, наконец, в сторону сложенный зонтик.

– Нет, дорогой, не говори так о бедной Мэри Маргарет. Ты же знаешь, она очень старается.

– Я знаю, как она старается – каждый день опустошает нашу кладовку, – проворчал Стюарт.

Рейчел изо всех сил сдерживалась, чтобы не потереть пульсирующие виски. Ей очень хотелось, чтобы они ушли. Она взглянула в сторону холла, подыскивая повод, который помог бы ей избавиться от их давящего присутствия и не показаться при этом слишком грубой.

– Не понимаю, почему Дельфи так копается.

– Вы не знаете элементарного способа держать прислугу в руках, Рейчел. Вы недопустимо фамильярны с ней. Я говорила это вам с самого начала. Если бы вы согласились переехать на ранчо и пожить с нами какое-то время – хотя бы пару лет, пока Тай не подрастет, – вы бы научились всему, что необходимо знать для того, чтобы правильно вести дом. Лоретта взмахом руки обвела уютную комнату.

– Я бы научила вас, как нужно обставлять комнаты. Кажется, у вас нет даже приблизительного понятия о том, как создать должное впечатление… Один из самых очевидных способов для этого – обстановка в доме. Именно дом говорит о том, какое положение занимает семья в обществе. Один быстрый взгляд – и у гостя тут же создается мнение о вас и о вашей семье. Нужно неусыпно следить за этим, нужно всегда соответствовать требованиям респектабельности.

– И нужно держаться подальше от негодяев вроде Лейна Кэссиди, – напомнил Стюарт.

Он стоял у окна, расстегнув пиджак, сунув руки в карманы. Солнце освещало его со спины, и поблескивала золотая цепочка часов, свисающая из его жилетного кармана.

В этот момент остатки самообладания покинули Рейчел. Она слишком долго молчала, а теперь вспомнила о решении, принятом вчера вечером. Она не желает больше носить траур по Стюарту, равным образом она не желает, чтобы его родители поучали ее.

– Вы не имеете никакого права указывать, с кем я должна и с кем не должна водить дружбу. – Говоря это, Рейчел старалась выглядеть как можно спокойней.

Лоретта поднялась. Губы ее дрожали от ярости.

– Вы хотите сказать, что намерены и впредь видеться с этим… с этим desperado?[4]

– Я не знаю, – честно ответила молодая женщина. – Но буду я с ним видеться или не буду, зависит от моего решения и уж конечно не от того, что вы сегодня мне наговорили. А теперь вы меня извините – у меня очень болит голова.

Лоретта была так поражена этой мягкой просьбой удалиться, что вся дрожала, когда нагибалась за своим зонтиком.

– Я не знаю, что на вас нашло, Рейчел. Знаете ли, разговаривать с нами таким тоном после всего, что мы сделали для вас и Тая, когда вы были в горе…

Стюарт подошел к жене и сурово глянул на невестку, как бы желая предостеречь ее.

– Я уверен, что Рейчел образумится, как только все хорошенько обдумает. Мы сообщим вам, когда состоится званый обед в честь Роберта, – добавил он, ловко направляя свою супругу к выходу. – Ступай в экипаж, Лоретта. Мне нужно сказать Рейчел еще одну вещь, и я скоро приду.

– Но…

– Иди, Лоретта.

Та, очевидно взволнованная, вышла в холл, и на лице ее была написана ярость. Рейчел собралась с духом, в предчувствии того, что ее ждет.

– Если вы не хотите неприятностей, то никогда больше не станете встречаться с этим человеком, – проговорил Стюарт голосом тихим и явно угрожающим.

Руки молодой женщины, скрытые в складках юбки, сжались в кулаки. Она посмотрела в выцветшие глаза, точно такие же, какие были у ее мужа. Оба эти человека были исполнены холодной жесткости, непостоянны и очень опасны, если им шли наперекор. Рейчел поняла, что ее независимость поставлена на карту. Но все же она не отступит перед этим леденящим взглядом, хотя ее и бьет дрожь от страха.

– Это мой дом. Я буду поступать так, как мне нравится.

– А в том, что касается моего внука, я буду поступать так, как сочту нужным для его пользы. Не советую забывать об этом.

– Вы используете Тая, чтобы шантажировать меня?

– Я просто предупреждаю вас, вот и все. – Он окинул ее беглым взглядом с ног до головы и ухмыльнулся. – Сомневаюсь, что Лейн Кэссиди будет долго ошиваться возле вас, если он поближе вас узнает. В конце концов, будь у вас способности развлечь мужчину, мой сын не был бы вынужден ходить к девкам, а?

И тут Рейчел, еще не поняв, что она делает, подняла руку, чтобы дать ему пощечину. Стюарт схватил ее за запястье и стал сжимать его все сильнее и сильнее. Рейчел решила не подавать вида, что ей больно. Наконец, он отпустил ее. Он придвинулся ближе к молодой женщине, его лицо было в нескольких дюймах от ее лица, и заговорил едва слышным шепотом:

– Стюарт рассказывал мне о вас. Говорил, что в постели вы такая же оживленная, как фарфоровая кукла. – Он с отвращением оглядел ее с головы до ног. – Куклы, бывает, разбиваются. Запомните этот короткий разговор, Рейчел. Не переходите мне дорогу.

Он отступил от нее и, прежде чем повернуться на каблуках и направиться к выходу, злобно глянул на невестку.

И тогда Рейчел крикнула ему вслед, и в голосе ее было во сто крат больше уверенности, чем она испытывала на самом деле:

– Мне тридцать лет, и это мой дом, а Тай – мой сын, Стюарт! И я буду жить так, как захочу!

– Это мы еще увидим, не так ли? Это мы еще увидим.

Проезжая по пастбищам дяди, Лейн понял, что здесь ничего не изменилось. Плоская безлесная равнина полого поднималась вверх, переходя в холмы у подножия Большого Горного пояса и в отроги Скалистых гор. Пастбища были золотисто-коричневого цвета, низкая, жесткая от засухи трава высохла под летним солнцем и ветром. По берегам Миссури и ее притоков, пересекавших равнину, росли черная ольха и тополя.

Когда он подъехал к холму, стало видно собственно ранчо с его загонами для скота, сараями и хозяйственными постройками. Он остановил лошадь и в изумлении уставился на внушительных размеров двухэтажный дом, выстроенный Чейзом для своей семьи. Он был выстроен в стиле королевы Анны, столь распространенном в те времена – из красного кирпича с резным орнаментом. Здание казалось кричаще новым или, по крайней мере, недавно окрашенным, рядом со старым бревенчатым, который был их домом, когда Лейн жил здесь.

Даже несмотря на то, что Лейн читал донесения агентов, кровь у него похолодела при виде такого великолепия, и он напомнил себе, зачем вернулся в Монтану.

В течение трех лет «Агентство» охотилось за Джентльменом-Грабителем, грабившим поезда в Вайоминге, Дакоте и Монтане. Лейн занимался другими делами и поэтому не участвовал в выслеживании Грабителя. В свободное время, чтобы чем-то заняться, он сидел в Денверском офисе и читал донесения.

Он был потрясен, обнаружив, что единственный человек, на которого пало подозрение в «Агентстве» – Чейз Кэссиди. Определив территорию, на которой совершались ограбления, «Агентство» пришло к выводу, что Джентльмен-Грабитель – это, по всей вероятности, его дядя.

Лейн полагал, что это не так, особенно теперь, когда узнал, что Чейз и Ева поженились, что у них двое детей, но «Агентство» заподозрило Чейза, потому что все говорило против него.

Грабитель был более шести футов роста, с темными волосами и самоуверенными манерами хорошо одетого человека. Чейз, обладающий большим гардеробом и производящий убедительное впечатление джентльмена, очень подходил к этому описанию. «Кончик хвоста» располагался на равном расстоянии от мест, где отмечались ограбления, которые происходили регулярно, через каждые пять-шесть месяцев, за последние три года.

В донесениях указывалось, что Чейз и Ева очень много ездили за последние несколько лет – в Чикаго, Чайенну, Сен-Луис, а теперь и в Калифорнию. Ездили они на поезде.

Судя по документам, виновность Чейза рассматривалась как нечто вероятное, но Лейн знал, что «Агентство» в отчаянье, и поэтому очень может превратить подозрение в обвинение. Как только поступало донесение об ограблении, Вильям или Роберт Пинкертон лично бросались в Денвер, чтобы наблюдать за ходом дела, но пока что «Агентство» не могло передать Джентльмена-Грабителя в руки администрации железной дороги.

Принимались различные меры. Поезда, перевозившие банковские капиталы, сопровождали усиленные наряды охранников, вооруженных винчестерами и револьверами. Защитные устройства, на взлом которых требовался не один час, вынуждали большую часть поездных грабителей взрывать сейфы, и иногда вместе с деньгами. Но Джентльмен-Грабитель не прибегал к таким методам. Иногда ему удавалось забраться в вагоны, везущие жалование, не привлекая к себе излишнего внимания. Этот человек был настолько ловок, что мог сесть на поезд или сойти с него и остаться при этом совершенно незамеченным.

Лейн сидел верхом на Шильде, который грыз удила, порываясь присоединиться к лошадям, пасущимся в огромном загоне, и ему было не по себе. Он оглядывал владения своего дядюшки. Когда Лейн уехал с ранчо десять лет тому назад, Чейз с трудом сводил концы с концами. А теперь оказывается, что Кэссиди выстроили прекрасный дом, перестроили старый амбар и расширили загон для скота. Для любого владельца ранчо, зависящего от колебания цен на скот и от капризов погоды, это просто невозможно – процветать в течение десяти лет.

Шильд замотал головой и заржал, сделав шаг в сторону и натянув поводья, порываясь бежать. Лейн направил коня вперед. Он должен знать правду о том, что скрывается за богатством Чейза, и успокоить подозрения Пинкертонов.

Перед длинным низким домом, сложенным из отесанных вручную бревен, служившим жилищем семейству Кэссиди до того, как в нескольких ярдах был построен великолепный особняк в стиле королевы Анны, стоял Рамон Альварадо, управляющий Чейза, или segundo. Он сошел с низкого крыльца, из-под навеса, дающего тень, на солнцепек, чтобы встретить Лейна, въехавшего во двор.

Подъехав к дому, Лейн тут же спешился, взял Шильда под уздцы, решив не привязывать его к коновязи у крыльца. Рамон наблюдал за ним пристально, без недоброжелательства, но настороженно.

Лейн не видел Рамона с той поры, когда его жизнь превратилась в одно сплошное бедствие. В последний день его пребывания на ранчо Лейн нарочно изводил Чейза, надеясь, что тот схватится за револьвер, что выстрелит в него и тем положит конец его жалкому существованию. Но Чейз не поддался. Он предпочел бы умереть на руках у Лейна вместо того, чтобы убивать племянника.

В тот день, не добившись своего, Лейн ускакал прочь, даже не оглянувшись.

– Сколько лет, сколько зим, amigo.[5] – Некогда высокий и гибкий мексиканец прибавил с годами несколько фунтов. Он по-прежнему был статен, хотя слегка и отяжелел. Рамон протянул Лейну руку.

Лейн пожал протянутую руку, потом оглянулся на новый дом.

– Похоже, у Чейза дела идут неплохо.

– Ему наконец повезло.

Лейн хлестнул себя по бедру поводьями и оперся на другую ногу.

– Похоже также, что у него завелись деньги. А еще я слыхал, что у него двое детей.

– Si.[6] Мальчика назвали в вашу честь. У девочки рыжие волосы, как у ее матери. – Рамон сверкнул удивительно светлой улыбкой из-под аккуратно подстриженных усов. – Эллита больше похожа на вас, чем братик. С ней каждый день что-нибудь случается.

Лейн улыбнулся так широко, как только возможно для человека в таком тревожном настроении.

– Я слыхал, они все в Калифорнии.

Рамон кивнул.

– Скоро вернутся. – Он мельком глянул на револьвер, висящий на бедре у Лейна, потом опять посмотрел ему в глаза. – Вы можете оставаться здесь, пока не появится свора полицейских, разыскивающих вас.

Лейн подавил вспыхнувшее было раздражение, но, учитывая репутацию, которую он нарочно всячески поддерживал, замечание Рамона было вполне справедливым.

– Насколько мне известно, меня никто не ищет, и ни в каких списках я не значусь в настоящее время.

– Я принесу ключ от дома, – сказал Рамон, направляясь к крыльцу. В тот же момент в дверях появилась гибкая голубоглазая женщина с густыми белокурыми волосами, одетая в светло-желтое с темно-синей отделкой платье. Увидев Лейна, она остановилась.

– Добро пожаловать домой, мистер Кэссиди. Ева говорила мне о вас. Меня зовут Льюси, я жена Рамона.

Действительно, все переменилось. Интересно, где это Рамон нашел такую красотку. Лейн крикнул ему, пока тот не скрылся в доме:

– Если вы не возражаете, я бы лучше пожил в старой пастушьей хижине. – Он оглянулся через плечо на новый дом. – Вряд ли мне будет там удобно – того и гляди не туда ступлю или раскокаю Евины безделушки.

– Да, у нее много красивых вещей, – невинно заметила Льюси.

Много красивых вещей. Вещей, которые, как подозревают Пинкертоны, куплены на деньги, украденные на железных дорогах.

Лейна охватило непреодолимое желание вскочить на коня и опять уехать отсюда, наплевать на все, и пусть другие детективы Пинкертонов докапываются до истины. Он проделал путь до самой Монтаны, лишь бы доказать им, что они ошибаются. Опять же, если он что-нибудь обнаружит и скроет это, его не просто уволят – он подвергается риску быть заподозренным в соучастии.

– Пастушья хижина в порядке, и там есть все, что нужно. Скотина сейчас пасется по ту сторону холмов. Вас никто не побеспокоит.

– Спасибо. Я буду заходить каждый день или вроде того узнать, не вернулся ли Чейз. – И Лейн прикоснулся к шляпе, прощаясь сначала с Рамоном, а потом с Льюси, и вскочил в седло.

5

Сидя на втором этаже своего дома за большим кабинетным столом в спальне для гостей, Рейчел, не вставая со стула, протянула руку, чтобы откинуть красивую занавеску – ей хотелось впустить в комнату вечерний ветерок. На столе перед ней стояло множество разноцветных жестяных коробок и красивых картонок всевозможных размеров и очертаний. Большая часть их была открыта, крышки лежали в стороне, и Рейчел легко могла видеть разнообразный бисер, кусочки кружев, искусственные жемчужины и перья, которые там хранились. В японской лакированной коробочке были аккуратно уложены катушки с разноцветными шелковыми нитками. Бисер был рассортирован по размеру и цвету, перья аккуратно хранились в удлиненной коробке, оклеенной атласом цвета морской воды.

Рейчел поднялась сюда, наверх, несмотря на послеполуденную жару, надеясь забыться за своим любимым занятием – украшением вееров. Но хотя она и смотрела на еще не украшенный шелковый веер, выбирала бисер разных оттенков пурпурного цвета, от почти белого лавандового до темно-фиолетового, она не могла не думать о своем столкновении с Маккенна, происшедшем третьего дня.

На часах в прихожей пробило четыре, и эхо раздалось по всему дому. Рейчел отложила шелк в сторону. У нее не было настроения продолжать задуманное.

Откинув волосы с висков, она пробежала пальцами по затылку, заправляя выбившиеся пряди в небрежный пучок. Из окна она видела свой сад. Он процветал, несмотря на жару – благодаря ее неусыпным заботам. У нее до сих пор ныли руки и плечи от таскания бесконечных леек с водой. Молодая женщина оперлась локтем о подоконник. Положив на руку подбородок, Рейчел рассматривала разноцветье своего сада. Мысли ее блуждали.

Хотя она не видела больше ни Лейна Кэссиди, ни Маккенна со дня их неожиданной встречи у нее в кухне, она постоянно думала об этих людях. Верная своему обещанию, она не вернулась к траурной одежде, не желая ублажать Лоретту. Дельфи и Тай очень хотели снять черное, и Рейчел объявила, что они оба могут носить цветную одежду, хотя сама она будет какое-то время одеваться в полутраур, в неяркие цвета.

Размышляя о том, все ли еще Лейн находится на ранчо, или же уехал и не простился с ней, она почувствовала огорчение, и это бесконечно злило ее. Лейн постоянно возникал в ее мыслях, особенно потому, что Тай говорил о нем каждый день – о его револьвере, о ленте из змеиной кожи на его шляпе – и снова и снова спрашивал, не знает ли она, когда Лейн вернется и покатает его на лошадке.

Тай был уверен, что Лейн вернется – несмотря на все, что она говорила, чтобы убедить его в обратном.

– Мы с Лейном друзья, мама, – повторял он, словно иначе она не могла бы понять, какие узы их связывают.

И слушая, как Тай расписывает достоинства Лейна, она осознала, что ее сыну отчаянно не хватает в жизни героя.

Да, Стюарт Маккенна изменял ей, но он делал все, что в его силах, чтобы быть хорошим отцом Тайсону. Свободное время он проводил, играя с Таем в подвижные игры или рассказывая ему разные случаи из своего детства, и как это здорово – вырасти на скотоводческом ранчо. Стюарт любил гордо проехаться по Главной улице, посадив мальчика на седло впереди себя; оба они были в одинаковых шляпах и куртках – из своих Тай давно вырос с тех пор. Но, в отличие от одежды, которую Рейчел убрала вместе с некоторыми его детскими вещами, детская потребность Тая в мужском обществе росла вместе с ним.

Как бы ни распинался ее свекор насчет того, что хочет принимать участие в жизни Тая, он слишком занят делами, связанными с ранчо, чтобы действительно проводить с мальчиком много времени. Рейчел радовалась этому, потому что оба старых Маккенна были, по ее мнению, невероятно властными людьми. Богатство сообщило их взглядам на жизнь определенные особенности, и молодая женщина не хотела, чтобы ее сын перенял эти взгляды.

Она наклонилась над столом, придвинув к себе коробки и жестянки. Зачерпнув горсть бисера, она высыпала его в пустую коробку. Пусть себе лежит, покуда к ней не придет настроение окончить веер. Она еще не выбрала рисунок.

Над столом, пришпиленные к стене, располагались сгруппированные по типам веера, которые были ей подарены либо приобретены ею для коллекции.

Здесь были изысканные веера, сделанные сто лет назад, с планками из перламутра, слоновой кости или ароматичного дерева. Другие, меньшего размера, поскромнее, насчитывали тридцать-сорок лет. Здесь были также веера, расписанные от руки, украшенные полосками кружев, были веера атласные, шелковые, бисерные, кружевные или из перьев. В самом центре помещался невероятно яркий, огромный веер из алых страусовых перьев – подарок Евы Кэссиди. Ева говаривала со смехом, что часто пользовалась им в те времена, когда была танцовщицей – до того, как остепенилась и стала почтенной леди.

Более доброй женщины, чем Ева Кэссиди, Рейчел не знала. Ей казалось смехотворным, что старые Маккенна презрительно относились к Еве из-за репутации ее мужа. Ибо им была известна лишь часть истории этой женщины. Ее растили как будущую актрису, она ездила с труппой своих родителей, а потом стала выступать в мюзик-холле в Вайоминге. В один прекрасный день Ева решила поискать приличное место и нанялась к Чейзу Кэссиди экономкой. Прошлое Евы было тайной за семью печатями, в которую Рейчел была посвящена уже много лет.

Отвязывая кружевную гардину, чтобы задернуть ее, Рейчел услышала, как открылась входная дверь и голос Дельфи позвал ее.

– Я сейчас спущусь, – ответила молодая женщина и окинула комнату взглядом, желая удостовериться, что все прибрала. Беспорядка она не выносила.

Интересно, думала она, спеша по коридору и спускаясь по лестнице, когда ей еще доведется услышать что-нибудь о Лейне Кэссиди? На середине лестницы, откуда был виден холл, Рейчел остановилась как вкопанная. Рука ее стиснула перила. Там, внизу, стоял Лейн Кэссиди, держа за руку Тая, и смотрел на нее с таким видом, словно сам не понимал: как он здесь оказался.

– Посмотрите, кого я встретила в городе, – сказала Дельфи, широко улыбаясь, когда Рейчел спустилась вниз. – Я взяла на себя смелость пригласить мистера Кэссиди к нам поужинать, когда выяснила, что телятина – одно из его любимых блюд.

Тай принялся подпрыгивать на месте.

– Он говорит, что у него есть время покатать меня на лошадке до ужина, если ты разрешишь. И пожалуйста, мама, разреши! – Склонив голову на бок, он улыбнулся матери самой своей очаровательной улыбкой.

Рейчел взглянула на Лейна.

– Вы уверены, что с ним ничего не случится?

– Я вам это обещаю. Мы доедем только до конца улицы и объедем вокруг квартала.

– А можно два раза? – умоляюще проговорил Тай.

– По лицу твоей мамы я вижу, что нам повезет, если можно будет объехать хоть один раз, – отозвался Лейн, а потом обратился к Дельфи: – Сколько времени у нас есть до ужина?

– Не меньше часа. У вас хватит времени дважды объехать квартал и даже выпить чаю на веранде. – И она подмигнула Рейчел, которой ничего другого не оставалось, как только теребить свой поясок.

– Мы скоро вернемся, – сказал Лейн и отступил в сторону, чтобы Тай мог первым выскочить на улицу. Взглянув на Рейчел, он проговорил убедительным голосом: – Я буду осторожен.

– Я знаю, – ответила та, ничуть в этом не сомневаясь.

Но все же она проводила их до конца веранды, откуда ей было видно, как Лейн легко посадил Тая в седло. Сам он вскочил на коня изящно, одним движением, не стоившим ему, казалось, ни малейшего усилия. Крепко обняв Тая и взяв в руки поводья, Лейн пустил коня медленным осторожным шагом. Тай обернулся и засмеялся, рот у него был до ушей. Он помахал рукой, словно паша на параде, и они медленно отъехали от дома.

Рейчел помахала в ответ и вернулась в дом, намереваясь поговорить с Дельфи. Она нашла мулатку в кухне. Та разворачивала телятину, только что купленную в лавке у мясника. Рейчел еще не успела и рта раскрыть, как Дельфи проговорила:

– Только не спрашивайте, зачем я пригласила его, не посоветовавшись сначала с вами…

– Как вы поняли, что именно это я хотела узнать?

– Поняла. По вашему лицу, когда вы были в холле. В жизни не видела, чтобы кто-то так, изо всех сил, старался выглядеть невозмутимым.

– Что?!

– Не знаю, заметил ли это мистер Кэссиди или нет. Пожалуйста, передайте мне нож для разделки мяса.

Рейчел подошла к кухонному шкафу и поискала нож. Найдя, она подала его Дельфи, которая начала резать телятину на крупные куски для котлет.

– Мы заметили мистера Кэссиди, когда он шел к телеграфной конторе. Тай помахал ему рукой и спросил, не решил ли он, когда они поедут кататься верхом.

– Лейну это не понравилось?

Дельфи переложила котлеты на пергамент для мяса.

– Да нет. Он только спросил – как я думаю, будете ли вы возражать. Я сказала – нет, потому что не вижу в этом ничего плохого и полагаю, что и вы не увидите. Он спросил, когда подходящее время, а я сказала, что можно прямо сейчас, и раз он оказался у нас незадолго до ужина, он может и на ужин остаться. И я сказала ему, что у нас будет на ужин, и тогда-то он и сообщил, что это одно из его любимых кушаний.

– И это все?

Дельфи кивнула.

– Это все. – Она протянула молодой женщине мерный стаканчик. – Будьте добры, насыпьте сюда муки.

Взяв стаканчик, Рейчел подошла к буфету, открыла ящик с мукой, как вдруг остановилась, не донеся до него стаканчик.

– Дельфи, вы живете у нас шесть лет, и за все это время вы ни разу не взяли на себя смелость пригласить кого-либо к обеду.

Прежде чем повернуться к ней, экономка вбила яйцо в миску.

– Я думала, что вы не будете возражать. И разве вы возражаете?

– Нет. Но почему именно Лейн Кэссиди? Когда вы ходите по делам, вы часто встречаете моих друзей, и вы знаете очень многих давнишних знакомых Ст…

– Я не видела, чтобы вы хоть разок взглянули на кого-нибудь из них так, как вы смотрите на Лейна Кэссиди.

Рейчел чуть не выронила стаканчик из рук.

– Не смешите меня.

– Смешить? Я знаю вас, точно как свою сестру, и никогда не видела, чтобы вы смотрели на мужчину так, как на него.

Рейчел прекрасно поняла то, что Дельфи милосердно не договорила: «Даже на Стюарта».

Рейчел огорченно подала Дельфи стакан с мукой, а потом присела к столу, опершись щекой на руку. То, на что намекает Дельфи, – немыслимо, но оно объясняет, почему она так себя чувствует со дня последней встречи с Лейном. Мысли ее устремились к тому вечеру, когда он пригласил ее танцевать. Молодая женщина вспомнила, с какой легкостью она приняла это приглашение. И как бы она ни возмущалась его неожиданным поцелуем на веранде, воспоминание о нем преследовало ее неотступно.

– Что же мне делать? – прошептала она, не надеясь, конечно, на ответ.

– Пойти наверх, причесаться, надеть свежую блузку, сойти вниз, сервировать холодный чай на пьяцце и принять как можно более сердечно первого джентльмена, который посетил вас после смерти мужа. Вот что вам нужно сделать.

– Но, Дельфи, еще слишком рано. Стюарт умер всего год назад. И я не хочу заводить ни с кем отношений. Кроме того, человек вроде Лейна Кэссиди… это невозможно.

– Вы рассуждаете, как миссис Лоретта. Если настало время снять траур, значит, настало время начать новую жизнь. Что плохого, если вы поужинаете в его обществе?

– Думаю, ничего.

– Тогда почему вы не идете к себе? У вас такой вид, будто вы собираетесь пойти на попятную.

– Если Маккенна об этом пронюхают, они будут в ярости.

– А вам какое до этого дело? – И Дельфи принялась вилкой взбалтывать яйцо.

– Никакого. Но на этой неделе я уже выдержала сцену с ними. Скоро приедет Роберт. Я надеялась, что увижусь с ним прежде, чем мне устроят еще одну.

– Роберт приезжает через каждую пару месяцев, – проворчала Дельфи.

Рейчел не могла с этим не согласиться. Роберт вложил капитал в Нью-Орлеане, и по этой причине часто уезжал на несколько месяцев, но он старался бывать дома как можно чаще, и всякий раз, когда это происходило, Маккенна давали званый обед. Лоретта Маккенна использовала любой предлог для того, чтобы устроить многолюдный прием в своем доме, похожем на дворец.

Рейчел смотрела, как Дельфи ловко окунает куски мяса во взбитое яйцо, а потом валяет их в муке.

– Мне это не нравится, – проговорила Рейчел.

– Он всего-навсего придет поужинать, – напомнила экономка. – Ступайте наверх, переоденьтесь, и не нужно заглядывать вперед дальше шоколадного пудинга, который сегодня у нас на десерт.

Решив, что лучшего совета она и сама себе не могла бы дать, Рейчел ушла в свою комнату.

Столовая была освещена свечами. Глядя на Рейчел, сидевшую на другом конце стола, Лейн думал, что он не принадлежит к ее кругу. Он чувствовал, что она нервничает, и, по мере того как время шло, она нервничала все сильнее. Их разделяло пространство, покрытое белой, как снег, льняной скатертью, но он знал, что в действительности его мир и мир Рейчел Маккенна разделяет нечто большее, чем скатерть.

Его поездка с Таем прошла благополучно, если не считать того, что мальчик махал рукой и окликал всех, кого он узнавал, и хотя встречные тоже махали ему в ответ, в их глазах, устремленных на Лейна, явно читалось осуждение. Когда они вернулись домой, все стало по-другому.

Рейчел усадила его в плетеное кресло-качалку, стоящее на веранде. Тай предпочел качаться в гамаке. Все сидели на веранде и смотрели на вечерний поток транспорта на Главной улице. Рейчел то и дело вскакивала, предлагая Лейну еще чаю и поправляя подушки в гамаке. И опять, как в первый вечер, Лейн представил себе шерифа Стюарта Маккенна, сидящего на этой просторной веранде с сыном и женой. Ему казалось, что шериф на этой картине выглядит гораздо уместней, чем он сам.

– Еще моркови, мистер Кэссиди?

Он повернулся к Дельфи, сидящей слева от него, и покачал головой.

– Вряд ли мне по силам съесть еще хоть что-то.

– Осталась-то всего одна ложка, – настаивала Дельфи.

Лейн глянул на Тая, который при помощи вытаращенных глаз и высунутого языка давал понять, что отказывается доедать морковь. Рейчел внимательно смотрела на Лейна, поэтому он сказал:

– Может быть, вы? Она вздрогнула.

– Простите, что вы сказали?

– Морковки?

– А-а, нет, спасибо.

Он взял у Дельфи миску из сине-белого фарфора и сгреб себе в тарелку остатки моркови.

– Давненько я не ел таких вкусных вещей, Дельфи.

– Это всегда такое удовольствие – накормить голодного мужчину. – Дельфи поднялась и направилась в кухню. – На сладкое у нас шоколадный пудинг. То есть у тех, кто доел свою морковку, – напомнила она Таю, уходя из комнаты.

– Дельфи, наверное, я не буду, – сказала Рейчел. – Мне только кофе, пожалуйста.

Рейчел повернулась к Дельфи, говоря это, и Лейн рассматривал ее в профиль. Жилка, пульсирующая у нее на шее, привела его в волнение, какого он никогда еще не испытывал. Она обернулась, поймала его взгляд и тут же вспыхнула.

– Я решила, что вы не будете возражать против того, что Дельфи поужинает вместе с нами. Мы обычно едим на кухне, потому что так проще…

– Вы же знаете, кто я такой, Рейчел. Совсем не нужно было церемониться со мной. Вполне можно было поесть и на кухне.

На столе была не только тонкая льняная, скатерть, там еще стояла и ваза с цветами. Он мог бы поспорить на свою шляпу, что Дельфи выставила на стол лучший фарфор и серебро. По какой-то причине экономка чувствовала к нему симпатию.

После десерта Рейчел предложила перейти в гостиную; там Тай забавлял ее и Лейна своей болтовней, а потом решил показать Лейну свое самое большое сокровище – калейдоскоп.

Сидя в противоположных углах широкого уютного дивана, Лейн и Рейчел ждали, когда вернется Тай со своим сокровищем.

– Вы ему нравитесь, – тихо сказала Рейчел.

Она поднялась, потому что не могла усидеть на месте.

– Он и сам может очень легко понравиться. Лейн смотрел, как она идет к камину, по сторонам которого стояли цветы в горшках.

– Послушайте, Рейчел, я вижу, что заставляю вас нервничать. Я уйду, как только взгляну на эту штуковину.

– Калейдоскоп, – проговорила молодая женщина рассеянно. – Прошу вас, не убегайте. Таю так хорошо с вами.

– А вам?

Сплетя пальцы обеих рук, она поднесла их к груди. В глазах ее были смущение и неуверенность, когда Тай вбежал в комнату.

– Вот он, – сказал мальчик, протягивая обе руки и гордо показывая калейдоскоп Лейну. – Поднесите его к глазу, держите против света и поворачивайте.

Лейн закрыл правый глаз, поднес предмет, похожий на подзорную трубу, к левому глазу и уставился на многоцветные узоры, которые менялись каждый раз, когда он поворачивал игрушку. Лейн громко рассмеялся, закинув голову, повернулся к лампе, стоящей на столе, и опять принялся поворачивать длинную деревянную трубку. Внутри нее плясали, то разбегаясь, то сбегаясь, цветные узоры, и каждый был интереснее предыдущего. Он никогда не видел ничего подобного.

Опустив калейдоскоп, Лейн увидел, что Тай смотрит на него с лучезарной улыбкой, Рейчел – со смущением.

– Я никогда не знала, что вы умеете так смеяться, – сказала она.

– Вы многого обо мне не знаете, – ответил он, подмигнув ей.

– А можно, я еще посмотрю на ваш револьвер? – осведомился Тай. – Я показал вам свою самую хорошую и самую любимую вещь в мире.

Лейн мгновенно посерьезнел и посмотрел на Рейчел. Конечно, ей хотелось бы, чтобы он отказал. Он же по-прежнему считал, что лучше будет, если мальчик будет знакомиться с револьвером под его наблюдением. Иначе он, чтобы удовлетворить свое любопытство, возьмет какое-нибудь дедовское ружье – или еще что-нибудь, – когда поблизости никого не будет.

– Спроси у мамы, – ответил Лейн.

– Мама, можно? Ну пожалуйста!

Скрестив руки на груди, Рейчел подошла к ним.

– Единственно в том случае, если ты понял: тебе это разрешается только в присутствии мистера Кэссиди. Потому что он знаток…

Лейн постарался сдержать смех.

– Вот именно.

– …своего дела. И ты никогда не должен прикасаться к оружию без моего разрешения. Обещаешь?

Тай стоял между Рейчел и Лейном. Одна из подтяжек спустилась с плеча, одна манжета на панталончиках была не застегнута, и штанины казались разной длины. Глаза у него были большие, как блюдца, когда он торжественно кивнул:

– Я обещаю. Вот тебе крест.

Мальчик перекрестился; когда с клятвами было покончено, Лейн вынул револьвер из кобуры, разрядил его и протянул Таю.

– Это не игрушка, – сказал Лейн, внимательно глядя на револьвер, подумав о том, как иначе сложилась бы его жизнь, не сыграй это оружие такую драматическую роль в ней.

– Где вы его взяли? – спросил Тай.

Лейн невольно напрягся. С эти револьвером системы «Смит и Вессон» связано много мрачных воспоминаний. Когда-то он принадлежал одному бродяге, объявившемуся вместе со своими братьями в окрестностях ранчо Кэссиди. Когда этот человек напал на Сэлли Кэссиди, ей удалось убить его из его же револьвера. Потом она обратила это оружие против себя.

– Он у меня так давно, что я и не помню, – солгал он.

– Какой тяжелый.

– Слишком тяжелый для тебя. – И Лейн принялся указывать мальчику, как называются разные детали, а Тай повторял следом за ним.

– И вы все время его носите? – спросил Тай.

– По-моему, он у меня так давно, что без него я просто кажусь себе неодетым.

Мальчик прижался к ноге Лейна и посмотрел на него такими же большими и синими глазами, как у Рейчел. Прежде чем задать следующий вопрос, он оглянулся на мать.

– А вы правда не снимаете его, даже когда спите?

Лейн подмигнул Рейчел, глядя поверх головы Тая.

– Конечно.

– Лейн… – в голосе Рейчел послышались предупреждающие нотки.

Отдавая Лейну револьвер, Тай спросил его серьезно:

– Вы надеваете ночную сорочку поверх него?

– Я не ношу ночью сорочек, – брякнул Лейн, не подумав.

Тай был ребенком, и всякие подробности его очень интересовали. Он немедленно потребовал разъяснений.

– А что же, кроме револьвера, вы надеваете, когда спите?

Лейн опять взглянул на Рейчел и с облегчением заметил, что она кусает губы, едва удерживаясь от смеха. Она пожала плечами, как бы желая сказать: «Сами выпутывайтесь».

– Ничего, – честно признался Лейн.

Услышав ответ, Тай расхохотался. Лейн зарядил револьвер и опустил его в кобуру. Тай перестал смеяться и оглянулся на мать.

– Ты очень хорошенькая, когда улыбаешься, мама.

– Согласен, – сказал Лейн.

Ее улыбка тут же исчезла и обращение стало гораздо сдержанней, словно малейший знак внимания со стороны Лейна пугал ее до смерти.

Она отошла к камину.

– Тебе пора спать, Тай. Пожелай мистеру Кэссиди спокойной ночи.

– А можно, Лейн уложит меня и почитает мне на ночь, мама?

Рейчел нахмурила лоб. Когда она видела Лейна в последний раз, он умел прочесть только свое имя.

– Ты достаточно надоел мистеру Лейну за день. Я уверена, что ему придется…

– У меня есть время на одну историю, – сказал ей Лейн, не признаваясь, что все изменилось.

– Вы уверены? – она внимательно смотрела на него, и в глазах ее читалось беспокойство, скрывавшееся за этим вопросом.

Он понял, что она хочет спасти его от неловкого положения.

Тай уже шел через холл.

– Не обязательно уметь читать, чтобы рассказать хорошую историю, – твердо заявил Лейн, умалчивая об истинном положении вещей. Он встал и потянулся.

– Не давайте ему заговорить вас, Лейн, – предупредила Рейчел. Он уже поднимался по лестнице, когда услышал, что она окликнула его: – Что бы там Тай ни говорил вам, он должен надеть ночную рубашку.

Пока мальчик развязывал шнурки на ботинках и раздевался, Лейн оглядывал его комнату. Она была не очень большая, но ее наполняли мебель, окрашенная в яркие цвета, книжки-гармошки и игрушечные звери разных размеров и очертаний. В углу, рядом с деревянным поездом, стояла маленькая кожаная лошадка на колесиках. В комнате была чистота и порядок, если не считать игрушек, великое множество которых валялось повсюду.

Лейн не мог не вспомнить об отвратительном соломенном тюфяке, брошенном на грязном полу у закапанной жиром плиты, который служил ему постелью. В ту пору он был не старше Тая и жил у Огги Оуэнс, женщины, которая взяла его к себе на время, когда Чейз пустился на поиски тех, кто был виноват в гибели матери Лейна.

Пока Тай снимал ботинки и отстегивал подтяжки, Лейн пытался вспомнить, как он жил в те годы, когда мать укладывала его спать, одевала его в чистое, мыла ему голову, всячески заботилась о нем. Но от тех лет не осталось ничего, кроме зияющей пустоты.

– Я буду спать голым, – заявил Тай, стоя у кровати. На нем не было ничего, кроме белья-комбинезончика.

– Нет, нельзя.

– Но ведь вы так спите?

– Я не живу в доме, где есть женщины, – напомнил Лейн. – Когда поблизости женщины, мужчина должен постоянно об этом помнить. Если в доме есть женщины, приходится делать много всякого, например, снимать шляпу, входя в комнату, и надевать на ночь ночную рубашку.

Он взял рубашку, сложенную в ногах постели, и поднял ее. Она была совсем как у взрослого мужчины, только очень маленькая. Лейн протянул ее Таю, который надел ее без дальнейших возражений.

Лейн смотрел на мальчика, на его маленькие, но крепкие руки и ноги, взъерошенные волосы, узкие плечи. Когда-то и он был таким же маленьким, таким же беззащитным, таким же зависящим от прихотей взрослого человека, женщины, под опеку которой он попал по недосмотру дяди.

И вдруг Лейна охватило непреодолимое желание защитить этого мальчика, – желание, которое страшно испугало его самого. Чейз оставил Лейна сразу же после того, как его мать покончила с собой – бросил совершенно одного. Поэтому, когда Лейн покидал «Кончик хвоста», он поклялся никогда не оставаться на одном месте так долго, чтобы его опять могли предать. Он полагал, что его сердце превратилось в камень, пока он не остался наедине с сыном Рейчел.

Тай улегся в постель и похлопал рукой по одеялу.

– А вы садитесь вот тут.

Лейн присел на краешек узкой кровати.

– Прислонитесь к спинке. Мама всегда так делает. – Тай подождал, пока Лейн усядется. – Вы знали моего папу, Лейн?

Лейн скрестил руки и ноги, стараясь не прикасаться сапогами к покрывалу, и оперся об изголовье. Фотография Стюарта Маккенна стояла на столике подле кровати. Он мало походил на крупного человека с волосами цвета песка, допрашивавшего его после того, как он впервые пустил в ход револьвер на Главной улице.

– Я встречал его пару раз, когда мне было шестнадцать лет.

– Он был шерифом, – сказал Тай с нескрываемой гордостью.

Лейн за всю свою жизнь не сделал ничего такого, чтобы кто-нибудь мог им гордиться. За последнее время даже Бойд Джонсон разочаровался в нем, разочаровался настолько, что на шесть месяцев отстранил от работы.

– Может быть, это научит тебя думать, когда ты берешь дело в свои руки, – сказал ему Бойд при прощании. – Мы не можем держать агента, который так несдержан, что всех подвергает опасности.

Это порицание сильно подействовало на Лейна. Но что еще оставалось Бойду после того, как действия Лейна в Тулсе привели к гибели одного ни в чем не повинного прохожего, а двое других получили серьезные ранения?

– А ты будешь рассказывать? – спросил Тай, возвращая его в настоящее.

Лейн принялся за долгое, расцвеченное подробностями описание воображаемой погони, которая привела его в Большой Каньон, и мальчик уснул.

Когда Лейн спустился вниз, дом был окутан мраком. Дельфи уже давно закончила все дела на кухне и легла спать в своей комнате на первом этаже. Единственным освещенным местом в доме оставалась гостиная, и Лейн пошел на этот свет.

Рейчел в одиночестве сидела на диване, она казалась усталой и погруженной в свои мысли. Ему захотелось вернуть ей радость, которую она знала когда-то. На мгновение он задержался в дверях, глядя на нее.

– У вас все в порядке со свекром и свекровью? Удалось им переварить зрелище Лейна Кэссиди, сидящего у вас на кухне?

– Я стараюсь ладить с ними – ради Тая.

Его охватило непреодолимое желание – как в тот вечер, когда он впервые увидел ее на танцах, – вернуть свет ее глазам. Он подумал, что это мог сделать только один человек, но этот человек умер.

– Вы уже не носите траура, но все еще горюете о муже, верно?

Грусть в ее глазах тут же сменилась недоверием.

– Вы так считаете?

– Сегодня вы кажетесь такой далекой. Такой печальной…

– Я любила Стюарта… сначала, – медленно произнесла молодая женщина. – Но достаточно быстро поняла, что никогда не стану такой, какой он хотел бы меня видеть.

Лейн вошел в гостиную и сел на диван рядом с Рейчел.

– Такая женщина, как вы, должна нравиться любому мужчине.

Она, казалось, была удивлена.

– И такое бывало. Но, к несчастью, я была замужем за Стюартом. Я очень старалась все делать как можно лучше. Я думала, что Стюарт хотел именно такую жену, как я. Но что бы я ни делала, ему все было не по нраву.

Она устремила взгляд на свои руки, потом на какую-то невидимую точку перед собой. Потом опять заговорила, на этот раз еле слышно:

– Я была не настолько женщина, чтобы нравиться ему в постели.

Лейн почувствовал, что разговор коснулся опасной темы, но не знал, что он должен сказать или сделать. Он понимал, что причинит боль этой достойной, честной женщине, если скажет ей правду. Ему стало очень не по себе, и он пожалел о том, что завел разговор с Рейчел о ее покойном муже.

– Рейчел, не нужно больше ничего говорить.

– Я слишком долго держала все это в себе. Мне будет легче, если я расскажу об этом кому-нибудь. – Она опять посмотрела на свои руки. – Я давно уже не люблю Стюарта. В ту ночь, когда я зачала Чая, мы в последний раз спали вместе.

Руки у молодой женщины так дрожали, что Лейн взял их в свои руки, крепко сжал и погладил, чтобы успокоить ее. При этом он почувствовал, какие тонкие у нее косточки. Не зная, что сказать, он позволил ей излить свою боль.

– У Стюарта был сердечный приступ. Он умер в постели какой-то девки в салуне «Слиппери». – Рейчел покачала головой и попыталась сдержать слезы. – В городе очень много об этом говорили. И опять начинают то же самое всякий раз, когда в магазине Карберри у бочки с соленьями образуется очередь. Когда на днях у меня произошла ссора со Стюартом-старшим и Лореттой, свекор сообщил мне, что Стюарт даже ему рассказывал, как он разочарован во мне. – Она помолчала, ее глаза, полные слез, блестели. – Весь город это знает. А теперь и вы тоже знаете. Я чувствую себя просто-напросто дурой.

Лейн придвинулся ближе, так что их бедра соприкоснулись. Он обнял ее за шею и привлек ее голову себе на грудь. Он сделал единственное, что мог сделать – нежно обнял нее и ласково погладил по спине.

– Простите меня, Лейн.

Он удивился тому, что она не пыталась вырваться из его объятий.

– За что вы просите прощения?

– За то, что обременяю вас этими разговорами.

– Когда-то давно вы приютили меня, – напомнил он. – Впустили в дом и накормили, позволили переночевать. Вы даже поехали со мной на ранчо, чтобы мне не пришлось встретиться с Чейзом один на один.

Он почувствовал, что она кивнула головой, соглашаясь.

И в этот момент он понял, что ненавидит Стюарта Маккенна за все, что тот с ней сделал. Этот человек был туп. Он не разглядел, что под благовоспитанностью и спокойствием Рейчел скрывается женщина, которая способна дать мужчине столько любви, сколько он пожелает. Ему вдруг стало ясно, что он может сделать для нее прежде, чем уйдет из ее жизни. Он вернет ей веру в себя, которой ей не хватает. Он сделает так, что загнанное выражение исчезнет из ее глаз.

Был у него такой период, когда он почти утратил надежду, что сможет жить нормальной жизнью после всего пережитого в детстве. И тут один знакомый человек научил его, что для взаимного удовлетворения необходимо и давать, и брать. Лейн был уверен: Стюарт Маккенна разочаровался в Рейчел просто оттого, что сам не знал, как доставить ей наслаждение, как сделать так, чтобы она ожила в его объятиях.

Он хотел убедить Рейчел, что Стюарт Маккенна ошибался.

– Рейчел! – он взял молодую женщину за подбородок и поднял ее лицо. На ее длинных ресницах висели слезы, глаза покраснели, но не утратили блеска. На нахмуренном лбу появилась морщинка. – Я ставлю на кон все, что у меня есть, – вы не виноваты в разочаровании Маккенна, – ласково сказал он, не в состоянии отвести взгляд от ее полных губ.

– Что вы имеете в виду? – прошептала она.

– Вы позволите мне это вам доказать?

– Я не думаю…

– И не думайте, Рейчел. Просто разрешите мне поцеловать вас.

– Как в тот раз?

– Нет, теперь это будет по вашему желанию.

Она уставилась на него, широко раскрыв глаза, сбитая с толку. Он просто чувствовал, как от нее исходят напряженность и страх. Он понимал, что она никак не может на это решиться.

– Рейчел, позвольте мне поцеловать вас.

Она чуть заметно кивнула и закрыла глаза.

Он ощущал свежий цветочный запах ее волос, чувствовал, как кружево на воротничке ее кремовой блузки щекочет кончики его пальцев. Его рука все еще лежала у нее на затылке. Он провел пальцем вверх и вниз по ее горлу. Ее плечи напряглись. Он слышал, как она быстро вздохнула перед тем, как он губами открыл ее рот.

Сначала Лейн действовал медленно, прикасаясь к ее губам осторожно, легко сжимая их, чтобы Рейчел почувствовала себя спокойно. Потом он обвел языком ее губы по краям, слегка сжимая их, пока она сама не раздвинула губы.

Поцелуй его стал глубже, он проник в теплые влажные недра рта. И почувствовал, что сердце его забилось чаще. Он невольно привлек ее к себе так, что ее пышные податливые груди вжались в его грудь.

Поняв, что он наделал, Лейн испугался, что зашел слишком далеко и что она сейчас оттолкнет его. Но вместо этого он услышал, как из ее груди вырвался тихий стон. Рука, которая праздно лежала у нее на коленях, теперь сжала его запястье. Он углубил поцелуй, прижал ее еще ближе к себе, обвил ее язык своим и, наконец, почувствовал, что она задрожала.

Подняв голову, он глубоко и с удовольствием вздохнул. Он видел – она боится, что сейчас упадет.

Взяв ее руку, он приложил ее к своему отчаянно бьющемуся сердцу.

Ее глаза расширились.

– Вы сделали это одним-единственным поцелуем, Рейчел. Не хотите ли сделать еще один шаг и узнать, что вы еще можете сотворить со мной?

6

Рейчел была потрясена чувствами, которые в ней пробудил этот поцелуй, и почти не могла отрицать, что ей хочется большего: До сего момента она полагала, что поцелуй – это либо чмоканье в щеку, либо то, что у нее было со Стюартом – нечто свирепое, требовательное, с плотно сжатыми губами.

То, что сделал Лейн, было совсем другим – чем-то увлекательным, волнующим и пьянящим. И, конечно, вдохновляющим.

Погрузившись в глубины его глаз, она только и могла, что повторить шепотом: – Сделать еще один шаг? Лейн кивнул.

Но пока он так прижимал ее к себе, она не могла думать больше ни о чем. Его поцелуй лишил ее воли, но чувства ее, конечно же, от этого не притупились. Она все еще ощущала, как бурно бьется его сердце у нее под рукой, и восхищалась тем, что поцелуй – ее поцелуй – мог так подействовать на мужчину, а тем более – на Лейна Кэссиди.

Вероятно, она была права, сказав, что он может многому научить ее в том, что касается поцелуев.

Закрыв глаза, она боролась с волнами сожаления, накатывающими на нее одна за другой. Увы, она понимала, что должна положить этому конец. Потому что она – Рейчел Маккенна, уважаемая всеми вдова и мать.

– Я не могу, Лейн. Вы это знаете.

– Знаю. – В его голосе звучало огромное сожаление. – Но все же я был прав?

Она все еще не верила, что смогла так быстро разбудить в нем страсть. Она заговорила о другом:

– Я стара для таких вещей.

– А сколько вам лет?

– Тридцать.

– Мы почти сверстники, если это имеет для вас значение.

– Спасибо, Лейн.

– За что?

– За то, что сегодня вы оказались правы. Вы дали мне богатую пищу для размышлений.

Она заметила, что его глаза помрачнели – в них появилась задумчивость.

– Вы дали мне нечто большее. – Он поднялся, одернул рубашку и поправил поясной ремень. – Я лучше пойду.

– Я провожу вас до дверей.

Она не стала гасить свет в гостиной и провела Лейна в темный холл. Они постояли в темноте; мгновение прошло в неловком молчании, а потом она пошарила за его спиной и нашла дверную ручку.

– А моя шляпа?

– На пьяцце, – напомнила она. – На качалке.

Он помедлил мгновение, взгляд его стал отстраненным.

– Что случилось? – спросила она.

Ее вопрос вернул его к действительности.

– Я подумал вот о чем. Как вы считаете, после всех этих лет как воспримет Чейз мое появление?

– Ну, я полагаю, он будет в восторге.

– Вы говорите так, чтобы ободрить меня, Рейчел.

Она задумалась. Лейн умчался из жизни своего дяди, даже не попрощавшись, оставив после себя множество нерешенных проблем. Если Лейна заставило уехать из Ласт Чанса что-то еще, кроме бунта против власти Чейза, это «что-то» осталось загадкой для всех, кто его знал.

– Вы уехали много лет назад, Лейн. Я уверена, что Чейз очень хочет оставить все дурное в прошлом, где ему и место. Его семья для него теперь – все, и любой, кто увидит его вместе с женой и детьми, поймет это. То же самое он испытывает и к вам. Вы поживете здесь, пока он не вернется?

Он ответил не сразу.

– Угу. Поживу.

– Если вы хотите, чтобы я была там, когда вы встретитесь, дайте мне знать.

Он охватил ладонью ее подбородок и провел пальцем вокруг ее губ.

– Спасибо, Рейчел.

– Это вам спасибо. Вы научили меня тому, чего я никогда бы не узнала.

Его губы изогнулись в обольстительной, искушающей улыбке.

– Хотите повторить пройденное? Мы ведь еще только начали.

– Нет, благодарю вас, мистер Кэссиди. – И она твердо указала ему рукой на веранду.

Лейн вышел, взял свою шляпу с плетеного кресла. Рейчел закрыла дверь, чтобы не видеть, как он уезжает. Она прошла по тихому дому, вернулась в гостиную и взяла лампу, чтобы посветить себе на лестнице. Ее комната была над холлом. Когда-то ее занимали родители Рейчел, потом это была ее с мужем спальня.

Придя к себе, она взялась руками за ламповое стекло и задула лампу, предпочитая побыть под покровом темноты. Она уверенно двигалась по знакомой комнате, хотя сама себе казалась совершенно незнакомым человеком.

Подойдя к окну, она отвела в стороны кружевные гардины и подняла штору. Когда гардины опять сдвинулись, она взглянула на ущербную луну и принялась вытаскивать шпильки из волос. Потом потрясла головой, с удовольствием ощутив, как длинные волосы свободно упали ей на плечи, – носить такую прическу считалось недопустимым.

Она раздевалась не торопясь: развязав пояс юбки, стащила с себя блузку и повесила ее на стул, стоящий у туалетного столика.

Потом сняла туфли, юбку, потом – белье. Где-то за окном заржала лошадь. Рейчел оглянулась через плечо на открытое окно, сердце у нее замерло на мгновение. Уж не Лейн ли ждет там, на улице, надеясь, что она позовет его обратно и захочет продолжить свое образование в искусстве любви?

Очень глупое предположение, пожурила она себя, ведь следующий шаг заведет их в запретные области. Сегодня вечером она позволила себе забыть о приличиях, но она еще не совсем сошла с ума.

Рейчел очень хотелось забраться под прохладную простыню голой, но она призвала на помощь здравый смысл, который и без того уже переутомился за день, и надела летнюю ночную сорочку. Сорочка была из невесомого муслина, крайне скромная, с длинными рукавами, с присборенными манжетами, завязывающимися на тесемки, и стоячим воротничком.

Осмелев, она решила не застегивать рубашку до самого горла.

Улегшись, Рейчел принялась вспоминать, сколько ночей она ждала в полном облачении, когда придет муж. До медового месяца она мечтала о любовных ласках, спрашивая себя, какие тайны скрываются за этими словами. Рейчел получила от матери и житейские и любовные уроки, и поэтому предоставляла всю инициативу Стюарту.

Испытав поцелуй Лейна, она засомневалась. Может быть, ее мать неправильно объяснила ей что-то важное?

– Ни один мужчина не будет рад, узнав, что он женился на распутной женщине, Рейчел, – сообщила ей мать через несколько дней после того, как дочери исполнилось восемнадцать лет. – Ты же не хочешь, чтобы муж считал тебя развратной? Всегда веди себя с достоинством. Можно потерять голову из-за мужчины, но никогда не следует терять моральных устоев или спокойствия. Он может попросить тебя кое о чем, – таинственно сообщила мать Рейчел, – но есть вещи, которых нельзя делать, во всяком случае, если ты порядочная женщина.

Рейчел прикрыла глаза ладонями и тяжело вздохнула. Пылкий поцелуй, который она позволила Лейну, без сомнения относился к тем вещам, которых нельзя делать, по мнению ее матери.

Она никогда в жизни не раздевалась в присутствии мужчины, и Стюарта она никогда не видела при дневном свете совершенно обнаженным. Подробности его мужской анатомии всегда скрывала одежда. В своих неумелых попытках вызвать у нее возбуждение он никогда не делал ничего – только грубо мял ее груди, прикрытые ночной рубашкой. После чего, когда он был готов, он быстро поднимал оборчатый подол ее рубашки и овладевал ею, издавая хрюкающие звуки, часто и тяжело дыша, по временам бормоча ругательства. Он бился об нее, сотрясая кровать, пока все не подходило к концу.

Ни разу за все те годы, что они были женаты, он не вызвал у нее такого сердцебиения, которое она так скоро почувствовала в объятиях Лейна. В какой-то момент – там, в гостиной, – ей действительно не хотелось его останавливать. Это был момент, когда она поняла, что стоит на самом краю какого-то великого открытия.

Что она испытала бы, овладей Лейн ею? Он, наверное, был бы нежен, но ни в коем случае не робок. Он умеет и давать, и брать. Необычайное волнение, которое он возбудил в ней одним единственным поцелуем, говорит о том, что в его объятиях она могла испытать всю полноту страсти, чего раньше ей никогда не удавалось.

Она повернулась на бок, прижимая к себе подушку. Ей хотелось плакать от радости, потому что Лейн показал ей маленький рай, и в то же время ей хотелось плакать о том, чего она всю жизнь была лишена. По крайней мере, теперь она полностью убедилась, что брак ее был обречен из-за ее собственного неведения и из-за неведения ее мужа.

К несчастью, именно Лейн Кэссиди открыл ящик Пандоры и показал ей, какие там скрыты сокровища.

Лейн, погруженный в свои мысли, шел по улице. Тяжело ступая, он опять направлялся к телеграфу, откуда хотел дать телеграмму Бойду Джонсону, чтобы сообщить ему о своем местопребывании, как он намеревался сделать вчера, когда Дельфи заметила его и пригласила на обед.

Он внимательно смотрел по сторонам, чтобы улизнуть, если ему на глаза попадется экономка, Тай или даже Рейчел. Он шагнул в сторону, уступая дорогу суровой женщине в шляпке с полями козырьком. Та тащила за руку плачущую девочку, пытаясь оторвать ее от созерцания дешевых конфет, выставленных в витрине у Карберри. Войдя внутрь, Лейн опустил голову и надвинул шляпу на глаза.

После вчерашнего вечера он понял – если он будет и дальше видеться с Рейчел, он не сможет удержаться от искушения. Когда-то, много лет назад, она ожидала от него большего, чем он захотел дать, и он разочаровал ее, отказавшись остаться в школе. Он был слишком зол, слишком рвался удрать от Чейза и с ранчо, чтобы оставаться в городе и учиться читать, писать и считать.

Он не хочет опять разочаровывать ее, не хочет, чтобы она дожидалась, когда он появится у нее в доме – со шляпой в руках и с обещанием достать с неба луну. Не хочет разочаровывать ни ее, ни мальчика.

Он оглядел этот главный магазин. У прилавка выстроилось слишком много народу, это его не устраивает. Он подождет, пока толпа не рассосется, а потом купит, что ему нужно.

У выхода ему пришлось переждать, пока мимо не проедет телега, груженная огромными корзинами с овощами. Наконец он вышел на улицу. Дойдя до угла, он увидел как повернулась вращающаяся дверь салуна. И какой-то пьяница гнусного вида без шляпы, лысый, в потрепанном костюме в коричневую и ярко-зеленую клетку, покачнувшись, врезался в Лейна, чуть не сбив того с ног.

От этого тучного, нетвердо держащегося на ногах человека исходил запах виски, смешанный с потом. Лейн схватил этого усатого старикана за шиворот и оттолкнул его.

Прохожие рассыпались во все стороны. Две пары, шедшие мимо, замерли на месте. Джентльмены схватили под руку своих хорошо одетых спутниц и увлекли их подальше от этой сцены. Дамы с любопытством оглядывались; мужчины торопились прочь, явно испытывая отвращение. Один из них даже угрожающе взглянул на Лейна.

– Куда глядишь?

Лейн смерил этого человека взглядом, вызывая его на какой-нибудь жест, надеясь, что таким образом он, Лейн, сможет дать выход отчаянию, накопившемуся в душе.

– Ага, – поддакнул старый пьяница, – ку-куда гля-гля-глядишь?

Услышав этот пропитой голос, Лейн повернулся и бросил на чудака быстрый внимательный взгляд. Он опять схватил пьяницу за шиворот и как следует встряхнул. Тот, защищаясь, закрыл лицо руками.

– Не бейте меня, – заныл он.

– На этот счет можешь не бояться, – проворчал Лейн.

Он потащил старика, который был много меньше его ростом, по тротуару и ввел в салун. При виде их негустая толпа утренних посетителей тут же расступилась, и Лейн, по-прежнему держа пьяницу за воротник, поволок его к столику в глубине салуна.

– Хочу извиниться перед тобой, старина, – сказал он достаточно громко, чтобы его было слышно за соседними столами.

Худощавая симпатичная барменша, которая подходила к нему в День независимости, проводила их к столику у задней стены. Усадив старика на стул, Лейн обратился к девушке:

– Два виски, и побыстрее.

Быстро окинув взглядом комнату, Лейн сел на стул рядом с лысым и придвинулся к нему поближе, не обращая внимания на вонь, исходящую от его пропахшего виски костюма.

– Как вы меня разыскали? – спросил Лейн, поглядывая в то же время на нового посетителя, идущего к стойке.

Бойд Джонсон улыбнулся, показав парочку нарочно зачерненных зубов под густыми серыми усами, неровно окрашенными хной. Он втянул голову в плечи, потом поставил локти на стол и пробормотал, уставясь на лужицу перед собой:

– Ты же знаешь, я неплохой работник.

– От вас здорово воняет.

– А ты не очень хорошо выглядишь, Кэссиди. Чем-то озабочен?

– Не более, чем всегда – но на этот раз из-за женщины, – признался Лейн неохотно.

Никому, кроме своего наставника, он не открыл бы, почему у него такое мрачное настроение.

– Вот уж не думал, что ты можешь впутаться в такое.

– Люби их и бросай, вот это по-моему. – И Лейн улыбнулся собственной шутке, потому что он редко имел дело с женщинами. Потом принял более небрежную позу – ссутулился, вытянув перед собой и скрестив длинные ноги, и погрузился в созерцание пыльных носков своих черных сапог.

– У тебя такой вид, словно на этот раз ты в это не веришь, – заметил Бойд.

– Ну, так что же? – спросил Лейн, меняя тему разговора. – Как, вы говорите, вы меня нашли?

– Я и не искал. У нас здесь есть агент.

– В Ласт Чансе?

Бойд обвел глазами помещение как бы рассеянным взглядом, но он, как и Лейн, был насторожен и бдителен. Подошла худощавая девушка с волосами цвета воронова крыла, неся два стакана виски на грязном подносе.

– Бывает, человек не замечает того, что у него под носом, – отозвался Бойд, ловко выплескивая большую часть виски из своего стакана, прежде чем поднести его к губам.

Лейн, проследив за его взглядом, взглянул на брюнетку и попытался вспомнить, не сказала ли она ему, как ее зовут, когда пыталась навязаться ему в День независимости. Девушка подмигнула ему, сунула поднос под мышку и удалилась, не спрашивая платы.

– Это она?

Бойд кивнул.

– Эрлин – один из наших лучших агентов на местах.

– Будь я проклят!

– Может, и будешь. А теперь, хотя у меня и есть кое-какие догадки на этот счет, не объяснишь ли ты мне, что ты здесь делаешь?

– Долгожданное возвращение домой, – едко ответил Лейн. – Я вырос в этих местах. – Он отогнал отвратительные воспоминания, которые непрошено всплывали на поверхность всякий раз, когда он думал о своей молодости. – Решил вот – дай-ка съезжу погляжу, как идут дела в наших краях. Не обнаружу ли я чего-нибудь такого, что может навести на след Джентльмента-Грабителя.

– Ты отстранен от работы.

– Без сохранения содержания. Можете не напоминать мне об этом. Пришлось залезть в свои сбережения.

– Иногда вас, мальчишек, только так и можно чему-то научить.

Лейн допил виски.

– Наука далась мне нелегко.

Бойд, поразмыслив, посмотрел Лейну в глаза. Взгляд Бойда уже не казался хмельным, и в нем появилось сочувствие.

– Я знаю, ты не думал, что засада в Тулсе так нехорошо кончится, но она кончилась нехорошо, и именно из-за твоей импульсивности, Лейн, погиб невинный человек.

Лейну стало тошно. Он-то считал, что двое были ранены, и не больше того.

– Кто из них умер?

– Старик.

Лейн сдвинул шляпу на затылок и откинулся на спинку стула. Он помолчал какое-то время, потом, переждав, пока один из барменов, направляющийся к двери в заднее помещение салуна, пройдет мимо, сказал:

– Мне нестерпимо это слышать, но учитывая все обстоятельства, я просто не знаю, мог ли я вести себя иначе.

– Это твои проблемы, Лейн. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что значит владеть собой. Импульсивность и работа детектива – вещи несовместимые.

Черт побери, вчера вечером Лейн прекрасно владел собой. Если бы это было не так, одно повлекло за собой другое, и он заставил бы Рейчел отдаться ему прямо на диване гостиной.

– Ездил повидаться с дядей? – спросил Бойд, оторвав его от мрачных мыслей и давая ему понять, что он прекрасно осведомлен о причинах его приезда в Монтану.

– Если вы знаете, зачем я сюда приехал, почему вы заставили меня все это вам пересказывать?

– Мы знаем о тебе все, что можно знать, Лейн. Кажется, я говорил тебе об этом много лет назад.

– Я не виделся с Чейзом, – признался, наконец, Лейн. – Он с семьей поехал в Калифорнию.

– Какое совпадение. Вчера вечером Грабитель напал на «Бермингтоун Лайн» где-то между Чайенной и Хеленой. Охранники рассказывают, что он был одет кондуктором, прошел прямо в вагон, везший жалование, напал на охранника этого вагона, заткнул ему рот кляпом и привязал к ручке сейфа. И прошел обратно прямо у них под носом. У него хватило времени переодеться, смешаться с пассажирами и сойти с поезда, прежде чем они узнали, что случилось. В Денвере мы просмотрели тюремные досье и пришли к выводу, что это твой дядюшка. – И Бойд тяжело осел на своем стуле.

Лейн вертел стакан в руках, внутренности у него свело.

– Я знаю. Я читал эти донесения и потому решил приехать сюда.

– В Денвере зародилось еще одно подозрение. Ничего определенного пока. Ты знаешь Роберта Маккенна?

– Я знаю, кто это.

– Поскольку ты неофициально распутываешь это дело, может, тебе захочется узнать о нем побольше.

Бойд оглянулся, чтобы убедиться, что никто их не слышит, и глотнул виски.

– Ты арестуешь своего дядю, если окажется, что он виновен?

Лейн помолчал. Вздохнул. Его взгляд упал на луч света, проникший в комнату через фрамугу над вертящейся дверью.

– Он не виновен.

– А если?

– Я сделаю свое дело.

– Поддерживай связь с Эрлин. В этом городе она привлекает гораздо меньше внимания, чем ты.

Оба они замечали любопытные взгляды, которые посетители бросали на Лейна.

– Так что, я занимаюсь этим делом?

Бойд улыбнулся:

– Как я уже сказал, неофициально.

– Что это значит?

– Это значит, что пока ты здесь, ты можешь узнавать все, что сумеешь. Если твой дядя виновен, ты убедишь его, что для него будет лучше явиться с повинной. Я вернусь в Денвер и постараюсь добиться, чтобы тебя восстановили на работе, но ты помни – пока я этого не добьюсь, твоя работа не санкционирована Пинкертонами. Мы не будем нести ответственности ни за тебя, ни за твои действия. Ты будешь сам по себе.

Выпрямившись, Лейн потер ладонью лоб и опять надвинул шляпу.

– Мы оба потеряем работу, Кэссиди, если ты не разыграешь все, как по нотам. Я рассчитываю на тебя и хочу быть уверенным, что меня не лишат пенсии.

– Что дальше?

– Я уезжаю первым же поездом на Денвер. Постарайся не влипнуть – ни в каком смысле.

Лейн встал:

– Я все понял.

Он пошел к двери, а Бойд потащился следом, громко клянча еще стаканчик.

Они одновременно толкнулись в дверь – Лейн распахнул одну створку, Джонсон – другую.

– Спасибо за угощение, парень, – промямлил Бойд, пошатываясь и не в меру усердно хлопая его по спине в качестве прощания.

Потом, причмокнув, сказал:

– Давай повторим это дело вскорости.

Лейн оттолкнул его, отчего старик сильно накренился набок.

«Похоже, – подумал Лейн, – придется проторчать в этих краях какое-то время». Поэтому он решил закупить все необходимое. Повернувшись, чтобы направиться к магазину Карберри, он столкнулся нос к носу с Рейчел. Намертво вцепившись в руку Тая, она смерила Лейна осуждающим взглядом.

– И это ваш дружок? – холодно спросила она.

7

Не обращая внимания на взгляды прохожих, Лейн поспешил следом за Рейчел. На одной руке у нее висела корзинка для покупок, другой она держала Тая, почти волоча мальчика за собой вдоль улицы. Но Лейн не собирался дать ей убежать, пока она не выслушает его объяснений.

Несколькими большими шагами он нагнал молодую женщину, взял ее за руку и резко остановил. Обернувшись, она сверкнула на него глазами из-под полей модной соломенной шляпы, завязанной лентами темно-синего цвета.

– Пустите меня, – приказала она.

– Привет, Лейн, – чирикнул Тай.

– Привет, Тай. – Все внимание Лейна было устремлено на Рейчел. – Отчего это вы так взволнованы?

Она посмотрела на его пальцы. Он схватил ее руку так крепко, что смял рукав ее дымчато-серой блузки. Она окинула его ледяным взглядом.

– Пустите меня.

– Не пущу, пока вы не выслушаете моих объяснений.

Они стояли прямо в центре квартала у магазина Карберри, а уличный транспорт объезжал их. Лейн заметил, что по ту сторону витрины замерла, взирая на них, Милли Карберри, и когда он, глядя через плечо Рейчел, встретился с ней взглядом, она протянула руку к банке с карамелью, но взгляда не отвела.

– А что мне еще остается?

Лейн отпустил ее руку.

– Рейчел, я буквально наскочил на этого старого пропойцу на улице. Мне стало неловко, что я его толкнул, и я повел его в салун и угостил виски. Вот и все.

– Виски в одиннадцать утра? Я же чувствую, как от вас пахнет.

Потрясенная, охваченная отвращением, она посмотрела в сторону, избегая его глаз, потом устремила взгляд на улицу, сердито постукивая ногой о тротуар.

Тай стоял между ними совершенно спокойно, попеременно взглядывая то на мать, то на Лейна. Посмотрев на мальчика, Лейн увидел, как тот закатил глаза и пожал плечами, молча выражая сочувствие Лейну.

– Вовсе это не нужно – разговаривать со мной тоном школьной учительницы, – зачем-то сказал Лейн так тихо, что только она и могла его услышать.

Рейчел опять устремила взгляд на улицу.

Она была от него в трех шагах, когда он схватил ее и притянул к себе. Корзина упала под ноги. Не желая продолжать эту сцену, Лейн надеялся, что Рейчел не будет вырываться. Он поднял корзину.

– Послушайте, я сожалею, что сказал это, – проговорил он, подавая корзину молодой женщине.

– Слава Богу. – Вырвав у него корзину, она скрестила руки на груди.

– Мама, он взаправду сожалеет, – добавил Тай, просовывая руку в руку Лейна.

Закрыв глаза, Лейн глубоко вздохнул и досчитал до пяти. Его жизнь постепенно уходила из-под его контроля. Сначала Бойд, потом вот это. День был душный. От повозок и лошадей, двигавшихся в обе стороны Главной улицы, в воздухе стояла пыль. Ему нужно убираться из города, подальше от всех этих любопытных глаз. И, кажется, и самой Рейчел хорошо было бы немного передохнуть.

– А почему бы нам всем не проехаться верхом? – предложил он, стремясь увести их с улицы. – Найдем речку, проедемся по воде. Посидим в тени. – Он встретился с разгневанным взглядом Рейчел. – Все успокоятся.

– Мама, скажи да! – и Тай принялся подпрыгивать на месте.

– Я не могу этого сделать, – возразила Рейчел, и осмелев, огляделась. – У меня дела сегодня. Я обещала Дельфи…

– А я могу поехать, – сообщил Тай.

– Нет, не можешь, – сказала Рейчел.

Лейн видел, что она чувствует себя все более неловко. На них смотрели отовсюду. Он понял, что Рейчел не согласится и никуда не поедет. Лучшее, что ему остается, это увести их отсюда.

– А как насчет того, что я покатаю Тая, пока вы делаете покупки? Я приведу его точно к обеду.

Прежде чем посмотреть на Тая, Рейчел огляделась. Она поправила шляпу и передвинула корзину, висевшую на руке. Потом вытерла пот на лбу сына и пригладила ему волосы. И тут мальчик взглянул на нее таким сияющим взглядом, что Рейчел поняла – она не может сопротивляться им обоим. И, к удивлению Лейна, молодая женщина медленно склонила голову в знак согласия.

– Наверное, для него это будет полезно, – согласилась она.

– Для вас это тоже будет полезно, Рейчел. Поедемте с нами.

Взгляд ее был исполнен смирения, когда она проговорила:

– Не могу, Лейн. Мы уже и так устроили спектакль среди улицы. Я пойду за покупками. Мы увидимся позже.

– Поехали, Лейн, – Тай протянул ему руку.

– Вы уверены, что не поедете с нами? – спросил Лейн.

Она покачала головой, улыбнулась и, наклонившись, поцеловала мальчика в щечку.

– Будь осторожен.

– Ну, мама, – он тяжело вздохнул и оттолкнул ее, смущенный таким откровенным проявлением чувств.

– До свидания, – сказал Лейн. – Не волнуйтесь за Тая.

Лейн смотрел, как она идет, высоко подняв голову и расправив плечи перед битвой. Она вошла в магазин Карберри и сразу же исчезла в его темных недрах.

– Куда мы поедем? – спросил Тай, когда они пошли, взявшись за руки, по тротуару.

– Возьмем моего коня и поедем к одному тайному бочагу, где я купался, когда был маленьким.

– Маленьким, как я?

Лейн посмотрел на ребенка, который шел рядом. Обожание Тая тяжело легло ему на плечи. Что подумает о нем мальчик, когда он исчезнет из его жизни?

– Я никогда не был таким хорошим, как ты.

– Правда? – Тай просиял.

Лейн отвязал Шильда от коновязи. Потом снял с Тая курточку, расстегнул ему воротник и закатал рукава его рубашки. Когда они уселись в седло, Лейн пустил Шильда прогулочным шагом, и они проехали по улице, направляясь к окраине города. Затем Лейн свернул в переулок, шедший сзади магазина Карберри и салуна «Слиппери», и подъехав к черному ходу салуна, остановился и спешился.

– Ты сможешь подержать поводья? – спросил он Тая.

– Ага. – Голос у мальчика был гораздо уверенней, чем вид. Его тонкие, как палочки, ноги торчали в разные стороны под прямым углом к спине лошади. Лейн пробыл в салуне, пока не попался на глаза Эрлин. Тогда он вышел и стал ждать барменшу, держа Шильда под уздцы, пока Тай болтал что-то насчет жары и насчет того, что еще не умеет плавать, но что, конечно, очень скоро научится.

Из салуна выскользнула Эрлин. Ее броский лиф – черный с отделкой цвета морской воды – и черные ажурные чулки в сочетании с бледной кожей выглядели кричаще при солнечном свете. Груди ее были почти полностью открыты. Когда она появилась. Тай тут же замолчал и откровенно уставился на нее.

– Кэссиди, – она кивнула на Тая любопытный взгляд, – вы вроде бы обзавелись добавочным багажом.

– Это временно. – И едва проговорив эти слова, Лейн почувствовал себя так, словно он предал мальчика. – Я на время уезжаю на ранчо «Кончик хвоста». Если я вам понадоблюсь, управляющий мне передаст сообщение от вас.

– Собираетесь последить за своим дядюшкой, посмотреть, не узнаете ли чего?

Лейн вскочил в седло и отрицательно покачал головой.

– Мой дядя не виновен. Хотя я не могу этого доказать, просто чую. А что у вас?

Она пожала плечами.

– Ничего определенного. Только донесения о нем, его поездки и бесконечные деньги, которыми он располагает. «Агентство» считает, что этого достаточно для подозрений, и требует новых данных. Чейз редко бывает в городе. Желаю удачи. Спасибо, что сообщили, где вас найти. Мне нужно идти.

Она оглядела переулок и убежала со всей быстротой, на какую была способна. Когда она открыла дверь, оттуда хлынула музыка, смех и застоявшийся запах сигарного дыма. Она исчезла, плотно притворив за собой дверь, и все стихло.

Тай свистнул – нерешительно и прерывисто.

– Вот это мирово!

Лейн громко рассмеялся, услышав замечание Тая. Обняв за пояс, он прижал его к себе и пустил Шильда рысью.

– Держись, малыш. Скоро будем купаться.

Прошло пять с половиной часов. Рейчел стояла у задней двери своего дома, устремив разгневанный взгляд на Лейна. У Тая вид был крайне усталый, но счастливый, волосы его еще не высохли, а бледные щеки были опалены солнцем. С улыбкой он смотрел снизу вверх на Лейна, словно тот был каким-то богом, а не ганфайтером. И взглянув на взволнованное личико сына, Рейчел вдруг поняла, что она играет в опасную игру с сердцем мальчика.

– Иди в дом, Тай. Обед уже готов.

– А Лейну можно остаться?

Лейн не мог поверить, что она все еще сердится на него из-за пары стаканчиков виски, которые он пропустил в одиннадцать утра. Но что-то выбило его из колеи.

– Я не могу остаться, – отозвался Лейн, надеясь тем самым разрядить обстановку, – мне нужно засветло вернуться на ранчо.

У Рейчел гора с плеч свалилась – она поняла, что он прочел ее мысли и придумал объяснение своему отказу. Она чувствовала себя обманщицей и разрывалась между желанием, чтобы он остался, и здравым смыслом. Он казался ей слишком привлекательным и совершенно для нее не подходящим. Она злилась на него за то, что он такой, какой есть, и на себя за то, что ей хочется быть с ним.

– Вы вроде еще не остыли?

– Мне нужно было о многом поразмыслить, – ответила она.

– Надеюсь, вы имеете в виду меня?

– Нет, не вас, – поспешно возразила молодая женщина.

Проблема была именно в этом. Она слишком много о нем думала. Думала о том, что он для нее сделал вчера вечером, какие чувства пробудил в ней. В его объятиях она чуть не потеряла голову. И теперь, возвращаясь мыслями к событиям прошлого вечера, она страшится этого больше, чем последствий того, что могло бы случиться.

Везде, куда бы она ни пошла в этот день за покупками, ей приходилось ловить косые взгляды и перешептывания. Страсть, пережитая ею в объятиях Лейна, не могла перевесить реальной жизни и ее, Рейчел, репутации. Она даже подумала – стоит ли использовать Лейна, чтобы позлить чету Маккенна, стоит ли использовать его в борьбе за обретение своей независимости?

– До завтра, – он протянул руку, чтобы коснуться ее лица.

Рейчел напустила на себя чопорный вид. Он опустил руку.

– Это вряд ли возможно.

– Ладно, тогда я заеду через пару дней.

По его сдержанному ответу молодая женщина поняла, что Лейн обижен. Он вышел прежде, чем она успела остановить его. Он уходил от нее большими шагами, и было ясно, что он сердит. Он вскочил на коня и уехал, не оглянувшись.

– Почему ты не уговорила Лейна поужинать с нами? – спросил Тай позже, когда Рейчел, сидя рядом с ним на его кровати, собиралась почитать ему на ночь.

Рейчел закатала широкие рукава хлопчатобумажного капота, накинутого поверх корсета, и взбила свою подушку, прислонив ее к изголовью, сделанному из вишневого дерева. Любимая книжка Тая лежала у нее на коленях.

– Мистер Кэссиди – занятой человек.

– Он сказал, что мы можем звать его Лей-ном. А когда мы купались, он сказал, что когда-нибудь я буду хорошим пловцом.

– Он же говорил, что вы поедете по реке, а не купаться.

Тай покачал головой.

– Это для девочек и женщин. Мы ездили купаться. Нашли местечко, которое знает один только Лейн, разделись и нырнули.

– Разделись…

– Мне там было с головкой, но Лейн сказал, что он не даст мне утонуть, а то ты с него заживо снимешь шкуру, и Дельфи сделает из него котлету и зажарит на ужин.

Молодая женщина не могла не улыбнуться, хотя на сердце у нее было по-прежнему тяжело. Тай, вернувшись с прогулки, ни о чём не мог говорить, кроме как о Лейне. Лейн то да Лейн се. Лейн дал ему пострелять из револьвера – но он все время держал свою руку на руке Тая. Лейн дал ему править Шильдом. Лейн плавает быстрее, чем рыба. Совершенно голая рыба.

Лейн. Лейн. Лейн.

Рейчел прочла одну главу и закрыла книгу. За окнами стемнело, но в комнатах, нагретых за день, было жарко. Тай стащил с себя простыню и, обняв подушку, смотрел, как мать взяла лампу.

Капот ее распахнулся, и Тай наивно спросил:

– Мама, а почему ты не носишь лифы – знаешь, такие красивые, узенькие?

– Какие еще красивые узенькие лифы?

– Ну ты же знаешь. Такие кружевные, которые открывают грудь. Ты могла бы купить такой же, как у леди из салуна – черный с голубым.

Лицо у Рейчел вспыхнуло больше от гнева, чем от смущения, и она осторожно поставила лампу обратно на столик.

– Какая такая леди из салуна?

– Подруга Лейна. Такая мировая леди!

Изо всех сил сдерживая негодование, которое висело на тончайшей ниточке, Рейчел села на краешек кровати и спросила, пытаясь, чтобы в ее голосе звучало ласковое любопытство, а не дикая ярость.

– Когда ты видел такую леди?

– Сегодня. Перед тем, как мы поехали купаться, Лейн привез меня к заднему выходу из салуна, и я держал коня, пока он зашел туда на минуточку, а потом его подруга вышла, и он сказал ей, что живет у Чейза и Евы на ранчо, и она может связаться с ним, если понадобится.

– Понятно.

Ей действительно все было понятно. Глаза ее застлало красным. Ее охватило непреодолимое желание схватить Лейна за горло.

– Мама!

– Что?

– У тебя лицо все красное. Вот смешно. Может, тебе выпить водички?

– Непременно выпью. Я пойду вниз.

Она встала, решив пройти по дому в темноте. Она была в таком расстройстве, что боялась уронить лампу, разлить керосин и устроить пожар.

– Так у тебя это будет?

– Ты тоже хочешь пить?

– Нет, я хочу сказать – ты купишь себе такой же красивый узенький лиф?

– Нет. Разумеется, нет. Но я расспрошу мистера Кэссиди обо всем, когда мы с ним увидимся. Можешь не сомневаться.

С грозой, бушевавшей в душе Рейчел, не могли сравниться даже мрачные грозовые тучи, которые на следующий день собрались на небе. Она занималась утренними делами, то бормоча, то повторяя мысленно все, что она выскажет Лейну Кэссиди прежде, чем выгонит его на все четыре стороны. Как он посмел показать ее сыну какую-то шлюху в «красивом узеньком лифе», который обнажает грудь?

После завтрака Рейчел, надеясь побыть немного наедине с собой, услала из дома Дельфи с Таем. Экономка должна была проводить мальчика к одному из его друзей. Дети поиграют, пока она будет делать покупки, а потом, чтобы доставить им удовольствие, она отведет их обоих в кафе отеля «Веллингтон» на ленч. Рейчел хотела, чтобы ни Дельфи, ни Тая не было дома, если появится Лейн. Потому что она намеревалась сделать ему такой выговор, который он не скоро забудет.

Она попыталась почитать газету, просмотрела заголовки и прочла несколько первых абзацев статьи, рассказывающей подробно об очередном ограблении поезда, учиненном этим негодяем Джентльменом-Грабителем. Будучи не в состоянии вдумываться в эти подробности, она отбросила газету. Потом принялась обрезать сухие листья с растений, стоящих у камина в гостиной, когда раздался стук в дверь.

Она сгребла листья в кучку и бросила их в горшок, стоящий у нее под рукой, выпрямилась и взглянула на себя в зеркало. Волосы она закрутила тугим пучком, на этот раз ни одна волосинка не выбивалась из прически. Несмотря на жару, ее кремовая блузка была застегнута до самого горла, рукава спущены, манжеты тоже застегнуты. Она разгладила у пояса сборки черной юбки.

Щеки ее горели так, словно она нарумянилась. Облизнув губы, молодая женщина направилась к двери. Приготовясь дать бой, она распахнула дверь и оказалась лицом к лицу с Лореттой и ее сестрой Мэри Маргарет. Они стояли бок о бок, в черном с ног до головы, похожие на двух огромных хищных птиц. Лоретта, обладающая весьма внушительным весом, казалась карлицей рядом со своей младшей сестрой. Рейчел нечасто употребляла слово «статуеподобная», описывая Мэри Маргарет. «Перезрелая» было куда точнее. Мэри Маргарет было тридцать два года, она считалась старой девой – явление редкостное в их краях, где преобладало мужское население. Мэри Маргарет не только обладала огромным весом, она так давно позволила Лоретте обращаться с собой деспотически, что теперь, казалось, вполне смирилась с этим положением вещей. Эта безответная рыжеватая блондинка проводила все дни, сочиняя музыку и стихи, с единственной целью – развлекать гостей Маккенна, этих зрителей поневоле.

– Вы намерены впустить нас в дом, Рейчел, или мы так и будем стоять здесь на солнцепеке?

И Лоретта, облаченная в черное с ног до головы, подчеркнуто хмуро посмотрела на кремовую блузку невестки, а потом шагнула к двери.

Рейчел отступила в сторонку и извинилась.

– Простите, матушка Маккенна, но я не ждала вас.

Лоретта прошествовала мимо, направляясь в гостиную, а следом в дом вошла Мэри Маргарет. Она с извиняющимся видом посмотрела на Рейчел, а потом мелкими шажками, совершенно несоответствующими ее размерам, последовала за сестрой.

– А кого вы ждали? – спросила Лоретта, когда Рейчел вошла в гостиную следом за ними. – Не этого ли парня – Кэссиди?

– Я…

– Не отрицайте, это не имеет смысла. Весь город говорит, что вы разговаривали с ним очень долго прямо посреди Главной улицы.

И кроме того, отпустили Тайсона одного с ним.

«Добрая слава лежит, а худая – бежит», – подумала Рейчел. Милли Карберри и прочим городским сплетницам потребовалось очень немного времени, чтобы довести рассказ о ее встрече с Лейном до обитателей ранчо Маккенна. И не будь она сама так зла на него, Рейчел сообщила бы Лоретте, что Лейн завтра ужинает у нее.

– Можете не беспокоиться. Я ни в коем случае не стала бы подвергать сына опасности. Вы обрадуетесь, когда я скажу вам, что никогда больше не увижусь с Лейном, – проговорила Рейчел, изо всех сил стараясь, чтобы в голосе ее не прозвучало раздраженных ноток.

– А я все думала, сколько же вам понадобится времени, чтобы образумиться.

Рейчел очень захотелось сообщить свекрови, что дело не в отсутствии желания с ее стороны, а в тайном свидании Лейна с девкой из салуна. Вместо этого она, извинившись, ушла на кухню, где довольно долго ставила на поднос холодный чай и печенье. Она вернулась в гостиную, чувствуя себя гораздо более собранной.

Лоретта стояла у стола в середине комнаты и рассматривала семейные фотографии. Ее взгляд переходил с одного фото на другое, и наконец, нахмурившись, она устремила на Рейчел осуждающий взгляд.

– А где фотография моего сына?

Рейчел подала чашку чая с лимоном Мэри Маргарет, а затем пододвинула к ней тарелку с лимонным печеньем.

– Я решила, что, учитывая нынешние обстоятельства, будет лучше, если она будет стоять в комнате у Тая.

– Я не понимаю, Рейчел, вашего отношения к покойному супругу. Все эти годы бедный Стюарт был хорошим мужем, и все же из-за ничтожного проступка…

– Прошу вас, Лоретта. Давайте не будем возвращаться к этому. Я, конечно, ценю, что вы со Стюартом-старшим пытались помочь мне, но мне уже давно пора самой встать на ноги. – Она глубоко втянула воздух и заставила себя улыбнуться. – А теперь лучше поговорим о чем-нибудь приятном.

Мэри Маргарет сидела на краешке плетеного стула, на лиф ее платья сыпались крошки, она засовывала в рот второе печенье. Она внимательно прислушивалась к этой перепалке. Потом, проглотив печенье, пришла на помощь Рейчел.

– Завтра возвращается Роберт, а послезавтра у нас будет обед в честь его приезда. И шоколадный торт.

– Восхитительно, – отозвалась Рейчел.

Лоретта взяла чашку с чаем, и Рейчел спросила:

– В какое время нам нужно приехать?

– Почему бы вам не приехать послезавтра утром, а потом не остаться ночевать? Слишком тяжело возвращаться в город ночью.

– Посмотрим… – ответила Рейчел тем же тоном, каким частенько говорила с Таем.

А где мой внук? – Лоретта опустилась на диван и огляделась, словно внезапно вспомнила, что еще не видела мальчика. Рейчел уселась на другом конце дивана. Мэри Маргарет съела еще печенинку.

Рейчел ответила свекрови, что ее сын на все утро ушел играть к товарищу. Она была рада, что Тай не крутится у них под ногами, иначе он конечно же без устали рассказывал им о Лейне и об их вчерашней прогулке.

– Очень плохо, что в городе у него нет подходящих друзей, – начала Лоретта. – Видит Бог, я очень хочу, чтобы Тай подружился с каким-нибудь приличным мальчиком, но в наших местах нет никого, равного нам по социальному положению. – Она театрально вздохнула. – Мне бы хотелось учредить «Лигу леди», но боюсь, что мне не удастся найти подходящих членов.

Сжав губы, Рейчел молча кивнула в ответ, сказав себе, что Лоретту нужно пожалеть. Ее свекровь жила в Монтане в полной изоляции от общества. Она получала ежемесячные женские журналы, и из них черпала сведения о новейших модах и тенденциях. Лоретта читала их, как Священное писание, и все, что вычитывала, сообщала Рейчел. Самой себе она казалась столпом общества и горела желанием создать таковое в Монтане, но, увы, – этой чести были достойны только несколько богатых образованных семей, и к тому же они жили очень далеко, например в Хелене.

– Как поживает Роберт? – поинтересовалась Рейчел, стараясь чем-то занять свой ум, чтобы не думать о Лейне и о решении полностью порвать с ним.

– Разумеется, прекрасно, – ответила Лоретта. – Из письма явствует, что его важные дела в Новом Орлеане идут отлично. Надеюсь, Тайсон унаследовал деловую жилку. Видит Бог, у его бедного отца она совершенно отсутствовала.

– Он был хорошим шерифом. – Это Рейчел признавала охотно, безотносительно к тому, что ее муж изменял ей.

– Чепуха. Он стал шерифом только для того, чтобы позлить отца. Он старший сын, его место на ранчо, он должен был учиться вести хозяйство.

Лоретта шмыгнула носом и полезла в ридикюль за носовым платком. Когда она извлекла оттуда большой черный кусок батиста, обшитый по краям черным кружевом, Рейчел пришлось отвернуться.

Лоретта поднесла платок к уголку глаза.

– Почти со дня рождения моего бедного дорогого мальчика Стюарт с отцом постоянно пререкались. Я частенько говаривала: слишком они похожи.

– Не расстраивай себя, – заботливо сказала Мэри Маргарет.

Пока она не заговорила, Рейчел успела забыть, что Мэри Маргарет находится в комнате. Взглянув на золовку, молодая женщина увидела, что та ставит пустую тарелку из-под печенья на столик подле своего кресла.

Лоретта всхлипнула.

– Думаю, что я никогда не оправлюсь от потери сына. – Она внезапно выпрямилась, смяла руками свой черный носовой платок и наклонилась к невестке: – Я хочу попросить вас об одной вещи, Рейчел. Не могли бы вы одеться как-то поприличнее ради обеда в четверг? Я хочу сказать… в черное? Мне будет очень тяжело, если все примутся спрашивать без конца, почему вы решили так рано снять траур и…

Рейчел подняла руку, чтобы остановить этот поток слов.

– Я согласна – ради мира в семье и ради приезда Роберта. Но после этого вам придется согласиться с моим решением.

– Но что же насчет этого Кэссиди…

– Не беспокойтесь на этот счет, – ответила Рейчел. – Как я уже сказала, он всего-навсего мой бывший ученик, который случайно проходил мимо нашего дома. Он и сам так сказал.

– Я слышала, что он производит фурор, – проговорила Мэри Маргарет, чем, наконец, и привлекла к себе внимание Рейчел.

Она сидела на краешке кресла, лицо ее пылало. Единственное, к чему она проявляла когда-либо подобный интерес, – это ее творчество.

– Это один из тех высоких, темноволосых, опасных типов, не так ли? – продолжала Мэри Маргарет. – А правда, что он убил более сотни человек в перестрелках?

Рейчел широко раскрыла глаза.

– Сомневаюсь.

– Я слышала, что он все время носит револьвер.

– Это все знают, – пробормотала Рейчел.

– Рейчел, это очень рискованно – принимать его у себя дома. Знаете, такие бродяги – совершенно непредсказуемые люди. Кто знает, что он сделает с вами, теперь, когда вы одна и беззащитна.

Рейчел не ответила, а Мэри Маргарет содрогнулась с головы до ног.

– Меня бьет дрожь при одной мысли об этом. Знаете, я хочу написать стихотворение, в котором выведу именно такой образ.

Лоретта поднялась:

– Нам пора. Вставай, Мэри Маргарет. Список того, что мы должны купить, чтобы Жак мог как следует приготовить праздничный обед, длинней мили.

Рейчел часто задавалась вопросом: на самом ли деле шеф-повар ее свекрови – француз, или он просто говорит слегка с акцентом, чтобы получать от хозяев жалование побольше. Радуясь, что обе сестрицы намереваются отбыть, она тоже поднялась и пошла к двери следом за свекровью.

– Я очень рада, что мы поговорили. – Лоретта вышла на пьяццу. – Стюарт-старший очень встревожился, услышав, что Тай остался наедине с этим негодяем, а тут еще на днях вы показали ему свой характер. Я сказала ему, что это чепуха, что виновата жара, что вы скоро образумитесь и что нечего волноваться из-за этого Кэссиди. И, кажется, я была права. До свидания, до четверга. Обед в семь.

– Спасибо, все было очень мило, – сказала Мэри Маргарет, заключая Рейчел в свои медвежьи объятья. – Будьте осторожны, пожалуйста. Просто не представляю себе, как у вас хватило смелости разговаривать с таким ужасным страшным человеком, как Лейн Кэссиди…

– Мэри Маргарет, пошли! – Лоретта уже стояла у калитки, сжав губы и положив руку на штакетник. – Или ты хочешь, чтобы меня хватил удар на таком пекле?

Когда они удалились, Рейчел вернулась в дом, закрыла дверь и прислонилась к ней. Она вздохнула и спросила себя – сколько понадобится времени, чтобы свекор и свекровь поняли: ее новообретенная независимость означает, что она хозяйка в своем доме? И что она решила не видеться с Лейном не из-за их требований. Просто ей грозит вполне реальная опасность потерять свое доброе имя, равно как и свое сердце.

8

Два дня спустя Лейн стоял на веранде Рейчел. На полу лежали длинные тени, чередующиеся с полосами солнечного света. Держа шляпу в руках, Лейн терпеливо ждал, когда же кто-нибудь отзовется на его вторичный стук. Но никто не отзывался. Он повернул дверную ручку и обнаружил, что дверь не заперта. Оглянувшись через плечо, он окинул взглядом улицу, а потом вошел в прихожую.

Он захлопнул за собой дверь, постаравшись произвести при этом как можно больше шума, и услышал, как голос Рейчел прозвучал со второго этажа:

– Я здесь, наверху, Дельфи.

Улыбнувшись, Лейн вбежал наверх через две ступеньки. Поднявшись на второй этаж, он остановился в открытых дверях большой спальни, выходящей окнами на улицу. Комната Рейчел была именно такой, какой он ее себе представлял – нежно-женственная, красивая – совершенно такая же, как сама Рейчел. Как и повсюду в доме, в своей комнате Рейчел тоже использовала кремовые и желтые цвета, добавив к ним яркие пятна розового и темно-зеленого. Живые цветы украшали туалетный столик, стоявший у широкого окна и задрапированный кружевом. Легкий ветерок шевелил прозрачными занавесками и перебирал цветочные лепестки в хрустальной вазе.

Рейчел было не видно, но Лейн слышал, как она двигается за ширмой, обитой легкой тканью в крупных розах. Ее роскошные темные волосы виднелись над ширмой. Лейн видел, как она подняла руку с длинными тонкими пальцами. Он шагнул в комнату, и под его ногой скрипнула половица. Он застыл на месте.

– Дельфи, дайте мне, пожалуйста, капот. Он на кровати.

Лейн заметил длинное атласное одеяние вычурного фасона, лежащее на кровати. Он бросил шляпу туда же и, подняв капот, обнаружил, что держит в руках целую груду оборок. Он встряхнул капот, держа его на вытянутой руке, затем на миг прижал к себе, а потом двинулся к ширме, стараясь ступать как можно легче.

Молодой человек втянул голову в плечи, чтобы Рейчел не могла увидеть его поверх ширмы, и подал ей капот.

– Как вы погуляли? – спросила молодая женщина и добавила, не дожидаясь ответа: – Надеюсь, Тай не перемажет все там, внизу? Вы еще не дали ему поесть?

Лейн стоял молча, опершись бедром о туалетный столик и скрестив руки на груди. Рейчел вышла из-за ширмы, резко остановилась и изумленно раскрыла рот при виде Лейна. Прежде чем она успела запахнуть полы своего халата, он имел удовольствие заметить ее изящную фигуру, облаченную в черный корсет, черные панталоны и чулки. Даже кружевные подвязки с рюшками, поддерживающие чулки, были черного цвета.

Она стояла в одних чулках, без туфель, сжимая полы капота у горла и на талии. Но это не спасло ее от взглядов Лейна. Он засмеялся, оттолкнулся от столика и шагнул к ней.

– Убирайтесь! – Она так крепко сжала полы капота, что кончики ее пальцев побелели.

Он попытался улыбнуться.

– Я ожидал не совсем такого приветствия. – И он сделал еще один шаг.

Она отступила.

– Вас никто не приветствует. Прошу вас уйти, пока Тай и Дельфи не вернулись с прогулки.

– Черт побери, почему вы в такой ярости?

– Я полагаю, это вам известно.

– Вы все еще злитесь, что я привез Тая так поздно?

– Нет.

– Могу ли я узнать, что же с вами случилось?

– Полагаю, вам хорошо известно, чем я огорчена.

Она прошла мимо него и села на стул перед туалетным столиком, все так же сжимая полы капота.

Лейн нахмурился, глядя на ее отражение в зеркале и размышляя о том, чем же она раздосадована и не сможет ли он ласковыми речами быстренько ее успокоить.

– Вы узнали, что я дал Таю пострелять из револьвера?

– Я узнала гораздо больше.

– Продолжайте, Рейчел.

Она взяла с туалетного столика простую сережку из черного гагата.

– Я хочу, чтобы вы ушли. Немедленно.

Подойдя к ней сзади, он положил ладони ей на плечи. Она напряглась и попробовала сбросить его руки движением плеч. Взгляды их скрестились, встретившись в зеркале.

Она встала, заставив его отступить. Капот распахнулся, блеснул черный атлас. Она опять плотно запахнула капот и обернулась.

– Тай рассказал мне все о «леди» из салуна, о ее «хорошеньком узком лифе» и о том, как она выставляет напоказ свои прелести.

– Это не то, что вы думаете…

– Я пытаюсь изменить свою жизнь, Лейн. Я вышла, наконец, из тумана боли, вины и потрясения, вызванного тем, что сделал Стюарт, и намерена опять сама управлять своей жизнью. Я больше не позволю Маккенна указывать, как мне жить, и, разумеется, я не намерена позволять вам дурачить меня.

– Я все вам объясню, если вы присядете на минуту.

По ее глазам молодому человеку было видно, что она смущена и потрясена. Она опять подошла к туалетному столику и протянула руку за второй серьгой. И только когда она попыталась продеть серьгу в дырочку на ухе, стало заметно, как сильно дрожат у нее руки. Она сидела спиной к Лейну, но он хорошо видел ее отражение в зеркале. Он видел, что в глазах ее блестят слезы, и молча выругал себя.

Подойдя к ней, он протянул руку.

Она обернулась и посмотрела на его раскрытую ладонь, потом на лицо и положила гагатовую сережку ему в руку. Не говоря ни слова, Лейн коснулся ее уха кончиками пальцев и ощутил, какое оно теплое, нежное и мягкое. Найдя малюсенькую дырочку на мочке, он не торопясь, осторожно вдел крючочек. Потом отошел.

Рейчел опять повернулась к зеркалу. Когда она заговорила, голос ее был тверд.

– Вы поцеловали меня, ушли отсюда и поехали прямо к ней.

– Я не Стюарт…

– Вы смеялись, пока ехали в салун? – Зеркало отразило ее глаза. В них была горечь. Ее опять предали. – Вы были в восторге, что вам удалось разжечь и взволновать мисс Рейчел? Представляю, как славно посмеялись вы с вашей леди в лифе, когда лежали с ней в постели.

Он обхватил ее руками и заставил повернуться к нему лицом. Когда он ее отпустил, шелковый капот распахнулся и соскользнул с плеч. Охваченная яростью, Рейчел не обратила на это внимания. Зато Лейн обратил. Его взгляд скользнул к вырезу корсета, к соблазнительной плоти под черным кружевом.

– Я скажу это один раз – и навсегда, – проговорил Лейн, когда к нему вернулась способность соображать. – Я никогда ни с кем не спал в этом проклятом городишке. В ту ночь, когда я ушел от вас, я поехал прямиком на ранчо и оставался там, а назавтра мы с вами встретились на улице.

– Вы хотите сказать, что мой сын – лжец?

– Нет. Я хочу сказать, что ваш сын не имеет ни малейшего представления о том, почему я остановился у салуна и сказал этой женщине, где меня можно найти. Речь идет о деле.

– О деле!

– Я прошу вас верить мне, Рейчел. Я прошу вас доверять мне. Если бы я мог рассказать вам, что происходит, я рассказал бы. Но я не могу. Ни сейчас, ни, может быть, потом.

Она хотела поверить ему – он видел это по ее глазам. Он не осуждал ее за этот гнев и подозрение – после того, что она пережила со Стюартом Маккенна. Но ему страшно хотелось убедить ее, что на его счет она ошибается.

– Рейчел! – Он тронул ее за руку.

– Вам нужно идти, – прошептала она. – Тай вернется…

– Я никуда не уйду, пока вы не скажете, что верите мне.

Она попыталась отнять руку, но он не пускал. От прерывистого дыхания грудь ее под корсетом соблазнительно вздымалась и опускалась. Она закрыла глаза, пытаясь облечь свои мысли в слова.

– Я очень много думала и решила, что для Тая и для меня будет лучше, если вы перестанете у нас бывать, – проговорила молодая женщина.

Этого он не ожидал от нее. От кого-нибудь – но от Рейчел? От его мисс Рейчел?

А он-то думал, что она всегда будет на его стороне – что бы о нем ни говорили, что бы он ни натворил когда-то.

Он медленно окинул ее взглядом.

– Опять в черном? Маккенна одолели вас, не так ли?

– Вовсе нет, – сказала она протестующе. – Сегодня вечером празднуют приезд Роберта. Я надела черное, чтобы свекрови не пришлось из-за меня извиняться.

– Так Роберт Маккенна вернулся? Когда он вернулся?

– Почему вы спрашиваете?

Увидев, что она мгновенно заметила его внезапный интерес, он велел себе быть осторожнее.

– Это объясняет перемену в вашем сердце, – ответил он. – Сколько же он здесь пробудет?

– Понятия не имею. – Рейчел протянула руку к щетке для волос и принялась вертеть ее то так, то эдак.

И вдруг ее насторожила направленность его вопросов, и она возразила:

– Это ведь вас не касается, не так ли?

– Меня касается все, что связано с вами.

– Я обдумала то, что произошло тогда вечером, и намерена прекратить всю эту чепуху, пока она не завела нас чересчур далеко.

– Вы остались благоразумной мисс Рейчел, что бы вы ни чувствовали.

И Лейн попытался привлечь ее к себе, но она уклонилась и стояла на своем:

– Я уже сказала, что Тай слишком привязался к вам. Я должна подумать и об этом.

– Ценой своих собственных чувств?

– Он мой сын. Вы исчезнете из нашей жизни, а нам с ним жить и жить – вдвоем. Я не хочу, чтобы ему было больно.

Эти слова заставили его замолчать. Рейчел права! Тай уже относится к нему с благоговением. Молодая женщина внимательно смотрела на него, полагая, что он уйдет из ее жизни просто потому, что она того требует.

Если бы он был не таким плохим человеком, он так и сделал бы, но Лейн никогда не претендовал на звание неплохого человека. И он был гораздо сильнее ее. Его руки скользнули с ее плеч ниже, и он притянул ее к себе, не давая ей вырваться. Он посмотрел на ее лицо, поднятое к нему, на вызывающе сжатые губы, на глаза, в которых пылал гнев.

– Чепуха? Мы еще не кончили наше с вами дело, Рейчел. И вы считаете, что можете попросить меня удалиться и все забыть?

– О чем вы говорите? – прошептала она.

– Я говорю вот об этом. – И его губы слились с ее губами, которые он раздвинул языком.

В ответ она уперлась ладонями ему в грудь, но Лейн, не обращая внимания на ее не очень упорную попытку освободиться, длил свой пылкий поцелуй до тех пор, пока ее сопротивление не прекратилось.

На долгое мгновение он с замиранием сердца погрузился в ее благоухание, в опьяняющий запах розовой воды, в шелест ее платья. Он хотел поглотить ее, вобрать ее в себя. Он сжал ее еще крепче. Она испустила тихий протестующий стон, прижавшись к нему, ее рот жаждал его поцелуев, это было очевидно. Не прерывая поцелуя, он отпустил ее руки и почувствовал, что она слабеет.

Плавным движением Лейн подхватил ее и поднял на руки. Она непроизвольно обняла его за шею. Он подошел со своей ношей к кровати. Когда он, опуская ее на покрывало, отрывался от ее губ, оба они прерывисто дышали. Рейчел посмотрела на него из-под густых темных ресниц, ее глаза потемнели от страсти, и тугой узел волос распустился. Она положила руку на грудь, прикрытую корсетом. Под блестящей тканью, как спелые ягоды, соблазнительно обрисовались ее соски.

Его глаза были близко-близко. Его возбужденное мужество говорило о том, как она на него действует.

– Вы не хуже меня знаете, что между нами есть нечто такое…

Она смутилась, но возразить было нечего.

– Вы с ума сошли!

– Сошел с ума? Потому что решил, будто между нами может что-то быть, несмотря на то, что вы были моей школьной учительницей, а я – всего-навсего ничтожный ганфайтер?

– Дело совсем не в этом…

– Отчасти в этом, и вы это знаете, Рейчел. В том, что здесь происходит, я понимаю не больше вашего. Но я по крайней мере признаюсь, что со мной происходит то же самое. Разве вы не можете быть честной перед самой собой, Рейчел? Вы когда-нибудь посмотрите в лицо своим чувствам?

В ожидании ответа он покусывал ее губы, а пальцы его гладили пульсирующую жилку у нее на шее. Она задрожала и схватилась за его рубашку.

Приняв ее молчание за согласие, он наклонился и поцеловал ее шею, потом провел кончиком языка по ключице. Когда он охватил ладонью ее грудь, сердце у нее забилось с головокружительной быстротой.

– Поцелуй меня, Рейчел. Дай себе волю.

Она вздохнула, сдаваясь, провела дрожащими руками по его рубашке и, обняв его за шею, притянула к себе его голову и поцеловала долгим старательным поцелуем. Он прижался к ней теснее, вдавил в нее свои бедра, и по всему ее телу опять пробежала дрожь. Она застонала и приподнялась, запустив пальцы в его волосы, прижимаясь губами к его рту, языком поощряя его к продолжению.

Он был тверд, как камень, его бедра двигались, отвечая на ее поцелуй, на каждое ее движение; она прерывисто дышала ему в лицо.

– Ты потрясающе красива, Рейчел, – прошептал он ей в шею. – Ты всегда была очень красива.

Его слова окончились вздохом – он припал губами к ее пышной груди.

Она изогнулась под ним, громко заглатывая воздух, а он впился губами в ее сосок через тонкий шелк. Он тяжело дышал, проведя губами по ее телу, руками он провел по изгибам ее бедер. Он не давал ей пошевелиться, подбирая ее под себя.

– Лейн, перестань… пожалуйста…

Он расслышал ее слова, несмотря на жар страсти, и уронил голову ей на грудь.

– Самое время просить меня перестать.

С разметанными по покрывалу волосами, окружающими ее, как нимб, с губами, распухшими от его поцелуев, она была похожа на падшего ангела. Увидев ее глаза, он одумался. Она была ошеломлена и смущена; она смотрела на него с опаской, не веря, что у нее есть над ним хоть какая-то власть.

Он притянул ее руку вниз, на выпуклость, пульсирующую под грубой тканью его брюк.

– Это нельзя подделать, Рейчел.

– Пожалуйста, Лейн, не нужно делать из меня дурочку. Я этого не вынесу.

Он отстранился от нее, сел на кровати, рывком усадил Рейчел рядом с собой. Протянув руку, он пропустил ее волосы между пальцев, уложил их ей на плечи, перекинул прядь на грудь.

– Тебе так идут распущенные волосы.

Она быстро глянула на дверь и сказала, облизнув губы:

– Лейн, уходи, пожалуйста. Они могут прийти с минуты на минуту.

Он встал, испытывая мучительное желание обнять ее, овладеть ею. До этого момента он был уверен, что его сердце слишком ожесточилось и что он не в состоянии испытывать такие буйные чувства.

– Вы можете честно сказать мне, что не хотите больше меня видеть? – спросил он.

Она медленно моргнула раз, потом другой, словно освобождаясь от транса. Потом отвела волосы назад и попыталась накинуть капот на плечо.

– Пожалуйста, дайте мне время подумать…

Он перегнулся через нее и взял шляпу, лежащую на кровати.

– Поезжайте в гости, Рейчел. Я не стану вас тревожить. Если вы решите, что не можете, как и я, сопротивляться тому, что происходит между нами, – вы знаете, где меня найти.

Он сделал все, что мог. Больше ему нечего сказать. Он надел шляпу и быстро сбежал вниз. Спустившись, он услышал детский голосок, а потом ответ Дельфи. Тай и экономка возвращались с прогулки. Не имея никакого желания встречаться с ними, молодой человек бросился по коридору в противоположном направлении, проскользнул в кухню и выбежал из дома через заднюю дверь, туда, где у него был привязан Шильд.

Он вскочил в седло; сердце его все еще сильно билось. Отъезжая, он оглянулся через плечо. Рейчел не было в окне спальни, только легкий ветерок шевелил кружевные занавески. Он и не надеялся увидеть ее в окне или услышать, как она зовет его по имени, но все же оглянулся. Ей нужно время подумать о том, что он ей сказал, о том, что он заставил ее почувствовать. Если она и в самом деле захочет, чтобы он ушел из ее жизни, пусть будет так. А пока он оставит ее, чтобы она приняла решение. Сам же он займется своим делом, памятуя о том, что такая разумная женщина, как Рейчел Олбрайт Маккенна не может принять необдуманного решения, о чем бы ни шла речь.

Вечер был жаркий не по сезону. Ни малейшего дуновения ветерка не проникало в комнаты через эркеры с широкими окнами, выходящими на фасад изящного особняка в стиле королевы Анны, в который Лоретта и Стюарт Маккенна превратили старый жилой дом на ранчо «Тени гор». Сорок человек гостей, съехавшихся со всего штата, сидели вплотную на стульях, расставленных вдоль стены, лицом к противоположной стене музыкальной комнаты, где стояла Мэри Маргарет и читала свое новое поэтическое произведение.

Рейчел сидела рядом с Робертом Маккенна в первом ряду, от всей души сожалея, что не заняла места где-нибудь сзади, чтобы можно было незаметно ускользнуть. А теперь она попала в ловушку и сидела, опустив глаза на черный веер, вышитый бисером, крепко стиснув его в руках. Она разжала руку, только когда с треском сломалась одна из тоненьких пластинок из слоновой кости.

В четырех футах от зрителей стояла Мэри Маргарет, закутанная в длиннейший отрез черного шелка, отороченного кроваво-красным кружевом; ее рыжеватые волосы падали ей на плечи и опускались до локтей, подобно колеблющемуся плащу. Стиснув руки под пышной грудью, она возводила глаза к небесам, словно созерцая призраки парящих там небожителей. И хотя Мэри Маргарет не назвала имени Лейна, все поняли, что героем отрывка, который она декламировала, был именно он.

При свете дня и во мраке ночи крадется как призрак, в черных одеждах, чтобы повергнуть в ужас боязливых, беспечных и слабых сердцем, всех, кто сомлеет от страха, едва завидев его.

Рейчел не смела глянуть на свекровь, сидевшую перед огромной урной с оранжерейными цветами, лицом к собравшимся друзьям. Да это было и ни к чему. Она и так чувствовала с трудом подавляемую злобу, которая волнами исходила от Лоретты. Лицо свекрови пылало, губы, которые она пыталась сжать, дрожали. Рейчел не завидовала тому, что ждет Мэри Маргарет после того, как уйдет последний гость.

Его револьвер – холодный, жестокий, несущий гибель, спрятанный, но готовый убить, искалечить. Прославился он повсюду, как разбойник с большой дороги, как грабитель. У него горячие руки и холодное сердце.

Рейчел почувствовала, как Роберт смущенно ерзает на своем стуле. Они просидели уже почти час, заключенные в эту душную комнату. Наклонившись к молодой женщине, Роберт прошептал ей на ухо:

– Мама на самом деле вот-вот взорвется, как вулкан, или это только мне кажется?

Рейчел кинула на свекровь взгляд из-под опущенных ресниц. Такое впечатление, что Лоретту, по меньшей мере, хватит удар. Невидящим взглядом она смотрела куда-то над головами сидящих гостей. Голос Мэри Маргарет поднялся на октаву. Мрачный герой ее поэмы подходил к дому своей возлюбленной дамы. И там при вспышке выстрела умер на ее руках с пулей, застрявшей «подле его безрассудного сердца».

Декламация пошла крещендо, когда Мэри Маргарет, возопив «безрассудное сер-р-рдце», поднялась на цыпочки и простерла руки к потолку так, что они колыхались взад-вперед у нее над головой. Она раскачивалась, словно борясь с сильным ветром, и руки ее извивались.

– Боже правый, – прошептал Роберт.

Он начал бурно аплодировать, вскочив на ноги, потом мгновенно оказался подле своей тетки. Он обхватил ее руками, и это движение произвело эффект опрокинутого ушата воды, положив конец громогласной вибрации. Роберт принялся похлопывать старую деву по спине, поздравляя ее.

Потом, обняв ее за плечи, обернулся к онемевшей публике и попросил:

– Пожалуйста, похлопайте моей тетушке за удивительную сценическую интерпретацию ее же собственного произведения. Вот это приветствие! Вряд ли можно представить себе что-то более приятное по возвращении домой. А теперь, я уверен, матушка будет рада, если все перейдут в столовую, где сервирован десерт и шампанское.

Рейчел смотрела, как ее деверь провожает Мэри Маргарет к табурету, стоящему у фортепьяно. Он ласково поглаживал тетушку по плечу, пока ее ярко-красное лицо немного не остыло. Рейчел еле слышала, что он говорит, поскольку говорил он приглушенным голосом, ей удалось поймать лишь отрывочные фразы: «очень ново…», «впечатляющее чтение…», «очень смело».

Как только Рейчел поняла, что может спокойно оглянуться и посмотреть на реакцию зала, она это сделала. Не одна женщина прятала нижнюю часть лица за распахнутым веером, в то время как мужчины старались сдержать приступы смеха. Стюарт-старший уже вышел из комнаты. Рейчел предположила, что он подкрепляется бренди и сигарой в библиотеке.

Когда в музыкальной комнате никого не осталось, кроме Мэри Маргарет, Роберта, Рейчел и Лоретты, старуха наконец поднялась. Она прошла через комнату и, дрожа от ярости, нависла над Мэри Маргарет. С каждым словом ее голос повышался на октаву.

– О чем ты только думаешь, Бог мой!

Мэри Маргарет вздрогнула, как бы выходя из транса, и уставилась на Лоретту, словно не могла понять, где она находится.

Наконец она спросила кающимся голосом:

– Что ты имеешь в виду, сестрица?

– Я имею в виду то, что ты со мной делаешь! Ты же знаешь, что говорят в городе на этой неделе о Рейчел и этом… этом… этом ганфайтере.

Роберт быстро поднял глаза, встретился взглядом с Рейчел и нахмурился. Она произнесла беззвучно, одними губами: «потом расскажу» и поднялась, надеясь незаметно ускользнуть из комнаты. От множества оранжерейных цветов, наполнявших комнату сладким тяжелым запахом, у нее немилосердно разболелась голова.

– В том, что я написала, нет ничего дурного, – фыркнула Мэри Маргарет. – Ты разговариваешь со мной так, словно Лейн Кэссиди приходил ко мне, а не к Рейчел. Я просто написала стихи о выдуманном ганфайтере. Я, по крайней мере, не принимала его у себя дома.

Рейчел не могла не заметить ревнивых и завистливых ноток, прозвучавших в голосе Мэри Маргарет, и ей стало совсем не по себе. Когда же Мэри Маргарет разразилась слезами, Лоретта повернулась к Рейчел прежде, чем та успела уйти.

– Я говорила вам, что это ни к чему хорошему не приведет. Как можно принимать такого человека! Полюбуйтесь на дело рук своих!

Застигнутая на полпути к двери, Рейчел остановилась и обернулась, пригладив тяжелую юбку своего черного бомбазинового платья.

– Я не считаю, что я в этом виновата и что вы имеете право возлагать на меня вину.

Она взглянула на Мэри Маргарет, которая, согнувшись над фортепьяно, оперлась на его крышку и закрыла лицо руками. Она рыдала просто душераздирающе. Роберт стоял подле тетки, но почти не обращал на нее внимания. Он изучал свое отражение в зеркале с позолоченной рамой, висящем над мраморным камином, и поправлял воротничок и шелковый галстук.

– Простите, но у меня просто раскалывается голова. Я должна побыть на воздухе, – сказала Рейчел.

– Я пойду с вами, – и Роберт быстро отошел от тетки.

Он был одет в загородный костюм из тонкой клетчатой шерсти; у него были каштановые с рыжеватыми прядями волосы, новомодные, аккуратно подстриженные усы; движения его были изящны, но властны. Он достиг того уровня изысканной элегантности и утонченности, которых его мать так и не смогла достичь, как ни старалась.

– Давайте выйдем в сад, – предложил Роберт молодой женщине. – Судя по всему, кое-какие подробности о жизни Ласт Чанса вы для удобства опустили во время нашего разговора за обедом.

Она улыбнулась в ответ, совершенно согласная с этим предположением. С того вечера, как Стюарт привел ее в дом познакомиться с его родителями, они с Робертом стали друзьями. Хотя Роберт был младшим братом, он часто казался старше Стюарта. Он хорошо разбирался в делах и обладал проницательностью, необходимой для делового человека. Стюарт отказался заниматься скотоводством на ранчо вместе с отцом и, чтобы еще больше разозлить Стюарта-старшего, стал шерифом в Ласт Чансе. Хотя Роберт и признался ей как-то раз, что не собирается возвращаться на ранчо и вести там хозяйство, он убедил отца, что, занявшись прибыльным делом в Нью-Орлеане – импортом и экспортом, – он сможет вложить их капитал в различные предприятия, что и сделал.

Звуки музыки, доносившиеся из комнат, плыли в ночном воздухе, пропитанном запахом жасмина. Рейчел и Роберт под руку шли по просторному саду; какое-то время они молчали. Им было так хорошо друг с другом, и они не нуждались в праздной болтовне.

– Вы не могли объяснить мне, что все это значит?

Рейчел раскрыла веер и стала не спеша обмахиваться, чтобы остудить разгоряченное лицо. Они свернули за угол, прошли мимо огромной урны, из которой ниспадал яркий водопад красной герани и белой петунии.

– Четвертого июля появился один из моих бывших учеников и пригласил меня на танец на глазах у всего города. Ваша матушка узнала об этом, и на следующий же день она и Стюарт-старший явились ко мне.

– А что это за прославленный бывший ученик? Уж не какой-нибудь бродяга, герой нового стихотворения Мэри Маргарет?

– Его зовут Лейн Кэссиди. Вряд ли вы о нем слышали.

Роберт, по-видимому, задумался.

– Он не родственник Чейза Кэссиди?

Рейчел кивнула.

– Племянник. Лейн уехал из нашего города десять лет назад.

Роберт остановился у необыкновенно красивой желтой розы, охватил ее ладонью и, склонившись, зарылся носом в глубь цветка. Выпрямившись, он улыбнулся с аристократически легкомысленным видом – Стюарт никогда не умел так выглядеть.

– Вот как опасно так часто уезжать из дома, тебя все местные сплетни проходят мимо.

– Лейн прославился, и не только у нас, в Монтане. Он ничего не рассказывал о своей жизни. Очевидно, он перемещается из города в город.

Молодая женщина захлопнула веер, и он повис, покачиваясь, на украшенном кисточкой шнурке, который обвивал ее запястье. Слушая стихи о Лейне, она почувствовала себя так же глупо, как в тот вечер, когда Тай рассказал ей о лифе на шлюхе из салуна.

Неужели она действительно так неуверенна в себе, так нуждается во внимании, что готова рискнуть своей репутацией, стать объектом порицания и насмешек всего города? Она, наверное, на мгновение сошла с ума, если позволила Лейну Кэссиди убедить себя в том, что между ними есть какое-то магнетическое притяжение, что-то такое, чего нельзя избежать… И все же она оказалась в его объятиях.

Роберт вывел ее из задумчивости.

– Вы ведь ничего серьезного не испытываете к этому человеку, не правда ли, Рейчел? Если он был вашим учеником, он должен быть значительно моложе вас.

Лицо ее залил румянец, и она порадовалась, что вокруг темно.

– Он моложе всего на четыре года, но, конечно, я не испытываю к нему ничего необычного.

Не успела она еще произнести эти слова, как поняла, что это неправда. Ее чувства к Лейну Кэссиди были такими запутанными, что она не смогла бы выразить их словами. Она надеялась, что Роберт не заметил фальшивой нотки в ее голосе.

Они остановились у просторной беседки с решетками для вьющихся растений, которую Лоретта велела выстроить в саду. Оттуда был виден весь фасад дома с двумя балкончиками, шпилем и воротами. Дом окружала железная изгородь, ворота охраняли каменные львы высотой пять футов. Дом был построен из самого лучшего дерева, в каждой комнате был камин. Маккенна не пожалели денег на дом.

Смех и голоса доносились из дома как приглушенное жужжание и улетали с ночным ветерком. Опьяняющие запахи цветущих растений образовывали самую экзотическую смесь. Рейчел не заметила, что Роберт подошел ближе к ней, пока он не взял ее за руку.

– Я хочу, чтобы вы знали – я всегда готов помочь вам всем, что в моих силах, – сказал он.

Она опустила взгляд на их сплетенные пальцы, потом заглянула в его темные глаза, пристально смотревшие на нее. Ей хотелось, чтобы ее обдало жаром, хотелось почувствовать хоть в небольшой степени то, что она чувствовала, когда к ней прикасался Лейн.

– Благодарю вас, Роберт, – отозвалась она, зная, что он делает это предложение совершенно искренне.

На какое-то мгновение она задумалась – как ей жилось бы, если бы она вышла за Роберта, а не за его брата. Ей точно так же пришлось бы иметь дело со старшими Маккенна, но, в отличие от Стюарта, Роберту не доставило бы ни малейшего удовольствия то и дело препираться с отцом. Он просто держался бы подальше от родителей и жил так, как ему хочется.

– Вы – красивая женщина, Рейчел, – прошептал он. – Любой мужчина гордился бы, если бы мог назвать такую женщину своей. Не бросайте свою жизнь и доброе имя под ноги храброму негодяю, как бы ни щекотала вам нервы возможность завязать роман с опасным человеком.

– Я не завязываю с ним роман, – возразила молодая женщина, сожалея, что Роберт оказался так близко к истине.

– Рейчел, посмотрите на меня, – сказал он требовательным голосом.

Рейчел недоуменно взглянула на него. Когда она подняла к нему лицо, он обхватил ее рукой и приблизил к ней губы прежде, чем она сообразила, что он собирается сделать. Она не пыталась вырваться или не позволить ему сорвать поцелуй. Слишком велико было искушение сравнить его умение с умением Лейна. Она заставила себя расслабиться и воспользоваться случаем, чтобы проверить, окажет ли поцелуй Роберта такое же воздействие на нее, как поцелуй Лейна.

Его поцелуй словно вопрошал, тогда как поцелуй Лейна был исполнен силы и в то же время, в отличие от самого Лейна, нескрываемо нежен. Рейчел закрыла глаза, ожидая, что поцелуй станет глубже, но он всего-навсего обвел языком ее губы, не сделав ничего большего, чтобы заставить ее ответить. По сравнению с поцелуем Лейна, это было чуть больше, чем просто братская ласка. Может быть, Роберт именно этого и хотел, или, возможно, просто вел себя осторожно, чтобы не напугать ее.

И в том, и в другом случае поцелуй разочаровал ее. Вероятно, Роберт – утонченная натура; он богат и образован – чего не скажешь о Лейне, – но в его поцелуе не было никакого откровения. И никаких чувств он у нее не вызвал, кроме замешательства, сменившего первоначальное удивление.

– Мой брат был глуп, – тихо проговорил Роберт, отступая, но не отпустив ее руку.

Так мне и говорили, подумала она, вспомнив при этих словах то, что совсем недавно сказал ей Лейн.

– Я хочу раскрыть веер, – мягко проговорила она, желая чем-то отгородиться от Роберта.

Он был вынужден отпустить руку Рейчел, исполняя ее просьбу. Распахнув веер, Рейчел принялась обмахиваться, чтобы остудить лицо, вспыхнувшее румянцем смущения. Взяв ее за локоть, Роберт повел молодую женщину к дому.

– Не забывайте о том, что я сказал, Рейчел. Я с удовольствием помогу вам, как только понадобится. Только скажите. Я знаю, как трудно иметь дело с моими родителями.

– Я часто говорю себе: все, что они делают, они делают в интересах Тая. В конце концов, это их внук. – И она оглянулась на дом.

– Пожалуйста, подумайте о том, что я сказал. Стюарт уже год как умер. Вряд ли будет очень грубо с моей стороны сообщить вам, что я всегда восхищался вами издали.

Я бы очень хотел поселить вас где-нибудь в Нью-Орлеане – и вас, и Тая, конечно. Я с радостью помог бы вам увидеть мир, если бы вы согласились.

Она была потрясена. Он предлагал ей гораздо больше чем дружбу! Не думая о том, куда она ступает, Рейчел ударилась ногой о камень. Роберт тут же подхватил ее, чтобы она не упала.

Подойдя к дому, она увидела, что в дверях стоит Лоретта Маккенна. Она стояла в тени, но все же свет, проникавший через двустворчатую дверь, превращал ее суровое лицо в подобие барельефа. Испугавшись, что свекровь могла увидеть, как они целовались, Рейчел кинула взгляд на сад и с облегчением поняла, что та ничего не смогла бы разглядеть сквозь темноту, окутывающую дорожку.

Лоретта шагнула к перилам веранды.

– Будет очень мило с твоей стороны, Роберт если ты побудешь с гостями, которые приехали, чтобы повидаться с тобой.

– Я же здесь, мама, – ответил тот ровным голосом.

– Вижу. Ты не возражаешь, если я поговорю с Рейчел наедине?

Он посмотрел на Рейчел, и когда та кивнула головой, молча соглашаясь, поднялся на веранду и вошел в дом. Рейчел решила, что ее ждет выговор за то, что она завладела обществом Роберта; молодая женщина подобралась, но тут Лоретта сказала:

– Я знаю, что вы решили обязательно вернуться сегодня в город, но, поскольку Марта уже уложила Тая спать наверху, я надеюсь, вы позволите ему провести ночь у нас.

Первым ее побуждением было отказаться, но потом Рейчел одернула себя. У Маккенна более чем достаточно прислуги, включая Марту, веселую молодую ирландку, которая всегда с удовольствием возится с Таем. А ей нужно побыть в одиночестве, чтобы передохнуть и разобраться в своих чувствах к Лейну, в том, насколько эти чувства сильны.

– Пожалуй, это прекрасная мысль. Я знаю, как вы любите, когда Тай с вами, а он давно уже не гостил у вас. Он рад будет побыть с дядей, я уверена.

Рейчел так легко согласилась, что Лоретта с трудом смогла скрыть удивление. На какое-то время она потеряла дар речи.

– Ну тогда…

– Я приеду за ним завтра к вечеру.

– И пообедаете вместе с нами, – сказала Лоретта.

Рейчел в который раз подумала, что свекровь могла бы не требовать, а попросить.

– Прекрасно, – подхватила она, не желая спорить по пустякам. – До завтра.

Роберт вошел в опустевшую музыкальную комнату и постоял перед высоким зеркалом в золотой раме, любуясь покроем своего пиджака и приглаживая волосы, косо подстриженные над ухом.

Он предполагал, что ухаживать за вдовой брата будет легче, чем оказалось. Он решил подождать и дал ей год, с учетом того, что его мать помешана на приличиях, а очаровательной невестке придется, следуя указаниям Лоретты, соблюдать траур по меньшей мере год. Но он совсем не ожидал, вернувшись домой, обнаружить, что Рейчел кем-то заинтересовалась – в особенности, молодым безрассудно храбрым ганфайтером. Это совсем на нее не похоже. Как-то раз Стюарт признался ему, что спать с Рейчел – все равно что спать с холодной рыбиной.

Из соседней комнаты доносился нутряной смех его отца, смешанный со смехом других мужчин. Роберт нахмурился. Как это может быть – мелькнула у него мысль, – что они, родные по крови люди, и при этом такие разные. Вне зависимости от того, сколько у него земли и скота, его отец всегда оставался тем, что он есть – грубым некультурным владельцем ранчо, который получал то, что ему нужно, либо похлопывая своих конкурентов по спине, то и дело потчуя их хорошим бренди и дорогой сигарой, либо запугивая их и добиваясь их согласия путем угроз.

Старик и Стюарт были похожи не только внешне. Его брат просто наслаждался должностью шерифа в этом занюханном городишке. Это давало ему возможность побыть в роли человека, нацепившего на себя жестяную звезду и идти наперекор всем надеждам, которые возложили на него Лоретта и Стюарт-старший.

Роберт опустил руку в карман пиджака и достал сигару и красивые золотые ножнички для обрезания сигар, такие маленькие, что они свободно помещались у него на ладони. Обрезав очередную сигару, он сунул ножницы в карман, протянул руку за спичкой и опять задумался о Лейне Кэссиди. Вряд ли этому человеку Рейчел нужна больше, чем ему. Бесспорно, молодая женщина – не более чем средство для… для чего? Что нужно этому Кэссиди? Он не знает, что деньги, которые унаследовал Тай, перейдут к мальчику, только когда тот достигнет совершеннолетия, так что, возможно, он охотится за этими деньгами. Но может быть, Кэссиди добивается Рейчел и с какой-то другой целью.

В самом начале вечера, вскоре после того как прибыли первые гости, один из мальчиков, доставлявших из города свежие продукты, привез Роберту записку. На вопрос, откуда она, мальчик ответил только, что его позвал к себе хозяин салуна «Слиппери» в Ласт Чансе и велел ему доставить послание по назначению.

Записка была от Лейна Кэссиди. До этого вечера Роберт понятия не имел, кто такой Лейн Кэссиди и почему он предлагает ему встречу, которая, по его словам, «будет взаимно полезной им обоим».

Роберт не имел ни малейшего желания встречаться с этим ганфайтером завтра в обозначенном месте – пока имя Кэссиди опять не всплыло в связи с Рейчел. Может быть, Кэссиди хочет встретиться с ним и попытаться убедить его, как члена семьи Маккенна, что за определенную сумму он исчезнет из жизни Рейчел.

Хотя Рейчел и утверждала, что их отношения совершенно невинны, его откровенная невестка не умеет лгать. Что угодно, только не это. Просьбу Кэссиди не стоит игнорировать.

Между Рейчел и Лейном Кэссиди происходит что-то большее, чем просто дружба, что-то такое, в чем немедленно нужно разобраться – особенно если Кэссиди может встать у него на дороге и нарушить его планы – увлечь Рейчел и убедить ее стать его женой.

Роберт еще раз взглянул в зеркало, полюбовался, как его губы сжимают гаванскую сигару, потом сложил их кружочком и выпустил несколько колечек сине-белого дыма. Рейчел будет принадлежать ему – не потому, что она его привлекает, а потому, что это – единственный и быстрый способ убить сына своего брата. Тогда, в один прекрасный день, все состояние Маккенна будет под его контролем.

Ему захотелось выпить, и он направился в библиотеку, где собрались мужчины. Может быть, ему повезет, и он разузнает побольше о человеке, с которым он, конечно же, встретится завтра утром.

9

Где-то в соснах, растущих у подножия холмов, резко закричала сойка, дразня другую птицу и подняв Лейна с неудобной, узкой кровати у окна в единственной комнате хижины, в которой жили погонщики скота. Лейн, голый по пояс, расчесал волосы пятерней, со вкусом зевнул, потом потянулся, подняв руки над головой, а после этого поправил тяжелый ремень, на котором он носил револьвер.

Проходя по комнате, чтобы разжечь дрова в плите, стоящей в углу, он взглянул вверх, на крышу, через дыры которой в комнату проникали солнечные лучи, и решил, что лучше провести утро за починкой крыши, чем поглядывать на часы в ожидании встречи, которую он назначил Роберту Маккенна.

Если не считать кое-каких удобств вроде новой плиты и дощатого пола, старая пастушья хижина на ранчо «Кончик хвоста» осталась такой же, какой была в тот день, когда Лейн видел ее в последний раз. Железные кровати с продавленными сетками, одеяла с затхлым запахом и полки с продуктами в жестянках – все было покрыто толстым слоем пыли. И все-таки он предпочел жить здесь, а не в прекрасном новом доме Чейза и Евы.

Дверца плиты протестующе взвизгнула, когда Лейн открыл ее. Он сунул в топку несколько сосновых щепок, зажег спичку и подпалил сухой трут, а потом добавил поленца покрупнее. Он принялся готовить кофе, и мысли его обратились к Рейчел, к ее кухне цвета сливочного масла, где она, конечно же, тоже пьет кофе. Он прямо-таки ощущал запах свежего хлеба и видел Рейчел в шелковом капоте, сидящую за столом, улыбающуюся и смеющуюся, вместе с Дельфи и Таем.

Он понимал, что его вовсе не касается, во что одета Рейчел Олбрайт Маккенна и как она выглядит по утрам, но все равно не мог изгнать ее из своих мыслей.

Под ложечкой у него засосало. Он взглянул на полку с консервами, остановился на персиках, прошел по комнате, снял с полки банку и сдул с нее пыль. Вскрывая банку карманным ножом, он попытался не думать о Рейчел и вместо этого занялся Робертом Маккенна, которого подозревали в том, что он Грабитель.

Узнав от Рейчел о возвращении Роберта, Лейн пошел в салун. Эрлин, которой он предложил выпить с ним, сообщила ему, что в последнее время интересовалась Маккенна. Он был завсегдатаем салуна и регулярно уезжал из городка и возвращался обратно. Покопавшись, ей удалось узнать, что зачастую внезапные отъезды Маккенна совпадали с ограблением поездов.

Эрлин рассказала, что брат Стюарта Маккенна, как полагают, сколотил собственное состояние, частично получив прибыль от вложения семейных денег, частично – от своих дел в Нью-Орлеане.

Лейн задумался над тем, какие мотивы к ограблению могли быть у человека, родившегося в богатой семье, который к тому же должен унаследовать половину одного из самых крупных землевладений в штате. Кроме жадности, других видимых причин как будто не было, разве только бизнес Роберта Маккенна не так успешен, как все полагают. Лейн пришел к выводу, что, возможно, Роберт занимается этим из потребности риска; он из первых рук знал, что бывают люди, не могущие жить без опасности.

Он сказал Эрлин, что приехал в Ласт Чанс для того, чтобы доказать невиновность своего дяди. Из всего, что он узнал от Рамона и других работников ранчо, ничто не могло вынудить Чейза поставить под угрозу жизнь с Евой и детьми. Новый красивый дом Кэссиди стоил уйму денег; он стоил гораздо больше, чем Кэссиди мог заработать, занимаясь скотоводством на таком небольшом участке земли, но Рамон убедил его, что на дом пошли также и те деньги, которые получила по наследству Ева.

Переговорив с Эрлин и не имея никакой достоверной информации, на которую можно опереться, Лейн решил, что не стоит терять время и выслеживать Маккенна. Он просто заставит того признать свою вину. Он написал записку, приглашая Роберта встретиться с ним в одном месте неподалеку от пастушьей хижины в самом северном углу ранчо; там, где оно граничит с землями Маккенна. Эрлин должна была проследить, чтобы записку доставили на ранчо Маккенна вчера вечером, когда там соберутся гости.

Лейн в открытую скажет ему о своих подозрениях, и пусть Маккенна либо признается, либо попробует отрицать обвинение. Тогда Лейн потребует взять его в долю в обмен на свое молчание. Его репутация ганфайтера говорит сама за себя, и он собирался обговорить условия, на которых его возьмут в долю, – условия, от которых Маккенна не сможет отказаться. Если Маккенна на самом деле является Джентльменом-Грабителем, он не станет запираться. А если признается, Лейн свяжется с Бойдом Джонсоном, «Агентство» устроит ловушку и Маккенна будет схвачен с поличным.

У Лейна не было ни малейшего представления о том, чего ждать от сегодняшней встречи, но если дойдет до перестрелки, Лейн не сомневался в ее исходе. Однако не стоит доводить дело до этого. Ему нужно представить Бойду Джонсону нечто большее, чем мертвое тело, чтобы доказать невиновность своего дяди.

Консервированные персики были скользкими, приторно сладкими, бесцветными и не шли ни в какое сравнение со свежими. Наполнив оловянную тарелку, Лейн выпил сок, потом вытер рот тыльной стороной руки. Солнце уже было высоко. Яркий свет летнего дня проникал в маленькую комнатушку и освещал пылинки, плавающие в неподвижном горячем воздухе.

Кофе был готов; пока Лейн пил вторую чашку, огонь догорел. Лейн сел на кровать, чтобы допить кофе, и задумался – не слишком ли далеко он зашел вчера с Рейчел? Она не отрицала прямо, что их связывает нечто неуловимое, нечто такое, что грозит воспламенить их и оставить глубокие следы в душах у них обоих, но она дала ему уйти и ничего не ответила.

Он пришел в такое возбуждение, увидев ее в черном кружевном белье, что не подумал о последствиях, когда потащил ее в кровать. А ведь такой женщиной, как Рейчел, играть нельзя. И требовать от нее ничего нельзя. Тот, кто захочет обладать Рейчел Маккенна, должен предложить ей верность и замужество, равно как иметь возможность обеспечить ее и ее ребенка.

Даже если бы он подумал о том, что нужно остепениться, если бы рассказал ей, что его репутация не соответствует действительности, что он – сыщик, честно зарабатывающий неплохие деньги, захочет ли она связать свою жизнь с тайным агентом? Человек, жизнь которого проходит в постоянных разъездах, вряд ли соответствует ее представлению о муже и отце. Кроме того, если кто-то узнает, что он – семейный человек, имеющий жену, ребенка и уютный домик в Ласт Чансе, штат Монтана, это вряд ли будет способствовать увековечению легендарной славы, которую он приобрел.

Ясно, что он опять запутался. Лейн поднялся и отошел от кровати, ржавые пружины жалобно взвизгнули. Прихватив тарелку, Лейн вышел из дома, намереваясь ополоснуть и ее, и самого себя в соседнем ручье. Может, от холодной воды у него в голове прояснится.

«Вы можете честно сказать мне, что не хотите больше видеть меня?»

Всю ночь Рейчел преследовали эти слова Лейна, воспоминания о его прикосновениях и поцелуях. Равно как и предложение Роберта. Она вернулась домой одна, уснуть она не могла и ходила взад-вперед по комнате, как зверь в клетке, пока не рассвело и не пришло время одеваться. Ей не свойственно было оставлять решение своих проблем на потом. Она предпочитала жизнь упорядоченную и определенную. К утру она поняла, что ей должно делать. Она отправится к Лейну и признается ему, что он ее привлекает, но что они принадлежат к разным мирам и что в ее жизни нет места для такого человека, как Лейн.

Если она оставит его сейчас – пока еще не слишком поздно, пока безрассудная страсть не завлекла ее слишком далеко – ее сердце не будет разбито. Возможно, Лейн увлечен ею – в настоящий момент, – но она не вынесет унижения, которое ее ждет в том случае, если Стюарт был прав относительно ее холодности. Кроме того, она должна подумать о будущем Тая. Ради сына она не должна связываться с ганфайтером.

Рейчел подошла к шкафу, стоящему в углу, и стала изучать висящие там платья. Вдовий траур не годится, во всяком случае для того, что она задумала сделать сегодня утром. Жаль, что у нее нет туалета для верховой езды. Она решила надеть поношенный костюм из темно-синей саржи, который давно висел в глубине шкафа. Он был чистый, хотя и несколько выцвел. К нему молодая женщина надела скромную белую блузку с высокой талией и воротничком, застегивающимся вокруг шеи. Будем надеяться, что этот скромный ансамбль не подействует возбуждающе на такого пылкого человека, как Лейн Кэссиди.

Держа шляпу в руке и стараясь не попасться на глаза другим ранним пташкам, она полушла, полубежала по узкому, изрытому копытами переулку позади домов и магазинов, выходивших на Главную улицу. Наконец она добралась до платной конюшни.

Она вошла в темный огромный сарай со сводчатым потолком, и он показался ей заброшенным пещерным храмом. Том Кэстор чистил стойло в дальнем конце конюшни, когда она позвала его.

Он тут же оставил лопату и вышел ей навстречу.

– Доброе утро, миссис Маккенна. Чем могу быть полезен?

Она улыбнулась этому молодому великану.

– Хотите верьте, хотите нет, но мне захотелось прокатиться на Димплсе. Тайсон у родителей мужа, а день такой прекрасный, и я подумала, раз уж у меня есть такая возможность, несколько свободных часов, я бы хотела… – Тут она поняла, что так можно продолжать до бесконечности, резко оборвала себя и закончила: – съездить за город.

Он не задавал ей никаких вопросов, а просто вывел Димплсу из стойла и оседлал послушную кобылку. Рейчел, волнуясь, ждала, поглядывая на улицу и надеясь, что сможет выехать из города до того, как на улицах появится много прохожих.

Когда все было готово, Том подвел Димплсу к подставке, с которой садятся в седло, помог ей усесться и передал поводья.

– Вы будете осторожны, хорошо?

– Обязательно, – обещала она.

Направив лошадь на улицу, она уже было подумала, что ее поездка началась, когда Том неожиданно обратился к ней:

– Миссис Маккенна!

Рейчел натянула поводья и обернулась:

– Да?

Том, казалось, был чем-то смущен. Он подтянул штаны, почесал затылок, лицо у него стало красным, как мясо. Наконец он посмотрел ей прямо в глаза:

– Я только хотел сказать, что я совсем не верю тому, что о вас говорят.

Рейчел окаменела.

– Что вы имеете в виду?

– Да всю эту болтовню насчет того, что вы связались с этим ганфайтером, племянником Кэссиди.

Она была так потрясена, что не нашлась, что сказать.

А Том добавил, словно почувствовав ее смущение:

– Я видел Лейна Кэссиди в тот вечер, когда он приехал в город. Он оставил здесь своего коня и даже спал на сеновале. Вроде парень ничего – хотя и немного обидчивый. – Том снова отвернулся и принялся разглядывать заднюю стену сарая. – Просто хочу сказать вам, что мне плевать на сплетни.

Рейчел чувствовала, что лицо у нее горит от смущения. Наконец ей удалось поблагодарить Тома и она двинулась по направлению к «Кончику хвоста». Проезжая по Главной улице, она смотрела прямо перед собой.

По дороге она отчитывала себя. Никто уже не воспринимал Лейна как шестнадцатилетнего юношу, каким она его помнила. Теперь он – опасный ганфайтер. Разумная женщина отвернулась бы от него в тот вечер, когда он пригласил ее на танец. Разумная женщина не пригласила бы его к себе домой, никогда не усадила бы за стол и не позволила бы себя обнимать. Она так увлеклась решением отстоять свою независимость от Маккенна, что не заметила, насколько они правы. Вне зависимости от чистоты ее намерений всякое общение с Лейном Кэссиди губит ее репутацию.

Подгоняя кобылку, молодая женщина на все лады обзывала себя дурой. Назад пути нет.

Уже нет. Не такая она трусиха, она сможет сказать ему прямо в лицо, что совершенно не желает иметь с ним ничего общего. Она должна это сделать.

«Если вы решите, что не можете, как и я, сопротивляться тому, что происходит между нами, – вы знаете, где меня найти».

При воспоминании об этих словах, которые он произнес на прощание, сердце у нее забилось. А когда она подъехала к пастушьей хижине, у нее внезапно мелькнула мысль – не решит ли он, что ее привела сюда страсть.

Нужно убедить его в обратном. Чувства, которые вызывает у нее Лейн Кэссиди, идут вразрез со всем, чему ее научили верить, подвергают сомнению и обесценивают все нравственные основы, на которых держится ее жизнь – это значит, что она должна незамедлительно разорвать их отношения.

Въехав на холм, с которого открывается вид на ранчо, она натянула поводья и устремила взгляд на новый дом Чейза и Евы. Двухэтажный дом с оградой из белого штакетника, отделяющей цветник от остального ранчо – он был воплощением давнишних чаяний Евы и даже чем-то большим. Здесь все было наполнено любовью и каким-то особенным покоем и пониманием, которых Лейн, как подумалось Рейчел, никогда не знал. Жаль, что Евы нет дома. Она предложила бы сварить чаю и выслушала бы все сомнения Рейчел.

Даже на таком расстоянии Рейчел узнала Рамона Альварадо, управляющего Кэссиди, который ехал к загону для скота. Молодая женщина повернула лошадь вспять, прежде чем он успел поднять голову и заметить ее, и направилась дальше, обогнув холм с тыла. Объехав хозяйственные постройки и хозяйский дом, она заметила тропинку, которая могла привести ее к подножию холма, поросшего соснами.

«Леди не должна выглядеть как что-то такое, что кошка притащила в дом».

Она вспомнила голос матери, проезжая по знакомым местам. Неважно, что на ней надето – настоящая леди просто никогда не оказалась бы втянутой в подобное приключение.

Сидя на крыше пастушьей хижины, Лейн почувствовал приближение Рейчел еще до того, как заметил, что она едет внизу, по открытому пастбищу. Отложив молоток, которым прибивал дранку, он смотрел, как она приближается. Очевидно, Рейчел решила отдаться своим чувствам – иначе он не мог объяснить себе, почему она выбрала такой ранний час для визита.

В седле она держалась так уверенно, как если бы прошла хорошую школу верховой езды. Лейн, все еще сидя на крыше, согнул ногу в колене и положил на него руку. Он сидел в таком месте, что Рейчел не могла его заметить. Она внимательно смотрела на открытую дверь хижины.

Она въехала под деревья, которые росли по сторонам дороги, и исчезла из виду – только пятна белого и темно-синего цвета мелькали в листве. Он встал, потянулся и прогнулся в поясе, чтобы размяться после долгого сидения с молотком в руках.

Когда она остановилась на лужайке перед хижиной, он пошевелился и встретился с ней глазами. Она взглянула на него, но ничего не сказала.

– Довольно рано для визита, – заметил он, из всех сил стараясь удержать улыбку.

Взглянув на Лейна, молодая женщина почувствовала, как все ее тело от пяток до головы покрылось румянцем. Он стоял на крыше, голый по пояс, брюки, оттянутые неизменным револьвером на ремне, держались низко на бедрах. Его кожа была бронзовой от загара, как будто ходить полуголым для Лейна совершенно обычное дело. Плечи у него были широкие и хорошей формы, как и грудная клетка.

Глубоко вздохнув, Рейчел вспомнила, зачем она здесь, и отогнала от себя чувство восхищения, которое мгновенно охватило ее.

– Чудесное утро, – заметила она, стараясь, чтобы голос ее звучал сдержанно и холодно, в то время как внутри у нее все дрожало.

И по голосу ее, и по поведению было заметно, что она охвачена сомнениями. Подойдя к краю крыши, он присел на корточки и, ухватившись за край, свесился вниз. Он повис на мгновение над землей, потом разжал руки и оказался на земле.

Он шел, сдвинув шляпу на затылок. Заметив в глазах Рейчел настороженность, он не стал протягивать ей руки, как намеревался. Она спешилась и без его помощи. Очевидно, сказал он себе, она здесь не для того, чтобы упасть в его объятия.

Он внимательно смотрел на нее, не понимая, зачем она приехала.

– Я не ожидал увидеть вас здесь, Рейчел.

– Я хочу вам кое-что сказать.

Он взглянул вверх, на утреннее солнце. Оно еще не высоко поднялось над горизонтом.

– Что-то такое, от чего вы не спали всю ночь, я полагаю.

Он, наконец, протянул руку и провел пальцем под ее глазом.

– Что-то такое, от чего у вас под глазами легли вот эти тени.

Когда его рука коснулась ее щеки, ее сначала обдало жаром, потом охватил озноб. Слишком это опасно – смотреть в искушающую глубину его черных глаз. Она отвела взгляд и отступила на шаг, надеясь избавиться от власти, которую имели над ней его прикосновения.

– Вы поняли, что больше не можете дурачить самое себя, вот и приехали сюда.

– Нет… – она постаралась не выдать взглядом свою тревогу.

Он все прекрасно понял.

– Я нужен вам так же, как вы – мне.

Голос у него был низкий, и самое опасное, что она уже познала его влекущий тембр. И она сделала величайшую ошибку, взглянув ему в глаза. Он внимательно смотрел на нее, ожидая, когда она признается в своих чувствах. Кровь у нее бешено бежала по жилам, сердце громко стучало. Ее влекло к Лейну так, как никогда ни к кому еще не влекло, призналась она с изумлением сама себе, а ведь он всего лишь коснулся ее щеки.

Она поняла, как непреодолимо ее тянет к нему, и это привело ее в чувство лучше всякого другого средства.

– Нет… – прошептала она, не владея голосом, – мне очень жаль, что приходится вас разочаровать, но я приехала сюда не для того, чтобы поддаться незаконному, мимолетному порыву страсти…

– Но ведь речь идет о чем-то большем, и мы оба знаем это, – прервал ее Лейн.

Она покачала головой и отступила от него еще дальше, обхватив себя руками жестом самозащиты.

– Дайте мне досказать.

– В мыслях все уже аккуратно разложили по полочкам, не так ли, учительница?

– Лейн, прошу вас.

Вид у него был недовольный.

– Продолжайте. Вы остановились на «незаконном, мимолетном порыве страсти».

– И вы знаете, что это так и есть, с обеих сторон. Вы сами сказали вчера, что вы ничего не можете обещать, да мне и не нужны обещания. Равно как не нужны мне и незаконные романы, я должна думать о Тае. И я решила, что будет лучше, если я лично попрошу вас больше не посещать мой дом. Буду вам весьма за это признательна.

Лейн непроизвольно подумал об открытом личике Тая, на котором ясно написано, что он обожает его, Лейна, как героя. Никто прежде не смотрел на него так. Он удивился, что чувства мальчика так много для него значат.

– А что вы скажете Таю?

– Что у вас множество неотложных дел и что вам пришлось неожиданно уехать.

– Он подумает, что я уехал, даже не простившись с ним.

– Я скажу, что вы хотели это сделать, но у вас не было времени.

– Сколько лжи, Рейчел.

– Я не лгу, – тихо возразила она.

Она отвернулась, не в силах вынести его острого взгляда. Руки у нее дрожали.

– Лжете, Рейчел. Лжете себе и мне, а теперь вот собираетесь солгать и Таю.

Он сделал шаг и остановился, оказавшись позади нее. Поля шляпы скрывали ее лицо, но он знал, что она смущена и будет все отрицать.

Ему показалось, что она прошептала «пожалуйста, не надо», прежде чем он положил руки ей на плечи и мягко повернул ее к себе, заставив посмотреть ему в лицо. Потом принялся развязывать ленты ее шляпы.

– Я знаю, почему вы не хотите больше меня видеть. И это не имеет ничего общего со всеми этими объяснениями. Вы боитесь вот этого…

Лейн осторожно снял с молодой женщины шляпу и отбросил в сторону, потом наклонился к ней, и их губы встретились. Поцелуй был нежный, такой нежный и нетребовательный, на какой только Лейн был способен. Но все равно – он не мог не теребить, не покусывать ее губ, не обвести их языком. Он почувствовал, как ее тут же охватила дрожь, и поднял голову.

– Вы боитесь, что не понравитесь мне, да? Вы все еще верите в то, что наговорил вам Стюарт. Вы убеждены, что в постели вас ждет неудача, и боитесь, что это окажется правдой.

Слезы застили ей глаза. Она попыталась остановить их, не дать им потечь по лицу, но не могла. Его руки соскользнули с ее плеч вниз, к ее рукам; он взял ее за руки. Пальцы у нее были вялые, безжизненные, словно у нее не осталось ни капли собственной воли. Она ненавидела его за то, что он умел заглядывать в темные уголки ее сознания, где обитает правда. Все, что он сказал, было правдой; она поняла это сразу, как только он произнес эти слова. Она заботилась на самом деле не о своей репутации, потому что и без того уже выдержала целый поток сплетен после смерти Стюарта.

И еще она знала, что решила быть независимой от Маккенна, и что бы они ни сказали, что бы ни сделали, какие бы проповеди ни читали ей, это ей не причинит вреда. Они обожают Тая. Этого изменить нельзя, что бы она ни сделала. Он – сын Стюарта, он их плоть и кровь. Они никогда не лишат ее сына наследства только для того, чтобы досадить ей.

Все ее доводы исчезали один за другим после слов Лейна. Она увидела правду такой, какова она есть. Он обнажил ее страхи. Его глаза полны тоски и жгучего желания, но что появится в них, если он увидит, что она ни на что не способна? Сожаление? Разочарование? Холодное нескрываемое презрение, которое она столько раз читала в глазах Стюарта?

– Признайтесь же, что вы боитесь. Боитесь позволить кому-либо прикоснуться к вам.

Она вывернулась из его рук и подошла к Димплсе, которая стреноженная паслась неподалеку. Молодая женщина прижалась лицом к сильной шее лошади, изо всех сил стараясь не расплакаться.

– Я боюсь, – прошептала она.

Его ответ был ясным и впечатляющим.

– Я тоже боялся близости, Рейчел. Когда-то, давным-давно она приводила меня в ужас.

Он не сделал ни одного шага по направлению к ней и ничего больше не сказал. Он просто стоял и ждал, пока его слова дойдут до нее, ждал, пока она осознает, что за ними скрывается. Он знал, что за этим последуют вопросы, вопросы и ответы, которых он не давал ни одной живой душе: но он ответит Рейчел, потому что тем самым выведет ее из мрака на свет.

Через мгновение она подняла голову и вытерла лицо тыльной стороной руки. И через плечо бросила на Лейна взгляд, полный сомнений.

– Вы никогда ничего в жизни не боялись, Лейн Кэссиди.

Его глаза потемнели от боли, взгляд их стал пристальным, устремленным куда-то вдаль. Рот его крепко сжался. Он вдруг стал очень похож на непослушного шестнадцатилетнего юнца, которого она когда-то пыталась учить. Рейчел замерла, пытаясь припомнить какие-то детали из его прошлого.

Она знала, что Лейн – незаконнорожденный племянник Чейза Кэссиди. Его мать, сестра Чейза, была убита у него на глазах. Не узнав толком подробностей ее смерти, Чейз Кэссиди обвинил трех бродяг, пытавшихся изнасиловать его сестру. Он бросил Лейна на попечение соседки, а сам пустился выслеживать тех, кто, по его мнению, был виноват в смерти Сэлли.

Прошло одиннадцать лет, прежде чем Чейз вернулся. Он отправился в погоню с шайкой каких-то изгоев, надеясь настигнуть трио убийц, которых ему не терпелось увидеть на виселице. Арестованный за соучастие в ограбление банка, он провел девять лет в Территориальной тюрьме, прежде чем вернулся домой и взял мальчика к себе. Вскоре после этого он приехал в школу, где преподавала Рейчел, и привел с собой Лейна.

Рейчел смотрела на Лейна – на его твердый подбородок, на жесткую линию губ – и думала, что знает о нем все, что можно. Но его слов о том, что он боялся интимности, боялся чужих прикосновений, она не поняла.

– Что случилось?

Он вздохнул долгим медленным вздохом, при этом плечи его расслабились. Лейн снял шляпу, провел рукой по волосам, потом опять надел ее. Он посмотрел на что-то, находящееся за соснами, растущими у подножия холма, покрытого летней травой, уже сожженной солнцем. Стоять на земле своего дяди, смотреть на ландшафт, простирающийся до самого горизонта – это все равно, что рассматривать прошлое сквозь наслоения множества лет.

На этой земле он родился, и обстоятельства, в которых он не был виноват, вынудили его уехать отсюда. Пусть все думают, что он уехал из-за Чейза, потому что не мог подчиниться воле дяди, потому что вел себя необъяснимо вызывающим образом. Это была правда, но не вся. Другая часть правды заключалась в том, что он считал виноватым своего дядю, бросившего его и умчавшегося на поиски людей, погубивших его мать.

Всего, что было на самом деле, не знал никто. Никто. Лейн обернулся и увидел, что Рейчел смотрит на него самыми синими глазами на свете. Хотя она и возражала против его ухаживаний, он знал, что она хорошо к нему относится и в каком-то смысле всегда будет любить. Он доверял ей в те давние времена, когда пришел к ней за помощью. Он знал: вне зависимости от того, что случилось между ними, он всегда сможет доверить ей свою жизнь. Тогда почему бы не доверить ей свои тайны?

– Когда дядя пустился на поиски братьев того человека, который напал на мою мать, он оставил меня на попечение соседки по имени Огги Оуэнс.

Рейчел кивнула.

– Я припоминаю, мои родители говорили об этом, но я была маленькая, и они всегда замолкали, когда я входила в комнату.

Он улыбнулся, представив себе малолетнюю Рейчел – с длинными косичками, бантами и оборочками.

– Чейз знал об Огги не больше, чем об обитателях Луны. Как и все остальные. Она жила отшельницей в домике-развалюхе и едва сводила концы с концами. Но когда Чейз подъехал к ее жилищу, держа меня перед собой в седле, она встретила его вполне дружелюбно.

Огги за словом в карман не лезла. Убедила Чейза, что с радостью присмотрит за мной столько времени, на сколько он меня ей оставит. Что она совсем одна с тех пор, как неблагодарный мальчишка из Техаса, которого она усыновила, убежал от нее несколько месяцев назад.

Лейн сунул руки в карманы и отвернулся, не желая, чтобы Рейчел видела его лицо, когда он расскажет все остальное, потому что сам не знал, какую часть правды он сможет от нее утаить.

– Последнее воспоминание, которое у меня оставалось от Чейза, – он сдавил меня так, что чуть не задушил, и прошептал, что вернется очень скоро. Что я должен слушаться мисс Оуэнс… и быть хорошим мальчиком.

Рейчел смотрела на его мускулистую спину. Он стоял, высоко подняв голову, расправив плечи, и смотрел на простиравшиеся перед ним пастбища. В нее закрадывался глубокий, непреодолимый страх. Что-то случилось с Лейном, пока он оставался на попечении Огги Оуэнс, что-то мрачное, ужасное, что-то такое, что будет невыносимо слышать.

– Лейн, перестаньте. Вы не должны рассказывать дальше.

– Я хочу, чтобы вы поняли – если вашему рассудку, сердцу и душе нанесли ужасную рану, вылечить ее не невозможно.

Она пошевелилась, стоя позади него. Не глянув на нее, он протянул руку. Поколебавшись, она дала ему свою. Пальцы их переплелись, они смотрели на землю, над которой все выше поднималось летнее солнце.

Лейн откашлялся. Она испугалась, что увидит слезы у него на глазах, и когда он заговорил опять, она продолжала смотреть вдаль.

– Огги Оуэнс была неопрятной, неряшливой женщиной. По сравнению с ее каморкой свинарник показался бы дворцом. Она кинула мне подстилку в угол и предупредила, чтобы я вел себя хорошо, иначе она изобьет меня до смерти. Я не сомневался, что она так и поступит.

Меня никогда в жизни не били. И я никогда не делал ничего такого, чтобы заслужить порку. Я был ужасе. Моя мама только что умерла у меня на глазах, потом Чейз тоже меня бросил. Я не собирался ничем расстраивать Огги. Я собирался быть самым хорошим мальчиком, какого она когда-либо видела.

В тот день после ужина она принялась пить и кричать о неблагодарном мерзавце-мальчишке, который сбежал от нее после того, как она его приютила и отдавала ему все, что могла, многие годы. Она сказала, что молила Бога послать ей кого-то вроде меня, и что Бог, наконец, услышал ее мольбы. Чем пьянее она становилась, тем страшнее мне было, потому что она как-то странно на меня посматривала.

Рейчел не могла сдержать холодного озноба. Она была в ужасе. Но она излила ему свою душу в тот вечер, когда он остался у нее обедать, а теперь – она это понимала – Лейн тоже нуждается в подобном разговоре. И ей ничего не остается, как выслушать его.

– Моя жизнь и без того рухнула, а в ту ночь она изменилась навсегда, потому что Огги заставила меня лечь с собой в постель.

– Я не желаю слушать дальше, – прошептала Рейчел, крепче сжимая его руку.

– Я избавлю вас от гнусных подробностей. Все, что вам нужно знать – это что она не имела права сделать со мной то, что она сделала. Никто не имеет права заниматься такими вещами с ребенком. – На последних словах его голос дрогнул, наконец он глубоко вздохнул, как если бы огромная тяжесть свалилась с его плеч.

– И все это продолжалось до возвращения Чейза? Как вы могли выдержать все эти годы?

– Я был всего лишь маленьким мальчиком, как Тай. У детей нет выбора, – сказал Лейн, пожав плечами. – Когда мне было около двенадцати лет, я убежал и вернулся на ранчо «Кончик хвоста». Там, в доме, был спрятан револьвер, тот, из которого моя мать убила себя, а я подобрал его. Я спрятал его от дяди, когда он хоронил маму, потому что в моем детском уме сложилось убеждение: раз он, револьвер, убил маму, он может также убить и Чейза.

Пальцами свободной руки Лейн пробежал по рукояти, а потом продолжал:

– В то время у Огги был наемный работник, бродяга. Предположив, что я вернулся домой, она послала его за мной. Я опять спрятал револьвер. Мне ничего другого не оставалось, как вернуться к ней. Я голодал и совершенно не представлял себе, куда обратиться за помощью. Но в ту ночь я взбунтовался. Я сказал ей, что убью ее, прежде чем позволю прикоснуться к себе хоть раз. Я был уже почти с нее ростом. Она отступила и сказала, что я слишком вырос и уже ей не по вкусу, что я уже не тот милый мальчуган, каким был прежде. После чего она оставила меня в покое, если не считать того, что отпустила своего работника, и мне пришлось работать за двоих.

Рейчел закрыла глаза, чтобы не видеть жестоких картин, которые представлялись ей при этих словах. Когда Чейз Кэссиди по незнанию оставил племянника в руках душевнобольной женщины, Лейн был младше, чем Тай.

– А когда Чейз, наконец, вернулся?

– К тому времени мне было пятнадцать, почти шестнадцать. Когда Огги как-то раз поехала в город за продуктами, она услышала, что Чейз вышел из тюрьмы. Не сказав мне ни слова, она продала свой кусок земли вашему свекру, нагрузила повозку теми вещами, которые жаль было бросить, и уехала, оставив меня. Когда неделю спустя вернулся Чейз, он взял меня домой.

– А что он сделал, когда узнал все об Огги?

– Бог мой, Рейчел, неужели вы думаете, что я мог ему рассказать? До сегодняшнего дня я никому этого не рассказывал.

Рейчел повернулась к нему. Она положила руку ему на руку и попыталась представить себе, каково это было – нести груз прошлого все эти годы, заперев его в своей душе. Внезапно ей стало понятно его почти необъяснимое поведение в юности. Стало понятно, почему он был таким непослушным и почему возненавидел родного дядю.

– Вот почему вы так и не смогли поладить с Чейзом, да?

– Я считал его виноватым в том, что он меня бросил, в том, что отдал меня Огги. К тому времени, когда он вернулся, я уже дал клятву, что больше никогда не буду ничьим славным мальчуганом.

– Вот почему вы навсегда уехали с ранчо вскоре после того, как Чейз встретил Еву, да?

Лейн кивнул.

– Я забыл о том, что сделала Огги. Каким-то образом я заблокировал это в памяти до той ночи, когда я вошел в комнату и увидел, что Чейз и Ева ласкают друг друга. И я вспомнил все – самоубийство матери, Огги, все это. После чего уже не мог там оставаться. Я не мог смотреть в глаза Чейзу и Еве, не мог жить с этим знанием, поэтому я убежал.

Очищение прошло легче, чем он ожидал. Рядом с ним стояла Рейчел, держа его за руку, молча подбадривая его, и Лейну показалось, что он наконец изгнал из своей души весь мрак.

Она все еще держала его руку. В ее глазах он читал любовь и внимание. И что-то еще. Что-то такое, чему он должен положить конец.

– Я не хочу, чтобы вы меня жалели, Рейчел.

– Я вас не жалею, – возразила она, подчеркивая каждое слово. – Я не могу не сравнивать Тая с вами – ребенком, и думаю только о том, каким вы оказались невероятно сильным. Выдержать все это!

– Упрямство – великая вещь, – попытавшись улыбнуться, он взял ее за руку, провел пальцем по костяшкам. – Понимаете, все дело в нем.

Она посмотрела на его руку, гладившую ее кожу медленным ласковым движением, исполненным глубокой нежности.

– Вы сказали, что не выносили, когда к вам прикасались. Как вы справились с этим?

– Была одна женщина, на несколько лет старше меня. Я встретился с ней в Денвере. Это была любящая, заботливая, мудрая женщина.

Неожиданно Рейчел охватил прилив ревности, хотя она и понимала: нужно радоваться, что кто-то оказался рядом с Лейном, так остро нуждавшимся в помощи.

Поскольку он по-прежнему не сводил с нее глаз, она подумала о себе и пригладила волосы.

– Я, наверное, похожа невесть на что, – сказала она натянуто.

– Рейчел, вы прекрасны. И вы – самый любвеобильный человек, какого я когда-либо знал. Маккенна здорово потрудился, чтобы вы почувствовали себя недостойной, будто это вы его унизили. Со временем он убил в вас веру в себя, а ведь это он был во всем виноват. Теперь вы боитесь, что у вас опять ничего не получится. Готов поклясться, вы боитесь, что позволите мне вас ласкать, а я обнаружу вашу неполноценность.

Она попыталась отвести взгляд, но он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

– Или я не прав? – прошептал он.

– Правы.

– Даю слово, что вы ошибаетесь.

– А что, если ошибаетесь вы? Если все, что говорил Стюарт, правда? – спросила она.

В глазах ее были сомнение и тоска. А Лейну хотелось, чтобы эти глаза сияли, сверкали, как в те времена, когда Рейчел была молода и полна веры в себя. Он хотел быть тем, кто снова превратит эти глаза в звезды.

– Есть только один способ это проверить.

И охватив ее руками, не оставив ей времени на возражения, он поцеловал ее. Он прижимал ее к себе, пока ее руки не обхватили его шею и она не прижалась к нему, возвращая поцелуй полной мерой. Его язык проник в теплые глубины ее рта, отражая удары ее языка, разжигая ее имитацией большей близости, пока она не застонала.

Когда поцелуй кончился, он отодвинулся ровно настолько, чтобы заглянуть ей в глаза. Он охватил ее щеку ладонью и сказал:

– Есть вещи, в которых я никогда не ошибаюсь. Мы будем делать все медленно, как будто вы занимаетесь этим впервые. Я научу вас, что это значит, когда тебя трогают, обнимают и ласкают с уважением и осторожностью, и обещаю, что вы покончите со страхами. Вы доверитесь мне, Рейчел?

Он разрушил последние ее защитные сооружения. Он стоял, слегка отодвинувшись от нее, чтобы прочесть ответ в ее глазах, и она встретилась с ним взглядом. На этот раз она уже никак не могла отказаться. Все, что она могла делать, – это произнести слово, сдаться, отдаться своему желанию – и уповать на то, что Лейн прав.

Роберт Маккенна резко натянул поводья и остановился, когда перед ним открылся вид на пастушью хижину на ранчо Кэссиди. Он выехал рано, намереваясь выследить Лейна Кэссиди до встречи, назначенной ганфайтером.

Память не подвела его. Он нашел старую хижину, стоящую на расчищенной площадке среди сосен. Не так давно он наткнулся на нее случайно, когда объезжал окрестности.

Но он никак не ожидал, что обнаружит серую в яблоках кобылу Рейчел, пасущуюся неподалеку от хижины. Услышав ржанье, Роберт отпрянул и укрылся за деревьями. Он был в недоумении. С чего бы это Рейчел прятаться? Значит, она с Кэссиди?

Роберт откинул полу куртки и достал револьвер. Соскользнув с седла, легко коснувшись земли, он пошел, крадучись, вперед. Он почти различал очертания домика, когда узнал приглушенные голоса, ведущие разговор. Он крепче сжал рукоять револьвера. Любопытство заставило его подойти поближе.

Роберт похолодел, увидев, что молодой человек, в котором он тотчас же признал Лейна Кэссиди, держит Рейчел за плечи. Роберт вышел из укрытия, под ногой у него хрустнула ветка.

Кэссиди услышал этот звук, поднял глаза и мгновенно выхватил револьвер, выставив Рейчел перед собой и прикрываясь ею, как щитом.

С одного взгляда Роберт заметил, что молодой ганфайтер действительно красив и что он смотрит на него взглядом холодным, как сама смерть. В этот миг Роберт понял, что этот человек способен на все.

– Вы не предполагаете натворить глупостей, верно? – спросил Кэссиди таким небрежным тоном, словно осведомился, который час.

– Вовсе нет. Надеюсь, что и вы тоже не предполагаете.

Губы Кэссиди искривились в полуулыбке.

– Я никогда ничего не предполагаю.

Роберт смотрел, как Рейчел пытается освободиться из рук Кэссиди. Вид у нее был крайне смущенный.

– Пустите меня, Лейн, – голос ее дрожал от попыток вырваться из цепкой хватки Кэссиди.

Тот привлек ее к себе. Одной рукой он охватил ее за талию. Его револьвер был у самой ее талии, дуло было нацелено прямо на Роберта.

– Пустите ее, Кэссиди, – угрожающе сказал Роберт.

– С какой стати? Кто вы такой, черт побери?

– Лейн, все в порядке. Это Роберт – мой деверь, – сказала Рейчел, приходя во все большее неистовство и пытаясь взглянуть через плечо на Лейна. – Что здесь происходит?

– Именно это я хотел бы знать, – произнес Роберт. Он встретился с пристальным взглядом Кэссиди и спокойно выдержал этот взгляд. – Кэссиди прислал мне приглашение встретиться с ним через час неподалеку отсюда. Мне стало любопытно, чего он хочет, поэтому я встал пораньше. Я доехал до границы ранчо и решил вернуться, срезав часть дороги, но когда я узнал вашу лошадь, Рейчел, мне захотелось узнать, что вы делаете на ранчо.

Роберт заметил, что Рейчел удивилась, услышав о его согласии тайно встретиться с Лейном.

– Я… – начала было молодая женщина.

– Замолчите. – Голос Лейна был такой же холодный, как и его взгляд. Он грубо притянул Рейчел к себе, нарочно усилив свою хватку, и оборвал молодую женщину прежде, чем та успела что-нибудь ответить. – Я не меньше вашего удивился, увидев ее здесь, Маккенна. Она появилась без всякого предупреждения и стала совать свой нос куда не надо – в точности как делала это, когда я был мальчишкой.

Рейчел начала бороться с Лейном всерьез, и Роберт крепче сжал свой револьвер. Он не мог выстрелить в Кэссиди, не рискуя попасть в Рейчел.

– Бросьте на землю револьвер, Маккенна.

Роберт внимательно смотрел на Кэссиди; он был в полной растерянности. Он бросил револьвер, не сводя глаз с револьвера Кэссиди.

– А теперь почему бы вам не убрать ваш револьвер и не объяснить мне, что все это значит?

– Я хотел заключить с вами маленькую сделку, Маккенна, но благодаря присутствию здесь этой леди нам придется отложить разговор на некоторое время.

Стараясь, чтобы выражение лица не выдало его чувств, Роберт проговорил жестко:

– Отпустите ее, и мы поговорим, как джентльмены.

– Теперь не время. Вам лучше сесть на коня и уехать отсюда.

Решив, что он никуда не уедет, пока не узнает, чего хотел от него Кэссиди, Роберт отрицательно покачал головой и сказал:

– Вы, верно, шутите. Я ни за что не оставлю Рейчел с вами. Посмотрите на нее – она испугалась до смерти.

– В настоящий момент я ни в коем случае с вас глаз не спущу, – бросил Лейн.

Он чувствовал, как дрожит Рейчел, пытаясь оказаться подальше от его руки, держащей револьвер. Маккенна страшно удивил его своим появлением. Он инстинктивно сгреб Рейчел в охапку – чтобы этим движением дать Маккенна представление о себе. Жаль, что он никак не может объяснить Рейчел мотивы своего поведения. Единственное, что он может сделать сейчас – это держать ее так, чтобы ей было не слишком больно, и вместе с тем притворяться, что он сделает с ней что-нибудь, если Роберт бросится на него.

Он почувствовал, что она глубоко вздохнула.

– Лейн, послушайте. Я не понимаю, почему…

– Замолчите.

Она задышала часто, ее охватила дрожь, и ему захотелось, чтобы нашлись какие-то другие способы уладить ситуацию. Нужно остаться с Рейчел наедине, чтобы объяснить ей все, но в то же время он должен заставить Роберта поверить, что он без размышлений готов поступить самым противозаконным образом.

– Уходите. – Он сделал движение револьвером, вынудив Роберта отступить. – Держите руки так, чтобы я мог их видеть.

Лейн начал двигаться в сторону, по-прежнему держа Рейчел перед собой. Он направился туда, где позади хижины был привязан его оседланный конь.

– Пустите ее, Кэссиди, я вас предупреждаю, – с угрозой проговорил Маккенна, но не сделал попытки остановить Лейна.

– Прекратите, Лейн. Отпустите меня! – Рейчел с новыми силами принялась извиваться в его руках. Ее нога чуть не запуталась в подоле длинной юбки. Не сводя глаз с Маккенна, Лейн пригнул голову так, что сумел прошептать ей на ухо:

– Вырывайтесь, но доверьтесь мне.

А подняв голову, добавил так громко, что Маккенна не мог не услышать:

– И это еще не все, что я сделаю, если вы не успокоитесь.

Рейчел замерла на мгновение, быстро глянула на Лейна, потом на Роберта. Она попыталась вырваться, но уже не так отчаянно. Лейн молча порадовался – значит, она доверяет ему, настолько доверяет, что действует заодно с ним.

– Отвяжите его, – приказал он, когда они подошли к коню.

Он ослабил мертвую хватку настолько, что она смогла отвязать поводья. Руки у нее так дрожали, что этот, самый простой узел, она смогла развязать только с третьего раза.

– Теперь садитесь в седло, – приказал Лейн, крепко сжав поводья одной рукой. В другой он держал револьвер, все еще нацеленный на Маккенна.

Рейчел приподняла юбку и помедлила, словно намереваясь убежать.

– Не надо, Рейчел, – сказал Лейн.

Он поймал ее смущенный взгляд. Она смотрела на него целую секунду, потом еще одну, и время остановилось.

Она вскочила в седло. Лейн не мог позволить себе роскоши расслабиться. Он еще не выбрался из леса.

– Лягте на землю, Маккенна.

Тот не двинулся.

– Лежать! – приказал Лейн.

Наконец Роберт опустился на колени и вытянулся на земле, лицом вниз.

Лейн сунул ногу в стремя и сел позади Рейчел. На этот раз она почти не сопротивлялась, когда он притянул ее к себе.

– Взывайте о помощи, – прошептал он ей на ухо, пришпоривая Шильда.

– Нет! – вскрикнула она жалобно, когда они промчались мимо домика, быстро исчезнув с лужайки и оставив там Роберта Маккенна.

– Неплохо, – пробормотал Лейн.

– Лейн Кэссиди, будет лучше, если вы как следует все объясните, черт возьми! – заявила Рейчел, когда Лейн осадил коня. Въехав в сосняк, они разом нагнули головы, чтобы не убиться о низкую ветку. Шильд пошел вверх по склону.

– Объясню. Я очень надеюсь, что вы поверите мне, когда все услышите.

10

– Черт возьми.

Рейчел услышала, как он потихоньку выругался. Довольно трудно усидеть на лошади, скачущей галопом, но когда Лейн выругался и пригнулся к лошадиной шее, ей пришлось подвинуться и держаться за него крепче.

Она попыталась посмотреть через плечо Лейна, не решил ли Роберт последовать за ними. Ей хотелось надеяться, что он этого не сделал.

Но она увидела не Роберта, а Чейза Кэссиди, направляющегося к ним. Лейн резко потянул поводья, и конь разом остановился, чуть не сбросив ее.

Она еще не почувствовала его движение, а он уже выхватил револьвер из кобуры.

– Лейн, что вы делаете? Это же Чейз! – Она пришла в отчаянье и разозлилась, потому что ей становилось все страшнее.

Лейн неподвижно сидел сзади нее. Его рука обхватила ее, как железный обруч. Во время короткой, но буйной скачки ленты ее развязались и длинные пряди волос расплелись. Теперь волосы окончательно растрепались. Она подняла руку и отбросила их с лица.

Лейн по-прежнему молчал, глядя, как его дядя скачет к ним. Чейз Кэссиди натянул поводья, не доехав нескольких ярдов. Поля шляпы затеняли его темные глаза, такие похожие на глаза Лейна.

Облаченный в полосатые шерстяные панталоны, синюю рубашку и распахнутую кожаную куртку, Чейз выглядел типичным процветающим немолодым владельцем ранчо. Черты его лица, темные волосы и глаза, высокая, ладная фигура говорили о том, что это родственник Лейна. Они были так похожи, что их можно было принять за отца и сына или даже за братьев.

– Похоже, ничего не меняется, – медленно проговорил Чейз, коротко взглянув на револьвер Лейна, нацеленный на него.

– Очень может быть. – Вот и все, что Лейн предложил в качестве объяснения.

Рейчел заметила в его голосе нотку сожаления.

Чейз тревожно взглянул на нее.

– У вас все в порядке, Рейчел?

Его забота тронула ее. Она была сердита, смущена, чувствовала себя уязвленной, и поэтому не смогла сдержать слез. Но прежде, чем она успела ответить, Лейн ответил за нее:

– Да, все в порядке.

– Рамон сказал мне, что ты живешь в пастушьей хижине, – заметил Чейз, опять переключив внимание на племянника.

– Я думал, что вы в Калифорнии, – бросил Лейн в ответ.

– Мы вернулись вчера вечером. – Глаза Чейза Кэссиди омрачала тревога и жестокое разочарование.

Хотя Рейчел не понимала, почему Лейн так себя ведет, хотя она ни на йоту не была уверена, что ей ничто не угрожает, ей все же хотелось уверить Чейза, что дело обстоит совсем не так, как кажется. Покорность судьбе, читавшаяся в глазах Чейза, казалась ей просто невыносимой. Лейн тоже заметил эту покорность.

– Отпусти ее, Лейн, – снова начал Чейз. – Отпусти ее и уезжай отсюда. Рейчел ничего тебе не сделала.

– Ничего с ней не случится, если ты отойдешь и дашь нам дорогу.

– А что меня ждет в пастушьей хижине? Минуту назад я слышал крик.

Конь пошевелился, и Лейну пришлось немного расслабить хватку, чтобы натянуть поводья. Рейчел подумала было спрыгнуть на землю, но побоялась, что Чейз сделает какое-нибудь неверное движение и Лейн выстрелит в него. И она осталась сидеть в седле.

– Может быть, это деверь Рейчел. Он лежит, уткнувшись носом в грязь там, где я приказал ему лежать.

Чейз, казалось, сомневался.

– И это все?

– Это все.

Рейчел поняла, что ни одни из мужчин не уступит дорогу другому.

– Пожалуйста, Чейз, – мягко сказала она, – пожалуйста, не пытайтесь его задержать. Дайте нам дорогу.

Чейз кинул на них долгий испытующий взгляд, потом повернул коня на тропу, ведущую к старой хижине. Прежде чем уехать, он помедлил, обернувшись в седле.

– Если ты не хочешь испортить себе жизнь, лучше отпусти ее, прежде чем причинишь ей какой-либо вред. Маккенна не успокоятся, пока не выследят тебя.

Лейн кивнул, не желая уезжать, пока Чейз не отъедет подальше по тропе. Прежде чем он пришпорил коня, Рейчел прижала пальцы к литому мускулу на его предплечье. Он спрятал револьвер в кобуру и вздохнул.

– Не будете ли вы добры объяснить мне, что происходит?

Он взглянул на нее, и глаза его потеплели.

– Сначала позвольте мне подняться в горы, пока ваш деверь не успел собрать толпу и броситься на розыски.

Он отвел волосы с ее лица, потом уселся поудобней.

– Я знаю, что прошу слишком многого, но доверьтесь мне еще на некоторое время, Рейчел, хорошо?

Она попыталась представить, что происходит за этими непостижимо темными глазами.

– Почему вам всегда удается привлечь меня на свою сторону?

– Потому что вы умны и умеете распознать, где правда.

Он бросил взгляд через плечо, поправил шляпу одной рукой, потом сунул подол ее юбки себе под колено, чтобы ткань не развевалась при езде и не беспокоила Шильда.

– Готовы?

– Куда мы едем?

– Куда-нибудь, где можно спрятаться. Верьте мне, Рейчел. Это все, о чем я прошу.

Второй раз за этот день он просил ее доверять ему.

– Надеюсь, мне не придется сожалеть об этом, – проговорила молодая женщина.

Мощный конь Лейна начал подниматься вверх по склону среди сосен, и Лейн пробормотал:

– Я тоже надеюсь.

Они ехали два часа. К тому времени, когда они добрались до лужайки, затененной высокими соснами, среди которых извивался болтливый ручей, Рейчел была совершенно измучена. На середине дороги в горы она уже не могла сидеть в седле прямо и ехала, прислонясь к голой груди Лейна. Не один раз его охватывало искушение поцеловать ее в макушку, но он подавлял это чувство, не желая позволять себе никаких вольностей прежде, чем все объяснит Рейчел.

Он должен был убедить ее принять свой план, поскольку первоначальный план провалился. Лейн был уверен, что после его последней выходки Роберт Маккенна без труда поверит в то, что у Лейна нелады с законом. Но теперь ему придется позаботиться о том, чтобы Рейчел благополучно вернулась в Ласт Чанс и чтобы его не схватили за это время. Бойд Джонсон ясно дал понять – пока он отстранен от должности, «Агентство» не станет вызволять его из тюрьмы.

На горной поляне было гораздо прохладней, чем у подножия холма. Направляясь в тень, отбрасываемую высокими соснами, которые окружали травянистую лужайку, Лейн заметил вспорхнувших соек. На солнце ярко вспыхнули их крылья переливчатого ярко-синего цвета. В этот миг Лейну захотелось, чтобы они с Рейчел могли так же легко улететь от всех житейских сложностей.

Они остановились на краю сосняка, где на землю падала тень. Похожая на перья мягкая трава, росшая на берегу ручья, казалась прохладной и манила к себе. Прекрасное место для любовников.

Но они не были любовной парой – и никогда не будут, если он не сможет все объяснить Рейчел. Он спешился, протянул к ней руки и обрадовался, что она положила руки ему на плечи и разрешила помочь ей сойти на землю.

Его охватило сожаление, когда он прочитал в ее глазах тревогу и заметил тени под этими глазами. Прическа ее растрепалась, и волосы были спутаны ветром. Он поднял руку, намереваясь осторожно убрать с ее щеки завиток волос.

Рейчел схватила его за запястье, остановив его руку на полпути. Не сводя с него взгляда своих сверкающих синих глаз, она проговорила так тихо, что он едва услышал: «Объясните». И одно это слово стоило многих томов.

Она отпустила запястье, и рука Лейна упала. Он повернулся к ней спиной, чтобы вынуть рубашку из седельной сумки.

Рейчел наблюдала за его быстрыми точными движениями. Он развязал сыромятный ремень на седельной сумке и достал оттуда черную рубашку. Она не могла отвести глаз от его гладкой спины и от размаха его широких плеч. Кожа его потемнела и приобрела красноватый оттенок после двухчасовой езды под горным солнцем. Наконец она с усилием оторвалась от этого зрелища и огляделась.

Поднимаясь в горы, Лейн то и дело подгонял коня, словно искал именно это укромное местечко. Ее положение было ненадежным – здесь никто не услышит ее крик, на много миль вокруг никого нет. Она здесь одна с человеком, который по той или иной причине похитил ее.

Любая разумная женщина испугалась бы до потери рассудка, но Рейчел не испугалась. Конечно, она была встревожена, но не испугана.

Она была уверена, что Лейн никогда не причинит ей зла, но вот почему внезапное появление Роберта у пастушьей хижины заставило Лейна увезти ее? Она с нетерпением ждала, пока он надевал рубашку. Он приступит к объяснению не раньше, чем приведет себя в порядок и будет готов. Прежде чем повернуться к ней, он наполовину застегнул пуговицы на своей черной рубашке.

– Воды?

Она кивнула. Он взял ее за локоть, и молодая женщина позволила подвести себя к ручью так же непринужденно, как если бы они шли по какой-нибудь роскошной гостиной. Став на колени в мягкую траву, Рейчел склонилась к чистому, быстрому потоку и сложила ладони лодочкой. Вода, питаемая тающим зимним паковым льдом, была такой холодной, что у нее свело пальцы.

Она сделала глубокий глоток, потом еще один, как и Лейн, который стоял на коленях подле нее. Рейчел зачерпнула еще воды в горсть и омыла свое опаленное солнцем лицо. Когда она приложила к щекам холодные руки, ей тут же стало легче. Стряхнув с рук лишнюю воду, она пригладила свои черные волосы мокрой ладонью, потом уселась тут же у ручья. Взглянув на Лейна, она увидела, что он внимательно смотрит на нее.

– Полегчало? – спросил он.

Она кивнула выжидающе.

– Несколько лет назад я встретил человека, который изменил мою жизнь. – Он откинулся на спину и окинул Рейчел взглядом. Она сидела у ручья с безмятежным видом, волосы ее шевелил ветерок, они были влажные там, где она провела по ним ладонью, и вся она дышала спокойным достоинством и напомнила ему героинь с картины Винслоу Хомера. Он знал, что она даст ему высказаться, не прерывая, оценит правду, заключенную в его словах. А вопросы будет задавать позже.

– Его зовут Бойд Джонсон. Это тот самый человек, переодетый пьяницей, которого вы видели со мной в Ласт Чансе. Тот самый, на которого я налетел на улице, как я вам объяснил. На самом деле он – должностное лицо в «Национальном сыскном агентстве Пинкертонов».

– Он вас ищет?

Лейн не мог сдержать улыбки и покачал головой.

– В каком-то смысле Бойд всегда меня ищет – чтобы я играл по их правилам. – Лейн вздохнул и сорвал травинку. Он говорил, вертя ее в пальцах. – Я… я – агент сыскной полиции, Рейчел, – по крайней мере, я им опять буду, когда вернусь в «Агентство».

– Что?!

– Я понимаю, что в это трудно поверить, но это правда. Я работаю в этом агентстве шесть лет.

– Но… я слышала… но мы слышали, что вы…

– Что я – ничтожный бродяга, ганфайтер? Это моя крыша, Рейчел. Хотя кое-что из того, что вы слышали, правда, однако я никогда не убивал, если не был к этому вынужден, а если и убивал, то только в качестве самозащиты.

Он отбросил травинку и обхватил рукой согнутую в колене ногу.

– Короче говоря, Бойд впервые заговорил со мной в Альбукерке шесть лет назад. Он сказал, что я – именно такой человек, который им нужен, чтобы обучить его работе сыщика.

Сначала я заупрямился; как вы знаете, я не умел читать. Бойд это знал. «Агентство» уже некоторое время наблюдало за мной. Я согласился попробовать и приехал в Денвер на учебу. Я получил гораздо больше, чем было обещано, потому что Джонсон поселил меня у себя. Он нанял учителя, который научил меня читать, писать и считать. Время от времени я получал задание – прочесть ту или иную книгу по философии или беллетристику; мы обсуждали прочитанное с Бойдом, когда тот возвращался вечером домой. Чтение открыло передо мной новый мир, и я не мог досыта начитаться.

Ошеломленная этим признанием, Рейчел пришла в восторг. Она потерпела с ним неудачу как с учеником, но кому-то другому удалось одержать победу и подарить ему ключи к лучшей жизни.

– Дальше, – поторопила она Лейна.

– Решив, что я готов, я приступил к практике, поначалу работая с кем-нибудь на пару. Я изображал коммивояжера, продающего кофе и чай. – Он устремил взгляд на сосны, росшие у ручья. – Я уже почти год как не всплывал на поверхность в качестве самого себя.

Он потянулся к ее руке, провел большим пальцем взад вперед по кончикам ее пальцев и, наконец набравшись храбрости, взглянул ей в глаза.

– В то время я и встретил женщину, о которой я вам уже начал рассказывать, ту самую, которая вернула мне цельность, которая избавила меня от чувства стыда за то, что сделала Огги.

Как и в тот раз, Рейчел охватила ревность, набросившись на нее неожиданно и запустив когти прямо ей в сердце. Она испытывала зависть к таинственной безымянной женщине, о которой говорил Лейн – говорил с нескрываемой теплотой и уважением, пронесенными через все эти годы. Она опустила голову, чтобы скрыть от него свои чувства. Он все еще водил пальцем по ее руке. Она сглотнула, пытаясь побороть ревность и заставить себя слушать его рассказ.

– После двух лет практики я стал работать как сыщик «Агентства Пинкертонов», и с тех пор им и являюсь.

– Вы сказали, что вы отстранены от должности.

Лейн отпустил ее руку и оперся на локти, скрестил ноги и вытянулся во всю длину. Когда плечи его коснулись земли, поля шляпы сзади уперлись в траву, и шляпа съехала вперед, на глаза. Он положил руки под голову, сплел пальцы и застыл на мгновение, собираясь с мыслями, пытаясь сообразить, как рассказать ей о том, о чем отныне и до конца дней своих он будет сожалеть, и наконец решил, что нет ничего лучше ясности.

– В Тулсе – это было мое последнее задание – я выслеживал одного фальшивомонетчика. Я дал телеграмму, чтобы мне прислали помощника, но в конце концов мне пришлось выбирать – либо брать преступника самому, либо пустить шесть месяцев работы кошке под хвост. Был субботний вечер, на улице полным-полно народу. Я загнал этого типа в угол, и началась перестрелка. Было ранено трое прохожих. Один умер.

Лейн снова и снова обдумывал события того вечера, постоянно упрекая себя за порывистость, из-за которой все и произошло.

– Поэтому вас отстранили от работы…

Он поднял пальцем поля шляпы и бросил взгляд на Рейчел. Теперь она сидела, скрестив ноги, широкая юбка скромно скрывала их до самых пят. Темный румянец горел у нее на щеках. С открытым лицом она ожидала конца его объяснений.

– Меня отстранили от работы, у меня оказалась куча свободного времени, но я приехал в Ласт Чанc не потому, что растерялся, получив свободу. Здесь я провожу расследование, не санкционированное «Агентством». Я выслеживаю того, кто грабит поезда в этих краях, того, кто известен под прозвищем «Джентльмен-Грабитель».

Ее глаза широко раскрылись от удивления.

– Я только что опять прочла о нем в газете. Весной, в марте, он украл большую сумму денег, да? А теперь, не так давно снова ограбил поезд.

Лейн сел:

– Роберт был дома в марте?

– Роберт? Ну, я не… – Она нахмурилась, торопливо усваивая то, что он только что сказал. – Вы ведь не подозреваете Роберта в том, что он – тот Джентльмен-Грабитель, да? Это же абсурд!

– Разве? Подумайте сами, Рейчел. Каждые несколько месяцев Роберт приезжает и уезжает. Происходит ограбление, а через день-другой он появляется дома. Он сколотил капитал…

– Откуда вам известно? Даже я не знаю, как идут у него дела, а я ведь член семьи.

– Знать такие вещи – одна из сторон деятельности «Агентства Пинкертонов». Можете мне поверить – раз я говорю, что Роберт сколотил состояние, значит, так оно и есть. Но больше у «Агентства» в настоящее время нет никаких доказательств против него.

– Но если Роберт – главный из подозреваемых, почему «Агентство» не послало сюда того, кто не отстранен от должности? – она внимательно смотрела на него.

– За последнее время поезда грабили так часто, что на железнодорожных дорогах постоянно нужно кого-то арестовывать. Повсюду работают наши люди, их не хватает. На самом-то деле я приехал в Ласт Чанc, чтобы очистить от подозрений имя Чейза, потому что еще несколько дней назад в этих краях он был единственным подозреваемым. О Роберте я узнал буквально позавчера.

В душе ее зародилось некое подозрение, и оно начало разрастаться, как темная, отвратительная тень. Лейн вернулся в Монтану, чтобы выследить поездного грабителя, и первым, кого он заподозрил, был ее деверь. Больше того, он знал, что она дружит с Чейзом и Евой, а значит, он получит информацию о них из первых рук.

Вернувшись, он втерся в ее дом, подружился с Таем, попытался убедить ее в том, что между ними существует взаимное пылкое притяжение. Еще вчера он пришел к ней, проскользнул в ее комнату. Он воспользовался ее слабостью к нему, чтобы узнать, что Роберт вернулся в Монтану.

– Рейчел! Что случилось? – Ему не нужно было читать у нее в мыслях – он и так увидел, что она обдумала все, что он сказал, и отнеслась к этому настороженно. Ее глаза потемнели от гнева и подозрения. Он никак не ожидал, что его откровенность принесет такой результат.

– Вы искали доказательств, – прошептала молодая женщина. – Все это время вы собирали сведения о Чейзе, а теперь о Роберте…

– Вы мне не верите?

– Лейн, если бы вы сказали мне, что ездите на слонах в бродячем цирке, я была бы не больше ошеломлена, чем сейчас, но, как ни странно, я верю вашему расскажу об «Агентстве». Это многое ставит на место. Но, боюсь, теперь я все прекрасно поняла. Поняла, почему вы хотели убедить Роберта, что похищаете меня, и почему допустили, чтобы Чейз пришел к тому же выводу.

В ее голосе появились ледяные нотки. Хотя она заявила, что верит рассказу о его работе, она вбила себе в голову какую-то мысль. И он никак не мог догадаться, что это за мысль.

Лейн взглянул на Шильда, стоявшего поблизости и щипавшего сочную луговую траву.

Я договорился встретиться с Робертом там где ранчо «Тени гор» граничит с «Кончиком хвоста». Я собирался сообщить ему, что знаю: он и есть Джентльмен-Грабитель, и что я хочу работать с ним. Я пообещал бы ему хранить молчание и помогать как отличный стрелок. Если бы он согласился, я доложил бы об этом «Агентству», и они прислали бы агентов туда, где Роберт устроил бы следующую попытку ограбления.

Пожав плечами, Лейн помотал головой, чтобы снять напряжение с плеч. Ее взгляд ему не понравился.

– Наверное, Маккенна сам решил последить за мной с утра пораньше. И, может быть, хорошо, что он это сделал. В конце концов, вряд ли я сумел бы нагляднее убедить его в том, что я – негодяй. А теперь я уехал со своей бывшей учительницей, которая всюду сует свой нос, чтобы дать ей урок.

– Но теперь весь город кинется вас искать. Чейз был прав: Маккенна возьмутся за оружие.

– Они остынут, когда вас привезут домой целой и невредимой.

– А вам не приходит в голову, что моя репутация будет навсегда разрушена?

Он внимательно посмотрел на нее.

– Скажите им, что вам как-то удалось убежать. Когда Роберт будет взят под стражу, правда обо мне выйдет наружу.

– Если Роберт будет взят под стражу.

– Что вы имеете в виду?

– А если он невиновен?

– Если он невиновен, зачем он поехал на встречу с человеком, у которого такая репутация, как у меня?

Она твердо посмотрела ему в глаза и проговорила:

– Невинные люди часто делают много такого, о чем они впоследствии сожалеют. Может, ему стало любопытно. Может, он остановился у моего дома и искал меня.

– Почему это мне кажется, что вы взяли его сторону?

Рейчел пропустила его вопрос мимо ушей. Вместо этого она поднялась на ноги и отряхнула юбку. Интересно, как воспримет Лоретта скандальное сообщение о том, что ее невестку похитили? И что будет с Таем? Может, у свекра и свекрови хватит здравого смысла утаить от мальчика эту новость.

– Мы должны вернуться, пока еще прошло не очень много времени, иначе уже ничего нельзя будет исправить, – резко заявила она. – Вы ссадите меня где-нибудь на окраине, и я пойду домой. Я скажу, что убежала.

В мгновение ока Лейн вскочил и оказался рядом с ней. Она смотрела туда, где пасся Шильд, и он протянул руку, намереваясь остановить ее.

Рейчел похолодела. Ее взгляд упал туда, где рука Лейна легла на ее руку.

– Дайте мне пройти.

Он опустил руку.

– Что на вас нашло, черт побери? Вы же сказали, что верите мне.

Направившись к коню, Рейчел бросила через плечо:

– О да, верю.

– Тогда что же случилось?

Рейчел остановилась рядом с Шильдом. Лейн был уже там. Молодая женщина была так расстроена, что вся дрожала.

– Да есть ли у вас совесть? Неужели вы готовы использовать кого угодно, даже Тая, лишь бы добиться того, что вам нужно?

Он нахмурился, провел рукой по подбородку, потом опустил ее.

– Простите, Рейчел. Может, я и получил в конце концов какое-то образование, но, по-видимому, так и остался туповатым. О чем вы говорите?

– О себе! – крикнула она, испугав саму себя. Потом сразу понизила голос почти до шепота. – О себе… и о Тае, если уж на то пошло. Вы заявились в город и прямиком направились ко мне. Вы флиртовали со мной, говорили мне комплименты, делали все возможное, лишь бы убедить меня, что я действительно вас привлекаю…

– Вы и привлекаете! Черт побери, вы всегда…

– …Вы целовали меня, попытались… попытались… – По лицу ее побежали слезы. – Вы использовали меня. Все, что вам на самом деле нужно, это получить сведения о Роберте.

– Вчера я понял: единственное, что мне нужно с тех пор, как я впервые увидел вас сидящей на краю танцплощадки в тот первый вечер, – это вы.

Он шагнул к ней. Она хотела отступить, но оказалась прижатой к Шильду. Пряжка подпруги впилась ей в спину.

– Подумайте вот о чем, – сказал Лейн. – Когда я увидел вас в тот вечер, я ведь даже не знал, что вы были замужем за Стюартом Маккенна, пока вы мне этого не сказали.

– Но вы говорили, что знать все – входит в вашу работу.

– Я всего лишь агент «Пинкертонов». Я не Бог.

– Я вам не верю.

– Разумеется. Я в самом деле не Бог.

Ее губы чуть изогнулись на мгновение, и она почти улыбнулась; он был убежден в этом. Он протянул руку, чтобы коснуться ее плеча, попытался приласкать ее, проведя ладонью по рукаву до запястья. Взял ее руку и сплел ее пальцы со своими.

– Мне очень жаль Рейчел, что вы впутаны в это дело. Честное слово. Я бы ни за что не причинил вреда ни вам, ни Таю. Ни за что. И вы знаете это в сердце своем.

В сердце своем она хотела ему поверить. Рука у него была горячая и ласковая. Он встретился с ней глазами и не давал ей смотреть в сторону. Его темные глаза гипнотизировали ее, заставляя отойти от Шильда, притягивая ее, как огонь притягивает бабочку, пока она не оказалась в его объятиях. Он вытер слезы на ее щеках, поцеловал в висок, но привлек ее к своему сердцу только тогда, когда услышал ее вздох.

– Ах, Лейн, я не знаю, чему теперь верить.

Он взял ее за подбородок, приподнял ее лицо так, чтобы ей пришлось посмотреть ему в глаза.

– Я понимаю, что у вас много вопросов, Рейчел. Вам придется мне поверить, потому что все, что я вам рассказал сегодня – правда. Все Огги, «Агентство», то, что Чейз и Роберт оба на подозрении. Я не хотел, чтобы вы были замешаны в это дело, но когда Роберт появился у хижины без всякого предупреждения, я просто прореагировал на это. И теперь я впутал вас в эту историю, и нам нужно подумать, как из нее выпутаться – с наименьшим ущербом для себя.

Прошло некоторое время, прежде чем она спросила:

– Что мы будем делать?

У него гора с плеч свалилась.

– Я прощен?

– Пока – да.

Он почувствовал, как она расслабилась. Ее рука обвила его за талию.

– Действительно, как все запуталось, – пробормотала Рейчел, уткнувшись лицом в его рубашку.

– Боюсь, что я все запутаю еще больше, – мягко проговорил он.

Рейчел немного отпрянула.

– Как же можно еще больше усложнить эту ситуацию?

Он провел пальцем по ее щеке, откинул волосы с виска и нагнулся, чтобы запечатлеть на ее губах нежный короткий поцелуй.

– Я люблю вас, Рейчел.

– Что вы сказали?!

– Я сказал, что я люблю вас, но сейчас я не могу вам ничего обещать.

Она отвела пальцем его губы, внимательно посмотрела в лицо, в глаза.

Я и не прошу никаких обещаний.

– Нет никаких гарантий, что я останусь здесь…

– Я когда-то была замужем, и это тоже не было гарантией.

11

К половине второго в тесном и пыльном помещении, где располагалась контора шерифа Арни Вернермейера, стояла удушливая жара. По вискам шерифа катился пот, и Роберт Маккенна с раздражением отметил это, в изумлении глядя на грузного, неотесанного «блюстителя порядка», так глубоко погрузившегося в дубовое вращающееся кресло, что оно, казалось, вот-вот опрокинется.

Стол перед шерифом был совершенно пуст, если не считать аккуратной стопки объявлений «разыскивается полицией». Сверху лежал отпечатанный жирным черным шрифтом призыв к населению способствовать поимке Джентльмена-Грабителя и сообщать о нем все, что кому-либо станет известно.

Шериф Арни Вернермейер сидел, сплетя толстые, как сосиски, пальцы на огромном животе, и, глядя пустым взглядом на Роберта, слушал, как тот описывает события, приведшие к похищению Рейчел.

Вернермейер зевнул.

– С вашего разрешения, я хотел бы кое-что уяснить. Вы хотите, чтобы я собрал людей и отправился на розыски Кэссиди, который похитил миссис Маккенна? Но зачем ему понадобилась ваша матушка? – И Арни нахмурился, уставившись на Роберта тупыми тускло-серыми глазами.

Роберт разжал стиснутые зубы и проговорил, медленно подчеркивая каждое слово:

– Он не похищал моей матери. Он ускакал с Рейчел Маккенна, моей невесткой, после того как угрожал мне револьвером.

– Почему?

– Возможно, потому, что я неожиданно появился в тот момент, когда он собирался ее изнасиловать.

– А может быть, она поехала с ним, потому что ей так хотелось? Весь город видел, как она танцевала с ним четвертого июля, – и Арни сопроводил свое предположение весьма неизящным рыганьем.

Роберт вздрогнул. Он был разъярен тем, что Кэссиди его одурачил, и с трудом подавил в себе желание перегнуться через стол, впиться пальцами в мясистую шею шерифа и душить этого борова до тех пор, пока он не посинеет.

Но вместо этого он проговорил как можно спокойней:

– Когда я их обнаружил, мне показалось, что она сопротивляется похищению. Когда он уезжал, посадив ее перед собой в седло, она закричала. К тому же с какой стати женщине, занимающей в обществе такое положение, как Рейчел, связываться с типом вроде Кэссиди? Ясное дело, он ее похитил.

Вернермейер вздохнул. Он поднялся, упираясь руками в стол, и от этого движения кресло, на котором он сидел, откатилось к самой стене.

– Вы совершенно уверены, что она звала на помощь?

– Я хочу, чтобы мою невестку освободили, и я сделаю так, чтобы через десять минут люди поскакали на розыски, с вашей или без вашей помощи, Вернермейер. Не забывайте, кто устроил вам эту должность.

Стюарт Маккенна-старший сам подобрал кандидатуру на место своего сына. Взамен Вернермейер закрывал глаза на все бесчисленные свары, в которые был замешан скотоводческий барон.

Блюститель закона побледнел.

– Я пойду к Карберри и все им расскажу, а потом пойду в школу и ударю в колокол. Тогда все сбегутся узнать, что происходит.

– Прекрасно. Я готов ехать. Вы можете послать кого-нибудь в салун, когда люди будут в сборе.

Арни неуклюже двинулся к вешалке для шляп. Когда он протянул руку за поношенной шляпой цвета буйволовой кожи, шляпой, которая могла вместить пятнадцать галлонов жидкости, и надел ее на голову, стали видны мокрые пятна от пота у него под мышками.

Роберт с отвращением отвернулся.

– Вернермейер!

– Да?

– Скажите им, что мы не должны возвращаться с пустыми руками.

Стоя в открытых дверях, Маккенна смотрел, как шериф спешит по улице, направляясь к магазину Карберри. Через несколько минут весь город будет знать, что Лейн Кэссиди увез Рейчел. Он улыбнулся долгой хитрой улыбкой. Когда Рейчел освободят, она ухватится за любую возможность избежать скандала, который разорвет ее репутацию в клочья. Когда Роберт окажется рядом, желая великодушно пренебречь этим позорным происшествием, она будет так благодарна, что исполнит любое его желание, примет все, что он захочет ей предложить.

Роберт видел, как Вернермейер исчез в дверях магазина, и молча поздравил отца с удачным выбором. Шериф был самым выдающимся дураком в городе, битком набитым заурядными дураками. Роберту даже стало жаль матери, он вдруг понял, как она должна ненавидеть Ласт Чанс. Если она переживет отца, она через два часа начнет собираться в Хелену, где в западной части города выстроено столько претенциозных особняков.

Он и сам не мог дождаться, когда же навсегда покинет Ласт Чанс, особенно теперь, когда Рейчел и ее сын почти наверняка прибегнут к его покровительству.

Крепко держась за руку Лейна, зная каждый цветок, растущий у дорожки ее сада, Рейчел пробиралась в темноте к задней двери дома, который возвышался перед ними – огромная сплошная тень, ни в одном окне ни проблеска света. Было около девяти часов – обычно Дельфи ложилась позже. Рейчел очень надеялась, что экономка уехала к Маккенна, чтобы быть подле Тая.

Где-то хлопнула дверь, и они пригнулись. Рейчел затаила дыхание. Лейн, шедший позади, тоже. По улице проехал экипаж. Успокаивая ее, Лейн ласково пожал ей руку. И они опять двинулись, крадучись, к дому.

Даже обретя относительную безопасность, добравшись до темной веранды, Рейчел не могла позволить себе расслабиться. Роберт, конечно, устроил облаву и сейчас ищет их. А если он предположит, что у Лейна хватит дерзости прятаться под ее крышей? А что, если кто-нибудь ждет в доме, и Лейна схватят?

Она остановилась, чтобы взять ключ, который они обычно прятали под горшком с бегонией у задней двери, и восковые листья зашевелились и затрепетали, когда молодая женщина приподняла тяжелый горшок. Лейн молча поддерживал его, пока она шарила по глиняному поддону. Когда ее пальцы нащупали ключ, она отодвинулась, и Лейн также молча вернул горшок на место.

Дверь на хорошо смазанных петлях открылась совершенно беззвучно. Лейн вошел вслед за Рейчел в темную кухню, закрыл ее и запер дверь, потом нашел руку Рейчел. Он положил ключ ей в ладонь и прошептал:

– Готово.

– Вы сошли с ума, Лейн Кэссиди.

– Никому в голову не придет искать нас здесь, в вашем же доме. Поэтому можете расслабиться.

Он двигался от одного окна к другому, опуская занавески, а потом остановился среди кухни у длинного стола.

Рейчел не была уверена, что Лейн знает, о чем говорит, хотя она с готовностью приняла план Лейна спрятать его коня на окраине города и вернуться в Ласт Чанс. Так она будет хоть немного ближе к Таю.

– Где Дельфи? – спросил он.

– Наверное, у Маккенна с Таем. По крайней мере, я надеюсь, что она там.

Рейчел сжала руки, пытаясь не поддаться панике, которая охватила ее при мысли о сыне и о том, как он сейчас переживает.

– Есть что-нибудь поесть? Я умираю с голоду и Лейн принялся открывать и закрывать ящики буфета в поисках еды.

– Т-с-с. Я сейчас все сделаю.

Рейчел отстранила Лейна, открыла хлебный ящик и достала полбуханки хлеба, который пекла Дельфи из черной патоки и пшеничной муки. Протянув хлеб Лейну, она выдвинула ящик, где лежали ножи, и нашла там длинный нож. Она хотела задвинуть ящик, как вдруг похолодела: в холле раздались шаги. Затем раздался звук, который ни с чем нельзя спутать – звук взводимого курка.

– Стойте на месте, или я изрешечу вас.

Рейчел задрожала так сильно, что нож выпал у нее из рук. В дверях показалась смутная тень. Рейчел задохнулась. Лейн шагнул вперед, прикрывая собой Рейчел.

– Дельфи? – спросил он. – Это мы.

– Рейчел?

На глазах Рейчел выступили слезы от усталости и облегчения.

– Это я, Дельфи. И Лейн.

Затвор опять щелкнул, Дельфи осторожно поставила ружье у двери и вошла в кухню. Как и они, Дельфи заговорила шепотом:

– Вы напугали меня до смерти, вот что я вам скажу.

Рейчел подошла к ней и погладила по плечу.

– Простите, Дельфи. Света в окнах не было, и я решила, что вы, наверное, уехали к Маккенна.

– Мне передали, чтобы я не беспокоилась за Тая, Ему не рассказывали, что случилось. Вас ищет весь город. – Она обратилась к Лейну: – Они обвиняют вас в похищении Рейчел, Лейн Кэссиди. Я не могла в это поверить, не хотела в это поверить, но вот день прошел, и я не знаю, что подумать.

– Со мной все в порядке, – успокоила ее Рейчел, – и конечно, никто меня не похищал, хотя с виду все было именно так.

– А что случилось? – поинтересовалась Дельфи.

– Мне нужно было сделать вид, что я похищаю Рейчел, – ответил Лейн. – Но больше пока я не могу вам рассказать. Я уеду до рассвета, а пока спрячусь здесь. Завтра Рейчел сообщит всем, что она в безопасности, что она убежала и добралась до города сама. Нам нужна ваша помощь, Дельфи. Вы не выдадите нас, если сюда кто-нибудь явится?

– Вы этого хотите, Рейчел?

– Прошу вас. Я вам объясню все, когда смогу.

– Тогда я так и сделаю. Вам лучше подняться наверх, а я принесу холодный ужин и приготовлю ванну для вас обоих.

Рейчел погладила ее руки.

– Я ваш должник, Дельфи, – сказал Лейн.

– Вы ничего мне не должны, кроме объяснения, но я могу и подождать с этим. Идите наверх, чтобы вас никто не увидел, когда я зажгу лампу и соберу поесть.

Лейн медленно ходил по комнатам второго этажа. Прежде чем плотно задернуть занавески он замирал у каждого окна, чтобы внимательно рассмотреть улицы. В городе, казалось, все спокойно.

Рейчел сначала пришла не к себе, а в комнату Тая. Лейн, ожидавший ее в коридоре, видел ее силуэт, тень в темноте. Она обошла комнату сына, разгладила покрывало на пустой кроватке, положила на место игрушку, поправила фотографию в рамке.

Он услышал, как она вздохнула, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь. Сердце у него болело за нее. Он так не хотел причинить зло ни Рейчел, ни ее сыну.

Она подошла к нему; слегка опущенные плечи и размеренные шаги говорили о крайней усталости. Он взял ее за руки, и они пошли по узкому коридору к ее комнате. Стены коридора были увешаны фотографиями. Он заметил их в тот вечер, когда укладывал спать Тая, этих свидетелей ее прошлого, изображающих в том числе саму Рейчел с родителями, Тая в младенчестве, Стюарта и Рейчел в день свадьбы. Он почти был уверен, что она не позволит ему войти в комнату, где была ее спальня, но она позволила. Она вошла в дверь и подождала, пока он не вошел следом.

– Как вы думаете, ничего, если мы зажжем свет? – спросила она.

– Занавеси опущены. Пусть горит, только неярко.

Она подошла к столику у кровати и принесла Лейну лампу-молнию. Лейн поставил ее на туалетный столик, вынул из заднего кармана коробок и зажег спичку, подкрутив фитиль. Вставив стекло на место, он снял шляпу и сел на стул, обитый тканью со сборками, что стоял у туалета.

– Вряд ли я смогу уснуть хотя бы ненадолго, – задумчиво сказала Рейчел, направляясь к ширме. Она скрестила руки на груди, словно стараясь защититься от чего-то.

Лейн подошел к ней, взял ее за плечи и повернул к себе.

– Не волнуйтесь, Рейчел. Никому в голову не придет искать нас здесь, а если и придет, то Дельфи их выгонит. Я уйду затемно, и все будет в порядке. Вы хорошо продумали, что вы им расскажете?

– Не беспокойтесь, я прекрасно соображаю, – сказала она уверенно. – Я пойду к шерифу, когда люди вернутся, и расскажу ему, что ударила вас по голове палкой, взяла вашего коня и ускакала. Конь сбросил меня на подъезде к городу и убежал, а я пришла домой, когда уже стемнело, очень усталая, и спокойно проспала всю ночь дома.

– Прекрасно.

– Это звучит убедительно?

– Они вам поверят. Ведь вы – Рейчел Маккенна.

– Надеюсь. А что будете делать вы? Куда вы отправитесь?

– Я поеду к Чейзу и все объясню. Постараюсь заручиться его поддержкой.

– Мне бы хотелось, чтобы отношения между вами восстановились совсем не таким образом. Я, правда, надеюсь, что у вас с Чейзом все будет хорошо на этот раз. – Она потерла виски кончиками пальцев. – А что насчет Роберта?

– Я найду его, когда все уляжется, и встречусь с ним лицом к лицу. Теперь он знает, что я способен похитить человека, и поверит, когда я скажу ему, что хочу работать вместе с ним.

– А если он не Грабитель?

– Это будет значить, что я произвел слишком много шума из ничего, да?

– Боюсь, что так.

Она, по крайней мере, говорила честно. Он привлек ее к себе, погладил по спине. Ему страшно захотелось оказаться вместе с ней где-нибудь в другом месте и другом времени.

– Не тревожьтесь, Рейчел. Все утрясется.

– Надеюсь, – прошептала молодая женщина.

В дверях появилась Дельфи, неся поднос с ужином. Лейн отпустил Рейчел и взял поднос у экономки. Если у нее и создалось какое-нибудь мнение о том, что она увидела, войдя в комнату, она держала его при себе.

– Ванна почти готова, – обратилась она к Рейчел. – Когда кончите, спускайтесь в кухню. Я собираюсь лечь спать, а ружье возьму с собой. Если кто-нибудь подойдет к двери, вы оба молчите, я сама все улажу.

– Как я смогу вас отблагодарить, Дельфи? – воскликнула Рейчел срывающимся голосом.

– Не нужно больше об этом, – отозвалась Дельфи. – Пора уже нам внести в свою жизнь какое-то оживление.

Лейн смотрел, как она исчезает в коридоре.

Он принес поднос к широкой кровати с пологом на четырех колонках, поставил его в середину и подождал, пока Рейчел сядет рядом с ним.

– Лучше приступайте немедленно, иначе ничего не останется, – сказал Лейн, пожирая глазами холодную жареную курицу, гору нарезанного хлеба, масло и горшочек с медом. В середине подноса стоял большой кувшин с молоком, два стакана, чашки и кофейник.

Рейчел устроилась по другую сторону подноса, примостившись на самом краешке кровати. Она смотрела на курицу и думала о том, сможет ли проглотить хоть самый махонький кусочек, – ведь ей предстояло провести эту ночь под одной крышей с Лейном.

– Вы можете переночевать в гостевой комнате, – выпалила она, когда он впился зубами в куриную ногу.

Лейн медленно жевал, глотал, но ничего не говорил. Потом опять запустил зубы в куриную ногу. Его глаза не отрывались от ее лица. Он вытер губы тыльной стороной ладони и улыбнулся.

– Как вам угодно.

– Почему вы так на меня смотрите?

– Как?

– Как будто думаете, что это смешно, – ответила она.

Его улыбка исчезла.

– В этом нет ничего смешного, Рейчел, уверяю вас. Что мне делать, если, глядя на вас, мне хочется улыбаться?

Вспыхнув, она отвела глаза.

– Вы всячески уклоняетесь от разговора по поводу того, что я сказал вам сегодня днем.

– Что вы имеете в виду?

– Вы знаете, что я имею в виду. Не каждый день я говорю женщине, что я ее люблю. Говоря по правде, я никогда еще никому не говорил этого. Но кроме красивого румянца, который сейчас горит у вас на щеках так же, как горел утром, когда я сказал это, вы никоим образом не откликнулись на мои слова.

Он мог видеть только ее румянец, но Рейчел знала, конечно, что она очень даже откликнулась. Ладони у нее были холодные и влажные, сердце стучало быстрее, чем копыта лошади на скачках, и она испытывала томное, тающее ощущение в некоем месте, о котором не принято говорить вслух.

Она резко поднялась, отчаявшись избавиться от его темного, выжидающего взгляда. Она знала, чего он ждет, знала, что он хочет, чтобы она призналась ему в любви, но язык у нее точно примерз к гортани. Наконец ей удалось выдавить из себя:

– Я иду вниз купаться. – И она вышла из спальни прежде, чем он успел что-либо сказать.

Рейчел окунулась в ванну, полную теплой воды, переоделась в скромную рубашку из белого батиста, приготовленную Дельфи, и это подняло ее настроение больше, чем она ожидала. Ночь обнимала ее; она расчесывала волосы, наслаждаясь дуновениями ветерка, который наконец-то принес с собой свежесть. В открытое окно вливался запах жасмина, раскрывающего свои цветы по ночам; он проникал вместе с ветерком, колышущим занавеску.

«Какое это было бы блаженство, – подумала молодая женщина, – выйти из дома, постоять на веранде, пить этот свежий воздух, пряный аромат цветника, спокойствие!» Но она не может рисковать – вдруг ее заметят. Она оставила воду в ванной, повесила на руку грязную одежду и вышла из кухни. Проходя на цыпочках мимо комнаты Дельфи, она услышала, что экономка храпит так, что мертвый может проснуться.

Вот тебе и защита, подумала Рейчел, но потом сказала себе, что Дельфи может спать спокойно, потому что сама она вообще не уснет. В конце коридора Рейчел положила руку на дубовую колонку перил и двинулась наверх.

Сверху не доносилось ни звука. Хотя ей было бы приятно, если бы Лейн отправился спать в гостевую комнату без всяких возражений, она понимала, что он вряд ли так легко от нее откажется, и решила, что он все еще пребывает в ее комнате.

Лейн любит ее.

Хотя признание было сделано легко, она понимала, что далось оно ему совсем не просто. И его слова о том, что он еще никогда никому не признавался в любви, удивили ее почти так же, как и то, что он любит ее. Он ко всему относился серьезно, и после того, что он рассказал ей утром, она понимала, почему это так. Размышляя о том, что он пережил, прежде чем стал тем, чем стал, она поражалась его силе и стойкости.

Пришло время признаться ему в своих чувствах, перестать сопротивляться и воспользоваться возможностью новой любви; настало время дать себе волю, разрешить себе чувствовать, узнать, что значит любить и быть любимой. Он предлагал ей то, что она почти уже не надеялась обрести – любовь, которая зажглась от страсти.

Он любит ее. Оказавшись лицом к лицу с этим открытием, она должна была признаться, что тоже любит его. И что оттягивать неизбежное – бесполезно.

У своей двери Рейчел помедлила. Свет не горел, комната была погружена в такой глубокий мрак, что она не могла рассмотреть очертаний фигуры на постели. Она медленно вошла в спальню.

Его там не было. Она повернулась, подол широкой рубашки раздулся и опал у лодыжек.

Пальцы ее дрожали, когда она приложила руку к губам. Глубоко вздохнув, она постаралась идти помедленней, но у нее не получалось. Она торопливо шла по коридору, ее голые пятки мягко шлепали по натертому деревянному полу.

Дрожащей рукой она медленно повернула дверную ручку гостевой комнаты. И опять ее встретил мрак, но на этот раз она услышала шорох простыни.

– Рейчел?

– Да.

Она услышала, что он вздохнул, и узнала по звуку, что он прячет револьвер в кожаную кобуру. Трепеща, она схватилась за дверь и прислонилась к ней. Она услышала, что он шевелится на кровати, услышала, как он бросил на ночной столик ремень с кобурой. – Идите сюда, Рейчел. Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Окно выходило в сад, занавеска была поднята, и в комнату проникал благословенный ночной воздух. Она подошла к окну, положила руки на подоконник и втянула в себя воздух долгим глубоким глотком. Потом обернулась.

– Пожалуйста, Рейчел. Идите сюда.

Он был не больше, чем голос, звучащий в темноте, пока она не подошла к кровати и не разглядела его загорелое тело на белой простыне. Он лежал, опираясь на локти и глядя на нее. Она остановилась на расстоянии вытянутой руки.

– А я-то полагала, вы будете сражаться за то, чтобы спать в моей комнате. Когда я вас не нашла у себя, я решила, что вы, наверное, ушли совсем, – прошептала молодая женщина.

– Куда же я мог уйти, если все, чего я хочу сейчас, – это быть с вами, прикасаться к вам, лежать рядом с вами, обнимать вас?

Она содрогнулась и порадовалась, что он не видит, какое впечатление произвели на нее его слова. И опять ощутила сладостное тепло, от которого таяло ее сопротивление.

– Я люблю вас, Рейчел.

– Я знаю.

Она испугалась. Так испугалась, что сердце ее чуть не разорвалось. Лейн конечно же, слышит, как оно бьется. Конечно, он почувствовал ее страх.

– Вы же знаете, от вас зависит то, что будет дальше, – мягко проговорил он.

– Я знаю.

– И что же будет, учительница? – ничего неуважительного не было в его словах, он произнес это слово очень ласково.

– Я хочу… – слова застряли у нее в горле.

– Чего же вы хотите, Рейчел?

– Я хочу вас, – наконец-то шепотом призналась она.

– Почему? – не унимался Лейн.

– Я вас люблю, – сказала она громко.

– Вы боитесь?

– Нет. Да. Я не знаю.

Он переменил положение и лежал теперь, опираясь на одно плечо и глядя на нее. Она видела его не очень ясно, но чувствовала даже в темноте, как его глаза проникают сквозь ее тонкую рубашку.

– Не бойтесь. Сегодня я буду учителем, – сказал он.

Она ждала, стоя у кровати и размышляя. Со Стюартом у них всегда было одно и то же. Она лежала в постели рядом с ним и ждала, когда он задерет ее ночную рубашку. Потом, взгромоздившись на нее, вжимал ее в матрас, что-то бормоча, и, наконец, брал ее, вне зависимости от того, готова ли она или нет. Потом похрюкивал, и потел, и ругался, пока не кончал и не замирал на ней, обмякнув.

Стюарт был ей мужем. Она исполняла свой долг. Мать всегда говорила ей, что свой долг нужно исполнять.

Она от всей души надеялась, что секреты, которыми обладает Лейн, принесут ей радость и удовлетворение, до сих пор ей неведомые.

Глаза ее привыкли к темноте. Теперь она различала Лейна яснее. Он лежал, глядя на нее; от бедер и ниже он был закутан в простыню. Под простыней он был совершенно голым. Рейчел шагнула к кровати.

– Постойте, – велел он.

Она похолодела. Губы у нее вдруг высохли, и она не могла ими пошевелить. Она облизнула их, сглотнула и прошептала:

– Что?

– Снимите рубашку. Не торопясь.

Она никогда в жизни не стояла перед мужчиной обнаженной. И прежде чем Рейчел успела передумать от страха, она быстро расстегнула четыре пуговки из слоновой кости, которые шли от ворота по кокетке. Они выскользнули из петель гораздо быстрее, чем она думала, потому что рука у нее страшно дрожала.

Расстегнув пуговицы, она наклонилась и, собрав широкий подол рубашки в обе руки, медленно подняла его, обнажив щиколотки, икры, ляжки.

– Дальше, – сказал Лейн напряженным голосом, когда она замерла, стыдясь обнажить то, что было выше.

– Лейн…

– Ты очень красивая, Рейчел.

Его слова вызвали у нее то чувство, которого он добивался. В мгновение ока она подняла подол над грудями, над головой, и опустила руки. Благословляя ночную тьму, она выпустила сорочку из рук. Та упала на дощатый пол и лежала там, как лужица пролитого молока.

Она стояла нагая, позволяя ему вдоволь насладиться ее наготой, окутанной в призрачный лунный свет и глубокие тени. Он медленно поднял руку и коснулся ее бедра кончиками пальцев, провел невидимую линию вниз к колену, а потом опять наверх и вокруг ляжки.

Когда его горячая ладонь легла ей на бедро, она вздрогнула, потом поняла, что при первом же его прикосновении ее страх сменился глубоким и жадным желанием.

Он лежал, небрежно оперев голову на руку, и продолжал гладить ее. Его пальцы двигались по бедру, по ляжке, нежно гладили ее ягодицы. Она не смогла удержаться и застонала.

– Раздвинь ножки.

Закрыв глаза, она сделала так, как он просил. К ее удивлению, пол под ней оставался прочным, в то время как комната начала вращаться. Она почувствовала, как его рука скользнула сзади вниз по ляжке к колену, а потом, обжигая, пробежала по ноге вверх, к стыку ляжек. Она едва не умерла от стыда: сейчас он обнаружит, что она совсем готова.

Его пальцы двигались дальше.

Она сжала руки в кулаки и затаила дыхание.

Он проводил ладонью взад и вперед; она закрыла глаза, закинула голову назад. Ее всю охватило пламя. Распустившиеся волосы щекотали ей поясницу, свежий ночной ветерок прикасался к пылающей коже; она слышала свое учащенное дыхание, которое смешивалось с дыханием Лейна.

– Не нужно сдерживаться, Рейчел, – проговорил он хриплым шепотом, продолжая гладить ее. – Отдайся своим чувствам.

Она застонала; прошло несколько мгновений, когда Лейн привлек ее к краю кровати.

– Откинь с меня простыню, – велел он.

Она никак не могла понять, что он говорит.

– Откинь простыню, – повторил он.

Протянув руку, она взялась за край простыни, потихоньку потянула ее, потом, изогнув руку в запястье, отбросила ее на ноги Лейна. Он лежал перед ней обнаженный. Он ждал ее.

– Видишь, как я хочу тебя, – прошептал он и привлек ее к себе. – Вот что со мной происходит, когда я вижу тебя, прикасаюсь к тебе, хочу тебя, Рейчел.

– Я люблю тебя, Лейн, – прошептала она, пряча лицо у него на груди.

– А я намерен всю ночь любить вас, учительница, самыми разными способами.

12

Придя в отчаяние от непригодности Арни Вернермейера и собравшихся горожан, разъяренный умением Лейна Кэссиди заметать следы, Роберт Маккенна ходил взад-вперед по отцовской библиотеке. Старик рвал и метал и опрокидывал одну рюмку бренди за другой. Это был лучший бренди, какой только можно купить за деньги, но его отец был человек неутонченный, и ему было все равно. Сам же Роберт полагал, что это была пустая трата прекрасного напитка.

– Если она считает, что сможет явиться сюда и забрать Тая после этого… этого случая, она ошибается! Кто поручится, что ей не хотелось уехать с этим типом?

За последние двадцать минут Стюарт задавал этот вопрос четыре раза. И это заставило Роберта тщательней вспомнить то, что произошло утром. Рейчел сопротивлялась не так, как это сделал бы человек, чья жизнь в опасности. Вид у нее был потрясенный, смущенный, даже испуганный, но разве она выказала настоящий страх перед своим похитителем? Впрочем, все произошло так быстро, что он не мог вспомнить подробностей.

Смехотворно думать, что Рейчел и Лейн Кэссиди разыграли сцену похищения ради него. А если так, то с какой целью?

И несмотря на громогласные утверждения Стюарта о том, что все было по-другому, Роберт просто не мог поверить, будто бы перед его глазами происходило нечто иное, а не то, что он видел. Лейн Кэссиди по какой-то причине задумал увезти Рейчел, вот и все.

Роберту пришлось объяснить, что он сделал все возможное для освобождения Рейчел.

– Отец, я думаю, вам нужно успокоиться. Подумайте о своем здоровье.

– С моим здоровьем все в порядке. Я крепок, как огурец…

– У вас такой вид, будто вас вот-вот хватит удар.

Стюарт сверкнул на сына глазами и предупреждающе покачал головой.

– Говорю тебе, я в последний раз разрешил этой женщине так наплевательски отнестись к тому, что мы пытаемся для нее сделать. Я знаю, что сделал бы мой сын, будь он с нами. – Налитые кровью глаза старика наполнились слезами. – Мы не часто говорили с ним с глазу на глаз, но я знаю, что Стюарт-младший души не чаял в Тайсоне, и я позабочусь о том, чтобы мой внук рос вне влияния этой женщины.

– А вам не кажется, что вы несколько резки по отношению к Рейчел? Давайте подождем, пока она не найдется, – если она вообще найдется, – и узнаем, как все было. Господи Боже, эта бедняжка, возможно, именно сейчас терпит ужасные муки, а вы уже готовы поставить на нее клеймо и лишить ее сына.

– От всех этих скандальных историй твоя мать слегла в постель!

Роберт пересек комнату, остановился подле чайного столика на колесиках и налил в рюмку немного бренди. Грея рюмку в ладони, он пожал плечами в ответ на отцовские слова.

– Мать имеет обыкновение заболевать тогда, когда ей это нужно, вы же знаете.

Он подошел к тяжелым занавесям малинового цвета, раздвинул их немного и уставился на ночной пейзаж. Луна почти зашла, и поэтому поиски Рейчел можно до рассвета прекратить. Вокруг дома был обширный парк, а дальше простирались открытые пастбища, окруженные подножиями холмов, над которыми возвышались горы.

Он задернул занавеси и повернулся к Стюарту, который тяжело опустился в кожаное кресло с высокой спинкой подле огромного стола из вишневого дерева. Глаза у старика слезились.

– Когда мы найдем Рейчел…

– Если мы ее найдем, – вставил Стюарт.

– Когда мы ее найдем, я полагаю, вы позволите мне докопаться до истины. Такая взбалмошная птица, как вы…

– Я не взбалмошная птица!

– …можете только испортить отношения с Таем. В конце концов, Рейчел его мать. Мальчик возненавидит вас, если вы попытаетесь их разлучить. Вы этого хотите?

Роберт заранее приготовил этот довод, и чуть погодя Стюарт снова заговорил, уже несколько спокойней:

– После этого небольшого инцидента репутация Рейчел будет разрушена окончательно. Ей придется уехать отсюда вместе с нами.

Сейчас время намекнуть отцу, подумал Роберт, что он может, не обращая внимания на запятнанное имя Рейчел, взять ее с собой в Нью-Орлеан – Рейчел, мальчика и право на половину состояния Маккенна.

– Возможно, вы правы, – вот и все, что он сказал.

– Я знаю, что прав. Завтра люди обязательно выйдут на след и доберутся до этого мерзавца. Рейчел переедет к нам, и Тая мы заберем навсегда сюда, где ему и место.

Отвернувшись, чтобы не видеть, как отец расплескивает остатки бренди по своей туго накрахмаленной рубашке, Роберт направился к массивной двухстворчатой двери. Там он остановился, положив руку на хрустальную ручку, обернулся на отца через плечо и сказал, выдавив из себя улыбку:

– Посмотрим, что принесет утро, не так ли?

Рейчел потерлась щекой о подушку; придя в себя, она кожей ощутила холодок накрахмаленной ткани и устойчивый запах лаванды, исходящий от саше, которые Дельфи неизменно клала в стопку между сложенными простынями. Глубоко вздохнув, молодая женщина потянулась и открыла глаза навстречу прекрасному новому дню и неотвратимости того, что случилось.

Она с изумлением обнаружила, что лежит по-прежнему обнаженная под простыней, едва прикрывающей бедра. В ужасе кинув взгляд на дверь и на раскрытое окно, она схватила простыню и, укрывшись по шею, вцепилась в нее мертвой хваткой, при этом крепко зажмурившись.

Рейчел досчитала до десяти. Потом еще до десяти. Наконец собралась с духом и опять раскрыла глаза. Окинула взглядом комнату для гостей. Никаких признаков пребывания Лейна, ничего, что могло хотя бы намекнуть на то, что он провел здесь ночь. Ничего – за исключением томного удовлетворения, от которого все лицо у нее пылало, и нового для нее непреодолимого желания поднять занавеси и рассказать всему миру свою тайну.

В комнате для гостей был, как всегда, полный порядок. На окнах колыхались занавески из органди, в углу напротив двери стояла полка, задернутая стеганой портьерой. На обоях горели желтые розы, и вся комната была словно наполнена цветами. На рабочем столике все еще стояли аккуратными рядами коробочки и жестянки с бисером и прочими принадлежностями – здесь она занималась своими веерами.

Все было, как всегда, и вместе с тем все было по-другому.

Изменилась она сама, ведомая властью любви. Теперь она обрела веру в себя, которой ее лишил Стюарт. Ночью Рейчел ласкал ее так, как она и представить себе не могла, а незадолго до рассвета она проснулась, и у нее хватило смелости опять вызвать его на ласки. И она опять уснула в его объятиях.

Взглянув еще раз на часы, чтобы убедиться, который час, она вдруг заметила нечто такое, чего не заметила до этой минуты.

На туалетном столике лежали цветы. Там была прекрасная роза, лилия и несколько фиалок из ее сада. Она медленно прошла через всю комнату и остановилась, глядя на цветы. Бархатистые лепестки розы были так же хрупки, как ее чувства в это утро. Она не осмелилась прикоснуться к ним, просто нагнулась и спрятала носик в сердцевину цветка.

За цветами лежал сложенный лист бумаги. Улыбаясь, Рейчел взяла записку, но когда она прочла слова, аккуратно выведенные сильным ровным почерком, ее губы сжались, и яростным усилием молодая женщина удержала готовые пролиться слезы.

Дорогая Рейчел,

когда я проходил по вашему саду и увидел все эти цветы в предрассветной дымке, мне вспомнились строчки из стихов Томаса Бейли:

Мне бы бабочкой быть,

рожденной в саду,

Где лилии, розы и фиалки растут.

Бойд заставил меня выучить эти стихи, но до сегодняшнего дня я не понимал, как они хороши.

Будьте стойкой, Рейчел.

Лейн.

Снова и снова перечитывала она эти строки, и сомнения ее улетучились. Она осторожно сложила записку, решив, что будет носить ее на груди.

Лейн, как и обещал, был в эту ночь ее учителем, и правильно сделал. Все годы супружеской жизни Стюарт убеждал ее, что она фригидна и никого не может вдохновить в постели. Лейн очень быстро убедил ее совершенно в обратном. Его прикосновения оживили ее, ее прикосновения возбуждали его снова и снова.

Так Рейчел лежала и размышляла, может ли она встать, одеться и встретиться лицо к лицу с Дельфи, пока вдруг не вспомнила о том, в какое сомнительное положение она попала. Она зажмурилась, вспомнив сцену у пастушьей хижины, возмутительное объяснение Лейна, его подозрения относительно Роберта. На ветке ивы, росшей под окном, заворковал голубь, и настроение молодой женщины вдруг упало. Лейн исчез, не сказав ни слова, не простившись, и теперь ей одной придется встретиться со сплетнями. Она отбросила простыню, избегая смотреть на себя, на тело, которое Лейн ласкал с такой любовью. Нужно поторопиться. На высоком бюро у двери стояли фарфоровые часы, украшенные проказливыми амурами. На часах пробило половину седьмого, и она вспомнила, что нужно одеться и бежать в контору к шерифу. Нужно сообщить Арни Вернермейеру, что с ней все в порядке.

Найдя ночную сорочку, брошенную на пол у кровати, молодая женщина быстро накинула ее на голову. По дороге к двери она просунула руки в рукава и застегнула верхнюю пуговицу, чтобы сорочка не сползла с плеч. Цветы она унесла с собой. Роза оказалась не такой уж хрупкой, лепестки ее не опали.

– Дельфи! – крикнула Рейчел, задержавшись на верху лестницы. Она услышала, как внизу, в холле, открылась дверь, и вскоре Дельфи появилась в пролете лестницы.

– Так можно и мертвого разбудить, – заявила Дельфи. – А я думала, вы хотите спрятаться.

– Лейн ушел, наверное, рано утром. В его комнате пусто, – пояснила Рейчел, делая вид, что не видела Лейна с тех пор, как Дельфи застала их вместе, словно ганфайтер, проведший ночь под ее кровом, был вполне привычным гостем.

И вдруг она вспомнила, что держит в руках цветы и поняла, что слишком поздно прятать их от проницательного взгляда Дельфи.

Рейчел откинула волосы с лица и попыталась охватить всю их массу одной рукой.

– Я сейчас оденусь и пойду к шерифу, а потом съезжу за Таем.

Дельфи в задумчивости изогнула бровь.

– Я пойду с вами.

– Буду очень рада.

– Я в этом уверена, но я пошла бы в любом случае.

Рейчел быстро взглянула на ночное одеяние служанки, а потом на свое собственное.

– Тогда вам нужно поторопиться, потому что я буду готова через двадцать минут. И знаете что, Дельфи, давайте обе наденем черное. Неплохо напомнить всем, что я – вдова Стюарта Маккенна.

Сорок минут спустя Рейчел, вновь одетая во вдовий траур, стояла в конторе Вернермейера, стараясь не думать, сколько раз она приносила в эту комнату еду для Стюарта. Арни сидел за столом, скрестив руки на животе, и внимательно глядел на молодую женщину.

– Как, вы сказали, вам удалось убежать?

Она откашлялась и постаралась сосредоточиться.

– Я ударила Лейна Кэссиди по голове дубинкой.

– Дубинкой?

– Ну, точнее, палкой.

– Палкой.

– Да, именно так, – Рейчел выразительно кивнула.

– Потом украли его коня.

– Ну, он был без сознания, поэтому мне не пришлось красть коня. Я просто взяла его. Я доехала почти до окраины…

– Когда конь сбросил вас, и вы дошли до дома пешком, – закончил шериф за Рейчел.

– Да.

– И Кэссиди не причинил вам никакого вреда, кроме того, что до смерти вас испугал? – со смешком заметил шериф.

– Совершенно верно. Мы повторяем это уже четвертый раз, шериф. Не могу ли я идти?

Мне нужно сообщить Маккенна, что у меня все в порядке, и забрать домой сына. Он уже, наверное, удивляется, почему я все еще за ним не приехала.

Вернермейер смерил взглядом Рейчел, потом Дельфи, поджал губы и потер подбородок.

– С минуты на минуту приедет Роберт Маккенна. Почему бы вам не подождать его, чтобы мне не пришлось все объяснять ему? Я бы предпочел, чтобы он услыхал все это прямо от самой лошади, так сказать.

Мысль о том, что придется объясняться с Робертом, была невыносима. Он знал ее гораздо лучше, чем Вернермейер, – что, если он поймет, что она лжет? Кроме того, подозрения, которые Лейн заронил в нее, могут проявиться в ее обращении с деверем. Ей нужно время, чтобы обо всем поразмыслить, время, чтобы придумать объяснение для Роберта и для остальных – почему ее похитили и как она спаслась. И все это должно выглядеть очень убедительно, иначе опасность будет грозить не только делу Лейна, но и его жизни.

– Шериф, я бы действительно хотела уйти.

– Я в этом не сомневаюсь, но есть кое-что, что я никак не возьму в толк, – возразил Арни.

Она была уверена, что Арни довольно многое не может взять в толк. Но она сказала, собрав все свое терпение:

– Что же это, шериф?

– Мне бы хотелось понять, почему молодой Кэссиди увез именно вас.

– И мне тоже, Рейчел.

Она быстро обернулась и оказалась лицом к лицу с Робертом, который со спокойным и сдержанным видом небрежно стягивал перчатки для верховой езды. Рейчел почувствовала, что Дельфи придвинулась к ней, и ей захотелось взять служанку за руку, но, разумеется, не стоило в эту минуту показывать, что она боится. Она с удивлением обнаружила, как легко лгать шерифу Вернермейеру: но лгать Роберту – это нечто совсем другое. Он слишком хорошо ее знает.

– Роберт! – воскликнула она, быстро приходя в себя от его неожиданного появления. Она поспешно пошла к деверю, приветливо протянув руки. Он, отойдя от двери, взял обе ее руки в свои. Взгляды их встретились, и они смотрели друг на друга, пока ей не захотелось отвести глаза, но она не решилась на это. Наконец Роберт окинул ее взглядом с ног до головы.

– Слава Богу, вы невредимы, – проговорил он, притянув ее к себе так близко, что смог положить ей на плечи руку, как бы защищая.

– Да. Со мной все в порядке. – И добавила, подумав: – Слава Создателю.

Арни поднялся и пошел вокруг стола. Комната была маленькой, и четыре человека казались в ней целой толпой. Утреннее солнце стояло уже высоко, и июльский зной был невыносим, в комнату не проникало ни малейшего дуновения воздуха.

– Роберт, – начала Рейчел, прежде чем Арни успел опять приняться за допрос, – вы можете отвезти меня на «Тени гор»? Я должна повидаться с Таем. – Она замолчала, словно пытаясь собраться с мыслями. – После того, что я пережила, я хочу убедиться, что с ним все в порядке.

– Конечно, с ним все в порядке, но я отвезу вас туда немедленно. – И Роберт повернулся к шерифу. – Похоже, Вернермейер, вы можете вернуться к вашим делам, если только у вас нет надежды поймать Кэссиди, привезти сюда и допросить его, зачем он все это проделал.

– Я собирался опять собрать людей и попробовать еще раз поискать его следы. Если верить миссис Маккенна, Кэссиди остался без коня.

– Это облегчает вашу задачу. – Роберт взглянул на Рейчел. – Кстати, ваша кобыла у меня. Я привел ее обратно от дома Кэссиди.

– Благодарю вас, – с трудом проговорила молодая женщина.

– Вы хотите взять Дельфи с собой? – спросил Роберт.

Рейчел бросила взгляд на Дельфи.

– Нет, ей, наверное, лучше остаться дома на случай… ну, на всякий случай.

– Прекрасно. – Роберт прикоснулся пальцами к шляпе, прощаясь с Дельфи, слегка поклонился Арни и повел Рейчел к двери. – Вы все мне расскажете по дороге на ранчо.

Лейн нарочно изгнал из головы все мысли о Рейчел, чтобы сосредоточиться на первоочередной задаче. Найдя Шильда там, где он его спрятал – в глубоком овраге за пределами Ласт Чанса, – он направился прямиком на ранчо «Кончик хвоста». На полдороге туда он встретил Рамона, и тот настоял на том, что проводит Лейна.

– Ваши дядя и тетя дома, – начал разговор обычно молчаливый Рамон.

– Я виделся с Чейзом вчера – недолго, – отозвался Лейн.

Рамон внимательно оглядел его из-под широких полей своего сомбреро.

– Вчера явилась толпа людей, которые искали вас. Вижу, что ваша жизнь не изменилась.

– Наверное вы удивились, – проговорил Лейн. И помолчав, добавил: – Не скажете ли чего мудрого, Рамон? Я помню, вы по каждому поводу приводили пословицу.

– В другой раз, дружище.

Они ехали молча, точно так же, как ездили в те времена, когда Лейн пас стада на этом ранчо своего дяди. Кони галопом взяли подъем, и стали видны дом и хозяйственные постройки. «Интересно, – подумал Лейн, – привыкну ли я когда-нибудь к виду этого огромного дома, в котором теперь живут Чейз и Ева».

Дом, окрашенный в приглушенные голубые и серые цвета, кое-где кокетливо тронутый розоватым, что напоминало ему о Еве, был так велик, что вполне мог назваться дворцом. На крыше в разных местах торчали четыре каминные трубы, из стен всюду выступали эркеры. Они привязали коней к коновязи у задней веранды. Лейн оглянулся на длинный низкий дом, стоящий в нескольких ярдах от новой постройки. В этом доме он родился, но у него не было чувства, что он вернулся домой. Он не был здесь счастлив. А если и был, то это время для него прошло так давно, что он его не помнил. С тех пор, как Лейн в последний раз видел старый дом, его отремонтировали и покрасили.

Рамон вошел в кухню нового дома, не постучавшись, и Лейн вслед за ним переступил через порог. Льюси, светловолосая жена Рамона, жарила на плите яичницу из золотисто-желтых яиц и маисовые лепешки. В другой части кухни за круглым дубовым столом, залитым солнцем, сидели маленькие копии Чейза и Евы – темноволосый, темноглазый мальчик и маленькая девочка с головой, покрытой ярко-рыжими завитками. Оба они с любопытством смотрели на Лейна.

Лейн кивком головы поздоровался с женой Рамона, а потом подошел к столу. Глядя на детей, он попытался вспомнить, сколько им лет – Рейчел говорила ему об этом.

– А вы кто? – спросила девочка.

Глаза у нее были зеленые, круглые и яркие, в точности как у матери.

– Я – Лейн Кэссиди. А вы кто?

– Вы – дядя Лейн? – воскликнул мальчик. – Я тоже Лейн Кэссиди. Ма и па назвали меня в честь вас. – Он соскочил со стула и, обежав вокруг стола, остановился рядом с Лейном. – Вы тот, кого все искали вчера. Вы, наверное, их видели. – В его голосе бы такой трепет, что Лейну стало неловко. – Вас искала целая ужасная толпа. Это было чертовски здорово!

Девочка стала на колени на стуле и посмотрела сверху на брата.

– Я все скажу, Лейн Кэссиди. Я скажу ма, что ты опять чертыхался. – И обратившись к дядюшке, она гордо сообщила: – меня зовут Элли, и мне пять лет.

Лейн протянул руку маленькой красавице.

– Рад познакомиться.

– А у вас дела плохи, дружище, – сказал Лейн-младший, – Па вчера был так взбешен – в жизни такого не видел. Ма говорит, чтобы он успокоился и подождал, что вы скажете, но па думал, что вы больше сюда не приедете. А вы взяли и приехали. – И мальчик добавил, потирая руки от восторга: – Вот поскорее бы все это увидеть!

К столу подошла Льюси, неся завтрак для детей. Обойдя Лейна, она поставила тарелки на стол. В животе у Лейна заурчало так громко, что Льюси кинула на него быстрый взгляд и улыбнулась.

– Рамон пошел сообщить мистеру Кэссиди, что вы здесь. Могу я предложить вам позавтракать?

– С удовольствием, – кивнул Лейн. – Если вас не затруднит.

Он смотрел, как эта стройная белокурая женщина вернулась к плите, и опять подивился, где это Рамон нашел такую: «Кончик хвоста» был довольно далеко от дорог, и насколько ему было известно, управляющий редко бывал в городе или где-нибудь еще. Хотя, впрочем, с тех пор как Лейн в последний раз видел Альварадо, прошло десять лет, а Лейн лучше, чем кто бы то ни было, знал, как меняется положение дел, если человек этого захочет.

Дети продолжали внимательно изучать гостя, а он взглянул в сторону коридора и пристроил шляпу себе на бедро. Он подождал, пока Льюси приготовит ему завтрак, и когда она подошла к нему и подала тарелку, он поблагодарил ее и спросил:

– Как это вы оказались здесь?

Женщина вспыхнула, как малина, и заправила за ухо выбившуюся прядь волос.

– Я… я работала когда-то с Евой. В Чайенне.

– Танцовщица?

– Была. Ее родственница сказала мне, что Ева вышла замуж за хозяина большого ранчо неподалеку от Ласт Чанса, и я приехала к ней на один день – повидаться. Я тогда попала в такое положение, в какое лучше не попадать, но несмотря на это Ева встретила меня с распростертыми объятиями и сказала, что я могу пробыть здесь столько, сколько мне нужно. – Она пожала плечами. – Эта поездка оказалась самой удачной из всех моих поездок. Потому что я встретила Рамона, и он попросил меня выйти за него замуж.

Лейн отдал шляпу Льюси, потому пошел к столу с тарелкой в руках. Элли сказала.

– Садитесь рядом со мной, дядя Лейн.

– Он будет сидеть рядом со мной. Я его тезка, а не ты. – И Лейн-младший показал сестре язык.

– Так нельзя делать, – заметил Лейн, усаживаясь между детьми.

– Ага. Ага. Сделаешь еще раз, и я пожалуюсь, – пригрозила Элли и тряхнула головой, отчего ее огненные кудри подпрыгнули.

Лейн возразил племяннице:

– А ябед никто не любит. – И тут же почувствовал себя грубой скотиной, потому что глаза девочки наполнились крокодиловыми слезами, которые тут же покатились по ее лицу.

– Ну, ну. Я прошу прощения, – Лейн наклонился к Элли и, не зная, что делать в такой ситуации, неловко погладил ее по головке.

Лейн-младший, ничуть не встревожась, сунул в рот хороший кусок яичницы и пробормотал:

– Не ловитесь на эту удочку, дядя Лейн. Она может зареветь, даже если у нее упадет шляпка. И это ничего не значит: ма говорит, что Элли унаследовала это от Эберхартов – они все были актерами и актрисами. Мы только что приехали из Калифорнии, мы туда ездили повидать бабушку и деда, и там…

– Лейн!

Ева Эберхарт Кэссиди ворвалась в комнату с театральными жестами, которые она унаследовала от своих предков-актеров. Ее рыже-золотые волосы были собраны в высокую растрепанную, но красивую прическу. Кроме юбки, на ней была накинута ночная кофточка с поясом. Между полами кофточки из пурпурного атласа виднелся кружевной лиф малиново-желтой сорочки.

Лейн вскочил, с радостью поняв, что по крайней мере Ева намерена встретить его приветливо. Как его встретит Чейз, выяснится позже.

Ева обвила его руками, и они крепко обнялись, а потом она отодвинулась и внимательно посмотрела на Лейна.

– Ты замечательно выглядишь, Лейн. После всего, что я слышала в эти годы, я не знала, чего ожидать. Но ты прямо как огурчик.

Лейн засмеялся и оглядел ее с ног до головы.

– А ты такая же красивая, какой я тебя запомнил.

Вспыхнув, она запахнула полы, но яркая пурпурная кофта почти сразу же опять распахнулась. Она повернулась к детям, которые созерцали эту встречу с нескрываемым любопытством.

– Познакомились с дядей? – спросила она, протянув руку к тарелке Элли и беря недоеденную лепешку.

– Я ему больше понравилась, – тут же пискнула Элли.

– Враки! – закричал Лейн-младший.

В комнату вошел Чейз Кэссиди в сопровождении Рамона, и беспорядок немедленно прекратился. Дети стихли и выжидающе смотрели на отца, любопытствуя, что он скажет своему племяннику, сбившемуся с пути истинного.

– Где Рейчел Маккенна? – спросил Чейз без всяких предисловий.

Ева повернулась к Лейну. Ее улыбка затуманилась, и она сказала:

– Шериф Вернермейер и деверь Рейчел были вчера здесь с толпой людей. Они искали тебя. Они сказали, что ты убежал с Рейчел, а я говорила им, что они, наверное, ошибаются, что невозможно, чтобы ты…

– Ева! – проговорил Чейз, и в голосе его явно прозвучало предостережение.

Она замолчала в ожидании объяснений Лейна.

Лейн взглянул на Рамона и Льюси, потом на детей. Он не собирался ни вдаваться в объяснения, ни задавать вопросы Чейзу при этих слушателях.

– Могу я поговорить с вами наедине? – спросил он дядю.

Ему показалось, что Чейз кивнул несколько неуверенно, потом тут же вышел из комнаты, и Лейн пошел за ним по пятам.

– Я тоже пойду, неважно, понравится это вам или нет, – предупредила Ева, стащив последний кусок лепешки с тарелки дочери и направляясь следом за мужчинами по широкому коридору.

Идя за Чейзом, Лейн не мог не заметить дубовый паркет и бархатную дорожку на полу, изящные столики у стен. Коридор вел в парадные комнаты в передней части дома. Справа находилась двустворчатая дверь, Чейз распахнул ее. Лейн и Ева вошли следом за ним в гостиную, и Чейз закрыл дверь.

Проходя мимо камина, перед которым стояли кресла и диван, Лейн сразу же обратил внимание на потолок, расписанный вручную цветочным орнаментом розового и бирюзового цвета. Камин украшала ручная резьба и декоративные плитки тех же цветов, что и роспись на потолке. На полу у камина стояло нечто, напоминающее футляр для египетской мумии в миниатюре.

– Интересная штука, – заметил Лейн.

– Фамильная, – ответила Ева, засмеявшись.

Лейн сел у второго огромного окна-фонаря. Со времени своего тюремного заключения Чейз не выносил маленьких помещений без окон, и новый дом отражал то предпочтение, которое Чейз отдавал светлым, полным воздуха комнатам. Ева уселась было напротив Лейна, но тут же вскочила.

– Не хочешь ли еще кофе, Лейн? А ты, дорогой?

Мужчины отказались.

Ева села и внимательно посмотрела на мужа. Лейн полагал, что тот вышлет Еву из комнаты, но Чейз позволил ей остаться, поэтому и Лейн не стал возражать, зная, как умеет Ева в случае надобности успокоить мужа.

– Начнем с того, что Рейчел в полной безопасности. Когда я видел ее в последний раз, она была у себя дома и мирно почивала.

На мгновение в комнате воцарилось молчание, а потом Ева прошептала:

– О Боже!

Поняв, на что он намекнул, Лейн быстро поправился:

– По крайней мере, ее экономка сказала мне именно это.

Чейз явно успокоился и опустился на край туго набитой софы.

– Ты все уладил? Или нам опять следует ожидать, что шериф ввалится к нам в любую минуту?

– Не знаю. Надеюсь, что нет.

Темные глаза Чейза вспыхнули, а губы искривились.

– Черт побери, вот это ответ. На кухне сидят мои дети, а ты не знаешь, навлек ли ты неприятности на наш дом?

Ева подсела к мужу и похлопала его по руке.

– Ну, Чейз…

– Никаких «ну, Чейз», остановил ее муж.

– То, что я расскажу вам обоим, должно храниться в строжайшей тайне, – и Лейн выразительно посмотрел на Еву. – Понятно?

Та энергично кивнула и уселась поудобней.

– Понятно.

Чейз молча ждал, что скажет Лейн дальше.

– Единственный человек, который знает, что происходит на самом деле, – это Рейчел. Короче говоря, я – сыщик из «Агентства Пинкертонов» и работаю там почти шесть лет.

– А завтра свиньи полетят по воздуху, – пробормотал Чейз, запуская пальцы в волосы.

– Я прошу прощения, что никогда не следовал вашим предписаниям, дядя Чейз, но даже вам придется согласиться, что такая выдумка слишком необычна для меня. Меня завербовали из-за моей репутации, и все эти годы она служила мне крышей. Сюда я приехал по делу. Вчера мне пришлось принять некое неожиданное для меня самого решение, которое касается Рейчел.

– Но если ты сыщик, почему тебя ищет шериф? – поинтересовалась Ева.

– Я занимаюсь тайным расследованием по собственной инициативе. Моя работа сейчас не санкционирована «Агентством», потому что я отстранен от должности на шесть недель – но это уже другая история.

– Какая работа? Ты можешь нам рассказать? – Ева заерзала на своем кресле.

Лейн глубоко втянул воздух, потом выпустил его. Он посмотрел Чейзу прямо в глаза.

– Я приехал сюда, чтобы выследить Джентльмена-Грабителя. Все вы слыхали о нем. Он грабит поезда в этих краях последние два года. Мне очень неприятно говорить об этом, дядя Чейз, но среди тех, кого подозревает «Агентство», вы – на первом месте.

13

Атмосфера в гостиной Кэссиди была насыщена электричеством. Напряженное, нехорошее молчание, воцарившееся в комнате, не могли нарушить даже звуки, доносившиеся из скотных загонов – ржание лошадей и мычание коров.

Чейз сидел, уставившись на Лейна. Выражение его лица не изменилось – казалось, обвинение не произвело на него особого впечатления, но Лейн знал, что за годы, проведенные в тюрьме, Чейз мастерски овладел умением скрывать свои чувства.

Совсем иначе повела себя Ева. Ее большие глаза мгновенно наполнились слезами, и она изо всех сил моргала, пытаясь остановить слезы.

– Как ты только можешь говорить такое, Лейн? Разве не достаточно, что ты так сильно огорчил Чейза, когда ушел из дома? А теперь ты вернулся, и все начинается сначала.

Ева по-прежнему очень любила мужа. Лейн знал, что единственный человек во всем мире, который вот так же встал бы на его защиту – это Рейчел.

– Мне очень жаль, что я огорчил вас обо их, – проговорил он, внимательно глядя на Чейза. Слова, казалось, шли прямо из его сердца. – Но поскольку все эти грабежи происходили в Монтане или рядом с Монтаной и поскольку вы сидели за ограбление, к несчастью, «Агентство» заподозрило вас.

– С тех пор, как Чейз освободился, он стал образцовым гражданином, – возразила Ева.

Лейн встал, подошел к камину, потом вернулся обратно. Он остановился у кресла, пальцы его пробежали по шикарной парчовой обивке.

– Я тоже так думал, но этот дом чересчур хорош для хозяина такого небольшого ранчо, – сказал Лейн, оглядывая комнату. – И он наполнен очень дорогими вещами. Если не считать Рейчел и Тома Кэстора с семьей, только вы двое живете, ни с кем не общаясь в Ласт Чансе. Расспрашивать о вас у жителей города практически бесполезно – никто почти ничего о вас не знает.

– Так ты думаешь, что все это куплено на ворованные деньги? – спросил Чейз, обведя рукой гостиную.

– Я так не думаю. Я слышал, что вы получили деньги по наследству, Ева.

Та вскочила с места:

– Получила. Я унаследовала часть драгоценностей моего прадеда.

– Сядь, Ева. Ты вовсе не должна давать ему объяснения, – тихо заметил Чейз.

Лейн хорошо знал этот тон. Чейз всегда говорил так, если его что-то беспокоило.

Но Ева не обратила на тон мужа никакого внимания.

– Ты что же, действительно думаешь, что я стану жить на краденые деньги? – Подойдя к футляру для мумий, стоящему возле камина, она указала на него. – Эта вещь много лет принадлежала моим родителям. И эта вещь принесла нам счастье. Когда один мой родственник прислал мне этот ящик, Чейз открыл его и обнаружил, что там внутри – вовсе не мумия, а кукла моего прадеда.

Направляясь к окну, она прошла мимо кресла с подголовником, из-за которого Лейн не увидел, что Ева вынула из ящика куклу-чревовещателя и несет ему.

– Это Честер, – объяснила молодая женщина, протягивая Лейну деревянную куклу на шарнирах, разрисованную под египетского фараона. – Возьми его в руки.

– Да зачем это, – отказался Лейн.

– Нет, возьми, прошу тебя.

Лейн осторожно взял куклу в руки. Ева повернула куклу спиной к Лейну и указала ему на маленькую дверцу в кукольной головке. Потом надавила на эту дверцу, и она, отскочив, открыла небольшой тайничок.

– Вот здесь прадед устроил весьма солидный склад драгоценностей. Прадед был очень дряхлый и, судя по всему, просто-напросто забыл, куда их спрятал. Они пролежали здесь много лет, пока Чейз не обнаружил потайную дверцу и не нашел их.

Ева взяла Честера у Лейна и взглянула на него почти так же нежно, как обычно смотрела на мужа. Положив Честера на стул, она села подле Чейза. И, взяв его за руку, продолжала:

– Конечно, мы поделились находкой с моими родными. Чейз позволил мне распоряжаться драгоценностями. Деньги пошли на строительство дома, на обстановку, на детей. Чейз считает, что ранчо должно существовать на доход, который мы с него получаем. Вот и все, Лейн. И пока ты находишься под этой крышей, я не желаю слышать никаких оскорблений в адрес моего мужа. В противном случае ты можешь отправляться туда, откуда пришел.

Лейн перевел взгляд с Евы на Чейза, потом опять посмотрел на Еву.

– Я никогда не верил в это обвинение. Очень сожалею, что принес вам дурные вести. Я не совсем так представлял себе возвращение домой, – проговорил Лейн.

Все заметили, что глаза Чейза помрачнели, и в них появилась боль.

– Ничего страшного, – сказал он.

– Когда я утром вошел в этот дом, вы ведь по-прежнему верили, что у меня нелады с законом, – напомнил Лейн. – По-видимому, такова уж человеческая природа – верить в худшее, когда речь идет о других.

Чейз посмотрел на руку Евы, лежавшую в его руке, потом перевел взгляд на Лейна.

– Ты можешь сказать мне одну вещь?

– Скажу, если смогу.

– Почему ты уехал отсюда?

У Лейна все сжалось внутри. Когда-то он обвинял Чейза в том, что тот оставил его на попечение Огги, но прошли годы, и Лейн понял, что Чейз ни в чем не виноват. Он устремился на поиски убийц своей сестры и намеревался вернуться домой через несколько дней, если не часов.

Когда-то Лейн думал, что ни за что не простит этого человека. Но теперь, пытаясь удержаться и не высказать дяде то, что срывалось у него с языка, Лейн понял, что прошлые муки изжиты, что с прошлым покончено. Рассказать все Чейзу сейчас – означало бы возложить на него бремя стыда и вины, которых он совершенно не заслужил.

Прошлое со всеми его чудовищными подробностями мертво и похоронено.

Пусть там и пребывает.

– Я уехал, потому что был в ярости – сначала вы бросили меня, а потом вернулись и принялись поучать меня, как жить. У вас была репутация известного ганфайтера, и я понял, что мне хочется пойти по вашим стопам. Но это было невозможно – вы заставили меня пасти стада. И мне пришлось убежать.

Чейз отозвался не сразу. Когда он заговорил, он не смотрел ни на Еву, ни на Лейна. Его взгляд был устремлен в широкое окно.

– Черт побери, мне бы очень хотелось, чтобы ты приехал домой не потому, что подозреваешь меня в грабеже. Но что делать, иногда приходится брать, что дают, верно?

Чейз встал и подошел к Лейну, не сводившему с него глаз. И протянул племяннику руку. Лейн вскочил. Не обращая внимания на протянутую руку, он обнял своего дядю. Они постояли молча, неумело обнимая друг друга, пока Ева, вскочив с дивана, не обняла их обоих.

Первым из объятий высвободился Лейн. Глаза Евы сверкали.

– Ты, разумеется, передашь этим Пинкертонам, что твой дядя не виноват. Если они захотят побеседовать со мной или моими родственниками насчет драгоценностей, мы с удовольствием пойдем на это, – проговорила молодая женщина.

– Вряд ли я буду этим заниматься в настоящее время, – отозвался Лейн.

– А еще есть подозреваемые? – поинтересовался Чейз.

– Только один.

– Кто это? – Ева взяла мужа под руку. – Мы его знаем?

– Возможно.

– Ты сказал, что здесь как-то замешана Рейчел. Это связано с вашим побегом? – спросил Чейз.

Тут Ева изумилась.

– Что может быть общего у Рейчел со всеми этими делами?

– На самом деле – ничего, – ответил Лейн. – Прошу вас забыть все, о чем я вам рассказал…

– Ха! – засмеялась Ева.

– Ладно, забыть вы не сможете, но, по крайней мере, обещайте, что не скажете никому ни слова до тех пор, пока я занимаюсь этим делом. Даете слово?

Чейз кивнул.

– Все еще не могу поверить. Ты – сыщик!

Ева опять засмеялась. И поскольку Лейн, скрестив руки, ждал ответа, молодая женщина подняла правую руку и поклялась:

– Я обещаю. Ни пророню ни словечка.

Рейчел крепко прижимала к себе Тая. Ничего, что в гостиной душно – важно, что он сидит у нее на руках. Лоретта велела задернуть тяжелые парчовые занавеси на окнах, и хотя при этом комната и погрузилась в полумрак, жара не стала меньше.

В голове у Рейчел стучало – не столько из-за духоты, сколько из-за потока вопросов, которые семейство Маккенна обрушило на нее, и на которые она отвечала уже час с лишним. Внезапное появление Тая в гостиной положило решительный конец беседе, по крайней мере на какое-то время. По красному лицу Стюарта и по складкам, обозначившимся между бровями Лоретты, было ясно, что расследование отнюдь не закончено.

«Интересно, – в который раз подумала Рейчел, – как прекрасно умеет Лейн увиливать, и при этом его рассказы всегда выглядят правдоподобными». Ей же приходится отвечать односложно, ведь какая-то незначительная деталь может выдать ее, и все поймут, что она лжет.

По дороге из города на ранчо она рассказала Роберту, как ей удалось «спастись» от Лейна. Она говорила очень медленно и осторожно, и, кажется, деверь ей поверил. Во всяком случае, больше он ни о чем не спрашивал. Он даже был так добр, что все сам объяснил своим родителям, когда они расположились в гостиной.

Рейчел наклонила голову, чтобы запечатлеть поцелуй на лбу сына, и одновременно бросила взгляд на свою бывшую свекровь. Та яростно обмахивалась веером, стреляя взглядом в молодую женщину, губы ее были плотно сжаты, глаза косили от усиленной работы мысли.

– Тай, – сказала Лоретта, резко нарушив воцарившееся молчание, – сбегай наверх и поищи Марту. Мы еще не кончили разговор с твоей мамочкой.

Мальчик взволнованно устремил взгляд на мать.

– Что-нибудь случилось, мама?

– Ничего, дорогой. Я скоро приду.

Рейчел понимала, что мальчик не мог не ощутить напряженной атмосферы, стоявшей в гостиной. Она пригладила ему волосы и спустила его с коленей.

– Давай-ка сбегай на кухню и посмотри, приготовил ли Жак холодный лимонад.

– Здесь лимонад не такой, как у Дельфи, – сказал Тай.

– Тайсон, старшим нельзя возражать. Твоя мама просит тебя сделать что-то, и ты должен ее слушаться, – резко проговорила Лоретта.

– Мы с тобой увидимся через несколько минут, – прошептала Рейчел и, погладив его ручку, пообещала себе самой покончить с этим разговором как можно скорее. Ей страшно хотелось забрать сына и отправиться домой, но она не могла рисковать, открыв им, кто такой Лейн на самом деле. Придется еще какое-то время разыгрывать из себя жертву.

Роберт, сидевший на другом конце комнаты и наблюдавший за происходящим, встал и подошел к столу, стоявшему подле кресла Рейчел. Взяв в руки толстую книгу в кожаном переплете, он раскрыл ее, словно она его заинтересовала, а потом положил обратно.

– Чего я так и не понял – так это причины. Почему Кэссиди вас похитил? – медленно проговорил он.

Рейчел не удержалась и вздохнула.

– Понятия не имею, зачем он это сделал. Откуда мне знать, что творится в голове у преступника?

– Вы не считали его преступником еще несколько дней тому назад, – напомнила Лоретта.

Стюарт, сидевший в углу, положив ноги на скамеечку, украшенную бахромой, и держа в руке стакан бренди, издал нечленораздельный звук. С тех пор как его сноха появилась в доме, он занимался только тем, что не сводил с нее глаз.

– Мое мнение о нем изменилось, – призналась Рейчел. – Он не объяснил мне, зачем посадил меня на коня и ускакал. И до того, как я ударила его палкой по голове, у него просто не было возможности что-либо объяснить. Все это время он вел себя совершенно необъяснимо, он просто рвал и метал. Мне кажется, он потерял рассудок.

– А он говорил вам что-нибудь обо мне? – спросил Роберт.

Поскольку у Рейчел не было уверенности, что она сумеет солгать, она только отрицательно покачала головой.

– А что вы делали у его хижины? – спросил Роберт, понизив голос.

Но Лоретта все прекрасно расслышала.

– Возмутительно, – пробормотала она. – Все совершенно ясно.

– Я же сказала – я поехала к нему, чтобы просить его прекратить бывать у меня и перестать приманивать к себе Тая. Я поняла, что все это правда – то, что говорила мне Лоретта. – Рейчел сплела пальцы, положила руки на колени, и, опустив глаза, стала их рассматривать. – Я уже начала замечать, что обо мне шепчутся, когда я прохожу по улице. Кэссиди подвергал опасности мое доброе имя, и я решила положить этому конец.

Она была так напряжена, так измучена после бессонной ночи, что готова была расплакаться. И она решила воспользоваться тем, что чувства ее расстроены, что нервы раздражены бесконечным допросом. Она закрыла глаза и дала волю слезам.

Подняв глаза, сквозь дымку слез она посмотрела на Роберта.

– Вы все понимаете, да, Роберт? – прошептала молодая женщина.

Его фигура расплылась у нее перед глазами, но тут она с облегчением увидела, что он опустился перед ней на одно колено, взял ее обе руки в свои и, ласково похлопав по ним, проговорил:

– Конечно, понимаю. Вы поступали так, как считали правильным, и смотрите, куда это вас завело.

– Прямо в кучу дерьма, вот куда, – проворчал Стюарт-старший себе в манишку.

Лоретта с отвращением взглянула на мужа.

– Лейн Кэссиди – существо необузданное и презренное. – Старуха резко выпрямилась, а потом вздрогнула, как если бы сама мысль о нем была ей отвратительна до мозга костей. – Представить себе не могу, каково это, когда к тебе прикасается подобный тип.

«Да уж, куда вам это себе представить», – подумала Рейчел. И бросила взгляд на руки Роберта, все еще лежавшие поверх ее рук.

– Я полагаю, хватит ходить вокруг да около, – сказала Лоретта. – Он вас скомпрометировал, Рейчел? Я уверена, что это – главное, что заботит всех нас.

Именно этот момент и выбрала Мэри Маргарет, чтобы распахнуть дверь и ворваться в комнату.

По крайней мере, ветерок подняла, отметила Рейчел.

– Рейчел! – Мэри Маргарет поспешила к молодой женщине и, став напротив Роберта, обняла ее за плечи. – Как это ужасно! Очень было страшно? Вы можете мне рассказать все, все. – И она опустилась на колени прямо в своем огромном платье из черной вуали, украшенном ярко-зеленой отделкой. На ее бледном лице горели красные пятна.

– Итак, Рейчел? – не отставала Лоретта.

Да, он ее скомпрометировал. К концу ночи она просила его о милости. Она просила Лейна, чтобы он заставил ее корчиться от наслаждения. И ей захотелось прокричать им об этом, захотелось потрясти этих бесчувственных людей.

– Нет, – прошептала она, глядя на Роберта, взывая к нему о помощи, – нет, он меня не скомпрометировал.

Роберт поднялся, но остался стоять на месте.

– Мэри Маргарет, уведите Рейчел наверх. Я полагаю, нам всем необходимо подышать свежим воздухом и отдохнуть перед обедом.

– Да, конечно. – И увядшая женщина с рыжеватыми волосами встала и протянула Рейчел руку. – Пойдемте, милочка. Я побуду с вами. Мне можно рассказать все, – шепотом добавила она.

Рейчел страшно хотелось рвануться к ближайшему выходу. Вместо этого она призвала на помощь остатки самообладания – так когда-то она подчиняла себе целый класс расходившихся учеников – и так смирила свой кипящий гнев, что спокойно позволила Мэри Маргарет увести себя из гостиной.

Проводив взглядом удаляющуюся Рейчел, Роберт сунул руки в карманы и принялся покачиваться взад-вперед на каблуках.

– Что ты об этом думаешь? – спросила его мать, как только за женщинами закрылась дверь. – Я полагаю, что она лжет. Я полагаю, что в этом деле есть какая-то скрытая подоплека.

– А я думаю, что Рейчел сказала правду, – заявил Роберт, которому доставляло большое удовольствие обманывать мать.

Он взглянул на свой жилет, украшенный богатой вышивкой, и сдул с него пушинку, портившую его безукоризненный вид.

«Рейчел – ужасная лгунья, – сказал он самому себе. – Но почему она вообще лжет? Что она скрывает?»

Двумя часами позже, когда вся семья собралась за столом, на котором был сервирован роскошный ужин, Роберт все еще был убежден, что Рейчел всех обманула. Он наблюдал, как молодая женщина ковыряется в своей тарелке.

– Вы неважно себя чувствуете, Рейчел? – обратился он к ней поверх моря серебра, хрусталя и фарфора.

Та подняла глаза и оглядела присутствующих. А потом ответила:

– Слишком жарко, и есть не хочется.

Комната была обставлена со всей роскошью, которую могла раздобыть Лоретта, и казалась чем-то вроде островка цивилизации и великолепия посреди навозной кучи. Чтобы жить хорошо, нужно иметь состояние. Роберт считал, что денег всегда не хватает; что денег не может быть слишком много.

Он опять посмотрел на Рейчел, и когда глаза их встретились, он тут же опустил взгляд. Он испугался, что она ускользнет у него из рук, что он потеряет ее, а вместе с ней и половину состояния Маккенна.

Сидя рядом с матерью, Тай засовывал в рот полные ложки картофельного пюре и в промежутках улыбался ей. Хорошо, что отпрыск похож скорее на Рейчел, чем на Стюарта, подумал Роберт. Если вырастить мальчишку под наблюдением его, Роберта, то из него, может, что-то и выйдет. Но в таком случае придется оставить его в живых, и, став совершеннолетним, он получит наследство.

Нет, мальчишка ему мешает, решил Роберт. Он – не более чем препятствие, которое нужно устранить. Впрочем, сейчас не стоит терять времени и размышлять, как поступить с Таем. Сейчас нужно поймать рыбку покрупнее.

И где, черт возьми, этот Кэссиди? И, что еще важнее, зачем ему понадобился Роберт? За весь день от Вернермейера не было никаких вестей, и поэтому Роберт понятия не имел, где может находиться Кэссиди и когда он еще раз попробует с ним связаться.

«Необходимо докопаться до сути всего этого, – сказал Роберт самому себе, – и самый быстрый способ для этого – вытянуть все из Рейчел».

– Роберт! Ты меня слышишь?

Резкий голос матери вывел его из задумчивости и потребовал внимания.

– Простите, мама. Что вы сказали?

Она кинула на сына ядовитый взгляд.

– Я сказала – не кажется ли тебе, что будет лучше, если Рейчел переедет к нам после всего, что произошло?

– Я, право же, не… – начала было Рейчел.

– В настоящее время вам просто невозможно вернуться в город – теперь, когда все кругом говорят о… – Лоретта взглянула на внука и прикусила язык.

– О чем все кругом говорят? – пискнул тот.

– Ни о чем, милый, – ответила молодая женщина.

– А бабушка только что сказала…

– Бабушка ошиблась, – мягко, но дерзко проговорила Рейчел.

Роберт аккуратно положил нож и вилку на тарелку и поднес к губам льняную салфетку, вытер рот, сложил салфетку и положил рядом с тарелкой.

– Рейчел, мне кажется, вам нужно выйти на воздух, – предложил он. – Давайте пройдемся по веранде? Извините меня, мама, отец.

Облегчение, которое при этих словах испытала Рейчел, было настолько очевидно, что Роберту даже стало смешно. Рейчел буквально вскочила с места. Он ждал невестку, стоя в открытых дверях, выходящих на веранду, в то время как его мамаша, явно им недовольная, пыталась обуздать свою злость.

Оставив семейство за столом, Рейчел и Роберт вышли в сгущающиеся сумерки. Рейчел была благодарна деверю за эту передышку, хотя ей по-прежнему приходилось быть начеку и следить за каждым своим словом. Они обогнули дальний угол веранды, и Роберт остановился, повернувшись лицом к саду. Облокотившись о перила, опоясывающие широкую веранду, он достал из кармана тонкую сигару.

Рейчел смотрела, как вспыхивает спичка. Она почти успела догореть, когда Роберт, наконец, прикрыл ее согнутой ладонью и поднес к сигаре. Молодая женщина глянула в сад, который уже был окутан ночной темнотой, и глубоко вздохнула.

– Вы понимаете, что родители правы, не так ли? – спросил Роберт.

– Относительно чего?

– Относительно вашего возвращения в город.

Рейчел сделала вид, что не поняла, о чем речь.

– Ну конечно, сегодня я уже не поеду домой, но завтра…

– Рейчел, вне зависимости от того, хотите вы взглянуть правде в глаза или не хотите, но ваша жизнь после этой истории изменилась необратимо.

«Если бы он знал», – подумала она.

Роберт внимательно смотрел на нее. Слишком внимательно. Рейчел почувствовала, как по коже у нее побежали мурашки.

Роберт оторвался от перил и так быстро приблизился к ней, что она не успела отступить. Протянув руку, он как бы ненароком обнял ее за талию. Если он хотел ее утешить таким образом, он глубоко ошибался.

– Позвольте мне помочь вам пережить это трудное время, Рейчел. Поедемте со мной, когда я буду возвращаться в Новый Орлеан. Мы можем отправиться путешествовать вокруг света.

Но он упустил из виду одно важное обстоятельство.

– А как же Тай? – тихо спросила Рейчел. Она ни на минуту не забывала о том, что все окна в доме открыты настежь. И хотя они находились у кабинета Стюарта, в котором сейчас никого не было, Рейчел не хотелось рисковать. Вдруг кто-нибудь услышит их разговор.

Потому что она надеялась разузнать как можно больше о его жизни в Новом Орлеане.

– Тайсон, разумеется, может поехать с нами. В конце концов, он мой племянник.

– Это же очень дорого, – заметила она, теребя пуговку на рукаве, – кругосветное путешествие для троих.

Закинув голову, Роберт выпустил клубок дыма. Потом взглянул на нее.

– Я могу позволить себе не беспокоиться о деньгах.

– Вот как?

– Вот так.

Она уже готова была спросить, как ему удалось так удачно повести дела, как он отшвырнул в сад сигару и схватил ее в объятия.

Она начала сопротивляться, но тут же заставила себя расслабиться – пусть думает, что она ему доверяет, может, он тоже будет доверять ей.

Роберт наклонил голову, чтобы поцеловать ее. Его удивило, что она не сопротивляется, но тем не менее он решил воспользоваться моментом. Он сжал ее крепче и прижался губами к ее губам.

Рейчел закрыла глаза. Все ее чувства восстали, когда она попыталась ощутить хотя бы бледное подобие той страсти, которую познала в объятиях Лейна. Она позволила Роберту углубить поцелуй и приоткрыла рот. Хотя ночь была теплая, молодая женщина содрогнулась – не от страсти, но от отвращения. Она заставила себя потянуться к Роберту и обвила руками его шею. Поцелуй все длился и длился, но вместо того, чтобы потерять рассудок от страсти, она внимательно – слишком внимательно – следила за каждым движением Роберта. Он прижимал ее к себе очень крепко, он положил руку ей на талию, а потом рука его скользнула ниже, по ее бедру и ягодице.

Рейчел изумленно рванулась прочь.

– Роберт, вы меня пугаете.

– Прошу прощения, но если бы вы только знали, как долго я ждал этого момента, Рейчел…

– Очаровательная сцена! – раздался голос Лейна в густом ночном воздухе.

Любовное признание застряло у Роберта в горле. Он быстро отпустил Рейчел, и теперь они оба смотрели на Лейна, который в мгновение ока перемахнул через перила веранды и почти бесшумно приземлился в трех футах от них.

Одетый в черное с ног до головы Лейн прислонился к балюстраде точно так же, как до него это сделал Роберт. Поза его была небрежна, но чувства очень далеки от беспечности. Он видел, как Рейчел вернула поцелуй Роберту Маккенна, и все внутри у него сжалось.

Он пытался понять, что выражает ее лицо, пытался заглянуть в глубину ее глаз, но всех их окутывала ночная тьма. По-прежнему ли она на его стороне, или предала его?

Или прошлой ночью она слишком хорошо усвоила его уроки? Может быть, его ласки пробудили в ней распутную женщину? Лейн не мог в это поверить. Должно быть какое-то логичное объяснение происходящему, но темперамент Лейна взял верх над здравым смыслом.

Почувствовав, как напряжен Лейн, Рейчел попыталась отойти подальше от Роберта, но тот схватил ее за руку. Она испугалась, что он разозлится, и не отдернула руку. Но нужно как-то дать понять Лейну, что она его не предала.

– Идите в дом, Рейчел. Я хочу поговорить с мистером Маккенна наедине, – потребовал Лейн. В голосе его не было и намека на дружелюбие.

– Мне бы хотелось остаться.

– Мне бы хотелось, чтобы вы ушли.

Он говорил таким тоном, что возражать не приходилось. Но все же она попыталась.

– Прошу вас…

Должна же она дать ему понять, что именно она рассказала Роберту. И что Лейн может и дальше осуществлять свой план – заманить Роберта в ловушку. Что она никому не рассказала о его работе в «Агентстве».

– Рейчел, возможно, будет лучше, если вы нас оставите. Очевидно, Кэссиди нужно что-то обсудить со мной, – настойчиво проговорил Роберт.

Оба они смотрели на нее так внимательно, что Рейчел почувствовала себя в западне. Мысли ее мчались так же быстро, как быстро билось ее сердце. Роберт безоружен – по крайней мере, она так думает, поскольку Лоретта ни за что не допустила бы, чтобы за стол в ее доме садились при оружии.

Револьвер Лейна был хорошо виден в темноте, при малейшем его движении на холодной стали играли отблески лунного света.

Он может себя защитить.

Кинув на Лейна последний испытующий взгляд, Рейчел неохотно удалилась, как и просили ее оба мужчины.

Лейн смотрел ей вслед, молча восхищаясь изящным движением, каким она приподняла платье, прежде чем исчезнуть в доме под шорох своих шелков. Он хотел, чтобы Роберт начал первым, но долго ждать сейчас у него не было возможности.

– Что все это значит, Кэссиди?

– Я думаю, вы все поняли.

– Я не намерен стоять тут и играть с вами в кошки-мышки. У нас у обоих есть чем заняться. Вам, например, нужно удирать от шерифа, – напомнил Роберт.

– Вам тоже, если уж на то пошло, – возразил Лейн. Он заметил, что Роберт слегка напрягся. – Ведь это дело времени, и скоро кто-нибудь поймет, что вы и есть известный Джентльмен-Грабитель.

– Абсурд.

– Да? Ограбления очень странно совпадают с вашими возвращениями домой, Маккенна. Вы можете это объяснить?

– Совпадения.

– Я так не думаю. Кроме того, у меня есть доказательства. – Лейн блефовал.

– Какие могут быть доказательства, если их нет?

– Как можете вы говорить так уверенно, что их нет, если вы не Джентльмен-Грабитель?

Роберт помолчал, потом ответил:

– Очевидно, из-за этого вы и хотели встретиться со мной вчера? А зачем втягивать в это дело Рейчел? К чему это похищение?

– Она взялась неизвестно откуда и начала ныть, чтобы я оставил ее в покое – ее и мальчишку. Не мог же я сказать ей, что вы и есть Джентльмен-Грабитель, верно? Я ничего не мог придумать и не знал, как выпутаться из всего этого, поэтому и увез ее – чтобы напугать ее до полусмерти и показать вам, что я свое дело знаю. И похоже, сработало. Так испугалась, что прямиком бросилась к вам в объятия.

– Значит, вы не говорили ей об этих дурацких подозрениях? – спросил Роберт.

– Я не такой уж болван. Кроме того, если бы я посеял в ее душе семена сомнения, неужто такая чистюля, как Рейчел, позволила бы вам прикоснуться к себе?

– Вы правы. – Роберт явно успокоился и направился к плетеному диванчику. Усевшись, он скрестил ноги и положил руку на колено. Потом с минуту разглядывал Лейна – Если у вас есть доказательства, что я – Грабитель, почему бы вам не обратиться к властям? Награду получите.

– И убью курицу, которая может нести золотые яйца? Я слишком долго был не в ладах с законом, чтобы сдать вас. Я ведь могу войти к вам в долю.

Роберт улыбнулся.

– Кажется, я начинаю понимать. Вы похитили Рейчел, чтобы убедить меня в своей искренности, да? Или вам просто захотелось поиметь ее какое-то время?

– Когда мне нужна женщина, у меня нет надобности ее красть, – нагло заявил Лейн.

– Конечно, – согласился Роберт, – такому красавчику, как вы, это вовсе не нужно.

Делая вид, будто не понимает, что Роберт ведет с ним игру, Лейн облокотился о перила с таким видом, словно у него масса времени. Он слышал голоса в доме, и хотя слов разобрать не мог, ему показалось, что он различает голос Рейчел среди других голосов. Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем на веранде появится кто-нибудь из Маккенна?

– Откуда мне знать, можно ли вам доверять?

Вопрос этот удивил Лейна – хотя он и надеялся загнать Маккенна в угол, но все же не ожидал, что это окажется таким легким делом.

– Ниоткуда. Но, как я понимаю, у вас ведь и нет особого выбора? Я хорошо стреляю. Лучше всех в этих краях. Вот что я могу вам предложить.

– Я уже подумывал о том, чтобы расширить свой бизнес, – сказал Роберт, внезапно поднявшись с диванчика. Он подошел к Лейну и стал прямо перед ним. – По-видимому, вы – как раз тот человек, который мне нужен.

Значит, Маккенна не признает прямо свою вину. А Лейну нужно нечто большее, чем косвенные намеки.

– Через два дня у меня будет для вас работа, – продолжал Роберт. – Ничего сложного, просто нужно быстро перевезти деньги. Подробные указания я сообщу утром. Мы сможем встретиться еще раз у пастушьей хижины, если вас это устроит.

Лейн быстро соображал. Он должен будет связаться с Бойдом, чтобы агенты оказались на месте перед ограблением – на этот раз нельзя допустить никаких оплошностей. И все же Лейна грызло какое-то сомнение. Слишком уж все пошло гладко. Не предала ли его Рейчел? Не приготовил ли Маккенна для него ловушку?

Лейн понял, что нужно отправиться к Чейзу и устроить так, чтобы никто из обитателей «Кончика хвоста» не наткнулся случайно на них с Робертом. Но прежде нужно добраться до Рейчел и поговорить с ней наедине.

В доме Мэри Маргарет заиграла какую-то мелодию и запела. Звуки громко и отчетливо полились в открытые окна.

Роберт двинулся через веранду, направляясь к двери.

– До того времени советую вам нигде не показываться. Шериф все еще ищет вас, хотя я думаю, что он не в состоянии найти даже собственную задницу, если на улице не очень светло.

Увидев, что Роберт входит в дом один, Рейчел с облегчением вздохнула. Сидя на диване у окна, она наблюдала, как ее деверь остановился у чайного стола, налил себе приличную порцию бренди, охватил рукой суженный кверху бокал, вдохнул аромат и решил подождать, пока напиток согреется от тепла руки.

Мэри Маргарет выводила вокализы, напрягая губы и опуская нижнюю челюсть в точности так, как научила ее преподавательница пения, которую два года назад Лоретта выписала из Чикаго на целое лето. Эти звуки терзали измотанные нервы Рейчел. Оставалось только надеяться, что они разбудят Тая. Лоретта и Стюарт уже удалились на свою половину, причем после всех событий этого утомительного дня Стюарт был в превосходном настроении. Лоретта, которой не удалось выжать из Рейчел больше никаких сведений, брала приступом лестницу, идя следом за мужем.

Словно прочитав ее мысли, Роберт улыбнулся Рейчел поверх своего бокала и подошел к тетке, поглощенной музицированием. Он похлопал Мэри Маргарет по плечу, чем так сильно напугал ее, что она замерла, раскрыв рот. И она, и фортепьяно замолчали.

– Я полагаю, нужно бы дать Рейчел посидеть в тишине, как вы думаете?

Мэри Маргарет взглянула на Рейчел, которая слегка улыбнулась и кивнула, подтверждая просьбу Роберта.

– Музыка очень успокаивает, – возразила Мэри Маргарет и фыркнула.

– Конечно, но только не сегодня, – не уступал Роберт.

Захлопнув крышку рояля, Мэри Маргарет встала. Рейчел смотрела, как та направляется к двери. Как только толстуха вышла из комнаты и ее шаги раздались на лестнице, молодая женщина поднялась и подошла к Роберту.

– Что ему было нужно, Бог мой? – спросила она, делая вид, что внезапное появление Лейна возмущает ее.

Роберт изящно изогнул руку в запястье, чтобы взболтать бренди в бокале. Он заговорил, глядя на напиток, а не на Рейчел:

– Кэссиди одержим вами, но не волнуйтесь, я ему пригрозил, и он больше к вам не подойдет.

Игра пошла быстрее, чем ей того хотелось. Рейчел обхватила себя за талию, чтобы удержать дрожь рук.

– Благодарю вас.

Роберт внимательно смотрел на нее.

– Видели бы вы его лицо, когда я сказал ему, что вы согласились уехать со мной в Новый Орлеан!

– Что сказали?! Как вы смеете говорить ему такие вещи, ведь я же не давала вам согласия! – Рейчел не могла скрыть ярости и презрения, бушевавших в ней. Сжав кулаки, она сделала шаг к Роберту и тут же поняла свою ошибку.

Он смотрел на нее, улыбаясь, и был похож в этот момент на кошку, которая держит в лапах канарейку. Допив бренди, он поставил бокал и сделал два шага к ней.

– По-видимому, вы все же им интересуетесь?

– Это не… просто… я не люблю, чтобы с правдой обращались так свободно.

Он стоял совсем близко от нее. Протянув руку, он зажал мочку ее уха большим и указательным пальцами. Рейчел похолодела и растерялась, попавшись в сеть, которую сама же и сплела, чтобы защитить любимого человека.

– Что в нем такого, а? Почему он так волнует вас, Рейчел?

– Он не…

– Только не говорите, что это не так. Я ощутил возбуждение, которое исходило от вас, когда он появился из темноты. – Роберт провел пальцем по ее шее, нажал на ямку. – Я ощущал запах этого возбуждения.

Она хотела стряхнуть с себя его руку, но не смела. В его глазах было что-то – что-то темное и угрожающее, приковавшее ее к месту и заставившее молчать.

– Может быть, дело в его известности? Если вы любите известность, я могу дать вам и это.

– Пустите меня, – прошептала она.

– Неужели вас пугает правда, а? – он наклонил голову набок, и на его лице появилась холодная самодовольная улыбка.

Снисходительный взгляд Роберта напомнил ей Стюарта. Слишком Роберт похож на брата! И она опять обрела и способность соображать, и волю, и силу.

– Пустите меня, – повторила она, на этот раз весьма энергично.

Она попробовала вырваться, но у нее ничего не получилось – его рука лежала у нее на горле.

– Почему бы нам не быть откровенными, Рейчел?

– Что вы имеете в виду?

– Я достаточно хорошо вас знаю и понимаю, что вы что-то скрываете.

Она вспыхнула.

– Нет, я ничего не скрываю.

– Что же это такое? Что вам рассказал Кэссиди?

– Ничего.

Голос Роберта замолк. Он бросил взгляд в направлении холла, потом притянул молодую женщину ближе, и теперь их разделяло всего несколько дюймов.

– Не имеет значения, что именно он вам рассказал и что могло произойти между вами. К завтрашнему дню он исчезнет навсегда. Ваша репутация разрушена, и у вас нет другого выхода, кроме как уехать со мной в Новый Орлеан.

Исчезнет? Что он имеет в виду? Лейн исчезнет навсегда? Куда исчезнет?

Ее охватил страх. Она ударила его, и от удивления он разжал руку, сжимавшую ее горло. Пытаясь убежать, она бросилась к дверям, ведущим на веранду, в спешке чуть не сбив стол, на котором стоял один из дорогих канделябров.

Роберт догнал ее мгновенно. Он обхватил ее за талию, и она потеряла равновесие. Туфелька Рейчел запуталась в подоле платья. Она почувствовала, что падает, и протянула руки, чтобы ухватиться за что-нибудь. Падая, она задела за подставку, на которой стояла урна с папоротником. Фарфоровая урна рухнула на пол. Земля и осколки разлетелись во все стороны. Подставка ударилась о дверь веранды, и дверь распахнулась.

Роберт оседлал ее и занес руку для удара. Молодая женщина приподнялась на локте и проговорила с насмешкой:

– Ударьте меня, Роберт. Посмотрим, как вы объясните это родителям.

– С ними я договорюсь, – ответил он уверенно.

На веранде послышался какой-то слабый звук. Рейчел подняла глаза. К ее величайшему облегчению, в дверях стоял Лейн. Его револьвер был нацелен прямо в сердце Роберту.

– А почему бы вам не объяснить это мне, Маккенна?

14

– Отойдите от нее, Маккенна, и все будут целы.

В голосе Лейна не было ни малейшего колебания или страха. Он стоял в дверях, целясь в Роберта. Рейчел попыталась подняться.

– Не делайте глупостей, Кэссиди, – проговорил Роберт, не повышая голос и подняв одну руку в знак повиновения. Протянув другую руку молодой женщине, он помог ей подняться.

Потрясенная Рейчел встала и собралась было отойти от Роберта, но тот не отпускал ее руку. В мгновение ока он повернул Рейчел спиной к себе и поставил ее перед собой, сделав из молодой женщины щит. Ее охватил слепящий гнев, когда она поняла, что невольно превратилась в заложницу, которую он может использовать против Лейна.

– Если вы не хотите причинить ей вред, уберите револьвер и убирайтесь отсюда, Кэссиди.

Лейн покачал головой.

– К сожалению, слишком поздно.

Наверху раздались голоса, потом послышались шаги. Рейчел взглянула в направлении холла, потом на Лейна. Он не пошевелился. Ее деверь держал ее, так сильно прижимая к себе, что пуговицы его рубашки вдавились ей в спину.

– У вас меньше минуты, чтобы убраться отсюда, – сказал Роберт. – Когда мой отец обнаружит вас, здесь начнется ад.

– Я не однажды бывал в аду и возвращался оттуда, – успокоил его Лейн.

Глаза у Лейна были просто страшные. По этим глазам всякий человек увидел бы, что Лейну знакомы мрачные бездны ада и что он не боится еще раз заглянуть в них.

Возгласы раздавались в холле и отдавались эхом по дому. Рейчел попыталась еще раз высвободиться, но Роберт держал ее крепко. Дверь в гостиную распахнулась. В комнату ворвался Стюарт Маккенна, облаченный в ночную сорочку. Ружье, которое он держал в руке, ходило ходуном.

– Какого черта… – его голос дрожал; он шатался, а налитые кровью глаза пытались рассмотреть, что происходит.

Лейн обратился к старику:

– Мистер Маккенна, прежде чем вы сделаете какой-либо решительный жест, должен сообщить вам, что я – сыщик «Сыскного агентства Пинкертонов» и пришел сюда, чтобы арестовать вашего сына, который подозревается в грабежах.

– Галиматья! – загремел Маккенна, сначала устремив встревоженный взгляд на Роберта, все еще державшего Рейчел перед собой, а потом на Лейна.

Рейчел почувствовала, как Роберт перенес центр тяжести на другую ногу. Он опустил одну руку в карман сюртука. Но прежде чем он успел что-либо сообразить, она прореагировала на этот жест: наступила каблуком ему на ногу и ударила локтем под ребра.

Роберт взвыл от боли и изумления и отпустил ее. Рейчел, потеряв равновесие, сделала неуверенный шаг в сторону. Роберт поднял руку, и она увидела блеск серебряного пистолета, который почти полностью поместился у него на ладони.

И прежде чем она успела пошевелиться, прежде чем успела предупредить Лейна криком, Роберт прицелился и выстрелил.

Лейн тут же ответил выстрелом и ранил Роберта в плечо. Удар пули отбросил Роберта к стене, потом он упал на пол. Вскрикнув, Рейчел ухватилась за тяжелую портьеру, чтобы удержаться на ногах. Прижавшись к бархатным складкам, она в ужасе смотрела на Стюарта, который явно перебрал бренди и теперь неуверенными руками пытался взять ружье наизготовку. Прицелившись в Лейна, старик выстрелил.

Он сильно промахнулся. Пуля ударила в золоченое зеркало над камином. Осколки стекла, покрытого изнутри серебристой амальгамой, разлетелись во все стороны, как смертоносные звезды, сошедшие со своих орбит. Куски покрупнее посыпались на мраморную каминную полку, звеня и подпрыгивая. Но звон осколков не мог заглушить еще одного выстрела – стрелял Лейн. Пуля попала в руку Стюарта. Он выронил ружье.

Закричав от боли, Стюарт схватился за руку и перегнулся пополам. Рейчел отпустила занавеску и хотела было броситься к Лейну, который все еще стоял в дверях, похожий на карающего ангела.

Последнее, что она увидела, прежде чем свет померк в ее глазах, был Лейн, устремивший взгляд куда-то за ее плечо, с выражением ярости и ужаса.

Лейн, не сводивший глаз с Роберта Маккенна, понял, что сейчас Рейчел бросится к нему, а также то, что Джентльмен-Грабитель лишь ранен, но не убит. И когда Рейчел с глазами, расширенными от страха, с простертыми руками рванулась к Лейну, тот увидел, что Роберт поднимает свой пистолет.

Для Лейна время замедлилось. Между двумя ударами сердца произошел целый ряд событий. Рейчел оказалась между ним и Робертом. Маккенна поднял руку, чтобы выстрелить. Лейн воскликнул «Нет!». Он прыгнул вперед, на Рейчел, сбил ее с ног и закрыл своим телом. Они оба упали, и Лейн, целясь в Маккенна, дал три выстрела подряд. В тот же момент Роберт выстрелил во второй раз. Обхватив Рейчел за талию, Лейн покатился по полу, пытаясь при этом прикрывать ее своим телом.

Грохот выстрелов стих и сменился криками и ругательствами. В дверях, ведущих в холл, стояла Лоретта Маккенна – похолодевшая, в плотно запахнутом халате. В лице у нее не было ни кровинки. Она смотрела на тело сына. Роберт лежал в луже крови на паркетном полу. Рядом с Лореттой стояла Мэри Маргарет, обхватив ладонями пылающее лицо в красных прожилках. Она кричала что есть мочи. Волосы у нее торчали во все стороны, как у безумной Офелии. Халат, который она набросила на ночную сорочку, висел на одном плече.

Лейн, уверенный в том, что Роберт больше не представляет угрозы, оставил Рейчел и отобрал ружье у Стюарта, удостоив раненого скотовода всего лишь беглым взглядом. Старик изрыгал ругательства и прижимал раненую руку к залитой кровью ночной сорочке. Не сводя глаз с тела Роберта, Лоретта вступила в комнату, двигаясь, словно лунатик.

Держа ружье в руках, Лейн подошел к Рейчел, положил ружье на пол и, сев подле молодой женщины, ласково обхватил ее руками.

Она была все еще без сознания, но уже шевелилась. Увидев струйку крови у нее на волосах у виска, Лейн страшно испугался. С бьющимся сердцем он отвел волосы и осмотрел рану. Это была просто царапина, и Лейн вздохнул с облегчением.

Молодая женщина застонала. Лейн прижал ее к себе, и она припала головой к его груди.

– Вас повесят за это, Кэссиди. Я уж постараюсь, – прорычал Стюарт Маккенна. По его ночной рубашке текла кровь.

Лоретта опустилась на пол подле тела Роберта, взяла его безжизненную руку, и по лицу ее потекли тихие слезы. Она не обращала внимания ни на Мэри Маргарет, стоящую на коленях, ни на Рейчел, лежащую в объятиях Лейна, ни на ругань Стюарта.

Наконец Стюарт промычал:

– Заткнись, Мэри Маргарет, и пошли кого-нибудь за шерифом.

Та побежала в холл. Волосы ее развевались, взлетали полы халата.

– Ч-ч-то случилось? – заикаясь, проговорила Лоретта. Она огляделась, словно выходя из оцепенения.

Стюарт, волоча ноги, подошел и стал рядом с ней, глядя на тело Роберта.

– Я увидел, что Кэссиди держит на прицеле Рейчел и Роберта. Он понес какую-то чушь насчет того, что он – сыщик, а Роберт – Джентльмен-Грабитель.

– Я и есть сыщик.

– Мама!

Наверху раздался крик Тая. Услышав его, Лейн попытался отстранить Рейчел, чтобы поспешить к мальчику, но та, все еще не придя в себя окончательно, вцепилась в его рукав, словно не могла расстаться с ним. Заметив это, Лоретта подняла глаза и услышала голос внука. Лейн обратился за помощью к ней:

– Пойдите к нему. Скажите, что все в порядке и что мама скоро придет к нему. Не выпускайте его из комнаты.

Кинув последний взгляд на сына, Лоретта поднялась и с видимым усилием взяла себя в руки. Она поспешила к Таю, и в глазах ее загорелась решимость. Не успела она выйти, как с веранды в комнату ворвались трое пастухов-ковбоев. Взяв наизготовку ружья, они ждали приказаний Стюарта.

– Не давайте ему пальцем шевельнуть, – тот указал кивком головы на Лейна.

– За шерифом послали, – сказал старший из троицы, – и за гробовщиком.

Стюарт провел рукой по глазам и отвернулся, чтобы не видеть тела Роберта.

– Кто-нибудь принесите одеяло для моего сына, а я присмотрю за этим типом.

Лейн не обращал внимания на троих мужчин, держащих его под прицелом. Наклонившись, он поцеловал Рейчел в щеку и шепотом назвал ее по имени.

Веки ее дрогнули, и она застонала. Он провел пальцем по ее щеке.

– Рейчел! Ну же, сердце мое, очнись. Прошу тебя.

Пусть на него смотрит целый батальон, он будет сидеть здесь хоть вечность, если потребуется, лишь бы привести Рейчел в чувство. Лейн молча ругал себя. Он виноват во всей этой перестрелке. Опять он позволил чувствам взять над ним верх. Опять им двигал гнев, а не рассудок, когда он боролся с Робертом. Он должен был защитить Рейчел, а в результате она лежит у него на руках в беспамятстве и только что была на волосок от гибели. Она отнеслась к нему дружески, когда никто этого не сделал, защищала его, отдавая ему столько, сколько не отдавала никому – и чуть не погибла из-за его порывистого нрава.

– Рейчел! – прошептал он еще раз, надеясь, вопреки всему, что она откроет глаза и он увидит в них ясность и полное сознание.

Он уже был готов попросить одного из тех, кто его сторожил, принести воды, когда веки ее снова дрогнули, и она медленно раскрыла глаза. Пальцы ее сжали его рукав.

– Лейн! – прошептала она.

– Я здесь. Ты невредима, Рейчел, – у тебя всего лишь царапина.

– Где Тай?

– Он наверху. С ним тоже все в порядке, но, наверное, для него будет лучше, если он увидит тебя.

Он понимал, что при виде сына она скорее придет в себя.

Она попыталась сесть, потом закрыла глаза, потому что голову ее пронзила боль.

– Ничего страшного, – проговорил голос Лейна у самого ее уха.

– Помоги мне, – попросила она.

Лейн помог ей сесть, и тут же пожалел об этом, потому что взгляд ее упал на тело Роберта.

– О Боже, – прошептала она.

Лейн обнял ее за плечи.

– Мне очень жаль. Я не хотел его убивать.

Со скоростью пули к Рейчел вернулось воспоминание о том, что она едва успела спастись. Она вспомнила, как побежала к Лейну, как он предупредил ее криком об опасности, как потом почувствовала, что голову сбоку что-то обожгло. Она подняла руку к виску и содрогнулась, увидев кровь на своих пальцах.

– Ты стала на пути пули, которая предназначалась мне, – сказал Лейн.

В его голосе звучала глубокая печаль. Его вина оплетала его, как сеть. Рейчел провела ладонью по его лицу.

– Если бы понадобилось, я бы стала между тобой и тысячью пуль, Лейн Кэссиди, – сказала она шепотом, чтобы ничьи уши не услыхали ее.

Они смотрели друг на друга, не отрываясь, пока не вернулся Стюарт.

– Вставайте, Рейчел. Идите к внуку, – приказал Стюарт.

Та не пошевелилась. Она взглянула на Лейна, ища его поддержки. Он слегка кивнул.

– Идите, Рейчел. Здесь нужно многое привести в порядок.

Он помог ей встать на ноги. Когда он подошел с ней к двери, чтобы убедиться, что она может держаться на ногах, один из людей Маккенна шагнул ему навстречу.

Рейчел обернулась к Стюарту-старшему.

– Скажите, чтобы они убрали свои ружья. Лейн – сыщик. Вы не имеете права обращаться с ним как с преступником. Это Роб…

– Хватит! – тут же закричал Стюарт. – Не смейте порочить имя моего сына в моем собственном доме! Совершите для разнообразия приличный поступок и пойдите к своему сыну. Не испытывайте моего терпения.

Лейн погладил Рейчел по руке.

– Не беспокойтесь обо мне. Скоро приедет шериф. Идите к Таю. Скажите ему, что я повидаюсь с ним позже.

Рейчел заколебалась, взвешивая все «за» и «против». Они оба сейчас зависят от Маккенна, а терпение у него висит на волоске. Три ковбоя, стоящие вокруг, работают на Маккенна. Одно слово – и Лейн мертв.

– Я хочу к маме, – донесся голос Тая.

В последний раз украдкой взглянув на Лейна, она поспешно вышла. В холле она остановилась у парадного зеркала, стоящего между двумя огромными буйволиными головами, прибитыми к стене. Стеклянные глаза слепо уставились на нее. Приблизившись к зеркалу, она откинула с лица черные волосы, чтобы рассмотреть след, оставленный пулей Роберта. Если не считать смертельной бледности, глубокой царапины и пятен крови на волосах, она выглядела вполне приемлемо. Подняв подол черного бомбазинового платья, она вывернула его наизнанку и тщательно вытерла рану, чтобы не испугать мальчика.

После чего она пригладила волосы ладонью и направилась к лестнице, чувствуя себя гораздо спокойней, чем могла бы ожидать после такой бури. Рейчел добралась до половины широкой изогнутой лестницы, когда наверху появилась Лоретта. Женщины настороженно смерили друг друга взглядами. Вздернув подбородок, Рейчел пошла дальше. Лоретта ждала. Глаза ее были холодны, как горное озеро зимой. В глубине их не было ничего – одна дикая ненависть и глубочайшее презрение.

– Ну что, вы довольны? – спросила она, когда Рейчел поднялась на второй этаж. – Вам удалось убить обоих моих сыновей.

Рейчел уставилась на эту женщину, которая со дня ее помолвки со Стюартом не принесла ей ничего, кроме горя. Она вспомнила, как молчала все эти годы, чтобы сохранить мир в семье. Она молчала, чтобы Тай рос в спокойной обстановке, подле деда и бабки. Рейчел напомнила себе, что Лоретта находится в невменяемом состоянии, что она только что потеряла последнего сына. Рейчел даже представить не захотела, что она чувствовала бы в случае смерти Тая, не говоря уж о том, чтобы, войдя в комнату, обнаружить, что его убили в ее собственном доме.

Но хотя она и понимала причины ненависти Лоретты и теперешнее ее состояние, она не могла позволить этой женщине взвалить на ее, Рейчел, плечи всю вину за происшедшее.

Кинув взгляд на открытую дверь комнаты для гостей, где ее ждал Тай, Рейчел подошла к Лоретте и сказала, понизив голос:

– Я понимаю, что вы чувствуете после всех этих событий, но я не позволю вам винить меня в смерти Роберта. Он пытался убить Лейна. Лейн застрелил его, защищая себя. Не сомневаюсь, что Роберт убил бы и меня, потому что я знаю, кто он.

– Да как вы смеете?

– Ваш драгоценный сыночек был вором и убийцей. И вы, судя по всему, очень удобно забыли, что Стюарт умер в постели шлюхи. Вы обвинили меня в убийстве ваших сыновей. Они сами себя убили.

– Это вы оттолкнули Стюарта, вы, с вашей холодностью…

– Нет. – Рейчел яростно затрясла головой. – Я не холодна. Это Стюарт никуда не годился как любовник, вот и все. Теперь я это поняла, и…

Лоретта разинула рот.

– Так значит, вы спали с этим убийцей.

– Да, Лоретта, – сказала Рейчел, ничуть не устыдившись, – я спала с Лейном Кэссиди, и впервые в жизни я узнала, что значит спать с настоящим мужчиной.

И не сказав больше ни слова, Рейчел поспешила к Таю, а Лоретта так и осталась стоять, разинув рот.

Мальчик лежал посредине широкой кровати, натянув простыню до самого подбородка. Он показался ей совсем маленьким и очень испуганным. По сравнению с бледной кожей, веснушки у него на носу казались очень яркими. В кресле-качалке, придвинутой к кровати, сидела дрожащая Марта, на коленях у нее лежала забытая книжка с картинками. Девушка выглядела гораздо моложе своих восемнадцати лет. Глаза ее были широко раскрыты от страха, руки дрожали. Черное платье подчеркивало ее бледность.

– Все в порядке, мэм?

Страх девушки передался Таю. Рейчел попыталась улыбнуться и успокоить Тая и Марту, а потом попросила девушку подождать в коридоре. Когда та вышла, Тай откинул простынку и встал на ноги в кровати, протянув руки к матери, поспешившей к нему. Она стала на колени и обняла его маленькое крепкое тельце.

– У тебя все в порядке, мама? – руки его обвили ее шею так крепко, что она почти не могла дышать. – Я слышал выстрелы. А у Лейна тоже все в порядке? Бабушка сказала, что он внизу, и что шериф сейчас приедет и заберет его, и что мы никогда больше не увидим его. Я не хочу, чтобы Лейна забрали, мама.

Она погладила его по спине, покрытой ночной сорочкой, пытаясь скрыть охватившее ее смятение и стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.

– Никто не собирается забирать Лейна. Не беспокойся.

– А дядя Роберт умер? Я слышал, как бабушка в холле говорила Марте…

Рейчел глубоко втянула воздух.

– Дядя Роберт умер.

– Почему?

– Тай, я, право, не…

– Ты должна сказать мне правду, мама. Ты обещала, что всегда будешь говорить мне правду. Теперь в нашей семье я – единственный мужчина. Ты так сказала. Это нехорошо – не говорить мне правду о том, что происходит у нас в семье.

Рейчел зажмурилась, отгоняя слезы и радуясь, что сын не видит ее лица.

– Твой дядя умер. Он потерял голову, пытался ударить меня…

– А Лейн всегда выхватывает револьвер раньше всех остальных, и он его застрелил.

– Лейн не хотел его убивать, Тай. Он не намеревался убивать дядю Роберта.

Тай немного отстранился от нее и, понимающе кивнув, протянул руку, чтобы вытереть слезы Рейчел.

– Я знаю, мама. Но мужчине часто приходится заниматься тем, чем ему вовсе не хочется заниматься – это-то и делает из него мужчину. Это Лейн мне так сказал.

Рейчел фыркнула.

– Неужели?

– Ага. В тот вечер, когда объяснил мне, что я должен надевать ночную сорочку, если в доме есть женщины, хотя, когда он спит, то надевает только ремень с револьвером.

Закрыв глаза, Рейчел притянула мальчика к себе и сжала так сильно, что он пискнул, протестуя.

– Я очень люблю тебя, Тай. – Она погладила его по головке. – Ты не будешь бояться? Мне нужно сойти вниз.

– Конечно, – ответил он неуверенно.

– А если я пришлю к тебе Марту?

Поцеловав малыша, Рейчел разгладила сорочку на его плечах и уложила, накрыв простыней. Потом поцеловала еще раз, закрыла глаза, втягивая запах мыла и талька, чистоты и свежести, и на мгновение позволила себе задержаться на этих совершенно реальных вещах, вместо того чтобы думать о дикой сцене, только что происшедшей внизу. Потом она с сожалением оторвалась от ребенка, подошла к окну, чтобы поправить занавеску, а потом направилась к двери. Уже на пороге она обернулась, улыбнулась и послала воздушный поцелуй.

– Если я тебе понадоблюсь, я внизу.

– Бабушка просто сошла с ума – вот наговорила-то! Наверное, Лейну ты сейчас нужна больше, чем мне.

– Думаю, ты прав.

– Мама! Если шериф захочет забрать Лейна, не давай ему.

Рейчел сошла вниз, и не прошло и часа, как она попыталась выполнить просьбу Тая: она вступила в спор с Арни Вернермейером.

– И речи не может быть об аресте Лейна, шериф. Он – сыщик. Он говорил вам об этом не один раз.

Она в растерянности оглядела комнату. Конечно, поддержки она не получила ниоткуда. Мэри Маргарет, все еще в ночной рубашке и капоте, с видом провалившейся примадонны закрывала глаза рукой, при этом она то и дело принималась рыдать, умудряясь взмахивать мокрыми ресницами в сторону трех ковбоев, все еще стоящих у дверей и готовых при надобности защищать Маккенна.

Лоретта оделась, причесалась, надела драгоценности. В ушах ее висели агатовые серьги в виде капелек, а ворот черного платья был застегнут брошью размером с кулак. Она всячески старалась не смотреть на Рейчел. Стюарт пребывал полуодетым, его ночная рубашка, покрытая пятнами крови, была небрежно заправлена в брюки. Он стоял в дверях и смотрел на Рейчел и Лейна. Последние двадцать минут он был занят исключительно тем, что требовал у шерифа отдать Лейна под стражу и посадить его за решетку. Он даже пригрозил, что соберет людей с ранчо и «линчует этого подонка и убийцу» своими руками.

Гробовщик и его помощники потихоньку вынесли тело Роберта из комнаты и увезли в город.

Вернермейер торчал подле Лейна, не зная, на что решиться. Он надел на Лейна наручники больше для того, чтобы успокоить Маккенна, чем с какой-либо иной целью.

– Я не могу его отпустить, пока он не докажет, что на самом деле тот, за кого себя выдает, а он сам сказал, что никаких документов при нем нет, – твердил Арни.

– Пошлите телеграмму в контору «Агентства» в Денвер, вот вам и будет доказательство, – заявила Рейчел.

– Я не могу сделать этого до утра.

– Если вы не посадите его за решетку, к утру он будет далеко, – предупредил Стюарт. – Кроме того, он заявляет, что Роберт – тот самый Джентльмен-Грабитель. Где доказательства?

Рейчел встретилась глазами с Лейном. По его виду совершенно невозможно было понять, о чем он думает и что она должна сделать, чтобы помочь ему. Она растерянно спросила:

– Шериф, вы можете отпустить Лейна, если я дам слово, что он никуда не уйдет?

Арни переминался с ноги на ногу. Откашлялся. Лицо его постепенно налилось кровью.

– Миссис Маккенна, мне бы хотелось пойти вам навстречу, но после того, что произошло – ваше похищение и ваша… дружба с Кэссиди… я должен признаться, что я не считаю, что вашего слова будет достаточно.

Рейчел казалось, что после того, как ее муж умер в объятьях потаскухи, ей не придется пережить большего унижения. И вот теперь ей сказали, что ее честное слово ничего не стоит.

Лейн чувствовал ее боль, унижение и проклинал себя. Во всем виноват он сам, твердил он себе. Нельзя, чтобы она страдала, оказавшись в руках такого кретина, как Вернермейер.

– Отвезите меня в тюрьму, – сказал он шерифу.

– Нет! – вскричала Рейчел.

– Ничего страшного, Рейчел. Завтра вы сможете телеграфировать Бойду Джонсону и сообщите ему, что происходит. И все будет хорошо.

Она сделала шаг к Лейну. Стюарт Маккенна, стоявший у двери, направился к ней, поддерживая свою перевязанную руку, и поглядел на нее сверху вниз.

– Ничего хорошего больше не будет, даю слово, – произнес он.

Не обращая на него внимания, она обратилась к Лейну:

– Я поеду с вами. Я только пойду схожу за Таем…

Лоретта поднялась, но не сделала ни малейшей попытки пересечь комнату. Голос у нее был громкий и напряженный.

– Неужели вы действительно думаете, что это в интересах Тайсона – вернуться с вами в город, коль скоро вы на самом деле решили сопровождать этого человека в тюрьму? Вы слышали, что сказал шериф. Вы думаете, в городе найдется хоть один человек, который захочет простить Лейна Кэссиди? Оставьте здесь мальчика, по крайней мере до тех пор, пока все не разъяснится. Ни к кому из нас вы можете не питать особых чувств, но вы не можете не знать, что мы любим это дитя и никогда не позволим причинить ему вред.

Несмотря на теплый ночной воздух, Лейна охватила внезапная дрожь, когда он услышал, как Лоретта пытается убедить Рейчел оставить сына у нее.

– Останьтесь с Таем, Рейчел. Шериф позаботится о телеграмме, – сказал Лейн.

– Я поеду с вами. На этот раз я согласна с Лореттой. Марта присмотрит ночью за Таем, и он будет в стороне от всяких сплетен, пока я не приеду за ним.

– Пошли, Кэссиди, – Вернермейер взял Лейна за руку и подтолкнул его к двери. – Если вы едете со мной, миссис Маккенна, тогда идемте.

Рейчел не знала, на что решиться. Ей хотелось подняться к Таю и самой его успокоить. Ей хотелось умыться, причесать волосы и привести себя в приличный вид. Ей хотелось снять с Лейна наручники. Ей хотелось остаться вдвоем с Лейном и Таем, вернуться в свой уютный домик, где Дельфи подаст им кофе и десерт. Ей хотелось, чтобы жизнь наладилась, чтобы все было нормально и упорядоченно, как было раньше.

Но вместе с тем ей не хотелось, чтобы все было, как раньше. Глядя, как Лейн выходит из дома в сопровождении Вернермейера, она поняла, что не хочет терять Лейна, кем бы он ни стал для нее – другом или временным любовником.

Она с радостью отказалась бы от упорядоченности своей размеренной жизни, от своих столь милых для нее привычек. В глубине души она знала, что только ради восстановления собственной репутации она никогда не откажется от того, что испытала в объятиях Лейна.

Увидев, как в ночной тьме блеснули волосы Лейна, попавшие в полосу света, она вспомнила, какие они шелковистые на ощупь. Она вспомнила тепло его кожи, прикосновение его рук, вкус его губ.

И тогда ей стало ясно, что она сделает для него все.

Все, что угодно.

Всю дорогу до города они молчали. В голове у Рейчел стучало, она думала о том, что ей нужно сделать завтра. Нужно будет связаться с Чейзом и Евой. Они, вероятно, придут Лейну на помощь, коль скоро правда им известна. Нужно забрать Тая и избежать встречи с Маккенна. Роберта похоронят. Весь город вскоре будет знать о его смерти во всех подробностях.

Наконец бесконечная поездка в экипаже, который Вернермейер одолжил у Маккенна, закончилась. Рейчел была рада, что она ехала рядом с Лейном, но теперь ее охватили сомнения. Они стоят на пустынной улице перед конторой Вернермейера, и ей нужно покинуть Лейна.

– Идите домой, – сказал ей Лейн, пока Арни обшаривал свои карманы в поисках ключа от конторы. – Пусть Дельфи позаботится о вашей царапине. Вам нужно поспать. Завтра рано утром Бойд вызволит меня отсюда, и скорее всего, я окажусь у вашей задней двери и попрошу накормить меня завтраком, – добавил он, улыбнувшись быстрой насмешливой улыбкой и бросив взгляд в сторону Вернермейера.

– Вы уверены, что все будет в порядке? – Она никак не могла собраться с духом и попросить его прояснить ситуацию. – Мне страшно не хочется оставлять вас здесь.

Лейн кивнул.

– Мне приходилось спать в куда худших местах, уверяю вас. Это просто дворец. – Почувствовав ее страх и неуверенность, он стряхнул с плеча руку Вернермейера и, наклонившись к ней, прошептал на ухо:

– Я люблю тебя, Рейчел.

Вернермейер неловко потоптался на месте, а потом опять положил руку на плечо арестованного.

– Хватит, Кэссиди. Доброй ночи, миссис Маккенна. Ступайте домой.

Ей ничего больше не оставалось, как оставить Лейна во власти шерифа. Не сказав ни слова на прощание, она быстро пошла по Главной улице, чтобы не видеть, как он войдет в это здание и как за ним замкнется дверь. Все лавки и магазины были закрыты, все было заперто на ночь. Она шла по улице и отражалась в витринах, будто привидение, будто тень.

Далеко впереди она видела свой дом. Дельфи оставила зажженный фонарь на крыльце, а в окне гостиной горела лампа.

Впервые в жизни мысль о возвращении домой, в тихую гавань, не принесла ей утешения. Тая там не было. Лейн за решеткой. В эту ночь, даже несмотря на золотой свет в окнах, она увидела дом таким, каким он и был на самом деле – сооружением из дерева и стекла, как и все другие дома.

Дом цвета желтого масла будет ее тюрьмой до тех пор, пока Лейн не войдет в него свободным человеком.

15

Лейн в небрежной позе сидел в своей камере на жесткой узкой койке, которая представляла собой всего-навсего доску, покрытую тощим тюфяком и тем, что некогда было чистым одеялом. Лейн согнул ногу в колене, обхватил ее рукой и смотрел сквозь решетку на Чейза и Еву Кэссиди, мысленно проклиная их появление. Арни Вернермейер притаился в своей конторе рядом с камерой. Лейн подозревал, что шериф скорее всего приложил ухо к двери, и это не даст им возможности поговорить откровенно.

– Я удивлен, что вы оказались здесь так скоро, – сказал Лейн Чейзу. – Но я знаю, что плохие вести доходят быстро.

– Мы – твоя семья, Лейн, – возразила Ева. – Не имеет значения, сколько лет прошло с тех пор, как ты жил с нами, мы по-прежнему – твоя семья, и мы пришли сюда, чтобы помочь тебе. Только скажи, что нужно делать.

– Здесь немногое можно сделать.

Лейну было страшно жаль, что из-за него в ее больших зеленых глазах стоят слезы. Молодая женщина была одета по последней моде: платье цвета зеленой мяты, отделанное оборками, бантами и еще какими-то штуками, названия которых Лейн не знал. Умелая рука объединила все это в одно гармоничное целое, и платье необыкновенно шло Еве.

Лейн заметил, что Чейз не отходит от жены, что стоят они, взявшись за руки. Интересно, подумал он, каково это – просыпаться каждое утро подле человека, которого любишь всем сердцем и который также любит тебя? Перед ним возник образ Рейчел – такой, какой он видел ее в последний раз.

– Как Рейчел? – он поднялся с койки. На душе у него было тревожно, и он не мог усидеть на месте. Тесная камера не давала ему возможности высвободить накопившуюся бурную энергию.

– Она послала за нами Тома Кэстора, – ответила Ева. – Это тот, который содержит платную конюшню здесь, в Ласт Чансе…

– Я его знаю, – заметил Лейн.

– Бедняжка, судя по всему, не сомкнула глаз этой ночью. Том сказал, что она постучалась к нему, едва рассвело. Его жена заставила ее войти в дом и выпить чашку кофе. Она усадила Рейчел завтракать вместе с собой и детьми. Том говорил, что у Рейчел был такой вид, будто она вот-вот упадет.

Чейз поспешно прервал жену.

– У нее все еще страшно болит голова, но все же она поехала к Маккенна забрать Тая.

– Это верно, – подтвердила Ева, – ей хочется, чтобы дома кто-то был, когда тебя освободят. Так она сказала Тому. Она попросила Дельфи приготовить хороший обед. Рейчел рассчитывала вернуться к полудню, так что мы отпразднуем твое освобождение все вместе.

– Вам лучше пойти к ней домой, чтобы быть там, когда она вернется. Вряд ли я в ближайшее время смогу куда-либо пойти.

Чейз озирал помещение, состоящее из двух камер, коридора между ними и маленького окошечка в конце этого коридора. Лейн знал, что его дядюшка, проведя девять лет в Территориальной тюрьме, терпеть не может тесных помещений. И все же он пришел поддержать его, Лейна. Сам Лейн провел в камере всего лишь несколько часов и уже удивлялся, как его дядя не сошел с ума в тюрьме. Он знал, что Чейз познакомился с Рамоном именно в тюрьме, и теперь начал понимать, какие глубокие узы связывают этих людей.

– А почему ты думаешь, что тебя сегодня не освободят? – поинтересовалась Ева. – Как только шериф получит телеграмму от «Агентства», ты выйдешь отсюда…

– Дай же ему докончить, Ева, – проговорил Чейз, внимательно глядя на племянника.

Лейн подошел к двери и взялся руками за прутья решетки.

– Вернермейер послал телеграмму два часа тому назад, и от «Агентства» пока еще нет ни слова. – Лейн старался говорить очень тихо.

– Ну и что, телеграмма может прийти с минуты на минуту. – Голос молодой женщины звучал уже не так уверенно.

– Я на самом деле не жду, что они ответят, во всяком случае я в этом не уверен.

Лейн заметил, что по лицу Чейза пробежала тень сомнения.

– Это почему? – спросил тот.

Глубоко вздохнув, Лейн отпустил решетку. Подойдя к задней стене, он с минуту смотрел на неровную кладку, а потом заговорил:

– В этом деле я действовал без санкции «Агентства». Я уже говорил вам, что временно отстранен от должности из-за случая, который произошел несколько недель тому назад в Оклахоме. Мой шеф предупредил меня, что если я буду действовать по собственной инициативе, «Агентство» не сможет мне помогать.

– А вчера ночью, когда ты убил Маккенна, ты действовал по собственной инициативе? – спросил Чейз.

Лейн пожал плечами.

– Не нужно понимать это так, будто я вошел и изрешетил пулями человека только потому, что подозревал его. За несколько минут до этого я имел с ним частную беседу, и хотя он ни в чем не признался, он все же сказал, что воспользуется моими умениями для расширения своего бизнеса. Сказал, что через два дня я должен буду «перевозить деньги». Я собирался использовать эти дни, – продолжил Лейн, – чтобы послать сообщение Бойду. Нужно было, чтобы агенты оказались на месте во время грабежа и взяли Маккенна с поличным.

Ева, нахмурившись, слушала это подробное объяснение. Чейз спросил:

– Из-за чего же началась перестрелка?

Лейн взглянул на свои руки, а потом привычно потянулся к револьверу, с которым так давно не расставался. Без него Лейн чувствовал себя голым и уязвимым.

– Когда я приехал на ранчо Маккенна, я – еще не успев переговорить с Робертом наедине – увидел Рейчел в его объятиях.

– О Боже! – изумилась Ева. – Да это просто немыслимо! Уверена, что за этим что-то кроется.

– Так и есть, пыталась убедить его, что я увез ее насильно. А он заподозрил, что она что-то скрывает. Она уже знала к этому времени, что он находится под подозрением, и хотела помочь мне обнаружить истину, но я взбесился, увидев их целующимися. Переговорив с ним с глазу на глаз и условившись о встрече, я сделал вид, что уезжаю. Но я беспокоился о Рейчел и поэтому не уехал, а вернулся к дому. Я слышал все, что Роберт говорил ей – через открытые окна. Он пытался заставить Рейчел рассказать, что ей обо мне известно. Она хотела убежать, но он сбил ее с ног…

– Бедная Рейчел! – воскликнула Ева. – Неудивительно, что ты пришел в ярость.

– После этого события обрушились, как лавина, – продолжал Лейн. – Роберт схватил Рейчел, вбежал старик, размахивая ружьем, Роберт выхватил пистолет и оттолкнул Рейчел. Я выстрелил ему в плечо, и он упал. Старик же выстрелил в меня, промахнулся, а потом Роберт сумел выстрелить еще раз и чуть не убил Рейчел. У меня просто не было времени ни на что, только на ответные действия. Я сгреб Рейчел в охапку и начал стрелять. Роберт Маккенна был ранен смертельно.

– В подобных обстоятельствах всегда кто-нибудь да оказывается ранен смертельно, – вставил Чейз. – Так ты думаешь, что «Агентство» сгноит тебя здесь?

– Боюсь, что старик Маккенна просто не даст мне дожить до того времени, когда я начну гнить.

Чейз со вздохом провел рукой по волосам. Ева не сводила глаз с мужа, словно ожидая, что тот совершит чудо. Лейн знал – его дядюшка сделает все, чтобы не огорчать жену, но в данном случае никто ничего не может сделать.

– Ты сказал, что убил его, не заручившись поддержкой «Агентства», и при этом у тебя нет никаких доказательств его вины?

– Никаких, кроме того, что он мне сказал, а это было в частном разговоре. Никто мне не поверит.

– Как ты думаешь, он где-нибудь прячет деньги, которые украл при последнем ограблении?

Ева повернулась к мужу:

– Если ты полагаешь, что сможешь обшарить ранчо Маккенна в поисках краденого…

– Остынь, Ева. Я просто обдумываю все возможности.

Лейн покачал головой:

– Ограбление произошло в точности за два дня до его приезда в город. Я не знаю, ни что он сделал с деньгами, ни как был переодет во время грабежа. Деньги могут быть где-то на ранчо Маккенна, но Стюарт Маккенна ни за что не разрешит проводить там поиски.

Чейз молчал. Его внимательные глаза ни на миг не отрывались от глаз Лейна. И тот понял, что дядя взвешивает только что услышанное.

– Я не обижусь, если вы мне не поверите, – сказал Лейн.

– Я тебе верю, – тихо произнес Чейз без малейшего колебания. – Только ты способен попасть в подобную переделку и так легко о ней говорить.

– Я знаю, что все это выглядит чертовски плохо, – проговорил Лейн.

– Оно и на самом деле плохо, – отозвался Чейз, – подожди, вот Маккенна узнает, что «Агентство» не собирается тебя спасать. С его деньгами, с властью, которой он обладает, каждому ясно, что он будет делать.

– Постарается меня вздернуть, – сказал Лейн, произнеся вслух то, о чем все они думали.

– У меня есть деньги, – напомнила Ева.

Мужчины не обратили на это замечание никакого внимания. А Лейн, зная, что дядя хорошо его понимает, решился попросить его об одной услуге.

– Увезите отсюда Рейчел, ладно?

– Попробую.

Тут Ева схватилась за прутья решетки и потрясла их, чтобы привлечь внимание мужчин.

– Послушайте меня, – сказала она, кинув взгляд на наружную дверь и понизив голос. – Вы оба говорите так, словно уже заранее готовы сдаться. А я вот не намерена сдаваться. Я не даром работала в «Энтетейнинг Энерджетик Эберхардз».

– Ева… – начал было Чейз.

– Никаких «Ева». Лейн попал в переделку. Серьезную переделку. Я считаю, что нам нужно разработать план его спасения. Я могу запеть… или, еще лучше, могу сделать вид, что у меня какой-то ужасный приступ, и пока шериф будет пытаться помочь мне, Чейз добудет ключи и…

Обняв жену за плечи, Чейз повлек ее прочь из коридора, а она все еще продолжала развивать свою мысль.

– Лучше я уведу ее отсюда, не то все мы угодим за решетку.

Лейн смотрел, как его дядя схватился за дверную ручку и нажал на нее. Когда Ева исчезла за дверью, он позвал:

– Дядя Чейз!

– А?

Чейз стоял в дверях. Утреннее солнце, проникающее в коридор из соседнего помещения, сияло у Чейза за спиной.

– Не оставляйте Рейчел одну, хорошо? Нужно, чтобы подле нее кто-то был.

Рейчел остановила у дома Маккенна небольшую двухместную коляску, которую она наняла у Тома Кэстора, сунула кнут в специальный карман и подождала, пока не появится кто-нибудь из конюхов. Судя по обилию фаэтонов, экипажей и колясок, к Маккенна съехались друзья оплакивать Роберта.

Юный ковбой, которому, по виду, было не многим больше четырнадцати лет, подбежал к ее коляске, чтобы помочь ей сойти. Рейчел протянула ему руку в кожаной перчатке, подобрала юбку, осторожно поставила ногу на ступеньку, а потом на землю. Улыбнувшись, юноша обошел коляску, взял лошадь под уздцы и повел ее на конюшню, расположенную подле каретного сарая.

Рейчел тоже улыбнулась и хотела было проверить, хорошо ли сидит шляпка, но сообразила, что одобрительный взгляд юного ковбоя означал, что с туалетом у нее все в порядке. В это утро ей пришлось здорово повозиться со своим костюмом, потому что ей не хотелось никому давать повода судачить о своем внешнем виде.

Большими, решительными шагами она направилась по дорожке, ведущей через газон, и поднялась по широкой лестнице на веранду. Там она помедлила, стоя у двери, а потом резко постучала. Дверь отворили почти сразу.

Марта, одетая, как и подобает прислуге, в черное платье, накрахмаленный белый передник и чепчик, широко распахнула дверь перед молодой женщиной.

– Здравствуйте, мэм, – пролепетала она, избегая взгляда Рейчел. Глаза у нее были красные, будто она плакала.

Рейчел не могла не спросить ее:

– Что-нибудь случилось, Марта?

«Конечно, случилось, дуреха ты этакая», – напомнила она себе. Роберт умер. Но когда Марта молча покачала головой и испуганно взглянула на нее, Рейчел охватило предчувствие чего-то дурного.

– Если вы не возражаете, мэм, прошу вас, подождите здесь, – проговорила девушка, запинаясь.

И прежде чем Рейчел успела что-либо сказать, она умчалась прочь, как испуганный заяц.

Молодая женщина стянула одну перчатку и принялась расстегивать другую, когда в дверях появилась Лоретта. На ней было одно из ее лучших платьев – черное, разумеется, на этот раз атласное. При каждом шаге ткань зловеще шуршала. Лоретта была прекрасно причесана, ее украшения, как всегда, были подобраны со вкусом, туфли из черного атласа прекрасно гармонировали с платьем. Забота о внешности всегда была главным занятием Лоретты.

Медленно и решительно, не глядя ни влево ни вправо, Лоретта подошла к Рейчел. Она держала голову высоко, спину – прямо, и казалось, что она идет в атаку.

Рейчел обхватила себя руками, в твердой уверенности, что сумеет отразить любой выпад свекрови.

– Мой внук останется здесь навсегда.

Любой выпад – только не этот.

– Что вы говорите? Вы хотите сказать, что не позволите мне забрать Тая домой?

– Вот именно.

Вдруг Рейчел поняла, почему у Марты были красные глаза и почему при виде ее, Рейчел, у девушки на лице появилось выражение муки.

– Я приехала сюда не для того, чтобы препираться с вами, Лоретта. Уйдите с дороги. Я хочу забрать своего сына.

Старуха не двинулась с места. На ее холодном решительном лице не выразилось ничего. Она проговорила, не моргнув и глазом:

– Сделайте один шаг в мой дом – и я вас застрелю.

Рейчел задрожала от ярости. Она глубоко вздохнула, чтобы обрести равновесие, отчаянно стараясь не показать этой ненавистной женщине, что боится ее.

– Вы не имеете никакого права…

– Я имею все права. Ваша репутация погибла. Человек, с которым вы предавались блуду, сидит за решеткой за убийство моего сына. Неужели вы думаете, что я когда-нибудь отдам вам Тая, зная, что этот хладнокровный убийца будет ошиваться в вашем доме рядом с моим внуком?

– Простите, Лоретта, но вы не можете отнять у меня Тая. Разве вы забыли, что я – его мать? По закону у вас нет на него прав.

– Я могу отнять его у вас, и я это сделаю. В данный момент Стюарт находится на пути в Хелену, где он посоветуется со своим адвокатом. Мы намерены добиться законного опекунства над мальчиком. О том, что вы его мать, нужно было думать раньше, до того, как вы связались с Лейном.

В глазах Лоретты не было ничего, кроме ледяной решимости. Молодая женщина чуть не задохнулась от гнева. Оттолкнув Лоретту, она побежала к лестнице, ведущей на второй этаж дома. Подхватив подол платья, она поспешила наверх, взлетая через две ступеньки.

Она уже почти добралась до второго этажа, когда увидела одного из маккеновских ковбоев, стоящего наверху лестницы с ружьем в руках. На лице у него было смешанное выражение. Глаза выражали сочувствие, но в общем лицо говорило о том, что он не даст ей пройти, потому что ему за это заплатили.

Рейчел обернулась. У подножия лестницы ждала Лоретта. Губы ее были плотно сжаты. Она была удовлетворена.

– Неужели вы действительно можете в меня выстрелить? – спросила Рейчел, не в силах поверить в такое.

– Конечно, нет. Но он, – Лоретта кивнула в сторону ковбоя, – он может.

Потрясенная Рейчел колебалась. Ей захотелось закричать и позвать Тая, но она побоялась, что за этим последует слишком тяжелая для ребенка сцена. Незачем ее сыну знать, что дед и бабка держат его взаперти. Но непременно нужно известить его, что она была здесь, что не бросила его после трагических событий минувшей ночи. Рейчел кинула взгляд в сторону его комнаты, но отступила – ради мальчика. Лучше вернуться в город и привезти сюда подкрепление – Арни Вернермейера и Лейна, который, конечно же, уже на свободе.

Рейчел спустилась на первый этаж, и Лоретта, отступив, дала ей пройти. Потом распахнула перед молодой женщиной дверь широким жестом. В холл ворвался зной и солнечный свет. Там, за дверью, все казалось обычным, таким же, каким было до того, как Рейчел вошла в этот дом. Но теперь мир изменился непоправимо.

– Я вернусь, – проговорила Рейчел, – и тогда Тай уедет со мной.

– Это мы еще увидим.

Впервые за все это время равнодушная ненависть на лице Лоретты сменилась улыбкой, при виде которой у Рейчел кровь застыла в жилах.

Как-то Рейчел удалось дотащиться от веранды до каретного сарая, как-то удалось объяснить юному ковбою, что ей нужна ее коляска и серая в яблоках кобылка. Юноша поспешил выполнить ее просьбу. Она не помнила, как проделала часовую дорогу до города, она думала о чем угодно, только не о дороге.

Только добравшись до окраин Ласт Чанса, молодая женщина осознала, что лицо ее залито слезами и что лошадь, арендованная ею у Тома Кэстора, обливается потом. Ее же собственной кобылке, привязанной позади коляске всю дорогу пришлось глотать пыль и подстраиваться под шаг лошади Тома.

Рейчел пустила лошадь тихим шагом, вытерла слезы тыльной стороной руки. Осторожно потрогала рану на виске, все еще причинявшую ей боль. Эти люди – эти люди — пытаются отнять у нее сына, и если она не будет действовать, и действовать быстро, у них хватит денег и влияния, чтобы добиться своего.

Она направилась прямиком к конюшне и въехала в огромный сумрачный сарай. Когда коляска стала, Рейчел отбросила поводья, сошла на землю и тут же оказалась лицом к лицу с Томом Кэстором. Как всегда, великан покраснел.

– Вы сделали, что хотели, мисс Маккенна?

– Не совсем, но сделаю обязательно, – убежденно проговорила молодая женщина.

Руки у нее так дрожали, что она запуталась в шнурках своего ридикюля, который подал ей Том. Своей огромной грубой ручищей он закрыл обе ее ручки разом и сказал:

– Наверное, это можно сделать и потом, мисс Маккенна. – Том взглянул на обеих взмокших лошадей. – Я сейчас займусь ими. А вы ступайте по своим делам.

На глазах у молодой женщины появились слезы благодарности, когда она взглянула на одного из немногих жителей города, которого все еще могла считать своим другом.

– Спасибо, Том, – пробормотала она, закрывая ридикюль. – Пришлите мне счет, и я сразу же заплачу вам.

Не волнуйтесь об этом, мэм. Он проводил ее до широких дверей, распахнутых настежь, и помахал ей вслед рукой. Она припустилась по улице. Ее дом находился на противоположном конце, поэтому она решила сначала предупредить Арни Вернермейера, что ей потребуется его помощь, а потом уже пойти домой, чтобы увидеться с Лейном и всеми остальными.

Добравшись до конторы шерифа, Рейчел без стука распахнула дверь. Арни сидел в своем кресле, положив ноги на стол, обхватив руками затылок, словно его мощная шея не в состоянии была поддерживать грузную голову. Едва увидев Рейчел, он спустил ноги на пол.

– Вставайте, шериф, мне нужна ваша помощь.

– Не спешите, миссис Маккенна. Из Денвера еще не пришло ни единого слова, поэтому я никак не могу освободить Кэссиди.

Рейчел остановилась как вкопанная посреди комнаты и взглянула на прочную дверь из толстых досок, за которыми находилась камера.

– Так Лейн до сих пор сидит взаперти?

И она направилась к этой двери.

– А вы разве пришли не из-за него?

– Нет, не из-за него, – Рейчел отодвинула засов и попыталась открыть вторую дверь, но она оказалась заперта. Тогда молодая женщина принялась отчаянно колотить по ней. – Впустите меня! Мне нужно увидеться с Лейном!

Вернермейер подошел к ней, тяжело ступая, и неловко затоптался на месте.

– Знаете, мэм, мне придется обыскать вас, проверить, не принесли ли вы оружия.

– Если бы у меня было оружие, Арни, я бы уже давно держала вас на мушке. – Тон, которым были сказаны эти слова, не вызывал ни малейшего сомнения.

Шериф сморщился и почесал в затылке.

– Ну, я не…

– Я знаю законы. Я вдова шерифа, черт побери! – закричала она.

– Впустите ее, Вернермейер, или вы пожалеете, что на свет родились, когда я выйду, – прорычал Лейн, стоя по ту сторону двери.

Когда Арни управился с ключом, а потом и с дверью, и, наконец, открыл ее, Рейчел влетела в коридор с таким видом, словно за ней гнались псы из преисподней.

– Черт побери, Рейчел, почему вы такая взмыленная? Будь я Вернермейером, вы бы все кишки из меня выпустили.

Лейн поднялся и подошел к разделяющей их решетке.

Ухватившись за холодное железо так крепко, что у нее побелели костяшки пальцев, Рейчел проговорила срывающимся голосом «Ох, Лейн!», – а потом разрыдалась по-настоящему.

Он протянул руку, погладил молодую женщину по волосам, потом прикоснулся к ее щеке, молча попросив взглянуть на себя.

– Рейчел, сердце мое, не плачьте. Как-нибудь я выберусь отсюда.

– Ох, Лейн, я плачу не из-за вас.

– Что случилось?

– Тай у них… они говорят… они говорят, что я не могу забрать его и… они хотят нанять адвоката из Хелены, и мне их ни за что не одолеть… а если мне его не вернут, я просто умру. Вы должны поехать со мной…

Она захлебнулась плачем, и вдруг до нее дошло, что Лейн все еще за решеткой.

– Почему вы здесь? – всхлипнув спросила она.

– Кто забрал Тая? – спросил Лейн.

– Эти Маккенна.

– Черт побери. – Лейн повернулся, пнул ногой койку, поморщился и опять повернулся к Рейчел. – Было у меня предчувствие, что они что-то замышляют. Но я убедил себя, что ошибаюсь. Проклятие! Это все моя вина, Рейчел. – И он ударил кулаком по решетке.

Она убежденно покачала головой.

– Нет. Нет, это не ваша вина. Это все они. Раньше я этого не понимала, но замечала кое-какие признаки. Они давно уже думали, как наложить лапы на Тая, с тех пор как умер Стюарт.

– А теперь, когда вы связались со мной, у них появился прекрасный предлог. – Голос Лейна был ужасающе спокоен.

– А что же Бойд Джонсон? Почему они не пришли к вам на выручку?

Лейн вздохнул.

– Они еще не телеграфировали сюда. Я говорил вам, что в «Агентстве» я – persona nоn grata. Но я не сказал, что они меня предупредили – в том случае, если что-нибудь произойдет, пока я отстранен от должности, они не станут меня вызволять.

– Что вы имеете в виду? – прошептала Рейчел. От страха в горле у нее застрял комок, она задыхалась.

– Когда я убил Роберта, я действовал по собственной инициативе.

Ее пальцы, вцепившиеся в решетку, разжались, и она вытерла ладони о платье. Потом устремила взгляд на Лейна, словно пытаясь осознать, что он сказал. Он не знал, что причинило ему большую боль, – разочарование или сомнение, появившиеся в ее глазах.

– Так вы не можете мне помочь, да? – прошептала она. Потом окинула взглядом крепкие железные прутья, вторую дверь, маленькое окошко высоко в стене. – Вы не выйдете отсюда сегодня? И вы не поможете мне вернуть Тая?

– Нет, – грустно сказал Лейн, охваченный чувством вины, которая, конечно же, лежала целиком на нем, по его мнению. Вины в том, что он заманил эту молодую женщину в зыбучие пески, которые теперь грозят ее засосать, и в том, что он не может ничем ей помочь.

– Я не могу помочь вам, Рейчел. Я не могу помочь даже самому себе.

– Я этого не вынесу, Лейн.

– Я понимаю. Если вы никогда больше не захотите меня видеть, вы будете совершенно правы.

– Не говорите так. Мы что-нибудь придумаем, чтобы вызволить вас. Но в данный момент я должна отобрать Тая у Маккенна.

– Идите к Чейзу и Еве. Они вам помогут. Наверное, они еще у вас дома.

– А что, если «Агентство» решит умыть руки, Лейн? Боже мой, ведь вас повесят!

И она закрыла рот рукой, чтобы удержать крик. Тая у нее отобрали, но за Тая она может и будет бороться. Но если дойдет до суда, и Лейна повесят…

– Что же делать? – шепотом выговорила она.

– Рейчел, подойдите сюда.

Она подошла к решетке, потом ближе, так что Лейн смог просунуть руки между прутьями и притянуть ее к себе – насколько позволяло бесчувственное железо. Рейчел тоже просунула руки через прутья и тоже привлекла его к себе. Холодный металл вжался ей в щеку. Она чувствовала сквозь ткань рубашки Лейна тепло его тела, но прутья не давали ей услышать, как его сердце бьется рядом с ее сердцем.

– Я хочу, чтобы вы выслушали меня и выслушали хорошенько. Ступайте к Чейзу и Еве и сразу же начинайте вызволять Тая. Чем больше времени будет у Маккенна, тем больше шансов, что они выиграют это дело. И уезжайте из города. Я хочу, чтобы вы все силы положили на возвращение вашего мальчика, потому что он для вас – все.

– Вы пугаете меня, Лейн. Что если суд… что если вас сочтут виновным и…

– Рейчел, если меня повесят, я умру счастливым, потому что любил вас.

16

Рейчел сидела на своем месте во главе стола и внимательно изучала лица гостей. Чейз хранил молчание, но ел с аппетитом, тогда как Ева размазывала по тарелке то, что с таким старанием приготовила Дельфи. Если беседа – действительно душа и сердце трапезы, то их трапеза совершенно мертва, подумала Рейчел, хотя и обильна.

Никто не успел предупредить Дельфи, что Лейн еще не на свободе и что Тай оказался пленником у деда с бабкой. Поэтому, когда Рейчел вернулась домой, она сразу же отправилась на кухню, чтобы посвятить служанку во все подробности происходящего.

Дельфи расплакалась, дав волю чувствам, которые Рейчел сама еле сдерживала. Глотая слезы мулатка все же настояла, чтобы они поели – грешно пропадать такой хорошей еде.

И вот они молча сидят за столом, погруженные в свои мысли, а Дельфи у буфета собирает чай, блюдо персиков с пряностями и печенье.

В доме было тихо, как в усыпальнице, если не считать звяканья приборов о веджвудский фарфор. Поняв, наконец, что она не может проглотить ни кусочка из-за кома в горле, Рейчел взяла салфетку, лежащую на коленях, аккуратно сложила ее и положила рядом с тарелкой.

– А ты… – Едва Ева заговорила, как Дельфи опять расплакалась.

– Это я виновата, что маленького Тая нет дома, где ему полагается быть, – причитала мулатка, закрыв лицо фартуком.

Рейчел вскочила и бросилась к ней. Обняв Дельфи за плечи, она ласково погладила ее по спине.

– Ох, Дельфи, ну как вы можете так говорить? Мы же никак не могли знать, что задумали Маккенна.

Дельфи судорожно вздохнула.

– Я… я не досмотрела, что в солонке нет соли.

– Ну-ну, Дельфи, – сказала Рейчел, пытаясь успокоить служанку. – Ах, если бы виновато было это старое суеверие, как все было бы просто.

– Даже если это и так, Дельфи, – вмешалась Ева, – все будет в порядке, нужно только сжечь щепотку соли из нового пакета, прежде чем насыпать ее в солонку.

Дельфи покачала головой. Передник ее почти промок от слез.

– Поздно. Я уже насыпала новой соли.

Ева протянула руку к солонке из граненого стекла, высыпала себе на ладонь немного соли и направилась в кухню.

– Я изменю правила. Пойдемте, Дельфи, помогите мне сжечь ее.

Дельфи неохотно последовала за ней, шмыгая носом. Рейчел подошла к буфету, достала вазу и принялась перекладывать туда персики. Вернувшись к столу, она подала вазу Чейзу, который отодвинул обеденную тарелку и взял десерт. Он с благодарностью улыбнулся Рейчел, и та не могла не заметить, как похож на него Лейн. Тоска схватила ее за сердце. Но, пока она усаживалась на свое место за столом, она успела взять себя в руки.

– Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы помочь вам, Рейчел? У вас есть адвокат? – И Чейз, наклонив голову, откусил кусочек сочного персика, плавающего в сиропе.

– Я просто не знаю, как за это взяться.

– Даже если вы будете только дожидаться судебного разбирательства, ничего не предпринимая, ни один судья в здравом рассудке не отберет ребенка у матери.

Чейз говорил так уверенно, что Рейчел почти поверила ему, но логика взяла верх.

– А что, если отберет? Что, если Маккенна подкупят судью? И не забудьте, что обо мне говорят в последнее время. Что я сошлась с человеком, у которого дурная слава, – с Лейном Кэссиди. К тому же еще и это странное похищение.

Невиновность Лейна будет доказана, когда все узнают, что он – сыщик, твоя честь также будет восстановлена, – сказала Ева входя в комнату.

Она остановилась, посмотрела на тарелку с сахарным печеньем, стоящую на буфете, взяла печенинку и откусила. Потом поставила печенье на стол рядом со своим прибором и села подле мужа.

Рейчел ничего не сказала и опустила взгляд на руки. А подняв глаза, увидела, что темные глаза Чейза внимательно наблюдают за ней. Ей показалось, что он чувствует, как в ее ум и сердце закрадываются сомнения.

– А будет ли? – спросила она. – Будет ли доказана его невиновность?

– Ты не веришь Лейну? – Ева с резким стуком поставила свой стакан с водой.

Рейчел торопливо затрясла головой.

– Конечно, я верю, что он сыщик, но он слишком нажал на Роберта, и последовал взрыв. И так его уже отстранили от работы. Возможно, «Агентство» и отвернется от него.

– Ах, Рейчел, не нужно видеть все в таких мрачных тонах, – произнесла Ева.

– Его могут повесить, – тихо выговорила Рейчел.

Чейз оттолкнул пустую вазочку из-под персиков. Все трое с минуту сидели молча, а потом Ева сказала наставительно:

– Это невыносимо! Я не вынесу этого ни минуты! Я чувствую себя прямо на поминках. Неужели ты думаешь, что Лейн и Тай этого заслуживают? Мы должны все втроем что-то придумать. – Она повернулась к мужу. – Чейз, если понадобится, ты съездишь в Денвер и притащишь сюда этого мистера Джонсона, чтобы он поручился за Лейна.

Решимость подруги подействовала на Рейчел несколько оживляюще, и она выпрямилась. – Мне кажется, что старший сын Сэлли Кроуфорд вернулся из Итона. Она говорит, что он собирается обзавестись практикой у нас в Ласт Чансе. Если он здесь, я думаю, что он не станет плясать под дудку Маккенна. К тому же его родители не занимаются скотоводством.

– Это уже кое-что, – произнесла Ева. – Вечером мы с тобой зайдем к нему. Мы заплатим ему столько, сколько он спросит.

Вошла Дельфи прибрать со стола. Глаза у нее распухли, на щеках остались полоски от высохших слез.

– Я могу приготовить любимое печенье Тая и отвезти ему. Ведь Маккенна не подумают ничего плохого, если мальчику пришлют из дому печенье, верно? Может, мне удастся поболтать с кем-то из прислуги и выведать, что там происходит.

– Чудесная мысль, Дельфи, – воскликнула Рейчел, внезапно заражаясь воодушевлением Евы. – И еще заверните жареную курицу и бисквиты, остатки персиков положите в кувшинчик, и я отнесу Лейну целую корзину еды.

– А может, туда положить напильник? – предложила Ева.

– Вот она, моя Ева, – улыбнувшись, заметил Чейз.

Впервые за этот день Рейчел рассмеялась.

– Спасибо, друзья, – сказала она. – Мы не часто виделись за последние годы. Мне бы хотелось проводить с вами больше времени…

Ева встала и подошла к подруге. Наклонившись, она обняла Рейчел.

– Я это знаю, и еще я знаю, что негоже быть замужем за городским шерифом и дружить с такими, как мы с Чейзом. Но я никогда не забываю – если мне что-нибудь понадобится я могу прийти к тебе, Рейчел.

– И я никогда не забываю, что могу прийти к тебе, – проговорила та, опять заплакав.

– Прежде чем из вас обеих польется водичка, как из худых ведер, давайте сходим к этому юристу, – предложил Чейз. – Нам нужно вернуться на ранчо до того, как наши детки сожгут все дотла.

Рейчел опять была вся в слезах. Прошу тебя, Боже, молила она, пусть он вернется домой. Верни мне моего мальчика.

Был ранний вечер, когда Рейчел смогла прийти в тюрьму навестить Лейна. Она позволила Арни обыскать корзину с продуктами, а потом дала ему взятку в виде двух кусков жареной курицы, так что тот не мог не впустить ее в камеру к Лейну. Она успела переодеться в шелковую блузку цвета лаванды и расклешенную юбку, уложить волосы в аккуратный виток на затылке и пощипать щеки, чтобы на них появился румянец. Она постаралась выглядеть как можно лучше, вопреки обстоятельствам, но прием, оказанный ей Лейном, был каким угодно, но не теплым.

Не знай она его так хорошо, она кинула бы на Лейна всего один взгляд и ушла бы прочь. Его глаза потемнели от гнева, нижнюю часть лица закрывала щетина, отчего оно казалось еще более мрачным. Волосы у него торчали во все стороны, словно он их взъерошил.

Рейчел поставила корзину с едой на жесткую койку и подождала, пока Арни закроет вторую дверь. Она не успела еще ничего сказать, как Лейн напал на нее.

– Он тебя обыскивал?

– Конечно…

– Он лапал тебя везде?

– Лейн.

– Лапал?

– Что с тобой случилось? – спросила она, понизив голос. – Он обыскал меня, но совсем не тщательно. Что тебе в голову взбрело?

– Проклятье! Я здесь спячу, – Лейн даже не сел рядом с ней. Вместо этого он сделал шесть больших шагов – ровно столько, сколько позволяли размеры камеры, – не обращая внимания на Рейчел.

– Ты голоден? – спросила она.

– Не особенно.

– Курица и бисквиты. Готовила Дельфи, – попыталась соблазнить его Рейчел.

– Давай потом, ладно? – Он бросил на нее мрачный взгляд. – Что тебе удалось сделать для Тая?

Молодая женщина сложила руки на коленях.

– Мы с Евой побывали у Реймонда – сына Сэлли Кроуфорд. Он выслушал мой рассказ. Он считает, что Маккенны могут основать свое обвинение только на слухах. Они не имеют никакого права на Тая до тех пор, пока со мной все в порядке.

Лейн остановился. Он излучал злость, тревогу, смятение.

– Что такое, Лейн?

– Разве не достаточно того, что я влез в эту заваруху? Разве не достаточно того, что из-за меня Маккенна отнимают у тебя сына? Зачем ты сидишь здесь со мной? Я же сказал, что ты должна заниматься только его возвращением.

Рейчел встала и обхватила руками лицо Лейна, надеясь его успокоить. Она притянула к себе его голову, немного удивившись, что он позволил сделать это, несмотря на свое задумчивое, мрачное настроение.

– Ты еще не понял, что я нисколько не боюсь, когда ты бушуешь и неистовствуешь? Никогда я этого не боялась и никогда не буду бояться.

Его темные глаза, казалось, проникли ей прямо в душу. Все поняв, он обвил ее руками и прижал к себе так крепко, что у нее дух захватило.

– Рейчел, ты страшно добрый человек. Ты не заслужила всего этого.

– Ничего, переживу. И ты тоже.

Кинув взгляд на вторую дверь, он поцеловал ее. После ночи любви Рейчел думала, что знает все о поцелуях; но теперь она поняла, что поцелуем можно сказать то, чего не выразишь словами. Лейн прижимал ее к себе так крепко, насколько это в человеческих силах, его губы охватили ее губы, его язык глубоко погрузился в ее рот, он ласкал ее, пока ее не охватила страсть. Его рука скользнула по ее спине вниз, нащупала ее ягодицы, и он прижал ее к своим бедрам.

Застонав, Рейчел попыталась ответить ему тоже поцелуем. Она хотела передать Лейну свою любовь, свое желание быть с ним, хотела, чтобы он знал – она не оставит его как бы ни сложилось его будущее. И ей это удалось.

Когда они оторвались друг от друга, Лейн дышал так же неровно, как и она. Он подвел Рейчел к койке, усадил ее и, поставив корзину на пол, обнял молодую женщину.

– А как же Арни? – прошептала она.

– Наверное, прижался ухом к двери.

Рейчел попыталась вырваться.

– Да я шучу, – сказал он; его губы скользнули по ее шее и щеке к лифу платья. – Он сидит на своем месте и смотрит в пространство, может быть, пытается представить себе, что у вдовы Маккенна под юбками.

– Лейн!

Он протянул руку к ее подолу, рука скользнула по ее ноге к бедру.

– Если бы он знал.

– Ох, Лейн… – вздохнула Рейчел.

Она опять застонала, и Лейн опять припал губами к ее губам. Воля ее расплавилась.

– Встань, – сказал он, беря ее за руки и помогая подняться.

Рейчел в изумлении заморгала, выходя из чувственного тумана.

– Зачем?

Она поднялась, и Лейн медленно повел ее по камере, пока она не оказалась у грубой деревянной стены.

– Что ты делаешь?

Лейн прижал ее к стене, ласкающим движением провел ладонями по ее рукам и, сплетя ее пальцы со своими, нежно поцеловал.

– Сейчас я буду тебя любить. Если войдет Арни, я повернусь спиной к двери, юбка у тебя опадет и все, что он увидит – это двух людей, которые стоя заняты интимной беседой.

Рейчел нахмурилась.

– А разве это так можно?

Лейн кивнул и протянул руку к ее подолу.

– Ты уверен?

– Совершенно.

– Только прошу тебя, никогда не рассказывай, как ты этому научился, ладно?

Усмехнувшись, Лейн обнял ее еще крепче.

– Обещаю. – И добавил, понизив голос, хриплый от желания: – Расстегни мне брюки.

Она сделала так, как он просил. Он гортанно застонал, прижал губы к ее уху, облизнул его. Рейчел вздрогнула.

– Ты сводишь меня с ума, – прошептал Лейн, щекоча ей ухо жарким дыханием. – Никто еще не вызывал у меня такого желания.

Закрыв глаза, она покорилась, прислонившись к стене. Лейн поднял ее ногу и обвил ею свое бедро. Ее охватили совершенно новые ощущения. Лейн ловко развязал ее панталоны и стянул вниз тонкий муслин – единственную преграду между ними.

Он взял ее медленно, стараясь доставить ей как можно больше наслаждения, хотя сам был готов взорваться в любое мгновение.

Изумленная Рейчел уткнулась лицом в его шею, вдруг осознав, что угроза быть застигнутыми действует весьма возбуждающе.

Они растворились друг в друге. Будущее их было смутно, и они похитили у жизни эти минуты, когда можно припасть друг к другу, Дарить и получать наслаждение. Где-то за окном быстро проехал экипаж. Прохожие на улице окликали друг друга, здоровались. Но все эти звуки заглушало их безумно частое дыхание, шорох их движений. Ничего не было в этом мире – только голая темная камера. Не было ни прошлого, ни будущего – только настоящее. Никого не было – только эти двое и их пылкое желание.

– Не двигайся, – прошептала она, теребя зубами ткань рубашки у него на плече.

Но было слишком поздно. Ее тело вышло из повиновения. Она содрогнулась.

Лейн, потрясенный, оперся обеими руками о стену, к которой прислонилась Рейчел, припал лбом к ее лбу, и слушал, как их дыхание замедляется и стихает, и вот наконец ничего уже не было слышно, кроме стука его собственного сердца и ее тихого вздоха.

Она опустила ногу. Лейн отошел, повернулся спиной к двери и привел в порядок одежду. Рейчел натянула панталоны и оправила платье. – Ах, моя прическа… – пролепетала молодая женщина. Глаза ее были широко раскрыты, вся она была охвачена ощущением того, что только что произошло между ними, в то время как Арни был за дверью, всего в нескольких футах от них. Она подняла руку к волосам, чтобы выяснить, насколько пострадала прическа.

– У вас прекрасный вид, вдова Маккенна. Ни волосок не выбился.

– Пожалуйста, не называй меня так, – и на глаза ее навернулись слезы.

– Прости.

Он вытер ей слезы пальцами. Потом прижался к ней и поцеловал, на этот раз совсем по-другому. Теперь им двигало не желание, но искренняя вера в то, что он должен прикоснуться к ней, ощутить ее, поблагодарить за то, чем она только что одарила его.

Молодая женщина протянула губы, чтобы принять его приношение, – так цветок тянется к солнцу, чтобы впитать в себя жизнь и свет. Она чувствовала себя обновленной. Ее с Лейном свела судьба. Ее преисполняла надежда, что сила любви поможет ей одержать верх над чудовищной опасностью, которой грозят им Маккенна.

Лейн отодвинулся, и Рейчел улыбнулась, глядя ему в глаза.

– Пока ты не вернулся, я и не подозревала, что жила лишь наполовину.

В этот момент без всякого предупреждения распахнулась дверь за решеткой и появился Арни, точнее, в дверном проеме появилась его голова и плечи.

– Время истекло, – выпалил он и уставился на корзинку с едой, которая стояла на полу у койки так и не тронутая.

Молодая женщина отвернулась, щеки ее пылали. Лейн бросил на шерифа холодный тяжелый взгляд, и когда Арни опять закрыл дверь, взял Рейчел за руку и повел ее к койке.

– Я вдруг страшно проголодался, – улыбнулся он, – кажется, я нагулял аппетит.

Сев на койку и подняв корзинку себе на колени, он покачал головой при виде льняной салфетки, сверкающего прибора и аккуратно завернутой тарелки с едой, которую Дельфи собрала для него. Увидев кувшин с персиками, он наклонился, не снимая корзину с колен, и еще раз поцеловал Рейчел.

– Хочешь чего-нибудь?

Взглянув на еду, она отрицательно покачала головой.

– Поговори со мной, пока я ем, а потом тебе нужно идти.

Заранее ужаснувшись моменту, когда придется покинуть его, молодая женщина пересказала Лейну обеденный разговор, сидя подле него.

– Значит, тебе понравился этот новый адвокат? – спросил Лейн.

– Понравился. Он уверен, что я выиграю процесс. И Еве он понравился. Она ходила к нему вместе со мной. И она, и Чейз – они показали себя с самой лучшей стороны. Чейз решил съездить в Денвер и привезти сюда мистера Джонсона, если понадобится.

Стряхивая бисквитные крошки с рубашки, Лейн сказал:

– Дайте Бойду еще пару дней.

– Мы не собираемся больше ждать. Ничто не помешает Стюарту собрать кучу линчевателей и потребовать, чтобы тебя вздернули, не сходя с места.

Лейн переменил тему разговора, чтобы не видеть ее испуганных глаз.

– Шильд стоит у Тома Кэстора?

– Да, и Том просил ни о чем не беспокоиться. – Она не выдержала и, протянув руку, заправила ему за ухо своенравный завиток волос. – У тебя волосы отросли до самого воротника.

– Когда я выйду отсюда, ты меня подстрижешь.

– С удовольствием, – пробормотала она, прижавшись к нему и уткнувшись носом ему в шею, в то время как он приканчивал остатки еды после чего на веджвудской тарелке не осталось ничего, кроме кучки костей.

Лейн упаковал в корзинку все, кроме кувшина с персиками. Он делал это медленно и аккуратно, стараясь оттянуть неизбежное. Наконец, когда все было упаковано и уложено, он поставил корзину на колени Рейчел. Молодой женщине пришлось взять ее за ручку, чтобы не уронить.

– Я хочу, чтобы ты сделала для меня одну вещь, Рейчел.

– Все, что угодно.

– Я хочу, чтобы ты вышла за эту дверь и больше сюда не приходила. Когда меня выпустят, я приду к тебе.

Как он и предполагал, его требование потрясло ее. Она нахмурилась, не понимая, почему он просит ее поступить так, хотя ей хочется совершенно противоположного.

– Почему же, Лейн? Это несправедливо. Пока Тай не вернется домой, свидания с тобой – единственное, что может спасти меня от безумия.

– Я знаю тебя лучше, чем ты знаешь сама себя. Ты сделана из прочного материала, Рейчел, в противном случае ты ни за что не управилась бы со мной, когда я был твоим учеником.

– Но…

– Эти Маккенна будут выискивать все сведения, которые могут помочь им удержать Тая. Если ты будешь приходить сюда дважды или трижды в день, чтобы побыть со мной, на что это будет похоже? Мы же не знаем, как они воспользуются этим фактом, и пока мы этого не знаем, не нужно, по-моему, чтобы все видели, как ты сюда ходишь.

Он видел, что ей очень хочется не согласиться с его доводами. Но вместе с тем, очевидно, логический склад ума Рейчел говорил ей – то, что сказал Лейн, правильно.

– Ты не можешь рисковать Таем из-за наших отношений. Маккенна ищут, что можно инкриминировать тебе, а то, чем мы только что занимались, вполне для этого годится. Нам еще повезло, что Вернермейер не ввалился сюда и не застукал нас на месте преступления.

– Тогда мы не будем этим заниматься, но просить меня не видеться с тобой…

– Я не прошу тебя не приходить сюда, Рейчел. Я велю тебе это. Кроме того, твоя близость доводит меня до безумия. Я не могу удержать свои руки.

Она взяла его руки в свои и крепко сжала. Она обретала силу от любого прикосновения к нему.

– Наверное, ты прав, – неохотно согласилась она.

– Я знаю, что прав. Не приходи больше, – сказал он вставая и помогая ей встать. Он обнял ее за плечи. Между ними на полу стояла корзина, но все-таки Лейну удалось поцеловать Рейчел долгим и крепким поцелуем. – Я приду к тебе, когда буду свободен.

– Если ты не освободишься через три дня, я пошлю Чейза в Денвер, что бы ты ни говорил.

Лейн крикнул Арни, чтобы тот отпер дверь. Когда шериф ввалился в камеру, Лейн провел пальцем по щеке Рейчел.

– Не нужно больше приходить.

Лейн смотрел, как она повернулась. Она с трудом сдерживала слезы, решив во что бы то ни стало не давать им волю. И она вышла из конторы, ни разу не оглянувшись, – воплощенная чопорность и добропорядочность в блузке цвета фиалок, прямая спина, щеки горят, как розы, а губы мягкие от его поцелуев.

Арни резко захлопнул дверь в камеру, и она издала глухой металлический звук, зримо отрезав Лейна от внешнего мира. Он подошел к решетке и схватился за прутья. Постепенно его охватила ярость, ярость, направленная на него самого, а не на кого-либо еще. Ни Бойд Джонсон не виноват, что он здесь, ни Роберт Маккенна. Он действовал один, не думая, и хотя он не желал ни убивать Маккенна, ни навлекать гнев Маккенна на Рейчел, его поступки привели именно к этому.

И он поклялся всем, что есть в Рейчел доброго и безгрешного, что когда – и если – он выйдет на свободу, то сделает все, лишь бы помочь ей.

Все, что потребуется.

17

– Завтра я еду в Денвер.

Лейн внимательно посмотрел на своего дядюшку сквозь прутья решетки и, услышав эти слова, сразу же понял, что тот твердо решил попытаться вызволить его из этого затруднительного положения.

– Сомневаюсь, чтобы от этого был прок. Если бы Бойд хотел ответить, он уже сделал бы это, – заметил Лейн.

– У меня не хватает сил противостоять и Еве, и Рейчел.

– Мямля.

– Лучше скажем так: я просто хочу облегчить свое положение.

– Как Ева и дети?

– Прекрасно. Мы думали, что Лейн-младший сломал себе руку, упав с лошади, но оказалось, что он только растянул связки. Он непременно захотел проехаться на самом злом дьяволе из всего табуна. – Чейз взглянул из-под полей шляпы, пронзив Лейна весьма красноречивым взглядом. – Порой я думаю, что нужно было дать ему какое-нибудь другое имя. С каждым днем он все больше и больше становится похож на тебя.

– Значит, прежде чем он вырастет, тебе придется чертовски много поездить верхом, – засмеялся Лейн.

– А то я не знаю, – отозвался Чейз, после чего замолчал.

Лейн знал, что Чейз ждет, когда он спросит о Рейчел, но решил не делать этого. Он и так и днем и ночью думал о ней и боялся потерять рассудок.

Наконец Чейз сказал:

– Рейчел держится хорошо. Пытается не падать духом. Ее адвокат согласен с тобой. Сказал, что ей не следует приходить сюда и видеться с тобой, и еще он сказал, что она должна вести себя очень осторожно и обдумывать каждый шаг, пока не окончится битва за Тая. Ясное дело, я никогда раньше и не думал, что Рейчел может сделать что-нибудь сомнительное…

Лейн не произнес ни слова.

Чейз подошел к окошку в стене между камерами и сдвинул шляпу на затылок.

– Ты любишь ее? – спросил он Лейна. – Или просто валяешь дурака?

К счастью, их разделяла железная решетка. Лейн сдержался. Он встал, сунул руки в карманы, сглотнул и, наконец, проговорил:

– То, что я испытываю к Рейчел, меня чертовски пугает.

– Это похоже на любовь.

Они долго молчали и вдруг поняли, что снаружи, в конторе, идет разговор, становящийся с каждой минутой все громче. Чейз хотел было задать какой-то вопрос. Лейн поднял руку, призывая к молчанию. Он внимательно прислушивался, потом, наконец, улыбнулся и сказал:

– Откройте дверь.

Чейз открыл вторую дверь – и отступил. Они услышали низкий властный голос, и Лейн тут же узнал в нем голос своего наставника – Бойда Джонсона.

– …И если эти документы не достаточные доказательства того, что я являюсь должностным лицом отделения «Агентства Пинкертонов», находящегося в Денвере, и что Лейн Кэссиди – один из моих агентов-оперативников, тогда вы можете, черт возьми, сами телеграфировать в Денвер. И если их ответа для вас недостаточно, шериф Вернермейер, в таком случае предлагаю вам дать телеграмму в нью-йоркские и чикагские конторы, после чего можете обратиться еще выше и добраться хоть до самих Вильяма или Роберта Пинкертонов. Повторяю по буквам: П-И-Н-К-Е-Р…

Арни пробормотал нечто, чего Лейн не расслышал. Следующее, что он понял, – что шериф ведет Бойда к камере. Тот уже не разыгрывал пьяницу-бродягу. Грязную поношенную шляпу, которая была на Бойде при последней встрече с Лейном, сменил фетровый котелок. Исчезла грязная, оборванная, пропахшая виски одежда. Бойд был одет по последней моде, включая отложной воротник, повязанный черным шелковым галстуком, прекрасно подходящим к шерстяному костюму в клетку «куриная лапка».

Джонсон бросил на Лейна беглый взгляд, потом подошел прямиком к Чейзу, протянул руку для приветствия.

– Меня зовут Бойд Джонсон. Вы, должно быть, его дядя.

– Чейз Кэссиди.

Мужчины пожали друг другу руки, после чего Бойд повернулся к Лейну и подтвердил, что это он и есть. Когда, наконец, он закончил, Лейн сказал:

– Долго же вы сюда добирались.

– Мне очень хотелось предоставить вам самому выбираться отсюда, Кэссиди, но поскольку оказалось, что Маккенна действительно Джентльмен-Грабитель, я не мог позволить, чтобы вздернули неповинного человека, – Бойд обернулся и крикнул Арни: – Идите сюда, шериф, освободите моего человека, не то я подам жалобу в соответствующие инстанции.

Появился Арни с ключами, через мгновение дверь широко распахнулась, и Лейн вышел из камеры.

– Вы можете воспользоваться моей конторой, – предложил Арни. – Я должен просмотреть кое-какие бумаги, которые привез мистер Джонсон, а потом мы поедем в имение Маккенна и сообщим им новости.

Бойд пошел первым, Лейн задержался, чтобы взять шляпу, лежащую на койке, и бросить последний прощальный взгляд на камеру. Потом он вышел.

– Мне хотелось напоследок взглянуть на это помещение, – сказал он Чейзу, когда они направились в контору шерифа.

– Я хорошо понимаю, что ты имеешь в виду, – тихо отозвался тот.

Лейн повернулся к дяде и, поскольку рядом не было посторонних, остановился. Вертя в руках шляпу, он покопался где-то в глубинах своего сознания и нашел слова, выражающие то, что делается в его душе.

– Я понимаю, чего вам стоило прийти сюда после всех лет, что вы провели в тюрьме, дядя Чейз. Я знаю, что вы не любите тесных помещений.

– Ева говорит так: мы делаем для родных то, что должны делать.

– Я просто хотел поблагодарить.

– Рад стараться и впредь. – И поняв, какие обязательства он тем самым берет на себя, Чейз добавил, смеясь: – Но только не в ближайшее время.

Войдя в контору, они увидели, что Арни уже сидит за столом. Наискосок от него расположился Бойд. Лейн уселся небрежно на краешке стола, а Чейз, скрестив руки на груди, встал у открытого окна.

– Я все объясню, шериф, – начал Бойд. – Мы сужали круг поисков в течение многих месяцев. Лейн здесь шел по следу, который он сам нашел, пытаясь очистить от подозрений имя своего дяди. Видите ли, мы считали именно его этим Грабителем.

Арни бросил удивленный взгляд на Чейза, потом опять сосредоточился на том, что говорит Бойд.

– В то время, когда вы телеграфировали мне, что Лейн убил Маккенна, наши оперативные агенты в Новом Орлеане занимались его делами, связанными с импортом, и следили за его конторой. Ничего конкретного у меня не было, и при таком положении вещей, – он бросил мрачный взгляд на Лейна, – я не мог подтвердить, что Кэссиди – один из наших сотрудников. Не мог, пока мы не добыли настоящего доказательства того, что Маккенна – виновник этих преступлений.

– Но вы нашли доказательства? – спросил Арни.

– Достаточно, чтобы повесить Маккенна, если бы он не был уже мертв. И у меня есть ордер на обыск ранчо Маккенна. Вы сможете найти свидетельства последнего ограбления. Мы вычислили, что Роберт не успел избавиться от денег до своего приезда на ранчо. По-видимому, он намеревался взять их с собой в Нью-Орлеан.

– Это я должен обыскивать имение Маккенна? – спросил Арни без малейшего восторга, засунув палец между слишком тесным воротником рубашки и толстой шеей, словно он задыхался.

– Вы – представитель закона в этих краях, по крайней мере, мне так сказали, – ответил Бойд. – У меня с собой четверо моих людей. Они поедут с вами.

– Я тоже поеду с вами, – успокоил шерифа Лейн. – Мне нужно уладить с Маккенна одно дельце.

– Меня не считайте, – сказал Чейз, направляясь к двери. Потом обратился к Лейну. – Я пойду скажу Рейчел, что ты свободен.

– Скажите ей, куда я поехал, и что я приеду, как только смогу. Я привезу домой Тая.

Чейз кивнул, пожелал Арни и Бойду Джонсону всего хорошего и ушел. Лейн поднялся и надел шляпу. Ему не терпелось раскрыть правду Маккенна. И еще он надеялся, что этого будет достаточно, чтобы убедить их без боя вернуть Тая Рейчел.

– Прежде чем мы отправимся туда, мне нужно немного поговорить с тобой, Лейн, – сказал Джонсон. – Сядь. – И он повернулся к Вернермейеру. – Шериф, позаботьтесь, чтобы для Лейна была готова лошадь к тому времени, когда мы закончим.

– Мой конь в платной конюшне, – сказал Лейн шерифу.

Вернермейер уже был на ногах. Он двигался со скоростью, которой Лейн никогда за ним не предполагал. Оставшемуся наедине с Бойдом Лейну не пришлось долго дожидаться взрыва, который он предчувствовал. Когда Бойд заговорил, лицо его покраснело и постепенно становилось все более багровым. Густые белые усы и бачки казались от этого еще белее.

– О чем ты думал, парень, убивая Маккенна, черт побери?

– Ни о чем особенном, просто спасал свою шкуру и кое-кого еще.

– А тебе известно, через что ты заставил меня – и всех нас – пройти за последние семьдесят два часа? Моим оперативникам в Новом Орлеане пришлось рисковать своими шкурами, потому что они вели почти незаконные поиски. Им нужно было найти что-то такое, что приперло бы Маккенна к стене.

– И вы нашли.

– Да, черт возьми, нашли. По какой-то немыслимой причине он хранил часть краденых денег в тех же мешках, на которых напечатаны названия банков. Они были спрятаны в его комнатах, возможно, в качестве трофеев. Он был настолько упоен собой, что собрал целую кипу газетных сообщений, посвященных Грабителю. Его банковские депозиты были такими же липовыми, как и его бухгалтерия, но нашим аудиторам удалось обнаружить, что краденые деньги он отмывал через свой бизнес.

– Приношу вам свою благодарность, Бойд. Мне бы хотелось поехать с вами и Арни к Маккенна. У меня к ним собственное дело.

Лейну не терпелось встретиться с Маккенна и привезти Тая домой, и он не мог усидеть на месте – слишком долго он пробыл в четырех стенах, чтобы терять время.

– Пока еще рано благодарить. Я еще не все сказал. – Откинувшись на стуле, Бойд внимательно посмотрел на Лейна. – Когда я взял тебя в обучение, я знал, что это рискованное предприятие, но я увидел в тебе кое-что такое, что стоило спасать. Когда ты, наконец, освоился с делами и победоносно прошел практику, мне казалось, что из тебя выйдет чертовски хороший оперативный агент. Ты умен, хорошо соображаешь. И ты был и остался самым метким стрелком, которых я видел за много лет.

Смущенный похвалой, Лейн попытался извлечь кое-что полезное из этих комплиментов.

– Вы почти кончили?

– Угу почти. – Бойд сунул руку в карман сюртука, извлек оттуда пухлый конверт и вручил его Лейну. – Здесь твое жалование за последнее время и вознаграждение за поимку Джентльмена-Грабителя.

Бойд глубоко вздохнул. Впервые Лейн заметил в глазах этого человека разочарование.

– «Агентство» поручило мне передать тебе, что ты больше не состоишь на службе. Как я уже сказал, ты был одним из самых многообещающих молодых людей, которых я обучил за последние годы, но ты по-прежнему слишком непредсказуем, Лейн. Слишком импульсивен, слишком самостоятелен для агента. Когда дело касается помощи, мы не можем быть уверены, что ты будешь следовать указаниям. На тебя нельзя полагаться.

Лейн подумал, что увольнения давно уже следовало бы ожидать. «Если бы я его ждал, – подумал Лейн, – сейчас мне не казалось бы, что меня предали». Не заглянув в пакет, молодой человек сунул его в карман, решив ни чем не показать, как он разочарован.

– Ты понял? – спросил Бойд.

– Очень хорошо понял, – отозвался Лейн.

– Мне бы хотелось, чтобы все было иначе. Поверь мне, я боролся за тебя, боролся упорно, но факты были сильнее моей уверенности, что ты можешь изменить свои замашки. – Бойд встал и, подняв полу сюртука, вытер руку о красивый клетчатый материал. – Я хочу, чтобы ты знал: я буду рад сделать все, что в моей власти, чтобы помочь тебе. Послушай моего совета и остепенись, может быть, поселись на ранчо, которым владеет твой дядя. Найди себе хорошую женщину. Несмотря на все случившееся, ты всегда получишь от нас, если нужно, хорошую рекомендацию.

Лейн перевел взгляд на окно. По улице шли обыватели Ласт Чанса, торопясь по своим повседневным делам. Хозяева лавок и фермеры, владельцы ранчо и горняки, лудильщики, мясники и портные, – все они довольствуются возможностью работать в этом маленьком городе, быть соседями и друзьями, которые знают друг друга, чьи дети растут рядом, они сплетничают и справляют праздники, живут и умирают в этом скромном маленьком городишке. Они живут пристойно, упорядоченно, предсказуемо, оседло.

И продолжая смотреть в окно, молодой человек вдруг осознал, что этот образ жизни не для него. И никогда не будет таковым.

Мимо окна прошла женщина в черном платье. Это не была Рейчел, но при виде ее Лейн вспомнил о Рейчел. Он не лгал, сказав, что любит ее. Но глупо было бы предположить, что он не понимал: если он любит ее так сильно, что останется здесь, попробует найти свое место среди местных жителей, которые – пусть даже они узнают о его работе сыщика в «Агентстве» – всегда будут видеть в нем только некоего Кэссиди, ганфайтера, человека, который разрушил жизнь вдовы шерифа Маккенна. Что бы он ни сделал, они никогда не сочтут его достойным Рейчел.

– Ты так спокоен, Кэссиди. Если это мрачное выражение лица соответствует тому, что происходит в твоей душе, я, по-видимому, не позволю тебе поехать вместе с нами на ранчо Маккенна.

– Вы не можете меня удержать, – сказал Лейн.

– Я могу попросить Вернермейера запереть тебя ради твоей же безопасности, пока мы не вернемся.

– Из этого ничего не получится.

– Ты даешь слово, что ничего не случится?

– Я буду вести себя наилучшим образом.

Лейн изобразил на лице полуулыбку, взял шерифское кольцо с ключами и открыл шкаф, где хранилось оружие. Револьвер ждал его. Он взял с полки свой ремень с кобурой, снова запер шкаф и швырнул ключи на стол.

Только застегнув на себе ремень, он понял, каким голым чувствовал себя без оружия. Он нагнулся, чтобы завязать ремешок из сыромятной кожи, при помощи которого кобура плотно прилегала к бедру. Выпрямившись, он, наконец, встретился взглядом с Бойдом. Лицо старика выражало отеческую тревогу.

– Не волнуйся, Бойд. Прошлое я оставил позади. Не могу сказать, куда я поеду и чем буду заниматься, но даю слово, что не намерен в конце концов попасть в вашу криминальную картотеку.

И прежде чем он понял, что вот-вот поддастся чувствам, Лейн заключил Бойда в медвежьи объятья. Мужчины похлопали друг друга по спине, и когда они отодвинулись, глаза Бойда Джонсона необычайно блестели. Откашлявшись, он приподнял котелок.

– Сцилла просила передать тебе свои лучшие пожелания, – сказал он Лейну.

Тот улыбнулся. Не все уроки, что он получил в Денвере, носили интеллектуальный характер. Даже теперь, когда его сердце занято Рейчел, он частенько с нежностью вспоминает Присциллу Симмонс и все, что она для него сделала. Если бы не эта женщина – тайный агент, которая была на добрых одиннадцать лет старше его, – Лейн никогда не смог бы избавиться от кошмарного воспоминания о том, что сделала с ним Огги Оуэнс. Присцилла научила его, как покоряться нежному прикосновению и как его возвращать. Она научила его, что отношения между мужчиной и женщиной так же естественны, как дыхание, что к ним нужно относиться с благоговением и уважением, а не со страхом и проклятиями. Она научила его искусству любви, которое теперь он постарался передать Рейчел.

– Спасибо. Скажите ей, что если я окажусь когда-нибудь в Денвере, я зайду.

– Непременно передам.

Лейн вздохнул.

– Давайте лучше поедем. У Вернермейера было достаточно времени, чтобы успеть наложить полные штаны, просто представляя себе, как он сообщит Маккенна новости о Роберте.

Бойд ухмыльнулся и придержал дверь для Лейна.

– Давайте положим конец его страданиям.

Рейчел перестала делать вид, что она чем-то занята, и стояла на веранде, не сводя глаз с Главной улицы, нетерпеливо высматривая, не покажется ли Лейн. Но кроме обычного транспорта, двигающегося по мостовой, она не видела ничего – только знойное марево, висящее над землей. Нервическим движением приподняв юбку, она задалась вопросом, чем бы еще занять свой ум, чтобы не думать о возвращении Лейна. Она взбила подушки на плетеных креслах, поправила бахрому гамака, полила цветы в горшках. Она дважды меняла прическу, пока, наконец, не решила просто распустить волосы так, как ему это нравилось. Трижды она спросила Дельфи, хватит ли у них лимонаду и достаточно ли нарезанного холодного мяса на большом деревянном блюде.

Сзади нее хлопнула, закрываясь, дверь с сеткой. К ней подошла Дельфи и, вытирая руки о кухонное полотенце, сказала:

– Как говорится, если ждешь чаю, чайник долго не закипает.

– Ох, Дельфи, я так волнуюсь. Чейз приходил более четырех часов назад. Лейн уже должен приехать от Маккенна. – Она повернулась к этой женщине, которая была рядом с ней все эти годы страданий и испытаний, и спросила ее серьезным голосом: – Как вы думаете, они отпустят Тая домой теперь, когда знают правду о Лейне и Роберте?

– Мы можем только надеяться, – ответила Дельфи, вытирая лоб тыльной стороной запястья. – Если есть Бог на небесах, он не позволит, чтобы эти люди отобрали у вас мальчика. – Она оглядела просторную затененную веранду и добавила: – Здесь все в полном порядке. Лучше бы вам пойти и отдохнуть…

– Это невозможно, – возразила Рейчел, качая головой.

– Тогда, по крайней мере, сядьте и посидите на свежем ветерке. Я принесу вам лимонаду и новую книжку, которую вы начали читать до того, как приключилась вся эта история.

– Я все равно не смогу на ней сосредоточиться, Дельфи.

– Тогда просто сидите здесь, держите ее в руках и притворяйтесь, что читаете. Все лучше, чем стаптывать туфли и пол на веранде, – и Дельфи ушла в дом, продолжая бормотать что-то себе под нос.

Рейчел пошла за ней. Не помешает еще раз проверить, все ли готово.

Лейн крепко обнимал мальчика, сидевшего перед ним, решив доставить его невредимым в материнские объятия. На Тае была надета шляпа Лейна, чтобы защитить его нежную кожу от беспощадного летнего солнца. Шляпа была на четыре размера больше, но Таю казалось, что сидит она на нем прекрасно.

– Это просто мировая шляпа, Лейн, – заявил Тай. – И очень хорошо сидит.

– Не думай, что она теперь твоя, – предупредил Лейн. – Она хорошо разносилась, и я не собираюсь с ней расставаться.

– Может, я попрошу маму купить мне такую же. Как вы думаете, купит?

Тай повернулся, пытаясь заглянуть Лейну в лицо, но шляпа задела полями за грудь Лейна и съехала на глаза мальчику.

Он поправил ее и повернулся, устремив взгляд на дорогу, расстилавшуюся перед ними.

– Думаю, купит, – ответил Лейн, полагая, что в ближайшее время у Тая будет все, что ему захочется..

– Я скажу, что мне нужно черную, точно такую, как у вас, – сказал Тай.

Сердце Лейна сжало, как тисками, он старался перебороть это ощущение, а мальчуган продолжал свою болтовню.

– Вы – мой самый большой друг, Лейн.

Лейн не знал, что на это сказать. Он никогда еще не был ничьим лучшим другом.

Тай откинулся назад к груди Лейна и замолчал, убаюканный ровной поступью коня. Пока Лейн осторожно правил своим мощным Шильдом, покрывая последние мили, оставшиеся до города, у него хватило времени подробно вспомнить поведение Маккенна, когда тому сообщили, что их сын был Джентльменом-Грабителем.

Стюарт Маккенна пришел в ярость, ничего не желая признавать, пока Бойд не доказал ему со всей очевидностью, что Роберт виновен в неоднократных ограблениях поездов, происходивших на железных дорогах в последние три года.

Лоретта Маккенна была так поражена, что погрузилась в молчание. Она смертельно побледнела, вид у нее был совершенно больной, и Лейн убедился, что молчание – вещь для нее необычная. Когда Маккенна предъявили ордер на обыск в комнатах Роберта, ему ничего не оставалось, как согласиться. В комнатах все перевернули вверх дном, прежде чем обнаружили искомые деньги. Роберт не нашел ничего более хитроумного, как засунуть их к себе в матрас. Выдвинув нижний ящик бюро, нашли черный парик, а под ним – усы. Бойд аккуратно завернул вещественные доказательства и надписал их, чтобы предоставить их железнодорожной компании, которая наняла Пинкертонов.

Когда с поисками покончили, Лейн сообщил Маккеннам, что отвезет Тая к Рейчел. Нескоро забудет он неприкрытую ненависть, которую прочел в этот миг на лице Стюарта Маккенна.

– Ничего не изменилось, Кэссиди, – заявил Маккенна, подойдя вплотную к Лейну. – Мы все равно будем бороться за мальчика.

– Изменилось все, Маккенна. У вас под ногами уже нет никакой опоры. Вы обвиняли Рейчел в том, что она запятнала свое имя, связавшись со мной. Но оказалось, что я – сыщик из «Агентства Пинкертонов», и, стало быть, у меня прекрасные отношения с законом. В довершение ко всему, ваш сын действительно виновен в нескольких крупных преступлениях. Как, по вашему мнению, этот факт скажется на вашем добром имени? Теперь уже ни один судья в мире не отберет у Рейчел сына с тем, чтобы передать его вам.

Спор продолжался в очень бурных тонах. Стюарт ругался, требовал, спорил, унижал и оскорблял и Лейна, и Рейчел, ни в коем случае не желая отдавать Тая. Однако в конце концов Лейн одержал победу. Но какой ценой!

Теперь оставалось только передать малыша матери и уехать из города. Тревога терзала сердце Лейна. Но он надеялся, что с Божьей помощью сообразит, что сказать Рейчел при встрече.

Добравшись до окраин Ласт Чанса, он понял, что на них обращают внимание. Тай сел прямо и поправил большую шляпу.

– Папа также возил меня по городу, – напомнил он Лейну.

– Да, я помню, ты рассказывал.

Услышав, что Лейн едет по Главной и везет седле младшего Маккенна, небольшая кучка горожан собралась на углу улицы у входа в салун.

Лейн смотрел прямо перед собой. По вискам его струился пот. Тай помахал толпе зевак ручкой. Приветствие невинного ребенка заставило кое-кого из любителей посплетничать утратить бдительность и помахать в ответ или в смущении отвернуться. Позади толпы Лейн заметил Эрлин в атласе и перьях – она тоже помахала Таю. Сочувственный взгляд, который она послала Лейну, говорил о том, что она уже знает о его увольнении.

Миновав изгиб улицы и завидев аккуратный двухэтажный дом Рейчел, Лейн не испытал никакого облегчения. Дом воплощал все то, чего он никогда не сможет дать ей, – благоустроенную жизнь и все прочее, чего она заслуживает. Лейн заставил себя не сводить глаз с этого домика цвета масла, пока не подъехал к нему.

– Вон они едут, Дельфи! – крикнула Рейчел, подбежав к сетчатой двери. Потом она кинулась к краю веранды, где и остановилась на верхней ступеньке, глядя, как Лейн с Таем едут по улице.

Солнечные лучи падали на волосы Лейна, зажигая в них сине-черные блики. Он подъехал ближе, и молодая женщина сбежала по ступенькам, поспешила мимо розовых кустов, росших аккуратными рядами по обеим сторонам дорожки, к калитке и дальше, на улицу.

Там она остановилась и стала ждать. Когда они подъехали к дому, она протянула руки к Лейну, тот поднял Тая и передал его Рейчел. Она крепко обняла сына и покачала его на руках. Она посмотрела на Лейна с такой любовью, в ее глазах были и благодарность, и обожание, и Лейн понял, что никогда в жизни не забудет этот взгляд, доживи он хоть до ста лет.

Лейн спешился, но не стал привязывать Шильда к коновязи. Вся любовь Рейчел к сыну выразилась в том, как она к нему прикасалась, подумал Лейн. Будто ей хотелось убедиться, что мальчик вернулся целым и невредимым.

А его мать, она когда-нибудь обнимала его вот так? Если и обнимала, память об этом поглотило время.

Тай зачирикал и, наконец, вывернулся из материнских объятий. Она отпустила его, понимая, что это неизбежно.

– Ты меня чуть не задушила, мама. – Он поспешно вытер щеку своим манжетом и оглянулся, не смотрит ли кто-нибудь на них. – Право же, меня ведь не было только четыре дня!

Рейчел быстро взглянула на Лейна, который кивнул, давая понять, что Тай ничего не знал о происходящем и понятие не имел о решительной схватке Рейчел с Маккенна.

Стоя между двумя взрослыми, Тай взглянул на Лейна.

– Женщины прямо безумные какие-то, правда, Лейн?

– Бывает.

Лейн снял с мальчика свою шляпу и взъерошил его мокрые от пота волосы. Потом надел шляпу себе на голову и крепко сжал зубы, пытаясь заглушить боль, которая просто грызла его. Отведя взгляд от Рейчел и Тая, он заметил Дельфи, стоявшую на веранде и вытирающую глаза передником.

– Слушай-ка, Тай, ручаюсь, что у Дельфи уже готово то самое печенье, которое ты так любишь. А ну-ка, беги домой и жди маму.

Тай побежал к калитке, но остановился.

– Вы придете, Лейн?

– Там видно будет.

– Когда мама говорит «там видно будет», это значит – никогда.

– Знаю, – с трудом проговорил Лейн, в горле у него застрял комок.

Что-то в его голосе насторожило Рейчел, и она внимательно посмотрела на него – в первый раз с того момента, когда он подъехал к дому. Его лицо покрывала пыль и пот. Он проделал всю дорогу без шляпы и поэтому сильно загорел, лицо его пылало, шея стала ярко-красной. Но ее испугал не загар. Его холодные черные глаза, смотрящие без всякого выражения, отчужденно, – вот что испугало ее до глубины души. Она уже видела этот взгляд много лет тому назад, когда Чейз впервые привез своего племянника в школу.

Ее охватила мучительная тревога.

– Ты не останешься?

Лейн с трудом сглотнул комок и посмотрел куда-то в сторону.

– Чейз и Ева здесь? – спросил он.

– Нет. Они просили передать, что будут рады, если ты приедешь пожить на ранчо.

– Когда увидитесь с ними, передайте, что я желаю им всего самого хорошего.

– Вы уезжаете?

Ей стало холодно, несмотря на жару.

– Я говорил вам, когда все это только начиналось, что не могу ничего обещать.

Рейчел почувствовала, что сердце у нее вот-вот разорвется. Мир закружился у нее перед глазами. Она схватилась за планку забора, чтобы не упасть.

– Я не могу оставаться здесь, Рейчел. И вы это знаете. Знаете, что я никогда не собирался оставаться.

Она поняла – если бы она простояла здесь целую вечность, она все равно бы не смогла сделать так, чтобы эти слова перестали звучать у нее в ушах. Кроме того, он прав. Задолго до того, как признаться в любви к ней, Лейн сказал, что в один прекрасный день уедет. Но она не думала, что это будет так скоро!

А теперь уже слишком поздно, и сердце ее погибло.

Он не сводил глаз с поводьев, которые держал в руке.

– Мне нужно расследовать и другие дела. Бойд посылает меня на юго-восток. Так крупное дело.

– Никаких обещаний. – Она поняла, что произнесла это вслух, только когда он вздрогнул.

– Вот именно. Никаких обещаний.

Все краски сбежали с ее лица. Ее охватил озноб. Лейн уходил из ее жизни, опять уходил. И уносил с собой короткий сверкающий проблеск любви, которым поманил ее.

Уносил ее сердце.

Она чувствовала себя разбитой, расплющенной. Не желая делать ему приятное и показывать, как ей больно, она сказала:

– Я рада, Лейн, что у вас все в порядке, и всегда буду благодарна вам за то, что вы привезли Тая домой.

Она последний раз заглянула ему в глаза.

Там была пустота.

Лейну мучительно хотелось прикоснуться к ней. Он так стиснул поводья, что кровь пульсировала в кончиках пальцев. Он смотрел на Рейчел. Она подняла на него взгляд. Ее глаза были ясные, без слез. Лицо же было белее мела, белее, чем чистая простыня на ее кровати.

Он чуть было не протянул к ней руку. Чуть было не заключил ее в объятия, чуть было не попросил прощения. Но вместо этого заставил себя сохранить холодный, бесчувственный вид, который появлялся у него, когда он сталкивался с каким-нибудь ганфайтером. Он должен быть начеку, должен отдавать себе отчет в своих поступках. Нельзя выказать даже намека на свои чувства, на все то, что творится в его душе.

Он понимал, что разбивает ей сердце своим решением, но что мог поделать! Лучше этой женщины в его жизни не было ничего, а в ее жизни не могло быть ничего хуже его. И тут ничего не поделаешь.

Он должен уехать.

Она замерла без движения.

– Вы нужны своему сыну, Рейчел, – напомнил Лейн.

Когда она заговорила, он едва расслышал ее слова:

До свидания, Лейн. – И снова подала ему руку.

Он посмотрел на эту руку так, словно одно ее прикосновение могло убить его прямо на месте. Он не отозвался на этот жест. Он засовывал ногу в стремя. Он вскочил в седло.

– Пока, Рейчел.

Она повернулась так быстро, что юбки ее взметнулись, подняв пыль. Он смотрел, как она бежит по дорожке, выложенной камнем, видел, как огромные розы покачиваются, приветствуя ее. Одна роза, совсем распустившаяся, облетела, и лепестки ее упали, как крупные слезы цвета слоновой кости, вслед Рейчел.

Он смотрел, как она, подобрав подол, бегом поднимается по ступенькам, подождал, пока сетчатая дверь захлопнется за ней и она полностью исчезнет в сумеречных недрах дома.

Он смотрел до тех пор, пока смотреть уже было не на что, и оставалось только пустить Шильда в галоп и уехать из ее жизни.

18

Стоя на коленях, Рейчел яростно боролась с сорняками в своем саду. Она выдергивала их, стряхивала с корней землю и бросала в кучу травы позади себя, а потом двигалась дальше между гидрангеями и красодневами, росшими у задней двери дома. Откинувшись на пятки, она положила руку на поясницу и выпрямилась. С тех пор как месяц тому назад Лейн ушел из ее жизни, она совершенно запустила свой сад. И теперь вид у него был такой же заброшенный, как и у ее души.

Работа в саду была первым сознательным шагом на пути к исцелению зияющей раны в ее сердце. Еще неделю назад она почти не могла выносить зрелища своего цветника. Обнаружив, что стоит у окна и смотрит на цветы, за которыми когда-то она так старательно ухаживала, Рейчел ловила себя на мысли, что сад этот принадлежит кому-то другому, как если бы какая-то женщина, живущая в другом времени и пространстве, высадила все эти луковицы, кусты и семена.

Протянув руку, она срезала увядшую, засохшую лилию и повертела ее в пальцах, а потом бросила в кучу сорняков. Долгие дни и одинокие ночи заставили ее ощущать себя таким вот иссохшим и бесцветным цветком. Отведя локон, упавший ей на глаза, тыльной стороной запястья, Рейчел услышала, что где-то в доме Тай зовет Дельфи.

Она жила только потому, что у нее был Тай. Она могла вставать по утрам, одеваться, жить изо дня в день только ради сына. Она старалась научить его радоваться всему, чему сама когда-то радовалась, всякой мелочи. Он рос как трава, и к счастью, до сих пор так и оставался в неведении относительно той бури, которая разразилась из-за него в те страшно далекие дни, когда Маккенна вознамерились оставить его у себя. Рейчел разрешила старикам навещать внука, но настояла на том, что эти встречи будут всегда происходить в ее присутствии. Таю запрещалось ездить на ранчо без матери – а у нее не было ни малейшего желания там бывать. Маккенна охотно согласились с этими условиями, но во время их единственного пока что визита к Рейчел атмосфера была натянутой и неестественной.

В последнюю неделю Рейчел опять стала носить цветную одежду, отказавшись от черной. Мрачные тона рождали у нее ощущение, что она открыто оплакивает разлуку с Лейном, а это было совершенно лишним. Она и без черной одежды знала, что будет тосковать о нем очень-очень долго.

Роберта похоронили на семейном кладбище на ранчо без всякой пышности и помпы, столь милых сердцу Лоретты. В то время газеты были полны сообщений о перестрелке в гостиной Маккенна, о гибели Джентльмена-Грабителя в этой перестрелке. Чтобы тайна Лейна сохранилась, о службе у Пинкертонов не упоминалось, но Арни Вернермейер постарался, чтобы все в городе знали – Лейн действовал как тайный агент, а Рейчел играла некоторую роль в раскрытии этого дела, что и помогло объяснить разыгранное похищение. Она со смущением лично поблагодарила Арни за попытку обелить ее имя. Но всякий раз, проходя по Главной улице и входя в магазин Карберри, она ловила двусмысленные взгляды и приглушенные шепотки.

Сидя на земле и размышляя о том, сколько всего нужно сделать, Рейчел услышала, как захлопнулась задняя дверь. Она подняла глаза, ожидая, что это пришел Тай составить ей компанию. Но вместо него она увидела Дельфи, спешащую к ней по дорожке.

– Что там? – тревожно спросила Рейчел, заметив, какое у Дельфи лицо.

– Пришла горничная Маккенна, Марта. Сказала, что ей нужно поговорить с вами. Вид у нее очень расстроенный.

Немедленно насторожившись, Рейчел спросила:

– А где Тай?

– В доме. Она принесла ему игрушку. Сама сделала.

Рейчел встала, потерла руки, а потом, сняв садовые перчатки, отдала их Дельфи.

– Пожалуйста, положите это в беседку и приходите к нам. Кто знает, что придет в голову Маккенна?

Рейчел отряхнула свое повседневное платье из синего льна и поспешила к дому, где нашла Марту, которая стояла посреди гостиной, опустив на пол выцветшую, сильно разбухшую сумку. Девушка была одета по-дорожному – в плохо сидящий шерстяной костюм скучного оливково-зеленого цвета, который мало подходил к ее бледному лицу.

– Марта, – начала Рейчел, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно, – как я рада вас видеть. Что привело вас в город?

Ярко-синие глаза молодой ирландки были в красных прожилках, в них сверкали непролитые слезы. Рейчел заметила, что несмотря на то, что девушка крепко обхватила себя руками, она сильно дрожала. Рейчел подвела Марту к диванчику.

– Ох, нет, нет, мэм, я не сяду, – проговорила Марта, тряся головой, когда поняла, что Рейчел предлагает ей сесть. – Я только пришла попрощаться с маленьким Таем и еще раз повидать его перед отъездом.

– Вы ушли от Маккенна? – хотя Рейчел это не удивило, она не могла взять в толк, куда же теперь денется Марта.

– Да, мэм. Я возвращаюсь в Бостон, к своим родителям и к жениху, Томми. – Она опустила взгляд на свои руки и покраснела, как свекла.

– Ну, Марта, это чудесная новость. Поздравляю.

Тут в комнату вошла Дельфи, и Рейчел жестом предложила экономке подойти поближе, а сама продолжила разговор с Мартой:

– Так вы хотите уехать, верно? Однако, полагаю, не из-за этого вы так расстроились. На ранчо все в порядке?

– Настолько в порядке, насколько это возможно после того, как мистер Роберт умер, а Мэри Маргарет убежала с одним из ковбоев две ночи назад. Уехала и ничегошеньки с собой не взяла. Сказала мне заранее, что уезжает, и что это будет самая славная выходка за всю ее жизнь.

Рейчел едва сдержала улыбку, но отчаянное выражение лица Марты побудило ее задавать вопросы дальше.

– Тогда что же это? Разве вы не хотите выйти замуж за этого человека из Бостона?

Марта подняла глаза так быстро, и они так сверкнули, что Рейчел ни на мгновение не усомнилась в истинности ее чувств.

– Ну конечно, хочу, мэм. Я его очень люблю, но ему понадобилось время, чтобы подумать, понимаете. – Девушка взглянула на Дельфи, потом опять на Рейчел. – Наверное, я все-таки сяду, – тихо сказала она.

Тай не обращал на них внимания – он увлеченно играл с лошадкой, которую Марта вручную сшила для него из обрезков пестрого ситца.

– Конечно, сядьте, – проговорила Рейчел. – Хотите чаю?

Марта покачала головой.

– Нет, спасибо. Могу я поговорить с вами откровенно, мэм?

– Разумеется. Маккенна ведь не собираются опять… – она кинула взгляд на Тая, – ну, вы понимаете…

– Ой, нет, мэм. Простите, я вас напугала. Просто я не могу уехать из города и не сказать вам про то, что на самом деле случилось в тот день – когда ваш друг приехал к Маккенна насчет мистера Роберта, который был Джентльменом-Грабителем и все такое.

Сердце Рейчел тяжело забилось.

– Мой… мой друг? Вы имеете в виду Лейна Кэссиди? – с тех пор, как он уехал, она произнесла его имя впервые.

– Да, мэм. Понимаете, я была внизу, когда приехали он и все остальные, и я растерялась от всего этого шума и не знала, нужно ли собирать вещи Тая или нет. Я слышала, пока ждала, как ваш друг и старый мистер Маккенна спорили насчет мальчика, и все время говорили о вашем добром имени и о будущем Тая. Мистер Кэссиди наседал на старика. Прямо засмеялся ему в лицо, вот как. Сказал, что теперь имя Маккенна порочит вас и что они ни за что не смогут отнять у вас мальчика.

Рейчел ясно представила себе Лейна, стоящего перед Стюартом, как это описывала Марта, гордого и дерзкого, с глазами, сверкающими от страшной ярости.

– Продолжайте.

– Наконец мистер Маккенна сказал, что он согласится отослать мальчика домой с одним условием – если мистер Кэссиди пообещает не иметь больше с вами и мальчиком ничего общего, как только он его вам привезет. Сказал, что он не престанет бороться, что вытянет из вас все деньги до последнего, но не позволит человеку, убившему его сына, ошиваться вокруг Тая. Сказал, что никогда не простит этому человеку – и вам тоже – смерти мистера Роберта. И что единственное условие, при котором он согласен прекратить борьбу – это если мистер Кэссиди поклянется, что уедет из города навсегда.

– И Лейн согласился…

– Ни минутки не раздумывая, мэм, и всякий, у кого есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, сказал бы, что он убивает себя – когда он давал это обещание. Он, наверное, любит вас больше, чем свою жизнь. Я тогда прямо так и сказала себе – если кто-нибудь когда-нибудь скажет, что любит меня хотя бы вполовину того, я буду дурой, если не сделаю все возможное, лишь бы быть с этим человеком. А потом, почти неделю назад, мой Томми прислал письмо и обещал мне всякие невозможные вещи, если я вернусь к нему.

Рейчел почти не слушала девушку. Она взглянула на Дельфи, опустившуюся в кресло и скрутившую от отчаяния свой передник в тугой узел. Рейчел не сразу поняла, что по ее собственному лицу текут слезы.

– Я не хотела огорчать вас, мэм, – проговорила Марта извиняющимся тоном, – но я подумала – будь я на вашем месте, мне бы хотелось знать, чего стоило вашему другу покинуть вас. И что ему не хотелось уезжать, но он сделал это из любви к вам. Он сделал это для того, чтобы ваш мальчик был с вами. – Девушка глубоко вздохнула. – Я не могла уехать зная, что вы думаете, будто он уехал, потому что ему все равно.

Ничего не видя от слез, Рейчел протянула руки Марте. Служанка крепко сжала их.

– Я никогда не смогу воздать вам за то, чем вы сегодня одарили меня, Марта. Никогда. Но я могу предложить вам немного денег на поездку…

– Нет, мэм, – гордо отказалась Марта. – Мне не нужно милостыни. Я откладывала из жалования, и билет до дома я купила, но все равно спасибо на добром слове. – Она поднялась; теперь, когда она рассказала, что хотела, беспокойство ее прошло. Девушка даже улыбнулась. – Я только прощусь с Таем и пойду.

Рейчел подождала, пока Марта, став на колени, крепко и долго обнимала Тая, а потом проводила девушку до двери. Та задержалась на пороге, переложив тяжелую сумку в другую руку.

– А что вы теперь будете делать, мэм? Попробуете отыскать мистера Кэссиди? Мне бы хотелось узнать, что все кончилось хорошо.

Рейчел улыбнулась – впервые за долгое-долгое время.

– Надеюсь, Марта. Уверяю вас, я непременно постараюсь разыскать его.

И Рейчел обняла девушку, чем привела ее в крайнее смущение.

– Счастливого пути, Марта, – сказала Рейчел.

– Всего хорошего, мэм.

Закрыв за Мартой дверь, молодая женщина почувствовала, что все счастье, какое только есть в мире, налетело на нее, как вихрь. Повернувшись, она побежала в гостиную. Там стояла Дельфи, вытирая глаза рукой.

– Я это знала, – сказала служанка самоуверенно, – я знала, что Лейн Кэссиди не может просто так взять и бросить вас. Ну, если бы я могла прямо сейчас добраться до вашего свекра…

– Да господь с ним, Дельфи. Не стоит на него тратить силы. Сейчас нам нужно решать, что делать.

– Нам? А что тут решать? Вы напишите мистеру Джонсону и Пинкертонам, попросите их прислать вам сюда Лейна, как только они смогут…

– Он не приедет, Дельфи, – Рейчел подошла к столу, рассеянно поправила фотографии и стопку книг. – Лейн обещал Стюарту держаться от нас подальше, и он сдержит слово.

– Но тогда как же?

– Я-то никогда ничего не обещала Стюарту, и Лейн, конечно же, не мог ничего пообещать за меня. Кроме того, вынудить Лейна дать подобное обещание – да ведь это просто шантаж!

– Что-то мне не нравится выражение ваших глаз. Что это вы задумали?

Ответ молодой женщины был таким же ясным и четким, как и ее решение отказаться от траурной одежды.

– Я продаю дом.

– Что?!

Рейчел повторила еще раз, еще четче, словно пробуя на вкус слова, которые, как ей казалось прежде, она не произнесет никогда в жизни.

– Продаю дом. Первому, кто захочет его купить. Или, если придется, банку.

– Но ведь вы любите этот дом. Он принадлежал вашей матери.

– Совершенно верно. Раньше я его любила, как и она. Он был мне нужен, чтобы отстаивать свою независимость, когда я была замужем за Стюартом. Но теперь настало время проститься с ним. Когда я думала обо всем, что произошло, Дельфи, я поняла, что с тех пор как умерли мои родители, я никогда не была по-настоящему счастлива здесь, но тем не менее я была привязана к нему. Настало время проститься с ним.

– Куда же вы поедете?

– Туда, где находится Лейн.

– Не знаю, стоит ли мне вмешиваться подобным образом, но, может, лучше сначала найти Лейна, прежде чем бросать дом. Может, вам лучше проверить, все ли еще он… ну, в общем…

– Все ли еще я нужна Лейну? – Рейчел сделала глубокий вдох и выдох.

Она подошла к камину, сдвинула подсвечник на два дюйма вправо, а потом отошла в сторону.

– Если даже он уехал не только из-за обещания, данного Стюарту, если даже Лейну нечего предложить мне, кроме редких свиданий, даже если ему вообще нечего предложить мне, я все равно хочу начать новую жизнь. Я хочу вернуться к преподаванию. Я хочу жить мою жизнь, пока не поздно.

– Тогда мне, наверное, нужно начинать укладываться, – и вызывающе сверкнув темными глазами, Дельфи оглядела комнату, полную вещей Рейчел.

– Только одежду и кое-что из особо памятных вещей. Одежду мою, Тая и вашу, если вы захотите поехать с нами. – Рейчел подумала, что, наверное, хочет слишком многого, и замолчала.

Дельфи немного постояла с задумчивым видом, а потом улыбнулась.

– Когда у меня умер муж, я решила податься туда, куда меня понесет ветром судьбы. И потом, мне хочется посмотреть, как все обернется.

Тай подошел к матери, прислонился к ней, прижимая к груди новую лоскутную лошадку. Подняв на Рейчел свои выразительные глаза, он спросил:

– Мама, я слышал, что вы говорили о Лейне. Он скоро придет?

За последние недели мальчик задавал этот вопрос бесчисленное количество раз. Прежде ей было больно от этих вопросов. Теперь перед Рейчел забрезжила надежда. Она отвела каштановые волосы со лба сына и охватила рукой его щеку.

– Нет, мы сами поедем искать его, Тай.

– А он где?

– Я не совсем уверена, но кажется, я знаю одного человека, который может нам помочь. Нам придется поехать в Денвер.

– А мне можно будет взять новую шляпу?

– Конечно. Я даже хочу и себе купить новую шляпку перед отъездом, – сообщила молодая женщина. – И шляпу для Дельфи.

Войдя в кирпичное здание на углу Шестнадцатой улицы и улицы Кэртиса, где располагалось денверское отделение «Национального сыскного агентства Пинкертонов», Рейчел медленно пошла по коридору. Под спокойной наружностью скрывалось смятение, охватившее ее душу. Через несколько минут она узнает, где находится Лейн, а через несколько часов – если он работает где-то неподалеку – она будет подле него.

Рейчел поправила модную шляпку, отделанную мехом, которая скрывала ее высокую прическу. Дельфи больше часа потратила на то чтобы Рейчел, выходя из отеля, выглядела модно одетой дамой. Алый бант у нее на шее был смелым цветовым пятном в ансамбле, состоящем из жакета шоколадного цвета, доходившем до бедер, с буфами на плечах и рукавами-окороками, и из соответствующей юбки. Вид у Рейчел был утонченный, и она не чувствовала себя совсем уж чужеродным телом в большом городе.

Удовлетворенная своим приличным видом, взволнованная предстоящей встречей с Бойдом Джонсоном, молодая женщина шла по коридору мимо открытых дверей, за которыми склонялись над столами клерки, бухгалтеры, счетоводы и стенографы. Она шла в соответствии с указаниями, полученными от секретаря, сидевшего на первом этаже. Дойдя до конца коридора, она добралась до двери со стеклянной табличкой «Руководство».

Войдя в эту дверь, Рейчел осведомилась у представительного улыбающегося человека нельзя ли ей видеть мистера Джонсона. Секретарь оглядел ее с ног до головы, осведомился, как ее фамилия и попросил подождать. Через две минуты ее провели в святилище Джонсона.

Джонсон, облаченный в клетчатый костюм цвета бургундского вина, уже шел ей навстречу, огибая широкий стол из вишневого дерева. Он выглядел куда представительней, чем в тот раз, когда она мельком видела его в роли пьяницы на улице Ласт Чанса. Рейчел постаралась не обращать особого внимания на густые белые усы, закрывающие его верхнюю губу, и на баки, восполняющие отсутствие волос на голове. Его приветствие было теплым и сердечным, хотя Рейчел и заметила в его глазах что-то вроде сочувствия. Ее нервы, и без того напряженные, напряглись еще больше.

– Миссис Маккенна, какой приятный сюрприз. – Бойд придвинул стул к своему столу, а другой поставил рядом. – Садитесь. Садитесь и рассказывайте, что заставило вас проделать такой длинный путь до Денвера.

Стараясь держаться свободно, Рейчел улыбнулась, положила ридикюль на колени и скрестила на нем руки, затянутые в перчатки.

– Наверное, вы уже знаете, что я могу на это ответить, мистер Джонсон. Видите ли, несколько недель тому назад я узнала, что Лейн так поспешно уехал из Ласт Чанса потому, что мой бывший свекор отказался отдать мне моего сына, если Лейн не разорвет нашу… наши отношения.

Она не посмела взглянуть Бойду в глаза, пока не подобрала названия для того, что было у них с Лейном.

Джонсон сидел наискосок от нее, положив ногу на ногу. Обхватив рукой подбородок, он внимательно слушал ее рассказ с терпеливым отеческим видом, и это ее приободрило.

– Лейн сказал мне, что получил срочное задание от Пинкертонов, но теперь я знаю, что уехал он не только поэтому. Я совершенно уверена, что он не порвал бы так решительно отношения со мной и моим сыном, если бы не обещание, данное им Маккенна.

Бойд Джонсон помрачнел. Он потер подбородок большим пальцем и посмотрел на нее так внимательно, что его беспокойство передалось молодой женщине. Она вдруг страшно разволновалась, особенно когда услышала, что Бойд вздыхает.

– Почему вы не написали мне предварительно, миссис Маккенна? Вам не пришлось бы тратить столько времени на дорогу.

– Мне хотелось поскорее распрощаться с прошлым. Если вы скажете мне, где сейчас Лейн, и поеду прямо к нему. Обещаю, что не буду вмешиваться в его работу. Даже не буду общаться с ним пока, если это грозит его безопасности, но мне очень хочется быть поближе к нему.

– Это не так-то просто сделать, мэм.

Бойд поднялся, и его ботинки на толстых подошвах с грохотом опустились на твердый деревянный пол. Он прошел по комнате, подошел к окну, бросил взгляд на оживленную улицу и почесал в затылке.

Рейчел сжала ридикюль.

– Вы хотите сказать, что не знаете, где Лейн? Но ведь вам же известно, какое он получил задание.

Нет. Неизвестно.

Тон его был таким серьезным, взгляд таким печальным, что в сердце Рейчел мгновенно вспыхнул ужасный, мрачный страх, который тут же охватил все ее существо.

– Он умер? – пролепетала она, надеясь, что Бойд просто скажет «нет» или посмеется над ее страхами, но вместо этого он всего лишь ответил ей с прямолинейной честностью:

– Этого я не знаю.

Руки Рейчел, затянутые в новые перчатки из лайковой кожи, похолодели.

– И вы вообще ничего о нем не знаете?

Бойд опять опустился на стул, на этот раз тяжело, и устремил на нее взгляд.

– Лейн больше не является сотрудником «Агентства». Мне пришлось уволить его после того, как был убит Маккенна…

– Но ведь Роберт – убийца и вор!

– Лейну уже не однажды указывали, что ему необходимо научиться контролировать свои действия, когда он занят расследованием. Он, не задумываясь, открыл стрельбу в гостиной. Могли убить вас, не говоря уже о старике Маккенна. Я сделал все, что мог, чтобы его оставили на службе, но я оказался в одиночестве. Я сказал ему, будучи в Ласт Чансе, что он больше не является одним из наших главных оперативников. Боюсь, что не имею ни малейшего представления о том, где он сейчас и как до него добраться. Мне очень жаль, что вы проделали такое путешествие…

Рейчел плотно сжала губы, чтобы они не дрожали, и уставилась на свои руки. Дом продан. Деваться ей некуда.

Она заставила себя подумать. Она чувствовала, что Бойд внимательно наблюдает за ней, он ее жалеет. Этого она не хотела. Она расправила плечи и встретила взгляд его грустных карих глаз. Его губы под густыми усами шевелились, словно он пытался найти нужные слова.

Не нужна ей его жалость.

Ей нужно его профессиональное умение.

– Я хочу прибегнуть к вашим услугам, мистер Джонсон. Ваше «Агентство» ведь занимается платным розыском, не так ли?

– Занимается, – ответил он и вдруг улыбнулся. – Мы этим славимся.

– И прекрасно. Тогда я заплачу вам за то, что вы отыщете Лейна Кэссиди.

Дверь распахнулась, и вошла статная белокурая женщина с высокой грудью, пышными бедрами, которыми она раскачивала при ходьбе, и смеющимися карими глазами. Ей было, по-видимому, немногим больше тридцати пяти лет. Она тщательно оглядела Рейчел, и губы ее сложились в неторопливую понимающую улыбку.

– Я случайно услышала, что вы ищете Лейна Кэссиди, – проговорила она без всяких извинений. – Что он натворил на этот раз?

Бойд шагнул вперед, чтобы представить вошедшую.

– Миссис Маккенна, это мисс Присцилла Симмонс. Она – один из наших лучших специалистов-оперативников. Присцилла знает Лейна с тех пор, как он проходил здесь обучение.

Полногрудая блондинка с большими темными глазами принялась рассматривать Рейчел во всех подробностях: от новых ботинок, доходящих до щиколотки, до тульи отделанной мехом шляпки. Рейчел кинуло в жар. В это мгновение она поняла – как обычно женщины понимают такие вещи, инстинктом, – что у этой особы была с Лейном интимная близость. Рейчел была уверена, что Присцилла Симмонс – та самая женщина, которая вывела Лейна из мрачного периода его жизни и научила его всей этой любовной игре.

Рейчел не знала, благодарить ли мисс Симмонс или вцепиться в ее роскошные белокурые волосы. Она не сделала ни того, ни другого.

– Я ищу Лейна, потому что люблю его, мисс Симмонс. И у меня есть основания полагать, что он тоже любит меня.

Если Присцилла Симмонс и была шокирована или рассержена этим признанием, она и виду не подала. Она только улыбнулась неторопливой понимающей улыбкой и проговорила:

– Если он вас любит, миссис Маккенна, значит, вы необыкновенная женщина. Поздравляю вас, – Присцилла одарила ее улыбкой и добавила: – Буду рада сделать все, что смогу, чтобы помочь вам найти его.

Рейчел с облегчением поднялась и приготовилась уходить.

– Я не знаю, сколько может стоить подобный заказ, мистер Джонсон, но…

– Поскольку это особый случай, прошу вас не беспокоиться о гонораре, миссис Маккенна. Мы не возьмем с вас ни гроша, пока не выследим Лейна. Если выследим. Единственное, что мне нужно знать – как с вами связаться.

– Пока я снимаю номер в отеле «Виндзор».

– Чудесно. – Взяв молодую женщину за руку, Бойд подвел ее к двери. – Ни о чем не беспокойтесь. Как только выйдем на след, мы с вами свяжемся.

Рейчел простилась с Присциллой и уже у самых дверей на секунду остановилась.

– Благодарю вас, мистер Джонсон. Лейн очень высоко о вас отзывался. Я считаю, что вы спасли ему жизнь, когда взяли его в «Агентство». И я совершенно уверена, что вы его найдете.

Бойд нахмурился.

– Надеюсь, мы оправдаем ваши ожидания.

Стояло бабье лето, и солнце отбрасывало длинные тени поперек главной улицы невзрачного городишки – животноводческого центра в штате Айдахо. Этот городишко ничем не отличался от любого другого такого же пятнышка на карте западных штатов и территорий. Лейн вздохнул от скуки, вызванной одиночеством и однообразием дней, и терпеливо продолжал ждать, стоя в тени между лавкой мясника и шляпным магазином. Он вытащил из кобуры свой «Смит и Вессон», проверил, в каждом ли гнезде барабана есть патрон, и опять спрятал его в кобуру.

– Выходи, Кэссиди, – раздался знакомый вызов, но голос был незнакомый.

Лейн опять вздохнул и вышел из тени. На улице не было ни души, хотя несколько отчаянных горожан приклеились к прилавкам и окнам, побуждаемые любопытством и страстью к кровавым зрелищам.

Давайте покончим с этим.

Он попытался избавиться от всех мыслей, попытался не думать о той, чей образ преследовал его днем и ночью. Он попытался изгнать из головы Рейчел – такую, какой он видел ее в последний раз, с синими глазами, измученными болью и предательством. Он попытался не думать о том, как вырос Тай за эти два месяца, и сколько раз спрашивал он у матери о нем, Лейне.

Думать о них сейчас он никак не мог себе позволить. Он не мог себе позволить сосредоточиться ни на чем – кроме незнакомого человека в дальнем конце улицы, не имеющего имени, но пославшего ему вызов, на бездушной особи, у которой не было ни малейшего повода убивать Лейна, кроме возможности прославиться этим поступком.

Выходя на середину улицы, Лейн опустил на глаза поля шляпы.

– Я скажу маме, что хочу черную шляпу, точно такую же.

Лейн не был уверен, что он в точности запомнил эти слова, но знал, что никогда не забудет, что он при этом чувствовал. Он закрыл глаза, чтобы отогнать опасные воспоминания, потом быстро открыл их. Если он не будет осмотрителен, сказал он самому себе, ганфайтер в дальнем конце улицы наверняка закроет их навсегда.

– Вы – мой лучший друг, Лейн.

Лейн, стоявший подбоченясь, опустил руки и пошел навстречу незнакомцу.

– А разве это возможно?

Он увидел Рейчел, прижатую к тюремной стене, почувствовал, как ее нога обвивает его бедро, почти ощутил вкус ее губ.

– Дерьмо.

Еще три больших шага. Солнечный луч блеснул в темной воде сточного желоба. Лейн прищурился, чтобы лучше видеть ганфайтера.

Он почувствовал, как пальцы Рейчел перебирают его волосы.

– Волосы у тебя отросли уже до воротника.

– Подстрижешь меня, когда я выйду отсюда.

Он так и не постригся, теперь это не имеет значения.

Еще два больших шага, и он остановился. Согнув правую руку, он скрючил пальцы, а потом расслабил их.

Он мог ждать хоть весь день, пока человек в дальнем конце улицы не пошевелится. Идти Лейну было некуда.

– Пока ты не вернулся, я жила только наполовину.

– А теперь, милая моя Рейчел, я вообще никак не живу.

Теплый ветер взметнул уличную пыль и закрутил ее маленькими смерчами возле угла того дома, где размещалась тюрьма. Высокий, худой бродяга, вознамерившийся покончить с Лейном, был одет в длинный брезентовый пыльник. Ветер играл полами пыльника, вздувая их, и от этого Лейну было трудно следить за движениями ганфайтера.

Тот сделал едва уловимый жест. Просто вздохнул и взмахнул запястьем.

– Я умру счастливым человеком, потому что я любил тебя.

Он был счастлив. Когда-то. Очень недолго. Движением, которое было быстрее мысли, пальцы Лейна коснулись кобуры и погладили рукоятку «Смита и Вессона». Сжав ее и выхватив револьвер из кобуры, Лейн положил указательный палец на спусковой крючок. И тут же прицелился и выстрелил.

Оба револьвера рявкнули одновременно.

Пуля просвистела у его головы и срикошетила от полосатого столба, рядом с которым стоял Лейн. Незнакомец медленно согнулся и упал в пыль. Лейну не нужно было видеть рану. Он знал, что попал в самое сердце этого незнакомого человека.

Он сунул револьвер в кобуру и повернулся спиной к толпе, которая уже собиралась вокруг тела, распростертого в пыли. Отдавшись на волю судьбы, Лейн пошел по направлению к тюрьме.

19

– Мне очень жаль, миссис Маккенна, но мы не нашли никаких следов. – Бойд Джонсон сунул руки в карманы.

От этого машинального движения распахнулся его клетчатый пиджак, и стал виден жилет, вышитый золотой и серебряной нитью.

Рейчел смотрела, как он стоит, покачиваясь с пятки на носок, и смотрит на все, что есть в гостиничном номере, – на все, кроме нее. С тех пор, как она пришла в его контору и обратилась за помощью, прошло три недели. Раз в неделю Джонсон сообщал ей о результатах поисков. Лейн Кэссиди исчез бесследно.

– Вы обдумали, что будете делать дальше?

Вопрос Бойда соответствовал ее собственным мыслям. Когда выяснилось, что ей, Дельфи и Таю придется пробыть в Денвере какое-то время она пошла искать место, и ей самым чудесным образом повезло: ее попросили заменить учительницу, сломавшую ногу. И все же жить в «Виндзоре» было очень дорого. Если они останутся в Денвере, нужно подыскать постоянное жилье.

– Мы не можем до бесконечности жить здесь, – сказала молодая женщина. – Таю нравится школа и городская суета, но ему нужен дом, ему нужно где-то играть.

Рейчел откинулась на блестящую ярко-зеленую обивку изящного диванчика и вздохнула. Бойд подошел к камину, где развели небольшой огонь, чтобы согреть комнату. Над городом собиралась снежная туча, небеса стали такими же мрачными, как настроение у Рейчел. Когда установится зима, переезжать будет труднее.

– Надежда еще есть, потому что я не связался еще со своими людьми в Айдахо и Вайоминге, – продолжал Бойд.

– Могу я попросить вас кое о чем, мистер Бойд?

– Конечно, – он обеспокоенно пошевелился, одернул полы пиджака, прикрывая объемистый живот, и приготовился слушать.

– Если кто-то из ваших агентов отыщет Лейна, а он не захочет иметь со мной дела, вы мне скажете об этом, хорошо?

– Миссис Маккенна, я, наверное, неисправимый романтик, но если бы дело обстояло таким образом, я был бы с вами совершенно откровенен. Однако пока что никто не смог обнаружить следов Лейна. Но это еще не значит, что дело проиграно.

– Мне нужно устраивать свою жизнь, мистер Джонсон. Моя служба временна, она окончится после каникул. Нам очень понравился город, особенно опера. Тай в восторге от зоопарка. Отели великолепны – боюсь, слишком великолепны для моего кошелька.

– Я так понимаю, что в недалеком будущем вы должны принять какое-то решение. На самом деле, я удивлен тем, что мы до сих пор не нашли Лейна. По правде говоря, я рад, что он не попал в конце концов в нашу картотеку преступников.

– Но если… если что-нибудь случится с ним, вы будете знать об этом?

– Скорее всего.

Рейчел улыбнулась.

– Тогда я думаю, что нам ничего не остается, как подождать еще немного.

Котелок Джонсона стоял на боковом столике. Когда сыщик протянул за ним руку, Рейчел встала, чтобы проводить его до дверей.

– С вами ничего не случится? – спросил он, стоя на пороге.

В его глазах кофейного цвета была тревога, и Рейчел почувствовала к нему признательность.

– Ничего, конечно. Например, я только что говорила Дельфи, что нам нужно одеться и пообедать для разнообразия внизу, в ресторане. Когда находишься среди накрахмаленных скатертей, прекрасного фарфора и хрусталя, не говоря уже о тонких блюдах, это очень поднимает настроение.

– Я рад, что неудача вас не обескуражила, – проговорил Бойд.

– Я уже пережила достаточное количество трудных периодов, мистер Джонсон, чтобы понимать, что я могу пережить и этот.

Неделями она размышляла о своем положении. У нее были деньги за проданный дом и унаследованная от родителей некоторая сумма про черный день. Должность учительницы вернула ей чувство независимости, которого она не знала с тех пор, как вышла за Стюарта. Она, Дельфи и Тай быстро привыкли к новой жизни. Она очень отличалась от жизни в Ласт Чансе, и легкость, с которой они к ней приспособились, доказывала Рейчел, что они могут устроиться где угодно.

Ее измученное сердце больше не ныло при виде человека, которого можно было принять за Лейна, оно больше не чувствовало острой боли, когда ее охватывали мучительные воспоминания о том времени, что они были вместе. Но если бы она могла сама сочинить свою судьбу, она хотела бы, чтобы Лейн был с ней как можно дольше.

– Я всегда к вашим услугам, – пообещал Бойд.

– Я буду ждать, – сказала она.

Услышав, как за Бойдом захлопнулась дверь его конторы, Лейн отвернулся от замерзшего окна, молча бросил взгляд на Джонсона и не поздоровался.

– Ну, долго же вы заставили себя ждать, – сказал Лейн, рассматривая три верхние пуговицы своего черного пыльника и не садясь на стул, предложенный Бойдом.

Бойд долго стоял и рассматривал Лейна с величайшим вниманием. Сунув руку в карманы, он покачался на каблуках.

– Черт побери, Кэссиди! Если б я знал, что ты заявишься без предупреждения, я бы сидел здесь безвылазно. Из-под какой лавины ты выбрался на этот раз?

– Долгая история.

– У меня есть время.

– А у меня нет. Что вы хотите от меня? Ваш агент сказал, что это жутко срочно. Я добирался сюда три дня.

Лейн с удовольствием стряхнул бы с себя это угрюмое, язвительное настроение, но с тех пор, как он уехал из Ласт Чанса, он совершенно утратил всякое добродушие.

Бойд уселся за стол с таким видом, словно к его услугам вечность, – чем вызвал страшное раздражение Лейна, – и протянул руку за сигарой. На губах его играла улыбка.

– Не хочешь ли сигару?

– Вы знаете, что я не особенно люблю вкус грязных носков во рту.

Лейн подошел к окну и уставился на вереницу экипажей, двигавшихся по шумной улице. Оттуда, где он стоял, он мог любоваться только шляпами многочисленных прохожих. Горожане, спешащие по делам, казались Лейну еще более безликими, чем обычно, теперь, когда они кутались от сильного холода.

Бойд зажег спичку, попыхтел, раскуривая сигару, и откинулся в кресле. Потом сказал, глядя на сигару:

– Не знаю, чего тебе не хватает.

– Давайте ближе к делу.

Лейн только что приехал в Денвер и страшно хотел отсюда уехать. В последнее время нетерпеливость стала ведущим началом в его жизни.

Бойд положил ноги на край стола, глубоко затянулся и выпустил облачко ароматного дыма Потом самодовольно улыбнулся.

– У меня есть для тебя работа. Не постоянная. Так, на один заход.

Лейну очень хотелось направиться к двери. Бойд куда-то клонит, это ясно.

– Наймите кого-нибудь другого.

– Никто не сделает это лучше, чем ты.

– Да разве нельзя найти кого-то достаточно импульсивного и недисциплинированного, кто бы взялся за это?

– Скажем так: именно для этого дела и требуется присущие тебе качества. – Джонсон окинул молодого человека оценивающим взглядом с ног до головы, включая волосы и одежду. И продолжал, указывая сигарой: – Волосы можно было бы и подстричь. Ты похож на метиса с этими патлами до самых плеч.

Подняв руку, Лейн обхватил ею волосы, завязанные в толстый хвост у самой шеи. Бойд может придираться сколько угодно. Длинные волосы стали для Лейна неким символом, напоминающим о том, что он утратил. Он не собирается их стричь.

– Да и бритвой можно было бы воспользоваться. От этой щетины вид у тебя еще более мрачный, чем всегда. Но может, ты именно этого и добиваешься.

Лейн пожал плечами.

– Меня это ни в коем смысле не волнует.

– А тебя вообще что-нибудь волнует?

– Не особенно. Что вы хотите, чтобы я сделал?

Лейн надеялся, что ему поручат опасное дело. Опасность – вот чего он искал в последнее время. Холодная угроза смерти – это единственное, что напоминало ему, что он еще жив.

Бойд сбросил ноги со стола и порылся в стопке бумаг. Вытащив парочку, он просмотрел их, затем еще порылся и, больше никуда не заглядывая, сообщил Лейну подробности.

– Мне бы хотелось, чтобы ты пошел сегодня вечером около восьми часов в отель «Виндзор». Ты встретишься с клиентом в ресторане.

– Я не одет для ресторана.

– Это не имеет особого значения. Когда ты войдешь в контакт…

– С кем именно я должен войти в контакт?

– С одним человеком. Ты уже имел с ним дело.

– Тогда к чему эта таинственность?

– Скажем так: это дело требует особого подхода с твоей стороны. Ты должен завершить его. – И Бойд добавил, словно почувствовав, что Лейн вот-вот заартачится: – Ну, побалуй старика, ладно?

– Хорошо, положим, я встречусь с этим таинственным клиентом. Что тогда?

– Инстинкт тебе подскажет.

– Здешнее начальство считает, что мои инстинкты не очень-то хорошо мне подсказывают. Неужели вы не боитесь, что я начну пальбу прямо в ресторане «Виндзора»?

– Ты поймешь, что нужно делать, я уверен.

– Сегодня в восемь вечера?

– Ровно в восемь.

Улыбка Бойда навела Лейна на мысль, что он только что сунул ногу в хорошо замаскированную ловушку.

– Если я не захочу за это браться, я уйду…

– Это твое дело, но клиент просил, чтобы пришел именно ты. Я только хочу пойти ему навстречу. – Рассеянно отложив сигару, Бойд внимательно посмотрел на молодого человека. – Если не считать этих волос и глаз, которыми можно расплавить железо, если ты будешь особенно долго на него смотреть, надеюсь, у тебя все в порядке?

Лейн стряхнул ниточку со шляпы, провел пальцем по переливчатой ярко-зеленой ленте.

– Угу. У меня все в порядке. – И счел себя обязанным добавить: – Я не держу на вас зла, Бойд. Вы это знаете. Просто у меня в голове засела парочка мыслей, одолеть которые может только время. Я ценю ваше предложение, но если я не смогу работать с этим клиентом, я уеду завтра же утром.

– Понимаю. Если мы больше не увидимся, смотри в оба.

Лейн надел шляпу и взялся за дверную ручку. Он бросил через всю комнату взгляд на Бойда. Он многим обязан этому человеку. Когда-то он жил совершенно бесцельно, а Бойд указал ему цель в жизни. Бойд достоин большего, чем простого «до свиданья».

Вздохнув, Лейн подошел к столу.

– Дайте мне перо и чернила, я напишу, где меня можно найти, если я вам опять понадоблюсь, – сказал он.

Джонсон пододвинул к нему стеклянную чернильницу и ручку, порылся в пачке бумаг и извлек оттуда чистый лист. Склонившись над столом, Лейн написал, что хотел, и отдал листок Бойду. Потом пошел к двери.

– Берегите себя, Бойд.

Когда дверь закрылась, Бойд посмотрел на адрес, написанный Лейном, и улыбнулся.

Поскольку из-за плохой погоды большинство постояльцев решили провести вечер в стенах отеля «Виндзор», ресторан отеля был переполнен. На каждом столике лежала белая скатерть из Дамаска, превосходно отглаженная, с длинной складкой посередине. В центре каждого стола стояла многоярусная серебряная ваза, наполненная тепличными цветами. По обеим сторонам вазы стояли красивые свечи.

Рейчел подняла свой стакан с водой, отпила глоточек и поставила его на место, решив понаблюдать за обедающими, пока им с Дельфи и Таем подадут главное блюдо. Ресторан, как уже отмечалось, был переполнен – он славился своей кухней. Наших героев окружали нарядные посетители – леди в атласах и шелках, сопровождаемые хорошо одетыми мужчинами, некоторые из которых были в приталенных фраках и белых накрахмаленных рубашках с бриллиантовыми запонками.

Дельфи наклонилась к Рейчел.

– Ни одна из этих леди не достойна держать для вас свечу. Это ваше платье винного цвета так чудесно подчеркивает цвет лица! Я все равно думаю, что вы немного худенькая, но этого не было, когда… ну, тогда, в августе.

Рейчел почувствовала, что краснеет от комплиментов Дельфи. Портниха убедила ее, что муар глубокого винного цвета, отделанный черными кружевами, пойдет к ее темным волосам и подчеркнет контраст волос и синих глаз. Молодая женщина купила это платье и теперь часто представляла себе, что когда-нибудь наденет его для Лейна. Она по-прежнему жила своей мечтой.

Взглянув на свое маленькое семейство, Рейчел почувствовала, как ее сердце наполнилось гордостью. Волосы у Тая приглажены, хотя вихор и не поддался воздействию масла для волос. Дельфи разодета в шелковое платье цвета морской волны, почти такое же великолепное, как у самой Рейчел. Дельфи уже превратилась скорее в компаньонку, чем в экономку.

– Мама!

Плечи Тая едва возвышались над столом. Зажав в руке вилку, он нетерпеливо дожидался, когда подадут ростбиф и йоркширский пудинг.

– Что, дорогой?

– Как ты думаешь, завтра снег будет лежать на земле, когда я утром встану? С тех пор как мы приехали сюда, мне хочется прокатиться в кебе.

– Если будет снег, мы обязательно возьмем кеб.

Он поднял в восторге вверх обе руки и вилку.

Она ласково шикнула на него, прежде чем он успел выразить свою радость громким криком, и они замолчали, потому что появился официант. Рейчел взглянула на кусок запеченного филе форели с соусом «Мадейра», надеясь, что он возбудит аппетит, исчезнувший у нее с тех пор, как Бойд днем сделал ей последнее сообщение.

Рейчел взяла вилку. Дельфи рассуждала о том, как повар приготовил барашка с каперсами, которого она заказала. Рейчел уже было проглотила кусочек, как вдруг увидела, что к ней направляется молодой красивый джентльмен. Лицо у него было круглое, но не пухлое, глаза серо-голубого цвета. Он был хорошо одет, среднего роста, и, внимательнее посмотрев на него, Рейчел решила, что ему, вероятно, не больше двадцати лет.

У Рейчел похолодели руки и свело желудок, и она уже приготовилась оборвать все возможные заигрывания, как молодой человек остановился у ее стула и поклонился с восторженной улыбкой.

– Простите, мэм, что помешал вам.

– Ничего страшного.

С виду он был довольно добродушен. Довольно красив. Довольно искренен. Но слишком уж молод. И он не был Лейном. Рейчел решила сказать ему, что ей льстит его внимание, но она не ищет ничьего общества.

– Моя жена ужасно восхищена вашим веером, – сказал молодой человек, указывая на сложенный веер, который Рейчел положила на угол стола.

Этим веером она гордилась как одной из своих лучших работ – пластинки из отполированной слоновой кости были аккуратно покрыты шафрановой краской, а на шелке были мелким жемчугом вышиты раковины.

– Вашей жене? – у Рейчел гора с плеч свалилась.

Джентльмен указал на хорошенькую молодую женщину в платье цвета зеленой мяты и перчатках до локтя. Казалось, она недавно вышла из классной комнаты, так она была молода.

– Мы только что поженились, – добавил он с робкой улыбкой.

Рейчел так обрадовалась, что у красивого незнакомца есть жена, что тут же схватила веер и протянула ему.

– Пожалуйста, возьмите его, пусть это будет подарок, – просто сказала она.

– Что вы, я не могу, – запротестовал молодой человек. – Если вы скажете, где вы его купили, я куплю жене такой же.

Рейчел еще раз взглянула на молодую блондинку и помахала ей рукой, а потом повернулась к джентльмену.

– Это невозможно, поскольку я сделала его сама, – сказала она. – Мне ничего не стоит сделать другой такой же. Я настаиваю. Пусть он будет у вашей жены.

Наконец, поддавшись на уговоры, молодой человек взял веер и низко поклонился.

– Просто не знаю, что вам сказать…

– Вы должны непременно водить жену по разным интересным местам, где она сможет пользоваться этим веером, – проговорила Рейчел.

Он выразил ей глубокую благодарность, а потом вернулся за свой столик.

– Вы чересчур щедры, Рейчел, – заметила Дельфи.

Рейчел принялась было что-то объяснять, бросив взгляд на вход в ресторан, надеясь, что увидит, как молодой мужчина дарит жене ее веер.

– То, что отдаешь, всегда возвращается к тебе, – начала она, но упустила свою мысль, заметив какую-то мрачную фигуру человека, дерзко игнорирующего все правила приличия.

Человек этот не только не снял шляпу. Он был одет в поношенную одежду – длинный черный пыльник и черные же брюки. Он был похож на хищную птицу, застрявшую между тяжелыми бархатными драпировками. Нетерпением, которое выражалось в его позе, напоминало ей Лейна.

Рейчел не могла отвести от него глаз. Она смотрела, как человек медленно обводит взглядом ресторан, словно ища кого-то. Его движения были крайне скупы. Он почти не поворачивал головы, но при этом было ясно, что он прекрасно видит все, что происходит вокруг.

Нижнюю часть его лица скрывала только что начавшая отрастать бородка, на глаза была надвинута шляпа. Когда эти глаза встретились с ее глазами, они осмотрели ее, узнали и вспыхнули.

Рейчел потеряла дар речи. Ее вилка застучала по тарелке, что привлекло к Рейчел внимание всех, кто сидел поблизости.

– Мама!

– Рейчел!

Она не могла ответить ни Таю, ни Дельфи. Она не могла шевельнуться.

Она смотрела, как Лейн направляется через весь зал прямо к ней, не обращая внимания на взгляды посетителей.

Разговоры стихли. Все глаза были устремлены на этого высокого, гибкого человека, медленно идущего по ресторану с таким видом, что никто не рискнул бы его остановить.

Лейн чувствовал на себе любопытные взгляды и слышал тихий гул неодобрительных замечаний, но ему не было до всего этого никакого дела.

Каким-то чудом Рейчел оказалась в Денвере. Его милая Рейчел сидит, подобно видению и ее глаза цвета индиго сияют, глядя на него, и придают ему ту силу, которая необходима, чтобы пройти через весь зал, тогда как на самом деле ему хочется перепрыгнуть через все столы, стоящие у него на пути, раскидать посетителей и расчистить себе самый короткий путь к Рейчел.

Он слишком привык скрывать свои чувства, чтобы теперь их выказать; но когда он добрался до ее стола, он весь дрожал. Это было совершенно новое ощущение. Он не смел прикоснуться к молодой женщине, не смел протянуть руку для приветствия, поэтому он остановился, не дойдя до нее на один шаг, и старался овладеть своим голосом, заметив при этом, что ее глаза как-то подозрительно влажны.

– Лейн! – вскричал Тай, наконец узнав его.

– Привет, Тай. – Лейн оторвал взгляд от Рейчел, улыбнулся мальчику и кивнул Дельфи.

Тай сказал так, словно присутствие Лейна в ресторане было самой естественной вещью в мире:

– У меня есть новая шляпа, как у вас, Лейн, но мама не разрешает надевать ее в ресторан. А почему вы можете надевать свою шляпу в ресторан?

– А у меня не было мамы, как у тебя, которая не разрешила бы мне делать этого, Лейн внимательно всмотрелся в лицо Рейчел. – Что вы здесь делаете?

– Ждем вас.

– Так вы и есть тот самый таинственный клиент Бойда?

Внезапно Лейн понял, что скрывалось за самодовольным и таинственным поведением Бойда, когда они виделись несколькими часами раньше.

– Не такой уж таинственный, – тихо ответила Рейчел. – А вы – тот, кто потерялся.

– Я не потерялся. Я хорошо знал, где я нахожусь.

Рейчел улыбнулась, глаза ее сияли, и в них была вся любовь, которую она готова ему отдать. Ему хотелось протянуть к ней руки, схватить ее в объятия, унести отсюда, запереть ее где-то там, где люди их никогда не найдут – где Маккенна не найдут их никогда.

Рейчел окинула взглядом ресторан. Почти все смотрели на нее и Лейна, разговаривали шепотом и словно чего-то ждали.

– Мне нужно с вами поговорить, – спокойно сказала она, – наедине.

По ее тону он понял, что никаких извинений она не примет. Он глубоко вздохнул, остановил дрожь в руке и приглашающим жестом протянул ее Рейчел.

Она приняла его руку, взяла свой черный ридикюль и стала отодвигать свой стул от стола. Лейн схватился за спинку стула и помог ей подняться, а потом подождал, пока она подберет пышную муаровую юбку и выйдет из-за стола.

Лейн вернулся.

Рейчел опустила подол и оперлась о руку Лейна. Ее и без того сильно бьющееся сердце замерло, а потом забилось так, что в ушах зазвенело. Рейчел взглянула на Дельфи, которая кивнула ей с понимающим видом.

Мы с Таем поднимемся наверх, после того как съедим десерт, – проговорила Дельфи успокаивающе, – может быть, один десерт, а может быть, и два. И хорошенько прогуляемся по всему отелю, – добавила она, улыбаясь.

И миссис Рейчел Олбрайт Маккенна, бывшая школьная учительница, вдова шерифа и известная жительница города Ласт Чанса штат Монтана, со всем спокойствием, на какое только была способна, осторожно приподняв подол платья, взяла под руку Лейна Кэссиди и позволила этому прославленному по всему Западу ганфайтеру проводить себя из ресторана.

Когда они подходили к дверям, официант, несший ведерко со льдом и шампанским, отступил в сторону, чтобы дать им пройти. Протянув руку, не останавливаясь, Лейн плавным жестом взял бутылку за горлышко. Главный официант, от которого не ускользнул ловкий жест Лейна, незаметно велел официанту вернуться на кухню.

Ни Лейн, ни Рейчел не проронили ни слова. Они вошли в один из трех лифтов отеля. Там уже находилась некая пара, которую Рейчел узнала. Она не могла не заметить, как миссис Харви Дэниэлс быстро схватилась за руку мужа при виде Лейна. Рейчел вежливо кивнула этой паре, и дверцы за ними захлопнулись. Дэниэлсы постарались отодвинуться от Лейна как можно дальше, но, не удержавшись, несколько раз бросили на него косые взгляды.

Молодая женщина сжала губы, чтобы удержать улыбку. Лейн же не обратил на чету Дэниэлсов ни малейшего внимания. Они с Рейчел стояли плечом к плечу, пока лифт шел наверх. Когда они вышли на втором этаже пятиэтажного отеля, Рейчел повела его в свой номер. Рука ее дрожала, пока она шарила в сумочке в поисках ключа, а потом безуспешно пыталась отпереть дверь.

Лейн решил, что ему нужно вмешаться. Он отобрал у нее ключ так, как если бы они всегда ходили в номер вместе, легко всунул его в замочную скважину и отпер дверь.

В комнате горела одна-единственная лампа. Лейн вошел вслед за Рейчел, закрыл за собой дверь и старательно запер ее. Потом остановился, глядя на молодую женщину, а с запотевшей бутылки шампанского, которую он держал в руке, на роскошный бельгийский ковер капали капли влаги.

Рейчел тоже смотрела на него, отчасти опасаясь, что если она заговорит, очарование минуты развеется. Его глаза вопрошали ее, вопрошали и подчиняли своей воле. Он хотел обладать ею. Это проявлялось в каждой его позе, в том, как он всячески старался не касаться ее.

– Бойд сказал, что его клиенту нужен именно я. Что, Маккенна опять пытаются захватить Тая? Почему я, Рейчел?

– Мне нужны вы.

Рейчел подошла к нему на те два шага, что их разделяли, и теперь стояла совсем близко, глядя ему в глаза. В их темных глубинах она видела все те защитные сооружения, которыми детство Лейна заставило его оградить свое сердце.

– Я знаю, что вы больше не служите у Пинкертонов, хотя в Ласт Чансе вы сказали мне совсем другое, – тихо проговорила она. И прежде чем он успел возразить, добавила: – И знаю, почему вы меня бросили.

Повернувшись к ней спиной, он подошел к буфету и поставил на него бутылку. За створками из фасетчатого стекла, закрывавшего верхнюю часть буфета, виднелся разнообразный столовый хрусталь. Вынув оттуда стаканы для шампанского, Лейн принялся открывать бутылку.

А Рейчел прямо-таки впитывала в себя Лейна, всего его, начиная от темной шляпы до слишком длинных волос, от широких плеч до каблуков пыльных черных ботинок. Ее рукам мучительно хотелось прикоснуться к нему, развязать узел его галстука и пробежать пальцами по волосам. Она жаждала помочь ему сбросить пиджак, расстегнуть рубашку, и пусть ее руки проберут по тугим мускулам его живота, по жесткой щетине, закрывающей подбородок.

– Шампанского?

Он стоял перед ней, протягивая стакан со сверкающим вином. Беспокойство, смешанное с опасениями, не позволило ей взять стакан. Она и без вина чувствовала себя такой возбужденной, что готова была взлететь.

Лейн ждал, протянув стакан, и Рейчел не смогла отказаться. Взяв стакан в руки, она поднесла его к губам и посмотрела на Лейна поверх стакана, сделав один глоток, а потом сразу же еще один.

– Скажите, почему, по вашему мнению, я вас бросил? – настойчиво спросил Лейн.

– Вы обещали Стюарту Маккенна, что не будете иметь ничего общего ни со мной, ни с моим сыном.

Он одним глотком осушил свой стакан, протянул руку к бутылке, стоящей на соседнем столике, и налил себе еще.

– Кто рассказал вам об этом?

– Марта, служанка Маккенна. Лейн Кэссиди, не делайте вид, что это неправда.

– И из-за этого вы проделали путешествие в Денвер? Из-за этой правды?

– Да.

– Я говорил вам когда-то, что не могу ничего обещать, – напомнил он, стараясь не сдавать свои укрепления и отчаянно желая заключить Рейчел в объятия и забыть обо всем, что он обещал Маккенна.

– Вы очень легко дали обещание Стюарту.

– И он считает, что я сдержу это обещание.

– Но я-то не давала ему никаких обещаний, – напомнила она Лейну. – Я не клялась, что никогда вас не увижу. Я никогда ничего не обещала этому человеку. А за меня вы не можете давать обещания, Лейн.

Его глаза потемнели от боли, которую он не пытался скрыть. Рейчел допила шампанское и поставила стакан. Потом взяла у Лейна пустой стакан и поставила его рядом со своим, после чего взяла его руки в свои и сжала их изо всех сил.

– Вы поклялись Стюарту, что никогда не увидитесь со мной, чтобы он вернул мне сына. Вы уехали, полагая, что я сочту вас таким холодным, таким бессердечным, таким равнодушным, что решу, будто вы могли попользоваться мной и уехать, даже не оглянувшись. И какое-то время именно так я и думала. Но теперь я знаю, что вы сделали это потому, что любили меня…

– Рейчел!

– Вы любили меня, Лейн?

Глядя куда-то поверх ее головы, он с трудом сглотнул.

– Вы знаете, что любил, – прошептал он.

– И вы все еще меня любите?

Он закрыл глаза.

– Да. Я все еще люблю вас.

– Я хочу, чтобы вы выслушали меня, Лейн Кэссиди, и выслушали внимательно. Вы вывели меня из мрака, вы сделали так, что я почувствовала себя достойной любви. Вы вернули мне сына. Когда я узнала, почему на самом деле вы уехали из Ласт Чанса, я повернулась спиной к той жизни. Я продала дом…

– Черт побери, Рейчел!

– Дайте мне кончить. Я продала дом, поехала прямо сюда и попросила Бойда отыскать вас. Потом нашла место учительницы. Я много недель ждала какой-нибудь весточки, я долгие часы жила одной надеждой – что вы появитесь, а последнее время я молилась только о том, чтобы вы были живы. Я сказала вам когда-то, что не хочу никаких обещаний и гарантий. Я и сейчас их не хочу. Но вы только что признались, что по-прежнему любите меня. Я согласна на все, что вы можете мне предложить – до того дня, как вы скажете, что больше не любите меня…

Он схватил ее в объятия. Она отдалась им без сопротивления, доверяя ему, как доверяла всегда – единственный человек, который всегда и во всем ему доверял. Его губы безошибочно нашли ее губы. Рейчел закрыла глаза, по щеке ее скатилась слезинка, и молодая женщина обвила рукой шею Лейна и прижалась к нему.

У поцелуя их был вкус шампанского и страсти. Рейчел развязала кожаный шнурок, стягивающий волосы Лейна, и пробежала пальцами по его темным прядям. Шляпа его упала, стукнулась о пол и покатилась под диван.

– А как же Тай…

– Дельфи найдет, чем его занять, – прошептала молодая женщина, – на какое-то время.

Лейн дышал прерывисто, в такт с биением ее сердца. Они припали друг к другу, жаждая вновь испытать то, что уже когда-то испытали. Его руки были повсюду, словно он хотел потрогать ее всю и удостовериться, что она на самом деле в его объятиях. Его губы скользнули по ее лицу, вискам, ушам, и опять впились в ее губы, раскрывшиеся призывно и радостно. Он целовал ее глубоким поцелуем, он дразнил ее, он длил поцелуй, пока она, застонав, не принялась, как безумная, расстегивать пуговицы на его рубашке.

Он провел рукой по низкому вырезу ее платья. Длинная прядь ее волос запуталась в его пальцах. Быстро и осторожно он высвободил пальцы, стараясь не причинить ей боли.

– Как ты вылезаешь из этого сооружения?

– Крючки. Петельки, – пояснила она между двумя поцелуями.

Его пальцы скользнули между винным муаром и гладкой кожей, и нашли маленькую петельку и крючок на вороте. Но пальцы его слишком негибки, руки слишком дрожат, и он никак не мог расстегнуть крючок.

– Проклятие, – выругался он, услышав, как треснула ткань. – Прости, – пробормотал он ей в ухо.

Рейчел вздрогнула, когда его горячее дыхание коснулось ее уха и шеи.

– Быстрее.

Ее руки уже расстегнули пуговицы на его брюках.

Хотя по жилам его бежал огонь, ноги его сделались как ватные. Он тихо проклинал ее портниху. Три из шести крючков и петелек разорвались, одиннадцать ярдов дорогого муара соскользнули с плеч Рейчел и, упав на ковер, легли горкой вокруг ее ног.

Лейн вздохнул, подумав о том, что ему никогда не наскучит смотреть на нее, прикасаться к ней, любить ее. Он возился с ее нижним бельем, и завязки слушались его лучше, чем крючки. А пока что Рейчел подняла руки и, вынув из прически шпильки, потрясла головой, и волосы раскинулись по ее плечам.

Она уже расстегнула его рубашку и брюки, и теперь они были спущены до середины его узких бедер. Он раздевал ее, пока она не осталась в одних туфлях и чулках, стоя в пене нижних юбок, белого шелка и кружев.

Лейн притянул ее к себе. Прижал к своему сердцу и вздохнул. Она крепко прижалась к нему. Мгновение было слишком сладостным, чтобы спешить, но страсть не давала им медлить.

Лейн отодвинулся, держа Рейчел на расстоянии вытянутой руки и глядя, как она краснеет. Потом он обхватил ладонью ее грудь. Она затаила дыхание. Закрыла глаза.

– Не застывай, Рейчел.

Она улыбнулась.

– Наверное, мне нужно привыкнуть, что ты будешь видеть меня обнаженной, – проговорила она, и в словах ее звучала не столько уверенность, сколько надежда.

– И днем, и ночью, – отозвался он, и ее улыбка стала шире.

Опустив голову, он взял в зубы ее сосок, немного потянул его, потом пососал. Ее охватило мучительно-сладкое чувство, кровь ее запылала. Ей хотелось раствориться в нем, принадлежать ему, чтобы он наполнил ее своим желанием, своей любовью.

Он обхватил ее бедра и опустился на колени, и пока он опускался, его губы целовали все на своем пути.

Застонав, Рейчел изо всех сил впилась пальцами в его волосы, а он целовал ее в самом интимном месте.

Она выкрикнула его имя и бездумно погрузилась в мир цвета, света и безумных конвульсий. Вернувшись на землю, она поняла, что если бы Лейн не обхватил ее руками за бедра, она упала бы в волны винного и белого шелка, вздымающиеся вокруг ее ног.

Она улыбнулась, глядя на него сверху вниз, обвела его губы кончиком пальца и изумленно покачала головой.

– Вот уж не думала, – прошептала она.

Он улыбнулся.

Я рад, что у меня есть чему научить тебя.

Он потянул ее книзу, пока она не опустилась как и он, на колени. Но на этом он не остановился. Он опустился на ковер, она тоже, и он высвободив ее из шелкового гнезда, положил ее на себя.

Рейчел двигалась так, как научилась двигаться в свой первый учебный день – день, который, казалось, был уже так далеко, – и не останавливалась до тех пор, пока не услышала, как Лейн выкрикивает ее имя и изгибается под ней, содрогаясь снова и снова.

В ее недрах взорвались звезды, превратившиеся в кометы. Рейчел рухнула ему на грудь, припала к нему, тяжело дыша. Несмотря на то, что на улице шел снег, тихо засыпавший подоконник, оба они были потные, тела их золотились от света газовой лампы и огня, горевшего в камине.

Лейн не отпускал ее. Рейчел приложила ухо к его сердцу и слушала, как оно постепенно начинает биться ровно и четко.

– Бойд сказал, что я должен встретиться с одним старым клиентом, которому нужны мои специфические дарования, – насмешливо проговорил молодой человек.

Она переменила позу, чтобы посмотреть на него, и увидела, что он улыбается.

– Мне, определенно, нужны твои «специфические дарования». Думаю, что несколько последних минут это доказывают.

И они засмеялись вместе. Она оперлась на локоть, потом нахмурилась, пораженная новой мыслью.

– А что, если бы ты отказался от этой встречи?

– Думаю, что Бойд не оставил бы это дело. Он всегда говорил, что он – неисправимый романтик.

– Бойд Джонсон?!

Лейн пожал плечами.

– Первое, что он научил меня читать, было стихотворение о любви.

– Может быть, и мне следовало начать с того же, – подумала вслух молодая женщина.

– Мы еще многому можем научить друг друга. Хватит на много лет.

Он обвил ее одной рукой и потянул кверху, так что их губы встретились. Для человека, не желающего давать обещания, поцелуй, которым они обменялись, был молчаливой клятвой в том, что у них впереди – годы любви и совместной жизни.

Когда поцелуй кончился, Рейчел вздохнула и опять устроилась рядом с Лейном.

– Нужно одеваться, – сказал он, разрушая очарование.

– У нас есть еще немного времени, – возразила она, желая продлить эти мгновения.

– Рейчел!

– Х-м-м?

– А как насчет наследства Тая? Я ведь достаточно хорошо тебя знаю и понимаю, что ты терпела семейство Маккенна все это время, потому что Тай должен получить долю своего отца в…

Она положила пальцы ему на губы.

После того, что они сделали, после того, как я узнала что за человек Роберт, и уже зная, что такое Стюарт, я решила тверже чем когда-либо: я не допущу чтобы Маккенна оказывали влияние на Тая.

Не стану уверять тебя, что не согласен с этим, но каково будет Таю узнать, что он потерял целое состояние?

Мэри Маргарет исчезла. Тай – единственный оставшийся наследник Маккенна. Я хочу, чтобы он им написал и установил с ними контакт Может быть, как-нибудь я разрешу им повидаться. Если Стюарт решит исключить Тая из завещания потому, что он – мой сын, что ж, пускай так и будет. Я только надеюсь, что Тай все поймет, когда вырастет, и я смогу все ему объяснить.

– Повезло ему, что у него есть ты, – прошептал Лейн ей в висок, – и мне тоже повезло.

Рейчел провела пальцами по грубой щетине на его щеке.

– Я люблю тебя, Лейн. – Оказалось, что выговорить эти слова не так трудно, как она, думала. – Наверное, я любила тебя с того дня, как твой дядя оставил тебя в школе, только тогда я об этом не догадывалась. Но что я знаю точно – что меня неизменно очаровывали твои глаза. Ты тогда выглядел старше своих шестнадцати лет. Теперь я понимаю – это потому, что у тебя украли детство.

– Кто бы мог предположить – мисс Рейчел питает нечистые помыслы насчет своего ученика.

– Я не сказала, что питала нечистые помыслы. Я сказала, что, наверное, я тебя любила уже тогда. Я должна была бы понять это, когда увидела, как ты идешь по танцплощадке – тогда, четвертого июля. Или когда ты поцеловал меня на веранде, или в тот вечер после обеда… в гостиной. Но я даже тогда не понимала, что люблю тебя. Возможно, я боялась признаться в этом самой себе, боялась заглянуть в свое сердце.

– А когда ты поняла?

– В тот день, у ручья, – когда ты сказал, что любишь меня. Я знала, что это действительно так – ты никогда не стал бы говорить такие вещи несерьезно. И эти три слова тронули мое сердце.

– Я принес тебе подарок, Рейчел.

Она бросила на него недоверчивый взгляд и опять опустила голову к нему на грудь.

– Как мог ты принести мне подарок, ты же не знал, что я здесь окажусь?

Она медленно провела пальцем по его груди и улыбнулась, потому что он вздрогнул.

– Помоги мне натянуть брюки.

– Простите, мистер Кэссиди?

– Рейчел, ну, пожалуйста. – Он взглянул на дверь. – Они могут вот-вот вернуться.

– Лейн Кэссиди, прославленный ганфайтер, опасается, что его застанут в спущенных брюках!

– Я просто не хочу, чтобы меня застало в спущенных брюках некое лицо пяти лет от роду.

Сознавая его правоту, она с недовольным видом оторвалась от его жаркого тела и встала на колени. Он сел и принялся натягивать и застегивать брюки, усмехаясь при виде Рейчел, которая, порывшись в ворохе своей одежды, начала надевать на себя белье.

Но платье было в безнадежном состоянии. Оно требовало ремонта, и носить его было нельзя.

Я надену капот.

И молодая женщина поспешно удалилась, унося груду одежды, а Лейн глубоко засунул руки в карман, потом в другой, пока не нашел там подарок, который, по его мнению, она примет без всяких возражений.

Через пару минут Рейчел вернулась. Она успела причесаться, щеки ее пылали, одета она была в длинный широкий капот, обшитый оборками по подолу и по низу рукавов.

– Вот.

Он протянул к ней руку, в которой сжимал свой подарок.

– Что это такое?

Она подошла, пригнувшись, скользнула у него под рукой и припала к нему. На лице ее было написано совершенно детское любопытство.

– Закрой глаза и протяни руку.

Рейчел повиновалась. Лейн положил что-то в ее раскрытую ладонь и поцеловал в кончик носа.

– Теперь посмотри.

Рейчел почувствовала у себя на ладони что-то холодное, тяжелое, металлическое. Открыв глаза, она разжала пальцы и увидела блестящую оловянную звезду. На металлической поверхности были выгравированы слова «Шериф округа Энтилоуп».

– Бойд предупредил меня, чтобы я не попадал в его криминальную картотеку. С моими «специфическими дарованиями» это – единственная работа, которую я могу найти и где мой револьвер послужит правому делу.

Рейчел сжала звезду в кулаке, потом закрыла глаза от внезапного приступа страха. Из-за славы Лейна, из-за этой звезды его жизнь всегда будет в опасности, каждый день.

– Рейчел, я знаю, о чем ты думаешь.

– Нет, не знаешь.

– Ты думаешь об опасности, которая с этим связана, не говоря о том, что ты уже была замужем за шерифом…

– Никогда не сравнивай себя со Стюартом, – возразила она. – На самом деле я подумала о том, что ты как-то сказал, будучи в тюрьме. Я очень боялась, что тебя повесят, а ты сказал, что умрешь счастливым человеком, потому что любил меня, помнишь?

– Я и сейчас так думаю.

Зажав звезду в одной руке, молодая женщина погладила другой рукой его по щеке.

– Жизнь ведь тоже не дает обещаний, Лейн. Я уже сказала – я с радостью приму все, что ты захочешь мне дать, пока ты меня любишь. И также с радостью нужно принимать все, что готовит нам судьба.

– Не хорони меня так скоро. Ты знаешь, я неплохо умею делать то, что делаю.

– Конечно, я это знаю, мистер Кэссиди. Разумеется, я это знаю. – Молодая женщина обвила руками Лейна и потерлась об него, молча и соблазнительно. – Вероятно, тебе придется вскоре сосредоточиться на применении одного из твоих специфических дарований – предположила она.

Раздался тихий испытующий стук в дверь.

Придется отложить на время.

Лейн быстро поцеловал ее, поднял с пола рубашку и пыльник и направился в комнату Рейчел.

Подождав, пока он не скроется за дверью и не закроет ее за собой, она повернула ключ и впустила в гостиную Дельфи и Тая.

А где Лейн? – Тай оглядел комнату, потом стал на четвереньки и пошарил под диваном. – Вот его шляпа.

Сын ничего не сказал по поводу перемены в ее туалете. Дельфи же, подняв брови, понимающе улыбнулась. Молодая женщина пригладила рукой полочки капота и туго затянула поясок. К счастью, в этот момент Лейн открыл дверь и вошел в комнату со своим обычным сдержанным и собранным видом. Он послал Таю улыбку, и никому бы в голову не пришло, что каких-то пять минут назад он лежал на полу, держа в объятиях Рейчел и спустив брюки до колен.

– Лейн! – Тай подбежал к нему и протянул шляпу. – А у меня точно такая же! Хотите, покажу?

Лейн улыбнулся Рейчел, глядя поверх головы мальчика.

– Конечно. Вот будет здорово! Как ваш десерт, Дельфи?

Лейн не смог выдержать взгляд компаньонки Рейчел дольше одного мгновения.

Благоразумно направившись к себе в комнату, та улыбнулась, глянув через плечо.

– Десерт у нас был замечательный. А у вас?

– Восхитительный.

Лейн заметил, что Рейчел вспыхнула и принялась рассматривать кончики своих туфель. В гостиную вбежал Тай со шляпой в руке.

– Можно, я надену ее дома, мама?

– Только ради такого случая.

Тай надел шляпу. Протянув руку, Лейн нахлобучил ее на лоб мальчику так, что поля почти закрыли ему глаза. Бросив свой пыльник на спинку дивана, он тоже надел шляпу и также низко надвинул ее на лоб.

– Как мы выглядим? – спросил он у Рейчел.

– Да, мама, как мы выглядим?

– Восхитительно, – улыбнулась та. Мальчик повернулся и закинул голову, чтобы видеть из-под полей Лейна.

– Вы побудете у нас, Лейн?

– Немного.

– Сколько?

– Ровно столько, чтобы уговорить твою маму бросить работу. – Лейн взглянул на Рейчел. – Ровно столько, сколько потребуется времени помочь вам собраться, чтобы отправиться со мной в Айдахо… если только твоя мама захочет выйти замуж еще за одного шерифа.

– Вот ужас, – тяжело вздохнул Тай. – Я-то думал, что она выйдет замуж за вас, Лейн.

Лейн наклонился и поднял мальчика на руки.

– Я теперь шериф, – шепнул он.

Тай улыбнулся и обвил руками его шею.

– Вот мирово!

Рейчел знала, что глаза ее выражают все, что она чувствует.

Теперь, когда сердце Леина сияет раскрывшись к ней навстречу, ее это не тревожило.

– Мама, а мы можем выйти замуж за Лейна?

– Можем, – прошептала она. Потом повторила громко, на всю комнату, улыбнувшись этим двум мужчинам, в которых заключалась вся ее жизнь и которые с надеждой смотрели на нее. – Да. Да, можем.

Холодная металлическая звезда согрелась от тепла ее руки.

Примечания

1

Ласт Чанс – название города, означающее «последний шанс».

(обратно)

2

Ганфайтер – слово, не имеющее аналога в русском языке, означающее человека, как правило, без определенных занятий, хватающегося при первом удобном случае за оружие, участника многих перестрелок.

(обратно)

3

Дом (исп).

(обратно)

4

Отчаянным (исп.).

(обратно)

5

Дружище (исп.).

(обратно)

6

Да (исп.).

(обратно)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

Реклама на сайте