«Завороженная»

Джейн Фэйзер Завороженная

Пролог

Корнуолл, август 1771 года

Где-то там, далеко внизу, бились о скалы тяжелые волны прибоя. Но сюда, в эту спальню дома на вершине утеса, проникал лишь отголосок песни моря. И только этот заунывный, монотонный шум нарушал царившую здесь тишину. Их было двое в той спальне летней ночью, не считая младенца: мужчина и женщина. И оба не спали. Женщина смотрела на младенца, мирно посапывающего у нее на руках, мужчина стоял у открытого, забранного решеткой окна и смотрел вдаль.

Тишину нарушил стук в дверь. Мужчина обернулся и посмотрел на женщину. Та едва заметно кивнула ему.

– Войдите, – тихо сказал мужчина.

Дверь отворилась, и вошел одетый в зеленый мундир майор лейб-гвардии Преображенского полка.

– Простите, князь, но время, отпущенное для рандеву, давно закончилось. – Тон майора был вполне любезным, слова тоже, но никто не питал по этому поводу иллюзий – офицер отдавал приказ, и тот, к кому был обращен приказ, обязан был ему подчиниться. Незамедлительно.

– Через пять минут я буду внизу.

Майор вышел, неслышно прикрыв за собой дверь. Женщина в кровати подняла глаза и встретилась взглядом с мужчиной. В ярко-голубых глазах ее стояли слезы, отчего они сверкали еще ярче, но тихий голос не дрогнул, когда она произнесла:

– Уходи и забери его у меня. Немедленно.

– Если бы я мог поступить по-другому… – Голос мужчины сорвался, и он беспомощно тряхнул головой. – Может, поедешь со мной, София? Мы могли бы обвенчаться…

Она покачала головой:

– Ты знаешь, что это невозможно, Алексей. Императрица никогда бы тебя не простила. На твоей карьере будет поставлен крест, честь твоей семьи будет попрана. – На долю секунды лицо ее осветила улыбка. – Ты забыл, любимый, как хорошо я тебя знаю. Я знаю, что ты не мог бы прожить жизнь в изгнании, ты был бы несчастен.

– С тобой смог бы, – возразил он.

Она вновь попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной.

– Императрица облагодетельствует твоего сына, но не жену твою и не любовницу. – Она вновь опустила взгляд на младенца. – Екатерина благосклонно относится к незаконнорожденным отпрыскам русских князей, не так ли? Говорят, она и сама очень заботливая мать.

– Это правда, – мрачно согласился Алексей. – Ее сын воспитывается при дворе, всеми обласкан.

– И твоего ребенка она будет любить, потому что это твой ребенок. – Женщина нежно погладила щечку мальчика. – Алексей, – сказала она чуть хриплым от сдерживаемых слез голосом, – у нашего малыша должно быть будущее. Самое лучшее. Если он останется со мной, печать незаконнорожденности лишит его того будущего, которого он заслуживает. Он навсегда останется изгоем, как и его мать. – На этот раз ее обращенный к мужчине взгляд был жестким, почти жестоким. – Мне нечего ему дать. У тебя есть титул, положение. В своей стране ты дашь ему образование, откроешь для него возможности, каких со мной у него никогда не будет.

– Я бы смог остаться с тобой, София, – повторил он. – С тобой я был бы счастлив и в ссылке. С тобой мне не нужен титул, богатство, ничего. Вдвоем мы смогли бы устроить жизнь.

Она покачала головой, и в голосе ее зазвучали стальные нотки:

– Ты бы приговорил наше дитя к жизни в безлюдных сибирских лесах, но и там Екатерина не дала бы ему покоя. Она ни за что не простила бы тебя… и меня тоже. И страдал бы наш сын. – Женщина решительно покачала головой: – Я не могу дать нашему сыну того, что можешь дать ему ты. И я не стану приносить в жертву тебя и его во имя эфемерной романической мечты.

Улыбка тронула губы мужчины.

– Ах, София, ты стальная женщина. Екатерина оценила бы тебя по достоинству.

– Сомневаюсь, – насмешливо возразила женщина. – Она увидела бы во мне соперницу, ни больше и ни меньше. Ты не смог бы жить со мной и изменять мне, я знаю. И какие бы уловки ты ни изобретал в стремлении избежать ее постели, Екатерину тебе не обмануть. Она не простит тебе любовь к другой женщине. Скорее, уничтожит тебя. Ты знаешь, как ревниво относится она к своим любовникам, даже бывшим, даже отверженным. Она сама решает, кого приблизить к себе и кого отдалить. Но и те и другие должны быть преданы ей по гроб жизни и любить только ее.

– Ну что же, тогда…

София подняла ребенка и поцеловала его в лоб, закрыв глаза, из которых текли слезы.

– Возьми его и уходи, – сказала она, протянув младенца Алексею. – Быстрее!

Он колебался.

– Любовь моя…

– Ради Бога, Алексей, сжалься надо мной. Уходи.

Он взял младенца, прижал к груди, наклонился и поцеловал Софию в губы. Они были холодными и неподатливыми. Софию словно подменили. У Алексея щипало глаза. Медлить – значит растягивать мучение. Он быстро вышел, закрыв за собой дверь.

София лежала, прислушиваясь к затихавшим шагам Алексея, и, когда шаги стихли, дала волю слезам, проклиная императрицу.

Глава 1

Лондон, сентябрь 1807 года

Ливия Лейси нетерпеливо постучала по ладони сложенным веером. Оркестр заиграл котильон. Все танцы у Ливии были расписаны, но ее партнер почему-то запаздывал, и драгоценные минуты уходили впустую.

Она чувствовала на себе взгляды пожилых кумушек, стоявших кружком в дальнем конце бального зала, зная, что сейчас они судачат о ней. Должно быть, до них дошел слух, что она была на маскараде в одном пользующемся сомнительной репутацией доме в Воксхолле. Обычно Ливия вела себя скромно, как подобает, но иногда необходимость постоянно держать себя в рамках этикета начинала так сильно ей досаждать, что она срывалась, позволяя себе некоторые послабления. Поездка в Воксхолл в компании молодых светских львов и львиц в тот момент представлялась ей заманчивым приключением, в котором она не могла себе отказать, но очень скоро она пожалела о своей выходке – неприятные последствия не заставили себя долго ждать.

Разумеется, думала Ливия, если бы тогда Аурелия жила у нее в доме на Кавендиш-сквер, а не гостила у Нелл и Генри в Шотландии, Ливия не стала бы рисковать. Но одиночество и скука сделали свое дело, и Ливия рискнула, решив впредь вести себя безупречно.

Ливия с тоской смотрела туда, где пары уже выстроились для долгого и замысловатого танца. Если Беллингем не подойдет к ней в ближайшее время, для их пары уже не останется места. А ведь котильон – ее любимый танец!

– Леди Ливия, вы не танцуете. Могу я представить вам князя Прокова в качестве партнера?

Ливия обернулась, с удивлением глядя на хозяйку дома, герцогиню Кларингтон. Рядом с герцогиней стоял стройный светловолосый джентльмен.

Джентльмен поклонился:

– Вы не окажете мне честь, леди Ливия? – Он протянул руку. У господина был легкий акцент, который Ливия нашла интересным в силу его экзотичности. Своей экзотичностью, кстати, привлек ее внимание и массивный перстень с рубином на пальце князя Прокова. По всему видно, что этот господин не стеснен в средствах. К тому же по его фигуре и манере держаться можно предположить, что джентльмен не только богат, но и отлично владеет своим телом – отменное качество для партнера по танцам. Деньги Ливию не интересуют, но потанцевать она любит и не упустит представившегося ей шанса.

Ливия мысленно послала Беллингема ко всем чертям. Танцевал он отвратительно, постоянно смотрел себе под ноги, как бы не перепутать шаги, и был весьма озабочен тем, чтобы выглядеть солидно. Для котильона Ливия никогда бы сама его не выбрала, но, к несчастью, он был первым, кто записался на танец, так что, дабы не отказываться от танцев совсем, она вынуждена была согласиться провести с ним довольно утомительные тридцать минут. Но если Беллингему недостало учтивости явиться за своей дамой вовремя, она вправе принять приглашение другого партнера. Сам виноват.

Ливия улыбнулась и приняла протянутую руку:

– С удовольствием, сэр.

Он повел Ливию на танцевальную площадку. Ладонь его была сухой и теплой, пожатие не слишком крепким, но удивительно властным, и Ливия вдруг почувствовала приятную дрожь предвкушения. Он подвел ее к тому месту в ряду танцующих, которое, согласно воле распорядителя, она должна была занять, и слишком церемонно поклонился. Ливия невольно улыбнулась. Она сделала реверанс, и танец начался.

Он танцевал очень хорошо. Не хуже, чем она сама. Когда котильон закончился, Ливия и ее партнер обменялись любезностями, и партнер предложил ей руку, чтобы проводить с танцевальной площадки.

– Я получила удовольствие, танцуя с вами, – сказала Ливия, когда кавалер подвел ее к приоткрытой двери на балкон. Сквозь раздернутые легкие шторы в перегретый зал проникал прохладный воздух сентябрьской ночи. – Благодарю. Вы хороший танцор, князь… Проков, если не ошибаюсь?

– Совершенно верно, леди Ливия, – ответил он с поклоном. – Александр Проков к вашим услугам. – Он раздвинул шторы, чтобы она могла выйти на узкий балкон, откуда открывался вид на сад, окружавший особняк. – Могу я принести вам лимонад… или, если желаете, шампанское?

– Лучше шампанское, – решительно заявила Ливия.

– Да, этот вечер словно создан для шампанского, – согласился кавалер вполне серьезно, однако в его глазах, потрясающе синих, плясали озорные огоньки. – Подождите меня здесь.

Ливия смотрела ему вслед. Он шел сквозь толпу с непринужденной легкостью. Откуда, хотелось бы знать, он взялся, этот князь Проков? Летом Лондон пустел, и лишь к середине сентября народ постепенно возвращался в город, так что в том, что она раньше его не встречала, нет ничего удивительного.

Князь вернулся с двумя бокалами в руке и один протянул ей.

– Тост! – Он поднял бокал. – За новых друзей.

Ливия прикоснулась бокалом к его бокалу, удивленно приподняв бровь.

– Итак, нам предстоит стать друзьями? – довольно сухо произнесла Ливия.

Он смотрел на нее с прищуром.

– Есть причины, по которым мы не можем дружить? Я не вижу ни одной.

Ливия пожала плечами и посмотрела на него с той долей высокомерия, которая должна была его осадить. Его уверенность в себе граничила с наглостью.

– Я не из тех, кто легко сходится с людьми. Не записываю в друзья всех подряд.

Его насмешливый взгляд сбил Ливию с толку. Она отвернулась, устремив взгляд в сторону бального зала.

– Не могу понять, что случилось с лордом Беллингемом Он должен был танцевать со мной котильон.

– Ах, Беллингем. Так, значит, его зовут, – пробормотал князь, задумчиво кивнув. – Я этого не знал, когда мы встретились некоторое время назад.

Ливия удивленно обернулась:

– Вы встретились с ним… где?

– О, простите, мне следовало раньше об этом упомянуть. Насколько мне известно, у лорда Беллингема случилась маленькая неприятность, и он не смог прийти на бал.

– Маленькая неприятность?

– Да, он… э… упал в фонтан. Такая незадача.

– Расскажите правду. Как все это на самом деле случилось? – Ливия представила себе, как дородный и помпезный Беллингем свалился в фонтан, и едва сдержала смех.

Князь небрежно махнул рукой:

– Да тут и рассказывать нечего, мадам. Незадачливый джентльмен оступился и упал в фонтан. Смею предположить, что ему пришлось срочно вернуться домой за сухой одеждой.

– А вы к этой истории не имеете никакого отношения?

– Если только чуть-чуть, – ответил князь, потягивая шампанское.

– Что значит «чуть-чуть»?

Проков пожал плечами:

– Я лишь слегка дотронулся до него. К несчастью, этого было достаточно, чтобы джентльмен потерял равновесие.

– Но зачем вам понадобилось толкать лорда Беллингема в фонтан, князь Проков? – поинтересовалась Ливия. – Признайтесь, слишком жестоко смеяться над несчастным Беллингемом, для которого достойный вид важнее всего на свете.

– Ну, он стоял у меня на пути, – объяснил Ливии кавалер. – Поблизости оказался фонтан, и лорд Беллингем стоял рядом с ним. Кажется, одной ногой на бордюре. Что еще я мог сделать?

– Каким образом он мог стоять у вас на пути, если он стоял рядом с фонтаном?

– Ах, вы меня не поняли. Он не стоял у меня на пути в том смысле, что мешал пройти. Я очень вежливо попросил его уступить мне право танцевать с вами котильон, но он счел возможным в ответ прочесть мне лекцию об основах этикета, делая упор на абсолютную неприемлемость нарушения установленного порядка танцев. Он готов был говорить долго и пространно, и то, что он говорил, по большей части показалось мне не имеющим отношения к теме. Терпеть не могу, когда мне читают нотации.

– Вы хотели потанцевать со мной? – Ливия ушам своим не верила.

– Да, – ответил князь. – Я наблюдал за вами весь вечер и мечтал, чтобы нас представили друг другу.

Ливия не знала, то ли посмеяться от души, то ли осадить наглеца ледяной надменностью.

И предпочла рассмеяться. Князь взял у нее веер, раскрыл и стал обмахивать ее разгоряченное лицо. Ливия промокнула глаза кружевным платочком.

– Должна сказать вам, князь, что вы выбрали совершенно не английский способ решения вопроса.

– Но я не англичанин, – веско заметил князь, возвращая Ливии веер. – Мы, славяне, склонны к импульсивности и выбираем самый быстрый и самый эффективный способ решения вопросов.

Она взглянула на него более пристально: высокие широкие скулы, длинный узкий нос, идеально очерченный рот, роскошная шевелюра пшеничных волос, высокий лоб.

– Вы русский? Или поляк?

– В основном русский. – Он взял у нее бокал и поставил на перила балкона.

– Потанцуем еще?

– Боюсь, что не смогу. – Ливия взглянула в свою записную книжку, висевшую у нее на запястье на шелковой ленте. – Разве что вы сможете организовать купание в фонтане для следующих шести джентльменов, с которыми у меня расписаны танцы.

– Кто там у вас следующий? – с готовностью к действию спросил князь.

Ливия прыснула, но, решительно повернувшись к нему спиной, пошла в зал, где ее уже высматривал очередной кавалер.

Александр Проков остался на балконе. Он смотрел вниз, на сад, волшебный ночной сад под волшебной луной. Танцевать князю расхотелось.

Ливия с трудом заставляла себя не оглядываться по сторонам. Элементарные правила приличия требовали от нее внимания к своему партнеру.

– Вот я подумал, что Гретна-Грин – самый лучший вариант. Послезавтра мы могли бы у нее оторваться. Вы как, не против, Ливия?

Ливия захлопала ресницами, пытаясь сосредоточить взгляд на лице партнера, лорда Дэвида Фостера.

– Что, Дэвид? Простите, я, кажется, не вполне расслышала.

– Гретна-Грин, – внятно и сурово повторил он. – Я предложил поехать в Гретна-Грин послезавтра.

Ливия в недоумении уставилась на Дэвида:

– Что?

– Вы не слышали ни слова из того, что я говорил вам последние двадцать минут, Ливия, – заявил он. – Я начинаю ощущать себя деревянной марионеткой, дергающей ногами.

– О, Дэвид, простите, – в раскаянии протянула Ливия – Признаюсь, я была словно в тысяче миль отсюда. Но теперь я вас слушаю. Вы действительно хотите поехать в Гретна-Грин? Все это так неожиданно… Мне всегда хотелось куда-нибудь сбежать, спуститься из своей кельи на связанных простынях и… А вы бы ждали меня внизу в экипаже без опознавательных знаков в темном переулке…

– Довольно, – сказал он, смеясь вместе с ней. – Но вы же знаете, что я готов жениться на вас хоть завтра, только скажите «да».

– Вы так галантны, Дэвид, но вы не можете позволить себе роскоши стать моим мужем. У меня слишком скромное состояние, – сказала она с подкупающей прямотой.

– Пожалуй, вы правы, – со вздохом согласился он. – Придется мне так и жить с томящимся сердцем, – то ли в шутку, то ли всерьез добавил он.

До конца вечера Ливия старалась уделять должное внимание своим партнерам, однако это ей не слишком удавалось. То и дело она ловила себя на том, что оглядывается по сторонам, ища глазами таинственного русского. Он исчез столь же внезапно, как и появился. Как только оркестр доиграл последний танец, Ливия, извинившись перед своим кавалером, отправилась искать хозяйку дома, якобы для того, чтобы попрощаться.

Герцогиня стояла на верхней площадке парадной лестницы, встречая гостей, готовых спуститься вниз, в холл. Наконец Ливия поравнялась с герцогиней.

– Спасибо, что представили мне князя Прокова, – сказала Ливия, пожав затянутую в шелковую перчатку руку герцогини. – Он прекрасно танцует. Я получила огромное удовольствие. Скажите, он в городе недавно? Не припомню, чтобы встречала его раньше.

– О, понимаю ваш интерес, милочка. Я тоже думаю, что он обречен на успех, – проворковала герцогиня. – Так устаешь от одних и тех же лиц каждый сезон. И вдруг столь замечательное прибавление к нашей тесной компании. Разумеется, в России князей хоть пруд пруди, – театральным шепотом добавила она, – но титул все равно вещь приятная, особенно такой титул, вы не находите?

– О да, конечно, – пробормотала Ливия. – С нетерпением буду ждать новой встречи с ним. Спасибо, герцогиня, за изумительный вечер.

Ливия отошла, уступив место очередному гостю, и уже собиралась спуститься вниз, как кто-то взял ее под руку и прошептал на ухо:

– Значит, нами можно прудить пруды? Я убит и раздавлен. И сердце мое разбито.

Ливия подняла глаза на князя, который таинственным образом материализовался на лестничной площадке и сейчас вел ее вниз.

– Это не мои слова, – сказала Ливия.

– Да, но вы с ними согласились, – насмешливо парировал он – Я за вами наблюдал и слышал каждое ваше слово.

– Я просто пыталась быть вежливой. И если вы любите подслушивать, будьте готовы к тому, что услышите то, что вам не понравится.

– Это верно, – жизнерадостно согласился он. – Я хочу проводить вас домой. Насколько я понимаю, вас никто не сопровождает?

– А если бы у меня уже был провожатый? Вам пришлось бы сбросить в фонтан еще одного соперника? – поинтересовалась Ливия. – Но если серьезно, компаньонка у меня сегодня чисто номинальная, и к тому же леди Хартли уже вернулась домой со своими дочерьми. Но моя карета ждет меня здесь, и я не нуждаюсь в провожатых, спасибо.

– О, я с вами не соглашусь. – Он подозвал горничную. – Плащ леди Ливии.

Девушка сделала реверанс и поспешила в гардеробную за плащом. Князь подошел к двери и приказал привратнику:

– Экипаж леди Ливии.

Привратник громко крикнул посыльному на ступенях:

– Экипаж леди Ливии. – Посыльный, держа факел над головой, бросился бежать вдоль выстроившихся в ряд карет, громко выкликая имя Ливии.

Пузатая громадина – старинная дорожная карета с откидным верхом – медленно отделилась от прочих экипажей и величаво подъехала к парадной двери особняка Кларингтонов. Конюх соскочил с козел, опустил подножку и открыл дверь.

– Вот моя карета, – сказала Ливия, с улыбкой принимая из рук горничной плащ, и незаметно положила на ладонь девушки монетку. – Спасибо за танец, князь Проков.

– Это ваша карета? – изумился князь.

– Мы называем ее чайной чашкой, – сказала Ливия. Подбирая полы плаща и бального платья, она спустилась на тротуар.

– О да. Именно так она выглядит, – согласился князь – Позвольте мне, мадам. – Не успела Ливия опомниться, как он бережно подсадил ее в карету. После чего забрался на сиденье рядом с ней и плотно прикрыл дверцу. Он блаженно откинулся на изрядно потертую подбитую ватой и обитую малиновым плюшем спинку и восхищенно окинул взглядом интерьер. – Когда она вышла из моды? Лет двадцать назад, не меньше.

– Не меньше, это точно, – сказала Ливия, решив, что возмущаться его назойливостью было бы, во-первых, бесполезно, а во-вторых, неучтиво. Кроме того, его присутствие не тяготило ее, напротив, было приятно. – Эта карета принадлежала дальней родственнице. Она считала, что положение обязывает держать представительный экипаж.

– В самом деле? Как интересно!

– Что в этом интересного, князь? Просто она была женщиной своего времени. Умерла в конце прошлого года. – добавила Ливия.

– Жаль это слышать, – пробормотал князь.

– Я никогда не была с ней знакома, – сказала Ливия. – Как я уже говорила, она приходится мне дальней родственницей. Я даже не знаю степени нашего родства. Впрочем, у нас одна фамилия, и по какой-то причине этот факт был для нее решающим при составлении завещания. Так я и стала ее наследницей.

– Расскажите мне о себе еще что-нибудь, леди Ливия.

– Рассказывать нечего, – бросила Ливия, решив, что и так слишком много наболтала о себе человеку, которого знала всего пару часов. – Хотелось бы знать, что русский князь делает в Лондоне. Вы не подумали о том, что на вас здесь будут косо смотреть? После того как ваш царь подписал мирный договор с Наполеоном, русских тут не жалуют.

– О, политика, политика, – сказал Проков, небрежно махнув рукой. – Грязное это дело. Не хочу ничего знать о политике. К тому же русский я только наполовину.

– Даже так? А что со второй половиной?

– Во мне течет также английская кровь.

Лилия не сдержалась и прыснула.

– Ни за что бы не догадалась, – сказала она. – Ваш беглый английский не в счет.

– О, мы, русские, бегло говорим на многих языках, кроме родного, – сообщил он. – На русском говорят только крестьяне.

Ливия готова была возразить, но в этот момент карета остановилась, и конюх открыл дверцу.

– Спасибо, Джемми, – сказала она и, опираясь на руку паренька, сошла на тротуар. – Увы, князь Проков, здесь мы должны проститься. Еще раз благодарю вас за танец, хотя решительно осуждаю способ, которым вы его добились. – Она с улыбкой протянула ему руку.

Князь поднес ее руку к губам, после чего запечатлел поцелуй на ее теплой ладони.

– Вы позволите мне навестить вас, миледи. – Эту фразу едва ли можно было назвать вопросом.

Ливия улыбнулась и, пожелав ему спокойной ночи, быстро поднялась по ступеням в дом. Она трижды ударила молотком по двери. Задвижка медленно, с натужным скрипом отворилась, дверь чуть приоткрылась, и дворецкий Моркомб, выглянув в щелку, с подозрением огляделся.

– О, это вы, – сказал он.

– Да, Моркомб, это я, – нетерпеливо ответила Ливия. – Открой дверь, ради Бога.

– Терпение, терпение, – пробормотал дворецкий, раскрывая дверь шире. – Заходите, негоже ночью по улицам бродить. Все порядочные люди в это время уже спят.

Ливия проскользнула в дом. Ее так и подмывало оглянуться и проверить, наблюдал ли русский князь это маленькое представление. Но удержалась. Достоинство превыше всего.

Александр ждал на крыльце, пока дверь не закрылась, и лишь затем спустился вниз и пересек площадь, остановившись напротив дома. Отсюда он мог неплохо его рассмотреть. Здание было красивым, таким же красивым, как и другие дома на Кавендиш-сквер. Решетка ограды была недавно выкрашена черной краской, медный дверной молоток сиял, начищенный до блеска, так же как ступени из белого камня. Те, чьим заботам был вверен этот дом, отлично справлялись со своими обязанностями:

Проков пошел прочь, с улыбкой вспоминая события сегодняшнего вечера. То, что ему сообщили о Ливии Лейси, оказалось правдой. Она вполне подойдет.

Проков остановился на углу Кавендиш-сквер, решая, куда направиться дальше. Домой или в клуб? От светской болтовни он устал, да и в карты ему играть не хотелось, поэтому он повернул в сторону Брайтон-стрит, где располагались его апартаменты.

У князя была просторная квартира и несколько слуг – все мужского пола – старший, которого он представлял как своего мажордома, младший, мальчишка посыльный, и повар. То, что все слуги в его доме были мужчинами, вполне устраивало князя. Так было в доме его отца, и Александра, с тех пор как тот вырос из пеленок и перестал нуждаться в услугах кормилицы, окружали исключительно мужчины: слуги и учителя. Так было до тех пор, пока Екатерина не взяла его под свое крыло, избрав старшим товарищем для своего царственного внука. Но даже там, в королевских учебных классах, женщин было мало, и мальчики росли под бдительным оком преподавателей с военной выправкой и военным опытом, под присмотром дипломатов, выдающихся политиков и умнейших людей, которых подбирала сама императрица, чтобы дать своему наследнику образование, достойное будущего императора. Она верила, что ее любимый внук Александр непременно взойдет на трон. Разумеется, после того, как этот трон освободит его не оправдавший ожиданий отец.

Князь Проков последнее время не раз задавался вопросом о том, насколько блестящим было образование, полученное ими всеми – Александром Павловичем и его товарищами, включая и самого Прокова, при дворе. Поводом для сомнений служили действия и решения его друга и императора Александра I.

Князь зашел к себе и поморщился, услышав голоса, доносившиеся из гостиной, расположенной справа от холла. Слуга появился бесшумно, как обычно.

– Посетители, ваша светлость, – сказал он, поклонившись. – Князь Николай Спирин, граф Константин Федоровский и еще один господин. Они сказали, что дождутся вас. – Слуга взял у хозяина вечерний плащ, трость и перчатки.

Александр кивнул.

– Что они пьют?

– Водку, князь.

– Тогда принеси и мне коньяку. – Александр открыл дверь в гостиную.

– Ах, Алекс, надеюсь, ты ничего не имеешь против того, что мы тебя дожидаемся. – Полный краснощекий джентльмен, стоявший у камина, повернул голову к хозяину дома. В руке он держал рюмку с водкой. – Отличная водка. Поздравляю тебя. Ты привез ее с собой из Санкт-Петербурга?

– Я привез около дюжины бутылок, Николай, – ответил Александр по-французски, которым все собравшиеся владели с детства. Собственно, французский они могли бы назвать своим родным языком. – Одну могу тебе подарить.

Князь Спирин подкрутил роскошные черные как уголь усы и просиял:

– Ты щедр, как всегда, топ ami.

Алекс улыбнулся и протянул руку Константину Федоровскому:

– Константин! Я не знал, что ты в Англии.

Александр перевел взгляд на третьего посетителя и вопросительно улыбнулся.

– Ах да. Позволь представить тебе Павла Татаринова, – сказал Константин Федоровский. – Мы приехали из Санкт-Петербурга два дня назад.

– Рад вас видеть, месье, – любезно произнес Александр. – Спасибо, Борис. – Эти слова князя были обращены к слуге, бесшумно вошедшему в комнату с подносом, на котором был графин и бокалы. – Поставь сюда. – Он кивнул на приставной столик. Слуга поклонился и покинул комнату.

– Никто не желает ко мне присоединиться? – спросил Александр, потягивая коньяк.

– Нет, увольте. Ничего нет лучше водки, – заявил Константин. – Николай прав.

– Я подарю тебе бутылку, – сказал Александр, усаживаясь в кресло напротив камина.

– Смею думать, ты задаешься вопросом о том, зачем мы здесь, – сказал князь Николай, потянув себя за ус.

– Всегда приятно видеть друзей, – заметил Александр, слегка приподняв бровь.

Татаринов нахмурился и быстро пошел к двери. Он резко ее распахнул и выглянул, пристально всматриваясь в сумерки холла. Примерно через минуту он ее закрыл и вернулся в комнату. Татаринов покосился на тяжелые бархатные шторы на окнах, шагнул к окну и заглянул за штору.

– Татаринов осторожничает, – пробормотал князь Николай.

– И правильно делает, – сказал Александр, пристально глядя на нового знакомого сквозь прищур. – Полагаете, нас могут подслушать, Татаринов?

– Предусмотрительность никогда не повредит, – ответил Татаринов. – С тех пор как царь создал этот Комитет общественного спасения, тайная полиция постоянно начеку.

– Ну, если вы удовлетворены увиденным, может, нам стоит перейти к сути? – предложил Александр.

– Татаринов принес кое-какие неприятные новости из Санкт-Петербурга, – сказал князь Николай. – Похоже, наш император кое-что прослышал о нашем маленьком предприятии.

– Он знает имена? – спросил Алекс.

Татаринов покачал головой:

– Нет, насколько мне известно. Он лишь узнал, что в его окружении есть те, которые испытывают… неудовольствие, скажем так, от того, как действует император на международной арене.

– И это правда, – подтвердил Константин. – Пока император кривляется на берегах Немана, считая мирный договор с Бонапартом своим великим достижением, Бонапарт втайне смеется над ним. Он использует Россию и предаст ее, как только высосет из нее все соки, а царь не может и не желает этого понять. Наивно полагает, что Тильзитский мир сделал Наполеона его закадычным другом и верным союзником.

Николай в волнении принялся мерить шагами комнату.

– Он не хочет прислушаться даже к мнению собственной матери. – Николай повысил голос. – Вдовствующая императрица не скрывает того, что думает по поводу этого сближения с Бонапартом.

– Это верно. Обычно Александр прислушивается к ней, но не в этом вопросе.

Николай печально покачал головой.

– Если его нельзя убедить, значит, необходимо убрать, – решительно заявил он.

– Потише, потише мой друг, – предупредил Александр. – О некоторых делах лучше не говорить вслух, тем более что это и так всем понятно.

– Совершенно верно, – согласился Татаринов.

Константин что-то проворчал себе под нос и, наполнив рюмку, одним махом осушил ее.

– Тебя он ни за что не заподозрит, Алекс, – сказал Николай. – Ты вместе с ним рос, учился, он считает тебя своим наперсником. – Николай пристально посмотрел на Александра из-под густых седых бровей. – Должно быть, тебе нелегко предать друга.

В напряженной тишине Александр тихо произнес:

– Я не считаю себя предателем. Мы говорим о спасении Отечества. И Отчизна стоит того, чтобы ради нее пожертвовать одним человеком.

– Царь – самодовольный дурак, – заявил Константин. – В нем слишком много от отца и слишком мало от бабки, императрицы Екатерины. Я лично думаю, что нам не помешало бы избавиться не только от самого царя, но от его жены и матери заодно, а трон отдать сестре, великой княгине Екатерине, она единственная унаследовала ум и силу духа их великой бабки.

Александр хранил молчание. Он думал о царе, о детских годах императора, прошедших у него на глазах, о том, как Александра Павловича всячески оберегали, пестовали, поощряли в нем зазнайство. Он мнил себя почти что Богом.

– Что-то ты притих, Алекс.

– Простите, задумался.

– Надеюсь, о чем-то полезном, – язвительно заметил Татаринов.

Александр кивнул:

– Я как раз собирался написать царю в ближайшие дни. Подниму тему и посмотрю, к чему это нас приведет. – Александр подавил зевок.

– Ах, мы не даем вам лечь спать, – сказал Николай, поднявшись, – простите нас.

– Не имеет значения, – сказал Александр и тоже встал.

Проводив гостей, Проков вернулся в гостиную. Борис убирал бокалы и рюмки.

– Разведи огонь в камине, Борис, и оставь графин с коньяком, – распорядился Александр, подходя к секретеру. – А потом запри дверь и ложись спать.

– Как прикажете, князь.

Александр придвинул к себе стопку листов и взял перо. Недавние посетители не знали, что он находится в Лондоне по приказу царя, и именно он должен стать глазами и ушами императора. В ближайшее время император собирался отозвать из Англии посла, и, как только дипломатические отношения с Англией будут разорваны, царю понадобится человек, который информировал бы императора о политических настроениях и планах британских властей. И Александр, который с самого начала позиционировал себя как беззаботный прожигатель жизни, как нельзя лучше подходил на эту роль. Чтобы упрочить связи и укрепиться в нужных кругах, у Прокова оставалось всего несколько недель.

Но лук его был с секретом. В нем имелась еще одна тетива. Он получил доступ в общество русских революционеров, базирующееся в Лондоне. Информация, которую Алекс от них получал, для царя тоже имела бы исключительную важность.

Глава 2

– Тетя Лив, тетя Лив, проснитесь, мы вернулись.

Возбужденный голос маленькой девочки пробудил Ливию от глубокого, без сновидений, сна. Маленькие пальчики нетерпеливо хлопали ее по щеке.

– Фрэнни, дорогая, не беспокой тетю Лив, – не повышая голоса, отчитала дочь Аурелия Фарнем. – Лив, извини, я не знала, что она к тебе зашла.

Ливия открыла глаза и улыбнулась.

– Элли, ты вернулась, – радостно сказала она. – Фрэнни, любовь моя, я уже проснулась, можно меня больше не щекотать. Залезай ко мне на кровать.

– Мы так долго ехали, тетя Лив! Из Шотландии до самого дедушкиного дома, и Сюзанну все время тошнило, – пожаловалась малышка.

– Хорошо, что меня с вами не было, – подмигнув Аурелии, с улыбкой сказала Ливия. – Если бы отец не попросил меня приехать к нему на прошлой неделе, я бы с удовольствием навестила Нелл и Гарри в Шотландии. Где они сейчас? Все еще в Рингвуде или вернулись в Лондон с вами?

– Нет, они все еще в Гэмпшире, в Дагнем-Мэноре. Гарри из Маркби буквально веревки вьет. Ты не поверишь.

– Да, в это трудно поверить, – согласилась Ливия, приподнимаясь на подушках. Граф Маркби, отец первого мужа Нелл, погибшего во время войны, был из тех господ, с которыми шутки плохи. – Его можно понять, он примирился с тем, что Нелл снова вышла замуж.

– Да, – сказала Аурелия. В дверь тихонько постучали, и она пошла открывать.

– А, чай! Спасибо, Эстер. – Аурелия придержала дверь, пропуская молодую горничную с огромным чайным подносом.

Эстер поставила поднос на туалетный столик и сделала реверанс.

– Налить чай, мадам?

– Нет, я сама, – сказала Аурелия и взяла с подноса серебряный чайник. – Ты не могла бы попросить Дейзи, чтобы она зашла и увела отсюда Фрэнни? Девочке надо переодеться к завтраку.

– Да, мадам.

– Спасибо, Эстер, – сказала Аурелия и с улыбкой отпустила горничную.

– Я не хочу завтракать, – надув губки, заявила Фрэнни. – Я хочу остаться с вами.

– Десять минут назад ты умирала с голоду, – сказала ее мать, разливая чай в изящные фарфоровые чашки. – Надеюсь, ты не хочешь огорчать мисс Аду и миссис Мейвис, отказываясь от завтрака, который они тебе приготовили. Ты же знаешь, они всегда добавляют мед в овсянку.

Фрэнни задумалась и, когда няня зашла за ней пару минут спустя, покинула комнату без особых возражений.

– Я обожаю Фрэнни, но она меня изматывает, – призналась Аурелия, закрыв за ними дверь. – Болтает без умолку, в два раза больше, чем Стив и Сюзанна, вместе взятые. – Аурелия грустно улыбнулась, подумав о том, как повезло Нелл с детьми молчунами и как не повезло ей, Аурелии, с дочерью болтушкой. С чашкой чая в руке Аурелия присела к Ливии на кровать. – Как поживаешь?

– Да так, ничего особенного, – ответила Ливия, обмакнув в чай миндальное печенье. – Правда, вчера вечером у меня произошла не совсем обычная встреча. Но вначале расскажи, как поживают Нелл, Гарри и дети. Я не получала от Нелл вестей тех пор, как они уехали из Шотландии домой. Хочу услышать историю о том, как Гарри очаровал графа. Честно говоря, после того как Нелл и Гарри сбежали, я думала, Маркби хватит удар.

– Полагаю, узнав об этом, он чуть не лопнул от злости, – сказала Аурелия. – Однако ему пришлось смириться с неизбежностью.

Аурелия и ее золовка,[1] Корнелия Дагнем, овдовели в одно время – их мужья погибли во время Трафальгарской битвы, и свекор Корнелии, граф Маркби, был назначен попечителем наследства детей Корнелии – внуков графа Маркби. Когда Корнелия влюбилась в Гарри, виконта Бонема, все думали, что граф сживет ее со свету.

– Маркби можно понять, – заметила Ливия.

– Это верно, но в Гарри есть что-то такое… Еще чаю?

– Да, пожалуйста. Я знаю, что ты имеешь в виду. Ему невозможно отказать, – со смешком заметила Ливия. – Нелл, как ни сопротивлялась, так и не смогла.

– Да уж, сопротивлялась, – насмешливо произнесла Аурелия. – Но теперь она так счастлива. – Аурелия вздохнула. – Я ей завидую. Знаю, что нехорошо завидовать чужому счастью, но ничего не могу с собой поделать.

– В этом нет ничего плохого, – сказала Ливия и взяла подругу за руку. – И ты встретишь своего Гарри, Элли, поверь мне.

Аурелия пожала плечами и улыбнулась.

– Возможно, – сказала она. – Но сейчас мне не терпится узнать о твоей вчерашней «случайной встрече».

– Он – русский князь! Представляешь? – Ливия откинулась на подушки, и в ее серых глазах заплясали озорные огоньки.

– Хорош собой? – поинтересовалась Аурелия.

– Очень. Перед ним невозможно устоять. Он столкнул Беллингема в фонтан. – Аурелия прыснула, Ливия тоже не удержалась от смеха.

– Рассказывай все, – приказала Аурелия, и Ливия повиновалась.

– Интригующая история, – заметила Аурелия, когда Ливия закончила свой рассказ. – Скорей бы на него посмотреть. Насколько я понимаю, он намерен нанести тебе визит.

– По крайней мере у меня сложилось такое впечатление, – сказала Ливия и, откинув одеяло, поставила ноги на пол. – Но сегодня утром мы договорились с Лили Деврис отправиться верхом на прогулку. И если он приедет с утра, то будет разочарован. – Ливия подошла к шкафу и распахнула его. – Поедешь с нами, Элли?

– Пожалуй, нет, – ответила Аурелия, направляясь к двери. – Не сегодня. Путешествие меня несколько утомило. Мы выехали из Бейсингстока в шесть утра, и Фрэнни с пяти утра на ногах.

– В этом случае тебе представляется счастливая возможность своими глазами увидеть русского князя. Если, конечно, ты не настолько устала, чтобы отказаться принимать посетителей вместо меня, – со смехом сказала Ливия, доставая из шкафа костюм для верховой езды.

– Я подумаю, – ответила Аурелия. – Встретимся внизу за завтраком.

– Сейчас спущусь, – пообещала Ливия, расправляя складки на юбке темно-зеленого цвета. – Если увидишь Эстер, пришли ее ко мне. Юбку не мешает погладить.

– Непременно, я скажу ей. – Аурелия ушла к себе в спальню.

Ливия разложила костюм на кровати, а сама, накинув халат из тафты, который видел куда лучшие времена, принялась расчесывать щеткой свои темные густые вьющиеся волосы. Эстер вошла в комнату в сопровождении пары лейклендских терьеров. Собаки бросились к Ливии, заливисто лая, танцуя на задних лапах с таким видом, словно целый год ее не видели.

– Леди Фарнем сказала, что вы хотите меня видеть, мадам, – произнесла Эстер.

– Да, Эстер. Ты не могла бы погладить мой костюм для верховой езды? Эй вы, собаки, успокойтесь. Я тоже рада вас видеть. – Ливия положила щетку на туалетный столик и наклонилась, чтобы погладить терьеров, которые пытались забраться к ней на колени. – Я сейчас пойду завтракать. Если бы ты могла принести горячей воды примерно через полчаса, я была бы весьма тебе признательна.

– Слушаюсь, мэм. – Эстер забрала костюм и торопливо вышла, Ливия последовала за ней.

Аурелия читала утреннюю газету в уютной гостиной. При активной и деятельной помощи подруг Ливии удалось превратить холодный, продуваемый насквозь заброшенный особняк в довольно уютное гнездышко, и теперь этот дом мало напоминал тот, который в начале года она получила по наследству от дальней родственницы.

– Я нашла упоминание о твоем князе в светской хронике, – сказала Аурелия, оторвав взгляд от газеты. – Он был представлен принцессе Шарлотте на приеме у королевы два дня назад. Вот, посмотри. – Аурелия протянула Ливии газету.

Ливия села за стол и пробежала глазами заметку.

– Он так и не ответил на мой вопрос, когда я спросила его, давно ли он живет в Лондоне, – сказала Ливия, потянувшись за кофейником. – Но, судя по тому, что написано в газете, он здесь не больше двух недель. Поэтому мы и не встречались раньше.

– Князь Проков, – задумчиво протянула Аурелия. – Как по-твоему, он эмигрант или просто гость из-за границы?

Ливия пожала плечами:

– Не знаю. Он лишь сказал, что политика – вещь грязная, и он не желает иметь с ней ничего общего. Видимо, он приехал просто поразвлечься.

– Выходит, мы имеем дело с дилетантом, – вскинув бровь, сказала Аурелия. – И ты не прочь с ним поиграть?

Ливия почувствовала, что краснеет, и ей стало досадно.

– Смотря в какую игру. – Она пожала плечами.

Аурелия кивнула, пристально глядя на подругу.

– Игра может получиться занимательной, – заметила она как бы невзначай.

Для прогулки верхом утро выдалось замечательное, подумала Ливия, выходя из дома. Но, остановившись на верхней ступеньке, чтобы натянуть перчатки, взглянула на ждавшую ее лошадь, и настроение у нее испортилось. Ей снова прислали из платной конюшни пегого мерина, на котором с ветерком не прокатишься. Ливия была отличной наездницей, но не могла себе позволить держать в Лондоне собственную лошадь.

Престарелый конюх, предоставленный той же платной конюшней, помог ей взобраться на мерина.

– Куда поедем, мадам?

– В Гайд-парк, к Стэнхоуп-Гейт, – сказала Ливия, поудобнее усаживаясь в седле.

Конюх забрался на своего коренастого коня и тихонько свистнул. Обе лошади тронулись с места. Безмятежного мерина трудно было вывести из равновесия. Даже оживленное движение на Пиккадилли не могло поколебать его спокойствия. Эта лошадь идеально подходила для начинающего наездника, но того, кто любит норовистых лошадок, такой скакун может лишь вогнать в скуку.

Ливия почувствовала укол зависти при виде Лили Деврис, поджидавшей ее вместе с конюхом у входа в Гайд-парк. Лили сидела верхом на энергичной породистой серой кобыле с величавой осанкой и легкими ногами. Лили была замужем за человеком со средствами.

– Доброе утро, Ливия. Славный денек, не так ли? Как тебе понравился вчерашний бал у Кларингтонов? Мне так хотелось пойти, но Гектор настоял на том, чтобы мы поехали на ужин к его родителям… Невозможная скукотища, скажу я тебе. – Лили вывела лошадь на песчаную дорожку, идущую вдоль выложенной плиткой тропинки, огибающей парк по периметру. Ее лошадь изящно гарцевала рядом с приземистым пегим мерином.

Ливия болтала с подругой, но ни словом не обмолвилась о русском князе, сама не зная почему. Возможно, потому, что Лили была известной сплетницей. Не было причин, по которым Ливии не следовало бы упоминать о своей встрече с князем Проковым, хотя Ливия уже решила, что о вынужденном купании лорда Беллингема в фонтане Кларингтонов не станет рассказывать никому, кроме Элли и Нелл.

– Смотри, вот и полковник Мельтон, – вдруг сказала Лили, перебив Ливию. – Нам навстречу едет целая компания, и он среди них.

Ливия повернула голову и увидела трех всадников, движущихся им навстречу. Двое из них были в алых драгунских мундирах, третий – в гражданском платье. И этим третьим как раз и был князь Проков. Ливия почувствовала, как по спине ее побежали мурашки приятного возбуждения.

– Доброе утро, леди, – поприветствовал их полковник, галантно сняв шляпу с плюмажем. – Приятная встреча. Леди Деврис, леди Ливия, вы, конечно же, знакомы с лордом Талгаром. – Второй военный так же церемонно раскланялся с дамами. – А с князем Проковым вы знакомы?

– Не думаю, что мы знакомы, – с ласковой улыбкой сказала Лили, с большим интересом разглядывая князя. – Приятно познакомиться, сэр.

Князь поклонился и пробормотал приличествующие случаю слова, после чего повернулся к Ливии.

– Я имел честь познакомиться с леди Ливией вчера вечером, – сказал Проков. – Как приятно возобновить знакомство после столь краткого перерыва, мадам.

– Действительно, приятно, – с дежурной улыбкой ответила Ливия. Однако в атмосфере появилось нечто такое, что было в ней прошлой ночью, – словно сам воздух пузырился и шипел, как шампанское на языке, приятно пощипывая кожу. Мурашки в области затылка и шеи отчетливее заявили о себе. Наверное, все дело в этих чертовски ярких голубых глазах, решила Ливия. Как только Господь допускает, чтобы на свет появлялись мужчины с такими невыносимо синими глазами?

– Можно покататься с вами? – спросил полковник. Вопрос был задан лишь из вежливости, он уже повернул коня так, чтобы ехать бок о бок с Лили.

Лили кокетливо рассмеялась, бросив через плечо:

– Лорд Талгар, здесь можно ехать втроем. Убеждена, что князь желает продолжить знакомство с леди Ливией. – С этими словами Лили одарила Ливию заговорщической улыбкой.

Ливия намеренно проигнорировала эту улыбку, но проигнорировать князя не могла, тем более что он уже повернул своего коня так, чтобы ехать рядом с ней.

– Какое великолепное животное, – невольно заметила Ливия, когда черный жеребец повернул голову, зазвенев упряжью.

– Казацкий конь, – пояснил князь. – Я привез его с собой. – Он с некоторым пренебрежением окинул взглядом пегого мерина Ливии: – Простите меня, но ничего хорошего об этой лошади я сказать не могу.

Ливия удрученно пожала плечами:

– Животное с платной конюшни. Чего от него ждать?

– Да, действительно. – Князь понимающе кивнул и сменил тему: – Какая приятная неожиданность встретить вас здесь. Я собирался нанести вам сегодня визит, но чуть позже.

– А теперь вы избавлены от этой тягостной необходимости? – уточнила Ливия.

– Я никогда не стал бы называть визит к вам тягостной необходимостью, мадам, – ответил Проков. – Для меня видеть вас – истинное наслаждение.

– Вы льстите мне, сэр.

– Нисколько, – сказал он и прошептал: – Вы не можете не догадываться, что я готов пойти на что угодно, лишь бы провести лишний часок в вашем обществе. – В глазах его плясали озорные огоньки, а голос вибрировал и искушал.

– Но для этого в нужное время и в нужном месте надо поставить фонтан, не так ли, князь? Или вы можете справиться и без оного? – насмешливо произнесла она.

– Мне нравится ваша улыбка, вы становитесь еще красивее, когда у вас смеются глаза.

– Мне не нужны бессмысленные и экстравагантные комплименты, князь Проков. Возможно, в России они в цене, но лично я предпочитаю искренность.

– Почему вы решили, что я с вами неискренен? – спросил Проков, нисколько не обескураженный.

– Ведь вы совсем меня не знаете, – сказала Ливия.

– Надеюсь, вскоре вы привыкнете к моим манерам, возможно, вам они даже понравятся. Может, пустим коней в легкий галоп, если вашу скотину удастся к этому принудить?

Он резко хлестнул ее мерина плетью. Животное подпрыгнуло, словно его ужалили, и пустилось вскачь. Ливия с трудом сохранила равновесие. Вскоре они обогнали всех остальных, Александр натянул поводья, и конь его пошел шагом. Скакун Ливии не желал замедлять ход, и притормозить его ей удалось лишь с третьей попытки.

– Как вы посмели? – возмутилась она, когда ей наконец удалось справиться со своим пегим мерином. – Вы застали меня врасплох.

– Мне хотелось побыть с вами наедине, – сказал он как ни в чем не бывало. – И никакой опасности для вас в том не было, застал я вас врасплох или нет, моя милая. Вы можете справиться с куда более норовистым жеребчиком, чем этот мерин.

– Возможно, но делать этого вы все равно не имели права. – Впрочем, Ливия совсем не злилась на своего спутника. Он был поистине неотразим.

– Так вы меня прощаете? – спросил он и прикоснулся к ее руке, затянутой в перчатку. – Заставить этого вашего мерина ускорить шаг можно было только таким способом. Ну что, я прощен?

Проигнорировав его вопрос, Ливия сказала:

– Кажется, мы потеряли конюха в этой бешеной скачке.

– Бешеной нашу скачку не назовешь.

Ливия пожала плечами:

– И красивой тоже. Я должна вернуться к леди Деврис до того, как она вышлет поисковую партию. – Ливия развернула коня и подняла хлыст, прощаясь с князем. – Счастливо оставаться, князь Проков.

– Позвольте мне проводить вас к вашей подруге. Я мог бы сделать хотя бы это, чтобы искупить свою вину, – сказал он, ловко развернув коня так, чтобы оказаться с ней рядом. – И я счел бы за честь, если бы вы позволили мне проводить вас домой. Конюха с платной конюшни едва ли можно считать для вас адекватным эскортом. К тому же в это время на улицах столицы оживленно, ваш скакун может испугаться и понести.

Это был перебор. Ливия не выдержала и расхохоталась. Алекс одобрительно смотрел на нее, но на этот раз интуиция и мудрость подсказали ему, что стоит попридержать язык и больше пока не разбрасываться комплиментами интимного свойства. И наградой ему стало разрешение сопровождать ее к остальным участникам прогулки.

– Где вы были? – с ноткой осуждения спросила Лили. – В парке запрещено пускать коней в галоп, Ливия.

– Леди Ливия тут ни при чем, – с подкупающей серьезностью возразил князь. – Это ее конь пустился вскачь и унес ее на себе. Она не могла его удержать. Я пришел ей на помощь.

– В самом деле? – с сомнением оглядывая мерина Ливии, переспросила Лили. – Глядя на него, не скажешь, что он с норовом.

– Так и есть, – сказала Ливия. – Князь пошутил. – Ливия одарила князя прохладной улыбкой. – Произошло недоразумение. Князь не понимает английского юмора.

– Ответ не в бровь, а в глаз, – пробормотал Алекс и изобразил укол шпагой.

– Ну что же, все хорошо, что хорошо кончается, – сказал полковник Мельтон. – Поехали?

– Нет, мне надо вернуться на Кавендиш-сквер, – сказала Ливия. – Леди Фарнем приехала сегодня утром из загородного поместья, и я должна составить ей компанию.

– Тогда поедемте прямо сейчас, – сказал Алекс.

И потянулся за уздечкой, чтобы вернуть ее коня на тропинку, но Ливия успела щелкнуть плетью, ударив его по затянутой в перчатку руке.

Он едва не вскрикнул от боли и убрал руку.

– Спасибо за предложение, сэр. Как это мило с вашей стороны. Увы, я вынуждена отклонить ваше предложение. Оставайтесь со своими друзьями. – Ливия попрощалась и направилась к Стэнхоуп-Гейт. Конюх ехал следом.

Алекс подождал минуту-другую, попрощался с приятелями, поехал следом за Ливией и, не успела она приблизиться к воротам, поскакал рядом. Она делала вид, будто не замечает его. После продолжительной паузы Алекс сказал:

– Простите меня.

Она повернула к нему голову, когда они добрались до Пиккадилли.

– Кем вы себя считаете? – В этом вопросе было больше озадаченности, чем возмущения. – Мы едва знакомы, а вы ведете себя так, словно мы знаем друг друга с колыбели или что-то в этом роде.

– О нет. Только не близость друзей детства, меня это не устраивает.

– Меня тоже, – ответила Ливия.

Почему, спрашивается, она болтает с ним сейчас так непринужденно, словно они знают друг друга не один месяц, словно он и не злил ее никогда?

Когда они выехали на Кавендиш-сквер, Александр соскочил с коня еще до того, как спешился конюх, и протянул Ливии руку:

– Позвольте помочь вам, мадам.

– Мне помощь не требуется, – бросила Ливия, проигнорировав его руку. Она соскользнула с седла и поправила юбки. – Хорошего вам дня, князь Проков.

– Мне очень хочется пить, – сказал князь. – Не принесет ли ваш дворецкий мне стакан воды?

– Если пройдете к черному ходу, кто-нибудь из слуг принесет вам воды, – заявила Ливия. И не сдержала шаловливой улыбки, добавила: – Пожалуйста, заходите. Постараюсь найти для вас что-нибудь повкуснее воды.

– Вы слишком добры ко мне, мадам, – сухо заметил Алекс. Он никак не мог понять, почему его обычная тактика то и дело давала сбои в отношении Ливии Лейси. Натиск не всегда создавал ему преимущества. Она слишком быстро адаптировалась к его методам – быстрее многих. Как ни странно, неудача не раздосадовала его, как это обычно бывало. Напротив – вдохновила. Проков улыбнулся про себя. Ливия Лейси оказалась достойным противником.

Ливия довольно энергично постучала по двери бронзовым молотком. Александр удивился – стук разнесся на всю площадь.

– Мой дворецкий глуховат, – пояснила она. – И не слишком скор на подъем. – Она снова принялась колотить по двери.

Дверь приоткрылась, и Моркомб высунул голову.

– А, это вы!

– Кого еще ты ожидал увидеть, Моркомб? – Ливия пошире распахнула дверь, и слуга невольно отступил. – Пожалуйста, возьми у князя Прокова перчатки, хлыст, шляпу, все, от чего он сочтет нужным освободиться.

Ливия вошла в холл, и Алекс, почувствовав, что надо действовать быстро, пока дверь перед его носом не захлопнулась, поспешил следом.

Дворецкий в выцветшем суконном фартуке и мягких домашних тапочках, по мнению Прокова, довольно необычном для дворецкого облачении, окинул гостя придирчивым взглядом. Молча протянул скрюченную подагрой руку, взял хлыст и касторовую шляпу с высокой тульей и стал ждать, пока Алекс стянет тонкие кожаные перчатки.

– Леди Фарнем в гостиной, Моркомб? – спросила Ливия.

– Насколько я знаю, нет, – ответил дворецкий, бросив подозрительный взгляд на гостя.

– Попроси кого-нибудь найти ее и передать, что у нас гость, – сказала Ливия. – Может быть, ты принесешь в гостиную хересу?

Моркомб что-то пробурчал и, шаркая, отправился на кухню. Александр последовал за Ливией в просторную красивую гостиную.

Мебель и обивка были далеко не новыми и изрядно потертыми, да и цвета турецкого ковра на полу и бархатных портьер поблекли, но Александру показалось, что это лишь добавляет помещению очарования.

– Какой необычный слуга, – заметил он. – Если это действительно слуга.

– Как сказать, – ответила Ливия. – Моркомб, его жена, а также сестра его жены – сестра-близнец, находились в услужении у прежней владелицы дома, моей родственницы. Я называю ее тетя София, но думаю, что она мне не тетя, а просто дальняя родственница. Как бы то ни было, она завещала мне дом, при условии, что Моркомб и близнецы останутся здесь и будут жить столько, сколько пожелают. – Ливия рассмеялась. – У них есть кое-какие странности, конечно, но по-своему они милы. Надо просто к ним привыкнуть.

– Понимаю. – Александр обернулся, когда дверь за его спиной открылась и в комнату вошла женщина с подносом, на котором стоял графин и бокалы. Она выглядела чуть старше Ливии, ее светло-русые волосы были заплетены в косу и уложены вокруг головы. Карие глаза струили теплый свет.

– Моркомб сказал, что у нас гости, и я решила сама принести херес. – Женщина поставила поднос на буфет.

– Элли, позволь представить тебе князя Прокова. Князь, это леди Фарнем, моя подруга и компаньонка. – Ливия подмигнула Элли, и та засмеялась.

– Должность чисто номинальная, – сказала Аурелия, протягивая руку посетителю. – Князь Проков, рада с вами познакомиться.

– И мне приятно, леди Фарнем. – Он поклонился и поднес ее руку к губам.

– Херес, князь. – Ливия передала ему бокал, как только он отпустил руку Элли. – Или вы предпочитаете воду? – Она приподняла густые черные брови, в серых глазах заплясали озорные огоньки.

– Херес вполне меня устроит, благодарю, – сказал Алекс, принимая бокал.

Он обвел взглядом гостиную и прошел к величественному камину, стараясь ничем не выдать своей заинтересованности. Как ему хотелось облазить здесь каждый уголок! За годы он успел выучить наизусть расположение комнат, всех, включая чердачные помещения, по планам, которые так старательно изучал, и теперь наконец увидел дом воочию.

Потягивая херес, он смотрел на портрет над камином. Молодая женщина, одетая как придворная дама со всеми регалиями, с перьями в тщательно уложенных припудренных волосах, смотрела на него с высоты каминной полки. Казалось, она следит за тем, что тут происходит.

Глава 3

– Что ты можешь о нем сказать? – спросила Ливия у Аурелии, вернувшись в гостиную после того, как проводила князя до дверей.

Аурелия не спешила с ответом, тщательно подыскивая слова.

– Он очарователен, учтив, хорош собой – спору нет.

Ливия нахмурилась.

– Ты говоришь так, словно осуждаешь его за это.

– Он пробыл здесь всего десять минут, слишком мало, чтобы составить о человеке определенное мнение.

Ливия вздохнула.

– Судя по тому, что ты мне рассказала, князь Проков добивается тебя с одной-единственной целью. Должно быть, ты произвела на него сильное впечатление с первого взгляда, в тот самый момент, когда он увидел тебя на балу.

– Здравомыслящий мужчина не станет добиваться женщины лишь потому, что она понравилась ему с первого взгляда.

– Как бы то ни было, ты наслаждаешься игрой.

– Пожалуй, – согласилась Ливия. – В любом случае вреда от этого не будет, и как только эта игра перестанет нравиться, я выйду из нее. В любой момент. – Она вскочила на ноги. – Кстати, вспомнила! Теперь, когда ты вернулась, мы можем вместе сходить в оперу, а перед оперой устроить маленький ужин. Пора ответить гостеприимством на гостеприимство, тебе не кажется?

– Конечно, – согласилась Аурелия. – А князя пригласим?

– Почему бы и нет? – Глаза Ливии снова блеснули, и она вышла из гостиной.

Аурелия покачала головой. Последние несколько месяцев у Ливии отбоя не было от женихов. Аурелия подозревала, что Ливия успела получить не одно предложение руки и сердца. Но ни к одному из этих предложений не отнеслась всерьез. Ливия часто говорила, что не ищет брака по любви или блестящей партии, что ее вполне устроит брак с порядочным человеком со средствами, позволяющими жить комфортно и не волноваться о будущем. Но что бы ни говорила Ливия, Аурелия знала, что Ливия не этого ждет от брака. Она не сможет жить с человеком, к которому ее не влечет. Похоже, этот русский князь сумел произвести на Ливию впечатление.

Ливия не глупая, не наивная. Она вполне может о себе позаботиться и принять решение самостоятельно. И тем не менее Аурелия подумала, что следует навести о князе справки. Возможно, муж Корнелии, виконт Бонем, может это сделать. У Гарри много связей в Лондоне, как в дипломатических, так и в политических кругах, да и в прочих тоже.

И Аурелия решила написать Корнелии. Хотя бы потому, что Нелл сама захочет быть в курсе событий.

Алекс покинул дом на Кавендиш-сквер, не догадываясь о том, на какие размышления навел обитателей этого дома. Он ехал по направлению к Гайд-парку, погруженный в свои мысли. Перед глазами стоял портрет женщины над камином. До сих пор он видел лишь миниатюрный портрет Софии, портрет, который едва ли, как сейчас осознавал Александр, отдавал ей должное. Ум, светившийся в кристально чистых синих глазах Софии, смотревшей на него с холста, поразил его. Кожа ее, гладкая, кремовая, казалось, светилась изнутри. В ее осанке, горделивой и властной, сквозили и уверенность, и сила. Из того немногого, что ему удалось узнать о ней у отца, никак не следовало, что София Лейси умная, состоявшаяся женщина.

Впрочем, отец Александра не отличался словоохотливостью. Он мало говорил с сыном, а некоторые темы вообще обходил молчанием. Давняя обида на отца сжала сердце. Отец сообщил Александру основные факты, касающиеся его происхождения. Одни голые факты и никаких эмоций, ничего, что могло бы помочь Александру понять его мать и простить ее. Отец Александра умер семь лет назад, и обижаться на него было бессмысленно и глупо – тем более что Александр Проков давно уже не ребенок. Служба при царе Александре I и политическая карьера удерживали Прокова в России все эти семь лет, но, как только ему представилась возможность получить ответы на мучившие его вопросы, Александр отправился в Англию, ибо все о матери он мог узнать только там.

Александр заехал во двор дома на углу Гайд-парка, где располагалась контора известного в Лондоне торговца лошадьми, и спешился, передав своего черного жеребца заботам конюха, поспешившего выйти навстречу джентльмену, который вполне мог оказаться богатым покупателем. Тут же из дома вышел мужчина, одетый в кожаные бриджи и кожаный жилет, с клетчатым шарфом вокруг шеи и надвинутой на лоб кепкой. Он не походил на человека, владевшего одним из самых респектабельных торговых предприятий в Лондоне, однако Алекс давно научился не делать скоропалительных выводов и не судил о людях по их внешнему виду.

Мужчина поприветствовал покупателя лишь наклоном головы, уделив куда больше внимания коню Прокова.

– Великолепный экземпляр, – сказал торговец, окинув черного жеребца профессиональным взглядом. Одной рукой он провел по шее коня, другой погладил бархатный нос. – Вы продаете его, сэр?

Александр покачал головой:

– Ни за какие деньги.

– Жаль, – сказал торговец. – Я мог бы дать вам за него целое состояние.

– Не сомневаюсь, – сказал Александр, – но сегодня я намерен не продавать, а покупать, мистер Таттерсолл. Вы ведь и есть мистер Таттерсолл?

Мужчина кивнул.

– Таттерсолл к вашим услугам, сэр. Чем могу быть полезен?

Александр объяснил, что именно хотел бы приобрести.

– Я думаю, что завтра утром у меня будет как раз то, что вам нужно. Если хотите, можем заключить приоритетную сделку. Однако договор придется подписать вслепую. Лошадь поступит только утром.

Александр нахмурился. Он поступал против принципа, которым всегда руководствовался в жизни: никогда не покупай кота в мешке. Но Таттерсолл был отличным знатоком лошадей и не стал бы рисковать своей репутацией ради сиюминутной наживы.

– Опишите мне лошадь.

– Хорошо, сэр. Пройдемте в контору.

Александр последовал за торговцем в маленькое жарко натопленное помещение. В очаге пыхтели угли. Алекс присел на край письменного стола.

– Доставьте ее ко мне в конюшню, как только получите, – сказал Александр и полез в карман за чековой книжкой.

Торговец махнул рукой:

– Не надо, сэр. Успеется.

Проков покачал головой.

– Предпочитаю сразу платить по счетам.

Таттерсолл посмотрел на Прокова так, словно тот с луны свалился. На памяти Таттерсолла ни один из «благородных» не расплачивался по счетам до тех пор, пока его не прижимали к стенке. Однако Таттерсолл не стал ломаться, принял чек на крупную сумму и с довольной ухмылкой запер его в стол.

– Если вы сообщите мне адрес конюшни, я утром доставлю вам лошадь прямо туда.

Александр сообщил требуемый адрес и вышел от Таттерсолла с чувством приятного удовлетворения. Это приобретение послужит первым батарейным залпом при осаде крепости по имени Ливия. До сих пор настоящего огня он не вел – так, парочка-другая пробных выстрелов. Александр оценивал результаты первого раунда баталии как успешные, хотя и признавал, что победа не была чистой.

Он вернулся на Брайтон-стрит и направился прямо в свою «берлогу», маленькую комнату без окон между гостиной и спальней. Скорее ее можно было назвать кладовкой, чем комнатой. Он зажег масляную лампу и открыл стол. В столе было двенадцать выдвижных ящиков, по одному на каждый месяц года, изначально предназначенных для ведения хозяйственных счетов. Тем не менее ящики эти не использовались для столь прагматичных целей. Крохотный золотой ключик открывал их все.

Алекс достал ключ из потайного кармана жакета и открыл верхний ящик. Голубые сапфиры, небольшая горстка, засверкали под светом лампы, словно подмигивая владельцу. Он достал пригоршню сапфиров и разложил на обтянутой кожей столешнице. Это были великолепные камни безупречной огранки.

Сапфиры или бриллианты? Что лучше подчеркнет красоту серых глаз?

Он открыл второй выдвижной ящик и вытащил из него пригоршню бриллиантов, позволил им просочиться сквозь пальцы и сверкающим водопадом упасть на стол, рядом с сапфирами.

Алекс достал лупу, из тех, что используют в своей работе ювелиры, и осмотрел каждый камень, выбирая из обеих кучек. Разумеется, ему незачем подкупать хозяйку дома на Кавендиш-сквер, чтобы обеспечить себе доступ в ее владения. Дом по праву принадлежит теперь ему. Чтобы взять крепость по имени Ливия Лейси, никакой осады не требуется. Он может просто прийти и взять то, что ему принадлежит. Она живет в этом доме на птичьих правах, если даже сама не знает об этом.

Получив из своих надежных источников все необходимые сведения, касающиеся Ливии Лейси, князь Проков решил, что она вполне подходит для той роли, которую должна сыграть для осуществления его, Прокова, планов, как, впрочем, подошла бы любая другая незамужняя женщина знатного происхождения. Проков ехал в Лондон с намерением сделать ей деловое предложение, от которого разумная женщина не в силах отказаться. Тем более что у этой конкретной женщины за душой нет ни гроша. Но если она откажется от предложения, которое он, как человек чести, не мог ей не сделать, он просто заявит свои права на этот дом, а женится на другой.

Но увидев Ливию Лейси впервые на балу у Кларингтонов, Александр обнаружил, что дело его имеет еще одно неожиданное измерение: иррациональное – добиться благосклонности Ливии Лейси во что бы то ни стало. При этом Александр ясно осознавал, что к практической стороне вопроса это непонятно откуда взявшееся стремление не имеет никакого отношения. Князь Проков – человек со средствами и имеет возможность потакать своим маленьким прихотям. И, решив добиться благосклонности понравившейся ему женщины, состояние свое он будет тратить так, как сам того желает, и никто ему в этом не указ.

Александр взял отобранные камни, три сапфира и три бриллианта, и опустил в маленький бархатный мешочек. Рандел и Бридж, искусные ювелиры, смогут сделать с ними то, что он хочет.

Александр убирал остальные камни на место, когда услышал стук бронзового молотка о наружную дверь. Он тихо выругался. Как и его отец, Александр терпеть не мог незваных гостей, но в этом городе, похоже, никто не считал зазорным являться с визитами когда заблагорассудится. Александр положил мешочек с камнями в карман бриджей, запер выдвижные ящики стола, сунул ключ в потайной карман, и в тот момент, когда Борис открыл дверь в его спальню, с невозмутимым спокойствием встретил его взгляд.

– Князь Михаил Михайлович, ваша светлость. Ждет в гостиной.

– Сейчас же спущусь вниз.

– Михаил, рад тебя видеть, – сказал Александр, протягивая руку князю. – Что тебе предложить?

– Водки, самую малость, – ответил гость, пожимая протянутую руку. – Милая квартира. – Он широко обвел рукой вокруг себя: – Повезло тебе с апартаментами, ничего не скажешь.

– Да, повезло. – Александр прошел к буфету, чтобы налить гостю водки. – Но я уже присмотрел подходящий дом и собираюсь туда переехать в ближайшее время. В квартире устраивать званые ужины и танцы как-то не с руки – тесно.

– Да, это верно. – Гость кивнул и принял из рук хозяина рюмку. – Можно, конечно, и здесь устраивать приемы, как в Москве, Санкт-Петербурге или даже в Париже.

– Должен признаться, Париж я люблю больше всего, – заметил Александр, налив себе бокал мадеры.

– Кто знает, что будет дальше. Если дружба нашего царя с Бонапартом будет крепнуть и впредь, скоро все мы будем танцевать в бальных залах Парижа. – Князь Михаил одним глотком опрокинул в себя содержимое рюмки и кивнул в третий раз, на сей раз с одобрением: – Отлично. А что ты по этому поводу думаешь, Александр?

Александр принес бутылку водки и вновь наполнил рюмку князя.

– Какой именно аспект тебя интересует, Михаил?

– Разрыв дипломатических отношений с королевством Великобритания, разумеется, – ответил князь Михаил. – Сам посол мне сказал, что со дня на день ждет отзыва. И как мы теперь будем знать, что тут происходит? Англичане – коварные ублюдки. Они могут с тобой обниматься и называть верным союзником, а про себя смеяться над тобой. И кто, спрашивается, будет наблюдать за тем, что за каша варится в этом горшке? Вот что хотелось бы знать.

Александр пожал плечами.

– Брось, Михаил, ты здесь не для того, чтобы задать мне этот вопрос. Ты здесь, чтобы утвердиться в своих подозрениях, верно?

– Так ты здесь по поручению царя? – Князь перешел прямо к делу.

– А если так? – Александр сел на диван и указал гостю на кушетку напротив.

Посетитель сел, выжидающе глядя на Прокова.

– Ты солдат, а не дипломат, Александр.

Александр приподнял брови.

– Странно слышать это от тебя, мой друг. Я думал, что умею делать и то и другое. И похоже, наш император тоже это умеет.

– Известно ли англичанам, зачем ты здесь?

Александр рассмеялся:

– Едва ли, Михаил. Хотелось бы верить, что неизвестно. Я для них беспечный мотылек, дилетант, который интересуется разве что картами и игрой в кости, флиртом, может, и не всегда безобидным, оперой, концертами, балами и светскими раутами. Короче, я – легкомысленный повеса, у которого только шалости на уме, и, кто знает, может, я даже найду себе милую уважаемую английскую жену. Идеальную хозяйку на приемах, на которые будет собираться вся лондонская элита. – В голубых глазах Прокова плясали веселые искорки. – Что скажешь?

Князь Михаил медленно кивнул:

– Таким образом ты обеспечишь себе вотум абсолютного доверия в обществе. У тебя уже есть контакты при дворе?

Алекса еще больше рассмешил этот вопрос.

– Появись у меня такой контакт, мой друг, я не стал бы тебе о нем рассказывать.

Михаил мрачно уставился на Александра, но через мгновение расхохотался.

– Конечно, не стал бы. Глупо пытаться тебя подловить. – Михаил осушил вторую рюмку, поставил ее на стол и поднялся. – Ну что же, Алекс, не стану более занимать твое драгоценное время. Помни, если тебе понадобится совет опытного государственного деятеля, я к твоим услугам. – С этими словами князь Михаил протянул руку.

Александр проводил гостя до дверей и неслышно прикрыл за ним дверь. С минуту он постоял в тускло освещенном холле. Получалось, что царь, который якобы доверял Александру Прокову как лучшему другу и наперснику, поручил Михаилу следить за ним.

По правде говоря, Проков не спешил обвинить царя в вероломстве.

Визит князя Михаила оставил неприятный осадок, но Александра, к счастью, сегодня ждали и приятные хлопоты. Проков позвал Бориса, чтобы тот принес ему шляпу и перчатки, и через несколько минут он уже ехал по Пиккадилли к ювелирной мастерской Рандела и Бриджа.

Постучав в неприметную дверь и назвав себя, Александр был встречен услужливым господином скромной наружности, который и проводил гостя в обшитую дубовыми панелями комнату, расположенную за торговым залом. Там Александру представили мистера Бриджа, солидного господина в черном сюртуке и жилетке. Мистер Бридж поднялся навстречу посетителю:

– Вы оказали нам честь, князь Проков. Чем мы можем быть вам полезны?

Алекс высыпал камни из мешочка на ладонь, а затем выложил на стол, на бархатный мешочек, в котором принес их.

– Я уже придумал, что с ними сделать, – сказал Александр, – но с удовольствием рассмотрю ваши предложения.

– Позвольте мне привести сюда нашего лучшего мастера, сэр, – сказал мистер Бридж, вышел и через мгновение вернулся с высоким худощавым мужчиной. – Это мистер Аркрайт, сэр, – представит его хозяин. – Наш лучший мастер.

Алекс кивком поприветствовал вновь прибывшего и указал на лежавшие на столе камни:

– Я хочу заказать кольцо и подвеску. Дайте мне бумагу и карандаш, мистер Аркрайт, и я набросаю эскиз того, что хотел бы получить.

Ювелир внимательно рассмотрел набросок Александра и тоже вооружился карандашом.

– Позвольте мне внести предложение, сэр, – сказал он и сделал кое-какие поправки.

– Сколько времени вам потребуется на работу? – спросил Александр. – Месяц?

– Три недели, – сказал Аркрайт.

Мистер Аркрайт посмотрел на хозяина, тот ему кивнул.

– Хорошо, три недели.

– Спасибо, – поблагодарил Александр и взял шляпу со стула, на который положил ее, когда вошел. – Через три недели я вернусь за заказом.

Мистер Аркрайт поклонился и поспешил прочь.

– С вами, князь Проков, вести дела одно удовольствие, – сказал мистер Бридж, проводил Александра на улицу и стоял, кланяясь, пока Александр не смешался с толпой.

Глава 4

Часов в девять утра Ливия уже спускалась к завтраку, на ходу читая газету. Оторвав взгляд от газеты, она, от удивления открыв рот, остановилась. Цветы всевозможных оттенков в корзинах, кувшинах и в ведрах с трудом умещались в холле.

– Господи, откуда все это?

– Именно это я как раз и пытаюсь выяснить, – сказала Аурелия, выглянув из-за громадной корзины с темно-малиновыми далиями. – Нигде не могу найти карточку. Иди сюда и помоги мне.

Ливия спрыгнула с последних двух ступенек и приземлилась в тропическом саду. От смешения цветочных запахов кружилась голова.

– Должно быть, произошла какая-то ошибка. Кто их принес?

– Если верить Моркомбу, их принес курьер. – Аурелия в недоумении покачала головой. – Конечно, старику и в голову не пришло спросить курьера о том, от кого цветы. Он просто свалил все это великолепие здесь и пошел по своим делам. Я сама спустилась сюда пять минут назад.

Ливия обвела взглядом холл и, рассеянно проведя ладонью по волосам, спросила:

– И что нам со всем этим делать?

– Не знаю. Давай для начала выясним, от кого эти цветы. Может, их и вправду доставили сюда по ошибке и скоро заберут обратно. Ты начинай справа, я слева. – Аурелия методично просматривала содержимое корзин, кувшинов и ведер в поисках карточки дарителя.

– Все это нелепо и странно, – сказала Ливия после нескольких минут бесплодных попыток обнаружить автора сюрприза. – Моркомб!

– Надежда умирает последней, – с усмешкой заметила Аурелия, но, к ее удивлению, престарелый дворецкий все-таки появился в холле.

– Что вам угодно, миледи?

– Курьер что-нибудь говорил, когда привез эти цветы? Сообщил, от кого они?

Дворецкий покачал головой:

– Может, и говорил, но я не услышал. Помню, он сказал, что все это для леди Ливии Лейси, вывалил все это здесь и отправился по своим делам, как и положено нашему брату, честному труженику. – Моркомб обернулся, услышав стук дверного молотка, и проворчал: – Можно подумать, что у нас тут постоялый двор.

Ливия и Аурелия переглянулись, когда Моркомб заковылял к двери, долго возился со щеколдой и наконец приоткрыл дверь на пару дюймов.

– Доброе утро, – произнес знакомый голос. – Ваша хозяйка дома?

– Похоже, что так, – отозвался Моркомб.

– Не могли бы вы доложить ей о моем приходе? – Князь был сама любезность и терпение.

Ливия подошла к двери.

– Все в порядке, Моркомб, – сказала она дворецкому и распахнула перед гостем дверь.

Князь Проков, держа шляпу в руке, церемонно поклонился.

– Доброе утро, князь Проков. Сейчас довольно рано для визитов, вы не находите? К сожалению, вы выбрали не вполне подходящий момент.

– Прошу меня извинить. Продолжайте свои дела. Я не смею вам мешать. – Он шагнул к двери и, оглянувшись через плечо, сказал словно невзначай. – О, вижу, цветы уже доставили. Они вам понравились?

– Это вы их прислали? – Ливия уставилась на него во все глаза. Как она сразу не догадалась? Только русский князь способен на такие экстравагантные поступки.

– Да. Вы не нашли мою карточку? – Воспользовавшись ее минутным замешательством, Алекс вошел в холл.

– Доброе утро, князь, – сказала Аурелия, выглядывая из-за кувшина с оранжерейными тюльпанами. Она улыбалась, но не слишком дружелюбно, и смотрела на него так, словно подозревала в каких-то тайных кознях. – Насколько я понимаю, это вас мы должны благодарить за это… изобилие. – Аурелия выразительно обвела рукой превращенный в оранжерею холл.

– Я подумал, что цветы могут украсить вам утро, мадам, – с поклоном сказал князь. Он пристально смотрел ей в глаза. – Я совершил ошибку?

– Не хочется выглядеть неблагодарными, – быстро сказала Ливия, – цветы действительно прекрасны, но что нам с ними делать?

– Составьте из них букет, – предложил князь. – Разве не это обычно делают леди с цветами?

– Но тут целый ботанический сад! – Ливия едва сдерживала смех. Ситуация была забавной. – Где вы их раздобыли?

– У меня свои источники, – сказал он. – Но если они так вам досаждают, я готов их тут же забрать.

– О нет! – воскликнула Ливия. – Я не хотела показаться неблагодарной. Просто… Просто такое количество… как бы сказать… ошеломляет.

– Тогда позвольте мне помочь вам их расставить. – Александр швырнул шляпу на кушетку у двери. Туда же отправились трость и перчатки. Затем он наклонился и поднял корзину с лилиями. – Итак, куда прикажете отнести эту корзину?

– Я думаю, в гостиную. Как ты считаешь, Элли? У них такой чудесный запах. – Ливия беспомощно посмотрела на подругу.

Аурелия поняла намек.

– Да, они будут прелестно смотреться на приставном столике между окнами, – согласилась Аурелия. «Нет ничего неприличного для леди в том, чтобы принять от джентльмена цветы», – сказала она себе. В данном случае проблема была лишь в их количестве. Считается ли приличным для леди принимать так много цветов?

Ливия, однако, как заметила Аурелия, не озадачивала себя подобными вопросами. Смеясь и весело болтая, она руководила действиями князя, распоряжаясь, куда и что отнести и как расставить. По мере того как корзины и кувшины с цветами заполняли дом, она все больше входила в роль маленькой капризной принцессы, упивающейся своей властью. Получая громадное удовольствие от игры, Ливия раскраснелась, глаза ее блестели. Скорее бы Корнелия вернулась в столицу, подумала Аурелия. Одна голова хорошо, а две лучше. К тому же мнение Корнелии дорогого стоит. Кроме того, чем быстрее Гарри наведет справки об этом русском князе, тем лучше.

Вскоре весь дом уже напоминал оранжерею. Воздух сгустился от цветочных ароматов.

– Мы словно в саду живем, – восторженно сказала Ливия, а Аурелия чихнула. – О Боже, ты от запаха чихаешь, Элли?

– В носу защекотало, – призналась Аурелия, – но я скоро привыкну, не беспокойся.

– Господи прости!

Все присутствующие разом обернулись, услышав это восклицание. Ада, жена Моркомба, стояла в дверях, уставившись на цветы. Седые волосы ее были туго затянуты в пучок на затылке. Ада и без того не отличалась здоровым цветом лица, а сейчас кожа ее, казалось, приобрела зеленоватый оттенок.

– Мейвис, – крикнула она, обернувшись через плечо, – зайди и полюбуйся!

Сестра Ады появилась почти мгновенно. Из-за спины ее выглядывал Моркомб.

– Ну, я такого никогда не видела, – заявила Мейвис.

– Хотелось бы знать, кто будет их поливать и менять воду в кувшинах, – пробурчал Моркомб.

– Весь день придется только тем и заниматься, что воду менять, – поддержала его Ада, и Мейвис энергично закивала, соглашаясь. – Если хотите, чтобы ужин был готов вовремя, нас с Мейвис освободите от этой работы.

– Я тоже не обязан этим заниматься, – заявил Моркомб.

– Не беспокойтесь, – сказала Ливия. – Я сама позабочусь о цветах. И леди Фарнем мне, конечно, поможет. – Она послала Аурелии умоляющий взгляд.

– Конечно, помогу, – сказала Аурелия, еле сдерживая смех при виде недовольного выражения на лицах трех престарелых слуг. – Разумеется, мы не ждем ни от кого из вас, что вы взвалите на себя весь этот тяжкий труд. Но я уверена, что Эстер может помочь, а воду принесет Джемми.

– О Боже, – пробормотал Александр, глядя вслед удаляющемуся трио. Кто в этом доме хозяева и кто слуги? Сразу и не скажешь. – Я как-то упустил из виду возможность того, что мой подарок приведет к столь серьезным осложнениям. Как насчет того, чтобы я приходил к вам каждое утро и сам поливал цветы? Вы примете мою помощь?

– Нет, конечно же, вам не следует приходить, – едва сдерживая смех, сказала Ливия. – Я справлюсь, даже если мне придется до конца дней бродить среди горшков с лейкой. О балах и светских приемах придется забыть, а вот отказаться от походов в театр мне будет непросто. Увы, я очень люблю театр, – добавила она с печальным вздохом. – Но что делать, придется смириться.

– Какая глупость, – сказал Александр с шутливой серьёзностью. Он тоже получал немалое удовольствие от игры. Ее смех ласкал ему душу, хотя насмехалась она именно над ним. Раздался бой часов. Александр взглянул на циферблат. Десять утра.

– Как ни печально, я вынужден вас покинуть. У меня назначена встреча. – Александр вернулся за шляпой, перчатками и тростью. – Ливия, я, собственно, зашел, чтобы пригласить вас в парк сегодня днем. Заеду за вами в пять. Надеюсь, это не слишком раннее время для визита? – Александр едва заметно подмигнул.

– Время выбрано в самый раз, – сказала Ливия, притворившись, будто не поняла намека. И, проводив его до двери, спросила: – А вам не приходило в голову, что сегодняшний вечер у меня уже занят?

Александр натянул перчатку и, нахмурившись, посмотрел на нее.

– Нет, не приходило. А вы заняты? Вы не могли бы перенести вашу встречу?

– Может, мне не хочется ее переносить, – ответила Ливия.

– Эта игра, мадам, мне всегда казалась бессмысленной. Если не хотите составить мне компанию сегодня после пяти, так и скажите.

– Я с вами не кокетничала, – ответила Ливия. – Мне не нравится, когда решения принимают за меня. Вы слишком много себе позволяете, князь Проков.

– Видите ли, у нас в стране обычно мужчины принимают решения. Но я готов научиться вести себя так, как принято у вас. Вы готовы взять меня в ученики, мадам?

– Если это вызов, сэр, то я его принимаю, – сказала Ливия после паузы.

– Ни минуты в этом не сомневался. – Александр поднес ее руку к губам. – Значит, в пять.

– В пять. – Она хотела было открыть дверь, но он опередил ее, отодвинув щеколду.

– Не смею вас больше задерживать, князь Проков.

Ливия вернулась в гостиную, но Аурелии там не было. Мириады цветочных бутонов источали густой аромат.

– Вот ты где, – сказала Ливия, обнаружив Аурелию в дальней гостиной.

– Да, мне захотелось подышать воздухом, – сказала Аурелия, опустив журнал. – Эту комнату нам удалось освободить от цветов. До чего же он импульсивный, этот твой князь. Кто еще на такое способен?

– Не думаю, что Алекс Проков считает свои поступки странными. Для него, что подарить девушке целый зимний сад, что сбросить в фонтан мешающего ему соперника – все едино. Может, у них в России так принято?

– По-моему, его импульсивность тебе по душе, – заметила Аурелия.

Ливия пожала плечами:

– Его поведение меня забавляет. И интригует. – Ливия перестала мерить шагами комнату и остановилась у окна, глядя на Аурелию. Как заметила Аурелия, она все еще вся светилась изнутри. Глаза все так же лучились. – В его компании, Элли, мне не бывает скучно.

– Я понимаю, в чем его притягательность, – произнесла Аурелия. – И все же следует навести о нем справки.

– Мне бы этого не хотелось, – сказала Ливия. – Предпочитаю жить настоящим, не заглядывая в будущее. Наслаждаться каждым мгновением. Это не значит, что я готова провести с ним всю оставшуюся жизнь. Алекс – всего лишь эпизод в моей жизни. По каким-то причинам он мной заинтересовался, и мне это нравится. Что плохого?

– Надеюсь, ничего, – сказала Аурелия, хотя не была в этом уверена. Главное, чтобы Ливия не влюбилась в этого эксцентричного господина. Ливия была натура увлекающаяся, хотя, возможно, не подозревает этого, зато Аурелия это хорошо знает.

– Сегодня в пять мы снова отправляемся с ним на прогулку в парк, – сообщила Ливия. – Можно, я одолжу твою коричневую бархатную ротонду с серой оторочкой? Она так славно смотрится с моей серой шелковой юбкой, к тому же в ней я не замерзну, когда зайдет солнце.

– Конечно, – с готовностью согласилась Аурелия. Три подруги были неразлучны до тех пор, пока Корнелия не вышла за Генри Бонема, так что одалживать друг другу отдельные предметы гардероба было для них делом привычным и часто просто необходимым. У всех трех не слишком богатых леди личных вещей было немного, но с умом выбранное дополнение могло зрительно совершенно изменить наряд. – И еще ты можешь надеть серую бархатную шляпу с высокой тульей и серые лайковые перчатки.

– Точно! – радостно кивнула Ливия. – Аурелия, что, если я принесу сюда только одну вазу с цветами? Ты это переживешь? Золотистые далии и желтые хризантемы на этом столике будут прекрасно смотреться.

– Да, смотреться они будут прекрасно, – согласилась Аурелия, поднимаясь на ноги. – Не то чтобы я не любила цветы, ты знаешь, я люблю цветы, но…

– Но в умеренных количествах, – договорила за нее Ливия. – Интересно, знает ли русский князь о существовании в нашем языке слова «умеренность».

– Возможно, он знает об умеренности гораздо больше, чем ты думаешь. У меня сложилось впечатление, что он не тот, за кого выдает себя.

– Как и любой человек. Элли. Если бы я думала, что я увидела все, что можно увидеть в Александре Прокове, тотчас бы потеряла к нему интерес.

– Возможно, ты играешь с огнем.

– Возможно, – согласилась Ливия. – И если обожгу пальцы, то сделаю это с открытыми глазами.

– Будем надеяться, до этого дело не дойдет, – сказала Аурелия – Мне пора идти к Фрэнни. Я обещала взять ее на прогулку. Тебя ждать на ленч?

Ливия поморщилась.

– Летиция Оглторп заманила меня в гости. Мне предстоит съесть ленч в исключительно дамской компании и в этой же компании обсудить последние сплетни.

– Господи. Ливия, зачем ты согласилась? – Аурелия и Ливия терпеть не могли Летицию.

– Так получилось, – со стоном сказала Ливия. – Приглашение оказалось в той стопке, куда я сложила письма, и только потом, когда ответ уже отправили, поняла, на чье письмо ответила. Я могла бы найти предлог и отказаться. Нет, не получится. Если через пару часов меня увидят с князем Проковым в парке, а нас непременно кто-нибудь увидит, Летиции тут же об этом сообщат.

– Ну что же, удачи тебе. Хорошо, что она меня не пригласила.

– Она пригласила бы, если бы знала, что ты вернулась в город. Но ты всегда можешь прийти без приглашения. – Ливия озорно улыбнулась. – Ты знаешь, как обрадуется Летиция, увидев тебя.

– Нет уж, спасибо, – заявила Аурелия. – До встречи.

– Так расскажи нам о князе Прокове, Ливия. – Лили Деврис подалась вперед. Глаза ее горели от любопытства. – Очень красивый мужчина. Где ты с ним познакомилась?

– О, как интересно, – встрепенулась Летиция Оглторп. – Он недавно в городе, Ливия? Я о нем не слышала.

Ливия вздохнула. Она поняла, что этих вопросов не избежать, когда увидела в числе приглашенных на ленч Лили Деврис.

– Я ничего о нем не знаю. Познакомилась с ним на балу у герцогини Кларингтон и танцевала с ним всего раз, – произнесла Ливия, надеясь, что ее безразличный тон охладит пыл сплетниц.

Но ее надежды не оправдались.

– Он красив? – повторила вопрос Летиция. – Красив и богат?

– Не имею об этом представления, – резче, чем следовало, ответила Ливия. – Никогда не справляюсь о финансовом положении человека при первом знакомстве. Считаю это дурным тоном.

Отчасти Ливии удалось достичь поставленной цели. Летиция надула губы и отвернулась от Ливии, решив попытать счастья у Лили:

– Расскажи о нем. Откуда он родом? Как давно он живет в Лондоне?

Лили всплеснула руками.

– Я ничего не знаю, Летиция. Знаю лишь, что он русский князь, и я по крайней мере нахожу его интересным. Не знаю, как Ливия. – Лили взглянула на Ливию.

Ливия решила, что лучше всего дать исчерпывающий ответ и тем самым закрыть тему.

– У него светлые волосы, голубые глаза. Он худощав, хорошо одевается, – говорила она, загибая пальцы. – У меня сложилось впечатление, что в Лондоне он недавно, но сам он мне об этом ничего не говорил. Я едва его знаю.

– Ну, я спрошу Оглторпа, как только он вернется, – заявила Летиция. – Должна сказать, Ливия, что отсутствие любопытства в человеке противоестественно. В город приезжает завидный жених и приглашает тебя на танец, а ты не испытываешь к нему никакого интереса. Это ведь ненормально, неужели не понимаешь?

– Не все так любознательны, как ты, Лети, – примирительно сказала женщина постарше, добродушно улыбнувшись Ливии.

– Возможно, но я все равно считаю, что Ливия могла бы поделиться с нами своими впечатлениями о русском князе, – заявила леди Оглторп. – Пройдемте в столовую. Ленч подан. – Летиция поднялась и взяла под руку Лили Деврис. Она первой вышла из комнаты – остальные гостьи последовали за ней.

Ливия взглянула на часы, по счастью стоявшие в холле. Они показывали половину второго. Еще полтора часа, и эта пытка закончится.

Глава 5

Аурелия с дочерью Фрэнни как раз возвращалась с прогулки, когда из наемного экипажа, остановившегося у дома на Кавендиш-сквер, вышла Ливия.

– Тетя Лив, мы были в парке, – возбужденно сказала Фрэнни – они с матерью и Ливия находились по разные стороны проезжей части. – Мы кормили уток. – Фрэнни дергала мать за руку и едва не подпрыгивала от желания поскорее перейти на сторону Ливии.

– Как все прошло? – спросила Аурелия, переведя нетерпеливую Фрэнни через улицу.

– Ужасно. – Ливия прижала пальцы к вискам. – В следующий раз не буду торопиться, отвечая на приглашения. Догадайся, кто у них был главным блюдом, я имею в виду – главной темой для сплетен?

– Князь Проков, – рискнула предположить Аурелия.

– Угадала. – Ливия поднялась по ступеням к парадной двери. – Идем?

– Я думаю, мне удалось вымотать Фрэнни настолько, чтобы она быстро уснула, – сказала Аурелия, продолжая крепко держать Фрэнни за руку. Теперь оставалось дождаться, когда Моркомб откроет дверь.

В холле в нос им ударил тяжелый аромат цветов.

– Полагаю, ты не стала рассказывать нашим общим знакомым об экстравагантном подарке князя? – спросила Аурелия.

– Разумеется, нет, – ответила Ливия. – Только представь, какой здоровенный мыльный пузырь раздули бы из этого происшествия наши кумушки! – Поморщившись, она покачала головой.

– Но если он продолжит оказывать тебе внимание, об этом все равно узнают, – сказала Аурелия. – Ты к этому готова?

– Да, но пока это внимание будет держаться в известных рамках, худшее, что мне грозит, – это обычные сплетни, – сказала Ливия, поднимаясь по лестнице. – Между прочим, пора мне подготовиться к прогулке. Вот, кстати, и первый повод для некоторых кумушек почесать языки.

– Но это же самая обычная невинная прогулка, о чем тут сплетничать? – рассмеялась Аурелия. – Не то что превращение дома в цветочную лавку. Кстати, бархатную накидку я оставила у тебя на кровати.

– Спасибо, ты – прелесть, – сказала Ливия и побежала наверх.

Через полчаса, глядя на свое отражение в зеркале, Ливия решила, что если она хочет произвести на русского князя благоприятное впечатление, то скорее всего ей это удастся. Длинная накидка без рукавов из коричневого бархата роскошно оттеняла черные кудри Ливии, а серый мех оторочки подчеркивал голубоватый оттенок ее глаз. Серая бархатная шляпа с высокой тульей придавала ее облику элегантность, и эта шляпа идеально сочеталась с серыми ботиками на пуговичках и серыми лайковыми перчатками.

Удовлетворенно кивнув своему отражению, Ливия спустилась вниз, чтобы предстать перед Элли.

– Ну как, нормально? – спросила она, зайдя в гостиную. Аурелия повернулась к ней.

– О да, очень изысканно, Лив. В высшей степени элегантно.

– Кому ты пишешь?

– Нелл. Хотелось бы знать, собираются ли они с Гарри вернуться в Лондон до Рождества. Когда я уезжала из Рингвуда, Корнелия еще не приняла решения.

– Мне так хочется ее увидеть. Ну, не только ее, их всех. – Ливия присела на подлокотник дивана. – С тех пор как они с Гарри убежали, прошла целая вечность, а письма она пишет все реже и реже.

– Это не она виновата, а почтовая служба, – заметила Аурелия. – Если бы ты видела жилище Гарри там, в шотландских горах, поняла бы, как им сложно оттуда выбраться. Они словно на острове живут.

– Так оно и есть, – согласилась Ливия. – Но именно этого Гарри и добивался: лечь на дно на достаточно долгий срок, чтобы забылись все пересуды, связанные со смертью его жены. И он оказался прав. После того как они с Нелл поженились, несколько недель все только о них и говорили, а сейчас никто и не вспоминает. Сомневаюсь, что слухи оживут и тогда, когда Нелл и Гарри вернутся в Лондон. И все же, – задумчиво добавила Ливия, – полгода довольно долгий срок. Дети вырастут так, что их и не узнаешь. Хорошо, что похищение не сказалось на Стиве.

– Нет, он, похоже, совсем не помнит, как это было, – сказала Аурелия. – Все закончилось очень быстро, и, я думаю, Найджел действительно пытался внушить ему, что в конце концов все образуется.

Ливия с некоторым скептицизмом слушала Аурелию.

– Кстати, как поживает Найджел?

– Найджел стал совершенно другим. Исправился. – Aypeлия покачала головой. – Не понимаю, как вообще с ним могло такое случиться. Как он мог пристраститься к игре, причем по-крупному. Он не мог не понимать, что до беды рукой подать. Он не дурак.

– Не дурак, это верно. Но он еще слишком молод, – сказала Ливия. – К тому же он водил дружбу с такими же, как он сам, только денег у них было гораздо больше, чем у него. Трудно признаться товарищам в том, что ты ограничен в средствах и тебе за ними не угнаться.

– Это верно, – согласилась Аурелия. – Как бы то ни было, Найджел вернулся в Оксфорд и с головой ушел в учебу.

В этот момент в дверь постучали.

– Вот и мой кавалер. Как я выгляжу?

– Восхитительно.

– Ну что же, благодарю вас, мадам. – Ливия шутливо присела в реверансе и побежала открывать дверь, сделав отмашку Моркомбу, который, шаркая, медленно шел со стороны кухни. – Не спеши, Моркомб, я сама открою. – Ливия распахнула дверь перед гостем. – Добрый день, князь Проков.

– Добрый день, Ливия, и, пожалуйста, не надо постоянно напоминать мне о моем титуле, – сказал он и взмахнул шляпой, – я нахожу эти церемонии ужасно утомительными. Ах, но вы не одеты для верховой езды, хотя, должен признать, выглядите очаровательно.

– Вы ничего не говорили насчет катания верхом, – возразила Ливия, окинув взглядом его наряд – бриджи из оленьей кожи, белоснежный, безупречно накрахмаленный шейный платок и сияющие сапоги. – Я думала, мы прогуляемся пешком. К тому же у меня лошади нет, я не посылала за конем в платную конюшню.

– То, что можно взять напрокат в платной конюшне, конем можно назвать только с натяжкой, – махнул рукой Александр. – Я привез вам лошадь. Сами посмотрите – вот она, ждет на улице.

Ливия заглянула ему за плечо, и глаза ее округлились. Там стоял конюх Александра, держа под уздцы великолепного вороного и изящную серебристую кобылу.

– Какое красивое животное, – выдохнула Ливия. – Прекрасная пара вороному. Вы и ее из России привезли?

– Нет, я вчера купил ее у Таттерсолла. Выйдите и познакомьтесь с ней, – предложил Александр.

Дважды просить Ливию не пришлось. Заметив приближавшуюся к ней незнакомку, кобыла подняла голову и негромко заржала. Когда Ливия провела ладонью по шелковистой шее, кобыла вздрогнула – признак породы.

– О, да ты красавица, – сказала Ливия, потрепав ладонью бархатный нос кобылы. Кобыла потерлась носом о ее ладонь.

– Да, я ею доволен, – сказал Алекс. – Сколько времени вам нужно, чтобы переодеться?

– Пятнадцать минут.

Ровно через пятнадцать минут Ливия уже сбегала с парадного крыльца, на ходу натягивая перчатки.

Александр одобрительным взглядом окинул ее фигуру, на которой так ладно сидел темно-зеленый костюм для верховой езды. Жакет украшали эполеты и пуговицы на крючках, придававшие ему сходство с гусарским мундиром. Лихо изогнутое перо на шляпе кокетливо покачивалось.

– Очень мило, – пробормотал он. – В самом деле очень мило.

Александр взял у конюха поводья серебристой кобылы и передал их Ливии, после чего подставил ей руку, чтобы она закинула ногу в седло.

Она без видимых усилий оказалась в седле, отметив отличное качество выделки седельной кожи. «Амуниция, достойная такой прекрасной лошади», – подумала она. Впрочем, она уже поняла, что Александр Проков выбирает для себя только лучшее. Он был слишком разборчив для того, чтобы довольствоваться тем, чем довольствуются остальные.

– Удобно? – спросил он и провел рукой по кожаной подпруге и пристругам, проверяя натяжение.

– Очень удобно, спасибо. – Ливия улыбнулась ему, не в силах скрыть восторг и желание как можно скорее проверить кобылу в деле.

Александр кивнул и легко запрыгнул в седло. Они выехали с площади вдвоем, конюх держался позади на почтительном расстоянии.

– У вас в Лондоне собственная конюшня? – спросила Ливия, когда они выехали на Оксфорд-стрит. Она погладила кобылу, которая слегка нервничала, непривычная к грохоту экипажей и крикам торговцев.

– Можно сказать и так, – согласился Александр, наблюдая за тем, как Ливия управляется с лошадью. Вполне вероятно, что эта серебристая иностранка своенравнее тех покладистых английских лошадок, к которым привыкла Ливия. Однако вскоре Александр понял, что его опасения напрасны. Ливия держала поводья уверенно и говорила с кобылой так, как надо разговаривать со скотиной: тихо, доброжелательно, но при этом властно. Если кобыла поначалу и нервничала, то вскоре успокоилась.

– Мне принадлежит этот вороной и две пары лошадей для кареты.

– А теперь еще и эта красавица, – сказала Ливия и похлопала кобылу по шее.

– Нет, она принадлежит вам, – возразил Александр.

Ливия внезапно натянула поводья, и испуганная лошадь рванулась вперед. Ливии понадобилась минута, чтобы успокоить животное. Она не знала, как реагировать на такое заявление.

– Не смешите меня, – сказала она, в недоумении уставившись на своего спутника.

– В этом нет ничего смешного, – откликнулся Александр. – Я купил лошадь для вас. Она очень вам подходит. Если у вас нет своей конюшни, я готов держать ее у себя. Когда захотите покататься верхом, будете отправлять мне записку, и мой конюх вам ее приведет. Все очень просто.

– Вы сошли с ума, – сказала она. – Я и не подумаю принимать от вас такой дорогой подарок. Вы меня оскорбили.

– Оскорбил? – Александр был в шоке. – Что оскорбительного может быть в таком подарке? Лошадь красива, вы сами это сказали. Я всего лишь хотел сделать вам приятное.

– Как вы можете этого не понимать? – спросила Ливия. – Я вас совсем не знаю. Как, по-вашему, это будет выглядеть?

– Разве важно то, как это выглядит?

– А сейчас вы лицемерите. Я вынуждена подчиняться законам общества, в котором живу. Вы, князь Проков, можете играть по собственным правилам, а я – нет. Вы можете считать, что в вашем экстравагантном предложении нет ничего оскорбительного, но все остальные сделают выводы, весьма нежелательные для меня. Пожалуй, мне следует вернуться домой.

Ливия натянула поводья и попыталась развернуть лошадь. К несчастью, наемный экипаж ехал сразу за ней, и кобыла, едва не столкнувшись с лошадьми экипажа, испугалась и метнулась в сторону, тревожно заржав.

Александр перегнулся в седле и, схватив уздечку серебристой кобылы, дернул за нее, заставив кобылу посторониться, пропуская экипаж.

– Неразумное решение, – спокойно заметил Александр. – Не следует совершать резкие маневры на оживленной улице.

– Я знаю, – процедила сквозь зубы Ливия. – Уберите руку с моей уздечки.

Он не торопился выполнять приказ.

– Давайте доедем до парка и там обсудим этот вопрос.

Ливия не могла вернуться домой на его кобыле, но Оксфорд-стрит не самое лучшее место для выяснения отношений. Александр тут же убрал руку с уздечки и подогнал своего вороного, принуждая его двигаться дальше.

Они молча въехали в Гайд-парк. Ливия тут же поняла, что продолжать разборки в Гайд-парке не представлялось возможным, поскольку в этот чудный сентябрьский денек здесь, казалось, собрались все сливки высшего света. О прогулке с ветерком можно было забыть, поскольку то и дело приходилось останавливаться, отвечая на приветствия знакомых. Ливия ощущала повышенный интерес к собственной персоне. Знакомые оценивающе смотрели на ее лошадь и, несомненно, домысливали все остальное.

– Мы не сможем здесь поговорить, – тихо сказала она. – Я хочу сделать круг, после чего вы проводите меня домой на Кавендиш-сквер, и на этом будем считать этот нелепый инцидент исчерпанным.

– Я не понимаю, почему подарок вы называете нелепым инцидентом, – возразил Александр. Он говорил тихо, не переставая любезно улыбаться окружающим. – Ваше представление об оскорблении, моя прекрасная леди, в корне отличается от моего.

– Считайте, как хотите, – начала возражать Ливия, но осеклась, увидев мужчину, ехавшего им навстречу. Она приветливо помахала ему рукой: – Николас, как дела? Не видела вас целую вечность.

– Меня не было в городе, дорогая, – ответил сэр Николас Питершем, натягивая поводья. Взглянув на кобылу Ливии, он вопросительно поднял брови. – Какое чудное создание, Ливия, – одобрительно заметил он. – Неужели на платной конюшне произвели замену лошадей? Или вы завели собственную конюшню?

– Ни то ни другое, – быстро ответила Ливия. Ник был ее давнишним приятелем, и Ливии не хотелось вводить его в заблуждение. – Кобыла мне не принадлежит. Князь Проков одолжил мне ее покататься. Кстати, вы знакомы с князем?

– Кажется, мы встречались недавно в клубе «Брукс». Как поживаете, Проков? – в своей обычной непринужденной манере спросил Питершем.

– Спасибо, неплохо, сэр Николас, – вежливо кивнув, ответил Алекс. – Вот катаемся.

– Да, покататься сегодня приятно. – Ник нахмурился. У него было ощущение, что ему не слишком рады. Он не был уверен насчет Ливии, но ее спутник явно к нему не благоволил. Николас перевел взгляд с Ливии на князя. – Ну, не смею вам мешать. Есть какие-нибудь вести от Гарри и Нелл, Ливия? В своем последнем письме Гарри сообщил, что они собираются вернуться в Лондон.

– Сейчас они в Гэмпшире, навещают графа – налаживают отношения, – ответила Ливия. – Мы не знаем, когда они вернутся в город. – Ливия не могла решить, стоит ли пригласить Николаса поехать с ними. Что-то в поведении князя Прокова указывало на то, что ему этого не хотелось бы, и, в силу определенных причин, она склонна была поступить так, как хочет князь.

Ливия лишний раз получила возможность убедиться в поразительной способности князя сметать любые препятствия на своем пути к цели, неизменно добиваясь желаемого. При этом она испытала раздражение, в равной мере относящееся к князю и к себе, вернее, к собственной неспособности противостоять воле русского князя. Или его обаянию?

– Заходите на Кавендиш-сквер. Ладно, Ник?

– Конечно, зайду. Завтра можно?

– С радостью приму вас.

Николас помахал рукой на прощание, кивнул Александру и, нахмурившись, съехал с конной тропы. Ему показалось, что что-то тут не так. Ливия была как натянутая струна.

– Полагаю, это ваш добрый друг, – сказал Александр чуть погодя.

– Да, – ответила Ливия.

– А у вас много добрых друзей среди мужчин? – стараясь сохранять нейтральный тон, поинтересовался Александр.

– А вам какое дело? – возмутилась Ливия.

Александр повернул к ней голову и улыбнулся:

– Хотелось бы знать, много ли у меня соперников.

– И за какой приз вы намерены с ними сражаться? – запальчиво воскликнула Ливия.

– За внимание самой обаятельной и привлекательной женщины в Лондоне, – ответил Александр.

– Льстец. Терпеть не могу пустых и напыщенных комплиментов, князь Проков. Они меня раздражают. Как и экстравагантные жесты.

– Во всем, должно быть, виновата моя русская кровь, – сказал Александр. – Наш народ не отличается умеренностью. Увы, навести мосты между двумя культурами будет труднее, чем я думал.

– Не верю ни единому вашему слову. Не считаю, что ваша русская кровь, или так называемый славянский темперамент, имеет какое-либо отношение к вашему поведению. Вы ведете какую-ту игру и по неизвестным мне причинам вовлекли в эту игру меня. Но ваша тактика не принесет вам никаких дивидендов, уверяю вас.

Проков пристально посмотрел на нее.

– Тогда, вероятно, мне следует сменить тактику. Вы не могли бы мне подсказать, какая именно тактика гарантирует мне успех? Я, знаете ли, быстро учусь.

Ливия нахмурилась.

– Почему вы так настойчиво домогаетесь меня, Алекс?

– Потому что ничего не могу с собой поделать. С того самого момента, как я вас увидел, меня не покидает желание… потребность… – Он пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся. – Вы не могли бы сделать вид, что польщены и принимаете мои комплименты?

– Наверное, я так и поступлю, – сказала Ливия с напускным равнодушием, – но подарков от вас я больше принимать не стану… разве что букет цветов.

– Жаль. А я так люблю дарить подарки.

– Ну вот, теперь вы заставляете меня чувствовать себя неблагодарной и мелочной, – возмутилась она. – Не может быть, чтобы вы не видели разницы между букетом цветов и целым ботаническим садом или между шелковой косынкой и чистокровной кобылой!

– Вообще-то особой разницы я не вижу. Но вы согласны хотя бы принять эту кобылу во временное пользование? Брать ее всякий раз, как вам захочется покататься?

Взгляды их встретились. Он смотрел на нее с такой трогательной мольбой в глазах, что отказать ему у Ливии не хватило духу. В этот момент он вовсе не казался ей надменным и самонадеянным, он был просто чертовски обаятелен и трогательно беззащитен. Если ему нравится дарить, то какое она имеет право отказывать ему в удовольствии?

– Согласна, – сказала Ливия, – и благодарю вас за этот дар. – Ливия потрепала кобылу по холке. – Кататься на ней одно удовольствие, но мне бы хотелось прокатиться на ней там, где она могла бы показать себя во всем блеске, на природе, а не в чопорном Гайд-парке.

– Тогда поедемте в Ричмонд, – тут же предложил Александр. – Там есть где развернуться, и вы могли бы дать ей больше свободы. – Он пустил вороного рысью.

– Но не сейчас! – воскликнула Ливия, осознав, что Александр готов отправиться в Ричмонд-парк немедленно, нисколько не смущаясь, что солнце уже садится. – Скоро стемнеет.

– Тогда отправимся туда завтра утром. Я пришлю к вам кобылу часам к десяти, и весь день будет в нашем распоряжении. Устроим пикник.

– Вы снова за старое, Алекс.

– Что я такого сделал?

– Вы исходите из предположения, что я готова сорваться с места по первому вашему зову. Вам не приходило в голову, что мои планы могут не совпадать с вашими? Вы же сами слышали, что Николас собирается завтра с утра нанести мне визит.

– А, так это ерунда, – небрежно махнув рукой, заявил Александр. – Если вас не будет дома, он оставит визитку и зайдет в другое время. Кроме того, вы можете написать ему записку или попросить вашу подругу принять его и объяснить ваше отсутствие.

– У Аурелии тоже могут быть свои планы, – язвительно заметила Ливия.

– Тогда напишите ему записку и велите дворецкому ее передать. Я чувствую, что день завтра будет теплый и солнечный, а упускать такой прекрасный денек – грех. Особенно в это время года.

– Вы неисправимы, – сказала Ливия.

– Это одно из моих лучших качеств, – рассмеялся Алекс. – Итак, как вы назовете кобылу?

– Она не моя, – заявила Ливия.

– У меня небогатое воображение, и, боюсь, я не придумаю ничего выдающегося. А вы сделаете большое одолжение и лошади, и мне, если возьмете на себя труд выбрать ей имя. Выбор имени – дело серьезное, сами знаете.

– Согласна. Но не требуйте от меня мгновенных решений. Я должна подумать.

– Тогда пусть пока ваша лошадь поживет без имени. Вернемся на Кавендиш-сквер или сделаем еще круг?

– Возвращаемся на Кавендиш-сквер, – решительно заявила Ливия.

– Как прикажете.

У дома на Кавендиш-сквер он первым соскочил с вороного и подал руку Ливии, помогая ей спешиться. Александр задержал ее руку в своей лишь на мгновение дольше необходимого, затем поднес ее к губам и поцеловал.

– Тогда до завтра, Ливия, – тихо произнес он, глядя ей прямо в глаза.

Ливия кивнула:

– В десять. – Она попыталась убрать руку, и на секунду пальцы его сжались, но лишь на секунду. Он с улыбкой разжал пальцы и, отпустив ее, направился к парадной двери.

Ливию не отпускало странное ощущение. В этих потрясающе синих глазах было нечто такое, что тревожило ее и смущало. Что это? Тайная жестокость или просто привычка повелевать? Холодная решимость его взгляда как-то не вязалась с образом прожигателя жизни и любителя эпатажных жестов и цветистых комплиментов. В ней крепло убеждение, что он не играет с ней. Здесь и сейчас происходило нечто очень и очень серьезное, и чем раньше она выяснит, что именно, тем лучше будет для нее.

Александр энергично постучал в дверь бронзовым молотком и, дождавшись, пока Моркомб откроет дверь, попрощался.

– Я буду считать минуты до завтрашнего утра, моя дорогая Ливия.

Алекс сошел со ступеней и сел на коня. Лицо его было задумчивым. Он вновь окинул взглядом дом и нахмурился. На штурм этой цитадели времени ему было отпущено совсем чуть-чуть. К тому времени, как отзовут посла, князь Проков должен стать своим в высшем лондонском свете. Своим не только в среде праздных и легкомысленных холостяков, но своим среди придворных, среди приближенных короля, светских дам и их мужей, дипломатов и политиков. К тому времени он, разумеется, еще не успеет жениться, но обзавестись невестой с непогрешимой репутацией в обществе обязан. К тому времени должна состояться помолвка. Будучи женихом английской леди высокого происхождения с безукоризненной репутацией, он получит доступ в те круги, в которые никогда не получил бы доступ визитер из варварской, враждебной Англии России, даже если этот визитер носит титул князя и сорит деньгами.

Он избрал тактику, которая должна была принести скорые плоды, и его немалый опыт в общении с женщинами подсказывал, что действует он в нужном направлении. Женщины, как правило, не в силах устоять перед властной решимостью, в должной мере смягченной куртуазностью обращения и изрядно сдобренной лестью и щедрыми подношениями. Однако в данном конкретном случае Александра обуревали сомнения. Ливия не похожа ни на одну из тех женщин, которых Алекс знал в прошлом. Она была женщиной с характером. Ей перевалило за двадцать пять, но она все еще не была замужем и, дабы не остаться в старых девах, по логике вещей должна бы ухватиться за возможность удачно выйти замуж. Однако раз столь привлекательная женщина все еще оставалась незамужней, у нее на то были свои резоны. Доводы настолько весомые, что замужество, традиционно считавшееся главной целью и смыслом жизни женщин ее круга, в глазах Ливии утрачивало привлекательность. Разумеется, она была независима финансово или считала себя таковой.

И разумеется, он мог в одночасье развеять ее иллюзии и сделать ей предложение, представив его в качестве компенсационной меры, тем самым избавив себя от необходимости ухаживать за ней и от связанных с этим ухаживанием хлопот и затруднений. Будучи женщиной здравомыслящей, она не смогла бы ему отказать. Но в тот самый миг, как он увидел ее, с ним что-то произошло. И с того самого момента эта женщина словно продолжала оплетать его невидимой паутиной, и эта волшебная паутина застила ему глаза, да так, что он упустил из виду свою изначальную ясную цель. Он хотел эту женщину, просто хотел – и все. Он испытывал к ней желание, которое, если бы он позволил себе утратить бдительность, стало бы его наваждением, проклятием. Инстинкт подсказывал ему, что за внешней сдержанностью и уравновешенностью таится натура страстная и импульсивная, непредсказуемая и остроумная, что сделало бы из нее великолепную партнершу в постели, и не только.

Александр поймал себя на том, что улыбается собственным мыслям. Прочь сантименты. Он не должен искать в этом браке ничего лично для себя. Главным мотивом для него было и остается то, что Ливия Лейси в качестве жены будет весьма полезна ему в том серьезном и опасном деле, которое привело его в Лондон.

Хмурясь, Александр продолжал разглядывать дом. Среди задач, которые ставил перед собой, отправляясь в Лондон, Александр Проков, была одна, о которой он не должен забывать ни при каких обстоятельствах. Александр думал о матери, которую никогда не знал. Кем была София Лейси? Чем она жила? Когда-то она была любовницей его отца. Еще он мог сказать о ней, что в этой женщине достало самоотверженности расстаться навсегда с собственным ребенком, исходя из интересов этого самого ребенка. Потому что тогда она считала, что без нее ему будет лучше. Но что еще он мог сказать о ней? С самого раннего детства его переполняло любопытство, с детства он страстно желал узнать, что за женщина подарила ему жизнь. Где-то в недрах ее дома он, возможно, отыщет ключ к отгадке. Верные слуги его матери, возможно, могли бы что-то ему поведать. Должно быть, они служили Софии долгие годы верой и правдой, если она потрудилась обеспечить им безбедное будущее. Но он не может ни о чем их спросить, пока не станет вхож в этот дом.

И вновь Александр тряхнул головой, заставив себя вернуться мыслями к насущным проблемам. К тому серьезному и смертельно опасному делу, которое привело его сюда. Времени оставалось мало. Так стоит ли изменить тактику в отношении Ливии? Или, наоборот, усилить давление, исходя из предположения, что он в конечном итоге сможет положить ее на лопатки?

Решение предстояло принять до утренней прогулки в Ричмонд.

– Что случилось? – спросила Аурелия, когда Ливия вошла в гостиную. – Ты в костюме для верховой езды. Ты, кажется, перед выходом была одета по-другому.

– Да, я действительно была одета по-другому, – согласилась Ливия, опускаясь на диван. – Оказалось, что Алекс под прогулкой подразумевал не пешую прогулку, а конную. И он привез мне изумительную кобылу. – Ливия раздумывала, стоит ли говорить Аурелии о том, что Алекс собирался подарить ей серебристую красавицу, но решила, что пока не стоит.

– И ты тут же бросилась переодеваться? – нахмурившись, уточнила Аурелия. Что-то тут было не так.

– Именно, – беззаботно сказала Ливия. – И завтра утром мы едем кататься в Ричмонд-парк. Хочется испытать животное в деле.

– А, понимаю, – сказала Аурелия.

В действительности она далеко не была уверена в том, что все понимает правильно.

– Если заглянет Ник, ты перед ним за меня извинишься?

– Да, конечно. А ты его ждешь? – Аурелия пристально смотрела на Ливию.

– Я встретилась с ним в парке. Кажется, он обещал зайти или что-то в этом роде, – сказала Ливия, досадливо махнув рукой. – Ничего определенного.

– Понимаю, – повторила Аурелия. Теперь она вообще отказывалась понимать, что происходит. – Но если я останусь дома, то кто будет сопровождать тебя во время прогулки с князем?

Ливия нахмурилась.

– Я не нуждаюсь в сопровождении, Элли. Никто нас не увидит, и знать о нашей прогулке кому-либо тоже не обязательно.

Аурелия покачала головой.

– Откуда такая уверенность? А если тебя все же увидят, увидят наедине с князем, верхом выезжающими за город, ты неизбежно дашь повод для сплетен, которые могут серьезно навредить твоей репутации. Одно дело – кататься верхом в Гайд-парке у всех на виду, и совсем другое – искать уединения в Ричмонде.

Ливия задумалась. Элли права, но поездка с князем в Ричмонд в сопровождении компаньонки, как того требовали приличия, как-то не прельщала Ливию. Не потому, что она имела что-то против общества Элли, совсем наоборот, но сейчас ей вдруг захотелось ощутить привкус опасности, игры с огнем, всегда присутствовавший при общении с Александром Проковым. Она не сразу пришла к пониманию того, почему ей так нравится общество князя, но теперь, когда Ливия вполне отдавала себе отчет в том, чего ищет от их встреч, обратного пути не было. Русский князь будил в ней желание бросить вызов условностям, потому что сам их презирает, и это желание возбуждало ее и даже толкало на безрассудство. Она могла бы назвать не мало мужчин, чья компания была ей приятна и с кем она не отказалась бы провести время в Ричмонде в обществе Элли, но Александр Проков был не из их числа.

Ливия не сразу заметила, что Аурелия пристально смотрит на нее, а заметив, слегка порозовела от смущения.

– В Ричмонд я приеду в наемном экипаже. Даже если кто-нибудь увидит, как я сажусь в экипаж, никаких поводов для сплетен не возникнет. Ну а как только карета тронется, моей анонимности уже ничто не будет угрожать, – подумав, сказала Ливия. – Я встречусь с Алексом в парке. А назад вернусь в другом экипаже, и никто никогда ни о чем не узнает.

– Особенно если вы для прогулки станете выбирать самые укромные уголки, – сухо заметила Аурелия. – Те дороги, по которым никто не ездит. Насколько я понимаю, именно для этого вы и выбрали Ричмонд – чтобы покататься верхом там, где вам никто не стал бы мешать, верно? – добавила она, прищурившись.

– Вообще-то так и есть, – согласилась Ливия и еще больше покраснела. – И в этом нет ничего плохого.

Аурелия пожала плечами:

– Как скажешь, Ливия. Я не твоя опекунша, и ты сама знаешь, что делаешь.

Ливия засмеялась:

– Знаю ли я? Это вопрос.

– Я не хочу читать тебе мораль, Ливия, – с улыбкой сказала Элли. – Мы с тобой и бровью не повели, когда Гарри изображал Казанову под окнами у Нелл, но если ты мечтаешь о романтическом свидании с русским князем под сенью ричмондских дубов, я просто хочу предупредить тебя о том, что сентябрь не июль, и лежать на сырой траве опасно для здоровья.

Ливия улыбнулась с нескрываемым облегчением:

– Не думаю, что до этого дойдет, но мне действительно хочется немного поразвлечься.

Глава 6

Царская гербовая печать украшала послание, которое ждало Александра на столе в его кабинете, когда он возвратился в лондонскую квартиру. Сковырнув печать, Алекс вскрыл конверт и принялся читать письмо, написанное узнаваемым почерком императора с элегантными вензелями.

«Мой дорогой друг», – писал император. Александр слегка поморщился. Царь всегда относился к нему как к старшему брату, за исключением тех ситуаций, когда сохранение императорского достоинства требовало определенной сдержанности. За исключением тех случаев, когда его старший брат Проков, по мнению императора, нарушал субординацию и на правах друга предлагал советы или критиковал действия царя, пусть даже в самых мягких выражениях. Вот тогда царь с ледяной надменностью властителя ставил Александра на место, без тени смущения напоминая своим друзьям о том, что их благоденствие целиком и полностью зависит от того, насколько угодны они своему императору. В отличие от своей бабушки Александр I слушать чужое мнение не любил и не умел и никогда не внимал советам, которые шли вразрез с его собственными убеждениями. Александр вздохнул и продолжил читать послание. Император не скупился на слова, с энтузиазмом воспевая альянс с Наполеоном. Он посвятил восхвалению этого недавнего союза целую страницу, испещренную прилагательными в превосходной степени. Этот альянс, по мнению императора, обещал России невиданные блага, обещал вознести страну на самую вершину мирового господства, на один пьедестал с Францией, лучшей подругой России. Вместе они поставят на колени строптивую Англию и поделят между собой мир. И князь Проков, самый верный, самый лучший друг императора Александра, должен помочь своему царю в достижении этой важнейшей цели, за что император отблагодарит своего вассала с невиданной щедростью.

«Поскорее пришли нам информацию, мой дорогой Александр, о настроениях при английском дворе. Ввергли их в уныние наш союз с Наполеоном? Сломлена ли их воля? Как они отреагируют на то, что Россия и Франция установят континентальную блокаду? Что они будут делать, когда не смогут больше торговать с Россией?»

А что будет делать Россия, когда не сможет больше экспортировать свою продукцию в Англию? Подумав об этом, Александр брезгливо поморщился. Англия скупала у России большую часть производимого на экспорт сырья. Купцы Санкт-Петербурга и Москвы устроят мятеж, когда английские корабли перестанут бросать якорь в российских портах, а склады будут ломиться от товаров, которые больше нельзя будет продавать. И все по приказу этого корсиканского выскочки, как называла Наполеона вдовствующая императрица.

Александр пробежал глазами летящие строчки, написанные царственной рукой.

«Какие у англичан виды на Австрию? Что у них за совместные планы? Ты сможешь выяснить это, мой друг, ты найдешь хитроумный способ об этом узнать. А что до твоих опасений, связанных с недовольством нашей политикой в среде лондонской эмиграции, то знай – я все держу под контролем. У меня там свои шпионы. Будь осторожен, мой друг. Сейчас никому нельзя доверять».

Александр внимательно перечитал последнее предложение. Глубокая борозда пролегла у него на лбу. Похоже на предупреждение. Но зачем царю предупреждать его, Александра Прокова? Боялся ли он, что Проков не поладит с кем-то, кто впал в немилость? Или он боялся чего-то совсем иного?

Александр подумал о визите к нему князя Михаила Михайловича. Старик был явно предан своему императору, но назвать его самой яркой свечой в канделябре язык не повернется. Если тайная полиция решила приставить Михаила Михайловича следить за Проковым, то Аракчеев сильно просчитался: с тем же успехом можно приставить кролика присматривать за лисом.

– Вы будете ужинать дома, ваша светлость? – тихо спросил с порога Борис. Он подошел, как всегда, неслышно.

Александр покачал головой.

– Нет, сегодня я еду в оперу. – Александр взглянул на позолоченные бронзовые часы на камине. – Вернусь поздно. Принеси хересу ко мне в спальню, пока я буду переодеваться. – С этими словами Александр вышел из потайного кабинета во внутренний коридор, а оттуда, на ходу снимая сюртук, направился в спальню.

Борис через пару минут вошел с подносом в руках. Он принес херес и сладкое печенье. Поставив поднос на комод, Борис, пока Александр наливал себе вина, открыл шкаф и достал оттуда черный фрак, белый жилет и бриджи для посещения оперного театра.

Стук дверного молотка раздался в тот момент, когда Борис помогал хозяину надеть фрак.

– Кто бы это мог быть? – пробормотал Александр. – Скажи, что меня нет, Борис.

– Слушаюсь, господин. – Слуга неслышной походкой направился к двери в коридор. Открыв ее, он обернулся и сказал Александру: – Это всего лишь посыльный, ваша светлость. – Борис подозвал мальчика слугу, который как раз успел закрыть дверь за посыльным: – Принеси записку сюда, наверх.

– Уже несу, – откликнулся мальчик, которому на вид едва исполнилось тринадцать, и, скользя по натертому до блеска паркету, бросился к лестнице. Он прикоснулся к вихрастой голове, протягивая Борису запечатанный облаткой свиток: – Это для его светлости, господин Борис.

– Понятное дело, – сказал Борис, с каменным лицом принимая из рук мальчика послание. Обернувшись, Борис спросил: – Послать Леву запрягать, господин?

– Да, я буду готов через пять минут. – Александр поправил шейный платок. – Дай сюда записку. – Он взял из рук Бориса послание. Почерк явно женский.

Александр взял с серебряного подноса нож для бумаги и срезал облатку. Развернув свиток, пробежал глазами письмо и едва заметно улыбнулся. Выходит, леди Ливии не безразлична ее репутация, так? Но при этом она решила не брать с собой компаньонку. На самом деле она предлагала ему то, что нельзя расценивать иначе, чем любовное свидание. Тайное рандеву, ни больше, ни меньше. Похоже, она хотела проверить в деле не только кобылу.

Александр тихо рассмеялся. Ливия приняла решение за него. Неподходящий момент, чтобы менять тактику. Если он продолжит оказывать на нее давление, не сбавит темп, даже прибавит немного, цитадель точно падет. Проков имел достаточно опыта, чтобы верно интерпретировать то, что видит. Ливия Лейси к нему неравнодушна. Эта женщина, как он надеялся, не просто осознавала свои желания, но и была готова их удовлетворить. И он с радостью исполнит то, чего она хочет. Сам он испытывал к ней чувство более глубокое, чем плотское вожделение. Ее смех, только и ждущий повода, чтобы брызнуть через край, ее озорство, ее острый ум и острый язычок очаровали его с первой встречи. В глубине души он и сам был такой – готовый послать к черту все условности и делать то, что ему хочется. Эту черту никак нельзя было назвать обычной для молодой женщины из общества, каковой являлась Ливия, но именно эта черта в ней его привлекала. Она станет ему достойной партнершей.

– Вели кучеру подождать, – приказал слуге Александр, – и скажи Леве, чтобы доставил на Кавендиш-сквер от меня записку. – С этими словами Александр удалился к себе в кабинет, чтобы написать ответ Ливии.

– Итак, имя Проков тебе о чем-нибудь говорит, Гарри? – спросила Корнелия у мужа, теряя терпение. Почему-то он читал послание Аурелии необычно долго.

Гарри посмотрел на нее и сказал с хитрой усмешкой:

– Может, да, а может, и нет.

Разговор проходил в библиотеке загородного дома Корнелии, Дагнем-Мэноре. Вообще-то дом принадлежал не ей, а ее сыну Стиву, который унаследовал титул виконта Дагнема и поместье Дагнем после смерти отца. Но до тех пор, пока он не достигнет совершеннолетия и не женится, мать Стива может считать этот дом своим.

Корнелия перегнулась через спинку кресла, в котором сидел муж, и шаловливо выхватила у него из рук письмо.

– Не представляю, каким образом ты мог бы что-то узнать об этом Прокове, даже если бы захотел. Ты так давно не общался со своими так называемыми друзьями. Они о тебе, наверное, уже забыли. – Корнелия отошла в сторону, читая письмо.

– Ты несправедлива ко мне! – воскликнул Гарри и, схватив жену за талию, усадил к себе на колени. – Какой у тебя острый язычок, Нелл. Надо бы тебя, строптивую, укротить. – Он повернул жену так, что ее голова легла ему на плечо, и поцеловал в губы.

Когда наконец он оторвался от ее губ, Нелл продолжала улыбаться, но дыхание ее участилось, а кожа заметно порозовела. Глаза ее светились желанием, которое неизменно пробуждал в ней Гарри.

– И все же в моих словах есть доля правды, – прошептала она, нежно прикоснувшись к его лицу. – Не пора ли нам вернуться в реальный мир?

– Тебе надоела тихая семейная идиллия? – Он перехватил ее руку и прижался губами к теплой ладони.

– Не в этом дело, – сказала она. – Ты становишься беспокойным. Наверняка соскучился по работе. – Она выпрямилась и пристально посмотрела на мужа. – По-твоему, я не права?

Помолчав, он покачал головой.

– Разумеется, права. Я временами действительно испытываю какой-то зуд.

– Тогда нам надо почесать место, которое чешется, пока дело не зашло слишком далеко. – Корнелия соскочила с его коленей. – Скажу Линтон, что утром мы выезжаем в Лондон. У нее хватит времени, чтобы подготовить детей. – Корнелия стремительно направилась к двери.

– Подожди, – остановил ее Гарри, когда она взялась за ручку. – По-моему, тебе самой не терпится погрузиться в столичную суету, Нелл.

– Так оно и есть. И мне не терпится взглянуть на русского князя, вскружившего голову нашей Ливии. Тебе не кажется, что Элли его недолюбливает?

– Не исключено. Но дело скорее не в нем, а в том, как Ливия реагирует на его ухаживания. Элли настораживает реакция Ливии.

Корнелия еще раз пробежала глазами письмо.

– Возможно, – пробормотала она. – Элли тревожит то, что Ливия им увлеклась. Ты сможешь что-нибудь о нем разузнать через своих коллег в министерстве?

– Конечно, – ответил Гарри. – Нет такого русского эмигранта, за которым бы не следили наши люди, тем более сейчас, после Тильзита. Впрочем, и до Тильзита мы всех отслеживали, – добавил он после короткой паузы. – Я отправлю Эрика в Лондон с запиской для Гектора. Надо предупредить его, что мы вернемся на Маунт-стрит послезавтра. Из-за детей нам придется делать частые остановки, а ночевать в гостинице.

Корнелия вздохнула. Гарри на собственном опыте успел убедиться в том, как непросто путешествовать в карете с ребенком, которого постоянно укачивает.

– С Сюзанной все будет в порядке, если делать остановки каждые два часа, – сказала Корнелия.

Гарри кивнул:

– Я тоже так думаю. Но на всякий случай поеду верхом и смогу брать ее с собой в седло, когда карету станет слишком сильно трясти на ухабах.

– Хорошая мысль. Я последую твоему примеру.

– Не забудь написать прощальную записку графу, – напомнил Гарри, когда она открыла дверь.

– С удовольствием, – сказала Корнелия. – Сегодня же передам записку в Маркби-Холл. – Маркби-Холл, поместье графа Дагнема, отца первого мужа Корнелии, располагалось всего в паре миль от Дагнем-Мэнора. Корнелия не испытывала теплых чувств к своему бывшему свекру, который, до того как она вышла замуж за виконта Бонема, не давал ей и шагу ступить без его соизволения, а также контролировал каждый шаг Стива, сына Корнелии, своего внука и наследника. Решение Корнелии выйти замуж за Гарри привело его в ярость, но каким-то чудесным образом Гарри сумел обаять графа, и последний сменил гнев на милость.

Корнелия подозревала, что ее муж пообещал старому графу, что ни одно решение касательно будущего его внука не будет принято без учета мнения графа. Сама Корнелия никогда не стала бы давать свекру таких обещаний, но при сложившихся обстоятельствах решила не нарываться на неприятности и не спрашивать Гарри о том, как ему удалось достичь примирения. Стив еще ребенок, и до того времени, когда надо будет определять его судьбу, еще много воды утечет.

Корнелия поднялась в детскую, подготовив себя к неизбежной буре, которая разразится, как только няню Линтон известят о том, что ей с детьми предстоит переезд в Лондон уже завтра.

Ливия проснулась на рассвете и больше так и не могла уснуть. Устав валяться в постели, она поднялась и с удовольствием потянулась. Ливия отдернула шторы, распахнула окно и залезла на подоконник, выглянув в росистый сад. Небо расцветили оранжевые и красные полосы, воздух был ароматным, свежим и хрустким, каким бывает только осенью.

Лондон в этот ранний час был чист, словно умыт росой. Пройдет час или два, и от утренней чистоты и свежести не останется и следа. Город наполнится шумом и грязью. Задребезжат колеса экипажей и телег, начнут кричать уличные торговцы, запахнет конским навозом, человеческими нечистотами и гнилыми овощами вперемешку с запахом пирожков с мясом и свежеиспеченного хлеба.

Но сейчас город, казалось, принадлежал только ей, Ливии. Этот город полнился обещанием, предвкушением ее, Ливии, счастья.

Нелепая фантазия, конечно, но по спине побежали мурашки. Она жила в предвкушении захватывающего приключения.

Ливия соскочила с подоконника и подошла к шкафу. Распахнув его, достала костюм для верховой езды, впервые в жизни пожалев о том, что он у нее всего один. Ее амазонка безусловно отличалась элегантностью, но князь уже видел ее в этом наряде дважды. И Ливия, и ее друзья с презрением относились к тем, кто делал из нарядов культ. Ее отец, преподобный Лейси, аристократ, отказавшийся носить свой древний титул и отдающий церкви весь доход, что приносили его фамильные поместья, вел жизнь более скромную, чем иной деревенский викарий. Он воспитал свою единственную дочь так, чтобы она приняла его взгляды, если даже они ей не вполне нравились, и научил ее жить, довольствуясь минимальным комфортом, и находить удовольствие в радостях духовных и интеллектуальных исканиях, требующих определенного самоотречения.

Не стоит даже гадать о том, что он сказал бы о ее увлечении русским князем. К счастью, он и помыслить не мог бы о том, что его дочь, воспитанная на принципах самоотречения и аскезы, дочь скромного деревенского викария, воспылает чувствам и к сорящему деньгами, одетому с иголочки русскому князю, в первый же вечер знакомства ослепившему ее сиянием рубинов на массивном золотом перстне.

Ливия задумчиво смотрела на платье, гадая о том, каким образом освежить наряд, чтобы он выглядел немного по-другому. В этот момент в дверь тихонько постучали.

– Это я, – прошептала Аурелия, прежде чем войти. – О, да ты уже на ногах! – весело воскликнула она, войдя в комнату. – Фрэнни разбудила меня полчаса назад, и я решила заглянуть к тебе, проверить, проснулась ли ты. Я подумала, что ты могла бы надеть мой черный жакет к твоей зеленой юбке для верховой езды, тогда весь наряд смотрелся бы по-другому. – Аурелия протянула подруге приталенный черный жакет, украшенный золотым позументом.

– Чересчур смело, – заметила Ливия. – Зеленое с черным и золотым… Но мне нравится это сочетание. Только вот как этот жакет будет на мне сидеть? Ты ведь меньше меня здесь. – Она провела рукой по своей довольно пышной груди.

– Если жакет будет облегать тебя там чуть туже, это лишь придаст очарование формам, – сказала Аурелия с озорным блеском в глазах, положив жакет на кровать. – Когда ты встречаешься со своим князем?

– Он вовсе не мой, – возразила Ливия. – Но он сообщил в записке, что будет ждать с лошадьми у ворот Ричмонда со стороны Уайт-Харт в десять. Едва ли в это время в парке будет много людей, так что мне нечего опасаться.

– В наемном экипаже туда добираться не меньше часа, поэтому выезжать придется самое позднее в девять.

– Поеду в девять, – сказала Ливия. – А если задержусь, пусть подождет. Дама может опоздать.

– Конечно, – кивнула Аурелия. – Надень мою черную фетровую шляпку с вуалью вместо твоей касторовой шляпы с плюмажем, и он не заметит, что на тебе тот же костюм.

– А если даже заметит? – запальчиво произнесла Ливия. – Скудость моего гардероба – не его ума дело.

– Это верно, – улыбнулась Аурелия и отвела взгляд. – Сейчас принесу шляпку.

Ровно в девять Джемми выскочил из наемного экипажа и побежал к парадной двери.

– Джарви согласился ехать в Ричмонд, леди Ливия, – радостно сообщил он, слегка запыхавшись. – Первые двое сказали, что так далеко не поедут.

– Спасибо, Джемми, – поблагодарила Ливия, натягивая перчатки. – Я знала, что ты справишься.

– Не волнуйся, Ливия, в наемном экипаже ты можешь не опасаться привлечь к себе нежелательное внимание, – повторила Аурелия, поправляя вуаль на шляпке подруги, – да и в Ричмонде все пройдет гладко. В такую рань люди нашего круга еще и спят. – Аурелия окинула Ливию оценивающим взглядом. – Ты смотришься весьма элегантно.

– Тогда я готова ехать. – Ливия наклонилась, целуя подругу в щеку. – Спасибо. Элли. За тобой – как за каменной стеной.

– Вздор. Тебе никакая стена не нужна. Отправляйся с Богом и повеселись хорошенько. Если кобыла и в самом деле так хороша, то покататься на ней там, где не надо думать о приличиях, – настоящая роскошь.

– Конечно, – улыбнулась Ливия. – Именно ради этого я и еду в Ричмонд.

– Разумеется, – согласилась Аурелия. Именно ради этого.

Глава 7

Александр ждал во дворе конюшни Уайт-Харт, нетерпеливо похлопывая по ладони перчатками. Часы во дворе показывали начало одиннадцатого. Где же она?

Он приехал на постоялый двор к девяти, не спеша позавтракал и вплоть до этой минуты пребывал во вполне благостном состоянии духа. Но сейчас он места себе не находил. И это состояние ему очень не нравилось. Беспокойство неизбежно приводит к серьезным ошибкам. Проков умел ждать. Исход он обычно предвидел. И сегодняшний случай не исключение. Зачем же он то и дело посматривает на часы?

Она приедет, Алекс в этом не сомневался. Верхом отсюда до Кавендиш-сквер езды меньше часа, но в наемном экипаже времени на поездку уйдет немного больше. Он предвидел, что Ливия задержится, однако еле сдерживал дрожь нетерпения, когда в четверть одиннадцатого наемный экипаж свернул с дороги к воротам в парк.

Александру было хорошо знакомо приятное волнение, радостное предвкушение, с которого начинается погоня. И разве то рискованное предприятие, в которое он пустился, не сродни охоте, той захватывающей части охоты, когда гонишь зверя по открытой местности?

Александр подошел к карете в тот момент, когда возница потянул коней за поводья, и открыл дверцу, хотя карета еще не остановилась.

– Доброе утро, Ливия. – Он снял шляпу и поклонился. Солнце вызолотило его русые пряди, блеснула белозубая улыбка. Голос его ничем не выдал недавнего нетерпения. Он протянул руку, помогая Ливии сойти.

Пока Ливия ехала в карете, у нее было ощущение, что она делает шаг в неизвестность, туда, откуда обратной дороги нет. Несколько раз она порывалась открыть окно и крикнуть вознице, чтобы повернул назад, на Кавендиш-сквер, но не сделала этого. Она сидела, крепко сжав ладони на коленях, сердце ее гулко стучало.

Ливия ответила на приветствие, ничем не выдав своего волнения, голос ее не дрогнул. Алекс, как всегда, был одет безупречно и просто: бриджи из оленьей кожи, сияющие высокие сапоги, темно-серый сюртук и белый льняной шарф на шее, завязанный простым узлом.

Ливия оперлась на предложенную руку и вышла из кареты, яркий солнечный свет ослепил ее.

– Красивое утро, – сказала Ливия и отняла руку, которую Алекс все еще держал.

– Отличный денек для прогулки верхом, – тем же тоном заметил Александр.

Тон у него был умиротворяюще спокойным, чего не скажешь о его взгляде. Ярко-голубые глаза Алекса потемнели, стали почти лиловыми. Она смогла прочесть в них нетерпение, голод, вожделение. Дрожь пробежала по ее телу. Внезапно что-то произошло, словно все притворство, все обычные уловки, все условности, что служат для маскировки истинных чувств, исчезли. И тогда внутренним взором она увидела пропасть и себя у самого ее края.

– Не хотите освежиться в гостинице перед тем, как мы тронемся? Я заказал отдельную комнату и прислугу – горничную.

Почему-то его предусмотрительность удивила Ливию, любезность Алекса обнадеживала, ощущение, что она стоит на краю пропасти, исчезло.

– Благодарю вас, – сказала Ливия.

– Тогда пойдемте со мной. – Он протянул руку и откинул край вуали на шляпке. – Так лучше – я хочу видеть ваши глаза. Мне нравится в них смотреть. – Его глаза лучились особым светом, и эти лучи пронизывали Ливию. Алекс взял ее под руку и повел в гостиницу.

Гостиная оказалась чистой и удобной. Там уже был сервирован стол – кофе и хлеб с маслом. За ширмой располагался умывальник.

– Сколько времени вам дать? – спросил Александр, стоя в дверях.

– Пятнадцать минут, – сказала Ливия.

– Я буду ждать с лошадьми. – Он поклонился, поднес ее руку к губам и шепотом добавил: – Не заставляйте меня ждать слишком долго.

Ливия сняла перчатки и взяла из рук горничной чашку с кофе. Что плохого в том, что она позволила себе это маленькое приключение? Никто о нем не узнает. Она всего лишь покатается на лошади так, как любит, с ветерком, в приятной компании.

Александр ждал ее с обеими лошадьми, разговаривая с каким-то незнакомцем, когда Ливия четверть часа спустя вышла на залитый солнцем двор. Александр прервал разговор, когда Ливия подошла к ним.

– Значит, в полдень, Борис.

– Слушаю, ваша светлость. – Незнакомец поклонился Ливии: – Доброе утро, мадам.

Ливия ответила на приветствие, вскользь подумав о том, что хорошо бы узнать, что же там намечалось на полдень. Серебристая кобыла тихо заржала, когда Ливия погладила ее по носу, и по крупу ее пробежала мелкая дрожь, словно она ожидала прогулку с тем же радостным предвкушением, что и наездница.

– Она такая красивая, – сказала Ливия, ставя ногу на подставленные ковшиком ладони Александра, готового поднять ее в седло.

– Есть какие-то мысли насчет имени? – спросил Александр, оседлав вороного.

– Я ее еще не настолько хорошо знаю, – ответила Ливия и наклонилась, чтобы потрепать кобылу по шелковистой шее. – Сначала надо ее испытать, а там решим.

– Тогда поехали. – Алекс прищелкнул языком, и вороной понесся вскачь.

Ливия успокоилась, как только оказалась в седле. Она старалась приноровиться к шагу лошади, понять и почувствовать кобылу. Кони шли рысью. В воздухе уже пахло осенью, но солнце все еще припекало. Они ехали по обсаженной буками аллее. В парке никого не было, и Ливия решила прибавить темп. Она чуть сильнее сжала ногами круп лошади, и кобыла, дернув головой, пустилась в легкий галоп. Еще одно нажатие, и они уже во весь опор мчались по пустынной аллее. Вуаль развевалась за спиной у всадницы, колеблемая ветром. Ветер холодил щеки, губы наездницы сами раскрылись от беззвучного ликующего крика. Она слышала, как бьет о землю копытами вороной позади нее, нагоняя подругу, посмотрела на Александра и, перехватив его взгляд, увидела в нем ликование сродни ее собственному.

– Отпустите ее! – крикнул Алекс, перекрывая шум ветра. Ливия склонилась к лошадиной шее и принялась нашептывать кобыле ласковые слова, побуждая ее скакать быстрее. Лошадь полетела, и вороной сначала нагнал ее, а потом и перегнал, выбившись вперед. Еще несколько минут Ливия позволила гонке продолжаться, но затем чуть сильнее, дюйм за дюймом, стала подтягивать поводья, понимая, что у серебристой кобылы и легкие, и сердце слабее, чем у вороного. Кобыла неохотно перешла на легкий галоп, а затем пошла рысцой.

Александр придержал коня, поджидая, пока спутница его догонит.

– Теперь вы знаете свою лошадь, – сказал он. – Я не сомневался, что вы составите хорошую пару.

– Она прекрасна, – сказала Ливия и наклонилась, чтобы погладить кобылу по шее. Бешеная гонка ничуть ее не утомила, напротив, создавалось впечатление, что она с радостью снова пустится вскачь. Лошадь мотнула головой и потянула ноздрями воздух.

– Как вы назвали вороного?

– Сулейман.

– О да, Сулейман. «Великолепный» в переводе с арабского. – Ливия одобрительно кивнула: – Подходящее имя. – Она похлопала кобылу по шее. – А эта леди – Дафна. Лесная нимфа, охотница. Любительница убегать.

– Но от золотой стрелы Аполлона увернуться ей не удалось. – Алекс приподнял брови. – Если я правильно помню миф, она не желала выходить замуж и умолила своего отца не противиться ее желанию.

– Да, и он сказал, что не станет принуждать ее к браку, это сделает за него ее красота. Но Аполлону все равно пришлось расставить ловушку, чтобы ее поймать.

– Это верно, – пробормотал Александр. – Кто-нибудь пытался расставить ловушку, чтобы поймать леди Ливию Лейси?

Ливия пристально на него посмотрела.

– А кому это нужно?

– Ах, простите. – Александр вскинул руку. – Но для женщины с вашими данными странно оставаться незамужней в…

– В моем преклонном возрасте, – перебила его Ливия. – Знаете ли, князь Проков, я сознательно сделала этот выбор. Я вижу насквозь все уловки, все, как вы их называете, ловушки, которые некто мог бы расставить, дабы меня поймать. Но до сих пор никому не приходило в голову ставить на меня капканы. – Она ударила кобылу каблуками по крупу несколько сильнее, чем намеревалась, и кобыла помчалась вперед.

Александр смотрел им вслед. Он понял, что совершил еще одну ошибку. Он никак не может найти верный подход к этой женщине. Забросив удочку, он рассчитывал вывести ее на разговор в форме ни к чему не обязывающего диалога, безобидного обмена остроумными репликами. Проков рассчитывал, что сможет без труда направить разговор в нужное ему русло. И тогда заявит о том, чего ждет от их отношений. Но получилось совсем не так. Он выставил себя неуклюжим косноязычным увальнем, к тому же бестактным. Александр пустил Сулеймана вскачь следом за кобылой.

Ливия слышала приближавшийся стук копыт вороного и решила свернуть с аллеи на узкую тропинку в тени деревьев.

Тропинка вела на поляну с высокой шелковистой травой в окружении величественных буков, в конце тропинки рос раскидистый дуб. Ствол его раздваивался примерно в шести футах от земли.

Ливия быстро оглянулась и, не увидев преследователя, решила действовать. Привязав Дафну к стволу, она окинула придирчивым взглядом дуб и недолго думая, уцепившись за ветку как раз над развилиной ствола, подтянулась и перебросила ноги с седла на дерево. И тут Дафна оказалась для Ливии прекрасным подспорьем.

Кобыла растерялась, внезапно лишившись наездницы, и забила копытом о землю, тряся головой и позванивая уздечкой. Она подняла голову и, прядя ушами, почувствовала приближение другого коня. На узкой тропке появился вороной.

Алекс, низко склонившись в седле, проехал под нависшим над ним суком, мысленно кляня Ливию за сумасбродство, а себя за бестактность. Когда сук остался позади, Алекс поднял голову, и у него перехватило дыхание. Куда делась Ливия? Неужели она не заметила сук и вовремя не пригнулась, упала и потеряла сознание?

– Ливия! Ливия! – закричал Алекс, вспугнув и Дафну, и Сулеймана. На лбу у него выступил холодный пот. Алекс подъехал к кобыле, которая повернулась и пошла им навстречу. И тут он увидел, что лошадь привязана к дереву. Сама себя Дафна привязать не могла, как и не смогла бы привязать ее к дереву Ливия, будь она без сознания.

Где она, черт возьми? Опять затеяла с ним какую-то игру. И Александр не знал, что по этому поводу думать. И чувства у него были противоречивые. Он спешился и медленно пошел к кобыле. В тот момент, когда он поравнялся с Дафной, что-то ударило его по щеке. У его ног упал желудь.

– Ливия, чертовка! – воскликнул он, подняв голову.

Она рассмеялась.

– Я думала, что уже разучилась лазать по деревьям, – сказала она. – Не так уж плохо для старой девы, вы не находите?

– Вы знаете, что я не это имел в виду, – растерянно возразил Александр.

– Может, вы и не это имели в виду, – насмешливо произнесла Ливия, – но я рада, что смогла пробить брешь в вашем самодовольстве.

Александр рассмеялся.

– Что же, поделом мне. Я мог бы найти вам немало определений, но назвать вас сорванцом мне не приходило в голову. – Он протянул к ней руки: – Слезайте!

Ливия положила ладони ему на плечи, приготовившись спрыгнуть, но Алекс перехватил ее за талию и приподнял, держа в объятиях.

– Дьявол, а не девчонка, – сказал он с озорным блеском в глазах и опустил ее на землю.

Черт его побери, подумала Ливия, осознав, что он вышел победителем из игры, заставив ее ощутить волнение весьма недвусмысленного свойства.

– Продолжим кататься? – Алекс подвел к ней Дафну, обхватил Ливию за талию приподнял и усадил в седло.

Ливия молча развязала поводья и выехала на поляну. Александр верхом на Сулеймане поравнялся с ней. Несколько минут они молча ехали рядом. Атмосфера накалилась. Ливию охватила тревога.

– Может, ускоримся еще раз? – предложил Алекс. – Дафна, по-моему, не против.

«Пожалуй, пора разрядить обстановку», – подумала Ливия.

– Почему бы и нет?

Они пустили коней вскачь по поляне, перепрыгнули через ручей и понеслись по душистому лугу. Эта скачка доставляла Ливии огромное удовольствие.

Они ехали уже почти два часа, то ускоряя темп, то давая коням отдых, почти не разговаривая друг с другом, однако молчание их не тяготило. Им было хорошо друг с другом.

Тропинка повернула в заросли вверх по склону холма, и кони пошли шагом. На вершине холма на тенистой поляне стояла беседка.

– Где мы? – спросила Ливия, оглядевшись. Отсюда, с возвышения, открывался чудесный вид на Темзу, с ее причудливыми излучинами, многочисленными островками, зелеными лужайками и лесистыми холмами графства Суррей.

– Все еще в парке, – сказал Александр, спешившись, и подошел к ней. – Давайте-ка, – усмехнулся он и с уже знакомой ей уверенной непринужденностью взял ее за талию и, приподняв из седла, опустил на землю. – Время ленча, – сообщил Алекс с улыбкой, не выпуская Ливию из объятий. Шляпка ее съехала на затылок, волосы выбились из прически и буйными кудрями рассыпались по плечам. На щеку попала грязь. Он достал белоснежный носовой платок и стер с ее щеки темную полоску, после чего осторожно промокнул пот, капельками выступивший у нее на лбу.

– Я, должно быть, выгляжу как драная кошка, – со смущенной улыбкой произнесла Ливия.

Александр покачал головой.

– О, как вы не правы, – сказал он и чуть-чуть надавил на кончик ее носа подушечкой пальца. Услышав тихие шаги за спиной, он обернулся, отвернувшись от Ливии. – А вот и ты, Борис. Все в порядке?

– Все готово, ваша светлость.

Мужчина, которого Ливия видела на постоялом дворе, вышел из беседки в сопровождении мальчика лет тринадцати.

– Мы напоим лошадей, господин, завтрак накрыт. Позвольте, мадам, – сказал слуга, обращаясь к Ливии, и взял у нее из рук поводья кобылы.

– Да, да, конечно, – кивнула Ливия. – Ослабьте подпруги…

– Разумеется, мадам, – сказал мужчина, которого Алекс называл Борисом, и увел кобылу.

– Я голоден как волк. – Александр взял Ливию за руку. – Мы не могли бы хоть недолго побыть самими собой, Ливия? Я устал от игр.

– А я не знала, что мы с вами во что-то играем, – откликнулась Ливия.

– Насколько мне помнится, игру затеяли вы, – не замедлил ответить Александр, но тут же, махнув рукой, сказал: – Забудьте о моих словах. Я ведь славянин, а мы народ простой и, желая добиться расположения женщины, действуем безыскусно. Я, конечно, пытаюсь вести себя как настоящий англичанин, ухаживая за леди, но у меня не слишком хорошо получается. Не начать ли нам все сначала?

Ливия нахмурилась. Он впервые заговорил об ухаживании, но если принять во внимание все его поступки с момента первого знакомства, можно было догадаться о его намерениях. У Ливии снова возникло ощущение, что ее вовлекли во что-то очень серьезное и опасное, знать бы только – во что.

Однако она ответила, как ни в чем не бывало:

– Мне очень нравится ваше общество и эти великолепные животные. Я получила огромное удовольствие от катания на Дафне этим утром.

Алекс выстрелил в нее взглядом – словно из двух стволов полыхнуло синее пламя, и, пожав плечами, направился к беседке.

Ливия последовала за ним. Из беседки открывался вид на излучину реки.

– Какая красота!

– Один из самых красивых видов, какими можно любоваться в Ричмонде, – сказал Александр и прошел к широкому столу, накрытому в беседке. – Вина?

– Да, спасибо. – Она подошла ближе. – О, пирог с дичью… и клубника. Как вам удалось раздобыть клубнику в сентябре? – Но тут она вспомнила про цветы из оранжереи. – И виноград… – пробормотала она, оторвав ягодку от изящно уложенной грозди.

Она приняла из его рук бокал вина и, сделав глоток, одобрительно кивнула.

– Я обещал, что у нас будет пикник, – напомнил ей Александр и поднял бокал в молчаливом тосте.

Ливия тоже подняла бокал.

Она не видела, как Алекс опустил бокал, но почувствовала, как он подошел к ней сзади. Ощутила его теплое дыхание. Его ладони легли ей на плечи.

Кожа ее была еще влажной от пота, пахла осенним воздухом и лошадиной плотью, а от ее волос пахло лавандой. Александр провел языком снизу вверх по ложбинке у нее на затылке и почувствовал, как она вздрогнула. Руки скользнули по ее телу, груди, сжатой тесноватым жакетом. Он прикоснулся губами к мочке ее уха, сжал ее, чуть прикусив, а его пальцы уже расстегивали крючки на ее жакете. Он скользнул руками под жакет, и ее полные груди, прикрытые тонким батистом блузки, наполнили его ладони. Соски ее отвердели, упираясь в его ладонь. Ливия прислонилась спиной к его груди, словно моля о новых ласках.

Алекс повернул ее к себе лицом. Его тело, прижатое к ее телу, было твердым и сильным. Она почувствовала, как он восстал и прижался к ее животу. В этот миг спазм охватил ее лоно, и бедра инстинктивно сжались. Она накрыла распирающий его бриджи твердый холмик. Он судорожно втянул ртом воздух, его ладони скользнули под блузку к ее груди. Ливия выгнулась ему навстречу и тихо застонала.

Александр не планировал того, что происходило сейчас. Он понимал, что должен остановиться, пока не поздно, и, сделав над собой усилие, застегнул ей блузку и отступил на шаг.

– Похоже, в тебе тоже течет славянская кровь, Ливия, – пробормотал он. Дыхание его все еще оставалось сбивчивым и хриплым, щеки пылали, а глаза казались темнее обычного от желания. – Господи, я бы все сейчас отдал за постель в комнате, которую можно запереть на ключ. – Он прошептал эти слова едва слышно, но отчаяние вожделения было понятно и без слов, тем более что Ливия целиком разделяла его чувства.

Она отошла от него, отвернулась и устремила взгляд вдаль. Но сейчас она едва ли была способна наслаждаться красотой природы. Руки ее дрожали, и, чтобы унять дрожь, она прижала их к пылающим щекам. Как могла она дожить до двадцати семи лет, ни разу не испытав ничего подобного?

В этот момент ключ в замке повернулся, и дверь широко распахнулась.

И будь она проклята, если позволит этой двери закрыться вновь.

Исполненная решимости, Ливия заправила блузку в юбку.

Александр прикоснулся к ее плечу, протянув ей бокал с вином.

– Выпейте, – сказал он.

Ливия с жадностью выпила бокал, наслаждаясь богатым вкусом виноградного вина. Внезапно все ощущения стали острее.

– Сначала пообедаем, а потом поговорим, или наоборот? – спросил Александр.

– О чем говорить? – Даже самой Ливии ее вопрос показался глупым, и она нетерпеливо тряхнула головой. – Забудьте мои слова.

– Я понимаю. – Он поставил свой бокал на ограду и наклонился, чтобы поднять ее жакет с пола. – Наденьте, пока не замерзли. – Он подержал жакет, пока она не просунула руки в рукава с почти неуклюжей торопливостью, и терпеливо дождался, пока негнущимися пальцами она застегнет крючки. Александр хотел помочь ей, но, зная, что произойдет, стоит ему к ней прикоснуться, удержался от искушения. Во второй раз пойти на попятную им не удастся.

Александр решительно оттолкнулся от ограды и заявил:

– Итак, обедаем. Что будете есть? – Он окинул взглядом стол: – Вот йоркширский окорок, недурственный пирог из куропаток, копченая форель, тарталетки, салат из водяного кресса и одуванчика.

Ливия решила вести себя так, словно ничего не произошло.

– Понемногу всего, если можно. – Она допила вино и подошла к столу, подлив себе еще вина. Голова слегка кружилась, но Ливия решила, что это ее не остановит. Она будет пить это чудесное вино, лакомиться роскошными блюдами, а там хоть трава не расти.

– Присядьте, – сказал Алекс и указал на складной парусиновый стул, придвинутый к столу.

Ливия села, расстелила на коленях белоснежную салфетку и взяла в руки вилку, Она чувствовала себя весьма необычно. Словно выпила слишком много шампанского. Нельзя сказать, чтобы ей хоть раз в жизни довелось напиться пьяной, но из того, что она слышала от знакомых молодых людей, она знала, что пьяные люди пребывают в состоянии эйфории, когда для тебя нет ничего невозможного и мир видишь как сквозь розовые очки. Именно так она ощущала себя сейчас.

Александр положил себе еды и сел за стол напротив Ливии. Отчего-то он пришел к убеждению, что в том, что касается Ливии Лейси, честность – лучшая политика.

– Итак, давайте поговорим. – Он глотнул вина и напрямую спросил: – Вы выйдете за меня, Ливия?

Ливия уставилась на него и замерла, так и не успев донести вилку до рта.

– Простите?

– Я спросил, выйдете ли вы за меня замуж, Ливия. – Он улыбался немного грустно. – Это предложение руки и сердца. Я делаю его впервые, так что вы должны простить меня, если оно получилось не слишком утонченным.

«Но вам не занимать изысканности. Утонченность сквозит во всем, что касается вас», – хотелось сказать Ливии, но она промолчала. Она опустила вилку, оперлась руками о стол и положила подбородок на сложенные кисти, пристально глядя на Алекса.

– Почему вы хотите жениться на мне, князь Проков? Только не лицемерьте.

Он тряхнул головой.

– Поверьте, это первое предложение в моей жизни.

– Я готова вам поверить, – сказала Ливия, подумав, что ни одна женщина в здравом уме не отказала бы ему – Но почему я? Мы едва знаем друг друга.

– Теперь мы знаем друг друга несколько лучше, – многозначительно заметил князь, приподняв бровь.

Ливия почувствовала, что краснеет, чем была весьма раздосадована.

– Не стану этого отрицать, иначе вы могли бы упрекнуть меня в лицемерии. Но это… эти мгновения… они едва ли могут стать прочным основанием для брака.

– Не соглашусь, – сказал он и накрыл ее руку своей. Повернув ее кисть ладонью кверху, он осторожно провел по ней подушечкой пальца. – Такого рода совместимость многого стоит. – Он помолчал, после чего решительно добавил: – Я никогда не посмел бы предложить вам нечто менее достойное, чем официально стать моей женой.

– Я высоко ценю ваше признание, но… но… должна быть еще какая-то причина. Я не могу ничего предложить вам взамен – ни приличного приданого, ни иных ценностей.

Проков рассмеялся:

– Мне не нужно ваше приданое, моя дорогая. Мой отец был одним из самых богатых российских князей. Я унаследовал громадное состояние: двадцать поместий, около пятидесяти тысяч крепостных. Деньги меня совершенно не интересуют.

– Тогда что вас интересует?

– Буду с вами откровенен, Ливия. Мне тридцать шесть, и я достаточно походил в холостяках. Но пока не увидел вас на балу в тот вечер, никогда не встречал женщины, глядя на которую мог бы сказать себе, что готов провести с ней всю оставшуюся жизнь…

– Как вы могли принять такое решение, лишь однажды увидев меня? – перебила его Ливия.

– Наверное, вам трудно в это поверить. – Он пожал плечами. – Но вы меня заинтриговали. Кроме того, вы должны были танцевать с этим увальнем Беллингемом, и мне это показалось ужасно несправедливым, и, как я уже сказал, я поверил в то, что смогу прожить с вами жизнь.

Ливия кивнула и вновь почувствовала себя так, словно у нее вместо крови по венам текло шампанское.

– А потом, когда я с вами заговорил, я… – Еще одно выразительное пожатие плечами. – Я был обезоружен, очарован. Я привык добиваться того, чего хочу, Ливия. Но если вы скажете, что не желаете принимать моих ухаживаний, я не стану впредь вас беспокоить.

Он рисковал, ставя на кон успех всей операции, но кто не рискует, тот не выигрывает.

Ливия осторожно высвободила руку, встала и прошла к дальнему краю беседки.

Как она может сразу решиться на такой шаг? В то же время внутренний голос нашептывал ей: «Но ведь ты не сможешь ему отказать».

Ливия подумала об отце. Что, интересно, скажет он русскому князю, когда тот придет просить руки его дочери? Даже думать об этом не хочется. Ливия с трудом сдерживала смех. И все же какие у него могут быть возражения? Князь Проков во всех смыслах был отличной партией для дочери английского графа, удалившегося от светской суеты. Возможно, даже слишком хорошая для дочери скромного английского викария.

Ливия обернулась. Александр встал, но из-за стола не вышел. Он ждал, опершись ладонями о стол.

– Мне нужно подумать, – сказала Ливия.

– Разумеется. – Он взял крохотные ножницы и отрезал веточку винограда от грозди. – Давайте продолжим нашу трапезу.

Глава 8

Ливия сидела в уютном салоне почтовой кареты, которая мчала ее домой, на Кавендиш-сквер. Она сидела в расслабленной позе, откинув голову на мягкие подголовники, закрыв глаза, и дремала под монотонный цокот копыт о булыжную мостовую. Она чувствовала усталость. Ее не столько утомила затянувшаяся на целый день прогулка верхом, сколько умственное напряжение. Она стояла перед выбором, самым трудным выбором в жизни, и теперь каждый шаг ее был чреват столь многосторонними и далекими последствиями, что разобраться в них оказалось бы едва ли по силам самому дальновидному и мудрому из философов. Бедный мозг Ливии горел от напряжения.

Но возможно, не стоило так много думать об этом. Надо лишь спросить себя, чего она хочет. Действительно, чего она хочет на самом деле? Брака, детей – разумеется. Но только за этот год она ответила отказом на три предложения руки и сердца вполне достойным мужчинам. В чем же дело? А дело в том, что будущее с любым из них представлялось ей серым и скучным.

Так, может, сама о том не догадываясь, она всегда искала встречи с опасностью, и это радостное возбуждение, неизменно сопутствующее каждой встрече с русским князем, и есть тому залог? Это волшебное ощущение, когда дышишь полной грудью. Особенно это касалось остроты ощущений, проявившейся в полной мере в беседке. Соски ее вновь отвердели при воспоминании о том, как его ладони касались ее тела.

Так ли на самом деле важно то, что она о нем почти ничего не знает? Она почувствовала бы, будь он грубым, подлым, мелочным, лживым.

Чего добивался Алекс, сделав ей предложение? На этот вопрос ответить было еще сложнее. Гораздо сложнее. Он сказал, что ему пора жениться, что он хочет наследника. Ничего удивительного в этом нет. Она сама мечтала о муже и детях и вполне могла себе представить Алекса как в роли своего мужа, так и в роли отца своих детей.

Ливия отодвинула в сторону полоску кожи, закрывавшую окно кареты. Этот экипаж был значительно удобнее того, который доставил ее в Ричмонд. Алекс заказал почтовую карету, как только они вернулись в Уайт-Харт. Кое-что она все же о нем успела узнать – он привык заботиться о комфорте и за ценой не стоял. Он действительно был богат.

Ливия никогда не считала себя корыстной. Разумеется, она ценила комфорт. Хорошую и вкусную еду, мягкую постель, уютный дом. Сама она никогда не жила в роскоши, умела развести огонь в очаге, кровать застелить, приготовить еду. Отец Ливии держал слуг в весьма ограниченном количестве, так что с пятнадцати лет, после смерти матери, Ливия выполняла обязанности экономки и хозяйки в доме викария. Но она не могла отрицать того, что роскошь передвижения в почтовой карете, катания на красивой породистой лошади, прекрасное вино и наличие горничной, которая каждое утро приносит тебе чай в постель, – вещи более чем приятные. Столь же приятно думать о богатом и разнообразном гардеробе.

Следовало ли ей стыдиться таких желаний? Вправе ли дочь преподобного лорда Харфорда предаваться подобным мечтам?

Экипаж свернул на Кавендиш-сквер, и карета остановилась перед домом. В холле горел свет. Лакей в ливрее спрыгнул с запяток кареты и открыл дверь, помогая Ливии спуститься.

– Прошу вас, миледи.

– Спасибо. – Ливия спустилась на тротуар, и лакей бросился, опережая ее, к парадной двери и пару раз стукнул молотком.

– Надо сильнее стучать, – сказала Ливия. – Мой дворецкий глуховат.

Но дверь открыли почти сразу. На пороге стояла Аурелия.

– Я так и подумала, что это ты, – сказала она, быстро окинув взглядом лакея и почтовую карету и сделав выводы. – Долгий ты, наверное, проделала путь, – сказала она улыбаясь.

– Да, парк велик, – в тон ей ответила Ливия, войдя в дом. С улыбкой поблагодарив лакея, она закрыла дверь.

– Почтовая карета, ни больше ни меньше, – заметила Аурелия. – Намного удобнее, чем вонючий наемный экипаж.

– Еще бы, – сказала Ливия, поднимаясь по лестнице. – Мне надо переодеться, Элли. От меня разит лошадиным потом.

– Буду ждать в гостиной, – хмыкнула Аурелия. – Я сказала Моркомбу, что мы будем ужинать вдвоем. Надеюсь, никаких планов на вечер у тебя нет? – Аурелия вопросительно приподняла бровь.

– Никаких, – сказала Ливия. – И если честно, я с ног валюсь от усталости.

Аурелия решила, что вопросы она успеет задать и позже, когда ее подруга переоденется и спустится вниз.

Когда Ливия спустилась в гостиную в стареньком халате, стало окончательно ясно, что вечер она хочет провести в тихой домашней обстановке. Взяв предложенный Аурелией бокал хереса, Ливия опустилась в кресло с потертой обивкой из набивного ситца и протянула ноги к камину.

– Как хорошо, – сказала она.

– Особенно после напряженного дня, проведенного в обществе русского князя. Приятный, должно быть, контраст, – откликнулась Аурелия, беря в руки незаконченную вышивку.

Ливия рассмеялась.

– Даже не знаю, что тебе сказать, Элли.

– Рассказывай все. Впрочем, можешь опустить некоторые подробности. Откуда, например, у тебя на юбке пятна от травы?

– Никаких пятен на самом деле нет, – ответила Ливия. – Но близко к тому, Элли.

Аурелия окинула подругу задумчивым взглядом.

– Ты прямо-таки сияешь, – сказала она. Ливия прижала ладони к щекам:

– Я никогда ничего подобного не испытывала, Элли. И решила во что бы то ни стало узнать, что будет дальше.

Аурелия молча вышивала какое-то время, а затем, как бы невзначай, спросила:

– Ты говоришь об исследовании вопроса в общем или в той его части, что касается князя Прокова?

– Он сделал мне предложение, – сказала Ливия, глотнув хересу.

Аурелия медленно отложила рукоделие и тихо присвистнула.

– Он не из тех, кто годами ходит вокруг да около, верно? И ты приняла его?

Ливия пожала плечами.

– Я сказала, что мне нужно подумать. Надеялась, что ты поможешь мне принять верное решение, Элли. Я совершенно сбита с толку.

– Неудивительно. Ни с того ни с сего предложение не делают.

– Разумеется. Но если вспомнить, что Алекс столкнул Беллингема в фонтан, чтобы он со мной не танцевал, целую оранжерею, которую он преподнес мне вместо букета, наконец, Дафну…

– Дафну?

– Я не рассказала тебе про лошадь. – Ливия виновато улыбнулась. – Я ему сказала, что с удовольствием буду на ней кататься, но в качестве подарка не возьму.

– Он хотел подарить тебе чистокровную кобылу? – удивилась Аурелия. – Во время второго или третьего свидания?

– Представь себе.

Аурелия потянулась за графином и налила еще по бокалу хереса.

– Надо навести о нем справки, прежде чем ты примешь решение.

– Каким образом?

– Через Гарри.

– Но он в Рингвуде.

– Завтра они возвращаются в Лондон. – Аурелия подошла к секретеру. – Посыльный доставил сообщение от Корнелии. – Она протянула Ливии письмо.

Ливия пробежала его глазами.

– Мне не терпится поскорее увидеть Сюзанну, – сказала она, – а также Гарри и детей, конечно. Ты писала Нелл об Алексе, Элли?

Аурелия кивнула:

– А как же. Все, что касается тебя, касается нас всех.

– Ситуация довольно сложная, – сказала Ливия. – Я бы с радостью прислушалась к мнению Нелл, но не хочу, чтобы Гарри натравливал своих ищеек на Александра. С моей стороны это было бы предательством. Я доверяю ему и должна поступать так, как подсказывает мне интуиция, а не донесения офицера британских секретных служб.

– Мне понятна твоя позиция, Но ведь ты даже не знаешь, с кем он ведет дружбу, – веско заметила Аурелия. – Наверняка у него есть… приятели-соотечественники. Хорошо было бы узнать, с кем он общается в русской эмигрантской среде? Стал ли он по каким-либо причинам изгоем в своей стране или приехал за границу просто так, набраться новых впечатлений? Но, учитывая политический момент и характер отношений между Россией и Англией… – Аурелия покачала головой. – А что, если он не тот, за кого выдает себя?

– Если, я повторяю, если я приму решение выйти за него, то выйду за него такого, какой он есть. И он женится на мне такой, какая я есть. Нельзя прожить с кем-либо жизнь на других условиях.

– Браво, Ливия! – сказала Аурелия. – А что, если он намерен увезти тебя в Россию? Ты готова бросить все – семью, друзей – и уехать с ним?

Помолчав, Ливия ответила:

– Это неизбежно, Элли. Но я надеюсь, что он примет во внимание мои желания и чувства.

Аурелия кивнула.

– Лив, что ты чувствуешь к нему? Сильную страсть? Что это: любовь или брак по расчету?

Ливия усмехнулась:

– Я никогда не влюблялась, Элли, но меня к нему влечет. Не знаю, достаточно ли этого чувства, чтобы подпитывать брак по расчету. Но должна тебе сказать, Элли, что быть княгиней Проковой очень выгодно во всех отношениях.

Аурелия рассмеялась.

– О да, – сказала она. – Хотела бы я увидеть лицо твоего отца, когда князь попросит твоей руки.

Ливия поморщилась.

– Я и сама об этом думаю. Он не может не разрешить мне выйти замуж, поскольку я уже давно совершеннолетняя, но мне бы хотелось, чтобы он одобрил мой выбор, Элли.

Аурелия перестала улыбаться. Ливия и ее отец были по-настоящему близки, несмотря на то что Ливия не вполне разделяла убеждения отца, считавшего необходимым ограничивать себя во всем, что касается комфорта, ради духовного совершенства. Для Ливии стало бы настоящей катастрофой, если бы отец не благословил их брак.

– Он никогда не принуждал тебя, не навязывал своей воли, – заметила Аурелия. – Давал тебе возможность поступать так, как ты считаешь нужным.

Ливия кивнула:

– Он всегда поощрял меня к самостоятельности, это верно. С помощью шахмат, например. – Отец начал учить ее игре в шахматы, когда Ливии исполнилось четыре года, и оттачивал ее мастерство, пока она не поставила ему мат в двух партиях из трех. Он всегда говорил, что логическое мышление и умение видеть последствия своих действий по меньшей мере на пять ходов вперед, воспитывают в человеке умение выбрать в жизни верный путь.

Но сможет ли она применить эти навыки в отношении предложения, полученного от Александра Прокова? Помогут ли ей шахматы принять верное решение?

– Как бы то ни было, обговори это дело с Нелл, – сказала Аурелия. – Даже если не хочешь, чтобы Гарри наводил о нем справки.

Ливия кивнула:

– Одна голова хорошо, две лучше. А три тем более.

На следующий день Корнелия появилась на Кавендиш-сквер. Она пришла пешком, не взяв с собой ни мужа, ни детей. Она стремительно взбежала по ступеням и постучала в парадную дверь дома, который столько месяцев считала своим. Все здесь было ей родным и знакомым, даже это бронзовое дверное кольцо-молоток в виде львиной головы. С удовлетворением она отметила, что бронза блестит, тщательно отполированная, как и ступени подъезда.

Она терпеливо ждала, прижав ухо к двери, пока Моркомб, шаркая ногами в войлочных тапочках по паркету, не откроет дверь. Наконец дверь приоткрылась, и в щелке показалось лицо старика.

– А, это вы, – сказал он так, словно она никогда отсюда и не уезжала.

– Да, Моркомб, это я, – весело ответила Корнелия. – Наши дамы на месте?

– Не видел, чтобы они уходили, – сообщил Моркомб. – Думаю, они в гостиной.

– Спасибо, Моркомб. – Корнелия пошла в гостиную.

– Чаю хотите, миледи? Наша Ада испекла имбирное печенье, ваше любимое, – сказал дворецкий.

Корнелия остановилась и оглянулась на старика.

– Спасибо, Моркомб, с удовольствием выпью чаю. Я мечтала отведать печенье Ады с тех самых пор, как уехала отсюда.

Моркомб кивнул.

– Адины печенья всегда идут нарасхват, – сказал он и направился на кухню.

Корнелия улыбнулась. Приятно снова оказаться в этом доме. Она открыла дверь гостиной и обвела взглядом комнату.

– Угадайте, кто к вам пришел?

– Нелл! – хором воскликнули Аурелия и Ливия и бросились обнимать подругу.

– Мы весь день тебя ждем, – сказала Ливия.

– Да, ты даже представить не можешь, скольким посетителям нам пришлось дать от ворот поворот, чтобы, когда ты придешь, нам никто не мешал, – засмеялась Аурелия и потащила Нелл в комнату. – Пойду попрошу Моркомба, чтобы распорядился насчет чая.

– Он уже распорядился, – отозвалась Корнелия. – И к чаю у нас сегодня фирменное имбирное печенье от Ады.

– Должно быть, они знали, что ты приедешь, – сказала Ливия. – Мы не пробовали этого печенья с тех пор, как ты уехала.

– Ну, мы всегда знали, что у близнецов особые таланты, – заметила Аурелия. – Садись же, Нелл, рассказывай. Как путешествие? Как дети? Как Гарри?

– Все здоровы. Сюзанну ни разу не вырвало за весь путь, Линтон осматривает переоборудованные детские комнаты в доме Гарри на Маунт-стрит, а Стив на конюшне знакомится со своим новым пони. – Корнелия опустилась на диван и закинула руки за голову. – О, совсем как в старые добрые времена.

– Не совсем, – многозначительно заметила Аурелия.

– Не совсем, – поддакнула Корнелия и выпрямилась. – Я здесь больше не живу, но наша дружба осталась крепкой, как прежде. – Она перевела взгляд с Ливии на Аурелию и обратно. – Расскажите мне, что происходит?

– Ты сама все знаешь. Элли наверняка сообщила тебе о русском князе.

– Я не успела ей сообщить о последних событиях, – сказала Аурелия. – О том, что произошло вчера.

– Вот как? Так расскажите.

Моркомб вошел в гостиную с подносом и когда вышел, Ливия начала говорить.

– Все было бы просто, если бы речь шла о ком-то, кого мы можем понять, – сказала Корнелия, когда Ливия закончила свой рассказ. – Если бы он играл по нашим правилам и был слеплен из того же теста, что и мы… Но князь Проков для нас – фигура экзотическая. О том, кого понимаешь, можно сказать: ну, я знаю, чего он хочет, чего он ожидает, и это меня либо устраивает, либо нет.

– Именно так, – сказала Аурелия.

– Но именно эта непредсказуемость меня к нему и влечет, – медленно произнесла Ливия. – Я не понимаю его, я не могу предсказать следующий его шаг, и мне это нравится.

– Тогда предлагаю прекратить всякие попытки анализировать всю эту ситуацию, и пусть Ливия полагается на свою интуицию, – заявила Корнелия.

– Ну, для тебя такой подход – привычное дело. Ты во всем положилась на интуицию и не прогадала, – сказала Аурелия.

– Верно, не прогадала. Так я обрела свое счастье, – тихо произнесла Корнелия. Она наклонилась и погладила Ливию по руке. – Лив, ты сама знаешь, что для тебя хорошо, а что плохо. А мы всегда будем на твоей стороне.

– Точно, – сказала Аурелия. – Но пусть Гарри все-таки выяснит, не интересуется ли этим князем британская разведка.

– Это обычные меры предосторожности, Лив, – вздохнула Корнелия. – Не забывай, мы находимся в состоянии войны с Россией.

Сама мысль о том, чтобы не доверять тому, с кем тесно общаешься настолько, чтобы не гнушаться наводить о нем справки через полуофициальные каналы, опасаясь чего-то плохого, внушала ей отвращение. Однако здравый смысл подсказывал, что, зная так мало об этом человеке, она поступила бы опрометчиво, отказавшись от того, что предлагали подруги.

Гарри узнал совсем немного. Князь Александр Проков, разумеется, был известен коллегам Гарри, но никакой угрозы собой не представлял. Проков, насколько им было известно, никогда не занимался политикой, и никаких видимых причин, которые могли бы заставить его бежать из России, спасаясь от немилости двора, тоже обнаружено не было. Он представлялся обычным дилетантом. Богатый русский аристократ, пользовавшийся покровительством покойной императрицы Екатерины. В юности он был близко знаком с царем, был офицером гвардейского Преображенского полка, но, как и многие российские дворяне, не проявлял интереса ни к чему, кроме развлечений.

– Не знаю, – сказал Гарри жене через два дня после возвращения в Лондон. – Нет никаких видимых признаков того, что он не тот, за кого выдает себя. Русские из его круга проводят больше времени в европейских столицах, чем в Санкт-Петербурге. Все они хорошо образованы, богаты, отлично владеют языками. Так было всегда. Он не проявляет интереса к политике, и русские эмигранты любят его. Впрочем, он популярен и у наших соотечественников, завсегдатаев клубов. Обходительный, непринужденный, безупречно галантный. Лучшего мужа для Ливии не найти. Ей очень повезло. – Гарри поцеловал жену. – Я могу продолжить наводить о нем справки, если ты хочешь.

Корнелия покачала головой:

– Нет, Лив этого не хочет. Она сама должна решить. – Несколькими минутами позже Корнелия вдруг сказала: – Но если она выйдет за него, он может увезти ее в Россию.

После того вечернего разговора ни Корнелия, ни Гарри не поднимали тему личной жизни Ливии. Чета Бонем провела в Лондоне уже почти неделю, а до светских развлечений дело так и не дошло. Работа отнимала у Гарри практически все время, и он решил устроить себе передышку.

Гарри остановил свой парный двухколесный экипаж перед клубом «Уайтс», бросил поводья кучеру и направился в клуб поиграть в макао. Два дня он не выходил из кабинета, трудился в своем министерстве над расшифровкой особенно хитроумного кода, которым пользовались русские. Приятно для разнообразия использовать свой гибкий ум для чего-то более интересного, например, для расчета шансов в карточной игре, и посвятить себя занятиям, которые не только способствуют расслаблению, но и прочищают мозги.

– Ах, Гарри, вот и ты! – Лорд Дэвид Фостер привстал с кресла и помахал Гарри рукой: – Иди к нам. Ник рассказывает о том, как подстрелил на охоте в Баварии дикого вепря.

– Ник никогда не бывал в Баварии, – смеясь, заметил Гарри и направился к компании, удобно расположившейся в эркере, прихватив с подноса проходившего мимо официанта бокал с мадерой. Опустив руку Нику на плечо, он доверительно спросил: – Или бывал, Ник?

– Однажды я ездил туда во время летних каникул, – сказал Ник, – и был бы тебе очень благодарен, Бонем, если бы ты не выставлял меня обманщиком.

– Вызови его на дуэль, – с усмешкой предложил Дэвид. – Не позволяй ему оскорблять тебя.

– Вызвать Гарри на дуэль? Я что, похож на сумасшедшего? Уж лучше я опять повстречаюсь с тем вепрем.

– Ни к чему такие подвиги. – Гарри опустился в глубокое кресло напротив друзей. – Прости, Ник. Я совсем забыл о той твоей поездке в Баварию. А теперь вспомнил. Ты вернулся в школу с шрамом на икре, оставленном, как ты говорил, клыками дикого вепря. – Гарри грустно покачал головой. – Не могу сказать с уверенностью, что кто-то из нас поверил тебе тогда. Ты всегда был склонен к преувеличениям.

Ник рассмеялся.

– Я всегда считал ошибкой проводить время в компании людей, которые знают тебя с детских лет. Я тоже мог бы рассказать о тебе кое-что, о чем ты сам предпочел бы умолчать.

– Не сомневаюсь, что ты на это способен, Ник, – бесцеремонно заявил Гарри и поднялся с кресла. – Как насчет партии в макао? Кто-нибудь хочет составить мне компанию?

– Я – пас. – Дэвид покачал головой. – Я уже проиграл сегодня пару сотен гиней. И теперь намерен залить горе вином.

– Ник?

Николас Питершем поставил бокал и встал.

– Наверное, мне придется об этом пожалеть, но партийку-другую я бы сыграл.

Друзья перешли в соседнюю комнату, где царил полумрак. В канделябрах горели свечи. Холеные портье отрывисто сообщали о выигрыше, шелестели карты, дребезжали кости, игроки, обдумывающие ставки, напряженно молчали.

Внимание Гарри привлекла группа игроков в дальнем углу. С двумя из них, иммигрантами из России: князем Николаем Спириным и князем Константином Федоровским, Гарри был знаком. Эти двое привлекли внимание английской секретной службы сразу по прибытии в Лондон, как, впрочем, случалось со всеми иностранцами, намеревавшимися пробыть в стране достаточно продолжительное время. Гарри просматривал собранные на них материалы. Ничего интересного. Как и другие русские аристократы, они не были стеснены в средствах, вращались в широких международных кругах и от своего пребывания в стране стремились главным образом получить удовольствие. В этом они мало отличались от англичан того же круга, проводивших время в праздности и развлечениях, которые во время сезона Лондон предоставлял в изобилии.

Князь Николай жил на широкую ногу. Ходили слухи, будто у него несколько любовниц – замужние дамы с весьма полезными связями. Но не существовало никаких оснований считать, что эти дамы представляют для него иной интерес, кроме постельного. Никаких свидетельств разведывательной деятельности за ним замечено не было. Федоровский был более умерен в тратах, но более начитан, больше интересовался интеллектуальными удовольствиями, но, как и в случае с Николаем, ни в чем предосудительном с точки зрения безопасности страны замечен не был.

– Ты знаешь мужчину, который играет за одним столом со Спириным и Федоровским, Ник? – спросил Гарри.

Ник вопросительно приподнял бровь и посмотрел в сторону стола, где играли русские.

– Забыл, как его зовут. Я видел его на балу у Брука, а потом столкнулся с ним в Гайд-парке. Он был с Ливией. Неделю назад, кажется. Фамилия начинается на «П». – Ник довольно щелкнул пальцами. – Проков. Князь Александр Проков. Вспомнил.

– Я тоже его видел, но нас друг другу не представили. Окажи мне услугу, Ник, сделай это сейчас.

– Сейчас?

– Нет, когда они будут уезжать из клуба. Будто бы случайно столкнусь с ними… Ну, ты знаешь, как это делается. Давай вернемся и поговорим с Дэвидом об охоте на диких кабанов или еще о чем-то. Простите, господа, я только что вспомнил об одном важном деле. – Гарри виновато улыбнулся несостоявшимся партнерам по игре, которые терпеливо ждали, пока Гарри и Ник сядут за стол.

– Как скажешь, – послушно согласился Ник и отошел от стола. – Что ты вдруг так им заинтересовался? Еще один русский дворянин, только и всего.

– Похоже, у него есть кое-какие планы в отношении Ливии, – сказал Гарри, – и моя жена поручила мне навести о нем справки.

– Я так и думал, что они что-то затевают, – заявил Ник. – Когда я повстречался с ними в парке, Ливия была как натянутая струна. И наш русский приятель вел себя так, словно он уже получил на нее все права. Бедняжка Ливия…

– Нет, нет, Ник. Все совсем не так, насколько я понимаю, – перебил приятеля Гарри.

– Ливия отвечает ему взаимностью? – Ник рот раскрыл от удивления.

– Мне она своих тайн не поверяла, – сказал Гарри, пожав плечами. – Я всего лишь следую указаниям жены.

Ник недоверчиво на него посмотрел и пошел в соседнюю комнату.

– Мы решили вернуться к теме кабаньей охоты, – обратился Гарри к Дэвиду, удобно устраиваясь в кресле.

– А я думал, вы пошли играть в макао, – сказал Дэвид, подозвав официанта, разносившего напитки.

– Как видишь, уже не играем. Гарри по известным только ему одному причинам решил дождаться возможности познакомиться с князем Проковым. Ты его знаешь, Дэвид?

– Всего лишь шапочное знакомство, – ответил Дэвид. – Но мне он показался довольно приятным парнем.

– Мне тоже, – сказал Ник. – Но похоже, у него планы на Ливию Лейси.

Дэвид едва не подскочил.

– В самом деле? А мы не должны этому помешать?

– Ты совершенно не знаешь леди с Кавендиш-сквер, если думаешь, что можешь кому-то из них помешать хоть в чем-то, – со смешком заметил Гарри, взяв с подноса официанта бокал. – Впрочем, мои шансы повлиять на ситуацию ничтожны, если не считать того, что потребовала от меня узнать Нелл. Говорят, чего хочет женщина, того хочет Бог.

Друзья многозначительно усмехнулись и молча выпили. Через полчаса Александр с приятелями вышел из комнаты, где играли в карты.

Ник поднялся и помахал русским:

– Присоединяйтесь к нам. Давайте выпьем по бокалу. Проков, я бы хотел представить вас моему старому другу, который только что вернулся из Шотландии, где проводил медовый месяц.

Последовал обмен приличествующими случаю улыбками и любезностями. Александра несколько удивило то, что Питершем демонстративно выражает свое дружелюбие. Они не были настолько близки. Впрочем, Александр полагал, что разгадка не заставит себя ждать, и не ошибся.

– Снова катались с леди Ливией? – непринужденно поинтересовался Ник. – Я искал вас в парке, но так и не увидел.

– Еще раз покататься в парке с леди Ливией мне, увы, не удалось, – сказал Александр, подозрительно прищурившись, и присел на услужливо принесенный официантом стул.

– Послушай, друг, принеси нам бутылку бургундского девяносто седьмого года, – обратился Ник к официанту и сообщил Александру: – Гарри, видите ли, женат на лучшей подруге Ливии Лейси.

– Вот как, – сказал Александр, поклонившись Гарри. – Я думал, эта почетная роль отдана леди Фарнем.

Гарри улыбнулся:

– Леди Фарнем и моя жена, ее золовка, имеют честь называться ее лучшими подругами.

– А, понимаю, – сказал Александр. Все ясно. Ему устраивают проверку. Ну что же, он не возражает. Ему нечего скрывать от этих достопочтенных джентльменов. Напротив, именно с ними и им подобными он намеревался сойтись поближе. Александр был сама любезность.

Князь Николай обрадовался, что оказался в хорошей компании, где вино льется рекой, и опустился в кресло. Константину не очень хотелось провести вечер в кругу новых английских друзей, но, когда Гарри стал с увлечением рассказывать о Джозефе Пристли, чьи эксперименты привели к открытию кислорода, оживился.

Когда допили вторую бутылку бургундского, Гарри сообщил, что у него дома имеется несколько бутылок вина урожая девяносто шестого года с тех же виноградников.

– Давайте откупорим бутылку и сравним качество, – предложил он. – Отсюда до моего дома на Маунт-стрит рукой подать.

– С удовольствием приму приглашение, Гарри, – сказал Дэвид. – До вечера еще далеко.

– Ну да, сейчас только три часа дня, – заметил Ник. – Давайте, господа, отведаем то, что прячет в своих винных погребах Бонем.

Александр с энтузиазмом принял предложение. Терять ему было нечего, зато, обаяв друзей Ливии Лейси, он мог извлечь для себя немало выгоды.

– Князь Николай, граф Федоровский, вы тоже с нами?

– Разумеется. – Николай подкрутил длинный черный ус. – Что может быть лучше, чем провести день в компании добрых друзей за бутылочкой доброго вина? У тебя отменный вкус, Константин, я всегда говорил. Так что скажешь?

– Весьма признателен вам за приглашение, виконт Бонем. – Граф поклонился. – Мне бы очень хотелось взглянуть на вашу книгу «История и современное состояние электричества». Этот труд Пристли мне представляется одним из его лучших опусов.

– Согласен с вами, – сказал Гарри. – Я всегда считал, что Англия много потеряла, когда он уехал в Америку. Пусть его политические и теологические воззрения были не слишком популярны, но делать человека изгоем за это нельзя.

– Сколько страстей разгорается на политической и теологической почве, – заметил Александр. – За примерами не надо далеко не ходить, стоит лишь оглядеться вокруг.

– Верно, – заметил Николай, покачав головой. – Но хватит серьезных разговоров на сегодня, пойдемте пробовать вино.

Александр мысленно пожал плечами и вместе со всеми вышел из клуба. Он понимал, что Николай, решив, что беседа зашла в довольно опасное русло, решил не рисковать. И как ни странно, все последовали его примеру, сделав вид, будто ровным счетом ничего не происходит. Словно у них на глазах не сотрясались устои привычного им мира. Словно никто ни с кем не воевал. Словно малютка корсиканец не грозил не сегодня, так завтра подмять под себя весь подлунный мир.

Глава 9

Корнелия, Аурелия и Ливия подошли к дому Бонемов на Маунт-стрит около пяти. Следом за ними шел лакей, неся множество картонок.

– Гектор, ты не мог бы отнести все это в детскую? Линтон захочет удостовериться, что все куплено точно в соответствии с ее списком и требованиями. – Корнелия заговорщически улыбнулась дворецкому, но он в ответ лишь с серьезным видом кивнул:

– Будет сделано, миледи. Его светлость в библиотеке вместе с несколькими джентльменами.

– Я знаю кого-нибудь из них?

– Сэр Николас и лорд Фостер, мадам, а трое других господ мне не знакомы.

– Ну, в этом случае, полагаю, надо с ними познакомиться. Дамы, за мной, – весело сказала Корнелия и, плавно покачивая бедрами, направилась к дверям библиотеки. Если Гарри принимал у себя незнакомцев, то этот визит скорее всего не имел никакого отношения к его службе, и он не стал бы возражать против присутствия жены.

Корнелия негромко постучала в дверь, открыла ее и обвела взглядом библиотеку.

– Добрый день, господа. Надеюсь, мы вам не помешаем?

– Конечно, не помешаете, моя дорогая. Заходи, не стой в дверях, – сказал Гарри, и в его зеленых глазах зажегся тот особенный свет, который всегда появлялся при виде жены. – Пусть Аурелия с Ливией тоже заходят. – Гарри поднялся. – Заходите, заходите. Позвольте мне представить вам моих гостей. По крайней мере тех, – со смешком добавил он, – которые нуждаются в представлении. – Он посмотрел в сторону Ливии.

Ливия опешила, увидев Алекса в доме у Бонемов. Алекс стоял чуть позади двух мужчин, которых Ливия не знала, взгляд его ярко-голубых глаз был устремлен на нее. Вожделение, которое не спутаешь ни с чем, овладело Ливией, заставило судорожно сжаться живот и увлажниться лоно. Ливия знала, что кровь бросилась ей в лицо, когда она сделала шаг ему навстречу. Ее тянуло к нему словно магнитом.

Алекс отделился от группы и быстро пошел ей навстречу. Подойдя к ней, взял ее руку и поднес к губам.

– Ливия, я не надеялся, что мне сегодня выпадет счастье видеть вас, – прошептал он.

Она умудрилась что-то ответить, но что именно, и сама не знала. Она чувствовала на себе взгляды подруг и понимала, что выдает себя с головой не только перед Нелл и Элли, от которых у нее секретов не было, но и перед Гарри и Дэвидом, да и перед Ником тоже. Но сделать ничего не могла.

Гарри пришел ей на выручку.

– Я забыл, что вы уже знакомы с князем Проковым, Ливия, – соврал он. – Корнелия, позволь представить тебе князя Прокова. Князь Проков, моя жена, леди Бонем.

Почувствовав облегчение и благодарная Гарри за эту кратковременную передышку, Ливия повернулась к Нику и Дэвиду. К счастью, давнее знакомство позволяло им обходиться без формальностей. Не может быть, чтобы они не заметили ее в высшей мере неадекватной реакции на присутствие князя Прокова. Должно быть, обоих распирало от любопытства. Но они были слишком хорошо воспитаны, чтобы допустить какие-либо комментарии. Напротив, как истинные джентльмены, они постарались сделать все, чтобы загладить неловкость ситуации, и на правах старых друзей принялись болтать о чем-то веселом и незначительном, втянув в разговор и Ливию, и Аурелию. В общем, повели себя так, как должны вести себя друзья, и Ливия вскоре оправилась от потрясения и обрела душевное равновесие.

Леди Бонем была женщиной яркой и производила сильное впечатление, как отметил Александр, поклонившись высокой стройной даме в прогулочном платье из муслина. Медового оттенка волосы скрывались под маленькой шляпкой из коричневого фетра.

– Я к вашим услугам, мадам.

– Рада с вами познакомиться, князь Проков, – сказала Корнелия, протягивая ему руку с великодушной улыбкой и даже не пытаясь скрыть острый интерес, читавшийся в ее глазах. – Ливия говорила о вас.

– Я польщен, – ответил князь Проков. – Могу представить вам моих соотечественников. – Он повернулся к князю Николаю и графу Константину.

Ливия украдкой, но с интересом разглядывала друзей Алекса. Они были старше его и на первый взгляд имели с ним мало общего. Граф производил впечатление человека серьезного, начитанного и воспитанного, в то время как князь Николай, если только ей это не показалось, обладал довольно липким похотливым взглядом, в котором сквозило самодовольство. Чем-то он напоминал ей кота, наевшегося сметаны. Ливия старалась сосредоточиться на разговоре, но сделать это было нелегко. Она чувствовала на себе взгляд Алекса. Слышала его голос – каждое сказанное им слово, хотя он находился в противоположном конце комнаты.

– Стаканчик хереса, Ливия? – спросил, подойдя к ней сзади, Гарри. Ливия от неожиданности едва не подпрыгнула.

– Спасибо. – Она взяла бокал с дежурной улыбкой, и Гарри пристально посмотрел на нее, прежде чем повернулся к другим своим гостям. Ливия обратилась к князю Николаю, который смаковал бургундское с видимым наслаждением: – Вы давно знакомы с князем Проковым, князь Николай?

– Уже много лет, – ответил князь, потягивая бургундское. Его светло-голубые глаза ярко блестели, пухлые щеки раскраснелись. Голос стал ниже и гуще, приторный, словно патока. Он положил на предплечье Ливии холеную белую руку и многозначительно его пожал. – Расскажите мне, милая леди, как вы развлекаетесь здесь, в городе? Должно быть, молодые люди дюжинами обивают ваш порог. – Князь подмигнул. – Был бы я лет на десять моложе, непременно оказался бы среди них.

Ливия готова была рассмеяться ему в лицо. Этот старый волокита решил сразу выяснить, насколько она популярна среди мужчин, то есть каков ее рейтинг в качестве подруги в постели, чтобы не тратить сил понапрасну. Она взглянула на Александра в надежде, что он поймет причину веселого удивления в ее взгляде, и была вознаграждена, увидев в его глазах озорной блеск. Он понял, что происходит.

Извинившись перед собеседниками, Александр подошел к Ливии и князю Николаю.

– Должно быть, вы рады, леди Ливия, что все ваши друзья вернулись в Лондон.

– Да, князь, очень рада. Нелл не было в Лондоне все лето. Старый друг лучше новых двух, не так ли, князь? Князь Николай говорит, что знает вас много лет.

– Да, мы дружим с тех пор, как десятилетним мальчиком я стал своим при дворе императрицы Екатерины. Тогда великому князю Александру исполнилось четыре года, – сказал Александр. – Князь Николай был в то время юным придворным. – Александр рассмеялся. – Именно Николай стал моим наставником по некоторым, так сказать, жизненно важным предметам.

– О, чепуха, – воскликнул Николай. – Я всего лишь проследил за тем, чтобы в твоем образовании не осталось досадных пробелов, поскольку опасался, что царица постарается развить твой интеллект в ущерб иным качествам. Те же услуги я оказывал и будущему императору, когда тот вошел в возраст.

– Наверное, мне не стоит слушать эти откровения, – задумчиво протянула Ливия, хотя разговор явно вызывал в ней интерес.

Александр смотрел на нее поверх края бокала.

– Сомневаюсь, что сказанное вас сильно удивило, – произнес он тихо.

И вновь, к своей досаде, Ливия почувствовала, что краснеет. Глотнув хереса, она быстро спросила:

– У вас есть братья и сестры, князь?

– Нет, – ответил Александр. – Но царя я считал своим братом. Мы вместе учились, хотя я старше его на шесть лет.

– Почему вы употребляете прошедшее время? – спросила Ливия. – Теперь вы не так близки, как прежде?

– Теперь он царь, мой властитель, – сдержанно ответил Александр. – В России близкие отношения с царем может иметь лишь тот, в чьих жилах течет царская кровь.

– Понимаю. – Ливия почувствовала, что эту тему Александр развивать не хочет. Взглянув на Николая, Ливия заметила, что тот вдруг посерьезнел. Блеск в глазах пропал, взгляд стал холодным и отстраненным. Возможно, у русских не принято всуе поминать имя царя. К счастью, к ним подошла Корнелия с бутылкой вина в руках.

– Выживете в Петербурге, князь Проков, или вы москвич? – спросила Корнелия, наполняя бокалы мужчин бургундским.

– Как большинство русских, я живу и там, и там, – сказал он – У меня есть дом в Москве и дом в Петербурге.

– Да, но в Москве ты предпочитаешь не задерживаться, – заметил Николай. – Этому городу недостает элегантности столицы.

– Москва почитает старинные традиции, леди Бонем, – вмешался граф Федоровский, оторвавшись от изучения содержимого книжных шкафов. – Петербург всем своим существом обращен к Европе, к новой жизни, к новому миру, а Москва – сердце России. Москва – это наше азиатское прошлое.

– Дома ветхие, улицы грязные и узкие, дворяне узколобы и ограниченны, крепостные грубы и угрюмы, – заявил Николай, – а что до архитектуры, так это и архитектурой не назовешь – скопление кривобоких деревянных теремов и избушек: всяк строит, кто во что горазд.

– В Москве есть своя особая сила, – возразил ему граф. – И церкви там великолепны. И Кремль, при всей своей мрачности, поражает величием.

– А вы что думаете по этому поводу, князь? – спросила Ливия, исподволь наблюдая за Александром. Она так мало знала об этой огромной империи, ее истории, полной хаоса и насилия. Александр был первым русским, встретившимся ей на жизненном пути.

– Я согласен с графом, – с элегантной непринужденностью произнес Александр. – Москва обладает определенной притягательностью. Особенно для тех, кто предпочитает независимость придворным интригам Санкт-Петербурга с его непомерными амбициями. Москвичи наслаждаются жизнью и к власти не рвутся. Трудно сказать, какой город я предпочел бы, если бы пришлось выбирать.

– Насколько я понимаю, вы не собираетесь возвращаться в Россию в ближайшее время, князь Проков? – спросила Корнелия.

– Никто из нас не собирается возвращаться туда в ближайшее время, мадам, – небрежно пожав плечами, сказал Александр. – Пока Европа воюет и Наполеон того и гляди завоюет весь мир, самое лучшее – залечь на дно и вести себя тихо.

Князь Федоровский взглянул на карманные часы.

– Кажется, мы злоупотребляем вашим гостеприимством, леди Бонем. И вашего великолепного вина выпили с избытком. – Он поклонился Корнелии и Ливии и направился к Гарри, чтобы с ним попрощаться.

– Да, да, конечно. Константин прав, – сказал Николай.

– Николай, никто вас не гонит, – сказала Корнелия, как подобало гостеприимной хозяйке.

Он рассмеялся и поцеловал ей руку.

– Вы слишком добры, миледи. Леди Ливия, счастлив был познакомиться с вами. – Он поцеловал руку Ливии и следом за Николаем пошел прощаться с хозяином.

Алекс поклонился Корнелии и произнес приличествующие случаю слова. Он ни на минуту не забывал о том, что оказался здесь лишь потому, что хозяева пожелали познакомиться с ним поближе.

– Уверена, мы еще увидим вас у себя, – сказала Корнелия, протягивая ему руку.

– Я буду польщен, мадам. – Он поцеловал ей руку и взглянул на Ливию, которая стояла у окна. Александр подошел к ней. – Можно, я к вам зайду? – тихо спросил он.

Ливия кивнула.

Алекс понял, что она приняла его предложение, и поднес ее руку к губам.

На следующее утро Александр занялся необходимыми приготовлениями. После ювелира он отправился на Треднидл-стрит к нотариусу.

Нотариус, Джон Мастерс, встретил посетителя низким поклоном:

– Польщен, князь Проков. Чем могу быть полезен?

– Я хочу, чтобы вы проверили эти документы и убедились, что они в полном порядке. – Александр положил на стол перевязанную красной лентой пачку бумаг, отошел к окну и, заложив руки за спину, стал ждать, глядя на улицу.

Нотариус сел за стол и с благоговением развязал ленту. Каждый документ был скреплен гербовой печатью Проковых. Он читал молча, время от времени бросая взгляд на Алекса. Когда нотариус прочел последний документ, на лице его появилось выражение тревоги. Он деликатно кашлянул и принялся читать сначала.

– Я не вполне понимаю, – пробормотал он и снова стал просматривать документы.

– Чего вы не понимаете? По-моему, там все в полном порядке.

– Да, конечно, но… – Нотариус запнулся и посмотрел на Прокова. – Насколько я понимаю, дом на Кавендиш-сквер принадлежал леди Ливии Лейси. Он был завещан ей дальней родственницей. У меня есть копия завещания. Позвольте взглянуть. – Он с шумом отодвинул стул.

– Не утруждайте себя, – сказал Александр и махнул рукой. – Тот документ был составлен по ошибке. – Александр кивнул на документы на столе. – Дом на Кавендиш-сквер был передан моим отцом Софии Лейси в пожизненное пользование. Ее никто не наделял правами передавать этот дом кому бы то ни было, дарить его или завещать.

Мастере собрал документы в стопку.

– Я понимаю, князь Проков, но… но… вы же не хотите выселить леди Ливию на улицу?

– Разумеется, нет, – сказал Александр, – но, поскольку вы были исполнителем завещания покойной леди Софии Лейси, я желаю, чтобы вы восстановили справедливость. Хочу прояснить это недоразумение раз и навсегда.

– Я понимаю. Но если вы не собираетесь выселять леди Ливию, то наверняка рассчитываете получать с нее ренту, если она пожелает и дальше там жить? – Мастерс снял очки и потер глаза. – Я кое-что знаю о финансовом положении леди Ливии и уверен, что платить ренту ей не по карману.

Александр покачал головой:

– Я не собираюсь брать с леди Ливии плату за проживание и уж точно не намерен ее выселять.

– Тогда, сэр, позвольте спросить вас, каковы ваши намерения в отношении леди Ливии? – Мастерс в недоумении уставился на клиента.

– У меня есть все основания надеяться, что леди Ливия согласится стать моей женой, – заявил Александр. – И в этом случае может возникнуть двусмысленная ситуация. Все, что от вас требуется на данном этапе, Мастерс, это подписать свидетельство о том, что вы изучили представленные мной документы и нашли их легитимными и что, согласно этим документам, завещание леди Софии Лейси теряет законную силу как составленное по ошибке. Я лишь могу предположить, что леди София искренне заблуждалась относительно дома, переданного ей в пользование моим отцом. Или, – Александр пожал плечами, – или за прошедшие годы она кое-что подзабыла. Теперь это уже не важно.

Мастерс успел привязаться к леди Ливии, любил ее по-отечески, и в манерах этого русского господина было нечто такое, от чего Мастерсу стало не по себе. Если леди Ливия действительно собирается за него замуж, человек он порядочный.

– И еще вы могли бы составить брачный контракт, – спокойно продолжал Александр, – где будет указано, что дом на Кавендиш-сквер становится нашим семейным домом, на все то время, пока мы с женой будем проживать в Лондоне.

– И следующим шагом вы намерены оформить этот дом в дар леди Ливии, чтобы она обрела на него законные права? Я правильно вас понял, сэр?

– Это не ваше дело, Мастерс. – Александр натянул перчатки.

– Понимаю, – сказал Мастерс. – А будут ли в брачном контракте оговорены какие-либо условия, касающиеся леди Ливии? Например, сумма, предоставляемая на личные расходы? Не знаю, каким образом такого рода вопросы решаются в России, князь, но в Англии принято, чтобы муж оставлял за женой определенную долю собственности и выплачивал ей содержание, скажем, раз в три месяца.

Александр взял со стола перо нотариуса и, обмакнув его в чернила, написал на листе бумаги несколько цифр.

– Думаю, этого хватит. Работайте. – Он подвинул листок к ошарашенному нотариусу, после чего взял со стула цилиндр. – Когда закончите, отправьте нотариальное свидетельство, подтверждающее мое право собственности на дом, и брачный контракт по моему адресу на Брайтон-стрит. Прошу вас не тянуть с этой работой. Хорошего вам дня, Мастерс.

Мастерс словно завороженный смотрел на цифры на листке. Он очнулся, лишь когда князь снова попрощался с ним. Мастерс смотрел на визитера с неподдельным изумлением.

– О, прошу прощения, князь Проков. Вы… вы очень щедры, должен сказать. Да, очень, очень щедры. Доброго вам дня, сэр. Приятно работать на вас. – Мастерс торопливо вышел из-за стола и, не переставая кланяться, проводил Прокова на улицу.

Мастерс вернулся за стол, обуреваемый смешанными чувствами. Покойный князь Проков завещал своему сыну все свое состояние. Отнюдь не маленькое. Зачем Александру Прокову понадобился этот дом? Да и со старшим Проковым не все понятно. Кем приходилась ему София Лейси? И почему покойный князь оставил Софии Лейси свой дом на Кавендиш-сквер в пожизненное владение? Почему не подарил?

Когда Мастерс познакомился с Софией Лейси, та была уже в годах и вела замкнутый образ жизни, однако ум у нее был на удивление ясным и острым, а язык еще острее. И еще за ней тянулся шлейф скандального прошлого. Впрочем, о незамужних дамах со средствами непонятного происхождения всегда ходят слухи с душком. Только в случае с Софией Лейси ее богатство было скорее мифом, чем правдой. Она очень неплохо жила в юности и будучи женщиной средних лет, но в старости вынуждена была во многом себя ограничивать, ввиду, как это выяснилось уже после ее смерти, фактического отсутствия какого-либо состояния. Долгов, однако, у нее не было. Кредиторы не обивали порог ее дома. Если только не считать кредитором князя Прокова, который потребовал возврата ссуды.

Все это очень странно, решил Мастере. Но не его дело задавать вопросы и разгадывать загадки. Его дело – выполнять то, за что ему платят, и всё.

Глава 10

Ливии не было дома, когда на следующий день Александр зашел в дом на Кавендиш-сквер в первый раз. Моркомб общался с Александром через щелку в двери и открыл ее чуть шире лишь после того, как Александр представился. Уставившись на князя, Моркомб покачал головой и сказал:

– Если вы пришли к леди, то их нет. Ушли. И ребенка с собой взяли.

– Вы знаете, куда они пошли? – вежливо поинтересовался князь.

– Нет, – ответил Моркомб и хотел было закрыть дверь, но Александр проворно поставил ногу в щель.

– Вы, случайно, не знаете, когда они вернутся?

– И этого не знаю, – ответил Моркомб. Затем, очевидно заметив ногу Александра в дверях, подумал и добавил: – Они взяли с собой малышку, так что к пяти часам должны вернуться.

– Спасибо. – Александр убрал ногу, и дверь тут же закрылась. Он сокрушенно покачал головой, подумав о том, что, когда поселится в этом доме, ему придется как-то решать вопрос с Моркомбом. В своем завещании София указала, что трое престарелых слуг имеют право оставаться в услужении в доме на Кавендиш-сквер столько времени, сколько пожелают, до тех пор, пока сами не решат принять небольшую назначенную им пенсию и уйти на покой. Ливия соблюдала это условие, и ему, очевидно, тоже придется его соблюдать.

Похоже, Моркомб и таинственные сестры-близнецы очень хорошо знали Софию Лейси и очень заботливо ухаживали за ней в старости, если она взяла на себя труд обеспечить им безбедное существование после того, как сама уйдет из жизни.

Обычно слуги знают о своих хозяевах гораздо больше, чем сами хозяева о себе.

Когда-нибудь, когда ему удастся завоевать доверие Моркомба, если такое чудо вообще возможно, он поговорит со стариком о Софии. Каждая крупица информации о матери была для Александра на вес золота. Важны были не столько голые факты, сколько мелочи, детали, которые давали возможность заглянуть в душу этой женщины. Кем она была на самом деле, как она мыслила, что чувствовала. Готов ли угрюмый Моркомб поделиться с ним такого рода сведениями – еще вопрос, но попытаться вызвать его на откровенность все равно имело смысл.

Но все это дела пусть недалекого, но будущего, а сейчас главной заботой Прокова была Ливия. После их разговора у Бонемов Александр места себе не находил. Дай он себе волю, так уже через час стучал бы что есть силы в дверь дома на Кавендиш-сквер, но Проков умел обуздывать свои желания. Он был человеком дела и, прежде чем идти к ней, счел необходимым уладить все вопросы с нотариусом. И разумеется, оставалось еще одно маленькое дело – обручальное кольцо. Мужчина не может сделать девушке официального предложения, не имея при себе кольца. Александр провел рукой по груди в том месте, где во внутреннем кармане лежала маленькая квадратная шкатулка. Стоимость и красота кольца придавали Прокову уверенности в успехе.

Он спешил сюда, на Кавендиш-сквер, не чуя под собой ног от радостного волнения, и сейчас чувствовал себя так, словно его окатили ушатом ледяной воды. Ливии не было дома, и ему придется предпринять вторую попытку. Александр пошел в сторону Вигмор-стрит. И дойдя до угла, он увидел трех женщин с тремя детьми, идущих ему навстречу. Женщины о чем-то оживленно беседовали. Они его не видели, и Алекс не знал, как ему поступить. Может, свернуть за угол и дождаться, когда Ливия останется одна, и тогда подойти к ней? Но в этот момент Ливия подняла голову, и отступать было поздно.

Проков поднял руку в знак приветствия и подошел к женщинам. На его улыбку Ливия ответила улыбкой, но что скрывалось за этой улыбкой? Уж не передумала ли она?

– Ливия… Леди Фарнем… Леди Бонем. – Александр снял шляпу и поклонился.

– Вы не к нам, случайно, шли с визитом? – спросила Аурелия, оттаскивая Фрэнни от канавы, где ее что-то заинтересовало.

– Я как раз, опечаленный, возвращался от ваших дверей, мадам, – сказал Александр и наклонился, чтобы поднять блестящий предмет, привлекший внимание Фрэнни. – Ты это искала, малышка?

Фрэнни взяла пуговицу и потерла ее о рукав пелерины.

– Это драгоценный камешек.

– Нет, это не драгоценный камень. Драгоценности на улице не валяются, – назидательно сообщил ей Стив. – Дай мне посмотреть. – Он протянул руку за пуговицей.

Фрэнни уже открыла рот, чтобы завопить, но тут вмешалась Корнелия:

– Эта вещь принадлежит Фрэнни, Стив. Она ее нашла.

– А вот еще одна! – закричала Сюзанна и, вырвавшись от матери, бросилась подбирать сокровище. – Это мое!

– О Господи! – взмолилась Корнелия.

Стив между тем метнулся к сестре, пытаясь разжать ее кулачок.

– Стив, посмотри туда, там, в канаве, еще две блестяшки. – Александр взял мальчика за руку и решительно повел туда, где обнаружил новую находку.

– Эти больше, – удовлетворенно заключил Стивен, опускаясь на колени перед канавой, чтобы достать оттуда сияющие пряжки, служившие некогда украшением чьих-то туфель. – Они даже лучше, чем пуговицы.

– Нет, не лучше! – всхлипнула Фрэнни. – Правда, мама? Эй, вы, найдите мне еще блестяшек, таких же больших, как у Стива, – сказала она Александру.

– Фрэнни, не груби, – одернула дочь Аурелия. – Простите, князь Проков.

Александр рассмеялся:

– Не стоит извинений. Я имею некоторый опыт общения с детьми, которые любят покомандовать, и они нисколько мне не докучают. – Александр оглядел тротуар. – Боюсь, что мы больше ничего не найдем. – Он покачал головой и задумчиво протянул: – Интересно, что тут происходило, почему хозяин всего этого добра одновременно лишился и пуговиц и пряжек?

– Да, это вопрос. Особенно если принять во внимание место и время происшествия. В разгар сезона на Кавендиш-сквер, – со смешком заметила Ливия. – Подождите минутку. Вот еще одна пуговица. – Ливия подняла ее. – Теперь, если Стив отдаст Фрэнни пряжку, а я отдам ему пуговицу, у всех будет равная добыча. – У всех, кроме Сюзанны, но Сюзанна была рада тому, что имеет, и ничего больше.

– Это справедливо, Стив, – сказала Корнелия. – Ты не думаешь, что Гарри тоже согласился бы с этим?

При упоминании об отчиме ребенок подумал и сказал:

– Вероятно, Гарри бы сказал, что я должен отдать Фрэнни пряжку потому, что она девочка и младше меня, – заключил он наконец и протянул Фрэнни одну из пряжек.

– Браво! – Ливия захлопала в ладоши. – Вот тебе за это пуговица. Ты настоящий джентльмен, лорд Дагнем.

Стив просиял.

– Пожалуй, я лучше отведу этих двоих кладоискателей домой, пока не назрел очередной конфликт, – сказала Корнелия. – Пойдем, Стив, нам пора. Сюзанна устала. – И словно в подтверждение слов матери, Сюзанна уселась на тротуар. Корнелия вздохнула и взяла ее на руки.

– Я думала, вы зайдете выпить чаю, – сказала Ливия, дивясь собственному лицемерию. Чего ей сейчас хотелось меньше всего, так это пить чай в компании уставших и капризничающих детей. Какой может быть чай, если рядом стоит Алекс и пристально смотрит на нее, лаская глазами, согревая многообещающей улыбкой.

Глядя на Ливию, Корнелия понимала, что она тут лишняя, так же как и Аурелия, не говоря уже о детях.

– Я не заметила, как прошло время, – сказала Корнелия. – Сюзанна действительно очень устала, и Линтон будет злиться, если я не приведу детей домой до четырех. Я и так с трудом уговорила ее доверить мне моих же собственных детей.

– Я хочу пойти со Стивом, – заявила Фрэнни. – Мы хотим полюбоваться нашими сокровищами, а здесь можем их уронить.

Аурелия мгновенно воспользовалась ситуацией:

– В этом случае мы пойдем к тете Нелл, а там ты сможешь попить чаю в детской вместе со Стивом и Сюзанной.

Ливия ничего не сказала, Александр лишь поклонился, попрощавшись с подругами Ливии и их детьми.

– Ваши подруги весьма тактичны, – заметил Александр. – Им можно доверить любую тайну.

– Несомненно, – согласилась Ливия.

Значит, подруги знают, какое именно Ливия приняла решение.

– Вы позволите проводить вас домой?

Ливия продела руку в кольцо его руки, и ее сразу же охватил трепет. Она знала, что Алекс это почувствовал. Он посмотрел на нее, слегка прищурившись, и Ливия улыбнулась. На них снизошла благодать, словно гром среди ясного неба, и по телу Ливии побежали мурашки.

На сей раз дверь открыли сразу. Юный Джемми потянул себя за вихор, приветствуя хозяев.

– Мистер Моркомб с молодками, миледи.

– С молодками? – Ливия в недоумении смотрела на юного помощника Моркомба. – Что за молодки?

– Ну те, которых купила наша Мейвис. Они будут хорошо нестись, она говорит, но они такие маленькие, что нам надо держать их в шляпе на кухне возле очага, не то они замерзнут и подохнут.

– В чьей шляпе? – спросила Ливия, осознав, каким странным этот вопрос должен показаться ее высокородному спутнику. Но самой Ливии этот вопрос не казался странным, ей были известны особенности ведения хозяйства в этом доме.

– В меховой шапке, мадам, – сказал Джемми. – Старой шапке нашей Ады. А Мейвис говорит, что готова отдать свою муфту, если шапки будет мало. Эстер знает, где она лежит.

Ливия взглянула на Александра и поняла, что ему и смешно, и донельзя странно все это слышать. Казалось, между ними уже не просто заряженный электричеством воздух, а намокший бикфордов шнур.

– Принести что-нибудь, миледи? – спросил Джемми, когда Ливия направилась в гостиную.

Ливия остановилась.

– Чего бы вы хотели, Алекс? Чаю, хересу, вина?

– Сейчас – ничего, – сказал Александр и, взяв Ливию за руку, повернул ее к себе лицом. – У нас есть срочное дело, и я не хочу, чтобы нам что-нибудь помешало. – Александр махнул Джемми рукой, отпустив паренька. – Мы позвоним, если нам что-нибудь понадобится.

Ливия кивнула и повела Александра в гостиную. Алекс обвел взглядом комнату, мебель оставляла желать много лучшего.

– Я здесь впервые, – сказал Алекс.

– Да, в этой комнате мы обычно не принимаем гостей. – Ливия пожала плечами.

– Вы оказали мне честь. – Алекс снял перчатки и положил их, а также шляпу и трость, на стул у двери.

Ливия вертела перчатки в руках, но шляпу, видимо, снимать не собиралась. Отчасти потому, что знала: эта шляпка из кремовой соломки ей идет, оттеняя свежий цвет лица и подчеркивая красоту темных кудрей, выбивавшихся из-под шляпки. Темно-зеленые ленты, завязанные под подбородком, придавали ей привлекательность. По крайней мере так говорила Аурелия. Ливия не была вполне уверена в том, что князь Проков разделяет вкусы Аурелии, но, судя по тому, как он на нее сейчас смотрел, внешний вид Ливии его вполне устраивал.

– Почему бы вам не присесть? – Ливия указала Александру на диван, а сама опустилась на обтянутое гобеленом кресло с жесткой высокой спинкой.

– Еще не время, – сказал Алекс и помог ей подняться с дивана. Ладони его скользнули вверх по ее предплечьям и легли на плечи.

Он пожирал Ливию глазами. Ей казалось, что она тонет в этих синих глубинах. Ливия облизнула пересохшие губы и судорожно вздохнула.

– Я жду вашего ответа, Ливия. – Алекс обнял ее за талию и привлек к себе.

– Да. Я согласна выйти за вас, Алекс.

Он поднес ее руку к губам.

– Вы сделали меня самым счастливым мужчиной на свете. С тех пор как мы расстались, я места себе не находил. – Александр невесело улыбнулся. – Сомнения и неуверенность редко навещают меня, но на этот раз я даже представить себе не мог, что сделал бы, если бы вы сказали «нет». Я сгораю при мысли о том, что буду владеть вами – каждым дюймом вашего тела.

Александр снял с нее шляпку, швырнул ее на пол, а потом взял лицо Ливии в ладони и прижался губами к ее губам. Под напором его языка она приоткрыла губы, и его язык с жадностью овладел глубинами ее рта.

Она прижалась ногами к его ногам, чувствуя, как он восстает, упираясь в ее живот. Их языки сплелись в бешеном танце. Ее ладони скользнули по его спине вниз, пальцы впились в его мускулистые ягодицы, Ливия содрогалась от наплыва ощущений, доселе неведомых ей.

Когда Алекс наконец оторвался от ее губ, сердце ее колотилось как бешеное, губы опухли и покраснели.

– Ах, Ливия… Ливия, – только и мог сказать Алекс. Алекс сунул руку в карман, достал маленькую шкатулку, открыл ее и надел кольцо на палец ее левой руки.

– Вам оно нравится, любовь моя? Если вы хотите как-нибудь его изменить, только скажите, все будет исполнено.

Ливия посмотрела на кольцо и вскрикнула от восторга и восхищения. Она подняла руку, поднесла ее к свету, струившемуся из окна, и с благоговением смотрела на кольцо, украшенное бриллиантами и сапфирами.

– Какое красивое! Никогда не видела ничего более изысканного. – Она повернула руку, и свет заиграл на гранях камей. – Это кольцо досталось тебе по наследству?

Александр покачал головой:

– Камни – да, переходили от поколения к поколению, но каким будет это кольцо, я придумал сам, нарисовал его и заказал для тебя.

Ливия удивилась. Ни один ювелир не смог бы сделать такую тонкую работу всего за два дня. Она в недоумении смотрела на Александра:

– До того, как я дала согласие?

Он виновато пожал плечами.

– Я оптимист.

Ливия покачала головой. Этот мужчина не переставал ее удивлять. Но в том состоянии эйфории, в котором она сейчас пребывала, совсем не хотелось копаться в причинах такой необычной уверенности в себе.

– Полагаю, у вас тоже принято просить руки девушки у ее отца? – спросил Александр. – Ваш отец еще жив? Или у вас есть другой опекун?

– Мой отец жив, – сказала Ливия. – Но если бы его не было в живых, вам не пришлось бы ни у кого просить моей руки. Я достаточно взрослая и независимая, чтобы принимать решения самостоятельно.

– Конечно, – тут же согласился он, услышав в ее словах некий вызов. – Тогда я должен просить вашей руки у него?

Ливия кивнула. После эйфории последних нескольких минут приятно было опуститься на твердую землю и заняться вопросами практического свойства.

– О да. Я очень люблю отца, и мы должны поступить так, как полагается.

– Тогда мы приступим к решению насущных вопросов. Но перед тем как заняться делами, я предлагаю выпить шампанского, если таковое найдется в вашем винном погребе. – Александр огляделся: – Здесь есть колокольчик, чтобы позвать слуг?

– Колокольчик есть, только звонить в него проку нет, – сказала Ливия, указав взглядом на выцветший шнур, наполовину спрятанный за оконной шторой. – Я схожу на кухню.

– Давайте все же попытаемся позвонить. Этот юный слуга, кажется, скор на ногу. – Александр дважды дернул за веревку. – А пока мы ждем, может, расскажете мне немного о вашем родителе, которого мне предстоит обаять.

Удивительно, но Моркомб открыл дверь уже через пару минут. Если бы не абсурдность такого предположения, Ливия могла бы подумать, что он подслушивал под дверью.

– Что-нибудь хотите, мэм?

– У нас есть шампанское, Моркомб? – спросила Ливия. – Мне внезапно захотелось выпить бокал.

Моркомб, похоже, обдумывал странное желание хозяйки, переводя взгляд с Ливии на князя и обратно, после чего кивнул:

– Кажется, есть. Принести?

– Будь любезен, – сказала Ливия, избегая смотреть на Алекса, у которого на лице было написано изумление.

– Ага. И сколько принести бокалов?

– Два бокала, пожалуйста, – сказала Ливия.

Моркомб кивнул и, бросив взгляд на Александра, шаркая, вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

– Не знаю, как у вас хватает терпения, – протянул Александр. – В жизни не видел такого слуги.

– Я вам уже говорила, что чту волю покойной Софии Лейси, – откликнулась Ливия. – Кроме того, Моркомбом очень легко управлять, если узнать его получше. А теперь расскажу вам о моем отце, преподобном Лейси, графе Харфорде. Я думаю, вам стоит узнать кое-что об особенностях его характера до того, как вы с ним встретитесь.

Александр слушал ее внимательно и пришел к выводу, что, какие бы слова о независимости ни произносила Ливия, ему надо сделать все возможное и невозможное, чтобы добиться расположения ее отца. Она описывала своего родителя и его причуды с такой нежной любовью, хотя и не без иронии, что Александр невольно испытал ревность к ее отцу. Увы, у Александра с отцом никогда не было такой близости.

Часом позже он покинул дом на Кавендиш-сквер, все еще думая о суровом неразговорчивом мужчине, который занимался его, Александра, воспитанием. Он помнил себя маленьким мальчиком, в тревожном напряжении пересказывающем отцу уроки, страстно желая его одобрения. Александр никогда не ждал от отца тепла и ласки – максимум, на что он мог рассчитывать, это твердое рукопожатие. Иногда отец удерживался от похвалы по причинам, недоступным понимаю ребенка, и лишь потом, повзрослев, он понял, почему отец был так сдержан с ним. Для той миссии, ради которой Александр был рожден, он должен был научиться стать самому себе судьей, самому анализировать собственные поступки и делать из них выводы.

Теперь Александр понял, что пройденная им жизненная школа многому его научила. И отец Александра был живым примером преподанной ему концепции воспитания. Князь Проков старший посвятил свою жизнь служению отчизне и своему росшему без матери сыну. Александр знал, что отец покинул жену и увез его, своего сына, обратно в Россию. Он сделал это ради его блага. Сам Александр не был так уж убежден в том, что родители его приняли верное решение, но никогда не ставил под сомнение мотивы отца. Он знал, что отец его думал не о себе, не о собственном благополучии. Александру не было известно, какие отношения связывали его отца и мать. Эта тема никогда не обсуждалась – на нее было наложено табу. Но Александр понимал, что отец поступил так, как считал единственно возможным. И теперь Александр наслаждался плодами такого выбора.

Но плоды оказались далеко не сладкими. Отец был настоящим патриотом, и Александр учился у него любить родину. Он тоже считал, что родина – главное, что есть у человека. Любовь к России, долг перед ней привели Александра сюда, в Лондон, привели его к Ливии. Эта любовь наградила его нечаянным счастьем. Сердце его замирало от радости при мысли о том, что вскоре ему предстоит делить постель с Ливией Лейси.

Он начал добиваться Ливии лишь потому, что исполнение миссии требовало от него обзавестись женой и нужными связями, но он не ожидал, что в итоге получит такой сказочный подарок. Эта женщина обещала ему море восторга.

За углом приветливо мигнула огоньком таверна, и Александр свернул в переулок. Из таверны доносился смех, громкие голоса, стук кружек о столы. Александр толкнул дверь, и на него пахнуло тяжелым кабацким душком – смеси густого табачного дыма и кислого пива.

Несколько человек повернули головы в его сторону, но вскоре потеряли к нему интерес. Какое им дело до франта в бриджах из оленьей кожи, сюртуке из шелковистой шерсти и накрахмаленном шейном платке? Не похоже, чтобы он легко дал себя ограбить, а говорить с таким все равно не о чем.

Александр подошел к стойке и бросил на нее медную монетку:

– Эль.

Хозяин таверны налил ему эля из бочки и с громким стуком опустил кружку на деревянную стойку, одновременно накрыв ладонью монету, после чего немедленно занялся другим посетителем.

Александр отнес кружку за дальний стол в углу и сел на скамью. Он с удовольствием хлебнул эля, наслаждаясь своей анонимностью, возможностью на несколько минут оказаться в другом мире, никак не соприкасающемся с тем миром, в котором он обычно жил. Никто из присутствующих в этой шумной, набитой битком таверне не знал его, и никому не было до него никакого дела. Какая это роскошь, жить настоящим, целиком погрузиться в себя, в свои мысли, празднуя наедине с самим собой свою победу. Забыть о причинах, побудивших его добиваться того, чего ему удалось достичь. В эти мгновения он думал только о радости скорого обладания Ливией Лейси, о радостях грядущей свадебной ночи, о жизни, которая расстилалась перед ними, если Бог будет к ним благосклонен.

Александр резко вскинул голову, почувствовав затылком чье-то дыхание. Женщина подошла и встала рядом, чуть приподняв юбку. Пышная грудь вываливалась из корсажа.

– Вы выглядите одиноким, сэр. – Она поставила на стол две кружки с элем. – Выпейте со мной.

Александру, погруженному в приятные мысли о грядущих плотских радостях, сейчас меньше всего хотелось пить в компании кабацкой шлюхи. Он положил на скамью серебряный шестипенсовик и встал.

– Спасибо за предложение, – сказал он, церемонно поклонился и направился к двери.

Женщина взяла монетку и сунула в лиф. Всего за полчаса, чего бы он ни пожелал там, в номере наверху, она взяла бы с него меньше. Вот повезло.

Ливия одна стояла в гостиной, восхищенно разглядывая кольцо на пальце. Отец не одобрил бы столь ярко выраженного почитания мамоны, но его не было сейчас рядом, и Ливии ничто не мешало побаловать себя немного. Вытянув руку, она наблюдала за игрой света на гранях камней. Камни были чудесные. Даже ей, совершенно не искушенной в такого рода вопросах, было это понятно – по их величине и чудному свечению. Но не одно лишь кольцо наполняло ее восторгом. Это кольцо обещало нечто такое, от чего ей хотелось петь и кружиться по комнате.

Ливия вздрогнула, услышав в коридоре голоса Аурелии и Корнелии. Она едва не подпрыгнула, когда дверь в гостиную отворилась.

Первой вошла Корнелия.

– Мы оставили детей с Линтон, – сказала она и прищурилась, заметив лихорадочный румянец на лице Ливии и ее несколько встрепанную прическу.

– Мы подумали, не провести ли нам тихий вечер втроем? – сказала Аурелия, проследовав в гостиную за невесткой.

– Да, – согласилась Ливия, пытаясь взять себя в руки. – Мы можем прикончить шампанское.

Подруги Ливии переглянулись.

– Ага, Нелл, так тут пьют шампанское? – подмигнув, сказала Аурелия, – Хорошие новости, да?

– Пьют либо с радости, либо с горя, – сказала Корнелия. – Но я сомневаюсь, чтобы здесь имел место второй вариант.

– Сейчас принесу еще два бокала, – сказала Ливия, не вступая в дебаты.

– Я сама принесу, – возразила Аурелия. – Возьму из буфета в столовой.

Корнелия даром времени не теряла:

– Ну?

Ливия протянула руку, демонстрируя кольцо.

– Я не могу носить его на людях до того, как о помолвке будет объявлено официально, но…

Корнелия взяла Ливию за руку и принялась рассматривать кольцо.

– Наш русский князь разбирается в драгоценностях, – заметила она. – Интересно, кольцо ему по наследству досталось?

Ливия покачала головой:

– Нет, он его специально для меня заказал.

– Хочешь сказать, что его сделали за два дня? – удивилась Корнелия.

– Нет, – ответила Ливия. – Он его раньше заказал. Сказал, что всегда был оптимистом. – Ливия не удержалась от улыбки.

Аурелия несла два бокала за ножки, перевернув их вверх тормашками.

– Что скажешь, Элли? – спросила Ливия, протягивая Аурелии левую руку с новеньким кольцом на безымянном пальце.

Аурелия поставила бокалы и, посмотрев на кольцо, присвистнула.

– Красота, – выдохнула она. – Изумительно. Значит, дело в шляпе?

Ливия налила шампанское в бокалы.

– Еще отец должен дать свое благословение.

– Конечно, – кивнули подруги. – Так твой князь едет в Рингвуд?

– Через пару дней. Но я поеду туда уже завтра. Мне надо вначале поговорить с отцом. Не хочу, чтобы приезд Алекса застал его врасплох.

– Конечно, – согласилась Корнелия, давясь от смеха. – Конечно, нельзя допустить, чтобы приезд князя Александра застал врасплох преподобного Лейси.

Глава 11

Ранним вечером следующего дня преподобный Лейси трудился в своем кабинете над воскресной проповедью и не услышал, как приехала дочь. Обычно, если ничего совсем уж необычного не случалось, он вообще мало что замечал из происходящего вокруг. И потому, когда после короткого стука дверь в его кабинет приоткрылась, преподобный Лейси вздрогнул и раздосадованно поднял глаза от рукописи.

Ливия просунула в щель только голову, чтобы не слишком потревожить отца.

– Мне уйти? – с улыбкой спросила она.

– Господи, Ливия! Заходи! – воскликнул преподобный Лейси. – Почему ты не сообщила о своем приезде, дитя мое?

– Ну, я не знала о том, что приеду, пока не приехала, – сказала Ливия.

– Я всегда учил тебя выражаться ясно. Английский язык один из самых богатых языков в мире, и ты не делаешь ему чести, используя его с такой небрежностью.

Несмотря на раздраженный тон, в светло-серых глазах отца светилась радость. Старик вышел из-за стола. Он крепко обнял дочь и отступил, держа ее за плечи:

– Дай я на тебя посмотрю. – Глаза его уже не были такими яркими, как в молодости, но ума и проницательности он не растерял. – Что-нибудь не так, Ливия?

Ливия решительно тряхнула головой:

– Нет, совсем наоборот. Но я не хочу отрывать тебя от работы. Пойду перекушу и вернусь через час. День был трудный.

– Ты приехала из Лондона за один день?

– В почтовой карете, – сказала Ливия. – Лошадей меняли каждый час, так что ехали мы быстро.

– Должно быть, поездка встала в копеечку.

Ливия умолчала о том, что путешествовала не за свой счет.

– Вероятно, я заплатила бы не меньше, если бы пришлось останавливаться на ночь в гостинице. К тому же мне пришлось бы взять с собой горничную. Так что я просто выбрала оптимальный вариант с точки зрения цены и комфорта.

Преподобный Лейси задумался и покачал головой:

– Возможно, ты права. Перекуси и через час приходи ко мне. Тогда и расскажешь, что заставило тебя мчаться домой на всех парусах.

Ливия отправилась на кухню. После переезда Ливии в Лондон на роль домработницы Лейси пригласил Марту, свою соседку и прихожанку. Марта стояла у плиты, помешивая суп.

– Есть щи с картошкой и кусок пирога с курятиной – то, что осталось от ужина преподобного Лейси. Этого хватит, или сварить еще парочку яиц?

– Нет, супа и пирога вполне достаточно. Спасибо, Марта. – Ливия села за длинный кухонный стол. – Как дела?

– Неплохо. – Марта налила суп в глиняную миску и поставила ее перед Ливией. – У него суставы болят, когда погода сырая, а он ворчит, когда я развожу огонь в его кабинете. Не разрешает зажигать камин до…

– …до двенадцатого октября, – со смехом сказала Ливия. – Я никогда не понимала, что это за волшебная дата. Никаких каминов после тринадцатого марта и до двенадцатого октября. Только сугробы в шесть футов могли бы заставить его передумать. – Ливия принялась за суп. – Но в остальном он хорошо держится?

– Да, вполне. – Марта отрезала кусок ячменного хлеба и подала Ливии ломоть на острие ножа. – Он вечно занят со своими книгами и бумагами, ложится поздно, встает рано, но жизнью вполне доволен. – Марта пошла в буфетную за пирогом, продолжая рассказывать: – Он скучает по вас, леди Ливия, хоть и не говорит об этом.

Марта вернулась из буфетной с пирогом на блюде.

– Может, поставить его в печь на пару минут? Чтобы разогрелся?

Ливия кивнула. Так странно и славно сидеть здесь, на кухне, в доме отца, есть вкусную и простую домашнюю пищу и болтать с Мартой. Будто и не жила она никогда на Кавендиш-сквер. Будто время повернуло вспять, вернув ее туда, где ничего не знают о светских раутах, балах, карточных играх и опере.

Неужели всего за несколько месяцев она успела так сильно измениться?

Ливия искоса взглянула на Марту, которая ставила пирог в печь. Марта вела себя так, словно Ливия была все той же молодой женщиной, которая помогала ей очищать апельсины для мармелада и варить джем из чернослива.

Что сказала бы Марта, узнай она, что Ливия без пяти минут княгиня Прокова?

– Так что привело вас домой, леди Лив? – Марта уселась за стол, сложив руки на коленях. – Надеюсь, ничего плохого.

– Нет, ничего плохого. Найдется ли у нас бутылочка наливки, Марта? Хочется выпить немного.

Марта рассмеялась и пристально посмотрела на Ливию.

– Вы всегда так делаете. Думаю, что найдется. – Она тяжело поднялась с табурета и отправилась в буфетную. – А вот и она. – Марта принесла пыльную бутылку и протерла ее фартуком.

– Вы не выпьете со мной? – предложила Ливия и встала, чтобы поставить миску в раковину.

– Если хотите, – ответила Марта и поставила бутылку на стол. – Вы откроете бутылку, а я нарежу пирог. – Марта пошла доставать пирог из печи и спросила Ливию: – Значит, у нас есть повод выпить? Приятный?

– Надеюсь, что приятный, – ответила Ливия, разливая наливку в маленькие стаканчики. – Я выхожу замуж, Марта.

– Ну, это и в самом деле отличный повод! – Марта обернулась, держа в руках блюдо с пирогом. Ее морщинистое лицо лучилось от радости. – Давно не получали мы таких славных вестей! И кто этот счастливчик? – Она поставила пирог перед Ливией и взяла в руки рюмку.

– Александр Проков, – сказала Ливия, поддев вилкой ароматный горячий пирог.

– Похоже, он иностранец, – заметила Марта, усаживаясь за стол. – Но в Лондоне, говорят, полно иностранцев.

– Это верно, – сказала Ливия. – Он приезжает послезавтра, чтобы поговорить с отцом. Мы поселим его в Голубой комнате, но завтра надо ее проветрить.

– Так он останется у нас погостить?

– Останется, если отец согласится на наш брак.

– Ну что же, пью за вас, моя дорогая, – сказала Марта. – Долгих лет жизни и счастья. И еще за то, чтобы вам удалось уговорить преподобного Лейси выдать вас за иностранца.

Ливия приподняла брови. Убежденности в голосе Марты не было. Но отец ее – человек образованный, широких взглядов. Он не станет препятствовать их с Алексом браку только потому, что избранник дочери – не англичанин.

Ливии пришлось сделать над собой усилие, чтобы унять тревожно бьющееся сердце, когда она вернулась в отцовский кабинет. Лейси стоял напротив незажженного камина, спрятав руки в карманы бриджей, которые, как не могла не заметить Ливия, лоснились от ветхости. Одежда интересовала его так же мало, как и гастрономические изыски. Сердце ее сжалось при мысли о том, как не похож ее отец на безукоризненно одетого и привычного к роскоши князя Прокова.

– Итак, что ты хочешь мне сообщить, дорогая? Или ты хочешь, чтобы я сам догадался?

– А ты сможешь? – Ливия присела на подлокотник кресла.

– Я могу представить всего несколько причин, по которым ты могла бы приехать домой без предупреждения, – сказал он. – Либо тебя постигла беда, либо те средства, что завещала тебе София Лейси, каким-то образом испарились, либо ты задумала выйти замуж и решила любезно оповестить меня об этом первым.

– Я никогда бы не стала выходить замуж, не получив твоего благословения, – тихо сказала Ливия, обиженная тем, что отец мог предположить такое небрежение с ее стороны. – Ты прав насчет того, что я решила выйти замуж. Я здесь для того, чтобы сказать тебе об этом до того, как Алекс приедет сюда сам.

– Алекс? – пробормотал Лейси. – Алекс?

– Александр. Князь Проков, – сказала Ливия, пристально наблюдая за реакцией отца.

Выражение его лица не изменилось.

– Русский. Интересно, особенно в свете текущего международного положения. Так расскажи мне о нем, Ливия. – Он повернулся к приставному столику, на котором стоял графин. – Думаю, это событие надо отпраздновать. Не выпьешь со мной коньяка, дорогая?

Ливия не была уверена в том, что ей следует пить коньяк после наливки, но решила, что для храбрости немного спиртного ей не помешает.

– Спасибо. – Она взяла бокал из рук отца и начала рассказывать.

Когда она закончила, преподобный Лейси лишь кивнул и глотнул коньяка. Ливии казалось, что прошла целая вечность. Наконец она спросила:

– Так ты даешь мне свое благословение, отец?

– Я долго мечтал о том, чтобы моя дорогая дочка нашла свое счастье, мужчину, которого она могла бы любить и уважать в равной мере, который испытывал бы к ней те же чувства. Он сделал еще глоток и пристально посмотрел на дочь. – Хотя ты и рассказала мне о том, что это за человек, или по крайней мере сообщила то, что ты о нем знаешь, ты так и не сказала мне, что любишь его, что твоя жизнь была бы без него неполной.

– Я не слишком разбираюсь в этих чувствах, отец. Но я точно знаю, что готова для брака, и хочу видеть его своим мужем. И еще я с полной ответственностью могу заявить, что мои чувства к этому человеку совсем не похожи ни на что из того, что мне доводилось испытывать раньше. И я знаю, что эти чувства взаимны. Я думаю, что существует разница между влюбленностью и любовью. Так вот: я влюблена в Алекса. Не знаю, как еще описать то, что я чувствую. И я надеюсь, что эта влюбленность со временем перерастет в настоящую любовь.

Отец Ливии медленно кивнул:

– Хороший ответ, моя дорогая. Ты действительно достаточно взрослая, чтобы доверять собственным суждениям в такого рода делах. Но я не был бы ответственным родителем, если бы не обратил твоего внимания на тот очевидный факт, что к столь серьезному решению ты пришла на удивление быстро.

– Со стороны все так и выглядит, – сказала Ливия, – но, по правде говоря, отец, у меня такое чувство, словно я знаю его очень давно. Я позволила Гарри навести о нем справки, поскольку догадывалась, что у тебя будут сомнения, но ничего предосудительного Гарри на него не нашел. Я встречала нескольких его соотечественников, и они производят вполне благоприятное впечатление. Не заметила, чтобы они так уж сильно отличались от нас. И знакомство он водит с весьма приличными людьми из нашего круга. Я мало знаю о его матери англичанке, у меня создалось впечатление, что она умерла при его рождении…

Ливия замолчала, задаваясь вопросом, почему пришла к такому выводу. Она не помнила, чтобы Алекс ей об этом говорил.

– Но как бы то ни было, – продолжала Ливия, решив, что обстоятельства смерти его матери непосредственно к делу не относятся, – Алекс был представлен королеве, значит, репутация его безупречна. Кроме того, он получил образование при дворе императрицы Екатерины, был компаньоном ее внука Александра. Что еще я должна о нем знать?

– Может, кое-что о его характере?

– Ты не веришь моим суждениям?

Преподобный Лейси всегда поощрял в дочери стремление отстаивать свои убеждения, если она считала, что он не прав, и сейчас он едва заметно улыбнулся.

– Я доверяю твоим суждениям, Ливия. Но страсть иногда затуманивает глаза. Ты сама призналась, что влюблена в этого мужчину. Ты можешь с уверенностью сказать, что знаешь того, в кого влюблена?

– С той степенью уверенности, которая меня удовлетворяет, – парировала Ливия.

– И он не собирается увезти тебя в Россию сразу после бракосочетания?

– Говорит, что не собирается, и я ему верю.

Преподобный Лейси долго молчал, пристально глядя на дочь. И наконец тряхнул головой.

– По крайней мере мне не придется тревожиться о том, что тебе будет нечего есть. У этих русских аристократов несметные богатства, замешенные на крови рабов, или крепостных, как они их называют. – Преподобный Лейси презрительно скривил губы. – Феодальная система отвратительна, Ливия, и мне противна сама мысль о том, что ты будешь пользоваться ее плодами. И это то предубеждение, через которое мне трудно переступить, даже если я понимаю, что твое счастье зависит от этого брака.

У Ливии упало сердце. Неужели отец не даст благословения на брак только из-за того, что ее жених родом из страны, социальное устройство которой, существовавшее на протяжении многих веков, его не устраивает?

– Не в силах Алекса изменить систему, – сказала Ливия.

– Он мог бы освободить своих крепостных и оплачивать их труд, – заявил преподобный Лейси. – Но ты права. Я не могу возложить вину за эксплуатацию человека человеком, существовавшую на протяжении нескольких поколений, на одного, отдельно взятого русского дворянина. И кто знает, может, он со временем разделит мои взгляды. Так что быть посему, моя дорогая. Отправляй князя Прокова ко мне, и я буду делать то, что положено делать отцу в подобных обстоятельствах. Вы уже назначили дату свадьбы? Я должен внести ее в мой церковный календарь.

– Воскресенье перед Рождеством, – сказала Ливия, с трудом сдерживая слезы. Только сейчас, испытав громадное облегчение, она поняла, как сильно волновалась перед разговором. Теперь отец не возьмет своих слов назад и отдаст ее Алексу, какое бы впечатление тот ни произвел на него при встрече.

– Значит, воскресенье перед Рождеством. – Лейси подошел к дочери и, приподняв ее лицо за подбородок, легонько поцеловал в щеку. – Ты будешь самая красивая невеста, моя дорогая. Напомни мне, чтобы я отдал тебе украшения твоей матери. Там есть несколько недурных жемчужин. Они очень красиво будут смотреться в твоих волосах, к тому же подчеркнут твой свежий цвет лица.

Прошло два дня после объяснения с Ливией. Александр шел на конюшню за вороным, на котором ему предстояло ехать в Гэмпшир, когда вдруг почувствовал, что за ним снова следят. По спине пробежал неприятный холодок. Никого подозрительного на своей стороне улицы ни впереди, ни позади себя он не увидел, но привычка доверять интуиции заставила его насторожиться. Армейский опыт давал о себе знать. Александр замедлил шаг, остановился, чтобы смахнуть несуществующую пылинку с рукава, и огляделся. Мужчина на другой стороне улицы тоже остановился и принялся рассматривать фасад дома, словно любуясь его архитектурой. Едва ли этот тип решил следить за ним в одиночку, подумал Александр и не ошибся. Вскоре он услышал шаги за спиной. Тот тип на противоположной стороне продолжил путь, небрежно помахивая тростью. За Александром следили вот уже неделю. Стоило ему выйти из дома, как начиналась слежка.

Чьи это люди? Агенты секретной службы англичан? Попал ли он под подозрение лишь потому, что в отношениях России и Англии усилилась напряженность? Он готов был поклясться, что со времени своего приезда в Англию не сделал ни одного неверного шага. И не он один. Никто из их немногочисленной, но сплоченной группы не допустил ни одной ошибки. Николай отлично играл роль балагура и дамского угодника, тем более что эта роль вполне соответствовала его наклонностям. Федоровский разыгрывал партию немного рассеянного интеллектуала, и ему это вполне удавалось. То же можно сказать и о каждом участнике их небольшой группы заговорщиков-революционеров. Только Татаринов был другим, но и вращался он в иных кругах. Насколько это было известно Александру, Татаринов вообще отличался замкнутостью.

Александр ускорил шаг и свернул к конюшне, но, вместо того чтобы зайти за Сулейманом, через неприметную калитку во дворе вышел в переулок, где обосновались серебряных дел мастера. Те, которые следили за ним, будут ждать его на выходе из конюшни, и таким образом он выиграет время.

Александр оглянулся и, увидев, что улица пуста, зашел в ювелирную лавку. Хозяин лавки торопливо вышел ему навстречу из двери в дальнем углу и уставился на него с выжидательной улыбкой:

– Чем могу быть полезен, милорд?

– Мне нужны щипцы для сахара, – сказал Александр, шагнув вбок так, чтобы видеть сквозь открытую дверь участок улицы перед лавкой, при этом оставаясь невидимым для преследователей.

Хозяин обошел Александра со спины и принялся выкладывать на прилавок, расположенный в глубине лавки, интересующий клиента товар. Алекс увидел, как человек на другой стороне улицы, который якобы любовался фасадом дома, вошел в переулок через калитку. Александр отдал дань сообразительности своего преследователя. Выходит, он не напрасно тревожился. К тому же преследователь, отличавшийся сообразительностью, не мог не учитывать, что Александр догадался о том, что за ним следят. В противном случае тот тип с тростью не стал бы искать его в переулке. Однако игра в кошки-мышки, похоже, тому типу надоела. Не пытаясь больше притворяться туристом, любующимся архитектурными памятниками столицы, неизвестный принялся заглядывать в каждую из дверей.

Александр подошел к прилавку. Он выбрал самые простые серебряные щипцы и, вынув из бумажника двадцать гиней, протянул продавцу.

– Я возьму эти. Но не сейчас. Вот деньги под залог. Отсюда есть другой выход?

– Да, милорд. – Серебряных дел мастер был несколько сбит с толку стремительностью этой сделки. Он указал на дверь за прилавком. – Когда вы вернетесь за щипцами, сэр?

– Через неделю или около того, – бросил через плечо Алекс, метнувшись к двери. – Не говорите никому о нашей сделке, и я добавлю двадцать гиней к тому, что уже заплатил, когда приду забирать покупку. – Он вышел на задний двор со зловонной уборной и курятником. Калитка вывела его в переулок, еще более узкий и кривой, чем первый.

Александр остановился и огляделся, чтобы сориентироваться на местности. Лондон сплошь испещрен такими вот кривыми узкими улочками, представляющими собой головоломный лабиринт. Как догадывался Александр, этот переулок, сделав петлю, выводил вновь на ту улочку, где располагался парадный вход в лавку. Вскоре Александр убедился в своей правоте. Дойдя до перекрестка, он огляделся. И никого не увидел. Неужели те, кто за ним следил, потеряли след и бросили свое занятие? Вряд ли.

Александру было не занимать терпения, и вскоре терпение его оказалось вознаграждено. Впереди показалась знакомая фигура. Татаринов! И что, спрашивается, он тут забыл? Шпионит за шпионами? Но зачем?

Александр вышел из переулка и зашагал навстречу Татаринову. Русский его заметил и, как показалось Александру, растерялся. Но вскоре справился с собой. Подняв руку в знак приветствия, он двигался навстречу Александру.

– Доброе утро, князь Проков. Покупаете серебро? – спросил он, пристально глядя на Александра.

– Ну да, – ответил Александр. – Хочу сделать кое-кому подарок.

Татаринов кивнул.

– Ну что же, мне пора. Не смею вас задерживать.

– И я вас, – с прохладцей ответил Александр – Кстати, Татаринов, вы не заметили за последние полчаса ничего подозрительного?

Татаринов прищурился.

– Что вы имеете в виду?

Александр пожал печами.

– В наше время стоит держать ухо востро, знаете ли. У меня такое чувство, будто кое-кто стал проявлять неумеренное любопытство к моим перемещениям.

– Англичане или наши? – спросил Татаринов.

– Хотел бы я это знать. Как бы то ни было, пару дней меня не будет в городе, дела, знаете ли. Так что прощайте.

– Счастливого пути, князь, – с поклоном сказал Татаринов. Он смотрел вслед Александру до тех пор, пока тот не скрылся за воротами конюшни.

Сулеймана уже оседлали. Конюх вывел вороного из стойла и закрепил седельную сумку. Сулейман нетерпеливо забил копытами, увидев хозяина.

– Ему не терпится в путь, ваша светлость, уже заждался.

– Извини, что заставил тебя ждать. – Алекс закинул ногу в стремя и ловко запрыгнул в седло. – Поехали.

В Рингвуд Александр прибыл на следующий день. На постоялом дворе Проков узнал, как проехать к викарию. Оставив уставшего коня отдыхать на постоялом дворе, доверив его попечению своего столь же уставшего конюха, он пешком направился к викарию.

Викарий жил в простом каменном доме с черепичной крышей неподалеку от церкви. Палисадник был хоть и маленьким, зато ухоженным. Железные ворота между двух каменных столбов были открыты. Ливия не лукавила, когда говорила о презрении ее отца к роскоши. Этот скромный дом совсем не походил на жилище графа.

Окно на втором этаже распахнулось, и Ливия, высунув кудрявую голову, радостно помахала ему рукой и пропала.

Алекс пошел по дорожке к дому. Дверь распахнулась, как только он дошел до нее. На пороге стояла улыбающаяся Ливия.

– Вы быстро приехали, – сказала она, протянув ему руку.

Ливия чувствовала себя как застенчивая школьница. Одно дело встречаться с Проковым в Лондоне, где она ощущала себя независимой взрослой женщиной, способной управлять своими эмоциями, той бурей чувств, которые неизменно поднимались в ней при одном лишь его появлении, и совсем другое – встречать его здесь, в доме ее детства, где жил ее отец, который, кстати, сейчас находился в своем кабинете всего в каких-то двадцати шагах от них.

Александр нашел ее смущение трогательным. Он отлично понимал его природу. Он сжал ее руку в ладонях и поднес ее к губам, хрипло прошептав:

– Прошло четыре дня, и каждый час вдали от вас был для меня мукой.

Тактика сработала. Ливия звонко рассмеялась, и стыдливость исчезла.

– Вы в своем репертуаре, Алекс. Такого рода цветистыми комплиментами вы никогда не убедите меня в своих чувствах ко мне.

– Ладно. Тогда, может, это вас убедит, – со смехом сказал он и заключил ее в объятия. Он приподнял ее подбородок, и смех умер на его губах. Синие глаза его излучали тот чудесный свет, который неустанно возбуждал ее. – Господи, как я соскучился, – прошептал он.

Алекс поцеловал ее в губы, и она прижалась к нему, забыв о том, где она, и чувствуя лишь запах его кожи, его волос, его вкус, мускулистую твердость его тела.

Наконец он оторвался от ее губ и, напоследок прикоснувшись губами к кончику ее носа, поднял голову, с улыбкой глядя на ее раскрасневшееся лицо и томные влажные глаза.

– О Боже, – сказал он. – Нам надо быть чуть осмотрительнее. Мне бы не хотелось дискредитировать себя в глазах вашего отца.

– Да, – согласилась она, поправляя смятый лиф платья и торопливо закалывая выбившийся из прически локон. – После всей той трудной работы, которую мне пришлось провести, это было бы совсем некстати.

– Трудной работы?

– Он не одобряет феодальную систему, – пояснила Ливия, виновато пожав плечами. – Но я не думаю, что он станет поднимать эту тему, пока не узнает вас лучше.

– Честно говоря, я с удовольствием готов эту тему с ним обсудить, – сказал Александр. – Хотите – верьте, хотите – нет, но я не настолько слеп, чтобы не замечать недостатков системы. Феодальная система российского общества – это единственный возможный камень преткновения, или есть еще и другие? Какие еще каверзные вопросы могут мне задать при собеседовании?

– Не волнуйтесь, экзамена вам никто устраивать не будет, – с улыбкой сказала Ливия. – Преподобный Лейси с нетерпением ждет встречи с вами. – Она взяла Александра за руку. – Просто я сама чувствую себя немного странно. Мне трудно это объяснить. Но в Лондоне я одна, а здесь совсем другая. Вы поймете меня, если я покажусь вам не…

– Я пойму. – Он приложил палец к ее губам. – Любовь моя, я уже понимаю. – Невозможно вернуться в дом своего детства, не вернувшись хотя бы частично в само детство.

– О да, все именно так, – сказала Ливия, испытав облегчение от того, что он все правильно понял. – Получается, что русские в этом от нас не сильно отличаются.

Он снова рассмеялся.

– Да уж, не сильно. Есть переживания, которые понятны любому человеку, независимо от того, где он воспитывался Особенно переживания, связанные с детством. Ну что? Будем брать быка за рога?

– Да, пора. – Ливия отступила в холл, пропуская Александра в дом. – Заходите.

Он вошел, окинув взглядом непритязательное убранство квадратного холла: прочную без всяких украшений дубовую лестницу, окна со свинцовыми рамами, скромные оловянные подсвечники, дубовую скамью у двери, длинный дощатый стол у стены, дощатый пол без ковров. Кроме медного кувшина с чеканкой на подоконнике, он не заметил никаких украшений.

– Это дом викария, – с улыбкой напомнила ему Ливия, без труда прочитав его мысли, пока он осматривал холл. – Мой отец печется о ценностях духовных, ценности материального мира его не интересуют.

– Конечно, – спокойно согласился Александр и вопросительно посмотрел на Ливию: – Мне просто любопытно, далеко ли это яблочко упало от яблони.

– Вы имеете в виду мои наряды? Я не разделяю убежденности моего отца в том, что себя следует сурово во всем ограничивать, но, находясь под его крышей, следую его привычкам. – Ливия провела рукой по линялому старенькому платью. – Я помогала Марте готовить ужин. – Она завела руки за спину, развязывая фартук. – Это старое платье я нашла в шкафу случайно.

– А, – с убийственной серьезностью произнес он. – Вам не кажется, что пора найти ему лучшее применение? Отдать бедным, например?

Ливия рассмеялась.

– Может, вы и правы. Наверное, оно попало в этот дом в качестве подаяния какой-то прихожанки.

Александр воткнул выскочившую шпильку в прическу Ливии – узел на затылке готов был вот-вот развалиться.

– Ваш отец будет настаивать на том, чтобы свадьба была скромной, в его вкусе?

– Господи, да нет же! – воскликнула Ливия. – Даже преподобный Лейси признает, что все должно быть ко времени и к месту. Он не станет скупиться на свадьбу, как никогда не скупится на дела, которые считает благими. А теперь дайте мне вашу шляпу и перчатки, и я провожу вас к нему.

Ливия повела Александра в кабинет викария, расположенный в дальней части дома. С одной стороны, любопытно было познакомиться с человеком, сформировавшим характер Ливии, с другой – Прокова обуревали тревожные сомнения – что, если преподобный Лейси не одобрит выбор дочери? Тревоги и комплексы детских лет заявили о себе с новой силой. Александру пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы не выдать своего волнения, когда Ливия постучала в дверь кабинета и, открыв ее, сказала:

– Алекс уже здесь, отец.

– Пусть войдет. – Преподобный Лейси встал, вышел из-за стола и протянул гостю руку. Взгляд его был столь же проницательным и умным, сколь сильным и крепким его рукопожатие.

– Я, пожалуй, оставлю вас вдвоем, – сказала Ливия, представив мужчин друг другу.

– Не вижу в этом необходимости, – сказал отец. – К чему терять время, повторяя то, что уже сказано? Поскольку наш разговор имеет прямое отношение к тебе, не вижу причин, по которым ты с самого начала не могла бы стать участницей разговора. Надеюсь, вы не возражаете? – обратился он к князю.

Алекс покачал головой. Он представить не мог, как можно возражать священнику, тем более если этот священник – без пяти минут тесть. Проков ни разу не слышал о том, чтобы невесте позволяли присутствовать при разговоре отца с потенциальным зятем, не говоря уже о том, чтобы позволить ей участвовать в разговоре. Но если он и был крайне удивлен столь неортодоксальным поведением преподобного Лейси, своего изумления ничем не выдал. Не считал себя вправе указывать будущему тестю на вопиющее нарушение общепринятых норм.

– Нет, сэр, никаких возражений.

– Тогда присаживайтесь, и начнем. – Викарий вернулся за стол и сел. – Ливия говорит, что вы хотели бы пожениться за неделю до Рождества. Это вполне укладывается в расписание моей работы в церкви. Надеюсь, вас эта дата тоже устраивает? – Он окинул взглядом Александра, который после недолгого колебания решил все же сесть на обитый гобеленовой тканью стул без подлокотников, вместо того чтобы занять более удобный диван в углу, где сидела Ливия.

– Я к вашим услугам, сэр, – сказал Александр, – и в полном распоряжении Ливии во всем, что касается этого вопроса и всех остальных.

Викарий смотрел на него с некой долей сарказма.

– Не лучший рецепт для успешного брака, если вы извините мне такую сентенцию. Не стоит в браке полностью отдавать бразды правления ни той, ни другой половине. – Викарий снял очки и протер их носовым платком.

– Я не вполне это имел в виду, сэр, – сказал Александр. – Я всего лишь хотел высказаться в том смысле, что решения должны приниматься коллегиально. С целью достижения консенсуса.

Викарий хохотнул.

– Ах да, консенсус. Прекрасно сказано. Ну, тогда решено. Бракосочетание состоится в последнее воскресенье перед Рождеством в моей церкви. Детали вверяю в умелые руки Ливии и вам советую поступить также. А сейчас… – Он вновь надел очки и наклонился над столом, сжав ладони перед собой. – Перейдем к более серьезным делам.

– Ах да. – Алекс встал и сунул руку в карман жилета. – Контракт. Я составил документы, сэр: – Александр положил бумаги на стол. – Как видите, я оговорил ежеквартальное пособие для Ливии, которое, я надеюсь, вы сочтете вполне приемлемым, а также средства для детей, сколько бы их ни родилось. На последней странице я указал размер моего собственного состояния, который, надеюсь, вас удовлетворит. – Александр вернулся на место и сел, скрестив лодыжки, наблюдая за тем, как его будущий тесть изучает документы.

Ливия осталась сидеть, поджав ноги, в углу дивана. Чувствовалось, что ей очень любопытно узнать содержание документов, но вслух она своего желания не выражала. Ждала, пока отец закончит чтение. По выражению его лица она поняла, что он не собирается высказывать своего негативного отношения к источнику богатства князя, к которому вскоре предстоит припасть и его дочери, понимала она и то, каких усилий ему стоило молчание.

Посмотрев бумаги, Лейси сказал:

– Все изложенное представляется мне вполне удовлетворительным. Я восхищен вашей щедростью. Но меня заинтересовал один момент. Вы заявляете, что собираетесь обосноваться с семьей в доме Ливии на Кавендиш-сквер. Вам не кажется такое решение несколько необычным для человека вашего положения, князь Проков? Переехать в дом жены, я имею в виду?

– Я подумал, что это разумный шаг. В данный момент я снимаю в Лондоне апартаменты и намеревался приобрести недвижимость, как только на рынке появится что-либо подходящее. Но такая возможность появляется нечасто, а дом на Кавендиш-сквер вполне годится для семейного проживания. – После паузы Александр добавил: – Я не прошу приданого, лорд Харфорд, и передаю Ливии достаточно средств для того, чтобы она могла безбедно жить в случае моей смерти. Дом на Кавендиш-сквер – удачное решение по двум причинам: он может считаться приданым Ливии, которое, разумеется, останется в ее полном распоряжении в случае моей смерти, а также избавит меня от излишней траты времени и денег на покупку подходящего дома.

Лорд Харфорд кивнул:

– Ваши объяснения кажутся мне вполне убедительными. – Он посмотрел на дочь: – Что скажешь, Ливия? Ты готова внести дом в качестве вклада по брачным обязательствам?

– Я с удовольствием останусь жить на Кавендиш-сквер, – ответила Ливия. Однако в сердце ее закралась тревога.

Дом принадлежал ей. В чем же дело? В том, что она ощущала почти сверхъестественную связь с духом Софии Лейси, которым в доме было пропитано буквально все, или в осознании того, что этот дом спас ее от унылого существования в деревне? Ответа на этот вопрос у Ливии не было. Однако она считала себя единоличной хозяйкой этого дома, и ей не хотелось уступить право собственности другому, пусть даже самому близкому человеку, мужу. Но таковы условия брака – имущество жены переходит в распоряжение мужа, и лишь он вправе решать, оставить имущество за женой или нет.

Ливия мысленно обозвала себя эгоистичной дурой. Если отец счел нужным сказать, что восхищен щедростью Александра, то неужели она не в состоянии проявить щедрость души, поделившись с ним тем единственным, что было у нее по-настоящему ценного? Она должна радоваться тому, что хоть что-то может ему дать.

– Разумеется, все, что касается отделки комнат, мебели, я отдаю в полное ваше распоряжение, Ливия, – сказал Александр. – Я не стану навязывать вам свои предпочтения.

Да, чтобы привести старый дом в надлежащий вид, понадобятся немалые средства, подумала Ливия. За те несколько месяцев, что прошли с тех пор, как она вступила в права наследования, сделать Ливия успела немногое. Пяти тысяч гиней, унаследованных Ливией вместе с домом, едва хватило на небольшой косметический ремонт. Но при наличии средств, воображения и вкуса дому можно вернуть былое величие и красоту.

– Дом действительно нуждается в ремонте, – сказала Ливия. – Но до Рождества остается совсем мало времени.

– Вы будете удивлены, – сказал Александр, внезапно оживившись. – Я приглашу архитектора, и, когда все вопросы будут с ним улажены, мы предоставим ему возможность воплощать ваши идеи в жизнь, а вы тем временем будете готовиться к свадьбе.

– И еще один момент, князь, – нахмурившись, сказал викарий. – Я старик, и мне было бы жаль потерять дочь из виду до конца дней. Насколько я понимаю, вы намерены оставаться в Англии, по крайней мере до окончания войны?

– Да, сэр. Пока в Европе идет война, я не покину Лондон. А кто знает, когда наступит мир? – Александр выразительно пожал плечами. – Но я не буду принимать никаких решений, не поговорив с Ливией.

Глаза викария подернулись дымкой.

– Проклятая война, и неизвестно, когда наступит мир. Глупцы, жадные, бессовестные глупцы.

Для викария, обычно спокойного и умеренного в своих высказываниях, его речь показалась Ливии слишком эмоциональной.

– Война не может продолжаться вечно, – возразила Ливия.

– Ваш отец прав, Ливия. Конца войне не видно.

И не будет ей конца, пока он, Александр Проков, и его сподвижники не изменят ход событий. Но чтобы сделать то, к чему они так долго и тщательно готовились, каждому из них придется переступить через себя. Как мужчина и воин, Проков понимал, что победа не дается без жертв, но на сердце все равно лежал камень. Отставить сантименты, приказал себе Александр. Ты лишь следуешь давним российским традициям и сделаешь то, что много раз уже проделывали другие, избавляя Русь от недостойных правителей. Сколько их, тиранов и деспотов, жалких шутов и жестоких безумцев, кануло в Лету, приговоренных теми, кто из любви к Родине взял на себя грех судить и казнить помазанников Божьих? Сколько их, тайно убиенных, помнит история многострадальной России?

Кто знает? Кто вел им счет? И если список пополнится еще одним бесталанным правителем, Россия лишь вздохнет с облегчением.

Ливия, взглянув в глаза Александра, поежилась, словно ее обдало холодом. Она бросила взгляд на окно, но оно было плотно закрыто.

Глава 12

Атмосфера в парадном зале Зимнего дворца в Санкт-Петербурге была холодной и стылой, как вода в Неве. Приглашенные для аудиенции к императору чувствовали себя словно солдаты на плацу, в ужасе ожидавшие оглашения приговора трибунала. Дипломаты, вытянувшись в струнку, смотрели прямо перед собой на выстроенных в шеренгу напротив великих князей и княгинь. Между двумя шеренгами проходил царь в парадном мундире под руку с роскошно одетой матерью. Жена императора, одетая скромнее, следовала в нескольких шагах за ними. Члены императорской семьи не произнесли ни слова, отделываясь лишь кивками, пока император не подошел к французскому послу генералу Коленкуру.

– Добрый вечер, посол. Надеюсь, вы в добром здравии?

– Да, милостивый государь, благодарю. – Генерал поклонился. – Благодарю вас за честь быть приглашенным сюда. Надеюсь, ваше величество посетит прием в нашем посольстве на следующей неделе.

– Если время позволит, мы с радостью посетим прием. – Царь улыбнулся и двинулся дальше. Дамы из царской семьи последовали за императором. Когда царственное семейство скрылось за массивными двустворчатыми дверями, охраняемыми лакеями навытяжку, по обеим шеренгам пронесся вздох облегчения.

– Слава Богу, все закончилось, – пробормотал своему коллеге генерал Коленкур. – Готов ходить на приемы к матери императрице хоть каждый день. Эта леди понимает, что для монарха есть вещи и поважнее, чем строгое соблюдение протокола. – Он состроил кислую мину. – Императрица живет на широкую ногу, это верно. Но она может себе это позволить, – мрачно прошептал он. – Вскоре мне придется продать последнюю рубашку. Эти русские чертовски высокомерны и при этом дьявольски вероломны. Они улыбаются тебе, говорят комплименты, подгребая под себя все, что бы ты им ни предложил, а потом плюют тебе в лицо.

Собеседник Коленкура понимающе кивнул. Все знали, что французский посол, стремясь переманить русских на свою сторону, едва не довел себя до банкротства, устраивая роскошные приемы.

– Скажу тебе, Алан, – продолжал посол, – я устал бросать деньги на ветер. И потраченного впустую времени жаль. Они никогда не найдут общего языка с нами, с Бонапартом, и я искренне опасаюсь за царя. Дворяне никогда не мирились с деспотичным государем, который, не считаясь с их интересами, гнет свою линию. – Он выразительно провел ребром ладони по горлу. – Не знаю, понимает ли Александр, что ему грозит. Вряд ли он прислушивается к тому, что шепчут у него за спиной.

Александр в это время устало, но вежливо слушал мать.

– Надеюсь, ты не пойдешь на прием к Коленкуру, – заявила она. – Этот человек так же вероломен, как и император, которому он служит.

– Его лояльность не вызывает сомнений, мадам, – вяло возразил Александр.

– Но о корсиканце этого не скажешь, – заявила императрица мать, махнув рукой. – Ты подвергаешь себя опасности, записываясь в лакеи к Наполеону, Александр. Не знаю, понимаешь ли ты, о чем я говорю.

Александр вздохнул.

– Я уважаю ваше мнение, мадам, но в данном случае я поступлю так, как считаю нужным. Альянс с Францией принесет нашей стране честь и славу.

– Французы тебя околдовали, – презрительно заявила вдовствующая императрица. – Неужели ты не видишь, что творится в твоем окружении? Все говорят, что Наполеон ведет себя так, словно Россия – уже часть Франции, и ты, российский император, для него всего лишь префект глухой провинции.

– Пусть говорят, что им вздумается, – сказал Александр. – Но я был и остаюсь царем, государем всея Руси, и буду править своей страной так, как считаю нужным.

– А как насчет заговоров против тебя? Ты и на них готов закрыть глаза, Александр? Подумай об отце. Ты хочешь такой же судьбы?

Александр с едва заметной усмешкой покачал головой.

– Я знаю, что против меня строят козни. Знаю об интригах – и здесь, и за границей, особенно в Англии, и я их не боюсь. У меня свои планы, свои заговоры и свои интриги, мадам. Мне есть что противопоставить врагам.

Мать Александра посмотрела на сына, внезапно прищурившись.

– Проков в Лондоне, – сказала она. – Ты рассчитываешь на то, что он подавит заговор в зародыше?

– А вы могли бы предложить кого-нибудь, кто больше подходил бы для этой роли? Кого-нибудь, кто был бы мне более предан? Кто был бы мудрее и хитрее его?

Императрица задумалась.

– Нет, – согласилась она после минутного раздумья. – Если в Англии готовится покушение, Александр раскроет заговор.

– Вот именно, – решительно кивнув, сказал царь. – А аракчеевская тайная полиция разберется с заговорщиками. – Широко улыбнувшись, царь добавил: – Верьте в меня, маман. Революции не бывать. У меня повсюду глаза и уши. Я знаю, что и где говорят и что замышляют. Пока слышен только ропот недовольства, ропот и ворчание, до заговоров дело не дошло.

Императрица вздохнула:

– Надеюсь, ты прав, мой сын.

* * *

– Стойте смирно, леди Ливия. – Портниха порхала возле Ливии, набив рот булавками. – Я скроила платье точно по мерке, которую мы снимали на прошлой неделе, а сейчас придется ушивать его в талии.

– У меня от волнения пропал аппетит, – виновато сказала Ливия, бросив умоляющий взгляд в сторону Аурелии и Корнелии, наблюдавших за примеркой. Пока в доме на Кавендиш-сквер шел ремонт, она вместе с Аурелией и Фрэнни переехала к Нелл на Маунт-стрит. Именно там сейчас и проходила примерка. – Что вы так на меня смотрите? Думали, что в моем преклонном возрасте волноваться уже неприлично, да? Хочу напомнить вам, подруги, что эта свадьба – первая в моей жизни.

Аурелия с улыбкой покачала головой.

– Ты выходишь замуж, дорогая моя. Любая на твоем месте волновалась бы.

– Знаю, ты истомилась по жениховским ласкам, – со смешком сказала Корнелия – Одного этого достаточно, чтобы потерять аппетит от перевозбуждения.

– Перестаньте, дамы, – взмолилась портниха.

Мисс Клер одевала всех трех подруг с тех пор, как они впервые приехали в Лондон, и привыкла к их непринужденной манере общения.

– Может, мои слова покажутся не слишком благопристойными, зато это – чистая правда, – прыснув, сказала Корнелия. – Через две недели наша девственная подруга познает радости семейного ложа, как тут не переживать.

– Да замолчи ты, Нелл, – на этот раз возмутилась Ливия. – Лучше скажи, что ты думаешь о моем платье. – Ливия подбоченилась и посмотрела в зеркало.

– Очень красивое, – снова посерьезнев, сказала Корнелия. – Цвет слоновой кости тебе очень к лицу. Подчеркивает красоту твоих волос и глаз.

– Мне нравится вышивка, – сказала Ливия, проведя рукой по юбке. – Очень тонкая работа.

– Исключительно тонкая, – согласилась Аурелия. – И весьма практичное сочетание тонкой шерсти и шелка – в этом платье ты наверняка не замерзнешь в церкви, где всегда холодно.

– Да, приходится учитывать практические аспекты, леди Ливия, – сказала портниха, закалывая рукава фонариком, которые заканчивались как раз над локтем. – Длинные перчатки уберегут от холода руки, только левую перчатку придется снять, чтобы надеть обручальное кольцо. – Клер взяла вышитую фату, лежавшую на стуле. – Давайте посмотрим, как будет смотреться все вместе. – Одним ловким движением она накинула Ливии на голову фату, расправив складки на спине. – Чудесно, – заключила она. – Не правда ли, леди?

– Который час? – вдруг спросила Ливия. – Мне пора. Я договорилась о встрече с оформителем, работающим над декором дома. – Она сняла фату. – Столько всего еще надо успеть, а в пятницу я обязательно должна быть в Рингвуде. Надо присмотреть за последними приготовлениями. – Протянув фату Корнелии, она повернулась к Клер спиной, чтобы та расстегнула платье. – Увидимся за ужином, девочки.

– Надеюсь, к этому времени Гарри закончит все дела, которые держат его наверху с самого утра, – сказала Корнелия – Он, можно сказать, поселился на чердаке в своем кабинете. Утром ему доставили депешу из министерства, и теперь неизвестно, когда мы снова его увидим. Не удивляйтесь, если на званом ужине не будет хозяина дома. Работа для него превыше всего.

Подруги понимающе кивнули. Нередко расшифровка донесений для военного министерства отнимала у Гарри Бонема все его время. Приходилось жертвовать развлечениями и даже общением с самыми близкими людьми. И поскольку Гарри не хотел, чтобы о его работе было известно в широких кругах, его жене приходилось выкручиваться. Корнелии уже не хватало фантазии придумывать отговорки для объяснения его отсутствия.

– Ты сможешь объяснить ситуацию Алексу, Ливия, если Гарри не появится? – спросила она.

– Конечно, – весело ответила Ливия. – Чем занят Гарри, меня не касается, и не мне его разоблачать. Мы можем сказать Алексу то, что говорим обычно другим: что у одной из многочисленных сестер Гарри или у их детей проблемы, и Гарри пришлось уехать из города.

Ливия и ее подруги рассмеялись. Слишком часто им приходилось прибегать к таким вот уловкам, чтобы объяснять внезапные исчезновения Гарри. Гарри беззастенчиво пользовался тем, что родственников у него целая куча, придумывая им проблемы, о которых те даже не догадывались.

– Ну, тогда решено. Ужин в восемь. – Корнелия направилась к двери.

Ливия быстро оделась и поспешила вниз. В холле она столкнулась с дворецким Гарри.

– Вы возьмете собак на прогулку, леди Ливия? – поинтересовался он.

Ливия остановилась и вздохнула.

– Вообще-то я не собиралась, Гектор. Что они опять натворили?

– Похоже, они невзлюбили мясника, мадам. Месье Арман, шеф-повар лорда Бонема, очень дорожит хорошими отношениями с нашим мясником. Вы же знаете, от мясника многое зависит, леди Ливия. Тем более сегодня, когда месье Арман готовит званый ужин. А от мясника пахнет мясом, леди Ливия, и собаки на него бросаются. Заберите их от греха, пожалуйста. Из-за их лая народ на кухне друг друга не слышит, мадам, – добавил он. – Месье Арман отказывается работать в таком шуме, и ужин…

– Нельзя допустить, чтобы собаки загрызли мясника вместе с его мясом, я поняла, – со вздохом произнесла Ливия. – Придется взять псов с собой. Я все равно иду на Кавендиш-сквер.

Гектор обрадовался.

– Я сам их приведу, леди Ливия, – с энтузиазмом предложил он.

Через пару минут он вернулся, ведя за собой двух розовых лейклендских терьеров. Ливия хмуро на них посмотрела.

– Не могу понять, как эти два ничтожных меховых комочка могут создавать столько хаоса, – сурово произнесла она.

В ответ собаки завиляли хвостами и бросились ее облизывать.

– Перестаньте. – Она забрала у дворецкого поводки. Гектор открыл перед ней дверь. – Спасибо, Гектор.

– Спасибо вам, миледи, – сказал дворецкий, осторожно прикрыв за ней дверь.

На улице в этот декабрьский день было довольно холодно, и Ливия пошла быстрым шагом. Собаки бежали рядом. На площади она остановилась и, задрав голову, окинула взглядом фасад своего дома. Солнечный свет отражался в сверкающих окнах. Дверь в дом, несмотря на холод, была открыта. Рабочие сновали туда и обратно. Работа кипела. Сделать удалось на удивление много. Алекс оказался прав. Она бы ни за что не поверила, что умелая организация и отсутствие финансовых ограничений могут сотворить чудо. Но Александр не раз доказывал ей, что для него нет ничего невозможного. Ей действительно повезло. Она стала женой не только богатого, но и на редкость талантливого организатора, знающего, за какие нити дернуть и на какие педали жать.

Ливия как-то раз спросила у Александра, как ему удалось приобрести нужные связи за столь короткий период пребывания в Лондоне. В ответ он лишь рассмеялся и сказал, что если чего-то очень хочешь, то непременно этого добьешься. Князь Проков умел добиваться своего.

Ливия улыбнулась, подумав об этом, и стала подниматься по ступеням к парадной двери. Ей пришлось посторониться, чтобы пропустить рабочих, несущих козлы. Собаки яростно залаяли и бросились на мужчин.

Ливия с трудом оттащила собак и прошла в дом. Гостиная была закончена первой – рай посреди хаоса. Отпустив поводки, она с удовлетворением огляделась. Это была ее любимая комната. Ливия решила оставить потертый турецкий ковер и большую часть мебели, заменив лишь продавленный диван и кресло со сломанной ножкой. Именно здесь присутствие Софии Лейси, ее характер ощущались особенно сильно.

В дверь деликатно постучали, вошел декоратор.

– Я принес образцы, которые вы просили, леди Ливия. – Он отступил, подняв образцы на высоту, недоступную для собак, которые при появлении незнакомца залились лаем и принялись скакать, норовя вцепиться декоратору в икры.

За спиной у декоратора прозвучал резкий командный окрик. Собаки угомонились и присели на задние лапы, высунув языки. Александр выступил вперед.

– Полагаю, вам пришлось взять их с собой, – сказал Александр.

– Да, пришлось. Все дело, знаете ли, в мяснике, – ответила Ливия, чувствуя, как где-то внутри ее растекается тепло, как жар от лона распространяется по телу, подступает к губам.

– Не уверен, что понимаю, о чем вы, – сказал он, – но это не важно. – Он поднес к губам ее руку, а затем чмокнул в щеку. Присутствие декоратора требовало сдержанности, но Ливия не умела притворяться равнодушной. Она вздрогнула, когда Алекс прикоснулся губами к ее щеке. Александр распрямился и пристально посмотрел на нее с гордым удовлетворением мужчины, способного разжечь в женщине страсть и знающего об этом. Впрочем, эффект был обоюдным. В последнее время с Александром происходило странное. Привыкший контролировать свои ощущения, имеющий немалый опыт, он загорался как мальчишка, стоило ему прикоснуться к ней губами. В ее дымчато-серых глазах он видел желание и знал, что и в его глазах отражается страсть.

Александр повернулся к декоратору:

– Вы уже закончили разговор с леди Ливией?

– Еще нет, князь Проков. – Декоратор испытывал неловкость, став невольным свидетелем молчаливой сцены. – Я как раз собирался показать леди Ливии образцы для вашей спальни.

– В таком случае я пока пройдусь по дому и посмотрю, как продвигаются дела.

– Кстати, я хотела бы показать вам кое-что… в столовой, – сказала Ливия. В глазах ее горел озорной огонек и… желание. – Через пятнадцать минут, когда мы закончим разговор с декоратором. А сейчас скажите, нравится ли вам эта расцветка для штор в спальне? Мне нравится вот эта. – Ливия указала на образец из бирюзового шелка, расшитого серебряными медальонами.

Александр внимательно рассматривал его примерно с минуту, а затем сказал:

– Моя дорогая, в этих вопросах я полностью доверяю вашему вкусу. Но прошу вас, не задерживайтесь. Мне не терпится увидеть то, что вы хотите мне показать.

Ливия никогда не считалась застенчивой и очень редко краснела. До тех пор, пока не встретилась с Александром Проковым. Теперь же она то и дело заливалась румянцем.

– И еще я была бы рада узнать ваше мнение по поводу расцветки обоев в салоне.

– Я всецело доверяю вашему вкусу, мадам, но сделаю, как вы прикажете. – Александр щелкнул каблуками, отвесил поклон и вышел из гостиной. Закрыв за собой дверь, он остановился посреди холла и замер, прислушиваясь к себе, ожидая, пока аура этого дома наполнит его. Он и этот дом, обиталище духа Софии Лейси, словно вели молчаливый диалог друге другом.

Это был его второй визит сюда после помолвки с Ливией – первый раз он приходил с архитектором.

Александр прошел через просторный холл к открытой парадной двери. Интересно, подумал он, слежка за ним все еще продолжается? Преследователи могли бы догадаться о том, что, если бы ему было что скрывать, он вел бы себя гораздо осторожнее. Тем не менее они уже следили за ним, когда он вышел из своих апартаментов, и не отстали, даже когда он пришел сюда. За последнее время он успел привыкнуть к их присутствию. Еще немного, и ему станет их не хватать, если они вдруг прекратят слежку, с усмешкой подумал Александр. Он так и не понял, чьи люди за ним следят. Впрочем, пока он хранит бдительность, это и не важно.

Проков вышел на крыльцо и огляделся. С первого взгляда он не заметил ничего подозрительного. Впрочем, вот он, тут как тут. Мужчина на противоположной стороне улицы сосредоточенно соскребал конский навоз с мостовой, укладывая его в ведро. В этом занятии не было ничего необычного, если бы не странная манера незнакомца держать лопату, выдававшая в нем дилетанта.

Александр пожал плечами. Какое ему дело до того, что соглядатаю пришлось битый час возиться с дымящимся дерьмом. Александр уже собрался вернуться в дом, как какое-то неуловимое движение на площади привлекло его внимание. Он резко обернулся. На мгновение над оградой сквера показалась голова. И тут же пропала. Александру показалось, что он узнал Татаринова. Какие могли быть у Татаринова дела в саду на Кавендиш-сквер? Александр решил было перейти на ту сторону и выяснить этот вопрос, но за спиной услышал шаги Ливии. Объяснение с Татариновым подождет. Александр вернулся в холл.

– А, вот вы где, – сказала Ливия. Она вышла проводить декоратора. – Вы решили, какой цвет обоев вам больше нравится?

– Еще нет, – ответил Александр, мгновенно переключившись. Он давно научился этому трюку – словно убираешь проблему в ящик и запираешь его на ключ. Татаринов и все, что с ним связано, подождет до лучших времен. – Давайте посмотрим вместе.

– Давайте!

Собаки закружились вокруг Ливии, не успела она войти в салон, где рабочие уже наклеивали обои.

– О Боже! – воскликнула она. – Я очень надеюсь, что вам нравится золотистый, его уже поздно менять на зеленый.

– Да, менять что-то уже поздно, – согласился Александр, – но, к счастью, моя дорогая, золотистый меня вполне устраивает. – Он болезненно поморщился, взглянув на собак, которые, встретив его взгляд, вдруг разом заскулили, прижимаясь животами к полу и подобострастно помахивая хвостами, после чего поспешно ретировались.

Ливия взяла псов на поводки. Собаки, осмелев, снова залаяли.

– Тихо! – приказала им Ливия.

Алекс подтянул бриджи и присел на корточки. Он что-то тихо сказал собакам на непонятном Ливии языке – видимо, на русском. Терьеры перестали лаять.

– Знаете ли, этих собак придется научить хорошим манерам, если они собираются жить со мной под одной крышей, – заметил он, ловко поднявшись на ноги и отряхнув бриджи.

– Вы можете попытаться, – со смехом сказала Ливия, – но я не стала бы оценивать ваши шансы слишком высоко.

– Тогда им придется уйти, – заявил он. – Итак, что вы собирались мне показать?

Ливия вздрогнула. Возникла неприятная пауза. Однако Ливия быстро оправилась и, пожав плечами, сказала:

– Кое-что в столовой. Но нам понадобится стремянка. Можно взять ее у рабочих.

Александр подхватил оказавшуюся не у дел стремянку.

– Ведите.

Ливия первой прошла в столовую. Мебель была укутана в простыни, покрытые строительной пылью, стены покрашены лишь наполовину.

– Мы тут кое-что подремонтировали, как только переехали в этом дом, – сказала Ливия, – но сделать удалось совсем немного. – Она не стала говорить, что средств едва хватило лишь на то, чтобы заделать щели и покрасить стены и потолки. – Однако во время ремонта мы заметили кое-что по-настоящему интересное. – Ливия остановилась посреди комнаты и подняла голову. – Взгляните на фреску. – Засмеявшись, она отошла в сторону, дав возможность Александру установить стремянку в нужном месте.

Алекс стал на стремянку и, запрокинув голову, уставился на изящно выполненную фреску на потолке.

– Господи…

– Ну разве не прелесть? – со смешком сказала Ливия снизу. – С чего бы респектабельной старой деве, какой была леди София Лейси, терпеть такое шокирующее фривольное произведение над обеденным столом?

Александр понял, с какой силой сжимает поручни стремянки только после того, как почувствовал покалывание в пальцах. Он ослабил хватку, размял пальцы и не нашелся что сказать. Это его мать заказала фреску? Или оба его родителя? Им нравилось отдаваться чувственным шалостям? Здесь, в столовой? На обеденном столе? Александр пришел в замешательство. И все же… и все же что он на самом деле знал о своем отце? Ничего, кроме того что отец на алтарь патриотического долга положил все, превратив себя в сурового аскета. Во имя долга он пожертвовал тем, что было у них с Софией Лейси.

Царица Екатерина потребовала возвращения своего вассала, и князь Проков повиновался. Такова была версия, рассказанная им сыну.

– Вы в порядке? – спросила Ливия. – Разве фреска вас не позабавила?

– Да, конечно. Римская оргия. – Алекс даже выдавил из себя смешок, спускаясь со стремянки. – Подозреваю, что нормальные люди предпочли бы ее закрасить.

– Но это было бы кощунством! – возмутилась Ливия. – Такая красивая вещь! К тому же я не вправе здесь что-нибудь менять. Словно этот дом всего лишь передан мне на время, вернее – вверен мне. Да, именно так. Я должна относиться к нему с почтением, иначе он отомстит мне. – Ливия рассмеялась, словно хотела все сказанное обратить в шутку, но у Александра возникло ощущение, что говорила она вполне серьезно.

– Уверен, что так оно и есть, – сказал Александр и сложил стремянку. – Есть ли здесь еще какие-нибудь прелести вроде этой фрески?

– Всего лишь несколько забавных маленьких вещиц на кухне: форма для желе двусмысленного вида и пара фривольных безделушек. Как бы то ни было, эти находки заставили нас всех задуматься.

– Могу себе представить, – сказал Александр, пытаясь осмыслить это новое измерение в образе неизвестной ему матери. – Но раз уж мы заговорили о кухне… Где живут ваши престарелые слуги, пока идет ремонт?

– Они все вместе с котом прекрасно живут на своей половине, – сообщила Ливия, оттаскивая собак за поводки от ведер с краской. – Они не позволили рабочим ничего переделывать на их половине, и я не стала настаивать. Как только ремонт закончится, они вернутся к работе.

– Ах да, – Алекс провел рукой по подбородку, – возможно, настал подходящий момент поговорить об этом. Может, вернемся в гостиную?

Ливии стало немного не по себе, но она лишь кивнула в знак согласия и пошла в гостиную, отпустив собак, которые, первыми забежав в гостиную, улеглись напротив пустого камина. Ливия поежилась от холода.

– Мы можем развести здесь огонь. Я схожу на кухню и принесу угля.

– Нет, – сказал Александр несколько резче, чем хотел, и тут же поспешил исправить оплошность: – Ливия, милая моя, то, что уместно для дочери деревенского викария в его доме, не подобает делать хозяйке лондонского дома.

Ливию не так-то легко было разубедить.

– Возможно, вы и правы, но здесь некому развести огонь. Разве что вы, князь Проков, окажете мне честь?

Он решил не отвечать на вызов. За время их недолгого знакомства она слишком ясно дала понять, что ей не нравится его властная манера обращения с ней.

– Полагаю, минуту-другую мы можем потерпеть холод, – сказал он с улыбкой, словно предлагал перемирие.

Александр снял сюртук.

– Возьмите и укройтесь. – Он накинул ей на плечи сюртук и свел полы под самым ее подбородком, так что лицо ее оказалось запрокинутым. – Сколько огня, – тихо сказал он. – Дайте-ка подумать, как мне с этим быть.

Глава 13

Алекс поцеловал ее: сначала нежно, потом все сильнее, все крепче. Она вначале лишь слегка качнулась ему навстречу. Его ладони лихорадочно блуждали по ее крепкому телу под сюртуком. Запах ее опьянял Александра – смесь розовой воды, лаванды и чисто женский запах возбуждения.

Она никогда не пыталась скрыть своего желания. Последнее время ему все труднее было сдерживаться.

Ливия потянулась к нему, прижавшись губами к его губам, пытаясь слиться с ним воедино. Она ласкала мочки его ушей, сжимала щеки, чувствовала, как он отвердел и уперся ей в живот. Она услышала собственный стон, когда он сжал ее ягодицы, и бедра сами раздвинулись.

Ливия опрокинулась навзничь на диван. Сюртук Александра упал с ее плеч. Она раскинула ноги, недвусмысленно заявляя ему о своем желании, и он накрыл Ливию своим телом, продолжая целовать ее в губы. Одной рукой он грубо задрал ее юбку, накрыл ладонью бедро, затянутое в шелковый чулок. Глубоко проталкивая язык в недра ее рта, он продолжал поднимать ее юбку. Она почувствовала прикосновение холодного воздуха к обнаженной полоске тела там, где заканчивался чулок. Ее бедра поднялись навстречу его руке. Ладонь его замерла, прижавшись к ее промежности, шире разводя ее бедра, и тогда ее лоно и низ живота пронзила молния. Это было вторжение в самые интимные части ее существа, и ее бедра непроизвольно сжались. Но лишь на мгновение. Она почувствовала, как его пальцы проникли внутрь, как они движутся в ней, и желание сопротивляться испарилось. Откуда-то сверху она услышала собственный крик экстаза, и ее захлестнула волна восторга.

Ливия медленно открыла глаза, заглянула в его лицо и прошептала:

– Что это было?

Он тихо рассмеялся.

– Слабый привкус того, что еще впереди, моя любовь. – Он неохотно отстранился и встал, глядя сверху вниз на ее раскрасневшееся лицо, на припухшие губы, на серые глаза, потемневшие и томные от утоленной страсти. – Черт… Я не хотел, чтобы это случилось. Не сейчас. – Он покачал головой, болезненно ощущая собственный дискомфорт. – Но вы такая красивая, Ливия, такая страстная.

Ливия опустила юбку и села. Теперь она знала, чего ждала все эти долгие, мучительные недели. Она была уверена в том, что то, что она испытала сейчас, лишь верхушка айсберга чувственных наслаждений.

Она молча смотрела на него, и мало-помалу до нее стало доходить, что Алекс ничего не получил сам, даря ей это сладчайшее из удовольствий. Если он испытывал то, что она испытывала до того, мучаясь от неутоленного желания, как он, должно быть, страдает! Но она могла отплатить ему за наслаждение, которое он ей доставил. Сейчас, как никогда, в ней была остра потребность прикоснуться к его телу так, как он прикасался к ее телу.

Она встала и, потянувшись к нему, шепнула:

– Позвольте мне сделать для вас то же самое, Алекс?

Она провела ладонью по холмику на бриджах, и он застонал. Тогда Ливия расстегнула его бриджи и приспустила их. Сжав его пенис в теплой ладони, она инстинктивно провела рукой вверх и вниз, прикоснувшись пальцем к увлажненной головке.

Александр стоял, запрокинув голову и закрыв глаза. Ливия продолжала ласкать его, наблюдая за выражением его лица, наслаждаясь чудесным чувством удовлетворения от сознания того, что она может дарить ему такое наслаждение. И когда наконец он закричал, ее охватило чувство триумфа. Она не сводила глаз с его взволнованного лица.

Наконец Александр пришел в себя и торопливо натянул бриджи.

– Господи, Ливия, где вы этому научились? – пробормотал он.

– Не знаю, – сказала она, усмехнувшись. – Интуиция подсказала.

Александр привлек ее к себе.

– Интуиция никогда не обманывает, – сказал он, уткнувшись носом в ее кудряшки. – Не знаю, как переживу эти две недели в ожидании того, чтобы овладеть вами полностью.

Ливия снова засмеялась:

– А стоит ли ждать?

Он вздохнул и поправил выбившийся у нее из прически локон.

– Стоит. Я не хочу спешить. Не хочу нервничать из-за того, что кто-то может застать нас врасплох, – добавил он и выразительно посмотрел на дверь. – Кроме того, ожидание – самый сильный афродизиак, моя сладкая. – Александр провел пальцем по ее губам. – У нас впереди целая жизнь, чтобы отдаваться страсти, чтобы узнавать друг друга во всех смыслах. Ожидание – мука, но какая сладкая!

Он взял ее за руку и стал целовать ее пальцы. Каждый палец брал в рот медленными, сладострастными движениями, поглаживая языком, от чего соски ее вновь восстали.

– Мой отец одобрил бы, – сказала Ливия.

– В самом деле?

– Воздай добром за добро, – ответила она. – Таково его жизненное кредо. При условии, что есть за что воздавать, разумеется.

Александр вспомнил о фреске в столовой и снова подумал о том, что эта фреска могла бы рассказать ему о Софии Лейси и в конечном итоге о нем самом. Интересно, сможет ли то, что он узнает о родителях Ливии, сообщить ему что-то о ней?

– И считает ли он благодарность в форме секса приемлемой формой воздаяния, как вы думаете?

Помолчав, Лилия ответила.

– Думаю, да, – сказала она. – Может, он и служит деревенским викарием, но при этом он блестящий теолог и, как большинство философов, считает, что размышлять стоит над любым вопросом. Запретных тем для него не существует. Он считает, что табу – удел узколобых, так что, – Ливия пожала плечами, – не думаю, что он не одобрил бы воздаяние в форме страсти.

– А ваша мать? Какие у них были отношения? – Александр пытался не показать, насколько острым было его любопытство.

– Понятия не имею о том, что происходило за дверями их спальни, – ответила Ливия, – но помню, что они были друзьями, можно сказать соратниками. Для обоих семейные узы имели большое значение. – Ливия покачала головой. – Почему мы говорим о таких серьезных проблемах, Алекс? – Задавая этот вопрос, она уже знала ответ. Им с Алексом еще предстояло узнать друг друга по-настоящему. Но это произойдет не скоро. Гораздо позже, чем они пойдут к алтарю.

– Чтобы отвлечься, мой друг, – смеясь, ответил Александр.

– Не исключено, – согласилась Ливия. – Вы как-то говорили мне, что совсем не знаете свою мать.

– Возможно, говорил, – уклончиво ответил Александр. – Поскольку так оно и есть.

– Умереть во время родов. Какая трагедия! Ваш отец, должно быть, очень страдал. Ведь ему пришлось одному растить ребенка… Он больше не женился?

– Нет, – покачал головой Александр. Он не помнил, чтобы говорил, что его мать умерла во время родов, но предпочел не разуверять Ливию.

Он взял ее за руки и привлек к себе, но на этот раз обнимал некрепко.

– У нас впереди много времени для расспросов и открытий, Ливия, но сейчас я бы хотел поговорить о ваших древних слугах.

Ливия встрепенулась, вновь ощутив тревогу.

– Насколько я понимаю, мы не можем их выгнать, – осторожно сказал Александр, – но щедрая пенсия наверняка удовлетворила бы их.

– Нет, – заявила Ливия. – В завещании Софии совершенно недвусмысленно говорится о том, что они должны оставаться на службе столько, сколько пожелают.

– А вы их об этом спрашивали? – Александр понимал, что Ливия считает себя ответственной за судьбу своих слуг – она считала себя их хозяйкой, как, впрочем, и хозяйкой самого дома.

– В этом нет необходимости, – ответила она. – Они знают условия завещания, и когда будут готовы уйти, сообщат об этом.

– Но поймите, Ливия, как только мы поженимся, Моркомб не сможет служить швейцаром, а тем более дворецким в доме князя и княжны Проковых.

– Что вы предлагаете?

Алекс услышал нотки раздражения в ее вопросе и прикинул, стоит ли дальше продолжать эту тему или отложить ее до того времени, когда они поженятся и Ливии придется принять тот факт, что близнецы и Моркомб – его слуги и потенциальные пенсионеры. Однако он хотел быть честным с ней и продолжил разговор.

– Им не придется покидать дом, если они не захотят съезжать со своей половины, – резонно заметил Александр, – но их обязанности можно свести к минимуму и сделать это так, чтобы они не почувствовали себя оскорбленными.

Ливия теперь в полной мере осознала, насколько эфемерное чувство – страсть.

– Помимо того что подобный шаг шел бы вразрез с волей Софии Лейси, отстранив их от работы, как предлагаете вы, мы заставим их ощутить себя бесполезными и нежеланными. Этот дом и их дом тоже, Алекс, и у них на этот дом прав больше, чем у меня. – Она чуть повысила голос. – Я не могу и не хочу гнать их на все четыре стороны. Когда мы с Нелл и Элли приехали сюда, да не одни, а с тремя вечно вопящими детьми и с их громогласной няней, близнецы обихаживали нас всех и всем создавали комфорт. И готовят они чудесно.

Ливия обхватила себя руками. Холод вновь дал о себе знать.

– Я думаю, мы сможем освободить Моркомба от обязанности открывать дверь. Он едва ли будет на нас за это в обиде, потому что ему не нравится выполнять эту работу, но что касается всего остального, что он делает…

Ливия решительно тряхнула головой:

– Нет, Алекс. Близнецы продолжат править на кухне, а Моркомб пусть делает то, что захочет делать. Так тому и быть.

– У меня у самого прекрасный повар, – с легким нажимом в голосе ответил Александр. – Отец у него русский, но готовить он учился во Франции. Не думаю, что ему понравится работать под руководством двух престарелых леди.

– Тогда ему придется научиться с ними ладить. – Ливия понимала, что компромисса они не достигли. Но сейчас был не самый подходящий момент для конфронтации. – Уверена, что смогу уговорить Моркомба снять с себя обязанности швейцара, но у меня не хватит духу сказать ему, что он больше не дворецкий. – Ливия улыбнулась. – Мне нужно возвращаться на Маунт-стрит, чтобы успеть переодеться к ужину. Но эти вопросы мы сможем обсудить и позже, Алекс. Когда начнем жить вместе, все уладится само собой. Всем придется приспосабливаться к новым ролям. Кто знает, может, Моркомб и близнецы сами решат съехать, когда осознают, насколько все изменилось.

Ливия отчаянно надеялась, что так оно и будет, но мало в это верила. Моркомб, Ада и Мейвис были такой же неотъемлемой частью этого дома, как та фреска в столовой.

Александр решил, что битву придется отложить, но в неизбежности сражения не сомневался. И поскольку он представить себе не мог, что потерпит в этой битве поражение, не видел смысла конфликтовать раньше времени. Пока он еще не хозяин дома. И по правде говоря, не хочет расстраивать престарелых слуг его матери. Ему очень хочется послушать их воспоминания, а человеку, вознамерившемуся от них избавиться, они не станут открывать душу. Роль их в доме с введением нового режима неизбежно изменится, но он сможет провести эти изменения с минимальным ущербом для стариков.

– Уверен, что вы правы, – непринужденно сказал Алекс.

Он открыл дверь гостиной, и Тристан с Изольдой бросились со всех ног на свободу, прошмыгнув у него между ногами.

– Возможно, Моркомб возьмет на себя ответственность по уходу за этими существами, – сказал Александр.

– Он дает понять, что они и его раздражают, – ответила Ливия. – Но на самом деле он их любит, и они отвечают ему взаимностью.

– Тогда, возможно, мы одним выстрелом убьем двух зайцев, – сказал Александр, провожая Ливию на улицу. – Позвольте мне отвезти вас на Маунт-стрит.

Алекс проводил Ливию до дома и ушел, послав ей воздушный поцелуй и обещание прийти на ужин. Затем он быстрым шагом пошел в направлении Пиккадилли. Поймав кеб, он велел отвезти себя на Халф-Мун-стрит, туда, где снимал жилье Татаринов.

Александр расплатился с извозчиком и, остановившись посреди узкой улочки, стал разглядывать дом, где жил Татаринов. Татаринову неведомы были искушения богатством, и жизнь он вел в корне отличную от той, которой жили остальные члены их немногочисленной группировки. Но и слеплен он был не из того теста, что прочие заговорщики, думал Александр, постучав в дверь молоточком.

Татаринов представился Константину Федоровскому, когда последний приехал в Лондон. У Татаринова имелись безупречные рекомендации – эти письма были направлены непосредственно Федоровскому революционерами, проживавшими в Санкт-Петербурге. Компетентность Татаринова не вызывала сомнений, и, несмотря на очевидную грубость манер, Александр и его сподвижники скорее с благодарностью, чем с подозрениями, приняли Татаринова в свои ряды. Теперь Александр сомневался в том, что они поступили правильно.

Александр еще раз постучал в дверь, и примерно через минуту дверь приоткрылась, и в щель просунула голову молодая горничная. Оглядевшись, она спросила:

– Слушаю, сэр?

– Месье Татаринов дома? – вежливо поинтересовался Александр.

– Да, сэр. Мне сообщить ему, кто пришел?

– Не надо, просто пропустите меня к нему. – Алекс распахнул дверь и ступил в узкий коридор. – Где мне его найти?

– Вторая дверь на лестничной площадке второго этажа, сэр. – Горничная указала на темную лестницу в дальнем конце коридора.

Алекс кивнул и стал подниматься по лестнице, перешагивая через ступени. Он пару раз сильно постучал в указанную дверь и стал ждать, глядя на крохотный глазок в верхней части двери. Вскоре в замке повернулся ключ, и дверь распахнулась.

– Что привело вас сюда, князь? – спросил Татаринов, равнодушно глядя на Прокова.

Алекс покрутил в руке серебряный набалдашник трости. Этот непременный аксессуар джентльмена легко превращался в смертельное оружие, ибо в трость была вмонтирована шпага. Стоило только нажать на ручку в нужном месте. Александр не думал, что ему придется прибегать к этой мере, и все же лучше быть начеку.

– Я пришел спросить, что привело вас сегодня днем на Кавендиш-сквер, – непринужденно ответил Александр. – Я знал, что за мной следят несколько человек, но не думал, что в числе преследователей будете и вы, Татаринов.

– А, вот в чем дело. – Татаринов кивнул. – Вам лучше зайти. – Хозяин отступил, пропуская гостя.

Александр зашел в гостиную. В камине нещадно дымил битумный уголь. На каминной полке горели сальные свечи, источавшие не слишком приятный аромат.

– Не вполне то, к чему вы привыкли, верно, князь? – Татаринов рассмеялся. – Не все революционеры – изнеженные аристократы, как видите. – Татаринов подошел к столу, наполнил две рюмки водкой и протянул одну из них гостю: – Выпейте со мной.

Александр хотел было возразить Татаринову в том же тоне, но воздержался от комментариев. Он взял рюмку и одним глотком осушил ее. Татаринов одобрительно кивнул и последовал примеру визитера, после чего наполнил рюмки по второму разу.

– Значит, вы их засекли?

– Я знаю, что за мной следят, но не знаю кто, – сказал Александр. Он продолжал держать руку на набалдашнике трости, не спуская с Татаринова глаз. – Надеюсь, вы мне об этом расскажете, поскольку тоже за мной следите.

– А, это люди Аракчеева, – сообщил ему Татаринов. – У них на вас ничего нет, но им дана команда следить за каждым русским в городе. Пару дней они отслеживают всех. Повторяю, вас они ни в чем не подозревают. Я постарался внушить им мысль, что вы безобидны. Они считают, что я один из людей Аракчеева, один из них. Если я говорю им, что ничего предосудительного не происходит, они мне верят. К Рождеству вы расстанетесь со своими тенями, они займутся кем-то другим.

В словах Татаринова был резон. Александр был в курсе того, что Аракчеев приказал вести тотальную слежку за всеми. Такова была установка тайной полиции царя. Александр I безраздельно доверял Аракчееву, в особенности в том, что касалось вопросов безопасности его императорского величества. Царь Александр всегда исходил из презумпции виновности и подозревал каждого, вычеркивая его из списка подозреваемых лишь тогда, когда его невиновность не будет вызывать никаких сомнений.

– Так вы работаете еще и на Аракчеева? – спросил Александр, опрокинув в рот вторую рюмку.

– Аракчеев так думает, – пожав плечами, сказал Татаринов. – Мне кажется, для вас гораздо лучше, если я буду с ними заодно.

– Верно, – сказал Александр, хотя не знал, можно ли доверять Татаринову. Татаринов производил впечатление человека честного, такого, которому и скрывать нечего, но если у него хватало хитрости и изворотливости работать двойным агентом, то ума ему хватит и на то, чтобы предать заговорщиков.

– Почему вы заинтересованы в свержении царя, Татаринов? – спросил Александр.

Татаринов повернулся к камину и сплюнул на угли.

– Причины на то у меня не те, что у вас, князь. Я не принадлежу вашему кругу привилегированных особ. Я и мне подобные всю жизнь горбатились на знать и умирали, так и не разогнувшись. Александр поклялся сохранить систему. Он не хочет ее реформировать, а с народа довольно угнетения. Рано или поздно крестьяне свергнут его и ему подобных, помяните мое слово. Может, сейчас время еще не пришло, но, когда оно придет, вся страна будет залита кровью.

У Александра по спине пробежал холодок, столько убежденности звучало в голосе Татаринова. Татаринов был прав в том, что в России хватало несправедливости, как верно и то, что в деревнях зрело недовольство, но ведь недовольные были всегда, и помещики на корню жестоко пресекали любые попытки мятежа.

Татаринов был прав в своих претензиях к режиму и смог убедить Александра Прокова в том, что искренне желает свержения российского императора. Пусть мотивы Татаринова отличались от его собственных, Проков и Татаринов все равно были соратниками.

– Я буду вам благодарен за любую информацию, которую вымогай бы раздобыть, ведя свою двойную игру, – сказал Александр, поставив рюмку на стол. – Я со своей стороны готов поделиться с вами всем, что узнаю.

– Как скажете, князь, – согласился Татаринов. – Я много чего слышу, и, если Аракчеев заподозрит кого-то из наших, я узнаю об этом первым.

– Вы меня обнадежили, – сухо заметил Александр. Ему не надо было напоминать о том, насколько опасным было их дело, но отчего-то именно сейчас опасность обрела зримые черты. Проков направился к двери. – Я ухожу. Держите меня в курсе дел.

– Ладно, буду держать, – сказал Татаринов. – Кстати, этот виконт Бонем, муж подруги вашей невесты…

Алекс остановился.

– Да, и что с ним?

– Он выполняет кое-какие деликатные поручения для здешнего военного министерства, – сказал Татаринов. – Не знаю, что именно он делает, но лучше держать с ним ухо востро.

Алекс поднял брови.

– Интересно. Предупрежден – значит, вооружен. – Алекс спустился вниз и вышел на улицу.

Как ни странно, полученная информация не слишком его удивила. Вот уже несколько недель как он достаточно плотно общался с Гарри Бонемом и испытывал к нему исключительно уважение. Проков подозревал, что Бонем относится к нему с особым интересом, не имеющим отношения к спорту или иным развлечениям. Тем не менее полученная информация была тревожной, и он решил вести себя осторожнее не только с Бонемом, но и с его женой Корнелией.

Алекс предпочел бы оказаться в лапах британской разведки, нежели в тесных объятиях Аракчеева.

Имел ли к этой слежке непосредственное отношение сам государь, или инициатива исходила от Аракчеева? Скорее, последнее. Царь опустился до того, чтобы попросить своего советника князя Михаила Михайловича присмотреть за неофициальным послом в Лондоне. Он пошел на этот шаг не потому, что не доверял лояльности Прокова короне, а так, на всякий случай. Князь Михаил должен был его подстраховать, если Проков по неопытности окажется в ситуации, из которой ему самому трудно будет выбраться. Вероятно, царь думал о повышении эффективности работы своего неофициального посла, и Михаил Михайлович должен был стать гарантом его успешной деятельности на новом для Прокова дипломатическом поприще. Аракчеев, с другой стороны, истово служил государю, и даже те, кому император полностью доверял, не могли избежать аракчеевского «сита».

Однако надо поторопиться, иначе он опоздает на ужин к Бонемам.

Глава 14

В воскресенье, накануне Рождества, выпал снег. Ливия шла к алтарю в церкви, где служил викарием ее отец. Роль подружек невесты выполняли две престарелые матроны, помогавшие отцу. Александр стоял у алтаря, и рядом с ним – виконт Бонем.

Участники заговора против царя Александра, получив информацию от Татаринова, договорились между собой, что чем меньше они будут общаться с виконтом Бонемом, тем меньше опасности навлекут на себя лично и на то дело, которому служат. Ливия высказала удивление по поводу того, что Александр не пригласил на свадьбу никого из своих русских друзей, но Александр сказал, что, к сожалению, его близкие друзья князь Николай и князь Федоровский в настоящий момент в отъезде.

Приблизившись к жениху, Ливия улыбнулась ему.

Смолк орган, и преподобный Лейси стал говорить. Сквозь цветные витражные стекла окон лился солнечный свет.

В конце проповеди Ливия отдала свой букет белых роз Корнелии и сняла перчатку с левой руки. Алекс надел ей обручальное золотое кольцо и сжал ее руку. Церемония закончилась.

Викарий провозгласил их мужем и женой, выступил из-за кафедры и поднял вуаль с лица дочери.

– Вы можете поцеловать невесту.

Губы Алекса прикоснулись к ее губам, и Ливия почувствовала прилив восторга. Сегодня начинается ее настоящая жизнь. И хотя она понимала всю наивность своих ожиданий, но в этот момент искренне верила в то, что их путь будет усыпан розами.

Они вышли из церкви под звон колоколов. На улице собралась толпа. Со всех сторон молодых осыпали рисом. Снег ослепительно блестел, и глаза Ливии наполнились слезами.

У ворот их ждала бричка с запряженным в нее пони викария, украшенным по такому случаю белыми лентами. Алекс подхватил жену на руки, ловко обвил вокруг ее ног шлейф и, усадив в повозку, сел рядом.

– Я хочу побыть наедине со своей женой, – тихо сказал он, нежно прикоснувшись ладонью к ее щеке. Он обернулся к мальчишке, державшему под уздцы пони: – Дай мне поводья. Я повезу, а ты можешь пройтись.

– Как скажете, милорд. – Паренек спрыгнул с козел. – Я побегу впереди. – И помчался резвой рысцой.

Алекс прищелкнул языком, и неповоротливый пони медленно побрел по улице к дому викария.

– Жаль, что я не договорился доставить сюда мою коляску, – сказал Алекс. – Наш экипаж еле плетется. – Он прищелкнул языком и взмахнул поводьями, безуспешно пытаясь заставить пони ускорить темп. – Моя коляска…

– …летела бы как вихрь, – договорила за него Ливия.

Приятно было вот так непринужденно болтать с ним ни о чем.

Впервые и как-то вдруг она почувствовала, что реальность навалилась на нее своей тяжестью, словно вынырнула из шипучего шампанского на поверхность.

– Мой отец в день моей свадьбы никогда не позволил бы мне покинуть его пенаты в каком-нибудь другом экипаже. Только в его личном, – со смешком пояснила Ливия. – В этом смысле он несколько старомоден.

– Ну, когда мы действительно покинем его пенаты, мы сделаем это куда элегантнее, – пообещал Александр.

Ливия повернулась к нему и снова оказалась в море из воздушных пузырьков. Сердце ее подпрыгнуло в предвкушении счастья. Светлые волосы Алекса отливали золотом на солнце. Почувствовав ее взгляд, Алекс повернулся к ней. И вновь взгляд этих ярко-синих глаз наполнил ее желанием.

– Куда мы поедем потом? – спросила Ливия.

– Потерпи и увидишь. Обещаю, ты не будешь разочарована.

– Не сомневаюсь в этом, – сказала Ливия.

Мальчик, служивший на конюшне, уже поджидал их, когда Александр остановил пони у ворот дома викария. Спрыгнув на землю, Александр подхватил новобрачную на руки и задержал ее в объятиях на мгновение, прежде чем опустить на землю.

– Два часа, – твердо заявил он. – Два часа – и ни минутой больше, жена моя. Я хочу, чтобы в этот день ты принадлежала только мне, и, если потребуется, я засуну тебя в мешок, перекину через седло и умчу отсюда.

– Не возражаю, – рассмеялась Ливия, – но, боюсь, народ будет шокирован. Кроме того, – она вновь стала серьезной, – мы должны побыть с этими людьми по крайней мере пару часов. Все так добры к нам, и было бы невежливо поступить подобным образом. – Она взяла Александра за руку и повела его в дом.

Марта, которая оставалась в церкви до того момента, как молодые обменялись кольцами, суетилась в столовой, отдавая распоряжения деревенским девушкам, накрывавшим столы. Увидев Ливию, она всплеснула руками и поспешила ей навстречу.

– Поздравляю, моя дорогая, – сказала она, обнимая Ливию. – Какая чудесная получилась церемония, викарий выглядел таким счастливым. – Она похлопала Ливию по щекам. – До чего же ты красивая!

Тут она вспомнила о женихе, стоявшем рядом с Ливией, и присела в неуклюжем реверансе:

– Поздравляю, милорд… ваша светлость. Желаю вам счастья. Уверена, что пока этот ангелочек рядом с вами, вы не можете не быть счастливым. – Марта вытерла глаза краем фартука.

Алекс сдержанно поблагодарил ее. Сможет ли он когда-нибудь привыкнуть к тому, как ведут себя слуги в Англии, которые зачастую считают себя скорее друзьями семьи, чем наемными работниками. В России слуги знают свое место. Впрочем, система жесткой иерархии, существовавшая на его родине, вызвала к жизни таких, как Татаринов, с мрачной иронией подумал Александр.

– Ливия, Алекс, вот вы и дома! – воскликнула, подходя к ним. Аурелия – Пора приветствовать гостей, княгиня Прокова.

Уже через час Ливия начала весьма явственно ощущать нетерпение Александра. На свадьбе собрались только самые близкие из лондонских друзей Ливии. Алекс вполне комфортно чувствовал себя с Ником и Дэвидом и, разумеется, с ее отцом, но никто из местной помещичьей знати, казалось, не знал, как держать себя с иностранцем из далекой экзотической России. Их красноречия едва хватало на то, чтобы произнести с запинкой пару банальных фраз о погоде, об охоте, после чего наступала неловкая пауза. Алекс изо всех сил старался быть дружелюбным. Он говорил о ведении сельского хозяйства с помещиками, о лошадях со сквайрами, но усилия его были тщетны.

– Дитя мое, твой бедный муж похож на рыбу, которую вытащили из воды, – сказал дочери викарий. – Думаю, ты должна прийти к нему на выручку. – Викарий глотнул вина и одобрительно кивнул. – Должен сказать, приятно время от времени побаловать себя хорошим вином. – В глазах его мелькнул насмешливый огонек. Викарий умел посмеяться над собой.

– При желании ты мог бы каждый вечер выпивать по стаканчику, – смеясь, сказала Ливия.

– Но тогда я не получал бы такого удовольствия сейчас, – резонно заметил викарий. – То, что доставляет удовольствие, следует потреблять малыми дозами. – Викарий положил руку дочери на плечо и, посерьезнев, сказал: – Пройдем со мной в кабинет.

В кабинете Ливию оглушила тишина.

– Что-нибудь случилось, отец?

– Нет, – сказал он, опираясь о стол. – Не беспокойся. Я не стану давать тебе родительские наставления относительно брачной ночи: для этого у тебя есть подруги. Но я вот что хочу тебе сказать. Я всегда буду готов прийти тебе на помощь. Понадобится ли тебе совет или поддержка, обещай, что обратишься ко мне. Я отложил для тебя средства на случай, если… если что-нибудь произойдет. – Он сделал паузу. – Что-то непредвиденное.

– Непредвиденное? – Она нахмурилась. – О чем ты, отец?

– Ты вышла замуж за иностранца. Никто из нас не знает, куда заведет тебя эта дорога, Ливия. Алекс принадлежит к совсем иной культуре. Возможно, он ждет от тебя того, о чем ты даже не догадываешься. Я верю, что тебе достанет силы духа и разума, а также юмора, чтобы достойно принять вызов судьбы. Верю, что у тебя хватит такта пойти на уступки, но лишь такие, которые не пойдут вразрез с твоими жизненными принципами. Как бы то ни было, если случится беда, знай, что ты не одна.

Ливия во все глаза смотрела на отца, потрясенная тем, что этот человек, только что обвенчавший их в собственной церкви, сейчас недвусмысленно сообщал ей о своих глубоких сомнениях в том, что Ливия выбрала себе подходящего мужа, сомнениях в перспективах союза, который только что сам благословил.

– Тебе не нравится Алекс, папа?

– Мне он нравится, дитя мое. Он умен, начитан. Он культурный, хорошо образованный человек. Однако он играет по другим правилам, и ты неизбежно столкнешься с тем, что эти правила идут вразрез с теми, по которым привыкла жить ты. Грош мне цена, если бы я обещал тебе одни розы на жизненном пути. Даже у роз есть шипы. Шипы есть повсюду, но в твоем случае они могут оказаться острее и ранить неожиданно, ибо ты встретишь их там, где не ожидаешь встретить. – Викарий отошел от стола и, взяв дочь за плечи, улыбнулся. – Ни к чему так смотреть на меня, дорогая. Я уверен, что вы прекрасно друг другу подходите. Но я не жду, что ваш брак станет сплошным праздничным фейерверком, и тебе тоже не следует ждать чудес. – Он поцеловал Ливию в лоб. – Я буду молиться о том, чтобы у вас с Алексом было столько же счастья, сколько у нас с твоей матерью.

Приободренная его словами, Ливия поцеловала отца, крепко обняла его и вдруг задумалась о том, что за плечами у нее оказался очень значительный отрезок жизни и в этой жизни, если не считать нескольких последних месяцев независимости в Лондоне, она всегда ощущала себя горячо любимой дочерью. Характер и всю дальнейшую жизнь женщины всегда определяют отношения с первым главным мужчиной в ее жизни – с отцом. Теперь она стала женой, и главным мужчиной в ее жизни стал муж.

По сути, что это меняет? В привычной схеме место отца в жизни жещины занимает муж. Тогда почему она вдруг почувствовала такую невосполнимую утрату?

В дверь негромко постучали.

– Ливия?

– Заходи, Алекс, – пригласил его викарий, отпустив дочь, и тепло улыбнулся зятю. – Мы только что поболтали по-семейному, но сейчас я верну тебе твою жену.

– Спасибо, сэр. – Александр протянул руку Ливии, но во взгляде его, обращенном к жене, читался вопрос. Он заметил внезапную бледность и легкий оттенок неуверенности в ее глазах. Что наговорил ей преподобный Лейси? – Если ты готова ехать, Аурелия и Корнелия ждут, чтобы помочь тебе переодеться, – сказал он и, дабы подбодрить ее, улыбнулся и пожал ей руку.

– Да, пора вам начать жить своей жизнью, – быстро сказал Лейси. – Иди переодеваться, Ливия, – добавил он и махнул рукой.

– А, вот ты где. – Аурелия и Корнелия уже ждали ее у подножия лестницы. – Алекс окончательно потерял терпение.

– Трудно его за это осуждать, – сказала Корнелия. – Эти люди для него словно инопланетяне. – Корнелия пристально посмотрела на Ливию: – Что-то случилось?

Ливия покачала головой:

– Нет. А что могло случиться? Давайте поднимемся в спальню. – Опередив подруг, Ливия начала торопливо подниматься по лестнице.

Корнелия и Аурелия переглянулись у нее за спиной и, в недоумении пожав плечами, последовали за Ливией.

– Викарий давал тебе наставления относительно предстоящей брачной ночи, Ливия? – непринужденным тоном спросила Корнелия, помогая Ливии расстегнуть платье.

– Не совсем, – ответила Ливия. Голос ее звучал приглушенно – она снимала платье через голову. – Он сказал, что вы с Аурелией больше подходите для выполнения этой задачи и, вероятно, имеете больше познаний в этой области, чем он.

Аурелия сдержанно засмеялась, аккуратно складывая свадебный наряд.

– У тебя есть вопросы, Ливия? Мы с радостью дадим тебе ответы.

– Нет, – решительно заявила Ливия, облачаясь в дорожную юбку из темно-красного сукна. – Многое я и сама знаю, а на остальные вопросы, как мне кажется, я получу ответы в ближайшем будущем. Но все равно спасибо. – Она застегнула крючки на поясе и расправила складки юбки.

– Надо полагать, твой князь знает в этом толк? – с озорной улыбкой спросила Корнелия, протягивая Ливии жакет от дорожного костюма.

Ливия продела руки в рукава.

– Да, именно это я и хотела сказать, – сухо ответила Ливия, но тут же рассмеялась. – Что за странный у нас разговор.

– Странный, не странный, но рассмешить тебя нам удалось, – усмехнулась Корнелия. – Так что же такого сказал тебе отец, что на тебе лица нет, Ливия?

– Почему вы решили, что он сказал мне что-то неприятное? – с некоторой досадой в голосе спросила Ливия.

– О, Ливия! Мы слишком хорошо тебя знаем.

Ливия вздохнула.

– Он всего лишь заставил меня посмотреть правде в глаза. А правда, знаете ли, иногда глаза колет. Но мне нравится смотреть на жизнь сквозь розовые очки, по крайней мере пока нравится. Я не хочу, чтобы сказка закончилась.

– А сказка уже закончилась? – спросила Аурелия, испытующе глядя Ливии в лицо.

Ливия задумалась на секунду и тряхнула головой. Глаза ее озорно блеснули.

– Нет, – решительно заявила она. – Нет. Я так его хочу, мои дорогие, что готова проглотить целиком. – Ливия засмеялась. – Я на седьмом небе от страсти. Еще полчаса, и, боюсь, я сделаю что-то такое, что потрясет местных кумушек до глубины их скромных деревенских душ.

Подруги с облегчением переглянулись. Перед ними была прежняя Ливия.

– Как, по-вашему, я элегантно выгляжу? – спросила Ливия, глядя на свое отражение в зеркале.

– Вне всяких сомнений, – сказала Аурелия. – Костюм сидит идеально.

Ливия снова посмотрела в зеркало. Аурелия права. Костюм сидит как влитой.

– Хороший цвет.

– Красный тебе всегда был к лицу, – согласилась Корнелия. Она сняла с подставки шляпку в тон и расправила черный плюмаж. – Ты знаешь, куда Алекс тебя везет?

– Нет, он не сказал. – Ливия с улыбкой повернулась к подругам. – Пожелайте мне удачи.

– Удачи тебе, дорогая.

Ливия обняла обеих подруг, постояла несколько секунд и, похлопав их по плечам, сказала:

– Мне пора.

Александр уже ждал их у подножия лестницы. Ливия еще не успела спуститься, как он протянул к ней руки и, обхватив за талию, поднял и поставил на землю рядом с собой.

– Наконец-то, – сказал он. – Я уже собирался отправляться на поиски. – Взяв Ливию за руку, он повел ее сквозь толпу гостей на улицу, на яркое зимнее солнце.

Его коляска стояла у ворот, конюх держал под уздцы коней. Кони – прекрасная пара вороных – нетерпеливо били копытами землю, вскидывая головы, в морозном воздухе стоял пар от их жаркого дыхания.

– Не хотелось бы ехать далеко, – поеживаясь от холода, заметила Ливия.

– И в самом деле, Проков, открытая коляска не самый лучший экипаж для середины декабря, – неодобрительно заметил викарий.

– Не волнуйтесь, сударь. Я припас меховую полсть, и в ногах у Ливии будут лежать горячие кирпичи, – весело ответил Александр. Без лишних церемоний он поднял молодую жену на руки и усадил в коляску. Наскоро пожав тестю руку, Проков запрыгнул в коляску.

Все видели, что молодожену не терпится остаться наедине со своей второй половинкой. Александр взял поводья.

– Поехали, Джек.

Кучер тряхнул уздечками, и кони помчались вскачь. Молодой лакей вскочил на запятки.

– Ну что, тепло тебе, моя сладкая?

Эти нежные слова словно опьянили Ливию. Она что-то пробормотала в ответ, кутаясь в меховую полсть. Солнце зашло, и на небе зажглись первые звезды.

Глава 15

Ливия не знала, как долго они ехали по деревенским дорогам под ясным, усыпанным звездами небом. Наконец Александр свернул в буковую аллею, ведущую к коттеджу, где в окнах горел свет.

– Путешествие закончено, – сказал Александр, притормаживая коней на усыпанной гравием дорожке, ведущей к коттеджу. Вблизи дом выглядел гораздо солиднее, чем издали. Не коттедж, а загородный особняк из кирпича, крытый черепицей. Приветливый дымок поднимался в небо из двух каминных труб, и окна с витражными стеклами струили уютный желтоватый свет. На дворе – хозяйственные пристройки и конюшни. За домом начинался настоящий лес с могучими древними деревьями. В здешних местах его называли Нью-Форест.

– Чей это дом? – спросила Ливия.

– Мой, – ответил Алекс и спрыгнул с коляски. – Точнее, твой. Ну что, пойдем, жена моя? – Он подхватил ее на руки и высадил из коляски.

Ливия обвила его шею руками и опустила голову ему на плечо.

– Когда ты успел купить этот дом?

– Мой агент нашел его и приобрел для меня. Я подумал, что тебе будет приятно иметь дом в родном краю, который ты хорошо знаешь, неподалеку от отца. Это мой свадебный подарок тебе, моя любовь.

Она была потрясена. Ливия знала, как он любил делать подарки, и чем экстравагантнее, чем дороже эти подарки, тем приятнее ему было их дарить. Но, готовя этот подарок, он старался сделать приятное прежде всего ей, Ливии. Алекс не просто щедр, он еще и чуток. В этот момент дверь в дом распахнулась, и дорожку залил свет фонаря.

– А вот и Борис, – сказал Александр. Вместе с женой он зашагал к двери. – Ты должна познакомиться с Борисом, моим мажордомом. Он у меня маг и волшебник. С ним тебе ни о чем не придется заботиться, он все сделает сам.

– Опусти меня на землю, – шепнула ему Ливия.

– Нет, – со смехом ответил Александр. – Я опущу тебя туда, куда хочу опустить, а до тех пор и не проси. – Александр, прищурившись, посмотрел на нее и многозначительно улыбнулся. – Надеюсь, ты догадываешься, куда я тебя сейчас отнесу.

Она почувствовала, что краснеет. Тело ее немедленно откликнулось на нежное обещание, звучавшее в его голосе. Поскольку Алекс держал ее на руках, Ливия не могла достойно ответить на приветствие одетого в черное статного джентльмена. Борис низко поклонился и на английском с легким акцентом сказал:

– Мои поздравления, княгиня Прокова.

– Спасибо, Борис, – только и смогла пробормотать Ливия. Подняв голову от плеча Александра, она обвела взглядом квадратную хорошо обставленную прихожую. Каменный пол, обшитые деревянными панелями стены, серебряные канделябры. Винтовая лестница вела наверх, на галерею.

Александр проследил за направлением ее взгляда и тихо рассмеялся.

– Да, ты права. Мы теряем драгоценное время.

– Все готово, как вы приказывали, князь, – сказал Борис и снова поклонился.

– Хорошо, – сказал Александр с едва скрываемым нетерпением. Он повернул к лестнице и стал подниматься по ней, прижимая Ливию к себе.

Поднявшись наверх, Александр пошел с женой на руках по коридору. Остановившись перед дверью, он сказал:

– Открой задвижку, любовь моя, у меня руки заняты.

Алекс отнес Ливию на кровать и опустил на перину. Он стоял, обжигая ее жарким взглядом ярко-синих глаз.

Ливия облизнула внезапно пересохшие губы. Внизу живота возникло уже знакомое ощущение в области лона, но сейчас к этим ощущениям прибавился страх. Это не укрылось от Алекса.

– Не бойся, Ливия, – сказал Алекс. Он приподнял ее и усадил на кровати. – Ты не можешь заниматься любовью в шляпе. – Это довольно прозаичное замечание разрядило напряжение.

Алекс расстегнул булавку, которой она пришпилила шляпку к кудрям, снял ее и небрежно бросил на стоявший рядом стул. Взгляд его туманила страсть, когда он одну за другой принялся вытаскивать шпильки из ее прически, и ее волосы рассыпались по плечам. Пропуская шелковистую массу сквозь пальцы, он пристально смотрел ей в лицо.

– Как давно я мечтал об этом. С самого первого дня, как увидел тебя. – Он медленно приблизил губы к ее губам.

Ливию пронзила дрожь, тепло медленно разлилось по телу. Она прижалась к Алексу, и ее губы послушно раскрылись навстречу его языку. Соски ее горели под тонким батистом рубашки, под обтянувшим ее жакетом, а язык его продолжал безумный танец, сплетаясь с ее языком, разжигая в ней страсть. Руки ее сами вспорхнули к его затылку. Она погрузила пальцы в его волосы.

– Оставайся там, где лежишь. Не шевелись.

Он снял свой черный шелковый фрак, развязал белый шелковый шейный платок и отшвырнул в сторону, вслед за фраком. За платком последовал жилет. Ливия, затаив дыхание, неотрывно смотрела, как он расстегивает крохотные запонки белой сорочки.

Она уже успела почувствовать мускулистую мощь его груди и плеч, она уже вдыхала тонкий аромат его кожи, но не была готова к тому, что увидит. Его нагой торс был великолепен. Он повернулся, чтобы бросить рубашку на комод, и мускулы худощавой спины натянулись и заиграли под кожей. Повернувшись к ней, он увидел, что она с восторгом смотрит на него, любуясь его узкой талией и темной полоской волос, уходившей под бриджи, и в глазах его на мгновение вспыхнуло приятное удивление.

Методично, без видимой спешки, он избавился от туфель и чулок. Он взялся за застежку бриджей, и Ливия вновь облизнула губы. Он снял бриджи и вновь повернулся к ней спиной, убирая их на комод, к остальным вещам. Ливия уже видела его жезл и однажды даже ласкала его. Теперь же она упивалась видом со спины, любуясь его твердыми ягодицами, стройными бедрами, длинными мускулистыми ногами и крепкими икрами. И когда он вновь повернулся к кровати, взгляд Ливии задержался на его мускулистом животе и восставшей плоти.

Одетый князь был безупречно элегантен. Нагой – был великолепен. Она раскинула руки, приглашая его к себе. Он наклонился над ней и, обхватив ладонью ее подбородок, приблизил ее губы к своим губам.

– Ты довольна мной, любовь моя?

– Я в восторге, – прошептала Ливия.

Она провела рукой по округлому бицепсу. Князь Проков был человек светский, прекрасный танцор и наездник, но у него было тело атлета, тело мужчины, который умеет управляться с мечом и шпагой и легко одолеет врага в рукопашной схватке. Конечно, Ливия знала, что он служил в армии, но до этого момента полагала, что его участие в армейской жизни ограничивалось дворцовым церемониалом. Теперь, ощущая под ладонью его бьющую через край физическую силу, она понимала, как сильно заблуждалась.

– Я думаю, пришло время сравнять счет, – тихо сказал он, убирая ее руку от своего бедра. – Я хотел бы посмотреть на тебя, любовь моя.

Опершись коленом о кровать, он принялся расстегивать ее жакет.

Он работал быстро и споро, и вскоре жакет соскользнул с ее плеч. Под кружевным лифом нижней сорочки вздымалась округлыми холмами ее грудь. Александр просунул палец за ворот сорочки, коснувшись груди.

Он спустил бретельки сорочки с ее покатых плеч и обнажил грудь, лаская языком соски.

– Ложись на спину, чтобы я мог снять с тебя ботинки.

Добравшись до обшитых кружевом подвязок, Алекс улыбнулся.

– Я хочу видеть то, что делаю сейчас, – прошептал Алекс. Он поднял подол ее рубашки, обнажив бедра. По коже побежали мурашки, и тайные пазухи ее тела увлажнились в предвкушении его ласки. Он расстегнул подвязки и скатал ее шелковые чулки – медленно, дюйм за дюймом.

Ливия чувствовала, что от полной наготы ее охраняет всего лишь узкая полоска батиста. Рубашка ее была спущена до талии и поднята до скрещения ног.

– Приподнимись, – приказал Алекс, похлопав ее по бедру.

Она приподняла бедра, и он стащил с нее последнее, что на ней было.

– Встань, – тихо скомандовал он. – Пришло время тебя одеть.

Она в недоумении уставилась на него, и тогда он взял ее за руки и потянул на себя, приподнимая с кровати.

– Что ты делаешь?

– Сейчас увидишь, – сказал он. – Пожалуйста, постой смирно и позволь мне рассмотреть тебя хорошенько. – Он отступил, окинув ее долгим чувственным взглядом с головы до ног. – Ммм, – задумчиво протянул он. – На самом деле никаких улучшений не требуется. Хотя одно или два дополнения могут оказаться не лишними. А сейчас закрой глаза.

Ливия закрыла глаза и ждала. Она слышала, как он передвигался по комнате, как вернулся к ней.

– Не открывай глаз. – Он перебирал ее волосы, вплетая что-то в ее кудри. Ресницы ее затрепетали, и он повторил: – Не открывай глаз. Я еще не закончил.

Она почувствовала, как что-то холодное и тяжелое легло вокруг шеи, и она подняла руки, чтобы пощупать, что это такое. Но он схватил ее за запястья:

– Еще не время.

Что-то сомкнулось вокруг одного запястья, потом вокруг другого, затем она почувствовала, как что-то прищемило мочки ушей.

– Что ты делаешь? – прошептала она.

Он положил руки ей на плечи и подтолкнул ее к зеркалу:

– Все, теперь можешь открыть глаза.

Ливия открыла глаза и смотрела на свое отражение в зеркале Обнаженная женщина, залитая теплым приглушенным светом настольной лампы, вся в кроваво-красных рубинах. Рубиновое колье в три ряда плотно охватывало шею, серебряная диадема с драгоценными камнями украшала темные кудри, рубиновые серьги сверкали в ушах, на каждом запястье сияли по два браслета.

– Господи, – пробормотала она в благоговейном ужасе, – я выгляжу как та девственница, которую язычники приносили в жертву своим богам.

Алекс рассмеялся.

– Украшения тебе и вправду к лицу. Я колебался между бриллиантами и рубинами, но решил, что красный огонь – как раз то, что надо, отлично подходит к твоим глазам и волосам. – Он встал у нее за спиной, обнял ее, ладонями приподнял ее груди. – А теперь смотри, – сказал Алекс.

Он снова принялся ее ласкать, и Ливия в зеркало смотрела, как его руки скользят по ее телу. Она видела, как вновь восстали ее соски под его пальцами, как от возбуждения розовеет кожа. Изо всех сил упираясь босыми ногами в пушистый персидский ковер, она с тихим стоном прислонилась спиной к его груди, когда его ладонь накрыла темный треугольник у скрещения ног. Он пальцами раздвинул завитки, и Ливия увидела, как его пальцы отыскали маленький бугорок, мгновенно отвердевший под его лаской. Ей было стыдно, ибо она считала, что только безнадежно испорченная женщина может с удовольствием смотреть в зеркало, когда ее, обнаженную, ласкает мужчина. Однако наблюдать за собственным возбуждением было захватывающе интересно. Совершенно нагое тело, если не считать рубинов, отсвечивающих красным на молочно-белой коже. Веки ее отяжелели, приоткрытые губы были алыми и влажными.

Ее ягодицы и бедра напряглись, внутри тоже все сжалось. Его ласки стали настойчивее, смелее. Ощущения оказались даже сильнее, чем в первый раз. Она откинулась ему на грудь, толкнувшись бедрами вперед, к зеркалу, ноги раздвинулись. Она видела, как блестит влага на внутренней стороне бедер, видела самое сокровенное в своем теле, голова ее упала к нему на плечо, и она отдалась переполнявшему ее наслаждению.

Колени ее подогнулись, Александр подхватил ее на руки и отнес на кровать. Он уложил ее на спину, на этот раз не скрывая нетерпения, его ласки теперь не отличались деликатностью. Опустившись перед ней на колени, он подставил ладони под ее ягодицы и приподнял ее. Одним толчком он вошел в ее продолжавшее пульсировать тело, влажное и готовое его принять.

Ливия смотрела на него, все еще пребывая на вершине блаженства, куда Алекс ее вознес, но она чувствовала, что тело ее было на грани чего-то нового, чего-то еще более волшебного. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль о том, что она ожидала боли, но боли не было. Чувство наполненности, ощущение, что что-то глубоко внутри ее открывается – было, и еще эта восхитительная пульсация.

Алекс поцеловал ее веки, уголки ее губ и вошел в нее еще глубже. И лишь когда он почувствовал, как она сжалась вокруг него, увидел слезы радости в ее глазах, он позволил себе удовлетворить потребности его собственного тела. Он входил в нее мощно и часто, и она в восхитительном забытьи закинула руки за голову, и бедра ее вздымались навстречу каждому его толчку, пока все не закончилось, пока оба они, мокрые от пота, сплетаясь друг с другом телами, не упали в изнеможении.

Александр перекатился на бок и лег рядом, сердце его учащенно билось. Его рука легла Ливии на живот. Он тихо рассмеялся и повернул голову, чтобы посмотреть на нее.

– Ну что, моя языческая жертвенная красотка, убранная в рубины, каково это, лежать на алтаре любви?

– Чудесно, – прошептала она, убирая у него со лба влажную прядь. – Благодарю тебя.

Он приподнялся на локте и просунул палец под рубиновое колье у нее на шее.

– Ты можешь поблагодарить меня за свадебный подарок, если хочешь, но не за любовь. Это дар для двоих.

– Тогда я благодарю тебя за рубины, – сказала Ливия, вытянув руку, чтобы полюбоваться браслетами. – Я думаю, стоит надевать их всякий раз, как мы будем заниматься любовью. Возможно, если я их сниму, будет не так хорошо.

– Сомневаюсь, – со смехом сказал он. – Исходя из своего опыта, могу предположить, что будет только лучше. Но мне было бы приятно, если бы ты их пока не снимала.

– Конечно, мой князь. – Она подвинулась к нему поближе и положила голову на его влажное плечо. – А сейчас меня почему-то клонит в сон.

– Ничего удивительного, – сказал он, поглаживая ее живот. – Тогда спи.

Он лежал, присушиваясь к ее дыханию, дожидаясь, когда она уснет. Наконец он смог найти ответ на вопрос, который поставил перед собой сегодня утром у алтаря. Был ли обмен справедливым? Да, вне всяких сомнений.

Ливия лежала, наблюдая за Алексом сквозь полуопущенные ресницы. Он стоял у покрытого морозным узором окна, прекрасный в своей наготе, не догадываясь о том, что она за ним наблюдает. Уже наступило утро, но в комнате было довольно сумрачно. Сквозь затянутое изморозью окно проникало мало света. Спальню освещал огонь в камине и пламя свечи на тумбочке.

Казалось, Алекс смотрел на что-то там, за окном. Он стоял, упираясь ладонями об оконные рамы по обе стороны от стекла. За последние несколько дней она привыкла к его обнаженному телу, но оно не переставало ее восхищать. Она любовалась его худощавой спиной, налитыми плечами, тугими мускулистыми ягодицами, его стройными ногами.

– На что ты смотришь?

Он повернулся к ней лицом, как она и надеялась. Она все никак не могла на него насмотреться. Взгляд ее блуждал по его плоскому животу, по широкой груди, по узким бедрам. Сейчас орудие его мужества пребывало в покое, и она улыбнулась от приятного сознания того, как быстро может вернуть его к жизни.

– Я мог бы задать тебе тот же вопрос, – с улыбкой сказал он. – Вы все еще довольны мной, мадам?

– Ты сам знаешь. – Она приподнялась на локте. – Подойди поближе, мне бы хотелось внести одно маленькое усовершенствование в общую картину.

Он повиновался и подошел, остановившись возле кровати, упершись ладонями в бедра и глядя на нее сверху вниз. Его пенис пошевелился и, когда Ливия с ленцой подняла руку и сомкнула вокруг него ладонь, мгновенно ожил.

– Пожалей меня, малышка. Я едва оправился от предыдущего марафона, – запротестовал он. – Похоже, мне досталась в жены ненасытная развратница.

– Сам виноват, – пробормотала Ливия, лаская его все настойчивее. – Ты слишком хороший учитель в искусстве любви, мой князь. – Она перекатилась ближе к краю кровати, так что голова ее оказалась на одном уровне с тем органом, который ее интересовал, и лизнула головку. Рубины на шее поймали отблеск свечи и ярко блеснули. Кроваво-красным огнем зажглись камни на браслетах.

Александр попытался воспротивиться ее шалостям, но его попытка кончилась полным провалом. Застонав, он опустился рядом с ней на кровать.

– Но после этого, о, ненасытная женщина, ты встанешь с постели. Не помню, чтобы ты ступала ногой на пол за последние три дня.

Ливия восторженно засмеялась и перекатилась на него сверху.

– Мне хочется попробовать вот так, – заявила она, оседлав его бедра, проводя ладонями по его мускулистому животу, кончиком пальца лаская его пупок. Браслеты ее горели огнем. Она пропустила пальцы сквозь завитки золотистых волос у него на груди и принялась играть с его сосками, после чего опустила голову, прижавшись губами к его губам, и стала целовать его, требуя, чтобы он впустил ее язык.

Алекс крепко держал ее за бедра, пока она его целовала, и, когда она направила его в себя, открытая для него, ждущая его, он опустил руку, прикоснувшись к той необычайно чувствительной точке, где соприкасались их тела. Она вздрогнула всем телом – настолько острыми оказались ощущения, и, прикусив губу, откинулась назад, прикоснувшись к лодыжкам, совершая вокруг него круговые движения бедрами.

Ей хотелось потянуть удовольствие, но страсть требовала немедленного удовлетворения, и Алекс ласкал ее до тех пор, пока мир не рассыпался миллионом осколков и крик восторга не сорвался с ее губ.

Алекс опустил ее себе на грудь, крепко обнимая, покрытый испариной, как и она, чувствуя, как все еще вздрагивает ее тело в утихающих спазмах оргазма. Он опустил руку и похлопал ее по ягодице:

– Пора вставать, любовь моя. Добро пожаловать в реальность. Дела не ждут.

Ливия застонала и перекатилась на бок:

– Мне надо еще поспать. Я изнемогла от любви.

– Тогда поспи еще немного. – Алекс ловко перекинул ноги на пол. Эта зарядка в постели нисколько не утомила его, наоборот, прибавила ему сил и энергии. – Я велю приготовить ванну и накрыть завтрак.

Но Ливия уже не слышала его. Она забылась сном.

Алекс насмешливо покачал головой. Накинув парчовый халат, он направился к двери, открыл ее и позвал Бориса. Тот не заставил себя долго ждать. Не прошло и минуты, как он появился.

– Что вам угодно, ваша светлость?

– Ванна. Вернее, две ванны. Одну для княгини здесь, другую для меня в моей уборной. Пошли горничную, чтобы прислуживала княгине. А мне поможешь сам. И вели повару приготовить завтрак. Мы будем есть в столовой.

– Слушаюсь, господин. – Борис отправился исполнять приказания. Прошло три дня с тех пор, как хозяин привез в дом свою молодую жену, и за эти три дня ни князь, ни княгиня ни разу не покинули пределы спальни.

– Кое-что еще, Борис!

– Да, сэр?

– Что принес посыльный? – Алекс наблюдал из окна за тем, как незнакомец едет в дом, когда молодая супруга отвлекла его от этого занятия, предложив заняться кое-чем другим, не менее увлекательным.

– Посыльный сказал, что передаст сообщение только вам лично, сэр. Он прибыл из Лондона. Ждет вас на кухне, сэр.

Алекс подошел к окну, выходившему в маленький покрытый инеем сад. Но Алекс не замечал холодной красоты зимнего сада, он думал о том, что за весть мог принести ему лондонский посланник. Только два человека знали, где он сейчас находится: Михаил Михайлович и Татаринов. Михаил был оповещен на случай, если поступят какие-то срочные распоряжения от царя. Александр Проков был человеком государевым и себе до конца не принадлежал никогда. Татаринова Александр оповестил о своем местопребывании для того, чтобы тот мог связаться с ним, если возникнут какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, относившиеся к делу, которое их связывало. Неприятности, о которых Александр должен узнать немедленно. Две тетивы одного лука. Но какой тетивой пушена эта стрела?

Ну что же, скоро он это выяснит, но не раньше, чем смоет с себя все напоминания о любовных баталиях на смятых простынях.

Вошел Борис, следом целый взвод слуг с фарфоровой ванной высотой до бедра и кувшинами с горячей водой. Александр сосредоточил все свое внимание на получении удовольствия от горячей ванны.

За стеной Ливия проснулась от звука шумевшей воды. Она села в кровати, мигая от яркого света. Горничная, которую она ни разу не видела, наполняла ванну, стоявшую возле камина. Вторая горничная развешивала на подставке перед камином полотенца, чтобы они успели прогреться. Запах лаванды и вербены наполнил воздух, и Ливия подумала, как сильно, должно быть, она пропахла секретами тела за трое суток, проведенных в постели. За трое суток, которые она провела между сном и любовными играми. Она откинула одеяло и опустила ноги на ковер.

– Господи, как мне нужна эта ванна! – Она потянулась, убрала спутанные волосы с лица и впервые задумалась о том, как вообще она могла трое суток безвылазно провести в этой спальне, забыв обо всем на свете. Ливия встала.

– Вода как раз такая, как нужно, миледи. Так что можете войти в ванну, если хотите, – сказала одна из горничных.

– Спасибо. – Она осторожно сняла диадему и с благоговением положила ее на трюмо перед тем, как расстегнуть колье.

Обе горничных во все глаза смотрели на то, как она снимает с себя рубины, и Ливия едва ли могла винить их за бестактность. Она догадывалась, какое необычное зрелище сейчас представляет собой.

– Как вас зовут? – спросила она, положив браслеты на стол и подойдя к ванне.

– Дорис, мадам. А это Этель.

– Дорис… Этель, – повторила Ливия и, приветливо кивнув девушкам, опустилась в горячую воду. Она привыкла сама заниматься своим туалетом, но сегодня не возражала ничего против того, чтобы горничные вымыли ей голову, сполоснув волосы уксусом для блеска, чтобы намылили ее душистым лавандовым мылом и добавили в воду лавандовое масло. Когда Ливия готова была выйти из ванны, Дорис уже держала наготове согретое полотенце, чтобы укутать в него хозяйку, а Этель держала в руках полотенце для волос. Все это было весьма приятно. «Да, – подумала Ливия, – быть княгиней не так уж плохо».

– Какой наряд вы наденете, миледи? – Дорис открыла шкаф, изучая его содержимое.

– Наряд? – Только сейчас Ливия осознала и была потрясена этим открытием, что за все время пребывания в этой комнате ни разу не удосужилась заглянуть в шкаф. Она лишь знала о том, что там должен был висеть ее красный дорожный костюм. Она не помнила, чтобы укладывала саквояж перед тем, как уехать из отцовского дома. Наверное, ей можно простить забывчивость, но Нелл и Элли могли бы напомнить ей. Может, они сами все за нее сделали? Завернувшись в полотенце, она подошла к шкафу. И не увидела ни одного знакомого наряда.

– Вот симпатичное платье, – сказала Дорис и вытащила платье из клетчатого муслина.

– Симпатичное, – согласилась Ливия, по достоинству оценив элегантный фасон. – Но, к несчастью, оно не мое.

– Твое. – Алекс стоял в дверях, ведущих в смежную комнату. Он уже был одет в бриджи для верховой езды и высокие сапоги. – Твои подруги и какая-то портниха, мисс Клер, кажется, собрали для тебя новый гардероб. – Александр вошел в комнату. – Еще один свадебный подарок. Я думаю… по крайней мере надеюсь, что ты найдешь все необходимое. Ведь Аурелия и Корнелия знают твой вкус.

Интересно, сколько еще свадебных подарков ей сделает муж? Когда наконец остановится?

– Это верно, они знают мой вкус, – сказала Ливия, обернувшись к нему с несколько виноватой улыбкой. – Прости меня, Алекс, но, я полагаю, давно пора остановиться.

– Ты мной недовольна? – Он взял ее за руки. – Я – твой муж, почему же ты не позволяешь мне дарить тебе наряды?

– О да… Да, конечно, ты мой муж, – сказала она, охваченная нежностью. Ливия привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его. – Ты сказочно щедр. Давай-ка посмотрим, что у нас там есть. – Она нырнула в шкаф, исследуя его содержимое. – О, я люблю бархат. – Она вытащила халат из бежевого бархата с роскошным ворсом. – Я могу его надеть.

– Нет, – решительно заявил он. – Сегодня вечером – да. Но сейчас позднее утро, моя сладкая, я хочу, чтобы ты была одета, как подобает. Надень платье из муслина в клетку. – Он наклонился и поцеловал ее. – Спускайся вниз в столовую, когда будешь готова.

Он вышел из комнаты, быстро спустился вниз и пошел на кухню. Мужчина, которого он заметил из окна, сидел за столом и ел мясное рагу.

Он вскочил при появлении князя и, обтерев губы тыльной стороной ладони, сказал:

– Прошу прошения, ваша светлость. – Говорил он по-русски.

– Это вы простите меня, что помешал вам завтракать, – любезно ответил Александр. Он прошел к двери, выходившей из кухни в сад, и распахнул ее. Пахнуло морозным воздухом. Посыльный последовал за Александром в сад. Александр вышел за ворота и направился к пустынному маленькому пастбищу. – Дайте мне сообщение.

Посыльный огляделся, поправил воротник и подул на покрасневшие от холода руки, прежде чем сообщить по-русски:

– Я здесь, чтобы сказать вам, что наш маленький папочка собирается покинуть свое гнездо. Он отправляет армию воевать с финнами, а затем намерен захватить Швецию. Говорят, он будет сопровождать войска на протяжении всей кампании. – Посыльному пришлось идти быстро, чтобы успевать за князем, обходившим луг по периметру.

Такое сообщение мог отправить только Татаринов. На Татаринова указывало и то, что он не стал доверяться бумаге, даже если на первый взгляд слова казались вполне безобидными. Но только на первый взгляд. Если царь едет с армией, даже если он и не собирался вести войска в атаку, он становился уязвим. Куда более уязвим, чем в своем дворце в Санкт-Петербурге. В походе с любым может приключиться нечто непредвиденное. Татаринов давал Александру понять, что представляется уникальная возможность осуществить их замысел.

Алекс повернул к дому. Посыльный следом.

– Будет от вас ответ, ваша светлость? – Визитер почти бежал, догоняя князя.

– Нет, – сказал Александр. Он не должен оставлять следов. Не должно остаться ничего, что связывало бы его с этим посланником или с этим посланием. – Возвращайтесь к своему хозяину, как только позавтракаете и отдохнете. Здесь вам больше нечего делать.

Проков вернулся на кухню. Он не мог позволить себе ни единого промаха. Не мог передать ни единого слова, ибо никогда не знаешь, в чьи уши попадут твои слова.

– Все в порядке, ваша светлость? – спросил Борис, расставлявший серебряные приборы в буфете.

Ливия уже спускалась с лестницы, когда Александр вышел из кухни в коридор. На ней было платье из муслина в серую и розовую клетку с широкой темно-розовой атласной лентой под грудью. Влажные волосы были распущены. От нее пахло лавандой и вербеной.

– Какое наслаждение принять ванну, – сказала она, спрыгнув с последних двух ступенек. – Особенно после столь буйной и продолжительной оргии. – Она закинула руки ему за шею и поцеловала в щеку. – От тебя пахнет морозом и лимоном. Где столовая? Очень хочется есть.

– Сюда. – Как ему нравилась эта природная пылкость, это природное тепло ее души. Сердце сжималось при мысли, с какой легкостью можно ранить этот раскрытый навстречу любви цветок. Алекс обнял Ливию за плечи и повел в столовую.

– Какая симпатичная комната, – сказала Ливия, подходя к большому эркерному окну, выходившему на гравийную дорогу, которая вела к парадному входу в дом. – Так где именно в Нью-Форест мы находимся?

– Кажется, это место называется Суэй, – ответил Алекс. – Проходи и садись, Ливия, не то я сейчас умру с голоду.

Она рассмеялась.

– Ты, как всегда, сильно преувеличиваешь. – Она села на стул, который он для нее выдвинул. – Так что у нас сегодня на завтрак?

Александр подошел к буфету и стал поднимать крышки с блюд:

– Яйца, бекон, грибы, почки. Еще икра, маринованная селедка, копченая форель и пельмени. Что тебе принести?

– Не возражаешь, если я съем то, к чему привыкла? – спросила Ливия.

– Ешь то, что хочешь, девочка. Борис всегда к твоим услугам. Но советую тебе все же отведать икру.

– Раза два я ее ела. Кажется, она мне понравилась.

– Поешь вот это. – Он поставил перед Ливией блюдо с яствами, а сам вернулся к буфету, чтобы положить еду себе.

Ливия с удивлением уставилась на тарелку, которую принес Александр. Как можно есть маринованную селедку, да еще утром? Впрочем, у каждого народа свои пристрастия в еде. Может, и она со временем привыкнет есть то, что ест Алекс.

– Думаю, тебе привычнее пшеничный хлеб, – сказал он, перехватив ее взгляд. – Не переживай, дорогая, я не жду, что ты в одночасье станешь русской. Но хочу, чтобы ты понемногу начала пробовать наши деликатесы.

– Я хорошо осведомлена о достоинствах русской кухни. Знаю, как приятно время от времени пробовать ваши деликатесы. – Ливия подарила ему шаловливый многозначительный взгляд. – Один такой деликатес я нахожу особенно изысканным. Хотя и немного солоноватым.

– Хватит, – сказал Александр, улыбаясь ей одними глазами. – Если будешь продолжать в том же духе, придется запереть тебя под замок. Разве тебя не учили приличным манерам? А я-то думал, что беру в жены дочь викария.

– Я и есть дочь викария, – сказала Ливия, намазывая джем на тост. – Но дочь викария не обязана быть ханжой.

– Ханжой тебя никак не назовешь. Но пора заканчивать эту интерлюдию, любовь моя. Ты готова вернуться в Лондон?

– Неожиданный поворот, тебе не кажется?

Александр пожал плечами.

– Мне не терпится посмотреть на наш преображенный дом. Вообще-то всё обещали закончить еще позавчера, но позавчера нам было не до того, верно? Ну что, ты готова ехать?

Ливия не торопилась отвечать. Все было вкусно – не придерешься. Хотела ли она увидеть свой, вернее, теперь уже их с Алексом, дом? Конечно. Возвращение в Лондон не обязательно означало конец семейной идиллии. Ливия хорошо понимала, что нельзя постоянно жить так, как они жили последние три дня, практически не вылезая из постели.

– Когда ты хочешь ехать?

– Как насчет полудня?

Ливия едва не выронила вилку.

– Но уже почти одиннадцать. Надо упаковать вещи и…

– Борис обо всем позаботился, – успокоил ее Александр, накалывая на вилку филе копченой форели. – Если каждый час менять коней, то еще до полуночи мы доедем до Кавендиш-сквер. – Александр посмотрел на Ливию. – Россия – огромная страна, моя дорогая. Триста миль – сущий пустяк. Сорваться с места со всем скарбом и домочадцами – для нас дело привычное. Борис отправится в дорогу первым и будет ждать нас дома. Так ты успеешь собраться до полудня?

Ливия развела руками.

– А почему бы и нет? – сказала она. Чего не сделаешь, чтобы угодить мужу?

Глава 16

К дому на Кавендиш-сквер Ливия и Александр подъехали поздно вечером. Коней каждый час меняли. Почтовая карета с Борисом, поваром и горничной Этель, а также с багажом, сложенным на крыше, выехала на полчаса раньше, и когда, ближе к полуночи, Ливия, у которой все тело затекло от долгой дороги, выбралась из кареты, Борис, как и обещал Александр, открыл им дверь. Чтобы приехать сюда раньше хозяев, подумала Ливия, они тоже должны были менять коней каждый час, но в отличие от них с Александром времени на то, чтобы размять ноги или перекусить, у слуг не было. Ливия не могла не подумать о том, во сколько обошлась Александру эта прихоть. Не могла понять, зачем вообще понадобилась столь дорогостоящая спешка. Впрочем, супруг ее достаточно богат, чтобы не экономить. Но Ливии все равно жаль потраченных впустую денег, а также слуг, терпящих немалые неудобства.

– Ваша спальня готова, княгиня, Этель ждет вас. – Несмотря на долгий изматывающий путь и на позднее время, Борис выглядел и вел себя безупречно. Как всегда.

Ливия поблагодарила Бориса и обвела взглядом изменившийся холл. При том что сама Ливия давала санкции на все изменения, она, казалось, не узнавала свой дом. Он стал каким-то холодным, чопорным, чужим. Ливия вошла в гостиную – главную комнату дома. Все работы в этом помещении, как, впрочем, и во всех других, были выполнены на самом высоком уровне. Вычищенный портрет Софии Лейси по-прежнему стоял на каминной полке, привлекая к себе внимание каждого, кто сюда входил.

Ливия вышла в коридор и оттуда через холл в столовую. В столовой все было так же, как в гостиной – красиво, безупречно. Угнетающе безупречно. Но тут Ливия подняла глаза к потолку, увидела фреску, и настроение ее улучшилось. На самом деле ничего плохого с домом не произошло. Запущенному жилищу, в котором витала душа старой леди, придали немного лоска.

– Что-то не так? – тихо спросил Александр.

– Нет, нет. Все в порядке, – сказала она. – Я просто не привыкла видеть дом таким. Идеальный порядок, безукоризненная чистота. Больше похоже на музей, чем на дом. – Ливия сбросила накидку. – Пойдем в мою гостиную.

Александр последовал за ней. Ливия с опаской огляделась, но тут же с облегчением вздохнула. Комната оставалась такой, какой Ливия ее оставила. В камине потрескивал огонь, лампы были зажжены.

– Где Моркомб и близнецы? – Этот вопрос Ливия задала не случайно. Без Моркомба и двойняшек этот дом уже не был тем местом, к которому она привыкла, которое успела полюбить. На сердце защемило от тоски.

– На своей половине, я думаю. Уже очень поздно. – Александр подошел к приставному столу, на котором стояли три графина с напитками. – Борис знает, что перед сном я люблю выпить стаканчик портвейна. – Он поднял один из графинов. – Не хочешь составить мне компанию?

– Да, пожалуй, – сказала Ливия. – Но почему Борис решил принести портвейн в мою гостиную?

– Тебе это неприятно? – удивился Александр.

– Не знаю. Это мой дом, моя гостиная. Как-то странно, что кто-то, не посоветовавшись со мной, распоряжается в моем доме. У тебя есть здесь своя личная комната – библиотека. Мне казалось, что Борис мог бы там устроить все по твоему вкусу. Мне в голову не пришло, что он может принести тебе портвейн сюда. – У Ливии возникло ощущение, словно кто-то чужой вторгся в ее жизнь.

Если бы вместо Бориса дверь им открыл Моркомб, а близнецы приготовили что-нибудь сладкое к чаю, Ливия сразу почувствовала бы себя дома. Ливии захотелось увидеться с Моркомбом, Адой и Мейвис, но старики наверняка уже спят в этот поздний час.

Александр разлил портвейн по бокалам и один передал Ливии.

– Сожалею, что Борис наступил тебе на любимую мозоль, Ливия. Он всего лишь следовал моим указаниям. Я не подумал, что в этом доме останутся зоны, куда мне вход воспрещен.

– Ты неправильно меня понял, – возразила Ливия, принимая бокал. – Я не о том хотела сказать. Конечно, ты можешь заходить сюда, когда пожелаешь, просто эта гостиная всегда была моей, Элли и Нелл. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что все изменилось.

– Привыкнуть к тому, что ты замужем?

– Нет. К тому, что этот дом теперь не только мой, но и твой. Что в нем теперь живешь ты и твои слуги. Мне это непривычно и странно, но я привыкну, Алекс. – Она положила руку ему на предплечье. – Просто дай мне несколько дней. Прошу тебя, любовь моя.

– Конечно, – сказал Александр и накрыл ее тревожно сжавшуюся руку своей рукой. – Я не понимал, как много значит для тебя этот дом. – Разумеется, он все прекрасно понимал, но он не ожидал встретить сопротивление с ее стороны, не ожидал, что она воспримет его как захватчика. – Иди спать. Ты устала. Утро вечера мудренее.

Ливия почувствовала, как по спине пробежал холодок.

– А ты не хочешь лечь?

– Я скоро приду, но мне нужно вначале кое-что сделать. Не бойся, сладкая. Тебе не придется спать без меня. – Он поцеловал ее в уголок губ и забрал у нее пустой бокал. – Иди, у тебя был трудный день. Этель уже ждет тебя.

А где же Эстер и Джемми? Дейзи, конечно же, была сейчас на Маунт-стрит с Аурелией и Фрэнни, но почему ее не оставляет чувство, что она не у себя дома, а в гостях? Уезжая в Рингвуд готовиться к свадьбе, Ливия оставила Моркомба и близнецов, Джемми и Эстер здесь, в этом доме, поручив им присматривать за собаками. Где же Тристан и Изольда? Почему они не бросились ей навстречу с радостным лаем, когда она вошла в дом?

– Что ты сделал с Тристаном и Изольдой? – замирая от страха, спросила Ливия.

– Велел Борису отвезти их на конюшню, чтобы сегодняшнюю ночь они провели там. Я не вынес бы их тявканья после столь утомительного путешествия. Завтра заберешь их в дом. Пожалуйста, отнесись ко мне с терпением, Ливия. – Тон его был мягким, но во взгляде блеснула сталь. Ливия уже поняла, что Александр считал свои решения непререкаемыми и обладал железной волей человека, привыкшего и умеющего повелевать.

Но сейчас она слишком устала, чтобы продолжать конфронтацию. Собакам на конюшне тепло и хорошо, и она это знала. Утром она наберется сил, чтобы при необходимости дать Александру достойный отпор. Им предстоит найти взаимоприемлемые решения. Надеяться на чудо не приходится.

– Тогда я пойду в спальню. Ты скоро придешь? – Она направилась к двери.

– Постараюсь.

Александр допил портвейн и тихо выругался. Что ее так расстроило? Все работы по дому проводились в точном соответствии с пожеланиями Ливии. Она принимала все решения, присматривала за ходом работ. У нее нет никаких оснований предъявлять ему претензии. Ливия и сама это понимает, но ничего не может с собой поделать. Она считает этот дом своей собственностью и ни с кем не хочет ее делить. Она ревнует этот дом к Александру. Александр испытывал к этому дому такие же чувства, как и Ливия. Однако дом принадлежит ему. И Александр должен вести себя как хозяин.

Александр наполнил бокал и направился в салон. Стоя в широком дверном проеме, он обвел взглядом элегантную комнату. Взгляд синих глаз Софии Лейси был устремлен прямо на него. Александр поднял бокал. «За то, чтоб сбылось, – мысленно произнес он. – Скоро я узнаю твои тайны, София». Александр даже не сомневался, что дом многое расскажет ему о матери.

– Запереть на ночь дверь, сэр? – спросил Борис.

– Непременно, – сказал Александр, с трудом оторвав взгляд от портрета. – Ты говорил со стариком?

– Он уже лег спать, когда мы приехали, господин. Вышел в ночной сорочке, размахивая мушкетом. Едва не подстрелил меня, когда я отпер дверь своим ключом. И еще эти шумливые терьеры. – Борис покачал головой. – Но старик прекратил шуметь, как только узнал, что княгиня уже в пути. Он пошел спать.

– Собаки на конюшне?

– Да, сэр. Им там хорошо. Джемми увел их на конюшню и сказал, что поспит с ними.

– Хорошо. Княгиня их очень любит, и она не хотела бы, чтобы с ними плохо обращались. Спокойной ночи, Борис. – Александр кивнул слуге и пошел с вином в библиотеку, комнату, которую Ливия предоставила в полное его распоряжение. Подумав об этом, Александр усмехнулся.

В библиотеке хорошо. Хорошо, как дома, вдруг подумал Александр. Посреди комнаты стоит массивный дубовый стол, на котором лежит блокнот с промокательной бумагой в кожаном переплете, поднос с заточенными перьями и кожаная чернильница. Книжные полки от пола до потолка заполнены томами, до которых, по словам Ливии, у нее с подругами не дошли руки. И вообще до всей этой комнаты у Ливии в свое время не дошли руки, и комната пребывала в том запущенном состоянии, в котором досталась Ливии по наследству, до самых недавних пор, до ремонта, сделанного перед самым венчанием. Теперь на высоких узких окнах висят бархатные портьеры. Окна выходят в маленький огороженный сад за домом. Подушки из того же материала, что и портьеры, в художественном беспорядке разбросаны по кожаным креслам и на диване. В камине горит огонь, в канделябрах на стенах – новые свечи.

За то недолгое время, коим располагал Борис с момента своего прибытия в этот дом и до приезда хозяев, он сумел придать дому такой вид, словно его постояльцы просто ненадолго отлучились.

Александр подошел к столу – единственному предмету мебели, который он выбрал для себя сам, причем с особой тщательностью. Он наблюдал за тем, как устанавливают этот стол в библиотеке в тот день, когда Ливия уехала в Рингвуд готовиться к свадьбе. Несколько выдвижных ящиков стола открывались одним ключом. Александр достал ключ из внутреннего кармана, сел за стол в кожаное кресло и открыл верхний ящик. На первый взгляд могло показаться, что этот ящик пуст, но он сунул руку внутрь и нажал на маленькую пружину в потайном месте. Механизм тихо щелкнул, обнаружив тайник.

Александр вытащил бархатные мешочки из тайника и высыпал их содержимое на блокнот. В каждом из ящиков был свой тайник. Содержимое мешочков методично высыпалось на ладонь. Александр придирчиво изучал переливающееся содержимое каждого из мешочков, проверяя, все ли на месте. Дело, приведшее его в Лондон, требовало значительных трат.

Он убрал камни обратно в мешочки и снова запер, затем, откинувшись в кресле, уставился на огонь. Царь сообщил ему после подписания Тильзитского мира о том, что Наполеон предложил русскому царю начать осуществлять свои территориальные притязания на Балтике. Что конкретно сказал ему Бонапарт? Что-то насчет того, что хорошеньких дам в санкт-петербургских дворцах не должны беспокоить раскаты шведских пушек? Что иное могло подвигнуть Александра I пойти войной на своего соседа Финляндию?

Победа над шведами была бы такой же безрадостной и унылой, как и сама завоеванная страна, раздраженно подумал Александр. Если царь думал, что победа над шведами умилостивит всех недовольных его правлением, всех дворцовых интриганов и сплетников, он глубоко заблуждался. А для тех, кто готов пойти дальше одних разговоров о восстании, война предоставляла широкий простор для маневра.

Проков рассеянно барабанил пальцами по столу и не торопился уходить. Посидев так еще немного, Александр устало поднялся из-за стола, погасил свечи и вышел из библиотеки. Борис оставил на столе в холле зажженную масляную лампу, а также новую свечу. Алекс зажег свечу и, погасив лампу, тихо ступая, пошел наверх.

Вначале он вошел в свою спальню, где на каминной полке стояли в подсвечниках новые свечи. В камине горел огонь. Ливия с особым вниманием отнеслась к убранству этой комнаты. Интерьер был выдержан в серебристо-голубых тонах, особенно радовали взгляд элегантные портьеры. Александр поставил зажженную свечу на каминную полку и замер, впитывая атмосферу комнаты.

Его отец, будучи хозяином дома, наверняка занимал эту спальню. Александр прислушивался к своим ощущениям, пытаясь уловить здесь присутствие этого сурового, закрытого человека. Может, дух его сейчас тайно присутствовал где-то в темном углу? И каким образом та полная жизни яркая красавица в салоне и тот худой аскет, которого Александр называл отцом, оказались вместе?

Занимались ли они любовью в этой комнате? На этой кровати под балдахином?

Александр раздраженно тряхнул головой. Он не мог представить себе отца, отдающегося чувственным утехам. И та женшина, которая поместила фривольную фреску прямо над обеденным столом, едва ли могла найти хоть что-то, что могло бы принести ей удовольствие, в жестких неуклюжих объятиях отца.

Александр разделся, накинул халат из парчи и тихо открыл дверь, которая вела в спальню жены. На ночном столике горела свеча, и горящие уголья в камине, пусть несильно, но согрели комнату. Ливия казалась крохотной на огромной перине, укрытая толстым стеганым одеялом.

Александр на цыпочках подошел к кровати и постоял пару минут, прислушиваясь к ее ровному глубокому дыханию. Она крепко спала, и ее ресницы темными полумесяцами лежали на порозовевших щеках. Во сне она выглядела совсем юной. Александр не стал ее будить, пошел спать в свою комнату, но оставил дверь между комнатами приоткрытой.

Утром он проснулся от ласкового шепота, почувствовав, как зашевелилась его плоть под одеялом под нежными руками Ливии. Он лежал смирно, пытаясь дышать ровно, притворяясь спящим, пока Ливия творила свое волшебство. Она тихонько рассмеялась:

– Не притворяйся, что спишь, мой князь.

Он просунул руку под одеяло и погрузил пальцы в ее кудри, которые разметались по его животу.

– Вылезай, пока не задохнулась.

– Я вряд ли задохнусь. Не мешай мне получать удовольствие. По-моему, тебе это тоже нравится.

– Тут трудно ошибиться, – согласился он, сдавшись на ее волю.

– Кстати, ты нарушил обещание, – заявила Ливия, выбравшись из-под одеяла, растрепанная и раскрасневшаяся. – Почему ты спал здесь?

– Ты так крепко спала, любовь моя, – сказал он, подхватив ее под мышки и приподняв так, чтобы она легла к нему на грудь. – Мне не хотелось тебя будить.

– Вряд ли тебе это удалось бы. – Ливия поцеловала его в кончик подбородка. – Впрочем, я не возражала бы.

– Может, и так, – сказал он и, взяв ее лицо в ладони, погрузил пальцы в шелковистую массу волос. – Я больше не допущу подобной ошибки.

– Да уж, не стоит, если умеешь ценить удовольствие, – заявила она, целуя его в губы.

– Это угроза, мадам? – Он повернул ее на спину – С угрозами я мириться не стану. – Он перекатился на нее, опираясь локтями о матрас, глядя ей в лицо.

В глазах ее плясали огоньки. Она закинула руки за голову и вытянула их, схватившись за металлический завиток изголовья.

– Не щадите меня, мой князь.

– Смотри не пожалей, – сказал он, раздвигая ее бедра коленом.

Ливия все еще пребывала в игривом настроении, когда часом позже спустилась вниз и первым делом отправилась на кухню.

У плиты стоял повар Александра. Два поваренка рубили овощи. Незнакомая Ливии судомойка скребла котлы в глубокой раковине. Ни Моркомба, ни Ады, ни Мейвис тут не было.

Ливии Александр не успел представить своего повара. Но те три дня, что Ливия и Александр провели, не выходя из спальни, они питались как обычно.

– Доброе утро, – сказала Ливия. Никто не обратил на нее внимания. Тут она вспомнила, что повар Александра наполовину француз, наполовину русский. Может, они не понимают по-английски?

– Бонжур, – сказала Ливия.

Повар перестал помешивать что-то в кастрюльке и удивленно посмотрел на Ливию.

– Бонжур, княгиня.

Ливия почувствовала себя нежеланной гостьей на собственной кухне. В этот момент появился Борис.

– Доброе утро, княгиня, – произнес он с поклоном. – Чем могу быть полезен?

– Мне хотелось бы знать, где я могу найти свою прислугу, – сказала Ливия. Борис ни за что не стал бы предпринимать что-либо сам – он всего лишь выполнял распоряжения хозяина.

– Они на своей половине, ваша светлость, – ответил Борис. – Насколько я понимаю, Моркомб и женщины считают, что только вы можете отдавать им распоряжения и только вам они готовы подчиняться.

– Разумеется. Правильно ли я поняла вас, Борис, вы сказали, что утром пытались им приказывать?

– Я мажордом, княгиня, – с достоинством ответил Борис. – В мои обязанности входит блюсти порядок в доме и отдавать распоряжения слугам.

– Это ваше видение ситуации, Борис, – холодно сказала она. – Но ваше видение не совпадает с моим. Моркомб, Ада и Мейвис вам не подчиняются. Я хочу, чтобы вы это поняли.

– Мне придется поговорить с князем Проковым…

– В этом не будет необходимости, – перебила его Ливия. – Я сама с ним поговорю. – Она развернулась спиной к мажордому и, оглянувшись у двери, сказала: – Я бы хотела, чтобы собак вернули в дом. Смею ли я спросить, Джемми и Эстер все еще здесь работают? – не без сарказма уточнила Ливия.

– Джемми с собаками на конюшне, мадам. А девушка в прачечной.

Ливия не видела повода для жалоб, хорошо, что ее слуг не выгнали из дома.

– Проследите за тем, чтобы Джемми доставил мне собак незамедлительно, – сказала Ливия и вышла из кухни.

В холле она остановилась. Интересно, где сейчас Александр? Он не говорил, что собирается куда-то поехать с утра, значит, он дома. Ливия заглянула в библиотеку.

– Алекс, ты здесь? – Она открыла дверь и замерла. – Прошу прощения. Я не знала, что у тебя посетитель.

Александр почувствовал досаду. Он не привык, чтобы к нему врывались без стука.

– Дорогая, позволь представить тебе Павла Татаринова. Татаринов, это моя жена, княгиня Прокова.

Ливия едва кивнула в знак приветствия. Этот человек сразу ей не понравился. Грубый, неотесанный. Одежда, хоть и вполне приличная, сидела на нем дурно. Губы его сложились в подобие улыбки, обнажив кривые желтоватые зубы. Кожа на руках обветрилась и покраснела. Татаринов являлся полной противоположностью Александру, очень элегантному в своем камзоле цвета оливы, серых бриджах и изумрудной заколкой в безупречно завязанном белоснежном шейном платке.

– Я хотела бы с тобой поговорить, выбери свободную минутку. – С этими словами Ливия выскользнула из комнаты. Она успела заметить недовольство в его взгляде.

Александр точно так же привык жить один, как и она, размышляла Ливия. И точно так же, как и ей, ему не нравится, когда к нему врываются без стука. И он имеет право рассчитывать на то, что перед тем, как беспокоить его, она подумает, так ли необходимо делать это тогда, когда он занят, или хотя бы постучит и дождется его ответа, прежде чем войти. Направляясь в гостиную, Ливия говорила себе, что привыкнет к тому, что не во все комнаты в этом доме она сможет входить, когда пожелает. И все же Ливию раздражало, что в собственном доме ей приходится вести себя, будто она гостья.

Неожиданно приняв решение, Ливия вышла из гостиной и направилась к черной лестнице. Моркомб, его жена и ее сестра жили в маленькой квартирке на втором этаже. Ни сама Ливия, ни жившие под одной крышей с ней ее подруги никогда не осмеливались являться туда. Но сейчас она громко постучала в дверь.

– Кто там? – спросил из-за двери Моркомб.

– Это я, леди Ливия.

Дверь приоткрылась.

– А, это вы, – сказал Моркомб.

Он смотрел на нее с подозрением, и дверь лишь приоткрыл.

– О, пусти девушку в дом. – Ада подошла и распахнула дверь: – Заходите. Нам надо с вами поговорить.

Ливия вошла. Огонь в камине лизал поленья. Над огнем висел чайник. Комната была заставлена разномастной мебелью, всевозможными безделушками, повсюду были диванные подушечки и фарфоровые статуэтки. Глядя на эту комнату, трудно было поверить, что здесь живут угловатые худощавые близнецы и немногословный суровый Моркомб.

– Какая милая комната, – выдавила наконец из себя Ливия.

– Похоже, чашечка чаю вам не помешает, – сказала Мейвис.

Она сидела в кресле в дальнем углу и держала на коленях кошку. Мейвис встала, отряхнув фартук, кошка спрыгнула с ее колен.

– Спасибо, – поблагодарила Ливия, наклонилась и погладила кошку: – Как поживаешь, Пусси?

– Нормально она поживает, – сказала Ада и, подойдя к буфету, взяла чашки. Мейвис уже заваривала чай.

– Извините, – вздохнула Ливия, – я не знаю, что вам сказали. Я не знаю, что произошло с тех пор, как я уехала.

– Мы больше не нужны, – заявил Моркомб. – Этот парень Борис так мне и заявил всего час назад. Слишком старые, не устраиваем нового хозяина. Выжили из ума. Вот так.

– Это несправедливо, леди Ливия, – сказала Ада. – Леди София все четко написала в своем завещании. Мы имеем право остаться и работать столько, сколько захотим.

– Я знаю. Спасибо, Мейвис. – Ливия взяла протянутую чашку. – Мне пока не представилась возможность поговорить с князем Проковым, но обещаю уладить все недоразумения. – Она глотнула чаю.

– Я, к примеру, не собираюсь готовить на одной кухне с этим французом, – заявила Ада. – Это моя кухня. Всегда была моей. Моей и Мейвис.

– Наша стряпня, – сказала Мейвис, – леди Софию устраивала. Мы все ее устраивали. А тут какой-то иностранец пришел и говорит, мы, мол, рылом не вышли. Леди Софию устраивали, а его не устраиваем.

– Мне кажется, мой муж не до конца понимает ситуацию, – сказала Ливия. – Я поговорю с ним, как только он освободится, и мы с ним придем к решению, которое устроит всех. – Ливия допила чай. – С Джемми и Эстер все в порядке?

– Что с них взять: молодые и глупые, – сказал Моркомб. – Не знают, что творят. Делают то, что им велят новые хозяева.

– Мы обсудим все после того, как я поговорю с мужем. Уверена, это всего лишь недоразумение.

– Не думаю, – возразила Мейвис. – Но если ты сможешь все уладить, девочка, мы будем очень рады. – Мейвис улыбнулась. – А как поживают детки? Со Стивом все в порядке?

– Да, – сказала Ливия. – В порядке. Стив уже забыл, как его тогда тошнило.

– Ну и слава Богу. – Ада пошла открывать для Ливии дверь. – Тогда вы попозже зайдете, ладно?

– Конечно, – сказала Ливия, выдавив из себя улыбку, которая, как она надеялась, могла бы обнадежить стариков.

Ливия испытывала одновременно злость и растерянность. Как мог Александр отдавать такие распоряжения, не посоветовавшись с ней? Не поставив ее даже в известность! Только сейчас Ливия подумала о том, что не знает, где теперь живут слуги, которые раньше служили у Алекса. Они с мужем даже не обсуждали вопрос о том, где будет теперь размещаться их многочисленная челядь. Алекс согласился с тем, что им надо поговорить об этом, но, видимо, решил действовать на свое усмотрение.

Ну что же, этому единовластию пора положить конец.

Ливия успела пройти половину лестничного пролета, когда из кухни донесся заливистый возбужденный лай, и Тристан с Изольдой бросились в коридор. Собаки едва не сбили Ливию с ног. Ливия присела на ступеньки, чтобы не упасть, и позволила им забраться к себе на колени. Собаки принялись лизать ей лицо.

Александр услышал шум и вздохнул. Татаринов удивленно смотрел на него.

– Собаки моей жены, – пояснил Александр. – Они давно ее не видели.

– Вот как. – Судя по выражению лица Татаринова, он не вполне удовлетворился объяснением хозяина дома. – И тем не менее должен вас поздравить с удачной комбинацией. Жена и такой дом. И все так легко и быстро устроено. Для меня большая честь работать с вами, князь Проков. Когда рядом такие люди, не приходится сомневаться в успехе нашего предприятия. – Татаринов поднялся. – С вашего разрешения я продолжу заниматься нашими общими делами. Остальные члены группы должны знать, что вы вернулись в город.

– Они об этом скоро узнают. – Александр поднялся из-за стола. – Но вы могли бы ускорить процесс.

– Разумеется. Я всех оповещу. Включая ваше контактное лицо в армии.

– Хорошо. У вас достаточно средств на текущие нужды?

– Пока достаточно, – сказал Татаринов.

Александр кивнул:

– Приходите, когда вам понадобятся деньги. – Роль спонсора была самой скромной из всех многочисленных партий, что приходилось вести Александру в этом непростом и опасном деле. – Как обстоят дела с ищейками Аракчеева? Готов поспорить, что никто за мной не следил с тех пор, как я выехал из Лондона. Я им надоел?

Татаринов пожал плечами.

– Поступило указание прекратить за вами слежку. За вас поручился Михаил Михайлович.

Александр присвистнул.

– Я знал, что Михаил следит за тем, чтобы я верой и правдой служил царю, но не ожидал, что он имеет непосредственное отношение к Аракчееву и его тайной канцелярии.

Татаринов понимающе кивнул.

– Не думаю, что ему нравится пачкать свои нежные руки, якшаясь с такой компанией, но он вынужден выполнять приказы царя и сотрудничать с полицией, и, как верноподданный гражданин, не может ослушаться. – Татаринов криво усмехнулся.

Александр кивнул.

– Что же, я по-прежнему буду вести себя с ним, как ни в чем не бывало. Надеюсь убедить его в том, что я действую по приказу царя. Аракчеев еще за кем-нибудь из наших следит?

Татаринов снова пожал плечами и сказал:

– Какое-то время их интересовал Спирин. Его увлеченность дамами показалась довольно подозрительной, но не думаю, что они всерьез считают его опасным. Обычный бонвиван, только и всего. И Спирин действительно весьма убедительно играет свою роль. Что касается остальных… За ними присматривают, но повода для беспокойства нет, по крайней мере в данный момент. Но если что-то изменится, вы узнаете об этом первым, князь.

– Приятно это слышать. – Александр позвонил, вызывая Бориса.

Собаки вновь залаяли, когда Борис повел визитера через холл к выходу. Александр, нахмурившись, вышел в коридор.

Ливия сидела на ступеньках, собаки крутились возле нее, надрывно лая, грозя задушить ее поводками, если она немедленно не отпустит их на волю.

– Ливия, ради Бога, встань со ступенек и попытайся утихомирить этих чертовых псов.

Ливия встала, сунув терьеров подмышки.[2]

– Нам надо поговорить с глазу на глаз, Александр Проков.

Александр озадаченно смотрел на жену. Лицо ее раскраснелось, глаза метали искры. Она не на шутку разозлилась. Интересно, за что именно? Ливия спустилась вниз, по-прежнему держа собак подмышками. Она шла, сведя лопатки, жесткая, как оловянный солдатик. Куда исчезла та нежная и ласковая возлюбленная, которая разбудила его на рассвете? Наверное, туда же, куда уходит тьма, когда восходит солнце.

– В чем дело? – спросил он.

– Ты сам прекрасно знаешь, – заявила она. – Пойдем в библиотеку или в гостиную?

– Мне все равно. Поскольку я не имею представления о том, что ты собираешься мне сказать.

Ливия бросила на него пристальный взгляд. Неужели он действительно не понимает, что ее расстроило? Ливия направилась в гостиную, открыла дверь, спустила на пол собак.

– Поговорим в библиотеке.

– Как пожелаешь, – вежливо поклонившись, сказал Александр. – Прошу, – добавил он, пропуская ее вперед.

Ливия вошла в комнату, Александр закрыл за собой дверь, и Ливия повернулась к нему.

– Насколько я помню, мы договорились обсудить вопросы, связанные с дальнейшим пребыванием в доме слуг, упомянутых в завещании Софии Лейси. Ты знаешь мое мнение. Об условиях завещания я тебе все сказала. И вдруг я узнаю, что по твоему распоряжению Борис сообщил Моркомбу, Мейвис и Аде, что в их услугах больше не нуждаются. Что они слишком старые. – Голос Ливии дрожал от гнева.

– О Боже, – пробормотал Александр. – Если Борис действительно сказал Моркомбу нечто подобное, а я не сомневаюсь в том, что именно это он ему и сказал, Борис явно превысил свои полномочия. Было бы гораздо лучше, если бы Моркомб услышал эти слова от тебя.

– Ты рассчитываешь на то, что я сама уволю и выгоню на улицу слуг Софии? Но я объяснила тебе, Алекс, что не пойду против воли Софии.

Александр вздохнул.

– Я не жду от тебя, что ты выгонишь их на улицу. Но рассчитываю на то, что ты найдешь какой-нибудь выход из сложившейся ситуации, который позволил бы им остаться в доме, если они этого хотят, но не мешали бы работать моей челяди.

– Твоей челяди? – Ливия попыталась унять бившую ее дрожь. – А как насчет меня, Алекс? Я хозяйка этого дома.

– Конечно. А я – хозяин, и все слуги должны подчиняться мне.

Ливия судорожно сглотнула.

– Скажи, Алекс, в твоей стране случается, чтобы муж наказывал жену? Сажал ее на хлеб и воду, например? Или стегал розгами?

В глазах Александра блеснул озорной огонек. Видимо, ее вопрос показался ему забавным.

– Вообще-то, любовь моя, в России такое не просто случается, но и считается в порядке вещей. Русская православная церковь даже издала свод правил о том, как и за какие провинности муж должен наказывать жену.

– Ты шутишь, – сказала Ливия.

– Нет, это чистая правда, – возразил Александр. – Но я русский только наполовину, поэтому готов следовать русским национальным традициям тоже только наполовину.

– Ничего смешного в этом не вижу, – заявила Ливия.

– Я смеюсь потому, что ты злишься. И абсолютно уверен в том, что, если тоже начну злиться, ничего хорошего из этого не выйдет. – Александр протянул к ней руки: – Так давай, Ливия, пойдем друг другу навстречу. Тогда, возможно, нам и удастся прийти к решению, которое устроит обоих.

Ливия колебалась, но голос разума подсказывал ей, что, отказавшись от протянутой Александром оливковой ветви мира, она ничего не добьется. Она совсем недавно стала ему женой и за это недолгое время успела о нем кое-что узнать. И то, что она о нем узнала, пока ее в основном радовало. Но еще многое, очень многое оставалось ей непонятным. Сколько пудов соли им предстоит съесть, чтобы она могла, не кривя душой, сказать, что хорошо знает своего супруга? Ливия понимала, что не все, что ей предстояло узнать об Александре Прокове, ей понравится. Но если она не может изменить Александра, придется принять его таким, какой он есть.

– Ну, давай же, – повторил Алекс, стоя с протянутыми руками. – Скажи, что ты больше не сердишься на меня, и мы попробуем решить проблему вместе.

Ливия протянула ему руки.

– Ладно, мир, – согласилась она. – Но на условиях, которые не обсуждаются. Их два. Первое: я не согласна с тем, что Моркомб и близнецы нам больше не нужны, и не позволю лишить их работы. Второе: нельзя принуждать их подчиняться Борису. Если они хотят подчиняться мне, так тому и быть.

Алекс приподнял брови.

– А мне они будут подчиняться?

– Не знаю. Возможно. Но дело не в этом.

– Нет, не в этом. – Алекс, нахмурившись, смотрел на Ливию. – Сомневаюсь, что мой повар захочет делить с ними кухню.

Ливия рассмеялась.

– Ему и не придется. Ада и Мейвис категорически заявили, что не станут делить с ним свою кухню.

– Насколько я понимаю, ты не настроена на компромисс? – спросил Алекс с металлом в голосе. – Я делаю все, что могу, а ты не хочешь мне помочь, Ливия!

Ливия скрестила руки на груди.

– Мы говорим о людях, Алекс, – ответила она. – Живых людях. Нельзя рассуждать о них так, словно они пешки на шахматной доске. В России к слугам принято относиться как к пешкам?

– Наши слуги – крепостные. Рабы, – сказал он. – С ними обращаются непозволительно дурно. Но я принимаю как должное то, что в других странах иные нормы. Так что в качестве первого шага предлагаю тебе поговорить с Моркомбом и близнецами и спросить, что они знают о том, как решить эту проблему.

– И если мы между собой придем к компромиссу, который устроит всех, на тебя можно рассчитывать? – осторожно спросила Ливия.

– В том случае, если этот компромисс удовлетворит все заинтересованные стороны.

– А если Бориса невозможно будет убедить?

– Если ты сможешь убедить меня, что возражения Бориса необоснованны, тогда, разумеется, я поддержу тебя.

Ливия задумалась над словами Александра. Все-таки странное у него представление о компромиссах. Алекс, ничтоже сумняшеся, переложил все бремя ответственности на ее плечи, но хоть готов рассмотреть ее точку зрения, в чем она сильно сомневалась до начала разговора.

– Хорошо, – сказала Ливия и добавила еще и свою оливковую ветвь. – Я ненавижу конфликты. Терпеть не могу ссориться. Ни с кем. Особенно с тобой.

Александр кивнул.

– Мне и в голову не могло прийти, что моя жена такая вспыльчивая.

Ливия вздохнула и положила ему голову на плечо.

– Ошибаешься. Я никогда не была вспыльчивой. Просто… Господи, как все запуталось. Насколько все было бы проще, если бы мы переехали в твой дом.

Александр промолчал.

Глава 17

Ливия расправила веер со страусовыми перьями, такими же, как перья, украшавшие ее прическу, и подавила зевок. Она изнывала от скуки. К тому же здесь, в набитых битком приемных покоях Сент-Джеймсского дворца, было жарко и душно. Под золоченым, украшенным фресками потолком горели сотни свечей, но окна были плотно закрыты.

Все мучились, мучилась и Ливия в своем изысканном бальном платье из расшитого золотом кремового дамасского шелка. И еще эти перья! Что поделаешь, таковы были требования дворцового этикета.

– Это быстро кончится, – не слишком убедительно сказал Александр, желая, видимо, ее утешить.

Ливия поморщилась, устремив тоскующий взгляд на громадные двустворчатые двери, ведущие в гостиную ее величества. По обеим сторонам от дверей стояли навытяжку лакеи в золоченых ливреях. Каждые полчаса двери открывались, выпуская очередную дебютантку со спутниками, и мажордом громко выкликал имена тех, кому предстояло следующими получить аудиенцию у королевы.

Ливия переросла роль дебютантки и, подумав об этом в очередной раз, брезгливо поморщилась. Была бы жива ее мать, непременно представила бы Ливию королеве тогда, когда ее дочь достигла возраста первого появления в свете. Однако лорд Харфорд, который всегда подсмеивался над женой за то, что последняя считала необходимым следовать принятым в их кругах традициям, не считал нужным поощрить в дочери стремление поскорее выйти в свет. Впрочем, Ливия сама не проявляла к этому особого интереса. И вот сейчас, в статусе замужней дамы, ей пришлось пройти через этот ритуал. У нее не было иного выхода, если она хотела, чтобы их с Александром Проковым семья заняла достойное положение в обществе. В лондонском высшем свете существовала своя иерархия, и условием допуска в определенные сферы было официальное представление королеве, тем более что аудиенцию получали лишь те, чей титул был достаточно древен и высок, а репутация оставалась безупречной.

– Все это просто абсурд, – пробормотала Ливия, обмахиваясь веером. – Не понимаю, зачем ты настоял, чтобы мы через это прошли. Лично я никогда не мечтала о карьере придворной дамы.

Он посмотрел на нее так, как смотрят на неразумного капризного ребенка.

– Ты моя жена. Я не хочу, чтобы меня вычеркивали из общества лишь потому, что ты не желаешь делать то, что необходимо. Скоро все это кончится.

Ливия вздохнула, но в глубине души она понимала, что в его словах есть резон. Она огляделась.

– Нелл уже здесь. Слава Богу. – Ливия подняла веер и оживленно замахала им над головой.

– Осторожно, – предупредил ее Алекс, когда она немного подпрыгнула и поднялась на цыпочки, махая веером. Шлейф длиной три фута зацепился за помост, и если бы Ливия не успела откинуть его в сторону, то, возможно, споткнулась бы и упала, опозорившись на глазах у всего бомонда.

Александр сохранял присутствие духа. От него веяло покоем и безмятежностью, хотя, должно быть, ему было так же жарко, как и Ливии. Он выглядел безупречно, одетый в строгом соответствии с этикетом в черный шелковый фрак и черные шелковые панталоны длиной до колен, в белый жилет и туфли с бриллиантовыми пряжками. Высокий накрахмаленный шейный платок не позволял даже головы повернуть. И как и все присутствовавшие мужчины, он был при шпаге.

– А вот и вы, – сказала Корнелия, ловко маневрируя в толпе в своем изысканном наряде с кринолином. – Наконец то я до вас добралась. Какая духота, не правда ли?

– Совершенно нечем дышать, – согласилась Ливия, целуя подругу в щеку. – Я было подумала, что ты нашла благовидный предлог, чтобы не прийти.

– Я твоя поручительница, помнишь? Без меня тебя не примут. – Корнелия яростно обмахивалась веером. – Добрый день, Алекс. – Она дружелюбно ему улыбнулась.

Александр поклонился и улыбнулся в ответ:

– К вашим услугам, леди Бонем.

– Где Гарри? – Ливия пробежала глазами толпу.

– Сопровождает свою тетушку. – Корнелия захихикала. – Ему не позавидуешь. У герцогини юбки не менее шести футов в поперечнике. А вот и они. – Корнелия помахала веером, дабы привлечь внимание мужа.

Гарри вел к ним свою тетю герцогиню Грейсчерч, пробираясь сквозь толпу. При виде этого экстраординарного зрелища Ливия округлила глаза. Ее светлость была одета в платье с широчайшим кринолином. Прическу в виде башни венчали громадные страусовые перья. Низенькая и весьма дородная дама сейчас напоминала боевой корабль под парусами.

Герцогиня поднесла к глазам лорнет и уставилась на Ливию.

– Не понимаю, почему вы не были представлены в нужное время, – заявила она. – Ваша мать вышла замуж за Харфорда, не так ли? Весьма респектабельный брак. Насколько я помню, Харфорды обладают титулом со времен Вильгельма Завоевателя. – Она покачала головой, и Ливия с Корнелией затаили дыхание, опасаясь, что вся эта замысловатая башня на голове у герцогини вот-вот рухнет. Но чудесным образом башня устояла.

Ливия начала было объяснять, что ее мать не исполнила своего родительского долга лишь потому, что не успела, рано умерла, но герцогиня решительно пресекла все возражения:

– Харфорд стал священником. Странный поступок, ничего не скажешь. Для младшего ребенка в семье он был бы вполне объясним и даже считался бы достойным, но для старшего сына, наследника титула… Если бы все уклонялись от исполнения своего долга, порядку в мире пришел бы конец. – Герцогиня решительно кивнула.

– Да, ваша честь, – пробормотала Ливия. Она достаточно часто встречалась с тетушкой Гарри, чтобы понимать всю бессмысленность возражений. Пусть выскажется.

– Итак, насколько я понимаю, вы вышли замуж за какого-то иностранца, – заявила герцогиня и снова подняла лорнет: – Где же он?

– Я здесь, мадам, перед вами. – Александр отвесил низкий поклон, придерживая рукой эфес шпаги, как положено. – Князь Александр Проков к вашим услугам. – Он спокойно смотрел на нее, не смущаясь, что его в упор разглядывают в лорнет.

Наконец герцогиня опустила лорнет.

– Русский, верно? А разве мы с вами не воюем?

– Воюете, – как ни в чем не бывало ответил Алекс. Казалось, этот ответ сбил герцогиню с толку. Она смотрела на него с минуту или две, после чего развернулась к Гарри.

– Принеси мне чего-нибудь прохладительного, племянник. Здесь жарко как в аду.

– Сию минуту, мадам. – Гарри подмигнул Александру и принялся искать глазами лакея с напитками.

По толпе словно прокатился ветерок, когда двустворчатые двери в королевскую гостиную распахнулись, и несколько дам и господ вышли оттуда. На лицах большинства читалось невероятное облегчение оттого, что тягостная повинность исполнена и можно отсюда выбираться. Мажордом развернул свиток и прочел:

– Ее величество примет княгиню Прокову и виконтессу Бонем.

– Слава Богу, – пробормотала Корнелия. – Ну что, Ливия, готова?

– Да, – сказала Ливия. – Хотелось бы только не споткнуться о шлейф и не грохнуться на пол.

– Не волнуйся, не упадешь, – подбодрила ее Корнелия.

Ливия лишь выразительно подняла брови и бросила взгляд в сторону мужа, который безмятежно улыбнулся и последовал за ней, когда Ливия вместе с Корнелией направилась к заветным дверям.

Королева Шарлотта сидела на троне в дальнем конце ковровой дорожки. Принц-регент находился рядом с матерью. Вид у него был скучающий. Закинув ногу на ногу, он подпирал ладонью пухлую розовую щеку, положив локоть на золоченый подлокотник трона.

Ливия сосредоточилась на главной задаче – дойти до трона, не споткнувшись, при этом не глядя себе под ноги. Взгляд ее был устремлен на королеву, спина была прямой как палка. Корнелия шла чуть впереди точно такой же поступью. Когда они подошли к трону, королева соблаговолила им улыбнуться.

Корнелия сделала глубокий реверанс и как можно отчетливее и звонче произнесла:

– Ваше величество, позвольте вам представить княгиню Прокову, дочь лорда и леди Харфорд.

– Мы рады видеть княгиню, – с королевским достоинством произнесла королева. Корнелия отступила, и Ливия сделала три обязательных шага к трону. Она присела в реверансе и не меняла позы, пока королева не поднялась с трона, чтобы наклониться и поцеловать свою подданную в лоб.

После того как ритуал был исполнен, Ливия поднялась и, повернувшись к принцу, снова присела в реверансе. Принц кивнул. Она еще раз присела в более глубоком реверансе, дабы выразить уважение королеве, и попятилась тем же манером, что за минуту до нее Корнелия, ее подруга и поручительница. Весь этот опасный отрезок пути Ливия молилась, чтобы не споткнуться и не упасть.[3] Шлейф она придерживала одной рукой, но это не помогло бы, если бы страусовое перо упало на глаза.

Как только путешествие задом наперед благополучно завершилось, Ливия немного расслабилась, наблюдая за тем, как кланяется королеве Александр. Он уже был официально представлен ко двору несколькими месяцами ранее, но муж на то и муж, чтобы оказывать жене всевозможную поддержку. Мужчинам этот ритуал дается намного легче, отметила про себя Ливия. Как, впрочем, и многое другое в жизни. Может, им и положено носить шпагу по церемониалу, но поклониться куда проще, чем сделать глубокий реверанс, да и пятиться в бриджах до колен намного удобнее, чем в платье с кринолином и шлейфом. Но теперь все это уже не важно.

В передней Ливия взяла с подноса лакея бокал негуса. Она предпочла бы горячему глинтвейну холодное шампанское, но, поскольку шампанского никто не предлагал, пришлось довольствоваться негусом.

– Не так страшен черт, как его малюют, – сказал Александр, подойдя к ней со спины, – второй раз пройти через это тебя уже никто не заставит.

– Если бы не ты, меня бы тут вообще никогда не было, – с шутливым упреком сказала Ливия, улыбаясь мужу.

– Ливия, это ты? – Летиция Оглторп, увешанная бриллиантами, красовалась в платье пурпурного цвета. Ливия, которая не могла бы пожаловаться на недостаток ювелирных украшений, заморгала, ослепленная роскошью тиары Летиции.

– Дорогая, ты только что была представлена королеве? – удивленно воскликнула Летиция, окинув взглядом кремовый наряд Ливии. Пастельные тона предназначались для дебютанток, и Летиция сделала единственно правильный вывод из увиденного. – Боже мой, как необычно выступать дебютанткой в твоем возрасте.

– А что привело тебя в гостиную королевы, Летиция? – спросила Ливия, проигнорировав бестактное замечание.

– Я выступаю поручительницей молоденькой племянницы Оглторпа, – сказала Летиция, кивнув в сторону маленькой бледной девушки с волосами цвета мышиной шкурки. Бедняжка выглядела испуганной. Она была слишком юной для такого мероприятия. – Агнес, знакомься, это леди Ливия. О Господи, я совсем забыла. Ты ведь вышла замуж, верно, дорогая? Скромные свадьбы легко забываются, верно? Ты никого не пригласила. – Она с укором похлопала Ливию по руке сложенным веером. – И мы все обижены. Так где этот твой муж? Насколько я понимаю, он иностранец. – Теперь глаза Летиции горели от любопытства.

– Позволь мне представить моего мужа князя Прокова, – сказала Ливия, притронувшись к рукаву Александра.

Все это время он стоял рядом с женой. Только слепой мог его не заметить. Он поклонился:

– К вашим услугам, мэм.

Ливия знала, что Летиция осведомлена о том, за кого именно вышла ее приятельница, и умирала от желания узнать подробности.

– О Боже, – защебетала Летиция, поклонившись Александру, – князь, ни больше, ни меньше. Ну что же, Ливия, ты сделала на удивление блестящую партию. – Летиция уже строила глазки Александру. – Как же так, дорогуша, ты всех нас обставила?

– Я так не думаю, – сказала Ливия ровным голосом. – В России князей – как у нас желудей. По пенни за дюжину. Не так ли, Алекс?

Корнелия уткнулась лицом в носовой платок. Плечи ее тряслись от смеха.

Александр вновь поклонился, на сей раз своей жене.

– Как скажете, жена моя. Титул – это сущие пустяки. – То, что жена его даст фору такой, как Летиция, было видно с первого взгляда, но он охотно подыграл Ливии в разыгрываемом ею спектакле.

– Да, действительно, – небрежно пожав плечами, согласилась Ливия. – И придавать значение таким пустякам, как титул, считается дурным тоном, вы не находите? Уверена, что вы тоже так считаете. Не правда ли, Летиция?

Летиция злобно прищурилась.

– Выходит, ты скоро покинешь нас ради варварских степей, дорогая Ливия? Я слышала, что Россия дикая, варварская страна. Это так, князь Проков?

– Отчасти, – согласился Проков. – Но что касается придворного этикета, Санкт-Петербург мало чем отличается от Лондона.

– Тогда вы меня разочаровали, – тут же сказала Ливия. – Я нахожу здешние обычаи порядком утомительными. – Она любезно улыбнулась Летиции: – Прошу меня извинить, Летиция, но леди Сефтон уже здесь. Я должна ее поприветствовать.

– Позвольте мне проводить вас, дорогая. – Александр подхватил Ливию под руку. – Корнелия, вы позволите проводить вас к мужу? – Он предложил Корнелии также взять его под руку, и все трое удалились, оставив Летицию одну. – Какая неприятная женщина, – заметил Александр.

– Слишком мягко сказано, – заметила Корнелия. – Я еще могу выдержать тетю Гарри, несмотря на ее вопиющую грубость. Но Летиция… Она вся так и исходит ядом. Герцогиня не злобная, она просто всегда говорит то, что думает.

– Полагаю, София Лейси была такой же, – с улыбкой сказала Ливия. – Из тех, кто не пытается подсластить горькую пилюлю.

– Что навело тебя на эту мысль? – спросил Александр.

– Не знаю. Наверное, ее портрет над камином, ее взгляд на портрете.

– Ты забыла о фреске в столовой и о форме для желе на кухне, – со смешком сказала Корнелия. – Нам машет Мария Ленокс. Хочу расспросить ее о том оркестре, который она нанимала в прошлом году, когда устраивала бал. Не нанять ли мне тех же музыкантов?

– Когда ты собираешься устраивать бал? – с интересом спросила Ливия. Троица продиралась сквозь толпу к Марии Ленокс и еще нескольким дамам, которые стояли рядом с ней.

– Наверное, в апреле, – ответила Корнелия. – Гарри считает, что раз мы не стали никого приглашать на нашу свадьбу, то нам следует устроить какой-нибудь праздник, чтобы на нас не держали зла те, кого мы не пригласили.

– На Гарри совсем не похоже, – заметила Ливия.

– Не похоже, это верно, – рассмеялась Корнелия. – Думаю, тут не обошлось без влияния его тетушки. Помню, она что-то говорила о том, что нам надо принять защитные меры. То есть сделать что-то такое, чтобы наш брак не рассматривался окружающими как некое подпольное мероприятие. Особенно в свете того старого скандала – ну, ты помнишь.

Ливия кивнула. Жена Гарри погибла при довольно пикантных обстоятельствах, и долгое время над Гарри висела тень разыгравшегося тогда скандала. В этом состояла одна из причин, по которой они с Нелл венчались тайно. И еще они не хотели афишировать свою связь, чтобы граф Маркби не узнал о готовящемся браке раньше времени и не успел ничего предпринять, дабы на законных основаниях лишить Корнелию опекунства над собственными детьми.

Они подошли к небольшой группе дам, и Ливию тут же принялись целовать и поздравлять со вступлением в брак. Ливия потеряла Александра из виду. Куда он мог деться? Может, захотел подышать воздухом. Однако отправляться на поиски мужа посреди разговора было бы невежливо.

Александр в это время находился совсем недалеко, в том же зале. Он стоял в маленьком алькове за портьерой и внимательно прислушивался к тому, о чем беседовали два джентльмена по другую сторону портьеры.

– Так, говорите, граф Нессельроде в Париже, завязывает контакт с Талейраном?

– Да, мы перехватили два письма Нессельроде царю, в которых содержится информация, полученная им от Талейрана. – Говоривший коротко рассмеялся. – Если верить Бонему, который эти письма расшифровал, Нессельроде называет Талейрана «моим кузеном Генри».

– И еще красавцем Линдером, – произнес третий голос, в котором Александр узнал Гарри Бонема. – Фуше он называет Наташей, а наш дорогой царь проходит под кодовым именем Луиза. – Гарри, судя по голосу, явно веселила эта шифровка.

– Тогда получается, что Талейран предает собственного императора, – произнес один из первых двух. – Старый лис всегда был провокатором. Русский царь был бы дураком, если бы доверял ему лично или тем сведениям, которые он ему посылает. Никогда не знаешь, на чьей стороне Талейран на самом деле играет.

– О, Талейран всегда играет только за себя, Эвершем, – заявил Гарри. – Вот и все, что нужно о нем знать. Ах, господа, простите. Кажется, моя жена сейчас уйдет. Не останусь здесь ни одной лишней минуты.

Гарри ушел, вскоре за ним последовали двое других. И лишь тогда Алекс вышел из алькова. Ему, по его же оценке, удалось подслушать весьма ценную информацию. Царю будет интересно узнать, что его корреспонденцию с юным Нессельроде перехватывают британцы. Эта информация возвысит Прокова в глазах царя и, что не менее важно, в глазах тех, кто является глазами и ушами царя тут, в Лондоне.

В маленькой комнатушке, смежной с обеденным залом, в таверне под названием «Герцог Глостер» на улице Лонг-Акр собрались трое. В воздухе стоял сизый дым от их трубок, смешиваясь с сизым дымом от горящего в камине битумного угля.

– Нам точно известно, что Проков действует по приказу царя, – насмешливо сказал один из троих. Говоривший был невысок и плотен, с брутального вида физиономией и волосами цвета стали.

– Да, это так, Сергей, – подтвердил князь Михаил Михайлович, ловко опрокинув в рот содержимое стакана. – И он очень умно позиционировал себя для выполнения своей задачи. Жена, которую принимают во всех лучших домах города, особняк на Кавендиш-сквер, подруги жены, которые обеспечивают ему доступ в те круги общества, где вершится политика. Он становится большим англичанином, чем сами англичане, и никто не заподозрит его в том, что он шпион царя. Ты со мной не согласен, Игорь?

– Но он также принимает у себя Спирина и ему подобных, – заметил Игорь.

Он был того же сложения, что и Сергей, с плечами борца и роскошными усами. Рядом с ними розовощекий князь Михаил с осанкой и замашками престарелого статского советника казался редкой экзотической птичкой, неведомо как сюда залетевшей.

– Мы тоже исходим из предположения, что он за ними приглядывает. Он проинформирует царя в случае, если в этой группе замыслят что-то недоброе, – сказал князь. – Но я в этом сомневаюсь. Они просто мотыльки, бездумные мотыльки, не более того.

– Я не стал бы так говорить, – покачав головой, откликнулся Сергей. – О свержении царя говорят все больше, все меньше таясь даже в Санкт-Петербурге. Уже даже не шепчутся, а говорят едва ли не в полный голос.

– Ну, трудно понять, чего они могут добиться отсюда, из Лондона. До царя им не добраться, – заявил князь. – И я верю Прокову. Как, кстати, доверяет ему и наш император.

Князь отодвинул табурет и встал.

– Прошу меня простить, господа, но у меня свидание с одной прелестницей. – Михаил Михайлович довольно ухмыльнулся. – Говорите что хотите, но здешние дамы не лишены лоска, а дома удовольствий отличаются весьма располагающей атмосферой. – Князь любезно поклонился, взял свою касторовую шляпу и вышел на свежий воздух, весело помахивая тростью.

– Старый дурак! – выругался Игорь и плюнул в камин.

– Может, он и старый дурак, но к нему прислушивается Аракчеев, – сказал Сергей, – а ссориться с ним, как ты знаешь, себе дороже.

Игорь молча кивнул и налил себе еще. Оба понимали, что с Аракчеевым шутки плохи. Он управлял тайной канцелярией так же эффективно и так же безжалостно, как и армией. Аракчеев знал, что делает, если поставил князя Михаила присматривать затем, чем заняты эмигранты в Лондоне. А мелким сошкам лучше помалкивать и держать свое мнение при себе.

– Татаринов общается со Спириным и его группой, – сказал Игорь. – Хотя я никак в толк не возьму, как он сумел войти к ним в доверие. Он настоящее сокровище, вот он кто. Еще один. Аракчеев. Не хотел бы я столкнуться с ним ночью на темной улочке.

– Да уж, – согласился Сергей. – Ты видел, как он владеет ножом? – Он покачал головой. – Я видел как-то в Москве, как он изрубил человека на кусочки. Беднягу сочли наполеоновским шпиком. – Он рассмеялся. – Но времена изменились. Теперь шпионов Наполеона пестуют, а не расчленяют.

– Нам лучше об этом не думать, дружище. – Игорь встал. – Хочу снять себе шлюху на часок. Мне дамочки с лоском не по вкусу. – Он усмехнулся. – Но здесь полно бабенок, которые не прочь задрать юбку за шестипенсовик. Пойдешь со мной, Сергей?

– А почему бы и нет? – Сергей встал, сунув недопитую бутылку водки в широкий карман сюртука.

Парочка незаметно проскользнула из укромной комнатки в зал. Игорь и Сергей покинули таверну незаметно.

Александр спешился возле дома, бросил поводья конюху и поднялся по ступеням в дом. Ему стоило лишь едва слышно постучать, как Борис открыл перед ним дверь с низким поклоном:

– Добрый день, ваша светлость. – Он взял у князя шляпу и плеть.

– Спасибо, Борис. Княгиня дома?

– По-моему, княгиня в библиотеке, господин.

– Одна?

– Да, господин. Кажется, одна.

Александр кивнул и хотел идти дальше, но остановился и спросил:

– Как все складывается, Борис?

– Вы имеете в виду с Моркомбом и женщинами, князь? – Лицо у Бориса стало каменным, а голос каким-то чужим.

– Да, именно это я имею в виду.

– Как вы и могли предположить, господин. – Борис отряхивал поля шляпы ладонью, делая вид, что целиком поглощен своим занятием. – У меня тут нет полномочий, поэтому я не спрашиваю их о том, чем они занимаются.

Алекс поджал губы. Прошел уже месяц, а вся челядь пребывала в состоянии до зубов вооруженного нейтралитета. Александр понимал, что Борис считает себя преданным. С другой стороны, Александр не мог не согласиться, что близнецы творили настоящие чудеса в своей кухне, которую для них оборудовали в ранее пустующей бельевой. Кстати его, Александра, личный повар ворчливо признал, что если кто-то из домочадцев желает время от времени вкушать традиционные английские блюда, то кто-то им должен эти блюда готовить. Кто-то, но не он. Французского повара Прокова не интересовали такие кулинарные шедевры, как йоркширский пудинг, репа, тушенная со сливками, запеченные устрицы, яблочный пирог или бисквитный торт.

Однако с Моркомбом и Борисом дела обстояли не так мирно. Александр даже попытался расположить к себе престарелого дворецкого своей матери, но Моркомб был крепок как кремень, так что все усилия Александра пропали даром. Моркомб к хозяину дома испытывал не больше почтения, чем к Борису, которого воспринимал как захватчика или, на худой конец, лазутчика. Как ни раздражала Александра эта ситуация, он ничего не мог поделать. Моркомб отказывался подчиниться его воле. И тем не менее Александр не хотел поощрять Бориса к тому, чтобы тот вслух высказывал свое недовольство Моркомбом. Александр кивнул и направился на поиски жены. Он чувствовал спиной обиженный взгляд Бориса, но вставать на защиту своего преданного слуги не торопился.

Вначале Александр не заметил Ливию в библиотеке. Потом услышал ее голос:

– Алекс, ты не поверишь, что я нашла. – Голос ее дрожал от смеха, и стремянка, на верхней ступеньке которой она стояла, угрожающе покачнулась, когда она обернулась к нему.

Ему нравились эти пузырьки смеха в ее голосе. Александр снизу вверх смотрел в ее смеющееся лицо, в эти озорные глаза.

– Что ты нашла, Ливия? – Из соображений безопасности он придержал стремянку рукой.

– Еще один сюрприз от тетушки Софии, – сказала она. – Ты только посмотри на эти книги, Алекс. Все они на верхних полках, вероятно, чтобы их случайно не обнаружили. Они такие чудесно… распутные. Я передам тебе парочку.

Она принялась снимать книги с полки и наклонилась, чтобы передать их Александру.

– Это французский перевод Камасутры. И вот еще: они тоже на французском, но, кажется, переведены с восточных языков.

– Тогда спускайся, – сказал Александр, принимая книги и складывая их на стул возле стремянки. Он ухватился за лодыжки жены, придерживая ее, чтобы она не упала. – Что на тебя нашло, Ливия? Зачем ты туда полезла?

– Мне стало любопытно, что за книги хранила у себя София, как жаль, что я совсем ее не знала, – смеясь, ответила Ливия.

– Должно быть, она была необычной женщиной, – заметил Александр, глядя куда-то поверх головы жены. Сердце его защемило от чувства невосполнимой утраты. С каждым днем, проведенным в этом доме, это ощущение крепло, и с каждым неожиданным открытием тоска глубже закрадывалась в сердце. И самым невыносимым было желание поделиться с Ливией. Он слишком хорошо знал, что не может доверить ей свою тайну. Не может, потому что тогда бы ему пришлось сказать правду и о доме, который ей никогда не принадлежал, и об истинных мотивах, приведших его в этот дом. Стоило ли причинять ей такую боль? И что еще важнее, раскрыв ей свою тайну, Александр поставил бы под угрозу то главное дело, которое привело его в Лондон.

– Ты ведь меня не осуждаешь, верно? – сказала Ливия, ощутив в нем перемену. – Ты ведь не ханжа, князь Проков. – Она посмотрела Александру в лицо. – Или ты ханжа, но очень умело маскируешься?

Александр покачал головой:

– Нет, я не ханжа. Будь я ханжой, не женился бы на тебе. Впрочем, должен признать, что не мечтал жениться на распутной девчонке. Но теперь не жалею об этом.

Ливия шаловливо принялась бить его кулачками в грудь.

– Пошли на диван, давай вместе посмотрим эти книжки. – Вывернувшись из его объятий, она сгребла книги в охапку и села на диван. – Давай же, присядь со мной.

Александр повиновался. Он тихо присвистнул, когда они стали вместе переворачивать страницы. Картинки были весьма фривольными, но выполнены с большим мастерством и очень возбуждали. Ливия искоса посмотрела на него, и он заметил, как внезапно отяжелели ее веки и в глазах появился томный влажный блеск.

– Думаешь, такое возможно? – Она облизнула губы и уставилась на цветную иллюстрацию. – Мне кажется, это больно.

– Нет, – сказал он, – не думаю. Не хотите попробовать, мадам?

Она кивнула, и он пошел к двери, чтобы повернуть в ней ключ.

– Не знаю, получилось у нас или нет, – выдохнула Ливия полчаса спустя, лежа на полу с раскинутыми в разные стороны руками и ногами.

– Могло бы получиться лучше, если бы тебе не было так смешно, – сказал Александр, массируя ее заломленные руки. – Необычайно сложно заниматься любовью с женщиной, у которой все тело дрожит от смеха. Закон жизни, о котором тебе, видно, ничего не было известно.

– Прости, – сказала она, целуя его в губы. – Но мне было так щекотно. Думаешь, тетя София с кем-нибудь это проделывала?

Только не с его отцом, подумал Александр, и при этой мысли веселье его исчезло.

– Интересно, сколько у нее было любовников. – Ливия потянулась на ковре, уронив руку на обнаженное бедро. – Не может быть, чтобы она всю жизнь прожила синим чулком. Если бы я могла набраться храбрости и расспросить Моркомба… или близнецов. Но они молчат, словно воды в рот набрали, когда спрашиваешь их о прошлом.

– То была другая эпоха. – Александр быстро поднялся. – Я не могу весь день прохлаждаться с тобой, Ливия. – Он начал одеваться.

– А что еще тебе делать?

– Я жду гостей, – сказал он, собирая книги. – Давай одевайся.

– Что-то не так, Алекс? – Она начала одеваться.

– Нет, все в порядке. – Алекс стоял на стремянке, укладывая книги на верхнюю полку. – С чего бы что-то было не так?

– Вот ты и расскажи, с чего бы, – предложила Ливия, застегивая пуговицы на лифе.

Раздался стук дверного кольца.

– Мои гости, – бросил Алекс. И спустился со стремянки. – Девочка моя, ты застегнулась не на те пуговицы. – Александр быстро застегнул ей платье. – Любой, взглянув на тебя, сразу догадался бы, чем ты только что занималась.

– Ты тоже этим занимался, – напомнила ему Ливия, сунув ноги в тапочки, а чулки зажав в руках. – Мне жаль, что тебе так стыдно за меня, Алекс. Я выйду через сад, и твои гости меня не увидят. – Она даже не делала попыток скрыть свое раздражение. Он вел себя так, словно они не были мужем и женой.

– Так, наверное, будет лучше всего, – сказал он, направился к двери и повернул ключ. – Не думаю, что тебе стоит показываться людям на глаза с чулками в руках. – Взгляд его снова стал теплым и голос нежным, но Ливию это не успокоило.

Она покачала головой и поспешила к застекленной двери на террасу.

– Не беспокойся. Я ухожу. Желаю тебе приятно провести время с гостями. – С этими словами Ливия открыла дверь и выскользнула на террасу, на холод.

Алекс хотел последовать за ней, но тут в дверь библиотеки постучал Борис.

– Посетители, ваша светлость, – доложил он. – Господин Спирин и господин Федоровский.

– Да, да, – раздраженно сказал Александр. А ведь он никогда раньше не выдавал голосом своего раздражения, если это не входило в его планы. – Я ждал гостей. – Он прошел мимо Бориса, протягивая руку навстречу гостям. – Заходите, господа.

Ливия вошла в дом со стороны кухни и поднялась наверх, в свою спальню. Ей было не по себе. С Алексом время от времени происходило что-то похожее. За те два месяца, что они провели в Лондоне, это случалось уже не раз. Ни с того ни с сего у него вдруг портилось настроение. Ливия старалась не придавать этому значения, но сегодня впервые это произошло в момент интимной близости.

Может, виной тому те гости, которых он ждал? По каким-то ему одному известным причинам он никогда не приглашал в библиотеку жену, когда к нему приходили с визитом его соотечественники. Кстати, тогда, у Бонема, несколько месяцев назад, их уже представляли друг другу. Случайно столкнувшись в холле, Спирин и Федоровский всегда вежливо кланялись ей, но и они, и ее муж вели себя так, словно то была случайная встреча на каком-то балу или в опере, но не в ее собственном доме. И после одного случая, когда у Александра был тот похожий на бандита русский, Ливия, будучи уверена в том, что Александр один, всегда стучалась, прежде чем получить разрешение войти. И никогда не заходила в библиотеку, если у него бывали посетители.

Возможно, все дело в различиях культурной традиции ее страны и России. Кто знает, может, в России принято, чтобы жены были сами по себе, а друзья мужа – сами по себе, и сводить их вместе не полагалось. Но это правило, как ни странно, распространялось только на его, Александра, русских друзей. Он совершенно по-другому вел себя с англичанами и французами, вынужденными эмигрировать после революции из-за своих роялистских воззрений. Тогда он превращался в любезного, внимательного мужа, безупречного хозяина и столь же приятного гостя.

И вообще, муж ее представлял собой одну сплошную загадку. Но у Ливии не было ни малейшего желания сидеть дома и мучиться, подыскивая ключи к отгадке. Если он считает возможным жить своей жизнью, то она будет жить своей. Она решила наведаться к Нелл и Элли на Маунт-стрит. Уж они по достоинству оценят ее находки в библиотеке и посмеются всласть.

Ливия позвонила Этель и подошла к шкафу, чтобы выбрать наряд.

– Этель, спустись, пожалуйста, вниз и попроси Моркомба подогнать для меня коляску, – обратилась она к горничной, как только та появилась. – Джемми мог бы отвезти меня на Маунт-стрит. – Ливия достала из шкафа платье из муслина в полоску и стала расстегивать свой сильно помятый наряд.

Джемми уже поджидал ее с коляской, когда она вышла из дома. Собаки, гордые собой, сидели в коляске, радостно виляя хвостами и навострив уши. Едва завидев хозяйку, они зашлись от восторженного лая.

– Да, да, я тоже рада вас видеть, – сказала Ливия, гладя псов.

– Куда едем, миледи?

– На Маунт-стрит. – Ливия забралась в коляску, и Тристан с Изольдой, соскочив с кучерского сиденья, поспешили к ней, виляя хвостами и высунув языки. – Как тебе удается справляться с собаками, Джемми?

– Мы отлично ладим, мадам, – сказал он, поправляя меховую полсть у Ливии на коленях. – Честно говоря, мне их компания по душе.

Ну что же, по крайней мере одна потенциальная проблема легко разрешилась, подумала Ливия. Похоже, Алекс готов мириться с присутствием пары терьеров в их с Ливией совместной жизни, если собаки постоянно не путаются у него под ногами.

Нелл и Элли вместе с детьми сидели в гостиной Корнелии. Собаки бросились в комнату первыми. Здесь они чувствовали себя как дома, дети их обожали.

– Ливия! Какой приятный сюрприз! – Корнелия крепко обняла подругу. – А мы как раз пьем чай.

– Вот и ладно, – сказала Ливия, целуя Аурелию.

Она поздоровалась с детьми, но дети уже играли с собаками и готовы были отвлечься от своего занятия лишь для того, чтобы сказать «привет».

Ливия сняла муфту и подбитый мехом салоп, бросив его на кушетку.

– Ну, как вы тут живете? – Она плюхнулась на диван, обитый вощеным ситцем, и с довольной улыбкой взяла протянутую Корнелией чашку с чаем.

– Неплохо. А ты как живешь, княгиня Прокова? – Аурелия улыбнулась.

– Тоже неплохо, – с беззаботно-веселым выражением ответила Ливия и взяла с блюда бисквитное печенье.

– У тебя все тот же вид счастливой женщины. Ты словно светишься изнутри, – заметила Корнелия, приятно удивленная этим обстоятельством. – Полагаю, не обошлось без небольшой любовной прелюдии после обеда? Я тебе завидую. – Она вздохнула. – Ах, эта первая вспышка страсти. Для цвета лица ничего лучше не придумаешь.

– Надо полагать, для тебя это уже в прошлом? – парировала Ливия, даже не пытаясь отрицать верно подмеченного подругой пикантного обстоятельства.

– Ну, я замужем уже почти год, и ты знаешь, что карманные супруги теперь не в моде. Лоск стирается со временем, – задумчиво протянула Корнелия.

– Чепуха! – смеясь, возразила Аурелия. – Вы с Гарри до сих пор по уши влюблены друг в друга, Нелл, не отпирайся.

– А я и не отпираюсь, – усмехнувшись, сказала Корнелия.

– Ну, мне-то бояться, что я проведу жизнь в мужнином кармане, точно не стоит, – сказала Ливия.

– Что-то случилось, Лив? – спросила Аурелия.

Ливия покачала головой:

– Нет. Просто… мне предстоит научиться жить так, как принято у русских. Русские мужчины, видимо, считают, что они в доме хозяева. А все остальные, включая жену и домочадцев, лишены права голоса. Мне Алекс сам об этом сказал, хотя и в шутливой форме. Надеюсь, что он и в самом деле шутил, – добавила Ливия.

– Но ты не возражала, когда он все решал сам, не спрашивая твоего мнения еще до того, как вступила с ним в брак, – сказала Аурелия. – Теперь что-нибудь изменилось?

– Немного, – призналась Ливия. Она не собиралась жаловаться, но в глубине души понимала, что все кончится тем, что она откроет подругам душу. – Раньше все это мне казалось забавным и даже возбуждающим: как он шел к своей цели, сметая все препятствия. Как он делал лишь то, что хотел, и убеждал всех прочих, и в частности меня, что я тоже хочу именно того, что хочет он. Тогда мне это нравилось. Но сейчас… – Ливия задумчиво пожевала губу. – Одно дело, когда тебя носят на руках во время ухаживаний, галантно избавляя от необходимости принимать какие бы то ни было решения, и совсем другое, когда с твоими желаниями считаются лишь постольку, поскольку они совпадают с желаниями мужа. То, чего хочет он, всегда важнее.

– Александр тебя обижает?

– Разумеется, нет. – Ливия решительно мотнула головой. – Он ласков и нежен, может меня позабавить, но в некоторых вопросах он непреклонен.

– Неудивительно, ведь он вырос в другой стране с другими традициями, – сказала Аурелия. – Но он готов идти тебе навстречу?

– До определенной степени, – ответила Ливия, внезапно почувствовав себя предательницей. – У нас нет серьезных разногласий. Просто сегодня у меня плохое настроение.

Ливия поставила чашку на стол, собираясь закончить этот разговор, но вдруг, неожиданно для себя, сказала то, что давно не давало ей покоя:

– Он никогда не приглашает меня разделить с ним общество его русских друзей. Я встречаю их и в других домах, и мы всегда здороваемся, так что было бы совершенно естественно, если бы я принимала гостей Александра вместе с ним. Не обязательно оставаться с ними надолго. Почему же он никогда не зовет меня?

– Может, они говорят только по-русски, – предположила Аурелия. – Может, его друзья – это та часть его мира, которую, как он думает, тебе не понять. Мужчины не всегда любят смешанные компании. Взять, к примеру, их клубы. Ни одна женщина не осмелится появиться на Сент-Джеймс-стрит.

– Это верно, – кивнула Ливия. – Но не думаю, что дело тут в языке. Как-то Алекс мне говорил, что в его стране только крестьяне говорят по-русски. Дворяне между собой общаются на французском или на английском. Но ты права. Я делаю из мухи слона. В конце концов, и у нас мужчины любят уединяться. Например, после ужина за портвейном и бренди, когда женщины пьют чай в другой комнате, подальше от мужчин. – В этом объяснении была толика здравого смысла, и она могла бы довольствоваться им.

– Но ты не жалеешь о том, что вышла за него замуж? – спросила Корнелия.

– Разумеется, нет. Совсем наоборот. Все наши разногласия – просто досадные мелочи. Наверное, я веду себя как капризный ребенок, если расстраиваюсь из-за них.

Глава 18

Ливия уехала домой вскоре после этого разговора. Вечер выдался морозным, и она невольно подумала о том, что было бы неплохо, если бы Джемми положил ей в ноги разогретый кирпич. У него было время раскалить его на печи, пока он ждал Ливию на кухне в доме на Маунт-стрит. Джемми оказался на высоте, и Ливия нырнула под меховую накидку, поставив ноги на кирпич.

Но почему-то облегчения после разговора с подругами Ливия не испытала. Ею владело безотчетное чувство тревоги. Что-то в ее отношениях с мужем пошло не так. Ей вспоминались внезапные, необъяснимые смены его настроения, когда он в один миг превращался в незнакомца, чужака. Но очень скоро вновь становился прежним Алексом, но тот, другой, продолжал в нем жить. Холодная безжалостность во взгляде, упрямая решимость никак не вязались с образом праздного повесы, которого он из себя изображал. Как может этот холодный, жесткий человек быть тем самым нежным любовником, который заставляет ее сердце таять от одного прикосновения?

Но как уже не раз говорила себе Ливия, ей еще много предстояло узнать о мужчине, который стал ее мужем.

Неужели эти его настойчивые ухаживания, этот натиск был обусловлен не страстью, не вожделением, как в это верила она? Да, он сумел внушить ей страсть, и эта страсть, бездумная, неукротимая, охватила ее, заглушила голос разума, закружила в вихре эмоций. Но так ли все обстояло с Александром?

Что за абсурдные мысли, что за предательские сомнения в человеке, которого она называла мужем? Ливия строго отчитала себя за неподобающие мысли. Между тем коляска подъехала к дому на Кавендиш-сквер. И в самом деле, ей не в чем было упрекнуть Александра. Никаких свидетельств неверности, обмана у нее не было. Он всегда обращался с ней с нежностью и заботой. И сейчас ей просто немного не хватало его тепла.

Ливия вышла из экипажа, теша себя надеждой на то, что Александр никуда не ушел, и если он дома, то уже не в компании своих русских друзей. Дверь в библиотеку была открыта, но Александра там не было.

– Князь Проков куда-нибудь уходил, Борис?

– По-моему, нет, – ответил Борис.

– Вы знаете, где он?

– Наверху, миледи. – Борис не смотрел ей в глаза, устремив взгляд куда-то повыше ее головы, но она давно оставила попытки подружиться с ним и потому любезно поблагодарила его и отправилась наверх.

Возможно, Александр переодевался, чтобы пойти куда-нибудь. Она не помнила, чтобы он говорил ей о своем намерении провести вечер вне дома, но она уже по опыту знала, что после встречи с русскими приятелями планы его часто менялись.

Ливия поднялась к себе в спальню и застыла на пороге. Алекс лежал на ее кровати, одетый в парчовый халат, скрестив ноги и закинув руки за голову, – расслабленный и томный.

– А, вот и вы, мадам жена, – жалобно протянул он. – Я уже не один час жду вас. – На губах его играла ленивая улыбка, а в синих глазах, неспешно блуждающих по ее телу, просвечивало желание. – Я думал продолжить образовательный процесс, который мы начали днем, но когда примчался к вам, вас уже и след простыл. – Голос его был насмешливо-жалобным, но глаза выдавали совсем иные эмоции.

Тело Ливии откликнулось так, как оно всегда откликалось на чувственное обещание в его взгляде. Она отколола шляпку, стараясь придать своим движениям чарующую томность.

– Я была на Маунт-стрит, – сказала она, положив шляпу на комод, прежде чем расстегнуть пелерину.

– Знаю, – сказал он и погрозил ей пальцем. – Иди сюда, жена.

Ливия надула губки, взвизгнула, изображая страх, и спряталась за стул.

Глаза его блеснули.

– Ах, значит, так? – Он рванулся к ней, и она толкнула стул ему навстречу, задержав его, а сама бросилась за шезлонг. Она наблюдала за ним как бы с опаской, шаловливо сверкая глазами.

Алекс поднял стул и поставил его на прежнее место, пристально глядя на нее. Щеки у нее порозовели, серые глаза горели от возбуждения. Он шагнул к ней, и она, схватив с шезлонга подушку, швырнула ею в него. Он поймал ее одной рукой и отбросил в сторону.

Ливия попятилась. Он со смехом двинулся на нее, без усилий ловя предметы, которые она в него швыряла, дабы замедлить его продвижение. Ей незачем было убегать, но игра будоражила кровь, заставляя сердце биться чаще. Она попыталась метнуться в сторону, но оказалась зажатой в угол.

– А теперь куда ты пойдешь? – насмешливо спросил Алекс, прислонив ладони к стене по обе стороны от ее головы.

Ливия не ответила. Нырнула под его руку, удивив его своим неожиданным маневром, и ей почти удалось вырваться на свободу. Однако реакция Александра была стремительной. Он успел перехватить ее поперек талии и прижал к себе.

– Ты моя, – с удовлетворением заявил он.

– Похоже на то, – согласилась Ливия. Она смотрела ему в глаза, затаив дыхание.

– Ты мне очень нужна, – тихо сказал он и провел рукой по ее груди и вниз, к бедру.

– Тогда вы должны завоевать меня, сэр, – сказала она, прищурившись.

В голову ей внезапно пришла одна интересная идея.

– И каким образом я должен это сделать? – спросил он, с удовольствием ей подыгрывая. Ливия была на удивление изобретательна, когда дело доходило до любовных утех.

– Сыграйте со мной в шахматы, – заявила она. – Русские большие мастера этой игры, но и я тоже не промах, должна вам сказать. Мне хотелось сыграть с вами с самой первой встречи, но все как-то не представлялась возможность.

Алекс выглядел несколько растерянным.

– А стоит ли? Прямо сейчас?

– Да, – твердо заявила она и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в губы. – Поверь мне, ты получишь удовольствие.

Он взял ее лицо в ладони и запечатлел на ее губах страстный поцелуй. А потом отпустил.

– Долг платежом красен, – напомнил он ей нежно, но настойчиво.

Ливия усмехнулась:

– Я в долгу не останусь, милорд.

Ливия прошла к секретеру и откинула обтянутую кожей столешницу. Из ящика она достала шахматную доску и коробку с фигурами.

– Где бы нам устроиться? Здесь, я думаю. – Она положила тяжелую доску на низкий столик перед камином. – Если победишь, я стану твоей рабыней на весь вечер. Но если победа достанется мне… – Глаза ее заблестели.

Александр задумчиво почесал подбородок, делая вид, будто обдумывает поставленные ею условия. Сам воздух, казалось, сгустился от страстного предвкушения.

– Интересное предложение, – сказал он наконец. – От такой дуэли ни один уважающий себя русский не откажется. Расставляйте фигуры, мадам жена.

Через час Александр уже жалел о своей самонадеянности. Не зря говорят: семь раз отмерь, один раз отрежь. Похоже, он вляпался по самые уши. Приходится признать, что положение его плачевно. Он проиграл гораздо больше фигур, чем оставалось на доске. Александр считал себя неплохим игроком, но Ливия играла как сам дьявол.

– Меня отец научил, – сообщила она Александру. – Шахматная доска для него олицетворяла саму жизнь. – Она подняла голову от доски и улыбнулась. – Всегда смотри, куда ходишь, и перед тем как сделать ход, оцени последствия своих действий и последствия последствий своих действий. – Рука ее зависла над слоном. – Он учился на факультете математики в университете и в Кембридже считался лучшим. Но это было до того, как он увлекся теологией. Шахматы помогали ему расслабиться и отдохнуть, – добавила Ливия перед тем, как передвинуть слона. – Шах.

Александр вздохнул:

– Да, вижу. – Он размышлял, оценивая свои шансы. Шансов на выигрыш у него не было. – Ну, раз уж мы заговорили о последствиях действий, то в результате моего последнего хода через три хода меня ожидает мат.

Ливия захихикала.

– Я тоже это вижу. – Она сидела на полу, скрестив ноги по-турецки, одетая в свой любимый халат из бежевого бархата, голые ноги торчали из-под халата. Волосы ее рассыпались по плечам. – Вы сдаетесь, сэр, или желаете доиграть?

Александр, который тоже сидел на полу, щелчком свалил своего короля. Затем откинулся на спинку кресла, стоявшего у него за спиной, и с улыбкой посмотрел на Ливию.

– Следующий ход, как я полагаю, за вами, мадам.

Ливия кивнула:

– Ах да. Я выиграла себе раба на всю ночь. – Она закрыла глаза, задумавшись. А открыв их, разочарованно пробурчала: – Беда в том, что я не знаю, чего потребовать от тебя такого, чего ты еще не делал.

Александр рассмеялся.

– Какое у тебя сегодня бедное воображение, любовь моя. Это так на тебя не похоже. – Он неспешно поднялся с пола. – Почему бы тебе не потребовать от своего раба разбудить твое воображение?

Он подхватил ее за подмышки и поставил на пол. Приподняв ей подбородок, покрыл поцелуями ее лицо. Губы его скользнули к кончику ее носа, затем по векам. Он пожевал губами мочки ее ушей и, крепко сжав лицо в ладонях, поцеловал ее в ухо, повторяя языком причудливые изгибы ушной раковины. Она взвизгнула и засмеялась, пытаясь увернуться, делая вид, будто ей щекотно, хотя Алекс хорошо знал, какое наслаждение она сейчас испытывает.

Наконец он отпустил ее лицо и взялся за пояс ее халата:

– Я смогу лучше выполнить свою задачу, если мы избавимся от этого. – Он спустил халат с плеч и наклонился, чтобы поцеловать пульсирующую жилку у горла. Его ладони легли ей на грудь, соскользнули вниз, большие пальцы рук надавили на бедра. Он распрямился, все еще держа ее за бедра, с едва заметной улыбкой глядя в ее раскрасневшееся лицо.

– Ты позволишь мне выполнить мою задачу по-своему, госпожа, или у тебя есть особые пожелания?

– Нет, я не требую ничего конкретного. Ты сам прекрасно знаешь, что делать.

Он кивнул, прищурившись. Загадочная полуулыбка все еще играла на его губах.

– Я в твоем распоряжении. – Он скинул халат. Нагой, он смотрел на нее сосредоточенно. Затем кивнул, и лицо его прояснилось. – Подожди здесь. – Он пошел в соседнюю спальню и вернулся с шелковым лоскутом в руках.

Ливия вся горела от предвкушения чего-то волшебного. Лоно ее стало как расплавленный воск, тело звенело от напряженного ожидания. Он подошел к ней сзади и завязал глаза шелковым платком.

– Вот так, – пробормотал он. – Доверься мне, и ты будешь чувствовать вдвое острее, чем когда-либо.

Ливия судорожно сглотнула ком. Перед глазами у нее стоял красный туман. Волоски на коже встали дыбом. Она ожидала чего-то такого… она сама не знала чего. Он поднял ее, отнес на кровать и уложил посредине. Она лежала тихо, не шевелясь, уставившись в красноватое марево. Она слышала, как он прошел по комнате, как открыл выдвижной ящик.

Наконец он подошел к кровати. Перина прогнулась под его тяжестью, и он прошептал:

– В эту игру играют без слов, моя сладкая.

И тогда что-то мягкое коснулось ее щеки, повторило абрис ее губ. Это что-то немного кололось, но не больно, а приятно. Потом непонятный предмет скользнул по ее уху, и Ливия едва не вскрикнула от удовольствия. И затем «это» поднялось к ее горлу, коснулось ямки, где бился пульс, а потом нежным касанием опустилось на грудь, прошлось вокруг сосков, отчего они сразу затвердели. Знакомое томление начало нарастать, наполняя ее вожделением, жар распространялся внизу живота.

Она чувствовала, как что-то мягкое и чуть колючее прошлось по ее животу, забралось в пупок, опустилось вниз. Она почувствовала, как его рука развела ей бедра, нежно, но повелительно, и затаила дыхание.

Что-то легко, словно перышко, прикоснулось к внутреннему сгибу ее коленей, скользнуло вверх, по внутренней стороне бедра, и она вздрогнула от наслаждения. Это что-то очерчивало концентрические круги, которые становились все меньше, по внутренней поверхности бедер, поднимаясь вверх, все ближе к тому месту, где концентрировалось удовольствие. И затем все прекратилось. Прошла, казалось, целая вечность в ожидании, и слезы нетерпения выступили у нее на глазах, увлажнив повязку, и самые тайные, самые глубокие пазухи ее тела, казалось, покрылись мурашками от нестерпимого желания.

И когда она уже начала бояться, что больше ничего не будет, когда почти перестала ждать, снова почувствовала эту легчайшую ласку там, внизу. Она ощущала себя лютней с натянутыми струнами, на которых играет умелый музыкант. Его пальцы раскрыли ее для самого нежного, самого интимного прикосновения таинственного орудия наслаждения, которым он так мастерски владел.

Алекс накрыл ее губы губами и наполнил ее нежное, распахнутое ему навстречу тело собой, пульсирующим орудием своей страсти. Она напрягла внутренние мышцы, и он застонал, целуя ее. Она крепко удерживала его в себе, чувствуя, как вновь поднимается на вершину блаженства, и в тот миг, как она добралась до пика, он закинул ее ноги себе на плечи, так чтобы проникнуть в нее до предела глубоко, и на этот раз не стал сдерживать свой радостный крик, когда мир раскололся на сияющие осколки, и Ливия закричала вместе с ним.

Он оставался в ней до тех пор, пока осколки вновь не собрались все вместе. Наконец он почувствовал, что Ливия зашевелилась под ним, развязал повязку и отбросил в сторону.

Он поцеловал ее в уголок губ, затем в кончик носа и, осторожно перекатившись на бок, лег рядом.

– Чем ты это делал? – шепотом спросила Ливия.

Он улыбнулся и показал ей кисть из барсучьего волоса, с помощью которой она наносила румяна в тех редких случаях, когда бывала слишком бледной.

– О, – только и могла сказать Ливия.

– Отдохни немного. – Алекс приподнялся на локте, свободной рукой поглаживая ее по боку. – Ночь еще только началась.

Ливия считала, особенно в свете того, как она провела последний час, что она испытала все, что можно испытать в любви, по крайней мере все, что было возможно, за исключением наиболее сложных поз, проиллюстрированных в книгах Софии. Теперь ей предстояло узнать о том, что Алекс показал ей лишь верхушку айсберга в том, что касалось мира чувственных наслаждений. На протяжении многих часов Александр не давал себе разрядиться, раз за разом доводя ее до экстаза. Каждая впадинка ее тела узнала вкус его губ, его языка. Ливия окончательно потеряла себя в водовороте чувственных удовольствий. Вновь и вновь он подводил ее к краю, за которым простиралась бездна, возбуждая ее до тех пор, пока сладкая мука не становилась невыносимой, и только тогда позволяя себе притронуться к ней кончиком языка, губами, и этого крохотного прикосновения становилось достаточно, чтобы перекинуть ее через край, чтобы бросить ее в пропасть, где не существовало ничего, кроме наслаждения.

Свечи оплавились, от поленьев в камине остались угольки, когда Александр наконец позволил себе подойти к высшей точке во второй раз за эту ночь. Он крепко прижимал к себе ее сотрясающееся в спазмах оргазма тело, чувствуя, как бархатистая плоть ее пульсирует, сжимая его.

Ливия лежала как тряпичная кукла, ничего не чувствуя, ничего не понимая. Александр медленно перекатился на бок. Ресницы ее задрожали, и она едва слышно прошептала:

– Я куда-то улетела.

– Маленькая смерть, – нежно произнес Алекс. У него не было сил даже поцеловать ее. – Так иногда случается, когда оргазм особенно силен.

Ливия вновь закрыла глаза. А когда снова их открыла, Алекса рядом уже не было. Она приподнялась на локте и увидела, что в камин подбросили дров, и огонь весело потрескивает. В подсвечниках горели новые свечи, но все они были на достаточном расстоянии от кровати, чтобы их свет не мешал ей спать. Дверь в спальню Александра была приоткрыта.

– Где ты? – позвала Ливия.

– Здесь. – Он появился в дверном проеме, с улыбкой завязывая пояс халата. – Ты не голодна? Мы не ужинали.

– Ах да, верно, не ужинали. – Ливия приподнялась на подушках. Она чувствовала, как кое-где саднит, чувствовала липкость между ногами и легкую боль в тех мышцах, о наличии которых не имела понятия. К тому же ей очень хотелось есть.

– В доме все, наверное, спят.

Александр покачал головой:

– Тот раб, который перед тобой, не спит. Я к вашим услугам, мадам.

– Мне нужно немного горячей воды, – сказала Ливия. – Но ты и так в полном изнеможении, так что я сама принесу.

– Нет, ты останешься здесь, а я скоро вернусь. – С этими словами Алекс вышел, а Ливия снова легла.

Алекс вернулся через пару минуте кувшином горячей воды, от которой шел пар, налил воду в таз и поманил Ливию к себе:

– Мое последнее задание.

– Только ничего не начинай, Алекс, – взмолилась она, пытаясь отнять у него губку. – Я сегодня больше не выдержу.

– Я тоже, пожалуй, не выдержу, – сказал Алекс. – А теперь стой смирно. – Он провел губкой по ее телу, не оставляя без внимания ни один дюйм, действуя умело и споро. Протянув ей полотенце, он наклонился, чтобы поднять с пола ее халат. – Надень его, а я спущусь вниз, за ужином.

Алекс ушел, а Ливия плюхнулась в кресло возле камина, с улыбкой глядя на доску с шахматами. Король Алекса все также лежал, поверженный. Не может быть, чтобы ее мог обманывать мужчина, способный так нежно и беззаветно любить. Александр вернулся с подносом, полным еды, и поставил его на комод.

– Тут холодный цыпленок, маринованные овощи, пирог с куропатками, приготовленный Адой, немного суфле из лососины и тот восхитительный пудинг, который Мейвис готовит с хрустящим миндальным безе. Разрежь цыпленка, а я принесу вина. – Алекс снова ушел.

Ливия разрезала цыпленка, разложила по двум тарелкам то, что принес Александр. Он вернулся с бутылкой бургундского и двумя бокалами.

Ливия убрала шахматы и снова села на пол. Александр принес бокалы и поставил их на низкий столик.

– Я и не предполагала, что так сильно проголодалась.

– Занятия любовью возбуждают аппетит, – заметил он. – И вызывают жажду. – Алекс глотнул вина и наколол на вилку кусочек цыпленка. – Кстати, хочу устроить званый ужин.

Ливия растерялась.

Как мог он с такой стремительностью перейти к повседневным заботам после волшебной ночи любви? Впервые Александр выступил инициатором такого рода мероприятия. До сих пор он охотно участвовал в приеме гостей, которых приглашала Ливия, и бывал с ней там, куда приглашали их обоих, но чаше всего они проводили время порознь и вращались в разных кругах. Сегодняшний вечер был исключением.

– А когда можно все это организовать?

– Через несколько недель, не раньше, – ответила Ливия. – Даже если нам удастся разослать приглашения завтра, может оказаться, что у приглашенных планы на ближайшее время. Сколько человек ты хотел бы пригласить?

– Немного. Шесть пар. – Александр откинулся на стуле.

– Близкие друзья? – Ливия потягивала вино, гадая, не решил ли он наконец познакомить ее, как положено, со своими русскими друзьями.

– Не совсем. Просто мне хотелось бы их получше узнать.

– Кто они?

– Я составил список. – Александр встал, вышел в соседнюю спальню и вернулся с листом бумаги в руке. Он положил его Ливии на колени, а сам сел за стол и стал с аппетитом есть.

Ливия прочла список. Она была едва знакома с этими людьми, но знала, что все они имеют отношение к правительству. Единственным, кого она неплохо знала, был Эвершем.

– Терпеть не могу Эвершема, Алекс. – Она презрительно поморщилась. – Напыщенный, надутый осел, а эта серая мышь, его жена, способна испортить одним фактом своего присутствия любую вечеринку.

– И тем не менее я хотел бы, чтобы ты их пригласила, – сказал Александр.

Ливия почувствовала в его голосе стальные нотки, и вопреки всему тому, что было между ними этим вечером, ее прежние подозрения нахлынули на нее с новой силой.

– Почему? – спросила она.

Он поднял глаза, и Ливия увидела в них знакомый стальной отблеск. Но в следующее мгновение он исчез.

– Моя сладкая, мне интересно мнение лорда Эвершема.

– Но он политик. Разве ты не говорил, что политикой не интересуешься?

– Политикой действительно не интересуюсь. А вот интересная беседа мне нравится.

– А остальные гости? Хочешь сказать, что они интересные собеседники? – Ливия с отвращением окинула взглядом список.

– По крайней мере надеюсь на это.

– Более интересными, чем Гарри, или Ник… или Дэвид?

– Гарри – согласен, но Питершем и Фостер больше интересуются картами, чем политикой. Хотя иногда я ничего не имею против их компании. Но, как говорится, всему свое время и место. Такты выполнишь мою просьбу?

– Разумеется, – ответила Ливия. Он не требовал от нее ничего невыполнимого, просто время выбрал неудачное. – Но мне хотелось бы пригласить еще несколько пар, чтобы разбавить компанию.

– Нет, – покачал головой Алекс. – Только этих. Вот все, что от тебя требуется.

– Ладно, так тому и быть. Единственную проблему я вижу в том, как поделить работу между твоим поваром и моими кухарками. – Ливия пробежала глазами список. – Эти люди получат удовольствие скорее от привычных блюд, которые лучше даются близнецам. К тому же твой повар может вызвать у них подозрения.

– Борис обо всем позаботится, как только ты разошлешь приглашения. Близнецы в этом ужине не будут принимать никакого участия, – безапелляционно заявил Александр. – Пошли-ка в кровать. Я имею в виду мою кровать. Твоя очень измята.

* * *

Ливия спала сном младенца, но утром проснулась с еще более тревожным предчувствием. Полы балдахина были плотно задернуты, и она слышала, как Александр и Борис разговаривали на каком-то чужом языке. Ливия припомнила, что когда-то давно, во время одной из их первых встреч, Александр сказал ей, что владеет многими языками, но только не русским. С собаками он говорил по-русски, но Ливия почему-то решила, что на русском он знает всего несколько фраз. Она никогда не слышала, чтобы он говорил по-русски бегло – как сейчас. И если сейчас он говорил не по-русски, то на каком языке он тогда говорил? Явно не на французском. Почему они не разговаривали на английском?

Они не хотят, чтобы Ливия их понимала. Другого объяснения этому не было. Но что за разговор мог вести Александр со своим мажордомом, который она не должна была понимать?

Ливия закрыла глаза и откинулась на подушки. Звуки чужой речи лились бессмысленным потоком, но в этих чужих, незнакомых словах было нечто, что внушало ей беспокойство. К тому же она чувствовала себя так, словно ее бесцеремонно выставили за дверь. И сейчас она вдруг осознала, что это чувство возникает у нее уже не в первый раз с тех пор, как она вышла замуж за Александра.

Когда Александр резко отдернул полог балдахина, Ливия округлила глаза.

– Борис ушел?

– Да, все чисто. – Александр поцеловал ее. – Доброе утро, любовь моя. Ты хорошо спала.

– Да, как убитая. Вы говорили по-русски? Я думала, ты его не знаешь.

– Я редко разговариваю по-русски. Лишь в случае крайней необходимости.

– Тогда почему ты предпочел говорить на нем сейчас?

– Что на тебя нашло? Зачем тебе это знать? – Алекс улыбался, но смотрел на нее испытующе.

– Просто так. Уверена, что ваши разговоры с Борисом меня не касаются.

– Совершенно верно. – В тон ей ответил Александр. – Так ты встаешь?

– Да, – сказала Ливия и откинула одеяло. – Какие у тебя планы наутро? – Она встала и потянулась. Прохладный воздух приятно холодил тело.

Алекс одобрительно на нее посмотрел, но, тряхнув головой, подал ей халат:

– Накинь его, пожалей меня, не искушай. Я очень занят.

– Занят? Чем? – с шутливым разочарованием протянула Ливия.

– Мне нужно кое с кем повидаться, кое-куда съездить. – С этими словами Алекс направился к двери. – Не забудь о приглашениях. Как только ты их напишешь, Борис позаботится о том, чтобы их доставили адресатам.

– Как я могла забыть? Не понимаю только, зачем ты хочешь обречь нас на вечер беспросветной скуки.

То ли Алекс не слышал ее, то ли сделал вид, будто не слышит, но дверь за ним закрылась.

Ливия уже спускалась вниз, когда во входную дверь постучали. Наверное, это торговец – с визитами в такое время не ходят. Ливия замерла, но вдруг повернулась и чуть ли не бегом поднялась наверх и, прижавшись к стене, затаила дыхание. С того места, где она стояла, ее нельзя было увидеть из холла, зато она могла наблюдать за происходящим внизу. За последние несколько недель Ливия не раз ловила себя на том, что в собственном доме ведет себя настороженно. Она была почти уверена, что в доме происходит что-то, что пытаются от нее скрыть.

Спрятавшись за поворотом лестницы, Ливия следила за тем, что происходит в холле. Борис открыл дверь, и между мажордомом и визитером состоялся короткий разговор на русском.

Ливия узнала в госте разбойничьего вида русского, того самого, которого успела разглядеть в библиотеке, когда заглянула туда, разыскивая Александра. Борис проводил гостя в библиотеку и, оставив дверь приоткрытой, вернулся на кухню.

Ливия быстро спустилась вниз, прошла через холл и распахнула дверь библиотеки.

– Простите, я не знала, что здесь кто-то есть, – с улыбкой солгала она, прикрыв за собой дверь. – Мы, кажется, уже встречались. – Она протянула русскому руку.

– Павел Татаринов к вашим услугам, княгиня, – сказал он, пожав ей руку. – Я пришел поговорить с вашим мужем.

– Кажется, его нет дома.

– Я подожду, – заявил гость.

– Пожалуйста, присаживайтесь. Что вам предложить? – Ливия указала на буфет, где стояли графины.

– Спасибо, ничего не надо, княгиня. – Татаринов продолжал стоять.

Ливия села.

– Вы давно в Лондоне, сэр?

– Уже несколько месяцев, княгиня.

– И давно вы знаете моего мужа?

Татаринов молчал.

– Вы знали его в России? – продолжала расспрашивать Ливия.

– Нет.

Весьма неразговорчивый господин, подумала Ливия.

– Значит, вы познакомились с ним в Лондоне, месье Татаринов? Следует ли мне называть вас «месье»? Или вы предпочитаете, чтобы вас называли по-другому?

– «Месье» – меня вполне устраивает, княгиня.

– В Лондоне много эмигрантов из России? – не унималась Ливия.

– Несколько человек, – ответил Татаринов.

Ливия кивнула.

– Я знакома, кажется, с двумя. Видимо, вы много времени проводите вместе. Должно быть, приятно оказаться среди соотечественников в эмиграции.

Что-то в ее словах заставило Татаринова насторожиться. Он пристально на нее посмотрел, поджал губы и хотел что-то ответить, но в этот момент в библиотеку вошел Александр. Выражение его лица ошеломило Ливию. Но в следующее мгновение оно исчезло, и он сказал:

– Дорогая, я вижу, ты развлекаешь моего гостя.

– Месье Татаринов изъявил желание дождаться тебя, и мы немного поболтали.

Алекс распахнул дверь:

– Ну что же, прошу нас извинить, но…

Ливии ничего не оставалось, как с достоинством удалиться.

– Я требую, чтобы вы держались подальше от моей жены, – заявил Александр.

Татаринов пожал плечами:

– Я княгиню сюда не звал. Что она знает?

– Разумеется, ничего.

– Она задавала слишком много вопросов. Я готов поклясться, княгиня заподозрила неладное.

– Не говорите ерунды. Ей нечего подозревать, – сказал Александр, не на шутку встревожившись.

Ливия сильно рискует, задавая ненужные вопросы, особенно таким, как Татаринов. Каким-то образом ему надо все это прекратить.

Глава 19

Татаринов ушел как раз в тот момент, когда Ливия закончила писать очередное приглашение. Перо зависло над карточкой с тисненым золоченым узором, сердце ее забилось чуть быстрее от смутного страха. Ей нечего бояться, она не сделала ничего дурного. Хозяйке дома положено развлекать гостей, будь то ее гости или гости супруга, – так принято в обществе. И хотя от того взгляда, которым Алекс ее окинул, увидев, что она сидит с Татариновым, Ливию бросило в дрожь, она готова была поклясться, что сам он тоже испугался.

Ушел ли он вместе со своим визитером или пойдет ее искать? Ливия решительно тряхнула головой и вернулась к прежнему занятию. Услышав, что открылась дверь, она не сразу обернулась.

– Что ты думаешь о моем приятеле? – спросил Александр как ни в чем не бывало.

– А, это ты, – сказала Ливия и, опустив перо, посмотрела через плечо.

– Разумеется, а кто же еще? – Александр стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, скрестив руки на груди. Взгляд у него был непроницаемый.

Ливия пожала плечами:

– Странно, что ты водишь с ним компанию. Месье Татаринову явно недостает светского лоска.

– Это верно. И моей жене он явно не компания.

– Но ты приглашаешь его в дом, – веско заметила Ливия.

– Полагаю, что если я просто скажу, что он тебе в приятели не годится, это тебя не удовлетворит?

– Воспитание не позволяет мне просто исполнять приказы, не получая объяснений, – сказала Ливия.

– Плохо иметь жену, воспитанную математиком. – Александр предпринял попытку все обратить в шутку, но потерпел неудачу.

– Я знакома с некоторыми твоими русскими друзьями, – сказала Ливия, – но надо быть слепой, чтобы не увидеть, что месье Татаринов совсем другого поля ягода.

– До чего же ты проницательна. – Алекс продолжал стоять у двери, не меняя позы.

– В шахматах такая позиция называется мат. Тупик. – Ливия прикусила кончик пера, вопросительно глядя на мужа.

– Кажется, мы наткнулись на барьер между нашими культурами, Ливия. В этой стране, возможно, и принято, чтобы жена развлекала друзей мужа в его отсутствие, но в моем обществе такое поведение жены считается неприемлемым, даже одиозным. Мне не нравится, когда моим друзьям неуютно под моей крышей. Такое объяснение тебя устраивает?

– Очень удобное объяснение, – заметила Ливия. – Различием между культурами можно объяснить все, что угодно. А я привыкла общаться с людьми, которые приходят в мой дом. – Она сделала едва заметный акцент на слове «мой» и заметила, как вспыхнули при этом его глаза.

– Можешь оставаться при своем мнении, Ливия, но в данном случае будет так, как скажу я. Татаринов, как ты верно заметила, джентльмен, а следовательно, в друзья тебе не годится. Тот факт, что мне приятно его общество, тут ни при чем. У меня много друзей, которых нельзя считать подходящей компанией для моей жены. И я готов поспорить, что многие из твоих приятелей мужчин могли бы рассказать о себе то же. По-твоему, у Бонема нет знакомых, которых он не стал бы представлять Корнелии?

– Понятия не имею, – сказала Ливия. – Меня это просто не интересует. И мы говорим сейчас не о Гарри, мы говорим о тебе и о тех людях, которые приходят в этот дом и с которыми мне, хозяйке этого дома, запрещено общаться. Ты тоже не ведешь себя с ними так, как положено гостеприимному хозяину. Не играешь с ними в карты, не оставляешь их ужинать. Ты проводишь с ними по часу взаперти в библиотеке, а потом они уходят. Разумеется, мне любопытно, чем вы там занимаетесь. У них есть жены?

– Не здесь, – сказал Александр. – Если бы их жены жили с ними в Лондоне, все было бы по-другому. Тогда мы принимали бы их вместе. Но русские мужчины, приходящие в дом без жен, чувствуют себя неуютно в обществе жен тех, к кому они приходят. – Александр понимал, что заврался, но ничего не мог поделать. Он привык отдавать приказы и ожидал безропотного повиновения. Но с Ливией так не получалось. Однако рисковать он не мог. То, что произошло сегодня утром, не должно повториться.

– Так о чем вы говорите, когда они к тебе приходят? – спросила Ливия.

– Мы пьем водку и говорим о России.

– Если ты так сильно любишь родину, зачем было ее покидать? – Ливия в запале даже не подумала о том, что если бы Александр не уехал из России, она не была бы сейчас за ним замужем.

– Я наполовину англичанин. Я хотел почувствовать себя таковым, – сказал он, беззаботно пожав плечом. – Мы не могли бы прекратить этот допрос? Он меня утомил. – Последнюю фразу он произнес достаточно резко.

– Прости, я не считала, что допрашиваю тебя, – сказала Ливия. – Но я знаю о тебе так мало, и с каждым прожитым с тобой днем неведение мое лишь увеличивается. Ты считаешь предосудительным мое желание лучше понимать человека, которого я называю своим мужем?

Пришло время искать примирения.

– Нет, моя сладкая, конечно, нет. – Он подошел к ней и, взяв за руки, помог подняться с кресла. – Ты знаешь, этот процесс идет, он обоюдный. С каждым днем я узнаю тебя все лучше и лучше, но большая часть твоей жизни все еще скрыта от меня. – Он провел подушечкой большого пальца вокруг ее губ.

– Я ничего от тебя не скрываю, – возразила Ливия, хотя внезапно почувствовала, как расслабилось тело, смягчилось лицо, как решимость ее тает от тепла его прикосновений, от тепла его взгляда. Насколько уютнее чувствовала она себя, когда ее муж становился таким – нежным и любящим.

– Тебе незачем что-то скрывать от меня, – сказал он. – Всего пару месяцев назад я не знал о твоем существовании. Ты стала такой, какой стала, до того, как я появился в твоей жизни. Я узнаю о тебе то, что должен узнать. Но со временем. Давай не будем спешить.

– Я никуда не спешу, Алекс. Но не люблю загадки, которые не могу разгадать.

– Хорошо, я все тебе объясню. Но обещай, что больше не станешь поднимать этот вопрос и будешь вести себя с моими русскими друзьями так, как я тебя прошу. Мы можем заключить такой договор?

– Да.

– Многие русские эмигранты – нищие. Есть среди них такие, у которых в России осталось все – поместья, состояния, все нажитое. И все это конфисковал царь. Я помогаю им финансово. Но они гордые, и им бы не понравилось, узнай они, что я рассказал тебе об этом.

– Понимаю. – Ливия не нашлась с ответом.

– Так мы можем теперь раз и навсегда оставить эту тему? – спросил Александр, ненавидя себя за ложь. Но что еще он мог ей сказать, чтобы взять ситуацию под контроль?

– Можем, – сказала Ливия. – Твои друзья, как ты их называешь, могут быть спокойны – они меня больше не увидят.

Александр мысленно воздал хвалу Господу за то, что тот его надоумил. Однако он понимал, что тема не исчерпана. Чего ждать от нее в следующий раз?

– У тебя есть планы на утро? – спросил он. – Может, покатаемся верхом?

Ливия подумала о том, что активный отдых на свежем воздухе прогонит прочь дурной осадок, который остался на сердце после сегодняшнего разговора.

– Да, пожалуй. – Она бросила перо на секретер. – Закончу, когда вернемся.

Александр бросил взгляд на приглашения:

– Сколько тебе еще осталось написать?

– Всего два.

– Тогда быстро дописывай, и я отдам их Борису, чтобы доставил адресатам.

– Они могут подождать до вечера.

– Их надо разослать как можно раньше, – сказал Алекс. – Давай, Ливия, потрудись еще немного.

Ливия никак не могла понять, почему ему так хочется пригласить именно этих гостей. Если он собирается поговорить о политике, пусть пригласит мужчин поужинать в один из его излюбленных клубов. Ладно, подумала Ливия, еще один утомительный вечер – не такая уж большая жертва с ее стороны.

Однако званый ужин вызвал к жизни весьма интересные вопросы. Вопросы, которые вполне могли развеять скуку. Изначально все шло именно так, как она и предвидела. Живой и остроумной эту беседу можно было назвать разве что в насмешку. Занудство сменяло бахвальство, и наоборот. Впрочем, Александр был на высоте. Он вел себя как радушный, внимательный хозяин, подливал в бокалы вино. Даже глазом не моргнул, когда лорд Эвершем заявил:

– Да что он такое, этот ваш император, князь Проков? Дурак, да и только, скажу я вам.

– Боюсь, вы не одиноки в своем мнении, сэр, – сказал Александр и наклонился, чтобы подлить Эвершему вина.

– Это верно, не одинок, – заявил лорд Кармартон, оторвав взгляд от тарелки. – Прекрасный палтус. У вас великолепный повар, княгиня Прокова. Мои поздравления.

Ливия улыбнулась в ответ. Да, палтус неплох, но Ада и Мейвис приготовили бы не хуже.

– Все правительство готово высказаться в том же духе, – заявил Кармартон. – Я не имею в виду палтуса, разумеется. – Он засмеялся собственной шутке, видимо, сочтя ее удачной. – Нет… нет… Я о походе против Финляндии. Так зачем ему понадобился этот демарш, Проков?

– По-моему, это Наполеон его надоумил, – ответил Александр.

– Премьер-министр такого же мнения, – заявил лорд Флинток. – Говорит, вашего императора Александра водят за нос, и если мы предоставим ему вариться в собственном соку, то он еще увидит, с какой стороны намазан маслом его хлеб.

– Веселая получится свалка, – пробормотал Кармартон.

– Наполеон не дает ему прибрать к рукам Польшу, вот в чем дело, – заявил Эвершем. – Так говорят в правительстве. Малыш в треуголке не дает Александру протянуть загребущие руки к Польше.

Ливия, как и остальные женщины, не принимала участия в разговоре. Но скучно ей не было. Наоборот, беседа ее заинтриговала. Гости Александра поливали грязью властителя страны, которую Александр считал родиной. И не только это. Он сам говорил, что учился вместе с царем. Однако Александр никак его не защищал, а лишь подливал масла в огонь.

Она дала Борису знак нести второе блюдо и повернулась, чтобы ответить на какой-то невнятный вопрос леди Кармартон. Не то чтобы она винила леди Кармартон в неумении внятно выразить свои мысли. О какой интеллектуальной беседе могла идти речь, когда мужчины, крича и перебивая друг друга, пьяно хихикая, несли чушь заплетающимися языками. Вино лилось рекой.

– Они в ближайшее время встретятся для переговоров, – сказал Эвершем, – помяните мое слово. Премьер-министр в этом убежден. Александру надоест играть роль вассала при маленьком корсиканце, и он начнет предъявлять претензии. И когда это произойдет, тут уж запахнет жареным.

– Интересное мнение, – пробормотал Александр. – У вашего правительства есть какой-нибудь серьезный резон ожидать такого поворота событий?

– Разумеется. У нас есть свои источники. Разведка работает. – Кармартон выразительно постучал себя по носу. – И тогда Александр снова бросится нам в объятия, как только волк зарычит. Будет искать с нами альянса, это даже не обсуждается.

– Некоторые люди, занимающие высокое положение, так не считают, – произнес один из гостей, которого все слушали в почтительном молчании. Только он один за столом, не считая хозяина дома, оставался трезвым. – Говорят, Александр лишь притворяется, будто дружит с Бонапартом. Убаюкивает его бдительность. Насколько я понимаю, вы неплохо знаете царя, Проков. Что скажете?

– Вполне возможно, – ответил Александр, – но определенно ничего сказать не могу. Я был на короткой ноге с царем, это верно, но с недавних пор у нас появились разногласия, а наш император не любит, когда ему перечат. – Александр глотнул вина. Лицо его было непроницаемым, но собравшиеся намек поняли. Князь Проков находился в изгнании, вынужденном или добровольном, потому что впал в немилость к своему господину.

Ливия, которая знала своего мужа лучше гостей, была озадачена. У Алекса имелся скрытый мотив, побудивший его собрать у себя в доме эту компанию. Но она не могла понять, что именно за мотив.

Борис и двое лакеев внесли второе. Ливия не принимала ровно никакого участия в составлении меню и установлении порядка очередности смены блюд, как было бы, если бы ужин готовили ее кухарки, но придраться действительно было не к чему. Рейнский крем, савойский торт, тосты с анчоусами.

– Конечно, когда Наполеон рассаживает своих родственников на европейские троны, становится понятно, почему Александру захотелось получить еще и титул польского короля, – сказал Проков, умело направив разговор в прежнее русло. Встретившись через некоторое время глазами с Ливией, он едва заметно кивнул ей.

Это означало, что дамам пора удалиться. Ливия поднялась. Мужчины тоже встали и не садились за стол до тех пор, пока дамы не удалились. Сейчас должна была начаться настоящая мужская пьянка.

Вскоре мужчины присоединились к женщинам в гостиной. Алекс направился к дивану, где три дамы сидели рядком, как курицы на насесте.

– Милорд, я думаю, нам пора, – сказала леди Кармартон, помахав веером, и сочувственно посмотрела на Ливию.

– Да, действительно, Эвершем, – согласилась жена Эвершема, послав Ливии такой же взгляд. – Такой приятный вечер, княгиня Прокова, князь Проков. Большое спасибо за приглашение. – Она подошла к Ливии и прошептала: – Дорогая, почему же вы сразу не сказали?

Ливия встала, ответив дамам улыбкой. Господи, что же им сказал Алекс? Она вопросительно посмотрела на мужа.

– Да, бедняжка. Я знаю, как это бывает, – пробормотала леди Эвершем, похлопав Ливию по руке. – Поверьте мне, все скоро пройдет.

– Вы так добры, – пробормотала Ливия. Что, как они полагают, с ней не так? Должна ли она прижать пальцы к вискам, схватиться за живот или приложить платок к глазам? Ливия ограничилась тем, что помахала веером перед лицом, делая вид, будто ей душно.

Александр проводил гостей до дверей, как только Борис доложил, что экипажи поданы, а Ливия осталась в гостиной, потому что «в ее положении не следует слишком утомляться».

Александр вернулся через несколько минут, весьма довольный собой.

– Ты похож на кота, который съел канарейку, – сказала Ливия. – Что со мной такое? Я не знала, какие симптомы изображать.

– У тебя все отлично получилось, – усмехнулся он. – Я просто решил вознаградить тебя за то, что ты так стойко держалась.

– Это я понимаю, но что ты им сказал? – Ливия искоса смотрела на него. Ей не нравилась эта его усмешка.

– Я просто намекнул, что ты неважно себя чувствуешь, что у тебя разболелась голова, что неудивительно при подобных обстоятельствах…

– Ты намекнул, что я беременна?

– Я прямо никому ничего не говорил, – сказал он. – Они сами пришли к такому выводу.

Алекс рассмеялся, глядя на ошеломленную, лишившуюся дара речи жену.

– Дорогая, если бы не я, то заставить их убраться могло только землетрясение. Никто не ушел бы, пока их мужья не выпили бы весь мой коньяк. Дамы должны быть тебе благодарны за то, что ты не дала их мужьям напиться в стельку.

Ливия увидела в его доводах резон и улыбнулась:

– Я твоих действий не одобряю, считаю, что ты поступил некрасиво, но благодарна тебе за то, что ты избавил меня от мук. Зачем мы вообще все это устраивали у себя, Алекс? – Ливия пристально посмотрела на мужа. – Ты что-то задумал. Насколько я поняла, ты был другом царя, но при этом даешь этим людям понять, что вы враги.

Александр вместо ответа налил себе коньяку.

– Тебе тоже налить?

– Нет, спасибо, – с плохо скрываемой досадой сказала Ливия. – Объясни мне, зачем я провела четыре часа в компании этих людей? Чего ты добивался? Какова была твоя истинная цель?

– Мне были интересны их взгляды, – ответил Александр. – Я слышал, как они разговаривали в клубе несколько недель назад, и этот разговор меня заинтересовал. – Он отвернулся от буфета с бокалом в руке. – Иногда я чувствую тоску по родной земле, и мне приятно поговорить о России.

– Хочешь сказать, что затосковал по дому и поэтому пригласил этих людей сюда? Чтобы поговорить о России и о царе?

– В общем-то да. – Он потягивал коньяк.

– Но почему именно этих людей?

– Потому что они имеют отношение к международным делам. На самом деле никто из них в министерстве не занимает важных постов, однако их мнение меня заинтересовало, и я решил, что они будут более откровенны в своих высказываниях в домашней обстановке, за бокалом хорошего вина и вкусной едой.

Объяснение было дано вполне внятное, и все же Ливия чувствовала, что тут что-то не так.

– Зачем ты внушил им мысль, что вы с царем на ножах?

– В каком-то смысле так оно и есть, – ответил Александр.

Как ни странно, на этот раз он сказал ей чистую правду.

– Это он отправил тебя в изгнание?

Александр покачал головой:

– Нет, наши отношения не настолько испорчены. Но я решил из предосторожности уехать из Петербурга на время войны. – Он невесело усмехнулся. – Славяне народ горячий, Ливия, и придворные покои могут быть весьма опасным местом для птички, которая задумала взлететь слишком высоко.

– Ты эмигрировал, потому что понял, что тебе грозит опасность?

Александр снова покачал головой:

– Не совсем так, но я подумал, что было бы лучше для всех, если бы я сменил обстановку. – Он подошел и присел на диван рядом с женой. – Я удовлетворил твое любопытство, моя сладкая?

– Конечно, – сказала Ливия, хотя его объяснения не вполне ее удовлетворили. Все это было похоже на полуправду. – Пойду-ка я спать. Ты со мной?

– Я скоро приду. Мне надо написать несколько писем. – Александр поцеловал ее. – Спасибо, моя сладкая, за то, что терпишь мои причуды.

– Что такое один скучный вечер? – сказала Ливия и поднялась. – Разбуди меня. – Она послала ему воздушный поцелуй и вышла из гостиной.

Александр какое-то время оставался сидеть, где сидел, потягивая коньяк. Кажется, он все достаточно внятно объяснил ей. Однако видел, что убедить ее в своей искренности ему не удалось.

Александр со вздохом поднялся на ноги. Насколько все было бы проще, если бы София Лейси объявила своей наследницей какую-нибудь тихую, неприметную девушку из приличной семьи, леди, конечно, но леди-мышку. Покладистую и не слишком умную. Он посмотрел на портрет над камином и поднял бокал. Глупо было надеяться, что эта полная жизни женщина с решительным взглядом и внутренней силой могла бы завещать дом той, которая отвечала бы его пожеланиям. Но почему она выбрала Ливию Лейси?

Раздумывая об этом, Александр направился в библиотеку. Ливия как-то сказала, что София, как ей сообщили, желала оставить свой дом женщине, которая носила бы одну с ней фамилию. Даже если она ее не знала, даже если они были настолько дальними родственниками, что степень этого родства, как намекала Ливия, едва прослеживалась. Но почему?

Александр сел за стол и обмакнул перо в чернильницу. С пером в руке он замер и уставился в пространство. София не могла упомянуть в завещании собственного ребенка, ибо он не носил ее имени. Могла ли она пожелать сделать наследником человека лишь потому, что имена у них были одинаковы? Причем настоять на том, чтобы дом ее унаследовало лицо женского пола, та, что никоим образом не могла бы напомнить ей о сыне, от которого она отказалась?

Устремив взгляд к верхним полкам, Александр покачал головой. Он не мог, как ни старался, понять, что могло связывать женщину, хранившую у себя в доме подобные опусы, с его отцом. Тем отцом, которого он знал.

Прикоснувшись пером к бумаге, Александр понял, что чернила на кончике пера успели высохнуть. Ему совсем не хотелось писать депешу в Санкт-Петербург сегодня вечером, но он должен был это сделать.

На следующее утро Ливия проснулась с уже привычным чувством тревоги. Она устремила взгляд вверх, под полог балдахина, на котором была искусно вышита довольно смелая эротическая сцена – копия картины Фрагонара. Балдахин был частью прежней обстановки дома, и он так ей понравился, что она отдала его отреставрировать, и вот сейчас он вновь был на прежнем месте. Этот балдахин был еще одним маленьким фрагментом загадочной мозаики под названием «тетя София». Сколько любовников радовало ее в этой постели, сколько раз в моменты экстаза, поднимая вверх глаза, она любовалась этой красивой и чувственной сценой?

Александр зашевелился рядом с ней и, как всегда, мгновенно проснулся и открыл глаза:

– Доброе утро, любовь моя.

– Доброе утро. – Она блаженно потянулась и повернула к нему голову, подставляя губы для поцелуя. – Дождь идет.

Алекс сел в постели. Взгляд его устремился вверх, и он, наверное, подумал о том же, о чем подумала Ливия.

– Вот досада, а я собрался прогуляться верхом с приятелями. – Он откинул одеяло и встал, потирая затылок. – Какие у тебя планы на день?

– Меня пригласили на ленч, но я думаю, что смогу найти предлог, чтобы не ходить. – Ливия села, откинувшись на подушки, любуясь наготой мужа. – Ты не пригласишь Этель?

Александр дернул за шнурок, вызвав горничную, затем пошел в соседнюю спальню, чтобы вызвать Бориса, который, несмотря на повышение в должности до звания мажордома, продолжал оставаться личным слугой Александра.

Борис заточил бритву и почтительно передал хозяину, обернув теплое полотенце вокруг его шеи.

Депеша, которую Александр написал ночью, ждала отправки особой почтой, но Александр хотел, чтобы она попалась на глаза князю Михаилу Михайловичу до того, как будет отправлена. Утечка информации – незначительная, но весьма полезная. Полезная в том смысле, что она помогла бы Александру убить сразу двух зайцев. Как организовать эту утечку так, чтобы она не выглядела преднамеренной?

Александр продолжал раздумывать над этим вопросом, когда, спустившись к завтраку, обнаружил послание от Татаринова возле своей тарелки. Послание было зашифрованным и очень коротким: «Есть контакт».

Александр положил себе селедки в масле и налил пива. Ливия никогда не завтракала с ним. Ее тошнило, когда она смотрела на то, что Александр ест по утрам. Александр мог бы сказать ей, что яйца, хлеб с маслом и чай вызывают у него ту же реакцию.

Ливия была растеряна, озадачена. Места себе не находила от беспокойства, но Алекс ничем не мог ей помочь. Он нуждался в ней, нуждался в сохранении брака, потому что брак был той легендой, в рамках которой он мог успешно выполнять свою работу, а ставить под удар дело, которое он считал главным в жизни, он не имел права. Итак, он установил контакт с их агентом в армии. Едва ли тот человек выйдет из переделки живым.

Алекс намазал маслом ломоть черного хлеба, раздумывая над тем, насколько безнравственным должен быть тот, кто посылает другого на смерть, сам при этом ничем не рискуя, наслаждаясь спокойной комфортной жизнью.

Может, дать отбой и самому взять на себя выполнение главной задачи? Александр знал, что при желании мог бы найти возможность привести приговор в исполнение самостоятельно. Но конечно, он не должен так поступать. У него иные, руководящие функции. Он не имел права собой рисковать.

К тому же он женат. Круг замкнулся. Ему пришлось бы оставить ее в Англии. Одну, беззащитную. Взяв на себя исполнение приговора, он подписал бы приговор и ей.

Обычно ему удавалось не думать об опасности. И дело не только в естественном для человека чувстве самосохранения. Тот, кто боится, не способен мыслить трезво. Опасения за свою жизнь и благополучие в конечном итоге мешают общему делу. Отец внушил ему веру в то, что нет в жизни более сильной мотивации, чем патриотизм. Ради своей страны человек должен быть готов к любой жертве. Но имеет ли он право во имя своих патриотических убеждений подвергать риску того, для кого Россия – не главное в жизни?

Александр встал из-за стола, взяв с собой сообщение от Татаринова, и направился в библиотеку. Он сел за стол и стал писать приглашение князю Михаилу Михайловичу. Александр был сама любезность.

Глава 20

Все утро не утихал дождь. Ливия думала отказаться от приглашения на ленч, но, поразмыслив, решила все же поехать Дома она не находила себе места от беспокойства, да и погода действовала на нее угнетающе. Александр, которого дождь не смущал, отправился в клуб, а перспектива провести день в одиночестве Ливию не прельщала.

– Моркомб, я поеду на Беркли-сквер, – сообщила Ливия своему престарелому дворецкому. – Распорядись насчет кареты.

– Ладно, – сказал Моркомб и поплелся на кухню.

Ливия, которую никогда особенно не смущала неразговорчивость слуги, пошла наверх. Она знала, что Моркомб все сделает как надо, и действительно, когда она, одевшись, спустилась вниз, экипаж уже ждал у парадного входа.

Моркомб, кряхтя, отодвинул щеколду, и Ливия, прихватив зонт, вышла под дождь.

Джемми открыл для нее дверь коляски.

– Мерзкий денек, миледи.

– Это верно, – согласилась Ливия и, передав зонтик кучеру, села в старенькую карету. Пусть карета была старой и скрипучей, но перед элегантной и модной коляской у нее было по крайней мере одно существенное преимущество – в ней Ливия не рисковала промокнуть до нитки.

Дождь не прекращался и тогда, когда двумя часами позже Ливия вышла из дома Бетси Ормонд на Беркли-сквер.

– Какая у тебя забавная карета, Ливия, – заметила Бетси, вышедшая проводить гостей.

– Может, она и выглядит неуклюже, зато в такую погоду ничего лучше не придумаешь, – весело ответила Ливия. – Может, кого-нибудь еще надо подбросить до дома? Я готова.

– Если вы не откажетесь довезти меняло Олбермарл-стрит, душечка, я буду вам премного благодарна, – с готовностью откликнулась пожилая леди, обернув шею непомерно длинным боа и сунув руки в муфту. – Харгрейвсу утром понадобилась наша коляска, и я уже собиралась послать за наемным экипажем, но мне было бы куда приятнее проехать с вами в этой прекрасной карете.

– С удовольствием составлю вам компанию, леди Харгрейвс, – сказала Ливия. – А вот и Джемми с зонтиком.

Джемми бегом взлетел по ступенькам, открыв для дам зонтик, чтобы они не промокли по дороге к карете, даже если до нее надо было сделать несколько шагов.

– Скажи конюху, что мы вначале заедем на Олбермарл-стрит, – обратилась Ливия к Джемми, пропуская леди Харгрейвс вперед. Ливия забралась следом за ней, и Джемми закрыл за ними дверь.

– Ну, дорогуша, как вам семейная жизнь? – спросила у Ливии ее попутчица, с любопытством глядя на Ливию. Видимо, до нее дошел слух, что Ливия беременна, и она хотела услышать подробности.

– Спасибо, хорошо, – сказала Ливия, которая всегда отвечала на подобные вопросы именно так, если, конечно, эти вопросы не задавали ей Нелл или Элли.

– Скоро ли ждать счастливого события? – спросила леди. – О, как я бестактна. Простите, душечка, любопытство старухе.

– Пока не ожидается, – ответила Ливия, надеясь, что таким образом сможет закрыть тему.

– Да, бывает так, что сразу не получается, – сказала леди Харгрейвс. – Главное, чтобы вашему мужу хватило терпения.

Ливия лишь улыбнулась в ответ. Спутница ее снова наклонилась к ней и таинственным шепотом произнесла:

– То, что вы сделали с домом Софии Лейси, просто поразительно! Как-то я сказала Харгрейвсу, что София его бы сейчас не узнала. Так жаль, что последние годы она стала затворницей. В юности она любила погулять, и даже потом, когда уже была в годах.

– Вы хорошо ее знали?

– Не слишком хорошо, моя дорогая. Она была на пятнадцать лет старше меня. И мы вращались в разных кругах. – Леди Харгрейвс рассмеялась. – Моя матушка ни за что не разрешила бы мне водить дружбу с такими, как София.

– В самом деле? Почему?

– У нее была, знаете ли, не слишком хорошая репутация. – Старушка захихикала. – Вокруг Софии Лейси всегда витала аура скандала. Мужчины вились вокруг нее, как пчелы над цветком, джентльмены обивали порог ее дома. Никому из нас, скромных девушек, не разрешали водить с ней дружбу.

– Так разыгрался все же скандал, или все ограничивалось сплетнями?

Леди Харгрейвс покачала головой.

– Слухи ходили всегда, но я подробностей не знаю. Если что-то и было, то все это произошло еще тогда, когда София была совсем юной, задолго до того, как я с ней познакомилась. Это была романтическая история любви. Но с кем и как все закончилось, я не знаю. Никто никогда не говорил об этом вслух. – Пожилая дама вздохнула. – Признаться, я ей всегда завидовала. Запретный плод всегда сладок. Мы, скромные дебютантки, всегда смотрели на женщин «с репутацией» с тайным восхищением. А вот и моя улица. Большое вам спасибо за то, что подбросили меня, Ливия, душечка.

– Мне было приятно, мадам.

– И мне было приятно с вами поболтать, – сказала леди Харгрейвс. – Передайте от меня привет вашему красавчику мужу. – Помахав Ливии на прощание, старушка подхватила меховой хвост и пошла домой.

Ливия усмехнулась. Ей нравилась леди Харгрейвс, подругам Ливии, Нелл и Элли, она тоже нравилась. Женщины поколения леди Харгрейвс были в массе своей куда менее глупыми и наивными, чем ее, Ливии, ровесницы. Они не боялись говорить откровенно на темы, на которые в современном обществе существовало табу. Называли вещи своими именами. Леди Харгрейвс скорее подтвердила догадки Ливии, чем пролила свет на то, что оставалось для Ливии тайной, и тем не менее то немногое, что рассказала о Софии Лейси попутчица, сильно разогрело любопытство Ливии. Какой же она была в жизни, эта ее таинственная благодетельница?

Карета остановилась перед домом на Кавендиш-сквер, и Ливия побежала ко входу. Фонари на улице еще не зажгли, но в холле уже горел свет.

– Мой муж дома, Борис? – спросила она, расстегивая пелерину.

– Он в библиотеке. У него посетитель, княгиня.

Ливия кивнула. Ее муж сейчас для нее недоступен. Она пошла к себе, торопясь освободиться от влажной пелерины. Алекс занят, дождь все еще идет, и перспектива провести остаток дня в компании хорошей книги перед камельком представлялась Ливии не такой унылой, как утром.

Но разговор в карете не давал Ливии покоя. Повинуясь какому-то странному порыву, Ливия взяла стоявшую на комоде масляную лампу и поднялась по узкой лестнице на чердак.

На чердаке она была всего лишь раз с тех пор, как, согласно завещанию Софии, стала хозяйкой дома на Кавендиш-сквер. На чердаке было пыльно и грязно, он был завален сундуками, коробками, всяким хламом. Ливия остановилась на пороге, высоко подняв лампу. Неудивительно, что все здесь оставалось таким же, как прежде. Что-то темное пробежало по полу. Крысы? Мыши? Белки?

Ливия была не из тех, кто падает в обморок при виде мыши, и, повесив лампу на крюк под карнизом, огляделась. Фонарь высвечивал круг посреди чердака. В углах сгущалась тьма. Четыре световых окна под карнизом были затянуты паутиной, но свет снаружи все равно проникал сюда, разглядеть можно было лишь силуэты предметов.

Ливия попыталась открыть кованый сундук, но ржавый замок не поддавался. И тут раздался голос Корнелии:

– Лив! Ливия, ты где?

– Здесь, на чердаке, – откликнулась Ливия, поднимаясь на ноги и отряхивая грязь и пыль с одежды.

– Что ты там делаешь? – Корнелия поднялась по лестнице. – Здесь так воняет.

– Неудивительно – столько лет тут не убирали. Элли с тобой?

– Да, она внизу, с близнецами. Фрэнни капризничает, просит имбирного печенья. Но ты же знаешь, что такое печенье, как умеет печь Мейвис, нигде не раздобудешь, и Элли решила обратиться к Мейвис с просьбой испечь немного печенья для Фрэнни.

– Мейвис будет рада угодить девочке, – рассеянно сказала Ливия. – Не знаю, с чего начать.

– Может, объяснишь, зачем ты вообще сюда забралась? Что надеешься тут отыскать?

– Здесь можно найти все, что угодно.

– Ливия? Нелл? Вы там, наверху? – донесся с лестницы голос Аурелии. – Что вы тут делаете? – спросила она, поднявшись на чердак.

– Я только что задала Ливии этот вопрос, – сказала Корнелия. – Если хочешь перебрать это добро, почему бы не попросить слуг, чтобы они спустили все вниз, а не елозить в грязи и темноте вместе с мышами?

– Я не хочу никого утруждать. А вы вовсе не обязаны дышать тут со мной пылью.

– Нет, мы не уйдем, – заявила Аурелия и склонилась над сундуком, с которым безуспешно сражалась Ливия. – Этот замок надо взломать. Здесь должно быть что-то вроде отмычки. – Она огляделась.

– Попробуй вот это. – Корнелия взяла с железного колченогого стола напильник.

– Давай сюда, – сказала Ливия и, опустившись на колени перед сундуком, поддела крышку напильником. Не сразу, но пружина поддалась. Она открыла крышку, и из сундука поднялся столб пыли.

– Кажется, здесь одежда.

Ливия приподняла тяжелый наряд из расшитой золотом парчи.

– Господи, да это бальное платье! – Она расправила складки. – Платье с кринолином.

– По-моему, это то самое платье, в котором София изображена на портрете в гостиной. О, да тут полно моли. Какая жалость.

– Я посмотрю, что лежит вон в тех коробках, – сказала Корнелия. – Не хочешь мне помочь, Элли?

– Я хочу исследовать содержимое вон того сундука, – сказала Аурелия.

Ливия вытаскивала туалеты один за другим, любуясь затейливой вышивкой и фасонами. На эти платья уходило по многу ярдов материала на каждое. София, выходя в свет в этих нарядах, надевала напудренные парики и клеила мушки в стратегически важных местах. Разбирая одежду, Ливия вдруг ощутила странную, почти сверхъестественную связь с женщиной, которая носила эти вещи, словно сам дух Софии прятался в этих пыльных, проеденных молью одеждах.

Абсурдное предположение, но Ливии оно пришлось по душе. Она копнула глубже, и тут пальцы ее натолкнулись на что-то твердое.

Она вытащила загадочный предмет. Кажется, это шкатулка для хранения корреспонденции. Она поднялась с колен и отнесла шкатулку на стол.

– Шкатулка заперта. Интересно, где ключ?

– Возможно, в сундуке, там же, где была шкатулка, – предположила Корнелия.

Ливия вернулась к сундуку, перетряхнула все его содержимое, но ключа не обнаружила.

– Ты могла бы вскрыть этот замок тем же напильником, – посоветовала Аурелия, продолжая копаться в сундуке. – Смотри-ка, очень даже симпатичная кашемировая шаль и красивая мантилья. Жаль оставлять такую красоту на съедение моли.

Ливия между тем вставила напильник в замок, замок наконец поддался, и она откинула крышку.

В шкатулке, аккуратно перевязанные голубыми ленточками, хранились пачки писем. Она взяла одну из пачек, развязала ленту и взяла в руки верхний листок. Бумага пожелтела, и печать с обратной стороны была сломана, но сделана эта печать была из толстого и твердого красного сургуча. Она сложила вместе края и увидела инициалы: АП.

– Что ты нашла? – спросила Корнелия.

– Письма, несколько пачек. – Ливия осторожно развернула листок, боясь, как бы он не рассыпался. Чернила поблекли, но почерк был с сильным нажимом – красивый и четкий мужской почерк.

Письмо начиналось так:

«Сердце мое, я так давно не получал от тебя весточки. С тех пор как я покинул тебя, я ни разу не улыбнулся, и едва ли я вообще когда-нибудь смогу улыбнуться вновь. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы обрести в этой жизни покой, чтобы вновь научиться смеяться. Иногда я пытаюсь представить себе, что ты делаешь в данную минуту, во что одета, представляю вещи, которые окружают тебя. Например, вилку, которой ты накалываешь еду, подушку, на которую ты кладешь голову, серебряную шкатулку, в которой ты хранишь свои кольца, носовой платок с вышитыми инициалами. И тогда я словно снова с тобой, снова чувствую тебя в своих объятиях, вдыхаю сладкий аромат твоей кожи…»

Ливия продолжала читать, ощущая себя преступницей, вторгшейся в чужую жизнь, подслушивающей под дверью. Но она не могла остановиться. Письмо заканчивалось просто: «Твой по гроб жизни». Внизу, на листе были вытиснены слова: «Князь Алексей Проков».

– Что это, Лив? Ты выглядишь так, словно увидела привидение. – Корнелия подошла к подруге.

– Так и есть, – сказала Ливия.

Она протянула письмо Корнелии и развернула следующее письмо. Внизу на листе была та же гравировка, письмо было написано тем же почерком и так же, как и первое, было пронизано любовью и скорбью.

– Что это значит? – спросила Аурелия. – Кто этот Алексей Проков?

– Понятия не имею, – ответила Ливия, дрожащими руками открыв очередное письмо и быстро пробегая его жадным взглядом.

Корнелия переглянулась с Аурелией.

– Ливия, неужели это просто совпадение?

Ливия оторвалась от письма.

– Нет, не совпадение. – Она взглянула на шкатулку. – Тут десятки писем. Наверное, переписка шла не один год.

– А даты на письмах есть? – спросила Аурелия.

– Пока ни одной не видела. Посмотрите сами. – Она протянула каждой из подруг по пачке, продолжая читать свое.

Все втроем они читали молча, потрясенные глубиной переживаний того, кто эти письма писал.

– Жаль, что я не могу прочесть то, что писала ему София, – сказала Ливия. – Ясно, что эти люди очень любили друг друга. – Она поднесла руку к губам. – Но они никогда не были женаты. Хотелось бы знать почему.

– Возможно, он уже был женат, – предположила Аурелия.

– Возможно. – Ливия положила пачку писем в шкатулку. – И какое отношение имеет князь Алексей Проков к князю Александру Прокову?

– Дальний родственник? – предположила Аурелия.

Ливия покачала головой:

– Вряд ли. Я лучше спрошу у того, кто знает это наверняка.

– Мы пойдем. – Корнелия поцеловала ее. – Если будет в том нужда, сразу пошли за нами.

– Пообещай, что так и сделаешь, – настойчиво повторила Аурелия, обнимая ее.

– Обещаю. Но в том не будет нужды. Уверена, для Алекса эта находка окажется такой же неожиданной, как и для меня.

После ухода подруг Ливия еще долго стояла на чердаке, уставившись на затянутое паутиной окошко. Случайного совпадения быть не могло. Однофамилец Алекса был любовником Софии Лейси. Неужели именно это обстоятельство привело Александра в этот дом? Не потому ли он так настойчиво добивался ее руки?

Но как такое могло случиться? София была мертва, и ее предполагаемый любовник, наверное, тоже. Если Александр знает, что на самом деле произошло, он должен ей рассказать.

Ливия взяла шкатулку с письмами, сняла с крюка лампу и ушла с чердака. Вначале она зашла в спальню и поставила шкатулку на туалетный столик, а потом отправилась искать Моркомба.

Она нашла его на кухне близнецов. Он пил чай, сидя в кресле-качалке перед плитой. Здесь вкусно пахло имбирными пряниками.

– Леди Фарнем заходила за пряниками для Фрэнни? – спросила Ливия.

– Да, пару минут назад, – сказала Мейвис, раскатывая тесто.

– Хотите пряников, миледи? – спросил Моркомб.

– Нет, спасибо. Я просто хотела у вас кое-что спросить. – Ливия подушечкой пальца чертила узор на присыпанной мукой разделочной доске. – Вы долго служили у Софии Лейси?

Все трое довольно долго обдумывали вопрос.

– Это было как раз перед регатой на Темзе, – наконец сказала Ада, бросив шепотку соли в котелок на плите. – Помнишь, Моркомб? О, что это был за день! Вся Темза в кораблях.

– Леди София дала нам всем выходной, – вспоминала Мейвис. – Она и сама неплохо выглядела. Сидела на трибуне со всеми этими щеголями.

– В каком году это было? – спросила Ливия.

– Точно не помню, – ответил Моркомб.

– В семьдесят пятом, – сказала Мейвис. – В том году у меня появилась лисья шапка.

– Да, точно, – подтвердила Ада. – В семьдесят пятом. Мы начали работать у леди Софии в январе. Леди София была тогда с тем австрийским парнем. Помнишь, Мейвис?

– Ну да, усатый такой. – Мейвис захихикала.

– Все это было давно, нечего прошлое ворошить, – сказал Моркомб.

Близнецы с опаской посмотрели на Ливию и замолчали.

– Не обращайте на меня внимания, – сказала Ливия. – Я бы с удовольствием послушала вас. Мне интересно все, что вы помните о леди Софии.

– Мы болтать лишнего не станем, мадам, – заявила Ада. – Леди София была славной женщиной. Никогда в жизни мухи не обидела.

– Но она умела веселиться, – со смешком сказала ее сестра. – И никогда не осуждала тех, кто тоже умел веселиться.

Ливия решила, что лучше удалиться до того, как кто-нибудь скажет такое, о чем потом пожалеет. Если они поступили на службу в 1775 году, то Алексея Прокова знать не могли. Александр родился несколькими годами раньше, и, насколько было известно Ливии, родился в России и жил с отцом. Впрочем, кто знает?

– Ну что же, не буду вам мешать. Князю Прокову очень нравится ваш пирог с телятиной и ветчиной, Ада. Не испечете ли такой пирог к ленчу как-нибудь на той неделе?

– Ладно, – согласилась Ада.

Ливия покинула их и спустилась в холл, где, как обычно, находился на своем посту Борис.

– Мой муж все еще общается со своим гостем, Борис?

– Нет, княгиня. Князь Михаил Михайлович ушел полчаса назад.

– Спасибо. Вы не попросите князя Прокова подняться ко мне в спальню? – Ливия направилась к лестнице. – Разумеется, когда ему будет удобно.

Борис поклонился и направился в библиотеку.

Александр мысленно потирал руки. Ему удалось на славу разыграть свой маленький спектакль. Все оказалось даже слишком просто. Впрочем, Михаил Михайлович хитроумием не отличался. Когда Александр под благовидным предлогом удалился из библиотеки, оставив своего гостя наедине с депешей для императора, будто случайно забытой на столе, Михаил Михайлович не стал задаваться вопросом о том, с чего бы хозяин дома вдруг стал таким рассеянным. Александр, под предлогом того, что направился за кларетом для гостя, наблюдал в щелку за тем, как его гость читает секретное донесение. Александр подумал о том, что начинает догадываться, почему «великий и ужасный» Аракчеев сделал своей правой рукой столь наивного субъекта. Михаил Михайлович никогда бы не заподозрил своего начальника ни в предательстве, ни в желании манипулировать своим подчиненным и, с неизменным рвением выполняя любые приказы Аракчеева, всегда гордился бы своей работой. Он был как верный гончий пес, слепо повинующийся приказу хозяина, готовый взять любой след, что ему подсунут.

Но теперь Михаил сможет доложить своему господину о том, что князь Проков примерно выполняет задание, поставленное перед ним государем. Он действительно стал в Лондоне тем, чем должен был стать: ушами и глазами российского императора.

Стук в дверь оторвал Александра от приятных размышлений.

– Да? – Он поднял голову, ожидая и надеясь увидеть на пороге Ливию с искристым веселым взглядом и улыбкой на устах, но скрыл свое разочарование, увидев вместо Ливии Бориса. – Да, Борис? – Он вопросительно приподнял бровь.

– Княгиня Прокова, господин, просит, чтобы вы зашли к ней в спальню, когда вам будет удобно, – сообщил Борис.

– Благодарю. – Он кивнул, дав понять Борису, чтобы тот уходил, и мажордом вышел.

Что Ливия опять затевает? Она никогда не пользовалась посредничеством Бориса, когда хотела что-то сообщить своему мужу. Если она хотела что-то сказать ему, заходила сама и говорила или просовывала голову в дверную щель и просила его выйти в гостиную. Зачем она воспользовалась услугами Бориса?

Ну что же, существовал только один способ получить ответ на этот вопрос. Александр капнул сургучом на депешу и запечатал сургуч перстнем, после чего засунул послание в карман жилета. Позже он сам отправит депешу «до востребования», воспользовавшись для этого особой почтой, которая находилась на Дин-стрит.

Александр вышел в коридор.

– Распорядись, чтобы к восьми часам подали экипаж, Борис. Мы с женой едем в театр.

– Слушаюсь, князь. – Борис поклонился. – Насколько я понимаю, ужинать будете дома.

– Да, перед театром.

Александр поднялся наверх и постучал в дверь спальни жены.

– Я гадал, с чего бы моя жена стала приглашать меня к себе в спальню средь бела дня? – шутливо спросил он, но, взглянув на нее, замолчал. Шутить ему расхотелось. Лицо и глаза ее покраснели. – Что-то случилось, любовь моя? Ты нездорова? – Он быстро подошел к Ливии.

– Нет, со здоровьем у меня все в порядке, – сказала она. – А насчет того, не случилось ли чего… по правде говоря, Алекс, не знаю. Возможно, знаешь ты.

Он взял ее за руки, заглянул в глаза.

– Вот. – Ливия высвободила руки и указала на шкатулку.

– Что это?

– Письма, которые я нашла на чердаке. Сам прочти.

Александр взял пачку, которая лежала сверху, развязал ленту и начал осторожно разворачивать пожелтевший лист. Ливия, сидя на вращающемся табурете, следила за выражением его лица, отражавшегося в зеркале.

Через некоторое время он вынул оставшиеся письма и пошел на кровать. Молча разворачивал письмо за письмом и читал их одно за другим. Ливия осталась сидеть там, где сидела, глядя на свое отражение в зеркале. Лицо Алекса стало непроницаемым. Оно стало как маска.

Александр был ошеломлен. Письма писал его отец. Оказывается, он был способен на такую страсть, на такую бурю эмоций. Холодный, сухой, бесчувственный, движимый одним лишь чувством долга родитель, каким его знал Александр, когда-то писал эти письма. И ни в одном письме не было ни единого упоминания о нем, о ребенке, которого родила та женщина, которой он писал. Неужели она никогда о нем не спрашивала? Неужели ей не было до него никакого дела?

Он снова пробежал глазами письма, забыв о Ливии. Он ничего не упустил, даже перечитал постскриптумы. Для Софии Лейси он, ее сын, похоже, вовсе не существовал.

Но страсть между ней и его отцом – была. Она была настолько реальна, настолько обжигающе сильна, что у Алекса, читавшего эти послания, державшего в руках пожелтевшие бумажные листы, горели пальцы.

Наконец Александр оторвался от чтения. Он сидел, зажав в руках последнее письмо.

– Потрясающе, – сказал он. – Никогда бы не подумал, что такое возможно.

– Что именно? – Ливия посмотрела на него.

– Что мой отец способен писать такое. – Он покачал головой.

– Алексей Проков был твоим отцом?

– Да… А София Лейси – матерью.

– Я не понимаю, Александр. Почему они не были женаты? У твоего отца уже была семья?

– Нет, – ответил Александр. – Он так и не женился. Теперь я понимаю почему. – Он постучал ладонью по письму, лежавшему у него на коленях. – И он никогда не называл мне настоящую причину того, почему моя мать позволила ему забрать меня, а сама продолжай жить так, словно у нее не было сына. – Он рассмеялся. – Ребенком я считал, что сам в этом виноват. Что недостаточно хорош, чтобы меня любили.

– Я могла бы пожалеть такого ребенка, – проговорила Ливия. – Но сейчас передо мной мужчина, который солгал мне. Наш брак – просто фарс, представление для аудитории, о которой я ничего не знаю. Теперь я поняла, почему ты меня добивался. Лично ко мне это не имеет никакого отношения. Я требую объяснений.

Александр вздохнул.

– Ты права. Я должен объясниться. Я прибыл в Лондон с секретной миссией от царя. Он отозвал российского посла в ноябре, и возникла настоятельная необходимость в том, чтобы кто-то, не посол, стал его «ушами» и «глазами» здесь, в Лондоне. – Александр пожал плечами. – Так вот – я и есть эти глаза и уши.

– И этим объясняется дискуссия за обеденным столом и все эти аудиенции за закрытыми дверьми, я полагаю.

– Да.

– Но зачем тебе понадобилось жениться?

Александр знал, что белая ложь, ложь во спасение, дела не спасет. Она все равно не поверит. Лучше один раз сделать больно, а потом зашить рану. Быстро.

– Для дополнительной страховки, – сказал он. – Стабильное положение в обществе, респектабельная хозяйка дома, нормальный, благонамеренный образ жизни, который не вызывает подозрений.

– Но почему я? Почему ты решил использовать меня? Нашлось бы немало молодых девушек, которые с радостью приняли бы твое предложение.

Александр подошел к ней, положил руки ей на плечи, заглянул в глаза. В них была мука. Сердце Алекса защемило от боли.

– Любовь моя, клянусь, вот уже много месяцев ты для меня любимая женщина.

– Почему я? Ты охотился за мной, словно терьер за крысой. Я повторяю: почему я? – Она нетерпеливо повела плечами.

Он убрал руки с ее плеч.

– Из-за этого дома, – сказал он. – На самом деле он не принадлежал моей матери, но она считала его своим. Мой отец передал ей этот дом в пожизненное пользование.

Ливия во все глаза смотрела на него.

– Хочешь сказать, что она не имела права передавать его мне?

– Совершенно верно. Я приехал в Лондон, чтобы заявить права на свою собственность. Этот дом был в списке недвижимости, принадлежавшей моему отцу, и я, как единственный наследник, стал хозяином всего того, чем владел мой родитель.

– Тогда почему ты сразу не завладел домом? Я полагаю, у тебя есть все документы, доказывающие твое право на собственность. Ты мог просто выселить меня.

– Я так и думал поступить, пока не встретил тебя, – ответил Александр. – Но в тот вечер на балу у Кларингтонов я увидел тебя и понял, что если ты станешь моей женой, то дом тоже будет принадлежать мне.

– Какая экономия времени и сил, – скривив рот в саркастической усмешке, сказала Ливия. – Ты сразу убил двух зайцев, как говорится.

– Что ж, поделом мне, – вздохнул он. – Я не хотел причинять тебе боль.

Она ничего не ответила.

– Поверь, Ливия, все эти соображения вскоре перестали для меня существовать. – Алекс пристально посмотрел ей в глаза, но ничего не прочел в них.

– Ты уйдешь? – Ливия повернулась лицом к зеркалу, но с трудом узнала свое отражение. Она продолжала сидеть так, пока не услышала, как за ним закрылась дверь, а потом уронила голову на руки и зарыдала.

Глава 21

– Я получил твое сообщение. Так что, черт возьми, такого важного случилось, что ты должен оттаскивать меня от женщины? – проворчал Сергей, зайдя в прокуренную комнатушку, в которой сизый дым стоял столбом. – Кстати, от хорошей женщины. У нее задница, как у кобылы: широкая, крепкая, и она отменно умеет ею пользоваться. – Сергей обнажил в ухмылке гнилые зубы и начертил в воздухе похабный рисунок.

– Сообщение от Аракчеева. Там говорится, что в Ништаде задержали подозрительную личность. – Мужчина по имени Игорь глотнул водки прямо из бутылки и передал ее своему соотечественнику.

Сергей выпил и вытер рот ладонью, прежде чем вернуть товарищу бутылку.

– И что удалось из него вытянуть?

– Не так уж много. Тот парень – гвардеец его императорского величества, так что расколоть его не просто, но при нем найдено золото – английское золото. Мы должны взять Спирина. Спирин слеплен из иного теста. Этот неженка быстро расколется. Он скажет нам, откуда взялось то золото.

Игорь глотнул еще водки.

– Спирин или Федоровский – Аракчеев сказал, что можно брать любого. Но лучше брать того, от кого будет меньше шума.

Сергей засмеялся.

– Спирин глупее того, второго. У него, поди ж ты, идеи! И я точно знаю, где его можно взять тепленьким. На Халф-Мун-стрит он свил себе любовное гнездышко. У леди есть муж, так что на всю ночь он у нее не задерживается. Я схвачу его, когда он будет выходить. И куда прикажешь его доставить? Сюда нельзя. Начнет орать, сам знаешь, а тут полно народу.

– Есть одно местечко у реки. Среди складов на Ботолф-лейн. Найти его нетрудно, тот склад в конце улицы, и, сколько ни кричи, кроме водяных крыс, тебя никто не услышит. – Игорь плюнул на битумный уголь в жаровне. – А крысам, сам понимаешь, все равно.

– Хочешь, чтобы я его туда отвез?

– Да, но привезешь ты его туда уже после полуночи.

– Тогда, пожалуй, вернусь-ка я к своей шлюхе на часок. Она еще не все деньги отработала. – Сергей пошел к двери, но остановился, взявшись за щеколду. – Ты сам все сделаешь или хочешь, чтобы это сделал я?

– Там на двоих хватит работы. Лично я не против пролить немного голубой крови. – Игорь презрительно захохотал. – Я небрезгливый.

Сергей пожал плечами:

– Мне так без разницы, что она голубая, что нет. Работа как работа. Но сперва я хочу закончить с той девчонкой и поесть жареного кролика, которого сейчас готовит хозяйка таверны.

– Ну, тогда до встречи. – Игорь взял бутылку, подумав о том, что для сегодняшней работенки водка в желудке, пожалуй, лучше, чем жареный кролик.

Граф Николай Спирин вышел на улицу, прикрыв за собой незаметную зеленую дверь в стене дома на Халф-Мун-стрит. Поправив на голове шляпу, он направился в сторону Пиккадилли. Походка у него была пружинистая, трость весело мелькала в воздухе. Он шел по узкой улочке, наслаждаясь легким февральским морозцем, с удовольствием вспоминая пережитое, как вдруг ни с того ни с сего оказался в удушающих объятиях конской попоны.

Его наполовину несли, наполовину тащили несколько футов, пока он пытался кричать и ругаться, отбиваясь от молчаливого невидимого похитителя. Его втащили в экипаж и бросили на пол. Дверь кареты захлопнулась. Экипаж тронулся. Несчастный попытался высвободиться, но тут его пнули в живот сапогом, и он задохнулся от боли. Согнувшись пополам, он замер.

Александр стоял под дверью спальни жены и прислушивался. Никаких звуков. Ничего. И тем не менее Борис сказал, что она весь вечер не выходила из спальни. Он тихо постучал. Нет ответа. Впервые он постеснялся войти без разрешения. Сегодня днем в первый раз за все время их брака она велела ему оставить ее в покое, и он не хотел навязываться.

– Ливия, – тихо позвал он, – можно войти?

Ответа по-прежнему не последовало. Вздохнув, он отошел от двери и направился к себе. Он вновь постучал уже из своей спальни, не надеясь на то, что она ему ответит. Она либо спала, либо не желала его видеть.

Только после полуночи он подошел к окну и уставился на пустынную улицу, барабаня пальцами по стеклу. Он провел отвратительный вечер, пытаясь отвлечься с помощью алкоголя и карт, но желанное забытье не наступало. Почему отец ни разу не упомянул во всех этих письмах, полных страсти, об их с Софией ребенке, о плоде их любви? Если бы София спросила его о сыне, ее любовник точно ответил бы. Отказ означал бы, что он хотел наказать ее, но в этих письмах не было ничего, что указывало бы на обиду, только любовь – самая нежная, самая пылкая страсть.

Александр с самого начала надеялся на то, что этот дом позволит ему заглянуть в душу женщины, которая подарила ему жизнь. Но получил больше вопросов, чем ответов. Моркомб упорно сопротивлялся всяким попыткам сближения со стороны Александра, а задавать вопросы о Софии Лейси напрямик он не мог, дабы не возбудить подозрений у всех домочадцев, в особенности у Ливии.

Александр отвернулся от окна и посмотрел на дверь, ведущую в спальню Ливии. Он, пожалуй, мог бы и дальше жить со всеми этими загадками, смирившись с тем, что никогда не получит ответов на мучающие его вопросы. Он всю жизнь с ними прожил, так что мог бы жить и дальше. Но пострадала, и очень сильно пострадала совершенно невинная женщина, женщина, которая не сделала ему ничего плохого, и он не знал, как искупить свою вину.

Теперь он знал, что может случиться с ним, если он потеряет Ливию. Оказалось, у них с отцом куда больше общего, чем он мог предположить. Отец его был способен на страсть, и его сын, Александр, чувствовал в себе ту же страсть, о которой кричали письма отца Софии Лейси. Но со временем такая потеря, такая бездумная растрата любви неизбежно надломит его. Так же, как скорее всего надломила отца, превратив его из страстного, с горячим сердцем человека в жесткое, бесчувственное существо, неспособное любить даже собственного ребенка.

Александр не мог допустить, чтобы нечто подобное произошло с ним.

Он прошел к двери, ведущей в соседнюю спальню, и осторожно повернул ручку. К счастью, дверь не была заперта. В спальне было темно, свечи оплыли, огонь в камине погас, балдахин на кровати и шторы на окнах одернуты. Видимо, она легла спать, даже не воспользовавшись услугами горничной.

Александр на цыпочках подошел к кровати и посмотрел на жену. Он вздрогнул, увидев, что она не спит. Глаза ее были открыты, она смотрела прямо на него.

– Я думал, ты спишь, – сказал он. – Я не хотел тебя беспокоить.

– Тебе не кажется, что слишком поздно демонстрировать деликатность? – В тусклом свете, падавшем из окна, он смог разглядеть, что глаза ее покраснели и опухли, а лицо покрыто красными пятнами.

– Ах, Ливия, прошу тебя, не надо, – взмолился он и протянул руку к ее руке, лежавшей поверх одеяла. – Прошу тебя, моя любовь, давай попробуем все исправить.

Ливия судорожно вздохнула и закрыла глаза.

– Я так устала, Алекс. У меня совершенно нет сил.

Он продолжал держать ее за руку, глядя на нее с выражением, близким к отчаянию. Он понимал, что если уйдет сейчас, то совершит непоправимую ошибку.

– Тогда спи, а я пока разведу огонь и попробую придать комнате более уютный вид, – сказал он. – Ты не ужинала?

Она покачала головой, глаза ее по-прежнему были закрыты.

– Я не голодна. Хочу спать. Оставь меня.

– Я уже однажды сделал это сегодня и не собираюсь повторять ошибку. – Он положил ее кисть поверх одеяла, отошел от кровати, задернул шторы на окне, и в комнате стало темно. В корзине у камина он нашел щепки для растопки, немного угля и развел огонь.

Из своей спальни Алекс принес свечи и расставил их в подсвечники на каминной полке, так чтобы постель оставалась в тени. Эти будничные простые дела успокаивали. Приятно видеть результаты своего труда. По дыханию Ливии он понимал, что она еще не уснула.

Он вернулся к себе в спальню, взял графин с коньяком, который всегда оставлял ему Борис, и наполнил два бокала.

Один поднес Ливии:

– Сладкая моя, выпей немного.

Ливия открыла глаза.

– Ты не собираешься уходить?

– Пока нет, – сказал он и взял в руки бокал. – Выпей немного.

Она приподнялась на подушках и взяла бокал.

– Позволь мне принести тебе что-нибудь поесть, – сказал он. – Может, горячего молока?

– Нет, спасибо. – Она сделала глоток коньяку. – Итак, как ты предлагаешь все это исправить, Алекс? Ты обманул меня, предал, притворился, что любишь, и…

– Нет, – перебил ее Александр. – То, что я к тебе чувствовал и чувствую, не имеет отношения к притворству. Я поступил низко, не спорю, и пал в твоих глазах, но скажу тебе прямо: ты потеряешь свое превосходство, если станешь обвинять меня в том, чего я не совершал.

– Но ты действительно предал меня, – уже более спокойно произнесла Ливия. – Ты мне лгал.

– Да, это так. – Он сделал глоток коньяку. – И я прошу у тебя прощения. Но как я мог тебе довериться? Я иностранный шпион. Шпион страны, которая воюет с твоей страной, черт возьми.

– Я давно догадалась, что ты шпион, – с циничной усмешкой ответила Ливия. – И что, по-твоему, я теперь должна чувствовать?

– Наверное, ты чувствуешь себя отвратительно.

– Красивые слова. Патетика. Я бы выразилась иначе. Я чувствую себя орудием в чужих руках, вот как я бы это назвала. – Она протянула ему пустой бокал: – Еще, пожалуйста.

Он подал графин:

– Полегче. Это крепкий напиток, особенно на пустой желудок.

– Едва ли от коньяка я буду чувствовать себя хуже, чем сейчас, – сказала она и осеклась.

Опять она жалеет себя. Жалость к себе разрушает. Другое дело гнев, он гораздо продуктивнее.

– Этот дом был символом моей независимости, – заявила она. – Я любила… Нет, я люблю этот дом. В моем сердце этот дом по-прежнему мой, и когда в довершение ко всему я узнаю, что не имею на него прав, – это самая мерзкая шутка, какую я могу себе представить. Ты способен это понять?

– Да.

– А что этот дом значит для тебя? Ведь у тебя есть и другие верно?

– Да.

– Тогда зачем тебе понадобился мой дом? Впрочем, можешь не отвечать. Я знаю, он не мой, знаю, что мужчина должен отстаивать свои права, иначе он не мужчина. – Каждое слово Ливии было пропитано сарказмом.

– Я не отнимал у тебя этот дом, – веско заметил Александр. – Если бы ты не нашла те письма, никогда не узнала бы правды. Я не считал нужным тебе об этом рассказывать. Чтобы не причинять боли.

Ливия была вынуждена признать правдивость его слов. Если бы не письма, она оставалась бы в счастливом неведении, замужем за своим князем, не понимая, что ее предали.

Она попробовала изменить тактику.

– Вот что интересно, – сказала она. – Скажи, когда твоя работа здесь будет закончена, ты намеревался продолжить жизнь в союзе со мной? Полагаю, у твоего царя нашлась бы для тебя другая работа? И я тоже должна была стать частью этой иной миссии?

На эту территорию он не мог заходить. Никто не знал, чем закончится это рискованное предприятие.

– Я считаю этот вопрос оскорбительным, – заявил он. – Ты моя жена, и моя жизнь без тебя была бы неполной. Пока идет война, мы должны оставаться в Лондоне. А потом… Кто знает? Я отправлюсь туда, куда позовет меня долг, а ты, моя жена, будешь рядом со мной.

– Верная и послушная жена, – пробормотала Ливия. – Именно такая, какой должна быть жена русского.

– Не выводи меня из себя.

Ливия пожала плечами.

– Попробуй мне возразить.

Он смотрел на нее в растерянности.

– Настолько ли далеки ожидания русского мужа от того, чего ждет от своей жены англичанин? По законам твоей страны, жена почти то же самое, что любое движимое имущество, хозяином которого является муж. Не многим более того.

– Шах и мат. – Ливия допила коньяк. – Согласно букве закона, я – твоя собственность и вынуждена с этим смириться. Но как тебе хорошо известно, закон – не высший суд. У меня есть отец, друзья со связями. Если я решу тебя оставить, я так и поступлю, и ты ничего не сможешь с этим поделать.

Александр непроизвольно отшатнулся от кровати.

– Как мы дошли до жизни такой? Ведь мы любили друг друга.

– К несчастью, я тебя люблю.

Александр кивнул.

– Тогда давай прекратим эти глупые разговоры о законах и собственности. Рана, которую я нанес тебе, глубока, и нам предстоит ее залечить. Но мы должны залечить ее вместе, моя сладкая. Я виноват, но, клянусь, готов сделать все, что в моих силах, чтобы искупить свою вину.

– И ты расскажешь мне все о своей шпионской деятельности? О том, кто ты, что ты и что намерен делать? – Она пристально смотрела на мужа. – Ты целиком и полностью введешь меня в курс своих дел, и так будет всегда?

Он не мог ей этого обещать, пока не сделано главное дело его жизни.

– Этого я обещать не могу, – с глубоким сожалением сказал он. – И ты должна поклясться мне, что никому не расскажешь о том, что знаешь о моих делах.

Ливия вновь закрыла глаза.

– Клянусь. А теперь нам больше нечего сказать друг другу.

Алекс постоял возле кровати, отвернулся и задернул полог.

Он отнес свечи в свою спальню и прикрыл за собой дверь.

Ливия забылась тяжелым сном. Ее мучили кошмары. Утром она проснулась с предчувствием беды. Посмотрела в зеркало и ужаснулась. Выглядела она ужасно. Ливия с трудом поднялась с постели.

В кувшине оставалось немного холодной воды, она налила ее в таз и сполоснула лицо. Смочив полотенце, приложила его к глазам. Стало немного легче. Она попыталась привести в порядок волосы, несколько раз пройдясь по ним щеткой.

В этот момент до нее донеслись голоса из соседней комнаты. Александр и Борис вели разговоры на непонятном ей языке. Интересно, что ей делать, как вести себя, что говорить? Казалось, она выплакала все свои слова. Она бы не смогла внятно выразить ни одной мысли. Она вся была – клубок эмоций.

Ливия позвонила Этель, а сама подошла к окну, чтобы впустить в спальню немного света. Дождь, который лил накануне весь день, прекратился. Из-за туч выглянуло солнце. Скоро весна, маленький палисадник покроется ковром из желтых нарциссов.

– Доброе утро, мадам. – В комнату вошла Этель и поставила на туалетный столик поднос с утренним шоколадом. – Вы уже встали. – Горничная озабоченно посмотрела на хозяйку. – Я ждала, что вы пошлете за мной вчера вечером. Вы не заболели?

– Спасибо, я вполне здорова, – сказала Ливия. – Я вчера очень рано уснула, а проснулась, ты не поверишь, всего пару минут назад. Должно быть, я сильно устала.

– Да, миледи, вы вчера даже не ужинали.

– Не хотелось есть, – сказала Ливия. – Я, наверное, съезжу на Маунт-стрит сегодня утром, Этель. Будь добра, приготовь мою одежду.

– Да, мэм. Вы будете завтракать в гостиной?

Ливия ответила не сразу. Голоса в смежной спальне смолкли. Наверное, Александр спустился вниз.

– Нет, принеси завтрак сюда.

Ливия понимала, что трусит, и ругала себя за это. Но встречаться с Александром не хотелось. Не было ни сил, ни желания вступать с ним в разговор, который неизменно должен был привести к следующему этапу выяснения отношений. Она должна обдумать сложившуюся ситуацию и принять решение. Но для этого нужны время и силы.

Александр окинул взглядом накрытый к завтраку стол. Есть не хотелось. Он понятия не имел, что делать дальше. Он не мог рассказать жене обо всех своих делах и планах, по крайней мере сейчас, в этот ключевой момент операции. Выполнить поставленные Ливией условия не представлялось возможным.

Александр глотнул кофе и взглянул на поднос с почтой, который Борис поставил на стол рядом с его тарелкой. Приглашения и счета. Приглашения его не интересовали, а со счетами можно разобраться потом.

Александр резко вскинул голову, услышав со стороны двери деликатное покашливание.

– Простите, сэр, – сказал Борис, – к вам посетитель, месье Татаринов.

Александр нахмурился. Должно быть, что-то срочное.

– Пусть войдет.

Татаринов вошел.

– Проков, хорошо, что вы дома.

– В это время я всегда дома, – ответил Александр. – Прошу присесть. Кофе?

– Нет, лучше водки.

Александр сделал знак мажордому, который тут же испарился.

– Вы не присядете, Татаринов? – Александр жестом указал на стул напротив.

– Нет. Не имею ни малейшего желания. – Видно было, что Татаринов на взводе.

– У вас, друг мой, озабоченный вид, – заметил Александр, накладывая сметаны на тарелку с копченой макрелью.

– На то есть причины, – ответил Татаринов. Он потянул носом: – Пахнет вкусно.

– Так садитесь же. – Александр махнул вилкой в сторону стула и передвинул тарелку с копченой рыбой так, чтобы Татаринов мог до нее дотянуться.

Татаринов положил себе на тарелку копченой рыбы и щедро сдобрил ее сметаной, взял с блюда рубленые яйца, а потом достал из корзины краюху черного хлеба.

Борис поставил рядом с тарелкой Татаринова бутылку водки и стопку.

– Это все, князь Проков?

– Пока все, спасибо, Борис.

– Так что случилось, Татаринов? – спросил Александр, когда они остались вдвоем.

– Спирин исчез, – ответил Татаринов.

– Не понимаю. Как такое могло случиться? – Александр глотнул кофе.

– Понятия не имею. – Татаринов пожал плечами. – Вчера он не ночевал дома.

– У него есть любовница, – напомнил гостю Александр, промокнув рот салфеткой.

– Да, но женщина замужем. Он никогда не проводит в ее постели всю ночь. Сегодня утром я пришел к нему домой, и мне сказали, что его нет с вечера. Я отправился в это его любовное гнездышко на Халф-Мун-стрит, и слуга сообщил мне, что граф ушел вскоре после полуночи, а его дама чуть позже.

– Он мог пойти куда угодно после того, как покинул тот дом, – сказал Александр. – У него в этом городе полно друзей. И несколько любовниц. Меня бы не удивило, если бы он от одной женщины пошел к другой. Спирин неравнодушен к слабому полу.

Татаринов поморщился.

– Да уж, эти его слабости, будь они неладны. Изнеженный барчук, этот Спирин. Я всегда считал, что у него для нашего дела кишка тонка. Он всегда был с нами лишь наполовину, а другой половиной у женщины между ног.

– Вы несправедливы к нему, мой друг, – возразил Александр. – Спирин – идеалист.

– Нам идеалисты ни к чему, – заявил Татаринов. – Нам нужны бойцы.

– Нам нужны и те, и другие, – твердо заявил Александр. – Николай предан делу, у него полезные связи, в общем, он незаменим. И вообще, зачем вам вдруг понадобилось его искать?

– Спирин отвечает за связь с нашим доверенным лицом в армии. Он уже должен был получить донесение из Ништада, которое все мы с нетерпением ждем.

Александр кивнул. У всех членов группы была своя роль в операции, каждый выполнял свои задачи, и обширные связи Спирина в Европе делали его идеальным связным.

– Где еще вы его искали?

– Пока нигде. Я подумал, что сначала должен выяснить, знаете ли вы что-нибудь. Ведь к вам стекается вся информация.

– Ну что же, я ничего не знаю. Предлагаю пошире раскинуть наши сети. Я нанесу визит иностранцам, тем французам и англичанам, с которыми Спирин водил дружбу, а вы возьмете на себя его русских приятелей. Если сеть окажется пустой, тогда и начнем волноваться.

– Хорошо. – Татаринов поднялся. – Спасибо за завтрак, князь. Не идет ни в какое сравнение с той дрянью, какой людей кормят в этом захолустном городишке.

– Последний вопрос, Татаринов.

– Да? – Татаринов замер.

– Если Спирин так и не объявится, что именно, по-вашему, могло с ним произойти?

Татаринов покачал головой.

– Только одно, насколько я понимаю, – его взяли люди Аракчеева.

– Я думал, у вас там все под контролем, – резко заметил он Татаринову.

– Это так, но я не могу постоянно следить за ними за всеми, отслеживать каждый их шаг, каждое действие. Вы можете быть уверены в том, что Аракчеев знает все о каждом члене нашей маленькой группы, за исключением… – Татаринов сделал многозначительную паузу, глядя на Александра. – За исключением вас, князь Проков. Вы друг царя, вы докладываете ему о том, как обстоят дела здесь, в Лондоне.

– Это верно, – согласился Александр, почуяв недоброе. – Что вы хотите этим сказать, Татаринов?

– Пока ничего, дай Бог, чтобы мне нечего было сказать и в будущем, – ответил Татаринов, направляясь к двери. – Поговорим сегодня ближе к вечеру?

Александр кивнул:

– В пять часов, в «Черном петухе», на Лин-стрит.

– Я буду вас ждать там ровно в пять.

После ухода Татаринова Александр еще немного постоял у стола. Пока не было никаких оснований подозревать причастность людей Аракчеева к исчезновению Спирина, но от самой мысли о подобной возможности мороз подирал по коже.

Тучи сгущались, что никак не способствовало решению еще одной его проблемы. Идти ли ему к Ливии? Стоит ли предпринимать еще одну попытку разрешить конфликт? Или лучше подождать, пока она успокоится? Он не может выполнить ее ультиматум. Так что ему снова придется лгать. Их брак построен на лжи. Александр сам себе опротивел. Ложью он сыт по горло.

Глава 22

Ливия приехала на Маунт-стрит в начале двенадцатого, так и не встретившись с мужем. Борис проинформировал Ливию о том, что князь потребовал подать ему коня и сразу после завтрака уехал. Он не сказал, куда едет и когда вернется. Ну и хорошо, подумала Ливия. Ей требовалось время, чтобы все обдумать и принять решение.

– Леди Бонем дома? – спросила она у дворецкого Гарри.

– Да, мэм. Дамы в гостиной, – сообщил Гектор.

– Я собираюсь пробыть здесь какое-то время, и поэтому отправила конюха со своей лошадью на конюшни.

– Хорошо, миледи. – Гектор с поклоном проводил ее к дверям гостиной.

– Ливия, а вот и ты! – Корнелия, сидевшая за секретером, поднялась навстречу подруге. – А я уже писала тебе записку. Мы всё никак не могли решить, ехать к тебе самим или ждать, пока ты за нами пришлешь.

– И поскольку мы так и не пришли к единому мнению, решили написать тебе записку и поступить так, как решишь ты, – сказала Аурелия, отложив в сторону пяльцы. Она окинула подругу пристальным взглядом и вынесла вердикт: – Выглядишь ты неважно.

– Чувствую себя тоже неважно, – сказала Ливия. – Я так рада, что застала вас обеих дома.

– Мы бы никуда не ушли, не предупредив тебя, – сказала Корнелия. – Заходи и садись.

Ливия покачала головой:

– Нет, я еще не хочу садиться. Я места себе не нахожу. – Ливия нервно прошлась по комнате. Она не знала, как поступить.

Ливия нуждалась в совете и поддержке подруг, но обещала Александру не рассказывать о том, чем он занимается. Ливия доверяла подругам, но не могла игнорировать тот факт, что муж Нелл служит в английской разведке.

– Разумеется, вы уже догадались, что Алексей Проков отец Александра, – сказала наконец Ливия, – и что София Лейси – его мать.

– Почему он не сказал тебе об этом с самого начала? – спросила Корнелия. – Когда вы с ним познакомились и он узнал, что вы с Софией Лейси, то есть с его матерью, носите одну фамилию? Любой на его месте удивился бы такому совпадению и непременно захотел бы с тобой поделиться.

– Дело в том, что он с самого начала знал, что это не совпадение, – сказала Ливия и судорожно вздохнула. – Но он никогда не жил с матерью, не знал ее. Можете себе представить, как это тяжело для ребенка? Он знал, что она жива и здорова, но не мог с ней увидеться. Должно быть, считал, что она знать его не желает.

– Тогда понятно, почему он не хотел о ней говорить, – осторожно заметила Аурелия.

– Да, – согласилась Ливия, – но есть кое-что, что так просто уже не объяснишь. Дом на Кавендиш-сквер на самом деле Софии Лейси не принадлежал. Она либо не понимала этого, либо успела забыть, но Алексей передал ей этот дом в пожизненное пользование. После ее смерти дом снова перешел к нему. И вы сами можете догадаться, кто сейчас его владелец.

Наступило молчание. Первой заговорила Аурелия:

– Ему не обязательно было на тебе жениться, чтобы забрать этот дом себе.

Ливия пожала плечами.

– Он утверждает, что в том не было необходимости, поскольку решил, что я буду для него идеальной женой. Он просто позаботился о том, чтобы этот дом стал как бы моим приданым.

– Было бы куда честнее сказать об этом, когда он сделал тебе предложение, – вздохнула Корнелия, – но, возможно, он просто щадил твои чувства, Лив.

– Да, – подхватила мысль подруги Аурелия. – Согласись, как-то неловко делать девушке предложение и тут же сообщать ей, что она уже живет в доме, который по закону принадлежит потенциальному жениху.

Ничего не получится, решила Ливия. Если не сказать подругам всей правды, они не смогут реально оценить ситуацию и дать ей адекватный совет, в котором она так нуждается.

– Наверное, вы правы, – сдалась она. – Но я все же чувствую себя так, словно меня предали. И не могу избавиться от подозрений, что именно его стремлением как можно быстрее заполучить дом в собственность как раз и объясняются те экстравагантные поступки и жесты, которые я, когда он ухаживал за мной, принимала за любовь и страсть. Вы должны признать, что в его ухаживании было что-то экстраординарное. Ты уже тогда о чем-то заподозрила, признайся, Элли.

– Верно, – согласилась Аурелия. – Но у тебя самой не было никаких сомнений. Ты как-то сказала, что если даже обожжешь крылышки, не пожалеешь о содеянном. – Аурелия заломила руки от отчаяния. – Прости меня, любовь моя, я не для того это говорю, чтобы открыть тебе глаза, нет. Все сложилось так, как сложилось, а теперь тебе предстоит решить, что делать дальше.

Вот оно, подумала Ливия. Взгляни горькой правде в глаза. Ей лишь оставалось пожинать плоды собственного безрассудства. Сейчас она встала перед непростым выбором. Подруги это понимали. Им даже не надо было знать о шпионаже, в конце концов, не в нем суть.

– Но разве то, что я чувствую себя преданной, обманутой, не нормально? – спросила Ливия.

– Ты веришь в то, что он тебя любит? – Корнелия подошла к буфету и налила три бокала хереса.

Ливия видела его лицо, его глаза, когда он, стоя у ее кровати, говорил, что любит ее.

– Да, – сказала она. – Он говорит, что любит, и я ему верю. – Она взяла протянутый Корнелией бокал и благодарно кивнула.

– А ты, Ливия? – Аурелия тоже взяла бокал вина. – Ты любишь его?

– Да, конечно, – просто ответила Ливия, – всем сердцем. – Она невесело усмехнулась: – Разбитым сердцем.

– Тогда ты должна решить, было ли его предательство случайностью или упущением, неудачной попыткой оградить тебя от боли, либо он просто законченный негодяй, – заявила Корнелия.

– Именно это и не дает мне покоя, – сказала Ливия. – Вот и я об этом думаю. – И тогда решение как-то само собой пришло к ней. Поскольку Александр не был негодяем и она верила в то, что он ее любит, ей ничего не оставалось, как научиться жить с ним таким, какой он есть.

– Давайте отведем детей есть мороженое, – вдруг предложила Ливия.

Обе женщины посмотрели на нее в недоумении.

– Это, надо понимать, конец истории? – спросила Корнелия.

– Да, я прекращаю ходить кругами, мне надо отвлечься.

Стив, Фрэнни и Сюзанна шумно радовались, предвкушая веселое путешествие в компании матерей, без неусыпного надзора няни.

Когда все полакомились мороженым, Аурелия сказала:

– Пора везти детей домой.

– А мне – возвращаться на Кавендиш-сквер, – подхватила Ливия.

– Не хочешь вернуться домой в коляске? – спросила Корнелия. – А конюх доставит домой твою Дафну.

– Нет, – сказала Ливия. – Я люблю ездить верхом. Тут совсем недалеко.

– Ну что, Ливия? Ты приняла решение? – спросила Аурелия.

Ливия улыбнулась:

– Приняла. Вопрос в том, как на него отреагирует Алекс.

– Не забывай, что мы всегда готовы тебе помочь, – сказала Корнелия.

– Я знаю, очень благодарна вам.

* * *

Уже смеркалось, когда Ливия приехала на Кавендиш-сквер.

К удивлению Ливии, дверь открыл Моркомб. В это время дня старый дворецкий уже обычно почивал у себя и Борис правил единовластно.

– Добрый вечер, Моркомб. Где Борис?

– У него сегодня свободный вечер, – сказал Моркомб. – Кто-то же должен открывать дверь.

– Да, конечно, – согласилась Ливия. – Князь Проков дома?

Моркомб покачал головой.

– Нет? – Ливия растерялась. – Ты видел его сегодня после полудня?

– Да, – сказал Моркомб, запирая парадную дверь на засов.

– И он снова ушел? – спросила Ливия, набравшись терпения, потому что суетливость только замедлила бы процесс извлечения информации.

– За ним пришли, – сказал Моркомб. – Ужин подадут в гостиной, миледи. Наша Ада приготовила вам вашу любимую баранью отбивную с желе из красной смородины.

Что-то не так, подумала Ливия.

– Князь сказал, что не придет к ужину, когда уходил со своими друзьями?

– Кажется, сказал, миледи, – заявил Моркомб. – Так мне ужин в гостиной накрывать, или как?

Где накрыть ужин – вот то единственное, что его заботит, подумала Ливия, понимая, что, пока он не добьется от нее ответа, ей тоже от него ничего не добиться.

– Да, пожалуй, – сказала она. – Ты уверен, что мой муж мне ничего не передавал?

– Нет, никаких сообщений, – сказал Моркомб, направляясь в сторону кухни. – Ужин будет готов через час.

– Спасибо, – сказала Ливия. Отчего-то вместо того, чтобы направиться наверх, в спальню, она развернулась и пошла в салон. С портрета над камином на нее взирала София Лейси. Эти потрясающие голубые глаза. Она должна была догадаться, подумала Ливия, ведь эти глаза были точь-в-точь такими же, как у Александра. Как она могла раньше этого не замечать?

Но с другой стороны, как она вообще могла предположить существование какой-либо связи между ее домом, Софией Лейси и Александром, князем из далекой России? Такого рода связь становится очевидной, лишь когда располагаешь конкретными фактами.

Настроение у Ливии мгновенно испортилось. Как мог он уйти с друзьями, не поговорив с ней? Но для него важнее всего работа. Так было всегда.

Ливия поднялась наверх, чтобы переодеться. Позвонила Этель, а сама направилась в спальню мужа. Здесь тоже что-то было не так. Смятый шарф валялся на комоде, сюртук был небрежно брошен на стул, сапоги валялись в углу. Шкаф был открыт, покрывало на кровати смято.

Алекс так спешил, что не стал звать Бориса? Почему никто не пришел, чтобы убрать после его ухода?

Охваченная недобрым предчувствием, Ливия ушла к себе в спальню. Этель уже принесла кувшин с горячей водой.

– Ты видела князя Прокова сегодня днем, Этель? – спросила Ливия.

– Нет, миледи. Вы наденете вечернее платье?

– Нет, сегодня я ужинаю одна, так что принеси мне, пожалуйста, бархатный халат. Когда ушел Борис?

– Примерно в три, миледи.

– Было это до того, как ушел мой муж, или позднее?

– Точно не знаю, мадам.

– Тогда я спрошу у Моркомба.

Ливия спустилась в гостиную и вызвала Моркомба. Моркомб появился минут через пять:

– Вы чего-нибудь хотите, миледи?

– Да. Ты видел князя Прокова сегодня днем?

– Да. Его и еще двоих. Они пришли за ним и пробыли минут пятнадцать. Я пустил их, а Джемми проводил наверх.

– Проводил наверх? Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, в библиотеку?

– Ну, я еще не совсем выжил из ума. Им нужен был князь. Я сообщил им, что князь наверху, но они сказали, что поднимутся сами. Вот я и велел Джемми их проводить.

– Я не хотела тебя оскорбить, Моркомб. Я просто удивлена.

– Да уж, – сказал Моркомб. – Ну, примерно пятнадцать минут спустя они все трое спустились и уехали. На улице их ждал наемный экипаж.

Алекс куда-то поехал в наемном экипаже? Ливия ушам своим не поверила.

– Князь не послал на конюшню за своей коляской? Или за своим конем?

– Нет. Я же говорю, на улице ждал наемный экипаж.

– Спасибо, Моркомб. – Ливия, сама не зная зачем, пошла в библиотеку. Там все было в идеальном порядке, бумаги аккуратно разложены в стопки на столе, перья заточены.

Предчувствие беды не покидало Ливию. Она вышла в коридор, ища глазами Моркомба. Она нашла его в гостиной. Он накрывал стол к ужину.

– Те люди, что заходили за ним, были иностранцы? – спросила она.

– Пожалуй, – сказал Моркомб, полируя бокал о рукав. – Смешной выговор, как будто собака лает. Не похожи на друзей, – многозначительно добавил Моркомб.

– Не похожи на друзей? Что ты хочешь этим сказать?

– Мужичье, – ответил Моркомб. – Хотите бургундского девяносто второго года к ягненку?

– Разумеется, большое спасибо. – Ливия смотрела на огонь в камине.

Единственным знакомым Александра, который соответствовал такому описанию, был Татаринов. Но ее муж – шпион, может водить дружбу с кем угодно. Ливия и о муже своем почти ничего не знала, и он в свое время совершенно недвусмысленно дал ей понять, чтобы она держалась подальше от тех, с кем он работает. Эти два подозрительных субъекта скорее всего были агентами Александра.

Ливия налила себе бокал хереса и села у камина ждать ужина. Она не станет больше об этом думать. Все. Хватит. Александр придет позднее. Но если он уходил на весь вечер и знал, что не появится дома допоздна, то должен был переодеться в вечерний костюм.

Она опустила бокал как раз в тот момент, когда на пороге возник Моркомб с тяжелым подносом в руках.

– Князь был в вечернем наряде, когда уходил? – спросила она как ни в чем не бывало.

– Нет, насколько я помню. – Моркомб поставил на стол задок ягненка. – Всё как вы любите. С петрушкой и вареной картошечкой. Горошек, лук и желе из красной смородины. Наша Ада спрашивает, не хотите ли вы потом отведать речной форели?

– О нет, спасибо. Все и так замечательно, – торопливо ответила Ливия. – Князь Проков не знает, как много он потерял.

Моркомб презрительно шмыгнул носом и вытащил пробку из бутылки бургундского.

– Ну вот, теперь все.

– Да, спасибо. – Ливия села и невидящими глазами уставилась на ломящийся от яств стол. Аппетита у нее не было, но она не хотела обижать Моркомба и сестер-кухарок и, вздохнув, отрезала себе немного ягнятины.

Глава 23

Ближе к полуночи Ливия уже места себе не находила от беспокойства. Она знала, что Алекс непременно оставил бы ей хоть записку, если бы собирался задержаться допоздна. Не заставил бы ее волноваться. Он не переоделся в вечерний костюм, значит, не собирался ни ужинать с друзьями, ни в клуб, ни в оперу. В любом случае он обязательно спросил бы ее, не хочет ли она пойти с ним. До вчерашнего дня все было бы именно так. До вчерашнего дня она и представить себе не могла, что Алекс поведет себя иначе.

Ливия нервно мерила шагами гостиную. Возможно, он пошел играть в карты. Для такого мероприятия наряжаться не надо. В мужской компании он мог бы засидеться допоздна. И пьют они там много. Она знала, что иногда Алекс любил таким образом проводить время. Хотя ни пьяным, ни даже навеселе Ливия ни разу его не видела.

Может, с ним что-то случилось? Может, его сбила карета? Или на него напали грабители? Воображение рисовало ей окровавленное тело, распростертое на земле где-то в темном переулке. Глупо бояться, Алекс может за себя постоять.

Ливия снова пошла в библиотеку. Терьеры бросились следом и, оказавшись в освещенной неярким светом лампы комнате, улеглись у камина. Ливия села за стол и попыталась выдвинуть один из ящиков. Он не поддался. Все они были на замке, кроме последнего, самого нижнего.

Она выдвинула ящик и с удивлением уставилась на пистолет с рукоятью из слоновой кости. Она никогда не видела Александра с оружием. Насколько ей было известно, он даже развлечения ради не ходил в тир. Но Ливия знала, что он многое от нее скрывал.

Ливия осторожно вытащила пистолет. Интересно, заряжен ли он? Она не могла этого определить, но Моркомб, возможно, сможет это определить. Моркомб был своего рода экспертом по короткоствольному оружию. Впрочем, это не имело значения. Она уже собиралась убрать пистолет, как в парадную дверь постучали, громко и настойчиво. Собаки повскакивали с мест, истерично залаяв.

Алекс. Он стучал так громко, потому что знал, что Бориса нет. Почему, кстати, Бориса до сих пор нет? Скоро полночь. Но Алекс, возможно, отпустил его до утра, а тугоухий Моркомб не услышал бы стука, тем более в это время он уже спит. С пистолетом в руке Ливия поспешила в коридор. Сердце ее радостно забилось.

– Сейчас, – откликнулась она, отодвигая тяжелый засов. Собаки неистовствовали. Ливия распахнула дверь и застыла, увидев Татаринова.

– Добрый вечер, княгиня. – Татаринов вошел в дом. – Где ваш муж? Мне надо с ним поговорить. – Не дожидаясь разрешения, он пошел в библиотеку.

– Его нет, – сказала Ливия, последовав за Татариновым. – Он ушел днем и больше не возвращался. Вы не знаете, где он?

Татаринов резко втянул воздух и пристально посмотрел на нее:

– Днем ушел, говорите?

– Да. Что-то случилось?

Помолчав, Татаринов спросил.

– Мадам, он один ушел?

– Меня не было дома, но, насколько я поняла, к нему пришли какие-то люди, и он чуть погодя с ними уехал. – Ливия знала, что произошло что-то ужасное. Однако, странное дело, страх ее поубавился, уступив место решимости вытрясти из этого неприятного типа все, что он знает.

– Мужчины? Сколько?

– Двое.

– Русские?

– Определенно не англичане. Скажите, месье, это имеет отношение к той работе, которую выполняет мой муж для своей страны?

– Что вы об этом знаете? – спросил Татаринов.

– Я знаю, что мой муж – шпион царя, – ответила она. – Он сам мне об этом сказал, так что можете быть со мной вполне откровенным. Скажите, имеет ли исчезновение моего мужа какое-либо отношение к этой работе?

– Вы лучше сами у него спросите, а я должен немедленно уйти. – Он шагнул к двери.

Ливия действовала по наитию. Она все еще сильно боялась за Алекса, но еще больше боялась остаться в неведении.

Она метнулась к двери и заперла ее, сунула ключ в карман и нацелила пистолет Татаринову в плечо.

– Как вы смеете? – воскликнул он.

– Я хочу знать, что происходит, – спокойно ответила Ливия. – Жизнь моего мужа в опасности?

Татаринов стоял, перекатываясь на пятках, оценивая свои шансы быть простреленным.

– Если вы меня убьете, княгиня, у вашего мужа будет меньше шансов убежать от тех, кто его похитил.

– Его похитили? Кому это понадобилось?

– Мадам, мы теряем драгоценное время.

– Куда его увезли? Отвечайте! Я жду, месье. Это враги царя похитили моего мужа? – Она направила пистолет прямо ему в сердце.

Хорошо, княгиня. Хочешь правды – ты ее получишь.

– Если бы вашего мужа захватили враги царя, нам не стоило бы волноваться, – заявил Татаринов. – Князь Проков работает не на царя, а против него. Я думаю, его схватили люди Аракчеева.

– Кто такой Аракчеев?

– Глава военного министерства России, а также управляет тайной полицией.

То, что Алекс ей солгал, конечно, неприятно, но с этим она потом разберется. В данный момент важнее всего отбить его у захватчиков.

– Как мы можем его спасти?

– Я почти уверен в том, что его отправят в Россию, здесь его пытать не будут. – Татаринов видел, как она побледнела, но ни единый мускул не дрогнул у нее на лице.

– Спирин – дело другое. Он никогда не был близким другом царя, вот они и сделали с ним то, что должны были, и, видимо, он выдал им князя Прокова. Не могу его за это винить. Он долго держался, если за Проковым пришли лишь сегодня во второй половине дня.

– Я мало что понимаю из того, что вы сказали. Кто такой Спирин?

– Член нашей маленькой ячейки. Верный нашему делу и отличный связной. Он знает всех нужных людей. Но он не боец. Вчера ночью он пропал. Я опасался худшего, но мои опасения усугубились, когда я так и не смог ничего узнать о его местопребывании, а ваш муж не пришел на встречу со мной в назначенное время.

– Как похитители собираются вывезти Прокова из Англии?

– На корабле, а как же еще? Тянуть с доставкой Прокова в Россию они не захотят, скорее всего отправятся из Гринвича, самого близкого к Лондону порта. К тому же там всегда можно найти желающих взять на борт необычного пассажира или двух. Только плати. – Татаринов поднялся. – Я теряю время. Отоприте эту чертову дверь и выпустите меня.

– Я поеду с вами, – сказала Ливия, щелкнув пальцами.

– Это абсурд! Вы будете мешать. – Татаринов пытался протиснуться мимо нее к двери.

– Вам ничего иного не остается, кроме как взять меня с собой, – спокойно сказала Ливия. – Если вы откажетесь, я просто поеду следом за вами до Гринвича. Так что уж лучше нам ехать рядом. И мешать я вам уж точно не буду. Я хочу, чтобы вы поняли раз и навсегда, мое место – рядом с мужем, и если он в опасности, я буду рядом с ним.

Она повернулась, чтобы открыть дверь.

– Вы подождете, пока я переоденусь? Я быстро. Или мне поехать за вами следом?

– Мадам… Княгиня… – Видя ее непреклонность, Татаринов решил, что лучше уж он будет за ней приглядывать. Как-нибудь избавится от нее, когда они доберутся до Гринвича. – Я подожду.

– Хорошо. – Ливия повернула ключ в замке и открыла дверь. Вы в карете приехали?

– Верхом.

– Хорошо, тогда я переоденусь и заберу с конюшни Дафну.

Собаки вертелись у ее ног, пока она бегом поднималась по лестнице. Оглянувшись, она бросила Татаринову через плечо:

– Десять минут – самое большее.

Татаринов взглянул на входную дверь. Ему хватило бы и двух минут, чтобы вскочить на своего коня и уехать, но он знал, что эта чертова баба не успокоится. Кто его знает, что она может натворить, если дать ей волю. Он должен был прихватить еще двоих своих товарищей, перед тем как направиться в Гринвич, оставалось лишь молить Бога, чтобы те люди, которые удерживали князя, пропустили вечерний отлив и задержались в Гринвиче до утра.

А если они не в Гринвиче?

Ливия надела костюм для верховой езды. Сунув пистолет в карман жакета, села на кровать, чтобы натянуть ботинки.

Ливия вышла из спальни и бегом спустилась вниз. Татаринов мерил шагами холл: коротконогий, плотный, набычившийся, он всем своим видом внушал уверенность в успешном исходе операции по спасению Прокова. Вообще-то Татаринов был ей антипатичен, но иметь такого человека в союзниках весьма полезно.

– Я готова. – Ливия поспешила к входной двери и распахнула ее. Запереть дверь будет некому, но с этим уже ничего не поделаешь. Лошадь Татаринова, такая же коренастая и некрасивая, как он сам, стояла привязанная к ограде сквера.

– Моя лошадь на конюшне, на той стороне площади, – сказала Ливия и побежала на конюшню. Она уже вела Дафну через двор, когда из окна комнаты над стойлами раздался крик:

– Эй, кто там? Что происходит? – В окне показалась растрепанная голова Джемми.

– Это я, Джемми. Беру Дафну на прогулку.

– В такое время, миледи?

– Да, мне так захотелось. Спи.

– Надо кое к кому заехать, – сказал Татаринов, когда они тронулись в путь. – Мне потребуется помощь.

– Я с вами, не забудьте, – сказала она.

– Вряд ли вы дадите мне об этом забыть, – буркнул он.

Они проехали через Лондонский мост и вдоль реки двинулись к югу. Трижды Татаринов сворачивал на узкие улочки, каждый раз приказывая Ливии оставаться там, где он мог ее видеть. Трижды он стучал в двери, выстукивая один и тот же ритм, и каждый раз вслед за этим условным стуком распахивалась дверь. После короткого обмена репликами хриплым шепотом на неизвестном Ливии языке к ним присоединялся еще один всадник. Лошади у всех были такие же коренастые и выносливые, как у Татаринова. Лошади, больше похожие на деревенских меринов, чем на скаковых лошадей.

Трое мужчин в недоумении поглядывали на Ливию, но никому и в голову не пришло с ней поздороваться. Мужчины переговаривались на русском, так что Ливии ничего не оставалось, как предаваться тревожным раздумьям.

Приехав в Гринвич, всадники по Нормандской дороге направились к докам. Сторож с фонарем на шесте, вышедший им навстречу, монотонно повторял: «Три часа, и все спокойно».

Ночной сторож с подозрением окинул взглядом кавалькаду, Татаринов бросил ему монетку. Сторож поймал серебро и сунул его в карман, после чего продолжил обход, монотонно повторяя одну и ту же фразу. Всадники не предвещали добра мирно почивавшим жителям Гринвича, но серебро сделало свое цело: сторож не стал поднимать шум.

У пирса качались на якорях корабли. Их было не так уж много. Фонари освещали вход в дома, стоявшие у самого пирса. Их тоже было немного. На пороге одного из строений показался трактирщик, волочивший за шиворот двух недовольных посетителей. Он дал обоим пинка, и пьянчуги один за другим кубарем покатились в грязь.

Татаринов посовещался со своими компаньонами и обратился к Ливии:

– Там, чуть подальше, есть лодочный сарай. Спрячьтесь на всякий случай.

– Пока я буду прятаться в сарае, чем вы намерены заниматься? – Она непроизвольно сжала в кармане пистолет.

– Производить рекогносцировку местности, – ответил Татаринов. – Сначала надо выяснить, здесь ли князь.

Разумная мысль, но только Ливия не желала оставаться в стороне от процесса.

– Я вам не буду мешать, – твердо заявила она, – и предпринимать ничего не буду, пока не придумаю, чем могу быть вам полезной.

Татаринов злобно на нее посмотрел. Ему стоило лишь кивнуть, и его товарищи свяжут княгиню и заткнут ей рот так, что она и пикнуть не успеет. Однако Татаринов понимал, что князь, если выйдет из этой заварухи живым, не погладит его по головке за то, что с его женой обошлись не слишком любезно.

– Будь я на месте вашего мужа, я бы всыпал вам по полной, будьте уверены, – пробормотал Татаринов, направляя коня в сторону покосившегося лодочного сарая.

– Не думаю, что он способен ударить женщину, тем более жену, – сказала Ливия. Подъехав следом за Татариновым к сараю, она спешилась и привязала лошадь к столбу.

Люди Татаринова тоже спешились и стреножили лошадей. Потом, шепотом посовещавшись, все четверо разбрелись каждый в свою сторону. Двое направились в город, а Татаринов и третий его компаньон пошли обследовать пирс, один направо, другой налево. Ливия после коротких раздумий пошла следом за Татариновым. У нее пока не было никаких конкретных планов, но кое-какие идеи появились, и, если им удастся отыскать Александра на одном из этих кораблей, она знала, какую роль может взять на себя в этой спасательной операции.

В кормовой каюте недоброй памяти корабля под названием «Каспер» Александр клял себя за глупость. Где и когда он совершил промах? В чем ошибся? Как они вышли на него? Эти вопросы мучили Александра с тех самых пор, как двое незнакомцев явились к нему в спальню. Борис, конечно, не пустил бы их наверх, но Моркомб, как он ясно дал понять, не считал князя Прокова своим хозяином. Он открыл визитерам дверь, но спросить у хозяина дома, желает ли он видеть гостей или нет и где именно он готов их принять, если на то его воля, не пришло ему в голову.

Впрочем, зачем винить Моркомба? Если его решили схватить, то нашли бы способ сделать это и не у него в доме. Александр знал, что люди Аракчеева не допускают просчетов. Но кто предупрежден, тот вооружен, а Александра застали врасплох. Если бы его успели предупредить, он сумел бы подготовиться к встрече. Теперь он понимал, что исчезновение Спирина стало первопричиной его, Александра, пребывания на этом корабле. Он должен был подготовиться к тому, что может произойти, еще тогда, когда Татаринов сообщил ему тревожную весть. Но князь Проков, истинный сын своего отца, всегда верил в то, что суетиться – лишь делу вредить. Решения надо принимать на трезвую голову. Никогда не пори горячки. Перед тем как действовать, убедись, что твои действия оправданны. На этот раз не дававшая прежде сбоев тактика не сработала. «Ну что же, и на старуху бывает проруха», – сказал себе Александр.

Он не мог бы оказать им сопротивления в любом случае, потому что тем самым подверг бы опасности Ливию. Он ждал ее возвращения в любую минуту. Прислушивался к каждому шороху, торопливо одеваясь в спальне. Что, если бы она успела вернуться домой до того, как его увели из дома аракчеевские ищейки? Эти ублюдки не остановились бы ни перед чем, и как бы он мог сопротивляться им, когда в доме были одни женщины, наполовину выживший из ума старик и зеленый мальчишка конюх? Взвесив все шансы, Александр решил не оказывать им сопротивления.

И сейчас, связанный по рукам и ногам, привязанный к стулу и с кляпом во рту, он сидел в кабине корабля, ждавшего утреннего отлива, чтобы направиться в Кале, а оттуда через всю Европу в Санкт-Петербург, в нежные руки аракчеевских палачей.

Рассчитывать на то, что император замолвит за него слово, Александр не мог. Впрочем, в этом его трудно винить, с горькой иронией подумал Александр. Ведь это он, Проков, его так называемый друг, возглавил против него заговор. Но Александр понимал, что лишь благодаря царю все еще жив. Левый глаз его заплыл, губа была рассечена, синяк украшал скулу. Но это все мелочи. Аракчеевские псы не могли отказать себе в удовольствии продемонстрировать свою власть над тем, кто всегда был при власти, но сильно уродовать его не стали. Все же Александр считался лицом, близким к государю, и Аракчеев не стал бы рисковать, отдавая приказ устроить дознание на месте, в Лондоне, и, соответственно, не погладил бы по головке тех, кто не смог бы доставить его живым пред ясные очи государя.

Царь мог бы потребовать непреложных доказательств виновности Прокова, и пока эти доказательства не будут ему предъявлены, Александр мог не бояться самого худшего. Но все кончится, как только царь сам допросит подозреваемого и убедится в измене.

Александр считал, что сможет принять неизбежное, хотя бы отчасти сохранив человеческое достоинство, но он не был настолько наивен, чтобы не понимать, что пытками легко сломать любого. Но что его мучило еще сильнее, так это сознание того, что он умрет, так и не помирившись с Ливией. Она по-прежнему видела в нем лишь предателя, и он готов был признать, что действительно обманывал ее, но он ее любил, любил искренне, и если она и этому не верит, то умереть ему суждено в высшей степени несчастным. Все, что ему нужно для счастья, это пять минут, чтобы убедить ее в том, что он ее любит.

Звук голосов заставил его очнуться от тягостных мыслей. Голоса были знакомыми. Голос капитана, звучавший так, словно он слишком часто за этот вечер прикладывался к бутылке с ромом, и другой голос. И звук этого другого голоса заставил сердце Александра подпрыгнуть до небес. Ум его мгновенно прояснился. Пришла пора действовать.

Татаринов.

Бессмысленно гадать, каким образом этот человек узнал, что случилось. Как сообщить ему, что он здесь, на этом самом корабле, чуть ли не у него под ногами? Александр огляделся. Каюта была маленькой и плохо освещенной. Тот стул, к которому его привязали, был болтами привинчен к полу, как и вся прочая мебель. На столе стояла лампа, в которой уже кончалось масло. Он мог бы измыслить немало способов, как ею воспользоваться при данных обстоятельствах, но вначале до нее надо было дотянуться.

Руки его были привязаны к телу той же веревкой, что он был привязан к стулу. И узлы были сделаны мастерски – морские узлы. Ноги его тоже были связаны в лодыжках, но шевелить ими он мог, Александр раскачался и, поддев ногами столешницу, ударил по ней снизу вверх. Хотя ножки стола и были крепко привинчены к полу, столешница была прибита кое-как и закачалась, а вместе с ней и лампа. Он снова ударил по столешнице снизу вверх. Он не хотел, чтобы лампа покатилась по столу. Огонь мог перекинуться на трутницу, жестяную коробку с трутом, кремнем и огнивом. И тогда неминуемо вспыхнет пожар.

Пытаясь придерживаться золотой середины между желанием поднять как можно больше шума, чтобы его услышали наверху, и стремлением не опрокинуть лампу, Александр стал выстукивать ритм, который Татаринов не мог не узнать.

Ливия стояла на пристани, держась в тени и наблюдая за группой на палубе «Каспера». Татаринов разговаривал с двумя мужчинами. Живописное получилось трио. Матросы, если это были матросы, оказались мужчинами на редкость крепкими, с широкими плечами и грудью колесом. Сам же Татаринов сейчас еще больше напоминал ей быка.

Они не обращали на нее никакого внимания, и она, воспользовавшись этим, подошла поближе, едва не прижимаясь к борту яла, так что слышался плеск воды внизу. Между бортом яла и пирсом был довольно широкий промежуток, и она старалась не смотреть вниз, где зловеще чернела вода, когда всем корпусом подалась вперед, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь иллюминатор, тускло желтевший в темноте. При этом она напрягала слух, чтобы расслышать то, о чем говорили на палубе. Сейчас по крайней мере разговор шел на английском.

– Мы отправляемся с утренним отливом, – сказал один из матросов Татаринову. – Будем в Кале завтра к закату.

– Можете взять пассажира? Я хорошо заплачу. – Татаринов порылся в кармане и подбросил в руке пригоршню серебра.

– Да? Но у нас уже есть пассажиры. Не знаю, будет ли место для еще одного, – сказал второй моряк.

– Я хорошо заплачу, – повторил Татаринов.

– Места хватит еще для одного, – сказал первый. – Каюта занята, а палуба ваша. Может, там и не слишком тепло, но мы можем дать вам одеяло. – Плыть-то всего день.

– Одну минуту, – сказал второй и наклонил голову, прислушиваясь к звуку, доносившемуся снизу. Он ткнул пальцем в палубу: – Надо выяснить, в чем там дело.

– Да, – сказал второй, подтянув штаны на веревке. – Мы через минуту вернемся, сэр.

Татаринов кивнул с таким видом, словно их разговор нисколько его не заинтересовал, но Ливия заметила выражение его лица, когда он отвернулся после их ухода и, сунув руки в карманы, в мрачной задумчивости уставился на пирс.

Она наклонилась еще ниже, едва не уткнувшись носом в иллюминатор, и потерла его рукавом. Ее охватило странное возбуждение. Она плюнула на тусклое стекло и снова потерла его, пытаясь отмыть от грязи хотя бы крохотный кружок.

Ей это удалось, и теперь она видела тускло освещенную каюту. Разглядеть что-либо достаточно отчетливо не представлялось возможным, лишь темные очертания и яркое пятно фонаря. Но она слышала что-то: глухие ритмичные удары. Где-то она уже слышала этот ритм.

И снова это странное чувство. На этот раз оно было даже сильнее. Она снова плюнула на стекло и отчаянно стала растирать слюну, расширяя пространство обзора. Теперь она смогла разглядеть кое-что еще.

Она увидела связанного человека на стуле рядом со столом. Он поднимал обе ноги под прямым углом и колотил ими по столешнице с обратной стороны. Ливия вспомнила, что Татаринов выстукивал тот же ритм, когда вызывал своих товарищей. Там был Алекс.

Она подняла было руку, чтобы постучать по стеклу, но отпрянула, едва не потеряв равновесие на скользкой пристани. В каюту вошли двое. Она слышала удары их кулаков, но не отважилась даже взглянуть на то, что они делали. Стук привлек внимание не одного лишь Татаринова. Однако Алекс мог предвидеть последствия своих действий. Он был готов к тому, что они делали с ним.

Ливия отошла от борта ялика, не зная, как ей быть, и поискала глазами Татаринова. Тут она увидела, как он вновь повернулся лицом к люку на палубе. Те двое уже возвращались, один из них потирал костяшки пальцев. Татаринов посмотрел в ее сторону, увидел, что Ливия приближается, и едва заметным взмахом руки дал ей знак уходить.

Ливия растворилась в темноте и стала ждать.

Глава 24

Стараясь держаться в тени, отбрасываемой стеной лодочного сарая, Ливия прислушивалась к шагам где-то позади себя. Стук кованых сапог сливался со звуками голосов. Кажется, мужчины были навеселе и говорили на языке, который она могла распознать как русский. Тайная полиция. Те, что похитили ее мужа. Татаринову и троим его товарищам предстоит выдержать бой с двумя аракчеевцами и двумя матросами. Четверо против четверых. Неплохие шансы, особенно если она сможет помочь своим.

Сердце стучало как боевой барабан, но ум работал быстро и четко, и решимости в ней было больше чем достаточно. Она наблюдала за тем, как русские приближались к ялику, но, еще до того, как они приблизились к ялу вплотную, Татаринов соскочил на пристань и, накинув на голову капюшон, поспешно скрылся в противоположном направлении.

Те двое мельком взглянули в его сторону и поднялись на борт. Шли они чуть покачиваясь, как заметила Ливия. Они пьяны? Тем хуже для них и лучше для Алекса и его друзей, решила она.

– Возвращайтесь сюда, – услышала она за спиной гневный шепот Татаринова и едва не подпрыгнула от неожиданности.

Она видела, что он ушел в противоположном направлении, а теперь вдруг оказался у нее за спиной. Она не осмелилась спросить у него, как ему это удалось.

– Это и есть те люди из тайной полиции? – прошептала она, ступив в темный сарай, пропахший мокрой парусиной и просмоленными канатами.

– Да. Вы останетесь здесь, пока мы займемся делом.

– Нет, – решительно заявила Ливия. – Я знаю, что Александр на этой шлюпке, слышала, как он стучал, и могу догадаться, что они с ним сделали. Я собираюсь помочь вам вызволить его. Выслушайте меня. – Она повелительно вскинула руку, не давая себя перебить. – У вас неплохие шансы. Четверо против четверых. Если я отвлеку ваших противников, вам не составит труда с ними справиться.

– Вы собираетесь их отвлечь? – Он смотрел на нее с пренебрежительным удивлением. – Не глупите, женщина. Что вы можете сделать?

Ливия старалась сдерживаться. Она принялась расстегивать жакет.

– Мне нужна бутылка спиртного. Ром, виски – все равно. – Она швырнула жакет на землю и принялась расстегивать блузку. – К ним ходят шлюхи, верно? – спросила она.

Татаринов посмотрел на нее с интересом:

– Наверное. Что вы задумали?

– Я намерена подняться на борт, покачиваясь, словно пьяная шлюха, готовая уступить свое тело за пару монет. Уверена, что смогу отвлечь их на то время, которого вам хватит, чтобы занять наиболее выгодную для вас позицию.

В глазах Татаринова появилось что-то похожее на уважение. Он смотрел, как она распускает волосы, как взбивает их руками так, чтобы придать им беспорядок.

– Принесите мне какое-нибудь спиртное, Татаринов, – нетерпеливо потребовала она. – Тут поблизости есть кабак. От меня должно пахнуть алкоголем. – Она огляделась, продолжая взбивать волосы. – Мне нужна какая-нибудь грязь, чтобы придать облику достоверность.

– Вы обещаете, что останетесь здесь, пока я не вернусь? – осторожно спросил Татаринов. Неизвестно, что еще выкинет эта княгиня Прокова.

– Мне нужна бутылка спиртного, – повторила Ливия, закатав рукава блузки. – Я ничего не могу предпринять, пока вы мне ее не принесете. Кроме того, какой мне смысл идти на корабль, если вас не будет рядом?

– Думаю, никакого. – Татаринов кивнул и исчез. Вероятно, он воспользовался какой-то другой дверью в сарай.

Ливия нашла бочонок с дегтем и, обмакнув в него палец, провела полосу на щеке. Как потом отмывать эту пакость, она не представляла. Но чего не сделаешь ради правого дела? Она чуть надорвала лиф, артистично выставив напоказ грудь и, для пущего эффекта, провела обмазанным дегтем пальцем вдоль ложбинки. Пыли и паутины в сарае было в избытке, и она старательно нанесла на тело этот естественный грим. Поразмыслив немного, выпачкала и одежду.

Татаринов вернулся в компании троих товарищей. Он молча протянул Ливии глиняный жбан. Ливия понюхала содержимое, и ее чуть не вырвало.

– Что это?

– Самогон. Крепкая штука, но вам лучше все же хлебнуть.

Ливия сделала глоток и едва не задохнулась. Горло обожгло.

Она потрясла головой и, налив себе на ладонь жидкости из жбана, втерла ее в кожу на запястьях, в области шеи и за ушами словно духи.

– Все, я готова, – сообщила она. – Татаринов, они рассчитывают, что вы вернетесь и поедете с ними в качестве пассажира, верно?

Он кивнул, пристально глядя на нее. Сквозь щели в дощатом сарае сюда проникал свет фонарей.

– Что вы задумали?

– Если мы зайдем на борт вместе, под руку, я могу разыграть шлюху, которую вы сняли в одной из таверн. Мы оба пьяны, и я готова осчастливить всех желающих. Мы с вами разыграем эту сцену, а ваши… ваши коллеги будут наблюдать за нами и поймут, когда им лучше вступить в игру.

– Хороший план, только аракчеевские ребята знают меня, – сообщил Татаринов.

– Тогда я пойду одна, – сказала Ливия.

От страха у нее свело живот. Лезть в логово льва одной, без Татаринова, было куда страшнее.

Татаринов что-то сказал по-русски трем своим товарищам, которые молча смотрели на все происходящее, ни слова не понимая из того, о чем говорили между собой Ливия и их командир. После обмена репликами Татаринов кивнул:

– Ладно, так и сделаем.

Он проводил ее до двери в тыльной стене сарая.

– Постарайтесь сделать так, чтобы они отошли к краю кормы, – сказал Татаринов. – Если вам удастся добиться того, чтобы они хоть на мгновение повернулись спиной к докам – все, без исключения, – это даст нам существенное преимущество.

Ливия понимающе кивнула:

– Думаю, у меня получится.

– Княгиня… – Он хотел что-то сказать, но передумал, и, к ее удивлению, Ливия разглядела на его лице некое подобие улыбки, которая тут же исчезла.

– Месье Татаринов, – произнесла она тем же тоном.

Она подняла жбан и с визгливым, нарочито вульгарным смехом, покачиваясь, направилась туда, где был пришвартован «Каспер»

– Кто идет? – крикнул один из матросов, заметив ее.

– Подружка! – пьяным голосом откликнулась она, размахивая жбаном с самогоном. – Могу осчастливить тебя, если ты не пожалеешь монетку для девушки.

Ответом ей был скабрезный смех. Все четверо мужчин собрались на палубе посмотреть на представление.

– Иди сюда, девочка. У нас есть еще часок до отплытия и вдосталь серебра за твои услуги.

Ливия размахивала жбаном и хихикала. Пройдя по трапу до самой верхней точки, она оступилась и сделала вид, что падает. Крепкие мужские руки подхватили ее, а рот зажали поцелуем, пахнув на нее кислым пивом. Она подумала об Алексе, избитом и беззащитном, там, внизу, и решила сыграть свою роль. Обняла за шею того, кто ее поймал, и тут же, сделав почти танцевальное па, перекатилась в объятия следующего кавалера. Они передавали ее из рук в руки, тиская ее груди, щипая за ягодицы, глотая самогон прямо из жбана.

Она раскинула руки и пьяным голосом запела:

– Иди ко мне, голубок, идите все ко мне. – Они все набросились на нее, когда она откинулась спиной на перила кормы, смеясь и уклоняясь от поцелуев.

Татаринов и его сподвижники между тем неслышно пробрались на шхуну с ножами в руках. И тут один из потенциальных клиентов Ливии стремительно обернулся и закричал.

Ливия упала и перекатилась подальше от края кормы. Татаринов и его люди получили преимущество, напав внезапно, но все их враги были вооружены и, хотя и были пьяны, драться умели. Победа ни одной из сторон не далась бы легко. Ливия не колебалась ни мгновения. Она прошмыгнула к люку, стараясь не попадаться никому на глаза, молясь о том, чтобы о ней забыли. На карачках она пересекла открытый участок палубы и нырнула в люк. Во рту стоял мерзкий сивушный привкус.

Она едва не упала, спускаясь по стремянке вниз. Алекс, обмякнув, как тряпичная кукла, сидел на стуле, повесив голову на грудь, не подавая признаков жизни, по виску его стекала тонкая струйка крови. Рана на виске могла быть оставлена либо кастетом, либо перстнем.

Нет, сейчас не время жалеть его, не время бояться. Нужно действовать. Ливия подбежала к мужу. Он был без сознания. Ливия огляделась. Дать бы ему воды. Но воды не было. Она запрокинула голову Александра и поднесла жбан к его губам, влив немного жгучей жидкости ему в рот. Он очнулся, открыл глаза и несколько мгновений тупо смотрел на нее, ничего не понимая. Потом мотнул головой и поморщился от боли.

– Что, скажи ради Бога, ты тут делаешь? – заплетающимся языком пробормотал он.

– Я с тобой, – сказала Ливия, борясь со слезами счастья. – А где еще я, по-твоему, должна быть?

И тогда в его затуманенных глазах вспыхнул лучик света.

– Со мной, где же еще? – сказал он и закашлялся, потому что она влила ему в глотку еще немного самогона.

– Господи, женщина, что ты со мной делаешь? Я и так еле жив.

– О, Алекс! – Она поцеловала его в кровоточащие губы – Ты в порядке?

– Пока да, но долго это не продлится. Там, на шпангоуте, в ящике, лежит нож для потрошения рыбы. Я на него уже не один час смотрю.

Ливия не верила своим ушам. Он говорил так, словно хоть сейчас готов был броситься в бой.

Ливия достала нож, обрубила веревки, стягивавшие его запястья, опустилась на колени и разрезала путы вокруг лодыжек.

– Татаринов…

– На палубе, я знаю. Сколько их?

– Четверо против четверых.

– Если бы против них не были ищейки Аракчеева, я бы сказал, что Татаринов в моей помощи не нуждается. Но… Дай мне нож, моя сладкая.

«О, как приятно вновь слышать от него ласковые слова»

– У меня твой пистолет, – сообщила Ливия.

– Ты просто волшебница. – Алекс взял у нее пистолет. Он смотрел ей прямо в глаза: – Я люблю тебя, Ливия. Я так хотел тебе об этом сказать, но боялся, что ты мне не веришь и я не смогу убедить тебя в том, что это действительно так.

– Ты меня убедил, – сказала она. – Не надо мне больше ничего говорить.

Он улыбнулся ей разбитыми губами.

– Поднимайся наверх следом за мной, но в драку не лезь. Я требую, Ливия. Ты должна сделать все, чтобы они тебя не схватили. Они сделают из тебя заложницу, и тогда мы пропали. Как только мы будем на палубе, ты побежишь на пристань. Поняла?

– Конечно, – сказала она упавшим голосом.

– Оставайся у меня за спиной. Не высовывайся. – Он стал подниматься на палубу. Ливия следом. По палубе текла кровь. Татаринов и один из людей Аракчеева сошлись в схватке. Оба мастерски владели ножами, у обоих кровоточили раны, оба бились самоотверженно и яростно. Один из матросов лежал на свернутых канатах, не подавая признаков жизни. Другой – сражался с одним из трех товарищей Татаринова.

– Пора подвести черту, – еле слышно сказал Александр. Он поднял пистолет и, дождавшись момента, когда противник Татаринова повернулся спиной к люку, выстрелил в него, и только Ливия слышала, как Александр произнес: – Это тебе от меня, мой друг.

Звук выстрела заставил всех замереть. Все произошло внезапно. Убитый медленно сполз на палубу. Второй агент тайной полиции лишь на мгновение отвлекся, но для человека, в одиночку сражавшегося против двоих, эта ошибка стала роковой. Его мгновенно обезоружили.

Матрос, который все еще оставался на ногах, уронил абордажную саблю в тот момент, когда человек Татаринова ударил его в грудь ножом. Наступила тишина.

Алекс обернулся и увидел, что Ливия стоит у трапа. Она так и не смогла заставить себя покинуть корабль. Он подошел к ней.

– Ты замечательная, потрясающая женщина, ты творишь чудеса, я тебя обожаю. Но сейчас ты сделаешь то, что я тебе скажу. Поняла?

Она кивнула, не в силах произнести ни слова.

– Я серьезно, Ливия. Ты знаешь, где лошади? Вот возьми. – Алекс дал ей пистолет. Ствол все еще был теплым.

– Он заряжен? – спросила она.

– Нет, но это будешь знать только ты, если к тебе кто-то пристанет. А теперь иди. – Он чуть подтолкнул ее: – Мы все сделаем как надо, сладкая, но ты должна уйти.

Ливия пошла вдоль пирса. Она оглохла от тишины. Даже самые стойкие завсегдатаи таверны спали, мертвецки пьяные. Ливия прятала пистолет в складках юбки. С оружием в руках она чувствовала себя спокойнее, хотя понимала, что в случае реальной угрозы пистолет едва бы ее спас. Алекс жив, и потому бояться ей больше нечего.

Она зашла в сарай за жакетом и направилась к лошадям. Лошади тихо заржали при ее приближении, Дафна вскинула голову и пожевала Ливии плечо.

– Теперь уже недолго, – шепнула Ливия кобыле, пряча нос в серебристую гриву. Она гладила кобылу, стараясь не думать о том, что сейчас происходит на борту «Каспера».

Ливия понимала, что аракчеевских агентов нельзя оставлять в живых. Иначе обо всем вскоре станет известно самому Аракчееву. И надо полагать, моряки с «Каспера» разделят участь русских. Русская тайная полиция станет искать своих пропавших сотрудников, и поиски приведут их сюда, на «Каспер». И тогда Александра постигнет та же участь, что и Спирина, – агентам тайной полиции станет известно все, что они захотят узнать об Александре.

Ливия понимала, как важен патриотизм для некоторых мужчин. Единственное, что имело для нее первостепенное значение, это чтобы Александр был вне опасности, жив и здоров.

Она услышала шаги за спиной и повернула голову. Александр шел один, хромая, морщась от боли при каждом шаге, и теперь, когда начало светать, синяки и ссадины у него на лице выглядели еще страшнее.

Она побежала ему навстречу, и он слегка закачался.

– Положи мне руку на плечо, любовь моя, – горячо заговорила она. – Дафна довезет нас обоих до Лондона.

– Мы не поедем отсюда в Лондон, – сказал он, опершись на ее плечо. – Мы выедем из Гринвича и переночуем в придорожной гостинице. У меня нет сил, да и с тебя довольно приключений. Ты должна отдохнуть.

– Чепуха, – заявила Ливия. – Я единственная, на ком нет ни царапины. Я почти ничего не сделала.

Алекс приподнял бровь.

– Судя по твоему виду, любовь моя, этого не скажешь.

– Да я просто изображала продажную женщину. – Она торопливо застегнула пуговицы на блузке и сунула руки в рукава жакета. Теперь прореха в стратегически важном месте была не так заметна. – Я должна была выглядеть соответственно.

– Да, конечно, – с насмешливой серьезностью согласился он. – Но стоило ли мазаться дегтем, чтобы достичь нужного эффекта?

– Если бы тебя уже и так порядком не побили, Александр Проков, я бы сейчас дала тебе хорошего пинка. Вот она, твоя благодарность. – Но сердце ее пело. Несмотря ни на что, ее муж оставался прежним.

– Где все остальные? – спросила Ливия, окинув взглядом пристань. – Мы будем их ждать?

– Нет, – произнес Александр. – Им надо кое-что сделать во время отлива.

– Что именно? – спросила она. – Я должна знать, Алекс.

Он хмуро посмотрел на нее.

– Они выведут «Каспера» в Северное море и потопят его, – сказал он, убирая руку с ее плеча.

– Как они доберутся до суши?

– На «Каспере» есть шлюпка. Татаринов хороший моряк. – Александр подошел к лошадям. – Мы заберем их лошадей. Они сюда не вернутся. На северном побережье достаточно удобных бухт, где они смогут высадиться в безопасности.

– И все, что может рассказать эта шхуна о событиях сегодняшней ночи и об участии в них Александра Прокова, канет в пучину вместе с «Каспером», – мрачно заключила Ливия.

– Да, – согласился Александр. – И хватит об этом. Забирайся в седло. Ты поведешь одну лошадь, а я постараюсь справиться с двумя.

Ливия забралась на Дафну, усевшись в седло по-мужски, раскинув ноги, и взяла поводья одной из лошадок.

– Ты сможешь ехать верхом, Алекс? – озабоченно спросила она, глядя, как он садится на лошадь Татаринова. – Если ты упадешь…

– Я не упаду, – сказал он. – Но далеко мы не поедем. Свернем у излучины и найдем гостиницу.

– Но, Александр, как мы объясним твой вид, я уже не говорю о моем. – Она окинула взглядом свой выпачканный в грязи разорванный наряд. – И три лишних лошади.

– Будешь делать то, что я тебе говорю, – сказал Алекс. – Вообще-то лучше не раскрывай рта. Ты в шоке. Онемела. Ясно?

– Что-то ты вдруг осмелел. Отдаешь приказы жене, которая только что спасла тебе жизнь! Я-то надеялась, что в тебе поубавится этой русской привычки к автократии.

– Я продолжаю быть тем самым мужчиной, за которого ты вышла замуж, моя сладкая. Но об этом мы поговорим позже, после того как ты обо всем хорошенько подумаешь. – Голос его стал серьезным, и она хорошо понимала, что он имеет в виду.

Алекс прав. Ей действительно надо о многом подумать. И ответить на самый важный вопрос: «Сможет ли любовь спасти их брак? Хватит ли сил у их любви, чтобы протащить брак через все невзгоды к светлому, тихому берегу?»

Они выехали из Гринвича и направились дальше, двигаясь параллельно реке. Александр с трудом держался в седле. На разговоры у него не было сил. Ливия тоже ехала молча, с тревогой поглядывая на него. С восходом на дороге появились первые попутчики. Фермер с полной телегой капусты проехал мимо них, спеша на рынок в Ковентри. На телеге сидела девочка с гусем на руках.

– Вот и постоялый двор, – сказала Ливия, заметив вывеску. – Думаю, нам не стоит ехать дальше, Алекс.

Он ничего не ответил. Лицо его свело от боли. Однако он направил коней за угол дома на постоялый двор. Конюх чистил лошадь шайрской породы – большую и громоздкую. Он взглянул на двух растрепанных всадников, и глаза его округлились, когда он увидел разбитое лицо Александра.

– Что с вами стряслось, сэр?

– Разбойники, – бросил Александр, спрыгнув с коня. Он покачнулся, коснувшись земли, и едва не потерял равновесие, держась за уздечку лошади, чтобы не упасть. – Присмотрите за лошадьми, – сказал он. – Их нужно напоить и накормить отрубями. Я хорошо заплачу.

Конюх с сомнением посмотрел на Александра, но, даже изрядно потрепанный, он одним своим видом умел внушить к себе уважение. Конюх положил щетку и пошел забирать лошадей.

Ливия спрыгнула с Дафны и подошла к Александру, чтобы взять его под руку. Он покачал головой и шепнул:

– Ты в шоке. Просто обопрись на меня так, словно вот-вот упадешь, и молчи. Все это скоро кончится.

Ливия плотно сжала губы, но опираться на него не стала. Ему и без того было несладко. Вместе они вошли в гостиницу со двора.

Хозяин вышел из зала таверны в узкий темный коридор.

– Чем могу быть полезен? – спросил он, с подозрением уставившись на гостей.

– Дайте нам комнату и горячей воды, – сказал Александр. – На нас напали разбойники. Они убили моего конюха и забрали четырех наших лошадей. Мне удалось от них отбиться, но моей жене сильно досталось. Она в ступоре.

Хозяин гостиницы взглянул на него попристальнее.

– Выглядите вы и впрямь неважно, – заметил он. – За костоправом послать?

– Не надо. Жена обо мне позаботится. Ей просто надо оправиться от испуга.

Хозяина одолевали сомнения.

– Я схожу за женой, – сказал он и скрылся за дверью. Через несколько минут он вернулся с седой костлявой женщиной.

– Разбойники, говорите? Что-то я не слышала, чтобы у нас в округе промышляли разбойники. До сих пор никто не жаловался.

– Говорю вам, на нас с женой напали разбойники. Мы везли лошадей на продажу в Саутворк из наших конюшен возле Гринвича. Выехали засветло, а на рассвете на нас напали разбойники. Если вам нечего нам предложить, – с нажимом в голосе сказал Александр, – так и скажите, мы поедем дальше.

– Все это замечательно, – заявила женщина, – но как вы будете платить? – Это все, что ее волновало.

– Монетами, – сказал Александр.

– Вы, кажется, сказали, что вас ограбили? – не унималась хозяйка.

– У меня украли лошадей, – сказал Александр. – А кошелек при мне. – Он положил руку Ливии на плечо.

Ливия почувствовала, что силы покидают его. Он едва держался на ногах. Но она, следуя наставлениям мужа, продолжала молчать.

– Эй, женщина, ты же видишь, этим людям несладко пришлось. Если им есть чем заплатить, что плохого в том, что мы дадим им комнату?

– Ничего плохого, – сказала жена. – Идите за мной. – Хозяйка проводила их в крохотную комнатушку на мансарде: – Вот все, что мы можем вам предложить.

Александр видел только кровать. Покачиваясь, он дошел до нее и упал на соломенный матрас.

Ливия решила, что пора брать инициативу в свои руки. Она говорила очень тихо:

– Вы не могли бы принести горячей воды? Мне надо промыть его раны.

– Вот как, – сказала хозяйка. – А у кошечки-то голосок прорезался.

– И еще ведьмин орех,[4] если можно.

– Ладно, – только и сказала хозяйка и ушла.

– У нас есть деньги? – спросила Ливия у мужа.

– Сними с меня сапоги, – ответил Александр.

Ливия поспешила к кровати и стащила с него сапоги.

– В левом сапоге, – пробормотал он, закрыв глаза. – Под стелькой.

Ливия сунула руку в сапог и нащупала стельку. Приподняв ее, она, к своему удивлению, увидела, что в каблуке есть выемка. Пальцы ее нащупали мешочек, плотно забитый внутрь ямки.

– Еще одна шпионская уловка, – пробормотала она и вытащила мешочек. Внутри тускло блестело золото. – Ты всегда носишь с собой неприкосновенный запас в сапогах?

– Это бывает полезно, – сказал он. – Ради Бога, Ливия, не разговаривай со мной больше. Мне надо поспать.

Александр был бледен как смерть, на посеревшем лице краснели ссадины и шрамы. Глаза налились кровью, а посреди лба пролегли скорбные складки.

Ливия нервно мерила шагами комнату, дожидаясь, пока хозяйка гостиницы принесет воду и лекарство. Казалось, прошла целая вечность, пока в комнате появилась горничная с кувшином тепловатой воды, склянкой с лекарством и маленьким полотенцем. Она поставила все это на шаткий умывальник.

– Хозяйка спрашивает, позавтракать не желаете, мэм?

Ливия посмотрела на Александра. Сейчас он едва ли смог бы заставить себя проглотить хоть что-нибудь. Она и сама не чувствовала голода, только усталость.

– Нет, поблагодарите от меня вашу хозяйку. Может, позднее, после того, как мы немного поспим.

Девушка присела в реверансе и исчезла, оставив их наконец вдвоем.

Ливия принялась за дело. Она промыла Александру раны смоченным в воде полотенцем и обработала их целебной мазью. Расстегнув его рубашку, она вскрикнула при виде того, что открылось ее взору. Все тело его в районе ребер было лилового цвета.

– Ублюдки, – пробормотала она, осторожно покрывая синяки лекарством.

Веки у Александра вздрагивали, но он почти не шевелился на протяжении всей этой болезненной процедуры. Она сняла с него чулки, расстегнула пояс на бриджах, вытащила из-под него покрывало и укрыла его. Алекс облегченно вздохнул и расслабился.

Ливия, как могла, отмылась, но деготь, как она и подозревала, так просто не поддавался тепловатой воде без мыла. Блузка ее была безнадежно испорчена, зато жакет цел, а блузку под ним не видно.

Ливия легла поверх покрывала рядом с Александром. Ее знобило. Она прижалась к нему, согреваясь от тепла его тела, и вскоре провалилась в глубокий сон без сновидений.

Глава 25

Солнце стояло уже высоко, когда Ливия открыла глаза. Она не сразу поняла, где находится, и некоторое время пребывала в прострации. Она не понимала, почему проснулась одетой, но, увидев Александра рядом с собой, все вспомнила.

Она осторожно села в кровати и посмотрела на него. Он все еще спал, но теперь, как заметила с облегчением Ливия, лицо его уже не было пепельно-серым. Ссадины и шрамы, разумеется, не исчезли. Ливия наклонилась и поцеловала его в лоб.

– Со мной рядом ангел, или мне это снится? – сонно пробормотал Александр. Он продолжал лежать с закрытым и глазами, но распухшие губы растянулись в улыбке.

– Кровать уж точно не ангельская, – сказала Ливия. – Уверена, солома кишит паразитами. Я уже начинаю чесаться. – Она слезла с кровати и отряхнула юбку. Хорошо, что она не разделась, укладываясь в постель.

– Я чувствую себя так, словно по мне проехали все телеги, спешащие на рынок в базарный день, – со стоном произнес Александр, с трудом разлепив веки. – Который час?

– Ближе к полудню, мне кажется, – сказала Ливия. – Но часов тут нет. А что случилось с твоими часами?

– Они понравились одному из прихвостней Аракчеева, – сказал Александр и, по обыкновению, рывком сел. Голова у него закружилась, и он закрыл глаза.

– Что с тобой? – тревожно спросила Ливия. – Голова болит?

– Да, – ответил он, снова открыв глаза – Похоже, у меня сотрясение мозга. Один из тех парней постарался.

– Ложись, – сказала Ливия. – Мы останемся здесь, пока тебе не полегчает.

– Нет уж, спасибо. – Он спустил ноги на пол. – Один Бог знает, что живет в этой соломе, но я слышу, как эти твари шевелятся. – Он поднялся, схватившись за столбик кровати. – Помоги мне надеть сапоги, моя сладкая. Я боюсь наклоняться.

– Мы не должны уезжать, пока тебе не станет немного лучше. – Она опустилась на колени перед кроватью.

– Мы едем домой, – с мрачной решимостью заявил Алекс, подняв ногу, чтобы Ливия натянула сапог.

– Вот и готово, – сказала Ливия, справившись с обоими сапогами, и спросила: – Поешь чего-нибудь, Алекс? Или попьешь?

– Нет, пожалуй, воздержусь. А ты должна поесть. Сходи вниз, посмотри, есть ли там у них что-нибудь удобоваримое.

– Нет, – сказала Ливия. – Мне, как и тебе, не терпится поскорее уехать отсюда. Чем скорее мы доберемся до дому, тем скорее я смогу послать за врачом. – Она протянула ему сюртук. – Оставайся здесь, а я пока заплачу хозяину и велю конюху седлать лошадей. Мы должны отвезти лошадей твоих товарищей в Лондон, или можем оставить их здесь?

– Здесь мы их оставить не можем, сама понимаешь. Придется забрать их с собой. Я размещу всех лошадей у нас на конюшне, откуда их потом заберут. Так безопаснее.

Александр следом за женой спустился вниз, не вняв увещеваниям Ливии полежать еще немного, пока все не будет готово к отъезду.

Хозяйка, а следом за ней и ее муж выскочили из трактира, едва услышав их шаги на лестнице.

– Сколько я вам должен? – спросил Александр, открывая заветный мешочек с золотом.

У хозяина при виде золота разгорелись глаза, но его жена оказалась менее впечатлительной.

– Полсоверена, – сказала она. – Сюда входит оплата услуг конюха и кормежка лошадей.

Александр протянул ей соверен:

– Возьмите. Спасибо вам за заботу, мадам.

Дорога из гостиницы до Лондона заняла куда больше времени, чем ночной бросок из Лондона в Гринвич. Александр был слишком слаб, и необходимость везти с собой еще трех лошадей сильно замедляла темп. К Лондонскому мосту они выехали часа в три-четыре пополудни, а на Кавендиш-сквер приехали еще часом позже.

– Я отведу двух лошадок на конюшню, а Джемми отведет Дафну и еще одну. А ты иди в дом.

Александр не стал спорить. Он передал ей поводья лошади Татаринова, привязал двух других к ограде и поднялся к парадной двери. Борис успел открыть еще до того, как Александр постучал.

Увидев хозяина, обычно невозмутимый, Борис вскрикнул от ужаса:

– Что случилось, князь? Вас сбила карета? Я уже не знал, что и думать. Княгиня сказала Джемми, что все в порядке и что она вернется утром, но…

– Да, Борис, я все знаю, – устало перебил его Александр, ступив за порог того благословенного места, которое он называл своим домом. Голова у него раскалывалась от боли, но отдыхать было еще не время. – Передай князю Константину Федоровскому и Льву Федотову, чтобы немедленно приехали ко мне.

Александр не знал, принудили ли Спирина выдать и Льва с Константином заодно. Пожалуй, что нет, потому что их, насколько было известно Александру, взять не успели. Как бы то ни было, предупредить товарищей все равно стоило. Кроме того, в свете того, что случилось, весь дальнейший ход операции следовало пересмотреть и переосмыслить. Спирина, беднягу, уже, наверное, ели рыбы.

– Мне нужна горячая ванна, Борис, и вели Этель приготовить ванну для княгини.

Борис поклонился:

– Все будет сделано, князь. Послать за врачом?

– Нет, костоправы мне не нужны. – Александр поднялся на первую ступеньку, крепко держась за перила.

Когда Ливия двадцать минут спустя постучала в дверь, ей открыл Моркомб.

– Эй, миледи, где это вы пропадали и что делали? – строго спросил Моркомб. – Сбежали среди ночи, как… как… Только взгляните на себя.

Ливия устало ему улыбнулась.

– Так получилось, Моркомб. Прости, что заставила вас всех волноваться.

– Да уж, переволновались мы здорово. Мейвис места себе не находила. Не знали, что и думать.

– О Боже, – сказала Ливия. Если бы только она могла проскользнуть в дом незамеченной! – Мне пришлось срочно уехать. Моркомб. Князь за мной послал, – придумала она на ходу. – Я не хотела вас будить среди ночи.

– Странные дела творятся в доме, – пробормотал Моркомб. – На вас посмотреть, так можно подумать, что вас волоком тащили по мостовой. Этель уже готовит вам ванну.

– Спасибо тебе, Моркомб. – Ливия вымучила улыбку и спросила: – Борис уже вернулся?

– Да. Пришел утром, чтобы подать хозяину завтрак, на ихний иностранный манер. – Тон у Моркомба был осуждающий. – Хороший же у него был вид, когда он узнал, что хозяина нет.

Ливия кивнула. Глупо было сомневаться в верности Бориса.

– Попроси Мейвис сварить мне поссет.[5] И пусть для князя тоже приготовит, если ей не трудно. – Алекс даже не догадывался, как мог помочь ему этот целебный напиток из горячего молока и вина, приправленного корицей, гвоздикой и медом.

– Ладно, – сказал Моркомб и ушел, а Ливия, валясь с ног от усталости, потащилась наверх. Только сейчас она поняла, что силы ее на исходе. И дело не только в физической усталости. После того, что случилось, они с Алексом уже не смогут жить по-старому. Ее брак, ее муж, та жизнь, которую они вели, – все это было, как оказалось, не настоящим.

Теперь, когда схлынуло возбуждение погони, когда жизнь Александра уже была вне опасности, только теперь настало время проглотить горькую пилюлю правды. Она любила Александра, и он любил ее, но это ничего не меняло. Он продолжит заниматься тем, ради чего и прибыл в Лондон, даже после того, что с ним случилось. Думал ли он о ней, о Ливии, когда его пытали? Пытался ли он представить себе, что она чувствовала, обнаружив его внезапное исчезновение? Думал ли о том, каково ей было осознать, что он ушел из ее жизни и никогда больше не вернется? Может, думал, а может, и нет. В любом случае он не изменил своего отношения к жизни и своих планов. Он будет делать то, что считает нужным, без оглядки на жену. Если бы не Татаринов, Александр, ее Алекс, уже сейчас был бы на пути в Россию, на пути к смерти, и она никогда бы ничего не узнала.

Он предал ее, предал окончательно и бесповоротно. Они знали самые интимные тайны тел друг друга, но самое главное – его суть, его дух, то, что составляло его личность, он скрывал от нее. Она любила его, но сможет ли она дальше жить с человеком, который ставит между собой и ею непреодолимую преграду?

Этель с порога начала засыпать хозяйку вопросами. Ливия отвечала вяло, доверив Этель отмывать себя от грязи.

– Миледи, это, случайно, не деготь? – в ужасе спросила Этель, глядя на черные полосы на груди хозяйки. – Откуда это у вас?

– Это долгая история, Этель, – уклончиво ответила Ливия, нежась в горячей воде. – Подай мне мыло, я ототру грязь, пока ты вымоешь мне волосы.

Из соседней спальни доносились приглушенные голоса, и, убаюканная этими звуками и манипуляциями Этель, массирующей ей голову, Ливия задремала. В полудреме она выпила принесенный поссет.

Она даже не заметила, как открылась дверь смежной спальни, и очнулась, лишь когда Этель спросила:

– Добрый день, сэр. Мне пока выйти?

– Всего на пару минут, Этель, – сказал Александр, подойдя к ванне.

Ливия открыла глаза и сонно на него посмотрела. Он был чисто выбрит и безукоризненно одет. Пшеничные волосы блестели, тщательно причесанные. Даже шрамы и синяки стали менее заметны. Взгляд его голубых глаз скользнул по ее телу, и на губах его появилась улыбка – хорошо ей знакомая улыбка, напоминающая о нежных ласках и жарких объятиях. Улыбка эта рождалась в его глазах, проявляясь в чувственном свете, идущем откуда-то из самой глубины взгляда, и лишь затем захватывала губы. И несмотря на терзавшие Ливию обиды, соски ее под этим взглядом отвердели под водой.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, стараясь не замечать своего возбуждения, считая такую реакцию совершенно неуместной в сложившихся обстоятельствах.

– Гораздо лучше, – ответил он. – Этот напиток близнецов просто эликсир жизни.

– Я знала, что тебе понравится.

Он продолжал смотреть на нее сверху вниз.

– Мне надо кое с кем увидеться, моя сладкая, – сказал он, – а потом мы должны поговорить.

– Что это за люди? Твои приятели заговорщики? – спросила Ливия с сарказмом.

– Можно сказать и так, – ответил он, и чувственный свет в его глазах померк. – Полагаю, Татаринов тебе все рассказал.

– Только под давлением обстоятельств, – ответила Ливия. – Я наставила на него твой пистолет, а собаки вцепились ему в лодыжки.

На мгновение лицо его просветлело от веселого удивления, но он тут же посерьезнел.

– Моя встреча долго не продлится. Ты будешь здесь или спустишься в гостиную?

– Я буду в гостиной.

– Хорошо. Тогда я приду туда. – Он направился к двери. – Сказать Этель, чтобы возвращалась?

– Да, пожалуйста.

Алекс спустился в библиотеку, где уже собрались его друзья заговорщики.

– Господи, Проков! Что с тобой стряслось? – в ужасе воскликнул Константин.

Александр, не вдаваясь в подробности, передал им суть дела.

– Спирин попал в лапы ищеек Аракчеева? – не веря собственным ушам, переспросил Федотов.

– Сейчас Спирин уже на дне Темзы, бедняга, а агенты Аракчеева на дне Северного моря или скоро там окажутся. Вопрос в том, друзья мои, как нам вести себя дальше?

– Очень осторожно, – мрачно сказал Константин. – Кто-то навел их на Спирина.

– Полагаю, все дело в том, что наш человек в армии был схвачен, – спокойно сказал Александр. – Из него, конечно, выбили или выбьют все, что он знает, но, к счастью, ему не известны имена. Он знает лишь о том, что некто хорошо ему заплатил за убийство царя.

– И платили ему английским золотом, – веско заметил Федотов. – Это указывает на нас.

– Да, но дальнейших действий они предпринять не смогут, пока не будут располагать информацией, – сказал Александр, налив себе коньяку. – Скорее всего Спирин назвал им только мое имя, поскольку за вами никто так и не пришел. И поскольку Спирин мертв, так же как и ищейки Аракчеева, мы пока можем считать себя в относительной безопасности.

– Как же нам в этом случае поступить? – спросил Федотов.

– Лечь на дно, – сказал, как отрезал, Александр. – Пусть стихнет весь этот шум вокруг неудавшегося покушения на царя, а там поглядим.

– А тем временем нашей Родиной будет управлять Бонапарт, словно великая Россия – захолустная провинция Франции? – пробурчал Константин. – Ладно. Мы все равно ничего не можем предпринять, пока не объявится Татаринов.

Александр проводил своих гостей и пошел в гостиную Ливии. Он постучал в дверь, прежде чем войти. Терьеры с восторженным лаем бросились ему в ноги, и на этот раз впервые за всю историю их с терьерами отношений Александр не стал выпроваживать их из комнаты и даже не стал указывать собакам на их место в доме.

Ливия сидела на подоконнике с книгой на коленях. Она была очень бледна, и эту бледность лишь подчеркивало платье из бледно-желтого муслина. Обычно этот цвет ей шел. Обычно, но не сегодня.

Она сама об этом знала, но решила надеть то, что приготовила для нее Этель, тем более что сегодня она не считала нужным стремиться выглядеть как можно привлекательнее в глазах Александра. Сегодня она не собиралась очаровывать своего мужа.

– Они ушли?

– Да. – Он прислонился спиной к двери и пристально посмотрел на нее. – Ты знаешь, что я тебя люблю. И ты меня любишь.

– Да.

Он поднес руки Ливии к губам таким знакомым жестом, что у нее навернулись слезы.

– И ты знаешь, кто я, что привело меня в Лондон и что я намерен делать.

– Да. – Интересно, когда закончится это перечисление очевидного. – Ты все еще намерен продолжать заниматься этим?

– Я не знаю, – сказал он. – Это будет зависеть от многих факторов. Но ты должна знать, что я не сдался и что я буду и дальше работать на благо моей страны в том качестве, в котором буду ей нужен, и тогда, когда моя родина будет во мне нуждаться.

– Я понимаю. И если бы я попросила тебя оставить все это ради меня, ради нашего брака… нашей любви…

– Я не смог бы этого сделать.

– Ну что же, ты хотя бы раз сказал мне правду. Я благодарна тебе за это. Теперь по крайней мере я знаю свое место.

– Если ты этого желаешь. Если ты решила, что это то, чего ты хочешь, тогда я оставлю тебя и уеду в Россию. Скандала не будет. Ты останешься моей женой, княгиней Проковой. Этот дом будет твоим, и ты не будешь стеснена в средствах. Для всех я уеду в Россию по требованию государя, уеду потому, что он не оставит мне выбора. Мы скажем, что вместе решили, что тебе следует остаться в Лондоне, по крайней мере до конца войны, поскольку путешествие через всю охваченную войной Европу далеко не безопасно. Мое продолжительное отсутствие может быть объяснено многими причинами, и, если ты решишь, что хочешь выйти замуж повторно, я организую наш развод, не покидая России, и ты будешь свободна.

Ливия промолчала. Каким бы унылым ни было ее будущее, она никогда больше не выйдет замуж.

– Ты этого хочешь, Ливия? – тихо спросил он.

– Не знаю. Я должна подумать.

– Конечно. – Он поклонился, щелкнув каблуками, и вышел.

Ливия еще долго сидела на подоконнике. Тени удлинились.

Потом стемнело. Раньше она поехала бы на Маунт-стрит, зная, что найдет там сочувствие и совет. Но не сейчас. С этим она должна разобраться сама.

Александр спустился вниз в мрачной меланхолии. Эта миссия так долго планировалась, была такой сложной в осуществлении, и, когда, казалось бы, все стало складываться на удивление удачно, все рухнуло. Александр оказался не готов к тем крутым виражам, которые ему уготовила судьба. Отправляясь в это путешествие, он знал, что оно будет опасным и трудным. Но беда подстерегала его с той стороны, откуда он ее совсем не ждал. Он не ожидал, что встретит тут, в Лондоне, свою любовь. Не знал, что в нем проснется неведомая доселе потребность пестовать и защищать. И совершенно не ожидал, что сам станет объектом такой любви. Такой же жгучей потребности. Он даже не знал, каково это – давать и принимать одновременно.

Александр вошел в салон, где только что зажгли лампы. Мягкий свет заливал комнату. Мать смотрела на него с портрета над камином. Ее глаза… его глаза… были ясными и спокойными. Что она хотела ему сказать? Ему, своему сыну?

– Кем она вам доводилась?

Алекс повернулся, вздрогнув от неожиданности. Моркомб, стоя у него за спиной, смотрел на портрет.

– Она моя мать, – просто ответил Александр.

Моркомб кивнул.

– Да, мы с девочками так и подумали, – сказал он. – Вы похожи. Конечно, все это было до того, как мы тут появились, но мы знали, что что-то не так. Она была печальной, наша госпожа. Всегда печальной. Даже когда смеялась.

– И мой отец тоже. В нем тоже всегда жила печаль, – тихо произнес Александр.

– Лучше бы история не повторялась, – лаконично заметил Моркомб.

Александр покачал головой:

– Я и сам пришел к этому выводу.

– Хорошо. Тогда вам пора что-то с этим делать. – Старик повернулся и вышел из салона.

Александр с минуту постоял перед портретом и, кивнув, поднялся наверх.

Ливия все еще чувствовала сильнейшую усталость. Все тело ныло: каждая косточка, каждая мышца. Глаза саднило, словно она проплакала не один час подряд. После ухода Александра она поднялась наверх к себе и заперла дверь. Она хотела побыть одна. Ливия разделась, надела ночную сорочку и пошла спать.

Она уже легла, когда дверь соседней спальни отворилась, и появился Алекс. Он смотрел на нее, лицо его было бледным, но глаза сияли.

– Мой отец пожертвовал любовью ради своей страны. Другого объяснения нет этим письмам, этой напрасно прожитой жизни, – сказал он. – Но я не повторю его ошибки. Ливия, ты моя, ты не оставишь меня, и я не оставлю тебя. Как мне вообще могла прийти в голову такая абсурдная мысль?

Алекс подошел к кровати, поднял ее на руки и поставил перед собой, взяв за плечи:

– Посмотри на меня, Ливия, и скажи, что ты мне не принадлежишь. – Он слегка тряхнул ее для усиления эффекта. – Ну давай, Ливия, скажи мне это.

Она смотрела ему в глаза.

– Ты знаешь, что я не могу тебе этого сказать.

– Да, знаю. – Он приподнял ее подбородок и поцеловал в губы. Ладонь его скользила по ее телу от груди к бедрам.

Он держал ее в объятиях, и кровь ее побежала быстрее по венам, разгоряченная желанием, тело ее обмякло. Алекс поднял ее, уложил на кровать и лег рядом, спрятав ее голову у себя на плече, ероша ее волосы.

– Я разбит, моя сладкая, я больше не могу бороться, – тихо сказал он. – Я брошу свою страну, если такова моя судьба, и стану обычным английским джентльменом, которого интересуют лишь спорт, охота и карты.

Ливия улыбалась. Удивительное чувство покоя наполнило ее. Он говорил искренне, но не понимал, на какую жертву идет ради нее, ради их любви.

– Что за чепуха, – сказала она. – Ты не можешь этого сделать, иначе ты бы не был самим собой. Гарри Бонем как-то умудряется служить своей стране и своей жене, преуспевая и в том, и в другом, так что и ты сможешь.

Александр невесело усмехнулся.

– Я все спрашивал себя, когда ты расскажешь мне о Бонеме.

– Я не могла, это была не моя тайна, – сказала Ливия. – А ты знал?

– Вообще-то да, – признался он. – Но со мной ситуация несколько другая, любовь моя. Бонем служит той стране, в которой живет, и в этом никто не усмотрел бы ничего предосудительного. У русских все намного сложнее. Для англичанина быть верным королю и стране – естественно, но для русского так бывает не всегда. России от императора мало проку. Ей нужен иной правитель.

– Значит, ты должен помочь России от него избавиться, – просто сказала Ливия, вновь вспомнив слова своего отца о компромиссах в неоднозначных ситуациях. – Я это понимаю, не понимаю лишь, почему ты должен скрывать от меня то, что составляет главное дело твоей жизни. То, что делает тебя тем, что ты есть, мужчиной, которого я полюбила. Я не люблю тайн и терпеть не могу обмана.

– А я замечен и в том, и в другом, – согласился Александр, положив руку под голову. – Я скрытен от природы, любовь моя. Так меня воспитали. Мой отец ничего мне о себе не рассказывал, ничего не говорил мне о матери. Пока я не увидел те письма, я даже представить себе не мог, что он способен испытывать какие-либо сильные чувства к кому бы то ни было и к чему бы то ни было, исключая свою страну.

– Как тебе, должно быть, одиноко жилось на свете, – сказала Ливия, приподнявшись на локте, и погладила его по щеке.

– Да, это так, – согласился Александр, – но я был не более одинок, чем большинство детей в моей стране. В России родители редко бывают близки со своими детьми. – Он вздохнул. – Но мне все же интересно, почему моя мать ни разу не спрашивала обо мне в своих письмах. Если бы она спросила, мой отец наверняка бы ответил.

– Думаю, ты заблуждаешься. Она не забыла тебя. Все было совсем наоборот, – возразила Ливия. – Софии было невыносимо больно даже думать о тебе, тем более спрашивать. Она должна была как-то жить дальше. Наверняка ей было проще притвориться, будто тебя в ее жизни никогда не было. Видимо, она была совсем молоденькой, когда потеряла тебя и единственную настоящую любовь в своей жизни. Ей предстояло прожить всю жизнь без того, что могло бы наполнить ее существование смыслом. – Ливия поежилась, подумав о том, как близко они с Алексом подошли к тому, чтобы обречь друг друга на столь же незавидную судьбу.

– Какая ты у меня мудрая, – сказал Алекс и погладил ее по щеке. – Я женился на красавице, умнице, храбрейшей и прозорливейшей женщине. Не знаю, чем заслужил такое счастье, но если ты обещаешь быть со мной мягкой и не слишком сильно и часто на меня давить, я покажу тебе, как сильно я тебя люблю, как глубоко тебе предан, как могу украсить твою жизнь, а ты – мою.

– Тогда покажи мне все это сейчас, мой князь, – пробормотала Ливия, взявшись за застежку его бриджей. – Но из почтения к твоим синякам позволь на этот раз сделать за тебя всю работу.

Примечания

1

Здесь переводчик не прав: золовка – это родная сестра мужа. Аурелия была замужем за братом Корнелии, таким образом, это Корнелия приходится Аурелии золовкой, а Аурелия Корнелии – невестка. (Прим. Lady Vera).

(обратно)

2

В книге напечатано: под мышки. Я поправила.

Подмышка, подмышки – место под плечевым сгибом: см. Словарь русского языка под редакцией С.И.Ожегова.

Я поправила ошибку, которая была в тексте – позор редакторам! (Примеч. Lady Vera).

(обратно)

3

Этот ритуал: уходя от королевской особы, пятиться, не поворачиваясь к ней спиной – в Великобритании отменили лишь в конце августа 2009 года! Но некоторые должностные лица всё равно должны так делать. (Примеч. от Lady Vera).

(обратно)

4

Ведьмин орех, или гамамелис.

(обратно)

5

Поссет – горячий напиток из молока, вина и пряностей.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Реклама на сайте