«Охота на Клариссу»

С утра погода стояла хмурая, по мрачному небу, покрытому темными тучами, как будто стремясь обогнать друг друга, мчались отдельные серовато-желтые облака, один раз сквозь них было прорвался солнечный луч, скользнул по воде, и скрылся опять. Во второй половине дня небо очистилось. Одинокие скалы, выглядывающие из-за горизонта, постепенно превратились в высокий светло-коричневый берег. Корабль со скрипом переваливался через пологие серые волны, а за кормой оставалась полоса пены из смеси морской воды и пузырьков воздуха. Когда и солнышко показалось в разрыве низких темных облаков, настроение у всех мореходов сразу же приподнялось, и длинные весла стали глубже и резче входить в холодную соленую воду.

— Веселей, братья, вон уже и памятный камень Оласа показался! — раздался задорный голос хевдинга Ингмара, и дружинники еще резче налегли на весла.

И в самом деле, перед высоким носом драккара[1] в виде пучеглазой змеи развернулся вход во фьорд, со скалистой стеной слева и пологим языком по правую руку. На зеленой весенней траве мыса уже отчетливо виднелся округлый высокий камень, стоящий на самом высоком месте холмистого берега… Все знали, что на этом камне высечена лента, покрытая вязью десятков рун. Уже прошли века, как неизвестный Олас поставил этот камень в честь своей жены, Ингрид, и написал на нем, что никогда не было и не будет лучшей хозяйки в доме, чем его избранница. На гребне косогора показалась ватага ребятишек в длинных белых рубахах с разноцветными вышивками. Завидев корабли, входящие в залив, мальчишки опрометью бросились в невидимое с этого места селение, которое располагалось в глубине фьорда.

— А вон, похоже, и твой Ари, — крикнул вождь дружинников викингу, стоящему у руля, указывая на одного из бегущих мальчишек.

— Это точно он, — весело ответил кто-то из гребцов, — вырос-то как! Слышишь, Тордис? Может, он уже и братца заимел, пока ты шлялся?

Гребцы дружно засмеялись, и все обернулись, чтобы посмотреть на рулевого. Здоровенный детина, лет тридцати, постриженный «под горшок», так напряженно вглядывался в мальчишек, что даже забыл про свой руль — длинное весло, привязанное к борту.

— Ари… — тихо проговорил он и улыбнулся.