«Соблазнительная лгунья»

Элизабет Кларк Соблазнительная лгунья

Глава 1

1898 год

«Притворись, что говоришь правду», – сказала себе Джульетт, ожидая встречи с леди Оливией Уайтхолл.

Дворецкий поглядел на нее свысока, словно он читал ее мысли и видел насквозь все выдумки и ложь. «Ты никогда не была камеристкой, – словно говорил его взгляд, – ты вообще вряд ли когда работала прислугой, и тебя выгоняли с каждой работы, потому что ты не умеешь придержать язык, когда надо».

Джульетт встряхнула головой, пытаясь отогнать мрачные мысли. Нет, дворецкий не мог знать ничего такого о ней. Даже если она действительно притворялась, что была камеристкой, то уж прислугой-то она точно работала.

– Соискательница прибыла, миледи! – услышала она голос дворецкого, и его тон недвусмысленно давал понять, что леди Уайтхолл потеряет время на этот бесполезный разговор.

«Ты справишься!» – подбодрила себя Джульетт, входя в комнату, где в роскошном убранстве сидели две дамы. Казалось, комната смеется хрустальными бликами, хмурится изгибами дорогого темного дерева, утопает в парче. Джульетт поняла, что эти люди намного, несравненно богаче той семьи, на которую она работала раньше.

Молодая женщина, красавица с тонкими чертами лица, голубыми глазами и каштановыми волосами с золотым отливом, уже улыбалась Джульетт. Кивком она пригласила Джульетт сесть напротив в прекрасное мягкое кресло.

– Меня зовут Сара Уайтхолл, а это моя мама, леди Оливия Уайтхолл. А тебя зовут Джульетт, ведь так было сказано в письме?

– Да, миледи, – ответила Джульетт, понимая, что не знает, как принято обращаться к дочери. – Меня зовут Джульетт Гаррисон, я умею шить, а также у меня большой опыт работы прислугой. – Она протянула письма, которые они с больной матерью написали сами за день до этого, одно от мадам де л а Тур, одно – от миссис Брук, жены адвоката из Герндона. – Вот мои характеристики, миледи. К несчастью, миссис Брук уже нет с нами, а мадам де ла Тур сейчас путешествует по Италии, но, как вы можете заметить, у меня отличные характеристики от них обеих.

Леди Уайтхолл сдержанно сказала:

– Понимаю. – Но по мере того как она просматривала письма, ее правая бровь скептически поднималась выше и выше.

Неужели это настолько очевидно, что Джульетт и ее мать сами написали такие блестящие характеристики? Или она переборщила с описанием исключительных способностей и безупречных манер, которые составят честь любому поместью Англии?

– Значит, вы были горничной, а затем и камеристкой? – спросила леди Уайтхолл, не отрываясь от писем.

– Да, миледи. Потом я взяла небольшую паузу, чтобы вернуться к швейному делу. Рукоделие всегда влечет меня, вне зависимости от того, нахожусь ли я в услужении.

– Да, по меньшей мере, необычно, – протянула леди Уайтхолл, отдавая письма своей дочери. – Большинство наших лучших слуг провели всю свою жизнь исключительно в услужении, за исключением разве что моей собственной камеристки, которая была подмастерьем в одном из лучших ателье Лондона, прежде чем попала ко мне. Но вот так бегать с места на место…

– Ну, мама! – прервала ее мисс Уайтхолл, причем в слове «мама» ударным, очевидно, был второй слог, так же произносила это слово и дочь прежних хозяев, у которых Джульетт проработала три мучительных недели. – Если Джульетт смогла посмотреть, что происходит в мире за пределами работы в услужении, то почему из этого обязательно делать проблему? Она же будет работать у меня, а не у тебя, а я бы в любом случае предпочла нормального живого человека.

Джульетт отметила, как щеки леди Уайтхолл побагровели – было понятно, что мать и дочь нелегко находили общий язык.

– Кого бы ты ни предпочитала, это будет твоя первая камеристка, моя дорогая. Мне бы хотелось надеяться, что ты проявишь мудрость при выборе. Опытная камеристка будет тебе хорошей помощницей во многих сферах жизни. А вот неопытная может дорого тебе обойтись.

Джульетт почувствовала, как на нее налетает очередной порыв безрассудства. Привычка говорить вслух то, что она думала, не была самой ценной в глазах любого работодателя. Более того, именно этой привычке Джульетт была обязана такой частой сменой места работы за последние годы.

– Но у меня есть опыт, леди Уайтхолл, а еще у меня есть вкус во всем, что касается моды и причесок! – Джульетт осеклась, поняв, что перебила леди Уайтхолл, да еще в тот момент, когда этого от нее совершенно не ожидали.

Губы леди Уайтхолл сжались в тонкую, не предвещающую ничего хорошего линию. Казалось, что сейчас она что-то скажет, но тут заговорила молодая мисс Уайтхолл:

– Ну пожалуйста, мама! Ведь другие претендентки были действительно ужасны! Я, пожалуй, лучше сама буду шить и одеваться, чем это для меня будут делать эти сушеные старые девы!

– Сара Уайтхолл! Я не позволяю произносить таких грубостей в стенах этой комнаты!..

– Но ты же понимаешь, что я имею в виду! Другие могли бы прекрасно подойти тебе, но когда тебе было столько, сколько мне сейчас, ну неужели ты бы согласилась на такой вариант?

И снова Джульетт увидела, как на мгновение щеки леди Уайтхолл вспыхнули, и тогда она почувствовала, что в споре победила мисс Сара.

– Хорошо, Capa, но при одном условии, – сказала леди Уайтхолл строгим тоном, не допускающим ни малейшего возражения.

– Да, мама.

Леди Уайтхолл внимательно оглядела Джульетт с головы до ног.

– Джульетт, вы выглядите прилично. Я уверена, что, если бы вы не получили работу здесь, вы бы непременно нашли ее в каком-нибудь другом доме. Но как бы презентабельно вы ни выглядели, вам, с моей точки зрения, не хватает должного опыта. Из-за этого вы получаете здесь частичную занятость в должности младшей горничной.

– Но, мама!..

– Я не собираюсь торговаться, Сара. Более того, именно так и начинала работу моя первая камеристка, и это было началом безупречной примерной службы. Уверяю тебя, что когда-нибудь Джульетт сама поблагодарит нас за это.

– Но ведь тогда она будет работать под началом миссис Уинстон. А камеристки подчиняются только своей хозяйке, и никому другому!

– Милая Сара, у нас самые лучшие слуги в Лондоне, я вряд ли смогу вспомнить всех моих знакомых, которые давали им наивысшую оценку. И одна из причин этого кроется в том, что мы можем распознать как таланты каждого из слуг, так и их промахи. Миссис Уинстон начинала работу в этом доме в качестве судомойки еще при моей матери, а теперь она смогла подняться до уровня лучших поваров Лондона.

– Но, мама!..

– Я же сказала, что я не собираюсь уступать, Сара. К тому же у твоей камеристки будет не так много обязанностей, а остаток времени Джульетт может провести за обучением другим необходимым в работе навыкам.

Мисс Уайтхолл посмотрела на Джульетт так, что сразу стало понятно, что работа в этом доме будет не в тягость, словно она просила Джульетт согласиться с условиями, а та боялась в голос закричать, как ей хочется остаться в таком замечательном доме. Все годы, что Джульетт провела на улице в детстве, голодая и замерзая от бесконечного пронизывающего ветра, она даже не могла мечтать о том, что когда-нибудь переступит порог такого дома.

– Очень хорошо, – сказала мисс Уайтхолл, – если Джульетт это устраивает, я согласна.

А самой Джульетт в этот момент хотелось обнять мисс Уайтхолл.

– Да, конечно, – сказала она, – я буду рада приступить сейчас же.

Мисс Уайтхолл была просто счастлива, в этом не могло быть ни малейшего сомнения, да и леди Уайтхолл, казалось, была довольна.

– Отлично, я бы хотела, чтобы вы приступили прямо сейчас, а ваши вещи мы доставим чуть позже.

На секунду Джульетт пришла в ужас. Она не имела понятия, что именно должна делать камеристка, кроме тех мелочей, которые она видела у Роулейсов. Безусловно, она умела шить, знала, как следует стирать разные ткани, она разбиралась в прическах, но хватит ли этих знаний, чтобы угодить мисс Уайтхолл?

– Пойдем за мной, Джульетт, – сказала мисс Уайтхолл, – я позову Каролин, и она покажет тебе твою комнату.

– Каролин?

– Она главная горничная, и она может объяснить тебе, что тут к чему. Она обязательно тебе понравится, и у нее за спиной годы службы, – сказала она, закрывая дверь в комнату.

– Спасибо, миледи, – ответила Джульетт.

Мисс Уайтхолл осторожно на нее взглянула:

– А еще попроси Каролин быстро подучить тебя всяким мелочам, Джульетт, если ты не хочешь, чтобы мама тебя немедленно уволила. Если у тебя так много опыта, как было сказано, ты бы не называла меня миледи. Нужно говорить: «Мисс Сара».

«Пожалуйста, только бы мне не потерять эту работу еще до того, как она началась!» – взмолилась про себя Джульетт.

– Ну, я надеюсь, в том, что ты обещала, ты действительно разбираешься? Шитье, прически?

– Конечно, мисс Сара, тут будьте уверены. Моя мама говорит, что я могу сшить рубашку ночью, при этом не просыпаясь!

Мисс Сара о чем-то задумалась, и Джульетт поняла, что хозяйке очень хочется использовать новые возможности.

– Тогда отлично. Я думаю, мы с тобой останемся довольны друг другом, Джульетт. Только не допускай особо вопиющих промахов, когда будешь исполнять обязанности горничной. Мамины требования к прислуге действительно высоки.

– Здесь более чем отлично, – говорила Каролин, аккуратно застилая кровать. – Это самая лучшая работа, которую я видела с тех пор, как работаю прислугой, и у меня бы даже мысли не появилось оставить это место ради чего-то еще, ну, не считая того случая, в котором мне придется совсем оставить службу.

Джульетт внимательно посмотрела на Каролин. Она знала, что Каролин трудилась у Уайтхоллов не покладая рук уже восемь лет, с тех пор как пошла работать в шестнадцать младшей горничной. Помимо того что Каролин была очень хороша собой – длинные золотистые волосы, миндалевидные глаза, – ей на вид нельзя было дать и семнадцати. Женщины, среди которых выросла Джульетт, те, с кем ей приходилось жить на улице, выглядели, по меньшей мере, лет на десять старше, чем им было на самом деле. И хотя Джульетт трудно было дать на вид больше ее двадцати четырех, на руках были видны маленькие шрамы – следы обморожения, никогда не дававшие ей забыть даже на день о тех ночах без крыши над головой. А вот по тому, как выглядела Каролин, можно было понять, что ни единой ночи она не провела на морозном ветру.

Просто быть в этом доме, среди роскошных тканей, дорогой мебели, – уже это было чудом для Джульетт!

– Знаешь, мне просто нравится, что меня окружает вся эта красота.

Каролин засмеялась в ответ:

– Только не забывай, что именно тебе придется всю эту красоту мыть, чистить и поддерживать на уровне! Нам еще повезло по сравнению с теми, кто работает на кухне, но даже страшно подумать, что станется со всей этой красотой без слуг. Как бы то ни было, я не жалуюсь. Мои родители уже оставили службу и держат паб в Брайтоне, а купили они его на те деньги, которые откладывали, когда работали в услужении.

– Ох, наверное, они проработали вечность! – сказала Джульетт, думая о том, что она ни на одной из работ не задерживалась дольше полугода из-за постоянных столкновений с любым начальством. Тем не менее, она мечтала найти такое место, где она могла бы проработать долго, так долго, чтобы скопить кучу денег и когда-нибудь открыть собственное ателье.

– Да, работали они немало. Но их сил до сих пор хватает на то, чтобы получать от жизни удовольствие, – ответила Каролин, разглаживая вышитое одеяло.

Девушки работали в одной из спален для гостей, а Джульетт не терпелось узнать, как выглядит комната мисс Сары.

– Если все пойдет нормально, однажды мы с Мартином сделаем так же, как мои родители. Мартин – лакей в одном из семейств, очень дружных с Уайтхоллами, – снова улыбнулась Каролин. – Может, это только мечты, и одному Господу ведомо, что бы сделали Уайтхоллы, если бы мы виделись столько раз на дню, сколько нам хочется, но я люблю помечтать. Ну а как у тебя обстоят дела на амурном фронте? Сколько красавцев будут неслышно стучаться в двери?

Джульетт прошла вслед за Каролин в следующую спальню, которая была еще величественнее, чем первая.

– Вот комната мисс Сары, – сказала Каролин. – Много времени ты еще здесь проведешь. Собственно, это станет основным твоим занятием. Так как насчет поклонников? Как сильно они надоедят нашему дворецкому, мистеру Блейку? – спросила она, присаживаясь на корточки перед камином и протянув Джульетт маленький совок.

Джульетт рассмеялась:

– Ну это вряд ли! Я, считай, вообще знаю мало мужчин, Каролин, я росла с мамой и сестрой. Я вообще никогда… – Она вдруг запнулась. Ей показалось таким странным, что ей совершенно нечего рассказать, никаких поклонников, даже безответной любви не было. Ведь все время на фабрике и в ателье она работала среди женщин, а за тот небольшой отрезок времени, что она проработала у Роулейсов, она тратила каждую свободную минуту на то, чтобы отбиться от хозяина дома. Джульетт вздохнула: – Наверное, я слишком много работала. – И начала сгребать угольки в совок.

– И при этом не горничной, – проворчала Каролин, забирая совок и показывая, как сгребать угольки, не разбрасывая их по всей комнате. Она серьезно посмотрела на Джульетт: – Слушай, а сколько именно ты работала прислугой?

Джульетт почувствовала, что ее щеки пылают.

– Не очень долго, – ответила она, – я немного преувеличила свой опыт работы тогда, на собеседовании с леди Уайтхолл. И теперь она думает, что я была и камеристкой, и горничной, а это не совсем так.

– Не совсем так? Насколько я понимаю, это были рекомендательные письма из очень далеких стран, так ведь?

– Да, одно издалека, а другое – от уже скончавшейся дамы, если она вообще когда-нибудь существовала, – ответила Джульетт, усмехнувшись. – Думаю, единственное, что заставило леди Уайтхолл согласиться, так это желание мисс Сары взять меня на работу.

Каролин недоумевающе подняла бровь.

– Да, и такое бывает. Может показаться, что Сара имеет большое влияние на мать, но это, поверь мне, совсем не так. И если леди Уайтхолл все поймет, тебя спокойно выставят еще до конца недели.

Джульетт вспомнила, что ее мать больше не могла работать из-за чахотки. Ее подруги обещали платить за место, которое она занимала в квартире, но хозяин квартиры никогда не ждет с выплатой, и если денег не будет, он запросто может выкинуть всех за дверь.

Ее сердце уходило в пятки при мысли, что ее могут уволить отсюда, из этого прекрасного дома на Эппинг-стрит. Она уже поклялась себе, что будет молчать и не высказывать своего мнения, даже если ей для этого придется проглотить язык. Но Каролин говорила о том, что эту работу можно потерять только потому, что она не знает, что и как нужно делать.

Уже позже Джульетт успокоилась и почувствовала себя более уверенно, когда укладывала волосы мисс Сары в пышный шиньон.

– Знаешь, меня раздражает, что мне приходится делить тебя с остальной работой по дому, – сказала мисс Сара, глядя на Джульетт в зеркало, когда та завершала ее прическу. – Но с другой стороны, я могу радоваться, что ты у меня есть. Скажи, тебе здесь уже понравилось?

– Мне… Понравилось – это не то слово! – выпалила Джульетт, потому что это было правдой.

Она искала надежную работу, потому что ей были необходимы деньги. При этом она нашла работу, которая действительно нравилась.

Сара улыбнулась:

– Отлично. И я тоже рада. Вечером за ужином старайся изо всех сил. Единственная вещь, которую мама не простит никогда, – промах при гостях.

– А у вас сегодня будут гости? – спросила Джульетт, чувствуя, как по спине побежали мурашки. Мисс Сара устало прикрыла глаза.

– Никто из тех, кто был бы мне интересен. Но маме хочется, чтобы я была сама приветливость. Какой-то там граф Занудли или что-то в этом роде. По каким-то неясным человечеству причинам мама считает, что мне очень надо выйти замуж.

– А она может вас заставить? – спросила Джульетт, приглаживая шиньон Сары в последний раз, чтобы он выглядел безупречно.

Мисс Сара встала.

– Кого-то из моих подруг действительно заставили выйти замуж, но я скажу тебе честно, что я бы лучше отправилась спать под мостом, чем вышла бы за человека, который мне не нужен.

Джульетт не смогла сдержать улыбку.

– Простите меня, мисс Сара, но поверьте, что так говорить может только тот, кто ни разу в жизни не спал на улице.

– А тебе доводилось?

– Это, пожалуй, главная причина того, что я пошла работать сюда, а не на фабрику или в ателье. Невероятное, завораживающее чувство – знать, что ты будешь спать в таком необыкновенном доме, завтракать и ужинать здесь, на кухне, не трястись перед хозяином квартиры, да и вообще не знать, что это такое – хозяин квартиры. – Она посмотрела на мисс Сару, и у нее родилась идея. – Знаете, а если этот граф, который придет сегодня, вас ни разу не видел, давайте я вас причешу так, что ему больше смотреть в вашу сторону не захочется!

Мисс Сара заливисто рассмеялась:

– Идея просто великолепная, но есть одна загвоздка: мама, я думаю, в курсе того, как я выгляжу. – Она встала и обняла Джульетт. – Джульетт, ты уж постарайся сегодня, для нас обеих. Я уже уверена, что мне с тобой здесь будет нескучно.

Час спустя Джульетт стояла в столовой рядом с Каролин и дворецким, мистером Блейком, который до сих пор поглядывал на нее недовольно.

Она поняла, почему мисс Сара не представляла себе будущего с этим графом, какими богатствами он бы ни похвастался. Он был хорош собой, но в этих чертах не было жизни, скорее, это было изваяние, а не живой человек. Несмотря на такой краткий срок знакомства с мисс Сарой, Джульетт понимала, что хозяйке нужен совершенно другой муж.

Было очевидно, что мисс Сара чувствует себя неловко, она беспрестанно тараторила, рассказывая какую-то бесконечную историю, начало которой Джульетт не слышала; ясно было только то, что история связана с поездкой в Швейцарские Альпы.

Все слушали довольно сосредоточенно, как казалось, кроме разве что графа, который разрезал утку с таким воодушевлением, будто ничего интереснее в жизни ему делать не доводилось.

– Это было невероятно красиво, – говорила мисс Сара, – это самый изумительный уголок, который мне только доводилось видеть. И семейство, которое так здорово гармонировало с этой природой, тоже ходило и внимательно смотрело. У мужчины с собой был новый небольшой фотоаппарат…

– Странное занятие – снимать все, на что падает взгляд, – сказал лорд Уайтхолл.

Леди Уайтхолл метнула сердитый взгляд на мужа.

– Сара рассказывает нам историю, – сказала она ледяным тоном.

– Да, дорогая, конечно. Сара, извини, пожалуйста, продолжай!

Джульетт поняла, что леди Уайтхолл хочет, чтобы граф хотя бы притворился, что слушает, но того интересовало лишь содержимое его тарелки.

– Спасибо, папа, – сказала мисс Сара. – Как бы то ни было, они казались цветной иллюстрацией к книге сказок: мама, папа, девочка и мальчик. И тут родители заспорили о том, как правильно фотографировать. Мужчина сказал жене отойти подальше, потом еще чуть-чуть – и вдруг она исчезла! Она упала и скатилась вниз по склону!

– Боже мой! – вырвалось у Джульетт.

Казалось, все в комнате застыли, и Джульетт поняла почему. Она заговорила, словно они с мисс Сарой были вдвоем в ее комнате.

А это было совершенно не так.

Леди Уайтхолл заговорила нарочито громко, поинтересовалась, все ли обошлось с той женщиной. Как оказалось, с ней все было хорошо.

Но взгляд мистера Блейка был наполнен яростью, и удивленное выражение глаз Каролин подсказало, что на этот раз Джульетт совершила серьезную ошибку.

Глава 2

«Ведь за все это я должна благодарить Каролин», – говорила себе Джульетт, подходя к кондитерскому магазину на Баррингтон-стрит. Если бы не постоянное внимание и подсказки, Джульетт оказалась бы на улице в первый же вечер своей работы.

Но теперь, почти полгода спустя, Джульетт чувствовала, что справляется с работой, которую полюбила всей душой. Да, миссис Уинстон и мистер Блейк, дворецкий, еще бывали недовольны, а снобизм леди Уайтхолл иногда бывал невыносим – ах, что бы было, если б она узнала, что Джульетт работала и продавщицей спичек, и цветочницей! Но основной целью леди Уайтхолл было выдать мисс Сару замуж, а Джульетт безупречно справлялась со своими обязанностями камеристки, так как причесывать и одевать мисс Сару было одно удовольствие.

Сейчас ей очень хотелось купить конфет для Каролин, но пока каждый фартинг был на счету. Перед тем как войти в кондитерскую, Джульетт посмотрела на свое отражение в витрине и удивилась, как это бывало всегда, когда она выходила в платьях, подаренных ей мисс Сарой. Она выглядела превосходно и респектабельно, и ей сразу вспомнилось, каким контрастом был ее нынешний вид тому, как она выглядела в детстве. Волосы Джульетт уложила так, как обычно причесывала мисс Сару. Одежда немного обтягивала, поскольку она была полнее мисс Сары, а ее руки были крепче. Но все же сидело это платье хорошо, и девушка была рада тому, что мама увидит ее такой. Об этом они не могли и мечтать, когда ночевали все вместе, с мамой и сестрой, под мостами Темзы.

Джульетт знала, что некоторые хозяйки высмеивали своих служанок, если те старались нарядиться в свои выходные дни, притворяясь настоящими дамами, но мисс Сара и в этом отличалась от других.

Войдя в кондитерскую, Джульетт глубоко вдохнула, наслаждаясь лучшим на свете запахом. Да, это было главной причиной того, что ей никогда было не угнаться за прекрасной фигурой мисс Сары. Если бы у нее были деньги, она скупила бы все орехи в темном шоколаде и не смогла бы проходить в двери!

– Еще я возьму фунт грецких орехов в темном шоколаде, – прозвучал бархатный голос за ее спиной. Она обернулась, чтобы посмотреть на своего единомышленника в отношении к орехам в темном шоколаде.

Несмотря на то, что в магазине было людно, Джульетт удивилась, что не заметила этого человека. Голос звучал глубоко и властно, выдавая американский акцент говорившего, да и выглядел он как иностранец. Крупные и привлекательные черты лица, темные волосы, сильное мускулистое тело – все это казалось несоответствующим атмосфере маленькой кондитерской.

Джульетт не хотела невежливо пялиться на этого красавца, но в нем было что-то такое, что не давало ей отвести глаз.

Вдруг она почувствовала какое-то движение у себя за спиной. Маленькая худенькая девочка лет пяти проскользнула за ней. С первого взгляда на нее Джульетт могла бы рассказать о ней многое, потому что была знакома с такими обстоятельствами: девочка хотела есть, она не знала, где будет сегодня ночевать. Возможно, она уже работала и наверняка каждую ночь плакала от голода.

Джульетт собиралась предложить девочке кусочек шоколада, но малышка уже проскользнула обратно к двери.

– Не так быстро, ты, маленькая попрошайка! – раздался зычный голос.

Толпа расступилась, и Джульетт увидела хозяина магазина, тучного, одутловатого неприятного человека, который схватил девочку за ворот рубашки.

– Ну-ка, посмотрим, что ты тут успела стянуть? – сказал он.

– Вы немедленно отпустите эту девочку! – раздался звонкий голос, и Джульетт удивилась, осознав, что она сама это сказала. На самом деле этот тон ей больше напоминал леди Оливию Уайтхолл, чем ее саму. Все покупатели тут же обернулись и посмотрели на нее.

Владелец магазина, полностью обескураженный тем, что девочка была с Джульетт, поклонился и быстро заговорил:

– Прошу прощения, миледи, но я подумал, то есть я не знал, что этот ребенок – с вами.

Ребенка он все же не отпустил, хотя и держал уже более вежливо. Джульетт была в ярости. Он, может быть, и поверил ей, но не на все сто, иначе зачем бы он продолжал держать девочку?

Джульетт набрала воздух в легкие, и пуговица на груди чуть не отскочила.

– Я мисс Джульетт Уайтхолл. Мой лакей сейчас ждет меня у магазина, и я крайне рекомендую вам немедленно отпустить ребенка, – сказал она и протянула руку к девочке.

Мужчина послушался, и девушка крепко взяла перепуганную малышку за руку. Она напомнила Джульетт мышку – юркая, маленькая, голодная. Сейчас, наверное, она искренне раскаивается, что пошла сюда, а не стащила, например, яблоко у разносчика фруктов.

– Я совершенно не обязана вам этого говорить, но эта девочка – часть благотворительного проекта, которым я занимаюсь, и мы с ней пришли сюда вместе выбрать сладостей.

– Я приношу извинения, мисс Уайтхолл, – сказал владелец магазина, – что бы вы хотели сегодня взять?

Сжимая руку девочки, Джульетт заказала кулек грецких орехов в шоколаде, быстро за них расплатилась и повела девочку за собой на улицу.

Она разжала руку.

– Знаешь… – начала она, собираясь рассказать, как часто она сама оказывалась в таких ситуациях, но тут девочка, не теряя времени даром, вырвалась и побежала прочь.

– Подожди! – закричала Джульетт и кинулась в погоню.

Но у ребенка были превосходные навыки быстрого бега, особенно в толпе, ведь нередко от этого зависела ее жизнь. Джульетт остановилась и подумала, о чем она рассказала бы девочке: о том, что голод заставляет делать вещи, за которые потом не раз бывает стыдно; о том, что ты готов отдать все на свете, лишь бы выспаться в тепле и тишине. Но тут она поняла, что девочка не стала бы слушать всего этого. Ведь нынешняя жизнь Джульетт так не похожа на эти страдания.

– А я подумал, что ваш лакей помогает вам в нелегком деле погони, – услышала она низкий голос за своей спиной.

Слова были сказаны с американским акцентом, и Джульетт, оборачиваясь, практически знала, кого сейчас увидит.

Ее сердце вдруг словно подпрыгнуло – ее догадка подтвердилась. Высокий красавец, который был в магазине, сейчас смотрел на нее так, как никогда бы не дерзнул смотреть англичанин. «Интересно, все американцы такие самоуверенные или только такие красивые?» – подумала она.

– Прошу прошения, – сказала она, смущаясь под таким взглядом. Их глаза встретились, все слова вдруг вылетели из ее головы.

Мужчина улыбнулся, и она увидела, что улыбка у него искренняя и открытая.

– Я сказал, что ваш лакей мог бы помочь вам в вашей погоне, – повторил американец, подходя ближе. – Он уже побежал за девочкой?

Он посмотрел на нее, и она почувствовала, что ей самой надо бежать от этого человека, пока не поздно. Но дар речи так и не вернулся к ней.

Мужчина рассмеялся:

– Я знаю, что по-английски вы говорите, я слышал вас в магазине. – Он хитро прищурился. – Или я вновь нарушаю эти смешные английские правила этикета, заговорив с вами на улице? Или нельзя разговаривать с дамами по нечетным числам? Или мне нельзя обратиться к вам, потому что солнце золотом льется на ваши волосы? Или к таким красивым дамам можно обращаться только через адвокатов?

«Заговори же!» – приказала себе Джульетт. Она уже выставила себя дурой, но, может быть, ей хоть как-то удастся исправить впечатление?

Девушка глубоко вздохнула, попыталась подумать и сказала:

– Я… то есть мне не важно, сэр, нарушаете ли вы правила. Полагаю, вы всегда нарушаете какие-нибудь правила, особенно если вам этого хочется. Но поскольку я… – Она снова замерла и попыталась не думать о том, что он назвал ее красивой. – Вы ставите меня в неловкое положение, заставляя объяснять вам, незнакомому человеку, что я и сама нарушила правила, выйдя из дома без провожатого. – Она снова вздохнула. – И я буду глубоко вам благодарна, если вы не поставите никого в известность об этом.

В его глазах загорелся интерес.

– А зачем мне ставить кого-то в известность, мисс Уайтхолл?

Мисс Уайтхолл. Она сказала, что ее зовут мисс Джульетт Уайтхолл. Ну почему же не придумала другой фамилии?!

Впрочем, наверное, это не так важно. Уайтхоллы не ходят в эту кондитерскую, а незнакомец…

– Мне надо идти, – сказала Джульетт и почти побежала по улице, совершенно не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Ей надо было сесть в омнибус до Ист-Хенфорд-стрит. Она вспрыгнула на подножку и стала пробираться в середину. В толпе она заметила высокую фигуру американца. Он шел вдоль улицы и улыбался каким-то своим мыслям.

Ведь он поверил в то, что Джульетт и есть настоящая мисс Уайтхолл, полноватая, но настоящая аристократка.

А что, если не поверил? Если просто решил поиграть в ее игру? Что, если он идет и смеется над тем, какой дурой она себя перед ним выставила?

Девушка села и почувствовала, что краснеет от злости и смущения. Сама-то Джульетт никогда не стеснялась того, что она служанка. Мать научила ее, что женщина всегда может обеспечить себя честными средствами, при этом не прося поддержки у мужчин. Возможно, поэтому Джульетт так часто увольняли – слишком независимой и гордой она была.

На остановке Ист-Хенфорд-стрит девушка вышла и направилась к дому, где ее мать снимала комнату с четырьмя подругами. Джульетт знала, что мама болеет и давно не встает с постели, постоянно кашляет, но, войдя в комнату, она была потрясена, насколько плохо та выглядит. Лицо матери было таким бледным и осунувшимся, что девушка не смогла сдержать горестного возгласа.

«Я просто оставлю ей конфеты и деньги за квартиру и пойду», – сказала себе Джульетт, подходя к тумбочке. Она положила кулек с конфетами, но тут мать дотронулась до ее руки и слабо улыбнулась.

– Куда же ты так быстро, родная? – еле слышно спросила она.

– Да ты горишь, – сказала Джульетт, чувствуя нездоровый жар на своем запястье.

– Да, нездорово мне, – произнесла она еле слышно. – Но ведь ты помнишь, как Полли три дня пролежала с температурой во время чахотки, а на четвертый встала и пошла, как ничего и не было.

Но Джульетт понимала, что мама просто себя уговаривает. Да, иногда люди живут с чахоткой месяцы, а бывает, и годы. Но такое встречается среди людей, которые могут поехать на лечение в Грецию или на Сицилию. А вот возвращаться на пыльную фабрику – совершенно другое дело.

– Как бы я хотела принести тебе все, что я заработаю за этот год, – сказала Джульетт, протягивая сверток, – но пока у меня есть только это. Это ведь твои любимые?

Теперь на усталом лице Гарриет заиграла настоящая улыбка.

– Узнаю, узнаю мою милую девочку! – сказала она, усаживаясь в кровати. – Расскажи мне немного о своей работе. Ты ведь до сих пор на Эппинг-стрит?

– Ладно тебе! Неужели это такое уж чудо? Да, я до сих пор работаю на том же месте. И мне это ужасно правится. Сара Уайтхолл совершенно не похожа на тех богатых людей, которых мне доводилось видеть или о ком доводилось слышать. Вот ее мать, леди Оливия, – настоящая аристократка голубых кровей. А мисс Сара, полагаю, сама очень рада, что я у нее работаю. Ей самой тоже нелегко приходится, и иногда мы засиживаемся до рассвета, когда она рассказывает мне о своих планах и мечтах.

Вдруг Гарриет изменилась в лице.

Она отодвинула конфеты и собралась что-то сказать, но тут же осеклась. Такое уже было: Гарриет никак не могла набраться сил, чтобы рассказать Джульетт о том, что ее сестра Грейс умерла. Когда сердце переполнено болью, то трудно искать подходящие слова. Джульетт ужасно захотелось обнять маму, но ей пришлось сдержаться, чтобы чахотка не перекинулась и на нее.

Гарриет глубоко вздохнула и тут же закашлялась. Посмотрев в глаза дочери, она с трудом произнесла:

– Я должна сказать тебе одну серьезную вещь. Наверное, время для этого настало.

– Что… Что случилось? – испуганно спросила Джульетт.

– Ты знаешь, как сильно я тебя люблю. Ты помнишь, так я любила Грейси. Мы с тобой тогда все глаза выплакали, когда ее не стало.

Это воспоминание всегда преследовало Джульетт. Грейс умерла, когда ей было двенадцать, а Джульетт – десять. Обе они – и Джульетт и Гарриет – чуть не сошли с ума от горя.

– Но ты не знаешь одной важной вещи. Этого я не собиралась говорить тебе до тех пор, пока ты не станешь совсем взрослой. Джульетт, я не твоя мама.

Джульетт почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног.

– Как?

– Тебе было полгодика, когда твоя мама умерла, а мы с ней были лучшими подругами, она да я. Все радости пополам и горести пополам, только вот горестей было больше…

– А кем, кем она была? – нетерпеливо перебила Джульетт и сама тут же устыдилась этого.

– Твою маму звали Кейт Клейпул, она была горничной у Бэнфордов в Глендин-Плейс. А твой отец – единственный сын в семье, Уильям Бэнфорд, сын сэра Роджера Бэнфорда и леди Эдит Бэнфорд.

Джульетт встряхнула головой, потому что перед ее глазами все расплывалось.

– Твоя мама потеряла все, ей пришлось несладко, и все это из-за любви, причем, как я думаю, настоящей и взаимной. – Гарриет протянула руку к своей тумбочке, достала книжку в коричневом бархатном переплете и протянула ее Джульетт. – Это ее дневник, милая. Она хотела, чтобы я отдала его тебе, когда тебе исполнится двадцать пять, но я думаю, что двадцать четыре – это тоже немало, а ведь ты уже мудрее и взрослее, чем она могла ожидать.

Дневник. Дневник, написанный женщиной, которую Джульетт просто не знала. Женщиной, которая подарила ей жизнь.

Она открыла книжку, и ей на колени выпала фотография, на которой две молодые женщины задорно смеялись, обнявшись. Джульетт легко узнала Гарриет – хорошенькую, рыжую, веснушчатую.

– Это я и твоя мама в Брайтоне, на отдыхе, еще до того, как на нас навалились все эти неприятности. Я еще не встретила отца Грейс – владельца гостиницы, на которого мне совсем не стоило смотреть. А ведь мама твоя настоящая красавица, посмотри!

Кейт Клейпул действительно была красавицей – яркие глаза, чувственные губы, высокие скулы, роскошные волосы. А улыбку девушки на фотографии Джульетт часто видела в зеркале.

Она вдруг почувствовала, что может обидеть ту женщину, которую звала мамой столько лет.

– Вы обе такие красивые! – с нежностью сказала она. Гарриет приобняла Джульетт.

– Я понимаю, что на тебя сейчас нахлынули разные чувства. Жизнь твоей матери была очень непростой. Я знаю, что всю жизнь ты считала меня своей матерью, и тебе не надо мне ничего доказывать. Знай, что Кейт была прекрасной женщиной и настоящей подругой, и еще – она любила тебя без памяти. Я помню этот ужас – она умирала, когда ты была еще совсем малышкой. Примерно в то же время твой отец умер от холеры вместе с женой, когда они путешествовали по Индии. Лично я не вижу в этом особой утраты. Все эти богачи почему-то считают, что остальные люди – пустое место. – Гарриет раздраженно потрясла головой, до сих пор не простив этого человека. – Теперь ты сможешь прочитать этот дневник и понять, какой была твоя мама, а мне надо отдохнуть. Приезжай на следующей неделе, если сможешь, и мы тогда все обсудим подробнее.

Джульетт погладила Гарриет по руке, стараясь не расплакаться.

– Я люблю тебя, мамочка! – прошептала она на пороге.

Джульетт шла по улице, и ее сердце болело за женщину, которую она любила, и за женщину, которую она никогда не знала.

Вернувшись на Эппинг-стрит, она чувствовала себя так, будто ей приснилось все, что случилось с ней днем.

– Мисс Сара требует тебя к себе немедленно, Джульетт, – сказал мистер Блейк, спеша по своим делам. Джульетт подозревала, что у него на самом деле было доброе сердце, но иногда он слишком сурово принимался командовать. Ему было слегка за пятьдесят, и он относился ко всем слугам по-отечески. Иногда казалось, что он значительно серьезнее принимает участие в их жизни, чем от него требовали его полномочия. Это был красивый еще мужчина с прямыми чертами лица, но его улыбка могла мгновенно превращаться в суровую маску. Сейчас его ужасно взволновало то, что мисс Сара требовала Джульетт к себе в ее законный выходной.

– Спасибо, мистер Блейк, – сказала Джульетт и направилась в свою комнату. Там она надежно спрятала дневник до того момента, когда она наконец сможет его прочесть. В омнибусе она боялась выронить его из рук, поэтому только пролистала страницы, исписанные почерком, так похожим на ее собственный.

Она положила дневник в ящик ночного столика, затем снова достала и посмотрела на фотографию. Две счастливые молодые женщины смотрели на мир так, будто у них не было никаких забот. Она подумала о той тяжелой жизни, которая ждала их обеих, о том, что они выбирали для себя, о чем сожалели и кто из них был прав. Гарриет всегда говорила: «У тебя всегда есть выбор, даже если ты этого не знаешь». Но был ли выбор у ее матери?

Внезапно вспомнив, что мисс Сара ее звала, Джульетт спешно убрала дневник и поторопилась вниз. Она постучалась в комнату мисс Сары, и в ту же секунду Сара распахнула дверь и буквально втащила ее внутрь!

– Ты должна рассказать мне все-все-все, Джульетт, и если ты что-нибудь утаишь, я тебе этого не прощу!

– Все о чем, мисс Сара?

– Сколько раз я тебя просила – зови меня просто Сара! – сказала хозяйка. Она ужасно волновалась, но ей это шло. Она была из удивительной породы женщин, которым шло все и ничто не могло испортить их красоты: лицо никогда не бывало заспанным и помятым, глаза никогда не краснели и темных кругов просто не бывало. – Каждый раз, когда ты говоришь «мисс Сара», мне кажется, что я морщинистая старая дева.

– Хорошо, Сара. Но все же о чем вам рассказать? – повторила вопрос Джульетт. Конечно, речь не могла идти о ее матери.

– Об американце! По словам папы, к ним в клуб сегодня пришел шикарный американец. А знаешь почему? – Ее глаза светились от воодушевления. – Он спрашивал о мисс Джульетт Уайтхолл. Конечно, папа сказал, что ни его жена, ни его дочь не имеют такого имени, а меня зовут, ну, то есть его дочь, зовут Сара.

Джульетт вздохнула.

– Значит, сегодня же ваш отец меня уволит, причем без рекомендательного письма, – сказала она, сама испугавшись таких слов. Она просто представила, какова будет реакция леди Оливии на то, что она на каждом углу треплет имя Уайтхоллов.

– Вот об этом можешь не беспокоиться, – сказала Сара, – и все благодаря твоему американскому приятелю Томасу Джеймсону. Вообще-то я сама не дам тебя уволить, что бы ты там ни натворила. Американец, кстати, отозвался о тебе очень уважительно, извинившись, что не так расслышал имя. – Глаза Сары сияли. – Я просто потрясена. Он бы и так встретился с папой по поводу каких-то там инвестиций в кораблестроение, но зашел пораньше, и дочь семейства Уайтхоллов интересовала его значительно больше, чем дела.

– Да, как-то это все загадочно… – сказала Джульетт.

Сара села перед зеркалом, и Джульетт начала разбирать ее прическу, гордость своего парикмахерского искусства, – французскую косу.

– И вовсе это не загадочно, – сказала Сара, – как раз наоборот, все ясно как белый день. Молодой человек влюбился в мисс Джульетт Уайтхолл. Поэтому, мисс Уайтхолл, будьте так добры, расскажите: американец действительно так хорош? Думаю, папа повел бы себя иначе, если бы к нему пришел скрюченный и сморщенный старикашка.

Джульетт рассмеялась, но почувствовала, как ее сердце сжимается при мысли о высоком и сильном незнакомце с мягким низким голосом и глазами, взгляд которых был больше похож на прикосновение. Девушке вдруг показалось, что он рассматривал ее совершенно бесстыдно. Но вместо того чтобы отнестись к этому с неприязнью, она поняла, что сама хочет снова попасть во власть этого смелого обаяния.

– Я скажу вам честно, Сара. Этот американец – самый красивый мужчина из всех, кого я когда-либо видела. И дело не в его лице, – может быть, он даже не очень здорово получается на фотографиях, – дело в той мощи, которая от него исходит, в том, как он смотрит на женщину…

Сара показала зеркалу гримасу.

– Нет, это просто несправедливо! Я вот почему-то никогда не встречала мужчину, в котором бы было больше силы, чем в этой вот расческе. И конечно, чем ничтожнее человек, тем сильнее уверения мамы и папы, что именно он идеальный кандидат в мужья для их единственной дочери.

Джульетт улыбнулась:

– Может, этот американец вам действительно подойдет. Не забывайте, он-то считает, что я мисс Джульетт Уайтхолл. Вряд ли он собирается присмотреть себе в жены камеристку за этот визит в Англию. – Она внезапно замерла, задумавшись о том, что мать – вернее, Гарриет – рассказала ей сегодня.

– Что случилось? – спросила Сара, обернувшись. – Ты выглядишь так, словно вот-вот заплачешь.

– Я обязательно расскажу вам завтра, – сказала Джульетт, снова принявшись за прическу мисс Сары. Ей было невыносимо думать о Гарриет и ее болезни. А ее прошлое? Нет, сейчас она не готова говорить об этом. Джульетт стало мучительно стыдно за то, с каким удовольствием она вспоминала утреннее приключение, и девушка стала убеждать себя: глупо стыдиться того, что на самом деле является мимолетной фантазией. Конечно, если она вдруг еще раз встретит этого американца, вряд ли он отнесется благосклонно к ее лжи.

Глава 3

«Дорогой дневник…» – прочитала Джульетт, тихо лежа в кровати, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить все еще спавшую Каролин, измученную тяжелой работой. Еще не рассвело, а уже через пять минут им надо было приниматься за работу, поэтому Джульетт берегла каждую минуту сна усталой подруги.

«Уже десять вечера, и мне давно пора бы спать, но я не могу держать эмоции в себе. Правила поведения у Бэнфордов, на которых я работаю уже почти восемь месяцев, очень строги, а наказания за проступки довольно суровы. Если вдруг попадешься с фальшивой характеристикой или посмотришь косо на главную горничную или дворецкого, мистера Мертона, ты тут же окажешься на улице без малейшей надежды на возвращение. Уволят моментально, да еще так, что сама будешь мечтать, чтобы уволили, и в тот же день пойдешь куда глаза глядят. Бедная Эффи Грей, помощница горничной, попалась в очередную ловушку леди Эдит, и теперь мы никогда не увидим ее здесь. У леди Эдит есть ужасная манера: она прячет несколько фартингов в тех местах, где хорошая горничная их всегда найдет, например в паркетной щели или под скатертью, и если горничная не возвращает эти монетки, ее немедленно увольняют, потому что она или неаккуратная, или нечестная. А бедная Эффи «имела наглость», по выражению леди Эдит, прикарманить деньги, и теперь она где-то на холоде, без крыши, над головой и без денег.

Но если закрыть на это глаза, мне нравится моя работа. Глендин-Плейс, двадцать четыре, – красивый дом, и это очень увлекательно – помогать организовывать огромные званые обеды, которые Бэнфорды собирают с завидной регулярностью. Большинство девушек приехало из провинции, как и я, и каждый день открывает для нас что-то новенькое, даже если в конце дня мы все валимся спать как убитые. Однажды утром одна из служанок заснула, когда полировала лестницу.

Дорогой дневник, мне нужно поведать тебе главную причину моего воодушевления, поэтому я и начала писать. А дело вот в чем.

Уильям Бэнфорд, сын сэра Роджера и леди Эдит, кажется, заинтересовался мной после того, как застал меня в гостиной за чтением одного из журналов, которые приносят в дом.

Да, милый дневник, я прекрасно знаю, что эти молодые аристократы просто играют с сердцами своих невинных служанок и их внимание – только прихоть.

Но Уильям Бэнфорд совсем другое дело, он не такой, как все те, кто приходит к нам на званые обеды. Когда мы прислуживаем за столом, мы должны вести себя так, словно не слышим, о чем ведется разговор, и предполагается, что наше поведение должно быть безупречным, а движения – отточенными и механическими, словно мы слепы и глухи ко всему, что происходит вокруг нас, кроме перемещений еды.

Наверное, я нервничала, потому что Уильям Бэнфорд был таким красавчиком, а еще потому, что он редко приезжает домой, находясь в армии по десять месяцев. В общем, я несла блюдо со спаржей, и какой-то кусок взял и скатился ему на рукав, а Уильям бросился извиняться за то, что толкнул меня. Леди Эдит готова была испепелить меня взглядом, да только он бы ей не позволил. А потом он прямо посреди обеда сказал, будто мы были одни во всем мире: «Пожалуйста, извините мою неуклюжесть, Кейт».

Милый дневник! Я даже не сразу поняла, что он помнит, как меня зовут! Вчера я еле смогла заснуть!»

Джульетт успела прочитать больше половины дневника, когда раздался звонок колокольчика, вызывающий ее к Саре. Она положила дневник на кровать, потом, подумав, переложила его под подушку. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь нашел его. Она представила, как, например, Рейчел, служанка с кухни, находит его. Неизвестно, умеет ли Рейчел читать, но если умеет? Джульетт ярко представила себе, как Рейчел вбегает в людскую с громким криком: «Джульетт из благородных, миссис Уинстон! Она даже выше по положению, чем вы!»

Странно, что мисс Сара вызвала ее так рано, но Джульетт уже успела понять, что единственное постоянное качество ее хозяйки – непредсказуемость. Уже минуту спустя, войдя в комнату мисс Сары и раздвинув занавески, она поняла, что не одной ей сегодня не спалось. Сара уже сидела рядом с трюмо и расчесывалась.

– Я не хотела тебя будить, Джульетт, но мне не спалось, а самой никак не справиться с этим дурацким корсетом. Вот бы его никто не изобретал! Наверное, его изобрел какой-нибудь мужчина, озлобленный женоненавистник.

– Без сомнений! – ответила Джульетт, вынимая из комода кружевной корсет. – Вы наденете утреннее платье или дорожное, мисс, то есть Сара? – спросила она, перебирая платья в огромном шкафу, вмещавшем лишь часть гардероба мисс Сары.

– Выбери сама, у тебя это отлично выходит! И прости, что я не расспросила тебя о твоей маме, Джульетт. Ей лучше? Может быть, мы попросим доктора Робертсона осмотреть ее? Мне действительно очень неловко, что я забыла спросить.

– Она… – замялась Джульетт, не зная, с чего начать. Она собиралась рассказать и Саре, и Каролин все, что она узнала о своем происхождении. Но как начать? Она посмотрела в глаза Сары, ждущие, заинтересованные и любопытные, и тут же решилась: – Она до сих пор очень больна. Я вот думаю, нельзя ли будет взять выходной заранее, чтобы навестить ее раньше чем через две недели.

– Конечно, – ответила Сара, – скажи мне, когда ты пойдешь, и я сообщу об этом маме. Думаю, что даже она поймет, раз твоей маме так плохо.

– Спасибо. Как бы начать? У меня есть что рассказать, Сара, и это довольно долгая история. Маме действительно очень плохо, и… – Джульетт снова замолчала, но поняла, что надо продолжать, – вышло так, что мама, ну, Гарриет, на самом деле не моя мама. Она вырастила меня, когда моя настоящая мама умерла. Ее звали Кейт Клейпул, она работала младшей горничной в Глендин-Плейс.

Сара не смогла сдержать возглас изумления.

– Это невероятно! – пробормотала она. – Какое же ты пережила потрясение! А я-то все о глупостях болтала.

Джульетт мягко улыбнулась. Она знала, что надо продолжать и рассказать Саре все, что она узнала. Но к чему это приведет?

– И это – только начало, – сказала Джульетт. Сара удивленно раскрыла глаза, и Джульетт в очередной раз подумала, как же ей повезло с хозяйкой.

– А еще выяснилось, что мой отец тоже умер. Много лет назад. Это Уильям Бэнфорд, единственный сын сэра Роджера и леди Эдит.

Это произвело на Сару огромное впечатление. Она улыбнулась и откинулась обратно на кровать.

– Так это же чудесно! А ты уверена, что это все так?

Джульетт кивнула.

– Мама, то есть Гарриет, отдала мне дневник, который вела моя мать. Она не должна была отдавать его до того, как мне исполнится двадцать пять, но Гарриет – она побоялась, слишком плохо себя чувствует…

– А сэр Роджер знает о тебе? Кстати, они с папой часто общаются. Это люди одного круга, где все друг друга превосходно знают.

Джульетт покачала головой:

– Сэр Роджер должен знать, что у матери был ребенок, но он не знает, ни где я, ни как меня зовут.

– Да, и о Уильяме я тоже кое-что помню. Они с женой умерли от холеры где-то в Индии.

Джульетт кивнула:

– Да, Гарриет мне об этом говорила. Но Бэнфорды строго-настрого запретили Уильяму жениться на моей матери. А он оказался слабым человеком и предал ее, уступив их требованиям.

Сара вздохнула:

– Ох, как нехорошо. Знаешь, хоть мама и бьется изо всех сил за соблюдение тонкостей этикета, думаю, если бы у меня был брат, в подобном случае мои родители так бы не поступили. По крайней мере, ребенок был бы обеспечен всем необходимым. Я как-то неловко об этом говорю, но ты понимаешь, что я имею в виду.

Джульетт поняла, хотя сомневалась, что леди Оливия повела бы себя так. Сара повернулась к ней:

– Ну и когда ты собираешься ошеломить сэра Роджера? Конечно, я уже подумала о себе и о том, как мне без тебя будет невыносимо, но это уже не должно приниматься в расчет. Тем более раз твоя мама оставила тебе дневник. Там написано, о какой судьбе для тебя она мечтала?

Джульетт почувствовала грусть и вину за то, что еще не дочитала дневник, который оставила ей мама. Но с каждым словом, с каждым абзацем у нее возникало все больше чувств, больше вопросов, казалось, ей не приходилось столько думать за всю ее жизнь.

– Я пока просто не понимаю, что мне делать. Сначала, видимо, следует дочитать дневник.

Сара хитро улыбнулась:

– Ох, что будет с Бренной Бэнфорд, твоей единокровной сестрой! Она вся напичкана предрассудками, и полагаю, она скорее умрет, чем признает правду.

– А если бы вы оказались на моем месте, как бы вы поступили? – спросила Джульетт. Девушка подумала о тех днях, а вернее, неделях и месяцах, когда она не знала, сможет ли она поесть; о ночах, проведенных на улице под ледяным злым лондонским ветром. Вспомнила, как подметала улицу для людей, которые смотрели на нее как на пустое место; вспомнила и то, как сгорела от чахотки Грейс, которую она считала своей сестрой. Ей стало ясно, что она сделает все, чтобы по-прежнему иметь в своей жизни крышу над головой, вкусную еду, навыки и умения, которыми она может зарабатывать достаточно, чтобы поддержать бедную больную Гарриет.

– Ведь я даже не знаю этих людей…

– Значит, скоро узнаешь. Мы всегда приглашаем сэра Роджера и его внучку на осеннюю охоту в Гемптон, и это будет почти через две недели. К тому моменту, моя хорошая, ты наверняка дочитаешь дневник, а может, и мне дашь почитать, и мы с тобой разработаем тщательный план действий.

Это был конец дневных дел, и Томас уже мечтал о том, как вернется к Грегори Чизволду, у которого он остановился, а потом уговорит пару пинт пива. Ведь, кажется, отличный эль, а также рыба с картошкой составляют добрую славу старушки Англии.

Он не мог точно осознать своих чувств, но привыкнуть к английской жизни (или проблема была именно в Лондоне?) было просто невозможно. Никогда на протяжении всей его жизни ему не встречалось столько самодовольных и напыщенных людей.

Впрочем, такими могли быть только те люди, с которыми ему приходилось общаться по делу. Их было немного, и со всеми Томаса познакомил Чизволд. По его словам, все они принадлежали к одному кругу и были между собой знакомы.

– Все это – белая кость, Томми, и ты значительно сэкономишь время, если поговоришь с одним из них по секрету о своем кораблестроительном деле. К концу недели все они будут об этом знать.

Томас не принял эту шутку Чизволда близко к сердцу, но теперь, стучась в очередную роскошную дверь роскошного дома, он думал, что можно было поступить именно по совету друга. Вероятнее всего, хозяин дома, сэр Роджер, был в превосходных отношениях с Уайтхоллами, так что можно было спокойно встретиться с лордом Уайтхоллом, а затем подождать, пока все детали встречи дойдут до сэра Роджера.

Вот с дочерью мистера Уайтхолла, как бишь там ее зовут, он бы побеседовал с искренним удовольствием, но, кажется, в Англии женщин к делам на подпускают на пушечный выстрел. Собственно, он собирался говорить с ней не о бизнесе, а… хотя бы о том, как ее зовут. Ведь он точно слышал, что она представилась как Джульетт, а лорд Уайтхолл утверждает, что его дочь зовут Сара.

Впрочем, все это глупости, которые надо выкинуть из головы. Он приехал сюда вести дела, а не крутить любовь. А если он начнет осаждать мисс Сару Уайтхолл, он может потерять инвестора в лице лорда Уайтхолла, потому что у британцев есть какие-то многочисленные и изощренные сложности в отношениях между мужчинами и женщинами.

А ведь дело было не только в ее внешности. Он, безусловно, и так заметил бы ее, но то, как бесстрашно она спасла девочку от наказания продавца, привело его в восхищение.

«Но о мисс Саре Уайтхолл надо забыть. Ты ей не пара».

Он жил в совершенно другом мире, о котором она не имела представления. Его родители умерли на пути в Америку, а ему было только пять лет. С того самого дня ему приходилось добиваться всего самому, и, наверное, с мисс Сарой у них было чуть больше общего, чем у нищего с принцессой.

Дверь открылась, и дворецкий – среднестатистический образец дворецкого, седой мужчина лет пятидесяти, немного неприязненно смотревший на загорелое и обветренное лицо Томаса, – сказал ему «Добрый вечер».

– Добрый вечер. Я Томас Джеймсон, у меня встреча с лордом – сэром Роджером.

– Сэр Роджер ожидает вас, мистер Джеймсон, – сказал дворецкий, поклонившись. – Пройдемте за мной.

Томас подумал, что идти за дворецким он мог бы и с завязанными глазами – настолько одинаково были устроены все английские дома. Они прошли в гостиную, дворецкий распахнул дверь и объявил о прибытии Томаса.

Но когда Томас вошел, он увидел не только сэра Роджера Бэнфорда, седого старика с трубкой в зубах, одетого – что тоже было сюрпризом для Томаса – в разноцветную твидовую куртку и свободные-брюки. Помимо сэра Роджера в комнате была еще и девушка, сидевшая на диванчике, склонив голову на подушку. Томасу показалось, что она мучительно пыталась принять естественную и непринужденную позу, будто она рисовала так увлеченно, что даже не заметила, как он вошел.

Увидев его, она будто удивилась и немедленно вскочила, поправив на ходу прическу.

– Бренна Бэнфорд, – сказала она, протягивая руку. Он видел немало рук в своей жизни, но никогда ему не доводилось видеть такой праздной руки. Конечно, Бренна Бэнфорд была красавицей: светло-голубые, почти прозрачные глаза, великолепная бархатистая кожа, горящие рыжим пламенем волосы и фантастическое тело, которое не оставит равнодушным ни одного из мужчин, у которых все еще бьется сердце.

Но она выглядела так, словно всю жизнь провела за стеклом витрины. Даже когда она говорила, складывалось впечатление, что разговаривает механическая кукла.

– Да, трудно было представить, что дедушкин гость может быть таким… – Она изящно взмахнула ручкой. – Как бы это правильнее выразиться: таким молодым…

Томас Джеймсон только усмехнулся:

– Мне тридцать пять, мисс Бэнфорд, это трудно назвать молодостью.

– Нет, вы не выглядите на тридцать пять, – задумчиво сказал она, разглядывая его, как один из дедушкиных охотничьих трофеев.

– Бренна, ты ужасно ведешь себя с нашим гостем, – холодно произнес сэр Роджер. – Где твои манеры?

– Я приношу извинения, – сказала Бренна, возвращаясь на диван. – Присаживайтесь, мистер Джеймсон. Просто я не привыкла к таким гостям дедушки, они обычно старые и скучные.

Сэр Роджер усмехнулся и покачал головой.

– Тебе, пожалуй, надо пойти и порисовать в другом месте, Бренна. Тебе станет скучно, как это бывает обычно, когда мы заговорим о делах.

– Какими же делами вы занимаетесь? – спросила Бренна, когда Томас наконец сел.

– Кораблестроением, – ответил он.

Бренна бросила на деда красноречивый взгляд.

– Ты же знаешь, что я люблю море, дедушка. И почему ты решил, что мне будет неинтересно послушать ваши разговоры?

– Вне зависимости от твоих интересов, Бренна, я прошу тебя выйти. Забирай свой альбом и дай нам поговорить.

Она встала и забрала альбом, но Томас успел заглянуть в него. Когда он вошел, он подумал, что Бренна могла, бы быть хорошей художницей. Ведь многих молодых богатых женщин теперь обучают всем искусствам, поскольку им не надо приобретать практические навыки – об этом ему рассказывал Чизволд.

Но рисунок, который он увидел у Бренны, мог бы нарисовать не самый одаренный малыш лет пяти.

– Знаю, что с дедушкой бесполезно спорить, когда дело доходит до бизнеса, – жеманно сказала Бренна, – по я надеюсь, что мы с вами еще не раз увидимся. Я бы хотела посмотреть на ваши корабли.

– Конечно, это легко организовать, только скажите! А еще я могу показать вам наброски моих кораблей.

– Да, было бы здорово.

Чизволд успел научить его некоторым правилам, которые действительно стоило знать.

– Ты правил никогда в жизни не соблюдал и, видимо, уже не станешь, и надеяться, что мои слова ты воспримешь со всей серьезностью, я не могу, – говорил Чизволд, – но есть ряд вещей, за которые просто могут выкинуть из города.

И в результате нормальное поведение с женщинами в Англии было просто невозможно. Здесь это, по словам Чизволда, воспринимается совсем иначе. Репутация, а значит, и жизнь женщины из общества, погублена навсегда, если ее просто видели в одном экипаже с мужчиной.

А вот теперь Бренна Бэнфорд, очевидно, подавала ему сигналы, которые в Америке могли означать только одно.

Как бы то ни было, он пришел поговорить с ее дедом, на которого он рассчитывал как на крупного инвестора.

«Ты никогда не научишься этим английским правилам. Никогда в жизни».

Он представил детали своего предложения сэру Роджеру и, к немалому своему удивлению, понял, что это самый толковый и интересный человек из всех, кого он успел встретить в Англии. Когда Томас говорил о самом любимом своем деле – строительстве яхт, которые должны участвовать в гонках на Кубок «Америки», – глаза его собеседника загорелись энтузиазмом и пониманием.

– Это, наверное, ваша страсть, – сказал сэр Роджер, протягивая Томасу бокал бренди, – и я видел яхты в деле. Они величественны, действительно величественны. Я не мог видеть какую-нибудь из ваших?

– Наши – «Артемида» и «Рыбы».

– Точно, видел! Красота! Я сам не моряк, но эти яхты помню. Действительно великолепны. – Тут он внимательно посмотрел на Томаса. – А компания принадлежит вам целиком?

Томас покачал головой.

– Нет, я работаю с партнером, – ответил он, до сих пор не в силах привыкнуть к тому, как это звучит, хотя работал в партнерстве уже месяц. В десять лет он поклялся, что всегда будет работать в одиночку, и его до сих пор угнетало то, что у него есть партнер. Его зовут Сайрус Комптон. Он в этом бизнесе с шестьдесят девятого года.

Сэр Роджер кивнул. Он откинулся в кресле, зажег трубку и внимательно посмотрел на Томаса:

– Да, это срок. Но все равно вы больше похожи на одиночку. Не на того, кто может довольствоваться партнерством.

Томас улыбнулся:

– Теперь моя очередь удивляться. Вы первый, кто мне это говорит, и вы абсолютно правы.

– Так почему же вы в связке, если только вас не обидит мой вопрос? Когда я вкладываю деньги, я загадок не люблю.

– Более чем резонный вопрос, – кивнул Томас, – я всегда работал сам и никогда не думал вливаться в другую компанию. Но один из строителей на «Комптон Лайнс» – мой хороший друг, и в результате я обзавелся партнером. Я знаю, что могу доверять большинству работников…

– Я никогда не доверяю целиком никому, кроме себя и Хенка, – честно ответил Томас. – Это вам тоже следует знать. Но это отличная группа рабочих – пожалуй, самая лучшая из всех, с которыми я когда-либо работал. Я им плачу больше, чем любой владелец, но и они для меня работают на совесть. И даже если мне нужно, чтобы они задержались или работали без выходных, я не встречаю отказа.

Сэр Роджер снова взялся за трубку.

– А какие шхуны вы строите?

– В основном некрупные. – Томас чувствовал, что сэр Роджер действительно знает толк в кораблях. – Давайте я покажу вам чертежи и наброски, если у вас есть желание на них взглянуть.

– С огромным удовольствием, – ответил сэр Роджер с таким воодушевлением, что Томас подумал: первого инвестора он уже нашел.

Рассматривая чертежи, сэр Роджер задавал умные вопросы, показывающие высокую заинтересованность, и Томас был приятно удивлен тем, что сэр Роджер принимал все новые решения, которые они с Хэнком придумали.

Когда встреча была окончена, Томас взял кеб и вернулся к Грегори Чизволду. Его не оставляло ощущение, что этот день в Англии был прожит не зря, он встретил умного, рассудительного человека, который наверняка решится на инвестиции.

В почтовом ящике он увидел телеграмму и не удивился этому. Каждый день он писал телеграммы в «Комптон и Джеймсон», но ответы или не приходили, или были весьма общими. Собираясь налить себе стаканчик чего-нибудь крепкого, он развернул телеграмму, но как только увидел первые слова, мысль о напитках мигом вылетела из головы.

«Очень срочно!» – было написано наверху, и он скользнул глазами вниз. Телеграмма была подписана его верной секретаршей Энид: «Очень сожалеем искали надеялись ошибаемся тчк комптон сбежал тчк долги на сотни тысяч тчк обвал все ближе тчк подробности завтра тчк».

Он положил телеграмму и налил себе большой стакан виски. Если Энид была права – а сколько он знал ее, она никогда не ошибалась, – его компания даже с имеющимися кораблями ничего не стоит.

Меньше чем ничего. Эти слова он прекрасно запомнил с той самой ночи, когда мистер Макклайнт решил взять его на работу за кров и еду. Ему тогда было десять. Сын мистера Макклайнта, Кайл, прокричал ему в лицо:

– Я надеюсь, ты понимаешь, что ты не часть этой семьи, Томми Джеймсон! Ты работник – меньше чем ничего для нас всех!

Он взял телеграмму и перечитал ее, надеясь найти там что-то еще. Но телеграмма почему-то не изменилась: «обвал все ближе тчк подробности завтра тчк».

Глава 4

– Если так пойдет и дальше, Каролин, леди Уайтхолл выставит тебя, ни минуты не колеблясь. И я не должна напоминать тебе об этом, моя дорогая, – сказала миссис Уинстон.

Джульетт перестала работать и прислушалась. Она была в гладильной комнате рядом с кухней, выводила пятна с шелкового платья мисс Сары при помощи хлебных крошек, но ей очень хотелось узнать, что ответит ее подруга на слова миссис Уинстон.

– Я знаю, миссис Уинстон, – тихо ответила Каролин, – я обещаю, что это больше не повторится.

– Оставить льняное масло в гостиной, забыть про мытье лестницы?! – продолжала возмущаться миссис Уинстон. – Это ошибки, которые может совершить девчонка, работающая первую неделю, но никак не ты – после восьми лет службы!

– Я знаю, миссис Уинстон. И я приношу свои извинения.

Установилась тишина, насколько тишина может установиться на кухне. Джульетт слышала, как Рейчел мыла посуду после завтрака, лакей Грант натирал ботинки, а мистер Блейк отчитывал его за «безделье», ведь в доме еще так много надо сделать!

– Пойми, милая, – сказала миссис Уинстон более мягким тоном, – если у тебя трудности, ты в любое время можешь обсудить со мной все, что угодно. Знаешь, пятьдесят четыре года не шутка, я все-таки что-то смыслю в жизни, и если тебе надо о чем-то посоветоваться…

– Со мной все в порядке, уверяю вас, – тихо ответила Каролин. – Это было минутное помрачение, теперь это не повторится, я вам обещаю.

Несколько минут спустя Каролин прошла мимо Джульетт, и было видно, что она плачет.

Перекинув платье Сары через плечо, Джульетт смела крошки со стола и направилась наверх. Она повесила платье у себя, чтобы потом заняться им еще раз, так как далеко не все пятна отошли, и тут она увидела всхлипывающую Каролин.

Каждую ночь они говорили перед сном о том о сем, и Каролин уже знала ее историю о настоящей матери, а Джульетт, в свою очередь, знала о том, что Каролин любит молодого человека, которого зовут Мартин Капшоу, лакея, работающего в одном из соседних домов. Может быть, она плакала из-за Мартина?

– Пока никого нет, расскажи мне, что случилось, – торопливо сказала Джульетт.

Каролин покачала головой и зажмурилась, стараясь сдержать слезы.

– Какая же я дура! – проговорила она, вытирая глаза. – Помнишь, что сказал Мартин, когда леди Фокскрофт в прошлый раз заходила к Уайтхоллам?

– Ну, он сказал, что любит тебя, – ответила Джульетт, и сердце ее почувствовало недоброе. А ведь она никогда не видела такой идеальной и счастливой пары, как Каролин и Мартин.

Каролин кивнула:

– Он сказал, что любит меня. – Ее нижняя губа задрожала, и слезы побежали по нежным щекам. – Сегодня утром он прислал мне записку, передал её через молочника! Пишет, что нам надо пересмотреть все, о чем мы говорили раньше. Пишет, что, если он хочет остаться на этой работе, нам придется прекратить наши отношения. Ему этого не хочется, но за работу он боится больше.

Джульетт просто остолбенела. Впрочем, ситуация, описанная Каролин, была вовсе не редкой, большинство хозяев не желало, чтобы у слуг была хоть какая-то личная жизнь. Некоторые прогрессивные хозяева позволяли появляться поклонникам, хотя в большинстве случаев запрещались даже такие контакты с внешним миром. А попытка выйти замуж чаще всего каралась немедленным увольнением.

Каролин снова попыталась справиться со слезами.

– Я понимаю, что у Мартина сейчас отличная работа, а без характеристики от Фокскрофтов ему новую никогда не найти, но ведь что-то можно сделать! Научиться какому-нибудь ремеслу, поехать в Америку… Я готова на все, лишь бы быть с ним!

Каждый раз, когда Мартин просто смотрел на Каролин, он выглядел так, будто был на седьмом небе от счастья. Тогда-то Джульетт подумала, что никогда не видела в глазах мужчины такого счастья и, конечно, никто никогда не смотрел так на нее.

И вот теперь он говорил Каролин, что им надо разорвать отношения?! Если он действительно хотел это сказать, Джульетт полагала, что такое решение было вызвано только страхом перед будущим без работы. Ведь каждую копейку он откладывал для родителей и сестры, как говорила Каролин.

Джульетт не в первый раз задумалась о том, осознают ли хозяева, выдумывающие такие правила для слуг, насколько это несправедливо. Может, это все оттого, что сами они никогда не любили? Джульетт видела лорда и леди Уайтхолл – они очень милы друг с другом, но, конечно, речи не могло идти о любви! Сара, безусловно, отличалась от всех: она мечтала о такой любви, как у Каролин и Мартина. Джульетт знала это наверняка. Она говорила, что для ее круга вполне нормально, когда женятся по разным причинам, множеству причин, но никогда по любви, и ей самой хотелось впервые разорвать это дурную бесконечность скучных браков.

– Знаешь, Каролин, давай сначала разберемся, почему Мартин так сказал. Может, он написал это письмо, потому что ему казалось, что так будет лучше, но теперь он передумал. Наверняка он…

Джульетт собиралась сказать, что Мартин наверняка до сих пор очень любит Каролин, когда дверь распахнулась и в комнату вошла леди Уайтхолл, а за ней и Сара.

– Так, – сказала леди Уайтхолл, – Каролин, принеси чаю и проследи, чтобы он был горячее, чем вчера!

– Конечно, миледи, – ответила Каролин, выходя плавно и беззвучно, как всегда делали хорошие слуги, даже когда на душе у них было какое-то горе.

– Мама, неужели ты не видишь, что Каролин плакала? – воскликнула Сара. – С ней все в порядке? – спросила она, обернувшись к Джульетт.

– Она справится, мисс Сара, – ответила Джульетт, прекрасно понимая, что дела сердечные лучше не обсуждать в присутствии леди Уайтхолл.

Леди Уайтхолл покачала головой:

– Ей лучше избавиться от всего, что ее тяготит, до вечера пятницы, или мне придется поговорить с миссис Уинстон. Будет совершенно лишним, если она вдруг станет лить слезы в суп лорда Харгроува.

– Боже мой, мама! – возмущенно сказала Сара. – Неужели тебе ни разу не приходило в голову…

– Достаточно, Сара, – отрезала леди Уайтхолл, – остановись сейчас же, или ты действительно будещь сожалеть.

– Но, мама!..

Леди Уайтхолл поднялась с кресла, но тут же вспомнила, что слуги это видят. Она медленно села обратно, взглянула на Джульетт, затем посмотрела на Сару и сказала что-то по-французски.

– Ну, мама, правда! – раздраженно ответила Сара. – Хорошо, что ты напомнила: Джульетт, у тебя же сегодня выходной!

– Я освобождаюсь во второй половине дня, мисс, после двух часов.

Леди Уайтхолл изумилась тому, что Джульетт рискнула перечить Саре.

– А разве ты не отпрашивалась в прошлый четверг?

– Я тебя спрашивала, мама, и ты сказала, что сегодня Джульетт может быть свободна, – быстро ответила Сара. – Ты же помнишь, что мать Джульетт серьезно больна.

– Ах да, чахотка, припоминаю…

– Именно так, миледи. Причем на довольно серьезной стадии, как это ни ужасно.

– Жаль, что твоя мать не может на время поехать к Средиземному морю. Леди Вулрич это очень помогло… – Она отвернулась от Джульетт, поскольку все вопросы были решены, но тут же повернулась обратно. – Мы выпьем сегодня чаю до захода солнца, Джульетт? – резко спросила она.

– Думаю, что Каролин уже несет его, миледи, но я прямо сейчас пойду и проверю.

Она вышла из комнаты и, закрывая дверь, тут же услышала голос леди Уайтхолл:

– По правде сказать, Сара, ты уже совершенно не следишь за собой – споришь со мной при слугах. А дурные манеры Джульетт в первую очередь порочат ее хозяйку.

Джульетт тихонько прикрыла дверь, размышляя, долго ли ей осталось работать тут – в доме, который она полюбила всей душой.

* * *

Когда Джульетт вышла из дома, дождь лишь начинал накрапывать, но на выходе из кондитерской, куда Джульетт зашла за гостинцами для Гарриет, дождь уже лил как из ведра. Но возвращаться не было смысла, ведь каждый день, когда Джульетт удавалось увидеть Гарриет, был для нее настоящим подарком, и об этом невозможно было забыть. Ну даже если она и промокнет, ожидая омнибуса, – что с того? Она поправила шляпку и вышла из кондитерской.

Но тут же над ее головой распахнулся зонт. Она повернулась и в тот же самый момент поняла: это ее американец, Томас Джеймсон.

– Да вы просто с ума сходите по шоколаду, мисс Уайтхолл! Я бы не поверил, что вы здесь окажетесь как по расписанию, но я рад, что получилось именно так.

А она и забыла, какой он красивый, – впрочем, нет, не забыла, она заставила себя выкинуть его из головы, думая, что никогда не увидит его снова. Его темные глаза, его мужественное загорелое лицо – все в нем заставляло ее сердце сладко сжиматься. Да, конечно, о нем не стоило и мечтать, но, глядя на его губы, она подумала, каково это – почувствовать их вкус.

– По расписанию я не в магазин хожу, а навещаю свою… подругу, – ответила Джульетт. – Она болеет, и когда у меня… – Она чуть не сказала «выходной», но что-то остановило ее. Девушка понимала, что это глупо – она совершенно не стыдилась быть служанкой, и вообще, какое ей дело до того, что подумает о ней этот иностранец? Но почему-то казалось, что с правдой можно немного повременить. Он-то считает, что разговаривает с мисс Уайтхолл, и зачем портить его впечатление долгими, объяснениями, к тому же если они больше никогда не увидятся? – Когда я нахожу время, я всегда хожу проведать ее, – сказала Джульетт наконец.

Она увидела искру интереса в его умных проницательных глазах.

– Вам бы выбрать денек получше, мисс Уайтхолл. Впрочем, ваш день, наверное, так же расписан, как и мой. – Он протянул ей руку: – Будьте добры, примите мое приглашение воспользоваться моим кебом, куда бы вы ни держали путь. Нет ни малейшей нужды мокнуть!

Он лишь предложил ей руку. Но какие-то смутные ощущения от его присутствия рядом, чувство надежности, тепла, комфорта и уверенности наполняло все ее существо. Когда она подняла глаза на американца, ее щеки пылали. Он улыбнулся:

– Ну вот, наверное, я опять нарушил какое-то правило, не оставив вас мокнуть под дождем. – Внезапно он приобнял ее и повел к своему экипажу. – Знаете, что я думаю обо всех ваших английских правилах, мисс Уайтхолл? Они для меня ничего не значат. А теперь забирайтесь, пока не простыли окончательно!

Его руки обнимали ее талию и были такие теплые, что казалось, они могут прожечь ткань платья. Джульетт просто не могла поверить в то, что ее йоги сами привели ее в экипаж.

Он вошел за ней и сел рядом, словно они знали друг друга всю жизнь.

– Что бы еще такого нарушить? – весело спросил он, поворачиваясь к ней.

Джульетт открыла рот, но не смогла сказать ни единого слова. Она чувствовала его тело рядом с собой, он сел так близко, что между ними не осталось свободного места, и ей казалось, что она дышит в такт его дыханию.

– Я… – начала было она, понимая, что ей необходимо что-то сказать. – Да, конечно, вы нарушаете определенное правило. И кажется, нарушать правила – ваше главное правило.

Он только улыбнулся:

– Дайте-ка подумать. Наверное, мы должны были сесть спиной друг к другу.

Она улыбнулась и покачала головой:

– Уже тепло, но не совсем так.

По выражению его лица было понятно, что эта игра в угадайку ему нравилась.

– Так, я вспомнил одну важную вещь: я должен знать, куда именно мы едем, чтобы я мог сказать об этом вознице.

Джульетт назвала адрес Гарриет, он передал его вознице, и кеб поехал.

– Мисс Уайтхолл, я догадался! – воскликнул американец. – Я не должен был сажать вас лицом на север, так как сегодня – нечетное число!

Джульетт рассмеялась:

– Вы просто дурачитесь, мистер Джеймсон. Нет, безусловно, вы нарушили все возможные и невозможные правила с момента нашей первой встречи. Но самое главное в этом… – Она запнулась, чувствуя, что игра заходит слишком далеко. Девушка смотрела в его глаза и понимала, что дар речи оставляет ее.

– Так в чем же самое главное? – продолжил он за нее.

Джульетт понимала, что надо продолжать, пока он не околдовал ее окончательно.

– Самое главное – джентльмен не должен вот так садиться рядом с леди, – сказала она, – только если они женаты или помолвлены.

Томас Джеймсон не смог скрыть улыбки, а потом и вовсе рассмеялся. Покачав головой, он произнес:

– Да, не мудрено, что мне выпало жить в Америке. В чем же смысл всех этих ограничений? Неужели если я сяду рядом с вами вот так, у меня появятся мысли, недостойные джентльмена?

– Я… я думаю, что это не исключено… – проговорила она, чувствуя, что произносить слова становится все сложнее.

– Боюсь, что я только подтверждаю ваши правила, но подобные мысли появились у меня в тот самый момент, когда я увидел вас в кондитерской на прошлой неделе. Будь мы в Австралии, мысли мои имели бы то же самое направление.

Слова американца заставили Джульетт вздрогнуть. Приятное и одновременно мучительное тепло разлилось по всему ее телу. Она старалась думать о том, как должна реагировать на подобные слова настоящая мисс.

Джульетт ничего не знала о Томасе Джеймсоне, кроме того, что он был богат, жил в Америке и был самым красивым мужчиной на всем белом свете. Он был настоящий мужчина, в нем чувствовалась сила. Пожалуй, какая-то животная сила. И подсознательно она понимала, что, когда он заговорил о мыслях, недостойных джентльмена, каждая женщина почувствовала бы то же самое: неотвратимое желание быть предметом таких мыслей.

«Он думает, что ты мисс Уайтхолл, – сказала Джульетт себе, пытаясь успокоить мысли. – Он флиртует с тобой, потому что не знает, кто ты на самом деле».

Девушка осознавала, что ей просто необходимо немедленно объяснить ему, что он ошибается. Тем не менее, когда она смотрела в омут его глубоких темных глаз и чувствовала его запах, она хотела, чтобы эта минута длилась вечность. Ведь никогда-никогда ни один мужчина не посмотрит на нее так, как смотрел сейчас Томас Джеймсон.

– А что скажете вы, мисс Уайтхолл? – вкрадчиво спросил он. – Как вы думаете, такое расположение ведет к неприличным помыслам?

– На самом деле, мистер Джеймсон…

– Кстати, а откуда вам известно мое имя? – спросил он. – Я же, помнится, нарушил правило, не представившись вам.

– Это же очевидно! Вы же были в клубе и разговаривали с моим отцом! – ответила она и поняла, что игра становится опасной. Вот сейчас пришло время рассказать ему всю правду. Но какой же дурой выставит она себя при этом! И зачем же говорить ему правду прямо сейчас, если им больше не суждено увидеться?

«Смени тему!» – закричал ее внутренний голос, и Джульетт выглянула из экипажа.

– Боже мой, ваш возница должен был свернуть еще на предыдущем перекрестке! – сказала она. – Впрочем, по следующему переулку тоже можно выехать на Ист-Ханфорд-стрит.

Томас Джеймсон посмотрел на Джульетт с еще большей настойчивостью.

– Что ж, это даст нам возможность проехаться чуть дольше, – сказал он, и его не волновало, доедут ли они вообще до нужного места. – Мне кажется, мисс Уайтхолл, что ваша жизнь наполнена тайнами, в которые вы почему-то не посвящаете меня. Но раз мы уже почти приехали, вам не убежать, не рассказав мне главного.

– Главного? – растерянно спросила она.

– Того, что бы вы хотели рассказать мне о своей жизни. Я уже знаю, что вы любите темный шоколад с орехами, что вы участвуете в благотворительных проектах и что у вас есть подруга, которую вы готовы навещать в такую погоду, когда ни одна женщина из вашего, окружения не рискнет выйти на улицу… Ну, теперь ваша очередь.

«Ты Сара, или Джульетт, или еще какая-нибудь мисс Уайтхолл. Ты дочь одной из богатейших семей Англии, и ты…»

– Я обожаю театр, – выдохнула она, поскольку мисс Сара и даже леди Уайтхолл действительно любили театр.

– Что ж, стало быть, театр. Скажите мне, когда вы свободны и что бы вам хотелось посмотреть. Выбирайте все, что вам заблагорассудится, я сам еще ничего не видел здесь.

Джульетт засмеялась:

– Вам придется покупать билет и для моего сопровождающего, мистер Джеймсон. Одну меня с вами никогда не отпустят!

Сначала он удивился, а потом начал сердиться.

– Знаете ли вы, как бы мне хотелось, чтобы встреча с вами произошла в Америке? – спросил он.

Экипаж повернул, и Джульетт поняла, что они подъехали к дому Гарриет.

– Мне надо идти, – сказала она, собирая свои вещи. К счастью, дождь уже кончился и у Томаса Джеймсона не будет повода провожать ее до дверей. – И пожалуйста, мистер Джеймсон, по ряду причин я вынуждена просить вас держать в тайне нашу встречу. Пожалуйста, не говорите моему отцу, что я выходила из дома одна, и не делайте попыток найти меня.

Глаза американца сверкнули.

– Ох уж эти дамские секреты… – пробормотал он. – Это очень-очень интригующе. Но если вы считаете, что я не стану искать встречи с вами…

– Я очень на это рассчитываю, – сказала Джульетт и вышла из экипажа. Повернувшись к американцу, она произнесла: – Пожалуйста, мистер Джеймсон. Я буду рада, если вы не пренебрежете моим желанием. – И побежала прочь.

Чуть погодя она шла по узкому лабиринту лестниц, ведущих в комнату Гарриет. Как же различаются между собой эти два мира – мир, в котором она живет, и мир, частью которого ее считает Томас Джеймсон.

«Надо было сказать ему правду», – мучительно звучал внутренний голос.

И она понимала, что голос в данном случае был прав. Ведь сначала притворяться благородной дамой было просто забавно, но вот теперь шутка зашла слишком далеко. Уже невозможно вот так взять и сказать: «Ой, а кстати, я совсем забыла: я не мисс Уайтхолл, а ее служанка. Я тут подумала, что вам это будет интересно!»

Но теперь это уже не имело значения. Даже если у американца будут дела с лордом Уайтхоллом, они смогут все обсудить и в клубе. А ей остается видеть его в своих мечтах.

Глава 5

«Дорогой дневник!»

Когда Джульетт прочитала первую строчку, все внутри у нее сжалось. Такое было и раньше, когда они с Гарриет разговаривали о матери днем. Теперь, когда Джульетт читала строки, написанные почерком, так похожим на ее собственный, чувство боли проявилось с новой силой.

«Я ужасно скучаю по Уильяму с тех пор, как он уехал в Индию, и скучаю даже больше, чем ожидала. Я бы могла любить его, если бы он пахал землю, или управлял гостиницей, или занимался чем-нибудь простым и понятным, а не был сыном одного из самых богатых банкиров Лондона. Он говорит, что обязательно женится на мне, когда вернется из Индии, и затем мы оба станем работать, пусть без денег, но всегда вместе!

Но что-то не дает мне покоя, что-то до сих пор меня тревожит… Может, оттого, что наши отношения были тайными. Но ведь в письмах Уильям говорит, что любовь его крепнет с каждым днем разлуки, и клянется, что мнение семьи для него безразлично.

Дорогой дневник, мне очень не хочется, чтобы в конце концов я оказалась одураченной девочкой. Но сегодня мне хочется верить в лучшее, в этот прекрасный день».

Джульетт отложила дневник и задумалась о том, что сказала ей Гарриет. Ведь все закончилось так печально для ее матери – и из-за самой Джульетт, и из-за того, что денег на двоих не хватало, и из-за того, что, как сказала Гарриет, «сердце ее было изранено, но не разбито. Она любила тебя, детка, любила больше всего на свете, но мужчин возненавидела всем сердцем. Но кто может винить ее за это?»

В тот день Гарриет посмотрела на нее внимательно, как смотрела всегда перед долгим серьезным разговором.

– Иногда ты просто копия своей матери, Джульетт. А это может дорого тебе обойтись. Не позволяй поймать себя в ту же ловушку, куда попала твоя мама.

Джульетт улыбнулась и попыталась отшутиться от мрачных предупреждений Гарриет, но та была неумолима.

– Мне кажется, у тебя уже появилась какая-то тайна, – произнесла Гарриет, внимательно глядя на девушку.

– Поверь, мам, у меня нет ни малейшей тайны, просто поверь, – сказала она. То, как складывались ее отношения с американцем, не могло привести ни к каким тайнам.

Прозвенел колокольчик из комнаты Сары, и Джульетт, убрав дневник в ящик, отправилась узнать, что было нужно ее хозяйке.

Как только Джульетт вошла в комнату, она увидела, что Сара плачет. Джульетт знала, что Сара хотела, чтобы ее воспринимали как равную, как друга, но она не могла себе позволить подойти и обнять ее, как она обняла бы плачущую Каролин.

– Все ли в порядке? – спросила Джульетт у Сары, сидевшей в кровати и вытиравшей набегающие слезы.

– Я в таком бешенстве, что, кажется, сейчас закричу в голос! – ответила Сара, спуская ноги с кровати. – Честно, иногда хочется просто уйти из этого дома куда глаза глядят и никогда не возвращаться!

– Что стряслось? – вздохнула Джульетт, пока Сара усаживалась перед зеркалом. Это стало у них практически обрядом – лучше всего им разговаривалось, когда Джульетт укладывала волосы Сары и помогала ей одеваться.

– Снова мама, ясное дело! Во-первых, она все никак не успокоится с Каролин и ее «недостойным поведением», как она это называет. Во время ужина Каролин, по ее словам, «до сих пор хлюпала носом». Мама говорит, что если это повторится еще раз, то она выставит бедняжку.

Джульетт покачала головой:

– Чувствую, надо поговорить с Каролин.

– Обязательно. Я. тоже поговорю, но тебя она послушает охотнее. Мне очень не хочется, чтобы Каролин осталась без работы.

– Ясное дело, – ответила Джульетт.

– Ну а во-вторых, еще один спор, где мне не победить маму, пока я здесь живу. Помнишь Гавина Гамильтона, джентльмена, приходившего к нам вместе с Фокскрофтами?

Джульетт кивнула. Она помнила этого молодого человека, он даже показался ей вполне симпатичным.

– А он милый, – сказала она.

– Ну тут-то я не спорю. Но ведь на этом все и кончается! Он миленький, но он об этом знает и потому считает, что женщины должны валиться ему под ноги пачками, к тому же он один из самых богатых холостяков Лондона. Я тут объяснила маме, что он меня совершенно не интересует, а она все равно изо всех сил старается свести меня с ним. А уж если она за это взялась – только держись!

– А вы его хорошо знаете? Может, он лучше, чем кажется?

– Могу предположить, что он еще хуже, чем кажется. И вообще, на чьей ты стороне? – лукаво улыбнулась Сара.

– Все эти красавцы совершенно ни на что не годятся, – вздохнула Джульетт. Она подумала о Томасе Джеймсоне – без сомнения, самом красивом из мужчин. И наверняка он был о себе не меньшего мнения, чем Гавин Гамильтон, поскольку мог так обращаться с женщиной, просто попавшейся ему на глаза.

– Джульетт, послушай, а может, ты сходишь с ним в театр вместо меня? – спросила Сара. И тут она повернулась и внимательно посмотрела на Джульетт: – А ты уже придумала, как поговорить с сэром Роджером?

– Я еще не уверена, что это следует делать.

– Нет-нет, брось, – сказала Сара, поднимаясь. Она открыла шкаф и стала перебирать одежду. – Ты действительно думаешь посвятить в это меня одну? Может, ты говорила об этом слугам?

– Только Каролин, – ответила Джульетт, – но она поклялась молчать. А вот миссис Уинстон до сих пор остается в неведении, – с улыбкой добавила она.

– А вот на эту картину я бы с удовольствием посмотрела. На самом деле у нее золотое сердце, но не хотела бы я оказаться на месте того, кто запоздает хоть на секунду, выполняя ее приказания. – Лицо Сары просияло. – Джульетт, пообещай, что ей ты преподнесешь эту новость в моем присутствии!

– Этого я, пожалуй, делать не стану вообще, – сказала Джульетт, подумав, что ждало бы любую служанку, попробуй она сказать такое хозяйке. – И вообще, я не решила, что мне с этим делать.

– Когда ты определишься, просто скажи мне, и я поговорю с папой. Думаю, он сможет взглянуть на это здраво и с меньшей долей истерики, нежели мама.

– И меня тут же уволят, Сара. И вы это прекрасно знаете.

– Я бы так не сказала, – ответила Сара, – я думаю, мама бы послушала папу. – Она обернулась и посмотрела Джульетт в глаза. – Но если подумать, при всех твоих умениях, даже если случится самое неприятное и мама действительно тебя уволит, неужели ты не сможешь устроиться еще лучше? Нет, сама-то я надеюсь, что мы с тобой не разлучимся, ведь когда я стану жирной старой девой, кто-то же должен будет запихивать меня в корсет. Но при этом я понимаю, что рано или поздно нам придется расстаться и ты можешь в любой момент пойти работать в ателье.

Джульетт нахмурилась:

– Даже если мне придется уйти и сидеть без денег, подруги Гарриет, конечно, ее не оставят, но сейчас на нее тяжело смотреть, работать она точно не может. Если бы не я, у нее ничего бы не было, и это все после многих лет тяжелейшего труда. Наверное, ей лучше бы всю жизнь проработать в ателье, но ведь она ведет себя совсем как я, она слишком искренняя и независимая. Когда я работала у мадам Дюпон на Эссекс-стрит, то она мне сказала, что руки у меня золотые и глаз наметанный, но она предпочтет взять криворукую неумеху, чем еще раз выслушать меня.

Сара улыбнулась:

– Ну, она лишилась превосходной работницы, и при этом мне очень повезло. Я даже благодарна ей за это. Но все же если ты хочешь, чтобы я поговорила с папой, лучше это сделать сейчас, а не в Гемптоне.

– Нет, торопиться тут ни к чему. Может быть, на следующей неделе…

– Ну как хочешь, мисс Упрямица. Но при этом помни, что в Гемптоне ты должна быть предельно собранной.

– Да, я слышала, там ведь совсем другая атмосфера, да и платье вам надо будет менять три раза в день…

– Нет уж. Неужели ты думаешь, что я буду, как болванчик, следовать этим дурацким правилам? Поверь, у тебя будет значительно больше времени, чем у остальных служанок, потому что я бы лучше переоделась крестьянкой, чем меняла платья с упорством моей мамы.

Джульетт улыбнулась, прекрасно понимая, что Сара далеко не так независима, как бы ей хотелось об этом думать. Она гордилась своими принципами и тем, как упорно она их отстаивает, но дурачить тут было некого: много раз Джульетт видела, что Сара идет на компромисс, когда отступление от принципов дает позитивные результаты. И уж точно не было сомнений в том, что в Гемптоне ей придется целиком соответствовать ожиданиям матери.

– У тебя будет свободное время, но тебе будет на что отвлечься, – весело сказала Сара, и ее лицо стало похоже на лицо шаловливого ребенка.

– Да, могу себе представить, – вздохнула Джульетт.

Сара покачала головой в ответ:

– Нет, не можешь! Среди папиных гостей будет твой американец.

* * *

– Значит, Энид была права, – сказал Томас Чизволду, пока тот паковал свой чемодан. Томас знал, что Чизволд не похож на других английских аристократов: у него почти не было слуг и ему нравилось делать все самому, не притворяясь, что в одиночку он не может справиться со своими шнурками.

А еще ему можно было доверять.

– Значит, ты теперь лишился всех активов?

Томас до сих пор сам не мог понять, насколько велики его долги. Он все думал, как же он мог так просчитаться. Он никогда не приветствовал саму идею партнерства, но Хэнк так долго уговаривал его… Неужели Хэнк, его самый верный товарищ, не понимал, что Сайрусу Комптону нельзя доверять?

С того времени как умер Квентин Макклайнт, Томас не доверял никому, был одиночкой до мозга костей во всем и полагал, что это самое верное решение. Но он доверял Хэнку и понимал, что Хэнк и сам не знал, как обстоят дела в компании «Джеймсон и Комптон».

– Все, что я знаю, – дела мои плохи, – сказал Томас.

– И этого, полагаю, ты никому не скажешь, – ответил Чизволд, застегивая чемодан.

– Я вообще не знаю, что мне говорить. Сам я с закрытыми глазами могу построить яхту, которая возьмет первый приз на любой регате, но что я могу теперь сказать о своем партнере? – Он сокрушенно покачал головой. – На самом деле я бы сейчас с большой охотой вышел из этого дела и открыл новое, но ведь мои люди рассчитывают на меня.

Он подумал, как нелегко Хэнку будет узнать новость о предательстве Комптона, которого он сам рекомендовал своему другу. Но с другой стороны, Томас и сам не ребенок и сам виноват в том, что поступился принципами и взял себе компаньона. Теперь у него не было ни гроша, и при этом он успел отрекомендоваться в самых лучших домах Лондона, а теперь ему надо ехать в Гемптон, где он встретит еще с добрый десяток представителей высшего света.

Его очень удивило предложение лорда Уайтхолла, и лорд Уайтхолл это почувствовал.

– Можете считать, что это мое хобби. Я, знаете ли, очень люблю знакомить иностранцев с нашими традициями, – сказал он, – и я полагаю, что вы еще ни разу не выезжали на охоту в поместье. Почему бы вам не приобрести такой опыт?

Томас согласился сразу – отчасти из-за того, что это давало ему возможность сразу обговорить несколько дел, отчасти из-за того, что лорд Уайтхолл упомянул о сэре Роджере, который будет в числе приглашенных. Томасу удивительно нравилось общество сэра Роджера.

Но была еще одна немаловажная причина. Ведь там будет семья лорда Уайтхолла, а это значит, что Томас сможет снова увидеться с мисс Уайтхолл.

* * *

С Квентином они были как братья. Томас прекрасно понимал, когда и что нужно Квентину, которому уже было десять, хотя он не мог говорить. А если и возникало какое-то непонимание, то они всегда могли обменяться своего рода сигналами. А если вдруг Томас понимал его неправильно, они запросто могли посмеяться над этим.

Кайлу, брату Квентина, было четырнадцать, а Ричи – пятнадцать, и Томасу они казались взрослыми мужчинами. Все четверо ребят должны были помогать их отцу Майку, который работал на верфи от зари до зари. Иногда мальчишки весь день пилили, иногда таскали бревна, иногда целый день заколачивали гвозди и возвращались домой практически оглохшими.

Старшие ребята частенько ныли, но Томас никогда себе этого не позволял. Он прекрасно понимал, что его держат у Макклайнтов лишь потому, что он работник, и Майк Макклайнт никогда не видел его бездельничавшим. Если Томас ничего не делал, у него не было прав спать в доме Майка или есть с ним за одним столом.

Но в тот день все было иначе. Было воскресенье, и даже такой работяга, как Майк, позволял себе отдохнуть.

Томасу очень нравились воскресенья, когда они с Квентином спокойно могли побродить. Они ходили к докам и смотрели, какие предметы прибивает к берегу, иногда подбирая что-нибудь на память, а могли и пройтись по улицам, глазея на прохожих и их собак. Но в тот день ребята пошли гулять все вчетвером, что огорчило Томаса. Казалось, что Кайл и Ричи за что-то злятся на них, но, к досаде Томаса, Майк всегда просил их не ссориться и держаться вместе.

– Это все ты виноват! – кричал Ричи, тряся Квентина за плечи. – Трус! Трус!

– Да брось ты его! – сказал Кайл. – Давай разберемся с этим потом. Ну, кто пойдет к докам?

Ни слова не прозвучало в ответ, но все они пошагали по направлению к докам, значит, все были согласны.

В это время там не было ни души, и Томасу это очень понравилось. Солнце светило, и Квентин шел, улыбаясь так, как он всегда улыбался, когда братья обращались с ним хорошо.

– Глядите, вон парусник, – сказал Кайл, – а вчера его здесь не было.

– А, это Добсон его вчера привел поздно вечером.

– Он больше всех остальных кораблей в бухте! – добавил Ричи. – Не может быть, чтобы это был парусник Добсона.

– Представьте, как здорово с него прыгать в воду! Для этого надо быть храбрым-прехрабрым храбрецом! – воскликнул Кайл и посмотрел на Квентина: – А ты храбрец?

Квентин был напуган. Томас знал, что братья разговаривают с ним только тогда, когда хотят его подразнить. Они считали, что их мать любит только Квентина, поэтому не упускали случая как-нибудь его задеть.

Внезапно Квентин кивнул и показал на себя.

– Не сходи с ума, – сказал Томас, – ты же даже по лестницам не любишь карабкаться!

Квентин помотал головой и снова показал на себя.

– Ты не настолько хорошо плаваешь, – продолжал уговаривать его Томас, – да и вода смотри какая неспокойная.

– Слушай, ты, заткнись-ка, – рявкнул Кайл. – Он решился, ну пусть и прыгает.

– Тогда ты первый. Тебе же самому слабо! – почти кричал Томас.

– Дурак, не лезь не в свое дело! С каких это пор ты тут нами командуешь?

– Всеми нами командует ваш отец, – задыхаясь от гнева и ужаса, отвечал Томас, – а ты не имеешь права никому ничего приказывать.

– Слушай, ты, сирота недоделанная, – подошел к нему Кайл, – я вон чего могу!

Томас никогда не был слабаком и мог за себя постоять – не зря же он прожил на улице пять лет, но Кайл был на четыре года старше, а значит, больше и сильнее. Он кинулся на Томаса, сгреб его в охапку и скрутил руки за спиной.

– А я знаю, что ты можешь! – весело крикнул Кайл. – Твой правильный приятель в тебя не верит, а я вот знаю, что ты можешь! Давай, прыгни – тогда я отпущу Томми.

– Квентин, не надо! – в отчаянии кричал Томас.

Но Квентин был серьезнее, и Томас понимал, к чему все идет. Он хочет доказать Кайлу и Ричи, что он может это сделать, а еще он собирается это сделать не просто так, а для Томми.

Он полез на парусник, лез быстрее, чем Томас мог предположить, наверное, оттого, что хотел покончить с этим как можно быстрее. Уже наверху он остановился, крепко держась, и Томас было понадеялся, что Квентин одумается.

– Кайл… ты бы это… сказал ему, что не надо туда лезть, – сказал Ричи. – Если ты не скажешь – скажу я. Он не так хорошо плавает…

Но тут раздался звук, похожий на вскрик, – Квентин прыгнул.

Томас рванулся из рук Кайла и побежал к докам.

Он видел, куда упал Квентин. Там были сильные волны, и он отчаянно старался разглядеть хоть какой-нибудь знак на воде. Но ничего не было видно.

– Ребята, помогите! – закричал он. Кайл и Ричи тотчас оказались рядом.

– Я прыгаю. Кричите, если увидите его, – сказал Томас и прыгнул. Вода была невероятно холодной. Казалось, что сердце его может остановиться. Он задержал дыхание и нырнул. Но перед ним была только темнота.

– Что видно? – заорал он, поднявшись на поверхность.

Кайл и Ричи были перепуганы.

Тогда Томас снова нырнул, было страшно и холодно, но он заставлял себя спускаться под ледяную воду, пока еще была какая-то надежда. Когда он, обессилевший, выбрался на берег, Кайла и Ричи уже не было.

Томас не знал, сколько он пробыл под водой, но его это и не интересовало. Его преследовала одна мысль – его друг погиб.

Время, за которое он добрался до дома Макклайнта, показалось ему вечностью. Когда он вошел, он увидел обувь ребят. В доме плакала Гленда. Кайла и Ричи не было видно.

Майк сидел и успокаивал жену, но когда он увидел Томаса, он встал.

– Убирайся, – медленно сказал он. – Возьми свои вещи и убирайся отсюда, чтобы я тебя больше не видел.

Гленда подняла голову. Ее лицо было залито слезами, горе переполняло ее душу.

– Майку нельзя было доверять тебе. Я говорила ему, а он меня не слушал. Теперь мы потеряли нашего мальчика.

– Но ведь я пытался спасти его, – холодея от ужаса, проговорил Томас, – это Кайл и Ричи заставили его…

– Да, они сказали, что ты сейчас будешь юлить, – выдавила из себя Гленда. В ее голосе слышалась такая боль, такая ярость, что Томас понял: спорить бесполезно. Конечно, она поверит сыновьям, а не ему. Поверит, что это он подбил ее мальчика на какой-то страшный поступок, ей было необходимо в это верить. Томас понял все это, хотя был еще мальчишкой.

Он посмотрел на Майка, и ему показалось, что Майк знает правду. В его глазах Томас увидел боль и жалость. Но вслух Майк сказал:

– Делай так, как она говорит, Томми.

* * *

Томас проснулся в холодном поту и первое время не понимал, где он находится. Обычно после снов он думал о своей жизни, и мысли его были спокойны. Море отняло у него самых дорогих людей, но ведь море дало ему его страсть, его дело. Море научило его работать, и он думал о кораблях, которые он построил, о богатстве, которого он достиг, о том, что дало ему море, этот загадочный и мощный партнер.

Но сегодня его мысли коснулись новостей товарищества «Комптон и Джеймсон», крах отбросил его на стартовые позиции. Ему снова надо начинать все с самого начала, с нуля, но теперь, кажется, это будет намного сложнее.

Глава 6

– Пойми, пожалуйста, что здесь тебе придется работать намного больше, чем на Эппинг-стрит, Джульетт, – сказала миссис Уинстон, когда экипаж подъехал к усадьбе.

Выезд из Лондона сам по себе был интересен: роскошные зеленые луга, таяли в дымке рощи, маленькие веселые речки, животные, мелькавшие то там, то тут, – все это казалось иллюстрациями к веселой детской книжке. Для Джульетт это был лишь второй выезд из Лондона – до этого они с Гарриет лишь раз выбирались в Брайтон с друзьями. Но Джульетт понимала, что эти земли, так любимые аристократией, ни с чем не сравнятся.

Тем временем миссис Уинстон переключилась с обязанностей по дому на вопросы морали и нравственности:

– Немалым испытанием станет эта поездка для девушек вроде Каролин, которой есть дело до всех молодых людей, заходящих в Эппинг-Плейс… – Джульетт собралась было вступиться за Каролин, которая на самом деле преданно любила одного лишь Мартина, но миссис Уинстон было не остановить: – И ты, Джульетт, тоже не верти головой, еще никому это добра не приносило. Ты понимаешь, о чем я?

– Конечно, миссис Уинстон, прекрасно понимаю, – покорно ответила Джульетт, и в самом деле прекрасно понимая, что спорить с миссис Уинстон просто бесполезно. К тому же она уже давно была практически членом семьи Уайтхоллов, и, безусловно, именно ее касались все вопросы найма и увольнения.

Вдруг миссис Уинстон замолчала, словно раздумывая, стоит ли ей говорить дальше.

– Мне кажется, что я действительно должна дать тебе несколько очень важных советов. Пожалуйста, не говори, когда тебя не просят, и не показывайся гостям на глаза без особой нужды. И еще, скажу тебе по секрету…

Но тут экипаж остановился, и секретные слова так и повисли в пустоте. Грант, лакей, уже подбежал, чтобы помочь миссис Уайтхолл выйти. Ах, как Джульетт хотелось, чтобы у нее был фотографический аппарат, который она однажды видела в Национальной галерее, когда туда приезжал репортер из «Иллюстрейтед Лондон ньюс».

Ее мысли, как оказалось, разделяла и Каролин:

– Ох, как бы хотелось это все сфотографировать на память! – восхищенно пробормотала она.

– Кстати, фотограф будет, – сказала миссис Уинстон, – Уайтхоллы всегда увековечивают день приезда гостей. Даже слуг фотографируют отдельно!

– А мне бы хотелось сфотографировать этот дом, – мечтательно сказала Джульетт, – и все сады, и луга. А наши фотографии, да и других людей, меня не интересуют.

Миссис Уинстон покачала головой:

– Ну вот, милая, ты опять начинаешь перечить и выказывать превосходство. Нет ничего зазорного в том, чтобы обзавестись фотографией, где ты запечатлена среди своих коллег…

– А разве плохо обзавестись фотографией, где запечатлен такой прекрасный дом, миссис Уинстон? Я постараюсь как-нибудь ее раздобыть.

Едва заметно улыбнувшись, миссис Уинстон все же покачала головой:

– Да, дорогая, тебя невозможно заподозрить в том, что ты пренебрежешь своими интересами. Ну а теперь, девушки, надо постараться и проявить самые лучшие качества, ведь гости уже приезжают.

Большинство слуг из Эппинг-Плейс уже прибыли в Гемптон, чтобы помочь местным слугам подготовить дом, но Джульетт увидела и другие экипажи, подвозившие к дому членов семейства Уайтхоллов и первых гостей.

Джульетт увидела супружескую чету, выходившую из экипажа, это были леди Флоренс Корнелиан и лорд Чарльз Корнелиан. Она несколько раз была в гостях у леди Уайтхолл и казалась Джульетт милой особой, а вот о ее муже сложилось менее лестное впечатление, ей он представлялся надутым самодовольным индюком, к тому же лишенным каких бы то ни было манер.

Джульетт поежилась, подхватила чемодан и быстро зашагала к дому, едва поспевая за миссис Уинстон, даже на ходу не оставлявшей свои наставления:

– Иди за мной, милая. Нам в парадную дверь входить нельзя, так что следуй за мной и за Грантом. И не забудь склонить голову, когда ступаешь на порог Гемптон-Хауса.

Джульетт вздохнула, ведь ей ужасно хотелось рассмотреть всю красоту, окружавшую ее. Тропинка, по которой они шли, была выложена каким-то белым камнем, искрившимся на солнце, и вокруг разливался запах лаванды. Вокруг тропинки тут и там были раскиданы цветники, и Джульетт вздохнула оттого, что ей нельзя было прямо сейчас обойти все эти клумбы, рассмотреть красивые цветы и надышаться вдоволь пьянящими ароматами.

– Джульетт, будь добра, делай так, как я говорю, иначе тебя действительно выставят, несмотря на все протесты мисс Сары.

– Конечно, миссис Уинстон, – со вздохом ответила девушка.

Но опустить голову она не могла. Ее взгляд был прикован к подъехавшей карете. Каким-то внутренним чувством она уловила, кто сейчас выйдет из нее. Пусть ей были видны только его руки, но она всегда узнала бы это ощущение силы, которой не было, да и не могло быть у любого другого гостя.

«Отвернись!» – сказала она себе, потому что понимала, как жалко она выглядит сейчас: со склоненной головой, с чемоданом в руках, у дверей людской. Но ведь не сможет же она обманывать его вечно. Самое обидное было в том, что она и не собиралась его обманывать, но сейчас ей ужасно хотелось продлить ту игру по каким-то причинам, которые она сама не смогла точно определить. «Может быть, это все из-за того, как он на тебя смотрел, – подсказал внутренний голос, – говорил тебе, что ты хорошенькая и что солнце золотом струится в твоих волосах. Может быть, из-за того, что тебе снова хочется пережить это».

«Нет!» – сказала она себе. Она не собиралась выставлять себя на посмешище. Миссис Уинстон полдороги рассуждала о девушках, которых «так и тянет в беду», и Джульетт видела сотни таких девушек на улицах Лондона. Они находили хорошую работу, но их «тянуло в беду», и из-за хозяйского сына или пьяного гостя они в нее попадали – и тут же оказывались на заводе или на панели.

А как не вспомнить ее бедную мать, доверившуюся человеку, которого она любила всей душой? Человеку, который бросил ее в тот момент, когда он был так нужен ей?

Нет, ей нужно оставить американца героем своих снов, а раз уж судьба снова свела их, то надо просто не попадаться ему на глаза. Но прежде чем войти в красивую резную дверь, увитую виноградом, она дозволила себе бросить единственный взгляд на того, кто так притягивал ее.

Он стоял у одного из экипажей. Там сидел мужчина, лица которого не было видно, и девушка, которая оживленно болтала с американцем. Джульетт не могла рассмотреть ее подробно, но зато прекрасно увидела, что та была молода, роскошно одета и к тому же, похоже, давно знакома со своим собеседником.

Джульетт встряхнула головой, словно сбрасывая пелену надежд, и вошла в людскую, горько недоумевая, как же служанка вообще могла позволить себе такие мысли.

– Нет, так нельзя! – услышала Джульетт женский голос. Она была в гардеробной Сары, распаковывала чемоданы, и кто-то из знакомых Сары в этот момент туда заглянул. – Я же говорила дедушке, что не смогу прожить тут неделю без камеристки! А он сказал, что Шарлотта, видите ли, больна, но, по его остроумным наблюдениям, у нее в Лондоне какая-то любовь, и поэтому она ехать не хочет! Да ей же тридцать два – какая любовь, скажите, пожалуйста! В результате всего этого я здесь в такой плачевной ситуации. Ничего, посмотрю я на эту сердцеедку, когда она вылетит с работы.

– А я думала, тебе нравится Шарлотта, – раздался спокойный голос Сары, – ведь еще месяц назад ты говорила, что она самая лучшая портниха из всех, кого тебе доводилось встречать.

– И что из того? Она там, в городе, а я осталась совсем без камеристки.

– Но ведь ей на самом деле может нездоровиться, Бренна, – сказала Сара, – а если это так, то ей действительно лучше не приезжать, хотя бы ради нашего здоровья. Мы уж как-нибудь и без нее справимся.

Бренна. Значит, эта женщина, только что так бурно жаловавшаяся, – Бренна Бэнфорд. Очень странное ощущение – понимать, что в соседней комнате сидит твоя единокровная сестра, которую ты никогда не знала.

– Ну, Господи, Сара, ты совсем как дедушка! Это была его блестящая идея – оставить Шарлотту. Но он-то сам слугу взял! А он подумал, как я буду одеваться и причесываться?

Установилась тишина, и Джульетт, холодея от ужаса, подумала, что сейчас Сара предложит Бренне обращаться за помощью к самой Джульетт. Это был первый раз за все ее пребывание у Уайтхоллов, когда она действительно была готова разозлиться на Сару.

Но это было неверным предположением. Немного помолчав, Сара сказала:

– Я поговорю с мамой, и мы придумаем, как нам все уладить. Ее камеристка, мисс Портер, для тебя, наверное, покажется старомодной, да и мама ее никому не отдаст. Впрочем, как и я свою Джульетт. Но мы привезли с собой практически всех слуг, и я думаю, мы выделим тебе Каролин, нашу старшую горничную.

«Только не Каролин! – подумала Джульетт. – Ей, бедняжке, сейчас и так приходится несладко».

– А она разбирается в прическах и одежде? Ну, комнату-то она убрать сможет, но ведь это еще не все.

Снова повисло молчание. Затем заговорила Сара, и Джульетт удивилась, сколько неприкрытой злости было в голосе ее хозяйки:

– Попробуй подыскать еще кого-нибудь, Бренна. – Голос Сары в этот момент очень напоминал строгий голос ее матери. – На свой собственный вкус. Но если тебе не удастся, тебе придется довольствоваться тем, что я могу тебе предложить, и при этом не забывать о благодарности.

– Ну да, – ответила Бренна, и ее голос звучал уже менее уверенно, – ты извини, у меня что-то все в голове перепуталось. Знаешь, этот американец, Томас Джеймсон, просто сводит меня с ума.

Сара усмехнулась:

– Ну ты и штучка, Бренна! Ведь ты помолвлена!

– Формально, да. Но ведь это просто брак по расчету. Ты же знаешь, что Рендолл – мой двоюродный брат, и поскольку он задействован в бизнесе дедушки, то разумно было объединить наши доли, пусть и таким образом.

– Остается лишь удивляться тебе, – сурово сказала Сара. – Никто на тебя не давит, а ты сама просто отказываешься от своей свободы.

– Благополучие, Сара, – это не пустой звук. И вообще, как знать… Если американец действительно клюнет… Кстати, ты его видела?

– Еще нет. Но уже наслышана. – Сара замолчала.

Тут Джульетт осознала, что и она сама тоже прекратила работать. Если кто-то из девушек заглянет в гардеробную, то станет очевидно, что она подслушивала с самого начала.

– И что же ты слышала? – спросила Бренна. – Я просто умираю от любопытства! Он такой… Нет, не красавец, конечно. Знаешь, он такой величественный. Наверное, это самое подходящее к нему слово.

И тут раздался звук бьющегося стекла. Джульетт разбила одну из ваз. Она стояла тихо, но когда Бренна начала описывать американца, тело Джульетт среагировало само.

– Что там происходит? – спросила Бренна.

Джульетт наклонилась и начала подбирать осколки. Когда она подняла глаза, Сара и Бренна смотрели на нее из дверей. Бренна была очень красива, и сейчас, глядя на Джульетт сверх вниз, она смеялась, как люди смеются над отсталым ребенком.

Она вскинула голову и повернулась к Саре.

– Ох уж эти слуги! – сказала она презрительно. – Что бы они делали, если бы мы им не объясняли все по пять раз на дню!

– Кажется, пять минут назад ты утверждала, что не сможешь прожить и дня без камеристки, – колко заметила Сара.

– Ну да, это само собой. Но представь, что с ними может случиться, если им придется жить своим умом, без наших наставлений.

– Знаешь, Бренна, мне кажется, что мое предложение одолжить тебе камеристку было преждевременным. Ты гостья в нашем доме, и я считаю тебя своей подругой, но я искренне забочусь о чувствах моих слуг.

– Ой, что ты, я же совсем не это имела в виду! – поспешно ответила Бренна. – Ну ты же меня понимаешь, Сара!

– Боюсь, что не вполне, – ответила Сара, и в ее голосе прозвучали металлические нотки. – Но мы все же попробуем. А если вы с Каролин не поладите, тебе придется самой искать решение этой проблемы.

Девушки замолчали, и по звукам Джульетт поняла, что Бренна постаралась дружески приобнять Сару.

– Ой, спасибо, я на самом деле буду тебе так благодарна! И буду налаживать отношения с этой… Как ее…

– Нет, Бренна, ты неисправима! – сказала Сара. – Давай я поговорю с мамой, и мы пришлем тебе кого-нибудь, чтобы распаковали твои вещи.

– Сара, еще раз спасибо! Я буду очень стараться!

Сара снова усмехнулась:

– Стараться обращаться со слугами по-человечески? Да, это будет достойное зрелище.

Джульетт услышала, как дверь открылась и снова закрылась.

Эту часть дневника Джульетт читала еще до того, как впервые услышала голос единокровной сестры, которая даже не подозревала о ее существовании.

«Дорогой дневник, Уильям вернулся из Индии. Когда я написала, что у нас будет ребенок, он сдержал слово, которое дал мне. Я очень боялась писать ему об этом, но все же рискнула. И он действительно обрадовался! Он обнял меня и пообещал рассказать все родителям этим же вечером. Ему все равно, что скажут леди Эдит и сэр Роджер. Если понадобится, мы убежим из дома и создадим свою большую семью. А еще он подарил мне удивительно красивое колье с индийскими сапфирами – как залог нашего с ним будущего.

Иногда мне кажется, что я зря так сильно верю ему, но все же я невероятно счастлива – так же, как он».

За этим шел густо перечеркнутый фрагмент, а потом – кусок текста, который Джульетт было физически больно читать. Даже почерк, аккуратный и красивый, здесь нервно вытягивался.

«Как же я могла так ошибаться? Это просто невыносимо. Я даже ничего не хочу записывать.

Несколько дней назад я прислуживала за ужином, и в гостях была мисс Хейзл Кричтон. Я знала, что она имела виды на Уильяма еще до его отъезда в Индию. За ужином они смотрели друг на друга, разговаривали вполголоса. После ужина я еле осмелилась подойти к нему и спросить, что это значит. Он как-то кисло улыбнулся и сказал, что его мать сватает ему мисс Хейзл. Он клялся, что она ему безразлична, но я-то видела, что это не так.

– Ты уже рассказал родителям? – спросила я, хотя ответ был ясен.

– Всему свое время, милая, – ответил он, – просто нужно выбрать подходящий момент.

А сегодня за ужином леди Эдит впервые заговорила о свадьбе Уильяма и мисс Хейзл. Моего Уильяма и мисс Хейзл.

Как же хотелось думать, что мне это лишь снится…

Вечером я постучалась в его комнату. Он долго не открывал – наверное, надеялся, что я уйду. Потом он вышел, и в его глазах были слезы.

– Мне так жаль, – сказал он, – просто помни, что я люблю тебя, люблю больше всех на свете…

Какой же дурой я чувствовала себя! Я опрометью кинулась в свою комнату. Слова теснятся в груди, но я не знаю, как мне высказать все это…»

Джульетт аккуратно убрала дневник в свои вещи. Значит, их с Бренной отец был не просто трусом – он еще был гнусным лжецом.

Джульетт надеялась, что она идет в прачечную, которая была расположена внизу, где и винный подвал. Но она совершенно запуталась в дверях. Может, ей надо свернуть? Или спуститься еще на один этаж? Миссис Уинстон говорила, что под кухней есть еще несколько помещений и винных подвалов. Джульетт аккуратно прижимала к себе платье мисс Сары. Так куда же ей надо повернуть? Она подумала, что в таком доме недолго и потеряться. Она наугад вошла в одну из дверей и вдруг поняла, что ноги привели ее к парадному входу в Гемптон.

Просто отлично. Она подумала, что ей надо выучить планировку особняка, если работа для нее что-то значит. Какой, например, может возникнуть скандал, если она вот так, с платьем в руках, вдруг войдет в зал, где собрались все гости?

Она было повернулась, чтобы пойти обратно, как вдруг почувствовала его присутствие. Позже она поняла, что даже его присутствие действует на нее так, будто он зовет ее.

И в этот миг он действительно радостно позвал ее.

– Мисс Уайтхолл! – воскликнул он, когда Джульетт уже почти скрылась в дверях.

Она обернулась. И когда она увидела его, она поняла, что уже успела забыть, как он красив, хотя думала о нем каждый день. Его мягкие темные волосы, рисунок волевых губ, все его черты, исполненные мужественности, его глаза, которые видели ее насквозь…

Джульетт не чувствовала, сколько она простояла вот так, глядя на Томаса Джеймсона, и как она при этом выглядела.

– О, мистер Джеймсон, – выдохнула она наконец, – рада вас видеть!

В мгновение ока он подошел к ней и поцеловал ей руку. Он смотрел в ее глаза, и она таяла под его взглядом. Ей мучительно хотелось прикоснуться к руке, которую он тронул губами, и она понимала, что сходит с ума от влечения, которое не может сдерживать.

– Я достал билеты, – сказал он.

Она растерялась, потому что не могла вспомнить, что бы это могли быть за билеты.

– Девятнадцатого ваш вечер занят, и я прошу вас отменить все договоренности на этот день, если они у нас есть.

Ах да, он же приглашал ее в театр! Джульетт стало весело. Нет, она была занята, конечно, занята, но совершенно по иным причинам. И она понимала, что опасности не миновать – здесь, среди Уайтхоллов и их гостей. Но она не могла отказать себе в этом удовольствии, пусть он в последний раз примет ее за дочь лорда Уайтхолла…

– А после театра я вас похищу, мисс Уайтхолл, и мы поедем смотреть одну из моих яхт. Ах, вам так пойдет ветер, развевающий ваши волосы, и палуба, и морской простор… – Он легко откинул прядь с ее лица, и тепло его руки, близость его тела целиком завладели Джульетт. – Пожалуй, я не верну вас вашей семье, – нежно сказал он.

Как же ей хотелось, чтобы этот сильный мужчина действительно похитил ее, чтобы он не выпускал ее из своих властных горячих рук, которые могли быть не только сильными, но и нежными…

Она почувствовала, что тепло разливается по всему ее телу, а колени безвольно подгибаются.

– Кажется, мисс Уайтхолл, вас моя затея тоже не оставляет равнодушной, – сказал он, подходя все ближе, овевая ее своим теплом. – Знаете, вы похитили половину моей прошлой ночи. Я так и не смог заснуть, думая о вас.

– Я… – только успела сказать она, как передняя дверь распахнулась и мистер Блейк, дворецкий, застыл, глядя на нее так, словно она стояла посреди комнаты совершенно обнаженной.

– Джульетт, ты, видимо, заблудилась, – тихо, но строго сказал он. – Прачечная находится этажом ниже, первая дверь направо.

Джульетт открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Она пулей пронеслась мимо обоих мужчин, на ходу пробормотав:

– Спасибо, мистер Блейк. – И, кинулась вниз по лестнице, с каждой ступенькой чувствуя себя все несчастнее.

Глава 7

– Она этого не хочет, – сказала Джульетт, причесывая Сару утром. – Она чуть не расплакалась, когда об этом услышала.

Сара тяжело вздохнула:

– А кого мы можем еще предложить? Ну не тебя же! Кстати, сэр Роджер заверил меня, что Шарлотта, камеристка Бренны, приедет уже завтра, так что вся эта суета продлится недолго. В конце концов, Бренна совсем не чудовище, она просто говорит все без разбора.

Джульетт внимательно посмотрела в глаза отражению Сары в зеркале:

– Значит, вы не оставляете Каролин возможности выбора.

– Джульетт, – почти жалобно сказала Сара, – ты же не сможешь упрекнуть меня в несправедливом отношении ни к тебе, ни к Каролин; более того, это задание только на один день, а еще для Каролин предоставляется возможность попробовать себя в новой роли.

– Эта возможность не из приятных. Каролин прекрасно справляется со своими обязанностями, а помогать Бренне Бэнфорд – задача не из легких, и Каролин она не по душе.

– Джульетт, пойми, что эти рассуждения совершенно бесплодны. Каролин придется заняться этим, ведь иначе может встать вопрос о ее увольнении. Чтобы весь выезд не пошел наперекосяк, надо решать каждую из возникающих проблем как можно быстрее. Так что скажи об этом Каролин, или это придется делать мне. И совсем не хочется, чтобы эта история дошла до мамы, иначе опять пойдут эти разговоры об увольнении без характеристики. Больше мне добавить нечего.

Джульетт остолбенела. Конечно, она знала, что она лишь служанка, а Сара ее хозяйка, но ведь всегда они так прекрасно понимали друг друга, им нечего было делить, не из-за чего злиться, и Сара всегда считалась с ее мнением. Но это было раньше.

– Да, мисс Сара, – едко сказала Джульетт, – добавлять нечего. Если вам больше не требуется моя помощь, я отлучусь, чтобы привести в порядок ваши головные уборы. Если, конечно, на это будет ваше разрешение, мисс Сара.

– Ты что, издеваешься? – мрачно спросила Сара.

– Конечно, нет, мисс Сара, – ответила Джульетт, горестно недоумевая, как же их прекрасные отношения могли рассыпаться в один миг.

– Джульетт, выслушай меня. Мне очень жаль. Мне жаль, что я разговаривала с тобой в таком тоне. Но эти выезды на охоту подчинены строжайшим правилам и значат очень много, хотя со стороны этого не попять. Мне ужасно жаль, но мне очень нужно, чтобы Каролин занялась этим неприятным делом.

Стало ясно, что изменить этого решения нельзя. К тому же сейчас Сара говорила не как властная аристократка – она просила помощи у той, кто всегда ее понимал, и просила искренне.

Инцидент был исчерпан, но осадок остался. Джульетт поняла, что их отношения с Сарой, несмотря на все тепло и взаимопонимание, все же являются отношениями хозяйки и служанки, а не двух подруг.

Еще одно унижение Джульетт испытала, когда приехал фотограф. Для того чтобы запечатлеть слуг, как и обещала миссис Уинстон, на один снимок засняли всех вместе со слугами гостей. На самом деле Уайтхоллам и фотографу было совершенно безразлично, кто изображен на этой фотографии.

Теперь Джульетт спускалась по лестнице, надеясь, что не нарушит снова какое-нибудь из обязательных к выполнению правил поведения. Она шла и думала о Гарриет. Даже в те дни, когда им приходилось голодать, они всегда поддерживали друг друга во всем, искренне сопереживали друг другу. Конечно, она любила Уайтхоллов, которые были добры и справедливы к своим слугам, но все-таки это были два разных мира, разделенные пропастью.

– Если ты идешь проверить украшения мисс Сары, Джульетт, то они готовы, – услышала она голос миссис Уинстон.

– Да, я шла именно за ними. А потом мне надо набрать мяты для косметического отвара. Надеюсь, что она растет не очень далеко.

– Это зависит от того, что для тебя означает «далеко», Джульетт. При этом прошу тебя, постарайся не тревожить никою из гостей и не уходи из дома после захода солнца.

– Я буду внимательна, миссис Уинстон. Кстати, может быть, надо нарвать каких-нибудь трав для кухни?

Миссис Уинстон скептически посмотрела на нее:

– Я уже собрала все, что мне было нужно, еще до рассвета. И тебе советую поступать так же. Поторапливайся и возвращайся по какой-нибудь из задних тропинок.

Джульетт кивнула и подошла к Рейчел, которая натирала в этот момент полы.

– Доброе утро, Рейчел, – сказала Джульетт, и девушка приветливо улыбнулась в ответ. Ей пришлось несладко, так как на нее легло много дополнительных обязанностей по дому, и выглядела она очень усталой.

– Доброе, – мягко ответила она.

Джульетт знала, что Рейчел была бы сказочной красавицей, если бы ее лицо не было измучено работой и недосыпанием. Неужели ей, приехавшей из провинции в поисках счастья, придется провести всю свою жизнь на кухне. Даже в случае головокружительной карьеры она могла бы рассчитывать только на должность главной кухарки. Или все же ей суждено выйти замуж за честного малого и обосноваться на какой-нибудь ферме? Ведь свежий воздух и простор, а не грязные котлы и задние лестницы были предназначены для таких девушек, как Рейчел.

Сама-то она чувствовала себя городской девчонкой, она выросла на улицах Лондона и никогда не видела пышных лугов, буйства цветов, ухоженных садов, и сейчас ее это восхищало и манило.

Она вышла в сад, еле сдерживая желание пробежать по какой-нибудь из аккуратных тропинок. Может быть, завтра она встанет пораньше и сможет это сделать, пока все гости еще спят.

Постепенно она достигла небольшого садика, в котором лекарственные травы росли на аккуратных клумбах. Из слов миссис Уинстон Джульетт знала, что этот сад был гордостью отца лорда Уайтхолла, который любил и понимал землю. Что-то сказочное было в этом месте. Джульетт знала далеко не все растения, которые росли там, но она легко определила чабрец и мяту, а также лаванду и розмарин в каменных горшках. Все это выглядело изумительно.

– Правда, здесь здорово? – спросил Томас.

Джульетт подпрыгнула на месте. Она сразу же узнала этот голос. Более того, она понимала, что не забудет его до конца своих дней – эти бархатные ноты, властные интонации навсегда останутся в ее памяти. Но сейчас она не ожидала услышать Томаса Джеймсона. Откуда он узнал, что она здесь?

– Ах, это вы, – просто сказала она. Никак не удавалось выкинуть из головы его слова о похищении и морском ветре, но сейчас это могло быть только мечтой. Какой же дурочкой она себя выставила перед ним со всей этой игрой в аристократку! А ведь ей так хотелось, чтобы его интерес был искренним. И вот теперь она стояла в саду и ощущала мучительную неловкость от того, что произошло в их прошлую встречу, и понимала, что во всем виновата сама. – Неужели непонятно? – продолжила она. – Если вы пришли посмеяться над тем, что я всего лишь служанка, то не тратьте сил понапрасну. Я представилась чужим именем совсем не для того, чтобы привлечь ваше внимание. Только об одном вас попрошу: постарайтесь никому не рассказывать обо всем этом. Если леди Уайтхолл узнает…

– Тс-с… – сказал он, приложив палец к ее губам.

Она почувствовала, как земля уходит из-под ног, а сердце начинает бешеную скачку. Она поняла, что упадет от изнеможения, если этот восхитительный момент еще продлится.

Но он убрал руку и тут же поймал ее в свои объятия, сжав сильным и руками ее талию. Никогда мужчина не обнимал ее, тем более такой мужчина, от прикосновений которого ей хотелось кричать.

– А почему это ты решила, что мне очень нужно кому-нибудь рассказывать о том, что происходит между нами?

– Происходит между нами? – переспросила Джульетт, и ее голос дрогнул.

Он склонился и провел губами по ее губам, а потом посмотрел ей в глаза долгим взглядом.

– Я же говорил, что не могу забыть тебя. И мне все равно, как тебя зовут, баронесса ты или горничная.

– Я не горничная… – попыталась объяснить она.

Он впился губами в ее губы, нежно прижав ее к себе, провел языком по ее губам, затем продолжил свой глубокий поцелуй. Она, словно со стороны, услышала собственный стон.

Джульетт не могла сосредоточиться ни на одной мысли, когда она была во власти его рук. Что с ней творится? Почему она целует незнакомца в саду своих хозяев? Неужели она не дорожит собственной работой?

Она вырвалась из его объятий, в ту же самую секунду ощутив тоску по его теплу, его рукам, его силе.

Он отшатнулся, словно она ударила его.

– Что случилось? – недоумевающе спросил он. Ей пришлось немного помолчать, чтобы собраться с мыслями. Она понимала, что никаких отношений между ними быть не может и ей надо бежать от него, но в глубине души ей необходимо было чувствовать его объятия, прикосновения его рук. Это станет он мукой на всю жизнь, но она знала слишком много примеров, когда такая игра действительно ломала всю жизнь девушки, а то и отнимала ее вовсе, как это случилось с ее матерью. Она поняла, что натиск мистера Джеймсона усилился после того, как он у опал, что она служанка.

– Я не хочу, чтобы меня уволили лишь потому, что вы лишились сна. Неужели это вежливо – вот так на меня накидываться, потому что я служанка? С мисс Уайтхолл вы, помнится, были щепетильнее.

Томас Джеймсон рассмеялся, что очень разозлило Джульетт. Он подошел к ней и внимательно посмотрел в ее глаза. Взгляд его был серьезен и нежен.

– Вся королевская конница и вся королевская рать не смогут вырвать тебя из моих объятий, Джульетт, – сказал он, нежно взяв ее лицо в ладони. – Неужели ты не чувствуешь этого?

– Не чувствую чего? – спросила она, понимая, что сердце опять стало бешено скакать.

– Того, что происходит между нами. Того, что еще случится, если мы позволим…

– Мы не позволим, мистер Джеймсон, уверяю нас! – сказала она, вырываясь из его рук, и пошла прочь.

Она шла вдоль замечательного сада, так восхитившего ее, но теперь он не привлекал ее внимания. Мята была в противоположном конце огорода, но ведь можно использовать еще лаванду и розмарин. Если смешать их с оливковым маслом, то получится прекрасное средство, которое отлично укрепит волосы Сары. А еще можно использовать эти растения для ополаскивания. Она взяла ножницы и срезала по большому побегу того и другого, но срезала неаккуратно и невнимательно, думая совершенно об ином.

– Джульетт, – позвал он.

Она обернулась.

– Ты веришь в судьбу? – спросил он. – Большинство моих знакомых дам верит в нее безоговорочно.

Она подумала обо всех тех тайнах и загадках, которыми была наполнена ее собственная жизнь. О том, как она узнала о своей матери, о том, что сейчас она живет в одном доме с совершенно чужими ей дедушкой и сестрой. Конечно, без капризов судьбы тут не обошлось. А уж сам Томас Джеймсон, чье присутствие действовало на нее как удар грома с самой первой встречи, снова и снова появлялся в ее жизни, как ни старалась она избежать этого.

Она посмотрела в его темные глаза, прикрытые вуалью ресниц, и осознала, что она обречена знать и любить этого человека, чего бы ей это ни стоило.

– Наверное, верю.

– Вот я тоже верю. Я еще не совсем сошел с ума, чтобы считать, что мое место в жизни – исключительно моя заслуга. Думаю, что тот мужчина, который не воздает должное судьбе, – просто дурак. – Он с нежностью и страстью оглядел Джульетт с головы до ног, и ей показалось, что этот взгляд больше был похож на объятия. – И никто не убедит меня, Джульетт, что мы не были суждены друг другу. – Он обнял ее за талию. – Если ты докажешь мне, что тебе на меня наплевать, я оставлю тебе возможность самой разбираться в своих правилах. Ты говоришь мне, что я захожу слишком далеко. На это я могу ответить, что я не буду спокойно спать, пока не наслажусь каждым сантиметром твоего тела. А теперь скажи, что тебе этого не хочется.

Джульетт ужасно боялась, что она ответит на эти слова движением своего тела – навстречу его ласкам, его нежным губам, его тайным помыслам, – что она отбросит все приличия и позабудет все планы, которые она строила.

О да, этот мужчина действительно был великолепен. Она чувствовала его уверенное ожидание, ощущала его запах, вспомнила вкус губ, к которым ей так хотелось прикоснуться еще раз.

А теперь ей еще раз надо сказать ему, чтобы он просто забыл о ней.

– Я не знаю, как и что я чувствую на самом деле, – почему-то сказала она.

– Зато я знаю, – произнес он и закрыл ее рот поцелуем.

Джульетт понимала, что это надо прекратить. Она уже несколько раз порывалась оттолкнуть его, но что-то шептало ей: «Еще секунду! Ну еще секунду!» Наконец она смогла вырваться, задыхающаяся, потрясенная и смущенная.

Это было чистым безумием. Томас Джеймсон был гостем Уайтхоллов, она едва знала его, им нельзя было продолжать отношения, и она этого не допустит.

Джульетт спешно срезала еще пучок лаванды, мысленно извинившись перед ни в чем не виноватым растением за грубость. Мысли путались в ее голове, и руки ходили ходуном.

Она обернулась на Томаса Джеймсона, который улыбался – нет, даже смеялся, – глядя ей вслед, и тогда поторопилась из сада, взбешенная тем, что снова позволила себе заговорить с этим американцем.

Глава 8

– Рейчел, прошу тебя, работай как можно лучше для наших дорогих гостей. Если вдруг кто-то скажет, что у него грязная тарелка, то я просто боюсь подумать, что с тобой станется, – проворчала миссис Уинстон. – Ну почему мне приходится видеть твое хорошенькое личико у зеркала чаще, чем у мойки?

– А как вы думаете, я правда хорошенькая? – тихо спросила Рейчел у Джульетт.

– А что я пыталась тебе втолковать пятнадцать минут назад? – Джульетт погладила Рейчел по голове. – Ты настоящая красавица, и если тебя одеть в то, что носят наши гостьи, все местные мужчины не отходили бы от тебя ни на шаг.

Рейчел густо покраснела, словно кто-то вылил на нее пузырек красных чернил. Как и все рыжеволосые белокожие красавицы, она краснела моментально.

– Спасибо вам, мисс Гаррисон! То есть вы правда, так думаете?

– Я это знаю, моя хорошая, – мягко ответила Джульетт. Сама она продолжала думать о Томасе Джеймсоне, о том, что происходило в тот день.

Может, он и правда верит, что судьба кинула их друг к другу? Или это его традиционные слова, которые он часто пускает в ход, когда ему требуется напустить на себя таинственность в разговоре с женщиной?

Она подумала о дневнике матери, о том восторге, с каким Кейт Клейпул писала об Уильяме, как она верила в их любовь и в те планы, которые они строили вместе. Но конец этой истории был известен, и самой Джульетт не хотелось бы идти по той дороге, которая досталась ее матери.

А собственно, были ли у нее какие-нибудь шансы даже на такое? Или мистер Джеймсон всего лишь бессовестный ловелас, стремящийся произвести неизгладимое впечатление на любую женщину, которую ему довелось встретить?

Когда она вошла к Саре, та уже сидела одетой, хотя корсет и блуза еще не были застегнуты. Перед зеркалом аккуратно лежали расчески и гребешки.

– Как тебе? – весело спросила Сара у вошедшей Джульетт. – Одобряешь?

– Одобряю что, мисс Сара? – сказала Джульетт. После их разговора ее отношение к Саре уже было другим.

– Ой, полно тебе звать меня мисс Сарой! Я же извинилась, и извинилась по-настоящему. Мне и правда очень жаль, Джульетт. Но ведь мне до конца моих дней не удастся выкинуть из головы все то, что так долго запихивала туда мама. Если бы я могла, я бы с удовольствием сбежала и жила бы одна, ежедневно принимая решения, жила бы своим умом, зарабатывала бы деньги и сама бы заботилась о себе. Конечно, в один день такие вещи не делаются, но ведь попробовать можно? Я почти оделась и уже собиралась причесываться.

Джульетт улыбнулась:

– Ну раз собиралась, значит, надо делать!

Сара не ожидала таких слов.

– Отлично, сейчас и проверим. Только помоги мне застегнуть этот чудовищный корсет. После показательных выступлений Бренны мне самой стало неловко оттого, что и я бы не управилась без слуг. На самом деле это же так унизительно – во всем зависеть от других.

Она закинула волосы назад и стала укладывать их, закрепляя маленькими заколками, оставив свободную прядь на лбу.

– Ну как, получается?

– Вполне, – радостно ответила Джульетт. – Если так пойдет, Сара, я вам скоро стану не нужна.

– Эх, вот было бы здорово – носить одежду, которую я могу застегивать сама, весь день ходить в одном и том же платье! А по делу скажу вот что, надеюсь, тебя это порадует: Каролин вышла на работу к Бренне, и, по словам Бренны, они обе довольны. Конечно, ее собственная камеристка скоро приедет, но здорово, что они поладили.

– Я в это поверю лишь тогда, когда увижу это своими глазами. Может быть, ситуация Бренны безнадежна, и поэтому она изо всех сил старается быть вежливой.

Сара закрепила очередную заколку, но очень неудачно, и прическа стала похожа на хвост обезумевшей белки, спасающейся от лесного пожара.

– Ко всему этому добавь дикое желание Бренны понравиться тому американцу, с которым вы так мило болтали в Лондоне.

Джульетт сама удивилась тому, что даже на такие простые слова ее тело среагировало, руки задрожали, когда она снимала заколку с самодельной прически Сары.

– Вот так. Смотрите, так ведь лучше?

– Да, конечно! А вообще, не кажется ли тебе все это странным: твоя сестра заигрывает с твоим знакомым, и все вы находитесь в одном доме, там же, где и ваш дедушка. Кстати, американец что-то говорил Бренне о том, что в наш дом его привела судьба.

Стало быть, он любит поговорить о судьбе. Так-так. Чем больше Джульетт слышала о Томасе Джеймсоне, тем больше он становился похож на простого болтуна.

– Да, это и правда интересно, – наконец ответила она. – Но я всегда полагала, что аристократический круг Лондона довольно узок.

– Так и есть. Кстати, это ведь великолепная возможность поговорить с сэром Роджером, просто выяснить, что он за человек. А потом вы можете условиться о встрече в Лондоне. А когда ты дашь мне почитать дневник твоей матери?

Джульетт пришлось улыбнуться:

– Сара, сколько же у вас планов на мой счет! – Она присела рядом с кроватью. – В действительности же я не понимаю, что мне делать. Ведь если вашей матери это не понравится, я потеряю работу. А ведь я пекусь не о собственном благополучии, я забочусь о Гарриет, которая сейчас совсем беспомощна, и я готова душу заложить, только бы она ни в чем не нуждалась.

– Но ты ведь внучка сэра Роджера?

– И что из того? Может, он просто посмеется надо мной. Я же не хочу просить у него милостыню. Сара, поймите, мне не нужны подачки. А если разразится скандал, я лишусь работы и останусь вовсе ни с чем.

– Да, может получиться неудачно, – вздохнула Сара.

– К тому же не стоит забывать, что эта семья сделала с моей матерью.

– Ну вот и предоставь им шанс искупить это!

Джульетт снова улыбнулась:

– Милая Сара, если бы все аристократы рассуждали, как вы сейчас!

Сара встала и обняла Джульетт.

– Ох, Джульетт, это все сложно и не всегда справедливо. Ты умеешь делать столько всего полезного и нужного, делаешь все превосходно, при этом не получив систематического образования, а на мое образование папа истратил полсостояния, а я в результате не могу утром привести себя в порядок.

Джульетт захотелось возразить Саре, ведь она не была необразованной. В детстве она ходила в школу, а вечерами они с Гарриет и Грейс любили читать вслух, пусть и при тусклом свете свечи. Какими бы уставшими они ни были, повествование уносило их в далекие земли или старинные времена, и враждебный мир казался чуточку добрее. А Сара не могла представить себе этого, в данном случае она мыслила шаблонно: если Джульетт в услужении, значит, она необразованна. Да и что тут было объяснять. Они с Сарой прекрасно относились друг к другу, но не в их силах было преодолеть бездну, разделявшую их.

* * *

«Здесь кто-нибудь рано или поздно свернет себе шею», – думала Джульетт, когда черная лестница в очередной раз сделала непредсказуемый поворот. Ей вспомнилась одна из квартир, в которой они жили с Гарриет и ее пятью подругами, как им приходилось на ощупь пробираться по узкой, темной, сырой лестнице. Мысли о Гарриет снова сжали ее сердце.

«Если бы я была богатой, я бы смогла отправить ее на юг, и она бы моментально поправилась, – подумала Джульетт, поворачивая на третий этаж, где располагались спальни. – Иногда деньги не просто статус. Они могут становиться чьим-то домом, чьим-то здоровьем, чьей-то семьей. Но почему же их так часто не хватает самым хорошим людям? Когда у меня будет собственное ателье, Гарриет поедет на Средиземное море. Только бы она дожила до этого дня…»

Вдруг ее мысли были прерваны сдавленным шепотом:

– Сэр, прошу вас, не надо! Пожалуйста! – Джульетт безошибочно узнала высокий юный голос Рейчел, доносившийся из какой-то спальни.

– Давай-ка помолчи. Лучше ложись и наслаждайся, многие дамы и получше тебя называли меня самым лучшим любовником всей Англии.

– Сэр, умоляю вас, не надо, я ведь еще ни разу…

– Закрой рот и не открывай, пока для него не найдется дела, девочка. Иди-ка сюда, и мы с тобой превосходно скоротаем время.

Джульетт узнала и этот голос. Это был лорд Корнелиан. Конечно, если она помешает ему удовлетворить свою грязную похоть, то он утром скажет о ней что-нибудь такое, после чего их обеих выкинут за дверь. Но как же Рейчел, милая Рейчел? Нет, этого нельзя было допустить!

Она собралась с духом и распахнула дверь, которая ударила в спину лорда Корнелиана. Тут же она увидела Рейчел, лицо которой было перекошено от страха.

– Какого черта! – закричал старик, и лицо его сделалось лиловым от гнева. – Немедленно убирайся отсюда, или тебя вышвырнут без моего участия!

– Давайте, – ответила Джульетт, – сходите к лорду Уайтхоллу и нажалуйтесь ему. Действуйте. А я пока схожу к леди Уайтхолл или к Саре. А еще лучше – к ним троим одновременно.

Лорд Корнелиан открыл рот, но тут же замолчал, увидев кого-то за спиной у Джульетт. Он тут же повернулся к Рейчел и, как ни в чем не бывало, сказал:

– Значит, так, мисс, в этой комнате многого не хватает. Ваше счастье, что моя жена еще не сказала об этом леди Уайтхолл. Но в ваших силах решить эту проблему, не так ли?

Рейчел, не ответив ничего, мышкой юркнула за спину Джульетт и тут же убежала вниз.

Из тени вышел американец, и было видно, что от гнева он еле владеет собой.

– Значит, любитель насилия и юных девочек, – тяжело сказал он. – Если это так, то нам обоим не место под одной крышей.

Лорд Корнелиан принужденно засмеялся, но было видно, что глазами он ищет путь к отступлению.

– У вас странные понятия о жизни, мистер Джеймсон. С какой стати вы врываетесь в мою комнату и указываете, что мне делать?

Он попытался протиснуться к выходу, но Томас Джеймсон быстро шагнул ему навстречу.

– Если вы не дадите мне пройти…

– Что вы сделаете в этом случае? Сдадите меня в полицию? Я бы с удовольствием отправился туда с вами.

– Тебе сильно повезет, если ты получишь хоть шиллинг от кого-нибудь из гостей, после того как я с тобой разделаюсь, – прошипел лорд Корнелиан.

– Меня это не заботит, Корнелиан. Я не привык к таким домам, да и вообще детство мое прошло без дома. И без семьи. А это многому учит, – сказал Томас Джеймсон и взял лорда Корнелиана за шею. – Я могу тебя убить одной рукой, одним большим пальцем. Чтобы этого вдруг не случилось, послушай меня внимательно. Не смей распускать руки в этом доме. И вообще держись подальше от девушек. Понял меня?

– Надо было тебя вышвырнуть, щенок!

– Значит, не понял.

Лорд Корнелиан попытался высвободиться из-под руки американца, и это было похоже на то, как мальчишка пытается сдвинуть с места дом.

– Отпусти меня немедленно, – злобно сказал Корнелиан.

– Значит, ты соглашаешься с моим приказом. А это, запомни, был приказ.

– Что ты о себе возомнил?

– Я повторяю: это приказ. Я сам поговорю с лордом Уайтхоллом, если увижу, что ты снова подбираешься к девушкам.

– Да ты просто идиот, – ответил лорд Корнелиан, – и не имеешь ни малейшего представления о том, как это все происходит в Англии. Ты станешь посмешищем для всего поместья, это я тебе обещаю. Но сейчас, ради твоего удовольствия, я принимаю твои условия.

– Не для моего удовольствия. Для собственной безопасности. Просто потому, что ты принимаешь условия.

– Ладно. Просто потому, что я принимаю эти условия.

Американец отпустил лорда Корнелиана, и тот, отойдя на безопасное расстояние, дотронулся до того места, где только что была рука его противника. Это движение заставило Джульетт вспомнить их первый поцелуй, когда ей так же хотелось прикоснуться к губам, которые только что целовал Томас Джеймсон, – просто для того, чтобы заново пережить этот момент. Впрочем, у лорда Корнелиана были совершенно иные эмоции, заново переживать все произошедшее ему явно не хотелось.

– Я был бы благодарен вам, если бы вы оба немедленно покинули мою комнату, – надменно сказал лорд Корнелиан.

Джульетт и американец не торопясь вышли, и за ними с диким грохотом захлопнулась дверь. Они стали спускаться вниз, и тут Томас Джеймсон рассмеялся.

– Я был бы благодарен вам, если бы вы оба немедленно покинули мою комнату, – смешно передразнил он лорда Корнелиана. – Знаешь, Джульетт, еще с тех пор, когда я был маленьким мальчиком, мне всегда хотелось понять все, что окружает меня. Обычно мне это удавалось. Но все же приходится признать: понять вас, англичан, – задача, которая мне не по плечу.

Он приобнял ее за талию, и дальше они шли вместе, словно это было самое естественное дело. Они дошли до конца коридора, Томас остановился и мягко сказал:

– Это моя комната, Джульетт, и ты будешь в ней самой желанной гостьей в любое время дня и ночи, и мне наплевать, кто и что об этом подумает.

Она усмехнулась в ответ:

– Значит, вам наплевать, если я потеряю работу?

Он ничего не ответил, лишь глубоко вздохнул и посмотрел на нее так, что ей самой стало глубоко на это наплевать.

Он открыл дверь и хитро улыбнулся:

– Ведь ты же служанка. Я же могу попросить тебя сделать что-нибудь в моей комнате – например, принести что-нибудь, чего мне не хватает. А мне и правда чего-то не хватает.

На секунду Джульетт заглянула в его комнату, роскошную, огромную, одну из самых больших в доме. Там стояла великолепная кровать из темного резного дерева, застеленная мягким уютным покрывалом. И вдруг ей представилось, что она и вправду может провести ночь в этой комнате хозяйкой, пронести прекрасную ночь и позволить мистеру Джеймсону сделать то, о чем каждый из них мечтал. «Я не буду спокойно спать, пока не наслажусь каждым сантиметром твоего тела» – словно зазвучали его слова. Как же ей хотелось, чтобы их мечты сбылись…

Но вместо этого она резко повернулась и побежала к себе, борясь с чувством, которое она уже не в силах была сдерживать.

Томас долго смотрел ей вслед, потом повернулся и пошел к себе. Эта женщина… Он не знал, что в ней так восхищает его с первого дня их встречи, но он был уверен, что чувство его крепко.

«Не повтори своей ошибки с Джорджиной».

Вдруг он вспомнил лицо, залитое слезами, – лицо женщины, которая любила его когда-то.

«Не повтори своей ошибки с этой девушкой».

Но его тело, казалось, не слышало доводов разума. Теперь все зависело от Джульетт. Безусловно, их неумолимо влекло друг к другу, и влечение было настолько сильным, что Томас понял: в очередной раз ему не суждено будет заснуть.

Глава 9

Каролин несла ночной горшок, спускаясь по лестнице, Джульетт издалека ее приметила. Тут же она увидела, как внизу Бренна Бэнфорд поспешно вышла из своей комнаты, она явно была чем-то поглощена. Она торопливо пошла по коридору, глядя себе под ноги, и тут Джульетт поняла, что сейчас случится непоправимое, ведь Бренна совсем не смотрела по сторонам.

– Каролин! – успела крикнуть Джульетт, но было поздно.

Бренна столкнулась с Каролин, та не смогла удержать ночной горшок, и он выпал у нее из рук. Содержимое горшка разлилось по всему ковру.

Казалось, Бренна сейчас взорвется.

– Что же это такое! Идиотка! – выкрикивала она. – Тупоголовая дрянь! Ты даже не можешь смотреть, куда идешь! Тебе не место в доме, тебя на помойку надо выкинуть!

Каролин, напуганная до полуобморочного состояния, стояла, не зная, что ей делать: то ли кидаться чистить ковер, то ли слушать оскорбления Бренны.

– Мне жаль. Я приношу искренние извинения, – наконец сказала она, хотя Джульетт понимала, что виноватой во всем была Бренна, ведь именно она неслась не разбирая дороги.

– Ты умеешь еще что-нибудь, кроме как извиняться? Все слуги одинаково безмозглые! И конечно, тебя вышвырнут сегодня же, сейчас же, я буду на этом настаивать.

– Ну и дура, – спокойно произнесла Джульетт, сама удивляясь тому, что она посмела это сказать.

Бренна встала как вкопанная. Потом повернулась к Джульетт.

– Да как ты смеешь? – выпалила она. – Тебя вышвырнут сразу же вслед за твоей подружкой.

– А я вас уверяю, что никого из слуг в этом доме не уволят только из-за того, что гости не смотрят, куда идут.

– А вот это мы посмотрим! – зло сказала Бренна. – Уж в твоем-то случае, мерзавка, совершенно не валено, кто куда шел, ты ответишь за свою дерзость.

«Интересно, а ты знаешь, что мы единокровные сестры?» – так и рвалось у Джульетт с языка, но она устояла перед этим искушением. Надо было дождаться удобного момента, и она его дождется.

– Посмотрим, что сильнее, – наконец сказала Джульетт, – разум моей хозяйки или ваше желание выставить себя посмешищем. Каролин, пойдем, надо здесь все убрать, пока кто-нибудь из гостей не упал в обморок от запаха.

– На самом деле это все было довольно забавно, – сказала Джульетт.

Сара покачала головой:

– Джульетт, милая, что же мне с тобой делать? Ты не представляешь, столько раз я воевала из-за тебя с мамой.

– Представляю, – вздохнула Джульетт.

– Мне ужасно жаль, – сказала Сара, усаживаясь напротив зеркала, – ты знаешь, что я для тебя на все готова, но также ты знаешь, как много эти дни значат для мамы. А перевернутый в коридоре горшок – штука смешная в ряде случаев, но данный случай выбивается из общего правила.

– Но ведь виновата в этом Бренна Бэнфорд! Она ведь точно так же могла сбить меня, когда я несла ваш горшок!

– Да я просто рассуждаю, – невесело сказала Сара. – Тут слишком много гостей, и все они из хороших семей. Боюсь, если тебя уволят, то работу найти тебе будет нелегко.

«Значит, бедная Гарриет», – Джульетт подумала о том, что можно работать на фабрике. Но там, сколько ни работай, ты не получишь достаточно денег даже для того, чтобы выжить. Да, здесь ей не хватало свободы, но зато каждый шиллинг она могла отдавать Гарриет.

– Значит, мне действительно стоят поговорить с сэром Роджером, – серьезно сказала Джульетт. Поначалу она сомневалась, но Бренна настолько ее разозлила, что теперь Джульетт преисполнилась решимости.

Сара погрузилась в глубокую задумчивость.

– Да, это будет делом непростым. Мы совершенно не знаем, как отреагирует на это сэр Роджер. Хотя, Джульетт, я настаиваю, чтобы ты с ним поговорила. Ведь речь идет о твоем наследстве и твоей семье. – Тут Сара решила переменить тему и подошла к зеркалу. – Как же нелепо я выгляжу в таком платье! Ну почему когда маме в очередной раз взбредает в голову идея выдать меня замуж, она наряжает меня, словно я свадебный торт?

– А переубедить ее совсем невозможно? – с улыбкой спросила Джульетт, представляя, как Гарриет пытается нарядить ее в какое-нибудь пышное платье.

– Я просто не пытаюсь. Силы в боях с мамой надо расходовать аккуратно. К тому же много военных ресурсов уходит в битвах за тебя. Ладно, это все пустяки. Если честно, я постараюсь обворожить Эндрю как-нибудь иначе и надеюсь, что он сможет разглядеть меня настоящую под этими тоннами кринолина.

Сара села и вздохнула, взглянув в зеркало украдкой.

– Скажи, а ты когда-нибудь занималась любовью с мужчиной?

За долю секунды лицо Джульетт стало напоминать перезрелый помидор.

– Я… – успела сказать она, но Сара схватила ее за руку и тут же пересела поближе, едва дыша от любопытства.

– Расскажи, пожалуйста! У меня были кое-какие похождения, но никогда не заходило так далеко, как мне бы того, хотелось! А вот у тебя что-то было, это по лицу ясно, а ты молчишь! Ты должна мне все рассказать!

Джульетт была в замешательстве. Поцелуй Томаса Джеймсона, безусловно, был самым ярким и прекрасным ее воспоминанием. Каждый раз, когда она думала об этом, ее ощущения были настолько реальными, что ей казалось, будто она снова чувствует его губы.

И это было не просто физическим ощущением. Почему-то ей казалось, что Томас Джеймсон понимает многое из того, что творилось в ее душе, и пытается узнать еще больше. Конечно, она могла делать вид, что ей абсолютно все равно, но все же ее волновало, что такой умный и успешный мужчина пытается принять участие в ее жизни. «Я не смогу спокойно спать, пока не наслажусь каждым сантиметром твоего тела», – в ее ушах все еще звучал его страстный голос. Нет, думать об этом было просто невозможно, потому что ее желание становилось невыносимым.

– Джульетт! – услышала она голос Сары.

Она обернулась к хозяйке, которая смотрела на нее с лукавой улыбкой.

– Джульетт, если ты мне не расскажешь, почему ты сейчас устраиваешь на своем лице парад всех оттенков красного, обещаю, я уволю тебя сама.

Джульетт тяжело вздохнула.

– Это мистер Джеймсон, – медленно сказала она.

Ей казалось, что Сара сейчас будет шутить на этот счет, но она оставалась серьезной.

– Слушай, ведь ничего лучше, чем этот выезд, не придумаешь для того, чтобы наладить с ним отношения! И конечно, я не стану мешать твоему счастью!

Джульетт удивленно уставилась на свою хозяйку:

– Сара, насколько я понимаю, мистер Джеймсон – это флирт без малейшей надежды на продолжение. Ну не станете же вы рекомендовать мне… – Ее голос дрогнул, потому что она представила себе, как мистер Джеймсон, взяв ее на руки, опускает на кровать, представила вкус его губ, тепло его рук.

– Я говорю лишь о том, что я вижу в твоем лице и твоих глазах. Тобой владеет чувство, с которым ты сама не можешь совладать.

– Примерно такое же чувство владело моей матерью и погубило ее. Мое положение еще во многом зависит от того, что скажет сэр Роджер, и мне не следует еще больше запутывать и без того сложную ситуацию.

Сара загадочно улыбнулась:

– Что касается меня, я чувствую, что обстановка располагает, и я-то уж найду способ остаться с Эндрю наедине.

«Мы живем в разных мирах, милая Сара», – подумала про себя Джульетт, но идея показалась ей и вправду заманчивой.

* * *

«Это лишь повод», – сказала себе Джульетт, отправляясь в огород за травами, когда начало смеркаться. Вечер был великолепен, и Джульетт вышла бы и без дополнительных причин, просто для того, чтобы ощутить красоту жизни. Большинство гостей играло в карты, а слуги занимались рутинной работой. Но Джульетт уже справилась со всеми своими обязанностями. И теперь…

Придет ли он?

Именно в саду они встретились наедине, а у нее были веские причины для того, чтобы пойти туда. Если его слова действительно что-то значили… «Я не буду спокойно спать, пока не наслажусь каждым сантиметром твоего тела…»

Нет, она не должна терять рассудок. Но ей было просто любопытно, вот и все. Придет ли мистер Джеймсон за ней или он просто любит пользоваться подходящими моментами?

Ей нужно было срезать лаванды, мяты и розмарина, значит, у нее были причины пойти туда. Но ее тело непроизвольно дрожало, пульс стучал в висках, когда она думала, что сад действительно может стать местом их встречи.

Очень глупо предаваться бесполезным мечтам… Но ведь Сара поддержала ее. Она склонилась над клумбой и начала срезать розмарин, а ее сердце билось все сильнее. Она сложила в пучок пахучие темно-зеленые стебли и убрала их в маленький мешочек.

«Это все очень глупо, – сказала она себе и перешла к лаванде. – По-детски романтично, наивно и глупо».

Она поднесла к лицу стебель лаванды и вдохнула аромат, напомнивший что-то приятное из детства.

А когда открыла глаза, перед ней стоял Томас Джеймсон.

Она лишь чувствовала, что ею владеют слишком смелые мысли, когда она смотрит на это роскошное, мощное тело, смотрит в глаза, которые заставляют ее забывать обо всех проблемах и страхах.

– Как долго вы здесь стояли? – едва слышно спросила она.

– Достаточно долга для того, чтобы увидеть, как умело ты обращаешься с растениями. Ты выросла в этой части Англии?

– Не вполне. Я выросла в Лондоне, этакая городская девчонка. Жили мы очень бедно, по десять человек в комнате, если вы можете это себе представить. Когда мама болела, мне приходилось работать за нее.

– А как же тебе удалось обучиться всему тому, что ты делаешь сейчас?

– Мама, то есть мамина подруга, научила меня шить, а о травах и косметике я любила читать в книгах и журналах. Впрочем, довольно часто я делаю разные ошибки в этом искусстве.

– И каждый раз тебя прощают? – нежно спросил он, подходя ближе к ней. – Мне казалось, что эти взбалмошные аристократки довольно злопамятны.

– Да, не без этого, – улыбнулась она в ответ. – Но моя хозяйка совершенно не такая, мистер Джеймсон.

Он вздохнул и усмехнулся:

– Почему ты все время зовешь меня мистером Джеймсоном?

– Вы действительно так и не научились разбираться в английских правилах, мистер Джеймсон. Ведь нет для слуги преступления страшнее, чем заговорить с вами, пока вы сами ко мне не обратитесь. Ну и конечно, мне положено звать вас мистером Джеймсоном.

– Опять эти правила! – Он встряхнул головой. – Тебе точно надо поехать в Америку и посмотреть, как живут люди, свободные от ваги их замшелых предрассудков. В Америке такая девушка, как ты, может осуществить любую мечту, получить любую профессию. Вот ты, кем ты хочешь работать, Джульетт? У тебя же есть мечта? Вот, скажем, если бы ты была аристократкой…

– Ну, у них мало дел, они все в основном проводят время в полной праздности. Вот, например, моя хозяйка…

– Нет, Джульетт, меня не интересует твоя хозяйка, – сказал он, положив ей руку на спину. – Меня не интересуют женщины, не способные одеться и раздеться без посторонней помощи. Меня интересует женщина, кинувшаяся на помощь маленькой девочке, которую видела впервые, – женщина, которая готова рисковать работой, чтобы спасти честь подруги. Даже если бы ты не была такой красавицей, я бы все равно восхищался тобой. – Его рука плавно переместилась на ее талию, и он притянул ее к себе. – Но этого ведь тоже не отменить, правда, мисс Джульетт… Кстати, а как тебя зовут на самом доле? Я даже не знаю фамилию девушки, которую обнимаю. Как ее зовут?

А у Джульетт снова пропал голос. Она чувствовала лишь руку на своей талии, чувствовала его тело рядом, понимала, что сейчас сойдет с ума от тайного желания, сжигавшего ее изнутри.

– Гаррисон, – едва произнесла она.

– Джульетт Гаррисон, – повторил он. – Мне нравится. А теперь, Джульетт Гаррисон, расскажи мне, о чем ты мечтаешь?

Она невольно улыбнулась. Никто никогда не спрашивал её об этом.

– Да будет вам! Это все глупости.

– Однажды, – нет, не сегодня, я расскажу тебе о моем детстве. Мы с родителями уехали в Америку, когда мне было пять лет. Мы ехали в трюме, и я помню этот запах как сейчас – запах пота, мусора. Нас перевозили хуже, чем скот, в дикой тесноте, без спасательных лодок. А потом наш корабль по ошибке протаранило другое судно.

В лунном свете Джульетт смотрела на него и пыталась представить пятилетнего беспомощного мальчика.

– Говорят, меня спасло чудо, погибли практически все, кто был на корабле. Вот в те времена у меня не было мечты, я просто был счастлив тем, что мне дана эта прекрасная возможность – жить. Но ты, почему ты не хочешь говорить о мечтах? Я знаю, у такой девушки обязательно есть мечты!

– Как бы рассказать… я всегда оставалась без работы из-за того, что они называли непочтительностью, вздорностью и самомнением. Мне бы хотелось – действительно хотелось – открыть свое собственное ателье, где я бы разрабатывала покрои платьев, а мои помощницы всегда могли отказать зазнавшемуся хамоватому клиенту, просто выгнать его – и дело с концом. Понятно, что мы бы разорились довольно быстро, оставшись без единого покупателя, но ведь это только мечта. А вот разрабатывать покрои одежды мне действительно очень нравится, и этим я могла бы заняться не только в мечтах.

– Вижу как наяву, – весело объявил он, – «Джульетт Гаррисон. Ателье моды». Маленький, но популярный магазин на одной из главных улиц Лондона. – Он весело подмигнул. – А еще лучше – Бостона. Тебе действительно как-нибудь стоит посмотреть на жизнь в Америке.

Джульетт вдруг почувствовала себя ужасно беззащитной. Она практически не знает этого человека, она раскрывает ему душу. Но больнее всего было то, что он не сказал: «Тебе действительно как-нибудь стоит посмотреть на жизнь в Америке. Со мной».

«Дура!» – горько сказала она себе. Ни к кому никогда ее не влекло с такой силой, его прикосновения манили и дразнили ее, унося в неизведанный и прекрасный мир. А ему было просто забавно вот так играть с ней.

– Кажется, мысль об Америке начисто лишила тебя дара речи, – сказал он.

Да, теперь она точно выглядела дурой в его глазах, еле способная говорить служанка с глупыми мечтами. Но ей почему-то верилось в глубине души, что он не считает ее мечты глупыми, и это было необычное и пьянящее чувство. «Все это очень здорово, но не стоит обольщаться», – сказала она себе. Такой человек может и с местным почтальоном запросто поговорить о мечтах.

Она собралась с силами, так как надо было что-то ответить.

– Да, Америка выглядит очень заманчиво.

Его взгляд словно лился в ее душу, и она надеялась, что он хоть что-нибудь скажет, потому что ей это уже было не по силам.

– Тебе надо избавиться от этой одежды, – сказал он, расправив ворот ее блузы.

Она раскрыла рот, но на этот раз у нее не получилось возразить.

– Ведь это одежда служанки. В Америке ты будешь просто Джульетт Гаррисон, – сказал он, нежно прижав ее к себе, – не мисс такой-то, а просто женщиной рядом с мужчиной, который тобой восхищается.

– Не надо так говорить, мистер Джеймсон.

Он коснулся ее губ своими.

– Отчего же? Я же говорил тебе, что мне было все равно, кто ты такая, с первой секунды нашего знакомства. Ты Джульетт Гаррисон. Я Томас Джеймсон. Прошу заметить – никак не мистер Джеймсон.

Мистер Джеймсон. Это имя еще позволяло ей сохранять какую-то дистанцию между ними.

– Мистер Джеймсон, – весело улыбнулась она. – Думаю, что буду и дальше называть вас так, просто для смеха.

– Не думаю, – ответил он и приблизил губы к ее губам. Его руки надежно держали ее, давая ощущение тепла, надежности и спокойствия.

– А я буду, – сказала она, чтобы подразнить его. – Мистер Джеймсон.

– Томас, – выдохнул он в ответ, – или Томми, если тебе так больше нравится.

– Я же сказала, что мне нравится говорить «Мистер Джеймсон». А я ведь очень упрямая.

– Правда? А я умею убеждать.

Он медленно спустил руки к ее бедрам, и она почувствовала, что теряет сознание от наслаждения. Она чувствовала его тело, такое крепкое, и ей хотелось слиться с ним воедино.

– Мне странно, что ты до сих пор не миссис Важная Дама или как-то так. Как же тебе удалось не выйти замуж? В Америке тебя украли бы в один момент, если бы ты это позволила.

– Я… – немного смешалась она. – Я работала всю жизнь, мистер Джеймсон, и обычно это было среди женщин. А у служанки может быть поклонник, но никак не муж.

– Как же мне повезло, – сказал он, гипнотизируя ее взглядом.

– Томас, – прошептала она, потому что не было больше сил притворяться.

Он застонал и впился в ее губы, их поцелуй был глубоким и страстным, и в нем выразилось то, что никто еще не рискнул произнести, – сжигающее желание. Томас отстранился и посмотрел в ее глаза.

– Я ведь не знаю, когда ты работаешь, – прошептал он, – ты можешь прийти ко мне завтра вечером?

В голове Джульетт зазвучали слова из дневника не матери: «Дорогой дневник, это просто невероятно…» Она верила в любовь Уильяма. Кто и как докажет Джульетт, что американский судовладелец действительно искренне говорит с ней?

Просто это определенный тип мужчин. Женщины падают к их ногам, они их используют и просто выбрасывают. «Откажись! – требовал внутренний голос. – Не попадай в эту ловушку! Не давай инстинкту пересилить разум!»

– Я… я постараюсь, – выдохнула она.

Глава 10

Это не могло быть совпадением. Джульетт как завороженная смотрела на нежную шею Бренны Бэнфорд, на которой переливалось красивейшее сапфировое колье. Это то самое колье, о котором она читала накануне?

«Итак, колье пропало, – писала ее мать, – и у меня остается самое худшее подозрение. Это не мог быть кто-то из слуг, не только потому, что никто не знает, что оно у меня есть, но потому, что никто не поступил бы так со мной.

Знали о колье двое: Уильям и леди Эдит, – а это значит, что кто-то из них просто так вошел в мою комнату и рылся здесь, как вор. Это сделал тот, кто решил, что у меня такого колье не должно быть. Тем более раз этот кто-то женится на Хейзл Кричтон».

* * *

Дело в том, что колье на Бренне точь-в-точь под ходило по описанию: восемь крупных сияющих сапфиров, окруженных мелкими сапфирами, ограненными в форме слезы. Значит, это колье украдено. Но что могла поделать Джульетт?

Она смотрела на колье не отрываясь и думала, как счастлива была ее мать, примеряя такую красоту, – еще веселая, еще верившая в любовь. И она всем сердцем презирала в тот момент Уильяма, который и правда оказался «кучей навоза», как неблагозвучно охарактеризовала его Гарриет. Слова матери запомнились Джульетт навсегда:

«Что бы я только ни отдала за то, чтобы не любить его так! Теперь в его памяти я останусь глупой любящей девочкой, а вот я его запомню маменькиным сынком, который просто украл у меня подарок, которым я так дорожила…»

А теперь Джульетт видела перед собой этот подарок – на дочери Хейзл Кричтон.

Джульетт оглянулась и увидела Шарлотту Треймор, камеристку Бренны Бэнфорд, женщину лет тридцати. Она недавно приехала и тепло поблагодарила Каролин, заменившую ее на время болезни. Теперь она стояла рядом с Джульетт на небольшом балкончике, с которого слугам дозволялось смотреть на балы в Гемптоне, и от души любовалась своей хозяйкой.

Джульетт снова посмотрела вниз, на Бренну, с довольным видом кружившуюся в танце по залу. Неудивительно, что она была так довольна: она танцевала с самым лучшим кавалером – Томасом Джеймсоном, который, впрочем, тоже имел очень довольный вид, а его рука непозволительно низко лежала на спине счастливой обладательницы колье. Джульетт с мучительным стыдом вспомнила свои ощущения от прикосновения этих рук. Ей хотелось убежать прочь, но тут она снова встретилась взглядом с Шарлоттой Треймор и поняла, что такой шанс узнать обо всем вряд ли представится.

– Ваша хозяйка необычайно хороша сегодня, – начала беседу Джульетт.

– Благодарю вас! – радостно улыбнулась мисс Треймор. – Мы очень долго продумывали сегодняшний вечерний наряд. А идея с сапфировым колье принадлежала мне.

– Это прекрасная идея, колье невероятно идет к платью. Кстати, это недавнее приобретение?

Мисс Треймор, казалось, была очень довольна:

– Цвет платья тоже подбирала я. А вот колье перешло мисс Бэнфорд по наследству. Кстати, с ним связана одна драматичная история. Отец моей хозяйки подарил его своей жене в честь помолвки. А потом одна из служанок украла его.

Джульетт понимала, что это неправда, и у нее перехватило дыхание от возмущения. Она изо всех сил старалась казаться спокойной.

– Неужели? – заинтересованно спросила она.

Мисс Треймор кивнула.

– Говорят, девочка была по уши влюблена в Уильяма, отца мисс Бэнфорд. Как бы то ни было, все закончилось благополучно, колье нашли в комнате служанки и выгнали ее. – Мисс Треймор вздохнула. И вот теперь оно украшает мою прелестную хозяйку.

Джульетт понимала, что мисс Треймор просто пересказывает ей то, что слышала, но все равно боль наполняла все ее существо, хотелось кричать и доказывать, что все это ложь.

И она приняла решение. Сейчас она была абсолютно одинока и от этого невероятно близка к тому прошлому, о котором она недавно узнала. И вот теперь ей надо было хоть немного исправить зло, причиненное ее матери.

– Вы очень бледная, мисс Гаррисон, – сказала мисс Треймор. – Принести вам воды?

– Спасибо, – ответила Джульетт, – не стоит. Просто здесь немного душно, я пойду прогуляться.

Минуту спустя она уже мчалась по лабиринту тропинок, не разбирая пути, встретив нескольких гуляющих гостей, но даже не подняв головы. Память жгла ее сердце, и теперь она готова была добиваться справедливости, пусть даже ценой своей работы. Если Уайтхоллы ее выгонят, то она не сможет платить за комнату Гарриет… Но ведь Гарриет сама хотела, чтобы Джульетт добралась до правды.

Джульетт вспомнила о страсти и желании прошлой ночи и подумала, что никогда она не была настолько близка к тому, чтобы совершить ошибку своей матери.

«Меня совершенно не интересуют женщины, не способные самостоятельно одеться и раздеться», – вспомнились ей его слова.

«Так о чем же ты мечтаешь, Джульетт?»

«Обо всяких недостойных глупостях», – подумала она в ответ и пошла к ручью, о котором ей говорила миссис Уинстон. Здесь, вдалеке от суеты и беготни, под журчание воды все казалось таинственным и мудрым.

В ее жизни уже было много неприятностей, и она выпутывалась изо всех. Теперь ей надо делать то, что она должна сделать, и быть готовой к любым последствиям. А что касается ее личной жизни…

– Джульетт…

Она обернулась. Но как это могло быть? Она ведь не слышала ни единого звука! Перед ней стоял мужчина, которого ей сейчас хотелось бы видеть меньше всего, но его глаза смотрели на нее с такой невыразимой нежностью, что сердце ее начало оттаивать.

– Пожалуйста, скажи мне, кто тебя обидел? – сказал Томас, подходя к ней и пытаясь привлечь к себе.

Но она оттолкнула его.

– Со мной все в порядке, и я пришла сюда не для того, чтобы с тобой разговаривать, – ответила она глухим голосом.

– С тобой совершенно не все в порядке. И я хочу знать почему.

– Зачем это тебе? Чтобы посмеяться с твоей партнершей по вальсу, или что там у вас?

Он явно смутился.

– Я танцевал почти со всеми девушками сегодня, – ответил он. – Которая из них так разозлила тебя?

– Это не важно, – покачала Джульетт головой. – Я пришла сюда, чтобы побыть одна, так что возвращайся на вечеринку и забудь.

Он взял ее за плечи. Они смотрели друг другу в глаза, и Джульетт ни на секунду не могла отвести взгляда от человека, о котором столько думала.

А затем – совершенно неожиданно – она расплакалась.

Ну что за дура! Ведь могла же просто убежать в тот самый миг, когда увидела, что он подошел! А теперь она была в ловушке его рук, и ей не хотелось рваться на волю, она чувствовала его дыхание и слышала, как бьется его сердце.

– Расскажи мне, что случилось. А то я тебя не выпущу.

Это вряд ли было похоже на угрозу, но Джульетт вздохнула и начала говорить:

– Слишком много всего сошлось. Во-первых, недавно я выяснила, что я совсем не та, которой считала себя все время, а моя мама не моя настоящая мама. – Она посмотрела в глаза Томаса, и ей захотелось говорить еще и еще. – А еще я никогда не думала, что такая глупость, как чужое колье, может довести меня до исступления.

– А еще ты что-то задумала. У тебя все в глазах читается, – сказал он, откидывая ей волосы со лба.

Джульетт попыталась не реагировать на его нежные, почти робкие прикосновения.

– Мне вообще-то следует подождать. Я знаю, что мне надо ждать конца недели, когда пройдет вся эта кутерьма с выездом, столь дорогим для леди Уайтхолл. Может быть, я бы и могла подождать. Когда я была маленькой, я поклялась себе, что сделаю все для того, чтобы не жить в нищете и ночевать под крышей. Но когда я услышала историю, которой Бренна Бэнфорд объясняет появление своего колье…

Голос ее сорвался, и сердце опять забилось от бессильной злости.

– Я не могу просто взять и оставить это, это как перчатка, брошенная лично мне. Я просто хочу справедливости для памяти моей матери.

Он глубоко вздохнул:

– Знаешь, я понимаю, что тебя бесполезно будет отговаривать, если ты на что-то решилась. И я не был Вы тем, кто я сейчас, если бы я слушал всех, кто давал мне советы и уговаривал свернуть с моего пути.

Джульетт хотелось знать все об этом человеке, чьи прикосновения стали частью ее жизни.

– Я хочу знать о тебе больше. Ведь я не знаю ничего, кроме того… – «Кроме того, что ты меня восхищаешь… Кроме того, что ты понимаешь меня так, будто ты знал меня всю жизнь…»

– Кроме того, – подхватил он, – что опять не смогу уснуть, пока я не покрою поцелуями каждый сантиметр твоего тела. – Он спустил руки на ее бедра, прижав ее к себе, и она ощутила его жар.

Томас Джеймсон понимал, что он обладает властью над ней, он поцеловал ее – их языки переплелись в фантастическом танце страсти, и она застонала от желания.

Он покрывал поцелуями ее шею, и тут она почувствовала, что его рука сжала ее грудь через блузку, и ее колени подкосились. Он немедленно подхватил ее и взял на руки. Обнимая его плечи, сильные, мускулистые, она продолжала изнывать от желания, и когда его пальцы тронули ее сосок, она сжала его плечи до боли в пальцах. Теплые волны желания пульсировали ниже живота и отнимали всю силу, даря взамен неукротимую страсть.

Томас поставил ее на землю и снова прикоснулся к ее бедрам, она испытывала наслаждение от его рук и от его тела, в которое она вжималась все сильнее, чувствуя, насколько велико ответное желание. Он снова поцеловал ее, и рука его оказалась под юбкой, на ее ягодицах. Он медленно гладил ее, упорно про двигаясь к самому тайному уголку ее тела, и она почувствовала, что уже не в силах бороться с желанием, которое никогда не было таким острым.

– Томас… – прошептала она:

– Не волнуйся, родная, – выдохнул он, – я не причиню тебе боли. Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо.

Он отодвинул последнюю преграду из ткани, скрывавшей ее нежный цветок. Джульетт уже еле дышала. Она чувствовала смесь боли и счастья, когда его пальцы гладили ее. Она дрожала от каждого движения его руки, дыхание ее стало неровным, она готова была кричать, но вместо звука раздавался лишь стон удовольствия.

– Томас, мне никогда не было так…

Он ни на секунду не замедлял движение руки, доводя ее до исступления.

– Томас, – едва слышно шептала она.

Вдруг его пальцы скользнули внутрь ее тела, и она почувствовала прилив наслаждения, причинявшего почти боль.

– Расслабься, милая, не сдерживай себя, – шептал он, трогая ее грудь другой рукой.

Жаркая влажная волна удовольствия достигла своего пика, Джульетт застонала и вцепилась в плечи Томаса, оставляя следы ногтей. Ее словно отбросило назад, и она безвольно забилась в его руках.

Она не знала, сколько времени прошло, пока наконец она смогла думать. Она была в его объятиях, чувствуя его запах, постепенно приходя в сознание.

Значит, вот почему люди так переживают из-за этого, значит, вот почему они совершают подвиги и безумства! Теперь она сполна поняла, отчего так происходит.

Но ей хотелось вознаградить своего мужчину за это прекрасное открытие. Он гладил ее волосы, нежно целовал ее, но он тяжело дышал, и она чувствовала зов желания во всем его прекрасном теле.

Она опустила руку на его бедро и, смущаясь, повела ее по направлению к тому, что так влекло ее воображение. Она хотела доставить ему хотя бы часть того восхитительного удовольствия, которое испытала она.

Но он нежно поймал ее руку.

– Нет, милая, не сейчас. Ты еще не готова к этому.

– Но мне было так хорошо… У меня никогда не было опыта, никакого опыта. И я знаю, что никто другой не мог бы оказаться на твоем месте.

Его дыхание участилось, но он нежно взял ее за руки.

– Если бы ты знала, Джульетт, что ты со мной делаешь…

«Наверное, то же самое, что ты делаешь со мной», – подумала она, но не стала говорить вслух.

– Тебе надо вернуться в зал? – спросила она, водя пальцем по его груди.

– Знаешь, мне-то, честно говоря, наплевать, – ответил он, гладя ее волосы, – но мне действительно нужно вернуться. Примерно по тем же причинам, по которым ты хочешь поговорить с сэром Роджером.

– Так почему же? – спросила она, счастливая лишь тем, что он находится рядом с ней.

– Потому что меня ждет там несколько серьезных деловых разговоров. Впрочем, со многими из этих людей я бы не стал даже в одной комнате находиться, будь на то моя воля. Если бы все подчинялось моей воле, мы бы уже ехали с тобой на одну из моих яхт.

– А кто заботился о тебе после смерти родителей? Тебе же было всего пять лет!

Томас глубоко вздохнул:

– Это были непростые времена, Я переходил от семьи к семье, ведь всем нужен помощник.

– Но тебе же было пять лет!

– А разве ты в этом возрасте не работала?

– Конечно, работала.

– Вот видишь. Мне же тоже надо было есть. Только один раз человек по имени Майк Макклайнт взял меня к себе и посадил за один стол со своими сыновьями. Мне тогда было десять. Я для него был готов на все.

Он вдруг замолчал, и Джульетт поняла, что этот эпизод чем-то очень важен для него.

– А потом его младший сын погиб от несчастного случая, – медленно заговорил Томас. – Его браться подбили его на одну глупость. А потом они прибежали домой, и их родители вышвырнули меня в тот же миг.

– Они оклеветали тебя?

– А что они еще могли сделать? Думаю, Майк понимал, что все было не так, но это не играло роли. Его жена была убита горем, и ей было проще обвинить меня, чем своих сыновей. А Майку было проще выставить меня, чем воевать с женой.

– Но это же ужасно!

– Нет, это жизнь. Самое обидное в этом то, что Гленда, их мать, по-моему, знала правду, но боялась признаться себе. А у меня просто не было выбора.

– И куда ты отправился?

– Я остался в гавани, работал у разных кораблестроителей. Я любил океан и люблю до сих пор, хоть он и сделал меня сиротой. И с тех пор я больше не искал для себя семьи. Те годы научили меня выбирать правильный момент. Кстати, это сейчас касается и твоего дела к сэру Роджеру. Хочу заметить, что он отличный человек. – Было видно, что он вдруг задумался о делах. – А теперь я должен вернуться к тому, за чем я приехал в Гемптон, хотя с того момента, как увидел тебя сегодня, мог думать лишь о том, как прекрасно мы проведем сегодня время.

Сердце Джульетт упало. И это все? Для него это – «приятно провести время»?

Да, он сам выдал себя.

Но как же она низко пала.

– Что-то не так? – спросил он, проведя рукой по ее волосам.

Она села, понимая, что не сможет свободно дышать, пока не будет далеко-далеко от Томаса Джеймсона.

– Мне тоже нужно вернуться, – бесцветным голосом сказала она, оправила одежду и стремительно побежала прочь.

Как же ее одурачили! Да, иногда она догадывалась, но теперь все стало яснее ясного.

«Еще не все потеряно, – твердила она самой себе, – еще не все потеряно». Она еще может вернуться к той жизни, которую вела до встречи с Томасом Джеймсоном, просто она стала старше и печальнее.

Глава 11

Тот день казался для Джульетт необычным сном. Она действительно ходила как во сне, из разговора с Сарой она запомнила только лукавый огонек в ее глазах и обещание поддержки в любом случае. Бренна была вне себя от ярости, но это только прибавляло решимости Джульетт.

И вот Джульетт ждала перед закрытыми дверями библиотеки, где находились сэр Роджер и Сара, которая обещала не нарушать тайны Джульетт. Она должна была лишь сказать, что у ее камеристки есть важный разговор к сэру Роджеру, да еще охарактеризовать ее с наилучшей стороны.

А теперь Джульетт стояла и чувствовала, как решимость оставляет ее. Почему же она не доверила Саре переговоры с сэром Роджером, что было бы намного естественнее?

«Потому что ты поклялась сражаться за имя своей матери и должна делать это сама», – ответил внутренний голос.

Когда дверь распахнулась и Сара пригласила Джульетт войти, та почувствовала, что ноги ее стали ватными. Джульетт уже давно легко читала все настроения Сары по выражению ее лица, а теперь Сара выглядела очень неуверенно.

– Сэр Роджер, это моя камеристка, Джульетт Гаррисон. Джульетт, это сэр Роджер.

Он не встал с кресла и не подал ей руки, только внимательно смотрел.

«Это дурной знак», – подумала Джульетт. С другой стороны, чего ей было ожидать, ведь в его представлении она просто служанка.

Он так и не проронил ни слова.

– Что ж, оставлю вас наедине. Если я вдруг понадоблюсь, ищите меня в гостиной.

– Хорошо, Сара, – сказал сэр Роджер властным тоном.

Сара как-то косо подмигнула Джульетт и скрылась в дверях. Преодолев робость, Джульетт взглянула на сэра Роджера. Она понимала, что действительно ведет себя как запуганная служанка, но не могла перебороть себя.

– Поскольку вся ситуация довольно необычна, давай оставим все формальности и сразу перейдем к делу. Итак, что ты хотела мне сказать, Джулия?

– Джульетт, – поправила она.

– Что ж, Джульетт. Рассказывай, у меня не так много времени.

Вот и настал тот момент. Но все те слова, которые она подбирала бессонными ночами, вдруг начисто вылетели у нее из головы, а во рту пересохло.

«Подумай о своей матери, – сказала она себе. – Подумай о том зле, которое они ей причинили. Пойми, что ты одна в этом мире и никто никогда не поможет тебе, если ты сама ничего не сделаешь».

Она вспомнила ту единственную фотографию, ту молодую женщину, почти девчонку, смеющуюся вместе со своей лучше подругой, представила, каково ей было прислуживать за столом в тот день, когда ее любимый объявил о помолвке с другой женщиной. И слова потекли сами.

– Меня зовут Джульетт Гаррисон, сэр Роджер, и несколько месяцев назад я узнала, что Гарриет Гаррисон, которую я всегда считала моей матерью, лишь воспитала меня, а моя настоящая мать умерла, когда я была совсем маленькой. Она работала горничной в Лондоне. – Джульетт на секунду замолчала, потому что, ответив на следующий вопрос, сэр Роджер даст ей знать, что он за человек. – Говорит ли вам что-нибудь имя Кейт Клейпул?

Она предполагала самую разную реакцию. Он мог нагрубить ей, мог сослаться на плохую память или и вправду не вспомнить ее мать. Но она не думала, что он сразу даст ей знать, что помнит ее. Лицо сэра Роджера преобразилось в один момент. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл, потом откашлялся и спросил совершенно не тем голосом, который она слышала в начале встречи, а нежно и грустно:

– Так, значит, ты дочь Кейт Клейпул?

Джульетт кивнула.

– Стало быть, ты пришла поговорить со мной, потому что мой сын Уильям – твой отец?

Джульетт поняла, что все это время она не дышала. Она готовилась к битве, но это было совершенно лишним.

– Мама оставила кое-какие бумаги, и, насколько я поняла, она хотела, чтобы я знала своих родителей.

– Понятно, – ответил сэр Роджер и снова внимательно посмотрел на нее. – А ведь у тебя глаза моего сына, – сказал он со вздохом, – а линия губ точь-в-точь как у матери.

Даже предполагая, что он вспомнит ее мать, могла ли Джульетт думать, что он помнит все до мельчайших подробностей.

Словно прочитав ее мысли, сэр Роджер обезоруживающе улыбнулся.

– Тебя удивляет, что я это помню, и это понятно, ведь не каждую горничную помнят после двадцати с лишним лет, но твоя мать действительно была незабываемой женщиной, – покачал он головой, выбивая трубку. – А еще я очень рад, что ты нашлась.

Она никогда не слышала таких слов ни от кого из аристократов (Сара не в счет, конечно), но ведь Бэнфорды сделали все, чтобы выгнать и унизить ее мать, а теперь сэр Роджер говорит, что рад ее видеть.

– Моя любимая жена, – продолжил он, и в его голосе снова зазвенели стальные нотки, – умерла десять лет назад. Наверное, она бы не была довольна тем, что произошло сегодня утром. Но я всегда думал об этом дне, хотя боялся не дожить до него. Ведь то, как мы поступили с твоей матерью, всегда лежало тяжелым камнем на моей душе. – Он протянул руки и обнял Джульетт. – Я уже стар, Джульетт, и могу делать все, что я захочу, где я захочу и когда захочу. В мире есть немало людей, которым мои чувства не пришлись бы по душе, но мое слово – закон, как для моего бизнеса, так и в моей семье. Как только я вернусь в Лондон, я поговорю со своим нотариусом.

Джульетт не знала, что и сказать.

– Ох, я не знаю. Я надеюсь, что вы-то понимаете, что я пришла совсем не ради этого…

– Тс-с, – оборвал он ее на полуслове, – узнаю кровь твоей матери. Помни, что никогда нельзя обижать старуху судьбу отказами и неблагодарностью. Так что иди и напоследок поработай еще несколько дней в услужении, чтобы не портить праздник для леди Уайтхолл. Сразу я вряд ли смогу дать тебе денег, но я настаиваю на том, что тебе не пристало работать служанкой.

Она кивнула. Это ей было понятно, непонятным оставалось лишь то, чем ей следует заниматься вместо службы. Ведь она отвечала не только за себя – была еще и Гарриет, больная и беспомощная.

– Может, мы подождем с этой новостью до тех пор, пока я не найду новую работу?

– Поверь, я не собираюсь объявлять об этом на страницах «Таймс», но все-таки будь готова к тому, что придется выдержать ряд трудностей из-за наследства. Советую особо не расстраиваться по этому поводу, да и сам не собираюсь. Жизнь коротка, и совершенно не стоит терять время на переживания из-за мнения окружающих, Джульетт, и скоро ты сама это поймешь. Как бы мне хотелось, чтобы это поняла и вторая моя внучка.

И у Джульетт опять не нашлось слов в ответ.

– Ох… Спасибо… Вы не сможете себе представить… То есть я счастлива настолько… То есть… – Тут она окончательно сбилась.

Сэр Роджер ободряюще ей подмигнул.

– Скоро ты убедишься, что жизнь в комнатах ничуть не легче той, что происходит в людской. Приготовься лучше к разным неприятностям, потому что, боюсь, мы с тобой одни сегодня так счастливы от этого воссоединения.

Он по-отечески поцеловал ее в щеку на прощание и вышел, а она осталась стоять, до сих пор не в силах поверить во все произошедшее. Только что она говорила с человеком, чья кровь текла у нее в жилах, и она поняла, что дело тут не в наследстве. Ведь самое ценное приобретение, которое ей досталось от разговора, – отеческий поцелуй. А еще – осознание того, что ее маму до сих пор помнят и любят.

– Дедушка! – вслух произнесла она и счастливо засмеялась от мысли, что сможет еще не раз так называть этого доброго человека.

– Мама, я это сделала, – сказала она с нежностью. А тебя, как видишь, невозможно забыть.

Она вздохнула полной грудью и поняла, что целиком и полностью довольна состоявшимся разговором, а особенно тем, что теперь ее мать может действительно покоиться с миром.

* * *

– Обещай, что никому не расскажешь! – заговорщицки сказала Каролин, когда они с Джульетт выбивали гардины. Все были заняты уборкой, даже Рейчел и другие девушки с кухни, но работы все равно еще оставалось слишком много. – Мне нужен твой совет, – продолжила Каролин, – только по правде, как бы ты поступила.

– В чем дело? – спросила Джульетт, так как по могла понять, что творится с ее подругой.

Кароли н набрала побольше воздуха в легкие и начала:

– Ты, конечно, знаешь, что мы с Мартином не можем видеться из-за леди Фокскрофт.

– Конечно, знаю.

Так вот, Мартин решил уйти с этой работы. Он говорит, что лорд Вуттен собирается покупать машину и зовет его к себе шофером. А для меня он тогда попросит должность камеристки леди Вуттен. Джульетт попыталась представить себе Вуттенов, но ее мысли еще были поглощены утренним разговором. Она только смогла вспомнить, что это милая пара среднего возраста.

– Ну вот и отлично. Только я мало что знаю о Вуттонах. Может, спросим Сару?

– Да нет, не стоит. Может, эта информация дойдет до леди Фокскрофт, а она разозлится на Мартина и вышвырнет его без рекомендации. Да я и сама, если честно, с радостью думаю о том, что стану камеристкой. Вуттены, кажется, неплохие люди. Мартин говорит, что лорд Вуттен советовался с ним об автомобилях и хвалил его знания! Представь себе, что Бренна Бэнфорд хвалит кого-нибудь из слуг?!

«Бренна Бэнфорд, моя единокровная сестра», – подумала Джульетт и не смогла сдержать улыбку!

– Что случилось?

– А вот теперь ты мне пообещай, что никому не расскажешь!

– Да конечно! Рассказывай! – воскликнула Каролин, но тут же вздрогнула, посмотрев на часы. – Только рассказывай быстрее, а то нас всех уволят.

– Я виделась с сэром Роджером, – ответила Джульетт, – сегодня утром.

Каролин охнула:

– И что?

– И он был очень мил. И даже счастлив. Как выяснилось, он сочувствовал моей матери. Видимо, только его жене она так сильно не угодила.

– Это же чудесно! Какая ты молодец, что решилась поговорить с ним! Видишь, тебе самой теперь стало легче.

– Я бы не решилась, если бы не эта чудовищная история с колье, – вздохнула Джульетт, и тут часы на стене громко пробили.

Девушек словно подбросило в воздух.

– Боже мой, ведь сейчас все вернутся! – закричала Каролин. – Мы же даже не закончили подметать!

Девушки схватили метлы и совки и принялись убирать с утроенной скоростью. Казалось, что чело веку просто не под силу двигаться так быстро. Они действительно ловко управились со своими обязанностями и уже направлялись к выходу, как вдруг дверь распахнулась и в холл хлынули гости, и впереди всех шла леди Уайтхолл. Джульетт и Каролин застыли от ужаса, вцепившись в метлы, будто собирались ими обороняться от гостей. Поравнявшись с ними, леди Уайтхолл издала что-то неразборчивое, но, очевидно, очень злое.

Каролин принялась незаметно, но быстро пробираться к черному ходу, и Джульетт последовала ее примеру. Но тут Каролин уронила совок, и звон раздался на весь дом. Джульетт, пробиравшаяся следом, наткнулась на замешкавшуюся Каролин и отскочила назад. Тут она почувствовала, как кто-то вцепился в ее локоть. Она ожидала, что леди Уайтхолл может тут же завести разговор об увольнении, по хватка была настолько сильной, что, будь это леди Уайтхолл, она, очевидно, собиралась убить Джульетт.

Она обернулась и увидела перед собой Томаса.

Угловым зрением она заметила, что вокруг ходит много людей, и ей тут же захотелось очутиться с ним и саду, где в тот момент не было никого.

– Нам надо поговорить, – произнес он, и глаза его горели страстью ярче обычного, но она не позволила себе в это поверить.

– Нельзя, тут леди Уайтхолл, – шепнула она и двинулась вслед за Каролин.

– Значит, жди меня позже.

Это было слишком. Он держал ее так, словно она была его собственностью, она хотела его и ненавидела себя за это желание, любила и ненавидела его одновременно. Он тяжело дышал и пристально смотрел на нее. Как бы ей хотелось оказаться сейчас с ним наедине и все высказать. А потом он бы подхватил ее на руки…

«Нет».

– Я не думаю, что ты бы схватил меня так же, если бы я была мисс Уайтхолл, – сказала Джульетт, и ее голос клокотал от злости.

– Я бы схватил тебя так, даже если ты была бы английской королевой.

– Может быть, ты и сам в это веришь. Но ты ничуть не лучше тех самых англичан, над которыми ты так любишь смеяться.

– Что же это такое!.. – пробормотал он.

* * *

– Я не понимаю, отчего Уайтхоллы дают слугам такую свободу, – услышала Джульетт голос из-за спины и, обернувшись, увидела Бренну Бэнфорд и ее жениха Рендолла. – Представь, что служанка твоей матери так шаталась бы по дому без дела у всех перед глазами.

– А что, вот эта довольно миленькая, – с усмешкой сказал Рендолл.

Джульетт не слышала, что именно ответила на это Бренна, но, судя по ее тону, Рендоллу предстояло еще долго оправдываться.

– Мы не договорили, – сказал Томас, и в его голосе слышалась хрипота страсти.

Девушка вырвалась и побежала вниз, довольная тем, что у нее хватило сил не поддаться искушению на этот раз. Если он думает, что с ней он может прекрасно проводить время таким образом, он сильно ошибается.

Но она не могла освободиться от мыслей о нем.

«Ты идешь по стопам матери, хоть никогда не видела ее».

Наверное, надо поговорить с Гарриет, но в душе Джульетт радовалась, что Гарриет не видит того, что назвала бы глупостью. В конце концов, она и без Гарриет сможет доказать, что еще не потеряла голову.

Глава 12

Томас думал, что ничего не могло быть страшнее тех новостей, которые передали ему несколько дней назад. К сожалению, он ошибался. Его новая шхуна «Жасмин», которую вел его лучший друг Хэнк, серьезно отклонилась от курса; Два дня назад она должна была прибыть в Лиссабон, но никто не знал, где она сейчас.

А согласно последнему докладу его помощника Марка Уортона, часть материалов, использовавшихся при постройке «Жасмин», была значительно дешевле заявленных. Сайрус Комптон успел нагреть руки на этом. Он, как выясняется, умудрялся воровать на каждом шагу. Сейчас Томаса это заботило меньше всего, не волновали его ни груз, ни его репутация. Ведь на борту были шесть человек, и больше всего ему хотелось снова увидеть их живыми и здоровыми.

Питти Пеннингтон, мальчик-рассыльный, предложил Томасу дождаться его ответа, но Томас отослал его обратно в город. Что и кому он мог сказать? Его дело разваливалось из-за того, что он пренебрег правилом и доверился бесчестному человеку. Он поклялся, что будет одиночкой, еще когда ему было десять лет.

Такое уже случалось, когда он позволил себе привязаться к Джорджине. Им было очень хорошо вместе и он пропускал мимо ушей слова, которые должны были насторожить его: «когда мы оба станем старыми и немощными», «когда мы отправимся путешествовать», «когда-нибудь мы вспомним этот день»… Он никогда не забудет ее горькие слезы и слова: «Ну мы же столько говорили о нашем будущем!» И ему нечего было ответить. Она сама придумала себе эти разговоры и сама в них поверила, но ему не хотелось включаться в ее игру.

Больше всего он боялся повторить ту же ошибку с Джульетт, но он просто не мог заставить себя отказаться от нее, его влекло к ней постоянно и неукротимо. Она была такой невинной и ранимой, ей нужен был настоящий мужчина, способный обеспечить ее будущее. Тут он поймал себя на том, что при мысли о Джульетт с другим мужчиной у него сжимаются кулаки и кровь стучит в висках от ярости. Когда они были вместе, становилось ясно, что они две части единого целого, но имел ли он право снова рисковать своим покоем?

Он снова вспомнил о яхте и решил послать телеграмму Энид и Марку, а также вернуться в Лондон, как только он закончит все финансовые дела здесь, в Гемптоне. А еще надо было помочь Джульетт. И при этом не повторить ту ошибку. Нет, он и так обидел многих на своем веку и не хотел, чтобы это сталось с Джульетт.

– А я тобой горжусь! – сказала Сара, когда Джульетт ее причесывала. Они опять разговаривали, глядя в глаза отражению друг друга, но тут Capo даже повернулась. – Ты, конечно, поволновалась, но ведь в конце концов справилась с этим.

Она открыла шкатулку из слоновой кости и достала брошку в виде бабочки. Эта вещь всегда восхищала Джульетт своими тонкими правдоподобными деталями.

– Я хочу подарить ее тебе, – сказала Сара.

– Спасибо, – ответила Джульетт. – Но, правда, мне не стоит ничего дарить. Вы и так подарили мне сокровище, о котором я не могла мечтать всю свою жизнь, моего дедушку.

– Как странно это слышать, как ты это говоришь! Нет, тебе-то не странно. Я просто не могу представить себе, как это – вырасти без семьи, без друзей…

– Но ведь у меня была семья. Пусть Гарриет и Грейс не были родными мне по крови, но ведь мы очень любили друг друга. И мы дружили с другими семьями, которых постигла та же участь, что и нас.

– Нет-нет, не обижайся, я не о том. Я все думаю, каково это, вырасти и узнать, что ты совсем не тот человек, которым привык себя считать.

Джульетт подумала, что ей, пожалуй, надо бы возразить Саре, ведь она осталась совершенно прежней, она не чувствовала в себе перемен.

– Я даже не представляю, как среагирует Бренна, – сказала Сара, расправляя корсет, – могу только предположить, что это будет ужасно. Она очень не любит уступать, ничего, никому. Боюсь, что она может выставить себя изрядной дурой.

– Даже если это случится, думаю, что она начнет себя выставлять не здесь, не в Гемптоне. Дедушка Роджер сказал, что свяжется с нотариусом. Думаю, что все события будут разворачиваться уже в Лондоне.

– А знаешь, она ведь опять приходила жаловаться мне на моральный облик слуг. Все напирала на то, что видела тебя и мистера Джеймсона в недвусмысленной позе в холле. Сама-то она увивается за ним как только может, пока ее жених Рендолл не видит.

Джульетт залилась краской.

– Прошу прощения за это. Там действительно было людно, но Томас – мистер Джеймсон, – как всегда, решил пренебречь всеми английскими правилами. Надеюсь, этот слух не дойдет до вашей матери.

– А до нее может дойти. Эта неделя прошла совсем не так, как ей бы хотелось. Хорошо хоть, что она не видела леди Фокскрофт в недвусмысленной позе, это удовольствие досталось только мне.

– Леди Фокскрофт?

В глазах Сары заблестели знакомые огоньки.

– Я понимаю, что ты никому не проболтаешься. Так вот, ты знаешь ее лакея, красавца с усами и высокими скулами?

– Это же Мартин, – недоуменно сказала Джульетт.

– Кажется, так. Наверное, ты его знаешь. Так вот мы с папой отправились на прогулку, и мимо нас проехал экипаж. Рассеянный папа ничего не заметил, но я рассмотрела там леди Фокскрофт и Мартина в более чем недвусмысленной позе.

Джульетт окаменела. Леди Фокскрофт и Мартин? Здесь, в Гемптоне? Бедная, бедная Каролин, особенно сейчас, когда он поселил в ней такие радостные надежды…

– А вы уверены, – спросила Джульетт, все еще надеясь на лучшее, – что это было что-то непристойное?

Настал черед Сары краснеть.

– Джульетт, я уверена. Я видела, как он запускал руку под ее юбку. И выглядело это очень страстно.

А ведь Мартин считался женихом Каролин! Интересно, леди Фокскрофт уже знала, что Мартин собирается увольняться, или все это было лишь игрой перед бедной девушкой?

– Джульетт, ты в порядке? – Сара тронула ее за плечо. – У тебя совершенно убитый вид.

– Я-то в порядке. Просто в очередной раз получила подтверждение тому, какими подлецами бывают мужчины.

Сара улыбнулась:

– А как же мистер Джеймсон? Бренна с ума сходит от злости, ей самой ужасно хотелось его заполучить.

Джульетт посмотрела на часы и ничего не ответила. В это время они с Томасом обычно встречались, но теперь у нее не было ни малейшей охоты идти в сад. Что, впрочем, не отменяло необходимости набрать розмарина для косметических процедур Сары на завтра.

– Сара, если у вас пока больше нет пожеланий, я пойду вниз, хорошо?

– Ты идешь к нему? – задорно прошептала Сара.

Джульетт покачала головой, а телу очень захотелось, чтобы права была Сара. Но ведь не станет же она гоняться за Томасом Джеймсоном и ставить себя в неловкое положение. Каждый раз, когда она думала о нем, ее дыхание учащалось. Но разве это была причина рисковать? А если ему просто надо «приятно провести время», он может найти себе для этого занятия другую компаньонку.

– Эх, ты меня расстроила, – вздохнула Сара. – Ладно, тебе, конечно, надо выспаться. Завтра будет очень суматошный день и тебе все время надо быть начеку.

Джульетт кивнула и пошла вниз за чашкой чая. Ее тело чувствовало неудовлетворенность, и она сердилась на себя за то, что ее разум не может совладать с плотью.

Она повернула на последний пролет, и тут перед ней возник Томас. Он стоял, прислонясь к стене, и смотрел на Джульетт так спокойно, будто она просто пришла на назначенную встречу.

– Пойдем в сад за растениями, – сказал он.

– Но я не собиралась туда.

– Почему же?

– Это касается только меня.

– Но я хочу знать.

Она рассмеялась ему в лицо:

– Ты хочешь знать, следовательно, я обязана тебе сказать это?

Он смотрел на нее, и в его глазах читалось желание с примесью ярости.

– Я хочу это знать, если это связано со мной.

Она не могла сказать ему правду.

– Мистер Джеймсон, уверяю вас, если бы мне нужно было пойти в сад, я бы обязательно туда отправилась, невзирая на ваше наличие или отсутствие. Не понимаю, отчего вам кажется, что весь мир вращается вокруг вашей персоны?

Он привлек ее к себе и сжал в объятиях. Часть ее души противилась этому, но эта часть уступала огромной волне желания, которая прокатилась по ее телу.

– Пойдем ко мне, – прошептал он, коснувшись губами ее губ.

– Как это – в твою комнату?

– А почему нет? – спросил он, прижавшись к ней бедрами, чтобы она поняла, насколько велико его желание. – Неужели тебе этого не хочется?

Может быть, она бы нашла в себе силы сопротивляться этому, но тогда она бы солгала. Его тело было рядом, и ее соски затвердели. Она чувствовала, как кровь бешено мчится по ее венам.

– Пойдем, – резко сказал он.

Она вспомнила то наслаждение, которое испытала вчера, и ей захотелось доставить ему не меньшее. Она помнила, как стонала от легких прикосновений его пальцев. Но помнила она и то, что обещала больше никогда не поддаваться его обаянию.

– Слишком долго ты была в этих комнатах служанкой. Теперь войди как хозяйка, как моя женщина. Я хочу опрокинуть тебя на шелк простыней и почувствовать все твое тело на вкус.

В последний раз. Это была сумасшедшая мысль, но как только она появилась, все было решено для Джульетт. Ну когда же она научится держать слово, данное самой себе?

– Сначала отпусти меня, – сказала она.

– Нет уж. Дай мне руку.

– Но если мы так зайдем, нас могут увидеть, и тогда у меня будут неприятности. Иди первым, а я приду за тобой.

– Но если ты сбежишь…

– Я не сбегу, – прошептала она и нежно коснулась его губ. Она не понимала, откуда взялась такая отчаянная храбрость, но решения она бы уже не поменяла. – Иди, я сейчас приду.

Томас пошел по черной лестнице, а она осмотрелась. Если кто-нибудь ее увидит, то вряд ли она сможет объяснить, что делала в этом месте в это время.

Она взбежала по лестнице на второй этаж, а затем спокойно пошла по коридору, словно так и было надо. Подойдя к двери, она постучала, просто для отвода глаз, вздохнула и шагнула внутрь.

Мысль, что в этой комнате она гостья, а не служанка, привела ее в восторг. Она осмотрелась, полюбовалась фарфором, пробежала взглядом по книжному шкафу. Затем посмотрела на роскошную кровать с резной спинкой и тонкими простынями, которые она сама стелила сегодня.

И только после этого дверь снова открылась. Томас вошел и легко подхватил ее на руки. Он уже тяжело дышал, и его ноздри раздувались от желания, глаза пожирали ее всю.

– Я мечтал об этом с самого первого момента нашей встречи.

Он приблизил губы к ее лицу, провел языком по нежной шее, а его руки гладили ее талию, спускаясь все ниже и ниже.

Он расстегнул ее рубашку и стащил ее зубами. Потом откинулся и жадно посмотрел на нее. Даже в самых смелых мечтах она не могла представить, что будет стоять перед ним обнаженной, но казалось, что он восхищается ею. Он наклонился к ее груди и нежно взял губами сосок, теребя его языком. Вот он уже стоит на коленях, нежно проводя языком по ее животу, а она запускает пальцы в его волосы, чтобы не закричать от желания, сжигающего ее изнутри.

Он легко стянул с нее последнюю полоску ткани, и тепло его рук, касающихся ее ягодиц, удвоило ее страсть. Он еще раз поцеловал ее живот и повел языком вниз. Джульетт застонала, не понимая, что он делает, когда его язык коснулся ее сокровенных губ. Он опустил руку и проник пальцами внутрь, заставляя ее извиваться и оставлять царапины на его плечах. Его прикосновения были нежны, но повелительны.

– Томас, – выдохнула она, и ее колени подкосились. Она дрожала и уже предвкушала, как забьется в экстазе на пике удовольствия.

Но тут Томас подхватил ее и мягко положил на кровать. Она смотрела, как он срывает с себя одежду, не отводя от нее глаз.

– По-моему, эта кровать будет нам впору, – тяжело сказал он и прижал ее своим телом.

Джульетт пробежала пальцами по его мускулистым плечам, по его сильным напряженным рукам. Она чувствовала блаженство рядом с ним, но не понимала, как она может доставить ему такое же удовольствие.

Она стала ласкать его соски так, как он играл с ее грудью.

– Тебе нравится? – спросила она, и он не смог сдержать звериного стона.

– А ты как думаешь? – ответил он хрипло.

Она почувствовала прикосновение его орудия, твердого и горячего, и протянула руку вниз. Едва обхватив его, она услышала еще один стон, переходящий в рычание, и сама чуть не взорвалась от этого. Ей было радостно думать, что сейчас она имеет над ним такую же власть, как и он над ней.

Он поцеловал ее в шею и прошептал:

– Я хочу тебя. Немедленно. Ты уверена, что хочешь этого сама?

Джульетт подумала о том, как собиралась сопротивляться его натиску, но сейчас все ее существо сосредоточилось на одном желании – заняться с ним любовью. Это была страсть, которой невозможно противиться. Она любила этого человека, хотела она этого или нет.

– Да, я уверена, – прошептала она, когда его пальцы снова проникли в ее лоно. Он провел руками по ее бедрам, и она почувствовала у своего входа жар его жезла. Он начал входить в нее, она истекала соком желания и хотела принять его.

– Сейчас будет немножко больно, но я буду нежен, – прошептал он и плавно стал проникать в нее.

Она почувствовала острую боль и вскрикнула. Он остановился и стал покрывать ее лицо поцелуями, а затем резко продолжил, входя в нее все глубже, и его движения были все более страстными. Джульетт чувствовала, что его горячая плоть заполняет ее всю, чувствовала тяжесть его тела, чувствовала, что их дыхание сливается в одно. Ей казалось, что, проникая в ее лоно, он проникает в ее душу. Наслаждение становилось все сильнее и яростнее, и вот она уже не могла себя сдержать. Она выгнула спину, застонала и забилась от невыразимого счастья, и в тот же миг с громким стоном он излился в нее. Потихоньку он замедлил движение, все еще держа ее волосы в своих руках, и его сердце, казалось, готово было выскочить из груди. Они начали целоваться, разгоряченные, усталые, связанные воедино.

Он чувствовал ее дыхание, и ему очень хотелось сказать те слова, которых она так ждала: «Я люблю тебя».

Его чувства были в смятении, и он понимал, что не вправе делать признания, пока не наладит собственную жизнь. То счастье, которое она подарила ему, было единственным светом в сгущавшейся тьме неприятностей. Ее объятия стали для него настоящим домом, куда хотелось возвращаться вновь и вновь. Он поднялся и подошел к окну. Скоро настанет утро, и ему придется возвращаться к своим заботам: пропавшие деньги, пропавший корабль, пропавшие люди.

В окне он увидел огни подъехавшего экипажа. Это был Питти Пеннингтон с телеграммой. Наверняка он.

Томас склонился над спящей Джульетт и поцеловал ее.

– Мне надо идти, – тихо сказал он.

* * *

«Моя жизнь изменилась», – сказала себе Джульетт наутро, и ей не хотелось верить этим переменам. Ей не хотелось любить Томаса так сильно, ей хотелось быть самостоятельной, ей хотелось, чтобы она никогда не входила в ту кондитерскую за сладостями для Гарриет.

И хотя она не опоздала, миссис Уинстон как-то подозрительно посмотрела на нее, когда она вошла на кухню.

– Ты выглядишь как-то по-другому, – сказала она, еще пристальнее всматриваясь в лицо Джульетт. Бедная девушка почувствовала, как краснеет, и отвернулась. Ей надо было нагреть воды для Сары, пока та не проснулась, а еще ей надо поскорее уйти из кухни, пока миссис Уинстон не догадалась обо всем.

Она спешно пошла наверх, где застала уже проснувшуюся Сару.

– Ты как-то изменилась, – сказала Сара. – Ты что, поменяла прическу?

«Я всю ночь занималась любовью с мужчиной моей мечты, совершенно забыв, что обещала себе этого не делать», – подумала она, а вслух сказала:

– Да, я зачесала волосы назад, потому что не успела помыть голову.

И это не было неправдой.

Дверь резко распахнулась.

В комнату влетела леди Уайтхолл, бледная как полотно. Она была чем-то очень напугана. Она открыла рот, но не смогла издать ни звука.

– Мама, – Сара вскочила с постели и подбежала к матери, – мама, что случилось?

– Сэр Роджер мертв, – медленно ответила она.

Сэр Роджер. Дедушка. Дедушка, которого ей так ни разу и не довелось назвать дедушкой.

– Что… что с ним случилось? – испуганно воскликнула Сара. – Сердце?

На леди Уайтхолл было больно смотреть.

– Его зарезали во сне. Его лакей нашел тело несколько минут назад, когда пришел его будить. Отец уже послал Гранта за местной полицией. – Казалось, она сейчас упадет в обморок. – Ну почему же это должно было случиться в Гемптоне? – страдальчески сказала она.

Глава 13

Рассыльный Питти ждал, пока Томас напишет телеграмму. А Томас недоумевал: не было новостей из Бостона, не было новостей из Лиссабона. Он чувствовал себя беспомощным и раздраженным, так хотелось уехать, но он понимал, что самое разумное в данной ситуации – оставаться в Англии и заниматься инвестициями.

«Смысл твоей жизни – строить корабли, а не проводить время с этими людьми».

– Нет денег – нет кораблей, – говорил Хэнк, когда уговаривал приехать. – Поезжай, Томми, и вытряси из них все, что тебе под силу унести.

Томас дал рассыльному щедрые чаевые и направился вниз. И тут он понял: что-то случилось. Для завтрака было слишком рано, ведь гости жили как короли и спускались только к десяти утра. Но сейчас дворецкий, мистер Блейк, бегал, практически не замечая никого вокруг, и это сопровождалось суматохой группы горничных, перепуганных чем-то.

Какой-то незнакомый мужчина вошел в столовую в сопровождении лорда Уайтхолла, ничего не замечавшего вокруг себя.

– Мне нужно допросить всех гостей, – сказал незнакомец.

– Помилуйте, о чем вы?

– Гостей, повторяю, надо собрать и допросить, потому что, как только новости станут известны, он и все побегут отсюда толпой.

Тут лорд Уайтхолл вдруг заметил Томаса:

– О, мистер Джеймсон, а я и не разглядел… – На секунду он замялся. – Томас Джеймсон, это инспектор Альберт Ханниган, следователь по убийствам графства Соммерфильд. Инспектор Ханниган, это Томас Джеймсон, он приехал из Америки с визитом.

Украдкой лорд Уайтхолл взглянул на Томаса. На самого лорда было страшно смотреть, он словно постарел на двадцать лет.

– В поместье произошло убийство. Сэр Роджер погиб от руки какого-то негодяя. Инспектор Ханниган здесь, чтобы расследовать обстоятельства.

Сердце Томаса словно укололо нежданной болью. Сэр Роджер мертв? Неужели здесь, в Гемптоне, нашелся какой-то человек, способный поднять руку на прекрасного, добрейшего старика?

– Но как это случилось? Когда?

– Насколько я понимаю, он был зарезан между вечером, где-то после девяти, и ранним утром.

– Но это же не мог быть кто-нибудь из гостей! – почти кричал лорд Уайтхолл. – Кто из них способен зарезать спящего человека?

Инспектор дал лорду немного остыть и продолжил задавать вопросы:

– Осталась ли вдова? Наследники?

– К сожалению, сын сэра Роджера уже ждал его на небесах. Его единственные родственники были здесь – это внучка Бренна и ее жених, кузен Рендолл.

– Понятно. Повторяю, что мне нужно поговорить с каждым вашим гостем. И еще мне надо снова осмотреть место преступления.

Томасу было понятно, что лорд Уайтхолл не привык слышать приказы и тон инспектора ему был явно не по душе. А инспектор словно веселился от того, как раздражался лорд Уайтхолл.

– Итак, я повторяю просьбу. Гостей надо собрать в одной большой комнате, где я могу поговорить с каждым из них, – сказал инспектор и повернулся к Томасу: – А вас, мистер Джеймсон, я попрошу не говорить никому о происшествии до поры до времени, чтобы не создавать паники.

– Так, может, мы все-таки обойдемся без унизительных допросов? – продолжал настаивать на своем лорд Уайтхолл.

– Дорогой лорд Уайтхолл, – медленно проговорил инспектор, – убийство произошло в вашем доме, и, уверяю вас, следствие пройдет намного спокойнее и безболезненнее для вас, если мне будет оказано содействие.

Лорд Уайтхолл сник, а Томас подумал, что Джульетт нелегко будет ответить, где она была ночью. А уж если речь вдруг зайдет о том, кем она является сэру Роджеру, дело может принять совсем скверный оборот.

* * *

– Это не так необходимо, – сказала Сара, – там достаточно девушек, которые помогают, ты можешь не ходить туда, Джульетт.

– Мне все равно, – ответила она. Сердце ее переполняла печаль. Как это странно – найти родного человека и потерять в тот же день… Лишь одним она могла успокоить себя: сэр Роджер действительно был рад вчера тому, что она нашлась.

Сара посмотрела ей в глаза:

– Мне действительно жаль, Джульетт. Жаль, что ты не смогла познакомиться с ним поближе. Это был прекрасный, удивительный человек.

Джульетт кивнула и пошла прочь. Она боялась, что не сможет сдержать слез. Она так и не познакомилась со своим дедушкой. Она не знала, какие книги он любил читать и что он ел на завтрак. Она знала только, что в его глазах был особенный свет, знала, что ему можно доверить все что угодно, знала, что у него есть честь и совесть. А теперь ей остались воспоминания, например, о запахе дорогого трубочного табака и твидовом пиджаке. Она лишь немного узнала его, но и это было для нее счастьем. Она спустилась вниз, в комнату, куда собрали всех гостей, и начала разносить чай с малиновым печеньем. Собравшиеся в комнате еще не знали, что произошло, но ощущали атмосферу напряженности. Вдруг она почувствовала чье-то прикосновение. Это была Сара.

– Инспектор Ханниган хочет поговорить с тобой.

– Со мной? – удивилась Джульетт.

– Я не представляю, что могла наговорить ему Бренна, но тебе лучше будет рассказать всю правду о том, что касается сэра Роджера. Полагаю, именно из-за этого тебя и зовут.

– Хорошо, – сказала Джульетт, ставя поднос.

Вскоре она вошла в библиотеку. Она понимала, что ей не о чем беспокоиться, но все-таки ей было не по себе, когда она подошла к инспектору. Это был темноволосый человек с острыми чертами лица, короткой бородой. Он смотрел на Джульетт несколько удивленно, словно не понимая, почему она согласилась разговаривать с ним.

– Вы Джульетт Гаррисон? – громко и сердито спросил он.

– Да.

Он жестом предложил ей сесть.

– Меня зовут инспектор Ханниган. Я следователь графства Соммерфилд. Полагаю, вы знаете, что в поместье произошло убийство.

– Да, – ответила она. – Убили сэра Роджера Бэнфорда.

– Откуда вы узнали об этом?

– От леди Уайтхолл. Утром я была в комнате ее дочери, я ее камеристка.

– Понятно. Значит, когда вы услышали об убийстве, это стало для вас новостью?

Она была ошеломлена.

– Да. Совершенной новостью.

Он кивнул и достал из ящика штопор.

– Вам знаком этот предмет?

Она внимательно посмотрела на штопор:

– Видимо, это из винного погреба, но я не могу сказать точно, я никогда не работала здесь в погребе.

Неужели это орудие убийства? Или это нашли рядом с телом?

Инспектор снова кивнул и полез в ящик. Теперь он достал большой нож для разделки мяса.

– А эту вещь вы знаете?

– Я снова не могу сказать точно, я не работаю на кухне, и к тому же я здесь только несколько дней. То есть это может оказаться нашим ножом, с нашей кухни, но я не могу сказать с уверенностью.

Он кивнул, убрал нож и показал ей портновские ножницы.

Сердце Джульетт забилось. Они были очень похожи на ее ножницы, которые Гарриет подарила ей на двадцатилетие.

– Эти ножницы вам знакомы?

– Кажется, они мои. Или очень похожи. Если вы позволите посмотреть, я скажу точно, на моих есть гравировка…

Она замолчала. Ей показалось – не стоило говорить, что эти ножницы ее, хоть ей и не приходилось бояться за себя. Но все уже было сказано. Инспектор Ханниган внимательно на них посмотрел и нашел гравировку. Долго и внимательно он смотрел в глаза Джульетт.

– Вы были знакомы с покойным? Кажется, вы сказали, что вы камеристка мисс Сары?

– Да, все правильно. Но недавно я познакомилась с сэром Роджером… – Она замолчала, размышляя, как она скажет правду, которая покажется невероятной любому. Инспектор Ханниган склонил голову, ожидая продолжения ее слов. Ей показалось, что он знает о том, что она сейчас скажет ему. – Я не хотела говорить этого никому, полагаясь на сэра Роджера… Дело в том, что совсем недавно выяснилось, что он мой дедушка.

– Прошу прощения, – удивился инспектор, – как дедушка?

– Его сын Уильям, который умер через несколько лет после моего рождения, – мой отец. Моя мама служила у них горничной.

– Понятно. А у вас есть какие-нибудь доказательства этой претензии, мисс Гаррисон?

Она начала злиться. У нее не было никаких претензий, она просто рассказала правду.

– Это не претензия, – почти выкрикнула она, – это правда, и мне не надо было это устанавливать. Моя мать вела дневник, и там все это описано.

На лице инспектора Ханнигана отразилось сомнение.

– Вам известен юридический термин «фикция», мисс Гаррисон?

Она чувствовала нарастающую ярость.

– А вам известно слово «правда»? Я же сказала, что ни на что не претендую. Мне нравится работать у мисс Сары, и я буду продолжать у нее работать.

– Но все же вы решились противостоять сэру Роджеру.

– Я никому не противостояла, – сказала она, а сердце ее бешено колотилось. – Я не знаю, у кого вы раздобыли такую информацию, инспектор, но я не искала ссоры с сэром Роджером.

– Значит, вы не обсуждали с ним вопрос родства?

– Нет, мы с ним обсудили это. Но я не обвиняла его ни в чем и ничего не требовала, просто рассказала ему все, что я знаю.

– Что ж, я рад, что вы упомянули о вашем разговоре, потому что сэр Роджер оставил пространные записи о нем. Стало быть, вы не просили ничего у сэра Роджера. А почему вы решили донести до него эту информацию?

– Почему я рассказала, что я его внучка? – Джульетт начинала ненавидеть этого человека. Ведь пока он занимается такими бесполезными вещами, настоящий убийца может сбежать.

– А когда же вы разговаривали?

– Вчера. Но я же говорю…

– Да, все правильно, вчера. И это не было противостоянием, я уже понял. Я не могу понять, почему вы не сразу обратились к нему, когда поняли, что можете претендовать на часть наследства?

Джульетт подумала, что если бы он говорил с ней по-румынски, и то было бы больше взаимопонимания.

– Я вообще не думала обращаться к нему. Просто он оказался здесь, в Гемптоне, и мне представилась такая простая возможность.

Инспектор улыбнулся, но его улыбка показалась Джульетт отвратительной.

– Ага. Простая возможность. – Он прямо посмотрел ей в глаза. – Вы понимаете, какую ситуацию вы только что обрисовали, мисс Гаррисон? Вы решили рассказать сэру Роджеру о том, что вы его внучка, причем только потому, что это правда. Потом он сделал ряд распоряжений, отослав телеграмму своему нотариусу, а затем он был убит. Все бы ничего, если бы орудием убийства не стали ваши ножницы.

Кровь бросилась в голову Джульетт, и она опять пожалела об этой своей особенности, ведь так инспектор точно решит, что она виновна в убийстве.

Девушка поняла, что может разом покончить со всеми подозрениями. Она не могла убить сэра Роджера, ведь во время убийства она была с Томасом, мысль об этой ночи даже в такую минуту заставила ее сладко вздрогнуть.

– Может быть, вы что-нибудь еще мне расскажете?

Она попыталась подумать об этом разумно, как всегда учила ее Гарриет. Если она скажет о своем алиби, ее уволят и она не сможет заплатить за жилье Гарриет. Но если она промолчит, то ее непременно обвинят в убийстве. И ей будет грозить смертная казнь.

Но пока ее еще не обвинили, значит, можно немного потянуть время и не принимать такого решения.

– Думаю, инспектор, если бы мне надо было совершить убийство, я бы не стала использовать для этого свои собственные ножницы. И вот еще что. Вы можете мне не верить, но я была счастлива найти родного человека. Его убийцу – кем бы он ни был – я ненавижу больше всего на свете.

Инспектор задумался, и Джульетт это показалось хорошим знаком.

– Вы действительно предоставили много нужной информации, мисс Гаррисон, я благодарен вам за это. Но поймите, что слишком много фактов указывает на вас. Я рекомендую вам остаться в Гемптоне до окончания расследования. Вы можете уехать и в Лондон, конечно, но я требую, чтобы вы не покидали его пределов.

– Мне нет смысла скрываться, инспектор. Я ответила на все ваши вопросы, и я говорила правду. Если вам потребуется узнать что-то еще, я всегда готова помочь вам.

Инспектор еще раз взглянул на нее:

– Благодарю, мисс Гаррисон. Думаю, пока вопросов нет.

«Скажи ему про ночь», – скомандовал внутренний голос. Но он уже провожал ее к двери.

В доме оставался настоящий убийца. И если инспектору Ханнигану повезет, он найдет этого человека.

Глава 14

Миссис Уинстон сильно нервничала и была готова смести каждого, кто попадался ей на пути.

– Гости все на грани срыва, и Уайтхоллы тоже на грани срыва, так что смотрите, чтобы молоко не свернулось, чашки не падали, крошки от печенья в стороны не разлетались, чтобы все было идеально! Вы меня поняли?

– Конечно, миссис Уинстон, – раздался нестройный хор голосов.

– Миссис Уинстон в ударе, – шепнула Каролин, – и это, на мой взгляд, неплохо. Ей надо отвлечься.

Джульетт кивнула, подумав, что ей самой не помешало бы сейчас отвлечься. Из разговоров, которые она слышала на кухне, она поняла, что есть еще несколько подозреваемых, ведь сэр Роджер не раз давал крупные суммы в долг, и некоторые из его должников были среди гостей. Но отказался ли инспектор от версии с ее участием?

– С тобой все в порядке, Джульетт? Ты такая бледная!

– Да нет, все нормально. Просто мне надо тебе сказать одну вещь. Сэра Роджера убили моими ножницами.

Каролин подавила вскрик.

– Но как ты узнала?

– Мне сказал об этом инспектор, когда допрашивал меня.

– Но они же не могут подозревать тебя!

– К сожалению, меня включили в список подозреваемых. Но ты говоришь, что известны еще какие-то имена?

– Мартин сказал мне, а ему сказала леди Фокскрофт, что еще несколько человек здесь сильно нагрели руки на смерти сэра Роджера.

Джульетт посмотрела на Каролин. Бедняжка, она ничего не знает об отношениях Мартина с его хозяйкой.

– Как-то слишком доверительно разговаривает леди Фокскрофт с Мартином, ты не находишь? – осторожно спросила Джульетт.

Было видно, что Каролин и сама нередко расстраивается из-за этого.

– Да, иногда я просто не понимаю, что у них за отношения. И я очень надеюсь, что скоро он все-таки перейдет к Вуттенам.

– Знаешь, Сара сказала мне…

– Каролин! – позвала миссис Уинстон. – Если мне снова придется кричать, ты об этом пожалеешь. Пойди и помоги Рейчел с теми блюдами!

– Обещай, что расскажешь мне все потом, – шепнула Каролин.

Какой бы горькой ни была правда, Джульетт понимала, что обязана рассказать подруге все, что видела Сара.

Через несколько минут она пошла в гостиную с подносом, на котором были тарталетки и лимонный пирог. В дальнем конце комнаты лорд Уайтхолл беседовал с инспектором Ханниганом. Она первый раз видела, что ее хозяин так робок и не уверен в себе. Выглядел он неважно, ведь помимо скандала, связанного с его именем, он потерял одного из самых лучших друзей. Он встал и обратился к присутствующим:

– Леди и джентльмены!

Гул голосов стих.

– Я должен принести глубочайшие извинения из-за трагических событий этого утра. И конечно, выразить глубочайшие соболезнования семье сэра Роджера Бэнфорда. Вы все уже знаете о трагедии, и я уверен, вы поймете, что все неудобства были вызваны интересами правосудия. В связи с произошедшими событиями мы вынуждены объявить о прекращении охоты с этого дня. Вы можете распоряжаться собой согласно вашим планам. Слуги помогут вам во всем необходимом.

Краем глаза Джульетт увидела, что Томас пробирается через толпу к лорду Уайтхоллу. Сказав ему несколько слов, он обратился к инспектору Ханнигану.

Она продолжила заниматься своим делом, в очередной раз подумав об абсурдности выдвинутого ей обвинения.

Но тут она почувствовала, что кто-то стоит у нее за спиной, и это был инспектор. Он выглядел сурово и сдержанно.

– Мисс Гаррисон, я снова напоминаю вам о необходимости находиться либо здесь, в Гемптоне, либо по адресу Уайтхоллов, на Эппинг-стрит, двадцать четыре. Вы до сих пор являетесь подозреваемой по делу об убийстве сэра Роджера Бэнфорда.

– Вы с ума сошли? – раздался голос, который Джульетт едва узнала из-за ярости, прозвучавшей в вопросе.

Инспектор Ханниган подпрыгнул от неожиданности.

– Мистер Джеймсон, прошу прощения, но это дело полиции.

– Вот я и хочу спасти время и усилия, которые будут потрачены впустую на доказательства того, что Джульетт невиновна, – ответил Томас.

– А вы уверены? – спросил инспектор, словно бросая Томасу вызов.

– Вы утверждаете, что сэр Роджер был убит между половиной десятого вечера и ранним утром?

– Да, именно так.

– Значит, мисс Гаррисон не имеет к этому ни малейшего отношения.

Джульетт затаила дыхание. Часть людей, которые пошли было к выходу, подтянулись к разговаривающим в надежде узнать что-нибудь новое.

– Почему же это не имеет отношения? – спросил инспектор.

– Потому что она была со мной, – сказал Томас с неуместной в данном случае нежностью. На случайных слушателей это произвело сильнейшее впечатление, послышались изумленные возгласы.

Она почувствовала, как ее щеки снова краснеют, ей хотелось кинуться прочь из комнаты, но она не могла этого сделать для своей же безопасности.

– Ну все, девочка теперь точно потеряет работу. И все из-за какого-то минутного порыва, – послышалось в толпе.

Инспектор Ханниган уставился на нее.

– Это верно? – медленно спросил он.

– Да, инспектор, – еле слышно проговорила она.

Инспектор немного помолчал.

– Что ж, я понимаю, почему вы не воспользовались своим алиби сразу же, мисс Гаррисон. Но мне надо поговорить с вами обоими раздельно, чтобы установить точную картину.

Люди начали расходиться, и Джульетт это время показалось вечностью.

– Это совершенно в духе американцев: взять и погубить репутацию бедной девушки, – сказала одна из гостей, Фиби Вандермеиер. Джульетт знала, что это подруга Бренны и Рендолла. – Интересно, он вообще понимает, что он натворил? У девочки больше никогда не будет работы, замуж ее никто не возьмет…

– Извините, пожалуйста, – сказал Томас, резко развернувшись к Фиби, – вы знакомая мисс Гаррисон?

Фиби была шокирована:

– Знакомая? Нет, конечно! Она же ведь служанка!

– И что, служанка не может быть вашей знакомой?

– Мистер Джеймсон, в Англии есть ряд традиций…

– Например, обсуждать человека при нём так, словно его нет.

– Да, и правда запущенный случай, – вздохнула Фиби. – Да, совершенно неотесанный, как мне и говорили.

Томас сделал шаг вперед и потрепал ее по щеке. Она отскочила, будто он дотронулся до нее каленым железом.

– Что вы, мисс Вандермейер, я просто вас успокаиваю, раз уж вы такая чувствительная особа. Видимо, мне нужно снять этот камень с вашей души, а то вы от расстройства и есть перестанете.

Он подошел к Джульетт и положил ей руку на талию. Конечно, ей не надо было этого позволять, но хуже, чем уже есть, вряд ли будет. К тому же комната полна враждебно настроенных людей, и только Томас сочувствовал ей и готов был ее защитить. Только от его присутствия ей становилось легче на Душе.

– Меня не волнуют вопросы дальнейшего трудоустройства Джульетт, – сказал он, – и вас они тоже не должны волновать, поскольку она скоро станет моей женой, и ей вообще ни о чем не надо будет беспокоиться.

По толпе снова пробежал изумленный вздох.

– Надеюсь, теперь ты перестанешь волноваться, – нежно сказал он Джульетт.

Фиби Вандермейер лишилась дара речи. Впрочем, это же случилось и с Джульетт. Она не могла поверить в то, что услышала.

Глава 15

– Иногда мне тяжело выносить собственную семью! – грустно сказала Сара. – Мама даже не хочет ничего слушать. Она требует, чтобы ты уехала сегодня же.

– Я найду работу, Сара, не бойтесь. Мне придется найти работу, чтобы Гарриет не оказалась на улице.

Сара покачала головой:

– Да я в тебе не сомневаюсь, ты настоящий талант. Так и представляю – иду по улице и вижу вывеску: «Ателье Джульетт Гаррисон». А еще я очень жалею себя. Где же мне найти кого-нибудь хоть отдаленно напоминающего тебя?

Джульетт улыбнулась. Ее подозревали в убийстве, а Сара переживала, что не может оставить ее камеристкой. Да, таких, как Сара, наверное, больше не найдешь ни в одной богатой семье.

– А как там мистер Джеймсон? – продолжила Сара. – Он ведь собирается жениться на тебе.

– Он много говорит, и его не волнует чужое мнение. Впрочем, он действительно спас меня, и я должна быть ему благодарна хотя бы за это.

Джульетт вздохнула. Когда ей казалось, что слова Томаса – правда, она неизменно приходила в восхищение. Ведь это значило засыпать у него на плече и просыпаться, чувствуя себя в его объятиях, смеяться, дарить друг другу наслаждение, разговаривать столько, сколько хочется.

Но она знала, что это были лишь слова, произнесенные для того, чтобы спасти ее от страшного подозрения.

– Ну а то, что мы провели ночь вместе… это чистая правда.

Сара изумленно раскрыла глаза.

– Я знала! Вот почему у тебя был вид, как у нашкодившей кошки!

– Представляете? Просто чудо, что меня никто не заметил!

– И ты все это время молчала! Как же я тебе завидую…

– Не завидуйте. Я не очень переживаю оттого, что я теперь так называемая падшая женщина, ведь я не собираюсь больше искать работу в услужении. Такой хозяйки, как вы, Сара, больше не существует. Но Томас действительно только спасал меня. О женитьбе, полагаю, речи и быть не может.

– Может, тебе только кажется. Представь, что вы и правда поженитесь!

– Не раз представляла. Но мне приходится быть реалисткой. Пока я боюсь говорить с ним об этом. Могу не выдержать, если он начнет объяснять мне, что это все было только для отвода глаз.

Сара поняла, что попала в больное место, и решила сменить тему.

– Не хочу уподобляться маме, но, помимо того что смерть сэра Роджера сама по себе трагедия, все же ужасно, что это случилось у нас, в Гемптоне.

– Несомненно. Но все-таки, по-вашему, кто это мог быть?

Сара вздохнула:

– Инспектор Ханниган подозревает пару папиных друзей, которые брали деньги у сэра Роджера в долг под честное слово. Им это могло быть действительно выгодно. Наиболее достоверная версия – Бренна и Рендолл, хотя это просто в голове не укладывается. Инспектор уже вычеркнул их.

– Почему? – спросила Джульетт.

– Они рассуждают так: у них есть деньги, у тебя – нет, значит, у тебя есть повод убивать, а у них – нет. К тому же ночью они постоянно вызывали слуг, чтобы обеспечить себе алиби. Для полиции ты служанка, которая захотела стать хозяйкой.

– Но я же отлично себя обеспечиваю! И уж намного лучше, чем это делала бы Бренна на моем месте.

– Не обращай внимания на глупцов. В деле есть и другие подозреваемые. Например, твой ночной знакомый, лорд Корнелиан, сбежал из Гемптона, так и не поговорив с полицией, а ведь он один из должников.

– Да, видимо, мне все же надо идти собирать вещи, – с тоской сказала Джульетт, – раз мне надо ехать в Лондон прямо сегодня.

– Они прекрасно подождут, если им так уж хочется. Все равно никак не могу понять маму, – с досадой сказала Сара.

– Но ведь она просто представительница своего класса. Каждая аристократка на ее месте среагировала бы так же. Все, пойду собирать вещи, – сказала Джульетт, понимая, что прощание с Сарой может затянуться на вечность.

Попрощаться с подругами на кухне было еще труднее. К тому же она так и не сказала Каролин о Мартине, но ведь они еще не раз встретятся.

Миссис Уинстон утопила Джульетт в объятиях.

– Попытайся не искать больше неприятностей, душа моя, потому что ты и так в них по самую маковку. Мы знаем, что ты не виновата, но тебе придется доказать это и другим людям.

Мистер Блейк был более сдержан, но он поцеловал руку Джульетт, и она увидела настоящую симпатию в его глазах.

– Ты пробыла с нами так мало, Джульетт. И я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. – Он немного помолчал, словно сомневаясь, говорить ли следующие слова. Подумав, он все же сказал: – Ты окажешься в необычном положении, когда покинешь Эппинг-Плейс. Ты уже не будешь служанкой, но и высший свет тоже не ждет тебя. Остается лишь вести себя, следуя наивысшим стандартам и своей собственной совести. Если ты сможешь, тьх никогда ни в чем не раскаешься.

– Конечно! – искренне ответила Джульетт. Она поняла, что, несмотря на их довольно сдержанные отношения, ей будет не хватать даже мистера Блейка.

С лордом и леди Уайтхолл она решила не прощаться, понимая, что им сейчас совершенно не до нее.

Она вышла через черный ход и пошла искать экипаж, который мистер Блейк приготовил для нее.

У входа стояло много карет. Видимо, многие гости решили уехать как можно скорее, чтобы не быть еще больше втянутыми в скандал.

Джульетт чувствовала себя неуютно под оценивающими взглядами. Еще бы, служанка, обвиненная в убийстве, претендующая на фамилию Бэн-форд, уличенная в связи с этим американцем…

Ничего, скоро она будет далеко от всех этих людей. Ее главной надеждой, помимо снятия обвинения в убийстве, была работа в ателье. Главное – найти такое место, чтобы на зарплату можно было содержать Гарриет.

Она увидела, что Ходжсон, кучер Уайтхоллов, машет ей рукой, значит, она поедет в их личной карете. Только она прибавила шагу, как услышала сзади женский голос, который узнала не сразу.

Она обернулась и, к своему удивлению, увидела Бренну Бэнфорд, идущую к ней. Джульетт удивилась, что Бренна решила заговорить с ней на глазах у всех отъезжающих, но затем подумала, что так на нее повлияла смерть сэра Роджера.

– Я хочу, чтобы ты кое-что поняла. Ты уезжаешь? – сказала она глухим зловещим голосом.

– А разве это не заметно? – спросила Джульетт.

Бренна пристально посмотрела на нее:

– Мой дед был убит твоими ножницами.

– Наш. К тому же убийца был чудовищно глуп. Если бы это сделала я, то не оставила бы там своей визитной карточки.

– Понятно, – протянула Бренна. – Так вот. Я верю во всю ту ахинею, которую ты говорила моему деду, к тому же Сара видела легендарный дневник. Но ты ничего не сможешь доказать. Когда мне было восемь лет, я тоже рассказывала всем в школе, что у меня есть подруга по имени Глинда и мы с ее родителями каждые каникулы ездим в Италию и Францию. Но это было враньем.

– Прекрасно. Но я не понимаю, как это относится к моей ситуации.

– Так и относится. Если твоя мать от своей несчастной любви и нищеты всего напридумывала, это еще ничего не доказывает.

– Убирайся прочь. Немедленно, – отчеканила Джульетт. – Если ты не хочешь, чтобы я сейчас сбила тебя с ног чемоданом, пошевеливайся.

– Бренна, ты слышала, что сказала леди. А теперь иди, – сказал подошедший непонятно откуда Томас и взял чемодан Джульетт. – Ты расстраиваешь мою невесту.

– Твою невесту? Томас, мне-то не надо пускать пыль в глаза. Да, ты проявил изрядное геройство, спасая эту дурочку от виселицы, но нормальные люди тебе не поверили ни на грош.

– Мне наплевать, чему поверили люди, – сказал Томас с интонацией, которая так восхищала Джульетт. – Это только здесь никто не может поверить, что богатый человек может полюбить красивую умную девушку, не изучив до этого ее родословную и не ознакомившись с банковскими счетами ее отца. И в этой стране я не собираюсь проводить ни одной лишней минуты.

Бренна позеленела от злости.

– И ты думаешь, что хоть кто-то сделает вложения в твои корабли после таких слов?

– Тогда это будет их проблема, а не моя. – Он повернулся к Джульетт и протянул ей руку: – Ну что, ты готова расстаться со службой до конца твоих дней?

Джульетт подхватила его под руку и улыбнулась. Ей по-детски хотелось утереть нос Бренне Бэнфорд.

– Пойдем, Томас, – сказала Джульетт и зашагала прочь. Он помог ей забраться в карету и сел рядом с ней.

– Кажется, твоя сестрица долго еще не сможет остыть, перебирая подробности вашего разговора.

– Да, это было славно, – сказала Джульетт, но тут же задумалась о том, что ее ждет впереди. Мысли были довольно мрачные.

– Что-то не так? – заботливо спросил Томас. Она покачала головой:

– Да так, старые страхи. Просто я прекрасно помню, что это такое – остаться без работы. Теперь место служанки мне не светит, и это в общем-то здорово, но что мне делать дальше?

– Все обойдется, – ответил Томас, – я в этом уверен.

Она подумала о предложении, которое он сделал сегодня утром. Конечно, это было лишь для ее спасения, но вдруг?..

– Я хотел тебе сказать, что должен ненадолго уехать из Англии, – вдруг произнес он.

Джульетт кивнула, а земля в этот момент уходила у нее из-под ног. Томас ничего ей не обещал. Никогда. И она это знала.

– А как же твои инвесторы? – спросила она глухим голосом. – Как же цель твоего визита?

– Я уже не уверен, что у меня будут хоть какие-нибудь инвесторы.

– Это из-за того, что здесь случилось?

– Скорее из-за того, как складывается жизнь. Если бы мы могли контролировать все, что нам необходимо контролировать, каждый был бы миллионером. Гемптонские проблемы – далеко не самое худшее, что бывает. Дело в том, что моя шхуна со всем экипажем – а это шесть отличных ребят – пропала по пути в Европу, а мой компаньон сбежал со всеми деньгами.

Она остолбенела. Ей казалось, что они говорили обо всем, делились самыми сокровенными мыслями, а он не рассказал ей о таких событиях!

– Когда это произошло?

– Сразу после моего приезда в Гемптон. Все телеграммы, которые я получал, касались именно этого.

– Не могу поверить, что ты не рассказал мне этого!

– Я же говорил, что я одиночка, Джульетт, таким и останусь. Теперь я уезжаю. Но я вернусь. И самое главное, что я должен тебе сказать.

– Что же? – внутренне напряглась она.

– Все, с кем ты знакома, понимаешь, все должны считать, что мое предложение было настоящим. Понимаешь?

Она кивнула, до боли сжав кулаки.

Она понимала даже то, чего он не сказал. «Ты понимаешь, что мое предложение было просто работой на публику? Ты понимаешь, что я не люблю тебя? Ты понимаешь, что я никогда не полюблю?»

– Я понимаю, – сказала она и попыталась улыбнуться. – Ты знаешь, когда ты вернешься? – спросила она еле слышно.

– Даже боюсь предположить, – сказал он, и стало ясно, что дальнейшие расспросы бесполезны.

* * *

Томас понимал, что должен успокоить ее, сказать, когда он приедет. И что он приедет к ней.

Он думал о ночи, которую они провели вместе, и понимал, что только глупец может не мечтать о повторении этого. Но она хотела большего, как когда-то хотела Джорджина. Больше, чем он может предложить.

Он понимал Джульетт больше, чем кого бы то ни было, и понимал, чего ей хочется. Она была бесстрашной, самостоятельной, сильной, мудрой, но ей тоже нужна была защита. Все эти годы, когда она не знала, удастся ли ей поесть и выспаться в тепле, наложили свой страшный отпечаток. Но что он мог предложить ей? Он был богат до приезда в Англию, но все это развеялось как дым буквально за неделю. Конечно, он и до этого не раз терял все и снова поднимался с колен, но он не мог рисковать ее будущим. Он посмотрел ей в глаза, и ему захотелось сказать правду. Ведь это была его Джульетт, поверявшая ему все свои мысли и мечты. Но сейчас были и другие заботы.

– Возможно, я потерял все, что у меня было, и я не знаю, что случится дальше. Пока самое главное – говорить всем, что я уехал решать деловые вопросы и как только я вернусь, мы поженимся. Никто, кроме нас с тобой, не должен знать, что это неправда.

– Конечно, – ответила она тихо.

Он видел невыносимую боль в ее глазах, и ему хотелось обнять ее и гладить по голове, как маленькую девочку. Но он откинулся на спинку сиденья и продолжал делать вид, что ничего не замечает.

Глава 16

– Ты не можешь просто так взять и уехать, – говорила Рейчел на следующий день, и слезы текли по ее лицу.

Джульетт была тронута тем, как молодая девушка провожала ее, и она прекрасно понимала, что доброе отношение к себе она действительно заслужила.

– Вот теперь к нам придет какая-нибудь мерзкая тетка, из тех, которые не хочут с нами сидеть за одним столом.

– «Не хотят», Рейчел, – мягко поправила ее Джульетт.

Рейчел улыбнулась сквозь слезы:

– Ну видишь, кто же будет меня учить нормальному английскому языку, если тебя с нами не будет?

– Но я же буду навещать вас, я обещаю, – сказала Джульетт.

– Нет, ты выйдешь замуж и станешь нормальной английской леди.

Джульетт подумала о том обещании, которое она дала Томасу. Нет, не об обещании любить его всегда, которое она хотела бы дать ему перед аналоем, но об обещании притворяться.

– Но все равно я же смогу зайти к вам в гости, и я обещаю, что буду заходить, Рейчел!

Она попрощалась со всеми остальными слугами, большинство из которых уже вернулось в Лондон, подхватила сумки и пошла к омнибусу, вспоминая тот день, когда она впервые встретила Томаса. Кажется, это было сто лет назад. Если бы она была умнее и назвалась каким-нибудь абсолютно незнакомым именем в тот день, Томас никогда, бы не нашел ее.

«Но он же очень сильный мужчина, – сказал внутренний голос. – И умный. Он бы тебя все равно нашел». Если бы она была умнее, она никогда бы не позволила поцеловать ее.

«Он очень сильный мужчина, – сказал внутренний голос. – Он бы нашел способ убедить тебя». Если бы она была умнее, она никогда не стала делиться с ним своими самыми сокровенными мыслями и не стала слушать его, хотя многого они друг другу еще не сказали.

«Он сильный мужчина, он знал, что может меня переубедить. Но какова была цель всего этого?» – подумала она. Всего лишь заняться любовью с ней, когда вокруг столько красивых женщин, готовых упасть к его ногам? Или просто попробовать, каково это – соблазнить простую британскую служанку? Да нет, конечно, Томас Джеймсон был не из таких. Почему-то из всех окружающих его женщин он выбрал именно ее, но причина этого была ей непонятна.

Омнибус был переполнен, в нем ужасно пахло потом, застарелой едой, и Джульетт с огромной радостью вылезла из него через сорок минут на Ист-Хенфорд-стрит.

Когда она поднималась по ступенькам в комнату Гарриет, она почувствовала какой-то леденящий ужас: все ли в порядке с ее мамой? Джульетт постучала в дверь, открыла ее и прислушалась: тишина. Полная тишина, которая днем бывает в тех домах, где живет рабочий люд, возвращающийся только поздно вечером.

– Мама, – позвала она, ставя на пол сумки. Сердце ее сжалось от дурного предчувствия. Если с Гарриет что-то случилось…

– Джульетт? – раздался слабый голос из-за спины, и через секунду Джульетт уже обнимала маму, пытаясь не думать о том, какой изможденной она выглядит сейчас, какими легкими и прозрачными стали ее руки.

– Слава Богу, – шептала она, и слезы ручьем бежали по лицу. Она зарылась лицом в волосы Гарриет и гладила ее по голове, как когда-то Гарриет гладила ее маленькую.

– Слава Богу, – шептала она, понимая, как сильно скучала по этой женщине, которую всегда считала своей матерью.

Гарриет посмотрела на нее очень внимательно:

– Сегодня ведь не воскресенье и не вторник, дорогая. Так что же ты делаешь здесь? Тебя опять выгнали с работы…

Джульетт почувствовала, как щеки ее заливаются краской.

– Да, опять. Тому есть масса причин, и почему-то они все совпали. Более того, полиция интересуется моим местонахождением.

Внезапно она увидела, что практически все пожитки сложены в коробки.

– Вы что, переезжаете? – спросила Джульетт. Гарриет вздохнула:

– Ну, это же не наша собственная блажь… Мы слишком глубоко залезли в долги. – Ее голос зазвучал взволнованно. – Хозяин квартиры не был с нами груб, он очень хороший человек. Но ничего не попишешь. Полли и Элис потеряли свою работу, как и все остальные рабочие на фабрике. И я тоже не работаю. Теперь он не может позволить нам жить здесь бесплатно… – Она вздохнула и посмотрела на Джульетт. – Так расскажи мне, что случилось? Леди Уайтхолл обвинила тебя в воровстве?

– Нет, все значительно сложнее… Мой дедушка, сэр Роджер Бэнфорд, был убит на днях.

Гарриет охнула:

– Боже мой, но как?!

– Кто-то зарезал его ночью в Гемптоне, поместье Уайтхоллов.

– И что же, полиция подозревает тебя?! Это же смертная казнь, если докажут…

– Я знаю, – сказала Джульетт.

– Конечно, знаешь, милая… Я думаю… Я просто думаю вслух. Это лишь потому, что я очень волнуюсь за тебя. У тебя же не хватит средств обеспечить себе защиту. Ты не сможешь остановить полицию, если они вдруг начнут преследовать тебя, и ты не сможешь отвести подозрения.

Джульетт поняла, что смущается от одной мысли, что надо рассказать матери всю правду о том, как Томас защитил ее и что было между ними.

«Но это же твоя мама, – сказал внутренний голос. – Единственная мама, которая вырастила тебя и любила. Ты можешь рассказать ей все на свете». И она понимала, что так оно и есть. Что не было человека на свете ближе к ней, чем Гарриет.

– Есть одна вещь, которая заставила полицейских изменить свое мнение, – немного растягивая слова, сказала она. – Я встретила мужчину. Американца. Будущее мое от этого не изменится, к тому же он уже, наверное, уехал в Америку, но… Я полюбила его. Это была ошибка. Конечно, мне не стоило этого делать, но он такой замечательный… Во всем, всем, что он делает!

– Почему он уехал? – спросила Гарриет, и в голосе ее чувствовалась бессильная ярость. – Почему он уехал сейчас, когда ты в беде? Кто он?

– Он бизнесмен, владелец судостроительной компании. Ему надо было уехать.

– Это когда ты борешься за свою жизнь?! – резко сказала Гарриет. – Нет, я не понимаю таких вещей, деточка моя. Я даже не собираюсь этого понимать.

– Это все не так, Гарриет, поверь мне…

– Так почему же ему пришлось уехать? Неужели это все так важно?!

Джульетт почувствовала, как ее лицо заливается краской. Гарриет была права, и Джульетт это понимала. Он мог потерять свою компанию, и один из его кораблей к тому же разбился в море. На Гарриет это не произвело большого впечатления.

– Так на кону же твоя жизнь! Всю жизнь, моя милая девочка, когда я смотрела на тебя, я словно смотрела на твою мать. Когда ты смеялась, ты смеялась, как она, и я радовалась за вас обеих. Когда ты улыбалась, мне казалось, что она улыбается мне. Я не хочу снова видеть слезы на этом лице, я не хочу, чтобы это лицо было перекошено горем. Почему же ты повторяешь ошибки бедной Кейт? Идешь по этому ложному пути…

– Так я же не иду… Томас Джеймсон – американец.

– Ну да, американец, – сказала Гарриет. – У них какие-то свои жизненные правила. – Она покачала головой. – Я просто хочу, чтобы те неприятности, которые с тобой сейчас произошли, не разбили твое сердце. Значит, говоришь, американец за тебя заступился… А в чем это выразилось?

Джульетт опять замешкалась, потому что не знала, как сказать матери.

– Ну, Томас сказал полиции, при всем стечении народа, что я не могла убить дедушку, потому что была с ним – с Томасом, когда совершилось убийство.

На Гарриет просто не было лица.

– Он не мог это сделать! – закричала она. – Ну скажи мне, что он этого не говорил!

– Но он так сказал, – ответила Джульетт. – Он сказал, потому что он решил, что это необходимо. В конце концов, меня могли обвинить в убийстве.

– Ну да, девочка, ты идеально унаследовала от своей матери способность попадать в самые чудовищные неприятности.

– Теперь, если честно, я не хочу больше идти в услужение, – сказала Джульетт, чтобы сменить тему разговора. – Конечно, работать в доме – это и выгоднее, и надежнее, но мне всегда так нравилась моя свобода, когда я занималась шитьем. И я думаю, что таким образом я тоже смогу заработать денег, чтобы заплатить за твою квартиру.

– Но ты же всегда говорила, что тебе нравится та уверенность, которую дает тебе работа в доме.

– Теперь у меня не такой уж большой выбор… И в конце концов, Томас отвел от меня подозрения.

– Боюсь, что этого недостаточно. Да, поведение мужчин всегда так сложно предугадать… – Тут Гарриет глубоко задумалась о чем-то другом, посмотрела на Джульетт и спросила: – Так ты представилась сэру Роджеру?

– Да, – сказала Джульетт. – Я даже не думала, что это может случиться. И я не думала, что это может случиться в Гемптоне. Надо сказать; что вынудила меня к этому Бренна – моя так называемая сестрица, которая постоянно вела себя просто отвратительно. Во время бала она надела колье, и я уверена, что это то самое колье моей матери. А ее служанка сказала мне, что какая-то девочка, служившая давным-давно в их доме, украла это колье у матери Бренны. Это меня взбесило. К тому же Сара, очень деятельная натура, уговорила меня и сделала все возможное, чтобы я познакомилась с сэром Роджером. Она, конечно, нормально общалась с Бренной Бэнфорд, но действительно не испытывала к ней дружеских чувств, и поэтому ей самой хотелось посмотреть, что будет с Бренной, когда она узнает, что камеристка – это ее сестра.

Гарриет покачала головой:

– Слушай, достаточно о Бренне Бэнфорд. Как сэр Роджер отреагировал на тебя?

Джульетт была удивлена тем, что ей внезапно захотелось плакать.

– Знаешь… А он был очень счастлив видеть меня. Он же мог начать отдираться, отрицать правду… Ведь у меня не было никаких настоящих доказательств, что он мой дедушка. Или он мог как-то иначе себя повести… Враждебно, зло, недружелюбно. Но он был просто счастлив, что я пришла. И он сказал, что камень упал с его души, когда я нашла его. И самое забавное в том, что он прекрасно помнит мою мать.

Тут Гарриет улыбнулась, но улыбка быстро сошла с ее лица.

– Но у нас же есть доказательства того, что ты являешься внучкой сэра Рождера, – сказала она суровым, даже стальным голосом. – Сэр Роджер… Сэр Роджер, наверное, был добрым стариком, но вот его наследники… Бренна Бэнфорд, про которую ты говоришь, или кто-нибудь еще из родственников не будут так с тобой церемониться и отдавать тебе деньги.

– Ну… Сэр Роджер мне, безусловно, поверил. Он даже сказал, что мои глаза точь-в-точь как глаза моего отца. Как ты думаешь, это правда?

Гарриет покачала головой в раздражении:

– Есть более важные вещи, о которых надо позаботиться, доченька. И то, похожа ли ты на отца, – это уже второй вопрос. – Она зло сжала губы, вспомнив об Уильяме. – Я помню, Кейт говорила, что она оставила много писем от Уильяма, которые он присылал ей из Индии. Он действительно любил ее в это время, и она говорила мне, что он очень радовался мысли, что скоро станет отцом. «Это станет началом нашей с тобой семьи, огромной семьи, о которой я всегда мечтал», – писал он ей. Писал, что весь мир может завидовать их счастью.

– А ты уверена, что она не взяла их с собой из дома? – спросила Джульетт. – Она довольно подробно описывает все в дневнике. Может быть, она просто их оставила. По крайней мере, самые важные…

– На тот момент они не были важными, – ответила Гарриет. – Она их забыла, как хотела забыть все, что связано с этим домом. А потом она вспомнила о них. Она считала, что это не имеет никакого значения, потому что она сожгла бы их в любом случае. «Я надеюсь, что кто-нибудь найдет их и опубликует в «Таймс», – как-то сказала она мне. – Гарриет горестно покачала головой. – Это действительно было очень грустно, детка. Очень грустно. И не потому, что Уильям был такой уж большой потерей – она понимала, что он ничего на самом деле не стоит. Но потому, что она потеряла веру в людей и веру в жизнь. Она видела, что ее обманули. И кто же мог винить ее за это? Пойми, я сержусь на тебя, потому что очень боюсь, что ты последуешь ее примеру.

Джульетт покачала головой. Она не то чтобы не соглашалась с Гарриет, но у нее не было никакого желания двигаться в том же направлении, что и ее мать.

– Нет, мама, я не собираюсь, правда. Поверь мне. Сейчас я сконцентрирую все свои силы, чтобы доказать, что я внучка сэра Роджера.

Гарриет удивилась:

– Это очень правильная стратегия, милая. И пожалуйста, тогда не теряй времени. Я немножко сомневаюсь, что эти письма до сих пор там, но я помню, где они находятся, по описанию твоей мамы. Единственная проблема в этом случае – пробраться в дом Бэнфордов. Когда будут похороны?

– Сара сказала, что завтра, – ответила Джульетт. – И я туда обязательно пойду. Мне совершенно все равно, что скажут об этом Бренна и ее жених.

– Это самое разумное решение, милая, – сказала Гарриет. – Когда ты будешь в доме, ты можешь поискать письма, пока их не нашел кто-нибудь, кто хитрее тебя. Это, конечно, требует некоторой удачи, но я надеюсь, что у тебя она есть.

Джульетт понимала, что Гарриет абсолютно права, когда советует ей сосредоточиться на конкретных вещах. Гарриет была действительно сильной женщиной – лишь поэтому они обе смогли выжить в то время, когда у них не было крыши над головой. Ведь многие их подруги так и погибали. Но при этом Джульетт понимала, что самое главное в своей жизни она потеряла.

Она потеряла веру в то, что слова Томаса не были ложью.

Глава 17

Джульетт расправила тяжелую черную юбку. Ей не казалось странным, что она надела такое дорогое траурное платье, которое Гарриет одолжила у одной из своих подруг. Она уже привыкла донашивать за Сарой довольно дорогую одежду. Она чувствовала себя неуверенно, стоя перед дверями дома в Глендин-Плейс. Она никогда не входила в парадную дверь дома – вот почему она нервничала. Теперь-то у нее было полное право войти в эту дверь, а не бежать черным ходом, но все равно она чувствовала себя неуверенно.

Она никогда не была на похоронах аристократа. Те похороны, на которых ей доводилось всегда присутствовать, были недорогими, но стоили очень больших денег тем, кто организовывал их. Люди были готовы отдать последние сбережения или занять у соседей, лишь бы с честью проводить самого дорогого человека в последний путь. О том, как это бывает у богатых, Джульетт не имела ни малейшего представления. Сара сказала, что все начнется и десять часов и процессия пойдет к церкви, потом будут похороны, а потом гости соберутся в доме. Джульетт видела процессии богатых похорон в разных районах Лондона, и она думала, что сейчас перед ней предстанет шикарный экипаж, обитый черным бархатом, множество карет и большое количество гостей. Тем не менее, место перед домом в Глендин-Плейс было абсолютно пустым. Может быть, Сара ошиблась с адресом?

Джульетт глубоко вздохнула, поднялась по ступенькам и позвонила. Сейчас она все это выяснит. Практически сразу же дверь открылась, и перед ней оказался дворецкий, который вполне мог бы быть братом мистера Блейка. Такой же седой, такой же близорукий, он смотрел на нее, и она чувствовала себя как-то неловко.

– Доброе утро! – сказал он, и в его голосе Джульетт послышался какой-то вопрос.

– Доброе утро! – ответила она ему, заходя в дом. – Меня зовут Джульетт Гаррисон. Я приехала на похороны сэра Роджера.

Дворецкий посмотрел на нее очень внимательно. Прежде чем заговорить, он поправил очки.

– Похороны сэра Роджера прошли вчера, мисс Гаррисон, – ответил он.

Джульетт почувствовала, будто ее ударили.

– Вчера?!

Неужели она пропустила похороны своего дедушки?

– Если вы хотите, то можете оставить свою карточку, – сказал дворецкий.

Ее карточку… Джульетт хотела сказать, что зайдет как-нибудь в другой раз, как в это время открылась дверь гостиной. Оттуда вышла Бренна Бэнфорд, а за ней следом – ее кузен Рендолл.

– Какого черта? – раздраженно произнесла Бренна.

– Мисс Гаррисон, – сказал Рендолл, подходя к Джульетт. – Я рад наконец познакомиться с вами. Почему бы вам не зайти? Может быть, выпьете с нами чашку чая?

Бренна была чрезвычайно разозленной.

– Рендолл, ты что, совсем спятил? – выкрикнула она.

– Успокойся, – сказал Рендолл мягким и вкрадчивым голосом. Он был красивым мужчиной с тонкими и правильными чертами лица, его светло-русые волосы были зачесаны назад, и все манеры были исключительно изящными.

– Простите мою невесту, – сказал он Джульетт. – У нас были довольно сложные несколько дней, как вы понимаете. Мертон, принеси нам, пожалуйста, чай.

– Хорошо, сэр, – ответил Мертон и закрыл за собой дверь.

Джульетт оглядела прекрасную комнату и подумала о том, что могла бы расти в этой комнате так же, как в ней росла когда-то Бренна.

– Да, это красивая комната, – сказал Рендолл, словно прочитав мысли Джульетт. – У сэра Роджера всегда был хороший вкус, и, в отличие от многих других людей с большими библиотеками, он действительно читал каждую книгу, которую ставил на полку.

– Господи, Рендолл, ты что, собираешься разговаривать с этой отвратительной грубиянкой, которая так обошлась со мной в Гемптоне?

Рендолл Бэнфорд прикрыл глаза, давая ей понять, что голос Бренны его раздражает. Потом по-доброму посмотрел на Джульетт:

– Вы же простите Бренну, не так ли? Она действительно очень расстроена, как, собственно, и все мы. Поэтому она немножечко забывает о своих манерах. Не присядете ли, мисс Гаррисон?

– Нет, она не присядет, – сказала Бренна. – И ты не будешь называть ее мисс Гаррисон, Рендолл. И если ты будешь и дальше так забавляться, то я положу этому конец. – Она посмотрела на Джульетт пристально и зло. – Ты что, пришла сюда, чтобы продолжить свое дурацкое представление?!

Джульетт смотрела на Рендолла чаще, чем на Бренну. Может быть, они вместе ведут какую-то игру?

– Я думала, что сегодня похороны сэра Роджера, – ответила она. – И мне очень жаль, что я пропустила их.

Рендолл искренне посочувствовал ей:

– Да, очень жаль. Действительно жаль, что вас там не было. Мы перенесли похороны на день раньше по предложению министра. По разным причинам…

Джульетт не знала, что сказать. Казалось, что Рендолл говорит искренне… в то время как Бренна настроена очень враждебно, и дружелюбие Рендолла сделало Джульетт мягче. Она оглядела комнату: прекрасные полки с книгами, роскошный паркет, шикарный восточный ковер – и почувствовала присутствие дедушки, как будто он стоял рядом с ней. Ей захотелось плакать оттого, что она пропустила похороны. Ее волновала не столько сама церемония и то, как она была обставлена, сколько возможность попрощаться с этим человеком.

– Мне кажется, вам нужно что-нибудь покрепче чая, – мягко сказал Рендолл, когда появился дворецкий. Он налил что-то в стакан и протянул его Джульетт. – Будьте добры, присаживайтесь и выпейте немножко. Это вас успокоит…

Джульетт отхлебнула из бокала. Жидкость была теплая, сладкая и даже на вкус чувствовалось, что она очень дорогая.

– Я думаю, что этого достаточно, – сказала Бренна, качая головой. Она посмотрела на своего жениха: – Я надеюсь, что ты не забыл, кто такая Джульетт Гаррисон?

Рендолл засмеялся в ответ:

– Я не забыл. Она думает, что она внучка сэра Роджера, и я понимаю почему. Но если мы с ней не согласны, это же не значит, что мы должны быть с ней невежливы или выкидывать ее из нашего дома.

Бренна чуть не зарычала:

– Если ты считаешь, что можешь диктовать мне свои желания, Рендолл, ты ошибаешься. – Она потянулась и выхватила стакан из рук Джульетт. – Я не разрешаю слугам пить. А теперь уходи из нашего дома!

– Бренна Бэнфорд, – закричал Рендолл. Его голос действительно был переполнен злостью. – Мы не женаты, и мне следует задуматься о том, стоит ли нам вообще жениться.

Бренна была еще злее, чем в тот момент, когда Каролин уронила горшок в Гемптоне. Она отвернулась от Рендолла и посмотрела на Джульетт:

– Я тебя прошу по-хорошему, уйди из нашего дома, Джульетт. Ты здесь ничего не получишь, и сейчас я просто попрошу Мертона вызвать полицию.

Вот этого Джульетт совершенно не хотелось. Пусть даже с нее и сняты подозрения, но все равно общение с полицией не обещало ей ничего хорошего.

– Ты ведешь себя неразумно, – сказала она Бренне, стараясь делать это максимально вежливо. – Я не позволю выставить себя дурочкой перед полицией, Бренна. Ты, кажется, забываешь, что я пришла сюда выразить свое уважение нашему дедушке, а не повидаться с тобой. И на самом деле у меня нет ни малейшего желания продолжать этот визит.

Джульетт улыбнулась Рендоллу, который, казалось, хорошо отреагировал на ее слова, и встала. Голова немного кружилась от напитка, которым он ее угостил. Насколько она понимала, это был бренди.

– Спасибо, мистер Рендолл, – сказала она. – Теперь, я думаю, я могу найти выход отсюда.

– Ну что вы, не обижайтесь, – сказал он, провожая ее до дверей. – Вам придется простить Бренну за ее глупое поведение. Бренна не хочет делить с вами свое наследство, но я хочу, чтобы вы знали, что мы готовы уступить вам некоторую сумму денег как признание того, что вы действительно верите в то, что говорите.

Джульетт не знала, как отвечать на это. Она пришла на похороны, она их пропустила, и, в конце концов, она пришла сюда, чтобы поискать письма своей матери. Конечно, ей очень нужны были деньги, чтобы заботиться о Гарриет и начать свое дело. Но вся ситуация выглядела так, будто Рендолл и Бренна давали ей какие-то отступные за молчание. Неужели они действительно думают, что она вот так просто возьмет деньги и уйдет? Нет, в данном случае наследство означало для Джульетт не только деньги, но и возможность исправить зло, причиненное ее матери.

– Вы знаете, я ведь не за благотворительностью пришла, – сказала Джульетт.

– Нет-нет, что вы, я и не думал так это расценивать, – сказал Рендолл, и по голосу было заметно, что он удивлен.

– Тогда почему вы предлагаете мне деньги? – спросила она. – Или вы думаете, что я внучка сэра Роджера, или вы так не думаете.

Внезапно лицо Рендолла изменилось до неузнаваемости.

– Вы получите от мертвого осла уши, мисс Гаррисон, и я вам это обещаю! Никто вам не поверит, и дело будет закрыто. А чем больше вы будете выманивать у нас деньги, тем больше вами будет интересоваться полиция. Уж в этом я могу вас уверить. Мертон, покажи мисс Гаррисон выход.

– Очень хорошо, сэр, – ответил дворецкий после небольшой паузы. Конечно, Рендолл этой паузы не заметил, но для уха Джульетт, которая знала, что такое быть в услужении, эта пауза значила очень много.

* * *

– Тебе обязательно надо пробраться в этот дом! – сказала Гарриет. – Если письма не там, то мы обязательно выясним, где они, а если они там, то ты сможешь начать действовать. Судя по твоему описанию Рендолла Бэнфорда, я знаю таких людей. Он вроде кажется добреньким, но он настолько эгоистичен, что готов на все, и если он может оттяпать у тебя какой-то кусок, то он изо всех сил постарается это сделать.

– Там может и не быть никаких денег, – ответила Джульетт. – Насколько я знаю, сэр Роджер был в долгах, как, собственно, и все эти богачи.

– Я думала, что он сам одалживал деньги многим гостям в Гемптоне, – сказала Гарриет.

– Ну… так и было, – ответила Джульетт. – Но я не знаю, отдадут ли они их. А еще, если честно, мне очень хочется проучить Бренну. До сих пор не могу прийти в себя после того, как она вырвала стакан из моих рук.

Гарриет глубоко и тяжело вздохнула:

– Это одна из причин, по которым я никогда не шла в услужение, даже если мы с тобой голодали. Все-таки надо уметь уважать себя. Ну а теперь мы займемся поисками крыши над головой.

– Да ты сейчас и двух шагов ступить не сможешь, – ужаснулась Джульетт. – Давай-ка я попробую поискать.

Гарриет внимательно посмотрела на нее:

– Я боюсь, что ты уже потеряла все навыки проживания в этом городе. Ты даже не знаешь, куда следует идти искать.

– Ну, я начну прямо отсюда. Я пойду и буду спрашивать, где найти какое-нибудь место, куда мы могли бы переехать.

Гарриет покачала головой:

– Не могу сказать, что эта идея, мне кажется здравой, но все равно ведь я не смогу пойти сама, значит, придется это делать тебе. Но пожалуйста, будь аккуратнее и не заходи в те дома, которые покажутся тебе подозрительными. Это совсем другой мир, не тот, в котором ты провела последнее время.

– Ничего-ничего, – сказала Джульетт. – Я буду осторожна.

Она поцеловала Гарриет, завернула ее в шаль, которую когда-то подарила ей Сара, и пошла куда глаза глядят в поисках крыши над головой, хотя бы на ближайшее время.

Джульетт очень долго шла, пока дошла до первой таблички «Сдается». Она висела на первом этаже в грязном, закопченном здании. Многие окна были побиты, все забрызганы грязью и занавешены каким-то старым, рваным тряпьем. Джульетт вспомнила, сколько усилий они с подругами тратили, чтобы до блеска отмыть стекла на Эппинг-Плейс. Она постучала в дверь, думая, что пройдет минута или две, прежде чем хозяин квартиры откроет. Почему-то в образе хозяйки этой квартиры ей рисовалась старая немощная старушка. Но дверь тут же распахнулась, и на пороге показался крепыш лет сорока. Он выглядел как докер – крепкий, мускулистый, приземистый.

– Добрый вечер, чем могу вам служить, миледи? – спросил он.

– Добрый вечер! Я пришла, чтобы поговорить о комнатах.

Он удивился:

– Такая леди, как вы?

Джульетт поняла, что ее траурное платье выглядит роскошно, даже лучше тех платьев, что принадлежали Саре.

– Я занимаюсь швейным делом вместе с моей тетей и ее подругами. Нам нужно где-то жить. Мы аккуратные жильцы и будем платить вовремя.

Он медленно кивнул:

– Звучит хорошо. Хотите посмотреть место?

– Если позволите, – ответила она, заглядывая ему за спину.

Здание выглядело грязным и темным и пахло застарелым луком и гнилым мясом.

– Кавалеры пропускают дам, – сказал мужчина, указывая рукой вглубь комнаты.

Весь пол был покрыт кучами мусора и старой одеждой. Она почувствовала, что из окна ужасно дует.

– Холодно тут у вас, – сказала она.

Когда она обернулась к мужчине, он нервно хихикнул, глядя на нее.

– «Холодно тут у вас», – передразнил он. – Вы же такая вся из себя приличная молодая леди. Так почему же вы говорите, что работаете швеей?

– Я работала камеристкой несколько лет, – ответила она. У нее не было ни малейшего желания обсуждать свое прошлое с этим мужчиной.

– А! И вас, стало быть, уволили!

– Не вполне так, – ответила она. – Просто я хотела бы провести некоторое время со своей тетей.

– Ну да, а мой дядя – принц Эдинбургский, – произнес он, все ближе подходя к ней. – Могу представить, как во всех этих чистеньких домах такая крошка, как ты, привлекала внимание всех мужчин по соседству. Ну и как это случилось?

«Немедленно беги из этого места», – подсказал ей внутренний голос. Джульетт почувствовала, что в горле у нее пересохло.

– Нет-нет, все было не так, – сказала она, но это прозвучало как лепет испуганного ребенка.

Он подошел к ней и схватил ее за руку.

– Не пытайся увиливать, деточка. Все эти аристократишки с их холодными аристократскими женами, наверное, по тебе с ума сходили.

Она выдернула руку и побежала к двери, но он обогнал ее и преградил ей путь.

«А теперь соберись с мыслями и подумай, что тебе надо делать. В пять лет ты же знала значительно больше о том, как выжить на улице».

– Послушай меня, – сказал мужчина, хватая ее за плечо и разворачивая к себе лицом.

Теперь она почувствовала, как чудовищно разит от него потом, перегаром и нестираной одеждой. Она подумала, что это, наверное, не хозяин дома, а какой-то негодяй, который делает вид, что сдает комнаты, чтобы заманивать ничего не подозревающих женщин.

– И не торопись, – сказал он голосом, который ему самому казался умиротворяющим. – Есть один большой плюс во владении таким домом: можно поддержать упавшую женщину, прежде чем она встанет на ноги.

Она стояла довольно близко к двери, но не так близко, чтобы он ее не поймал. Он смотрел на нее пристально, словно ожидая, что она будет делать дальше. Джульетт собралась с духом и сказала:

– Что ж, я передам об этом варианте своим друзьям. Они как раз вот-вот подойдут. Ведь они идут вслед за мной.

Мужчина ухмыльнулся:

– Не подойдут. Ты что, меня за дурака держишь? Могу, конечно, поверить, что ты здесь будешь жить со своими друзьями, но готов спорить на что угодно, что их сейчас здесь нет.

– Они сейчас подойдут, – сказала она, чувствуя, что сердце вот-вот остановится.

Этот человек, очевидно, не верил и приближался к ней. Если бы она кинулась к двери, он бы поймал ее и у нее не хватило сил отбиться.

– Подумайте, зачем мне лгать? – спросила она дрожавшим голосом.

«Сделай что-нибудь, чего он не ожидает».

Но что?!

«Сделай что-нибудь. Не стой просто так».

И она завизжала.

Мужчина отпрыгнул, а Джульетт тут же кинулась к двери и вылетела из нее пулей. Она бежала по тротуару, пока легкие не стали болеть, а на ногах не появились мозоли. Вокруг нее было много людей, спешивших по своим делам, а она шла и думала, что уже не принадлежит к низшему классу, но и в высший ей тоже не суждено попасть. Люди шли, возможно утомленные, возможно, они думали о каких-то своих неприятностях, но они точно знали свое место в мире. А вот она уже не знала своего места.

«Тебе придется снова научиться всем тем хитростям, которые ты знала в детстве. Конечно, работа в услужении тебя быстро размягчила, но ты сможешь все вспомнить».

Она попыталась понять, где она находится. Судя по всему, это была Типтон-стрит, надо было повернуть назад. Джульетт не знала, как будет рассказывать обо всем этом приключении Гарриет. И уж тем более не знала, как дальше действовать в поиске комнат.

Потихоньку смеркалось. А что, если она завтра тоже не найдет ничего до заката? Джульетт подошла к остановке, разглядывая витрины. На одной из витрин были выставлены газеты. Она увидела какую-то фотографию и подпись: «Служанка Джульетт Гаррисон еще находится под подозрением в сенсационном деле».

Глава 18

Томас знал, что не сможет дышать, пока не увидит Хэнка и команду.

Когда он услышал новости, он как раз собирался отплывать в Марокко. Сначала он узнал, что «Жасмин» видели причалившей к берегу, и теперь судно находилось в Нормандии. Хэнк отправил в Бостон телеграмму о том, что он и его экипаж благополучно прибыли в шлюпках. Томас шел мимо докеров в сумерках раннего утра и беззвучно молился: «Только бы никто не погиб! Только бы никто!»

А взамен что он отдал бы?

«Все, что угодно», – подумал он. Он начал с нуля, а в итоге создал империю, и он сделал бы это снова, если бы смог. Главное, чтобы выжили все его люди…

Он дошел до дока и увидел потрепанные шлюпки, спасшие его людей. В горле встал ком.

Через минуту он уже приветственно хлопал Хэнка по спине, и то же самое делал каждый из членов команды.

– Одна часть удачи и девяносто девять частей умения – вот чему мы обязаны тем, что мы здесь. – Хэнк подмигнул. – Но я не о себе. Каждый из тех, кто стоит перед вами, сражался за безопасность, и, говоря прямо, мы спасли много груза.

– Я награжу вас так щедро, как только смогу, – сказал Томас, радостно оглядывая всех членов экипажа. – А теперь все вы, каждый из вас, расскажите мне, что, черт возьми, произошло?!

Слушая рассказ Хэнка – начиная с ужасающего звука от удара более крупного судна о «Жасмин» и заканчивая удивительным спасением на шлюпках, – он чувствовал огромное облегчение от того, что все живы. Он был буквально в слезах. Море уже поглотило троих самых близких ему людей. Если бы что-нибудь случилось с Хэнком или командой, он бы себе никогда этого не простил.

И хотя ему очень хотелось вернуться в Англию – к Джульетт, – он знал, что перво-наперво следует выполнить обязательства перед этими людьми. У него был бизнес, который необходимо восстановить, и люди, зависевшие от него. Он не мог подвести их или заставить страдать в результате его собственных ошибок.

– Чтобы поверить вам, мне нужны доказательства, – сказала мисс Лоретта Гловер, глядя на Джульетт поверх своего лорнета.

Джульетт заранее знала, что это может понадобиться, ведь магазины портных в Лондоне имели самый высокий уровень качества и практически все женщины, работавшие в них, в течение нескольких лет проходили обучение.

Джульетт была готова солгать, но не знала, получится ли у нее это хорошо.

– Если честно, – сказала она, – раньше я работала только в Америке, а приехала оттуда лишь на этой неделе.

– Понимаю, – сказала мисс Гловер, и голос ее прозвучал совершенно равнодушно. – Есть ли у меня причина нанимать именно вас, а не повысить в должности кого-нибудь из девушек, что работают здесь уже пять-шесть лет? Или, к примеру, девушку из Лондона, чей опыт я легко могу проверить?

– Мне говорили, что я хорошая швея – одна из лучших, – сказала Джульетт. – Я умею резать ткань, делать выкройки и образцы, а в Америке я делала платья от начала до конца. У меня было довольно много клиентов. Я даже планировала открыть магазин.

– А почему не открыли? – спросила мисс Гловер.

Джульетт внезапно поняла, что мисс Гловер напоминает ей леди Уайтхолл – те же острые голубые глаза и благородные черты патрицианки, только мисс Гловер была моложе.

– Нам с женихом пришлось приехать сюда, – Джульетт произнесла эту фразу, сама себе удивляясь, что не продумала ответы заранее. – А, как вы знаете, чтобы начать дело, нужно довольно много денег.

Мисс Гловер внимательно на нее посмотрела.

– А как я могу быть уверена, что вы не планируете увести от меня моих лучших клиентов?

Джульетт улыбнулась – ей хотелось, чтобы ее улыбка была задорной, но искренней.

– Надеюсь, что на это моего умения хватило бы. Однако мы с моим женихом планируем где-нибудь через год вернуться в Америку.

Совершенно очевидно, что мисс Гловер обдумывала возможность нанять Джульетт.

– Вы понимаете, что вам придется продемонстрировать ваше искусство, прежде чем я найму вас? У меня здесь есть девушки, которые несколько лет проработали бесплатно, и им не понравится, что вы не ходили в ученицах.

Джульетт понимала, что такое требование вполне разумно. Сейчас ей очень нужны были деньги. Подруга ее матери нашла для них новые комнаты, за которые нужно было платить. Хотя перспектива блестящего будущего в магазине мисс Гловер была привлекательной, она не могла себе позволить работать бесплатно.

– Я понимаю, что вам нужно видеть качество моей работы, мисс Гловер. Давайте договоримся так. Думаю, за один день моей работы вы сможете определить, подхожу ли я вам, и, если да, вы мне оплатите этот день.

Мисс Гловер засмеялась:

– Вы шутите! Испытание есть испытание.

– Но если вам понравится моя работа, за нее нужно заплатить.

– Сдается мне, что ваша жизнь в Америке сильно повлияла на ваши суждения, Джульетт. Но раз уж вы так уверены в своей работе, я считаю это добрым знаком. Если я найму вас, я заплачу вам за испытательный срок. Но такой срок должен составить три дня.

– Три дня?

Мисс Гловер выглядела сейчас еще более властной, чем тогда, когда она смотрела на Джульетт поверх лорнета.

– Джульетт, вы можете принять предложение либо отказаться от него. При сложившихся обстоятельствах я гораздо более щедра по отношению к вам, нежели обычно. Но что-то говорит мне, что девушка, пришедшая сюда и начавшая предъявлять требования, стоит того, чтобы ей дали шанс.

– Спасибо, мисс Гловер. – Джульетт ответила еще до того, как успела обдумать предложение. Три дня без оплаты – это было нереально, она и один-то могла себе с трудом позволить.

– Вы не будете во мне разочарованы, мисс Гловер. Обещаю вам.

Мисс Гловер внимательно на нее посмотрела:

– Я надеюсь, что вы правы. Нам обеим будет от этого только лучше, Джульетт. Как, вы сказали, ваша фамилия?

– Мэйвуд, – ответила Джульетт.

Она нашла себе новую работу благодаря лжи. Единственное, в чем она не солгала, – она действительно была хорошей швеей. Но меньше всего на свете она хотела, чтобы мисс Гловер связала ее имя с Уайтхоллами, потому что из прочтенной ею газетной статьи она поняла, что об убийстве ее деда говорит весь город.

– Очень хорошо, Джульетт Мэйвуд, – сказала мисс Гловер. – Добро пожаловать в «Мисс Гловерз Дизайнз». Надеюсь, что вы рассказали о себе правду и наше сотрудничество будет долгим и плодотворным.

«Да, – сказала про себя Джульетт. – Я сказала правду. Просто добавила в нее немного ничего не значащей лжи».

Джульетт вернулась домой поздно. Она ожидала увидеть коробки и сумки уже выставленными на улицу и женщин, готовых их унести.

Однако – удивительное дело – она не увидела около дома никого, кроме молодой женщины, везущей коляску, и двух детей, играющих с мячом и веревкой. Ей не терпелось рассказать всем о своей новой работе, и, конечно, больше всего ей хотелось рассказать об этом Гарриет, но сейчас она вдруг задумалась: неужели она пришла настолько поздно, что они успели переехать в дом, который нашла Полли? И скажет ли ей хозяин, куда они переехали?

Она открыла дверь, и первое, что бросилось ей в глаза, была все та же гора коробок и сумок, и она услышала плач, больше похожий на вой. Она тут же поняла, что произошло что-то страшное.

Она бросила свою сумку и, забыв о своих добрых новостях, вбежала в переднюю.

На кровати, вытянувшись, лежала Гарриет. Ее руки были сложены на груди, а на закрытых глазах лежали монеты.

Полли, самая близкая подруга Гарриет во всем мире, сидела у изголовья и рыдала. Плечи ее вздрагивали.

– Что случилось? – подбегая к кровати, вскрикнула Джульетт. Она упала на колени и прижалась щекой к щеке Гарриет. Ее кожа была мягкой и нежной, как и во все те годы, когда Джульетт считала ее своей матерью. Разница была лишь в том, что сейчас эта кожа была холодной и безжизненной…

– Казалось, ей стало гораздо лучше, – говорила Полли, качая головой. – Как такое могло случиться? Я пришла сказать ей, что пора выносить коробки и сумки. Она встала, потом вдруг схватилась за грудь, упала и… – Полли вновь начала рыдать.

Джульетт обняла ее. Она смотрела на Гарриет и жалела, что ей не удастся уже никогда ни словом обмолвиться с ней, просто сказать, что, несмотря на то, что Гарриет не была ей матерью по крови, она все равно была лучшей матерью.

– Ее похоронит приход, – рыдала Полли. – Все, что у нас было, мы отдали сегодня новому владельцу. Если только ты что-нибудь придумаешь, Джульетт…

– У меня несколько дней денег не будет, – сказала Джульетт. – Но мы не можем позволить, чтобы ее хоронил приход. Тебе ли не знать, что Гарриет всегда считала это величайшим позором. Кто сейчас смотрит за порядком?

– Я, – сказала Полли. Она объяснила, что три другие женщины собирались начать переноску коробок с утра. – Хозяин был добр и сказал, что мы можем остаться, пока о наших делах не позаботятся. И конечно, мы должны будем заплатить за эти дни, когда у нас будут деньги. В целом он сущий дьявол во плоти, но когда он услышал, что случилось, – у каждого есть свои слабые стороны, – мне кажется, он испугался, – сказала она, бросив взгляд на Гарриет.

– Я пойду к Саре, – сказала Джульетт. – Она одолжит нам денег, а если нет, я знаю, что Каролин и другие слуги помогут. Даже если мне придется устроить сцену перед лордом и леди Уайтхолл, я сделаю то, что должна сделать.

Часом позже Джульетт была у черного хода дома на Эппинг-стрит. Она до сих пор еще не верила, что Гарриет больше нет. Отчасти она была даже рада тому, что ей пришлось ехать на омнибусе и идти долго пешком, потому что это помогало ей не думать о смерти Гарриет. Она знала, что если бы осталась присматривать за вещами, то выплакала бы все глаза, жалея, что не может в последний раз сказать Гарриет о том, как она ее любит.

Она набралась решимости и постучала в знакомую красивую резную дверь. Наверное, здесь удивятся позднему гостю.

Дверь открылась, и рука миссис Уинстон взметнулась к ней.

– Джульетт! – произнесла она полушепотом и обняла ее. Джульетт почувствовала, что это объятие было искренним. – Входи, входи же, пока этот ледяной ветер не застудил тебя до смерти! Мистер Блейк, смотрите, кого принес нам ветер! – позвала она, когда втянула Джульетт внутрь. – Я так волновалась, когда читала про тебя в газетах, а еще волновалась, что полиция очень тобой интересуется.

– Так была не одна статья? – спросила Джульетт после того, как Рейчел, бросив свою работу, подбежала к ней и обняла.

– Три, в разных газетах. Там всегда, конечно же, упоминаются «и другие подозреваемые», но, похоже, им нравится помещать твой портрет. Подозреваю, что газету, где напечатано милое лицо, покупают лучше, чем газету, в которой есть портрет обрюзгшего прожженного игрока.

– Ты не должна скрываться от полиции, – сказала Рейчел, чуть не плача. – Джульетт! Мы знаем, что ты невиновна, но люди так любят разговоры.

– Я не скрываюсь, – сказал Джульетт. – Мне нужно было найти жилье, а теперь оно есть, но только… – Она остановилась внезапно, охваченная печалью о Гарриет. – Моя Гарриет умерла сегодня утром.

Миссис Уинстон выглядела потрясенной.

– О нет! – воскликнула она. – Что случилось?

– Сердце, судя по всему, – ответила Джульетт. Мистер Блейк смотрел на нее сочувственно, и это дало волю ее слезам, но она вытерла глаза и стала говорить: – Она вылечилась от кашля и лихорадки, но случилось что-то еще – она схватилась за грудь, упала – и все. И вот я пришла, потому что у меня нет денег, чтобы похоронить ее, а для нее самой хуже быть не могло, чтобы приход…

– Иди сюда, дорогая, – сказала миссис Уинстон, заключая Джульетт в объятия. – Знаешь, никто не поймет тебя лучше, чем слуги. Мы одолжим тебе деньги, а ты отдашь, когда сможешь.

– Спасибо, миссис Уинстон, – сказал Джульетт. – И вам всем спасибо. Правда, я не знаю, что делала бы без таких друзей. Но я еще думала попросить Сару помочь, если она может. Мы хотим устроить похороны завтра, в церкви на Баррет-стрит. Вы не знаете, Сара наверху?

Миссис Уинстон обменялась значительными взглядами с мистером Блейком.

– Не хочу сплетничать, Джульетт, – сказала она и выразительно посмотрела на Рейчел, которая совершенно перестала работать: – Продолжай работу, Рейчел. То же касается всех остальных. Нам платят не за то, что мы сидим и языки чешем, ведь так?

– Конечно, миссис Уинетон, – сказала Рейчел, вновь возвращаясь к полировке серебра.

Несколько мгновений спустя миссис Уинстон наклонилась к самому уху Джульетт.

– Первое, что мы услышали, – это то, как Сара спросила свою маму, может ли Каролин быть ее горничной. – Миссис Уинстон посмотрела вокруг, чтобы убедиться, что никто не слушает. – Ну, тут леди Уайтхолл решила уступить, хоть ей и не хотелось снимать Каролин с ее обычной работы. Но на этом все не кончилось. Сара стала обвинять мать в том, что ты теперь пропадешь, требовала взять тебя обратно, но леди Оливию так просто не проймешь. В общем, – вздохнула миссис Уинстон, – все закончилось тем, что Сара упаковала сумку и ушла из дома. Ну, леди Оливия, конечно, рвет и мечет, а лорд Уайтхолл воспринял это поспокойнее.

– А Каролин не знает, где она?

– Если и знает, то не говорит, но на самом-то деле от меня редко кому удавалось что-нибудь скрыть.

Джульетт улыбнулась. Она-то знала, что на Эппинг-Плейс были секреты, прошедшие мимо миссис Уинстон.

Ей показалось, она знает, что на этот раз придумала Сара: наверное, она все-таки сбежала с Эндрю, расстроенная тем, что лишилась такой служанки и подруги.

– Если вы увидите Сару, расскажите ей, что случилось с Гарриет.

– Она очень хотела знать, где ты теперь, так что расскажем обязательно. Как мне не нравится читать все эти газетные заметки о тебе! Клевета на клевете…

Джульетт взяла карандаш и бумагу, написала новый адрес, который ей сказала Полли, и протянула миссис Уинстон.

– Я не уверена, правильно ли тут написано, но я работаю в ателье мисс Гловер на Риджент-стрит, и я думаю, что там меня всегда можно будет найти.

Миссис Уинстон посмотрела на нее с материнской нежностью и усмехнулась:

– Послушай меня, деточка, потому что раньше ты никогда никого не слушала. Ты нашла хорошую работу, но ты в два счета останешься без нее, если не переменишься. Иногда думай, прежде чем что-то сказать, хорошенько думай. И тот же самый совет подойдет в отношении хозяина квартиры. Если можешь помолчать – помолчи, не лезь на рожон. Понимаешь, о чем я?

– А если хозяин вздует цены? А если мне недодадут за мою работу?

– Вот об этом-то и речь. Знаешь, Джульетт, если бы ты умела держать рот на замке, ты уже была бы королевой Англии.

– Ну вот, вы опять надо мной смеетесь!

– А ты опять возражаешь! – со смехом сказала миссис Уинстон.

– Что же мне с собой делать… Но у меня будет к вам серьезная просьба. Если Томас Джеймсон придет, чтобы узнать, где я, прошу, не говорите ему.

– А как же полиция?

– Он сказал, что мы были вместе, и это была правда. А еще он сказал, что женится на мне. А вот это уже ложь. Он спас меня, но больше не собирается ничего для меня делать. – Голос Джульетт задрожал. До сих пор она не могла прийти в себя после смерти Гарриет, а уж думать о Томасе было совсем невыносимо! – Пожалуйста, миссис Уинстон, мне очень важно сделать так, чтобы он больше не имел власти над моим сердцем.

Миссис Уинстон поняла все, даже то, чего Джульетт не сказала ей.

– Хорошо, милая. Я обещаю.

Глава 19

Мисс Гловер пристально рассматривала шов, причем, казалось, целый день. Она детально изучала его сверху вниз и снизу вверх. При этом брови ее так резко поползли вверх, что Джульетт заволновалась, вернется ли ее лицу когда-нибудь нормальное выражение.

Она протянула работу обратно Джульетт, которая размышляла, показалось ли ей, что на этом строгом и вытянутом лице промелькнула тень легкой улыбки.

– Можете продолжать, – сказала она и удалилась.

Элис Ноултон, румяная девушка, которая скорее могла бы быть сельской жительницей, чем служащей мрачного лондонского магазина одежды, улыбнулась:

– Теперь мне все ясно, хотя мне всего лишь девятнадцать лет.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Джульетт.

– Это был очень серьезный комплимент со стороны мисс Гловер. А она никогда не похвалит, пока ты не проработаешь здесь уйму времени. Например, я провела тут в подмастерьях четыре года, и то, что я проделала очень хорошую работу, она сподобилась сообщить мне лишь недавно. Никак не раньше.

Она наклонилась вперед, чтобы получше разглядеть шитье Джульетт.

– У тебя действительно здорово получается. Где ты этому обучалась?

Джульетт колебалась. Ей вовсе не хотелось врать этой девочке, но она знала, что ей лучше придерживаться своей легенды.

– Я провела некоторое время в Америке.

Глаза Элис Ноултон загорелись.

– Ах, Америка… – протянула она со вздохом. – Я бы хотела там побывать. Или даже отправиться в Австралию.

Джульетт улыбнулась:

– Куда угодно, лишь бы подальше отсюда?

– Ну, просто мне кажется, что в этих странах столько свободы, столько возможностей выбора… Ты должна непременно рассказать мне все о своем путешествии в Америку!

Джульетт огляделась по сторонам. Хотя почти все женщины вокруг позволяли себе разговаривать друг с другом непрерывно, ей вовсе не хотелось потерять свою работу из-за нелепой болтовни.

– Мы можем поговорить об этом позже, – сказала она тихо. – А теперь я бы хотела вновь вернуться к своему шитью.

Элис занялась своей собственной работой: стала пришивать кайму к одному из самых красивых платьев, которые Джульетт когда-либо приходилось видеть.

– Кто-нибудь из вас знает мужчину, за которого собралась замуж мисс Грейс Ковингтон? – спросила другая девушка, Марион Эплет. – Мне кажется, что он самый привлекательный мужчина, которого я видела в своей жизни. Представьте, если бы мы сделали ее свадебное платье слишком узким, он мог бы жениться на ком-нибудь из нас!

Пока все дружно хихикали, Элис прошептала:

– Это Марион, главная мечтательница в нашей компании.

– А что вы думаете о мистере Вестфалле? – поинтересовалась еще одна девица. – Дивный мужчина…

– Однако, сдается мне, жить с ним совсем нелегко, – сказала другая женщина. – Он выступил против всех предложений Бэлфора. Если ему удастся попасть в парламент, Англия станет диктаторским государством, а он определенно будет диктатором.

Как разительно отличались все эти женщины от тех, с кем ей приходилось работать еще совсем недавно…

– Я видела его фото во вчерашней газете, – сказала Элис Ноултон. – Он выглядел довольно привлекательно, хотя, мне кажется, тот, кто сделал это фото, не показал нам его истинного лица. Обычно его глаза прямо-таки сверлят тебя.

– Что это ты болтаешь, вместо того чтобы шить? – требовательно спросила Эмили Браунелл, женщина, мнение которой Джульетт не особенно волновало.

– Девушкам свойственно мечтать, – ответила Элис и резко повернулась обратно к Джульетт.

– А что вы думаете по поводу убийства в графстве Соммерфилд? – поинтересовалась Марион после непродолжительного молчания. – В газетах этому событию посвящены целые полосы.

– Такие мужчины, как тот покойный, часто ведут загадочную жизнь, – сказала Элис. – В газете сказано, он одалживал деньги людям самого разного сорта, поэтому неизвестно, какой разбойник мог с ним сделать такое.

– Но все случившееся там произошло в самом имении, не так ли? – спросила Марион. – Поэтому, должно быть, преступление совершил один из гостей. Какой-нибудь высокопоставленный чиновник, которого им никогда не удастся поймать.

Джульетт глядела на шов, над которым трудилась, стараясь не обращать внимания на посторонние разговоры.

«Только не поднимай головы, продолжай спокойно работать, – сказала она самой себе. – Если они сейчас на тебя посмотрят, они обо всем догадаются, и тогда…»

– Вы только взгляните-ка на нее! – выкрикнула Эмили Браунелл. – Мне никогда не приходилось видеть кого-либо… – Она запнулась и стала пристально рассматривать Джульетт сузившимися глазами. – Как, ты говоришь, тебя зовут? – подозрительно поинтересовалась она угрожающим голосом.

– Джульетт Мэйвуд, – ответила девушка как можно увереннее. Эмили все еще продолжала смотреть на нее в упор. Это было довольно грубо с ее стороны. Так, по крайней мере, казалось Джульетт, которая всегда гордилась своими хорошими манерами.

– Джульетт Мэйвуд? – повторила Эмили. А может, все-таки Джульетт Гаррисон, а? Ты выглядишь точь-в-точь как на фото в газете, да еще к тому же ты сейчас покраснела как помидор, когда я твое настоящее имя назвала…

– А почему бы тебе не прекратить совать нос не в свое дело? – оборвала ее Элис, откладывая шитье. – Ты завидуешь, что Джульетт хорошая швея, гораздо лучше тебя, но это не дает тебе права обвинять ее во всяких отвратительных глупостях, которые приходят тебе в голову!

Джульетт увидела гримасу усталого презрения на лице Эмили Браунелл и поняла, что Элис и Эмили уже долгое время то и дело схлестывались даже по самым незначительным поводам.

– Я знаю, что я видела, – протянула Эмили утомленно.

Сказать им или нет? Джульетт задумалась. Если бы у нее была уверенность, что мисс Гловер ей поверит, она бы обязательно рассказала, кто она такая на самом деле. В конце концов, она-то была невиновна, а никто из знатных дам, посещавших магазин, не нуждался в том, чтобы знать детали личной жизни его сотрудниц. Но была одна причина, заставлявшая ее лгать. Она знала, что хозяева обычно не склонны нанимать на работу тех, кого подозревают в убийстве. Поэтому теперь, когда она уже соврала один раз, зачем ей открывать правду, тем более что это сейчас абсолютно бесполезно.

– Вещи не всегда такие, какими кажутся на самом деле, – сказала Джульетт тихо. – Удивительно, но вы не первый человек, который говорит мне о случайном сходстве этих фото и созвучии имен. Лично мне не довелось видеть фотографию в газете, но я слышала, что наше сходство заметно.

Эмили Браунелл злобно сжала губы в тонкую линию, и мелкие красные пятна покрыли ее скулы.

– Ну да, конечно, мы все должны поверить в это твое «сходство и созвучие».

– Ой, да не обращай ты па нее внимания! – в сердцах воскликнула Элис. – Эмили сама имеет «значительное сходство» с очень противной персоной, но никто из нас не позволит себе обсуждать ее по этой причине. Не так ли, девушки?

Под невнятное бормотание, смысл которого сводился к тому, что не стоит лезть не в свое дело, все женщины вернулись к работе. Джульетт же задумалась о том, как долго ей еще удастся скрывать свою личность, а также о том, что, если вдруг правда выплывет наружу, потеряет ли она свою работу прежде, чем у нее появится возможность себя оправдать?

Мисс Гловер стремительно вошла в комнату, принеся с собой аромат духов, и огляделась. Было почти десять часов, и Джульетт казалось, что все остальные работницы так же голодны и испытывают столь лее мучительную жажду, как и она. Но одним из главных требований работы в магазине, подобном заведению мисс Гловер, было то, что и швеи, и закройщицы должны были либо работать долгие часы напролет, либо, напротив, вовсе сидеть без дела, когда бизнес хозяев не имел успеха. Сейчас же мисс Гловер последовательно обошла всех женщин и проверила, насколько те продвинулись в работе над своей частью одежды. Она никогда не поощряла то, что она называла «поспешной небрежностью». Джульетт знала, что всем отчаянно хотелось отправиться домой, но удастся ли им это сейчас?

– Очень хорошо, – сказала мисс Гловер со вздохом, очевидно осознавая, как они проголодались. – Вы можете идти.

Женщины аккуратно расправили свою работу и развесили одежду на вешалки. Джульетт не была одной из тех, кто тут же поспешил к выходу. Ведь некоторые женщины торопились домой, чтобы поцеловать своих детей на ночь или чтобы обнять мужа. Она же сама вернется в свои пустые комнаты. И ее сердце вновь будет разрываться от мысли о том, что Гарриет мертва.

Прихватив свою сумочку, она вышла навстречу ночи, кутаясь в плащ и пытаясь спастись от холода, который внезапно пробрал ее до самых костей. Она шагала довольно быстро: хотя в ее кошельке совсем не было денег, воры наверняка были бы иного мнения. Было уже слишком поздно, чтобы бродить по городу одной. В мыслях своих она вернулась к сегодняшнему эпизоду с Эмили Браунелл, а затем стала размышлять о том, что грядущее разоблачение ее истинной личности фактически неизбежно.

Настало утро похорон. Джульетт чувствовала, что сердце ее разрывается снова и снова, когда она смотрела на Гарриет, которую так любила. Узнав, что Гарриет не была ее матерью, она поняла, что любит ее даже больше за все те годы преданной заботы, которые Гарриет принесла ей в жертву. За все те годы, когда благополучие Джульетт и Грейс волновало ее больше, чем свое собственное.

«По крайней мере, ей больше не больно!» – сказала Джульетт самой себе.

Если бы ей удалось найти комнаты на день раньше. Конечно же, именно стресс, вызванный всеми этими волнениями и переживаниями, свел Гарриет в могилу.

Над гробом стояла небольшая группа людей. Джульетт поймала себя на мысли, что не смогла присутствовать на похоронах деда. А сейчас народу собралось не очень много. Джульетт знала, что каждая из пришедших женщин любила усопшую, и она надеялась, что душа Гарриет чувствует всю эту любовь сейчас, когда ее тело погружают в холодную землю.

Как только священник начал свою речь, Джульетт заметила, что Полли заплакала. Вскоре слезы заструились и по ее собственным щекам. Ну почему Гарриет умерла именно теперь, когда в их жизни началась новая глава? Почему сейчас, когда Гарриет увлеченно планировала, как они будут исправлять те несправедливости, которые были совершены когда-то против ее матери?

Джульетт утерла слезы. Когда священник закончил свою речь, Полли и все остальные женщины стали бросать на гроб пригоршни сырой земли. Джульетт стояла последней в этой скорбной цепи, но тут она почувствовала, что за ее спиной кто-то есть. Она оглянулась. Томас как раз кидал в могилу горсть земли. Казалось, про себя он произносит молитву, склонясь над этой зияющей дырой. Он столкнулся взглядом с Джульетт.

– Мои соболезнования, – изрек он скорбно.

Джульетт поняла, что она вот-вот снова зальется слезами. Какого черта тут делал Томас? Почему он не отправился в Америку? Джульетт почувствовала его руку, теплую и сильную, на своем плече. Томас притянул ее к себе, заключив в нежные объятия.

– Я сожалею, – сказал он мягко.

– Как ты узнал?

– Миссис Уинстон. Она рассказала мне, где ты теперь живешь, и поведала о Гарриет.

Ей показалось, что он не может найти слов, чтобы выразить свои чувства.

– Мне казалось, что ты собирался в Америку.

– Так и было, но мои люди успешно высадились в Нормандии.

Он протянул руку и вытер слезу, катившуюся по ее щеке.

– Ты что, забыла, о чем мы договаривались? – спросил он. – Мы же должны были обручиться, или как это тут называется… Как будет выглядеть ситуация в глазах полицейских, если я им скажу, что даже не знаю, где ты?

– Мне все равно! – выпалила она.

– Как это – все равно? Лучше бы тебе подумать об этом, если не хочешь провести остаток своих дней под обвинением в том, чего ты не совершала. – И он смахнул еще одну слезинку с ее длинных ресниц. – Да, тебе сейчас очень больно, и я хотел бы сделать хоть что-нибудь, чтобы тебе стало легче. Мне бы хотелось встретиться с Гарриет, чтобы она была жива… Я не могу изменить ничего в этой ситуации, но я могу помочь тебе избежать обвинения в убийстве. И не притворяйся, будто можешь справиться с этим сама, Джульетт.

– Я и не притворяюсь, – сказала она. – Я только не хочу… – Тут она запнулась.

«Я только не хочу ощущать это сильное притяжение к тебе. Я не хочу смотреть на тебя и сожалеть о том, что наша помолвка – это всего лишь ложь. Я не хочу так сильно нуждаться в тебе».

– Какие у тебя планы на остаток дня? – прервал Томас ее размышления.

– Мы должны перевезти наши вещи на новую квартиру, – сказала она, еле сдерживаясь, чтобы снова не расплакаться.

– Я тебе помогу. Мой друг, Грегори Чизволд, одолжил мне экипаж на несколько дней.

Пару часов спустя Джульетт уже была рада, что не отказалась от помощи Томаса. Они успешно разместили все ее вещи в новых комнатах, а затем, в виде поминок по Гарриет, Томас угостил всех горячим ужином в соседнем пабе.

– Ты не должна позволить ему уйти, – прошептала Полли, когда остальные женщины стали собираться.

Джульетт слегка улыбнулась:

– Значит, ты не разделяешь мнения Гарриет, которая вовсе не желала, чтобы я влюблялась в Томаса?

– Она просто его никогда не видела, ведь так?

– Но я ей много о нем рассказывала, – возразила Джульетт. – В любом случае это вопрос спорный. Томас ясно дал мне понять, что у нас не может быть никакого совместного будущего, кроме как пускания пыли в глаза полиции и любопытствующей общественности. То, что я говорю тебе, – это правда, и я делаю это только потому, что знаю: ты никому не сболтнешь.

– Дорогуша, да заметила ли ты, как он смотрит на тебя?

«Не верь ей», – сказала Джульетт самой себе.

– Я уж не говорю о том, как ты смотришь на него, – продолжила Полли.

К ним присоединился Томас, который уже попрощался с остальными. Полли расцеловала Джульетт.

– Ты подумай о том, что я сказала. Это происходит вне зависимости от того, хочешь ты или нет. Ну если вдруг решишь вернуться на нашу старую квартиру, учти: твоя комната будет ожидать тебя в чистоте и полном порядке.

– Я провожу тебя, – сказала Джульетт.

В глазах Полли вспыхнул огонек.

– Не сейчас, дорогая. Мне кажется, у мистера Джеймсона есть к тебе какое-то дело.

Она послала Джульетт воздушный поцелуй и вышла.

Джульетт старалась не смотреть на Томаса, державшего ее под руку. И все же ей это не удавалось: он был так прекрасен! Куда более привлекателен, чем она его запомнила.

Они остановились перед экипажем, и Томас помог ей в него забраться. Несколько секунд спустя он протянул руку и дотронулся до ее щеки.

– Я не собираюсь изрекать никаких банальностей по поводу того, что Гарриет теперь пребывает в лучшем из миров, – сказал он вдруг. – Ужасно, что она умерла, я хотел бы познакомиться с женщиной, которая тебя вырастила. А она, я уверен, хотела бы увидеть тебя за твоей новой работой, когда ты трудишься уже не как простая прислуга.

– Но в этом нет ничего плохого.

– Я и не говорю, будто в работе прислуги есть что-то плохое, – ответил Томас. – По крайней мере это такие же люди, как и мы. Но сама эта система порочна, и ты не можешь не согласиться с этим, Джульетт. Я бы только хотел, чтобы Гарриет могла увидеть, как ты наслаждаешься своей новой жизнью. И я бы хотел быть знакомым с этой женщиной, которая смогла вырастить из такой чудесной девочки, как ты, такую чудесную молодую леди.

Джульетт разразилась слезами. Почему несостоявшееся знакомство с Гарриет имело такое большое значение для Томаса, ведь он уже ясно дал понять, что у них не может быть никакого совместного будущего?

– Не сдерживай свои слезы, – сказал Томас, заключая ее в свои объятия.

– Я не со слезами борюсь, – прошептала она, уткнувшись в его плечо, – я пытаюсь бороться с тобой.

– Я просто хотел быть сейчас рядом, – прошептал он, проводя рукой по ее волосам. – Дай мне что-нибудь для тебя сделать.

Экипаж остановился, Томас помог ей выбраться на улицу, и они очутились перед роскошным зданием, которое напомнило ей Эппинг-Плейс. Томас взял ее под руку, помог подняться по широким ступеням и открыл перед нею дверь.

– Это дом моего друга, в котором я остановился. Он уехал из города на несколько дней.

Внутри здание оказалось очень красивым. Анфилада комнат была обставлена мебелью необычных пылающе-красных и фиолетовых тонов, и по какое-то мгновение Джульетт удалось отвлечься от своих переживаний и позволить себе полюбоваться красотой внутреннего убранства этого дома. Томас растворил двери в комнату и жестом пригласил девушку войти.

– Вот то, что я хотел тебе дать, – сказал он и показал на выходное платье, которое она сделала для Сары, когда только начала работать в Эппинг-Плейс.

– Где ты его достал? – спросила Джульетт.

– Миссис Уинстон хотела, чтобы оно принадлежало тебе.

Джульетт чуть не рассмеялась:

– А ей не пришло в голову спросить разрешения у Сары?

– Очевидно, Сара отсутствует, занимаясь где-то своими делами. Поэтому, конечно же, это будет наш большой секрет. Но миссис Уинстон сказала, что Сара тоже хотела бы, чтобы оно стало твоим. И я уверен, это на самом деле так.

Он присел на пуф и притянул Джульетт к себе.

– Я скучал по тебе, – сказал он просто.

Он увидел тоску в ее глазах, наполненных слезами. Он знал, что все это вызвано ее переживаниями из-за смерти Гарриет, практически заменившей ей мать, и хотел как-то облегчить ее боль.

– По крайней мере, она верила, что ты на правильном пути, – проговорил он, проводя рукой по ее волосам. – Она знала, что ты подружилась с сэром Роджером, верно?

Джульетт невесело кивнула в ответ.

– Она была этим довольна, – сказала она после некоторого молчания. – Я не думаю, что для нее была сюрпризом и его радость, когда наша встреча с ним все-таки состоялась. Думаю, его жена была единственной, кто приходил в ярость от самой мысли о том, что моя мать и Уильям были вместе.

– Твой дед был прекрасным человеком, – сказал Томас. – Он мне очень нравился.

Джульетт слегка улыбнулась:

– Приятно слышать, когда кто-то вот так произносит: «Твой дед».

Он заглянул в ее глаза и увидел такую бурю чувств, но при этом полное отсутствие надежды.

– Все вернется на свои места, – сказал Томас.

– Нет, не вернется, – пробормотала она, и слезы начали щипать ее глаза. – Мы вместе только потому, что ты пытаешься защитить меня…

– Нет, не только, – прошептал он, легко прикоснувшись к ее губам. Затем он подарил ей поцелуй, казалось, самый глубокий в его жизни.

У мягких губ Джульетт был такой сладкий вкус… Ему необходимо ею обладать. Он отстранился на мгновение и посмотрел на ее залитое слезами лицо сверху вниз. Ему все стало ясно без слов. Он почувствовал то острое желание, которое не объяснить словами или логикой. Томас запечатал ее уста еще одним поцелуем, и, когда он услышал легкий стон, исходивший из глубины ее груди, он ощутил потребность отдаться грубому, примитивному желанию.

Его пальцы задрожали, когда он начал ее раздевать. Она же, приникнув к нему, сорвала с него сперва рубашку, потом брюки. Ему пришлось уступить ее пылу на этот раз. Он увидел огонь в ее еще недавно таком вялом и безжизненном взгляде. Теперь ее глаза наполнял голод страсти, вполне сопоставимый с его собственным.

Когда под нетерпеливыми руками Томаса на пол соскользнула ее одежда и он прикоснулся к этой нежной, мягкой коже, его сердце забилось еще сильнее. Пробегая кончиками пальцев по шелку груди Джульетт, он вдруг замедлил свое движение, когда прикоснулся к ее соскам. Он остро нуждался во всем ее существе, но старался сдерживать это пламя внутри себя.

Томас видел ответное желание в глазах Джульетт, когда она проводила своей ладонью по его груди и плоскому, напряженному животу. Задержав дыхание всего лишь на мгновение, он постарался немного успокоиться. Она подалась ему навстречу и пробежалась губами по его груди. Поймав своими зубками его соски, Джульетт начала ласкать их языком, что продолжалось, казалось, целую вечность. Свои руки она опустила чуть ниже, дразня его торопливыми движениями. Ее пальцы жадно кружили уже у него между ног, но вдруг она нежно, неторопливо стала гладить его плоть, все увеличивавшуюся в своих размерах.

Томас сжимал ее в объятиях и старался не потерять рассудок от того желания обладать ею, что захватило его целиком и полностью. Прикосновения Джульетт были одновременно обжигающими и осторожными, в них проявлялась вся страсть, накопившаяся в девушке. Он уже изнемогал от потребности почувствовать себя внутри ее тела, и это было то, чего они оба жаждали с одинаковой нечеловеческой силой.

Томас поднял ее на руки и понес в спальню. Джульетт прильнула к своему возлюбленному, и ей было ужасно жаль, что совместный путь наверх занял у них так мало времени.

Она осознавала всю уязвимость своего положения, связанную с разницей в их социальном статусе. Однако ее любовь к этому человеку, ее желание, нестерпимая тяга к нему были за гранью человеческого понимания.

Томас положил девушку на кровать и приблизил свои губы к ее губам. Она обняла его и с благодарностью вновь подалась навстречу его прикосновениям. Такая легкая прелюдия позволяла ее телу отвечать на каждое движение этого потрясающего мужчины, не задумываясь ни о прошлом, ни о будущем. И она погружалась всем своим существом в пучину этого удовольствия, а Томас тем временем прокладывал своими губами дорожку от вздымающейся груди к низу ее живота. Своей опытной рукой он ласкал внутреннюю поверхность ее бедер, такую бархатистую на ощупь. Другая же его рука причиняла Джульетт сладостные муки. Девушка медленно извивалась, вся сгорая изнутри.

В ответ она прошлась своими руками по всей его широкой, мускулистой спине сверху вниз, задержала ладони на напряженных ягодицах. Отпрянув на мгновение, нежно прикоснулась к сосредоточению его мужской силы: то, как страстно он хотел ею обладать, снова поразило Джульетт.

– Я готова, – произнесла она с придыханием. Дрожь пробежала по всему ее телу, когда его пальцы нащупали чувствительный бугорок между ее ног.

– Ты нужен мне, – прошептала она, – Томас…

Нежно и медленно он продолжал погружать в нее свои влажные пальцы, ни на секунду не прекращая ласкать наиболее чувствительный участок ее плоти. Джульетт потянулась к нему навстречу. Он склонился над ней, крепко сжимая в своих руках ее изнемогающее тело, заглянул в ее широко раскрытые глаза и мягко раздвинул ее ноги своими.

Ей все еще не верилось, что сейчас она лежала, абсолютно нагая, вместе с этим потрясающим красавцем, при одном взгляде на которого в самой глубине ее существа вспыхивало что-то загадочное и дикое, как тогда, давно; в магазине сладостей.

Она ощущала его настойчивые усилия всеми изгибами своего тела. Он начал продвигаться вперед, сперва медленно и плавно. Она почувствовала, как уступает натиску Томаса. И вот уже она сама раздвинула ноги пошире, чтобы впустить внутрь себя эту все нарастающую энергию. Его глубокие удары были одновременно жесткими и нежными. Джульетт ощущала, что он овладел ею целиком, но в то же время она чувствовала свою власть над ним. Томас нуждался в ней точно так же, как и она в нем.

Ее желание постепенно начало перетекать в сладостную агонию. Под влиянием переполнявшего ее блаженства она внезапно сжала свои ноги, сплетенные вокруг его бедер, застонала, стараясь как можно крепче вцепиться в его мускулистую спину. В своем безумном порыве она не пощадила даже его плечи, покрывая их дикими и сладострастными укусами. Она была на грани блаженства.

Томас усилил свои удары, безжалостно вторгаясь внутрь ее тела с такой настойчивостью, которой она никогда не знала прежде.

– О, Джульетт! – испустил он глубокий стон, и по его телу пробежал спазм, наполнивший ее горячим, перехватывающим дыхание удовольствием.

Джульетт закрыла глаза и вдыхала запах кожи Томаса. Теперь она не могла утверждать, что хотела бы никогда его не встречать. Время, проведенное с ним, она не променяла бы ни на что на свете, хотя и понимала, что вскоре все это закончится ее разбитым сердцем.

Но ей бы хотелось быть хоть чуточку умнее, чтобы найти способ защитить свое бедное сердце. Что говорила Гарриет по этому поводу? Что хотя она и не знала своей настоящей матери, по жизни она шла той же дорожкой.

«Гарриет просто не была знакома с Томасом», – сказал ее внутренний голос.

Но она-то была знакома с ним. То, что ей было доступно, – это возможность любить его чуть дольше, до тех пор, пока он не отправится обратно в Америку. Это возможность испытывать изысканное удовольствие и непреодолимое желание, которого она раньше и представить себе не могла. Это возможность притвориться, хоть еще на одно мгновение, что они с Томасом и правда обручены, а не разыгрывают сценки для полиции… Но это было все, что она могла себе позволить: она не была настолько глупа, чтобы тешить себя надеждами о чем-то большем.

Образ Гарриет вдруг возник в ее сердце, сознании и памяти. Перед ее глазами всплыла картина: вот Гарриет держит ее лицо в своих руках и говорит о том, что не следует повторять путь ее матери.

Слезы наполнили глаза Джульетт и хлынули через край. Как же она могла быть такой неблагодарной по отношению к своей любимой Гарриет! Позволила себе прямо в день ее похорон отдаться дикой, безудержной страсти вместе с этим человеком!

Она почувствовала руку Томаса на своей голове, он гладил ее волосы.

– Иногда лучше выплакаться, чтобы стало легче, Джульетт, – сказал он мягко.

После этих слов ее слезы потекли еще сильнее. Джульетт будто таяла в объятиях Томаса, чувство вины затягивало ее сердце холодным черным покрывалом.

– Я не могу поверить, что мы занимались любовью в день похорон Гарриет, – тихо проговорила она.

– Это естественно для человеческих существ, – сказал он мягко, все еще перебирая пальцами ее волосы. – В этом – торжество жизни, которая прекрасна, несмотря ни на что…

Он остановился, словно его вдруг поразила необычная шелковистость ее волос, мягкость ее дыхания, которое он чувствовал на своей коже, биение ее сердца.

«Вот то, чего ты хотела».

– Я только… – Она колебалась, и по едва уловимому движению ее груди он почувствовал, что она еле сдерживает слезы, готовые политься вновь. – Мне просто казалось, что я не смогу повторить все это еще раз.

Ее голос, хотя и был таким тихим, отозвался в его сердце ударами тяжелого колокола. «Ну же, скажи то, что должен».

– Что ты имеешь в виду? – спросил он вместо этого.

– Я имею в виду, когда происходит что-то подобное, например, когда умирает кто-то, кого ты любишь, или случается что-то еще важное в твоей жизни, то вполне естественно будет остановиться и оглянуться на свое прошлое. Так вот, я не смогу повторить все это еще раз, если мы и дальше будем притворяться, что обручены.

«Ну же, скажи то, что должен».

Он слышал неуверенность, сквозившую в ее голосе, ощущал ее совершенно очевидную любовь и те глубокие чувства, которые она испытывала к нему.

«Ну же, скажи то, что должен».

Он продолжал перебирать ее волосы и задумался о том, как изменилось его отношение к Джульетт за время, прошедшее со дня их встречи.

«Ну же, скажи то, что должен».

Но он был одиночкой. А теперь, помимо всего прочего, он был еще и бедным одиночкой. Поэтому он снова легко прикоснулся к ее волосам и произнес то, что, как он догадывался, совсем ее не обрадует:

– Мы должны продолжать это до тех пор, пока с тебя не снимут все подозрения, Джульетт. Вот и все.

Глава 20

Ехать к Бэнфордам в десять часов вечера представлялось просто невозможным, и Джульетт надеялась, что мисс Гловер отпустит их пораньше. Но этого не случилось. Выбора у нее не было.

Внутренне собравшись, она постучала в дверь для слуг дома на Глендин-Плейс. Внутри послышались голоса. Что ж, понятно, такой поздний визит должен был вызвать недоумение.

Женщина, похожая на экономку, открыла дверь и посмотрела на Джульетт.

– Здравствуйте. Кого вы ищете? – спросила она.

– Можно мне войти? – робко произнесла Джульетт. За столом в комнате сидели люди. Наверное, они только что собрались поужинать. Все их внимание было обращено к ней.

– Конечно, – ответила женщина.

Дворецкий, мистер Мертон, уже встречавшийся с Джульетт, внимательно посмотрел на нее:

– Чем мы можем вам помочь?

Джульетт поняла, что с каждой минутой ее внутренняя неуверенность нарастает. Она совершенно не знала этих людей, но пришла к ним с необычной, даже вызывающей просьбой. Единственное, на что она надеялась, – что среди слуг окажутся те, кто еще помнит ее мать. Но ведь это было двадцать четыре года назад…

Она посмотрела на экономку и дворецкого. Мистер Мертон наверняка понимает, в чем дело.

– Можно ли мне поговорить с вами наедине? – спросила она, стараясь, чтобы ее слова не прозвучали грубо для остальных.

В глазах мистера Мертона загорелся огонек любопытства, и он жестом предложил ей и экономке следовать за ним.

– Спасибо, что впустили меня, – сказала Джульетт, когда они все расселись. – Меня зовут Джульетт Гаррисон. Я дочь Кейт Клейпул, которая здесь когда-то работала…

– Боже мой! – воскликнула женщина, схватившись за сердце. – Вы были правы, мистер Мертон. Ах ты, деточка моя, – сказала она, глядя на Джульетт, – прямо портрет своей мамы. Хотя и от папы что-то есть.

Мистер Мертон улыбнулся:

– Я же говорил вам, миссис Гленфилд, это она.

У Джульетт отлегло от сердца, и ей захотелось обнять обоих стариков.

– Значит, вы оба работали с мамой?

– Именно так, деточка, – сказала миссис Гленфилд, разливая чай. – Я была старшей горничной, и мы с твоей мамой много общались. Нет, мы не были близкими подругами, у нее была подруга не отсюда, ее звали Гарриет Гаррисон. Но здесь, на работе, мы друг другу всегда помогали. А мистер Мертон тогда был лакеем, так ведь?

– Конечно, был, – ответил мистер Мертон и посмотрел на Джульетт, словно ожидая чего-то. Она поняла, что настало время объяснить цель своего визита.

– Наверное, мне не надо вам рассказывать о том, что со мной случилось. Наверное, вы видели газеты, где меня обвиняют в ужасном преступлении.

Миссис Гленфилд нахмурилась.

– Больше того, скажу тебе, мы знаем, откуда идут эти обвинения, – начала говорить она. – Мы ведь все остаемся здесь только до того момента, когда уладятся все дела сэра Роджера, а потом берем расчет.

– Неужели все вы уволитесь? – ахнула Джульетт.

– Вряд ли кто останется. Наши молодые хозяева – далеко не подарок.

– Понимаю, – кивнула Джульетт.

– Нет, ну точно как родители, – снова умилилась миссис Гленфилд. – Теперь понятно, почему сэр Роджер тебе так обрадовался.

– А откуда вы знаете? – изумилась Джульетт.

– Нам рассказал Альберт, его лакей. И ты не удивляйся – сэр Роджер всегда был умным и независимым человеком. К тому же он действительно ценил твою мать.

– Почему же все так произошло? – спросила Джульетт, чувствуя комок в горле, как это всегда бывало, когда речь заходила о ее матери.

– В доме всегда правят женщины, деточка. У леди Эдит всегда были традиционные взгляды их круга. А сэр Роджер потом неоднократно жалел о том, как все сложилось. Правда, мистер Мертон?

– Правда, – кивнул дворецкий и перевел взгляд на Джульетт: – А теперь расскажите, чем мы можем вам помочь.

Джульетт обвела глазами комнату. Молодым слугам было очень интересно, о чем же там разговаривают старшие с незнакомой девушкой. Миссис Гленфилд встала и стала сыпать распоряжениями направо и налево:

– Джинни! Пора бы помыть посуду! Сюзи, ты совсем забросила камин! Салли, неужели у тебя нет работы наверху?

Убедившись, что все любопытные разошлись по своим делам, Джульетт начала:

– Гарриет, та самая подруга моей матери, сказала, что у мамы в комнате были спрятаны письма, которые писал ей Уильям. Я не знаю, там ли они до сих пор, но я бы хотела попытаться найти их. Это письма любви, и я надеюсь, они помогут мне доказать, что Уильям Бэнфорд действительно был моим отцом.

– Где именно в комнате? – спросила миссис Гленфилд. – Теперь это комната Джинни, но мне страшно представить, сколько народу успело там пожить с тех пор.

– Она сказала, что под паркетной доской под кроватью, – ответила Джульетт. – Ближе к углу, где мыть станет только самая хорошая горничная.

Миссис Гленфилд рассмеялась:

– Точно, узнаю твою маму! – Она встала, вытерла руки о передник и посмотрела на часы: – Да, с расписанием новых хозяев не угадаешь, где они могут быть, но уж на нашу половину они точно не зайдут.

– Вам виднее, – улыбнулась Джульетт, – но, честно говоря, я понятия не имею, куда надо идти. Если бы вы показали мне дорогу…

Этот дом был очень похож на дом Уайтхоллов, и лестница для слуг была такая же непроглядно темная. Когда Джульетт шла за миссис Гленфилд, она думала о том, что ее мать ходила по этим же ступенькам. Казалось, она сейчас внимательно смотрит на нее, защищая и подбадривая.

Наконец они дошли, и миссис Гленфилд распахнула какую-то дверь. Они вошли в небольшую комнату, где когда-то жила Кейт Клейпул.

«Только бы никто не передвигал кровать за эти годы».

– Ну что, двигаем кровать? – спросила миссис Гленфилд, уперев руки в бока.

– Но если услышит Бренна…

– Полагаю, ее еще нет дома, но вообще-то ты можешь быть права.

– Я просто попробую заползти, – сказала Джульетт и отдала свечу.

Пол был ровный. Она не знала, где ей искать. Может быть, у ножки? Джульетт аккуратно прощупывала все паркетные швы, полоска за полоской. И вот что-то поддалось под ее нажатием.

Она потянула сильнее, и доска осталась у нее в руке.

– Вот оно! – громким радостным шепотом сказала Джульетт.

– А теперь мы тихо подвинем кровать, – сказал мистер Мертон.

Они втроем взялись за углы и плавно приподняли кровать, а затем поставили так же плавно, освободив место с отошедшей доской. Джульетт легла на пол и посмотрела в тайник. Покрытые пылью, там лежали письма, перевязанные темно-синей ленточкой.

– Сама себе не верю! – прошептала она.

– Так и должно быть, – сказал мистер Мертон. – Дайте я их во что-нибудь заверну.

Он ушел, а миссис Гленфилд снова стала рассматривать Джульетт.

– Какая жалость, что мама не дожила до этого дня и не посмотрела, какая у нее девочка красавица. Ну ничего, она ведь теперь всегда с нами, смотрит на тебя и улыбается.

Джульетт почувствовала, что может расплакаться прямо здесь, в комнате, где ее мать ждала писем любимого человека, где плакала ночами, где узнала, что станет матерью. Но тут вернулся мистер Мертон и протянул Джульетт сверток.

– Так будет надежнее, – сказал он. – А теперь, Джульетт, надо бы тебе уйти. Хоть ты и наша гостья, молодая мисс Бэнфорд может впасть в исступление, если увидит тебя здесь.

Уже на пороге Джульетт поблагодарила мистера Мертона и миссис Гленфилд за такой прием.

– Ничего, деточка, ничего, – ответила миссис Гленфилд, и в ее глазах стояли слезы. – Мы надеемся, что мы тебе чем-то помогли. А значит, и твоей маме тоже.

Джульетт быстро обняла обоих стариков и торопливо зашагала, чтобы никто не увидел набежавших слез.

Глава 21

– Этот корабль специально разработан для того, чтобы выдерживать повышенные нагрузки, – горячо говорит Томас, но лорд Фарадей, похоже, начинал скучать.

– Нет, мистер Джеймсон, боюсь, нам придется отклонить ваше предложение. Я слышал о «Жасмин» пару нелестных отзывов.

«Надо было возвращаться в Бостон, как только я убедился, что вся команда цела». Но ведь так он больше не увидел бы Джульетт.

– Да, корабли иногда терпят бедствия. Но ведь все выжили, не так ли?

– Я боюсь, что это просто не тот проект, который меня интересует, – сказал лорд Фарадей, протягивая руку. – Удачи вам, молодой человек. Она вам понадобится.

«Надо было ехать в Бостон». Он приехал в Англию, чтобы найти инвесторов, ведь американское кораблестроение шло на шаг впереди английского, и наиболее умные бизнесмены это понимали. Но история с «Жасмин» спутала ему все карты.

«Ты ведь остался только ради Джульетт». Он снова вспомнил то, о чем так мучительно думал вчера.

* * *

– Если ты думаешь, что ты такая умная, пришла сюда и можешь обскакать всех нас, которые работают здесь много лет, то ты сильно ошибаешься, – сказала Эмили Браунелл сквозь зубы, даже не глядя на Джульетт.

– Я не собираюсь пробиваться вперед кого бы то ни было, – ответила Джульетт, – я просто стараюсь заработать денег на жизнь – не больше и не меньше. Я вовсе не собираюсь никого отсюда выпихивать.

– Знаю я таких. Очень скоро ты будешь считаться любимицей и выпихивать нас отсюда по одному, – отвечала Эмили.

– Я вовсе не считаюсь любимицей…

– Но ты будешь ей считаться. Знаю я таких, как ты…

– А я знаю таких, как ты, – сказала Джульетт. – Я уже наслушалась твоего нытья и жалоб. Почему-то никто из других девушек не имеет ко мне никаких претензий.

Остальные девушки были довольны таким поворотом событий, а Эмили встала и пошла к мисс Гловер, которая как раз вошла в комнату, где все работали.

– Мисс Гловер, могу я поговорить с вами частным образом? – спросила Эмили.

Мисс Гловер выглядела удивленной и раздраженной.

– Ты мне можешь все сказать сейчас и так, Браунелл. Мы уже отстаем на день.

– Это частный вопрос, мисс Гловер.

Ощущалось, что у мисс Гловер вся эта ситуация вызывала отвращение.

– Очень хорошо, только давай побыстрее. Не больше пяти минут, а то я вычту из твоей зарплаты денег за час.

– Ох, маленькая хитрюга, – пробормотала Элис. – Лучше бы она тратила свое время на заботу о ком-то, вместо того чтобы делать гадости. Впрочем, это такой порочный круг: у нее нет друзей, потому что она делает гадости, и она делает гадости, потому что у нее нет друзей.

– Ну ладно, Элис, не каждому же удается поймать такого принца на белом коне, какой тебе достался, – сказала Кристина Салем – возможно, самая юная швея из всех.

– Ну, не без этого, – сказала Элис, и ее щеки залились румянцем.

– А что это за принц на белом коне? – спросила Джульетт. – Расскажите!

– Ой, ну просто Элис удалось привлечь самого красивого мужчину, который сюда когда-либо заходил, – сказала Кристина.

– Конечно, не каждому! – поддразнила ее Элис.

Но улыбки сошли с лиц девушек, когда вновь появилась мисс Гловер. Она шла довольно быстро, а за ней семенила Эмили Браунелл, которая выглядела очень серьезной.

Без единого слова Эмили села обратно и начала сосредоточенно шить.

Мисс Гловер подошла к Джульетт, ее руки были сложены на груди.

– Тебя зовут Джульетт Мэйвуд или Джульетт Гаррисон? – потребовала Она ответа.

Игра была раскрыта. Джульетт жалела не о том, что ее сейчас уволят, а о том, что пришлось солгать.

– Меня зовут Джульетт Гаррисон.

Щеки мисс Гловер вспыхнули.

– Очень жаль, – промолвила она. – Но если тебе захочется здесь работать, то я не вижу причин выдавать тебя и буду самым последним человеком, который вздумает донести на тебя в полицию.

Джульетт не могла поверить своим ушам, а Эмили вжалась в стул и выглядела обиженным ребенком.

– Благодарю вас, мисс Гловер, я очень уважаю ваше решение…

– Очень хорошо, Джульетт, – сказала мисс Гловер, как будто она выполнила важный долг.

После того как она вышла, Элис наклонилась к Эмили Браунелл.

– Ты просто отвратительное, мерзкое существо. Смотри и учись. Навыки и умение – это все, а твое умение кляузничать – абсолютное ничто по сравнению с настоящим талантом.

Эмили сидела злая, но ничего не сказала.

Джульетт шила, но очень переживала. Она думала, что для своей кляузы Эмили могла выбрать и другой день, потому что именно сегодня Джульетт собиралась отпроситься у мисс Гловер, чтобы встретиться с адвокатом. Если они опять проработают до десяти часов, она никогда не сможет забрать письма, а почте она не доверяет. Но сегодня, после такого большого одолжения у мисс Гловер, конечно, ничего просить было нельзя.

В десять часов Джульетт поняла, что сейчас не работает даже самый захудалый юрист, не говоря уже о таком выдающемся человеке, как нотариус сэра Роджера Бэнфорда.

Мисс Гловер разрешила уйти всем, когда пробило пять минут одиннадцатого, и большинство женщин, как всегда, заторопились. Джульетт заметила, что Эмили Браунелл боялась поднять глаза и посмотреть на кого-нибудь из своих коллег. Интересно, она причиняла всем одни неприятности, так почему же она так стыдилась людей? Может быть, она не считала, что это все в порядке вещей?

Она вышла в темную ночь и направилась домой. С каждым шагом ей было все страшнее и страшнее идти по этой черной улице без фонарей.

– Джульетт! – услышала она сзади и увидела Томаса. – Неужели ты собираешься идти по такой улице одна?

– Первые одиннадцать лет я прожила на улице, – сказала она как отрезала.

– Но тогда ты не была знакома со мной, – сказал Томас и попытался ее обнять.

Как же ей хотелось не чувствовать себя так чудесно в его теплых и сильных руках! Как же ей хотелось не сходить с ума от его запаха и вкуса его губ!

– Разве ты забыла, что мы помолвлены? – прошептал он, двигая ее по направлению к карете. – Помнишь? Давай отработаем эту сцену. Почему ты сейчас собираешься домой?

– Я очень вымоталась и хочу есть, – сказала она, понимая, что опыт работы в доме не пошел ей на пользу. Раньше она была намного выносливее, а теперь еле-еле может переносить голод или отсутствие сна.

– Скажи, устроит тебя ветчина, картошка и индейка?

Теперь она чувствовала, что реагирует на его слова даже желудком. Кажется, у нее просто потекли слюнки. К тому же с ее нынешними заработками такого ужина она не могла себе позволить. Но еще больше она была раздражена. Она же сказала Томасу, что не хочет больше оставаться с ним наедине, а он делает вид, будто этого не слышал.

– Со мной все будет в порядке, – выдавила из себя она, хотя ее желудок требовал, чтобы она немедленно согласилась на предложение Томаса. – У меня дома найдется еда.

Томас, внимательно и испытующе посмотрел на Джульетт:

– А я уверен, что еды там не найдется.

Это уже было слишком. Ну почему он всегда строит из себя человека, который все знает и все может?!

– Почему это ты знаешь? Ты знаешь, потому что ты там уже был? – сказала она, вывернувшись из-под его руки. Почему это ты знаешь? Ты знаешь, потому что ты там уже был? – сказала оПожалуйста, не надо делать вид, что мы собираемся пожениться, Томас. На нас сейчас никто не смотрит на этой безлюдной улице, к тому же далее если бы кто и смотрел, то мне, если честно, у лее наплевать. Я не хочу, чтобы ты приходил меня встречать. Я не хочу, чтобы ты притворялся, что мы собираемся пожениться. Ни единой секунды с этого момента. Мне не нужны твои поцелуи, мне не нужна твоя еда. Я смогу выжить без тебя. У меня все будет отлично. У меня без тебя все будет нормально. Мне не нужны эти идиотские спектакли».

В тусклом свете газовых фонарей она видела, как его лицо перекосилось от боли, которую она ему причинила. Нет, он больше не собирался с ней спорить. Он не собирался удерживать ее в своих объятиях. Он не собирался переубеждать ее. Он выглядел так, будто воевал сам с собой и словно что-то хотел сказать ей, но не мог.

Он тяжело вздохнул и посмотрел ей в глаза долгим взглядом.

– Возьми экипаж, – наконец сказал он. – Там много еды, которую я приготовил для нас с тобой, чтобы мы ее съели по дороге к Грегори. Поезжай, так будет безопаснее, а кучеру я уже заплатил.

Он растворился в ночи, и его мощные плечи впервые показались ей какими-то печально опущенными. Она не знала, из-за нее ли произошла в нем такая перемена. Могла ли она надеяться на то, что именно ее слова так повлияли на него?

Глава 22

Джульетт едва смогла заснуть той ночью. Она думала о той странности, с которой Томас ушел от нее. Каким злым, несчастным и обиженным он выглядел в ту ночь! Знал ли он, как сильно она его любит? Понимал ли, чего это ей стоило? Но она не могла ему сказать о своих настоящих чувствах. Она думала о том, как и что чувствовала ее мать, слушая леди Эдит Бэнфорд и ее болтовню о грядущей свадьбе Уильяма и Хойзл.

И она понимала, что но сравнению со своей матерью она легко обошлась. Но ей все равно было больно. Ей было больно, потому что Томас был значительно лучше, чем Уильям Бэнфорд. Ей было больно, потому что она просила себя не любить его и наконец полюбила – чисто и ясно.

«Так почему бы тебе не сказать, как сильно ты его любишь?» В глубине души она понимала, что это не поменяло бы всей ситуации. Каждый раз он говорил ей лишь: «Мы притворяемся. Мы притворяемся, и ничего больше».

На следующий день в ателье мисс Гловер часы тянулись, словно годы, и пальцы Джульетт пыли от тяжелой, однообразной работы.

Вдруг в середине дня в их комнату вошла мисс Гловер, бледная и очень расстроенная.

– Тебе надо выйти и пойти за ателье в аллею. Там на улице ждет человек, – сказала она, и голос ее дрожал.

– Прошу прощения, мисс Гловер? – не поняла Джульетт.

– Иди, пожалуйста, Джульетт, – ответила мисс Гловер значительно громче, чем когда бы то ни было.

Она прошла в заднюю комнату, потом вышла во двор и в аллею, и ее сердце упало.

Инспектор Ханниган стоял там вместе с полицейским. Инспектор посмотрел па Джульетт с неприязненным выражением лица.

– Так это ваше новое место работы? – спросил он.

«Было», – подумала Джульетт. Теперь, после того как это случилось, вряд ли мисс Гловер захочет, чтобы Джульетт продолжала у нее работать.

– Да, это мое новое место работы. Но теперь, когда вы посетили меня здесь, думаю, что с завтрашнего дня это место уже перестанет быть местом моей работы.

Инспектор Ханниган скривился:

– Мисс Гаррисон, когда же вы научитесь оставлять при себе ваше мнение. Я не спрашиваю ваших прогнозов относительно вашей жизни. Почему вы не сообщили нам о вашем местонахождении?

Джульетт ничего не ответила.

– Так что же, я не говорил вам, что нужно постоянно извещать меня о своем местонахождении?

– А можно ли мне сейчас высказать свое мнение, инспектор, или вы опять будете на меня ругаться из-за этого?

– Не пытайтесь меня разозлить, мисс Гаррисон, хотя вам это прекрасно удается.

– Я просто пытаюсь быть искренней, инспектор, в своих ответах. Если бы я была виновна, стала бы я пытаться злить вас? Я знаю, что согласилась извещать вас о своем местонахождении. Но я до сих пор здесь на испытательном сроке и лишь недавно нашла хоть какое-то жилье. Моя единственная родственница – любимая тетя – умерла, и у меня не было ни секундочки свободного времени, чтобы сходить в полицию или далее написать записку.

Пока она говорила, она поняла, насколько странно звучат её слова. Ведь за то время, которое прошло, она успела перевезти все свои пожитки, найти новую работу, сходить к Бэнфордам, и даже не раз.

* * *

– Я думаю, вам стоит знать, мисс Гаррисон, что мы поговорили со всеми подозреваемыми, и у каждого из них есть алиби.

– Как и у меня, – сказала она. – Хоть и не такое пристойное, как у всех остальных…

– Ну… может быть, – сказал он. – Но почему-то вы не принимаете мои предупреждения всерьез.

– Потому что я невиновна! – сказала она, и ее голос прозвучал звонко и зло.

Теперь инспектор Ханниган выглядел разозленным.

– Один благопристойный гражданин нашел время, чтобы сообщить нам, где вы находитесь. И я пришел предупредить вас, что вы должны продолжать меня информировать. Если мне снова придется искать вас, мисс Гаррисон, я обещаю вам, что вам это не понравится.

Джульетт ничего не ответила. Она сразу прекрасно поняла, что это был за благопристойный гражданин. Конечно же, это была Эмили Браунелл.

– Я понимаю, – сказала она, посмотрев инспектору Ханнигану в глаза.

– Знаете ли вы, где я могу найти мистера Джеймсона?

– Почему это я не знаю, если я собираюсь за него замуж, – отрезала, она. – Сейчас он находится в доме своего знакомого Генри Чизволда – дом номер семнадцать по Стэнфорд-стрит.

Инспектор Ханниган даже удивился:

– Очень хорошо. Мне придется с ним связаться вскорости. Надеюсь, что вы понимаете последствия каждого своего действия. Если вы меняете работу или квартиру, вы снова должны информировать меня об этом.

– Да, инспектор Ханниган.

Ей очень хотелось спросить, зачем полиция позволяет газетчикам трепать ее имя, но она решила сдержаться.

Когда она вернулась, мисс Гловер позвала ее в свой кабинет.

– Мне бы хотелось этого, конечно, не делать… – начала она.

– Я понимаю, – сказала Джульетт. Мисс Гловер выглядела очень расстроенной, и Джульетт понимала, что у ее работодательницы просто не было выбора.

– Если бы полиция не пришла, все было бы иначе, – сказала мисс Гловер. – Я, например, посадила бы тебя куда-нибудь в заднюю комнату, потому что ты действительно работаешь прекрасно. Но так, как это было сегодня…

– Я понимаю, – сказала Джульетт, потому что она на самом деле понимала мисс Гловер.

Мисс Гловер встала.

– Ты не бойся, я заплачу тебе за всю работу, которую ты сделала за эту неделю. У тебя действительно прекрасно получается. И я думаю, что буду себя очень ругать, что позволила тебе уйти…

Джульетт засмеялась:

– Ну ничего. Не бойтесь, я уж как-нибудь не пропаду. И спасибо вам, что дали мне шанс, мисс Гловер.

Джульетт зашла попрощаться со своими коллегами. Они с Элис пообещали друг другу видеться и обнялись на прощание.

После этого она остановилась около Эмили Браунелл, которая даже не подняла глаз от шитья.

– Я знаю, что это ты донесла в полицию, и пи на минуту не забуду этого!

Эмили Браунелл продолжала шить.

– Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь, – сказала она, так и не подняв глаз.

– Ну и что, что ты не понимаешь, зато я понимаю. А еще советую тебе понимать, что теперь тебе нужно очень внимательно смотреть, что у тебя происходит за спиной, – днем и ночью.

Тут Эмили вдруг перестала шить и посмотрела на Джульетт. Джульетт чуть не засмеялась – ей действительно удалось перепугать глупую девушку.

– Я имею в виду то, что говорю. Я всегда говорила, что невиновна, только ты не верила мне. А кто сказал, что ты не была права? – прошептала она. – До свидания, и всем-всем вам удачи, – сказала она своим коллегам и вышла на улицу.

Может быть, она говорила это самой себе? Ну, по крайней мере, теперь у нее есть время посетить дедушкиного нотариуса.

– Где вы это взяли? – спросил Гарольд Лонги у Джульетт.

– Я… – Она засомневалась. Правда была в том, что она украла эти письма из дома Бэнфордов. Были ли они ее собственностью по праву? Они же принадлежали ее матери…

Она вздохнула и подумала, не погубит ли она сейчас всю затею.

– Я слышала от подруги своей матери, что Уильям Бэнфорд и моя мама… ну, собственно, мои родители, – писали друг другу письма, когда отец уехал в Индию.

Сэр Гарольд Лонги посмотрел на нее внимательно. Казалось, что он очень дружелюбен, но может быть, это просто его хорошие манеры…

– Мисс Гаррисон, – сказал он, отрывая пальцы от стола. – Я полагаю, что вы немного знаете свою единоутробную сестру, и вряд ли она будет в восторге от мысли, что я признаю вас законной наследницей сэра Роджера. Тем не менее пока я не узнаю, откуда эти письма и где они пробыли все эти годы и вдруг так случайно появились, я боюсь, что не смогу ничего сделать для вас.

– Ох, что ж… – сказала Джульетт. – Как я сказала, подруга моей мамы, женщина, которая воспитала меня вместе со своей дочерью, рассказала мне о них. Мать спрятала их в комнате в доме Бэнфордов, когда она уезжала. Ведь Уильям просто вышвырнул ее из дома.

Сэр Гарольд искренне удивился:

– И где же они пробыли все эти годы?

– Они были спрятаны под паркетной доской под кроватью моей матери. Я не знала, были ли они там, но, когда я наконец нашла их, мне стало ясно, почему никто до этого не замечал тайника.

– Значит, вы сходили и принесли их? – спросил он.

– Несколько дней назад, сэр. Я не могла принести их вам раньше, потому что я работала до десяти часов каждый вечер.

Сэр Гарольд покачал головой. Он опустил трубку и встал.

– Я думаю, что у вас есть идеальная база, мисс Гаррисон, для того, чтобы претендовать на часть наследства. И теперь я могу сказать, что ваши шансы действительно велики.

* * *

– Тебе потребуются те деньги, которые ты заработала шитьем, чтобы отдать долги своим друзьям у Уайтхоллов, – сказала Полли вечером, когда Джульетт отдала ей свою зарплату.

– Но ведь они все работают, – сказала Джульетт. – Деньги, которые они одолжили нам на похороны Гарриет, были их сбережениями. А если мы сейчас не заплатим за комнату, они нас вышвырнут.

Полли выглядела как-то неуверенно.

– Наверное, ты права, моя хорошая, – сказала она, глядя на деньги. – Ты ведь там неплохо зарабатывала.

– Я знаю. Это единственная работа, которая мне нравилась, которую мне хотелось удержать. Гарриет была всегда права, когда просила меня немножечко думать, прежде чем я буду говорить. Но на этот раз, к сожалению, не я не смогла держать рот на замке. Но в любом случае это все дело прошлое. Как остальные наши подруги, они нашли работу?

– Сью Энн работает белошвейкой… Говорит, что это лучше, чем ничего, но мне так не кажется. Если она еще чуть-чуть продержится, то она просто потеряет зрение. А Луиз пошла на пуговичную фабрику, хотя она и сама говорит, что оглохнет до конца недели – там же такой шум!

– Ну а ты?

Полли улыбнулась, и, кажется, это было первый раз с тех пор, как умерла Гарриет.

– Я последовала совету Гарриет, по-моему, первый раз в своей жизни. Теперь я работаю продавщицей в бакалее на Липтон-стрит, и мне очень нравится там работать.

Тут Джульетт услышала быстрые шаги на ступеньках рядом с квартирой и секундой позже – стук в дверь.

– Какой поздний гость, – сказала Полли. Джульетт открыла дверь и увидела незнакомого мужчину лет тридцати в одежде лакея.

– Здравствуйте, – сказала Джульетт, когда мужчина внимательно посмотрел на нее.

– Мне было велено поговорить с мисс Джульетт Гаррисон и ни с кем другим, – ответил он.

– Я Джульетт Гаррисон.

У него было безмятежное выражение лица, и казалось, что он предельно откровенен.

– Мисс Каролин Нотон очень просила вас приехать. Она сейчас в Ноттингемской больнице.

– Что случилось?! – воскликнула Джульетт.

– Ужасное происшествие на Эппинг-Плейс. На кухне ее обварила кипятком новая девушка, которая совершенно не умеет работать.

– Каролин поправится?! – спросила Джульетт.

Мужчина вздохнул:

– Сейчас с ней работают доктора. Но она просила нас приехать. Лорд Уайтхолл послал меня за вами, и я искал вас по всему Лондону. Я только что приехал из магазина одежды, они послали меня сюда. Но мне кажется, что я езжу за вами уже три часа.

Джульетт посмотрела на Полли.

– Я должна ехать к Каролин, – сказала она и пошла за человеком па улицу.

Глава 23

– Она будет рада повидать вас, – сказал лакей, которого звали Джон. Он помог Джульетт влезть в карету. – Очень будет рада.

– Когда же это случилось?

– Сегодня днем.

– Как здорово, что вы нашли меня, – сказала Джульетт этому человеку, который влез на место кучера. – А что же случилось с Ходжсоном, кстати? – спросила Джульетт, думая о старом кучере Уайтхоллов, который всегда служил в этом доме.

– Ну, для Ходжсона сейчас уже поздно или, может быть, даже рано. Для таких случаев, когда надо выезжать ночью, леди Уайтхолл специально просит меня.

– А сколько вы проработали на Эппинг-Плейс? Это был первый раз, когда он замешкался с ответом.

– О… Да я там совсем недавно. И конечно, недостаточно, чтобы разбираться во всех делах Уайтхоллов.

Они ехали в темноте, и Джульетт думала о Каролин. Когда Каролин наконец-то поправится, надо убедить ее оставить службу. И… что же дальше? Она не верила, что когда-нибудь получит деньги своего деда. Такие люди, как она, никогда не верят в то, что сваливается на них с неба. Но… ведь она сможет устроить перемены в своей жизни и без помощи этих денег. Они с Каролин очень опытные, умелые и работящие девушки, они найдут способ не умереть с голоду.

«Ты сможешь сказать это Каролин, когда она поправится, – сказала она себе. – Если только она поправится…»

– А вы не знаете, что говорят доктора о состоянии Каролин? – спросила она, когда Джон повернул на длинную темную улицу.

– Я не знаю ничего, кроме того, что Каролин хочет вас видеть, – пробормотал он, и казалось, что он не хочет больше ни о чем говорить.

Но Джульетт не думала о том, хочет или не хочет разговаривать с ней Джон. Она не понимала, почему они едут по Брэттон-стрит, на которой никогда не было больницы.

– Почему мы повернули на эту улицу? Мне кажется, что больница там, – сказала она, указывая направо. – Вам надо было повернуть направо. Давайте вернемся и поедем в нужном направлении.

Джон ничего не ответил.

– Извините, вы меня слышите?

– Я слышу вас, – сказал он совершенно спокойно.

– Куда вы меня везете?

– В больницу, – сказал он, не глядя на нее. Он смотрел вперед и лишь подхлестывал лошадей.

– Извините, Джон… Я не понимаю, что происходит.

– Я сказал вам: я вас везу к Каролин.

– Но куда? Это же не дорога в больницу. – Она помолчала и вдруг поняла, что ее сердце глухо забилось. – Я требую, чтобы вы сказали, куда вы везете меня. Если вы не скажете, я тут же выйду.

– Выйдете, когда лошади так гонят? Да вы все кости себе переломаете.

Лошади действительно неслись с дикой скоростью, и страх сковал сердце Джульетт. Что же происходит с ней? Почему она решилась пойти с этим человеком прочь из безопасного дома в темную бесприютную ночь?

– Скажите мне, что вы делаете? – спросила она, понимая, что это глупо и он никогда не скажет ей правды. – Если кто-нибудь встретится на улице, я закричу!

Он покачал головой.

.– Ну, здесь вы никого не встретите, – сказал он, продолжая нахлестывать лошадей. Потом остановил карету и схватил ее за запястье.

Она почувствовала что-то грубое на своей руке, и когда посмотрела, то чуть не упала в обморок. Он обвязал толстой веревкой ее запястье и держал другой конец. Джульетт почувствовала, что кровь застыла у нее в жилах и сердце прекратило биться от ужаса.

– Кто же вы? И какое у вас ко мне дело? Почему вы это делаете? Я же вас не знаю!

– Все, мы приехали! – вдруг закричал Джон в темноту.

Вокруг было абсолютно темно, и она понимала, что там была пристань. Когда она была маленькой девочкой, она всегда боялась этого района даже в светлое время. Гарриет всегда говорила ей: «Никогда не ходи к пристани – там только крысы да воры». И вот теперь она, связанная, была с каким-то незнакомцем в этом страшном месте. Но то, что она находилась полностью во власти этого человека, было самым худшим.

– Чего же вы хотите от меня?

– Да мне от вас вообще ничего не надо… А теперь пойдемте скорее за мной.

– Никуда я не пойду, – сказала она. Она не знала, как будет с ним драться, но понимала, что просто так не сдастся.

– Ну не заставляйте меня делать вам хуже! – сказал он и вышел из кареты, крепко держа веревку.

– Просто вытягивай эту мерзавку и бросай ее на землю! – раздался голос, который Джульетт сразу же узнала. Это был Рендолл Бэнфорд, который вышел из темноты и схватил ее за другое запястье.

– Об этом мы с вами не договаривались, – сказал Джон. Он протянул веревку Рендоллу Бэнфорду, и Джульетт увидела, что, может быть, это ее единственный шанс убежать. «Подумай», – сказала она себе. Но ей надо было двигаться, а не думать. Это она поняла слишком поздно, после того как Рендолл плотно прижал веревку к своему телу. Джульетт почувствовала, что она беспомощна, как маленький ребенок. Почему же она раньше могла думать, что Рендолл Бэнфорд ее не обидит? Сейчас она смотрела на него и все равно не могла поверить, что этот человек может причинить ей вред.

– Ты сама себя в это втравила, – сказал он, дергая за веревку.

– Я убегу, и будем считать, что я ничего не видел, – сказал Джон. – И если вы не заплатите мне к утру, вы знаете, что случится.

– Да заплачу я тебе, заплачу, – сказал Рендолл, снова дергая за веревку и пытаясь оттащить Джульетт к воде.

– Вы же не думаете, что полиция просто так оставит это дело? – сказала Джульетт.

– Но до этого-то они ни о чем не догадались, – ответил Рендолл.

Она перестала двигаться. Все, что происходило, казалось ей настоящим кошмаром. Ее руки пронзала боль, и если сейчас Рендолл попытается поднять ее с земли, то она попытается свалить его на землю.

– Ты маленькая упрямая дрянь, – сказал он, глядя на нее. – Я изо всех сил уговаривал Бренну не причинять тебе вреда, но выясняется, что она была права.

Он снова потянул за запястье, и Джульетт пнула его, но он поймал ее вторую руку, повалил ее на землю и связал ей руки за спиной. Теперь он пытался стащить ее к воде и сбросить вниз. И даже если его потом поймают, для нее будет уже поздно. Она быстро упадет в воду, но будет долго и мучительно тонуть. Эта смерть представлялась ей чудовищной. Он начал тащить ее за ноги, и холодные мокрые камни царапали ее лицо.

Такого не может быть.

«Я не могла пройти весь этот жизненный путь лишь для того, чтобы меня убили здесь эти два жадных негодяя».

– Я отдам вам все! – закричала она.

– Конечно, отдашь, – засмеялся Рендолл. – Кто же тебя спросит?

Внезапно Джульетт услышала цокот копыт и увидела вдали маленький огонек подъезжавшей кареты. Рендолл попытался тащить ее еще быстрее, но понял, что не сможет скинуть ее до того, как подъедет карета.

– Если двинешься или заговоришь, ты пожалеешь! – выдохнул он, прижимая ее к земле.

Он попытался закатить ее под карету, но она так отчаянно боролась, что ему пришлось оставить ее лежащей.

«Сделай вид, что ты сдалась, а потом пни его», – сказал ей внутренний голос. Но карета в этот момент остановилась, и она увидела какую-то тень, двигавшуюся к ним из темноты. Внезапно Рендолла что-то подбросило вверх, и он упал на землю.

– Какие-нибудь последние желания? – поинтересовался Томас, наваливаясь на грудь Рендола.

– Я не могу дышать, – прохрипел Рендолл.

– Отлично! – сказал Томас, еще сильнее наваливаясь на Рендолла и перенося весь вес на колено.

– Не убивай его! – закричала Джульетт.

Томас даже не повернул головы.

– Почему нет? – Казалось, что его голос звучит откуда-то издалека. – Мне надо было поговорить с тобой. К счастью, я приехал к тебе домой чуть позже того подонка, который тебя забрал, и я успел увязаться за каретой. Но ведь я же мог и опоздать… И ты хочешь сказать, что Рендолл Бэнфорд достоин остаться в живых?

– Но мы же с тобой не такие, как он и Бренна, – сказала Джульетт.

Каждая косточка в ее теле болела, и каждый сантиметр ее кожи саднил. Но она смогла перевернуться на спину и сесть. Томас кинулся к ней. Он обнял ее, а потом перерезал веревку и освободил запястья. Потом он достал нож и пошел с ним к Рендоллу Бэнфорду, который попытался двинуться.

– Еще одно движение – и ты покойник, – предупредил Томас. – Но если ты будешь выполнять все мои требования, то мы тебя, пожалуй, сохраним для полиции.

– А почему это я захочу делать то, что требуешь? – прохрипел Рендолл.

Томас приставил нож к его горлу:

– Я думал, что ты сам догадаешься…

Казалось, что прошло уже двенадцать часов или, может быть, даже несколько дней с тех пор, как Джон (или как там его звали) забрал ее для того, чтобы якобы отвезти к Каролин. Теперь она стояла в саду дома на Глендин-Плейс и думала обо всем, что связано с этим домом. Просто быть рядом с Томасом сейчас ей было достаточно. В последние часы он стал еще важнее для нее. И она чувствовала невероятную радость просто от того, что он стоял рядом с ней.

Они ждали, когда из дверей выйдет Бренна. Мертон сказал Бренне, что Рендолл ждет ее, чтобы поговорить с ней. «Ну и почему он не может войти?!» – такова была первая реакция Бренны. Джульетт могла слышать только голос Мертона, но не его слова. Затем заговорил Рендолл:

– Ты что, хочешь, чтобы я нанес сюда столько грязи?

– Господи, – сказала Бренна с той стороны дверей. – Спасибо, Мертон, мы сами поговорим с мистером Бэнфордом здесь на открытом воздухе. – Еще через секунду она снова заговорила, и ее голос звучал взволнованно, но она боялась задать очевидный вопрос: – Какой же ты грязный… Так, значит… – Тут она замолчала.

– Дело сделано, – ответил Рендолл. – Как ты и просила.

Тишина.

– Я практически не верю в это, – сказала Бренна, и вся строгость ушла из ее голоса. – Конечно, это то, чего мы хотели, но я не могу сказать, что мне действительно хотелось ее смерти.

– Нет, это именно то, чего ты хотела, – сказал Рендолл, и в его голосе чувствовалось напряжение. – Это именно то, чего ты хотела.

– Ну… да… Мне нужен был сам результат. Но ее смерть была необходимой, и избежать ее было нельзя. Но это не значит, что я хотела, чтобы это случилось… Скажи, а это заняло много времени?

– Да, это заняло много времени. Девчонка сильно сопротивлялась. Знаешь, в общем, это очень крепкая девка – пока я стаскивал ее, она чуть сама не сбросила меня в воду. Так что времени ушло куда больше, чем я хотел, но дело сделано, и твоей единокровной сестры больше нет.

– Ну что ж, это заслуживает того, чтобы выпить. Сейчас ты пойдешь домой, мы тебя почистим, а потом отметим это дело праздничным ужином, например, завтра.

Джульетт нарисовала себе в воображении то, как Рендолл уставился на Бренну:

– Ты действительно собираешься праздновать смерть своей сестры?!

– Я тебе предлагаю отметить то, чего мы достигли. Нам не надо делиться наследством, не надо продолжать терпеть эти чудовищные взгляды и отвечать на вопросы, действительно ли я прихожусь родней какой-то нищете.

Джульетт поняла, что полицейские слышали уже достаточно, потому что вышли из темноты и сказали:

– Значит, так, вы, двое, пройдете с нами. Особенно вы, – сказал главный полицейский, хватая Бренну за руку.

– Вы не можете меня так хватать! – закричала Бренна. – Немедленно отпустите меня! Я же не преступница!

Хотя Джульетт внимала каждой происходящей детали, она смотрела на Томаса, потому что для нее было величайшим счастьем находиться с ним рядом. А он смотрел на нее темными, глубокими глазами, полными любви.

Она не ждала ничего от этого момента, но дело в том, что Бренна до сих не знала, что Джульетт жива. Полицейский защелкнул на ней наручники, а она все пыталась его ударить. Но когда она увидела Джульетт, она остановилась как вкопанная с открытым ртом. Повернувшись к Рендоллу, она закричала:

– Идиот! Ты полный, невыносимый идиот! Как ты мог?!

– А как могла ты?! – спросила Джульетт. – Мне не нужны были деньги, я была бы счастлива только тем, что у меня был бы дедушка.

– Ты все врешь, – прошипела Бренна. – Это полный абсурд. Вы должны отпустить меня. Вы что, верите этим историям, которые рассказывают служанки? Вы же не можете верить ей больше, чем мне?!

– Боюсь, что слишком поздно, мисс, – равнодушно сказал полицейский. – Все, что вы хотите рассказать, вы спокойно расскажете в суде.

Глава 24

– Это была целиком идея моего кузена! – кричала Бренна, и Джульетт казалось, что все скоро оглохнуть от ее крика.

Но следователь и инспектор, видимо, не раз сталкивались с подобным, поэтому особого впечатления на них это не произвело.

– Я любила моего деда! – истошно кричала она, и Джульетт почувствовала неукротимую ненависть. Бренна убила их дедушку, пыталась убить ее саму, и все это ради денег, хотя она провела всю свою жизнь в роскоши.

«Я бы отдала все на свете, только бы по-настоящему познакомиться с дедушкой».

– Ты просто лгунья, – сказала Джульетт, и голос ее дрожал. – Ты украла у меня саму возможность узнать дедушку. Все ради денег, хотя тебе ни дня не пришлось работать. Впрочем, это еще исправят в Ньюгейтской тюрьме, если, конечно, не вынесут смертный приговор.

Темные пятна проступили на бледных щеках Бренны.

– Надо было сначала убить тебя, – прошипела она. – Какое отношение ты имеешь к моему деду? Ты что, правда считаешь, что служанка может наложить свои грязные ручонки на мои деньги? – Она замолчала и огляделась по сторонам.

– Может быть, вы скажете что-то еще в свою защиту? – невозмутимо спросил инспектор.

Бренна сокрушенно вздохнула, но не сказала ничего.

Рендолл молчал все это время, но тут он поднял голову.

– Можно один вопрос? – спросил он бесцветным измученным голосом.

– Задавайте, – ответил один из следователей. – Возможно, вы поможете следствию, как это уже сделала мисс Бэнфорд.

– Можно ли обстоятельства моего дела рассматривать отдельно от мисс Бэнфорд?

При этих словах Бренна чуть не порвала свои наручники.

– Ах ты ублюдок! – завизжала она. – Да как ты можешь! – Она разрыдалась, и слезы потекли по ее лицу, перекошенному от злости. – Я вас всех ненавижу, всех! И когда меня освободят, вы еще пожалеете!

Инспектор ухмыльнулся.

– Ну пусть напоследок помечтает, – сказал он.

– Можно еще один вопрос? – вклинился Рэндолл.

– Безусловно, – ответил главный следователь. – Чем больше ваших вопросов, тем скорее мы с этим покончим.

– Мне интересно, какой информацией вы располагаете? Может быть, я смогу помочь следствию.

– То есть? – непритворно удивился главный следователь.

– Я хочу сказать, что как свидетель я могу быть полезен. Может быть, мне за это будет полагаться меньший срок?

– Меньший срок? Да это ведь ты все испортил, ничтожество! – снова закричала Бренна.

– Ты можешь хоть на секунду закрыть рот? – оборвал ее Рендолл. – Я разговариваю не с тобой, а с полицией.

Инспектор переглянулся с человеком, стоявшим у двери. Тот вышел и через минуту вернулся в сопровождении седого важного господина.

– Меня зовут лорд Грэм, – сказал вошедший, – и в интересах следствия мы принимаем ваше предложение. Мы предлагаем вам соглашение.

– Какое соглашение? – насторожился Рендолл.

– Вы признаны виновным в покушении на убийство Джульетт Гаррисон. Если вы проинформируете следствие о подробностях убийства сэра Роджера Бэнфорда, смертную казнь вам заменят пожизненным заключением.

– Договорились, – ответил Рендолл.

– Я тоже хочу соглашение! – закричала Бренна. – Я тоже могу рассказать подробности!

– Очень хорошо, мисс Бэнфорд. Вам также заменят смертную казнь пожизненным заключением.

Бренна на секунду замерла, осознавая прозвучавшие слова. Потом она закрыла лицо руками и зарыдала.

И уже через несколько минут Джульетт ехала домой в сопровождении Томаса. Ушибы ныли, но что это значило по сравнению с болью в сердце? Все неизбежно кончается: и жизнь служанки, и знакомство с дедушкой, и счастье с единственным, навсегда дорогим человеком.

– До сих пор не понимаю, как тебе удалось найти меня там, на пристани, – сказала она. Ей хотелось просто говорить, чтобы не думать о приближающейся разлуке.

– Я быстро погнал за той каретой, в которую ты села. Мне повезло, что улицы были безлюдны, днем я просто потерял бы тебя из виду.

– Как же он смог найти меня?

– Видимо, Бренна узнала, где ты работаешь. Тот, кто донес в полицию, видимо, заглянул еще и к ней.

– Да, есть такая девушка в ателье. – Джульетт была очень зла на глупую Эмили, но видела в этом знак судьбы, так причудливо игравшей с ней все это время. – Зато ее поступок помог найти настоящих убийц.

Джульетт замолчала, и были слышны только стук копыт да глухое биение ее сердца. Она понимала, что сейчас скажет Томас, и ей уже было больно.

– Завтра я возвращаюсь в Америку. Теперь я знаю, что ты в безопасности, и мне надо быть там, где во мне нуждаются больше всего.

– Да, конечно, – спокойно ответила Джульетт и почувствовала, как что-то умерло в ее душе.

Теперь судьба отбирала самый дорогой ее подарок – Томаса.

– Мне придется хорошо поработать. Я сейчас по уши в долгах, мне даже нечем рассчитаться с рабочими. Когда мы встретились, я был корабельным магнатом, богатым и успешным, а теперь рядом с тобой сидит нищий.

«Мне все равно», – подумала Джульетт. Но вслух сказала:

– Ты быстро встанешь на ноги. Для тебя это не впервые.

– Я же боюсь не только за себя. Представь, сколько семей я сейчас поставлю на грани выживания, если не смогу заплатить рабочим. – Он повернулся к Джульетт и нежно взял ее лицо в свои руки. – Ты знаешь, что я никогда не забуду тебя, – сказал он, и ей пришлось мучительно сдержать подступившие слезы.

Она попыталась улыбнуться.

– Я знаю, – еле слышно ответила она, и воспоминания накрыли, ее с головой: мисс Джульетт Уайтхолл, розмарин и лаванда, роскошная кровать в Гемптоне. – И я тоже вряд ли смогу забыть тебя, – только и смогла сказать она, чтобы не разрыдаться.

– Сейчас на тебя свалится столько дел, что ты меня через неделю и не вспомнишь, – сказал он. – У тебя будет магазин, работницы, а потом успех и слава заставят мужчин бегать за тобой стадами.

Она не смогла сдержать улыбки.

– Не слишком ли ты торопишься? Мне же еще предстоит искать работу.

– Я не думаю, что какие-то формальности помешают тебе стать полноправной наследницей сэра Роджера. У тебя появятся деньги, твои деньги, Джульетт.

– Я знаю, – ответила она, хотя не была в этом уверена. А еще она подумала, что было бы намного лучше, если бы сэр Роджер был беден. У нее не появилось бы денег, зато она обрела бы родного человека. На этот раз улыбка далась ей с трудом.

– Ничего, ты еще прочитаешь про мой знаменитый магазин во всех американских газетах.

Томас смахнул слезу с щеки Джульетт и подхватил ее на руки. Ему показалось, что это и есть его жизнь – держать ее на руках, чувствовать ее запах, слышать биение ее сердца.

Но он прекрасно понимал, что ее ждет большое будущее.

Даже если ей не достанется наследства, она все равно не свернет со своего пути. А деньги ей обязательно достанутся, он в этом не сомневался. Это он остается ни с чем.

«Ты любишь эту женщину так, как никого никогда не любил».

Он вспомнил тот день, когда она спасла маленькую девочку в кондитерской. Вспомнил, как ее грубо окликнули в день их первой встречи в Гемптоне. Он отвык чувствовать такую нежность, ведь слишком долго он был один. Надо было сказать о своих чувствах тогда, не бояться себя самого. А теперь было поздно. Она была женщиной с богатыми перспективами. А он был неудачником с полуразвалившейся компанией.

– Вот что, – сказал он, стирая ее набежавшую слезинку, – когда соберешься открывать магазин – напиши мне, и я приеду. Может быть, я хоть немного восстановлю компанию и еще раз попытаю счастья с инвестициями.

– Ты думаешь, все получится? То есть ты сможешь выкарабкаться?

– Я не знаю, – ответил он, и это было правдой. «Я лишь знаю, что хотел бы предложить тебе больше, чем я могу. Я лишь знаю, что я никогда не забуду тебя. Я лишь знаю, что прощаюсь с тобой, чтобы ты сама могла стать успешной женщиной и найти свое место в жизни».

Когда экипаж подъехал к дому Джульетт, Томас поднялся с ней в комнату. Ее подруги увидели раны и царапины, покрывавшие ее тело, и тут же подлетели к ней, причитая и засыпая ее беспрестанными вопросами. Чуть погодя они кинулись протирать и перевязывать ее раны, отчаянно споря между собой, как это лучше делать.

Томас ушел как можно скорее, чтобы не менять принятого решения. Он понимал, что теперь он поступает правильно.

У Джульетт теперь новая жизнь. А ему надо возвращаться и налаживать свою собственную.

Глава 25

– Я понимаю, что в данных обстоятельствах поздравления неуместны, – сказал сэр Гарольд Лонги, пододвигая к себе бумаги, – но вы знаете, что ваш дедушка хотел, чтобы вы унаследовали часть его имущества. Он сам оставил ряд распоряжений об этом. А теперь, после того как Бренна и Рендолл Бенфорды осуждены, вы остаетесь единственной его наследницей.

Джульетт не могла поверить своим ушам. Она шла в нотариальную контору, движимая скорее любопытством, к которому примешивалась грусть. Сэр Гарольд сказал, что она вправе рассчитывать на некоторую долю наследства, но она не могла и подумать, что все обернется именно так.

А теперь она глупо смотрела на лист бумаги, который сэр Гарольд положил перед ней. Надпись гласила: «Триста пятьдесят тысяч фунтов».

– Это лишь приблизительные подсчеты того, что вы получите после возвращения всех долгов. Подсчеты, конечно, неточны, но могут навести вас на ряд соображений. – Он внимательно взглянул на нее. – Я читал о вас в газетах. Полагаю, что это незабываемое чувство: после долгих лет тяжелой работы вдруг получить возможность осуществить все, что душа пожелает.

«Все, что душа пожелает». Пока у души было только одно желание – снова увидеть Томаса. Неужели такое простое желание было неосуществимым теперь?

– Да, чувство и правда невероятное, – ответила она, понимая, что сэр Гарольд ждет ее слов.

Он улыбнулся:

– Я уверю вас, через несколько месяцев вы привыкнете. Могу пока посоветовать вам несколько фондов, в которые можно безопасно и выгодно вложить деньги.

Она слушала его как во сне, а в голове проносились картины тех времен, которые никогда больше не вернутся: вот они с Грейс прячутся под мостом от ветра, вот они чуть не замерзли насмерть, вот она плачет, потому что не может заснуть от голода, вот она стремительно летит по улице, стащив с тележки разносчика яблоко, вот она еле уворачивается от несущегося на нее экипажа. Теперь она больше никогда не будет голодать. Больше никогда она не будет заботиться, где ей придется ночевать.

– Да, я буду очень благодарна вам за совет, – сказала она, до сих пор не в силах прийти в себя. Когда она шла сюда, то надеялась, что сэр Гарольд даст ей фунтов двадцать, и она наконец-то вернет долги друзьям с Эппинг-Плейс. А теперь…

Он протянул ей ворох бумаг. Она перебрала их и поняла, что в руках у нее более тысячи фунтов. Она никогда не видела таких денег.

– Я не уверена, что мне сейчас столько нужно…

Он от души улыбнулся:

– Это чепуха, мисс Гаррисон. Привыкайте быть богатой. Не поверю, что вы об этом не мечтали.

«Конечно, мечтала», – сказала она себе. Она знала, что будет делать теперь. Только очень хотелось, чтобы эти деньги достались ей при более счастливых обстоятельствах.

Томас прибыл в Бостон, но вместо бунта и возмущения нашел среди своих рабочих поддержку и готовность помочь.

– Мы знаем, Томми, что ты справишься, – бодро сказал Хэнк, – ты же всегда классно со всем справлялся.

И действительно, заем, полученный в одном из банков, помог привести дела в прядок, особо тревожившиеся поставщики получили свои деньги, а те, кто был более терпелив, получили свое с лихвой. Томас и Хэнк сделали совершенно новую красавицу яхту для Кубка «Америки», и деньги, полученные за выигрыш, помогли покрыть расходы неудачного путешествия «Жасмин».

До Томаса дошли слухи, что Сайрус Комптон получил свое по заслугам: отправившись на Запад, он проиграл почти все украденные деньги и, по слухам, был убит в пьяной драке.

Жизнь постепенно текла, принося новые победы и удачи.

И лишь одно тревожило Томаса, лишь одна часть его жизни застыла на месте в мучительном ожидании. На свете был человек, мысли о котором не оставляли его ни на секунду, ни днем ни ночью.

Тогда он поступал благородно, не желая обременять Джульетт своими финансовыми проблемами, но теперь его дела пошли на лад. Ведь правда была в том, что эта женщина действительна была предназначена ему судьбой и ему следовало бороться за право быть с ней.

«Тебе не следовало покидать ее». А ведь он покинул ее, не захотев помочь с делами о наследстве, оставив ее восстанавливать жизнь по крупицам.

Он еще никогда не говорил ей, что любит ее.

Томас вошел в офис, где сидела его бессменная помощница Энид. Ее седые волосы и серые глаза всегда действовали на него успокаивающе, и она всегда понимала его настроение даже по жестам или тембру голоса, зная, когда следует промолчать, когда дать совет, а когда и отругать.

Теперь она посмотрела на него поверх очков и таинственно улыбнулась:

– Ты собираешься в Англию, чтобы снова встретиться с теми людьми, которые отказали тебе в помощи когда-то?

– Первая часть предложения верна.

Он не рассказывал ей о Джульетт подробно. Просто упомянул, что он помог молодой женщине, которую обвинили в убийстве, потому что он был с ней в ту ночь, когда это убийство произошло. Конечно, Энид пыталась вытащить из него подробности, но он отпирался, потому что даже себе самому боялся признаться в главном.

А теперь она просто подпрыгнула в кресле, подлетела к нему и задушила его в объятиях.

– Ведь все дело в женщине? Той самой служанке? И только скажи, что это не так!

Томас рассмеялся:

– Я и не собирался отпираться, Энид. Да, я еду к Джульетт. И очень надеюсь, что я не опоздал с этим решением.

Энид хитро прищурилась:

– Сколько я тебя знаю, Томми, ты все время твердил, что ты одиночка. А я не старалась тебя переубедить. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на бесполезные вещи вроде споров с упрямцами. Но с тех пор, как ты вернулся из Англии, на тебе написано, что ты просто мучительно одинок. Так что теперь тебе лучше не опаздывать, или ты просто лишишься секретаря, когда вернешься. Итак, когда ты едешь?

Он не смог не улыбнуться:

– Ну что же ты меня просто выталкиваешь из офиса? Неужели вы тут без меня не заскучаете?

– Ну, я-то не заскучаю, я пока возьму на себя все твои обязанности. А если ты передумаешь, я клянусь, что тебе придется взять на себя мои!

– Нет, Энид, без тебя я тут просто не выживу. Так что планируй мой отъезд на завтрашнее утро.

Она заглянула в его глаза.

– Вот, ты уже на пути к исправлению.

Томас улыбнулся, но он знал, что возвращение в Лондон лишь первый шаг.

Глава 26

Помещение было просто превосходным, даже лучше, чем Джульетт ожидала, и она сжала руку Каролин, когда они вышли из комнаты.

– А там можно будет организовать столовую для работниц, – бодро сказала Джульетт. – Как тебе идея?

Каролин засмеялась:

– Ну да, а потом они жирными руками будут хвататься за работу и все перепортят!

– Ничто не помешает нам сделать еще и место для мытья рук. Каролин, ты уже сказала леди Уайтхолл, что уходишь?

– Сегодня утром. Когда она услышала, что я буду работать у тебя, она была потрясена. Они все никак не могут привыкнуть, что мы будем жить без их руководства, – весело ответила Каролин. – Одно жалко – мне так не хватает мисс Сары. Надеюсь, у них с Эндрю там, в Америке, все отлично.

– Да ты что? Значит, она в Америке?

– Ну да, разве я не сказала? Сегодня пришло письмо, и я слышала, как лорд и леди Уайтхолл его обсуждали. Сара совершенно забыла, что она аристократка, предназначенная от рождения только для балов и обедов, теперь она живет настоящей жизнью и, судя по тону письма, совершенно счастлива.

– Вот и отлично. Она этого вполне заслуживает, – ответила Джульетт и вдруг замолчала. Она поняла, что так и не рассказала Каролин о Мартине и леди Фокскрофт.

– А как там Мартин? – осторожно спросила она.

Каролин даже удивилась вопросу:

– А кто его знает, как он там… Уж не знаю, как он сейчас помогает своей леди Фокскрофт.

– Что случилось? – спросила Джульетт, хотя поняла, что Каролин сама узнала правду.

– Как-то я пришла без предупреждения – у меня появился дополнительный выходной. Хотела сюрприз ему сделать. Сюрприз получился – лучше некуда. Когда я пришла, он прижимал в углу молоденькую кухарку. Ну, я расспросила прислугу и выяснила, что он так себя всегда ведет. К тому же я подозревала, что у него интрижка с леди Фокскрофт, и когда я поднажала на повариху, она подтвердила это.

– Мне так жаль, – только и могла сказать Джульетт.

– Да ладно тебе, со мной все в порядке. А когда мы откроем магазин – будет совсем отлично!

Джульетт улыбнулась и немного позавидовала такому здравому взгляду на жизнь. Ей самой досталось целое состояние, но счастье ее было неполным, потому что рядом не было Томаса. С момента расставания прошло несколько месяцев, но боль не убывала, а лишь становилась еще больше. Свободного времени теперь хватало, а она так и не смогла себя отучить от мыслей о нем. Она далее не имела права надеяться на то, что их пылкая страсть может стать началом долгих взаимоотношений. Он не раз говорил, что он одиночка и никогда бы не отказался от своей независимости. Только об одном она жалела: ведь она так и не сказала ему, что любит его, – хоть и понимала, что это все равно было бесполезно.

– Для человека, который открывает магазин, подруга, ты выглядишь как-то тоскливо, – со вздохом сказала Каролин.

– Не обращай на меня внимания, я всем довольна. Кроме, пожалуй что, эскиза эмблемы, который принес мистер Скофилд. Тебе он понравился?

– Нет, совершенно не понравился, – ответила Каролин. – Думаю, надо сделать эмблему менее нарочитой, поизящнее. Мне кажется, ты его так восхитила, что все это восхищение перешло в эскиз. Кстати, знаешь, он на днях меня оттащил в угол и долго выспрашивал, не влюблена ли ты в кого-нибудь. Он очень забавный! Говорит: «Служанка, которой досталась новая жизнь. Теперь она стала леди, и я обязан с ней познакомиться!»

Она подумала, не бывало ли такого у Томаса. Когда-то он был голодным оборванным мальчишкой, со временем превратился в богатого мужчину. Задумывался ли он, сколько женщин стремилось к нему только ради его денег? Впрочем, женщины стремились к нему не из-за денег, чего уж тут гадать…

Но когда он разорился, он не пожелал взять на себя ответственность и остаться с ней.

«Он был одиночкой и всегда останется одиночкой», – сказал ее внутренний голос. Ей бы никак не удалось его переубедить.

– Да, надо бы объяснить мистеру Скофилду, что нужны простые изящные буквы, ничего броского. Просто «Гаррисон и Нотон. Высокая мода».

Каролин взглянула на Джульетт, словно ослышавшись:

– Ты уверена, что хочешь сделать меня компаньонкой?

– Конечно! Вспомни, долго бы я продержалась у Уайтхоллов, если бы не ты?

– Ну, тут я отпираться не стану, – сказала Каролин со смехом. – А Рейчел ты возьмешь на работу?

– Рейчел я обязательно попрошу перейти к нам, но только после того, как я пойму, что мы встанем на ноги.

– Неужели ты сомневаешься в этом? Мы не с нуля начинаем!

– Пойми, я хочу построить успешное предприятие, не связанное с наследством. Как у Томаса – он начал с нуля и построил империю. Я хочу, чтобы магазин процветал благодаря нашей работе, а иначе нет смысла этого делать.

– Уж кому-кому, а нам это по плечу, – ответила Каролин и тут же застыла, широко раскрыв глаза. Казалось, что она увидела привидение. Потом она покраснела, и тут Джульетт решила обернуться.

В магазин зашел Томас. Он медленно шел к ней, и его глаза уже тонули в ее взгляде, и вот он уже подхватил ее на руки. Она пыталась не плакать, но ощущение того, что он рядом, было сильнее всего. Она вдыхала его запах, чувствовала шквал поцелуев, и силы покидали ее.

– Как же давно я тебя не видел, – шептал он, касаясь губами ее губ.

Он поцеловал ее, и этот поцелуй был в сто раз крепче всех предыдущих. Джульетт не могла поверить тому, что Томас с ней, но эту картину она видела во сне каждую ночь.

Он откинул голову и посмотрел ей в глаза:

– Самая большая ошибка моей жизни – мой отъезд. Не было ни минуты, чтобы я не вспомнил, каким я был ослом. Ты помнишь, почему мне надо было уехать?

Она помнила все. И встречи, и расставания, и проблемы с полицией, и ложь о помолвке, и боль, и свое одиночество…

– Ты говорил, что тебе надо спасать компанию.

Он кивнул.

– Так вот теперь с моей компанией все в полном порядке. Я довольно давно в деле, и люди доверяют мне на слово, и мне удалось все восстановить, мой партнер куда-то исчез. Словом, все в порядке. Но была одна вещь, Джульетт… – И она первый раз увидела в его глазах нерешительность. Он помолчал и продолжил: – Надеюсь, ты помнишь, как сильно я сросся со своим одиночеством. И наверное, ты поймешь, что именно это мешало мне понять, как сильно я тебя люблю. – Она готова была закричать, но он продолжил: – Я знаю, ты уже нашла себе дело по душе. Но если у тебя еще будет муж, готовый поддержать тебя в любой ситуации, дело от этого только выиграет. Особенно если твой муж будет бесконечно любить тебя.

Каролин подмигнула Джульетт и исчезла за дверью.

Джульетт не знала, что ей отвечать, но понимала, что надо было возразить. Почему это он так просто приходит и говорит ей вещи, которые она все это время мечтала услышать?

– Я только начинаю обустройство магазина, – сказала она, – и к тому же я устраиваю благотворительное общество для матерей-одиночек. В общем, мои проекты только набирают силу…

Он снова нежно поцеловал ее.

– Ну тогда впиши меня в один из этих проектов, – прошептал он, – конечно, ты сама можешь со всем справиться, но ведь это так здорово – вечером вернуться домой, где тебя ждет мужчина, готовый на самые дикие безумства!

– А как же твоя компания?

– Я доверяю своим людям. Теперь я просто добавлю им чуть больше ответственности.

Судьба играла ими, как шахматными фигурами. Она заставила Томаса вернуться в Америку. Но теперь он сам принял решение просить ее выйти за него замуж.

– Да, – прошептала она в ответ и обвила руками его мощные широкие плечи. Она знала, что это настоящая любовь, которая никогда не кончится.

Глава 27

– Да, мы сможем сделать все к пятнадцатому числу, – сказала Джульетт леди Бартлетт. – Если вы сможете прийти десятого, мы устроим окончательную примерку и тогда сдадим ваше платье еще раньше.

Леди Бартлетт вежливо улыбнулась, поблагодарила Джульетт и вышла. День выдался суматошный, и Джульетт вместе с Каролин то начинали планировать прием по случаю ситцевой свадьбы, то снова отвлекались на клиентов.

– Может, забаррикадируем дверь, чтобы больше никто не вошел, пока мы распишем все меню? – со смехом спросила Джульетт.

– Всего только час, – добавила Рейчел, – а ведь еще не все решено с регатой.

Джульетт улыбнулась. Казалось, что ее команда, в которой теперь были Рейчел, Каролин, Полли и Сью Энн, больше заботились о деле, чем она сама. Все начиналось с суровой битвы за клиентуру, но с тех пор как навестить их приехала Сара, благодаря которой новости о них распространились в нужных кругах, дело пошло на лад. Даже леди Уайтхолл как-то заказала у них платье.

Но самой Джульетт сейчас более важным казался благотворительный проект, направленный на помощь матерям-одиночкам. Пока у нее было здание, где могли поместиться тридцать женщин с детьми, но со временем она планировала открыть еще два. Конечно же, сейчас ее доход пополнялся благодаря тем, кто возвращал долги. Не обходилось без сложностей. Так, например, лорду Корнелиану, который долго скрывался от уплаты, пришлось напомнить, что за ним водятся серьезные карточные долги, и лишь после этого он начал выплаты.

Дверь открылась, и в магазин вошли Томас и Виолет со множеством сумок.

– Смотри, сколько всяких припасов! – звонко выкрикнула Виолет, и Джульетт в очередной раз задумалась, как сильно изменилась девочка с той поры, когда они увидели ее в кондитерской. Целый месяц они потратили на поиски и в конце концов обнаружили ее на одной из фабрик. Виолет ничего не знала о Джульетт, кроме того, что она выручила ее тогда в кондитерской, но девочка с радостью согласилась переехать к ней жить.

Девочка не чувствовала ни малейшей неловкости и легко влилась в их семью. Наверное, потому, что Джульетт и Томас в детстве испытали то, что пришлось перенести самой Виолет.

Томас подошел к Джульетт и нежно ее обнял, погладив по животу.

– Ну, как вы тут оба поживаете? Как будущая мама и малыш?

– Будущая мама того гляди умрет с голода. Я бы закрыла магазин, но тогда Каролин и Рейчел снимут с меня голову за то, что так мы можем потерять всех важных клиентов. Приходится их слушать!

– Что же с ними поделаешь, – ответил Томас и легко поцеловал ее в шею. – Лучше скажи нам, каково это – управлять магазином? Ведь уже год ты в этой должности! Все ли ожидания сбылись?

Джульетт вспомнила тот самый день, когда она представилась как мисс Джульетт Уайтхолл. Столько всего прошло с тех пор, столько горестей и радостей, потерь и обретений. Она прекрасно понимала, что отдала бы все деньги до последнего пенни, только чтобы вернуть Гарриет и дедушку, но это было невозможно.

– Я знаю, кого тебе не хватает, – понимающе сказал Томас. – Но они сейчас смотрят на тебя и радуются твоим успехам. Как мои родители, и Квентин, и все, кто был нам дорог. А я просто хочу знать, что вы счастливы, миссис Джеймсон.

Джульетт улыбнулась:

– Счастлива? Да я даже не могла мечтать обо всем, что есть у меня сейчас!

И это была чистая правда.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Реклама на сайте