«Обольститель»

Андреа Кейн Обольститель

Венди, я дарю тебе эту книгу со всей моей любовью и благодарностью за твою фантазию и не по годам развитую проницательность. А больше всего за то, что ты не только фантастический ребенок и великолепный партнер, но и самый лучший друг своей мамочки — о таком друге она и мечтать не смела.

Глава 1

Ньюмаркет Суффолк. Англия

28 апреля 1875 года

«Смерть Олдриджу!»

Второпях намалеванная на задней стене конюшни, эта фраза повергла Николь в неописуемый ужас. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она туже натянула поводья Оберона, не в силах сдвинуться с места.

Ярко-красные буквы со зловещими жирными потеками производили жуткое впечатление: казалось, они были написаны кровью.

Прекрасное настроение, навеянное пирушкой, которую по поводу победы в дерби[1] устроил Олдридж, исчезло безвозвратно, на смену ему пришел жуткий, панический страх — слишком уж вызывающими были слова, слишком очевидной угроза. От волнения кровь ударила Николь в голову, и она чуть было не лишилась чувств.

«Смерть Олдриджу!»

Пытаясь унять дрожь, девушка зажмурила глаза, но это не помогло. Страх овладел всем ее существом, и она была не в силах ему противиться.

— Ники? — Скорее почувствовав, чем увидев реакцию дочери, Николас Олдридж, отделившись от компании приятелей-жокеев, поспешил к Николь. — Что случилось?

Та, словно не слыша отца, снова подняла глаза к жуткой надписи на стене.

— Проклятие! — тихо выругался Олдридж.

— Папа, — Николь обернулась к отцу, — это…

— Краска, Ники. Всего лишь краска.

— Я понимаю. — Николь облизнула пересохшие губы. — И смысл ясен. — Ее васильковые глаза пристально смотрели на отца. — Это ведь из-за скачек, да? Потому что ты не согласился?

Отец украдкой осмотрелся по сторонам.

— Как ты узнала? — взволнованно прошептал он. — Салливан поклялся мне, что не скажет ни слова.

— Салли ничего мне и не говорил. Да и ни к чему… Я не слепая. И не глухая. Ты проговорился во сне. Кроме того, я слышала, о чем вы шептались с Салли. Мне известно, как на тебя наседали последние несколько недель. Но я и представить себе не могла, что твой отказ повлечет столь серьезные последствия. Разве можно было предположить такое… — Николь с трудом перевела дыхание и пристально посмотрела на отца. — Но кто это написал? Насколько серьезна угроза?

— Подонки, написавшие эту гадость, Ники, ни малейшего представления не имеют о чести. Они уважают только силу, прав тот, кто сильнее — таков их девиз. — Сдвинув жокейскую кепочку на затылок, Ник медленно провел ладонью по лбу. — Я понятия не имею, кто стоит за всем этим. — Он покачал толовой. — Но те, кто выполняет приказания, мне знакомы. Боюсь, что… — Взглянув на дочь, Олдридж прикусил язык.

Николь, не спускавшая с отца глаз, побледнела еще больше.

— Но тогда мы должны действовать. И действовать немедленно, пока нас не опередили.

— Действовать? — Ник горько усмехнулся. — Девочка, ты не понимаешь, с чем… с кем мы имеем дело. Эти люди — специалисты по части насилия. От них нигде не скрыться. Я понял это, как только мне предложили сделку. Я знал, чем придется заплатить за победу на скачках. Мне это очень доходчиво объяснили. — Нахмурившись, Ник вновь посмотрел на стену. — Последствия… — пробормотал он. — Преследование. Ненависть. Черт, даже рукоприкладство! Всего этого я ожидал. Я также предполагал, что негодяи попытаются внести меня в черный список. И ничего бы из этого не сработало. Я слишком несговорчив, чтобы подчиниться им, и слишком хорошо знаю свое дело, чтобы меня можно было снять с дистанции. Но убить? — Ника передернуло от отвращения и негодования.

Пытаясь сохранить хладнокровие, Олдридж достал из нагрудного кармана куртки флягу и стал медленно отвинчивать крышку. Для Николь это, казалось, послужило сигналом к действию: она спрыгнула на землю, завела Оберона в стойло и распрягла его со скоростью и сноровкой профессионального конюха. Схватив тряпку и вырвав из рук отца флягу, девушка выплеснула ее содержимое на стену и принялась ожесточенно стирать надпись.

Вскоре вместо слов угрозы на стене темнело только обычное пятно.

— Вот так. Теперь никто не догадается, почему мы исчезли.

— Исчезли? — удивленно спросил Ник. — Я только что сказал тебе…

— Эй, Ник! — перебил Олдриджа Гордон Салливан, собственной персоной вваливаясь в стойло. — Мы празднуем твою победу. Так чего ж вы с Проказницей околачиваетесь здесь?

Ник медленно повернулся к своему давнему другу и напарнику:

— Салли, они побывали здесь и оставили свою визитную карточку.

Лицо Салли мгновенно посуровело.

— Проклятие. Я знал, что так оно и будет. — Гордон замялся и неуверенно взглянул на Николь.

— Говори свободно. — Ник выразительно развел руками. — Моя смышленая Проказница обо всем догадалась.

Салливан понимающе кивнул.

— Что за визитная карточка? — спросил он у Николь.

— Угроза. — Девушка указала на грязное пятно на стене. — Салли, они намерены убить папу. Я прошу его, пока не поздно, уехать отсюда.

— Убить? — эхом отозвался Салли. — Они так и написали?

— Дословно их послание гласило: «Смерть Олдриджу!» Понимающему, как говорится, достаточно.

Лоб Салли мгновенно покрылся испариной.

— Ник, что-то здесь не так. Ты не хуже меня знаешь: эти ублюдки не убивают. Припугнуть, поколотить — это да. Но убить? Нет… Во всяком случае, пока их не загонят в угол.

— Ты говоришь о Редли? — Ник недоверчиво нахмурился. — Но он сам повел себя неправильно, а вернее, просто глупо. К тому же у нас нет доказательств, что его убили эти мерзавцы.

— Так уж и нет? — Несмотря на то что Салли задал вопрос совершенно спокойным тоном, в тишине конюшни его голос прозвучал зловеще. — В прошлом сентябре мы с тобой выиграли дистанцию в Донкастере. И мы оба слышали, как Редли хвастался всем и каждому, кто только находился в пределах слышимости, что он сам разделается с подонками, которые наставили ему синяков. Он поклялся поменяться с ними ролями и вернуть свои денежки. Три дня спустя квартиру Редли ограбили, а его самого нашли убитым.

— Боже праведный! — Николь снова задрожала. — А я думала, что его просто обокрали.

— Возможно, так оно и было. — Стараясь успокоить дочь, Ник обнял ее за плечи. — Прекрати, Салли, ты пугаешь Ники. К тому же тут другое дело. Я не проигрывал денег этим бандитам. Я только отказался проиграть скачки.

— Почему же тогда они грозятся тебя убить?

— Теперь это не имеет значения, — вмешалась Николь. — Речь идет о безопасности моего отца, и я немедленно увезу его отсюда.

Привычным жестом Салли приподнял подбородок Николь.

— Согласен, Ник должен исчезнуть, но займешься этим делом не ты, а я.

— Ну, не-ет, — решительно запротестовала Николь, — для тебя это будет опасно, а для меня ничуть.

— Нет, — возразил Ник. — Мы должны найти другой выход.

— Вы оба несете чушь! — раздраженно воскликнул Салли. — И ни дьявола не соображаете! Пойми, Ник, эти люди знают все о тебе и о единственном обожаемом тобой существе. Так что в опасности не только ты, но и Николь.

— Проклятие! — побледнев как полотно, выдавил Ник. — Этого я не учел.

— Даже если это и так, Салли, ты не будешь спасать мою жизнь, рискуя собственной, — возразила другу отца Николь, лихорадочно соображая, как найти выход из создавшейся ситуации. — Так что, будь любезен, не вмешивайся. Это наше дело. Мое и папы.

— В самом деле? — приподняв бровь, насмешливо спросил Салли. — И как же ты намерена поступить? Умчишься с ним в неведомую даль? А о средствах существования ты подумала?

Салли заметил, что растерянность на лице Николь сменилась гримасой крайнего раздражения.

— Сейчас нет времени на споры. — Салли, быстро оглянувшись, убедился, что их никто не подслушивает, и, запустив руку в карман, достал оттуда ключ.

— Отведи Ника в мою берлогу, — быстро зашептал он на ухо Николь. — Она находится на расстоянии мили от вас, и пока там безопасно. Завтра, возможно, те, кто намалевал угрозу, выяснят, что вы исчезли, и начнут вас искать. Но уже сегодня ночью я незаметно проникну в вашу квартиру, соберу необходимые вещи и принесу их вам. К утру мы разработаем план, как вам выбраться из Суффолка в более уединенное местечко. Там вы сможете переждать, пока эти ублюдки не успокоятся. А теперь пошли.

— Я никуда не пойду, — медленно покачав головой, заявил Ник. — Салли, ты, видно, лишился рассудка. Я жокей, разве ты забыл? Как ты полагаешь, смогу я участвовать в скачках, если меня спрячут в укромном местечке, точно клад?

— Я думаю не о скачках, приятель, а о том, чтобы спасти твою шкуру… и ее жизнь. — Салли кивнул в сторону Николь. — Поэтому убирайся поскорее отсюда, пока эти головорезы не принялись за исполнение своих угроз. — Гордон достал из кармана несколько подписанных чеков: — Возьми. Тут немного, но это все, что у меня есть. А вместе с твоими призовыми деньгами этого хватит на первое время.

— Оставь свое жалованье себе. — Ник решительно отвел руку друга. — Ты хороший парень, Гордон, но столь же наивен, как и моя дочь. Даже если бы я отказался от участия в скачках, чтобы спасти Николь, как думаешь, долго мы протянем на несколько десятков фунтов?

— У нас будет заработок, папа, — неожиданно заявила Николь. — Это моя забота.

Мужчины удивленно уставились на девушку.

— Что этой сумасбродке пришло в голову на сей раз? — строго спросил Салливан.

— Вовсе я не сумасбродка. Салли, ты только что сказал, и я полностью с этим согласна, что Ник Олдридж и его дочь в опасности. Ну так вот, я знаю, как предотвратить опасность и справиться с нехваткой денег.

— И что же ты намерена предпринять?

— Я на время перестану быть твоей дочерью.

Последовала напряженная пауза, во время которой мужчины нерешительно поглядывали друг на друга.

— Послушай, папа! — Николь схватила отца за руку, румянец возбуждения окрасил ее щеки. — Эти люди будут охотиться за Ником и Николь Олдридж, но никогда их не найдут: ты исчезнешь, а я уже не буду Николь Олдридж.

— И кем же, осмелюсь спросить, ты будешь?

Девушка неопределенно пожала плечами.

— Я пока не придумала. Имя значения не имеет. Тут важно выбрать занятие: конюх, тренер, помощник тренера. Ведь я могу выполнять любую из этих обязанностей. И кстати, не хуже, чем большинство здешних мужчин. И ты, папа, прекрасно это знаешь. Ведь у меня был лучший из наставников — сам Ник Олдридж! — Николь перевела дух. — Я могу быть даже жокеем!

Несмотря на вертевшиеся у него на языке возражения, Ник не смог сдержать усмешки.

— Ага, вот мы и добрались до правды! — воскликнул он. — Величайшее твое желание — участвовать в скачках. Значит, хочешь заменить меня в дерби?

— Никто не сможет заменить тебя, отец, — покачала головой Николь. — Ты — лучший из лучших. Но я действительно хочу участвовать в скачках.

— Ты недооцениваешь себя, Проказница. — Ник с нежностью погладил дочь по щеке. — Твое мастерство наездницы действительно заслуживает высокой оценки. А уж твоему необыкновенному умению обращаться с лошадьми может позавидовать всякий.

— Ничего удивительного, ведь я — твоя дочь.

— Судя по всему, ненадолго, если вспомнить твой план. Но скажи мне, не забыла ли ты об одной небольшой детали?

— Той, что я женщина, да?

— Вот-вот.

— Но, папа, я перестану быть не только Николь Олдридж, но и вообще женщиной. Отныне я превращусь в… мужчину.

— В мужчину?.. — глухо переспросил Ник, не обращая внимания на поперхнувшегося от смеха Салли.

— Да-да-да! — проказливо ухмыльнулась Николь. — К тому же чертовски хорошо знающего свое дело.

Ник, не оборачиваясь, поднял руку, предупреждая возражения Гордона:

— Проказница, но это же абсурд!

— Почему?

— Хотя бы потому, что в тебе едва наберется пять футов роста и ты худенькая, как тростинка.

— Прости, папа, но ты всего несколькими дюймами выше и немногим тяжелее. Помнится, ты говорил, что все Олдриджи были невысокими и довольно худыми.

— Девочка, ты не только маленькая, но еще и хрупкая, и… — Ник, не найдя подходящих слов, слегка покраснел и неопределенным жестом указал на изящные формы тела Николь. — Тебе двадцать лет, Ники, ты уже взрослая женщина. Хотя, накажи меня Бог, я частенько об этом забывал.

— Если мне удавалось заставить забыть об этом даже тебя, значит, и других можно будет запросто ввести в заблуждение. Поверь, все будут видеть во мне только энергичного и искусного молодого человека.

— Эй, Салли! Куда ты запропастился? — донесся крик из дальнего конца конюшни. — Мы потеряли вас с Ником!

Вздрогнув от неожиданности, Салли тут же прокричал в ответ:

— Иду! Уходите через черный ход, — добавил он шепотом. — Я скажу им, что Николь неожиданно заболела. — И, невзирая на протест Ника, он сунул тому в руку чеки. — Не упрямься! — сказал Салли. — Ты сделал бы для меня то же самое. А теперь сматывайтесь. Позже поговорим.

— Салли, я…

— Да поторопитесь же! — Гордон заслонил Олдриджей своей широкой спиной, чтобы никто не мог увидеть, как они уходят.

— Спасибо, Салли, — прошептала Николь, приподнялась на цыпочки и чмокнула здоровяка в щеку.

Через мгновение они покинули темное помещение конюшни.

Спрейстон-коттедж, остров Уайт

— Дастин, твое волнение того и гляди перейдет в шторм, — заметила Ариана Кингсли с задорной смешинкой в красивых бирюзовых глазах. — Глядя на тебя, я ощущаю, что у меня начинается морская болезнь. Никогда бы не подумала, что ты, вынашивая какой-то замысел, становишься еще более несносным, чем Трентон.

— От этого я падаю в твоих глазах? — Дастин Кингсли изобразил на лице полнейший ужас. Перекатывая в ладонях бокал с бренди, он одарил Ариану мягкой улыбкой, которая повергла в полуобморочное состояние не одну великосветскую красавицу.

— Так и есть! — Несмотря на легкомысленный тон, герцогиня Броддингтонская озабоченно изучала выражение лица деверя, страстно желая раскрыть причину его волнения.

С первого же дня знакомства Ариана и Дастин подружились. Причиной тому стала не только их любовь к Трентону. У них, словно у брата с сестрой, не было тайн друг от друга. Поэтому Ариана и была совершенно сбита с толку непривычной для нее скрытностью Дастина.

Отведя со лба прядь золотисто-каштановых волос, Ариана собралась было вновь идти на приступ, но тут некое обстоятельство заставило ее сорваться с места и стремительно пересечь гостиную. Ловким движением Ариана извлекла своего восьмимесячного сына Александра из-под буфета, куда тот успел заползти, и, крепко обняв проказника, ласково его пожурила.

Откинувшись на спинку удобного мягкого дивана и положив ногу на ногу, Дастин принялся корчить своему племяннику уморительные рожи.

— Не сомневаюсь, что после многих дней созерцания буфета со всеми его бутылочками, рюмочками, скляночками ему до чертиков захотелось познакомиться с ними поближе. Если бы ты не вмешалась в самый ответственный момент, Александру удалось бы успешно завершить экспедицию.

— А весь пол был бы залит мадерой и усыпан осколками стекла, — подхватила Ариана. Попытавшись напустить на себя строгий вид, она взглянула на невинное чадо. — Ты, — сообщила она своему сыну, вновь усаживаясь в кресло, — совершенно неукротим.

— Вполне с этим согласен. — Дастин повел плечами и болезненно поморщился. — У меня каждый мускул болит из-за этого маленького тирана. Я совершенно не привык к столь активной деятельности.

— Верится с трудом, — сухо отозвалась Ариана. — До меня дошли слухи, что в этом сезоне ты не пропустил ни одной вечеринки и танцевал со всеми без исключения дамами, которых впервые вывели в свет. Боюсь, что скоро в поисках новых претенденток тебе придется отправиться за границу, подобно тому как ты обычно ездишь за породистыми лошадьми.

— Ошибаешься. — Дастин неожиданно посерьезнел, задумчиво уставившись на бокал в своих ладонях. — Я решил предпочесть моих лошадок всем этим любовным интрижкам. Боюсь, мой братец урвал себе последний настоящий бриллиант среди бесчисленного множества дешевых подделок.

Ариана с интересом склонила голову набок.

— Какие-то неприятности в Ньюмаркете?

— Да. Моя любимая кобыла сдохла.

— Весьма сожалею, но ты прекрасно знаешь, что я не это имела в виду. Ты не из тех людей, кто горюет над своими потерями. Возможно, потому, что они редко у тебя случаются. Ну так что — ты ответишь на мой вопрос?

— Нет, в Ньюмаркете ничего не случилось. — Дастин в очередной раз пригубил бренди. — По крайней мере ничего существенного. Но ты права, вероятно, и впрямь придется отправиться за границу. Может, там мне удастся отыскать настоящего арабского жеребца, а, глядишь, и парочку.

Легкомысленная отговорка Дастина не ввела Ариану в заблуждение, и она продолжала пристально смотреть на деверя. Интересно, как он отреагирует на предположение, что она видит в его поведении признаки не явного, но несомненного недуга? И вправе ли она говорить о том, что Дастину, человеку столь сердечному и любящему, менее всего подходит роль ловеласа, заполняющего пустоту собственного существования лишенными смысла удовольствиями?

Кусая губы, Ариана с сыном на руках продолжала покачиваться в кресле.

Прежде чем она успела заправить рубашонку сына в штанишки, Александр соскользнул на ковер и пополз в направлении буфета, намереваясь довести до конца начатое предприятие. Но тут непоседа наткнулся на препятствие в виде ботинок собственного отца.

— Та-ак, вижу, ты не даешь своей мамочке скучать, — подхватив Александра на руки, Трентон Кингсли направился к жене. — Ну вот, ангел мой, я и дома. — Он нежно поцеловал Ариану. — Я скучал по тебе.

— И я скучала. — Ариана погладила мужа по щеке; — Кажется, ты отсутствовал целую вечность. Заря едва занималась, когда ты уехал в Бембридж. Много бед принес шторм?

— К сожалению, деревня пострадала довольно серьезно, — устало кивнул Трентон. — Но там уже начались восстановительные работы.

— Другими словами, ты целый день провел, спасая и расселяя людей.

Трентон нежно улыбнулся, уловив нотку гордости в голосе жены.

— В этом нет ничего особенного, дорогая. В конце концов, у меня есть деньги и кое-какие знания.

— И еще у тебя есть доброе сердце, — с любовью во взгляде добавила Ариана. — Я порой забываю о твоих архитектурных талантах и титуле, но всегда помню, что ты — замечательный человек.

— А ты — самая прекрасная женщина в мире. — Трентон нежно погладил щеку Арианы и озабоченно заметил: — Но выглядишь ты утомленной. Я теперь жалею, что мы не взяли с собой в Спрейстон гувернантку Александра. По крайней мере, тебе было бы легче.

— Я не могла так поступить с миссис Хошанс: она устала куда больше меня и чуть не заплакала от радости, когда я велела ей остаться в Броддингтоне и как следует отдохнуть. Полагаю, в ожидании нашего возвращения она будет спать неделю напролет. К тому же Дастин добровольно выступает в роли моего спасителя.

Трентон повернулся к брату:

— Я тебе чрезвычайно признателен, дорогой брат, за жену и сына. Знаю, что мне ты тоже хотел бы помочь, но когда я уезжал сегодня утром, небо все еще оставалось грозовым, кругом валялись поваленные деревья, а с холма за коттеджем потоками шла вода. Я ни за что не оставил бы здесь Ариану с Александром, если бы не ты.

— Всегда к вашим услугам, — ответил Дастин, отвешивая шутовской поклон. — Хотя, если тебя это интересует, и горный камнепад, и бешеные водные потоки ничто в сравнении с твоим сыночком.

Трентон громко расхохотался:

— Ты прав, ты прав. Что же натворил сегодня мой маленький разбойник?

— Считай, — Дастин принялся загибать пальцы. — Оросил персидский ковер в библиотеке, исполнил зажигательную мелодию на ударных инструментах, в качестве которых выступил серебряный чайный сервиз, и вырвал несколько перьев у кур. Судя по всему, растрепанные перья оскорбляют его эстетическое чувство, так же как и наличие волосяного покрова на мужских лицах. — Дастин осторожно потрогал кончики своих усов, слегка вздрогнув при этом. — По всей видимости, я единственный человек, в котором он обнаружил этот досадный изъян. Восемь месяцев я стойко выносил его недоумение в надежде, что Александр в конце концов смирится с существованием этой, так сказать, детали. Он же сменил свою озадаченность на попытки искоренить этот недостаток моей внешности. Все утро он провел в тщательных стараниях отделить усы от моей верхней губы, следствием чего явилось мое твердое намерение сбрить их, как только я вернусь в Тайрхем. — Дастин глубоко вздохнул. — Как бы там ни было, но к полудню мне показалось, что Ариана вот-вот рухнет от усталости. Тогда я принял огонь на себя в полной уверенности, что восьмимесячный младенец вряд ли может обладать такой же энергией, как взрослый мужчина. После трех часов цирковых упражнений в конюшне и двухчасового сеанса выдумывания сказок я изменил свою точку зрения на данный предмет. Твой наследник не обнаружил ни малейших признаков усталости, в то время как я свалился, погрузившись в глубокий сон, прямо на полу в детской, где и прохрапел до вечера. А проснулся я лишь тогда, когда Ариана пришла звать меня к ужину.

— Понятно. — Трентон изо всех сил старался не расхохотаться вновь. — И чем же, Господи помилуй, Александр занимался во время честно заработанной тобой передышки?

— Осуществил новую диверсию, — вздохнула Ариана. — Тихонько сполз по лестнице и обнаружил недавно построенную тобой оранжерею. Я поймала лазутчика на самом пороге. Он понял, что перед ним открылась перспектива захватывающих дух бесчинств, подобных тем, которые он учинил в оранжерее в Броддингтоне. К тому времени, когда мне удалось его настичь, он уже расправился с тремя папоротниками и опрокинул шесть горшков с геранью.

Плечи Трентона некоторое время сотрясались в беззвучном смехе.

— Ариана, наш сын во многом пошел в тебя — он обожает цветы и животных, — наконец сказал он.

— Позволю себе с вами не согласиться, ваше высочество, — парировала Ариана. — Предрасположенность Александра попадать в экстремальные ситуации целиком унаследована от вас. Я же была и остаюсь воплощением благовоспитанности.

— Ну, насчет благовоспитанности… — начал было Трентон, пытаясь настроиться на более серьезный лад, но Ариана поспешила перебить мужа.

— Тем не менее, — сказала она, вспыхнув от смущения, поскольку со стороны Дастина раздался смешок, — отвага Александра, несомненно, от семейства Кингсли. Увы, мне все время приходится помнить, что я живу среди мужчин этого старинного рода.

Дастин встал, чтобы снова наполнить свой стакан.

— Ариана, ты задеваешь меня за живое! А я-то считал, что я куда более покладист, чем Трент.

— Так оно и есть, — отозвался Трентон, присоединяясь к брату у буфета. — Но только не на этой неделе. Все эти семь дней ты был раздражителен, как разбуженный среди зимы медведь.

Застонав, Дастин с грохотом поставил бутылку на буфет.

— Сначала Ариана, теперь ты! Да я абсолютно спокоен! Даже несмотря на то что мой тренер уволился, а трое моих жокеев проиграли скачки. Наверное, действительно пришло время заняться поисками новых лошадей и наездников.

— У тебя самые породистые лошади в графстве Суррей, а то и во всей Англии. Думаю, дело не в этом, — тихо вставила Ариана.

Дастин молча провел пальцем по краю стола из красного дерева.

— Похоже, твоя правда, — наконец признал он. Эти слова заставили Ариану встать, принять Александра из рук Трентона и послать мужу взгляд, в котором ясно читалось: «Поговори с ним. Ты единственный, кто может это сделать».

Трентон слегка наклонил голову в знак согласия.

— Попытаюсь в очередной раз уложить Александра в постель, — заявила Ариана. — Если учесть, что уже далеко за восемь и у него слипаются глаза, не исключено, что мне наконец удастся это сделать. Потом, вероятно, мы сможем поужинать. Поскольку Клара не смогла добраться к нам по затопленным дорогам Бембриджа, сегодня я сама занималась стряпней. Меня вдохновило то обстоятельство, что Дастин, проглотив завтрак и обед, все еще остается в живых. Если нам чуточку повезет, мы преодолеем это тяжкое испытание.

— Ты превосходная повариха, мой ангел, — сказал Трентон.

— И была бы еще лучше, если бы могла проводить больше времени на кухне, — предположил Дастин, на лицо которого вернулась ироническая ухмылка, — а не разрывалась между Александром и твоими собственными изматывающими…

— Довольно! — вскричала Ариана и с пылающими щеками стремительно направилась к двери. — Я пошла в детскую.

— Возвращайся поскорее, — бросил Дастин в спину удаляющейся невестке. — С нетерпением жду продолжения дискуссии по поводу твоих кулинарных способностей! — Все еще посмеиваясь, Дастин повернулся к брату. — Трентон, твоя жена — настоящий подарок судьбы. Она так тебя любит, что я невольно завидую. Счастливчик!

— Знаю. — Трентон сделал глоток коньяка и пристально посмотрел на Дастина. — Не хочешь поговорить на эту тему?

Дастин не стал разыгрывать непонимание.

— Да я не прочь, — вздохнул он. — Но в последнее время мне все кажется скучным и бессмысленным: повседневная рутина, деловые встречи, скачки…

— И женщины?

— Да, и они тоже, — ответил Дастин, отставляя бокал. — Вся моя жизнь чертовски предсказуема, в этом все дело.

— Предсказуема? — удивился Трентон. — И это говорит человек, меняющий партнерш одну за другой?

— Дорогой Трент, секс не более чем приятное развлечение. Доставляет удовольствие, но в душе пусто.

— Я бы мог назвать дюжину женщин, которые многое отдали бы за то, чтобы набросить на тебя хомут попрочнее.

— Хочешь сказать, вышли бы за меня замуж? — Дастин покачал головой. — Боюсь, что ты, сам того не подозревая, испортил меня, братец. Увидев ваши с Арианой отношения, я теперь ни за что не соглашусь на меньшее. Женщины, о которых ты упомянул, рассматривают меня лишь как вожделенный приз. Их привлекают мои деньги и титул, дарованный королевой Викторией. Может, другого это и устроило бы, но только не меня. Секс, по крайней мере, честнее. Ты, разумеется, не согласен?

— Не согласен, — пробормотал Трентон, который уже был не рад, что затеял этот разговор. Ему был неприятен цинизм брата.

— В таком случае не о чем больше и говорить. Я понимаю, что плыву по течению, но в настоящий момент не вижу альтернативы.

Трентон кивнул и перевел разговор на другую тему:

— Ты говорил о каких-то неприятностях. Вероятно, ты имел в виду отставку Бенкса? Ведь он готовил твоих лошадей с того самого момента, как ты начал заниматься разведением породистых скакунов.

— Меня это действительно очень огорчает. Бенкс — лучший тренер в Суррее, а может быть, и во всей Англии. Но я его понимаю. Скорее всего на его месте я поступил бы так же. Ему почти пятьдесят, у него жена, дети, внуки. Он двадцать лет был тренером, а до того почти десять лет жокеем. Парень устал, и я не вправе винить его.

— А ты уже занимался поисками нового тренера? — спросил Трентон.

— Я беседовал с пятью кандидатами. Двое вроде бы подходят. Но я хочу встретиться с каждым из них еще раз, а потом решить, кого выбрать.

— А что насчет тех трех жокеев, о которых ты упомянул?

Дастин покачал головой:

— Каждый из них подавал большие надежды, но стоило мне нанять их, как тут же выяснилось, что они — редкостные разгильдяи.

— Ты в силах исправить положение.

— А я уже исправил: они все уволены. Если я могу гордиться лучшими породистыми скакунами, то хочу, чтобы у них были не менее замечательные наездники. По моему мнению, только один человек вполне отвечает всем моим требованиям. Это Ник Олдридж.

— Не спорю, — одобрительно кивнул Трентон, — Олдридж — жокей от Бога.

— Так и есть. С Олдриджем мои чемпионы выиграют все скачки сезона.

— Олдридж принял твои условия?

— Примет, если я сумею найти его.

— Найти? А разве он только что не выступал в Ньюмаркете?

— Да, и с блеском. Олдридж выиграл дерби с преимуществом, по меньшей мере, в десять корпусов. Я тут же загорелся идеей дать Олдриджу соответствующее жалованье и предложить выступать исключительно за меня. Но в тот момент, как назло, он был окружен толпой восторженных почитателей, которые мгновенно стащили его с верхней ступеньки пьедестала и уволокли в неизвестном направлении. А после уже никто не в силах был отыскать виновника торжества. В тот вечер я даже послал специального курьера к Олдриджу домой, но безрезультатно. — Дастин с досадой пожал плечами. — Должно быть, он где-то праздновал победу. Но я найду его. Я бы, конечно сделал это быстрее, если бы не необходимость ехать в Спрейстон. Сразу же по возвращении домой я хочу дать объявление в «Газетт». Обращусь непосредственно к Олдриджу и назову условия. Я надеюсь, Ник слышал обо мне, и полагаю, он не замедлит откликнуться. — Произнеся эту тираду, Дастин потер руки, и его темные глаза вспыхнули веселыми огоньками.

— Похоже, твоя хандра рассеивается, — заметил Трентон.

— Да, по крайней мере в том, что касается дел, — отвечал Дастин. — Так что теперь, когда все мои проблемы почти решены, мы можем предаться чревоугодию и оценить кулинарное искусство Арианы.

Истошный вопль, донесшийся из детской, заставил братьев вздрогнуть.

— Вечно ты сглазишь, — пробормотал с кривой усмешкой Трентон. — Очевидно, мой отпрыск обрел второе дыхание. Думаю, мне лучше подняться наверх и помочь Ариане, иначе мы действительно рискуем умереть голодной смертью.

До них донесся очередной протестующий крик, сопровождаемый мягким, увещевающим воркованием Арианы… Дастин набрал полную грудь воздуха и быстро проговорил:

— Трент, завтра утром я уезжаю.

Какое-то время Трентон молчал и наконец произнес:

— Довольно внезапное решение, не так ли?

— Внезапное, но необходимое.

— Почему? Ты ведь приехал всего несколько дней назад.

— Знаю. И получил удовольствие от каждой минуты своего пребывания в вашем благословенном доме. Но тебе нужно побыть наедине с женой и сыном, а мне тем временем… — Дастин громко закашлялся, чтобы скрыть смущение. — У меня, видишь ли, созрели грандиозные планы, и многое предстоит сделать для их воплощения. Потому-то я и дергаюсь, как марионетка на ниточках, — вы с Арианой успели это заметить. Мне представляется, что лучший выход — вернуться в Тайрхем и попытаться взять все дела под свой контроль.

— Я понимаю. Быть может, так действительно будет лучше для тебя. Но помни, что ты всегда желанный гость в нашем доме и можешь оставаться здесь, сколько твоей душе угодно. — Трентон положил руки на плечи брата, пытаясь подобрать нужные слова. — Дастин, ты, как никто другой в этом мире, хорошо знаешь, что я практически ни во что не верил, пока не встретил Ариану. А теперь я верю в любовь и даже в вечную жизнь. А уж если был побежден такой закоренелый циник, как я, то для тебя уж точно не потеряна надежда.

— Спасибо, Трент, — ответил Дастин, крепко пожимая руку брата. — Но слишком долгое ожидание очень скоро превращается в нечто большее, чем неуверенность. Как говорит твоя жена, я очень нетерпелив и беспрерывно ищу, чему бы бросить вызов. И это она называет семейной чертой Кингсли.

— Да, но награда, может быть, стоит того, чтобы ее дождаться, — улыбнулся Трентон. Взгляд Дастина мгновенно потеплел.

— Если говорить о тебе и Ариане, дорогой брат, то тут любой отпетый циник поверит в чудеса, — сказал Дастин, задумчиво приподнимая бровь. — Если б только я смог поверить, что желания иногда исполняются!

За многие мили от Спрейстона, глядя из окна квартиры Гордона в Суффолке, Николь размышляла почти на ту же тему, но совершенно по другим причинам. Глаза девушки были полны слез, в руке ее был зажат филигранной работы амулет. Взор Николь устремился в безбрежную звездную бездну.

— Мамочка, я боюсь, — шептала Николь. — Я очень боюсь. Отец — замечательный человек, и он для меня все в этом мире. Не знаю, как я буду жить, если потеряю его. — Николь нервно облизнула кончиком языка пересохшие губы. — Ты слышишь меня, мамочка? Я желаю благополучия отцу и себе. Если я могу воспользоваться волшебной силой этого амулета, то я хочу сделать это прямо сейчас. Пожалуйста… — Голос Николь задрожал, кулачок еще крепче сжал изящный кусочек серебра. — Прошу, пусть это мое желание исполнится!

Глава 2

— Пойми, Ники, это не жизнь. Ни для меня, ни для тебя. — Ник Олдридж отвернулся от окна и медленно прошел на середину комнаты. — Мне не следовало слушать тебя, впрочем, как и Салли. Теперь я заперт в этой проклятой лондонской гостинице, точно крыса в мышеловке. И Бог весть, сколько это продлится. А все ты и твой безумный план.

— Он вовсе не безумный, папочка, — раздался приглушенный голос Николь из-за натянутого в углу одеяла, выполнявшего роль ширмы. Она вышла из своего укрытия, заканчивая одеваться. — Пущенные нами слухи прекрасно сработали. Теперь все знают, что во время последних скачек ты повредил ногу и теперь лечишься в Глазго у своих родственников.

— У нас нет родственников в Глазго.

Озорные искорки в глазах Николь стали ярче.

— А кому об этом известно? К тому же у мамы была кузина шотландка или даже две кузины. Именно поэтому мы с Салли выбрали Шотландию — самая правдоподобная версия. И потом, это достаточно далеко, чтобы удержать на расстоянии твоих преследователей. В конце концов, ты для них безвреден, если находишься вне Англии. — Николь взглянула на себя в зеркало, и искорки в ее глазах погасли. — А вот это уже совершенно неправдоподобно! Да что там! Просто невозможно.

— Что невозможно? — переспросил отец, продолжая мерить шагами комнату.

— Я в этом наряде. Смотрю — и чувствую себя абсолютной дурой.

Ник взглянул на дочь и вдруг резко остановился. В глазах его вспыхнул странный огонек.

— Боже мой, Ники! Мне показалось… ты похожа… — Его голос прервался.

— Что, ужасно, да? — вздохнула Николь. — Так ведь выбирать-то приходится только между этим платьем да еще бежевым. Если бы не боязнь быть узнанной, мне бы и в голову не пришло заниматься подобной чепухой. Честно говоря, я не понимаю, почему женщины обязательно должны носить платья, — она приподняла бледно-желтый подол и с отвращением посмотрела на многочисленные складки нижних юбок. — На все эти туалеты уходит не меньше часа, после чего ты совершенно выматываешься и уже не в силах ни двигаться, ни дышать. К тому же это все настолько громоздко, что и присесть-то трудно. — Тяжело вздохнув, Николь опустила подол юбки. — Как я была бы рада вновь надеть свои любимые бриджи!

Ник наконец-то обрел дар речи:

— Проказница, а ты знаешь, что очень красива? В этом платье ты похожа на свою мать.

Николь посмотрела на отца с недоверием.

— Папа, мне кажется, что неделя затворничества отрицательно повлияла на твое зрение. Мама была настоящая леди — изящная, хрупкая.

— И ты станешь такой же! Ах, если бы Алисия была жива и могла тебя сейчас видеть! — Ник почувствовал комок в горле. — Ты многое взяла от нее — живость ума, любовь к чтению и эту поразительную манеру держаться. Ну а я слишком груб и неотесан, чтобы обучить тебя хорошим манерам и привить умение держаться в обществе. Я всегда надеялся, что этим займется Алисия.

Услышав, как задрожал голос отца, Николь тут же подошла к нему и взяла за руку.

— Папа, не надо, — тихо сказала она. — Никто, кроме меня самой, не виноват в том, какой я стала. Я, и ты сам это прекрасно помнишь, стала интересоваться лошадьми, как только научилась ходить. Маме, правда, удавалось заинтересовать меня учебой, но лишь дело доходило до чисто женских занятий, я тут же убегала на конюшни. Так что как женщина я совершенно безнадежна.

— Просто ты еще ребенок.

— Нет, когда умерла мама, мне уже было тринадцать лет. Но и задолго до этого она не раз говорила, что я вылитый Ник Олдридж.

Скорбное выражение исчезло с лица Ника, и он вполголоса проговорил:

— Алисия была поразительно терпимой. Ведь моя работа не давала ей возможности жить привычной для нее жизнью.

— Дорогой отец, просто мама очень любила тебя, так же как и ты ее. — Николь прильнула к отцу и поцеловала его в щеку.

— Алисия гордилась бы тем, какой красавицей ты стала. И она хотела, чтобы я заботился о твоем будущем.

— Прекрасно. — Николь вернулась к окну. — Позаботишься в свое время. Но прежде мы должны подумать о твоем.

Губы Ника задрожали, но он сдержал себя.

— Думаю, тебе следует распустить волосы, — сказал он, указывая на копну темных волос дочери, ловко заплетенных в косу, но мало похожую на прическу, которую обычно носят дамы. — Или уж постарайся как-нибудь уложить косу, как это делают другие женщины.

— Хорошенькое дело — постарайся! — воскликнула Николь. — Уже почти смеркается. К тому времени, как я закончу приводить себя в порядок, все газетные киоски закроются. Интересно, стоит ли так мучиться, чтобы просто принести газету, в которой наверняка не будет интересных предложений работы?

— Будет у тебя работа, Проказница, — успокоил Ник.

— Надеюсь, это произойдет до того, как мы исчерпаем свои скудные запасы, — отозвалась Николь, покусывая нижнюю губу. — Если бы мы отправились в Ист-Энд, как я предлагала, мы сэкономили бы половину того, что тратим на эту комнату. Еще есть время пере…

— Нет, — резко прервал дочь Ник. — Я и так беспокоюсь всякий раз, когда ты выходишь одна. По крайней мере мы живем в приличном районе, а не в грязном пригороде, где полно пьяниц и бандитов, которые бог знает что могут с тобой сделать, стоит только шагнуть за порог! — Ник содрогнулся. — Нет, Николь, мы останемся здесь до тех пор, пока ты не найдешь работу.

Николь уловила в голосе отца хорошо знакомые властные нотки и тотчас уступила. Затем она распустила волосы и встряхнула ими.

— В таком случае мне лучше поскорее закончить процедуру одевания и принести сегодняшний номер «Газетт».

После двух часов скитаний по улицам у Николь было столько же шансов найти нужную газету, сколько и в начале ее похода. Все газетные киоски вскоре закрылись. Николь остановилась на набережной, и под ложечкой у нее засосало: желудок напоминал о том, что девушка ничего не ела с самого утра. А ведь в этот поздний час Николь не сможет купить еды. У них с отцом осталось лишь полбуханки хлеба да кусочек копченой свинины, вряд ли этого хватит до завтра.

Что же делать?

Николь неуверенно направилась к тротуару и, чтобы успокоиться, попыталась сделать глубокий вдох, но это ей не удалось из-за туго затянутого корсета. У Николь тут же закружилась голова, и она, пытаясь прийти в себя, ухватилась за ближайший фонарный столб. Между тем вечер вступал в свои права, мимо девушки неслись экипажи, проходило множество элегантно одетых людей. План Николь грозил провалиться, если она вдруг упадет в обморок.

Невыносимо тесный корсет и высокий воротник платья, казалось, задались целью задушить ее.

«Нет, — собрав остатки мужества, приказала себе Николь. — Ты не имеешь права рисковать, привлекая к себе внимание».

Она огляделась, ища глазами уединенное местечко на берегу Темзы. Почти бессознательно девушка направилась к пешеходной дорожке, протянувшейся вдоль реки.

К счастью, Николь вскоре наткнулась на уединенную свободную скамейку за мраморной статуей. Девушка опустилась на нее, пытаясь прийти в себя.

«Черт бы побрал этот проклятый корсет! — негодовала Николь. — Никогда больше не надену эти смертельные удавки».

Плотные ряды деревьев надежно скрывали девушку от взоров гуляющей публики. Чувствуя себя в безопасности, Николь немного успокоилась и попыталась найти выход из создавшегося положения. Ей необходимо было восстановить силы, а при отсутствии еды этому мог способствовать хотя бы недолгий отдых. Запрокинув голову, Николь уставилась в небо и принялась наблюдать за звездами, горящими в темной вышине. Ночь всегда казалась ей волшебством. Даже хаос конюшен замирал с наступлением темноты, и все кругом словно замедляло свой ход, проникаясь благоговением перед воцарением ночи.

Обычно вечерами мать усаживала маленькую Николь к себе на колени и рассказывала ей истории — чудные волшебные сказки, заставлявшие сердечко девочки трепетать и будоражившие ее воображение. Николь ловила каждое слово, зачастую дрожала от страха, простодушно полагая, что все это могло происходить на самом деле. У Алисии Олдридж в этом смысле было огромное преимущество перед другими — она сама глубоко верила в то, о чем рассказывала дочери. При этом воспоминании на губах Николь появилась слабая улыбка.

« — А знаешь, что такое звезды, Ники? — Николь показалось, что она слышит голос матери. — Они — частички света, который посылают нам волшебные феи счастья. Это случается в особенные ночи и только для некоторых людей, потому что не все способны их видеть и проникнуться их волшебством.

— А в чем их волшебство, мамочка? — спрашивала Николь. — А я отношусь к этим людям?

Мать улыбалась загадочной улыбкой.

— Разумеется. И помни: всякий раз, когда ты видишь звезды, ты можешь что-нибудь очень-очень сильно пожелать, и твое желание обязательно исполнится.

— Правда, мамочка?

— Правда, любовь моя».

Две слезинки скатились по щекам Николь, и она обхватила себя руками. Стояла одна из тех ночей, о которых ей рассказывала мать: теплая, благоухающая, пахнущая весенними почками. Размечтавшись, Николь остановила взгляд на звезде, которая, казалось, манила ее к себе. Это была не самая большая и даже не самая яркая звезда на небе. Но было что-то очень необычное в ее сиянии, словно звезда пыталась удержать внимание Николь.

— Я надеюсь, мамочка, — едва шевеля губами, прошептала Николь, — на подаренный тобою амулет. Благодаря тебе, я все еще верю в него!

У Николь перехватило дыхание, и слезы вновь потекли по бледным щекам.

— Могу я предложить свою помощь? — Звук приятного мужского голоса заставил Николь похолодеть, мысли ее мгновенно вернулись к реальности. Ее заметили! Надо бежать. Медленно подвинувшись к краю скамейки, Николь мысленно прикинула расстояние до дороги, готовая в любую минуту стрелой броситься прочь.

— Не убегайте! И не пугайтесь. Я не намерен обидеть вас.

Крепкая ладонь легла на руку Николь, и скамейка слегка покачнулась, когда неожиданный собеседник опустился на нее рядом с девушкой.

— А я и не испугалась, — опустив подбородок, услышала свой голос Николь. — Я… — Николь замолчала.

— Я видел, что вам нехорошо. Когда вы направились к деревьям, вы были бледны как полотно.

— Я чувствую себя превосходно, — ответила Николь, уставившись на лакированные ботинки незнакомца. — Я лучше пойду.

Но незнакомец удержал Николь, и вдруг она ощутила в своей руке носовой платок.

— Вот, возьмите. Мне говорили, что это прекрасно осушает женские слезы.

Николь подняла глаза, слегка задетая иронией, прозвучавшей в чуть хрипловатом голосе незнакомца. У нее вновь перехватило дыхание, но на сей раз не тесный корсет был тому причиной.

Рядом с Николь сидел красавец, каких ей не приходилось прежде встречать. Несомненно, это был человек из высшего света, и свидетельствовал об этом не только элегантный вечерний костюм, но и четкий прямой подбородок, патрицианский нос, выдающий настоящего аристократа, густые черные волосы, обрамляющие широкий лоб, и такие же черные брови над глазами цвета полуночи. Глаза эти изучали сейчас Николь взглядом опытного мужчины, знающего толк в женщинах.

Его голос звучал искренне, а доброжелательность была очевидной даже для такой неискушенной девушки, как Николь. Она видела это и в улыбке незнакомца, и в сиянии глаз, и в слегка приподнятых бровях. Впервые в жизни Николь была благодарна судьбе, что на ней платье, а не костюм для верховой езды.

— Вы слишком прекрасны, чтобы плакать, — проговорил мужчина, отбирая у Николь платок и вытирая им щеки девушки. — Вы слишком прекрасны, чтобы бродить по ночному Лондону в одиночестве. Куда вы держали путь?

Николь вздохнула, не зная, что отвечать.

— Как вас зовут?

— Что? — растерянно заморгала Николь.

— Ваше имя, — подсказал незнакомец. — Должно же у вас быть имя!

— Ах да, конечно!.. Меня зовут Николь.

Мужчина улыбнулся, а Николь задалась вопросом, как часто у человека может перехватывать дыхание.

— Николь… — повторил незнакомец. — Имя вам чудесно подходит — звучное и нежное. А фамилия у вас есть?

Вопрос тут же вывел Николь из состояния мечтательного транса.

— Я должна идти. — Она стремительно встала. — Я и так ушла слишком надолго.

Изумленные глаза цвета полуночи сузились.

— Ушли? От кого? — спросил незнакомец, быстро взглянув на левую руку Николь. — От мужа?

Девушка невольно улыбнулась тревожной интонации его голоса.

— Не хочу вас разочаровывать, но я не замужем.

— Разочаровывать? Au contraire[2], моя загадочная незнакомка, я просто в восторге, — отвечал он и, ухватив Николь за запястье, нежно погладил ее ладонь. — Сядьте. Всего лишь на несколько минут. Пока краска не вернется на ваши щеки.

Николь уступила:

— Ну хорошо.

— Поскольку сегодня вечером мы обмениваемся лишь именами, то спешу сообщить: меня зовут Дастин.

— Привет, Дастин.

Он усмехнулся.

— Привет, Николь. — Дастин нащупал пульс на ее руке. — Почему вы плакали? Из-за мужчины? Если так, назовите мне его имя, и я переломаю ему кости.

Николь ощутила невольную дрожь от его горячего прикосновения.

— Нет, дело вовсе не в мужчине. Скорее, во всем виноваты воспоминания.

— Печальные воспоминания?

— Да нет, напротив, счастливые, — сказала Николь. — Я думала о своей матери.

— Вы ее потеряли. — В голосе собеседника звучал не вопрос, а утверждение, от чего глаза Николь удивленно расширились.

— Не смотрите так ошеломленно, — ответил Дастин на невысказанную мысль Николь. — Мне самому пришлось пережить то же самое.

— Понимаю. — Николь склонила голову. — А что вы здесь делаете? — вырвался у нее невольный вопрос. Дастин еле заметно улыбнулся:

— Вообще или в частности?

— Я имею в виду здесь, на берегу реки… и в одиночестве.

— Неужели моя прогулка в одиночестве вызывает у вас удивление?

— Для такого мужчины, как вы? Да.

— Мужчины, как я, — повторил Дастин. — А что это значит?

— Это значит, что вы красивы, хорошо воспитаны и обезоруживающе обаятельны. А если учесть, что сейчас в Лондоне пик сезона, то тем более удивительно, почему вы не на балу или приеме, не в окружении пылких, обожающих вас женщин, а бродите в одиночестве вдоль Темзы.

Темные брови Дастина выгнулись дугой.

— Я польщен. Я ошеломлен. Вы всегда такая непосредственная?

Николь задумалась над его вопросом, но лишь на мгновение.

— Думаю, да.

— Прекрасно, в таком случае я тоже буду откровенен. Меня действительно приглашают на светские рауты, о которых вы говорите. Но уже давно сама мысль посетить еще один подобный вечер повергает меня в дрожь. Холод и пустота! Так что я предпочитаю подобному времяпрепровождению одинокие прогулки по берегам Темзы. Вы шокированы?

Николь внимательно вгляделась в лицо Дастина и покачала головой:

— Вообще-то нет.

Дастин наклонился вперед и поправил локон Николь, упавший ей на лоб.

— Так от чего, скажите, вы чуть было не упали в обморок?

— Думаю, от переутомления. Я не спала несколько ночей. У меня есть одна важная проблема.

— Вижу, — сказал Дастин. — А вы не хотите поделиться со мной своей проблемой? Возможно, я сумел бы помочь.

— Боюсь, это вам не по силам, — вздохнула Николь. — Не можете же вы в самом деле изменить прошлое и попытаться исправить жизнь к лучшему!

— И только-то?

Дастин всем своим видом призывал Николь к откровенности, и девушка откликнулась на его молчаливый призыв.

— Порой мне кажется, что у меня недостаточно сил преодолеть бесконечные жизненные препятствия.

Улыбка сошла с лица Дастина.

— Мне думается, вы себя недооцениваете, — ответил он, — Как говорил мне один очень авторитетный человек, как только заходишь в тупик, тут же появляется решение проблемы. Таким образом, факт, что вы достигли крайней точки, явно указывает на то, что ответ вот-вот появится.

Николь уставилась на Дастина, пораженная его уверенностью.

— Это что, какой-то закон природы?

— Так мне сказали. — Дастин провел указательным пальцем по щеке Николь, — Позвольте мне помочь вам.

— Не могу. — Николь осторожно отодвинулась, понимая, что не должна принимать его предложения.

— По крайней мере позвольте мне отвезти вас домой.

— Нет. Это… далеко.

— Мой экипаж стоит как раз за этими деревьями. Кучер доставит вас, куда вы пожелаете.

— Нет.

— Ну хорошо, тогда я сам провожу вас домой. — И, предупреждая возражения с ее стороны, тут же добавил: — Пусть это будет даже в Африке — мне все равно.

— Дастин, я прошу вас, не делайте этого! — воскликнула Николь.

В ответ он посмотрел на нее так, что ей показалось, будто он видит ее насквозь.

— В таком случае у меня есть одна последняя просьба. Прощальный поцелуй.

— Что?! — У бедняжки от неожиданности душа ушла в пятки. Она отказывалась верить собственным ушам.

— Готов поспорить, у вас не слишком большой опыт общения с мужчинами.

— Если вы имеете в виду романтические отношения, то это сущая правда.

— Нетрудно догадаться. Вы слишком непосредственны, чтобы можно было предположить обратное. — Дастин нежно обнял Николь. — Если я пообещаю, что немедленно отпущу вас, не задавая более никаких вопросов, можно мне поцеловать вас, Николь?

Она в замешательстве посмотрела на него.

— Понимаю, что мое предложение — совершенно возмутительное и неприличное, но тем не менее я хочу, чтобы вы сказали «да», — продолжал настаивать он.

— Да, — услышала Николь собственный шепот. Ласково приподняв ладонями лицо девушки, Дастин наклонил голову и медленно и чрезвычайно нежно поцеловал ее.

Николь вздохнула и бессознательно потянулась к Дастину, чтобы лучше почувствовать дивное прикосновение его губ.

А он в ответ принялся целовать ее все более и более страстно. Охваченная неведомым ей прежде чувством, Николь издала слабый стон, задрожав всем телом. Дастин медленно поднял голову.

— Где ты живешь?

Николь, опомнившись, вскочила на ноги.

— Мне нужно идти. Немедленно.

— Прошу, скажи только, где ты живешь.

— Не задавай мне больше никаких вопросов, — чуть подавшись назад, решительно сказала Николь. — Ты же обещал, если помнишь.

— Как же я найду тебя? — Дастину хотелось закричать, но он обуздал себя. — Я не желаю тебя терять!

— Это невозможно, — подобрав подол платья, ответила Николь. Она молила Бога лишь об одном — чтобы непривычный женский наряд не помешал ей спешно ретироваться. — Спасибо за добрые слова, Дастин. Спокойной ночи!

И Николь мгновенно скрылась в темноте.

— Надеюсь, что хоть этот номер «Газетт» даст какие-то результаты, — пробормотала Николь, бросаясь в кресло и разворачивая газету. — Если учесть то, как он мне достался, обязательно даст.

Нахмурившийся Ник Олдридж почесал затылок.

— Я страшно за тебя беспокоился. В следующий раз не рви в карьер, точно молодая ретивая кобылка, не проверив, можешь ли ты достать здесь то, что нужно, — и прежде всего в гостинице, на стойке портье.

— Ретивая кобылка? Ты говоришь совсем как Салли, — отозвалась Николь, пробегая глазами раздел объявлений. — Но в данном случае ты прав. Я поступила глупо.

— Слава Богу, что с тобой ничего не случилось.

Николь почувствовала, как кровь прилила к ее щекам, и тут же попыталась скрыть смущение.

— Мне никогда и в голову не приходило спросить у портье, есть ли у него газеты, — как можно более спокойно ответила она и вдруг завопила, чуть не до смерти перепугав Ника: — Папа! Ты только посмотри!

Сунув газету в руки отца, Николь ткнула пальцем в первый и самый большой раздел частных объявлений.

«Нику Олдриджу: Поскольку я не смог установить вашего точного местонахождения, чтобы поговорить с глазу на глаз, надеюсь разыскать вас путем частных объявлений. Если вы в настоящий момент читаете „Газетт“, немедленно приезжайте в замок Тайрхем, графство Суррей, для обсуждения чрезвычайно выгодного для вас контракта.

Маркиз Тайрхем».

Пробормотав что-то нечленораздельное, Ник схватил газету, несколько раз прочитал объявление, потом поднял голову.

— Лорд Тайрхем — один из лучших коннозаводчиков в Англии.

— И наездников, — добавила Николь. — Я бесчисленное множество раз слышала это имя. — Николь нахмурилась. — Очевидно, он поместил это объявление, прежде чем до него дошло известие о твоей травме. Интересно, что побудило его так поступить?

— Это не случайное совпадение, — сказал Ник, помрачнев еще больше. — В последнее время Тайрхему не везло с жокеями. Я думаю, он считает, что они были просто неудачниками. Но это не так. Например, один из них, Альбертс, получал деньги от тех же подонков, что пытались подкупить и шантажировать меня.

— Он намеренно проиграл скачки?

— Точно. Маркиз же, я уверен, так этого и не понял.

— Тем более для Тайрхема ты — идеальная кандидатура, — заявила Николь. — Ты не только лучший в Англии жокей, но еще и самый порядочный из всех.

— Проклятие! — Ник бросил газету. — Этим летом лошади Тайрхема будут первыми претендентами на всех скачках в Эпсоме, Гудвуде, Ньюмаркете в июле. Как же я могу упустить такую возможность? — Ник схватился руками за голову. — Клянусь, я бы рискнул и всплыл на поверхность, если бы не боялся, что эти мерзавцы могут причинить тебе какое-либо зло.

— Позволь мне все же ответить на объявление, отец!

— Ники, ты что, не в своем уме? — опешил Олдридж. — Что ты скажешь этому человеку? Что ты и есть Ник Олдридж?

— Разумеется, нет, — ответила Николь, сплетя пальцы рук и положив на них подбородок. — Я скажу ему правду.

— Правду?

Николь усмехнулась.

— Ну-у-у, немного разбавлю правду деталями, которые мы с Салли придумали. Кое-какие слухи наверняка уже дошли до ушей лорда Тайрхема и, следовательно, опрокинули его надежды воспользоваться твоими услугами в ближайшем будущем. — Она помолчала. — Значит, так. Я поеду в Суррей и поговорю с маркизом. Я скажу ему, что пятнадцать лет училась у Ника Олдриджа, что у нас с ним великолепные отношения, что от него я знаю о лошадях все. А это, собственно говоря, уже чистейшая правда.

— Понятно. И, принимая в расчет дружбу, которая, очевидно, связывает тебя с Олдриджем, старина Ник должен был сообщить тебе о месте своего пребывания. А тебе не приходило в голову, что придется поделиться этой информацией с маркизом?

Улыбка слетела с губ Николь, но тут же вернулась на место.

— Лорд Тайрхем не потребует от меня этой информации. Он поймет, что для восстановления сил тебе необходимы отдых и уединение. Я уклонюсь от его расспросов, предложив ему временно заменить тебя. — Николь все больше оживлялась. — Я только что придумала великолепный план! Я приеду в Тайрхем с твоей запиской к маркизу, где будет говориться, что ты посылаешь меня вместо себя, пока не будешь в состоянии приехать сам. В записке ты красочно распишешь мои поразительные способности по части обращения с лошадьми.

Ник от всей души расхохотался:

— А вот сейчас ты не только похожа на свою мать, но и говоришь точно как она — та же сообразительность и то же удивительное воображение. Помнишь, как она умела на ходу придумывать всякие необыкновенные истории?

— Помню, — печально улыбнулась Николь. — И каждая ее история звучала совершенно правдоподобно.

Взгляд Николь упал на ночной столик, где лежал дорогой ее сердцу амулет.

Дастин! Где он сейчас? Пошел ли он за нею следом или же, посчитав их встречу заурядным происшествием, вернулся в тот сверкающий мир, к которому принадлежит?

Николь быстро отогнала бередящее душу воспоминание.

— Ники! — Голос отца вернул Николь к действительности. — О чем ты сейчас думаешь?

— Я подумала, — ответила Николь, — что, может быть, унаследовала мамину склонность к причудливым фантазиям, но, кроме того, от тебя я унаследовала еще и чисто мужское здравомыслие и решительность. — Как бы в подтверждение своих слов Николь подалась вперед. — Я смогу это сделать, папа. Знаю, что смогу. Прочитав твое письмо, маркиз мне не откажет. Поначалу, возможно, немного поартачится, но потом обязательно согласится. В конце концов это же только на время, к тому же я — твой близкий друг. — Николь затаила дыхание. — Папа, ну прошу тебя!

Ник промычал что-то, не в силах решиться.

— Кроме того, я унаследовала и твою волю, — мягко добавила Николь. — Я совсем не слабохарактерная, к тому же полна сил. Я выносливая и здоровая. И, по твоим же собственным словам, я хороший наездник. Необыкновенный наездник — ты сам так говорил, — сказала Николь, сжав руку отца. — Ты всегда заботился обо мне. Позволь и мне в свою очередь позаботиться о тебе.

— Ладно, Проказница, — вздохнул Ник, — Одевайся парнем и поезжай в Тайрхем. Но, Николь… — Ник стиснул зубы. — Я не позволю всему этому продолжаться дольше июня. Ради нас обоих.

— Ты думаешь об июльских состязаниях.

— Да, я не сомневаюсь, что ты могла бы принять участие и в них, но ведь это немыслимо, что ты будешь снимать квартиру с каким-нибудь жокеем-мужчиной!

— Да, конечно, — вспыхнула Николь. — Ну, хорошо, значит, до конца июня. К тому времени эти мерзавцы подыщут себе другую жертву.

— И к тому времени ты окончательно сведешь с ума несчастного, ничего не подозревающего маркиза Тайрхема — нежно улыбнувшись, подхватил Ник.

— Не исключено, — согласилась Николь, — Папа, а что еще ты знаешь о лорде Тайрхеме?

— Я наблюдал за ним только издалека, — пожал плечами Ник. — Должен сказать, что он очень привлекательный мужчина лет тридцати. И, насколько я слышал, пользуется большим успехом у женщин.

— Приятно слышать, — пробормотала Николь. — Он, несомненно, чванливый, самонадеянный и самовлюбленный тип.

— Призови звезду твоей удачи, чтобы он принял тебя за мужчину, — усмехнулся Ник.

— Звезда моей удачи… — повторила Николь, не в силах избавиться от воспоминания, которое эти слова в ней пробудили. — Папа, если я действительно везучая, возможно, она мне и поможет.

Глава 3

— Отпусти поводья, Брекли. Он еще не готов.

Прислонившись к стене конюшни, Дастин хмуро наблюдал за тем, как его старший конюх пытается привязать нового жеребца.

Брекли, на лице которого читалось раздражение, остановился, в то время как Кинжал, фыркая, метался по стойлу.

— Вот уже две недели, как его привезли в Тайрхем, сэр, а он до сих пор всякий раз пугается, стоит мне к нему подойти.

— Знаю. Со мной он ведет себя не лучше.

— При всем моем уважении, сэр, я не представляю, что вы решитесь выставить его на дерби, даже если Жокейский клуб дает вам на это разрешение, несмотря на позднюю заявку. Никто не сможет оседлать его, тем более объездить.

— Это вопрос спорный, — заявил Дастин. — Если Ник Олдридж не залечит поврежденную ногу, я отзову свою заявку на Кинжала. Я намерен победить, а не просто участвовать. А для этого мне нужен Олдридж. Что же касается Кинжала… — Дастин задумчиво прищурился. — Я не случайно купил его. Я интуитивно почувствовал в нем чемпиона. И до сих пор считаю, что не ошибся.

— Ваша интуиция редко вас подводила, милорд. — Брекли наконец привязал поводья и покачал головой. — Но на этот раз… Не знаю, не знаю.

— А я знаю. Мы должны установить причину нервозности Кинжала и устранить ее. Мне безразлично, сколько времени это займет. Следует набраться терпения, даже если нам придется отложить его участие в скачках до осенних состязаний. Покорить его силой нам не удастся. Мы должны заслужить его доверие.

— Хорошо, милорд, — неуверенно согласился Брекли, — если вы так считаете…

— Да, считаю. — Дастин резко развернулся. — Я вернусь после ленча.

Выйдя из конюшни, он мысленно отругал себя за резкость. Это было совсем на него не похоже, и Дастин никак не мог избавиться от навязчивого сравнения: он столь же вспыльчив, как и Кинжал, с единственной разницей, что Дастин точно знал причину своего мрачного настроения.

И причина эта заключалась в призраке по имени Николь. Черт побери! С той поры как Дастин встретил ее, он был не в силах на чем-либо сосредоточиться. Он покинул Лондон и вернулся домой, в Суррей, в надежде, что забудется в делах насущных. Но не тут-то было. Все его мысли были обращены к прекрасному лицу, а губы его постоянно ощущали вкус мягких трепещущих губ девушки.

Николь. Кто она? Откуда она? Где ее искать? Их пути никогда прежде не пересекались — в этом сомнений не было. Но в таком случае, почему это произошло? Простенький наряд девушки и полное отсутствие жеманности говорили о том, что она не принадлежит к высшему обществу, где дамы блистают роскошными нарядами, богатыми украшениями и безупречными манерами. И в большинстве своем настолько поверхностны, что Дастин очень скоро отвернулся от них.

Николь же была иной. И не только потому, что не придерживалась принятого в светском обществе тона. Она, по его мнению, воплощала собой невинность и ум, красота ее была так же нежна и естественна, как первые весенние цветы. В то же время за внешней хрупкостью девушки Дастин чувствовал сильный характер, и столь редкое соединение качеств было поистине неотразимо.

Сколько лет прошло с тех пор, как Дастин встречал кого-либо, напрочь лишенного притворства? Когда в последний раз он столь откровенно говорил с женщиной? Поведение Николь было полной неожиданностью для Дастина: она вела себя вполне естественно с ним и в то же время была застенчива.

Чего она боялась? Почему убежала? И где находится теперь?

Наверное, ее как-то можно разыскать. Но как? Не может же он стучаться в каждую дверь в Лондоне, хотя к данному моменту Дастин все более склонялся к подобной идее.

Он опубликует еще одно частное объявление! Мысль эта мгновенно взбодрила Дастина. Это было единственно возможное решение. Дастин найдет верные слова, убедит Николь снова встретиться с ним.

Мрачное настроение Дастина мгновенно сменилось радостным предчувствием.

— Тайрхем! Мы тебя ждали.

Скрипучий голос мгновенно вернул Дастина к действительности.

Дастин прикрыл глаза от яркого солнца. У него появилось предчувствие опасности, когда он разглядел двух неопрятного вида мужчин, преградивших ему путь.

— Кто вы такие?

Мускулистая рука сгребла рубашку на груди Дастина.

— Друзья. Пришли предупредить тебя держаться подальше от беды.

В глазах Дастина вспыхнул гнев, и он попытался оттолкнуть наглеца.

— Прочь руки, пока я не вышел из себя.

Его тут же толкнули к стене конюшни.

— Мы слышали, ты искал Ника Олдриджа. Забудь об этом.

Дастин внимательно посмотрел на незнакомцев, стараясь запомнить их лица. Один, тот, что говорил, — невысокого роста, плотно сбитый, краснолицый, с глазами навыкат. Его напарник несколькими дюймами выше и менее мускулистый, с растрепанными черными волосами и маленькими узенькими глазками.

— Ваши сведения неверны, — сказал Дастин, поправляя воротник. — Ник Олдридж находится в Шотландии. Разве вы не слышали об этом?

— Да слышали! — Коротышка принялся неторопливо, со значением, закатывать рукава рубашки. — Но если он вдруг вздумает каким-нибудь чудесным образом поправиться и ответить на твое объявление, пошли его подальше.

— Почему? Что вы имеете против человека, честно зарабатывающего себе на жизнь? И кто прислал вас сюда?

— А вот это не твое дело! Делай, что тебе говорят, и никто не пострадает.

На скулах Дастина заиграли желваки.

— Я не очень-то боюсь угроз, тем более не привык, чтобы мне приказывали. А теперь убирайтесь отсюда, и чтобы я вас больше не видел, — и, оттолкнув непрошеных визитеров, Дастин продолжил путь.

— А этот ваш племянник, как бишь его, Александр, что ли? — услышал он вновь хриплый голос. — Он такой симпатичный маленький крепыш. Нам было бы жаль, если бы с ним что-то случилось.

Дастин замер на месте. Он медленно повернулся к незваным гостям, лицо его пылало яростью.

— Если вы приблизитесь к этому ребенку на расстояние ближе десяти миль, я сделаю так, что вы пожалеете о своем появлении на этот свет.

На небритых лицах незнакомцев обозначилось удивление.

— Забудь о Нике Олдридже, и мы забудем о сыне твоего брата, — посоветовал тот, что поменьше.

— Я приказал вам убираться. — Дастин в свою очередь закатал рукава своей рубашки, обнажив крепкие мускулистые руки. — И не обольщайтесь по поводу моих изысканных манер. Если вы забыли, где здесь выход, я с удовольствием напомню, вышвырнув вас за ворота.

— Запомни, что мы тебе сказали, — прохрипел первый. — Больше повторять не будем.

С этими словами бандиты исчезли.

Кровь все еще продолжала бешено пульсировать в висках Дастина, в голове неистово метались бессвязные мысли. Эти подонки были обычными наемниками, вероятно, никогда и не видевшими того, кто платил им за «работу». Очевидно было следующее: во-первых, тот, кто нанял этих мерзавцев, запугивает Ника Олдриджа, а во-вторых, этот человек не остановится перед осуществлением своих угроз. Дело тут, скорее всего, либо в вымогательстве, либо в мести.

Как бы то ни было, теперь Дастин по-иному мог взглянуть на причины, побудившие Олдриджа неожиданно покинуть Англию. В самом ли деле отъезд был вызван травмой, или жокей исчез, спасая свою жизнь?

Дастин потер пальцами виски, его мысли переключились на Александра. Дастин не верил, что есть реальные основания для беспокойства, по крайней мере до тех пор, пока здесь не будет Олдриджа. И все же надо будет телеграфировать Тренту и предупредить брата, чтобы он внимательнее присматривал за сыном…

— Милорд!

Резко повернув голову, Дастин увидел своего дворецкого Пула, стоявшего на почтительном расстоянии позади хозяина.

— Да? В чем дело, Пул?

Дворецкий моргнул, несколько удивленный раздраженным тоном Дастина.

— Прошу прощения, сэр, к вам посетитель.

— Посетитель? — недовольно переспросил Дастин. — Отошлите его прочь, кто бы он ни был. Мне нужно немедленно послать телеграмму в Спрейстон.

— Очень хорошо, сэр. Но, мне кажется, вам было бы интересно встретиться с этим юношей.

— Юношей?

— Да, сэр. Он явился по объявлению, которое вы давали в «Газетт».

Выражение лица Дастина мгновенно изменилось.

— Объявление? — переспросил он. — Ты сказал, это юноша?

— Да, сэр.

— Но ведь я ожидал Ника Олдриджа!

— Сэр, по словам этого юноши — между прочим, его зовут Стоддард, — он явился в Тайрхем по указанию мистера Олдриджа.

— Зачем?

— Очевидно, чтобы занять предложенное вами место.

Дастин в недоумении уставился на дворецкого.

— Ты хочешь сказать, что Ник Олдридж прислал жокея себе на замену?

— Именно об этом я и говорю, сэр. У Стоддарда записка от мистера Олдриджа, которая, как утверждает этот юноша, все объяснит.

— Я приму его немедленно. — Дастин сделал два шага в направлении дома, но тут же остановился, повернулся к дворецкому и, понизив голос, значительно произнес:

— Немедленно пошлите телеграмму Тренту. Адресуйте ему лично. Я не хотел бы, чтобы телеграмму прочла Ариана. Сообщи Трентону, что два человека явились ко мне с предупреждением не нанимать Ника Олдриджа и при этом угрожали, упомянув Александра. Предупреди Трента, чтобы не спускал с сына глаз.

Дворецкий побледнел.

— Разумеется, сэр, — ответил он встревоженно. — Могу я что-либо еще сделать?

— Где этот Стоддард? Если он знает, с чем связаны эти угрозы, я намерен это выяснить.

— Он ожидает в вашем кабинете, сэр.

Кивнув, Дастин сжал руку Пула.

— И никому ни слова!

— Да, милорд.

— Спасибо, Пул, — сказал Дастин и зашагал к дому.

Николь слегка пошевелилась в глубоком кресле, теряясь в догадках, куда запропастился загадочный маркиз Тайрхем. Она с нетерпением ожидала его появления, хотя и очень волновалась.

Николь выглядела в мужской одежде безупречно, и знала это. Волосы были уложены в тугой пучок на затылке и спрятаны под кепкой, грудь, вместо неудобного корсета туго перетянутая полосой материи, была почти незаметна. Сжимая в руках записку отца, Николь мысленно повторяла заранее приготовленную речь. Она постоянно твердила себе о необходимости свести движения до минимума, чтобы не выдать себя. Ведь это единственная встреча один на один с человеком, на которого она намеревалась работать. Уже завтра она будет заниматься своими делами, а маркиз — своими, какими обычно занимаются аристократы.

Но Николь не покинет Тайрхем, не получив работы! Дверь за спиной девушки с шумом распахнулась, и Николь медленно поднялась на ноги. Пришло время убедить маркиза. Она обязана это сделать! Ради своего отца и… ради себя.

Николь обернулась.

— Мистер Стоддард? Я — маркиз Тайрхем. Насколько я знаю, вы желали меня видеть?

Николь почувствовала, как у нее отнимаются ноги, она чуть не упала в обморок. Перед ней стоял Дастин!

Так, значит, он и есть маркиз Тайрхем? Неужели такое бывает на свете?

Дастин посмотрел на нее странным взглядом и вновь спросил:

— Так вы и есть Стоддард?

«Соберись, — мысленно приказала себе Николь. — Он ничего не заметил. Он — коннозаводчик, разыскивающий хорошего жокея, а я и есть этот самый жокей. И мне нужна работа — у Дастина или у кого-то другого. Говори же что-нибудь! Немедленно!»

— Да, я Олден Стоддард. Спасибо, что приняли меня, милорд, — произнесла она.

Отлично, великолепно! Голос Николь был спокоен и звучал несколько ниже, чем обычно. Она притронулась к козырьку своей жокейской кепочки, почувствовав себя немного увереннее. Николь помнила, что Дастин встретил ее поздним вечером и, конечно, не мог как следует разглядеть. Значит, он не только не заметит сходства, но и не станет его искать.

— Вы, надо признаться, вызвали у меня любопытство, Стоддард, — заговорил Дастин, одновременно жестом приглашая Николь сесть.

Она подчинилась. Дастин же некоторое время внимательно ее разглядывал. Затем он подошел к столу.

— Дворецкий сказал мне, что вас прислал Ник Олдридж.

— Да, сэр. — Николь вся напряглась, когда Дастин проходил мимо нее, — так близко, что можно было до него дотронуться. Она снова приказала себе забыть, что человек, от которого зависело ее будущее, — тот самый мужчина, который занимал ее мысли все последние ночи.

— Почему Ник Олдридж послал именно вас? — Дастин оперся о край стола, его взгляд опять остановился на лице Николь.

— В записке обо всем сказано, милорд. — Собравшись с духом, Николь протянула руку с посланием отца, изо всех сил пытаясь скрыть предательскую дрожь. — Вы, наверное, слышали о травме Ника?

— Слышал. — Дастин взял записку, но и не подумал развернуть ее.

Николь откашлялась:

— Знаете, он был ужасно расстроен тем, что не может принять ваше предложение — по крайней мере в ближайшее время. Ник прислал меня заменить его, до тех пор пока он сам не будет в состоянии ездить верхом.

Дастин поднял бровь:

— А кто, позвольте вас спросить, вы сами? Имя Олден Стоддард ничего мне не говорит.

Господи, до чего же он строг, когда речь идет о делах, — совершенно другой человек! Что ж, быть может, оно и к лучшему: ей проще будет помнить о том, зачем она сюда явилась.

— Я обучался у него пятнадцать лет, — гордо заявила Николь.

— Пятнадцать лет? Вы, должно быть, сели на лошадь прежде, чем начали ходить.

На щеках Николь, задетой за живое, вспыхнули яркие алые пятна.

— Мне двадцать лет, милорд. Я научился ходить, когда мне было около года, а вскоре после этого сел и на лошадь.

— Продолжайте.

— Ник — блестящий наездник. И мне здорово повезло: я постиг его науку и достаточно квалифицирован, чтобы выступать вашим жокеем до возвращения Ника.

— Довольно самонадеянное заявление.

— Это не самонадеянность, сэр. Это факт.

— Понятно. — Дастин посмотрел на нераскрытое письмо, которое держал в руке. — Уверен, что Олдридж приложил к своей рекомендации ваш послужной список.

— Послужной список?

— Да. Перечислил состязания, в которых вы участвовали, составил список скачек, в которые вас включали… ну и все такое. И, разумеется, ваша лицензия.

Этого вопроса Николь боялась больше всего. Распрямив плечи, она приняла вызов с высоко поднятой головой.

— Нет, Ник ничего не приложил.

Дастин изобразил на лице притворное удивление:

— А почему?

— Мне кажется, вы догадываетесь об ответе, милорд. Честно говоря, у меня нет лицензии. И я никогда не принимал участие в профессиональных состязаниях. Я лишь долгие годы помогал Нику. Но не стоит сомневаться по поводу моего мастерства. Как только я приму участие в скачках, а я буду в них участвовать — не важно, за кого, — я выиграю. И не одиножды, но всякий раз, как только буду в седле.

— Браво, юный нахал!

— Милорд, — Николь сделала глубокий вдох, — прошу вас, не иронизируйте! Если вы уже решили отказать мне, я тут же откланяюсь. Но если, милорд, в вас есть хоть капля благосклонности, я докажу, что вы не ошиблись в выборе.

Дастин усмехнулся.

— Прямолинеен, открыт, самоуверен, — произнес он и, развернув записку Ника, бегло просмотрел ее. — Похоже, Олдридж действительно верит в ваши способности.

— Если вам нужны доказательства, что письмо написано его рукой… — Николь сунула руку в карман, чтобы достать другой образец почерка своего отца, который она предусмотрительно захватила с собой.

— Не надо.

— Что это значит, милорд?

— Это значит, что вы меня убедили, — сказал Дастин и поднялся. — Когда можете приступить?

— Так вы меня принимаете, милорд?!

— Только до возвращения Олдриджа из Шотландии, — отрезал Дастин.

— Я понимаю. — Николь тоже встала, изо всех сил пытаясь сдержать готовый вырваться из груди радостный крик. — Я могу приступить хоть завтра, сэр. — Николь изобразила на лице то, что, по ее мнению, могло означать самоуверенную улыбку.

— Прекрасно. Теперь о жилье. Откуда вы?

— Простите, милорд?

— Если вы живете далеко от Тайрхема, у нас возникает проблема. Для того чтобы вы могли как следует подготовиться к состязаниям этого месяца, вам необходимы интенсивные тренировки по очень жесткому графику. Вероятно, вам следует перебраться в Тайрхем, если ваша семья не возражает.

Глаза Николь расширились от удивления.

— Вы хотите, чтобы я участвовал в скачках весеннего сезона… сезона этого года?

— Именно так. Сейчас у нас первая неделя мая. Второй круг Ньюмаркета начинается одиннадцатого… — Дастин нахмурился. — Нет, это слишком скоро. Потребуется несколько недель: вам — чтобы приготовиться, мне — чтобы встретиться с распорядителями Жокейского клуба, договориться о вашей лицензии и получить специальное разрешение на включение вас в список участников. Смотрим дальше: в Бате и Сомерсете состязания начинаются восемнадцатого, в Манчестере тоже. Интуиция подсказывает мне, что надо подождать. Думаю, вы будете готовы к эпсомским скачкам, то есть к двадцать пятому мая.

— Эпсом! — Николь произнесла это слово так, будто оно было заклинанием. — В каком забеге?

— Так вы говорите, что хорошо знаете свое дело? — Уголок рта Дастина чуть поднялся.

— Очень хорошо, милорд! Так говорит и Ник Олдридж.

— Понятно. — Взгляд его светлости вновь пронзил Николь. — Скажите, Стоддард, а вы сможете справиться с пугливой лошадью?

Николь, поначалу сбитая с толку неожиданным вопросом, быстро нашлась с ответом:

— Лошади очень похожи на людей, милорд. Они редко пугаются без причины. А можно узнать, о чем идет речь?

— Я только что купил замечательного жеребца, который, я уверен, может побить всех прославленных чемпионов Англии. Я видел его в ходу — он бесподобен как по стати, так и по скорости. Вот уже две недели, как этот жеребец в Тайрхеме, но он не подпускает к себе ни моего старшего конюха, ни меня. Думаете, вы могли бы с ним сладить?

— А если я это сделаю, милорд?

— В таком случае вы оба будете участвовать в дерби.

— Я приручу его.

— Я так понимаю, что идея вам понравилась? — хмыкнул Дастин.

— Моей величайшей мечтой всегда была возможность участвовать в дерби, — честно призналась Николь.

— Отлично. В таком случае постарайтесь одержать победу над Кинжалом — и ваша мечта станет реальностью.

Николь поборола желание расцеловать маркиза.

— Огромное спасибо за предоставленную возможность, милорд!

— На здоровье, — отвечал Дастин с улыбкой. — Но вы так и не ответили мне на вопрос о жилищных условиях.

— Я живу в Лондоне со своим отцом.

— Ваш отец также может переехать в Тайрхем, — добавил Дастин, наблюдая за реакцией Николь. — Я могу предложить вам коттедж в дальнем конце поместья, где живут мои арендаторы. Он небольшой, но прилично меблирован и стоит особняком. Это избавит вас от необходимости ежедневно ездить в Лондон и обратно.

Николь ощутила блаженство. Не только работа, превзошедшая самые смелые ее ожидания, но еще и жилье — самое безопасное место, где может укрыться отец. Вероятное амулет наконец начал действовать.

— Это… идеально, милорд. Еще раз благодарю.

— И еще раз — на здоровье. — Дастин приблизился к Николь, глядя на нее так, что у девушки пересохло во рту.

— Я… — начала было Николь, стараясь не глядеть на Дастина. — Мне нужно упаковать вещи. А завтра я буду здесь рано утром, милорд.

— Уверен, что так и будет.

— Вы не пожалеете, что приняли это решение, милорд.

— Нет, Николь, не пожалею. — Дастин приблизился и приподнял подбородок девушки. — Потому что если ты скачешь хотя бы вполовину так же быстро, как бегаешь, ты превзойдешь и самого Ника Олдриджа.

Глава 4

У Николь вытянулось лицо.

— Ты… догадался?

— Как только увидел. Ты и вправду думала, что я тебя не узнал бы?

Смутившаяся Николь слегка пожала плечами:

— Если честно, то я совсем об этом не думала. У меня просто не было времени. Еще четверть часа назад я понятия не имела, что маркиз Тайрхем — это ты. Зачем же ты устроил мне эту пытку, если догадался, кто я?

— Затем, что как раз перед твоим приездом со мной произошел некий инцидент, и я должен был выяснить, имеет ли к нему какое-то отношение твой визит.

— Какой инцидент?

— Твой отец — Ник Олдридж, не так ли? — вопросом на вопрос ответил Дастин.

Страх полыхнул в бездонных васильковых глазах Николь, и она сбивчиво, заикаясь, попыталась объяснить:

— Он… Я…

— Итак, Олдридж вовсе не в Шотландии, — раздумчиво произнес Дастин.

— Прошу вас, милорд! — воскликнула Николь, бледнея.

— Все в порядке, Николь. — Дастин взял похолодевшие пальцы девушки, согревая их в своих ладонях. — Твой секрет отныне станет также и моим. Я об этом позабочусь, обещаю.

Дастин с большим удовольствием заметил, что лицо Николь стало менее напряженным.

— Неужели моя маскировка нисколько не удалась? — тихо спросила Николь.

— Только в отношении меня и только потому, что после нашей встречи я лишь тем и занимался, что представлял себе твое лицо. Чтобы тебя утешить, скажу, что мой дворецкий Пул, обладающий сверхпроницательным взглядом, ни минуты не сомневался, что ты — парень. Так что я искренне должен поздравить тебя с отличной идеей.

Николь наградила Дастина благодарной улыбкой:

— Вы опять утешаете меня, милорд, хотя на этот раз и нет нужды в носовом платке.

— Для меня это большая честь, — отозвался Дастин. Он жадно вглядывался в нежные черты девушки, думая, что от ее красоты и теперь, когда она в мужском наряде, захватывает дух.

Дастин протянул было руку к козырьку Николь и попытался стянуть кепочку, но это ему не удалось.

— Ты обрезала волосы?! — чуть ли не с отчаянием воскликнул Дастин.

— Нет, — покачала головой Николь. — Правда, я хотела это сделать. При сложившихся обстоятельствах так было бы благоразумнее. Но папа страшно рассердился, и мне пришлось просто пришпилить кепку к волосам, чтобы ее нельзя было так просто снять.

— Сними ее!

— Милорд… — Николь нерешительно посмотрела на дверь.

Взгляд Дастина помрачнел.

— Еще два дня назад я был для тебя Дастином.

— Это было до того, как я узнала, кто ты такой.

— Я все тот же человек, которого ты встретила на берегу реки. Только теперь ты узнала титул, только и всего. — Дастин стремительно пересек комнату и повернул ключ в дверном замке. — Кроме того, у меня есть фамилия — Кингсли. Так же как у тебя Олдридж. Теперь, я надеюсь, мы выполнили все формальности официального представления?

— Вы изложили свою точку зрения, милорд… Дастин, — поспешно поправилась Николь, заметив тень неудовольствия на его лице. — Теперь скажи, чего ты от меня хочешь?

— От кого? От Николь Олдридж или от Олдена Стоддарда?

— От обоих.

— Очень хорошо. — Дастин медленно двинулся к Николь. — От Олдена Стоддарда я жду ответов.

— Это то, чего я так боялась. Значит, ты шутил со мной, предлагая работу? — вздохнув, спросила Николь и еще плотнее натянула на голову свою кепочку.

— Ты не дала мне досказать. Я также хочу получить первое место на дерби. И я уверен: Стоддард — именно тот человек, который выиграет скачки.

— Так ты серьезно? — Николь посмотрела ему прямо в глаза. — Это место все-таки мое?

— Хм-м… — Дастин скрыл улыбку и почти непреодолимое желание прижать к себе Николь и поцеловать ее. — Если твой отец говорит, что ты хороший наездник, значит, так и есть. — Дастин продолжал приближаться к Николь, остановившись только тогда, когда между ними осталось всего несколько дюймов. — Все то, что ты говорила о себе как об ученике Олдриджа, — правда?

— Да. Я практически выросла… на конюшне.

— Почему? — спросил Дастин, всматриваясь в лицо девушки.

— Потому что обожаю лошадей. Потому что оживаю, когда сажусь в седло.

— Я спрашиваю не об этом.

— Я догадываюсь, — отозвалась Николь, сжав кулачки. — Что ты хотел бы от меня услышать? Почему я так вырядилась? Трудно было ожидать, что маркиз Тайрхем воспримет меня всерьез в качестве женщины-жокея. Почему мой отец пошел на такой риск? Потому что он уверен: я чертовски хороший наездник. Это его слова. А почему сейчас? Потому что от этого зависит жизнь отца. Я удовлетворила ваше любопытство, милорд?

Несмотря на грозную интонацию последних слов Николь, Дастин улыбнулся:

— Вы с Кинжалом составите замечательную пару. Ты такая же горячая, как и он.

Николь ошеломлено заморгала.

— Неужели тебя ничего не удивило в том, что я сказала?

— Нет, — ответил Дастин, поднеся стиснутую в кулак руку Николь к губам. Но он был не в силах противостоять искушению подразнить девушку: — Я думаю все же, ты должна попросить у меня прощения. Почему ты считаешь, что я мог бы отрицать твои способности только на том основании, что ты — женщина?

При этих словах Николь совершенно растерялась.

— А тебе не пришло в голову, какими последствиями может обернуться для тебя мое участие в дерби? — Щеки Николь порозовели — ее приводила в ужас собственная дерзость. — Если нет, то подумай. В мире скачек ты известен и уважаем. Тебя могут дисквалифицировать и наказать, если только кто-нибудь узнает…

— Не узнает. — Дастин дыханием согревал пальцы Николь. — Но я благодарен тебе за заботу, — сказал он, целуя запястье Николь. Дастин невольно улыбнулся, почувствовав, как учащается биение ее пульса при каждом прикосновении его губ. — Я знаю, что делаю, мой милый наездник. Не терзайся. — Он поднял голову и лукаво улыбнулся девушке: — За моей воспитанностью и несказанным обаянием скрывается хитроумный делец, обожающий выигрывать. А победа подразумевает риск. Первый рискованный шаг я сделал с Кинжалом, а второй делаю с тобой. И оба они окупятся.

— И это меня ты называешь самонадеянной? — пробормотала Николь, слегка задрожав, как только Дастин провел пальцем по ее запястью. Николь опустила ресницы, пытаясь уловить ход собственных мыслей. — Дастин, ты ведь знал то, что я сказала о папе? Я имею в виду, что он в опасности.

— Да, знал… — Дастин колебался. — Сегодня утром мне… ко мне приходили несколько человек, как раз перед твоим визитом. Они прочли мое объявление в «Газетт» и предупредили, чтобы я не нанимал твоего отца.

— Они тебе угрожали?

— Можно сказать, да. — Волна нежности захлестнула Дастина при виде встревоженного лица Николь. — Не беспокойся, я могу постоять за себя. И за тех, кто находится у меня в доме.

— Если мы с папой останемся здесь, мы подвергнем тебя опасности.

— Никоим образом. — Дастин приложил палец к губам Николь, предупреждая готовый вырваться у нее протест. — А теперь расскажи мне, что сделал твой отец и чем рассердил всю эту нечисть? Ведь его преследуют, а тебя вынудили переодеться в мужчину.

Вопрос смутил Николь, она напряглась, в глазах вспыхнули искорки.

— Никто меня не вынуждал! — воскликнула она. — Олден Стоддард и Николь Олдридж — одно лицо. Девушки, которую ты встретил в тот вечер у реки, на самом деле не существует!

— Правда? — Дастин привлек к себе Николь. — Знаешь, твой образ вот уже два дня и две ночи преследует меня, и я хочу задать еще один вопрос: почему ты убежала? Ты решила, что я могу причинить зло тебе или твоему отцу?

— Ты тут ни при чем. Тогда я убежала бы от любого… — Николь запнулась.

— Николь, я уже знаю гораздо больше, чем ты думаешь. Может быть, ты расскажешь мне и остальное? Дорогая, ты можешь мне доверять.

Николь медленно кивнула.

— Я верю тебе. Верила с самого начала. Не знаю почему, но действительно верю. — Она судорожно вздохнула. — Папу преследуют страшные люди, и все только потому, что он честный человек и не поддался на их требования проиграть скачки.

— Деньги! Чему тут удивляться? — Дастин сжал зубы. — Ты видела этих людей?

— Нет, но — как бы это сказать? — воочию видела их угрозы. — Торопясь и сбиваясь, Николь подробно рассказала о том, что произошло после дерби, когда она обнаружила зловещую надпись в стойле Оберона. — Одна мысль потерять папу приводила меня в ужас. Да и сейчас приводит. Потом я встретила тебя и не могу выразить словами, что для меня значило твое участие. Когда же ты потребовал назвать мое имя, я запаниковала. Я поняла, что, как только ты услышишь фамилию Олдридж, то поймешь, кто я такая. А Салли только-только распустил слух, что отец уехал в Шотландию. Я не могла рисковать. Потому и удрала.

— Салли? — переспросил Дастин…

— Гордон Салливан. Единственный человек, который знает все о папе.

— Ах да, Салливан, — кивнул Дастин. — Я видел его на скачках. Хороший жокей.

— К тому же он наш близкий друг. Салли помог нам найти безопасную квартиру, потом пустил слух о травме Ника Олдриджа. Остальное — дело моих рук.

— Твоих рук?

— Да, я взяла на себя ответственность зарабатывать нам обоим на жизнь, по крайней мере на время. С пятнадцати лет я была полностью готова к любой работе в мире породистых скакунов.

— Как настоящий парень?

— Именно, — подтвердила Николь. — Но прежде я должна была найти подходящее место. Для этого я принялась просматривать объявления во всех газетах, какие только могла достать. Вот и бродила по улицам Лондона и покупала газеты. Я наряжалась в платье, в котором меня не смогли бы узнать. В таком непривычном наряде ты меня и встретил в тот вечер.

— Ты выглядела очаровательно. — Дастин не смог сдержать улыбку, увидев, как недовольно передернулись плечи Николь. Дамы из общества совсем иначе реагировали на его комплименты. — Должен ли я сделать вывод, что ты не очень часто облачаешься в женское платье?

— Если бы я только могла, то никогда не делала бы этого! У меня всего два платья, да и те куплены по просьбе отца. Только ради него я вынуждена терпеть эту пытку — носить эти нелепые дневные наряды. Не говоря уже о чудовищном корсете, в котором я просто задыхаюсь.

Дастин не выдержал и заливисто рассмеялся:

— Так вот отчего ты чуть было не упала в обморок!

— Корсеты должны быть объявлены вне закона, — сообщила свое мнение Николь, гордо вздернув подбородок.

— Полностью с тобой согласен. — Дастин нежно погладил шею Николь, от чего по спине девушки тут же прокатилась новая волна приятного трепета. — Запомню и никогда не буду предлагать тебе надевать платье, — сказал Дастин неожиданно хриплым голосом. — Нам остается еще ответить на вопрос, чего же я хочу от Николь Олдридж.

— Боюсь и спрашивать.

— Не бойся. — Дастин наклонил голову Николь к себе. — Один поцелуй, — потребовал он, слегка коснувшись нижней губы девушки. — Тот самый, что мы начали, но так и не закончили.

— Дастин… — Николь вновь смутилась. — Мне кажется, это не очень благоразумно.

— Возможно, что и не очень, — согласился Дастин. — Но, как уже сказал тебе, я люблю рисковать, особенно когда моя интуиция говорит, что я должен так поступить. — Он притянул Николь к себе.

— Моя интуиция говорит как раз об обратном, — широко раскрыв глаза, прошептала Николь.

— В таком случае давай последуем голосу моей.

С этими словами Дастин прижался к губам Николь, заглушая ее протест и пробуждая чувства, не успевшие до конца расцвести в тот вечер на уединенной скамейке. Дастин хорошо знал, что поцелуй — лишь прелюдия страсти, первый шаг в древнейшем обряде, кульминация которого наступает в постели. Но с Николь он не мог позволить себе торопливости, а тем более небрежности.

От ощущения сладости ее уст у него захватывало дух. Дрожа от волнения, Дастин сжал Николь в своих объятиях, усиливая поцелуй, полностью отдаваясь ярким вспышкам ощущений. Язык его плавно скользнул внутрь, мягко поглаживая каждую точечку бархатистой поверхности ее нёба. Потом их языки встретились в острой, сокрушительной ласке, такой пронзительной, какой Дастину еще не приходилось испытывать.

Николь тоже почувствовала это и прильнула к нему.

— Не надо, — выдохнул Дастин в ее раскрытые губы и приказал себе не спешить, помня о невинности и неопытности Николь.

Впрочем, рядом с нею Дастин чувствовал себя немногим более опытным.

— Останься, — прошептала она. — Еще на мгновение… останься.

Николь замерла, и Дастин почувствовал ее нерешительность. Он осторожно повторил ласку: язык его снова проник в рот девушки и скользнул по ее язычку. Николь, мягко застонав, обняла руками шею Дастина.

— Да, — прошептал он, замирая от невыносимой прелести этого поцелуя. — Николь… поцелуй меня. — Он прижал девушку к себе, чувствуя, как бьется ее сердце, ощущая хрупкость ее тела.

Поцелуй длился бесконечно, сочетая в себе нежность и огонь.

— Нет! — Николь резко отстранилась. — Я не могу. Мы из разных миров.

Она продолжала отступать, Дастин следовал за ней. Наконец Николь уперлась спиной в дверь, повернулась, подергала ручку и тут же вспомнила, что дверь заперта.

— Милорд, я мужчина! — неожиданно выпалила Николь.

Эти слова достигли желаемого эффекта. Дастин остановился и уставился на Николь. Казалось, до него с трудом доходил смысл сказанного.

— Проклятие! — Дастин запустил руку в волосы, взгляд его беспрерывно перебегал с жокейского наряда Николь на ее припухшие от поцелуев губы: контраст ошеломил его, подобно ушату холодной воды. Он резко остановился. — Что же нам делать, Дерби?

Это прозвище вызвало слезы на глазах Николь.

— Не бери своего предложения обратно, — взмолилась она. — Позволь мне выступать, и не только потому, что я мечтаю участвовать в скачках, — из-за папы. Прошу тебя, Дастин! Я буду держаться от тебя подальше, обещаю.

У Дастина, собиравшегося было что-то сказать, все слова мгновенно вылетели из головы, как только до него дошел смысл нелепого обета Николь.

— Что ты сказала?

— Я сказала, что мы никогда больше не будем целоваться. Даю тебе слово.

Взрыв хохота потряс своды кабинета.

— А я даю тебе слово, что мы еще будем целоваться. Что же до твоих обещаний, то позволь тебе напомнить: не ты была инициатором этого поцелуя, а я.

— Очень хорошо. В таком случае я обещаю выхолостить тебя, если ты когда-либо инициируешь еще один.

Плечи Дастина вновь затряслись от хохота.

— Приятная перспектива! Предупреждение принято, Дерби. В следующий раз, когда мне захочется обнять тебя, я, несомненно, позабочусь о своей безопасности? — Заметив напряженное выражение лица Николь, Дастин взял себя в руки. — Олден Стоддард… Почему ты выбрала это имя? Беру на себя смелость предположить, что Олден — производное от Олдридж.

— Да, — ответила Николь, — я действительно хотела, чтобы частичка имени отца была со мной во время скачек. Что же касается Стоддарда… — улыбнулась она, — то это означает «хозяин лошадей».

— Очень подходяще, — сказал Дастин, достал носовой платок и осторожно вытер слезы Николь. — Кажется, мой платок в конце концов все же пригодился.

— Похоже на то.

Их взгляды встретились.

— Что ж, мистер Стоддард, — произнес Дастин и взглянул на часы, висевшие на стене, — время отправляться в Лондон. Вам необходимо собрать свои пожитки и переговорить с отцом, после чего вместе вернуться в Тайрхем и хорошенько выспаться. Тем временем я распоряжусь снабдить коттедж всем необходимым. Тренировка завтра в шесть утра.

— Спасибо, Дастин, — прошептала Николь, смущенно улыбнувшись, и заговорила чуть более низким голосом: — В шесть утра, милорд, я буду готов ковать нашу победу в Эпсоме.

— Куп! Мы пришли.

Чистивший свою гнедую кобылу Фарли Купер и виду не подал, что услышал обращенные к нему слова. Он продолжал свое занятие, даже не взглянув на двух человек, минуту назад вошедших в полутемную конюшню.

Визитеры переступили через кучу конского навоза и молча остановились рядом с Купером, который почуял неладное.

— Ты меня слышал? — настойчиво переспросил тот, что потолще. — Мы вернулись из Тайрхема. Мы поговорили с маркизом.

— Я слышал тебя, Перриш, — ответил Купер, поглаживая бархатистый круп лошади. — Но прежде чем я услышу продолжение, скажи: вы убедились, что никто не видел, как вы сюда вошли?

— Куп, сейчас почти полночь. Кому, скажи на милость, кроме нас да лошадей, придет в голову околачиваться в твоей конюшне?

— Я спросил: вы проверили? — резко произнес Купер.

— Да, проверили, — ответил второй посетитель. — Кругом ни души. И на дворе тоже.

— Хорошо. — Рука со скребком скользнула вниз и замерла. — И что же вы узнали от лорда Тайрхема?

— Что он не любит, когда ему угрожают. — Перриш нахмурился, вспомнив на удивление крепкую, мускулистую фигуру маркиза и его резкую реакцию при упоминании о маленьком племяннике. — Он, черт возьми, совсем не такой, как большинство этих неженок голубых кровей. По правде сказать, в гневе он чертовски грозен.

— Я не спрашивал об отличительных чертах его характера, — сплюнул Куп. — Я спросил, что вы от него узнали. Ответил Олдридж на объявление или нет?

— Если верить маркизу — нет, — покачал головой Перриш. — И, думаю, он не врал. Мы с Арчером после этого два дня шарили вокруг поместья. Особенно тщательно следили за конюшнями. Ни он, ни я не заметили ни малейших признаков присутствия Олдриджа.

— Куп, я не понимаю, к чему Тайрхему прятать жокея, которого он нанял? — почесывая затылок, заметил Арчер. — Может быть, Олдридж и вправду в Шотландии?

— Может быть. — Купер закончил работу, провел рукой, покрытой шрамами, по вспотевшему лбу и наконец обернулся к достойной парочке: — Но мы прекрасно знаем, что он не ранен. Возможно, лишь поцарапался немного.

— Ну и что? — пожал плечами Перриш. — Где бы он ни был, он не будет участвовать в скачках. Кому он нужен? Я же говорю: мы его припугнули.

— Ты говоришь? — В глазах Купера вспыхнула угроза. — Перриш, тебе платят не за то, чтобы ты думал, а за то, чтобы ты действовал. А я говорю, что мы должны сделать еще одну попытку навсегда убрать Олдриджа с дороги.

Нахмурившийся Перриш не услышал или не обратил внимания на скрытую угрозу в словах Купера.

— Плевое дело, — ответил он. — Олдридж для нас ничто, если он не в седле. Так зачем попусту тратить вре… — Перриш не успел закончить свой монолог. Молниеносным движением Купер выхватил из-за голенища нож, прижал Перриша к стене и приставил лезвие к его горлу.

— Заткнись ты, тупая скотина, — прошипел он, — или я настрогаю из тебя гуляш. Я сказал: мне нужен Олдридж! Точнее говоря, Олдридж нужен нашему хозяину — и не важно, где он и чем занимается. Так что если вы оба дорожите шкурой, — он бросил острый взгляд на Арчера, вздрогнувшего при виде выступившей на коже Перриша капли крови, — вам лучше найти его. И побыстрее. Я достаточно ясно выразился?

— Да, Куп, ясно, — пропищал Перриш. Он тут же был отпущен и, прислонившись к стене, схватил первую попавшуюся под руку тряпку и прижал к шее. — Ты хочешь, чтобы мы отправились в Глазго и поискали там?

— Поискали где, остолоп? Глазго — город, а не деревня. Как вы поступите: будете прочесывать улицы и спрашивать каждого встречного-поперечного, не встречал ли он Ника Олдриджа?

— А что, если начать с родственников Олдриджа, например, с кузенов его умершей жены? Не остановился ли Олдридж у них, как о том ходят слухи?

— Во-первых, слухи редко бывают достоверными, особенно если они распространяются человеком, предпочитающим, чтобы его не нашли. Во-вторых, наш хозяин использовал все свои источники с тем, чтобы отыскать этих предполагаемых кузенов. Они исчезли с лица земли, если только когда-либо вообще существовали. Так что мы вернулись к тому, с чего начали. Даже если Олдридж сейчас в Глазго, мы не знаем, где он прячется. Он, наверное, здорово замаскировался и завел новые документы, чтобы его не нашли. Однако, — губы Купера скривила мерзкая ухмылочка, — мне кажется, у нас есть более простой способ достать Олдриджа. Вместо того чтобы обшаривать все британские острова, мы просто заставим его прийти к нам.

— И как же мы это сделаем? — с любопытством спросил Арчер.

— Через Салливана.

— Салливана? — растерянно заморгал Перриш. — Это лучший друг Олдриджа. Уж он-то, будьте спокойны, ни в жизнь не станет помогать нам найти своего приятеля.

— По доброй воле — нет. Но при некотором нажиме…

— Ты хочешь немножко его припугнуть?

— Нет, я хочу припугнуть его как следует. Тут хороши все средства и способы. Сделайте из него кучу дерьма, но не убивайте. Салливан нужен нам живым. Я хочу, чтобы до Олдриджа, где бы он там ни находился, долетела весть о том, что жизнь его дружка висит на волоске. Что же до Салливана, я намерен зацепить его так, что он с радостью выложит нам адрес Олдриджа или же собственноручно напишет ему письмо с просьбой помочь выпутаться из беды.

— А если Салливан действительно не знает, где прячется Олдридж?

— Тогда мы подождем. До Олдриджа очень скоро дойдут слухи о том, что приключилось с его другом. Так что, полагаю, он ближайшим поездом примчится домой.

— Ты думаешь?

— Уверен. Вспомни: у Олдриджа в жизни есть только две слабости — его дочь и его старый приятель Салли. Но поскольку маленькая плутовка Николь прячется вместе со своим отцом, Салливан остается нашей единственной возможностью. Далее, помимо всего прочего, вы знаете, какой Олдридж благородный. — Последнее слово было произнесено Купером с едким сарказмом. — Если он не согласился продуть состязания, то уж наверняка не станет жертвовать жизнью лучшего друга ради спасения собственной головы.

— Возможно, ты и прав.

— Я знаю, что прав. — Купер мечтательно рассматривал острое лезвие своего ножа. — Берите Салливана дома, не в конюшне. Там это слишком рискованно. Где он живет, вы знаете. — Куп снова взглянул на своих подручных. — А теперь — за дело.

Бросив взгляд на Арчера, Перриш неловко пошевелился, все еще прижимая тряпку к шее.

— Э-э-э, Куп… я понимаю, ты занят… — Перриш не сразу решился продолжить. — Но ты говорил, что мы получим деньги, как только закончим дело в Тайрхеме.

— Нет, — отрезал тот. — Я сказал, что вы получите часть денег, когда закончите с Тайрхемом. Сколько — будет зависеть от количества информации, которую вы накопаете и которая в данном случае равняется нулю. Кроме того, я не терплю алчности, особенно когда люди, ее проявляющие, и пальцем не пошевелили, чтобы что-то заработать. — Куп с такой силой сжал рукоятку ножа, что костяшки его пальцев побелели. — А еще большую неприязнь я испытываю к тому, кто пытается на меня давить.

— К-куп… — На лбу Перриша выступили капельки пота. — Мы не имели в виду…

— Больше никогда так не поступай. — Купер запустил свободную руку в карман пиджака и достал оттуда несколько пятифунтовых банкнот. — Вот, — сказал он, бросая деньги к ногам Перриша, и подождал, пока перепуганный головорез не подобрал их. — Это все, пока не доведете свою работу до конца. А теперь убирайтесь отсюда. И не возвращайтесь, пока Салливан не будет в ваших руках, а Олдридж — на пути домой.

— Хорошо, Куп, — проблеял Арчер, пятясь к выходу. Перриш посмотрел на Арчера, потом на жалкую сумму в своей руке. Поспешно сунув деньги в карман, он отбросил саму мысль протестовать против незначительности вознаграждения.

— Спасибо, Куп, — пробормотал он, пятясь вслед за Арчером, — Мы все устроим.

— Да, уж постарайтесь. Когда я проигрываю, то становлюсь еще более невежливым, чем когда на меня давят. — Купер в задумчивости уставился на свою покрытую шрамами руку и помассировал изуродованную кожу. — Нет нужды говорить, что наш хозяин поведет себя еще более невежливо.

Глава 5

— Папа, по-моему, я все устроила как надо. — Николь выглянула в окно коттеджа и увидела, что солнце уже показалось над горизонтом. — Почему же ты ведешь себя как разъяренный тигр?

— Потому что я себя им и чувствую — вот почему!

Шумно вздохнув, Николь воткнула последнюю шпильку в уложенный пучок волос и подергала кепочку, чтобы убедиться, насколько прочно она сидит на голове.

— Почему бы тебе не стянуть волосы стальными обручами? — пробормотал Ник, глядя на дочь поверх чашки дымящегося кофе, которую держал в правой руке. — Ты уже поступала так со своей грудью.

Непривыкшая к критическим замечаниям отца, а вернее, к его едким выпадам по поводу ее фигуры, Николь рассердилась.

— Я делаю то, что должна делать, — сказала она придирчиво оглядывая себя в зеркале. Убедившись, что все рельефные особенности ее фигуры надежно скрыты, Николь пересекла маленькую, но очень уютную кухоньку коттеджа и налила себе кофе.

— Ты ведь знал, что я намерена делать, отвечая на объявление маркиза. Преображение в мужчину было ключевым моментом моего плана. Я надевала эту перевязь, когда шла вчера на собеседование, и тогда ты только ворчал. Так почему же ты теперь вне себя, когда я вернулась с новостью о том, что принята на место?

— Потому что со времени твоего возвращения из Тайрхема произошло несколько неожиданных перемен, — резко возразил Ник, со стуком поставив чашку на стол. — И ни с одной из них я не смог как следует разобраться, поскольку мы пулей вылетели из гостиницы. Проклятие! У меня даже не было времени сообщить Салли наш новый адрес. Но с тех пор я пораскинул мозгами. И теперь кляну себя за то, что позволил тебе втравить меня в эту авантюру.

— Папа, мне казалось, тебе нравится этот коттедж, он очень удобен, а лорд Тайрхем был настолько великодушен, что освободил нас от оплаты.

— Я говорю не о коттедже, и ты прекрасно это знаешь. Я говорю о том, почему мы должны были перебираться сюда в такой спешке. Если ты помнишь, твой план получить работу был рассчитан на то, чтобы выиграть время и сэкономить средства, пока я не смогу снова появиться на людях. Мы договорились, ты сделаешь вид, что будешь участвовать в состязаниях летнего сезона. Я тогда ясно дал понять, что не разрешу тебе участвовать в состязаниях. А что получается? Лорд Тайрхем поверил в твои таланты и решил поставить тебя на дерби уже в этом году! Ты, разумеется, пришла в восторг и моментально согласилась, даже не посоветовавшись со мной. Ты, как ураган, закружила нас, сорвала с места и перебросила в Тайрхем, а теперь, — он взглянул на часы, — через четверть часа намереваешься начать тренировку по полной программе. Черт побери, Николь, я все еще твой отец. И я все еще могу тебе это запретить!

— Но ты не запретишь, — мягко возразила дочь. — Потому что ты лучше других знаешь, как много для меня значит участие в дерби. Ах, папочка, это же стало моей мечтой с той самой минуты, когда ты впервые посадил меня на лошадь. Только один заезд, папа! Разве это опасно? — Николь проказливо улыбнулась отцу. — К тому же, если я хоть наполовину стану такой прекрасной наездницей, как ты, я, может быть, и выиграю.

— Ты и так прекрасная. Но ты к тому же еще и женщина. И моя дочь… — Голос Ника дрогнул. — Все, что у меня есть на свете. И я знаю тебя лучше, чем ты сама. Ты думаешь, что участие в дерби утолит твою страсть, а оно только распалит ее, тебе захочется большего. Скачки разбудят твой аппетит, хмелем ударят в голову, подобно доброй порции виски. И, кстати, о виски. Ты будешь болтаться среди грубых жокеев, которые примут тебя в свой круг. Ты появишься на соревнованиях в тот момент, когда бесчестные мерзавцы, угрожавшие моей жизни, будут выискивать новую цель, досадуя, что потерпели поражение со мной. Они зашли так далеко, что даже осмелились угрожать лорду Тайрхему в его же собственном доме!

— Папа, — Николь сжала руку отца, — даже если они появятся в Эпсоме, это не важно. Им и в голову не придет, что я твоя дочь. Они даже не догадаются, что я женщина. Что же до их преступных предложений, то тут они меня не достанут. И поскольку это дерби будет моим первым и единственным состязанием, — Николь бросила на отца умоляющий взгляд, — у них не будет ни времени, ни возможности схватить меня за руку.

Ник вздохнул, сердце его заныло при мысли о том, через что предстоит пройти его дочери.

— Давай на время оставим этот вопрос, — мягко предложил он. — Помимо всего прочего, перед тобой стоит еще одна чертовски трудная задача — подготовить к дерби этого жеребца. Если он действительно такой норовистый, как говорит маркиз, то прежде чем говорить о скачках, его предстоит еще приручить и объездить.

— Я знаю, папа. И я употреблю на это весь опыт, который ты мне передал. Вот увидишь — ты будешь мною гордиться.

— Я уже горжусь тобой, Проказница. Но еще и беспокоюсь. Ты для меня все в этом мире, Ники.

— Так же, как и ты для меня. Но я справлюсь с этой задачей, папа.

— Ты будешь одна. Ни Салли, ни я не сможем поддержать тебя.

Вот оно! Чувствуя боль отца, Николь поняла, что ей предстоит трудный выбор. Ночь напролет она не сомкнула глаз, терзаясь мыслью, сказать ли отцу правду о Дастине. Все естество Николь кричало «да!». Ее отец заслуживает того, чтобы знать все. Никогда прежде Николь ничего от него не утаивала, и ей не терпелось рассказать о доброте Дастина, пообещавшего их защищать. Это успокоило бы отца и в то же время позволило бы хоть намекнуть о тех чувствах, которые Дастин разбудил в душе Николь.

Однако ее признания могли иметь и обратный результат: зная репутацию Дастина, отец мог заартачиться, услышав, что дамский угодник, маркиз Тайрхем, знает, что его жокей — женщина. Могло выйти и хуже: Ник немедленно прикажет ей уехать.

От одной этой мысли сердце Николь как-то неприятно сжалось. Бесчисленное количество раз Николь пыталась заставить замолчать тревогу и неуверенность. Тревогу — потому что после этих двух поцелуев она совершенно потеряла голову. Неуверенность — потому что она не только вошла в незнакомую реку, но сделала это с человеком сколь поразительным, столь и искушенным.

— Ники! — окликнул Олдридж, в ожидании глядя на дочь.

Николь так стремительно вернулась к реальности, словно ее обдали холодным душем. «Вот что имеет значение!» — вскричал ее внутренний голос. Безопасность отца, их будущее, ее вынужденное заключение на много дней вперёд. В ее жизни нет места для случайного флирта! Особенно сейчас. И особенно с человеком, держащим в своих руках ее судьбу.

Но сердце отказывалось принимать этот самообман. «Кого я пытаюсь провести? — вздохнув, подумал Николь. — Случайная связь? У меня? При данных обстоятельствах? Даже с таким искушенным соблазнителем как Дастин? Никогда».

Эта перспектива была такой же невероятной для Николь, как солгать или украсть. Решающую же роль здесь играло то, что Николь просто была слишком честна, слишком принципиальна, и слишком провинциальна.

А Дастин, несмотря на то что мог быть и сердечным, и понимающим, был кем угодно, но только не провинциалом. Это просто бросалось в глаза. Так же как и его самоуверенность. Кроме того, Дастин Кингсли — завзятый ловелас. В противоположность ему Николь — всего лишь зеленая школьница, знающая о том, что такое верность и преданность, из слов и всей жизни своих родителей. И стало быть, она не обладает противоядием от чар Дастина Кингсли.

Да, положение чрезвычайно двусмысленное.

Николь тихо вздохнула. Она должна забыть те сладостные мгновения, которые провела в объятиях Дастина. Это было сном, иллюзией, химерой. Она не смеет вновь вкусить от запретного плода.

— Проказница! — На этот раз голос Ника звучал встревоженно. — Что с тобой? Ты чего-то недоговариваешь. Что тебя беспокоит? Это касается тех бандитов, что угрожали Тайрхему?

— Ничего подобного, — подняла голову Николь. Надо сказать отцу хотя бы часть правды, иначе он не успокоится. Рука Николь скользнула в карман и ощутила успокаивающий холодок амулета. Ну, теперь не робеть!

— Я не буду одинока, — выдавила она наконец. — Даже если ты или Салли не сможете за мной присматривать, я буду под надежной защитой. Лорд Тайрхем проследит за моей безопасностью. Он знает, что нам с тобой угрожают.

— Что?!

— Он знает, папа.

Ник Олдридж долго молчал, затем спросил:

— Что еще он знает?

— Все. Что Ник Олдридж — мой отец. Что ты здесь, в Тайрхеме, а не в Шотландии. И что Олден Стоддард — это Николь Олдридж, женщина.

Было впечатление, что знаменитого жокея сейчас хватит удар.

— Ты ему рассказала?

— Разумеется, нет. У меня не было необходимости… это делать.

— Мне кажется, тебе лучше все мне объяснить.

— Хорошо, — сказала Николь, отхлебнув для храбрости глоток кофе. — Ты помнишь, я рассказывала тебе о том последнем вечере в Лондоне, когда я ходила искать номер «Газетт»?

— Ты сказала только, что очень устала. Это я помню.

— Вообще-то, — на лице Николь появилось некое подобие улыбки, — я думаю, мне стало нехорошо из-за тесного корсета. Как бы там ни было, я нашла уединенную скамейку на берегу реки, на которую присела переждать, когда пройдет головокружение. В это время ко мне подошел джентльмен и предложил свою помощь. — Николь посмотрела на отца. — Этим человеком оказался маркиз Тайрхем.

— Черт побери! — пробормотал Ник. — Ты никогда не упоминала об этом. Почему?

— Тогда я не придала этому значения.

— Не придала значения? Ники, на тебя это совсем не похоже. Если ты уже встречалась с Тайрхемом, как, ради всего святого, ты надеялась провести его во время собеседования?

— Очень просто. Я понятия не имела о том, что джентльмен, предложивший мне помощь и представившийся как Дастин, и есть маркиз Тайрхем!

— Мне нужно выпить, — сказал Ник, оттолкнул от себя чашку, но из-за стола так и не встал. Вместо этого он словно застыл, сраженный внезапной догадкой. — А как же маркиз узнал, что Стоддард — это Николь Олдридж?

Собравшись с духом, Николь выпалила:

— Он узнал меня в первую же минуту.

— Проклятие! — Ник, что есть силы, хватил кулаком по столу. — Ты хочешь сказать, что лорд Тайрхем принял тебя на службу, зная, что ты девушка?

— Да. Он ни слова не сказал о моем обмане, прежде чем не принял услуги Стоддарда. Лорд Тайрхем хотел удостовериться, нет ли связи между моим приездом сюда и неожиданным появлением тех бандитов.

Глаза Ника метали молнии.

— Ты ведь знала, как я на это отреагирую, не так ли? Поэтому и не рассказала мне всего сразу.

— Папа, поверь, мне было очень стыдно скрывать что-то от тебя, но…

— Ладно, — махнул рукою Ник, будучи не в силах разобраться в своих чувствах. — Это, конечно, разъясняет загадку, почему маркиз все же нанял тебя. Готов биться об заклад, зная репутацию маркиза, что он предложил бы тебе работу и без моей рекомендации.

Николь вздрогнула:

— Папа, что ты говоришь? Это ужасно: думать, что маркиз предложил мне эту работу только затем, чтобы соблазнить меня. Я не дурочка, а он… благородный человек!

Этот крик души смягчил гнев Ника Олдриджа.

— Проказница, речь идет вовсе не о тебе! Я знаю твой прямой и открытый нрав, я верю тебе. — Он замолчал, пытаясь подыскать нужные слова. — Но такому, прости меня, повесе, как лорд Тайрхем, ничего не стоит затуманить тебе голову.

— Папа!

— То, что ты выросла среди лошадей, еще не значит… — Ник запнулся. — Я хочу сказать, несмотря на твой опыт общения с мужчинами, у тебя нет опыта общения с мужчинами. Черт! И тем более с такими, как маркиз Тайрхем.

Николь почувствовала, что в ней нарастает раздражение:

— Все, что мы знаем о победах лорда Тайрхема, не более чем сплетни. Ты сам это только что сказал!

— Нет, я говорил тебе, что слышал о репутации Тайрхема. Я вовсе не имел в виду досужие слухи. Это говорили люди, работавшие с маркизом, — жокеи, конюхи, даже некоторые из его приятелей. Например, граф Ленстон. Ты, разумеется, помнишь его?

— Помню, — подтвердила Николь. — Только не графа, а его жеребца, на котором ты выиграл скачки прошлым летом в Гудвуде.

— Точно. Так вот, граф и его друзья сообщали такие подробности, что и слушать-то было неудобно. Ох, и много же денег они просадили на пари, кто станет очередной любовницей Тайрхема. Наверное, мне бы не стоило всего этого говорить…

— Вот это верно! — сердито воскликнула Николь. — Потому что я не желаю больше ничего слышать. Во всяком случае, со мной он вел себя как настоящий джентльмен. Он пришел мне на помощь тем вечером, а потом еще раз, когда предложил работу. Согласись, маркиз поставил под угрозу свою жизнь и репутацию, взяв на себя обязанность защищать нас. Его репутация среди коннозаводчиков совсем не то, что репутация у женщин, — заявила Николь скороговоркой. — Он принял меня на работу и настоял на нашем переезде в Тайрхем. — Николь приподняла брови. — Если бы маркиз только хотел соблазнить меня, он не стал бы включать нас в число своих арендаторов. И еще одно. — Николь обвела рукой маленькую гостиную коттеджа. — В таких крошечных апартаментах ему трудно было бы наносить частные визиты и при этом не выдать своих коварных планов.

— Хорошо, Ники, ты высказала свою точку зрения, — проговорил Ник, почесывая лоб. — Я всего лишь хочу тебе добра, пойми это.

Николь дотронулась до руки отца, ощутив огрубелую кожу.

— А я прошу прощения за свое молчание. Но, папа… — Во взгляде Николь загорелась безмолвная мольба. — Я очень боялась, что ты запретишь мне участвовать в скачках. Это для меня единственная возможность участвовать в дерби. Я понимаю, ты имеешь полное право сказать «нет». В таком случае я немедленно отправлюсь к лорду Тайрхему и заявлю, что вынуждена отказаться. Но я прошу тебя дать мне этот шанс. Папа, пожалуйста! Ведь я всегда мечтала об этом.

Николь, разжав пальцы, выпустила руку отца. Интуиция подсказывала ей, что нельзя больше натягивать струну. Еще немного, и отец, в глазах которого она прочла согласие, может изменить свое решение!

Ник громко откашлялся.

— Я хочу встретиться с Тайрхемом, — сказал он решительным тоном. — Не беспокойся, Проказница. Я не стану распространяться о своих сомнениях. Если маркиз такой человек, каким ты его себе представляешь, он сам мне все объяснит. И дело не только в том, что я беспокоюсь о тебе. Раз Тайрхем теперь посвящен в эту темную историю с шантажом, я хочу обсудить с ним, как лучше действовать.

— Хорошо, — согласилась Николь. — Я передам лорду Тайрхему твою просьбу о встрече с ним.

— И, если можно, поскорее. Сегодня.

— Папа, ты не должен выходить из коттеджа! Если тебя кто-нибудь увидит…

— Не увидит. Попроси маркиза пожаловать сюда около полудня. — Ник легонько дернул дочку за ухо. — А у тебя, Проказница, будет достаточно времени, чтобы заставить его строптивого жеребца есть у тебя с ладошки.

— Папа, ты говоришь…

— Я говорю, что до дерби осталось чуть больше двух недель. Если ты надеешься победить, тебе лучше поскорее приступить к тренировкам.

С радостным воплем Николь бросилась отцу на шею.

Дастин в задумчивости брел к конюшням. Сегодня он встал до рассвета и тем не менее не чувствовал ни малейшей усталости. Что чувствовал он? Недоумение?

Николь Олдридж! Нет, это какое-то безумие.

Юная, прекрасная, необычная. Если прежде она занимала только его мысли, то теперь полностью овладела его сердцем. Подобно влюбленному юнцу, он полночи провел вспоминая, как держал Николь в своих объятиях. Дастин ясно представлял себе Николь в своей постели: глаза ее светятся фиолетовым огнем, кожа словно шелк под его руками. Она дрожит и выкрикивает его имя, как только он входит в нее…

Проклятие! Дастин остановился, чтобы дать себе возможность успокоиться, а появившейся в бриджах выпуклости — опасть. За всю свою жизнь он не испытывал ничего похожего, даже со своей первой женщиной. А теперь, всего после двух встреч, он не мог думать ни о ком, кроме Николь. Его чувства пребывали в полном смятении, а тело готово было взорваться.

Нет, ради блага Николь он должен сдерживать свои порывы. Меньше всего в течение нескольких предстоящих недель ей нужно думать о чувствах. Во-первых, он обещал защитить Николь и ее отца. Во-вторых, взял на себя ответственность убедить окружающих в том, что она — юноша. Задача трудная, но он справится. Гораздо труднее другое: каждый день встречать Николь и… делать вид, будто он ничего не чувствует.

Загадка, которая поначалу казалась легкой, превращалась в неразрешимый ребус. Кто-то настойчиво желал устранить Олдриджа, если угрожал не только ему, но и тем, кто его окружает.

А в центре этой круговерти — прекрасная женщина, заставлявшая Дастина испытывать слишком много противоречивых эмоций, в которых он пока не в силах был разобраться. В одном он отдавал себе отчет, его чувства к Николь были глубокими, а желание — огромным. Дастин испытывал ненасытный голод, который невозможно ни контролировать, ни утолить.

Но это лишь одна сторона его желаний. Дастин хотел заботиться о Николь, хотел, чтобы она была в безопасности. В то же время он желал распахнуть перед Николь дверь в огромный сверкающий мир, предложить ей все, что он имеет. Он мечтал о том, чтобы угадывать ее желания и превращать их в реальность.

Чувство это пришло внезапно и на удивление быстро овладело им, хотя до воплощения его желаний была целая вечность. Если быть честным, он ведь совсем не знает Николь. Или все же знает?

Дастин попытался мыслить рационально. Он — взрослый человек, проживший на белом свете тридцать два года. Он достаточно зрелый, чтобы понимать: с опытом выковывается характер, формируются взгляды, меняются желания.

Да, Дастин искал спутницу жизни. Он не единожды говорил об этом с Трентом. Несмотря на многие разочарования, Дастина не покидала надежда, в особенности после того, как он стал свидетелем преображения Трента под воздействием целительной любви Арианы. Но предаваться идеализму? Простодушно верить в то, что похожая судьба ожидает и его, Дастина?

Лучик надежды постепенно стал меркнуть.

Дастин был измотан. Возможно, уход от света был лучшим выходом? В любом случае гораздо легче просто существовать, чем выносить постоянную боль одиночества в толпе. Итак, он сознательно заковал свое сердце в непроницаемую броню, сквозь которую, казалось, никто и ничто не может проникнуть. И этого вполне достаточно, чтобы сопротивляться нахлынувшим чувствам.

Так почему же он не сопротивляется?

Очевидно потому, что та самая броня, делавшая Дастина неуязвимым, столкнулась с волшебством, имя которому — Николь. И теперь не только умом, но и сердцем Дастин понимал, что не должен потерять Николь.

— Доброе утро, лорд Тайрхем! — Предмет размышлений Дастина неожиданно материализовался в дверном проеме конюшни. — Я не опоздал?

— Нет, разумеется! — Дастин застыл, пожирая взглядом Николь с ног до головы, припоминая изгибы ее тела такими, какими запомнил их в тот, первый вечер. — Ты явилась точно в срок. Мой старший конюх сейчас выгуливает Кинжала… вернее, пытается это сделать. Как только они вернутся, я познакомлю тебя со своим строптивым скакуном.

Николь немного растерянно огляделась вокруг:

— А где остальная прислуга?

— Дерби, если ты имеешь в виду, одни ли мы здесь, то можешь быть спокойна. Штат у меня большой, но сейчас все заняты своими обязанностями.

— Вообще-то я хотела узнать, можем ли мы поговорить наедине? Только на минутку! — поспешила добавить Николь.

Взор Дастина загорелся.

— Разумеется! Иди за мной. — Он провел Николь в небольшую комнатку у входа в конюшню. — Это что-то вроде офиса, — пояснил он, закрывая дверь и прислоняясь к ней спиной. — Здесь у меня таблицы, графики, бумаги и различные записи. Иногда комната служит мне также и спальней.

— Ты спишь здесь, когда лошади болеют?

— Болеют или жеребятся. Ты удивлена?

— Нет, — покачала головой Николь, — я просто поражена. Такая самоотдача — редкость, особенно для человека, который может заставить других бодрствовать вместо себя.

— Богатство не должно освобождать от ответственности, Дерби. Я с этим вырос. Мой отец всегда внушал, что в формировании характера основную роль играют случай и привычка, которая впоследствии становится принципом.

Николь облегченно вздохнула:

— Рада это слышать. Тем легче мне будет говорить.

Дастин по обыкновению вскинул бровь.

— Значит, у нас будет только разговор?

— Да, — твердо сказала Николь.

— Мы одни, — повторил Дастин. — Тебя что-то тревожит?

— Будущее, — заговорила Николь своим естественным голосом. — Я считаю, нам надо объясниться, чтобы впоследствии не возникло непонимания.

Ах, как прекрасны ее глаза! Словно закат, сверкающий аметистами. Дастин сконцентрировал внимание на мальчишеском наряде Николь, напоминая себе, что перед ним стоит Стоддард. Это было просто, если смотреть только на бриджи, сапоги, рубашку и кепку — маскировка была хороша: никто не сможет увидеть, что скрывается под ней.

Никто, кроме Дастина.

— Лорд Тайрхем, я настаиваю, чтобы мы определили свои позиции.

— Какие конкретно? — поинтересовался Дастин, усмехнувшись. — Мы можем рассмотреть их столько, сколько вам будет угодно.

Николь беспомощно заморгала, не зная, как реагировать на двусмысленность слов Дастина.

— Я хотела бы обсудить некоторые детали моей работы.

— Детали? — спросил Дастин, склонив голову набок. — Насколько я понял, ты намерена выиграть дерби. Что тут еще прояснять? Жалованье? Сколько часов в день ты будешь тренироваться?

— Нет, не то. Я очень благодарна тебе. Я буду тренироваться столько, сколько надо, и согласна на любое жалованье.

— Тогда о каких же деталях ты говоришь?

— Я имела в виду, что не смогу работать в полную силу, если буду… отвлекаться. Не говоря уж о том, что Кинжал сразу почувствует мое беспокойство.

— Речь истинного жокея, — произнес Дастин, не сдержав улыбки. — Я полностью с тобой согласен. А что может тебя отвлекать? В чем причины?

— Причина в тебе, — выдохнула Николь.

— Во мне?

— Да. Без твоей поддержки весь наш план обречен на провал. Я хочу знать, был ли ты искренен, обещая защиту папе и мне?

— Был и остаюсь.

— В таком случае ты должен обращаться со мной лишь как с Олденом Стоддардом.

— Дерби… — Дастин понизил голос. — Я не даю обещаний, которые не в состоянии выполнить.

— Значит, мы договоримся. Во-первых, я буду обращаться к тебе только официально. Не может же жокей звать тебя по имени.

— Согласен.

— Во-вторых, перестань, пожалуйста, смотреть на меня как на лакомство, которое тебе не терпится отведать.

Дастин поджал губы.

— Я и не подозревал, что занимаюсь такими вещами. Во всяком случае, взгляд, которым я смотрю на тебя, когда мы одни, принципиально отличается от взгляда, которым я смотрю на тебя при посторонних.

На лице Николь проступило смущение.

— Это не то, что я имела в виду.

— Послушай, Дерби! Моя манера держаться с Олденом Стоддардом будет носить исключительно деловой характер. В действительности же я пойду еще дальше, — сказал Дастин, моля небеса даровать ему силы вынести эту пытку. — До тех пор пока ты не пойдешь на попятную, ты для меня — Олден Стоддард, а я — твой работодатель. Этого тебе достаточно?

— Да, — согласно кивнула Николь, хотя и выглядела несколько разочарованной.

— Надеюсь, что успокоил твои страхи. Дерби. Я не стану набрасываться на тебя, как на жертвенного ягненка. Между прочим, — добавил Дастин с кривой усмешкой, — я не кидаюсь на кого попало и не пожираю младенцев. Что же касается юношей, то они меня вовсе не привлекают.

— Вот теперь я абсолютно спокойна. Особенно за юношей.

Дастин рассмеялся:

— Видно, придется мне привыкать к твоему ядовитому язычку.

— Если то, что говорит обо мне отец, правда, то вас ждет нелегкая жизнь.

— Я понял это с самого начала. Но, Дерби, — взгляд Дастина прожег Николь насквозь, — я обожаю трудности. Особенно те, которые можно обнимать и целовать.

Николь опустила глаза, щеки ее вспыхнули.

— Продолжай о деталях, — промурлыкал Дастин, возвращая Николь на безопасную тропу. — Что еще я могу сделать, чтобы обеспечить твое спокойствие?

— Еще только одну вещь. — Носком сапога Николь прочертила линию на земляном полу комнаты. — Отец хочет с тобой встретиться. Сегодня. Я рассказала ему, что произошло между нами в твоем кабинете… Нет! — тут же вскричала Николь, поняв, что выразилась неточно. — Я не имела в виду, что… как мы… Я хотела сказать, что объяснила ему, как мы познакомились и почему ты узнал меня в костюме жокея.

— Я понял, — кивнул Дастин. Смятение Николь вызвало у него очередной приступ нежности. Он не смог бы припомнить, когда в последний раз видел женщину, пытающуюся избежать любого упоминания о совершенно целомудренном поцелуе. — И я согласен с твоим решением. Интимные моменты — это наше личное дело, и не только потому, что, узнав об этом, твой отец расстроится. Просто еще не существует слов, способных описать всю прелесть твоих объятий.

От взора Дастина не укрылась дрожь, пробежавшая по телу Николь.

— Больше этого никогда не случится, — прошептала она, не веря ни единому своему слову.

— О-о, разумеется, случится! — Желание обнять Николь отозвалось настоящей болью в груди Дастина, но он решительно отказался от своего намерения. — И не однажды, а снова и снова. Это неизбежно, как рассвет, непреодолимо, как наступление темноты. Но все будет зависеть от тебя.

Николь изо всех сил старалась сдержать себя, и Дастин почувствовал, что пора прийти ей на помощь.

— Вернемся к твоему отцу, — предложил он, заглушая свой внутренний голос. — Зачем он хочет встретиться со мной?

— Во-первых, чтобы поговорить о людях, которые его преследуют. Во-вторых, чтобы… чтобы… — Николь покраснела еще больше.

— Чтобы убедиться, что я не намерен воспользоваться своим положением в отношении его дочери, — закончил за нее Дастин.

Николь показалось, что она сейчас сгорит со стыда.

— Запомни, Дерби, мне хорошо известно, что такое честь, — произнес Дастин, посмотрев Николь в глаза. — Ты, кажется, сказала, что веришь мне?

— Верю.

— Так вот, я не стану использовать создавшееся положение в угоду своим желаниям. Каких еще заверений ты хочешь от меня?

Николь смущенно потупилась. По-видимому, она зашла слишком далеко в своих притязаниях.

Не дождавшись ответа, Дастин задал другой вопрос:

— Когда твой отец хотел бы со мной встретиться?

— В полдень. Папа говорит, этого времени мне хватит, чтобы завоевать доверие Кинжала.

— Думаю, он прав, — улыбнулся Дастин.

Николь не ответила на его улыбку.

— Дастин, — заговорила она, позабыв о своем обещании не обращаться к нему по имени, — я понимаю, что переступаю границы приличий, но не будешь ли ты любезен сам пройти к отцу? Я боюсь, если он выйдет из коттеджа…

— Правильно, ему не следует выходить, — согласился Дастин, — пока мы не разберемся, кто же нам угрожает. Разумеется, я приду сам.

— Спасибо, — срывающимся голосом сказала Николь. — Я в неоплатном долгу у тебя.

— Почему же в неоплатном? Выиграй дерби, и я буду считать, что вознагражден с лихвой.

— Ты и вправду так считаешь?

— Не считал бы — не говорил, — ответил Дастин. — Хотя искренность мне не присуща, особенно с женщинами.

— Почему же?

— По собственному опыту знаю: женщины предпочитают слышать все что угодно, только не правду.

— Должно быть, ты общался с… неправильными женщинами.

— Возможно. В связи с этим у меня есть одна просьба. Когда ты не будешь занята своими обязанностями, я хотел бы навещать тебя, чтобы общаться с правильной женщиной, одета ли она в бриджи или в платье. Мне также не важны темы наших разговоров, будь то фундаментальные вопросы бытия или же обсуждение достоинств тех или иных пород лошадей. Тебе решать. Более того, я буду навещать тебя на твоих условиях: в коттедже, в присутствии твоего отца — как пожелаешь. Это избавит тебя от сомнений не только в отношении моих намерений, но и от риска быть разоблаченной. Любой досужий наблюдатель решит, что я просто обсуждаю со своим жокеем план работы. Могу я получить на это твое разрешение? — Дастин сделал паузу. — Разрешение Николь?

Молчание.

— Ты пообещал, — ответила она наконец, — что позволишь мне самой установить правила. Еще раньше ты твердо сказал, что наши… объятия обязательно повторятся. Не понимаю, каким образом можно это сочетать?

— Не понимаешь? — Дастин заметил, как у Николь перехватило дыхание. — Дерби… — сказал он, самоотверженно борясь с желанием наплевать на данное обещание и заключить Николь в объятия, — я дал слово и сдержу его. Что же касается наших, как ты говоришь, объятий, то все в твоих руках.

На лице Николь отразилась целая буря эмоций.

— А если я откажусь от твоих визитов, Олден Стоддард будет отстранен от дерби?

— О Боже! Повторю, что бы ни решила Николь, это никоим образом не повлияет на положение Стоддарда. Одно от другого не зависит никоим образом.

— Почему же, — прошептала Николь, — устанавливая такие строгие рамки, ты тем не менее хочешь видеться со мной?

— По многим причинам. Некоторые из них я назвал тогда на берегу реки, когда объяснил, почему предпочитаю прогулки в одиночестве круговерти балов и приемов. Одну из причин я привел минуту назад, сказав, что мне редко доводилось встречать такую открытость в женщинах. И наконец, существуют причины, которые я просто не в состоянии упомянуть, ибо они пока выше моего понимания, — сказал Дастин, нахмурившись. — Знаешь, а я и не припомню, когда в последний раз говорил с кем-либо так откровенно. И не только с женщинами, а с кем бы то ни было, за исключением Трента и Арианы. А вот ты напомнила мне, что в жизни существует нечто большее. Наверное, я выражаюсь туманно, поскольку не уверен, что сам вполне понимаю себя.

— А кто такая Ариана?

Дастин запнулся. Он настолько увлекся, что забыл дать Николь некоторые объяснения.

— Что? — переспросил он.

— Ариана, — повторила, смущаясь, Николь. — Она… твой друг?

Ошибки быть не могло, ее беспокоил возможный ответ. От радости Дастину захотелось издать боевой клич ирокезов.

— Да, Дерби, и очень надежный друг. Но не в том смысле, какой ты в это вкладываешь. Ариана — жена моего брата Трентона.

— О-о-о! — Николь издала вздох облегчения и тут же покраснела.

— Ариана — исключительная женщина. Мы подружились с первой же встречи — в тот день, когда они с Трентом поженились. Если браки свершаются на небесах, то это как раз тот самый случай.

— Понимаю. Значит, она, по-твоему, представляет собой исключение, обладая искренностью?

— Конечно. Этим она отличается едва ли не от всех знакомых мне людей.

Николь задумчиво закусила губу.

— В таком случае, Дастин, извини, пожалуйста, но мне остается только пожалеть тебя. Мне повезло больше, несмотря на весьма ограниченный круг знакомств. Я постоянно встречала на своем пути мужчин, которые были для меня настоящими, искренними и преданными друзьями.

Кровь бросилась в голову Дастину, он даже подскочил на месте. В это мгновение он готов был лишить жизни всякого, кто оказался бы вдруг рядом с Николь.

— Каких мужчин? — спросил он свистящим шепотом.

— Что? — недоуменно переспросила Николь.

— О каких мужчинах ты говоришь, черт побери?!

— Ты вкладываешь в мои слова смысл, какого они не имеют, — ответила Дастину Николь. — Я говорю о мужчинах, которые не заключают пари на то, кто станет их очередной любовницей. — Николь решительным жестом скрестила руки на груди. — Запомните, милорд, что в отличие от вас я в лучшие годы своей жизни не перескакивала из постели в постель. Я выросла среди замечательных людей, таких, как мой отец. Так что заверяю вас: у лорда Тайрхема нет никаких причин подпрыгивать от негодования. Маркизу это, прямо скажем, не к лицу.

— Я это учту, — уже более спокойным тоном произнес Дастин. — Вообще-то я человек незлобивый, но неожиданно почувствовал страстное желание убивать каждую особь мужского пола, которая осмелится прикоснуться к тебе.

— В очередной раз благодарю за вашу заботу о моей безопасности, милорд. Хотя на этот раз в этом нет абсолютно никакой необходимости. Может быть, это покажется вам странным, но единственная особь мужского пола, когда-либо прикасавшаяся ко мне, — это вы.

Мир вокруг Дастина мгновенно засиял праздничными красками.

— Прекрасно. Надеюсь, что такое положение сохранится и впредь. — Дастин оглянулся на шум. — Кинжал возвращается. Либо он получил урок, либо преподал его Брекли. Прежде чем я познакомлю их с мистером Стоддардом, могу я получить ответ от Николь?

Она нахмурилась, пристально глядя в глаза Дастину.

— Даст… Простите, лорд Тайрхем! Мы с вами принадлежим к разным слоям общества.

— Дерби, это — не ответ!

— Ты ведь сказал, что я буду выступать на Кинжале независимо от того, каким будет мой ответ?

— Да, если Кинжал согласится.

— Он согласится.

— Тогда, — усмехнулся Дастин, — ты выступишь на Кинжале независимо от твоего решения.

— Отлично, — кивнула Николь. — Приходи, пожалуйста, к чаю. Только имей в виду: повариха я никудышная, и, боюсь, мои ячменные лепешки опаснее отравленных стрел. Что касается наряда, то я буду в бриджах. И не только в целях конспирации.

— Я помню, — ответил Дастин, чувствуя что-то вроде мгновенного опьянения. — Ты не носишь платьев.

— И корсетов, — добавила Николь. Их взгляды встретились.

— Николь… — нежно произнес Дастин, собравшись, очевидно, произнести монолог, но тут же опомнился и сказал только: — Спасибо.

— Пожалуйста, — кротко ответила Николь.

Дастин повернулся и взялся за ручку двери, готовясь открыть ее в будущее Олдена Стоддарда.

— Мы обо всем переговорили, Дерби?

— Надеюсь, что да.

— Отлично. Тогда идем. Сейчас ты познакомишься со своим партнером.

— О, милорд! — Проходя через дверной проем, Николь слегка задела Дастина. — Боюсь, что я с ним уже познакомилась. Глава 6

— Ну, Брекли, как наш упрямец вел себя сегодня? — спросил Дастин, подходя к стойлу Кинжала. — Есть ли у вас хоть проблеск надежды на взаимопонимание?

Старший конюх только головой покачал.

— Нет, милорд. Когда я увидел, как умело вы обращаетесь с ним, я надеялся достичь успеха. Мы довольно спокойно прогуливались с четверть часа или около того. Но затем, когда я попытался его оседлать, он заартачился, встал на дыбы, потом забился словно испуганная кошка. — Брекли бросил хмурый взгляд в сторону Кинжала. — Простите, сэр, но я не допускаю возможности его участия в дерби. Думаю, если вы вернете Бенкса, то положение изменится. Он сумеет поладить с Кинжалом, у него есть секреты, которые мне, к сожалению, не известны.

— Я полагаю, Брекли, что мы все же найдем выход, — сказал Дастин, поворачиваясь к Николь. — Это тот самый юноша, о котором я вам говорил. — На лице Дастина не дрогнул ни единый мускул. — Познакомьтесь! Брекли — Стоддард, наш новый жокей. Если рекомендация Ника Олдриджа соответствует действительности, то мистер Стоддард не уступит Бенксу в мастерстве и найдет более короткий путь к сердцу Кинжала. После чего, я уверен, они вместе сумеют одержать победу в дерби.

— Мистер Стоддард! — произнес Брекли, слегка кланяясь. Это движение было продиктовано не столько дружеским расположением, сколько правилами приличий. — Очень надеюсь, что вы знаете, юноша, на какой риск идете, — сказал Брекли, вновь отвешивая новоявленному жокею легкий поклон.

— Рад познакомиться с вами, Брекли, — глядя на старшего конюха, ответила Николь и подумала: «Он может сомневаться в своих возможностях, но по крайней мере уверен в том, что он мужчина. А это имеет очень большое значение! Но выбора нет. Либо принять бой, либо… немедленно отступить».

Покончив с приветствиями, Николь переключила свое внимание на норовистого жеребца, который стоял, переминаясь с ноги на ногу.

— Привет, Кинжал, — ласково сказала Николь, медленно приближаясь к этому восхитительному образчику лошадиной породы.

Кинжал вздергивал голову, глаза его настороженно глядели на Николь, он напряженно прислушивался к звуку голоса девушки.

— Стоддард, не знаю, что рассказал вам милорд Тайрхем, — вставил Брекли, — но впереди у вас нелегкая работенка.

— Маркиз предупредил меня о пугливости Кинжала. — Николь помолчала, переводя взгляд с Дастина на Брекли. — Могу я провести несколько минут с ним наедине? — спросила она. — Он быстрее успокоится, если сконцентрирует внимание на мне одном. А у нас не так-то много времени.

С минуту Дастин оценивающе смотрел на Николь, потом кивнул:

— Хорошо. Мы с Брекли подождем в моем офисе.

Лицо конюха вытянулось.

— Милорд, вы уверены, что это разумно? И для меня-то остаться с Кинжалом наедине — сущее наказание, а ведь я покрепче Стоддарда.

— Наш новый жокей прав, — ответил Дастин, бросая на Николь ободряющий взгляд. — Чрезвычайные обстоятельства вынуждают к чрезвычайным действиям. Если мистер Стоддард чувствует, что сможет справиться с Кинжалом, дадим ему эту возможность. Если ему понадобится помощь, он нас позовет.

— Обязательно. Спасибо, милорд! — воскликнула Николь с сияющими глазами.

Брекли вновь нахмурился, но больше ничего не сказал и вышел из стойла вслед за Дастином.

Николь подождала, пока их шаги не смолкли вдалеке, и повернулась к Кинжалу. Жеребец внимательно наблюдал за девушкой, готовый, казалось, унестись прочь при малейшем подозрительном движении.

— Ты напуган, — мягко произнесла Николь, мысленно задав себе вопрос, кто же мог так дурно обращаться с этим прекрасным животным, что сделал его таким пугливым. — Уверена, что у тебя есть на то причины. Но я не собираюсь тебя обижать. — Подойдя ближе, Николь положила на ладонь кусочек сахара и протянула жеребцу. Кинжал понюхал ее руку, потом осторожно потянулся вперед и быстро схватил губами сахар.

С расчетливой предусмотрительностью Николь осталась на том же месте, где стояла. Она не сделала попытки протянуть ладонь и погладить коня, но и руки не убрала.

— Хозяин совершенно прав насчет тебя, — продолжала она, разглядывая мощное тело жеребца и его стройные ноги. — Ты очень красив. Нам остается только довериться друг другу — и победа будет за нами. Мои предчувствия никогда меня не обманывали. Мы будем неподражаемой парой, Кинжал, ты и я.

Конь смотрел на нее, не мигая. Но Николь чувствовала, что страх его проходит.

«В чем же тут дело?» — мучительно раздумывала Николь. Она провела наедине с Кинжалом едва ли пять минут — время, явно недостаточное, чтобы завоевать доверие лошади.

— Ты ведь меня не боишься, правда? — произнесла Николь вслух и осторожно подняла вверх пальцы, намереваясь погладить морду животного и держа руку так, чтобы Кинжал мог следить за каждым ее движением. В ответ жеребец тихо заржал, выражая одобрение. Николь улыбнулась и нежно погладила шероховатую белую полосу, протянувшуюся вдоль конской морды и составляющую резкий контраст с шоколадно-коричневой шерстью.

— Тебе дали точное прозвище, — сказала Николь, обводя указательным пальцем контуры белой отметины. — Действительно напоминает кинжал. Но ты не опасен. Ты — гордый и преданный, если к тебе относиться с уважением, как ты того заслуживаешь. Если бы ты только мог рассказать мне, кто скверно с тобой обращался! Конечно же, это был не лорд Тайрхем и не Брекли. Маркиз — замечательный человек, он в тебя верит и любит тебя. Что же до Брекли, то его манера достаточно жесткая, но он тоже безгранично в тебе уверен. Может, дело в их комплекции? Мужчина, который тебя обидел, был высокого роста?

Мужчина!

Это слово эхом отдалось в сознании Николь, и разгадка стала очевидной.

— Ну и дура же я! — воскликнула она. Оглянувшись вокруг, Николь потянулась к уху Кинжала и понизила голос до шепота: — Ты знаешь, кто я на самом деле. Ведь знаешь? Я могу дурачить людей, но они не обладают тонким чутьем, как ты. Ты знаешь, что я женщина. Вот почему не боишься. Тебя напугал именно мужчина: а кто еще мог за тобой ухаживать? Что ж, можешь больше не бояться. Лорд Тайрхем нанимает только добрых и сострадательных людей, таких же, как он сам. — Николь выразительно кивнула. — Он будет заботиться о тебе так же, как и обо мне. И я буду о тебе заботиться, дружок. Но, Кинжал, — зашептала Николь, — ты в свою очередь не должен выдавать мой секрет. Пусть думают, что тебя успокоило уже само мое присутствие и… мое мастерство, разумеется, — добавила она с лукавой усмешкой. — Но то, что я женщина, должно оставаться между нами. Нами и лордом Тайрхемом. Договорились?

Кинжал потянулся к карману Николь, выпрашивая очередной кусочек сахара.

— Шантаж, да? — спросила Николь, протягивая своему сообщнику лакомство. — Очень хорошо. По рукам. А теперь не прогуляться ли нам на пару? Мне хотелось бы, чтобы к концу дня ты прошелся легким аллюром, а завтра продемонстрировал рысь. Глядишь, к середине недели мы уже будем вовсю галопировать, а к концу начнем готовиться к Эпсому. Как тебе такой план?

Жеребец ответил на слова Николь ржанием.

— Отлично! Вперед, Кинжал!

Сорок пять минут спустя Николь и Кинжал уже объезжали иноходью скаковой круг Тайрхема, и плавность хода жеребца поразила даже Николь.

— Великолепно! — похвалила его девушка, похлопывая по шее и переводя на шаг. — Ты сможешь выиграть дерби даже с менее опытным наездником. У тебя такая грациозная поступь, что мне не терпится увидеть тебя в галопе. Но все же я подожду. До завтра. На сегодня мы сделали достаточно, пора возвращаться в конюшни.

Впервые после того, как села в седло, Николь расслабилась, чтобы оглядеться вокруг. И тут она с превеликим удивлением заметила, что за ней наблюдают.

В конце дорожки стояли, сияя улыбками, Дастин и Брекли. Брекли восхищенно покачивал головой и что-то тихо бормотал. Во взгляде же Дастина было нечто такое, от чего сердце Николь замерло.

— Бесподобно! — воскликнул Дастин, салютуя подъехавшим Николь и Кинжалу. — Мы посрамлены, мистер Стоддард.

— Это уж точно. — Брекли снова потряс головой. — Никогда бы этому не поверил, если бы не убедился собственными глазами.

— Мне просто повезло, — ответила Николь. — Тог, кто прежде общался с Кинжалом, был, очевидно, человеком крупным. Я же — невысокий, легкий да и слишком молод, чтобы мой голос обладал грозным тембром. — Николь одарила собеседников самодовольной улыбкой. — И, по правде говоря, я еще и хороший наездник. А Кинжал — прекрасный конь. Сочетание непобедимое. А теперь извините нас, мы пройдем в конюшню.

— Вы были правы, милорд, — сказал Брекли, как только новый жокей отъехал. — Стоддард именно таков, каким его представил Олдридж.

— Согласен, — кивнул Дастин, провожая Николь взглядом. Затем он резко развернулся и достал из кармана часы. — Брекли, будьте любезны, представьте Стоддарда остальным служащим. У меня через час встреча с новым тренером.

— Конечно, милорд.

Не обращая внимания на удивленное выражение лица Брекли, Дастин направился к дому, быстрым шагом пересек длинный холл, вошел в кабинет и запер за собой дверь.

Дастин был в беде. В большой беде.

Налив себе коньяка, он посмотрел в огромное окно, за которым открывался сказочный вид на лесистые холмы Тайрхема. Но Дастин не замечал этих красот. Перед его внутренним взором маячил образ Николь, сидевшей в седле так естественно словно она в нем родилась. Николь обращалась с Кинжалом с искусством опытного жокея, а вовсе не новичка. Новичка? Черт возьми, да три последних жокея Дастина, каждый с десятилетним опытом, мог бы многому поучиться у Николь! Опытный глаз Дастина отметил школу Ника Олдриджа в каждом жесте Николь: посадка, техника, плавность, координация, проницательность в отношении возможностей лошади. Николь была истинной дочерью своего отца. Меньше чем за час она превратила полудикого жеребца в будущего чемпиона, коим он и должен был стать.

Николь была прекрасна!

Губы Дастина скривились в невеселой усмешке. Николь обвинила его в недооценке ее способностей из-за того, что она женщина. Она ошибалась.

Дастин не только видел ее исключительные таланты, но и без всяких колебаний признал в Николь лучшего наездника, которого он когда-либо видел. Честно говоря, Дастин готов был поставить не только свою репутацию, но и все свое состояние и всех своих породистых лошадей на то, что Николь выиграет дерби.

Так что ее беспокойство лишено каких-либо оснований. С мастерством Николь и решительностью Дастина им будет легко убедить мир конного спорта в том, что Николь — это Олден Стоддард.

Но одно дело вводить в заблуждение публику. Обманывать себя — совсем другое. Эта мысль напомнила Дастину о сложности положения, в котором он оказался. Дастин мог называть Николь жокеем, но он никогда, даже на самый краткий миг, не мог смотреть на нее как на мужчину.

Выпив залпом коньяк, Дастин задумчиво повертел в руке пустой бокал. Он ожидал, что маскировка Николь доставит некоторые трудности, но не мог представить, что его чувства к Николь проявятся с такой силой, что он не в состоянии будет с ними справиться. А именно так и случилось. Только что эти светящиеся триумфом аметистовые глаза, это лицо, полуприкрытое жокейской кепочкой, но такое неописуемо прекрасное, заставили Дастина выдержать нелегкую битву с его инстинктами. Ему пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы не стащить Николь со спины коня и не заключить в объятия.

Но… он дал слово.

Так когда же, черт побери, пройдет это наваждение? Дастин не мог избавиться от своих чувств, но он не мог и поступать, руководствуясь ими. По крайней мере до тех пор, пока Николь сама не сделает шага навстречу. Даже при самом благоприятном стечении обстоятельств сексуальная увертюра будет для Николь такой же чуждой, как и затягивание корсета. К тому же редкие визиты, которые она ему позволила, будут происходить в коттедже под бдительным оком отца.

Перспектива невеселая.

А времени у Дастина не так уж много, потому что, как только будут найдены угрожавшие Нику Олдриджу преступники, у Николь отпадет всякая необходимость в маскировке. И тогда она, вероятнее всего, исчезнет из жизни Дастина так же стремительно, как и появилась. И не только по соображениям приличий, но и ради себя самой. Дастин чувствовал ее смущение так же ясно, как то, что разбудил в Николь женщину. Сейчас она ошеломлена силой связавшего их чувства. Господи, да то же самое происходит и с самим Дастином! Но Николь молода, неопытна. И упряма. Ее страхи могут одержать верх над чувством и вынудить к бегству. Лишь от Дастина зависело не допустить этого. Но как?

Дастин снова наполнил бокал и принялся мысленно бранить себя за то, что воздвигает для себя непреодолимые преграды. В попытках успокоить Николь он сам угодил в ловушку.

«Думай, — приказал себе Дастин, ставя на стол бутылку. — Выход должен быть. Я должен сдержать свои обещания перед Николь, не дав ей при этом ускользнуть».

Есть!

План, возникший в уме Дастина, был очень рискованным и мог навсегда отвратить от него Николь. С другой стороны, осуществление этого плана могло оказаться единственно верным путем к решению мучительных вопросов.

Он должен пойти на этот риск!

Дастин снова посмотрел на часы. С утренним собеседованием он покончит быстро, поскольку окончательное решение у него фактически созрело. Оба тренера, претендовавшие на место в конюшнях Тайрхема, имели безупречные репутации и отличные рекомендации. Но Раггерта, одного из кандидатов, предложил Дастину граф Ленстон, чья интуиция почти не уступала интуиции самого Дастина. Ленстон до небес превозносил достоинства Раггерта — факт, решительно склонявший чашу весов в пользу последнего. Таким образом, место Бенкса будет заполнено, и Дастин сможет сосредоточить все внимание на дерби. И на Николь.

Подойдя к столу, Дастин придвинул к себе бумаги. Прежде всего надо поскорее расправиться с делами. После этого он намеревался отправиться в часть поместья, где обосновались арендаторы, для разговора, возможный результат которого так волновал Дастина. Разговор этот мог окончательно определить его будущее.

На стук Дастина никто не ответил. Впрочем, учитывая ситуацию, удивляться этому не приходилось. Выждав время, необходимое обитателям коттеджа на то, чтобы прислушаться, Дастин снова постучал и тихо произнес:

— Это я, Тайрхем.

Щелкнула задвижка, и дверь слегка приоткрылась: невидимый пока хозяин изучал гостя. Мгновение спустя дверь отворилась нараспашку.

— Входите, милорд.

Переступив порог коттеджа, Дастин увидел худого темноглазого человека, в котором тут же узнал Ника Олдриджа.

— Заприте дверь, — посоветовал Дастин и протянул навстречу руку. — Рад познакомиться, Олдридж.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, милорд, — ответил Олдридж, пожимая руку его светлости. — У меня нет слов, чтобы выразить благодарность.

Пропустив слова Ника мимо ушей, Дастин огляделся.

— Мы можем поговорить в гостиной, — предложил Ник. Он провел гостя в небольшую уютную комнату. — Что вам предложить? По части готовки мы с Ники не великие мастера. Но у меня есть неплохой ликер. Очень освежает, хм…

Вспомнив, как описывала свои кулинарные способности Николь, Дастин не смог сдержать улыбку:

— Ничего освежающего не требуется, благодарю. Я совсем недавно плотно позавтракал. Кроме того, мне не хотелось бы терять время. Мы многое должны обсудить.

— Это точно. — Ник жестом пригласил Дастина садиться, после чего сам опустился в мягкое кресло.

— Прежде всего хочу извиниться за то, что пришел несколько раньше, — начал Дастин, устраиваясь на краешке дивана. — Знаю, что вы не ждали меня раньше полудня, но утренняя встреча оказалась настолько же краткой, насколько успешной, и я взял на себя смелость явиться прямо к вам домой. Надеюсь, что доставил вам не слишком много неудобств.

— Милорд, меня смущают только ваши извинения, — сказал Ник, в нетерпеливом ожидании подавшись вперед. — У вас нашлось время для утреннего собеседования… Означает ли это, что Проказница… — Олдридж неловко закашлялся. — Я хотел спросить: неужели Николь поладила с вашим жеребцом?

Прозвучавшая в голосе Олдриджа нежность была так же трогательна, как и отеческая гордость, отразившаяся на его лице.

— В рекордное время, — улыбнувшись, сказал Дастин. — Целый час они с Кинжалом шли рысью, двигаясь так, словно работали в паре месяцами. Способности вашей дочери поразительны.

Лицо Ника осветилось счастливой улыбкой:

— Рад это слышать. Она прирожденный наездник.

— Вы об этом сообщили в рекомендательном письме.

Улыбка сошла с лица Ника.

— Простите меня за тот обман, милорд. Если бы у нас был другой выход…

— Никакого обмана не было, — перебил Дастин. — Может быть, вы и выдумали имя Олден Стоддард, но большинство пунктов вашей характеристики — чистая правда.

— Но ведь вы не могли знать, кто скрывается под личиной Стоддарда. Жокеев-женщин не существует.

— Теперь существует.

— Никто об этом не знает, за исключением Николь, меня и вас. — Ник приподнялся в кресле. — Извините меня за прямоту, сэр, но прежде, чем мы займемся обстоятельствами, вызвавшими появление на свет Олдена Стоддарда, мы должны поговорить о Николь и ваших… видах на нее.

— Давайте поговорим, — согласился Дастин. — Вы — ее отец. Выскажите ваши сомнения, и я постараюсь их разрешить.

— Это справедливо, — в глазах Ника вспыхнуло удивление, граничащее с восхищением. — Начать с того, что я обеспокоен идеей участия Николь в скачках.

— Вы полагаете, она к этому не способна?

— Не способна? Да она сильнее всех жокеев, против которых мне приходилось выступать! Я беспокоюсь о ее благополучии.

— Благополучии? — нахмурился Дастин. — Как может на него повлиять участие в дерби? Вы полагаете, что все совершается слишком быстро и нагрузка для нее будет чересчур велика?

Олдридж не сдержался и фыркнул:

— Как раз наоборот! И нагрузка ей вовсе не помешает. С других семь потов сойдет, а она по-прежнему будет в форме.

— У вас есть основания думать, что негодяи, угрожавшие вам, узнают Николь? — взволнованно спросил Дастин.

— О нет! — Ответ Ника звучал убедительно, и можно было предположить, что уверенность эта родилась после многих часов тяжких раздумий. — Насколько я знаю, эти люди никогда в глаза не видели Ники. А если даже и видели, то уверены, как и все прочие, что она сейчас в Шотландии вместе со мной. Помогает залечить мою травму. Кроме того, они никогда не видели ее в костюме жокея. Ники удалось ввести в заблуждение многих других жокеев, большинство из которых — мои друзья, знающие ее с младенчества. Она начала говорить более низким голосом, изменила манеру держаться, жестикуляцию и… обмоталась куском материи. — Ник невольно покраснел. — Так вот, все это заставит моих коллег слишком напрягать зрение, чтобы узнать в этом парне Ники, а они этим заниматься не станут, особенно в Эпсоме. Все их внимание будет занято собственными лошадьми. По крайней мере я молю Бога, чтоб так оно и было. — Ник вытер вспотевшие ладони о бриджи. — Все мои страхи связаны со временем непосредственно перед состязаниями. Ники должна будет взвеситься за четверть часа до начала скачек и пройти жеребьевку. Вот тут она будет наиболее уязвима. Стоддард — новичок на скаковой дорожке. В расписании состязаний он будет заявлен как ваш жокей, так что вокруг него возникнет немалый ажиотаж. Вполне естественно, что другим жокеям захочется оценить своего будущего соперника. А если они станут к нему приглядываться слишком пристально…

— У них не будет такой возможности.

— Что?

— Я достаточно влиятельный человек, Олдридж, и намерен предпринять кое-какие меры, чтобы исключить ситуацию, о которой вы говорите. Николь прибудет в Эпсом перед самым началом дерби. Взвешиваться она будет одна. Николь с Кинжалом займет стартовую позицию за несколько секунд до сигнала. Ни у кого не будет времени как следует их рассмотреть.

— Благослови вас Бог, милорд! — с облегчением выдохнул Ник. — Трудно передать, как меня измотали эти мысли.

— Что ж, теперь вы можете с ними распрощаться. А теперь скажите мне откровенно, что еще вызывает ваше беспокойство относительно Николь?

Ник снова напрягся.

— Хорошо, буду откровенен, милорд. Я никогда не предполагал, что планы Николь зайдут так далеко. Мы нуждались в деньгах. Я должен был исчезнуть, а ей предстояло найти работу и поддержать себя и меня, пока эти мерзавцы не прекратят гоняться за мной. Я предполагал, что Николь устроится в Тайрхеме, будет тренироваться, но до скачек дело не дойдет. До июля еще целых два месяца — время более чем достаточное, чтобы эти подонки потеряли ко мне интерес и обратили свое внимание на более сговорчивых. Тогда мы с Ники смогли бы вернуться к своей обычной жизни. — Губы Ника вытянулись в тонкую жесткую полоску. — Я не хочу, чтобы моя дочь вела жизнь жокея.

— Я тоже не хочу, — жестким тоном произнес Дастин. — Мне никогда и в голову не приходила подобная перспектива. Вот вам мое слово, Олдридж. Николь будет под надежной защитой не только на стартовой линии, но и во всей дальнейшей работе.

— Милорд, при всем моем уважении к вам я не могу взять в толк, как вы намерены обеспечить такой всеобъемлющий надзор? — Ник отважно взглянул на Дастина. — Или же мне следует спросить, кто будет его осуществлять. Вы?

— А если я, то вам это будет неприятно?

— Неприятно? Нет. Немыслимо? Да! — Ник перевел дух, пытаясь взять себя в руки. — Понимаю, что веду себя слишком дерзко, разговаривая с вами подобным образом. Более того, у меня нет оснований не доверять вам. Ники говорила, что вы были не только добры к ней, но и проявили себя безупречным джентльменом. Я, несомненно, перехожу границы дозволенного, учитывая, кто я и кто — вы. Единственное, что меня извиняет, — это то, что в Николь вся моя жизнь.

— Вы — ее отец, и это перевешивает все условности. Выскажитесь до конца.

— Хорошо, милорд. Ники выросла среди людей, которые относились к ней как к собственному ребенку. Поэтому у Николь не было случая взглянуть на себя глазами поклонника. Она даже не отдает себе отчета в том, что за последние несколько лет превратилась в очень красивую молодую женщину. Точная копия своей матери! Да и сам я не воспринимал этого превращения, пока несколько дней назад она не надела женское платье. Это было в тот самый вечер, когда Николь прочла ваше объявление в газете. В тот вечер вы, кажется, познакомились.

— Помню.

— Именно это меня и беспокоит, — сухо заметил Ник.

— Потому что я познакомился с Николь, прежде чем встретился со Стоддардом?

— Нет, из-за вашего интереса к ней. Потому что Николь чиста и невинна, а ваша репутация, милорд, ни у кого не вызывает сомнений.

Дастин неожиданно расхохотался:

— Теперь я начинаю понимать, от кого Николь унаследовала свою прямоту.

— А вы сами столь же откровенны?

— По-видимому, мне на роду написано быть таким, по крайней мере с семейством Олдриджей. Да, я намерен быть абсолютно откровенным, и не только ради вас, но и ради самого себя. — Дастин помолчал. — Я вообще-то не привык обсуждать свою личную жизнь, но в данном случае делаю исключение. Отчасти потому, что вы имеете к этому некоторое касательство, отчасти потому, что мне нужна ваша помощь.

— Моя помощь?

Дастин кивнул:

— Заверяю вас, что вопрос, который я собираюсь с вами обсудить, никоим образом не связан ни соучастием Николь в дерби, ни с обещанной мною поддержкой в решении вашей проблемы.

— А вы обсуждали этот вопрос с Ники?

— Не единожды.

— Хорошо, я принимаю ваши заверения.

— Благодарю. Перехожу к сути, то есть к Николь. Честно признаюсь: я никогда не встречал никого, кто хотя бы отдаленно напоминал вашу дочь. С первой нашей встречи мои чувства были… очень сильными. Это единственные слова, которые приходят мне на ум. Хотя я никогда, сколько себя помню, не испытывал затруднений, чтобы объясниться.

— Вы имеете в виду женщин?

— Не только. Но в первую очередь их.

— Не трудитесь развивать тему, милорд. Я наслышан, какого совершенства вы достигли в искусстве обольщения.

— Совершенства? — переспросил Дастин ошеломлено. — Это всего лишь слово, не более. С Николь я чувствую себя настолько неуверенно, что это удивляет меня. Я только и думаю о том, как бы ее не обидеть, не отпугнуть, как убедить в том, что мои чувства глубоки и искренни. К сожалению, не в моих силах пресечь слухи, которые обо мне распускают. Правда в том, что мое прошлое не имеет никакого отношения к Николь. Исходя из этого, я и хочу обратиться к вам с просьбой. Если я дам вам слово, что не скомпрометирую Николь, вы позволите мне навещать ее? Здесь, с вами в роли дуэньи?

— А почему вы спрашиваете моего разрешения? — удивился Ник, на протяжении всего монолога пристально наблюдавший за Дастином. — У вас есть все возможности видеться с Николь в ближайшие несколько недель.

— Нет, я буду иметь возможность видеть Олдена Стоддарда, — поправил Дастин. — Учитывая мое обещание Николь обращаться с ней как с молодым человеком, у меня не будет ни единого шанса узнать поближе Николь Олдридж. Если только я не найду способа встречаться с ней в каком-нибудь месте, не связанном с ее ролью жокея.

— Понятно, — прищурился Ник. — Вы сказали, что говорили об этом с Ники. Хм-м, она ни словом об этом не обмолвилась. Любопытно! Какие же чувства, на ваш взгляд, она сама испытывает?

— Вы имеете в виду чувства, которые она осознает или которые ей незнакомы?

Ник не стал изображать непонимание.

— И те, и другие. Хотя, я думаю, последние нужно рассматривать лишь как плод вашего воображения. Откровенно говоря, вы знакомы с Николь недостаточно долго, или, лучше сказать, недостаточно хорошо, чтобы определить серьезность ее чувства.

— Не согласен. Тем не менее вот вам мой ответ. Николь доверяет мне, ее ко мне тянет, но она боится. Наивно было бы думать, что ее сил хватит на то, чтобы победить свое чувство. Остается одно: хорошенько присмотреться друг к другу.

Ник отрешенно смотрел в сторону.

— Моему пониманию вряд ли доступно, по каким критериям вы оцениваете человеческую жизнь, милорд. Я встретил свою жену, когда был еще подростком, по уши влюбился и, как только скопил достаточно денег на семейную жизнь, сразу женился. Я немного разбогател на скачках, в которых постоянно принимал участие. Никто не понимал меня лучше Алисии. — Голос Ника задрожал. — Но если скачки были моей душой, то Алисия была моим сердцем. С ее смертью умерла и часть меня самого. Все, что у меня осталось в жизни, — это Николь. Она многое взяла от матери: мечтательность, романтичность, умение радоваться жизни. Ники считает, что похожа на меня, но это не так. Сердце у нее хрупкое. И я никому не позволю разбить его.

— Но я не собираюсь разбивать сердце Николь! Я намерен завоевать его.

— Дайте мне время разобраться во всем, — сказал Ник после долгого молчания.

— Хорошо. Но, насколько я помню, Николь пригласила меня на чай сегодня в четыре часа. — Несмотря на напряженность момента, Дастин нашел в себе силы улыбнуться: — Чай с несъедобными лепешками. И я принял приглашение.

— Ну, раз Ники уже пригласила вас…

— Пригласила, но с оговорками. — Дастин принялся загибать пальцы. — Во-первых, я должен был повторить свое обещание, что Николь будет участвовать в скачках независимо от того, согласится ли она на мои визиты или нет. Во-вторых, я вынужден был пообещать есть загодя, с тем чтобы не скончаться раньше времени, объевшись ее лепешек. Наконец, мне пришлось согласиться с тем, что она будет встречать меня в своем обычном наряде — бриджах и рубашке.

Настал черед Ника улыбнуться:

— Узнаю Ники. Очевидно, ей по душе ваше общество, милорд. Итак, в четыре часа. Возможно, я изменю свое мнение относительно вашей просьбы.

— Это справедливо, — произнес Дастин. — А теперь поговорим о ваших трудностях.

— Согласен. Что еще я могу вам сообщить, милорд?

— Как выглядели люди, которые вас шантажировали?

Ник нахмурил брови, припоминая подробности.

— Я видел их всего дважды, и оба раза не более двух минут. Одеты очень неопрятно, от них разило элем. Тот, что пониже, более мускулистый, кряжистый и краснорожий, с блеклыми глазами. Другой — повыше, но ненамного, и не такой крепкий. Волосы и глаза у него черные.

— Это те самые двое, что и мне нанесли краткосрочный визит, — отозвался Дастин, встал и принялся прохаживаться по комнате. — Они желали выяснить, работаете вы на меня или нет. Интуиция подсказывает мне, что они не просто хотят убрать вас с дорожки. Им нужны вы, и очень, если они пошли на риск раскрыть себя, явившись ко мне. Мало того, они не пожалели времени и раскопали одно из моих уязвимых мест. — Заметив вопросительный взгляд Ника, Дастин добавил: — Речь идет о моем племяннике Александре, сыне моего брата. Они пригрозили причинить ему вред, если я найму вас.

— Боже правый! — Ник провел рукой по лбу. — Я и понятия не имел…

— Они опасны, Олдридж. Почему они задались целью найти вас?

— У меня нет ответа, милорд. Но я согласен с вашим мнением: они готовы пойти гораздо дальше простого шантажа — они намерены убить меня. По этой причине я и скрылся с такой поспешностью.

— Но почему вы думаете, что они могут отказаться от своих планов?

— Они решились на убийство только однажды, когда один из жокеев пообещал открыть всем их грязные делишки. Глупо! В результате ему заткнули рот.

— Кто это был?

Ник колебался, сказать или нет.

— Что бы вы мне ни сообщили, все останется в стенах этой комнаты, — заверил его Дастин. Ник кивнул:

— Редли. После скачек «Сент-Легер Трайл» прошлой осенью. Хотя ничего не было доказано.

— Проклятие! — Дастин сжал кулаки. Я вспомнил. Редли убили дома, якобы во время ограбления. Он работал на этих негодяев?

— Поначалу да. Но я был там с дюжиной других жокеев, когда Редли заявил, что собирается вывести на чистую воду этих шантажистов. Три дня спустя он погиб.

— И, даже зная это, вы думаете, что они потеряют к вам интерес?

Ник отвел взгляд.

— У меня другая ситуация, милорд. Я не имею ни малейшего намерения мстить. Да и за что? К тому же я не располагаю информацией, которая заставила бы их бояться разоблачения.

— А почему вы думаете, что Редли такой информацией обладал?

— Он сам об этом говорил. С чего бы он стал хвастаться, что проиграл скачки в своих собственных интересах и теперь у него появилась возможность для сведения счетов?

— Вы же сами сказали, что Редли повел себя глупо. Так что у него вряд ли было что-то за душой, кроме алчных интересов.

— Так или иначе, но он был в сговоре с бандитами, а я нет. Рано или поздно они поймут, что я для них не опасен, и забудут обо мне.

Дастин слушал Ника и одновременно разглядывал его жесткий профиль.

— Вы сами не верите в то, что говорите.

— Я вынужден в это верить. Ради Ники, — ответил Ник, повернувшись лицом к Дастину. Взгляд его был мрачен. — С тех пор как неделю назад я покинул Ньюмаркет, меня не оставляет чувство ярости. Только сегодня, проведя вместе с Ники несколько спокойных часов, я обрел возможность подумать спокойно. Проблема заключается в том, что, если я проигнорирую угрозы этих ублюдков, я поставлю под угрозу жизнь Ники. Если они причинят ей зло… — Голос Ника сорвался. — Я этого не вынесу. А если они убьют меня, с кем останется Ники? Поэтому я пришел к заключению, что изображать героя — значит поступать безрассудно. Я должен выждать. Время — моя единственная надежда.

— Вы сами себя обманываете, — возразил Дастин. — И прекрасно это понимаете. Поступая подобный образом, вы не только не защищаете Николь, но и подвергаете ее еще большей опасности. Преследовать этих людей равносильно самоубийству. Но они не намерены отказываться от своего плана, Олдридж. До тех пор, пока не отыщут вас. Так что ожидание — не решение проблемы. Разоблачение — да!

— Разоблачение? — повторил Ник. — Вы полагаете, что я, сидя здесь, могу собрать какие-то факты?

— Нет. Но ведь это вы скрываетесь, а я нет.

Ник долгим взглядом посмотрел в лицо Дастину:

— Для кого вы это делаете? Для вашего племянника или для Ники?

— Для обоих. И для всех тех, кто не желает превращать скаковую дорожку в кормушку для подонков, — ответил Дастин, нахмурившись. — Ясно, что мы имеем дело с целой системой. Она обширна и жестока, но в ней должны быть слабые места. Понятно, что те негодяи действуют не от себя. Кто же их инструктирует, направляет только на определенные состязания, как это случилось в прошлом сентябре?

— И направляет с успехом, — отозвался Ник. — Вы действительно хотите действовать, милорд?

Дастин лишь коротко кивнул. Ник продолжил:

— Ну, раз уж вы решили попытаться остановить этих людей, вам нужна помощь, и я готов вам помогать, хоть и нахожусь в заключении. Я знаю нескольких жокеев, которые участвуют в этой системе. Один из них выступал от имени маркиза Тайрхема.

— Кто же?

— Альбертс.

Дастин задохнулся от гнева.

— Так вот, оказывается, в чем дело! Значит, мои предположения о его способностях были верны?

— Да, милорд. На самом деле Альбертс — превосходный жокей. Но он к тому же и жаден до крайности. Ведь за проигрыш в осенних скачках он получил не одну тысячу фунтов. И он не один такой. Я могу назвать вам состязания, и якобы несчастные случаи, и имена тех, кто был вовлечен во все это.

— И никто не пытался их остановить?

— В прошлом сентябре мы попытались положить этому конец. Но тут был убит Редли, и нам пришлось поостыть.

— Полагаю, ваш друг Салливан был заодно с вами?

— Ники говорила вам о Салли? — приподнял брови Ник.

— Она лишь сказала, что Салливан ваш лучший друг и что это он надоумил вас скрыться.

— Мало того, он отдал нам все до последнего фунта, чтобы мы могли как-то существовать.

— Я лично верну ему деньги.

— Вы намерены с ним встретиться?

— Да. Он единственный человек, не считая меня и Николь, кто знает о вас всю правду. К тому же он не только ваш друг, но и свой среди жокеев. Он гораздо лучше меня знает положение дел. Надеюсь, он сможет чем-то помочь.

Ник задумался над предложением Дастина.

— А что, если эти мерзавцы за вами следят? Они узнают, что вы встречались с Салли. Я не хочу ставить его под удар.

— Олдридж, — сказал Дастин размеренным тоном, — неужели вы думаете, что они уже не связали с ним ваше исчезновение, принимая в расчет вашу многолетнюю дружбу?

— Вы правы. — Ник устало потер виски, подошел к небольшому письменному столу и взял лист бумаги. — Салли живет в Суффолке, — сказал он, записывая адрес. — Вот. По крайней мере, милорд, у вас будет возможность сказать ему, что у нас с Ники все в порядке. Я не осмелюсь связаться с ним лично.

— Завтра утром я отправляюсь в Суффолк, — сказал Дастин, пряча бумагу в карман. — На обратном пути я увижусь с виконтом Прейбруком и расспрошу его относительно Редли.

— Чуть не забыл! — воскликнул Ник. — Редли выступал на Соловье Прейбрука на скачках «Сент-Легер Трайл».

— Которые стали для него последними, — заметил Дастин. — Я помню, как недоволен был Прейбрук выступлением Соловья. Честно говоря, мы все тогда испытали нечто вроде столбняка, поскольку эта кобыла была неоспоримым фаворитом. Никто не ожидал, что Редли проиграет последний круг. — Дастин решительно кивнул. — Я обязательно навещу Прейбрука по пути домой. Его имение находится недалеко, в Суррее.

— Разумно ли это, милорд? В обществе неизбежно будут говорить о том, что вы пытаетесь выяснить обстоятельства смерти Редли.

— Я на это и рассчитываю. — Глаза Дастина вспыхнули. — Чем скорее эти бандиты поймут, что я веду под них подкоп, тем скорее выплывут на свет. И на этот раз я намерен сильно их огорчить. Они тут же побегут к тому, кто им платит, а я — вслед за ними. Если мне повезет, мы приблизимся к раскрытию преступления и спасению наших жизней. — Дастин глянул в окно, за которым пролегала дорожка, ведущая к конюшням. — Наших жизней и нашего будущего.

Глава 7

— Папа!

Николь захлопнула за собой дверь, вытащила заколки, державшие ее кепочку, и прошла через прихожую.

— О-о, да ведь это же мой бесценный Олден Стоддард! — С сияющими глазами Ник рванулся навстречу дочери. — День, судя по всему, у тебя задался. Ты вся так и светишься.

— Ты один? — насторожилась Николь, рука ее застыла у козырька.

— Да. Лорд Тайрхем ушел полчаса назад.

— Так Дастин… лорд Тайрхем не забыл о встрече с тобой? — вглядевшись в лицо отца, спросила Николь, нетерпеливо выдергивая следующий ряд заколок.

— Нет, не забыл. Он вообще-то пришел раньше. — Ник чуть приподнял брови — свидетельство того, что он заметил, как Николь невольно назвала Дастина по имени. — Лорд Тайрхем потрясен твоими способностями. Очевидно, ты быстро одержала победу над его жеребцом.

— Ах, папа, как мне хотелось, чтобы ты был там! — Николь наконец сняла кепочку и освободила свои пышные волосы, каскадом упавшие ей на плечи и спину. — Кинжал — чудо! Самый замечательный конь, каких я когда-либо видела. С ним совсем нетрудно было справиться, просто он пуглив, и на это есть причина. Очевидно, кто-то плохо с ним обращался. — Николь замолчала, переводя дыхание и убирая пряди волос, упавшие ей на лицо. — Самое смешное, что я и пальцем не пошевелила, чтобы завоевать его доверие. Просто была самой собой. Чутье сразу же подсказало Кинжалу, что я — женщина. Тот, кто его обидел, был, несомненно, мужчиной. Ну вот, после двух минут разговора и нескольких кусочков сахара мы стали лучшими друзьями. А на выездке, папочка, мы были великолепны! Меня так и подмывало перейти на галоп, но я словно слышала твой голос, что это первый тренировочный выезд Кинжала и что мне не следует торопиться. Вот я и поумерила свой пыл. Но завтра мы попробуем галоп и к концу недели, надеюсь, будем готовы к дерби в Эпсоме. — Николь бросила кепку на стол и обняла отца.

— Я очень рад, Проказница, — сказал Ник, в свою очередь заключая дочь в объятия. — Меня просто распирает от гордости. Ты, верно, и сама не понимаешь, чего достигла. Я имею в виду степень твоего взаимопонимания с лошадьми. Я не сомневаюсь, что ты права насчет пугливости Кинжала, но я также убежден, что он доверился бы не каждой женщине. Он почуял в тебе нечто особенное. — Ник ласково отстранил от себя дочь и пристально посмотрел на ее пылающие щеки и сияющие глаза. — Но я боюсь за тебя, Проказница. Радость победы, которую ты испытаешь, когда вы с Кинжалом пересечете финишную черту, — это всего лишь мгновение!

— Но это мгновение славы! — воскликнула Николь. — И я намерена победить, папа.

— Не сомневаюсь, — Ник помолчал. — И лорд Тайрхем тоже не сомневается.

— Он так сказал? — замерла Николь.

— Он много чего говорил, в том числе и это. Он только и делал, что превозносил тебя до небес.

Николь облегченно вздохнула.

— Но он довольно быстро ушел. Я подумала, может, он рассердился за то, что мне самой, без посторонней помощи, удалось оседлать и объездить Кинжала.

— Нет! У него была назначена встреча, и он вовсе не был рассержен. Наоборот.

— Я очень рада, — просияла Николь. — Лорд Тайрхем попросил своего старшего конюха Брекли показать мне конюшни. Они огромны, папа, а лошади маркиза — самые лучшие из всех, что я видела. И порядки тут особые: у каждого конюха есть помощник. Я провела там несколько часов, пытаясь запомнить расположение конюшен и вникая в ежедневный распорядок. Меня поразили служащие. Все они знатоки своего дела, и с какой терпеливостью они отвечали на мои вопросы! — Николь озорно улыбнулась отцу. — И ни один из них не усомнился, что Олден Стоддард — мужчина.

— Отлично, — кашлянул Ник. — Ты не спросила, что еще мы обсуждали с лордом Тайрхемом.

Улыбка Николь погасла.

— Наверное, вы говорили о людях, которые тебя шантажируют.

— И о них в том числе.

— А о чем еще? — спросила Николь, уставившись на носки своих сапог.

— Хм-м. К примеру, маркиз напомнил мне, что ты его пригласила сегодня к чаю.

В глазах Николь сверкнула молния.

— А ты против?

— Не знаю.

Последовало долгое молчание.

— Ники, — тихо сказал отец, — нам нужно поговорить. — Он взглянул на старинные часы, стоявшие у входа в гостиную.

— Папа… — с трудом выдавила Николь, не зная, что сказать. Ее чувства к Дастину были еще слишком противоречивы, слишком сумбурны, чтобы можно было их обсуждать со своим защитником и судьей — с отцом. — Мне нужно привести себя в порядок. К тому же я умираю от голода. У-ух, кажется, я даже смогу проглотить одну или две лепешки.

— Лорд Тайрхем позаботился о продуктах, так что ты можешь найти что-нибудь посущественнее и повкуснее, чем твои лепешки. — По тону отца Николь поняла, что он не купился на ее попытки увильнуть от ответа. — Мы поговорим, пока ты будешь есть.

Николь безропотно кивнула и поплелась за отцом в кухню с таким видом, будто шла на плаху.

Что может она сказать отцу, если сама еще не разобралась в своих чувствах? С помрачневшим лицом она положила на тарелку холодного цыпленка и яблочный пудинг. Еще больше ее волновал вопрос, что такого мог сказать Дастин, если отец так разволновался? Надо это выяснить. Николь, забыв о еде, тыкала вилкой в ни в чем не повинного цыпленка.

— Очень вкусно, — наконец заявила она.

— Да? Удивительное дело! Как же ты это заметила, если не проглотила ни кусочка? — Сложив руки на груди, Олдридж в упор смотрел на дочь.

— Что сказал тебе Дастин? — прямо спросила Николь, кладя вилку на стол.

— Вот уже второй раз ты называешь своего хозяина по имени. С каких пор вы так близко сошлись?

Николь почувствовала, как зарделись ее щеки.

— Я рассказывала тебе. Когда мы впервые встретились, он представился как Дастин. Я в ответ тоже назвала ему только свое имя. И ничего большего за этим не стоит.

— Так отчего тогда ты отводишь взгляд и краснеешь?

В ответ Николь покраснела еще больше.

— Папа, мне не надо напоминать, как Олден Стоддард должен обращаться к его светлости маркизу Тайрхему.

— Очень убедительно! — сухо заметил отец. — Но меня беспокоит благополучие не Олдена Стоддарда, а моей дочери, которая, кстати сказать, всегда была со мной откровенна.

Николь глубоко вздохнула, отказавшись от каких-либо попыток поесть и… уклониться от прямого ответа.

— Папа, я не собираюсь ничего от тебя скрывать. Я просто не знаю, что ответить.

— Скажи честно, что ты чувствуешь к этому человеку?

— Я не знаю. — Николь сокрушенно покачала головой.

— Но ведь чувствуешь?

— Да, — прошептала Николь. — Папа, сейчас меня волнует только твоя безопасность. Пока не кончится это тяжкое испытание, я не смогу думать ни о чем другом, в том числе и о своих симпатиях к Дастину Кингсли. Может быть, и никогда не смогу. Мы с ним из разных миров. И дело не только в социальном положении, но и во взглядах, в образе жизни. Здесь масса сложностей, возможно, непреодолимых.

— Это правда. И все же ты пригласила его на чай.

— Я не могу этого объяснить, — отвечала Николь.

— А мне кажется, ты только что это сделала. — Ник подошел к дочери и указательным пальцем приподнял ее подбородок. — Внутренний голос приказывает мне запретить тебе общаться с таким человеком, как лорд Тайрхем. Но, судя по тому, что ты сейчас сказала, ты понимаешь, кто он и что поставлено на карту.

— Умом понимаю, — отозвалась Николь. — Но, кажется, не в силах убедить свое сердце.

— Девочка моя, — Ник постарался придать своим словам как можно больше веса, — я понимаю, что не должен вечно следить за тобой как за ребенком. Но я не могу допустить, чтобы ты совершила ошибку. Я со всем уважением приму лорда Тайрхема. Что же касается его просьбы, то мы еще посмотрим. А теперь иди и приведи себя в порядок. Если твой гость придет раньше, я его займу.

Николь опешила. Очевидно, то, чего добивался Дастин, выходило за рамки приглашения к чаю.

— А о чем конкретно просил лорд Тайрхем? — спросила она с любопытством.

— О возможности лучше познакомиться с тобой. С Николь Олдридж, а не Олденом Стоддардом. Возможности заходить почаще и видеться с тобой под моим усиленным надзором.

Сердце Николь учащенно забилось.

— И что же ты ответил?

— Я намеревался отказать. Но маркиз был очень убедителен.

— Убедителен? — Николь усмехнулась. — В каком смысле?

— Скажу так: либо этот человек самый отъявленный обманщик, либо он искренне о тебе заботится. Но я продолжаю осторожничать. Время покажет, были ли обоснованы мои опасения относительно намерений его светлости. Он, надо признать, был очень обходителен. Выслушав его, я смягчился и согласился только на его первый визит. А там уж я оставляю за собой право решать.

— Спасибо, папа. — Николь чмокнула отца в щеку.

— Не спеши благодарить, — проворчал Ник. — Независимо от того, насколько искренен лорд Тайрхем, все его добрые намерения не могут устранить те преграды, которые стоят меж вами. В любом случае я должен все как следует обдумать. Ты меня знаешь, дочка, если что, я и маркиза не постесняюсь призвать к порядку.

— А вы обсуждали ситуацию с шантажом? — спросила Николь. — Я ведь втянута в это дело не меньше тебя.

— Лорд Тайрхем принял решение разрушить всю эту систему и разоблачить того, кто ее возглавляет.

От страха у Николь перехватило дыхание.

— А для тебя это не опасно? — спросила она прерывающимся голосом.

— Нет, если повести дело так, как хочет маркиз. — Ник взглянул на дочь и покорно вздохнул. — Ладно, Ники, расскажу тебе, хотя мне очень не хотелось бы этого делать. Лорд Тайрхем намерен все разузнать, а я сообщу ему все, что знаю. Он собирается завтра утром первым делом поехать в Суффолк, встретиться с Салли. После чего маркиз посетит кое-кого из своих друзей, чтобы действовать согласованно.

— Вряд ли ему удастся сохранить это в тайне, — с дрожью в голосе сказала Николь. — Весь мир конного спорта зажужжит как улей, узнав о его расследовании. Дастин превратится в живую мишень.

— На огласку он и рассчитывает. Тайрхем хочет вынудить угрожавших ему бандитов обнаружить себя и по их следу выйти на хозяина. Мы с ним сравнили приметы. Люди, предупреждавшие его не связываться со мной, — те самые бандиты, что пытались шантажировать меня, и, несомненно, те самые, что оставили «дружескую» надпись в стойле Оберона.

— Так я и думала. — Николь схватила отца за руку. — Папа, меня пугает это ваше предприятие. Может быть, следует оставить все как есть и продолжать скрываться, выждать время? Тогда и ты, и лорд Тайрхем избежите опасности.

— Продолжать скрываться? — Ник ласково потрепал Николь по щеке. — А ты заменишь меня на ипподроме? Никогда! — Увидев, как побледнело лицо дочери. Ник поспешил успокоить ее: — Ники, ситуация не разрешится сама собой. Мы должны положить этому конец.

— Я понимаю, — с легким кивком ответила Николь.

— Тогда поторопись. Маркиз придет через сорок минут.

Николь с неохотой вышла из кухни и поднялась в свою комнату. Она пыталась справиться с дурными предчувствиями, охватившими ее, и убеждала себя, что судьба будет к ним благосклонна и все устроится как надо. Но судьба была понятием весьма отвлеченным, пути ее неисповедимы.

Рука Николь инстинктивно скользнула в карман. Девушка достала амулет, с бесконечной любовью провела пальцем по полированному серебру оправы, вспоминая ту ночь пятнадцать лет назад, когда она впервые держала в руках этот волшебный кулон.

— Он тебе нравится, Ники?

— О-о, мамочка, он прекрасен! Там внутри есть фотография?

— Нет, дорогая, но в этом амулете хранится сокровище, гораздо более драгоценное.

— Какое? Ах, мамочка, позволь мне посмотреть!

Николь с нежностью улыбнулась, вспомнив, как она, дрожа от нетерпения, возилась с замочком и наконец раскрыла амулет. Острое разочарование укололо сердечко Николь, когда она обнаружила, что амулет пуст.

— Здесь ничего нет, мамочка, — проговорила она, и в глазах ее заблестели слезы.

— Ты ошибаешься, дорогая.

— Нет, не ошибаюсь. Он пустой.

— Только потому, что ты смотришь глазами, а не сердцем. Если бы твое сердечко вгляделось глубоко внутрь, оно бы увидело, что это не просто кулон. Это — амулет. В нем находится тайник, сделанный специально для желаний. Тут хватит места для каждой мечты, какая только приходила тебе в голову, но в нем гораздо больше места для тех желаний, которые у тебя еще появятся.

— Правда? — Николь присмотрелась внимательнее. — А как он действует?

— Прежде всего ты должна крепко подумать о том, чего тебе хочется, и очень-очень сильно этого пожелать. Потом закрой глаза и крепко зажми амулет меж ладоней. И держи так, пока волшебные силы не примут твое желание и не уложат его внутрь амулета.

— До каких пор?

— Пока амулет не решит, что пришел срок исполнить твое желание.

— А когда это будет?

— Ах, Ники, только амулет знает ответ на этот вопрос. Но ты должна верить в мудрость амулета и никогда не переставать верить в его волшебную силу.

— А что, если до исполнения желания пройдут годы, и годы, и годы?

— Значит, этому желанию еще не выпал срок.

— А что, если тем временем амулет слишком переполнится и в нем не останется места для других желаний?

— А это — одно из удивительных свойств амулета. Он никогда не переполняется. Он вместит столько заветных желаний, сколько родится в твоем сердце.

— Это правда, мамочка?

— Правда, мое сокровище.

Наслаждаясь воспоминанием, Николь взглянула на амулет, и две слезинки, скатившись по щекам, упали на его мерцающую поверхность.

— Надеюсь, что это правда, мама, — прошептала Николь, вытирая амулет. — Надеюсь, что мой амулет действительно способен хранить бесчисленное множество желаний, поскольку у меня есть еще одно, которое я хочу ему доверить, — Николь крепко сжала амулет в ладони и закрыла глаза. — Я уже просила о папиной безопасности. Теперь прошу еще и о безопасности Дастина. Потому что если с ним что-нибудь случится… — Николь всхлипнула, и слезы вновь потекли по ее щекам. — Я этого не вынесу. Прошу тебя, мой драгоценный амулет, позаботься о нем. Позаботься о них обоих!

Ровно в половине четвертого у Дастина лопнуло терпение.

Оставив кабинет, который он уже в течение часа мерил шагами, Дастин выскочил из дома и поспешно направился к коттеджу Олдриджей. Ждать было бессмысленно. Дастин не мог заниматься ничем другим, как с самого утра думать о Николь. Он дожидался этого визита с нетерпением, которого не испытывал никогда, даже если вспомнить все его самые пылкие любовные свидания.

Дастин отдавал себе отчет в том, что это чаепитие имеет гораздо большее значение не только для него, но и для Ника Олдриджа. Отец Николь дал ясно понять, что это будет испытание, которое определит, даст ли он свое согласие на ухаживания Дастина. Более того, Дастин понимал, что, хотя они с Олдриджем и пришли к некоторому взаимопониманию, отец Николь все еще относится к нему очень настороженно. И хотя Дастин приложил все усилия к тому, чтобы Олдридж разрешил сегодняшнюю встречу, в будущем нельзя было ожидать ничего определенного. От сегодняшнего визита до распростертых объятий еще очень далеко. От Дастина зависело убедить Ника пройти этот путь.

«Не торопись! — мысленно приказал себе Дастин, подойдя к двери коттеджа. — Тебе нужна санкция Олдриджа, а не его приговор. Действуй осторожно ради себя и… ради Николь».

Сделав глубокий успокаивающий вдох, Дастин постучал.

— Это Тайрхем, — чуть помешкав, объявил он.

— Я так и подумал. — Ник жестом пригласил гостя войти. Он говорил дружелюбным тоном, но с прохладцей.

— Прошу меня извинить — я опять раньше времени.

— Я ожидал вас. Присаживайтесь. Ники спустится через минуту.

Дастин задержался в дверях гостиной.

— Надеюсь, ничего не случилось, после того как я покинул ипподром? — спросил он, озабоченно сдвинув брови. — Когда я в последний раз сегодня видел Николь, вид у нее был чрезвычайно веселый.

— Он и сейчас такой, — ответил Олдридж. — Но выездка Кинжала была только началом. После этого она обошла все ваши конюшни, познакомилась с лошадьми и извела вопросами ваших служащих. Она вернулась в коттедж только в третьем часу.

— Она осталась довольна?

— Не то слово, — ответила Николь, спускаясь по лестнице и присоединяясь к мужчинам. — Благодарю вас за предоставленную мне возможность, милорд. Кинжал — именно тот, на которого вы можете рассчитывать.

Николь, как и обещала, была одета в бриджи и рубашку. Никакой косметики, никаких украшений — лишь изящный серебряный медальон на шее. И волосы ее, распущенные, не скрытые под жокейской кепочкой, были именно такими, какими запомнились Дастину, — облако чудесного черного шелка. Дастин едва сдержался, чтобы не запустить пальцы в эту сияющую массу.

— Вы великолепно держались на лошади, — запинаясь, сказал Дастин. — Я еще не говорил с Брекли после того, как ушел с круга, но уверен, вы потрясли воображение моего непроницаемого конюха.

— Боюсь, что нет, — отозвалась Николь. — Брекли был вполне спокоен, показывая мне конюшни. Тем не менее, принимаю ваш комплимент. И прошу прощения.

— За что?

— За то, что вывела Кинжала, не позвав ни вас, ни Брекли. Но мы с Кинжалом сразу нашли общий язык, и мне не хотелось упускать шанс… Я думала… может быть…

— Говорите смело, — сказал Дастин. — Вы думали, что наше появление нарушит возникшее у вас с Кинжалом взаимопонимание. И были совершенно правы. Именно так и следовало поступить. Так что ваши извинения излишни, но я их принимаю. Но мне хотелось бы услышать, как все же вам удалось приручить моего непокорного жеребца. Я со всем своим опытом едва смог пробить лед непонимания. Кинжал был напуган еще до прибытия в Тайрхем, и страх укоренился в нем очень глубоко.

— Я раскрыла бы вам свои секреты, милорд, но у меня их просто нет. Дело в том, что я женщина. Это знаете вы. Знаю я, а теперь это знает и Кинжал. Тот, кто его напугал, был, несомненно, мужчиной, и страхи Кинжала на меня не распространяются. Мне оставалось только дождаться, когда он определит, кто я, а потом убедить его в том, что у меня самые наилучшие намерения. — Николь бросила на Дастина хитрый взгляд. — Скажу больше: я уверена, милорд, что вы поняли, в чем тут дело, гораздо раньше моих объяснений. Милорд, вы спрашивали о мои секретах. Это тест на знания или на искренность?

Дастин краем глаза увидел, что Ник Олдридж чуть не подскочил в кресле.

— Ники… — начал он.

— Все в порядке, Олдридж, — успокоил его Дастин. — Вопрос Николь совершенно справедлив. А ответ такой: ни то, ни другое. Я просто пытался быть галантным, но, наверное, получилось неловко. Я еще не привык общаться с людьми, которые предпочитают правду лести.

— Милорд, откровенность вам гораздо более к лицу, чем притворство, — лукаво произнесла Николь. — Вам следует почаще повторять свои попытки.

— Хорошо, — пообещал Дастин. — Начну прямо сейчас. Дело в том, что я не прочь подкрепиться. После вашего красочного описания я горю нетерпением отведать ваших лепешек.

— Вы выбрали не самый удачный объект для проверки своей искренности, милорд, — озорно улыбнулась Николь. — Как только вы отведаете моих лепешек, ваш голод тут же уступит место несварению желудка.

— А я все-таки рискну. В конце концов, что за жизнь без риска?

Их взгляды встретились.

— Очень хорошо, милорд. — Николь первой отвела глаза и направилась в кухню. — Прошу вас, пройдите в столовую и приготовьтесь к смерти.

— Только без меня! — крикнул ей вслед Ник. — У меня еще остался вкуснейший имбирный пряник, что прислали нам с кухни маркиза. Если милорд выбирает смерть, то это его личное дело.

Николь затряслась от смеха.

— Мудрое решение, папа, — бросила она через плечо. — Я для начала принесу одну лепешку и, если лорд Тайрхем проживет еще какое-то время, потом принесу еще.

Ник посмотрел вслед дочери, после чего провел Дастина в столовую.

— Милорд, — сказал он, как только они вошли в комнату, — я ценю то, что вы прощаете дерзости Ники. Не знаю, что это на нее нашло. Никогда не слышал, чтобы она разговаривала подобным образом. Она бывает резка, но никогда не грубит, тем более своему хозяину.

— Я не думаю, что ее замечание относилось к хозяину, — спокойно ответил Дастин, присаживаясь на диван. — Оно предназначалось мне. Или, скорее, моему высокородному происхождению. Николь не более вас жалует аристократов.

— Я это заметил. Вообще-то говоря, я не очень уважаю легкомысленный образ жизни и тех, кто не заботится о своей семье и не желает трудиться. Ники тоже недолюбливает людей ленивых и беспринципных.

— Не все аристократы ленивы и беспринципны.

— Разумеется, не все. Особенно когда дело касается бизнеса. Однако если говорить о женщинах, я часто сталкивался с беспринципностью знатных господ. По крайней мере, таковы мои наблюдения.

— Спорить не стану. По большей части вы правы. И тем не менее существуют исключения. Грешники, ждущие возможности или побудительной причины к исправлению.

— Может быть. — Недовольный тем, в какое русло повернула беседа. Ник кашлянул. — Интересно, куда это запропастилась Ники?

— Папа, ты забыл, как тяжелы мои лепешки, — отозвалась Николь, входя в комнату. — Я просто сгибаюсь под их весом! — С этими словами она поставила на стол поднос с чаем, бисквитом и пресловутыми лепешками сомнительного вида. — Подкрепление! — объявила Николь, положив одну из лепешек на тарелку Дастина. — С чем вы пьете чай, милорд?

— Хм-м… — Дастин вертел тарелку, в немом изумлении разглядывая то, что на ней лежало.

— Я спросила, с чем вы будете пить чай, ваша светлость?

Уловив в голосе Николь нотки веселья, Дастин поднял голову и уставился на нее.

— Крепкий, — наконец вымолвил он. — Очень крепкий.

— Так я и предполагала. — Николь одарила Дастина сияющей улыбкой и наполнила его чашку до краев. — Вот. Это поможет вам быстро заглушить аромат лепешек.

Дастин кивнул, откусил кусочек и принялся прилежно жевать, но тут же поперхнулся и мгновенно осушил свою чашку до дна.

— Могу я предложить вам еще лепешку, милорд?

— Нет, — замотал головой Дастин и протянул руку с пустой чашкой, призывая Николь снова наполнить ее. Девушка исполнила его просьбу. Дастин снова выпил чай.

— Что-нибудь не так, милорд?

Дастин перевел дыхание.

— Вы никогда не нанимали повара? — невнятно проговорил он.

— Нет. После смерти мамы мы с папой готовим сами.

— И как долго это продолжается?

— Семь лет.

Дастин недоверчиво покачал головой:

— И как только за это время никто из вас не отдал Богу душу?

— Это потому, милорд, — вставил Ник, — что в основном готовлю я. — Он повернулся к Николь: — Проказница, я съем кусочек бисквита. И немного чаю.

— Конечно, папа. Не хотите ли и вы кусочек, милорд? — спросила Николь, повернув голову в сторону Дастина. — Или вам не пришлись по вкусу лепешки?

— О-о, лепешки очень вку… — начал было Дастин, но посмотрел на Николь, и оба разразились хохотом. — Вообще-то, — поправился он, — я бы пошел на смертоубийство за кусок бисквита. А это, — Дастин кивнул на лепешки, — самое ужасное из того, что я когда-либо пробовал. — Он приподнял бровь. — Как вам моя откровенность?

— Браво! — Николь положила Дастину громадный кусок бисквита. — В награду даю вам самый большой кусок.

— Ники неплохо готовит баранину, — сообщил Ник. — И у нее замечательно получается яичница. Но вот отбивные всегда жесткие, как конское копыто, а уж печенье…

— Достаточно, папа! — воскликнула Николь. — Уже всем ясно, что кулинарные способности у меня отсутствуют.

— Но ваши наезднические способности компенсируют этот недостаток, — успокоил ее Дастин, ставя чашку на стол. — Кстати, Николь, вы угадали. Я сразу сообразил, почему Кинжал вас не боится. Но вы были не правы, считая мои комплименты неискренними. Я не мог себе представить, что вы добьетесь таких поразительных результатов за столь короткий срок. То, что вы женщина, могло умерить боязливость Кинжала. Но успокоить лошадь — это одно дело, а завоевать ее доверие — совсем другое. Я уж не говорю о ваших интонациях, когда вы говорили с Кинжалом. Посмотреть со стороны на вашу выездку, так можно подумать, что вы просто слиты воедино. Обычно взаимопонимание достигается месяцами. Вы же сделали это за час. Нет, Николь, ваша манера обращаться с лошадьми просто потрясает. Вы с Кинжалом выиграете дерби. Я это чувствую. Я это знаю.

От возбуждения Николь чуть не выронила чашку.

— Ваши предчувствия относительно Кинжала вас не обманули, милорд. Он настоящий победитель.

— Как и его новый жокей.

— Благодарю вас. Этот комплимент не только приятен, но и, на мой взгляд, заслужен. — Она слегка закусила губу, не зная, как сформулировать вопрос. — Это, конечно, не мое дело. — Николь наконец собралась с духом: — Но кто был прежним хозяином Кинжала, милорд?

— Нет, это как раз ваше дело, мистер Стоддард, но вы не там ищете, — покачал головой Дастин. — Кинжал испытал на себе дурное обращение еще до того, как его купили. Дело в том, что Ленстон, прежний владелец Кинжала, — мой старый приятель. Он предупредил меня о взбалмошном характере жеребца.

— Граф Ленстон? — переспросил Ник. — Я выступал за графа прошлым летом в Гудвуде. Он очень приятный человек.

— Кроме того, он опытный коннозаводчик, — подхватил Дастин. — Ленстон купил Кинжала на «Таттерсоле» два года назад. Я тогда пропустил этот аукцион, а иначе составил бы своему коллеге нешуточную конкуренцию. Как настоящий коннозаводчик, Ленстон сразу же оценил возможности Кинжала.

— Он тогда уже был пуглив?

— С виду нет. Но, по словам Ленстона, Кинжал был диким, неприступным. Два года граф пытался приручить Кинжала. Он очень хотел выставить этого жеребца на скачках. Раз или два он действительно это сделал, но не на крупных состязаниях. Ленстон не мог рисковать: Кинжал был слишком непредсказуем. Вчера он шел галопом, как настоящий чемпион, а завтра мог заартачиться, встать на дыбы и сбросить наездника. В конце концов Ленстон потерял терпение и продал Кинжала мне. Я попытался сам его приручить, поклялся, что сделаю из него победителя, каким он и рожден. К счастью, Ленстон добился гораздо большего, чем сам предполагал. Ни разу со дня прибытия в Тайрхем Кинжал не вел себя так, чтобы Брекли или я не могли с ним справиться. Нервный и пугливый? Да. Но дикий и непредсказуемый? Нет.

Николь нахмурилась.

— Трудно даже представить, чтобы Кинжал был диким или непредсказуемым. Он напуган и смущен: то и другое я намерена излечить. Слава Богу, для Кинжала тяжелые времена уже позади. Теперь он не будет знать ничего иного, кроме любви и уважения, и не только от своего владельца, но и от своего жокея.

— Что ж, ему повезло! — Дастин почувствовал, что завидует собственному непокорному жеребцу.

— Граф Ленстон, — задумчиво произнесла Николь. — Знакомое имя.

— Ты слышала его от меня множество раз, — сказал Ник. — Я ведь сию минуту говорил маркизу, что выступал за Ленстона в Гудвуде.

— Нет, не то. — Николь покачала головой. — Я слышала это имя недавно. Только не помню, когда и в связи с чем.

— Возможно, я упоминал имя графа сегодня в разговоре с Брекли, — сказал Дастин. — Ленстон прислал мне превосходного тренера. Его имя Раггерт. Я нанял его. Через день или два он приступит к работе. Думаю, Олдену Стоддарду это знакомство будет по душе.

— Мне доводилось встречаться с Раггертом, — сказал Ник, оживившись. — Я видел его в деле. Он хороший тренер.

— Нет, это было не сегодня утром и не в связи с Раггертом, — настаивала Николь, — хотя я и рада, что вы наняли человека, внушающего вам доверие. Но я припоминаю, что слышала имя графа Ленстона…

То, что Николь вдруг вспомнила, заставило ее прикусить язык.

— Продолжайте, — потребовал Дастин, почувствовав одновременно замешательство и беспокойство. Может быть, Николь встречалась с Ленстоном на последних состязаниях? Он был достаточно привлекательным мужчиной. Неужели он успел понравиться Николь? О, тогда…

— Я… я не уверена. Кажется, это было в конюшнях. Да, точно, в конюшнях. Несколько жокеев говорили о нем. — Николь повернулась к отцу. — У тебя кончился чай, папа. Налить еще?

— Да, будь добра. — Ник протянул ей свою чашку.

— Что вас смутило тогда? — продолжал настаивать Дастин.

Ответом ему было молчание.

— А сам Ленстон при этом присутствовал? — Гнев Дастина рос с каждой минутой. Снова молчание.

— Скажите, — замешательство Дастина сменилось холодным бешенством. — Вы познакомились с Эдмундом?

— Эдмундом?

— Графом Ленстоном. Вы с ним знакомы?

— Нет, милорд, не знакома.

— Вы уверены? Он проводит много времени со своими спортсменами перед каждыми скачками.

— Хорошо! — выпалила Николь, очевидно, потеряв терпение. — Большую часть этого времени они провели, делая ставки на то, кто станет вашей очередной любовницей.

Ник глухо застонал.

— Что?! — задохнулся Дастин.

— Вы слышали, что я сказала, милорд, — сказала Николь, наливая себе чаю. Руки у нее дрожали, кипяток выплескивался на блюдце. — Ваша слава бежит впереди вас.

— Николь… — Дастин ничего не чувствовал, кроме боли и раскаяния. Значит, это он заставляет Николь страдать. А она видит в нем развратника, растлителя душ, у которого на уме одна лишь похоть. О Боже!

В эту минуту Дастину ничего так не хотелось, как решительно опровергнуть грязные намеки Ленстона, отрицать существование женщин в его прошлом и даже самую память о них, ничего не значившую для него с того самого вечера, когда Дастин встретил Николь.

Но… он не мог этого сделать.

— Олдридж, позвольте мне поговорить с Николь наедине, — вставая, сказал Дастин. — Прошу вас, не более пяти минут, — добавил он, смягчив тон. — Вы можете подождать в прихожей и не спускать глаз с часов, но мне нужно переговорить с Николь! — Дастин бросил на Олдриджа раздраженный взгляд. — Даже я не в силах посягнуть на честь женщины, когда за дверью стоит ее отец.

Ник взглянул на дочь:

— Что скажешь, Проказница?

Николь кивнула в знак согласия:

— Все в порядке, папа. Мне тоже надо кое-что сказать маркизу.

Ник медленно поднялся.

— Пять минут. — Он пересек комнату и задержался в дверях. — Я буду рядом, Ники, — добавил он, сопровождая свои слова многозначительным взглядом. Ник вышел из гостиной, неплотно прикрыв за собой дверь.

Дастин не стал терять времени:

— Николь, что касается намеков Ленстона…

— Не мне судить вас, милорд, — пробормотала Николь. — Прошу прощения за свой срыв.

— А я прошу прощения за свои прегрешения в прошлом. — Дастин взял Николь за руку и вынудил ее подняться. — Как мне убедить тебя, что эти женщины не имеют теперь для меня никакого значения?

— Тебе не нужно этого делать. То, как ты живешь, меня не касается. — Николь уставилась взглядом в рубашку на груди Дастина, не желая встречаться с ним глазами. — Не знаю, что заставляет меня говорить с тобой подобным образом. Обычно я так себя не веду.

— А я обычно не веду себя как неопытный школьник. Но с тобой я именно таким школьником себя и чувствую. И это тебя касается. — Взяв Николь за локоть, Дастин притянул ее к себе. — У нас мало времени, Дерби. Попроси меня.

— Попросить? — Николь вопросительно взглянула на Дастина.

— Да. Попроси поцеловать тебя.

— Поцеловать?.. — Николь была потрясена. — Дастин, мы сейчас одни и можем все спокойно обсудить.

Дастин покачал головой и легко коснулся щеки Николь.

— Нет, Дерби, мы здесь одни, чтобы еще раз подтвердить возникшее между нами чувство, а ведь именно это чувство пробуждает в тебе желание убежать, заявить о том, что мы не подходим друг другу. Но это не так. Мы гораздо лучше походим друг другу, чем ты себе представляешь. Тебе нечего бояться.

— Но я боюсь, — прошептала девушка.

— Николь… — Дастин провел рукой по ее волосам, мягкие волны которых он давно жаждал ощутить. — Я тебя не обижу, клянусь. И я не собираюсь тебя соблазнять. Мне нужно гораздо больше. Но сейчас я настаиваю только на поцелуе. Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя, Николь?

Щеки Николь вспыхнули.

— Да, — выдохнула она слабым голосом.

Руки Дастина тряслись, когда он привлек к себе Николь и прильнул поцелуем к ее губам. До этого мгновения он не понимал, как она нужна ему, как безумно он хотел снова почувствовать ее тело.

Губы Николь подрагивали — мягкие, нерешительные и такие сладкие, что Дастин чуть было не застонал вслух. Он не торопил девушку, следуя за ней, ограничиваясь целомудренными поцелуями, ничего не обещающими, но наполненными тем, чему Дастин не смог бы найти названия.

Медленно, словно нежный цветок, губы Николь приоткрылись, давая Дастину доступ к более глубокому соединению.

— Николь, — только и смог вымолвить Дастин. Язык его скользнул глубже, пытаясь встретиться с ее языком. Дастин прижал к себе Николь с бережной настойчивостью, не имеющей ничего общего с грубым физическим влечением. Николь была божественна — легкая, изящная, вводящая в дрожь ответной реакцией. И это было истинным, а вовсе не прошлое Дастина. Его пронзила мысль, что этот поцелуй был настоящим волшебством, столь же поразительным, как и непосредственность Николь, как ее дурманящая красота.

— Дастин… — Руки Николь скользнули по его груди вверх и замерли в нерешительности: обнять ли его за шею или немедленно вырваться? Но было слишком поздно.

Дастин, перехватив руки Николь, обвил ими свою шею.

— Обними меня, — попросил Дастин охрипшим голосом. — Почувствуй то, что чувствую я. Николь, не убегай от меня!

Она открыла глаза — два умопомрачительных дымчатых аметиста — и посмотрела на Дастина долгим испытующим взглядом. В порыве чувств она нежно прошептала его имя и прильнула к нему. Тело Николь оставалось напряженным даже после того, как она сплела руки на его шее и поцеловала со всей страстью, пробужденной в ней Дастином.

Еще мгновение они стояли прижавшись друг к другу, ощущая взаимный трепет.

Потом Николь резко отстранилась.

— Этого не может быть, — выдавила она.

— Почему? — Голос Дастина дрожал, сердце бешено стучало. — Потому что твой отец в прихожей? Мы найдем другое время, другое место…

— Нет! — решительно оборвала его Николь. — Это не из-за отца. — Отвернувшись, она обхватила себя руками, пытаясь унять бившую ее дрожь. — Вот почему. Видишь? — Она протянула к нему трясущиеся руки. — Ты хотел знать, почему я боюсь? А вот почему, Дастин. Тут я не в своей лиге, я новичок.

— Новичок, который превращает в издевательство каждый мой поцелуй, — спокойно ответил Дастин. — Новичок, заставляющий меня испытывать чувства, о существовании которых в себе я даже не подозревал.

— Не говори так. — Николь опустила голову, и волосы упали ей на щеки, скрывая лицо, словно плотный шелковый занавес. — Этого не может быть. Мы не можем себе это позволить.

— Мы ничего не можем с этим поделать, — ответил Дастин, подошел к Николь сзади, отвел ее растрепанные волосы в сторону и поцеловал в затылок.

— Дастин, прошу тебя! Подумай, кто ты и кто я.

— А кто я, Николь? — Он провел рукой по ее шее. Николь уклонилась, избегая смотреть ему в лицо.

— Аристократ. Мой наниматель. — Губы ее задрожали. — Мужчина, у которого в жизни было женщин больше, чем скачек.

— Будь проклят Ленстон! — взорвался Дастин. В душе его бушевал бессильный гнев, но кричать он не осмеливался. Меньше всего Дастину хотелось, чтобы Ник Олдридж примчался спасать свою дочь. — Чертов Ленстон! — прорычал он вполголоса. — И черт бы побрал его пустую болтовню!

— Ты хочешь сказать, что это неправда? Наговор?

— А какое это имеет значение? — Дастин обнял Николь за плечи. — Смотри, я дрожу так же, как и ты. Какая разница, кто я и как жил раньше?

— Разница есть, — ответила Николь, на лице которой появилось то же задумчивое выражение, которое было у нее при первой встрече: взгляд, устремленный в звездное небо, слезы, сверкающие на ресницах. — Потому что я верю в любовь, преданность и верность. Потому что ты живешь жизнью, в которой нет места этим ценностям. Потому что я не хочу быть твоей очередной любовницей. Потому что если мы не избавимся от своих чувств, я вынуждена буду оставить Тайрхем.

Дастин поглаживал Николь по плечу, желая успокоить ее.

— Я понимаю твои страхи. Все произошло слишком быстро. Но, дорогая, ты должна мне верить. Не только умом, но и сердцем. Дай же мне шанс. Дай шанс нам обоим.

— Здесь нет никаких «нас», — произнесла Николь тихим дрожащим голосом, — Тут есть только лорд Тайрхем и Олден Стоддард.

— Ты действительно так хочешь? — Молчание.

— Ответь мне честно, Николь. Ведь ты сама призывала меня к откровенности.

Глаза Николь вновь увлажнились слезами.

— Нет, это не то, чего я хочу. Боже, дай мне силы! Но, в сложившихся обстоятельствах, я должна так поступить, и не только ради папы, но и ради себя самой. У меня нет выбора.

— Нет есть. — Дастин сунул руку в карман, достал носовой платок и вытер слезы Николь. — Дерби, у тебя есть выбор. Доверься мне, как я о том прошу. Позволь мне доказать тебе, что я способен измениться. — Дастин взял в ладони лицо Николь. — Скажи, разве ты не оживаешь, когда мы вместе? Не только когда мы прикасаемся друг к другу, но просто говорим? Смеемся? Спорим?

— Я не могу тебе этого сказать, — покачала головой Николь. — Мне пришлось бы солгать. Но ты, я уверена, имел возможность наслаждаться подобными ощущениями бесчисленное количество раз.

— Никогда! — Дастин прижался губами к щеке Николь. — Ни разу за тридцать два года. Ни с кем — только с тобой.

Николь посмотрела в глаза Дастина.

— Я боюсь, — вновь прошептала она.

— А я нисколько. Я уверен. Так же как уверен в том, что солнце зайдет сегодня вечером и взойдет завтра утром. Верь мне, Николь. Если я ошибаюсь и когда-нибудь это наваждение пройдет, обещаю, что отпущу тебя живой и невредимой, — добавил он со значением. — Но если я окажусь прав… — Дастин улыбнулся и пропустил между пальцев прядь волос Николь. — Ах, Дерби, если только я окажусь прав, тогда, наверное, мы сможем исправить несправедливости жизни и противостоять им вместе.

Лицо Николь засветилось мягким светом.

— Ты помнишь…

— Наш первый разговор? Каждое слово. Каждую искорку в твоих глазах. Каждый проблеск надежды в твоей улыбке. — Дастин выдержал взгляд Николь. — Дай мне шанс.

Последовало долгое молчание, вслед за ним едва заметный кивок.

— Я попытаюсь.

Господи, доводилось ли ему когда-либо испытывать такое всепоглощающее счастье?

— Прекрасно. Начнем с того, что ты скажешь, когда мы встретимся снова.

— Пока папа…

— Он тебе не откажет. Он слишком тебя любит.

— Откажет, если будет думать, что ты можешь меня обидеть.

— А он будет так думать?

— Нет, — покачала головой Николь.

— Значит, договорились. — Дастин наклонился и нежно поцеловал Николь. — Кстати, о твоем отце. Он, вероятно, уже готов выставить меня из дома. И правда, мне лучше вернуться домой. Завтра утром я уезжаю. Меня не будет день или два.

На лице Николь ясно обозначилась тревога.

— Папа сказал мне, что ты собираешься встретиться с Салли. — Пальцы Николь впились в рукав Дастина. — Что ты намерен сделаться наживкой для тех людей, которые тебе угрожали. Это опасно, Дастин! Я втянула тебя в эту историю, — сокрушенно вздохнула она. — Я пришла к тебе в поисках работы, а теперь ты ввязался в историю, из которой я должна выпутаться сама. Им нужен мой отец. И рисковать собой должны мы!

— А разве вы не рискуете? — спросил Дастин. — Разве ты не подвергла себя риску, придя в Тайрхем под видом Олдена Стоддарда? Мы все рискуем, Дерби. А ты — больше всех. Твоя роль требует гораздо большего мужества, чем борьба с неизвестным врагом, способным уничтожить того человека, которого ты взялась защищать. — Дастин взял руку Николь. — Никогда не сомневайся в важности того, что ты делаешь. Это ты, а вовсе не я, защищаешь своего отца.

— Я понимаю. Только… Дастин, прошу тебя, будь осторожен!

Он прижал ладонь Николь к своим губам.

— Обещаю. Ты занимайся подготовкой Кинжала к дерби. Я же попытаюсь освободить твоего отца от удавки. Вместе мы восстановим справедливость. Согласна?

— Согласна… — робко улыбнувшись, ответила Николь.

— Отлично. А теперь, поскольку одному Богу известно, когда еще мы теперь окажемся с тобой наедине, попроси меня.

— О чем?

— Ты прекрасно знаешь о чем. Попроси меня поцеловать тебя.

— Я уже попросила, — улыбнулась Николь.

— Попроси еще раз.

Кончиком языка Николь провела по губам. — А инициатива всегда должна исходить от меня?

— Сегодня — да. Потом это уже не будет иметь значения. Я ведь выполнил условия договора, не так ли?

Николь стыдливо прильнула к нему.

— Дастин, пожалуйста, поцелуй меня.

— С удовольствием, мисс Олдридж.

Резко и стремительно Дастин прильнул к губам Николь и не прерывал поцелуя до тех пор, пока девушка не обмякла в его объятиях.

— А теперь, — произнес Дастин, — правила меняются. Отныне я намерен все твои надежды и мечты воплощать в жизнь.

Глава 8

— Николь, ты свистишь с самого утра словно канарейка, — заметил Ник, опуская газету. — Кто причиной твоего прекрасного настроения — Кинжал или его владелец?

Николь, укреплявшая на голове кепочку, покраснела.

— Папа, я не видела Дастина с того момента, как он покинул вчера наш коттедж. Сейчас он, вероятно, уже в Суффолке, разыскивает Салли.

— Я знаю. Но это не ответ. — Ник отложил газету, потеряв всякий интерес к чтению. — Ты со вчерашнего вечера избегаешь меня. Сначала ты устала и захотела отдохнуть — в шесть часов, между прочим. Ты не притронулась ни к ужину, ни к завтраку. Ты ушла на рассвете, вернулась полчаса назад, что-то проглотила на ходу и теперь снова собираешься умчаться.

— Мы с Кинжалом готовимся к дерби.

— Я помню об этом. Так ты не намерена отвечать на мой вопрос? Или же мы больше никогда не будем говорить о маркизе?

Николь присела на подлокотник кресла, в котором сидел отец. Всякий раз, как только речь заходила о Дастине, мысли ее начинали путаться. Ей не терпелось поделиться с отцом той радостью, которая овладела ее душой после тех драгоценных пяти минут. Но прежде ей нужно было все обдумать, осознать значение сделанного ею шага: от активного сопротивления она перешла к настороженному одобрению. Ей необходимо еще раз пережить это превращение, которое она ощутила в объятиях Дастина.

Ночью Николь долго не могла уснуть, сидя на кровати и сжимая в ладони заветный амулет. Несмотря на всю свою неопытность, Николь понимала — возможно, даже лучше Дастина, — чего ей может стоить эта уступка. Ослабив защиту, Николь тем самым позволила Дастину войти в ее жизнь, дав ему возможность пустить в ход свое колдовское очарование. Правда, между Николь и теми женщинами, с которыми раньше встречался Дастин, была огромная разница. Те, другие, были женщинами его круга: богатые, изысканные. Они выходили замуж ради денег, им нужны были только удовольствия. Казалось, существовало безмолвное согласие между женщинами высшего света в том, что они остаются скромницами лишь до дня свадьбы. А уж выйдя замуж и рассматривая мужей как необходимое приложение, они позволят себе стремиться к наслаждениям, что бы под этим ни подразумевалось. И в случае с Дастином они, очевидно, стремились сохранить этот порядок то ли из желания совратить его, то ли просто потому, что маркиз Тархейм был завидной партией, — Николь не была уверена в конкретных мотивах. Но в любом случае Николь не могла дарить свое тело, не подарив при этом сердца. А сердце свое она могла отдать только один раз, молясь о том, чтобы оно не было разбито.

А как иначе мог повести себя Дастин, не разбивая сердце Николь? Начать хотя бы с того, что она не видела, каким образом Дастин сможет проложить мост через разделявшую их пропасть, казавшуюся непреодолимой. Даже если ему удастся это сделать, чего конкретно он ждет от Николь? Что подразумевал Дастин Кингсли под обязательствами? Для такой провинциалки, как она, существовал только один ответ — женитьба. Готов ли лорд Тайрхем предложить Николь руку и сердце? Или же, говоря о постоянстве намерений, он видел ее в качестве содержанки или любовницы на определенный срок?

Но Дастин заявил, что не имеет намерений просто соблазнить Николь. Значит ли это, что он ждет, когда она сама пригласит его заняться любовью, так же как он попросил ее о поцелуе? Или же он не хочет идти дальше целомудренных поцелуев и ухаживаний и просить большего? Последнее было сомнительно. Но даже если допустить такую возможность, честно ли Дастин верит в то, что не причинит ей вреда, когда они расстанутся? Если так, то он ошибается. Даже если тело Николь останется нетронутым, этого нельзя будет сказать о ее душе.

— Проказница! — Голос отца вернул Николь к действительности и напомнил ей о предстоящем разговоре. — Ты молчишь, стало быть, не готова к разговору о лорде Тайрхеме. Очень жаль, но что поделаешь! Если ты забыла, то я напомню: он вчера ушел от нас, получив разрешение посещать тебя и впредь. Может быть, я поступил опрометчиво?

— Прости, папа. — Вздохнув, Николь положила ладонь на руку отца. — У меня никогда не было намерения что-то скрывать от тебя. Просто мне нужно самой во всем разобраться. Все это для меня совершенно неожиданно. Прежде всего спасибо тебе за то, что позволил Дастину посещать нас. Я молилась о том, чтобы ты дал свое согласие.

— Я знаю, — невесело заметил Ник. — Нелегко мне далось это согласие. Я уж прикидывал и так, и этак. Сам не знаю, что заставило меня согласиться. Но ты смотрела на меня таким умоляющим взглядом! Это, конечно, недостаточно, чтобы заставить меня встречать Тайрхема с распростертыми объятиями…

— Конечно, недостаточно, — прервала отца Николь. — Но признайся, ведь он тебе нравится.

— Ты права — он мне нравится. В противном случае ноги бы его здесь не было, не важно, дал бы он мне работу или нет. Но мне в нем нравится совсем другое: по-моему, он искренний человек. А ты как думаешь?

Николь почувствовала, как затрепетало ее сердце.

— Да, папа, он мне действительно нравится, и я уверена, что он искренен. Не могу объяснить почему, но я поверила Дастину с первой нашей встречи. Больше того, я не могу заставить себя не думать о нем, не скучать по его обществу. Я понимаю, существует много причин, по которым для всех нас будет лучше, если я разорву наши отношения. Но дело в том, что я, кажется, не могу этого сделать.

— Ники! — Лицо Олдриджа было спокойным, но голос звучал глухо. — Существует еще одна причина, по которой я согласился на визиты маркиза. Это никак не связано с твоими чувствами и моим уважением к этому человеку. Я не спал всю ночь, вспоминая, как порядочно и честно повел себя маркиз, но не забывая и о его дурной репутации. А под утро я вконец растерялся, вспомнил Алисию, и тут меня осенило… — Ник тяжко вздохнул. — Если бы Алисия была жива, она сказала бы, что я не имею права встревать в твои личные дела. Судьба, напомнила бы мне Алисия, мудрее логики и страсти.

— Я помню, — тихо отозвалась Николь. — Желания и судьба. Мама в них верила.

Искра воспоминаний вспыхнула в глазах Ника.

— Желания и судьба! — воскликнул Олдридж. — Именно так она и сказала в тот день, когда я сделал ей предложение. Я отлично понимал, что не имею на это права. Она хорошо воспитанная юная леди, а я простой жокей, едва начавший зарабатывать деньги и известность. Но Алисия заявила, что мы созданы друг для друга и она желает, чтобы мы были вместе. Она оставила свой респектабельный дом, семью и вышла замуж за человека, который не мог ей ничего предложить, кроме своей любви и мечты.

— Но твоя мечта сбылась, папа! — воскликнула Николь. — Ты стал самым знаменитым жокеем в Англии.

— Все это так, Проказница. — Ник с нежностью погладил руку дочери. — Так вот, если Тайрхем действительно тот, кто тебе предназначен, то я буду самым последним ханжой, если помешаю твоему счастью. Да, вы разные люди. Но мы с Алисией так любили друг друга, что это помогло нам забыть о различиях. Конечно, это произошло не вдруг, и порой нам было очень трудно. Я привык заботиться о себе сам, приходить и уходить когда мне вздумается, встречаться с друзьями. Алисия же была домоседкой, по воскресеньям посещала церковь и привыкла каждый вечер ровно в семь часов выходить к семейному столу. Каждый из нас к чему-то потихоньку привыкал, от чего-то потихоньку отказывался, и это каким-то образом срабатывало. В твоем случае привыкание будет еще более тяжелым. Но ради тебя, ради памяти моей незабвенной Алисии я подожду. Слушайся своего сердца, а я буду молить Бога о твоем счастье. Но горе маркизу Тайрхему, если он хоть чем-то обидит тебя!

— Спасибо, папа! — Николь порывисто обняла отца. — Ты замечательный человек, и мама сделала правильный выбор.

— Мы были счастливы с твоей матерью. Но нам потребовались сила, терпение и твердость характера. Все это у тебя есть. — Он взял Николь за руки и откинулся на спинку кресла. — Страшно, Проказница?

— Ужасно!

— Так и должно быть. — Олдридж легонько дернул Николь за козырек кепки. — Будь осторожна, Ники. Ты обладаешь мужеством, но сердце у тебя нежное. — Смущенно закашлявшись. Ник поднялся на ноги. — А теперь иди, занимайся со своим жеребцом. Ты уже попробовала его в галопе?

— Да, сегодня утром, — отозвалась Николь, радуясь перемене темы. — Кинжал очень грациозен. Он скорее плывет, а не бежит. Сегодня после обеда я планирую взять несколько простых препятствий, чтобы закрепить технику. Если все пойдет хорошо, завтра я пройдусь с ним положенное расстояние галопом, а Брекли будет засекать время. А когда Дастин вернется из Суффолка, то увидит, что мы с Кинжалом подготовились к Эпсому на целую неделю раньше срока.

При упоминании о поездке Дастина в Суффолк, Ник Олдридж нахмурил брови.

— Надеюсь, Тайрхем узнает достаточно, чтобы положить конец всему этому и вернуть меня на скаковую дорожку, где мне и место.

— Папа, я знаю, ты беспокоишься… — начала было Николь.

— Беспокоюсь? Да я просто с ума схожу. Но сведения, которые я дал маркизу, да еще плюс то, что добавит Салли, должны дать какие-то результаты.

— Если только существуют ответы, — отозвалась Николь, — Дастин их найдет.

Дастин тоже на это надеялся.

Прислонившись к стеклу, он посмотрел на проплывавший за окном экипажа сельский пейзаж Суффолкшира. Тайрхем приближался к конечному пункту своего путешествия. В который уже раз Дастин достал составленный Олдриджем список и задумался, к чему может привести начатое расследование. Если ему повезет, то Ник Олдридж обретет свободу, а Николь будет принадлежать ему, Дастину. Но это будет совсем не так просто. Николь столь же упряма, сколь и красива. Что ж, если понадобится, он сдвинет небо и землю, но своего добьется.

Дастин с нежностью вспомнил вчерашний поцелуй, изумление в глазах Николь и откровенное проявление чувства на ее лице. Господи, как же он хотел, чтобы этот поцелуй длился вечно!

Перед Дастином стояла нелегкая задача: завоевать Николь, убедив ее в том, что его намерения честны, особенно если учесть, что он опорочен в глазах Николь. И все же первую победу он одержал, убедив Николь согласиться с его визитами. Нет, даже две победы — его пригласила не только Николь, но и ее отец. Вспоминая написанное на лице Олдриджа смятение, Дастин ощутил прилив сочувствия. Этот человек обожает свою дочь. И нет ничего удивительного в его нежелании отдать ее в руки отъявленного распутника.

Что ж, эти опасения скоро рассеются словно дым.

— Прибыли, сэр, — объявил кучер, останавливая экипаж.

Очнувшись, Дастин сунул список обратно в карман, открыл дверцу и спрыгнул на землю.

На первый взгляд коттедж, к которому они подъехали, выглядел необитаемым. Дастин помрачнел. Олдридж ничего не говорил о том, что Салливан может куда-то отправиться после Ньюмаркета. К тому же вчера поздно вечером Дастин отправил Салливану телеграмму с просьбой встретиться сегодня утром. Так куда же, черт возьми, он подевался?

Дастин постучал. Дверь была не заперта. В голове Дастина тут же зазвенел тревожный звонок. Он вошел в дом.

— Мистер Салливан! — Тишина. Дастин озадаченно огляделся, все более проникаясь ощущением, что здесь что-то неладно. Мебель, насколько он мог видеть, стояла на месте, и все же…

— Салливан! — снова позвал Дастин.

Ему показалось или он действительно услышал какой-то шорох? И тут до его слуха донесся слабый стон. Забыв об осторожности, Дастин бросился в комнату, которая служила, очевидно, спальней.

— Саллив… — Дастин осекся, увидев посреди комнаты скорчившееся тело. — Черт возьми! — Он мигом оказался возле лежавшего на полу человека. Опустившись на колени, Дастин осторожно перевернул пострадавшего на спину.

Лицо и голова Салливана были залиты кровью, одежда изорвана, глаза заплыли. Настольная лампа валялась возле кровати, там же лежали и скомканные простыни, которые Салливан, падая, очевидно, потащил за собой. Либо его захватили врасплох, либо нападавшие оказались сильнее. Если это те самые громилы, которые приезжали в Тайрхем, то довольно хрупкий Салливан не мог им противостоять.

— Салливан, вы меня слышите? Я — Тайрхем.

С величайшими усилиями Салли приоткрыл один глаз.

— Тайр… хем…

— Здорово вас отделали. Лежите спокойно. Я постараюсь вам помочь.

Дастин встал и, обследовав коттедж, обнаружил наконец кухню. Найдя кувшин, он наполнил его водой и принес в спальню, затем отыскал стопку чистых носовых платков, часть из них смочил, а остальные оставил для перевязки.

Почувствовав прикосновение холодной материи к коже, Салливан застонал. Да, обработавшие Салливана бандиты были профессионалами высокого класса: ранения, нанесенные несчастному жокею, были тяжелыми, но не смертельными. Дастин не был удивлен. Нападавшим достаточно было как следует проучить и запугать Салли, чтобы он рассказал им все о Нике Олдридже. А если Салливан откажется им помогать, то поспешит предупредить Олдриджа и приведет их прямехонько к Нику. Салливан, конечно, мог схитрить и не бросаться сразу на поиски приятеля, но бандиты не сомневались в том, что весть о нападении дойдет до Олдриджа и он, в свою очередь, бросится спасать друга. А этого они и ждали.

Дастин, как мог, перевязал Салливана, подложил ему под голову подушку и накрыл одеялом. Вообще-то жокей был достаточно легким, и Дастин вполне мог его поднять, но он не решился переносить раненого на постель. Этого не стоило делать, если имеются переломы или внутреннее кровоизлияние.

— Тайрхем… — снова пробормотал Салливан.

— Я здесь.

Жокей с трудом поднял руку и вцепился в рукав Дастина.

— Не говорите… никому.

Дастин кивнул, понимая, что имеет в виду Салливан.

— Я все знаю. Олдридж в Тайрхеме, — сказал он. — Об этом никому не известно. Те, кто напал на вас, рассчитывали, что вам известно, где прячется Олдридж, и они пытались выбить из вас эти сведения. Я прав?

Несмотря на заплывшее лицо Салливана, можно было безошибочно прочесть на нем удивление.

— Как… это…

— Долгая история. Мы поговорим об этом позже. А сейчас я вызову врача. Я оплачу и его услуги, и его молчание.

Дастин ясно видел, что жокей колеблется.

— Послушайте, Олдридж не простит мне, если я не позабочусь о вас!

— Хорошо, — слабым голосом произнес Салливан. Не задавая больше вопросов, Дастин поспешил в деревню и через час вернулся с доктором, человеком опытным и порядочным, как выяснил маркиз. Он терпеливо ждал, пока доктор делал свое дело, после чего отправил его обратно в своем экипаже, вручив стофунтовую банкноту и получив твердые заверения, что тот никому ничего не скажет.

Вернувшись в дом, Дастин увидел, что Салливан сидит, опершись на подушки в своей импровизированной постели. Он размеренно дышал, на лицо вернулись краски.

— Как вы себя чувствуете?

Салливан медленно повернул голову в сторону его светлости:

— Благодарю вас, лучше. Что вы сказали доктору, милорд?

— Только то, что вы задолжали небольшую сумму каким-то весьма неприятным типам, и они явились потребовать у вас должок. — Дастин пожал плечами. — Он понял, что это скажется на вашей репутации, если слухи о случившемся дойдут до ваших коллег. Это соображение и некоторая сумма оказались достаточно вескими аргументами, убедившими доктора хранить молчание. Не беспокойтесь, Салливан, никто ничего не узнает.

— Спасибо, милорд. — Салливан облегченно вздохнул.

— Не стоит благодарности. — Дастин подвинул к себе стул. — А вот побеседовать нам необходимо. Вы можете разговаривать?

На лице Салли появилось беспокойство, он хотел что-то сказать, но Дастин остановил его жестом.

— Давайте начну я и расскажу вам все, что мне известно, — предложил он. — Таким образом, вы будете знать, что этим разговором не подвергаете Олдриджа опасности. — Салливан кивнул. — Итак, отец и дочь Олдриджи живут у меня. И, честно говоря, с вашим другом гораздо проще иметь дело, чем с его дочерью.

— Это верно, — через силу улыбнулся Салли.

— Они просили меня передать вам, что находятся в полной безопасности. Ник все свое время проводит в Тайрхеме.

— Уверен, что его такое положение не устраивает, — вставил Салли.

— Вы правы. Но Олдридж понимает, что у него нет выбора. Что же касается Николь… — улыбка Дастина потеплела, — она замечательно справляется со своей ролью, для всех она — Олден Стоддард, отличный жокей, который будет выступать на моем жеребце в дерби.

— Дерби… — тихо проговорил Салливан. — Ники мечтала об этих состязаниях с тех пор, когда еще под стол пешком ходила. С той минуты, когда увидела Ника на скачках.

— Это я слышал. Что ж, я уверен, она осуществит свою мечту. Более того, — добавил Дастин, — она намерена не просто принять участие в дерби, но и выиграть. Салливан, я в курсе причин, по которым Олдридж вынужден жить в заточении, а Николь — маскироваться. И у меня такое чувство, что теми же причинами руководствовались те, кто избил вас до полусмерти. Я прав?

Салли медленно кивнул. Маркиз задал новый вопрос:

— Вы сказали им то, что они хотели узнать?

— Конечно нет. Я не сказал им ни словечка.

— Не исключено, что они выжидают, когда вы броситесь предупредить Олдриджа.

— Точно. А сами сядут мне на хвост. Я уже думал об этом. — Салли приподнялся, и тут же гримаса боли исказила его лицо.

— Хотите выпить? — предложил Дастин. — Это поможет унять боль.

— Не сейчас. Для нашего разговора нужна ясная голова.

Дастин кивнул, оценив выдержку Салливана.

— Олдриджу повезло, что у него есть такой друг, как вы.

— Ник сделал бы для меня то же самое. Как и Проказница.

— Не сомневаюсь. — Положив руки на колени, Дастин наклонился вперед. — Вы можете описать людей, которые вас избили?

Салли сдвинул брови.

— Один был поплотнее и низенький.

— Голубоглазый? — спросил Дастин. — Очень блеклые голубые глаза?

— Да. Второй чуть повыше, что-то вроде жердины. С черными глазами и пронизывающим взглядом.

— Темные волосы? Нечесаные? Первый — краснорожий, точно пьет без просыпу?

— Мне кажется, вы их видели, милорд, — сказал Салли.

— Я их видел, это точно. Они приезжали в Тайрхем и угрожали мне и моим близким, если я найму Ника Олдриджа.

— Боже правый! — Салли бессильно откинулся на подушки. — А Ник об этом знает?

— Да. Его описание этих негодяев полностью совпадают с вашими. — Дастин встал и принялся расхаживать по комнате. — Как давно они здесь были?

— Я только проснулся, когда они ворвались. Думаю, было часов шесть, может, чуть больше. А сейчас который час?

Ник бросил взгляд на каминные часы:

— Четверть одиннадцатого. Что еще вы помните?

— Немного. Они требовали выдать местонахождение Ника. Когда они уходили, один из них назвал другого Арчером.

— Арчер? — повторил Дастин, доставая из кармана список, составленный для него Ником. — Салливан, понимаю, что вы чувствуете себя еще очень плохо, но мне нужна ваша помощь. Олдридж дал мне список жокеев, проигрывавших скачки за деньги. Он считает, что вы могли бы дополнить его. Если я вам сейчас назову фамилии, вы в состоянии будете назвать мне и другие имена?

Салли помедлил немного.

— Ник действительно доверяет вам, ведь правда?

— Надеюсь.

— Зачем вам нужен этот список?

— Я хочу встретиться с каждым, пока кто-нибудь из них не прольет свет на всю систему и не назовет мерзавца, который дирижирует этим адским оркестром. Мы с вами понимаем, что эти два головореза всего лишь пешки. Мне же нужен их хозяин. Потому что он не только порочит репутацию честных людей, но и угрожает их жизни. Таких, как Олдридж. — Дастин поймал взгляд Салли. — И Редли.

При упоминании этого имени Салли встрепенулся.

— Ник упоминал Редли? — спросил он. — Что он вам сказал?

— Только то, что Редли убили, что он повел себя глупо, пытаясь ответить шантажом на шантаж.

— Это известно каждому.

— На обратном пути я намерен заехать к виконту Прейбруку, последнему нанимателю Редли. Может быть, он что-нибудь вспомнит.

— Хм-м… «Сент-Легер» стали последними скачками Редли, там он проиграл на Соловье Прейбрука, — сказал Салливан, глядя на Дастина изучающим взглядом. — Я человек не подозрительный, но хочу кое-что спросить у вас, милорд. Вы предоставили Нику убежище, прекрасно зная, что подвергаете себя опасности. Вы разрешили Николь участвовать в дерби, прекрасно зная, чем это грозит вашей безупречной репутации как коннозаводчика. По правде говоря, вы могли бы всего этого не делать: у вас достаточно денег для того, чтобы нанять людей, способных защитить вас и вашу семью. Или в конце концов положиться на своих служащих и отгородиться от всей этой грязной истории. Откуда у вас такой интерес к судьбе Олдриджей?

Уставившись в список, Дастин ладонью разгладил измявшийся листок.

— Это мое личное дело, мистер Салливан.

— Так я и понял. Уж больно горячо вы говорили о Проказнице. Не она ли и есть то самое личное дело?

— А если бы и так? — спросил Дастин.

— Тогда вы должны будете ответить на один мой вопрос.

— Нет, это просто великолепно! Мне приходится иметь дело сразу с двумя отцами!

На лице Салли заиграла улыбка.

— Я такой же упрямый, как и Ник. Особенно когда дело касается Проказницы. Она вам нравится?

— Да.

— Я имею в виду — по-настоящему?

— Салливан, я понимаю, что вы имеете в виду. Мой ответ остается прежним — да.

Салли подался немного вперед, не обращая внимания на боль, которую вызвало это движение.

— Тогда чего же мы ждем? Читайте ваш список. Потом дадите мне выпить. У нас есть о чем поговорить, милорд!

Было около четырех часов, когда экипаж Дастина, сделав последний поворот, въехал в железные ворота замка Тайрхем. Еще раз взглянув на список имен, Дастин подвел итоги дня. Остановка у Прейбрука оказалась пустой тратой времени. Старый виконт Прейбрук, бывший еще полгода назад просто рассеянным подагриком, теперь совершенно одряхлел: он едва мог вспомнить имя Дастина — что уж тут говорить о событиях прошлогодних осенних скачек! Любые расспросы были бесполезны. Так что Прейбрук отпадал.

С другой стороны, Салливан оказал маркизу громадную помощь: он добавил к списку Ника еще три имени и присовокупил графики выступлений всех жокеев, что значительно облегчало Дастину их поиск. Вооруженный этими сведениями, Дастин покинул Суффолк, но прежде предпринял все необходимые меры для обеспечения безопасности Салливана. С этой целью он вызвал одного из своих лакеев по имени Туттл, которому надлежало ухаживать за раненым и выполнять роль охранника, если непрошеные гости вздумают снова появиться. Хотя, по расчетам Дастина, это было маловероятно. По всей видимости, эти негодяи затаились в засаде, ожидая появления Олдриджа или же отъезда Салли.

Так или иначе, но Дастин не хотел рисковать. Туттл останется на несколько дней у Салливана, а там Дастин вернется его навестить и рассказать о ходе расследования.

Салливан, разумеется, храбрился, но вздохнул с великим облегчением, услышав о подмоге, бесконечно благодарил Дастина и в знак благодарности в течение целого часа давал маркизу советы, как его светлости вести себя с Николь.

Это воспоминание вызвало у Дастина улыбку. Откинувшись на спинку сиденья, он размышлял над рекомендациями Салли. Сколько лет прошло с тех пор, когда кто-либо позволял себе давать ему советы относительно женщин? Да разве Дастин допустил бы такое вмешательство в его интимную жизнь? И уж точно не стал бы высиживать для этого целый час. Что вы, господа!

Тем не менее Дастин нашел наставления Салливана трогательными. Лорд Тайрхем услышал от жокея кучу подробностей о детстве и юности Николь и окончательно понял, откуда у нее это удивительно непринужденное отношение к представителям мужского пола, несмотря на полную неопытность. Дело в том, что, выросшая среди мужчин, Николь видела в них старших братьев, если они относились к ней хорошо.

Дастин вдруг представил, что кочует по всей прекрасной Англии, желая получить благословение у дюжины скептически настроенных отцов — покровителей Николь. Из груди его вырвался веселый смех. Дастин все еще смеялся, когда лошади остановились у дверей замка. Выпрыгнув из кареты, Тайрхем бросил взгляд на дальние земли поместья и мгновенно принял решение.

— Куин, — подозвал он кучера, — скажите Пулу, чтобы он занялся моим багажом. Скажите ему также, что я задержался в конюшнях и скоро буду.

— Слушаюсь, милорд.

Дастин был на полпути к цели, когда увидел Николь.

Верхом на Кинжале она галопом проходила круг — взмокшая рубашка облепила ее тело.

Застыв на месте, Дастин наблюдал за ней, вновь и вновь поражаясь плавности движений Николь, остроте ее реакции. Низко склонив голову, Николь что-то шептала Кинжалу на ухо — возможно, предупреждала о препятствии, к которому они приближались. Лошадь мгновенно отреагировала: взгляд ее сосредоточился на барьере, ноги двигались в соответствии с командами наездника.

Глаза Николь сузились, она еще больше подобралась, рассчитывая расстояние до цели и подравнивая ход. В какой-то определенной точке она, вытянувшись вперед, прижалась к шее коня и подала ему очередную команду. Кинжал беспрекословно подчинился, подобрал ноги, проплыл над препятствием и приземлился на другой стороне, не задев при этом ни соломинки.

— Молодец! — похвалила Николь и нежно шлепнула Кинжала по шее. Вздохнув, она грустно взглянула на заходящее солнце. — На сегодня все, дружочек. Давай-ка поостынем. Нам следует отдохнуть перед завтрашним днем. Ты помнишь, что завтра мы пройдем галопом всю дистанцию, а Брекли сделает хронометраж? Если мы уложимся во время, считай, что к Эпсому мы готовы.

— Согласен! — вмешался Дастин, направляясь к ним. — Вы бесподобны, мистер Стоддард.

— Дастин! — вспыхнула Николь. — Я не ждала тебя раньше завтрашнего дня. — Сообразив, что говорит чересчур громко, Николь осеклась и со страхом оглянулась вокруг.

— Не волнуйся, Дерби, здесь, кроме нас, никого нет. — Дастин подавил взрыв восторга, вызванный радостным приветствием Николь. Подойдя ближе, он пошел рядом, подстраиваясь под шаг Кинжала.

— Ты видел Салли? — понизив голос, спросила Николь.

— Да. — На этот раз и Дастин огляделся по сторонам. — Мне нужно поговорить с тобой и твоим отцом. Отведи Кинжала в стойло и возвращайся в коттедж.

— Хорошо, — посерьезнев, ответила Николь. Они обменивались незначительными замечаниями насчет подготовки к дерби, пока конюшни не остались позади и не показался коттедж.

— Ты не хочешь рассказать о том, что тебе удалось выяснить? — не выдержав, спросила Николь, когда они подошли к дому.

— Когда войдем, — бросил в ответ Дастин. Заметив беспокойство Николь, он добавил: — Все хорошо, Дерби, поверь мне. А знаешь, я нисколько не преувеличивал, твоя выездка просто великолепна. Наблюдать за тобой все равно что смотреть классический балет.

— Спасибо, — покраснела Николь. — Услышать это из ваших уст, милорд, великая честь.

— Завтра утром тебе представится возможность выслушать мнение другого профессионала.

— Чье же?

— Раггерта, твоего нового тренера.

— Я помню. — Николь поднялась по ступенькам к двери и вставила ключ в замок. Потом обернулась, и в ее глазах мелькнуло озорство. — Раггерт… Не его ли порекомендовал тебе этот несравненный источник всяких слухов — граф Ленстон?

Дастин подошел и, виновато улыбаясь, остановился рядом с Николь.

— Действительно. Что касается Ленстона, он, может быть, и вправду источник тех самых сплетен, но при этом плохо знает предмет.

— Понятно, — отозвалась Николь, одарив маркиза выразительным взглядом своих аметистовых глаз.

Руки Дастина помимо его воли потянулись к Николь, но он, собрав все свои силы, тут же вытянул их по швам.

— Это из-за Раггерта ты так быстро вернулся в Тайрхем? — спросила Николь, открывая дверь.

— Да. Но, если честно, нет. — Дастин проследовал за Николь в коттедж и закрыл за собой дверь. — Видишь, каких я достиг вершин по части честности.

— Я потрясена. — Николь подарила Дастину очередную умопомрачительную улыбку.

— Я хочу побыть с тобой наедине.

— Наедине? Отлично. Сейчас я позову папу.

Дастин удержал Николь за руку.

— Я имел в виду совершенно другое, — тяжело вздохнув, сказал маркиз. — Пойдем прогуляемся сегодня вечером. После того, как все обсудим. Когда все уснут.

— Мне бы очень хотелось, — мягко проговорила Николь. — Правда. Но папа…

— Я поговорю с ним. Важно, чтобы ты согласилась. Ты, а не мистер Стоддард. Риска никакого. — Дастин провел ладонью по щеке Николь. — Скажи «да».

— Да.

— Тогда зови отца.

Николь нерешительно кивнула, невольно отступив назад. Помолчав немного, она взглянула на Дастина.

— Позже, Дерби, — сказал Дастин, увидев в ее глазах немой вопрос.

Николь вздохнула и отвернулась.

— Папа! — позвала она. — Я дома. Со мной лорд Тайрхем.

— Лорд Тайрхем? — Ник сбежал по лестнице, прыгая через ступеньку. — Милорд, вы вернулись раньше, чем я ожидал. Что сказал Салли? Что удалось выяснить у Прейбрука?

— Прейбрук нам не поможет. Что же касается Салливана… эти бандиты побывали у него. Я нашел его… в неважном состоянии.

— Они избили его? — воскликнул Ник, не обращая внимания на крик ужаса, вырвавшийся у Николь. — Насколько серьезно?

— Сейчас он в порядке, — спокойно ответил Дастин, заметив, как краска сошла с лица Николь. — Я приставил к нему своего человека, — добавил он, желая успокоить девушку. — Они пытаются таким образом выманить вас.

— Ах, вот как? Отлично! Они меня получат! — Ник схватил с вешалки пальто и бросился к двери.

— Папа, куда ты? — мгновенно отреагировала Николь, хватая отца за руку.

— В Суффолк. Я хочу сам убедиться в том, что с Салливаном все в порядке.

— Не глупите, Олдридж, — сказал Дастин, преграждая Нику путь к двери. — Они только этого и дожидаются.

— Но им нужен я, а не Салли! Я не намерен подставлять его ради спасения собственной шкуры.

— Папа, прекрати! — Николь намертво вцепилась в руку отца. — Дастин ведь сказал тебе, что Салли в порядке. — Она перевела взгляд на Тайрхема: — Ты ведь это говорил, правда?

Дастин кивнул.

— Я привез к нему доктора. Он промыл и перевязал раны, сделал все, что нужно. Когда я собрался возвращаться в Суррей, ваш друг уже мог сидеть и разговаривать… К тому же он дал мне кучу разных советов, — сказал Дастин, выразительно посмотрев на Николь.

— Спасибо вам, — прошептала она.

— Салливан — мужественный человек. Он не выдал вашего местопребывания. А вы, Олдридж, — укоризненно сказал Дастин, — не подумав, собираетесь сделать бессмысленный жест. Зачем делать то, чего от вас ждут эти подонки?

— Проклятие! — Ник схватился руками за голову.

— Позвольте мне этим заняться, — продолжил Дастин, скрещивая руки на груди. — Салливан тоже настаивал на том, чтобы вы оставались здесь. Я дал ему в этом слово, а я своего слова не нарушаю. Так что, если придется, я удержу вас силой. Вы не поедете в Суффолк, Олдридж! — твердо сказал Дастин, видя, что Ник колеблется. — Туттл — здоровый парень. Никто не осмелится больше сунуться в дом Салливана. К тому же этот инцидент нам только на руку.

— Каким образом? — встрепенулся Ник.

— Если эти люди следят за домом Салливана, они видели меня и мой экипаж. Его трудно не запомнить: на двери кареты начертан мой фамильный герб. Они захотят узнать, о чем мы говорили, может быть, даже последовали за мной к Прейбруку. А в этом случае они наверняка зададутся вопросом, не усмотрел ли я связь между вашим исчезновением и смертью Редли. Они видели также, что я оставил в коттедже своего слугу. Так что, надо полагать, скоро здесь снова появятся непрошеные гости, а это как раз то, на что я надеюсь. Я намерен проследить за ними и выйти на их хозяина.

Ник задумался над словами Дастина, потом нехотя кивнул.

— В этом есть смысл, — сказал он наконец. — Вы сказали, милорд, что Салли дал вам какие-то сведения…

— Он добавил к нашему списку еще три имени — Хиллс, Борли и Гарнер, а также снабдил меня графиками. Я хочу навестить жокеев, как только прибудет мой новый тренер.

— Дастин, — вмешалась Николь, нервно покусывая губы. — Ты говоришь так, словно сам ты неуязвим. А тебе не приходило в голову, что эти люди опасны и могут причинить вред и тебе?

— Приходило. — Дастин был тронут озабоченным тоном Николь и вновь был вынужден подавить страстное желание заключить ее в свои объятия. — Не беспокойся, Дерби. Я сумею постоять за себя.

— Знаете, милорд, а Ники права, — сказал Олдридж. — Я очень ценю все, что вы делаете для нас, и не хочу, чтобы вы пострадали.

— В мои планы не входит бесславно сложить голову. Я очень ловкий парень, поверьте, Олдридж, — с видом бойцовского петуха сказал его светлость. — Поговорим о другом. Я хотел бы погулять с Николь сегодня вечером. Понимаю, что моя просьба немного неуместна, но обстоятельства не позволяют мне строго следовать правилам хорошего тона. Обещаю вам не спускать с нее глаз и доставить домой в определенное время.

Ник обомлел:

— Гулять… вдвоем?

— Да, вдвоем. Вы же доверили мне свою жизнь, Олдридж. Я прошу вас доверить мне вашу дочь.

Ник перевел неуверенный взгляд с Дастина на Николь, потом опять посмотрел на маркиза.

— Она будет в полной безопасности, — спокойно прибавил Дастин.

— В безопасности, — пробормотал Ник. — От кого?

Дастин поджал губы.

— От всех на свете, включая меня. Ник снова посмотрел на дочь и, очевидно потрясенный выражением ее лица, покорно кивнул:

— Хорошо. Но только один час, не более.

— Согласен. — Дастин взглянул на Николь. — В девять часов?

Николь выглядела так, словно вот-вот лишится чувств.

— В девять, — растерянно повторила она.

— Отлично. Я зайду за тобой. — Дастин собрался было выйти, но остановился и, указав на кепку Николь, прошептал: — Дерби, оставь это дома… вместе с мистером Стоддардом. Они тебе не понадобятся.

Глава 9

Окрыленный Дастин поспешил домой. Каждая клеточка его существа ликовала при мысли, что сегодня вечером исполнится еще одна мечта Николь. Мечта, которую, как и ее желание участвовать в дерби, нельзя купить в магазине и принести домой в праздничной упаковке. О, это будет замечательная прогулка!

Его размышления прервал встревоженный голос Пула.

— Милорд, — стоявший на дорожке дворецкий, увидев Дастина, облегченно вздохнул. Достав из кармана носовой платок. Пул вытер им вспотевшее лицо, взгляд его беспокойно перебегал от Дастина к входной двери и обратно. — Куин сказал, что вы в конюшнях. Я только что вернулся оттуда, обследовав их дюйм за дюймом, но не смог вас найти.

— Я был у Стоддарда. Что случилось?

— Милорд, его высочество весь день дожидается вашего возвращения. Герцог прибыл четверть часа спустя после того, как отъехала ваша карета. Он очень обеспокоен телеграммой, которую мы ему послали.

— Еще бы не обеспокоен! — раздался голос Трентона Кингсли, который в эту минуту вышел из дома, бросая на брата гневные взгляды. — Я услышал твой голос. Где ты пропадал? И что это за чушь насчет Александра? Кто смеет ему угрожать?

— Привет, Трент! — воскликнул Дастин с беззаботным видом. — А ты где пропадал? Я ждал тебя еще несколько дней назад. — Дастин повернулся к дворецкому: — Спасибо, Пул. Ты сделал все как надо.

Он взбежал по ступенькам и сердечно обнял брата, чутьем угадав тревогу, скрывавшуюся за гневным видом Трентона.

— Прекрати рычать. Ты наводишь ужас на Пула. Пойдем в кабинет. Выпьем коньяка, и я все тебе расскажу.

Коротко кивнув, Трентон чуть ли не бегом бросился в кабинет.

— Рассказывай! — приказал он, плюхаясь в кресло, когда Дастин его догнал. — Кто угрожает Александру? И почему?

Дастин наполнил бокалы и протянул один из них брату.

— Несколько дней назад, после моего возвращения из Спрейстона, меня посетили два человека. Они настаивали, чтобы я не нанимал Ника Олдриджа, которого, если ты помнишь, я хотел принять к себе на работу.

— Они угрожали тебе? — вскричал герцог. — Но ведь это же бред! Если они и хотят убрать Олдриджа с дорожки, в данный момент это неосуществимо. Он не в состоянии участвовать в скачках. По сообщениям газет, Олдридж сейчас лечится в Шотландии. — Трентон замолчал, подозрительно прищурившись. — Если, конечно, газеты не лгут.

— Очевидно, мои посетители пришли к такому же заключению. Они заявили, что, если я хочу, чтобы с Александром ничего не случилось, я должен держаться от Олдриджа подальше. Предупреждение было недвусмысленным, как и мой ответ — однозначный и категоричный, но я их хорошенько припугнул. — Дастин стиснул зубы. — Не думаю, чтобы они осмелились приблизиться к Александру. Но я обязан был тебя предупредить.

— Это все, что ты можешь сообщить? — вскинув бровь, спросил Трентон — Любопытно. А мне почему-то кажется, что ты чего-то не договариваешь.

— Если и так, то это не имеет никакого отношения к Александру. Я намерен положить конец проделкам этих мерзавцев.

Герцог задумчиво посмотрел на брата.

— Ты знаешь об исчезновении Ника Олдриджа больше, чем говоришь мне, — произнес он наконец.

— Если верить газетам, его излечение проходит успешно.

— Я спрашиваю не об этом.

— Но я ответил тебе.

Трентон возмущенно фыркнул:

— Нет, тут что-то более серьезное. Позволь мне помочь тебе.

— Не сейчас. — Дастин покатал бокал меж ладоней. — Я обязан соблюдать конфиденциальность.

— К черту конфиденциальность! Чего она стоит, спрашиваю я, если тебе и твоей семье угрожают? Ты же не какой-нибудь сыщик, в конце концов.

— Ты прав. — Слова брата заставили Дастина задуматься. — Но ты подсказал мне отличную идею. Спасибо, Трент. Ты уже помог мне, и гораздо больше, чем можешь себе представить.

— Так ты не хочешь больше ничего мне рассказать?

— Я сказал все, что тебе следует знать. Ты просто должен повнимательнее следить за своей семьей. Между прочим, где сейчас моя обожаемая невестка и мой неугомонный племянник?

— В Броддингтоне. Мы вернулись из Спрейстона сегодня утром. Поэтому я и задержался. Я хотел приехать сразу же, как только получил твою телеграмму. Но Ариана — проницательная женщина. Если бы я чересчур поспешно покинул остров, она бы заподозрила неладное. А я не хочу тревожить ее.

— Правильно. У нее и так забот полон рот с этим восьмимесячным стихийным бедствием. Кстати, об Александре. — Дастин указал на свою верхнюю губу. — Ты заметил, что я сбрил усы? Твоему наследнику придется теперь крепко подумать, какие пытки для меня изобрести. Боюсь, что для этого ему не потребуется много времени.

Трентон проигнорировал игривый тон брата:

— Ты уходишь от вопроса. Почему? Не в твоих привычках что-либо скрывать от меня. Ты взял на себя защиту Ника Олдриджа?

— Трент, давай оставим это. Я не могу сказать больше того, что сказал. Ты просто должен верить мне.

«Верь мне» — собственные слова Дастина прозвучали для него напоминанием о предстоящем вечере.

— Не хочу быть невежливым, но я вынужден прервать наш разговор.

— У тебя какие-то планы на сегодняшний вечер?

— Да.

— Я ее знаю?

— Нет. Но узнаешь. Скоро.

Трентон поставил на стол бокал с недопитым коньяком.

— Звучит серьезно.

— Так оно и есть.

На лице герцога застыло удивление.

— Когда это ты успел? Ты же только неделю назад в Спрейстоне грустил и маялся от одиночества.

— Ах, когда это было! Неделю назад.

— Ты всерьез увлекся кем-то всего за несколько дней?

— За несколько минут, — поправил Дастин. Он выдержал многозначительный взгляд Трентона. — Как это было и у тебя с Арианой.

— То было совершенно другое дело.

— В самом деле? Это почему же?

— Ариане нужна была помощь. А мне была нужна Ариана.

— Ситуация настолько аналогичная, что у меня просто нет слов, — улыбнулся Дастин.

— Дастин, — вскинулся Трентон, — если эта женщина твое очередное увлечение, то…

— Трент, оставь, пожалуйста, свои нравоучения. Ты будешь первым, кто узнает все мои секреты. А теперь возвращайся домой, к Ариане. И не беспокойся об Александре. И обо мне тоже. — Дастин широко улыбнулся. — Ведь мы — Кингсли! Значит, прорвемся.

— Ты намекаешь…

— Спокойной ночи, Трент.

— Ну хорошо! — хватив кулаком по столу, сдался Трентон. — Спокойной ночи. — В дверях он задержался. — Ты позовешь меня, если будет нужна помощь?

— Мне не нужна помощь в общении с женщиной.

— Очень остроумно. Я говорю об угрозах и о том, во что ты ввязался.

— Я призову тебя, как только возникнет необходимость.

— Дастин, будь осторожен!

— Непременно, дорогой брат.

Трентон вновь смерил маркиза задумчивым взглядом.

— Мне не терпится с ней познакомиться. Она, должно быть, восхитительна.

Улыбка тронула губы Дастина.

— Не то слово.

— Платье? — Ник Олдридж так и застыл с открытым ртом. — Ты надела платье?

— Папа, не поднимай шума из-за пустяков. — Николь спускалась по лестнице, критически оглядывая себя с головы до ног. — Как я выгляжу?

Обеспокоенность, с которой был задан вопрос, не ускользнула от внимания Ника.

— Превосходно. Умопомрачительно. Из-за платья. — Ник поднял подбородок дочери и заглянул ей в глаза. — Твои глаза светятся, Ники, я этого раньше не замечал. Свет, я полагаю, зажег Дастин Кингсли.

— Что, так заметно?

— Да. Но не беспокойся, он ничего не заметит. Он так в тебя влюблен, что едва ли сможет поднять глаза.

— Ты и вправду так думаешь?

— Я это знаю. А думаю я о том, что он намерен предпринять в дальнейшем. Ники…

— Папа, не надо. — Николь прижала палец к его губам. Меньше всего ей сейчас нужны были напоминания о прежних победах Дастина или лекция о том, как избежать его чар. Тем более что желание противиться им таяло у Николь с каждой минутой.

Стук в дверь избавил Николь от отцовских наставлений.

— Папа, — сказала она, — положись на мое благоразумие.

— Я-то полагаюсь. А как быть с маркизом? — Ник прошел к двери и услышал уже привычное: «Это Тайрхем». — Милорд, — приветствовал Дастина Ник.

— Добрый вечер, Олдридж. — Дастин в темном пиджаке и брюках — соблазнительный как смертный грех, — переступил через порог. — А где Николь… — Он осекся и уставился на девушку, точно перед ним появилось привидение.

— Моя реакция была точно такой же, — сухо заметил Ник. Кашлянув, он отступил в сторону, давая Николь возможность присоединиться к своему кавалеру. — Приятной вам прогулки.

— Спасибо, папа, — пробормотала Николь. Она шагнула к Дастину, задаваясь вопросом, как мужчина может быть таким поразительно красивым? — Добрый вечер, милорд. Мы идем? — Не услышав ответа от онемевшего маркиза, Николь поинтересовалась: — Как вы себя чувствуете?

— Спа… Благодарю вас… Превосходно.

Николь почувствовала, что сейчас расхохочется.

— Верится с трудом. — Она повернулась к отцу. — Папа, я скоро вернусь.

— Да, через час, — напомнил Ник. — В десять часов! — крикнул он вслед. Дастин рассмеялся.

— Строг, не правда ли? — Он взял Николь под локоть и повел прочь от коттеджа.

— Вовсе нет, — возразила Николь и тут же смолкла, почувствовав близость Дастина. Мысли ее смешались.

В этот вечер Николь была полна предчувствий. В ней просыпалась женщина, сознающая, что жизнь ее вот-вот изменится. Эта мысль одновременно восхищала и страшила ее.

До этого вечера она пыталась бороться со своими чувствами, но только сегодня, когда она наряжалась в непривычное одеяние, до нее дошло истинное значение слов Дастина.

«Скажи, разве ты не оживаешь, когда мы вместе? Не только когда мы прикасаемся друг к другу, но просто говорим? Смеемся? Спорим? Ах, Дерби, если только я окажусь прав, тогда, наверное, мы сможем исправить несправедливости жизни и противостоять им вместе».

Она не может этого отрицать. С самой первой встречи Дастин прочно вошел в ее жизнь, заполнил все ее мысли. Она помнила все до мельчайших подробностей: и объятия Дастина, и вечер на берегу Темзы, и первый визит Дастина в этот домик. Родственность их душ была очевидной, и никакая тревога не могла ее заслонить. И тут Николь с поразительной ясностью поняла, что все ее чувства укладываются в несколько простых, но трепетных слов: «Я люблю Дастина Кингсли!». Мысль эта, хотя и не такая уж неожиданная, усилила беспокойство Николь. Надежда на то, что у нее есть защита от чар Дастина, улетучилась безвозвратно. Сердце Николь больше ей не принадлежало. Теперь оно в руках судьбы.

Рука девушки инстинктивно потянулась к шее и нащупала заветный амулет.

— Ты сегодня очень задумчива, — заметил Дастин, когда они шли через лес.

— Правда? — Николь заморгала и подставила разгоряченное лицо холодному вечернему ветерку. — Прости. Я нервничаю.

— Не надо, — сказал Дастин, пристально разглядывая Николь. — Ты выглядишь превосходно. Совсем как в вечер нашей встречи.

— Это потому, что на мне то же самое платье, — ответила она, чувствуя, как гулко стучит ее сердце. — У меня их всего два. Это немножко поновее.

— Почему ты решила надеть его сегодня вечером?

Николь отвела взгляд.

— Мне ненадолго захотелось побыть женщиной, — она запнулась. — Для тебя.

— Спасибо, — голос Дастина прервался. — Я польщен.

— Куда мы идем? — спросила она, заметив, что они оказались в незнакомой ей части леса, а коттеджи арендаторов пропали за деревьями.

— Увидишь.

Уставившись на носки своих туфель, Николь ломала голову над тем, о чем следует говорить и как справиться с застрявшим в горле комом?

— Туда. — Дастин указал рукой влево. С любопытством повернув голову, Николь вгляделась в темноту и удивленно воскликнула:

— Хижина! Кто в ней живет?

— Никто. По крайней мере, сейчас. — Обхватив рукой талию любимой, Дастин повлек ее вперед. — Пойдем. Твой отец выделил нам на эту прогулку один час. Не хочу терять ни секунды.

Подойдя к хижине, Дастин отворил дверь и провел Николь внутрь. Не зажигая лампы, он прошел к окну и отворил деревянные ставни. Лунный свет залил скудно обставленную комнату.

Дастин подозвал девушку кивком головы.

— Я всегда бывал здесь только один. И то, что ты сегодня рядом со мной, значит для меня больше, чем все сокровища мира.

Николь, встав рядом с Дастином, взглянула на заросший деревьями крутой склон, потом посмотрела на усеянное звездами небо.

— Как красиво! — выдохнула она. — Луна и звезды. Сверкающие бриллианты плывут в сапфировом море.

— Правда. — Дастин проследил за взглядом Николь. — Я построил эту хижину несколько лет назад.

— Ты сам ее построил?

— Хм-м… Мой отец был архитектором, так же как и мой брат Трентон. По сравнению с ними я дилетант. Но все же кое-чему я у них научился и даже возвел две небольшие постройки. Эта — моя любимая, хотя и совсем простенькая. Здесь мое личное убежище.

— От чего? — шепотом спросила Николь.

— От той суетной жизни, которую я, по твоему мнению, так высоко ценю. Все эти балы, бесчисленные приемы и вечеринки. — Лунный свет озарял лицо Дастина. — Здесь же тишина, нет ни скучных разговоров, ни лондонского гула и ничего не значащих любовных связей. Только я и ночь. — Дастин повернулся к Николь. — А сейчас — и ты.

Сердце Николь сжалось, как только она выслушала эту исповедь.

— Я судила о тебе несправедливо, ведь так? — спросила она тихим дрожащим голосом. — Здесь ты больше Дастин Кингсли, чем маркиз Тайрхем. Расскажи мне о себе.

— Что бы ты хотела узнать?

— Все, чем ты захочешь со мной поделиться.

Тыльной стороной ладони Дастин погладил Николь по щеке.

— Я поделюсь с тобою всем, Дерби.

Николь почувствовала, как сердце екнуло у нее в груди.

— Трентон твой единственный брат?

— Да. Трент на два года старше меня. Герцог Броддингтонский — это знаменитость.

— Ты сказал, он архитектор?

— А еще и преданный муж, безнадежно влюбленный в свою жену, и один из самых лучших отцов на свете. Кингсли всегда сами прокладывали себе дорогу.

— Мне кажется, я заслуживаю порицания, — сказала Николь.

— Я не хотел тебя обидеть. Я говорю о том, что титулы для нас ничего не значат. Трент ничуть не изменился с тех пор, как умер отец и завещал ему герцогство. Он все тот же прекрасный человек.

— А ты? От кого ты унаследовал свой титул?

— Я его не унаследовал. Мне его пожаловала королева Виктория.

— Правда? — Николь, пораженная словами Дастина, подалась вперед. — Когда? За что?

— Около десяти лет назад. Мой отец был близким другом королевы и ее супруга. Мы с Трентоном часто сопровождали отца во время его визитов в Балморал и Осборн-Хаус. Во время одной из таких поездок было совершено покушение на жизнь королевы. Мне пришлось… вмешаться. Ее величество пожелала вознаградить мою услугу, и я был возведен в звание маркиза Тайрхемского.

— Ты спас жизнь королевы?

— О, это слишком громко сказано, — поморщился Дастин. — Я совершенно неподобающим образом толкнул ее величество, когда она выходила из кареты, после чего сбил с ног преступника, целившегося в королеву из пистолета. Он оказался психически ненормальным, его схватили и отправили в сумасшедший дом.

— Неудивительно, что королева наградила тебя.

— А потом она наградила еще и Трентона. Два года назад он спас принцессу Беатрис, когда она чуть не утонула в Осборнском заливе.

— И как же он был вознагражден? Ведь Трентон уже был герцогом.

— Она даровала Трентону нечто гораздо более ценное, чем титул. Она подарила ему Ариану.

— Жену?

Дастин утвердительно кивнул.

— Это долгая история. Достаточно сказать, что мой брат был обвинен в преступлении, которого он не совершал. Интрига была задумана очень хитроумно. Трент долго вынашивал план мести. А клеветником оказался брат Арианы. Поэтому, когда королева посулила Трентону любую награду за спасение своей младшей дочери, брат попросил ее величество вынести указ, обязующий Ариану выйти за него замуж.

— Он женился на ней только для того, чтобы отомстить ее брату?

— Так думал Трент, — усмехнулся Дастин. — А получилось, что он влюбился в Ариану с первого взгляда.

Николь уловила в тоне Дастина нотки нежности.

— Ты очень любишь их?

— Да. Так же, как и своего племянника Александра.

— У них есть ребенок? — оживилась Николь. — Сколько ему лет?

— Восемь месяцев. Но своими выходками он может озадачить целую армию. Он ползает быстрее, чем я хожу, и уже сумел привести в негодность такое количество вещей, которое мне не под силу сосчитать. Очень надеюсь, что когда-нибудь подобное существо будет обитать и в моем доме.

Глаза Николь увлажнились. Как бы ей хотелось произвести на свет такое существо!

— А теперь давай поговорим о тебе, — внезапно предложил Дастин.

— А что обо мне говорить? — удивилась Николь.

— Ну я, например, знаю, что ты села на лошадь в двухлетнем возрасте, к десяти прекрасно говорила по-французски и ненавидела рукоделие почти так же, как и рисование.

Сообразив, в чем дело, Николь ужаснулась.

— Это все Салли, — пробормотала она. — Господи, что он еще тебе рассказал?

— О, множество интересных вещей, но что самое главное, он дал мне необходимые инструкции.

— Инструкции? Значит, ты это имел в виду, когда говорил, что Салли дал тебе немало советов?

— Верно. Он хотел мне втолковать, что ты особенная девушка. Он учинил мне допрос с пристрастием, выясняя мои чувства к тебе, а также мои намерения относительно твоего будущего. Беседа получилась весьма содержательной.

Николь была готова от стыда сквозь землю провалиться, но ей страстно хотелось узнать, что же ответил Дастин на вопросы Салли.

— Именно поэтому я и привел тебя сюда, — добавил Дастин. — Салливан сказал мне, что ты очень любишь смотреть на звезды. — Он погладил Николь по щеке. — Сегодня я хочу показать тебе, откуда я смотрю на звезды. Надеюсь, тебе это место понравится. Скажи мне, Дерби, в вечер нашей встречи ты тоже смотрела на звезды?

— Я загадывала желания, — призналась Николь. Она указала Дастину на амулет.

— Это очаровательно, — пробормотал он, подавшись вперед, чтобы лучше рассмотреть изящный кусочек серебра.

— Мне его подарила мама, когда мне было пять лет. По ее словам, это амулет.

— Вот как? — Дастин, казалось, был заинтригован. — Каким же образом он действует?

— Мама верила, что все желания, которые когда-либо придут мне в голову, будут храниться в амулете. А потом судьба решит, когда их выполнить.

— Чудесно! — Дастин взял медальон в руку, но открывать его не стал. — Твоя мама была необыкновенной женщиной.

— Да. — Голос Николь задрожал. — Как раз о ней я и думала, когда ты подошел ко мне в тот вечер на берегу Темзы. Я вспоминаю ее каждый день.

Дастин погрузил пальцы в волосы Николь, ласково погладил шею.

— Когда она умерла?

— Семь лет назад, — вздохнула Николь. — Когда ты рассказывал про Трентона и Ариану, я вспомнила, как отец с первого взгляда влюбился в маму. Судя по его рассказам, скачки были его единственной страстью. А когда они встретились, мама стала для него всем в этой жизни. — Слезинки задрожали на ресницах Николь. — Так недолго поверить и в чудеса.

— Это правда, — согласился Дастин. — Я и сам в них поверил. Здесь, сейчас. — Их взгляды встретились.

— Мое самое удивительное чудо! — Дастин привлек к себе Николь, тело его напряглось. — Дай мне обнять тебя! Боже, что может быть прекраснее? — спросил он, приникая к ее губам.

Обвив руками шею Дастина, Николь подумала, что ничего прекраснее этого мгновения на свете не существует. Она прильнула к Дастину, сливаясь с ним в поцелуе, страх прошел, опасения улетучились, в объятиях ее держал не маркиз Тайрхем, а Дастин, ее любимый, красивый, бесценный Дастин.

Шепча его имя, Николь теснее прижалась к Дастину. Она задрожала, когда его губы завладели ее ртом, увлекая в мир опьяняющих ощущений и дурманящих желаний. Дастин приподнял Николь от пола, прижал ее к своему телу и впился в нее поцелуем со всесжигающей страстью.

— Николь… — вымолвил Дастин. Он тяжело дышал, глаза затянула пелена желания, которое было чем-то неизмеримо большим, чем похоть. Губы Дастина прошлись по изгибу плеча Николь и нащупали пульсирующую жилку на ее шее. Когда Дастин снова притронулся к губам Николь, в его поцелуе появилась настойчивость, с которой он безуспешно пытался бороться и которую безошибочно почувствовала Николь.

— Дастин, я хочу этого, — задыхаясь, прошептала она. — Я… — Николь мучительно подыскивала подходящие слова. — Я не боюсь.

Из груди Дастина вырвался стон, он оторвался от губ Николь и покачал головой:

— Нет, я не имею права. Я привел тебя сюда не за тем, чтобы соблазнить.

— Но ты меня вовсе не соблазняешь!

— В самом деле? — Дастин плавно опустил Николь на пол, лицо его приняло суровое выражение. — Я так сильно тебя хочу, что ничего не соображаю. Я не смею ни к чему тебя принуждать.

— А разве ты принуждаешь? — воскликнула Николь, у которой от нахлынувших ощущений слегка кружилась голова. — Мне это очень нравится. — И она снова потянулась к губам Дастина.

— Послушай, Николь, — сказал Дастин, отстраняясь и глядя ей в глаза, — Мне нужно большее, чем… один вечер. Мне нужна ты. Вся. Сегодня. Завтра. Всегда.

— Ты мне тоже нужен, — мечтательно проговорила Николь. — Но сейчас мне хочется одного — чувствовать головокружение, которое вызывают у меня твои объятия. — Она озорно взглянула на Дастина. — Это… неправильно?

— Нет, дорогая, это очень даже правильно!

— В твоих объятиях я чувствую, как тлеющий во мне огонек с каждым мгновением разрастается в огромный костер. Скажи, это результат действия той самой техники, о которой ты говорил?

Мучительный вздох.

— О Боже, надеюсь, что нет! — вскричал Дастин. Он наклонился, чтобы продолжить поцелуй, но тут же взял себя в руки.

Николь, поглаживая волосы Дастина, какой-то отдаленной частью своего сознания понимала, что он пытается защитить ее от нее самой, но в эту минуту она не желала никакой защиты. Пальцы ее коснулись щеки Дастина, прошлись по разгоряченной коже и спустились к шее.

Дастин напрягся всем телом.

— Перестань. — Он перехватил руку Николь.

— Почему?

— Потому что я дошел до предела, за которым уже не смогу себя контролировать, а ведь ты едва ко мне прикоснулась. — Он поцеловал руку Николь, развернул ее и поцеловал ладонь. — Ты так прекрасна! — прошептал Дастин, целуя другую руку Николь. — Мягкая, зовущая, дурманящая… — Он притянул ее к себе. — Я почти чувствую тебя под собой, — вымолвил Дастин, впиваясь в губы Николь.

Желание пронзило Николь, заставив ее позабыть не только страх, но и все на свете.

— Дастин, — прошептала она, обхватив его шею руками. — Не останавливайся!

Дастин оторвался от губ Николь, покрывая горячими поцелуями ее шею, открытую часть груди, спустился ниже, прикоснувшись к краю лифа.

— Время истекает, — хрипло произнес он наконец. — Я должен отвести тебя домой.

— Еще только одну минуту. — Руки Николь скользнули под пиджак Дастина, но бедняжка не знала, что делать дальше. — Подскажи мне, — шепнула она. — Пожалуйста.

Внутри Дастина, казалось, что-то оборвалось. С безотчетной решимостью его пальцы скользнули по верхней части платья Николь, несколько секунд повозились с пуговицами и распахнули отвороты. Одной рукой Дастин обхватил Николь за талию и наклонил ее чуть назад, чтобы освободить доступ к ее разгоряченному телу.

— О… Боже! — Колени Николь подогнулись, как только губы Дастина сквозь ткань нижней рубашки ухватили ее сосок. Жар охватил все тело Николь, запылав в ее лоне, она словно издалека услышала хрипловатый стон Дастина, погружавшегося в бездну наслаждения.

Она чувствовала его, о, как она чувствовала его! Сильные руки Дастина поддерживали обмякшее тело девушки. Дрожа так же сильно, как и сама Николь, Дастин стянул ее платье вниз и распахнул сорочку, уничтожая последнюю разделявшую их тела преграду.

Дастин пожирал Николь жадными глазами.

— Ты прекрасна! — Он принялся гладить ее грудь, и эти ласки иглами наслаждения вонзались в тело Николь. — Как ты можешь прятать такую прелесть?

Ответом ему был тихий стон, как только Дастин, наклонившись, захватил губами ее сосок.

Предполагала ли Николь, что ласки Дастина могут быть столь всепоглощающими? Она вскрикнула, как только губы Дастина коснулись ее соска, обдав кожу горячим, влажным дыханием. Стянув пиджак, Дастин бросил его на пол и опустился на него вместе с Николь. Наполовину накрыв ее тело своим, Дастин склонился к другой груди Николь и принялся ласкать ее языком.

Николь видела себя словно сквозь туман. Протянув руку, она расстегнула рубашку и жилетку Дастина и развела их полы в стороны. Ладони ее прошлись по его волосатой груди и дальше, к округлым широким плечам Дастина.

— Дай мне ощутить твое прикосновение, — попросила Николь.

Дастин подчинился, опустив торс на грудь Николь. Это было подобно удару молнии. Дастин откинул голову и издал хриплый стон мучительного наслаждения.

— Дерби… я… — Он приблизился к Николь, прижавшись грудью к ее соскам, немного раздвинул ее ноги и поместился меж бедер Николь. Просунув руку под ее шею, он слился с Николь в неистовом поцелуе, продолжая ласкать ее грудь.

Николь слегка застонала, гладя мускулистую спину Дастина, ее бедра инстинктивно приподнялись, плотнее прижимаясь к нему. Дастин в ответ рванулся вперед, надавил крепче, приникнув к теплой пещерке, к которой так стремился. Бедра его стали ритмично двигаться, понуждая Николь раздвинуть ноги пошире. Не помня себя, Дастин расположил свое орудие против ее лона, испытывая мучительное ощущение, разрешению которого мешали лишь несколько слоев одежды.

Его горячие толчки сотрясали тело Николь, раскаленной лавой жгли ту самую точку, куда стремилась отвердевшая упругая плоть Дастина. Теряя рассудок, она участила движения, ловила его ритм, выгибалась, остро чувствуя необходимость избавиться от зудящей боли, становившейся все сильнее с каждым безудержным движением ее бедер.

— Николь, нет. Ах Боже… любимая… — Дастин изо всех сил замотал головой, руки его, метнувшиеся было к пуговицам брюк, остановились, усилием воли Дастин сжал их в кулаки и, отстранившись, уперся в пол. Это движение помогло Дастину прийти в себя, хотя тело его требовало продолжения.

— Нет! — Николь схватила его за руки, пытаясь остановить отступление. — О-о, Дастин, не уходи. Я этого не вынесу!

— Я тоже. — Лоб Дастина покрылся потом, все тело билось в неудержимой дрожи. — Но я должен остановиться. Дерби, я сейчас сорву с тебя платье и овладею тобой прямо здесь, прямо сейчас!

— Мне все равно…

— Нет, не все равно. И мне тоже. — Слова Дастина привели Николь в чувство.

— Боже правый! — Он заглянул в ее глаза. — Ты представляешь себе, что делаешь со мной?

— Что? — прошептала Николь, разрываясь между неудовлетворенным желанием и просыпающимся стыдом.

— А вот это. — Дастин лег на спину, давая возможность Николь оглядеть его и себя. Оба полуголые, на деревянном полу, в растерзанной одежде. — Я безумно хочу тебя, но я желал лишь ощутить вкус твоих губ, а закончил тем, что повалил тебя на пол. И где? В этой хижине. Ни вина, ни цветов, ни ласковых слов. Сдержанный влюбленный мгновенно исчез, стоило мне заключить тебя в объятия.

Его слова проникли прямо в сердце Николь, заставили ее почувствовать себя бесконечно униженной.

— Самый прекрасный комплимент, какой ты только мог сделать.

— Это не комплимент, — ответил Дастин, целуя углубление меж грудей Николь. — Это правда.

Николь содрогнулась.

— Мне все еще больно, — пожаловалась она слабым голоском.

— Моя прекрасная, непосредственная Дерби. — Неимоверным усилием Дастин заставил себя оторваться от Николь и поправить ее одежду. — Мне тоже больно.

Следя за пальцами Дастина, застегивающими платье, Николь вдруг залилась краской стыда.

— Я выгляжу как распутница.

Дастин взял Николь за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

— Никогда так не говори, — приказал он. — И никогда так не думай. То, что здесь произошло, целиком на моей совести — не на твоей.

Николь улыбнулась, и ее улыбка проникла в самую душу Дастина.

— Благодарю тебя за галантную попытку пощадить мою стыдливость. Но я, кажется, тоже была не последней в наших… наших… — Она снова покраснела.

— Занятиях любовью, — договорил за нее Дастин. — Называй это подобающим образом, Николь, потому что мы всегда будем так говорить. Теперь между нами нет места стыдливости. — Он хотел еще что-то сказать, но передумал.

— Всякий раз, когда я думаю, что освоилась с чувствами, которые ты во мне пробуждаешь, во мне тут же проявляются новые, — призналась Николь. — Я начинаю молотить руками по воде, но… всякий раз иду ко дну.

Дастин привлек Николь к себе и поцеловал ее волосы.

— Ты не поверишь. Дерби, но я чувствую точно то же. То, что с нами случилось, поразительно. Да нет, это просто чудо.

Николь зажмурилась, вникая в смысл сказанного Дастином и вновь пугаясь будущего ближайшего и отдаленного. Как только исчезнет угроза жизни ее отца, Николь уже не сможет более скрываться под именем Олдена Стоддарда. Ей придется вновь стать Николь Олдридж, покинуть Тайрхем, скаковую дорожку и… Дастина.

Николь понимала: Дастин ждет от нее какого-то решения. Он постоянно заявлял, что Николь нужна ему, правда, не уточнял, в каком качестве. Но какую бы роль он ей ни отводил, Дастин, разумеется, не откажется от их близости, пусть и эпизодической. Теперь и она тоже.

Так когда же это кончится? Намерен Дастин предложить ей руку или только постель и покровительство? Даже если он и думает о женитьбе, хватит ли у нее сил пожертвовать своим образом жизни ради Дастина? Стать маркизой Тайрхемской? Это означает прощай, дерби, скачки, жокейская кепка. Это означает приемы, реверансы, ужимки, скучные чаепития, надзор за прислугой.

Боже правый, да сможет ли она вынести такое существование?

— Николь! — Дастин наклонил ее голову немного назад, чтобы разглядеть выражение ее глаз. — О чем ты задумалась?

— О том, что впереди много препятствий.

— Что ж, мы их преодолеем, — сказал Дастин, встал, потянул за собой Николь и поддержал ее, когда она, поднявшись, вдруг пошатнулась. — Я хочу, чтобы ты знала, — продолжил он, застегивая непослушными пальцами рубашку и жилет и одаривая Николь своей непостижимо обаятельной улыбкой. — Я никому не позволю украсть у меня мое сокровище. — И с этими словами он запечатлел на ее губах нежный поцелуй.

Глава 10

Человек был мрачен. Вокруг Эпсома была сплошная грязь, оставившая уродливые пятна на его элегантных ботинках. А это означало, что ему придется вернуться домой и сменить обувь — досадное обстоятельство, не входившее в его планы. Какими бы причинами ни диктовалась необходимость сегодняшней встречи, но она была важной. Исключительно важной.

— Я здесь, — раздался скрипучий голос из-за ближайших деревьев.

Человек обернулся на звук голоса.

— В чем дело, Купер? — прошипел он, глядя на владельца конюшен. — Вы нашли Олдриджа?

— Пока еще нет.

— Так что же, черт возьми, случилось такого сверхважного, что вы послали за мной? Вы разве не усвоили из предыдущего печального опыта, что нас не должны видеть вместе?

— Да, усвоил. — Купер прислонился к дереву и скрестил руки на груди. — Но у нас возникла проблема, о которой вы должны знать.

— Ну?

— Арчер с Перришем побывали у Салливана. Он не сказал им ни слова, но и не подумал бежать к Олдриджу. Так же как и Олдридж не торопится к нему. Но у Салливана побывал другой посетитель.

— Кто?

— Тайрхем.

Собеседник Купера обомлел.

— Кингсли приезжал к Салливану? Зачем?

— Должно быть, он рыщет либо в поисках Олдриджа, либо хочет выяснить, кому Олдридж мешает. Деталей я не знаю, но Арчер сказал, что Тайрхем прибыл в коттедж Салливана сразу после того, как они с Перришем смылись оттуда. Ясно, что маркиз видел, в каком состоянии находится Салливан. Старый жокей наверняка рассказал Тайрхему о случившемся. Вопрос в том, что теперь предпримет Тайрхем. — Купер помолчал, потирая ладонью лоб. — И что мы предпримем в отношении Тайрхема.

— Верно.

— Это еще не все. По дороге домой маркиз сделал остановку у Прейбрука.

— Проклятие! Должно быть, он связал исчезновение Олдриджа со смертью Редли.

— Да уж наверняка он побывал у виконта не со светским визитом.

— Точно. Но по своему слабоумию Прейбрук вряд ли мог сообщить Тайрхему что-либо важное.

Куп ударил носком ботинка о землю, срезав пучок травы.

— Что прикажете делать дальше? Следует ли Арчеру и Перришу обработать и Тайрхема?

— Думаю, пока нет. — Человек поморщился и потрогал пальцами узел на галстуке. — Сначала узнаем, что у маркиза на уме. Выяснить это не так уж сложно.

— Как? Пойти и спросить его?

— Не дерзите, Купер. У меня теперь есть свой источник информации в Тайрхеме.

Гадкая улыбочка скривила губы Купера.

— Ах да, я и забыл.

— Я свяжусь с ним и все разузнаю. А вы тем временем скажите Арчеру и Перришу, чтобы они продолжали следить за домом Салливана. Возможно, печальное известие еще не дошло до Олдриджа. Если понадобится дополнительная помощь с Тайрхемом, я дам вам знать. И не вздумайте впредь искать встречи со мной.

Купер протянул было руку, но его собеседник, содрогнувшись от отвращения, резко развернулся и зашагал прочь.

— Вы хотели меня видеть, милорд?

Пул, олицетворенное внимание, стоял на пороге кабинета.

— Да, Пул, — отозвался Дастин, вставая из-за стола. — Входите и закройте за собой дверь.

— Как вам будет угодно, сэр.

Дастин дождался, когда его приказание будет исполнено, и без дальнейших предисловий перешел к делу.

— Пул, вы уже давно служите у меня. Нет нужды говорить, как высоко я ценю ваши качества и как безоговорочно полагаюсь на ваше благоразумие.

— О, я смущен, сэр. Благодарю, сэр.

— Мне нужна ваша помощь, Пул.

— Все, что прикажете, сэр.

— Только это должно остаться строго между нами.

— Разумеется, сэр.

Дастин медленно обошел стол и остановился перед дворецким.

— Дело, во-первых, касается телеграммы, которую мы отправили Трентону, из-за чего он и примчался в Тайрхем сломя голову, а во-вторых, тех обстоятельств, из-за которых я и послал предупреждение брату.

Ни один мускул не дрогнул на лице Пула.

— Я внимательно слушаю вас, милорд.

— Ваш племянник Торн Саксон все еще живет в Суррее, не так ли?

— Да, сэр. — Пул понимающе кивнул. — Он живет в десяти милях отсюда. Позволю себе предварить ваш следующий вопрос. Торн недавно уволился со службы у мистера Хэкберта и организовал собственное сыскное агентство.

— Зачем? Хэкберт — один из лучших сыщиков в Англии.

— Так оно и есть, сэр. Боюсь показаться излишне хвастливым, но многие клиенты мистера Хэкберта стали просить, чтобы их задания выполнял именно Торн. Мистер Хэкберт был весьма горд этим обстоятельством: ведь мой племянник учился мастерству именно у него. И именно мистер Хэкберт первым посоветовал Торну открыть собственное дело.

— О, вот как, — выгнул бровь Дастин. — Это весьма положительно характеризует мистера Хэкберта. Впрочем, я нисколько не удивлен. Насколько я знаю, Хэкберт — настоящий джентльмен. У него и так предостаточно клиентов, чтобы иметь возможность поделиться с другими.

— Следует ли мне связаться с Торном, сэр?

— Да, Пул. Мне хотелось бы иметь дополнительную пару опытных глаз и пару крепких рук. Насколько я знаю, Саксон рос сильным парнем.

— Вы правы, сэр. — Пул деликатно кашлянул. — Могу я спросить, милорд? Вам грозит опасность?

— Надеюсь, что нет. Но я хочу досконально разобраться с делом Олдриджа. И хотел бы, чтобы Саксон составил мне компанию. — Дастин слегка улыбнулся. — Надеюсь, он хорошо правит экипажем?

— Сэр?

— Я не хочу, чтобы человек, стоящий во главе этой гнусной системы, узнал, что я кого-то нанял или предпринял какие-то меры предосторожности. Поэтому, когда Саксон прибудет, ему надлежит принять обличье кучера.

— Я немедленно свяжусь с ним, милорд, — отозвался Пул, направляясь к двери. — Тори почтет за честь служить вам.

— Благодарю вас, Пул.

Оставшись один, Дастин с удовлетворением констатировал, что предпринял необходимые меры для обеспечения собственной безопасности, как он и обещал Олдриджам. Дастин вернулся к мыслям, занимавшим его всю прошедшую ночь и сегодняшний день: Николь… время, проведенное в хижине… мечты, которыми они обменивались…

Тяжело вздохнув, Дастин потянулся за чашкой кофе.

Он солгал бы себе, если бы взялся отрицать, что мысли его не вертятся вокруг тех восхитительных мгновений.

Волна нежности захлестнула Дастина. Он сказал Николь, что она — чудо, и так в действительности было, но не меньшим чудом было возникшее между ними чувство, которое совершенно изменило представление Дастина о страсти, какую он знавал прежде. Подернутые дымкой страсти глаза Николь, абсолютное доверие к своему партнеру, трогательная наивность — разве это не чудо? В тот миг не было места сомнениям, между ними не существовало никаких преград. Были лишь он и она да открывшееся им обоим восхитительное чувство. Правда, Николь была чересчур неопытна, чтобы почувствовать разницу между занятием любовью и заурядным сексом. Но благодаря Николь это смог сделать Дастин. И контраст оказался поразительным. Вопрос в другом: Николь готова отдать ему свою невинность, но потом сама же может возненавидеть себя за это.

Помрачнев, Дастин допил кофе, борясь с тревогой, угнетавшей его все долгие часы до рассвета.

Какую душевную травму получила Николь за те несколько мучительных минут? И как теперь Дастину залечить ее, победить в Николь чувство вины и сожаления, убедить в том, что это неизбежно должно было произойти?

Он не мог забыть, какой виноватой выглядела Николь, как ее страх перерос в стыд, даже когда они оделись. Более того, она открыто возложила вину за случившееся не на Дастина, а на себя — поступок столь же алогичный, как и ее уверенность в правильности своих действий. В результате Николь снова, хотя и невольно, воздвигла между ними эмоциональный барьер, который, несмотря на все усилия, Дастин так и не смог преодолеть ни в последние минуты, проведенные в хижине, ни по пути домой. Несколько раз он всерьез подумывал нарушить данное Олдриджу обещание и похитить Николь, чтобы вновь разжечь ее чувства, доставить наслаждение, навсегда оставить Николь рядом с собой. Боже, как ему хотелось избавить ее от угрызений совести, смятения, снова увидеть ее лицо, сияющее упоением!

Если кого и можно было винить, то исключительно его, Дастина. Ведь он достаточно опытен, чтобы предвидеть, как болезненно для такой целомудренной молодой женщины, как Николь, осознавать то, что случилось, а вернее, то, чего не случилось. Это было не похоже на Дастина, понимавшего, что, несмотря на всю прелесть физической близости, наиболее глубокое взаимопроникновение произошло еще до того, как они впервые прикоснулись друг к другу. Николь была слишком молода, слишком наивна, чтобы это уловить. И как бы Дастин ни стремился показать Николь прочность связующих их нитей, он понимал: она еще к этому не готова. Слишком рано было ожидать от нее отказа от сомнений и страхов, рано требовать принятия окончательного решения.

И все же он выпустил ситуацию из-под контроля, прекрасно понимая, какой ценой придется за это платить. За их первый вечер наедине, за первые мгновения их интимной близости вся вина лежит на нем. Его совершенно не утешала мысль, что Николь была столь же неистова в своем желании, как и он, что она еще полнее раскрывалась от каждой его неистовой ласки. На самом деле это заставляло Дастина чувствовать себя подлецом. Ведь он прекрасно понимал, что Николь впервые ощутила вкус страсти, потерялась в новых для нее ощущениях, таких острых, каких она никогда до того не испытывала. Господи, да ведь она раньше ни разу не целовалась! Она не обладала умением контролировать силу своего желания. Дастин был в этих делах ветераном, Николь — новобранцем. Дастин отвечал за установление пределов, а он этого не сделал.

Черт возьми, ему следовало остановиться раньше. Вместо этого он едва не лишил Николь девственности, и где! На полу хижины — ни больше ни меньше. За полчаса до того, как отвести Николь к отцу.

Реакция Олдриджа, разумеется, ничуть не улучшила положения. Придя в коттедж, они застали Ника в состоянии насторожившейся ищейки. Стоило им постучать, как дверь дома стремительно распахнулась. Не оставалось и тени сомнения — Ник ждал за дверью, мечась из угла в угол. И хотя Дастин предварительно убедился, что одежда Николь в полном порядке, а каждый волосок на ее голове аккуратно уложен, он ничего не мог поделать с виноватым выражением ее лица.

Олдридж простился с маркизом крайне холодно, и Дастин подумал: не будь Ник в заточении, он ожидал бы их во дворе с дуэльными пистолетами в руках. А ведь часы только начали бить десять.

Дастин поставил чашку на блюдце.

Почему он не последовал собственному чувству и не сказал Николь, что у него на сердце? Господь свидетель, Дастин не однажды, а бесчисленное множество раз хотел сказать ей: я тебя люблю. Этих слов Дастин никогда еще никому не говорил, они были заключены в его сердце в ожидании только одной женщины.

Впрочем, Дастин прекрасно понимал, почему он воздерживался от объяснения в любви: он не представлял себе, как его воспримет Николь. Особенно после страстных лобзаний. Поверит ли она в его чувства? Примет ли их?

Будь на месте Николь любая другая женщина, ответ был бы однозначен — да. Женщины, которых он знал, попадали бы от счастья в обморок, особенно если учесть, что это приближало счастливицу к его титулу и деньгам. Но Николь не была «любой другой женщиной». Она не примет такого заявления, пока не убедится в его искренности. Но Дастин был абсолютно уверен, что Николь, в свою очередь, любит его и, разумеется, сердцем, а не умом. И все же Николь еще пребывала в плену предубеждений, навязанных ей прежде, не говоря уже о настороженности, которую она испытывала к титулам.

Таким образом, поспешное, несвоевременное признание в любви может привязать Николь к Дастину, а может с такой же легкостью оттолкнуть. Это и вынуждало Дастина сдерживаться. Но это не могло длиться долго, потому что он и в самом деле намеревался преодолеть все препятствия, стоявшие у них на пути, и сделать Николь своей во что бы то ни стало.

— Простите, сэр. — Своим появлением Пул прервал размышления Дастина.

— В чем дело, Пул?

— Вы просили, милорд, доложить, когда мистер Раггерт прибудет в Тайрхем. Я показал ему его апартаменты, и сейчас он распаковывает вещи.

— Отлично. — Дастин встал. — Так вы едете к своему племяннику?

— Да, милорд, сию минуту. Но прежде я должен доложить вам о двух нежданных визитерах.

— Снова эти бандиты? — насторожился Дастин.

— О нет, сэр. Это желанные гости.

Прежде чем Пул успел закончить фразу, дверь резко отворилась, и дворецкий, получив неожиданный толчок, чуть не упал.

Не испытывая ни малейшего смущения, в кабинет стремительно вполз юный герцог Броддингтонский собственной персоной. При этом он бросил любопытный взгляд на ошеломленного Пула, пытавшегося сохранить чувство собственного достоинства.

Дастин от души расхохотался, пересек комнату и подхватил на руки проказливого племянника. В ту же секунду в кабинете появилась Ариана.

— Александр, где ты? — Ариана остановилась и с облегчением вздохнула, увидев сына на руках у Дастина. — Слава тебе, Господи! Я опустила его на пол, чтобы отдать Пулу пальто и полюбоваться папоротником у входа. Не успела оглянуться, как этого безобразника уже и след простыл.

— Больше ему и не надо, — сказал Дастин, сердечно обнимая невестку. — Что за дивный сюрприз! Какому счастливому случаю я обязан удовольствием видеть вас?

— Тому, что твой племянник беспрестанно бубнит: «Дя… дя… дя…» Очевидно, он скучает без тебя. — Ариана повернулась к Пулу: — Простите, Пул, он вас не задел?

— О нет, ваше высочество. Не желаете ли чего-нибудь освежающего?

— Спасибо, ничего не нужно, милый Пул.

— В таком случае, милорд, я отправляюсь, — сказал дворецкий, обмениваясь многозначительным взглядом с Дастином. — Если вам что-то понадобится, Куин к вашим услугам.

— Куин? — удивленно переспросила Ариана. — Это случайно не кучер лорда Тайрхема?

— Он самый, миледи. До этого Куин был ливрейным лакеем. Но в ожидании гостей, которые прибудут перед скачками в Эпсоме, нам потребуются еще люди для обслуживания замка. Поэтому Куин временно исполняет обязанности кучера. Я попрошу его подменить меня. — Пул поклонился герцогине и обратился к маркизу: — Ваша светлость, вы позволите?

— Разумеется. Спасибо, Пул. — Дастин сдержал улыбку: если Пулу когда-либо надоест роль дворецкого, в театре ему будет самое место.

— Дастин! — воскликнула Ариана с растерянным видом. — Мы приехали не вовремя? Я знаю, что май — только середина весеннего сезона, но Трентон вчера заявил, что ты не примешь участия в скачках, пока жокей, которого ты желаешь нанять, не поправится и не вернется в Англию.

— Трент пробыл у меня совсем недолго, так что я не успел объяснить ему все, — спокойно ответил Дастин. — Я нашел другого жокея, с ним мне очень повезло. Он примет участие в дерби на моем Кинжале. И не просто примет участие, — поправился Дастин, — но и победит.

— Замечательно! — Ариана приняла дрыгающего ногами Александра из рук Дастина. — Но тогда нам с Александром не следует тебе мешать.

— Чепуха! Я не участвую во втором туре в Ньюмаркете, равно как и во всех скачках вплоть до Эпсома. Кроме того, я всегда счастлив видеть тебя и моего любимого маленького тирана. — Дастин помолчал. — А каковы ваши планы?

— Мы с Александром направляемся в Лондон, — пояснила Ариана, отводя взгляд и целуя сына, — и первую остановку сделали в Тайрхеме.

— Ага… — Дастин похлопал себя по щеке. — Но, насколько я помню, Тайрхем вам совсем не по пути. Или уже успели проложить новую дорогу после моей поездки в Броддингтон?

Ариана улыбнулась:

— Ну хорошо. Александр, конечно, тебя обожает, но это только предлог. Трентон сказал, что у тебя кто-то появился. И… он подумал, что я могла бы чем-то помочь.

Дастин скривил губы.

— Понятно. Значит, ты здесь в качестве советника.

— Если помнишь, в свое время ты выступал в таком же качестве, — осторожно напомнила Ариана. — Как раз в то время я отчаянно нуждалась в советчике.

— Я помню, — кивнул Дастин. — Временами я забываю, что ваш брак с Трентоном не всегда был столь гармоничным.

— Гармоничным? — Ариана бросила на Дастина удивленный взгляд. — Как раз наоборот — вначале он был просто ужасным. Но когда я окончательно потеряла способность быть объективной, вмешался ты. — Ариана слегка пожала руку Дастина. — Так позволь мне сделать для тебя то же самое.

Чувство благодарности захлестнуло Дастина.

— Честно говоря, мне и в самом деле надо с кем-то посоветоваться, — признался он. — Господь ведает, лучше тебя мне никого не найти.

— Вот и отлично. Но подожди немного. — Ариана указала рукой на окно, выходящее на дорогу. — Миссис Хопкинс ждет в экипаже. Я, с твоего позволения, провожу их с Александром в замечательную игровую комнату, которую ты оборудовал для своего племянника. Тогда у нас будет возможность спокойно поговорить.

— Не более десяти минут, я думаю. Александру не потребуется много времени, чтобы выпотрошить игрушки, которые я для него купил. — Дастин улыбнулся и слегка шлепнул племянника. — Что ты на это скажешь, проказник? Вы с миссис Хопкинс немного поиграете, а потом мы пойдем посмотреть на лошадок, — сказал Дастин.

Желаемый результат был достигнут: Александр завизжал от восторга и принялся с такой энергией размахивать руками и ногами, что Ариане пришлось отклониться.

— Так я и думал! — воскликнул Дастин. — Теперь понятно, почему ты хотел навестить «дя». Лошади? Отлично. Но сначала игрушки, а потом лошади.

Десять минут спустя миссис Хопкинс унесла его высочество в игровую комнату, а Ариана с Дастином уютно расположились в зеленом зале.

— Расскажи мне о ней, — начала Ариана без предисловий.

Дастин сложил ладони лодочкой, тщательно обдумывая ответ.

— Ариана, это очень сложно. Я не могу рассказать тебе все, потому что дал слово этого не делать.

— Хорошо. — В бирюзовых глазах Арианы вспыхнула искра любопытства, но она не стала настаивать.

— Никогда раньше я не встречал никого подобного, — тихо начал Дастин. — Она полнейшая противоположность всем женщинам, с которыми я когда-либо встречался: сердечная, естественная, бескорыстная. По правде говоря, я потерял всякую надежду на то, что такой замечательный характер, такая внутренняя красота действительно существуют на свете. У нас одни и те же привязанности, одни и те же мечты. Не успели мы встретиться и перемолвиться парой слов, а я уже знал, что эта женщина создана для меня. Я и не представлял себе, что могу испытывать такое сильное чувство. Я постоянно думаю о ней, провожу за этим занятием большую часть дня, и это уже стало привычкой. — Дастин с силой стукнул себя кулаком по колену, голос его превратился в хриплый шепот. — И хотя я рассчитываю на успех, я также очень боюсь поражения.

На ресницах Арианы заблестели слезы.

— Дастин, дорогой, да ведь это любовь! — Ариана встала, подошла к нему и села рядом. — Ты можешь назвать мне ее имя?

— Нет.

— А где и когда вы познакомились?

— Через несколько дней после моего отъезда из Спрейстона. — Лицо Дастина озарилось улыбкой. — Я был тогда в Лондоне и в тот вечер получил приглашения сразу на несколько приемов, но мне ужасно не хотелось никуда ехать. Я бесцельно бродил по городу и вышел к Темзе, когда увидел ее. Она сидела на скамейке на берегу реки и смотрела на звезды. Я подсел к ней, и мы поговорили немножко, не более четверти часа, но у меня было такое ощущение, что я знал ее всю жизнь.

— Тот вечер? Значит, вы виделись и после?

Дастин кивнул:

— Да, но недостаточно часто.

— Дастин, значит ли это, что она не ответила на твои чувства?

— Как раз напротив: думаю, что она испытывает такие же чувства, что и я. И борется с ними изо всех сил.

— Почему?

Дастин помедлил, взвешивая ответ:

— Она девушка другого круга. Мой мир ее пугает. Так же, как и моя репутация.

— Она знает о твоей репутации и до сих пор не спаслась бегством? — подняла бровь Ариана. — В таком случае она по уши в тебя влюблена.

— Это шутка?

— Я и не думала шутить, — отозвалась Ариана. — Дастин, из всего сказанного я делаю вывод, что эта девушка не из знатной семьи.

— Правильно. Проще сказать, она провинциалка.

— В таком случае ее нельзя обвинять в том, что она боится. На ее месте я бы тоже тряслась от страха. Бог весть, что она о тебе наслушалась. И по большей части, должна сказать, это соответствует действительности.

— Ты права. Но как мне убедить ее, что все это уже позади? Что я безумно ее люблю?

— Зависит от обстоятельств. Ты ее соблазнил?

Дастин растерялся.

— Это допрос?

— Нет, вопрос по существу. Насколько я понимаю, молодая леди совершенно неопытна в таких делах.

— И чертовски наивна.

— Она молода?

— Твоя ровесница.

— Значит, еще под опекой семьи?

— Ха! Опека! Строжайший надзор.

— Тогда повторяю свой вопрос: ты ее соблазнил?

— Ты, разумеется, уверена в утвердительном ответе.

— Как раз напротив, — произнесла Ариана. — Но мне кажется, что ты торопишься и с излишним рвением пытаешься развеять ее опасения.

Дастин метнул на жену брата свирепый взгляд.

— Я чувствую насмешку в твоих словах, но ты права. Я из кожи вон лезу, чтобы убедить ее в искренности моих чувств.

— Понимаю, — сказала Ариана, хмуря брови. — А ты ей говорил о том, что чувствуешь?

— Я только тем и занят, что ищу нужные слова. Я бы с радостью поделился с ней своими переживаниями, если бы не боялся, что она убежит. — Дастин пригладил свои пышные волосы. — Ума не приложу, что мне дальше делать.

— А тебе не приходило в голову дать ей время подумать? — Молчание.

— Честно говоря, — вздохнула Ариана, — вы, Кингсли, все такие…

— Я знаю: импульсивные и нетерпеливые, — закончил за нее Дастин.

— Верно. Что ж, Дастин, может быть, ты нашел, что искал. Но ты не сможешь достичь своей цели ни оставаясь на месте, ни устремляясь вперед. Некоторые женщины подобны цветам. Им нужно время, чтобы раскрыться. За ними следует ухаживать, с ними надо проявить терпение. В противном случае ты разрушишь чудо, слишком прекрасное, чтобы быть воссозданным, слишком хрупкое, чтобы быть восстановленным.

— Чудо! — воскликнул Дастин. — Это как раз то, во что она верит. Да и сама она чудо. — Он глубоко вздохнул. — Ты действительно считаешь, что необходимо время?

— Да. И не такое уж длительное, поверь мне. Надо дать ей возможность победить свои опасения. И вскоре сюда съедутся гости на свадебную церемонию, которая затмит своим блеском все те празднества, что ты устраивал по случаю побед на скачках, включая и грядущую победу в дерби.

Ариана, сама того не ведая, произнесла нужное слово. Ну конечно, дерби! Одни препятствия могут быть взяты с ходу, другие требуют длительной осады. Осада требует времени, а время предполагает терпение. Значит, он выбирает терпение.

— Хорошо! — решительно кивнул Дастин. — Я попытаюсь проявить терпение, невзирая на наследственность.

— И не пожалеешь, — заверила его Ариана. Дастин с благодарностью поднес к губам ее руку.

— Спасибо, дорогая. Ты — замечательный советник. Ты даже не стала спрашивать, каким образом мои чувства могли так быстро проснуться.

— Я? — Ариана невольно покраснела. — Я, которая в один миг по уши влюбилась в человека, сделавшего все для того, чтобы я его возненавидела? — Она сдержанно улыбнулась. — Учитывая все это, было бы несправедливо с моей стороны осуждать тебя. В конце концов, любовь есть любовь, и она может поразить всякого, когда и где захочет. И я счастлива, что она наконец посетила тебя. Ты это заслужил. — Она пристально всмотрелась в лицо Дастина. — И я вижу: ты счастлив. Ты устал, измотан, но счастлив. Неприкаянность, мучившая тебя в Спрейстоне, исчезла. Надеюсь, навсегда. Я уверена, что блуждание во тьме позади. — Она посмотрела в окно. — Дастин, сегодня прекрасная погода, зайдем за Александром и миссис Хопкинс. И… — Ариана неожиданно нахмурилась.

— Что случилось? — тревожно спросил Дастин, вскочив на ноги.

— Я… не знаю. Последние дни Трентон ведет себя странно. Сегодня утром он чуть было не запретил мне брать с собой Александра. А когда я настояла, он приказал четырем лакеям сопровождать нас. Посмотри, — Ариана указала на окно. — Они построились в боевой порядок.

Дастин проследил за ее взглядом, тревожные колокольчики громко и отчетливо зазвенели у него в голове.

— Они, вероятно, ждут нас, чтобы проводить до конюшен.

— Зачем нам нужен этот эскорт?

— Затем, что в тебе и в Александре вся жизнь Трентона. Вполне естественно, что он беспокоится за вас. Ты женщина хрупкая, а Александр растет. Это требует все больше физических затрат. Вот Трент и приставил к тебе помощников.

— Я хрупкая, но я вовсе не слабенькая! — воскликнула Ариана. — Четыре медведя в помощниках? Плюс три лакея, миссис Хопкинс и я! Ни один ребенок не требует такой охраны.

Дастин беспечно пожал плечами:

— В последнее время Трент стал более осторожным, чем обычно. Он чуть сознания не лишился, когда я намекнул ему, что влюблен. Если уж он обо мне так беспокоится, то чему тебе удивляться? Согласись, Ариана, его заботливость, как и его любовь, всегда переходила известные пределы. Ты же несколько минут назад сама сказала, что все Кингсли — люди импульсивные.

— Да, это так, — пробормотала Ариана, покусывая губы.

— Не придавай этому значения. Пойдем, посмотрим лошадей. С сегодняшнего дня у меня работает новый тренер. Ты сможешь с ним познакомиться, а Александр скормит лошадкам несколько кусочков сахара.

— Звучит заманчиво. — Мрачное настроение Арианы несколько улучшилось. — Еще мне не терпится взглянуть на твоего нового жокея — того, что готовится к дерби. Мы с Трентоном обязательно будем на трибунах. Собственно, мы с тем и приехали. Мы хотели бы остановиться в Тайрхеме на все время состязаний в Эпсоме. Как ты к этому отнесешься?

— Я буду только рад, — сказал Дастин, ощущая, как тревожное предчувствие шевельнулось в душе. Ведь в день открытия дерби Николь впервые предстанет пред испытывающими взорами посторонних. Сотни зрителей будут наблюдать за ее выступлением. Что, если Николь узнают не только Ариана и Трент, на которых можно полностью положиться, но и кто-нибудь еще? Множество жокеев хорошо знали Николь Олдридж. А вдруг кто-нибудь из корыстных побуждений или по злобе выдаст ее? Дисквалификация или даже скандал не пугали Дастина, но ставили под угрозу Николь. Не подвергает ли он опасности ее жизнь, позволяя участвовать в дерби в роли жокея?

Дастин заставил себя отбросить мрачные мысли. Да нет, бояться нечего. Маскировка Николь безупречна — никто не сможет определить истинное лицо Олдена Стоддарда. Просто Дастин излишне впечатлителен, как и все мужчины в роду Кингсли, особенно когда влюбляются.

Тем не менее Дастин предусмотрел дополнительные меры предосторожности на всю неделю состязаний. Прислуга во главе с Пулом будет отваживать репортеров и «жучков»[3]. Особенно «жучков», которые так и будут роиться вокруг Стоддарда в попытках определить, какие делать ставки на Кинжала. Если они подберутся достаточно близко, то смогут что-то разнюхать. Но Дастин поклялся, что этого не произойдет. Он же обещал Олдриджу, что никто не будет иметь доступа к Кинжалу и наезднику, пока те не займут стартовую позицию.

— Дастин! — негромко окликнула его Ариана. — Что-нибудь не так? Если наш визит для тебя обременителен, мы приедем как-нибудь в другой раз и…

— Вздор! — отозвался Дастин. — Не стоит об этом говорить. Просто у меня голова забита делами. Давай возьмем Александра и пройдем к конюшням. Мне не терпится посмотреть, как там поживает мистер Стоддард.

Мистер Стоддард поживал неважно.

Точнее говоря, Николь в этот момент чувствовала себя совершенно несчастной, и причиной тому был Раггерт.

С той самой минуты, как долговязый, чересчур самоуверенный и высокомерный тренер появился в конюшнях, Николь его невзлюбила. Придраться было не к чему, Раггерт действительно был знатоком своего дела, его советы и замечания были правильными. Но было в нем что-то такое, что сразу отвратило Николь. К тому же его манера вести себя с ней была просто ужасна.

— Итак, ты тот самый парень, которого лорд Тайрхем намеревается выставить на дерби, — пробормотал Раггерт, буравя Николь взглядом черных глаз. — Сколько тебе лет, парень? Пятнадцать?

— Двадцать.

— О, так ты тертый калач? — съязвил Раггерт, разминая пальцами соломинку. — Что ж, посмотрим, как ты справляешься с тем норовистым жеребцом.

— Вы знакомы с Кинжалом?

— Я был с лордом Ленстоном, когда он купил эту лошадку. Перевоспитать этого жеребца оказалось пропащим делом. С моих плеч точно гора свалилась, когда Ленстон его продал. Лично я думаю, что Тайрхем просто чокнулся, вкладывая столько времени и сил в этого дикаря. Но, — Раггерт пожал плечами, — это причуда маркиза — не моя. Как бы ни было, а давай-ка скажем помощнику конюха, чтобы он вывел коня.

— Он уже выведен, — ответила Николь, изо всех сил сдерживая раздражение. — Я как раз собирался сделать пробный круг, когда вы пришли.

— Хорошо. Я понаблюдаю за вами.

— В этом нет нужды, — удивляясь своей смелости, заявила Николь. Ведь Дастин предупредил ее, что следить за ее тренировками будет как раз этот самый Раггерт. — Брекли засечет время.

— Я буду засекать время, — раздраженно бросил Раггерт. — Брекли может заняться другими лошадьми.

— Очень хорошо. — Николь отвернулась. — Я выведу Кинжала и буду ждать вас на дистанции. Вы знаете, где это?

Николь ясно почувствовала, как напрягся Раггерт.

— Не надо дерзить, мальчик. Я знаком со всем, что касается моей работы. Заруби себе это на носу. Прежде чем я пришел сюда, Брекли мне все показал.

— Прекрасно. Я буду готов через несколько минут. — Николь выскочила из конюшни, кипя гневом. Провоцировать Раггерта было, конечно, глупо, но в тот момент она об этом не думала. Кем возомнил себя этот человек? Как ему удалось убедить Дастина принять его на работу? Опытный, нет ли, но ни один тренер не сможет успешно работать с лошадьми при таком отношении к животным. В Раггерте нет ни капельки доброты, зато в избытке чувства собственной значимости.

Гладя бархатистую морду Кинжала, Николь изо всех сил старалась взять себя в руки, и ей это почти удалось, когда она взглянула на прекрасного жеребца, тянущегося губами к ее ладони. Но тут Николь вспомнились обидные слова Раггерта в адрес Кинжала, и в душе ее с новой силой поднялось негодование. Тренер? Да он ничего не смыслит в лошадях! Николь еле сдержалась, чтобы тут же не пойти к Дастину и…

И что?

Она только жокей, и притом начинающий. Она не имеет права использовать их личные отношения. Да и какие у нее основания жаловаться? Что Раггерт грубо с ней разговаривал? В конце концов, она всего лишь новичок, а Раггерт — опытный тренер.

Нет, Олден Стоддард должен знать свое место и держать эмоции при себе.

Главное сейчас — не Раггерт, главное — это предстоящие состязания и взаимопонимание с Кинжалом. Она сама, ее дом, сердце, весь мир теперь были другими. А ее личная жизнь превратилась в клубок проблем, все мысли вертелись вокруг человека, завладевшего ее сердцем.

Особенно после вчерашнего вечера.

Рука Николь, лежащая на морде Кинжала, слегка дрогнула — волнующее воспоминание пронзило девушку. Николь была настолько поглощена собственной незащищенностью, что у нее и мысли не возникло о незащищенности Дастина. Он поделился с Николь своими мечтами, открыл свою душу. Она не могла и представить себе, что в таком человеке, как Дастин, может быть столько нежности, что он впечатлителен и раним. Вероятно, титул и положение Дастина в обществе мешают ей взглянуть на него беспристрастно. Может быть, настало время повнимательнее прислушаться к голосу своего сердца?

Мысли Николь вернулись к волшебным мгновениям их близости. В объятиях Дастина она впервые испробовала вкус страсти, избавилась от страха, полностью отдалась на волю чувств. И каким бы неожиданным для Николь ни было открытие в себе новых ощущений, оно изменило все. После того вечера уже ничего не могло быть по-прежнему.

И Дастин уже не будет прежним.

Николь не могла бы с уверенностью сказать, что изменилось, но твердо знала, что так оно и есть. Не исключено, что уверенность эта родилась из восторженного взгляда Дастина, страстного трепета его тела. А возможно, дело было во взаимном понимании, которое с самого начала подтолкнуло их друг к другу, а потом влечение к этому человеку закружило Николь и понесло на крыльях любви к неизвестному будущему. Дастин дал клятву, что устранит все препятствия на пути к их счастью, воплотит в жизнь все мечты Николь. И она начинала верить, что Дастин исполнит свою клятву.

— Доброе утро, Стоддард.

Глубокий голос человека, занимавшего все мысли Николь, неожиданно прозвучал за ее спиной.

Она обернулась и увидела, что Дастин не один. Рядом с ним стояла женщина редкой красоты, с золотисто-каштановыми волосами и глазами цвета бирюзы, ясными, как безоблачное небо. Она была необыкновенно изящна и элегантна, и Николь внезапно почувствовала такой сильный приступ ревности, что сама поразилась.

— Доброе утро, милорд, — сказала Николь, переходя на более низкий регистр и старательно скрывая обуревавшие ее эмоции.

Дастин, казалось, едва сдерживался, чтобы не расхохотаться.

— Я хотел бы представить вас, мистер Стоддард.

В этот момент в помещение конюшни вошла женщина средних лет, на руках у нее был младенец, умилительнее которого Николь в жизни не видела. Малыш изо всех сил сражался за собственную свободу.

— Ариана Кингсли, герцогиня Броддингтонская, — промолвил Дастин. — Жена моего брата. А неистовый джентльмен на руках миссис Хопкинс — мой племянник Александр. — Дастин обернулся к Ариане: — Герцогиня, познакомьтесь с Олденом Стоддардом, отличным жокеем. Он намеревается привести Кинжала к славе.

— Я очень рад, ваша светлость, — ответила Николь, испытавшая такое облегчение, что была готова тут же броситься перед герцогиней на колени.

— Мистер Стоддард, я премного о вас наслышана. — Улыбка Арианы излучала столько искренности и тепла, что Николь мгновенно поняла, почему Дастин так любит свою невестку. — Надеюсь, вы не возражаете против нашего вторжения? Обещаю, что мы не будем мешать тренировкам. Мы только…

Словно в опровержение слов матери Александр, улучив момент, дернулся в руках своей воспитательницы, соскользнул по ее юбкам на пол и стремительно ринулся прочь на всех четырех.

Дастин перехватил беглеца, прежде чем тот успел преодолеть десять футов.

— Ты неисправим, — сказал Дастин племяннику, не обращая внимания на его протестующий вопль. — Хочешь познакомиться с Кинжалом? Пожалуйста, будь с ним ласков. Помнишь, я показывал тебе? — Дастин осторожно погладил шею Кинжала. — Вот так.

Александр мгновенно затих, уставившись широко раскрытыми глазенками на прекрасного жеребца.

— Хочешь попробовать? — спросил Дастин, беря ручку Александра в свою.

Малыш потянулся вперед.

Николь улыбнулась, наблюдая, как юный Кингсли, еще минуту назад такой буйный, превратился в покорного ягненка. С личиком, исполненным благоговения, он погладил крошечной ладошкой мощный загривок Кинжала.

— В нем уже и сейчас видна тяга к лошадям, — сказала Николь. — То же самое было и со мной.

— Конюшни — единственное место, где он становится послушным, — вздохнув, отозвалась Ариана.

— Это мне знакомо, — заметила Николь с улыбкой. Она повернулась к Александру: — Хочешь посмотреть, как я буду на нем скакать?

Мальчик внимательно уставился на Николь.

— Я как раз собирался вывести Кинжала на дистанцию, милорд, — обратилась Николь к Дастину. — Раггерт, — она чуть не задохнулась, произнося это имя, — ждет, чтобы засечь время. Если все пройдет хорошо, через несколько дней мы сможем сделать пробные забеги в Эпсоме. Милорд, миледи, позвольте пригласить вас взглянуть на нашу утреннюю тренировку. Уверен, ваша светлость, что вашему племяннику понравится это зрелище.

Впервые со вчерашнего вечера Николь встретилась взглядом с Дастином, и внутри у нее все запылало. Маркиз и так-то был великолепен, но с ребенком на руках выглядел необыкновенно трогательно. На какое-то мгновение она почувствовала страстное желание, чтобы Александр был их с Дастином малышом, но тут же отвернулась, чтобы никто не смог прочитать ее мысли. Сколько ей еще терпеть это? Безумно любя Дастина, она больше не была способна ни на какое притворство!

— Это будет замечательно! — просияла Ариана в ответ на приглашение Николь.

— Да, пожалуй, — спокойно согласился Дастин. Он погладил племянника по голове и передал на руки матери. — Ариана, ты ведь знаешь, где выездной круг. Ступайте туда, а мы тем временем выведем Кинжала.

— Хорошо. — Ариана улыбнулась ему, а затем Николь: — Благодарю вас, мистер Стоддард.

Николь учтиво поклонилась и проводила гостей взглядом.

— Ну что за прелесть эта герцогиня! — прошептала она. — Точно такая, как ты рассказывал, и даже лучше.

— Я всю ночь не сомкнул глаз! — невпопад воскликнул Дастин. — Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — проглотив подступивший к горлу комок, выдавила Николь.

— За всю дорогу домой ты не проронила ни слова.

— Мне было о чем подумать.

— О! — Дастин быстро оглядел ту часть конюшни, где они находились. К счастью, она была совершенно безлюдна. — Нам надо поговорить. Наедине. Когда ты сможешь?

— Не знаю. Отец сегодня в плохом настроении.

— Он готов был пристрелить меня.

— Это я виновата. Я еще не научилась скрывать… определенные вещи.

Дастин вздохнул:

— Мне следовало настоять на разговоре с ним.

— И что бы ты сказал? — тихо поинтересовалась Николь, глядя в землю. Она не стала дожидаться ответа. — Кроме того, папа не стал бы с тобой разговаривать. В таком состоянии он на какое-то время вообще умолкает, но быстро отходит. — Николь вздохнула. — После того как захлопнул дверь у тебя перед носом, он отправился спать. С тех пор отец со мной не разговаривает. Но к вечеру, надеюсь, отойдет.

— Дерби… — Дастин сделал движение, чтобы обнять Николь, но тут же взял себя в руки. — Прости. Я вовсе не собирался…

— Прошу тебя, Дастин, прекрати извиняться! — Назвав его по имени, к тому же своим обычным голосом, Николь тут же огляделась вокруг, но все было спокойно. Убедившись, что их не подслушивают, она поймала взгляд Дастина и прошептала: — Я хотела этого так же сильно, как и ты.

— Все, что я тебе говорил, правда, — хрипло произнес Дастин.

— Я знаю. — Николь едва сдерживала желание броситься в его объятия. — Но сейчас не время обсуждать эту тему. — Она быстро облизнула губы, прерывистое дыхание выдавало ее волнение. — Мне будет очень трудно притворяться после того, что произошло между нами.

Кровь бросилась Дастину в голову.

— Я хочу побыть с тобой.

— Дай отцу время успокоиться. Дай мне несколько дней, чтобы успокоить его. Прошу тебя, Дастин, дай мне время!

Эти слова Николь вызвали бурю эмоций в душе Дастина. Он кивнул, хотя порыв его еще не прошел.

— У тебя будет столько времени, сколько пожелаешь. А когда позовешь, я окажусь рядом.

— Правда? — благодарно спросила Николь, вглядываясь в лицо Дастина, словно ища подтверждение его словам. Дастин почувствовал, как его сердце наполняется нежностью.

— Дерби… — Взгляд его проник в самую душу Николь. — Пройдет не так уж много времени, и я буду держать на руках нашего ребенка.

Глава 11

— Это бесподобно! — воскликнула Ариана, наблюдая, как Стоддард и Кинжал завершают последний круг. — Не припомню, когда в последний раз видела такую искусную верховую езду. Дастин, ты прав, победа за вами.

— Две минуты сорок секунд! — прокричал стоявший поодаль Раггерт. Он был удивлен не меньше герцогини.

— Две сорок, — задумчиво пробормотал Дастин. — Это выше результата прошлогодних состязаний на целых шесть секунд. Черт, здорово!

Он почти бегом направился к жокею.

— Стоддард, вы превзошли все мои ожидания! Повторите то же самое в Эпсоме — и первое место вам обеспечено!

Николь притронулась к козырьку кепочки:

— Я постараюсь, милорд.

На лице Дастина расплылась широкая улыбка. Он взглянул на подошедшего к ним Раггерта:

— Вы все еще считаете, что Кинжал безнадежен?

Николь отчаянно захлопала глазами: ответ тренера ошеломил ее.

— Должен принести свои извинения и наезднику, и лошади, — сказал он. — Я был излишне категоричен, ваша светлость. Весьма сожалею, Стоддард, — обратился он к Николь. В голосе его прозвучала нотка уважения. — Представить себе не мог, что вы на такое способны.

— Это все благодаря Кинжалу. Тем не менее, спасибо за высокую оценку. — Она повернулась к Дастину: — Если не возражаете, милорд, я отведу Кинжала в стойло. Ему надо остыть.

— И не только ему, — тихо заметил Дастин, затем произнес во всеуслышание: — Вы выглядите уставшим, ведь вам пришлось много потрудиться последние несколько дней. Отведите Кинжала в стойло и отправляйтесь отдохнуть.

— Благодарю, милорд, вы очень добры. — Николь сразу же поняла, что Дастин предоставляет ей послеобеденный отдых главным образом для того, чтобы уладить дела с отцом.

— Вы живете в Тайрхеме? — спросил Раггерт.

— Да, временно, — осторожно ответила Николь. — Лорд Тайрхем был настолько любезен, что позволил мне поселиться в одном из пустующих коттеджей на время подготовки к дерби. Таким образом, у меня остается больше времени для работы.

— А ваш дом далеко отсюда? — снова поинтересовался Раггерт.

Вопрос прозвучал достаточно безобидно, но Николь почувствовала, что по спине у нее побежали мурашки.

— Я живу в Лондоне. — Николь старалась говорить спокойно. — В Ист-Энде.

— О, расстояние до Тайрхема немалое! — сочувственно покачал головой Раггерт.

— Да, вы правы, — ответила Николь, заставляя себя быть вежливой. Она не могла избавиться от чувства недоверия к этому человеку. А вопросы Раггерта просто выводили ее из себя.

Словно почувствовав ее беспокойство, Кинжал принялся нетерпеливо бить копытом о землю.

— Прости, милый, — сказала Николь, похлопав коня по шее. — Мне, наверное, лучше пройтись с ним, милорд. Надеюсь, вы извините меня… — Николь не стала дожидаться разрешения. В конце концов, она отвечает за Кинжала.

«Отец всегда так делал», — напомнила себе Николь полчаса спустя, когда подходила к коттеджу. Сделав глубокий вдох, она повернула ключ в замке.

— Папа, я дома!

Тишина.

Пожав плечами, Николь прошла в гостиную, готовая выдержать натиск. Она сказала Дастину чистую правду: отец не обмолвился с ней ни словом со вчерашнего вечера. Но взгляд, которым он одарил дочь, был красноречивее всяких слов, и, хотя Ник тут же ушел в свою комнату, Николь всю ночь слышала, как он ходит из угла в угол. А она укоряла себя за то, что не смогла скрыть смущения.

Николь заглянула во все комнаты первого этажа и убедилась, что они пусты. Устало вздохнув, она поднялась на второй этаж и, миновав свою комнату, направилась прямиком в комнату отца.

Ник сидел в кресле, устремив в пространство невидящий взгляд. Лицо его выражало скорее задумчивость, чем гнев.

— Папа, ты не заболел?

— Мне нечего тебе ответить, Ники, — пожал плечами Ник.

Страдальческие нотки в его голосе укололи Николь в самое сердце. Она медленно пересекла комнату и опустилась на колени рядом с креслом отца.

— Дастин разрешил мне уйти пораньше, чтобы мы с тобой могли поговорить.

— Что же ты хочешь мне сказать?

— У меня хорошие новости, — сообщила Николь, беря отца за руку. — Мы с Кинжалом прошли дистанцию за две минуты и сорок секунд!

Олдридж оживленно встрепенулся, как и рассчитывала Николь.

— Две минуты сорок секунд? — Ник поднял голову, в глазах его светилось торжество. — Это же на шесть секунд меньше, чем у прошлогоднего победителя!

— Да. И Дастин сказал то же самое.

— Черт меня побери, если ты не выиграешь дерби! — вскричал Ник. — Я знал, я чувствовал это! Я горжусь тобой, Проказница.

— Спасибо, папа. — Николь выдержала взгляд отца. — Но это твоя заслуга. Если я когда-нибудь лишусь твоей поддержки, я просто не буду знать, что делать.

Темная бровь выгнулась дугой.

— Ты ведь считаешь себя очень хитрой, не так ли? Хочешь обвести меня вокруг пальца, как своего упрямого жеребца?

— У меня нет такого намерения. Если не считать лошадей, я в жизни своей никого не обвела вокруг пальца. У меня на это ума не хватит. Мне просто очень хотелось поделиться с тобой этой новостью. К тому же это был отличный повод заставить тебя заговорить, хоть ты гораздо упрямее Кингсли. Накричи на меня, если хочешь, но не воздвигай между нами стену. Я этого не вынесу.

— Накричать! Видали? Если бы все было так просто… — Ник вздохнул. — Когда тебе было три годика и ты играла рядом с лошадьми, я сердился. Когда тебе было пять лет и ты без разрешения забралась на спину лошади, я кричал. Когда в десять лет ты просидела всю ночь в экипаже, надеясь сопровождать меня на скачки в Манчестер, я наказал тебя. Но сейчас тебе двадцать, Ники. Ты взрослая женщина. Я не имею права кричать на тебя. Но пойми, мне больно видеть, что моему ребенку грозит опасность, а я не имею возможности спасти тебя!

— Мне ничего не грозит, папа.

— Да что ты говоришь? Ты все сильнее увлекаешься человеком, для которого все это просто игра, развлечение, не больше. А ты готова заплатить за это слишком дорогую цену. Я имею в виду не только твою невинность, но также твои сердце и душу. Если ты посвятишь себя кому-нибудь, то целиком, без остатка. И дай Бог, чтобы этот кто-то оказался достойным человеком.

— Он достойный человек.

— Откуда такая уверенность?

Николь пристально посмотрела на отца, и вдруг в ее мозгу молнией вспыхнула догадка.

— Папа, ты сам не веришь, что Дастин дурной человек.

— Вера и уверенность — разные вещи, — отозвался Ник. — К тому же речь идет не обо мне, а о тебе, я спрашиваю, откуда у тебя такая уверенность, что маркиз Тайрхем именно тот человек, который тебе нужен?

Николь приготовилась ответить, надеясь от всей души, что отец поймет ее правильно.

— Ты сказал, что я похожа на маму в том, что касается сердечных дел. Что ж, ты абсолютно прав. Мама доверяла голосу сердца, который был для нее путеводной звездой. Эта звезда озаряла путь, на котором она встретила самого замечательного человека на земле — тебя. Я помню, она говорила, что ей достаточно было одного взгляда на тебя, чтобы понять: в тебе — ее счастье, ее жизнь. Папа, я почувствовала то же самое, когда встретила Дастина. Но мама не сомневалась в своем выборе, а я продолжаю сомневаться. И это уже не от мамы, это от тебя — практичность, рациональность, умение предвидеть возможные последствия. Но ни логика, ни благоразумие не в силах справиться с очевидным — я люблю Дастина Кингсли. Он хороший человек. Он должен быть таким, потому что это единственный мужчина, к которому я испытываю подобные чувства. Не знаю, как мне убедить тебя. Любовь — вот и все мои доказательства. Тебе хочется каких-то гарантий? Я не могу их предоставить. — Голос Николь задрожал, и она почувствовала, что сейчас расплачется. — Я люблю его, папа! Мое сердце отдано раз и навсегда. А что касается моей невинности, потерю которую ты уже успел оплакать, то она осталась при мне. Самое смешное, что тот самый человек, которому ты не доверяешь, ее и спас.

— Дело не только в… физической близости, — пробормотал Олдридж.

— Знаю, — ответила Николь. — Но в наших отношениях с Дастином существует нечто особенное, чего я не могу объяснить. Родство душ, магнетизм, взаимопонимание, которое возникло с самого начала. Я знаю также, что если не отвечу на его чувства, то дорога к счастью для меня будет закрыта. Прошу тебя, папа, забудь на время о своей роли защитника. Хватило же мужества у Дастина забыть обо мне как о Николь Олдридж, чтобы дать мне возможность спокойно разобраться в своих чувствах! Да, я выросла, но и мои проблемы тоже. Если я буду и дальше чувствовать твою поддержку, я с ними справлюсь. — Голос Николь снизился до шепота. — Я люблю его, папа…

— Я знаю, Проказница, — сказал Ник, достал носовой платок и смахнул слезы со щек дочери. — Я не хочу чинить тебе преград. Просто я… — Ник закашлялся. — Я очень хочу, чтобы ты была счастлива.

— Я это знаю. — Николь взяла у отца носовой платок и вытерла глаза. — Я — счастливая женщина, ведь у меня есть двое необыкновенных мужчин, которые желают мне счастья и всегда готовы осушить мои слезы.

— Благослови тебя Бог, девочка моя! Помни, Ники, я еще не слишком стар и сумею поддержать тебя.

— Да и я не столь беспомощна, чтобы просить тебя об этом, — отозвалась Николь. Поднявшись на ноги, она крепко обняла отца. — Спасибо, папа.

— Ты ведь хочешь видеть его?

— Да, — ответила Николь, опуская глаза.

— Ладно, скажи ему, пусть приходит сегодня вечером… на маленькое торжество. Две минуты сорок секунд, говоришь?

— Совершенно верно.

— Это обязательно надо отметить! Скажи маркизу, чтобы приходил к восьми.

— Я приглашу его на обед, — предложила Николь.

— А кто же будет готовить? — с тревогой спросил Ник. Николь поджала губы.

— Я попрошу его захватить что-нибудь с собой, — сказала она. — Уверена, его кухарка не откажется приготовить что-нибудь повкуснее моих лепешек.

Ник задумался над предложением.

— Мне очень понравился ее темный соус, — вздохнул Ник. — Если маркиз захватит хоть капельку, то пусть приходит… в семь.

— Хорошо, папа! — звонко откликнулась Николь, выскакивая за дверь.

— Этот соус хорош с ягнятиной! — крикнул Ник ей вслед. — И пусть не забудет про пирожные!

Николь в ответ громко рассмеялась и поспешила по направлению к замку.

Подойдя к окну, Ник еще раз взглянул на дочь, бегущую навстречу своему будущему.

— Алисия! — пробормотал он с нежностью, поднимая глаза к небу. — Теперь ее счастье в твоих руках. Пожалуйста, помоги Ники!

И в эту минуту из-за облака выглянул солнечный луч.

— Вам с Александром вовсе незачем торопиться, — говорил Дастин, провожая Ариану к экипажу. — Мой племянник не довел дело до конца: половина дома осталась нетронутой.

— Ничего, он сейчас вплотную займется миссис Хопкинс, — откликнулась Ариана, передавая Александра гувернантке, которая едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. — Боюсь, бедная женщина заявит об уходе сразу же после приезда в Броддингтон.

— Сомневаюсь. Твой сын очарователен, и от него не так просто отказаться, — сказал Дастин, изумленно наблюдая, как его племянник сполз на пол и успел забраться под сиденье. — Ни малейших признаков усталости. — Сунув голову в карету, Дастин взъерошил темные волосики на голове племянника и громко рассмеялся: Александр вот уже в который раз за сегодняшний день ухватил его за верхнюю губу в поисках исчезнувших усов. — Ага! — воскликнул Дастин. — Придется тебе изобрести для дядюшки новую пытку.

— Александр не заставит тебя долго ждать, — пообещала Ариана, приподнимаясь на носках и чмокая Дастина в щеку. — Береги себя.

— Постараюсь. Скажи Тренту, чтобы не беспокоился обо мне.

— Ты все скажешь ему сам. Ведь мы вернемся через две недели. — Ариана посмотрела куда-то за спину Дастина, и лицо ее выразило любопытство. — Мне кажется, наш юный жокей хочет с тобой поговорить, — сказала она, увидев, как Олден Стоддард стремительно выскочил из-за угла, но, увидев их, замер на месте как вкопанный.

Дастин резко повернул голову, лицо его вытянулось от удивления.

— Стоддард? Что-нибудь стряслось?

— Нет, милорд, все в порядке. У меня к вам один вопрос, но это не срочно. Прошу прощения, ваша светлость.

— Не извиняйтесь! — улыбнулась Ариана. — То, что вы хотели обсудить с лордом Тайрхемом, очевидно, очень важно. Кроме того, мы с Александром уже уезжаем. Мистер Стоддард, я вам очень признательна. Вы доставили нам истинное удовольствие сегодня утром. Мы будем в Эпсоме, и, можете не сомневаться, наши симпатии будут целиком на вашей стороне.

— Спасибо, ваша светлость.

— Мне не терпится рассказать мужу о том, какой вы замечательный наездник. — Она повернулась к Дастину и прошептала: — Желаю тебе успехов, мой дорогой, на скаковой дорожке и вне ее. Все будет хорошо, если ты последуешь моему совету. Ведь ты ему последуешь, не так ли?

Дастин кивнул:

— Можешь не сомневаться.

— Прекрасно. В таком случае в ближайшем будущем нам предстоит празднество, — сказала Ариана, подбирая юбки. — Нам следует поторопиться, пока Трентон не выслал за нами поисковый отряд. — И она легко вскочила в карету. Александр мгновенно оказался у матери на коленях и принялся самозабвенно выдергивать шпильки из ее прически.

Дастин подождал, пока карета не исчезла из виду, и затем повернулся к Николь:

— У тебя все в порядке?

— Да, — ответила Николь голосом Олдена Стоддарда. — Я здесь для того, чтобы передать тебе приглашение на обед. Ты не занят сегодня вечером?

Дастин совершенно остолбенел.

— Ты сказала — на обед? Или все же на дуэль?

Николь улыбнулась.

— На обед, милорд.

— В вашем коттедже?

— Да.

— И твой отец на это согласился?

— Только при условии, что ты принесешь немного темного соуса, — хитро улыбнулась Николь. — Кусочек ягнятины тоже не помешает, так, кажется, папа сказал. Ах да, и пирожные на десерт.

Дастин громко расхохотался:

— Ах, вот в чем дело! Меня шантажируют?

— Похоже на то.

— Ну что ж, славно, славно. Поскольку вознаграждение обещает быть щедрым, я принимаю ваше приглашение и ваши условия. Все заказанные блюда будут готовы… В котором часу меня ждут?

— В семь, — ответила Николь.

— Отлично.

— Между прочим, это будет не просто обед, а небольшое торжество. На отца произвел глубокое впечатление мой сегодняшний результат.

— Еще бы! Я в этом и не сомневался.

Парадная дверь отворилась, и на пороге появился Пул во всем своем великолепии.

— Прошу прощения, милорд, — важно произнес он, — но вы просили доложить вам, как только приедет…

— Ах, да! — перебил дворецкого Дастин. — Мистер Саксон может сейчас со мной встретиться?

— Он ожидает в вашем кабинете, милорд. Так что если вы с мистером Стоддардом закончили…

— Мы как раз закончили, не так ли, Стоддард? — спросил Дастин таким деловым тоном, словно обращался к своему поверенному.

— Да, милорд. Благодарю вас, что ответили на мой вопрос. — Николь слегка поклонилась и зашагала прочь.

Дастин посмотрел ей вслед, поражаясь тому, как изящная, хрупкая девушка, которую он вчера вечером держал в своих объятиях, может двигаться с безупречной выправкой юноши. Но в каком бы наряде ни появлялась Николь, мужская сущность Дастина не давала ему забывать, что она — женщина. Он страстно хотел ее — до дрожи, до умопомрачения.

Пул, стоя поодаль, вежливо кашлянул:

— Милорд?

— Простите, Пул. — Не без усилий взяв себя в руки, Дастин взбежал по ступеням. — Что вы сказали своему племяннику?

— Только то, милорд, что дело щепетильное и требует как физических усилий, так и чрезвычайной осторожности.

— Хорошо. Проследите, чтобы нас не беспокоили.

— Да, милорд.

Дастин прошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

— Рад вас видеть, Саксон. С вашей стороны очень любезно так быстро откликнуться на мою просьбу.

Высокий, мощного телосложения человек лет тридцати поднялся навстречу маркизу:

— Я также рад видеть вас, сэр. Мне приятно, что я могу быть вам полезен.

— Я слышал, у вас отличная репутация.

— Я просто люблю свою работу, сэр.

— Так говорит и ваш дядя. — Дастин налил два бокала бренди и протянул один из них Саксону. — Для начала скажу только одно слово: конфиденциальность. Убежден, это является неотъемлемой частью вашей работы.

— Так и есть, сэр.

— Очень хорошо. Тогда слушайте внимательно. — Дастин рассказал Саксону все о сложившейся ситуации: как он дал объявление в «Газетт», как Олдридж прислал вместо себя Олдена Стоддарда, о визите в Тайрхем двух непрошеных гостей, об избиении Салливана и подозрительной смерти Редли, описал неприглядную обстановку, сложившуюся вокруг скачек. Умолчал он только о том, что Олдридж находится в Тайрхеме. Саксон внимательно слушал.

— Очевидно, вы хотите выманить людей, которые вам угрожали, с тем чтобы они привели вас к своему хозяину?

— Верно. У меня имеется список жокеев, которые брали взятки за проигрыш в скачках. Я намерен навестить их.

Саксон кивнул:

— Я понял, сэр. Во-первых, вы хотите получить информацию, во-вторых, расшевелить того, кто этим занимается.

— Надеюсь.

— Но, сэр, вы же выставляете себя как живую мишень!

— Да, но меня повсюду будет сопровождать мой новый кучер. Он очень ловкий человек и к тому же преданный. Остался лишь один вопрос: насколько хорошо вы правите экипажем?

— Об этом не волнуйтесь, милорд.

— Отлично. Завтра мы едем в Ньюмаркет. Начинается второй круг состязаний. Он продлится до четырнадцатого мая. Большинство жокеев из нашего списка там будут. — Дастин допил коньяк. — Выспитесь хорошенько, Саксон. Выезжаем из Суффолка на рассвете.

— Да, милорд.

— Спасибо, Аткинс. Можете идти.

Слуга застыл на месте, услышав неожиданное распоряжение маркиза: он посмотрел на лорда Тайрхема, затем перевел взгляд на тележку с провизией, которую только что прикатил из замка.

— Вы не желаете, чтобы я внес подносы, милорд?

— Я сделаю это сам.

— Но тележка довольно тяжелая, милорд!

— Я справлюсь, — твердо повторил Дастин. — Благодарю вас за заботу, но отец мистера Стоддарда болен и не хочет, чтобы его беспокоили. Чем меньше будет шума, тем лучше. Мне поможет Стоддард.

— Как прикажете, сэр, — произнес Аткинс, на лице которого ясно читалось недоумение.

Дастин подождал, пока слуга удалится, и постучал в дверь.

— Я один, — сказал он вполголоса. Николь приоткрыла дверь. В ее глазах плясали веселые огоньки.

— Вы, оказывается, изощренный обманщик, милорд.

— Впусти меня, и я докажу тебе обратное. — Дверь отворилась, и Дастин вместе с тележкой проследовал в дом. Николь закрыла дверь и предстала перед маркизом в простеньком бежевом платье. Единственным украшением по-прежнему служил ее амулет.

— Я так понимаю, это твое второе платье? — заметил Дастин.

— Да, милорд. Оно не слишком ужасное?

Ответом был страстный взгляд маркиза.

— Где твой отец?

— Он спустится через минуту. Он…

— Поприветствуй меня поцелуем, — шепотом потребовал он.

— Слушаюсь, сэр! — Николь обняла Дастина за шею и без колебаний поцеловала его.

Прижав Николь к себе, Дастин вдыхал запах ее волос, погружаясь в их мягкие волны и забывая обо всем на свете.

— Я рад, что твой отец сейчас спустится, — пробормотал Дастин и приник к губам Николь долгим, глубоким поцелуем. — В противном случае мое решение дать тебе время не стоило бы и ломаного гроша. Как тебе моя откровенность?

Николь слегка прищурилась, бросив на Дастина взгляд, от которого могла пробудиться к жизни статуя Нельсона.

— Я просто в восторге, милорд, — отвечала она. — И если бы не отец, я предложила бы вам забыть о ваших обещаниях и целовать меня, пока я не перестану думать о том, что смущало меня вчера вечером.

Дастин внимательно посмотрел на девушку, уловив произошедшую в ней перемену.

— Николь… — Дастин заключил в ладони ее лицо, но тут же вздрогнул, услышав шаги Олдриджа. — Завтра я уезжаю на несколько дней в Ньюмаркет.

Николь мгновенно преобразилась, став серьезной.

— Ты собираешься встретиться с жокеями?

— Да, — нетерпеливо сказал Дастин. — Мы обсудим это вместе с твоим отцом. Но прежде чем он войдет… — Дастин глянул на лестницу, потом опять обратился к Николь: — Когда я вернусь, мы должны будем серьезно поговорить. Я имею в виду наше будущее. Мне кажется, эти несколько дней — достаточный срок, чтобы ты смогла разобраться в своих чувствах. Видит Бог, Дерби, я долго не выдержу.

Николь кивнула в знак согласия:

— Хорошо, Дастин. Храни тебя Господь!

Дастин пребывал в замешательстве. Что нужно сделать, чтобы успокоить Николь? Сказать ей о своей любви сейчас? Но ведь ее волнует не только это. Она беспокоится за него!

Наклонившись, Дастин поцеловал Николь.

— Не тревожься. Дерби. Все будет хорошо, поверь мне. — Говоря это, Дастин благоговейно прикоснулся к амулету на шее Николь, потом отошел в сторону — на лестнице появился Олдридж.

— Здравствуйте, милорд, — сказал он радушно и тут же расхохотался, увидев тележку с едой. — Мы ждем к ужину гвардию ее величества?

— О нет, — усмехнулся Дастин. — Но я уезжаю на несколько дней и надеюсь, эти припасы вам не помешают.

— Папа, Дастин отправляется в Ньюмаркет.

— Когда?

— Завтра утром. Второй этап состязаний продлится несколько дней. За это время я хочу все подробно выяснить. Потом я заеду проведать Салли и вернусь в Тайрхем. — Дастин посмотрел на Николь. — Но я настаиваю, чтобы ты не приступала к тренировкам в Эпсоме до моего возвращения.

Николь вздернула подбородок.

— Я прекрасно могу…

— Я знаю, Дерби. Но на неизвестного жокея, которого я выставил на дерби, набросятся все — «жучки», букмекеры, судьи, газетчики. Мы не должны рисковать. Одно твое неосторожное слово может вызвать подозрения, и трудно предположить, как это скажется на твоем участии в дерби, не говоря об опасности, которая может возникнуть для вас обоих.

— А каким образом твоя опека может снизить этот риск?

— Я тебе уже говорил об этом. Я хорошо знаю всю тамошнюю обстановку и постарался предусмотреть все возможные осложнения.

— Маркиз прав, Ники, — заметил Олдридж. Встретившись взглядом с Дастином, Ник добавил: — Не беспокойтесь, милорд, она не поедет в Эпсом. Я сам за этим прослежу.

— А что сказать новому тренеру? — поинтересовалась Николь. — Он отправится в Эпсом немедленно.

— С Раггертом я договорюсь, — заверил ее Дастин. — Я расскажу ему все, не вдаваясь в подробности.

— То есть?

— Ну, например, я не желаю, чтобы на тебя заранее делали ставки. Ведь, в конце концов, возможности жокея Стоддарда никому не известны. Уверен, Раггерт сочтет это благоразумным. К тому же дерби начинается только двадцать шестого, а ты уже показала великолепный результат. Нет, у Раггерта не возникнет вопросов относительно моих распоряжений. Я только прикажу ему разнообразить занятия, чтобы Кинжалу не наскучили тренировки. У нас достаточно времени для подготовки к Эпсому. Другие прибудут туда двадцать пятого, может быть, днем раньше. К тому времени мы уже устраним все препятствия.

— Когда же мы появимся в Эпсоме?

— Двадцать шестого. Как раз к началу дерби. Успокойся, солнышко, я знаю, что делаю.

Ласковое обращение как-то само собой сорвалось у Дастина с языка, и он увидел, как напрягся Ник. Но слово было сказано, и Дастину оставалось только упрекать себя за несдержанность.

— Маркиз прав. — Олдридж взглянул на Дастина, давая маркизу понять, что поступается отцовскими чувствами ради безопасности Николь. — Нам нельзя рисковать. А я почему-то стал больше беспокоиться с тех пор, как здесь появился Раггерт.

Николь подняла голову:

— Папа, он тебе тоже неприятен?

— Я просто ему не доверяю! К тому же он меня знает. Приходится держаться настороже.

— А-а-а… — Николь опустила голову. — Я думала, ты имеешь в виду… Ладно, ничего.

Дастин внимательно наблюдал за Николь.

— Тебе неприятен Раггерт? Я заметил во время тренировки. А в чем дело, Дерби?

Николь смущенно пожала плечами.

— Это не ответ!

— Я предпочла бы промолчать. Вечно я сую нос не в свое дело.

— Об этом позволь судить мне. Ну же, Николь! — настаивал Дастин. Она вздохнула:

— Если ты настаиваешь… Да, мне не нравится Раггерт, и я ему не верю.

— Почему?

— Не знаю. Но чувствую, что он… недобрый человек. А еще я не согласна с его методами.

— С методами? — удивился Дастин. — А когда ты успела это заметить?

— Он довольно подробно изложил мне свою систему.

— Николь, квалификация этого человека высока и не вызывает сомнений, так же как и его рекомендации. Он два года работал у Ленстона, но Эдмунд отпустил его, так как вернулся его постоянный тренер, бывший в отъезде. Я дважды беседовал с Раггертом, и он произвел на меня хорошее впечатление. Он знающий человек. Мы говорили и о методике его работы с лошадьми. Я не во всем с ним согласен, но он был достаточно откровенен, рассказал о своих слабых и сильных сторонах, и у меня нет абсолютно никаких оснований не доверять Раггерту. Кроме того, я видел, как он обращается с лошадьми. Николь, наши мнения, очевидно, расходятся, но не помню, чтобы интуиция меня подводила.

— А я, милорд, могу поручиться за свою интуицию.

Дастин не знал, рассмеяться ли ему или придушить строптивицу на месте.

— Олдридж, — обратился он к Нику, — а что вы думаете о Раггерте?

— Я уже говорил, — бросив на дочь смущенный взгляд, сказал Ник, — что он хороший тренер. Я слышал, у него своеобразные методы в работе с лошадьми. Раггерт и сам не делает из этого секрета. Если ему понравится лошадь, то ему равных нет. Не говоря уже о том, что у него огромный опыт. Говорят, он сам когда-то мечтал стать жокеем. Но природа распорядилась по-своему — Раггерт вырос слишком долговязым. Поэтому он и выбрал профессию тренера. Нет сомнений, Раггерт очень привязан к своей работе.

— Но не к лошадям, — возразила Николь. Отец с любовью посмотрел на нее.

— Никто не любит лошадей так, как ты, Проказница. Но для большинства мужчин это работа, и они не привязываются к своим воспитанникам.

— Это говорит не в их пользу, папа!

Озадаченный резкостью Николь, Дастин помрачнел.

— Представь мне доказательства, Николь.

— У меня их нет. Но Раггерт говорил о Кинжале как о дикаре.

— Что ж, он таким и был… до тебя.

— Раггерт не верит в Кинжала! — упрямо гнула свое Николь.

— Он говорил мне это с самого начала, и в этом как раз мы с ним и не сошлись. Он потратил много времени и сил на Кинжала, когда работал у Ленстона, и все попусту. Но не далее как сегодня утром Раггерт принес мне извинения, когда увидел, каких поразительных результатов ты добилась с нашим будущим чемпионом.

— Дастин, я не ребенок, меня не надо уговаривать. Просто нужно, чтобы тренер верил, как и я, что к любой лошади можно найти подход. Он считает Кинжала безнадежным. Это непростительно.

— Почти все считали Кинжала безнадежным.

— Раггерт — не все. Он тренер, а хороший тренер должен был почувствовать возможности Кинжала. Ты же почувствовал! Я тоже почувствовала. А Раггерт — нет.

— Чутье на этот раз подвело его.

— У него нет чутья к лошадям. Знания есть, но не чутье.

— Николь, эмоции не позволяют тебе рассуждать здраво.

— Я вижу вещи такими, какие они есть.

— Ты бездоказательна.

— И тем не менее я права.

— А я проголодался, — объявил Ник. — Если вы намерены и дальше препираться, то я забираю подносы и иду в столовую.

Взгляды Дастина и Николь встретились, и в их глазах одновременно заискрился смех.

— Перемирие? — предложил Дастин.

— Согласна, но только потому, что не желаю, чтобы мистер Олдридж съел мою порцию.

Втроем они проследовали на кухню, Ник принялся подавать тарелки с едой, а Дастин и Николь относили их в столовую.

— Ты, наверное, не привык накрывать на стол, — заметила Николь, раскладывая на столе приборы. — А уж готовить и подавно.

— Заблуждение, — усмехнулся Дастин. — И тебе предстоит в этом убедиться. Я очень люблю готовить… в отличие от некоторых.

— В самом деле? — удивилась Николь. — Когда же ты этим занимаешься?

— Всякий раз, как бываю в Спрейстоне. Это поместье Трента на острове Уайт, — пояснил Дастин. — Надо будет свозить тебя туда. Это на восточном побережье острова, недалеко от Бембриджа и немного на юг от Осборнского залива. Там у Трента замок, множество всяких построек, вольеры для всякого зверья, акры пустующей земли и потрясающие пейзажи. Тебе там понравится. Трент и Ариана будут очень рады.

— У них там, наверное, целая армия слуг?

— Только двое, и они живут отдельно. Трент и Ариана отлично справляются сами. А я там предоставлен сам себе, наслаждаюсь покоем и природой. Слуг я с собой не беру и тоже справляюсь… как умею.

Николь покраснела.

— Сдаюсь, милорд. Я снова несправедливо судила о вас.

— Я мог бы вас простить… за определенную плату.

Золотая искорка зажглась в глазах Николь, придав им магический васильковый оттенок.

— Какова же цена?

Наклонившись вперед, Дастин указательным пальцем приподнял подбородок Николь.

— Несколько минут наедине после обеда, — сказал он очень тихо, чтобы не услышал отец на кухне. — Мы их проведем в прощальном поцелуе.

— Милорд, плата непомерная, — улыбнулась Николь, — но я согласна.

— Хорошо. — Дастин успел отступить как раз в ту минуту, когда Ник вошел в столовую. Дождавшись, когда отец и дочь сядут за стол, Дастин прошел на кухню и через минуту вернулся с бутылкой шампанского и тремя бокалами. — Твой отец прав, Дерби, мы должны отметить сегодняшнее твое достижение, — сказал он, наполняя бокал Николь. — Ты превзошла все мои ожидания.

— Я… — Николь смотрела то на бокал, то на Дастина, и лицо ее светилось удовольствием. — Спасибо, милорд.

— На здоровье, — смущенно пробормотал маркиз. Видя на лице Николь выражение искренней радости, Дастин захотел тут же расцеловать ее, но заставил себя отвести взгляд. Он налил вина себе и Олдриджу.

— За неподражаемого Олдена Стоддарда! — провозгласил Дастин, поднимая бокал. — За его победу в дерби, которая войдет в историю конного спорта.

— Присоединяюсь, — отозвался Ник. — Надеюсь, мистер Стоддард окажется первой женщиной, которая поставит этот неслыханный рекорд.

— Спасибо, — ответила Николь срывающимся голосом. — Я сделаю все, чтобы оправдать ваши надежды.

— Спрячь наши пожелания в амулет, — посоветовал Дастин, — но только на две недели.

Ник со стуком опустил бокал на стол и с изумлением посмотрел на Николь. Она мгновенно вскочила на ноги.

— Ягнятина очень вкусная, — объявила Николь, хватая свою тарелку. — Пойду положу себе еще кусочек. — И она стрелой вылетела на кухню.

Какое-то время Ник молчал, ошеломленно уставившись в пространство, потом обратился к Дастину.

— Вы знаете об амулете, милорд? Николь не рассказывала о нем ни единой душе…

— А вот я знаю, — ответил Дастин. — И это для меня не меньший подарок, чем тот, что ей в свое время сделала мать. Прекрасно, что она подарила своей дочери способность мечтать и надеяться. А Николь в свою очередь поделилась со мной этим чудесным даром.

— Понимаю.

— В самом деле?

— Да, милорд. — Дастин видел, как уходит напряжение с лица Олдриджа. — Я ведь тоже был в свое время влюб… Ах, Ники, ты уже вернулась! — осекся Ник. — Маркиз как раз собирался снова наполнить бокалы.

— Да мы же еще не допили! — сказала Николь.

— Ну и что? — усмехнулся Ник, передавая бутылку Дастину. — Насколько я понимаю, у нас не один повод выпить.

— Дастин, что ты наговорил отцу, пока я была в кухне? — спросила Николь несколько часов спустя, провожая Дастина до дверей. — Всего один вечер, а вы ведете себя как старинные приятели. Он прямо-таки настаивал, чтобы мы побыли вместе!

Дастин взял Николь за руку.

— Он не в первый раз позволяет нам побыть наедине.

— Позволяет? Да он чуть ли не требовал этого! Ты слышал, он даже беззаботно засвистел, поднимаясь по лестнице к себе. А он долго себе этого не позволял. Так что я все-таки пропустила?

— Мы с твоим отцом преодолели одно из главных препятствий, как ты их называешь, — ответил Дастин, обнимая Николь. — Поцелуй меня.

— Дастин…

— А как же уговор? Всего минуту, Николь!

Рассмеявшись в ответ, Николь обвила руками шею Дастина.

— Как пожелаешь.

— Ах, дорогая, это лишь начало того, что я желаю. — Дастин впился в губы Николь, не скрывая охватившую его страсть, прижал ее к себе так крепко, что она задрожала, ощутив твердость его восставшей плоти.

— Николь, — выдохнул Дастин ее имя, язык его ласкал губы Николь, руки опускались ниже и все крепче прижимали тело девушки к его напрягшейся плоти. — Ты хотя бы представляешь, до чего сильно я тебя хочу?

Николь всю трясло, но не от страха.

— Мне кажется, да, — прошептала она.

— Скажи, что ты хочешь меня.

— Ах, Дастин, ты же знаешь, что я хочу тебя.

— Я мечтаю оказаться в тебе.

— О-о-о… Боже! — Николь крепче прильнула к Дастину, когда его руки, поднявшись, легли на ее груди. Соски Николь отвердели, как только по ним прошлись пальцы Дастина.

— Я весь загораюсь, едва прикоснусь к тебе. Когда же я наконец тобой овладею? — Дастин с величайшим усилием поднял голову и вгляделся в лицо Николь, продолжая ласкать ее набухшие соски.

Николь слегка застонала, и Дастин, чтобы заглушить стон, еще крепче приник к губам девушки.

— Ты прекрасна, — произнес он каким-то чужим голосом. — Нам лучше остановиться. С тобой я забываю обо всем на свете.

— Я уже забыла, — призналась, задыхаясь, Николь. — Но для тебя ведь это не внове.

В ответ Дастин нежно обнял Николь за плечи.

— Ты напрасно думаешь обо мне дурно. То, что я чувствую сейчас, так же ново для меня, как и для тебя. Почему ты укоряешь меня в том, чего не знаешь? Я не уйду отсюда, пока ты не скажешь, что веришь мне.

На губах Николь появилась мечтательная улыбка.

— Спасибо за подсказку. Я буду твердить, что не верю тебе, и ты останешься здесь навсегда.

Дастин со стоном снова приник к губам Николь.

— Я намерен оставаться с тобой до тех пор, — сказал он, — пока мы не станем одним целым.

— Надолго? — Как только вопрос слетел с уст Николь, ее аметистовые глаза расширились от ужаса. Она отчаянно желала вернуть обратно сорвавшееся слово.

— Навсегда! Николь, разве ты не понимаешь? Я люблю тебя.

Это признание вырвалось у Дастина так же неожиданно, как и вопрос у Николь. Губы ее задрожали, и по щекам покатились две слезинки. Безотчетный страх вдруг стеснил грудь Дастина, он обхватил Николь, словно боясь, что она вот-вот улетит, испарится, исчезнет.

— Не бойся, любимая. И, ради Бога, не исчезай. Тебе не нужно отвечать. Тебе ничего не нужно говорить. Я обещал дать тебе время и сдержу свое обещание. Прошу тебя, не плачь.

— Я не исчезну. Я не могу не плакать. Я больше не боюсь. Я просто в ужасе.

— Потому что я люблю тебя?

— Нет, — ответила Николь. — Потому, что я тоже люблю тебя.

Глава 12

В Ньюмаркете подготовка к скачкам шла вовсю, как и предполагал Дастин. На следующий день начинался второй этап весеннего сезона, и со всех концов прекрасной Англии уже начали прибывать коннозаводчики. Они шептались с тренерами, которые в свою очередь давали последние наставления старшим помощникам, а те с напыщенным видом, соответствующим важности момента, инструктировали жокеев.

— Мне сопровождать вас, милорд? — тихо спросил Саксон, как только Дастин вышел из кареты.

— Сейчас в этом нет необходимости. Я еще не настолько опасен для них, чтобы заправила отдал приказ своим бандитам придушить меня. Но мои расспросы должны ускорить их ответные действия. — Дастин посмотрел на небольшую группу людей, стоявших неподалеку. — Думаю, все же эти негодяи не настолько тупы, чтобы наброситься на меня в самом центре Ньюмаркета.

— Это так, сэр. Но я буду держаться неподалеку на случай, если вдруг понадоблюсь вам.

— Спасибо, Саксон, — сказал Дастин, взглянув на карманные часы. — Я поброжу вокруг, посмотрю, кто уже прибыл. Потом зайду в Жокейский клуб и оформлю необходимые бумаги для Эпсома. Не рассчитываю узнать сегодня слишком много. Завтрашний день обещает быть более продуктивным.

— Да, сэр.

Кивнув, Дастин направился к конюшням, протянувшимся вдоль ипподрома. По пути он осматривал лошадей, по привычке прикидывая их возможности.

— Тайрхем!

Знакомый голос заставил Дастина оглянуться, и он увидел приближавшегося к нему высокого, безупречно одетого джентльмена.

— Ленстон, — приветствовал Дастин своего приятеля, — рад вас видеть.

— И я тоже, — сказал граф, подходя к Дастину. — А я думал, вы заняты в Тайрхеме с новым тренером, которого я так не хотел отпускать. И меньше всего — к вам.

Дастин рассмеялся.

— У меня неотложные дела в Суффолке, — ответил он, — и я не мог удержаться, чтобы не заглянуть в Ньюмаркет.

— Вы участвуете в завтрашних состязаниях?

— Нет, я, отказался от участия, чтобы как следует подготовиться непосредственно к розыгрышу кубка Новлета в Манчестере.

— Боитесь проиграть? — приподнял брови Ленстон.

— Вы прекрасно знаете, что я никогда не размениваюсь на мелочи.

— Да ладно вам! Здесь вы бы в любом случае не выиграли. Я выставил трех своих жеребцов-призеров на скачках двухлеток, первогодков и на кубок Роуса соответственно. И я намерен взять все три приза.

— Отлично. Желаю удачи. Пусть все будет так, как вы предполагаете.

На лице Ленстона промелькнуло удивление.

— Дастин, такое великодушие совсем не в вашей натуре. Особенно если учесть, что я прекрасно осведомлен о ваших планах. Вы рассчитываете на победу в дерби, для чего и разыскиваете Ника Олдриджа. Но он получил травму и сейчас лечится где-то в Шотландии.

— Что ж, в таком случае мне не повезло.

— Хм! — Блеклые глаза графа вспыхнули злорадством. — Расскажите-ка мне лучше о вашем анонимном претенденте на дерби.

Дастин посмотрел на графа с видом невинной пастушки.

— Анонимном? Эдмунд, уж вы-то как никто другой знаете, кого я выставляю. Вы же сами продали мне Кинжала.

— Я говорю не о жеребце, хотя одному Богу известно, почему вы надеетесь, что этот неуправляемый упрямец выиграет дерби. Я имею в виду вашего нового жокея Стоддарда. Так, кажется, его зовут?

— Вам правильно донесли. Дозвольте дать совет: откажитесь от участия в дерби. Вы проиграете.

— Вы думаете? — протянул Ленстон, смахивая с рукава воображаемую пылинку. — Расскажите мне об этом парне.

— Нет, милый друг, — широко улыбнулся Дастин. — Все необходимые сведения заявлены в календаре соревнований, а с остальным вам придется подождать.

— Но не станете же вы таиться от друзей!

— Запрет распространяется на всех. Стоддард новичок, и мне не хочется, чтобы кто-нибудь вывел его из равновесия раньше времени. Ведь и вы, Ленстон, если не послушаете моего совета, можете стать моим соперником. Так что не ждите никаких подробностей. — Дастин похлопал графа по плечу. — А как только закончатся скачки, Раггерт посвятит вас во все детали подготовки Стоддарда. Вчера он засекал время этого парня. Стоддард уже превзошел прошлогоднего победителя.

Ленстон с трудом сохранял спокойствие, стараясь ничем не выдать своей заинтересованности.

— Что ж, буду иметь это в виду, — отозвался он, негромко кашлянув. — А что вы скажете о новом тренере?

— Он приступил к работе только вчера, но могу с уверенностью сказать, что он очень опытный человек. Или вы намекаете на то, что я должен чувствовать себя обязанным? Дорогой граф, в прошлом я столько раз вас выручал, что и не перечесть. Значит, мы квиты. Если же вам и вправду интересно знать мое мнение о мастерстве Раггерта, спросите меня об этом в Эпсоме. К тому времени я достаточно хорошо ознакомлюсь с его методикой, чтобы составить о нем твердое мнение.

— Вы, я вижу, в хорошем настроении, — сказал Ленстон с косой ухмылкой. — Даже петушитесь больше обычного.

— Да ну? — Дастин неожиданно замолчал, пристально в кого-то вглядываясь.

— Что такое? — спросил Ленстон и, проследив за взглядом Дастина, увидел двух приближавшихся к ним жокеев.

— Я хочу побеседовать с этими людьми.

— С Паркером? Или с Крелли?

— С Паркером.

— Как? Неужели вы намерены воспользоваться его услугами?

— О нет, — пробормотал Дастин. — Но у меня к нему есть несколько вопросов. Между прочим, граф, вы не видели Альбертса?

— Здесь? В Ньюмаркете? — Ленстон отрицательно покачал головой. — Я не видел Альбертса с тех пор, как вы его уволили. Никто особо не горел желанием взять его, зная, что вы были им недовольны.

— Я хочу это обсудить с самим Альбертсом. Так что если вы увидите этого парня, скажите ему, что я его разыскиваю.

— Непременно. — Ленстон пристально взглянул на Дастина. — Уж не собираетесь ли вы снова принять его на работу?

— Ни в коем случае, — ответил Дастин. — Извините меня, Эдмунд, я хочу поговорить с Паркером.

— Конечно, конечно. Я увижу вас позже в Жокейском клубе?

— Обязательно. Я должен выправить лицензию Стоддарду и обговорить кое-какие детали с судьями.

— А потом? — Ленстон улыбнулся краешками губ. — Ведь вы останетесь посмотреть на мой триумф?

— Я пробуду здесь день или два, а потом вернусь в Тайрхем готовиться к дерби.

— Прекрасно. Значит, в самое ближайшее время вы станете свидетелем моих побед.

— А? — переспросил Дастин, занятый своими мыслями. — Ах да, ваши чемпионы, ну как же… — Он вновь похлопал приятеля по плечу. — В случае победы выпивка за мой счет. Нет, сделаем так. Встретимся через час в Жокейском клубе, потому что я хочу выпить и за свою победу.

Оставив графа, Дастин поспешил вслед за Паркером. Жокей стоял рядом со своим жеребцом спиной к Дастину.

— Могу я спросить, о чем вы думаете? — тихо спросил Дастин, подходя ближе. — Как выиграть эти скачки или как их более ловко проиграть?

Паркер повернул голову и уставился на Дастина с таким видом, словно увидел привидение.

— Что? — промямлил он, очевидно, пытаясь взять себя в руки. — Вы ведь маркиз Тайрхемский?

— Он самый.

— Вы, должно быть, приняли меня за кого-то другого. Кто вам нужен, милорд?

— Вы. — Дастин обвел взглядом ипподром. — Сколько вам предложили за проигрыш? Пятьсот фунтов? Тысячу?

Паркер вцепился в седло своей лошади, глаза его испуганно забегали.

— Никто не предлагал мне никаких денег, клянусь вам, — выдавил он наконец.

— А на прежних состязаниях?

На лице Паркера выступила испарина.

— Либо вы мне отвечаете сейчас, — твердо произнес Дастин, — либо я адресую свои вопросы судьям. Затем я аннулирую вашу лицензию и лишу вас права выступать.

— А если я отвечу?

— Тогда мы не знаем друг друга, и я пойду в одну сторону, а вы — в другую. Ну? Я слушаю! Так сколько раз вы намеренно проигрывали скачки?

— Дважды. — Жокей понизил голос до шепота, и Дастину пришлось наклониться к нему. — Я сделал это только дважды: один раз в Донкастере, другой — в Йорке. За первый проигрыш мне заплатили двести пятьдесят фунтов, за второй — четыреста.

— Кто вам платил?

Паркер опасливо огляделся вокруг.

— Я не знаю имен.

— Опишите этих людей.

— Два человека: один высокий, другой с блеклыми глазами и достаточно мощный, чтобы переломать мне все кости. Уж это мне доподлинно известно, потому что он продемонстрировал свои бицепсы, когда я отказался проиграть вторые скачки. — Губы парня дрожали. — Прошу вас, милорд, если они узнают, что я вам рассказал…

— Никто не узнает. Ответьте мне еще на один вопрос, и я уйду. А вы скажете своим приятелям, которые следят за нашим разговором, что я приглашал вас к себе на следующий сезон.

— Какой еще вопрос? — испуганно спросил Паркер.

— Эти люди называли какие-нибудь имена? Вспомните, Паркер. Подумайте хорошенько.

Наморщив лоб, Паркер постарался припомнить, но в конце концов отрицательно покачал головой.

— Нет, милорд. Они вообще мало говорили. Грозили только, чтобы я держал рот на замке. Я и видел-то их всего три раза: когда они сделали мне первое предложение, потом когда заплатили и, наконец, когда рассчитались со мной за отказ. Больше я их не встречал. И не хотел бы. — Паркер отер пот с лица. — Это все, что мне известно.

— Я вам верю.

Паркер устремил на Дастина настороженный взгляд.

— Милорд, могу я надеяться, что вы не…

— Никому ни слова. Но больше не проигрывайте скачек, — предупредил Дастин. Его грозный тон не вязался с приветливым выражением лица, так как эта сердечность была адресована вовсе не Паркеру. — А если эти люди появятся вновь, откажите им. Уверяю вас, бояться больше нечего. Желаю успеха!

Дастин повернулся и зашагал прочь. Паркер, несомненно, рассказал ему все, но это ничего не прибавило к сведениям, которыми Дастин уже располагал.

Два последующих дня также не принесли никаких новостей.

Маркиз встретился с Ленстоном в клубе, уладил все формальности, связанные с участием Стоддарда в состязаниях, но во всех прочих делах оказался в тупике. Из оставшихся семи жокеев, с которыми он хотел поговорить, трое наотрез отказались беседовать о чем-либо, один заболел и не приехал на состязания, а трое других слово в слово повторили Паркера.

На третий день Дастину окончательно все опротивело, и чувствовал он себя, мягко говоря, не лучшим образом. Он беспокоился, что так надолго оставил Николь, и безмерно скучал по ней. Мысли Дастина все время возвращались к той сладостной минуте у дверей коттеджа, когда Николь призналась в любви в ответ на его признание. Он добился любви Николь, но это было лишь чувство, выраженное словами.

До следующего шага было еще далеко.

Но, слава Богу, Дастин сумел сделать так, что Ник Олдридж стал его союзником. Вдобавок ко всему Николь согласилась обсудить их будущее. Подумать только! Как прекрасно это звучит — их будущее! Но прежде Дастин должен был разрешить проклятую загадку со скачками, вернуть Олдриджа на ипподром и, самое важное, убедить Николь в том, что их любовь преодолеет все преграды, выдержит любые испытания.

Ах, черт побери! Здесь он попусту тратит драгоценное время. Надо было найти своего бывшего жокея Альбертса. Он-то помог бы продвинуть расследование вперед.

Пора уезжать из Ньюмаркета. Надо только заехать к Салливану, убедиться в том, что у него все благополучно, и возвращаться в Тайрхем. Приняв такое решение, Дастин направился туда, где они с Саксоном договорились встретиться. Но, не дойдя нескольких футов, Дастин остановился, чрезвычайно заинтересованный открывшимся его взору зрелищем.

Прямо перед собой он увидел свой пустой экипаж, а рядом с ним стоял Саксон, с безмятежным видом указывая Дастину на небольшого человечка, изо всех сил пытавшегося высвободиться из железной хватки сыщика.

Это и был Альбертс, о котором только что думал маркиз.

— Милорд, — проговорил Саксон, как только Дастин приблизился. — Я как раз разворачивал карету, как вы и приказали, когда ваш бывший жокей, мистер Альбертс, загородил мне дорогу. Я попытался избежать столкновения, но одна из лошадей недостаточно быстро отреагировала на мою команду и задела этого джентльмена. Мистер Альбертс проявил необыкновенное великодушие и уверял меня, что ничуть не пострадал. — Саксон жалостливо взглянул на тщедушного человечка, низко опустившего голову. — Но я, милорд, буду чувствовать себя гораздо спокойнее, если вы лично убедитесь в том, что с мистером Альбертсом все в порядке.

Остолбеневший Дастин переводил взгляд то на Альбертса, то на Саксона, который исподтишка лукаво ему подмигнул. Едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, Дастин включился в игру.

— Разумеется, я проверю. Вы сказали, это Альбертс? — с хорошо разыгранным удивлением Дастин принял жокея из рук Саксона. — О да, это и в самом деле он! Ведь мы с Альбертсом давно знакомы, — сообщил он Саксону. — Однажды он даже выступал за меня. И что поразительно — именно его сбивает мой экипаж.

— Никто меня не сбивал, — огрызнулся Альбертс, понимая, что его узнали. — Этот ваш проклятый кучер чуть не переехал меня. Я как раз собирался покинуть Ньюмаркет, когда он…

— Покинуть Ньюмаркет? — переспросил Дастин, изображая недоумение. — Но мне доподлинно известно: вы только что прибыли в Ньюмаркет. Как же так?

— Я… не участвую в скачках, — мрачно произнес Альбертс. — И вы лучше других знаете почему. Вы запятнали мою репутацию, уволив меня.

— Нет, Альбертс, вы сами во всем виноваты, — сказал Дастин. — Но если вы не участвуете в состязаниях, что же здесь делаете?

— А разве быть зрителем запрещается законом?

— Только в том случае, если болельщик не ждет чьего-то проигрыша и не делит с проигравшим незаконные доходы.

На лице Альбертса промелькнул испуг:

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Неужели? А знаете, вы меня навели на хорошую мысль. Вы не можете участвовать в состязаниях, пусть так. Но вы можете подыскать подходящих жокеев, которые пожелают поделиться с вами деньгами, а вы сведете их с мошенниками. Уж не с этой ли целью вы приехали в Ньюмаркет?

Альбертс снова задергался в руках Дастина.

— Я уже сказал, что приехал повидаться с друзьями, но передумал. Я собирался уехать, когда этот сумасшедший чуть не угробил меня.

— Да, похоже, вам пришлось выдержать нелегкое испытание, — сказал Дастин и с серьезным видом принялся обследовать «поврежденную» руку своего бывшего жокея. — Ах! — воскликнул наконец маркиз. — Какое счастье! Никаких повреждений. Вы будете жить, Альбертс. Но я хочу загладить неловкость моего кучера. Позвольте подвезти вас в экипаже, я ведь тоже уезжаю из Ньюмаркета.

— Нет уж, благодарю. Сам доберусь.

— Не стоит благодарности. Это для меня великая честь! — С этими словами Дастин втолкнул Альбертса в экипаж и сам втиснулся вслед за ним, плотно закрыв дверцу. — Так куда же вы направлялись? Или, вернее, убегали? И кого из жокеев вам удалось убедить проиграть скачки?

Альбертс схватился было за ручку противоположной дверцы кареты, но тут же увидел, что ее надежно блокирует Саксон.

— Что вам от меня нужно? — взмолился Альбертс.

— Чтобы вы сказали правду, — отчеканил Дастин, и по его тону Альбертс понял, что шутки кончились. — Вы получили тысячу фунтов за проигрыш в скачках осеннего сезона, когда служили у меня. Кто вам заплатил?

— Никто.

— Хорошо, сейчас вы у меня запоете. Эй! — Дастин поманил кучера.

— Что вы намерены со мной сделать? — спросил жокей, побледнев.

— Зависит от того, будете вы отвечать на мои вопросы или нет. Имейте в виду, Альбертс, вы целиком в моей власти. К тому же вы безработный. Никто не заметит вашего исчезновения, и не только в Ньюмаркете. У вас нет выбора.

Альбертс побледнел еще больше.

— Два человека, — произнес он через силу. — Не считая их приятеля со шрамами. Они сказали, что им от меня нужно, предложили большую сумму денег и смылись.

— Их приятель со шрамами? — нетерпеливо переспросил Дастин.

Поняв, что допустил оплошность, Альбертс в панике снова попытался выскочить из кареты, но пути к отступлению были отрезаны.

— Не валяйте дурака, — усмехнувшись, сказал Дастин. — Лучше расскажите мне об этом человеке со шрамами.

— Тут нечего рассказывать. Он появился в загоне на одну минуту, дал тем двоим какие-то указания и ушел. Со мной беседовали только мускулистый и черноглазый.

— Опишите этого человека. Где у него шрамы? На лице?

— Нет. На руке. Много шрамов. — Альбертс содрогнулся. — Зрелище не из приятных. Сам этот тип с виду дьявольски силен. Ему пришить человека — все равно что трубку выкурить. Не дай Бог, он встанет у вас на пути. Понимаете?

Дастин подался вперед и, ухватив Альбертса за отворот куртки, приподнял его над сиденьем.

— Понимаю. А вы — нет. Я хочу, чтобы вы рассказали мне все до мельчайших подробностей об этом человеке со шрамами. После, этого вы сядете на пароход и поедете путешествовать. Разумеется, не потому, что вы боитесь этого мерзавца, который, если узнает о нашем разговоре, разорвет вас на мелкие кусочки, но еще и потому, что пути возвращения к работе, если вы вздумаете остаться, будут закрыты для вас навсегда. Я расскажу о вас в Жокейском клубе, ваша лицензия будет аннулирована, и больше никто в королевстве вас близко не подпустит к лошадям. — Дастин сунул свободную руку в карман и извлек несколько банкнот. — Вот две тысячи фунтов, исчезните до осеннего сезона. Надеюсь, к тому времени эти негодяи о вас забудут, а я, если у меня будет хорошее настроение, возможно, помогу вам получить место, но рангом пониже, разумеется. Думаю, мы договоримся. — Дастин потряс банкнотами перед носом Альбертса. — Ну?!

— Да! — Жокей схватил деньги. — Он высокий, может быть, чуть пониже вас. Остроносый, светло-каштановые волосы. Телосложения среднего, но в общем выглядит жутко. Что-то такое в глазах… Они как два кусочка льда. И еще манера двигаться: совсем как кот, готовящийся броситься на мышь.

— Как он был одет?

— Трудно сказать, — пожал плечами Альбертс. — Только не по-жокейски. Скорее, как обычный конюх. Явно не голубых кровей, если вы это имели в виду.

— Именно это я и имел в виду. — Дастин внимательно всмотрелся в лицо Альбертса, потом отпустил его. — Я сейчас проверю, нет ли поблизости кого-нибудь чересчур любопытного. Как только подам знак, выскакивайте из кареты и бегите прочь. И чтобы духу вашего не было в Англии до сентября. Вы все поняли?

Альбертс судорожно кивнул.

— Хорошо. — Дастин вышел из экипажа и неторопливо огляделся вокруг. Кроме Ленстона, беседовавшего с несколькими знакомыми, никого поблизости не было. Дастин наклонился к окну экипажа:

— Вперед, Альбертс!

Жокей мгновенно выскочил из экипажа и пустился наутек.

— Вы довольны, милорд? — поинтересовался Саксон, подойдя к Дастину.

— Да. Наконец-то я кое-что узнал. Но скажите, откуда вы узнали, кто такой Альбертс и что я намерен его допросить?

Саксон усмехнулся.

— Хочу напомнить, сэр, вы наняли меня на работу. Пока вы нащупывали ниточки, я послушал, что говорят вокруг. Преимущество кучера в том, что его как бы не замечают. Двое судей из Жокейского клуба прогуливались неподалеку от меня, занятые разговором. Услышав, что они упоминают ваше имя, я навострил уши. Джентльмены обсуждали некого Альбертса и его карьеру. Один из них сказал, что вы уволили Альбертса. Я заинтересовался, не тот ли это жокей, которого вы намеревались выспросить. Час спустя Паркер, с которым вы беседовали, встретился с человеком, только что прибывшим в Ньюмаркет. Он называл его Альбертсом, сказал, что их соглашение аннулируется, и предложил поскорее уносить ноги, так как вы занимаетесь поиском жокеев, намеренно проигрывавших скачки. И тут я и эти двое увидели вас. Паркер тут же исчез. Альбертс тоже хотел последовать его примеру. Тут я его и перехватил.

— Ваш дядюшка был прав: вы молодчина.

— Благодарю вас, сэр. — Саксон слегка поклонился. — Мы покидаем Ньюмаркет?

— Да. Мы сделаем остановку в Суффолке, а потом едем домой.

— Дастин! — Маркиз обернулся и увидел, что к ним направляется Ленстон. Вид у графа был растерянный. — У вас все в порядке?

— Да. А что такое?

— Я видел Альбертса, который выскочил из вашей кареты словно ошпаренный. Что вы с ним сделали?

— Мы немножко побеседовали.

— О прошлой осени?

— О том, почему я был вынужден его уволить, — ответил Дастин, похлопывая Ленстона по плечу. — Я собирался увидеться с вами, чтобы поздравить с победой. А мне пора возвращаться в Тайрхем. Встретимся в Эпсоме?

Граф утвердительно кивнул:

— Не упущу такого случая. С нетерпением буду ждать возможности стать свидетелем вашего триумфа. Хотя я намерен, несмотря на ваше предупреждение, составить вам конкуренцию.

— Не возражаю, — улыбнулся Дастин, садясь в карету.

— Запомни, ты не можешь рассчитывать только на свои навыки, — наставлял Олдридж свою дочь, расхаживая по гостиной.

— Я знаю, папа, — отозвалась Николь, примостившись на краешке дивана. — Все эти годы наблюдая за тобой, я поняла, что полагаться можно лишь на собственный ум.

— Хорошая девочка. Дело в том, что ты не можешь повлиять на погоду, на состояние скаковой дорожки в Эпсоме, как и на любые ситуации, которые могут возникнуть во время состязаний. Все, что ты можешь сделать, это изучить дистанцию, как собственную ладошку, и внимательно следить за другими жокеями. Вот скажи, где тебе лучше находиться, если вы идете одной группой?

— У ограды, конечно.

— Верно. Но ты должна при этом внимательно следить за действиями других жокеев.

— Если я буду постоянно вертеть головой, — усмехнулась Николь. — Кинжал будет нервничать, и это скажется на скорости.

— Ошибаешься, — сказал Ник. — Иноходь — вот за счет чего ты можешь выиграть. А иноходь не всегда означает скорость.

— Это точно. Особенно на эпсомской дистанции. Мне предстоит справиться со сложным поворотом на Тоттенхемском углу, не говоря уже о крутом спуске. На этих участках я должна снизить скорость, чтобы быть точной.

— Вот именно. Точной и спокойной. Малейшее сомнение может стоить тебе первого места. А теперь расскажи, как ты пройдешь дистанцию.

— Я сделала бы это лучше, если бы хоть раз прошла ее, — нахмурилась Николь.

— Опять! Ты не можешь покинуть Тайрхем до возвращения маркиза. Отвечай на мой вопрос!

— Хорошо, — вздохнула Николь. — Дистанция имеет форму подковы. Первый отрезок идет в гору, и я достигну вершины холма, обогнув Тоттенхемский угол. Здесь иноходь должна быть особенно четкой. Если мне удастся вписаться с Кинжалом в поворот, не сбившись с шага и без рывков, мы выйдем на спуск плавно. Если же нет, мы либо налетим на ограду, либо потеряем время.

— И вот еще что: перед финишем будет небольшой подъем, но если ты удачно пройдешь спуск, проблем не будет. А в какой точке ты должна перейти на галоп, чтобы оставить всех позади?

Николь улыбнулась:

— За пятьдесят ярдов до финиша.

— Отлично! — воскликнул Ник, сияя. — Ты еще в глаза не видела дистанцию, но уже неплохо ее чувствуешь. С твоими навыками и с твоим чутьем ни у одного жокея не остается ни малейшего шанса.

— Одного чутья мало, ты знаешь это лучше кого бы то ни было. Как было бы хорошо, если бы ты руководил мною! Но, к сожалению, это невозможно.

— Ты снова о Раггерте.

— Последние три дня он не отходит от меня. И его настойчивость вызвана вовсе не желанием поощрить Кинжала или ободрить меня. Такое впечатление, что он ждет, когда я или Кинжал допустим ошибку. Очевидно, он думает, будто за мной нужен постоянный надзор и что он его осуществляет в отсутствие Дастина. Честное слово, папа, если бы Раггерт хотя бы наполовину уделял такое пристальное внимание лошадям, какое уделяет мне, я, может быть, и поверила в то, что он незаменимый тренер, каким считаете его вы с Дастином. Он все время пристает ко мне с дурацкими расспросами и…

— Вот как? — нахмурился Ник. — Я этого не знал. О чем же он тебя расспрашивал?

— Только не волнуйся, — сказала Николь. — Он не подозревает, кто я на самом деле. Все его вопросы касаются Олдена Стоддарда: откуда он родом, где учился, как попал в Тайрхем и все такое.

— И что ты ему говорила?

— Что я родилась и учи… вернее, родился и учился в Шотландии, в небольшой деревушке. Лорд Тайрхем случайно увидел меня во время одного из своих визитов в Балморал и был поражен моим искусством верховой езды. Поэтому, когда Ник Олдридж не смог ответить на его приглашение, лорд Тайрхем вызвал в Англию меня.

— Ты рассказывала эту сказку маркизу, прежде чем поведать ее Раггерту?

— Это вовсе не сказка, папа. Это почти правда, если не считать Шотландию. Я не успела поделиться с Дастином, но я все ему расскажу, как только он вернется из Ньюмаркета.

— А сам он случаем не выдумал эти визиты в Балморал?

— Папа, ты опять за свое? Его отец был близким другом ее величества королевы Виктории, так что Кингсли часто проводили лето в Балморале. Во время одной из таких поездок Дастин спас жизнь ее величеству, за что королева пожаловала ему титул маркиза.

— Вот это да! — воскликнул Олдридж. — Спас жизнь королеве! Да это же просто подвиг! Что ж, это доказывает, что он мужественный и решительный человек. А ты в ответ рассказала ему об амулете?

— Да. Но не только об амулете, но и о маме, — улыбнулась Николь. — Это получилось само собой.

— Так обычно и бывает, — отозвался Ник. — Но давай вернемся к Раггерту. Почему он так интересуется Стоддардом? Его дело лошади, а не жокеи.

— Я тоже так думаю.

— Надо доложить об этом лорду Тайрхему, когда он вернется. Пусть знает, что Раггерт сует свой нос куда не следует. Он должен также услышать, историю, которую ты придумала о прошлом Стоддарда.

— Я сама ему расскажу по дороге в Эпсом. Я намерена туда отправиться, как только вернется Дастин. — В этот момент раздался стук в дверь. Ник напрягся, взгляд его метнулся в сторону двери.

— Я посмотрю, кто там, — моментально вскочила Николь, убедившись, что кепочка надежно сидит у нее на голове. — Должно быть, Дастин вернулся.

Николь осторожно подошла к входной двери.

— Это Тайрхем! — услышала она знакомый голос. Сердце ее затрепетало, дрожащими руками она повернула ключ и открыла дверь.

— Добро пожаловать, милорд, — приветствовала Николь Дастина голосом Олдена Стоддарда.

Взгляд Дастина проник в самую душу Николь, и она почувствовала, что ноги ее стали ватными.

Дастин переступил порог, закрыл за собой дверь и тут же заключил девушку в объятия.

— Господи, как же я по тебе соскучился! — прошептал он, приникая к губам Николь поцелуем, исполненным страсти.

— Я тоже по тебе соскучилась. — Николь неохотно отклонилась назад, чтобы вглядеться в лицо Дастина. — С тобой все в порядке?

— О да! — Дастин снова прижал к себе Николь, словно каждое объятие придавало ему сил.

— Папа в комнате, — тихо сообщила Николь.

— Я так и подумал. В противном случае не ограничился бы поцелуем. — Привычным жестом Дастин приподнял подбородок Николь. — Сегодня вечером пойдем в хижину. Нам надо поговорить.

— Только поговорить? — лукаво спросила она.

— Я помню о своем обещании, — сказал Дастин, нежно погладив Николь по щеке. — У вас все благополучно?

— Да.

— Ты меня любишь?

Губы Николь задрожали.

— Да.

— Нет, не так!

— Я тебя люблю.

— А я люблю тебя. — Дастин снова поцеловал Николь, на этот раз со всей силой нахлынувших эмоций.

— Ники!

Голос Олдриджа заставил Николь отступить, а Дастина — прервать поцелуй.

— Да, папа, — отозвалась Николь. — Здесь лорд Тайрхем. — Она неуверенно улыбнулась Дастину: — Отец прекрасно знает, что это ты, но предупреждает, что собирается прервать наше уединение.

Дастин взял руку Николь и переплел свои пальцы с пальцами девушки.

— Ты пойдешь со мной в хижину?

— Ты же знаешь, что пойду, — ответила Николь и тут же покраснела. Ее слова прозвучали крайне двусмысленно: она только что пообещала Дастину гораздо больше, чем прогулку.

— Вот вы и вернулись, милорд, — сказал Ник, появляясь в прихожей. — Как там Салли?

— Господи, я даже не спросила о Салливане! — вырвалось у Николь.

— Потому что у тебя голова занята другим, — сказал Олдридж с улыбкой.

Бедная девушка не знала, что и сказать.

— Салливан уже ходит, — выручил ее Дастин, все еще крепко сжимая ладонь Николь в своей руке, — Они с Туттлом теперь закадычные друзья. Когда Салли в добром расположении духа, они играют в карты и постоянно пререкаются, обвиняя друг друга в жульничестве. В общем, он чувствует себя неплохо. Синяки почти прошли, так что он скоро сможет выходить из дома. Вообще-то я его пригласил погостить у меня на время соревнований.

— Чудесно! — обрадовалась Николь.

— Я упросил его приехать за день до начала дерби. Если у кого-нибудь возникнут вопросы, мы скажем, что он прибыл для обсуждения контракта, который я намерен с ним заключить.

— И правильно сделаете! — убежденно заявил Ник. — Салли — один из лучших жокеев. Он очень надежный и честный человек.

— Понятное дело, я нисколько не хочу умалить достоинства мистера Салливана, но вы, Олдридж, сами не менее опытны и честны. Когда мы разоблачим этих негодяев, я намерен заключить контракт с вами и надеюсь, вы не будете возражать.

— Благодарю вас, милорд, — ответил Ник, тронутый до глубины души.

— За что? За то, что я получу двух таких прекрасных жокеев, как вы и Салливан? Это мне следует вас благодарить.

Николь дернула Дастина за рукав.

— Милорд, вы сказали — двух жокеев? А какое место отводится бедному Олдену Стоддарду?

Дастин нежно улыбнулся Николь:

— О, Стоддарду нечего беспокоиться. Он вне конкуренции.

— Кстати, о Стоддарде, милорд. Раггерт постоянно беспокоит Николь, — сказал Ник.

Дастин тут же насторожился.

— Каким образом?

Вздохнув, Николь рассказала ему все, включая и сочиненную ею биографию Стоддарда.

— Возможно, я что-то преувеличиваю, — заключила она. — Но я не могу избавиться от ощущения, что Раггерту доверять нельзя.

— Я не давал ему указаний допрашивать моего жокея, — мрачно сказал Дастин. — Хорошо, что ты мне сказала об этом. Мне следует получше приглядеться к Раггерту. Но это мы отложим до завтра, а сейчас… — Дастин опустил руку в карман и достал какую-то бумагу. — Ваша лицензия, мистер Стоддард, — объявил он, передавая документ Николь.

Николь остолбенела.

— Ты… достал лицензию? — спросила она, не веря своим глазам.

— Никогда не сомневайся во мне, Дерби. Если я очень сильно чего-нибудь захочу, то своего добьюсь. Я также подготовил все необходимое к твоему приезду в Эпсом: ты взвесишься отдельно, пока остальные наездники будут проходить парадом мимо королевских трибун и выстраиваться на лужайке. Вы с Кинжалом присоединитесь к ним уже на старте. — Дастин слегка дернул козырек кепки Николь. — Остальное, милорд Стоддард, за вами.

— Ники не подведет, ваша светлость, — заверил Олдридж. — Она отлично чувствует дистанцию. Подождите немного и увидите: ей не будет равных.

Но Николь, проигнорировав отцовский комплимент, не преминула воспользоваться моментом, чтобы вырвать у Дастина обещание.

— Когда же я смогу попробовать дистанцию в Эпсоме? Все время, пока ты отсутствовал, я просидела здесь. Все эти дни я усиленно тренировалась, а папа каждый вечер подробно меня инструктировал. Но никакая теория не может заменить практику. Так когда же мы поедем в Эпсом?

— Ты заранее готовила эту речь? — спросил Дастин, едва сдерживая смех.

— Дастин…

— Что скажешь, если мы отправимся завтра утром? — предложил он, предваряя очередной шквал вопросов. — Я поеду туда вместе с тобой. Можно было бы поехать и сегодня, но уже слишком поздно.

— Сегодня в любом случае нельзя, — отозвалась Николь. — Кинжал устал. Ему нужен отдых.

— Значит, завтра.

— На рассвете, — вставила Николь. Дастин не выдержал и расхохотался.

— С первым солнечным лучом, — заверил он.

— Милорд, удалось вам что-нибудь узнать? — вмешался Ник.

— Вообще-то да. — Веселое настроение Дастина мгновенно исчезло.

Перейдя на деловой тон, он рассказал Олдриджу о событиях, произошедших в Ньюмаркете, начав со встречи с Паркером и закончив историей с Альбертсом.

— Альбертс описал мне того человека, — сообщил Дастин. — Похож на конюха, высокого роста, среднего телосложения, с пронзительным взглядом и кошачьими повадками. Но главная примета — одна его рука изуродована шрамами. Вам это никого не напоминает?

Брови Ника сошлись на переносице, лицо его выражало сосредоточенность.

— Трудно сказать, но у меня такое чувство… Изуродованная рука… ужасные манеры… Что-то очень знакомое… — Олдридж потер виски. — Проклятие! Не могу вспомнить.

— Может быть, человек со шрамами сопровождал Арчера и его товарища, когда они вам угрожали? — высказал предположение Дастин.

— Нет, — решительно ответил Ник. — В этом я уверен. Ко мне подходили только эти два человека, те самые, что избили Салли и приезжали в Тайрхем. — Ник провел рукой по волосам. — Но меня не покидает ощущение, что я все-таки его видел. Но когда? И где?

— Николь, — спросил Дастин, — а тебе это описание ни о чем не говорит?

— К сожалению, нет, — вздохнула Николь.

— Ники тогда со мной не было, — пробормотал Ник, сокрушенно качая головой. — Уверен, что когда-то видел этого человека. Дайте мне подумать, милорд. Я обязательно вспомню.

— Уверен в этом, — отозвался Дастин. Часы в прихожей пробили пять. Дастин посмотрел на Николь:

— Мне кажется, пора идти.

— У нас еще осталось немного ягнятины, — предложила Николь. — Не хочешь перекусить? А после этого мы могли бы прогуляться.

— Отлично!

Ответ Дастина прозвучал отрывисто, сам он был натянут как струна. Николь кинуло в дрожь — настала ее очередь платить.

Глава 13

— Солнце садится, — мечтательно произнесла Николь, глядя из окна хижины на уходящее за горизонт светило.

Дастин подошел к Николь сзади и обнял ее за талию, она прижалась спиной к его крепкому телу.

— Я помню, ты обещал, что мы будем вместе провожать закат. О, как прекрасно! Тебе удалось убедить солнце дождаться нашего прихода?

— Я бы и хотел записать это на свой счет, — губы Дастина ласкали волосы Николь, — но мое самомнение не заходит так далеко. — Он поцеловал Николь за ухом. — Кстати, кому или чему я обязан тем, что ты снова надела платье?

— Я просто решила, — улыбнулась Николь, — что не к лицу маркизу Тайрхемскому, известному своей беспутной репутацией, прогуливаться в компании юноши. Хотя без этих бесчисленных нижних юбок платья и в самом деле не так ужасны.

— Дерби, забудь о моей репутации. Сейчас меня больше всего беспокоит, чтобы никто не узнал тебя в обличье жокея. — Дыхание Дастина участилось. — Что же касается платьев, то я от них тоже не в восторге. В бриджах ты выглядишь еще более соблазнительно.

— Вы неисправимы, милорд. Ну что мне с вами делать?

— Скажи мне, что у тебя на сердце.

Николь думала слегка подразнить Дастина, но его решительное требование застало девушку врасплох.

— Я… я не знаю, что ты хотел бы услышать, — запротестовала она.

— Поговори со мной, Николь. Позволь мне развеять твои страхи.

Страхи? Николь не хотелось бы говорить об этом сейчас, когда Дастин обнимал ее, а закат принадлежал только им обоим.

— Потом, — ответила она слабым, срывающимся голосом. — А сейчас давай полюбуемся закатом. Ведь это длится так недолго!

Дастин помолчал, уткнувшись подбородком в макушку Николь и вместе с ней наблюдая, как багровый диск уходит за горизонт.

— Какие мысли бродят сейчас в твоей головке?

Николь полной грудью вдохнула холодеющий воздух.

— Когда я была маленькой, я все думала, что делает солнце ночью? Ведь если никто его не видит, оно может творить все что угодно. Так чем же оно занимается? Носится как угорелое? Отдыхает? Или же, как я, смотрит на звезды и дивится этому чуду?

— А может быть, оно хотело бы остаться на небе и вечно лить на землю свой свет? — тихо сказал Дастин.

— А зачем?

— Что, если оно знает, как грустно ночью тем, кто одинок?

Николь слегка повернула голову.

— Тебе часто бывало одиноко?

— До встречи с тобой — да. Я искал тебя. Искал кого-то, в чье существование почти не верил. А когда мы встретились, то понял, что больше не одинок.

Николь судорожно сглотнула.

— Наши жизни, как и наше прошлое, очень разные, Дастин.

— Но только не наши мечты.

Губы Николь задрожали, когда она вгляделась в лицо Дастина.

— Я не уверена, что это можно сказать обо всех наших мечтах.

— А я уверен. — Дастин наклонил голову и нежно поцеловал Николь. — Я люблю тебя, — сказал он, погрузив пальцы в ее прекрасные волосы. — Я никому не говорил этих слов до встречи с тобой. Николь, я хочу подарить тебе… весь мир!

В ответ Николь с жадностью обвила руками его шею, прижалась теснее, задрожала, почувствовав, как его язык коснулся ее языка. Она закрыла глаза, каждый нерв ее напрягся, отзываясь на ласку Дастина. Нечто неизъяснимо новое, но не менее сладостное появилось в их близости. Она чувствовала, что должно произойти нечто большее, хотела этого, стремилась навстречу неизведанному. Ее чувства пробудились и расцвели, наполнив грудь истомой, словно расплавленный металл растекся по всему ее телу. Сейчас ее не волновало ни прошлое, ни настоящее, ни будущее. Только Дастин! Один лишь он.

Но это чувство испытывала не одна Николь. Дастин переживал те же эмоции: чуть откинувшись назад, он заглядывал ей в глаза с бесконечной жаждой желания, со страстью не менее горячей, чем его поцелуй.

— Николь…

— Ш-ш-ш… — Николь прикоснулась ладонью к щеке Дастина, провела пальцем по его шее.

Дастин перехватил ее ладонь и поцеловал. Николь видела, как тяжело ему сдерживаться.

— Нет, — выдохнула она, качая головой. — Не сегодня. Прошу тебя, Дастин, не надо.

Пальцы его принялись медленно поглаживать ее затылок.

— У меня нет сил, — выдавил он, весь дрожа. — Скажи, чтобы я остановился.

Остановиться? О Боже! Но этот закат будет только сегодня и только для них. Николь захотелось с головой погрузиться в ту бездну наслаждений, которые мог доставить ей Дастин.

— Нет! — Приподнявшись на носках, Николь развязала галстук Дастина, расстегнула жилет и рубашку. Она нежно прильнула губами к его теплому обнаженному торсу, разведя полы рубашки в стороны.

Из горла Дастина вырвался стон.

— Прекрати, — приказал он, но пальцы Николь продолжали путешествие по мускулистой, покрытой волосами груди Дастина. — Боже, Николь, ты не должна… — Противореча собственным словам, Дастин крепче обхватил талию Николь, плотнее прижимая ее ладони к своей груди, к соскам, к талии и… ниже. Но тут он, опомнившись, ослабил объятия и снова попытался обрести над собой контроль, слабевший с каждым ударом сердца.

Но Николь не обратила внимания на его слабый протест. Высвободив руки, она расстегнула брюки Дастина, и пальцы ее заскользили вниз, пока не коснулись восставшей плоти.

Издав хриплый стон, Дастин сорвал пиджак, жилет, рубашку и швырнул их на пол, после чего впился в губы Николь бесконечным поцелуем, пронзившим девушку до самых глубин ее существа. Дастин торопливо расстегнул платье Николь, едва не разорвал нижнюю рубашку и обнажил грудь любимой. Подхватив Николь на руки, Дастин сделал несколько шагов к толстому мягкому ковру, неизвестно как оказавшемуся в углу хижины, и осторожно прилег со своей ношей на его бархатную поверхность. Дастин встал на колени и, не отрывая взгляда от глаз Николь, положил ладони на ее груди, ощущая их мягкость и податливость. Соски Николь отвердели, и она глухо застонала, извиваясь на ковре. Дастин понял призыв Николь. Он стянул с нее одежду и отбросил в сторону, в восторге созерцая ее наготу.

— Такую красоту невозможно описать словами, — хрипло произнес Дастин, пожирая глазами тело Николь. — Ты — чудо!

Николь громко стонала, когда губы Дастина касались ее сосков. Дастин ласкал снова и снова, пока невыносимое наслаждение не охватило все ее тело. Николь отчаянно металась, стремясь продлить это волшебство до бесконечности.

И Дастин понял ее.

Он оторвался от груди Николь, лишь на мгновение замешкавшись, и ожег Николь взглядом своих выразительных глаз.

— Я тону, — хрипло пробормотал Дастин. — Николь, я тону! — Губы его нашли маленькую ложбинку меж ее грудей, проложили от нее дорожку к талии, животу, бедрам.

Николь была уверена, что сейчас расстанется с жизнью. Каждая точка на ее теле, к которой прикасались губы Дастина, вспыхивала огнем, жаждала его прикосновения. Когда Николь услышала шепот Дастина: «Откройся мне, Дерби», — она подчинилась моментально, понимая, что ведет себя как распутница, но ей было уже все равно.

Пальцы Дастина, скользнув по повлажневшей шелковистой глади, нащупали место, наиболее остро жаждавшее их прикосновения. Дастин застонал, его сильное тело содрогнулось, как только он проник пальцем в сокровенную глубину Николь.

— Дастин… — всхлипнула она. Его палец скользнул внутрь, проникая так нежно, пробираясь так медленно, лаская так сладко, что она едва могла это вынести. Дастин повторял и повторял эту сладостную пытку, а Николь металась, напуганная растущим в ней напряжением.

— Господи, ты как горячий шелк, — срывающимся голосом выговорил он. — О, как ты прекрасна! — Он наклонился и стал покрывать поцелуями внутреннюю часть ее бедер, там, где только что побывали его пальцы, и Николь закричала, вцепившись в плечи Дастина.

Рот его нашел губы Николь, раскрыл их, и его язык скользнул внутрь, от чего Николь вскрикнула и выгнулась, призывая к продолжению. Огненные иглы пронзали тело Николь, и все на земле померкло перед ее затуманенным взором. Словно бы издалека она слышала приглушенные стоны, издаваемые Дастином, невнятные слова восторга. Но Николь ощущала только его губы, пока пламя страсти полностью не охватило ее. Сокрушительное наслаждение охватило все ее существо, она выкрикивала имя Дастина, пока наконец не обессилела: душа Николь больше ей не принадлежала.

Открыть глаза было задачей почти непосильной, но Николь заставила себя это сделать и увидела Дастина: грудь его вздымалась так, словно ему не хватало воздуха, лоб и плечи были мокрыми от пота. Взгляды их встретились, и Николь поняла, что в этот момент Дастин пытается взять себя в руки, чтобы остановиться.

— Нет, — прошептала она, протягивая руку к его плоти. — Прошу тебя… нет.

— Солнышко… — Дастин едва мог говорить. — Я не собирался…

— Я знаю. — Пальцы Николь нащупали плоть Дастина, прошлись по всей длине. Глаза Николь молили Дастина продолжать. — Я люблю тебя! — выдохнула она. Это оказалось выше силы воли Дастина. Сдавленно застонав, он сбросил с себя оставшуюся одежду и плавно опустился на Николь.

— Николь! — Взяв в ладони ее лицо, Дастин целовал ее щеки, глаза, нос с благоговением, отрицающим плотское влечение. Несмотря на то что его плоть готова была войти в Николь, он продолжал целовать ее, а его слова проникали в самую душу девушки. — Я люблю тебя… Боже, я люблю тебя! — Руки Дастина скользнули к бедрам Николь. — Ты себе не представляешь…

— Представляю… — Интуитивно Николь подняла колени и обхватила ими бока Дастина, сомкнув руки на его спине. — Вот так?

— Да, — вырвалось у Дастина. Он запрокинул голову и чуть-чуть надавил рукой, открывая ее лоно и поглаживая его, пока оно не увлажнилось.

— Неужели что-то может сравниться с этим чувством? — простонал Дастин. — Боже, неужели любовь может быть столь прекрасной?

Николь задавала себе те же вопросы. Не имея никакого опыта, она все же была готова к этому острому чувству, к этой вершине страсти, и она наслаждалась телом Дастина, их единением. Глаза Николь закрылись, тело расслабилось, приглашая Дастина в свои глубины. Она чувствовала давление, перераставшее в боль, но не отодвинулась, непостижимым образом осознав, что эта боль будет самым захватывающим ощущением.

— Дерби, — прошептал Дастин, замерев в нерешительности, — ты такая маленькая. Я боюсь сделать тебе больно.

Николь открыла глаза и притянула его голову к себе.

— Сделать мне больно? — повторила она. — Если ты остановишься, я умру. — Руки ее скользнули по спине Дастина к ягодицам, и она выгнулась, призывая его к себе.

— Николь! — выкрикнул Дастин и проник глубже, лишая ее девственности и заставляя почувствовать внутренний взрыв.

Неужели боль может быть столь прекрасной?

— Дастин, — прошептала Николь, стараясь во всей полноте запечатлеть эту единственную в жизни минуту. Потом, поцеловав Дастина в плечо, приподнялась, чтобы принять его глубже.

Дастин содрогнулся, чуть подался назад, потом снова надавил, входя в Николь.

— Боль…

— Она божественна, — проговорила Николь.

Застонав, он повторил движение, руки его нырнули вниз, заставляя Николь обвить его ногами. Она подчинилась, принимая его и отпуская, томясь, вожделея, желая его с такой силой, о существовании которой и не подозревала. Сжимая и разжимая бедра, она ласкала плоть Дастина, уничтожая последние остатки его самоконтроля. С хриплым стоном Дастин уступил наконец своему неистовому желанию овладеть Николь полностью, всецело, бесконечно. Его движения стали требовательными, неуемными.

Их тела двигались, выгибались и опускались в ритме биения сердец. В лоне Николь вновь возникло напряжение, которое возрастало с каждым мгновением. Она прильнула к Дастину, умоляя дать ей высшее наслаждение, которое сейчас ей было необходимо как воздух. В ответ Дастин подхватил ее под ягодицы, с каждым движением проникая все глубже, совершая бедрами круговые движения.

Николь достигла предела, воспарила к небесам и… провалилась в небытие.

Каждый последующий толчок Дастина был сильнее предыдущего. Николь кричала, замирала в экстазе при каждом очередном погружении Дастина, выкрикивавшего ее имя. Его объятия стали крепче, дыхание — жарче, и наконец он извергнулся в Николь мощными пульсирующими взрывами, оставив в ней свое семя, а вместе с ним и себя самого.

Казалось, что это длилось целую вечность, волны страсти набегали и откатывались, словно морской прибой. Затем эти волны стали постепенно стихать, после чего их тела обволокло облако удовлетворенного желания. Сознание возвращалось медленно, удовлетворение сменялось тревогой, но они все еще лежали слившись, слегка задыхаясь, потрясенные пережитым наслаждением.

Николь заплакала.

Дастин повернулся на бок, все еще оставаясь в ней, дотянулся до рубашки и укрыл ею Николь.

— Не плачь, дорогая, — пробормотал он, нежно гладя ее по плечу. — Прошу тебя, не плачь.

Николь словно ждала этих слов и заплакала еще сильнее.

— Николь! — Дастин отер слезы с ее щек, заглянул в глаза. — Я обидел тебя? И поэтому ты плачешь?

Николь отрицательно покачала головой.

— Тогда почему же? Ты чувствуешь раскаяние? Стыд? То, что произошло между нами, чудесно, а чудеса совершаются независимо от нашей воли.

— Я не раскаиваюсь и не стыжусь, — всхлипнула Николь. — Я хотела этого так же сильно, как и ты. Я просто никак не ожидала, что буду чувствовать себя такой… разбитой. — Она смущенно посмотрела на Дастина. — Ах, Дастин, если я раньше только боялась, то теперь я просто в панике.

Выражение лица Дастина смягчилось.

— А я, если раньше и чувствовал себя уверенно, то теперь стал еще увереннее.

— Когда ты с другими женщинами… Все происходило так же?

— Никогда. — Дастин нежно поцеловал Николь. — Возможно, потому, что я никого не любил до встречи с тобой.

Господи, как ей хотелось верить в это!

— Пообещай мне еще раз, что ты устранишь все препятствия, — прошептала Николь.

— До последнего. Дерби, расскажи мне о своих страхах, и я развею их в прах.

— Нет. — Николь прижала палец к губам Дастина. — Я не готова к этому разговору… Просто повтори те слова.

Он снова прижал ее к себе.

— Будущее за нами, Николь. Верь мне.

Она закрыла глаза и пожелала, чтобы так и было.

— Две минуты сорок шесть секунд, — сказал Брекли, взмахнув рукой с секундомером. — Это время прошлогоднего победителя.

— Верно, — согласился Дастин. Скрестив руки на груди, он наблюдал за Николь, только что прошедшей на Кинжале дистанцию.

— Вы недовольны, милорд? — Брекли бросил на хозяина недоуменный взгляд. — Последний заезд Стоддарда был на шесть секунд меньше, но дистанция в Тайрхеме короче, не говоря уже о том, что она более знакома Стоддарду. Так что две минуты сорок шесть секунд для первого заезда в Эпсоме — хороший результат.

— Более чем. Просто отличный. — Взгляд Дастина все еще был прикован к Николь. — Но надо учитывать, что результат достигнут при оптимальных условиях: хорошая погода, отсутствие соперников и так далее. Мы должны усложнить Стоддарду задачу, чтобы он мог отточить свое мастерство, — сказал Дастин, повернувшись к Брекли. — На следующую тренировку приведите Кубка, я буду соперником Стоддарда. Пусть привыкает.

Брекли с облегчением вздохнул.

— Мне сначала показалось, милорд, что вы хотите поручить это Раггерту. Они со Стоддардом не очень-то ладят.

— Это точно, — отозвался Дастин и пристально посмотрел на Брекли. — А вы что думаете о Раггерте?

— Он делает свою работу, — пожал плечами Брекли. — Хотя, пока вы были в Ньюмаркете, он не спускал глаз со Стоддарда. Он, похоже, думает, что юноша будет отлынивать, если его предоставить самому себе. Я с этим не согласен. Никогда не видел более трудолюбивого жокея.

— Вы говорили об этом Раггерту?

— Разумеется. Но он заявлял, что в ваше отсутствие он отвечает за подготовку к дерби, и просил меня не совать нос куда не следует. Я перестал вмешиваться. В конце концов, не мое дело советовать тренеру, что ему делать. — Взглянув в сторону Стоддарда, Брекли нахмурился. — Вы хотели, милорд, вернуться сюда сегодня? Мне кажется, нам надо подождать хотя бы денек. Стоддард с утра не в себе. Он очень бледен, у него круги под глазами. Видимо, в преддверии состязаний юноша все больше волнуется. Но он не из тех, кто делится своими тревогами.

Дастин почувствовал укол совести: замечание Брекли попало в точку.

— Полностью с вами согласен, — произнес Дастин, по-прежнему не выпуская Николь из поля зрения. — Предупредите Саксона, чтобы приготовил экипаж. Мы возвращаемся в Тайрхем.

— Слушаюсь, сэр.

Брекли отправился выполнять поручение, а Дастин пошел в сторону Николь, на ходу размышляя о причинах ее неуверенности. К тому же все утро она вела себя отчужденно, избегала встречаться с Дастином взглядом и говорила с ним только при необходимости. Брекли был прав, Николь выглядела не лучшим образом: бледная, темные круги залегли под глазами. Было ясно, этой ночью она ни на минуту не сомкнула глаз. В который уже раз Дастин мысленно отругал себя за несдержанность. Ни подарков, ни цветов, ни соответствующей обстановки… Он не думал, что способен настолько забыться. Но как только Николь взглянула на него своими васильковыми глазами, как только принялась ласкать его своими нежными пальчиками… О! Даже при воспоминании об этом Дастина пробрала дрожь.

И все же ему не следовало торопиться, ведь он прекрасно понимал, каковы будут последствия. После опустошающих, безумных объятий должны были последовать нежные слова, тихие ласки, обсуждение будущего. И Дастин предпринял такую попытку, но Николь не была к этому готова. Она была слишком потрясена, чтобы давать какие-либо оценки случившемуся. Если б только Дастин мог удержать ее подольше, дать ей прийти в себя! Он помог бы ей справиться с волнением, убедить ее в том, что отныне они принадлежат друг другу. Но он лишь помог Николь одеться, проводил в коттедж и оставил наедине с невеселыми мыслями.

— Привет, Дерби, — сказал Дастин, остановившись рядом с Николь и Кинжалом. — Прекрасный результат.

— Не нахожу, — отозвалась Николь, глядя прямо перед собой.

— Две минуты сорок шесть секунд. Это гораздо лучше, чем…

— Лучше, но недостаточно хорошо, — перебила его Николь, приподнимаясь в седле. — Я сегодня пройду дистанцию еще раз. Немного позже. Возможно, мне удастся собраться.

— Разумно ли это? — сказал Дастин. — Ты устала. И хватит на сегодня. Завтра мы пройдем дистанцию вместе и отработаем некоторые маневры. А сейчас мы возвращаемся в Тайрхем. От-ды-хать!

В ответ на эти слова Николь лишь обреченно опустила плечи. Дастин ухватил Кинжала за поводья и, не таясь, развернул Николь к себе лицом.

— Как ты себя чувствуешь?

Николь потупилась.

— Нормально, только устала немного и… — Она осеклась, щеки ее густо покраснели. Она снова приподнялась в седле, на этот раз с болезненной гримасой.

Дастин почувствовал тревогу.

— Тебе больно? Я был неаккуратен?

Николь еще больше покраснела.

— Нет. Можно, я сойду с седла?

И тут ужасная догадка поразила Дастина.

— Проклятие! — Он схватился руками за голову. — Я совсем не подумал… Дерби, милая, я беспросветной идиот!

Дастин помог Николь спешиться. Он пытался постичь моральное состояние Николь и совершенно упустил из виду состояние физическое. Ведь он овладел Николь в порыве безумной страсти, не подумав даже изменить позу, чтобы облегчить ей первый контакт. Просто удивительно, как только она еще может ходить, не то что ездить верхом. Для нее ведь это было впервые, мало того, она слишком хрупка для такого крупного мужчины, как он. Ей нужны покой, теплая ванна, а не скаковая дорожка! Видимо, он совсем потерял рассудок!

— Дерби… — Дастин заставил себя взглянуть ей в глаза. — Прости меня.

Николь, уловив покаянные интонации в голосе Дастина, улыбнулась ему, хотя улыбка вышла немного печальной.

— Не извиняйся. Я ни о чем не жалею. Немножко больно, но завтра все пройдет. — Николь смущенно оглянулась. — А где Брекли?

— Пошел сказать кучеру, что мы возвращаемся в Тайрхем.

— Как ты ему объяснил мое состояние?

— Никак. Он сам предложил отложить тренировку до завтра. К тому же он наверняка тоже заметил троих «жучков» на трибунах, наблюдавших, как ты проходишь дистанцию. Можно не сомневаться, они только и ждут, чтобы наброситься на тебя. Дерби, мы не можем так все оставить, — сказал вдруг Дастин скороговоркой. — Нам нужно поговорить, естественно, не сейчас. И не сегодня. Но много времени на раздумья я тебе не дам. А не то ты убедишь себя в том, что белое — это черное, а правда — это ложь.

— Очень хорошо, милорд. Я приму ванну и хорошенько высплюсь, а завтра мы побеседуем. Вы, конечно, будете очень убедительны, но предупреждаю: не рассчитывайте на мою снисходительность. А если вы осмелитесь состязаться со мной завтра на эпсомской дистанции, боюсь, вам будет стыдно смотреть в глаза своему конюху.

Дастин онемел, пораженный неожиданным поворотом темы, но его тут же захлестнула волна любви, как только он понял, что Николь старается утешить его.

— Вы уверены, мистер Стоддард? — хрипло спросил Дастин.

— Да, и это не бахвальство, — задиристо ответила Николь. — Я, как и вы, милорд, не даю невыполнимых обещаний.

— Его высочество герцог Броддингтонский с супругой, — объявил Пул, возникая на пороге кабинета.

— Они здесь? Сейчас почти полночь! — вскричал Дастин, вскакивая на ноги и бросаясь к дверям. — А Александр?

— Прибыл вместе с родителями, — быстро ответил Пул. — Его высочество расстроен, как и герцогиня, и желает видеть вас немедленно.

— Просите, просите! И приготовьте для них комнаты. Сегодня уже слишком поздно возвращаться в Броддингтон.

— Миссис Ледли приготовит комнаты, милорд. — В вестибюле раздались быстрые шаги. Пул посторонился, пропуская Трентона, вихрем ворвавшегося в кабинет.

— Дастин, нам нужно поговорить.

— Где Ариана?

— Здесь, — ответила герцогиня, входя в кабинет. Голос был исполнен тревоги. — Трентон, я велела миссис Хопкинс отнести Александра наверх и уложить в постель. Он засыпает на ходу. Как только мы побеседуем с Дастином, я поднимусь к нему.

— Что случилось? — спросил Дастин, как только Пул вышел.

— Это ты нам должен сказать! — рявкнул Трентон, испепеляя брата взглядом. — И не вздумай увиливать! Речь идет о моем сыне.

У Дастина перехватило дыхание.

— Кто-нибудь пытался причинить ему вред?

— Нет, но кто-то, вне всяких сомнений, намеревается это сделать. — Трентон достал из кармана измятый листок бумаги. — Вот что я получил два часа назад. Прочти. С замирающим сердцем Дастин взял бумагу. «Передайте своему братцу, чтобы не совал нос, куда не следует. В противном случае можете попрощаться со своим сынком».

— Проклятие! — Дастин дважды пробежал глазами написанное, потом бросил листок на стол. — Я полагал, что они блефуют.

— В последний раз тебя спрашиваю: во что ты впутался и что грозит моему сыну? — Трентон хватил кулаком по краю письменного стола. — Во время нашего последнего разговора ты сказал мне, что два человека приезжали в Тайрхем, угрожали тебе и Александру, если ты наймешь Ника Олдриджа. Когда я попросил посвятить меня в детали, ты сказал только, что занимаешься разрешением этой проблемы. Ты также заверил меня, что Александру ничего не угрожает. Но теперь, как видишь, шутки кончились, и ты не смеешь больше молчать.

— Пожалуй, ты прав, — признал Дастин, взвешивая слова брата.

— Дастин, — мягко произнесла Ариана, — я понимаю, мы ставим тебя в сложное положение. Но у нас нет выбора. Александр — наш сын. Если с ним что-нибудь случится… — Голос ее прервался.

— Не надо плакать, ангел мой, — прижимая к себе жену, пробормотал Трентон. — Никто не причинит Александру зла. Я этого не допущу.

— Я тоже. — Дастин смотрел на их лица, и сердце у него разрывалось. — Я буду с вами предельно откровенным. Надеюсь, что некоторые детали смогу сообщить вам завтра. Но они не так уж важны. — Дастин взглянул на Трентона: — Я полагаю, ты уже рассказал Ариане?

— Только то, что знал сам. Конечно же, я не умолчал и о твоей телеграмме, потому что ситуация слишком осложнилась.

— Все, что я скажу, — начал Дастин, — должно остаться между нами. От этого зависит жизнь не одного человека. — Он подождал утвердительного ответа. — Трент, во время твоего последнего приезда в Тайрхем ты спросил меня, знаю ли я что-либо об исчезновении Ника Олдриджа. Теперь я могу ответить: да. Стоддард, мой новый жокей, — протеже Олдриджа. Он увидел мое объявление в газете и откликнулся на него. Когда я его нанял, Стоддард рассказал мне об истинной причине исчезновения Олдриджа.

— Так я оказался прав — Олдридж не был травмирован!

— Не торопись, — остановил его Дастин. И он изложил все обстоятельства, заставившие Ника скрываться, рассказал об избиении Салливана, о своем решении нанять Саксона и о поездке в Ньюмаркет. Он умолчал лишь о местонахождении Ника и о том, кто такой Стоддард на самом деле.

— А у Стоддарда есть связь с Олдриджем? — прервал Дастина Трентон. — Он знает, где Олдридж?

Дастин стиснул зубы.

— Это один из вопросов, на которые я смогу ответить только завтра.

— Получается, ты знаешь, где находится Олдридж! — воскликнул Трентон. — Дастин, эти люди не шутят. Ты можешь нарваться на серьезные неприятности.

— О нет! Не беспокойся ни за меня, ни за Александра. Я не ожидал новых угроз, но тем не менее принял необходимые меры.

— Продолжай.

— Это, — указал на записку Дастин, — свидетельствует о том, что негодяй, заправляющий всей системой, несомненно, узнал о моем расследовании в Ньюмаркете и запаниковал. На это я и рассчитывал, но я никак не думал, что мерзавцы снова вспомнят об Александре. Человек, спланировавший эту операцию, очевидно, прекрасно знает, что это моя ахиллесова пята. Тем не менее я убежден: бандиты в ближайшее время явятся в Тайрхем, чтобы заставить меня замолчать. А Саксон потом проследит, к кому они направятся с докладом, и выяснит, кто этот человек.

— Что значит «потом»? — воскликнула Ариана. — Ты хочешь сказать, после того как тебя прикончат?

Дастин слегка улыбнулся, тронутый ее заботой.

— До этого не дойдет, — ответил он. — Сомневаюсь, чтобы им удалось причинить мне какой-либо вред. Что же касается Александра…

— Дастин, зачем ты все это делаешь? — Трентон в упор посмотрел на брата. — И не говори мне, что защищаешь честь конного спорта. Я достаточно хорошо тебя знаю. Ты принципиален, но ты ни за что на свете не стал бы рисковать близкими тебе людьми. Я уверен, что ты кого-то защищаешь. Но кого?

Молчание.

— Это Стоддард, да? — прошептала Ариана, глядя Дастину в глаза.

Дастин нехотя кивнул.

— Стоддарду двадцать лет, Ариана. Столько же, сколько и тебе. Для Ника Олдриджа в этом юноше вся жизнь. Я чувствую… — Дастин запнулся, подыскивая нужные слова. — Я несу ответственность за этого мальчика. И если я могу ему помочь, я это сделаю.

Ответ Арианы вызвал у Дастина удивление.

— Не надо ничего объяснять, — сказала она. — Мы все понимаем.

— Мы? — переспросил Трентон. — Что до меня, так я ничего не понимаю!

— Ты ошибаешься, дорогой, — отозвалась Ариана, бросая на Дастина многозначительный взгляд.

— Спасибо, — ответил Дастин, пребывавший в некотором недоумении. — Но вернемся к Александру. Я вам уже сказал, что нанял детектива. Трент, я сделал это сразу после разговора с тобой. Ты ведь сказал, что у меня не достаточно опыта для проведения расследования. И был совершенно прав. Саксон — поразительный человек. Вот что я предлагаю. Вы ведь собирались приехать в Суррей на дерби. Будем считать, что вы приехали немного раньше. Оставайтесь. Ваш багаж перешлют сюда. Саксон присмотрит за Александром. Поверьте, мимо него и мышь не проскочит.

— Это племянник Пула? — спросила Ариана. — Так вот почему Куин вернулся к своим обязанностям лакея. Стало быть, Саксон выступает в роли кучера.

— Да. Таким образом, он может одновременно сопровождать меня и выполнять обязанности детектива.

— Что скажешь, дорогой? — обратилась Ариана к мужу. — Я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, если за Александром будет присматривать мистер Саксон. Он настоящий профессионал. Пока мы вместе, мы сможем поддержать друг друга. Не исключено, что мы окажемся полезными Дастину. Я уверена, ему не терпится как можно скорее покончить с этим делом. — Ариана мельком взглянула на маркиза. — Так что же, остаемся?

— Меня теперь отсюда никто не заставит уехать, — в тон ей ответил Трентон.

— Я попрошу Пула послать за нашими вещами, — с облегчением вздохнула Ариана. — А теперь я хочу посмотреть, как там Александр.

— А потом ты отправишься отдыхать, — заключил Трентон. — Иначе ты просто упадешь от усталости. — Он нежно поцеловал жену. — Мы с Дастином посидим еще немножко, обсудим детали.

— А я предупрежу Саксона, — добавил Дастин. — Пусть немедленно занимает круговую оборону.

Ариана подошла к Дастину и поцеловала его в щеку.

— Ты замечательный человек, — улыбнулась она. — Счастлива будет женщина, которой ты достанешься.

Как только дверь за Арианой закрылась, Трентон обернулся к брату:

— Наш разговор не окончен.

— Я тоже так считаю, — довольно сухо ответил Дастин.

— Ариана принимает все слишком близко к сердцу, — произнес герцог. — Я ничего от нее не утаиваю, но не хотел бы посвящать ее в неприятные детали. Пока она не удостоверится, что опасность позади, она не отойдет от Александра. Такое напряжение может сказаться на ее здоровье.

— Я чувствую себя виноватым.

— Не казни себя. Просто расскажи мне все. Что ты узнал в Ньюмаркете? Что утаиваешь от нас? Чем я могу помочь?

— Налей мне выпить, пока я распоряжусь насчет Саксона.

— Так ты не желаешь отвечать?

— Я же сказал — завтра, — отчеканил Дастин. Вздохнув, Трентон сдался:

— Хорошо, подожду до утра. — Он пересек комнату, подошел к буфету и наполнил два бокала.

— Что прикажете, милорд? — спросил дворецкий, явившийся на зов маркиза.

— Пул, где Саксон? Мне необходимо его видеть.

— Он отправился спать всего несколько минут назад. Прикажете позвать?

— Да, Пул. Дело весьма срочное, иначе я не стал бы беспокоить вашего племянника в столь поздний час.

— Это его работа, сэр. Я сейчас же его позову, — ответил Пул и поспешно удалился.

Дастин вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь.

Парадная дверь замка бесшумно отворилась, и в нее проскользнула высокая фигура. Человек убедился, что вестибюль пуст, и, услышав, как хлопнула дверь в кабинете маркиза, направился на этот звук. Добравшись до цели, неизвестный приник ухом к двери кабинета. До его слуха отчетливо доносились голоса маркиза и его брата.

— Вот твой бокал, — сказал Трентон. — Я свой уже наполовину осушил. Видит Бог, мне сейчас это необходимо.

— Все будет в порядке. Я уверен, — отозвался Дастин. — Ты спрашивал, узнал ли я что-нибудь в Ньюмаркете. Помнишь Альбертса?

— Твоего жокея? Разумеется, помню. Его имя тоже было в списке? И он тогда намеренно проиграл скачки?

— Совершенно верно. И мне повезло: я как раз наткнулся на него в Ньюмаркете.

— Какой болван его нанял?

— Его никто не нанимал. Альбертс не имеет никаких шансов получить работу, после того как я его уволил. Он приехал в Ньюмаркет с целью втянуть других жокеев в этот грязный бизнес.

— Мерзавец!

— И к тому же информированный мерзавец. Но я убедил его описать мне тех людей, с которыми он связан.

— И что же?

— Это те самые бандиты, что приезжали сюда. Все, что Альбертс рассказал мне о них, я уже знал. Однако он проговорился о третьем персонаже. Судя по всему, отталкивающий тип со шрамами на руке. Альбертс довольно подробно его описал, — сказал Дастин, ставя бокал на стол, — и я намерен отыскать подонка.

Неизвестный, подслушивавший у двери, уловил звук приближающихся шагов. Это Пул возвращался к маркизу с докладом. Человек стремительно метнулся к выходу и выскочил во двор.

Вокруг не было ни души, и он поспешил раствориться во мраке ночи.

Глава 14

— Раггерт, какого черта ты так поздно? Сейчас два часа ночи. — Купер зевнул, потирая заросшее щетиной лицо.

— Как только ты узнаешь, зачем я тут, сразу забудешь о времени. Ты собираешься меня впустить?

— Куда от тебя денешься! — Купер, щурясь, распахнул дверь.

— Вот так-то лучше, — сказал Раггерт, смахивая пот со лба и протискиваясь в прихожую. — Броддингтон с женой и сыном в Тайрхеме. Они приехали часа два назад, страшно взволнованные. Сначала я не мог подобраться поближе, но в конце концов прокрался в дом и подслушал, о чем они говорили.

— И что дальше?

— А вас ничего не удивляет? — недоуменно спросил Раггерт.

— То, что герцог примчался в Тайрхем? — Купер пожал плечами. — Не особенно. Хозяин намекал о воздействии на Тайрхема через его родственников, особенно после его расспросов в Ньюмаркете. Я говорил хозяину, что маркизу и раньше все это было известно, но мне так и не удалось его успокоить. Он кричал, что пошлет Броддингтону предупреждение. Возможно, поэтому герцог и забеспокоился. — Купер бросил на Раггерта мрачный взгляд. — Ты только это хотел мне сказать?

— Нет, хотя мне многое стало ясно. Но было бы неплохо, если б вы посвятили меня в свои планы. Ведь именно я веду слежку за маркизом и его жокеем. Кстати, о Стоддарде. Это наглый, дерзкий…

— Плевать мне на Стоддарда! — рявкнул Купер, потирая искалеченную руку. — Это твоя забота, а не моя. Говори толком, чего ты от меня хочешь, и убирайся вон, дай мне поспать.

— Ты не прав, если думаешь, что Тайрхем ничего не узнал в Ньюмаркете.

Купер перестал массировать руку и уставился на Раггерта.

— Ты хочешь сказать, наш хозяин чего-то недоглядел?

— Я в этом уверен. Он говорил, что Альбертс был в Ньюмаркете?

— Да, и сказал, что Тайрхем его здорово припугнул. Ну и что?

— Дело в том, что Альбертс проболтался. Он сказал Тайрхему, что с Арчером и Перришем был еще один человек — жуткого вида, с изуродованной шрамами рукой — так, кажется.

Громко выругавшись, Купер со всего размаху ударил кулаком о стену.

— Все еще жалеешь, что я тебя разбудил? — съязвил Раггерт.

— Заткнись! — сверкнул глазами Купер. — Нам придется несколько ускорить выполнение плана. Сегодня вечером я свяжусь с Арчером, скажу, чтобы он и Перриш отправлялись в Тайрхем и обработали нашего дорогого маркиза. Может быть, тогда он перестанет совать нос в чужие дела. Меньше всего мне нужно, чтобы он начал меня разыскивать.

— Вот-вот, — кивнув, согласился Раггерт. — Если Арчеру и Перришу не удастся убедить маркиза, вся наша система может развалиться.

— Довольно болтать! Я узнал все, что хотел знать. — Купер рывком открыл дверь и чуть ли не выпихнул Раггерта на улицу. — Возвращайся в Тайрхем, пока не заметили твоего отсутствия. Я же разыщу Арчера и Перриша. Завтра, я надеюсь, мы устраним… главное препятствие.

Заря еще только занималась, когда Дастин вышел из замка и направился к коттеджу Олдриджей. Надо успеть их предупредить, а не то Николь уйдет в конюшни, а Трентон, не дождавшись брата, организует его розыск. В эту ночь Дастин ни на минуту не сомкнул глаз. Беспокойство за Александра, тревога за Николь лишили его сна. Оба вопроса должны быть решены сегодня же: один — чуть позже, сегодня вечером, другой — через несколько минут.

Дастин, наспех глотая кофе, еле убедил Саксона не сопровождать его, хотя и понимал тревогу сыщика. Ведь прошло уже достаточно времени, с тех пор как маркиз своими расспросами разворошил осиное гнездо. И все же Дастин решил отказаться от конвоя. Тому были две причины: во-первых, он хотел, чтобы Саксон оставался с Александром, во-вторых, Дастин не хотел выдавать Олдриджей.

Занятый невеселыми мыслями, маркиз пересек поле и достиг коттеджа раньше, чем в небе заиграл первый солнечный луч.

Стук в дверь был встречен уже привычным молчанием.

— Это Тайрхем, — выждав минуту, вполголоса произнес Дастин.

Дверь отворилась, и на пороге появилась Николь, смотревшая на Дастина из-под козырька своей кепочки встревоженным взглядом.

— Милорд! Что-нибудь случилось?

— Прошу прощения за столь ранний визит, но мне необходимо немедленно поговорить с тобой и твоим отцом.

— О, конечно, — Николь, слегка побледнев, впустила Дастина без дальнейших расспросов.

Дастин закрыл за собой дверь и обнял Николь за худенькие плечи, борясь с непреодолимым желанием прижать ее к себе. Николь выглядела испуганной и беззащитной.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил он.

— Лучше, — смущенно взглянув на Дастина, ответила Николь. — Гораздо лучше. Я отдохнула, и теперь все хорошо.

— Я хотел прийти раньше, — хрипло сказал маркиз. — Хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Я не спал, я думал о тебе всю ночь.

— Ты беспокоился обо мне? — улыбнулась Николь. Она подошла к Дастину и погладила его по щеке. — Спасибо. Но я прекрасно себя чувствую. Правда.

Дастин поднес ладонь Николь к своим губам.

— Я так бесцеремонно вторгся в твою жизнь… Но поверь, Николь, я сделал это с единственной целью — увидеть тебя счастливой!

— Дастин, что случилось? — спросила Николь, почувствовав недоброе.

— Трентону прислали записку с угрозами.

Николь не надо было объяснять, кто это сделал.

— О Боже! — Руки ее бессильно опустились. — Я позову папу.

— Я уже здесь. — Ник Олдридж спускался по лестнице, завязывая пояс халата. — Кому предназначалась записка, милорд, и о чем в ней говорится?

— Записку получил мой брат. Угрожают жизни моего племянника, если я не прекращу расследование.

— О негодяи! — вскричал Ник. — Когда это случилось?

— Вчера вечером. Ариана и Трентон прибыли в Тайрхем около полуночи. Они привезли с собой Александра. Они очень обеспокоены.

— Еще бы! — воскликнула Николь. — Дастин, чем мы можем помочь?

— Спасибо. Сейчас Александр в надежных руках, — глухо произнес он. — Несколько дней назад я нанял детектива, он сопровождал меня в Ньюмаркет, а теперь вот сторожит Александра.

— Почему ты ничего не сказал? — спросила Николь и тут же сама ответила на свой вопрос: — Потому что ты сам подвергался опасности. Потому что мы втянули тебя во все это.

— Ники права, милорд, — согласился с дочерью Олдридж. — И я тоже хорош: позволил вам ехать одному! Но вы — взрослый человек, а ребенок — совсем другое дело. Я не могу допустить, чтобы из-за меня подвергался опасности ваш племянник.

— Вы тут ни при чем, — перебил Дастин. — Единственный способ обеспечить благополучие Александра и обезопасить ваши жизни — разоблачить этих мерзавцев. Олдридж, я не только ценю ваше благородство, но и рассчитываю на него. Но я пришёл сюда не с тем, чтобы вас расстроить, а с тем, чтобы заручиться вашим доверием.

— О, милорд! — многозначительно произнес Ник. — Что толку говорить о чьем-то благородстве, когда у нас перед глазами ваш пример?

— М-гм… — неопределенно промычал Дастин. Он почувствовал укол совести, но твердо решил отложить разговор о Николь до лучших времен.

— У герцога, должно быть, накопилось к тебе немало вопросов, — пробормотала Николь.

— Да. И я ответил на большинство из них. Я сказал, что Стоддард — протеже Олдриджа и приехал вместо него. Но я не сказал Тренту, где прячется Ник Олдридж и почему я лично заинтересован… — Дастин замолчал. — Кого я защищаю и почему, — добавил он неловко. — Ответить на эти вопросы я смогу только с вашего разрешения.

— Вот почему ты здесь, — тихо сказала Николь.

— Да, Дерби. Именно поэтому я и пришел, — вздохнул Дастин. — Я не имею права скрывать от Трента и Арианы суть происходящего. Нет нужды говорить, что они в высшей степени благородные люди и заслуживают всяческого доверия. Я, не колеблясь, доверил бы им свою жизнь. Это все, что я могу сказать. Решение за вами.

Ответ Николь не заставил себя ждать. Он прозвучал одновременно с утвердительным кивком Ника:

— Расскажи им все.

У Дастина словно гора с плеч свалилась. Он схватил руку Николь и прижал к своим губам.

— Спасибо, дорогая. Спасибо и вам, Олдридж. Теперь мы сможем объединить наши усилия.

Николь напряглась всем телом.

— Я не хочу, чтобы ты пострадал, — тревожно сказала она.

— Не беспокойся, Дерби, — улыбнулся Дастин. — По крайней мере, по этому поводу. У тебя есть другой повод беспокоиться.

— Что такое? — насторожился Ник.

— Сегодня в Эпсоме я попытаюсь обставить Николь, — объяснил Дастин. — Правда, она пообещала, что обойдет меня как минимум на пять корпусов.

— Какая наглость! — усмехнулся Ник.

— Может, и наглость, — сверкнула глазами Николь, закатывая рукава рубашки. — Дайте мне пятнадцать минут, чтобы выпить кофе и перекусить. К шести я буду в полной боевой готовности. — И перейдя на серьезный тон, добавила: — Если я что-нибудь могу сделать для твоих родных…

— Ты уже сделала. — Дастин сжал руки Николь, потом неохотно их выпустил. — Через четверть часа. Дерби, я буду тебя ждать.

Но Дастина на месте не оказалось.

Николь минут десять ходила вокруг конюшен, оглядываясь по сторонам, и вскоре ею начало овладевать беспокойство.

— Успокойтесь, Стоддард, — раздраженно сказал Брекли, взнуздывая Попону, стройную породистую кобылу, купленную совсем недавно. — Маркиз человек занятой. Он знает, где мы. Придет.

— Он сказал, что будет здесь в шесть часов.

— Может быть, он дает нам время как следует подготовиться. А может, и просто проспал. С каких это пор вы стали таким нервным? Сейчас всего-то десять минут седьмого.

Поджав губы, Николь промолчала. Не могла же она закричать: «Дастин не спит, потому что не более как полчаса назад он побывал у нас в коттедже!» Что-то случилось. Она это чувствовала.

Дастину нужна помощь.

— Вы правы, Брекли, — сказала Николь спокойным тоном и погладила Попону по шелковой шерсти. — Почему бы мне не вывести эту красавицу на утреннюю прогулку? Я не буду отъезжать далеко, чтобы не заставлять ждать его светлость.

— Хорошая мысль, — отозвался Брекли. — Только не тратьте слишком много энергии. Вы ведь собираетесь побить лорда Тайрхема.

— Я помню. — Изобразив на лице улыбку, Николь приняла у Брекли поводья.

Она вывела лошадь из конюшни и решила было поехать к замку, но тут же отказалась от этой идеи. Если бы что-то случилось в самом замке, им бы уже давно сообщили.

Вскочив в седло, Николь, подчиняясь интуиции, направилась к своему коттеджу, но не полем, а лесом. Она проделала уже половину пути, когда услышала голоса.

— Доволен, Тайрхем? Не настолько ты крепок, чтобы справиться с нами обоими, — прорычал кто-то низким голосом.

— Оставь его, Перриш, — прозвучал другой голос, в котором слышалась боль. — У меня все ребра переломаны, да и твоя голова сильно кровоточит. Пойдем отсюда!

— Еще минутку! — Звук глухого удара сопровождался стоном. — Это тебе за мою голову, а это за Арчера. — Последовала серия ударов, еще более ожесточенных, чем предыдущие. — А это — напоследок, чтобы не совался в наши дела. И помни, если не перестанешь по ночам чесать язык со своим братцем, в следующий раз заплатишь не кровью, а жизнью. Своей и племянника.

Николь почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Она мгновенно соскочила на землю и привязала Попону к дереву, стараясь шуметь как можно громче. Уловка сработала.

— Кто-то идет, — услышала Николь грубый голос. — Давай-ка сматываться.

В следующее мгновение до Николь донесся глухой вопль:

— Я не могу бежать. У меня весь бок разорван…

— Тогда оставайся здесь и подыхай вместе с ним! — В ответ раздался тяжелый вздох, затем медленные неуверенные шаги стихли в лесной чаще.

Как только Николь поняла, что опасность миновала, она рванулась вперед и увидела в двадцати футах перед собой скорчившегося на земле Дастина.

— Дастин! — Опустившись рядом с маркизом на колени, Николь перевернула его на спину. Трясущимися руками она отвела прядь волос с его испачканного лба, и внутри у нее похолодело.

Дастин моргнул, глаза его приняли осмысленное выражение.

— Дерби? — Он с трудом повернул голову и тут же вскрикнул от боли.

— Не двигайся! — приказала Николь доставая из кармана носовой платок.

— Я слышал… стук копыт. Ты сюда приехала на лошади?

Николь едва соображала, голос ее дрожал, руки тряслись, она прикладывала платок к залитому кровью лицу Дастина.

— Попона привязана к дереву неподалеку.

— Дерби… послушай меня. — Дастин схватил руку Николь и снова застонал от боли. — Возможно… это наш единственный шанс. Они идут пешком… в сторону главной дороги. Скачи в замок. Скажи Пулу… пусть пошлет Саксона. Скачи, Дерби… так, словно ты на дистанции в Эпсоме.

— Я не могу бросить тебя.

— Ступай! Я приказываю…

Николь повиновалась. Вскочив на ноги, она бросилась к Попоне. Мгновение спустя лошадь и всадница неслись во весь опор через лес по направлению к замку. В считанные минуты достигнув цели, Николь спрыгнула на землю, взлетела по лестнице и принялась изо всех сил колотить в двери.

— Мистер Стоддард! — величественно приветствовал ее недовольно нахмурившийся Пул. — Не надо так барабанить. Чем могу быть полезен?

— Пошлите Саксона скорее, — задыхаясь, сказала Николь. — Лорд Тайрхем ранен. Пожалуйста, поспешите!

Лицо дворецкого побелело как полотно, и тут случилось немыслимое — Пул закричал.

— Тори! — исторг он мощный рев. Секунду спустя по лестнице скатился высокий мощного телосложения мужчина.

— Вы — Саксон? — спросила Николь.

— Да, — ответил тот, пытаясь попасть в рукава куртки.

— На лорда Тайрхема только что совершено нападение. Он послал меня за вами. Его светлость желает, чтобы вы…

— Где это произошло? — перебил Саксон.

— В лесу, к востоку от поселка, — махнула рукой Николь. — Они движутся в сторону главной дороги. Возьмите мою лошадь.

Не успела она договорить, как Саксон уже вскочил в седло и быстрее ветра понесся в указанном направлении.

— Куда, черт возьми, он отправился? — раздался громовой голос со второго этажа, заставивший Николь повернуть голову. — Ему было приказано не покидать моего сына.

Пул отреагировал мгновенно. Он подошел к лестнице и устремил взгляд наверх.

— Несчастье с милордом, сэр, — отрапортовал он темноволосому человеку, чье явное сходство с Дастином не оставляло никаких сомнений в том, кем является этот мужчина. — Стоддард говорит, он ранен.

Его светлость, прыгая через три ступеньки, моментально оказался внизу. Вид у него был настолько свирепый, что Николь невольно содрогнулась.

— Где он? — грозно спросил герцог, обращаясь к Стоддарду.

— В лесу, милорд. Его сильно избили. Маркиз послал меня за Саксоном, чтобы тот догнал бандитов.

Трентон обернулся к Пулу:

— Оставайтесь здесь с моей женой и сыном. Я иду со Стоддардом.

— Да, ваша светлость.

Во весь дух они побежали через поле.

— Там, за деревьями, — сказала Николь. Трентон ринулся вперед и вскоре оказался рядом с братом.

— Дастин!

Маркиз с усилием разлепил глаза.

— Саксон?..

— Он преследует бандитов, — ответил герцог. — А мы тем временем попробуем доставить тебя домой.

— Хорошо, — произнес Дастин, но тут же встрепенулся: — А где Стоддард?

— Я здесь, милорд. — Николь шагнула вперед и еле сдержалась, чтобы не закричать при виде небольшой лужицы крови рядом с головой Дастина. Руки ее сжались в кулаки в порыве бессильной ярости. Если бы не герцог, она бы наверное, расплакалась. Но если ей когда и нужно было продемонстрировать выдержку, присущую мужчинам, то это был как раз такой случай. И не потому, что она была вынуждена таиться от Трентона, а главным образом потому, что ее поддержка была необходима Дастину.

Дастин скорее почувствовал, чем увидел тревогу Николь.

— Все в порядке, — проговорил он, пытаясь улыбнуться. — Они били меня по лицу, разбили губы, съездили по носу, поэтому так много крови. Но тебе, дорогой брат, стоило бы посмотреть на этих бандитов. Они выглядят не лучше моего.

Николь вздохнула с облегчением, а герцог в свою очередь улыбнулся брату.

— Стоддард, вы поможете мне отнести маркиза в замок? — обратился он к Николь.

— Конечно, милорд!

— Нет, — запротестовал Дастин. — Для Дерби я слишком… тяжел.

— Дерби? — удивленно переспросил Трентон. У герцога возникло подозрение, что его брат бредит.

— Лорд Тайрхем дал мне это прозвище в честь будущей победы, — объяснила Николь. — Я достаточно силен, чтобы помочь вам, милорд. Мы соединим наши руки наподобие стульчика и отнесем маркиза в замок, не тревожа его ран.

— Отличная мысль, — похвалил Трентон.

— Основную тяжесть ты возьмешь на себя, Трент, — пробормотал Дастин.

— Не беспокойтесь обо мне, милорд, — сказала Николь, помогая Трентону поднять Дастина с земли.

— А кто вам сказал, Стоддард, что я беспокоюсь о вас? — Дастин опустился на стульчик из сплетенных рук, лицо его исказила гримаса боли, и он заскрипел зубами, как только Николь и Трентон двинулись в путь. — Я о себе беспокоюсь. Вы можете меня уронить.

Господи, он еще пытается ее рассмешить!

Нежность теплой волной захлестнула Николь, на глазах у нее выступили слезы.

Нельзя сказать, что Николь чувствовала себя комфортно, разделяя с герцогом честь тащить на руках эту драгоценную ношу. Но, несмотря на это, она вдруг ясно осознала, что ни за какие блага не покинет Дастина Кингсли. В нем ее будущее, ее счастье, вся ее жизнь. Отныне она целиком принадлежит своему возлюбленному. Николь невольно вспомнила их встречи, такие романтические, их объятия и страстные поцелуи, но именно здесь, сейчас, она вверяла себя Дастину. Слыша его стоны, видя его обезображенное лицо, Николь преисполнилась уверенности, что нужна Дастину не только сию минуту, но будет нужна всегда. Она была далека от того, чтобы мнить себя дамой высшего общества, маркизой, еще Бог знает кем. С нее достаточно быть любовницей Дастина, лишь бы только он не прогнал ее… Как только он захочет обсудить этот вопрос, Николь будет знать, что ему ответить.

— Осталось совсем немного, — сказал Трентон и взглянул на брата. — Как ты себя чувствуешь?

— Теперь уже лучше. — По щекам Дастина текли струйки пота, смешиваясь с кровью. — Дерби! — Он попытался повернуть голову, но тут же отказался от этой затеи.

— Все в порядке, милорд, — заверила его Николь. Они уже подходили к лестнице. — Вам тоже надо будет постараться побыстрее привести себя в порядок. Даю не больше двух дней. А затем я намерен обставить вас пять корпусов, как и обещал. А может быть, на все шесть учитывая, что вы… немного не в форме.

Удивленный этим фамильярным тоном, Трентон пристально посмотрел на Николь. Она тут же прикусила язычок, но было уже поздно.

Дастин же, напротив, казался страшно довольным:

— Не смеши меня, Дерби. Мне больно.

— По лестнице поднимаемся медленно, — распорядился Трентон, обращаясь к Николь.

Пул, распахнув парадную дверь, бросился на помощь.

— Герцогиня и наследник чувствуют себя прекрасно, сэр, — доложил он, не сводя преданного взора со своего господина. — Они и миссис Хопкинс сейчас в детской. О, милорд! — не выдержал дворецкий.

— Привет, Пул! — Дастин снова попытался улыбнуться. — Мне не помешает хорошая порция виски.

— Сию минуту, сэр, — отозвался Пул с явным облегчением и обернулся к Трентону: — Куин отправился за доктором Веллишем. Они должны быть здесь через полчаса.

— Очень хорошо, — сказал Трентон и подал знак Николь поворачивать к лестнице. — Я отнесу маркиза в его спальню, а вы, Пул, позаботьтесь о полотенцах и холодной воде.

— Непременно, сэр.

Николь медленно поднималась по ступеням, помогая Трентону по мере сил.

— Куда теперь, ваша светлость? — спросила Николь. Трентон кивнул в сторону коридора, казавшегося бесконечным.

— Последняя дверь направо.

Войдя в спальню, они осторожно опустили Дастина на застеленную покрывалом кровать.

— Твоя рубашка вся в крови, — сказал Трентон брату. — Давай снимем ее, а не то ткань присохнет к ранам. А вы, Стоддард, снимите с него сапоги и бриджи.

— Что? — похолодела Николь.

— Я сказал, сапоги и бриджи, — раздраженно повторил герцог. — Я хочу все подготовить к приходу доктора Веллиша.

«Знали бы вы, ваша светлость, кому это поручаете», — чуть не вырвалось у Николь.

Почувствовав на себе взгляд Дастина, она поняла, что маркиз прочел ее мысли. Повернув голову так, чтобы не было видно ее пылающих щек, Николь стянула сначала один сапог, потом второй, задаваясь вопросом, как отреагирует герцог, когда узнает, кто такой Олден Стоддард на самом деле.

— Я думаю, Трент, ты справишься один, — сказал Дастин, решив пощадить скромность Николь. — Стоддард слишком перенервничал.

— Сейчас, — ответил Трентон, стягивая с Дастина рубашку, под которой обнаружилось с дюжину огромных синяков. — Ну вот. Готово. — Он повернулся к Пулу, который торопливо входил в комнату с тазом холодной воды, несколькими полотенцами и зажатой под мышкой бутылкой бренди.

— Доктор Веллиш здесь, милорд, — объявил дворецкий.

— Хорошо. — Трентон взглянул на Николь. — Вы действительно неважно выглядите, Стоддард. Пойдите домой и отдохните.

— Нет! — вырвалось у Николь.

— Что такое? — удивленно воскликнул герцог.

— Все в порядке, Трент, — слабым голосом пробормотал Дастин. — Пусть Стоддард подождет в гостиной.

— Прекрасно, — милостиво согласился герцог. — Подождите в гостиной.

Час спустя за Николь явился Пул.

— Лорд Тайрхем желает вас видеть.

— С ним все в порядке? — вскочила на ноги Николь.

— Слава Богу — да. Милорд крепкий мужчина, — многозначительно произнес Пул. — Несомненно, его светлость дал достойный отпор нападавшим.

— Вы так думаете, Пул? — неожиданно для себя улыбнулась Николь.

— Уверен! — фыркнул дворецкий. — Как бы то ни было, бренди уже оказывает свое благотворное действие. Маркиз держится на удивление мужественно. — В голосе Пула послышались отеческие нотки. — Спасибо, мистер Стоддард. Ваши быстрые и решительные действия спасли его светлость от более тяжких ранений. Маркиз ожидает вас в своей спальне, — добавил Пул официальным тоном.

Николь смущенно кивнула и поспешила наверх.

— Входите, Стоддард, — доброжелательно произнес Трентон.

Неужели Дастин ему все рассказал? Нет, по лицу герцога это не было заметно.

— Трент, позволь мне поговорить со Стоддардом с глазу на глаз, — негромко, но твердо сказал Дастин.

— Если это касается Олдриджа… — начал было герцог.

— Потом, Трент, — перебил его Дастин. — Дай мне несколько минут, и ты получишь ответ на все свои вопросы.

Коротко кивнув, Трентон вышел и закрыл за собой дверь. Николь с замирающим сердцем пересекла комнату и опустилась на колени рядом с кроватью.

— Как ты себя чувствуешь? — Она прикоснулась к повязке, стягивавшей ребра Дастина. На ресницах Николь заблестели слезы, которые она больше не в силах была сдерживать.

Дастин поднял руку и погладил ее по щеке.

— Ты очень красива. Ах да, я чувствую себя нормально.

Николь поцеловала ямку на шее Дастина. К счастью, шея не была смазана йодом и не перебинтована.

— Не принимаю вашего комплимента, милорд. В настоящий момент я чувствую себя кровожадным убийцей, так как хочу лично расправиться с этими негодяями.

— Знай я об этом раньше, не нанимал бы Саксона, — усмехнулся Дастин. — Как ты думаешь. Дерби, сумел он нагнать мерзавцев?

— Уверена, — кивнула Николь. — А твоим противникам здорово досталось. Они едва ковыляли, насколько я могла видеть. Один, которого зовут Арчер, жаловался, что у него сломаны ребра, а у другого, Перриша, вероятно, пробита голова. Как выяснилось, вы довольно драчливы, милорд, — улыбнулась Николь. — Но я тоже не сплоховала, прискакала к замку в рекордное время. Остается надеяться, что я буду столь же стремительной в день соревнований. А что касается Саксона, он, не дослушав меня, вскочил на Попону и умчался как вихрь. Так что есть все основания думать, что он нашел Арчера и Перриша. Иначе Саксон давно бы уже вернулся в замок.

— Николь… — Дастин посмотрел на нее проникновенным взглядом. — Мне нужно было остаться с тобой наедине по двум причинам. Во-первых, я хотел, чтобы ты хоть немножко побыла со мной рядом. Во-вторых, ты действительно хочешь, чтобы я все рассказал Трентону?

— Да, — тихо ответила Николь. — Ради нашего общего блага я хочу, чтобы герцог и Ариана узнали правду. — Она нежно погладила Дастина по щеке. — К слову сказать, твой брат — замечательный человек, хотя и немного суровый. Он очень тебя любит.

— Он также очень любит напустить на себя суровый вид. Но это только видимость. Скоро ты сама в этом убедишься, — сказал Дастин, целуя пальцы Николь. — Спасибо тебе, Дерби, ты спасла мне жизнь.

— Дастин, — прошептала Николь. — Я только сегодня поняла, что нужна тебе.

— Наконец-то! — хрипло прошептал Дастин. — Это судьба, Николь. Все так, как предсказывала твоя матушка.

Дрожа от нахлынувших чувств, Николь нежно поцеловала Дастина, чтобы не причинить ему боль.

— Поправляйся скорее. Нам надо о многом поговорить.

Лицо Дастина просветлело.

— Сегодня! — проговорил он, сжимая ее руку. — Мы поговорим сегодня же. Я не вынесу еще одной ночи, не решив всех вопросов.

— Я тоже.

— Останься в Тайрхеме. Я не хочу, чтобы ты ехала в Эпсом без меня.

— А что ты скажешь прислуге?

— Правду… отчасти. Мои синяки все равно будут видны в течение нескольких дней. Мы скажем, что это была попытка ограбления, а ты, своевременно подоспев, спугнула нападавших. Я скажу Брекли, что ты устала, то есть устал, и не в состоянии сегодня ездить верхом. Как тебе это?

— Мне не следует пропускать тренировки.

— А ты и не пропускаешь. Ведь сегодня ты показала на Попоне рекордный результат. Для одного дня вполне достаточно. И не спорь со мной. Без меня ты в Эпсом не поедешь.

Эти слова Дастина были продиктованы любовью, и Николь почувствовала это всем сердцем.

— Хорошо, — мягко сказала она. — Я приберегу силы, чтобы положить тебя на обе лопатки.

— Дерби, этой позиции можно найти лучшее применение, — не поведя бровью, ответил маркиз. Глаза его потемнели, как только он увидел краску смущения, залившую лицо Николь. — Тебе лучше позвать Трента, иначе я позабуду о ранах и затащу тебя в постель.

Николь мгновенно вскочила на ноги. Если Дастин и впрямь решит исполнить свое обещание, у нее не будет сил сопротивляться. Переведя дух, она подошла к двери и открыла ее. Герцог Броддингтонский с видом мученика вышагивал по коридору.

— Ваша светлость, — позвала Николь, — ваш брат хочет переговорить с вами и вашей супругой.

— Я сейчас позову Ариану, — отозвался Трентон и направился в детскую.

— У вас в роду все мужчины одержимые? — спросила Николь, возвращаясь в спальню Дастина.

— Да, особенно когда мы чего-нибудь сильно хотим, — усмехнулся Дастин.

— Твой брат отправился за своей супругой. Хочешь, чтобы я ушла?

— Нет, — ответил Дастин. — Я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Мы вместе все объясним Тренту и Ариане.

«Вместе»! Как отрадно слышать это слово! В коридоре раздались шаги.

— Не бойся. Дерби, прошу тебя, — сказал Дастин, бросая на Николь ободряющий взгляд.

— Слава Богу, Ариана не такая грозная, как твой брат, а то я бы спряталась под кровать, — ответила Николь, усаживаясь в кресло.

— Доктор сказал Трентону, что со мной все в порядке, и теперь он будет вести себя примерно, — пообещал Дастин.

В ту же минуту дверь распахнулась и в комнату вошли Трентон и Ариана с Александром на руках.

— Дастин! — воскликнула Ариана, подходя к его постели. — Трентон только что рассказал мне о случившемся. Как ты себя чувствуешь?

— Гораздо лучше, чем выгляжу.

— Великое утешение! — фыркнул Трентон. — Посмотрел бы ты на себя. Такой физиономией можно напугать целую армию! Хорош, хорош, что и говорить.

Николь едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Ариана, не обращая внимания на эти шуточки, напустилась на Дастина:

— Почему ты вышел из дома один? Ты же знал, что эти люди могут приехать в Тайрхем.

— В тот момент я не думал об этом, — признался Дастин. — Я должен был переговорить со своим жокеем.

Проследив за жестом деверя, Ариана увидела Николь, и на лице ее засияла радушнейшая улыбка.

— Простите мою бестактность… — Ариана запнулась. — Мистер Стоддард, я не заметила вас. Спасибо вам за Дастина.

— Ах, что вы, миледи! — пробормотала Николь, поднимаясь навстречу герцогине.

Тут юный пират, сидевший на руках у матери, понял, что может дотянуться до Николь, вцепился рукой в козырек ее кепки и что есть силы дернул. Кепка не поддалась.

— Ма-ма, — пискнул малыш.

— Александр, — ласково сказала Ариана, пытаясь остановить его, — ты не должен этого делать.

— Стоддард, поберегитесь, — предупредил Дастин. — Александра всегда притягивали всякого рода детали, будь то усы или шляпа.

— Ма-ма, — повторил мальчик, повторяя попытку стащить непокорную кепку с головы Николь.

— Дай его мне, Ариана, — поспешил на помощь жене Трентон. Он произнес это с такой заботой и нежностью, что Николь только диву далась. — Простите, Стоддард, — прибавил герцог, беря сына на руки. — Александр очень настойчив в достижении цели.

— Хотела бы я знать, в кого он такой упрямый? — улыбнулась Ариана.

— Ма-ма! — Александр не сводил глаз с кепочки Николь.

— Мама устала, — сообщил сыну Трентон. — Она снова возьмет тебя на руки, но чуть позже.

Ребенок был неумолим.

— Ма-ма! — продолжал он настаивать, указывая на Николь.

— Он тянется не ко мне, Трентон, — заметила Ариана. — Его интересует мистер Стоддард.

— Чудесно! — воскликнул герцог. — Александр решил не ограничиваться тем, что зовет мамой всех женщин на свете. Теперь он награждает этим титулом и мужчин.

— Я так не думаю, — отозвалась Ариана.

Она доброжелательно взглянула на Николь, и та поняла, что невестка Дастина обо всем догадалась с самого начала. Теперь Ариана взглядом спрашивала у нее разрешения поделиться своим открытием с мужем.

Николь, восторженно кивнув, дала Ариане такое разрешение. Герцогиня, вся сияя, подошла к двери, закрыла на ключ и прислонилась к ней спиной.

— Дастин, — промолвила она, — поделись же наконец с нами своими секретами. И пожалуйста, сделай это побыстрее, не то я сама все за тебя расскажу.

Дастин приподнялся на локте, переводя недоуменный взгляд с Арианы на Николь.

— Как! Ты знаешь?

— Знаю. Догадалась с первого взгляда. Но больше никто не догадался, за исключением моего проницательного сыночка.

— О чем вы говорите, черт побери? — вскричал Трентон, не выдержав.

Ариана лукаво взглянула на деверя:

— Ты собрал нас здесь, Дастин, чтобы собрать фрагменты в единую картину. В таком случае тебе следует вначале представить нам очаровательную женщину, которая спасла тебе жизнь.

— С величайшим удовольствием, — отозвался Дастин. — Трент, Ариана, я хочу представить вам Николь Олдридж. — Голос Дастина дрогнул. — Мою дорогую Николь.

Глава 15

Заявление Дастина было встречено всеобщим молчанием. Николь взглянула на Трентона, застывшего в немом оцепенении.

— Стоддард — это… — наконец выговорил он. — Это Николь Олдридж?

— Да, ваша светлость, — отозвалась Николь своим настоящим голосом. — Я — дочь Ника Олдриджа.

— Ну конечно! — сказала Ариана, кивая. — Теперь все становится на свои места. Неудивительно, что Дастин с таким рвением старается разоблачить этих преступников. Рада с вами познакомиться, Николь, — тепло добавила она. — Вы можете смело доверить нам свою тайну.

— Каким же глупцом я был! — вглядываясь в лицо Николь, вскричал Трентон и подошел к ней ближе. — Никогда не видел ничего подобного…

— Верю, милорд, — озорно улыбнувшись, ответила Николь. — Я долго отрабатывала мужские манеры. Мне удалось провести всех, даже Пула.

— Молодчина! — заключил Дастин, поднеся руку Николь к своим губам и уже не скрывая своих чувств.

— Вы с Дастином встречались до того, как затеяли этот маскарад? — спросила Ариана.

— Только однажды. — Глубоко вздохнув, Николь пересказала всю историю, начиная с их встречи на берегу Темзы.

— Николь не только обманщица, но и отличная наездница, — вставил Дастин. — Вам надо посмотреть, какова она в седле.

— Ариана говорила мне то же самое, — отозвался Трентон.

— Когда я пришла наниматься на работу, то понятия не имела, что джентльмен, которого я встретила, и маркиз — одно лицо, — призналась Николь. — Если бы я это знала, то отказалась бы от своей затеи.

— Как хорошо, что вы этого не знали, — заявила Ариана.

— Николь, а где же ваш отец? — поинтересовался Трентон.

— Он здесь, в Тайрхеме, — ответила Николь после неловкой паузы.

— А кто-нибудь еще знает об этом? — насторожился Трентон.

— Никто, кроме присутствующих здесь и Салли.

— Салли?

— Гордон Салливан, — пояснил Дастин, — тот самый жокей, которого избили, как и меня. Эти подонки, Арчер и Перриш, хотели узнать, где скрывается Олдридж.

— Он ничего им не сказал, — вставила Николь.

— Перриш? — переспросил Трентон. — Я думал, что мы знаем только одно имя — Арчер.

— До сегодняшнего утра так оно и было. Но Николь и я слышали, как Арчер называл своего напарника Перришем.

— А как случилось, что вы, Николь, оказались поблизости от места преступления? — спросил Трентон. — Это что, простое стечение обстоятельств?

— Нет, — честно ответила Николь. — Я видела Дастина перед тем, как на него напали. Он пришел в коттедж, чтобы рассказать нам с папой о полученной вами записке и попросить разрешения рассказать вам всю правду. Затем мы договорились, что встретимся у конюшен в шесть часов. Я думала, Дастин до этого намерен поговорить с вами. А когда он не пришел к назначенному сроку, поняла: что-то здесь не так. Поскакала через лес к коттеджу и услышала голоса этих людей. Я начала топать и шуметь, и это сработало.

— Простите меня, Николь, я не думал учинять вам допрос. Просто… — Трентон беспомощно посмотрел на извивавшегося в его руках Александра.

— О, ваша светлость, я все понимаю. Но ведь я сама согласилась открыть вам правду. Мы сделаем все, что в наших силах, для безопасности вашего сына.

— Благодарю вас. — Трентон неуверенно кивнул и посмотрел на брата. — Итак, теперь мы знаем имена этих негодяев и знаем о существовании их сообщника со шрамами на руке. Теперь нам остается ждать возвращения Саксона.

— Ах! — вскричала Николь, крепко сжав руку Дастина. — Мне только что в голову пришла одна мысль. Дастин, ты помнишь, что говорил Перриш перед тем, как убраться?

— Да-а, — протянул Дастин, пытаясь сосредоточиться, — что один удар — за его голову, а второй — за Арчера.

— Правильно. А последний удар он сопроводил напоминанием, чтобы ты держался подальше от дел, которые тебя не касаются. Перриш сказал, что если ты хочешь спасти свою жизнь и жизнь племянника, то тебе лучше прекратить ночные беседы с братом. От кого он мог узнать, что у вас с герцогом состоялся ночью разговор?

В комнате повисло тягостное молчание.

— Правда, — сказал наконец Дастин. — Значит, кто-то сказал Перришу.

— И этот кто-то находился в доме во время нашего разговора, — помрачнел Трентон. — И не просто в доме, а рядом с кабинетом. Как еще могли подслушать нашу беседу? Дверь и окна были плотно закрыты. Говорили мы вполголоса.

— И Пул никого не видел, — добавил Дастин. — Очень возможно, что этот человек находится в Тайрхеме. — Он попытался подняться и вскрикнул от боли.

— Что ты хочешь делать? — набросился на брата Трентон. — Ты не в том состоянии, чтобы допрашивать прислугу.

— Дастин, — тихо сказала Николь, — надо действовать очень осторожно. Надо побыстрее выявить предателя, но при этом нельзя обижать подозрением невиновных. Поэтому я предлагаю сегодня хорошенько подумать, а завтра начать действовать. К тому же тебе рано вставать с постели.

Вздохнув, Дастин вновь откинулся на подушки:

— Хорошо, Дерби. Подождем до завтра.

— Просто поразительно, — заметил Трентон. — За тридцать два года мне ни разу не удалось так быстро тебя убедить. В чем ваш секрет, Николь?

— Я люблю его, — последовал ответ.

— Коротко и ясно, — констатировал герцог.

— В таком случае, милорд, — спросила Николь, пряча улыбку, — возможно, вы возьметесь преградить путь потоку женщин, стремящихся исцелить раны маркиза?

— Если этого не сделает Трентон, за дело возьмусь я, — засмеялась Ариана.

— Я также надеюсь, ваша светлость, — Николь продолжала смотреть на герцога, — что вы не сердитесь на мою неловкость по части стаскивания бриджей с мужчин.

При этих словах у Трентона вытянулось лицо.

— Мой Бог, — пробормотал он, багровея. — Приношу свои извинения. Но я понятия не имел… — Он свирепо взглянул на брата. — Это ты виноват! Почему ты меня не предупредил?

— Я намекал, — усмехнулся Дастин. — Но мне было любопытно посмотреть, как Николь будет изворачиваться.

— Я, кажется, пропустила что-то интересное? — спросила Ариана.

— Ничего особенного, мой ангел, — отозвался Трентон, продолжая испепелять Дастина взглядом. — Просто я приказал Стоддарду раздеть Дастина, и он… и она — бедная девочка! — начала это делать.

— О, Трент, — сказала Ариана прерывающимся от смеха голосом, — это слишком даже для тебя!

Но герцог проигнорировал это замечание и обратился к Николь.

— Я, — сказал он, — даю вам разрешение наказать маркиза в Эпсоме. Можете обойти его не на шесть корпусов, а на все двенадцать.

— Я постараюсь, ваша светлость, — поклонилась Николь.

— Трентон, — поправил ее герцог.

— Николь, вы обрели очень надежного союзника, — заметила Ариана. — Точнее, двух союзников.

— Благодарю, ваша светлость, — пробормотала Николь, тронутая до глубины души. — Пожалуйста, простите меня за обман.

— У вас были на то веские причины. И потом, меня зовут Ариана, — сказала герцогиня.

Саксон вернулся в Тайрхем около полудня и был сразу же приглашен в спальню маркиза.

— Наконец-то! Входите, Саксон, — нетерпеливо произнес Дастин, слегка приподнимаясь в кресле.

— Дядюшка сказал мне, что вам уже лучше, милорд, — сказал Саксон.

— Напротив, я с ума схожу от беспокойства. Ну, рассказывайте, что вам удалось сделать.

— Милорд, благодаря указаниям Стоддарда я без труда нашел нападавших. Как мы и предполагали, они направлялись к главной дороге, где их ждали лошади. Должен сказать, ваша светлость, вы их славно отделали, и им пришлось потратить немало усилий, чтобы забраться в седла. Я следовал за ними, пока они не добрались до места.

— Где это?

— Конюшни при въезде в Лондон, милорд. Там было грязно и темно, и я видел только их фигуры. Но я слышал, о чем они говорили с человеком, который, очевидно, у них за главного. Так по крайней мере можно предположить по его поведению. Разговор был коротким. Они сказали, что работа сделана, а тот, третий, передал бандитам деньги. По его словам, хозяин очень доволен работой, но не заплатит больше ни пенса, пока они не найдут Ника Олдриджа. После этого те двое удалились. — Саксон раскрыл тонкую папку, которую держал в руках. — Я же со своей стороны задержался, чтобы повнимательнее присмотреться к этому третьему.

— Вот как!

— Да. Он вышел на свет, не подозревая о моем присутствии, и я как следует разглядел его. — Саксон бросил взгляд в свои записи. — Рост примерно пять футов десять дюймов, среднего телосложения, небрит, нечесан, волосы светлые. Глаза бледно-голубые, холодные и проницательные. Самая яркая примета — огромный шрам на левой руке. Внешность отвратительная, как и говорил ваш бывший жокей. Те двое называли его Куп.

— Куп! — встрепенулся Дастин. — Наконец-то мы знаем его имя. Вы говорите, что конюшни находятся при въезде в Лондон?

— В Ист-Энде, если быть точным, сэр.

— Черт возьми! — Дастин принялся расхаживать по кабинету. — Надо проследить за этим Купом и выяснить, кто его хозяин. Это, несомненно, человек влиятельный.

— Вполне с вами согласен, сэр. Изощренность махинаций говорит о том, что хозяин этого Купа хитер, не стеснен в средствах и наверняка известен в обществе.

— Но пока неизвестен нам, — возразил Дастин. — Сейчас единственная ниточка к нему — это Куп.

— Верно, милорд. Значит, надо следить за конюшней Купа.

— Но кому мне это поручить? — спросил Дастин. — Я обещал Тренту, что вы будете присматривать за Александром. Но Стоддард тоже в опасности и нуждается в нашей защите. Особенно сейчас.

— Сейчас, сэр?

— Да. Перриш, пиная меня ногами, обронил фразу, чтобы я прекратил разговоры с братом на опасные темы.

— Он так сказал? — удивился Саксон. — Значит, у них в Тайрхеме имеется пара чутких ушей.

— Поэтому я и хочу, чтобы вы нашли обладателя этих ушей, продолжая присматривать за Стоддардом и Александром. Но кого же мы пошлем наблюдать за конюшней Купа?

— Не беспокойтесь, я уже принял меры, поэтому и задержался. Я знал, что нужен вам здесь, и взял на себя смелость привлечь к расследованию некоего Уильяма Блейкера, с которым мы вместе начинали в агентстве мистера Хэкберта. Блейкер человек надежный и дотошный. Мы частенько помогаем друг другу. Я, разумеется, не стал посвящать Блейкера во все подробности. Его задача — наблюдать за конюшней Купа, следить за всеми его перемещениями и за каждым посетителем. Блейкер уже занял пост. Вы одобряете мои действия, милорд?

— Саксон, — просияв, ответил Дастин, — вы бесценный человек, и я увеличиваю ваше вознаграждение.

— Благодарю вас, сэр, я не забуду вашего обещания, — усмехнулся Саксон. — У меня есть просьба, милорд.

— Говорите?

— Я хотел бы порасспросить Стоддарда.

Трентон решительно постучал в дверь коттеджа. Он подождал ровно минуту, как велел Дастин, еще раз постучал и тихо произнес:

— Это Броддингтон. Мне нужно с вами поговорить. — И снова молчание: из коттеджа не донеслось ни звука.

— Стоддард, откройте дверь, — сказал Трентон. — Меня прислал Тайрхем.

В замке щелкнул ключ, дверь приоткрылась.

— Входите, милорд, — сказала Николь, открыв дверь ровно настолько, чтобы в нее мог протиснуться Трентон.

— Я понимаю, вы меня не ждали, но… — начал было герцог, но тут же изумленно замолчал, увидев Николь Олдридж с распущенными волосами, волнами спускавшимися на плечи. — Вот это да! — пробормотал он.

На губах Николь промелькнула едва заметная улыбка.

— Могу ли я считать ваше восклицание комплиментом?

— Можете считать, что я полный глупец.

— О, не будьте к себе слишком строги. Ведь что-то от Стоддарда во мне осталось. — Николь указала на рубашку и бриджи.

— Да, но… — пробормотал Трентон. — Неудивительно, что Ариана до сих пор смеется, вспоминая выражение моего лица, когда Дастин объявил, кто вы. И я ее не осуждаю. До сих пор я считал себя проницательным человеком.

— Проницательность здесь ни при чем, — мягко заметила Николь. — Дело в том, что единственная женщина, на которую вы действительно обращаете внимание, — ваша жена. Так оно и должно быть.

Трентон внимательно посмотрел на Николь.

— Ариана была права. Теперь и я понимаю, почему Дастин испытывает к вам такие чувства. Когда этот кошмар останется позади, я надеюсь, вы дадите нам шанс узнать вас получше.

— С удовольствием, Трентон, — отозвалась Николь. — И в тот же момент я позволю Александру стянуть с меня кепку.

— Он будет в восторге, уверяю вас, — ответил герцог. — Это будет его реванш за усы Дастина, которые Александру так и не удалось оборвать.

— С Дастином все в порядке?

Трентон энергично кивнул.

— О да. Он чувствует себя лучше, но по-прежнему проявляет упрямство. Он предпринял три безуспешные попытки прийти сюда, но добрался только до вестибюля. Поэтому вместо него явился я.

— Слушаю вас, милорд.

— Саксон просит разрешения поговорить с вами, вернее, со Стоддардом. Дастин хочет, чтобы вы сами выбрали время, если, конечно, вообще согласитесь.

Николь задумчиво покусывала губы.

— Почему он не сделал этого раньше? Ведь Саксон знал, что я протеже Ника Олдриджа. — Николь помрачнела. — Вопрос не в том, буду я с ним говорить или нет, а в том, должна ли я рассказать ему все? С другой стороны, я могу оказать вам плохую услугу, если о чем-то умолчу. К тому же я вряд ли смогу убедить Саксона в том, что я парень. Ведь речь идет об опытном детективе. Как же мне быть?

— Ты расскажешь ему правду, Ники, — раздался голос Ника Олдриджа. — Мы зашли слишком далеко, чтобы отступать. Утаивать что-либо от Саксона — значит тормозить расследование, а стало быть, сын герцога по-прежнему будет в опасности. — Повернувшись к Трентону, Ник поклонился: — Милорд, мне нет нужды спрашивать, брат ли вы маркиза Тайрхема. Вы очень похожи. А я — Ник Олдридж.

Трентон крепко пожал жокею руку.

— Я видел вас на скачках, Олдридж, — сказал герцог. — Что же до фамильного сходства, то еще сегодня утром и я сказал бы то же самое о вас с дочерью. Но не сейчас.

— Ах, просто вы видите Николь, а не Стоддарда, — отозвался Ник. — Но, если не считать любви к лошадям, она больше похожа на свою мать, чем на меня.

— Саксон узнал что-нибудь новое? — спросила Николь.

— Ничего существенного, — ответил герцог, отводя взгляд.

— Другими словами, Дастин запретил вам что-либо мне говорить.

— Другими словами, Дастин сказал мне, что обсудит это с вами позже. А сейчас он хочет, чтобы вы снова надели жокейский костюм и прошли со мной в замок.

— Вы, кажется, сказали, что он позволил мне самой решать, говорить с Саксоном или нет.

— Так и есть, — отозвался Трентон. — Но вас зовет маркиз, а не Саксон. Очевидно, вы с ним договорились на сегодняшний вечер. Он также настаивал на том, чтобы кто-то сопровождал вас до замка. Выбор пал на меня.

— Ступай, Ники, — вмешался Олдридж. — Поговори с Саксоном, ответь на все его вопросы. Потом переговори с маркизом. И последнее, Проказница. Если Саксон вдруг пожелает поговорить со мной, скажи ему, я к его услугам.

— Папа, ты…

— Пусть приходит сюда, и я отвечу на все вопросы, которые он посчитает нужным задать.

— Ну хорошо. — Оглядев себя, Николь обнаружила, что у нее под рубашкой нет перевязи. — Простите меня, — сказала она и направилась к лестнице. — Через минуту Олден Стоддард спустится к вам.

— Не знаю, как благодарить вас, милорд, — сказал Ник, оставшись вдвоем с Трентоном. — Ники и не подозревает, как она беззащитна именно сейчас.

— Можете спать спокойно, — ответил Трентон. — Я знаю своего брата. Он не допустит, чтобы с Николь что-то случилось. Более того, это мне следует вас благодарить. Доверяя нам, вы подвергаете себя риску. Но вам не придется раскаиваться.

— Полагаюсь на ваше слово, милорд.

— И последнее. Вам что-нибудь говорит имя Куп?

— Куп? — задумчиво протянул Ник. — Нет. А кто это?

— Это человек со шрамом на руке. Дастин подумал, что, может быть, его имя вам что-нибудь напомнит.

Ник потер подбородок.

— Этот тип не идет у меня из головы с того момента, как маркиз впервые упомянул его. Клянусь жизнью, не могу вспомнить, где я его видел. Но я обязательно вспомню.

— Не сомневаюсь. — Трентон взглянул на Николь, спускавшуюся по лестнице. На ее голове прочно сидела жокейская кепочка. — Приветствуем лучшего жокея Тайрхема. Вы готовы?

— Да, — вздохнула Николь. — Идемте, милорд, пока я не потеряла самообладания.

— Что вы так нервничаете, Стоддард? — спросил Саксон, постукивая пальцами по папке. — Я просто собираюсь задать вам несколько обычных вопросов.

— Я это понимаю. — Николь резко остановилась. — Но мои ответы вряд ли будут обычными.

На лбу Саксона пролегла глубокая складка.

— О чем это вы?

Николь подошла к двери и, приоткрыв ее, увидела в коридоре Трентона. Герцог ободряюще кивнул ей, и девушка вернулась в библиотеку, плотно закрыв за собой дверь.

— Вам, наверное, сказали, — начала Николь, — что в Тайрхеме есть предатель. А наш разговор никто не должен слышать. О том, что я намерен сказать, знают только маркиз и его родные.

— Меня уже посвятили во все детали этого…

— Нет, не во все, — перебила Николь, присаживаясь рядом с Саксоном на кожаный диванчик. — И не потому, что лорд Тайрхем не доверяет вам, но он защищал меня.

— Вы ведь протеже Ника Олдриджа.

— Я дочь Ника Олдриджа!

Саксон с грохотом уронил папку.

— Простите, я, кажется, плохо понял…

Сделав это признание, Николь теперь уже спокойно рассказала Саксону все.

— Лорд Тайрхем предоставил нам убежище, дал мне работу и заверил, что сохранит нашу тайну. Теперь вы в курсе дела, и я надеюсь, что это вам поможет.

— Что ж, — сказал Саксон, — в таком случае все мои вопросы отпадают.

— Папа дал согласие побеседовать с вами. В коттедже.

— Отлично. Завтра утром я к нему явлюсь.

— Только прошу вас, приходите пораньше. Я не разрешаю отцу открывать дверь.

— Хорошо. Я буду у вас завтра в половине шестого.

— Благодарю вас, — сказала Николь, украдкой вытирая вспотевшие ладони о бриджи. — Еще одно…

— Да?

— Не знаю, как на это посмотрит маркиз, но, думаю, вам следует знать. Дело в том, что с этой недели в Тайрхеме работает новый тренер.

— Раггерт?

— Да. У него хорошие рекомендации, и он очень опытный тренер…

— Но? — подсказал Саксон.

— Но, честно говоря, я ему не доверяю. Раггерт все время следит за мной, постоянно расспрашивает о личной жизни, о прошлом, о моих отношениях с Ником Олдриджем. Он гораздо больше времени уделяет мне, чем лошадям.

— Хотите, чтобы я к нему присмотрелся?

— Хочу убедиться, что я не права.

— Считайте, что сделано, — сказал Саксон. — Спасибо за откровенность, мистер Стоддард. Эти сведения, несомненно, помогут мне обеспечить безопасность обитателей Тайрхема и ускорить расследование.

— Удачи, сэр!

Дверь в спальню Дастина распахнулась.

— Как ты себя чувствуешь? — первым делом спросила Николь.

— Наконец-то! — Дастин впустил Николь в комнату и закрыл за ней дверь. — Я распорядился, чтобы нас не беспокоили.

— Что? — Николь растерянно посмотрела на Дастина — его шелковый халат чуть распахнулся, и стала видна повязка на груди. — Пул сказал, ты еще слишком слаб, чтобы спуститься вниз, и попросил, чтобы я поднялась к тебе.

Вместо ответа Дастин привлек Николь к себе и принялся гладить ее плечи.

— Дастин, мне кажется…

— Да, дорогая, — ответил маркиз, самодовольно ухмыляясь. — Мне пришлось слегка приврать насчет своей слабости. Я хотел, чтобы ты пришла сюда. — И он потерся губами о щеку Николь, от чего по ее телу пробежала сладкая дрожь.

— Не хочешь узнать, о чем я говорила с Саксоном? — спросила Николь. — И рассказать мне, что он обнаружил, проследив за Арчером и Перришем?

— Потом. — Указательным пальцем Дастин приподнял подбородок Николь. — Поцелуй меня.

— Дастин…

— Поцелуй меня!

— Ты разбередишь свои раны, — сказала Николь, нежно погладив Дастина по щеке. — Нам нужно поговорить.

— Да, но не о Саксоне. — Дастин обнял Николь и увлек ее к мягкому креслу, в которое и опустился, усадив Николь на колени. — Вот так.

— Что — так? — удивилась Николь.

— Ты не встанешь с моих колен, пока мы не закончим разговор. А речь пойдет о нашем будущем, — сказал Дастин, заглядывая в глаза Николь. — Я задремал после твоего ухода, и знаешь, что мне приснилось? Что ты беременна.

— О Господи! — Плечи Николь бессильно опустились. — Я даже не предполагала… — Она запнулась. — Я никогда и мысли не допускала, что могу…

— Такая возможность тебя расстраивает?

— Нет, — прошептала Николь, но глаза ее увлажнились.

— Не могу передать, какое счастье я ощутил. Скажи мне, чего ты желаешь. Я все исполню.

«Хочу, чтобы мы были вечно вместе!» — хотелось крикнуть Николь. Ее охватил восторженный трепет при мысли, что она может носить в себе ребенка Дастина. И это только укрепило Николь в принятом решении: она принадлежит Дастину, какие бы условия он ни выдвинул. Николь крепче сжала руки.

— Прежде чем я расскажу тебе о своих мечтах, желаниях, ты должен кое-что узнать. Возможно, это упростит для тебя принятие решений.

— Продолжай, — сказал Дастин, приподняв бровь.

— Помнишь, я говорила, что никогда не буду твоей любовницей? Что никогда не соглашусь с такой ролью?

— Помню.

— Так вот, я передумала. — Николь без тени смущения посмотрела на Дастина. — Гордость, идеалы, мечты — все это ушло, когда я поняла, что люблю тебя. Я не могу жить без тебя. И потому я буду для тебя кем ты пожелаешь. Буду также молить Бога, чтобы твоя любовь ко мне длилась как можно дольше.

— Спасибо, Дерби, — дрогнувшим от волнения голосом произнес Дастин. — Это драгоценный подарок, но мне этого мало.

Николь в недоумении замерла.

— Я, может быть, чересчур самонадеян, — продолжал Дастин, — но меня, как и тебя, не устраивают полумеры. Я хочу надеть на твой палец обручальное кольцо и возвестить всему миру, что ты моя! Я хочу спать с тобой в одной постели, хочу детей и внуков. Хочу жить и состариться с тобой. Короче говоря, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Выходи за меня замуж.

— Брак — это очень серьезно, Дастин, — судорожно выдохнула Николь.

— Я вполне серьезен, дорогая.

— Брак — это надолго, Дастин.

— Нет, Николь, это навсегда.

— Учти, я не собираюсь тебя ни с кем делить, — прошептала она.

— Я не дам тебе повода даже думать об этом. Так было с той минуты, когда мы встретились, и так будет всю жизнь.

— А что, если я не смогу приспособиться к жизни в замках? Вот ты говоришь, что титул для тебя ничего не значит, и я верю тебе. Но, Дастин, я — и вдруг маркиза…

— Прекрасно. Я откажусь от титула.

— Что?

— Хотя, по-моему, из тебя выйдет бесподобная маркиза. Но… если тебя мучает эта проблема, считай, что она решена.

— Вот так просто?

— Да просто! Надеюсь, ее величество благосклонно отнесется к моему поступку. Так какие еще преграды тебя смущают? Балы? Высший свет? Николь, мы купим ферму и будем разводить лошадей. Мы будем только вдвоем. Ты сможешь днем ходить в бриджах, а ночью спать обнаженной в моих объятиях…

— Прекрати. — Николь приложила пальцы к губам Дастина. Да, он любит ее. Он готов полностью изменить свою жизнь, лишь бы быть с нею. У Николь голова пошла кругом. Господи, да она счастливейшая из женщин!

— Я не приму от тебя таких жертв, — сказала она. — Я ведь полюбила тебя таким, какой ты есть.

В глазах Дастина вспыхнули озорные огоньки:

— А как насчет того, что ты каждую ночь будешь спать обнаженной в моих объятиях?

— Ну-у, этот пункт мы, пожалуй, включим в договор, — покраснев, ответила Николь.

— Николь, — Дастин поцеловал ее руку, — скажи «Да», и в конце месяца ты станешь миссис Кингсли.

— В конце месяца? — обомлела Николь. — Дастин, это же всего через пять дней после дерби!

— Ну хорошо, — неохотно уступил Дастин. — Буду благоразумен. Даю тебе две недели, чтобы прийти в себя после дерби или же после того, как мы поймаем преступников… в зависимости от того, что случится раньше.

— И это ты называешь благоразумием? — рассмеялась Николь.

— Но ведь ты уже знаешь, что мужчины в нашем роду, когда чего-то очень хотят, становятся одержимыми, а я хочу тебя больше всего на свете. Я намерен жениться на тебе, пока ты не изменила своего решения или не возвела между нами новых преград, способных помешать нашему счастью.

— Нет, я не стану этого делать, — заверила его Николь, размышляя, может ли человек умереть от счастья. — Ты уничтожил все препятствия, как и обещал.

— Вот видишь! — самодовольно усмехнулся Дастин. — Но продолжим. На рассвете я приду к твоему отцу просить твоей руки, а ты продумай тем временем, как тебе хотелось бы отпраздновать наше бракосочетание: пир на весь мир, официальный прием, маленькое торжество в семейном кругу. Как ты решишь, так я и поступлю. Главное, что после всего этого ты станешь моей.

— Мне хотелось бы, — тихо промолвила Николь, приникая к груди Дастина, — отпраздновать свадьбу здесь, в Тайрхеме. Но не в замке.

— В конюшнях? — предположил Дастин.

— Нет, в саду. Со всеми, кого мы любим: родными и друзьями. И со звездами, что свели нас с тобой.

Улыбнувшись, Дастин так крепко обнял Николь, точно намеревался больше никогда не выпускать ее из своих объятий.

— Значит, сюда явится дюжина грозных жокеев, любящих тебя так же, как Салливан?

— Они увидят, что я счастлива, и примут тебя в свою семью с распростертыми объятиями.

— Почту за честь. — Дастин положил подбородок на макушку Николь. — Кого еще ты хотела бы видеть на свадьбе?

— Маму, — срывающимся голосом произнесла Николь. — Она будет с нами, как и твои родители, — добавила она, поворачивая голову и заглядывая Дастину в глаза.

— Я люблю тебя, — выдохнул Дастин, ловя губы Николь. — Я всегда буду исполнять твои желания.

— Я тоже тебя люблю. — Николь обняла Дастина за шею. — И это — навек. Так что после дерби Олден Стоддард намерен подать в отставку. — Ей вдруг неожиданно страшно захотелось стать маркизой Тайрхемской.

Глава 16

Граф Ленстон, войдя в конюшню, поморщился от запаха, ударившего ему в нос. Графа привело сюда неотложное дело.

— Купер, где вы? — позвал Ленстон.

— Я здесь. Подождите минуту. — Вытирая мокрые руки о штаны, Куп вышел из загона и смерил своего посетителя недобрым взглядом холодных голубых глаз. — А я-то думал, когда это вы наконец заявитесь. До дерби осталось три дня. Раггерта я не видел с тех пор, как он ночью ломился в мою дверь. Что, черт возьми, происходит?

— Раггерт был недоволен вашим приемом и явился с докладом ко мне.

— Моим приемом? Надо же, Ленстон, он ведь поднял меня с постели! Чего он еще ожидал?

— Он выполнял свою работу, Купер. Он работает на меня, так же как и вы.

Глаза Купера злобно сверкнули.

— Ну и что же Раггерт вам рассказал?

— То, что Тайрхем зализывает свои раны и готовит своего претендента к дерби. Больше, я надеюсь, он не будет интересоваться положением дел на ипподроме, — сказал граф, пытаясь вытащить из грязи правый сапог. — Вы что, никогда не убираете здесь?

— Это конюшня, Ленстон, а не танцевальный зал, — ответил Купер, потирая руку. — Итак, мы на время избавились от Тайрхема. А как насчет его жокея?

— Очевидно, этот Стоддард действительно хороший наездник, хотя Раггерт его ненавидит.

— Раггерт ненавидит всякого, кто управляется с лошадьми лучше, чем он.

— Как бы то ни было, — сказал Ленстон, — Раггерт пристально наблюдал за Стоддардом, пытаясь выявить слабые стороны в его технике, но чертов юнец ни в чем не дал промашки.

— То есть вы сами хотите заполучить его?

— Именно. В дерби должна победить моя лошадь. От этого зависит толщина наших кошельков.

— Вы уверены, что ваш жеребец достаточно хорош?

— О да! Демон — очень резвый жеребец. Да и Бейкер хороший наездник. Если бы не этот Стоддард, мы могли бы не сомневаться в победе.

— Значит, мы должны приручить Стоддарда.

— Не думаю, что это очень сложная задача. Начать с того, что Арчер и Перриш могут встретиться с ним для небольшой беседы. Этот парень каждодневно тренируется в Эпсоме в компании Тайрхема и Брекли. Завтра к ним присоединится и Раггерт, якобы с тем, чтобы внести последние коррективы.

— Но ведь вы посылаете его туда совсем по другой причине?

— Разумеется. Состязания в Эпсоме начинаются двадцать пятого, и послезавтра все тренировки на дистанции будут запрещены. Значит, не позже чем завтра Арчер и Перриш должны все уладить со Стоддардом. И пусть Раггерт немедленно доложит мне о результате беседы.

— А если результат окажется не в нашу пользу?

— Сомневаюсь, но на этот случай я предпринял кое-какие меры. Так что мы все равно выиграем скачки.

— А что же это за меры, позвольте узнать?

— Это не ваше дело, Купер.

— Мое дело — получить деньги, — ответил тот, поджав губы.

— Вы их получите, — заверил Ленстон. — Мы все получим свои долгожданные денежки. — Он с мечтательным видом поправил узел галстука. — Ладно, продолжим. Я намереваюсь завтра утром тоже быть в Эпсоме и отвлечь Тайрхема. Арчер и Перриш в это время должны поговорить со Стоддардом. Скажите им, чтобы не скупились на посулы, а если не поможет — то на угрозы. Я полагаю, они договорятся. Этот парень беден, наивен и одинок. При правильном подходе у нас проблем не будет.

— То же самое вы говорили об Олдридже.

— Олдридж — совершенно другой случай, — ощетинился Ленстон. — Он — известный жокей, достаточно твердый, независимый и, что особенно неприятно, чересчур порядочный. С ним нужно было действовать умом, а не силой. Мне самому следовало заняться Олдриджем.

— В самом деле? — вырвалось у Купера. — Каким же образом? Явиться на ипподром и объявить, что вы заправляете всей этой системой? И что вы давно были бы банкротом, если бы не компенсировали свои траты этими незаконными операциями? О-о, не сомневаюсь, вы бы заслужили высокую оценку в Жокейском клубе.

— Замолчите, Купер! — прошипел Ленстон, мгновенно покрываясь потом. — По крайней мере, я не убийца.

— Нет? — язвительно прошипел Куп. — Забавно! А я-то считал, что именно вы собирались убрать Олдриджа, когда он не захотел участвовать в ваших махинациях.

— Идите к черту! — Граф вытащил носовой платок и отер им вспотевший лоб. — Если бы вы не убили Редли, мне никогда не пришлось бы…

— Если бы я не убил Редли, он бы выудил из нас все до последнего фута или приволок бы прямиком в магистрат, — прорычал Купер. — Так что лучше помалкивайте. Я сделал то, что должен был сделать, и позаботился, чтобы вы не запачкали свои аристократические ручки. Вся процедура повторится вновь, как только мы найдем Олдриджа, поэтому давайте прекратим эти игры, Ленстон. Занимайтесь тем, что у вас лучше всего получается: отдавайте приказы и платите за работу.

— Если все так просто, почему же ваши люди до сих пор не разнюхали, где скрывается Олдридж?

— Потому что вы все хотите провернуть на дармовщинку. Потому что, как вам известно, Арчер и Перриш — безмозглые болваны, годные лишь на то, чтобы махать кулаками. Поручите это мне. Я стою гораздо дороже, но сделаю это быстро.

Ленстон внимательно посмотрел на него:

— Сколько и какой срок?

— Вдвое больше, чем этим недоумкам, плюс половину того, что я имею за посредничество. Дайте мне неделю срока после эпсомских состязаний. Я не только Олдриджа найду — я его уничтожу, — рассмеялся Купер зловещим смехом. — А вы не будете испытывать никаких угрызений совести.

— Хорошо, — согласился Ленстон после недолгого раздумья. — Но я никак не могу избавиться от вопроса: что, если Олдридж не слышал нашего разговора в Ньюмаркете и понятия не имеет, что это вы убили Редли? Что, если мы убьем человека ни за что ни про что?

Купер в сердцах сплюнул.

— Мы уже говорили об этом тысячу раз. Не знаю, слышал ли нас Олдридж, но я уверен в одном — он нас видел. И этого вполне достаточно, чтобы он стал для нас серьезной угрозой.

— Если Олдридж что-нибудь знает, не обратился ли он к властям?

— Может, обратился, а может, и нет. Зависит от того, насколько он испуган. Проще исчезнуть, чем распрощаться со своей шкурой.

— Но он не исчез, по крайней мере не сразу.

— Вероятно, он надеялся, что мы его не заметили. Даже когда Арчер с Перришем принялись давить на Олдриджа по поводу проигрыша на скачках, он, вероятнее всего, посчитал себя просто очередником в нашем списке, а вовсе не препятствием, которое необходимо устранить. Он почуял опасность, когда увидел угрожающую надпись на стене загона, запаниковал и исчез.

— Если бы он тогда согласился, мы были бы уверены, что с его стороны бояться нечего.

— Но Олдридж отказался от сотрудничества, и мы не знаем, был ли это поступок порядочного человека или же тут что-то другое. — Купер смачно сплюнул. — Послушайте моего совета, Ленстон: заткните вашу совесть подальше. Ньюгейт[4] — отвратительное местечко, уж поверьте моему опыту.

— Черт, — пробормотал Ленстон, потирая виски. — Ведь я всегда был предельно осторожен. Это было за десять дней до начала первых весенних состязаний, на рассвете. Вокруг ни души. Мы находились в дальнем конце конюшни, в пустом загоне. Какой бес дернул Олдриджа встать в такую рань и пойти посмотреть на своего жеребца?

— Не знаю, кто его дернул, но догадываюсь, кто с ним покончит.

— Хватит! — взорвался Ленстон. — Я согласился с вашим предложением, но это не значит, что я должен выслушивать ваши идиотские шутки.

— Как вам угодно, — фыркнул Куп.

— Кроме того, мы не должны забывать о дерби. Свяжитесь с Арчером и Перришем и пошлите их завтра в Эпсом к семи утра.

— Они там будут.

— Хорошо. — Ленстон повернулся и вышел из загона. Вжавшись в стену конюшни, Блейкер дождался, когда граф сел в свой экипаж, и поспешил к Саксону с докладом.

— Очень неплохо для любителя, милорд, — весело сказала Николь, вручая Дастину чашку чая и опускаясь рядом с ним на диванчик. — Сегодня утром я обошла вас всего лишь на каких-то пять корпусов, и это при том, что вы дважды пытались вытеснить меня с дистанции на поворотах, а три раза подрезали на прямой. По сравнению со вчерашним днем, когда вы отстали на семь корпусов, это явный прогресс. Уверена, что ваши успехи могли бы быть еще более впечатляющими, если бы не ваши раны.

Дастин усмехнулся, поставил чашку на столик и, обняв Николь, притянул ее к себе.

— Твой отец прав: ты — нахальная девчонка, — сказал он, зарываясь лицом в волосы Николь.

— Благодарю вас, сэр. — Она теснее прижалась к Дастину, наслаждаясь редкими минутами уединения. — В устах мужчины, от одной улыбки которого женщины падают в обморок, этот комплимент не имеет цены.

— Падают в обморок? О Боже! — расхохотался Дастин. — Похоже, ты говорила с Арианой!

— Говорила, но она лишь отметила перемены, которые видит в тебе. Мы не касались твоего прошлого.

— Что толку говорить о прошлом? — тихо сказал Дастин. — Ты мое настоящее и будущее. Я изменился и чувствую это. Подожди — и сама убедишься. Я собираюсь стать самым примерным мужем во всей Англии, а может быть, и в мире. О, я не остановлюсь ни перед чем, пока не докажу тебе свою преданность.

— Так не откладывайте, милорд. Я с нетерпением жду доказательств.

Дастин вздохнул и только крепче обнял Николь.

— Господи, Николь, как же долго мы не были вдвоем!

В ответ на эти слова Николь затрепетала, но заставила себя ответить почти безразличным тоном:

— Одиннадцать дней, милорд.

— Целая вечность! — воскликнул Дастин, покусывая ухо Николь. — Дерби, если я в ближайшее время не смогу насладиться близостью с тобой, то сойду с ума!

Николь тихонько засмеялась:

— Дастин, прошу тебя! Папа и Салли на кухне. Если они нас услышат…

— Они не услышат, — безмятежно ответил Дастин. — Салливан приехал менее двух часов назад. Они не виделись с твоим отцом две недели и делятся новостями, не обращая на нас ни малейшего внимания. — Рука Дастина скользнула к груди Николь. — Позволь мне только дотронуться для тебя.

Обреченно вздохнув, Николь придвинулась ближе и до боли закусила губу, так как пальцы Дастина принялись поглаживать ее отвердевшие соски.

— Мне нравится, как ты реагируешь на мои ласки, — прошептал Дастин, не прекращая своих движений.

И вновь иглы блаженства стали покалывать тело Николь, ее лоно увлажнилось. Дастин глухо застонал, задышал прерывисто, отчего Николь совершенно расслабилась, готовая принять его. — Я почти чувствую, как ты смыкаешь ноги у меня на спине.

— Дастин… — Николь приникла головой к его плечу. — Не надо.

— Не надо? Не надо касаться тебя? Или говорить о том, до чего восхитительно ощущать себя в тебе, такой горячей и влажной.

Николь начала задыхаться.

— Замолчи! Это невыносимо…

— Подожди немножко, любимая. Я буду говорить тебе такие вещи, что ты себе и представить не можешь. — Повернув Николь к себе лицом, Дастин приподнял ее голову и заглянул в глаза. — И не вздумай помышлять о спасении души в первый месяц нашей супружеской жизни, потому что я намерен все это время заниматься с тобой любовью. И это будет только пролог. Перепробовав все существующие способы любви, мы станем изобретать новые.

— Кажется, я умру от нетерпения, — призналась Николь, обнимая Дастина за шею.

— Я тоже, — сказал Дастин и приник к губам Николь. Их поцелуй прервал настойчивый стук в дверь. Николь и Дастин отпрянули друг от друга. Стук повторился.

— Это, должно быть, Трент или Саксон, — сказал Дастин, вставая с дивана.

Николь тоже вскочила, поправила кепочку и направилась вслед за Тайрхемом в прихожую. Уголком глаза она заметила, что отец и Салли притаились за кухонной дверью.

Дастин подошел к входной двери.

— Это Саксон, — раздался знакомый голос. Приоткрыв дверь, Дастин убедился, что это действительно Саксон, и впустил его.

— Что случилось? В замке…

— Нет, милорд. Там все в порядке. — Саксон закрыл за собой дверь и прошел в коттедж. — Мисс Олдридж, — поздоровался он с Николь, кивнул Нику и вдруг насторожился, заметив Салли.

— Саксон, это мистер Салливан, — произнес Дастин.

— А-а! — протянул Саксон.

— Мистер Саксон — детектив, которого нанял лорд Тайрхем, — пояснил Ник своему другу.

— Вам удалось что-то узнать? — спросил Салли. Саксон взглядом попросил у Дастина разрешения продолжать.

— Говорите свободно, — позволил маркиз.

— Хорошо, сэр. — Детектив достал из внутреннего кармана несколько листков и, нахмурив брови, пробежал глазами написанное. — Блейкер только что представил мне доклад, содержащий прямые улики. По-видимому, этот Куп — его полное имя Купер, он, между прочим, отбыл срок в Ньюгейте, — принимал сегодня посетителя. И хотя Блейкер, находясь с внешней стороны конюшни, слышал лишь обрывки их разговора, тем не менее услышал достаточно. Собеседники несколько раз упоминали Олдриджа, а также Арчера и Перриша. Блейкер считает, что они разрабатывали какой-то план, в котором фигурирует Стоддард.

— Проклятие! — вскричал Дастин. — Кто же этот таинственный посетитель Купера?

— Граф Ленстон, — последовал ответ. Дастин побледнел так, что на него было страшно смотреть.

— Ленстон? — повторил он. — Вы уверены?

— Да, сэр. И это еще не все: покинув конюшни, Блейкер, прежде чем представить мне отчет, навел кое-какие справки. Граф Ленстон задолжал очень крупную сумму денег. Короче говоря, он банкрот. Так что побудительные мотивы для шантажа тут налицо.

— Ленстон! — прищурившись, пробормотал Ник. — Милорд, ведь именно его я видел тогда с Купером. Это было в Ньюмаркете месяц назад, как раз перед началом первых состязаний весеннего сезона. Перед рассветом я зашел в конюшню проведать Оберона. Последние день-два он был немного не в себе. Я услышал тихие голоса в соседнем загоне. Естественно, меня заинтересовало, кто это выбрал столь неподходящее место для переговоров. И я заглянул туда. Там оказались граф Ленстон и тот человек со шрамами на руке. Вероятно, они секретничали, поскольку сразу же замолчали, как только увидели меня. Я тут же ушел, но, помню, подумал: странно, что у аристократа могут быть какие-то дела с этим головорезом. Но потом я решил, что это не мое дело, и выбросил эту встречу из головы. До настоящей минуты.

— Почему же они решили преследовать вас? — с недоумением спросил Дастин. — Только по одному подозрению? Граф… не могу поверить, что говорю о Ленстоне! Ведь мы с ним старые приятели. — Он горько рассмеялся. — По крайней мере я так думал. Хороший же я знаток человеческой натуры!

Николь нежно прикоснулась к его руке.

— С моей точки зрения — хороший. Так что не стоит себя казнить. Видимо, граф весьма искусно скрывает от окружающих свое истинное лицо.

— Я встречался с ним две недели назад в Ньюмаркете. Мы говорили… — Дастин внезапно замолчал и схватил Николь за руку. — Мы говорили о Стоддарде. Ленстон задавал много вопросов. Я еще похвастался, что мы без труда выиграем дерби. Если сопоставить наш разговор с сообщением Блейкера, мой приятель намерен участвовать в дерби.

— Наверняка, милорд, — заметил Саксон, извлекая очередной листок. — Вот календарь скачек, он подтверждает ваше предположение. — Саксон протянул листок Дастину. — Ваша уверенность в победе не убедила графа.

— Он ставит Демона, — пробормотал маркиз, изучая список. — Замечательный жеребец.

— А кто жокей? — полюбопытствовала Николь.

— Бейкер.

— Бейкер — очень хороший жокей, — сказал Олдридж. — У Ленстона есть все шансы выиграть дерби, если Ники не примет участия в скачках.

— Но я буду выступать, — вздернула подбородок Николь.

— Другого от вас и не ожидают, — громко заявил Саксон, — но… с одним условием.

— Они потребуют, чтобы я проиграла скачки?

— Да, мисс. Есть опасность, что они завтра предпримут попытку надавить на вас.

— Ну и пусть! Я не стану с ними сотрудничать.

Несмотря на общую тревогу, Саксон расплылся в улыбке:

— Я почему-то тоже так подумал.

— Николь… — начал было Дастин.

— Дастин, — сказала Николь твердо, — не проси меня отказаться от участия в скачках, тем более проиграть их. Вы с папой знаете, как много для меня значит победа в дерби.

В комнате воцарилось тягостное молчание, которое было нарушено Саксоном.

— Простите, милорд, но есть еще один вопрос, который нам следует обсудить, — доказательства. Ведь кроме сообщения Блейкера у нас ничего нет. Правда, Олдридж видел графа с Купером, но сам по себе этот факт ни о чем не говорит. Преступники, конечно, могли подумать, что Олдридж услышал больше, чем надо, и поэтому намерены от него избавиться. Но с исчезновением Олдриджа никаких попыток покушения на его жизнь не предпринималось. Значит, на сегодняшний день преступниками, действительно применившими насилие, являются Арчер и Перриш. Но в заговор втянуто большее число людей, включая и того, кто обосновался здесь, в Тайрхеме. Не забудьте, мы еще не вышли на его след, — добавил Саксон, многозначительно посмотрев на Николь. — Я сдержал свое слово, мисс Олдридж. Последнюю неделю я наблюдал за Раггертом. Он действительно очень высокого мнения о своей особе, но в его поведении я не усмотрел ничего противозаконного или неподобающего. Он покидал поместье только однажды, в свой выходной день. Так что вопрос о Раггерте остается открытым. — Саксон повернулся к Дастину: — Что вы скажете, милорд?

— Мой ответ вам известен, — сказал Дастин. — А что предлагаете вы?

— Предоставим лорду Ленстону возможность самому себя выдать. Пусть Арчер и Перриш встретятся со Стоддардом, он им откажет, и граф начнет паниковать. Проникнуть в Тайрхем и причинить Стоддарду вред ему не удастся. Так что Ленстону придется отказаться от участия в дерби и, стало быть, потерять деньги. Значит, он вынужден будет действовать. Трудно предугадать, что предпримет человек, загнанный в угол, но…

— Но мы будем там и проследим за ним, — подхватил Дастин.

— Совершенно верно, милорд.

— Правда, у нас нет гарантии, что Ленстон чем-то себя выдаст.

— И полиция не сможет его арестовать, не имея прямых доказательств.

Дастин задумчиво кивнул, просчитывая возможные ходы. Но тут он поймал умоляющий взгляд Николь и, медленно повернувшись, посмотрел на Ника Олдриджа.

— Если Саксон переберется в ваш коттедж, поедет с нами в Эпсом и ни на минуту не будет покидать Николь, если я пообещаю вам убить каждого, кто захочет причинить Николь вред, вы согласитесь на ее участие в скачках?

— А вы? — бросил в ответ Ник. — Вы же любите ее!

— Именно поэтому я говорю — да.

Ник, казался, пребывал в полном смятении.

— Папа! — взмолилась Николь. Глаза ее были полны слез. — Мы ведь придумали Олдена Стоддарда именно по той причине, что ты отказался поступиться своей порядочностью. Почему же я должна вести себя иначе?

— Хорошо, — сдался Ник, рубанув воздух рукой. — Вероятно, за эти дни я постарею лет на десять, но делать нечего. Согласен.

— Спасибо, папа! — Подбежав к отцу, Николь крепко его обняла, а затем, шагнув к своему будущему мужу, приподнялась на носках и звонко чмокнула его в щеку.

Глава 17

— А вот и лорд Тайрхем!

При звуке голоса Ленстона Дастина передернуло, хотя присутствие графа в Эпсоме не было для него неожиданностью. Дастин находился на трибунах с самого утра и был готов к встрече с Ленстоном. По утверждению Саксона, граф должен был появиться именно сегодня, чтобы отвлечь внимание Дастина и дать возможность Арчеру и Перришу без помех побеседовать со Стоддардом.

— Доброе утро, Тайрхем!

Дастин повернулся к человеку, которого много лет называл другом, и одарил его улыбкой, изобразив на лице искреннее удивление:

— Привет, Ленстон. Вы уже здесь? Ведь состязания начнутся только завтра.

— Хочу присмотреться к соперникам, — ответил граф. — Особенно к вашему Стоддарду. Надо признаться, его искусство верховой езды производит впечатление.

— Согласен, — усмехнулся Дастин, подавляя страстное желание придушить Ленстона на месте. Он невольно бросил взгляд на Николь, которая направлялась к ипподрому в сопровождении Брекли и Раггерта. В дальнем конце Дастин заметил Саксона, который неотрывно следил за Николь. — Скажите, Ленстон, — обернулся к графу Дастин, — почему вас так интересует Стоддард?

— Разве я вам не объяснил? Кстати, хочу предупредить вас: у Стоддарда будет сильный соперник.

— В самом деле? Кто же?

— Бейкер.

— Бейкер? Я полагал, он в отпуске — наслаждается своей победой в Ньюмаркете.

— Был в отпуске, но я убедил его вернуться пораньше, и он об этом не пожалеет. Бейкер выступит на моем Демоне. Не мог же я не ответить на ваш вызов.

— Что-то я не припомню никакого вызова.

— Да нет же, вы его сделали. Не прямо, конечно, — это не в вашем стиле. Но вы заявили, что Стоддард непобедим. Я тоже захотел попытать счастья, особенно если вспомнить поразительные результаты, которые показывает в этом сезоне Демон. Этот жеребец победил во всех скачках, в которых участвовал. Так что ваш вызов принят, друг мой.

— Отлично. — Дастину потребовалось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не размазать по физиономии Ленстона его нахальную улыбочку.

— Тайрхем, — спросил граф, склонив голову набок, — мое решение вас расстроило?

— О, нисколько! — непринужденно отозвался Дастин. — Напротив, нам со Стоддардом это поможет более трезво взглянуть на свои возможности. Но если мы все же выиграем, то это будет не просто победа, а настоящий триумф.

— Ну что ж! — Улыбка сошла с лица Ленстона, и он еще раз пристально посмотрел в дальний конец ипподрома. — Посмотрим, кто первым придет к финишу.

— Не заключить ли нам маленькое пари? — любезным тоном предложил Дастин. — Скажем, на пятьсот фунтов?

— Почему бы и нет? — отозвался Ленстон, и глаза его блеснули.

— Значит, договорились.

Ленстон бросил очередной взгляд на ипподром.

— Скажите, Тайрхем, Стоддард будет участвовать только в этом дерби? Ведь после Эпсома через несколько дней пройдут соревнования двухлеток. Почему бы вам не заявить своего жокея еще и на эти состязания?

Дастина захлестнула волна гнева, но он не подал вида, что страшно раздражен. Этот мерзавец собирается навсегда закабалить Стоддарда!

— Об этом не может быть и речи, — сказал он. — Стоддарду будет необходим отдых.

— Возможно. Но сегодня последний день подачи заявок. Уверен, что судьи пойдут вам навстречу и позволят зарегистрировать Стоддарда в последнюю минуту.

Дастин пропустил мимо ушей сарказм, прозвучавший в словах Ленстона.

— Что ж, я подумаю.

— На вашем месте я бы поступил именно так. К тому же этот юноша наверняка не будет возражать против того, чтобы подзаработать лишнюю сотню фунтов. — Ленстон в который уже раз оглянулся на ипподром. Дастин заметил, как блеснули глаза графа. — Я должен идти. Хочу лишний раз убедиться, что Демон готов к победе. До встречи, дружище.

— Всего наилучшего, — по привычке произнес Дастин. Он почувствовал тревогу. Уж очень спешно Ленстон покинул ипподром. Значит, Арчер и Перриш уже успели встретиться с Николь. И не Саксону, а ему, Дастину, необходимо лично убедиться в ее безопасности.

Маркиз дождался, когда Ленстон скрылся из виду, и поспешил к Николь, мысленно повторяя план действий, разработанный Саксоном: Николь пожалуется на боль в мышцах, обеспокоенный Дастин предложит ей немедленно отправиться в Тайрхем в его экипаже, даст распоряжение Брекли и Раггерту позаботиться о Кинжале и затем следовать за ними. День близится к полудню, в Эпсоме в это время народу предостаточно, так что Николь остается Стоддардом, Дастин — заботливым хозяином, а Саксон — их кучером.

Господи, только бы с Николь все было благополучно!

С бьющимся сердцем Дастин быстрым шагом направился к той части ипподрома, где к Николь должны были подойти Арчер и Перриш. Наконец он увидел ее худенькую фигурку и облегченно перевел дух.

— Стоддард?

Николь обернулась и, прихрамывая, сделала несколько шагов навстречу Тайрхему.

— Да, милорд? — Голос ее звучал спокойно, но лицо было бледно, а глаза широко раскрыты, и Дастин понял, что встреча состоялась.

— Я видел, как вы массировали ногу, — сказал Дастин. — Вы ее повредили?

— Слегка, сэр. Всего лишь растяжение, но я предпочел бы дать ноге покой. Как раз в это время здесь оказался Саксон, и я взял на себя смелость попросить его приготовить экипаж. Вы не будете возражать, если я вернусь в Тайрхем?

— Конечно, нет! — Дастину страстно хотелось обнять Николь. — Мы немедленно отправимся в Тайрхем, — сказал он нарочито громко. — Я распоряжусь, чтобы Брекли и Раггерт присмотрели за Кинжалом. — Увидев Брекли, Дастин сделал ему знак подойти.

— Слушаю вас, милорд, — сказал Брекли.

— Стоддарда беспокоит левая нога. Я хотел бы, чтобы его осмотрели как можно скорее, и забираю его с собой в Тайрхем. Вы с Раггертом справитесь здесь без нас?

— Разумеется, сэр, — ответил Брекли, бросив на Николь сочувствующий взгляд. — Я видел, Стоддард, как вы начали прихрамывать, соскочив на землю. Что-нибудь серьезное?

— О нет, — покачала головой Николь.

— Да, но вы бледны как полотно. Поезжайте скорее, — сказал Брекли, оглядываясь вокруг. — Я видел Раггерта несколько минут назад. Он где-то здесь, неподалеку. Я найду его, милорд, и мы присмотрим за Кинжалом.

— Хорошо. Позже я пришлю за вами экипаж. — Дастин направился в сторону от ипподрома, Николь ковыляла рядом с ним. По дороге маркиз не проронил ни слова.

— Экипаж готов? — подойдя к карете, спросил он Саксона.

— Да, сэр.

Саксон помог Николь забраться в карету, дождался, пока за ней последует Дастин, после чего захлопнул дверцу, уселся на козлы и тронул вожжи. Как только карета двинулась в путь, Дастин повернулся к Николь:

— Они не причинили тебе вреда?

— Нет, не волнуйся. Это те двое, о которых вы с папой говорили. Они дождались, пока я осталась одна, подошли и сказали, что я должна проиграть дерби. За проигрыш мне посулили полторы тысячи фунтов, а за отказ обещали сделать калекой.

— И что же ты сделала? — спросил Дастин, задыхаясь от гнева.

— Я дождалась, пока Саксон, как мы и договаривались, не покажется и не подойдет ко мне. После чего я поблагодарила своих благодетелей за предложение и отказалась. Потом попросила Саксона подать экипаж. А эти бандиты словно испарились.

Дастин зашторил окна кареты и обнял Николь.

— Дерби, тебя всю трясет. Не бойся, все уже позади.

— Я не боюсь, Дастин. Я дрожу от негодования. Если бы ты знал, как мне хотелось растерзать этих негодяев за то, что они угрожали папе и напали на тебя!

Дастин в ответ рассмеялся, чувствуя, как его натянутые нервы приходят в нормальное состояние. Он на минуту представил себе, как хрупкая, изящная Николь расправляется с двумя верзилами.

— Моя прекрасная львица! — произнес он с нежностью.

— Ты издеваешься надо мной? — спросила Николь, слегка надувшись.

— Ни в коей мере. — Дастин опять привлек ее к себе. — Я даже не мог представить себе, что меня будут так сильно любить. Спасибо тебе. Дерби.

Николь прильнула к Дастину, наслаждаясь объятием.

— А что теперь? — прошептала она.

— Ты отправишься домой и как следует отдохнешь, ни о чем не тревожась. А послезавтра твой день — ты выиграешь дерби.

— И с чего это я взяла, что смогу выиграть дерби? — Шагая по гостиной, Николь бросала взгляд то на отца, то на Салли и поминутно проверяла, прочно ли сидит на голове ее кепочка.

— По глупости, наверное, — ответил Салли с непроницаемым видом.

— Или по наглости, — высказал предположение Ник, отхлебывая кофе.

— Да, Проказница всегда славилась этими качествами.

— Может, нам еще удастся отменить ее выступление, — взглянув на часы, задумчиво проговорил Ник. — У нас в запасе целых два часа. Времени вполне достаточно, чтобы объяснить судьям, что Стоддард на самом деле полнейшая бездарность, а лорд Тайрхем совершил грубейшую ошибку, посчитав его перспективным жокеем.

— Ну, дружище, не нам об этом судить, — продолжил мистер Салливан. — Куда там! У нас и самих-то нет никакого опыта в искусстве верховой езды. Следовательно, все наши наблюдения и прогнозы ничего не стоят.

— И то правда, — печально покачал головой Ник. — Жаль только, что чье-то нахальство вводит в заблуждение добрых людей.

— Вы что, издеваетесь? — улыбнулась Николь помимо воли.

— Но ведь нам удалось заставить тебя улыбнуться, а? — усмехнулся Салливан.

— Еще как удалось. Не хотите вместо меня принять участие в дерби?

— Ники! — Олдридж, поднявшись, положил руки на плечи дочери. — Ты ждала этого дня всю жизнь. Ты отлично знаешь дистанцию. Если бы я думал, что тебе не под силу выиграть эти состязания, то не разрешил бы тебе участвовать в них. Думаешь, я не понимаю твоего волнения? Ведь мы с Салливаном испытывали то же самое десятки раз.

— Вы никогда так не волновались! — воскликнула Николь.

— Девочка моя, — сказал Салли, поднимаясь с кресла. — Нам никто не платил за беготню вокруг ипподрома и заламывание рук перед каждыми скачками. Поверь, мы волновались не меньше твоего, но старались этого не показать. Помни только одно: лучше тебя и Кинжала никого нет. Ты сделала все от тебя зависящее, чтобы победить. Стало быть, вперед, Олден Стоддард, а остальное за провидением.

Эти слова словно натолкнули Николь на какую-то мысль. Глаза ее загорелись. Она взлетела по лестнице в свою комнатку и тут же вернулась.

— Мой амулет! Он должен быть сегодня со мной. Поскольку я не осмеливаюсь носить его, когда я Олден Стоддард, то положу амулет в карман и тогда буду чувствовать, что в трудную минуту мама будет со мной.

— Она всегда с тобой. Проказница, — тихо произнес Ник. — Как и я.

Николь сжала руки отца.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты поехал с нами в Эпсом!

— Я знаю, Проказница. — Ник неловко привлек к себе дочь и крепко обнял ее. — Но вместо меня там будет Салли… и маркиз Тайрхем. Я тоже сердцем буду там.

— Спасибо, папа, — отозвалась Николь. — Зная это, я буду чувствовать себя уверенно.

Ник поцеловал дочь в разрумянившуюся щеку.

— Вот и славно.

— Я люблю тебя, папа, — прошептала Николь, крепко обнимая отца.

Саксон помрачнел. Его беспокоил Раггерт. Еще два дня назад его мнение относительно тренера полностью совпадало с мнением Николь Олдридж. Саксону не нравился Раггерт, и он не доверял ему, но личная неприязнь — слишком шаткое основание, чтобы объявлять кого-либо преступником. Даже после нескольких дней пристального наблюдения за Раггертом, исправно выполнявшим свои обязанности, Саксон не увидел ничего подозрительного в действиях этого человека.

Однако в последние два дня поведение Раггерта встревожило сыщика. Тренер заметно нервничал, постоянно куда-то исчезал. Казалось, он потерял всякий интерес к соревнованиям. Но самым настораживающим в поведении Раггерта было то, что оно изменилось сразу же после завершающей тренировки Стоддарда в Эпсоме. Нахмурившись еще больше, Саксон выглянул в окно: герцог и герцогиня Броддингтонские усаживались со Стоддардом в карету лорда Тайрхема, а объект тревожных размышлений детектива — Раггерт — пристроился на заднем сиденье.

Создавалось впечатление, что Раггерт всегда оказывается в нужное время и в нужном месте. Так случилось и на ипподроме в Эпсоме, где он оказался вблизи места встречи Стоддарда с Арчером и Перришем. И, вероятно, слышал их беседу. Если бы Саксон доверял только собственной интуиции, он мог бы поклясться, что Раггерт не пропустил ни словечка. Сразу же после разговора тренер исчез, почти одновременно с Арчером, Перришем и Ленстоном. Вряд ли это случайное совпадение. Интересно, куда Раггерт отправился? И зачем? Доложить Ленстону?

Мысль о возможности их связи уже неоднократно приходила в голову Саксона. Мог ли Раггерт, работая на Ленстона, собирать в Тайрхеме сведения о Стоддарде? Мог ли шпионить за жокеем, чтобы потом докладывать своему хозяину? Если так, то подозрения Николь Олдридж становились более чем обоснованными, а Раггерт и есть тот предатель, которого они ищут. Таким образом все становилось на свои места. Ленстон — банкрот. Самый серьезный его конкурент — маркиз Тайрхемский, нанявший подающего большие надежды молодого жокея. Лучший способ проследить за Стоддардом и выяснить его намерения — предложить маркизу опытного, но купленного тренера.

Но все это мелочи по сравнению со зловещей целью, которую преследует Ленстон.

Мысль об этом заставила Саксона вновь вернуться к вопросу о том, почему Раггерт оказался почти рядом со Стоддардом во время его разговора с Арчером и Перришем. Если Раггерт подслушивал, то он уже успел доложить Ленстону о том, что парнишка не намерен проигрывать дерби. Перспектива потерпеть финансовый крах могла заставить Ленстона запаниковать. Ему не остается иного пути, кроме как добиться поражения Стоддарда любыми средствами. А кто лучше Раггерта разбирается в подобных средствах?

Если тренер уже предпринял какие-то шаги, то как предотвратить возможные последствия? Саксон пристально вглядывался в пассажиров экипажа: Трентон и Ариана Кингсли, Раггерт, Стоддард, Салливан, лорд Тайрхем. Брекли выехал раньше верхом на Кинжале, чтобы дать жеребцу размяться перед скачками. Поскольку в задачу Саксона входил главным образом присмотр за дядей, миссис Хопкинс и маленьким Александром, ему оставалось только ждать.

Тем не менее он решил действовать. Саксон еще раз проверил свой пистолет и сунул его во внутренний карман. Дождавшись, когда карета маркиза скроется за дальним поворотом дороги, детектив решил попытаться найти подтверждение своим подозрениям. Саксон направился к домику Раггерта. Толкнув дверь, он постоял на пороге, убедился, что в доме и вокруг него никого нет, и бесшумно скользнул внутрь.

В комнате было довольно светло, и Саксон принялся рыться в ящиках стола, шкафах и карманах одежды Раггерта в поисках улик. Прошло довольно много времени, прежде чем его усилия увенчались успехом.

В дальнем углу под кроватью лежала завернутая в бумагу подпруга с седельными ремнями и застежками, на одной из которых красовалась маленькая золотая табличка с выгравированной на ней надписью: «Кинжал».

Саксон осмотрел находку, снова завернул в бумагу и сунул на прежнее место. Выйдя на улицу, Саксон бросился к замку. Несколько минут спустя, наказав Пулу быть настороже, детектив вскочил в двуколку и помчался в Эпсом.

Стартовый флажок поднялся и… застыл в воздухе.

Николь почувствовала величайшее облегчение после пережитого только что страха. Ее не разоблачили! Благодаря Дастину она успешно прошла регистрацию, и теперь оставалось только одно — победить.

— Ну, дружок, будь молодцом, — тихо сказала она Кинжалу.

Флажок опустился.

Скачки начались.

Устремившись вперед, Николь не стала оглядываться ни вправо, ни влево. Позабыв об окружавших ее наездниках, она сосредоточила свое внимание исключительно на дистанции. Она вырвалась вперед, оставив позади всех, за исключением Бейкера, шедшего слева, ближе к внутренней стороне дистанции. Кинжал великолепно брал препятствия, а Николь пыталась занять внутреннюю часть дорожки, чтобы идти к финишу кратчайшем путем.

«Спокойно, Ники. — Николь словно слышала голос отца. — Не оборачивайся, иначе потеряешь скорость. Доверься своему мастерству и инстинкту Кинжала».

Николь заставила Кинжала увеличить скорость, и через мгновение они уже были впереди Бейкера, а потом вышли на внутренний круг. Впереди уже виднелся Тоттенхемский угол в виде подковы. За ним следует крутой спуск. Надо пройти поворот, чуть замедлив скорость, на спуске перевести Кинжала на иноходь и держать ее, пока они не окажутся на финишной прямой. Именно в этот момент Николь почувствовала, как седло слегка скользнуло под ней. Кинжал тоже уловил это, чуть сбился с шага, потом опять вошел в ритм, когда Николь уселась на нем более плотно. Седло ерзало — в этом не было сомнений. Но почему? Обхватив ногами бока Кинжала, Николь заставила себя не думать об этом. Они входили в поворот, снизив скорость перед Тоттенхемском углом, до которого уже было рукой подать.

Седло дернулось в сторону.

— Что-то не так! — Сидевший на трибуне Дастин вскочил на ноги, взгляд его был прикован к темно-зеленой кепочке Николь.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Ариана.

— Стоддард теряет равновесие.

— Дастин, — спокойно заметил Трентон, — этот угол известен своей крутизной. Разумеется…

— Черт возьми! — в волнении воскликнул Дастин. Оставив родных в полном смятении, он бросился вниз. Продираясь сквозь толпу, Дастин думал лишь об одном — поскорее добраться до Николь. Одно было ясно — она теряет контроль над ситуацией.

Николь думала о том же.

Проходя Тоттенхемский угол, она лихорадочно оценивала свое положение. Они с Кинжалом все еще возглавляли гонку, но теперь преимущество было уже не большим — выигранное ею вначале расстояние сократилось, как ей показалось, всего до нескольких корпусов и продолжало сокращаться. Седло теперь болталось почти свободно, подпруга соскользнула под брюхо Кинжала, седельные ремни, удерживающие подпругу с левой стороны, все более ослабевали и должны были вот-вот расстегнуться окончательно. В этом случае седло слетит под ноги другим лошадям, а это приведет к дисквалификации Николь и снятии ее со скачек.

Невыносимая мысль!

Натянув поводья Кинжала, она прошла Тоттенхемский угол. Воспользовавшись тем, что остальные наездники снизили скорость на повороте, она перестроилась в крайний правый ряд.

Бейкер обошел Николь слева и на бешеной скорости устремился по прямой в тот самый момент, когда седельные ремни расстегнулись полностью.

«Не обращай внимания на других наездников, — сказал бы сейчас ее отец. — Делай то, что должна делать. Скорость ты снова наберешь».

Николь быстро огляделась. Ее обошел еще один наездник. Рядом и позади — никого. Она приподнялась и позволила седлу с подпругой соскочить со спины Кинжала. Упряжь улетела вправо и теперь никому не могла помешать.

Кинжал напрягся, дернулся в сторону, пытаясь выровняться.

Николь смутно слышала, как взорвались криком трибуны:

— Бейкер впереди на четыре корпуса! У Стоддарда никаких шансов!

Не обращая внимания на эти вопли, Николь крепче ухватилась за поводья и словно прикипела к спине Кинжала.

— Спокойно, мальчик, — пробормотала она. — Все в порядке. Давай-ка быстренько доскачем вон до того столбика.

Кинжал отреагировал мгновенно. Он рванулся вперед, восстанавливая утерянную скорость. Резкий бросок Николь и Кинжала, позволивший им без труда обойти идущего вторым жокея, вызвал настоящую бурю на трибунах. Всем существом Николь завладело одно-единственное желание: догнать Бейкера и обойти его. Сузив глаза, Николь подалась вперед и изо всех сил сжала ногами бока Кинжала, побуждая его увеличить скорость. Жеребец рванул и настиг соперника в шестидесяти ярдах от финиша. Следующие несколько секунд Николь и Бейкер шли голова в голову.

— Я помню, папа, — с горящим взглядом шептала Николь, — последний рывок надо делать за пятьдесят ярдов до столба. Вот… сейчас!

Несколько мгновений бешеной скачки — и они оставили позади Демона с его наездником и пересекли финишную черту, выиграв дерби с преимуществом в полкорпуса.

К тому времени, когда Николь снизила скорость и успокоила разгоряченного Кинжала, все зрители на трибунах вскочили со своих мест, и девушка увидела в десяти ярдах впереди себя вещественное доказательство своей победы — призовой кубок.

Неподалеку стоял Дастин Кингсли — владелец Кинжала. Рядом с маркизом она увидела владельца Демона — Эдмунда Ленстона.

Дастин окинул Николь беспокойным взглядом.

— Все в порядке, — выдавала из себя Николь, игриво усмехнувшись, притронулась к козырьку кепки, салютуя маркизу.

Дастин, широко улыбнувшись, ответил ей приветственным жестом.

— Стоддард, вы не просто замечательный наездник. Вы… — Маркиз не находил слов. — Поздравляю, — вымолвил он наконец и, чтобы не выдать своих чувств, повернулся к орущей от восторга публике.

— Как ты себя чувствуешь в роли победителя? — спросил Дастин, сплетая свои пальцы с пальцами Николь.

Она сидела, откинувшись на спинку дивана, совершенно обессилевшая после безумной гонки, восторженных объятий и расспросов, похлопываний и подмигиваний. Она приняла ванну и переоделась.

— Я все еще не могу поверить, что победила, — пробормотала Николь. — Как я себя чувствую? Великолепно.

Дастин прижал ладонь Николь к своим губам.

— Ты была восхитительна. В жизни не видел ничего подобного.

— Я тоже, — согласился Салли, выходя вслед за Ником из кухни и беспрерывно бросая на друга обеспокоенные взгляды.

— Вот твой чай, Ники, — сказал Олдридж, еще не пришедший в себя после услышанной истории с седлом. — Милорд, Саксон, еще виски? Я еще выпью. Видит Бог, мне это просто необходимо. До сих пор не могу поверить, что Раггерт подрезал седельные ремни.

— Тем не менее это так, — отозвался Саксон. — Хотя никто, кроме присутствующих здесь, а также герцога и герцогини Броддингтонских, об этом не знает. Единственное, о чем я жалею, что не успел к началу и вовремя не предупредил мисс Олдридж.

— А я вот не жалею, — отпивая чай, заверила его Николь. — Я наслаждаюсь каждой минутой этих скачек, даже самыми драматическими моментами. Если бы вы прибыли вовремя, вам пришлось бы давать объяснения, Ленстон мог от нас ускользнуть, а я бы навсегда лишилась возможности участвовать в состязаниях.

— Ну, сценарий мог быть совершенно другим, — скривил губы Дастин.

— Кстати, о Ленстоне, — вставил Салли. — Как он вел себя во время битвы за первое место?

— Как тонущий человек, которому не хватает воздуха, — ответил Дастин. — О, Ленстон был в высшей степени любезен, поздравлял меня и Стоддарда, но его притворство было неубедительным. Он просто побелел от бешенства. Думаю, он готов был меня убить.

— Как он мог рассчитывать, что судьи вынесут решение в его пользу? — спросил Салли. — Проказница ничем не нарушила правил, мало того — сделала все, чтобы не навредить другим жокеям. При этом она потеряла добрых десять секунд. Стало быть, ее время — две минуты двадцать девять секунд.

— Этот результат меня вполне устраивает, — сказала Николь. — Я мечтала участвовать в дерби и победить. Доверяя это желание своему амулету, я не думала ни о дистанции, ни о времени.

Выслушав молча весь этот разговор, Олдридж поставил бокал на стол и посмотрел на Дастина.

— Милорд, а почему вы заявили на ипподроме, что ремни у Кинжала подрезал какой-то неизвестный завистник? Ведь вы же прекрасно знали, что это дело рук Ленстона и Раггерта. И вы не только позволили им свободно уйти, но и оставили Раггерта у себя на службе.

— Папа, — терпеливо вздохнула Николь, — пожалуйста, будь благоразумен. Если бы Дастин и обвинил графа Ленстона, какие он мог привести доказательства? Улика имеется только против Раггерта. А поскольку нам нужен граф, мы должны действовать чрезвычайно осмотрительно.

— Ваша дочь совершенно права, — отозвался Саксон.

— Милорд, — гнул свое Олдридж, — мне кажется, безопасность Николь должна стоять у вас на первом месте.

— Папа…

— Подожди, дорогая. — Дастин жестом призвал Николь к терпению. — Твой отец прав. Настало время поделиться моим планом с ним и… с тобой.

— План? — встрепенулся Ник. — Какой еще план?

— Который мы разработали с Саксоном.

— Маркиз Тайрхем скромничает, — вставил Саксон. — Идея принадлежит ему. Я просто разработал детали и кое-что подкорректировал. Я уже говорил, милорд, из вас бы вышел первоклассный детектив.

— Дастин, — удивленно приподняла брови Николь, — ты мне не говорил ни о каком плане.

— Я намеревался это сделать, когда ты придешь в себя. — Дастин уставился на пустой бокал. — Меня же еще долго будет преследовать этот кошмар. Когда я увидел, как ты, входя в поворот, начала беспомощно сползать то на один, то на другой бок, то так перепугался, что…

— Слава Богу, с Ники все в порядке, — сказал Ник примирительным тоном. — Так расскажите нам о своем плане, милорд.

Дастин обвел взглядом всю компанию и принялся излагать свои соображения.

— Собственно, план уже приведен в действие. Мы решили до поры до времени не трогать Раггерта, с тем чтобы получить доказательства вины Ленстона и всей его компании и упрятать этих джентльменов в тюрьму. Вам, Олдридж, это позволит занять принадлежащее вам по праву место лучшего жокея Англии, а мне — повести вашу дочь к алтарю.

Глава 18

— Стоддард! Зачем вы поднялись, да еще в такую рань? — обеспокоенно спросил Брекли, спеша навстречу Николь.

Краешком глаза она заметила Раггерта рядом с Попоной.

— Я прекрасно себя чувствую, Брекли. — Николь одарила конюха слабой улыбкой. — Хотя и не горю желанием повторить вчерашний заезд.

— О, вы чуть было не погибли, зато доказали всем, что вы не только прекрасный наездник, но и благородный человек. Благодаря вам это дерби войдет в историю.

— Надеюсь. Тем более что это мое первое и последнее дерби.

Николь видела, как насторожился Раггерт.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Брекли.

— То же самое, что собираюсь сказать и лорду Тайрхему, — вздохнула Николь. — Дорогой Брекли, я не создан для скачек. У меня есть некоторый опыт, но мне недостает твердости. Я совершенно выдохся за недели тренировок, мои нервы были постоянно на взводе. Вчера я мог сам погибнуть или погубить кого-нибудь другого. Это окончательно выбило меня из колеи. Так что я поглубже упаковываю свой приз и говорю скаковой дорожке: «Прощай».

— Стоддард, вы несете несусветную чушь. Да вам цены нет! Вы хоть понимаете, от какого будущего отказываетесь?

— Понимаю, — кивнула Николь.

— Парень, дерби было только вчера, — задохнулся Брекли, неожиданно переходя на «ты». — Ты еще не отошел от потрясения. Почему бы тебе не взять отпуск? Отдохни, пропусти летний сезон, а осенью начнешь сначала. Седла, черт возьми, не падают каждый раз. Да что говорить, ты просто не имеешь права покидать скаковую дорожку.

— Именно сейчас я и должен это сделать.

— Послушай, у меня есть идея, — предпринял еще одну попытку Брекли. — Мне требуются помощники, чтобы тянуть эту лямку. Я договорюсь с лордом Тайрхемом, и ты будешь работать со мной. Временно, разумеется, пока вновь не почувствуешь вкус к скачкам. Денег, конечно, будет поменьше, чем у жокея, но с голоду не умрешь. Но самое главное — все время будешь рядом с лошадьми.

Эти слова наполнили сердце Николь благодарностью. Милый старый Брекли! Если он рассчитывал передать Стоддарду часть своей работы, то, конечно, собирался поделиться с ним и своим жалованьем.

«Как бы я хотела все рассказать тебе, мой друг! — мысленно произнесла Николь. — Но не могу. Пока не могу. Но я не забуду твоей доброты. Скоро я смогу отплатить тебе за нее».

Она улыбнулась про себя: в конце концов в том, что она станет маркизой Тайрхемской, есть определенные преимущества.

— Стоддард! — Дастин распахнул двери конюшни. — Ах, вот вы где! — Он подошел к Николь и Брекли. — Как вы чувствуете себя сегодня?

— Лучше, милорд. Но…

— Отлично. Поскольку я только что принял одно решение.

— Сэр?

— В Эпсоме граф Ленстон подал мне великолепную идею. После вашего вчерашнего выступления я горю нетерпением воплотить ее в жизнь. Сегодня утром я переговорил с судьями, и они, учитывая ваше бесподобное выступление во вчерашнем дерби, согласились допустить вас к соревнованиям, которые состоятся завтра.

— Но, милорд…

— Я получил специальное разрешение. Судьи единодушно согласились с тем, что было бы несправедливо ограничивать вас только одними состязаниями. — Дастин повернулся к Брекли: — На завтрашние состязания я выставляю Кубка. Они со Стоддардом с легкостью победят.

— Не сомневаюсь, милорд. — Брекли бросил вопросительный взгляд на потупившуюся Николь.

— Меня ждут, я должен вернуться в замок, — заключил Дастин, не обратив ни малейшего внимания на реакцию Стоддарда. — Но, поскольку Кубок уже выведен, я хотел бы, чтобы вы сделали на нем несколько кругов… А-а, Раггерт… — Дастин, казалось, только сейчас заметил тренера. — Как удачно, что вы здесь оказались. Это касается и вас, причем самым непосредственным образом. — Тренер мгновенно насторожился. — Мне не хочется нарушать ваш график, — продолжал Дастин, словно не замечая обеспокоенности Раггерта, — поэтому я не рассчитывал, что вы поможете нам сегодня поработать со Стоддардом. Но завтра у меня получается накладка. Задолго до того, как я решил выставить Кубка, мы с братом договорились о деловой встрече. А поскольку герцог с семьей уезжает в Броддингтон сразу же после закрытия эпсомских скачек, у нас не будет другой такой возможности. И я хотел бы, чтобы вы присмотрели за Стоддардом на его утренней тренировке. Брекли проведет хронометраж. Я вернусь перед самыми скачками, после чего вы сможете отдохнуть. Это вас не затруднит?

— Нет, сэр, — облегченно вздохнул Раггерт. — Я обо всем позабочусь.

— Не сомневаюсь, — холодно отозвался Дастин. — Еще раз примите мои поздравления, Стоддард. Вы были неподражаемы.

Круто повернувшись на каблуках, маркиз покинул конюшню.

— Стоддард, что, черт возьми, с вами происходит? — крикнул стоявший на финише Раггерт. — Такое впечатление, что вы в первый раз сели в седло!

— Перестаньте кричать? — рявкнул Брекли, изо всех сил стараясь сдержать гнев. — Разве вы не видите, что юноша явно не в себе?

— Не в себе? — переспросил Раггерт. — До соревнований осталось каких-нибудь шесть часов. Все, о чем я прошу, это провести Кубка через последнее препятствие, дать ему освоиться с этим упражнением. Если Стоддард не в состоянии это сделать, как он собирается участвовать в скачках?

— Раггерт прав, Брекли. — Николь подъехала к мужчинам и, прежде чем соскочить на землю, любовно похлопала лошадь по шее. — Все это бесполезно. Я пытался ради маркиза Тайрхема, но я напряжен в этом седле, как тетива лука, и Кубок это чувствует. Я только подведу хозяина, а мне очень бы этого не хотелось после всего, что он для меня сделал. — Николь тяжело вздохнула и отерла пот со лба. — Брекли, благодарю вас за доброту. Я, может быть, и согласился бы на ваше предложение, но не смогу смотреть маркизу в глаза. Особенно после того, что собираюсь сделать.

— Что сделать? — побледнел Брекли.

— Удрать, — заявила Николь.

— Удрать? — У Раггерта вытянулось лицо. — Вы хотите сказать, что не будете участвовать в состязаниях?

— Именно это я и имел в виду. Послушайте меня. Никто, кроме судей из Жокейского клуба, не знает о намерении милорда, в расписании состязаний об этом ничего не сказано. — Николь повернулась к Раггерту: — Лорд Тайрхем освободил вас после обеда. Зная ваше доброе к нему расположение, я прошу вас съездить в Эпсом предупредить судей. Расскажите им всю правду, не жалейте меня, и репутация лорда Тайрхема не пострадает. Об этом я беспокоюсь больше всего.

— Стоддард, подумайте хорошенько! — воскликнул Брекли.

— Я уже подумал, — пожала плечами Николь. — Простите меня, Брекли, но я… боюсь.

— Я поеду немедленно, — заявил Раггерт с лихорадочным блеском в глазах.

— Я тоже, — пробормотала Николь. — К началу состязаний я буду уже далеко. — Она потупила взор, потом снова посмотрела на Брекли и Раггерта: — Думаю, больше вы меня не увидите. Спасибо вам, Брекли. — Николь крепко пожала руку старому конюху. — Вы были мне добрым другом. А вы, Раггерт… Работа с вами стала для меня хорошей школой. Правда, мы порой ссорились, но сейчас, когда так много поставлено на карту, ваше желание помочь просто неоценимо.

— Пустяки! — махнул рукой Раггерт, направляясь прочь. — Счастливо, Стоддард!

Увидев, как быстро удаляется Раггерт, Брекли шагнул было вслед за ним, но Николь удержала конюха.

— Не надо, — тихо сказала она. — Поверьте мне, Брекли, все к лучшему. Пусть идет. И я тоже пойду. — Николь передала Брекли поводья, повернулась и направилась к дому. — Мы скоро увидимся, друг мой.

— Стоддард!

Николь улыбнулась, увидев растерянность на лице Брекли.

— Что?

— Кажется, вы сказали, что мы больше вас не увидим.

— Верно. Но это не означает, что я не увижу вас.

Ариана Кингсли достала из гардероба легкое синее платье и разложила на кровати.

— Вот это великолепно подойдет. — Она взглянула на стоявшую посреди комнаты Николь, все еще в грязных бриджах и рубашке. — Вы, мисс Олдридж, ворветесь в светское общество подобно урагану, — рассмеялась герцогиня. — О, на этот раз Дастин будет наказан по заслугам. Представляю себе выражение его лица при виде толпы твоих будущих поклонников.

— Не очень-то в это верится, — с сомнением произнесла Николь. — Я не обладаю твоей красотой, Ариана.

— Ах, мы еще не верим? — Ариана указала на ванную комнату. — Смой с себя грязь, а затем дай мне полчаса времени. Ты заставишь пасть на колени всех особей мужского пола в Англии.

Подойдя к кровати, Николь погладила мягкую ткань платья.

— Как оно прекрасно, — выдохнула она. — Ты правда не возражаешь, чтобы я надела его?

— Николь… — Ариана взяла в ладони руки девушки. — Я ждала этого момента два года. Ты — самое чудесное открытие в жизни Дастина, женщина, полностью его покорившая. И мне не терпится поскорее назвать тебя сестрой. Поэтому все, что я имею, — твое.

— Спасибо тебе, — сдержав подступившие слезы, произнесла Николь.

В дверь резко постучали.

— Кто бы это мог быть? — Ариана снова жестом указала Николь на ванную комнату. — Спрячься.

— Подчиняюсь, хотя в этом нет необходимости, — с загадочной улыбкой сказала Николь и принялась вынимать заколки, крепящие кепочку.

Как только она исчезла в ванной, в комнату ворвался Трентон Кингсли с Александром на руках.

— Трентон! — растерялась Ариана. — Еще не время ехать. Мы с Николь не одеты.

— Знаю, — отвечал герцог. — Но Николь сама попросила меня зайти в твою комнату за час до отъезда и принести Александра. Вот мы и пришли.

— И очень своевременно, — сказала Николь, входя в комнату и вынимая из волос последнюю заколку. С озорным блеском в глазах она подошла к Трентону. — Кажется, я кое-что обещала вашему сыну и намерена сдержать слово. — Николь наклонилась вперед, взяла крошечную ручку Александра и положила пальчики малыша на козырек своей кепочки. — Теперь она твоя, мой маленький лорд.

Александр удовлетворенно угукнул и стащил кепку с головы Николь. Темные локоны каскадом рассыпались по ее плечам.

— Ма-ма, — объявил мальчик, размахивая кепкой.

— Пока еще нет, — застенчиво ответила Николь, целуя Александра в лобик. — Но ты узнаешь об этом первым. — Николь водрузила на голову малыша свою кепку, которая тут же накрыла Александра до подбородка.

Из-под кепки раздался довольный заливистый смех.

— О Господи, — пробормотала Ариана. — Еще один наездник. Только этого нам и не хватало.

Николь улыбнулась всем троим.

— Спасибо, — сказала она.

— За что? — спросил Трентон.

— За то, что сохранили мою тайну. За то, что предложили мне свою дружбу. За то, что приняли меня в свою семью, и за то, что теперь я с легким сердцем прощаюсь с Олденом Стоддардом.

— Ступайте, Раггерт. — Развалившись в кресле, Ленстон потянулся к стоявшей на столе бутылке мадеры и бросил на тренера неприязненный взгляд. — Я не хочу никого видеть. Ни сегодня, ни завтра — никогда. — Налив себе вина, Ленстон сделал большой глоток. — Так что можете убираться отсюда.

— Дайте мне сказать, и ваше настроение тут же изменится. — Раггерт закрыл дверь кабинета и подошел к краю стола. — Не сомневаюсь, что вы немедленно помчитесь в Эпсом.

— Хотите пари? — не очень уверенно поинтересовался Ленстон.

— Не возражаю, — кивнул Раггерт. — Потому что его выиграю.

Глухо рассмеявшись, Ленстон снова наполнил бокал.

— Послушайте, Ленстон, все наши беды кончились. У нас появилась великолепная возможность вернуть деньги и ухватить удачу за хвост. И самое смешное, что для этого нам не придется ничего делать. Счастье само плывет к нам в руки.

Заинтригованный граф протер покрасневшие глаза.

— Вы, должно быть, еще более пьяны, чем я. Счастье? Удача? Да у меня ни шиллинга в кармане! Мне нечего поставить на кон, кроме вот этой рубашки. — Он сделал еще глоток. — Правда, остается еще жизнь, но Купер, который вот-вот приедет сюда, отберет у меня и ее. И я ничего не могу с этим поделать, как бы ни хотел. Я все испробовал: и подкуп, и угрозы, и шантаж. Даже ваши услуги не помогли. Я не в состоянии одолеть проклятого Кингсли. После поражения в дерби мои потери оказались слишком велики, чтобы их можно было компенсировать. Я конченый человек. — Ленстон сокрушенно вздохнул. — Это же просто смешно: надо мной взял верх какой-то сопливый мальчишка, оказавшийся в конечном счете героем.

— Героем на час, — сверкнув глазами, заметил Раггерт и наклонился ближе к Ленстону. — Слушайте, я насчет Стоддарда. Вчера Тайрхем уговорил судей в Жокейском клубе разрешить этому парню участвовать в сегодняшних скачках. Тайрхем сказал, что вы ему подали эту идею.

— Верно. И вы явились меня поздравить? — иронически хохотнул Ленстон.

— Нет. Я пришел сказать, что в этих скачках фаворитом будет ваша Хлоя, в особенности с таким замечательным жокеем, как Бейкер.

— Ну нет! Вы же сами только что сказали, что Стоддард заявлен. Он уже однажды побил Бейкера. Не сомневаюсь, что сделает это еще раз.

— Нет, не сделает, потому что не будет участвовать в состязаниях.

— Вы говорите загадками.

— В таком случае я поступлю проще — расскажу вам то, чего еще не знает маркиз Тайрхем. Полчаса назад Стоддард вышел из игры.

Бокал в руке Ленстона застыл на полпути ко рту.

— Вышел из игры? Каким образом?

— Удрал, смылся, слинял, растворился — как вам угодно. Он до смерти перепугался, когда у него, лопнули эти чертовы седельные ремни, и теперь боится ездить верхом. Я видел это своими глазами. Он настолько напряжен в седле, что не в состоянии перевести лошадь на иноходь. И чтобы не расстраивать маркиза, Стоддард попросту сбежал.

Ленстон медленно поднялся на ноги.

— Вы говорите, что Тайрхем ничего не знает об этом?

— Наконец-то вы начинаете понимать. Тайрхем уехал сегодня рано утром на какую-то деловую встречу со своим братом и вернется только к самому началу состязаний. Стоддард попросил меня предупредить судей, чтобы спасти репутацию Тайрхема. Собственно говоря, я сейчас должен находиться в Эпсоме и просить судей отменить заявку маркиза, чтобы он не был опозорен.

На лице Ленстона расцвела улыбка.

— Но вы… не поехали в Эпсом.

— Нет. Вместо этого я приехал сюда и советую вам не упускать случая. Ваша Хлоя теперь бесспорный фаворит и способна набить ваши карманы деньгами.

— Так-так-так, — засмеялся Ленстон, отодвигая бутылку. — Что ж, думаю, мне следует явиться в Эпсом прежде, чем туда прибудет Тайрхем и узнает о дезертирстве Стоддарда. В дополнение к официальной ставке я еще подобью Тайрхема заключить со мной личное пари, на которое этот наглец клюнет, не подозревая о надвигающейся катастрофе. — Граф в порыве энтузиазма хлопнул Раггерта по спине. — А вы в знак моей благодарности получите солидную сумму.

— Теперь вы можете это обещать с полным основанием.

— Мне надо принять ванну и переодеться. — Ленстон беспокойно посмотрел на свои карманные часы. — Вы же поезжайте обратно в Тайрхем и позаботьтесь о том, чтобы маркиз не приехал раньше. Мы не можем допустить, чтобы он раскрыл наш маленький секрет раньше времени. — Он ехидно усмехнулся. — Но когда наступит срок и Тайрхем появится с самодовольным видом в Эпсоме, я уже буду на месте. Моего доброго приятеля ожидает довольно любопытный послеобеденный сюрприз.

Несколько часов спустя Дастин в приподнятом настроении устраивался в своей ложе на ипподроме в Эпсоме, оставив два свободных кресла между собой и Трентоном.

— Нас ожидают весьма занимательные события, — сообщил он брату. — Я чувствую, что сегодня мне повезет.

— Рад это слышать, — раздался голос Ленстона, который в эту минуту вошел в ложу. — Представьте, я чувствую то же самое. Но я пришел поздравить вас, маркиз, с тем что вы приняли мое предложение и заявили Стоддарда в соревнованиях. Уверен, это будет незабываемое зрелище.

— Ах, вы уже об этом слышали! — откликнулся Дастин. — Что ж, должен еще раз поблагодарить вас за удачную мысль. Ведь Стоддард действительно замечательный жокей, и было бы несправедливо ограничивать его одними скачками. — Заглянув в программу состязаний, он добавил: — Я вижу, Бейкер снова выступает за вас, в этот раз на Хлое. Мудрый выбор.

— Это замечательная скаковая лошадь. Я только что сделал небольшую ставку на ее победу.

— В самом деле? Даже зная, что Стоддард будет выступать против нее на Кубке?

— Я уже сказал вам, — отозвался Ленстон, — что сегодня чувствую удачу. Так что же, вернуть вам долг за пари? — Ленстон сунул было руку в карман, но замешкался. — Или мы поднимем ставки и заключим новое пари?

— И на какую сумму?

— Ну-у, скажем, пятьдесят тысяч фунтов.

— Пятьдесят тысяч фунтов? — Брови Дастина полезли вверх, он повернулся к группе джентльменов, стоявших позади него. — Что вы мне посоветуете, господа?

— Соглашайтесь, Тайрхем, — ухмыльнувшись, заявил один из них. — Даже если вы проиграете, то не почувствуете этого.

Толпа родовитой знати ответила одобрительным ропотом. Дастин непринужденно протянул руку Ленстону:

— Согласен. Побить вас дважды за один сезон — что может быть приятнее?

— Не спешите торжествовать, маркиз, — ответил Ленстон, пожимая руку Дастина с весьма самоуверенным видом.

— Флажок вот-вот опустится, — заявил Трентон, озираясь вокруг. — Интересно, куда запропастились Ариана и Николь?

— Николь? — Ленстон вопросительно обернулся к Трентону. — Кто это?

— А вот и они! — воскликнул Дастин, и они с Трентоном поднялись навстречу приближающимся женщинам. — А мы уж начали беспокоиться.

— Прости, дорогой, — сладко пропела Николь, пропуская Ариану вперед и занимая место рядом с Дастином. — Мы с Арианой задержались, чтобы пожелать папе удачи.

— Удача всегда на его стороне, — ответил Дастин. — Николь, я хочу познакомить тебя с графом Ленстоном.

Николь слегка кивнула и бросила на графа взгляд, способный заморозить Темзу. Дастин смотрел на нее и только диву давался. Ленстон, казалось, остолбенел.

— Ленстон, — обратился к нему Дастин, — хочу предупредить вас, что Николь — моя невеста.

— Ваша невеста? — пробормотал граф, чувствуя, что земля уходит у него из-под ног. — Когда это случилось? Я ничего не слышал.

В глазах Дастина сверкнул недобрый огонек.

— Зная вашу репутацию, я не стал вас знакомить с ней заранее.

Крики зрителей заставили Ленстона обернуться. Он отказывался верить собственным глазам.

— Кто это там, впереди?

— Кубок, конечно, — отозвался Дастин.

— Кубок? — Ленстон побелел, как лист бумаги.

— Готовьте вашу чековую книжку, граф, — холодно произнес герцог Броддингтонский, не глядя на Ленстона. — Кубок выигрывает уже целый корпус.

На лбу Ленстона выступили крупные капли пота.

— Но я думал…

— Что вы думали? — спросил Дастин. Внезапно глаза Ленстона сузились. Кубок с жокеем приближались к их трибуне.

— Это не Стоддард! — вскричал граф.

— Нет, конечно. Разве Раггерт вас не предупредил?

Ленстон дернулся так, словно его ужалила змея. Вены на его висках вздулись, как только он встретил взгляд Дастина.

— Что вы имеете в виду? — чуть слышно прошептал он.

— Ленстон, я знаю все, — глядя ему прямо в глаза, твердо сказал маркиз.

— Дастин, он уже на три корпуса впереди, — объявил Трентон. — И это после нескольких недель отсутствия! Я просто поражен.

— Отсутствия… — повторил Ленстон в припадке безумия. Он пошатнулся, схватившись рукой за ограждение. Наконец-то он узнал жокея, скачущего на Кубке. — Тайрхем, — просипел Ленстон, — кто идет на Кубке?

— Полагаю, вы знаете ответ.

— Кто? Умоляю…

— Лучший жокей Англии, — ответила Николь, вздернув подбородок. — Мой отец.

— Ее отец?!

— Ах да, верно, — вмешался Дастин. — Я ведь не назвал вам фамилии своей невесты. Николь Олдридж.

Ленстон, казалось, стал ниже ростом.

— О Боже, — прошептал он.

— Поздно каяться, — отрезал Дастин. — Господь не покровительствует убийцам.

— Я никого не убивал! — закричал Ленстон, отступая. Он был похож на зверя, попавшего в западню. — Это все Олдридж! Он думает, что я убил Редли, но я не убивал. И я не приказывал Куперу убить его — он сделал это по собственной воле. Но Редли грозился разоблачить нас, и Купер заставил его замолчать. Это все деньги, будь они прокляты! — Он достал из кармана носовой платок и принялся вытирать лицо.

И в эту минуту зрители разразились криками восторга.

— Что ж, Ленстон, — громогласно произнес герцог, — вам предстоят новые расходы, не говоря уже о долгах. Олдридж только что выиграл скачки с невероятным преимуществом.

— Расходы? — машинально повторил Ленстон. — У меня ничего не осталось.

— Мало того, что вы преступник, так вы еще и полный банкрот! — Трентон бросил на графа взгляд, полный презрения. — Если вы не повеситесь сами, я убью вас за то, что вы угрожали моему сыну, вы, ничтожный, подлый, презренный человек!

Ленстон рухнул на скамейку.

— Дастин, помогите мне, — простонал он.

— Помочь вам?! — Дастин едва сдерживался. — Вы негодяй, Ленстон. Может быть, вы и не убивали Редли, но вы наняли людей, чтобы убить Олдриджа. Купер, Арчер, Перриш — все они сейчас рыщут в поисках человека, только что выигравшего скачки. Да, еще и Раггерт. Вы мне его рекомендовали с тем, чтобы он был в Тайрхеме вашими глазами и ушами. Вы приказали ему любым способом остановить Стоддарда, но Божьей милостью юноша избежал гибели и сумел избавить от увечий других жокеев. Короче, Ленстон, каждое из перечисленных мной деяний может рассматриваться как попытка убийства. Но это еще не все. — Дастин принялся загибать пальцы. — Вы приказали избить Гордона Салливана до полусмерти, потом распорядились сделать то же самое со мной. Вы послали письмо моему брату, в котором угрожали физической расправой его сыну. И нам еще предстоит узнать детали мошеннической системы, разработанной вами, с помощью которой вы шантажировали жокеев. И вы просите меня о помощи?

— Все было задумано совсем не так, — заикаясь, пролепетал Ленстона. — Никто не должен был пострадать. Мы только слегка запугивали людей, чтобы они выполняли наши требования. Я объяснил вам, что случилось с Редли. С Олдриджем вышло… недоразумение. Я молил Бога, чтобы Олдридж не появился в тот день в Ньюмаркете, но он был там и все слышал. Трудно было предугадать, как поведет себя Олдридж. Может быть, он намеревался шантажировать нас, как Редли? Или, что еще хуже, собирался разоблачить нас и сдать властям? Я дал Олдриджу возможность изменить решение, но он отказался. А потом он исчез. Так что же мне оставалось? Я должен был найти его и устранить. Что же касается Стоддарда, я не приказывал Раггерту причинять ему зло.

— А что же вы ему приказали — вежливо попросить? — возмущенно бросил Дастин. — Вы запутались, Ленстон, вы убедили себя в том, что заплатить другим за убийство — не означает убить самому. Какое заблуждение! Вы так же виновны, как Купер и Раггерт.

— Нет! Я никогда никого не убивал. Я не могу никого убить. Все это только потому, что я разорен! — Голос Ленстона сорвался на истерический крик. — Я задолжал уйму денег. Я перепробовал все, но каждый раз терпел поражение. Даже с этим проклятым Кинжалом. Как я его только не бил, чтобы сделать послушным. И в результате для меня он стал воплощенным крахом, для вас — победителем дерби. Я послал Раггерта в Тайрхем не с тем, чтобы навредить кому-либо, а чтобы он изучил ваши методы работы с лошадьми и держал меня в курсе ваших последних приобретений. Я надеялся, что это позволит мне выиграть некоторые забеги и возместить потери. С исчезновением Олдриджа я ожидал, что это будет несложно, но с появлением Стоддарда все пошло прахом.

— Вы не ожидали от Стоддарда такого мастерства, не правда ли? — усмехнулся Дастин. — Так же как не ожидали, что он откажется от предложения Арчера и Перриша. Совсем как в случае с Ником Олдриджем. Он предпочел покинуть скаковую дорожку, но не согласился сотрудничать с преступниками. Это называется принципиальностью, Ленстон, но вам этого не понять. У вас нет принципов.

Ленстон сдавленно застонал:

— Это был вопрос жизни и смерти, Дастин. Прошу вас, вы должны понять.

— О, я все понимаю. — Дастин повернулся и посмотрел на Саксона, который в ответ кивнул.

Ленстон вскочил: только теперь он понял, что их разговор не был приватной беседой. Он страшно побледнел, когда в ложу вошел Саксон, а вслед за ним люди, которых Ленстону меньше всего хотелось бы видеть, — судьи из Жокейского клуба. Кроме того, вокруг ложи собралось немало представителей высшего света. Они перешептывались и осуждающе покачивали головами. Пораженный Ленстон взглянул на Дастина.

— Так, значит, вы все это спланировали?

— До мельчайших деталей, — подтвердил Дастин. — Теперь джентльмены из Жокейского клуба могут не беспокоиться о том, что за их спиной творятся преступления. — Дастин повернулся к Саксону: — Полагаю, у нас достаточно доказательств для возбуждения уголовного дела?

— Более чем достаточно, милорд, — заверил Саксон. — Как раз перед вашим прибытием в Эпсом я передал Блейкеру все письменные материалы. Сейчас он занимается Купером и Раггертом. Как выяснилось, Купер разыскивается полицией Англии и Шотландии в связи с целой серией уголовных преступлений. Раггерт в свою очередь настолько напуган возможностью оказаться в Ньюгейте, что посвятил нас в такие детали, о которых мы и не подозревали. Арчер и Перриш арестованы. А я с превеликим удовольствием отконвоирую эту компанию в Скотланд-Ярд.

Ленстон захлопал глазами, пытаясь хоть что-то понять в происходящем.

— Если Олдридж все это время был у вас, зачем же вы ждали до сегодняшнего дня и подвергли меня этой пытке?

— А вот в этом и заключается самое интересное, — весело сообщил Дастин. — Видите ли, Ленстон, Ник Олдридж не слышал вашего разговора с Купером и не знал, что вы убили Редли. Он лишь мельком взглянул на вас и тут же ушел. Поэтому он был так потрясен вашим настойчивым желанием избавиться от него.

Тихо застонав, Ленстон закрыл лицо руками.

— О Боже! Риск, мучения, деньги — все впустую. — Он медленно поднял голову, на лице его было написано глубокое страдание. — Но ведь если Олдридж ничего не слышал, у вас нет прямых доказательств моей вины.

— У нас их не было до настоящего момента. Но вы только что сами признались в своих преступлениях. Действуйте, Саксон.

Детектив кивнул, взял Ленстона под руку и вывел из ложи.

— Благодарю вас, Тайрхем, — сказал лорд Чизвард, старейшина судей из Жокейского клуба. — С коррупцией, опутавшей мир скачек, теперь покончено, а все жокеи, вовлеченные в эту систему, изобличены. В немалой степени этому способствовал представленный вами список, а в отношении других мы проведем собственное расследование, и все виновные понесут должную кару.

— Не стоит благодарности, Чизвард, — ответил Дастин. — Честно говоря, я сделал это не только ради конного спорта, но ради своей невесты и ее отца.

— Мисс Олдридж, — обернулся к Николь Чизвард, — передайте, пожалуйста, наши глубочайшие извинения вашему отцу. И скажите ему, что все мы с нетерпением ждем его возвращения.

— Непременно передам, — ответила Николь. — Благодарю вас.

Дастин нахмурился при виде слезинок, блеснувших на ресницах Николь. Он ласково погладил ее по щеке.

— Что случилось, радость моя?

— Он его бил, — с болью в голосе прошептала Николь.

Дастину не надо было ничего объяснять.

— Больше это никогда не повторится, — тихо пообещал он. — Больше никто никогда не обидит Кинжала.

— Подумать только! — покачал головой Чизвард. — Известный человек, титулованная особа, коннозаводчик — и вдруг такое! Что ж, больше вам нечего бояться, мисс Олдридж.

— Благодарю вас, сэр, — сказала Николь. И тут обычно суровый лорд Чизвард удивил окружающих, одарив девушку мягкой улыбкой.

— Вы, моя дорогая, — сказал он, — как глоток свежего воздуха после этого представления. Тайрхем, вы счастливчик! Желаю вам всего наилучшего. Берите невесту и идите поздравьте Ника Олдриджа. Он в очередной раз одержал блестящую победу. Кстати, Тайрхем…

— Что?

— Очень сожалею, что вам не удалось убедить Стоддарда продолжить жокейскую карьеру. Есть какие-нибудь шансы на то, что он передумает?

— Сомневаюсь, — сказал Дастин, обнимая Николь за талию. — Он был непреклонен в своем решении и даже не оставил адреса. Сказал лишь что-то вроде того, что собирается осуществить свою давнюю мечту. Нет, Чизвард, не думаю, что мы когда-нибудь снова увидим Стоддарда.

— Какая жалость, — громко произнес старый джентльмен, направляясь к выходу. — Этот юноша мог бы стать вторым Ником Олдриджем.

— Ни секунды в этом не сомневаюсь, — согласился Дастин. Он вопросительно посмотрел на Николь: — А ты, любовь моя?

— Ах, я не знаю. — Николь с нежностью взглянула на будущего мужа. — Я сама мечтательница, поэтому очень хорошо понимаю Стоддарда, — сказала Николь и просияла, увидев идущего им навстречу отца. — Кроме того, — заявила она, — как бы ни был хорош Стоддард, на свете есть только один Ник Олдридж!

Глава 19

Высунувшись из окна спальни, новоиспеченная маркиза Тайрхемская с наслаждением вдохнула ночной воздух. Из сада доносились веселые голоса гостей, шампанское текло рекой, и никто не обратил внимания, что Дастин и Николь — виновники свадебного торжества вот уже час как ушли в дом.

Николь потрогала золотое колечко на пальце. После долгих дней тяжких переживаний, тревог и раздумий она связала свою судьбу с человеком, которого любила больше жизни.

Свадебная церемония и последовавшее за ней торжество были великолепны. Толпа гостей — нарядных, радостно возбужденных, приветливых — являла собой редкое зрелище. Это была разнородная смесь лондонской знати и представителей конного спорта: жокеев, тренеров, судей.

Николь улыбнулась, вспомнив, как они с Дастином отвели в сторонку Брекли и Пула, чтобы сообщить им правду об Олдене Стоддарде.

Дастин тогда сказал, что, поскольку Брекли и Пул для него не просто слуги, а люди близкие, он хотел бы лично представить им свою жену. Оба джентльмены были тронуты до глубины души, и Брекли в ответной речи выразил маркизу благодарность за оказанную им высокую честь, правда, несколько сбивчиво.

— Миледи, — сказал он, обращаясь к Николь, — счастлив познакомиться с вами.

— Также и я, — произнес Пул, отвешивая маркизе самый изящный из своих поклонов.

— Познакомиться со мной? — с лукавой улыбкой переспросила Николь. — А почему вы говорите так, будто мы не знаем друг друга? — Увидев на их лицах недоумение и растерянность, она чуть наклонилась вперед и понизила голос, превратившись на минуту в Олдена Стоддарда. — В отличие от вас Кинжал меня сразу признал.

— Черт… меня побери! — позабыв о приличиях, воскликнул Брекли. — То есть я хотел сказать… О, простите, миледи.

— Не за что, мой друг. — Николь пожала конюху руку и заговорщически прошептала: — Пусть это останется нашим секретом. Я не намерена отказываться от своей победы в дерби.

А, Пул, прежде чем к нему вернулся дар речи, с минуту стоял с застывшим взглядом.

— Значит, все это время…

— Да, все это время, — весело подтвердил Дастин. «Бедняга Пул! — подумала Николь. — Он до конца дней не простит себе ошибки».

Она обернулась на звук тихо закрывшейся двери. Сердце Николь учащенно забилось при виде мужа, прислонившегося спиной к двери, разделяющей их спальни. Дастин, одетый в халат, из-под полуприкрытых ресниц окидывал свою супругу жарким, голодным взглядом: от короны пышных распущенных волос до изящных изгибов стройного тела, просвечивающего сквозь прозрачную ткань ночной сорочки.

— Наконец-то, — хрипло произнес Дастин. Пройдя через комнату, он заключил Николь в объятия.

— Что ты этим хотел сказать? — тихо спросила Николь.

— Что теперь ты моя. — Дастин ласково погладил щеку Николь. — Знаешь, сколько раз я приходил сюда и мечтал, чтобы ты поскорее здесь очутилась? Моя мечта сегодня сбылась. — Дастин взглянул на амулет, висевший на шее Николь, и бережно прикоснулся к нему. — Наверное, магическое действие твоего амулета распространилось и на меня.

— Я в этом уверена, — выдохнула Николь. — Весь сегодняшний вечер — настоящее волшебство.

Глаза Дастина потемнели, пальцы его погрузились в волосы Николь.

— Достаточно ли я дал тебе времени, чтобы приготовиться? — спросил маркиз тоном, ясно говорящим, что, каким бы ни был ответ, он не намерен ждать ни минуты.

— О да, более чем достаточно, милорд. — Лицо Николь озарилось счастливой улыбкой. — Я начинаю понимать преимущества знатности и богатства. Просто поразительно, насколько быстро можно одеваться и раздеваться с помощью служанки.

— В самом деле? Что ж, в ближайшие дни ей не придется много трудиться.

— Почему? — спросила Николь.

— Потому что тебе не придется одеваться.

Николь закрыла глаза и ощутила, как губы Дастина приникли к ее губам.

— Моя прекрасная Николь, — прошептал Дастин. — Я чуть не умер в ожидании этого вечера.

— И я чуть не умерла, дожидаясь его, — призналась Николь, обвивая руками шею мужа.

Дастин снова поцеловал ее, на этот раз крепче, прошелся пальцами по ее позвоночнику и принялся ласкать языком ее рот — нежно, страстно, самозабвенно, и Николь захотелось, чтобы эти ласки никогда не кончались.

— Николь, — прошептал Дастин. — Я хочу, чтобы в нашу брачную ночь исполнились все твои желания.

— Они уже исполнились. С того самого момента, когда ты назвал меня своей женой.

— Ах, Николь! — пробормотал Дастин и поцеловал жену еще более страстно. — Я люблю тебя. Господи, как же я тебя люблю!

Николь прижалась к Дастину. Ничто не может сравниться с этими восхитительными мгновениями… Разве что следующие за ними, еще более прекрасные. Со всей силой чувства она ответила на поцелуй Дастина. Он застонал и приподнял Николь, прижимая к себе. Язык Дастина словно бы передавал Николь его собственную страсть. Он подхватил Николь под ягодицы и, не прекращая поцелуя, прижался восставшей плотью к теплому входу в рай меж ее бедер. Они оба лишились способности думать, говорить, дышать.

Голова Николь пошла кругом, лоно увлажнилось, как только твердая плоть Дастина прижалась к ее телу, обжигая его даже сквозь тонкую ткань ночной рубашки. Ей захотелось раздвинуть ноги, почувствовать Дастина глубоко в себе, ощутить, как он заполняет пустоту, предназначенную только для него. Николь инстинктивно принялась двигаться в такт супругу, и он вновь застонал, едва не раздавив ее в своих объятиях. Рука его невольно потянулась к самым потаенным изгибам тела Николь.

— Дастин, — она оторвалась от его губ, — прошу тебя… отнеси меня в постель.

Дважды повторять свою просьбу ей не пришлось. Дастин быстрым движением стащил с Николь ночную рубашку и швырнул ее на пол.

— Ты сейчас еще более неотразима, — восхищенно пробормотал Дастин. Во взгляде его горело такое желание, что нетерпение Николь возросло до предела.

Дрожа все телом, она развязала пояс халата мужа и распахнула его. Дастин резко сдернул с себя халат и бросил его туда, где лежала сорочка Николь, после чего подхватил жену на руки и понес к постели.

— Я хочу тебя больше, чем хотел прежде, — прошептал он, опуская Николь на белоснежные простыни.

Пальцы его прошлись по ее груди, потерли отвердевшие кончики сосков, потом замерли. Дастин, чуть отклонившись, некоторое время с любовью смотрел на Николь. Дыхание ее сбилось, все тело горело от невыразимого желания. Она лежала, не шевелясь, и поражалась тому, как может мужчина излучать такой магнетизм. В эту минуту он даже не прикасался к ней, а тело Николь содрогалось от каждого его взгляда. Она чуть не вскрикнула, когда глаза Дастина остановились на ее лоне и в них отразилось горячее, непреодолимое желание.

— Дастин… — Николь словно во сне произнесла его имя, и ее взгляд упал вниз, на восставшую плоть Дастина — большую, подрагивающую от желания. В благоговейном страхе Николь подняла глаза, и их взгляды встретились.

Дастин сделал шаг к постели, борясь с напором чувств.

— Нет, — сказал он. — Я хочу, чтобы это длилось долго — часами, днями, бесконечно!

— Дастин… прошу тебя, — прошептала Николь, раскрывая свои объятия.

Его сдержанности как не бывало. Дастин сдался и, что-то невнятно пробормотав, лег на Николь, накрыв ее губы широко раскрытым ртом, от чего Николь громко застонала и выгнулась навстречу его телу.

— Да! — вскрикнула она, когда Дастин, оторвавшись от ее губ, принялся с поцелуями опускаться вниз по телу Николь, зажигая пламенем каждую точку, к которой он прикасался.

— О-о! — пробормотал Дастин, охватывая губами ее сосок. — Ты божественна!

— Дастин… — Николь невольно закрыла глаза и стала понуждать Дастина продолжить свой чудесный путь вниз по ее телу.

Дастин схватил руки Николь, сплел ее пальцы со своими и припал к другой груди, разжигая в ней сладостный пожар, потом опустился на несколько дюймов ниже.

Внезапно Николь захотелось самой ощутить магическое чувство, которое испытывал Дастин, лаская ее, и которое она не успела познать во время их первого соития. Высвободив руки, Николь провела ладонями по спине Дастина и уперлась в его мощные плечи, потом погладила его волосатую грудь.

— Теперь моя очередь, — прошептала она, в упор глядя на Дастина, в глазах которого тут же зажегся восторженный огонь.

— Я весь в твоем распоряжении, — хрипло пробормотал он, закидывая руки за голову.

Неожиданно Николь почувствовала приступ веселья. Она подняла руки и сжала пальцами соски Дастина, за что была вознаграждена стоном удовольствия. Его соски тоже отвердели, а пальцы Николь, скользнув вниз, прошлись по стальной мускулатуре торса Дастина, сильным мышцам бедер, после чего Николь посмотрела Дастину в глаза и прочла в них нетерпеливое согласие. И она ответила на эту молчаливую просьбу.

Дастин будто окаменел, как только пальцы Николь сомкнулись вокруг его плоти. Сильно вздрогнув, он застонал от страсти, после чего ухватил Николь за запястье, пытаясь передать ей свой восторг. Николь предалась наслаждению, которое доставляло ей мускулистое тело мужа и его отклик на ее ласки. Она продолжала неторопливо возбуждать его плоть, двигая рукой то вверх, то вниз, иногда сжимая сильнее, иногда ослабляя захват. И вдруг в голову Николь пришла неожиданная идея, и она прошептала:

— Тот способ, которым ты занимался со мной любовью в хижине… тебе он тоже доставит удовольствие?

— Я не выдержу, — простонал Дастин, дрожа от прикосновения волос Николь к его бедрам.

Она помолчала, а потом улыбнулась Дастину.

— Попытайся, — выдохнула она, погружая ствол в теплую пещерку своего рта, пробуя Дастина на вкус, так, как когда-то он пробовал Николь.

Дастин выгнулся, подобно натянутой тетиве лука, пытаясь унять сотрясавшую его тело дрожь.

— Николь, я не могу! — Несмотря на этот крик, бедра Дастина приподнимались, призывая Николь продолжить сладкую пытку.

Вспомнив свою беспомощность, когда Дастин проделывал то же самое с ней, Николь проигнорировала протесты мужа и сосредоточилась на магии его тела. Она смаковала размеры и бархатистую твердость его плоти, теплые капельки исторгаемой им жидкости.

— Николь… Господи, дорогая, ты меня с ума сведешь! — Потеряв всякую надежду на освобождение, Дастин изо всех сил пытался сдерживаться, но растерял все слова любви. Его пальцы, впившиеся в края постели, побелели, и с хриплым стоном он проговорил: — Довольно… — Оторвав от себя Николь, Дастин перевернул ее на спину и прижался к ее бедрам, широко раздвинув их. Встав на колени между ног Николь, он посмотрел на нее. Лоб его был покрыт капельками пота, темные глаза Дастина почти почернели от страсти. — Я вот-вот взорвусь. — Он наклонился вперед, нащупал рукой вход в обрамлении шелковистых волос, и его палец скользнул внутрь.

У Николь перехватило дыхание, как только Дастин принялся поглаживать нежную гладь пещерки. Пальцы его скользили вперед-назад во влажной теплоте тела Николь, сжимали и массировали маленький твердый бугорок.

— Пора… о-о, пора, Дастин, — громко взмолилась Николь, пытаясь достать руками его плоть.

— Еще нет, — ласково ответил Дастин. — Я слишком близок к завершению. Я взорвусь в ту же минуту, как только войду в тебя. А я хочу, чтобы мы достигли пика одновременно.

Ощущая нестерпимое желание, Николь покачала головой, еще более возбуждаясь при мысли, что Дастин даже в такие минуты думает о том, как доставить ей удовольствие.

«Дастин, прошу тебя… — хотелось закричать Николь. — Я тоже у самой вершины. Прошу тебя… пожалуйста…»

Все слова и мысли вылетели из головы Николь, как только Дастин, опустившись ниже, припал ртом к ее разгоряченному лону, в то время как пальцы его продолжали свое дразнящее движение, а губы и язык ласкали самую чувствительную точку. Николь пронзительно вскрикнула, доведенная до пика наслаждения, вся во власти несказанных ласк мужа.

— Дастин! — всхлипнула она, почувствовав всем существом невыносимо сладкое облегчение.

Ни секунды не медля, Дастин приподнялся, одним движением глубоко погрузился в Николь и тут же взорвался. Поток горячей лавы усилился, как только лоно Николь плотно обхватило плоть Дастина, и он рванулся вперед, вызывая в ней мощные взрывы экстаза.

— Николь… держи меня, — хрипло сказал Дастин, раздвигая ее ноги и пытаясь войти как можно глубже.

Николь огненным кольцом сжимала орудие Дастина, выкрикивая его имя с каждым новым его толчком, с каждым содроганием собственного тела. Они закончили одновременно. Голова Дастина упала в изгиб между шеей и плечом Николь. Николь, закрыв глаза, пребывала в заоблачной выси, ладони ее гладили взмокшую спину мужа. Она ощущала всего Дастина: широкие плечи, прерывистое дыхание, но более всего тепло его семени внутри себя — неоспоримое свидетельство их единения.

— Я люблю тебя, — прошептала Николь. Дастин приподнялся и заглянул в глаза жены:

— Боже, как же я люблю вас, миссис Кингсли! Я был прав: вы — чудо.

На ресницах Николь заблестели слезы.

— Вы сами величайшее чудо на свете, милорд.

Они лежали молча, смакуя только что пережитые мгновения, благоговея перед величием объединившего их союза, подтвержденного актом любви. Этот восторженный транс длился долго. Наконец Дастин приподнялся на руке и принялся перебирать локоны Николь. По его лицу блуждала блаженная улыбка.

— О чем ты сейчас подумал? — спросила она.

— О том, что ты снова заставила меня отбросить все мои аристократические замашки. Помнишь, в хижине я обещал тебе, что, как только мы станем мужем и женой, в первую же ночь у нас все будет по-другому: медленно, нежно, долго.

— Ты разочарован?

— Нет, я счастлив. Я обезумел от любви. — Он приник губами к губам Николь. — Кроме того, у нас впереди еще бесконечное количество попыток. Сегодня была только первая.

Николь вздрогнула, пульс ее участился.

— Скажите, милорд, а как долго ждать второй попытки?

Дастин хохотнул, чувственно прильнул к ней:

— А что, если прямо сейчас, миледи?

— Это будет прекрасно, — заверила мужа Николь, обвивая руками его шею.

— Что ж, тогда, возможно, вторая попытка будет медленной и нежной. — Слова Дастина сопровождались стоном, поскольку Николь, выгнувшись, приняла его в себя.

Несколько часов спустя счастливая Николь лежала, уютно устроившись в объятиях мужа.

— Засыпаешь? — спросил Дастин, целуя ее в плечо.

— И да, и нет. Слишком устала, чтобы бодрствовать, но слишком возбуждена, чтобы спать. Кроме того, — добавила она, вздохнув, — я не хочу спать. Я хочу, чтобы эта ночь длилась вечно.

— Она и будет длиться вечно, дорогая. Обещаю тебе. — Дастин приподнялся на локте и кивнул в сторону окна: — Звезды гаснут.

— Да. Они смотрят на нас.

— В самом деле? И ты опять загадала желание?

Николь улыбнулась и отрицательно покачала головой:

— Нет. Все мои желания исполнились. Все, кроме одного.

— Что же это за желание?

Николь ласково прикоснулась к амулету и встретилась взглядом с мужем:

— Иметь от тебя ребенка.

Лицо Дастина озарилось нежностью.

— Я люблю тебя, мой прекрасный звездочет. И у меня есть желание, но оно теперь близко, оно рядом со мной.

— Я больше не желание, — отозвалась Николь, прикоснувшись ладонью к щеке Дастина. — Я самая настоящая реальность.

— Не просто реальность. — Дастин поцеловал ее ладонь. — Ты мечта, воплотившаяся в жизнь.

На этот раз все было медленно, нежно… и очень, очень долго.

В конце концов они заснули в объятиях друг друга, и ни Николь, ни Дастин не ведали, что волшебный амулет опустел, переместив желание Николь в ее чрево. Звезды одна за одной, прощально сверкнув в вышине, медленно гасли в безбрежном светлеющем небе.

Примечания

1

Дерби — скачки племенных трехлетних лошадей чистокровной породы на дистанции 2414 м (1, 5 мили ). — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Напротив (фр.).

(обратно)

3

«Жучок» — человек, добывающий и продающий сведения о лошадях перед соревнованиями.

(обратно)

4

Лондонская тюрьма

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19 . . . . .

Реклама на сайте