«Во власти соблазна»

Патриция Грассо Во власти соблазна

Глава 1

Лондон, 1821 год

– Любит, не любит…

Высокий джентльмен в строгом вечернем костюме стоял на вершине Примроуз-Хилл в предрассветном полумраке туманного утра. Ветер нес с собой вонь с Темзы, отравляя свежий весенний воздух, обволакивая обнаженные участки тела чем-то промозглым и липким.

Мужчина почти с нежностью смотрел на женщину, прекрасную в своей смерти – несомненно, она умерла мирно. Он сунул руку в кожаную сумку, набрал полную горсть розовых лепестков и начал раскладывать их по одному вдоль ее тела – от ног до головы.

– Какое расточительство истинной красоты! – произнес чей-то хриплый голос.

Джентльмен посмотрел на невысокую полную женщину, стоявшую рядом:

– Вернись в карету.

Зная, что она повинуется беспрекословно, он набрал еще одну горсть лепестков роз.

– Любит, не любит…

Королевский оперный театр

«Я не желаю становиться такой, как моя мать».

Фэнси Фламбо сидела на табурете в крохотной гримерной, готовясь к своему дебюту в опере. Перед ней на малюсеньком столике теснились горшочки и склянки с гримом, на стене над столиком висело миниатюрное зеркало.

Заметив длинную трещину, наискосок пересекавшую зеркало, Фэнси подумала, не повредит ли эта плохая примета ее таланту и не поколеблет ли ее решимость. Оставалось надеяться, что, если несчастье войдет через дверь, оно не примет обличье аристократа.

«Я не желаю становиться такой, как моя мать», – напомнила Фэнси своему искаженному изображению в треснувшем зеркале.

Дебют ее не пугал, она испытывала нормальное волнение. Фэнси хватало других, более важных тревог вроде мужчин-аристократов, охотившихся за певицами, танцовщицами и актрисами. Фэнси давным-давно решила, что никогда не полюбит аристократа и не превратится в жертву любви. Как ее мать.

До этого дня было легко придерживаться своего решения, но стоит ей выйти на сцену, и каждый богатый джентльмен в Лондоне сможет увидеть ее и выбрать своей следующей жертвой. Мужчины аристократического происхождения смотрят на женщин как на свою добычу, как на игрушки, которыми можно попользоваться и выбросить, когда надоест.

Фэнси одевалась для роли юного Керубино в «Женитьбе Фигаро». Костюм ее состоял из черных бриджей, белой рубашки и красного камзола.

Вытерев руки о салфетку, Фэнси посмотрела в зеркало на своих шестерых сестер, толпившихся в гримерной, обернулась и уверенно улыбнулась:

– Завтра к этому времени я буду самой знаменитой примадонной Лондона.

Ее сестры (возрастом от девятнадцати до шестнадцати лет, из них две пары близнецов) расхохотались над этой напускной бравадой.

Здесь не хватало только двух членов семьи – их матери, Габриэль Фламбо, и нянюшки Смадж.

Как хотелось Фэнси, чтобы мать и няня дожили до этого дня! Она вздохнула, подумав, что у нее слишком много недостижимых желаний. Больше, чем денег.

– Нам пора на свои места. – Девятнадцатилетняя Белл открыла дверь и удивленно ахнула: что-то маленькое и лохматое проскочило мимо нее и ворвалось в комнату.

На колени к Фэнси забралась обезьянка и закрыла лапками сначала уши, потом глаза, а под конец – рот.

– Обезьянка-капуцин! – Восемнадцатилетняя Блейз присела на корточки рядом с табуретом сестры. Она повторила движения обезьянки, взяла ее на руки и прижала к себе, как младенца.

– Мисс Гигглз, вот ты где! – Коренастый мужчина с виноватой улыбкой вошел в комнату и забрал обезьянку.

– Кто это? – спросила самая младшая, Рейвен.

– Себастьян Таннер, муж нашей примадонны, – ответила Фэнси, – а мисс Гигглз – ее домашняя любимица.

– Гигглз ненавидит этого Таннера, – сказала Блейз. – Я прочла это у нее в глазах.

– У обезьянки хороший вкус, – отозвалась Фэнси, заставив всех улыбнуться.

Сестры вышли из гримерной, чтобы занять свои места в зале. Задержались только Белл и Рейвен.

Фэнси вытащила белый льняной носовой платок, в двух углах которого были вышиты инициалы «МК», и протянула его Рейвен.

– Он в зале?

Рейвен кивнула:

– Я ощущаю его присутствие неподалеку.

– Он сильно удивится, увидев на сцене своего старшего незаконного ребенка. – Фэнси выдернула платок из руки сестры. – Надеюсь, его начнут мучить угрызения совести.

– Почему ты так ненавидишь человека, зачавшего нас? – спросила Белл. – Эта ненависть сильнее ранит тебя, чем его.

– Его пренебрежение так рано свело маму в могилу!

– Мама сама отвечала за свою судьбу, – произнесла Рейвен.

– Он никогда нас не любил, – продолжала Фэнси, словно сестры не прерывали ее.

– Ты не можешь знать, что таится в сердцах других людей, – сказала Белл.

– Все эти годы его деньги нас поддерживали, – напомнила Рейвен, – и он прислал к нам няню Смадж, чтобы она заботилась о нас.

– Не ищи оправдания для отца, которого ты даже не узнаешь, если пройдешь мимо на улице, – вздохнула Фэнси, не желая признавать правоту сестер. – Было так тяжело потерять маму, а теперь и няня Смадж присоединилась к ней.

– Няня Смадж никуда не ушла, – прикоснулась к ее руке Рейвен. – Ты же знаешь, что она до сих пор нас оберегает.

Услышав, что оркестр заиграл увертюру, Фэнси потянулась за щеткой для волос.

– Встретимся после представления.

Сестры ушли. Фэнси посмотрелась в зеркало, зачесала свои черные волосы назад и стянула их узлом.

– Пожелай мне удачи, няня Смадж, – пробормотала она. В крохотной гримерной запахло корицей, и этот запах придал ей уверенности. Нянин аромат.

Фэнси схватила шляпу, полагавшуюся к костюму, вышла из гримерной и поспешила к сцене дожидаться своей реплики. Входя в роль Керубино, она надела шляпу и улыбнулась Женевьеве Стовер, игравшей Барбарину. Девушки подружились во время репетиций. Фэнси даже удивлялась, что Женевьева не сердится на нее, хотя так и не получила желанной роли Керубино.

– Ты уже слышала про танцовщицу из балета? – прошептала Женевьева.

Фэнси помотала головой.

– До нее добрался убийца «с лепестками роз». – Женевьева услышала свою реплику и поспешила на сцену.

Фэнси выкинула из головы мысль об убитой танцовщице. «Думай, как юноша, – велела она себе. – Очаровательный. Нетерпеливый. Распутный».

Выйдя на сцену, Фэнси сосредоточилась на музыке и словах. Маленькая женщина с сильным голосом, Фэнси запела и погрузилась в музыку. Силой чувств она заставила зрителей идти вслед за ней туда, куда она их вела.

Ее сильный голос мог разбить их сердца. Или вылечить их.

Во время арии Керубино, обращенной к графине, Фэнси повернулась к зрителям и пошла от центра сцены, оказавшись в опасной близости от ее края. Пэтрис Таннер, игравшая графиню, вытянула вперед ногу.

Не в силах остановиться, Фэнси споткнулась, упала со сцены и полетела прямо в оркестровую яму. Она услышала, как хором ахнули зрители, но не перестала петь. Музыканты поймали ее и подняли назад на сцену.

Фэнси прищурилась и посмотрела на примадонну, молча объявляя ей войну. Она широким жестом раскинула руки и якобы случайно ударила примадонну по щеке тыльной стороной ладони.

Зрители пришли в восторг и разразились хохотом.

Фэнси искоса посмотрела в зал и подмигнула зрителям, от чего они захохотали еше громче.

Обе женщины покинули сцену. В кулисах их уже ждал директор Бишоп со страдальческим выражением лица.

– Эта паршивка ударила меня! – пожаловалась Пэтрис Таннер. – Избавьтесь от нее!

– Это случайность, – возразил директор, – и Фэнси сожалеет. Правда?

– Я не сожалею.

Пэтрис Таннер смерила ее убийственным взглядом и величаво пошла прочь. Помедлив немного, ее муж последовал за ней.

– Князь Степан Казанов просит представить его во время антракта. – Директор Бишоп улыбнулся Фэнси. – Он хочет опередить остальных поклонников.

Проходивший мимо рабочий сцены протянул Фэнси чашку с водой. Она прополоскала рот, повернула голову и сплюнула. Несколько капель попали на ботинки директора.

Фэнси подняла на него свои фиалковые глаза:

– Извините.

– А почему бы вам не выпить воду?

– Если я проглочу воду, – объяснила она, – мои нервы не выдержат и я извергну все обратно. Возможно, прямо на сцене.

– Так что насчет князя?

– Нет.

– Но я не могу сказать его светлости, что вы отказываетесь от знакомства с ним, – огорченно произнес директор. – Князь Степан самый щедрый покровитель оперы.

– Я не продаюсь.

– Знакомство с нашими покровителями – часть вашей работы, – заявил директор. – Вы ведь хотите сохранить эту работу?

– Ну ладно, пригласите князя Степана после представления, – неохотно согласилась Фэнси. – Но скажите, что я не желаю становиться его любовницей.

– Это вы скажете ему сами.

– Вот она.

Князь Степан Казанов сидел в ложе оперы вместе со своими тремя братьями, вытянув ноги и расслабившись в кресле. Он не отводил темных глаз от юной оперной дебютантки, следя за каждым ее движением.

Мисс Фэнси Фламбо была ростом не больше пяти футов и двух дюймов – изящная женщина с очень сильным голосом, привлекшим его внимание в тот день, когда он вошел в оперный театр, чтобы поговорить с директором. Степан слушал ее пение и понимал, что хочет заявить свои права на нее.

– Вот это и есть предмет твоего интереса? – спросил князь Виктор.

– Она одета как юноша, – заметил князь Михаил, бросив на младшего брата веселый взгляд.

– Неужели мой маленький братишка хранит какую-то шокирующую греховную тайну? – поддразнил его князь Рудольф.

– Мисс Фламбо играет Керубино. – От раздражения князь Степан повысил голос. – Отсюда и мужской наряд.

– Ш-ш-ш…

Четыре русских князя посмотрели в ложу справа. Там сидела леди Олтроп с герцогом и герцогиней Инверари. Пожилая женщина сердито смотрела на болтающих братьев.

Рудольф, сидевший ближе всех к леди, улыбнулся ей самой обворожительной улыбкой:

– Мы просим прощения за этот шум, леди Олтроп.

Степан снова повернулся к сцене. В середине арии Керубино, обращенной к графине, Фэнси Фламбо споткнулась о вытянутую ногу примадонны и упала со сцены.

Зрители ахнули и подались вперед в своих креслах. К счастью, несколько музыкантов поймали девушку и подняли на сцену, причем певица не пропустила ни слова из арии. Она отомстила, встав поближе к примадонне и ударив ее, когда широко раскинула руки в стороны.

Степан весело фыркнул, а когда певица подмигнула зрителям, захохотал вместе со всем залом.

– Не верю своим глазам – что эти двое вытворяют на сцене! – изумился князь Виктор.

– Царствующей примадонне не нравится восходящая звезда, – заметил князь Михаил.

– Похоже, у мисс Фламбо железная воля, – заявил князь Рудольф. – С таким характером она будет везде водить тебя на веревочке, братишка.

– Ш-ш-ш!

Князь Рудольф посмотрел на леди Олтроп:

– Простите, что помешали. Мой маленький братишка плохо себя ведет.

– Ну так отшлепайте его, – протянула леди.

Трое старших Казановых захохотали.

– Ш-ш-ш!

Степан не обращал внимания на насмешки братьев. Будучи самым младшим в семье, он давно научился не придавать значения их подшучиваниям. Он считал, что терпеть подшучивания – удел младшего брата. В остальном – одни преимущества. Старшие всегда обеспечивали его деньгами независимо от того, принимал он участие в семейном бизнесе или нет, и жизнь казалась Степану бесконечным праздником.

– Ваша светлость?

Степан обернулся и увидел директора оперы.

– Да?

– Мисс Фламбо просит прощения, – зашептал тот, – но она предпочитает познакомиться с вами после представления.

– Спасибо. – Ликуя, Степан едва не потер руки. Интересно, сколько потребуется вечеров, чтобы сделать ее своей любовницей?

Начался антракт – время, когда общество собиралось вместе. Обычно Степан выходил из ложи Казановых, подходил к своим друзьям, разговаривал с мужчинами и флиртовал с женщинами.

Но сегодня все было по-другому. Степан встал, чтобы размять ноги, и снова сел.

– Если ты не зайдешь в ложу Кларков, – заметил Виктор, – то очень разочаруешь леди Синтию и ее мать.

– Мамаша с дочерью пытаются заманить меня в свои сети, – ответил Степан. – От одной мысли о том, чтобы провести всю жизнь с Синтией Кларк, у меня мурашки по коже бегают.

– А как насчет веселой вдовы? – спросил Михаил.

– Леди Вероника будет куда счастливее с тобой, – сказал Степан, – а твоей дочери нужна мачеха.

Князь Михаил вскинул брови.

– Вероника Уинтроп напрочь лишена материнских чувств.

– Если ты глянешь в партер, – произнес, наклонившись, Рудольф, – то увидишь, как на тебя бросает тоскующие взгляды леди Драммонд.

– Элизабет Драммонд замужем.

– Раз она уже замужем, – заметил Рудольф, – тебе нечего бояться, что она заманит тебя в ловушку брака.

Степан посмотрел на старшего брата:

– После спектакля я встречаюсь с мисс Фламбо.

– Она выглядит чересчур юной, – улыбнулся Виктор.

– Отнятую невинность обратно уже не вернешь, – напомнил Михаил.

– Вы решили, что я собираюсь сделать ее своей любовницей, – ответил Степан. – Но кто знает? Может быть, я предложу ей замужество.

– Да брось, маленький братишка, – весело посмотрел на него Рудольф. – Князь и оперная певичка? Разве им обязательно венчаться?

– Я не собираюсь покушаться на ее невинность. – Степан подмигнул брату. – Разве только невинная сама захочет покушения.

Фэнси чувствовала себя окрыленной. Она стояла в кулисах и дожидалась своей очереди выйти на поклон.

Директор отправил на сцену сначала ведущих певцов-мужчин, потом Пэтрис Таннер, а теперь пришла и ее очередь.

Фэнси ступила на сцену, оказавшись на виду у зрителей. Зал взорвался громовыми аплодисментами. Оглушающий грохот казался ей музыкой. Не выходя из роли Керубино, Фэнси прошлась по сцене с самодовольным видом, как сделал бы едва повзрослевший мальчик, и, устраивая из своего поклона настоящее представление, сорвала с себя шляпу. Тяжелая грива черных как смоль волос рассыпалась, достигая талии.

Из зала полетела к ее ногам роза. Еще одна. И еще. Кто-то из зрителей закричал:

– Бис!

И все подхватили этот крик:

– Бис! Браво! Бис!

Фэнси растерянно оглянулась, отметила искаженное яростью лицо примадонны, и тут на сцену вышел директор.

– Спойте что-нибудь еще, – шепнул он. Фэнси кивнула, и он быстро выставил со сцены всех остальных.

Никогда еще Фэнси не чувствовала себя такой растерянной. Она долго стояла и молчала, не в силах решить, что же ей спеть, а зрители терпеливо ждали.

Где-то здесь, в театре, сидел аристократ, убивший своим пренебрежением ее мать. Ей понравилась мысль вонзить в его сердце символический кинжал, и Фэнси уцепилась за возможность дать ему понять, что он натворил.

– Когда я была ребенком, то всегда просила папу прокатить меня в карете, – поведала Фэнси притихшим зрителям. – Но папа говорил, что для этого нужен солнечный день. Когда я выросла, то поняла, что папа приходил к нам только в дождливые дни. – Она услышала, что в зале засмеялись. – Мне так и не удалось прокатиться в карете, но зато я написала балладу о волшебной стране далеко за горизонтом, где дожди запрещены от рассвета до заката.

И Фэнси без музыкального сопровождения запела о неведомой стране далеко за горизонтом. Ее дивный голос и горько-сладкие слова перенесли зрителей сквозь годы и расстояние в их собственное детство. Ее пение заставило их вспомнить о давно забытых мечтах и терзавших сердце разочарованиях.

Пропев последнее слово, Фэнси ушла со сцены, не обращая внимания на неистовые аплодисменты. По ее щекам катились слезы, размазывая грим.

– Как трогательно. – Насмешливый голос принадлежал Пэтрис Таннер. – Ты и вправду думала, что аристократ введет своего ублюдка в высшее общество?

Фэнси молча прошла мимо примадонны, захлопнула дверь в свою гримерку и прислонилась к стене. Ей требовалось хоть немного побыть в одиночестве после того, как она обнажила душу перед публикой.

Что подумал об этой балладе отец? Она надеялась…

А на что она надеялась? Что отец попросит прощения за свое пренебрежение? Разве его раскаяние вернет к жизни маму? Человек, которого она не видела целых пятнадцать лет, не может ничего чувствовать ни к ней, ни к ее сестрам.

Да еще этот чертов князь хочет с ней познакомиться. Точнее, уложить ее в постель. Хотелось бы знать, насколько надоедливым окажется его светлость.

Фэнси вдруг почувствовала едва уловимый запах корицы, подумала о любимой нянюшке и вспомнила ее совет: «Слушайся разума, дитя, но следуй за своим сердцем».

Ее мать следовала за сердцем, но слишком дорого заплатила за это. Семь дочерей. Ни мужа. Ни любви. Никаких перспектив.

За дверью гримерки раздались голоса, в которых безошибочно угадывалось облегчение после трудов праведных. Актеры и рабочие сцены, проходя по коридору, шутили, что пора закрывать на ночь лавочку. А здесь, в каморке, аромат корицы смешивался с запахами театрального грима и плесени с деревянных половиц.

Фэнси знала, что аромат корицы может почувствовать только она. Из всех семи сестер Фламбо лишь Фэнси была восприимчива к незримому. Она видела, слышала, чувствовала и ощущала то, чего не могли воспринять другие.

Однако она вела себя очень осторожно, потому что не хотела, чтобы ее заперли в Бедлам.[1]

Сестры ее обладали другими талантами, и временами Фэнси восхищалась ими сильнее, чем собой.

Девушка отошла от двери. Секунды утекали прочь, и ей не хотелось, чтобы князь застал ее раздетой.

Все усиливающееся волнение заставило Фэнси торопиться. Она стерла с лица грим, сильно раскрасневшись при этом.

Фэнси сняла с себя костюм юноши и надела свое простенькое фиолетовое платье, так подходившее к ее глазам. Она схватила черную шаль, и в этот момент в дверь постучали.

Резко повернувшись. Фэнси уставилась на дверь. Лучше бы отказать князю, не оскорбляя его гордости и не потеряв при этом работу. Но как это сделать? Как выполнить невыполнимое? Мужчины – невероятно гордые и тупые создания. Чем толще кошелек, тем сильнее гордость и бестолковее голова.

В дверь снова постучали. Сердце девушки заколотилось сильнее. Единственный опыт ее общения с мужчинами – это Александр Боулд. Что, черт побери, она может сказать князю?

– Фэнси? – позвал ее директор оперы. Фэнси сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки.

– Можете войти.

Дверь распахнулась. Директор Бишоп отошел в сторону.

В гримерку вошло само искушение, замаскированное под русского аристократа. Князь Степан Казанов был ростом не меньше шести футов двух дюймов и заполнил своей внушительной фигурой всю крохотную гримерную. Он был невероятно хорош собой, и женщины наверняка считали его порочную внешность пленительной. Вечерний костюм выгодно подчеркивал широкие плечи, узкие бедра и мощные мускулы. Красота князя застала Фэнси врасплох, и внизу живота у нее полыхнул огонь. Иссиня-черные волосы мужчины обрамляли угловатое лицо с высокими скулами. Под прямыми бровями в черных глазах, опушенных греховно длинными ресницами, пылала мрачная напряженность. Длинный ровный нос, губы тонкие, но совершенной формы.

В этих черных глазах сверкнуло неожиданное веселье. Губы изогнулись в мальчишеской улыбке, словно князь не хотел, чтобы его принимали слишком всерьез.

Ого! Фэнси тотчас поняла, что оказалась в весьма затруднительном положении. Придется отказывать этому опасно привлекательному аристократу. Лучше бы князь был простым рабочим, потому что теперь ей вовсе не хотелось отсылать его прочь.

Степан, видевший ее до сих пор только издали, был поражен не меньше, чем Фэнси. Фиалковые глаза, длинные черные ресницы, полные губы и личико сердечком – а все вместе производит впечатление страстности и уязвимости.

Степан понял, что попал в ловушку. Все инстинкты кричали ему – быстро беги отсюда прочь! Но какая-то неведомая сила не давала уйти.

Степан шагнул в комнату. Фэнси отпрянула, вжавшись в столик.

– Я не кусаюсь, мисс Фламбо.

Фэнси улыбнулась смущенной, дрожащей улыбкой.

– Ваша светлость, – произнес директор Бишоп, – позвольте представить вам Фэнси Фламбо.

Князь взял ее руку и изящно склонился над ней, удивляя девушку.

– Bonsoir, Фэнси. Enchante.[2]

Она тут же вырвала руку.

– Говорите по-английски и называйте меня мисс Фламбо.

Князь Степан вскинул брови. Директор Бишоп кашлянул. Фэнси перевела взгляд с князя на директора.

Степан оглянулся.

– Можете идти, Бишоп. Надеюсь, мисс Фламбо не оскорбит меня настолько сильно, чтобы я обиделся и прекратил оказывать вам финансовую поддержку. – Он снова взглянул на девушку. – Я нахожу это чопорное соблюдение правил приятно неожиданным и милым.

– Когда будете уходить, дверь оставьте открытой, – велела Фэнси, заставив князя улыбнуться. – Я не пыталась вас оскорбить, ваша светлость.

– Называйте меня Степан.

Фэнси уже хотела отвергнуть такую фамильярность, но вдруг слегка склонила голову:

– Как пожелаете, Степан.

– Ваш голос заставляет мое сердце сжиматься от нахлынувших чувств. – Он подошел чуть ближе и всмотрелся в ее поднятое лицо. – Ваши глаза – изысканные персидские фиалки, а от вашей красоты у меня захватывает дух.

– Захватывает дух? – Фэнси не купить на эти аристократические штучки. – Тогда уходите прямо сейчас, начинайте дышать нормально и живите спокойно.

Степан одарил ее мальчишеской улыбкой.

– Остроумная женщина – это роза с лепестками, которые следует оборвать.

– У вас слишком много свободного времени, – сказала Фэнси. – Вместо того чтобы растрачивать его на придумывание банальных комплиментов, попытайтесь найти себе работу.

На это ядовитое замечание князь только ухмыльнулся. Он походил на мальчишку, застигнутого за шалостью.

Фэнси почувствовала, что даже от этой иронической усмешки у нее сжалось сердце. Разум требовал, чтобы она немедленно избавилась от князя, но губы отказывались выговорить слова отказа. Неужели ее мать чувствовала то же самое рядом с отцом? Боже, она очень надеялась, что нет.

– Ваше ершистое остроумие меня не оскорбит, – заметил Степан. – Долгие годы меня дразнили братья, так что у меня очень толстая кожа.

Фэнси никогда не приходило в голову, что князья дразнят друг друга, как обычные люди. Помимо своей воли она кокетливо ему улыбнулась:

– Ой, да пропадите вы пропадом!

– Вам следует чаше пускать в ход эту очаровательную улыбку, – посоветовал князь. – А ваши глаза и в самом деле напоминают мне персидские фиалки.

– Благодарю.

– Мне бы хотелось отпраздновать ваш успех. Отчего бы нам не поужинать вместе? – предложил Степан.

– Меня ждут сестры, – деликатно отказалась Фэнси.

– Карета у вас есть?

– Нет, но у меня есть ноги.

На лице князя отразилось удивление.

– Вы и ваши сестры не можете идти пешком в такое время! Мы проводим ваших сестер домой и отправимся ужинать.

– Не уверена, что хочу этого.

Князь выглядел озадаченным. Очевидно, ему и в голову не приходило, что какая-нибудь женщина может ему отказать.

– Я согласилась познакомиться с вами, чтобы не потерять работу, – призналась Фэнси. – Иначе я бы и слова вам не сказала.

– Вы не любите иностранцев?

– Моя мама была француженкой.

– А я вот русский. Русский князь. По-английски мой титул звучит как «принц». Вы не любите русских?

– Да нет, что вы…

– Вам не нравлюсь я?

– Дело не в том, что вы не нравитесь мне лично, – попыталась объяснить Фэнси, – но вы… аристократ.

– Ваши губы произносят «аристократ», а я слышу «прокаженный». – Степан вскинул темную бровь. – До сих пор я ни разу не ощущал себя существом низшего порядка только потому, что богат и знатен.

– Польщена тем, что сумела расширить ваш жизненный опыт. – Фэнси очень хотела, чтобы он ушел до того, как она передумает.

Степан понизил голос, в котором появились соблазнительные нотки:

– Я знаю много приятных способов расширить мой жизненный опыт.

Эти слова шокировали Фэнси. Она выпрямила спину и застыла, услышав столь оскорбительное предложение. Он не посмел бы сказать подобное леди из общества.

– Я никогда и не ожидала уважения от аристократа.

– Аристократ – это не название смертельного недуга. Фэнси вздернула подбородок и уставилась на Степана ледяным взглядом.

– Мне приходилось сталкиваться с аристократией.

– Вы имеете в виду своего отца? – Степан понимающе склонил голову. – Аристократы, как и простолюдины, не похожи один на другого. Прошу вас, примите мое приглашение на ужин. Возможно, у нас с вами гораздо больше общего, чем вы думаете.

– Очень сомневаюсь.

– Идемте. – Степан протянул ей руку, словно приглашая на танец.

Фэнси очень хотелось положить свою ладонь на его руку, но недоверие было слишком сильным. Она не позволит мужчине сотворить с ней то же самое, что отец сотворил с матерью.

– Я провожу вас с сестрами домой. – Степан взял ее за руку. – Хоть я вам и неприятен, но все равно тревожусь за вашу безопасность.

Эти слова заставили Фэнси почувствовать себя самым гадким созданием во всем Лондоне. Князь походил на порядочного человека, а она ранила его чувства.

– Я поужинаю с вами завтра, – смягчилась она, – и не собираюсь становиться вашей любовницей.

Из темной глубины его глаз плеснуло веселье.

– А разве я просил вас становиться моей любовницей?

Фэнси вспыхнула, смутившись собственного предположения. Но сама она появилась на свет в результате незаконной связи герцога и оперной певицы. Какие же еще причины могут быть у князя, раз он так настойчиво ищет ее общества?

– Доверьтесь мне. – Степан поднес ее руку к губам. – Я никогда не соблазню сопротивляющуюся невинность. – Он указал на дверь. – Идемте?

Рука об руку с ним Фэнси шла в тишине по опустевшему театру к фойе. Она чувствовала себя неловко, пытаясь придумать тему для разговора. Похоже, завтрашний ужин будет настоящим спектаклем немых.

Они вышли из театра на Боу-стрит. К этому времени улица обычно бывала совершенно пустой, но сейчас по обе стороны дороги стояли кареты.

Фэнси растерянно посмотрела на Степана и крепче сжала его ладонь.

– Что происходит?

Глава 2

– Ваши поклонники предлагают вам такую поездку на каретах, которой у вас еще никогда не было.

Степан слегка сжал ее руку и улыбнулся, заметив изумление в поднятом к нему личике. Она была обезоруживающе очаровательна, а ее пылкая невинность походила на непреодолимый зов сирен.

– Зачем им это? – спросила Фэнси.

– Сколько мужчин, столько причин, – ответил Степан. – Но я полагаю, основная цель – похитить вашу добродетель. Разве я не прав? Вы и добродетельны, и привлекательны.

Фэнси покраснела.

– Вероятно, мне следует сказать спасибо.

– Но не бойтесь. Я спасу вас от всех, кто покушается на вашу невинность.

Одна черная как смоль девичья бровь изогнулась дугой.

– А кто убережет меня от вас, ваша светлость?

Прежде чем он успел ответить, их окружили шесть юных женщин – расцветающих красавиц, очень похожих на саму певицу.

– Представьте меня вашим сестрам.

– Это ни к чему, – ответила Фэнси. – Вы их больше никогда не увидите.

– Я князь Степан Казанов, – представился он сам, непринужденно улыбнувшись.

– Я Белл,[3] – сказала девятнадцатилетняя девушка.

– Должно быть, вас назвали так за вашу красоту. – Степан склонился над ее рукой, заставив девушку вспыхнуть; остальные пятеро вздохнули.

– А это Блейз,[4] – представила сестру Белл, – а это…

– Какие восхитительные волосы, – сказал Степан, глядя на единственную рыжеволосую из всех. – Джентльмены полетят к вам, как мотыльки на огонь.

Восемнадцатилетняя Блейз одарила его ослепительной улыбкой и показала на темноволосую девушку рядом с собой:

– Блисс[5] – моя двойняшка. Вы бы ни за что не догадались об этом, глядя на разный цвет наших волос.

– Какое сладкое блаженство подарит ваша красота какому-нибудь везучему джентльмену! – Получая наслаждение от своей неприкрытой лести, Степан взглянул на оперную певицу и предупредил: – Будьте осторожнее, Фэнси, не то эта гримаска застынет и испортит ваше прелестное личико. – Не дав ей возможности ответить, он повернулся к следующей сестре. – А вы?..

– Серена,[6] ваша светлость.

– Безмятежность и красота – редкое сочетание.

Семнадцатилетняя девушка покраснела.

– Слышала, вас называют принцем. Вы и вправду принц? Настоящий?

– Вы не похожи на принца, – вмешалась Блейз. В его темных глазах сверкнула искра смеха.

– А как должен выглядеть настоящий принц?

– Он должен носить корону.

– Не все принцы носят корону. Кроме того, я не принц; я русский князь. В России князья, а не принцы.

Блисс прикоснулась к его руке и объявила:

– Этот джентльмен – настоящий князь. Степан перевел на нее взгляд своих черных глаз.

– Откуда вы знаете, что я не самозванец? Блисс загадочно улыбнулась:

– Я догадлива. – И показала на девушку, стоявшую рядом с Сереной. – София и Серена тоже двойняшки.

– София означает «мудрая», – произнес Степан. – Вы так же мудры, как и красивы?

– Mon Dieu, j'ai des nausees,[7] – пробормотала Фэнси.

Степан кинул на нее веселый взгляд.

– Ваша тошнота пройдет, как только я найду себе прибыльную работу и перестану напрасно тратить время, придумывая возмутительные комплименты.

– Мы с моим желудком с нетерпением ждем этого дня. – Фэнси указала на последнюю сестру. – А это Рейвен, ваша светлость.

– Полагаю, Рейвен – любимая малышка в семье.

Шестнадцатилетняя девушка слегка склонила голову:

– Младшее дитя всегда узнает себе подобного.

– Откуда вы знаете, что и я младший?

– Я – седьмая дочь седьмой дочери.

– Понятно. – Степан представления не имел, что имеется в виду, но ни за что не признался бы, что для него существуют загадки. Зато он понял, что теперь, после состоявшегося знакомства, сможет ухаживать за оперной певицей, если завоюет благосклонность ее сестер. Да, путь окольный, но в любви все средства хороши и…

– Мисс Фэнси Фламбо? – Голос принадлежал кучеру в ливрее.

– Это я.

Кучер показал на карету, стоявшую неподалеку.

– С вами хочет поговорить герцогиня Инверари.

Степан подавил улыбку. Для женщины, не терпящей аристократов, Фэнси выбрала профессию, где ее будут окружать именно те, кого она так презирает. Степан сопроводил певицу к карете. Шесть сестер шли следом.

– Ваша светлость, позвольте представить вам мисс Фэнси Фламбо, – произнес он. – Герцог и герцогиня Инверари – дядя и тетя супруги моего брата.

– Вы поете как ангел, – сказала герцогиня.

– Спасибо, ваша светлость. – Фэнси взглянула на герцога и снова обратилась к герцогине: – Моя мать пела в опере.

– Я помню Габриэль Фламбо, хотя ее карьера и была такой короткой, – произнесла герцогиня. – Степан, вам потребовалось совсем немного времени, чтобы «застолбить участок».

– Это побивает ваши собственные рекорды, Казанов. – Голос герцога звучал сердито.

– Леди и ее сестры со мной в безопасности.

– Нам угрожает опасность в виде приступа тошноты, – заявила Фэнси.

Степан улыбнулся ее своеобразному остроумию:

– Роза с лепестками и шипами.

Герцог Инверари посмотрел на Фэнси:

– Несмотря на сегодняшний успех, вы не кажетесь счастливой.

– До сегодняшнего вечера вы меня ни разу не видели, – парировала Фэнси. – Откуда вам знать, кажусь я счастливой или нет?

– Не обижайтесь, – посоветовал Степан герцогу. – Просто Фэнси не любит аристократов. Если бы мне довелось встретиться с ее отцом, я бы вызвал его на дуэль за то, что из-за него у девушки такое плохое мнение о мужчинах, подобных нам.

– Может быть, мужчины вроде нас заслужили это плохое мнение. Кто знает?

– Представьте нас своим подругам, – попросила герцогиня.

– Это сестры мисс Фламбо, – пояснил Степан герцогу и герцогине. – Белл, Блейз, Блисс, Серена, София и Рейвен.

– Для нас будет честью сопроводить вас домой, – предложил герцог Инверари.

Фэнси потупилась.

– Спасибо за предложение, ваша светлость, но…

– Эта леди едет со мной, – сказал Степан. – Однако ее сестры могут поехать с вами. – Он взглянул на закивавших сестер.

Кучер открыл дверцу кареты. Возбужденно щебеча, девушки забрались внутрь.

– Вы проводите мисс Фламбо прямо домой? – спросил герцог.

Степан грустно вздохнул. Это Рудольф настроил герцога, чтобы тот поставил его в неловкое положение.

– Ну?

– Разумеется. Куда же еще?

Не сказав больше ни слова, Фэнси отвернулась, но услышала, как Белл говорит герцогу:

– Мы живем на Сохо-сквер.

Она проследила взглядом, как карета проехала мимо нее, помахала сестрам и повернулась к князю.

– Я решила идти домой пешком.

– Я пойду с вами, а карета поедет следом.

Это удивило девушку.

– Князья ходят пешком?

– Я научился ходить еще в младенчестве.

– Я имею в виду – вы же князь!

– Я князь, но нашему брату нужно упражняться, чтобы поддерживать себя в форме. – Степан подмигнул ей: – Где вы живете, моя леди?

Фэнси прищурилась.

– Вы что, оскорбляете меня?

– Ни в коем случае!

– Вы назвали меня «моя леди»!

– Но вы и есть моя леди. Леди моей мечты. – Степан согнул руку, положил на нее ладонь Фэнси, и они двинулись.

Фэнси не знала, что и думать. Она незаконная дочь эмигрантки-француженки, а князь называет ее своей леди! Это что, такая уловка, чтобы скорее пробраться к ней в постель?

Она чувствовала, что этот негодяй королевской крови начинает ей нравиться, а это уже опасно. Он остроумен и привлекателен внешне, а это убийственное сочетание.

Возбуждение и влечение к Степану, смешанные с тревогой, не давали нервам успокоиться. Стоит ли верить его любезным словам? В конце концов, ей и в голову никогда не приходило, что князь пойдет с ней пешком домой после дебюта. Может, она не так уж сильно отличается от матери? Фэнси окончательно упала духом. Но стоит ли переживать? Один вечер не изменит ее жизнь.

Дорога от оперного театра до Сохо-сквер отнимала по прямой двадцать минут или чуть больше. В конце Боу-стрит Степан и Фэнси свернули налево, прошли мимо Ковент-Гардена и направились на север по Черинг-Кросс-роуд.

Народу вокруг становилась все меньше, и наконец улицы совсем опустели. Ночную тишину нарушал только грохот кареты князя и стук лошадиных копыт.

– Я понятия не имел, какую красоту пропускаю, когда езжу в карете. – Степан посмотрел на небо. – Например, вот этот лунный серп.

Улыбка тронула губы Фэнси.

– Это луна мисс Гигглз.

– Не понимаю?

– В форме банана. Мисс Гигглз – обезьянка нашей примадонны. У нее есть свой фокус – она показывает «я не слышу, не вижу и не говорю злых вещей». И не любит Таннера.

В глазах князя заблестели смешинки.

– Это вам сама мисс Гигглз сказала?

Фэнси покачала головой.

– Она сказала это Блейз.

Степан рассмеялся.

– Расскажите мне про вашу семью. Вы живете с матерью?

– Нет.

– Просто «нет»?

Фэнси вздохнула. Похоже, князь не успокоится, пока не услышит историю всей ее жизни.

– Мама умерла пять лет назад, а няня Смадж – прошлой зимой.

– А кто такая няня Смадж?

– Мой отец… в смысле человек, который меня зачал… послал няню Смадж помогать, когда мама вынашивала меня, – сказала она. – Вся мамина семья погибла во время террора.

– Так вы с сестрами живете одни? – В его голосе звучало удивление.

– У нас есть сторожевой пес.

Князь обнял ее за плечи и слегка притянул к себе, продолжая шагать вперед.

– Вы знаете, кто ваш отец?

Фэнси уклончиво улыбнулась.

– Вы что, и впрямь решили вызвать его на дуэль?

Степан улыбнулся в ответ.

– Вызову, если это доставит вам удовольствие.

– Его уже никто не помнит, а я не собираюсь произносить это имя. Он перестал к нам приходить после рождения Рейвен. Интересно… – Фэнси поколебалась, но все же спросила: – Как по-вашему, если бы мы родились мальчиками, все могло быть по-другому?

– Произвести на свет сыновей – цель большинства мужчин, в особенности аристократов, – ответил Степан, – но я бы предпочел дом, полный девочек, чтобы их баловать. Маленькие девочки куда чудеснее, чем эти единороги.

Такая сентиментальность удивила Фэнси. До сих пор она не сомневалась, что все богатые джентльмены хотят сыновей.

– Я просто обожаю их чаепития.

Фэнси вскинула на него глаза.

– Чаепития?

Степан кивнул.

– Один раз в неделю я забираю с собой дочерей Михаила и Виктора и еду с ними на чаепитие к дочерям Рудольфа. Эти сплетницы, которым еще нет и десяти, меня очень забавляют.

Удивиться сильнее Фэнси не могла.

– Вы каждую неделю ходите на чаепития к маленьким девочкам?

Степан изогнул бровь.

– Вас это удивляет?

– Но согласитесь, что участие в детских чаепитиях вряд ли согласуется с вашей репутацией покорителя женских сердец.

– А что вы знаете о моей репутации?

– Не много.

– Хотите узнать обо мне побольше?

– Нет.

Он промолчал.

Чувствуя, что снова ляпнула грубость, Фэнси остановилась и повернулась к Степану.

– Прошу прошения, – сказала она. – Я действительно хочу узнать о вас побольше.

Князь одним пальцем приподнял ее подбородок, наклонился и легонько поцеловал в губы.

– Завтра за ужином я вам все расскажу. Исповедуюсь. – Он повел рукой вокруг: – Мы добрались до Сохо-сквер.

Резиденция сестер Фламбо представляла собой трехэтажное здание из красного кирпича с тремя ступеньками, ведущими к дверному проему в виде арки. Входная дверь, обращенная на север, была выкрашена в яркий синий цвет с белой окантовкой.

– Дверь красила София, – пояснила Фэнси. – Синий цвет, обращенный на север, приносит в дом удачу. Так всегда говорила няня Смадж.

Князь развеселился.

– А двери, обращенные на юг?

– Для них самый подходящий цвет – красный. – Фэнси на какую-то долю секунды замялась, вдруг встревожившись, не сочтет ли князь их дом неподобающим. Эти разные краски не признак ли дурного тона?

– Фэнси! – К ним почти бегом направлялся молодой мужчина лет двадцати пяти ростом со Степана.

– Алекс! – Фэнси радостно рассмеялась, когда мужчина обнял ее.

Степан ощутил непривычный укол ревности. Он понятия не имел, кто это такой, но уже терпеть не мог незнакомца.

– Ваша светлость, позвольте представить вам Александра Боулда, – произнесла Фэнси. – Алекс, познакомься с князем Степаном Казановым.

Степан неохотно взглянул на мужчину. Александр ответил ему столь же холодным взглядом. Ни один не подал другому руки.

Похоже, Александр Боулд был недоволен.

– Не слишком ли быстро ты забыла свою клятву? Всего за один вечер. Или хочешь закончить, как твоя мать?

От этого упрека Фэнси напряглась.

– Я ничего не забыла.

– Я забочусь только о твоем благе!

– Я это ценю.

– О какой клятве идет речь? – спросил Степан.

– Фэнси поклялась, что не будет иметь ничего общего с мужчинами вроде вас, – ответил вместо девушки Александр.

Степан прищурился.

– Вы ровным счетом ничего обо мне не знаете.

– Знаем мы таких, как вы.

– Довольно! – Фэнси показала на дверь. – Прошу вас, зайдемте в дом.

Александр пошел первым. То, что он так хорошо знает этот дом, неприятно удивило Степана. Войдя в холл, князь задержался, чтобы прикрыть дверь.

На него прыгнул огромный пес, застав его врасплох и пригвоздив к двери. Встав на задние лапы, мастиф начал лизать лицо Степана, заставив того рассмеяться.

– Сидеть! – приказала Фэнси строгим голосом. Пятнистый мастиф с мордой, словно одетой в черную маску, повиновался моментально. Он ухмылялся, глядя на Степана, а его длинный хвост мотался по полированному деревянному полу из стороны в сторону.

– И вы называете этого большого младенца сторожевой собакой? – осведомился Степан. – Он что, убивает незваных гостей своей добротой?

– Паддлз защищает нас, если чувствует необходимость.

– Похоже, я Паддлзу понравился. А откуда у него такая кличка?

Фэнси кинула на него язвительный взгляд. Степан усмехнулся:

– Придется воспользоваться своим воображением.

– Вот уж не думала, что у аристократов бывает воображение. – Фэнси наградила его иронической улыбкой.

Степан пошел вслед за ней по коридору в сторону, откуда доносились женские голоса.

– А что за отношения у вас с Александром Боулдом?

Фэнси резко остановилась и повернулась к нему.

– А это не ваше дело.

– Наверное, считаете его своим другом, – предположил Степан, – а вот он надеется на большее. Потому и на меня глядит волком.

Кухня оказалась просторной и привлекательной. Шкафы и развешанные по стенам полки были сделаны из цельного дуба, а пол покрыт зеленой керамической плиткой. Основное внимание привлекал к себе стол с мраморной столешницей, стоявший на огромных железных ножках, которые заканчивались львиными лапами.

– Какой необычный!

– Отец купил этот стол для мамы. – Фэнси пошла дальше, в столовую.

Степан отметил, что мебель в доме дорогая. На столе, уставленном фарфоровыми тарелками, чашками, блюдцами и хрустальными бокалами, лежала тонкая льняная скатерть, а в центре стола помещался французский канделябр из позолоченной бронзы. На одной стене висело зеркало над камином, на другой – полка из песчаника. В углу стояли французские доспехи, а рядом буфет.

За открытыми стеклянными створчатыми дверями располагалась семейная гостиная. Удобные на вид диваны, кушетка и обюссонский ковер дополняли светло-голубые стены и большое зеркало в белой раме.

Сестры Фламбо не терпят лишений из-за отсутствия отца, решил Степан. Безымянный аристократ был весьма щедр, обеспечив дочерей материально.

– Я могу тебе помочь, – говорила в это время Рейвен, самая младшая из сестер. Александр Боулд взъерошил ей волосы.

– Слушай, девочка, убийства раскрывают при помощи расследований, а не фокусов-покусов.

Фэнси протянула Степану бокал с вином.

– Александр работает с констеблем Амадеусом Блэком. Вы о нем слышали?

– Весь Лондон знает этого констебля. – Степан посмотрел на Александра: – Наверное, вы скоро арестуете убийцу «с лепестками роз»?

Александр покачал головой.

– Он охотится на певиц, танцовщиц и актрис. Разумеется, только на красивых.

– Это может быть и она, – предположила Рейвен, заставив остальных улыбнуться. – Она может завидовать красоте, которой лишена. Разве не это называется мотивом?

– Обычно женщины не убивают столь хладнокровно, – объяснил ей Александр. – Хороший следователь сначала исключает возможное, а потом обращает свое внимание на вероятное.

– А как он их убивает? – спросила Фэнси.

– Этого мы еще не выяснили, – ответил Александр. – Но после убийства он рассекает им щеку.

– А откуда вы знаете, что разрезы сделаны посмертно? – спросил Степан.

– Когда человек умирает, кровь у него сворачивается, – пояснил Александр. – Разрезы на лицах бескровны.

– Леди, я призываю вас к исключительной осторожности до тех пор, пока это чудовище не поймано. – Степан поставил бокал на стол и обернулся к Фэнси. – Мне пора. – Он взглянул на Александра. – И вам тоже, Боулд.

Степан кивнул сестрам и направился в холл, крикнув через плечо:

– Идемте же, Боулд!

Мужчины шли по холлу и вдруг услышали звон бьющегося хрусталя. Степан оглянулся на столовую.

– Ой! – воскликнул кто-то из сестер.

– Ты должна сдерживать свой гнев, – сказала Фэнси. – У нас скоро не останется бокалов.

За Степаном закрылась входная дверь.

– Кто назначил вас их охранником? – накинулся на него Александр. – Фэнси не даст вам того, чего вы хотите.

Степан посмотрел на соперника.

– Откуда вам знать, чего я хочу.

– Вы намерены жениться на ней?

– Мои намерения – не ваше дело.

– Если вы ее обидите, – пригрозил Боулд, – я разорву вас на кусочки и скормлю ваши кости Паддлзу.

– Я намерен дожить до преклонных лет. – Степан предпочел игнорировать вспыльчивый выпад молодого человека и направился к карете. Только спросил: – Вас подбросить куда-нибудь?

– Нет, благодарю, ваша светлость. – Александр самодовольно улыбнулся. – Я живу в соседнем доме.

«Ну и черт с тобой», – подумал Степан и сел в карету.

– Но ведь ты не попадешь в меня, нет?

– Нет.

– Ты уверена?

– Нет.

Фэнси и Белл стояли в маленьком садике позади своего дома на Сохо-сквер утром следующего дня. День был редкий для весны – ясное небо, теплое солнце и легкий ветерок; настоящий соблазн для измученных за зиму растений. Неунывающая желтая форзиция весело кивала своим давним подружкам, пурпурным и золотым фиалкам, как всегда, застенчиво прятавшимся в тени старого дуба.

– Держи мишень ровно на вытянутой руке. Руку отведи в сторону.

Белл нервно взглянула на Фэнси и протянула в сторону руку с листком бумаги величиной в два квадратных дюйма.

Встав в десяти футах от сестры, Фэнси вытащила из одного кармана белый мраморный шарик, а из другого – рогатку, крепко сжала ее, положила шарик на резинку и прицелилась.

Бах! Фэнси выстрелила.

– Прямо в яблочко! – облегченно рассмеялась Белл.

– Я отойду еще на пять шагов и выстрелю оттуда.

Белл шагнула к ней:

– Я отказываюсь искушать судьбу и снова держать мишень.

Фэнси изобразила на лице обиду.

– Ты мне не доверяешь?

– Я вышла, чтобы поработать в саду, а не участвовать в твоей стрельбе по мишеням. Тебе, сестрица, следовало бы самой поучиться садоводству. Чтобы расслабляться хотя бы…

Фэнси прикоснулась к плечу сестры.

– Лучше расскажи мне, как избавиться от князя, не оскорбляя его.

Белл улыбнулась:

– Дай человеку шанс.

– Шанс для чего? – парировала Фэнси. – Ты же не думаешь, что у него честные намерения? Что он предложит мне руку и сердце?

Сестра пожала плечами:

– Никогда не знаешь, что задумала судьба.

– Я знаю, чего судьба не задумывала, – отрезала Фэнси. – Жизнь не похожа на старую сказку о короле и нищенке.

– В воскресенье Каспер везет меня знакомиться со своей матерью, – сказала Белл. – Если в обществе могут принять меня, то смогут и тебя. Почему нет?

– Я знаю, что ты любишь барона Уингейта, но… – Фэнси не смогла скрыть тревожные мысли. – Я бы не доверила ему свое сердце. Вспомни маму и ее боль…

– Каспер любит меня, – возразила Белл. – И официальное представление его матери – первый шаг к женитьбе. Разве не так?

– Ну, раз ты так считаешь…

– Я так считаю. Мама любила мужчину, который не мог на ней жениться.

Фэнси не хотела спорить. Она чувствовала, что Каспер Уингейт не тот человек, кто составит счастье ее сестры. И надеялась только, что это не очень сильно ее ранит. Как мать…

Ни одна из сестер не понимала до конца, как сильно страдала их мама. Да и как им было понять ее? Их вырастила няня Смадж, всячески ограждая от маминой душевной боли.

Фэнси помнила все то, чего не могли помнить остальные, – радость и терзания, счастье и горе. Душевные муки – и мамины, и ее собственные – преследовали Фэнси тихими ночными часами.

Она так часто просыпалась, разбуженная мамиными рыданиями! Несколько раз она вставала и шла в спальню к маме, но стоило ей открыть дверь, и рыдания прекращались, а в комнате было пусто.

Нет, Габриэль Фламбо вряд ли покоилась в мире, и Фэнси не хотела страдать от такой же судьбы.

– Сестры, вы только посмотрите!

Фэнси и Белл обернулись. К ним через садик спешила Блейз, сжимая в руках газету.

– Тут пишут о тебе! – Белл протянула им номер «Таймс».

«ОЧАРОВАНИЕ ЛОНДОНА» – так звучало название рецензии, набранное жирным черным шрифтом. Репортер написал целую статью про дебют Фэнси Фламбо.

Мисс Фэнси[8] Фламбо затмила всех, даже примадонну, во время своего дебюта в Королевском оперном театре. Бог благословил ее дивным голосом, и маленькая певица продемонстрировала невероятный талант и многогранность, без малейших усилий переходя из одного музыкального звукоряда в другой. Ее высокие ноты и превосходный диапазон просто ошеломили всех, а сила чувств потрясла зрителей. Вряд ли в театре осталась хоть одна пара неувлажнившихся глаз.

Дочь эмигрантки из Франции и, как утверждают слухи, хорошо известного английского аристократа, мисс Фламбо завоевала сердца лондонской элиты, что подтверждается случившимся после представления. Джентльмены выстроили свои кареты по обеим сторонам Боу-стрит в надежде, что им окажут честь и они смогут сопроводить дебютантку домой. Однако некий русский князь, один из самых завидных женихов высшего общества, разочаровал всех, выйдя из театра с очаровательной певицей, державшей его под руку.

Ваш репортер будет и дальше следить за развитием этой связи, дожидаясь новостей.

Фэнси уставилась на заметку, возмущенная наглостью репортера. Как смеет этот человек писать о ее личной жизни? Она ожидала рецензии на свое выступление, а не домыслов о своей личной жизни. Неужели газеты писали сплетни о любовной связи ее матери и отца? Как ее мать справлялась с назойливой публикой? Может, именно поэтому она и ушла из театра? Неужели и она, Фэнси, обречена идти по той же дорожке?

Но ведь не все оперные певицы становились любовницами, и Пэтрис Таннер – хороший тому пример. Эта женщина четырежды была замужем и похоронила трех мужей.

– Ты выглядишь не слишком довольной, – заметила Белл.

– Стать поводом для сплетен не самая приятная перспектива.

– Фэнси!

Ну что еще? Фэнси обернулась к дому, где стояла ее младшая сестра.

Рейвен поманила ее:

– Тебя ждет посыльный от князя.

В холле стоял мужчина средних лет, одетый в ливрею лакея. Он протянул Фэнси длинный тонкий сверток.

– Подарок от его светлости князя Степана Казанова.

Фэнси взглянула на сверток, а потом на посыльного.

– Спасибо, мистер?..

Лакей сильно удивился.

– Милтон.

– Ты что, не хочешь взглянуть на подарок? – спросила Белл, как только посыльный ушел.

Фэнси развязала ленточку и развернула сверток. Внутри лежала единственная белая роза и записка.

– «Ваши прекрасные глаза посрамили бы и мои персидские фиалки», – вслух прочитала она.

Все шесть сестер вздохнули. Одна из них сказала:

– Как романтично! Как в сказке.

– Сказки не сбываются. – Фэнси возвела глаза к небу, но, несмотря на весь свой скептицизм, не выдержала и поднесла розу к лицу, вдыхая ее чувственный аромат.

Этот русский – романтик. Или распутник, знающий, как убедить женщину лечь с ним в постель. Только аристократ может позволить себе купить розу в это время года.

Ее губы тронула едва заметная улыбка. Романтик или распутник? Его поведение сегодня вечером покажет, кто он такой.

Тут Фэнси обратила внимание на довольные улыбки сестер. Ничего, она отлично знает, как их стереть.

– Кто из вас подержит мне мишень? – В дверь постучали, избавив девушек от необходимости отвечать. – И нечего радоваться, что вам помешали.

Фэнси рывком распахнула дверь с твердым намерением прогнать незваного гостя и ахнула от неожиданности, увидев на пороге князя. При ярком дневном свете его поразительная привлекательность не исчезла, скорее, наоборот, сделалась еще совершеннее. Да, положение непростое.

Князь Степан улыбнулся:

– Кажется, вы удивлены?

Он застал Фэнси врасплох, и она чувствовала себя безмозглой курицей, но решила скрыть свою неуверенность за сарказмом:

– Разве вы не должны сейчас быть где-нибудь в другом месте, придумывая свои возмутительные комплименты?

– Своей красотой вы лишили меня возможности сосредоточиться на творчестве. – Степан подмигнул ей. – Вы пригласите меня в дом?

Фэнси замялась. Разум и сердце боролись друг с другом. Пригласить дьявола в дом? Или прогнать его прочь? Битву выиграло сердце, и девушка отступила в сторону, давая князю возможность войти.

– Нет, Паддлз!

Мастиф прыгнул на князя, пригвоздил его к двери, как и прошлым вечером, и начал слюняво вылизывать благородные щеки.

– Сидеть. – Степан посмотрел на певицу. – Вам не помешало бы подражать гостеприимству вашего любимца.

Фэнси вспыхнула, не сумев найти подходящего ответа, услышала, как хихикают сестры, и покраснела еще гуще. Она открыла было рот, собираясь разогнать сестер, но князь ее опередил.

– Я хочу пригласить вас всех в воскресенье на пикник, – сказал Степан.

Фэнси попыталась отказаться:

– Мы просто не можем…

– Воскресный пикник – это замечательно! – воскликнула Блисс.

Фэнси кинула на сестер предостерегающий взгляд, но, к ее возмущению, они не обратили на это внимания.

– А Паддлз приглашен? – спросила Блейз. Степан потрепал пса по голове.

– А как же. Он поедет с нами, а я позабочусь о еде и транспорте.

– Только вряд ли мы все поместимся в вашу карету, – усомнилась Рейвен.

– Верно, – согласилась Фэнси. – И поэтому мы не можем…

– У меня не одна карета, – прервал ее Степан, не желая слушать возражения. – Если хотите, каждая может поехать в отдельной. И даже Паддлз.

– Полагаю, двух карет вполне достаточно, ваша светлость. – Фэнси казалось, что ее загнали в ловушку. Неужели мама чувствовала себя так же? Во всяком случае, их много, а значит, она в безопасности, и князь рядом с сестрами будет изображать из себя джентльмена.

– Проводи его светлость в гостиную, – предложила Белл.

Фэнси смотрела, как ее сестры не спеша уходят в сторону кухни. Она заставила себя улыбнуться князю и показала на гостиную. Господи, как неловко она себя чувствует. До сих пор ей не приходилось разговаривать с мужчинами, кроме Алекса, конечно. Если сейчас она поговорит на все известные ей темы, о чем они будут беседовать за ужином?

– Садитесь, пожалуйста.

– Сначала вы, мадемуазель.

Фэнси села на диван и тут же поняла, что совершила ошибку, потому что князь сел рядом. Нужно запомнить на будущее.

– Вы уже видели «Таймс»? – спросил Степан. Фэнси кивнула.

– Успех не сделал вас счастливой?

– Я бы радовалась успеху, – сказала она, – если бы репортер воздержался от замечаний о моей личной жизни. Какое он имел право?

Степан вытянул длинные ноги, словно это был его собственный диван.

– Ах, такова высокая цена славы. Ее, если хотите, издержки.

Фэнси подняла на него глаза:

– Вы, наверное, смеетесь надо мной?

– Ни в коем случае!

Ее взгляд скользнул от темных глаз к чувственным губам.

– Не может быть, чтобы вам нравились такие заметки в газетах.

– Я научился не обращать внимания на вмешательство прессы в мою личную жизнь, – пожал плечами Степан. – Кроме того, репортер оказал мне услугу, отметив, что вы – моя. Теперь другие джентльмены не посмеют вас беспокоить.

– Я принадлежу себе, а не вам! – вспыхнула Фэнси. Она женщина, а не чья-то собственность. – Должно быть, вы слишком высокого мнения о себе, если считаете, что никакой другой джентльмен не сможет мной увлечься.

– Соревнование меня не волнует. – Степан сверкнул своей мальчишеской улыбкой. – Зачем пить воду, если можно смаковать самое лучшее шампанское?

Этот князь скоро лопнет от самомнения. Уводя разговор в сторону от личных тем, Фэнси сказала:

– Спасибо за розу, Степан.

– Ее совершенство напомнило мне о вас.

– А где вы нашли розу в это время года?

– Я отдыхаю, занимаясь садом, – ответил князь, – поэтому построил оранжерею в своем загородном имении.

– Вы сами вырастили эту розу? – Чаепития и садоводство как-то не вяжутся с образом распутника. – Полагаю, выращивание собственных роз здорово экономит деньги, если учитывать, скольким женщинам вы дарите цветы.

– Вот именно. Кроме того, работа в саду помогает мне сосредоточиться на придумывании возмутительных комплиментов.

Фэнси не выдержала и улыбнулась. Этот негодяй просто излучает очарование. Кроме того, у него прекрасное чувство юмора. Ее влекло к нему, и это тревожило Фэнси. Она машинально вытащила рогатку из кармана и начала крутить ее в руках.

– Что это?

Фэнси взглянула на рогатку.

– Это называется рогатка.

– Я имею в виду – что вы с ней делаете?

– Тренируюсь, чтобы отомстить Пэтрис Таннер, – ответила Фэнси. – Примадонна еще пожалеет о своей подножке.

Степан посмотрел на нее долгим взглядом.

– Насилие не решает проблем.

– Когда кто-то бьет меня, – сказала Фэнси, – я бью в ответ.

– Спасибо за предупреждение, ma petite chou,[9] – произнес Степан, и в голосе его слышался смех.

– И незачем называть меня своей маленькой капустой!

– Простите. Но вы выглядите восхитительно, обдумывая свою месть.

Может быть, князь ей поможет? Фэнси кокетливо улыбнулась ему и встала с дивана.

– Вы не против помочь мне поупражняться?

Князь поднялся вместе с ней.

– Буду счастлив.

Степан вышел вслед за Фэнси в столовую, где она взяла яблоко из вазы. Он улыбнулся, глядя, как она покачивает бедрами, шагая впереди. Они вышли в сад.

Остановившись, Степан осмотрелся и заметил фортизию и фиалки. Кроме того, в саду росло несколько кустов и большой дуб.

За цветами, растениями и деревом ухаживала любящая рука. Он мог бы поспорить на все состояние Казановых, что предмету его интереса не хватит терпения для такой работы. Она выглядит слишком страстной натурой, чтобы ценить уединение работы в саду.

– Возьмите это, ваша светлость.

Степан взглянул на крохотную бумажную мишень.

– Вы шутите?

– Пожалуйста! – Ее голос превратился в шелковистый шепот. – Ради меня!

Его губы задергались от желания расхохотаться. Эта дерзкая девчонка пускает в ход свое очарование, чтобы он подержал ее мишень! О женское коварство!

Степан слегка наклонил голову.

– Ради вас я сделаю все, что угодно.

Фэнси покраснела и протянула ему мишень.

– Поднимите руку в сторону и держите ее так.

Отсчитав десять шагов, Фэнси вытащила из кармана белый мраморный шарик, положила его на резинку и прицелилась. Улыбка князя мешала ей сосредоточиться, и она закрыла глаза, чтобы успокоиться.

– Вы не собираетесь стрелять с закрытыми глазами?

Фэнси не могла взять себя в руки, пока он смотрел на нее.

– Прошу вас, Степан, закройте глаза.

– Зачем?

– Ваш взгляд заставляет меня нервничать, а когда я волнуюсь, у меня дрожит рука.

Степан самодовольно улыбнулся. Ее волнение означает, что Фэнси влечет к нему. Впрочем, он в этом и не сомневался.

– Ваша светлость?

Степан закрыл глаза.

Фэнси положила шарик на резинку, прицелилась… и замерла.

Князь казался воплощением всех девичьих грез. Блестящие черные волосы и пленительное лицо в сочетании с телом воина приводили в смятение ее душу. Сердце девушки заколотилось, в животе и ниже, в сокровенном месте, все словно плавилось.

Степан открыл глаза.

– Почему вы медлите?

Фэнси смутилась. Отчего ее бросает в жар? От восхищения его мужественной красотой?

Она снова подняла рогатку и прицелилась. Бах! Шарик полетел к мишени, как голубь, стремящийся домой.

Ощутив удар, Степан открыл глаза и облегченно засмеялся.

– Точно в яблочко! Где вы научились так хорошо стрелять?

– Меня учил Алекс.

Степан пожалел, что спросил. Его хорошее настроение тут же сменилось раздражением.

– Мог бы и сам догадаться, – пробормотал он. – Чему еще научил вас этот образец совершенства?

Фэнси подошла к нему и вытащила яблоко из кармана.

– Положите его себе на голову.

– Прошу прощения?

– Я хочу сбить яблоко с вашей головы.

– Как Вильгельм Телль? Эта идея мне нравится.

Фэнси простодушно посмотрела на него своими огромными фиалковыми глазами.

– Вы не доверяете мне?

Степан усмехнулся.

– Доверяю. Как и вы мне?

– Хотите? – Фэнси потерла яблоко о рукав платья и протянула блестящий плод князю. – Кусайте.

– Английская Ева предлагает запретный плод в саду Эдема?

– Я не срывала это яблоко с древа познания, Адам. – Она посмотрела на Степана долгим взглядом. – Или вы Змий? – Фэнси укусила сладкий сочный плод, и по ее упрямому подбородку потек сок.

Ее пухлые губки и дразнящая капелька сока словно устроили заговор против Степана. Он почувствовал, как возбуждается, и едва не застонал от досады.

– Никогда не думал, что буду ревновать к яблоку. – Его голос звучал хрипло. Фэнси покраснела, но, судя по выражению ее лица, она не поняла, что он имеет в виду. – А где вы раздобыли яблоки в это время года?

– Отец иногда присылает нам разные вкусности.

– Может быть, этот безымянный аристократ все-таки любит своих дочерей?

– Дело не в любви. Просто его мучает совесть.

Степан не хотел, чтобы его сравнивали с этим нелюбимым родителем, и предпочел сменить тему.

– Поддаюсь искушению. – Он поднес ее руку к своему лицу и откусил от яблока. – Теперь мне пора идти, но после вечернего представления мы обязательно увидимся.

– Что, сегодня день чаепития?

– Нет, я покидаю вас, чтобы поискать себе работу.

Фэнси засмеялась.

– Я едва не забыл. – Степан сунул руку в карман и вытащил оттуда небольшой аккуратный сверток. – Это вам.

Фэнси перевела взгляд с его темных глаз на сверток, развернула его, и ее взгляд снова метнулся к лицу князя.

– Коричные палочки?

– Я знаю, что вы обожаете корицу. В вашей гримерке все ею пропахло.

Фэнси изумленно уставилась на него. Князь учуял няню Смадж? Даже ее сестры этого не могут. Несомненно, любимая няня посылает ей какое-то сообщение. Прислушиваться к разуму? Или следовать за сердцем?

Глава 3

Стоя в кулисах, Фэнси слушала, как главные герои поют финальную арию оперы. Рядом с ней стояла Женевьева Стовер, исполнительница роли Барбарины.

– Ты очень бледная, – заметила Фэнси.

– С тех пор как начались убийства «с лепестками роз», мой брат провожает меня домой, – сказала Женевьева. – А сегодня вечером он не может, и мне так страшно идти одной!

– И все? – Фэнси улыбнулась. – Князь Степан с удовольствием отвезет тебя домой, прежде чем мы пойдем ужинать.

Лицо Женевьевы просияло.

– Не знаю, как и благодарить.

– Буду ждать тебя у входа.

Фэнси вслушивалась в музыку и пение, следя за рабочими сцены, которые общались между собой жестами. Убедившись, что никто на нее не смотрит, она вытащила из-за пояса бриджей рогатку, а из кармана – шарик.

Это нехорошо, подумала она, но быстренько отмахнулась от голоса совести. Примадонна поставила ей подножку, и она не может оставаться в долгу. Если ты подставляешь вторую щеку, это значит, что ты готова к дальнейшим оскорблениям.

– На твоем месте я бы этого не делала.

Фэнси перевела взгляд на свою новую подругу.

– Нет уж, раз Пэтрис подставила мне подножку, пусть не думает, что я ей не отплачу. – Подняв рогатку, она положила мраморный шарик на резинку и прицелилась в примадонну.

Фэнси не промахнулась – шарик попал Пэтрис прямо в щеку.

Испугавшись, примадонна сбилась с ритма. Голос ее дрогнул, зрители недовольно забормотали, но Пэтрис взяла себя в руки и продолжила пение.

В кулисы поспешил очень недовольный директор Бишоп. Через минуту к нему присоединился Себастьян Таннер.

С искаженным от ярости лицом Пэтрис Таннер покинула сцену и остановилась перед Фэнси.

– Я до тебя еще доберусь! – Примадонна посмотрела на Женевьеву и добавила: – И до твоей подруги тоже!

Фэнси самодовольно ухмыльнулась, глядя на выведенную из себя актрису:

– У вас кровь на щеке.

Пэтрис Таннер поднесла руку к щеке, в ужасе уставилась на окровавленные пальцы и лишилась чувств.

Себастьян Таннер опустился перед женой на колени.

– Пэтрис не выносит вида крови.

– Женевьева, вы можете идти, – распорядился директор Бишоп и посмотрел на Фэнси: – А вы стойте здесь! – Он помог примадонне подняться и вернуться в гримерную.

– Удачи. – Женевьева сочувственно посмотрела на Фэнси и поспешно ушла.

А чего директор хотел? – подумала Фэнси. Не могла же она не отомстить примадонне! Это все равно что совершить профессиональное самоубийство. Упав в оркестровую яму, она могла покалечиться и навсегда лишиться возможности петь в опере.

Через несколько минут директор Бишоп вернулся и начал ее отчитывать:

– Если вы еще раз выкинете что-нибудь подобное, останетесь без работы. Осмелюсь заметить, это вполне устроит князя.

– Эту войну начала Пэтрис, – возмутилась Фэнси.

– А я ее прекращаю. – Директор Бишоп немного помолчал, глядя на нее холодным взглядом, и Фэнси почувствовала себя неуютно. – И маленький совет, мисс Фламбо. Не стоит верить всему, что пишут о вас в газетах. Незаменимых нет.

– Спасибо за совет, сэр. – Фэнси вздернула подбородок – она выглядела гордой, даже потерпев поражение. – Прежде чем предпринять что-нибудь еще, я подумаю.

– Было бы неплохо извиниться перед Пэтрис. – Не сказав больше ни слова, директор Бишоп повернулся к ней спиной и ушел.

Фэнси вернулась в гримерку, чувствуя, что ее уверенность в себе пошатнулась. Директор Бишоп в общем-то прав. Она вела себя отвратительно. Опера – это серьезная работа, а не детская игра, и придется смириться с выходками примадонны до тех пор, пока ее собственная звезда не засияет гораздо ярче и не затмит Пэтрис. К чему эти разборки?

Если Фэнси лишится работы, все ее планы рухнут. Не имея источника дохода, она будет вынуждена выйти замуж, а мужчина сможет превратить ее в жертву любви. Как это случилось с мамой.

В воздухе запахло корицей, и Фэнси вспомнила няню Смадж: «Слушайся разума, дитя, но следуй за своим сердцем».

Что она делает, пытаясь избежать замужества? Слушается разума? Или следует за своим сердцем?

Выйдя из гримерки на последний поклон, Фэнси отметила, что примадонны на сцене нет. Ее охватило чувство вины за то, что она натворила, и девушка твердо решила, что извинится перед Пэтрис еще до того, как покинет сегодня театр. Может быть, удастся возобновить отношения.

Фэнси смыла грим с лица, и кожа ее запылала. Глаза девушки блестели от взволнованного предвкушения, пока она одевалась для ужина с князем. Фэнси выбрала темно-зеленое платье с вышивкой золотом – его вырез был очень высоким, гораздо скромнее, чем надела бы любая искушенная светская леди.

В дверь постучали.

– Войдите.

На пороге стоял князь, и его мужественная красота снова потрясла и восхитила ее. Он улыбнулся, показав свои ровные белые зубы. Этот мужчина совершенен во всем.

Фэнси решила, что он мог бы соблазнить и целомудренную монашку… но только не ее саму.

– Я сейчас видел директора Бишопа, – сказал Степан, входя в гримерную. – Он поморщился, когда я упомянул ваше имя.

– Директор сделал мне суровый выговор и строго предупредил.

– Я ведь советовал вам не совершать необдуманных поступков. – Князь Степан склонился над ее рукой. Его теплые губы прикоснулись к коже Фэнси, и по ее спине пробежал восхитительный трепет возбуждения. Решимость держаться подальше от мужчин заметно ослабла. – Вы само совершенство, английская Афродита… богиня Каллиопа.

– Полагаю, что поиски работы не увенчались успехом?

– Как вы догадались? – Степан подмигнул ей. – Может быть, вы обладаете сверхъестественными способностями?

– Что-то вроде этого. – Фэнси взяла его под руку, и этот жест показался ей таким же естественным, как дыхание. – Я загляну в гримерную Пэтрис Таннер, чтобы извиниться, и прошу вас – давайте завезем домой Женевьеву Стовер.

– Ваше желание – закон.

– Только если к этим желаниям не относится просьба оставить меня в покое?

Фэнси постучалась в дверь гримерной примадонны. Никто не ответил. Она постучала громче. Опять никто не отозвался.

Пэтрис с мужем уже ушли из театра. Что ж, придется извиняться завтра вечером.

Фэнси увидела, что подруга их ждет.

– Ваша светлость, позвольте представить вам Женевьеву Стовер.

Князь склонился над рукой девушки.

– Узнаю прелестную Барбарину.

Женевьева застенчиво улыбнулась:

– Надеюсь…

– Проводить вас домой – честь для меня, – прервал ее Степан. – Иначе я буду беспокоиться о вашей безопасности.

– Фэнси!

Девушка обернулась.

В дверях стоял Александр Боулд.

– Ты была великолепна! Фэнси улыбнулась.

– Рада, что ты нашел время послушать оперу, несмотря на занятость. – Она посмотрела на новую подругу: – Женевьева, позволь представить тебе Александра Боулда, моего давнего друга. Алекс работает вместе с констеблем Амадеусом Блэком, который пытается поймать убийцу «с лепестками роз».

Фэнси заметила, что Алекс с интересом смотрит на голубоглазую блондинку, и у той в глазах вспыхнул ответный интерес.

– Убийца «с лепестками роз» пугает меня, – призналась Женевьева. – Сегодня вечером мой брат не может проводить меня домой, как делает это обычно. Князь…

– Я сам провожу вас домой, – произнес Александр, протягивая ей руку. – И готов защищать вас даже ценой собственной жизни.

Женевьева посмотрела на Фэнси. Та кивнула. Тогда девушка взяла Александра под руку и удалилась вместе с ним.

Фэнси удовлетворенно улыбнулась. Ей нравился Апекс, и Женевьева тоже нравилась. Похоже, молодые люди и друг другу понравились.

– Браво, мадемуазель. – Фэнси посмотрела на Степана с недоумением, и тот пояснил: – Вы очень элегантно избавились от Боулда.

Фэнси одарила князя саркастической улыбкой.

– Ах, если бы я смогла совершить такое чудо и с вами! У того на лице появилось разочарованное выражение.

– Но вы ведь не хотите этого?

С помощью князя Фэнси забралась в карету. Он сел рядом и самодовольно улыбнулся. Девушка тут же сообразила, что, с его точки зрения, все идет как надо.

Фэнси скрыла раздраженную гримаску, отвернувшись к окну, и провела ладонью по кожаному сиденью. Мягче, чем коленки у леди. Определенно особы королевской крови наслаждаются роскошью.

– Где мы ужинаем? – Если он скажет «у меня дома», она просто выпрыгнет из кареты.

– В «Belle Sauvage».

– В «Прекрасной дикарке»?

– «Belle Sauvage» – это заведение на берегу реки, рядом с постоялым двором, – сказал Степан. – Я подумал, что вкус привычной еды вашей матери – французской – раздразнит ваш аппетит.

Фэнси искоса посмотрела на него:

– А что едят русские?

– Оперных певиц.

Она рассмеялась и снова пожелала, чтобы князь был таким очаровательным.

«Belle Sauvage» располагалась на очень красивом берегу Темзы. Трехэтажное здание с террасами смотрело на поросший лесами, уединенный Ил-Пай-Айленд. Эркер у входной двери выходил на улицу и украшал белый фронтон здания.

Темное дерево и затененные укромные уголки создавали интимную атмосферу. За столиками, расставленными в небольших нишах и освещенными свечами, сидели гости и беседовали приглушенными голосами.

Князь Степан заказал мидии, приготовленные в вине и сервированные в раковинах, и обратил все свое внимание на Фэнси.

– Расскажите, что же произошло с директором Бишопом и Пэтрис Таннер, моя милая Каллиопа.

– А кто это?

– Каллиопа означает «обладающая дивным голосом». Это дочь Зевса, одна из девяти муз, – объяснил Степан.

Фэнси улыбнулась комплименту. Было лестно слышать, что он не забывает ее сценический успех.

– Директор Бишоп напомнил мне, что незаменимых в этом мире нет.

– Вы намерены следовать его совету?

– Да.

– Мудрое решение, – одобрил Степан. – Расскажите мне о себе и вашей семье.

– Габриэль Фламбо была самым младшим ребенком, седьмой дочерью французского аристократа, – сказала Фэнси. – Она со своей няней оказалась в Лондоне совсем без денег – единственная из Фламбо, кто уцелел во время террора.

– С няней Смадж?

Фэнси покачала головой.

– Няня Смадж появилась позже. Когда умерла мамина няня, мама пошла на прослушивание в оперу. У нее был многообещающий голос, но ее карьере не суждено было сбыться. Она встретила отца, и тот настоял, чтобы она уволилась. А потом мама забеременела.

Степан поднял бокал и глотнул вина.

– И тогда появилась няня Смадж?

– Как самая младшая из Фламбо, мама привыкла, что за ней все ухаживают, – сказала Фэнси. – Няня Смадж, ее собственная няня, мой отец.

– Няня Смадж помогала вашей матери растить вас и ваших сестер?

– Скорее мама помогала няне Смадж растить меня и моих сестер, – поправила его Фэнси.

Степан вскинул брови.

– То есть няня Смадж была вам как мать?

– Вот именно. – Фэнси подняла свой бокал и, сделав вид, что пьет, уставилась на губы князя. Она гадала, что почувствует, если его губы прильнут к ее губам. Каковы они на вкус? И как эти сильные руки будут прикасаться к ее телу, его длинные пальцы ласкать ее плоть?

– Фэнси, куда вы исчезли?

Она с трудом улыбнулась, пытаясь избавиться от невольно нахлынувшего вожделения, и, чтобы скрыть неловкость, продолжила беседу:

– Няня Смадж родом из Шотландии, с высокогорья, она была замужем, но муж ее умер. Няня обожала корицу. – Фэнси возвела глаза к потолку, заставив Степана улыбнуться. – Мы ели сладкие палочки с корицей, коричное печенье, коричный хлеб, коричные булочки, коричные бисквиты, коричные лепешки… – Фэнси понизила голос до заговорщического шепота: – Няня считала, что корица – это смысл жизни.

Степан расхохотался. Он был просто в восторге от девушки. В Фэнси Фламбо пленительно сочетались сила и ранимость, чувственность и невинность, ум и красота.

Фэнси заслуживала большего, чем быть его любовницей. Она не создана для адюльтера. Все эти подкупающие черты ее характера просто требовали для нее честного брака.

Но… князь и оперная певица? Об этом будут сплетничать все последующее десятилетие. А с другой стороны, двое из его братьев выбрали себе жен, неподходящих с точки зрения общества и неодобренных им. Рудольф женился на воровке-карманнице, хотя и дочери разорившегося графа. А Виктор – на дочери купца. И оба очень довольны.

Фэнси изучала князя, погрузившегося в глубокое раздумье. Он больше не был безымянным, безликим, презренным аристократом. Степан был просто мужчиной, обаятельным и привлекательным. Пожалуй, даже слишком привлекательным.

Как можно удержаться и не влюбиться в этого неотразимого мужчину? Фэнси сомневалась, что сможет побороть свои чувства. Князь обладал хваткой бульдога и не желал принимать «нет» в качестве ответа.

– Расскажите о ваших сестрах.

Интересно, подумала Фэнси, а если она расскажет ему всю жестокую, эксцентричную правду про сестер и про саму себя, это его оттолкнет? Или он решит, что она лгунья, или сочтет достойной кандидаткой в Бедлам. В любом случае он наверняка помчится прочь, спотыкаясь в своих дорогих башмаках, лишь бы поскорее оказаться подальше от нее. А именно этого она и хочет, не так ли?

Степан вскинул брови.

– Я думал, это очень простая просьба.

Фэнси вспыхнула.

– Вы хотите настоящую правду?

– Я не хочу ненастоящей правды.

– Обещаете, что никому не расскажете?

– Я уважаю ваше доверие.

– Ну ладно, ваша светлость. – Фэнси положила вилку на тарелку и аккуратно промокнула губы салфеткой. – Правда в том, что мои сестры обладают особыми талантами, необычными дарами от Всемогущего.

Его губы дернулись.

– Объяснитесь, пожалуйста.

– Белл обладает не только красотой, но и нежной душой, – начала Фэнси, глядя ему в глаза, чтобы заметить первые признаки недоверия. – Она способна исцелять руками. Кстати, ее «чувствуют» даже растения. Поэтому она такой искусный садовод.

На лице князя не появилось и тени сомнения, что удивило Фэнси – таланты ее сестер были слишком необычными, чтобы люди в них поверили.

– Блейз умеет разговаривать с животными и…

– Поэтому она и узнала, что мисс Гигглз не любит Таннеров?

– Да. – Князь реагировал не так, как она ожидала. – Блисс может определить, о чем думают люди, особенно если она к ним прикоснется.

Его темные глаза сощурились, но он ничего не сказал. Что думает князь – лгунья она или сумасшедшая?

– Бог одарил Серену великолепным оперным голосом, талантом играть на флейте и сходством с ветром, – сказала Фэнси. – София, художница, разбирается в людях по цвету их ауры.

Черная бровь выгнулась дугой. Так что же он думает – лгунья или сумасшедшая?

– А Рейвен, седьмая дочь седьмой дочери, обладает множеством талантов. – Фэнси улыбнулась самой своей сладкой улыбкой. – Она может передвигать предметы силой мысли.

Степан расхохотался, но резко замолчал, заметив ее рассерженное лицо.

– Вы мне не верите?

– Я не сказал, что не верю.

Пропади ты пропадом! У этого князя хватка крепче, чем у двух бульдогов.

– А вы, Фэнси? Какой у вас скрытый талант?

– Я вижу, слышу и чувствую то, чего не могут другие. Думаю, и вы тоже.

– Что вы имеете в виду?

Фэнси неопределенно улыбнулась, но ничего не сказала. Будет ли нормальный мужчина все еще сидеть здесь, рядом с ней, а не мчаться сломя голову прочь? Может, это знак свыше? Или от няни Смадж?

– А теперь вы расскажите мне о себе, – попросила Фэнси, снова приступая к еде.

– Ваш покорный слуга вел ничем не примечательную жизнь, – вздохнул Степан. – Я самый младший из пяти сыновей, один из которых остался в Москве. Княжна Эмбер, моя кузина, вышла замуж за графа Стратфорда.

– А как вы жили в России?

– Родился, учился, вырос и переехал в Англию. – Степан пожал плечами. – У нас с братьями тут деловые интересы, это позволяет нам жить безбедно. Как самый младший, я много страдал из-за насмешек старших братьев. У отца никогда не было на нас времени, но старший кузен часто брал нас на охоту. Владимир, тот брат, что живет в Москве, всегда оставался дома с отцом, а мы четверо с удовольствием готовили себе еду на костре и спали под звездами. Однажды мы с Михаилом лежали на спине и смотрели в ночное небо. Он спросил меня, что ближе – Москва или Луна. Разумеется, братья никогда не дадут мне забыть, что я выбрал Луну, потому что ее мы в тот момент видели, а Москву – нет.

Фэнси рассмеялась. Эти веселые воспоминания трогали ее сердце, постепенно меняя к лучшему ее мнение об этом мужчине. Она никогда не думала, что аристократы – это обыкновенные люди со своими надеждами, мечтами, страхами…

– А кто ваш отец? – внезапно спросил Степан. Хорошее настроение тут же испарилось.

– Бесчувственный аристократ.

Степан перегнулся через стол и накрыл своей ладонью ее руку.

– Ваш отец любил вашу мать и своих дочерей.

– Мама его любила, – сказала Фэнси, – а он ее жестоко обидел.

– А вы?

Она смотрела на него непонимающим взглядом.

– Вы его тоже любили?

– Наверное, но однажды он просто уехал и больше не вернулся.

– С тех пор вы и возненавидели аристократов? – спросил Степан.

– Как вам сказать… Что касается отца, я никогда по нему не скучала, – отрезала Фэнси. – Он разбил сердце матери, а не мое.

– Уклончивый ответ. – Степан пожал плечами. И решил сменить тему разговора. – Завтра вечером мы с вами пойдем на бал к графу и графине Уинчестер, это родственники моей невестки, – сказал вдруг Степан.

– Вы можете идти, – решительно заявила Фэнси, – но на меня не рассчитывайте.

– Вы будете меня сопровождать.

– Я не хожу туда, куда меня не приглашают.

– Я вас приглашаю.

– Я имею в виду – общество. Могу себе представить кривые взгляды, когда я появлюсь с вами.

Степан ухмыльнулся:

– Дорогая, общество – это я. И я обещаю не бросать на вас кривых взглядов весь вечер.

Фэнси никак не могла решить – то ли улыбнуться, то ли стиснуть зубы. И тут ей в голову пришла старая как мир отговорка:

– Мне нечего надеть.

– И все? – Князь похлопал ее по руке. – Об этом я позабочусь.

– Не станете же вы покупать мне платье?

– Стану.

– Вы всегда поступаете по-своему?

– Бедняжка Фэнси, рожденная самой первой. – Степан одарил ее своей самой обворожительной улыбкой. – Младшие всегда получают то, чего хотят.

Фэнси снова переменила мнение: хватка трех бульдогов. А с другой стороны, убедившись в пренебрежении общества, князь наконец оставит ее в покое.

– Хорошо, Степан. Я пойду с вами на бал.

– Я в этом и не сомневался.

Чуть позже княжеская карета остановилась перед домом семейства Фламбо на Сохо-сквер. Князь выбрался наружу и спустил на землю Фэнси. Девушка заколебалась, не зная, прощаться ли или пригласить князя в дом.

– Спасибо за вечер, он был на удивление приятным.

– Я провожу вас до двери. – Степан взял ее за руку и повел вверх по трем ступенькам. – Давайте ключ.

– Это не обязательно.

Степан изогнул темную бровь и протянул руку:

– Ключ.

Фэнси отдала ему ключ. Открыв дверь, Степан отошел в сторону, пропуская ее, и вошел в холл следом.

Как и в прошлый раз, Паддлз примчался в холл, прыгнул на князя, пригвоздил его к стене и начал лизать лицо. Степан захохотал.

– Сидеть! – приказала Фэнси.

Пятнистый мастиф с черной маской на морде повиновался и сел, помахивая хвостом.

– Хороший мальчик, Паддлз. – Степан потрепал пса по огромной голове и повернулся к Фэнси. Он чмокнул девушку в щеку и положил ключ в ее ладонь. – Спокойной ночи, мадемуазель. Пусть вам приснятся хорошие сны.

Не прибавив ни слова, Степан вышел за дверь и скрылся в своей карете.

Он не поцеловал ее на ночь.

На следующий вечер Фэнси сидела на табурете в гримерке и рассматривала свое отражение в треснувшем зеркале. Почему он даже не попытался поцеловать ее? Что с ней не так?

Она ждала, что князь ее поцелует – разумеется, уважительно, – когда он доставил ее домой. Конечно, целовать в щеку – это тоже романтично, но Фэнси предполагала, что испытает свой первый в жизни настоящий поцелуй.

Отъявленный распутник, князь тем не менее не торопился приступить к делу. Разве только…

Фэнси сделала ладонь ковшиком и поднесла ее к носу. Она вдохнула, выдохнула и понюхала. Нет, ничем не пахнет, но нужно проверить еще разок, чтобы убедиться.

– Что это ты делаешь?

Фэнси резко обернулась. За ее спиной стояла Женевьева Стовер. Фэнси улыбнулась:

– Проверяю, чем пахнет мое дыхание.

– Спасибо, что познакомила меня с Алексом, – сказала Женевьева. – Он и сегодня провожает меня домой.

Фэнси порадовалась за самого старого друга и самую новую подругу, но вдруг вспомнила о своей младшей сестре. Рейвен испытывала сильное влечение к Алексу, она будет очень несчастна.

– Я рада, что вы нашли друг друга, – произнесла она вслух.

– А как прошел вечер с его светлостью?

– На удивление хорошо. Степан настаивает, чтобы сегодня после спектакля я пошла с ним на бал.

Дверь в гримерку открылась. В каморку вошел директор Бишоп, а мимо него проскочило мохнатое создание. Фэнси посадила обезьянку на колени.

– Как сегодня чувствует себя мисс Гигглз?

Обезьянка закрыла по очереди уши, глаза и рот.

– Пора научить тебя новому фокусу.

Директор Бишоп снял обезьянку с колен девушки и протянул ее Себастьяну Таннеру, стоявшему снаружи. Потом он поманил кого-то, и в дверях появилась женщина средних лет, следом за которой две молодые женщины несли какие-то коробки.

– Это мадам Жанетт с вашим вечерним нарядом. – Перед тем как выйти, директор глупо ухмыльнулся. – С ума сойти!

Мадам Жанетт ворвалась в гримерку и ловко развернула платье. Сшитое из лилового шелка, оно очень подходило к цвету глаз Фэнси. Ее помощницы достали туфли, чулки, нижнее белье, шаль, перчатки, ридикюль и веер.

– О, вы самая счастливая женщина на свете! – воскликнула мадам Жанетт. – Его светлость не поскупился на подарок!

– Не сомневаюсь, что князь оставляет в вашей лавке немало монет, – сказала Фэнси.

– Его светлость никогда не покупал подарков женщинам в моей лавке, – возразила мадам Жанетт. – Он заявил, что ваши глаза – как персидские фиалки, и потребовал оттенок ткани, который подчеркнет их редкую красоту.

– Он так сказал?

Мадам Жанетт кивнула.

– Большое спасибо. – Фэнси обвела вокруг рукой и добавила: – Извините, не могу уделить вам времени. Готовлюсь к выходу.

Мадам Жанетт и ее помощницы ушли. Женевьева с завистью посмотрела на платье и последовала за ними.

Фэнси ощущала, что петля князя затягивается все туже. Но она не желала выпускать из рук контроль над своей жизнью и закончить, как ее мать – жертва любви.

При мысли о том, что вечером придется появиться в свете, девушку охватили мрачные предчувствия, а руки у нее задрожали. Вдруг там окажется ее отец?

Нельзя об этом думать, иначе она погубит спектакль. Фэнси схватила шляпу Керубино и пошла к гримерной примадонны.

Дверь открыл Себастьян Таннер и, удивленно посмотрев на Фэнси, шагнул в сторону.

Не желая входить внутрь, девушка остановилась на пороге, дожидаясь, пока примадонна соизволит обратить на нее внимание. Пэтрис Таннер отвернулась от зеркала. Оно, как отметила Фэнси, было больше, чем у нее, и без трещины.

– Чего тебе? – Ненависть во взгляде женщины соответствовала ее ледяному тону. – Пришла полюбоваться на гримерную, которой так домогаешься?

– Я пришла, чтобы извиниться, – ответила Фэнси. – Я вела себя непростительно, но надеюсь, что вы все-таки сможете меня простить.

Пэтрис Таннер долго смотрела на нее, изучая с ног до головы, и это было весьма неприятно. Потом процедила:

– Я подумаю, – и отвернулась.

Фэнси смерила женщину убийственным взглядом: «Подумай, старая курица».

Глава 4

Фэнси смотрела на лиловое шелковое платье, чувствуя, как теряет уверенность в себе. Спев последнюю арию, она вернулась в гримерку, чтобы дождаться финальных аккордов оперы и подумать о том, какой ледяной прием ее ожидает в обществе. Никто ей не будет рад, и в первую очередь семья князя.

Она чувствовала, что попала в ловушку.

Она понимала, что ее купили.

Она очень хотела сбежать.

Мир сомкнулся вокруг Фэнси. Паника все усиливалась, ее начало подташнивать, стало трудно дышать, и задрожали руки.

«Прости меня, няня Смадж, – подумала девушка, – но сегодня вечером я буду слушаться разума».

Фэнси переоделась в свое собственное платье, схватила шерстяную шаль и выглянула из гримерки. Убедившись, что в коридоре никого нет, она выскочила за дверь и торопливо пошла прочь, выскользнув из театра через служебный вход.

Подавив желание бежать – это могло привлечь к ней ненужное внимание, – Фэнси отошла довольно далеко от театра и помолилась, чтобы за ней никто не погнался. Ночное небо было ясным, а весенний воздух еще холодным, но она ничего не замечала.

Фэнси прошла Ковент-Гарден, где толпы народа почти рассосались, и дошла до пустынной Квин-стрит, остановившись на углу.

На улице царила зловещая тишина. Фэнси тут же вспомнила про убийцу «с лепестками роз». Нервы Фэнси натянулись до предела, и каждый непривычный звук пугал ее. Сердце колотилось как сумасшедшее. Девушка едва не закричала, когда рядом с ней остановилась появившаяся неизвестно откуда карета.

– Эй, крошка, – позвал ее мужской голос, – не хочешь ли заработать неплохие деньги?

Фэнси проигнорировала мужчину и пошла вперед. Однако грубая рука внезапно схватила ее за запястье и резко развернула.

Он был одет как джентльмен, высок, хорошо сложен и довольно привлекателен. От него несло джином.

– Куда спешишь, красотка?

– Отпустите меня, негодяй! Он расхохотался:

– Эй, да ты, кажется, та самая…

Фэнси попыталась вырвать руку, но мужчина был значительно сильнее и не отпускал ее. Она лягнула его, метясь в пах, но он шагнул в сторону, и Фэнси промахнулась.

– Тебе лучше пойти со мной. – Мужчина поволок ее к карете, не обращая внимания на вопли Фэнси.

– Отпусти девушку.

Фэнси услышала еще чей-то голос и увидела двух незнакомцев.

– Эдди, вовсе ни к чему хватать девушек на улице, – сказал один из них.

Мерзавец отпустил ее так же резко, как схватил, забрался в карету и уехал прочь, оставив упавшую Фэнси с обоими спасителями.

– С вами все в порядке, милая? – спросил первый. Его приятель помог ей подняться с земли.

– Не следует бродить по ночам одной.

– Я Дуглас Гордон, маркиз Хантли, – представился первый.

– А я его кузен Росс Макартур, маркиз Эйв, – добавил второй.

– Мы не можем позволить вам идти домой в одиночку, – сказал Дуглас Гордон.

Маркиз согласился:

– Вам придется пойти с нами, – и протянул ей руку.

– Нет, благодарю вас, милорды. – Фэнси помотала головой. – Со мной все будет хорошо.

Дуглас Гордон сказал:

– Если мы отпустим вас одну, нас замучает совесть.

– И это действительно опасно, – подтвердил его кузен. – Не нужно нас бояться, прелестная незнакомка.

– Мисс Фламбо принадлежит мне!

Фэнси резко обернулась, услышав голос князя, высвободилась и кинулась к нему. Ее охватило необыкновенное облегчение, она разом ослабла и прильнула к Степану, словно решила никогда больше не отпускать его.

Благодарение Господу, он пошел ее искать! Оказывается, в жизни есть вещи похуже, чем встреча с высшим обществом.

Степан заключил ее в объятия.

– Вы не ранены?

Фэнси помотала головой.

– Мы с Россом спасли ее от Сумасшедшего Эдди, – объяснил Дуглас Гордон. – Нельзя так беспечно относиться к своей собственности, Казанов.

Макартур кивнул:

– Сумасшедший Эдди тащил ее в свою карету. Хорошо, что мы оказались поблизости.

Степан наклонил голову.

– Благодарю вас, господа.

– Вы очень хорошенькая, – сказал Дуглас, глядя на Фэнси. – А сестры у вас есть?

– Шесть.

Шотландцы переглянулись и рассмеялись.

– Вашему отцу следовало бы день и ночь думать об их замужестве, – сказал Росс.

Дуглас Гордон согласно кивнул:

– Да, в этом-то весь и фокус.

С этими словами шотландцы сели в свою карету и уехали. Степан сурово посмотрел на побледневшую Фэнси:

– И что мне с вами делать, мадемуазель?

Фэнси смотрела на него огромными фиалковыми глазами.

– Поцелуйте меня…

Степан повиновался.

Фэнси закрыла глаза, наслаждаясь исходящим от него ароматом сандалового дерева. Она ощущала, как бьется его сердце, чувствовала жар его тела, его несгибаемую силу.

– Я так долго этого ждал! – прошептал Степан, все еще не прикасаясь к ее губам.

А потом их губы соприкоснулись, встретившись в первом нежном поцелуе. Его губы были теплыми и твердыми, нетребовательными, но умелыми, они лишали Фэнси последних крупиц разума.

Степан поглаживал ее по спине и по затылку, и девушка вздохнула. А потом он вдруг стал целовать ее более страстно, словно приглашая последовать его примеру.

Фэнси была не в силах сопротивляться этому неотразимому приглашению. Внизу живота у нее растекалось тепло, возбуждая и требуя ответить на его пыл.

Поцелуй был долгим и полным истомы. Князь полностью подчинил ее себе. Мир вокруг растаял. Его тело и губы стали ее вселенной.

Степан провел языком по губам Фэнси, словно убеждая ее сдаться. Она приоткрыла губы, он скользнул языком внутрь, наслаждаясь сладким вкусом ее рта.

И вдруг поцелуй закончился.

Степан провел длинным пальцем по нежным, как цветочный лепесток, щекам. Фэнси словно в тумане смотрела на него. Она пережила самое эротическое впечатление всей своей жизни… первый поцелуй!

Степан притянул ее к себе. Фэнси склонила голову на грудь князя.

– Я… я испугалась.

– Теперь вы в безопасности. – Он посмотрел на Фэнси. – Вы мне верите?

Она вгляделась в эти черные глаза. Уголки ее губ приподнялись в слабой улыбке, и Фэнси кивнула.

Обняв Фэнси за плечи, князь повел ее к своей карете, но вдруг обратил внимание на ее заплетающуюся походку.

– Вы ранены?

– У меня ноги трясутся, как желе.

– Еще бы! Вы пережили такое ужасное приключение.

– Нет, мои нервы разгулялись из-за вашего поцелуя.

Степан помог ей забраться в карету и сел рядом.

– Мисс Фламбо, вам следует быть осторожнее в отношениях с противоположным полом. Женщина ни в коем случае не должна хвалить поцелуи своего поклонника.

– Почему?

– Потому что он зазнается.

Фэнси махнула рукой, отметая эту проблему.

– Это не важно, вы и так давно зазнались.

Степан усмехнулся:

– Спасибо, что вы то и дело напоминаете мне о скромности.

– Сохо находится в другом направлении! Куда вы меня везете?

– Ко мне домой.

Фэнси затрясла головой:

– Но я не хочу…

– Я угощу вас ужином, – прервал ее Степан, – а потом мы поговорим о том, что вы натворили сегодня вечером. Больше ничего, обещаю.

Через десять минут карета остановилась перед особняком на престижной Гросвенор-сквер. Степан вышел первым, помог спуститься Фэнси и сказал кучеру:

– Гарри, карета потребуется мне примерно через час.

Фэнси ощутила незнакомый укол ревности, но постаралась говорить небрежным тоном:

– А куда вы поедете после ужина?

Степан взял ее за руку и повел вверх по ступеням.

– Собираюсь отвезти вас домой.

Фэнси покраснела от смущения. К счастью, ночная темнота скрыла этот румянец.

Открылась входная дверь. На пороге возник высокий величественный мужчина средних лет. Он отступил в сторону, кинул на Фэнси любопытный взгляд и пробормотал:

– Добрый вечер, ваша светлость.

– Хотя он и важничает, этот Боунс, но он превосходный дворецкий. – Степан подмигнул Фэнси. – У него очень оригинальный ум.

– Лучше оригинальный, чем беспорядочный, – произнес Боунс, но уголки его губ подрагивали от смеха.

Фэнси решила, что он ей нравится. Боунс вовсе не был надменным, как ей сначала показалось.

– Скажите Феликсу, что я прошу сервировать закуски и водку в гостиной.

– Да, ваша светлость. – Дворецкий исчез в коридоре. Фэнси оценивающим взглядом окинула холл, бывший по размерам больше, чем их столовая. Мраморный пол, изящная лестница, извиваясь, ведет на второй этаж. Степан показал на лестницу:

– Пойдемте?

Стены в гостиной на втором этаже были покрашены в голубой цвет с белым орнаментом. Пол устилал персидский ковер. Его голубые, кремовые и золотые цвета прекрасно сочетались с разнообразными оттенками синего, царившего в комнате. Большие диваны и кресла с подголовниками располагались небольшими группками, чтобы дать возможность старым друзьям собраться и всласть посплетничать. В центре гостиной стоял круглый дубовый стол, а на нем – ваза с сиренью.

– Это вы ее вырастили?

– Мы, русские, считаем, что сирень – это первый в году дар Господа. Ведь она символизирует освобождение от суровой зимы. – Степан подвел ее к дивану, стоявшему перед черным мраморным камином.

Сидя в гостиной князя, Фэнси чувствовала себя неуютно. Она впервые попала в дом к мужчине – до сих пор ее добродетель охранялась так же строго, как и любой другой дебютантки.

Приличия – вот что главное. Общество считало, что сидеть в гостиной князя без компаньонки столь же безнравственно, как и лежать в его постели. Если кто-нибудь узнает, что Фэнси здесь была, ее репутация будет погублена.

– Расслабьтесь. – Степан наклонился и похлопал девушку по руке. – Вы извинились перед Пэтрис Таннер?

– Только зря время потратила.

– Что она сказала?

– Пэтрис спросила, не пришла ли я к ней в гримерную, потому что хочу ее оттуда выжить. – Фэнси сердито посмотрела на князя. – Зеркало у нее больше моего и без трещин.

Степан улыбнулся.

– Я горжусь тем, что вы нашли в себе силы попросить прощения, – заметил он. – Но мне всегда казалось, что, если человеку приносят извинения, он их должен принять. Как же иначе?

Фэнси удивило его недоумение.

– Ваша светлость, а вам приходилось перед кем-нибудь извиняться?

– Хм-м… – Прежде чем ответить, князь долго молчал, глядя в никуда. – Не думаю. Во всяком случае, я не могу ничего такого припомнить.

Услышав такое признание, Фэнси улыбнулась, и он ответил на ее улыбку. Впрочем, девушка не сомневалась, что он не понял, что ее развеселило.

Боунс и еще двое мужчин огромного роста вошли в гостиную. Все трое несли подносы, которые поставили на столик около дивана. На одном подносе стояла бутылка с прозрачной жидкостью, две крохотные рюмки и тарелка с серебряными приборами. Два других были заставлены тарелками с небольшими порциями еды, совершенно незнакомой Фэнси, кроме хлеба, сыра и колбасы.

– Спасибо, Боунс. Дальше мы справимся сами.

– Гм-гм… – прочистил горло один из мужчин, привлекая к себе внимание князя.

– Фэнси, позвольте представить вам Феликса, моего шеф-повара. Он прибыл из России, – произнес Степан и показал на второго громилу. – А это Борис, брат Феликса, иногда мой телохранитель.

– Очень приятно познакомиться. – Фэнси вежливо улыбнулась обоим русским здоровякам.

Феликс ухмыльнулся:

– Князь говорит, вы певчая птичка, а?

Степан хмыкнул, заметив, как порозовела Фэнси.

– Мисс Фламбо действительно поет в опере.

Тут на непонятном языке заговорил Борис:

– Krasivaya devushka.

– Он сказал: «Красивая девушка», – прошептал Степан, наклонившись к ней. – Ответьте ему: «Spasibo», по-русски это значит «спасибо».

– Spasibo, Борис.

Здоровяк русский улыбнулся и кивнул:

– Вы хорошо сказали. – И вслед за Феликсом и Боунсом вышел из комнаты.

– Как, должно быть, трудно жить в Англии Феликсу и Борису! – Князь вскинул брови, и Фэнси добавила: – Я имею в виду – потому что они почти не знают английского.

Степан расхохотался.

– Прожив в Лондоне пять лет, и Феликс, и Борис прекрасно говорят по-английски, но иногда притворяются, если им так выгоднее. Это дает им возможность спокойно подслушивать сплетни. – Степан налил в рюмки прозрачную жидкость. – Это водка. А угощения называются zakuska.

– Что это значит?

– Это значит… – Князь пожал плечами. – Водка значит водка, a zakuska значит zakuska. – Он протянул Фэнси рюмку и произнес: – Водку не потягивают маленькими глотками. Выпейте ее разом.

Фэнси поднесла крохотную рюмку к губам, но князь ее остановил, протянув кусочек швейцарского сыра:

– Съешьте это сразу, как выпьете водку.

Фэнси выпила водку одним глотком и сразу же пожалела об этом. Она задохнулась и закашлялась – дыхание перехватило, огненная жидкость потекла в желудок.

– Съешьте сыр!

«Съесть этот чертов сыр?!»

Фэнси смотрела на улыбающегося князя сквозь пелену слез досады. Кашель и хрип прекратились, но огонь внутри по-прежнему не давал ей дышать.

– Похоже, водка вам не пошла. – Степан участливо похлопал ее по спине. Наконец взгляд Фэнси прояснился, и она тотчас же заметила в его глазах убийственный блеск. – Вы голодны?

Фэнси сощурила фиалковые глаза.

– Мертвые женщины не хотят есть.

– Прошу прошения за то, что не предупредил вас о крепости водки. Все-таки сорок градусов… – Степан одарил ее своей обворожительной улыбкой. – Я загладил свою вину тем, что впервые в жизни попросил прощения.

Фэнси хихикнула – водка помогла ей расслабиться.

– Почитаю за честь, что оказалась первой персоной, которой вы принесли извинения, ваша светлость. Я буду помнить этот благородный жест.

Степан ложкой намазал какой-то паштет на кусочек черного хлеба и поднес его к губам девушки. Она попробовала незнакомую еду.

– Вам нравится?

– Восхитительно! – Фэнси доела хлеб с паштетом. – А что это?

– Икра.

Она озадаченно посмотрела на князя.

– Я не понимаю.

– Осетровая икра.

Фэнси изогнула бровь.

– Рыбьи яйца.

Рука Фэнси метнулась к горлу. Девушка с трудом боролась с подступающей тошнотой.

– Не ешьте это! – воскликнула она, глядя на князя. Степан положил свой кусочек хлеба на тарелку.

– Икра – это деликатес. – Он долго смотрел на Фэнси, а потом спросил: – Не хотите попробовать заливных угрей?

Выражение отвращения на ее лице послужило ему ответом.

– Но вы не против, если я буду есть заливное из угрей?

Она скривила губы.

– Вот эта соленая селедка прибыла из Шотландии.

– Я потеряла аппетит из-за… – Фэнси поколебалась, – осетровой икры. Полагаю, настало время поговорить.

Степан взял ее руку в свои и подождал, пока она посмотрит в его черные глаза.

– Почему вы сегодня убежали?

«Я чувствовала, что меня загнали в ловушку. И купили. И боялась, что стану жертвой, как моя мать».

Фэнси отвела взгляд. Казалось, эти темные глаза смотрят прямо в ее душу и знают, как она боится.

Фэнси вздернула подбородок, но на князя так и не посмотрела.

– Да я бы предпочла пройтись по улице голой, лишь бы не надевать платье, купленное мне не мужем, а чужим мужчиной.

– Я бы тоже предпочел, чтобы вы прошлись голой. Она быстро взглянула на Степана. Князь опять улыбался своей дерзкой, непочтительной улыбкой.

– Дело не в платье, а в том, что я слишком на вас надавил. – Степан взял ее за подбородок. – Когда вы будете готовы присоединиться ко мне в светском обществе, я буду сопровождать вас.

От этой неожиданной учтивости и понимания сердце ее заныло. Она не может, не должна, не смеет его любить! Ах, если бы…

– Зачем вы это делаете?

– Я ухаживаю за своей певчей птичкой. – Степан поцеловал ее руку. – Я запрещаю вам возвращаться из театра домой в одиночестве. Если не смогу я, вас будет охранять Борис. Это не обсуждается.

Чувствуя благодарность за его заботу, Фэнси уступила:

– Ну хорошо, пусть Борис провожает меня, раз это необходимо.

– Вот и славно. А сейчас я отвезу вас домой. – Степан протянул ей руку. – И не забудьте о нашем завтрашнем пикнике.

– Не думаю, что мои сестры будут есть икру или заливное из угрей.

– Обещаю – никаких угрей, никакой икры.

Пятнадцать минут спустя Степан вышел из своей кареты перед ее домом на Сохо-сквер, помог выбраться Фэнси и проводил ее до двери.

– Смотрите. – Князь поднял букет, который кто-то оставил на пороге. – Поклонник принес вам цветы. Розовые и белые с темно-зелеными листьями – это олеандр, а красноватые, красивой формы – белладонна. – Он кинул на девушку встревоженный взгляд. – На языке цветов олеандр и белладонна означают «берегись смерти».

Королевский пассаж (не намного больше, чем простой переулочек) соединял Кинг-стрит и Пэлл-Мэлл, две самые оживленные улицы Лондона. В Королевском пассаже располагалось несколько магазинов и «Французские голубки» – непритязательный, но очень популярный паб для желающих поужинать после театра.

Александр Боулд расслабленно сидел в своем кресле, любуясь ангельским личиком Женевьевы Стовер. Белокурая оперная певица околдовала его, и он считал себя счастливчиком, потому что оказался в Королевском оперном театре как раз в тот вечер, когда она нуждалась в провожатом. Приди он в день открытия сезона, никогда бы с ней не познакомился.

– Вы в самом деле не против того, что Фэнси получила роль, о которой вы так мечтали?

Женевьева пожала плечами.

– Конечно, мне жаль, но у Фэнси очень сильный голос. Я точно знаю, что она сделает себе карьеру. Она молодец.

Официант принес ужин. Сосиски и картофель для Александра, запеченная рыба и овощи для Женевьевы.

– Должно быть, работать с констеблем Блэком очень захватывающе, – заметила девушка.

– Вопреки распространенному мнению, констебль ведет рутинную, скучную жизнь. – Александр улыбнулся. – Захватывающие моменты случаются редко.

Женевьева наклонилась вперед и спросила шепотом:

– Как вы думаете, вам удастся поймать убийцу «с лепестками роз»?

– Обещаю, что в конце концов мы его поймаем. – Воспользовавшись возможностью успокоить девушку и прикоснуться к ней, Александр потянулся через стол и накрыл ладонью ее руку. – И вам нечего опасаться, если вы будете настороже.

– А как он их убивает?

– Я не могу об этом говорить. Служебная тайна. Но по женщинам нельзя сказать, что они страдали.

– Скажите, насколько близко вы знакомы с Фэнси?

Александр понял, что она им заинтересовалась и теперь хочет разузнать о нем побольше. Привычки у всех женщин одинаковы независимо от их положения. И одна из этих привычек – желание узнать подробности.

– Мы с Фэнси почти как брат и сестра. – Александр заметил, что это успокоило Женевьеву. – Мы всю жизнь живем по соседству. А теперь расскажите мне о Женевьеве Стовер.

– Когда умерли наши родители, – начала девушка, – мы с братом унаследовали дом на Комптон-стрит. Женившись, он переехал в другой дом, а я стала сдавать комнаты танцовщицам и актрисам. А вон тот мужчина все время на нас смотрит.

Он оглянулся. Хорошо одетый мужчина в другом конце паба работал у его деда, и мысль о том, что дед за ним следит, вызвала у Александра раздражение.

– Вы его знаете?

Он помотал головой.

– Должно быть, этот джентльмен видел вас в опере, а теперь узнал. Скажите, у вас найдется завтра время для меня?

Улыбка Женевьевы могла бы осветить весь паб.

– Завтра воскресенье, спектакля нет. Я приду к вам и приготовлю ленч.

– Прекрасная идея! – Александр мысленно потер руки. Женщина, предлагающая для него готовить, – это очень-очень интересно. Он едва мог поверить своей удаче. Красивые оперные певицы обычно ищут богатых покровителей, а Женевьева предпочитает именно его.

Немного позже Александр и Женевьева стояли, глядя друг на друга, возле ее дома на Комптон-стрит. Он очень нежно прикоснулся к ее губам.

– До свидания, Женевьева.

Александр и Женевьева чуть виновато отпрянули друг от друга, услышав чей-то голос.

Мимо них пропорхнула одна из оперных балерин, одетая в красное, и подошла к подъехавшей карете. Кучер спустился на землю, помог знойной брюнетке забраться внутрь и вернулся на свое место.

– Это Пэнси, – сказала Женевьева. – Она рассталась с любовником, лордом Паркхерстом, и теперь ищет нового.

Александр запечатлел на ее губах еще один поцелуй и пробормотал:

– До завтра…

Четверть часа спустя Александр подошел к своему дому на Сохо-сквер, мурлыча веселую мелодию. Он начал подниматься по ступеням, но замер, увидев сидевшую там девушку.

– Где тебя черти носили? Я жду уже целую вечность!

Длинноногая, белокурая, приятная в разговоре – и маленькая, черноволосая, дерзкая на язык. Сравнение для Рейвен Фламбо было весьма нелестным.

– Мне нужно с тобой поговорить. – Рейвен всмотрелась в самое красивое, по ее мнению, лицо в Лондоне. – Это срочно.

– Ну, входи. – Он повернулся к ней спиной и отпер дверь.

Рейвен несколько часов просидела возле окна, дожидаясь, когда Александр вернется домой. Ей казалось, что она сможет помочь ему раскрыть дело «розовых лепестков». Совместная работа сблизит их, и Александр наконец заметит, что она уже превратилась в женщину, и полюбит ее так же, как она любит его.

Александр зажег свечу, налил себе виски и выпил. Он посмотрел на Рейвен, на едва прикрытое девичье тело и поставил стакан на каминную полку.

Рейвен с трудом сдержала улыбку. Она специально приспустила шаль, чтобы он увидел, какая у нее грудь, что она больше не ребенок. Прозрачная ночная рубашка не оставляла простора воображению, и девушка убедилась, что он не может оторвать взгляд от ее упругой груди и напрягшихся сосков.

Александр схватил ее шерстяную шаль, укутал ей плечи и отошел на несколько шагов назад.

– Говори, что за срочность, девочка.

Девочка! Одно слово, и Рейвен поняла, что разговор сразу начался неправильно, но не теряла решимости добиться своего.

– Я могу помочь тебе с делом «розовых лепестков», – сказала она, но Александр хмыкнул, и Рейвен рассердилась. – Я… ночью у меня было видение.

– Видение?

– Я видела, как некто зашивал то, что не зашивают…

Александр прижал длинный палец к ее губам.

– Спасибо за заботу, девочка, но я не могу прийти к Амадеусу Блэку и сказать, что могу раскрыть дело, так как у моей слегка чокнутой соседки было видение.

– Я не чокнутая! – возмутилась Рейвен. Ее охватили раздражение и досада. – И никогда бы тебя не подвела… Я люблю тебя.

Александр, ошеломленный этим заявлением, уставился на нее долгим взглядом. Что ему теперь делать, чтобы не обидеть Рейвен?

– Ты еще не можешь меня любить… Во всяком случае, так, как женщина любит мужчину. – Он досадливо провел рукой по волосам. – Милая, ведь тебе только шестнадцать лет…

Бац! Пощечина была такой сильной, что голова Александра дернулась.

– Не смей рассказывать мне, что я чувствую, ты, сукин сын… – Стакан из-под виски слетел с каминной полки и разбился на тысячу осколков. Рейвен резко повернулась и вылетела за дверь.

– Любит, не любит…

Высокий джентльмен, одетый в официальный вечерний костюм, стоял на берегу Темзы. Вонь от реки оскорбляла его обоняние и словно пропитывала кожу, но он не обращал внимания на эти неудобства.

Джентльмен смотрел на женщину, такую прелестную в своей смерти – несомненно, она умерла мирно. Он набрал полную горсть розовых лепестков и начал раскладывать их по одному вдоль ее тела.

– Ты идешь?

Джентльмен повернул голову и посмотрел на женщину, сидевшую в карете:

– Погоди.

Он набрал новую горсть розовых лепестков из своей сумки.

– Любит, не любит…

Глава 5

Синее небо, яркое солнце, тепло не по сезону.

Необычная для весны погода и мирное воскресное утро создавали приподнятое настроение и заставляли радоваться жизни. Только две вещи портили совершенство этого дня: вонь отлива и мертвая женщина, покрытая лепестками роз.

Александр Боулд подошел к двум погруженным в беседу мужчинам. Он ожидал увидеть здесь Амадеуса Блэка, а вот появление прокурора Лоуинга оказалось для него неприятным сюрпризом. Барни, помощник констебля, осматривал землю с тщательностью матери, которая ищет вошек в волосах у ребенка.

– Убьют одну балерину, в Лондон тут же приедет вторая, – заметил Лоуинг. – Только женщинам с сомнительной репутацией следует опасаться убийцу «с лепестками роз». Плохо, что население так напугано. Паника нам ни к чему.

Прокурор говорил в точности, как его дед. Александр с презрением посмотрел на него. Просто омерзительно – рассуждать о степени серьезности преступления, исходя из социального статуса жертвы при жизни. Он подошел к трупу, и рот его от изумления приоткрылся.

Мертвая женщина, одетая в красное, была той самой знойной брюнеткой, которую он вчера вечером видел у дома Женевьевы. Правда, теперь она не выглядела знойной.

– Я знаю эту женщину. – Александр вернулся к констеблю. – Я видел ее вчера вечером.

– Готов присягнуть, что вы невиновны в ее смерти. – Прокурор Лоуинг захихикал над собственной шуткой. Никто больше не засмеялся, и он добавил: – Удивляюсь, что ваш дед позволяет вам иметь такие связи.

Александр проигнорировал колкость.

– Пэнси снимает комнату в доме моей приятельницы.

– Снимала, – поправил его прокурор.

– И кто эта приятельница? – спросил Амадеус Блэк.

– Женевьева Стовер, поет в опере.

– Оперные певицы – все равно что танцовщицы из балета, – пробурчал Лоуинг.

Оба не обратили на него внимания.

– Теперь я понимаю, почему так сложно найти свидетелей, – произнес Александр, досадливо проводя рукой по волосам. – Я видел, как жертва села в карету и отправилась навстречу своей смерти, но не могу сказать, кто сидел внутри, и даже карету не узнаю, если снова ее увижу.

Амадеус Блэк положил руку ему на плечо.

– Никто не рассчитывает, что окажется свидетелем преступления. Даже опытные сыщики не могут оставаться настороже сутки напролет.

Подошел Барни и протянул констеблю кольцо:

– Нашел его вон там. Это может ничего не значить, но… – Он пожал плечами.

Кольцо было золотым, тяжелым, в стиле, который подходил и мужчине, и женщине. На нем была выгравирована буква «П» с завитушками.

– Что вы об этом думаете? – спросил прокурор Лоуинг.

Амадеус Блэк посмотрел на Александра:

– Спросите у своей приятельницы, было ли у Пэнси золотое кольцо с буквой «П»?

Он кивнул:

– Женевьева говорила, что предыдущим любовником Пэнси был лорд Паркхерст.

– Парочка, связанная буквой «П», – пробормотал констебль. – Одна оказалась жертвой. Может ли второй быть преступником?

– Я сам допрошу лорда Паркхерста! – заявил прокурор Лоуинг.

Амадеус Блэк в явном раздражении обернулся к прокурору.

– Вы никого не будете допрашивать, пока я на месте. А Паркхерста вообще нельзя допрашивать, пока Александр не узнает у своей приятельницы про кольцо. – Он глянул на Александра. – До тела никто не дотрагивался. Осмотрите его.

Александр снова приблизился к телу и медленно обошел его кругом. Никаких явных ушибов или кровотечения. Щека рассечена, крови нет. Безмятежное лицо, значит, смерть была мирной. В каждом ухе – по целой розочке.

Присев на корточки, Александр наклонился к лицу жертвы. Веки и губы наглухо зашиты, в точности как и у других жертв.

«Я видела, как некто зашивал то, что не зашивают…» – внезапно вспомнились ему слова Рейвен Фламбо, и он вздрогнул.

Неужели у девушки и вправду было видение? Впрочем, это ничем не поможет – в суде никто не примет видения за доказательство. Но может быть, она сможет описать того, кто зашивал то, что не зашивают? Если, конечно, девчонка будет с ним разговаривать после вчерашнего.

– Что ты там увидел? – спросил констебль.

– Убийца оставил все ту же визитную карточку.

– Как, по-твоему, она умерла?

Александр перевел взгляд с лица жертвы на Амадеуса Блэка.

– Мягкий яд.

Чтобы хоть ненадолго забыть про убитую балерину, Александр решил не ехать на Комптон-стрит, а пойти туда пешком. Комптон-стрит находилась довольно далеко от Тауэр-Хилл, идти нужно было с Байворд-стрит на Кэннон-стрит, мимо собора Святого Павла на Флит-стрит, по Стрэнду и Черинг-Кросс-роуд.

Александру очень хотелось поскорее отыскать убийцу. Последняя жертва имела к нему непосредственное отношение, и теперь перед Александром стояла печальная задача – сообщить Женевьеве плохие новости. Где-то в животе у него зародился страх и становился все сильнее по мере того, как он приближался к Комптон-стрит.

Женевьева была сама чистота и очарование – поразительно, если учитывать ее профессию. Большинство актрис, певиц и танцовщиц довольно легко сходились с мужчинами. Хотя лично он знал только Фэнси и Женевьеву, и обе были очень порядочные. Может быть, дурная репутация жрицами искусства вовсе не заслужена?

Тут перед его мысленным взором нежданно-негаданно возник образ упрямой, черноволосой, резкой на язык девушки. К черту Рейвен Фламбо, ее видения и прозрачную ночную рубашку! Даже очень соблазнительную.

Проходя мимо Ковент-Гардена, Александр отверг мысль купить Женевьеве букет. Он еще слишком живо помнил красивую брюнетку, усыпанную лепестками роз, и очень сомневался, что когда-нибудь снова будет считать цветы хорошим подарком для женщины.

Женевьева вышла к нему в розовом платье с шалью в тон. Она распустила свои белокурые волосы, каскадом падавшие ей на спину, а голубые глаза сверкали предвкушением чего-то хорошего.

– Доброе утро, – улыбкой приветствовала она Александра. – Все еще спят.

Александр с ужасом подумал, что сейчас ему придется стереть улыбку с этих губ.

– Могу я войти? Нужно поговорить с глазу на глаз.

Женевьева шагнула в сторону, пропуская его в дом, и пошла впереди Александра в гостиную.

– Звучит таинственно.

– Присядьте, пожалуйста.

– Зачем?

– Пожалуйста, сделайте, как я прошу. – Девушка села на кушетку. Александр опустился перед ней на колени и взял ее за руки. – Прошедшей ночью Пэнси пала жертвой убийцы «с лепестками роз».

– Что?! – Все краски отхлынули от лица потрясенной Женевьевы. Глаза наполнились слезами. Руки задрожали.

Александр вытер ее слезы.

– Я должен вас кое о чем спросить.

Женевьева кивнула.

– В чью карету села вчера вечером Пэнси?

– Не знаю.

– Кто кого бросил – лорд Паркхерст девушку или сама Пэнси?

– Скорее всего лорд Паркхерст, потому что Пэнси искала себе нового покровителя.

– А Пэнси когда-нибудь говорила вам, кто прекратил эту связь?

Женевьева покачала головой.

– Извините.

– Вы не можете рассказать мне то, чего не знаете. – Александр погладил ее по руке. – У Пэнси было золотое кольцо с выгравированной на нем буквой «П»?

– Я не видела.

– Я хочу, чтобы вы пообещали мне никогда не ходить вечерами в одиночку, – сказал Александр. – Я самолично буду провожать вас домой из оперы.

Женевьева едва слышно шепнула:

– Хорошо…

Александр поцеловал ей обе ладони.

– Пойдемте?

– Я чувствую себя виноватой…

Он прижал к ее губам палец.

– Жизнь продолжается…

– Можем мы зайти по дороге в церковь и помолиться за Пэнси?

– Конечно.

Женевьева слабо улыбнулась:

– Что бы вы хотели на ленч?

Хух, хух, хух… Горячий воздух щекотал щеку и шею.

Степан посмотрел в эту сторону. Мастиф пристроил голову ему на плечо и тяжело дышал, высунув язык.

Услышав приглушенное хихиканье с противоположного сиденья, Степан понял, что Фэнси нарочно села рядом с сестрой, вынудив его ехать рядом с собакой. Он обнял огромного мастифа и произнес:

– Мы, мужчины, должны держаться друг друга.

Фэнси и Рейвен расхохотались. Князь посмотрел на них и улыбнулся собственному остроумию.

– Мне посчастливилось сесть рядом с Паддлзом… Кого прикажете благодарить?

Фэнси кокетливо улыбнулась:

– Я хотела любоваться вами со стороны, милый князь.

Он погрозил ей пальцем.

– Вы хитрите. Мы могли посадить Паддлза в карету к двойняшкам.

– Тогда им было бы тесно, – возразила Фэнси. – А почему нас везут Феликс и Борис?

– По воскресеньям у Гарри выходной. – Степан почесал мастифу загривок. – Жаль, что Белл не смогла с нами поехать.

– Барон Уингейт повез ее знакомиться с матерью.

– У меня нехорошее предчувствие, – вмешалась Рейвен.

Фэнси повернулась к сестре.

– Тебе тоже не нравится барон?

Тут заговорил Степан, привлекая к себе внимание:

– Зачем же столь нелестно отзываться о мужчине, который может стать вашим зятем?

– Барон Уингейт никогда не женится на Белл, – объяснила Рейвен.

– Ты уверена? – На лице Фэнси мелькнула тревога за сестру.

Рейвен кивнула.

– Вы не доверяете своей сестре? – удивился Степан.

– Я доверяю сестре, но не барону Уингейту, – ответила Рейвен.

Степан перевел взгляд на Фэнси и признался:

– Барон мне никогда не нравился.

Та даже подскочила.

– А почему?

– Я встречался с ним несколько раз и заметил, что барон Каспер Уингейт особенно озабочен тем, чтобы произвести впечатление, – ответил Степан. – Он лебезит перед теми джентльменами, кто богаче его, и презирает тех, кто беднее. Формально барон считается главой семейства Уингейт, но находится под пятой своей матери, весьма неприятной особы.

– А где вы встречались с бароном и его матерью? – поинтересовалась Фэнси.

– На балу, который недавно устраивала леди Драммонд, – ответил Степан.

– Это когда же?

Князь внимательно посмотрел на Фэнси, и уголки его губ тронула улыбка. Ее голос звучал ревниво, а это значит, что он ей уже немного нравится.

– Леди Драммонд устраивала бал три недели назад. – Немного подумав, князь решил, что нужно быть предельно честным и подготовить девушек к тому, что дома их будет ждать несчастная сестра. – Барон Уингейт сопровождал не только свою мать, но и задушевную подругу баронессы, леди Кларк, и ее незамужнюю дочь Синтию.

– Это ничего не значит, – отмахнулась Фэнси. – Белл – самая красивая девушка в Лондоне. Зачем ему кто-нибудь еще?

Степан изогнул темную бровь.

– После того как я потанцевал с леди Синтией, баронесса отозвала меня в сторонку, сказав, что надеется на то, что из Каспера и Синтии получится неплохая пара. Леди Синтия услышала это и поведала мне, что еще ничего не решила. Думаю, она бы предпочла стать «первой леди» в семье Кларков, чем баронессой.

– А что предпочитаете вы? – спросила Фэнси с застывшим лицом, и голос ее звучал очень холодно.

– Лучше умереть, чем жениться на Синтии Кларк. – Улыбка вернулась на лицо девушки. Князь посмотрел на ее младшую сестру: – Фэнси говорила, вы умеете передвигать предметы силой мысли. Покажете мне?

Рейвен, похоже, растерялась. Она глянула на старшую сестру, поколебалась и извиняющимся голосом ответила:

– Это непросто. Надо войти в соответствующее эмоциональное состояние.

«Зачем князь дразнит меня?» – мучительно размышляла Фэнси. Она открыла ему столько семейных тайн только для того, чтобы отпугнуть, но теперь жалела об этом. Ей хотелось, чтобы он хорошо думал о ее семье и считал их всех вполне нормальными людьми.

Но когда она успела изменить свое мнение о нем? Фэнси не знала, но ей очень хотелось ему нравиться.

Чизвик – место, куда они ехали, – располагался вдоль берега Темзы в часе езды от Лондона.

Выгрузившись из карет, пять сестер Фламбо и Паддлз направились к заросшему травой берегу. Фэнси шла рядом со Степаном, а Борис с Феликсом несли следом все необходимое для пикника.

Воздух был чист, птицы пели серенады, вода плескалась о берег… Как все это было не похоже на шумный, смрадный Лондон. Везде росли полевые цветы – синий и белый окопник, бледно-желтый дикий аронник, фиолетовый луговой сердечник, белые зонтики «кружев королевы Анны», а попросту – дикой морковки. Вдоль берега стояли группками ивы, похожие на сплетничающих кумушек.

Расстелив на земле несколько покрывал, Степан стал распаковывать плетеную корзинку с едой – сандвичи с яйцом и огурцами, холодные цыплята, лимонные пирожные.

– Ага, кажется, тут есть и деликатесы. – Степан взглянул на Фэнси и вытащил небольшую тарелку с черным хлебом и икрой. Он намазал икру на кусочек хлеба и сунул в рот.

– Даже и не пытайтесь поцеловать меня, пока не прополощете рот, – протянула Фэнси.

– Это приглашение? – спросил князь.

– Предупреждение.

– Что это вы едите? – заинтересовалась Блейз. Фэнси опередила Степана:

– Его светлость ест икру – это рыбьи яйца:

– Фу-фу-фу! – На лице Блейз появилась гримаса отвращения.

Степан намазал икру на кусочек хлеба и, дразня, протянул его девушке.

– Фэнси сказала, что вы умеете общаться с животными. Что сейчас думает Паддлз?

Блейз сладко улыбнулась:

– Паддлз думает, что с удовольствием попробовал бы икру.

В этот самый миг мастиф без всякого приглашения выхватил хлеб с икрой из рук князя и с аппетитом съел. Все, включая Степана и его людей, расхохотались.

– У вашего коня, пятнистого серого, камешек в подкове, – как бы между прочим бросила Блейз.

Степан жестом велел своим людям проверить. Борис поднял ногу коня и вытащил камешек, бросив на князя удивленный взгляд.

«Черт, черт, черт», – думала Фэнси. Теперь ее и всю семью точно будут считать ненормальными. Или еще хуже – ведьмами.

Она притронулась к руке князя и умоляюще посмотрела на него.

– Мы вполне нормальные молодые женщины, князь. Не берите в голову…

– Своими рассказами о сестрах вы хотели отпугнуть меня?

– Вовсе нет.

– Не думаю. – Он насмешливо улыбался. – Если будете хитрить, милая, у вас вырастет длинный нос.

Фэнси промолчала. Что тут скажешь? Не умеет она врать, и все тут.

– Обожаю краски природы, – сказала София, нарушив тишину.

– О, слова художника! – Степан показал на полевые цветы. – В России говорят, что если ты обратил внимание на раскраску цветка, значит, с тобой поздоровалась фея.

София улыбнулась:

– Какая прелестная мысль!

Его слова изумили Фэнси. Вообще-то в последние несколько дней князь только и делал, что удивлял ее. Он совсем не походил на отъявленного распутника. Если, конечно, это не хитрость.

– У меня хорошее настроение, – продолжала София, – а погода сегодня просто прекрасная.

– Фэнси говорит, вы любите пение, игру на флейте и ветер.

– Я люблю природу, особенно деревья – они любят нас без всяких оговорок.

– Деревья любят нас?

– Пойдемте со мной. – София привела его к иве и поставила спиной к стволу. – Закройте глаза и почувствуйте любовь ивы и ее силу. – Дунул ветерок, ветка, качнувшись, мазнула князя по руке, и девушка добавила: – Ива говорит вам «здравствуй».

– Осторожно, как бы ива не обвила вас ветвями за шею, – поддразнила князя Фэнси.

Степан подошел к ней.

– Я бы предпочел, чтобы вы обвили меня своими ветвями.

Фэнси вспыхнула, а ее сестры захихикали. Вот, пожалуйста, это уже очень похоже на отъявленного распутника.

Степан посмотрел на Блейз и показал ей на Фэнси:

– Притроньтесь к ней и скажите, что она чувствует.

Фэнси закатила глаза – какая глупость! – но протянула сестре руку. Та сообщила князю:

– Ее раздражает то, что вы над ней насмехаетесь.

– Прошу прощения, мадемуазель. – Степан взял Фэнси за руку и осторожно потянул вверх. – Потанцуйте со мной.

– Ваша светлость…

– Иногда чаепития моих племянниц волшебным образом превращаются в торжественные балы. Встаньте мне на ступни, и я покажу вам, как мы вальсируем.

Фэнси послушалась, и Степан закружился в безмолвном вальсе. Сестры продолжали хихикать, и раздраженное самообладание Фэнси дало трещину.

Она тоже засмеялась.

– Это напомнило мне, как папа… – Девушка резко замолчала, одернув себя раньше, чем успела сказать что-нибудь особенно болезненно мучительное.

Степан приподнял ее подбородок и посмотрел в глаза.

– Что же делал ваш папа?

Фэнси пожала плечами, не в силах скрыть тоску, затуманившую взор.

– Что было, то прошло.

– Мы срочно нужны Белл! – воскликнула вдруг Рейвен, и ее слова прозвучали в наступившей тишине особенно громко. – Нужно ехать домой.

Фэнси услышала в голосе сестры нарастающую панику.

– Чертов барон Уингейт!

Пикник быстро свернули. Прошло чуть меньше часа, и карета Казанова остановилась на Сохо-сквер перед домом сестер Фламбо. Не дожидаясь князя, Фэнси выпрыгнула из нее и помчалась вверх по ступеням лестницы. Степан и Рейвен чуть отставали, остальные четыре сестры спешили за ними.

Фэнси резко остановилась.

Белл лежала на полу холла, истекая кровью. Ее лицо было располосовано от скулы до уголка рта.

Степан глянул на Фэнси и понял, что от нее толку не будет. Он махнул остальным, чтобы они отступили подальше, и опустился перед девушкой на колени.

Князь заговорил негромко и успокаивающе:

– Расслабьтесь, Белл, мы позаботимся о вас, все будет хорошо.

Он начал раздавать приказы, как генерал войску:

– София, принесите одеяла из кареты. Серена, несите салфетки. Блисс, вскипятите самые тонкие нитку и иголку, какие только есть. Рейвен, нам нужно виски. Блейз, бегите в соседний дом к помощнику констебля и расскажите ему, что произошло. – Он перевел взгляд на Фэнси, смотревшую на него так, словно она никогда не видела его раньше, и понадеялся, что у него на руках не окажется еще одной пациентки.

– Как вы узнали? – простонала Белл.

Фэнси опустилась рядом с сестрой на колени и взяла ее за руку.

– Рейвен почувствовала, что мы тебе нужны.

– Застелите диван одеялом. – Степан наклонился над Белл и сказал: – Я отнесу вас на диван, и кто-нибудь зашьет вашу рану.

Князь очень осторожно поднял девушку на руки и перенес на диван. Взяв у Серены салфетку, он прикрыл разрезанную щеку.

– Фэнси, прижимайте это к щеке, пока мы не будем готовы. – Рейвен вернулась с бутылкой виски. – Я приподниму вас, – сказал Степан Белл, – а вы сделайте большой глоток. – Белл глотнула виски и закашлялась. – Отлично. Еще глоток. Еще!

Фэнси смотрела на князя во все глаза. Она с трудом верила, что перед ней аристократ и распутник. Он сейчас больше походил на доктора, чем на светского хлыща.

Белл сделала несколько больших глотков виски, хотя при этом кашляла и сипела. Кажется, спиртное помогло ей расслабиться и подготовиться к тому, что ожидало ее дальше.

– Твое красивое лицо, – простонала Фэнси, и слезы заструились у нее по щекам. – У тебя останется шрам.

– Фэнси! – Услышав предостерегающий голос князя, девушка замолчала.

Степан склонился к Белл и спросил:

– Кто вас зашьет – Фэнси?

– Нет! Фэнси худшая швея во всем Лондоне! – ответила Белл, и князь невольно улыбнулся. – Самые маленькие стежки получаются у Рейвен.

Фэнси повернулась к Рейвен. Младшая сестра смертельно побледнела.

– Рейвен, идите мыть руки, – скомандовал Степан. – Белл, вы доверитесь мне, чтобы я провел вас через это?

Она посмотрела на него фиалковыми глазами, так напоминавшими глаза ее сестры, и чуть улыбнулась.

– Да, ваша светлость.

Степан кивнул.

– Фэнси, встаньте сзади и…

– Зачем?

– Не спорьте, просто сделайте это.

Фэнси встала за головой у сестры, и князь сказал:

– Держите ее голову, чтобы она не дергалась.

– Но вы гораздо сильнее, разве…

– Делайте, что я сказал.

Кипя гневом, Фэнси все же повиновалась.

– Так подойдет, ваша светлость? – Ее голос сочился сарказмом.

Степан холодно взглянул на нее.

– Речь идет не о вас, а о Белл.

Фэнси сильно покраснела, понимая, что он прав.

– Сестра, извини.

– Ради того, чтобы услышать, как ты кого-то слушаешься, можно и боль перетерпеть, – прошептала Белл.

Степан улыбнулся. Очевидно, маленькая оперная певица считает себя главой семьи. Лучше бы ей поскорее забыть об этом.

– Рейвен, вставьте нитку в иголку и вставайте вот здесь на колени, – велел Степан. – Я кивну, когда она будет готова.

Едва слышным, успокаивающим голосом Степан зашептал на ухо Белл:

– Закройте глаза и расслабьте мышцы. Глубоко вдохните и выдохните. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Теперь мысленно представьте себе лестницу из десяти ступенек, ведущую к закрытой двери. Вы ее видите?

– Да.

– Встаньте на нижнюю ступеньку, Белл, и почувствуйте, как расслабились ваши мускулы. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. Ваши ноги отяжелели, но вы можете подняться на вторую ступеньку.

Степан провел Белл по воображаемой лестнице.

– Откройте дверь и войдите внутрь. Скажите, что вы видите за дверью.

– Я вижу роскошный зеленый лес, поле, – прошептала Белл. – Слышу, как вдали журчит вода, чувствую аромат полевых цветов. Солнечные лучи пробиваются сквозь листву.

– Идите на журчание воды и расскажите, что вы там видите.

– Вода вливается в чистое озеро, – шептала Белл. – В нем плавают водяные лилии, ноги мои щекочет трава, солнце согревает лицо.

– Ложитесь на траву и слушайте ритмичный плеск воды. – Степан посмотрел на Рейвен и кивнул.

Рейвен, бледнее, чем ходячий мертвец, подняла пропитавшуюся кровью салфетку, взяла новую и промокнула рану, а потом поднесла к лицу сестры иголку с ниткой.

Фэнси зажмурилась, чтобы не видеть, как игла входит в плоть. Она почувствовала, что голова сестры слегка дернулась, и поняла, что Рейвен начала шить.

Держа Белл за руку, Степан не отнимал губы от ее уха. Его голос и слова успокаивали Белл и дарили расслабление.

Фэнси почувствовала, что Рейвен кончила зашивать, и открыла глаза. По лицу и шее Рейвен стекали крупные капли пота, и выглядела она хуже, чем Белл, лежавшая с почти безмятежным лицом.

– Проходите, – здоровалась с кем-то Блейз. – А это кто?

Фэнси увидела в дверях Александра и Женевьеву. Молодой человек не отрывал глаз от Рейвен. Фэнси не нужно было смотреть на сестру, чтобы понять, как ей сейчас больно.

– Женевьева – мой добрый друг, – представил ее Александр. – Она тоже поет в опере.

– Дайте мне зеркало, – произнесла вдруг Белл. Но Фэнси запретила:

– Никаких зеркал в течение нескольких недель.

– Со временем все заживет, – заверила сестру Рейвен.

– Она может ответить на несколько вопросов? – спросил Александр.

Фэнси глянула на Степана. Тот кивнул и встал, уступая место помощнику констебля.

– Расскажи, что случилось.

– Я попрощалась с Каспером, открыла ключом дверь, – начала Белл. – Кто-то внутри дома схватил меня сзади и располосовал щеку. Он зажал мне рот рукой, поэтому я не смогла закричать.

– Рука была мужская или женская?

– Думаю, мужская.

– Он… он трогал тебя в интимных местах?

– Нет.

Александр посмотрел на сестер Фламбо:

– Что-нибудь ценное пропало?

Все разом замотали головами.

Это значит, кто-то охотился именно за сестрой, подумала Фэнси.

– Как тебя приняла мать барона Уингейта?

– Баронесса была очень любезной. И брат Каспера тоже.

– Брат? Ты никогда о нем не говорила.

– Джордж передвигается с трудом, – объяснила Белл. – Он ходит с тростью.

Фэнси не могла себе представить, чтобы баронесса вела себя любезно и по-доброму с незаконным отпрыском герцога. Это не вязалось с тем, что рассказывал им князь.

– Завтра запиши все, что запомнила, – велел Александр. – Важна любая незначительная подробность.

– Хочу спать.

Степан шагнул вперед.

– Я отнесу вас наверх.

– Спасибо, ваша светлость. Я бы предпочла подняться наверх самостоятельно.

Степан показал на двойняшек.

– Сестры помогут вам.

Белл медленно села, а потом с помощью князя встала с дивана. Она вышла из гостиной. С каждой стороны ее поддерживала пара двойняшек.

Рейвен хотела пойти следом.

– Надеюсь, вы меня извините.

– Ты останешься здесь. – Александр посмотрел на Женевьеву. – Возвращайтесь ко мне, я скоро приду.

– Ну, что ты думаешь? – спросила Фэнси.

– Если бы на Белл напал убийца «с лепестками роз», она бы уже была мертва, – ответил Александр. – Это чудовище с каждой жертвой выполняет определенный ритуал и не будет менять своих привычек.

– Белл не изнасиловали, не ограбили и не убили, – произнес Степан. – Кто-то хотел оставить ей шрам.

Александр кивнул и посмотрел на Рейвен:

– Расскажи, что тебе вчера привиделось.

Это удивило Фэнси. Она переводила взгляд с одного на другую.

– Привиделось?

– Вчера вечером Рейвен ко мне заходила, – отозвался Александр. – У нее было видение про убийцу «с лепестками роз».

Голос Рейвен был холоднее, чем Темза зимой.

– Ты что, веришь, что такое возможно? – спросила Фэнси.

– Я поверю во все, что поможет раскрыть это дело.

Рейвен закрыла глаза.

– Я видела свободное красное платье…

– Ты видела красное платье?

Она открыла глаза.

– Кажется, я именно так и сказала.

– Что это значит? – спросила Фэнси.

– Вчерашняя жертва была в красном платье. – Александр повернулся к Рейвен. – Опиши того, кто зашивал.

– Я видела руки.

– Мужские или женские? Рейвен снова закрыла глаза.

– Длинные пальцы.

– Мужские или женские? – В голосе прозвучало раздражение.

– Я не глухая, – огрызнулась Рейвен.

– Ну так ответь на вопрос.

Фэнси посмотрела на Александра, на сестру, потом на князя. Тот пожал плечами. Между ее другом и малышкой-сестрой что-то произошло.

– Я видела длинные пальцы, по ним не понять, мужские они или женские.

– Попытайся еще раз, – велел Александр.

Рейвен закрыла глаза.

– Длинный палец, ноготь без лака, золотое кольцо.

Похоже, Александра это потрясло.

– Если у тебя будет еще одно видение, я должен тотчас же узнать о нем!

– Почему ты сердишься на Рейвен? – возмутилась Фэнси. – Она никого не убивала. И хочет помочь.

– Что означает золотое кольцо? – спросил Степан. Александр немного помолчал, словно споря сам с собой, а потом посмотрел на каждого по очереди:

– Сегодня утром на месте преступления мы нашли золотое кольцо. Что до шитья… это чудовище зашивает своим жертвам веки и губы. Потом помещает в уши целые розочки, рассекает щеку и покрывает убитых лепестками роз.

– Господи… – Фэнси невольно прислонилась к князю, который воспринял это как должное.

Он обнял ее за плечи и притянул к себе. То, что она прильнула к нему, показалось ему таким же естественным, как дыхание, и очень польстило.

Александр понимал, что рассказанное им заставит большинство людей потерять сознание.

– Мы полагаем, что он зашивает после того, как жертва умерла.

– От этого мне значительно легче, – пробормотала Фэнси.

Александр посмотрел на Рейвен:

– Тебя я тоже напугал?

– Я куда крепче, чем сестра. – Рейвен уже распахнула дверь гостиной, но вдруг остановилась на пороге и внимательно посмотрела на Фэнси: – Упражняйся в стрельбе из рогатки.

– Зачем?

– Не знаю.

После того как дверь за сестрой закрылась, Фэнси повернулась к другу:

– Почему ты в таком тоне разговаривал с Рейвен?

– В нормальном тоне. – И Александр тоже вышел из гостиной.

Фэнси посмотрела на Степана:

– Вы повидаете сегодня барона Уингейта, чтобы рассказать ему о нападении?

– Должен ли я привезти его сюда, чтобы навестить Белл?

– Если она захочет.

– Мудрое решение.

– А где вы научились всем этим медицинским штучкам? Снимаете боль… – спросила Фэнси.

– Я не снял боль, я просто «перенаправил» ее, – объяснил Степан. – Однажды я сломал руку, и когда доктор ее осматривал и вправлял, Рудольф сделал для меня то же самое, что я сегодня сделал для Белл. Он научился этому в университете. – Он поднес руку девушки к губам. – Сегодня был длинный и тяжелый день. До свидания, мадемуазель.

Фэнси улыбнулась.

– Доброго пути, месье.

Князь повернулся к двери, но ее ладонь легла ему на руку, заставив остановиться.

– Спасибо за то, что вы так чудесно отнеслись к Белл. Не знаю, что бы мы делали без вас.

– Это комплимент? – Степан изогнул темную бровь. И уже серьезно добавил: – Берегите себя, Фэнси.

Глава 6

– Я желаю поговорить с бароном Уингейтом.

Дворецкий Уингейта поднял брови, услышав тон визитера.

– Семья завтракает, и час еще слишком ранний для визитов. Если вы дадите мне свою карточку…

– Я не собираюсь давать вам свою визитку, любезный. Я требую немедленно дать мне возможность поговорить с бароном.

– Хорошо, подождите здесь, пока…

– Я не ожидаю в холлах.

Дворецкий раздраженно глянул на него.

– Следуйте за мной, мистер…

– Князь Степан Казанов.

От лица дворецкого отхлынула вся кровь.

– Ваша светлость, пожалуйста, примите мои…

– Оставьте, – намеренно высокомерно произнес Степан. – Вы и так отняли у меня слишком много времени.

– Да, ваша светлость.

Степан шел по коридору к столовой. Говорят, можно судить о вельможе по его слугам. Похоже, старая русская аксиома утверждает правду: самые худшие снобы получаются из низших слоев. Единственный способ бороться со снобизмом – «переснобить» сноба, а это своего рода игра.

– Ваша светлость, какой сюрприз, – ахнула баронесса, и глаза ее загорелись при виде столь именитого визитера.

Степан кивнул обоим мужчинам и улыбнулся баронессе:

– Прошу простить за неожиданный визит. Скажите, как вам удается выглядеть такой красавицей в столь ранний час?

Баронесса хихикнула, как юная девушка.

– А я и не подозревала, что вы такой льстец!

– Мадам, клянусь, я говорю только правду.

Степан окинул взглядом столовую. Он отметил дорогой вустерский чайно-кофейный фарфоровый сервиз в буфете и надколотую чашку на обеденном столе. Обивка на кресле выглядела потертой. Вероятно, Уингейты едят говяжье жаркое на тарелках из веджвудского фарфора, в то время как истинный аристократ предпочтет филе-миньон и икру, сервированные на глиняной тарелке.

– Найгель, подайте его светлости яйца с сосисками и кофе, – приказала баронесса дворецкому.

– Да, мадам.

– Не думаю, что вы знакомы с моим сыном Джорджем, – сказала баронесса.

Степан слегка склонил голову в сторону Джорджа и обратился к Касперу:

– Я полагал, что барон – старший сын.

– Джордж – мой сводный брат, – пояснил Каспер. – Я единственный сын барона.

– Понятно. – Степан подумал, что это не очень устраивает Джорджа – тот не казался счастливым. Его младший брат унаследовал титул, пусть и незначительный, и контролирует кошелек. Хотя что может делать калека?

– Я и не подозревал, что вы знаете, где я живу. – Каспер Уингейт улыбнулся князю. – Чем обязаны честью вашего визита?

Степан позволил себе улыбнуться уголками рта, размышляя при этом, нет ли нотки сарказма в словах барона. А уж если есть, он разорит этого глупца еще до конца лета.

– Как вам, возможно, известно, я ухаживаю за мисс Фэнси Фламбо, – начал князь.

– Ухаживаете за оперной певичкой?! – воскликнула баронесса. – Вы шутите!

– В жизни своей не был более серьезным. – Степан огорченно взглянул на баронессу, дав почувствовать, что разочарован ее словами. – У сестер Фламбо вполне аристократические родственные связи.

– Я слышала сумасбродные сплетни, – произнесла баронесса. – Так кто же их отец?

– Ваше любопытство вскоре будет удовлетворено, – солгал Степан и повернулся к Касперу. – После того, как вы вчера привезли Белл домой, на нее напали.

– Что? – От удивления Каспер Уингейт вскочил со стула. – Я довел Белл прямо до дверей!

– Сядь, – приказала баронесса.

Он повиновался, и это очень многое сказало Степану о бароне. Если бы напали на Фэнси, князь бы не сидел спокойно.

– И что случилось с этим милым ребенком? – спросила баронесса.

– Кто-то поджидал ее в доме и рассек ей щеку.

– О, бедняжка.

– Ее красивое лицо! – запричитал Каспер, очень расстроившись.

Степан посмотрел на Джорджа. Тот сидел молча, не обращая внимания на их разговор, – беда женщины из «низшего» класса не волновала и не интересовала его.

Каспер глянул на мать:

– Мне поехать к ней?

– Сомневаюсь, что бедное дитя чувствует себя достаточно хорошо, чтобы принимать посетителей, мой дорогой.

– Не думаю. – Степан поднялся. – Визит Каспера поможет ей быстрее прийти в себя.

Барон тоже встал.

– Верно, ваша светлость. Значит, я еду.

– Вы получили приглашение на бал от Инверари? – Степан смотрел на баронессу, покрасневшую от злости и конфуза. Очевидно, приглашения она не получила. – Должно быть, ваше затерялось в пути. Сегодня вечером я встречаюсь с его светлостью и скажу ему, чтобы он прислал вам другое. – Он глянул на барона. – Едемте, Каспер?

Барон Уингейт вместе с князем вышел из столовой и они прошли по коридору к холлу.

– Если мы поедем в моей карете, получится быстрее, – сказал Степан.

Барон Уингейт притронулся к его руке.

– Ваша светлость, Белл… изнасиловали?

– К счастью, нет. – Степан подумал, что барон, несмотря на то что живет под каблуком у матери, искренне любит сестру Фэнси.

– Слава Богу! – выдохнул Каспер. – Я бы не смог подойти к Белл, если бы она подверглась насилию.

Услышав это, Степан едва не упал со ступенек. Теперь он точно знал три вещи. Каспер Уингейт – отвратительная дрянь, он заслуживает того, чтобы его разорили, да еще и отдубасили; его визит к Белл – самая неудачная мысль, какая только могла прийти в голову князю; очень сомнительно, что баронесса получит приглашение на бал к Инверари.

Александр Боулд и констебль Амадеус Блэк ждали, когда им разрешат поговорить с лордом и леди Паркхерст.

– Паркхерсты – странная чета, – сказал Амадеус. – Леди на несколько лет старше своего мужа.

– Деньги принадлежат ей?

Амадеус усмехнулся:

– Мы мыслим одинаково.

– А где Лоуинг? – спросил Александр.

– К несчастью, Лоуингу пришлось сегодня утром отправиться в суд.

– Как это удачно.

– Да, мне тоже так подумалось.

– Констебль Блэк! – В гостиную торопливо вошла леди Паркхерст. – Рада вас видеть. Муж сейчас спустится.

Леди Паркхерст, дама за сорок, была невысокой и весьма пухлой особой с простыми, но приятными чертами лица.

– Позвольте представить моего помощника Александра Боулда.

Леди улыбнулась:

– О, ваш дед…

– Леди Паркхерст, мы возвращаем вам кольцо вашего супруга, – с ноткой торжества в голосе объявил Александр.

Амадеус Блэк вытащил массивное золотое кольцо из кармана и протянул его даме.

Леди Паркхерст долго смотрела на кольцо.

– Тут какая-то ошибка.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

В гостиную вошел лорд Паркхерст, высокий, довольно привлекательный мужчина лет тридцати пяти.

– Джентльмены, чем могу помочь?

– Мы бы хотели задать вам несколько вопросов, – ответил констебль.

– Обязательно ли при этом присутствие моей жены?

– Нет, милорд.

Лорд Паркхерст посмотрел на супругу:

– Что ж, иди, дорогая, возможно, тебе повезло.

Леди замялась.

– Может быть, я потребуюсь позже?

– Едва ли, – улыбнулся Паркхерст.

Амадеус вытянул руку:

– Милорд, вы узнаете эту вещицу?

– Нет.

– Разве это не ваше кольцо?

Паркхерст улыбнулся:

– Мой вкус изысканнее.

«Но не в выборе жены», – подумал Александр.

– Возможно, это кольцо принадлежало Пэнси?

Лорд Паркхерст поднял брови.

– Я не знаю никого по имени Пэнси.

Александру ужасно захотелось встряхнуть этого надменного лгуна, чтобы вытрясти из него правду.

– Разве у вас не было любовной интрижки с балериной по имени Пэнси?

Паркхерст тотчас же принял оскорбленный вид.

– Сэр, я женатый человек!

Амадеус склонил голову.

– Извините, что отняли у вас время, милорд. Пойдем, Александр.

– Боулд, передавайте привет вашему деду, – произнес Паркхерст.

Как только дверь за ними закрылась, Александр повернулся к констеблю:

– Паркхерст лжет.

– Успокойся, Алекс. – Констебль коснулся его плеча. – Ты что, рассчитывал, что он признается в убийстве?

Перед особняком Паркхерстов их ждал Барни.

– Узнали что-нибудь?

– Узнали, что Паркхерст не гнушается враньем, – ответил Амадеус. – Начиная с сегодняшнего дня, Барни, ты будешь тенью этой сиятельной особы от заката до рассвета. Докладывай мне каждое утро. И ради всего святого, смотри, чтобы он не обнаружил за собой «хвоста».

Фэнси стояла в холле, переводя взгляд со Степана на Каспера Уингейта и обратно. Она никак не могла решить, удачная ли это была мысль – пригласить барона. Ее сестра со своей нежной душой находилась в очень подавленном состоянии и не могла защитить себя. Если барон ранит ее неосторожным словом…

– Я спрошу, хочет ли она вас видеть. – Фэнси открыла дверь гостиной и шагнула внутрь. – Каспер ждет в холле.

Белл подняла руку и прикоснулась к зашитой щеке.

– Тебе не обязательно видеться с ним, – сказала Фэнси.

Белл посмотрела на нее, и ее глаза затуманились всей скорбью мира. Она покачала головой, готовая принять любой предназначенный ей жребий.

– Пусть войдет.

Фэнси открыла дверь и кивнула барону. Когда он вошел, девушка выскользнула в коридор и неплотно прикрыла дверь, оставив небольшую щель.

– Подслушиваете? – прошептал Степан.

– Защищаю свою сестру. – Упрямое выражение ее лица не допускало споров.

Князь обнял Фэнси за плечи и привлек к себе.

– Будем защищать ее вместе.

– О, милая моя бедняжка! – воскликнул Каспер. – Я чувствую себя таким виноватым!

– Вы не должны винить себя, – произнесла Белл.

– Позвольте взглянуть на ваше прелестное лицо.

– Оно больше не прелестное. У меня останется шрам.

– Глупости, дорогая моя. Позвольте взглянуть.

Тишина.

Фэнси посмотрела на князя, думая, поморщился ли барон, увидев на лице возлюбленной свежую рану. Степан выглядел на удивление виноватым. Молчание в гостиной заставляло его думать, что он совершил грубую ошибку.

– Вы поправитесь, дорогая моя.

Сомневающийся голос барона не прибавил оптимизма Фэнси. Она снова посмотрела на князя. Казалось, он тоже пал духом.

– Мне следовало проводить вас в дом, – произнес барон.

– Мои сестры уехали на пикник, – напомнила ему Белл. – Если бы мы остались наедине, это было бы слишком большим искушением. Я хочу в нашу брачную ночь прийти к вам девственницей.

Снова молчание. Долгое молчание.

Фэнси охватила тревога. Барон не может быть настолько жестоким, чтобы отказаться от Белл на следующий же день после нападения на нее.

– Как вы думаете, барон ее целует? – с надеждой спросил князь.

– Нет. – В ее глазах сверкала вся ненависть к аристократам, которую Фэнси вынашивала долгих пятнадцать лет.

– Видите ли, дорогая, дело в том… – Барон Уингейт замялся. – Моя мать считает, что мы не подходим друг другу.

– Баронесса была так добра и любезна вчера!

– Она не могла бы вести себя по-другому, – ответил Уингейт. – Истинная аристократичность моей матери всегда возьмет верх, не важно, что она при этом думает.

– Истинная аристократичность? – переспросила Белл. – Разве ее отец не был викарием, а первый муж – сквайром?

Фэнси уловила сарказм в голосе сестры. Негодяй не смог лишить ее силы духа и гордости.

– Это не имеет никакого значения.

– Моя мать была графиней, – сказала Белл, – а отец – герцог. Вы отказываете нашей семье в знатности?

– Ваши родители не были женаты, – заявил барон с ноткой неприязни в голосе. – Вы внебрачный ребенок, поэтому брак с вами, к сожалению, неприемлем для меня.

– Ах ты, мерзкая свинья! – Степан шагнул было к двери, но Фэнси загородила ему дорогу. – Отойдите, я его сейчас убью!

– Месть не то блюдо, которое подают с пылу с жару, ваша светлость.

– Уходите прочь. – В голосе ее сестры слышалась мучительная боль.

– Я хотел сказать… мне нужно время, чтобы убедить мою мать, доказать, что наш с вами союз может быть очень выгодным…

– У вас теперь будет много времени, Каспер. А обо мне можете забыть.

Не сговариваясь, Фэнси и Степан поспешно вышли в холл. Остановившись возле двери, они сделали вид, что заняты беседой.

В холл вышел барон Уингейт с пылающим лицом.

– Я бы хотел уйти.

Степан открыл дверь и показал барону, что никто его не удерживает. Уингейт шагнул наружу, но князь не сдвинулся с места.

– Ваша светлость, я очень расстроен и хотел бы поехать домой, – сказал Уингейт.

– Я не развожу по домам тех, кто менее знатен, – отрезал Степан и захлопнул дверь перед носом у барона.

Фэнси кинулась ему на шею.

– Вы были великолепны!

– Merci, мадемуазель.

И тут они услышали душераздирающие рыдания Белл. Фэнси резко повернулась, собираясь бежать к сестре, но Степан оказался быстрее, обнял ее за талию и привлек к себе. Фэнси начала вырываться.

– Отпустите меня!

– Дайте ей спокойно погоревать, – посоветовал князь. – Сейчас вы ее ничем не утешите, а вот когда слез не останется, она сможет выслушать и вас.

Фэнси открыла рот, собираясь спорить.

– Как насчет того, чтобы поупражняться в стрельбе из рогатки?

Она покачала головой:

– Настроения нет.

– Я позволю вам сбить яблоко с собственной головы.

– Правда? – Это явно вызвало интерес.

– Шутка. – Степан улыбнулся, увидев разочарованное лицо девушки. – Меня ждут братья. – Он легонько поцеловал Фэнси и вышел за дверь.

Девушка была благодарна князю за то, что он поддержал их в такое тяжелое время. Но лучше бы он ее не целовал. По крайней мере без разрешения.

Она слышала, как плачет в гостиной сестра, но решила, что князь был прав. Белл имеет право погоревать спокойно.

Чуть позже Степан поднялся по лестнице в кабинет герцога Инверари на втором этаже. Он постучал в дверь и вошел, не дожидаясь разрешения. Четверо мужчин, сидевших за столом, от удивления разинули рты. Князь усмехнулся, глядя на герцога Инверари и трех своих старших братьев.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Рудольф – он первым обрел дар речи, оправившись от изумления.

Степан удобно устроился в просторном кожаном кресле.

– Пришел на ваше деловое собрание.

– Зачем? – осторожно поинтересовался Виктор.

– У тебя неприятности? – уточнил Михаил.

– Никаких неприятностей. – Степан налил себе виски. – Мужчина без профессии – это мужчина без цели в жизни.

Все три князя и герцог расхохотались. Когда же братья начнут считать его ответственным взрослым человеком? Или они так и будут всю жизнь видеть в нем маленького мальчика, оставшегося без матери и нуждающегося в их покровительстве?

– Мисс Фламбо считает, что мне нужно найти доходное занятие.

Сидевшие за столом снова захохотали.

– Если ты захотел работать, – сказал герцог Инверари, – твои отношения с мисс Фламбо должны быть весьма серьезными.

– Намекаете на интимные отношения? – уточнил Степан. – Должен разочаровать: у нас их нет. Но я оказался втянут в семейные неприятности семьи Фламбо.

Михаил улыбнулся:

– И что за неприятности? Не могут прийти к общему мнению о нарядах?

– О мехах? – добавил Виктор, присоединяясь к поддразниванию.

– Или о драгоценностях? – подлил масла в огонь Рудольф.

Степан глотнул виски, прежде чем ответить:

– На Белл Фламбо, вторую по старшинству, вчера вечером напали прямо у них в доме. Негодяй рассек ей лезвием щеку.

Поддразнивание прекратилось, лица стали серьезными.

– Она сильно пострадала? – спросил Инверари.

– Пришлось зашивать щеку от скулы до уголка рта.

Инверари грохнул кулаком по столу.

– Выходит, у несчастной девушки останется шрам?

Степан угрюмо кивнул.

– Может быть, послать к ней моего врача, чтобы ее осмотрел?

– Не нужно, ваша светлость. – Степан снова глотнул виски, жалея, что это не водка. – Мы помогли ей не хуже любого врача.

– Ты был там? – спросил Рудольф.

– Я возил шестерых сестер и собаку на пикник, – объяснил Степан, и братья снова засмеялись.

– Думаю, человеку, который любит чаепития, понравятся и пикники.

Степан проигнорировал насмешку старшего брата.

– Мы нашли Белл на полу в холле, и самая младшая из сестер зашила ей рану.

– А почему она не поехала с вами на пикник? – спросил Инверари.

– У Белл была договоренность встретиться с матерью барона Уингейта. – Степан поморщился, вспоминая о страданиях девушки. – Этот ублюдок сегодня утром увидел ее зашитую щеку и объявил Белл, что не может на ней жениться.

Повисла тишина. Каждый из пятерых мужчин молчал, думая о пострадавшей девушке.

Степан нарушил тишину, презрительно фыркнув.

– Разумеется, Уингейт не сказал, что все дело в шраме. Он заявил, что Белл не подходит его матери, потому что незаконнорожденная. К счастью, она не успела ради него расстаться со своей девичьей честью.

Рудольф ошеломленно уставился на него:

– А ты откуда знаешь?

– Мы с Фэнси подслушивали. – На его губах заиграла улыбка. – Когда барон попросил отвезти его домой, я ответил, что не вожу тех, кто менее знатен, и захлопнул перед его носом дверь.

Четверо мужчин расхохотались и заговорили о своих делах.

– Эта чистокровка, которую мы купили, уже выиграла первую скачку, – сказал Михаил. – Жаль, что мы поставили на нее так мало.

– Кто-то поставил на нее много и выиграл изрядную сумму, – добавил Рудольф.

Виктор кивнул:

– Да уж. Наша «темная лошадка» оказалась очень прибыльной. По крайней мере для одного игрока.

В дверь постучали, и в кабинет вошел дворецкий.

– Ваша светлость, пришел мистер Уопсл.

– Спасибо, Тинкер. Проси.

В кабинет вошел мистер Уопсл. Увидев, что герцог не один, он стушевался.

– Садитесь, Уопсл. – Инверари показал на стул во главе стола.

Уопсл медленно пересек кабинет, сел на указанный стул и поправил съехавшие на переносицу очки.

Степан с трудом подавил улыбку. Этот человек сидел на стуле с таким видом, словно находился перед испанской инквизицией.

Герцог улыбнулся гостю:

– Виски?

– Нет, благодарю, ваша светлость.

– Тогда прямо к делу. – Герцог перестал улыбаться. – Нам известно, что вы выступаете как агент компании «Семь голубок», сбивающей наши цены.

– Сбивать цены не противозаконно, ваша светлость.

– Мы хотим знать, кто владелец компании, – произнес Рудольф.

Уопсл сглотнул и покраснел.

– Прошу меня простить, ваша светлость, но… Существует коммерческая тайна.

– Мы требуем, чтобы вы назвали нам его имя, – сказал Виктор.

– Н…не могу.

– Не можете или не хотите? – напрямик спросил Михаил.

– И т-то и другое, ваша светлость.

– Объяснитесь, – рявкнул Инверари.

Степан вытянул длинные ноги и сделал глоток виски. Запугиванием из этого человека правды не выбьешь. От страха у него только отнимется язык.

– Я… я не стал бы нарушать конфиденциальность, – произнес Уопсл, – даже если бы знал личность моего клиента.

– Вы не знаете, кто это? – Голос герцога звучал скептически. – Как же вы ведете дела?

– Мы общаемся через другого делового агента.

– Интересно, а почему владелец так тщательно оберегает свою личность? – спросил Степан. – Но, с другой стороны, кто мы такие, чтобы требовать раскрыть ее?

Рудольф бросил на него взгляд, призывающий помолчать.

– Уопсл, как зовут второго агента?

– Я называю его мистер Л, – уклончиво ответил тот.

Степан решил, что ему пора занять законное место в семейном бизнесе Казановых.

– Опишите его внешность.

– Он высокий, как и вы, с каштановыми волосами, хорошо одет, но не так дорого, как вы.

– Вы называете его мистер Л, но ведь вам известна его фамилия?

Уопсл долго молчал.

– Паддлз.

В голове у Степана забрезжила мысль, довольно нелепая, похожая на выстрел вслепую.

– А зовут его не Александр?

– Вы его знаете?

Степан не ответил, не в силах поверить в то, что наверняка было истиной. Но ведь факты не лгут. Компания под названием «Семь голубок», агент по фамилии Паддлз, девушка, которая умеет угадывать мысли. Братья ему точно не поверят.

– Где мы можем найти Паддлза? – спросил Инверари. Степан не удержался от смешка, заработав еще один строгий взгляд.

– Я не ищу Паддлза, – ответил Уопсл. – Паддлз находит меня.

– Когда снова с ним увидитесь, скажите ему, что герцог Инверари хотел бы переброситься с ним парой-тройкой слов.

– Да, ваша светлость.

– Ступайте.

Уопсл не тратил времени зря.

Рудольф посмотрел на Степана:

– Если хочешь поработать, найди этого Паддлза и выясни у него, кто владелец «Семи голубок».

– Я знаю и Паддлза, и владельцев компании.

– Владельцев? – переспросил Рудольф.

– И сколько их? – спросил герцог.

– Семь, насколько я понимаю. – Степан поднялся и собрался уходить. – Ведите свой бизнес, как обычно, а я займусь этим делом. – Он улыбнулся, увидев удивленные лица братьев. – Удачного вам дня, ваша светлость, и вам, братцы.

– Мисс Гигглз! – Фэнси посадила обезьянку на колени. – Как нынче дела у мисс Гигглз?

Обезьянка посмотрела на нее и исполнила свой любимый трюк. Не слышать зла, не видеть зла, не говорить зла.

– Извините. – Себастьян Таннер показал на обезьянку.

Фэнси отдала ему любимицу примадонны и уже закрывала дверь в гримерку, когда появилось сразу трое визитеров: князь, Женевьева и Бишоп.

– Как себя чувствует Белл? – спросила Женевьева.

– Поправляется.

Весь этот день Фэнси думала и беспокоилась только о сестре. Она немного успокаивалась только тогда, когда выходила на сцену и забывалась в музыке. Если ей придется покинуть оперу, она, наверное, умрет.

Бишоп прокашлялся.

– Сегодня партию Керубино будет петь Женевьева. – Блондинка ахнула, чем привлекла к себе внимание директора. – Вы можете идти, Женевьева.

Фэнси кинула тревожный взгляд на князя, облокотившегося на дверной косяк, и спросила директора:

– Вы меня увольняете?

Бишоп покачал головой:

– Женевьеве придется исполнить вашу роль, потому что вы сегодня будете петь на балу у герцога Инверари.

Фэнси посмотрела директору прямо в глаза.

– Я не пою на частных приемах.

– Придется, если хотите служить у нас в опере.

Фэнси зажмурилась. Какая несправедливость! Получив это место в опере, она надеялась, что станет независимой, но оказалось, что все наоборот. Теперь у нее свободы еще меньше, чем раньше.

– Ладно, один раз я сделаю исключение.

– Об этом мы поговорим потом. – И Бишоп вышел из каморки.

Невероятно элегантный в своем строгом вечернем наряде, Степан наклонил голову набок, словно вглядываясь в кислое выражение лица Фэнси.

– Надеюсь, это не испортит наш вечер?

– Терпеть не могу, когда меня к чему-либо принуждают. – Фэнси вздохнула и подняла на него свои фиалковые глаза. – Я чувствую себя не в своей тарелке при мысли, что придется посетить этот пышный прием у герцога.

– Бедная, бедная Фэнси. – Степан погладил ее по щеке и провел большим пальцем по губам. – Я буду сопровождать вас на этот вечер, все время буду рядом и провожу домой.

– Инверари – ваши дальние родственники, – сказала Фэнси. – Это не вы их подбили?

– Клянусь, я не имею к этому никакого отношения. Герцогиня обожает все модное, а вы самая свежая лондонская знаменитость.

– Понятно. В каждом успехе заложены свои минусы.

Степан пожал плечами.

– Многие женщины с радостью поменялись бы с вами местами.

– Вы хотите сказать – миллионы женщин поменялись бы со мной местами, чтобы оказаться сейчас рядом с вами?

Степан кивнул:

– И это тоже.

– Что ж, спасибо за оказанную честь.

– Не стоит благодарности.

Фэнси умоляюще посмотрела на него.

– Вы отвезете меня сегодня прямо домой? Я так волнуюсь за Белл!

– Только если вы пообещаете, что наденете вечером то лиловое платье.

– Обещаю.

Степан видел в ее глазах зарождающуюся любовь, но сомневался, что девушка понимает, как сильно она смягчилась по отношению к нему за какие-то несколько дней. Он бы с удовольствием удушил ее отца – именно из-за него теперь так трудно завоевать ее любовь и доверие.

– Не окажете мне услугу? – спросил он.

– Какую?

Степан легко поцеловал ее в губы.

– Скажите Блисс, чтобы она перестала сбивать цены Казановым.

– Цены Казановым? – переспросила Фэнси.

– Не нужно изображать передо мной святую невинность, – сказал Степан. – Ваша компания «Семь голубок» сбивает цены «Кемпбелл энтерпрайзис» и «Братьям Казановым».

– Мне жаль, но «Братья Казановы» – это просто сопутствующий ущерб.

– Что вы имеете в виду?

Фэнси уклончиво улыбнулась. Степан рассмеялся:

– Ладно, храните свои тайны, певчая птичка.

Глава 7

Фэнси внимательно рассматривала себя в высоком зеркале. Она надела лиловое платье, подаренное князем. Квадратный вырез, плотно облегающий лиф, открытые плечи. Кашемировая шаль и атласные туфельки в тон платью. Длинные белые перчатки дополняли наряд.

– Там будет сама-знаешь-кто. – Фэнси повернулась к младшей сестре. – Что мне делать, если он со мной заговорит?

– Отец может и не узнать тебя. – Рейвен осмотрела ее с ног до головы и улыбнулась. – Ты выглядишь совсем не так, как та маленькая девочка, которую он когда-то видел.

– Да, ты права. Скажи князю, что я спущусь через минуту.

– Ты похожа на принцессу из сказки! – Рейвен выскользнула за дверь.

Фэнси сделала глубокий вдох, чтобы немного успокоиться. Она не сомневалась, что отец придет на бал к Инверари. Если он с ней заговорит, Фэнси сделает вид, что не знает об их родстве.

И тут комнату наполнил аромат корицы. Няня Смадж давала ей совет из заоблачных далей: «Слушайся разума, но следуй за своим сердцем».

Степан стоял в холле и гадал, не упорхнет ли его певчая птичка, как в прошлый раз. Он не сомневался – если она запаникует или почувствует себя в ловушке, то сбежит даже через окно второго этажа.

– Будете много беспокоиться, быстро поседеете, – произнесла Рейвен.

– Буду я беспокоиться или нет, все равно когда-нибудь поседею, – ответил Степан. – Так уж устроен мир.

Тут Степан услышал, что Фэнси спускается по лестнице, обернулся, одобрительно улыбнулся и поднес ее руку к губам.

– Вы очаровательны. Слишком хороши. Как произведение великого художника.

Фэнси закатила глаза.

– Значит, вы еще не нашли себе занятие. У тех, кто трудится, нет времени на придумывание изощренных комплиментов.

Положив ее руку на сгиб своего локтя, Степан повел девушку к двери.

– Никак не могу решить, чем я восхищаюсь больше – вашей красотой или вашим острым умом.

Степан сел в карете рядом с Фэнси и взял ее за руку.

– Я люблю ваш аромат – нежность лепестков роз с капелькой чувственной ванили или амбры.

Фэнси искоса посмотрела на него.

– Ваша светлость, вы неисправимый льстец!

Парк-лейн располагалась в нескольких милях от Сохо-сквер. Фэнси слишком нервничала, чтобы поддерживать беседу; рука ее дрожала, а в желудке все трепыхалось. Волнение еще усилилось, когда она увидела шикарных светских леди и их сопровождающих, входивших в особняк Инверари.

– Успокойтесь, ma petite.

Фэнси посмотрела на него с дрожащей улыбкой. Она была благодарна князю за его доброту. Без него она бы сюда ни за что не пришла, даже если бы ей пришлось потерять из-за этого место в опере.

– Считайте это сценической лихорадкой. – Степан положил руку на спину Фэнси и повел ее в особняк. Она походила на девушку, идущую на встречу с палачом.

– Меня мутит перед каждым представлением. Степан засмеялся, привлекая любопытные взгляды гостей. Подходя к бальному залу, он произнес:

– Поднимите голову и смотрите людям в глаза. Помните, ваша мать была графиней, а отец – герцогом. Отсутствие свидетельства о браке не умаляет вашего знатного происхождения. Бумажки – пустая формальность.

Фэнси страдальчески глянула на него.

– Я боюсь встречи сами-знаете-с-кем.

– Я все время буду рядом. – Степан похлопал ее по ладошке. – Кроме того, вашего отца могли и не пригласить.

Он наклонился, чтобы шепнуть что-то дворецкому.

– Возьмите себя в руки, – предупредил он девушку.

– Князь Степан Казанов, – объявил Тинкер, – и мисс Фэнси Фламбо.

Фэнси замешкалась, увидев, как гости разом повернулись, чтобы посмотреть на князя и оперную певицу. Она вцепилась в руку Степана, как утопающая, и тут увидела отца – он смотрел прямо на них.

Степан, отвлекая ее внимание, взял ее под руку и повлек к группе леди и джентльменов.

– Хочу познакомить вас со своей семьей.

– А если я им не понравлюсь?

– Такое невозможно!

Он сказал это совершенно искренне. Фэнси приободрилась. Она словно черпала силы в уверенности князя.

Бальный зал был огромным и освещался хрустальными люстрами. В одном его конце стояли музыканты, играя на своих инструментах. Элегантные джентльмены разговаривали приглушенными голосами и вальсировали с леди, разнаряженными во все цвета радуги. На их шеях, руках, пальцах, в ушах сверкали изумительной красоты драгоценные камни. Воздух был напоен ароматами духов, словно они находились в роскошном саду.

– Позвольте представить вам всем, господа, мисс Фэнси Фламбо, – объявил Степан, подойдя к семье. Он показал на своих родственников и друзей. – Фэнси, это мой старший брат Рудольф и его жена Саманта. Это Виктор и его жена Регина. Это Михаил. Роберт Кемпбелл – сын герцога Инверари, а это его жена Анжелика. А это кузина Эмбер и ее муж.

Фэнси одарила каждого улыбкой и с достоинством кивнула. Она решила, что не будет делать им реверансы и забудет о тонкостях этикета.

– О, милый мой Степан! – выдохнула герцогиня Инверари и кинулась к Фэнси. – Ты все-таки сумел уговорить мисс Фламбо оказать нам честь своим присутствием!

– Его светлость не уговаривал меня, – покачала головой Фэнси. – Зато директор Бишоп пригрозил увольнением. – Ее ослепительная улыбка слегка смягчила горечь сказанного. Она услышала, как трое князей, маркиз, граф и вовремя подошедший к ним герцог невольно хмыкнули, услышав эти слова.

– Они не смеются над вами, – заверил ее Степан. – Полагаю, они развеселились, потому что для разнообразия услышали правду.

– Вы очень-очень милое дитя, – добавила герцогиня. – Никто не посмеет вас уволить, да и кинуть косой взгляд.

– Вы очень добры, ваша светлость.

– Я неплохой стратег и знаю, как обращаться с обожаемым противоположным полом. – Герцогиня бросила взгляд на князя и снова повернулась к Фэнси. – И готова руководить вами вплоть до самого замужества.

– Это очень мило, – ответила Фэнси, – но я не собираюсь выходить замуж.

– Фэнси! – В голосе князя послышалась предостерегающая нотка.

– Вы хотите лишить следующие поколения вашей красоты?

Герцогиня, похоже, брала уроки лести у князя Казанова.

– Я подумаю о замужестве, когда Всемогущий создаст альтернативу мужчинам.

– Фэнси! – Теперь голос князя звучал уныло. Герцогиня Инверари улыбнулась ему, показав ямочки на щеках.

– Конечно, мужчины не стоят нас. И все же тебе, Степан, я готова преподать уроки стратегии. Иначе тебе не проникнуть в осажденную крепость.

– Я обращусь к вам при первой же возможности, – поклонился Степан герцогине.

Фэнси улыбнулась, слушая их пикировку, и кинула исподтишка взгляд на герцога Инверари. Он смотрел на нее. Фэнси вежливо улыбнулась. Она и так чувствовала, что привлекает к себе слишком много внимания.

– Господь благословил вас редким даром, – сказала стоявшая рядом леди Эмбер.

– Я высоко ценю вашу похвалу, ваша светлость.

– Мы были бы счастливы послушать вас.

– Прошу прощения, но обычно я не выступаю на частных приемах.

Леди Эмбер наклонилась к Фэнси как можно ближе, чтобы ее никто не услышал:

– Забудьте о гостях. У меня болеет розовый куст. А я чувствую, что дар вашего голоса поможет ему исцелиться.

Фэнси улыбнулась, подумав, что леди Эмбер говорит, как Белл.

– В таком случае я согласна. Ваша светлость, вы совсем не похожи на особу королевской крови.

– А чего вы ожидали?

– Что вы в лучшем случае «снизойдете» до меня.

Леди Эмбер вернула ей комплимент:

– А вы совсем не похожи на оперную певицу.

– А чего ожидали вы?

– Толстую даму.

Обе женщины расхохотались, невольно привлекая к себе внимание, и Фэнси в первый раз почувствовала, что сможет «пережить» сегодняшний бал. Князь и его кузина совсем не такие, какими она представляла себе аристократов.

– Миледи, позвольте с вами потанцевать?

Фэнси на мгновение заколебалась.

– Так и быть, ваша светлость.

Взяв за руку, Степан повел Фэнси в середину зала. Князь положил руку ей на талию, отодвинулся на подобающее расстояние и закружил по залу. Он двигался с грацией человека, который вальсировал сотни раз и это для него столь же привычно, как дышать. А Фэнси забыла о своей неуверенности, растворившись в нем и в музыке.

– Вы хорошо танцуете, – сказал Степан. – Ваш безымянный отец нанимал вам учителя танцев?

– Нет, мы с сестрами сами упражняемся каждый вечер, – ответила Фэнси. – Готовимся встретить принца Очарование, когда он появится.

Степан улыбнулся, услышав это милое признание.

– Считайте, что он уже появился.

Князь Рудольф пригласил ее на следующий танец и вальсировал так же хорошо, как и его брат. Потом с ней танцевали князь Виктор и князь Михаил. Михаил привел ее обратно к Степану, умоляя:

– Надеюсь, вы оставите для меня еще один танец?

– Мне бы водички перед тем, как петь, – прошептала Фэнси князю. – В горле пересыхает.

Он повел ее в соседнюю комнату.

– Шампанского?

Фэнси покачала головой:

– Лучше воды.

– Вы потерпите, пока я принесу вам воды с лимоном?

– Да, конечно.

– Не ожидал вас здесь увидеть, – услышала Фэнси, едва Степан отошел. – Как дела у Белл?

Фэнси молча уставилась на барона, а потом демонстративно повернулась к нему спиной. Стоявшие неподалеку Рудольф и Степан заулыбались.

– Мисс Фламбо, да вы оригиналка, – сказал князь Рудольф.

– Спасибо за похвалу, ваша светлость. – Фэнси перевела взгляд со Степана на его брата и спросила: – Вы не знаете, в какой бизнес барон Уингейт вкладывает свои деньги?

Степан усмехнулся.

– Уж не собираетесь ли вы его разорить? – поинтересовался Рудольф.

– Мне приходила в голову такая мысль, – ответила Фэнси.

Рудольф прищурился.

– Чтобы разорить человека, нужно иметь неплохой капитал.

– Да, ваша светлость, я знаю. – Она неопределенно улыбнулась и посмотрела на Степана. – А теперь мне надо уединиться, чтобы подготовиться к выступлению.

«Черт, – подумал Степан, выходя с ней из буфета, – я должен на ней жениться. Моя певчая птичка ведет себя как принцесса».

Степан привел Фэнси в гостиную и подал стакан лимонной воды. Фэнси осмотрелась, желая удостовериться, что в комнате больше никого нет, сделала глоток воды, прополоскала рот и выплюнула воду в вазу.

Степан хмыкнул:

– Что это вы делаете?

– Смачиваю рот, – объяснила Фэнси. – Если я это проглочу, мне будет нехорошо.

В дверях появился князь Михаил.

– Герцогиня вас зовет.

Вернувшись в бальный зал, Степан проводил Фэнси к герцогине. Князь поцеловал девушке руку – вокруг послышались шепотки – и отошел.

– Леди и джентльмены! – произнесла герцогиня Инверари. – Представляю вам мою особую гостью – мисс Фэнси Фламбо.

– Прошу прощения за то, что на мне нет костюма Керубино – ни бриджей, ни камзола, – сказала Фэнси, заставив зрителей улыбнуться.

И запела а капелла, выбрав арию о неразделенной любви. Ее пленительный голос завораживал, волновал, проникал в сердца. Когда девушка замолчала, кто-то попросил ее спеть «За горизонтом» – песню, ставшую ее визитной карточкой. Когда Фэнси закончила петь, раздались восторженные аплодисменты.

У нее все получилось. Она принята в высшем обществе. Дебют прошел успешно. Теперь можно возвращаться в свое убежище на Сохо-сквер.

– Отвезите меня домой, – шепнула Фэнси князю.

– Скоро будет ужин, – ответил он. – Разве вы не хотите подкрепиться?

– Я лучше уеду.

– Ну что ж, как пожелаете.

Степан и Фэнси медленно пробирались к выходу. Кто-то хотел лично поговорить с новой лондонской знаменитостью; кто-то здоровался с князем; кое-кто из дам уничтожал Фэнси завистливыми взглядами, в особенности блондинка, стоявшая рядом с Каспером Уингейтом, брюнетка, беседовавшая с пожилым джентльменом, и рыжая, одетая в совершенно скандальное черное платье. Князь Рудольф перехватил их на лестнице.

– Супруги Инверари хотят поговорить с вами в кабинете герцога.

Фэнси тронула Степана за руку.

– Но я собралась домой…

Степан посмотрел на брата. Тот настаивал:

– Вам надо повидать их. Обещаю, вы скоро поедете домой.

В кабинете Инверари их ждали три человека. Сам герцог сидел за огромным письменным столом красного дерева, на котором стоял стакан с виски. Герцогиня примостилась на стуле рядом. Роберт Кемпбелл, прислонившись к книжному шкафу, потягивал виски.

Кабинет герцога был богато обставлен, как и полагалось лондонскому вельможе. Пол украшал персидский ковер, камин был облицован черным мрамором, над камином висел портрет красивой женщины, возможно, бабушки герцогини. Перед письменным столом стоял стул.

– У вас дивный голос, дорогая. Наше восхищение не выразить словами! – воскликнула герцогиня, едва Фэнси вошла в комнату.

– Рокси. – В голосе герцога звучало ласковое предостережение.

– Но я действительно взволнована! – Она улыбнулась, показав ямочки на щеках. – Сначала великолепные свадьбы моих племянниц, а теперь…

– Рокси!

Еще одна улыбка, опять ямочки.

– Извини, милый.

Герцог Инверари попросил Фэнси приблизиться. Она поколебалась – ей хотелось оказаться где угодно, только не в этом кабинете! Неужели этот вечер никогда не закончится?

– Я не кусаюсь, дитя.

– А вот за себя поручиться не могу, ваша светлость.

У Степана на лице появилось озадаченное выражение. Он слегка подтолкнул девушку вперед, и они оказались прямо перед столом.

Все молчали. Неожиданно стало совсем тихо.

– Как насчет виски? – спросил Рудольф брата, слегка разрядив напряжение.

– А водки нет?

– Не нашел…

– Ну, налей виски.

Взор фиалковых глаз Фэнси был устремлен на герцога. Она догадывалась, о чем он хочет сказать. Герцог выдержал паузу и тихо произнес:

– Я твой отец.

Фэнси уперлась ладонями в стол и наклонилась вперед, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.

– У меня нет отца.

– Что это значит? – Степан резко обернулся к брату. Рудольф хмыкнул. Ему очень понравилось диковинное зрелище – маленькая оперная певица смотрит на могущественного герцога сверху вниз.

– Очевидно, мисс Фламбо и ее сестры – дочери его светлости.

Фэнси гневно сверкнула глазами в сторону старшего русского князя:

– У меня нет отца!

Ну уж нет, она не останется в этом кабинете. Этот человек утратил свое право быть выслушанным пятнадцать лет назад.

Бледная, вся дрожа, Фэнси повернулась к князю.

– Я хочу немедленно уехать!

– Чем скорее вы сядете и послушаете, – ответил Степан, – тем быстрее мы уедем.

Глядя в черные глаза князя, Фэнси поняла: он будет поддерживать и утешать ее, что бы ни случилось, но сейчас добьется, чтобы она села и выслушала герцога. Она, подчиняясь неизбежному, села на стул лицом к герцогу. Степан встал рядом с ней, олицетворяя моральную поддержку.

Фэнси с благодарностью посмотрела на него, но вдруг заметила, что Кемпбелл и старший брат Степана улыбаются. Совершенно непонятно, чему тут можно улыбаться. Лично она в создавшейся ситуации не находит ничего веселого.

Фэнси уставилась прямо перед собой, ничего толком не видя. Хорошо, она будет сидеть до тех пор, пока герцог не замолчит, а потом сразу уйдет.

– Фэнси, ты сидишь, но не слушаешь. – Он говорил ласково, с отеческим упреком.

– Называйте меня «мисс Фламбо».

Герцог кивнул:

– Я знаю, у тебя есть основания не доверять мне…

– Я вас ненавижу.

– Она так не думает! – ахнула герцогиня. – Это говорит ее гнев!

– Я это понимаю, Рокси. – Инверари долго смотрел на Фэнси, и чем дольше он смотрел, тем сильнее она злилась.

– Ты не все знаешь, Фэнси. – Герцог показал на двоих мужчин, стоявших рядом. – Роберт Кемпбелл и князь Рудольф Казанов – твои сводные братья.

Фэнси с изумлением глянула на князя Рудольфа. Тот поднял свой стакан с виски.

– Я рад, что мы познакомились, сестренка.

Фэнси резко повернулась к Степану. На лице ее отразился страх.

– У нас с Рудольфом разные отцы, – успокоил девушку Степан. – Поверьте, мы с вами не в родстве.

Герцог Инверари прокашлялся.

– Хочу, чтобы ты знала – я по-своему очень любил твою мать.

– Вы ее так сильно любили, что своим пренебрежением преждевременно свели в могилу.

– Я не мог жениться на Габриэль. – Герцог подался вперед. – У меня уже была жена.

Фэнси тоже подалась вперед, не в силах сдержать негодования.

– Вот и сидели бы с ней дома и оставили мою мать в покое.

– Я раскаиваюсь… В юности трудно охладить сердечный пыл.

– Тридцать лет вы называете юностью?

– Что поделаешь? Габриэль беременела, едва я подходил к ней чуть ближе!

– А, понятно. Значит, мама сама во всем виновата. А дети у нее появлялись от Святого Духа – Фэнси с презрением посмотрела на герцога; пожалуй, такое случилось с ним впервые в жизни. – А вам никто не сказал, как они появляются на свет.

– Я не отказывался от своей ответственности! – воскликнул ее отец. – Вы ни в чем не нуждались и…

– Мне не нужны были ваши деньги! – вскричала Фэнси, вскакивая со стула. – Мне был нужен… – Она замолчала, не в силах договорить, и вытянула вперед руку, отказываясь выслушивать его дальнейшие слова.

Все молчали. Тишина становилась невыносимой. Фэнси пыталась проглотить душивший ее комок в горле, повернувшись к герцогу спиной.

– Я хочу уйти. – Голос ее был едва слышен.

– Что же тебе было нужно? – негромко спросил герцог.

Фэнси пыталась совладать с собой, ее нижняя губа подозрительно дрожала. Она смотрела на князя своими фиалковыми глазами, в которых отражались боль и охватившая ее горечь.

– Скажи, что тебе было нужно, Фэнси?

Она стиснула маленькие руки в кулачки и резко повернулась к отцу.

– Мне были нужны вы. – Голос ее дрогнул, грудь вздымалась и опускалась.

– О Господи! – негромко воскликнула герцогиня. Фэнси почувствовала, что Степан жестом велел остальным отойти подальше, и его рука обвила ее плечи.

Фэнси прижалась к нему, глядя прямо в виноватое, полное раскаяния лицо отца. С ее губ сорвались едкие слова обвинения, копившиеся целых пятнадцать лет:

– Вы бросили нас и больше не вернулись. Я стояла у окна каждый день и все смотрела, ждала, надеялась. Слушала, как плачет мама. Няня Смадж не смогла бы отогнать меня от этого окна даже силой. И в конце концов она сказала мне, что вы умерли и поэтому уже никогда не придете.

Герцог Инверари вздрогнул и залпом выпил виски, словно пытаясь прийти в себя от этой эмоциональной встряски.

– Я очень горевала. Когда наступила весна, я стала уговаривать мальчика из соседнего дома помочь мне нарвать цветов для вашей могилы. Но Алекс знал правду. Однажды он привел меня в Гайд-парк и показал вас. Я увидела вас воочию, крепкого и бодрого. Вы ехали верхом по Роттен-роу, смеялись и флиртовали с красивой леди – вовсе не с той женщиной с портрета над камином. – Ее губы тронула горькая улыбка. – Я подумала, что Господь являет мне чудо, хотела броситься к вам. К счастью, Алекс меня удержал. Вы увидели меня и равнодушно отвернулись. Я незаконнорожденная, ваша светлость, но как прикажете называть вас?

Ее отец с трудом обрел голос.

– Я знаю, что заслуживаю твое презрение.

– Вы заслуживаете куда худшего, чем мое презрение.

– Ты не поверишь, – продолжал он, – но после того дня я пережил пятнадцать лет кошмара.

– Я тоже. – Фэнси умоляюще посмотрела на князя: – Отвезите меня домой.

Князь Степан переводил взгляд с нее на герцога и обратно. Он никак не мог решить, что делать.

– Я знаю, что это больно, Степан, но надо довести все до конца, – нарушил тишину его брат. – Рану нельзя исцелить, пока из нее не выйдет весь яд.

– Я хочу все исправить и признать свое отцовство, – заявил герцог.

– Я больше не ребенок и не нуждаюсь в отце. – Заметив потрясенное лицо герцога, Фэнси решила его добить: – Я никогда не прощу и не признаю вас.

– Простишь ты меня или нет, но мои дочери будут жить здесь, со мной, – проговорил герцог, словно Фэнси его не перебивала. – Мы с Рокси введем вас в высшее общество и, – тут он глянул на князя, – подыщем вам подходящие партии.

– Я не буду здесь жить даже ради спасения души! – Фэнси кинулась к двери, крикнув через плечо: – Идемте же, ваша светлость, или я пойду домой пешком!

– Не открывать дверь! – Голос герцога звучал сердито и решительно – он привык к беспрекословному повиновению.

Тут с места сдвинулся князь Рудольф. Он встал перед дверью, перегородив выход.

– У меня хватит власти погубить твою карьеру, – пригрозил Фэнси отец.

– Магнус! – Теперь предостережение звучало в голосе герцогини.

– Чего вы от меня хотите? – резко повернулась к нему Фэнси. – Я никогда не смогу полюбить, простить или уважать вас. Я презираю всех аристократов! – Она глянула на князя Степана. – Почти всех… Я ненавижу землю, по которой вы ходите, воздух, которым вы дышите…

– Такая ненависть – тяжкое бремя для столь миниатюрной женщины, – сказал Рудольф, прервав ее речь.

Фэнси проигнорировала его.

– Хотите, чтобы я объявила о вашем отцовстве после следующего представления? – Ее голос источал сарказм. – Или дать интервью тому репортеру из «Таймс»?

– Я признаю, что совершил серьезную ошибку, – сказал Инверари, – но я все осознал, раскаиваюсь и хочу вернуть себе дочерей.

– Да мы-то не хотим вас, ваша светлость! – Фэнси внутренне сжалась, заметив его потрясенное лицо. Она удивлялась сама себе – какая-то часть ее души все еще любила человека, так сильно ранившего ее когда-то.

– Ты уже решила за своих сестер?

– Мои сестры не узнают вас, даже если столкнутся с вами на улице. А если хотите уничтожить мою карьеру – пожалуйста, приступайте. – Фэнси повернулась к нему спиной, и что-то в ее лице подсказало Рудольфу, что лучше отойти в сторону, что он и сделал. Девушка взялась за ручку двери.

– Если бы Белл жила здесь, она бы не пострадала.

Эти слова остановили Фэнси, чего не смогла сделать угроза. Она опустила руку. Отец сказал правду. Он сможет защитить сестер.

– Можете забрать моих сестер, – произнесла она, уставившись в пол. – Но не меня.

– А они переедут без тебя?

– Сестры меня послушают. – Фэнси обернулась. – Только Блейз не поедет без собаки. Блейз – это та, которая рыжая, на случай если вы не знаете. – И почувствовала угрюмое удовлетворение, увидев, как побагровел отец. Вот и хорошо – ему должно быть стыдно, что он не знает имен собственных дочерей.

Отец кивнул:

– Собака может жить здесь, с нами.

– Белл необходим садик с цветами и травами, – говорила Фэнси. – Серена играет на флейте и поет, и любит деревья, особенно ивы. Софии потребуются холст и краски. Блисс будет благодарна за книги по математике.

– А как насчет самой младшей?

– Рейвен заботится о талантах других, а не о своем.

– А какой талант у нее?

– А вот это выясняйте самостоятельно. – Фэнси помолчала, потом глянула на отца. – Когда вы хотите их забрать?

– Завтра, если ты не возражаешь.

– Я привезу их после обеда. – Фэнси отвернулась. Ей было просто необходимо как можно скорее уйти отсюда – она не знала, как долго сможет сдерживать пятнадцать лет душевной боли, горечи и неуверенности, а плакать перед отцом она не собиралась.

И тут он произнес слова, которые ее ошарашили:

– Прости, что тебе так и не удалось прокатиться со мной в карете.

Фэнси была слишком ожесточена, она уже плохо понимала происходящее. Гордо выпрямив спину, она взялась за дверную ручку.

– Надеюсь, что ни один из твоих будущих детей от тебя не отречется, – услышала она вслед.

Ей хотелось крикнуть, что это он отрекся от нее, но душевная боль не давала произнести ни слова. Она затравленно глянула на князя, рывком распахнула дверь и выскочила из кабинета.

Степан догнал ее в коридоре.

– Клянусь, я ничего об этом не знал.

Слезы затуманивали глаза и катились по щекам.

– Пожалуйста, отвезите меня домой, я больше не могу…

Степан протянул ей носовой платок.

– Сначала зайдите в дамскую комнату и освежитесь.

Дамская комната оказалась пустой. Глядя в зеркало, Фэнси вытерла щеки и промокнула глаза. Руки ее дрожали, ей требовалось время, чтобы немного прийти в себя. Темный уголок роскошного туалета манил к себе – это было убежище, где никто ее не заметит.

Фэнси вздохнула и закрыла глаза. Сестрам будет хорошо у отца, ведь они его совсем не помнят. Конечно, она будет скучать без них, но не сможет жить с отцом, который однажды ушел от нее.

И от мамы.

Много раз по ночам Фэнси просыпалась, услышав горькие рыдания матери. Герцог Инверари обрек несчастную на вечную скорбь по потерянной любви. А теперь хочет прощения? Да гори он синим пламенем в аду! Пусть черти его прощают.

– Ты видела лицо леди Кларк, когда князь Степан поцеловал руку этой оперной певичке?

Гортанный смех.

– Мне показалось, что ее хватит удар!

Услышав имя князя, Фэнси открыла глаза. В дамскую комнату вошли брюнетка и рыжеволосая девушка, они не заметили Фэнси в углу.

– Надеюсь, этой «всемогущей» леди Синтии хоть раз в жизни не удастся получить то, чего она так жаждет, – произнесла брюнетка.

Рыжая согласилась:

– Придется Синтии обратить свои взоры на кого-нибудь попроще, чем князь.

– Например, на Каспера Уингейта и его деспотичную мамашу, – отозвалась брюнетка. – А что ты думаешь об оперной певичке?

– С ней все понятно. Станет любовницей князя, – ответила рыжеволосая. – Он уложит незаконнорожденную малышку в постель, но женится на ком-нибудь из общества.

Девушки вышли из комнаты, оставив Фэнси наедине со своим горем. Жестокие слова, которые она только что услышала, прозвучали как предупреждение свыше. О чем, ради всего святого, она вообще думала? Ведь она поклялась никогда не иметь никаких отношений с аристократом! Похоже, она готова превзойти собственную мать. Если уж герцог не пожелал жениться на женщине, родившей ему семерых детей, разве князь будет думать всерьез о какой-то певичке, которая не хочет ложиться с ним в постель?

Фэнси чувствовала, что понемногу начинает влюбляться в князя, но гордость не позволяла ей уступить. Она никогда не ляжет с ним в постель и не выйдет за него замуж. Дочь хорошо выучила жестокий урок, преподанный матерью.

Жить, но сопротивляться. Боже правый, она ведь теперь как муха, попавшая в паутину.

Фэнси встала, подошла к зеркалу и еще раз промокнула глаза, готовясь выйти к князю.

К ее плечу прикоснулась чья-то рука.

– Могу я помочь вам, мисс Фламбо?

Девушка посмотрела на леди Эмбер и покачала головой:

– У меня состоялась трудная беседа с давно пропавшим отцом.

Леди Эмбер недоуменно посмотрела на нее:

– Я не понимаю.

– Попробую объяснить. Моя мама была французской графиней, а отец – английским герцогом. Но они так и не поженились. Прошло пятнадцать лет. Мама уже умерла, а теперь отец, который столько времени не обращал на нас внимания, хочет, чтобы мы жили с ним.

– Вы?

– Я согласилась отправить к нему моих сестер, но мне будет без них очень одиноко.

– Я понимаю, что это такое, потому что одинока всю свою жизнь, – произнесла леди Эмбер. – Жизнь особы королевской крови вовсе не так безмятежна, как кажется со стороны. Пойдемте, мой кузен уже волнуется.

Леди Эмбер вернулась в бальный зал вместе с мужем. В коридоре стояли Степан и Рудольф. Князь взял ее руку.

– Вам лучше?

– Да. – Фэнси даже выдавила из себя улыбку. – Вы поможете мне завтра перевезти сестер?

– Разумеется.

– Мисс Фламбо…

Она посмотрела на Рудольфа:

– Можете называть меня Фэнси.

– Спасибо, Фэнси. Нам нужно поговорить, дорогой брат. А пока заботься хорошенько о моей сестре. – И вернулся в бальный зал.

– Я отвезу вас домой. – Степан повел девушку вниз по лестнице.

– Я не хочу, чтобы сестры поняли, что я с ними не переезжаю, – сказала Фэнси. – Если я скажу им это заранее, они тоже откажутся ехать.

Степан обнял ее за плечи.

– Обещаю, вместе мы справимся.

Глава 8

На следующее утро за завтраком Фэнси сидела во главе стола лицом к окнам и смотрела на сестер. Больше никогда им не сидеть вот так вместе. Жизнь изменится после того, как она отвезет их на Парк-лейн.

Легкий ветерок заигрывал с кружевными французскими занавесками. Фэнси видела, как за окном летит куда-то крапивник. Вместе с ветерком в столовую вплывали ароматы садовых цветов.

Стол был сервирован необычно – гренки с джемом из голубики, сосиски, копченая селедка и кофе.

Фэнси посмотрела на сидевшую справа Рейвен:

– Восхитительный завтрак! К чему бы это?

– Разве нужна причина? – Младшая сестра пожала плечами, но в глазах ее затаилось многозначительное выражение. – Я проснулась очень рано и решила побаловать своих сестер.

– Рейвен, ты настоящее сокровище! – воскликнула Блейз с дальнего конца стола. – Паддлз обожает твои сосиски!

Фэнси посмотрела на каждую сестру по очереди и подумала, что приняла верное решение. Отец прав. На Парк-лейн они будут в безопасности. Если бы они раньше обратились к нему за покровительством, Белл не пострадала бы. Это она, как старшая сестра, должна была сходить к юристу отца и попросить помощи и защиты после смерти няни Смадж. Но она плохо справилась со своими обязанностями, и ее сестра поплатилась за это.

Теперь она должна перевезти сестер и не вызвать их сопротивления. Фэнси решила притвориться, что переезжает вместе с ними. Она тоже упакует вещи, а вернувшись на Сохо-сквер, снова их распакует.

Положив вилку на тарелку, Фэнси откашлялась и пристроила на лицо радостную улыбку.

– Сестры, у меня для вас захватывающая новость!

Все шестеро посмотрели на нее. Паддлз запрыгнул на стул на противоположном конце стола и склонил свою массивную голову, изображая внимание.

– Собаки не сидят за обеденным столом, – заметила Фэнси.

Блейз усмехнулась:

– Это и есть твоя захватывающая новость?

Все, включая Фэнси, рассмеялись, а Паддлз задрал голову и гавкнул, чем рассмешил их еще сильнее.

– Вчера вечером я разговаривала с нашим отцом, – объявила Фэнси. – Он хочет, чтобы мы жили с ним.

Вот теперь она полностью завладела их вниманием.

– Упакуйте одежду и ценности, а все остальное пока оставьте. – Видя их потрясенные лица, Фэнси даже сумела улыбнуться. – Сегодня днем князь Степан перевезет нас на Парк-лейн.

– На Парк-лейн? – повторила Белл, и было понятно, что это произвело на нее впечатление.

– Наш отец живет в особняке на Парк-лейн. Он признает нас и… и… все такое.

– Что означает «все такое»? – поинтересовалась Блейз.

– Отец собирается ввести нас в высшее общество и подыскать нам мужей, достойных дочерей герцога.

– А кто наш отец? – спросила Рейвен.

Фэнси перевела взгляд на младшую сестру. Как печально, что отец произвел на свет семерых дочерей, шесть из которых понятия не имеют, кто он такой.

Фэнси по очереди посмотрела на каждую сестру, а потом ответила:

– Магнус Кемпбелл, герцог Инверари, вот кто наш отец.

Серена улыбнулась:

– Теперь понятно, почему он был так добр к нам в день твоего дебюта.

– Как странно – разговаривать с человеком, не зная, кто он такой, – заметила София.

– Как печально. – Слова Белл эхом повторили мысли Фэнси. – Почему он захотел жить с нами после стольких лет?

– Его светлость сожалеет, что не заботился о нас, – объяснила Фэнси, – и винит себя в том, что Белл ранили.

– Его светлость? – пробормотала Рейвен. – Мы должны будем так его называть?

Фэнси пожала плечами:

– Уж не знаю, что он предпочтет.

– Я буду называть его Милый Друг, – заявила Блейз, заставив сестер рассмеяться, – а его жену – Милочка.

Белл встревожилась, вспомнив о герцогине.

– А его жена нас примет?

– Ее светлость – вторая жена герцога, они поженились после того, как мама умерла. – Фэнси понадеялась, что ее улыбка была ободряющей, хотя лицо уже начало болеть от напряжения. – Мысль о том, что мы будем жить там, ее очень захватила. Полагаю, своих детей у нее нет.

– А как насчет Паддлза? – спросила Блейз.

– Паддлз переезжает вместе с нами.

– А что же станется с «Семью голубками»? – взволновалась Блисс.

– Наш план мести остается в силе. – Фэнси посмотрела на каждую сестру с таким видом, словно подстрекала их начать спорить. – Алекс каждый вечер приходит в театр, чтобы проводить Женевьеву домой. Там я и буду передавать ему инструкции.

Серена рассмеялась, и все сестры взглянули на нее.

– Мы сможем подслушивать их деловые разговоры и выведывать их секреты.

– С финансовой точки зрения это здравая мысль, – заметила Блисс.

– Милый Друг купит мне лошадь? – поинтересовалась Блейз. – И еще я хочу обезьянку вроде мисс Гигглз.

Вопрос Блейз словно прорвал плотину. Все заговорили разом.

Фэнси почувствовала, как кто-то прикоснулся к ее руке.

– Ты часто упражняешься в стрельбе из рогатки, – заметила Рейвен. – Но я все еще не знаю почему.

– Тебя что-то беспокоит? – спросила у Фэнси София. – Ты вовсе не такая счастливая, как пытаешься изобразить.

– Ничего меня не беспокоит. – Фэнси впервые посетовала, что ее сестры такие проницательные. От них ничего не скроешь.

– Твоя затаенная печаль может повлиять на наше настроение, – предостерегла ее Серена. – Прольется море слез, и нам придется переезжать под дождем.

– Для нас Милый Друг – чужой человек, – предположила Белл, – но Фэнси не может забыть, что это отец, покинувший нас всех.

Фэнси поняла, что нужно срочно отвлечь сестер.

– У меня есть и другие новости. – Сообщила она и посмотрела на них. – У нас объявились два сводных брата.

– Брата? – эхом повторили шесть голосов.

– Роберт Кемпбелл, маркиз Арджил, – законный сын и наследник герцога. Князь Рудольф Казанов – его внебрачный сын.

– Милому Другу в юные годы нравились многие леди, – заметила Серена.

– Ты хотела сказать – он их любил, – поправила двойняшку София.

– Похоже, Милый Друг был любвеобилен, – пришла к выводу Блисс. – У мужчин такое нередко случается.

– Хм… – Блейз глянула на свою двойняшку. – Похоже, любовь Милого Друга была не слишком платонической, раз он сумел родить семерых дочерей и одного сына вне брака.

– Как ты думаешь, есть и другие? – полюбопытствовала Рейвен.

Сестры замолчали, даже Фэнси. Сколько же детей зачал герцог?

Молчание нарушила Рейвен:

– Я буду скучать по Сохо-сквер.

Фэнси посмотрела на сестер.

– Нас всех ожидает новый мир.

– Мне нравится старый, – отозвалась Рейвен. – Что, если новый мир мне не понравится?

Фэнси отмахнулась:

– Дом на Сохо-сквер по-прежнему принадлежит нам.

– Формально он принадлежит Милому Другу, – напомнила ей Блисс.

– А он позволит нам приходить домой? – заволновалась Рейвен.

– Мы подумаем об этом в другой раз. – Фэнси начинала раздражать эта неожиданная дискуссия. Она хотела перевезти сестер без проблем и неприятностей. Если они откажутся ехать, отец обвинит в этом ее. Конечно, она наговорила ему много дерзостей, но разочаровывать герцога не входило в ее планы. Если бы только она могла стереть из памяти прошлое!

– А почему не подумать об этом заранее? – спросила Блейз.

Сестры вопросительно смотрели на нее.

– Ну разумеется, мы не будем пленницами отца! – заверила их Фэнси.

Однако Блейз не унималась:

– А если будем?

Фэнси не выдержала и разозлилась.

– А если небо упадет на землю? А если земля разверзнется и поглотит нас? А если Темза выйдет из берегов и мы утонем?

Сестры встретили эту вспышку полным молчанием. Белл притронулась к ее руке.

– Не волнуйся, сестренка. Мы верим, все будет хорошо.

Фэнси, выглядевшая такой же несчастной, какой себя чувствовала, заглянула в обеспокоенные глаза каждой сестры по очереди.

– Простите меня. – И сделала глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. – Белл, как ты себя чувствуешь?

– Лицо болит, но жить буду. – Она обвела взглядом сестер. – Спасибо за превосходные швы.

– Спасибо за то, что ты моя сестра, – сказала хрипловатым от переполнявших ее чувств голосом Рейвен.

Фэнси ощутила, как к ее глазам подступают слезы. Она попыталась встать со стула, но младшая сестра протянула руку и остановила ее.

– Пусть наши сердца навеки останутся так же близки, как сейчас, – произнесла Рейвен.

– Аминь, – хором откликнулись шесть голосов. Фэнси встала.

– Давайте складывать вещи. Пора.

– Добрый день, Тинкер, – поздоровался князь Степан с дворецким и впустил своих подопечных в холл.

– Добрый день, ваша светлость.

Фэнси нервно улыбнулась дворецкому, когда он произнес:

– Добрый день, мисс Фламбо.

Степан обернулся к сестрам.

– Познакомьтесь, это Тинкер, дворецкий вашего отца. – И, показывая на каждую по очереди, назвал их по именам: – Белл, Блисс, Блейз, Серена, София, Рейвен. И, разумеется, Паддлз, пес. Ну, что вы об этом думаете, приятель?

Тинкер поднял брови.

– Думаю, моя жизнь теперь изменится.

Степан подмигнул ему:

– Все лучшее только начинается.

– Двери всегда отпираете вы? – спросила вдруг Блейз.

– Да, мисс.

– А нам это запрещено?

– Вы можете отпирать двери к своему сердцу, – ответил Тинкер. Губы его подозрительно подергивались от этого простодушного вопроса. Но он тут же взял себя в руки. – Их светлости ожидают в гостиной. Прошу вас, пойдемте со мной.

Тинкер шел вверх по лестнице, а следом за ним гуськом, словно утята за матерью, шли сестры. Степан и Фэнси, взявшись за руки, завершали шествие. Охи и ахи сестер при виде роскоши особняка смущали Фэнси.

– Ну как вы, держитесь? – прошептал князь.

– Не думаю, что я сумела бы все это выдержать без вас.

Степан улыбнулся.

– Ваши дочери прибыли, ваша светлость! – объявил дворецкий.

Герцог и герцогиня встали с кушетки у камина. Рядом с ними стояли Роберт Кемпбелл и Рудольф Казанов.

Семейная гостиная Кемпбеллов была теплой и очень уютной. Стены покрашены в кремовый цвет – превосходный фон для картин и портретов. Пол устилал персидский ковер золотых, красных, черных, синих и кремовых оттенков. Повсюду стояли группами диваны, кресла и кушетки приятных цветов, аромат сирени из множества ваз наполнял воздух. Над камином, облицованным белым мрамором, висел портрет нынешней герцогини.

– О, мои ненаглядные девочки! – Герцогиня Инверари кинулась через всю гостиную, чтобы заключить в объятия Белл и проводить ее на кушетку. – Бедная моя, как вы, должно быть, испугались!

Фэнси увидела, что Белл покраснела от смущения. Сестра вовсе не собиралась быть центром внимания. Жаль, что она не написала герцогине записку с советом не обращать внимания на шрам сестры хотя бы в первое время.

Приветливо улыбаясь, герцог Инверари вслед за женой пересек гостиную, чтобы поздороваться с сестрами. Их отец был приятным мужчиной, хотя и довольно жестким, привыкшим к тому, что его приказания выполняются беспрекословно. Однако Фэнси не сомневалась, что ее сестры очень скоро будут чувствовать себя в этой роскоши как дома.

– Вот и Милый Друг, – шепнула Блисс своей двойняшке.

Герцог повернулся к Блисс, поспешно отступившей назад.

– Кто это – милый друг?

– Мы назвали вас Милым Другом, а вашу жену Милочкой, – ответила ему Блейз.

Фэнси глянула на князя. Степан с трудом удерживался, чтобы не засмеяться вслух, у него даже плечи тряслись. В другом конце гостиной сыновья герцога хохотали, не скрываясь. Даже Тинкер издал сдавленный смешок, чем обратил на себя внимание герцога.

– Позаботьтесь об их вещах, – приказал ему герцог.

– Да, ваша… – Тинкер опять фыркнул, – светлость.

Отец с сомнением посмотрел на озадачившую его дочь:

– Это правда, Блейз?

Блейз хватило такта покраснеть.

– Фэнси сказала про вас «ваша светлость», а мы спросили ее, как мы должны будем вас называть. Она не знала, вот мы и решили обращаться к вам «Милый Друг» и «Милочка». – Она ослепительно улыбнулась ему, словно это решало все вопросы и объясняло их дерзость.

– Можете называть меня «папа», когда будете к этому готовы, – объявил он. – А до тех пор зовите меня «сэр» или «ваша светлость». Мою жену зовут Рокси.

– Мне больше нравится Милый Друг и Милочка, – шепнула Серена своей двойняшке.

– И мне тоже, – отозвалась София.

Сыновья герцога снова захохотали, и князь тоже. Даже у герцогини на щеках появились ямочки.

Фэнси и сама едва сдерживалась. Она сочла бы всю ситуацию очень смешной, если бы не столь явное нарушение светских приличий. Что же веселого в том, что сестры не знают, как обращаться к собственному отцу?

Герцог показал на кресла и кушетки, стоявшие у темного камина:

– Давайте присядем.

Фэнси почувствовала, что князь слегка сжал ее руку, подняла на него вопросительный взгляд и слегка качнула головой, показывая, что предпочитает остаться на месте.

Герцог Инверари взял Белл за руку:

– Прости, что не сумел защитить тебя.

– Спасибо за добрые слова, но это не ваша вина.

Герцог похлопал ее по руке.

– Фэнси говорила, что ты любишь работать в саду. Считай мои сады своими – и здесь, и в загородном поместье.

– Спасибо, ваша… сэр… папа.

Герцог кинул взгляд на Фэнси и снова обратился к ее сестре:

– Твое прощение для меня очень важно. Я виноват, что не уделял вам внимания.

– Нас огорчает только, что вы пренебрегали мамой, – сказала Белл.

– Я никогда этого себе не прощу.

Фэнси понимала, что эти слова предназначены скорее для нее. Если бы она могла простить его так же легко, как и сестры! Но они не помнят, как он в тот далекий день в Гайд-парке повернулся к ней спиной…

– А ты, София, художница, да? – спрашивал в это время отец.

Та кивнула.

– Чем же тебя привлекает живопись?

– Разнообразием чувств, – ответила девушка. – Я могу видеть у людей…

– София. – Фэнси призывала сестру к молчанию.

Герцог Инверари переводил взгляд с одной дочери на другую.

– Холст и краски доставят завтра утром.

София улыбнулась, глаза ее заблестели от возбуждения.

– Спасибо, ваша… папа.

– А это Серена?

Лицо девушки было безмятежно.

– Я двойняшка Софии.

– Я помню, как удивился, когда у Габриэль во второй раз родились близнецы. Хочу как можно скорее услышать, как ты играешь на флейте и поешь.

Фэнси отметила – и оценила, – как тонко он сумел заставить каждую из дочерей почувствовать себя особенной. Плохо только, что он тянул с этим пятнадцать лет. Как же поверить в его искренность?

– У меня много книг по математике, – говорил он на этот раз Блисс. – А где ты применяешь свои знания?

Блисс улыбнулась:

– У нас есть множество рецептов, требующих знания математики, и это не говоря о тканях и всяком таком…

– Понятно. – Герцог Инверари перевел взгляд с Фэнси на Блисс. – Думаю, математика – это больше, чем только рецепты и ткани, но я подожду, пока вы сами мне об этом расскажете.

Блисс показала на рыжеволосую девушку:

– А это моя близняшка.

– Блейз любит животных, – догадался герцог, – а рыжие волосы превращают тебя в кукушонка, попавшего в мое гнездо.

– Я буду называть вас «папа», если вы купите мне лошадь и обезьянку, – сказала Блейз.

– Блейз! – Фэнси покоробила бестактность сестры. Ох уж эта Блейз. Удушить ее, что ли?

Сыновья герцога и князь расхохотались, на щеках у герцогини опять появились ямочки, но сестры пришли в ужас. Герцог улыбнулся своему кукушонку:

– Ты думаешь, я буду подкупать тебя, чтобы ты называла меня папой?

– Подкупать? – Блейз никогда не выглядела более невинной за всю свою жизнь. – Но ведь подарок – выражение доброй воли.

Сыновья герцога захохотали громче.

– Сестра, это неприлично, – произнесла Блисс.

– Хм. Что-то я не слышала, чтобы ты отказалась от своих скучных математических книг! – обиделась Блейз.

– Папа сам предложил мне книги, – стала оправдываться Блисс. – Я их не просила.

– Зато получила то, чего хотела.

– Это совсем другое.

– У тебя всегда все другое.

– Довольно. – Строгий голос герцога утихомирил близняшек.

– Вы еще очень наивны! – воскликнула герцогиня, вмешиваясь в перепалку. – Конечно, мы собирались делать вам подарки, но не такие! Мы думали, вы захотите иметь драгоценности, а не книги и животных!

– Рокси, принести вам нюхательную соль? – поддразнил мачеху Роберт Кемпбелл.

Герцогиня Инверари одарила его улыбкой, показав ямочки на щеках.

– Ты такой же нахал, как твой отец!

– Я не хочу, чтобы ты называла меня папой, если не чувствуешь этого сердцем, – говорил в это время герцог сестрице Блейз. – Я подарю тебе лошадь, а насчет обезьянки поговорим в другой раз.

Блейз ослепительно улыбнулась:

– Спасибо, папа.

Все засмеялись, включая Фэнси и герцога.

– А как зовут собаку?

– Паддлз. – Блейз огляделась, бормоча: – Где же он… о нет!

Мастиф бродил по гостиной и, верный своей кличке, поднял лапу и налил лужу.

Герцогиня ахнула и чуть не лишилась чувств.

– Не волнуйтесь! – взялась объяснять Блейз. – Паддлз просто метит территорию!

Роберт, Рудольф и Степан уже стонали от смеха. Даже плечи герцога тряслись от беззвучного хохота.

Фэнси закрыла лицо руками. Она представляла себе совсем другую, более приличную сцену, а не эту унизительную комедию.

– Паддлз будет жить на улице! – заявила герцогиня.

– Если Паддлз будет жить на улице, – отрезала Блейз, – я тоже.

Герцогиня Инверари закатила глаза и посмотрела на мужа в поисках поддержки. Он потирал лоб, словно страдал от головной боли.

– Мы не держали собак, – пробормотал герцог и откашлялся. – Ладно, дадим Паддлзу испытательный срок. Будем считать это, – он обвел рукой комнату, – случайностью.

Герцог подошел к самой младшей сестре.

– А это моя малышка.

Рейвен посмотрела на отца, которого видела впервые в жизни.

– Да, сэр.

– А каково твое сокровенное желание?

Рейвен печально взглянула на старшую сестру.

– Я хочу остановить время, чтобы мы с сестрами смогли остаться так же близки друг к другу, как это было сегодня утром.

Эти грустные слова заставили всех замолчать, словно Рейвен произнесла сладостно-горькое заклинание. На глаза у Фэнси навернулись слезы, а князь легонько сжал ее руку.

– В высшей степени достойное желание, – сказал герцог и посмотрел на старшую дочь. – Хотелось бы и мне повернуть время вспять и исправить свои ошибки.

Фэнси потупилась, глядя на ковер. Чувства отца тронули ее сердце и поколебали решимость. Ощутив руку князя у себя на спине, она подняла глаза и прочитала на его лице просьбу помириться с отцом.

Герцог Инверари подошел к сыновьям.

– А теперь, дочери, позвольте представить вам ваших сводных братьев – Роберта Кемпбелла, маркиза Арджила, и князя Рудольфа Казанова.

Блейз помотала головой, изображая замешательство.

– И как, черт возьми, нам их называть?

– Блейз! – Фэнси решила, что она все-таки удушит сестру.

– Зовите меня Роберт, – сказал маркиз, – а его – Рудольф.

– Если вы князь, – спросила Блейз, – значит, я – княжна?

– Ты для этого еще недостаточно родственница, – отрезала Фэнси.

Блейз посмотрела на князя для подтверждения, но Рудольф пожал плечами и улыбнулся.

Фэнси следовало бы знать, что ее сестра не успокоится на этом. Уж если ей приходила в голову мысль, она ее просто так не отпускала.

– Я не хочу оставаться «недостаточно родственницей», – заявила Блейз. – Папа, вы возьмете меня на скачки чистокровных лошадей?

– Держи рот на замке! – Фэнси уже не могла скрывать растущее раздражение.

Герцог переводил взгляд с одной сестры на другую.

– Чем вызвано такое желание?

Блейз кинула на Фэнси сердитый взгляд.

– Не важно.

Герцогиня Инверари поднялась с кушетки, увлекая за собой Белл.

– Пойдемте, голубушки. Отдохните пока в своих спальнях, а потом вернемся сюда выпить чаю.

Рейвен подошла к Фэнси.

– Не забывай упражняться с рогаткой.

– Что это значит? – спросила подошедшая Блейз. – Ты, Рейвен, сказала это так, как будто Фэнси собирается покинуть нас.

Фэнси сделала глубокий вдох.

– Я не буду жить с вами здесь.

Блейз накинулась на отца:

– Почему Фэнси не может жить с нами здесь?

– Я решила остаться на Сохо-сквер.

Блейз резко повернулась к ней.

– Ты нужна нам!

Фэнси закрыла глаза, не в силах видеть боль сестры и понимая, что и у остальных сейчас такие же страдальческие лица. Она открыла было рот, но не смогла найти слов, чтобы утешить их.

Ее выручил отец:

– Фэнси нужно немного больше времени, чтобы освободиться… Но может быть, она скоро передумает. Она знает, что здесь ей всегда будут рады.

Сестры подошли к ней, чтобы обнять. Даже Паддлз лизнул ее на прощание.

– Я обещаю приходить в гости, – сказала она, – и хочу, чтобы и вы ко мне приходили.

Фэнси смотрела, как герцогиня выпроваживает девушек из гостиной. Она не знала, плакать или смеяться, когда из коридора раздались голоса.

– Паддлз будет спать со мной, – говорила ее сестра.

– О Господь Всевышний! – В голосе герцогини звучал откровенный ужас. – Как же мы найдем тебе мужа? Ведь это его прерогатива.

– Я предпочту обезьянку.

Роберт и Рудольф посмотрели друг на друга и снова расхохотались.

– Похоже, Рокси встретила достойного противника, – сказал Роберт.

– Думаю, ты прав, – согласился Рудольф.

Герцог Инверари посмотрел на троих молодых людей.

– Я хочу поговорить с дочерью с глазу на глаз.

– Выслушайте, что он вам скажет. – Степан прикоснулся к щеке Фэнси. – Я подожду в холле.

Герцог подошел к девушке и взял ее руку в свои.

– Ты не передумаешь?

Фэнси хотела бы его простить, но тот далекий день в Гайд-парке не давал ей поверить в искреннее раскаяние отца. Хотя сердце ее болело, она заставила себя отказаться.

– Я не могу.

На лице герцога мелькнуло сожаление, но, надо отдать ему должное, он тут же с этим справился и повел ее через гостиную.

– Я хотел, чтобы ты увидела вот это. – Герцог показал на висевший на стене портрет.

На Фэнси смотрела ее мать. Это была мама, которую она видела так давно, женщина, которую невинность окутывала, словно чувственными духами; глаза ее светились робким приглашением.

– Она здесь такая юная и беспечная… – Фэнси перевела взгляд с портрета на отца. Он смотрел на ее маму, и в глазах его застыли тепло, тоска и сожаление. Может быть, он действительно любил маму.

– Я заказал этот портрет через полгода после того, как началась наша связь, – произнес отец, и губы его тронула печальная улыбка. – После того как умерла моя первая жена, я перенес портрет Габриэль сюда. И все эти годы я сидел тут, желая, чтобы все было по-другому, чтобы я не покидал ее и моих дочерей. Мечтал, что смогу исправить нанесенный ущерб. Во Франции твоя мать была бы графиней. Ее сердце так и не оправилось от тоски по семье, погибшей во время террора. – Отец посмотрел на Фэнси. – Твоя мать была настоящей аристократкой. Она пришла ко мне девственницей и оставалась мне верна всю свою жизнь. Будь я свободен, я бы на ней женился.

– Спасибо, что рассказали мне это. – В горле у девушки стоял комок.

Он поднес ее руки к губам.

– Прошу, подумай о моей просьбе и присоединяйся к своим сестрам.

– Подумаю… – Больше Фэнси ничего сказать не могла.

– В любой момент, когда будешь готова.

– А если я никогда не буду готова?

– Я все равно буду любить тебя. – Отец обнял ее за плечи и повел к двери. – Могу я спросить о твоих отношениях с князем Степаном?

– У меня нет с князем никаких отношений.

Герцог Инверари улыбнулся:

– Кажется, князь Степан считает, что ты питаешь к нему более теплые чувства, нежели просто дружеские.

Фэнси пожала плечами:

– Я не могу распоряжаться мыслями князя.

– И у тебя нет к нему никаких нежных чувств?

– Степан добр ко мне, – признала Фэнси, – но князья не женятся на простых оперных певицах.

Отец обнял ее.

– Зато князья женятся на дочерях герцога.

Глава 9

Степан оперся о перила, скрестив руки на груди. Он беспокоился о том, что происходит наверху. Если бы только Фэнси помирилась с отцом… Тогда она примирилась бы и с собой. Но как заставить ее понять это? Ее душевные шрамы останутся на всю жизнь, как и его собственные, но нежелание простить будет постоянно бередить раны.

На душе Магнуса Кемпбелла тоже лежал груз многих грехов. Он заставил страдать не только мать, но и старшую дочь. Герцог будет жить, терзаясь виной и сожалением до тех пор, пока дочь не простит его прегрешения.

Рудольф с маркизом бродили по холлу, разговаривая о делах. Дворецкий герцога занимался своими обязанностями неподалеку.

– Мой маленький братец ведет себя как влюбленный мужчина, – заметил Рудольф.

– Или как предполагаемый отец, – добавил Роберт Кемпбелл.

– Ох уж эти муки и восторги истинной любви! – пробормотал дворецкий. Маркиз и старший князь беззлобно рассмеялись.

Чувствуя себя затравленным медведем, Степан угрюмо посмотрел на маркиза и брата. Услышав сдавленный смешок, он глянул и на дворецкого, но тот уже стоял с серьезным лицом.

Раздались шаги на лестнице. Герцог, обняв дочь за плечи, вел ее к холлу. Степану это показалось хорошим знаком, но тут он поймал взгляд Фэнси и увидел ее лицо. Его певчая птичка выглядела ошеломленной, как неопытный воин в гуще своего первого сражения.

– Уопсл навестит нас послезавтра, – сообщил герцог Инверари молодым людям.

Степан посмотрел на Фэнси. Ее взор молил о молчании.

– У этого Алекса Паддлза имя, как собачья кличка, – заметил Роберт Кемпбелл.

– Осталось молиться, чтобы он не заработал свое имя так же, как этот пес. – Рудольф посмотрел на Степана: – Мне казалось, ты собирался заняться этим делом.

– Я разговаривал с главой «Семи голубок». – Степан пожал плечами, с трудом сдерживая усмешку. – Компанией владеет картель из семерых человек.

– Где ты его видел? – спросил Рудольф.

– Мы встретились в опере. – Степан кинул взгляд на Фэнси.

– И что сказал этот парень? – поинтересовался маркиз.

Степан перевел взгляд на брата:

– Братья Казановы – это сопутствующий ущерб.

– Ты хочешь сказать, что этот картель собрался разорить меня? – воскликнул герцог Инверари.

– Да, ваша светлость, «Семь голубок» нацелились на вас.

– Да кто эти чертовы люди?

– На этот вопрос я ответить не могу.

– Не можешь или не хочешь?

Степан глянул во взбешенные глаза герцога и обреченно пожал плечами. Тот был вне себя от гнева.

– Где же твоя лояльность? – возмутился Рудольф. – Картель сбивает цены «Братьям Казановым». И ты спокоен?

– Я предостерег главу компании, потребовал прекратить сбивать цены, – ответил Степан. – Если мое предупреждение не поможет, у «Братьев Казановых» есть два выхода – или мы отделяемся от Кемпбеллов, – он кинул на герцога виноватый взгляд, – или разоряем компанию «Семь голубок».

Фэнси кашлянула, привлекая к себе внимание.

– Если мы не уедем прямо сейчас, я опоздаю в оперу.

Степан кивнул собеседникам и вышел вслед за Фэнси из особняка. Он помог ей сесть в карету и сел рядом.

– Спасибо за то, что промолчали.

– Надеюсь, «Семь голубок» вскоре пересмотрят свою ценовую политику. – Степан положил руку на спинку кожаного сиденья. – А пока «Братья Казановы» могут позволить себе потерять несколько монет.

Фэнси долго молчала, потом повернулась к князю.

– В гостиной висит портрет моей матери. Я… я думаю, он ее действительно любил, но судьба… – Она пожала плечами.

– Вы должны его простить.

– Нет.

– Да вы упрямица, моя крошка.

– Я такая, какая есть. – Фэнси посмотрела в окно кареты. – Скажите Гарри, что он свернул не туда. Театр в другой стороне.

– Полагаю, вы еще недостаточно хорошо себя чувствуете, чтобы петь, – отозвался Степан. – Я договорился с Бишопом насчет еще одного выходного.

– Кто вас просил? – То, что он действует от ее имени, сильно раздражало Фэнси. Она не привыкла, чтобы мужчины указывали ей, что делать, собиралась и впредь отстаивать свою независимость. – Вы не имеете права разговаривать с Бишопом!

Степан усмехнулся.

– Я уже говорил, какая вы очаровательная, когда сердитесь?

Этот князь – форменная свинья! Фэнси уже открыла рот, собираясь дать ему достойный отпор, но он ее опередил:

– Шучу.

Фэнси сощурила фиалковые глаза:

– Я должна сегодня петь. Пение вселяет в меня силы, – объяснила Фэнси. – Зрители любят меня, а я люблю зрителей.

Степан внимательно посмотрел на нее.

– А вы не думали об их непостоянстве? Зрители, которые любят вас сегодня, могут начать освистывать вас завтра. – Он провел пальцем по нежной, как лепесток, щеке. – Не нужно путать иллюзию с искренними чувствами.

Фэнси промолчала, отведя от него взгляд. Князь говорил, как заботливый и, значит, влюбленный мужчина.

И это ее пугало. Она понимала, что Степан никогда не сделает ее частью своей жизни. Князья не женятся на оперных певицах. Если она уступит ему, то завершит свои дни, как ее мать.

Добравшись до Сохо-сквер, Фэнси подошла к входной двери и остановилась, нашаривая в кармане ключ. Она медлила перед тем, как войти в пустой дом. Теперь здесь будут обитать только Габриэль Фламбо, няня Смадж и она сама. Больше духов, чем живых людей.

– Позвольте мне. – Степан перегнулся через нее и отпер дверь.

– Откуда у вас этот ключ?

– Белл он больше не нужен.

Фэнси вошла в холл, сердито поджав губы.

– Оставьте мне его, когда будете уходить.

Степан улыбнулся озорной мальчишеской улыбкой.

– Вряд ли.

Фэнси открыла рот, чтобы начать спорить, но тут услышала грохот отъезжающей кареты.

– Вы что, пойдете на Гросвенор-сквер пешком?

– Гарри привезет моих слуг, чтобы они подали нам ужин. – Степан запер входную дверь. – Я подумал, что вы не захотите сегодня ужинать в одиночестве.

Фэнси уставилась на него, словно князь внезапно сделался ее полновластным господином. Ей вовсе не нравилось, что он велел своим слугам приготовить ужин и подать его здесь.

– Я бы и сама приготовила ужин.

– Я подозревал, что сделал правильный выбор. – Степан показал на гостиную. – Найти женщину, которая хочет готовить для своего мужчины, практически невозможно.

Фэнси подавленно улыбнулась.

– Вы не мой мужчина.

– Зато я считаю вас своей женщиной.

– И напрасно. Я принадлежу только себе!

Не дав ему ответить, Фэнси повернулась к Степану спиной, окидывая взглядом холл. Без сестер дом казался совсем пустым. Она скучала даже по мастифу, который не мчался вниз по лестнице, чтобы поздороваться. Начиная с этого дня, жизнью ее будет править одиночество.

– Тишина давит мне на уши, – сказал Степан, словно вторя ее мыслям. – Как вы будете выносить ее после такого оживления? Еще вчера здесь был целый девичий цветник.

Развязывая галстук, он неторопливо вошел в гостиную и бросил сюртук и галстук на кресло. Удобно расположившись на диване, князь скрестил ноги и положил их на кофейный столик.

– Сядьте рядом. – Он похлопал по дивану. Покоряясь неизбежному, Фэнси присела рядом с ним.

Князь вызывал у нее раздражение. Это какой-то упрямый бульдог, привыкший всегда добиваться своего, но не проложи он дорожку в ее сердце и дом, она была бы сейчас совсем одна.

В ее сердце? Неужели она любит его? Сидя так близко, что их бедра соприкасались, Фэнси вдыхала возбуждающий аромат сандалового дерева. Запах успокаивал ее, и тепло его тела – тоже.

– Я не хочу, чтобы вы оставались сегодня в одиночестве. – Степан положил руку на спинку дивана. – Я останусь с вами.

– Вы не можете здесь ночевать! – воскликнула Фэнси в ужасе. – Если вы будете настаивать, я… я позову полицию, чтобы они выдворили вас!

– Я не собираюсь соблазнять вас, просто проведу здесь ночь, чтобы облегчить вам переход от шумной жизни к одиночеству. – Степан изогнул бровь, поддразнивая девушку. – Надеюсь, вы не планируете соблазнить меня?

Фэнси вспыхнула, но шутку поддержала:

– Когда я надумаю соблазнять князей или принцев, я дам вам знать. Первому.

Степан улыбнулся. Его сверкающие темные глаза завораживали.

– Мне это льстит. А возможных соперников я перебью.

Фэнси очень хотелось упасть в его объятия, прижаться всем телом к его жаркой силе, отдать всю себя в его власть.

Но когда-то ее мать пошла по этой дорожке и умерла несчастной. Даже семь дочерей не смогли ее утешить. Их любовь так и не сравнялась с тем чувством, которое она испытывала к Магнусу Кемпбеллу.

– Так и быть, вы можете переночевать в спальне сестер. Но только одну ночь. Я запру дверь в свою комнату, и дайте мне обещание, что на рассвете вы уйдете.

– Обещаю. – Степан подмигнул ей. – Должен ли я сказать «чтоб я сдох»?

Фэнси фыркнула.

– Это не обязательно.

Степан услышал стук в дверь.

– О, прибыли мои слуги.

Улыбаясь, он пошел по коридору к холлу. Его недотрога хочет его, но боится воспарить к вершинам любви. Учитывая печальную историю ее матери, князь не мог осуждать Фэнси за сдержанность.

Даже на него повлияли события детства. Недостаток родительского внимания и грустная история его матери окрасили все поступки Степана, когда он повзрослел. Именно поэтому он так любил детей своих братьев и никогда не помышлял о том, чтобы использовать женщину в эгоистических целях как игрушку.

Его певчая птичка уверена, что он всего лишь богатый распутник. Он и в самом деле не беден, к тому же аристократ, не обделенный внешностью. Это правда, но богатство и красота не превратили его в распутника. Хотя, положа руку на сердце, он, конечно, не святой.

Степан распахнул дверь, впуская своих людей. В холл втиснулись Боунс, Феликс и Борис, оставив Гарри караулить карету князя. Каждый держал в руках несколько больших тарелок с крышками.

– Вот по этому коридору в кухню, – велел Степан. – Из нее можно пройти в столовую. – И вернулся в гостиную. – Будем ужинать?

Фэнси встала с дивана. Рука об руку они вышли через застекленную дверь в столовую.

Решив сесть во главе стола, Степан посадил Фэнси по правую руку от себя и тут же понял, что символичность этого жеста не ускользнула от девушки.

Она посмотрела на стул во главе стола, а потом на Степана:

– Это не мое место!

Его избраннице придется преодолеть свое стремление руководить. В семье должен быть один хозяин, и этим хозяином будет он.

От этой мысли князь даже вздрогнул. Он что, и в самом деле думает жениться на ней?

Степан улыбнулся Фэнси своей самой обворожительной улыбкой.

– Наверняка вы не откажете гостю в праве самому выбрать себе место?

Фэнси еще раз взглянула на свой прежний стул, поколебалась и осталась сидеть справа.

Степан сел во главе стола. Отношения определенно развиваются.

В столовую вошли Феликс и Борис и подали обед – нежнейший бифштекс под беарнским соусом и спаржу. Вслед за обоими русскими вошел Боунс с бутылкой охлажденного шампанского и двумя хрустальными фужерами.

Прежде чем выйти, внушительного вида русские кивнули и улыбнулись Фэнси в знак приветствия. Боунс задержался, чтобы открыть и разлить по фужерам искрящееся вино.

Степан поднял свой бокал:

– За самую дивную певчую птичку, какую когда-либо слышала Англия.

Фэнси прикоснулась своим фужером к его, глотнула шампанского и хихикнула:

– Пузырьки щекочут нос и горло.

Некоторое время они ели и пили в уютном молчании, но в конце концов, как и думал Степан, разговор коснулся ее семьи.

– Интересно, как чувствуют себя мои сестры на Парк-лейн? – сказала Фэнси. – Как по-вашему, они будут по мне скучать?

– Уверен, они думают о вас уже сейчас. – Степан снова наполнил ее фужер. – А я сочувствую герцогине – она может и не пережить нашествия ваших сестер.

– Блейз начала бунтовать против власти. – Фиалковые глаза Фэнси зажглись обезоруживающей улыбкой. – Но вы же не думаете всерьез, что герцогиня отправит их обратно ко мне?

Степан покачал головой.

– Рудольф упоминал, что перспектива взять на воспитание ваших сестер и вас очень обрадовала и взволновала герцогиню. Вы знаете, что она вырастила трех племянниц?

– А своих детей у нее нет?

– Нет. Хотя герцог Инверари не первый ее муж.

Фэнси отрезала небольшой кусочек бифштекса и стала его медленно жевать. Потом взяла в руки фужер с шампанским и посмотрела на князя.

Степан поманил ее пальцем, заставив наклониться вперед, и сам подался к девушке. Он легко прикоснулся к ее губам и лизнул языком уголок рта Фэнси.

Она отпрянула и сильно покраснела.

– Что?..

– Обожаю беарнский соус, – протянул Степан, – а у вас к губам прилипла капля. Знаете, что еще мне так нравится в вас, помимо невинности и бесчеловечной честности? Ваша пылкость. Светские леди в большинстве своем холодны, как рыбы, а вы взрываетесь от страсти, как вулкан.

Фэнси посмотрела прямо в его темные глаза.

– Надеюсь, завтра в ваших планах стоят, наконец, «поиски работы»?

– Только вы можете обидеть мужчину, сделавшего вам комплимент.

– А как отозвалась бы на ваши комплименты леди из высшего общества?

– Юная леди начала бы трепетать ресницами. Вот так. – Степан изобразил сказанное, и смех Фэнси заполнил столовую. – Потом она бы подняла повыше подбородок, чтобы продемонстрировать мне свою лебединую шею на случай, если я вдруг окажусь вампиром. А замужние леди и вдовы совершенно случайно задели бы грудью мою руку.

– До чего отвратительное поведение!

– Я с вами полностью согласен.

Фэнси расслабленно откинулась на спинку стула, глядя на остатки ужина на тарелке.

– Я, пожалуй, могла бы привыкнуть, чтобы повара готовили, а слуги убирали со стола.

– Вам стоит только попросить, и ваше желание исполнится. – Степан улыбнулся, увидев сомнение на ее лице. – Кстати, завтра вечером Рудольф ждет нас на бал.

– Нас? – Фэнси изогнула черную как смоль бровь.

– Не прикидывайтесь.

– Мне нечего надеть.

– Эту проблему решить очень легко. Мадам Жанетт доставит вам в гримерку еще одно платье вместе со всем необходимым.

– Мне не рады в ваших кругах. – Фэнси посмотрела на кружевные французские занавески, с которыми играл вечерний ветерок. Она не могла заставить себя пойти туда, где ее не хотели видеть. Слишком унизительно, если ее не будут там замечать.

Князь молчал, и любопытство взяло верх. Девушка перевела взгляд на него.

– Я вам рад в своих кругах. – Степан широко повел рукой. – Мои братья и их жены тоже рады вам. Герцог и герцогиня Инверари вам рады. Племянницы герцогини и их мужья. Мой кузен… Вам мало?

– Я поняла. – Фэнси не могла сопротивляться его логике и – впервые в жизни – достойно приняла свое поражение. – Купите мне ярко-розовое платье, и если можно – никаких оборочек и прочих украшений.

– Вы уже отдаете распоряжения, как настоящая принцесса. – Степан встал и показал на гостиную, спросив: – Идемте?

Фэнси села на диван и задумалась: чем же они будут заниматься эти несколько часов, пока не настанет время идти спать?

– Хочу запереть дверь за моими людьми. – Степан направился в коридор. – Пока я не вернусь, чувствуйте себя как дома.

– Это и есть мой дом!

Князь оглянулся и преувеличенно хитро подмигнул ей, заставив улыбнуться.

Вернувшись, Степан сел рядом с Фэнси и положил руку на спинку дивана. Фэнси замерла. Присутствие мужчины так близко только подогрело ее беспокойство.

Князь излучал мужественность. Аромат сандалового дерева, жар его тела, сила его мускулов – Фэнси слабела от желания. Прекрасный герой ее девических мечтаний и самый страшный ее кошмар объединились в одном лице.

Степан уронил руку ей на плечо.

– Успокойтесь, моя радость.

– Я спокойна.

– Будь вы чуть более окостеневшей, – усмехнулся он, – я бы сказал, что вы уже где-то в заоблачных высях.

Фэнси посмотрела в темные глаза Степана и почувствовала, как в ней загорается предвкушение блаженства, разливаясь по всему телу. Пытаясь сопротивляться этому гипнотическому притяжению, она опустила взгляд на его губы. Рука Степана начала медленно ласкать ее плечо, и по спине Фэнси пробежала восхитительная дрожь.

Ей захотелось поцеловать эти соблазнительно очерченные губы.

Ей захотелось провести кончиками пальцев по теплой коже, под которой скрывались твердые мускулы.

Ей захотелось забыть свою несчастную мать, мешавшую ей раствориться в князе.

– Не нужно раздумывать, – пробормотал Степан. Его красивое лицо приблизилось, и Фэнси почувствовала, что каждый ее нерв затрепетал.

Дали о себе знать природные инстинкты, подавив и робость, и прежние благонамеренные решения. Она подняла вверх лицо, губы их встретились, а ее тело прижалось к его.

Степан обняли ее и крепче прижал к себе. Ее руки скользнули вверх по его груди и обвились вокруг шеи.

Поцелуй становился все более чувственным. Он провел кончиком языка по губам Фэнси, убеждая их приоткрыться. Язык скользнул внутрь, наслаждаясь ее сладостью.

Его губы были теплыми и крепкими, его язык убеждал ее сдаться. Ее окутывал жар его тела, обволакивала его сила, а нежные прикосновения молили довериться ему.

Окружающий мир исчез. Ее тело, ее разум, ее душа сосредоточились на князе. Он превратился в целую вселенную.

Фэнси отвечала на поцелуй столь же страстно. Они упали на диван, и Степан накрыл ее своим мускулистым телом.

Скользнув руками ему под рубашку, Фэнси наслаждалась твердыми мускулами, упивалась его силой. Она настолько погрузилась в туман волнующих ощущений, что не замечала прохладного воздуха, овевавшего ее обнаженные упругие груди.

Степан благоговейно прикасался к ней губами, скользил вниз по изящной шейке, захватывал розовый сосок. Он сосал, и лизал, и целовал этот бугорок, а потом переносил внимание на другую грудь.

Фэнси гортанно застонала, и этот сексуальный звук наслаждения послужил ей холодным душем.

– Нет! – Она оттолкнула князя.

Степан протестующе вздохнул, но оторвался от Фэнси. Он поднял голову и посмотрел на нее. Его глаза пылали желанием.

Фэнси встрепенулась, быстро прикрывая наготу. Князь нарушил свое обещание не соблазнять ее! Фиалковые глаза девушки смотрели обвиняюще.

Степан провел рукой по своим черным волосам.

– Вы обещали не соблазнять меня, – произнес он. – Пожалуй, мне придется запереть мою дверь.

– Что?! – Фэнси не могла поверить своим ушам. Как смеет эта свинья королевской крови обвинять ее в соблазнении, если она даже никогда не целовалась с мужчинами!

Степан плотоядно улыбнулся.

– Прошу прощения за то, что потерял контроль. Я вовсе не собирался… – Он пожал плечами.

Фэнси сообразила, что он так отреагировал на ее отклик. Оба виноваты в том, что чересчур увлеклись.

– Прощаю вас, – ответила она, – и полагаю, что частично тут есть и моя вина.

– Вы слишком великодушны, милая, потому что мужчина должен уметь держать себя в руках. – Степан посмотрел на нее долгим взглядом. – Но теперь вы наверняка понимаете, что мы созданы друг для друга.

Фэнси отодвинулась подальше от князя. Она не вполне понимала, куда он клонит.

– Я… я не хочу сегодня об этом говорить.

– Я уважаю ваше желание. Пойдемте спать?

– Вместе? – Фэнси словно со стороны услышала свой перепуганный писк.

Степан улыбнулся, увидев такую панику.

– Сегодня я буду ночевать в другой комнате.

Показав ему комнату и пожелав спокойной ночи, Фэнси заперлась у себя в спальне. Она переоделась в ночную рубашку и упала на кровать, но тревожные мысли не давали ей уснуть. Она едва не поддалась слабости, почти влюбилась в мужчину. Она такая же, как ее мать! Нужно тщательнее охранять свое сердце.

Глубоко вздохнув, Фэнси поняла, что с этим, пожалуй, поздно. Она сделала немыслимое – полюбила аристократа.

Однако еще не все потеряно. Надо только не подпускать его к своему телу.

Фэнси перевернулась на спину. Очень трудно расслабиться, зная, что князь спит всего через две двери от тебя. Фэнси крутилась и вертелась, но в конце концов задремала.

И проснулась сразу после полуночи. Мир был укутан тьмой, но Фэнси сообразила, что ее разбудил какой-то шум. Князь ищет ее комнату? В дом забрался вор? Или, что еще ужаснее, тот человек, что оставил на пороге угрожающее цветочное послание?

Но тут Фэнси услышала негромкие рыдания. С тяжелым сердцем она прошлепала босыми ногами к двери и вышла в коридор. Здесь рыдания слышались громче.

Фэнси прошла мимо спальни князя, подошла к комнате матери, чуть приоткрыла дверь и остановилась на пороге.

Габриэль Фламбо лежала поперек кровати и оплакивала свою утраченную любовь. Терзания матери разрывали душу Фэнси. Может быть, отец и любил маму, но он ее бросил, и она была несчастна.

К плечу девушки прикоснулась чья-то рука, и рыдания тотчас же оборвались. Фэнси подскочила и обернулась. Почти вплотную к ней стоял князь. Она скользнула взглядом по его лицу и обнаженным плечам, и у нее перехватило дыхание. Его великолепная мускулистая грудь была покрыта густыми черными волосами, которые, сужаясь, сбегали вниз и исчезали под бриджами.

– Что вы делаете? – воскликнула Фэнси шепотом. Степан коснулся ее щеки.

– Услышал, как вы плачете, и встревожился.

Сначала князь учуял запах няниной корицы. Теперь услышал рыдания матери? Он должен узнать правду.

– Эта спальня принадлежала маме. Вы слышали, как плачет она, а не я.

Степан вскинул брови, и губы его тронула улыбка.

– Я не общаюсь с духами, милая.

* * *

– Любит, не любит…

Высокий джентльмен в строгом вечернем костюме стоял на опустевшей территории ярмарки Святого Варфоломея в Смитфилде. Сквозь предрассветный туман он смотрел на женщину, лежавшую у его ног, такую безмятежную в смерти. Мужчина раскладывал по одному лепестки роз вдоль ее тела, от головы до ног.

– Мне холодно, – пожаловался хриплый голос.

Не раздумывая, мужчина резко ударил стоявшую рядом с ним невысокую полную женщину:

– Возвращайся в карету. Мне нужно остановиться еще в одном месте.

Он снова набрал пригоршню лепестков.

– Любит, не любит…

Золотисто-оранжевый свет на востоке протянул к миру свои пальцы, возвещая новую зарю. Небо прорезали розовые и лиловатые полосы, сгущаясь на западе в индиго.

Несмотря на столь ранний час, Фэнси молча сидела в столовой и пила кофе. С приближением рассвета она поднялась с постели, на которой толком не сомкнула глаз, и приготовила князю завтрак.

Степан сидел во главе стола, с наслаждением поглощая яйца, сосиски и бисквиты. Он оделся наскоро, оставив рубашку незастегнутой. Фэнси время от времени бросала взгляды на его обнаженную грудь, и дыхание ее сладко замирало.

– Очень вкусно, – сказал Степан. – Вы единственная женщина за тридцать лет, которая для меня готовит.

– Рада это слышать, – сухо отозвалась Фэнси. – Но почему вы не приказали доставить сюда завтрак?

Степан улыбнулся и сменил тему:

– Сегодня утром я загляну к мадам Жанетт. А потом буду занят серьезным делом – чаепитием.

Теперь улыбнулась Фэнси. Из князя получится превосходный отец – ему так нравятся дети!

– А чем будете заниматься вы?

Фэнси пожала плечами:

– Наверное, подремлю немного, а потом буду упражняться в стрельбе из рогатки.

– Вы не собираетесь снова мстить Пэтрис Таннер?

– Нет, просто следую совету младшей сестрички.

– Послушайтесь моего совета, любовь моя. Не рассказывайте никому о призраке вашей матери.

– У меня нет желания отдохнуть в Бедламе.

– Вот и хорошо. – Степан взял чашку, сделал последний глоток кофе и застегнул рубашку. – Должно быть, частная жизнь обыкновенных людей просто восхитительна.

Фэнси закатила глаза.

– Очень сомневаюсь, что жены, которым приходится готовить и убираться, чувствуют себя осчастливленными.

– Гарри ждет. – Степан надел жилет, не застегивая его, накинул на шею галстук, схватил сюртук и перебросил его через плечо.

– Проводите меня до холла, – сказал он, вставая со стула, – и заприте за мной дверь.

Когда Фэнси встала, Степан обнял ее одной рукой и чмокнул в макушку. Держась за руки, они прошли по коридору в холл.

Князь отпер дверь.

– Кто-то оставил для вас розы. – Он наклонился, чтобы поднять их, резко выпрямился и воскликнул: – Yadrona vosh, svinya!

– Что вы сказали?

– Я выругался. – Степан показал на порог. – Кто-то принес вам обезглавленные розы.

Фэнси ахнула, побелела как полотно и посмотрела на князя.

– Но вы же не думаете, что это сделал убийца «с лепестками роз», нет?

– Мне не нравится, что вы живете одна. – Степан протянул ей обезглавленные розы. – Или переезжайте на Парк-лейн, или поехали ко мне домой.

Фэнси уперлась, как упрямый осел.

– Ни за что на свете!

– Черт возьми, я не могу жить, каждую минуту опасаясь за вас, – заспорил Степан. – Вы нуждаетесь в защите.

– Чуть позже я расскажу обо всем Алексу, – пообещала Фэнси. – Может быть, этим займется констебль Блэк.

Степан расстроенно посмотрел на нее.

– Фэнси, предупреждаю вас – я добьюсь, чтобы вас передали под мой личный надзор.

– Я не преступница!

– Я не допущу, чтобы вы участвовали в играх сумасшедшего. А сейчас заприте эту чертову дверь.

Глава 10

Он опаздывал.

Солнце уже входило в зенит, время близилось к полудню, когда Александр Боулд отпер парадную дверь своего дома. Он потер темную щетину на подбородке. Если бриться и переодеваться, опоздаешь еще больше. Пожалуй, имеет смысл оставить кое-какие предметы первой необходимости у Женевьевы.

Александр открыл окно в гостиной и вдохнул теплый весенний воздух. Ветерок заигрывал с занавесками. Уставший после ночи, полной любовных игр, он налил себе виски и сел на диван.

Любит ли он Женевьеву? Она милая и – о! – такая чувственная. Ночью он едва не сделал ей предложение, но что-то ему помешало.

Александр пригубил виски, закрыл глаза и тут же пожалел об этом. Перед его мысленным взором тотчас же появился другой образ.

Черные как смоль волосы. Фиалковые глаза. Пышная грудь, спрятавшаяся под прозрачной ночной рубашкой.

Рейвен Фламбо слишком юна, чтобы думать о ней как о любовнице. Боже милостивый, она просто маленькая сестренка, которой у него никогда не было! Если он и вправду любит Женевьеву, почему то и дело представляет себе Рейвен в ночной рубашке, которая почти не скрывает ее девичьих прелестей?

После того как они разберутся с убийцей «с лепестками роз», он сделает Женевьеве предложение. Если же она забеременеет раньше, он женится на ней.

Тут в дверь заколотили.

Александр встал с дивана, откинул занавеску в сторону и выглянул в окно. Перед домом стояла карета герцога Эссекса. Визит деда предвещал неудачный день.

Очень неохотно Александр отпер дверь. Два давних неприятеля, он и его дед, смотрели друг другу в глаза.

– Как я живу и дышу. – Александр процитировал ирландскую песенку, которую любила его покойная мать. – Доброго утра вам, о Бартоломью Боулд!

– Не дерзи, – буркнул герцог Эссекс.

– Что вам угодно?

– Хочу войти в дом.

Подавив желание захлопнуть дверь прямо перед носом старика, Александр шагнул в сторону и дал ему войти, а уж потом как следует хлопнул дверью.

Опираясь на трость, герцог Эссекс прохромал в гостиную и внимательно изучил своего внука – его небритые щеки, помятый костюм, незастегнутую рубашку и болтающийся на шее галстук.

– Ты выглядишь как задрипанный кот.

– Благодарю, ваша светлость.

Острый взгляд герцога обежал гостиную, и на лице отразилось недовольство.

– Не понимаю, почему он живет здесь, хотя она умерла.

Александр с радостью сломал бы эту трость о голову старика, но вместо этого налил себе виски.

– Не желаете выпить, ваша светлость?

– Нет. – Дед поднял трость и выбил стакан из рук Александра. – И тебе не советую.

Александр стоял неподвижно, впившись взглядом в деда.

– Это та самая трость, от которой на спине моего отца остались шрамы?

Герцог Эссекс не ответил.

– Сохо-сквер – неподобающее место для маркиза Базилдона.

– Я не признаю этого титула.

– Твои родители были обвенчаны!

Александр не смог сдержать горечи:

– Вы отреклись от моего отца, потому что он женился на моей будущей матери!

Глаза старика затуманились сожалением.

– Ты мой единственный оставшийся в живых родственник и в недалеком будущем унаследуешь все.

– И не подумаю. Потому что не считаю вас родственником – отрезал Александр. – Ваше имущество не пропадет, а перейдет Короне. Пусть эта мысль утешит вас на смертном ложе.

Герцог Эссекс ударил тростью по кофейному столику.

– Ты примешь титул, земли и состояние, даже если мне придется вбить их тебе в глотку!

Их темные взгляды схлестнулись. В гневе их сходство только усиливалось. В глазах деда сверкали молнии. Александр первым опустил глаза.

– Это и есть цель вашего визита?

– У тебя нет никакой финансовой необходимости работать на констебля Блэка.

– Мне нравится раскрывать преступления.

– Маркиз в роли сыщика. Как это по-буржуазному. – протянул герцог полным презрения голосом. – А что у тебя за отношения с той оперной певичкой?

Александр вскинул брови, глянув на старика.

– Не ваше дело.

– Эта девушка нам не подходит, – заявил дед. – Уж лучше одна из сестер Фламбо. Особенно сейчас…

Александр изобразил непонимание.

– Объяснитесь.

– Инверари признал свое отцовство, забрал их в свой дом и собирается ввести в светское общество, – ответил герцог. – Может, эти девицы и родились вне брака, но их мать была графиней. В их жилах течет аристократическая кровь.

– Откуда вам известно?

Герцог Эссекс посмотрел на внука.

– Я знаю все, что стоит знать. – Он повернулся и захромал в сторону холла. – Ты должен занять свое законное место, жениться и произвести на свет наследника. Как ты верно подметил, я не буду жить вечно.

Раздался стук в дверь, Александр открыл. На пороге стоял констебль Амадеус Блэк.

Констебль посмотрел на Александра и на его деда.

– Добрый день, ваша светлость.

Герцог Эссекс кивнул констеблю и обернулся к внуку:

– Когда передумаешь, сообщи.

– Ни за что.

Александр смотрел, как герцог хромал к своей карете. Дед так стар и одинок… Его кольнула жалость к старику. Но осознал ли тот свою огромную вину?

Невозможно представить, как он живет с этим сожалением. Нельзя отрекаться от сына за то, что тот женился на любимой женщине. Дед должен был смириться, по-доброму отнестись к юной ирландке, пленившей сердце его сына. Возможно, теперь старик сожалеет о своем поступке. Слишком поздно. И отец, и мама давно умерли.

Амадеус Блэк прошел вслед за ним в гостиную.

– Зачем он приходил?

Александр плюхнулся на кушетку.

– Его светлость решил, что я должен занять наконец свое законное место в обществе. – И показал на разбитый стакан на ковре. – У старика припадки. Бьет посуду.

– Тебе следовало бы подумать о его словах, – отозвался Амадеус, удивив молодого человека. – Маркиз Базилдон будет вхож в светское общество. Это поможет нашему расследованию.

– Ты намекаешь на Паркхерста?

– Именно. Вчера вечером Барни упустил его, – ответил Амадеус, усевшись в кресло с подголовником. – И в результате новая жертва. Но преступник совершил свою первую ошибку, оставив тело на рынке в Смитфилде. Очевидно, джентльмен не знает, что подмастерья начинают работу очень рано.

Александр даже подскочил.

– Так у нас есть свидетель?

– Подмастерье заметил около рынка карету, – сказал Амадеус. – Он видел, как высокий джентльмен ударил полную даму, потом она скрылась в этой карете. Когда они уехали, этот подмастерье обнаружил труп.

– Он может опознать джентльмена?

– Нет. – Амадеус внимательно посмотрел на Александра. – Ты что, болен?

Александр покраснел.

– Я провел ночь у Женевьевы.

Констебль Блэк усмехнулся:

– А, любовная горячка.

В дверях появилась Фэнси Фламбо, заставив обоих мужчин вскочить на ноги. Она извиняюще улыбнулась:

– Дверь не заперта.

– Фэнси, это констебль Блэк.

– Смотрите! – Фэнси показала обезглавленные розы. – Кто-то сегодня ночью оставил это у меня на пороге. Это не мог быть убийца «с лепестками роз»?

– Или какой-то его подражатель. – Амадеус взял у нее цветы.

– Ты не переехала к отцу? – спросил Александр. Фэнси вздернула подбородок.

– Я отказываюсь его прощать!

Александр провел рукой по волосам. Эта вендетта могла стоить ей жизни.

– Если твой отец признает…

– Я не желаю предавать память моей матери и не признаю отца.

– Не советую вам жить одной, – предостерег ее Амадеус. – Собака у вас есть?

– Его светлость признал и Паддлза тоже.

Амадеус озадаченно посмотрел на нее.

– Паддлз – это мастиф семейства Фламбо, – объяснил Александр.

Губы констебля изогнулись в усмешке.

– Очень великодушно со стороны его светлости.

– Фэнси, прислушайся к здравому смыслу, – умолял Александр. – Ты не можешь… тот, кто оставил это, может вломиться в твой дом. И ты станешь очередной жертвой.

– Князь Степан провел ночь в моем доме. – Фэнси вспыхнула. – Но не в моей постели, не думай.

Александр не знал, как убедить ее в том, что она совершает серьезную ошибку. Фэнси была упрямее любого осла, а если на нее надавить, становилась раздражительной и сварливой.

– Переезжай на Парк-лейн, к сестрам, – уговаривал ее Александр. – Если ты этого не сделаешь, я просто сойду с ума от беспокойства.

– Ты ведешь себя, как Степан. – Фэнси посмотрела на констебля. – Алекс говорил вам, что моя сестра может помочь в расследовании?

– Фэнси! – Голос Алекса предостерегал ее, требуя молчать.

– Ваша сестра может помочь в расследовании? – переспросил констебль.

Фэнси кивнула:

– Господь благословил Рейвен особым талантом.

Амадеус выгнул бровь.

– Объясните.

– Рейвен владеет тайным знанием.

– У девочки бывают видения, – вмешался Александр. – Она рассказала о некоторых неизвестных нам фактах.

– Ей достаточно прикоснуться к вещам, чтобы восстановить картину событий, – добавила Фэнси.

Александр закатил глаза.

– Она еще утверждает, что может силой мысли передвигать предметы.

– Договорись о встрече с Рейвен, желательно здесь, – распорядился Амадеус. – Ее талант вполне может пригодиться.

Это удивило Александра.

– Ты серьезно?

– Почему нет? Надо использовать любую возможность. – Амадеус Блэк повернулся к Фэнси: – Или переезжайте к отцу, или наймите телохранителя. Жить одной – значит кокетничать с опасностью.

Степан опаздывал.

И, торопливо выпрыгнув из кареты, заколотил в дверь. Через мгновение дворецкий его брата открыл. Князь протиснулся мимо, бросив:

– Добрый день, Боттомс.

– Ваша светлость, княжны волнуются, что вы пропустите чаепитие, – сказал Боттомс. – Они ожидают вас в малой гостиной.

Степан улыбнулся. Сначала племянницы устраивали чаепития в столовой, но все время ссорились из-за того, кто должен сидеть во главе стола. Чтобы сохранить мир, Боттомс раздобыл круглый стол и каждую неделю ставил его в малой гостиной.

Однако равенство не устраивало старшую племянницу. Княжна Роксанна верховодила на чаепитиях, в точности как ее тезка, Роксанна Кемпбелл, герцогиня Инверари.

Пристроив на лицо извиняющуюся улыбку, Степан ворвался в комнату и сел на свое обычное место, напротив Роксанны. Четыре юные княжны по очереди садились по обе стороны от дяди. Сегодня рядом с ним сидели четырехлетние Лили и Элизабет, а пятилетние Салли и Наташа сидели по обеим сторонам от Роксанны.

– Ты опоздал, – упрекнула его Роксанна. Степан по очереди посмотрел на каждую княжну.

– Приношу извинения, дела задержали.

В комнату вошел Боттомс и вкатил чайный столик. Дворецкий расставил на столе сандвичи с огурцом и лимонные пирожные, поставил перед каждой княжной стакан с лимонадом, а перед князем – чайник и вышел из комнаты.

Степан съел сандвич, отхлебнул чаю и окинул взглядом племянниц. Отдавая дань уважения бесспорной королеве этих чаепитий, он спросил:

– Княжна Роксанна, что новенького на этой неделе?

Роксанна поставила лимонад на стол. Остальные девочки тоже.

– Капитан Грубиян оскорбил принцессу Солнечную.

Степан изобразил ужас.

– Что же он натворил?

Роксанна посмотрела на сестер и кузин.

– Не осмеливаюсь произнести.

Степан фыркнул. Внимательно наблюдавшие за ним племянницы захихикали.

– Дорогие, принцессе Солнечной было не до смеха, – заявила Роксанна, и юные княжны захихикали еще громче. – Разумеется, граф Добродушие ее защитил. Добродушие и Солнечная – парочка, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Дядя, – прошептала Лили, – а что значит «парочка»?

Степан наклонился к племяннице.

– Это значит, что Добродушие и Солнечная любят друг друга.

– Леди Высокомерие порвала с принцессой Солнечной, – сообщила Наташа.

– Какой ужас! – воскликнул Степан.

– Дядя, – прошептала Элизабет, – а что такое «порвала»?

– Леди Высокомерие не желает больше разговаривать с принцессой Солнечной.

– Лорд Приставала танцевал с леди Легкомыслие целых пять раз! – сообщила Элизабет.

– Репутация леди Легкомыслие погублена? – спросил Степан.

Элизабет пожала плечами:

– Расскажу на следующей неделе.

– В этом городе приличия – самое главное, – заметила Роксанна.

Степан усмехнулся:

– Кто тебе сказал?

– Тетя Рокси.

– Я так и подумал. – Степан посмотрел на дочь Виктора: – А у тебя есть для меня новости?

Салли кивнула.

– Лорд Плохой Парень и леди Безрассудство сбегали в Гретна-Грин.

– Ты хотела сказать – сбежали в Гретна-Грин?

– А что это за Гретна-Грин? – спросила Лили с недоумением.

Степан фыркнул:

– Плохой Парень и Безрассудство сбежали в город под названием Гретна-Грин, чтобы пожениться.

Личико Лили прояснилось.

– У меня тоже есть сплетня.

Степан наклонился ближе.

– Что за сплетня, милая?

– Граф Роттен купил себе билет в Тайберн.[10]

Степан расхохотался:

– Кто тебе сказал?

– Папочка, – ответила Лили. – Мой папочка знает все!

– А у тебя есть для нас новости? – спросила у князя Роксанна.

Степан по очереди взглянул на каждую племянницу. Все пятеро жадно смотрели на него.

– Сегодня я опоздал, потому что мне нужно было купить платье для моей приятельницы, Фэнси Фламбо.

– Она принцесса? – спросила Лили.

– Нет.

Элизабет дернула его за рукав.

– Герцогиня?

– Нет.

– Должно быть, она графиня, – решила Салли.

– Нет.

Подала голос и Наташа:

– Баронесса?

Степан помотал головой:

– Нет.

Роксанна вздернула подбородок, уверенная в том, что она знает лучше всех:

– Ты хочешь сказать, что она простая леди?

– Нет.

– Так кто же она, черт возьми, такая?! – сердито воскликнула Лили.

– Это тебя папочка научил говорить «черт возьми»?!

– Мамочка, – ответила Лили. – Мамочка знает гораздо больше, чем папочка.

Степан ухмыльнулся:

– Фэнси Фламбо – оперная певица.

– Ты ее любишь? – спросила Лили. Степан всмотрелся в лица девочек.

– Думаю, люблю.

– А ей ты это сказал? – спросила Элизабет.

– Нет.

– Почему? – тут же спросила Наташа.

Степан пожал плечами. Его племянницы, как типичные женщины, обожали сплетни и любовные истории.

– А она тебя любит? – поинтересовалась Салли.

– Не знаю.

Лили притронулась к его руке.

– Так спроси ее!

– И тогда будешь знать, – согласилась с кузиной Элизабет.

– Дядя Степан ни за что ее не спросит. – Роксанна неодобрительно покачала головой. – Тетя Рокси говорит, что глупыми мальчишками нужно хорошенько управлять, а дядя – мальчишка.

– Ты ранишь мои чувства, – произнес Степан.

– Ты врешь! – Лили погрозила старшей сестре пальцем. – Дядя Степан не мальчишка!

Роксанна закатила глаза.

– Все дяди – мальчишки.

– Я тебя люблю, – прошептала Элизабет, притронувшись к его руке.

Степан улыбнулся застенчивой дочери Михаила:

– Я тебя тоже люблю, малышка.

– Я тебя ужасно люблю! – заявила Лили.

– И я тебя ужасно люблю. – Степан обвел их всех рукой. – Я люблю тебя, и тебя, и тебя, и тебя, и тебя.

Роксанна коварно улыбнулась ему:

– А кого из нас ты любишь сильнее всех?

Вот теперь Степан хорошо понимал, как сложно было Парису, когда он стоял перед Герой, Афиной и Афродитой. В отличие от глупого Париса он, не отвечая на вопрос, просто сменил тему:

– Так вы все считаете, что я должен сказать Фэнси, что люблю ее?

Пять маленьких девочек дружно закивали головами.

– А если она меня не любит?

– Поверь мне, – Лили ткнула в него пальцем, – она тебя любит.

Степан улыбнулся четырехлетней девочке, но тут его отвлек смех, раздавшийся от двери. Он встал и предложил своей невестке стул.

– Я слышал, ты знаешь больше, чем Рудольф.

– Это верно. – Княгиня Саманта села на предложенный стул. Ее глаза светились смехом. – Мисс Фламбо придет на бал сегодня вечером?

– Обязательно. – Степан посмотрел на племянниц и спросил невестку: – А что ты думаешь насчет признания в любви?

– Ты совершенно точно должен сказать ей, что любишь. – Саманта подмигнула ему. – Ни одна женщина не сможет устоять перед влюбленным князем.

– Значит, решено.

Шестилетняя Роксанна снова взяла в руки бразды правления:

– Дядя, ты расскажешь нам новую сплетню на следующей неделе. А может, и раньше.

– Обещаю. – Степан обратился к невестке: – Твоя тетя, вне всякого сомнения, очень сильно повлияла на свою тезку. – Он, как обычно, обошел стол и, прощаясь, чмокнул каждую племянницу в щечку.

– Дядя! – догнала его Лили уже у дверей.

Степан присел рядом с ней на корточки. Четырехлетняя девочка обняла его за шею и прижалась носиком к его носу.

– Скажи леди, что я тебя люблю.

– Обещаю. – Степан чмокнул ее в кончик носа. – Я тебя тоже люблю.

– И приведи принцессу к нам на следующее чаепитие.

– Фэнси не принцесса.

– Все девочки – принцессы. – Лили показала на мать, сестер и кузин. – Мы все принцессы.

Степан провел пальцем по ее щеке.

– Фэнси станет моей принцессой, когда я на ней женюсь…

Князь опаздывал.

Дожидаясь в своей гримерке, Фэнси с растущим раздражением притоптывала ногой и гадала, куда же он делся. Если бы не крохотные размеры каморки, она бы металась по ней взад и вперед. Фэнси меньше нервничала даже перед своим дебютом в опере. Уж лучше предстать перед полным залом, чем войти в высшее общество.

Мадам Жанетт привезла ей великолепное розовое шелковое платье. Круглый вырез лифа слегка приоткрывал ложбинку между грудями, рукава были короткие, с буфами. Розовые атласные туфли, вышитые шелковые чулки и длинные, до локтя, белые лайковые перчатки дополняли ансамбль. Модистка включила даже барежевую шаль и перламутровый веер – последний писк моды.

Желая выглядеть как можно проще, Фэнси уложила волосы в низкий узел, но несколько выбившихся из прически черных завитков смягчали ее облик. Она не стала надевать драгоценности, что только подчеркивало ее естественную красоту.

Разглядеть себя в крохотное треснувшее зеркало не представлялось возможным. Может, попробовать рассматривать отдельные детали?

Фэнси пощипала себя за щеки, чтобы добавить им румянца, и посмотрела по очереди на каждую. Потом повернулась и глянула через плечо, пытаясь разглядеть затылок.

Потом она изучила вырез платья. Намек на ложбинку показался ей утонченным и достаточно скромным.

Решив посмотреть себе на спину, Фэнси встала на табурет. Она изгибалась и так, и эдак, как человек-змея, но все равно ничего не видела…

– Что вы делаете?

Фэнси резко повернулась, едва не упав с табурета. Щеки ее ярко запылали.

Степан стоял, прислонившись к дверному косяку. В его темных глазах плескался смех.

Фэнси спустилась с табурета.

– Пыталась увидеть в этом позорном зеркале, как я выгляжу.

– Вы просто красавица, – заверил ее Степан, – но пылающие щеки не подходят к розовому платью.

Фэнси улыбнулась:

– Спасибо за платье.

– Завтра я куплю вам приличное зеркало.

– Не нужно. – Фэнси вздохнула, жалея, что не может принять этот подарок. – Я пытаюсь сохранить мирные отношения с Пэтрис. А почему вы опоздали?

– Вы скучали без меня?

– Едва сдерживала слезы.

– Это радует.

– Мне кажется, что вы прилипли ко мне и разрастаетесь все сильнее.

– Как бородавка?

Фэнси похлопала ресницами.

– Вы чуточку красивее бородавки.

Степан усмехнулся:

– Думаю, нужно сказать спасибо.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Я обнаружил, что мисс Гигглз опять бродит одна, – сказал Степан, – поэтому решил порадовать примадонну находкой.

– Тонкий ход! – Фэнси взяла его под руку, они вышли из гримерки и прошли по опустевшему театру к выходу на Боу-стрит.

Карета подъехала к Монтегю-Хаусу, резиденции князя Рудольфа. Чем меньше времени оставалось до бала, тем сильнее нервничала Фэнси, и ее начинало мутить.

По обе стороны Грейт-Рассел-стрит выстроились кареты, только перед парадным входом в особняк оставалась незанятая площадка для прибывающих гостей.

Фэнси притронулась к руке князя.

– Вы ведь не оставите меня одну?

– Я прилипну к вам, как пчела к цветку. – Степан ободряюще улыбнулся. – Даже если какой-нибудь джентльмен пригласит вас на танец.

Фэнси улыбнулась.

– Да, но если мы начнем танцевать втроем, это будет выглядеть странно. Нас не поймут.

У входа им поклонился лакей князя Рудольфа. Степан провел Фэнси через холл и дальше, вверх по лестнице, в бальный зал.

– Князь Степан Казанов, – объявил дворецкий, – и мисс Фэнси Фламбо!

– Лучше бы он этого не говорил, – прошептала девушка. Князь улыбнулся.

Фэнси увидела море лиц, повернувшихся в их сторону, и почувствовала себя еще более неловко, чем в тот вечер, когда пела на балу у Инверари. Одни гости смотрели на них во все глаза; другие перешептывались; третьи вообще сделали вид, что не заметили их появления.

Бальный зал походил на зал в особняке герцога Инверари. В дальнем конце играл оркестр. Вдоль стен располагались стулья и небольшие столики, а между ними бродили и сплетничали гости.

– Вы готовы?

Князь взял Фэнси за руку. Она посмотрела на него и кивнула.

– Добрый вечер, – приветствовал их Рудольф.

– Мы очень рады, что вы смогли прийти, – улыбнулась Фэнси княгиня Саманта и перевела взгляд на Степана. – Девочки ждут не дождутся чаепития на следующей неделе.

– Лили сказала, что ее отец знает все, – произнес Степан, – но мама знает еще больше.

Князь Рудольф усмехнулся и посмотрел на Фэнси:

– Моя четырехлетняя дочь просто обожает дядю Степана.

– Твои братья в дальнем конце зала, – сказала Саманта. – И не забудь, что ты обещал племянницам.

Фэнси взглянула на Степана:

– А что вы им обещали?

– Я расскажу вам позже. – Степан повел ее в указанную Самантой сторону. – Давайте поздороваемся с моими братьями.

Пока они шли по бальному залу, Фэнси чувствовала на себе любопытные взгляды, но решила ни на кого не смотреть.

– Вы уже знакомы с Виктором, его женой Региной и с Михаилом, – произнес Степан.

– После возвращения с чаепития Салли говорит только о вас, – сказала девушке княгиня Регина.

– Моя Элизабет тоже о вас говорит, – добавил князь Михаил.

– Откуда они обо мне знают? – Фэнси посмотрела на Степана. Тот покраснел.

– Я упомянул о вас своим племянницам, – ответил князь. – Потанцуем?

Фэнси и Степан вышли в середину зала. Он привлек девушку к себе и положил руку ей на талию. Они кружили по залу. Этот мужчина и музыка словно гипнотизировали Фэнси.

– Почему вы заговорили обо мне со своими племянницами?

– Я рассказывал им про оперу. – Степан улыбнулся своей мальчишеской улыбкой. – Племянницы пригласили вас на чаепитие на следующей неделе.

– О, как чудесно! Так приглашение на чаепитие и есть то, что вы им обещали?

Музыка кончилась очень вовремя, и князь не успел ответить. Он повел девушку обратно. К группе успели присоединиться герцог и герцогиня Инверари.

– Фэнси, милая! – воскликнула герцогиня, послав ей воздушный поцелуй. – Я так счастлива видеть вас здесь, среди нас!

– Рокси, совсем не обязательно шумно восторгаться, – одернул ее герцог Инверари.

Герцогиня закатила глаза.

– Моя душечка Белл отказывается кого-либо видеть!

– Сестре нужно время, чтобы прийти в себя, – сказала Фэнси. – Ее шрамы куда глубже, чем тот, что на щеке. Ранена ее душа.

– Она отказывается даже ходить по магазинам! – воскликнула герцогиня полным ужаса голосом.

Фэнси прикусила губу, чтобы не рассмеяться, и взглянула на князя. Он отвернулся, вероятно, тоже пытаясь подавить смех.

– Это не проблема, – сказал жене герцог Инверари. – Пригласи владельцев магазинов на Парк-лейн. К тому времени как Белл будет готова выходить, у нее уже будет полный гардероб.

Герцогиня лукаво улыбнулась:

– Магнус, только твой ум в состоянии соперничать с твоей красотой.

Теперь глаза закатил герцог Инверари.

– Пойду посмотрю, что происходит в комнате для игры в карты.

Фэнси смотрела ему вслед и думала, что они с женой прекрасная пара.

– Добрый вечер, Степан.

Фэнси повернулась, услышав женский голос. Рыжеволосая девица в платье с вызывающе низким вырезом улыбалась князю.

– Познакомьтесь с леди Вероникой Уинтроп, – сказал Степан. – Леди Вероника, это…

– Я знаю, кто она такая, – прервала его Вероника, не глядя на Фэнси. – Ваш брат и в самом деле надеется, что мы будем общаться с оперными певицами? Удивительно!

Фэнси почувствовала, как князь сжал ее ладонь. Пусть он и его семья приняли ее, все равно не следовало приходить сюда и навязывать свое общество остальным.

– Мисс Фламбо – дочь Инверари, – сказал Степан.

Вероника Уинтроп посмотрела на Фэнси. На ее лице было крупными буквами написано – «незаконнорожденная». Она снова повернулась к князю:

– Увидимся позже.

Фэнси смотрела ей в спину. Ее только что откровенно поставили на место.

– Вероника, милая, мне ужасно нравится ваше платье. – Герцогиня Инверари покачала головой. – Хотя вот это сочетание голубого с вашими рыжими волосами очень напоминает британский флаг.

Фэнси закашлялась, чтобы замаскировать смех. Вероника Уинтроп сердито глянула на нее, скривила губы в сторону герцогини и поспешила прочь.

Герцогиня Инверари тронула Фэнси за руку.

– Мудрые женщины остаются собранными и спокойными, невзирая на провокации, и всегда дают сдачи. Тебе следует научиться этому тонкому искусству.

К Фэнси подошел князь Рудольф:

– Мисс Фламбо, позвольте пригласить вас?

– Да, ваша светлость. – Фэнси вложила свою руку в его ладонь и шагнула на середину зала. Этот князь танцевал так же хорошо, как и его брат, с изяществом завсегдатая балов, вальсировавшего сотни раз.

– Как себя чувствует сегодня вечером моя тайная сестра? – Его улыбка напомнила ей Степана.

Фэнси посмотрела в эти темные глаза, так похожие на глаза его младшего брата.

– Степан пообещал, что не отойдет от меня ни на шаг, даже если какой-нибудь джентльмен пригласит меня танцевать. Я подумала, что вальс втроем покажется довольно странным.

Князь Рудольф расхохотался, привлекая любопытные взгляды окружающих.

– Успокойтесь и наслаждайтесь вечером. Вы среди друзей.

Фэнси уныло улыбнулась:

– Сомневаюсь, что леди Вероника считает меня своим другом.

– Мой младший брат – человек богатый, привлекательный, светский. Неудивительно, что на него охотятся многие дамы.

– Поэтому он не привык, что кто-то может ему отказать.

– Младшие в семье всегда считают себя неотразимыми, баловнями судьбы, – сказал Рудольф. – Старшие – вот как мы – несут на своих плечах весь груз ответственности. Хотя с тех пор как Степан познакомился с вами, он стал принимать больше участия в делах «Братьев Казановых».

Фэнси улыбнулась, довольная собой. Похоже, она положительно влияет на князя.

Когда музыка кончилась, князь Рудольф проводил Фэнси обратно к их группе. Ее настроение резко упало, когда она увидела пожилую женщину и юную блондинку в белом шелковом платье, разговаривавших со Степаном и герцогиней.

– Фэнси, познакомься с леди Кларк и ее дочерью Синтией, – представила их герцогиня.

– Очень рада, – произнесла Фэнси.

Мать и дочь вежливо улыбнулись, но их синие глаза походили на кристаллики льда.

– Ваша светлость, – обратилась леди Кларк к князю, – вы еще не потанцевали с Синтией.

– Вы просто читаете мои мысли, – сказал Степан, буквально сочась изысканностью. – Леди Синтия?

Вместо того чтобы смутиться из-за вмешательства матери, леди Синтия просияла и вложила свою руку в его. Она самодовольно улыбнулась Фэнси и направилась в середину зала.

Окатившая ее волна ревности поразила Фэнси. Но она тут же сообразила, что князю не оставили выбора – он должен был потанцевать с этой нахалкой, чтобы не нарушить светских приличий.

– Мисс Фламбо?

Фэнси обернулась.

Перед ней стоял князь Михаил Казанов.

– Не желаете ли потанцевать?

– Да, конечно.

Во всяком случае, братья Казановы ей рады. Фэнси и Михаил вышли на середину зала, но девушка успела услышать, как леди Кларк жаловалась герцогине:

– Меня поражает выбор гостей вашей племянницы. Джентльмен приводит в респектабельное общество свою любовницу! Я чувствую себя неуютно.

– Бедняжка, – сочувственно проворковала герцогиня. – Если вы чувствуете себя неуютно, может быть, вам поехать домой?

Никогда Фэнси не чувствовала себя такой униженной. Она раскраснелась и предпочла бы уйти, а не вальсировать.

– Пусть все эти мелкие колкости вас не расстраивают, – посоветовал Михаил. – Леди Кларк давно пытается заполучить моего брата в зятья.

– Многие женщины пытаются поймать Степана.

– Моему брату не грозит опасность быть пойманным. Степан уже попался на крючок.

Фэнси посмотрела ему в глаза.

– Что вы имеете в виду?

– Степан впервые в жизни влюбился, – ответил Михаил. – И об этом уже сплетничают.

На лице Фэнси отразилось замешательство.

– Я хочу дать вам совет, – продолжал Михаил. – Пусть он еще немного поболтается на крючке, а потом подсекайте. И он женится.

Фэнси рассмеялась:

– Это несерьезно.

– Я никогда не шучу о сердечных делах.

Михаил проводил ее на место. Синтия Кларк не оставляла руки князя, а на его лице застыла любезная маска.

– Синтия, милая, почему вы всегда ходите в белом? – спросила герцогиня.

Леди Кларк покосилась на Фэнси и ответила вместо дочери:

– Белые платья Синтии символизируют ее непорочность.

– Так Синтия никогда не найдет себе мужа. – Герцогиня покачала головой. – Светлые волосы, бледная кожа и белое платье – она просто сливается с фоном!

Почувствовав язвительный тон герцогини, леди Кларк с дочерью отошли от них – им показалось, что уместнее будет временно присоединиться к другой группе.

Степан посмотрел на Рокси:

– Ваш язычок острее кинжала.

Она улыбнулась, продемонстрировав ямочки на щеках.

– Сочту это за комплимент.

– Мы с сестрами усложним вам жизнь? – спросила Фэнси.

– Вы внесли в нее свежую струю, моя дорогая.

– Но вы не ответили на мой вопрос.

– А твое упрямство напоминает мне вашего отца. – Герцогиня улыбнулась, смягчая упрек. – Милая, я считаю подбор мужей для своих приемных дочерей новым – и надеюсь, краткосрочным – делом.

Фэнси открыла рот, собираясь спорить.

– То же самое я чувствую по отношению к своим трем племянницам, – добавила герцогиня.

Фэнси закрыла рот, откладывая спор на потом.

– Мисс Фламбо, не откажите страждущему.

Фэнси улыбнулась князю Виктору Казанову, принимая его приглашение на танец, и покосилась на Степана, следившего за ней взглядом.

– Я так долго ждал этого момента, – признался Виктор. – А вид сраженного страстью брата меня очень радует.

Фэнси покраснела и положила руку ему на плечо.

– Михаил посоветовал мне дать ему поболтаться на крючке. Странный совет, вы не находите?

– Мы все любим дразнить Степана.

Фэнси усмехнулась. Эти братья Казановы относятся друг к другу как дети: шутят, подначивают…

Кружась по залу в объятиях Виктора, Фэнси заметила, что Степан вальсирует со знойной брюнеткой в красном платье.

Виктор проследил за ее взглядом.

– Леди Элизабет Драммонд. Мечтает, чтобы Степан осчастливил ее вниманием. Она замужем за мужчиной, который годится ей в отцы.

Никогда еще Фэнси не слышала ничего более скандального. На ее нежном лице изобразилось изумление.

– Но не волнуйтесь, Степан никогда и не глянет в сторону замужней женщины, – сказал Виктор. – И любовницы у него нет. Уж такой он праведник.

Когда музыка кончилась, Виктор и Фэнси вернулись на место. Степан тоже, но уже без Элизабет Драммонд. Герцогу Инверари наскучила карточная игра, и он стоял рядом с женой.

– Фэнси? – Отец повернулся к ней и протянул руку. – Окажи мне честь.

Фэнси не знала, как быть. Она опустила взгляд с его лица на протянутую руку. Наступила напряженная тишина.

– Я понимаю твою сдержанность.

Он повернулся и хотел отойти. Действуя интуитивно, Фэнси протянула руку и вложила ее в руку отца. Он сомкнул пальцы и повел дочь на середину зала.

Фэнси положила руку ему на плечо. Ее мечта – потанцевать с отцом на большом балу – сбылась. Они молча вальсировали, пристально глядя друг на друга. Фэнси не знала, что сказать, и совершенно не понимала, почему приняла приглашение. Но все больше убеждалась, что поступила правильно.

– Я мечтал об этой минуте очень долго, – произнес вдруг отец. – И молю Господа, чтобы мои дочери позволили мне провести их по проходу церкви к их мужьям. Хотя и понимаю, что не заслужил такой чести.

Фэнси лукаво улыбнулась ему:

– Прежде чем это случится, нужно найти женихов.

Герцог улыбнулся в ответ.

– За этим дело не станет.

Отец отвел ее обратно на место и поднес ее руку к губам.

– Спасибо, Фэнси. – Он посмотрел на князя: – Вот вам моя дочь, ваша светлость. Берегите ее!

Глава 11

– Я ценю ваше доверие, – сказал Степан, давая понять герцогу, что «скрытое послание» до него дошло. Герцог доверял ему дочь, просил ее оберегать и одобрял их будущий брак.

Степан, улыбаясь, притронулся к руке Фэнси.

– Надеюсь, не откажете? Ведь нас, кажется, благословили…

– У меня нет выбора.

Степан повел ее на середину зала и привлек к себе. Изящно и грациозно он кружил и кружил девушку по залу. Его сверкающие черные глаза притягивали и пленяли.

– Женщины на вас сердиты – вы затмили их. Губы Фэнси изогнулись в улыбке.

– Насколько я понимаю, вы так и не нашли себе работу? Степан рассмеялся, привлекая к себе любопытные взгляды других пар.

– Любить вас – вот работа, которая займет у меня всю жизнь.

Фэнси сбилась с ритма.

– Что вы сказали?

Ах, какую он совершил ошибку!

– Просто фигура речи. Художественный образ.

Фэнси снова расслабилась в его объятиях. Теперь он будет осторожнее. Эта красавица не доверяет аристократам, особенно тем, кто говорит о своей любви, как делал ее отец.

Степан боялся, что она, чего доброго, не примет его предложения. Если бы он только знал, как завоевать ее доверие, любовь непременно пришла бы следом.

– Княжны Роксанна, Наташа и Лили! – объявил дворецкий.

Степан посмотрел на лестницу, где стояли в ночных рубашках три дочери его брата. Их маленькие личики светились от восторга при виде чарующего зрелища – светское общество во всей своей красе.

– Хочу познакомить вас с тремя из моих племянниц. – Степан увлек ее к лестнице.

Фэнси оглянулась. Большинство гостей улыбались. Князь Рудольф и княгиня Саманта уже поднялись по лестнице. Рудольф взял самую младшую на руки, а Саманта сжимала ладошки двух других дочерей.

– Дядя! – воскликнула Лили.

– Мисс Фламбо, позвольте представить вам моих высокородных племянниц – Роксанну, Наташу и Лили, – произнес Степан.

Фэнси улыбнулась девочкам:

– Мне очень приятно с вами познакомиться. Ваш дядя много рассказывал о вас.

Наташа посмотрела на нее.

– Вы похожи на принцессу.

– Дядя сказал, что она не принцесса, – поправила сестру Роксанна.

– Она Золушка! – воскликнула Лили.

Все, включая Фэнси, рассмеялись. Лили зевнула.

– Пожелайте всем спокойной ночи, – велел Рудольф дочерям.

– Мы ни с кем не поздоровались, – сказала Лили. – Как же мы можем прощаться?

Рудольф глянул на жену:

– Это твоя дочь. – И, посмотрев на старших девочек, спросил: – А где няня?

– Мы ее связали, – ответила Роксанна.

– И всунули в рот кляп, – добавила Наташа.

– И спустились по лестнице на цыпочках, – докончила Лили.

Княгиня Саманта глянула на мужа:

– А это – твои дочери.

Наташа повернулась к Степану.

– Ты сказал ей, дядя?

– Нет.

Фэнси зачарованно смотрела, как лицо Степана медленно краснеет. Непонятно, что его так смутило?

– Я же говорила, что все мальчишки глупые, – сказала Роксанна.

– Я хочу танцевать, – заявила Лили.

– Принцесса Лили, – произнес Степан, – окажите мне честь, потанцуйте со мной.

Лили улыбнулась и кивнула, но тут Роксанна вложила свою ручку в руку Степана.

– Глупышка, разве ты не знаешь, что старшие танцуют первыми!

Герцог Инверари глянул на жену:

– Она говорит в точности, как ты.

Герцогиня улыбнулась, сверкнув ямочками на щеках.

– Ну разве Роксанна не прелесть?

Степан вывел шестилетнюю девочку на середину бального зала. Роксанна встала на его ботинки, и вальс начался.

К руке Фэнси кто-то прикоснулся. Она улыбнулась Наташе.

– Дядя хочет сделать из тебя принцессу, – громким шепотом объявила ей девочка.

– Дядя даст мне корону? – уточнила Фэнси.

– Дядя на тебе женится.

– Дядя тебя любит, – поддержала сестру Лили.

Фэнси вспыхнула и оглянулась на взрослых.

– Я… я так не думаю…

– Дядя сказал, что любит тебя, – настаивала Наташа.

– Дядя никогда не врет, – добавила Лили. – А ты его любишь?

Чувствуя, как от смущения горит лицо, Фэнси не знала, что сказать. Вернувшись с Роксанной, Степан избавил ее от необходимости отвечать.

Фэнси смотрела, как князь кружится теперь в танце с Наташей. Сразу видно, что племянницы его обожают, а он обожает их. Из князя получится великолепный отец.

Лили тронула ее за руку.

– Так ты любишь дядю?

– Я… я…

– Она его любит, милая, – протянула княжна Роксанна, копируя интонации своей тезки. – Видишь, она потеряла дар речи.

Лицо Фэнси пылало, а взрослые хохотали над шестилетней девочкой. Что же князь говорил о ней на том чаепитии? Неужели и вправду признался в любви к ней?

Степан вернулся за четырехлетней Лили. Он поднял девочку на руки и закружился с ней в вальсе по всему бальному залу. Лили радостно смеялась, а вместе с ней смеялись и остальные танцующие.

– Пойдемте, девочки, – сказала княгиня Саманта, когда танец кончился. – Пора развязать няню.

Князь Рудольф нес малышку. Четырехлетняя Лили махала ручкой и кричала:

– Спокойной ночи, Золушка!

Фэнси помахала девочке и тут заметила двоих джентльменов, приближавшихся к их группе. Росс Макартур и Дуглас Гордон спасли ее от Сумасшедшего Эдди в тот вечер, когда она пешком шла домой. Девушка прислушивалась к их приветствиям герцогу Инверари и вдруг сообразила, что они какие-то родственники ее отца.

– О, да тут знакомое лицо! – сказал Дуглас Гордон, глядя на Фэнси.

– Рад видеть вас, очаровательная незнакомка, – поздоровался Росс Макартур. – А где ваши сестры?

– Если они хоть вполовину такие же хорошенькие, как вы, – добавил Гордон, – я за себя не отвечаю.

– Фэнси и ее сестры – мои приемные дочери, – сказала шотландцам герцогиня Инверари. – И каждая – красавица.

– Правда? – изумился Гордон.

– Не думаю, что ее светлость будет нас вводить в заблуждение, – сказал Макартур.

– Вы сможете познакомиться с Блисс и Блейз, – предложила герцогиня. – Приходите обедать на следующей неделе.

– О, это замечательно, – сказал Макартур.

– Чудесная мысль, – согласился Гордон.

– Я пришлю вам записку и уточню день. – Герцогиня лукаво улыбнулась, и шотландцы пошли дальше. Она повернулась к мужу: – Магнус, милый, напомни мне об этих двоих, когда будем обсуждать претендентов в мужья.

– Я надеялся получше познакомиться со своими дочерьми до того, как ты объявишь большую охоту, – сказал герцог со смехом. – Пожалуй, пора оттачивать мое умение сватать.

– Я и не знала, что ты им обладаешь, – отозвалась его жена.

Фэнси подавила смешок и посмотрела на князя. Похоже, замечание герцогини его тоже развеселило. Но не довольно ли перебрасываться шутками?

Степан взял девушку под руку и увлек за собой.

– Не откажусь от бокала шампанского, – признался он и повел Фэнси в комнату с накрытым столом. – Шампанского или воду с лимоном?

– Шампанского, разумеется.

Степан вскинул брови.

– А что мы празднуем?

Она смотрела на него с совершенно невинным лицом.

– Ничего особенного, ваша светлость.

– О чем вы беседовали с моими племянницами? – поинтересовался Степан, протягивая ей наполненный фужер.

– О чаепитиях. – Фэнси уклончиво улыбнулась, но ее порозовевшие щеки заставили его задуматься.

Степан не сомневался, что племянницы разговаривали о чаепитиях, но догадывался, что этим беседа не ограничилась. Улыбка певчей птички заставляла его почувствовать себя неловко. Она знала его секрет и словно подзадоривала начать расспрашивать.

Они ушли с бала до того, как подали ужин.

Удобно расположившись в карете, Степан положил руку на спинку сиденья. Он рассматривал изящный профиль Фэнси, наслаждаясь ароматом амбры, розы и женской чувственности. Глядя на нее, никто бы не догадался, какая она бывает упрямая и вздорная, но князь дорожил каждым мгновением, проведенным в ее обществе. Если они поженятся, будет ли он чувствовать то же самое через десять, через двадцать лет?

Когда они доехали до Сохо-сквер, Степан выбрался из кареты и помог выйти Фэнси. Он махнул Гарри, обнял девушку за плечи и повел к парадной двери.

– Что вы намереваетесь делать? – спросила Фэнси.

– Думаю снова заночевать здесь. – Она открыла рот, собираясь протестовать, но Степан поспешно добавил: – Кто-то подбросил вам обезглавленные розы. Я не желаю рисковать вашим здоровьем и жизнью.

Князь отпер дверь и вслед за Фэнси поднялся на второй этаж. Около спальни девушки он поднес ее руку к губам, поцеловал ладонь, а потом наклонился и запечатлел поцелуй у нее на губах.

Больше всего на свете он хотел заняться с ней любовью, раздеть, ощутить упругое девичье тело, прижаться к нему. Но Степан не хотел пугать Фэнси, утратить ее доверие, поэтому изо всех сил держал себя в руках.

Фэнси смотрела на него своими дивными фиалковыми глазами. И неожиданно спросила:

– Вы меня любите?

Теперь Степан знал, о чем болтали его племянницы. Он провел пальцем по нежной, как лепесток розы, щеке.

– А вы хотите этого?

– Не знаю.

Он погладил ее волосы.

– Когда поймете, спросите меня еще раз.

Оставив ее, Степан пошел в комнату, в которой спал предыдущей ночью. Он разделся до ярко-синих шелковых подштанников и немного приоткрыл окно, а потом лег на кровать, положив руки под голову.

Его певчая птичка – темпераментная плутовка, но он любит ее. И отношения развиваются скорее всего в правильном направлении. Главное – не форсировать события. Он сорвет плод, когда тот созреет.

Степан зацеловал бы ее до потери сознания, не будь она так против его ночевок здесь. И как бы там ни было, он не перестанет охранять Фэнси, даже если она велит ему убираться прочь из ее дома.

На следующее утро Степан оделся и спустился вниз. Он слышал, как Фэнси напевает что-то себе под нос, пока готовит завтрак. Аромат кофе кружил голову.

Они вели себя как обычная супружеская пара. И ему это очень нравилось.

Князь открыл дверь, чтобы убедиться, не подбросил ли кто-нибудь ночью очередной угрожающий подарок, и помахал рукой кучеру, вернувшемуся, чтобы отвезти его домой.

Очевидно, это Гарри положил на порог утреннюю «Таймс», открыв газету на третьей странице, на колонке светских новостей.

Пройдя через гостиную в столовую, Степан сел у стола и прочел:

Одного из наиболее высокопоставленных иностранцев в Лондоне заметили вчера утром, когда сей джентльмен покидал дом некоей оперной певицы.

Услышав, что «некая оперная певица» несет завтрак в столовую, Степан отложил газету в сторону и приветствовал девушку улыбкой.

Фэнси поставила поднос с завтраком на стол.

– Вы опять заняли мое место.

– Я гость, вы не забыли?

– Вы больше походите на жильца, забывшего заплатить за постой.

Степан рассмеялся:

– Ваше остроумие соперничает только с вашей красотой.

Губы Фэнси дернулись, когда она услышала этот комплимент.

– Ну, сегодня-то вы пойдете на поиски работы?

– Я намеревался посетить деловую встречу в доме вашего батюшки, – ответил Степан. – А потом буду в полном вашем распоряжении до оперного представления во вторник.

– Вы мой защитник или тюремщик?

Степан отхлебнул кофе.

– Вы варите его лучше всех.

– Не советую привыкать к его вкусу. – Взгляд Фэнси упал на газету. – Это «Таймс»?

– Гарри оставил на пороге, – сказал Степан. – Но там ничего интересного.

Фэнси схватила газету и развернула ее на третьей странице.

– Будь проклят этот репортер! – воскликнула она.

– Не стоит тревожиться из-за сплетен, – успокоил ее Степан. – Я женюсь на вас и спасу вашу репутацию.

Фэнси уставилась на него долгим взглядом.

– Если этот репортер видел, как вы выходите из моего дома на заре, он мог увидеть и того, кто оставил на пороге обезглавленные розы, как по-вашему?

С лица Степана сошла улыбка. Оно стало озабоченным.

– Не исключено. Я попытаюсь проверить.

Рейвен стояла в отцовском саду и смотрела на Паддлза, искавшего подходящее место для своих собачьих делишек. Они с сестрами менялись, чтобы каждые два часа выводить мастифа на прогулку и не сердить герцогиню.

Сад представлял собой настоящий оазис покоя и безмятежности – деревья в цвету, темно-зеленые кусты и весенние цветы. Высоко вверху в синем небе проплывали пушистые облака.

Закрыв глаза, Рейвен вдохнула полной грудью цветочный аромат и позвала собаку:

– Пойдем, Паддлз.

Мастиф помчался по саду. Рейвен открыла глаза и пошла вслед за псом в дом.

Дворецкий герцога стоял в холле. Мастиф промчался мимо него и исчез из виду.

Кто-то постучал в дверь. Тинкер пошел открывать. Рейвен остановилась, услышав голос Александра Боулда:

– Я хочу поговорить с Рейвен Фламбо.

– Не знаю, принимает ли она посетителей. – Тинкер глянул на девушку. Она кивнула, дворецкий открыл дверь и впустил гостя. – Леди согласна вас принять.

В холл вошел Александр с невысоким мужчиной средних лет. Рейвен бесстрастно смотрела, как он улыбается, – этому трюку она научилась у герцогини.

– Чем я могу вам помочь?

Александр показал на своего спутника:

– Барни тоже помогает констеблю Блэку.

Рейвен перевела взгляд на него:

– Рада познакомиться, Барни.

– Констебль Блэк просит тебя о встрече в моем доме. Завтра, – произнес Александр.

Рейвен выгнула черную бровь.

– У него появилась версия?

– Амадеус считает, что ты можешь помочь нам в расследовании, – с трудом выговорил Александр.

Так-так-так. Ее фокус-покус поможет раскрыть преступление? Как приятно видеть, что Александру пришлось проглотить свои слова и перестать презирать ее.

Рейвен коварно улыбнулась – еще один трюк, перенятый у герцогини, – и приложила палец к губам, словно обдумывая эту просьбу. Она просто наслаждалась раздраженным лицом Александра.

– И во сколько?

– В два часа подойдет?

Рейвен склонила голову, как королева, оказывающая благосклонность своему придворному.

– Хорошо, в два часа.

Александр посмотрел на нее долгим взглядом и вышел из дома. Его спутник улыбнулся девушке и дворецкому.

– Красивое место, – сказал Барни.

– Нам тут нравится, – протянул дворецкий.

Рейвен повернулась к лестнице. Она очень надеялась, что остаток дня будет таким же приятным, как эти последние несколько минут.

Ее остановил голос дворецкого:

– Вы быстро учитесь, мисс Рейвен.

Она обернулась.

– Учусь чему?

– Самому надежному способу мучить мужчин.

– Герцогиня предложила своим приемным дочерям ускоренный курс.

– Ее милость – непревзойденный знаток таких стратегий.

Рейвен рассмеялась и поспешила на третий этаж. Она постояла у двери Белл, не зная, стучаться или нет, но тут услышала рыдания сестры. Белл придется исцелять себя самостоятельно, тут ей никто не поможет.

Повернувшись, Рейвен едва не налетела на двух других сестер, Блисс и Блейз.

– Спасибо за то, что вывела Паддлза вместо меня, – сказала Блейз. – Он обожает ходить с тобой, потому что ты позволяешь ему носиться по саду дольше, чем все остальные.

– Он сам тебе это сказал?

Блейз улыбнулась и кивнула.

– Окажи мне услугу, – попросила Блисс.

– Какую?

Блисс протянула сестре карандаш и листок бумаги:

– Спрячься в кабинете герцога и записывай то, что услышишь на их деловой встрече.

Блейз закатила глаза.

– Наша милая мачеха настаивает, чтобы мы пошли покупать себе более приличные платья.

– Герцогиня пригласила к обеду на следующей неделе двух подходящих, по ее мнению, джентльменов, – добавила Блисс.

Рейвен переводила взгляд с одной сестры на другую.

– Подходящих для чего?

Блисс отдала ей бумагу и карандаш.

– Женихов для нас.

– Горных шотландцев. – Блейз изобразила на лице ужас. – Однако у нас есть план.

Близнецы посмотрели друг на друга и расхохотались.

– Мы придумали, как увезти Фэнси с Сохо-сквер, – сказала Блисс.

– Но нельзя вытравить Сохо-сквер из Фэнси, – закончила Блейз.

Рейвен засмеялась.

– Буду с нетерпением ждать, что из этого получится.

– Казановы скоро придут, – напомнила ей Блисс. – Прячься, пока не поздно.

Рейвен спустилась на второй этаж, подошла к кабинету герцога и постучалась, желая убедиться, что там никого нет. Тишина. Она проскользнула внутрь, прошла в дальний конец комнаты и удобно устроилась в огромном кресле, повернутом спинкой к столу герцога.

Дожидаясь, Рейвен позволила себе подумать об Алексе. Она не могла поверить, что он все же снизошел до обращения к ней за помощью, но волновалась, что эмоции помешают проявиться ее таланту. То, что произошло в ту ночь, до сих пор оскорбляло девушку.

Герцогу Инверари не понравится пикантная газетная сплетня про Фэнси, размышлял князь. Хотя имена и не были названы, Степан не сомневался, что весь Лондон поймет, о каком князе и какой певице шла речь, но никак не мог придумать что-нибудь толковое, чтобы оправдаться.

– Добрый день, – поздоровался Степан с дворецким. – Я опоздал?

– Добрый день, ваша светлость, – поприветствовал его Тинкер. – Ваши братья прибыли несколько минут назад.

Степан помчался вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки, и добрался до кабинета герцога в рекордно короткое время. Он постучался, но вошел внутрь, не дожидаясь ответа.

Герцог Инверари и его сын, а также остальные три брата князя сидели в кожаных креслах вокруг стола герцога. Когда Степан ворвался в кабинет, все пять голов повернулись в его сторону.

– Прошу прошения за опоздание. – Степан подошел к столу и сел в свободное кресло рядом с Михаилом, у окна.

Усмешка Рудольфа предвещала недоброе.

– Маленький братец, его светлость хочет сказать тебе словечко.

– Несколько словечек, – уточнил Михаил.

– Куда больше, чем несколько, – пробормотал Виктор. Степан придал лицу вопросительное выражение:

– Чем я могу помочь, ваша светлость?

Герцог Инверари пристально посмотрел на него и швырнул сложенную пополам газету на стол.

– Объясни это!

Степан глянул на газету.

– А что там?

– Ты ведь и сам хорошо знаешь, что там!

Степан глянул на братьев. Все трое улыбались.

– У нас с Фэнси ничего не было. – Степан не обращал внимания на фырканье братьев. – Поскольку она живет одна, я решил взять на себя ее защиту.

– Но при этом погубил ее репутацию! – прорычал герцог.

– Я собираюсь на ней жениться, – сказал Степан. – Уговорить ее выйти за меня замуж будет непросто, могут уйти месяцы. Вы же знаете, как она «любит» аристократов.

Герцог невольно покраснел. Он знал мнение своей дочери о себе и о людях своего круга.

– А я слышал, что ни одна женщина не может устоять перед любовью князя, – поддразнил брата Рудольф.

Мужчины расхохотались. Все, кроме Степана.

– Твои дочери слишком много болтают, – пожаловался Степан. – Фэнси спросила меня, люблю ли я ее.

– И что ты сказал? – поинтересовался Виктор.

Прежде чем ответить, Степан осушил стакан с виски.

– Спросил, хочет ли она моей любви.

Михаил усмехнулся:

– Хочет?

– Она еще не знает.

– И что ты ответил на это? – спросил маркиз Арджил.

– Сказал, чтобы она снова меня спросила, когда поймет.

Рудольф ухмыльнулся:

– Толковый ответ. Непохоже на тебя.

Степан сделал вид, что не услышал этого.

– Мне нужно, чтобы кто-нибудь из вас поговорил с репортером из «Таймс». Вдруг и он видел убийцу неподалеку от дома сестер Фламбо?

– Что такое? В Сохо появился любитель заглядывать в окна? – заинтересовался Рудольф.

Степан покачал головой.

– Кто-то оставил на пороге дома обезглавленные розы.

– Фэнси угрожает опасность! – воскликнул герцог.

– И это не первая угроза, оставленная на пороге, – добавил Степан. – Если репортер кого-нибудь видел…

– Я с ним поговорю, – пообещал Рудольф.

– Я тоже могу, – предложил Виктор.

– Вы оба любите угрожать людям, если вам нужно чего-нибудь от них добиться, – сказал Михаил. – С ним буду говорить я.

Рудольф усмехнулся:

– Значит, с репортером мы будем беседовать втроем.

– Это наверняка поможет ему успокоиться, – хмыкнул Степан.

Разговор вернулся к деловым вопросам.

– Наш пивной картель с Джинджер Эванс приносит неплохой доход, – начал Виктор.

– Ты хотел сказать – с Джинджер Блэк, – поправил его Степан. – Она вышла замуж за констебля.

Виктор посмотрел на него:

– Компания «Эванс-Смит» принадлежит только Регине и Джинджер.

Михаил встал, чтобы размять ноги, подошел к окну и выглянул в сад. Степан встал рядом, пока Рудольф рассказывал о других совместных предприятиях.

– Эта чертова компания «Семь голубок» продолжает сбивать наши цены, – заметил герцог Инверари.

– Брат, я думал, ты поговоришь с владельцами «Семи голубок» и убедишь их прекратить этот самоубийственный заговор, – напомнил Рудольф Степану.

Степан посмотрел на компаньонов и пожал плечами.

– Говорил. Шестеро согласились прекратить эту чушь, а вот седьмой твердо намерен разорить герцога.

Магнус Кемпбелл грохнул кулаком по столу.

– Я хочу знать имя этого ублюдка!

– Мне правда жаль, ваша светлость, но я дал слово.

Тут Михаил спросил его:

– Это одна из дочерей Инверари?

Степан тоже выглянул в сад.

– Белл Фламбо.

Михаил оглянулся на герцога.

– Ваша дочь кажется такой печальной и одинокой…

Герцог Инверари встал с кресла и подошел к окну.

– Из-за этого проклятого шрама Белл потеряла поклонника. Даже Рокси не может ее подбодрить. Белл отказывается видеться с людьми и даже не берет карманные деньги. Она говорит, деньги ей не нужны, потому что она никуда не ходит.

Мужчины подавленно молчали. Если женщина отказывается от денег, значит, у нее действительно серьезные переживания.

– Белл – красавица, – сказал Степан, – но этот шрам на щеке врезался ей в душу.

Михаил тронул брата за плечо и обернулся к герцогу. Его слова ошеломили всех:

– Моей дочери нужна мать, а все женщины, которых я встречал до сих пор, для этого не подходят. Я женюсь на ней.

Герцог Инверари пораженно смотрел на него:

– Вы хотите жениться на Белл?

– Михаил не из тех, кто шутит насчет брака, – заверил Степан герцога. – Он не играет чувствами людей.

Герцог Инверари кивнул:

– Я поговорю с Белл насчет вашего предложения.

– Нет!

Рейвен увидела, как все мужчины обернулись в ее сторону. Судя по лицам, она застала их врасплох. Девушка подумала о Блисс, но тут уж ничего не поделать. Белл нуждается в ее помощи больше, чем Блисс.

Герцог подошел к ней с растерянной улыбкой.

– А что ты здесь делаешь?

Рейвен лучезарно улыбнулась отцу.

– Я подслушивала и делала кое-какие пометки для Блисс.

Князь Степан расхохотался, привлекая внимание остальных.

– Ваша светлость, позвольте представить вам одного из совладельцев компании «Семь голубок».

Герцог взглянул на Рейвен.

– Мои дочери и есть мои деловые соперники?

Девушка пожала плечами и кивнула.

– Прошу прощения, что наша деятельность приносила вам убытки.

Отец обнял ее за плечи и повел к креслу возле своего стола, а потом сел сам.

– Начни с самого начала и расскажи мне все.

Рейвен облизнула пересохшие от волнения губы. Она по очереди посмотрела на мужчин – похоже, те ничуть не удивились, что женщины владеют бизнесом, и это поразило ее.

– Фэнси на вас сердится, – сказала отцу Рейвен. – И решила, что в отместку разорит вас – это будет ее кара.

– Я знаю, что Фэнси сердится, – произнес герцог, – но не могу понять, каким образом семь моих дочерей сумели основать доходное дело.

– Блисс – математический гений, – объяснила Рейвен. – Она изучает товарные сделки и все такое, а потом решает, куда вложить деньги, чтобы они принесли нам наибольший доход.

– Блисс напоминает мне Джинджер Эванс, – заметил Степан.

– Но откуда вы взяли деньги, чтобы начать дело? – спросил князь Рудольф.

Рейвен посмотрела сначала на него, а потом на отца.

– Мы вкладывали деньги, которые выиграли на скачках.

– На каких скачках?! – воскликнул герцог.

– Я все расскажу, – заверила его Рейвен, – но вы должны пообещать мне, что никого не накажете.

Отец внимательно посмотрел на нее.

– Я не вступаю в сделки со своими детьми. Рассказывай, а уж мне решать, заслуживает ли кто-нибудь наказания.

Рейвен понадеялась, что сестры, в особенности Фэнси, ее простят.

– Блейз разговаривает с животными, – девушка проигнорировала смешки мужчин, – и знает, что они думают и чувствуют. Блисс и Блейз одевались как юноши, и Алекс…

– Алекс? – перебил ее отец.

– Александр Боулд.

– Маркиз Базилдон?

– Да.

– Что вы такое говорите? – спросил князь Степан. – Боулд – ваш сосед и работает с констеблем Блэком.

– Это правда, – согласилась Рейвен. – Но Александр Боулд к тому же внук герцога Эссекса, только Алекс не желает признавать эту родственную связь.

– Продолжай, – велел отец.

– Алекс, Блисс и Блейз шли на скачки чистокровных лошадей и общались там с животными. Блейз проходила через конюшни и разговаривала с лошадьми, потом рассказывала Алексу, кто из них выиграет скачку, а Блисс решала, сколько денег ставить.

– Еще что-нибудь?

– Алекс делал ставки, лошади бежали, а мы получали свой выигрыш. – Рейвен еще раз лучезарно улыбнулась отцу. – Потом Фэнси собирала совещание, а Блисс объясняла, куда лучше всего вкладывать деньги. А после деловой части Фэнси выдавала нам «на булавки».

Мужчины захохотали. Даже ее отец улыбнулся. Может, никого и не накажут.

Герцог Инверари откинулся на спинку кресла.

– Блейз хоть раз поставила на проигравшую лошадь?

Рейвен покачала головой:

– Она всегда выбирает победителя.

Герцог посмотрел на сына и остальных князей.

– Думаю, в этом году Блейз будет ходить на скачки со мной.

– Я бы с удовольствием к вам присоединился, – сказал князь Рудольф.

– Разумеется. Я буду рад.

Князь Степан снова обратился к Рейвен:

– Так что вы имеете против предложения Михаила?

– Я лично ничего, – ответила Рейвен. – Но Белл ни за что не согласится, если вы подойдете к этому необдуманно. – Она посмотрела на Михаила. – Если она решит, что вы ее просто пожалели, она вам откажет.

– Тогда я познакомлюсь с ней случайно, – сказал Михаил.

– Белл не принимает посетителей, – напомнила ему Рейвен.

– У моей жены есть коттедж с той стороны Примроуз-Хилл, – вспомнил герцог. – Рокси уговорит ее погостить там несколько дней.

– Белл решит, что его светлость ее жалеет, – снова сказала Рейвен. – Нужно как-то убедить сестру, что он любит ее, несмотря на шрам.

– Я притворюсь простолюдином, на которого напали грабители, – предложил Михаил. – Сделаю вид, что временно ослеп и потерял память. И буду умолять ее помочь мне.

– Это может сработать, – произнесла Рейвен. – Но как доказать, что вас ограбили?

– Мы с радостью его поколотим, – заявил Рудольф. – Получит несколько неплохих синяков.

– Да, это дельная мысль, – повторила Рейвен. – Осталась одна проблема – Фэнси.

– Я увезу Фэнси из Лондона, в поместье Рудольфа на Сарк-Айленд, – предложил Степан. – Тогда никто не помешает плану Михаила, а Фэнси будет в безопасности.

– Моя сестра не поедет добровольно, – вздохнула Рейвен. – Я знаю травы, которые ее усыпят. Только придумайте, как дать ей отвар.

– Когда вернетесь в Лондон, ты должен будешь на ней жениться, – предупредил герцог Степана.

Князь улыбнулся своему будущему тестю:

– Можете объявлять о нашей помолвке сразу же, как только мы отплывем. – И посмотрел на Рейвен. – Ваша светлость, вы знаете, что ваша дочь может передвигать предметы силой мысли? Покажите нам, пожалуйста.

Эта идея Рейвен не понравилась.

– Я не участвую в подобных представлениях. – Она перевела взгляд на стакан с виски, стоявший на столе перед Степаном. Стакан внезапно опрокинулся на бок, и его содержимое выплеснулось на колени князю.

Степан вскочил с кресла, но слишком поздно – его брюки уже насквозь пропитались виски. Рейвен поймала его взгляд.

– Ой, я случайно…

Глава 12

То, чего он так добивался, стало досягаемо. Еще чуть-чуть, и предмет его вожделения окажется у него в руках.

Довольный событиями дня, Степан вошел в пустую ложу оперного театра во время второго акта. Он вытянул длинные ноги и расслабился, дожидаясь окончания спектакля.

Степан привез Фэнси в театр и вернулся в дом сестер Фламбо. Воспользовавшись своим ключом, он вошел в дом и упаковал ее вещи, в том числе рогатку и шарики. Фэнси простит его, если вещи будут с ней.

Она так восхитительно предсказуема! И этим можно воспользоваться. План должен сработать.

Степан пригласит ее в свое загородное поместье. Конечно, она откажется. И тогда он предложит поужинать у него дома. Это предложение она примет, потому что от одного уже откажется.

Когда опустился занавес, Степан спустился по лестнице в фойе. По дороге он поговорил с несколькими знакомыми, давая Фэнси возможность смыть грим и переодеться.

– Ваша светлость! – окликнул его женский голос.

Голос принадлежал леди Кларк, а это значит, что и леди Синтия рядом с матерью. Степан выдавил улыбку.

– Рад вас видеть.

– Я не заметила вас во время антракта, – сказала леди Кларк.

– Я пришел позже.

– Вы придете сегодня вечером к Рэндольфам? – спросила леди Кларк.

– К сожалению, нет.

Дочери ответ не понравился – ее нетерпеливая улыбка сделалась натянутой.

– Но мы увидим вас завтра у лорда Уилкинса? – продолжала леди Кларк.

– Туда я собираюсь.

– Один? – спросила Синтия.

– Я мужчина неженатый, – уклончиво ответил Степан. – Вы прибережете для меня танец?

Синтия кокетливо улыбнулась:

– Да, ваша светлость, один танец за вами.

Степан пошел дальше, надеясь увидеть директора Бишопа. Нужно его предупредить, что Фэнси на несколько недель уезжает. И тут заметил, что в его сторону направляется неприятная парочка.

Вероника Уинтроп и Элизабет Драммонд. Очевидно, они объединились, чтобы поймать его в ловушку.

Рыжеволосая Вероника откинула с лица локон.

– Степан, вы собираетесь…

– У меня уже есть договоренность на сегодняшний вечер, – перебил он ее. – Увидимся завтра у Уилкинсов.

– А со мной вы тоже увидитесь у Уилкинсов? – спросила Элизабет голосом, более нежным, чем шелк.

Степан опустил взгляд на ее откровенный вырез.

– Элизабет, вас я вижу прямо сейчас.

Знойная брюнетка гортанно рассмеялась. Эта женщина весьма привлекательна, но он никогда не путался с чужими женами.

– Леди, надеюсь, вы меня извините, мне нужно поговорить с директором Бишопом.

Степану вовсе не хотелось, чтобы репортер «Таймс» написал сплетню о его болтовне с замужними женщинами. Ничто не должно расстраивать Фэнси.

– Бишоп! – Степан пожал директору руку. – Я увожу Фэнси на пару недель.

Директор оперы не пришел в восторг.

– Со всем моим уважением, ваша светлость, но нельзя ли отложить это путешествие до закрытия сезона?

– Кто-то угрожал Фэнси, – объяснил Степан. – Думаю, лучше всего на какое-то время увезти ее из города.

– Понимаю.

– А когда мы вернемся, – добавил князь, – я на ней женюсь.

Если директор и удивился, то никак этого не показал.

– Фэнси мне не говорила.

– Она еще не знает.

Бишоп рассмеялся.

– Но она вернется в оперу?

Степан пожал плечами.

– Мы поговорим с ней об этом, когда она примет мое предложение.

– Грешно, если такой дивный голос будет пропадать втуне, – сказал директор. – Поверьте, я еще не встречал певицы, которая имела бы такой грандиозный успех у зрителей.

– Насколько я знаю, ее младшая сестра тоже поет.

Бишоп просветлел лицом.

– Я подумаю об этом.

– Герцог Инверари перевез своих дочерей на Парк-лейн, – предупредил Степан. – Вам потребуется его разрешение.

Князь попрощался с директором и пошел сквозь опустевший театр за кулисы. Внезапно из гримерной примадонны выскочила ее обезьянка.

Смеясь, Степан взял ее на руки.

– Как поживаете, мисс Гигглз?

Обезьянка закрыла уши, глаза и рот.

– Хорошая девочка, – похвалил ее Степан и передал обезьянку мужу примадонны. – Мисс Гигглз пора выучить новый трюк.

Себастьян Таннер улыбнулся:

– Я то и дело твержу об этом Пэтрис, ваша светлость.

Добравшись до гримерки Фэнси, Степан открыл дверь, не постучавшись. Фэнси обернулась и расцвела улыбкой.

Его певчая птичка представляла собой живую картину страсти и ранимости. Лицо сердечком, чувственные губы и обезоруживающие фиалковые глаза, обрамленные черными ресницами, сошлись в идеальной симметрии, создав завораживающую красоту.

Степан любил ее. В этом он не сомневался. Она пробуждала в нем столько нежных чувств!

Она принадлежит ему. Он принадлежит ей.

Осталось только убедить в этом ее.

– Вы готовы? – спросил Степан, улыбнувшись в ответ.

Фэнси поднялась с табурета.

– Готова к чему?

– Поскольку ваше следующее представление только во вторник, – сказал ей Степан, – я подумал, что мы можем провести эти выходные в моем загородном поместье.

– Вряд ли.

Степан сделал вид, что очень разочарован.

– Но вы хотя бы поужинаете со мной? Я приказал своему повару, чтобы сегодня превзошел себя.

– Вот это чудесно!

Довольный собой, Степан усмехнулся. Очевидно, лучший способ справляться с его певчей птичкой – всегда предлагать ей выбор: что-то неприемлемое и то, чего он от нее на самом деле хочет.

Через полчаса карета князя остановилось перед его домом. Первым из нее выбрался Степан и помог выйти Фэнси. Боунс открыл дверь раньше, чем они к ней подошли.

– Добрый вечер, ваша светлость, – приветствовал их дворецкий. – И вам добрый вечер, мисс Фламбо.

Фэнси улыбнулась дворецкому:

– Добрый вечер, Боунс.

– Феликс приготовил великолепный ужин, – сказал Боунс. – Я подам его прямо сейчас, ваша светлость.

Усадив девушку, Степан сел во главе стола. Она рассматривала комнату, и князь пытался увидеть столовую ее глазами.

За большой стол красного дерева могли сесть двадцать человек. Над ним висела сверкающая люстра, на столе дожидались гостей тонкий фарфор и хрустальные бокалы.

Боунс разложил кушанья и вышел. Как и было обещано, Феликс приготовил превосходный ужин – овощное суфле, ветчина и тосты.

– Как хорошо, что нет этой омерзительной икры! – сказала Фэнси. Степан улыбнулся. – Ведь теперь я гостья, ваша светлость, так почему же вы не предложили мне сесть во главе стола?

– Я уже говорил, как сильно восхищаюсь вашим остроумием?

– Неоднократно. – Фэнси положила ветчину на треугольный тост. – Вы напоминаете о моем остроумии всякий раз, когда хотите избежать ответа на вопрос.

Степан обошел и это замечание, спросив:

– Не откажетесь выпить со мной бокал вина?

– Что-то не хочется, – отрезала Фэнси.

– Вам не придется петь до самого вторника! – уговаривал ее князь. – Отчего же не пригубить немного превосходного вина?

– Уговорили, – согласилась Фэнси. – Как прошла ваша деловая встреча?

Степан подошел к буфету, чтобы наполнить бокалы.

– Ваш отец очень озабочен компанией «Семь голубок».

– Он может позволить себе потерять несколько монет, – пожала плечами Фэнси. – Это доставит мне удовольствие.

Степан вылил снотворное зелье в бокал, перемешал вино, вернулся к столу и подал хрустальный бокал девушке.

– Вы такая норовистая певчая птичка! Должно быть, в вашем роду была когда-то коварная ворона.

– Спасибо за комплимент. – Фэнси приподняла бокал и сделала глоток.

– Как прошел спектакль? – поинтересовался Степан.

– Пэтрис вела себя не так враждебно.

– Может быть, вы заблуждались на ее счет? – Степан допил свой бокал.

Фэнси тоже выпила.

– Нет, я правильно оцениваю примадонну. – Она зевнула и хихикнула. – Вино превосходное. Наверное, я выпью еще бокал.

– Хватит и одного, принцесса.

Фэнси снова зевнула.

– Как я сегодня устала!

– У вас выдалась нелегкая неделя. – Степан взял девушку за руку и помог встать. – Идите сюда. – Он посадил ее к себе на колени и обнял. – Положите голову мне на плечо.

Фэнси закрыла глаза и уютно прижалась к Степану.

– Из вас получилась удобная подушка, ваша свет… – И заснула.

Удалось!

Степан подхватил ее на руки, встал и вышел из столовой. Дворецкий уже ждал в коридоре.

– Гарри подогнал карету?

– Да, ваша светлость.

Боунс шел рядом с князем, открывая двери. Они срезали путь, пройдя через сад, и вышли в переулок позади особняка, где их дожидались Феликс и Борис.

Степан ухмыльнулся, заметив угрюмое лицо дворецкого.

– Что тебя так беспокоит?

Боунс покачал головой.

– Пусть Господь смилостивится над вами, когда леди проснется.

– Пошли, Паддлз!

Рейвен открыла дверь, впуская мастифа, и вошла в дом вслед за ним. Необходимость то и дело выводить пса в сад начинала нервировать. Оказывая любезность и меняясь с сестрами, Рейвен постепенно сделалась единственной ответственной за мастифа, и вот опять пообещала сестре заменять ее целую неделю.

София умела прочитывать эмоции других людей по цвету их ауры, поэтому Рейвен попросила сестру сопровождать ее на Сохо-сквер. Ей нужна была дружеская поддержка, но и хотелось знать, что движет Александром и констеблем. Если она узнает, что они чувствуют, то поймет и то, что они думают. Во всяком случае, Рейвен на это надеялась.

Сестра дожидалась ее в коридоре, болтая с Тинкером.

– Пойдем, София.

София улыбнулась дворецкому.

Сестры вышли на улицу и направились на восток по Аппер-Брук-стрит, а оттуда свернули на Риджент-стрит. Сохо-сквер находилась примерно в миле от Парк-лейн. Место было неплохое, но уступало Парк-лейн в роскоши и респектабельности.

Этот весенний день был словно создан для прогулок – воздух достаточно прогрелся, небо ласкало глаз синевой.

Но эта идиллия не успокаивала Рейвен. Если сегодня у нее ничего не получится, ей больше никто никогда не поверит.

– Успокойся.

– Я спокойна.

– Меня не обманешь, – сказала София. – Темно-красные крапинки в твоей ауре указывают на тревогу.

Рейвен искоса посмотрела на сестру.

– Я пригласила тебя, чтобы узнать, что чувствуют другие.

София сделала вид, что не услышала.

– Без Фэнси жизнь кажется уже не такой, как раньше. Зайдем потом к ней?

– Фэнси мы не застанем, – ответила Рейвен. – У них с князем Степаном на сегодня свои планы.

Сестры добрались до Сохо-сквер и направились прямо в дом Боулда. Обе с тоской посмотрели на свой старый дом – жизнь там казалась давним прошлым.

На стук ответила Женевьева Стовер. Похоже, Женевьева теперь проводит все свободное время с Александром.

А вот это Рейвен упустила из виду. Она покраснела от замешательства и смятения и подумала, не признался ли уже Алекс ей в любви. Рейвен понадеялась, что это не помешает ей сосредоточиться.

Женевьева широко распахнула дверь.

– Алекс и констебль ждут вас.

Рейвен вошла в дом Боулда. Сестра шла следом. Рейвен совсем не нравилось, что ее приглашают войти в особняк, который она всегда считала своим вторым домом.

– Вы помните Софию? – произнесла Рейвен, глянув на сестру.

Та уставилась на Женевьеву со странным выражением. Рейвен не могла понять, в чем дело. София быстро взяла себя в руки.

– Рада снова с вами встретиться.

– Как дела у Белл? – спросила Женевьева.

– Она поправляется, – ответила Рейвен. – Сейчас уехала отдыхать в загородное поместье отца.

– Спасибо, что поинтересовались, – добавила София.

– Кто-нибудь из вас поет? – спросила Женевьева, шагая перед ними по коридору в сторону гостиной.

– Я рисую, – ответила София.

– А вы, Рейвен?

– У меня нет талантов.

Она отметила, что Женевьева ведет себя как хозяйка дома. Рейвен все сильнее падала духом. Если это правда, то ей никогда не добиться любви Александра.

Женевьева остановилась у двери в гостиную.

– Принести вам кофе или чай?

– Нет, спасибо.

Женевьева направилась в сторону кухни, оставив их на пороге гостиной.

– Похоже, она чувствует себя здесь как дома, – прошептала София, не отрывая взгляда от Женевьевы.

Рейвен сердито посмотрела на сестру. София тронула ее за руку.

– Выйдешь из себя – утратишь дар.

Рейвен несколько раз глубоко вздохнула.

– Теперь мои цвета улучшились?

– Красное исчезло, – обнадежила ее София, – золотое сверкает как солнышко, а белое просто лучезарно.

Рейвен и София вошли в гостиную без стука. Александр и констебль Блэк встали. Констебль, одетый во все черное, казался человеком деловым и серьезным.

– Констебль Блэк, прошу познакомиться с Рейвен и Софией Фламбо, – представил их Александр.

Рейвен посмотрела на констебля:

– Надеюсь, вы не против, что София пришла со мной?

– Напротив, очень рад, – ответил Амадеус Блэк. – У вас такие же таланты, как у Рейвен?

– Немного.

– Прошу вас, садитесь, – пригласил Александр.

Рейвен опустилась на диван, думая, что до сих пор ей не требовалось приглашения сесть в доме Боулда. София разместилась рядом.

– Алекс рассказал мне о ваших видениях, – произнес констебль, – а Фэнси утверждает, что прикосновение к предметам усиливает ваш дар.

– Это правда. – Рейвен покосилась на Александра, стоявшего со скептическим видом.

– А как вы проникаете в суть вещей? – спросил констебль.

Рейвен перевела на него взгляд сверкающих глаз.

– Это трудно объяснить. Мы же не задумываемся, как и почему дышим воздухом.

Амадеус Блэк кивнул:

– Я понимаю, что вы имеете в виду.

– Ты понимаешь? – Александр не сумел удержаться от недоверчивой нотки в голосе.

– Талант – это от Бога, – ответил констебль. – Как объяснить, откуда он взялся?

Александр открыл рот, собираясь возразить.

– Ты веришь в Бога? – неожиданно спросил у него Блэк.

– Конечно, верю.

– А откуда ты знаешь, что он там есть? Ты его никогда не видел.

– Я знаю, потому что знаю.

– Вот именно.

Александр посмотрел на Рейвен. Она благодарно улыбнулась.

– Я принес с собой несколько предметов, взятых с разных мест преступления, – произнес констебль, – и буду очень благодарен, если вы мне что-нибудь скажете про них.

Рейвен протянула руку:

– Дайте что-нибудь.

Блэк протянул ей стеклянную посудину с засохшими и увядшими лепестками роз.

– Лепестки, покрывавшие тело, были свежими, когда мы их нашли.

Рейвен открыла склянку и вытряхнула на колени несколько лепестков. Закрыв глаза, она расслабилась и прикоснулась к лепесткам кончиками пальцев.

Она ждала, ждала и ждала. Ничего. Если у нее не получится, Александр уже никогда не даст ей забыть об этом.

К руке прикоснулась София.

– Расслабься и впусти образы в свое сознание.

Рейвен сделала несколько глубоких вдохов и заставила себя успокоиться. Но все равно в сознании не возникали ни образы, ни мысли. Она открыла глаза.

– Простите, но…

– Я же говорил – чушь все это, – бросил Александр.

Рейвен проигнорировала оскорбление.

– Эти лепестки – их положили на тело жертвы до смерти или после нее?

– Мне кажется, он убивает их где-то в другом месте, а потом привозит тела туда, где мы их находим, – ответил Блэк. – Если это так, он засыпает их лепестками после смерти.

Рейвен почувствовала облегчение.

– Их души уже покинули этот мир, – объяснила она. – Вот почему у меня ничего не получается.

Александр досадливо посмотрел на нее:

– Неужели ты думаешь, что мы…

– Помолчи, – отрезала Рейвен.

Это его поразило, но рот он закрыл. Блэк подмигнул девушке:

– Его иногда полезно приструнить.

Рейвен взяла следующую вещь – длинную белую перчатку. Едва она успела прикоснуться к ней, как ее охватило сильное волнение. Сжав перчатку обеими руками, Рейвен откинулась на спинку дивана и закрыла глаза.

– Темные волосы, голубые глаза… белые перчатки и розовое платье… актриса, уверенно смотрела в будущее, нуждалась в совете от кого-то знающего… сонная, веки очень тяжелые… уплывает прочь, как лодка без весел в спокойных водах…

Рейвен открыла глаза. Все трое смотрели на нее, у обоих мужчин был удивленный вид.

– Вы точно описали жертву, – подтвердил Амадеус Блэк.

– Но не убийцу, – пробурчал Александр.

– Алекс, ну уймись же наконец. Ты мешаешь, – упрекнула его София.

– Вы упомянули дремотное состояние жертвы, – заметил констебль.

– Она даже не узнала, что ее сердце перестало биться, – откликнулась Рейвен. – Нежное отравление без боли.

Амадеус Блэк помолчал.

– Хотелось бы знать, что…

– Пять капель аква тофана[11] в вино или воду, и безболезненная смерть в течение нескольких часов обеспечена, – сообщила ему Рейвен.

– А что это такое?

– Аква тофана – это смесь мышьяка и белладонны, – объяснила Рейвен. – Вероятно, убийца добавил ее в снотворное зелье.

– Откуда ты это знаешь? – спросил Александр.

Рейвен смерила его ледяным взглядом.

– Я знаю, потому что знаю.

Констебль Блэк расхохотался.

– Вы упомянули какой-то совет.

– Она доверяла убийце и думала, что он каким-то образом может помочь ее карьере.

Амадеус и Александр переглянулись. Только богатый джентльмен мог помочь юной актрисе с карьерой.

– Это последний предмет. – Констебль Блэк протянул Рейвен золотое кольцо с выгравированной на нем буквой «П».

Ужас потек в Рейвен с того места на ладони, где лежало кольцо. Гнетущая тоска охватывала ее все сильнее и сильнее, замораживая тело, и сердце, и душу.

Рейвен посмотрела на констебля:

– Это принадлежит убийце, а не жертве.

Амадеус Блэк подался вперед.

– Расскажите больше, если можете.

Рейвен хотелось отшвырнуть кольцо, но она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза.

– Любит, не любит… высокий худой джентльмен в строгом вечернем костюме… Невысокая полная женщина… лица меняются, сливаются… он похож на нее, она похожа на него…

Рейвен открыла глаза и вернула кольцо.

– Душа его испорчена, иссушена, как лепестки роз.

– Что вы имеете в виду, говоря «он похож на нее, она похожа на него»? – спросил Блэк.

– Я видела смутные черты мужчины и женщины, сливающиеся в одно лицо.

– Ты можешь опознать эти лица? – спросил Александр.

– Нет. – Рейвен покачала головой. – Иногда мои видения… символические.

Александр повернулся к констеблю:

– Как по-твоему, что это значит?

– Я бы сказал, это две ипостаси одного человека, – ответил Амадеус, – но наш свидетель видел мужчину и женщину. – Он глянул на Рейвен: – Вы поможете нам еще?

– Пошлите за мной, – согласилась она, хотя и не очень охотно, – и я приду.

Рейвен и София поднялись, собираясь уходить. Александр и констебль Блэк тоже встали.

– Вы бледны, – заметил констебль. – Могу я довезти вас до Парк-лейн?

Рейвен покачала головой:

– Мне скорее хочется на солнышко.

Девушки вышли из дома Боулда и побрели в сторону Парк-лейн. Какое-то время они молчали.

– Ты выглядишь встревоженной, – сказала Рейвен. – О чем ты думаешь?

София обеспокоенно обернулась к ней:

– У Женевьевы Стовер нет ауры.

Фэнси проснулась, но ей не хотелось открывать глаза. С тех пор как она встретила этого сбивающего ее с толку князя, она никогда так отлично не высыпалась. Поняв, что больше заснуть не получится, Фэнси открыла глаза. Комнату заливал солнечный свет, пожалуй, не за горами полдень.

Фэнси села и тут заметила три вещи. Это не ее комната, на ней до сих пор платье, в котором она была прошлым вечером, а в кресле рядом с кроватью дремлет князь. Но как она сюда попала?

Фэнси ничего не могла вспомнить. Что произошло? Она что, наверху в особняке князя?

Комната была богато обставлена, мебель и ткани выдержаны в розовых, золотых и белых тонах, окна высокие, сводчатые.

Фэнси встала с постели, взглянула на дремлющего князя и прошла через всю комнату, чтобы посмотреть в окно.

Зеленые лужайки и живые изгороди, клумбы первых весенних цветов пастельных оттенков. Вдали виднелся ряд деревьев, стоявших как безмолвные стражи. А за деревьями сливались воедино небо и вода, и то, и другое поразительно синего цвета.

Значит, она не в Лондоне. Где же тогда?

– Вам нравится пейзаж?

Фэнси резко обернулась.

– Где я?

– В поместье Рудольфа на Сарк-Айленд. – Степан встал с кресла. – Мы прибыли сюда вчера ночью на одном из кораблей братьев Казановых.

– Почему я ничего не помню?

– Я добавил в ваше вино сонного зелья.

– Вы меня опоили и похитили, – возмутилась Фэнси.

– Я вас усыпил и спас, – возразил Степан.

Фэнси прошагала обратно через комнату и выпрямилась перед ним во весь рост.

– Я хочу вернуться домой.

– Готов выполнить любое ваше желание, кроме этого.

Она скривила губы.

– Это возмутительно. Ваша наглость переходит границы.

– Успокойтесь, – сказал Степан, – и попробуйте насладиться несколькими днями покоя.

– Несколькими – это сколько?

– Возможно, две или три недели.

– Это невозможно! – воскликнула Фэнси. – Я должна вернуться в оперу!

– Бишоп в курсе дела. Мы договорились, что вам необходимо на некоторое время покинуть Лондон.

– Да как вы посмели?!

Степан провел пальцем по ее щеке.

– Я уже говорил, как вы восхитительны в гневе?

Фэнси ужасно захотелось укусить его за палец. Этот чертов князь приводит ее в бешенство!

– Я что, ваша пленница?

– Почетная гостья. – Степан снова опустился в кресло. – Сядьте, и я вам все объясню.

Фэнси присела на краешек кровати. Князь не может сказать ничего, чтобы заслужить прощение.

– Как вам известно, у нас с братьями была вчера деловая встреча в доме вашего отца. – Степан подался вперед. – Во время встречи мы обнаружили в комнате вашу самую младшую сестру. Она спряталась в кресле и делала пометки, слушая наши деловые разговоры.

Фэнси не выдержала и улыбнулась.

– Рейвен призналась, что вы пытались разорить своего отца, – продолжал князь.

Фэнси не верила своим ушам. Рейвен не могла…

– Что, мой отец нанял вас, чтобы избавиться от меня и подчинить себе моих сестер?

Степан так долго смотрел на нее, что Фэнси мысленно поежилась. Судя по его лицу, он здорово рассердился.

– Мир не вращается вокруг вашей ненависти к аристократам.

– Я никогда и не говорила, что мир…

– Помолчите, – сурово велел Степан. – И послушайте меня.

Его тон поразил Фэнси. С этой чертой характера обычно любезного князя она еще не сталкивалась.

– Михаил увидел Белл, в одиночестве сидевшую в саду, – сказал Степан. – И решил на ней жениться.

Фэнси изумилась. Ее сестре нужен мужчина, который будет о ней заботиться. Но она ему откажет, если почувствует, что ее просто жалеют.

– Почему ваш брат вздумал на ней жениться?

– Дочери Михаила нужна мать, а ему – жена, чтобы подарить наследника, – ответил Степан. – Леди из высшего общества брату не нравятся. А ваша сестра – красавица, невзирая на шрам.

– Я не понимаю, зачем нужно было похищать меня.

– Вы командуете своими сестрами, как всевластная королева. – Степан улыбнулся, чтобы смягчить сказанное. – Рейвен побоялась, что вы нарушите наши планы касательно Белл. Она и дала мне снотворное.

Фэнси не могла поверить, что Рейвен решила, будто она может поломать будущее счастье Белл. Сестры никогда не жаловались на ее властность. Но откуда ей знать, что они чувствовали? Она не умеет читать мысли. Каждой семье нужен глава, вот она и была главной в семье Фламбо.

– Я не хотел вас обидеть, – осторожно заметил князь.

– Вы меня не обидели. – Фэнси впилась в него взглядом. – Ну и каков план?

– Ваш отец отослал Белл поправляться в коттедж герцогини на дальнем склоне Примроуз-Хилл, – ответил Степан. – Михаил прикинется простолюдином, страдающим от амнезии и временной слепоты.

Фэнси улыбнулась:

– Откуда же у него такие хвори?

– Рудольф и Виктор наставят ему синяков и шишек.

Фэнси вздрогнула. Если Михаил готов позволить братьям избить себя, он и в самом деле достоин женитьбы на ее сестре.

– Ради вашего благополучия я вынужден пропустить все веселье, – добавил Степан.

– А мой отец знает, что вы меня увезли?

– Да. – Князь не собирался рассказывать ей об их собственном предстоящем браке. Как раз сейчас Лондон читает объявление об их помолвке, а герцогиня готовится к свадьбе.

Фэнси изогнула черную бровь.

– Отец так доверяет вам?

– Моя мать будет вашей дуэньей.

– Ваша мать?!

– Моя мать живет здесь. – Степан встал и направился к двери. – Ваши вещи развешаны в гардеробной. Освежитесь и присоединяйтесь к нам за ленчем.

Фэнси посмотрела ему вслед. Она понятия не имела, что думать об этой запутанной истории. Однако возможность познакомиться с его матерью вызывала любопытство девушки.

– Певчая птичка?

Фэнси подняла глаза, и взгляды их схлестнулись.

– Моя мать… нездорова. Пожалуйста, не говорите ничего такого, что может ее расстроить.

– Обещаю.

Глава 13

– Вот она, мама. Женщина, которую я люблю.

Фэнси замерла на пороге зимнего сада и удивленно уставилась на князя. Неужели его племянницы говорили правду? Неужели князь в самом деле любит ее?

Он ее потряс, честно. Разве могла она предвидеть, что князь признается своей матери в любви к ней, Фэнси? Ей даже в голову не приходило, что у него есть мать, хотя, конечно же, она есть у всех. Но ей почему-то казалось, что князь возник из ниоткуда, что у него не было ни прежней жизни, ни детства. Он пребывал в таком качестве всегда.

– Присоединитесь к нам? – Степан улыбался ей, обнимая за плечи женщину средних лет. – Мама ждала целое утро, чтобы познакомиться с вами.

Мать князя оказалась привлекательной женщиной, но черные волосы у нее на висках были пронизаны седыми прядками. И улыбалась она тепло и приветливо, хотя и немного по-детски.

Степан жестом пригласил Фэнси в комнату, и только тогда она шевельнулась и подошла к сыну с матерью.

– Мама, позволь представить тебе Фэнси Фламбо, – произнес Степан. – Фэнси, познакомься с княгиней Элизабет.

– Для меня большая честь познакомиться с вами, ваша светлость.

– Какая очаровательная юная женщина! – Княгиня Элизабет взяла Фэнси за руку, не давая ей присесть в реверансе, и обратилась к сыну: – Ты сделал мудрый выбор, Степан. Я рада, что ты не покинешь этот мир, не познав истинной любви. – Она посмотрела на Фэнси. – Истинная любовь стоит всей той боли, которую она причиняет.

Степан проводил обеих дам к небольшому обеденному столу, установленному в углу комнаты, помог им сесть и сам уселся между ними.

– Я как шип среди двух роз.

Княгиня Элизабет улыбнулась:

– А я больше похожа на увядающий цветок, чем на покрытую росой розу.

Степан поднес руку матери к губам.

– Для меня ты всегда будешь прекрасной розой.

Эта сцена между матерью и сыном заворожила Фэнси. От нежности князя на глаза ее навернулись слезы. Он любит мать так же сильно, как когда-то она любила свою.

В зимнем саду, разделенном на столовую и гостиную, были стеклянные стены, отчего казалось, что они сидят на улице. От настоящей оранжереи он отличался только крышей – не стеклянной, а самой обыкновенной.

В комнату вошел Борис с первым блюдом – супом из устриц. Наливая Фэнси воды с лимоном, он улыбнулся.

– Хорошенькая певчая птичка спать долго, а? – пошутил верзила, имитируя акцент.

– Я и вправду спала очень долго. – Фэнси глянула на князя. – Впрочем, мне помогли.

– Князь Степан – хитрый лис, а?

– Князь скорее волк, чем лис.

Борис гулко расхохотался.

– Я думать, маленькая певчая птичка укротить волк, а? – С этими словами русский вышел из комнаты.

– Обожаю суп из устриц! – воскликнула княгиня Элизабет. Глаза ее радостно сверкали. – А ты, Фэнси?

– Я его очень люблю. – Фэнси улыбнулась матери князя и задумалась. Вероятно, у нее что-то с психикой, слишком уж по-детски прозвучали эти слова для светской леди ее возраста.

– Фэнси поет в опере, – сказал князь матери. – «Таймс» называет ее «Очарование Лондона», потому что такого голоса британцы не слышали никогда.

– Как интересно! – Княгиня Элизабет посмотрела на девушку. – Я всегда любила оперу, но уже много лет не слушала.

– Я спою для вас попозже, если хотите.

Княгиня Элизабет засмеялась и захлопала в ладоши.

– О, я очень, очень хочу! А ты, Степан?

Князь похлопал мать по руке.

– Я получу не меньше удовольствия.

Фэнси перевела взгляд с матери на сына. В темных глазах князя блестели слезы, так он радовался счастью матери, которая просто услышит оперную арию.

Неужели она заблуждалась насчет аристократов, во всяком случае, насчет этого? Он сильно любит свою мать. Она ошибочно судила о князе, исходя из его богатства и титула. Может, это ей свойственен снобизм, который она приписывала ему?

Вернулся Борис, чтобы убрать тарелки. Его брат Феликс принес салат из крабов и сельдерея и тарелки с сырами и фруктами.

– Твоя жена будет петь прелестные колыбельные вашим детям. – Княгиня Элизабет посмотрела на Фэнси: – Степан всегда просил спеть ему колыбельную перед сном. – Тут она нахмурилась и взглянула на князя: – А кто тебе пел, когда я… когда я…

– Мне пел Рудольф, мама.

Услышав о Рудольфе, княгиня просветлела лицом.

– А почему Рудольф не кушает с нами?

– Рудольф остался в Лондоне, – объяснил Степан ласковым голосом. Его терпение казалось безграничным. – Все приедут на Сарк в августе и погостят у тебя подольше.

– Надеюсь, без Владимира. – Княгиня Элизабет встревожилась. – Я не люблю Владимира.

– Владимир живет в Москве и в Англию не приедет, – заверил ее Степан. – В этом году даже кузина Эмбер приедет навестить тебя. На следующий год она будет слишком занята со своим первенцем.

Услышав эту новость, его мать улыбнулась.

– Милая Эмбер вышла замуж за англичанина?

– Ты же помнишь, мама, Эмбер вышла замуж за графа Стратфорда.

Фэнси не могла отвести от князя глаз. Его такт и отзывчивость поражали. И она снова задумалась о причине нездоровья княгини.

– У Фэнси большая семья, – сказал Степан, привлекая внимание матери к новой теме.

Княгиня Элизабет посмотрела на Фэнси, и лицо ее прояснилось.

– Расскажи мне о своей семье.

– Мама умерла несколько лет назад, – сказала Фэнси, – а няня Смадж – в прошлом году. Мои шесть сестер и я всю свою жизнь прожили на Сохо-сквер вместе с нашим псом Паддлзом.

Княгиня рассмеялась, услышав кличку собаки.

– А где же ваш отец?

Фэнси заколебалась. Ее смущало то, что эта женщина тоже была когда-то любовницей ее отца. Она посмотрела на князя. Тот заметил ее замешательство.

– Отец Фэнси и ее сестер – Магнус Кемпбелл, – сказал он матери.

– О, Магнус? Так ты сестра Рудольфа? – Она глянула на сына. – Она сестра Рудольфа?

– Да, мама. Рудольф ее сводный брат.

Княгиня, не привыкшая к посетителям, быстро устала и ушла в свою комнату, чтобы отдохнуть после еды. Степан встал, когда мать поднялась со стула. Как только княгиня ушла, он повернулся к Фэнси:

– Позвольте показать вам поместье.

Они вышли из дома и оказались в настоящем английском парке. Яркие краски природы поразили Фэнси, никогда не уезжавшую далеко от Лондона.

Перед ней простиралась зеленая лужайка; стена из булыжника отделяла ее от классического розового сада, в котором росли бесспорные королевы любых цветов – от темно-красных до девственно-белых и нежно-розовых. За розами высились подстриженные деревья, а дальше пологий склон вел к пляжу.

Фэнси втянула в себя смешанный аромат соленого океанского воздуха и чувственных роз. Там, далеко, синее небо сливалось с синим океаном.

– Посмотрите на горизонт! – Фэнси показала на океан. – Небо и вода слились воедино.

Степан прикоснулся к ее плечу.

– Ваша «страна за горизонтом» находится там.

Она улыбнулась.

– Значит, Англия и есть моя волшебная страна за горизонтом?

– Каждый человек должен сам найти свою Утопию.

– Что это такое?

– Утопия – это идеальная страна, – ответил князь, – которой никогда не существовало.

Фэнси внимательно посмотрела на него.

– Не понимаю, почему я считала вас легкомысленным.

– Я одновременно легкомысленный и чуткий, великодушный и верный… и еще много-много всего. – Степан взял ее руку в свои. – Пойдемте, я хочу, чтобы вы увидели все остальное.

Они завернули за угол особняка. Вьющаяся зелень смягчала каменные стены, рядом с домом цвела глициния.

Степан повел Фэнси через лужайку к строению из стекла и открыл дверь. Фэнси вошла внутрь. Куда ни кинешь взгляд, повсюду в горшках росли кусты и самые разные растения. Воздух здесь был более влажным, чем в самый жаркий день в Лондоне.

Фэнси посмотрела на князя, стоявшего рядом с ней. Исходивший от него аромат сандалового дерева дразнил ее чувства.

– Что это за место?

– Оранжерея моего брата, – ответил князь. – Когда я приезжаю сюда, то работаю в ней по утрам.

– А, садовником?

– Садоводство успокаивает. Вам тоже следует попробовать.

Фэнси озорно улыбнулась:

– Любое растение, попавшее мне в руки, погибает.

Выйдя из оранжереи, они попали в сады позади дома, и Фэнси узнала вид из своего окна. На краю лужайки гордо стоял огромный дуб. Высоко на нем, на прочных ветвях, размещался домик. К нему вела изогнутая лестница – все вверх, вверх, прямо в надежные объятия громадного дуба.

– Домик на дереве! – воскликнула Фэнси, и ее фиалковые глаза засверкали от возбуждения.

– Пойдемте. – Степан взял Фэнси за руку и повел вверх по лестнице.

Домик для детей Казановых оказался роскошным. Крыша обеспечивала тень; при плохой погоде можно было закрыть ставни. У одной стены стояла кровать, достаточно большая, чтобы на ней уместились несколько детей. У другой стены располагались прочные на вид стол и стулья.

– Старшие дети спали здесь жаркими ночами. – Степан сел на кровать и похлопал рукой рядом с собой. Фэнси, откликнувшись на безмолвное приглашение, тоже села. Князь обнял ее за плечи.

– Ваша нежность к матери потрясла меня. – Фэнси бросила на него испытующий взгляд, надеясь, что он расскажет ей всю историю.

– Значит ли это, что я вам теперь немножко нравлюсь? – поддразнил ее Степан.

Фэнси кокетливо улыбнулась:

– Ваша нежность убеждает, что к вам можно относиться терпимее.

Степан заглянул в эти обезоруживающие фиалковые глаза и чмокнул Фэнси в висок.

– Надо полагать, вам хотелось бы узнать все о моей матери?

– Если вы захотите рассказать.

– Мать была беременна Рудольфом, когда вышла замуж за Федора Казанова, – начал Степан. – Отец знал, что она носит ребенка от другого мужчины, и не давал ей забыть, что она вышла за него запятнанной. Перед людьми отец делал вид, что Рудольф – его сын, но сам его терпеть не мог. Хотя мать любила Магнуса Кемпбелла, она была покорной женой и родила отцу четырех сыновей. Владимир – близнец Виктора, старший в паре.

Значит, мать Фэнси не единственная жертва герцога Инверари. Сколько же еще жизней загубил ее отец, не умевший сдерживать свои порывы?

– А почему ваша мать не любит Владимира?

– Отец настроил Владимира против матери. – Степан смотрел в пустоту. Мыслями он был в далеком прошлом. – Он назвал Владимира своим наследником, а всех нас просто игнорировал. Когда детородный возраст матери подошел к концу, отец запер ее в сумасшедшем доме. Она провела там пятнадцать лет, пока Рудольф не освободил ее и не привез в Англию. Мы с братьями последовали за ними.

Потрясенная Фэнси потеряла дар речи. Она в ужасе смотрела на князя, глаза ее наполнились слезами. Степан вытер слезинку со щеки Фэнси.

– На Сарк-Айленд мама просто расцвела. Незнакомых людей она боится, зато очень радуется визитам внуков.

Фэнси потрясенно молчала. Чем она может утешить князя, человека, видевшего, как страдает его мать? Ее отец все-таки оберегал их маму и послал к ним няню Смадж.

Степан нежно повернул ее лицо к себе.

– Слезы не изменят прошлого.

Фэнси смотрела в его темные глаза, в горле стоял комок.

– В жизни есть более ужасные вещи, чем быть брошенной незаконнорожденной дочерью.

Лучше умирать зимой, чем в такой день.

Александр выпрыгнул из экипажа и пошел к мужчинам, собравшимся на берегу Темзы. Солнышко пригревало, но холодное, мрачное выражение лица Боулда в точности отражало его настроение.

В это воскресенье в Лондон пришло настоящее лето. Воздух был жарким и влажным, в почти безоблачном небе сияло солнце, согревая землю и ее обитателей. Вонь реки смешивалась с соленым запахом прилива.

Мужчины, стоявшие около накрытого одеялом тела, разговаривали приглушенными голосами. Чуть дальше толпились зеваки, их становилось все больше. Барни, как всегда, осматривал землю в поисках улик.

Александр понимал, что ему следовало сначала съездить на Парк-лейн и привезти Рейвен Фламбо, но решил дождаться распоряжений констебля, потому что не находил в себе сил второй раз за день увидеть ее.

Стоило ему взглянуть на Рейвен, и он опять видел ее в той прозрачной ночной рубашке. Если он любит Женевьеву, то почему перед его внутренним взором постоянно возникает Рейвен?

Александр кивнул констеблю:

– Ну что, привезти Рейвен?

Господь милосердный, неужели в его голосе прозвучало страстное нетерпение? Способен ли мужчина заниматься любовью с одной девушкой, а думать о другой?

Амадеус внимательно посмотрел на него.

– Сначала осмотри тело, а потом скажешь, нужна ли нам Рейвен.

Александр вытащил пару черных кожаных перчаток и надел их. Стараясь не задеть возможных улик, он медленно снял с трупа одеяло.

Не отводя взгляда от жертвы, Александр обошел вокруг. На первый взгляд казалось, что красавица выглядит так же, как и остальные, усыпанная лепестками роз с ног до головы. Но инстинкт подсказывал – здесь что-то не так.

Александр опустился на колени рядом с головой жертвы. Убийца не засунул в уши женщины целые розы. Неужели по недосмотру? Боулд не думал, что преступник вдруг изменил свой почерк.

Наклонившись ближе к телу, Александр впился взглядом в веки женщины. Они не зашиты. Он оглянулся, вопросительно посмотрев на констебля.

Вместо ответа Амадеус Блэк поднял брови и, довольный своим протеже, едва заметно кивнул Александру.

Александр снова вернулся к жертве. Губы не зашиты. На шее синяки, лицо темно-красное – явный признак пережатых сосудов.

Женщину не отравили. Ее задушили.

Александр встал и, убрав перчатки в карман, вернулся к констеблю.

– Это совсем не то.

Констебль Блэк указал на дородного мужчину, стоявшего чуть поодаль. Тот плакал, друзья его утешали.

– Муж сам нашел пропавшую жену. – Амадеус Блэк повернулся спиной к толпе. – Уверен, что это он ухватился за возможность избавиться от нее, возложив вину на убийцу «с лепестками роз».

Александр мельком глянул на скорбящего мужа.

– Непохоже. Зачем избавляться от хорошенькой жены?

– Ей бы больше повезло, будь она простушкой. – Констебль покачал головой. – Замужние или нет, красивые женщины привлекают мужское внимание. Если она поддалась искушению, мужу она стала не нужна.

Александр не сумел скрыть потрясение.

– И он опустился до убийства?

– Только богачи могут позволить себе развод, – ответил Амадеус. – А все остальные связаны друг с другом, «пока смерть не разлучит нас». – Констебль устало потер темную щетину на щеке. – Мы должны найти убийцу «с лепестками роз», иначе нас захлестнут подражатели.

Александр понимающе кивнул. Если один несчастный муж скопировал убийцу «с лепестками роз», наверняка сотни других обдумывают эту же мысль.

– Нужно разобраться с Паркхерстом, – сказал Амадеус. – Я хочу, чтобы ты принял предложение деда и занял свое место в обществе.

Александр открыл рот, собираясь спорить, но констебль Блэк положил руку ему на плечо.

– Твоя гордость мешает тебе признать родство, – произнес он, – но в душе ты считаешь иначе. Поверь мне. Ты не можешь причинить старику боль сильнее, чем та, которую он причинил себе сам. Тебе нужен повод, чтобы все исправить, и я даю тебе этот повод.

Александр задумался. Ему нужно время, чтобы собраться с мыслями и признать вину за то, что он отрекся от родных людей.

Александр не поехал в экипаже, а пошел на Парк-лейн пешком. Проходя мимо особняка герцога Инверари, он на минутку остановился. Нужно извиниться перед Рейвен. Он не хотел ей грубить. Но как объяснить девушке причины своего неподобающего поведения? Только держа ее на расстоянии, он мог охладить жар, который испытывал, глядя на нее.

Парк-лейн восхищала роскошью зданий. С одной стороны улицы простирался Гайд-парк, с другой стояли великолепные особняки. Воздух был пропитан смешанным ароматом множества цветов и подстриженной травы. Да уж, богачи неплохо устроились в этой жизни.

И вот Александр уже стоит перед входом в особняк деда и убеждает себя, что помириться со стариком необходимо. По крайней мере чтобы поймать убийцу. Но что еще важнее, старик мучил родителей Александра, а кончил тем, что бесконечно терзает себя.

Герцог Эссекс – одинокий старик. Отец Александра понял бы, почему он хочет помириться.

Александр поглубже вздохнул, поднялся по ступеням, постучат в дверь и приготовился к ожиданию.

Дверь распахнулась. На пороге стоял немолодой мужчина – дворецкий его деда.

– Добрый день, милорд. Входите, пожалуйста.

Теплый и доброжелательный прием удивил Александра, ни разу до сих пор не подходившего к этому особняку.

– Вы знаете, кто я такой?

– А вы разве не знаете? – ответил дворецкий.

– Я-то знаю. – Александр криво усмехнулся. – А вы?..

– Твигс. – Дворецкий показал в сторону лестницы. – Проходите. Его светлость пьет чай в гостиной.

Александр шел вслед за Твигсом вверх по лестнице, а потом по коридору в семейную гостиную, по дороге отмечая сдержанную элегантность убранства. Никакой безвкусицы.

– Ваша светлость, – возвестил Твигс, – маркиз Базилдон просит…

– Вижу я, кто это, – оборвал его герцог.

Твигс ужасно расстроился.

– Старый брюзга мог бы дать мне договорить. – пробормотал дворецкий, поворачиваясь к двери. – Я уже много месяцев никого не объявлял.

Александр посмотрел вслед уходившему дворецкому.

– Твигс?

Дворецкий остановился и обернулся.

– Да, милорд?

– Принесите чашку чаю.

Твигс расплылся в улыбке.

– Да, милорд.

Александр пересек гостиную и, не дожидаясь приглашения, опустился в кресло с подголовником, стоявшее напротив кресла деда.

– Нечего ему потакать, – пробурчал дед. – Внимание только вскружит ему голову.

Александр с трудом удержался, чтобы не рассмеяться прямо в лицо деду. Вместо этого он произнес:

– Я передумал насчет наследства.

– Хм… Я так и понял.

– Или вы предпочтете, чтобы я этого не делал?

– Разве я такое сказал?

Вернулся Твигс с чаем. Он снял с подноса фарфоровую чашку с блюдцем и поставил на стол небольшой чайник.

– Я принес вам сандвичи с огурцом, – сказал дворецкий, поставив на стол блюдо.

– Спасибо, Твигс.

– Всегда рад услужить. – Твигс бросил недовольный взгляд на хозяина и вышел из гостиной.

Александр отхлебнул чаю и взял с тарелки сандвич.

– Но предупреждаю, – произнес он, – я намерен жениться на Женевьеве Стовер и не собираюсь выслушивать ваши разглагольствования на эту тему.

Герцог Эссекс нетерпеливо вздохнул.

– Да мне плевать, женись хоть на цветочнице из Ковент-Гардена.

– Вы принимаете мои условия?

– А у меня есть выбор?

– Нет.

– Я уже прошел по этой дорожке с твоим отцом, а потом всю жизнь сожалел об этом, – признался дед. – Только не женись на ней мне назло. Жить в браке придется долго, Александр. Если ты сделаешь неправильный выбор, страдать будешь сам.

– Женевьева Стовер – это правильный выбор, – решительно заявил Александр. В голове тут же возникли мысли о черноволосой колдунье с загадочными глазами, но он постарался хотя бы на время отогнать их.

– Сходи завтра на Бонд-стрит, – сказал дед. – Купи себе приличную одежду.

– А что, моя так уж плоха?

Дед стукнул тростью по полу.

– Твоя одежда вполне подходит для расследования убийств, но не для приличного общества.

Александр наклонил голову.

– Замечание принято, сэр.

– Хм… пожалуй, тебе пора согласиться с тем, что ты многого не знаешь, – пробурчал дед. – А теперь расскажи мне, как продвигается расследование.

– Вам интересно?

– А с чего бы я иначе стал спрашивать?

Александр улыбнулся старику:

– Из вас получился бы настоящий преступник.

– Это еще почему?

– У вас привычка отвечать вопросом на вопрос, – пояснил Александр. – Мы никогда не смогли бы обхитрить вас и добиться признания.

На губах деда появился намек на улыбку, но только на мгновение.

– Если бы я не нуждался в этой трости, мог бы начать преступную жизнь.

– Кстати, о преступлениях, – сказал Александр. – Я пришел сюда с Милл-Бэнк, недалеко от моста Воксхолл-Бридж. Мы нашли там тело, усыпанное лепестками роз. Мы считаем, что это муж решил избавиться от своей жены, но свалить вину на убийцу «с лепестками роз».

– Он сознался?

Александр покачал головой.

– Но констебль Блэк без труда справится с допросом этого типа.

– На этой неделе граф и графиня Уинчестер дают бал, – сказал дед. – Я хочу, чтобы ты пошел на него со мной.

– С удовольствием. – Александр встал, собираясь уходить.

– Могу я спросить, почему ты передумал и решил принять наследство?

Александр посмотрел на деда и увидел одинокого старика, много лет прожившего с угрызениями совести.

– Констебль Блэк посоветовал мне помириться с вами.

Дед склонил голову.

– Я благодарен ему за вмешательство.

– Увидимся завтра, после того как я схожу на Бонд-стрит.

Дед прищурился.

– Прекрати меня жалеть. Я этого терпеть не могу.

Александр холодно посмотрел на старика:

– Почему это я должен жалеть никчемного сукина сына, так обидевшего моего отца?

Старик широко улыбнулся:

– Ты напоминаешь мне меня самого.

Александр улыбнулся в ответ.

– Если вы еще раз так оскорбите меня, я отрекусь от вас.

Дед откинул голову и громко расхохотался.

В полночь, когда все давно спали, Фэнси размышляла. Она ошибалась в князе. Верно, Степан не самый ответственный мужчина в Англии. Он до сих пор не нашел себе достойного занятия, зато комплименты женщинам срываются с его уст очень легко.

Но князь вовсе не вельможный распутник, каким был ее собственный отец. Он любит женщин; его комплименты рассчитаны на то, чтобы каждая женщина почувствовала себя особенной – будь то герцогиня или горничная. Он каждую неделю выкраивает время на чаепитие с племянницами, а это говорит о его нежной, любящей натуре. От его сыновьей любви к матери сжимается сердце.

Фэнси выглянула в окно. На черном бархатном небе сияла полная луна, заливая мир светом и укутывая тенями. Там, вдали, домик на дереве ждал, когда к нему вернутся дети.

Комнату заполнил запах корицы. Фэнси знала – это няня рядом, чтобы охранять ее; ей снова вспомнились нянины слова: «Слушайся разума, дитя, но следуй за своим сердцем».

Разум предостерегал ее, советовал держаться подальше от князя, чтобы не превратиться в такую, как мать. Сердце требовало, чтобы она бросилась к нему в объятия и доверилась его любви.

Одно Фэнси знала точно. Она не хочет умереть, не познав любви.

Решится ли она пробраться в его спальню? Или лучше подождать до утра и сказать ему…

Сказать что? Что она его любит? Что надеется на его любовь? Хочет того, от чего отказалась раньше, – места в его постели?

Фэнси смотрела в окно, не в силах принять решение. Она последует за своим сердцем, но какой путь ее сердце должно выбрать?

И тут она его увидела. Князь, одетый только в бриджи, неторопливо шел к домику на дереве.

Фэнси смотрела, как он поднялся по извилистой лестнице и исчез внутри. Желание любви истомило ее душу и тело.

В одной ночной рубашке Фэнси, босая, прошла через всю комнату и выскользнула за дверь. Луна, светившая в окна, освещала ей путь к лестнице.

Фэнси добралась до входной двери, никого не потревожив. Лунный свет заливал все вокруг, освещая ей путь. Фэнси приподняла подол ночной рубашки и помчалась через лужайку прямо к извилистой деревянной лестнице у большого дуба.

Остановившись на мгновение, девушка сделала глубокий вдох и стала подниматься вверх по лестнице. Добравшись до верха, она вошла в домик на дереве – и замерла.

Князь стоял к ней спиной. Она залюбовалась видом его обнаженной спины. Широкие плечи. Сильные мускулы. Узкая талия. Узкие бедра.

– Степан?

Он резко обернулся. Господи, его обнаженная грудь, поросшая густыми темными волосами, еще красивее, чем спина!

– Что вы здесь делаете в такой час?

– Я… я… – Фэнси облизнула губы. – А что вы здесь делаете в такой час?

– Пытаюсь избежать соблазна, – произнес Степан, – но он следует за мной.

Фэнси уловила в его голосе иронию. Собрав всю свою храбрость, она сделала несколько шагов и подошла к Степану почти вплотную.

– Вы меня любите?

Глава 14

Ее вопрос удивил князя.

– А вы хотите, чтобы я вас любил?

– Да.

Степана пронзило предвкушение счастья.

– Почему?

– Потому что я люблю вас.

Она его любит. Она принадлежит ему. Он добился ее любви!

Степан провел ладонями по ее обнаженным рукам.

– Я люблю вас больше жизни.

Вместо ответа Фэнси скользнула руками по его обнаженной груди и обняла за шею.

– Поцелуй меня, – выдохнула она.

Степан наклонил голову и прильнул к ее губам. Мягкий аромат розы смешивался с чувственным пряным запахом, обещая любовь, искушая его чувства.

Поцелуй был долгим и томительным. Его язык ласкал ее губы. Они приоткрылись, впуская его, и язык погрузился в сладость ее рта. Фэнси затрепетала, ее язык сплелся с языком князя в чувственном танце. Она прижалась к нему. Груди ее налились и потяжелели, а соски напряглись от желания.

Его руки обнимали ее; одной ладонью он придерживал голову Фэнси, вторая лежала на ягодицах, прикрытых всего лишь прозрачной ночной рубашкой.

Степан и не предполагал, что женщина может быть такой сладкой. Она невинна, и он не хочет ее пугать.

– Ты согласна заняться со мной любовью? – Степан всматривался в завораживающе очаровательное лицо, мечтая о согласии.

Фэнси посмотрела на него фиалковыми глазами.

– Я думала, мы уже занимаемся любовью.

– Это не все, – прошептал он. – Это далеко не все, принцесса.

– Я хочу всей твоей любви, мой князь.

Его губы прильнули к ее рту в медленном поцелуе, от которого воспаряла душа. Один поцелуй перешел в другой. И в третий…

Оторвавшись от ее губ, Степан шагнул назад и положил руки ей на плечи.

– Ты уверена, что хочешь этого?

Полная луна заливала светом ее лицо, отражавшее всю ее любовь к нему.

– Уверена.

– Если принадлежать князю, то это навсегда, – предупредил он.

– Я хочу тебя. Хватит терять зря время.

Степан улыбнулся. Если его певчая птичка принимает решение, никто не может ее переубедить.

Он спустил вниз бретельки ее ночной рубашки, и она упала к ногам Фэнси. При виде ее красоты у него перехватило дыхание. Он неторопливо провел руками вниз по ее телу – по груди, талии, бедрам. Округлые бедра, предназначенные для того, чтобы вынашивать его детей. Руки заскользили вверх по этой шелковистой коже. Большими пальцами он начал дразнить ее соски, и они напряглись и затвердели.

В первый раз в жизни Фэнси ощущала мужские руки на своем теле, и ей это нравилось. Ей нравились сила и нежность его ладоней, скользивших по ее коже, наслаждавшихся ее шелковистостью. Когда Степан начал ласкать ее соски, Фен-си прерывисто задышала, а в потаенном местечке у нее между ног запульсировало.

– Раздень меня, – прошептал Степан.

– Ты хочешь, чтобы я?..

Степан услышал изумление в ее голосе.

– Спусти вниз мои бриджи и прикоснись ко мне.

– Где я должна к тебе прикоснуться? – шепнула Фэнси, начиная паниковать.

Степан не обратил внимания на ее тревогу.

– Там, где захочешь.

Фэнси взялась за пояс бриджей и потянула их вниз. Они упали к его ногам. Не прикасаясь к его достоинству, она провела кончиками пальцев по груди Степана, ощутив силу его мускулов. Прижавшись к нему, она потерлась грудью о густые черные волосы.

– Как приятно, – шепнула она. – Твои волосы щекочут мои соски.

– Почему ты не прикоснулась ко мне ниже пояса?

– Боюсь…

Князь не улыбнулся по поводу ее опасений. Он просто протянул ей руку.

– Пойдем в постель, и я исцелю твои страхи.

Фэнси заколебалась.

– Доверься мне, принцесса.

Фэнси вложила свою руку в его ладонь. Степан сомкнул пальцы и повлек девушку к постели.

Они лежали лицом друг к другу, прижимаясь телами. Фэнси обняла князя за шею; он ласкал ее изящную спину и округлые ягодицы.

Степан повернул Фэнси на спину и всмотрелся в ее лицо. Склонив голову, он начал дразнить языком ее губы и целовать уголки рта.

– Прекрасная певчая птичка, – пробормотал он.

Невесомыми поцелуями он покрывал ее щеки, виски, веки. Скользнув ниже, провел языком по хрупкой шее и услышал, как она мурлычет от удовольствия.

– И это еще не все, моя принцесса.

Степан поцеловал каждую ее грудь, потом сомкнул губы на одном соске, теребя пальцами другой, то и дело проводя большим пальцем по самому его кончику.

Обжигающее ощущение пронзило Фэнси от напрягшихся сосков к сокровенному бутончику страсти. Она прижала голову князя к груди и выгнулась под его губами.

– У тебя очень чувствительная грудь. – Сказав это, Степан провел рукой по ее трепещущему животу, а потом одним пальцем по увлажнившейся расщелине.

Фэнси ахнула – ощущение было совершенно новым и очень возбуждающим. Она и представить себе не могла такую восхитительную пытку.

Степан осторожно ввел палец внутрь, прошептав:

– Не спеши, принцесса.

Фэнси шевельнула бедрами, приспосабливаясь к движению его пальца.

Степан снова прильнул к ее губам, изливая в этом страстном поцелуе всю свою любовь.

– Сделать тебя моей, принцесса?

– Пожалуйста… – Ее шепот молил об этом, говорил, что она умрет без этого.

Степан раздвинул ее стройные ножки и встал между ними на колени. Приподняв ее ягодицы, он направил свое естество к ее сокровенному месту и ввел свое древко в это влажное тепло.

Почувствовав, что Фэнси напряглась, Степан замер и дал ей возможность привыкнуть к новому ощущению. Потом продвинулся еще чуть-чуть.

– Я люблю тебя, – прошептала Фэнси.

И тогда Степан нежно вошел в нее, преодолев покров девственности. Фэнси потрясенно ахнула, но вскоре успокоилась и приподняла бедра в безмолвном приглашении.

И тогда сильными толчками Степан превратил ее страсть в неистовое пламя. Она встречала эти толчки, крепко вцепившись в него, пока он усердно объезжал ее.

– Глубже, – задыхаясь, молила Фэнси.

– Вот так? – Два тела сливались в одно, толчки Степана становились все сильнее и резче. – И так?

Блаженство накрыло Фэнси неожиданно. Пульсирующие волны невероятного наслаждения захлестнули ее, и она закричала.

Толчки Степана делались все короче, быстрее, настойчивее. Вдруг он содрогнулся и излил в нее свое семя. Его стон наслаждения слился с криком Фэнси.

Степан первым вернулся на землю и скатился с Фэнси. Собираясь устроиться поуютнее, он попытался притянуть ее к себе, но Фэнси повернулась к нему спиной и залилась слезами.

– Что случилось? – Степан повернул ее к себе и крепко прижал к груди.

Фэнси рыдала, уткнувшись ему в грудь, и эти рыдания переворачивали его душу.

– Прости меня, принцесса. – Степан нежно гладил ее по спине, пытаясь успокоить. – Я не хотел делать тебе больно, но женщины испытывают боль, когда лишаются девственности.

При слове «девственность» Фэнси зарыдала еще горше.

– Т-ты н-не с-сделал м-мне б-больно!

Степан растерялся. Она что, плачет, потому что он не сделал ей больно? Или потому что лишилась девственности, которую не восстановишь?

– Почему ты плачешь, сердечко мое?

– Я превратилась в мою мать, – прорыдала Фэнси.

Степан с трудом удержался от смеха. Если он засмеется, она ему этого никогда не простит.

– Это вовсе не так. – Он сильнее прижал ее к себе. – Я люблю тебя, принцесса.

– Отец т-тоже г-говорил маме, что л-любит ее, – всхлипывала она.

– Твой отец и моей маме говорил, что любит ее.

Фэнси зарыдала громче.

Степан подавил смех. Его маленькая певчая птичка – женщина с железной волей, однако, вступив в интимные отношения, она перестала быть уверенной в себе и теперь плачет. Что ж, это только на руку его планам.

– Пока тебе еще рано называть себя матерью, – заверил ее Степан. – Я хочу на тебе жениться. А настоящей матерью ты станешь некоторое время спустя.

– Что? – Слезы прекратились.

Степан поцеловал ее в макушку, встал с постели и опустился на одно колено.

– Мисс Фламбо, вы окажете мне честь стать моей женой?

Фэнси ничего не ответила, молча глядя на него. На какой-то ужасный миг Степан испугался, что она ему откажет.

– Обещаю любить и почитать тебя каждый день нашей жизни, – уговаривал он. – И позволю тебе сбить рогаткой яблоко с моей головы.

Ее улыбка могла бы осветить весь остров.

– Да, ваша светлость, пожалуй, я выйду за вас замуж.

Степан поднес ее руку к губам.

– Что тебя подтолкнуло к этому решению – яблоко или моя любовь?

– И то, и другое.

Степан застонал и толкнул ее обратно на кровать. Нависая над Фэнси, он улыбнулся, наклонился и впился в ее губы долгим поцелуем.

Она должна забеременеть до того, как им придется возвращаться в Лондон. Узнав о будущем ребенке, его певчая птичка уже не передумает.

– Когда-нибудь в будущем, – произнес Степан, – ты будешь рассказывать нашим внукам про то, как я стоял перед тобой совсем нагой, предлагая руку и сердце.

Фэнси рассмеялась:

– Не думаю, что это прилично.

– Забудь о приличиях. – Степан притянул ее к себе и снова поцеловал. – Я хочу дюжину дочерей и одного сына.

– Тринадцать – несчастливое число.

– Хорошо, чертову дюжину дочерей, – поправился он. Фэнси провела шелковыми пальчиками по его небритой щеке.

– Вы одурачили весь Лондон, ваша светлость, а на самом деле никакой вы не распутник.

– Мне нравится поддерживать ложную репутацию. – Он повернул голову и поцеловал ее руку. – Распутники куда привлекательнее, чем женатые мужчины.

Степан сел и натянул бриджи. Потом поднял ночную рубашку и надел ее на Фэнси.

– Пойдем, принцесса. – Он встал и протянул ей руку. – Я хочу спать рядом с тобой в удобной постели, но обещаю вернуться в свою спальню до того, как кто-нибудь проснется.

Фэнси вложила свою руку в его и позволила князю поднять себя с кровати. Помявшись немного, она обернулась.

– Возьми одеяло, я смою с него кровь.

– Оставь, – сказал Степан, увлекая ее за собой к лестнице. – Утром кто-нибудь постирает его.

Щеки Фэнси запылали от смущения.

– Я не хочу, чтобы горничные увидели мою девственную кровь. Они ведь скорее всего еще сами девственницы.

– По утрам я тружусь в оранжерее, – сказал Степан. – Тогда и позабочусь об одеяле.

Проснувшись на следующее утро, Фэнси зевнула, потянулась и улыбнулась. Она думала только о князе. Еще до зари Степан поцеловал ее и ушел в свою спальню.

Встав с постели, Фэнси выглянула в окно. День опять был чудесный. В прекрасном настроении после предложения князя Фэнси оделась и сунула в карман рогатку. Спустившись вниз, в зимний сад, она налила себе чашку кофе.

– Ты любить яйцо? – спросил Борис. – Феликс приготовил вкусное яйцо для певчая птичка.

Фэнси помотала головой.

– Я подожду ленча. Где его светлость?

– Работать в цветочный дом.

Фэнси допила кофе, сунула в карман яблоко, вышла на улицу и, обогнув особняк, направилась в оранжерею.

Невероятная влажность чуть не сбила Фэнси с ног. В оранжерее сильно пахло цветами. Стоило ей увидеть обнаженную спину князя, как она замерла, восхищаясь его сильными мышцами, шевелившимися при каждом его движении. И тут Степан заговорил.

– Это не больно, – говорил он розовому кусту, отщипывая засохшие листья. – Разве ты не хочешь вырасти таким же большим, как вся твоя родня, и на следующее лето присоединиться к ним в саду?

Князь обращался с растениями так же нежно, как и с матерью, и с племянницами, и с ней самой.

– Степан?

Он обернулся. Фэнси отметила его теплую улыбку, но не могла отвести глаз от крепкой мужской груди. Она буквально плавилась от воспоминаний о прошлой ночи.

Фэнси пошла по проходу, вдоль которого стояли растения в горшках, и кинулась в объятия Степана. Обхватив его за шею, она приблизила к нему лицо и впилась в его губы жадным поцелуем.

– Я соскучилась.

Степан улыбнулся.

– Я соскучился сильнее.

– Ты разговаривал с розовым кустом.

– Ты что, следила за мной?

– Я любовалась твоей голой спиной.

– Ой, перестань… ты вгоняешь меня в краску.

Фэнси кокетливо улыбнулась.

– Если ты не краснел вчера ночью, то уже никогда не покраснеешь.

– Я говорил, как сильно восхищаюсь твоим умом и красотой?

– Я бы предпочла услышать признание в любви.

Степан уткнулся носом в ее шею.

– Я люблю тебя, принцесса.

– И я тебя люблю, мой князь.

– Значит, мы на равных. – Степан обнял ее за талию. – Хочу познакомить тебя с моими друзьями.

– Это растения?

Степан показал на куст с небольшими фиолетовыми цветками.

– Персидская фиалка напоминает мне о твоих прекрасных глазах.

– Теперь, увидев персидскую фиалку, я всегда буду вспоминать об этих словах, – сказала Фэнси.

– Надеюсь, ты будешь вспоминать обо мне немного чаще, – улыбнулся он.

– Обещаю думать о тебе каждую минуту каждого часа каждого дня. Пока не сплю. Но и во сне тоже.

Степан обхватил ладонью ее грудь.

– Это обнадеживает. – Он показал на расцветающую розу: – Эта – настоящая королева. Ты знаешь, что во все времена люди особенно высоко ценили розы?

Фэнси покачала головой:

– Я ничего не знаю о цветах.

– Я тебя научу, – пообещал Степан, – и ты будешь помогать мне в моей оранжерее.

– На твоем месте я бы не подпустила меня к цветам. – Фэнси озорно улыбнулась. – Мое прикосновение только портит растения, а вот голос их исцеляет. К тому же это прекрасный способ репетировать.

Степан впился в нее взглядом. Его любимая не может говорить это всерьез. Жене князя не подобает петь в опере. Она не просто станет княгиней, она еще будет матерью маленьких князей и княжён.

– Что-то не так?

Взяв со стула рубашку, Степан начал натягивать ее через голову. В эту минуту ему совсем не хотелось спорить. Гораздо умнее сделать так, чтобы она забеременела до возвращения в Лондон. Родив ребенка, Фэнси волей-неволей забудет про оперу. Не до того ей будет.

– Женщина, которую я люблю, любит меня, – подмигнул ей Степан. – Ведь это и есть счастье, правда?

Выйдя из оранжереи, Фэнси увидела домик на дереве и вспомнила об испачканном кровью одеяле.

– Наверное, нужно постирать одеяло? – Она покраснела. – Ну, понимаешь – девственная кровь.

Степан отмахнулся:

– Я уже обо всем позаботился.

– Ты хочешь сказать, что выстирал одеяло?

Ее вопрос удивил Степана:

– Князья не стирают одеяла.

– Но ты же обо всем «позаботился»!

– Да, велел постирать его Борису.

– О Боже! – Щеки Фэнси побагровели.

– Но ты же не хотела, чтобы твою кровь увидели горничные, – напомнил ей Степан.

– Уж лучше горничные, чем Борис!

– Нужно было так и сказать. – Степан покачал головой. – Я скажу Борису, что порезался.

– Нет! Ты нарочно меня смущаешь! – воскликнула Фэнси.

Степан провел рукой по лицу и сосчитал до десяти.

– Девственная кровь не должна тебя смущать.

– Ты какой-то тупой!

Степан ухмыльнулся:

– Благодарю, а что это значит – «тупой»?

Фэнси досадливо топнула ногой. Ну как можно ругаться и злиться, если он не желает принимать в этом участия?

– Я не хотела, чтобы вообще кто-нибудь увидел мою кровь!

Степан расхохотался, что еще больше раздосадовало Фэнси.

– Все уже совершилось, принцесса. Назад дороги нет.

Фэнси повернулась к нему спиной и сделала несколько глубоких вдохов. Снова повернувшись к Степану, она изобразила улыбку и сунула руку в карман.

– Как насчет яблока на голове?

Степан сощурил темные глаза.

– У тебя неподходящий настрой для столь меткой стрельбы. Можешь и промахнуться.

– Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я должна пострелять из рогатки.

– Дай сюда яблоко. – Степан протянул руку. – Обещаю, в следующий раз я оставлю твою кровь, чтобы ты могла постирать сама.

Это что, шутка такая? Князь или очень храбрый, или очень глупый.

– Но следующего раза уже никогда не будет!

Степан улыбнулся:

– Ах да. Девушка расстается с целомудрием лишь однажды.

Фэнси протянула ему упавший лист какого-то растения:

– Подержи его на вытянутой руке, я поупражняюсь.

– Тебе еще нужно упражняться? – В голосе князя звучала тревога.

– Привычка…

– А зачем тебе вообще стрелять из рогатки? – спросил Степан. – Я ведь и без нее смогу тебя защитить.

– Мне велела Рейвен, – ответила Фэнси. – Я доверяю ощущениям сестры. Она умеет заглядывать в будущее.

Степан не сомневался, что она не передумает. Признавая свое поражение, он взял лист и вытянул руку.

Фэнси отошла на десять шагов и вытащила из кармана рогатку. Потом шарик. Прицелилась, и шарик полетел в сторону князя.

Силой удара лист выбило из его руки.

– Ты в него попала!

И совсем ни к чему было говорить это с таким чертовским облегчением.

– Вижу, что попала. Положи яблоко на голову.

Дерзкая девчонка хочет, чтобы он доказал свою любовь с помощью этого дурацкого яблока? Степан аккуратно пристроил яблоко на макушке.

Что ж, он докажет любовь, рискуя собственной головой.

Фэнси понадеялась, что не заденет его.

– Закрой глаза на всякий случай.

– Что значит «на всякий случай»?! – Яблоко упало с головы.

Фэнси ободряюще улыбнулась:

– Я пошутила.

Непохоже, что она его убедила, но Степан все же поднял яблоко из травы. Только любовь заставила его снова положить его на голову.

Фэнси изучающе смерила взглядом разницу в высоте между своей вытянутой рукой и макушкой Степана, вытащила из кармана шарик и положила его на резинку.

Вжжжжж! Шарик полетел в сторону князя. Яблоко свалилось с его головы.

Почувствовав, что яблоко упало, Степан открыл глаза и поднял его. Шарик проделал в нем дырку.

– Я знал, что у тебя получится!

– Не двигайся. – Фэнси торопливо подошла к кусту и отломила веточку. Вернувшись к князю, она вложила ее в его ладонь. – Встань боком и зажми веточку губами. Я отойду…

Степан откинул назад голову и разразился хохотом, потом швырнул веточку на землю и пошел к особняку. Фэнси поспешила за ним.

– Ты куда?

– Хочу умыться перед ленчем.

– А кто же будет держать веточку?

Он снова расхохотался.

– Ты что, не любишь меня?

– Люблю. Но веточку пусть держит кто-нибудь другой.

Боже, как страшно ей было ночью!

Рейвен прошла по коридору до спальни Софии и подтянула белые лайковые перчатки. Она всю свою жизнь спала в одной комнате с сестрами и никак не могла привыкнуть спать отдельно.

Постучавшись, Рейвен вошла в комнату и замерла. Вместо того чтобы одеваться к балу у Уинчестеров, София и Серена играли в карты. Паддлз, лежавший на кровати, приветственно завилял хвостом.

– Вы не одеты. – Рейвен утверждала очевидное. – Герцогиню хватит удар.

– Мачеха позволила нам остаться дома, – сказала Серена. – Голубушка София пишет мой портрет, и мне не до светской жизни.

– Это нечестно, – расстроилась Рейвен.

– Не расстраивайся, – утешила ее София. – Мачеха пригласила к обеду на следующей неделе нескольких джентльменов, чтобы мы с ними познакомились.

– Если герцогине дать волю, – заметила Рейвен, – мы все семеро обвенчаемся уже к Рождеству.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала Серена.

– Спасибо. – Рейвен подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Она надела сегодня розовое шелковое платье со скромным вырезом и пышными рукавами. Горничная герцогини уложила ей волосы в низкий узел, оставив несколько черных завитков.

– Вам не кажется, что я выгляжу слишком юной в розовом?

– Милая, – протянула Серена, копируя герцогиню, – ты и в самом деле юная. Это должно только радовать.

Рейвен глянула на Софию:

– Ты не выяснишь, почему у Женевьевы Стовер не было ауры?

София пожала плечами:

– Может быть, у некоторых людей она бесцветная.

– А ты уже видела такое раньше?

– По правде говоря, нет.

Рейвен вышла из комнаты сестер и спустилась вниз по лестнице. Блисс в лиловом платье и Блейз в светло-желтом уже ждали ее вместе с герцогиней.

– Вам не кажется, что я еще не доросла для таких приемов? – озабоченно спросила Рейвен.

– Графиня Уинчестер – моя племянница, – ответила герцогиня, – так что ты вполне можешь посетить ее бал, это прилично.

Герцогиня внимательно осмотрела их и довольно улыбнулась.

– Не забывайте, мои милые, что все мужчины надоедливы. А некоторые невероятно скучны. И в целом недостойны нас, женщин.

– Не учи моих дочерей такому, Рокси. – По лестнице спускался герцог Инверари в строгом вечернем костюме.

Герцогиня сделала невинный вид.

– Магнус, любовь моя, ты же знаешь, я не имела в виду тебя.

– Не нужно превращать моих дочерей в мужененавистниц, – произнес герцог, сделав знак дворецкому открыть дверь. – Мир, что ни говори, принадлежит мужчинам, и я хочу, чтобы мои дочери счастливо и спокойно жили в своих будущих браках.

– Я всего лишь хотела их предостеречь, – отозвалась герцогиня. – Ты же знаешь, какими несносными бывают в наше время молодые люди.

Герцог Инверари обернулся к дочерям с обеспокоенным видом.

– Отчасти Рокси права. Не верьте ни единому слову джентльмена до тех пор, пока не выйдете за него замуж. Вот тогда можете ему доверять.

Герцогиня Инверари закатила глаза:

– В разумных пределах, разумеется. – И глянула на мужа. – Я всего лишь предостерегаю их, мой дорогой.

В бальном зале графов Уинчестер собралось множество гостей. Небольшой оркестр, состоявший из корнета, пианино, виолончели и трех скрипок, располагался в дальнем конце прямоугольного помещения. В центре зала кружила разноцветная радуга – ярко одетые леди вальсировали с джентльменами в вечерних нарядах.

– Герцог Эссекс! – провозгласил дворецкий Уинчестеров. – Маркиз Базилдон!

Рейвен увидела двоих мужчин, спускавшихся по лестнице. Александр Боулд в строгом вечернем костюме выглядел особенно неотразимым. Однако она искренне удивилась, встретив его здесь, да еще вместе с дедом. Неужели Алекс согласился принять наследство деда? Значит ли это, что старик согласился на его брак с Женевьевой Стовер и теперь она станет внучкой герцога? Или Александр просто бросил ее, как в свое время отец бросил их мать?

Окруженный заинтригованными гостями, герцог Эссекс представлял своего внука светскому обществу. Дебютантки и их цепкие мамаши особенно заинтересовались новым богатым аристократом, которого ожидал герцогский титул. Герцог представил Александра супругам Инверари. Следом за ними подошли князья Рудольф и Виктор с женами.

Герцогиня Инверари подтолкнула вперед Рейвен:

– Насколько мне известно, вы уже знакомы с моей приемной дочерью, милорд.

– Добрый вечер, Рейвен, – произнес Александр, в виде исключения назвав ее по имени, а не «девочка».

Рейвен пожалела, что ее сестры танцуют.

– Никак не ожидала увидеть вас здесь.

Александр улыбнулся:

– Я тоже. – Какую-то долю секунды он колебался, но потом спросил: – Могу я пригласить вас?

Рейвен сразу вспомнила те вечера из своего детства, когда Александр приходил к ним в гости и вальсировал с ней. Они делали вид, что кухня – это огромный бальный зал в каком-нибудь шикарном особняке.

От улыбки девушки неожиданно повеяло холодком.

– Нет, благодарю вас. Мне не хочется танцевать.

– Ну конечно, она хочет потанцевать, – рассмеялась герцогиня Инверари. – Рейвен, милая, не нужно стесняться.

Александр протянул ей руку:

– Не отказывайтесь, прошу вас.

Рейвен пошла с Алексом на середину зала. Александр обнял ее и в вальсе увлек подальше от родственников.

– Как будто в добрые старые времена, правда?

– Вот именно. – Рейвен упорно смотрела в одну точку где-то за его плечом.

– Почему ты молчишь? Танцуя, принято вести легкую беседу, – сказал Александр с улыбкой.

Рейвен перевела взгляд на него и тут же пожалела об этом. Ее душевное равновесие страдало при виде этого слишком привлекательного лица, а она уже успела выставить себя дурочкой.

– А мне уже показалось, что я превратился в невидимку.

Рейвен промолчала, хотя губы ее подергивались в улыбке.

– За что ты так не любишь меня, девочка?

– При чем тут любовь? Я вообще о вас не думаю.

Закончив танец, Александр увел ее в дальний конец зала. Сумела ли она хоть немного сбить с него непомерную спесь? Рейвен надеялась, что ей это удалось.

– Я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз, – произнес он.

Рейвен чуть склонила голову:

– Что ж, давай покинем эту слишком ярко освещенную преисподнюю.

Улыбнувшись, Александр повел ее вдоль бального зала, сделав герцогине знак, что они идут в буфет.

– Пойдем в сад, – предложил Александр, едва они вышли из бального зала.

– Очень таинственное предложение.

Выйдя в сад, Рейвен ощутила облегчение при виде других пар, вышедших подышать свежим воздухом. Вокруг горели фонари, воздух был напоен ароматом цветов.

Лучше бы она не соглашалась уединяться с ним в саду. Один раз она уже в подобной ситуации наговорила лишнего и теперь тревожилась, что скажет что-нибудь такое, о чем будет сожалеть позже.

– Констебль Блэк посоветовал мне помириться со стариком, – сказал Александр.

– Зачем оправдываться?

– Я не оправдываюсь, а просто говорю. – Александр положил ее руку на сгиб своего локтя и повел Рейвен прочь с дорожки, под серебристую березу. – Нам нужно выяснить кое-что о лорде и леди Паркхерст, а для этого необходимо как минимум попасть в общество. Ты поможешь?

Рейвен прижалась спиной к белому стволу березы. Атмосфера сада успокаивала.

– Зачем тебе моя помощь?

Именно в этом и заключается проблема, подумал Александр. Его идея выйти в сад – всего лишь предлог. Он любит Женевьеву, но не в силах бороться с влечением к этой маленькой черноволосой колдунье, к этой восхитительной девчонке.

Александр поднял руку и провел пальцем по ее щеке, восхищаясь нежностью кожи.

– Ты прекрасно выглядишь в розовом. Как соблазнительная конфетка.

Его комплимент испугал Рейвен. Она тревожно замерла, остро чувствуя, что его лицо все приближается и приближается. Сейчас он ее поцелует! Куда, черт возьми, она должна при этом девать руки?!

Их губы слились в сладком поцелуе. Его губы были уверенными и теплыми. Ее – холодными от неуверенности и страха.

– Лорд Базилдон?

Александр обернулся на голос. Сзади стоял лакей, старательно отводя взгляд в сторону.

– Мистер Барни в холле просит вас о встрече.

– Хорошо. – Александр взял Рейвен за руку, и они пошли вслед за лакеем в дом.

Барни стоял в холле, сжимая в руке шляпу.

– Вы нужны констеблю, – сказал он. – У нас еще один труп.

– Констеблю может потребоваться и моя помощь, – произнесла Рейвен. – Я пойду с вами.

Александр кивнул и обернулся к лакею.

– Доложи герцогу и герцогине Инверари, что у Рейвен Фламбо сильно заболела голова, и я отвез ее домой.

– Да, милорд.

Двадцать минут спустя Барни остановил коляску за рекой, около Баттерси-Филдс. Александр выпрыгнул первым и помог выйти Рейвен.

– Барни, отправляйся в оперный театр, – велел он, – и проводи Женевьеву Стовер домой.

– К вам домой или к ней?

– К ней.

Несколько мужчин стояли кругом с фонарями в руках. В середине лежало что-то, укрытое одеялом.

– Я рад видеть вас, Рейвен, хотя, возможно, вам и не следует смотреть на это, – тронул ее за руку констебль. – Она убита давно, зрелище весьма неприятное. Постойте со мной, пока Боулд на нее не глянет.

Александр подошел к трупу, откинул одеяло и медленно обошел тело. Присев рядом на корточки, он всмотрелся в лицо жертвы и кивнул констеблю.

– Рейвен, не думаю, что тебе следует это видеть, – произнес Алекс. – Полагаю, лучше дождаться следующей жертвы.

Следующей? Увидеть эту несчастную женщину сейчас означает спасти еще одну, Рейвен прибережет свой страх на потом.

– Я настаиваю. – Девушка подошла к Александру и посмотрела на разлагающееся тело. Сердце ее заныло при виде когда-то красивой женщины, которую даже не похоронили. Труп был сплошь покрыт лепестками роз и ненасытными мухами.

Такое могло сотворить только чудовище, прикидывающееся человеком.

– Мне нужно встать на колени, – произнесла Рейвен, не в силах отвести глаз от трупа.

Александр снял сюртук и расстелил его на земле возле тела. Рейвен опустилась на колени и хотела коснуться тела, но Александр перехватил ее руку и помотал головой.

– Дай тогда лепесток, – попросила Рейвен. Александр надел перчатки, взял лепесток и положил его на ладонь девушки.

Рейвен закрыла глаза.

– У этого зла два лица.

– Мы знаем, что это делают мужчина и женщина, – напомнил Александр.

– Кто из них мужчина? – Рейвен уронила лепесток. – Кто женщина? Эта разница полов приводит меня в замешательство.

– Вы хотите сказать, что они не знают своего собственного пола? – спросил констебль Блэк.

– Эти монстры знают, кто они такие, – ответила Рейвен, – но их лица сливаются, стирая разницу между ними. – Она вздохнула, признавая свое поражение. – От меня не много помощи, да?

Александр прикоснулся к ее плечу.

– Никто не совершает «идеальных» преступлений. Мы их найдем.

Рейвен взглянула на труп.

– Нет ли на ней каких-нибудь драгоценностей, которые я могла бы потрогать?

Констебль Блэк осмотрел жертву, расстегнул на ней браслет и положил изящную золотую цепочку на ладонь Рейвен.

Она сомкнула пальцы и что-то почувствовала. Разжав ладонь, девушка растянула золотой браслет и провела пальцем с обеих сторон.

– Что такое? – спросил констебль Блэк.

– Я ощущаю несколько волосков, застрявших в звеньях. – Рейвен посмотрела на констебля, а потом на Александра. – И эти волоски не принадлежат человеку.

Глава 15

Четыре недели на Сарк-Айленд пролетели быстрее, чем один солнечный день в Лондоне.

Из иллюминатора каюты Фэнси смотрела на дождь, дожидаясь, когда кораблю Казановых подойдет очередь входить в порт. Заниматься любовью, ухаживать за садом и петь оперные арии матери князя – сейчас все это казалось другой жизнью. Уныние охватило ее, словно туман, обнимавший Темзу.

Дождливую погоду она всегда любила больше всего. В дождь к ним приходил отец, и мама расцветала улыбками. Однако сегодня дождь ее не радовал.

Фэнси хотелось, чтобы они с князем подольше задержались на острове. Каждый день этих четырех недель она чувствовала себя настоящей принцессой.

Но с другой стороны, Фэнси рвалась обратно на сцену, хотела снова купаться в любви зрителей. Нет в мире другого чувства, подобного тому, что испытываешь, слушая овации зала после хорошо спетой арии.

Фэнси уже несколько дней чувствовала себя нехорошо, но надеялась, что нездоровье осталось позади, а тошнота во время обратного путешествия – это просто морская болезнь. Хотя следует признать, что плавание с Сарк-Айленд в Лондон нельзя приравнять к рискованной авантюре в безбрежном океане. Когда Фэнси станет такой знаменитой, что ее будут умолять спеть в столицах многих стран, она согласится плавать только через канал из Дувра в Кале, а все остальное время будет путешествовать в каретах.

Дверь открылась, и Фэнси оглянулась. Князь, держа в руках поднос, вошел в каюту и прикрыл дверь. От его улыбки на душе у нее потеплело.

– Как ты себя чувствуешь? – Степан поставил поднос на стол.

Фэнси подошла к нему.

– Тошнота вытягивает из меня все силы.

– Я приготовил тебе чай и тост, – сказал Степан. – Мы не войдем в порт еще час, а то и два.

Фэнси села напротив князя.

– Ты приготовил чай и тост?

– У меня множество талантов.

– Я знаю. – Фэнси кокетливо улыбнулась. – И высоко ценю каждый из них.

Степан рассмеялся и взял кусочек тоста, глядя, как Фэнси отщипывает от него кусочки и пьет чай.

– Если хочешь, можешь подремать, пока мы не причалили.

– Хорошо.

– Ты рада, что возвращаешься в Лондон?

– Мне хотелось бы остаться на Сарк-Айленд, – отозвалась она, – но я мечтаю скорее вернуться к работе.

Степан кивнул и надолго замолчал. Он решил не спорить с ней насчет оперы, пока они не поженятся. Теперь Фэнси уже никуда не денется. Она носит его ребенка, но по девичьей неопытности еще не знает об этом. Князь недоумевал, почему Фэнси все еще не приходит в голову, что ее оперная карьера завершится с произнесенными в церкви словами: «Да, я согласна».

– Мама была очень рада нашему визиту, – произнес Степан. – Мы обязательно съездим к ней еще раз.

– Княгиня Элизабет – самый благодарный зритель. – Фэнси бросила недоеденный тост на тарелку и отодвинула ее подальше. – Как жаль, что она сторонится людей. Она бы с удовольствием сходила на один из оперных спектаклей.

– Я что, недожарил тост или пережарил его? – спросил Степан, глядя на ее тарелку. – Или слишком много масла?

– Эта лодка выворачивает мой желудок наизнанку.

– Это корабль, а не лодка.

– Это судно выворачивает мой желудок! – Фэнси глотнула чаю.

– Можешь спокойно подождать с возвращением в оперу до следующей недели, – сказал Степан. – Сегодня пятница. Пусть Женевьева Стовер допоет Керубино до конца недели.

– Неплохая мысль. – Фэнси зевнула и улыбнулась. – Твой чай меня усыпляет.

– Иди сюда.

Фэнси обошла стол и забралась к нему на колени. Степан обнял ее, и она опустила голову ему на плечо.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– Ненавижу дождливые дни.

– Почему?

– В дождь никогда ничего хорошего не случается.

– Отец приходил к нам в дождливые дни, – пробормотала Фэнси, закрывая глаза, – и мама улыбалась…

Два часа спустя укутанная в накидку Фэнси вышла на палубу и чуть не задохнулась от зловонных запахов реки. Это поразило ее, потому что до сих пор дурные запахи Темзы ей не мешали.

Фэнси прижала ладонь ко рту, чтобы ее не вырвало, и страдающими глазами посмотрела на князя. Он отвел ее в сторону и поддерживал, пока Фэнси выворачивало наизнанку.

– Вот тебе и чай, и тост, – почти весело произнес он.

Неужели его светлость радуется ее болезни? Что-то это совсем не похоже на сочувствие.

– Как стыдно, – простонала она.

– Чего уж тут стыдиться? – Степан поплотнее закутал ее в накидку и подхватил на руки. Кивнув капитану, он сошел с корабля.

Князь посадил Фэнси в карету и забрался в нее сам.

– Парк-лейн, – приказал он кучеру.

Карета тронулась с места. Фэнси повернулась к Степану.

– Я хочу поехать домой, на Сохо-сквер!

– Сестры мечтают с тобой увидеться.

– Я увижусь с ними завтра!

– Тебе что, неинтересно, как продвигаются дела у Михаила с Белл?

– Ну хорошо, давай заедем на Парк-лейн. – Фэнси положила голову на плечо князя и почти мгновенно уснула.

В дождь никогда ничего хорошего не случается, думал Степан. Но худшее у него с Фэнси еще впереди. Надвигающийся скандал нависал над ним, как грозовая туча. Она принадлежит ему, но не желает зависеть ни от кого, кроме самой себя.

Как поведет себя Фэнси, узнав правду о своем положении? Она и в лучшие дни бывает вздорной и сварливой, а беременность сделала ее еще более своенравной и непредсказуемой.

Через полчаса карета остановилась перед особняком герцога Инверари. Степан разбудил Фэнси, выбрался наружу и вывел ее из кареты.

Фэнси зевнула, заставив его улыбнуться.

– Не понимаю, почему я такая уставшая?

– Ты плохо себя чувствовала всю неделю. – Степан обнял ее за талию и повел к дому.

Тинкер, дворецкий герцога, распахнул перед ними дверь. Они вошли в холл и сбросили накидки.

Из ниоткуда материализовался Паддлз и помчался вниз по лестнице. Мастиф прыгнул на князя, прижав его к двери.

Степан расхохотался.

– Сидеть, Паддлз!

Пес сел и приветливо завилял хвостом.

– Мистер Паддлз знает, что настало время для прогулки в саду, – произнес Тинкер. – Их милости пьют чай в семейной гостиной.

– Понятно. – Степан обнял Фэнси за плечи и повел вверх по лестнице на второй этаж. – Мы сообщим им о предстоящем бракосочетании.

– И когда же оно состоится? – спросила Фэнси.

– Скоро.

– Планируя церемонию, нужно будет учесть мое расписание в опере.

– Бишоп пойдет нам навстречу.

– Но я…

Степан вошел в семейную гостиную, оборвав спор. Герцог и герцогиня сидели в креслах у камина. Там же сидели и два брата князя – Рудольф и Михаил.

Гостиная, как помнила Фэнси по предыдущим визитам, была местом теплым, гостеприимным, оформленным в изящных тонах. На стене висел портрет ее матери, в глазах у нее по-прежнему светилась надежда на счастье. В вазах вместо весенней сирени благоухали летние розы.

– О, моя милая! – воскликнула герцогиня. – Ты представить себе не можешь, как я взволнована!

– Рокси, успокойся, – сказал герцог.

Фэнси бросила на князя вопросительный взгляд. Он поднял брови и пожал плечами.

Степан сел на диван и притянул к себе Фэнси.

– Мама прекрасно себя чувствует, – сказал он братьям. – Фэнси развлекала ее пением.

– Должно быть, ей понравилось, – предположил Михаил.

Чувствуя себя неловко, Фэнси разглядывала свои руки, сложенные на коленях. Она старалась не смотреть на отца, а слова герцогини сбивали ее с толку. С чего бы это она была так взволнована?

– Мне очень понравилась поездка в ваше чудное поместье, – сказала Фэнси Рудольфу. – Все было замечательно.

Степан усмехнулся и обнял ее.

– Особенно ей понравился домик на дереве.

Фэнси виновато покраснела, бросила на него сердитый взгляд и попыталась сменить тему. Повернувшись к Михаилу, она спросила:

– А где Белл?

Князь Михаил не выглядел особенно счастливым.

– Наверху, я полагаю.

– Вы говорили, что хотите на ней жениться! – набросилась на него Фэнси.

– Я сделал ей предложение, но она отклонила его, – ответил Михаил. – Ваша сестра считает, что жена со шрамом погубит мою жизнь.

– Я с ней поговорю!

– Я только что сказала Михаилу, что с Белл мы будем разбираться после понедельника, – вмешалась герцогиня. – А для тебя я приготовила очаровательную спальню! – Она посмотрела на герцога. – Только подумай, Магнус, сегодня под твоей крышей будут ночевать все твои дочери!

Фэнси покачала головой:

– Я возвращаюсь на Сохо-сквер.

– Это невозможно! – вскричала герцогиня. – Ты должна оставаться здесь до самой свадьбы! Что скажут в обществе?

Фэнси удивилась ее осведомленности.

– Вы уже знаете, что Степан сделал мне предложение?

В этот момент в дверях появился Тинкер, избавив герцогиню от необходимости отвечать. Дворецкий поставил на стол перед диваном чайник и две чашки. К чаю полагались сандвичи с огурцом и вареные устрицы на гренках.

Фэнси увидела устрицы, и желудок ее перевернулся, как во время качки на море. Она прижала ладонь к губам.

– Ты голодна. – Степан обнял ее. – Делай глубокие вдохи.

Фэнси ткнула пальцем в противные устрицы и отвернулась.

Степан схватил блюдо и отодвинул подальше.

– Ты заболела? – встревожилась герцогиня. – Магнус, пошли за доктором.

– Фэнси не нужен доктор. – Степан притянул ее поближе к себе. – Она уже несколько дней нехорошо себя чувствует. – Он улыбнулся герцогу, смотревшему на него с подозрением. – Ничего серьезного.

– Откуда ее светлость знает, что ты сделал мне предложение?

Степан мысленно застонал. Все происходит не так, как он предполагал. Присутствие братьев и воодушевление герцогини все сильно осложнили.

– Ты ей еще не сказал? – Рудольф покачал головой с наигранным неодобрением.

– Не сказал мне чего? – вскипела Фэнси.

Степан поочередно посмотрел на Рудольфа, Михаила и герцога. Все трое изо всех сил пытались сохранить серьезные лица.

– Когда мы уезжали из Лондона, – произнес он, – твой отец объявил о нашей помолвке.

– Я не понимаю. – Фэнси в замешательстве взглянула на отца. – Откуда он…

– Наша свадьба назначена на понедельник, – перебил ее Степан. – До нее ты останешься здесь.

Фэнси вскочила с дивана и уставилась на него.

– Я не могу выйти замуж в понедельник и вернуться в оперу во вторник!

Степан похлопал по дивану.

– Сядь рядом со мной.

– Я не сяду рядом с тобой!

– Маленький братец, разве мы не учили тебя всегда говорить правду? – засмеялся Рудольф. Михаил ему вторил.

Фэнси обрушилась на них:

– А вы помолчите! – И снова повернулась к Степану. – Никакой свадьбы в понедельник не будет!

– Свадьба уже назначена, приглашения разосланы, платье куплено! – запричитала герцогиня. – Нужно только подогнать его тебе по фигуре!

Не обращая внимания на герцогиню, Фэнси впервые обратилась прямо к отцу:

– Вы не можете заставить меня остаться здесь или выйти замуж за этого проныру!

– Я влюбленный мужчина, а не проныра. – Степан встал, угрожающе выпрямившись во весь рост, и ткнул пальцем в диван. – А теперь сядь!

– Как романтично! – пробормотала герцогиня. Трое мужчин усмехнулись.

– Я сказал – сядь!

Фэнси плюхнулась на диван, сердито посмотрела на Степана и задрала носик.

– У тебя нет выбора, придется выйти за меня, – сказал ей Степан.

– У меня есть выбор! – Фэнси попыталась встать с дивана.

– Сядь!

Фэнси села.

– Посмотри на меня. И послушай. – Она повиновалась, и Степан почти торжественно произнес: – Ты носишь моего ребенка.

– О, как чудесно! – воскликнула герцогиня.

– Я не давал согласия на то, чтобы ты ее соблазнял, – прорычал герцог. Братья Степана захохотали.

Никогда еще Фэнси не чувствовала такого унижения. Это даже хуже, чем когда ее вырвало на корабле.

Степан взял ее руки в свои.

– Мы уже месяц живем, как муж и жена, и уже неделю тебя тошнит.

– И что это доказывает? – Фэнси поверить не могла, что они обсуждают это в присутствии посторонних.

Степан провел рукой по волосам.

– Слушай…

– Я не желаю слушать эту чушь!

Тут герцогиня Инверари взяла инициативу в свои руки:

– Рудольф и Михаил, пожалуйста, оставьте нас.

– Неужели мы и вправду должны уйти? – огорчился Рудольф.

– Самое интересное только начинается, – пожаловался Михаил.

Когда эта парочка исчезла за дверью, герцогиня спросила:

– Милая, когда у тебя были последние месячные?

Фэнси ахнула и побагровела. Этот допрос невыносим. И тут же побледнела, все поняв. Последние месячные прошли еще до того, как они уехали на Сарк-Айленд.

Фэнси закрыла лицо руками и зарыдала. Степан ничего не сказал, просто обнял ее и дал выплакаться.

– Рокси, это не похоже на слезы радости! – пробурчал герцог. – Если она не хочет выходить за князя замуж, то может жить вместе с младенцем за городом.

Фэнси зарыдала еще громче. Она и в самом деле превратилась в свою мать.

– Мой ребенок родится в законном браке! – Степан приподнял ее подбородок и заглянул в фиалковые глаза, залитые слезами. – Ты меня не любишь?

– Люблю…

– Тогда в чем же дело?

– Я чувствую себя загнанной в ловушку!

– Кем же это?

Фэнси вздохнула и прислонилась к нему.

– Я сама виновата…

– Я так сильно хотел на тебе жениться, – признался Степан, – и надеялся, что ты уже не передумаешь, когда забеременеешь.

– Мне придется еще больше времени отнимать от оперы!

Степан погладил ее по спине, кинув на герцога с герцогиней предостерегающий взгляд. Фэнси еще не понимает реального положения вещей, а у него не хватает духа объявить ей, что с карьерой оперной певицы покончено.

Пока ее тошнит, она не сможет петь, а когда тошнота пройдет, она уже слишком поправится для сцены. А уж когда ребенок родится, Фэнси и сама решит навсегда уйти со сцены.

По крайней мере он на это надеялся.

Фэнси слишком устала, чтобы начать спорить о том, где ей сегодня ночевать.

– Ладно, я останусь до понедельника.

– Ты выглядишь совсем измученной. – Герцогиня поднялась с кресла. – Пойдем со мной, милая, тебе нужно поспать.

Степан легонько поцеловал Фэнси в губы.

– Хороших снов. Увидимся завтра.

– Княгиня Саманта увезла твоих сестер за покупками, – сказала герцогиня Инверари, выходя вместе с Фэнси из гостиной. – Только Белл и Рейвен отказались. Я не хотела, чтобы твои сестры помешали нашей встрече.

Фэнси кивнула:

– Хорошо.

– Я велю горничной приносить тебе подсоленный кусочек хлеба по утрам, ты съедай его до того, как встанешь с постели. – Герцогиня поднималась на третий этаж. – Хлеб помогает при утренней тошноте.

– Моя утренняя тошнота длится весь день. Это так тяжело…

– Такое случается.

«Попалась окончательно и бесповоротно, – думала про себя Фэнси. – Не продержалась даже одного года, попалась быстрее, чем мама».

Она любит Степана, но она же не дура. Рано или поздно князь потребует, чтобы она ушла из оперы. И что тогда?

Она должна петь. Ей как воздух нужна любовь зрителей. А важнее всего – отстоять собственную независимость.

– Вот мы и пришли. – Герцогиня ввела ее в спальню, оформленную в голубых, кремовых и золотых тонах. – Прислать к тебе ненадолго сестер, пока ты не уснула?

– Спасибо. – Фэнси села на краешек кровати и устало улыбнулась. – Я буду рада.

Белл и Рейвен ворвались в ее спальню через мгновение. Обе сестры, весело смеясь, обняли Фэнси и сели рядом с ней на кровать.

– Мы со Степаном поженимся в понедельник, – сообщила им Фэнси, и сестры снова кинулись обниматься. – Я беременна. – Она посмотрела на Белл: – Князь Михаил хочет на тебе жениться.

– Я могу разрушить его жизнь, – отрезала сестра. – Ему нужна жена, которую не стыдно показать в обществе.

– Почему бы не позволить князю самому решать, чего он хочет? – спросила Фэнси.

– Я ей то же самое говорила, – вмешалась Рейвен.

– Дай-ка я гляну на твое лицо. – Фэнси внимательно рассмотрела изувеченную щеку. Конечно, шрам выглядел гораздо менее заметно, но тем не менее пересекал щеку сверху донизу. – Мой театральный грим замечательно его скроет. Тогда ты сможешь высоко поднять голову и потанцевать на моей свадьбе с князем.

– Право, не знаю…

– Зато я знаю, – перебила ее Фэнси. – Завтра я принесу грим из театра.

– Ничего не буду говорить, пока не увижу, что получится. – Белл обеспокоенно посмотрела на сестру. – А как это – чувствовать себя беременной?

– Меня тошнит, я все время чувствую себя усталой и раздраженной.

Рейвен повернулась к Белл:

– Тебя тоже тошнит, и ты быстро устаешь.

– Ты должна сказать Михаилу! – воскликнула Фэнси. – Честно признаюсь – я не говорила Степану. Это он сказал мне, что означает мое нездоровье.

– Только вы двое и знаете, – выговорила Белл. – Не рассказывайте никому. Пожалуйста!

– Обещаем, – сказала Рейвен.

– Пока обещаем, – поправила ее Фэнси. – Нужно съедать утром, пока не встала с постели, подсоленный кусочек хлеба. Это помогает при тошноте. Во всяком случае, так утверждает герцогиня.

После того как сестры ушли, Фэнси переоделась в ночную рубашку, забралась под одеяло и уснула. Ее разбудил стук в дверь. Она открыла глаза и увидела, что в комнате сгущается сумрак.

Дверь открылась, в спальню вошел герцог с подносом. Он подошел к кровати и поставил его на столик рядом с ней. Потом зажег свечу и показал на краешек кровати.

– Позволишь?

Фэнси села, облокотившись на подушки. Отец сел на кровать.

– Щадящая пища, – сказал он.

– Вы не должны были…

– Я хотел принести тебе ужин. Мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз.

– Вся внимание.

– Мы со Степаном беспокоимся о твоей безопасности, – сказал отец. – Поэтому и устроили эту поездку на Сарк-Айленд.

– Мне там очень понравилось. – Фэнси покраснела, вспомнив, что больше всего ей понравилась близость с князем.

Отец похлопал ее по руке.

– Я дам тебе все, что ты захочешь. Если это в моей власти, конечно.

Ей стало стыдно. Она так плохо с ним обращалась, дерзила, а ведь он только хотел исправить свои прошлые ошибки. Обижая отца, она не утоляла свою боль.

– Ты хочешь выйти замуж за Степана?

– Я люблю его. Люблю дитя, которое ношу под сердцем. Но… я хочу быть независимой.

– Ты боишься стать такой же зависимой, как твоя мать?

– Я хочу быть счастливой. Обними меня, папа.

Отец протянул руки и заключил ее в свои объятия, укачивая, как маленькую девочку. Фэнси положила голову ему на грудь, а он ласково поглаживал ее по спине.

– Не забывай, твоя мать потеряла всю свою семью, и это сильно повлияло на ее дальнейшую жизнь. – Отец отпустил Фэнси, взял поднос и поставил его к ней на колени. – Твоему будущему ребенку уже сейчас нужно хорошо кушать, даже если ты сама не голодна.

– Спасибо, папа. – Фэнси взяла ложку и зачерпнула суп. Отец пошел к двери.

– Степан – хороший человек. Думаю, он поймет тебя.

Он никогда не поймет ее, проживи еще хоть сто лет.

Как лучше всего сказать Фэнси, что она больше не будет петь в опере? Кажется, в этом братья ему не помогут. А значит, нужно тянуть время. Иногда лучшее действие – бездействие. По крайней мере до свадьбы.

Зачем Фэнси эта опера? У нее есть он. У нее есть его любовь. Есть ребенок, растущий у нее в животе. Чего еще она может желать?

Степан вошел в привилегированный клуб «Уайтс» и увидел своих братьев, сидевших за столом и дожидавшихся его.

– Налейте мне водки. – Степан рухнул на стул.

Рудольф налил стопку водки и поставил перед Степаном.

– Моя жена уже заработала головную боль, развлекая твоих будущих своячениц.

Сегодня вечером Степан был не в настроении терпеть насмешки. Он выгнул темную бровь и глянул на брата.

– Ты хотел сказать – твоих сводных сестер?

– Саманта с головной болью – это страшно, особенно во время беременности.

– Поздравляю. – Виктор поднял свой бокал. – Регина тоже беременна, и мне бы хотелось, чтобы она наконец-то перестала сочинять свою книгу.

– Мне казалось, ты это одобряешь, – удивился Степан.

– Одобряю, но во время беременности она несносна, – ответил Виктор. – Раздражительность мешает ей писать, и она злится еще сильнее. Дом превращается в ад.

– Фэнси беременна, – сказал Степан, заставив братьев понимающе улыбнуться. – Но я с содроганием думаю, как ей сказать, что ее оперная карьера закончена.

– Маленький братишка, – произнес Рудольф, – ты когда-нибудь чему-нибудь научишься?

Михаил ухмыльнулся:

– Хочешь, чтобы мы позаботились об этом вместо тебя?

Степан кинул на него сердитый взгляд:

– Не вижу ничего смешного.

– Пусть Фэнси поет в своей опере, пока беременность ей не помешает, – предложил Виктор. – Тогда тебе не придется с ней ссориться. Все произойдет естественным путем.

– Я готов согласиться, – отозвался Степан, – если ты позволишь Регине писать книгу, сидя на сцене перед залом, полным зрителей.

Виктор покачал головой:

– Это совсем не одно и то же.

– А в чем проблема? – не понял Рудольф. – Пэтрис Таннер замужем, но поет в опере.

– Себастьян Таннер жаба, а не князь.

– Да пусть попоет еще несколько недель, – посоветовал Михаил, – а потом сама уйдет из театра.

– Если ты такой специалист по женщинам, – рассердился Степан, – почему не можешь уговорить Белл Фламбо выйти за тебя замуж?

Михаил залпом выпил свою водку и смерил взглядом младшего брата.

– Разница между мной и тобой в том, что у меня еще есть время убедить Белл. Она пока не беременна.

Степан улыбнулся:

– Должно быть, ты теряешь способность убеждать, если между вами до сих пор не было близости.

– Близость была, – признался Михаил.

– Так откуда ты знаешь, что она не беременна?

– Белл бы мне сказала.

– Может быть, Белл, как и ее сестра, даже и не знает, что она беременна. – Степан с удовлетворением усмехнулся, увидев, как его брат сорвался со стула с очень решительным видом.

– Сядь, Михаил, – приказал Рудольф. Виктор чуть ли не силой усадил Михаила на стул.

– Не можешь же ты ворваться в дом герцога Инверари и требовать, чтобы тебе ответили, не обрюхатил ли ты его девственницу дочь.

– Спасибо, брат. – Степан не мог стереть с лица довольную ухмылку. – Подразнил тебя, и у меня настроение поднялось.

– Рад, что смог услужить. – Михаил вскинул брови и тоже улыбнулся. – Так когда ты собираешься сказать Фэнси, что ее оперная карьера закончена? Интересно, как она отреагирует? Впору пари заключать.

Не проронив больше ни слова. Степан встал и вышел из клуба. Шутки братьев провожали его до самой двери.

Глава 16

Как могла ее мать променять наслаждение театром на любовь мужчины?

По дороге в Королевский оперный театр Фэнси смотрела в окно кареты и раздумывала над жизнью, которую выбрала себе ее мать, – жизнью, зависевшей от мужчины.

Может, отец и прав. Потеря всей семьи во время террора повлияла на всю дальнейшую судьбу ее матери. Она нуждалась в любви, в безопасности, но Фэнси знала, что в отличие от матери сама она хочет большего. Неужели крах материнских надежд так повлиял и на ее жизнь? Может, поэтому она так жаждет обожания публики? Оно заменяет ей так недостающее душевное тепло.

Князь ничего не сказал про оперу. Пока. Когда этот момент наступит, уйдет ли она со сцены? Сможет ли уйти?

Карета Инверари остановилась перед театром. Кучер открыл дверцу и помог ей выйти.

Фэнси прошла по пустому фойе и направилась прямо в кабинет директора Бишопа. Увидев ее, директор улыбнулся и встал.

– Мне нужно забрать грим.

Бишоп наклонил голову.

– Мои наилучшие пожелания в связи с предстоящим бракосочетанием.

– Вы уже знаете?

– Сегодня утром его светлость прислал мне записку.

Тревога усилилась, а настроение упало. Неужели князь прислал директору просьбу о ее отставке? Нужно упомянуть о своем возвращении на работу. Тогда многое прояснится.

– Свадьба назначена на понедельник, – сказала Фэнси с вымученной улыбкой. – Но позже на неделе я смогу петь. Надеюсь, у меня еще есть работа?

Бишоп замялся.

– Ну… да… А у вас есть разрешение князя?

– Мне не требуется ничье разрешение!

Фэнси вышла из кабинета директора и через пустой зрительный зал прошла за кулисы. Открыв дверь своей гримерки, она замерла на месте.

Женевьева Стовер сидела в ее гримерке на ее табурете и смотрелась в ее треснувшее зеркало. Фэнси пронзили потрясение, ревность и гнев. Она почувствовала себя посторонней, одинокой, плывущей по течению в опасных водах. Эта девушка украла ее жизнь!

Заметив ее в зеркале, Женевьева вскочила.

– Я так счастлива видеть тебя!

Фэнси выдавила из себя улыбку, решив про себя, что без нее мисс Стовер счастлива гораздо больше.

– Смотрю, ты согреваешь мое место.

Женевьева покраснела.

– Надеюсь, ты не против?

– Разумеется, я не против, – солгала Фэнси. Теперь она хорошо понимала, что чувствовала Пэтрис Таннер. – Я пришла забрать чемоданчик с гримом.

– Я убрала его. – Женевьева вытащила чемоданчик из темного угла.

«С глаз долой, как и меня». Фэнси взяла чемоданчик.

– Придешь на мое венчание в понедельник утром в церковь на Гросвенор-сквер?

– Я бы с удовольствием посмотрела, как ты выходишь замуж, – уклонилась от прямого ответа Женевьева, – но мне не совсем удобно появляться в светском обществе.

– Мои сестры и я не светское общество.

– Я ничего не обещаю, – сказала Женевьева. – Ты знаешь, что Алекс принял наследство своего деда?

Ничто не могло потрясти Фэнси сильнее.

– Алекс всегда говорил, что ни за что не простит старика!

– Они помирились.

Похоже, Женевьеву это не очень радовало.

– Если не увидимся на моей свадьбе, – произнесла Фэнси, поворачиваясь к двери, – увидимся позже на той неделе.

– Где?

– После бракосочетания я возвращаюсь в оперу.

Женевьева удивилась.

– А князь тебе разрешил?

Раздражение Фэнси усилилось.

– Мне не требуется его разрешение!

– Ну, если ты так считаешь…

– Так и считаю.

Фэнси вышла из гримерки и увидела бегущую к ней мисс Гигглз. Она поставила чемоданчик и подхватила обезьянку на руки.

– Как дела, мисс Гигглз?

Обезьянка закрыла уши, глаза и рот, а потом что-то залопотала.

– О, ты вернулась?

Фэнси отдала обезьянку Пэтрис Таннер, а та передала ее мужу.

– В понедельник я выхожу замуж за князя.

– Нам будет тебя не хватать. – Голос Пэтрис сочился сарказмом.

Фэнси одарила примадонну своей самой сладкой улыбкой.

– Но я буду продолжать петь.

– А князь тебе разрешил?

Раздражение переросло в гнев.

– Мне не нужно его разрешение!

Пэтрис Таннер пожала плечами и направилась в свою гримерку, окликнув мужа:

– Идем, Себастьян!

Фэнси подняла чемоданчик с гримом, глядя, как удаляется эта неприятная пара. Она жалела Себастьяна Таннера. Жена подавляла его не только ростом.

Вот уже трое спросили ее, разрешил ли ей князь вернуться в оперу. Может, они знают что-то такое, что ускользнуло от нее?

Фэнси не смогла противиться искушению выйти на сцену. Она встала в самом центре авансцены и поставила чемоданчик на пол.

Выйдет ли она на эту сцену еще когда-нибудь? Сумеет ли сохранить любовь зрителей? Сможет ли она жить без нее? Или ей достаточно любви князя?

Глаза ее подернулись слезами. Фэнси представила себе зал, полный зрителей, и запела, прощаясь с пустыми сиденьями.

Она пела свою песню о стране за горизонтом проникновенным голосом, вкладывая в исполнение всю себя, изливая сердце и душу, пытаясь остановить заветное мгновение.

Когда с ее уст сорвались последние, полные сладости и горечи слова, Фэнси услышала за спиной все усиливающиеся аплодисменты. Она резко обернулась и присела в реверансе перед зрителями – хористами, танцовщицами и рабочими сцены. Потом помахала им рукой и, подняв чемоданчик с гримом, сошла со сцены, направляясь через зрительный зал в фойе. Ее остановили аплодисменты. Глаза Фэнси вновь наполнились слезами, когда она увидела, что почти вся труппа стоит и аплодирует ей. Не хватало только Пэтрис Таннер и Женевьевы Стовер.

И вдруг ее охватила паника. Коллеги вели себя так, словно она больше никогда не будет с ними работать. Фэнси выдавила из себя улыбку и подняла руку в прощальном приветствии.

Директор Бишоп и князь Степан смотрели на нее из заднего ряда зрительного зала. Князь вовсе не казался счастливым. По правде говоря, он выглядел чертовски рассерженным.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Что ты здесь делаешь? – эхом откликнулась Фэнси.

– Я спросил первым.

– Я спросила второй.

Степан криво усмехнулся.

– Тинкер сказал мне, куда ты поехала.

Фэнси высоко подняла чемоданчик.

– Хочу театральным гримом замазать шрам моей сестры.

Степан забрал у нее чемоданчик.

– Я отвезу тебя домой.

– Меня ждет карета.

– Я ее отослал. – Степан повернулся к директору: – Назначьте прослушивание, а о финансировании поговорим на следующей неделе.

Фэнси взяла князя под руку, и они пошли через пустое фойе на улицу.

Сев в карету, Фэнси повернулась к нему.

– Прослушивание для новой оперы начнется на следующей неделе?

Степан похлопал ее по руке.

– Вероятно, да.

Фэнси не могла сдержать нетерпения.

– Какая опера?

– «Девушка из Милана».

– Я не знаю такую.

Степан обнял ее за плечи и привлек к себе.

– Ты ее никогда не слышала, потому что она новая.

Фиалковые глаза засветились нескрываемым волнением.

– А кто композитор?

– Бишоп.

– Первый раз слышу, что он сочиняет музыку!

– Ты певица, мисс Фламбо, а не меценат, – ответил Степан. – Бишоп хочет, чтобы я финансировал постановку.

– И ты будешь финансировать?

– Вероятно.

– О, я так волнуюсь! – воскликнула Фэнси, впившись в него взглядом. – Пэтрис Таннер слишком стара, чтобы играть деву.

Не обращая внимания на ее слова, Степан осторожно положил ладонь ей на живот.

– Как себя сегодня чувствует самое младшее дитя Казановых?

Фэнси уныло улыбнулась:

– Он не любит утренние часы.

– Ты хотела сказать – она.

– Любит, не любит…

Высокий джентльмен стоял на вершине холма Примроуз-Хилл в самый темный и тихий ночной час. Он смотрел на женщину, такую безмятежную в смерти, и один за другим выкладывал на нее лепестки роз – с головы до ног.

– Когда же это кончится? – спросила его стоявшая рядом женщина.

Джентльмен даже не повернул к ней голову.

– Это кончится, когда я доберусь до той оперной певички.

– Которой?

– Ты отлично знаешь.

Он набрал еще одну пригоршню розовых лепестков из кожаной сумки.

– Любит, не любит…

Свидание чудовища с палачом слишком задержалось. Боже, да он бы с удовольствием сам вцепился ему в глотку и удушил бы его собственными руками! Вместо палача с его веревками.

Александр Боулд откинул голову на спинку сиденья наемного экипажа и закрыл глаза. Для разнообразия ему не помешало бы выспаться, особенно если учесть, что раздражение Женевьевы усиливалось каждый раз, когда его вызывали на службу.

К счастью, на Парк-лейн было пусто. Только полный идиот вскакивает в семь утра воскресным утром. Если бы эти хлыщи не выбрали для своей дуэли Примроуз-Хилл, он бы сейчас тоже спал.

Александру тут же стало стыдно. Подумаешь, не выспался! Что из того, если опять убита молодая женщина?

Экипаж остановился перед особняком Инверари. Александр выбрался наружу.

– Ждите здесь, – приказал он кучеру, потянулся к дверному молотку, но дверь распахнулась раньше, чем он к нему прикоснулся. Дворецкий отошел в сторону, впуская Александра.

– Доброе утро, милорд, – поздоровался Тинкер. – Мы вас ждали.

Александр с недоумением посмотрел на дворецкого. Откуда он мог узнать? Алекс сам был в неведении, пока не пришел Барни.

В кресле сидела Рейвен.

– Наконец-то…

– Неоткуда…

– Мне приснился сон.

– Во Вселенной есть многое такое, милорд констебль, что не вписывается в наши ограниченные познания, – вставил Тинкер.

– Вы неправильно цитируете Шекспира, – усмехнулся Александр.

– Я намеревался неправильно процитировать Барда.

Александр посмотрел на Рейвен.

– Экипаж ждет.

Она встала и подошла к двери.

– Если кто-нибудь спросит…

– Вы имеете в виду Милого Друга или Милочку?

Ее губы слегка дернулись.

– Скажите им что-нибудь правдоподобное. Напрягите воображение.

– Ради вас постараюсь, – пообещал Тинкер. Александр помог девушке сесть в экипаж и устроился напротив нее.

– Примроуз-Хилл, – велел он кучеру.

Скрестив на груди руки, Александр смотрел на Рейвен. Потрясающие игривые глазки, маленький изящный носик… пухлые губки…

_ Ну-с. – Александр откашлялся, борясь с желанием и дальше любоваться ее формами. – Кто такие Милый Друг и Милочка?

– Это прозвища, которые сестры Фламбо дали герцогу и герцогине Инверари.

– За этим угадывается острый ум Блейз.

Холм Примроуз-Хилл – в дальнем конце Риджент-парка – был более двухсот футов высотой. Давно лишенный деревьев и кустарников, он стал излюбленным местом для противозаконных дуэлей.

– Придется подняться на холм. – Александр помог ей вылезти из экипажа. – Будь я помоложе, отнес бы тебя туда на руках.

– Думаю, как-нибудь и сама доберусь, – ответила Рейвен. – А что делает Барни?

– Ищет улики. – Александр взял ее за руку и повел к констеблю. – Барни осматривает землю в поисках чего-нибудь, что поможет следствию.

Констебль Блэк сердечно поздоровался с девушкой:

– Я рад, что вы смогли приехать в столь ранний час.

– Она ждала нас уже полностью одетая, – сказал Александр. – Как будто знала, что за ней пошлют.

Рейвен посмотрела на тело, прикрытое одеялом.

– Кто на этот раз?

– Танцовщица из театра, – ответил констебль.

Рейвен подошла к телу и жестом велела Александру откинуть одеяло. Рыжеволосая молодая женщина была красавицей.

– Хочешь подойти поближе? – спросил Александр. Рейвен кивнула. Он расстелил на траве свой сюртук. Девушка опустилась на колени рядом с трупом.

– Есть что-нибудь из ее вещей, к чему я могу притронуться?

Александр присел на корточки рядом с жертвой, снял с ее шеи шелковый шарф и протянул Рейвен. Он смотрел на ее закрытые глаза, на внешне безмятежное лицо…

– Два неясных лица сливаются в одно, – произнесла Рейвен, оборвав его мысли. – Подними ей платье.

– Что? – Это требование поразило Александра.

– Что-то укусило ее за ногу. – Рейвен обратила на него взгляд своих постоянно смущающих его глаз. – Подними ей подол платья до колена.

Александр и Амадеус склонились над ногой жертвы, рассматривая побагровевший след от укуса.

– Засохшая кровь, – произнес Александр. Констебль кивнул.

– Кто-то ее укусил до того, как она умерла.

– Ее убил яд, – сказала Рейвен.

Александр посмотрел на констебля.

– Думаешь, это змея?

На этот раз констебль Блэк выглядел озадаченным.

– Полагаю…

– Она умерла не от укуса, – вмешалась Рейвен.

– Откуда ты знаешь? – не выдержал Александр.

Рейвен недовольно посмотрела на него.

– Я знаю, потому что знаю.

Александр нахмурился.

– Но ты только что сказала…

– Яд попал в ее тело не через место укуса, – оборвала его Рейвен. – Она его выпила.

– Это просто чудо!

Фэнси поймала взгляд сестры в высоком зеркале и улыбнулась ей. Грим почти полностью скрыл шрам.

Белл обернулась и порывисто обняла сестру. Глаза ее переполнились слезами, грозившими перелиться через край.

– Если ты заплачешь, сестренка, мне придется заново накладывать грим.

– Какая я эгоистка, что думаю только о себе! – воскликнула Белл. – Как я с тобой расплачусь?

– Можешь начать с того, что скажешь князю Михаилу о ребенке.

– Скажу, как только выберу подходящий момент, – заверила ее Белл. – Я не хочу прожить такую же жизнь, как наша мама.

– Князю нужна жена, а его дочери – мать, – произнесла Фэнси. – Не тяни слишком долго, а то он, чего доброго, начнет искать другую.

– Обещаю. – Белл подтолкнула Фэнси к зеркалу. – Ты выглядишь как настоящая принцесса!

Фэнси впилась взглядом в свое отражение. Она и вправду выглядела как принцесса.

Облегающее фигуру платье, сшитое из шелка и кружев, с изящным вырезом и длинными рукавами в форме колокола. Черные волосы, каскадом ниспадающие на спину, прикрыты фатой, которую удерживает венец из оранжевых цветов.

«Что-то старое, что-то новое. Что-то заимствованное, что-то голубое».

Фэнси помнила об этом старинном суеверии и позаботилась о себе. Новое платье. Голубые подвязки, позаимствованные у жены Рудольфа. Кружевной носовой платочек матери, привезенный из Франции так много лет тому назад.

– Этот грим – твой, – сказала Фэнси сестре. – Когда вернусь к работе, я куплю себе новый.

Белл удивленно посмотрела на нее.

– А князь тебе разрешил?

Фэнси ужасно разозлилась. Да почему все считают, что ей требуется разрешение мужа?! Вот они удивятся, когда он профинансирует оперу, а она будет петь «Девушку из Милана». Пэтрис Таннер еще этого не знает, но ее дни в качестве примадонны практически сочтены.

Тут дверь распахнулась.

– О, дорогая моя, это недовольное выражение лица лучше оставить здесь! – произнесла герцогиня. – А не то князь сбежит через черный ход.

Белл хихикнула. Фэнси изобразила улыбку, но гнет нахлынувших проблем – неопределенность с карьерой, брак с джентльменом из высшего общества, первая беременность – сильно действовал ей на нервы.

– Думай о счастье, милая. – Герцогиня взмахнула рукой, как крестная из сказки: – Счастье, счастье, счастье…

Полчаса спустя Фэнси стояла рядом с отцом у входа в церковь на Гросвенор-сквер. Две сотни ближайших родственников и друзей семейства Инверари заняли все скамейки. Церковь освещалась сотнями свечей, на стенах плясали тени.

– Если эта свадьба считается «скромной», – прошептала Фэнси, – я съем свою фату.

– Рокси обожает устраивать грандиозные мероприятия, – ответил ей герцог. – Посмотри, как она ведет твоих сестер к переднему ряду.

– Они напоминают мне утят, идущих за мамой-уткой.

Отец приподнял ее подбородок и заглянул в фиалковые глаза, так похожие на глаза ее матери.

– Как бы мне хотелось, чтобы Габриэль тебя сегодня видела!

Он и в самом деле любил ее мать. Теперь никто не убедит ее в обратном.

– Я люблю тебя, папа. – Голос Фэнси дрогнул.

– Я всегда тебя любил и всегда буду любить, – ответил отец. – И не важно, как сложатся обстоятельства, но для тебя всегда есть место в моем доме.

– Спасибо, папа.

– Проводить тебя к князю – честь для меня.

– Не так-то много времени нам удалось побыть вместе.

Отец поднес ее руку к губам.

– Я сожалею об этом.

Все гости встали и повернулись лицом к центральному проходу.

– Ты готова?

Вместо ответа Фэнси вложила свою руку в его. Не обращая внимания на незнакомые лица, она устремила взгляд на князя, ждавшего ее в конце прохода и не отводившего от нее глаз.

Фэнси с отцом дошли до алтаря. Герцог вложил ее руку в руку князя и отошел.

Степан поднес руку Фэнси к губам.

– Спасибо, любовь моя, за этот самый счастливый день в моей жизни.

Сестры Фламбо, сидевшие в первом ряду, хором вздохнули. С другой стороны прохода так же громко вздохнули племянницы Казанова. Когда Фэнси услышала это, ее губы изогнулись в улыбке.

– Ты так и не нашел работу?

– Увы, любовь моя, у князя не так много пользующихся спросом умений.

Фэнси подмигнула ему.

– Я с радостью дам тебе рекомендацию.

– Но сначала выйдешь за меня замуж?

– Да.

Они вместе повернулись к епископу. Церемония длилась меньше тридцати минут, что очень устраивало Фэнси, редко посещавшую воскресные службы.

В конце церемонии Степан повернулся к ней и легко поцеловал в губы. В глубине этих фиалковых глаз сияла любовь, и князь не сомневался – все будет хорошо.

Она прекрасна. Она принадлежит ему. Она носит его ребенка.

Его манило счастливое будущее.

– Ты готова начать новую жизнь, принцесса?

– Ты воплотил в жизнь все мои девичьи мечты.

– А мне казалось, ты не любишь аристократов, – прошептал Степан, увлекая ее к выходу из церкви.

– Ты убедил меня в обратном. – Фэнси игриво улыбнулась и опустила смущенный взгляд. – Ты был очень убедителен.

Через некоторое время Степан и Фэнси стояли в бальном зале особняка Инверари и под звуки арфы встречали гостей. Рядом с ними находились герцог и герцогиня Инверари, а также князь Рудольф – формальные главы семейств Кемпбеллов и Казановых.

– Ты уже встречалась с кузиной Эмбер и ее мужем, графом Стратфордом, – напомнил Степан Фэнси.

– Вы так и не спели моим розам, – попеняла леди Эмбер.

– Я спою им, – ответила Фэнси, – когда выкрою время в моем оперном расписании.

Леди Эмбер растерялась и посмотрела на Степана. Он не предполагал, что кузина будет высказываться по поводу певческой карьеры его жены.

– От имени моих роз, – сказала леди Эмбер, взяв себя в руки, – благодарю вас за великодушие.

К ним подошла леди Олтроп, давняя приятельница герцогини.

– Так, значит, – с улыбкой припомнила пожилая дама, – из-за этой красотки вы и вели себя в опере столь безобразно в день открытия сезона?

Степан услышал, как фыркнул Рудольф, и покраснел, когда невеста на него взглянула.

– Восторг вашего супруга едва не привел к скандалу в ложах, – обратилась леди Олтроп к Фэнси. – Я почти не слышала пения.

– Возмутительно, – в тон ей ответила Фэнси. – Обещаю, что с этого дня мой муж будет вести себя прилично.

– Не сомневаюсь, раз уж вы всегда будете рядом с ним, – произнесла леди Олтроп и удалилась.

Степан с трудом удержался от того, чтобы не задушить старую каргу. Все же не подобает князю бить старых леди.

Герцог Эссекс и его внук, маркиз Базилдон, тоже высказали свои самые наилучшие пожелания. Александр Боулд поднес к губам руку своей давней подруги.

– А я думала, тебе не нужно наследство, – сказала Фэнси, но Александр только ухмыльнулся:

– А я думал, ты не любишь аристократов.

– Я сумел ее переубедить, – вмешался Степан. – Во всяком случае, так говорит моя жена.

– Оказалось, что я в вас ошибался. – Александр протянул князю руку в знак дружбы. – Очень рад, что так получилось.

Степан пожал его руку.

– Я тоже рад.

Когда дед с внуком отошли, чтобы найти свои места, Рудольф прошептал:

– А вот идут самые строгие гости.

Степан улыбнулся племянницам.

– Ты познакомилась не со всеми моими дамами, – обратился он к Фэнси. – Княжна Зара в самом ранимом возрасте. Ей двенадцать лет, она старшая дочь Рудольфа. А эти две леди, которые держатся за руки, – Салли и Элизабет, дочери Виктора и Михаила.

– Очень приятно с вами познакомиться, – сказала Фэнси. – Теперь, когда мы с вашим дядей поженились, мы тоже устроим чаепитие.

Степан присел на корточки, чтобы оказаться вровень с племянницами.

– Ну, что произошло, пока меня не было?

– Граф Добродушие погубил принцессу Солнечную, – сообщила ему Наташа.

Степан изобразил ужас:

– Да как он посмел!

– Но она убежала, – успокоила его Элизабет. Салли кивнула.

– В Гретна-Грин.

– Дядя, милый, – протянула Роксанна в точности, как герцогиня, – Солнечной был нужен муж, если ты понимаешь, о чем я.

Степан расхохотался и повернулся к самой младшей.

– А ты что об этом скажешь?

– Леди Сплетница слишком много болтала и потеряла голос. – Лили обвила руками его шею. – Я люблю тебя, дядя.

– И я люблю тебя, солнышко.

– А как насчет нас? – возмутилась Роксанна.

– Я люблю тебя, и тебя, и тебя… – Степан по очереди показал на каждую из племянниц, поднялся и обнял невесту. – Но тебя я люблю больше всех.

– Я тебя тоже люблю. – Фэнси поцеловала его в губы под сладкую мелодию – хихиканье маленьких девочек.

Поздоровавшись со всеми гостями, Степан и Фэнси сели за накрытый стол. Их – главный – стол поставили вдоль короткой стены прямоугольного зала. Два длинных стола на сто гостей каждый стояли перпендикулярно к главному.

Встал князь Рудольф и поднял бокал с шампанским.

– Новая княгиня Казанова – красивая, любящая и великодушная. Чтобы уживаться с моим младшим братишкой, Фэнси особенно потребуется последнее качество. За невесту!

Следующим встал Степан.

– Когда мы только познакомились, Фэнси сказала, что мне нужно найти доходную работу. – Он подождал, пока гости отсмеются. – Я решил, что единственное место, которого я действительно хочу, – это место ее мужа. – Он улыбнулся Фэнси и поднял бокал. – За мою красавицу невесту!

После тостов Тинкер дал знак официантам подавать еду. Их светлости заказали роскошный пир, какой и подобает свадьбе князя и дочери герцога.

Степан наклонился к Фэнси и положил руку на спинку ее стула.

– Ты ничего не ешь, любовь моя.

– Я ни разу не была на свадьбе. – Возбужденный блеск в ее глазах напомнил Степану племянниц. – Когда мы сможем отсюда уйти, не вызывая недоумения?

Степан легко поцеловал ее в ушко.

– Тебе так не терпится начать нашу семейную жизнь?

– Мне не терпится приласкать моего князя.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я женился на тебе ради твоего острого ума?

– Из нас получилась замечательная пара, – сказала Фэнси. – Новая примадонна Лондона и обожающий ее покровитель.

«Черт! – подумал Степан, не меняя безмятежного выражения лица. – Вынося за скобки тему ее возвращения в театр, я, кажется, просчитался». Ну как она не понимает, что княгине не подобает петь на сцене? Или ждет, пока он скажет об этом сам? Меньше всего Степану хотелось ссориться в первую брачную ночь.

– Мы вместе напишем прекрасную музыку. – Его черные глаза пылали желанием. – Если хочешь, можем уйти прямо сейчас.

Фэнси игриво и зазывно улыбнулась:

– Хочу…

Глава 17

Как оказалось, захотеть уйти и добраться до двери – две совершенно разные вещи.

Обычай требовал, чтобы жених с невестой оставались на свадьбе и после того, как закончится трапеза. Обычай требовал, чтобы счастливая пара станцевала. Обычай требовал, чтобы они обошли всех и поблагодарили гостей.

Во всяком случае, на этом настаивала герцогиня Инверари.

Фэнси не понимала, с какой стати нужно благодарить гостей за то, что они пришли. Они бесплатно и вкусно поели!

В конце концов Степан придумал повод для ухода. Он шепнул герцогине на ушко, что ребенок утомил невесту и ей необходимо отдохнуть.

– Если бы я раньше додумалась до этой магической отговорки, – Фэнси вышла из кареты, остановившейся перед особняком ее мужа, – то лишилась бы чувств прямо над тушеным лососем.

Степан расхохотался и без предупреждения подхватил ее на руки, опустив на пол только в холле, где выстроилась вся его прислуга, чтобы поздравить новобрачных.

– От имени всех слуг поздравляю вас с бракосочетанием, – произнес дворецкий.

– Спасибо, Боунс.

Дворецкий жестом велел лакеям и горничным вернуться к своим обязанностям. Степан обнял Фэнси.

– Боунс будет разговаривать с претендентками на должность горничной леди, а ты выберешь уже среди лучших.

– Мне не нужна горничная.

– Княгине не подобает обходиться без горничной, – сказал Степан. – Ты привыкнешь к такой жизни за считанные дни. – Он повел жену к лестнице, но оглянулся и сказал дворецкому: – Когда наймешь горничную для леди, дай объявление, что требуется няня.

– Да, ваша светлость. – Боунс немного помолчал и добавил: – Но у нас еще полно времени, чтобы подобрать няню.

– Предусмотрительность не помешает.

Кровь бросилась в лицо Фэнси. Она украдкой глянула на дворецкого, лицо которого сохраняло невозмутимость.

– Попозже накроешь нам легкий ужин в соседней спальне. – Степан плотоядно улыбнулся, глядя на жену. – Завтра я покажу тебе весь дом, любовь моя, а пока у нас есть более важное занятие.

– Что-нибудь еще, ваша светлость?

– Не мешать нам.

Боунс покраснел.

– Разумеется, ваша светлость.

Супружеская спальня была такой же элегантной, как и ее владелец. Прежде всего в глаза бросалась огромная кровать под балдахином, достаточно просторная даже для такого высокого мужчины, как князь. Синие парчовые занавеси в тон покрывалу, в ногах кровати – кушетка из резного дуба. Перед камином, облицованным черным мрамором, диван и два кресла в тон. Окна-эркеры выходят на запад, в сад.

– Сегодня я сам буду горничной для леди.

Степан расстегнул пуговицы на платье и провел пальцем по изящной линии позвоночника. От его прикосновения Фэнси сразу задрожала. Три дня вынужденного расставания подействовали на нее так же, как и на него.

Князь подумал, что теперь у него есть кое-какие доводы в пользу соблазнения невесты до свадьбы. Никаких слез, никаких страхов – счастливый жених.

Наклонившись, Степан прижался лицом к тяжелой копне волос Фэнси. Он так любит ее запах! Приподняв волосы, пощекотал ее шейку языком.

Фэнси вздохнула и прислонилась к нему. Он обнял жену и обхватил ее груди ладонями.

– Помнишь то старое суеверие?

Фэнси повернулась в его объятиях, поцеловала мужа и подтолкнула к кушетке. Князь сел. Она поставила правую ногу на кушетку рядом с ним.

Степан одобрительно улыбнулся – сейчас она начнет его дразнить. Невеста медленно задрала подол платья и вытащила из-под голубой подвязки кружевной платочек. Помахав им прямо перед лицом Степана, она сказала:

– Что-то старое. – И бросила платочек на кушетку.

– Хочу прижаться губами туда, где только что был этот платок, – хрипло произнес Степан.

– Подожди, муж мой.

– Скажи, принцесса, – Степан удобно откинулся на кушетке и приготовился наслаждаться представлением, – а как ты вытираешь нос этими французскими кружевами?

– Французский кружевной платочек существует для украшения женщины, им никто не вытирает нос.

Степан засмеялся:

– Пожалуйста, продолжай…

– Что-то новое. – Свадебное платье упало к ногам, Фэнси перешагнула через него, бросила его на кушетку и покрутилась перед князем в одной сорочке, шелковых чулках и голубых подвязках.

Соблазнительная улыбка не сходила с ее лица.

Степан был весь во власти этого волнующего спектакля, составляющего столь сладострастную часть брачной церемонии.

– Что-то заимствованное… – Фэнси снова поставила правую ногу на кушетку и скатала вниз подвязку и шелковый чулок. Потом поставила на кушетку левую ногу и точно так же скатала с нее подвязку и чулок. – Что-то голубое.

Степан встал и заключил это облаченное в одну сорочку тело в свои объятия. Он целовал жену неспешно, наслаждаясь ее запахом и вкусом, ощущением ее нежного тела в своих объятиях, ее мурлыканьем. Когда поцелуй кончился, сорочка упала на пол.

– Твои груди так потяжелели. – Он взял их в ладони и нежно погладил соски. – Смотри, какие они большие и темные. Наше дитя уже по-своему формирует твое тело.

Фэнси обвила его шею руками.

– Я хочу, чтобы ты оказался во мне, муж мой.

Степан поцеловал ее. Эта чувственная просьба сильно возбудила его.

– Солнышко, я все еще одет. Сядь на кровать, и я разденусь.

Фэнси ничуть не смущало, что она сидит перед ним голая. Она любила своего мужа и была готова обнажить для него сердце, разум и душу.

Ее князь – это ходячее искушение. Она знала это с того момента, как он появился у нее в гримерке в день открытия сезона.

Степан скинул с себя сюртук и жилет.

– Что-то старое, – сказал он, заставив Фэнси улыбнуться. Развязав галстук, князь швырнул его через плечо и подмигнул:

– Что-то новое.

Теперь он сбросил башмаки и снял чулки. Расстегивая рубашку и отбрасывая ее в сторону, он не отводил глаз от жены.

Фэнси впилась взглядом в его грудь – великолепную грудь, поросшую черными волосами.

– Что-то заимствованное. – Степан сунул руку в карман и вытащил оттуда золотые часы. – Привет от Рудольфа. – Он положил часы на прикроватный столик.

– И что-то голубое. – Степан с преувеличенным старанием подмигнул Фэнси и снял панталоны. Перед ней стоял ее муж в ярко-синих шелковых подштанниках.

Завизжав от восторга, Фэнси расхохоталась и упала на кровать. Через мгновение, сняв и подштанники, Степан уже лежал на ней.

– Судьба всегда будет благоволить к нам…

Фэнси сжала в ладонях его лицо.

– Судьба улыбнулась мне в тот день, когда ты вошел в мою жизнь.

– Я люблю тебя, жена.

– Я люблю тебя, муж.

Он перекатился на спину, и она вместе с ним.

Фэнси лежала на его мускулистой груди и покрывала дюжинами поцелуев его лицо, его губы, его подбородок. Спускаясь все ниже и ниже, она соскользнула совсем вниз и прижалась лицом к его естеству.

Ее муж застонал, и это показалось Фэнси настоящей музыкой.

Фэнси взяла все увеличивающееся естество в руку, а потом и в ротик. Она посасывала его, облизывала язычком, а когда оно сделалось таким большим, что уже не умещалось во рту, высунула язычок и стала водить им вверх-вниз, вверх-вниз.

Степан схватил ее за плечи, подтянул вверх и провел пальцем у нее между ягодицами.

– Ты такая сладкая. – Степан мягко перекатил ее на спину. Он целовал ее лицо, ее шею, ее груди и, скользнув губами по трепещущему животу, прижался лицом к самому сокровенному местечку.

– Я люблю твой аромат. – Он лизнул языком, раздвинул нежные складки и в сладкой пытке начал лизать все настойчивее и настойчивее.

– Я хочу тебя, – простонала Фэнси. – Пожалуйста.

Степан встал, осторожно подвинул ее на край кровати, поднял ноги жены, положил их себе на плечи и начал медленно входить в нее, пока их тела не соприкоснулись.

– Я не хочу повредить ребенку или тебе. – Он говорил хриплым от желания голосом, пытаясь держать себя в руках.

– Ты нам не повредишь.

И тогда он начал медленно двигаться. Он ласкал ее влажное тепло долгими, неторопливыми движениями, а потом вонзился в нее.

Фэнси отвечала толчком на толчок, движением на движение, наслаждаясь острым ощущением обладания.

– Я люблю тебя… – Фэнси притянула мужа к себе и поцеловала. Она словно парила над пропастью наслаждения; ее влажное, нежное тепло смыкалось вокруг его естества.

Степан застонал и содрогнулся, изливая в нее свою любовь. Он упал на бок и обнял жену.

И они уснули.

Фэнси разбудил стук в дверь. Она открыла глаза. Судя по темноте в комнате, сумерки перешли в ночь.

Бормоча что-то неразборчивое, Степан поднялся с постели, накинул халат, задернул занавеси полога.

Фэнси услышала негромкие голоса, но не могла разобрать слов. Дверь, закрываясь, щелкнула.

– Ужин ждет нас в соседней комнате. – Степан сел на кровать и провел пальцем по ее щеке. – Ты хочешь есть?

– Умираю от голода. – Фэнси сонно улыбнулась и села. – Мне нужно что-нибудь надеть.

Степан надел на нее сорочку и водрузил на голову венец из оранжевых цветов. Взяв жену за руку, он повел ее в соседнюю комнату.

Боунс поставил небольшой столик у открытого окна. Легкий ветерок играл с занавесками, наполняя комнату ароматами лета.

Под крышками прятался омар, запеченный в сливочном соусе, и фаршированные артишоки. На плоском блюде лежали сыры, орехи и нарезанные кубиками фрукты.

– Что хочет съесть наша дочь? – спросил Степан.

Фэнси сделала вид, что внимательно изучает каждое блюдо.

– Наша дочь хочет попробовать всего понемногу.

Степан наполнил сначала ее тарелку, а потом свою.

– Тебе вина или воды с лимоном?

– Воды с лимоном, – ответила Фэнси. – Не хочу рисковать, вдруг родится пьянчужка?

– Я рад, что ты любишь нашу дочь так же сильно, как я.

– Из этой комнаты получится замечательная детская для новорожденной, – сказала Фэнси, – а когда дочь перестанет сосать грудь, мы переведем ее в детскую для больших девочек вместе с будущей няней.

– Это твоя спальня.

– Вот моя спальня. – Фэнси ткнула пальцем в сторону его комнаты. – Я хочу сама заботиться о своем ребенке.

Муж удивленно взглянул на нее.

– Целый день?

– Большинство матерей так и делают.

– Это матери, у которых нет средств. Я думаю о твоем удобстве.

– Мне удобнее самой заботиться о своем ребенке.

– Как пожелаешь, принцесса. – Степан подумал, что жена все же решила уйти из оперы. В конце концов, она не может день и ночь заботиться о ребенке и одновременно петь в опере. Он вытащил из кармана бархатный футляр. – Поздравляю тебя с днем твоей свадьбы, любовь моя.

Фэнси открыла футляр и изумленно уставилась на подарок. Ожерелье, браслет и серьги в одинаковом стиле – овальной формы сапфиры и бриллианты в платиновой оправе.

– Какая красота! – прошептала она.

– Красота этих камней не может сравниться с твоей, – ласково произнес Степан. Комплимент в его устах звучал очень искренне. – Наденешь их, когда мы с тобой пойдем в оперу.

Фэнси перевела взгляд с сапфиров на мужа. Это предупреждение? Но она не хотела ссориться с ним в первую брачную ночь и решила отложить свой ответ до конца недели.

– У меня в саквояже тоже есть подарок для тебя, – сказала она. – Куда Боунс его спрятал?

– Посмотри в гардеробной. – Степан смотрел, как Фэнси идет через комнату, и восхищался тем, как естественно она покачивает бедрами. Он просто дождаться не мог, когда она располнеет и будет вперевалочку ходить по дому.

Фэнси снова появилась, держа в руках сверток размером с небольшую картину.

– Открой!

Степан оторвал взгляд от ее возбужденного лица и посмотрел на сверток. Он и вспомнить не мог, когда женщина в последний раз делала ему подарок. Пожалуй, ни разу с тех пор, как его мать… Нет, это не лучшее воспоминание для дня свадьбы.

Сорвав бумагу, Степан поставил документ в рамочке на стол, некоторое время вглядывался в него, а потом разразился хохотом. Перед ним стояло оправленное в золотую рамку рекомендательное письмо от его жены, написанное каллиграфическим почерком.

– Я подумала, что оно тебе пригодится.

– Иди сюда. – Степан посадил Фэнси к себе на колени, крепко обнял ее и прочитал вслух отрывок из рекомендации: – «Нехватку опыта и мастерства его светлость с успехом заменяет энтузиазмом…» Это самый чудесный подарок, какой я когда-либо получал! Я люблю тебя.

Фэнси положила голову ему на плечо.

– И я тебя люблю.

– Я люблю тебя сильнее.

Она притронулась к его щеке, уже поросшей темной щетиной.

– Я люблю тебя… И готова целовать бесчисленное количество раз.

– И я тебя столько же. – Его губы изогнулись в улыбке. – Плюс один.

Сильный дождь словно окутал их коконом, укрыв от окружающего мира. Спальня князя превратилась в их вселенную, огромная кровать – в королевство.

Во вторник утром Фэнси проснулась от того, что рука мужа ласкала ее ягодицы. Она открыла глаза и увидела, что он сидит на краю кровати.

– Доброе утро, принцесса.

Фэнси сонно улыбнулась. Его рука погладила ее бедро.

– Я принес тебе хлеб.

– Откуда это?

– Герцогиня велела, – ответил Степан. – А также Рудольф, Саманта, Виктор, Регина и Михаил.

Фэнси отщипнула хлеба.

– Какая у тебя внимательная и заботливая семья.

Степан показал на окно.

– Дождь идет.

Съев последний кусочек хлеба, Фэнси потянула пояс его халата и положила ладонь на грудь Степана.

– Мне не нужно солнце, муж мой.

Они упали на кровать, Степан сверху…

В среду Степан проснулся от того, что дождь ритмично стучал в окно. Шелковистые пальцы жены ласкали его грудь. Он открыл глаза и увидел, что она сидит на краю кровати в ночной рубашке и халате.

– Я съела хлеб и рискнула заглянуть во владения Феликса. – Фэнси показала на накрытые крышками тарелки, стоявшие на прикроватном столике.

– Ты приготовила завтрак?

– Как и положено любящей жене.

Степан потянул за кончик пояса.

– На тебе слишком много одежды.

Фэнси встала и сбросила халат. Поймав его взгляд, она стянула с плеч бретельки ночной рубашки и дала ей сползти на пол.

– Так гораздо лучше. – Степан протянул руку и погладил жаркое местечко у нее между ног.

Фэнси забралась на кровать и прижалась к нему обнаженным телом. На этот раз сверху была она.

В четверг утром Фэнси разбудил проливной дождь. Она открыла глаза и увидела, что муж на нее смотрит.

– Доброе утро, принцесса.

– Доброе утро, мой князь.

– Дождь начинает мне нравиться. – Степан улыбался ей совсем по-мальчишески. – Но надеюсь, что завтра все-таки будет светить солнце – у мужчин гольф, у герцогини ленч.

– Я бы не отказалась от еще парочки дождливых дней.

– Ну, принцесса, чем бы ты хотела заняться в это третье утро твоей семейной жизни?

Фэнси призывно улыбнулась.

– Нехорошая, нехорошая девочка! – Степан наклонился над ней, уткнувшись лицом в ее груди. Его язык ласкал чувствительный сосок.

Фэнси гортанно замурлыкала:

– Обожаю всякие домашние занятия…

В пятницу одетая в халат Фэнси сидела на кровати и ела хлеб, щурясь на проглянувшее солнце. А ей так хотелось дождя!

В другом конце комнаты Степан стоял над фарфоровым тазом для умывания и брился, глядя в зеркало. Даже в таком ракурсе ее муж, одетый только в черные бриджи, выглядел очень притягательно. Ей не хватало вида его груди, но спина у него была мускулистая, а ягодицы округлые.

– Мне жаль, что светит солнце, – сказал Степан, не оборачиваясь.

– Мне тоже. Но для меня солнце – это твоя любовь.

– После гольфа мы с братьями зайдем в клуб «Уайтс», – сказал Степан. – Подожди меня у отца, и я заберу тебя по дороге домой.

Они женаты четыре дня, думала Фэнси. Четыре дня, а так и не пришли к важному решению насчет ее карьеры.

– Не волнуйся обо мне, – произнесла она наигранно легким тоном, не отрывая взгляда от пола. – Я возьму до оперы экипаж.

Бритва, звякнув, упала в таз.

– Ты теперь княгиня и мать моего ребенка и не будешь петь в опере! – услышала Фэнси голос мужа.

Ну вот, теперь она знает, что он по этому поводу думает. Если бы он не командовал, она бы вступила с ним в переговоры и, возможно, позволила бы уговорить себя.

Она любит своего мужа и своего будущего ребенка, но не желает, чтобы ее загоняли в угол и заставляли сделаться зависимой, как ее мать. В конце этого пути ждет только несчастье.

Да, Степан ее любит. Но отец тоже любил маму.

Фэнси вскочила, готовая принять вызов.

– Почему ты не сказал мне об этом до того, как мы поженились? Мы бы все обсудили.

– Приказы не обсуждаются, – ответил Степан. – А если бы я об этом заговорил, ты отказалась бы выйти за меня замуж!

– Чертовски точно!

– Следи за речью! – Степан провел рукой по волосам. – Я никогда не позволил бы, чтобы моего ребенка запятнали позорным словом «ублюдок». Ты лучше других понимаешь, как это больно – быть незаконнорожденным!

Фэнси показалось, что Степан ее ударил. Он впервые употребил слово «ублюдок» по отношению к ней.

– Ты обманом заставил меня забеременеть! – выкрикнула она.

– Я тебя обманул? – Степан невесело рассмеялся. – Тебе изменяет память, если ты не помнишь, что это ты пришла вслед за мной в домик на дереве!

– Я не шла туда вслед за тобой! – солгала Фэнси, гневно повышая голос. Ей было необходимо свалить вину на кого-нибудь другого. – Я обнаружила тебя там!

– Ты предложила мне себя, – напомнил ей Степан. – И в ту ночь совершенно не думала об опере. Или ты считаешь крики наслаждения репетицией партии сопрано?

Фэнси предательски покраснела, ее бросило в жар от смущения. Он говорил чистую правду, но она никогда в этом не признается!

Фэнси повернулась к нему спиной, губы ее дрожали, она изо всех сил пыталась взять себя в руки. Ей не победить Степана. Так зачем портить нервы, пытаясь это сделать?

– Фэнси, пожалуйста…

– Не утруждай себя и не забирай меня, – отрезала она, не желая его слушать. – Даже собака может сама найти дорогу домой.

– Тогда я весь вечер проведу с братьями.

– А мне наплевать.

Наступила полная тишина. Интересно, что он делает? Дверь хлопнула даже громче, чем выстрелила бы пушка.

Больше всего Фэнси хотелось упасть на кровать и рыдать до тех пор, пока не уснет, но она подавила это желание – вдруг муж вернется и увидит ее в момент слабости?

Сделав несколько глубоких вдохов и успокоившись, Фэнси решила, что будет делать то, что хочет. И к черту этого самовлюбленного индюка с его коварством!

«Уайтс», клуб для джентльменов на Сент-Джеймс-стрит, был бастионом лондонской элиты. Огромные диваны и кресла подсовывали свои подушки под состоятельные зады, даруя покой и предлагая убежище от общества взбалмошных дам.

Степан, ссутулившись в кожаном кресле, пил виски и краем уха прислушивался к разговору братьев. Мысли его весь день были о жене и мешали играть в гольф. Как это унизительно – выиграть чемпионат в один год и оказаться на самом последнем месте на следующий.

– Предлагаю чаще тренироваться, – уколол его Михаил.

– Не всем же побеждать. Кто-то же должен быть и последним, – пожал плечами Виктор.

– А ты знаешь, что лорд-мэр требует расследования, чтобы понять, как тебе удалось победить в прошлом году? – спросил Михаил.

Виктор глянул на Михаила, и оба расхохотались.

– Не расстраивайся, – «утешил» его Рудольф. – Я объяснил лорд-мэру, что твои мускулы ослабли, потому что ты всю прошлую неделю обхаживал свою ненаглядную.

Теперь хохотали уже трое братьев Казановых.

– У меня уже мозги кипят от вашей бестолковой болтовни, – проворчал Степан, вызвав очередной взрыв смеха.

– А почему ты сидишь здесь, если твоя супруга… – Тут Рудольф так захохотал, что на него обернулись все, кто был в комнате. – Ты что, уже успел поссориться с женой?

Виктор обернулся к Михаилу:

– Ну-ка проверь книгу пари.

Михаил встал, подошел к книге, нашел запись и добавил туда что-то такое, что теперь смеялись все вокруг.

Хотя Степан и казался спокойным, каждый его нерв и каждый мускул были готовы дать бой. Утреннее раздражение переросло в полуденное негодование, а затем и в дневной гнев. Насмешки братьев довели этот гнев до точки кипения.

– Ты выиграл, – сказал Михаил Рудольфу. – Заплачу завтра.

Виктор кинул на Степана в высшей степени разочарованный взгляд и тоже повернулся к Рудольфу:

– Я тоже.

Степан вскочил с кресла.

– Вы держали пари на то, когда мы с женой поссоримся? – Он по очереди посмотрел на братьев. – Меня от вас тошнит.

Не сказав больше ни слова, Степан направился к выходу и уже почти дошел до двери, когда брат его догнал.

– Да ладно, братишка. – Рудольф схватил его за правую руку. – Мы не собирались тебя обижать.

Степан резко повернулся, сжав левую руку в кулак, и ударил брата в лицо. Рудольф полетел на пол.

Все разговоры прекратились, все головы повернулись к этой необычной, интригующей сцене.

– Держу пари на сто фунтов, что у Казанова будет подбит глаз, – в мрачной тишине произнес чей-то голос.

– Готов поспорить, что младший – уже труп, – сказал еще кто-то.

– Казанов не убьет своего брата, – отозвался третий.

– Бьемся об заклад на пятьдесят фунтов? – уточнил второй.

Степан посмотрел на лежавшего на полу брата:

– Держись от меня подальше.

Потирая пострадавшую челюсть, Рудольф растерянно посмотрел на него:

– Разве ты левша?

– У меня обе руки рабочие.

Степан отослал карету и пошел на Гросвенор-сквер пешком. Ему нужно было остыть, прежде чем он увидит жену. Невозможно мириться, если ты пылаешь гневом.

Боунс открыл дверь.

– Добро пожаловать, ваша светлость.

Степан что-то буркнул и направился к лестнице.

– Ее светлость еще не вернулась, – сказал Боунс. Степан замер и обернулся.

– Гарри отвез ее к Инверари?

– Думаю, да, ваша светлость.

Степан пошел назад.

– Вели Гарри подать карету.

– Да, ваша светлость.

Через несколько минут Степан сел в карету. Конечно, глупо ехать два квартала до Парк-лейн, но он не хотел, чтобы Фэнси шла домой пешком после дня, проведенного на ногах. Беременность изматывала ее, и он не желал рисковать ее здоровьем и здоровьем будущего ребенка. Надо надеяться, что герцогиня уговорила ее подремать.

Тинкер открыл дверь.

– Добрый вечер, ваша светлость.

Степан кивнул дворецкому.

– Позови мою жену.

– Не думаю, что ее светлость здесь.

Перескакивая через две ступеньки, Степан ворвался в гостиную.

– Где моя жена?

Герцогиня Инверари встревоженно встала.

– Фэнси не пришла к ленчу. Я думала, что ее опять тошнит.

Герцог Инверари подошел к своей супруге.

– Ты предполагаешь нечестную игру?

– Я предполагаю Королевский оперный театр!

Войдя в фойе театра, Степан увидел директора Бишопа. Тот беспомощно пожал плечами. Из зрительного зала послышались аплодисменты и возгласы восторга.

– Она только что вышла на сцену, – сказал Бишоп. Степан поднялся в ложу Казановых и сея в задний ряд, подальше от глаз, наблюдая за каждым движением жены, слушая ее голос.

Фэнси пела как ангел. Мир должен слышать этот голос. Однако она не только обладательница дивного голоса, она еще и женщина, его жена, будущая мать.

Степан понимал, что Фэнси нуждалась в своем театре так же сильно, как он нуждался в ее любви. Но суровая реальность заключалась в том, что она не может быть всем для всех.

Фэнси выбрала судьбу жены и матери, когда в ту ночь пришла к нему в домик на дереве, и она это знает. Как бы она ни пыталась идти наперекор судьбе, это ничего не изменит.

А он не позволит ей забыть свой долг перед ребенком.

Глава 18

Фэнси сидела в гримерке в приподнятом настроении, но совершенно измученная. Пока не вышла на сцену, она и не предполагала, сколько сил отнимает у нее ребенок.

Больше всего ей хотелось прилечь. Хотелось оказаться дома, в постели. Как она жалела, что не послушалась мужа!

Дверь резко распахнулась, испугав ее. Фэнси повернулась и увидела надвигающегося на нее супруга.

– И кто из нас проныра? – спросил Степан.

Фэнси моментально ощетинилась. Не желая признавать его правоту, она тут же приняла вызов.

– Ты беременная женщина, княгиня, и не твое дело скакать по сцене, тебя осудит свет, – едко произнес Степан. Он низко наклонился над ней и, расставив руки, буквально пригвоздил к туалетному столику. Почти прикасаясь носом к носу жены, он спросил: – А если бы эта сука опять опрокинула тебя в оркестровую яму? Ты готова рисковать ребенком?

В висках у Фэнси резко запульсировало, боль тут же охватила голову. Она и так достаточно несчастна, без его вмешательства.

– Уходи.

Степан выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз:

– Ты пойдешь со мной?

Больше всего на свете Фэнси хотела уйти вместе с ним. К сожалению, сделать это в середине представления невозможно.

– Я не могу.

– Ну что же. – Степан немного помедлил и, повернувшись к двери, добавил: – Возможно, я никогда тебе этого не прощу.

Фэнси уставилась в пустой дверной проем, потом положила голову на руки и заплакала.

Кто-то тронул ее за плечо. Фэнси оглянулась и увидела Женевьеву Стовер.

– Я слышала князя, – сказала она. – Как ты?

– Выживу. – Фэнси взяла салфетку и промокнула залитое слезами лицо. – Вы с Алексом отвезете меня домой?

– Разумеется…

Фэнси допела оперу, но теперь аплодисменты зрителей казались ей неискренними. Муж был прав. Публика непостоянна. Разве не обожали они когда-то Пэтрис Таннер? Аплодисменты могут на какое-то время согреть сердце, но не согреют ее навсегда, особенно по ночам.

«Слушайся разума, дитя, но следуй за своим сердцем».

Разум утверждал, что уверенность и стабильность заключены в независимости и оперной карьере. Сердце настаивало, что только любовь мужа может дать ей счастье.

Устало передвигая ноги, Фэнси вышла из гримерки. Она смыла грим с лица и переоделась в свое платье, но задержалась на пороге, чтобы в последний раз посмотреть на гримерку.

В дверях стояла Пэтрис Таннер. За спиной примадонны маячил Себастьян Таннер с мисс Гигглз на руках.

– Я все слышала… – Как ни странно, из голоса примадонны исчезла ненависть. – Поверьте, я вам искренне сочувствую.

– Сочувствуете или беспокоитесь, что меня назначат «девушкой из Милана»?

– О чем вы? – Пэтрис собралась уходить.

– Прошу прощения. – Фэнси прикоснулась к руке примадонны. – Я неважно себя чувствую из-за ребенка.

– Ты беременна? – Похоже, примадонну это ошеломило. – Ничего удивительного, что князь рассвирепел. – Она покачала головой и повела вокруг рукой. – Театр – это иллюзия. Иди домой, помирись с мужем и будь счастлива.

– Спасибо за совет.

– Пойдем, Себастьян. – Поколебавшись, Пэтрис спросила: – Тебя подвезти?

– Я уже договорилась.

Фэнси смотрела вслед чете Таннер. Может, Пэтрис не такая уж плохая, как ей думалось. У примадонны нет детей, она похоронила трех мужей. Только опера в ее жизни неизменна.

А что неизменно в ее жизни? Душевная боль? Она на миг остановилась, посмотрела на сцену. Потом прошла по опустевшему проходу зрительного зала и больше ни разу не оглянулась.

Час спустя Фэнси поднималась по ступеням особняка на Гросвенор-сквер. И тут сообразила, что у нее нет ключа.

Как это унизительно – стоять, как гостья, под дверью собственного дома. Да ее ли это дом? Возможно, князь уже вышвырнул ее из своей жизни. Возможно, стоит вернуться на Сохо-сквер, там ее место.

Пока Фэнси стояла и размышляла, куда идти, дверь открылась. Боунс шагнул в сторону, пропуская ее в дом.

– Добро пожаловать, ваша светлость, – поздоровался дворецкий. – Его светлость искал вас.

– Он меня нашел.

– Ваша светлость! – Боунс шел вслед за ней к лестнице.

Фэнси обернулась.

– Да?

– Его светлость оставил для вас сообщение.

– И что за сообщение?

– Не ждать его возвращения.

«Пусть-ка она поволнуется, где я».

Степан выбрался из кареты перед домом Фламбо на Сохо-сквер. В одной руке он держал бутылку виски, в другой – бутылку водки.

– Гарри, вернешься за мной завтра в полдень, – приказал Степан кучеру. – И не смей никому говорить, где я.

– Да, ваша светлость.

Степан поставил бутылки на землю и начал шарить по карманам в поисках ключа. Отперев дверь, он вошел внутрь и захлопнул дверь ногой. В доме было темно, но он сумел добраться до гостиной. Поставив бутылки на стол, князь зажег две свечи и плюхнулся на диван. Без сестер Фламбо дом казался печальным, но при этом оставался на удивление радушным. Он положил голову на спинку дивана и на минутку закрыл глаза.

Хороший дом. В нем никогда не будешь чувствовать себя одиноким.

Степан встал, взял свечу и пошел в кухню. Там он нашел два небольших стакана и вернулся в гостиную.

Открыв обе бутылки, Степан налил в один стакан водки, а в другой – виски. Выпив водку, запил ее виски.

И передернулся от такого коктейля. И снова повторил. И так несколько раз.

Да пошла она к черту! Как можно было предпочесть оперу ему и ребенку? Может, он слишком властно говорил? Привыкнув командовать сестрами, его молодая жена не терпела приказов ни от кого, кроме самой себя. Может, стоило попробовать мягкое убеждение?

Вдруг волосы у него на затылке встали дыбом. Здесь есть кто-то еще. Князь посмотрел на дверь, почти уверенный, что увидит привидение, но там стоял Александр Боулд.

– Как вы сюда попали?

– Могу спросить у вас то же самое. – Александр глянул на бутылки. – Сестры Фламбо на всякий случай оставили мне ключ. Я увидел свет в окне и пришел проверить.

– Я наказываю жену, – буркнул Степан. – Берите пару стаканов и присоединяйтесь.

Александр взял свечу и вышел из гостиной. Через несколько минут он вернулся с двумя стаканами и сел в кресло напротив дивана.

Степан налил во все стаканы водку и виски.

– Выпейте одним глотком водку и запейте виски.

– Шутите?

– Нисколько.

Александр выпил водку, а следом – виски, и передернулся, как промокший пес.

– Ну?

Александр кивнул:

– А ничего…

Степан снова наполнил стаканы и поднял тот, что с водкой.

– За нашу мужскую дружбу!

Александр поднял свой стакан с водкой.

– За счастье!

Оба выпили водку и тотчас же запили виски. И улыбнулись друг другу.

И снова Степан разлил водку и виски.

– За женщин! Как же без них?

Александр добавил:

– И за наше здоровье! Оно нам еще пригодится, наверное.

Оба опять залпом выпили водку и запили виски. Уже чувствуя головокружение от выпитого, Степан взглянул на Александра. Тот жестом предложил наполнить стаканы.

Степан так и сделал и поднял свой:

– За все хорошее!

Александр громко захохотал:

– За все хорошее! Все-таки хорошего больше на этом свете.

– Когда мы познакомились, ты мне не понравился, – сказал Степан, снова наполняя стаканы.

– Ты мне тоже.

– Все меня любят, – жалобно произнес Степан, – кроме моей жены.

– Я боялся, что ты ее обидишь.

– Лучше бы ты боялся, что она обидит меня. – Степан вдруг разразился песней: – «В Лондоне девчонка жила. Аристократов терпеть не могла. Замуж за меня Фэнси пошла. А потом отставку дала».

Он замолчал и некоторое время смотрел в пространство. Алкоголь затруднял речь. И после паузы князь произнес уже нечто невнятное:

– У мммня блшая прблема.

– Штз… прблема, ккнясс? – спросил Александр, в свою очередь еле ворочая языком.

– Ннету р…фмы н… слово «дала».

Александр захохотал и жестом велел наполнить стаканы. Степан ухмыльнулся и повиновался… и снова, и снова, и снова.

– Поддался… ярости и врезл брату, – сообщил Алексу Степан. – Никгда не ддралс… раньш…

Александр пожал плечами:

– Ткое… слчается.

– У Рудольфа… синяк под глазм.

– Он п… пра… попра… пройдет.

Степан сжал кулак и потряс им в воздухе.

– Как дал ему!

Александр понимающе кивнул:

– Обозлился.

– Они не забудут… Рудольф… на полу… в гостиной клуба «Уа…», «Ува…», «Уайтс»!

Александр запрокинул голову и захохотал.

Фэнси проснулась поздно утром. Она перекатилась на бок и увидела, что постель рядом с ней не смята. И нет кусочка хлеба, дожидающегося ее пробуждения.

Степан решил наказать ее, переночевав в другой комнате. Если бы муж потрудился вчера вечером с ней поговорить, они бы уже все решили.

Поднявшись с постели, Фэнси умылась и надела белое утреннее платье. Прежде чем спуститься к завтраку, она открыла дверь в соседнюю спальню. Мужа не было и там.

Старательно пряча боль, Фэнси впорхнула в столовую.

– Доброе утро, Боунс.

– Доброе утро, ваша светлость.

Фэнси подошла к буфету и положила себе омлет, кусочек ветчины и гренок без масла.

– Принесите мне чаю.

Она села за стол и посмотрела на дворецкого, наливавшего ей чай.

– Мой муж уже позавтракал?

– Нет, ваша светлость.

Фэнси изогнула черную бровь.

– Он уже ушел или еще не пришел?

Боунс поколебался.

– Еще не пришел.

– Так что, он вообще не возвращался домой с прошлого вечера?

– Да, ваша светлость.

Фэнси захотелось уткнуться головой в стол и заплакать. Вместо этого она кивнула дворецкому, отпуская его.

Фэнси долго сидела, пытаясь взять себя в руки. С того самого дня в Гайд-парке, когда отец от нее отвернулся, она не позволяла себе показывать свою боль другим, и муж не станет исключением.

Что он сказал вчера вечером? Никогда не простит? Что ж, наверное, так тому и быть. Очень похоже на девиз к новой жизни.

Интересно, подумала Фэнси, может, в «Таймс», в колонке светских сплетен, написано, куда пошел ее муж из оперного театра? К несчастью, ей не хватало душевных сил, чтобы прочесть худший из возможных сценариев.

Фэнси встала.

– Ваша светлость, вы не поели! – всполошился Боунс. – Вы здоровы?

– Я не так голодна, как мне казалось. – Фэнси заставила себя улыбнуться. – Спасибо за заботу.

Поднявшись наверх, Фэнси сразу прошла в соседнюю спальню, вытащила свой саквояж и уложила в него несколько простых платьев, шаль и кое-какие нужные мелочи.

Вернувшись в комнату мужа, она была на удивление спокойной. Фэнси точно знала, что ей нужно и где это лежит.

Ярко-синие шелковые подштанники Степана. Сувенир от ее единственного, уже скончавшегося брака.

Фэнси сняла с пальца обручальное кольцо и положила его на подушку мужа.

Спустившись вниз, она подошла к дворецкому, который не отрывал глаз от ее саквояжа.

– Благодарю вас за сочувствие и помощь. Пожалуйста, скажите его светлости, что я оставила ему кое-что на его подушке.

– И все? – встревоженно спросил Боунс. – А что сообщить его светлости – куда вы ушли?

– Обо мне не беспокойтесь. – Фэнси открыла дверь и вышла из дома. За ее спиной дворецкий кричал:

– Борис! Феликс!

На Сохо-сквер или в Королевский оперный театр?

Фэнси решила сначала пойти в театр. Если она удобно расположится дома, ребенок вынудит ее поспать, а ей необходимо поговорить с директором.

Путь, конечно, далек, но и день прекрасный. Сначала по Брук-стрит, эта улица приведет Фэнси на Риджент-стрит, потом Пиккадилли-Серкус и площадь Ковент-Гарден.

Через час Фэнси вошла в Королевский оперный театр и направилась прямо в кабинет директора. Бишоп, озадаченно улыбаясь, вышел из-за стола и посмотрел на карманные часы.

– Прослушивание для новой оперы начнется часа через два.

– Я ухожу из театра, – сообщила ему Фэнси. – Больше петь не буду.

– Мне очень жаль это слышать, – ответил Бишоп. – Но, думаю, вы сделали правильный выбор.

– В первую очередь я должна заботиться о своем ребенке. – Фэнси немного поколебалась, но все же решилась. – Если вы ищете самую лучшую «девушку из Милана», обратите внимание на мою сестру Серену.

– Серена поет так же хорошо, как и вы?

– Гораздо лучше меня. – Фэнси казалось, что сердце ее сейчас разорвется, но расставание со сценой – ничто по сравнению с потерей мужа. – Серена еще и на флейте играет.

Директор Бишоп не мог скрыть волнения.

– Серена живет в доме герцога Инверари?

– Вам придется обратиться к нашему отцу, чтобы получить разрешение. – Фэнси приподнялась на цыпочки и поцеловала директора в щеку. – Спасибо за то, что вы доставили мне такое наслаждение – петь на сцене.

– Наилучшие пожелания вам и его светлости.

– Я ухожу и от его светлости тоже.

Фэнси повернулась спиной к потрясенному директору и, не сказав больше ни слова, покинула оперный театр и побрела в сторону Сохо-сквер. Они с ребенком будут жить в доме Фламбо. Компания «Семь голубок» зарабатывает достаточно денег, чтобы существовать вполне достойно.

Она больше никогда не будет петь. И не отдаст своего сердца другому мужчине. Да, она и в самом деле стала такой же, как мать, но в отличие от матери не позволит уничтожить себя.

«Так тому и быть, – думала Фэнси, отпирая входную дверь. – Так тому и быть».

Фэнси бросила саквояж в холле и пошла по коридору в кухню. Распакует вещи потом, а сейчас ей необходимо выпить чаю и поспать.

Чем она будет заполнять время, пока не родится ребенок? Может быть, отец даст ей карету, чтобы ездить и покупать все для малыша?

А что потом? Может быть, она научится готовить и шить, как Рейвен. Плохо, что она терпеть не может и шить, и готовить. Можно заняться садом и посоперничать с Белл, но так не хочется пачкать руки. Рисовать, как София, она никогда не сможет. Впрочем, чем бы она ни занималась в дальнейшем, петь ей уже не придется.

Она так многообещающе начала этот оперный сезон – и только для того, чтобы сбиться с пути еще быстрее, чем это случилось с мамой. Чем она может похвастаться? Ни оперы, ни мужа, ни любви.

Фэнси не превратилась в свою мать. Габриэль Фламбо была счастливее, чем она.

Вернувшись в гостиную, Фэнси поставила поднос на стол, налила горячего чая в чашку и поднесла ее к губам, слегка подув на дымящуюся жидкость.

Напившись чаю, Фэнси легла на диван, закрыла глаза и усилием воли заставила себя глубоко дышать, чтобы расслабиться.

Впервые за двадцать лет жизни Фэнси осталась совершенно одна, и чувство это оказалось очень приятным и мирным.

Она задремала и во сне почувствовала запах корицы, становившийся все сильнее и сильнее. Открыв глаза, Фэнси осмотрела гостиную. Никого, но запах корицы все усиливался.

– Я знаю, что ты здесь, – сказала Фэнси в пустую комнату, сев на диване. – Я следовала за сердцем, няня Смадж, и вот что из этого вышло. Уходи.

Запах корицы медленно, неохотно растаял. И тут в дверь кто-то заколотил.

Фэнси зевнула, встала с дивана, вышла в холл и открыла дверь. На пороге стоял Рудольф Казанов.

– Вы пригласите меня в дом? – спросил он.

Фэнси отметила поцарапанную щеку и синяк на скуле.

– Это Степан вас прислал, чтобы поговорить со мной?

– Я пришел поговорить о моем брате, а не за него.

Фэнси отошла в сторону, впустила его и показала в сторону гостиной.

Рудольф глянул на ее саквояж.

– Только после тебя, дорогая сестра.

Фэнси прошла в гостиную и села на диван. Рудольф устроился в кресле напротив.

– Чему обязана?

– Хочу кое-что выяснить.

Фэнси взглянула неприветливо.

– Мои отношения со Степаном тебя не касаются.

– Когда мой брат меня избил, – подался вперед Рудольф, – его брак стал моим делом. Будь добра, объясни мне, почему Степан сидит на Гросвенор-сквер, а ты здесь, на Сохо-сквер.

– Степан меня обманул, – ответила Фэнси. – Он похитил меня, увез из Лондона, соблазнил и нарочно сделал так, чтобы я забеременела. К сожалению, он забыл упомянуть, что наш брак означает конец моей карьеры в опере. Он лишил меня выбора.

Рудольф кивнул, словно понимал и сочувствовал ее обиде.

– А что бы ты предпочла, если бы он не лишил тебя выбора?

– Что? – Фэнси не поняла, что он имеет в виду.

– Ты бы выбрала другую жизнь? – Рудольф впился в нее взглядом своих темных глаз. – Какую именно? Без Степана?

Фэнси сощурила фиалковые глаза. Звучит разумно! О, этот пронырливый князь еще хитрее, чем его братец.

– Не знаю, – уклонилась она от ответа и с удовлетворением увидела, каким недовольным сделалось его лицо.

– Так ты что, будешь и петь в опере, и растить ребенка моего брата?

– Сегодня утром я ушла из оперы.

Князь заметно успокоился.

– Степан об этом не знает.

– Я и от него ушла.

– Если вы станете жить раздельно, – сообщил ей Рудольф, – по английским законам ребенок будет принадлежать отцу.

Фэнси почувствовала укол тревоги. Она не знала, что говорят английские законы об опекунстве. Да и откуда? Никто из ее знакомых никогда не разводился.

– Мой влиятельный отец такого не допустит.

– Он герцог, а не волшебник, – парировал Рудольф. – Его светлость хочет, чтобы твой брак сложился удачно, и ни за что не будет использовать свое влияние, чтобы его разрушить.

– Мой отец передо мной в долгу.

Рудольф покачал головой.

– В этой жизни никто никому ничего не должен, малышка. Запомни эту истину, чтобы не страдать от пустых надежд.

– Мой муж вчера ночью не пришел домой! – вспылила Фэнси. – Я не собираюсь поощрять супружескую измену!

Это Рудольфа удивило.

– Я, конечно, выясню, где мой братец провел ночь, но очень сомневаюсь, что он тебе изменил.

Фэнси промолчала. Муж оставил ее одну в опере и ночевал неизвестно где. Она его любит, но если она ему нужна, Степану придется приползти к ней на коленях и умолять о прощении. А представить себе своего мужа в таком унизительном положении она не могла.

– Я хочу кое-что рассказать тебе о моем брате, – произнес вдруг Рудольф, – а потом уйду. Можешь и дальше наслаждаться одиночеством.

Фэнси вздохнула:

– Рассказывай, раз уж пришел.

– Мама очень любила Виктора, Михаила и меня, пока ее не упрятали в сумасшедший дом, – начал Рудольф. – Владимир, наследник отца, купался в отцовской любви. Степан был самым маленьким и нуждался хотя бы в одном любящем родителе. Мама его обожала, но ему было всего четыре года, когда отец ее увез. Он цеплялся за ее юбки, а Федор оттаскивал его, по одному отрывал его пальцы от маминого платья…

При мысли о маленьком мальчике, вот так оторванном от мамы, сердце Фэнси сжалось. Стало еще ужаснее, когда она представила себе своего мужа тем маленьким мальчиком.

– Степан рыдал сутками напролет, – говорил между тем Рудольф. – В конце концов отцу надоело, и он стал бить его всякий раз, как тот начинал плакать.

Фэнси ахнула. Федор Казанов походил на самого сатану. О, если бы она могла вцепиться негодяю в глотку!..

– И тогда Степан объявил отцу войну. – Рудольф усмехнулся, вспоминая. – В комоде у отца то и дело появлялись змеи, а в постели – муравьи.

Фэнси тоже улыбнулась.

– Поскольку отец все равно меня ненавидел, – сухо продолжал Рудольф, – всю вину я брал на себя.

– Спасибо тебе за это, – хрипло произнесла Фэнси. Перед ее глазами все расплывалось от слез. Пренебрежение ее собственного отца бледнело перед жестокостью Федора Казанова.

– Степан рос, и вместо родителей у него были братья, – рассказывал Рудольф. – Конечно, он не ангел, но у него никогда раньше не было серьезных отношений с женщиной. – Он встал. – Ты подумаешь о том, что я тебе рассказал?

– Да.

Фэнси вышла вместе с ним в холл и притронулась к его руке, не давая выйти за дверь.

– А какой была погода в тот день, когда увезли вашу маму?

Вопрос озадачил Рудольфа.

– Кажется, шел дождь.

«В дождь никогда ничего хорошего не случается». Слова мужа обрушились на нее с силой горной лавины.

Фэнси вернулась в гостиную и легла на диван. Она плакала о своем муже, о том маленьком мальчике, которым он когда-то был, и о себе самой. Она плакала, пока не уснула.

Когда она проснулась, в доме было темно. Встав, она зажгла свечу и пошла на кухню, но не нашла никакой еды, а ее ребенку нужно есть.

Услышав шаги в коридоре, Фэнси резко обернулась, в панике схватила кухонный нож и замерла.

В двери показался Александр Боулд. Увидев ее, он удивился.

– Я пришел проверить, кто зажег свет. Что ты здесь делаешь?

– Это мой дом, – напомнила ему Фэнси. – Скажи, у тебя есть какая-нибудь еда? Я голодна, а здесь нет ни крошки.

Александр повернулся и пошел обратно, громко стуча башмаками по деревянным половицам. Через десять минут он вернулся с горшочком супа, хлебом и сыром.

– Сядь, – велел Александр, нарезал хлеб и сыр и поставил перед ней тарелку. – Ешь, пока я подогрею суп.

Фэнси послушно придвинула к себе тарелку. Кажется, она никогда не ела ничего вкуснее простого хлеба и сыра! Она весь день провела голодной, и теперь в животе у нее бурчало. Интересно, думала она, а ребенку нравится эта еда?

Александр поставил перед ней тарелку с супом и горячий чайник. Фэнси схватилась за ложку.

– Вкусный суп, Алекс.

Он сел.

– Надо поговорить.

– О супе?

Александр улыбнулся:

– О том, что тебя беспокоит.

Фэнси съела еще ложку супа и искоса посмотрела на Алекса.

– Сегодня я ушла из оперы.

– Твой муж будет счастлив.

– От него я тоже ушла.

Александр взял ее за руку.

– Слушай, Фэнси…

– Я не хочу об этом говорить! – воскликнула она. – Сегодня приходил Рудольф, и эта тема исчерпана!

– Если тебе потребуется друг, ты знаешь, где меня найти. – Александр посмотрел на свои карманные часы. – Черт, я не успеваю забрать Женевьеву! Пойдем, запри за мной дверь.

Фэнси вышла вместе с ним в холл и заперла дверь. Помыв тарелки, она села на диван и закрыла глаза.

Минуты шли неторопливо, спокойно. И вдруг все в доме изменилось. Фэнси задрожала, хотя ночь была теплой. Кто-то находился в доме вместе с ней.

Она открыла глаза. В дверях стояла Женевьева.

– Где Алекс? – с тревогой спросила Фэнси.

Женевьева печально улыбнулась, подняла руки и закрыла уши, глаза и рот. Потом надела на голову невидимый венец, прикоснулась к сердцу и показала на дверь. Фэнси растерялась.

– Что с тобой?

Женевьева растворилась в воздухе.

– Господи, Женевьева!

Фэнси вскочила на ноги. Надо срочно обратиться к отцу. Он пошлет людей на поиски Алекса!

Погасив свечу, Фэнси, спотыкаясь в темноте, вышла в холл и схватила свой так и не распакованный саквояж. Выйдя из дома, она заперла дверь и поспешила вдоль по улице, не думая ни о расстоянии до Парк-лейн, ни об опасностях, которые таила ночь.

Сильная рука схватила ее за плечо. Фэнси круто повернулась и открыла рот, собираясь закричать.

– Борис? Что ты здесь делаешь?

Верзила ухмыльнулся:

– Князь сказать, Борис охранять маленькая птичка.

– Мне нужен отец, – произнесла Фэнси. – Мне нужно на Парк-лейн.

Борис показал на карету, стоявшую чуть поодаль.

– Пойдем, птичка. Я тебя отвезу.

Они добрались до Парк-лейн, и Фэнси выскочила из кареты.

– Поезжай домой, скажи князю, что я у отца.

Фэнси заколотила в дверь и ворвалась внутрь, едва ее приоткрыли.

– Где мой отец?

– Добрый вечер, ваша светлость, – поздоровался Тинкер. – Их светлости в гостиной.

Швырнув на пол саквояж, Фэнси, подхватив юбки, помчалась через холл и взлетела вверх по лестнице. Ее мутило, желудок словно переворачивался – ребенок, ужас и эмоциональная встряска сделали свое дело.

– Фэнси? – Герцог Инверари удивленно встал, когда она ворвалась в гостиную.

Фэнси разрыдалась.

– Папа, пошли лакеев, пусть они найдут Александра Боулда. Случилось что-то плохое. И пошли людей к Амадеусу Блэку.

Герцог кинул на жену озадаченный взгляд и сказал дочери:

– Я обязательно пошлю людей, но объясни мне зачем.

Фэнси подняла на него свои фиалковые глаза. Лицо ее исказилось от горя.

– Алекс из-за меня опоздал, и теперь она мертва.

Герцогиня Инверари ахнула:

– Кто мертв?

– Женевьева Стовер… ее убили.

Глава 19

В это воскресенье Рейвен проснулась рано. Ей опять приснился сон, и она знала, что констебль вот-вот пошлет за ней.

Взяв шаль, Рейвен выглянула в окно. Над землей нависали серые тучи. Резкий ветер хлестал деревья в саду, с них летели зеленые листья, но было сухо.

Рейвен спустилась в холл, села на нижнюю ступеньку лестницы и стала ждать. Появился дворецкий.

– Доброе утро, мисс Рейвен.

– Доброе утро, Тинкер.

– Принести вам кофе?

Она покачала головой:

– Нет времени.

Застучал дверной молоток, удивив дворецкого.

– Это за мной. – Рейвен подошла к двери и открыла ее. Вместо Александра на пороге стоял Барни. – Еще одна жертва?

Невысокий Барни от изумления открыл рот.

– Так вы знали?

Выйдя на улицу, Рейвен спустилась вниз, недоумевая, почему не приехал Александр. Наверное, подумала она, прошлую ночь он провел с Женевьевой.

– Где Алекс? – спросила девушка, садясь в экипаж. Барни сел рядом.

– Алекс поехал из дома прямо на место преступления.

В его голосе Рейвен уловила колебание. Она внимательно посмотрела на Барни, тот заерзал, но больше ничего не сказал.

Экипаж остановился у садов Риверсайд, расположенных вдоль Милл-Бэнк у моста Воксхолл-Бридж. Рейвен вышла, поплотнее закуталась в шаль и посмотрела на стоявших неподалеку мужчин.

Констебль Блэк в одиночестве ждал у накрытого одеялом трупа. Как ни странно, Александр отошел в сторону и смотрел на Темзу.

– Спасибо за то, что приехали так рано, – поздоровался с ней Амадеус. – Готовьтесь.

Рейвен в тревоге взглянула на него. Странное предупреждение испугало ее. Чем эта жертва отличается от других? Амадеус Блэк подвел ее к трупу, наклонился и снял одеяло.

– О Боже! – ахнула Рейвен.

У ее ног лежала Женевьева Стовер с лицом спокойным, словно она спала. Лепестки роз покрывали блондинку с ног до головы.

Констебль Блэк кинул взгляд на Алекса.

– Она носила его ребенка.

Рейвен в ужасе закрыла глаза. Бедный Алекс потерял сразу и любимую женщину, и ребенка. Какое, должно быть, потрясение – приехать на место преступления и увидеть вот это!

Расстелив на мокрой от росы траве свою шаль, Рейвен опустилась на колени рядом с трупом. Женевьева выглядела точно так же, как и остальные. Зашитые веки и рот. Бескровная рана на щеке. Лепестки роз покрывают тело.

И тут Рейвен заметила одно отличие. К платью была пришпилена записка. Она наклонилась и прочитала:

Пренебрег своей драгоценной собственностью, мистер констебль, и потерял ее.

И тогда Рейвен сделала то, чего никогда не делала раньше. Она прикоснулась к руке мертвой девушки. Закрыв глаза, она рассказывала констеблю то, что чувствует:

– Два неотчетливых лица сливаются в одно. Боли нет. Тяжелые веки закрываются, наступает мирный сон. Она так и не догадалась, что происходит, пока душа не покинула тело. Женевьева знала, кто ее убил. – Рейвен открыла глаза. – Это все.

– Спасибо. – Амадеус Блэк помог ей подняться на ноги. – Мы начнем опрашивать семью, друзей, сослуживцев.

Рейвен нерешительно посмотрела на Александра, почувствовала, что Блэк тронул ее за плечо, глянула на него и увидела, что он кивает.

Девушка подошла к Александру. Ей так хотелось прикоснуться к нему, утешить его…

– Алекс?

Он словно одеревенел.

– Я очень сочувствую твоей утрате.

Александр не смотрел в ее сторону.

– Если бы я не опоздал в оперу, Женевьева осталась бы жить. Она была… – Он замолчал, не в силах продолжать.

Рейвен почувствовала его боль.

– Если я могу что-нибудь…

Александр резко повернулся. Лицо его было мрачным.

– Можешь сказать мне, кто это сделал?

Рейвен медленно покачала головой.

– Но она знала своего убийцу.

Это его удивило.

– А остальные знали?

– Я говорю только о Женевьеве.

Все кончено.

Степан сидел в своем кабинете на Гросвенор-сквер, в который крайне редко заглядывал, положив ноги на стол и разглядывая обручальное кольцо, найденное им на подушке.

Вероятно, его брак оказался самым коротким в истории. Интересно, изменилось бы что-нибудь, если бы они поговорили о карьере в опере до свадьбы?

В дверь постучали. Боунс вошел раньше, чем князь успел его прогнать.

– Это принес курьер, ваша светлость.

– Спасибо. – Степан открыл записку и прочитал:

Мы должны поговорить о нашем браке на нейтральной территории. Встретимся в доме Пэтрис Таннер на Портман-сквер в два часа дня.

Его жена хочет урегулировать их проблемы. Хорошо это или плохо? И с чего вдруг Фэнси решила, что дом Пэтрис Таннер – самая подходящая нейтральная территория? Разве только они с примадонной помирились… а это значит, что его жена ушла из театра.

Степан посмотрел на карманные часы, встал с довольной улыбкой на устах и вышел из кабинета, чтобы привезти жену домой.

– Так, значит, Степан не вернулся ночью домой? – В этот субботний день Фэнси с двумя своими сестрами сидела в столовой.

– То, что его не было дома, не значит, что он спал с другой женщиной, – заметила Рейвен.

– Согласна, – поддакнула Блейз. – Князь прошел через многое, чтобы жениться на тебе. Сомневаюсь, что сейчас он начнет делать глупости.

– Я собираюсь вернуться на Гросвенор-сквер, но позже. – Фэнси лукаво улыбнулась сестрам. – Пусть поволнуется, моему мужу это только на пользу пойдет.

Паддлз поставил огромную лапу на колени Фэнси. Она почесала мастифа за ушами и угостила кусочком ветчины со своей тарелки.

– Этот пес путешествует по коленям, чтобы урвать хоть крошечку, – фыркнула Рейвен.

– Зато Паддлз понимает, что лучше ничего не выпрашивать, когда обедают Милый Друг и Милочка, – добавила Блейз. – Фэнси, мы рассказывали тебе, что Паддлз натворил, когда приходила с визитом леди Олтроп?

Фэнси покачала головой. Веселая история поможет ей приободриться.

– Леди Олтроп с герцогиней пили в гостиной чай и сплетничали. – Губы у Рейвен задергались, она с трудом сдерживала смех. – Но они не знали, что Паддлз спит за диваном. – Рейвен не выдержала, захихикала и махнула сестре, чтобы та продолжала.

– Паддлз бесшумно испустил не очень приятные газы, – подхватила Блейз, и Фэнси тоже начала хихикать. – Леди Олтроп с подозрением посмотрела на герцогиню.

Фэнси уже не хихикала, а хохотала.

– А герцогиня точно так же посмотрела на леди Олтроп, – сказала Рейвен.

Фэнси хохотала так, что по щекам ее потекли слезы. Сестры тоже громко смеялись. В столовую вошел дворецкий.

– О, какие веселые леди!

– Тинкер, вы помните тот день, когда Паддлз безобразно повел себя во время визита леди Олтроп? – спросила Блейз.

Дворецкий невольно фыркнул.

– Конечно, помню, – произнес он. – Прислуга в восторге от этой истории. – Тинкер протянул Фэнси коробку. – Это вам принес курьер.

С озадаченной улыбкой Фэнси открыла коробку. В ней лежали лиловые цветы.

– Здесь нет карточки.

Рейвен заглянула в коробку и помрачнела.

– Это мелколепестник. На языке цветов мелколепестник означает вдовство.

Фэнси пораженно уставилась на сестру. Кто мог послать ей такое?..

– У тебя есть что-нибудь, принадлежащее Степану? – спросила Рейвен.

– Наверху, в саквояже.

– Я принесу! – Блейз выскочила за дверь и через несколько минут вернулась.

Фэнси открыла саквояж, порылась в нем и вытащила ярко-синие шелковые подштанники мужа. Рейвен вытаращила глаза.

– Это что такое?

– Нижнее белье моего мужа. Не волнуйся, они чистые.

Рейвен взяла в руки подштанники и закрыла глаза.

– Степан в опасности.

– Где он? – вскочила с кресла Фэнси. – Нужно его предупредить!

– Сядь! – приказала Рейвен.

Фэнси села, удивив обеих сестер тем, что впервые в жизни послушалась кого-то.

– Напомни-ка мне, что сделала Женевьева Стовер, появившись в твоем доме?

– Ты думаешь, убийца «с лепестками роз» угрожает теперь Степану? – спросила Блейз.

– Да. – Рейвен посмотрела на Фэнси: – Рассказывай.

– Женевьева закрыла уши, глаза и рот, – ответила Фэнси. – Потом надела на голову невидимый венец, прикоснулась к сердцу и показала на дверь.

– Венец, сердце и дверь относятся к Степану, – произнесла Рейвен. – Она советовала тебе вернуться к мужу. – И покачала головой. – Но я не понимаю, что означает все остальное.

– О Боже! – вскричала вдруг Блейз. – Я знаю, кто убийца! Мисс Гигглз закрывает уши, глаза и рот!

Фэнси возвела глаза к потолку глаза.

– Мисс Гигглз никого не могла отравить.

– Зато Пэтрис и Себастьян Таннер могли отравить этих несчастных женщин, – отрезала Блейз. – Мисс Гигглз раскрывала нам их тайну!

– Не сходится, – не согласилась Рейвен. – Мужчина высокий, а женщина низкого роста.

– Да ты подумай, сестра! – сказала Блейз. – Таннеры могли просто переодеться, замаскировавшись под другой пол.

Фэнси и Рейвен вскочили на ноги. Гордая своими дедуктивными способностями, Блейз поднялась медленнее, удовлетворенно улыбаясь.

– Ты упражнялась в стрельбе из рогатки? – спросила Рейвен.

Фэнси кивнула. Дрожащими руками она рылась в саквояже в поисках рогатки и шариков, отыскала их и сунула в карман.

Сестры торопливо шли по коридору в холл. Там стоял дворецкий, готовый принимать визитные карточки у посетителей.

– Где герцог и герцогиня? – спросила Рейвен.

– Их светлости на весь день ушли.

– Пошлите лакеев к Александру Боулду, констеблю Блэку и князьям Казановым, – велела Фэнси, взявшая на себя руководство спасением мужа. – Скажите им, чтобы поспешили в дом Пэтрис Таннер на Портман-сквер, если они хотят поймать убийцу «с лепестками роз».

– И скажите, чтобы не забыли оружие! – добавила на всякий случай Блейз.

Тинкер встревожился:

– Может быть, вам следует подождать…

Сестры уже выскочили за дверь. Они почти бежали по Парк-лейн к Оксфорд-стрит. Портман-сквер находилась всего в квартале отсюда.

Фэнси остановилась на углу Бейкер-стрит и Сеймур-стрит.

– Ее дом – последний справа.

– Мы же не можем позвонить в звонок! – заметила Рейвен.

– Мы пройдем по переулку, – решила Фэнси, – и проникнем в дом через черный ход.

– А если он заперт? – спросила Блейз.

– Решим, что делать, когда до этого дойдет, – отрезала Фэнси. – Кроме того, уж кто-кто, а Пэтрис не боится убийцу «с лепестками роз».

Завернув за угол, сестры прошли по переулку позади домов и остановились у последнего.

– Только очень тихо, – напомнила Фэнси.

– А если прислуга Таннеров в доме? – спросила Блейз. Рейвен покачала головой:

– Они бы не могли никого убить, зная, что слуги в доме.

– А вдруг они убивают своих жертв где-нибудь в другом месте? – настаивала Блейз.

– Ты что, и вправду думаешь, что Таннеры могли бы переодеваться, не отослав прислугу? – удивилась Рейвен.

Блейз пожала плечами:

– Думаю, нет.

Фэнси завела сестер в садик. Они обогнули его по периметру и подошли к черному ходу.

Фэнси взялась за ручку, медленно ее повернула, слегка потянула дверь и, поняв, что она не заперта, стала открывать ее дюйм за дюймом.

Потом сняла туфли и жестом велела сестрам сделать то же самое. Блейз и Рейвен разулись.

Все трое проскользнули в дом и на цыпочках бесшумно поднялись по лестнице на второй этаж. Держась за стенку, они пошли по коридору.

Фэнси глянула вниз и замерла на месте. Весь пол был усыпан лепестками роз.

Из столовой в коридор доносились голоса.

Узнав голос мужа, Фэнси заглянула в столовую и тут же отпрянула.

Пэтрис Таннер, одетая в строгий вечерний костюм джентльмена, сидела во главе стола, направив на Степана пистолет. Он со связанными сзади руками сидел справа от примадонны. Себастьян Таннер в женском платье расположился слева от жены, нарезая кусочками яблоко. Мисс Гигглз устроилась на стуле рядом со Степаном и смотрела на него во все глаза.

– Я предпочитаю яду пистолет, – говорил Степан.

– Почему? – спросил Себастьян.

– Яд – это женская смерть, – лениво протянул Степан. – Хотя я понимаю, почему ты предпочел бы яд.

– Смерть и есть смерть, ваша светлость, – заявила Пэтрис.

Не обращая на нее внимания, Степан сказал ее мужу:

– Разумеется, уж лучше яд, чем женское платье.

– А ну-ка, ты… – начал было Себастьян.

– Заткнись, Стибби.

Тишина.

Фэнси вытащила из кармана рогатку и шарик. Она не надеялась выбить пистолет из рук примадонны, но если попасть ей в глаз, Пэтрис уронит оружие.

Фэнси положила шарик на резинку и стала поджидать подходящего момента. Руки ее тряслись, но она усилием воли остановила эту дрожь. Муж нуждается в ней, и если она промахнется, он умрет.

– Я приберегу яд для твоей хорошенькой жены, – сказала Пэтрис. – Если она не совсем тупая и поймет мое послание, то будет здесь с минуты на минуту.

Фэнси шагнула на порог.

– Я здесь!

Примадонна глянула на нее, и Фэнси выстрелила. Вжжжжж! Шарик попал Пэтрис в правый глаз. Пистолет упал на пол.

– Хватай пистолет! – приказала Пэтрис мужу.

Но мисс Гигглз его опередила. Обезьянка соскочила со стула и схватила оружие.

– Сюда, Гигглз! – Блейз опустилась на колени и распахнула объятия. – Давай его мне!

Мисс Гигглз промчалась через всю комнату, Блейз передала пистолет Фэнси и взяла обезьянку на руки.

– Хорошая девочка, Гигглз, – ворковала Блейз. – Я заберу тебя к себе домой и познакомлю с Паддлзом. Он тебе понравится.

Фэнси прицелилась в Себастьяна:

– Медленно и осторожно положи нож на стол и толкни его в нашу сторону.

– Ты, маленькая сучка! – завизжала Пэтрис, держась рукой за глаз. – Я так и знала, что от тебя будут одни неприятности!

Фэнси не обращала на нее внимания.

– Рейвен, развяжи моего мужа.

Степан улыбался. Он встал, растирая запястья, и двинулся к жене.

– Стой где стоишь! – Фэнси направила пистолет на него. Сестры ахнули. – И подними руки вверх!

Перестав улыбаться, Степан поднял руки вверх.

– Солнышко, целиться в людей из пистолета очень опасно.

– Милый… – Фэнси очень ласково улыбнулась, не снимая палец с курка. – Где ты ночевал позавчера ночью?

– Он был со мной.

Александр Боулд вошел в комнату вместе с констеблем Блэком. Следом за ними шли трое князей Казановых.

– Ты спал с Алексом?!

Все мужчины захохотали.

Степан вынул пистолет из руки жены.

– Мы с Боулдом напились до бесчувствия в твоем доме на Сохо-сквер. – Он отдал пистолет констеблю и предупредил: – Осторожнее с вином, оно отравлено.

Рейвен стояла у стола.

– Пэтрис и Себастьян и есть убийца «с лепестками роз».

– Лучше бы вы не подвергали себя опасности и не мчались сюда на помощь, – произнес констебль Блэк, глядя на сестер. – Ваше безрассудство могло стоить вам жизни.

– Не стоит волноваться за сестер Фламбо. – Степан крепко обнял Фэнси. – Моя жена со своей рогаткой – это неодолимая сила.

Александр Боулд повернулся к примадонне с каменным лицом:

– Больше всего я сожалею, что мы можем повесить вас только один раз.

– Меня не повесят! – завизжала Пэтрис и истерически захохотала. – Я сумасшедшая! Сумасшедших не вешают!

Себастьян Таннер закивал:

– Она сумасшедшая, да.

– Сумасшедших отправляют в Бедлам, а не на виселицу! – издевалась Пэтрис.

Фэнси услышала, как ахнула Рейвен, и обернулась к младшей сестре. Рейвен пристально смотрела на всеми забытый нож, лежавший перед ней на столе.

Нож задрожал и медленно пополз вперед. Набирая скорость, он взлетел в воздух, понесся прямо к горлу примадонны и воткнулся в самый центр. Пэтрис захрипела, схватилась за нож и упала лицом вниз на стол.

– Ух ты! – прошептала Рейвен.

Все взгляды обратились к ней. Никто не произнес ни слова, все просто стояли и смотрели на самую младшую из сестер Фламбо.

– Пойдем, мисс Гигглз. – Ничуть не впечатлившись казнью, Блейз повернулась к выходу, держа на руках обезьянку. – Мама Блейз отнесет тебя домой, и ты будешь играть с герцогиней. Правда, здорово? – Она исчезла за дверью.

– Я пойду с ней, – сказала Рейвен.

– Не двигайся! – приказал Александр. – Я хочу с тобой поговорить.

Рейвен побледнела.

– Я что, арестована?

– Если ты уйдешь, я тебя точно арестую.

Фэнси прижалась к мужу:

– А зачем ты сюда пришел?

Степан вытащил из кармана записку, показал ее жене и отдал констеблю.

– Я думал, ты хочешь со мной поговорить.

– Но это не мой почерк!

Степан повел ее к двери.

– Я никогда не видел твоего почерка.

– Если б видел, уже не забыл бы.

– Пишешь, как курица лапой?

– Хуже.

Степан и Фэнси вышли из дома через парадную дверь.

– А где твои туфли? – спросил он.

– Я сняла их, когда пробиралась в дом.

Степан подхватил ее на руки и отнес в карету брата. Усадив жену, он сел сам и крикнул кучеру:

– Гросвенор-сквер.

– А как доберутся домой твои братья?

– Прогуляются пешком. – Степан притянул ее к себе. – Я люблю тебя, принцесса.

Фэнси обвила руками его шею.

– Я люблю тебя сильнее.

– Я хочу целовать тебя бесчисленное число раз, – сказал Степан.

Фэнси поцеловала его в шею и прошептала:

– Я тоже… Плюс один поцелуй.

– Плюс два…

Восемь месяцев спустя

«Дебют» девочек пришелся на первый день весны, на тот же вечер, когда у их тети Серены состоялся дебют в «Девушке из Милана». Княжны Габриэль и Женевьева пленили родителей с момента своего появления на свет.

На второй день весны Фэнси и Степан уединились с девочками в своей спальне. Фэнси сидела в постели, опираясь на подушки, и держала на руках Габриэль. Степан сидел рядом с ней, покачивая Женевьеву.

– Дождь идет, – сказала Фэнси. Степан не мог отвести взгляда от дочери.

– Все-таки в дождь случаются хорошие вещи.

– Дай, я подержу Женевьеву, – сказала Фэнси, отдала мужу Габриэль и взяла на руки Женевьеву. – А что случилось с твоим лицом?

– Ты ударила меня вчера вечером.

– Не припомню.

– Я предложил взять твою боль на себя, и ты нечаянно ударила меня кулаком.

– Какая прелесть… – Фэнси улыбалась дочери. – Женевьева зевает.

– А Габриэль морщит свой милый маленький носик.

– Дай, посмотрю. – Фэнси улыбнулась и спросила: – Как прошел дебют Серены?

– Не знаю.

– Разве сегодня не принесли «Таймс»?

– Для меня куда важнее укачивать дочерей, а не читать рецензию на спектакль. – Услышав стук в дверь, Степан подошел к двери и открыл ее.

Там стоял Боунс. Он доложил о визитерах. Степан оглянулся.

– Пришли гостьи познакомиться со своими кузинами.

Фэнси улыбнулась. Племянницы мужа последние несколько месяцев с ума сходили от волнения. Она не могла заставлять их ждать дольше.

– Пусть поднимутся. – Степан оставил дверь приоткрытой и вернулся на свое место. Через несколько секунд в дверь снова постучали. – Войдите!

Сияя от возбуждения, племянницы вошли в спальню и выстроились в ряд. Вслед за малышками в комнату вошли Рейвен и Блейз.

– О, дядя и тетя, какие они очаровательные! – воскликнула Роксанна.

– Просто поверить не могу, что у нас целых две кузины! – сказала Наташа.

– Мне тоже трудно в это поверить, – согласилась Фэнси. Ее сестры заулыбались, а муж фыркнул.

Салли и Элизабет, дочери Виктора и Михаила, взялись за руки и шагнули вперед.

– Я люблю Габриэль и Женевьеву, – произнесла Салли.

– Я их тоже люблю, – едва слышно сказала Элизабет. Фэнси посмотрела на Элизабет:

– У тебя скоро будет братик или сестричка.

Элизабет кивнула.

– Папочка говорит, что ребенок родится завтра, потому что у мамы Белл болит живот.

Лили смотрела на Женевьеву.

– Я люблю ее.

– И Габриэль, и Женевьева тоже полюбят тебя, – пообещал Степан.

– А меня? – тут же воскликнула Роксанна.

– И тебя, – сказал Степан, – и тебя, и тебя, и тебя, и тебя, – перечислял он племянниц.

Лили посмотрела в темные глаза любимого дядюшки.

– Дядя, а как малыш выходит из живота мамочки?

– Я точно не знаю. – Степан кашлянул. – Твой папа говорит, что знает все на свете. Спроси его.

– Рудольф не будет в восторге от такой любознательности, – фыркнула Фэнси.

– Ну, если мой брат смог сказать ей, что граф Роттен купил билет в Тайберн, он сможет и объяснить, как ребенок выходит из маминого живота.

– Тетя, – обратилась Лили к Фэнси, – а почему Габриэль и Женевьева такие сморщенные?

– Все маленькие детки сморщенные, – ответила Фэнси, – но когда они подрастают, их кожа разглаживается.

– У принцессы Солнечной тоже есть ребенок! – объявила Лили.

Копируя интонации герцогини, Роксанна протянула:

– Милая, это такой год, когда много деток.

– На следующей неделе вы обязательно должны прийти на чаепитие к Габриэль и Женевьеве, – сказал Степан.

– А мы приглашены на чаепитие? – поинтересовалась Рейвен.

– Чаепитиями занимается мой муж, – отозвалась Фэнси, – но я не сомневаюсь, что тебя он тоже пригласит.

– А меня? – спросила Блейз.

– Вы можете прийти к нам на чаепитие завтра, – пригласила ее Лили.

– А мисс Гигглз приглашена? – спросила Блейз.

– Кто это?

– Мисс Гигглз – моя обезьянка.

– Какая прелесть! – захлопала в ладоши Лили. – А можно пойти к вам домой прямо сейчас и посмотреть на нее?

– Разумеется.

Пять маленьких девочек завизжали от восторга. Женевьеве шум не понравился, она заплакала, и сестричка к ней тотчас присоединилась.

– Маленьким нужно поспать, – сказала Рейвен, выводя девочек за дверь. – Пора уходить.

Прежде чем последовать за ними, Блейз положила на кровать газету.

– Я принесла вам рецензию на дебют Серены.

Степан сел рядом с женой и облокотился на подушки.

– Нам потребуется еще одна няня, а то и целых две или три.

– Прочти рецензию.

Степан открыл «Таймс» на третьей странице и прочитал:

В вечер открытия сезона Серена Фламбо привела в восторг публику в Королевском оперном театре. Юная Серена дебютировала в главной роли в опере «Девушка из Милана» и оказалась такой же талантливой, как и ее старшая сестра, оставившая сцену после замужества.

Эта Фламбо не только поет, но и играет на флейте. По распоряжению ее высокопоставленного отца певицу охраняют несколько телохранителей, не подпуская к ней нетерпеливых поклонников из высшего общества.

– Ее старшая сестра? Этот бессовестный репортер даже не назвал мое имя!

Степан обнял ее за плечи свободной рукой.

– Тебя так тревожит успех Серены? Бишоп с радостью возьмет тебя обратно.

Фэнси посмотрела на него.

– И ты не станешь возражать?

– Если опера – это то, чего тебе недостает в жизни, – ответил Степан, – я соглашусь. Хотя и не одобрю…

Фэнси поцеловала его в щеку.

– Спасибо, любовь моя.

– Это сделает тебя счастливой?

– Невозможно быть счастливее, чем я сейчас, – ответила Фэнси, и ее глаза светились любовью. – То, что мы держим на руках, гораздо лучше любой рецензии!

В его взгляде тоже светилась любовь.

– Хорошая рецензия не может обнять тебя, или скучать по тебе, или…

– …или криками не давать тебе спать по ночам, – закончила Фэнси.

Степан чмокнул ее в висок.

– Поверь, любимая. Ты поешь как ангел, намного лучше своей сестры.

Фэнси искоса глянула на него.

– Ты так и не нашел работу?

– Мое призвание – любить тебя.

– Достойная профессия. – Фэнси кокетливо улыбнулась и потянулась к его губам.

– Что ты хочешь, принцесса?

– Ласкать моего князя.

Примечания

1

Бедлам – сумасшедший дом Святой Марии Вифлеемской в Лондоне.

(обратно)

2

Добрый вечер. Очень приятно (фр.).

(обратно)

3

Belle – красавица (фр.).

(обратно)

4

Blaze – пламя (англ.).

(обратно)

5

Bliss – блаженство (англ.).

(обратно)

6

Serene – безмятежный (англ.).

(обратно)

7

Боже, меня уже тошнит (фр.).

(обратно)

8

Fancy – очарование, любовь (англ.).

(обратно)

9

Душенька; дословно – моя маленькая капуста (фр.).

(обратно)

10

Тайберн – место казни в Лондоне.

(обратно)

11

Аква тофана – яд без вкуса и запаха, изобретенный в XVII веке итальянкой Теофанией ди Адамо.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19 . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте