«Принцесса гарема»

Диана Гроу Принцесса гарема

Глава 1

Только знаток, вкусивший прелести многочисленных особ прекрасного пола, может оценить по-настоящему необыкновенную женщину.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса, главного евнуха императорского двора Василия II

Византийский невольничий рынок жужжал, словно рой пчел в поисках новой королевы-матки. В императорский порт только что прибыло судно с новой партией товара, пришвартовавшись в удобно отгороженной бухте Полотой Рог. Женщин вытолкнули из относительной безопасности каика,[1] который привез их в Константинополь, и тычками стали подгонять вперед по извилистым узким улочкам по направлению к древней мраморной колоннаде. Любопытные руки покупателей ощупывали их по пути, и Валдис Иворсдоттир чуть не закричала, почувствовав чужие пальцы на своем теле. Франкская девушка, идущая впереди нее, споткнулась. Валдис протянула руку, чтобы помочь ей. Прошлой ночью умерла ее сестра-близнец, то ли из-за болезни, то ли от отчаяния и желания покинуть их плавучий Хель,[2] Валдис не могла сказать точно. Когда мертвое тело пленницы предали водам великого Средиземного моря, ее сестра хотела было броситься вслед за ней, так что маврам пришлось удерживать ее. Судя по оживленной речи одного из торговцев, он готов был даже позволить ей это сделать, поскольку ценность девушки теперь значительно уменьшилась. Но холодные умы возобладали, и пленнице не дали совершить неблагоразумный поступок. И вот теперь она, спотыкаясь, шла к аукционному помосту, бледная и несчастная, жалкая половинка двух забавных игрушек. Было видно, что она хотела только одного – умереть. Валдис жалела ее, и хотя она разделяла ее судьбу, ей не хотелось быть на нее похожей.

Валдис жаждала свободы, и, чтобы завоевать ее, она должна была жить.

«Будь мужественной», – прошептала она, хотя знала, что девушка не понимает ее. Мавританские торговцы купили Валдис на дальнем севере, на пристани Бьёркё, и затем стали продвигаться на юг вдоль береговой линии, срывая по пути другие нежные цветки. Торговцы не поощряли разговоров среди девушек, однако среди них на судне установилась атмосфера молчаливой взаимопомощи. Робкие улыбки и маленькие добрые дела сблизили пленниц.

После первой унизительной попытки проверить ее целомудренность никто более не досаждал Валдис. Наоборот, ее похитители предоставляли ей возможность есть и пить вдоволь и мыться столько, сколько она пожелает.

Многие женщины заметно прибавили в весе за время долгого пути в Миклогард,[3] но не Валдис.

Когда она осознала, что мавры пытаются округлить ее формы, она перестала есть больше, чем требовалось для поддержания сил. Если же ее заставляли, есть, то позже– она засовывала палец в горло и опустошала содержимое своего желудка в море, предоставляя своим похитителям винить во всем морскую болезнь, хотя как истинная дочь северных мореплавателей она никогда не страдала от этого недуга.

Худой бегун бежит быстрее всех.

Однако бежать было некуда. Всю свою жизнь она слышала о славе Миклогарда – знаменитого богатого города на процветающем юге. Теперь же ей открылась его убогость.

Странные запахи тесных улочек столицы Византии душили ее, а непонятные звуки оглушали. Тошнотворно-приторный запах разлагающихся трупов, перемешанный с запахом едкой азиатской кухни, какофония тысяч голосов, резкие звуки императорских рожков.

Но хуже всего были сами жители. Даже во всех девяти мирах Вселенной[4] не могло существовать столько разных людей, не говоря уже об ограниченном пространстве этого города-крепости. Ее окружали мужчины всех цветов и оттенков: одни – черные как смоль, другие– белые как лунь, одни с тюрбанами на голове, а другие – лысые как яйцо, одни – с темными глазами, над которыми нависали густые, сходящиеся на переносице брови, и с бородами, покрашенными в немыслимые рыжие оттенки, другие – с лицами, такими же гладкими и безволосыми, как ее собственное. И всем им было несть числа.

Валдис попыталась сосредоточить свой взгляд на стройной спине франкской девушки, идущей впереди, но причудливые образы все равно атаковали ее со всех сторон. Люди окружали их слева и справа, заставляя женщин идти, выстроившись в одну линию.

Настанет время, когда я смогу убежать, пообещала она себе. Закрыв глаза, Валдис мысленно перенеслась в родную Скандинавию. Она ощутила дуновение холодного ветерка с заснеженных гор и представила себе сверкающую голубизну фьорда вдоль зеленого берега. Возможно, сейчас в залив войдет корабль-дракон Рёгнвальда.

Споткнувшись о камень на мостовой, Валдис чуть не упала. Она резко открыла глаза. Хватит мечтать! Это может привести к еще одному приступу, во время которого она проваливалась в пугающую пустоту, не понимая, где она и кто она. Такого нельзя было допустить. По воле богов последний из этих приступов перевернул все в ее жизни с ног на голову. Она больше никогда не увидит Рёгнвальда. Валдис наклонилась вперед и пожала холодную, словно лед, руку франкской девушки. Та ответила ей измученной улыбкой, ухватившись за Валдис, будто она была ее последней надеждой в этом мире. Валдис, поддерживая свою слабую подругу, чувствовала себя более сильной. Она обняла девушку за плечи. Тем временем они приблизились к месту назначения. Всех женщин, в том числе и с других кораблей, собрали около колоннады, распределили по группам и отправили в загоны, как животных. К ним приставили толстых гладколицых молчаливых смотрителей с кривыми кинжалами, свисающими с пояса.

Первой на помост поднялась франкская девушка. Валдис молилась, чтобы она не упала в обморок. Из-за шума в толпе торговцу пришлось кричать, воздавая похвалу ее прелестям. Одну за другой женщин продавали, как скот на базаре.

Валдис больше не могла наблюдать этот позор. Она бессильно опустилась на пол, всем телом ощутив холод мрамора. Ей хотелось плакать, но она не могла себе этого позволить.

Нет, жестко приказала она себе и выпрямила спину, когда торговец сделал ей знак подняться на помост. Что бы ни произошло, она должна оставаться сильной. Никто не должен видеть ее слезы. Слабость стала причиной ее изгнания с родины. Если ее странную особенность обнаружат здесь, это будет самое худшее, что только можно себе представить.

Дамиан Аристархус щелкнул хлыстом из львиного хвоста, похлопав себя руками по широким плечам. Хорошо, что рынок открылся рано. К полудню начинают досаждать мухи.

Осматриваясь вокруг, предприимчивый покупатель гадал, много ли еще денег осталось у других покупателей. Он специально сделал несколько ставок, чтобы поднять цены, но сам пока никого не купил. Активность главного евнуха императорского двора раззадоривала остальных участников рынка, заставляя их верить в скрытую ценность предлагаемого товара. Однако истинной целью Дамцана было намерение облегчить их кошельки, устранив как можно большее количество конкурентов к тому времени, когда торговцы выставят на продажу более достойный товар.

– Видишь что-нибудь стоящее? – спросил Публиус, дергая себя за серьгу из черного жемчуга, свисающую с его левого уха. Публиус заведовал гаремом Хабиба ибн Мохаммеда, богатого купца из Кордобы, торговавшего шелком, который в настоящий момент навещал жен и наложниц в своем роскошном дворце в Константинополе. За последние годы Мохаммед добился почти полной монополии на блестящие ткани по всей империи, завоевав при этом огромное влияние, которое тоже приносит богатство. За ним был нужен глаз да глаз.

«Какие еще интриги плетет этот паук из Кордобы?» – подумал Дамиан. Однако какими бы изощренными нибыли замыслы Мохаммеда, Публиус, напротив, был весь как на ладони. Все, чего хотел толстый евнух, – завоевать благосклонность хозяина, раздобыв для него новую забаву. Дамиан потихоньку отодвинулся от Публиуса подальше. Хотя Дамиан и сам был евнухом, он презирал тех несчастных, кого он окрестил толстыми тетушками. Лишенные мужского достоинства евнухи часто заменяли потерянные любовные утехи усладами живота. Каждый раз, когда он видел Публиуса, казалось, что последний раздувался все больше. Публиус был таким непомерно толстым, что Дамиан сомневался, мог ли тот отыскать свои яички под животом, если они, конечно, у него остались.

Дамиан был солдатом до того, как попал под нож и потерял свою мужскую силу. Он гордился тем, что ему удалось сохранить тугие мышцы и плоский живот. Он понимал, что теперь гордиться этим бесполезно, к тому же поддержание формы с возрастом требовало дополнительных усилий, но мысль о подтянутой фигуре грела его самолюбие. Если он не мог выполнять функции мужчины, по крайней мере, он выглядел как мужчина.

– Нубийка очень даже ничего, – Публиус опять подобрался поближе к Дамиану.

– Я удивлен, что ты не поставил на нее. Ты сегодня вольно распоряжаешься императорскими деньгами, хотя, как я заметил, пока ничего не купил.

– Не беспокойся, – ответил Дамиан, – когда появится что-то подходящее-, обязательно куплю.

Товар заканчивался, так что Дамиан был уверен, что скоро торговцы выставят на продажу нечто особенное. Когда Дамиан снова поднял глаза к подмосткам, смуглая нубийка уже уходила, покачивая тяжелыми роскошными бедрами. Возможно, он допустил ошибку, упустив ее. Женщины этой страны славились своим любовным искусством, хитрой игрой маленьких мускулов, сводящей мужчин с ума. Новая девушка заняла ее место.

– Слишком высокая, – пробормотал Дамиан.

– Ее глаза будут на одном уровне с глазами мужчины.

Девушка возвышалась над арабским торговцем, но, несмотря на рост, в ней чувствовалась какая-то неизъяснимая хрупкость. Ее бледные руки уже начинали краснеть под жарким солнцем.

– Слишком худая. На такую не позарится даже голодный бродячий пес, – фыркнул Публиус.

– Это легко исправить, – Дамиан протиснулся мимо него, чтобы взглянуть на девушку поближе. Прямые, как конский хвост, волосы цвета спелой пшеницы спускались до пояса. Только одно это могло обеспечить ей особое место на аукционе. Конечно, находились искусники, которые нарочно осветляли женские волосы, но в результате обычно получался рыжеватый оттенок, который совершенно не соответствовал коже женщины. К тому же, сколько бы такая женщина ни мыла голову, Дамиану всегда казалось, что он улавливал легкий запах овечьей мочи, исходящий от ее прически.

Но волосы этой девушки, без сомнения, были натуральными. Они великолепно сочетались с ее кожей цвета слоновой кости и светлыми бровями. Ее профиль был чуть заостренным по сравнению со стандартами красоты, принятыми в Византии, но черты лица – правильными и гармоничными. Девушка опустила глаза и, казалось, рассматривала свои длинные пальцы на ногах, выглядывающих из-под тонкой льняной палы.

Когда она подняла голову, ее глаза сразили его наповал. Они были разного цвета – один темный, как у нубийцев, другой – светло-голубой с фиолетовой радужкой.

Две души в одном теле, изумился Дамиан. Он слышал о подобных вещах, но никогда не встречал таких женщин. Светлая и темная, ангел и демон – она была тем, кого он искал. Краем глаза он заметил, что Публиус сделал рукой тайный знак, отгоняя от себя нечистую силу.

Это окончательно решило дело. Он купит эту женщину, сколько бы она ни стоила.

Эрик Хеймдальссон прислонился к мраморной колонне. Рынок утомлял его. До полудня было еще далеко, но он уже чувствовал жажду. Он долго привыкал к крепкому красному вину христиан, но теперь оно призывало его к себе постоянно. Нахмурив брови, он с нетерпением посмотрел на друга. Эрик и Хаук сопровождали императора в поездке по его владениям около Фессалоников в течение всего прошлого месяца, охраняя покой и безопасность высочайшей особы. Теперь же, вернувшись в город, Эрик мечтал, как следует напиться. Он был зол на Хаука за то, что тот притащил его на эти нескончаемые торги.

– Зачем тебе тратить деньги на женщину, Хаук? – спросил его Эрик.

– Шлюха выйдет гораздо дешевле, и ты ей ничем не обязан после того, как она выполнит свои функции.

– А может статься, я устал от шлюх, – Хаук собирался расстаться с гораздо большим количеством византинов за женщину, чем стоил породистый арабский жеребец, которого раздумывал купить Эрик.

– К тому же, – Хаук пожал плечами, – она напоминает мне о фьордах.

Эрик мельком взглянул на девушку на помосте и отвернулся. Однако помимо воли его взгляд снова вернулся к ее гибкой фигурке. Девушка стояла на возвышении, гордо выпрямив спину. Сквозь тонкую, словно крыло бабочки, паллу в утреннем солнце просвечивались все ее формы. Были видны полные высокие груди с напряженными сосками. Тонкая талия, упругие бедра, стройные ноги – Эрик понимал, почему Хаук был готов расстаться со своими заработанными с большим трудом деньгами.

Он сжал губы, над которыми пробивались светлые усики. Пусть Хаук ищет себе рабыню для постели, но уж он-то, Эрик, знал, к чему может привести постоянная привязанность к женщине. Это слабость, которую настоящий мужчина не может себе позволить. Ему это дорого стоило.

– Будь осторожен, – предупредил его Эрик, когда стоимость девушки стала подниматься.

– Найди себе лучше женщину легкого поведения, это гораздо проще. Каждый получает от сделки то, что хочет, и ничьи чувства не задеты.

Хаук покачал головой:

– Приходит время, когда мужчине в жизни нужно что-то иное.

У Эрика однажды было это «что-то иное». Или он думал, что было. Теперь, когда бы у него ни возникало желание попробовать вновь, Эрик каждый раз напоминал себе, кто он такой и как он оказался в Миклогарде.

Ты Эрик Хеймдальссон, обвиненный убийца и изгнанный сын своей северной родины, повторял он себе. Чужак в этом южном городе, только благодаря своей собственной доблести он поднялся от низкого статуса воина– тагматы до поста центуриона в варяжской гвардии – личной гвардии византийского императора. Эрик не боялся ни одного мужчину на свете. И не доверял ни одной женщине.

Кто-то в толпе предложил проверить, настоящий ли цвет волос у девушки, раз на нее такая высокая цена. Потом покупатели потребовали осмотреть ее тело.

– О нет, женщина, – у Эрика перехватило дыхание, когда девушка стала сопротивляться, вцепившись в свою одежду, – не пытайся им противостоять.

Торговец опять попробовал скинуть с нее паллу, но снова встретил отчаянное сопротивление. Маленький мужчина чуть не упал, когда она ударила его кулаком. Эрик не смог сдержать улыбку.

Во всех существах – от горячих скакунов, свирепых гончих собак до красивых, но хищных соколов, которых ему довелось приручить, он восхищался проявлениями силы духа.

Однако девушку ждала расплата за дерзость. Эрик стиснул зубы, когда пара евнухов схватили ее за руки и потащили прочь.

– Тысяча извинений, – заикаясь, обратился торговец к собравшимся покупателям. – Прошу вашего терпения, мы научим эту неблагодарную одалиску быть более послушной.

Толпа зашевелилась, ожидая начала наказания – первого удара, первой сладостной дрожи от первого душераздирающего крика жертвы. Чтобы не испортить товар, вместо хлыста на торгах использовали палки, которыми евнухи били жертву по пяткам. До Эрика доносились звуки ударов и вскрики евнухов. От самой же девушки он не услышал ни стона.

Эрик сжал кулаки. Он видел, как даже закаленные мужчины, которых подвергали подобному наказанию, начинали рыдать, но девушка даже не всхлипнула.

Эрик положил руку на рукоятку своего боевого топора, подумав о том, с каким удовольствием он вонзил бы его острые края в этих бесхребетных слизняков, истязавших ее. От этой мысли ему стало легче. Он знал, что, сделай он это на самом деле, его бы бросили в тюрьму. А тюрьма в Миклогарде была гораздо хуже, чем изгнание. «Кричи, женщина, – сквозь зубы процедил Эрик. – Это то, чего добиваются эти проклятые ублюдки».

Наконец звуки ударов прекратились, и Эрик понял, что девушка потеряла сознание. В толпе пронесся вздох, когда она появилась вновь. Она слегка пошатывалась, но шла без чьей-либо поддержки, покусывая побелевшие губы. Девушка снова взошла на помост, оставляя за собой тонкий след кровавых отпечатков на розовом мраморе.

Торговец опять было протянул к ней руку, но она остановила его своим взглядом. Ее темный глаз метал молнии, а светлый источал холодный яд. Торговец попятился назад.

«Возможно, она сейдкона,[5] раз смогла остановить мужчину только взглядом?» – подумал Эрик. Затем девушка обратила свой взор на покупателей. Ее презрение разливалось по толпе волнами.

Она резким движением раскрыла свою паллу и позволила ей упасть на землю. Одежда мягкими волнами накрыла ее израненные ноги. Девушка подняла вверх свои бледные руки, но в ее жесте не было ни капли подчинения. Она сама позволила им на себя смотреть.

Эрик не смог не воспользоваться этим. На нее стоило посмотреть. От макушки до кончиков пальцев он не нашел ни единого изъяна. Конечно, византийцы предпочитали женщин с более круглыми формами, но треугольник светлых волос на ее лобке, несомненно, вызовет их интерес.

Он был вынужден признаться, что это вызвало интерес и у него самого.

Все его тело вдруг буквально потянулось к ней, но усилием воли он заставил себя опомниться. «Ничего хорошего из этого не выйдет», – сказал он себе.

Но тут девушка посмотрела ему прямо в глаза и задержала на нем свой взгляд на несколько секунд.

«Помоги мне», – почти беззвучно прошептала она на языке его родины.

Он почувствовал, что тонет в ее разных глазах. Все звуки рынка вдруг стихли вокруг. Он втянул в себя нежный весенний запах фьордов, услышал, как перекликаются галки в лесу, почувствовал дуновение снежного ветра – отголоски дома, который он никогда больше не увидит. Внезапно она наклонилась вперед, чтобы поднять паллу. Ее груди опустились вниз, и он почувствовал непреодолимое желание к ним прикоснуться. Она снова натянула на себя паллу и устремила свой взгляд вдаль с нарочитым равнодушием.

Грек, конкурент Хаука, немедленно повысил свою ставку. Когда торговец снова обрел дар речи, рука Эрика взлетела, чтобы поднять цену и обойти грека.

– Что ты делаешь? – изумился Хаук.

– Возможно, оказываю тебе услугу, – ответил Эрик, подавая сигнал, что увеличивает цену. Ставка тем временем среди покупателей поднималась все выше и выше.

– Уверяю тебя, она колдунья. Я спасаю тебя от ее проклятых чар. Разве ты не видишь, что эта женщина может принести мужчине большие проблемы?

– Порой мужчина вовсе не против такого рода проблем, – Хаук скрестил мускулистые руки на груди и, приподняв рыжие брови, посмотрел на друга. – Если она тебе самому понравилась, то так бы и сказал.

Но Эрик уже не слышал его. Он подобрался поближе к подмосткам, держась одной рукой за боевой топор, а другой, взвешивая кожаный мешочек с деньгами и пытаясь припомнить, сколько там осталось от платы за прошлый месяц.

Грек опять поднял цену.

Эрик искоса взглянул на него. Он видел его раньше во дворце. Евнух, без всякого сомнения. Почти все, занимающиеся делами процветания Византийской империи, принадлежали к «третьему полу». И хотя телосложением грек походил на человека, побывавшего в бою, Эрику почудилось, что он уловил запах духов. Он презрительно скривил губы.

Неужели грек пытался приобрести товар для своего хозяина? Маловероятно. Император был последователем Христа. Его императорское величество имел пару тайных любовниц, но не содержал гарема. Множество наложниц имелось только у тех, кто верил в Пророка и переселился на жительство в Миклогард.

– Одолжи мне свои византины, – шепнул Эрик Хауку, еще раз подавая сигнал торговцу. Хаук вложил свой кошелек в руку Эрика.

Девушка все так же смотрела вперед, как будто не обращая внимания на то, какие страсти кипят вокруг нее. На мгновение Эрику показалось, что ресницы ее задрожали, а взгляд затуманился. Она глубоко вздохнула, и ее глаза заметались по толпе, как две птицы в клетке. Однако она встрепенулась и снова устремила свой взгляд вдаль.

«Неужели даже сейчас она держит меня под властью своих чар?» – спросил себя Эрик. Хотя это уже не имело значения. На одно краткое мгновение, когда она взглянула на него, он почувствовал дыхание дома. Он хотел, чтобы это повторилось. Эрик кивнул торговцу и метнул яростный взгляд в сторону своего соперника.

Его глаза встретились с темными глазами грека. Тот взглянул на него с высокомерным снисхождением, с каким обычно смотрят на чужаков византийцы.

Всем своим видом они старались показать, как низко ставят варваров – так они называли всех людей, не относящихся к византийскому миру. Даже этот евнух, этот жалкий кастрат, этот полумужчина, считал себя лучше Эрика.

Грек снова щелкнул хлыстом, цена на девушку поднялась и стала больше, чем мог себе позволить Эрик, даже включая монеты Хаука.

Эрик бессильно наблюдал, как грек заплатил торговцу и подозвал человека с носилками. Евнух помог девушке забраться внутрь и сам последовал вслед за ней.

Покупатели вокруг Эрика разошлись, спеша в другое место, где предлагались на продажу самые лучшие образцы человеческой плоти.

– Зачем этому кастрату женщина? – спросил Эрик. – И почему именно эта?

– Кто знает? Эти греки для меня загадка. Полагаю, это тебе больше не нужно, – Хаук вырвал свой кошелек из рук Эрика. – Думаю, ты был прав насчет нее. Постоянная женщина приносит больше проблем, чем она того стоит. Пошли лучше попробуем удачи у маленьких танцовщиц в таверне у Ксенона, – с этими словами Хаук зашагал прочь от колоннады.

Эрик с яростью взглянул на пустые подмостки. Она проявила такую храбрость! Кровавые отпечатки ее маленьких ног до сих пор были видны на розовом мраморе. Грудь Эрика сжалась от сострадания к ней. Его вдруг охватило желание покрыть поцелуями ее следы.

Ба! Вот он и попался. Без всякого сомнения, она была сейдконой и испытывала на нем свои чары. Меньше всего ему в этой жизни нужна женщина. А ведьма уж и подавно.

Бокал хорошего вина – вот что ему сейчас требовалось. И поздравляя себя с тем, что счастливо отделался, Эрик последовал за своим другом. Кроме того, он чуть не разорился ради нее, а она даже не бросила ему прощального взгляда.

Глава 2

Суть по-настоящему искусного плана состоит в его кажущейся безыскусности.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Валдис наблюдает за идущим воином через тонкую газовую материю. На нем одежда варяга – длинная рубашка с кольчугой, складками ниспадающая с его мускулистой фигуры, подбитые военные сапоги, над которыми виднеются крепкие икры, и топор, свисающий с перевязи на широких плечах. Топор его остер и жаждет напиться крови. Лицо воина скрыто под конусообразным бронзовым шлемом. Валдис видит только его горящие глаза в отверстиях шлема, бледные и воспаленные – предвестники ранней стадии впадения в ярость берсеркера.[6]

Хотя викинг двигается с уверенностью хладнокровного воина, Валдис чувствует нависшую над ним опасность, она кружит над его головой, как ворон над падалью. Как кошка скользит он по коридору, появляясь и вновь исчезая, переступая с квадратов тускнеющего света в тень. По одну сторону длинного коридора находится ряд многочисленных окон, по другую – неглубокие ниши, секретное место встреч любовных парочек. Воин идет вперед с простодушной настойчивостью. Сердце Валдис внезапно замирает.

Он ничего не знает, вдруг осознает она. Он не чувствует, что смерть подстерегает его. Валдис ощущает, как огромная зияющая пустота накрывает воина с головой.

Вдруг из ниши выскакивает темная фигура. Человек в черном наносит воину удар сзади. Варяг бессильно падает на мраморные плиты, бряцая кольчугой. Удар настолько силен, что сносит его шлем.

Валдис откидывает газовую материю, мешающую ей смотреть, и заглядывает воину в лицо.

Я его знаю, проносится у нее в голове.

Его глаза бессмысленно уставились в пустоту. Зрачки воина настолько большие, что поглощают серую радужку. Тут Валдис вспоминает, кто он такой, и издает глубокий вздох.

Валдис тяжело вздохнула и проснулась. Она замерла, пытаясь осознать, где находится. Несколько мгновений она еще продолжала витать между реальностью и царством снов. Подняв голову, Валдис увидела полог из тонкой газовой ткани, нависающий над ее постелью.

После ее прибытия в Миклогард ей уже три раза снился один и тот же сон. В этом не было никакого смысла. Она видела этого человека всего лишь один раз, когда стояла на помосте на рынке. Она даже не знала, как его зовут. Почему ей снился этот варяг? Двое мужчин пытались купить ее, но византиец оказался богаче варяга и теперь досаждал ей целыми днями, пытаясь научить ее греческому языку. Так почему же ей теперь постоянно снился этот викинг?

И какое ей было дело до опасности, нависшей над ним?

Легкое шарканье сандалий заставило Валдис окончательно проснуться. Либо сам грек, либо кто-то из его слуг тихо ходил по комнате. Она отодвинула полог одним пальцем и выглянула из своего укромного убежища.

Это был грек. Видимо, он только что проснулся. Его ложе находилось в соседней комнате. Хотя он не предпринимал никаких попыток соблазнить Валдис, она знала, что он спит нагишом совсем неподалеку от нее. Казалось, ее близость совсем не волновала мужчину, если он и бросал на нее взгляды украдкой, то она его в этом пока не уличила.

Он стоял к ней спиной, так что Валдис могла разглядеть маленькие черные волоски на его крепких ягодицах. Один из рабов поспешил к нему с тонкой льняной туникой и поднял ее над головой грека. Легкая ткань ласково легла ему на крепкие плечи и тонкую талию и заструилась мягкими складками по его стройным ногам. Когда он повернулся и сел на кровать, чтобы дать возможность слуге застегнуть его сандалии, Валдис уже снова опустилась на подушки.

Она была благодарна греку за то, что он ни к чему ее не принуждал, но гадала о причине его равнодушия. Она знала, что желанна. С самого раннего возраста все вокруг говорили о ее красоте и считали, что ее внешность поможет обеспечить семье хорошее будущее. Мать повторяла ей, что она обязательно найдет себе достойную партию. Когда Рёгнвальд, сын ярла,[7] сделал ей предложение, ее отец почти разорился, готовясь к свадьбе. А потом произошло непоправимое.

Валдис плохо помнила, что случилось в тот день перед церемонией в ярлхофе. Она лишь смутно припоминала реакцию своих родителей. На их лицах были написаны смешанные чувства смятения и подозрения. Перед тем как Валдис отправили на рынок рабов в Бьёркё, младшая сестра Яна обо всем ей рассказала.

Злой дух вселился в Валдис, и она упала на землю с пеной у рта, извиваясь как змея. Было ясно, что на нее нашло проклятие. Ярл был счастлив, что страшная тайна открылась накануне свадьбы, прежде чем его род смешался с нечистой силой. Ее родители клялись и божились, что ничего не знали о злой силе, раздирающей их дочь.

Одна только Валдис знала, что зло пришло к ней не в первый раз.

Она попала под власть проклятия в то время, когда взошла ее женская луна. Сначала Валдис не придавала этому особого значения. Это из-за невнимания, говорила она себе. Однако со временем она заметила, что стала часто выпадать из семейных разговоров, теряя нить историй, которые они рассказывали друг другу у камина, приходя в себя только после того, когда все уже потешались над очередной рассказанной шуткой, а ей приходилось гадать, что она пропустила. Однажды мать отругала ее за то, что она слишком часто моргала глазами. А Валдис этого даже не помнила.

Потом однажды она пасла гусей в лесу, и через некоторое время обнаружила, что лежит в утеснике. Все тело было в синяках, а по подбородку текли слюни.

Без всякого. сомнения, в нее вселилась нечистая сила.

Грек тихо отдавал приказания слуге, который отвечал ему почтительным тоном. Валдис наблюдала за ними, следя за очертаниями их фигур через дымку материи над ее постелью.

Почти как в том сне, за исключением последнего ужасного момента.

Она отбросила простынь и потянулась за своей паллой. Ей не хотелось прибегать к помощи слуг, так как она привыкла одеваться сама с тех пор, как научилась ходить. Теперь не было смысла притворяться.

Когда она оделась, грек приблизился к ней с серебряным подносом в руках. Он поставил его на низкий столик из черного дерева рядом с ее ложем. Столик был выложен мозаикой из слоновой кости. Такого не было даже в ярлхофе Рёгнвальда.

Валдис изумлялась роскоши жилища грека. Блестящие мраморные полы цвета мха, толстые дамасские гобелены, на которых изображены птицы, сверкающие, словно драгоценные камни, чьи веерообразные хвосты, несомненно, были лишь предметом воображения мастера, и повсюду – изображение византийского императорского золотого орла – на верхушке колонн, на странном рогатом предмете, который грек ей предлагал взять, чтобы с его помощью поесть, а также на золотом перстне– печатке на указательном пальце его правой руки, который он никогда не снимал. Иногда Валдис была не в силах вынести окружающее ее величие и закрывала глаза, чтобы дать им отдых.

– Да-ми-ан, – грек указал длинным пальцем себе в грудь. Затем ободряюще кивнул ей.

Вместо ответа она взглянула на него. Она понимала, что он называет ей свое имя и хочет, чтобы она сказала ему, как ее зовут. Но зачем? Чем дольше она будет держать его в неведении о том, что запоминает гораздо больше слов, чем произносит, тем дольше он будет держать ее в этой «шелковой темнице», где она может спать и есть, сколько душе угодно, не опасаясь его притязаний. А потом она найдет способ убежать.

Казалось, грека не интересовало ее тело. Почему же ему так хотелось научить ее говорить на своем языке?

И если все, что ему было нужно, только разговоры, то почему он не купил себе гречанку?

Она выбрала один из фруктов и надкусила его. Ее рот наполнился непривычным сладко-кислым вкусом.

– Апельсин, – сказал он.

Она запомнила слово, но не повторила его вслух, как он, очевидно, того хотел. Проглотив вкусную дольку, она улыбнулась ему. Не стоило быть невежливой потому, что она отказывалась идти на его условия.

Валдис увидела, как один из мускулов на щеке грека дернулся от гнева, и хотя он неодобрительно нахмурился, она знала, что находится вне опасности. В глазах мужчины, способного причинить зло женщине, должна быть некая жесткость, от них должно веять холодом. Хотя грек был похож на воина, что-то в его лице говорило о том, что он знаком со страданием. В некоторых мужчинах боль порождала жестокосердие, в других – вызывала сочувствие к ближним. Грек не посмел бы ее ударить. Однако стражи, охранявшие его, несомненно, смогли бы, отдай он им такое приказание.

Но он не стал бы этого делать.

Валдис еще раз надкусила апельсин, облизнула губы и снова улыбнулась.

Дамиан захлопнул за собой дверь. Неужели он просчитался? Он был уверен, что нашел то, что искал. Ее необычные глаза говорили о силе ума. Он относился к ней с добротой, даже почтением. Как же она не может понять его желания научить ее языку его страны?

Вряд ли дело было в скрытой умственной отсталости, хотя когда она стояла на помосте, ему показалось, что в ее глазах вдруг появилась какая-то отстраненность. Наверняка это было вызвано болью от наказания. Частое трепетание ресниц придало ее необычным глазам сверхъестественный вид. Это могло убедить суеверных людей, что она вступает в контакты с потусторонним миром. Несомненно, это бы пригодилось ему в его планах.

Виной всему ее упрямство, все варвары были такими. Но он переупрямит ее. Хотя он предполагал не привлекать к делу посторонних лиц, ему придется прибегнуть к помощи еще одного человека. Квинтилиан обещал прислать сегодня северянина из гвардии, прекрасно владеющего греческим.

У него не было другого выхода. Несмотря на это, Дамиану ужасно не хотелось привлекать к делу варягов. Судя по его опыту, им не стоило доверять. Не зря же несколько лет назад флотилия из пятисот кораблей-драконов атаковала сам Константинополь. Знаменитая ярость варягов чуть было не возобладала, но исход битвы решил греческий огонь.[8] Император, при всей своей божественной мудрости, счел целесообразным нанять варваров к себе в гвардию и вовлечь северных мужей в политику империи. Прошло вот уже несколько лет, как первые из варягов оделись в византийскую одежду, украшенную изображением императорского орла, и поклялись в вечной верности и преданности императору.

Все же Дамиан им не доверял. Преданность, купленная византинами, не могла соперничать с верностью римлян. Фактически он считался греком, как и все остальное в этом величественном городе, начиная от культуры и заканчивая самими людьми, но глубоко в душе он воспринимал себя римлянином, защитником былой славы павшего запада. К тому же именно подобные этим варварам безбожники послужили причиной падения первого Рима.

Дамиан шел по лабиринту коридоров в свой кабинет, расположенный в недрах императорского дворца. Даже в этом уединенном месте, глубоко под землей, куда не смог бы проникнуть ни один высокопоставленный иностранный сановник, умение мастеров в создании прекрасного интерьера проявилось во всей красе.

Дамиан вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь, покрытую серебром.

Его встретил запах кожаных переплетов и заплесневелого пергамента. Свет просачивался в его убежище из ряда окон наверху. Это были вырытые в земле глубокие и узкие колодцы, закрытые решеткой. Никто не смог бы проникнуть внутрь его тайной комнаты этим путем, а от серебряной двери ключ был только у Дамиана.

Хорошо, что дверь всегда оставалась под замком. Одна из стен сплошь состояла из полочек, которые напоминали соты, где уютно располагались свитки и переплетенные рукописи. Будь Дамиан одержим жадностью, то мог бы использовать хранящиеся здесь документы в целях шантажа большинства представителей знати Византийской империи. Если бы он захотел, то сумел бы разорить многих богачей.

Но нажива не являлась его целью. Он хранил эти документы для обеспечения безопасности и дальнейшего процветания императора. Чтобы добиться этого, он бы не побрезговал использовать даже грубую силу.

Удар тяжелого кулака в дверь прервал его мысли.

– К вопросу о грубой силе, – пробормотал Дамиан и, повысив голос, произнес: – Войдите.

Варяг распахнул дверь и неуклюже втиснулся в комнату с типичным для варваров неуважением к приличиям и окружению. Надо сразу же поставить эту мелкую сошку на место, решил Дамиан.

Он даже не взглянул на вошедшего, нарочито долго не отрывая глаз от бумаги, которая лежала перед ним. Это был какой-то не относящийся к делу отчет. Дамиан имел тысячи шпионов в этом большом городе, которым он часто платил за сбор сплетен. Никогда нельзя предугадать, какой слиток золота можно отыскать посреди груды мусора.

Дамиан услышал скрип кожаного панциря на груди варяга, когда тот переступил с ноги на ногу. Дамиан перебрал бумаги и поставил свою подпись с завитушками на последней из них, прежде чем удостоил викинга взглядом.

Он сразу же узнал стоявшего перед ним человека. Это был варяг, из-за которого цена на девушку поднялась до баснословной отметки. Очевидно, северянин также узнал Дамиана, потому что его губы скривились в такой же презрительной усмешке.

– Тут какая-то ошибка, – произнес Дамиан. – Что ты тут делаешь?

– Я выполняю приказ, – ответил варяг на безукоризненном греческом. Он протянул Дамиану свиток с печатью генерала.

– Мне было велено явиться в кабинет главного евнуха. Если действительно произошла ошибка, я с удовольствием вернусь в свою часть. Я участвовал во множестве битв, чтобы завоевать орла центуриона. Это задание может мне стоить моего положения.

Дамиан вернул варягу его хмурый взгляд и разорвал печать на свитке. Он пробежался взглядом по знакомому витиеватому, но четкому почерку и прочитал следующее:

Хайре, Дамиан АристархуС, приветствую тебя.

Перед тобой стоит Эрик Хеймдалъссон, центурион под моим началом. По правде говоря, мне жаль отпускать его, но ты потребовал человека среди наших тавро-скифов, лучше всех говорящего по-гречески.

Дамиан был немного удивлен, что командующий варягами использует этот термин, говоря о своих подчиненных. Название тавро-скифы было даже менее лестным, чем варвары. Он вдруг вспомнил свои дни в армии и своего старого командира, который предпочитал грубые выражения и порой нелестно высказывался по поводу происхождения солдат, находящихся под его началом. Он продолжил чтение.

Уверяю тебя, что Хейждальссон лучший из лучших. Он обладает необыкновенными способностями к языкам и может говорить на нескольких диалектах, от критского до пафлагонского. Он обладает горячим нравом, и мог бы даже считаться опасным, но на поле брани я предпочел бы сражаться бок о бок именно с ним из всей этой своры диких собак. Можешь сказать ему, что я повешу его в казармах вниз головой, если он ослушается твоих приказаний.

Дамиан улыбнулся при мысли о том, как этот самодовольный воин висит в таком уничижительном положении, и вернулся к чтению письма.

Есть только одно условие, которое необходимо выполнить, если ты хочешь нанять Хеймдальссона на службу. Я знаю, что ты, вероятно, захочешь кастрировать его, прежде чем он приступит к исполнению своих обязанностей. Ты должен знать, что это превратит его в конченого человека. Хотя мы с уважением относимся к позиции евнухов, ведь, как ты сам знаешь, это необходимое условие, ведущее к высокому посту, но для варягов это источник несмываемого позора. В результате любой северянин предпочтет смерть от собственного меча.

Сказано с типичным отсутствием такта, характерного для полноценного мужчины, горько подумал Дамиан. Он откинулся назад. Как часто он сам думал о возможности такого выхода. Мысль о самоубийстве постоянно преследовала его во время мучительного восстановительного периода, когда горячий нож навсегда отсек от тела часть его мужского достоинства. До сих пор, просыпаясь порой и противном липком поту, как старая женщина, Дамиан представлял себе, как он вонзает себе в грудь острый гладкий меч.

Хейждальссон может быть отъявленным варваром, но он принял присягу верности императору. Клятва связывает северян прочнее золота, которого, поверь мне, они желают не меньше других. Эрик верный человек императора. Он будет хорошо тебе служить.

Документ был должным образом подписан, и на нем стоял оттиск личной печатки генерала. Дамиан свернул свиток и рассеянно стал постукивать одним концом по блестящей крышке стола.

Это был неожиданный поворот. Он пытался найти женщину-северянку, но оказалось, что тавро-скифы предпочитали держать своих светловолосых женщин на холодной далекой родине. Если уж вышло так, что он вынужден нанять мужчину, то этикет требовал, чтобы мужчина был евнухом, так как ему придется проводить огромное количество времени с девственницей. Но Квинтилиан специально оговорил это в своем письме, и Дамиан не мог поступиться желанием человека, командовавшего берсеркерами, ярость одного из которых стоила силы тысячи воинов. Что ж, Дамиану придется ограничивать количество времени, которое девушка будет проводить со своим учителем. Главное – ее девственность не должна подвергаться опасности.

Конечно, Дамиан предпочел бы варяга, не испытывающего симпатии к девушке. Хотя, принимая во внимание ее необычную внешность, любой мужчина скоро увлекся бы ею.

Даже полумужчина, признался он сам себе. Первое время после того, как его кастрировали, он каждое утро просыпался с болезненной эрекцией. Это была невыносимая боль. Затем он научился не замечать существования этой части своего тела и стал культивировать жизнь ума, чтобы компенсировать отсутствие мужской силы. Но как только эта девушка поселилась в его хоромах, он часто в смятении стал замечать, что его фаллос вновь наполняется жизнью.

Он испытующе посмотрел на закаленное в боях лицо Хеймдальссона и встретил его холодный взгляд. Дамиан понял, что варвар достаточно умен.

Но можно ли ему доверять? Впрочем, не важно. Он использует этого человека в нужных целях, совсем не обязательно посвящать тавро-скифа в свои тайные планы.

– Хорошо, северянин, – сказал он наконец. – Я слышал, варяги готовы умереть за императора, если возникнет необходимость. Правда ли это?

– Я верный слуга Болгаробойцы,[9] – ответил Хеймдальссон. – Мое оружие и мое тело принадлежат императору. Я готов пролить за него кровь. Что желает мой господин император?

– На этот раз ничего ужасного. Вскоре ты опять сможешь командовать своей сотней головорезов, – уголок рта Дамиана приподнялся в кривой усмешке. – Тебе придется всего-навсего приручить и обучить, строптивую женщину.

Глава 3

Три человека не могут хранить общий секрет. Возможно, двое – при условии, что один из них мертв.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Валдис замерла от страха. Она стояла на краю обрыва, хотя и созданного руками человека. Наклонившись над перилами балкона, она заглянула во двор, где тренировались воины-тагматы. Императорская гвардия вселяла страх в сердца всех живущих на побережье внутреннего моря, но сейчас, с высоты, воины выглядели маленькими и незначительными.

Все живущие должны будут явиться в Асгард,[10] вспомнила она. Неудивительно, что ее северные– боги не принимали особого участия в ее судьбе. Возможно, потому, что расстояние было таким огромным и эта выжженная солнцем земля так далеко находилась от севера, что Один, одноглазый отец богов-асов, не мог увидеть ее с родины.

Жилище Дамиана в императорском дворце выходило на солнечную сторону. Валдис прикрыла глаза ладонью, чтобы защититься от солнца, и стала рассматривать каменных мужчин и женщин, стоящих на пьедесталах. Вчера, когда Дамиан увидел, что она смотрит на них с интересом, он попытался рассказать ей о них, но она мало что поняла. Несколько раз он повторил слово «Акрополь», так что она заключила, что именно так называлась каменная гранитная крепость.

Статуи были настолько красивы, что она сначала решила, что это боги южного города. Только три статуи в великом храме Упсалы могли сравниться с их величием… Затем она, вспомнила, что жители Миклогарда были последователями Христа. И если однажды эти боги почитались здесь так же, как Один, Тор и Фрой с его большим крепким фаллосом, то эти времена прошли. Роскошно одетые придворные расхаживали вокруг каменных богов, не оставляя никаких подношений.

Валдис также заметила несколько столбов, на которых сидели живые люди, согнувшиеся под порывами сильного ветра. Дамиан назвал их столпниками. Валдис подумала, что они сумасшедшие.

Однако простые люди в Миклогарде чтили столпников и приносили покрытым пылью и грязью затворникам еду и питье, поднимая их в плетеных корзинах. Какие странные в этом городе люди. Взгляд Валдис скользнул дальше на север, за ворота, которые отгораживали дворец императора от остального города. На семи холмах Миклогарда виднелись купола, стелы и минареты, пронзавшие небо своими острыми шпилями. Повсюду также можно было рассмотреть богато украшенные дома христианского бога.

Казалось, этим заселенным людьми жилищам и роскошным особнякам не было ни конца ни края. Но она знала, что город надежно упрятан за толщей стен. Они были такими крепкими и высокими, что Валдис не поверила в их существование, когда, будучи маленькой девочкой, впервые услышала рассказы об этом южном городе. Теперь она видела их своими глазами. Валдис вернулась в комнату в крайней печали. Даже если ей удастся убежать из дворца, а это была задача не из легких, то куда она подастся?

Возможно, настало время пойти на уступки греку. Если она овладеет греческим языком, то сможет добраться до порта. Там она попробует договориться о перевозке на одном из многочисленных кораблей, приплывающих в бухту Золотой Рог из дальних странствий по сверкающему голубому морю.

Внезапно украшенная золотым орлом дверь распахнулась, и на пороге появился грек, вежливо приветствуя ее. Казалось, он забыл о том, что не так давно нарочито громко хлопнул той же самой дверью, кипя от злости. На его полных губах играла веселая улыбка. Позади него Валдис увидела другого мужчину, задержавшегося в дверях. Это был викинг с торгов.

Бог Один опять пересекал их дорожки. Возможно, поэтому он снился ей накануне. Она надеялась, что ее соотечественник находится здесь для того, чтобы помочь ей. Его грудь закрывали начищенный кожаный панцирь и килт, выдававший в нем викинга. Она чуть не расплакалась при виде этого человека, такого огромного и храброго. Его лицо напоминало ей о доме. Его светлые брови были почти незаметны над глазами цвета Северного моря. Маленький шрам чуть приподнимал одну из бровей в вопросительном выражении. Льняные волосы спускались ему до плеч. Некоторые воины следовали моде и рьяно украшали свои спутанные бороды косичками, но волосы этого человека были аккуратно причесаны и подстрижены. Над его верхней губой виднелись маленькие усики, а рот был настолько привлекателен, что Валдис не выдержала и облизнула собственные губы. Его высокие худые скулы и острый нос были менее округлыми по сравнению с греческими идеалами мужской красоты, но, рассматривая викинга, Валдис почувствовала, что у нее начинает биться сердце.

Было заметно, что ему крайне неуютно в изысканных греческих покоях, но все же он устроился так, будто место принадлежало ему. Несмотря на высокие потолки и просторную комнату, он выглядел очень мужественно. Это был мужчина, готовый ответить на любой вызов, и Валдис знала, что немногие бы осмелились ему противостоять.

Если бы только она смогла уговорить его помочь ей.

«Благословен будь, Один», – прошептала Валдис.

Дамиан сказал несколько слов северянину, который продолжал осматривать богатое жилище. Очевидно, что так же, как и Валдис, он был поражен окружающей их роскошью.

– Евнух очень рад, что ты оказалась не глухонемой, – сказал викинг.

Валдис нахмурилась. Евнух? Она удивленно подняла бровь на Дамиана. Один из скальдов в Бьёркё, когда-то побывавший в Миклогарде, рассказывал много забавных и непристойных историй о евнухах в величественном городе, подражая их жеманной походке, тучным формам и женским голосам. В красивом таинственном греке совсем не было той манерности, которая, как она слышала, свойственна представителям «третьего пола».

Однако это многое объясняло. Теперь понятно, почему ее присутствие в спальне нисколько не волновало грека. Он не был настоящим мужчиной.

Но стоявший перед ней викинг, несомненно, был. Он направился к ней с такой уверенностью в своей силе, которую можно ожидать только от настоящего мужчины. Остановившись на расстоянии руки, он стал внимательно ее разглядывать, как будто уже не видел раздетой на невольничьем рынке.

– Кто ты? – спросил он.

– Неужели ты так давно уехал из страны фьордов, что растерял все свои манеры? – едко ответила она ему. – Ты мог бы и сам представиться, прежде чем задавать мне вопросы.

– Эрик Хеймдальссон, из Хордаланда, – ответил он. – Я центурион, а солдат часто теряет терпение в попытках соблюдать приличия, принятые в высоком обществе. Что касается твоего имени, то твой хозяин просит тебя его сказать, а не я.

Валдис взглянула на Дамиана, который выжидающе смотрел на нее, и обратилась к Эрику:

– Он мне не хозяин. Он держит меня взаперти. Кажется, он воображает, что я ему принадлежу.

– Он не воображает, он это знает, – ответил Эрик. – Если тебя это утешит, он заплатил кругленькую сумму за эту привилегию. Так что ты обязана назвать ему хотя бы свое имя.

– Ему я ничем не обязана, но тебе могу сказать. Меня зовут Валдис, – ответила она. – Валдис Иворсдоттир из Бьёркё.

Эрик назвал греку ее имя. Дамиан сверкнул своими ровными зубами и повторил ее имя с очаровательным акцентом. Затем он удалился в свою комнату и стал перебирать бумаги на столе, незаметно наблюдая за Валдис и Эриком через открытую дверь.

– Итак, ты солдат, – Валдис расположилась на парчовом диване и указала рукой на маленький стульчик. – Странный выбор переводчика, не находишь?

– Я здесь не для того, чтобы переводить. Я должен научить тебя их языку, и надеюсь, что это не займет много времени, – казалось, он не заметил ее предложения сесть и стоял перед ней, уперев руки в бока.

Она улыбнулась ему деланной улыбкой. Если он пытается запугать ее, ему придется очень постараться. Присутствие Дамиана защищало ее от любых нападок этого большого человека.

– Кажется, ты совсем не глупа. Евнух сказал, что пытался обучить тебя. Почему ты сопротивляешься ему?

– Потому что этого хочет он, а вовсе не я.

– Ты всегда такая упрямая?

– А чего ты хочешь? – она встала, чтобы встретить его испытующий взгляд. – Я не привыкла быть пленницей. Я дочь свободного земледельца– кэрла, наделенного собственной землей. В отличие от тебя, я не могу обращаться с топором, иначе я бы воспользовалась им. Ты бы согласился на железный ошейник?

– Что-то я не вижу никакого ошейника, – Эрик посмотрел на нее сверху вниз, и она почувствовала, что его глаза скользнули немного ниже ее шеи. От его взгляда Валдис ощутила жар в груди. Она отвернулась от него, встала и направилась к балкону.

– Возможно, но я все равно чувствую себя связанной, – она взглянула на него через плечо, слегка раздосадованная, что он не последовал за ней.

Эрик рассматривал ее позолоченные хоромы.

– Я вижу, что жизнь на подушках омрачает настроение. Тебя тут одевают, кормят и ухаживают, как за самой богиней Фрейей.[11] Он пошел вслед за ней и встал рядом, облокотившись о перила балкона.

– Делал ли грек попытки склонить тебя к чему-либо, помимо изучения языка?

– Нет.

– Тогда считай, что тебе крупно повезло. Все в этом городе пленники, так или иначе.

Валдис нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду.

– Каждая душа в Миклогарде служит императору. От мальчишки, который чистит главную улицу Мессе от испражнений верблюдов, – он махнул рукой в сторону широкой улицы, которая делила город пополам, – до воинов – тагмат внизу во дворе, и даже включая твоего надушенного хозяина в соседней комнате. Все они живут и умирают, возвеличиваются или попираются высочайшей имперской особой.

– Я полагаю, что ты тоже относишься к их числу.

– Да. Я поклялся служить Болгаробойце до самой смерти, – сказал Эрик.

– И ты не хочешь вернуться домой? Печаль промелькнула в его глазах.

– Я здесь не для того, чтобы говорить о себе. Мне велено научить тебя языку христиан.

– Только из-за твоей клятвы императору?

– А зачем же еще?

Она взглянула на него из-под ресниц.

– Ты пытался купить меня на рынке. Я подозреваю, что у тебя может быть еще одна причина, помимо верности императору.

– Я раскаялся в этом неблагоразумном поступке. Поверь мне, твой хозяин оказал нам обоим хорошую услугу, купив тебя.

Она решила бросить кости наудачу и посмотреть, что из этого получится. Валдис наклонилась к нему и дотронулась ладонью до его плеча.

– Я просила тебя о помощи на рынке, и ты сделал все, что было в твоих силах. Теперь для этого более благоприятные условия.

– Я солдат, выполняющий приказания императора. Больше ничего, – несмотря на эти слова, он взглянул на нее с тем же голодным желанием, как и тогда, когда ее выставили на продажу.

– Неудивительно, что ты предлагаешь мне согласиться быть пленницей, – произнесла она с горечью, все еще надеясь убедить его помочь ей. – Что-то ты слишком легко согласился на ошейник. Теперь ты даже выполняешь приказания евнуха.

Он схватил ее за руку и больно сжал ее.

– Не путай соблюдение клятвы с рабством. Ты думаешь, мне нравится служить твоему хозяину? Я делаю это потому, что мы оба служим интересам императора. Но ты права. В этом так же мало смысла, как и в том, чтобы пытаться скрестить жеребца с мулом.

Она продолжала гнуть свою линию.

– Мы оба знаем, что нам здесь не место. Неужели тебе не хочется слышать родную речь вместо всех этих попугаев, болтающих на тысячах языков? Неужели ты не хочешь увидеть, как пляшут огни на северном горизонте? Или поднять рог с медом вместо сладкого красного вина христиан? – она понизила свой голос до возбужденного шепота.

– Пожалуйста, Эрик. Давай попробуем выбраться отсюда и вернемся домой.

Она думала, что почти убедила его, но при слове «домой» он отшатнулся от нее, как от ядовитой змеи.

– Никогда больше не заговаривай со мной об этом. Я не могу вернуться домой.

– Тогда, по крайней мере, помоги мне выбраться из дворца и…

– И куда это ты собираешься пойти? – он сложил руки на своей широкой груди. – На севере женщины могут владеть имуществом и выбирать себе мужа, но в Миклогарде другие законы. Если ты осмелишься выйти на улицу одна, без сопровождения, то к вечеру окажешься в публичном доме, где тебе придется раздвигать ноги для всех желающих.

– Я попросила тебя о помощи, и ты попытался купить меня. Как же ты тогда собирался мне помочь?

Он потрепал ее по щеке.

– Я собирался помочь себе, Валдис. Я бы затащил тебя в свою постель и вкусил бы все запретные сладости дочери далекого севера, – ее лицо побелело, как снежный фьорд. – Сейчас бы мне очень хотелось перегнуть тебя через перила, задрать тебе юбку и распробовать твои прелести. Благодари богов, что грек купил тебя вместо меня.

Валдис в испуге попятилась назад, услышав столь неожиданное непристойное предложение. Однако еще больше удивил жар, которым ее обдали его слова. В глазах викинга промелькнул стальной огонек. Неожиданно для себя она обрадовалась тому, что Дамиан был неподалеку.

– Так что тебе лучше относиться ко мне как к учителю, а не стороннику. Первый урок, который я тебе преподам, – это место женщины в Миклогарде, – сказал Эрик.

– Лучшее, на что может надеяться женщина, Валдис, это оказаться под защитой хорошего мужчины. – Неприятная улыбка появилась на его лице.

– А как ты уже поняла, я таковым не являюсь.

Глава 4

Удача сопутствует храбрецам. Она также сопутствует тем, кто знает, как управлять этими храбрецами.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

– Kharanligo… – уныло сказала Валдис, подпирая щеку ладонью.

– Lego, – поправил ее Эрик в третий раз. – Lego, а не ligo. Kharan lego soi. Попробуй снова.

– Kharan lego sol, – повторила она.

– Хорошо. Что это значит?

Она сдвинула брови и закусила нижнюю губу. Наконец она покачала головой.

– Не помню. В этом нет никакого смысла. Все это какая-то тарабарщина.

– Это неправильный ответ, – Эрик притворился, что не замечает ее намерений.

– «Kharan lego soi» значит «Желаю здравствовать». Теперь повтори.

Она повторила фразу тоном, который ясно означал, что она желала, чтобы с него сняли скальп или зажарили на вертеле, что угодно, только не здравствовать.

– Хорошо. Теперь сосчитай до ста, как я тебя вчера учил, – потребовал он.

– Pax! – закричала она на него.

– Хватит, – по крайней мере, она правильно использовала греческое слово.

Он улыбнулся. Она становилась даже еще красивее, когда кровь приливала к ее щекам и шее. Возможно, именно поэтому ему нравилось доводить ее до приступов гнева.

Валдис действительно многому научилась за те недели, которые они провели вместе. Она могла правильно назвать все предметы мебели в жилище грека и даже образовать от них множественное число. Дни недели, месяцы, цвета, предметы одежды – она хорошо запоминала отдельные слова, но сложная грамматика ей совершенно не давалась. Порядок слов в греческом языке, казалось, был совершенно недоступен ее скандинавскому мышлению. Беспомощность Валдис напоминала ему о том, каким сложным казался греческий язык ему самому, когда он впервые приехал в Миклогард пять лет назад.

Он подавил свою улыбку и сурово посмотрел на нее. «Идиот», – выругался он про себя. Если он даст хоть малейшую слабинку, ее глаза совершенно загипнотизируют его. Он не был уверен, которого из них он больше всего опасался – чувственно-темного или небесно-фиолетового. Он всегда колебался, в какой из них ему следует смотреть, и это лишало его решимости.

Эрик продолжал благодарить Одина, или Христа, или любого другого бога, который помог греку перекупить у него Валдис. Если бы она досталась ему, он забыл бы о своем военном долге. Он надеялся, что скоро придет день, когда их дорожки разойдутся. Валдис – сирена, повторял он себе, она пиявка, пьющая твою кровь, а ее яд просачивается тебе в вены. Она не должна помешать ровному укладу твоей новой жизни.

Хотя иногда он представлял себе, что идет на поводу у ее желаний, помогает ей выбраться из дворца, а далее из города.

Но куда им податься?

Уж точно не на север. Никто на протяжении трехсот миль от фьордов не предложит ему ни жилища, ни ночлега, ни пищи, ни огня.

После того, что он совершил, он не мог никого в этом винить.

Ему лучше держаться от нее на расстоянии. Тогда он не сможет причинить ей боль. Однако он был вынужден признаться, что довольно часто представлял себе, как ее шелковистые руки обвиваются вокруг него, а ее чувственный рот прижимается к его губам.

Нет, с горячностью приказал он сам себе. Ничего хорошего не выйдет из желания обладать тем, чего он не может иметь. Он уже знал, что любой человек, связавший с ним жизнь, будет проклят, так что он оберегал Валдис от самого себя, бросая на нее нарочито сердитые взгляды.

– Может статься, евнух пожалеет тебя и позволит тебе заниматься оставшуюся половину дня правописанием, – сам Эрик не умел писать по-гречески, но Дамиан Аристархус хотел, чтобы Валдис этому научилась. Если ее хозяин сам займется уроками, то Эрик сможет использовать этот шанс и пробраться во двор, чтобы потренироваться с тагматами. Ему срочно нужно снять напряжение, которое вызывала у него эта женщина.

– Где эта табличка и стиль?

Валдис скрестила свои тонкие руки, положила на них голову и неожиданно зарыдала. Эрик был ошеломлен. Разве возможно, чтобы женщина, не издавшая ни звука во время жестокого наказания палкой, могла расплакаться из-за какого-то урока по языку?

– Что случилось? – потребовал ответа Дамиан. – Почему она плачет?

Эрик заметил, что Валдис хитро взглянула на него сквозь пальцы.

Эта женщина родилась со способностью к притворству или уже практиковалась ранее на других, ничего не подозревающих мужчинах?

– Не знаю, я следовал твоим приказаниям, – хмуро ответил Эрик.

– Но я не приказывал тебе так сильно расстраивать ее, – Дамиан присел рядом с Валдис и по-отечески положил ей руку на плечо.

Эрик скосил на евнуха глаза. Пытливый взгляд, которым грек смотрел на Валдис, выдавал в нем далеко не отеческие чувства.

– На сегодня достаточно, – Дамиан поглаживал шелковистую кожу Валдис своей ладонью. Эрику хотелось его задушить.

– Отлично, – отозвался Эрик, отворачиваясь в сторону. Нужно побыстрее выбраться отсюда, а то он за себя не ручается.

Мало ли что может случиться.

– Я не отпускал тебя. Ты будешь переводить, для Валдис сегодня достаточно говорить по-гречески, если она не хочет, – объявил Дамиан, воркуя над ней, как влюбленный обожатель. Он махнул рукой, приказывая Эрику перевести то, что он сказал.

Валдис наградила евнуха кокетливой улыбкой, на какую была не способна даже сама богиня Фрейя. Эрик весь дрожал от негодования. Хотел бы он, чтобы его не заботило, что она улыбается этому евнуху.

– Вставай, – Дамиан помог ей подняться на ноги.

– Мы пойдем на ипподром. Сегодня синие опять будут соревноваться с зелеными, посмотрим, что из этого выйдет. Гонки колесниц. Я думаю, тебе понравится.

Валдис смотрела, как двигаются его губы, как будто пыталась отгадать, что он говорит. В уголках ее чувственного рта заиграла легкая торжествующая улыбка. Эрик сделал вывод, что она понимала гораздо больше, чем хотела показать.

– Ты тоже пойдешь, варяг, – велел Дамиан, не сводя своих темных глаз с Валдис. – Мне понадобятся твои услуги.

Да ты же ешь эту женщину глазами. Может, тебе теперь понадобятся от меня услуги и другого рода? Одна только мысль о возможности разделять ложе с этой женщиной-колдуньей заставила напрячься его мужское естество. Эрик приказал себе об этом не думать.

Евнух предложил Валдис руку, и она без колебаний приняла ее. Эрику ничего не оставалось, как послушно следовать за ними как пастушья собака – через коридоры, мимо статуй и фонтанов, украшенных колоннадами. Они прошли по аллее, по обе стороны которой возвышались крепкие, словно копья, кипарисы. Наконец они вышли из императорского дворца через тяжелые позолоченные ворота.

В день соревнований в городе творилось нечто невообразимое. На одном из перекрестков Валдис заметила девушку, делающую колесо на каменной мостовой. Каждый раз, когда она переворачивалась с ног на голову, ее палла задиралась и обнажала нижнюю часть гибкого тела, предлагая всем на обозрение треугольник кудрявых черных волос между ее ног. Когда стоявший поблизости тагмата бросил ей серебряный нумизмат, она сделала стойку на руках и позволила одежде упасть ниже подмышек. Маленькие, словно спелые финики, груди открылись всеобщему вниманию.

Валдис неожиданно почувствовала облегчение от того, что она является собственностью Дамиана. Хотя свобода ее передвижения была ограничена, Эрик оказался прав. Ее положение в роскошных покоях грека гораздо лучше, чем та судьба, которая ждала незащищенную женщину на улицах Миклогарда.

– Осторожно! – Эрик схватил ее, оттащив от прогромыхавшей мимо тяжелой клетки на колесах. Он прижал ее к белому зданию, загородив своим телом от толпы. Из-за его плеча Валдис увидела двух гигантских полосатых кошек, рычащих в клетке. Их жестокие челюсти могли бы перемолоть Эрику голову. Невыносимое зловоние, исходящее от плотоядных хищников, пронеслось в воздухе и повисло в нем, хотя повозка уже скрылась за углом.

Только тогда Валдис почувствовала, что дрожит. В самом деле, в этом огромном городе опасность подстерегала человека на каждом углу. Она взглянула на Эрика, удивленная тем, что он так стремительно поспешил ей на защиту. Ей казалось, что его поведение во время уроков говорило об обратном… Резкие линии его лица смягчились под ее взглядом.

– С тобой все в порядке? – его голос был хриплым, а зрачки расширились и залили серую радужку, как маленькие тарелочки.

Она кивнула, не решаясь выдать волнение голосом. Его тело было таким большим и теплым, и она слышала, как бьется его сердце. Ее собственное сердце билось в один такт с его. Дамиан хорошо к ней относился, но с тех пор, как ее продали в рабство, единственным человеком, защищавшим ее, был этот странный викинг.

– Спасибо, – наконец выговорила она. Уголок рта Эрика поднялся в полуулыбке, хотя в его глазах мелькнуло странное выражение. Казалось, он не собирался ее отпускать. Валдис вдруг пришло в голову, что в каком-то смысле викинг мог быть более опасным, чем дикие кошки.

По указанию Дамиана Эрик неохотно отодвинулся от Валдис. Она просунула свою руку под локоть евнуха, осознав, что всего за несколько минут ей удалось избежать двойной опасности.

Уличные торговцы нараспев предлагали свои товары собиравшейся на ипподроме толпе.

– Подождите минутку, – сказал Эрик, когда они проходили мимо самого ароматного прилавка. – Еда во дворце очень хороша, но познать суть Миклогарда можно, только попробовав пастфели.

Евнух попытался ему возразить.

– Он говорит, что мы придем к концу соревнований, если будем останавливаться около каждого торговца сладостями на улице Мессе, – объяснил Эрик, а затем что-то проговорил Дамиану.

– Он желает тебя всему научить. Я сказал ему, что язык – это больше, чем слова. Это накопление опыта, а пастфели – как раз то, что ты захочешь узнать, – Эрик сделал знак торговцу и вытащил монету из своего кожаного мешочка. Он протянул ей покрытое патокой лакомство. – Попробуй, Валдис. Ты выглядишь бледной после испуга. Тебе нужно что-нибудь съесть.

Она недоверчиво приоткрыла рот, и он дал ей откусить кусочек пастфели. Валдис почувствовала, будто тысячи солнечных лучиков растворились у нее на языке. Она вкусила сладость меда, кунжутных семян и апельсина. Облизнув губы, она попросила еще.

– На греческом, – потребовал он, наклонив голову и дразня ее.

Валдис с грехом пополам составила нужную фразу и была вознаграждена целым пастфели, лежащим на большом виноградном листе. Часть сладкого десерта потекла по ее липким пальцам и закапала на мостовую. Вдруг у ее ног появилось маленькое пушистое существо и с хлюпаньем слизало весь мед, прежде чем он просочился в расщелины между камнями. Это была маленькая черная собачка, чья шерсть свалялась грязными клочками по всему ее худому телу. Крошечное создание привстало на задние лапы, как маленькая лошадка. Собачка замахала передней лапой, прося добавки.

– Кажется, ты привлекла внимание маленькой талантливой крыски, – Эрик засмеялся над выходками собачки.

– Это не крыса, – Валдис нахмурила брови, затем наклонилась и позволила собачке облизать ее пальцы. Когда Валдис попыталась ее погладить, та пугливо отшатнулась. – Но я никогда не видела такой маленькой собачки. Какой она породы?

Эрик пожал плечами и перевел ее вопрос греку.

– Какая-то мальтийская смесь. Должно быть, она заразная, – Дамиан крепко схватил Валдис за локоть. – Пойдем.

С неохотой Валдис позволила себя увести, но когда она оглянулась, то увидела, что собачка шла вслед за ними, протискиваясь между тысячами ног. Затем они вошли на ипподром через широкие ворота, и Валдис забыла о собаке.

Даже в самых смелых фантазиях она не могла представить себе такой огромной конструкции. Пройдя через сводчатый туннель, они оказались около низкой стены, отделяющей зрителей от большой овальной арены. Посередине арены пролегал разделяющий дорожки барьер, украшенный статуями обнаженных мужчин и женщин, бронзовыми лошадьми, обелисками. Валдис заметила, что в нижних рядах стояли простые скамьи, которые выше сменялись портиками и частными ложами. На самом верху стены ипподрома загибались внутрь, создавая навес с тенью, где на полпути к небесам располагались самые лучшие места, украшенные по краю множеством флажков. Валдис подумала, что даже Валхалла, большой чертог мертвых для избранных, занял бы только одну малую часть покрытой песком арены.

Дамиан жестом приказал следовать за ним, и она стала взбираться наверх, на головокружительную высоту. Толпа переливалась всевозможными красками – то там, то тут мелькали зеленые, синие, черные и ослепительно белые цвета, обозначавшие соревнующиеся команды. Дамиан помог ей зайти в свою личную роскошную ложу.

Тут взревели трубы, и призывный звук главной из них эхом прокатился вокруг арены. Толпа ответила ревом, похожим на раскатистый гром на небе. От неистовых криков у Валдис заложило уши. Затем наступила оглушительная тишина, как будто люди, находившиеся на ипподроме, боялись даже вздохнуть. Валдис слышала шум развевающихся на ветру флажков у себя над головой.

Она увидела, как вдалеке из темного туннеля появилась блестящая фигура и заняла свое место в богато украшенной и хорошо охраняемой ложе. Платье этого человека было плотным и сверкало драгоценными камнями, а на голове его красовалась диадема, сияющая на солнце. Все как один упали на колени.

– Это сам Болгаробойца,[12] – прошептал Эрик, заставляя Валдис сделать поклон. Маленькие волоски на его руках щекотали ее запястье. Наслаждаясь теплом его кожи, она подавила в себе порыв отодвинуться.

Опять заревели горны, и император поднял руку, приветствуя толпу. Увидев этот жест, тысячи людей ответили ему оглушительным ревом.

Наконец из одного конца арены выпустили стадо антилоп с изогнутыми рогами. Они принялись гарцевать по огромному овалу. Затем на арене отворился люк, и на поле выскочили две огромные кошки, с которыми Валдис уже довелось столкнуться. Оглядевшись по сторонам, они принялись преследовать несчастных животных. После того как каждый хищник поймал по антилопе, дрессировщики загнали их обратно в подземное логово.

Выступления менялись одно за другим. Одна девушка проделывала такие акробатические трюки верхом на лошади, какие любой здравомыслящий человек не решился бы совершить на твердой поверхности. Она вращалась, кружилась и делала опасные повороты, прыгая с одного гарцующего жеребца на другого. Толпа издала общий вздох ужаса, когда вдруг показалось, что она вот-вот сорвется, но наездница схватилась за гриву скачущего коня и опять забралась ему на спину. Люди приветствовали ее радостными криками, выражавшими восхищение, достойное богини. Из-за шума толпы было почти невозможно услышать даже собеседника, сидящего рядом. Девушка объехала арену, проделывая сальто в воздухе в унисон с движениями своей скачущей лошади. Валдис мимолетно вспомнила другую девушку на улице, вынужденную обнажать свое тело за мелкую серебряную монетку.

Она заметила, что Дамиан почти не обращал внимания на то, что творилось на арене. Его взгляд скользил по ложам наверху, наблюдая за богачами, которые пили вино янтарного цвета или наслаждались умопомрачительно дорогим фруктовым мороженым. Этот деликатес в устланных соломой коробах в город обычно доставляли бегуны, принося лед с горных вершин.

– Не обращай на него внимания, – ответил Эрик, когда она спросила, почему грек не интересуется соревнованиями. – Для жителей Миклогарда важно посещать общественные мероприятия и попадаться на глаза нужным людям. Если наш грек предпочтет не заметить некоторых людей, то это будет равноценно оскорблению. К тому же он наверняка вычисляет, что за интриги плетут против друг друга эти придворные. Политика здесь – кровавый спорт, и самая незначительная вещь может привести к поражению одной гильдии и победе другой.

Он порылся у себя в мешочке на талии и выудил оттуда странный предмет из кожи и круглого стекла. Прикрепив линзы к обоим концам кожаной трубочки, он приставил их к ее глазам.

– Держи, тебе это понравится. С помощью этого приспособления отсюда можно увидеть даже бородавку на носу императора.

Валдис взглянула сквозь трубочку и изумленно отшатнулась. Император оказался так близко, будто сидел с ними рядом. Это хитрое устройство приблизило к ней византийского правителя настолько, что ей казалось, она может протянуть руку и выдернуть драгоценный камешек из его одежды.

– У него на носу нет бородавки, – заметила Валдис, рассматривая хозяина Византийской империи. Хотя его лицо было неподвижным, в его быстрых глазах, казалось, скрывалась какая-то грустная тайна. – Но на нем ужасно смешные красные сапоги.

Услышав, как Дамиан что-то произнес, она оглянулась и увидела, что он наконец обратил свой взгляд на арену, где лучники демонстрировали свое искусство с пылающими стрелами.

– Евнух хочет, чтобы ты взглянула на портик, украшенный пурпуром, на северной части ипподрома, и рассказала о том, что видишь, – пояснил Эрик.

Валдис направила устройство в указанном направлении.

– Там сидит молодой мужчина, одетый в белое льняное одеяние с краями пурпурного цвета. Он темноволосый, и у него аккуратно подстриженная бородка. Он смеется и пьет из чаши с драгоценными камнями.

– Опиши людей, которых ты видишь поблизости, – перевел ей Эрик следующее приказание Дамиана.

– Я вижу привлекательную женщину с оголенной грудью, – отозвалась Валдис, чувствуя, как у нее краснеет шея. – Должно быть, она подкрашивает свои соски. Они такие же красные, как сапоги у императора. Кажется, ее совсем не смущает собственная нагота, но, честно говоря, мужчина более интересуется тем, что говорит ему человек постарше, сидящий рядом.

– Дамиан говорит, что молодой человек – это Лео Порфирогенито, племянник императора. Женщина – критская принцесса. Женщины с этого острова носят паллы, которые оголяют их прелести. Хороший обычай, – заметил Эрик. – Зато потом никаких разочарований.

Валдис повернулась и показала ему язык.

– А что насчет другого мужчины? – поинтересовался он. Казалось, ее дерзкий жест нисколько его не задел.

– У него более темная кожа. Хотя в его бороде уже имеется несколько серебряных нитей, он все еще достаточно привлекателен. Одет в богатую одежду свободного покроя. По тому, как ниспадают складки его платья, можно судить, что это шелк очень высокого качества, – за то короткое время пока она находилась в покоях Дамиана, Валдис научилась ценить ощущение этого блестящего материала на своей коже. – У него кольца на всех пальцах рук.

– Шелковый магнат, – кивнул Дамиан, будто информация, переведенная Эриком, только подтвердила его догадки. После этого он передал ему следующее приказание.

Эрик забрал из рук Валдис увеличительное стекло.

– Евнух говорит, что пока достаточно. Он хочет, чтобы ты наслаждалась представлением.

Внизу происходило настоящее подобие битвы, которая демонстрировала, как Болгаробойца отгоняет полчища разных племен от границ своего государства. Гунны были побеждены без каких-либо существенных потерь со стороны византийских легионов.

– Держу пари, что это было не так легко, – Эрик придирчиво смотрел на происходящее глазами воина.

Валдис искоса взглянула на него. Его рот сжался, придавая лицу твердое выражение, а лоб стал подобен граниту. По его напряженному телу пробежала мелкая дрожь. Даже вне поля боя Эрик внушал опасение. Валдис представила, каким страшным он может быть в ярости берсеркера.

– О! – вскрикнула она, почувствовав, как что-то пушистое прижалось к ее ногам, и кто-то лизнул ее. Это была маленькая собачка. Валдис нагнулась и схватила ее в охапку, прежде чем та смогла ускользнуть. – Что ты здесь делаешь?

– Должно быть, надеется, что ты опять что-нибудь уронишь, – Эрик не попытался погладить собачку, но на его лице заиграла улыбка. – Кажется, в этом городе у тебя появился один друг.

– Только один? – многозначительно спросила она. – Вот уже несколько недель, как мы живем бок о бок и встречаемся каждый день. Ты рисковал жизнью, пытаясь спасти меня сегодня от этих больших кошек. Так значит, я до сих пор не могу считать тебя другом?

Он наклонился к ней, положив свои мускулистые руки на мраморные перила. Что скрывалось за его ледяными серыми глазами? Без сомнения, боль, но было и что-то еще. Осмотрительность, осторожность дикого зверя, держащегося на расстоянии от опасности.

С видимым усилием он отвернулся и уставился на овальную арену.

– Поверь мне, Валдис. Тебе не нужен такой друг, как я.

От его отказа в груди что-то сжалось. Ей следовало понимать: хотя он и говорил на ее языке, ей не стоило доверять этому викингу. Неужели он сам не намекал ей об этом тысячу раз, с тех пор как начал обучать ее греческому языку? Она не могла полагаться ни на кого, кроме себя самой.

Маленькая собачка заерзала на ее руках, пытаясь освободиться. Валдис стала нашептывать ей ласковые слова и прижала ее к себе. Животное перестало сопротивляться и уткнулось носом в ее руку. Очевидно, собачка решила, что ей можно доверять. Валдис чувствовала себя очень одинокой после того, как лишилась родины, так что теперь было очень приятно сознавать, что рядом с ней бьется чье-то сердце, пусть даже и сердце грязного бездомного пса.

С низших рядов, где забитый пылью воздух не позволял зрителями видеть происходящее на арене, донесся протяжный звук. Даже верхние ряды подхватили этот крик. Толпа устала от разогревающих представлений. Люди ждали главного события.

Из дальнего конца арены под палящее солнце выехали четыре колесницы. Лошади, по четыре в каждой, были наряжены в пестрые шелковые попоны, а из-под их остроконечных ушей торчали перья из головных уборов. Наездники были одеты в летящие одежды основных цветов забега. Соревнующиеся объезжали арену, наслаждаясь восхищением толпы. Сделав круг, колесницы остановились перед ложей императора, чтобы засвидетельствовать свое почтение правителю мира. Конюхи сорвали с лошадей богатое одеяние, оставив животных гарцевать. Наездники скинули с себя костюмы и сияющие доспехи. Мужчины, на которых были только шелковые набедренные повязки – зеленого, синего, белого и черного цветов, – вскочили на колесницы.

– Каждая гильдия и группа в городе поддерживает ту или иную команду, – объяснил Эрик. – Конкуренция здесь так же сильна в спорте, как и на рынке. В отличие от севера, где человек может заняться чем угодно, торговля здесь строго регулируется. Продавец льна не может торговать шерстью. Кузнецу могут отрубить руку, если он займется золотом. Торговцу очень трудно преуспеть, если он занимает низкое положение в гильдии. И все же торговец хлопком никогда не поднимется выше продавца шелка.

– А при чем тут колесничные бега? – поинтересовалась Валдис, наблюдая за колесницами с лошадьми, которые выстроились в один ряд.

– Арена, которую ты видишь, является местом совершения всех дел в империи. Возможно, человек не преуспел на рынке, но в колесничных боях он может побить даже зеленых, за которыми стоит сам император, – ответил Эрик. – Уборщик улиц будет расхаживать с важным видом целую неделю, если победит его команда.

– Это смешно, – заявила Валдис.

– А когда это люди не были смешными? Я не пытаюсь тебе это объяснить. Я рассказываю тебе, как обстоят дела. Имей в виду, греки думают, что мы такие же странные. Полагаю, что так оно и есть.

Тут неожиданно заиграли горны, и толпа вновь взревела. Кони пустились в галоп по овальной арене, напрягая сильные мышцы на своих крупных боках. Держа в своих мощных руках поводья, наездники пытались направить свои повозки на нужную дорожку. На втором заезде белая команда взяла слишком крутой поворот, и колесница со свистом проехала по концу барьера на одном жужжащем колесе.

Валдис наблюдала за скачками с бьющимся сердцем, полностью погрузившись в созерцание соревнования. Бешено вращающиеся золотые спицы колес мелькали перед ее глазами. По спине пробежала дрожь, и маленькая собачка на ее руках заерзала, стараясь высвободиться. Она опустила животное на землю, не отрывая своего взгляда от арены и пытаясь не пропустить ни малейшей детали. Все шестнадцать скакунов держались почти на одной линии, борясь за первенство и стараясь обойти друг друга на все более узких поворотах. Одна из колесниц вырвалась вперед. Валдис следила за зеленым наездником, завороженная повторяющимися вспышками света на колесах повозки. Вдруг она почувствовала, что этот свет в ее глазах стал темнеть, и перед ней неожиданно разверзнулся черный туннель. Ей вдруг стало трудно дышать.

Маленькая собачка тявкала у ее ног и дергала Валдис на платье, пытаясь привлечь ее внимание. В ее неистовом лае таилась нотка предупреждения.

«О нет, боги», – попыталась сказать Валдис, но не сумела издать ни звука.

Сверкающие мелькания усилились, и она застыла, в то время как неизвестно откуда на нее с хриплым карканьем налетел темный ворон, закрыв все небо. Его когти крепко вцепились ей в голову, и она провалилась в пустоту своего черного проклятия.

Глава 5

Случайное слово может сказать больше о мыслях человека, чем тысяча заготовленных речей.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

«Моя драгоценная, – хриплый мужской голос пробился к ней через удушающий туман. – Мое счастье, моя прелесть…»

Кто-то звал ее, окликая ласковыми именами. Она не узнавала голоса. Но разве могла она не откликнуться на такой нежный призыв? Валдис боролась со сном, как тонущий пловец, который изо всех сил пытается добраться до берега.

Из окружающей ее темноты вдруг выплыло чье-то незнакомое лицо. Глаза этого человека выражали крайнее беспокойство. Потом зазвучал чей-то отрывистый голос, в котором сквозило сильное возбуждение. Она не поняла ни слова и почувствовала, как по спирали падает вниз, с судорогами проваливаясь в пустоту.

Свет разрезал темноту на пульсирующие лоскутки. Она перестала видеть лицо держащего ее человека, но думала, что он был рядом, защищая ее от сверкающих крыльев черного ворона.

Наконец гадкая птица-фантом отступила, и Валдис почувствовала, как качается на черной глади моря, на ровной поверхности которого не было ни единой вспышки света. Корабль растворился в темных водах, и она опустилась на дно забытья.

Без света, без желаний, без времени и пространства. Она исчезла из существующего мира, как огонь догоревшей свечи.

– Валдис, – вновь услышала она тот же голос, который окутал ее туманом и темнотой и вновь зажег угасающую свечу души, выводя ее за собой на свет. Когда Валдис наконец пришла в себя, то осознала, что уже не на ипподроме. Она все еще слышала вдалеке шум толпы – тысячи сердец, бьющихся в унисон. Огромное ревущее животное, слишком большое, чтобы его мог обуздать простой смертный.

– Валдис, вернись.

По ее телу вновь прошла судорога, и она глубоко вздохнула, ощутив запах лошадиного пота и человеческой кожи. Странно успокаивающий мужской запах. Сильные руки обнимали Валдис, а ее голова покоилась на чьей-то широкой груди. Сердце ее защитника билось, как бег колесницы. Он пытался обуздать охватившее его беспокойство.

– Валдис.

Ее ресницы задрожали, и она открыла глаза, почувствовав, как прохладные травинки холодят ее ноги. Маленькая собачка скулила и тыкалась в нее носом. Валдис обнаружила, что лежит между чьими-то ногами и ее качают на руках, как ребенка. Потом кто-то поцеловал ее в макушку, будто даруя благословение.

Она вздохнула, вновь возвращаясь к жизни, потихоньку приходя в себя. Где бы она ни была, в каком бы из девяти миров ни побывала, все стерлось безвозвратно из ее памяти. Остались только легкая головная боль и странная успокоительная тяжесть, как будто бы она беспробудно проспала целую неделю.

Вдруг она снова услышала толпу на ипподроме и поняла, что соревнования еще не закончились. Прошло не так много времени, пока она путешествовала по раскинутым ветвям Иггдрасиля.[13] По крайней мере, она смогла найти путь по широкому стволу и корням мирового дерева к Мидгарду – миру, населенному людьми. Она могла бы проснуться в Нифльхейме,[14] самом холодном месте Хеля.

Возможно, божество этого города уберегло ее от напасти. В любом случае, она чувствовала глубокую благодарность тому, кто вывел ее из темноты на свет.

Она взглянула на человека, который так крепко ее держал. Глаза Эрика были закрыты, и она поняла, что он молится тому богу, который внял бы его мольбам.

– Я здесь, – сказала она. Ее горло саднило, а голос был неестественно грубым. Должно быть, она кричала в муках судорог. Ее сестра Яна рассказывала ей о многих ужасных вещах, которые, происходили с ней в то время, когда ворон посетил ее в Бьёркё: она кричала и дергала себя за волосы, исходила слюнями, катаясь по земле. Едва ли она могла винить свою семью, ярла и его сына за тот ужас, который они испытали, глядя на нее. Колдовство – тяжкое бремя. К тому же проклятие могло распространиться на любого человека, посмевшего подойти слишком близко.

Однако этот человек, Эрик, крепко держал ее в своих руках, пока она боролась с приступом. Ее исступление не испугало его. Он остался с ней и защищал ее, даже от себя.

Конечно, не стоит обращать внимание на те ласковые олова, которыми он ее называл, но, возможно, в Миклогорде у нее все-таки был еще один друг, помимо маленькой бродячей собачки.

– Это даже лучше, чем я мог себе представить, – говорил Дамиан, меряя шагами свою комнату во дворце. – Конечно, я слышал о падучей болезни, но никогда не видел ее проявления в такой полной силе… Ни одна драматическая игра не сравнится с этим. Теперь нам надо научить ее, как использовать эти приступы.

Эрик наблюдал, как поднимается и опускается грудь Валдис, радуясь, что она вне опасности. Она уже пришла в себя, когда они с Дамианом посадили ее в носилки и поспешили отвезти во дворец, прежде чем толпа хлынула с ипподрома. Она даже смогла настоять, чтобы они взяли с собой грязную собачку. По ее словам, пес пытался предупредить ее о наступлении этого ужасного приступа. Один из надушенных слуг евнуха искупал и подстриг животное, и теперь разморенная собачка разлеглась около дивана.

– Подожди минутку, – Эрик поправил одеяло вокруг спящей Валдис. – Ты думаешь, что это что бы это ни было, может пойти на пользу?

– Конечно! – лицо Дамиана сияло от возбуждения. – В Древнем Риме некоторые достойные мужи тоже страдали от этой странной напасти, и люди верили, что это дар богов.

– Пусть Один оградит меня от такого дара, – с прочувствованной серьезностью произнес Эрик. Поцелуй какого-то злого бога бросил Валдис в кипящий водоворот, наставив ее тело извиваться от конвульсий. Он никогда не видел ничего подобного.

– А в Новом Риме, – продолжил Дамиан, – подобное зрелище заставит поверить суеверных людей, что Валдис обладает исключительными способностями прорицательницы.

– Но она говорит, что ничего не помнит, когда темные силы посещают ее, – запротестовал Эрик.

– Это известно только нам, – возразил Дамиан. – Когда придет время, она увидит то, что я повелю ей увидеть, и тогда мы постараемся, чтобы ее пророчества сбылись.

– Ты хочешь, чтобы она притворялась, что видит будущее, – Эрик пытался понять, куда клонит Дамиан. Северяне тоже не гнушались тем, чтобы пойти на хитрость, но ум византийцев был таким же изворотливым и извилистым, как петляющая река. В любом разговоре таилось скрытое значение, в каждом обещании – тайный намек. – Но с какой целью?

– С целью процветания Нового Рима, конечно же, – Дамиан обнажил зубы, что должно было означать улыбку, но глаза его оставались серьезными. – Тебе не нужно забивать голову этими деталями. Твоей целью является научить ее нашему языку как можно скорее.

Эрик взглянул на диван, где ничего не подозревавшая Валдис спала сладким сном. Он задумался о том, могло ли его грубое обращение способствовать ее приступу. Если да, то ему нужно более бережно относиться к ней в будущем.

– Она бы быстрее выучилась, если бы у нее была цель, которая ее вдохновит, – сказал Эрик.

– Она спит на шелках, ест сладости с императорского стола, одевается, как женщина знатного рода, – Дамиан загибал свои гибкие аристократические пальцы, перечисляя те заботы, которыми он окружил Валдис. – Что еще ей нужно?

– Я знаю, чего ей хотелось бы больше всего на свете– свободы. Если ты пообещаешь ей свободу, то, уверяю тебя, она вложит свою душу в любое дело.

– Свободы? Да ты что? – отмахнулся от него Дамиан. – Мои рабы живут в достатке и безопасности, и хотя у меня есть определенные требования, они вовсе не загружены непосильным трудом. Не так ли, Лентулус? – потребовал он ответа от своего вездесущего телохранителя.

– Да, хозяин, – послушно ответил тот.

– Вот видишь. Хозяин и раб, мы все служим императору. Как варяг личной гвардии императора, ты должен это понимать, – Дамиан повернулся к Эрику. – Ты знаком с городом, не так ли?

Эрик кивнул.

– Значит, ты понимаешь, что не всем жителям города повезло так, как Лентулусу. В районе под названием Студион свирепствует чума, а вольные люди умирают от голода каждый день. Женщины не могут выйти на улицу без сопровождения из-за страха, что на них нападут. Спроси у бедных, что для них важнее – их свобода или полный желудок и безопасность.

– Валдис была рождена в свободной северной стране, – настаивал Эрик со свойственным ему упрямством, – она никогда добровольно не согласится на железный ошейник рабыни.

– Я никогда ничего не одевал на ее шею хуже серебра, и она это знает, – возразил Дамиан.

– Серебро, золото, драгоценные камни или жемчуг– не имеет значения. До тех пор, пока ты будешь называться ее хозяином, Валдис будет ощущать тяжесть железа на твоей шее, – Эрик взглянул на неподвижно лежащую Валдис. – Дай ей надежду. Если ты заверишь ее в том, что даруешь ей свободу, то не пожалеешь об этом.

Дамиан, прищурившись, посмотрел на Эрика, будто сомневаясь в его словах. Наконец он кивнул.

– Когда мы завершим задуманный мною план, я освобожу ее. Можешь сказать ей об этом, когда она проснется.

Радость переполняла грудь Эрика. Он представил себе, как обрадуется Валдис этим новостям и как благодарна будет ему за то, что он сообщит их ей. Вдруг он осознал, что не знает, чего хочет от Валдис грек помимо знания языка.

– А что именно ожидает ее? Что Валдис должна сделать, чтобы завоевать свободу?

– Всему свое время, мой большой любопытный друг, – Дамиан налил им обоим вино и протянул Эрику дорогой франкский бокал, наполненный янтарным напитком. – Садись, и я расскажу тебе то, что ты можешь передать Валдис. Все остальное она узнает от меня, когда выучит наш язык. Мы не можем допустить повторного приступа на людях, прежде чем Валдис будет готова приступить к осуществлению своих обязанностей. Я отдаю тебе должное за то, с какой поспешностью и быстротой ты забрал ее с ипподрома. Для того чтобы завершить обучение, ей нужно находиться в большей безопасности, чем могут предоставить улицы города или даже дворец.

Дамиан сделал знак своему слуге, подзывая его к себе.

– Приготовь все к поездке на летнюю виллу, Лентулус. Завтра на рассвете мы покидаем город.

Затем евнух повернулся к Эрику и более мягким тоном поведал ему о части своих планов. Разговор с Дамианом напоминал Эрику корабль, уклоняющийся от столкновений с опасными айсбергами. Многое в их разговоре оставалось под водой, но то, что стояло за словами грека, было гораздо опаснее, чем плавучий лед.

– Ну что ж, становится темно, и Валдис вряд ли сегодня проснется, – евнух поднялся, давая Эрику понять, что больше не задерживает его. – Вы, варяги, известны своей любовью к женскому полу. Если ты хочешь попрощаться с кем-нибудь в Константинополе, то сделай это сегодня вечером.

Небо на востоке зарделось розовым, когда Валдис и сопровождающий ее кортеж выехали за массивные ворота последней из земляных стен, окружавших великий город и защищавших его от набегов варварских племен. Хотя, как заверил ее Дамиан, сейчас об этом уже не стоило беспокоиться.

Болгаробойца позаботился об этом. Когда Василий II разгромил болгар, он не пощадил их. Все побежденные солдаты были ослеплены, за исключением одного в каждой сотне, чтобы тот мог служить проводником и довести побежденных воинов домой. Теперь Василий II уже не участвовал в боях, так как в войне с возрастом не победить ни одному мужчине, даже благословленному божьей волей императору, но в народе была еще жива память об унизительном поражении болгар. Вряд ли кто-либо в скором времени осмелился бы еще на одно нападение на Византийское государство.

Но даже нападение болгар не могло испортить настроение Валдис, избавившейся от душного давления города. Ее посадили на послушного мерина и повезли через покатые холмы в прохладу гор, покрытых соснами. Возможно, это была не свобода, но смена обстановки в самый разгар жары не могла не радовать ее.

– Не уверена, правильно ли я поняла, – обратилась она к Эрику, который ехал по широкой дороге на великолепном черном жеребце. – После того, как я выучу греческий, мне нужно каким-то образом убедить всех в том, что я умею предсказывать будущее. Что, Дамиан думает, что я сейдкона?

– Вряд ли он знает о колдовстве северных женщин, – ответил Эрик.

– Лучше бы он знал, иначе не заставил бы меня притворяться. Магия слишком серьезна для того, чтобы легко к ней относиться. Разве он не понимает, какие опасности таятся в сейдре? Без учителя я запутаюсь среди девяти миров. Иногда, когда со мной случается приступ, мне кажется, будто это происходит не со мной.

– Нет, он не хочет, чтобы ты занималась этим на самом деле, – Эрик сделал тайный знак рукой, будто отгоняя злых духов. – Тебе всего лишь нужно убедить суеверных людей в том, что ты умеешь предсказывать будущее. Дамиан будет сообщать тебе нужную информацию, а ты преподнесешь все так, будто твое откровение идет от высших сил. И это на самом деле так, потому что оно исходит от твоего хозяина. Валдис фыркнула.

– Дамиан может называть себя так, как захочет. Возможно, он управляет тем, куда я еду и чем занимаюсь, но моя душа не знает хозяина.

Эрик отвернулся от нее, пытаясь скрыть улыбку. Ее присутствие духа, несмотря на то что она находилась в плену, заставило его восхищаться ею еще больше. Гибкая, как ива, Валдис могла прогнуться в шторм, но не сломаться. Она была поистине необыкновенной женщиной.

– Если ты выполнишь задание грека, то, возможно, так оно и будет, – Эрик посмотрел на Валдис, любуясь ею в свете восходящего солнца. На мгновение он представил ее голову на своей подушке – ее взъерошенные волосы, губы, полуоткрытые во сне. Каково было бы проснуться рядом с этим золотоволосым созданием? Он оторвал от нее взгляд и наклонился, чтобы потрепать толстую шею своего коня. – Как только ты выполнишь свое задание, Дамиан Аристархус даст тебе свободу.

У Валдис перехватило дыхание.

– Правда? Эрик кивнул.

– Он дал мне слово. Теперь у нас не будет проблем с уроками, ведь так?

– Конечно, нет, – ответила она на прекрасном греческом, с чуть заметным акцентом. Она улыбнулась ему кошачьей улыбкой.

Как он и предполагал, все это время она притворялась. В скором времени он научит ее всему, что умеет сам. Тогда он сможет вернуться в центурию и снова командовать своей сотней солдат. Однако эта мысль принесла ему меньше удовольствия, чем он того ожидал.

– Проблема не в языке, – продолжила она, и ее улыбка постепенно превратилась в хмурый взгляд. – Проблема в сейдре. Я не уверена, что смогу это сделать.

– Никто не ожидает от тебя настоящих способностей, Валдис.

– Ты не понимаешь, – она прикусила нижнюю губу на несколько секунд. – Я уже пыталась использовать колдовство на севере. Думаю, именно поэтому ворон охотится за мной, а темные силы лишают меня разума, заставляя меня кататься по земле. Сейдкона должна использовать свою силу, чтобы защищать людей и предсказывать благоприятный исход событий, – она мельком взглянула на него и резко отвернулась. – Я же использовала то малое из того, что знала, для собственных целей.

Эрик не знал, что сказать. Магия была занятием женщин. Мужчин, которые пытались искать силу в колдовстве, считали женоподобными, и он никогда не интересовался такими вопросами. Поэтому он ехал дальше в молчании.

– Я использовала колдовство на человеке, за которого должна была выйти замуж, – наконец произнесла Валдис.

Она посмотрела на него своими необычными глазами, и Эрик почувствовал, будто падает в бездну. Он с легкостью мог поверить в то, что она могла околдовать мужчину.

– Это не стоило большого труда. Он был сыном ярла. Я же была дочерью простого обедневшего кэрла. Когда Рёгнвальд посетил нашу ферму, он порвал свой плащ о гвоздь в загоне для животных, и я зашила его, при этом использовала несколько собственных волос, чтобы он заметил меня.

– Если бы этот Рёгнвальд был настоящим мужчиной, ему не понадобилось бы колдовство, чтобы заметить такую женщину, как ты.

Она улыбнулась его словам, отдавая им должное.

– В любом случае, это сработало. Хотя отец убеждал его жениться на дочери ярла в Каупанге, сердце Рёгнвальда жаждало меня, – она жалко улыбнулось, – до тех пор, пока я не поплатилась за свое колдовство. Когда перед свадьбой меня охватил приступ, он внезапно вспомнил о своем долге перед Бьёркё и объявил, что должен жениться на бледной девушке из Каупанга.

– Ну и дурак, – сказал Эрик. Ее плечи поникли.

– Теперь ты видишь, почему я не могу притворяться, будто обладаю даром провидения. Если боги наказали меня этой болезнью только за использование любовных приворотов, то что может произойти, если я попытаюсь использовать магию по-настоящему?

– А ты не думаешь, что любовь – это и есть настоящее? – спросил Эрик, подгоняя своего коня ближе к ней. – Подумай о том, что любовь делает с человеком. У греков есть легенда об одной женщине, Елене, она была такой прекрасной, что из-за нее между царями произошла война.

Валдис скорчила гримасу.

– Почему же они не спросили ее, кого из них она предпочитает?

Эрик покачал головой, отгоняя от себя неприятные воспоминания.

– Иногда любовь ослепляет мужчину, и то, чего хочет женщина, его волнует меньше всего.

– Тогда то, что греки принимают за любовь, не более чем страсть, малодушное желание обладать чем-то любой ценой, – она вздохнула и подняла вверх свои тяжелые волосы. Легкий ветер щекотал волоски на ее стройной шее. При виде ее теплой нежной кожи Эрику захотелось прильнуть к ее затылку поцелуем.

– Возможно, ты права, – согласился он. – Но не думаю, что болезнь послана тебе богами. Если бы ты обладала подобной силой, ты захотела бы одарить ею другого человека?

Она покачала головой.

– Я бы никому не пожелала преследований черного ворона.

– Мы должны надеяться, что боги такие же благородные, как их создания. Иногда вещи происходят сами по себе, без причины. Я думаю, что твоя падучая болезнь одна из таких вещей. – Эрик задумался, натянув поводья своего горячего жеребца, чтобы тот не забывал, кто его хозяин. – Что касается того, должна ли ты чувствовать себя виноватой из-за того, что не обладаешь некими способностями. Если бы это было преступлением, то большинство знати и бюрократов в Миклогарде давно бы уже поладили в тюрьму. Даже боги не гнушаются прибегать к хитрости, когда это входит в их планы. Один обманывает своих врагов. Локи меняет внешность, чтобы сбить с толку неприятелей.

Услышав свое имя, маленькая собачка высунула голову из сумки рядом с седлом Валдис. Она назвала его Локи, как изворотливого бога огня, потому что пес был таким смешным, когда танцевал на задних лапах и выпрашивал еду. Собачка никому не доверяла, кроме Валдис. Пес даже укусил Эрика один раз, когда тот пытался его погладить, но Валдис Локи верил безоговорочно.

– Грек пообещал тебе свободу за то, чтобы ты притворилась, будто обладаешь даром провидения, – продолжил Эрик. – Не кажется ли тебе, что это достаточная цена за риск?

– Да, думаю, что я согласна, – откликнулась она наконец. – Хотя, если сказать по правде, ума не приложу, что мне делать со своей свободой. Поначалу все, о чем я могла думать, это возвращение на родину. Но я не могу вернуться домой. Моей семье не нужен лишний рот. Эта дорога закрыта для меня. Может статься, я поеду в Данию или Исландию, – она бросила на него вопросительный взгляд. – Зачем ты добровольно приехал в эту адскую жару, когда мог выбрать любое место в мире?

– Север безвозвратно закрыт и для меня, – мягко сказал он.

– Почему? Из-за твоей клятвы императору?

– Нет, – признался он. Он не хотел говорить ей, но, возможно, будет лучше, если она узнает. Если его будут проклинать, то уж лучше за правду. – Я не могу вернуться домой, потому что я совершил убийство.

Глава 6

Для большинства людей закон – это перечень запретов. Однако для избранных – это список возможностей.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Убийство. Это неприятное слово вертелось у нее в голове, оставляя горький осадок отвращения.

Валдис помнила, как в детстве к ним каждые три года приезжал судья, делая объезд по маленьким деревушкам, расположенным у фьордов, а также по удаленным островам в Северном море. Его целью было напомнить людям об их долге и моральных обязательствах перед законом северного королевства. Закон объединял людей и даровал им границы, в которых они могли жить если не в полной гармонии, то, по крайней мере, уважая права друг друга. Одним из самых ужасных преступлений, по словам судьи, считалось убийство. Хуже него могло быть только нарушение данной клятвы. Одно дело – вызвать человека на бой и убить его в равном поединке, и совсем другое – лишить человека жизни тайком, не дав ему возможности защищаться.

Эрик убийца? Валдис не могла прийти в себя от изумления. Он казался ей человеком, который не смог бы опуститься до подобной трусости. Убийцу нельзя было подпускать к себе ближе, чем на шаг.

Она вспомнила, как он держал ее на руках во время приступа. Все ее родные и знакомые отвернулись от нее из-за страха или отвращения. Она не могла повернуться к Эрику спиной, несмотря на его чудовищное признание.

– Ты не можешь быть убийцей, – сказала Валдис. – Закон требует жизни убийцы за жизнь жертвы. Если ты на самом деле был виновен, то тебя бы казнили – вырезали бы кровавого орла[15] или задушили гарротой.[16]

Он посмотрел на нее и пожал плечами. Его рот сжался в тонкую линию.

– Ты убежал на юг, спасаясь от правосудия? – наконец спросила Валдис, когда молчание слишком затянулось.

– Нет. Я сам явился перед судьей и признал свою вину. Однако он предпочел наказать меня изгнанием, вместо того чтобы послать на смерть, которой я заслуживал.

Очевидно, это был особый случай. Судья редко отступал от неписаного кодекса наказаний за преступления, с помощью которого он вершил правосудие.

– Кого ты убил?

Эрик быстро взглянул на нее и тут же отвернулся. Было видно, что воспоминания причиняют ему боль.

– Своего брата.

Валдис неподвижно уставилась на расстилающуюся перед ней дорогу. Из всех преступлений, совершенных в «срединном мире»,[17] самым худшим было убийство близкого родственника. Убийство своей крови. По крайней мере, ее семья только продала ее в рабство. Хотя даже из-за этого ее душу переполняла горечь. Это была боль, которая никогда не утихнет.

– Хочешь рассказать мне об этом? – спросила она тихо.

– Не особенно, – Эрик поднялся в седле, вытягивая шею и разглядывая что-то впереди. Голова длинной колонны исчезла за холмиком. Он опустился обратно в седло. – Но я чувствую, что мне не будет покоя до тех пор, пока не расскажу. Женщина похожа на протекающую крышу, когда ей хочется что-то узнать.

– Я же рассказала тебе, почему меня продали на юг, когда ты спросил меня об этом, – напомнила она ему.

Эрик кивнул, признав ее правоту.

– Да, но в том не было твоей вины. Ты пыталась только применить колдовство, а не совершала преступления.

Она пристально посмотрела не него.

– Я хочу узнать, что произошло. Должно быть, у тебя были смягчающие обстоятельства, раз судья решил заменить казнь изгнанием.

– Изгнание совсем не простое дело, – он встретил ее внимательный взгляд. – Судья думал, что проявляет милосердие. До тех пор, пока я не прибыл в Миклогард и не нашел себе здесь место в личной гвардии императора, я не мог обрести покоя.

– Так ты теперь считаешь этот город своим домом? – поинтересовалась Валдис. – Но ведь он такой чужой. Все эти звуки и запахи. Как ты можешь?

– У меня есть центурия, мои солдаты. Здесь мои друзья.

– Но дом, семья? – она хотела спросить, есть ли у него в большом городе женщина, хотя была уверена, что да. Такой сильный, мускулистый мужчина, несомненно, обращал не себя внимание многих особ женского пола.

– Нет, – признался он, – думаю, мужчине с моим прошлым не следует заводить семью.

В этот момент к ним подъехал Дамиан на гарцующей лошади и что-то громко крикнул в их сторону. Валдис поняла, что ее хозяин требовал, чтобы она присоединилась к нему во главе длинной колонны телег и вьючных животных. Наклонившись над гривой своего коня и подгоняя его в гору, она последовала за евнухом.

Валдис тяжело вздохнула. Все утро Дамиан не тревожил ее и Эрика. Неужели ее хозяин не нашел лучшего времени? Она была уверена, что Эрик был почти готов рассказать ей о своем преступлении. Каким бы ужасным ни был сам факт убийства, она все-таки хотела выслушать его рассказ. Это помогло бы ей лучше понять Эрика.

Она слышала, как за спиной фыркает конь Эрика, пытаясь вырваться вперед. Горячий жеребец не привык следовать за другими. Она подозревала, что и мужчина, сидящий на нем, чувствовал то же самое. Эрику пришлось усмирить строптивого коня и заставить его покориться, точно так же, как он сам подчинился своему долгу.

Наконец они въехали на возвышенность, и взглядам всадников открылась прекрасная вилла. Дом был длинным и низким, со свинцово-серой крышей и белыми мраморными колоннами, выделяющимися на фоне ярко-зеленой травы. К дому вела дорожка, усаженная по обе стороны кипарисами.

– Как красиво, – по улыбке Дамиана Валдис заключила, что он понял если не смысл сказанных слов, то ее восхищение. – Сколько таких домов у императора по всей стране?

– Этот дом принадлежит не Болгаробойце, – произнес Эрик по-скандинавски. – Если бы это были владения императора, то здесь находилось бы, по меньшей мере, десять солдат во главе с декурионом. Нет, этот дом – собственность евнуха.

Валдис никогда не думала, что Дамиан владеет землей. Из-за того, что он был евнухом, он казался ей больше почетным слугой, хотя и занимающим высокий пост. Теперь же ей стало ясно, что он довольно богат и владеет собственным имуществом.

– Теперь ты видишь, почему в некоторых семьях родители предпочитают кастрировать своих сыновей, чтобы те получили выгодную службу, – продолжил Эрик по-скандинавски. – В Византии евнухи высоко поднимаются по служебной лестнице.

– Родители сами дают согласие на это? – Она была потрясена. Причинение подобного увечья мужчинам в этом обществе до сих пор было выше ее понимания. – Ты думаешь, именно это и произошло с Дамианом?

– Нет. Он один их тех, кого здесь называют поздними евнухами. У тех, кого кастрируют в раннем возрасте, никогда не растет борода, а их голоса остаются мальчишескими. У некоторых из-за этого вырастают очень длинные руки и ноги. Кажется, будто их тела не знают, как реагировать на произошедшие изменения. Они также склонны к полноте, и у многих даже вырастают груди, как у женщин, – Эрик покачал головой. – Не каждый мужчина добровольно согласится на такое.

Валдис поняла, что Эрик презирает этот обычай. Какими бы привилегиями ни пользовались кастрированные мужчины в византийском обществе и каких бы высот они ни достигали, она знала, что Эрик скорее бы умер, чем согласился быть полумужчиной.

Дамиан опять что-то сказал по-гречески. Очевидно, его совсем не заботило, что они с Эриком разговаривали на скандинавском языке. Валдис была рада, что ее хозяин не понимает, что они обсуждают его личную жизнь в таких деталях. Она ехала между двумя мужчинами, будто находясь среди двух огней, и пыталась понять, чей секрет волнует ее больше – история Эрика с убийством собственного брата или почему Дамиан попал под нож и стал кастратом. Она пообещала себе, что узнает правду, прежде чем их дороги разойдутся.

Она так жаждала вырваться из пыльного Миклогарда. Свобода, как сладкоголосая сирена, звала ее за собой на далекие горные вершины, напоминая о себе каждым порывом ветра и каждой вздымающейся волной на голубом море.

Дамиан указал пальцем на виллу, притаившуюся в уютной долине. Сверху Валдис могла лучше ее разглядеть. Дом был квадратной формы, и со всех сторон его окружала широкая галерея с колоннами. Из открытого двора в центре в небо упиралась верхушка стройного кипариса.

– Твоя комната в восточной части дома, – перевел ей Эрик слова Дамиана. – Утром туда заглядывает солнце, но в полдень не бывает жары, – брови Эрика сошлись на переносице, пока он слушал Дамиана. – Твой хозяин говорит, что его комната расположена недалеко от твоей. Не по соседству, но рядом как знак его покровительства и защиты.

– Защиты? – переспросила Валдис. Кроме работников, трудящихся в поле, она не увидела вокруг ни души. – От кого мне может понадобиться защита?

– От меня, – признался он. – Аристархус очень заботится о том, чтобы сохранить твою целомудренность. Кажется, он думает, что все викинги – дикие похотливые самцы, которых нельзя близко подпускать к женщине.

Валдис вопросительно подняла бровь. Эрик бросил на нее хитрый взгляд.

– Возможно, он прав.

Она засмеялась. Его грубый добродушный юмор оживил ее. Когда она была с Эриком, ей казалось, что она снова находится среди фьордов. Его слова, лицо, привычки – все в нем напоминало ей о доме. В некотором смысле он представлялся даже более надежной гаванью, чем фьорды. Он безоговорочно принял ее странную болезнь, не задавая никаких вопросов.

Когда они приблизились к вилле, из широких резных дверей к ним навстречу выбежали слуги и выстроились в линию. Дамиан спешился и подошел к домоправителю, предоставив Эрику возможность помочь Валдис спуститься на землю.

– Я сама могу спешиться с коня, – возразила она, когда он попытался помочь ей.

– Может статься, мне хотелось обхватить тебя за талию, – он задержал свои ладони на ее бедрах чуть дольше положенного времени. Когда наклонился, Валдис почувствовала исходящий от него запах сильного мужчины. От его близости у нее закружилась голова.

Дамиан поспешил к Валдис и взял ее за руку. Он бросил на Эрика яростный взгляд.

– Возможно, он прав, что не доверяет северянам, – заметила она.

Эрик хмыкнул.

– А возможно, я хочу досадить твоему хозяину. Дамиан повел ее в темную прохладу комнат, подальше от палящей жары. Увидев странную мозаику в передней, Валдис потеряла дар речи. На стене был изображен красивый греческий мужчина в полный рост, с блестящими темными глазами и волосами. На его чувственных губах играла загадочная улыбка, а из-под короткой туники выглядывал огромный напряженный фаллос. Он напомнил ей статую бога Фроя в Великом храме в Упсале. Она и не подозревала, что бог плодородия почитался также и на юге.

– Твой хозяин сожалеет, если мозаика шокировала тебя, – перевел Эрик слова Дамиана. – Он недавно приобрел эту собственность и еще не успел совершить необходимые переделки. Очевидно, предыдущий хозяин заказал портрет себя самого. Как видно, мастер сильно ему польстил.

– Нет, все в порядке, – ответила Валдис. – Как я понимаю, все мужчины видят свое мужское достоинство именно так.

Эрик опять засмеялся. От его приятного мужского смеха у Валдис пробежали по телу приятные мурашки. Дамиан нахмурился и что-то яростно проговорил в их сторону.

– С этого момента только греческий, – сказал Эрик. Валдис кивнула и последовала за Дамианом вниз по одному из длинных коридоров из зеленого камня. Фессалийский мрамор, объяснил Дамиан. По обе стороны открывались своды, которые вели в открытый двор по левую сторону и в роскошно обставленные комнаты – по правую. Когда они достигли конца коридора, Дамиан открыл дверь и пригласил Валдис войти внутрь.

Начищенный пол в комнате сверкал разными оттенками розового камня. На одной из стен красовалась мозаика, на которой были изображены нимфы и дриады, резвящиеся вокруг огромной чаши с вином размером с большой чан. Над ее будуаром струился белый шелк, трепещущий, как крылья бабочки на ветру. Хотя Валдис поразило богатое убранство комнаты, больше всего ее обрадовали длинные окна со светло-зелеными вставками и открытая дверь, ведущая на затемненную галерею. Отсюда открывался великолепный вид на императорский город, блистающий вдали на фоне лазурного моря. И самое главное – у ее двери не было стражи в первый раз после того, как она стала невольницей.

Ей было некуда бежать, и она не могла использовать это преимущество, но ее сердце забилось от радости в предвкушении свободы.

– Спасибо, – улыбнулась она Дамиану.

– Я рад, что комната тебе понравилась, – ответил он. – Но имей в виду, мы здесь не для того, чтобы развлекаться. Ты должна сразу же приступить к обучению и работать каждый день.

– Это правда, что я получу свободу, если буду учиться? – спросила она на ломаном греческом.

Дамиан кивнул.

– Я обещаю. Варяг, забери Валдис во двор, и приступайте к урокам.

Он проводил глазами Эрика и Валдис, наблюдая за их слегка размашистыми походками, типичными для высоких представителей северной расы. В центре двора самое лучшее место для уроков. Там им никто не помешает наниматься, но в то же время они будут у всех на виду, так что любое непристойное поведение сразу заметят.

– Да, Валдис, тебе придется постараться, чтобы завоевать свою свободу, – произнес Дамиан чуть слышно, смотря на ее удаляющуюся стройную спину. – И это может быть гораздо труднее, чем ты думаешь.

Глава 7

Сожаление, как и любое другое чувство, есть лишь абсолютная потеря времени.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

– Рука мальчика благополучно зажила без каких-либо последствий, – сообщил Дамиану его личный поверенный. – Он все так же бесстрашно ездит на том же самом жеребце, к глубокому огорчению своей матери.

– Я не сомневался в этом, Онезимус. Это только лишний раз доказывает, что его дух не был сломлен. – Дамиан удовлетворенно кивнул. – А как насчет его занятий? Лектор Эпифанес все так же учит его математике и полемике?

– Да. У меня есть полный отчет от Эпифанеса. Имейте в виду, что Лектор достаточно умен, но становится совершенно другим человеком после чаши-другой аккадского вина. По словам Лектора Эпифанеса, мальчик так же силен в науках, как и в искусстве наездника.

– Очень хорошо, – сказал Дамиан. – Пусть Лектор останется его учителем еще на один год, если только его пьянство не перерастет в большую проблему. – Дамиан устремил взгляд на отчет, лежащий перед ним на полированном столе из черного дерева. Если на его лице и промелькнуло нечто похожее на эмоции, он не хотел, чтобы Онезимус это заметил.

– А что женщина?

– За матерью мальчика увиваются несколько ухажеров, но она, похоже, намерена оставаться вдовой. Всю свою любовь она отдает сыну, так что другому мужчине трудно будет занять место в ее жизни, не говоря уже о постели. Хотя все же есть такие, кто не отчаивается.

– Кто же это?

– Маркус Нобелиссимус, губернатор фемы,[18] например. Ваша щедрость сделала женщину богатой. Постоянный доход всегда привлекает амбициозного политика.

– Возможно, мне следует проследить за тем, чтобы этого Нобелиссимуса перевели на службу в Галлию, когда придет время, – задумался Дамиан. – Она его не поощряет?

– Нет, она сама пристойность, – заверил его Онезимус. Дамиан улыбнулся. Он помнил время, когда Калиста не думала о пристойности. Однажды жаркой ночью она ускользнула с виллы своего отца, чтобы встретиться с ним на руинах храма Эроса. В ту летнюю ночь они преподнесли достойное жертвоприношение богу любви и страсти. Если бы он себе позволил, то мог бы даже вспомнить вкус ее сладко-соленой кожи.

– Как она себя чувствует? Как она тебе показалась? – поинтересовался Дамиан, напоминая себе, что образ, который он носил в душе, изменился с течением времени.

– В ее волосах появилось несколько серебряных прядей, но ее талия такая же тонкая, как у молодой девушки. Годы пощадили ее, – Онезимус нервно сжал руки в своем обычном жесте. – И хотя вы никогда не спрашиваете, я думаю, мне следует вам сказать, что мальчик с каждым годом становится все более похожим на вас.

Дамиан несколько секунд смотрел на свои сложенные руки, пытаясь понять, что именно он испытывает. Гордость? Конечно, но гордость, смешанную с тревогой. Все отцы хотят, чтобы сыновья были на них похожи, но сам Дамиан сделал мало, чтобы быть настоящим отцом мальчику, если не считать его щедрых анонимных даров.

Прежде всего потому, что он не способен быть настоящим мужем его матери.

– Могу ли осмелиться предположить, ваша милость, что лучше было бы открыться своей семье? – произнес Онезимус. – Я уверен, что госпожа недоумевает по поводу того, кто присылает ей каждый год богатые дары. Без постоянного надзора даже самые богатые дары иссякают со временем. Госпожа далеко не глупа. Должно быть, она догадывается, что вы еще живы.

Дамиан поднялся и повернулся спиной к своему поверенному, пытаясь скрыть охватившее его волнение. Это плохо ему удавалось.

– Ты забываешься, Онезимус. Я прошу тебя только докладывать, а не советовать, – взмахом руки он отпустил его. – Больше не позволяй себе ничего подобного. Отдохни неделю и снова приступай к обязанностям. Я буду ждать твоего следующего доклада через три месяца, если не случится чего-то непредвиденного. Можешь идти.

Дамиан не оборачивался до тех пор, пока не услышал удаляющееся поскрипывание кожаной обуви по коринфскому мрамору. Доклады Онезимуса всегда причиняли ему душевные муки, но он требовал их четыре раза в год. Он мучился, выслушивая описания того, как живет без него его семья, зная, что не может рассчитывать на большее.

Он скатал в трубочку доклад своего поверенного. Калиста и его сын находились в безопасности. Оба были здоровы и ни в чем не нуждались. Для него этого было достаточно. Хотя он знал, что обманывает себя.

Дамиан налил себе чашу этрусского выдержанного вина из кувшина на столе. Несколько секунд он крутил чашу с янтарной жидкостью в руках, наслаждаясь запахом тонкого букета. Сделал медленный глоток. Однако теперь он не ощущал того макового вкуса, как в тот раз, когда в вино был подмешан опиум. Это было то же самое вино с того же самого виноградника. Его дали всем тем воинам, которые перестали быть мужчинами в тот памятный день.

Полк Дамиана попал в пекло адского боя с болгарскими племенами, отличавшимися особой жестокостью. Иногда в самых ужасных ночных кошмарах Дамиан все еще слышал их нечеловеческие вопли, которыми они выражали радость от поражения византийцев.

В старые времена в Риме использовалась практика казни каждого десятого воина из побежденной части, чтобы побудить остальных солдат сражаться сильнее. Болгаробойца решил кастрировать их. Во-первых, это оказывало даже больший стимулирующий эффект на остальных солдат, а во-вторых, создавало отличных, хорошо подготовленных чиновников для государственной службы.

Дамиан оказался десятым по счету. Теперь о возвращении домой к Калисте не могло быть и речи. Лучше, если она будет думать, что он погиб в бою, чем узнает о кастрации. Дамиан занял в императорском дворце, положение евнуха. Теперь он даже лучше мог обеспечивать свою семью, чем раньше, когда был полноценным мужчиной.

Но одно он знал наверняка: он не смог бы вынести жалости в темных лучистых глазах своей жены или презрения сына, узнай тот, что его отец полумужчина.

Возможно, он даст Онезимусу еще одно задание. Пусть его поверенный соберет необходимую информацию о так называемом ухажере Калисты, Нобелиссимусе. Если мужчина окажется порядочным, то лучше будет, если Калиста выйдет за него замуж. Это будет легко провернуть. В следующий раз при выплате денег он поставит для нее условие выйти замуж, иначе он прекратит поток византинов. Это избавит Калисту от мыслей о его смерти.

Но, сделав еще один глоток этрусского вина, он вдруг явственно осознал, что более не способен на благородные дела.

Словно дерево, вросшее корнями в землю, Я стою неподвижно у твоего окна. Тысяча маленьких удовольствий ждет меня внутри, Но я не могу пошевелиться и даже вздохнуть, Надеясь только на легкое трепетание твоей занавески.

Валдис закрыла книгу со стихами и положила ее рядом на белую скамью. Наклонившись, она почесала Локи за ухом. Устав сидеть в тени, она перебралась на солнечную часть скамейки.

– Ты должен признать, что мое произношение намного улучшилось, – обратилась она к Эрику.

Эрик сдержанно улыбнулся, продолжая шагать туда-сюда около маленького поющего фонтанчика в центре двора.

– Евнух был прав. Тебе нужно читать на языке, а не только говорить. Только я не одобряю его выбора книг.

– Только не говори, что ты никогда не любил любовных песен скальдов, – сказала она с недоверием. Ни один репертуар скальда в Скандинавии не обходился без одной– двух романтических историй. В некоторых королевствах они были запрещены, но скальды бросали вызов условностям и продолжали плести сказания о могущественной страсти.

– Любовные песни хороши для особых случаев. Тебе не приходит в голову, почему твой хозяин хочет, чтобы ты читала про любовь?

– Я думаю, что это относится к моему «заданию»; каким бы оно ни было, – Валдис встряхнула головой. – Все это крайне загадочно. Сначала я должна притворяться, что обладаю способностями прорицательницы, затем должна развлекать всех чтением поэзии. Возможно, он хочет сделать из меня скальда. Не могу себе представить, что задумал Дамиан.

– Зато я могу, – зло ответил Эрик по-скандинавски.

Хотя хозяин Валдис и потребовал, чтобы они говорили только по-гречески, Эрик иногда все же переходил на скандинавский. Обычно ей нравилось говорить на родном языке. Это было так же удобно, как надеть на себя старые домашние туфли. Однако на этот раз что-то в тоне Эрика насторожило ее.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что у меня есть глаза, – Эрик остановился и сжал кулаки перед грудью. – Когда Аристархус наедине с тобой в комнате, он постоянно норовит дотронуться до твоих волос, твоей щеки. Он жадно ловит каждое слово, слетающее с твоих губ. Он желает обладать тобой, этот греческий вол.

Она засмеялась, почувствовав, как ее бросило в жар от его слов.

– В этом нет смысла. Он же евнух. Это то же самое, что представлять себе, будто слепой может увидеть мозаику.

– Может статься, и нет, но слепой все же способен вырезать статую, – возразил Эрик.

Она пробежалась пальцем по корешку книги со стихами и покачала головой.

– Я не понимаю. Твой язык такой же запутанный, как у византийцев. Что ты хочешь сказать?

– Только то, что у мужчины всегда найдутся иные способы доставить женщине удовольствие, которыми твой хозяин прекрасно владеет, – его подбородок дернулся от гнева. – Зачем же ему тогда забивать твою голову любовной поэзией?

– Такое ощущение, что ты ревнуешь. Что, бык хочет поменяться местами с волом?

Он нахмурился.

– Не говори потом, что я тебя не предупреждал. Возможно, он и оскопленный вол, но в душе он всегда останется быком.

– Ну теперь ты меня заинтересовал, – она наслаждалась его очевидным недовольством, свидетельствующим о том, что он уже начал предъявлять на нее права. – И как же может наш вол доставить удовольствие без того, что есть у быка?

Глаза Эрика потемнели, и он направился в ее сторону.

– Ты уверена, что хочешь знать?

Она посмотрела ему в глаза и отвернулась, чтобы он не заметил, в какое смятение поверг ее его взгляд. Сердце Валдис билось в груди, как пойманная птица в клетке. Она глубоко вздохнула и собралась с духом.

– Ты что, предлагаешь мне показать? – спросила она тихим голосом, все еще не осмеливаясь смотреть на Эрика.

Она услышала его вздох, когда он сел рядом с ней на скамейку, отодвинув книгу в сторону. Его локти опирались на широко расставленные мускулистые бедра. Эрик сжал руки так, что косточки пальцев побелели.

– Я бы не осмелился.

– Ты что, боишься Дамиана? – удивилась она его признанию.

Он фыркнул.

– Нет, я не боюсь твоего хозяина, – проворчал он угрюмо. Затем повернулся и снова на нее посмотрел. Она пыталась понять выражение его лица. Эрик медленно поднял руку вверх и мягко отодвинул отбившуюся прядь волос ей за ухо. От прикосновения его сильных пальцев по ее спине пробежала дрожь удовольствия. – Но я вынужден признаться, что боюсь тебя.

– Меня?

– Боюсь того, что я могу с тобой сделать, – он наклонился к ней, придвинувшись почти вплотную, как будто не мог справиться с желанием.

Валдис пыталась понять смысл его слов, одновременно гадая, что бы она почувствовала, если бы Эрик ее сейчас поцеловал.

– С того самого момента, как мы познакомились, ты пытался помочь мне. Не могу поверить, что ты можешь причинить мне зло.

– Придется поверить.

– Нет. Его рот был сейчас так близко, что все, что было нужно, только повернуть голову, и их губы могли бы встретиться. Валдис наклонила лицо, давая свое молчаливое согласие. Она закрыла глаза в предвкушении.

– Варяг! – голос Дамиана заставил ее очнуться. Эрик вскочил на ноги. Валдис разочарованно вздохнула. – Можешь быть свободен.

Эрик сжал руку в кулаке у груди в знак послушания, как это было принято у греков, и повернулся, чтобы кинуть на Валдис прощальный взгляд. На его губах играла легкая улыбка, когда он процитировал ей на скандинавском языке часть стихотворения, которое она читала вслух.

Я стою неподвижно у твоего окна. Не могу пошевелиться и даже вздохнуть, Надеясь только на легкое трепетание твоей занавески.

Эрик ушел, но в сердце Валдис забилась надежда. В его словах было скрыто обещание. Когда взойдет луна, она увидит его у двери на своем портике.

Дамиан хмуро посмотрел ему вслед, после чего повернулся к Валдис.

– Надеюсь, ты понимаешь, что сможешь принести мне пользу, только если будешь оставаться целомудренной, – холодно спросил он.

Она кивнула.

– Тебе не следует об этом беспокоиться. Я такая же, как и тогда, когда ты меня купил, хозяин. – Она не могла удержаться от саркастического тона, произнеся это слово. Дамиан, казалось, не заметил этого.

– Минуту назад мне так не казалось, – Дамиан нервно постукивал ногой по вымощенным камням. – Этот северянин был хорошим учителем, но берегись, если ваши уроки заведут вас слишком далеко. Знаешь ли ты, что он здесь находится в изгнании за убийство, которое совершил в своей стране?

– Да, я знаю.

– А знаешь ли ты, что он убил своего брата?

Валдис кивнула.

– Эрик сказал мне об этом.

– А он случайно не сказал тебе, что сделал это потому, что обнаружил брата в постели со своей женой?

От изумления она едва не потеряла дар речи. Эрик никогда не упоминал про жену. Неудивительно, что он не хотел целовать ее. Два человека, которым он верил безоговорочно, предали его.

– Северяне известны своим особенным свойством. Берсеркер, так вы называете воина, которого охватывают ярость и сумасшествие. Эрик зарезал своего брата, находясь в состоянии черной ненависти, не дав ему шанса защищать самого себя. Он также чуть не убил и свою жену.

– Откуда это тебе известно?

– Я всегда тщательно проверяю прошлое тех, кого нанимаю к себе на службу. А его дружок – варяг Хаукон Готтриксон может еще и не то порассказать, если его хорошенько напоить вином. Друг Эрика не поскупился на детали. Кажется, именно он остановил руку Эрика, когда его меч был у горла жены. Если бы не его вмешательство, то твоего соотечественника удавили бы гарротой за убийство своей неверной жены и брата.

У Валдис засосало под ложечкой. Ей стало понятно – Эрик боялся, что может совершить с ней. Он знал, что способен убить женщину.

– Кажется, это тебя сильно удивило. Подожди, я покажу тебе нечто еще более удивительное. Ты узнаешь, что ждет тебя, если ты ослушаешься моих приказаний. Пойдем.

Дамиан схватил ее за руку с силой, которая поразила ее, и потащил прочь со двора.

Глава 8

Разумное существо всему другому предпочтет безопасность.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Валдис едва поспевала вслед за Дамианом, пока он тащил ее по коридору с гораздо меньшей учтивостью, к которой она привыкла.

Она никогда не была в северной части виллы, но слышала, что здесь живут слуги Дамиана в маленьких комнатушках. Прогуливаясь днем по владениям Дамиана вместе с Локи, она не заметила там ни одного окна. Это было хуже заточения – не иметь возможности видеть мир, восход солнца или первые проблески звезд на небе. Ей было жаль слуг, которые были вынуждены спать в тесных комнатах.

Судя по роскошным покоям, в которых она жила, и прекрасным платьям, которые носила, Дамиан был к ней более чем благосклонен, и она принимала это как должное. Никогда раньше она не видела своего хозяина таким рассерженным.

Может статься, Эрик был прав. Что, если евнух испытывал к ней какие-то чувства?

Дамиан отпустил ее, только когда они вошли на кухню – большую общую комнату в северной части виллы. Валдис увидела, как круглолицая улыбчивая женщина опустила курицу без головы в чан с кипящей водой. Вытащив ее через несколько секунд, она принялась ощипывать ее мокрые перья. Еще три женщины сидели на полу в одном из углов и мололи просо.

– Наступает конец твоим занятиям с варягом, – сказал Дамиан.

– Почему? Эрик может еще многому меня научить.

– Это-то меня и беспокоит. Ты далеко продвинулась в изучении языка, но растущая симпатия к тебе варяга – это то, чего я не могу допустить. Настало время представить тебе твоего нового учителя. Хлоя! – Он сделал знак одной из женщин, сидящих на полу.

Маленькая рабыня послушно поднялась на его зов и грациозно поклонилась Дамиану. Валдис посмотрела на нее с интересом. Женщина была почти на голову ниже ее самой, прекрасно сложена, со стройными запястьями и лодыжками. Хотя ее палла была из льна, а не шелка, она носила ее с достоинством, не свойственным простой служанке на кухне. Длинные волосы цвета воронова крыла выбивались из-под ее головного убора, а черные большие глаза были искусно подведены краской. Остальное лицо было спрятано под темной вуалью.

– Чем я могу служить своему хозяину? – спросила Хлоя странным глухим голосом.

– Это Валдис, – представил ее Дамиан. – Я освобождаю тебя от текущих обязанностей, Хлоя. Твоё новое задание – обучить Валдис искусству одалиски.

– Одалиска? Я не знаю, что это значит, – произнесла Валдис. – Как видишь, мне еще потребуются уроки языка.

– Скоро ты поймешь значение этого слова, – резко ответил Дамиан. Затем снова обратился к Хлое. – Ее нужно будет обучить танцевать, прислуживать господину за ужином, уметь вести интересную беседу и доставлять мужчине удовольствие.

Хлоя кивнула в знак согласия, а глаза Валдис расширились от удивления. Одалиска, так он это называет. Очевидно, ее хозяин хотел превратить ее в хорошо обученную шлюху. Но прежде чем она могла вымолвить хоть слово, Дамиан остановил ее жестом руки.

– Первый урок, который я тебе преподам, – это цена за нарушение целомудренности. – Выражение лица Дамиана было таким же твердым, как та гранитная плита, на которой повариха разделывала ощипанную курицу. – Хлоя, сними свою вуаль.

Темные глаза Хлои наполнились слезами, задрожавшими на ее густых ресницах. Она подняла свои тонкие пальцы и отцепила плотную вуаль из-за уха, похожего на маленькую раковину. Ее лицо было идеальной овальной формы, кожа – без малейшего изъяна. Спелые красные губы деликатно изгибались над ее хорошеньким подбородком с ямочкой.

Но там, где должен был быть ее нос, виднелись только узкие прорези. Две маленькие безобразные щелочки явно не вязались с ее прекрасным обликом. По оливковой щеке Хлои скатилась слезинка.

Валдис подавила в себе отвращение и отвела глаза в сторону, но Дамиан схватил ее за подбородок и заставил смотреть.

– Запомни, и запомни хорошенько, – приказал он. – Опыт – лучший учитель, но хороший ученик учится на чужих ошибках. Тебя готовят служить в гареме, священном месте. Любые непристойности пресекаются там на корню. Не забывай об этом, если хочешь получить свободу, как только завершишь свое задание.

Гарем. Валдис почувствовала, что ее затошнило, а почва стала уходить из-под ее ног. Она не могла понять, что внушало ей больший ужас – изуродованное лицо Хлои или мысль о том, что она может оказаться в одной из этих странных «золотых тюрем».

– Однажды Хлоя была любимицей в гареме влиятельного человека. Ее готовили к этой цели с самого детства, – Дамиан смерил Валдис высокомерным взглядом. – Кажется, тебя это удивляет, но в ее деревне положение женщины в гареме считается очень почетным. Беззаботная, спокойная жизнь за надежными стенами, в богатстве и достатке – это то, чего многие родители со стесненными средствами желают для своих дочерей. Если девушка сможет зачать сына, то тогда даже возвысится до ранга жены.

Дамиан отпустил подбородок Валдис, но она поняла, что не может отвернуться. Бледная от ужаса, она вперила свой взгляд в лицо Хлои, пытаясь понять, по какой причине ее могли так изуродовать. Хлоя на секунду встретила ее взгляд, затем опять опустила глаза на край платья Валдис.

– Можешь закрыться, Хлоя, – сказал Дамиан более мягким тоном. – Пойдем с нами во двор.

Хлоя снова надела вуаль. Валдис заметила, что к маске был искусно прилеплен кусочек дерева, так что когда на Хлое была вуаль, ее увечье не так бросалось в глаза. Ее все так же можно было принять за очаровательную женщину.

Если, конечно, она не начинала говорить. Отсутствующий нос был причиной ее странного низкого грудного голоса.

В голове Валдис роилось множество вопросов, пока они шли обратно во двор. Она знала, что Дамиан хочет, чтобы она выполнила какое-то загадочное задание. Он относился к ней с таким почтением, что ей бы и в голову не пришло, что он окажется поставщиком женщин для гарема. В ее душе накапливалось отчаяние. Ей так хотелось свободы.

Но она никогда не думала, что цена за нее окажется такой высокой.

Когда они достигли поющего фонтанчика, Дамиан наклонился к Хлое.

– Я предоставлю вас вашим урокам. Она должна быть готова через три недели. Сможешь обучить ее за такой срок?

Хлоя бросила оценивающий взгляд на Валдис.

– Она хорошо сложена и грациозно двигается, несмотря на свой рост. Жаль, что она такая высокая, но это нельзя исправить. Вне всякого сомнения, ты увидел в ней достоинства, которые перевешивают ее недостатки.

Валдис передернуло от такой откровенной оценки. Конечно, иногда она чувствовала себя неуклюжей по сравнению с другими маленькими женщинами в доме, но не ожидала услышать слова сочувствия от женщины, у которой не было носа.

– Думаю, что Валдис достаточно умна, иначе она бы не продвинулась так далеко в изучении языка, – сказала Хлоя. – Через три недели ты будешь доволен ее успехам, мой хозяин.

Дамиан удовлетворенно кивнул и поспешил прочь со двора.

– Вот свинья, – произнесла Валдис по-скандинавски. Затем она перешла на греческий: – Мне очень жаль, что он заставил тебя снять вуаль. С его стороны было очень некрасиво так поступить.

Ткань, закрывавшая лицо Хлои, чуть шелохнулась. Валдис поняла, что Хлоя, должно быть, грустно улыбнулась.

– Он сделал это только для того, чтобы преподать тебе урок. К тому же я заслужила свое наказание. Не вини моего хозяина за мои грехи. Если бы не он, я бы уже давно умерла от голода на улицах. Дамиан Аристархус настоящий мужчина.

– Я думаю, вряд ли слово «мужчина» может быть применено к евнуху, – фыркнула Валдис.

Глаза Хлои гневно блеснули.

– Не суди людей по тому, что они потеряли. То, что осталось, и есть самое важное. Мужчину определяет не наличие или размер его мужского достоинства. Храбрость и доброе сердце, вот что самое главное. Добавь к атому сострадание, и ты получишь необыкновенного человека.

– Если он хочет отправить меня в гарем, не думаю, что он проявляет достаточно сострадания.

Наклонив голову, Хлоя посмотрела на Валдис.

– Где хозяин нашел тебя?

– На торгах, – Валдис переступила с ноги на ногу. Хлоя прищурила глаза.

– А с тех пор, пока ты жила под его крышей, он бил тебя хоть раз?

– Нет.

– Заставлял тебя работать до изнеможения?

Валдис покачала головой.

– Морил тебя голодом, чтобы ты была более послушной?

– Нет, я даже прибавила в весе с тех пор, как приехала в Миклогард.

– Может, хозяин заставлял тебя спать в конюшнях?

– Нет, он хорошо ко мне относился, – призналась Валдис. – Но гарем, это же означает быть собственностью мужчины.

– Ты уже собственность мужчины. Валдис вздохнула.

– Я никому не принадлежу. Обладание без любви и без заботы. – Она захлебнулась от волнения. – Я не смогу этого вынести.

– Тогда ты не такая сильная, какой кажешься, – резко сказала Хлоя. – Женщина может вынести гораздо больше, чем думает, – тень промелькнула в ее больших блестящих глазах. – Даже смерть любви.

Казалось, Хлоя погрузилась на некоторое время в себя. Очнувшись, она хлопнула в ладоши и приняла грациозную позу.

– Давай, Валдис. Мы будем танцевать. И, может быть, ты поймешь, что мир крутится не только вокруг тебя.

Валдис присела на край фонтанчика и побрызгала лицо водой. То, что Хлоя называла танцами, высокой Валдис казалось какими-то волнообразными движениями. Она научилась извиваться, как змея, и неподвижно удерживать одни части своего тела, одновременно совершая движения другими. Валдис делала грациозные взмахи своими длинными руками, держа запястья расслабленными и следя за тем, чтобы большие пальцы были спрятаны. После всех этих зигзагообразных жестов Валдис чувствовала, будто каждая связка в ее теле была развинчена, как колесо разъезженной телеги.

– Очень хорошо, Валдис, – одобрила ее Хлоя. – Ты добилась значительных успехов. Я никогда бы не подумала, что такая большая девушка может двигаться с подобной грацией.

– А я никогда бы не подумала, что такая маленькая женщина может с такой легкостью бросаться оскорблениями, – ответила Валдис. – В моей стране говорят, что лиса дразнит медведя– на свой собственный риск.

Хлоя наклонила голову.

– Ты права. Я не должна смеяться над твоими недостатками, так же, как ты не должна сочувствовать моим, – маленькая женщина села рядом с Валдис, как будто они были близкими друзьями, а не обменялись только что колкими репликами. – Прости меня. Ты первый человек за долгое время, который увидел меня без вуали. Шок на твоем лице был неподдельным. Я привыкла жить здесь с теми, кто знает меня и заботится обо мне. Я забыла, какая я омерзительная на самом деле. Прости меня, я гневаюсь.

Извинение Хлои причинило Валдис боль.

– Ты не омерзительна. Ты сказала, что заслужила свое наказание, но что ты могла совершить, чтобы заслужить такое?

Хлоя сложила руки в типично восточном жесте повиновения.

– Как сказал хозяин, я была любимицей в гареме влиятельного человека, но у меня появился любовник. Когда обнаружилось, что я нарушила свою целомудренность, то владелец гарема решил, что мое наказание должно быть жестоким и показательным – в назидание другим.

– Я слышала, что гаремы тщательно охраняются. Каким образом у тебя мог появиться любовник?

Темные брови Хлои грациозно изогнулись.

– Когда ты любишь, то вопрос «как?» перестает существовать. Любовь всегда найдет путь. В моем случае любовь ждала меня внутри стен гарема. Он был арфистом, а меня считали хорошей певицей. Естественно, мы часто практиковались вместе, для того чтобы вечером развлекать хозяина. – Хлоя закрыла глаза на несколько секунд, будто вспоминая, как талантливые пальцы ее любовника выводили мелодию любви на ее теле. – Поначалу евнухи неусыпно следили за нами, но потом ослабили внимание, и мы использовали каждый шанс, чтобы насладиться нашей зародившейся тайной страстью.

– Но вас поймали?

Хлоя кивнула.

– Священники говорят нам: «Будьте уверены, что ваши грехи найдут вас». Так со мной и произошло. Нас схватили, когда мы пытались вместе убежать из гарема.

Валдис почувствовала, как ее захлестнула волна сочувствия к новой подруге.

– Так твой любовник разлюбил тебя после того, как отрезали твой нос… Это ты имела в виду, когда сказала, что женщина может вынести все, даже смерть любви?

Глаза Хлои затуманились.

– Нет. Он не видел, как меня искалечили, потому что его наказали первым. Меня заставили смотреть, как его разрывали на куски, часть за частью. Он умер в агонии, проклиная мое имя. Я не могла его за это винить, но даже сладкая память о нашей любви не может пересилить тех ужасных проклятий, которые я услышала в свой адрес. Вот что я называю смертью любви.

Валдис прикусила губу. Она решила, что сегодня не будет ждать Эрика около окна, когда взойдет луна. Она на многое бы из-за него пошла, но не вынесла бы зрелища его мучений, да еще по ее вине.

– Только после того, как он умер, палачи обратили свое внимание на меня. Я думала, что они убьют меня. Это было бы избавлением. Но они сделали ужасную вещь. Меня изувечили, изрезали лицо и окровавленную выбросили на улицу. Из-за того что они сделали со мной, я больше не могла петь, чтобы прокормить себя. Мне оставалось только просить милостыню или стать женщиной легкого поведения. Пойти со мной отважились бы только изъеденные оспой несчастные, кого другие девушки не решались подпускать к себе. Женщине без носа не приходится выбирать, видишь ли, – объяснила Хлоя. – Иначе бы я умерла с голоду.

Хлоя замолчала. В повисшей тишине Валдис слышала, как журчит фонтанчик и шелестят листья в верхушках кипарисов.

– Голод. Этот путь я и выбрала для себя, – сказала наконец Хлоя. – А потом хозяин нашел меня, когда я пряталась на Бычьем форуме. Он вспомнил, как слышал мое пение, и каким-то образом узнал меня, хотя я не знаю, как. Дамиан Аристархус подобрал меня на улице и привез на эту красивую виллу. Я служу ему с благодарным сердцем. И если у меня есть сожаления, так это о том, что я не могу рассчитывать на любовь мужчины.

Хлоя встряхнулась.

– Но это все в прошлом. Я нашла прощение, если не забвение, и если я никого не обременяю своим страданием, то большего мне не нужно. Будь мудрой и учись на моем опыте, Валдис. Береги цветок своей невинности, так как это самый ценный дар, который у тебя имеется.

Хлоя откинулась назад и закрыла глаза, наслаждаясь игрой косых солнечных лучей на своем лице.

– Запомни еще одну вещь. Сегодня – все, что у нас есть. Мы ничего не выиграем, если будем сожалеть о том, что потеряли. Сегодня светит солнце и мы полны жизни. Этого достаточно для того, чтобы мы танцевали.

Она встала и хлопнула в тонкие ладоши.

– Снова и снова.

Глава 9

Из всех созданных Богом существ, лошадь – самое глупое. Если, конечно, не считать влюбленного мужчину. Тогда лошади достанется почетное второе место.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

– В прошлом ты совершил много ошибок, – пробормотал Эрик себе под нос, выходя из своей маленькой комнаты. Его спартанская клетушка примыкала к конюшне – мягкий намек на то, что евнух считал его немногим выше животного. Возможно, Аристархус был не так уже далек от истины, принимая во внимание, что Эрик с такой легкостью шел на поводу у своих низменных желаний.

Он долго ворочался в маленькой постели, пытаясь заснуть или борясь со сном. Ему никак не удавалось собрать воедино свои мысли. Наконец Эрик решил выйти прогуляться под луной.

И если он случайно пойдет мимо окон некой женщины с севера, то так тому и быть. Некоторые вещи надо предоставить судьбе.

Как и то, что он прочитал для Валдис строчку из того стихотворения. Эрик поморщился, вспомнив об этом. Его попытка завоевать ее благосклонность была такой жалкой, что если бы он был лошадью, то предпочел бы, чтобы его застрелили и положили конец его страданиям.

О чем он только думал?

Луна уже стояла высоко в черном небе, выделяясь на нем как круглый щит. Ее яркий свет проникал сквозь гущу кипарисовых деревьев, отбрасывая тени на дорожку, по которой Эрик ходил кругами вокруг большой виллы.

Весь дом был погружен в темноту, и только маленький огонек свечи поблескивал в заветной комнате. Он остановился на мгновение, только на мгновение, сказал он сам себе, проверить, ждет ли она его.

Это безрассудство. Это хуже, чем сумасшествие. Ему нельзя связывать себя с женщиной, тем более с этой женщиной. Хотя он пообещал ей, что придет сегодня ночью. Возможно, он убийца, но никто еще не обвинял его в том, что он не держит слова.

Дверь в ее комнату была приоткрыта, на ней лишь трепетала прозрачная занавеска. Очевидно, Валдис хотела впустить в комнату свежий ночной ветерок.

Или ночного гостя?

Это было похоже на приглашение. Около двери промелькнул силуэт, и его сердце забилось, словно дятел, сидящий на дубе. Темная фигура помедлила, затем отошла вглубь комнаты. Он затаил дыхание, ожидая, покажется ли она снова.

Все его существо тянулось к трепещущей занавеске на двери, но он сдерживал себя. Он никогда раньше тайком не проникал в покои женщины. Несмотря на это, он сделал шаг вперед, не отдавая себе отчета в своих действиях. Свеча в ее комнате погасла.

Валдис пыталась лежать неподвижно, но лунный свет не давал ей спать. Косые серебряные лучи проникали в комнату через тонкие занавески и бросали блики на ее ложе. Скорее всего, Эрик сегодня не придет.

А может, он все-таки ждал ее там, в темноте. Ей захотелось убедиться в этом. Нет, сказала она себе, это может привести к самым ужасным последствиям. Она попыталась представить себе обезображенное лицо Хлои, но вместо этого видела перед собой лицо Эрика. Она чувствовала жар, который излучали его серые глаза, и силу, исходящую от его тела. Он мог бы показать ей, как мужчина может доставить удовольствие женщине, не тревожа цветок ее невинности. Любопытство сводило ее с ума.

Но она могла погубить его.

Благоразумнее было оставаться в постели.

Ее ноги коснулись холодного мраморного пола, и она отодвинула занавеску, прежде чем смогла отговорить себя от этого. Валдис выглянула на ухоженный дворик. За окном царствовал черно-белый ночной мир – глубокие темные тени от кипарисовых деревьев, белеющие мраморные скамейки и обнаженные статуи на лужайке, свинцово-серые камни, которыми были вымощены дорожки. Она переступила через порог и вышла на террасу, белая, как привидение, в своей белой ночной сорочке, чуть посеребренная лунным светом. Валдис оглядела спящую виллу. В комнате Дамиана было темно. В других комнатах тоже не было света. Она еще раз окинула взглядом сад.

Эрика нигде не было видно.

Валдис вздохнула и попыталась заглушить свое разочарование.

– Ну и прекрасно, – сказала она себе со злостью. – Ничего хорошего из этого не вышло бы.

Вдруг какое-то движение привлекло ее внимание. Из-за деревьев вышел мужчина и остановился на месте.

Его светлые волосы были залиты лунным серебром, но лицо оставалось в тени. Валдис сошла по ступенькам крыльца и пошла к нему навстречу по прохладной траве. Мягкие и гибкие маленькие травинки щекотали ее обнаженные ступни. Валдис боялась дышать, словно если бы она глотнула слишком много воздуха, то могла бы взлететь.

– Это неправильно, – напомнила она себе.

Но она не могла остановиться и все шла вперед. Как странные маленькие зверьки лемминги в ее стране, которые по необъяснимой причине бросаются в море, совершая массовое самоубийство, она продолжала идти навстречу этому мужчине. Ей было все равно, правильно это или неправильно. Так же, как и лемминги, она ничего не могла с этим поделать.

Ночной воздух опьянял ее своими дурманящими запахами, и она чувствовала себя такой же бесплотной, как и окружавшие ее тени. Наконец она остановилась в нескольких шагах от него. Его губы были слегка приоткрыты, как будто он не верил, что видит ее наяву. Странное чувство нереальности происходящего овладело ею.

– Мы не должны, – прошептала она.

– Я знаю, – согласился он.

А потом, не помня как, она оказалась в его объятиях. Их губы встретились, и он стал целовать ее жадно и настойчиво, покусывая ее губы и играя с ее языком. Это был не обычный поцелуй, а сама страсть. Она почувствовала, что внутри нее накапливается острое желание. Колени Валдис подогнулись, и она упала бы на землю, если бы Эрик не удержал ее.

Он был большим и сильным, настоящий мужчина-великан. Валдис чувствовала, что тает в его объятиях. Тело перестало слушаться ее, а руки и ноги стали мягкими, как масло. Он покрывал поцелуями все ее лицо – щеки, закрытые глаза, мочки ушей. Эрик намотал себе на руку ее тяжелые волосы и мягко потянул, наклоняя ее голову назад, чтобы поцеловать ее в шею. Она подчинилась его натиску. Эрик взял ее за руку и поцеловал ладонь, поднимаясь вверх и лаская тонкую мягкую кожу запястий и изгиб локтя. По всему ее телу пробежала волна удовольствия, отдавшись жаром в нижней части живота. Никогда раньше Валдис не испытывала ничего подобного.

– Валдис, – прошептал он.

Она закрыла его рот рукой.

– Мы уже сказали друг другу достаточно слов.

Валдис поцеловала его в ответ с такой же страстью.

Возможно, Эрик хороший учитель, но она не менее способная ученица.

Но как только ей показалось, что она освоила искусство поцелуя, в игру вступили его руки. Он положил одну руку ей на грудь и стал подразнивать ее соски. Эрик обводил их по кругу подушечками пальцев, нарочно не дотрагиваясь до самых чувствительных мест. Не выдержав, Валдис издала отрывистый стон.

Порыв ночного ветерка игриво задрал подол ее прозрачной ночной сорочки, охладив горячие бедра. Руки Эрика поймали на лету легкую ткань, и прикосновение его шероховатых ладоней обдало ее жаром.

Резким движением он приподнял ее и опустил на землю. Мягкая трава щекотала ее лодыжки, а ночная сорочка задралась до пояса. Эрик стал страстно покрывать поцелуями ее шею и грудь.

Неизведанное ранее желание охватило ее. Валдис дрожала от возбуждения. Она мучительно жаждала чего-то, хотя сама не могла понять чего. Единственное, в чем она была уверена, что эта ненасытная страсть не даст ей покоя, пока ее тело не получит желаемого.

Казалось, Эрик знал, что ей было нужно. Он поглаживал ее грудь большими грубоватыми пальцами, а затем стал ласкать ее соски сквозь тонкую ткань. Они затвердели, как камень, под прикосновением его губ. Валдис почувствовала, будто отрывается от земли и покидает собственное тело, сбросив кожу, как змея.

– Что ты де… – выдохнула она.

Он закрыл ей рот рукой, заглушая ее неуверенный протест. Его действия напомнили ей об осторожности, о которой не следовало забывать.

Это было опасно для них обоих.

Изуродованное лицо Хлои снова всплыло в ее памяти. Слова ее учительницы танцев, теперь еще более зловещие, опять зазвучали в ее ушах.

Смерть любви.

Если бы Валдис боялась только за себя, то водоворот новых ощущений заглушил бы голос разума. Но она могла также погубить и Эрика.

Нет. Валдис стала сопротивляться и схватила Эрика за руки. Она ударила его в грудь со всей силой, на какую была способна, хотя, конечно, не могла победить большого варяга.

– Нет, – яростно прошептала она. – Не надо.

– Ты же хочешь этого, – он сжал ее колено, так что дрожь пробежала по ее телу вверх, отозвавшись сладкой болью в нижней части живота. Он прошелся рукой вверх по ее ноге, пощекотав сгиб ее колена. Она снова обмякла в его руках.

Язык Эрика настойчиво раздвинул ей губы, а его горячая рука проникла между ее ног, которые раздвинулись сами собой. Его опытные пальцы стали перебирать волоски на ее девичьем треугольнике. Хотя разум отдавал ей четкие приказания, тело предавало ее. Ее нежные складки податливо раскрылись под прикосновением Эрика, и он погрузил свой палец на всю глубину в воды источаемого ею нектара.

У Валдис перехватило дыхание, когда палец Эрика вошел в нее. Она чувствовала, что вся исходит сладкими соками. Снова выбравшись наружу, палец Эрика стал поглаживать ее самое чувствительное место, водя пальцем по кругу со сводящей с ума медлительностью. Мир перестал существовать для Валдис – все, что она сейчас ощущала, было лишь теплое дыхание Эрика около ее шеи и пьянящее движение его руки. Наконец она выгнулась и застонала, и по всему ее телу прокатилась волна удовольствия.

– Вот видишь. Я знал, что ты не хочешь, чтобы я останавливался.

Его самодовольный голос заставил ее очнуться. Неужели он не понимает, какой опасности они подвергают себя?

Я вынуждена смотреть, как его разрывают на куски, часть за частью…

– А этого ты не знал? – она задрала ногу и ударила его коленкой в пах. Эрик повалился на бок, схватившись за ушибленное место. В детстве Валдис часто боролась со своими братьями и знала самое слабое место мужчины. Она также знала, что эта слабость была в лучшем случае временной, и ей нужно было успеть убежать, прежде чем он придет в себя после удара. Она вскочила на ноги и помчалась к своей открытой двери так быстро, будто дракон Фафнир[19] преследовал ее, хлопая своими перепончатыми крыльями.

Валдис не оборачивалась. Если бы она увидела замешательство или боль на лице Эрика, то поддалась бы искушению вернуться к нему.

Она захлопнула дверь и закрыла ее на защелку.

Валдис прислонилась к стене. Ее сердце колотилось в груди, а кровь прилила к голове. Сейчас или никогда. Во второй раз ей не хватило бы мужества покинуть его.

Глава 10

Никто не может проникнуть в сокровенные мысли другого человека. Это одновременно, наше благословение и наше проклятие.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Заброшенный Локи бродил по внутреннему дворику с обиженным видом. Когда Валдис танцевала, она забывала про свою маленькую собачку. Эрик наблюдал, как пес обнюхивает кусты. Опустив хвост, собачка медленно шла до тех пор, пока не уперлась в ноги Эрика. Она уселась на задние лапы и посмотрела на него грустными глазами, как будто тот мог ей чем-то помочь.

– Не смотри на меня так, дружок, – прошептал Эрик по-скандинавски. – Из нас двоих ты единственный, кто спит с ней в одной постели. Так что тебе не на что жаловаться. – Чихнув, Локи встал и вперевалку пошел прочь. Затем, словно передумав, вернулся и поднял ногу над сандалией Эрика.

– Что за… Убирайся отсюда! – отогнал он животное рукой. В это время вновь послышалась игра на дудочке.

Эрик наблюдал за тенями в галерее, которые отбрасывали танцующие Валдис и ее учительница, двигаясь взад-вперед по дворику под косыми лучами солнца. Евнух возвышался над ними, как важный паша, восседая на стуле с высокой спинкой около фонтана. Эрик тихо фыркнул. Аристархус мог сколько угодно следить за скользящими движениями женщин, но он не был способен испытывать то желание, которое поднималось в Эрике при виде их танца.

Ему довелось видеть немало прекрасных танцовщиц. Вместе со своим другом Хауком они были хорошо знакомы со многими из них. Среди них были женщины, обладающие исключительной сексуальной притягательностью, как в танце, так и в постели, но– Валдис превосходила их всех вместе взятых. Изгибы ее пластичного тела и длинных тонких рук во время танца действовали на него сильнее, чем самое крепкое вино. Она двигалась с грацией рыси, крадущейся за добычей, играя мышцами плоского живота. Он не мог оторвать от нее взгляда.

Но она даже не смотрела в его сторону.

– Очень хорошо, – сказал евнух, когда женщины присели в реверансе, касаясь покрывалами земли. – Хлоя, ты опять превзошла мои ожидания. Ты обучила Валдис даже раньше назначенного срока. А как насчет других уроков?

Хлоя подняла глаза на своего хозяина, но не поменяла своей покорной позы. Если бы Эрик не испытывал симпатии к Валдис, он был бы покорен блестящими темными глазами этой гречанки. Под вуалью, очевидно, скрывалась женщина редкой красоты.

– Она добилась успехов во всех областях, хотя хвалить нужно Валдис, а не меня, – произнесла Хлоя странным шипящим голосом. – Она очень быстро учится. Ты найдешь ее манеры поведения за столом безупречными, а искусство вести разговор блестящим.

– А как насчет искусства любви? – потребовал ответа Дамиан. – Ты научила ее доставлять удовольствие мужчине?

Эрик нахмурился. Он сам хотел научить этому Валдис, но нашел в ней менее чем послушную ученицу.

– Мы оставили эти уроки напоследок, – объяснила Хлоя. – Танец – основа искусства дарить удовольствие. Я хочу, чтобы Валдис сначала почувствовала себя уверенной в своем теле, прежде чем научится доставлять сладкие муки удовольствия другому человеку.

«Ей не нужны дополнительные уроки, – уныло подумал Эрик. – Эта женщина уже прекрасно знает, как доставлять эти муки».

С той самой злополучной ночи в саду Валдис почти все время проводила со своей новой учительницей в занятиях греческим языком. На самом деле ей больше не нужны их уроки. У нее был хороший слух, и она отлично научилась имитировать интонации греческой речи. Несмотря ни легкий акцент, Валдис уже почти свободно говорила на своем новом языке. Эрик был ей больше не нужен – ни для уроков, ни для любви.

Эрик решительно направился в освещенную солнцем чисть дворика к двум женщинам и Аристархусу. Он сжал кулак у груди в знак приветствия.

– Я научил Валдис Иворсдоттир всему, что я знаю. Мои услуги здесь больше не нужны, – начал Эрик. – Пока я прохлаждаюсь на вашей вилле, моей центурией командует другой человек. Я хочу быть со своими солдатами, если им придется встретиться с опасностью лицом к лицу. Освободи меня от обязанностей и разреши мне вернуться в город, в мою часть.

Самодовольно улыбнувшись, Дамиан кивнул ему. Весь его вид говорил о том, что он будет только рад отъезду Эрика. Ему даже польстило, что Эрик сам попросил его об этом.

– Очень хорошо. Ты завершил свою часть сделки, варяг. Валдис очень хорошо продвинулась в изучении языка. Даже больше, чем я надеялся за такой промежуток времени. Если ты задержишься здесь до полудня, я напишу рекомендательное письмо для генерала. Я попрошу Квинтилиана не отстранять тебя от командования из-за твоего вынужденного отпуска, – Дамиан встал, и самодовольная улыбка исчезла с его лица. – Возможно, мы не сходимся во взглядах на многие вопросы, но мы оба служим одному хозяину. Императору повезло, что он имеет на службе такого человека, как ты. Так же, как и мне. Теперь иди.

– Нет, – возразила Валдис, – он не может уехать. Оба мужчины повернулись к ней. Евнух взглянул на Эрика, насмешливо улыбаясь.

– Я вижу, тебе не удалось научить ее быть более послушной, – сказал Дамиан.

– В северных странах женщине предоставляется больше свободы в речи и поведении, – начал Эрик.

– Это одна из причин, по которой вас называют варварами, – закончил за него Дамиан. – Женщина должна молчать, если ее не просят говорить.

– И все же на севере женщин ценят за их мудрость. Каждый, кто способен выжить в наших суровых условиях, заслуживает право голоса. Если женщина на севере хочет что-то сказать, ее обязательно выслушают. У Валдис, должно быть, есть причина, по которой она считает, что мне не следует уезжать, – он пытался говорить отрывисто, чтобы скрыть надежду, сквозящую в его словах.

– Ну что ж, Валдис? – повернулся к ней Дамиан. – Что это за причина, по которой центуриону следует остаться?

– Есть еще кое-что, чему он меня может научить. Кое-что, что он мне пообещал, – произнесла Валдис с запинкой.

– Да, но ты не очень-то хотела этому научиться, – почти вырвалось у Эрика.

– Что же это? – спросил Дамиан.

Ее взгляд метнулся от Эрика к Аристархусу и обратно.

– Возможно, ты этого не знаешь, но в наших краях Эрик Хеймдальссон считался знатоком сейдра.

– Я думал, мужчины в ваших краях не занимаются магией, – заметил Дамиан, ехидно улыбаясь. – Мне кажется, я слышал, что практикующие сейдр мужчины считаются женоподобными. Если это правда, то тебе бы следовало скрывать этот факт от своих воинов, – он пристально посмотрел на Эрика. – Ты занимаешься сейдром? Валдис сделала ему умоляющий знак из-за плеча Даминиа. Она так хотела, чтобы он остался. Ради этого она могла даже пойти на ложь. Он чуть было не поддался искушению, чтобы выяснить, что она задумала. Но тут он вспомнил об ударе, который она нанесла ему той злополучной ночью. Тем не менее, он не мог назвать ее лгуньей во всеуслышание.

– К сейдру нельзя относиться несерьезно. У меня нет времени, чтобы обучать непосвященных, – Эрик повернулся, чтобы уйти.

– А как же руны? – поспешила договорить Валдис. – Если ты закончишь обучать меня руническим письменам, то я могла бы использовать их в будущем для зашифрованных посланий.

Эрик не смог бы отличить руну от козлиных следов, но одна ложь уже повлекла за собой другую.

– Ты уже умеешь писать по-гречески. Этого должно быть достаточно.

– Квинтилиану следовало сообщить мне, что ты знаешь руническое письмо, хотя, возможно, он и сам этого не знал, – Дамиан посмотрел на Эрика другими глазами, будто оценивая его заново. – Если враги смогут перехватить послание на греческом, то его содержание разойдется по всему городу раньше, чем сядет солнце. Но если оно будет написано руническим письмом. – Дамиан выразительно пожал плечами. – любые руны могут быть приняты за простые каракули. Даже среди вас, северян, нелегко найти тех, кто может прочесть их. Валдис в будущем может пригодиться знание рун. Тебе придется научить ее тому, что ты знаешь. После этого мы снова обсудим твое возвращение к когорте, – Дамиан сделал знак Хлое следовать за ним. – Я предоставлю вас вашим занятиям. Держи меня в курсе относительно ее успехов, варяг.

Эрик посмотрел вслед евнуху и Хлое, затем повернулся к Валдис. Он пытался сдержать биение собственного сердца. Оно не колотилось так сильно с тех пор, как он в последний раз сражался в бою. Но против врага он был вооружен гораздо лучше, чем против этой женщины. Он сложил руки на груди.

– Аристархус использует любые уловки, чтобы добиться своего. Мои поздравления, Валдис. Ты научилась думать так же, как греки, – сказал он раздраженным голосом. – Но ложь не делает тебе чести.

– Так же, как и попытка исчезнуть, не дав мне возможности объясниться. Как ты можешь судить, не зная всего? – она присела на каменную скамейку, расправив складки своей легкой прозрачной паллы и не подавая виду, что заметила, как его мужское естество напряглось в ответ на этот ее невинный жест. Валдис игриво взмахнула рукой, указывая ему на стул евнуха. – Хочешь знать, почему я убежала от тебя?

– Не особенно.

Он решил, что лучше ему остаться стоять и быть настороже. Любой мужчина должен проявлять бдительность в присутствии этой валькирии, иначе она зажарит его сердце на вертеле.

Или другую часть тела.

Ее необычные глаза блеснули, когда она взглянула на него. На минуту ему даже показалось, что она сейчас расплачется, но он отбросил эту мысль. Паучиха не проливает слез над пауками, которых пожирает. Наконец Валдис опустила глаза и стала рассматривать камни у себя под ногами.

– Я пыталась защитить тебя, – прошептала она. Эрик фыркнул.

– Пусть боги избавят меня от твоей дальнейшей защиты.

– Ты не понимаешь… – она рассказала ему об ужасной тайне, которую скрывала вуаль Хлои, и ее расчлененном любовнике. – Если бы нас поймали той ночью, то ты мог бы пострадать. Я бы не выдержала вида твоих мучений.

– То есть ты решила, что лучше будешь мучить меня сама, – он криво улыбнулся. – Я сам о себе могу позаботиться, Валдис. Надеюсь, ты веришь, что варяг может лучше защитить себя и свою женщину, чем греческий арфист?

Свою женщину. Неужели он так ее назвал? Он отвернулся от нее, стараясь не поддаться магии ее необычных глаз. Эрик мерил шагами дорожку около фонтана.

– Я об этом не подумала, – Валдис задумчиво перебирала складки своей паллы. – Ты прав. Любовник Хлои не был воином.

– Никто не посмеет причинить тебе боль до тех пор, пока я жив. Но сейчас нет смысла гадать о том, кто и как может или не может отрезать тебе нос, – он постарался переменить тему. – Благодаря твоей лжи у нас возникла более насущная проблема. Тебе прекрасно известно, что я не владею искусством рун. Я не могу научить тебя тому, чего не знаю.

– Да, но зато я могу научить тебя, – она схватила стиль и табличку, лежащие рядом с ней. – Я уже знаю руны.

Наклонив голову, он посмотрел на нее. Эта женщина была полна сюрпризов.

– То есть ты занималась не только приворотами, когда пыталась использовать сейдр?

Она весело кивнула.

– Люди, занимающиеся сейдром, заставляют людей верить в то, что в рунах скрыта злая сила. Но на самом деле они безобидны, – она стала водить кончиком стиля но мягкой восковой табличке. – Если в рунах и есть магия, то она заключается в том, что простые линии могут обратиться в звуки, и другой человек может понять их. Посмотри, вот это твое имя.

Она указала на каждый знак, произнеся по слогам его имя. Затем протянула ему пишущие инструменты.

– Вот, попробуй.

Его первой реакцией было нежелание иметь что-либо общее с сейдром. Старые предрассудки умирают с трудом. Мужчина, который не мог завоевать славы и могущества на поле боя, обычно начинал заниматься колдовством. Настоящие воины обычно презрительно относились к жеманным представителям сейдра.

Но в то же время боялись их. Никто не мог закрыться щитом от проклятия или отмахнуться топором от колдовства. Никакое оружие не защитило бы воина от магии сейдра. Сейдр был неподвластен Эрику. Мир духов был населен тенями, которых воин не мог победить. Если, конечно, не принимать во внимание ярость берсеркера.

Он сам однажды испытал на себе вторжение в мир теней. Ненависть заставила его убить собственного брата, прежде чем он понял, что совершил. Даже сейчас он не мог сказать точно, как именно произошло убийство. Все, что он помнил, – кровавая сцена после содеянного и громкие рыдания его жены.

– Правда, Эрик, здесь нет никакой магии, – сказала Валдис, сверкая своими необычными глазами. Ее голубой глаз был чистым и бесхитростным, а коричневый потемнел до цвета оникса. Эрик почувствовал, что как бы он ни сопротивлялся, неведомая сила влечет его к этой женщине. Если Валдис считала, что не излучала магию, то она жестоко ошибалась.

Заглушив голос разума, он взял в руки стиль. Весь остаток дня Валдис обучала его премудростям футарка, рунического алфавита. Он освоил отдельные звуки и символы, которые за ними стояли. Однако дело продвигалось очень медленно, и он не раз подавлял в себе желание бросить табличку и стиль.

– Поверь мне, у тебя очень хорошо получается. Прежде чем бежать, мы должны научиться ходить, – Валдис заглянула ему через плечо и проверила написанное. – Ведь ты долгое время тренировался, прежде чем научился пользоваться гладием христиан?

Эрик нехотя кивнул. Короткий меч византийцев был более удобен на поле брани, чем топор, который предпочитали северяне, хотя и таким же смертоносным. Эрик занимался недели напролет с деревянным гладием, прежде чем ему доверили настоящий. Он схватил стиль покрепче и опять попытался скопировать написанную Валдис фразу.

– Ты уже расшифровал смысл? – спросила она, хитро улыбаясь.

– Не так быстро, – пробурчал он после того, как тщательно вывел последнюю черту. – Сначала я должен это написать.

Тут к ним присоединилась Хлоя, и Эрик положил стиль, притворяясь, что читает фразу, якобы написанную Валдис.

– Извините, что помешала, – Хлоя слегка наклонила голову.

– Ничего, мы уже почти закончили на сегодня. Если бы Эрик не знал, что за ее вуалью скрывается обезображенное лицо, то легко принял бы ее за очень привлекательную женщину. Даже если она была виновна, нарушив целомудренность, какое животное могло так изуродовать женщину, вместо того чтобы убить ее? Христиане часто говорили о важности милосердия. Если обезображенное лицо Хлои было примером его проявления, то Эрику даром не нужно было это хваленое милосердие.

– Чем я могу тебе помочь? – спросил он гречанку.

– Для Валдис настало время приступить к последней стадии уроков со мной, – ответила Хлоя.

Искусство любви, вспомнил Эрик. Вся наука соблазнения состояла лишь в проявлениях притворной страсти, уловках и маленьких обманах. Это было уделом женщин легкого поведения, а Валдис – невинная дочь севера. Хотя он сам желал ее больше жизни, его приводила в ярость мысль о том, что кто-то будет обучать ее этим дешевым лицемерным трюкам плотской любви. Она должна стать женщиной только с тем, кто по-настоящему любит ее, кто сможет открыть ой тайну слияния двух тел в любовном экстазе. Валдис должна познать красоту и силу истинной страсти с мужчиной, которому она дорога больше всего на свете.

После своего неудачного брака Эрик знал, что он не тот мужчина, который смог бы научить Валдис искусству высокой любви. Хотя он не прочь был бы показать ей, какие удовольствия можно получить в постели.

Но он не мог помешать ее урокам, иначе бы ему пришлось нарушить клятву и выкрасть ее с виллы. Ее хозяином был Дамиан, и если он хотел сделать из нее женщину легкого поведения, то имел на то законное право.

Сердце Эрика сжалось от тоски. Он отпустил Валдис взмахом руки, боясь, что выдаст себя голосом.

Валдис же, напротив, была нарочито словоохотлива.

– Спасибо за урок, – присела она в вежливом поклоне.

– Пожалуйста, прочти последнее предложение, чтобы убедиться, что я правильно его написала.

Повернувшись и соблазнительно покачивая бедрами, она последовала вслед за маленькой гречанкой.

«Прочти предложение», – пробормотал он, как только смог оторвать свой взгляд от ее удаляющейся фигуры. Он сосредоточил свое внимание на табличке, пытаясь разгадать смысл написанного.

Если ты…

Он сделал усилие, чтобы прочесть оставшиеся руны.

Если ты хочешь сделать меня…

Когда их значение стало ему ясно, он чуть не выронил табличку из рук. Он еще раз перечитал текст, чтобы убедиться, что не ошибся.

Если ты хочешь сделать меня своей женщиной, моя дверь открыта для тебя. Приходи ко мне, как только взойдет луна.

Глава 11

Возможно, генерал и может похвастаться тем, что он никогда не посылал своих солдат на задание, которое не под силу ему самому. Для меня же это непозволительная роскошь.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Хлоя провела Валдис в купальню, белое мраморное здание, просторное и уютное, прилегающее к вилле сбоку. Пол под ногами был горячим благодаря гипокаусту.[20] Из глубокого прозрачного бассейна в воздух поднимался пар.

– Прежде чем женщина научится доставлять удовольствие мужчине, – сказала Хлоя, собрав свои тяжелые волосы в узел на затылке, – она должна знать, что доставляет удовольствие ей самой.

– Мне бы доставило удовольствие не разделять ложе с незнакомым мужчиной, – холодно отозвалась Валдис.

– У человека в жизни небольшой выбор. Однако мы вольны в том, чтобы находить радость во всем, невзирая на обстоятельства, – возразила Хлоя. – Если тебе предстоит стать одалиской, женщиной священного гарема, ты должна найти свой собственный источник удовольствия. Вполне возможно, твой будущий хозяин не будет заинтересован в этом.

– А твоим источником удовольствия был твой любовник? – спросила Валдис и тут же пожалела об этом. Глаза Хлои потемнели.

– Я пытаюсь научить тебя получать удовольствие от всех проявлений жизни, не только в постели. Твоя радость должна рождаться внутри. Настройся на то, чтобы наслаждаться каждым моментом своей жизни. Ведь она такая непредсказуемая и, увы, недолговечная. Возьмем, к примеру, вот эту прекрасную купальню. Разве она не доставляет радость твоим органам чувств? Разве твоим глазам не нравится красота и убранство, которые ты видишь? Звук воды в бассейне успокаивает и приносит облегчение, не так ли? А запах розовой воды и жасмина, разве он не услаждает тебе нос?

Валдис глубоко вздохнула и улыбнулась, несмотря на свое решение не поддаваться влиянию Хлои. Воздух был наполнен сладостью цветов, но Валдис внезапно осознала, что Хлоя, должно быть, не может вдыхать их.

– Но ты не…

– Да, я ничего не чувствую, – призналась она с грустью. ~ Но я вижу лепестки и помню их аромат, как человек вспоминает любимое лицо. Как я уже говорила тебе, не суди жизнь по тому, что потеряно. Ведь ты тоже многое потеряла. Твой дом, семью, свободу, – Хлоя перечисляла все это с безжалостной легкостью.

Валдис сжала губы. Ей не нравилось вспоминать, что семья отвернулась от нее.

– И все-таки жизнь полна удовольствий. Если. – Хлоя сделала паузу, – если ты сама хочешь, чтобы она такой была.

Валдис медленно кивнула. Возможность хоть какого-то выбора в жизни, над которой она не властна, придавала ей сил. Может быть, поэтому она сделала свой выбор и позвала Эрика прийти к ней сегодня ночью. Она хотела получить удовольствие, которое он мог ей доставить. Ее воспитывали на Хавамале, мудрых сказаниях Одина, по которым она раньше судила о жизни. Но мудрость Хлои сейчас представлялась ей ближе к истине, чем сухие проповеди одноглазого отца всех асов. Даже будучи рабыней, Валдис могла выбрать настоящее удовольствие.

– Научи меня, – попросила она.

– Акт любви должен быть всегда актом удовольствия, – начала Хлоя.

– А если в нем нет настоящего чувства?

– Настоящее чувство – это совсем другое. Мы сейчас говорим об удовольствии. Конечно, удовольствие сильнее, если мужчина и женщина по-настоящему любят друг друга. Но даже без этого умелая женщина может доставить себе и партнеру радость от слияния их тел. Мужчина по природе очень тороплив в любви. Он видит то, чего ему хочется, и пытается получить это как можно быстрее. Задача женщины не остановить его, но замедлить темп. Быстрое получение награды умаляет ее ценность. Чтобы получить настоящее удовольствие, нужно научиться его откладывать.

– Я не понимаю, – призналась Валдис.

– Пусть танец будет твоим учителем. Вспомни, разве мы начинали с больших движений?

– Нет, с мелких и медленных.

– Правильно. Точно так же должно быть и в любви. Начни с того, что снимаешь вуаль. Твой хозяин, возможно, захочет раздеть тебя сам. Многим мужчинам нравится раздевать женщину. Но если он позволит, то ты можешь сама определить, как именно раскрыть ему себя. Представь, к примеру, что твой хозяин пожелает, чтобы ты разделась во время танца? Как бы ты это сделала?

Глаза Валдис раскрылись от удивления. По ее спине пробежал холодок при мысли о том, что ей придется раздеться перед чужим мужчиной.

– Не думаю, что я смогла бы.

– Чушь. Я слышала кое-какие сплетни. Хозяин освободит тебя, если ты будешь слушаться и выполнишь его задание. Ты хочешь получить свою свободу?

Валдис прикусила губу и кивнула.

– Тогда улыбнись и используй свое воображение. Одним из способов извлечения удовольствия из принудительной связи является сила воображения. Забудь лицо человека, который перед тобой. Представь на его месте того, в кого ты могла бы быть влюблена. Вообрази себе его лицо в мельчайших подробностях. Теперь держи его образ в голове и танцуй для этого человека.

Валдис закрыла глаза и представила себе лицо Эрика. Была ли она в него влюблена? Она не могла с уверенностью ответить на этот вопрос, но она не находила себе покоя с той самой ночи. Воспоминания о каждом поцелуе, каждом прикосновении вызывали сладкое томление в ее теле. Когда Эрик объявил, что хочет уехать, ее охватила паника. Она начинала понимать, что он был единственным, кому она могла доверять в этом византийском жилище, единственным, чье открытое и прямое мышление было сродни ее собственному.

К тому же ей было любопытно узнать, какое удовольствие они могут получить, не тревожа цветок ее невинности и не подвергая себя риску. Но любовь? Она не знала. Валдис была уверена только в том, что если бы он пришел сегодня к ней ночью в комнату, она впустила бы его без промедления.

Но пока она использует его образ, как посоветовала ей Хлоя. На его лице была написана неподдельная страсть, когда он впервые увидел ее на невольничьем рынке.

– Ты видишь его? Он желает тебя?

– Да, – Валдис чуть качнулась в сторону, вызывая в себе огонь желания, измучивший ее и лишивший сна после их последнего свидания.

– Тогда передай ему свое желание так же, как кусок отполированного металла отражает твое собственное лицо. Почувствуй его жар. Пусть он проникнет в самые сокровенные уголки твоего тела, – подгонял ее резкий голос Хлои. – А теперь танцуй.

Хлоя стала отбивать такт ладонями, и Валдис начала двигаться. Простой урок превратилось в избавление от накопившейся томительной страсти. Выполняя предписанные движения танца, Валдис неожиданно осознала, как легко просунуть палец под паллу и оголить плечо. Танец был выстроен так, что ей было совсем нетрудно раздеться перед воображаемым любовником, посылая ему испепеляющие взгляды.

Валдис обнажила свои груди. Кажется, Эрику они понравились. Она помнила, как он ласкал ее соски, постанывая от удовольствия.

Она взяла в руки свои груди с розовыми торчащими сосками и предложила их своему невидимому мужчине. Валдис пробежалась пальцами по окружностям сосков, от чего они затвердели. В ее воображении губы Эрика вновь коснулись их, заставив ее издать глубокий вздох.

Повернувшись спиной к воображаемому Эрику, она подняла руки над головой. Палла упала на ее стройные бедра, и она выгнула спину, чувствуя, как длинные волосы коснулись ее ягодиц. Валдис вспомнила восхищенный взгляд Эрика, когда он поднял ее тяжелые волосы, оголяя ее спину и нежную расщелину внизу.

Темп ускорился, и она повернулась, чтобы встать лицом к своему тайному любовнику. Ее руки коснулись шеи и стали путешествовать по всему телу, дотрагиваясь до сокровенных мест. Она скинула паллу с бедер и переступила через нее. Забыв обо всем, обнаженная Валдис двигалась в ритме танца, пылая от охватившего ее острого желания. Опытные пальцы Эрика дразнили ее чувственный бутон до тех пор, пока он полностью не раскрылся, как прекрасный цветок. Валдис опустила руки вниз, чтобы раздвинуть его лепестки. Легкий ветерок, поцеловавший бутон, заставил Валдис изогнуться от желания.

Темп танца стал бешеным, и она кружилась до тех пор, пока не рухнула на пол. Кровь пульсировала внизу ее живота в такт со стуком сердца в груди.

Лежа на мраморном полу, Валдис глотала воздух, пытаясь прийти в себя. Одни лишь воспоминания о поцелуях Эрика при свете луны довели ее до такого состояния. Что бы было, если бы она танцевала и раздевалась для него на самом деле? Она вся затрепетала от мысли об этом.

Хлоя сказала, что женщина должна уметь слегка охлаждать любовный пыл мужчины, но Валдис не хотела сдерживать желание своего тела. Если бы Эрик находился здесь, она стала бы умолять его прекратить эти сладостные муки. Она потерла бедро тыльной стороной руки, и ей захотелось большего.

Хлоя подошла к ней и наклонилась. Валдис вздрогнула, когда увидела ее так близко. В пылу страстного танца она забыла про свою учительницу.

– У тебя очень богатое воображение, – сказала она. – Оно послужит тебе на пользу. Танцуй так для своего нового хозяина, и ты очень быстро станешь его любимицей. Пойдем, ты примешь ванну, а я расскажу тебе, как довести мужчину до высот блаженства. Ты поймешь, что дарить ласки и удовольствие другому человеку означает лишь усиливать свое собственное.

Усилить желание, которое она сейчас испытывала? Валдис сомневалась что смогла бы это выдержать. Однако если бы Эрик был ее проводником в лабиринте разнообразных удовольствий, она бы без промедления согласилась.

Глава 12

Женщина, которая может сохранять рассудок в пылу страсти, – либо мужественный союзник, либо опасный враг.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Он не придет.

Валдис вздохнула, наблюдая за луной на темном небосводе. С каждой трелью козодоя, с каждым шелестом ветра в кипарисовых деревьях Валдис вздрагивала, ожидая Эрика. Когда же она поспешила к открытой двери, чтобы приветствовать его, все, что она увидела, был безлюдный пахнувший жасмином сад, залитый лунным светом.

Возможно, он не смог расшифровать руны, подумала она и тут же отбросила эту мысль.

Эрик был слишком умен, чтобы не понять, что скрывается за символами, хотя она еще не успела рассказать ему об одной особенности рунического алфавита, в котором за каждым написанным символом может стоять не только звук, но целое слово или даже мысль. Настоящий знаток рун мог составить хитрое сообщение, скрывающееся внутри другого.

Конечно, он придет. Не он ли назвал ее своей женщиной?

Она вновь прокрутила в голове все, чему ее научила Хлоя. Если знания это сила, то Валдис была вооружена. Она знала, что будет делать, когда придет Эрик. Она будет обольщать и дразнить его, держа в сладостных муках ожидания, чтобы его желание разгорелось еще больше. Хлоя научила ее, как найти самые чувствительные места мужчины, ласкать его соски и покусывать мочки ушей, поглаживать его мошонку до тех пор, пока она не затвердеет и не превратится в твердый узел. Весь остаток дня гречанка объясняла ей, какими способами можно возбудить мужчину и привести его фаллос в состояние готовности.

– В конце концов, – объясняла Хлоя, – мужчина, который содержит гарем, должен обладать силой быка, ведь ему приходится каждую ночь удовлетворять, как минимум, одну женщину. Но даже у самого выносливого мужчины случаются неудачи. Любимицей становится та, которая знает, как пробудить его спящий мужской орган без малейших усилий с его стороны. И горе той одалиске, которая не справится с этим.

– Но почему женщина должна быть виновата в неудаче мужчины? – спросила Валдис. – Это не честно.

– Честно или нет, виноватой все равно окажется женщина. Ее накажут и отошлют в самый дальний угол гарема и никогда больше не позовут к хозяину. Если это случится, можно считать, что женщина умерла, так как теперь она ни для чего более не пригодна, кроме как для домашней работы и прислуживания. Но не падай духом. Тебе нечего бояться, я расскажу тебе о способах, благодаря которым ты будешь знать, как помочь хозяину.

Валдис подумала, что Эрику вряд ли могут понадобиться эти способы. Она почувствовала, как его мужское естество напряглось, когда они целовались, без каких бы то ни было дополнительных усилий с ее стороны. И все же ей хотелось испробовать на нем полученные знания, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Возможно, даже тот трюк с использованием языка.

Конечно, ей нужно помнить о сохранении своей целомудренности, но любовная игра могла быть сама по себе мучительно-сладкой. Они не будут заходить слишком далеко. Разве Эрик не сказал ей, что мог бы доставить удовольствие, не тревожа цветок ее невинности? Теперь же она знала, как доставить удовольствие и ему тоже.

После того как она ударила его коленом по самому чувствительному месту, она переживала и хотела загладить свою вину.

Валдис вздохнула и направилась обратно к постели. Она опустилась на тонкие простыни, пытаясь найти радость в прикосновении нежной прохладной ткани к своей разгоряченной коже. «Надо находить удовольствие в каждом моменте», – советовала ей Хлоя. Слова гречанки были мудрыми, вот если бы Валдис научилась применять их на практике…

Скрип кожаной обуви у порога заставил ее подскочить с кровати. Темный силуэт вырисовывался в проеме двери. Волосы и плечи стоявшего за прозрачной занавеской человека были залиты лунным серебром. Когда он пошел внутрь, лицо его оставалось все еще в тени, но глаза засверкали в темноте, как у изголодавшегося зверя. Валдис подбежала к нему. Ее сердце билось, он вел себя словно ребенок, резвящийся на лугу. Спокойно, приминала она себе. Все это только ради удовольствия.

– Валдис, – Эрик двинулся ей навстречу, чтобы обнять её, но она схватила его за руки и прижала палец к его губам. Она закрыла за ним дверь, а затем наклонилась, чтобы помочь ему снять сапоги. Нельзя было допустить, чтобы Дамиан услышал через тонкую перегородку, как викинг топает в ее комнате. Когда она наконец сняла его обувь, он положил свою большую руку ей на макушку с такой нежностью, что она почувствовала, как внутри нее все тает.

– Нам нужно соблюдать осторожность, – прошептала она, выпрямившись, чтобы посмотреть на Эрика. Его глаза уже горели от возбуждения, но она собиралась использовать свои новые знания, чтобы разбудить в нем еще большую страсть. – Жаль, что нет музыки, но тебе придется представить ее.

Валдис начала свой соблазнительный танец, но Эрик схватил ее за запястья и притянул к своей груди.

– Что ты делаешь? – прошептал он яростно.

– Я танцую для тебя. Разве тебе не нравится?

– Мне нравится смотреть на тебя. Мне не нужны уловки шлюхи. Если мы будем любить друг друга, то пусть это будем только мы – один мужчина и одна женщина. Я не хочу разделять ложе с тобой и твоей учительницей. Пусть все будет честно и открыто, без притворных страстей. Я здесь ради тебя самой, а не из-за какой-то невиданной сексуальной техники, которой тебя научила Хлоя.

– Но Хлоя сказала…

– Хлоя – не та, кого я хочу видеть в своей постели, она чувствовала теплое дыхание Эрика на своем лице. Валдис, – с наслаждением повторил он ее имя. – Я хотел тебя с тех самых пор, как впервые увидел. Но то, что сегодня произойдет между нами, должно быть настоящим. Иначе мне лучше сейчас же уйти.

Лунный свет проникал в комнату, освещая его открытое простодушное лицо. Она погладила его подбородок и аккуратно подстриженную бородку, которая чуть покалывала ей ладонь. На его лице было написано нескрываемое желание. У нее закружилась голова. Он жаждал ее. Ее. Ему не нужны были те любовные трюки, которым ее научили.

Она встала на цыпочки и легонько поцеловала его.

– Пусть все будет по-настоящему, – согласилась она.

В тот же момент он обхватил ее руками и вложил всю накопившуюся страсть в долгий поцелуй, от которого у нее подкосились ноги. Затем неожиданно откинулся назад, будто сдерживая себя.

– Тогда ты должна кое-что знать, – хрипло произнес он. – Тебе суждено быть с другим. Я не могу этого изменить, иначе мне придется нарушить свое обещание. Возможно, моя честь не стоит многого, но это все, что у меня есть. Я не могу изменить твою судьбу. Единственное, что я могу предложить тебе, – это сегодняшняя ночь.

– Я бы не заставила тебя нарушить обещание ради меня. Я сама хочу заработать свою свободу, – она нежно поцеловала его, чувствуя, как ее тело тает в его объятиях. – Но если мне суждено принадлежать другому, то я хочу напомнить эту ночь. Я не могу представить себе, что мне придется прожить свою жизнь без настоящей нежности и заботы. Люби меня, Эрик, даже если это только сегодня, и этого будет достаточно.

Он снова схватил ее в объятия, и их губы встретились. Он держал ее голову в своих руках, играя языком с ее губами и зубами. Она отвечал ему тем же, просовывая свой язык между его зубами. Эрик издал тихий стон, целуя ее с еще большим неистовством. Каждый поцелуй током отдавался по всему ее телу. Она почувствовала все усиливающийся жар в нижней части живота.

Он взял ее за руки, и их пальцы скрестились на несколько секунд. Затем он медленно и нежно провел ладонью вверх по ее рукам до косточек на предплечьях и ямочке у ее шеи.

– Ты такая красивая, – прошептал он между поцелуя. – И такая мягкая. – Наконец он оторвался от ее рта и склонился, чтобы помочь ей снять ночную сорочку. Легкий ветерок дул через открытое окно, охлаждая ее разгоряченную кожу.

Эрик отступил обратно на шаг, любуясь ее обнаженным телом. Ей передался жар, который излучали его глаза. Он оглядывал ее всю – от грудей до талии к нежному пупку и дальше, до кудрявого золотого треугольника волос.

– Теперь моя очередь, – сказала она, снимая с него рубашку. Она стала разглядывать его фигуру воина, закаленную в боях, широкую мускулистую грудь и тонкую талию. Он стоял неподвижно. Крепкий, сильный, гордый – таким и должен быть настоящий мужчина.

Она хотела узнать о нем больше.

Когда она потянулась, чтобы развязать шнурок на его талии, он поймал ее за руку.

– Осторожно. Не забывай, что тебе нужно оберегать цветок невинности. Если ты хочешь сохранить целомудренность к концу этой ночи, одному из нас нужно оставаться одетым до пояса.

Валдис вздохнула от разочарования.

– Тогда мы можем это делать по очереди, – нашлась она. Он снова заключил ее в свои объятия.

Валдис тонула в мужском запахе, полностью растворившись в ласках Эрика. Она дрожала от прикосновений его пальцев, а ее соски напряглись от прикосновений к его груди. Все любовное искусство, которому ее обучили, выветрилось из головы. Она познавала Эрика сердцем, помогал расслабиться всем его сжатым нервам под натянутой кожей, находя старые шрамы и исцеляя их поцелуем любви.

Он ласкал все те места на ее теле, на которые раньше смотрел жадным взглядом. Его шероховатые ладони приятно щекотали ей кожу. Он звал ее по имени, шепча ей ни ухо нежные слова. Звуки его голоса отдавались в ее голове как волны, бьющиеся о скалистый берег. Когда наконец его пальцы нашли мягкий бугорочек между ее ног, Валдис уже истекала сладкими соками. Эрик опустился на колени.

Валдис чуть не задохнулась, когда его язык проник в нее. Хлоя ей об этом не говорила! Один! Что он делает со мной? Он покусывал, посасывал и поглаживал ее чувствительный бутон.

Она стиснула зубы, чтобы не закричать, и вцепилась ему в волосы. Ее живот напрягся, а тело застыло в оцепенении. Она выгнулась назад. Затем что-то внутри нее завертелось во все ускоряющейся быстротой, и перед глазами замелькали огоньки, словно она мчалась куда-то с ужасающей скоростью на запряженной лошадьми колеснице. Она бы упала в обморок, но Эрик вовремя поймал ее. Он понес ее к постели, а потом аккуратно положил на простыни. Она не могла заставить себя даже пошевелиться. Ее дух бродил по вытянутым ветвям Иггдрасиля, Мирового древа, наслаждаясь полученным удовольствием.

Когда она пришла в себя, то увидела, что Эрик возвышается над ней с самодовольной улыбкой на красивом лице. Он знал, что она была на полпути в Вальхаллу,[21] хотя для этого ей не нужно было даже слышать песни валькирий.

Она раскрыла ему свои объятия. Эрик не заставил себя долго ждать. Он лег на нее сверху. Ей была приятна тяжесть его тела. Он опять поцеловал ее, с еще большим нетерпением, и она почувствовала свой собственный вкус на его губах, мускусный и слегка соленый.

– Ты сладкая, – он целовал ее мелкими поцелуями в шею, подбородок и покусывал мочки ее ушей, – повсюду.

– Что это было? – спросила она, ее сердце никак не могло успокоиться.

– Тебе понравилось, не так ли? – он погладил ее живот. – Хочешь еще?

В ответ она наклонила его голову и впилась поцелуем ему в губы, просовывая свой язык между его зубами. Она услышала его смех.

– Есть еще кое-что, – сказал он. – Перевернись.

Она послушно повернулась на живот. Эрик убрал ее волосы и провел своей теплой ладонью по ее спине. Его пальцы дразнили ее ягодицы и ласкали ее округлые выпуклости. Валдис купалась в волнах наслаждения.

Она подчинилась его нежному натиску, чуть раздвинув для него ноги. Он перебирал ее маленькие волоски, подразнивая сзади ее маленькую расщелину. Она отзывалась на ласки его руки всем телом, предоставив ему полный контроль над собой.

Однако Эрик остановился, перевернув и поцеловав ее.

Он положил свою руку на ее горячую ложбинку.

– Теперь ты. Моя рука будет двигаться только в такт твоим поцелуям.

Она поцеловала его в губы, и его палец легонько пощекотал ее нежный бутон. Она издала слабый стон. Эрик вопросительно поднял бровь.

– Видишь, как надо играть в эту игру?

Она просунула свой язык между его зубами, и тогда его палец вошел в нее, остановившись перед тонким девичьим барьером. Она поиграла его губами, и он сделал то же самое. Вспомнив совет Хлои о том, что удовольствие надо оттягивать, она покусывала его губы, подразнивая их. Она целовала Эрика, а его опытные пальцы ритмично поглаживать ее внизу. Она уже знала, что именно такие движения заставляли ее лететь в бездну, наполненную светом.

Судороги прошли по ее телу, заставив ее изогнуться со всей силой, на которую она была способна. Очнувшись, она осознала, что к ее бедру прижато что-то твердое и горячее. В ней опять стало нарастать возбуждение. Однако она не могла позволить ему полностью обладать ею. Одно дело доставить ей наслаждение, но совсем другое– лишить ее невинности. И все же он тоже должен был получить удовольствие от их любовных игр. Она оттолкнула его за плечи, и он повалился на бок.

– Поверь мне, Валдис, – прошептал он. – Я не…

– Я знаю, что нет. Но ты доставил мне удовольствие, и я хочу вернуть его.

– Дарить его тебе лучше, чем брать его от кого-либо другого, – он медленно водил пальцами вокруг ее напряженных сосков. – Доставляя тебе наслаждение, я сам получаю удовлетворение.

– Да, я вижу, – она закусила нижнюю губу. – Но этого недостаточно. Ляг на спину и не двигайся, – она хитро улыбнулась ему. – Если сможешь.

Подняв бровь и скрестив руки над головой, он принял ее вызов, позволяя ей делать с ним все, что она захочет. Она потянулась за своей ночной рубашкой, хотя знала, что тонкая материя не будет для него серьезной преградой, если он решит нарушить свое обещание не тревожить ее девственный цветок. Затем она потянула вниз его легинсы.

Валдис любовалась его длинным телом, освещенным лунным светом. Его мускулистая грудь вздымалась и опускалась в такт дыханию, темные соски затвердели, а пенис был напряжен. Раньше она видела статую бога Фроя и сильно преувеличенную эрекцию на мозаике в доме Дамиана, но Эрик был первым мужчиной, полностью открывшимся ей. Она заметила, как на кончике его пениса блестит капелька молочной жидкости.

– Если все, что ты собираешься делать, только смотреть, то это будет долгая ночь, – сухо произнес он.

Валдис задрала ногу и уселась на него сверху рядом с его потвердевшим фаллосом. Она чувствовала под собой его мошонку, которая напряглась от ее близости. Начав с основания, она провела пальцем вдоль его мужского достоинства. Пенис Эрика поднялся от ее прикосновения.

Его дыхание участилось.

– Что теперь?

В ответ она наклонилась и поцеловала его. Затем собрала свои волосы в руку и опустила их ему на лицо. Медленно выгнула спину, нежно проводя волосами по его груди сверху вниз. Ему показалось, что тысячи маленьких пальцев щекотали его тело одновременно.

– Тебя Хлоя этому научила?

– Нет, это я сама придумала, – она зарделась оттого, что доставила ему удовольствие. – Ты же сказал, никаких трюков, помнишь? Так что тебе придется мириться с моей неуклюжестью.

– С удовольствием.

– Больше никаких слов, – приказала она. Она стала исследовать все тайны тела, целуя и поглаживая его. Каждый вздох его удовольствия дарил ей необъяснимую радость. Когда она почувствовала, что он больше не может вынести сладостных мук томления, она коснулась рукой его мужского органа и стала ритмично тереться о его бедро. Валдис обнаружила, что это также доставляло удовольствие ей самой. Она приподняла свою ночную рубашку, чтобы чувствовать жар и твердость его мужского достоинства.

Напряжение постепенно нарастало в ней, снова подводя ее к последней черте. Волна удовольствия в очередной раз накрыла Валдис с головой, и она почувствовала, как тело Эрика тоже напряглось. Он замер на секунду, и его семя изверглось на ее пульсирующий живот.

Задыхаясь, он наклонил ее голову и положил себе на грудь, а она поцеловала его в покрытый капельками пота кадык. Вскоре их дыхание восстановилось, и сердца стали биться в унисон, как будто они были одним целым.

Наконец Эрик потихоньку выбрался из-под нее, словно боясь разорвать связь, установившуюся между ними. Она испугалась, что он может уйти. Однако он подобрал свою сброшенную тунику и нежно вытер свое семя с гладкой кожи ее живота.

– Прости… – начал он.

– Тс-с-с, – прижала она свой палец к его губам. – Никаких сожалений между нами.

Он улыбнулся в темноте. Затем он устроился около нее, повторяя своим телом ее контуры, и положил свою большую руку на ее грудь. Валдис глубоко вздохнула. Счастье переполняло ее существо, оно окутывало их обоих, как балдахин, висящий над ее ложем. Истома охватила ее обмякшее тело. Она никогда не ощущала такого покоя. Валдис боролась с собой, чтобы не впасть в забытье. Заснуть сейчас было бы безрассудством – Эрику могла грозить медленная мучительная смерть, а ей– ужасное уродство.

Эта мысль не давала ей сомкнуть глаз. Она слушала, как ровно и глубоко дышит Эрик, уверенная, что он погрузился в сон. Теперь она явственно слышала все окружающие звуки – лай собаки в далекой конюшне, зловещее уханье совы, скрип постели, когда она переменила позу. Испуг охватил ее, когда она неожиданно услышала щебет жаворонка.

– Эрик, пожалуйста. Ты должен вставать, – настойчиво прошептала она.

Он поднял голову с подушки и уставился на нее непонимающим взглядом.

– Я тебя обманул, – сонно пробормотал он заплетающимся языком.

– Что ты имеешь в виду?

– Одной ночи не будет достаточно.

– Возможно, это так и останется одной ночью, если ты сейчас не уйдешь, – она собрала его одежду, найдя его легинсы, нижнее белье, гетры и полоски ткани, которыми он обвязывал себе икры. – Ты не можешь больше здесь оставаться, – она протянула ему одежду, но он схватил ее за запястье.

– Что, если я хочу большего? – спросил он. – Что, если я хочу, чтобы мы сейчас вместе убежали?

– Так ты теперь готов нарушить клятву ради еще одной ночи в моей постели? – она заставила его встать на ноги. – Я польщена, но, думаю, я не достойна того, чтобы ты потерял из-за меня свою честь.

– Я не пытаюсь тебе польстить. Я серьезно.

– Я тоже. Я дорожу твоей клятвой. Если ты думаешь, что я позволю тебе забыть самую важную вещь в твоей жизни, то ты ошибаешься, – она набросила на него тунику. – Сейчас не время это обсуждать. Пожалуйста, Эрик, скоро рассвет. Если ты хочешь, чтобы мне отрезали нос, как Хлое, то можешь не торопиться.

Это заставило его подняться. Он оделся в угрюмом молчании. Затем направился к двери, держа в руках свои подбитые гвоздями сапоги. Остановившись на пороге, он повернулся, чтобы взглянуть на нее.

Валдис кинулась к нему навстречу. Она хотела еще раз почувствовать вкус его губ. Вместо этого он опустил вниз ворот ее ночной рубашки и, наклонившись, взял в рот ее сосок. Она чуть не закричала, когда его зубы стали слегка его покусывать. Кровь снова забурлила в ней. Всего несколько мгновений, и она уже снова была готова принять его. Все разумные мысли покинули ее голову. Если бы он приказал, она бы послушно легла перед ним на прохладный мраморный пол.

Однако он не попытался воспользоваться ее временным замешательством. Эрик выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз. На его лице была написана решимость.

– Не важно, согласна ли ты со мной, Валдис, но я знаю, это не конец. Удастся ли мне сохранить клятву или нет, но я найду способ получить тебя, – он закрыл ее рот страстным поцелуем. – Всю тебя.

С этими словами он исчез, погрузившись в темноту ночи, словно привидение.

Глава 13

Валюта политики – информация, а не византины.

Из тайного дневника Дажиана Аристархуса

Валдис сидела на мраморной скамье около фонтана рядом с Эриком. Она отодвинулась в сторону, стараясь ненароком не коснуться его. Находиться рядом с ним без возможности обнять или поцеловать его было невыносимо. Если бы она дотронулась до него, то ей стало бы еще хуже. Она сосредоточенно смотрела на восковую табличку у себя на коленях. Валдис продолжала учить его загадочным рунам, притворяясь, будто это он обучает ее.

Валдис разглядывала Эрика из-под ресниц. Казалось, он полностью погружен в копирование той фразы, которую она для него написала, зажав язык между зубами, как прилежный ученик. Она научила его вычерчивать руны двумя резкими параллельными линиями, чтобы они бессмысленно и беспорядочно не расползались по всей табличке. Косые черты, заключенные в тело змея, переплетались по всей плоскости таблички. Это был любимый знак знатоков рун, который они вырезали на камнях.

Когда один из слуг Дамиана зашел во двор, Эрик наклонился и посмотрел оценивающим взглядом на ее табличку.

– Нет, неправильно, – произнес он громко по-гречески, чтобы слуга его услышал. – Ты написала последний символ задом наперед. Попробуй снова.

Руна, выведенная Валдис, была идеальной, но она стерла якобы неправильный символ и вывела его снова.

– Тебе не угодишь, – пробурчала она по-скандинавски, не забывая сохранять тон провинившейся ученицы.

– Было время, когда я мог тебе угодить.

Валдис закусила нижнюю губу. Она не позволяла себе думать о той ночи и прикосновениях Эрика. От воспоминаний у нее начинала кружиться голова, словно она только что выпила крепкого христианского вина. Не было смысла думать о том, чем она не могла обладать.

– Пожалуйста, давай сосредоточимся на рунах, – попросила она. – Когда я окажусь в гареме, это будет единственный способ обменяться посланиями.

Эрик неохотно кивнул и вывел еще одну косую черту на табличке.

– Осторожно, – предупредила она. – Теперь ты перевернул руну.

Эрик сердито посмотрел на нее и стер написанное, чтобы начать снова. Валдис захотелось, чтобы некоторые события в жизни можно было переделать так же легко.

– Твоя дверь была снова заперта вчера вечером, – едва слышно сказал он.

Значит, он все-таки приходил. Она не знала наверняка, но ощутила его присутствие, выглянув из-за прозрачной занавески в сад. Она чувствовала его на расстоянии. Все ее существо тянулось к нему, но она останавливала себя.

Она нарочно закрыла дверь.

– Неужели так много изменилось для тебя в таком короткий срок? – спросил он.

– Эрик, нам слишком опасно встречаться. Ты должен понимать это.

– Только пока мы здесь. Все было бы по-другому, если бы меня устраивала роль твоего любовника. Я думал, что могу забыть тебя, Валдис. Но мне это не под силу.

Он на мгновение положил свою руку на ее запястье и так же быстро убрал ее. Валдис оглянулась, проверяя, не заметили ли их слуги Дамиана. Они постоянно сновали по двору взад-вперед, очевидно, подчиняясь приказу хозяина присматривать за северянами. Валдис очень удивляло, что у ее двери не стоял охранник. Возможно, Дамиан считал, что близость его собственных покоев и угроза наказания, как в случае с Хлоей, оградят Валдис от безрассудных поступков.

Но она держала свою дверь закрытой не только по этим причинам. Ее снова стал преследовать ночной кошмар об опасности, угрожающей Эрику. Она стала еще больше опасаться, что их могут поймать вместе.

– Когда мы встретились, ты просила меня помочь тебе. Теперь я хочу это сделать. – Эрик наклонился к ней, будто намереваясь заключить ее в объятия. – Мир очень большой. Наверняка в Мидгарде найдется местечко, где мы сможем быть вместе.

Маленький Локи быстро пробежал мимо них, пытаясь догнать улетающую бабочку. Валдис взяла пса на руки и прижала к груди, словно защищаясь от кого-то. В собачке едва можно было узнать ту самую грязную дворняжку, с которой Валдис подружилась около ипподрома. Локи стал всеобщим любимцем и получал лучшие лакомые кусочки с тарелок. Одна из служанок постоянно купала, подстригала и душила его духами, а все остальные баловали его. Однако он был бесконечно привязан к Валдис и не отходил от нее, как настоящий маленький спутник сейдконы. Однако Эрику он все так же не доверял. Локи обнажил свои миленькие белые зубы и тихонько зарычал на варяга.

– Но куда мы поедем? – поинтересовалась Валдис, прикрывая морду собачки своей рукой. – Север закрыт для нас. Представь, что ты нарушил клятву, данную императору, и сбежал с невольницей. Сможем ли мы в таком случае найти где-либо приют? Ты знаешь, что двери всех домов Византийской империи захлопнутся перед нами. Куда нам бежать? К болгарам? К печенегам? Может статься, и есть какой-нибудь халифат в маврских землях, который захочет отомстить своим византийским торговым партнерам, приняв нас, – она покачала головой. – Нет, нам некуда бежать.

Эрик внимательно изучал камни на дорожке под своими ногами.

– Так значит, то, что произошло между нами, ничего для тебя не значило.

Это значило все на свете, чуть не закричала она. Но она не могла ему этого сказать. Это только бы усилило его решимость.

– Ты сам этого захотел. Ты пообещал мне одну ночь, и я приняла ее, – она опустила песика на землю и стала наблюдать, как тот обнюхивает папоротник около фонтанчика. – Этому надо положить конец.

– Значит, я тебе совершенно безразличен?

Валдис закрыла глаза. Как она могла перечислить все, что чувствовала по отношению к этому прямодушному человеку?

– Эрик, ты говорил мне, что после изгнания долго искал свое место здесь, среди византийцев. Твоя клятва императору дала тебе шанс вернуть потерянную честь. Неужели ты опять готов пожертвовать этим из-за женщины?

Она почувствовала, как в нем поднимается гнев при воспоминании о том, что он не остановился перед убийством собственного брата из-за измены жены. Валдис на секунду испугалась, но Эрик постарался взять себя в руки. Он отложил табличку в сторону и сжал одну руку в кулак, накрыв его ладонью другой руки.

– Иногда цена за честь может оказаться чересчур высокой. Ты слишком низко ценишь себя. Ты не какая-то случайная девушка, которую я возжелал. Правда в том, что я не могу допустить, что ты достанешься другому, – признался он.

Валдис почувствовала невольный холодок в груди при мысли об этом.

– Я тоже постоянно об этом думаю. Мне кажется, что впереди лежит огромный темный туннель. Но я знаю, что в конце этого туннеля – моя свобода. Поэтому я должна пройти через него, – не удержавшись, она посмотрела ему в глаза. – А когда я буду свободной, кто знает, что может случиться.

Она поняла, что допустила ошибку, сказав это. Эрик не захочет ее после того, как ею будет обладать другой мужчина.

Но, к ее удивлению, сказанное ободрило Эрика.

– В тебе больше мужества, чем во мне. Да, где есть жизнь, там есть и надежда, – он пристально и решительно посмотрел на Валдис. – Делай то, что считаешь нужным, хотя моя душа разрывается от того, через что тебе придется пройти. Только попытайся выжить, Валдис, несмотря ни на что. Тогда у нас будет шанс.

Наконец он все понял. В усыпанную звездами ночь страсти они могут забыть обо всем, но когда настанет утро, им придется проснуться. Она хотела, чтобы он сохранил свою честь. Когда она получит свою свободу, они смогут быть вместе, не нарушая закона. Если бы не Дамиан, вошедший во дворик, она бы прильнула к Эрику в порыве нежности. Они встали, увидев его.

– Как продвигается учеба? – поинтересовался он у Эрика.

– Валдис очень быстро учится. Она уже знает тайны рун лучше меня самого, – честно признался он.

– Так значит, если бы ты послал ей руническое послание, она смогла бы его понять?

– Да, – ответил Эрик, пристально посмотрев на Валдис. – Мы понимаем друг друга.

– Хорошо. Сегодня я получил донесение, из-за которого нам нужно будет ускорить отъезд в город. Осталась единственная проблема. Для того чтобы Валдис произвела впечатление на нового хозяина, необходимо, чтобы она научилась вызывать то падучее состояние, которому подвержена.

– Я не властна над этим, – возмущенно произнесла Валдис. – Приступ охватывает меня, когда я меньше всего его ожидаю. Если бы мне была известна его причина, будь уверен, я бы этого избегала.

– Знание – сила. Понимание того, что вызывает эти приступы, может оказаться выгодным для тебя. Возможно, тебе придется использовать это для твоего задания. Кроме того, ты сможешь предотвратить подобный приступ, – возразил Дамиан. – Вспомни, что ты делала всякий раз перед тем, как тебя посещали духи.

Валдис опустилась обратно на скамейку. Он просил вызвать терзающего ее демона и подчинить его своей воле. Она не думала, что способна на это.

– На ипподроме я наблюдала за гонками колесниц, как и ты. Там не было ничего необычного.

– А до этого? Несомненно, были и другие эпизоды. Она кивнула.

– Около ярлхофа в Бьёркё.

– Значит, и в том, и в другом случае присутствовала толпа людей. В большом городе нетрудно будет найти множество народа. А еще?

Валдис вспомнила, как бродила однажды по северным холмам, а потом неожиданно обнаружила, что ее одежда испачкана грязью от того, что она валялась в траве. Она не знала, что заставило ее броситься на землю, а поблизости никого не было, кроме стада гусей.

– Я не всегда находилась в толпе.

– Тогда это что-то другое. Звук, вид, запах – твоя падучая болезнь должна быть чем-то вызвана. Подумай.

Валдис закрыла глаза и попыталась вспомнить тот день в холмах. Она отгоняла гусей вниз по насыпи по направлению к деревне. Остановилась и посмотрела на далекий фьорд, надеясь увидеть там дракар[22] Рёгнвальда, входящий в гавань. Стояла середина лета, и был необычно яркий солнечный день. Валдис подняла руку, чтобы защитить свои глаза от ярких вспышек на воде. Накатывающие волны ритмично играли с бликами света. В следующее мгновение по ее телу пробежала дрожь.

Свет?

Возможно ли, что такая незначительная вещь вызывала ее демона?

Она пыталась вычеркнуть из памяти тот унизительный день в ярлхофе, но теперь ей пришлось вспомнить его во всех деталях. Она медленно ехала в грохочущей повозке со своей семьей, приближаясь к ярлхофу. Все воины ярла в своих блестящих кольчугах выстроились по обе стороны выстланной досками дороги в знак уважения и почета к невесте Рёгнвальда.

Ее отец решил похвастаться тем, с какой скоростью могли двигаться его лошади на ровной поверхности. Из Бьёркё вели только неровные борозды, так что было трудно разогнаться. Он подгонял лошадей, и они пустились в галоп, цокая копытами по дороге, ведущей к огромному ярлхофу, где их ждали Рёгнвальд и его отец. Валдис смотрела на отблески света на кольчугах воинов, мелькавших перед глазами. Ее сестра Яна смеялась от удовольствия, но в ушах Валдис ее смех звучал все глуше и глуше. Это было последнее из того, что она помнила про день, который перевернул всю ее жизнь.

Опять свет.

На ипподроме, перед тем, как Локи начал предупреждающе рычать, она наблюдала за гонками колесниц, и спицы колес вертелись беспорядочно у нее перед глазами.

Возможно ли это? Она открыла глаза и решила проверить, так ли это на самом деле. Валдис редко смотрела на любимый всеми маленький фонтан во дворике виллы, хотя любила слушать шум журчащей воды. Теперь же она стала внимательно наблюдать за водой.

Прозрачные капли падали вниз, одна за другой. Это могло быть тем повторяющимся движением, которое ей нужно.

Теперь свет.

Солнце сверкнуло на южной стороне фонтана. С той стороны, где сидела Валдис, она могла наблюдать, как маленький солнечный блик пульсировал на переливающейся струе воды. Валдис продолжала смотреть на маленький солнечный зайчик, размышляя, могла ли столь незначительная деталь действительно служить причиной ее приступов.

Мужчины говорили о чем-то низкими голосами, она слышала, как Эрик утверждал, что если Дамиан хочет, чтобы Валдис приняли за настоящую сейдкону, то для этого есть только один путь. Казалось, Дамиан вступил в спор с Эриком, но его голос стал далеким и невнятным, и Валдис уже не понимала его. Она почувствовала легкое покалывание в кончиках пальцев. Сидящий рядом с ней Локи тихо зарычал и уткнулся ей в лодыжки. Она не могла оторвать взгляд от танцующего света. Маленькая собачка заскулила.

Чернота, такая темная, что она поглотила даже свет маленького пульсирующего блика, накрыла ее. Больше она ничего не помнила.

– Вот посмотри, что ты наделал, – обвинил Дамиана Эрик, держа бьющееся тело Валдис в своих руках. Ее необычные глаза выкатывались из орбит, сверкая белками.

– Оставь ее, – приказал Дамиан. – Я хочу посмотреть, что она будет делать.

– Нет, она может поранить себя, – Эрик стиснул ее еще крепче. – Зачем ты заставил ее вызвать приступ?

Дамиан потирал руки, едва сдерживая радость.

– Она сама вызвала его, и очень быстро. Как только она придет в себя после приступа, суеверные люди поверят любому ее слову.

По телу Валдис снова прошла сильная дрожь.

– Я бы сам поверил, если бы не знал, что это за болезнь, – прошептал Дамиан в ужасе. Приступ подходил к концу, и Валдис перестала дергаться. Маленькая струйка крови текла из уголка ее рта, куда она укусила саму себя. – Было бы крайне глупо не использовать такое мощное оружие, которое само идет нам в руки.

– Она не оружие, – возразил Эрик. – Она женщина.

– Валдис – средство конца последующего процветания славы Нового Рима.

Дамиан кинул на Эрика высокомерный насмешливый взгляд.

– Я удивлен, что ты, военный человек, не знаешь, какую пользу могут принести не только собранные тайным способом сведения, но и распространение ложной информации среди врагов. Валдис прекрасно подходит как для первого, так и для второго.

Когда тело Валдис дернулось в последний раз, Эрик решил, что отныне у него только один враг: евнух по имени Дамиан Аристархус.

Глава 14

Прежде чем кинуть кости, надо знать их ценность.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Через несколько дней после приступа Валдис Дамиан Аристархус начал приготовления к отъезду в Миклогард. К большому огорчению Эрика, евнух занимал все дневное время Валдис. Пока слуги паковали вещи, Аристархус давал ей инструкции, как одурачить какого-нибудь простофилю ложными предсказаниями, якобы поступающими ей из мира духов.

Ночью ее дверь все так же оставалась закрытой.

С большой неохотой Эрик подчинился ее решению, вняв голосу разума. Он понимал, что мог подвергнуть их большой опасности, если бы рискнул еще раз явиться в ее спальню. Однако он забыл бы про все опасения, если бы она поманила его хотя бы одним пальцем. Раньше он предполагал, что она применяла к нему свои колдовские чары. Теперь он был в этом уверен.

И, к своему удивлению, нисколько не возражал.

Во время обратной поездки в город постоянное присутствие евнуха не давало им возможности перекинуться даже единственным словом. Однако Эрик был рад находиться рядом с ней, слышать ее голос, смотреть на ее милое освещенное солнцем лицо. Он хотел быть рядом в случае, если она вдруг переменит свое решение и согласится убежать с ним.

Когда они прибыли обратно в императорский дворец, Валдис исчезла в своей шелковой темнице. Эрика освободили от обязанностей без малейшего промедления. Теперь он каждый день появлялся в императорской резиденции, прося встречи с главным евнухом. Однако ему неизменно объясняли, каким занятым человеком был Дамиан Аристархус. Возможно, он сможет встретиться с ним позже, если варяг захочет изложить свою просьбу на бумаге. Хотя, конечно, вряд ли варвар мог писать на греческом. Тогда извините, лучше варяжскому воину прийти завтра, а лучше, на следующей неделе…

Он не мог увидеть Валдис. Ее заперли в покоях Дамиана как девственницу-весталку, где она дожидалась, когда Дамиан начнет осуществлять свой хитрый план. Однажды вечером Эрику показалось, что он мельком увидел ее. Она стояла на балконе и смотрела на гранитные статуи Акрополя и голубые воды Босфора.

Не сожалела ли она о том, что не убежала с ним?

Сожалела или нет, Эрик не находил себе покоя. Он не мог отправиться обратно к генералу до тех пор, пока не будет точно уверен, прислушался ли Дамиан к его совету. Со времени спора, который возник между ними, когда Валдис охватил последний приступ, прошло много времени. Эрик знал, что Валдис должна отправиться в гарем. В этом он был уверен. Он не мог изменить ее судьбу, но мог попытаться облегчить ее путь через темный туннель.

Этим утром он решил, что не будет больше терпеть издевательства византийца. Он решительно отодвинул в сторону секретаря-евнуха, который попытался встать на его пути. Когда испугавшийся чиновник позвал на помощь тагмату, тот оказался знакомым Эрика.

– У меня дело к главному евнуху, которое не терпит отлагательств, – объяснил он ему.

– Все нормально, Бенедикт, – успокоил тагмата дрожащего евнуха, – от него не будет вреда. Если бы этот варяг замышлял что-то плохое, то твоей головы уже не было бы на плечах. Пропусти его, видимо, у него важное дело.

Все же евнух настоял, чтобы Эрик оставил ему свое оружие. Эрик отдал боевой топор и гладий, и его провели по начищенным мраморным полам в логово Дамиана.

Эрик постучал в серебряную дверь, но не услышал никакого ответа. Он распахнул дверь нараспашку. Главный евнух сидел за своим столом, как и в тот день, когда Эрик явился к нему впервые. Он все так же притворялся, будто поглощен чтением важных бумаг, и не удосужился даже поднять голову.

– Приветствую тебя, варяг, – произнес он, не отрывая глаз от стола. Затем бросил взгляд на Эрика и опять погрузился во внимательное чтение какого-то свитка. – Не удивляйся. Я знаю, что ты здесь, с того самого момента, как ты переступил порог императорского дворца. У меня повсюду есть глаза.

– Тогда ты знаешь, что я пытался несколько раз увидеть тебя. Почему ты отказывал мне? – возмущенно воскликнул Эрик.

– Потому что, как видишь, я очень занятой человек, – Дамиан положил руки на бумаги, разложенные на его столе. – А вот ты так и не явился обратно в часть. Если бы я сказал Квинтилиану, что освободил тебя от обязанностей уже неделю назад, он бы повесил тебя, как дезертира. Я слышал, что северянам небезразлично, какой смертью они умрут. Из-за чего ты рискуешь отойти в мир иной столь недостойным образом?

Дамиан сделал ему знак рукой, показывая на стул. Эрик предпочитал стоять, но понимал, что пока он находится во владениях евнуха, нужно подчиняться его правилам. До тех пор, пока Эрик не найдет способ изменить ситуацию в свою пользу.

– Это касается Валдис.

– Так я и думал, – Дамиан кивнул, – не беспокойся за нее. Она довольна и готова начать свою новую жизнь.

– Вопрос в том, какой будет эта новая жизнь. Ты ведь все так же хочешь убедить кого-то, что она сейдкона, да?

Дамиан выразил свое молчаливое согласие.

– Тогда тебе придется проследить за тем, чтобы этот человек знал, что существуют определенные требования для того, чтобы сейдкона была в состоянии предсказывать будущее.

– Ты по-прежнему настаиваешь, чтобы она оставалась девственницей?

– Настоящая сейдкона должна оставаться целомудренной, чтобы отдавать все свою энергию магии. Как ты прекрасно знаешь, обладание силой требует определенной платы. А духовная сила даже более требовательна, чем сила власти. Любой знаток сейдра подтвердил бы это, – Эрик был абсолютно уверен в том, что во всем Миклогарде Дамиан не найдет ни одного практикующего сейдр человека. Для этого ему бы пришлось совершить путешествие на далекий север.

– А как насчет мужчин, занимающихся сейдром?

Эрик поморщился. Наверняка Дамиан тщательно изучил его биографию перед тем, как нанять на службу, и знал, что он не брезговал компанией танцовщиц и женщин легкого поведения. – От мужчин требуются иные жертвы. К тому же разве мужчины и женщины во всем мире находятся в одинаковом положении?

Дамиан фыркнул.

– Тут ты прав.

Хоть Аристархус и был полумужчиной, но Эрик подозревал, что он ни за что бы не поменялся местами с женщиной. Только если византийская женщина была членом королевской семьи, она могла пользоваться относительной свободой, как ее северные сестры.

– Конечно, Валдис надо будет притворяться сейдконой. Но чтобы это было убедительно, необходимо, чтобы все остальные также следовали правилам настоящего сейдра, – гнул Эрик свою линию. – Куда бы ее ни поместили, положение мудрой провидицы позволит ей собрать гораздо больше информации, чем простая роль наложницы.

– Возможно, ты удивишься, как много может сказать мужчина в постели женщине, если его правильно мотивировать, – шутливо возразил Дамиан.

– Однако, несомненно, он скорее примет совет от той, чьей мудрости доверяет, – возразил Эрик. – Если ее хозяин будет прислушиваться к ней, то она более успешно сможет внушить ему любые идеи, которые тебе выгодны.

– Валдис прошла необходимую подготовку в искусстве одалиски. Я пообещал ей свободу, и она будет выполнять то, что я ей велю, на благо процветания Византийской империи. Кажется, все это тебя очень сильно волнует, – Дамиан встал и направился к столику, где стояла амфора с вином. Он плеснул немного в серебряную чашу и сделал небольшой глоток. Он нарочно не предложил Эрику вина, хотя вторая чаша стояла неподалеку. – Почему же, хотел бы я знать?

Эрик решил проигнорировать этот вопрос. Он поднялся, чтобы уйти.

– Ты просил меня научить Валдис, как притворяться сейдконой. Я хотел, чтобы она делала это как можно убедительнее, для ее собственной безопасности и для безопасности задуманного тобою плана. Если ты хочешь, чтобы она также использовала свою магию в постели, пусть будет так. Только не говори, что я тебя не предупреждал, когда твои замыслы потерпят крах.

Эрик повернулся и направился к двери. Даже спиной он чувствовал, что Аристархус готов лопнуть от ярости.

Серебряная чаша полетела на пол. Эрик обернулся и увидел красное лицо евнуха.

– Я тебе не какой-то торговец девицами легкого поведения, который ходит с важным видом и похваляется, что служит императору, – процедил Дамиан сквозь стиснутые зубы. – Все, что я делаю, служит одной цели – славе империи. Как ты смеешь утверждать обратное?

Эрик слегка наклонил голову.

– Если я неправильно тебя понял, то прошу прощения. Наша цель одна и та же. И как твой союзник и слуга императора, я прошу тебя поддержать меня в этом деле.

Дамиан сузил глаза и посмотрел на Эрика, все еще сомневаясь в его искренности. Наконец он сказал:

– Хорошо, я согласен. Все, что сделает Валдис более убедительной в роли сейдконы, соответствует нашим целям. Я предупрежу ее будущего хозяина, что она должна оставаться чистой для того, чтобы сохранять свою силу.

Эрик пытался сдержать свою радость от своей маленькой победы.

– Однако Валдис исключительно привлекательная женщина. Если ее новый хозяин захочет принести в жертву ее пророческие способности чему-то другому, я не смогу этому помешать.

– Кому ты планируешь ее продать? – поинтересовался Эрик.

Дамиан обнажил зубы в гримасе, которую с трудом можно было принять за улыбку.

– Это не твое дело. Теперь можешь идти. Безотлагательные дела требуют моего внимания. У меня больше нет времени выслушивать твои просьбы.

Эрик направился к двери с более легким сердцем.

– Варяг, – голос Дамиана остановил его. – Если ты не явишься к Квинтилиану до заката, то я прослежу, чтобы тебя повесили за отклонение от службы.

Эрик толкнул тяжелую серебряную дверь. Безотлагательные дела требуют твоего внимания, да? Что ж, до захода солнца еще много времени, чтобы узнать, куда направляется Валдис.

Эрик отдал горсть нумизматов за оборванную одежду бродяги и уселся на ступенях собора Святой Софии, закрыв лицо капюшоном. С этой выигрышной позиции он мог видеть всех, кто входил и выходил из императорского дворца. Как только появились Валдис и главный евнух, Эрик легко затесался в толпу позади них. Простой наряд успешно скрывал его от чужих глаз, но ему было трудно скрыть свой исполинский рост. Эрик втянул плечи и согнул колени, следуя за Валдис.

Около публичных бань Аристархус остановился и заговорил с другим евнухом, гладколицым, непомерно толстым и одетым в дорогие шелка. Судя по долгой беседе и их оживленным жестам, Эрик понял, что это не случайная встреча. Он занял выжидательную позицию в проеме двери у соседнего дома.

Валдис равнодушно стояла рядом, пока мужчины разговаривали. Маленькая собачка была рядом с ней. Ее ошейник украшало такое количество драгоценных камней, сколько девице легкого поведения не заработать за всю свою жизнь. Локи натянул ошейник, затем внезапно остановился, понюхал воздух и повернулся к своей хозяйке, повизгивая от беспокойства.

Валдис упала на тротуар, содрогаясь от очередного приступа.

– Клянусь потерянным глазом Одина, – мягко выругался Эрик. – Проклятая собака чувствует, когда это должно случиться.

Вокруг собралась толпа. Любопытные зеваки кружили вокруг женщины, извивающейся на земле. Эрик не мог спокойно смотреть на Валдис. Он поборол желание броситься вперед через толпу и столкнуть людей головами за их праздное любопытство.

Затем он услышал ее голос, вначале слабый, затем растущий все сильнее с каждым звуком. Она предсказала неожиданную удачу в делах для кого-то, чье имя Эрик слышал впервые.

Хабиб ибн Мохаммед.

Эрик выпрямился. Это все, что ему было нужно. Он видел, как толстый евнух трясет кошельком перед лицом Дамиана. Аристархус отмахнулся от него, взял Валдис за руку с подчеркнутой заботой и повел обратно во дворец. Другой евнух следовал за ними какое-то время по пятам, и Эрик услышал, как он крикнул:

– Если это пророчество сбудется, ты можешь назвать свою цену, мой хозяин заплатит любые деньги.

– Умно, – подумал Эрик. Хотя Дамиан добивался именно того, чтобы поместить Валдис в гарем Мохаммеда, он сделал это так, что за это ему еще и заплатят кругленькую сумму.

Теперь Эрик мог отправиться обратно в часть. Зайдя за угол, он бросил одежду грязному ребенку на улице, она ему была больше не нужна.

В эту игру мы будем играть вдвоем, Аристархус. А я привык выигрывать.

Глава 15

Нельзя говорить правду, если подойдет искусно поданная ложь.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

У главнокомандующего варяжским полком не было такого роскошно обставленного и украшенного серебром кабинета, как у главного евнуха императорского двора. Квинтилиан Максимус чувствовал себя, прежде всего солдатом, а уж потом человеком, занимающим высокое положение. Но это не означало, что он не умел строить хитроумных планов. В Византийской империи человек не поднимался до определенных постов, не зная, как стоять у штурвала корабля, плывущего по извилистой реке интриг и заговоров.

По крайней мере, Эрик рассчитывал именно, на это.

Он вошел в спартанский кабинет Квинтилиана и сжал руку в кулаке у груди, приветствуя его.

– А, Хеймдальссон, – сказал генерал. – Вернулся наконец. Самое время. Ну и как тебе на службе третьему полу? Твоя шайка головорезов уже соскучилась по тебе. Они почти заставили твоего заместителя подать в отставку, а ему нет еще и тридцати. Я вижу, ты снова готов приступить к своим обязанностям.

Эрик позволил себе быструю улыбку.

– Охотно. Когда я в следующий раз войду в надушенные покои, то пусть это будет комната женщины.

Генерал грубо рассмеялся.

– Они странные ребята, эти кастраты, без сомнения. Но империя без них погибла бы. Именно через их украшенные перстнями руки проходят дела всех и каждого, – он взмахнул рукой. – Но из всех известных евнухов Аристархус мне наиболее симпатичен. Он пытается оставаться мужчиной. Я его уважаю.

Эрик нехотя кивнул, соглашаясь с ним.

– Но, как ты сказал, они интересуются делами всех и каждого.

Генерал бросил на него задумчивый взгляд, чуть сузив глаза.

– А чьими делами сейчас интересуется главный евнух?

– Делами того, кто одевает великий город в шелка. Но не думаю, что тебя это заинтересует, – Эрик надеялся, что Квинтилиан попадется на его удочку. – Ну если я тебе больше не нужен…

– Подожди минутку. Скажи мне имя этого купца. Кто он?

Эрик нахмурился, будто пытаясь вспомнить имя.

– Хабиб ибн… – он подождал несколько секунд, – Мохаммед, кажется. Да, точно. Хабиб ибн Мохаммед.

Квинтилиан забарабанил своими толстыми пальцами по столу.

– Я слышал про него. Ведущий игрок в политике гильдий. А что главному евнуху нужно от шелкового магната?

Эрик пожал плечами.

– Я сомневаюсь в том, что ему нужны новые балдахины для своего жилища. К тому же Аристархус сильно постарался, чтобы поместить шпиона в доме Мохаммеда.

– Неужели? Кажется, запахло жареным.

– Возможно, ты прав, – согласился Эрик, осуждающе качая головой. – Но мы-то что можем поделать? Военные никогда не получают того должного уважения, которого заслуживают. Если дело касается интриг, мы всегда на втором почетном месте. Главный евнух, как паук, сидит в центре своей огромной паутины, выжидая время. Будет жаль, если похвала императора опять достанется одному из этих надушенных придворных.

Генерал глухо кашлянул, прочищая горло.

– Я не позволю шайке этих толстых тетушек перехитрить нас. Мы не сдадимся без боя. Что тебе известно о подозрениях Аристархуса?

– К сожалению, когда это ему выгодно, из него нельзя вытащить ни слова.

– Тогда нам самим придется раздобыть информацию, – Квинтилиан откинулся назад и скрестил руки на своей мускулистой груди. – Однако время работает против нас. Я не успею подкупить нужного человека. Если у самого Аристархуса заняло месяц, чтобы подготовиться к плану, то как мы можем успеть за меньший срок?

Эрик надеялся, что генерал не заметит его оживления. Он задумчиво погладил бородку, как будто пытаясь придумать какой-нибудь план действий.

– Я думаю, можно было бы сказать Мохаммеду, что до тебя дошли слухи о готовящемся на него покушении. Если он, как ты говоришь, ведущий человек в политике гильдий, то в такой угрозе есть доля правды. Разве не говорят, что на влиятельных людей враги летят, как мухи на мед.

Квинтилиан кивнул в ответ.

– Наверняка Мохаммед за эти годы обманул кучу торговцев, которые хотели бы ему отомстить. Хороший план.

Думаю, он испугается. Мне нравится ход твоих мыслей. Тогда я мог бы предложить ему послать от своего имени надежного человека из варяжской гвардии, чтобы тот наблюдал за безопасностью, пока мы расследуем заговор.

– Прекрасная идея, генерал, но вы можете настоять, а не предложить, – опять подсказал Эрик. – Представьте дело как знак милости императора, и он не сможет отклонить предложение.

Генерал кивнул.

– Отличный план. И у меня как раз есть подходящий человек.

Эрик затаил дыхание.

– Боюсь, тебе придется отложить возвращение в когорту на некоторое время. На месяц или меньше, смотря по тому, как быстро ты справишься с заданием.

– Я? Но я не шпион.

– Нет, но именно поэтому ты самая подходящая кандидатура для такого дела. Мохаммед никогда не заподозрит, что в яблоке сидит червяк, даже когда надкусит его, – генерал окунул перо в чернильницу на столе и начал писать послание.

– С твоими способностями к языкам ты начнешь даже понимать арабский, я в этом уверен. Я буду ждать от тебя недельных отчетов. Если заметишь что-то особенное, сразу же мне сообщай. Что бы ты ни делал, не дай Аристархусу заподозрить, что ты там по моему приказу.

– Я не думаю, что он заподозрит. Дамиан будет уверен, что я там из-за Валдис.

– Я смотрю, ты с пользой провел время у Аристархуса. Мои поздравления, Хеймдальссон, – генерал посыпал пергамент песком, чтобы закрепить чернила. – Ты научился думать как римлянин.

Эрик спрятал послание в мешочек у пояса и сделал прощальный знак генералу. Думать как римлянин? Это был не тот комплимент, которым он мог гордиться. Однако он был вынужден признать, что в последнее время оружие обмана и хитрости ему очень помогало. Он не очень хорошо владел этим оружием, но если именно благодаря ему он сможет быть с Валдис, то он готов им воспользоваться.

Дамиан распахнул дверь в комнату, потирая руки с едва скрываемой радостью.

– Дело сделано, Валдис. Теперь ты на шаг ближе к свободе. Грудь Валдис сжалась при этих новостях. Значит, тот человек, наконец, купил ее, как и планировал Дамиан. С того самого дня, как она упала в обморок на улице, она с ужасом ждала этого момента. Теперь ей придется отправиться в гарем, в эту шелковую тюрьму, из которой не удавалось вырваться ни одной женщине. – Ты договорился о цене?

Дамиан улыбнулся.

– Он дал даже больше, чем я предполагал. Мне даже не придется использовать казну императора, чтобы заплатить за работу тем, кто будет стараться, чтобы твои предсказания сбылись. Мохаммед вернул мне всю свою прибыль.

Во время своего приступа Валдис «предсказала» торговцу шелком неожиданную удачу в делах. Под благовидными предлогами Дамиан придержал на таможне все доу,[23] на которых перевозился этот дорогой материал. Все, кроме тех, что принадлежали Мохаммеду. В течение нескольких дней арабский торговец наслаждался фактической монополией на шелк, пользующийся большим спросом, и установил на него безумные цены. В результате несколько других членов шелковой гильдии разорились, но Дамиан считал, что это была небольшая потеря по сравнению с тем, что стояло на карте. – А как насчет предложения Эрика?

– Что ты должна оставаться девственницей, чтобы сохранять свои силы? Да-да, он согласился и на это, хотя это ему было непонятно. – Дамиан ходил по комнате взад и вперед в крайнем возбуждении. – В конце концов, на родине Хабиба ибн Мохаммеда предназначение женщины состоит в том, чтобы родить сына. Все женщины гарема будут с жалостью смотреть на тебя, так как тебе даже не удастся продемонстрировать свои способности к зачатию. Валдис это было совершенно безразлично, только бы не разделять ложе с чужим мужчиной.

У нее не было времени попрощаться с Эриком, когда Дамиан освободил его от обязанностей. Она не знала, как его найти, если получит свободу.

Нет, не если. Когда, твердо сказала она себе. Ничто не сможет помешать ее планам.

– Торопись, Валдис. Некогда сидеть и смотреть в пустоту. Тебе нужно упаковать вещи, – Дамиан приказал Лентулусу собрать платья Валдис в большой сундук и сам погрузил ее горшочки с краской и серебряный гребень в маленький ящик. – Публиус пришлет за тобой носилки. Он хочет, чтобы ты была готова до заката солнца.

Валдис заставила себя встать и механически стала собирать вещи. Она с удивлением поняла, что за время проживания у Дамиана у нее накопилось много красивых вещей – изысканные паллы, сделанные из самого тонкого шелка, мягкие кожаные сандалии с позолоченными завязками и прекрасные драгоценности. Она не захотела носить кольцо в носу, и Дамиан не заставлял ее, но ей нравились позвякивающие сережки на ушах, золотые браслеты на запястьях и лодыжках и многочисленные кольца на пальцах рук и ног.

Все это было частью задуманного плана. Если Валдис хочет, чтобы ее приняли за влиятельную и могущественную женщину, она должна была быть соответствующе одета. Даже маленького Локи нарядили в экстравагантный ошейник, расшитый драгоценными камнями. Она научилась наблюдать за мерцанием камней на ошейнике, чтобы вызвать один из своих приступов, когда Дамиан давал ей знак. Пока все шло как по маслу.

Дамиан оказался прав. Знание было силой. Она понимала причину и могла контролировать свое состояние. Одну из них, по крайней мере. Повторяющиеся вспышки яркого света. Она надеялась, что других больше нет, и не будет. Локи по-прежнему предупреждал ее. Он рычал и дергал ее за кромку платья за несколько секунд до приступа.

Она подняла маленькую собачку и крепко прижала к груди.

– Мне ведь можно будет взять песика с собой, нет так ли?

– Конечно. Я сказал Публиусу, что собака твой помощник, и ей разрешено находиться вместе с тобой в гареме. Я надеюсь, ты понимаешь, как трудно это было устроить. Даже сложнее, чем разрешить вопрос о твоей целомудренности, потому что собака считается грязным животным.

– Локи чище многих людей, – Валдис быстро поцеловала собачку в морду и опустила на землю. – Спасибо. С ней мне будет не так одиноко на новом месте.

– Ты не будешь совсем одна. Я буду навещать тебя. Я убедил Публиуса в том, что должен каждый день приносить тебе настой из трав для поддержания твоих сил. Таким образом, мы сможем держать связь, так что не было надобности учиться писать и читать по-гречески.

– И все же я рада, что научилась, – Валдис подобрала томик стихов в кожаном переплете и пролистала несколько тонких листов пергамента, пока не нашла поэму, которую ей читал Эрик.

Тысяча маленьких удовольствий ждет меня внутри, Но я не могу пошевелиться и даже вздохнуть, Надеясь только на легкое трепетание твоей занавески.

Ждет ли он еще ее? Она опустила книгу вниз.

– Можешь взять ее с собой, если хочешь, – сказал Дамиан.

– Правда? – Валдис прижала книгу к груди. Из всех вещей, которые ей подарил Дамиан, эта была самая ценная. Обладание книгой считалось признаком большого достатка, поскольку их производство требовало немалого труда, и они были редкостью. Даже те богачи, которые не умели читать, покупали книги, чтобы пустить другим пыль в глаза.

– Ты даришь мне ее?

Дамиан посмотрел на нее насмешливым взглядом.

– Что мне с любовной поэзии? Читай ее своему новому хозяину, если хочешь угодить ему. Наверняка Хлоя научила тебя тому, что очарование женщины кроется в ее способности быть желанной, оставаясь при этом недостижимой.

Валдис кивнула. Даже движения рук во время танца, которому научила ее Хлоя, были и приглашающими, и отталкивающими одновременно. Именно этот способ соблазнения считался основным и почитался среди женщин гарема. Хотя бывали случаи, когда хозяин брал женщину силой. Однако Валдис надеялась, что такой утонченный человек, как Хабиб ибн Мохаммед предпочитает хотя бы притворное ухаживание и мягкое обращение с женщиной, несмотря на ее легкое сопротивление.

– Не думаю, что Мохаммед раньше сталкивался с грамотными женщинами, – сказал Дамиан. – Это может вызвать его уважение и доверие. Постарайся воспользоваться этим.

Валдис кивнула. Она будет делать все, что попросит Дамиан. Это был ее единственный шанс на свободу. Единственная возможность начать новую жизнь с Эриком в открытую, не боясь осуждения общества.

Она упаковала свои последние вещи.

– Носилки прибыли, – объявил Лентулус, выглянув из окна.

Дамиан проводил Валдис до ворот императорского дворца.

– Я удивлена, что ты сам провожаешь меня, – заметила Валдис, когда позолоченные ворота закрылись за ней в последний раз.

– Важно, чтобы слуги Публиуса прониклись твоей значимостью с самого начала. Человек должен начинать так, как он планирует продолжать, Валдис. Не позволяй никому относиться к тебе с неуважением. Попытайся завоевать высокое положение в гареме, – посоветовал ей шепотом Дамиан. Затем, помогая забраться на носилки, он повысил голос. – Я навещу тебя завтра и принесу тебе целебные травы, Валдис Иворсдоттир. Мне очень пригодиться твоя сила. Пусть благословят тебя твои боги.

Напутствие Дамиана не принесло ей утешения. Она ехала в дом чужого человека с намерением шпионить за ним. Валдис сомневалась, что ее боги одобрили бы ее действия, за исключением коварного Локи, умеющего изменять облик. В сагах говорилось о том, что именно он будет виноват в Рагнарёке – последней битве между богами и чудовищами, во время которой погибнет существующий мир.

Валдис задумалась, удобнее устраиваясь в носилках. Если единственным богом, одобрявшим ее план, был тот, на которого нельзя было положиться, то что ждет ее в будущем? Возможно, ей придется искать другой путь или другого бога.

Глава 16

Ни один сокольничий не может знать, куда полетит его птица, пока не выпустит ее в полет.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Валдис вспомнила, как ехала на носилках в тот день, когда Дамиан купил ее на невольничьем рынке. Ее ноги были все крови от ударов палкой, а душа – в состоянии глубокого шока. В тот день город промелькнул мимо нее какими-то расплывчатыми пятнами разнообразных красок и образов. Мужчина, который ее купил, мягко обращался к ней на своем языке, но она не понимала ни слова. Только благодаря его успокаивающему присутствию Валдис удавалось сдерживаться, чтобы не закричать.

На этот раз Дамиана не было рядом. Она сидела на подушках в занавешенных носилках, держа свою маленькую собачку на коленях. Рабыня, которую несли четыре таких же раба. Она закрылась вуалью, как приказал ей Дамиан, но не могла подавить любопытство, и выглядывало из-под нее, чтобы посмотреть, куда ее везут.

Они пересекли оживленный рынок, где торговцы шумно расхваливали свой товар на все лады. Экзотические запахи щекотали Валдис нос. Носильщики пронесли ее по форумам с колоннами и поющими фонтанчиками, потом повернули с главной улицы Мессе в район, где были расположены частные дома. В городе роскошные дома соседствовали с бедными лачугами, и на одной узкой улочке встречалось много контрастов. Однако когда они стали взбираться на холм, Валдис отметила, что в районе, в котором они оказались, почти нет бедных хижин.

Она увидела длинную аллею, бегущую между белыми мраморными зданиями, и в какой-то момент ей пришло в голову, что она может выпрыгнуть из носилок и попытаться убежать. Если бы в первый день ее ноги не были так изранены, то она сделала бы это без малейшего промедления.

Но теперь она стала мудрее. Хотя сейчас она понимала язык и могла бы быстрее найти дорогу, она также осознавала связанные с побегом опасности. Миклогард состоял не только из роскошных дворцов и позолоченных статуй. Здесь были и публичные дома, где свирепствовала оспа, и полуразвалившиеся лачуги, и одурманенные опиумом воры и убийцы. Город был большим плотоядным зверем, который иногда пожирал свое собственное потомство.

Она не станет одной из его жертв. Да, она потеряла свободу, но ее перевозили в защищенный гарем – место, куда, по словам Хлои, стремились попасть многие женщины, но которое ей все же казалось тюрьмой. Она посмотрела в открытое небо. Покажутся ли ей враждебными сегодня первые звездочки, после того как тяжелые ворота захлопнутся за ней?

Ей не пришлось долго об этом размышлять, так как они уже прибыли на место. Носильщики повернули в закрытый портик и прошли через несколько двойных две рей, которые открылись для них словно по волшебству.

Привратник захлопнул за ними двери с гулким глухим звуком.

Шелковые тюрьмы все же имели железные решетки.

– Ну, вот и ты наконец, – Дамиан предупредил, что толстого евнуха, который заведовал гаремом Хабиба ибн Мохаммеда, зовут Публиус. Дамиан считал его очень недалеким. По словам Дамиана, Публиус очень ответственно относился к своим обязанностям, присматривая за женщинами, как курица за цыплятами. Пыхтя от напряжения, он поспешил к носилкам и предложил Валдис свою мясистую руку. – Ну-ка, Валдис, давай посмотрим на тебя.

Он вразвалку обошел ее по кругу, причмокивая языком.

– Неплохо, – сказал он сам себе. – Мы сделаем из тебя настоящую красавицу. Давай-ка смоем с тебя дорожную пыль, прежде чем тебя представят.

Он хлопнул в ладоши, подзывая слуг, которые взяли вещи Валдис.

Девушка следовала за неуклюжим евнухом маленькими шажками, как ее учила Хлоя. Конечно, в императорском дворце было много роскоши, но дом Мохаммеда был тоже очень богатым. В доме имелось три этажа, а в центре располагался сад с глубоким бассейном, вокруг которого цвел душистый гибискус. Стены и решетки обвивала виноградная лоза. Аромат цветов, растущих в саду, поглощал все неприятные запахи большого города.

– Ты будешь жить на третьем этаже вместе с остальными женщинами, – Публиус мучительно медленно поднимался по лестнице.

С остальными женщинами. Валдис выпрямилась в полный рост.

– Я уверена, что главный евнух сказал тебе про условие, необходимое для сохранения моих способностей.

Публиус кивнул и вытер пот, собравшийся на задней части его бычьей шеи.

– Тебя поселят в женской половине для твоей же безопасности. Будь спокойна, после того, как твое последнее пророчество сбылось, хозяин заинтересован в сохранении твоих таинственных сил. Никто тебя не побеспокоит, – он нахмурился, посмотрев на Локи. – Ты уверена, что собака тебе нужна?

Валдис подняла песика и прижала к груди.

– Локи предупреждает меня о возможном посещении духов. Для меня это важно, так как я могу подготовиться.

Локи еще ни разу не ошибся. Египетский врач, с которым посоветовался Дамиан, сказал, что некоторые животные действительно обладают способностью угадывать начало подобного рода припадков. Целитель предположил, что возможной причиной могло быть незначительное изменение в человеческом запахе, но Дамиан посчитал это чистой фантазией. Какой бы ни была эта причина, благодаря ему Валдис всегда успевала лечь на землю, чтобы не поранить себя во время припадка.

– Присутствие собаки крайне необходимо, – повторила Валдис. – Она помогает мне в общении с духами.

– Очень хорошо, можешь держать ее у себя в комнате, – Публиус сделал тайный знак против нечистой силы, как будто Локи был демоном, а не маленьким грязным бродячим псом. – Только пусть она не показывается на глаза хозяину. Он презирает всех животных, кроме своего коня.

Вооруженная этим загадочным знанием о человеке, который теперь назывался ее хозяином, Валдис взбиралась вверх по лестнице вслед за Публиусом. Когда они наконец добрались до третьего этажа, евнух уже задыхался.

– Это общая комната гарема, – он махнул пухлой рукой на просторную открытую комнату, где располагались диваны и маленькие стульчики. Блестящий шелк украшал стены и колонны. Около двадцати с лишним женщин окинули ее оценивающим взглядом. – Это жены и наложницы хозяина. Сейчас нет времени представлять их всех тебе, но позже вы познакомитесь, я в этом уверен. Здесь можно снять вуаль, если хочешь. Но согласно нашим правилам ты должна закрывать лицо, находясь в других частях дома.

«Должно быть, они умирают от любопытства», – подумала Валдис, поднимая тонкую материю с нижней части лица.

– Ничего особенного, – произнесла одна из старших женщин. – Высокая, как мужчина. Хабиб ибн Мохаммед не римлянин, чтобы ему нравились катамиты[24] или безволосые молодые мужчины. Как тебе пришло в голову, Публиус, привести эту великаншу в наш гарем?

– Не обращай внимания, – пробормотал Публиус. – Хайда самая старшая жена хозяина, и никто не помнит, когда хозяин звал ее к себе в последний раз, – затем он возвысил голос: – Спрячь свои когти, Хайда. Это Валдис, прорицательница, о которой вы столько слышали. По сути, она не является частью гарема, но будет оставаться среди вас для соблюдения приличий и для своей же безопасности.

Как только стало ясно, что Валдис не представляет собой соперницы, выражения на лицах женщин изменились, передавая широкий спектр эмоций от безразличия до любопытства и даже дружелюбия. Но у Валдис не было возможности с ними поговорить. Публиус уже вел ее по открытому коридору с балюстрадами.

Ее комнаты располагались в самом конце коридора и состояли из гостиной с парчовыми подушками, разбросанными вокруг, спальни, где стояла кровать с балдахином, достойная самой императрицы, и маленькой умывальной комнаты. Даже если бы она вышла замуж за Рёгнвальда в Бьёркё, у нее никогда не было бы таких роскошных комнат.

Все же мысль о том, что она находится в тюрьме, не отпускала ее и здесь.

– Надеюсь, тебе здесь понравится, – сказал Публиус. – Хозяин приказал, чтобы тебе отвели лучшие комнаты в доме, не считая тех, что принадлежат матери его наследника.

– Комнаты чудесные, – чистосердечно ответила она и подошла к окну, чтобы полюбоваться на собор Святой Софии. Проем в окне был таким узким, что она могла высунуть наружу только голову. Все другие окна в комнатах открывались только на центральный дворик. Ее мир стал таким маленьким. У нее возникла идея.

– В моей северной стране сейдконы ищут новых знаний во всех местах, где только можно. Я уверена, что Дамиан сказал тебе, что в поисках новой информации я пытаюсь познать секреты христианского бога. Поэтому мне понадобятся визиты в тот большой собор один раз в неделю.

Публиус нахмурился.

– Женщины гарема служат Пророку.

– Да, но я уже сказала, что не такая, как они, – она попыталась убедить его. – Я уверена, что твой хозяин захочет, чтобы я продолжала общаться с миром духов. А где еще искать знаний, если не в соборе Святой Софии, церкви святой мудрости?

– Монахи блюдут обет безбрачия, стало быть, от них нет угрозы, – рассудил он. – Думаю, это можно устроить. С необходимым сопровождением, разумеется.

У Валдис гора упала с плеч. Надежда на то, что оно сможет вырываться из этих стен хотя бы один раз в неделю, поможет ей легче переносить заточение. До тех пор, пока она не заработает свою свободу и не улетит из этой позолоченной клетки.

– Теперь иди сюда, – Публиус пододвинул к ней стул, предлагая сесть перед большим начищенным серебряным диском. – Давай посмотрим, можем ли мы улучшить твою внешность. Твоя кожа хороша сама по себе, белая как молоко и без изъянов, а твои волосы восхитительны, – он ущипнул ее за руку. – Жаль, что Аристархусу не удалось заставить тебя пополнеть.

– Меня купили не из-за внешности, – возразила она.

– Конечно, нет, – подтвердил он. – Но нет причины не попытаться улучшить ее, прежде чем ты явишься к хозяину сегодня вечером. Обычно уже при первой встрече он решает, сколько времени проведет с новой женщиной.

– Мне абсолютно все равно…

Он поднял руку, заглушая ее протестующую реплику.

– Тебе должно быть не все равно. Конечно, ваши встречи будут отличаться от его встреч с другими женщинами, но тебе следует запомнить, что главное в гареме – внимание, которое хозяин уделяет женщине. От этого зависит всё – какую одежду ты носишь, сколько слуг тебе предоставляется и так далее. Хотя хозяину прежде всего важны твои предсказания, ты должна выглядеть хорошо, находясь в его обществе. Так что сядь прямо и дай мне заняться своей магией.

Публиус покопался в ее запасе горшочков с краской и подвел глаза. Затем, к ее удивлению, он сделал ее светлые брови более темными и провел от них две тонкие линии, которые сошлись на переносице.

– Вот, – положил он руки на свой выпяченный живот. – Так-то лучше. Что ты еще можешь делать, кроме как предсказывать будущее?

Валдис хмуро посмотрела на него, услышав в его вопросе скрытую насмешку. Затем она поняла, что он имел в виду другие женские способности. Она мысленно поблагодарила Хлою за ее учение.

– Меня готовили стать одалиской, так что я умею прислуживать за столом и поддерживать беседу, – она перечисляла свои умения, загибая длинные тонкие пальцы, намеренно не называя любовное искусство. – Еще я могу танцевать.

– Да? – казалось, он был удивлен. – Покажи, пожалуйста.

Валдис приняла позу, которой ее научила Хлоя, и закрыла глаза, представив себе игру на дудочке, под которую они танцевали на вилле Дамиана. Когда она их открыла, то начала медленно двигаться, делая круги бедрами и совершая нужные движения.

Через некоторое время Публиус остановил ее, хлопнув в толстые ладоши.

– Достаточно. Очень хорошо. Думаю, хозяину понравится твой танец. Пойдем, Валдис. Пришло время. Надень свою вуаль.

Запах цветущих нарциссов витал в ночном воздухе, пока они шли обратно по открытому коридору через общую комнату гарема. Все женщины, накрашенные, надушенные и одетые в самые лучшие наряды, ожидали сегодняшнего выбора хозяина.

Только одна сидела в углу, как будто желая остаться незамеченной под острым поросячьим взглядом надсмотрщика. Но Валдис заметила и узнала ее.

Это была франкская девушка, которая потеряла сестру-близнеца в рабском каике по пути в Миклогард. Девушка тоже узнала Валдис и даже приоткрыла рот, чтобы позвать ее, но затем передумала и отвернулась.

После встречи с новым хозяином Валдис постарается найти свою подругу. В этом странном месте им обеим может понадобиться друг.

Глава 17

Хотел бы я знать, что чувствует мастер, отдавая свою флейту музыканту. Особенно если тот не умеет на ней играть.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

– Послушай меня. Чтобы произвести впечатление на хозяина, мы сделаем так, – Публиус остановился перед входом в трапезную комнату, откуда доносились звуки музыки и обрывки мужского разговора. – Я пойду вперед и объявлю твой выход. Когда музыка снова зазвучит, ты должна войти и начать танцевать.

Валдис кивнула. Движения танца помогут ей расслабиться и снимут напряжение. Она улыбнулась Публиусу. Казалось, он пытался помочь ей освоиться. Может быть, Дамиан ошибался, называя его глупцом?

– У хозяина сегодня вечером гости.

– Я догадалась по шуму, – ответила Валдис.

– Несмотря на то, что в комнате будет много мужчин, тебе следует смотреть только на хозяина, – предупредил ее Публиус. – Хабиб ибн Мохаммед не потерпит от женщины косых взглядов в сторону, даже если она хваленая прорицательница.

– Очень хорошо. Но как я узнаю хозяина? Я его раньше не видела.

– Ты колдунья, – сдвинул Публиус свои темные брови. – Хозяин ожидает, что ты узнаешь его благодаря своему искусству. Он был очень щепетилен насчет этого. Ты можешь взглянуть на каждого из мужчин в комнате лишь на несколько секунд. Когда же ты опознаешь хозяина, ты должна танцевать так, как будто он один в комнате. Я уверен, ты без труда сможешь определить хозяина, лишь взглянув на него. Это будет моей маленькой победой.

– Почему твоей победой? – она чувствовала, как кровь отлила от ее лица. Валдис заставила себя сделать глубокий вздох.

– Именно я подсказал хозяину, что хорошо было бы дать возможность продемонстрировать твои способности перед гостями. Не стоит благодарить меня. Это моя работа.

– Нет, ты не понимаешь, – Валдис чувствовала, что ее охватывает паника. – Искусство сейдра устроено совсем не так. Я не могу спрашивать мир духов. Они сами посещают меня, когда захотят.

– В таком случае не переживай. Хозяин любит красивых женщин. Но если ты хочешь сохранить свою девственность, то тебе придется связаться с миром духов. – Публиус поднял голову вверх и прислушался. – О, кажется, музыка стихла. Самое время объявить тебя. Ну же, Валдис, танцуй как можно лучше, и все будет хорошо. Смотри, не подведи меня.

Евнух повернулся, оставив ее стоять в передней в состоянии полнейшего шока. Дамиан был прав. Публиус был, несомненно, глуп, но ее нового хозяина было не так легко обмануть. Несмотря на ее сбывшееся предсказание относительно прибыли, Хабиб ибн Мохаммед не был полностью уверен в ее способностях. Он хотел ее проверить.

Если бы в случае ошибки ее отослали обратно к Дамиану, то она рискнула бы навлечь на себя недовольство главного евнуха. Однако она с ужасом думала о том, что Мохаммед лучше будет держать ее как одалиску, чем признает, что был обманут. Как, во имя всех девяти миров, она может выдержать подобное испытание?!

Тут она услышала чувственную проникновенную игру флейт вместе с несколькими ударными инструментами. Валдис сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Готова она или нет, музыка звала ее. Каким-то неведомым образом ей придется отгадать, кто из присутствующих Мохаммед, или же ее уличат в притворстве раньше, чем она сможет начать собирать нужную информацию для Дамиана.

Она вошла в комнату легкой походкой, смотря прямо перед собой на блестящий ровный пол. Дойдя до центра комнаты, она подняла руку вверх над головой и полностью отдалась во власть музыки. Валдис сделала медленный круг, поднимаясь на подушечках пальцев и вытягивая руки вперед ладонями вверх, будто держала на них два больших блюда. Кружась, она постаралась окинуть взглядом семерых мужчин, которые сидели на подушках, скрестив ноги. Все разговоры смолкли, и мужчины стали жадно наблюдать за ее танцем.

В центре комнаты сидел мужчина с тюрбаном на голове. Под ним была более мягкая подушка, которая приподнимала его над полом чуть выше, чем остальных сидящих. Вряд ли бы Хабиб ибн Мохаммед сел на почетное место, загадав ей такую загадку. Или же он решил не скрывать себя, рассчитывая на то, что она откинет наиболее очевидную версию? Ее голова закружилась от бессилия.

Рядом с этим мужчиной стоял слуга – худой, похожий на ястреба человек с хищным огоньком в глазах. Ей на секунду показалось, что раньше она где-то его видела, но не смогла вспомнить, где. Возможно, он был одним из тех, кто таращился на нее, когда она стояла на невольничьем рынке, только что прибыв в Миклогард. Ей не следовало тратить время на слугу, но ее беспокоило, что она не могла вспомнить, где видела его.

Выполняя ногами движения «виноградной лозы», она бросила взгляд по правую сторону от мужчины и его слуги. Она двигалась взад-вперед, выписывая руками в воздухе круги, которые означали то приглашение, то отказ.

Сидящий справа нубиец ослепительно ей улыбнулся. Она подавила в себе желание улыбнуться ему в ответ, потому что он явно не являлся ее новым хозяином. Она знала, что Хабиб ибн Мохаммед был сыном Пророка из Кордобы. Нубийца можно было легко списать со счетов, точно так же, как и сидящего рядом с ним светлокожего молодого человека без бороды и усов.

Рядом с ними сидел грек с подрезанной и чуть завитой челкой. Вряд ли и он был ее хозяином, если только Мохаммед не умел перевоплощаться до неузнаваемости. Валдис грациозно повернулась и продолжила свой танец в обратном направлении, но чуть не споткнулась, когда взглянула на человека, сидящего в конце ряда.

Это был Эрик.

С нахальным и дерзким видом он поднял кубок с гранатовым соком, смотря на нее сквозь граненое стекло.

Валдис резко отвернулась от него. Что он здесь делает? Она заставила себя сосредоточиться на движениях танца, вытягивая носки ног и пряча большие пальцы рук внутрь, как учила ее Хлоя. Валдис боялась вздохнуть, чтобы не выдать свое волнение, но все же тайком взглянула на Эрика снова, чтобы убедиться, что он ей не привиделся.

Эрик изогнул свои светлые брови. Ей часто хотелось станцевать для Эрика, но сейчас, когда ее путь к свободе висел на волоске, для этого был не самый подходящий момент. Он встретил ее взгляд, затем сверкнул глазами в сторону приподнятой подушки.

Оба находящихся по левую сторону от Эрика человека могли оказаться Хабибом ибн Мохаммедом. Они были темнокожими, как и представляла себе Валдис будущего хозяина. На обоих – яркие в полоску шелковые штаны в свободном арабском стиле. На их пальцах мерцали драгоценные камни.

Может быть, Эрик пытался сказать ей, что один из них ее новый хозяин?

У того, что находился ближе к Эрику, была всклокоченная борода и узкие глаза. Валдис подавила в себе отвращение и взглянула на другого человека. Он был полным, как евнух, но неприкрытое желание, написанное на его лице, заставило ее тут же отбросить эту мысль. Если этот человек был ее новым хозяином, то даже ее способность видеть будущее не заставит его отказаться от своих сладострастных желаний.

Она повернулась на цыпочках и стала делать круги бедрами, сначала медленные и большие, постепенно переходя к мелким и быстрым. Валдис закрыла глаза и еще раз все обдумала. Напыщенный мужчина на высокой подушке, человек с огненной бородой или распутник. Какой жалкий выбор. Она заставила себя улыбнуться загадочной улыбкой, как советовала ей Хлоя, и ей показалось, что ее лицо сейчас не выдержит и треснет, как хрупкое франкское стекло.

Что пытался сказать ей своим взглядом Эрик? Она снова взглянула из-под ресниц на человека на подушке. Продолжая кружиться, она вдруг заметила, как сверкнуло кольцо на руке слуги, стоящего рядом с человеком в тюрбане. Кольцо было довольно тяжелое и большое– от основания указательного пальца до первой фаланги. Она была уверена, что это кольцо-печатка – символ положения в обществе, знак воли и власти человека. Оно было похоже на то, которое Дамиан никогда не снимал со своей руки.

Валдис широко распахнула глаза и взглянула слуге прямо в лицо. Тяжелые темные брови хмурились над глубоко посаженными глазами и носом с легкой горбинкой. На его лице не было и тени улыбки. Хотя в темной бороде этого человека виднелись серебряные нити, это было гордое, высокомерное лицо, в котором таилась опасная красота. Неожиданно она вспомнила, где видела его ранее.

Она смотрела на него на ипподроме через странное увеличительное стекло Эрика. Слуга был одним из мужчин, которых Дамиан попросил ее описать. Но в тот день он был одет совершенно по-другому. Он сидел в богатой ложе с племянником императора.

Так вот кто был Хабибом ибн Мохаммедом.

Теперь Валдис позволила себе широко улыбнуться и остановила свой взгляд на человеке, который, по ее мнению, являлся ее новым хозяином. Его лицо послужило для нее точкой опоры, когда она начала свои головокружительные вращения, которыми заканчивался танец.

Она кружилась на месте, ускоряя темп в такт набирающей высоту музыке. На конечной ноте Валдис склонилась в грациозном поклоне, подогнув одну ногу и вытянув другую, и достала лбом колено. Ее покрывало легло вокруг нее мягкими складками, а вытянутый палец ноги указывал на слугу, который, как она подозревала, был на самом деле Мохаммедом.

Мужчины стали бить ладонями о пол, выказывая свое одобрение, но Валдис не двигалась. Она пыталась успокоить свое бьющееся сердце. Если она ошиблась, если она перепутала своего будущего хозяина со слугой, это будет для него унизительным оскорблением.

Хабиб ибн Мохаммед имел репутацию человека, который не прощает пренебрежительного к себе отношения.

Когда она подняла голову, слуга не шевельнул и мускулом.

Валдис стиснула зубы и решила пойти напролом. Она поднялась в свой полный рост и прямо посмотрела ему в глаза.

– Имею ли я удовольствие говорить с Хабибом ибн Мохаммедом?

Скулы мужчины дрогнули, и хищная улыбка заиграла на его тонких губах.

– Да, – сказал он мужчине, сидящему на поднятых подушках, и подталкивая его. – Возвращайся на кухню, Ибрагим. Тебе не удалось убедительно сыграть свою роль.

Мужчина на подушке упал на колени и прижал свой лоб к полу.

– Тысяча извинений, мой хозяин. Твой бедный слуга не может сравниться с таким великим человеком, как ты. Пожалуйста, не лишай меня своего благосклоннейшего внимания, иначе свет погаснет в моих глазах.

– Хорошо, – произнес Мохаммед. – Я позволю тебе остаться моим личным слугой, только хорошо выполняй свои обязанности.

Слуга поднялся на ноги и быстро сорвал с себя роскошную тунику из тонкого шелка, надетую поверх его собственной одежды. Он расправил рукава для Мохаммеда, чтобы тот мог надеть свое платье.

– Болван! – Мохаммед больно ударил слугу по щеке, и Валдис вздрогнула от раздавшегося звука. Пощечина считалась самым позорным наказанием на севере. – Вычисти это, прежде чем надевать на меня. А еще лучше сожги.

Удовлетворившись унижением слуги, Мохаммед забрался обратно на подушку и обратил свое внимание на Валдис. Он внимательно смотрел на нее несколько секунд, прежде чем заговорить.

– Ты слишком высокая для женщины.

– Там, откуда я родом, мужчины растут как мощные деревья. Такие мужчины-исполины должны происходить от высоких женщин.

Он обдумывал ее высказывание несколько секунд.

– Этот недостаток легко устраним. Сядь рядом со мной, Валдис Иворсдоттир, – Хабиб ибн Мохаммед с трудом произносил непривычное имя. Он указал на толстый ковер, расстеленный во всю комнату. Она устроилась рядом с его подушкой и теперь была ниже его на целую голову. – Хорошо, что ты так хорошо умеешь танцевать, иначе бы я приказал укоротить тебе ноги.

Он засмеялся, но Валдис не была уверена, что он шутит. Он был жестким не только в торговых делах. Дамиан предупреждал ее, что у него тяжелый характер. До сих пор Хабиб ибн Мохаммед оправдывал свою репутацию опасного человека.

– Итак, ты определила меня с помощью своих темных сил?

В интересах спокойствия Валдис могла бы согласиться с ним, но тогда в будущем он потребовал бы от нее более впечатляющих доказательств ее способностей. Правда, приправленная легкой лестью, сослужила бы ей потом лучшую службу.

– Увы, я не могу сама вызывать духов, чтобы увидеть туманы неизведанного. Я узнала тебя, наблюдая, хозяин. Одежда слуги не могла скрыть твоего величия.

– Что ж, тогда мне кажется, что твои необычные глаза могут видеть очень хорошо и без помощи дополнительных неведомых сил. – Когда заиграла дудочка, он понизил свой голос, чтобы их никто не слышал. – Тогда осмотрись, мой оракул, и скажи мне, что ты видишь в каждом из тех, кто ужинает со мной.

Валдис взглянула на мужчин в комнате и начала с самого простого.

– Нубиец твой торговый партнер, не так ли? Мохаммед кивнул и поднял свой кубок, сделав глоток.

– Он кажется очень прямодушным человеком, в котором нет ни капли хитрости, – Валдис решила наградить мужчину за его открытую улыбку. – Условия его сделки могут быть жесткими, но он никогда не обманет тебя.

Хабиб кивнул в знак согласия.

Валдис взглянула на человека, сидящего рядом с нубийцем.

– Человек справа от него прибыл в величайший город издалека, – наконец произнесла она.

– Откуда ты знаешь?

– Верхняя часть его сандалий позолочена свежей краской, но подошвы тонкие и выношенные. Судя по его одежде, я бы сказала, что он сын богача. Возможно, франк, – Валдис заметила необычную вышивку на манжетах мужчины. Она видела подобный орнамент на одежде двух франкских сестер-близнецов.

– Правильно. Он на самом деле франк. Говорит, что торгует стеклом и хочет вступить со мной в деловые связи. Какова его настоящая цель?

– Для этого мне потребуется визит в мир духов, чтобы узнать это, мой хозяин, – ответила она, почтительно наклонив голову. Ей пришло в голову, что в доме Дамиана она ни разу не чувствовала себя рабыней, как здесь. Она знала, что должна действовать осторожно, так как Мохаммед был крайне опасен. Стальной блеск в его глазах говорил о черных вспышках ярости, которым он был подвержен. Она уже видела, как он унизил своего слугу перед гостями. После того, как он предложил отрезать ей ноги, она решила не вытягиваться в полный рост в его присутствии. Для него не существовало правил. Кто знает, на что он способен, если женщина не угодит ему?

– Тогда спроси у духов и постарайся ответить на мой вопрос как можно быстрее, – проворчал он.

– Увы, духи сами выбирают, когда захотят посетить меня, а не наоборот. Но – поспешила она добавить, – я попытаюсь выяснить его мотивы.

Наверняка Дамиан мог нанять кого-нибудь проследить за мужчиной и узнать, каковы его истинные намерения. Она завтра попросит об этом Аристархуса, когда тот принесет ей «целебные травы».

Казалось, ее обещание успокоило Мохаммеда, и его острый, как лезвие, взгляд переметнулся на грека в конце ряда.

– Грек не занимает высокого положения в обществе, но он обладает определенным влиянием, иначе он не ужинал бы с тобой, – прежде чем он мог спросить, откуда она это узнала, Валдис объяснила: – Если бы он занимал высокое положение, то сидел бы рядом с тобой.

Мохаммед глубокомысленно кивнул.

– А как насчет остальных?

Валдис взглянула на гостей и затем наклонилась к Мохаммеду.

– Богами полного мужчины являются его живот и кошелек. Наполни их, и он будет твоим другом до тех пор, пока он не найдет кого-то, кто предложит ему больше.

– А что ты можешь сказать об Ахмеде ибн Абдулле? – Мохаммед наклонил свою голову в сторону человека с огненной бородой. Тот сдержанно улыбнулся в ответ.

Возможно, ее резкая неприязнь к этому мужчине имела причины. Если она ошиблась, то никогда об этом не узнает, но когда бы она ни смотрела в его сторону, внутри у нее все переворачивалось от отвращения.

– У него взгляд хитрой лисицы. Говорят, что Локи, наш северный бог-обманщик, становится лисой, когда хочет перехитрить кого-то. Этот человек может клясться в любви к тебе, но не забывай оглядываться назад.

– Я уже долгое время подозревал это. Ты только подтвердила мои мысли. – Мохаммед сделал глоток из кубка. – А варяг, твой соотечественник, я полагаю? Я знаю его настоящую цель. Что ты скажешь о нем?

Это мужчина, которого я могла бы любить со всей страстью, пока смерть не разлучит нас, почти вырвалось у нее. Она позволила себе быстрый взгляд на Эрика. Как ему удалось так быстро проникнуть в дом Мохаммеда?

Опять только правда могла помочь ей. Она подозревала, что Хабиб ибн Мохаммед не продвинулся бы так далеко в делах и политике, если бы не умел отличать правду от лжи.

– Варяг здесь для того, чтобы защищать кого-то, – она не прибавила, что этим «кем-то» была она сама.

– Ты все точно угадала. Возможно, ты обладаешь способностью вызывать духов гораздо чаще, чем себе представляешь. Такое острое восприятие само по себе большая сила. Мне очень пригодится женщина с твоими талантами. – Он положил спелую оливку в рот и медленно прожевал ее, как будто размышляя над откровениями Валдис. – Публиус очень меня порадовал, купив тебя. Я прикажу ему, чтобы он оказал тебе самую большую честь, достойную женщины гарема. Добро пожаловать в мои скромные покои, Валдис. Теперь можешь быть свободна.

Валдис поднялась на ноги плавным движением.

– Запомни напоследок, северная женщина, – снова заговорил Мохаммед. – Я награждаю щедрой рукой всех, кто хорошо мне служит. И такой же щедрой рукой я отпускаю наказания тем, кто мне не подчиняется.

– Я запомню это, мой хозяин, – ответила она, поклонившись, и вышла из комнаты, чувствуя, как все мужчины провожают взглядом ее одетую в шелк стройную фигуру.

Она заставила себя не смотреть на Эрика, но чувствовала на себе его жадные взгляды. Хотя они находились в одной комнате, он оставался таким же недостижимым, как будто был далеко на севере.

Каково ей теперь будет думать о том, что он находится рядом с ней, за этими мраморными стенами?

Глава 18

Ослабление внимания является самой частой причиной неудачи.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

– Проси у меня все, что хочешь, и я с удовольствием исполню твою просьбу. – Публиус был вне себя от радости из-за успешного дебюта Валдис. – Чего ты желаешь?

Она хотела свободы, но знала, что его возможности не простираются так далеко. Публиус был рабом с тех пор, как его оскопили. Дамиан сказал, что он стал евнухом еще в детстве. Наверное, он даже не понял бы ее желание принадлежать самой себе.

– Ну же, моя милая, не скромничай. Хочешь что-нибудь вкусненькое? Может быть, фруктовое мороженое?

Валдис знала, что это особый знак отличия. Лед был исключительно дорогим, его доставляли быстроногие бегуны с заснеженных горных вершин в ящиках, устланных соломой. Но для дочери севера лед был только напоминанием о холодной зиме.

– Принеси мне то, что едят остальные женщины, – Валдис понимала, что особое отношение к ней могло вызвать недовольство обитательниц гарема, а ей могли понадобиться друзья за этими золотыми решетками.

Она была удивлена, что Хабиб ибн Мохаммед отослал ее обратно, не предложив ей даже и крошки со своего богатого стола. Публиус объяснил ей, что иногда хозяин ужинал вместе с женой или наложницей, но женщины никогда не ели в присутствии других мужчин.

– Женщина без вуали, вкушающая пищу, – это неприлично! – Публиус пришел в ужас, когда она спросила его об этом. – Это может возбудить в мужчине страсть, и никто не сможет винить его, если он попытается удовлетворить свое желание, рискуя даже оскорбить хозяина дома.

Вероятно, она что-то упустила из того, чему ее научила Хлоя. Но если один вид вкушающей пищу женщины был способен лишить мужчину контроля над собой, то, возможно, гости Мохаммеда были слишком легковозбудимыми.

Публиус покинул ее, пообещав лично проследить за ее ужином. Через несколько секунд после того, как он ушел, она услышала робкий стук в дверь.

Это была франкская девушка.

– Так это все-таки ты! – воскликнула она на ломаном греческом. – Я так и решила, но засомневалась. Думала, мой разум опять со мною шутит. Ты помнишь меня? Нас продали вместе на невольничьем рынке. Мавры не разрешали нам разговаривать по пути в этот ужасный город, но ты была так добра ко мне и моей сестре.

– Заходи, – предложила Валдис, прежде чем кто-то мог заметить, что они знают друг друга. – Меня зовут Валдис Иворсдоттир.

– Да, мы даже не знаем, как зовут друг друга. Я Ландина. Нет смысла приводить мой полный титул. Такие вещи более не имеют ценности в этом доме, – говоря, франкская девушка нервно всплескивала руками, как будто боялась, что ее слова могут улетучиться, и она не успеет их поймать. – Мы с сестрой думали, что ты северная принцесса, потому что не знали твоего имени.

Ее личико сморщилось в выражении такой грусти, что Валдис почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза.

– Валдис, – Ландина с трудом произнесла необычное имя. – Как ты попала в это ужасное место?

Валдис не могла рассказать франкской девушке правду о себе, поэтому решила ответить вопросом на вопрос.

– А почему ты считаешь, что оно ужасное? Ландина осторожно оглянулась вокруг, сверкая своими изумрудными глазами.

– Видно, что ты здесь совсем недавно, иначе не задавала бы таких вопросов.

– До сих пор все ко мне относились с уважением. Мои комнаты очень богатые, у меня никогда не было бы таких в своей стране, – Дамиан научил ее никому не доверять. Если девушку послали разузнать, чем недовольна Валдис, то ей не о чем будет донести. – Ты хорошо одета и прибавила в весе с тех пор, как я видела тебя в последний раз, так что наверняка тебя хорошо здесь кормят, – Валдис взяла девушку за руку и провела в гостиную. – Из-за чего ты так несчастлива?

– Тебя еще не вызывали в спальные покои этого чудовища, что зовется нашим хозяином, – горько сказала Ландина. – Тебе нужно знать, что он имеет, как выражается этот неуклюжий толстяк Публиус, «особые предпочтения». Со всеми женщинами гарема Хабиб ибн Мохаммед – пусть он сгорит в самом жарком пламени ада – занимается разного рода извращениями.

Ландина приспустила тунику с хрупкого плеча и показала Валдис свою оголенную спину. Белая спина девушки была исполосована еще не зажившими узкими шрамами.

– Как видишь, он использует меня, чтобы удовлетворить свое извращенное желание причинять боль, – Лапдина закрыла спину, и Валдис в первый раз заметила тонкую сеточку морщин у глаз и рта девушки. Хабиб ибн Мохаммед, возможно, старался бить рабыню там, где не видно шрамов, но боль унижения оставляла свои знаки.

– Хотя, я думаю, мне даже повезло, – продолжала Ландина. – Бедной Фатиме выбили все зубы, чтобы она ненароком не задела зубами мужское достоинство хозяина. Ты не знаешь, зачем Публиус купил тебя?

Валдис рассказала ей вымышленную историю о ее предполагаемых способностях. Казалось, на Ландину рассказ произвел сильное впечатление. Валдис подумала, что теперь женщинам в гареме будет о чем посплетничать.

– Тогда тебе повезло больше всех, – сказала Ландина. – Я черпаю силы в своих воспоминаниях, и они стали для меня такими реальными, что иногда я боюсь за собственный рассудок. Знаешь, мне кажется, что сегодня во дворе я даже видела Бернарда.

– Кто это?

– Тот, с которым я была помолвлена в своей стране, – Ландина подошла к дивану. На ней была длинная туника поверх широких панталон, собранных на лодыжках. Тонкая с разрезом юбка покрывала ее панталоны, но они выглядывали из-под нее, когда девушка двигалась. Ландина прилегла на диван и расправила шелковые юбки, подобрав под них свои маленькие ножки. – Если бы мавры-цираты не похитили меня, то я была бы сейчас замужем и, возможно, даже счастливой матерью.

– Как выглядел твой жених?

– Он был высоким – ну не таким высоким, как северяне, но выделялся ростом среди франков. Янтарно-коричневые глаза отражали его добрую душу. А волосы были рыжеватого оттенка, как кленовый лист осенью.

Она описала бледного человека, сидевшего рядом с нубийцем.

– И ты думаешь, что видела его сегодня?

– Да, когда выглянула из окна общей комнаты сегодня днем, перед тем как приехала ты. Мужчина, напомнивший мне Бернарда, спешился и прошел по двору. Он двигался так же, как и он, уверенной и быстрой походкой, – рот Ландины сжался в тонкую линию. – Видишь, почему я пришла в твою комнату. Дважды за сегодняшний день меня посещали привидения, я должна была убедиться в том, что это ты. Мне казалось, я теряю рассудок.

– Ты не теряешь рассудок. Иногда мы видим то, что хотим увидеть. – Валдис решила не говорить ей, что она видела Бернарда до того, пока сама не выяснит это наверняка. Франк за столом Мохаммеда мог быть простым торговцем.

Однако если это на самом деле был Бернард, то Ландина находилась в большой опасности. Если хозяин бил ее из удовольствия, то что он сделает, обнаружив с любовником?

– Прилично это или нет, я должна выводить Локи на прогулку время от времени, – сказала Валдис. – Он прошел хорошую тренировку, но я уверена, что ты не захочешь чистить эту прекрасную комнату после собаки.

– Но…

– Ты можешь сопровождать меня, если захочешь. Хотя я думаю, что наблюдать за тем, как собака справляет свой туалет, вряд ли подходит по статусу такому человеку, как ты.

– Конечно, нет, – с отвращением произнес Публиус, выпятив свою пухлую грудь, как голубь. – Один из мальчиков-слуг может выводить животное.

– Но Локи привык ко мне. К тому же ты знаешь, что эта маленькая собачка и я связаны друг с другом особыми силами, которые пригодятся твоему хозяину, – Валдис наклонилась и прицепила тонкий ошейник на шею Локи.

Я должна выходить с ним во двор в любое время. Будь уверен, я останусь под вуалью и буду вести себя как положено. Публиус нахмурился.

– Будет ужасно жаль, если пострадает мой дар предвидения… К тому же уже темно, кто узнает, что я выходила с Локи в сад?

Публиус не ответил, очевидно, все еще колеблясь. Он вперевалку подошел к окну и выглянул в пустой двор.

– Ты сам сказал, что я могу попросить то, чего хочу, – настаивала она на своем.

– Ладно, я думаю, что ты не простая наложница хозяина. Хорошо, иди. Но надень вуаль и не шуми, – он схватил ее за руку с силой, удивительной для столь мягкотелого человека. – Но если ты причинишь мне неприятности, я накажу тебя, Валдис. Не думай, что я шучу.

– Я вернусь прежде, чем ты заметишь, что я ушла, – она накинула темный плащ поверх своей светлой паллы и прикрепила вуаль к нижней части лица.

Валдис тихо ступала по открытому коридору. Женщины гарема уже отправились спать, не считая той, что была выбрана сегодня хозяином. Из его покоев на втором этаже Валдис слышала, как кричит и стонет какая-то женщина, как показалось ей, в поддельной страсти. Если эта женщина прибегала к уловкам любовного искусства, Валдис не могла ее в этом винить. Женщины гарема пытались сделать все для того, чтобы выжить.

Валдис спускалась по лестнице на нижний этаж, неслышно ступая своими мягкими туфлями по начищенному мрамору, однако она заметила, что коготки Локи скребутся о пол. Надо будет их постричь, если она не хочет лишиться своей привилегии. Разрешение покидать свою комнату хотя бы ненадолго было небольшим глотком свободы, который она честно заслужила.

Она нашла закрытую нишу около глубокого бассейна и уселась на каменной скамейке, предоставив Локи изучать клумбу, освещенную лунным светом. В воздухе витал пьянящий аромат лотоса, и Валдис глубоко дышала, пытаясь получать радость от каждого мгновения, как ее учила Хлоя.

Мысль о радости неизбежно навела ее на размышления об Эрике. Хотела бы она знать, был он на ужине простым гостем или еще находился в этих стенах. Если да, то в какой из комнат величественного дома Мохаммеда он мог быть?

Неожиданно в кустах около нее послышалось чье-то ворчание. Локи в испуге отпрянул и подбежал к Валдис, прижавшись к ее ногам.

Эрик протиснулся через изгородь и встал перед ней.

– Проклятой собаке в конце концов удалось намочить мои сапоги.

Валдис закрыла рот рукой, чтобы подавить смешок.

– Не смешно.

– Нет, – согласилась она, давясь от смеха. – Совсем нет.

– Маленький негодник, – она услышала его низкий смех в темноте и присоединилась к нему. После испытания, которое она пережила сегодня в доме Мохаммеда, ей требовалась разрядка.

Эрик приложил палец к своим губам, после чего заключил ее в объятия. Он медленно отстегнул вуаль из-за ее уха. Потом провел кончиком пальца по ее нижней губе, от чего по всему ее телу пробежала сладкая дрожь. Он несколько раз страстно поцеловал ее в шею, затем овладел ртом. Она купалась в удовольствии от его прикосновений, а душа пела от радости. Даже если бы им пришлось умереть, она не прервала бы этот поцелуй ради всех девяти миров вместе взятых.

– Извини, Валдис, – Эрик наконец отпустил ее, – я не должен подвергать тебя опасности, но я ничего не могу с этим поделать.

– И я тоже, – прошептала она ему на ухо. – Но что ты здесь делаешь? Как ты умудрился проникнуть в этот дом?

– Так же, как и ты. С помощью обмана. Но даже если бы это не получилось, я бы нашел подземный ход из реки Лик в этот бассейн.

– Река далеко отсюда. Ты бы утонул.

– Я сильный пловец, Валдис. На севере я выдерживал под водой дольше, чем любой другой мужчина в Хордаланде, – широкая мальчишеская улыбка появилась на его лице. Потом он вдруг резко посерьезнел. – Я способен на все, лишь бы только быть рядом с тобой.

Локи тихонько заскулил, и Эрик отпустил ее. Обычно пес ворчал на Эрика, но после того, как случайно намочил его сапоги, ему не хотелось испытывать судьбу. Он беспрекословно позволил Эрику забраться в нишу с его хозяйкой. Неожиданно собака повернула свою голову в направлении главных ворот. Валдис застыла.

В темной нише их с Эриком не было видно, но весь двор раскрывался перед ними, как на ладони. Грек, которого Валдис видела на ужине Мохаммеда, пытался взобраться на ослика. Мужчина качался, очевидно, выпив что-то гораздо более сильное, чем гранатовый сок.

– Мой царственный др… друг… будет очень благодарен, – пробормотал он, еле выговаривая слова. Массивные ворота открылись перед ним. Мальчик-проводник с факелом стоял рядом, чтобы отвести его домой.

– Да, если ты будешь держать рот на замке, – произнес чей-то хриплый голос.

Валдис не узнала говорящего, но Эрик его узнал.

– Барак, глава службы охраны Мохаммеда, – тихо пояснил он. – До тех пор, пока не появился я.

Как только стихло цоканье копыт ослика, Барак сделал знак одному из своих помощников.

– Проследи за этим дуралеем и сделай так, чтобы он не доехал до дома сегодня ночью. Избавься также и от мальчика. Хотя вот что – лучше забеги вперед них и заляг в ожидании около дома. Будет казаться, будто он застал тебя за воровством. Мы не хотим, чтобы до Лео дошли правдивые слухи. Не возвращайся, пока не выполнишь задание.

– Но почему мальчика?

– Не смей задавать мне вопросов. Делай, как я сказал. Иди.

Валдис знала, что отправляется в опасное место, но жестокость в голосе Барака поразила ее до глубины души.

– Жди здесь, я их отвлеку, – Эрик прижал ее к себе и проговорил ей на ухо: – Где твоя комната?

Она показала на угол дома, где виноградные лозы извивались вверх по решетке. Он улыбнулся.

– Думаю, решетка меня выдержит.

– Нам нельзя здесь встречаться, – она все еще оставалась под впечатлением от приказа Барака.

– Тогда оставь руническую надпись на скамейке. Я должен знать, где ты и что с тобой происходит.

– Хорошо, – пообещала она. – Да, узнай, пожалуйста, что сможешь, о том франке, который ужинал с тобой сегодня.

– Зачем?

– Есть кое-кто в гареме, кто хотел бы знать. Для начала подойдет его имя.

– Это я уже знаю. Бернард из Кёльна. Он торговец стеклом, который хочет завязать деловые связи с Мохаммедом.

– Нет, он не этого хочет. Он жених одалиски из гарема Мохаммеда.

– Тогда у нас с ним есть много общего, – ухмыльнулся Эрик. – Я посмотрю, что смогу для него сделать.

Барак повернулся, и Валдис показалось, что он стал смотреть в их сторону. Она знала, что они были невидимы, но его волчьи глаза недобро светились в темноте. Он наклонил голову, прислушиваясь к звукам и пытаясь обнаружить что-то необычное.

К счастью, Локи прижался к ее ногам и не двигался. Собака, должно быть, почувствовала ее беспокойство.

Затем Барак отвернулся и посмотрел на крышу виллы.

– Дождись, пока все стихнет, – велел Эрик, поцеловав ее в открытую ладонь. – Я отвлеку охранника, но потом мне надо будет найти секретный выход из этого дома.

– Куда ты идешь?

– Остановить убийство.

Он двинулся в темноту с удивительной для человека его роста сноровкой. Когда он хотел, то мог быть тихим, как кошка. Если бы Валдис не знала, что Эрик в саду, то подумала бы, что это легкий ветер теребит листья.

– Эй, Барак, – громко окликнул Эрик из дальнего угла двора. – Дело ко второй смене караула, а ты еще не лег спать?

Валдис не расслышала ворчливый ответ, но человек направился к Эрику.

– Так как мы оба не спим, то почему бы тебе не показать, какие меры безопасности ты предпринял, – услышала она слова Эрика. – В конце концов мы оба хотим одного и того же – обеспечить безопасность твоего хозяина.

Барак не мог ответить отказом на подобное предложение, и они отправились проверять расставленных часовых.

Валдис взяла Локи на руки и ринулась в сторону лестницы. Когда она забралась на третий этаж, то почувствовала, как громко стучит ее сердце. Они с Эриком ходили по лезвию бритвы, и с обеих сторон была пропасть.

Но она не видела пути назад.

Глава 19

Мы те, кого представляем собой, когда нас никто не видит.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Эрик легко отделался от Барака. Начальнику охраны Мохаммеда не слишком нравился варяжский воин, вмешивающийся во все дела. Однако найти тайный выход из дома Хабиба ибн Мохаммеда оказалось большей трудностью. Наконец он умудрился выскользнуть через спускной желоб на кухне, откуда подавали уголь в жаровни во время зимних холодов.

Он знал, что грек вряд ли сразу отправится домой. Эрик встречался с ним раньше на императорской охоте, на которой его когорта следила за безопасностью императора. Его звали Маркус Трофимус, он был главным советником Зои, племянницы императора, одной из порфироносных женщин, которая посему оказывалась еще одним претендентом на престол. Трофимус, очевидно, искал дли нее союзников на случай, если случится непоправимое и Болгаробойцы больше не станет.

Эрик решил, что сначала Маркус Трофимус отправится в роскошные покои Зои в районе Палатинского холма.

Трофимус казался способным чиновником, хотя и ему была присуща уклончивая манера ведения дел, как и всем византийцам. Он надеялся, что грек только пытался притворяться пьяным.

Эрик с облегчением увидел, что перед домом возможной будущей императрицы стоял мальчик-проводник с осликом.

– Эй, мальчик, – мягко позвал его Эрик, подойдя поближе.

Мальчик испугался и поднял факел так высоко, как только позволяла ему худенькая ручонка. – Пожалуйста, не забирайте ослика, сэр. Он принадлежит моему хозяину, и он побьет меня, когда вернется и обнаружит, что ослик пропал.

В янтарном свете факела Эрик увидел, что мальчик был непомерно худым и чуть старше, чем предполагал Эрик, судя по его маленькому росту.

Плохая еда не дает ребенку развиваться, подумал Эрик. Но, по крайней мере, этот ребенок был все еще жив и, насколько мог судить Эрик, проживет и следующую ночь. В Миклогарде было полно таких заброшенных маленьких душ, которые либо остались сиротами, либо брошены своими семьями на произвол судьбы. Они были вынуждены жить на улице и искать средства к существованию, порой продавая свои юные тела за жалкие серебряные монетки. Наиболее предприимчивые из них служили мальчиками-проводниками, освещая ночью дорогу для богатых господ. Эрик восхитился тем, как мальчик Иоролея за жизнь.

– Мне не нужен твой ослик, – он взял византин из свoeгo кошелька и подбросил его в воздух. Глаза мальчики сверкнули, следя за полетом монетки. – Я хочу дать вот от византин мальчику, который примет от меня сообщение и сможет убедить человека, которого он привел сюда, выслушать его.

– Я могу это сделать, – мальчик едва не подпрыгивал от возбуждения.

Эрик подозревал, что один византин сможет прокормить не только этого мальчика, но и двенадцать его оборванных друзей в течение целого месяца.

– Каким будет ваше сообщение, генерал? – Эрик не поддался на столь откровенную лесть.

– Скажи Маркусу Трофимусу, чтобы он не искал союзника в почитателе Пророка. Сегодня ночью около дома его поджидает смерть. Пусть он переночует в ксеноне Феофила, если хочет увидеть утро. Иди с ним, мальчик, ибо тебе тоже грозит смерть.

Глаза мальчика расширились, как у совы.

– Сможешь это запомнить? – спросил Эрик.

Когда мальчик повторил сообщение слово в слово, Эрик кинул ему монету и повернулся, чтобы уйти. – Покажи ему монету, тогда он поверит тебе.

– Но что мне сказать ему, если он спросит, кто передал послание?

– Скажи ему, один из воинов императора. Варяг, – подчинившись внезапному порыву, Эрик добавил – Хаукон Готтриксон.

Хауку это не причинило бы вреда, потому что он сей час воевал с сарацинами в далекой Антиохии, а ему имя замутит воду, если мальчика позднее станут допрашивать.

– Не подведи меня, парнишка, – Эрик повернулся и исчез в темноте узких аллей города.

Луна исчезла за самым большим из семи холмов Миклогарда, и только мелкие звездочки освещали eму путь. Эрик шел по извилистым окольным улочкам, пока не добрался до богатого дома Маркуса Трофимуса, с которым соседствовали маленькие лачуги.

Эрик притаился в темноте, пытаясь обнаружить, затаившегося убийцу. Он весь пылал от гнева. Если бы дело касалось только Трофимуса, то он был бы не слишком озабочен тем, чтобы остановить убийцу. В конце концов, вопрос о том, кто будет сидеть на византийском троне после Болгаробойцы, не слишком занимал его. Но какое животное может убить ребенка? Когда он осмотрел окрестности еще раз, ему вдруг пришло в голову, что этой ночью он тоже был убийцей. Единственной разницей между ним и тем, кого он намеревался убить, был мотив. Один из них хотел лишить жизни двух людей, другой – защитить их.

Эрик уже привык к тому, что его называли убийцей. Смерть брата не давала покоя его душе, хотя он до сих пор плохо помнил, что произошло в тот день. В ярости берсеркера многие воины часто забывали про действия, которые они совершали. Для него забвение оказалось благословением.

На поле брани действовали другие законы. Убивай, или убьют тебя. И хотя ему приходилось носить клеймо убийцы, Эрик еще никого не убивал тайком. Но если бы он бросил вызов сегодня ночью, то шум борьбы мог бы привлечь соседей или слуг в доме. Даже если бы он сумел убить этого человека, то как бы он объяснил причину? Этим бы он поставил под риск свою секретную службу в доме Мохаммеда. Если убийца окажется достойным противником и Эрик отправится в Вальхаллу, то что станет с Валдис?

Нет, ему нельзя думать о ней. Если бы человек всегда думал о том, что он может потерять, он никогда бы не решился на морские путешествия, никогда бы не поднял меч, защищая правое дело. Ему нужно сосредоточиться па том, что он задумал.

Шорох из обвитой лозой беседки в саду рядом с домом Трофимуса привлек внимание Эрика. Сверкнул блеск металла. Он нашел своего врага.

Эрик осторожно двинулся вперед, беззвучно приближаясь к своему сопернику сзади. Он будет не убийцей, а палачом, решил он. Если бы здесь находился судья, то он бы без сомнения вынес обвинительный вердикт этому человеку.

Человек стоял в тени беседки, ожидая появления безоружных мужчины и мальчика. И если бы он не убил их этой ночью, то сделал бы это следующей. Его жертвы были обречены. Убийца не заслуживал жалости и пощады. Он сам никого бы не пощадил.

Эрик подобрался уже так близко, что слышал дыхание мужчины и ощущал запах его пота. Настолько близко, что мог просунуть гладий через виноградную лозу и проткнуть ребра мужчины, прежде чем он догадался бы о существовании Эрика. Один удар, и дело сделано. Эрик начал вытаскивать свой меч. И обнаружил, что не может этого сделать. Его оружие было слишком тяжелым для убийства тайком.

Нет, решил он. Даже если он умрет, он пойдет на риск. За время своего изгнания он восстановил свою поруганную честь, и его душа немного успокоилась. Разве мог он нарушить это зыбкое равновесие расчетливым убийством?

Он нарочно наступил на сухую лозу. Мужчина в беседке вздрогнул от раздавшегося звука. Эрик предпочел бы иметь сейчас в руках свой боевой топор. Для его большой руки всегда больше подходила гладкая рукоятка топора, чем римский короткий меч, но он привык носить с собой гладий, когда выходил в город.

Что толку теперь об этом сожалеть. У него не оставалось времени размышлять о неверном выборе оружия, он уже ступил на этот путь и должен пройти по нему до конца.

Мужчина вышел на открытое место. Он уже вынул меч из ножен. Лезвие хищно блеснуло в тусклом свете звезд.

Эрик двинулся вперед, быстро вытащив и свое оружие, но мужчина оказал ему сокрушительный отпор.

Эрик был удивлен силе убийцы и даже вынужден был отскочить назад, когда мимо его живота проскользнуло второе лезвие.

Эрик отступил, ища выгодную позицию. Враг предупреждал каждое его движение, внимательно наблюдая за ним, сузив глаза. По крайней мере, мужчина не закричал, как опасался Эрик. В его интересах было убить Эрика без лишнего шума, чтобы не спугнуть настоящую жертву.

Эрик подавил клич воина, клокотавший в его горле. Нельзя, чтобы этот танец со смертью сопровождался диким криком берсеркера.

Кровь стучала у Эрика в ушах, она заглушила все звуки ночи, хор насекомых, завывание собаки. Он почти не дышал и каждым волоском на коже ощущал присутствие противника. Он испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение, ощущая, как напряглись его мускулы, готовясь к настоящему бою. Его тело наполнилось живительной влагой.

Хотя он знал, что это тело всего через несколько мгновений может превратиться в груду остывающего мяса.

Убийца занес над ним свой кривой меч. Эрик глубоко вздохнул и бросился в яростную атаку.

Глава 20

Нельзя привязываться к тем, кого ты используешь в своих целях. Я никогда не позволял себе подобной неосмотрительности. До настоящего момента.

Из тайного дневника Дамиана Лристархуса

Валдис резко вскочила на постели, проснувшись от ночного кошмара. Локи залаял, неуклюже свалившись на пол от ее толчка. Она быстро схватила маленькую собачку на руки.

– Тс-с-с… тихо, – отчитала ее она. – Ты слишком много шумишь. Они могут забрать тебя у меня, а я не выдержу, если потеряю и тебя.

Она забралась обратно в кровать, успокаивая Локи и радуясь, что не причинила вреда собачке, нечаянно столкнув ее. Она глубоко дышала, слушая, как колотится в груди сердце.

Вчера она долго не могла заснуть, когда Эрик покинул ее, чтобы остановить убийство. Когда она погрузилась в сон, вернулся старый кошмар. Прошло уже несколько недель с тех пор, как этот сон снился ей в последний раз. Эрик пробирался по тому же самому коридору, и Валдис пришлось бес помощно смотреть, как кто-то ударил его сзади. Она не видела лица убийцы, но зато явственно различала, как капает кровь с лица Эрика. Этот сон заставлял ее сходить с ума от беспокойства. Она не верила, что может действительно обладать способностями предсказательницы, но этот сон казался таким реальным, что она подумала, что кто-то из мира духов может посылать ей предупреждение.

Если бы только она могла увидеть лицо того, кто напал на Эрика!

Внутри у нее все сжалось от страха. Зачем кто-то посылал ей сигнал без подсказки, как избежать этой катастрофы? Каким-то образом ей нужно было сделать так, чтобы этот сон никогда не сбылся. Ей срочно нужно увидеться с Эриком. Она встала с постели и распахнула ставни. Серое бледное небо уже окрашивалось в розовый цвет. Она выглянула во двор, где суетились слуги. С кухни доносился аромат свежеиспеченного хлеба. Валдис глубоко вздохнула. В саду служанка срезала розы, чтобы украсить ими роскошную комнату хозяина.

Около бассейна Валдис увидела уникальное изобретение под названием водяные часы. Дамиан показывал ей такие же в императорском дворце, объяснив, как нужно определять по ним время. Валдис не понимала, зачем подсчитывают минуты. Разве нужно было людям что-то иное, кроме биения собственного сердца, чтобы помнить об утекающей реке часов и дней? Однако она знала, что время будет течь медленно, пока она снова не увидит Эрика.

Валдис до сих пор не оправилась от ночного кошмара. Волнение сжимало ей грудь. Если она не могла увидеть Эрика, то могла, – по крайней мере, вырезать для него руническое послание. Она попросит его прийти к ней как можно скорее, чтобы предупредить Эрика. Это был риск, но злой сон убедил ее, что ждать нельзя.

У нее не было стиля и таблички, поэтому пришлось импровизировать. В ее комнате стояла ваза с ароматными |розами. Она вытащила одну из них и стала обрывать листья и шипы со стебля. Он был достаточно крепким, так что Валдис смогла высечь руны на его поверхности с помощью ножичка. Как только она закончила свое послание, дверь раскрылась, и на пороге появился Дамиан Аристархус. Валдис уронила розу за стул, надеясь, что цепкие глаза евнуха этого не заметят.

– Ты рано, – она встала, почтительно приветствуя своего бывшего хозяина. – Я не ждала тебя так скоро.

– Я принес целебные травы для поддержания твоих сил, – сказал Дамиан специально для Публиуса. Толстый евнух возвышался позади него, открывая щербатый рот в широком зевке и не заботясь о том, чтобы его прикрыть.

– Я пытался объяснить достойному главному евнуху, что мы, простые люди, не живем по императорским часам, но он меня не послушал, – объяснил Публиус с хмурым видом. – Пожалуйста, не утомляй Валдис. Ей нужно сегодня отдохнуть, чтобы быть свежей к вечеру. Хозяин хочет ужинать с ней, – он выжидающе посмотрел на Валдис. – Тебе разрешается выразить свое удовольствие.

– Я благодарю хозяина за эту честь, – Валдис почувствовала, как внутри нее все затрепетало от страха. Ужинать с хозяином означало остаться с ним наедине без покрывала. А, по словам Публиуса, многие мужчины считали, что женщина, вкушающая пищу, выглядит крайне возбуждающе. Мурашки пробежали по ее коже. Но я не стою его внимания.

Публиус издал смешок.

– Очень похвально, у тебя изысканные манеры. Твоя скромность ему понравится. Не жалеешь, что продал ее, Дамиан? – Публиус зевнул еще раз и почесал свой огромный живот. – Ну что же, оставляю вас с вашими травами и мазями. Ты знаешь выход.

Публиус вперевалку подошел к двери и закрыл ее за собой, удовлетворенный тем, что может вернуться и постель, и тем, что его коллега-евнух Дамиан был не способен посягнуть на добродетель его подопечной, как и сам Публиус.

– Вот, выпей. Правда, это должно тебе помочь. Это настой из трав с мятой, который помогает при падучей болезни, – как только щелкнул замок, он подошел к двери и стал слушать, как удаляется Публиус, прежде чем продолжить. – Молодец, тебе удалось завоевать доверие Мохаммеда.

– Да, но какой от этого толк? Ты и я прекрасно знаем, что я не обладаю никакими способностями. До сих пор мне сопутствовала удача, – Валдис сделала глоток настоя и обнаружила, что он подслащен медом и гораздо вкуснее, чем она ожидала. – Но я не могу рассчитывать только на везение.

– Делай то, что обычно делают все женщины. Слушай больше, говори меньше. Затем скажи ему то, что он хочет услышать, когда он позволит тебе заговорить, – Дамиан ходил по комнате взад-вперед. – Теперь сядь и расскажи мне обо всем, что произошло вчера вечером. Как ты так быстро завоевала доверие Мохаммеда?

Валдис рассказала ему историю своего представления, о танце и о том, что Мохаммед попросил ее оценить своих гостей за ужином. Она ничего не упустила, но сознательно не сказала про присутствие Эрика в доме араба. Она знала, что это не понравится Дамиану и поставит Эрика в опасное положение.

– Ты очень мудро поступила, откровенно сказав ему, как далеко простираются твои способности. Так он не будет строить лишних иллюзий. А кто ужинал с Мохаммедом?

– В основном другие торговцы и конкуренты в делах. Но племянница императора, Зоя, послала вчера вечером своего поверенного. Его встретили не очень хорошо, – Валдис рассказала о том, какое место ему отвели за столом. – Кстати, я была вчера вечером в саду с Локи и услышала, что начальник стражи приказал его убить.

– Да? Я постараюсь выяснить это. Как я и думал, он поддерживает другую сторону, – Дамиан сложил руки и постукивал пальцами друг о друга. В его темных глазах промелькнуло искреннее беспокойство.

– Тебя не видели? Она покачала головой.

– Очень хорошая работа, но будь осторожна. Жаль, я не успел обучить тебя мерам предосторожности. Это не игра, – его губы сжались в тонкую линию. – Тебе нужно научиться угождать новому хозяину, от этого зависит твоя безопасность. Возможно, тебе удастся использовать одну из тех практик сейдра, которым научил тебя варяг. Пусть Мохаммед задает вопросы, а ты дашь ему ответы, которые он ищет.

– Думаю, я могла бы бросить кости, – неуверенно предположила она. Ее все еще беспокоило, что она несерьезно относится к делам магии. Возможно, ее приступы были наказанием за то, что она пыталась играть с колдовством. – Но я не умею разгадывать расклад костей.

– Не важно. Это будет Мохаммеду в новинку и привлечет его внимание. Все могущественные люди в этом городе верят в сверхъестественные силы, – Дамиан потер руки. – Заставь его рассказать о своих планах. Соглашайся с ним. Скажи ему, что знамения говорят, что ему будет сопутствовать успех. Слишком уверенный противник легкая добыча.

Он остановился у окна и выглянул в сад. Дамиан взглянул на Валдис, затем снова посмотрел во двор и на хмурился.

– Что он здесь делает?

– Кто? – спросила Валдис с надеждой.

– Эрик Хеймдальссон. Я уверен, что это он. Это ведь варяг там внизу, не так ли?

Валдис подошла к открытому окну. Она увидела, как Эрик склонился над бассейном и брызгал в лицо водой. Вес еще находясь во власти своего зловещего сна, она вдруг почувствовала такое облегчение от того, что видит Эрика целым и невредимым, что испугалась, как бы Дамиан этого не заметил. Когда Эрик встал, у нее перехватило дыхание от испуга, что он может посмотреть на ее окно. Однако он повернулся и пошел к конюшням на дальней стороне двора. Валдис показалось, что он слегка прихрамывает.

– Ты знала, что он здесь, – обвинил ее Дамиан, пристально смотря на нее.

– Почему ты так думаешь? – спросила она, обходя его вопрос стороной. – Здесь много народу в доме. Я не могу узнать их всех за один день. Я пока познакомилась только с одной женщиной из всего гарема. Как я могу знать всех, кто живет в этом большом жилище?

Дамиан нахмурился.

– Ты будешь моими глазами и ушами в этом доме. Я хочу, чтобы ты знала всех и вся, когда они приходят и когда уходят. И я не позволю подвергнуть твою миссию опасности из-за неосторожности. Держись подальше от варяга, – предупредил он, – занимайся своим делом.

– Конечно, – откликнулась она, когда Эрик исчез из виду. – Для меня важно завоевать свою свободу. Что касается варяга, гарем самое спокойное место, которое можно себе представить. Думаешь, Мохаммед позволит кому угодно слоняться по гарему?

– Не делай глупостей, Валдис. Хлоя думала, что может нарушить законы священного гарема, и ты знаешь, что с ней стало, – Дамиан нахмурился, как будто бы его недовольство могло удержать Эрика на расстоянии.

– Я запомню. Хлоя меня предупреждала о необходимости хранить целомудрие, – Валдис попыталась сменить тему. – Нужно ли сказать Мохаммеду что-то особое, когда я кину кости?

– Можешь упомянуть имя Лео, – Дамиан побарабанил пяльцами о подоконник и сжал губы, будто колеблясь и размышляя о том, сколько ей следует знать.

– Что мне предсказать?

– Это племянник императора. Я подозреваю, что Мохаммед находится в тайном заговоре с Лео Порфирогенито, чтобы лишить своего дядю трона. Предскажи успешный исход дела, касающегося Лео, и проследи за его реакцией. Оракулы могут давать туманные предсказания. Тебе не нужно вдаваться в детали.

– Хорошо. А что потом?

– Разузнай про его планы. Помни, чем быстрее ты узнаешь про заговор, и мы придумаем выход, как его предотвратить, тем быстрее ты получишь свободу.

После того, как Дамиан ушел, Валдис надела вуаль и взяла Локи на прогулку в сад, где оставила руническое послание для Эрика. Когда она поднималась обратно по лестнице, ей вдруг пришло в голову, что фактически Дамиан не мог больше гарантировать ее свободу, так как теперь не являлся ее хозяином. Если только он не планировал избавиться от ее нового хозяина в любом случае, даже если факты измены не подтвердятся.

И если это так, то она не знала, кто из ее хозяев был более опасен – Мохаммед или Дамиан?

Публиус лично проследил за туалетом Валдис, готовя ее к встрече с Мохаммедом. Он заставил ее надеть одежду, какую носили другие женщины гарема: длинную узкую тунику, просвечивающую юбку и просторные штаны с разрезами по бокам. Ее надушили и украсили драгоценностями, не забыв даже пальцы ног. Ладони ее рук и подошвы ног окрасили хной.

Наконец Валдис проводили, но не в трапезную хозяина, где она предстала перед ним вчера, а в его частные покои. По ее коже поползли мурашки.

– Приветствую тебя, мой оракул, – сказал Хабиб ибп Мохаммед. – Надеюсь, ты хорошо устроилась на новом месте.

Она наклонила голову в грациозном поклоне.

– Да, мне очень удобно. Спасибо, – Валдис старалась держаться на вежливом расстоянии. – Мои комнаты прекрасны.

– Так же, как и ты, – он указал ей на подушку рядом с собой и хлопнул в ладоши. Слуги поставили перед ними разные блюда и снова разбежались, как тараканы, испугавшиеся неожиданно включенного света. – Можешь снять вуаль. Мы поужинаем и познакомимся поближе.

Валдис никогда не хотелось есть меньше, чем сейчас, но она заставила себя проглотить маленькие кусочки, пытаясь не возбудить этим страсть в своем хозяине. Во время ужина она старалась задавать вопросы, побуждая Мохаммеда рассказывать о себе. Ей хотелось выведать у него что-нибудь ценное для Дамиана. Хабиб поведал ей о своих подвигах и услаждал ее слух россказнями о своей юности в Кордобе, где он охотился на гепардов в Африке и о своих торговых делах в величайших городах, которые располагались на внутреннем море Среднего Востока.

– Но я пригласил тебя сюда не за тем, чтобы рассказывать о себе, – произнес он после пяти смен разных блюд. – Настало время узнать, за что я заплатил столько тяжело заработанных византинов. Что ж, Валдис, дочь севера, ты сказала, что духи приходят к тебе только когда сами захотят?

– Это правда.

– Тогда какой в этом смысл? Если у меня есть лучшие кони на ипподроме, но нет погонщика, какая от них польза? – он облокотился на локоть, внимательно рассматривая ее темными глазами. – Ты на самом деле очень привлекательная. Конечно, твои странные глаза немного сбивают с толку, но надо признать, что свет и тьма в них по-своему притягательны. А твоя кожа – как молоко, – он провел пальцем от ее плеча до сгиба локтя. – Она вся такая?

Валдис тяжело глотнула.

– Да, хозяин. Моя кожа белая от головы до кончиков пальцев.

– Давай-ка посмотрим, – он сел прямо и хлопнул в ладоши. – Сними свою одежду.

– Но ведь наверняка Публиус объяснил…

– А, да, если я хочу сохранить твои силы, ты должна оставаться девственницей. Он сказал мне, – ответил Мохаммед. – Однако если ты снимешь одежду, это не повлияет на твои силы и поможет мне принять решение.

– Какое решение?

– Стоит ли моя жертва того, чтобы сохранять твою силу. Видишь ли, мой северный цветок, мне доставляет особое удовольствие обучать невинную девушку радостям любви. В непорочной девственнице так много возможностей, – его приятная улыбка исчезла с лица, и черты заострились. – Разденься. Сейчас же.

Валдис встала, пытаясь сдержать дрожь. Если она откажется, то ее ждет не только наказание палкой по ногам. Хабиб ибн Мохаммед способен на самые ужасные вещи. Вспомнив, как Мохаммеду нравилось доставлять боль Ландине, Валдис подумала, что ее страх может распалить его страсть. Она сняла головной убор, тряхнув волосами, которые упали ей до пояса.

– Это неправильно, – она боролась с маленькими пуговицами на передней части туники. – Ты не понимаешь, что от этого зависят мои способности.

– Вот их-то я и пытаюсь проверить. Не разговаривай, пока я сам не разрешу тебе, – приказал он. – Если тебе нужна помощь, я пошлю за Публиусом.

Единственным человеком, которого она хотела бы сейчас видеть, был Эрик с обнаженным топором. Но это бы поставило в опасное положение их обоих, так что она выбросила эту мысль из головы.

– Нет нужды вызывать Публиуса, – она покачала головой и продолжила расстегивать пуговицы. Она не могла себе представить, что кто-то еще будет наблюдать за ее позором. – Я могу сама, – расстегнув последнюю пуговицу, она сбросила тунику с плеч и позволила ей упасть на пол.

– Убери волосы назад, – велел он. – Они красивые, но мешают мне смотреть на тебя.

Она отбросила свои длинные локоны за плечи, оголяя для него свои груди.

Мохаммед смотрел не нее несколько минут, не говоря ни слова. Он пробежался пальцем по своим губам.

– Подойди ближе и покажи себя мне.

К счастью, Хлоя подготовила ее. Валдис взяла свои груди в ладони и присела на колени перед Хабибом ибн Мохаммедом. Она выгнула спину, как делали все остальные одалиски, выставив вперед розовые соски.

– Моя грудь, дыхание, жизнь – все твое, мой повелитель, – прошептала Валдис, закрыв глаза. Это было хуже, чем повторяющийся кошмар, – сон, от которого она не могла проснуться.

– У всех моих женщин кожа здесь либо коричневая, либо цвета ягод. Ты розовая. Я не представлял, что они могут быть такими, – он провел пальцем маленькие круги по ее соскам. Он ущипнул один из них, так что она поморщилась от боли. – Встань.

Валдис поднялась на ноги, надеясь, что провалила это испытание. К ее ужасу, он схватил ее за пояс юбки и дернул ее вниз до лодыжек. Затем медленно развязал шнурок на ее брюках. Просунул пальцы с обеих сторон ее брюк и рванул их вниз. Валдис подняла сначала одну ногу, затем другую, освобождаясь от одежды. Теперь, не считая украшений на ее ногах, запястьях и шее, она стояла перед ним совершенно голая, как в день своего рождения.

– Так это правда, – произнес он в изумлении, трогая ее за светлые волосы на лобке. – Они золотистые, как и волосы на твоей голове. Мы здесь выдергиваем волосы у женщин. Я требую, чтобы они приходили ко мне такими же безволосыми, как дети. Но это как настоящее золото.

Он провел пальцами по нескольким завиткам.

– Я запрещаю тебе выдёргивать даже один из них.

– Я с удовольствием подчинюсь, – ответила она. Мысль о выдергивании маленьких волосков напомнила ей о страсти ее нового хозяина к причинению боли. Она отступила назад на шаг.

– Но прежде чем ты примешь решение, я должна рассказать тебе про все мои способности, чтобы ты имел обо мне полное представление.

– Узнать тебя полностью и является моей целью, – он провел своими пальцами, украшенными кольцами, по ее бедрам.

Она села на колени, закрыв себя волосами, и подняла маленький кожаный мешочек, привязанный к поясу.

– Я не знаю, когда именно духи посетят меня, но я могу задавать им некоторые вопросы. Как часто ты хотел бы знать, что ждет тебя завтра?

– Кто не хочет этого знать? – он нахмурился, невольно заинтересовавшись. – Как это работает?

– Всему свое время, мой хозяин. Но прежде дай мне одеться. Я пока все еще не потеряла своей целомудренности, но для того, чтобы правильно истолковать значения костей, мне необходимо одеться. Иначе я могу дать неверные ответы.

– Ну что ж, оденься. Но помни, если мне не понравятся твои трюки, то я всегда найду тебе другое применение.

– Ты произвела сегодня триумф, – сказал Публиус, сопровождая Валдис обратно в ее комнаты. – Я никогда не видел, чтобы хозяин был так доволен одалиской. Хотя мне очень жаль, что он отослал тебя обратно и позвал вместо этого двух других. Какой магией ты добилась этого?

– Одним из наиболее древних ее видов, – ответил л Валдис, все еще не придя в себя от неожиданного успеха. – Это называется сейдр.

– Ты видела события будущего так, как будто это произошло вчера, – Публиус покачал головой в изумлении. – Дамиан; сказал, что ты талантливая, но я и не подозревал, насколько.

Евнух согнулся, будто поклоняясь ей, и поспешно удалился. Валдис до сих пор казалось странным, как ее предсказания влияют на отношение к ней людей. Она все еще чувствовала легкое головокружение. Предсказывать оказалось очень легко.

Сначала Валдис попыталась сдержать дрожь, боясь, что Мохаммед примет ее страх за проявление слабости. Затем она сложила кости в руку и ясно вспомнила все, чему ее учила старая сейдкона в Бьёркё. Она видела узоры в костях, значения, которые ей не нужно было придумывать. Ее хозяин был ошеломлен.

Возможно, она обладала большими способностями к сейдру, чем сама подозревала.

Только один раз она использовала информацию, которую ей дал Дамиан. Однако упоминание имени племянника императора могло показаться слишком очевидным. Когда она описала положение костей как фигуру льва, поднимающегося на крыльях орла, Мохаммед весь затрясся от волнения. Такое иносказание было достаточно убедительным. Лео, племянник императора, был львом, а византийский орел – повсеместным символом имперской власти.

Если Мохаммед раньше не думал о том, чтобы поддержать Лео, Валдис была уверена, что сегодняшний вечер убедил его в этом.

Когда она ложилась в постель, ей в голову пришла мысль о том, что на самом деле она не знает истинных целей Дамиана. Что если главный евнух не пытался раскрыть заговор, а, наоборот, подготавливал для него почву?

Валдис покачала головой. Нет, не может быть! Все усилия Дамиана были направлены на процветание и благополучие Византийской империи. Не так ли?

Глава 21

Когда человеку приходится полагаться на подчиненных, даже самые тщательно продуманные планы могут быть расстроены.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Лев поднялся на задние лапы, преследуя орла, который едва успел от него ускользнуть. Пролетев над львом, орел, вырвал своими острыми когтями клок шерсти из его величественной гривы. В свою очередь, лев ухитрился выдернуть из хвоста орла несколько перьев, которые закружились в воздухе, словно снежинки во время бури. Орел опять сумел увернуться, но через мгновение большая кошка снова задела хищную птицу своими когтями. Они связались в единый клубок – шерсть и крылья, клюв и зубы, лапы и когти.

Вдруг с северной стороны послышался мощный клич. Странный звук заставил льва и орла прекратить борьбу. Сверху на них опустился скандинавский дракон, рас правив свои перепончатые крылья. Лев и орел стояли рядом, наблюдая за драконом. Вдруг изо рта льва вырвалось пламя, и дракон упал в горящее море.

– Нет! – вскрикнула, проснувшись, Валдис. Ночной кошмар с его пламенеющим пожарищем, запахом серы и криками умирающего зверя был гораздо более тревожным, чем ее странный повторяющийся сон.

Хуже того, теперь, когда она проснулась, чья-то рука вдруг сжала ей рот. Она стала сопротивляться и укусила сжимавшего ей рот человека за палец. Локи проснулся и угрожающе зарычал на нарушителя спокойствия.

– Тихо, Валдис, это всего лишь я, – шепнул ей Эрик на ухо, ослабив хватку. – И ради нашей общей безопасности вели этой проклятой собаке замолчать, а то весь дом сбежится сюда.

– Локи, тс-с-с! – приказала она. Она еще находилась под воздействием своего ночного кошмара, поэтому дотронулась до лица стоявшего позади человека, чтобы убедиться, что это был действительно Эрик. Рука наткнулась на его бороду.

– О, это ты!

– Ты что, ждала кого-то другого? – Он уселся на край кровати, хитро улыбаясь. – Сколько же рунических посланий ты оставила в саду, женщина?

Она села и обвила руки вокруг его шеи, наслаждаясь его запахом, теплом, успокаивающим ритмом его сердца. Он нашел в темноте ее губы, и она полностью отдалась во власть его поцелуя. Она просунула свой язык через его зубы и стала мягко покусывать его губы. Он обнял ее, слегка наклонив и опустив на простыни. Ее тело затрепетало под его прикосновениями.

– Я пришел, как только смог. Охранники сегодня какие-то чересчур подозрительные, – он захватил губами мочку ее уха, и приятные мурашки поползли по ее телу. Он лег рядом с ней, крепко прижимая ее к себе.

Его пальцы проникли в ложбинку между ее грудями, поглаживая и дразня ее соски. Ее дыхание стало прерывистым.

– Как тебе удалось пройти незамеченным мимо евнухов, стоящих на страже наверху у лестницы?

– Лестницы для слабаков. Я забрался по решетке, увитой виноградной лозой. Она такая же крепкая, какой кажется, – он развязал завязку у ее шеи и спустил ей на плечи ночную рубашку, обнажая груди. В его взгляде загорелось желание. Ее соски затвердели под его взглядом, предвкушая прикосновения любимого. Как будто в ответ на ее немое желание он опустил голову и стал ласкать ее груди губами, приятно щекоча Валдис своим теплым дыханием и бородой.

По всему ее телу разлилось блаженное тепло. Она словно провалилась в истому и чувствовала жар желания, охватывающий ее все сильнее и сильнее.

– Так ты сумел прочитать послание.

– Да, у меня был хороший учитель, – он оторвался от одной груди и перешел к другой. – Я не мог дождаться ночи, чтобы ответить на твой призыв. Тебе не придется приглашать меня дважды в твою спальную, Валдис.

Неожиданно она вспомнила, зачем позвала его. Ей нужно было предупредить Эрика. Она схватила его голову и подняла ее вверх.

– Я не за этим позвала тебя. Мне нужно поговорить с тобой.

– Люди чересчур много говорят, – он обвел языком вокруг ее соска.

Страстная волна прошла по ее телу.

– Но я должна предупредить тебя, – она разрывалась между необходимостью рассказать ему о своих страхах и желанием, чтобы он продолжал свои ласки.

– Предупредить о чем? – его рука проникла под одеяло и нашла ее колено. Легкие поглаживания сводили ее с, ума, она вся подалась навстречу любимому.

– Ты в опасности, – прошептала она, пока он медленно целовал ее, спускаясь до пупка.

– Да, я знаю, – согласился Эрик, улыбаясь. – Если меня обнаружат в твоей комнате, то считай, что я мертвец. Но мне все равно. Мне нужна только ты, и если ты сейчас отвергнешь меня, то клянусь, Валдис, я буду первым человеком в Миклогарде, умершим от любви.

С большим трудом она отвела его руки и вырвалась из его объятий.

– Эрик, я серьезно.

– А почему ты думаешь, что я нет?

– Мужчины легко говорят о любви, когда хотят завоевать женщину, – она выбралась из-под спутанных простыней и встала, чтобы сохранять расстояние между ними. – А утром все разговоры о любви быстро забываются. К тому же есть более важные вещи, которые сейчас поставлены на карту.

– Они важнее нашей любви?

– Да. Я говорю о твоей жизни. Дамиан знает, что ты здесь и…

– Ты думаешь, что я боюсь этого кастрата?

– Нет, а должен бы.

– Чтоб мне погибнуть от своего собственного меча, я никогда не боялся и не буду бояться ни одного евнуха.

– Мне приснился кошмарный сон – даже два, в которых видела, что ты находишься в страшной опасности. – Эхо криков умирающего дракона все еще звучало в ее ушах.

Он фыркнул.

– Только не говори мне, что ты начала верить в то, что действительно видишь будущее. Все это хитроумный план Дамиана, Валдис, так что не обманывай себя, – он встал и подошел к ней поближе. Поднял руку к ее щеке, затем провел пальцами по ней и дотронулся до груди. – Мы теряем драгоценное время.

– Нет, не теряем. Ты слишком самонадеян, – возразила она сердито, отодвигаясь от него и прижимаясь спиной к стене. – Я звала тебя не потому, что моя постель холодна. – На самом деле она страстно хотела, чтобы он снова прикоснулся к ней.

– Я вижу. Думаю, что виной всему твое холодное сердце, – он сложил руки на груди. – Ты зовешь меня к себе, – только когда и как это удобно тебе, – его голос был полон раздражения. – Не беспокойся. Я не собирался трогать драгоценный цветок твоей невинности.

– А я и не собиралась предлагать его тебе. Ты думаешь, если ты разделишь мое ложе, то тебе будет легче, когда твоя жизнь в опасности? – Валдис закрыла свое лицо руками. Эрик злился на нее, и ей не удавалось убедить его в том, что он должен быть осторожен. Несмотря на ее заявление о том, что она не приглашала его в свою спальню, жар, поднимающийся в нижней части ее живота, доказывал обратное. – Нас со всех сторон окружают враги. Я вынуждена здесь всех обманывать и сама не могу никому доверять.

– Ты можешь доверять мне, – его голос смягчился, и он посмотрел на нее с настоящим беспокойством в глазах. – Я доверяю тебе.

– Тогда почему ты не веришь мне? – не выдержав, она всхлипнула, и ее плечи задрожали.

Эрик обнял ее, прижав к себе. Валдис приникла к нему, будучи не силах продолжать борьбу. Он держал ее в своих объятиях, нежно поглаживая по волосам.

– Прости меня, Валдис. Это я во всем виноват. Когда я нашел твое сообщение, я подумал… Но теперь это не имеет значения. Услышав, что ты ужинаешь с арабом, я едва сдержался от ярости. Я почувствовал почти то же самое, когда обнаружил жену в постели с моим братом. Когда я думал, что ты с другим мужчиной, внутри меня словно что-то умерло. Я хотел взломать дверь и убить его. Я не сделал этого только потому, что боялся поставит! тебя в опасное положение.

Валдис престала дрожать, когда он мягко поцеловал ее в висок.

– Когда я увидел огонек в твоей комнате, то понял, что он не оставил тебя на ночь… – он прижал ее к себе еще сильнее. – Я надеялся, что он не захотел тебя. Нет, я не буду спрашивать. Иди на любые жертвы, чтобы выжить. Пообещай мне.

– Я буду делать все, что в моих силах, – кивнула Валдис. Ей следовало догадаться, что ее вчерашняя встреча с Мохаммедом может напомнить Эрику о неверности его жены. – Мохаммед хочет сохранить мои способности, так что он отослал меня и позвал другую одалиску. Двух других.

– Тогда я рад, что твой хозяин настолько глуп, – Эрик наклонил ее голову и страстно поцеловал.

– Нет, в этом-то все и дело. Он вовсе не глуп. Он жестокий и могущественный человек, – она обняла его. – Я знаю, что ты не веришь подобным вещам, но мои сны становятся все более зловещими. Я позвала тебя, чтобы предупредить. Ты здесь в опасности. Я знаю это, – и она рассказала ему прерывистым шепотом о своих ночных кошмарах. – Пожалуйста, ты должен уехать из города, пока не слишком поздно.

– Уже слишком поздно.

– Что ты имеешь в виду?

– Было уже поздно, когда я впервые увидел тебя. Ты заколдовала меня своими необычными глазами, – он поцеловал ее в закрытые веки.

Она словно растворилась в неге и теплоте его поцелуя. Его голос был как мед, вливавшийся ей в уши.

– Ты просишь меня уехать из города? Я не могу даже покинуть этот дом, потому что знаю, что ты здесь. Ты у меня в крови, женщина, – он просунул ее руку под свою тунику, чтобы она могла почувствовать биение его сердца. – Я весь твой.

– Это звучит почти как клятва, – прошептала она в ужасе.

– Это и есть клятва. Я знаю, что ты сейчас принадлежишь другому и не можешь ответить на мой призыв, но я присягаю тебе, Валдис. Клянусь своей честью, хотя многие могли бы сказать, что она недорого стоит.

Она положила палец ему на губы.

– Ты самый честный человек из всех, кого я знаю.

– Тогда мне повезло, что ты знаешь так мало мужчин, – он криво улыбнулся. Затем на его лице появилось серьезное выражение. – Клянусь своей честью принадлежать тебе и только тебе до тех пор, пока я дышу.

– Эрик, – она погладила его по голове. – Любовь моя, – она закусила губу, задумавшись. – Мое тело принадлежит другому, так что я не могу дать тебе подобную клятву. Все же я могу дать тебе то, что принадлежит только мне.

Она взяла его руку и положила на свою грудь, чтобы он тоже мог почувствовать биение ее сердца.

– Есть часть меня, над которой Хабиб ибн Мохаммед не властен, до которой он не может дотронуться. Даже если придет то время, когда он овладеет моим телом, он никогда не сможет завладеть и маленькой толикой моей души, – она взглянула в лицо Эрику. В темноте его бледные глаза горели желанием. – Моя семья отреклась от меня, обнаружив, что внутри меня скрывается тайная сила. Ты был свидетелем моих приступов и не отвернулся от меня. Разве я могу не любить тебя всю свою оставшуюся жизнь?

– Я принимаю твою клятву, – сказал Эрик. – Но придет день, когда ты будешь принадлежать самой себе, Baлдис. И в этот день ты будешь моей, с головы до ног.

Он нежно и бережно поцеловал ее, будто она были хрупким стеблем, который он боялся сломать. Когда он отпустил ее, Валдис покачала головой. Она принял решение. Она должна была сказать об этом Эрику, прежде чем передумает.

– Нет, этого недостаточно, – она наклонилась и схватила край своего платья. Одним движением сняла свою ночную рубашку через голову, обнажая себя перед ним. Валдис шагнула в его объятия. – Я хочу принадлежать тебе сегодня во всей целостности.

– Не дразни меня, – он почувствовал, как напряглись его мускулы, а к голове прилила кровь.

– Я не дразню тебя, Эрик. Я предлагаю тебе всю себя, – она мягко поцеловала его в шею и отступила обратно на шаг. Так же, как делала это раньше для Мохаммеда, она взяли свои груди в ладони и выгнула спину. – Моя душа, мое сердце, цветок моей невинности – все это до сих пор принадлежало мне. Но теперь я отдаю их в твое владение.

– Мохаммед не простит тебе подобного. Если он обнаружит, что…

Она закрыла ему рот ладонью. Странно, но зловещие сны сделали Валдис более решительной. Она должна любить этого мужчину сегодня или же будет обречена на медленное умирание.

– Я придумаю выход, когда и если придет время. Время улетучивается вместе с каплями на водяных часах. Я не прощу себе, если мы не сможем принадлежать друг другу хоть раз в жизни. Пожалуйста, Эрик. Давай проведем эту ночь вместе.

– Я знаю, что не должен поддаваться, но ты слишком многого хочешь от мужчины.

Он потянулся к ее грудям, взяв их в свои большие руки. Дотронулся подушечками пальцев до ее сосков, наставляя ее кровь бежать быстрее. Валдис видела, что ого решимость испаряется, а глаза загораются диким огнем.

– К чёрту завтра, – воскликнул он страстно. – Пусть мир существует только сегодня.

Он взял ее на руки и понес в постель. Они упали на простыни, переплетаясь руками и ногами. Он целовал ее повсюду, распаляя в ней внутренний жар. Ее пальцы летали, пытаясь помочь ему снять одежду, не желая разрывать объятия даже на долю секунды.

Где он был твердым, она была мягкой. Где он был жестким, она была гладкой. Она наслаждалась ощущением прикосновения его обнаженной кожи к своей. Его пальцы гладили все изгибы и округлости ее тела, а за ними следовали его ненасытные губы.

Валдис никогда не чувствовала себя такой звеняще живой. Она была словно струна, вытягивающаяся от его прикосновений.

– Моя очередь, – прошептала она, заставив его лечь на спину. Она привстала и пробежалась пальцами по его груди, ребрам и плоскому животу. Его мужское естество уже наполнилось жизнью, и Эрик издал слабый стон, когда Валдис прикоснулась к нему. Она погладила его мошонку, удивившись, что она мягкая. Однако она сразу же затвердела под ее рукой. Теперь она поняла, в чем скрывалась загадка мужчины. Валдис бросила взгляд на его мускулистые ноги и вдруг нахмурилась. Бедро Эрика было перевязано кусочком материи. Она развязала ее и обнаружила свежую зияющую рану.

– Что случилось?

– Не о чем беспокоиться. У меня произошла небольшая стычка с этим детоубийцей. Ему удалось сделать один удачный выпад, но мне достался последний.

Он притянул ее, посадив к себе на бедра, и стал ласкать ее грудь. Он покусывал и посасывал ее соски. Бег разумные мысли, даже беспокойство по поводу его рани, вылетели напрочь из головы Валдис. Его рука опустилась ей на живот, раздвинула бедра и легла на ее девичий холмик. Пальцы стали дразнить чувствительный бугорок, пробегая по кругу.

Вдруг она ощутила у входа в свою потайную дверь удовольствий что-то более твердое. Эрик был горячим и жестким. Она поняла, что не может более сдерживаться.

– Пути назад не будет, – прошептал он, дрожа от возбуждения. – Ты уверена?

– Да, сейчас или никогда, – попросила она. Она желала, чтобы он заполнил ее всю, без остатка. – Сейчас – это все, что у нас есть.

Он медленно вошел в нее, остановившись перед тонким барьером. Она закусила губу, взглядом умоляя его поторопиться. Эрик сделал еще один толчок, преодолевая ее девственную преграду. Валдис почувствовала внезапную резкую боль, но она вскоре растворилась в удовольствии от слияния их тел. С минуту они лежали, не двигаясь, как единое целое, наслаждаясь чудом своего нового бытия. Она поцеловала его, и Эрик прижал ее к себе. Затем он задвигался в ней, как волны у фьорда, бьющиеся о берег. Мир перестал для нее существовать. Она с жадностью принимала его, заставляя погружаться все глубже и глубже, со всей силой своей страсти. Они смотрели друг другу в глаза, пока мелодия, древняя как мир, качала их на волнах любви.

Вдруг Валдис почувствовала, что ее тело напряглось. Она ощущала такое же напряжение в теле Эрика, но в тот момент, когда она была готова взлететь, он вдруг замедлил темп.

– Нет, пожалуйста, – прошептала она.

– Я не могу больше сдерживаться.

– Тогда не надо, но чтобы ты ни делал, если ты любишь меня, не покидай меня.

Его тело вытянулось, и он сделал еще один толчок. Валдис ощутила, как его семя изливается в нее. Ее тело наполнилось горячей живительной влагой и приятной истомой. Она потеряла контроль над собой и забилась в конвульсиях. Его поцелуи заглушили ее крики. Валдис пребывала во власти волшебного чувства, замерев в изумлении перед чудом их слияния.

Когда ушло напряжение, она почувствовала, как каждая клеточка внутри нее наполнилась жизнью. Радость разливалась по ее телу волнами. После приступов она всегда чувствовала себя разбитой и обессиленной, как сломанный тростник. Здесь было что-то от этой слабости, но совсем другого свойства.

К тому же теперь она была не одна. С ней был Эрик. Он оставался в ее теле и сердце. Так же, как и она – в его. Не важно, если им придется расстаться. Не важно, если смерть подстерегает их. Теперь он будет с ней постоянно.

В этот чудесный момент Валдис совершенно не волновало, сколько времени им отпущено.

Глава 22

Если инструмент потерял свою ценность, мастеру не остается ничего другого, как избавиться от него. Иначе от этого пострадает его работа.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Было еще темно, когда Эрик поднялся. Он накинул на себя одежду, брошенную на полу. Хотя он считал свою рану пустяковой, однако она мешала ему передвигаться. Спуск вниз мог оказаться более сложным делом, чем подъем вверх.

Валдис счастливо раскинулась на постели, полностью отдавшись во власть сна. Если бы он не был воином, привыкшим вставать на смену караула, он спал бы так же глубоко, как она. В темноте он едва мог разобрать ее очертания. Он постоял над ней некоторое время, пока его глаза привыкали к тусклому свету. Он впитывал весь ее облик, раскрывавшийся перед ним, – овал ее лица, светлые брови, полные губы, мягко раскрывшиеся во сне. Он знал, что должен уйти, оставить ее наедине с ее сладкими снами, но не мог отказать себе в последнем поцелуе.

– М-м-м, – промурлыкала она, обвивая его за шею. – Как приятно так просыпаться. Иди обратно в постель.

– Я не могу. Время подходит уже к третьей страже, – прошептал он, вдыхая ее пряный запах. Он почувствовал, как его мужское естество снова напряглось, невзирая на ранний час. – Мне нужно идти, любовь моя.

Она вздохнула и взяла его за подбородок.

– Ты придешь ко мне снова?

– Нет, Валдис. Мне не нужно было подвергать тебя опасности и в этот раз, – произнес он с неохотой. – Как мы можем испытывать судьбу снова?

– Ты должен прийти, – она притянула его к себе. – Обещай мне, Эрик. Скажи, что придешь ко мне, как только сможешь.

Разум говорил ему, что он должен отказаться, но его голова не могла переубедить сердце.

– Если я смогу, то приду, – он поцеловал ее в шею. – Но сейчас я должен уйти. Закрой глаза, или я не смогу.

Он был удивлен, когда она послушалась его. Эрик выглянул из окна, окинув взглядом спящее строение, обрадовавшись, что третья смена еще не приступила к службе. Затем забрался на окно и стал карабкаться вниз по решетке, двигаясь с величайшей осторожностью.

Он услышал тявканье Локи наверху.

Проклятая собака.

Эрик застыл на полпути к земле, испугавшись, что кто-нибудь мог услышать этот звук. Валдис, видимо, успокоила пса. Вдалеке закукарекал петух. Эрик услышал шум разбившейся посуды на кухне, за которым последовало сдержанное ругательство. Дом начинал просыпаться.

До сих пор боги благоприятствовали ему в тайных похождениях. Фрейя, обитательница Асгарда,[25] обычно всегда помогала влюбленным и содействовала их тайным встречам. Может быть, он мог еще чуть дольше рассчитывать на ее помощь. Забыв о предосторожностях, он стал спускаться быстрее. Спрыгнув, он припал к земле и притаился. Кроме янтарного отсвета масляной лампы, горящей на кухне, и грохотания горшков, он не увидел и не услышал ничего подозрительного.

Эрик выпрямился и пошел к своей комнате около конюшен. Небо постепенно окрашивалось в серый цвет. Когда он дошел до своей спартанской комнаты и закрыл за собой дверь, у него вырвался вздох облегчения.

И тут он с ужасом обнаружил, что его кинжал с рукояткой из рога куда-то исчез. Эрик пошел обратно во двор, надеясь, что тот выпал из футляра, пока он карабкался вниз. По дороге он наткнулся на одного из охранников и выкрутился, отругав его за опоздание на стражу. Кинжала во дворе не было. Он решил, что оставил его в комнате Валдис. Спеша избавиться от одежды, он, должно быть, выронил кинжал на пол. Он надеялся, что кинжал случайно мог оказаться где-нибудь под кроватью.

Возможно, богиня Фрейя не так уж одобрительно смотрела на тайные выходки влюбленных.

– Прошу тебя, не жди меня, мой друг, – обратился Дамиан к Публиусу, когда тот открыл ему дверь. – Мои дела с Валдис не должны отрывать тебя от завтрака.

– Совершенно верно, – согласился Публиус, громко кашляя. Он повернулся, не удосужившись даже зайти к своей недавно приобретенной подопечной в комнату. – Думаю, ты сам найдешь обратную дорогу.

Дамиан был удивлен, что Валдис все еще была в постели. Воздух в комнате казался другим, немного мускусным, необычным. Он поставил настой из трав на прикроватный столик.

– Пора вставать. Публиус сказал, что вчера ты ужинала со своим хозяином. Я не смог больше ничего из него вытянуть. Расскажи мне обо всем в подробностях.

Валдис поднялась на подушках. Волосы ее были спутаны, а губы опухли от страстных поцелуев. Ее необычные глаза были слегка затуманенными. Может быть, она плакала?

Дамиан заметил маленькое кровавое пятнышко на ее простынях, когда она свесила ноги с кровати. Она спала голой, что было не похоже на нее. Он позволил себе быстрый взгляд на ее грудь, прежде чем отвел глаза. Очевидно, ей не захотелось надевать вчера ночную рубашку, когда она вернулась от хозяина.

– Значит, Мохаммед не сумел сдержать себя, – сказал он твердо, как будто говоря о погоде. Он знал, что женщины часто расстраивались из-за потери невинности, и хотел помочь Валдис справиться с этим. Честно говоря, он не совсем верил в успех этой затеи. Если бы она была менее привлекательна…

Дамиан заметил, что ее ночная рубашка лежала на полу скомканная. Перед тем как она покинула его дом, Дамиан убедился, что в запасе у нее достаточно лаванды для одежды. Если Валдис не надевала эту рубашку, то она должна быть аккуратно сложена в шкафчике около кровати. Валдис подняла ночную рубашку и быстро накинула через голову. Она приняла маленькую чашечку с мятным настоем из его рук, не глядя ему в глаза.

– Очень жаль, но не расстраивайся по этому поводу. Мы оба знали, что это должно было произойти, – продолжил Дамиан. Если он попытается представить ситуацию с выгодной стороны, возможно, она немного успокоится – Если ты станешь любимицей, Мохаммед будет доверять тебе. Тебе не удастся обманывать его с помощью предсказаний, но, слушая его излияния в спальной, ты все же сможешь оказаться полезной.

Валдис положила себе руку на лоб.

– Что ты имеешь в виду?

– Скромность тебе не к лицу. По крайней мере, не со мной. Давай говорить начистоту. Если у тебя все еще шла кровь, когда он отослал тебя назад, так, что ты даже оставила пятно на кровати, то наверняка Мохаммед был жесток с тобой. Я сочувствую тебе, но мы ничего не приобретем, сожалея об этом. Тебе нужен врач?

Она закусила губу.

– Я вижу, что нет, – Дамиан старался сохранить деловой тон. Ему вдруг захотелось заключить ее в свои объятия и утешить. – Скажи мне, что вы обсуждали с Мухаммедом. Теперь, когда твой хозяин лишил тебя девственности, что ты собираешься делать?

– Мохаммед не… – начала она и вдруг остановилась. Ее глаза уставились в одну, точку на начищенном полу.

Дамиан проследовал за ее взглядом. Около открытого окна лежал кинжал с рукояткой из рога. Дамиан сразу же узнал оружие.

Варяг.

Он подошел к окну и схватил кинжал. Валдис последовала за ним.

– Дамиан, пожалуйста, ты не понимаешь.

– О, я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь, – горячо ответил он. – Как ты могла ослушаться меня? Как ты могла довериться ему? Ты понимаешь, что ты наделала?

В нем поднялась ярость, которая, как он подозревал, не имела ничего общего с ее заданием.

– Я сделаю все, чтобы спасти тебя, хотя это, может быть, и невозможно. Мохаммед достанет его из-под земли.

Валдис побледнела как полотно.

– О нет, пожалуйста. Он не виноват.

Дамиан смерил ее убийственным взглядом.

– Это моя вина. Я попросила Эрика прийти ко мне. У меня был ночной кошмар, и мне нужно было предупредить его. А потом… все произошло само собой.

– Не говори мне, что ты поверила в то, что действительно обладаешь даром предвидения. Валдис, как ты могла? После всех моих указаний, после встречи с Хлоей, – после того, как ты увидела, что может произойти с женщиной, нарушившей целомудрие, как ты могла?

– Я люблю его, – призналась она. – Я ничего не могла с собой поделать.

– Любовь? Разве может любовь послать человека на ужасное наказание, которому его, несомненно, подвергнут?

Ее лицо сморщилось от жалости.

– Я не знаю. Я не думала об этом.

– Ну что ж, у тебя будет время подумать, если сама выживешь. Всю оставшуюся жизнь ты будешь думать о том, как сама навлекла смерть на варяга.

Дамиан повернулся, чтобы уйти. Если он объяснит Мохаммеду, что произошло, рассказав ему все начистоту, возможно, ему удастся купить у него Валдис и придумать другой план.

– Нет, подожди, – Валдис бросилась на пол и обняла его за колени, мешая ему идти. – Пожалуйста, Дамиан. Никто не знает об этом. Зачем нам все разрушать?

– Я ничего не разрушаю, – он отвел взгляд от ее умоляющих глаз. – Ты сама это на себя навлекла.

– Дамиан, нет, пожалуйста, – воскликнула она. – Я сделала все, о чем ты просил. Мохаммед доверяет мне и верит в мои силы. Мы можем вертеть им так, как ты захочешь. Если только ты сохранишь мой секрет, я сделаю все что ты пожелаешь.

Со времени своего оскопления Дамиан иногда испытывал временные эрекции. Он никогда не думал, что они могут длиться достаточно долго для того, чтобы доставить женщине удовольствие, и боялся попробовать, даже с девушкой легкого поведения. Только это мешало ему, вернуться к Калисте и своему сыну. В какой-то момент он увидел Валдис, обнаженную и униженную, предлагающую ему свое тело для того, чтобы он узнал, как далеко простираются его возможности. Если бы у него был шанс вернуться к Калисте как мужчине, он бы покинул императорскую службу в мгновение ока и исчез в македонских горах. Он хотел наблюдать, как растет его сын, превращаясь в мужественного мужчину, и восполнить потерянные годы с женщиной, которая жила в его памяти.

– Пожалуйста, – повторила женщина у его ног, – я знаю, кого поддерживает Мохаммед.

Он взглянул вниз на ее страдальческое лицо. Ее глаза были наполнены слезами, а полные губы дрожали. Валдис боялась его. Возможно, такой поворот событий был не так уж плох. Это может уберечь ее от будущей ошибки.

– А кого поддерживаешь ты? – спросил он.

– Тебя, Дамиан, – быстро ответила она. – Только тебя. Он знала, что она обманывает его, и не очень искусно.

Если бы варяг поманил ее хоть пальцем, она бы прибежала к нему, несмотря ни на что. Что же, он найдет путь избавиться от варяга. Валдис не нужно этого знать.

– Хорошо, – произнес он, пряча кинжал в складках своей одежды. – Я сохраню твой грязный маленький секрет, но если твой хозяин узнает о твоем поведении каким-то другим путем, я не смогу тебе помочь. И ты должна пообещать мне, что этого больше не повторится.

– Я обещаю.

– Теперь расскажи мне, что ты узнала вчера?

Пока Валдис пересказывала ему события предыдущего вечера, у Дамиана уже созрел план, как убрать варяга из дома Мохаммеда.

Навсегда.

Глава 23

Левая рука никогда не должна знать, что делает правая.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Спустя два дня Эрик лежал на тонком, набитом соломой матрасе, скрестив руки за головой. Слушая приглушенное бормотание мальчика, убирающего навоз рядом с его клетушкой, он поздравлял себя с тем, что удержался от повторного визита к Валдис.

Когда он впервые прибыл в Миклогард, один греческий тагмата-сослуживец рассказал ему истории о греческих героях. Больше всего Эрику нравился человек по имени Одиссей, великий путешественник, который при вязал себя к мачте, чтобы услышать чарующие песни соблазнительных сирен. Одиссей знал, что многие корабли сели на мель из-за этих песен, но он все равно принял вызов и пошел на безрассудный, но в то же время расчетливый риск.

Эрик считал себя еще более безрассудным, чем греческий герой. У него не было мачты. Все, что удерживали его от сирены Валдис, была его собственная воля. Хотя он всегда гордился своей железной силой воли, каждый раз, когда ее тень мелькала за занавеской, он чувствовал, что может не выдержать.

Их украденная ночь любви была настоящим безумием. Он думал, что она может утолить его жажду, однако встреча только обострила его желание. Теперь вместо воображаемых образов у него были свежие воспоминания: множество маленьких деталей, звуки и запахи, которые мучили его. Нежность ее кожи, слабый стон, который она пыталась сдержать, когда он ласкал ее, аромат ее возбуждения.

Он был обречен и знал это.

Она послала ему еще одно руническое послание: «Кинжал найден». Он гадал, пыталась ли Валдис предупредить его, что их обнаружили и что он должен бежать, спасая себя. Если это ее цель, она будет разочарована. Он не покинет ее по собственному желанию, даже если они решат снять с него кожу заживо.

Следующие день и ночь прошли без особых происшествий. Эрик решил, что Валдис нашла нож и держала его в надежном месте. Единственное, что мучило его, так это то, что он видел ее всего один раз, да и то мельком.

Его раздражало, что главный евнух может спокойно приходить к ней. Дамиан Аристархус приносил свои травы, как будто он был великим целителем, а не хитроумным кукольником. Нахмурив брови, Эрик был вынужден наблюдать, как евнух поднимался по круглой лестнице на последний этаж дома.

Он так хотел поменяться с ним местами хоть на несколько минут.

Нет, чего бы это ему ни стоило, он не будет подвергать Валдис опасности. Пока они оба находятся в огромном доме шелкового магната, он не нарушит ее покой. Эрик решил направить свою энергию на то, чтобы разузнать, что замышляет Мохаммед, и помочь Валдис справиться с заданием Аристархуса.

Эрик стал размышлять, как же Аристархус может предоставить Валдис свободу, если теперь фактически ее хозяин другой человек, но в одном он был уверен: евнух– человек слова.

Осторожный стук в дверь прервал мысли Эрика и заставил его вскочить постели. За время проживания у Хабиба ибн Мохаммеда его рефлексы обострились. Даже стены в этом доме давили на него. Казалось, они не защищали, а делали человека уязвимым.

Снаружи снова послышался легкий шум, на этот раз сопровождающийся кашлем. Эрик рассудил, что если стоящий снаружи человек замышлял зло, то он давно бы уже выбил дверь, вместо того чтобы скрестись в нее.

Все же Эрику захотелось, чтобы в руках у него сейчас была привычная рукоятка кинжала.

На пороге стоял одетый в белые одежды евнух.

– Хозяин требует твоего присутствия, – кратко сообщил он.

Эрик тщательно оделся, удостоверившись, что его борода подстрижена, а нагрудные латы блестят. Он не мог предстать перед Хабибом ибн Мохаммедом в неподобающем виде.

Его охватила тревога, в которой он узнал ту раздражающую его христианскую черту, которая звалась виной. Ведь он наставил рога человеку, которого формально должен был охранять. Эрику придется соблюдать высочайшую осторожность и не выказывать Мохаммеду своего беспокойства, иначе он может подвергнуть Валдис опасности.

– Возможно, ничего особенного, – сказал он сам себе. Должно быть, Мохаммед хочет получить отчет о моих изменениях в охране дома.

Если дело обстояло так, то Эрику не о чем было волноваться. Он усилил количество охранников у главных ворот и установил строгое расписание дежурства в саду.

Он даже вычислил угольную трубу на кухне как возможный способ проникновения в дом и заказал замок. Если кто-то и заметил, как он воспользовался ею той ночью, когда он наказал убийцу, Эрик всегда мог сказать, что изучал попытки забраться в дом с разных сторон.

Он был очень удивлен, увидев своего друга Хаукрна, который стоял около Хабиба ибн Мохаммеда и разговаривал с ним на своем ломаном греческом.

– Ну вот и бездельник Эрик, – громогласно приветствовал его Хаук на более привычном для него родном языке. – Так вот по какой причине ты не присоединился к нам в Антиохии? Ты многое пропустил. Мы наполнили окопы свежим мясом для воронья и заставили все поле сочиться красным. Теперь сарацины подумают дважды, прежде чем делать набеги на заставу императора.

Эрик пожал локоть Хаука.

– Мы поднимем рог с вином, и ты расскажешь мне об этом. Но что ты здесь делаешь? – слова уже сорвались с его губ, как вдруг он заметил, что Мохаммед пристально на него смотрит. Он перешел на греческий. – Хаукон мой друг и соотечественник.

– Видно, что вы хорошо друг друга знаете. Тогда, возможно, тебя не удивит, что твой достойный друг прибыл сюда тебе на замену. Это мне представляется странным, потому что у меня нет жалоб относительно твоей службы, центурион.

– Как это? – Эрик был уверен, что это правда. У шелкового магната имелись более изобретательные методы избавляться от людей, которые ему не нравились. Если бы араб знал о его свидании с Валдис, то ему бы грозила мучительная смерть.

Мир Эрика перевернулся, как будто он кувырком полетел с лошади на землю. Он знал, что должен был испытывать облегчение. По крайней мере, он не поставит Валдис в опасность. Это было даже лучше, чем мачта Одиссея. Но он знал, что не сможет находиться вдали от Валдис.

– Почему меня заменяют?

– Я только подчиняюсь приказам, – Хаук слегка приподнял бровь. Ему было известно больше, чем он говорил. – Тебе приказано отправиться к генералу, чтобы получить другое задание.

– Введи нового начальника охраны в курс дела и расскажи ему о переменах, которые ты внес. После этого можешь быть свободен, – сказал Эрику Мохаммед. – Пожалуйста, передай мою благодарность уважаемому генералу Квинтилиану за его интерес в сохранении безопасности моего скромного жилища.

Мохаммед приложил свои пальцы к губам, а затем ко лбу в грациозном арабском жесте прощания.

Ведя Хаукона из приемной Мохаммеда, Эрик некоторое время молчал, не решаясь заговорить о том, что мучило его. Он шагал по двору, рассказывая Хауку о здешних порядках, но не мог не думать о причине своей замены. Только когда он проводил друга в его новую комнату около конюшен, где пахло сеном и лошадиным потом, он наконец задал вопрос, который жег ему язык.

– Что заставило генерала произвести замену?

– Не что. Кто. Когда меня позвали, главный евнух выходил из его кабинета, – Хаук сел на провисшую кровать и сделал гримасу. Затем вытащил из-под туники маленький пакет. – Дамиан Аристархус попросил меня передать это тебе лично, только в твои руки.

Эрик размотал кожаный сверток. Внутри лежал его заточенный кинжал с рукояткой из рога.

– Кажется, это твой, где ты его потерял? – Эрик бросился на единственный в комнате стул и закрыл руками лицо. – В чужой спальне, мой друг.

Хаук щелкнул языком о зубы и издал смешок.

– Тогда евнух оказал тебе большую услугу, вернув его тебе тайком.

– Нет, – Эрик покачал головой. – Это предупреждение.

– Но ты ведь был у него на службе. И ты знаешь, как вести себя с этими придворными, хотя при разговоре с ними и нужно зажимать нос, – Хаук всегда жаловался, что придворные в Византии душились сильнее, чем самые дорогие девицы легкого поведения. – Что произошло?

Им многое нужно было друг другу рассказать. Эрик поведал ему, как пытался держаться подальше от Валдис, но не смог.

– Я люблю ее, Хаук, – признался он, удивляясь простоте этих слов и злясь на себя за то, что не сказал их ей.

– Тогда хорошо, что ты покидаешь этот дом, – глубокомысленно заметил Хаук. – Пока что тебе везло. Но когда это суд Асгарда позволял, чтобы радость у простых смертных длилась слишком долго? Нет нужды испытывать богов.

Плечи Эрика поникли. Он знал, что его друг прав, но когда речь зашла о том, чтобы оставить Валдис в этом доме, где она могла стать очередной игрушкой в руках чужого человека, в его глазах загорелся мрачный огонь.

– Я даже не могу сказать ей до свидания, – угрюмо произнес он.

– Вырежи руническое послание, – предложил Хаук, качая головой. – Видно, ты потерял голову, а не только сердце. Никогда бы не подумал, что ты начнешь практиковать сейдр.

– Это не самое страшное, – Эрик взял нож, чтобы написать руническое послание женщине, которую любил. – Ради Валдис я не побоялся бы даже проклятия Духов.

– Разрешают ли женщинам гарема выходить– за его стены? – поинтересовался Хаук, задумчиво почесывая подбородок.

– Нет. Но Валдис, возможно, сможет посещать большой храм Христа, рядом с Палатинским холмом.

Его лицо загорелось надеждой. Он знал, что напишет.

– Я попрошу ее прийти туда через два дня. Это даст ей время умаслить Мохаммеда.

Его лицо приняло ожесточенное выражение при мысли, что Валдис придется проводить время с хозяином. И просить его.

– Не печалься, – утешил его Хаук. – По крайней мере, тебе дадут интересное задание.

– Ты уже знаешь? – Эрик замер от ужаса. Византийская империя простиралась с одного края внутреннего моря до другого. Его могли послать куда угодно.

– Ты будешь командовать кораблем.

Самые опасные страхи Эрика подтвердились. Морское путешествие могло занять месяцы, даже годы. Как он мог оставить Валдис?

– Каким кораблем?

– Не беспокойся. Это не то, что ты думаешь, – Хаук усмехнулся. – Месяц назад флот захватил арабское судно с пиратами. Император хочет новой забавы. Греческий главнокомандующий собирается рассмотреть в суде битву в гавани Феодосии. Все это будет простым притворством, конечно же, каждый взмах весел, представляющий византийские дромоны самыми непобедимыми в мире.

Эрик усмехнулся. Он знал, что северный дракар был гораздо проворнее по сравнению с неуклюжими греческими судами. Только адское оружие, известное как греческий огонь, удержало флотилию кораблей-драконов от завоевания Византийской империи несколько лет назад.

– Теперь я должен командовать одной из этих громоздких морских коров?

– Нет. Тебе придется играть роль пирата. Ты будешь капитаном арабского судна. Конечно же, тебе не дадут выиграть. Из того, что я слышал, они рассчитали каждый поворот судна и каждый полет стрелы с точностью евнухов, взимающих налоги. Это будет постановка, они не хотят жертв. Но они решили, что лодкой должен командовать знающий человек, чтобы битва была похожа на настоящую.

Эрик мрачно кивнул. Он вдруг осознал, что Дамиан Аристархус переделал греческую легенду на свой лад. Он будет Одиссеем, привязанным к мачте. На корабле, которому суждено пойти ко дну.

Глава 24

В Священном Писании сказано: «Раны, нанесенные другом, лучше поцелуев врага». Я придерживаюсь другого мнения. Иногда эти раны могут быть смертельны.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

– Это никуда не годится, – повторял Публиус в двадцатый раз, карабкаясь на носилки. Бедные носильщики еле удержались на ногах, чтобы не упасть под его тяжелым весом. – Женщинам гарема негоже оставаться без защиты хозяина.

– Но мы под защитой хозяина, ведь ты с нами, – Валдис пыталась его успокоить. Они с Ландиной сидели рядом с Публиусом в раскачивающихся носилках, закутанные в скромные бурки, которые скрывали их с ног до головы от любопытных глаз. – Ведь и раньше были такие случаи. Разве не ты сопровождал Ранию, главную жену, в ее поездке с хозяином на ипподром? Благодаря твоей заботе она вернулась домой в целости и сохранности, и все приличия были соблюдены.

Мохаммед и его свита были гостями племянника императора Лео в его тщательно охраняемой ложе во время гонок колесниц. Валдис смогла выудить эту информацию у евнуха и теперь использовала ее в собственных целях. Она всячески пыталась показать Дамиану, что занята сбором информации и что устранение Эрика от службы ее нисколько не беспокоит. Чем меньше Дамиан знал о ее настоящих чувствах, тем лучше.

Доставив удовольствие Мохаммеду с помощью благоприятного предсказания, Валдис решила воспользоваться удачным выходом из гарема главной жены, чтобы попросить о том же для себя и Ландины. Ландина была последовательницей Христа, объяснила Валдис, и хотела помолиться в соборе Святой Софии о зачатии сына. Мохаммед не мог не внять подобной просьбе. Какому мужчине не хотелось иметь как можно больше сыновей?

– А ты, мой оракул, – спросил ее Мохаммед. – Что ты будешь искать у христианского бога?

– Просветления, – спокойно ответила она. – Искусство сейдра открыто новому знанию. Ведь само название Святой Софии, собора святой мудрости, предполагает, что именно там надо искать откровения. Я ищу мудрость там, где она может быть найдена, чтобы лучше служить своему хозяину.

В конце концов, было решено, что обе женщины пойдут вместе под надзором Публиуса. Чтобы Валдис и Ландина не могли убежать, около всех дверей собора на стражу встанут восемь носильщиков. Никто из преданных мусульман не пожелал загрязнять себя вступлением в храм, посвященный восхвалению другого божества, помимо милосердного Аллаха.

У Валдис захватило дух, когда они приблизились к базилике. Здание было таким огромным, что наводило трепет. В середине храма располагался большой полый купол, к которому со всех сторон прилегали несколько полукуполов и четыре шпиля, пронизывающих серое небо. Собор был похож на муравейник, у его многочисленных дверей сновало множество народу.

Даже если Эрик там, как она найдет его в этой толчее? Его последнее руническое послание выглядело таким загадочным.

«В день Тора,[26] Святая София, Северная галерея».

Хотя Эрик покинул дом Мохаммеда, Валдис постоянно находила рунические послания, вырезанные на дереве, рядом с каменной скамьей во дворе. Эрик попросил нового варяга, который занял его место, играть роль посредника.

Сидящая, рядом с Валдис Ландина ерзала на месте от беспокойства. Она надеялась увидеться в соборе со своим любимым Бернардом. Эрик сумел найти его в Ксеноне, где проживало много иностранных гостей города, и Ландина была уверена, что Бернард не побоится прийти.

– Запомните, – предупредил их Публиус, – не задерживайтесь слишком долго. Выразите необходимое почтение христианскому богу и возвращайтесь как можно скорее. Что-то мне не нравится небо, – он вытянул ладонь, пытаясь определить, не идет ли дождь. – Возможно, было бы лучше повернуть назад.

– Нет-нет, – возразила Валдис. Если в этот раз все пройдет гладко, она сможет часто отпрашиваться на поездки в собор. Даже мимолетная встреча с Эриком даст ей силы продолжать дальше борьбу за свободу. – Мы будем недолго. Обещаю.

Две женщины поспешили войти внутрь через высокие бронзовые двери базилики. Валдис откинула капюшон своей бурки. Стены покрывала мозаика, на которой были изображены неулыбчивые серьезные люди.

– Здесь хранится обломок настоящего креста, – объяснила Ландина, проводя Валдис к сияющему золотом ковчегу. Когда франкская девушка увидела этот странный предмет, она упала перед ним на колени.

Валдис была удивлена поклонением подруги такой маленькой и скромной вещи. Маленький обломок дерева был ничем не примечателен, однако лежал в пышном футляре.

– Почему это для тебя так важно? – спросила Валдис.

– Это обломок того самого креста, на котором умер Христос.

Валдис покачала головой. Последователи Христа были помешаны на его смерти. На севере почитались победы и приключения богов. Легенда о Рагнарёке, смерти богов, была слишком мрачной, поэтому о ней редко вспоминали.

Валдис и ее подруга пошли по направлению к открытому центру собора. Святое место было таким огромным, что у Валдис перехватило дыхание. Если реликвии и мозаика поразили ее, то убранство храма лишило дара речи.

Над головами молящихся, высоко под потолком главного купола, парил Христос. Валдис удивилась, что христианский бог изображен в виде человека, хотя и очень большого. Запрокинув вверх голову, она смотрела на мозаику, чувствуя себя такой же маленькой, как в детстве, когда глядела на бесконечное ночное северное небо.

С алтаря поднимался запах ладана, окутывая собравшихся. Где-то пел невидимый хор, раздававшиеся в соборе голоса были лишены земной страсти. По сравнению с полноголосым пением на севере южные голоса, казалось, были совершенно невозмутимыми. Когда пение закончилось, верующие стали потихоньку выходить из святилища.

– Ландина, – какой-то мужчина протиснулся к ним через толпу. Валдис узнала бледного франка, который присутствовал в первый вечер на ужине у Мохаммеда, когда она появилась в доме араба. Без сомнения, это был Бернард.

Не обращая внимания на окружающих людей, ее подруга вскинула руки и страстно обняла мужчину. Он закрыл ее своим плащом и повел к закрытому алькову.

– Запомните, у нас мало времени, – прошептала им вслед Валдис, пытаясь не нарушать тишину, воцарившуюся в почти опустевшем соборе. Ландина улыбнулась ей счастливой улыбкой, молчаливо благодаря Валдис.

У Ландины не было возможности заработать свою свободу, как у Валдис. Несколько минут с возлюбленным– вот все, на что могла рассчитывать франкская девушка.

Северная галерея, написал Эрик. Валдис попыталась найти путь, используя слабый свет, косо падающий через окна у основания купола. Она взглянула наверх на открытый балкон над галереями. Возможно, Эрик ждал ее там в тени.

Она взобралась по коричнево-желтым мраморным ступенькам на второй уровень и пошла вдоль прохода, издавая легкий шорох своими мягкими сандалиями. Валдис прошла вдоль всей галереи, не встретив ни души. Она была уже готова повернуть назад и проверить южную сторону, как вдруг услышала, как кто-то неслышно поет. Это была северная застольная песня с игривыми куплетами. Она последовала за звуком и увидела Эрика, который сидел на коленях во втором ряду скамеек. Валдис заметила, как сверкнуло лезвие его ножа. Он что-то вырезал на спинке церковной скамьи перед собой.

Валдис не двигалась и смотрела на него несколько минут, пытаясь запомнить его облик для того, чтобы вызывать потом в памяти. Его волосы нависали над одним глазом, и он морщил лицо, пытаясь сосредоточиться на своем занятии. Нежность переполнила ее душу.

Должно быть, он почувствовал ее пристальный взгляд, потому что поднял на нее глаза. На его лице расплылась мальчишеская улыбка, и он вскочил на ноги. Через мгновение она уже была в его объятиях. Он поцеловал ее, не думая о том, что священник или его помощник могут в любое время обнаружить их здесь.

– Валдис, – прошептал он ей на ухо. – Я ждал тебя в прошлый день Тора. Я боялся, что ты не сможешь прийти сегодня, и хотел оставить тебе послание.

Она пробежалась пальцем по рунам и увидела, что он вырезал первые две буквы своего имени.

– Публиус ждет меня снаружи. У нас мало времени.

– Тогда не будем его терять, – он хитро улыбнулся, сел и притянул ее к себе на колени. – Я изнывал от желания снова тебя обнять.

– Я тоже этого хотела, – она зарылась носом в его волосы и поцеловала в шею, ощущая соленость его кожи. – Но мы должны быть осторожны, – она встала с его коленей и села радом с ним, чувствуя ногой жар его бедра. – Ты скажешь, что вокруг никого нет, но в этом городе даже у стен есть уши. Я уверена, что у них также есть и глаза.

– Ты права, – он поднес ее руку к своим губам, чувственно пробежавшись языком по косточкам ее пальцев, – ты сильнее меня.

Он не представлял себе, какой слабой она была на самом деле. Она переплела его пальцы со своими. Как она может отпустить его вновь?

– Ты в порядке? Расскажи мне.

Эрик поведал ей о своем задании сыграть роль капитана арабского судна в предстоящем морском представлении.

– Мои подопечные – моряки-северяне, отобранные Квинтилианом. Хотя лодка и неуклюжая, как свинья, мы уже прошли необходимую тренировку, и все хорошо знают свое дело. Я внес пару изменений, которые позволят судну быстрее реагировать на движения веслами. Хотя ничто не может сравниться с дракаром.

Валдис озабоченно нахмурилась. Она не понимала эту любовь византийцев к разыгрыванию былых сражений.

Разве у них не было рассказчиков, которые могли оживить любое событие при помощи красивых слов? Хороший скальд стоил десяти представлений. Северный бард предлагал своим слушателям полный набор ощущений, приглашая их пережить рассказ самим, побывать в роли героев, потерпеть поражение или одержать победу, как будто они были их собственными. Зрители же оказывались простыми свидетелями происходящего, а не его участниками.

– Если тебе суждено проиграть, то какой в этом смысл?

– Арабская лодка проиграла в настоящем сражении, потому что у ее капитана не было воображения, – улыбнулся Эрик. – Я изучил доклады и увидел ошибку, которую пираты совершили в прошлый раз. Те, кто думает, что битва спланирована, будут очень удивлены. Если они так хотят этого представления, то почему бы не превратить его в упражнение, от которого императорский флот только выиграет в случае, если в будущем нам встретится более сильный враг?

– А это не опасно? Твоему начальнику это может не понравиться.

– Я уже обсудил это с генералом Квинтилианом. Между морским флотом и пехотой существует негласное соперничество. Генералу понравилась идея переиграть адмирала, если у меня все получится. – Эрик скромно пожал плечами. – А если я проиграю, то, по крайней мере, подтвердится слава императорского флота и они выиграют битву сами, без задуманного заранее сценария.

– Будь осторожен, – Валдис быстро поцеловала его в щеку.

– Там игра, – он поднял ее сцепленные руки. – Но вот это не игра. То, что существует между нами, – единственная настоящая вещь в моей жизни. Я никогда не думал, что найду ее, я даже не надеялся на это с тех пор, как меня выслали из страны. Это настоящая любовная страсть.

Валдис глубоко вздохнула. Много пар на севере женились, заводили детей и проживали свою жизнь, не обретя этой любовной страсти со своими партнерами. Несмотря на препятствия, окружающие их, Валдис знала, что ей и Эрику очень повезло.

Эрик взял ее лицо в свои большие руки.

– Я люблю тебя, Валдис, и ничто не изменит этого. Она взглянула на его худое лицо. Слезы застлали ей глаза.

– Я тоже тебя люблю.

Он мягко, почти невинно поцеловал ее. Валдис чувствовала, что его любовь захлестывает ее, свежая и чистая, как прозрачный горный ручей. Она унесла с собой последние остатки боли по поводу предательства ее семьи. Несмотря на ее странную болезнь, этот мужчина любил ее, нуждался в ней. Признание Эрика наполнило все ее существо новой жизнью. В ней не осталось ни следа от былых обид, она не хотела более лелеять старые раны. Ее сердце вновь было целым, и она предлагала его Эрику без остатка.

Наконец она оторвалась от него.

– Мне нужно идти. Если ты хочешь, чтобы я пришла снова, мне нельзя долго задерживаться в первый раз.

– Мохаммед верит, что ты видишь будущее. Скажи своему хозяину, что в представлении будет сюрприз. Вдоль набережной выстроится целый город, чтобы посмотреть на сражение. Возможно, он разрешит тебе прийти, его лицо светилось мальчишеской радостью. – Если он разрешит и ты придешь сюда опять в день Тора, то на следующей неделе мы сможем увидеться два раза.

– Я буду надеяться на это, – пообещала она, поцеловав Эрика еще раз напоследок. Затем оторвалась от него и поспешила вниз, боясь потерять самообладание и вернуться. Когда она спустилась по мраморным лестницам, то решила помолиться христианскому богу. Нельзя оскорблять божество величественного города, тем более что суд Асгарда, казалось, не проявлял интереса к ее судьбе.

Валдис взглянула вверх на галерею. Эрик стоял и смотрел на нее сверху вниз, а его лицо было полно такой любви, что весь собор, казалось, был наполнен ее силой.

– Все будет хорошо, – повторила она про себя. Она выполнит задание Дамиана и завоюет свою свободу. Эрик будет ее ждать. Первый раз после того ужасного приступа в ярлхофе Валдис переполняли надежды на будущее.

Она пошла обратно тем же путем, ища Ландину. Публиус будет сердиться, если они задержатся еще хоть ненадолго. Она подошла к ковчегу и прошла мимо мрачных мозаик. Вокруг собирались молящиеся в ожидании следующей службы. Валдис начала спрашивать у стоящих вокруг людей, не видели ли они женщину в такой же бурке, как у нее. Никто не мог ее вспомнить. Франкской девушки нигде не было видно. Сходя с ума от беспокойства, Валдис обыскала все закрытые ниши галереи. В последней из них под мраморной скамейкой она обнаружила скомканную одежду. Это была бурка Ландины.

Глава 25

Даже в самом лучшем из планов невозможно предвидеть конечный результат.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

– Где она? – закричал на нее Публиус, и его лицо исказилось от гнева.

– Я не знаю, – честно ответила Валдис. В душе она была рада, что ее подруге удалось ускользнуть, но она опасалась, что это может повлиять на нее саму весьма неблагоприятным образом. Наверняка Бернард принес какую-то другую одежду с собой в собор, чтобы Ландина могла переодеться. Потом он каким-то образом тайно провел ее мимо носильщиков, которые ждали одалиску в бурке. – Я понятия не имею, где она.

Далеко, очень далеко отсюда, надеялась Валдис.

– Как ты можешь называться прорицательницей и не знать, что она задумала? – Публиус весь побагровел от негодования. – Но у тебя же, по крайней мере, есть глаза! Должно быть, ты что-то заметила.

Тут ей вспомнились слова Эрика. Скажи своему хозяину, что в представлении будет некий сюрприз.

– Мои глаза ищут, как я могу угодить хозяину. Я не видела, как исчезла Ландина, потому что духи решили посетить меня, пока я была в церкви. Мохаммед захочет услышать, какое послание я получила.

Лицо Публиуса превратилось в настоящую маску гнева. Он рявкнул на ближайшего из носильщиков, который побежал звать остальных. Евнух размахивал пухлыми ручками, выкрикивая ругательства. Когда все носильщики собрались, Публиус уже придумал план.

– В этом большом городе есть много мест, где можно спрятаться, но благодаря надежным стенам отсюда трудно ускользнуть. Ты, Кладиус, пойдешь во Влахерны, – он указал на худенького человека. – Демос возьмет на себя ворота Ксилокеркос. Аргос – Пеге. Отправляйся к Полиандрийским воротам, Лукан. Теос, возьми Лисандра и прочистите гавань Феодосия. Остальные обыщите Золотой Рог и молитесь, чтобы прилив еще не наступил или что она все еще ищет прибежища на корабле. Не стойте, разинув рты. Чего вы ждете?

– А что с носилками? – спросил Демос.

– Забудьте про них! Бросьте их! Почему вы все еще здесь? Идите! – закричал Публиус. – Если ваше промедление позволит Ландине ускользнуть, я лично прослежу, чтобы с вас заживо содрали шкуры!

Несколько прохожих повернули головы на его крик, но затем поспешили по своим делам. На улицах часто можно было видеть, как избивают рабов, поэтому ругательства Публиуса были довольно обычным делом.

– Прошу прощения, но – опять заговорил Демос с видимой неохотой. – Эта женщина уже ускользнула от нас, твоя светлость. Мы не знаем, как выглядит эта одалиска под покрывалами.

Публиус зашипел, как чайник, готовый вскипеть.

– У нее темно-каштановые волосы и голубые глаза. Её кожа почти такая же светлая, как и у нее.

Евнух пронзил Валдис хмурым взглядом. Спеша присоединиться к нему, она забыла закрыть свое лицо.

– Надень капюшон, – приказал он, – совсем стыд потеряла! – Публиус снова повернулся к носильщикам, вытягивая руку, чтобы показать рост Ландины. – Франкская девушка, которую вы ищете, вот такого роста. Она говорит с ужасным акцентом. Когда найдете ее, можете раздеть. Вы поймете, что это она, по шрамам на ее спине, – Публиус скосил глаза на Валдис. – Ландина слишком боязлива, чтобы сделать это самостоятельно. Вне всякого сомнения, у нее есть сообщник. Ищите двоих людей. Скорее всего, это мужчина.

Валдис в ужасе напряглась, наблюдая, куда рассуждения могут завести Публиуса. Вспомнит ли он Бернарда, франкского купца, ужинавшего с Мохаммедом в тот первый вечер, когда Валдис приехала в дом араба?

– Найдите в гавани капитана гвардии и скажите ему, что Публиус Мендалеус заплатит десять золотых византинов тому, кто найдет девушку и ее спутника. Не покидайте постов до тех пор, пока ее не найдут или пока вы не услышите от меня, что она мертва. – Публиус брызгал от бешенства слюной. – Теперь можете идти.

Рабы разбежались, торопясь занять назначенные позиции. Когда евнух обратил свое внимание на Валдис, его глаза сузились до щелочек.

– Если я узнаю, что ты помогла сбежать этой несчастной, то заставлю тебя страдать муками проклятых, – пообещал он, прежде чем заковылял прочь. – Пошли. Надо идти домой.

– Мы могли бы нанять носилки, – предложила Валдис, видя, как тяжело было Публиусу ковылять по широкой улице Месе. Это могло только ухудшить его настроение.

Публиус набросился на нее.

– Ты что, так торопишься сообщить хозяину плохие новости?

Пока Валдис устало семенила вслед за Публиусом, начался дождь. К тому времени, когда они доберутся до дома хозяина, оба промокнут до нитки. С другой стороны, Валдис была рада, что жилище Мохаммеда находилось довольно далеко от Святой Софии, на одном из семи холмов Миклогарда. Это даст ей время придумать правдоподобную версию.

Побег Ландины поставил Валдис в незавидное положение. Как и Публиус, Мохаммед пожелает узнать, почему она не проникла в замыслы девушки. Или почему Ландина и Валдис разошлись, и Ландина могла убежать. Гнев Мохаммеда может быть ужасным.

И все же, когда Валдис думала о франкской девушке, она молилась, чтобы ее побег оказался удачным.

«Расправь крылья, мой друг, – пожелала она ей про себя, – пусть они отнесут тебя домой».

– Объяснись, – потребовал Мохаммед, потребовав Валдис прийти в свои покои. Публиус съежился в углу, как побитый пес, а на его щеке горел свежий красный рубец. Мохаммед держал в руках тонкий хлыст, на кончике которого виднелась капля крови. – Я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что произошло в храме нечистой веры. Ничего не упускай.

Валдис глубоко вздохнула, чтобы успокоить дрожь.

– Ландина и я…

Мохаммед щелкнул хлыстом, почти задев ее.

– Если ты еще раз упомянешь имя этой одалиски, я не остановлю свою руку.

Валдис почтительно наклонила голову, пытаясь успокоиться.

– Мы вошли в церковь вместе. Как ты знаешь, я не последовательница Христа. Я ищу силу там, где она может быть найдена. Там есть присутствие высших сил, которое я искала.

Валдис решила не уклоняться от истины, насколько это было возможно. Это могло помочь, если они решат подвергнуть ее жестокому допросу.

– Та, что была со мной, показала мне реликвию, которую она назвала обломком настоящего креста. Она упала на колени, чтобы выразить свое почтение этому предмету, – проговорила Валдис, выпрямляя спину.

– Как язычница, ты этого не сделала.

– Нет, но после этого духи решили открыть мне завесу будущего, – это было правдой, разве Эрик не был ее будущим?

– Хорошо, предположим, что пока я верю тебе, – Мохаммед бросил на нее сердитый взгляд, нахмурив густые брови над острым носом. – Что же ты увидела, мой оракул?

– В повисшем передо мной тумане я увидела морскую битву, хотя и довольно странную, как будто она не была настоящей, – начала Валдис. Чем больше она будет рассказывать, тем лучше сможет убедить его в правдивости своего видения. – Над волнами мелькал орел императора, но волны были не такими высокими, поэтому мне показалось, что дромон находится не в открытом море. Потом появилось другое судно, не принадлежащее империи. Оно было маленькое и покатое, как корабль, который привез меня сюда из моего родного города. Арабское доу.

Мохаммед гневно посмотрел на Публиуса, который выглядел так, будто сейчас растает под взглядом хозяина.

Валдис почувствовала легкий запах мочи – зловоние страха, исходящее от евнуха.

– Подозреваю, что Публиус забивал твою голову слухами о предстоящем морском побоище. Пока ничего нового ты мне не поведала.

Публиус осознал, что спасет и свою собственную шкуру, если видение Валдис окажется успешным.

– Нет, мой хозяин, – поспешно уверил он, – я ничего не говорил прорицательнице о представлении. Ни ей, ни другим женщинам. Зачем им знать, что происходит за стенами гарема, если свет твоего величия затмевает собой даже солнце?

Мохаммед отмахнулся от льстивой похвалы евнуха, но Валдис заметила, как его усы дернулись в удовлетворении. Унижение и раболепство Публиуса импонировало тщеславности купца. Мохаммед снова повернулся к Валдис.

– Так что же произошло дальше?

– Сначала, дромон и доу двигались как пара танцоров на волнах, кружа и уклоняясь друг от друга. Как будто их повороты были предопределены заранее, – продолжила она, радуясь, что он стал прислушиваться к ее словам. – Но затем произошло то, чего орел не ожидал.

– Что? – он чуть не набросился на нее.

– Доу отошла от заданного плана, приведя дромон в замешательство, – импровизировала она. Оракул мог давать туманные предсказания. – Затем густое облако накрыло оба судна, и я ничего больше не смогла увидеть.

Кончик рта Мохаммеда подернулся в волнении.

– Облако? Возможно, это был дым?

– Возможно, – согласилась она, испытывая облегчение от того, что история его заинтересовала. – Но затем духи покинули меня, и я обнаружила, что лежу на полу в соборе Святой Софии. Я находилась там же, где началось мое видение. Но, увы! Все, что осталось от моей спутницы, Валдис намеренно не называла Ландину по имени, – была ее брошенная бурка.

– Ты больше ничего не видела?

– Нет, хозяин, я не видела, как она поднялась или как…

– Забудь про нее. Расскажи мне о пророчестве. Ты видела что-то еще? Может быть, другое судно?

– Возможно, там было еще одно, спрятанное в тумане, неуверенно протянула она. Как и все предсказатели, она надеялась наткнуться на то, что более всего радовало заказчика. Она не могла быть уверена в том, что команда Эрика победит греческий корабль. Все-таки против маленького судна будет выставлен самый лучший дромон византийского флота, так что неизвестно, удастся ли Эрику поставить в неудобное положение самоуверенного адмирала. – Я не смогла увидеть исход боя, но я точно знаю, что морское сражение пойдет вразрез с запланированным планом. Для императора это будет неприятным сюрпризом.

– Неприятным, да, – Мохаммед уселся на свой любимый стул и задумался, поглаживая бороду. Наконец он поднял на ее бровь: – Я верю твоему видению. Император сильно удивится приготовленному сюрпризу. Ты пойдешь со мной, мой северный цветок, в гавань Феодосия на это морское представление.

Валдис еле сдержалась, чтобы не выказать радость. Она сомневалась, что ей разрешат вернуться в Святую Софию после того, что произошло. Но она хотя бы сможет увидеть издали, как Эрик командует своим доу.

– Но если орел не исчезнет в тумане, как ты сказала, тогда я буду знать, что твои предсказания не имеют смысла, – произнес Мохаммед, приказывая ей подойти. Валдис приблизилась, приказывая себе успокоиться. Когда она приблизилась, он схватил ее за длинные волосы, опуская на колени.

Валдис сжала зубы, чтобы не закричать от боли. Мохаммед наклонился, рассматривая ее как забавную игрушку.

– Публиус сказал мне, что ты нечувствительна к боли. Ты не издала ни звука, когда тебя били палкой по ногам. Из-за исчезновения франкской девушки в моем саду удовольствий стало одним цветком меньше. Если твое видение не сбудется, я займусь исследованием того, какую боль ты способна вытерпеть.

Глава 26

В пылу битвы важно не забывать о местонахождении как врагов, так и союзников.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

– Мне это не нравится, – сказал Хаук, помогая Эрику надеть латы. – Чего не хватает этим византийцам? Все, что требуется мужчине, – это рог эля и танцовщица.

Эрик засмеялся, соглашаясь со своим другом.

– Разве у греков нет скальдов, услаждающих их слух? – недоумевал Хаук. – Морская битва важна сама по себе, ее нельзя использовать в качестве развлечения. Это дурно пахнет.

– Ты рассуждаешь как старая женщина. Император хочет развлечения. Я ему его предоставлю. Все ясно.

– Только не перестарайся, – мрачно посоветовал Хаук. – Говорю тебе, с прошлой недели в дом Мохаммеда прибегали толпы посыльных. Я проследил за одним из них. Угадай, куда он привел меня?

– В дом Лео Порфирогенито, – Эрик застегнул ножные латы на голенях. Хотя план не предполагал рукопашного боя, было важно, чтобы участники приготовились ко всему.

– Порфиро… что?

– Порфирогенито. Не хмурься. Это означает «порфироносный». Лео один из тех немногих благородных людей, которым посчастливилось родиться в королевских мраморных покоях, – объяснил Эрик. – У него нет особого влияния на дела империи, но обстоятельства его рождения, несомненно, породили в нем излишнюю самоуверенность.

– Но как ты узнал, что Мохаммед находится в сговоре с племянником императора?

– Я внимательно наблюдал за всем происходящим, пока находился в доме араба. Очевидно, Мохаммед решил помочь кому-то взойти на трон после смерти Болгаробойцы, и он сделал ставку на Лео. У этих византийцев все крутится вокруг политики. Ну, ты знаешь, – Эрик перекинул через плечо свой боевой топор, с удовлетворением ощущая его привычный вес. Несмотря на то что битва была запланирована, оружие было настоящим. Он надеялся, что не потеряет товарищей в сегодняшнем фарсе. – Греки даже в туалет не могут сходить, не подумав какой гильдии это понравится, а какой нет.

– Только не стой под балконом, когда они будут это делать, – заметил Хаук, скрещивая мускулистые руки на груди.

Эрик наклонил голову и посмотрел на своего приятеля.

– Мне кажется, это плохое напутствие для друга перед битвой, пусть и не настоящей.

– Ты прав, – согласился Хаук. – Хотел бы я быть там, чтобы присмотреть за тобой.

Эрик хлопнул Хаука по плечу.

– Я тоже, но ты делаешь кое-что более важное для меня. Присмотри за моим сердцем. Проследи, чтобы Валдис никто не смог причинить вреда.

– Можешь быть в этом уверен, – Хаук кивнул головой. – Удачи в бою.

– Сила и честь, – повторил Эрик проверенный временем девиз. Первый раз за много лет ему казалось, что в этих словах заключена правда.

Он снова обрел свою честь. Он сохранил верность клятве императору и не пошел на тайное убийство, хотя такой план более безопасен. Он не жалел о том, что победил этого детоубийцу в честном бою, но вина в смерти брата все еще не отпускала его. Эрик подозревал, что он никогда не избавится от нее, как бы честно ни пытался жить.

Правда, теперь, когда он думал об Олафе, больше не представлял его в постели со своей женой. Он видел брата в мальчишеском возрасте, когда они охотились вместе в лесу, таскали исподтишка медовые коврижки у матери, стояли друг за друга, бросая вызов любому обидчику, если кого-то из них задевали.

Олаф, его брат. Его друг во множестве юношеских проказ. Предатель в его супружеской постели. Жертва ярости берсеркера, в которую впал Эрик.

Эрик отмахнулся от мрачных воспоминаний. Нет нужды ворошить прошлое. Особенно когда сегодняшний день сулит большие надежды.

Он утрет нос адмиралу, завоюет славу для своей команды и, будем надеяться, получит благосклонность самого императора. Такой поворот событий был весьма вероятен. Василий II часто награждал тех, кто развлекал его на ипподроме. Ходили слухи о его большой щедрости. Если это случалось на ипподроме, то могло произойти и в водах гавани.

Эрик попросит себе в жены Валдис, прорицательницу, принадлежащую Хабибу ибн Мохаммеду. У императора было больше золота и серебра, чем у любого другого чело века во всех девяти мирах. Он мог исполнить любое диковинное желание. Желание Эрика было очень простым по византийским стандартам.

Но сейчас нельзя думать о Валдис. Воину негоже отвлекаться от битвы.

Полный надежд и решимости, Эрик вышел из палатки и посмотрел на лазурное море. В открытом море человеку предоставлялись все возможности показать себя. Он устал от притворства и политических интриг большого города. Наконец-то он мог заняться своим делом. Вдалеке он увидел высокую мачту дромона – корабля, против которого будет бороться его маленькая доу.

Но он знал, что соревнование шло не между кораблями. Это была битва капитанов, конфликт стратегий и силы воли.

Эрик рассчитывал сильно удивить напомаженного старомодного адмирала.

– Давайте, ребята, – закричал он своей команде, – покажем этим жалким маменькиным сынкам, что такое настоящий морской бой!

В реальной битве пиратская доу спасалась бегством от греческого корабля. Сначала Эрик следовал плану, уводя корабль от противника. Византийский корабль, украшенный стандартными императорскими орлами, неутомимо преследовал маленькое суденышко. Движения весел становились все более быстрыми, а ритмичный бой барабанов все более громким.

В настоящем сражении пиратская команда пыталась обогнать большой корабль, изматывая себя. Эрик не совершил подобной ошибки.

– К мачте! – скомандовал он. – Быстро! Отдав салют, один из матросов забрался на главную мачту и опустил большой плотно связанный парус, который Эрик заранее подготовил.

Возможно, доу было далеко до грациозно скользящего скандинавского дракара, но Эрик решил хотя бы оснастить ее подобающим образом. Парус поймал ветер, и доу с легкостью оторвалась от дромона.

С греческого корабля донеслись испуганные крики. Теперь команде дромона потребуется больше энергии, чтобы догнать его лодку, чем ему с его тактикой отступления.

– Стрелки, приготовьтесь к бою, – услышал он голос командира дромона. Его голос был хриплым от страха.

Эрик поднял глаза вверх. Черная арка стрел поднялась в голубое небо. Они исчезли в солнечном свете, и он не смог более следить за их полетом.

– Под щиты, – скомандовал он. Вся его команда спряталась за круглыми дисками из выбитой кожи. Град стрел посыпался на них, как рой жалящих пчел. Со всех сторон зазубренные предвестники смерти вонзились в бока деревянного корабля, который стал похож на ощетинившегося злого пса. Переждав время, Эрик и его команда высунули головы из-под щитов и издали громкий победный клич.

Он быстро оглядел корабль и увидел, что стрелы ранили только пару человек, но никто серьезно не пострадал. Все его воины задорно улыбались, ожидая следующей команды.

– Развернуть судно! – закричал он. – Давайте подстрижем наших овечек.

Стратегией капитана доу было отступление, но Эрик решил сменить эту тактику на неожиданное нападение.

– К веслам! – велел он и занял свое место у главного руля. Его команда дружно гребла, не нуждаясь в бое барабанов. Их сердца бились в унисон.

– Приготовить топоры! – воскликнул Эрик. Доу на полной скорости шла по направлению к резной фигуре орла на носу дромона, представляя собой неудобную мишень для стрел. Адмиралу должно было показаться, что доу собирается врезаться в дромон.

– Левый борт, на весла! – члены команды подшит весла в воздух и повернули доу одним плавным движением. Их лодка повернулась от носа греческого корабля и забарабанила по боку дромона. Эрик специально прикрепил к носу лодки кусок острого металла. Он расколол все весла дромона по левому боку.

– Топоры в руки! – Эрик вытащил свой топор с двойным лезвием и перерезал все веревки и снасти, которые ему попались под руку. Паруса дромона опали, беспомощно свисая с перекладин.

Некоторые греческие моряки пытались оказать сопротивление, но другие в ужасе наблюдали, как маленькое судно взяло на абордаж их величественный корабль. Как Эрик и ожидал, адмирал специально набрал команду из придворных и высокопоставленных лиц, чтобы им достались лавры славы в запланированном сражении.

Вид варяжских варваров с обнаженными наголо топорами застал их врасплох.

Но прежде чем доу успела совершить следующий маневр, Эрику пришлось уклониться от удара чьего-то гладия. Он почувствовал, как воздух просвистел у него над головой. Он вовремя обернулся и увидел мужчину со стальным цветом волос и грозным морщинистым лицом, который склонился над кормой побежденного дромона, размахивая мечом и выкрикивая проклятия в адрес доу. Он был одет в белую льняную одежду с пурпурной каймой. Его туника была украшена драгоценностями.

Сам Болгаробойца.

У Эрика сердце ушло в пятки. Он только что пытался произвести вооруженное нападение на императора Византийской империи. Почему никто не сказал ему, что правитель всего мира будет на борту дромона? Теперь ему не жить.

– Кажется, они присмирели, – заметил его лейтенант. – Хочешь, мы дадим залп стрелами, прежде чем взойдем на борт, капитан?

Эрик упал на колени. Из-за собственного тщеславия Он также погубил и свою команду. Они этого еще не поняли, но их всех до одного повесят на городских стенах, прежде чем зайдет солнце.

Его мечты о славе, жизни с Валдис и обретении чести канули в воду, как тяжелый якорь. Женщина, которую он любил больше жизни, теперь вынуждена будет провести все оставшиеся дни за стенами гарема, будучи игрушкой в руках злобного тирана.

– Что случилось, капитан? – спросил лейтенант. – Ты ранен?

Прежде чем Эрик смог встать и ответить ему, один из матросов закричал:

– Смотрите! Еще один дромон!

Второй греческий корабль покинул место швартовки и шел к центру гавани. Он также был украшен имперскими орлами, как и первый, но на верхушке мачты развевалось знамя со львом на ветру.

Корабль, принадлежавший Лео Порфирогенито, шел на помощь своему осажденному дяде. Греки опять поставили Эрика впросак. Оказывается, весь сценарий был придуман для того, чтобы Лео выглядел сильным, а его дядя слабым и беспомощным.

Увидев корабль, Эрик выпрямил спину. Если они хотят битвы, тем лучше. По крайней мере, его воины смогут заработать себе почетное место в Вальхалле.

Но, к его удивлению, корабль шел не по направлению к доу. Дромон, на котором красовался знак льва, напал на дромон с орлом. Черное облако зажженных стрел полетело в сторону дромона.

Это была не простая политическая интрига. Это был самый настоящий государственный переворот. Если император погибнет, Лео назовут новым правителем. Эрик вскочил на ноги.

– Занять места у весел! На первом корабле сам Болгаробойца. Мы поклялись защищать императора, и, клянусь богами, мы это сделаем.

Эрик схватил руль и резко развернул лодку, направляясь к орлу. Возможно, у него еще был шанс заслужить прощение императора.

Адмирал распределил гребцов по обеим сторонам корабля, но дромон все равно отступал очень медленно. В ответ они также выпустили рой стрел в сторону льва, но это нисколько не повлияло на скорость.

Эрик поставил свое доу на пути дромона со львом и закричал в сторону императорского судна: «Гребите что есть силы! Мы будем у вас в тылу!»

Император, который еще недавно пытался отделить голову Эрика от плеч, важно кивнул ему, затем принял на себя командование отступлением дромона. Настроение Эрика поднялось, несмотря на безвыходность создавшейся ситуации.

Затем Эрик отдал приказ своей команде:

– Натяните луки, ребята!

Варяги послали град стрел по направлению к кораблю со львом, и до них донеслись крики, когда некоторые из них достигли своей цели.

С дромона Лео поднялся небольшой дымок, а его команда суетилась, как муравьи, забирающиеся на холм.

– Смотри, капитан, на корабле огонь.

– Нет, – проговорил Эрик, и его последняя надежда умерла, – они готовят огонь.

Валдис сверху наблюдала за тем, как пламя изверглось из пасти льва. Греческий огонь плясал на волнах, подбираясь все ближе к маленькому судну. Доу вертелась на воде, отклоняясь влево и вправо, чтобы избежать смертельного пламени. Благодаря прикрывающему его доу, корабль императора постепенно стал уходить от погони, еще один огненный залп со стороны льва заставил доу загореться, как свеча. Дым покрыл гавань, и Валдис перестала видеть судно Эрика.

Но серный дым доносил до нее крики умирающих.

Валдис закрыла рот рукой, чтобы не закричать. Нет, не может быть. Эрик не мог умереть. Несомненно, солнце бы перестало сиять в том мире, где не существовало Эрика. Железные обручи стиснули ей грудь, и ей стало трудно дышать.

Это был ее ночной кошмар, сбывшийся наяву. Лев и орел дрались друг с другом. Когда появился дракон, чтобы разделить их, лев дунул на него огнем, и дракон упал в горящее море.

Темнота опустилась ей на глаза, но прежде чем она потеряла сознание, в ее мозгу вертелась одна навязчивая мысль.

Все-таки у нее был дар предвидения.

Глава 27

Сердце человека непредсказуемо. Никому не дано познать его.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Новости о морской битве в гавани распространились по городу подобно огню. Рассказ передавался из уст в уста и становился все более кровопролитным с каждым новым пересказом. Те, кто не смог прийти на представление, будут жалеть об этом многие и многие годы.

Все согласились, что это самая реалистичная битва-представление в истории Византийской империи, и хотя были жертвы – очень жаль варягов, но ведь они сами отошли от заданного первоначального плана, не так ли? По крайней мере, император и его храбрый племянник оказались целы и невредимы.

В некоторых кварталах началось брожение. Гак, лидер гильдии поставщиков хлопка настаивал, будто бы Лео Порфирогенито напал на императорский флагман вместо варварского доу. Но Хабиб ибн Мохаммед, влиятельный шелковый магнат, опроверг эту ложь.

– Глаза могут подводить человека. Император жив, а гребцы на доу мертвы, – сказал он, разводя руками и пожимая плечами. – Если бы император был целью Лео– упаси милостивый Аллах! – тогда он присоединился бы к команде варягов на дне гавани. Когда это мощный флот Византии сжигал корабли по ошибке?

В то же время император осторожно пытался выяснить намерения своего племянника. Даже Василий II должен был ступать мягко, так как его племянник завоевывал всю большую популярность, раздавая хлеб беднякам на ипподроме. Ему донесли, что на самом деле Лео не командовал кораблем, как предполагали горожане. Согласно достоверным источникам, он смотрел на морской бой с крыши дворца с группой придворных, с ужасом наблюдая, как его дядя борется за жизнь в заливе Феодосия. Придворные все до одного поклялись, что Лео вскинул свои руки в отчаянии от того, что не мог лично прийти на помощь Болгаробойце.

Конечно, если бы только Лео мог отыскать капитана своего флагмана, он бы с удовольствием отдал его в руки чиновников императорского министерства правды для допросов и тюрьме Студиона. Но капитана никто не мог найти.

Некоторые поговаривали, что видели его спускающимся в корзине со стены во Влахернах около церкви Богоматери. Но никто не решался говорить об этом слишком громко, Валдис хотелось, чтобы эти перешептывающиеся голоса замолчали раз и навсегда. Она и так слишком часто проигрывала сцену катастрофы у себя в голове, чтобы еще слушать о ней от окружающих. Она мучили себя своими собственными тяжкими воспоминаниями.

И виной.

Если бы она не напророчила Мохаммеду, что в представлении ожидается сюрприз, возможно, злой умысел никогда бы не был осуществлен. Эрик был бы для неё недостижим, но, по крайней мере, жив.

Она не помнила, как вернулась в дом араба после представления. Как только темнота опустилась на нее, никто не смог вырвать Валдис из ее цепких объятий. Она узнала, что из-за создавшейся паники невозможно было найти носилки, и Хаукон, друг Эрика, отнес ее домой на руках.

Обеспокоенный судьбой своего оракула, Мохаммед позвал Дамиана, чтобы тот принес ей травы и вылечил ее. Главный евнух находился около ее постели, пока она пребывала в забытьи. Когда Валдис наконец пришла в себя, ей было трудно говорите, и Дамиан посоветовал ей молчать, пока ей не станет лучше.

Если бы это было возможно.

Дни шли своей чередой один за другим. Хлоя учила ее находить радость в каждом дне, но Валдис видела кругом только беспросветный туман. Ни свет, ни цвет, ни звуки не могли принести радости ее душе. Пища и напитки казались пресными и безвкусными, и она не чувствовала ароматов.

Да и как она могла чувствовать что-то, если Эрика больше не было?

Мохаммед не только разрешил ей вернуться в собор Святой Софии, но даже поощрял ее поездки. В конце концов, именно там ее посетило последнее видение. Он надеялся, что их будет больше.

Каждый день в сопровождении толпы евнухов Валдис совершала паломничество в свою святыню. Она входила в огромную базилику и поднималась вверх по коричнево-желтой лестнице в галерею. Там она прижимала лоб к рунам Эрика и рыдала, пока слезы не иссякали. Потом она возвращалась в дом Мохаммеда, благодарная когда-то ненавистной бурке за то, что она скрывает ее заплаканное лицо.

Прошло еще несколько недель, и каждый новый день псе так же был похож на предыдущий. Мохаммед постоянно спрашивал ее, получила ли она новое послание, но, несмотря на предупреждения Дамиана, что она должна что-то придумать, чтобы удовлетворить хозяина, она отвечала, что духи молчат. Дамиан соблазнял ее обещаниями свободы, но свеча ее надежды погасла, сжавшись до мерцающего отблеска в далеком недостижимом будущем.

Что теперь ей делать со своей свободой?

В один из таких скучных дней, за час до заката солнца, она вошла в главные ворота дома своего хозяина, возвращаясь из церкви.

– Главный евнух дожидается твоего возвращения, – сказал ей привратник. – Он на крыше и очень хочет увидеть тебя. Кажется, он принес какие-то новые травы.

Валдис слишком устала, чтобы протестовать, поэтому послушно взошла по круглой лестнице, которая вела в пышный сад на крыше. Ей не очень хотелось видеть своего старого хозяина. Но рабы, даже такие ухоженные и избалованные, как она, не имели выбора.

«Но у них есть возможность выбирать радость», – про мелькнули слова Хлои в ее голове.

«В мире нет радости», – мысленно ответила eй Валдис.

Она вдруг явственно увидела блестящие глаза Хлои: и услышала ее свистящий голос. «Тогда ты не такая сильная, какой кажешься». Это звучало настолько правдоподобно, что казалось, ее учительница находится рядом с ней.

Валдис тряхнула головой. Теперь она слышала голоса. Кажется, она сходила с ума, хотя ей было совершенно все равно. Даже зов свободы казался ей теперь примешенным.

Прекрасный сад раскинулся по всей крыше огромного дома Мохаммеда. Молчаливые садовники ухаживали за орхидеями и гибискусом, которые цвели круглый год.

Маки кивали своими головками, а деревья в огромных горшках обеспечивали необходимую тень и служили домом для сидящих на их ветвях ярких канареек. Здесь было тихо и уютно. Сад был единственным местом во всей этой шелковой темнице, где Валдис нравилось проводить время.

Обычно ей приходилось делить это место с другими женщинами Мохаммеда и слушать их сплетни и злобные перепалки друг с другом. Причиной всеобщего раздражения было исчезновение Ландины. Никто из них нисколько не сочувствовал судьбе несчастной франкской девушки.

Валдис заметила, что только Фатима, девушка, которой выбили все зубы, уклонялась от разговоров о славе хозяина.

Валдис утешала себя тем, что Ландина была все еще на свободе, но боялась, что она будет короткой. Теперь не только приспешники Публиуса рыскали в каждой гавани и следили за городскими воротами, но на каждый торговый путь были также посланы всадники с описанием пропавшей девушки и обещанием щедрой награды за любую информацию о ней.

Мохаммеду не нужна была Ландина. У него было больше женщин, чем дней в каждом месяце, и если верить слухам, то шелковый магнат содержал также и другие гаремы в городах, где вел торговлю. Побег Ландины не ранил его сердце, но задел его самолюбие. Ему не найти покоя до тех пор, пока он не докажет свою власть над ней.

Валдис оглядела сад на крыше, радуясь, что там никого нет. Этого и следовало ожидать. Приближался вечер, и женщины приводили себя в порядок в надежде, что сегодня хозяин выберет кого-то из них.

Это была честь, которую, как Валдис надеялась, ей никогда не окажут.

Она увидела Дамиана. Он сидел на одной из белых мраморных скамеек, стоящих в саду. На его оливковой коже отражалась тень стоящего рядом тамаринда. Должно быть, он сначала зашел к ней в комнату, так как в руках держал тоненькую книжечку со стихами. Дамиан читал в лучах заходящего солнца. Он взглянул на нее и подвинулся, приглашая ее присесть рядом с ним.

– Прекрасный поэт, этот Дионисий, – сказал он, прежде чем прочесть вслух отрывок.

Словно дерево, вросшее корнями в землю, Я стою неподвижно у твоего окна. Тысяча маленьких удовольствий ждет меня внутри, Но я не могу пошевелиться и даже вздохнуть, Надеясь только на легкое трепетание твоей занавески.

Валдис закусила нижнюю губу. Эрик когда-то читал ей эти стихи.

– В этом стихотворении скрыта глубокая печаль, – произнес Дамиан. – Как прекрасно уловил поэт желание сердца завладеть недостижимым.

Так же, как ее сердце до сих пор желало Эрика. Валдис думала, что чаша ее плача иссякла, но в глазах снова начали закипать слезы. Она изо всех сил пыталась не расплакаться, но как только первая слеза упала ей на одежды, она не смогла более сдерживаться.

Оранжевое солнце слепило глаза, и Валдис закрыла их, но слезы все равно текли. Она почувствовала, что сотрясается в рыданиях, и ей захотелось кричать. Однако она позволила себе только слабый стон.

Дамиан обнял девушку, положив ее голову себе на грудь и мягко гладя по плечу. Пока она плакала, он шептал ей слова утешения, но она не могла понять их смысла– Наконец она затихла в его руках.

– Той боли, – сказал он шепотом, – которую ты испытываешь, я сочувствую больше, чем могу выразить.

Она была удивлена, услышав от него такое признание. Неприязнь Дамиана к Эрику и острая антипатия между ними была очевидна с самого начала. Теперь, в тяжелый для нее момент, ее старый хозяин разделял ее горе.

– Это не твоя вина, – произнесла она. Его объятия немного успокоили ее. – Это я во всем виновата. Я не должна была упоминать про представление Мохаммеду.

– Нет, Валдис, тебе не стоит себя винить, поскольку это доказало, что твой хозяин и Лео находятся в сговоре. Все же очень жаль варяга.

По ее телу пробежала дрожь. К ее удивлению, евнух взял ее за подбородок и наклонил ее голову назад. Затем он сделал то, чего она меньше всего ожидала от своего бывшего хозяина.

Дамиан поцеловал ее.

Глава 28

Если бы я позволял себе испытывать чувство вины по поводу того, что сделал на благо процветания империи, я бы никогда не завершил ни одного дела.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Человек, стоявший на крыше одного из беднейших монастырей Студиона в самом грязном квартале величественного города, задыхался от охватившей его ярости. В руках у него было увеличительное стекло, с помощью которого он наблюдал за парочкой на крыше дома за несколько кварталов от него. Он моргал от боли, которую ему причиняло малейшее движение.

– Осторожно, брат мой, – предупредил находившийся с ним поблизости монах. – Ожоги еще не зажили. Твоя кожа пока еще очень чувствительна. Но Бог милосерден. Ты будешь жить.

– Но я никогда не буду таким, как раньше, – тихо прибавил собеседник.

Монах улыбнулся ему почти детской улыбкой.

– Не важно, Эрик, – ему с трудом удалось произнести сложное иностранное имя, втягивая губы внутрь, – в глазах Всевышнего мы все одинаковы.

Эрик еще раз взглянул на крышу дома Хабиба ибн Мохаммеда. Даже без увеличительного стекла он увидел, что Валдис и евнух уже ушли.

Так даже лучше. Когда он видел женщину, которую любил, в объятиях другого, это жгло ему сердце так же, как греческий огонь кожу. Он не мог без содрогания вспоминать события морского боя, превратившегося для него и его друзей в конец света.

Когда Эрик понял, что доу не сможет справиться с огнем, он сделал единственно возможное: он приказал команде покинуть корабль.

Лучше умереть в воде, чем в огне.

Эрик сделал глубокий вдох, наполнив легкие драгоценным воздухом как раз перед тем, как вокруг него по воде заплясало пламя. Он бросился в воду, но его тяжелые латы сразу же потащили его ко дну. Он пытался избавиться от лат на ногах и нагрудного панциря, дергая за кожаные перевязки. Его охватила паника. Вдруг он вспомнил про нож, вытащил кинжал с роговой рукояткой и перерезал кожаные ремни, освобождая себя.

Уши заложило от поднимающегося давления воды, но все же он мог слышать приглушенные крики тех, кто попал в самое пекло. Его товарищи барахтались в воде, пытаясь спастись от оранжевых языков пламени, пляшущих на поверхности. В тусклом свете огня он видел их искаженные от ужаса лица. Некоторые сдались и прекратили борьбу, и их движения замедлялись, как у заводных птиц на императорских часах.

Как только Эрик освободился от своих лат, он попробовал выбраться на поверхность. Однако путь ему преграждало плясавшее на волнах пламя. Греческий огонь нельзя было потушить, поскольку он продолжал гореть даже на поверхности воды. Казалось, будто вода была его топливом.

Эрик искал чистое место на поверхности, где бы он мог вынырнуть и глотнуть воздуха. Наконец он увидел небольшой участок воды над тонущей доу и устремился туда, обогнув одну из тонущих частей обуглившегося корабля.

Он выплыл на поверхность и глубоко вдохнул, закашлялся от дыма, и в ту же минуту огонь сомкнулся вокруг него, обжигая правую щеку. Он снова нырнул под воду. На севере он славился своей способностью удерживать дыхание под водой долгое время. Теперь это могло его спасти. Он не помнил, сколько раз ему приходилось выныривать на поверхность и нырять снова. Он знал только, что ему не всегда удавалось обойти стороной коварного огненного греческого монстра.

Он перестал чувствовать свое левое плечо. Кожа на шее и щеке собралась в клочья. Огонь сжег его правое ухо, бороду и волосы, но пощадил глаза.

Наконец Эрик выплыл на песчаную отмель у устья залива. Тяжело дыша, он пролежал там, как ему показалось, целую вечность. Когда он собрался с силами и поднялся на ноги, все его тело кричало от боли. Все находящиеся в гавани были обеспокоены безопасностью императора, и никто не обратил на него внимания, пока к нему не подошел брат Нестор. Увидев, в каком состоянии находится Эрик, он взял его за руку, как будто тот был маленьким мальчиком. Эрик не задавал вопросов. Он следовал за монахом, передвигая одну ногу за другой, морщась от боли. Наконец жар стал нестерпимым, и Эрик потерял сознание. Он подозревал, что Нестор и его братья-монахи несли его тяжелое тело весь остаток пути, потому что не помнил, как оказался в монастыре.

– У тебя тяжело на душе, брат мой, – сказал монах. – Покой в сердце поможет твоему телу зажить быстрее.

– Поверь мне, Нестор, мое тело заживет быстрее души.

Монах бросил взгляд в сторону большого дома шелкового магната.

– Эта женщина очень красива. Но вспомни историю короля Давида. Ничего хорошего не выйдет, если мужчина будет глазеть на женщину с чужой крыши.[27]

Эрик усмехнулся. Как только он пришел в сознание, Нестор стал рассказывать ему истории, чтобы время шло быстрее. Шепелявый голос монаха приносил ему облегчение. Нестор поведал ему истории о мудрых королях, которые иногда совершали безрассудные поступки, и сыновьях, которые проматывали свое наследство, прежде чем вернуться домой.

Позже Эрик заподозрил, что Нестор рассказывал ему истории не для того, чтобы развлечь его или заставить забыть о боли. Монах хотел обратить Эрика в свою веру. Но у него не было никаких шансов. Эрик считал христианского бога слабым и бессильным. Какой бог позволил бы убить себя, не попытавшись даже защищаться? Разве мог бог, не сумевший спасти себя самого, прийти на помощь верящим в него?

– Кто такой Олаф? – спросил его Нестор.

Эрик пристально взглянул на него. Он был уверен, что никогда не упоминал имени своего брата при Несторе.

– Кто ты? Прорицатель?

– Нет, тот, кто внимательно слушает, брат мой, – Нестор встал и начал подстригать виноградные лозы, растущие на крыше монастыря. Из этого винограда монахи делали вино для причастия, хотя и не самого хорошего качества. – Находясь в бреду, ты называл его имя. Много раз. Казалось, оно причиняет тебе такую же боль, как и твои ожоги.

Эрик мало что помнил про то время, когда находился между двумя мирами. Кажется, тень брата поднялась из холодных глубин Хеля, чтобы мучить его. Или затащить за собой в страну льдов и туманов.

– Это длинная история, – начал Эрик.

– Тогда я устроюсь поудобнее, – Нестор сел рядом с Эриком, положив на колени свои мозолистые руки и ожидая рассказа.

Безжизненным голосом Эрик поведал Нестору о неверности своей жены и предательстве брата. Сделав над собой усилие, он заставил себя заново пережить убийство, совершенное в ярости берсеркера.

– Значит, на твоей совести лежит убийство, – задумчиво произнес монах. – Твоя душа мучается еще и потому, что он был твоим братом, и ты любил его.

Глаза Эрика увлажнились. Он изо всех сил пытался сдержать слезы. Он никогда не плакал. Даже когда хоронили его родителей. Даже когда тело Олафа сожгли, перед тем как Эрика осудили на изгнание. Даже когда его товарищи утонули все до одного в гавани Феодосия. Воин не мог позволить себе плакать. Тем не менее, слеза скатилась по его щеке, выжигая соленую дорожку на содранной коже. Он смахнул ее, не обращая внимания на боль, которую принесло ему резкое прикосновение.

– Ба! Страдания превратили меня в женщину.

– Нет, – возразил Нестор. – Не бойся проливать слезы. Твое раскаяние дает мне надежду на исцеление твоей души. Даже Господь плакал. Многие достойные мужи позволяли горю изливаться из глаз.

– Я в этом не сомневаюсь, – горько согласился Эрик.

– Ты был осужден за свое преступление, но изгнание не принесло мира твоей душе, – Нестор беседовал с Эриком, как врач с пациентом. – В древние времена убийцу заставляли таскать тело жертвы в качестве наказании Рука к руке, нога к ноге с разлагающимся трупом, так убийца постоянно имел перед собой напоминание о том как плохо он поступил. Он носил на себе тело жертвы до полного ее растления. Я не вижу тела брата на твоей спине, Эрик, но, мне кажется, он все время с тобой, О. несчастный, кто снимет его тело с твоих плеч?

Эрику стало не по себе от мысли, что он носит тело своего мертвого брата на спине. Нестор был прав. Тяжесть совершенного преступления лежала на нем мертвым грузом. Он не верил в христианскую идею греха, но в случае со смертью брата испытывал постоянное чувство вины.

– Есть только одна вещь, которую ты можешь сделать, – продолжил Нестор. – Ты должен простить своего брата.

Эрик удивился бы меньше, если бы Нестор его ударил.

– Нет, ты не понимаешь. Олаф мертв. Пути назад нет, – Эрик встал и зашагал по крыше. – Даже если бы это было возможно, прощение потребовалось бы мне.

– Ты прав, – миролюбиво согласился Нестор. – Но все же это принцип, лежащий в основе всего сущего. В той мере, в какой мы прощаем других, мы сами находим себе прощение. Забудь про все то зло, что причинил тебе Олаф, и ты сам обретешь забвение.

Лицо Олафа встало перед глазами Эрика. Он видел его таким, каким он был в детстве. Грудь Эрика разрывалась от просящихся наружу рыданий, и на этот раз не одна слеза, а целый поток слез хлынул из его глаз. Он закрыл руками лицо и расплакался, как потерянный ребенок. От всего сердца он простил Олафа за то, что тот спал с его женой. Он забыл про нанесенное ему оскорбление, как будто его не было. Он похоронил обиду, как собака закапывает кость, и решил никогда не откапывать ее вновь. Камень, который он носил в сердце, распался на мелкие кусочки, а соленая река слез унесла их прочь.

Он почувствовал, как костлявые руки Нестора коснулись его плеча, и ему стало легче.

– Да, брат мой, – произнес маленький монах, – теперь ты узнал сущность настоящей любви. Силу прощать.

Когда его душа успокоилась на обломках старого разрушенного мира, Эрик решил, что, возможно, христианский бог не был таким слабым, каким казался.

Глава 29

Новички в интригах иногда считают шпионское искусство игрой. Это и есть игра, только смертельная.

Из тайного дневники Дамиана Аристархуси

Валдис была слишком потрясена, чтобы протестовать против поцелуя Дамиана. Она видела, как христиане в базилике целовали друг друга так называемым поцелуем мира. Сначала она подумала, что евнух собирается подарить ей этот поцелуй в качестве утешения. Однако когда Дамиан просунул ей язык между зубами, стало ясно, что его намерения не так чисты. Она оттолкнула его от себя обеими руками – Что ты делаешь? – воскликнула она. – Ты ставишь и опасное положение нас обоих. Или ты думаешь, раз ты евнух, то тебе можно не бояться ревности Мохаммеда?

Сказав это, она прикусила язык. Темные брови Дамиана сдвинулись на переносице, а лицо стало как мрамор – Валдис пожалела о сказанных ею словах. В конце концов, ее собственная семья отвернулась от нее, а любимый мужчина погиб в огне, так что Дамиан был единственным, кто хоть чуточку заботился о ней.

Однако разве он сам не призывал ее все время к осторожности? Что на него сегодня нашло?

– Прости меня, – она встала и направилась к розам, цветущим в горшках, чтобы увеличить расстояние между ними. – Я не это хотела сказать… Я имела в виду…

– Нет, ты права, – отмахнулся Дамиан от ее извинения. Его лицо стало непроницаемым. – Я совершил ошибку. Мне показалось, что тебе это нужно, и поддался искушению. Не будем об этом больше говорить.

Валдис кивнула, но почувствовала, как по ее коже поползли мурашки. С самого первого дня, когда Дамиан купил ее на невольничьем рынке, она чувствовала себя с ним в безопасности. Поцелуй навсегда разрушил это ощущение. Эрик был прав. Дамиан испытывал к ней желание, хотя в его поцелуе и не было признаков бурной страсти. Он был больше похож на некую проверку, в которой один из них потерпел неудачу. В гареме ходили сплетни о любовных способностях поздних евнухов. Если она будет сопротивляться Дамиану, захочет ли он выполнить свое обещание и отпустить ее на свободу?

Теперь ей надо будет держаться с ним настороже.

– Ты обычно приходишь на рассвете, – попыталась она сменить тему. – Что привело тебя в сумерки?

Прежде чем Дамиан смог ответить, со двора послушался какой-то шум. Валдис наклонилась над перилами и посмотрела вниз. Она увидела, как стражи волокли двух людей по направлению к арке в центре сада.

Это были мужчина и женщина, жестоко высеченные. Их одежда кровавыми клочьями свисала со спин. Поставив их на колени, стражи связали им руки. Женщина подняла вверх свое треугольное лицо.

Ландина и Бернард, с ужасом поняла Валдис.

– Всем собраться во дворе! – закричал Публиус. Его тонкий голос стал еще пронзительнее из-за возбуждения, охватившего его. – Вы будете свидетелями гнева и справедливости хозяина!

Валдис сбежала вниз по лестнице, расталкивая визжащих женщин. С того самого дня, когда ее и Ландину продали на невольничьем рынке, она пыталась оказывать ей молчаливую поддержку. И вот опять, в последний раз, она должна быть со своей подругой.

Взгляд Ландины метался по собирающейся толпе, ища Валдис. Увидев ее, франкская девушка грустно улыбнулась. Это было единственное прощание, которое она могла себе позволить, чтобы не поставить Валдис в опасное положение. Но эта улыбка означала многое – извинение за обман, благодарность за дружбу Валдис и, наконец, прощание.

Затем франкская девушка обратила свой взгляд на любимого и, не обращая внимания на беспощадную плетку, уже более не отрывала от него своих глаз.

– Это я во всем виноват, – выдохнул Бернард в паузе между жгучими ударами. – Прости меня, любимая.

– Нет, – с горячностью возразила Ландина. – Мы познали любовь, ты и я. Я не променяла бы одно мгновение с тобой на сотни жизней.

– Тихо! – Мохаммед важно вышел вперед, положив руки на бедра. Его темные глаза метали громы и молнии, а белые зубы блеснули, как у волка, готового наброситься на беспомощного ягненка. Он был поистине страшен в гневе. – Вы заставили моих посыльных поохотиться за собой. Пожалуй, я отдам вас им, чтобы они восполнили потерянное время. Мне доставит удовольствие посмотреть, как из вас живьем вытащат внутренности и обмотают вокруг горла.

Палач бросил плетку на землю и вытащил острый нож.

– Тысяча извинений, хозяин, но позвольте мне сказать, – прервал его Публиус с раболепным поклоном. – Женщинам гарема не полагается видеть такие вещи по крайней мере, пятеро из них сейчас находятся в положении. Мы не можем рисковать здоровьем детей.

Когда Мохаммед поднял руку, чтобы остановить палача, у Валдис мелькнула слабая надежда. Возможно, ее хозяин был способен на жалость?

– Ты прав, Публиус, – он наконец опустил руку. – Принеси мой меч.

В толпе воцарилось молчание. Валдис почувствовала, что ей стало трудно дышать. Наконец Публиус взгромоздился на постамент, на котором стоял Мохаммед, и подал ему кривую турецкую саблю, украшенную камнями.

– Не двигайся, франк, – обратился он к Бернарду, – и я дарую тебе более чистую смерть, чем та, которую ты заслуживаешь.

Валдис видела, как губы Бернарда раскрылись, но не смогла разобрать слов. Ландина не отвернулась, когда лезвие сверкнуло в воздухе, отсекая голову Бернарду. Его кровь брызнула на ее одежду.

– Жди меня, любовь моя, – обратилась Ландина к его голове. Когда Мохаммед занес меч снова, она даже ответила ему трепетной улыбкой.

Маленькая голова Ландины покатилась по траве и остановилась у ног Валдис. Ее глаза смотрели на Валдис несколько секунд. Затем ее взгляд погас, и улыбка исчезла с губ.

– Славьте нашего хозяина и покровителя, – начал монотонно выводить Публиус. Его слова были поддержаны многими женщинами, стоящими вокруг нее.

Валдис не присоединилась к ним.

Когда она подняла глаза, то увидела, что Мохаммед стоит рядом с ней. Он отбросил в сторону голову франкской девушки и внимательно изучал Валдис.

– Сегодня ты будешь ужинать со мной, – объявил он. Валдис проглотила ком в горле и чуть растянула губы, надеясь, что он примет это за улыбку.

Казалось, он остался доволен и двинулся прочь.

Валдис смотрела ему в спину с презрением. Она поняла, почему Ландина улыбнулась, прежде чем меч опустился на нее. Она познала любовь, и это знание избавило ее от страха, даже от страха смерти.

Валдис тоже познала любовь. Любовь, которая лишает человека разума и заглушает все остальные чувства. Ей было нечего терять, поэтому она не боялась Мохаммеда. Она была неуязвима. Ее хозяин не мог причинить ей большую боль, чем потеря Эрика. Если смерть придет к ней, она примет ее с благодарностью. «Но прежде чем я покину срединный мир, – пообещала она себе, – я убью Хабиба ибн Мохаммеда».

Глава 30

Говорят, что Бог щедро раздает радость людям. Мне кажется, что Всевышний забыл про меня.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Валдис медленно бродила по галерее Святой Софии. Парящий под куполом Христос загадочно смотрел на нее. Возможно, бог этого величественного города сочувствовал ей в ее горе. Прошлой ночью ей опять удалось избежать постели своего хозяина.

Оказалось, Мохаммед пригласил также на ужин Дамиана. Благодаря его незаметным подсказкам Валдис предсказала купцу удачу в торговых делах и гонках колесниц. Ее дар одержал победу над его похотью.

Ее хозяин был так доволен прогнозами, что позвал другую одалиску в свою спальную. Валдис была благодарна ему за это.

Она продолжала находить утешение в каждодневных прогулках в собор Святой Софии. Ей было больно смотреть на руны Эрика в галерее церкви, но только это еще удерживало ее в этом мире.

Она замедлила шаги, взбираясь на мраморную лестницу. Ей нравилось это время дня, когда из окон струился мягкий золотистый свет. Валдис старалась приходить в собор между двумя службами, когда меньше народу. В базилике было настолько тихо, что ей иногда слышались шепчущиеся голоса, пронизывающие потоки воздуха высоко под куполом. Она не могла разобрать слов, но звук успокаивал ее израненное сердце.

Обычно на верхней галерее никого не было, но сегодня она увидела человека в капюшоне наверху лестницы. Когда она приблизилась, он отвернулся и исчез в темноте. Она обрадовалась его уходу. Она предпочитала одиночество.

Валдис села на свое обычное место и погрузилась в свой ритуал скорби. Она откинула бурку, чтобы рассмотреть руны. Из ее губ вырвался вздох изумления.

Кто-то закончил имя Эрика. А рядом она увидела самое удивительное слово.

«Жив». Валдис закрыла себе рот обеими руками, чтобы не закричать. Ей хотелось истерично смеяться, танцевать, бегать что есть мочи и выкрикивать его имя во весь голос. Эрик жив.

Она прошептала свою благодарность молчаливой мозаике на куполе. Затем упала на колени и прижала губы к рунам. Если Эрик был жив, то мир снова пришел в равновесие. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь окна, окаймлявшие купол, стал ярче, цвета мозаики на стенах – отчетливее. Запах ладана в первый раз показался приятным, и ей представилось, что тихие голоса, перекликающиеся в сводах, тихо смеются вместе с ней.

Она поднялась и столкнулась с человеком в капюшоне.

– Извините, – она попыталась пройти мимо него.

– Валдис, – произнес он так тихо, что она едва услышала его.

Она остановилась как вкопанная. Ошибки быть не могло. Это был голос Эрика. Она повернулась к нему, но лицо было скрыто. Ее рука поднялась к груди, чтобы убедиться, что ее сердце все еще бьется. Она подошла к нему поближе.

Его серые глаза светились в темноте.

Это ты? – она все еще не верила в чудо. – Почти, – последовал загадочный ответ. Мужчина отбросил капюшон.

Глаза Валдис раскрылись. Эрик был чисто выбрит, и левая часть его лица оставалась такой же, как раньше– четко очерченные линии подбородка и скул, высокий широкий лоб. Она никогда не видела его без бороды и усов. Он казался намного моложе.

Но правая часть лица была выжжена огнем. Кожа на его щеке и шее имела ярко-красный цвет. Как далеко под его одеждой простиралась эта огненная река? На месте его уха виднелась только черная шишка, а от его волос на правой стороне остались только неровные пучки.

Это был двуликий Янус. В профиль Эрика можно было принять либо за прекрасного юного бога, либо за ужасного монстра.

По все же это был ее Эрик. И она любила его больше жизни.

Она робко подняла руку и дотронулась до его щеки. Его подбородок напрягся, и она отпрянула назад, испугавшись, что причинила ему боль.

– О, любовь моя, – воскликнула она со слезами, – что они сделали с тобой?

– Если ты не сможешь вынести меня таким, я не буду тебя винить. Я покину этот город и никогда не потревожу тебя. Варяг Эрик умер. Его клятва императору умерла вместе с ним, – его голос был все еще хриплым от огня и дыма. – Но если я тебе не противен, то я заберу тебя с собой, Валдис.

– И я пойду куда угодно, – ответила она без колебаний.

Он заключил ее в объятия и нежно поцеловал. На какое-то мгновение Валдис почудилось, что она снова провалилась в ужасную темноту своего проклятия и все это ей только кажется. Это не могло быть правдой, но его теплые губы убеждали ее в обратном. Она просунула руки под складки его плаща, прикасаясь к его коже. Его большие руки скользнули вниз, погладили ее по спине и сжали ягодицы.

Нет, это не было простым видением. Эрик вернулся из страны мертвых. Радость и счастье переполняли ее грудь, а тело таяло в объятиях любимого. Он целовал ее, не переставая. Слезы хлынули из ее глаз, унося за собой последние остатки горя. Она положила свою голову на его широкую грудь, вдыхая знакомый мужской запах и слушая быстрое биение его сердца.

– Я заплатил за проезд на корабле, – сказал он. – Он направляется в Италию на следующей неделе. Но я не хочу ждать так долго.

Валдис желала этого всем сердцем, но смерть Ландины и Бернарда была еще свежа в памяти. Теперь, когда Эрик был жив, у нее тоже появилось желание продолжать жить.

Теперь ей было что терять.

– Мы должны соблюдать осторожность. Я не могу отсутствовать до отплытия корабля, иначе Мохаммед пошлет своих гончих по моему следу, – она поцеловала его в основание шеи. – К тому же я должна отдать кое-кому долг, прежде чем покину город.

Она рассказал ему о смерти Ландины и своей клятве уничтожить Мохаммеда. К ее облегчению, Эрик согласился с ней.

– Я помогу тебе. За нападением на корабль императора и мое судно стоят Лео и Мохаммед. Хотя теперь я не связан клятвой императору, но я должен заставить Мохаммеда почувствовать ту боль, которую испытали мои товарищи, борясь с огнем.

– Тогда давай придумаем план, любимый, – предложила она.

– Попробуй узнать, что задумал твой хозяин. Я тоже попытаюсь выяснить это из своих источников, – пообещал он. – А когда покончим с этим проклятым местом, мы будем пить из рога любви все наши оставшиеся дни.

Она снова поцеловала Эрика, с неохотой разрывая их объятия. Она пообещала ему прийти завтра в это же время.

Когда она шла назад, последние слова Эрика не давали ей покоя.

«Мы будем пить из рога любви все наши оставшиеся дни».

Оставалось лишь надеяться, что этих дней будет больше, чем у бедной Ландины и Бернарда.

Глава 31

Люди меняются. Иногда в тот момент, когда вы на них смотрите.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

– Валдис, мой оракул, наполни вином чашу достопочтенного главного евнуха, – велел Мохаммед. – Эта никудышная девчонка опять куда-то пропала.

Валдис не могла винить маленькую служанку. Ей было не больше двенадцати, и ее женская красота только начинала расцветать, но каждый раз, когда она наливала Мохаммеду гранатовый сок, он пытался приласкать ее. Он даже отпустил шутку, сказав, что неплохо было бы посмотреть, насколько созревшими были ее девичьи ягодки. Дамиан лишь вежливо улыбнулся.

Валдис одобрительно посмотрела на Дамиана.

– Сходи на кухню и поторопи ее, – Мохаммед ехидно улыбнулся, – а то Аристархус выглядит сухим, как палка.

«Сухая палка». На прошлой неделе кто-то сказал ей, что так презрительно называют евнухов. Дамиан слегка поджал губы в ответ на слова Мохаммеда. Валдис поразилась выдержке своего старого хозяина.

– Хорошая шутка, – проговорил он с легким сарказмом в голосе. – Какая жалость, что именно «сухие палки» управляют делами империи.

Зайдя на кухню, Валдис увидела, что девочка-служанка рыдает в углу. Валдис наклонилась и прошептала ей на ухо:

– Иди в постель, дитя мое. Я скажу хозяину, что ты заболела.

Девочка утерла щечки маленькими кулачками.

– Он прикажет меня избить.

– Нет, он терпеть не может, когда кто-то из слуг болеет, – Валдис подмигнула девочке. – Как ты думаешь, почему он не зовет меня в свою опочивальню? Он боится моей падучей болезни. Засунь палец в горло и опустоши свой желудок. Никто не потревожит тебя несколько дней.

Лицо девочки просветлело и тут же превратилось в маску притворной боли. Она схватилась за живот и застонала.

– Вот и хорошо, умница моя, – прошептала Валдис и пошла за вином, которое Мохаммед держал для своих немусульманских гостей. Если ей будет сопутствовать удача, она избавит мир от этого растлителя детей, прежде чем пройдет «болезнь» девочки. Она еще не придумала план, но была полна решимости.

Валдис поднялась вверх по лестнице к трапезной комнате Мохаммеда и, остановившись перед дверью, услышала голос Дамиана, отказываясь верить тому, что он говорит.

– Я проследил за тем, чтобы в ночь перед скачками ослабили охрану. Куртизанка, которую ты нанял, проникнет внутрь и напоит Геракла своим зельем. Он не сможет выполнять свои обязанности несколько дней. У зеленых могут быть самые лучшие лошади во всей истории гонок колесниц, но без наездника они точно проиграют синим.

Дамиан собирался повлиять на ход соревнований колесниц. Что это он задумал?

– Как ты и просил, я распространил слухи, что ведущий конь синих, арабский жеребец, стал хромать. Без сомнения, он в отличной форме, но мы заплатили конюху, чтобы тот поддержал эти разговоры, – сказал Мохаммед. – Зеленых все любят, так что никто не поддержит синих против них.

– Никто, кроме нашего порфироносного друга, – добавил Дамиан.

Порфироносного? Неужели император ставил против своей команды? У Валдис сложилось впечатление, что зачинщиком коварного плана был Дамиан, а не Мохаммед. Валдис прижала ухо к щели в двери.

– Аристократы и многие высокие чины в гильдии будут разорены, так как поставят крупные суммы на зеленых. Они всегда стараются доказать таким образом свою верность Болгаробойце без особого риска, – Мохаммед явно предвкушал удовольствие, представляя осуществление своего плана. – Они все будут на стороне Лео, когда в гонках неожиданно выиграют синие. Только поддержав льва, они смогут спасти себя от ужасных долгов.

Лео. Как и предполагал Дамиан, Лео задумал устранить дядю с трона. Но неужели Дамиан ему в этом помогает?

Ей казалось, что задачей главного евнуха было вывести врагов императора на чистую воду. Однако из его слов следовало, что он был одним из действующих лиц в государственном перевороте. Валдис не верила своим ушам.

– Поэтому после гонок необходимо сразу же захватить ложу императора, – продолжил Мохаммед. – Пока придворные будут приходить в себя от удара по своим финансам, мы приготовим им еще один сюрприз. Если змею отрезать голову, то его тело будет еще извиваться, но он уже не сможет использовать свой яд.

Яд. Это была идея, заслуживающая взимания. Если бы она положила яд в напиток своего хозяина, то могла бы стать свободной. Она и Эрик покинули бы город, не боясь преследования. Пусть византийцы занимаются своими интригами.

Ей стало не по себе из-за двуличности Дамиана. Он говорил об измене императору так же спокойно, как будто они с Мохаммедом вели разговор о погоде. Валдис не могла никому доверять. Когда она распахнула дверь в трапезную, то почувствовала, как дрожит ее рука. Ее тело напряглось, и она перестала ощущать свои руки и ноги. На ее глаза опустилась тьма. Если бы Локи сейчас был рядом, но стал бы тявкать, предупреждая ее. Черный ворон снова решил посетить ее, и она была не в силах остановить его. Кувшин с вином выпал из ее рук и разбился о пол.

– Отойди назад. Ей нужен воздух, – услышала она голос Дамиана. Валдис ориентировалась на этот звук, медленно приходя в себя. – Она сейчас очнется.

Глаза Валдис затрепетали и открылись. Она обнаружила, что лежит в липкой красной луже разлитого вина. Она попыталась встать, но Дамиан не дал ей этого сделать, придерживая за плечи. Его темные брови хмурились от беспокойства.

– Нет так быстро, – он поднес к ее губам собственную чашу, – вот, выпей.

– Она будет говорить? – спросил Мохаммед из дальнего угла комнаты. Дамиану не пришлось дважды просить ого держаться на расстоянии, когда приступ охватил Валдис. Хабиб ибн Мохаммед прижался к стене, а на его лице были ужас и изумление.

– Нужно время. В ее голове царит сумятица. До сих пор ты не видел проявлений ее болезни в полной силе.

Теперь ты знаешь, что дар предвидения дается не так легко. Ее силы подорваны. Она должна прийти в себя и собраться с мыслями. Я отведу Валдис в ее комнату.

Валдис поняла, что Дамиан хочет дать ей необходимые наставления. Однако она сама уже услышала достаточно. Если она приведет его в замешательство, то тем лучше.

– Нет, – она села, положив руку себе на лоб, – я буду говорить, пока мои образы еще свежи.

На самом деле она не помнила ничего, пока ее дух бродил среди девяти миров. Но Мохаммед не знал этого. И возможно, когда она закончит, Дамиан тоже не будет в этом уверен.

– Я видела мощную упряжку лошадей. Они были даже более резвыми, чем Слейпнир, шестиногий конь бога Одина, отца всех живущих. Они бежали по арене быстрее, чем человеческая мысль. Это были синие, как само небо, кони. Они были проворнее, чем облака, пытающиеся закрыть солнце. Никто не мог догнать их, даже кони, зеленые, как трава, медленные и тяготеющие к земле.

Валдис заметила, что Мохаммед изменился в лице. Он ловил каждое ее слово, бывшее как мед для его ушей, и даже придвинулся к ней поближе, не отдавая себе в этом отчета. Дамиан поднял брови от удивления.

– Наблюдая за лошадьми, я поняла, почему они так быстро бегут. Лев, выскочивший из-под земли, гнался по арене за упряжкой, подгоняя ее. Вдруг с неба на неги упал орел, пытаясь остановить его, но лев схватил птицу своими мощными лапами.

Изумленные Мохаммед и Дамиан стояли около нес. Помолчав, она прибавила:

– Когда видение стало пропадать, я разглядела на земле шелковый флаг, который топтало множество людей.

Она закрыла глаза и вздохнула.

– Я оставлю тебе, мой хозяин, расшифровывать смысл этих знамений. Силы покидают меня.

Мужчины обменялись взглядами, и на минуту ей показалось, что она зашла слишком далеко. Но тут Мохаммед подошел к ней и, протянув свою руку в перстнях, помог подняться на ноги.

– Я не понимал цены, которую ты должна платить за свой дар, – сказал он. – Сила твоей болезни поистине ужасна, но твое видение стоит того. Когда эти события исполнятся, я постараюсь, чтобы ты больше не возвращалась в мир духов. Хотя мне придется пожертвовать твоими способностями, я прослежу за тем, чтобы ты потеряла целомудренность и не мучилась подобным образом.

Валдис проглотила ком, стоявший в горле. Такой реакции она не ожидала. Она не хотела, чтобы Мохаммед обнаружил отсутствие цветка ее невинности. Образы Хлои без носа и отсеченной головы Ландины закружились в ее голове.

– Мой хозяин очень добр, но ради него я готова нести это бремя. Тебе не понравилось мое предсказание?

– Если оно сбудется, это будет моим самым сокровенным желанием, – ответил он. – Но твоя сила слишком велика для женщины. Если бы ты могла передать свою силу сыну, то я сделал бы тебя четвертой женой, – его губы растянулись в похотливой улыбке сластолюбца. – Когда это видение сбудется, мы займемся приятным процессом зачатия сына.

Слова Мохаммеда лишили Валдис дара речи. Его совсем не волновало ее здоровье, он жаждал еще большей власти. Даже если бы она смогла перебороть свое отвращение и притвориться целомудренной, то ребенок навсегда связал бы ее с этим домом.

Если это случится, о свободе можно забыть.

Глава 32

Интересно, может ли паук запутаться в своей собственной сети?

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Прижавшись к Эрику в темноте галереи собора Святой Софии, Валдис рассказала ему об услышанном разговоре между Мохаммедом и Дамианом, своем приступе и неожиданной реакции хозяина.

– Мы должны действовать быстро, – Эрик обнял ее за плечи, словно пытаясь защитить от невидимых врагов. – Я не позволю, чтобы этот шакал завладел тобой. Отсюда ведет множество дверей, а в городе много мест, где мы могли бы спрятаться. Пойдем со мной, любовь моя.

– Нет, слишком рано, – ответила Валдис, вспомнил про сеть, расставленную для Ландины и Бернарда. – У Мохаммеда повсюду глаза. К тому же Дамиан тоже будет преследовать нас, так как мне известны его планы. Нам никогда не выбраться из Миклогарда живыми.

– Тогда я убью их обоих, – бесстрастно сказал Эрик.

– Ты никогда не сможешь близко к ним подобраться, возразила Валдис. – Ты знаешь, сколько людей их охраняет.

Эрик мрачно улыбнулся.

– Ты забыла, что говоришь с варягом. Я сам создал эту систему охраны. Я найду способ найти в ней брешь.

Валдис положила голову ему на плечо, желая, чтобы этот мир вокруг нее растворился, а она могла бы последовать в другой с мужчиной, которого любила.

– Накопилось так много вопросов, на которые надо получить ответы, – проговорила она со вздохом. – Дамиан – главный евнух. Он высоко поднялся в византийском обществе благодаря милости императора, но все же он собирается предать его. Почему он это делает?

Эрик наклонился вперед, опустив локти на колени, и стал рассматривать свои сомкнутые пальцы.

– Я узнал, что Дамиан Аристархус был оскоплен по приказу императора. Если твой старый хозяин хочет таким образом отплатить Болгаробойце за то, что тот лишил его мужской силы, то не могу сказать, что осуждаю его, – Эрик разомкнул пальцы и сжал их в кулаки. – Но я виню его за то, что он вовлек в это тебя.

Эрик наморщил лоб, словно размышляя о чем-то. Он всегда следил за тем, чтобы к Валдис была повернута его необожженная сторона. Она заметила, что он редко смотрел ей прямо в глаза, бросая только взгляды со стороны, пытаясь скрыть от нее свое уродство. Как бы ей хотелось доказать ему, что она любит его таким, какой он есть. К сожалению, они слишком редко встречались, и она не успевала этого сделать.

– Если мы их не остановим, город будет кипеть от волнений. Однажды на ипподроме было восстание, и императора чуть не убили. С тех пор предприняли дополнительные меры, – объяснил Эрик. – Существует тайный отряд под предводительством декуриона.[28] Им предписано похитить Болгаробойцу при малейшем намеке на беспорядок, но если Аристархус замешан в этом, то, скорее всего, воины подкуплены. Если начнется гражданская война, зажгут специальный сигнал. Городские ворота и гавань закроют, чтобы никто из заговорщиков не смог ускользнуть.

– И наш корабль тоже, – добавила Валдис. – Но если сигналом к атаке императора будет неожиданная победа синих…

– То нам нужно поменять исход гонок, – закончил Эрик ее мысль. – Даже без Геракла зеленые должны выиграть.

– Мы знаем, что куртизанке приказано напоить Геракла зельем за ночь до этого. Почему бы нам не остановить ее?

– Потому что тогда Геракл будет сам способен на восстание, – объяснил Эрик с мягким смешком. – Гонки колесниц – опасное мероприятие. Нет гарантии, что человек выживет. Так что последняя ночь с искусной шлюхой при таких обстоятельствах – почти что необходимость. К тому же если мы остановим куртизанку, то Мохаммед и Аристархус заподозрят, что кто-то пытается помешать их планам. Они могут обвинить в этом тебя, а я не хочу подвергать тебя опасности.

– Тогда что нам делать?

– Предоставь гонки мне. Отправься в этот день в церковь, как обычно. Это уже вошло в привычку, так что никто ни о чем не спросит. Но будь готова убежать со мной, когда я приду.

– Нет, ничего не выйдет, – она покачала головой. – Мохаммед хочет взять меня с собой на ипподром, чтобы я была с ним в момент триумфа. – Она не стала говорить Эрику, что ее хозяин планировал лишить ее целомудренности сразу после гонок. Это было ее собственной проблемой, и она уже придумала, как этого избежать.

– Я буду в ложе Мохаммеда на ипподроме.

Эрик обнял ее и поцеловал в висок.

– Я найду тебя там.

Дамиан стоял на дальней стороне улицы в тени дверного проема и наблюдал, как Валдис выходила из собора Святой Софии. Маленькими шажками она подошла к ожидавшим ее носилкам, так как длинная узкая бурка стесняла ее движения. Она взяла на руки свою маленькую собачку, которая по-прежнему сопровождала ее повсюду, и забралась с ней на носилки.

– Мне последовать за женщиной, господин? – спросил Дамиана худой проныра, стоявший рядом с ним.

Главный евнух собирался кивнуть, но тут вдруг его внимание привлек еще один человек, вышедший из собора. Что-то в его осанке – расправленные широкие плечи, стремительные движения – показалось Дамиану смутно знакомым. Ветер сбросил с него капюшон, и Дамиан увидел его лицо. Дамиан замер от ужаса, разглядывая открывшиеся его взгляду ожоги и шрамы. Затем мужчина повернулся и побежал в противоположную сторону. Другая сторона лица человека была такой же, как раньше. Дамиан не мог прийти в себя от изумления.

– Итак, ты жив, варяг, – пробормотал он. – Но не тот мужчина, которым был. Что ж, как и все мы.

– Пожалуйста, – тяжело дыша, произнес шпион, – если я не начну слежку сейчас, то потеряю женщину на улицах города.

– Нет, Бемус, – возразил Дамиан, – я сам прослежу за ней. А ты следуй за ним и доложи обо всем вечером.

Дамиан накинул свой капюшон и пошел вслед за носилками Валдис. Он знал, по какому маршруту она поедет, поэтому мог оставаться незамеченным. Она остановилась на рынке, чтобы купить сладости для Публиуса. Толстый евнух очень любил десерт из меда и кунжута. Валдис потакала его слабости, как только ей предоставлялась подобная возможность. Путь к маленькому сердцу Публиуса проходил через его огромный желудок.

Валдис задержалась у фруктовой лавки, купив там апельсины и гранаты. Дамиан почти пожалел, что сам не пошел за варягом, пока она не отклонилась от обычного пути.

Однако вскоре Валдис остановилась еще в одном месте. Дамиан удивился, увидев, что это была аптека. Он был уверен, что она не больна. Разве он не принес ей травы сегодня утром? Правда, у нее был неожиданный приступ, но он специально увеличил для нее дозу мяты.

Дамиан переждал в тени навеса палатки с фруктами, ожидая появления Валдис. Тень от палатки продвинулась вперед на длину целого камня на мостовой, прежде чем Валдис вышла из аптеки с маленьким свертком в руках.

– Что ты задумала, умница? – произнес вслух Дамиан, наблюдая за тем, как носилки Валдис двинулись дальше по узкой улице. Она была уже близко от дома, так что больше не было смысла за ней следить. Вместо этого он нырнул в аптеку.

Внутри все было тускло освещено дымящейся масляной лампой. Мрачные стены, казалось, сдавливали вошедшего, а воздух был тяжелым, наполненным ароматами тлеющего ладана, специй и чуть сладким запахом разложения, доносящимся из-за закрытой занавеской комнаты.

– Чем могу помочь? – только теперь Дамиан заметил продавца, сидящего в углу. Он затянулся от булькающего кальяна и вопросительно посмотрел на Дамиана.

– Женщина, которая только что была здесь. Она показалась тебе больной? Что ей было нужно?

– Ты муж этой женщины? – аптекарь смотрел на него немигающими глазами.

– Нет, – Дамиан вытащил византин и протянул его мужчине. – Я… я ее друг.

Византин исчез мгновенно, как будто его и не было. Но аптекарь молчал и оценивающе смотрел на Дамиана, наклонив голову и сузив глаза.

– Если ты ее друг, почему ты спрашиваешь меня? Спроси у нее. Возможно, она скажет тебе, зачем зашла в мою аптеку.

Дамиан вытащил еще одну монету, однако на этот раз не отдал ее мужчине.

– Я уважаю твою осмотрительность. Возможно, ты будешь уважать мою, – он распахнул плащ, чтобы мужчина смог увидеть его имперскую паллу. – Гай Август, сборщик налогов в этом районе, мой хороший друг. Ты так быстро завладел моим византином, что я подумал: может быть, ты больше торгуешь информацией, чем лекарствами? Ты уверен, что все в порядке с твоими налогами?

Мужчина затянулся еще раз из своего кальяна.

– Эта женщина купила крапчатый болиголов.

– Яд?

– Смертельный, – заверил аптекарь Дамиана. – Он не обладает никаким запахом, и его нельзя различить в жидкости.

– Маленькая дурочка, – пробормотал Дамиан. – Она выглядела расстроенной? Как будто собиралась причинить себе зло?

Мужчина улыбнулся неприятной улыбкой.

– Когда люди хотят покончить с собой, они всегда задают одни и те же вопросы. «Это быстрый яд?», «Будет ли больно?» – вот что они желают знать. Эти люди хотят покончить с еще большей болью. Я рад оказать услугу таким страдальцам. Но когда человек спрашивает, можно ли определить яд в жидкости… – мужчина красноречиво пожал плечами. – Поэтому я и спросил, не муж ли ты этой женщины.

Дамиан подбросил византин в воздух, и аптекарь поймал его своей скрюченной рукой. Когда Дамиан повернулся, чтобы покинуть аптеку, мужчина добавил ему вслед:

– Но если ты также являешься другом мужа этой женщины, возможно, ты захочешь предупредить его.

Глава 33

Если человек собирается в путешествие по незнакомой стране; ему не мешало бы позаботиться о гиде.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Дамиан положил перо и перечитал документ, лежащий на столе. Посыпал пергамент песком, чтобы закрепить чернила. Никто не поймет, что это подделка. Даже в суде. До завтра чернила окончательно высохнут, и он сможет взять документ с собой.

Завтра.

Только бы все шло по плану. Он опять перебрал в голове все детали, надеясь, что хорошо подстраховался. Хорошо, что он узнал про замыслы Валдис. Пока она ни о чем не подозревала. И то, что варяг был жив, тоже могло пойти на пользу делу…

Дамиан взглянул на маленькие водяные часы в углу кабинета. Сегодня вечером у него была назначена встреча. Нужно торопиться, не то он опоздает.

Дамиан накинул плащ и взял маску, которую специально заказал для этой ночи. Нельзя было допустить, чтобы его узнали. Выйдя из императорского дворца, он надел на себя маску и прибавил шагу.

Сегодняшней ночью Дамиан решил выяснить кое-что очень важное для себя. Он хотел знать, как далеко простираются возможности позднего евнуха. Единственный способ это проверить – понаблюдать за таким же, как он. У евнуха Александра Лукануса было очень много богатых клиенток, с которыми он встречался согласно расписанию.

В основном это были женщины, чьи мужья часто отлучались по делам.

Александр ждал его на форуме Быка, около статуи Феодосию.

– А вот и ты, – мягко произнес Луканус. – Я уже был готов уйти. Женщина, к которой мы сегодня идем, не любит ждать.

– Она знает, что ты приведешь с собой еще кого-то?

– Юдора пришла в восторг от мысли, что у нас будут зрители, – Александр улыбнулся, и его ровные красивые зубы блеснули в темноте. Они направились вниз но улице, прилегающей к форуму. – Сегодня ты увидишь, что эта женщина далеко не скромница.

– Сказать честно, – сказал Дамиан, бряцая подбитыми гвоздями сандалиями по мощеной мостовой, – мне больше интересен ты.

Улыбка Александра исчезла.

– Тогда ты ошибся. Я доставляю удовольствие только женщинам. Мужчины меня не интересуют.

Дамиан почувствовал, как у него горят щеки.

– Я имел в виду, что хочу знать, на что ты способен. Так же, как и ты, я поздний евнух. Я хочу знать, смогу ли я…

Его голос поник. Как он мог выразить свое желание простыми словами? Казалось, уже прошла вечность с тех пор, как он в последний раз держал в объятиях обнаженную женщину, чувствовал волны удовольствия, проходящие по ее телу. Как давно он не ощущал себя настоящим мужчиной! Даже под прикрытием маски он не мог выразить словами все, что было у него на душе.

– Понятно, – отозвался Александр и опустил глаза вниз, словно раздумывая над чем-то. – Тогда я хочу знать положение дел. Как давно тебя оскопили?

– Десять лет назад.

– Они отрезали только яички или пенис тоже?

– У меня есть пенис, – Дамиан рассердился на его любопытство. – И он становится твердым сам по себе.

– Хорошо. Это был мой следующий вопрос. Не кипятись. Я хочу тебе помочь, знаешь ли. Даже если бы тебе пришлось ходить в туалет как женщине, то и в этом случае можно было попробовать найти способы доставлять удовольствие.

– Я не хочу пробовать, – прервал его Дамиан, – я хочу знать наверняка.

– Неплохо сказано, – заметил Александр. – Теперь скажи мне, твой пенис твердеет только по утрам или тебя возбуждают женщины?

Дамиан вспомнил, как он поцеловал Валдис на крыше. Когда он стал ласкать ее языком, то почувствовал напряжение у себя паху. Когда она его оттолкнула, это ощущение– тотчас же исчезло.

– Возбуждают, но я не знаю, как долго это может длиться.

– Честный ответ, – сочувственно ответил Александр. Он повернул по аллее, и теперь они находились позади группы довольно больших домов. – Значит, ты не пытался.

– Нет.

– Даже с женщиной легкого поведения?

Дамиан покачал головой.

– Я знаю одну очень неболтливую женщину, которой нравятся эксперименты. Она могла бы.

– Я не хочу экспериментировать, – возразил Дамиан. – Я хочу узнать, каковы мои возможности. Если ты можешь это, то я тоже смогу.

– Справедливо, – заметил Александр, когда они вошли в закрытый сад и подошли к темной двери. – Я покажу тебе, что возможно, – он дважды постучал в дверь. – А после того, как мы закончим, я скажу тебе, что невозможно.

Дамиан огляделся по сторонам, пока они ждали. Залитый лунным светом сад показался ему знакомым, но он был так погружен в разговор с Луканусом, что не заметил, куда они шли. Когда дверь открылась, он был рад, что на его лице маска. Иначе он бы не сумел скрыть свое удивление.

За дверью стояла юная румяная жена Сергиуса Регулуса, пожилого критского посла. Дамиан несколько раз ужинал с послом и его женой в этом самом доме. Юдора, или Дора, как ласково называл ее влюбленный старый муж, была образцовой хозяйкой, умела поддерживать беседу и часто краснела, когда Дамиан говорил ей комплименты. Дамиан мог бы поклясться, что она была образцом скромности и приличия.

Но как только закрылась дверь, та же самая Юдора притянула Александра к себе и жадно поцеловала его. После этого она оттолкнула его и отвесила ему звенящую оплеуху.

– Ты опоздал, – набросилась она с обвинениями на Александра. Ее круглая щечка со сладкой ямочкой напряглась от гнева.

– Прости, Юдора. Я не хотел заставлять тебя ждать.

– А я и не стала ждать, – она игриво усмехнулась ему. – Ты заставил меня начать без тебя.

Он взял ее руку и понюхал.

– Одним из чудес в этом мире является запах только что удовлетворенной женщины, – он облизал ее пальцы один за другим. – Неудивительно, что ты так вкусно пахнешь, моя маленькая шалунья.

– Вот что мне в тебе нравится, Сандро, – она почти мурлыкала, пока его губы ласкали ее запястье и локоть, – какой бы плохой я ни была, я знаю, что ты еще хуже.

– Абсолютно верно, моя ягодка, – согласился он, затем схватил ее сзади за плечи и притянул к себе. Просунул руки ей под паллу и одним рывком раскрыл ее, обнажив груди Юдоры под взглядом Дамиана. Она притворно взвизгнула.

– Вот, – обратился он к Дамиану, – предлагаю вашему вниманию груди Юдоры Регулус. Самые сладкие груди во всей империи. Уж если они не смогут поднять ваше древко, мой друг, то ваш флаг не сможет развеваться.

Дамиан не говорил ни слова из опасения, что Юдора узнает его по голосу. Она тяжело дышала, отчего ее груди слегка покачивались. Дамиан почувствовал, как у него напряглось в паху.

– Хочешь с нами поиграть? – Юдора мило надула губки и уронила свою паллу, которая легла у ее маленьких ножек.

– Он здесь для того, чтобы наблюдать, помнишь? – прошептал ей на ухо Александр, снова завладев роскошными грудями, осыпая поцелуями ее шею. – Но я-то нет.

Луканус развернул ее к себе, и Юдора запрыгнула ему на бедра. Он отклонил ее назад, целуя спелые груди. Александр взял один из сосков в рот и потянул его, заставив Юдору закричать. Когда он отпустил его, маленькая распутница подставила ему другую грудь.

– Еще, – потребовала она.

Он страстно целовал мягкий бугорок, пока Юдора, положительная жена уважаемого посла, закинув голову назад, рычала от удовольствия.

Когда Александр наконец оторвался от нее, чтобы сделать глоток воздуха, он оглянулся на Дамиана.

– Теперь мы пойдем в комнату для игр, – сообщил он и повернулся вместе с Юдорой, которая плотно прильнула к его груди, как панцирь варяга.

Дамиан последовал за приглушенно хихикающей парой, отчасти завидуя им, отчасти смущаясь. Они шли по величественному дому посла. Коридоры из фессалоникийского мрамора были пусты, а открытые двери вели в темные комнаты. Очевидно, многочисленные слуги были отпущены на ночь.

– Юдора очень изобретательная, – сказал Александр из-за плеча. – Что мы сегодня делаем, сладкая моя? – спросил он, заставив ее спрыгнуть на пол.

– Ты злой римский завоеватель, а я языческая королева Британии Боадика,[29] – объяснила она, подводя его к стене, где висели наручники, дожидаясь своей жертвы. Юдора замкнула замочки на его запястьях, проводя своей голой грудью по его телу. Она стала размахивать ивовым прутом.

– Ты изнасиловал моих дочерей, дьявол, и я накажу тебя за это.

Наказание состояло в том, что она стала медленно раздевать его. Прут же Юдора больше использовала для того, чтобы щекотать, а не бить его, и пенис Александра вырос до внушительных размеров.

– Теперь ошейник раба, – она открыла маленькую коробку на столике из черного дерева, вынула кольцо из слоновой кости, пожелтевшее от времени, и показала его Дамиану. – Безделушка с Востока, – объяснила она.

Кольцо было гладкое, как стекло, и Юдора положила его в рот, проведя языком по внутреннему краю.

– Сандро – замечательный любовник, но когда мы используем кольцо, он может держаться хоть всю ночь.

Она надела кольцо на пенис Александра, закрепив его у основания.

– Теперь твоя очередь наказывать меня, римлянин, – заявила она Александру.

В ответ он издал низкое рычание. Он сорвал наручники со своих рук, и Дамиан понял, что они были всего лишь театральной уловкой. Александр схватил «Боадику», наклонив ее вперед, и вошел в нее сзади.

Юдора была в экстазе.

– Глубже, – крикнула она, прежде чем мощная волна удовольствия накрыла ее с головой.

«Значит, это возможно», – подумал Дамиан.

Меняясь ролями жертвы и хозяина, Юдора и Александр наслаждались любовной игрой. Между ними не было ничего, похожего на нежность. В какой-то момент, когда они занимались любовью в позиции стоя, Юдора вдруг оглянулась на Дамиана. Она взяла свои ягодицы в руки и раздвинула их.

– Иди сюда, молчаливый друг, – пригласила его она. – Я всегда хотела, чтобы меня взяли с двух сторон одновременно.

Дамиан покачал головой. Он был здесь для того, чтобы узнать новое, а не проводить эксперименты. Несмотря на очевидную эрекцию, он все еще сомневался в своей силе. Когда он будет готов пойти на риск, то пусть это будет женщина, которая не упрекнет его за неудачу. Юдора показала ему язык и снова повернулась к Александру.

Наконец она объявила, что устала, и Луканус снял кольцо из слоновой кости. Только тогда его неправдоподобная эрекция стала потихоньку сходить на нет.

– На следующей неделе в это же время, – она протянула своему любовнику кожаный мешочек, в котором позвякивали монеты. Юдора бросила гневный взгляд в сторону Дамиана. – И если ты опять приведешь с собой кого-нибудь, то пусть он тоже участвует, – она широко зевнула. – Ты знаешь дорогу назад, Сандро. Я пошла спать.

Дамиан и Александр вышли из дома и направились обратно к форуму Быка.

– Что же, теперь ты знаешь, что возможно, – сказал Луканус, когда она достигли статуи Феодосия. – У тебя есть вопросы?

– Только один, – Дамиан достал кошелек, но Александр отмахнулся от платы.

– Юдора более чем щедра. Что ты хочешь знать? Дамиан все равно вложил византины ему в руку.

– Ты показал мне, что возможно для евнуха. Скажи мне теперь, что невозможно.

Александр вздохнул и молча стал изучать камни на мостовой.

– Для мужчин, подобным нам, возможно доставлять удовольствие, но не получать его. Конечно, для мужчины нет ничего приятнее шелковистости женской кожи и ее мягких грудей. Но сколько бы раз Юдора ни достигала Элизиума,[30] сам я не могу добраться до этой счастливой страны.

– Никогда?

– Никогда, – он покачал головой. – Каждый раз я надеюсь, что перейду этот барьер и найду способ, но этого никогда не происходит, – его освещенное светом серебряной луны лицо стало серьезным. – Хуже всего то, что я начал презирать тех, которым служу, – всех до единой. Эгоистичные женщины только берут и берут, но не могут ничего дать взамен, кроме горки монет.

Дамиан почувствовал отчаяние, исходящее от Александра, этого короля поздних евнухов.

– Как ты думаешь, что-нибудь могло бы измениться, если бы ты был влюблен в женщину?

Александр пожал плечами.

– Я не знаю. Мое сердце так ни к кому пока и не привязалось, – его чувственный рот расползся в дразнящей улыбке. – Так ты влюблен в женщину?

Дамиан кивнул.

– Возможно, тогда у тебя и получится, – милостиво признал Луканус. – Расскажи мне, когда выяснишь это.

Если выясню, поправил его про себя Дамиан.

Глава 34

Дьявол, несомненно, кроется в деталях.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

– Что ты здесь делаешь? – вопросила Агриппина. Круглолицая служанка Мохаммеда заведовала кухней с той же надменностью, как и Публиус гаремом. Я сама позабочусь о нуждах его живота. А ты не забывай про то, что ниже, – и она грубо расхохоталась собственной шутке. Валдис заставила себя улыбнуться старой женщине. Я хотела приготовить кое-что вкусное для хозяина. Ты же знаешь, мы едем сегодня на гонки колесниц, – сказала Валдис. – Я уже приготовила корзину с продуктами, – Агриппина указала на плетеную корзинку. Я положила лук, оливки и холодную курицу, как он и просил.

– А напиток? – с надеждой спросила Валдис. – У меня есть свежие фрукты с рынка, апельсины и гранаты. Я хотела приготовить из них сок. Пожалуйста, Агриппина, я хочу сделать для него что-то особенное.

Агриппина нахмурилась. Она явно забыла о напитке.

– Ладно, можешь помочь мне, – решила она, – но не путайся под ногами.

Валдис смотрела, как Агриппина порезала фрукты и поместила их в пресс, чтобы выжать из них сок.

– Вот, – протянула она Валдис лопатку с длинной ручкой. – Можешь помешать, пока я добавлю специи. Держу пари, тебе бы это даже не пришло в голову. Любой дурак может смешать сок, но только настоящий повар способен добавить нужные специи, чтобы получилось нечто особенное, – Агриппина бросила оценивающий взгляд на Валдис. – Ты первая из всех, кто решился спуститься ко мне на кухню. Они не понимают, что мужчинам нравится, когда женщина готовит им что-то собственными руками. Так ты сможешь в скором времени стать любимицей.

Валдис улыбнулась, как будто статус любимицы гарема был ее единственной целью в жизни. Агриппина добавила в сок щепотку молотой гвоздики и чуточку мускатного ореха. Затем повариха сунула палец в жидкость и облизнула его, чтобы оценить свое творение.

– Нужен мед, – Агриппина взяла горшок с медом с верхней полки и положила щедрую порцию в напиток.

Валдис продолжала мешать, думая о том, как бы ей добавить важный ингредиент, который она принесла в пузырьке в складках своей паллы. Нельзя было допустить, чтобы Агриппина что-то заподозрила. Хуже того, она могла снова попробовать напиток.

Агриппина налила чуть-чуть сока в маленькую чашу.

– Нектар, – наконец объявила она.

– Может, добавить лед? – спросила Валдис, надеясь отвлечь повариху.

Агриппина поджала губы. Очевидно, она не привыкла, чтобы ей давали советы на собственной кухне. Она покачала головой.

– Нет, ему не нравятся осколки льда в напитках. Но сок должен быть холодным. Сможешь перелить его в эту амфору, не пролив? Я наколю льда и положу его вокруг амфоры, тогда сок будет холодным к началу гонок.

Валдис едва могла поверить в собственную удачу, когда Агриппина вразвалку пошла в холодную комнату. Рука Валдис дрожала, пока она высыпала порошок из пузырька в амфору. Потом, пытаясь держать сосуд в устойчивом положении, она потихоньку начала выливать туда сок. При каждом всплеске она бросала испуганный взгляд в сторону двери и трясла амфору, чтобы яд распределился равномерно. Когда вернулась Агриппина с маленьким ящиком, наполненным льдом, Валдис уже вставляла в амфору пробку.

Агриппина одобрительно кивнула Валдис.

– Если ты будешь так же хорошо служить хозяину в опочивальне и родишь ему сына, то я не удивлюсь, если тебя поднимут до ранга жены.

Валдис съежилась от страха при этой мысли. Поднимаясь по лестнице обратно в свои комнаты, Валдис задумалась о том, что станет с поварихой, Публиусом и всеми женщинами гарема, когда Хабиб ибн Мохаммед исчезнет. Оказалось, нелегко решиться на убийство. Она никогда не думала, что ей когда-то придется сделать это. Теперь же поняла, что ее поступок повлияет на жизнь многих других, а не только ее жертвы. Сделал ли что-либо Мохаммед, чтобы о его слугах и женщинах позаботились после его смерти?

Валдис сомневалась в этом.

И все же даже если бы она пошла на попятный, то Эрик завершил бы начатое. Когда он придет за ней на ипподром, то не сможет оставить Мохаммеда в живых из чувства долга, иначе тот опять попытается помочь Лео Порфирогенито сбросить императора с трона.

Мохаммед очень хорошо владел своей турецкой саблей. Он с легкостью отрубил головы бедным Ландине и Бернарду. Валдис говорила себе, что мстит за смерть своей убитой подруги, но это было правдой только отчасти.

Она боялась. Эрик был хорошим воином, но пережитый им шок мог повлиять на его силу. В любом случае борьба в ложе привлечет внимание, и Валдис не сможет убежать. Она не хотела рисковать.

Если ей повезет, когда Эрик придет за ней в частную ложу Мохаммеда, тело ее хозяина уже будет остывать.

Эрик выглянул из-за угла в коридор. У входа в конюшню стоял только один охранник. Эрик повернулся к своему другу Хауку.

– Ты готов?

– Разве я посмею не подчиниться восставшему из самого Хеля? – Хаук открыл бурдюк с вином из финиковой пальмы и вылил на себя половину содержимого. Затем сделал большой глоток из горлышка. – Ну я пошел, а то меня может стошнить от этой гадости.

Эрик наблюдал, как Хаук пошел по направлению к тагмате, шатаясь и распевая песни во весь голос.

Воин смотрел на якобы пьяного варяга с ухмылкой на лице.

– Послушай, друг, – сказал тагмата. – Тебе нельзя здесь находиться.

– Где уборная? – икая, произнес Хаук. – Не говори, что у вас ее нет здесь.

Пока охранник объяснял Хауку, как пройти в ближайшую уборную, Эрик незаметно проскользнул в конюшню.

– Ты уж точно говори, – услышал Эрик возмущенный голос Хаука. – Скажи еще раз, и помедленнее.

«Молодец, надеюсь, он не перестарается», – подумал Эрик. Этот план требовал особой деликатности. Если бы Эрика поймали с поличным, то его бы четвертовали и скормили большим кошкам, которые находились тут же, под ипподромом, в императорском зверинце.

Чтобы план Эрика осуществился, поражение синих должно было выглядеть как неудачное стечение обстоятельств.

При его приближении лошади тихо заржали. Эрик засунул руку в мешочек у пояса и вытащил горсть овса, перемешанную с сонной травкой. Когда Эрик рассказал Хауку о своем плане, его друг посоветовал перерезать лошадям сухожилия, чтобы обеспечить проигрыш на гонках. Однако теперь, увидев этих прекрасных созданий, Эрик был рад, что выбрал другой путь.

Когда Эрик вышел из темных конюшен, Хаук сумел увести охранника от входа на добрых десять шагов. Он все еще пытался понять, как найти уборную. Перестав маскироваться, Эрик решительно направился к ним.

– Вот и ты, братец, – сказал он так громко, что в загонах зашевелились и засопели лошади. – Я думал, куда это ты пропал, – он повернулся к охраннику и понизил голос. – Он тебе тут не надоел? На прошлой неделе его лошадь ударила копытом. С той поры он сам не свой, – Эрик понюхал воздух и презрительно скривил губы. – И не трезвеет.

Вдруг раздался ужасный гул, от которого под ними задрожал даже каменный пол. На ипподроме начинались игры.

– Нет-нет, все в порядке, но тебе лучше его отсюда забрать. Скоро придут конюхи и наездник, и им не понравится, что кто-то слоняется в конюшнях.

– Я не, не слонялся, – запротестовал Хаук, пока Эрик тащил его в направлении, указанном охранником. – Я хотел помочиться.

Как только они зашли за угол, Хаук выпрямился и перестал притворяться пьяным. Он хлопнул Эрика по плечу своей огромной ручищей.

– Думаю, здесь нам предстоит расстаться. Надеюсь, твой план сработает, а мне надо идти в ложу императора. Я сегодня охраняю Болгаробойцу.

Эрик остановился и скрестил локти со своим другом в их обычном пожатии.

– Я не поблагодарил тебя за…

– Когда это между нами требовалось? – спросил Хаук. Эрик не мог подобрать слова. Его сердце переполняла благодарность другу, который всегда был с ним в тяжелые времена.

– Кто знает, встретимся ли мы вновь в серединном мире? – выдавил он наконец из себя.

– Если нет, то ищи меня в стране славы, – Хаук отвел от него взгляд, чтобы Эрик не заметил, как заблестели его глаза. – Мы вместе поднимем там рог. Удачного пути тебе и твоей избранной, – Хаук повернулся, чтобы уйти.

– Сила и честь, – произнес Эрик, смотря ему вслед. Слова прощания казались недостаточными. Он и Хаук стояли друг за друга в битве, вместе испытывали голод и холод, охотясь на замерзших пустошах, и вместе предприняли самое великое путешествие их жизни по волнам Черного моря, когда Эрика изгнали из страны.

Он будет скучать по своему другу, но теперь Эрику предстоял путь с Валдис. Толпа на ипподроме опять издала дикий рев.

Настало время спасти любовь всей его жизни.

Глава 35

Когда план не срабатывает, человеку ничего не остается, как импровизировать.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Дамиан уговаривал себя не поддаваться панике. Он пытался идти медленно, как и подобало человеку его положения. Он думал, что успеет присоединиться к Мохаммеду и Валдис, но неожиданно услышал дурные новости, из-за чего был вынужден покинуть роскошную ложу Лео Порфирогенито под благовидным предлогом.

На арене опять бегали индийские тигры, преследовавшие беспомощную антилопу. Это было любимое всеми представление публики, поэтому все зрители оставались на местах. Но тут он неожиданно услышал позади себя звук тяжелых шагов.

Возможно, кто-то следит за ним? Дамиан нырнул в одну из ниш. Он тут же узнал этого человека.

Варяг. Он сейчас будет совсем некстати. Как только Эрик Хеймдальссон прошел мимо укрытия Дамиана, тот толкнул на него стоявшую рядом статую бога Диониса.

Варяг повалился на мраморный пол. Дамиан переступил через его неподвижное тело. Он был слегка удивлен, что Эрика оказалось так легко устранить. Но вдруг кто-то мощной хваткой схватил его за лодыжку, и Дамиан упал головой вперед. Прежде чем евнух мог собраться с силами, северянин уселся на спину Дамиана, варяг схватил его за волосы и притянул к себе. Дамиан почувствовал на горле прикосновение холодного клинка.

– Отпусти меня, – потребовал Дамиан.

– Тебе больше не удастся использовать Валдис в своих грязных делишках, евнух.

– Подожди!

– Назови мне хоть одну причину, по которой ты еще должен дышать, – велел Эрик.

– Потому что если ты убьешь меня, ты убьешь Валдис, – выдавил Дамиан сквозь стиснутые зубы. – Она собирается дать Мохаммеду отравленный напиток.

– Очень хорошо. Это избавит меня от необходимости выпустить ему кишки.

– Ты не понимаешь. Я знаю, как он мыслит. У него есть человек, который всегда при нем пробует пищу. Он не будет пить, пока она не выпьет первой. Если она откажется, он заподозрит, что что-то не так.

Эрик ослабил хватку.

– Ты уверен?

Если я лгу, можешь убить меня. Но если ты хочешь, чтобы Валдис осталась в живых, ты должен меня освободить. Но Эрик не отпускал его. Дамиан попробовал зайти с другой стороны.

– Послушай, я знаю, что ты сделал с синими, и я одобряю это. Я не думал, что ты способен на такой хитроумный план, но травы оказались слишком сильными. Лошади уже впали в спячку, а время скачек еще не наступило, – сказал Дамиан. – Шпион Лео Порфирогенито доложил ему об этом, и планы порфироносного изменились. Он не будет ждать результатов гонок, чтобы подать сигнал об атаке. Его люди пойдут в наступление, как только колесницы покажутся на арене. Внимание толпы будет направлено на туннель, откуда появляются колесницы. Императору грозит опасность.

– Меня это больше не беспокоит, – Эрик схватил Дамиана за волосы еще крепче. – Я здесь ради Валдис. Она все, что меня волнует.

– Я думал, что вы, варяги, верны своим клятвам.

– Да, но мертвые не связаны клятвой. Я уже умер за императора в гавани вместе со своими воинами. Подозреваю, что ты также приложил руку к нападению льва в тот день. Ты сплел свою последнюю сеть, византийский паук.

Дамиан опять почувствовал прикосновение лезвия к горлу.

– А как насчет твоего друга, Хаука Готтриксона? Он в охране императора. Ты сможешь поставить на карту его жизнь, спеша покончить с моей?

Дамиан почувствовал, что Эрик опять ослабил хватку.

– У тебя все еще есть шанс помочь другу. Предупреди их об атаке, и, клянусь жизнью моего единственного сына, я прослежу, чтобы Валдис не причинили вреда.

– Почему ты сам не пошел предупредить императора?

– Потому что спасение Валдис показалось мне более важным, – признался Дамиан, сам не веря своим словам. Странная женщина с далекого севера с необычными глазами давно перестала быть для него орудием действий. – Я знаю, что ты любишь ее, северянин, но Мохаммед окружен телохранителями. Возможно, ты убьешь их всех, но уверен ли ты, что не поставишь этим Валдис в опасность? Я единственный, кто может спасти ее жизнь. Я пришлю ее к тебе. Поверь мне.

– Кажется, у меня нет выбора, – варяг помог Дамиану встать на ноги. – Но если ты солгал мне, и ей причинят вред, то я убью тебя. Поверь мне, я это сделаю.

– Справедливо, – Дамиан сделал ему греческий знак прощания.

Северянин хмуро улыбнулся ему, а его бледные брови поднялись.

– Ты оказываешь эту честь варвару?

– Только в момент слабости, – ответил Дамиан. Он сам удивился уважению, которое начал испытывать к этому тавроскифу. – Спаси Болгаробойцу для империи. Его смерть была бы большим ударом для нее.

– Спаси для меня Валдис, и ничего другого мне больше не нужно.

– Торопись, варяг, и да поможет тебе Бог.

– Удачи в бою, – Эрик пожал локоть Дамиана в северном жесте прощания и побежал по коридору.

«Возможно, в конце концов он достоин ее», – пробормотал Дамиан и поспешил в противоположном направлении. Перед тем, как он войдет в ложу Мохаммеда и Валдис, ему нужно успеть сделать еще одну вещь. Он только сомневался, успеет ли. И сработает ли то, что он задумал.

Валдис не могла усидеть на месте от беспокойства. Вероятно, Локи почувствовал это, потому что маленькая собачка спрыгнула с ее коленей и побежала обнюхивать углы ложи. Мохаммед попросил Валдис открыть корзинку с едой, которую приготовила Агриппина, и велел, чтобы она очистила для него виноград. Сам он погрузился в созерцание представления, происходящего на арене. Когда одного из солдат посадили на пику, Мохаммед торжествующе улыбнулся, наслаждаясь криками умирающего и издав низкий смешок.

– Когда я наблюдаю за смертью других, находясь в роскоши и комфорте, то забываю о том, что сам смертен, – _ сказал, он, будто предугадывая свое будущее. На арену выбежали четыре человека с носилками, чтобы подобрать тело солдата с залитого кровью песка. – Вечная жизнь– это заблуждение, но пусть оно будет приятным. Налей нам выпить, мой оракул.

У Валдис забилось сердце. Наступил момент истины. Она что-то пробормотала в ответ и встала, чтобы выполнить его просьбу. Она отчаянно молилась, чтобы ее руки не подвели ее.

Валдис откупорила амфору, налила золотистую жидкость в светло-зеленую чашу, и с большой осторожностью протянула ее хозяину.

– Повариха сказала мне, что ты сама приготовила для меня этот напиток, – он пронзил ее взглядом. Валдис показалось, что он видит ее насквозь. Она заставила себя улыбнуться ему.

– Но я не буду пить один. Налей себе бокал и давай выпьем за то время, когда мне больше не понадобятся твои услуги прорицательницы. Я с нетерпением жду момента, когда смогу попробовать тебя как женщину, и хочу, чтобы ты тоже получила от этого удовольствие. Пусть никто не посмеет сказать, что я нещедрый хозяин.

– Никто в этом не сомневается, – ее улыбка погасла. Она словно смотрела на себя со стороны, пока наливала остатки яда в свою чашу.

«Так вот какое чувство справедливости у бога этого города, – подумала она, держа перед собой свою смерть. – Я могу его убить, но это будет стоить мне собственной жизни».

Думать об Эрике в этот момент было невыносимо. Вместо этого перед ней появилось лицо Ландины. И Фатимы, которой выбили все зубы. И всех женщин гарема, которые терпели издевательства и истязания хозяина. Некоторые признавались ему в любви, но даже они боялись его. Если в ее силах избавить этот серединный мир от Хабиба ибн Мохаммеда, то так тому и быть. Она решила, что это равноценный обмен. Валдис подняла чашу, приветствуя Мохаммеда, и поднесла ее к губам.

Однако прежде чем она сделала глоток, Дамиан Аристархус протиснулся мимо охраны и зашел в их ложу.

– Спасибо, Валдис. Я умираю от жажды. Позволь, я это выпью, – Дамиан выхватил у нее из рук чашу и опустошил ее одним глотком, как настоящий завсегдатай таверн. – Чистый нектар. Есть еще?

– Нет, – вымолвила Валдис, в шоке от неожиданного вмешательства Дамиана. Хотя она и подозревала Дамиана в сговоре с теми, кому она пыталась противостоять, она никогда не хотела причинить ему вред. Она не могла вымолвить ни слова.

– Жаль, – пожал он плечами и обернулся к Мохаммеду. – Пей до дна, друг мой. Я принес весть о том, что наши планы идут своим чередом.

– Это, несомненно, нужно отпраздновать, – Мохаммед поднес зеленую чашу к губам и осушил ее до дна.

Валдис предвкушала ощущение триумфа, но в ее душе царила сумятица. Она только что убила своего друга. Когда появятся первые симптомы? Будет ли больно? Она не спросила аптекаря об этом.

Дамиан вытер пот со лба.

– Сегодня жарче, чем ожидалось. Ты попросил Агриппину упаковать то македонское вино?

Мохаммед покачал головой и наклонился вперед, чтобы получше рассмотреть происходящую на арене бойню.

– Не злоупотребляй горячительными напитками, они могут принести тебе смерть.

– Я хочу рискнуть, – Дамиан кинул Валдис кожаный мешочек. – Возьми это и сходи к виноторговцу у верблюжьих ворот. Он торгует неплохим этрусским.

– Но Валдис не может ходить по ипподрому одна, – запротестовал Мохаммед.

– Конечно, нет, – согласился Дамиан. – Мой слуга Лентулус ждет в коридоре. Он присмотрит за ней и сопроводит ее, – он повернулся к Валдис и неожиданно перешел на скандинавский. – Иди и не возвращайся. Все произошло так, как надо. Поверь мне.

– Что это? – спросил Мохаммед.

Дамиан засмеялся.

– Я только что сказал Валдис, что она не единственная, кто выучил новый язык. Я тоже работал над некоторыми скандинавскими фразами. Посмотри, как она удивлена. – Поспеши и принеси мне вина. Вот, хорошая девочка, – он отослал ее прочь и повернулся к Мохаммеду. – Тебе это может показаться забавным. Я прочел сегодня любопытное исследование, в котором говорится, что женщины не испытывают такой жажды, как мужчины. Как верблюды, они хранят воду в, – Дамиан очертил вокруг своей груди круг.

Валдис услышала похотливый смех Мохаммеда, выходя из солнечной ложи в темный коридор. Она быстро побежала вперед и остановилась только когда поняла, что находится на безопасном расстоянии. Все произошло так, как надо.

Что он имел в виду? Знал ли Дамиан, что пьет смерть, когда выхватил чашу из ее рук? Она развязала кожаный мешочек и обнаружила там столько денег, сколько хватило бы, чтобы купить целый корабль, груженный этрусским вином. В мешочке Валдис также увидела какую-то бумагу. Она развернула пергамент и пробежалась по нему глазами. Это был документ, дарующий ей свободу. Внизу стояли подписи свидетелей и печать Мохаммеда. Несомненно, это была подделка, но такая искусная, что ей поверили бы в любом суде. Она никогда не видела Мохаммеда без перстня-печатки. Как Дамиану удалось это сделать, она не могла себе представить.

Колени Валдис подогнулись, и она в слезах опустилась на гладкий мраморный пол. Дамиан Аристархус сдержал свое слово. Он даровал ей свободу. А она убила его.

Глава 36

Никогда нельзя предсказать, чем закончится последняя игра.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Рев толпы на ипподроме заставил Валдис очнуться и подняться на ноги. Она подбежала к перилам и посмотрела вниз на овальную арену. Колесницы вырвались из темного туннеля и загрохотали по песку. Синих не было в их ряду. Очевидно, Эрику удалось сорвать планы Мохаммеда и Лео.

Вздох изумления прокатился по толпе, когда группа вооруженных до зубов людей, следовавшая за колесницами, вдруг сменила направление и стала карабкаться на трибуны. Некоторым замешкавшимся зрителям, сидящим на рядах под ложей императора, пришлось поплатиться жизнями за свою медлительность.

Воины императорской гвардии обнажили свои мечи, готовясь противостоять большей силе. В панике люди бросились к выходам, сметая все живое на своем пути. Валдис прижалась к стене, наблюдая за убегающей толпой.

Где-то высоко над головой она услышала страшный рев десятков мужских голосов, как будто вырывающийся из пасти страшного зверя. Крик берсеркеров.

Это могли быть только варяги. Она стала пробираться вперед, распихивая всех острыми локтями и борясь с потоком людей. Она должна была знать, что там происходит.

Вооруженные повстанцы добрались до ложи императора и вступили в смертельный бой с его личной охраной. Человек, закрывающий императора спиной, выкрикнул какой-то приказ, и другие десять воинов сбросили свои плащи. Под ними оказались варяжские латы. Валдис схватилась за сердце.

Человек, который стоял рядом с императором, размахивая топором направо и налево и защищая Болгаробойцу собственным телом, был ее Эрик.

В некотором смысле каждая новая битва похожа на предыдущую – то же чувство сухости во рту, та же тошнота, подкатывавшая к горлу, когда он впервые вытаскивал оружие. Эрик явственно ощущал биение собственного сердца, стучавшего в ушах. Этот звук заглушал стоны раненых и умирающих вокруг него людей. Звуки, запахи и цвета окружали его со всех сторон: сверкание солнечного света на клинке противника, запах крови и вывернутых кишок, иногда запах мочи, свист рассекаемого мечом воздуха у его сохранившегося уха, черная родинка на уродливом носу его врага. Потом эти образы будут преследовать его, но пока он не позволял себе отвлекаться.

Все его тело наполнилось ощущением силы. Топор стал продолжением его руки, и он размахивал им во все стороны. Он пытался дышать в унисон с каждым ударом, не теряя времени на то, чтобы подсчитывать убитых. Только одна вещь была важна в битве – двигаться самому, чтобы остановить противника.

Из его груди вырвался крик берсеркера, когда еще один мятежник попал под его острый топор. Только в полушаге от смерти человек может ощутить себя по-настоящему живым.

Но в этот раз Эрику было что терять. Одно неправильное движение, один медленный поворот, и все его мечты о жизни с любимой женщиной пойдут прахом. Он запретил себе думать о Валдис, уклоняясь от ударов.

Время расширялось и сжималось вокруг него, а мятежники все наступали. Его рука стала тяжелее, но он продолжал махать топором. Кто-то прокричал, что из темного туннеля появились еще несколько повстанцев, пытавшихся отрезать путь императору. Краем глаза Эрик увидел, что отбросил украшенную драгоценностями корону и поднял меч одного из убитых охранников. Возможно, волосы хозяина всей земли были уже серебряными, но у него хватало мужества показать людям, как он заработал свое прозвище. Эрик повернулся, чтобы отразить еще одну атаку, направленную на императора.

На опустевшей арене слышался только лязг железа. Битва накалилась до предела, до адского горячего пламени, из которого никому не выйти живым, но затем так же неожиданно прекратилась. Эрик нанес последний удар своим топором.

На лестницах и в темном туннеле повстанцев не осталось. Эрик выпрямился и огляделся. Хаук и несколько человек из его части были живы. Другие же либо корчились от ран, либо неподвижно смотрели на беспощадное солнце. Эрик вырвал топор из груди своего последнего врага. Он чувствовал себя смертельно усталым и ослабевшим после нанесенных ему ран.

Император стоял цел и невредим. Его белоснежная палла была забрызгана кровью врагов. Эрик вздохнул с облегчением.

– Эрик!

Он повернулся и увидел, что Валдис бежит ему навстречу. У ее ног семенила эта глупая маленькая собачонка. Его тело вновь ожило, и он перескочил через упавшие тела, спеша обнять ее.

– Ты жив! – воскликнула она, обвивая его руками и усеивая его подбородок поцелуями. Даже Локи тявкал у его ног, в первый раз радуясь, видя Эрика.

Он прижал ее к себе и вдохнул ее чистый запах. Все-таки в мире еще существовали правда и красота. Евнух сдержал свое обещание. Валдис была жива и принадлежала ему. Прижимая ее к себе, он почувствовал возбуждение, однако сейчас ему было достаточно держать ее в объятиях.

Но нет, все-таки в мире не было справедливости.

– Эй, варяг! – услышал Эрик оклик императора. – Вернись к нам сию же секунду.

Эрик с трудом оторвался от Валдис и неохотно последовал на зов императора. Он вел Валдис за собой, не желая выпускать ее руку даже на минуту.

Стареющий владыка изучал Эрика несколько секунд.

– Мы знаем тебя. Ты был капитаном пиратской доу в гавани Феодосия.

Эрик кивнул.

– Ваше императорское величество почти отделило мою голову от плеч в тот день.

– Почти. Ты напал на мой корабль, – обвинил его император.

Эрик не знал, что Болгаробойца был на борту. Он хотел, чтобы греки почувствовали вкус настоящей битвы. В голове у Эрика вертелась тысяча оправданий, но он знал, что ни одно из них не удовлетворит императора.

– Да, мой хозяин, я напал на твой корабль, – признался он.

– Ты нарушил приказ и заставил нас выглядеть слабыми перед народом, – продолжил император. Его черные глаза сверкали. – Ты подверг его величество опасности, когда соратники нашего племянника атаковали нас.

Эрику показалось, что он снова находится в суде, как давным-давно. Он повесил голову и сжал руку Валдис. Ему не следовало участвовать в этой последней битве. Надо было тайком похитить Валдис, и пусть греки разбирались бы сами со своими интригами.

– Но потом ты поставил свой корабль между нашим дромоном и кораблем льва и пожертвовал целой командой, чтобы спасти нашу жизнь, – лицо императора расплылось в широкой улыбке. – Мы думали, что ты погиб вместе со своими храбрыми северянами. И сегодня ты опять рисковал ради нас жизнью. Нам редко удается получить защиту от человека, который уже один раз умер за нас. Как мне наградить тебя?

Эрик был поражен. Он ожидал наказания, а вместо этого хозяин Византии предлагал ему то, чего он хотел. У него было только одно желание.

– Мой хозяин, я служил тебе много лет. Пусть моей наградой будет освобождение от службы, Я собираюсь отправиться в Равенну на корабле, покидающем порт с вечерним отливом. Позволь мне покинуть город вместе с моей любимой женщиной, – он повернулся к Валдис и взял ее за подбородок. – Моей женой, если она согласна.

Слезы засияли в ее глазах, и она прошептала слово, которое он так хотел услышать:

– Да.

Император молча смотрел на Эрика, подпирая подбородок рукой. Потом он покачал головой.

– Мы даем тебе разрешение покинуть город, но не уйти со службы. Верные люди нужны везде, а в отдаленных частях страны тем более. Гарнизону в Равенне необходим новый начальник. Считай, что ты получил продвижение по службе, – он повернулся к капитану своей гвардии. – Теперь надо вернуться во дворец и разобраться с нашим порфироносным племянником. Возьми несколько воинов и немедленно приведи ко мне Лео.

Глава 37

Если произойдет непоправимое, я поручаю Лентулусу передать этот дневник моей жене Калисте. Пусть она вспомнит того мужчину, которым я был. И простит того, кем я стал.

Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

Валдис и Эрик стояли на палубе имперского дромона, смотря на проплывающий мимо них Миклогард с его острыми шпилями. Они направлялись в дальний порт Равенны, но император настоял, чтобы они ехали с почестями, соответствующими новой должности Эрика. Серебряный свет от императорского дворца отражался на покрытом зыбью Мраморном море, танцуя на волнах с белыми барашками. Эрик обнял Валдис за талию. Он почувствовал, как она дрожит.

– Ты ведь хочешь уехать, не так ли? – спросил он.

– Да, меня ничто больше не держит в этом городе.

– Болгаробойца приготовил нам много сюрпризов и Равенне. Он пообещал мне солидную прибавку к жалованью, чудесный дом и летнюю виллу в горах.

Она улыбнулась ему.

– Мой дом там, где ты. Извини, если тебе показалось, что мои мысли заняты чем-то другим, но я думала о Дамиане, – она продолжала смотреть на исчезающий город. – Все произошло так, как надо, – повторила она. – Я до сих пор не могу поверить в то, что он намеренно взял мой кубок. Он знал, что пьет мою смерть, и улыбался, глядя мне в лицо.

– Мы заключили сделку. Дамиан убедил меня, что он знает, как спасти тебя. Он пообещал сделать это в обмен на жизнь императора. Я не знал точно, что он задумал, но он был намерен защищать жизнь Болгаробойцы любой ценой. Он также сохранил и данное тебе слово, – сказал Эрик с восхищением в голосе. – У него была цель, и он пошел на все, чтобы достичь ее. Возможно, он жил как евнух, но умер как мужчина.

– Ему было бы приятно услышать это, – грустно улыбнулась Валдис. Затем она взглянула на него, и ее глаза задорно заблестели, а светлые брови изогнулись в дразнящем жесте. – Что, если мы назовем в его честь нашего первенца?

– Дамиан Эрикссон, – проговорил Эрик. – Если небо пошлет нам сына, ничто не сделает меня более счастливым. Но это означает, что мы должны попросить у неба сына. И чем раньше, тем лучше, – он взял ее за руку и отвел в роскошную каюту, которую им предоставили.

В комнате стояла прекрасная кровать, хотя и немного короткая, по северным стандартам. Эрик надеялся, что Она сослужит им хорошую службу во время долгого путешествия.

Неожиданно корабль тряхнуло, и Эрик чуть не стукнулся головой о низкую балку.

– Садись, – шутливо улыбнулась Валдис. – Я не хочу провести свадебную ночь с женихом, потерявшим сознание.

– Давай я сначала потушу лампу.

– Нет, оставь ее, – Валдис положила руки на его плечи.

Эрик сел на край постели и посмотрел на ее руки. Валдис была такая красивая. Даже светлоликая девушка-эльф едва ли могла быть прекраснее. Он и раньше не считал себя особо привлекательным мужчиной, теперь же стал уродливым, как тролль. Он покачал головой.

– Должно быть, тебе неприятно на меня смотреть.

Она опустилась на колени между его ног и заставила посмотреть в свои необычные пленительные глаза.

– А тебе разве приятно смотреть на меня, когда ворон прилетает за мной?

– Это другое. Ты не можешь избавиться от этой напасти.

– А ты не можешь переделать прошлое, – мягко проговорила она. – Можешь себе представить, каково было мне думать, что ты погиб? Я так благодарна, что ты вернулся ко мне из воды и огня, что не против маленьких изменений.

Маленьких изменений. Эрик видел, как дети беззастенчиво и открыто пялились на его изуродованное лицо, указывая на него пальцами и толкая друг друга локтями, а матери поспешно уводили их прочь. Даже закаленные в боях воины, отводили он него глаза. Он был обезображен и знал это.

– Одна мудрая женщина как-то мне сказала, что нельзя судить жизнь по тому, что потеряно. Нужно ценить то, что осталось, – Валдис нежно дотронулась до его искалеченной щеки. – Сказать тебе, что я вижу, Эрик? Я вижу человека чести, который следует своей клятве до конца. Я вижу человека, который не изменит себе даже перед лицом смерти. Я вижу исключительно мужественного человека.

– Ты видишь то, чего не видят другие.

Она кивнула.

– Наша любовь сильна и физически, и духовно. Я вижу твою душу, Эрик, – слеза пробежала по ее щеке, – и она благородна в своей красоте и силе. Я вижу человека, которого буду любить всем сердцем, пока сама не превращусь в пепел, – она наклонилась и поцеловала его. Он почувствовал ее соленые слезы в уголках рта и просунул свой язык между ее зубами, начиная любовную игру. Ее пальцы сжали его плечи. Когда он отпустил ее, она улыбнулась, и на мгновение он увидел свое отражение в ее глазах. Его лицо было целым в лучах ее любви.

Они тихо наслаждались друг другом. Он раздел ее с неторопливым удовольствием и разрешил ей помочь ему освободиться от одежды. Он исследовал каждый изгиб ее чудесного тела, целуя запястья, плечи, ложбинку между грудей… Затем она прижалась к его груди, и он откинулся назад. В свою очередь, она стала ласкать его тело, покрывая поцелуями обожженные места. Ее любовь исцеляла его от ран.

Медленная игра разбудила в них жаркий огонь, который можно было погасить только единственным способом. Когда наконец их тела соединились, оба почувствовали себя так, будто снова вернулись домой.

Север мог быть закрыт для него навсегда, но он нашёл свой дом в объятиях Валдис. Он растворился в ней, купаясь в ее любви и отдавая ей свою с такой же страстью. Только после того, как Валдис достигла высшей точки наслаждения, он позволил себе разрядку. Он называл ее по имени, кричал ей о своей любви, а его желание обладать ею и страх потерять ее смешались в едином потоке.

– О, мое сердце, – привлекла она к себе его голову, – жизнь так коротка. Так что пока мы живы, будем радоваться друг другу.

– Каждый день, – пообещал он. – Каждый день.

Примечания

1

Древняя турецкая лодка. – Здесь и далее примеч. ред

(обратно)

2

В германо-скандинавской мифологии один из девяти миров, мир мертвых.

(обратно)

3

Древнескандинавское название Константинополя.

(обратно)

4

Деление Вселенной в скандинавских мифах.

(обратно)

5

Женщина, обладающая магией сейдра в Древней Скандинавии.

(обратно)

6

Викинг, посвятивший себя богу Одину, перед битвой приводивший себя в ярость. По неподтвержденным данным, воины принимали настойку из ядовитых грибов, вводившую их в гипнотическое состояние.

(обратно)

7

Титул чином чуть ниже самого короля.

(обратно)

8

Горючая смесь, применявшаяся в военных целях во времена Средневековья.

(обратно)

9

Прозвище византийского императора Василия

(обратно)

10

Небесное селение, крепость богов-асов

(обратно)

11

Богиня любви и войны.

(обратно)

12

Василий II Болгаробойца (958-1025) – византийский император с 976 года, из Македонской династии.

(обратно)

13

Мировое древо – исполинский ясень, в виде которого скандинавы представляли себе Вселенную.

(обратно)

14

Туманная земля.

(обратно)

15

Способ казни, принятый у викингов. Согласно описаниям, осужденному рассекали на спине ребра, разводили их в стороны наподобие крыльев и вытаскивали легкие.

(обратно)

16

Способ казни через удушение.

(обратно)

17

Мир, населенный людьми.

(обратно)

18

Термин византийского административного и военного устройства.

(обратно)

19

В скандинавской мифологии один из двух братьев-великанов, вместе со своим братом убивший отца, чтобы завладеть золотым кладом. Фафнир принял образ дракона и стал хранителем золота (волшебное кольцо Нибелунга), которому было суждено нести гибель тому, кто им владеет.

(обратно)

20

Отопительная система под полом или в стене.

(обратно)

21

Небесный чертог для павших в бою, рай для доблестных воинов.

(обратно)

22

Корабль скандинавов с головой дракона или другого животного.

(обратно)

23

Арабское судно.

(обратно)

24

Мальчик, состоящий в половой связи со взрослым мужчиной.

(обратно)

25

Небесный город, обитель богов-асов.

(обратно)

26

Четверг у северогерманских племен – день, посвященный Богу Тору (Бог грома и молнии).

(обратно)

27

История царя Давида и его жены Вирсавии.

(обратно)

28

Начальник декурии всадников.

(обратно)

29

Боадика Победоносная – королева ирландского племени, возглавившая восстание против римлян. Ее войска двинулись в Восточную Англию и отвоевали Лондон, однако в конце концов потерпели поражение. Боадика приняла яд, чтобы избежать позора; по другой версии – умерла от шока.

(обратно)

30

Часть подземного царства, обитель душ блаженных.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Реклама на сайте