«Золотые узы»

Зита Кристиан Золотые узы

Моему мужу Дику и моей дочери Лори за веру в меня, поддержку и любовь Лесли и Денизе за свежие идеи и свежие пончики и за многое другое

Глава 1

Сиэтл, 1898 год

Попасть в лапы такого проходимца!

Аурелия Брейтон содрогнулась при мысли о том, какие горькие испытания выпали на долю ее сестры. Если бы Виолетта не была так невинна, этому распутнику не удалось бы так легко ее обмануть. И если бы она не была так красива, подлец не стал бы ее похищать. И если бы сестра не была так беспомощна, он ни за что не заставил бы ее уехать с ним.

Бедная Виолетта обречена…

Аурелия потерла виски, стараясь отогнать страшные видения, которые преследовали ее уже несколько месяцев.

Она приподняла юбку, боясь испачкать подол скромного дорожного платья в грязных лужах, оставшихся после затяжных мартовских дождей. Да, ей предстоит нелегкий путь, но она должна найти Виолетту. Ведь сестренка может погибнуть, если уже не погибла.

Аурелия осторожно пробиралась между горами консервных банок и снаряжения для золотоискателей, которые громоздились на тротуарах и даже на проезжей части главной улицы Сиэтла. Между торговых рядов ошалело бродили жертвы золотой лихорадки – люди, забросившие свои дома и семьи в отчаянной надежде разбогатеть в Клондайке.

Аурелия провела несколько часов в галдящей толпе и наконец, так и не дождавшись, чтобы кто-нибудь занялся ею, махнула рукой на приличия и крикнула продавцу:

– Молодой человек, подойдите сюда!

– Слушаю вас, мэм, – с готовностью отозвался тощий долговязый юноша, на лице которого было написано крайнее изумление, словно он никак не мог поверить, что здесь дама.

– Мне дали вот этот листок, – сказала Аурелия, – но здесь, видимо, что-то напутано. Такого не может быть – четыреста фунтов муки, двести фунтов бекона, железная печка и к тому же еще палатка! Всего семьдесят пять пунктов!

– Нет, мэм, никакой ошибки здесь нет. Человеку, который отправляется в Клондайк, необходимо иметь при себе все, что указано в вашем списке.

Аурелия растерянно глядела на цены: картофель по двадцать центов за фунт, лук по семьдесят пять, яичные желтки по доллару за фунт. Все в высушенном виде, и все по сумасшедшим ценам. Никаких денег не хватит. Да и как она все это унесет?

Молодой человек добавил:

– Вам еще понадобятся к-к-капсулы с лимонным соком, хотя их нет в списке. Коробка стоит доллар, в ней сто капсул.

Продавец взял с прилавка картонную коробочку, встряхнул – в ней что-то затарахтело – и протянул Аурелии.

– Это от цинги. Вы бог знает сколько времени не увидите свежих фруктов. От цинги ноги п-п-покрываются язвами.

– Да-да, я знаю, – отозвалась Аурелия и перечислила: – Лимон помогает при слабости, анемии, разрыхлении десен и других симптомах цинги.

Молодой продавец был явно удивлен ее познаниями, в то время как Аурелия очень пожалела о том, что была не самой лучшей студенткой Пенсильванского медицинского колледжа.

Аурелия вернула продавцу коробочку:

– Добавьте ее к моему списку.

Окинув взглядом банки со сгущенным молоком, ящики со свечами, мешки с мукой, она быстренько прикинула, во сколько ей все обойдется. «Пятьсот долларов, не меньше! Когда получу диплом врача и обзаведусь собственной медицинской практикой, то буду столько зарабатывать за полгода! Если я действительно когда-нибудь стану доктором».

– Я вижу, на золотой лихорадке богатеете только вы, торговцы, – сердито сказала Аурелия, убирая золотистый локон под старенькую бархатную шапочку, которую когда-то носила ее бабушка.

– Вы совершенно правы, мэм, – смущенно ответил юноша. – И вот еще что. Вам к-к-кто-нибудь говорил, что, когда вы доберетесь до озера Беннетт, вам понадобится лодка? Иначе как вы поплывете вниз по Юкону?

– Мне придется купить лодку?!

– П-п-построить.

Аурелия в изумлении смотрела на молодого человека и чувствовала, как решимость покидает ее.

– Я должна сама построить лодку?

– Говорят, что там все всё делают сами. Но наверняка такую к-к-красивую женщину, как вы, кто-нибудь согласится взять в свою лодку, – покраснев от собственной смелости, успокоил ее продавец.

«Видно, ему нужны очки, – подумала Аурелия. – Это Виолетту любой взял бы к себе в лодку, а не меня». Мысль о хорошенькой кокетливой сестре заставила Аурелию грустно улыбнуться.

– Я и сам подумываю о том, чтобы отправиться в К-К-Клондайк, – приосанившись, сказал продавец. – А что такого? Возьму два-три участка, намою золота, стану богатым человеком. Или в докеры подамся – они тут бастовали и добились прибавки жалованья. За пятьдесят центов в час чего ж не работать? Или поеду на К-К-Кубу – надо задать жару этим испанцам.

– Планы у вас, я вижу, смелые.

Аурелия сильно сомневалась в том, что этот щуплый юноша справится с тяжелой работой. Где ему! Виолетта назвала бы его доходягой и неумехой. Ох, сестричка, сестричка, не сумела в ловеласе разглядеть отпетого мерзавца!

В сопровождении услужливого продавца Аурелия пошла вдоль рядов. Мимо огромных банок с тушенкой, мешков с рисом и сушеными бобами, шерстяных одеял, спальных мешков и пирамид из огромных кофейников, мимо нарт, напоминавших деревянные ребра. Девушка остановилась у прилавка, на котором лежали топоры, ящики с гвоздями, пучки пакли, бочонки с дегтем – все, чем Торговая палата Сиэтла настойчиво советовала запастись золотоискателям, отправляющимся в Клондайк. Но на все не хватит денег. Придется ограничиться лишь самым необходимым.

– Нет, это просто смехотворно! – воскликнула она, помахивая списком перед носом продавца. – Может, вы тут в Сиэтле и знаете, что необходимо золотоискателям, но ведь я еду в Клондайк на поиски сестры, а не золота.

– Ну, если вам не нужно золотишко, мэм, тогда не покупайте оборудование для промывки песка, – предложил продавец. – Только советую хорошенько подумать. А то как бы вам не пришлось проклясть тот день, когда вы упустили свой шанс. И учтите, канадцы не хотят брать на свою совесть вашу голодную смерть и не разрешат даже пересечь границу, если у вас не будет с собой годового запаса продовольствия.

Аурелия решила, что всем продавцам, наверно, приказано пугать покупателей голодной смертью, чтобы сбыть побольше товара. А может, этот юноша от природы склонен к преувеличениям – как Виолетта. Дай-то Бог, чтобы несчастья, о которых писала сестренка, были преувеличены.

– Но если вы не собираетесь мыть золото, то зачем вам рисковать жизнью и ехать в К-К-Клондайк? – не унимался юноша. – Или вы запаслись волшебным эликсиром, охраняющим от всех бед? Если нет, то его продает предсказательница в двух кварталах отсюда. Два доллара за флакончик. Я и сам купил.

Зачем Аурелии волшебный эликсир? У нее на ботинках есть волшебные серебряные пряжки, которые ей отдала бабушка Нана Брук. Они уже подтвердили свою волшебную силу, когда три года назад Аурелия покинула Детройт, чтобы поступить в медицинский колледж. Но одно дело – поехать учиться в Пенсильванию, а другое – отправиться в это сумасшедшее путешествие в Клондайк. Нана Брук была бесстрашной женщиной. О себе Аурелия этого сказать не могла, правда, и отступать не собиралась. Окинув взглядом уже отобранные продукты, она сказала:

– Если все пойдет как надо, я пробуду в Клондайке не больше пяти или шести недель. Но раз правила предписывают брать запас продовольствия на год, так тому и быть. Можно будет продать часть запасов, чтобы заплатить за место в лодке. Но инвентарь я покупать не собираюсь.

Аурелия вычеркнула из списка добрую половину пунктов и подала бумагу продавцу.

– Пожалуйста, отберите все, что мне нужно, и отправьте на пароход «Релайанс», который отчаливает послезавтра.

Юноша смотрел на нее с восхищением.

– А вы не хотите сфотографироваться со своими покупками? Все так делают. Стоит один доллар.

– Один доллар за фотографию? Экая чушь! – Аурелия натянула поверх шапочки красный шерстяной капюшон. – Я остановилась в гостинице «Стурбридж». Пришлите туда счет. А вам желаю удачи в ваших собственных начинаниях, независимо от того, что вы выберете – Кубу или Клондайк.

Продавец расплылся в улыбке. Увидев, что дама уходит, к нему бросились другие покупатели. Но прежде чем начать их обслуживать, юноша пробежал глазами список Аурелии и крикнул ей вслед:

– Мэм, вы забыли аптечку!

– Мне она ни к чему, я сама врач! – отозвалась Аурелия и мысленно поправила себя: «Без пяти минут врач. Через год у меня появится новенький кожаный чемоданчик с инструментами и лекарствами. А пока что для этой цели сгодится и косметический сундучок Виолетты».

Сиэтл оказался весьма впечатляющим городом, с пяти– и шестиэтажными кирпичными домами, у которых над парадным крыльцом был натянут парусиновый навес, так что пешеходы чувствовали себя словно под куполом цирка. Проезжую часть улицы заполонили коляски и пролетки, соперничавшие с электрическими трамваями за ловцов счастья, которых городская реклама убедила: «Дорога за золотом начинается в Сиэтле».

Было около четырех часов, день стоял сырой и пасмурный. Аурелия провела на улицах много часов, и, несмотря на волшебные пряжки, у нее очень болели ноги. Девушка ждала, когда окончится поток экипажей, и уже собралась окликнуть хозяина свободной пролетки, но тут внимание ее привлек скандал, разыгравшийся на противоположной стороне улицы.

Тяжелая дверь ресторана распахнулась, и донеслась тихая музыка, которую тут же заглушила мужская брань. Один из мужчин уперся мускулистыми руками в косяки, а второй пытался сзади вытолкать его на улицу. Человека, которого выгоняли, Аурелия хорошо разглядела: высокий, широкоплечий, отлично сложен. И одет вполне прилично – как преуспевающий делец, хотя, видимо, порядочно выпил и с трудом держался на ногах.

Наконец, потеряв равновесие, он свалился на пирамиду консервных банок, которые раскатились по улице, пугая пешеходов и лошадей. Ухватившись за фонарный столб, мужчина с трудом поднялся на ноги.

Аурелия перебежала улицу и услышала, как толстый коротышка с красным лицом крикнул пьяному:

– И запомни, Гардиан, мне начхать, кем ты был. Теперь ты – ничто!

С этими словами коротышка ушел, закрыв за собой дверь ресторана.

Аурелия подошла сзади к пьяному и увидела, что в его черных волнистых волосах запутался уличный мусор. И почувствовала, как от него несет спиртным. Нет, не такую публику она собирается лечить! А что, если он ушибся? Она потрогала пьяного за плечо.

– Извините, я доктор…

Он молниеносно развернулся и нанес ей локтем удар в челюсть, от которого у девушки зазвенело в голове. Мгновенно собравшиеся поглазеть на бесплатное развлечение зеваки так и ахнули.

Аурелия отшатнулась и прижала руку к щеке. Невыносимая боль пронзила ее. Из глаз брызнули слезы.

– О Боже! Простите! – проговорил ее обидчик, протянув к ней руки. – Я вас не видел… Я думал, это один из них… Черт, что же я наделал!

Он прислонился спиной к фонарному столбу, опустил голову, закрыл лицо руками, затем сделал глубокий вдох и расправил плечи. Аурелия знала, что, испытав шок, пьяный может внезапно протрезветь, но ни разу еще такого не видела. К тому же ей было все равно, протрезвел он или нет.

Мужчина наконец поднял голову и встретил ее возмущенный взор. Длинные ресницы почти скрывали воспаленную красноту его глаз. Лицо было небрито.

Толпа молчала. Неожиданно с другой стороны улицы к Аурелии подбежал знакомый продавец и спросил:

– Позвать полицию, мисс Брейтон?

– Не надо, – чуть слышно проговорила Аурелия. – Он это сделал не нарочно.

– Я страшно виноват перед вами. – Черноволосый мужчина сделал шаг к Аурелии, умоляюще глядя на нее. – Ради Бога, простите меня. Неужели я сломал вам челюсть?

Аурелия ощущала на губах соленый вкус слез. Она прижала два пальца к щеке возле уха и провела ими вниз, открывая и закрывая рот, как марионетка.

– Кажется, нет.

– Разрешите отвезти вас к врачу.

– Она сама врач, – вмешался продавец. – И от вас ей помощи не надо.

Аурелия услышала знакомый гул недовольства: женщина – врач? Это еще что за новости?

– Разрешите мне что-нибудь для вас сделать, – упорствовал протрезвевший буян. – Ну хоть что-нибудь! – Он сунул руку во внутренний карман пиджака и достал свежий носовой платок. – Возьмите хоть это!

Аурелия отступила назад и покачала головой.

– Мне ничего не надо. – Она посмотрела на улицу, но свободная пролетка уже исчезла. Я хочу одного – поскорее вернуться в гостиницу.

– А где вы остановились?

Мужчина поспешно провел рукой по волосам и отряхнул свой темный костюм.

– Гостиница «Стурбридж».

– Я знаю, где это. Отсюда примерно миля ходу. Позвольте мне вас туда отвезти.

Он, махнув показавшейся из-за угла карете, предложил Аурелии руку.

– Я сама доберусь.

– Разрешите мне хоть как-то загладить вину. Пожалуйста!

Аурелия позволила ему взять себя под локоть и подсадить в карету. Какое это было облегчение – наконец сесть! Она блаженно откинулась на кожаную спинку сиденья, а мужчина устроился напротив и закрыл дверцу. Ей было немного страшновато. Да и неприлично оказаться наедине с незнакомым и к тому же пьяным человеком. Но у нее так болела челюсть, так устали ноги! Да и ехать-то всего несколько минут.

Карета катилась, громыхая по булыжной мостовой. Аурелия внимательно смотрела на своего спутника. Он долго молчал, потом сказал:

– Не глядите на меня с таким страхом. Я вам не сделаю ничего дурного. Меня зовут Гардиан. Клейтон Гардиан. – Он сунул палец за воротник рубашки и подергал его, словно воротник душил его. – Я банкир. Мой сосед доктор. Мне будет спокойнее, если он вас осмотрит.

– У меня просто ушиб, перелома нет.

– Да, я и забыл, что вы сами доктор. – Помолчав, он продолжал: – Скажите, а как относятся ваши родные, ваш муж к тому, что вы вторглись в… – я хочу сказать, избрали – мужскую профессию?

– Это вас не касается! – Аурелия, сдерживая гнев, закрыла глаза: «Каков наглец!»

Как ей надоело слушать подобное по поводу своей профессии! Отец считал, что женщина, которая вообще работает, а не занимается домом, совершает моральное самоубийство, особенно если ее работа столь низменного свойства. Сколько он бушевал, когда Аурелия все-таки пошла учиться на врача!

Господи, ведь сейчас же другие времена! Это шестьдесят лет назад в Массачусетсе, одном из самых цивилизованных штатов Америки, у женщин был выбор только из семи специальностей. Но сейчас-то 1898 год! Теперь женщинам доступны добрых триста профессий! Им разрешается работать наборщицами, переплетчицами, учительницами рукоделия, ткачихами, пчеловодами, им дозволено держать пансионы и многое другое.

С отцом Аурелия еще могла спорить, убеждать. Но мать только плакала: «Если ты будешь делать мужское дело, ни один мужчина не будет считать тебя женщиной!»

– Извините, я не хотел вмешиваться в ваши дела.

«Кажется, мистер Гардиан действительно раскаивается», – подумала Аурелия и решила ответить на его вопрос.

– Если хотите знать, родители стыдятся моей профессии. Они думают, что все врачи пьяницы, все курят трубки и никто из них не ходит в церковь. Но сестра на моей стороне. Что же касается мужа, то у меня его нет!

Аурелия устремила взгляд в окно, сама удивляясь своей вспышке. Да не все ли равно, что подумает о ней этот человек?

– Я так понимаю, вы сегодня делали закупки, – сказал он.

– Да, еду в Клондайк.

Мужчина окинул ее взглядом с головы до ног. Аурелия покраснела. В отличие от Виолетты она не привыкла к подобным взглядам.

– Надеюсь, у вас есть для дороги более подходящая одежда, – заметил он, слегка улыбнувшись. – Вы совсем не похожи на золотоискательницу. Да и на незамужнюю девицу тоже.

Аурелия поплотнее закуталась в накидку.

– Я вовсе не собираюсь искать золото, мистер Гардиан. Я еду в Клондайк за своей сестрой.

– Одна?

– Да, одна. Хотя, насколько я могу судить, у меня будет достаточно попутчиков.

– А что с вашей сестрой? Она больна?

– Можно сказать и так.

– Но она-то хоть не одна? Клондайк – не место для одинокой женщины.

– Женщины? Да она совсем еще девочка. Ей только шестнадцать лет. Нет, она не одна. – И тут же подумала: «Уж лучше бы была одна».

– Вы отважная женщина.

Аурелия считала себя оптимисткой, решительной, преданной, но вовсе не склонной к приключениям, да и особого мужества за собой не замечала.

– Так ведь она же моя сестра!

Мужчина снова чуть усмехнулся. Вряд ли он понимал силу родственной привязанности. Или ему знакомо это чувство?

– Как челюсть, боль прошла?

– Нет. – Аурелия потрогала распухшую щеку кончиками пальцев. – Вашим врагам не позавидуешь, мистер Гардиан.

При этих словах он смутился. Видимо, ему было стыдно. Карета замедлила ход. Сейчас они расстанутся. Эта мысль почему-то совсем не обрадовала Аурелию. Для опустившегося забулдыги он вел себя как джентльмен: предложил показать ее доктору, нанял карету, привез домой. Да и по расспросам чувствовалось, что Аурелия его заинтересовала. А она не была избалована мужским вниманием.

Разумеется, девушка могла позвать полицию, и пьяного арестовали бы. Наверное, он поэтому так старался ее задобрить. Эта мысль была неприятна Аурелии. Интересно, обратил бы этот мужчина на нее внимание, если бы встретил при обычных обстоятельствах? Наверно, нет. У Аурелии довольно скромная внешность. Кроме серебряных пряжек и красной накидки, глазу не на что упасть. Волосы у нее пышные, но цвета потемневшего сена и плохо укладываются в прическу. Глаза голубые, но их не видно за очками. Рот слишком большой, губы слишком полные – бутончиком их никак не сложишь. Правда, цвет лица свежий, но что в этом экзотического? «С чего это я вдруг стала перебирать недостатки своей внешности? – с грустью подумала Аурелия. – Я давно уже с ними свыклась».

Карета остановилась. Клейтон как-то странно забеспокоился.

Господи, он, кажется, тоже нервничает! Может быть, надо сказать, что у нее и в мыслях нет обращаться в полицию? Аурелия ждала, чтобы мистер Гардиан открыл дверцу кареты, но он медлил.

– Продавец назвал вас мисс Брейтон. Это ваше имя?

Она кивнула. У Клейтона нервно подрагивал уголок рта. Он обхватил колени и наклонился вперед.

– Мисс Брейтон. За свои тридцать лет я совершил много ошибок, и мне пришлось за них дорого заплатить. Но я ни разу в жизни не ударил женщину. Вы не представляете, как я сожалею о своем поступке.

Аурелия посмотрела ему прямо в глаза. Вряд ли он искренен, но тем не менее девушка решила поверить.

– Принимаю ваши извинения.

Он широко улыбнулся. Потом открыл дверцу, вышел и подал ей руку. Мистер Гардиан легонько пожал ее ладонь и отпустил. Аурелия предполагала, что он просто скажет «до свидания», но мужчина поцеловал кончик указательного пальца и нежно прикоснулся к ее больной щеке.

– Мой сын говорит, что от этого боль проходит. Моя жена…

Сын! Жена! У Аурелии упало сердце. Ей понравился женатый человек! Больше она не хотела ничего слушать. Будто мало истории с сестрой!

– До свидания, мистер Гардиан!

И она быстро направилась к двери гостиницы, услышав вслед: «Доброй ночи, мисс Брейтон».

Аурелия взбежала на крыльцо гостиницы, потянула за бронзовую ручку и, оказавшись в холле, быстро затворила за собой тяжелую дубовую дверь, словно оставляя за ней надежду на возникшую было симпатию. Но вот раздался стук копыт, скрип колес, и карета отъехала. Мистер Гардиан отправился домой.

Аурелия попросила портье, чтобы ей в номер принесли мешочек со льдом и тарелку супа.

– А что случилось, мисс? – спросил он, вытаращив глаза на ее распухшую щеку.

– Да ничего. Я немного ушиблась. Оказавшись наконец одна, она упала на диван и зарылась лицом в пухлые подушки. Сын! А почему бы и нет? Надо полагать, у человека к тридцати годам есть семья, есть ребенок, который любит, чтобы папа лечил больное место поцелуем.

И жена. Жена Клейтона Гардиана. Уж ей-то наверняка не пришло в голову получать высшее образование или осваивать мужскую профессию. Наверняка она леди, в которой мужчина не может не видеть женщину. Женщину, которая с радостью принимает его…

Аурелия не хотела об этом думать и еще глубже зарылась лицом в подушки. Она вспомнила договор, который много лет назад заключила со своей бабушкой. И впервые об этом пожалела.

Глава 2

Нана Брук лежала в постели, с которой ей не было суждено встать, и читала утреннюю газету. На столике рядом стояла фарфоровая шкатулка с ее роскошными ювелирными изделиями, а рядом лежала сигара. Доктор запретил ей курить, и она стала жевать сигары.

Аурелия взяла с комода эмалированный тазик и вернулась через минуту, стараясь не расплескать теплую ароматную мыльную воду.

– Моя маленькая нянюшка, – ласково сказала Нана, глядя на внучку.

Аурелия начала утренний ритуал, который проделывала уже три года. Вымыла бабушку, надела на нее чистую ночную рубашку, расчесала и заплела ее длинные седые волосы. Все это заняло довольно много времени, потому что каждое движение давалось Нане с большим трудом, а расчесывала ее Аурелия очень осторожно, чтобы гребенка не зацепилась в спутанных волосах. Но девушке это было не в тягость. Она гордилась тем, что Нана позволяет ей быть «своей нянюшкой».

– Принеси лавандовую воду, детка. Она не только помогает от пролежней, но и пробуждает давно забытые желания. Как-нибудь на днях я расскажу тебе какие. Ты уже большая девочка.

Аурелия подала бабушке хрустальный флакон с пульверизатором.

– Я уже старуха, мне достаточно совсем немного. А ты подойди-ка поближе.

Эта часть утреннего ритуала нравилась Аурелии больше всего. Она встала на колени рядом с постелью, подняла волосы и повернула голову налево, потом направо.

– Щекотно, – хихикнула Аурелия.

– Этот запах любого мужчину поставит на колени. Что бы там ни говорила твоя мать, в пятнадцать лет девушке пора знать женские уловки. И запомни: рыба видит только крючок с приманкой, а мужчина, который не видит дальше крючка, не достоин того, чтобы его ловить.

– Какой крючок? Какой мужчина? – недоуменно спросила Аурелия.

Нана перекатилась на бок и поставила пульверизатор на столик.

– Крючок – это та приманка, на которую клюют все мужчины, – широкие бедра и пышная грудь. Твоей матери следовало бы уже рассказать тебе про все это. – Нана перевела дыхание. – Скоро ты захочешь поймать мужа. Не спеши с этим, деточка. Выбери такого, который позволит, чтобы кровь привольно играла в тебе, а не застаивалась под корсетом. Кроме того, позаботься, чтобы у тебя была не только пышная грудь. – Она посмотрела на лиф Аурелии. – Тебе надо получить образование, которое поможет крепко стоять на ногах. А это самая надежная защита для женщины в нашем суровом мире. Не слушай тех, кто будет тебя отговаривать.

Нана покивала головой, и Аурелия сделала то же самое, как бы передразнивая бабушку.

– Да, мэм.

Она посмотрела на едва намечающиеся холмики своих грудей, веря каждому слову, сказанному Наной. Вот только как узнать человека, от которого ее защитит образование? И какая странная мысль – девушке учиться! Но Нана уже очень стара, а старым людям иногда приходит в голову бог знает что.

Нана погрозила ей пальцем.

– Пока что просто запомни мои слова. А теперь неси из чулана мой сундук с драгоценностями. Я долго ждала этого дня и теперь собираюсь заключить с тобой договор.

Аурелия открыла скрипучую дверь чулана, выволокла оттуда почти пустой деревянный сундук и протащила его по выцветшему персидскому ковру к постели.

Она вспомнила те годы, когда сундук был набит нарядными платьями. Бабушка разрешала ей с ними играть, только аккуратно. Там было изобилие красивых вещей. У Аурелии замирало сердце от восторга, когда она примеряла костюм для катания на коньках. А в летних платьях для прогулок она казалась себе очень красивой.

У Наны был также костюм для верховой езды и костюм для охоты. Она обожала стрелять из ружья. Так по крайней мере говорили родные.

– Принеси ключ. – Давно уже Аурелия не видела в глазах бабушки такого живого блеска. – Я спрятала его в урне твоего деда. На каминной полке. Не бойся – дед не обидится.

Пальцы Аурелии коснулись прохладного шелковистого пепла. Вся семья негодовала, когда Нана решила кремировать своего мужа. «Совсем спятила!» – восклицали родственники. Но Нана настояла на своем и повсюду возила с собой урну с прахом мужа. Аурелия нащупала металлический ключ и вытащила его из урны.

К удивлению Аурелии, Нана нашла в себе силы сесть на край кровати и свесить ноги. Она благоговейно поцеловала ключ, наклонилась к сундуку, вставила ключ в замок и повернула. Раздался тихий звон. Нана подняла крышку.

Аурелия встала на колени и заглянула внутрь. Из сундука на нее пахнуло кедровой хвоей, напоминавшей запах ладана. Она закрыла глаза, но тут Нана потрясла ее за плечо.

– Слушай меня, девочка. В этом сундуке находятся три мои самые большие ценности. Я собираюсь две из них подарить тебе.

Затаив дыхание, Аурелия смотрела, как Нана опускает в сундук старчески трясущиеся руки и вынимает оттуда один за другим три маленьких свертка. Она боялась, что у бабушки вдруг иссякнут силы, но та подняла ноги обратно на постель и бодро потерла руки.

Первым делом Нана потянула себе на колени черный кожаный мешочек, развязала стягивающий его шнурок и дрожащей рукой достала две серебряные пряжки для ботинок. Аурелия так и ахнула. Пряжки были тускло-серые, под цвет глаз ее бабушки.

– Эти пряжки мне сделал в Севилье человек, который ковал мечи для матадоров. Твой дед. – Голос Наны окреп, в нем звучала гордость, хотя лицо ее вдруг помрачнело. – Дай мне свои руки.

Аурелия протянула руки, и Нана вложила в них пряжки. У девочки стоял ком в горле. Какие же они красивые!

– Это волшебные пряжки. Носи их всегда. Они дадут тебе мужество отправиться куда пожелаешь.

Аурелии показалось, что в глазах бабушки блеснули слезы.

– Отполируй их как следует.

– Обязательно, Нана. Большое спасибо. Волшебные пряжки! Вряд ли мама позволит Аурелии носить их. Как же ее уговорить? Тем временем Нана положила себе на колени длинную деревянную коробку.

– Что это?

– Это очень опасная вещь, детка.

Нана сняла с коробки крышку и показала внучке… Ой, значит, правду говорят – у Наны действительно есть револьвер! Сияет, как серебро, весь покрыт резными завитушками, а на ручке вырезана голова бизона.

– Шестизарядный «кольт» сорок пятого калибра. Мы звали его «Умиротворитель». Сделан из никелированной стали, а ручка – из слоновой кости.

Нана вынула револьвер из футляра и прицелилась в Аурелию.

– Не надо, Нана!

Аурелия упала на пол, накрыла руками голову и закрыла глаза. У нее бешено колотилось сердце.

– Великолепно.

Аурелия осторожно подняла голову и взглянула на бабушку.

– Нана, ты с ума сошла? Мама говорит…

– Я сошла с ума? Экий вздор! Вставай. Я вовсе не хотела тебя напугать, детка, но ты должна знать, что чувствует человек, когда смотрит в темное дуло револьвера. И запомни – никогда не наводи его на человека, если не готова в него выстрелить.

Аурелия принялась отряхивать юбку, затем долго поправляла фартук – ей не хотелось брать страшный подарок. Когда же наконец взяла, то едва удержала в руке – какой он, оказывается, тяжелый! Но девушка, к своему удивлению, уверенно ухватила пальцами желтую ручку и даже погладила холодный серый ствол.

– Он весит больше двух фунтов, – сказала Нана. – Длина ствола – пять с половиной дюймов, такая же примерно, как мужской… Впрочем, это не важно. – Нана вынула из футляра коробочку с патронами. – Если не заряжен, толку от револьвера никакого. Дай я тебе покажу, как заряжать.

Аурелия села на кровать, стиснув колени и выпрямив спину. Ее сердце все еще бешено колотилось. Она и не знала, что близость опасности может заставить человека дрожать от предвкушения… Ей даже захотелось засмеяться, но она прикусила губу.

Что скажут подруги, когда она покажет им револьвер? Их бабушки дарят им томики стихов, или картинки, или цветы. Или ленточки в волосы, или белые перчатки. Но не револьверы со зловеще-серым стальным стволом. Аурелии не терпелось показать револьвер подругам. Хоть раз она окажется в центре всеобщего внимания.

– Сначала открываешь барабан – вот так. Видишь – это гнезда для патронов. Затем оттягиваешь боек. – Раздался щелчок. – Видишь – барабан повернулся. Закладываешь патроны в гнезда – один за другим.

Аурелия следила за каждым движением бабушки как завороженная. Та аккуратно вложила патроны во все шесть гнезд.

– Если твоя мать узнает, что я подарила тебе револьвер, то отправит нас обеих на каторгу. – Нана озорно улыбнулась. – Теперь закрываешь барабан и ставишь револьвер на предохранитель. Все нужно делать спокойно и осторожно. – Нана положила револьвер себе на колени и подняла глаза на Аурелию. – Надеюсь, тебе не надо объяснять, что ни одна душа не должна о нем знать.

– Да, Нана. – Аурелия почувствовала, что не сумела скрыть разочарования. – И Виолетта тоже?

– Виолетта особенно. У этой девчонки мозгов меньше, чем у комара. И нечего кукситься. Будто ты не знаешь, что она избалованная паршивка.

– Она моя сестра.

– Вот это уж действительно биологическая загадка. Ну ладно, давай продолжим. Принеси из шкафа костюм деда. Я-то больше всего люблю синий в клетку, но ты можешь выбрать любой.

Аурелия не понимала, зачем нужен костюм, но не посмела спрашивать. Достала синий клетчатый костюм и показала бабушке.

– Нана, костюмы дедушки все в дырочках. Это моль их проела?

– Это я упражнялась в стрельбе. Теперь повесь костюм на окно. Там есть специальный гвоздик. Только не забудь открыть рамы. Вот так, а теперь давай попробуем.

Нана показала ей, как надо прицеливаться. Локоть прижать к боку. Рука должна быть твердой, кисть – расслабленной. Аурелия внимательно смотрела и слушала. Все как будто просто.

Нана выстрелила, и Аурелия дернулась. Черный дым ел глаза. Они обе раскашлялись. В воздухе запахло гарью. Аурелия сморщила носик.

– Попала! – крикнула Нана, не переставая кашлять. – Теперь ты, детка.

– У меня не получится.

– Вздор! Ты хочешь получить этот револьвер или нет?

Аурелия очень хотела получить револьвер. Она расставила пошире ноги, оттянула боек, взвела курок, прицелилась и выстрелила.

– Молодец! Отлично! – Нана была очень довольна и весело отмахивалась от дыма.

Аурелия потрогала пальцем дуло. Горячо! И облизнула обожженный палец.

– А куда делись пули?

– Улетели в окно. Не беспокойся: мы на третьем этаже, а соседи отправились в путешествие.

– Что, если бы это был не костюм дедушки, а живой человек? Что бы с ним стало?

– Как что? Умер бы, конечно. Что ты задаешь глупые вопросы?

Аурелии захотелось выстрелить еще раз. Конечно, по костюму. Целиться и попасть в живого человека… об этом она и подумать не могла.

– Можно еще раз выстрелить?

– Нет, на сегодня хватит. – Нана опустилась на подушки. – Годы разрушили мое тело, но не ум. В этом проклятие старости. Севилья и твой дед ушли в далекое прошлое.

И Нана отвернулась.

Аурелия положила револьвер в футляр, закрыла крышку и положила футляр на столик, чтобы его было видно Нане. Может, ей приснится дедушка и вся их прошлая жизнь.

– Взбить тебе подушки, Нана? Или принести рюмочку хереса?

Нана посмотрела на внучку.

– У меня есть все, что мне еще может понадобиться в этой жизни. Лучше посиди со мной. Я хочу, чтобы ты дала мне слово. Я подарю тебе пряжки и револьвер. А ты пообещаешь мне, что пойдешь учиться в колледж. Нет-нет, не спорь, – сказала Нана, подняв руку, дабы Аурелия даже не успела ничего возразить. – Слышала я все эти глупости о том, что образование губит хорошую женщину. Хорошую женщину может погубить только плохой мужчина. Так вот, значит, поступишь в медицинский колледж. Позволь тебе сказать, что для больной женщины самое ужасное – обнажаться перед доктором-мужчиной. Это унизительно. Даже я чувствовала себя униженной.

Медицинский колледж! Аурелия смотрела на бабушку, не веря своим ушам. Наверное, ее больше потрясла бы просьба слетать на Луну.

Нана тяжело вздохнула.

– Я сама когда-то хотела стать доктором, но… видно, было не суждено. Боюсь, твои родители будут возражать, но я считаю, что из тебя получится отличный доктор. Я же видела, как ты с детства играла с пузырьками от лекарств и как ты ни на шаг не отходила от доктора, когда его вызывали к твоей матери, хотя она больна всего лишь ничегонеделанием. Если бы моя дочь нашла, чем заняться, кроме нарядов, все ее болячки мигом бы прошли. И руки у тебя ловкие – хорошо вышиваешь. Из тебя выйдет прекрасный хирург.

– Но это так страшно, Нана! Кровь, гной. Нет, я не смогу! – воскликнула Аурелия, у которой от отвращения сдавило горло.

– Вздор! Сможешь как миленькая. Ухаживаешь же ты за мной! И головка у тебя хорошая. И я знаю, что ты потихоньку читаешь отцовские газеты. Не спорь, из тебя получится прекрасный доктор. При одной мысли об этом меня распирает от гордости.

Аурелия никогда не задумывалась о том, что ей когда-то придется покинуть родительский дом. Но если такая мысль и мелькала у нее в голове, то только в связи с замужеством. Видимо, бабушка представляет ее будущее иначе.

– Само собой, – продолжала Нана, – тебе будет нелегко найти мужчину, который согласится взять в жены образованную женщину. Если хочешь знать, я сама училась в колледже и нашла твоего деда, когда мне уже было почти тридцать. Но такого человека стоило ждать, упокой Господи его душу. Запомни, лучше образованная и независимая старая дева, чем невежественная бесправная жена.

«Старая дева? Нана думает, что я останусь старой девой?» – От таких обидных мыслей Аурелия чуть не расплакалась.

– Посмотри на свою мать. Еще одна биологическая загадка. Моей дочерью должна была быть ты, а не эта манерная дамочка. Не то что выстрелить – она не согласилась бы и прикоснуться к револьверу. – Нана презрительно усмехнулась. – Ну так как – договорились или нет?

– Погоди, Нана! – У Аурелии вдруг заныло сердце. – Что это ты говорила про рыбу и про крючок? Ты, кажется, сказала, что мне надо будет ловить мужа.

– Ты все перепутала, детка. Я сказала, что тебе захочется поймать мужа. Девчонки ведь только и болтают о женихах. А я вот что тебе говорю: если тебе не удастся найти настоящего мужчину, который будет о тебе заботиться, который постарается сделать твою жизнь полной, – если ты не найдешь такого, то лучше остаться одной. И даже если тебе встретится хороший человек, а он возьмет и умрет, оставив тебя одну, как твой дедушка поступил со мной… – Нана вздохнула и взяла Аурелию за руку. – Ну разве тебе не понятно, девочка? Рано или поздно ты останешься одна. Так со всеми бывает. И к этому надо быть готовой.

Аурелия мучительно вдумывалась в слова бабушки: да, она права, рано или поздно ей суждено остаться одной. И когда Нана снова спросила, готова ли она «дать слово», Аурелия поняла, что выбора у нее нет. И неуверенно пролепетала:

– Да, Нана.

Вечером девушка нашла потайное место, куда спрятала пряжки и револьвер. «Не станешь же ты их носить всем напоказ, как новую шляпку», – сказала ей Нана. К своему удивлению, Аурелия поняла, что ей понравилась идея учиться на доктора. Даже то немногое, что она способна сделать для Наны, радовало Аурелию, ведь это облегчало жизнь бабушки. Может, когда-нибудь ей даже удастся спасти чьего-нибудь дедушку? «Если бы только не операции, – печально думала девушка, – я же терпеть не могла шить».

Через несколько дней Нана попросила Аурелию привести к ней сестренку Виолетту. Всем нравилось смотреть на Виолетту, наслаждаться Виолеттой, играть с Виолеттой. У нее было розовое личико, губки бантиком, сиреневые глаза и длинные иссиня-черные волосы.

Аурелия часто слышала жалобы отца: «Ох, не оберемся мы хлопот, когда эта красотка подрастет!» Но пока Виолетте было только семь лет, и она наотрез отказывалась заходить в комнату, где лежала больная Нана, потому что там стоял отвратительный запах. И девочка ни за что не соглашалась дотронуться до костлявой руки Наны или поцеловать ее сморщенную щеку. Аурелии удалось уговорить сестру навестить бабушку, только сказав ей по секрету, что у той есть для нее подарок.

Аурелия стояла перед постелью, держа Виолетту за руку. Нана достала из-под подушки третий сверток. Там была серебряная табакерка. Нана открыла крышку и с торжественным видом вынула из табакерки золотое обручальное кольцо, засиявшее в лучах послеполуденного солнца.

«Какая красота!» – подумала Аурелия.

Глаза у Наны светились радостью. Она протянула кольцо Виолетте. Та поспешно передала его Аурелии со словами:

– Поноси его сначала ты. У меня много колец, и, по-моему, мое колечко с опалом красивее.

Аурелия всматривалась в кольцо. На его внешней стороне были выгравированы цветки флердоранжа. На внутренней стороне можно было разглядеть инициалы бабушки: ЛМБ – Люси Мод Брук. Аурелия предпочла, чтобы Нана подарила кольцо ей, а серебряные пряжки – Виолетте. Но сестренке всегда доставалось все самое лучшее.

Может быть, это объяснялось тем, что рождение Виолетты совпало с переездом семьи в один из самых красивых домов Детройта: дела отца наконец-то пошли на лад. Он купил карету и двух вороных кобыл. Обещал, что теперь в доме на обед каждый день будет мясо и что скоро они заведут знакомства с первыми людьми в городе. Каждый день в течение двух последних месяцев беременности жены отец приносил ей цветы, а в тот день, когда родилась Виолетта, принес такой огромный букет, какого Аурелии еще не доводилось видеть. Появление Виолетты на свет было праздником, впрочем таким же, как и вся жизнь этой девочки.

Аурелия неохотно вернула кольцо сестре.

– Нет, это твое. Бабушка тебе его подарила. Нана нахмурилась: она ожидала, что младшая внучка будет ей хоть немного благодарна. И строго добавила:

– Это – волшебное кольцо. Береги его, и оно принесет тебе любовь. А если ты расстанешься с ним, то будешь всю жизнь несчастной.

Виолетта кивнула и надела кольцо на большой палец.

– Оно красивое, Нана. А больше мне ничего не подаришь?

– Тебе больше ничего не понадобится, – сурово ответила бабушка.

Виолетта надула губки и вприпрыжку побежала из комнаты.

– Она просто не поняла твоих слов, Нана, – сказала Аурелия.

– А ты поняла?

– Если она сделает с этим кольцом что-нибудь дурное, ей придется очень плохо.

– Правильно.

Эта мысль огорчила старшую сестру. Аурелии казалось, что она заботилась о Виолетте со дня ее рождения, хотя самой тогда было только восемь лет. Мама вечно была нездорова. Она принимала множество всяких лекарств и постоянно клевала носом. Так что Виолеттой занималась Аурелия.

– Я постараюсь, чтобы сестренка ничего дурного с ним не сделала. А если что-нибудь случится, встану на ее защиту.

– Тебе это не удастся, детка. Жизнь никогда ничему не научит Виолетту, если не дать ей возможность делать ошибки и самой исправлять их. Ты и так чересчур над ней трясешься. Ты же ей не мать, хотя та, видит Бог, пренебрегает своими материнскими обязанностями.

«Но Виолетта – наше семейное сокровище, – подумала Аурелия, – и ее нужно беречь. Я всегда буду заботиться о сестренке, всегда буду защищать. Виолетту нельзя подвергать суровым испытаниям. Все так говорят».

Как это было давно… И Нана, и ее сокровища. Аурелия выдержала настоящую войну с родителями, но все же поступила в медицинский колледж. А Виолетта осталась дома. К огорчению родителей, Аурелия читала газеты, изучала фармакологию, акушерство и хирургию. К их же восторгу, Виолетта играла на пианино, выкладывала узоры из ракушек, вышивала подушечки и рисовала акварелью.

Многие годы пара серебряных пряжек оставалась в потайном месте. Но когда Аурелия уезжала из Детройта, она решительно прикрепила их к своим ботинкам. Время от времени девушка приподнимала подол скучного темного платья – такие платья были недорогие и ноские – и смотрела, как мерцает старое серебро. Она много раз брала в руки револьвер – просто чтобы ощутить его тяжесть – и упражнялась, взводя курок и прицеливаясь. Но Аурелия ни разу не заряжала барабан до того вечера, когда принялась укладывать вещи для поездки в Клондайк.

Виолетта носила подарок бабушки вперемежку с прочими многочисленными драгоценностями, которых набралось немало к шестнадцати годам. Кольцо было у нее на руке и в тот ужасный день, когда сестра опозорила семью, сбежав со смазливым проходимцем Флетчером Скалли.

За шестнадцать лет семья привыкла к материальному благополучию и уважению общества. Дерзкий поступок Виолетты мог лишить их этого уважения, что, в свою очередь, угрожало их благосостоянию. Мистер Брейтон с головой ушел в дела. Его жена не расставалась с бутылочкой со своим «лекарством от нервов», в котором было много опиума. Они отказались нанять частного сыщика, чтобы вернуть Виолетту домой. Если девчонка так безразлична к судьбе своей семьи, пусть дальше живет как хочет…

Аурелия же взяла в колледже академический отпуск и вопреки воле родителей отправилась в Клондайк. У нее оставалась одна надежда: пока кольцо у Виолетты, с ней ничего не случится.

Глава 3

Клейтон Гардиан проглотил таблетку соды, запил ее водой и поставил стакан на одну из бесчисленных кружевных салфеточек, которые тетя Лиза раскладывала повсюду. Его ботинки и брюки валялись на цветастом ковре возле постели. Боже, как скверно! Знал же, что все попытки залить горе вином бесполезны. Да он и не пытался этого делать уже много лет. Каких глупостей натворил! Завтра утром надо будет заплатить за посуду, которую разбил в ресторане, и извиниться перед мисс Брейтон.

Интересно, она действительно так хороша, как ему показалось спьяну? Самоуверенная и упрямая, но очень красивая женщина.

Клейтон с трудом расстегнул пуговицы на рубашке, хотел уже швырнуть и ее на пол, как вспомнил про кольцо и достал его из кармана. Как очаровательны лепестки флердоранжа!

Этот надутый болван метрдотель был прав: Клейтон Гардиан теперь ничто. Он больше не занимает важный пост в банке «Сиэтл и трест». У него больше нет незапятнанной репутации. У него даже больше нет собственного дома. Но есть сын и это золотое кольцо. Символ всех его бед. Дорогая насмешка судьбы.

Он прищурился, разглядывая выгравированные на внутренней стороне кольца инициалы: ЛМБ. Видимо, и кольцо краденое.

Клейтон откинул розовое кружевное покрывало и рухнул в постель. Пусть на это уйдет остаток его жизни, но он отыщет мерзавца Флетчера Скалли и его подружку с невинными глазками. И раздавит их каблуком, как двух отвратительных тараканов.

Челюсть, конечно, болит, но позавтракать тоже хочется. Аурелия оделась и спустилась в столовую, перебирая в уме срочные дела: отослать письмо родителям с заверениями, что у нее все в порядке; уложить вещи и прочитать газету, чтобы знать, что там происходит в Клондайке. А завтра она отплывает.

Через два-три, самое большее через четыре месяца она привезет Виолетту домой. И уедет к себе в колледж. Мистер Гардиан к тому времени превратится в туманное воспоминание, а их поездка в карете – в предмет для приятных грез, большего она и не стоит.

Аурелия села за столик у окна. Дожидаясь, пока официантка принесет завтрак, она смотрела на улицу, где разыгрывались те же сцены, что и вчера, и позавчера… Вот мужчина проволок мимо окна четырех дворняжек, впряженных в красный детский фургончик на саночных полозьях. Надпись на фургончике гласила, что это специально обученная собачья упряжка и настоящий старательский фургон.

– Душа болит глядеть на все это, правда? – спросила официантка, наливая чай. – Собаку из дома выпустить нельзя – мигом сцапают и продадут. Впервые за много лет хозяева стали соблюдать закон, предписывающий водить собак на поводке.

Аурелия кивнула. В глазах пестрело от зазывающих вывесок: «Снаряжение для Клондайка», «Отель «Клондайк», «Аптека «Клондайк», «Парикмахерская «Клондайк». И все эти ухищрения – чтобы подогреть ажиотаж и выудить у простаков их последние доллары!

Впрочем, чему тут удивляться? Как и все в стране, она слышала про шестьдесят восемь старателей, которые в июле сошли в Сиэтле с парохода «Портланд» и разбогатели в Клондайке за несколько месяцев. У некоторых были мешочки с золотым песком стоимостью пять тысяч долларов, у других даже больше, а человек пять-шесть привезли по сто тысяч долларов.

Зная, что Виолетта и Скалли ринулись вслед за другими в Клондайк, Аурелия жадно читала все, что в газетах писалось о золотой лихорадке. Она живо представляла себе, как новоявленные богачи сошли на берег. Оборванные, грязные, с заросшими обветренными лицами, они, шатаясь, спускались по сходням, крепко вцепившись в свои узлы. Одни насыпали золотой песок в кожаные сумки, другие – в банки из-под консервов, третьи просто завернули его в старые одеяла. Пароход встречали на пристани тысячи зевак, которые хотели своими глазами увидеть добытое золото. Глядя на разбогатевших старателей, в глазах которых светилось торжество победителей, встречавшие вдруг все как один подхватили «золотую лихорадку», даже более заразную болезнь, чем чума. Через двое суток тихий Сиэтл представлял собой подлинный бедлам. Флетчер Скалли тоже заболел золотой лихорадкой и заразил ею Виолетту.

– Можно сесть за ваш столик? Аурелия вздрогнула от неожиданности.

– Мистер Гардиан!

Голос выдал ее невольную радость, а щеки от смущения зарделись румянцем.

– Разрешите?

Аурелия кивнула, и Клейтон сел, сразу заказал кофе.

– Слава Богу, вы как будто лучше себя чувствуете? Вам уже не так больно? – с надеждой спросил он, но при виде ее опухшей щеки виновато отвел глаза.

– Спасибо, мне действительно лучше. – Она едва могла скрыть изумление: как же меняет человека чистый костюм и выбритое лицо! – Я вижу, вы тоже пришли в себя.

Гардиан поежился – эти слова живо напомнили о его вчерашних бесчинствах. Тут официантка принесла завтрак Аурелии и кофе Клейтону.

– Не буду ходить вокруг да около. Не буду врать, что я вообще не беру в рот спиртного, но, поверьте, я отнюдь не горький пьяница. Вчера вечером… я, можно сказать, сошел с рельсов. Я знаю, что уже просил прощения, только, боюсь, это у меня тоже вышло по-дурацки. И мне захотелось извиниться еще раз, на свежую голову, захотелось убедить вас, что я не таков, каким предстал перед вами вчера.

– Я понимаю, мистер Гардиан. Все произошло случайно. Давайте оставим этот разговор – мне и так неловко расхаживать по городу с синяком на лице.

Клейтон оттянул накрахмаленный воротничок своей ослепительно белой рубашки, словно ему было душно. Хотя в хорошо сшитом темном костюме его вполне можно было принять за банкира, Аурелия почему-то считала, что этому человеку больше подойдут кожаные штаны и высокие сапоги со шпорами. Мистер Гардиан напоминал ей шерифа или разбойника из романов о ковбоях. С чего бы это? Пожалуй, волосы длиннее, чем положено носить банкирам. Но Аурелии это нравилось. А главное, у него не было этих дурацких висячих усов, которые сейчас вошли в моду.

Она откусила крошечный кусочек тоста, ткнула вилкой в яичницу и внезапно почувствовала, что совершенно потеряла аппетит.

Клейтон сложил салфетку и положил ее на стол.

– Вчера вы сказали, что едете в Клондайк за сестрой. Выходит, вы чуть ли не единственный человек в этом городе, который едет не за богатством. Все надеются вернуться с мешком золотого песка.

– Нет, мистер Гардиан, не все. Есть нечто более ценное, чем золото. Например, забота о младшей сестре. Честь семьи. – «И прощение», – добавила про себя Аурелия. – Моей сестре всего шестнадцать лет. Она невинна и наивна до крайности. Прошлым летом один проходимец соблазнил ее и уговорил бежать с ним из родительского дома. Сестра написала нам всего несколько раз, но и из этих писем ясно, что с этим негодяем она на краю гибели. Последнюю весточку мы получили пять месяцев назад. И с тех пор – ни строчки.

– А откуда вам известно, где ее искать?

– Если бы мне это было точно известно, я послала бы ей денег на дорогу домой. Я только знаю, что из Сиэтла они поехали в Скэгвей, оттуда в Дайю, а потом переправились через какой-то Чилкутский перевал. Куда отправились дальше, я не знаю, но в последнем письме сестра писала, что они, может быть, поедут в Доусон. Уехать оттуда сама сестра не может – у нее нет денег. Так что мне необходимо ее отыскать. – Глаза Аурелии наполнились слезами. – Бедная девочка! Я понимаю, вам это покажется пустяком, но она даже не успела сделать дебют в свете. А все последнее время Виолетта только об этом и говорила.

– Виолетта? Так зовут вашу сестру?

– Да, Виолетта Брейтон. Может быть, вы ее встречали? У меня есть с собой фотография. Я сфотографировала сестренку месяцев за пять до ее роковой встречи с этим развратником Флетчером Скалли. – Аурелия достала из сумочки фотографию и протянула ее Клейтону. – Правда, она прелестна? Такая красавица! А какая жизнерадостная!

И тут Аурелия с изумлением посмотрела на побледневшего Клейтона.

– Что с вами, мистер Гардиан? Вам плохо? Клейтон схватился за край стола с такой силой, что у него побелели костяшки пальцев. Сначала Аурелия подумала, что он до такой степени возмущен бессовестным поступком Флетчера Скалли, так подло воспользовавшимся наивной невинностью шестнадцатилетней девочки! Но вдруг у него в глазах мелькнуло нечто неожиданное – подозрение. Аурелия истолковала это по-своему – ведь она тоже не оправдала доверия Виолетты. Если бы старшая сестра вела себя иначе, то Виолетта была бы сейчас дома и в безопасности… «Господи, с чего это он вдруг глядит на меня так, словно я украла деньги, предназначенные для вдов и сирот?»

– Не смотрите на меня так, мистер Гардиан. Если хотите что-нибудь сказать – говорите!

– Я надеюсь, у вас хватит сил меня выслушать, мисс Брейтон.

– Сил? Вы собираетесь сообщить мне что-то очень неприятное?

Клейтон кивнул и достал что-то из нагрудного кармана.

– Вы когда-нибудь видели это кольцо?

– Конечно! Это кольцо моей бабушки! Дайте сюда! Аурелия узнала цветки флердоранжа еще до того, как взяла кольцо. Дрожащими руками она повернула его и увидела буквы: ЛМБ.

– Это инициалы моей бабушки: Люси Мод Брук. – Девушка сжала кольцо в кулаке и прижала его к груди. – Нана завещала это кольцо Виолетте. Как оно к вам попало?

– В банке «Сиэтл и трест» я возглавлял отдел займов под залог. Ваша сестра с приятелем пришли ко мне и попросили заем под залог ее драгоценностей. Когда эта парочка исчезла, я перекупил у банка кольцо. Теперь оно принадлежит мне.

– Исчезли? Не выплатив заем?

Клейтон кивнул. Ему не хотелось рассказывать подробности.

– Понятно, – сказала Аурелия, возвращая кольцо его новому владельцу, ни на минуту не усомнившись в правдивости всего услышанного.

Виолетта действительно рассматривала подарки лишь как источник денег. В одном из писем она написала, что продала брошь с сапфиром, которую родители подарили ей на день рождения, а также заколку для волос в виде бабочки, усеянной мелкими бриллиантами. Но продать подарок Наны! О, Виолетта, как ты могла?

– Значит, вы видели мою сестру. Расскажите все подробно, пожалуйста.

Клейтон положил кольцо в карман и немного помолчал. Казалось, он с трудом подбирает слова.

– Да, я видел вашу сестру. И никогда ее не забуду. Мне очень не понравился тот самодовольный тип, Скалли. Сразу видно, ловкач. У меня создалось впечатление, что заем был нужен ему, а не Виолетте, но этому Скалли нечего было предложить в качестве залога. Зато у вашей сестры были драгоценности. Как правило, банк не ссужает деньги женщинам, особенно молодым незамужним женщинам.

– Тогда почему же вы согласились это сделать?

– Скажем так: меня уговорили.

– Все понятно. – Аурелия горестно вздохнула. – Я знаю, каким даром убеждения обладает моя сестра. Но вам следовало догадаться, что она просто пешка в руках Скалли. Тогда вы отказали бы им в займе, и они не смогли бы уехать из Сиэтла.

– В Сиэтле много других банков.

– Да, верно. Он заставил бы Виолетту обратиться в другой.

– Заставил бы? Ваша сестра, по-моему, отлично понимала, что делала.

– Да как она могла понимать? Это же невинный ребенок! Вы завладели ее кольцом.

– Подождите меня обвинять. И не смотрите так на меня. Разве я стал бы вам все это рассказывать, если бы чувствовал за собой какую-нибудь вину?

Аурелии не нравилось недоверие в его взгляде. Если кого и можно было заподозрить в неблаговидном поступке, так это мистера Гардиана.

– Я привык думать, – продолжал он, – что хорошо разбираюсь в людях. Я узнаю отчаяние в глазах: за последние пять лет я столько раз это видел. Отчаяние порой принуждает человека совершить такое, на что он в обычных обстоятельствах не способен. Мне больно вам это говорить, но, несмотря на напускную веселость и дорогой наряд, ваша сестра была в отчаянии. А может быть, ей просто очень хотелось поскорее добраться до золотых приисков.

Аурелии рисовались самые страшные картины. Она проклинала тот день, когда стала невольной причиной знакомства Виолетты с Флетчером Скалли. Тем более ее долг – спасти сестру.

– Во всем виноват Флетчер Скалли. Он подлый человек, ему все нипочем. – Хорошо, что пароход отплывает завтра.

Она допила чай и приложила к губам салфетку, которую нервно вертела в руках.

– Это кольцо – фамильная драгоценность. Хотелось бы выкупить его у вас, но, к сожалению, я уже и так истратила больше денег, чем предполагала. Если вы пообещаете никому не продавать нашу фамильную реликвию, то месяца через два, самое большее три, я заплачу вам столько, сколько вы попросите.

– Что ж, конечно, я могу подождать. Но если кольцо имеет для вашей семьи такую ценность, неужели ваши родители не могут прислать нужную для выкупа сумму?

– Действительно, почему им этого не сделать? Видите ли, родителей возмутил поступок Виолетты. Они оскорблены. Нет, они не пошлют денег на выкуп кольца, они даже отказались помочь мне в ее спасении. Если бы не небольшое наследство бабушки, я вообще не смогла бы отправиться в Клондайк.

Хотя сердце Аурелии болело при мысли о несчастной Виолетте, она чувствовала, что за последние минуты приблизилась к своей цели ближе, чем за все предыдущие месяцы.

– Прошу вас мне верить. Я обязательно выкуплю кольцо.

Клейтон невесело усмехнулся.

– Не беспокойтесь о кольце. У вас и без того хватает забот. Почему-то я уверен, что вы обязательно найдете сестру.

Аурелии послышалось в его голосе сочувствие. Мистер Гардиан так спокоен, так уверен в себе – прямо как врач, заверяющий больного, что тот непременно выздоровеет. Но почему ей вдруг стало не по себе? Аурелия схватила сумочку и встала из-за стола.

– Как только я вернусь из Клондайка, я сразу найду вас в банке и…

– Нет, так не выйдет! Я не хочу, чтобы ко мне на службу обращались по частным вопросам. Вот вам мой домашний адрес. – Он вынул из кармана авторучку, листок бумаги и написал адрес. – Вот! Я живу со своей теткой и сыном. Если меня не будет дома, тетя Лиза скажет, где меня найти.

Аурелия взяла листок и положила в сумочку.

– Разве вы не женаты? – спросила она, сама удивляясь своей смелости.

– Я вдовец.

– Простите!

– Жена умерла от родов пять лет назад. Жизнь за жизнь, как говорится.

Аурелия представила себе, что произошло: огромная потеря крови или, может быть, родильная горячка. Или заражение крови из-за отсутствия стерильности. Такое часто случалось и всегда приводило к смерти.

– Сейчас медицина многого достигла. Жаль только, что ваша жена не успела воспользоваться этими новшествами.

У Аурелии вдруг мелькнула мысль, что ничто не мешает мистеру Гардиану жениться во второй раз, и рассердилась на себя. Надо быстрее уходить, а то снова размечтается и снова будет страдать, когда романтические надежды развеются как дым.

– Большое спасибо, мистер Гардиан. Вы мне очень помогли. Но у меня еще так много дел, а пароход отправляется уже завтра.

Аурелия ликовала. Наконец-то она напала на след Виолетты! Мистер Гардиан – благородный человек. Он дал Виолетте заем, потому что пожалел ее. Как это удачно, что и сестренка, и она сама встретили его. Интересно, а он рад их встрече?

Наконец-то повезло! Клейтон торопился в центр города, увертываясь от повозок продавцов и покупателей. Перед кассами пароходной линии было немноголюдно, и двигалась очередь быстро. Скрестив на груди руки, он терпеливо ждал и обдумывал план действий.

Мисс Брейтон уезжает на «Релайанс» в Дайю. С Виолеттой она увидится в Доусоне – или потому, – что бесстрашная докторша намерена вызволить свою беспомощную сестру, или потому, что сестры – нет, сестры и Флетчер Скалли – договорились встретиться там и поделить украденное из банка. Весь этот слезливый рассказ о несчастной сестре может быть просто «дымовой завесой», предназначенной для канадских таможенников, чтобы пропустили ее без обязательного для старателя снаряжения.

А может, она действительно и не подозревает, на что способна ее «бедная сестричка». Так или иначе, если последовать за Аурелией, она приведет его к Виолетте и Скалли.

К тому же одна решительная мисс Брейтон никогда до Доусона не доберется. Ей нужен помощник, опытный мужчина. Такой, как он. Вот он и вызовется сопровождать ее в этом нелегком путешествии. Глядишь, наконец повезет. Клейтон Гардиан не сказал Аурелии всей правды, не поведал о том, как Виолетта погубила его карьеру.

– Один билет на «Релайанс» до Дайи.

– «Релайанс» отплывает завтра. Остался только один билет первого класса. Тридцать пять долларов.

«Опять грабят», – подумал Клейтон.

– Поздравляю – вы едете за удачей, – заученно сказал кассир, протягивая ему билет.

– Само собой.

У Клейтона еще оставались друзья в Сиэтле, которые верили в его непричастность к краже денег. Они наверняка одолжат ему на провиант и снаряжение. И Клейтон отправился занимать деньги.

Вторую часть дня он провел, покупая необходимое и договариваясь с продавцами об отправке приобретенного на пароход. Купил даже золотоискательское снаряжение. По крайней мере никто не усомнится, зачем он едет в Клондайк. Правда, не хватило денег на полный запас продовольствия, но Гардиан кое-что придумал.

И хотя к вечеру он валился с ног, Клейтон за один день горы свернул. Теперь его путь лежит к большому дому тетки. Самое трудное было впереди. Надо сказать Эли, что папа уезжает.

Клейтон сидел в кресле-качалке с сыном на коленях. Пятилетний Эли вертелся как заводной.

– Папа, расскажи, куда ты едешь.

– В Клондайк, искать золото. Дай я тебе нарисую, где это.

Стараясь не смахнуть одну из дорогих безделушек тети Лизы, Клейтон взял со столика газету и карандаш. Развернув газету, он нарисовал жирную точку.

– Это Сиэтл.

Эли наконец угомонился и тихонько сидел у отца на коленях, внимательно следя за движениями карандаша, который оставил волнистую линию почти на половине газетного листа.

– А это Внутренний пролив. В нем уйма маленьких островков и скал. Пароход пойдет по этому проливу до Дайи. – Клейтон нарисовал еще одну жирную точку. – Здесь я сойду на берег вместе со всеми, кто собрался в Клондайк. Мы пойдем пешком через эти горы, пересечем канадскую границу и потом поплывем вот по этой реке под названием Юкон. – Он нарисовал еще одну волнистую линию. – Поплывем… гм, примерно сюда. – На газете появилась новая точка. – Здесь глубоко в земле полно золота. Самородки величиной с твой кулак лежат и ждут, чтобы их подобрали. А вот это – Доусон. Из этого городка я буду посылать письма тебе и тете Лизе.

Клейтон погладил сына по голове. Какие мягкие волосики, светлые, словно молодой початок кукурузы. Такие волосы были у матери Эли. А вот у мисс Брейтон они скорее медового цвета. Господи, с чего это он вдруг подумал о ней?

– И ты, Эли, тоже присылай мне письма в Доусон. Тетя Лиза поможет тебе их писать. Договорились?

– А к моему дню рождения ты вернешься?

Клейтон свернул газету и почему-то снова вспомнил, сколь многим ему пришлось пожертвовать ради Эли, когда умерла его мать; вспомнил, каким беспомощным себя чувствовал с крошкой сыном на руках. Чувство огромной вины перед его матерью никогда не покидало Гардиана. Если бы она не забеременела, то была бы сейчас жива. Но ярче всего помнилось чувство одиночества. Ему и сейчас было одиноко. Он, конечно, знал женщин все эти пять лет, но ему казалось, что он никогда не найдет ту, которая сможет если не заменить его нежную жену, то хотя бы…

Эли стал смыслом жизни Клейтона. У отца болела душа при мысли о разлуке с мальчиком. Но что же делать? Он пытался найти работу в других банках. Черт побери, хотел даже наняться продавцом, плотником, поваром, но ему везде отказывали. Клейтон уже был готов забрать Эли и уехать из Сиэтла – и тут встретил мисс Брейтон. Если повести дело с умом, то еще можно вернуть себе все, что у него отняли.

– Пап! Ну что же ты не отвечаешь? Ты вернешься к моему дню рождения?

Клейтон обнял сына и прижал к себе. От мальчика исходил чистый запах мыла и ночной рубашки, которая сушилась на солнце и ветру. Он вспомнил, сколько раз укладывал сына спать, как долго стоял в дверях, глядя на уснувшего малыша и думая о том, что взял на себя непосильную ношу: вырастить мальчика без матери.

Гардиан начал медленно покачиваться в поскрипывающей качалке и наконец проговорил:

– Нет, приятель, к твоему дню рождения я не вернусь. Но я буду думать о тебе. – Он поцеловал мальчика в лоб. – А тетя Лиза попросит мисс Софи испечь тебе огромный шоколадный торт, и ты задуешь на нем пять свечек…

– Папа, шесть свечек! Мне уже будет шесть лет. Пять было в прошлом году.

– Как, уже шесть? – с притворным удивлением спросил Клейтон. – Подумать только, у меня почти взрослый сын.

Эли выпрямился и прижал ладошки к щекам Клейтона.

– Если я взрослый, то возьми меня с собой. Клейтон покачал головой и грустно улыбнулся.

– Нет, сынок, не могу.

В гостиную вошла тетя Лиза, маленькая живая старушка с белыми как снег волосами. Она без всякой надобности потрогала фотографии на пианино, поправила картины на стенах и обратилась потом к мальчику:

– Неужели ты хочешь уехать и оставить бедную тетю Лизу одну, Эли? Ты только недавно ко мне переехал. Я не успела даже научить тебя читать и считать, как когда-то научила всему этому твоего папу на забытом Богом ранчо в Канзасе.

Клейтон улыбнулся тетке. Она и вправду научила его многому – во всяком случае, именно с ее помощью он сумел чего-то добиться в жизни.

– А кто будет ходить со мной на рынок и носить мою корзинку? Кто будет заводить часы с кукушкой? И кто будет вылизывать миску, в которой мисс Софи готовила тесто для печенья?

Тетя Лиза принялась взбивать подушки на диване. Она всегда бросалась наводить порядок, если ее что-нибудь беспокоило.

– Да, но папе тоже без меня будет трудно! Клейтон крепко обнял мальчика.

– Я как-нибудь управлюсь, сынок. Честное слово.

– Уж о папе можешь не беспокоиться, молодой человек, – добавила тетя Лиза. – Я сама видела, как он объезжал дикую лошадь и со ста футов попадал в бутылку. К тому же он отлично варит бобы. В этом с ним никто не может сравниться. Так что о нем не беспокойся.

Тетя Лиза хотела взять мальчика на руки, но тот зажмурил глаза и теснее прижался к отцу.

– Оставь его, Лиза. Мы еще немного покачаемся, да, приятель?

– Но уже восемь часов. Эли пора спать, а тебе завтра надо с утра спешить на пристань. – Она прошла в дальний конец комнаты и тут, не выдержав, повернулась и выпалила: – И что это за блажь тебе пришла в голову? Золото он, видишь ли, едет копать! Будто я тебя не знаю. Что-то ты задумал. Ты не овца, чтобы бежать, куда все. У тебя есть сын, которому ты нужен здесь.

– Знаю, – прошептал Клейтон, продолжая равномерно раскачиваться. – Знаю.

Клейтон еще долго сидел в кресле после того, как Эли заснул у него на руках.

Пароходы, отправлявшиеся на север, брались буквально с бою. Еще год назад пустые доки Сиэтла были похожи на кладбище. Теперь здесь бурлила жизнь от восхода до заката. Пароходы с золотоискателями уходили каждый час.

Утро началось проливным дождем, который продолжал моросить весь остаток дня. Но рвущиеся к золотым приискам люди, которых здесь звали «стампидерами»,[1] не обращали внимания на непогоду. «Даешь Аляску!» – кричали они, пробиваясь к сходням.

На пароходе царила страшная толчея. В поисках своих кают пассажиры бродили по коридорам, сновали вверх и вниз по трапам. Стюард отвел Аурелию в каюту на двоих и заметил, что на пароходе плывут только четыре женщины. Мужчинам же, купившим билеты первого класса, предоставлены шестиместные каюты.

Большую часть ее багажа погрузили в трюм, а в каюту матрос принес только чемодан Аурелии. В каюте слева плыли жена священника, ехавшая к мужу, и стенографистка, путешествовавшая с отцом, который служил топографом в какой-то экспедиции. Справа находился один из немногих благоустроенных туалетов. В одной каюте с Аурелией ехала вдова Лили Лоберж, которая путешествовала с братом.

Не успела Аурелия познакомиться с вдовой, как явился стюард и сообщил, что всем пассажирам велено сойти на берег и собраться на пирсе. Государственный инспектор хочет сосчитать пассажиров, поскольку многие отправляющиеся в Аляску суда часто бывают опасно перегружены.

– Еще что придумали! – возмутилась вдова. – Так нам придется ждать обеда до девяти часов.

На пристани толклись сотни провожающих. Укрываясь от дождя под черными мужскими и разноцветными дамскими зонтиками, они дожидались отплытия судна, на котором уезжали их родственники и друзья. Женщины выстроились вместе с остальными пассажирами в длинную очередь. Провожающие и отъезжающие перебрасывались грубоватыми шутками:

– Что-то вы никак не можете отплыть!

– Как думаешь, пойдете ко дну или нет?

– Говорят, утонуть – это удовольствие по сравнению с тем, что нас ждет на Юконе.

– А завещание написали?

– Может, лучше смыться, пока не поздно? Пассажиры медленно двигались к сходням, проходили мимо инструктора и поднимались на пароход.

– Поглядите вон на того юнца, – обратилась к Аурелии вдова. – Какой хилый, ну в чем душа держится!

Аурелия проследила за ее взглядом и увидела тощего продавца, у которого покупала продовольствие и снаряжение. Значит, все-таки решил ехать в Клондайк, а не на Кубу.

– А вы заметили мужчину в конце очереди? – шепнула Лили Лоберж. – Высокий такой, широкоплечий, но сложен отлично. Даже если он не так уж хорош лицом, все равно достоин внимания.

Аурелия была поражена, что женщина из приличного общества без стеснения так обсуждает мужчину, но все-таки обернулась. У нее перехватило дыхание. Клейтон Гардиан! Он-то откуда взялся? Тоже плывет на «Релайанс»?

– Не задерживайтесь, мисс, – поторопил ее матрос. Аурелия остановилась как вкопанная.

Аурелия заметила, что вдова, которой было по меньшей мере лет сорок, прежде чем подать руку помогавшему пассажирам молодому матросу, подняла юбки значительно выше, чем это было необходимо. Ей даже показалось, что вдова подмигнула юноше.

– Ну как, разглядели его? – спросила Лили, когда Аурелия без помощи матроса поднялась на палубу.

– Да.

– Такой мужчина может доставить удовольствие любой женщине, если та сумеет завлечь его в постель, верно?

– Миссис Лоберж!

– Господи, да вы никак смущены! Я вас шокировала? Но мне показалось, что вы образованная женщина и выше глупых предрассудков.

– Вы меня ничуть не шокировали. Просто, по-моему, палуба не место для подобных разговоров.

Однокурсницы Аурелии считали, что мужчины существуют для того, чтобы доставлять женщине удовольствие, а также для продолжения рода человеческого; получив от них и то и другое, женщине лучше жить одной. Имея слишком мало опыта в любовных делах, Аурелия не знала, соглашаться с этим или нет. Во всяком случае, она обожала слушать рассказы подруг о залитых лунным светом садах, о страстных поцелуях, о мужчинах, в жилах которых течет горячая кровь, а не формальдегид.

Как только женщины зашли в свою каюту, миссис Лоберж повесила на крючок накидку и сразу же принялась снимать с себя дорожный костюм.

– Да, видела я пароходы и получше этого корыта.

– Вряд ли более комфортабельное судно доставило бы нас на Аляску быстрее.

– Это верно. Знаете, дорогая, капитан сказал, что мы с вами самые привлекательные женщины на корабле. Он, наверно, посадит нас с вами за свой стол.

– Очень мило с его стороны. Полураздетая миссис Лоберж принялась шарить в самом большом из своих трех сундуков, небрежно выбрасывая элегантные шелковые платья – вишневое, цвета морской волны, кружевные нижние юбки и блузки.

Аурелия вспоминала платья нежных пастельных тонов, которые надевала на балы и вечера во время своего дебюта. В отличие от Виолетты она не слишком заботилась о нарядах. Было бы удобно – таково было ее основное требование к платьям. Но может, будь у Аурелии платья, подобные этим, молодые люди обращали бы на нее больше внимания?

– Наконец-то нашла! – воскликнула Лили, вынимая из сундука очаровательное платье, переливавшееся всеми оттенками синего. Приложив его к себе, она заявила с уверенностью, которой Аурелия не могла не позавидовать:

– Сегодня вечером все мужчины будут у моих ног.

Аурелия не могла не признать, что миссис Лоберж была почти идеально сложена. Да, в этом наряде она будет выглядеть восхитительно.

– Прелестное платье, миссис Лоберж, – сказала Аурелия, старательно отгоняя вдруг возникший образ сраженного красотой вдовы Клейтона Гардиана.

– Пожалуйста, милочка, зовите меня Лили. Мы ведь будем жить в одной каюте почти неделю.

Девушка кивнула в знак согласия. Лили бросила платье на койку так небрежно, что оно сползло и упало на пол. Аурелия подавила в себе невольный порыв поднять и расправить его. Сама она собиралась идти на обед в том же невзрачном коричневом платье, в котором прибыла на пароход, но вдруг у нее возникли сомнения. За спиной послышался шелест нижней юбки из тафты.

– Душечка, помогите мне затянуть корсет. Чтобы влезть в это платье, мне нужно стянуть талию до восемнадцати дюймов. Моя горничная отказалась сопровождать меня на Юкон, или как там это называется – Клондайк, Аляска? – в общем, туда, куда мы едем. А сама я затянуть корсет не могу.

– Так перетягивать тело вредно для здоровья, даже опасно, – заметила Аурелия, затягивая талию Лили.

– Чем не пожертвуешь ради того, чтобы выглядеть более стройной, – отозвалась Лили. – Неужели вы хотите сказать, что у вас такая изящная фигура от природы?

– Изящная фигура?

– Вы же носите корсет?

– Разумеется, но не затягиваюсь до такой степени, чтобы стеснять жизненно важные органы.

– А одна моя подруга, чтобы иметь шестнадцатидюймовую талию, даже удалила два нижних ребра, – рассмеялась Лили. – По-моему, это уж чересчур.

– Еще бы, – отозвалась Аурелия, застегивая пуговицы на спине Лили.

Затем Лили показала ей белые лайковые туфельки на французских каблучках – Аурелия представить себе не могла, чтобы в них можно было ходить, – и белые шелковые чулки с кружевной вставкой на подъеме.

– Если хотите, я помогу вам. Вы же собираетесь переодеться к обеду?

– Нет. Мне не во что. В кассе сказали, что в каюту можно занести только небольшой чемодан. А я и не подумала, что понадобится переодеваться.

Лили сморщила носик и пожала плечами.

– Это правило не относится к дамам. Хотите, я вам одолжу платье? По-моему, у нас один и тот же размер, разве что у вас немного пышнее грудь и уже бедра.

– Нет, спасибо, не надо, – смутившись, отказалась Аурелия.

– Разве вам не хочется произвести впечатление на того великолепного мужчину, что мы видели на пирсе?

– Да нет. Зачем?

Вдова подкрасила губы и с удивлением посмотрела на Аурелию.

– Да затем, что он наверняка неравнодушен к дамским чарам. Это было бы неплохо. – Она облизала губы и оценивающе оглядела себя в зеркальце. – Я заметила, что на пирсе он часто смотрел на вас, даже шею вытягивал.

– На меня?

– Да-да. На вас. Но раз вас это не волнует, значит, вы не будете возражать, если я попрошу капитана представить меня ему. Он по крайней мере выглядит приличнее, чем вся эта разношерстная публика. Хотя, в сущности, все равно, как он одет. Дело не в одежде.

– Ваши слова можно истолковать превратно…

– Да бросьте, Аурелия! Жизнь слишком коротка, чтобы ее стоило принимать всерьез. Раз мы не знаем, что нас ждет завтра, надо уметь выжимать капельки радости из сегодняшнего дня, а не раздумывать, что прилично, а что нет. Будете долго ждать, останетесь ни с чем. Вспомните известные слова: «Когда придет время умирать, не дай вам Бог обнаружить, что вы и не жили». Я по крайней мере собираюсь жить.

Лили подмигнула Аурелии, накинула на плечи кошачий палантин и вышла из каюты.

Оставшись одна, Аурелия грустно посмотрела на свое скромное платье и на разбросанные по каюте шелковые наряды. Ох и неряха же эта Лили! Аурелия подняла платье цвета морской волны, встряхнула его, как это делает горничная, и положила на одну из пустых коек. Потом подняла вишневое, но не отбросила, а приложила к себе. Виолетта говорила, что ей идет вишневый цвет. Окинув каюту взглядом, Аурелия не нашла зеркала, даже стекло иллюминатора не давало отражения, а маленького зеркальца у нее не было.

Девушка закрыла глаза и тихонько напела несколько тактов вальса, который Виолетта часто играла на рояле. Фантазия унесла Аурелию в танцевальную залу, где ее, улыбаясь, ждал мистер Гардиан. Вот Клейтон протянул ей руку, и они закружились в вальсе. Неужели он правда высматривал ее на пирсе?

Аурелия принялась вальсировать между койками, но почувствовала, что делает это неловко, и сурово отчитала себя.

Мечтательное настроение исчезло. Она положила вишневое платье на пустую койку рядом с платьем цвета морской волны. Затем одернула юбку своего коричневого платья, поправила выбившиеся локоны и накинула на плечи самую теплую шаль. Нет, она не из тех женщин, которые порхают по залу в шелках и на высоких каблучках. У нее нет никаких иллюзий…

Однако в дверях каюты Аурелия остановилась и пощипала свои щеки, чтобы на них проступил румянец.

Глава 4

И надеясь увидеть Гардиана, и еще не зная, как поступить, если увидит его, Аурелия набралась храбрости и вошла в переполненную столовую. Ее обезоружили дружелюбные улыбки мужчин, стоявших с тарелками в руках. Одни ждали, когда освободятся места за столами, другие ели стоя. Но Гардиана здесь не было. А вот свою соседку Аурелия сразу увидела. Миссис Лоберж сидела за столиком капитана, который был всецело покорен ее чарами, однако улучил минуту сказать официанту, чтобы тот проводил Аурелию к их столу.

– А вот и ты, дорогая, – сказала Лили. – Я тут говорила капитану, какое у него прекрасное судно.

Майк Кегман привстал и широко улыбнулся.

– Плавучим отелем его, конечно, не назовешь, но, во всяком случае, штормов оно не боится. Чего не скажешь о доброй половине судов, отплывающих из Сиэтла. Садитесь ближе к середине, – предложил он Аурелии. – Сейчас вам принесут обед.

– Кажется, вы да я – единственные женщины, которых морская болезнь не уложила в постель. – И вдова подмигнула Аурелии.

– Мне очень жаль это слышать, – отозвалась Аурелия. – Нужна медицинская помощь?

– Никакой помощи им не нужно, – сказал капитан. – Пройдет день-другой, привыкнут к качке и будут в полном порядке. И у нас на корабле есть врач.

Аурелия поняла, что капитан из тех, кто признает только врачей с усами. Но решила не портить Лили удовольствие и не вступать с ним в спор.

Через несколько минут матрос принес Аурелии тарелку.

– Ешьте, пока можете, – заметил ей капитан. – Сегодня море спокойное, но погода может измениться в любой момент. А уж когда старушка «Релайанс» начинает выплясывать на волнах, пассажиры все как один теряют аппетит.

Аурелия посмотрела на вареную свинину, пюре из кукурузы и положила вилку на стол.

– Мисс Брейтон, я как раз говорила капитану, как я счастлива, что покинула этот огромный склад, который они называют Сиэтлом. Какая скучища – сплошные ряды лотков. А теперь мы плывем на прекрасном пароходе и завтра увидим горы, морских птиц, может быть, даже парочку китов. Какую вы выбрали замечательную профессию, капитан!

Майк Кегман буквально таял от комплиментов вдовы. «Надо же так беззастенчиво льстить!» – осуждающе подумала Аурелия.

Она жевала кусочек хлеба и слушала, как Лили со вздохами повествует о своей одинокой жизни. Вдова похлопала ресницами и с улыбкой сказала:

– Я, наверное, нагнала на вас тоску рассказами о моих несчастьях, капитан. Давайте поговорим о другом. Скажите, а какие у вас тут устраивают развлечения для пассажиров?

– Танцы, например.

– Ах, я обожаю танцевать! До сих пор помню свой первый котильон. И балы. Что может быть приятнее, чем кружиться в объятиях сильного, красивого мужчины!

– Договорились. Завтра вечером велю ребятам настроить скрипки и попляшем досыта. Сегодня уже поздно. У нас выключают электричество в двадцать два часа. – Капитан повернулся к Аурелии: – А для тех, кто любит почитать, есть керосиновые лампы.

– Замечательно, капитан, просто замечательно! – воскликнула Лили и положила руку на стол рядом с рукой капитана.

– Обещаете мне первый танец? – спросил тот, чуть ли не касаясь ее руки.

– С удовольствием.

– И наденете это роскошное платье?

– Это? – Вдова бросила на платье пренебрежительный взгляд, словно ей и в голову не приходило, что его можно назвать роскошным. – Может быть.

Аурелия была поражена тем, как легко вдова вскружила голову капитану. Он восторженно высказался о ее наряде, пригласил па первый танец, только что не пожал ей у всех на глазах руку. Того и гляди начнут называть друг друга по имени. Неужели все мужчины так же падки на лесть?

«Интересно, вышло бы у меня что-нибудь, примени я подобную тактику? Сумела бы так же наклонять голову и опускать глаза? И звонко, как колокольчик, смеяться?» Обычно Аурелии легче всего было обсуждать с кавалерами погоду. Правда, и это происходило не так уж часто.

Тем временем Лили стала все чаще оглядывать окружающих мужчин. «Начинается», – подумала Аурелия.

– Вы кого-то ищете, миссис Лоберж? – спросил капитан.

– Тут где-то должен быть мой брат. Наверное, сел играть в карты.

– Да, мужчины вечером в основном играют в карты. Что еще тут делать? А для тех, кто хочет попытать счастье, у нас есть еще игральный автомат. Так что мужчины находят, чем заняться. Но когда на борту оказываются такие прелестные дамы, они готовы танцевать каждый вечер. А вы придете завтра на котильон, мисс Брейтон? – спросил капитан Аурелию. – Не можем же мы все танцевать с Лили. Извините за фамильярное обращение, мадам, – сказал он вдове.

Вдова кокетливо улыбнулась.

– А почему бы нам не держаться на более короткой ноге, Майк? Все равно рано или поздно надо будет перейти на ты.

Аурелия собралась было сказать капитану, что очень плохо танцует, но в эту минуту вошел Клейтон Гардиан. Лили тоже его увидела, И хотя она только что насытилась, в ее глазах появился голодный блеск.

Клейтон занял очередь к раздатчику. Глядя на кожаную куртку, которая обтягивала его плечи, Аурелия вспомнила слова вдовы о том, что «дело не в одежде».

– Да, капитан, – неожиданно для самой себя решила Аурелия. – Приду.

Аурелии казалось, что все это уже было. Колотилось сердце. Взмокли ладони. Словно сейчас профессор Стернвелл раздаст им голубые тетради и ей надо будет напрячь всю свою память, чтобы не провалить экзамен по физиологии. Капитан Кегман дал музыкантам знак начинать, и старший стюард пригласил Аурелию на танец.

Раздались задорные звуки популярной песенки, от которых у всех присутствующих ноги сами пошли в пляс. Оркестр из двух скрипок, банджо, гитары и хриплого аккордеона сыграл веселую мелодию несколько раз. Мужчины танцевали друг с другом или каждый сам по себе, «выпуская пар» – напряжение, которое нагнеталось с каждой милей, отдалявшей их от Сиэтла. Аурелию толкали локтями и наступали на ноги, ее выхватывали из рук партнера дожидавшиеся своей очереди кавалеры.

Она с трудом выдержала два часа этой свистопляски. Наконец капитан объявил последний танец. Музыканты заиграли «Шатенка Дженни» – единственный медленный танец за весь вечер. Аурелия вежливо, но твердо отвергла все приглашения и стала пробиваться к дверям.

Клейтона Гардиана девушка не видела весь вечер, но в этой толпе, да еще когда в глазах все кружится, она могла его и не разглядеть. Если бы Аурелия знала, что он не придет на танцы, то не позволила бы подвергнуть себя такой пытке. И уж конечно, не унизилась бы до того, чтобы попросить у Лили вишневое платье.

Шелк драпировал ее полную грудь волнами мелкой плиссировки, которая была присобрана чуть выше тонкой талии и спадала на пол. Такого красивого платья у Аурелии никогда не было, и она впервые чувствовала себя уверенно.

Девушка вынула из перчатки носовой платочек и вытерла лоб. Хотя через открытые иллюминаторы в залу проникал холодный ночной воздух, духота стояла невыносимая. Еще немного, и медленная мелодия закончится и испытания этого вечера останутся позади. Неужели она все перенесла и осталась жива?

– Мисс Брейтон!

Этот звучный голос мог принадлежать только одному человеку.

– Мистер Гардиан? Что вы делаете на борту «Релайанс»?

– Пожалуй, можно сказать, что я заразился клондайкской лихорадкой. Не каждый день возникает возможность разбогатеть.

– А как же ваша работа в банке? И с кем вы оставили сына?

– Мы с ним договорились.

– Да, конечно, – торопливо сказала Аурелия, сообразив, что неприлично задавать Гардиану вопросы о его семье. – Если вы пришли на танцы, то опоздали. Мы тут так отплясывали!

– Да, мне говорили. – Гардиан переминался с ноги на ногу, как это делали все при качке. – Может быть, дотанцуем эту последнюю мелодию?

Аурелия замерла, но тут же напомнила себе, что от сердцебиения еще никто не умирал.

– Хорошо, – ответила она с той же решимостью, с какой впервые отправилась на вскрытие.

– Вот и отлично. – И Клейтон повел се на середину залы. – Расслабьтесь. У вас прямо-таки деревянная спина.

Но тут, едва Клейтон слегка притянул Аурелию к себе и сделал несколько шагов, высокая волна ударила в борт корабля. Для матросов это было привычным делом, но Аурелии показалось, что пол ушел из-под ног, и она упала в объятия своего кавалера.

– Простите, – пробормотала она и высвободилась из его рук.

В эту минуту музыка прекратилась. Аурелия почувствовала, что ее лицо предательски вспыхнуло, правда, она всегда легко краснела. Совсем потерявшись, Аурелия выпалила первое, что пришло в голову:

– Какой вы предусмотрительный человек, мистер Гардиан!

«Предусмотрительный? Господи, что я несу?» – Она так и застыла с полуоткрытым ртом.

– В каком смысле?

Аурелия не знала, что ответить, и совсем растерялась.

– Кажется, шторм надвигается.

– Да, похоже.

– Как вы думаете, на Аляске продовольствие будет стоить дороже, чем в Сиэтле?

– Не знаю, мисс Брейтон.

– Вы хорошо танцуете. Это мать вас научила?

– Пыталась.

Аурелия ждала, что он воспользуется предлогом рассказать о своем детстве, но Клейтон молчал. Ну почему он ей не поможет, а вместо этого таращится, словно лицо у нее покрыто бородавками? Если этот мистер ждет, что Аурелия сама будет подыскивать темы для разговоров, то лучше им больше не общаться. Она поглядела вниз и увидела огромное множество ног в новых или поношенных башмаках, которые бежали к выходу. И решила сделать еще одну попытку:

– Ваша мать, видимо, была талантливой женщиной.

– Да, – коротко отозвался Клейтон и бережно повел Аурелию к стене, загораживая собой от бегущих. Аурелия понимала, что их относительное уединение могут неправильно истолковать. Вот Лили не боится кривотолков. Она бы сказала, мол, жизнь слишком коротка, чтобы задумываться о всяких пустяках.

Тут Аурелия увидела Лили, которая шла из залы под руку с капитаном, беззастенчиво флиртуя с морским волком.

Ладно, еще несколько минут можно здесь переждать поднявшуюся сутолоку. Но неужели они так и не найдут, о чем поговорить?

– Ваша мать умерла?

– Да.

– Причина смерти?

Господи, ну прямо как отчет патологоанатома!

– Какая-то лихорадка.

– Как это прискорбно. Врач не сумел помочь?

– До ближайшего врача – полтора дня верхом, если наездник был силен и трезв. А пьяному понадобились бы все четыре. Мне тогда исполнилось семь лет. Перед тем как заболеть, она учила меня вальсировать – хотела потанцевать со мной на весеннем празднике. Но до тепла не дожила.

Клейтон сказал это бесстрастным голосом, но Аурелия заметила на его лице тень тоски осиротевшего мальчика и мучительно захотела подбодрить этого сильного мужчину. Но ей ничего не пришло в голову, кроме банального: «Как это грустно!»

Аурелии хотелось узнать больше о Клейтоне Гардиане, но тут пол снова ушел из-под ног. На этот раз она вцепилась в протянутый вдоль стены поручень.

– Я провожу вас в каюту, – предложил Клейтон. – Мы сейчас в проливе Королевы Шарлотты и открыты всем ветрам и штормам Тихого океана. Того и гляди начнет швырять не на шутку.

Аурелия кивнула, решив, что ее беседа не слишком занимала Клейтона.

У ее каюты он попрощался и поблагодарил за танец. И дважды выразил удивление тому обстоятельству, что они оказались на одном судне. А под конец вдруг выпалил:

– Я чуть не забыл сказать, вы сегодня выглядите обворожительно.

Закрыв за собой дверь, Аурелия обхватила свои плечи руками и долго прислушивалась к удаляющимся шагам Гардиана. Вдова ночевать не пришла. Аурелия старалась не думать о ней. Все мысли Аурелии были о Клейтоне Гардиане. В нем чувствовались сила и жизненная энергия, о которой ее однокурсницы всегда говорили с восхищением. Подружки сказали бы, что у него прекрасное телосложение – идеальное для любовных утех. В одном по крайней мере Аурелия была уверена: в жилах Клейтона Гардиана течет отнюдь не формальдегид.

Она легла в постель, но была слишком взволнованна, чтобы уснуть. К тому же началась довольно сильная качка. Аурелия так и проворочалась до утра. Да уж, Лили наверняка провела ночь иначе.

Восток светлел, и вот уже из-за горизонта во всем своем великолепии выкатилось солнце. Аурелия встала очень рано – все равно не спалось – и вышла на палубу погулять. Она наклонилась вперед, крепко держась за деревянные перила, и подняла лицо кверху. Соленая пена брызнула ей на щеки. Аурелия зевнула, и легкие наполнились свежим прохладным воздухом. Оставалось надеяться, что удастся выспаться следующей ночью.

Два часа назад их пароход поднял якорь и сейчас снова шел по середине пролива. На берегу виднелись невысокие холмы, а вдали возвышались горы с покрытыми снегом вершинами и изборожденными водопадами склонами. У основания гор росли кривые сосны и кедры, которым в этих краях явно не хватало живительных соков. Казалось, они бросали вызов смерти. Красиво, но до чего же одиноко и неуютно!

Аурелия никогда не считала себя суеверной, но сейчас ей чудилось, что ветер, дующий со стороны суровых гор, шепчет: «Уезжай отсюда, пока не поздно!» Девушке стало страшно.

На палубе стали появляться матросы и пассажиры, и Аурелия решила позавтракать, пока в столовой еще не началась толчея. На море даже самая обычная еда казалась удивительно аппетитной. Ей, как пассажиру первого класса, стюард уже принес с утра горячий чай с печеньем, но она была не прочь подкрепиться основательно. «Смотри, – сказала она себе, – если будешь столько есть, придется туго затягиваться в корсет, даже чтобы влезть в свое коричневое платье».

Аурелия увидела молодого продавца. На нем был костюм из зеленого вельвета, в котором он был похож на одно из тех худосочных деревьев, которые из последних сил цепляются за горный склон. Аурелия решила заговорить с ним.

– Доброе утро! Я вижу, вы все же предпочли Клондайк. Китов не видели? Говорят, они здесь часто встречаются.

– Мисс Брейтон! Д-д-доброе утро. – Он сдернул с головы клетчатую кепку и, прижав ее к груди, поклонился Аурелии. – Да, мэм, вы правы, я решил, что вряд ли разбогатею на Кубе.

«Как он странно двигается, – подумала Аурелия, – словно весь на шарнирах. Наверно, поэтому вчера и на танцы не пришел». Она подошла и встала рядом.

– Значит, заразились «золотой лихорадкой», мистер… что-то я не могу припомнить ваше имя.

– П-п-пойзер, мэм, Вальдо Пойзер. – Молодой человек снова поклонился.

Аурелия заметила у него на макушке проплешину – такой молодой, а волосы уже редеют! Вряд ли ему больше восемнадцати. Всего на два года старше Виолетты и так же мало приспособлен к жизни в этом суровом краю.

Аурелия поглядела за борт.

– Ой, посмотрите, мистер Пойзер, дельфины! Сотни дельфинов! Смотрите, как они выскакивают из воды. Чем-то похожи на крупную треску, правда?

– Да уж, крупную – добрых пять футов в длину. И прыгать могут чуть ли не на пять футов вверх. Я давно за ними наблюдаю. Светло-серые, с длинными мордами – это афалины. А темные – морские свиньи. Смотрите, вдали и киты появились. Хоть бы подошли поближе – мне так хочется их разглядеть. Они мои любимцы.

В эту минуту три серых дельфина высоко выпрыгнули из воды.

– Ну какие красавцы – правда?

– Великолепные животные! – Вальдо перегнулся через борт. – Так и кажется, что они мне улыбаются. Т-т-так дружелюбно.

– Да вы поэт, мистер Пойзер. Я очень рада.

– А вы любите поэзию, мисс Брейтон?

– Очень! Особенно Эмили Дикинсон. А вы кого предпочитаете?

Но Аурелия не расслышала ответ. За спиной у нее раздалось мелодичное посвистывание. Девушка обернулась и улыбнулась приближающемуся Клейтону Гардиану. И тут же со страхом подумала: «Надеюсь, по моему лицу не видно, как я ему рада».

Аурелии нравилась походка Клейтона, неторопливая, уверенная. На нем были кожаная куртка и выцветшая голубая рубашка с открытым воротом. На шее повязан белый с голубым платок.

– Чудесное утро, правда, мистер Гардиан? Вы знакомы с мистером Вальдо Пойзером? Мистер Пойзер, мистер Клейтон Гардиан. – Мужчины, чуть помедлив, пожали друг другу руки. – Мистер Пойзер служил продавцом в магазине, где я покупала продовольствие и снаряжение. А мистер Гардиан ведает залогами в банке «Сиэтл и трест».

– Ведал, – поправил ее Клейтон. – Мне надоело сидеть в душной клетке. Решил заняться пополнением собственного золотого запаса.

– По слухам, вы это уже сделали, – сказал Вальдо.

– Никогда не верьте слухам, молодой человек. – Клейтон не сводил с продавца холодного жесткого взгляд. – А теперь прошу прощения. Я должен быть за покерным столом. Это игра для зрелых мужчин. Я бы вас пригласил, Пойзер, но не в моих правилах обчищать детей. Оставайтесь на палубе и любуйтесь рыбками. – Клейтон посмотрел на Аурелию: – Благодарю вас за вчерашний вечер, мисс Брейтон. Давно мне не приходилось держать в объятиях такую красивую женщину.

И ушел.

Аурелия стояла, потеряв дар речи. Не дожидаясь, пока Вальдо произнесет хоть слово, она извинилась и вернулась в каюту.

Во-первых, ее оскорбили вызывающие слова Клейтона. Но во-вторых, во-вторых, было ясно, что он по крайней мере считает ее… женщиной.

Она вспомнила слова Лили об очаровании мимолетного романа на судне. Но Аурелию не интересовало короткое увлечение. Если на ее долю выпадет любовь, то пусть она будет долгой и крепкой, на всю жизнь, как любовь бабушки и деда. Почему-то испортилось настроение, и остаток дня Аурелия провела в безуспешных попытках читать свои учебники.

В шесть часов вечера в каюту постучали. Открыв дверь, она увидела того, чей образ весь день мешал ей сосредоточиться на медицине.

– Чем могу служить?

– Я хочу перед вами извиниться. Я и вправду давно уже не держал в объятиях такой красивой женщины, но, конечно, не следовало говорить этого при посторонних.

– Вы поставили меня в неловкое положение перед человеком, с которым я едва знакома. И считаете, что, стоит вам сказать «извините», и я все прощу? – возмутилась Аурелия, хотя внутри у нее все пело: «Клейтон считает меня красивой!»

– Наверное, я все еще был под впечатлением музыки и лунного вечера. – Гардиан пожал плечами, словно не зная, что еще сказать. – Как я могу загладить свою вину?

– Послушайте, мистер Гардиан, если вы настроились на мимолетный роман в пути… – Аурелия покраснела и умолкла на полуслове, поняв по взгляду Гардиана, что эта мысль ему отнюдь не претила.

– Ну что вы, у меня этого и в мыслях не было, – ответил он вежливо, но в глазах его плясал хитрый огонек.

– Вот и отлично. – Аурелия взяла себя в руки. – Тогда, пожалуйста, объясните, почему вы так пренебрежительно разговаривали с мистером Пойзером.

– Не знаю. Нервы, по-видимому. Послушайте, мисс Брейтон, я пришел не только затем, чтобы извиниться. Я хотел также обсудить с вами положение, в которое попала ваша сестра.

– Виолетта?

Сердце Аурелии радостно забилось. А вдруг – хотя мистер Гардиан совсем мало имел дело с Виолеттой и Флетчером Скалли – он вспомнил что-то полезное?

– Да, Виолетта. Мы могли бы обсудить это за обедом, если вы еще не обедали. Вы расскажете, что вам известно о ее планах. Я много читал о Клондайке, и не исключено, что смогу вам помочь.

– Откуда вы взяли, что мне нужна помощь?

– Вы только не верьте Торговой палате Сиэтла. В своих брошюрах они рисуют лучезарную картину. Клондайк действительно набит золотом, но дорога к нему полна смертельных опасностей.

– Да?

Словно почувствовав сомнение Аурелии, Клейтон продолжал:

– Мы направляемся в одно и то же место. Зачем нам двойной запас продовольствия? Наверняка вы умеете готовить лучше меня. Но зато я сумею построить лодку. Женщин на этой дороге мало, а мужчин – множество, и некоторые из них похуже Скалли. Поверьте, я сумею вас защитить. Разумеется, мисс Брейтон, мы будем спать в разных палатках. Кроме того, я вам обязан. Вы могли бы тогда в Сиэтле сдать меня полиции.

– Это верно.

И все-таки непонятно – отчего он так рвется ей в провожатые и защитники? Но предложение стоило обдумать. На самом деле Клейтон ничем ей не обязан, но она, пожалуй, только выиграет, приняв его предложение. Вместе с Гардианом будет легче перейти канадскую границу. Он займется переправкой их запасов, что само по себе непросто. И с Клейтоном ей можно заходить в салуны – а след Скалли наверняка легче всего обнаружить именно в питейных заведениях.

Аурелия положила книгу на койку и, бросив на Гардиана изучающий взгляд, попыталась представить, что сказала бы о нем ее бабушка. Наверное, он достойный человек.

– Пожалуй, вы меня убедили. – Аурелия протянула ему руку. – Может быть, этому вечеру суждено сыграть важную роль в нашей жизни, мистер Гардиан.

– Зовите меня Клейтон. – Он пожал ей руку. – Правда, мы знакомы только неделю, но раз уж заключили союз, то можем звать друг друга по имени.

– Хорошо, Клейтон. – Аурелии нравилось его имя.

Мистер Гардиан широко улыбнулся:

– А теперь в столовую, партнер.

Они вошли в залу. Клубы дыма висели над баром, игральным автоматом и карточными столами. За некоторыми уже шла игра.

– Эй, Гардиан, подлая твоя душа! Ты дашь нам возможность отыграться или нет? – окликнули Клейтона из-за одного стола.

– Не сегодня, – отозвался он и провел Аурелию к маленькому столику в углу.

– Выпьете чего-нибудь?

Аурелия секунду помедлила, потом решила, что партнерство можно отметить и чем-нибудь покрепче.

– Рюмку хересу, пожалуйста.

– Херес так херес, – заметил Клейтон, а себе заказал пива.

– Пожалуйста, мисс, – услышала Аурелия через минуту и увидела, что бармен ставит перед ней глиняную кружку.

– Так много?

– А у нас на борту только глиняные и оловянные кружки, мисс.

К счастью, кружка была полна только наполовину.

– За Виолетту! – Клейтон поднял свою запотевшую кружку.

– За Виолетту. – Аурелия чокнулась с Клейтоном и сделала глоток. – Как вкусно!

Клейтон откинулся на спинку стула и решил как можно больше узнать о своей спутнице и ее «невинной» сестре.

– А теперь расскажите, почему вы опасаетесь за сестру. Что вы имеете против Скалли, кроме того, о чем я вам сам рассказал?

Аурелия выложила на стол пачку конвертов и развязала стягивающую их атласную ленточку.

– Вот письма Виолетты. Я не могу дать вам их прочитать самому. Там много личного. – И вынула листок из первого конверта. – Я буду читать шепотом. Не сердитесь, пожалуйста.

Клейтон кивнул. Аурелия отпила еще глоток янтарного вина и начала:

«Дорогая Аурелия!

Мне страшно повезло: я встретила человека, который по-настоящему полюбил меня и которого я тоже полюбила… Мы с Флетчером перейдем канадскую границу – оказывается, Юкон вовсе не на Аляске! – и отправимся на золотые прииски добывать себе состояние. Но сначала мы поженимся – в Дайе. Этот город – ворота к осуществлению нашей мечты. Правда, романтично? Мне пришлось заложить брошь с сапфиром… снаряжение и продовольствие стоят очень дорого…»

Аурелия свернула листок и аккуратно положила обратно в конверт. Затем открыла второе письмо и стала читать:

«Дорогая сестричка!

Всю дорогу пароход ужасно качало, и я почти не вставала с постели. К счастью, я захватила с собой бутылку с маминым настоем. Флетчер ничем не может мне помочь и проводит все время в баре или за карточным столом…»

– Моя мать очень слаба здоровьем, и боюсь, что Виолетта пошла в нее, – едва сдерживая слезы, объяснила Аурелия. – За последние дни я наслышалась о том, как труден путь на золотые прииски.

Она открыла третье письмо.

«Дорогая моя Аурелия!

Я все еще чувствую себя очень плохо. Мне кажется, что у меня появилась неврастения, от которой столько лет страдает мама. Я все время чувствую усталость. Мамин настой помогает уснуть, но когда просыпаюсь, мне делается еще хуже».

Аурелия вздохнула и сделала еще глоток. Клейтон прикрыл ладонью ее кружку.

– Смотрите не переусердствуйте. Это, конечно, всего лишь херес, но в нем не так уж мало градусов!

Аурелия потерла виски – у нее почему-то начали путаться мысли.

– Как видите, Клейтон, моя сестренка совершенно не приспособлена к трудностям такого путешествия. А Флетчер Скалли – паскудный пес, гнусная мразь – недостоин того, чтобы даже дышать с ней одним воздухом! – Аурелия помахала перед лицом письмами и спросила: – Почему стало так жарко?

– Не пройтись ли нам по палубе?

– Хорошо. – Аурелия никак не могла завязать ленточку, которой стянула письма. – У меня что-то кружится голова. И почему-то вспоминается совет вдовы Лоберж.

– Вашей соседки по каюте?

– Вы ее заметили? Я в этом не сомневалась.

– По-моему, она довольно милая женщина.

– Что верно, то верно. Вас, случайно, не интересует, как она выглядит без одежды? – Аурелия не мигая смотрела на Клейтона. – А вы ее в этом плане очень даже интересуете. Она сама мне говорила.

Аурелия медленно окинула взглядом торс Гардиана. Он изумленно поднял брови и, поддерживая Аурелию за талию, повел ее на палубу, обдуваемую свежим ветерком. Клейтон остановился у горы бочонков, привязанных к стальной мачте, стряхнул пыль с одного из них и сказал:

– Садитесь. Не могу же я допустить, чтобы моя партнерша свалилась за борт.

Аурелия шлепнулась на бочонок, поежилась и сказала:

– Холодно!

Клейтон снял с себя куртку и набросил ей на плечи.

– Теперь лучше?

Она кивнула, закутываясь в хранившую его тепло куртку. Прошлую ночь она совсем не спала. Но вот уж сегодня наверняка выспится. Глаза закрывались сами собой.

Клейтон сел на другой бочонок лицом к ней, так, чтобы загородить девушку от ветра. Он все еще держал в руках письма Виолетты.

– Аурелия, – сказал он. – У вашей сестры слабое здоровье. Но то, что вы мне прочитали, не объясняет вашей ненависти к Скалли. Неужели вас так возмущает, что он ходит в бар и играет в карты?

– Но вы же сами его видели! Поверьте, он паскудный пес и гнусная… – Аурелия остановилась на полуслове и зевнула.

– Знаю – гнусная мразь, – закончил за нее Гардиан, глядя в темное холодное небо.

Аурелия вдруг вся обмякла и положила голову ему на грудь. Клейтон почувствовал тонкий запах лаванды. Ветер растрепал ее прическу, и на щеки и на шею упали нежные завитки волос. Клейтон принялся наматывать их на палец. До чего же она красива! Но не знойной и чувственной красотой своей сестры. Нет, красота Аурелии была чистой и по-своему не менее соблазнительной. Она прижалась щекой к его груди.

Убедившись, что Аурелия заснула, Клейтон развязал ленточку и взял из пачки первое письмо. Интересно, что Аурелия сочла неподходящим для его ушей?

«Мне страшно повезло: я встретила человека, который по-настоящему полюбил меня и которого я тоже полюбила. Мне очень хочется, чтобы и на твою долю тоже выпало такое счастье. Нана Брук зря подарила мне волшебное кольцо – вот тебе оно действительно понадобится. Я знаю, как ты была одинока все эти годы.

Какое счастье, что ты пошла учиться на врача – это прямо-таки спасло мою жизнь. Если бы ты не показала мне тогда иллюстрации в учебнике анатомии, то вид обнаженного мужчины, наверное, поверг бы меня в ужас. Совокупление мне противно, но Флетчер говорит, что со временем я научусь получать от этого наслаждение. Мне очень хочется узнать, каковы будут твои ощущения при потере девственности. Не сердись на меня за то, что я как бы проскочила без очереди вперед тебя. Если уж говорить начистоту, этот ритуал не может понравиться ни одной женщине, но, видимо, терпеть его – долг жены. Я сказала Флетчеру, что не соглашусь на брак, если он не купит мне обручальное кольцо с большим бриллиантом. По-моему, я этого заслуживаю, поскольку отдала ему свою невинность».

Клейтон посмотрел на Аурелию. Конечно, нехорошо выведывать чужие секреты. Но ведь ему надо как можно больше узнать о сестрах.

– Что ж, спящая красавица, я не узнал ничего такого, что заставило бы меня изменить свое мнение. Твоя сестричка и Скалли – два сапога пара. А ты какая? Не знаю. Сообщили они тебе о своих замыслах или ты просто добродетельная старшая сестра, ожидающая дня, когда и тебе придется выполнить «долг жены»?

Одна мысль об Аурелии, выполняющей «долг жены», вызвала в нем давно забытое желание любить и быть любимым.

– Это не всегда больно, Аурелия. Я был бы с тобой нежен.

Он поцеловал кончик указательного пальца и прижал его к губам Аурелии. Они приоткрылись. Клейтон встал и бережно поднял девушку на руки. Ее волосы коснулись его щеки. От нежного запаха лаванды закружилась голова. Какие мягкие и шелковистые локоны! Ему хотелось зарыться в них лицом.

– Я бы отдал все доллары, которые у меня украла твоя сестричка, чтобы увидеть тебя без одежды, – прошептал он и понес Аурелию в каюту.

Глава 5

Ноша была не такая уж невесомая. Наверное, оттого, что на девушке это плотное платье, и не только оно, подумал Клейтон. Корсет скрипел у него под руками. И зачем женщинам эта жесткая клетка?

В каюте было темно, но в свете, упавшем из коридора, Клейтону показалось, что здесь недавно пронесся ураган. Повсюду валялись платья и нижнее белье. Господи, даже Эли никогда не устраивает такого беспорядка! Сундуки были раскрыты, и в них виднелось атласно-кружевное дамское белье: сорочка с розовыми ленточками, голубая прозрачная нижняя рубашка и еще бог знает что.

Неужели Аурелия носит этакое под своим скучным платьем? Он не возражал бы спустить эти кружевные оборки с ее нежных плеч… или расстегнуть эти крошечные перламутровые пуговки, под которыми он четко представлял себе крепкие груди… или развязать зубами эти ленточки…

Аурелия, вздохнув, потерлась щекой о его плечо.

А будет ли она столь же покорной в постели? Отдастся ли она его ласкам? Станет ли стонать от наслаждения и извиваться от неутолимой страсти?

Клейтон заставил себя положить девушку на единственную не заваленную платьями койку и включил свет. Обрамленное золотистыми локонами нежное лицо напомнило сказку о спящей принцессе, которую он читал Эли. Сам же Клейтон сейчас сочинял сказку, предназначенную только для мужчин.

Клейтон перевел дух и вытер лоб. «Не забывай, приятель, что ты вовсе не принц, – напомнил он себе, – и что у невинной принцессы не может быть такой сестры-негодяйки, как Виолетта. Нельзя позволять фантазиям приводить тебя в такое возбуждение».

Клейтон наклонился над Аурелией и положил пачку писем под подушку. Ее губы оказались так близко от его, что он почувствовал тихое дыхание спящей принцессы. Он глядел, как вздымается и опускается ее грудь. Но Аурелия спит, а ему нужно поскорее выйти на свежий воздух, чтобы охладить свой пыл. Гардиан выпрямился, и тут услышал, как позади скрипнула дверь.

– Нет, вы поглядите, какая милая картина! Моя соседка, оказывается, умеет принимать у себя гостей?

Губная помада у Лили была размазана, волосы растрепаны. В руках она держала туфли. Не отводя взгляда, она медленно ногой в одном чулке очертила вокруг себя полукруг и вызывающе посмотрела на гостя – а ну, поглядим, посмеешь ли ты его переступить! Выражение ее лица говорило, что если мужчина посмеет, то не пожалеет.

Клейтон сразу понял смысл этого взгляда. Он давно уже не отзывался на подобные сигналы, но сейчас готов был поддаться искушению. Только его влекло вовсе не к опытной вдове, а к невинной соседке по каюте.

Аурелия повернулась на бок лицом к нему и положила ладони под щеку. Она свернулась в комочек, как делал Эли, если ему было холодно. Клейтон взял одеяло и с невозмутимым видом накрыл спящую.

– Ваша соседка задремала на палубе, – объяснил он Лили. – Не мог же я оставить ее спать на бочонке!

Лили склонила голову набок и с игривым намеком сказала:

– Не могу себе представить, чтобы в вашем обществе можно было заснуть.

Клейтон молчал, глядя на стоявшую перед ним женщину. За всеми кружевами и косметикой он разглядел в ее глазах отчаяние и одиночество. Увидеть это было нетрудно – за последнее время он слишком часто видел их, когда смотрел на себя в зеркало. Но он также знал, что Лили меньше всего хочет жалости – а больше он, увы, ничего ей предложить не мог.

– Мне пора, – сказал Клейтон ровным голосом, в котором не было осуждения, но который ясно давал понять, что вдова не уговорит его остаться.

– Что ж, тогда в другой раз, – сказала Лили ему вслед.

На следующее утро женщины не вышли к завтраку. Когда Аурелия наконец открыла глаза, то ощутила легкую тошноту от покачивания корабля. Шаги людей по коридору отдавались у нее в голове, как удары деревянной указки, которыми профессор Стернвелл обычно подкреплял негодующий возглас, обращенный к какой-нибудь непонятливой студентке: «Неправильно! Неправильно!»

Неужели от одной рюмки хереса можно так отвратительно себя чувствовать? Надо поскорее выпить содовой.

Она на ощупь прошла к двери и включила свет. Часики, которые Аурелия носила на цепочке на шее, показывали четыре часа. Только чего четыре – утра или вечера? По коридору ходят люди. Нет, на четыре часа утра это не похоже.

– Господи, – простонала Аурелия, – неужели я проспала целый день?

И тут увидела, что спала на неразобранной постели и в одежде. Как она сюда попала? Кто накрыл ее одеялом? Уж конечно, не Лили. Та лежала, раскинувшись на постели, и крепко спала с раскрытым ртом.

Вряд ли и она была вчера вечером в лучшей форме, чем сама Аурелия.

Клейтон. Конечно, это он уложил ее в постель – больше некому. У Аурелии упало сердце. Она сидела, обхватив руками раскалывающуюся голову.

– Какой же я перед ним предстала дурой!

– Вовсе нет, мисс Брейтон, – пробормотала Лили и села в постели, прищурившись от света. – Глупостью было его отпустить.

Аурелия решила притвориться, что не поняла:

– Вы про кого?

– Да про вашего мистера Гардиана, кого же еще? – Лили зевнула и протерла заспанные глаза. – На мой вкус, мужчина хоть куда, хотя и слишком чопорный.

Аурелия вспомнила, как Гардиан расспрашивал о Виолетте. Потом вспомнила чувство защищенности, которое она ощутила даже сквозь сон, когда Клейтон нес ее на руках. «И даже не попытался меня поцеловать!» Безусловно, ей повезло, что она встретила такого отзывчивого человека.

– У нас чисто деловые отношения, – строго ответила девушка и принялась наводить порядок, надеясь, что такой тон заставит Лили замолчать.

– Деловые так деловые, – примирительно отозвалась вдовушка.

Остаток дня и весь вечер Лили провела в дремоте, а Аурелия через силу читала учебники.

На следующее утро вдова осталась в каюте с томиком стихов, тарелочкой горячих булочек и крепко заваренным чаем. Аурелия же решила подняться на палубу. Но, выйдя в коридор, услышала наверху беспорядочную стрельбу и странные крики. «Что это? – в панике подумала она. – Мятеж на борту? Драка, перешедшая в перестрелку?»

Опасаясь наихудшего, Аурелия бросилась назад в каюту и схватила сундучок с медицинскими принадлежностями. Потом побежала наверх. На палубе ей в лицо ударил пронизывающий ветер. Судно стояло на якоре посреди узкого пролива.

– Почему мы стоим? – спросила она у проходившего матроса.

– Капитан разрешил ребятам немного поразвлечься.

Аурелия увидела мужчин, выстроившихся вдоль фальшборта и оголтело паливших в океан. Вдали, за пределами досягаемости выстрелов, сердито хлопали хвостами по воде черно-белые касатки. Вблизи судна сотни дельфинов бились в розовой пене с криками ужаса и боли, которые перекрывали грохот выстрелов.

Аурелия побежала по мокрой палубе к борту. Над весело орущей толпой плыла пелена порохового дыма. Аурелия почувствовала знакомый запах горящей серы.

Те из весельчаков, которые не палили в дельфинов, потягивали из кружек пиво и заключали пари – от двух до двухсот долларов. Аурелия остановилась, не добежав до толпы, посмотрела за борт и судорожно сглотнула. Грубое ликование и ругань мужчин шокировали ее гораздо меньше, чем то, что она увидела за бортом. Вода кишела ранеными дельфинами. Многие, истекая кровью, бессильно опускались на дно, но еще живые товарищи по несчастью поднимали их наверх. Раненые дельфины плавали кругами, оставляя за собой кровавый след, затем переворачивались кверху брюхом и умирали. А град пуль продолжал рвать на куски живую плоть.

И вдруг Аурелия с ужасом увидела Вальдо, который тоже держал в руках ружье. Как он может? Его сосед приложил приклад ружья к плечу Вальдо и показал, как держать ствол. Вальдо целился вниз.

Через несколько секунд десятиметровая касатка выпрыгнула из воды и величественно взвилась вверх. Все ахнули и отвернулись от брызг.

Аурелия замерла. Вальдо выстрелил.

Великолепное животное шлепнулось в воду с огромным всплеском, выбросило, словно памятник мертвым, последний фонтан окрашенной кровью воды и опустилось на дно. На этом стрельба прекратилась.

Свежая кровь пахла совсем иначе, чем гнилая в пораженной гангреной тканях. Запах был теплый и густой, в нем было что-то металлическое. Когда Аурелия впервые увидела много крови во время первых родов, которые принимала, ее чуть не стошнило. Она помнила, как кровь подсыхала у нее на руках, стягивая кожу, как ее никак нельзя было выскрести из-под ногтей. Но это было три года назад. С тех пор Аурелия научилась не бояться ни крови, ни смерти.

Хотя девушка видела, что никто из стрелявших не нуждался в медицинской помощи, она медленно подошла к ним. Толпа расходилась, мужчины весело переговаривались, шутили и потягивали пиво. Она увидела, как один дородный щеголь, перекатив сигару в угол рта, лизнул большой палец, отсчитал порядочную пачку денег и вручил ее… мистеру Гардиану.

Ружья у Клейтона не было, и Аурелия не видела его среди стрелков. Может быть, это пари не имело отношения к безжалостному кровопролитию, которое она только что наблюдала? Аурелия была рада, что ее партнер не принимал участия в этой отвратительной забаве. И не хотелось верить, что Вальдо принимал, хотя она и видела это собственными глазами.

Клейтон с усмешкой наблюдал, как тщедушный Вальдо качается под одобрительными хлопками по плечам и спине.

– Молодец! – крикнул кто-то. – Рука таки не дрогнула!

– Орел! – крикнул другой.

– Выпьем за его здоровье!

Вальдо как-то странно тряс головой. Потом отдал ружье человеку, стоявшему рядом с ним. Молодому человеку явно хотелось сбежать с забрызганной кровью палубы. Он повернулся и, спотыкаясь, пошел прочь.

Аурелия заглянула ему в глаза. Боже, как он страдает! В широко раскрытых глазах словно застыли страх и боль убитого им животного.

– Это был мой д-д-друг. И я его убил. – Он ринулся к парапету, и его вырвало – прямо в месиво трупов, плававших в красной воде и задевавших борт корабля.

Аурелия услышала шум двигателей. Корабль, набирая скорость, двинулся вперед, раздвигая носом мертвых дельфинов.

Аурелии было очень жалко мучающегося от стыда и отвращения молодого человека.

– Но зачем, мистер Пойзер? – прошептала она. – Зачем вы это сделали?

Она подошла поближе, поставила на палубу свой сундучок и ждала, когда Вальдо придет в себя. Его трясло от горя и раскаяния. Юноша сорвал с шеи новый красный платок и вытер глаза и рот. Он весь дрожал.

– Я д-д-думал, это сделает меня мужчиной. Сжав губы, он смотрел на удаляющееся месиво после побоища. А потом упал и зарыдал.

– Принесите, пожалуйста, стакан воды, – попросила Аурелия проходившего мимо матроса.

Она вынула из сундучка пузырек с настойкой йода и попыталась вспомнить, сколько капель нужно давать при морской болезни. Десять капель на стакан? Или двадцать? Но решила, что лучше ошибиться в меньшую сторону.

– Выпейте, мистер Пойзер, – сказала она, опустившись рядом с Вальдо на колени. – Это успокоит ваш желудок. – Когда он взял кружку, Аурелия заметила, что у стрелка все еще трясутся руки. – И не советую вам сегодня ничего есть – только суп и чай.

Вальдо посмотрел на кружку, потом на палубу и снова на кружку.

– Это всего лишь йод. Он вам не повредит, но поможет успокоиться. Ну же, мистер Пойзер! Пейте!

– Сейчас. – Он поднес кружку ко рту и залпом выпил.

– Ну как, лучше? А теперь идите к себе в каюту, выпейте чаю и отдохните.

– Моя очередь на к-к-койку еще не подошла.

– То есть как?

– Я еду четвертым классом. Трое на одну койку. Спим по очереди. Меня подняли в два часа ночи. А получу я к-к-койку в пять вечера.

– Какой ужас! Когда же вы будете ужинать, если в это время будет ваша очередь спать?

– Нам дают только п-п-похлебку. Не велика важность и пропустить такой ужин.

– Бедный мальчик! – Аурелия тут же пожалела о сорвавшихся с языка словах. – Мне надо идти. Что еще для вас сделать, мистер Пойзер? Может, дать еще йоду попозже? Или немного печенья?

– А у вас нет лекарства от больной совести? Аурелия была рада, что он хотя бы пытается пошутить, и покачала головой.

– Боюсь, что нет.

«Если бы у меня было такое лекарство, я бы сама его приняла».

Убедившись, что Вальдо более или менее пришел в себя, Аурелия решила поискать своего партнера. Она прочитала ему выдержки из писем Виолетты. Теперь Клейтон знает, какой опасности подвергается ее сестра, и может понять беспокойство Аурелии.

Искать пришлось недолго.

Из-за угла палубной надстройки показался Клейтон в сопровождении двух мужчин. Один из них хлопнул его по спине. Другой со смехом вывернул карманы брюк. Несмотря на дорогую одежду своих спутников, мистер Гардиан выделялся своей статью.

Увидев Аурелию, Клейтон поспешил к ней и спросил с лукавой усмешкой:

– Значит, вы не выбросились за борт? Я уже начал беспокоиться – не видел вас вчера целый день. Похоже, херес не пошел вам впрок.

Аурелия покраснела при воспоминании о злополучном вечере, но ответила кратко:

– Просто я не привычна к спиртному.

Клейтон все больше нравился ей. Даже с трехдневной щетиной на щеках. И какой восхитительно опасный блеск в глазах! Она попыталась ответить такой же непринужденной улыбкой, но смутилась под его поддразнивающим и многозначительным взглядом.

– Мистер Гардиан, Клейтон, я что-то не могу припомнить, до чего мы с вами договорились в тот вечер. Мы решили, в чем будет выражаться наше партнерство, какие каждый будет нести расходы, выполнять обязанности и тому подобное? – Аурелия попыталась скрыть свою неловкость. – У меня ничего не записано. Может, вы напомните мне…

– С удовольствием. Давайте где-нибудь присядем.

Клейтон взял у нее сундучок и предложил руку. Аурелия приняла ее и пошла рядом с ним, с трудом удерживаясь от улыбки. Посмотрели бы на нее сейчас сокурсницы!

Клейтон остановился на носу около большой бочки и постучал по ней пальцем.

– Вот тут вы и заснули. Это она помнила.

– Еще раз прошу прощения…

– Не надо извиняться. Вы очень устали, и у вас прямо-таки слипались глаза. Я посадил вас на эту бочку, и мы обсудили условия партнерства. Сейчас вспомню. – Он замолчал, словно напрягая память, но улыбка не сходила с его лица. – Продовольствие будет общим. Я буду организовывать перевозку того, что мы сами не сможем донести, доставать лошадей, собак, нарты – все, что нам понадобится. По вечерам я буду устанавливать палатки, заготавливать дрова, охотиться, ловить рыбу, в общем, делать всю тяжелую работу. Когда приедем на озеро Беннетт, я построю лодку и поведу ее вниз по Юкону. И разумеется, буду защищать вас от индейцев и медведей. А вы будете готовить, стирать и чинить одежду.

– Неплохие я выторговала для себя условия, – засмеялась Аурелия.

– Я был согласен на все…

Даже через щетину она разглядела симпатичные ямочки у него на щеках и подумала, что, будь он врачом, больные выздоравливали бы от одной его улыбки.

И тут Клейтон вдруг взял ее за талию и посадил на бочку. Аурелия растерялась – слишком уж интимным было его прикосновение – и залилась краской.

Сердясь на себя за неспособность скрыть смущение, девушка соскользнула с бочки.

– Что ж, эти условия меня вполне устраивают, – нарочито строго согласилась она.

– Значит, договорились, – сказал Клейтон, протягивая руку, и Аурелия пожала ее.

– Договорились.

Девушка невольно обрадовалась возможности до него дотронуться и тут же рассердилась на себя. Поспешно отняв руку, она сказала:

– Пойду посмотрю, как чувствует себя моя соседка. Ей что-то нездоровится.

– Надеюсь, ничего серьезного?

– Нет, но сидеть, не выходя из каюты, довольно тоскливо. Я обещала провести день с нею. И потом ей, наверное, интересно узнать, что это был за шум на палубе.

– Мы немного поупражнялись в стрельбе. Вы при этом присутствовали?

– Поупражнялись в стрельбе? – Аурелия нахмурилась. – По живым существам?

– Вы не одобряете охоту?

– Какая же это была охота? Стреляли по беззащитным животным, которым некуда было скрыться.

– Кто же им мешал уплыть подальше?

– Допустим. А вы видели, как мистер Пойзер убил касатку?

– Конечно, видел. Я думал, этот парень вообще на курок нажать не способен. Так что он меня очень удивил. И не одного меня.

Аурелии не понравилась ухмылка Клейтона, и она вступилась за Вальдо.

– Его кто-то подбил на это! У него нежная душа, и такая жестокость ему претит. Он после был сам не свой.

Клейтон молчал.

– А вы не знаете, как это вышло? – спросила Аурелия.

– Нет, не знаю.

– Ну, слава Богу, все позади. Я ему дала выпить раствор йода. Скоро молодой человек придет в себя.

Аурелии было непонятно, что произошло, почему между ними возникло какое-то напряжение. Улыбка исчезла с лица Клейтона, и глаза его перестали искриться весельем.

– Я пойду в каюту, – сказала она и почувствовала, что на душе у нее стало как-то зябко.

Глава 6

«Релайанс» бороздил серые волны пролива со скоростью девять узлов в час. Вечером пятого дня пароход бросил якорь у прочно сбитого из бревен пирса. На берегу были разбросаны деревушки рыбаков и работников консервных фабрик. Потемневшие от непогоды домики стояли на обросших ракушками сваях. Песок был засыпан толстым слоем рыбной чешуи. В воздухе стоял резкий запах камбалы и селедки.

Пассажиры выстроились у борта и наблюдали, как матросы наполняют тачки досками. Аурелия тоже остановилась поглядеть. Мужчины теперь уже поняли, что она вовсе не женщина легкого поведения, хотя и путешествует одна, к тому же является партнером Клейтона Гардиана. Так что их содружество пошло ей на пользу.

Стоявший слева от нее человек вертел в руках карманный ножик, то вынимая, то защелкивая лезвие. Пассажир справа звенел мелочью в кармане. Аурелия ощущала атмосферу всеобщего нетерпения. Под накидкой она держала пакет с печеньем, которое каждое утро им приносили в каюту. Лили боялась от него располнеть и старалась есть поменьше. Когда Аурелия рассказала ей, в каких тяжелых условиях едет Вальдо Пойзер, вдова велела отдать молодому человеку печенье.

Но на палубе Вальдо не было видно – может быть, сейчас как раз наступила его очередь занимать койку. Аурелия решила заглянуть в бар. Там всегда было накурено, и мужчины не стеснялись в выражениях. Она только хотела посмотреть, нет ли в баре Вальдо.

– Доброе утро, мэм. Ищете Гардиана? – спросил ее пожилой стампидер, обнажив в улыбке щербатый рот. – Сейчас придет. Присаживайтесь.

Он сунул в рот зубочистку.

– Спасибо. – Аурелия села, предварительно убедившись, что стул чистый. – Подожду немного.

Она искала Пойзера, но если сейчас должен появиться Гардиан, она не прочь подождать и его.

– Ну и жук же этот Гардиан, извините за выражение, мэм. Такого везунчика я сроду не видел. Мы еще и с парохода не сошли, а он уже набил карман. Говорит, это несложно – надо только разбираться в людях. – Старик помолчал, потом крикнул бармену: – Эй, Сэм, принеси даме – вам что, мэм, пива или виски? Я угощаю.

Аурелия затрясла головой и поторопилась отказаться.

– Тогда принеси мне порцию виски, Сэм. – Старик снова ухмыльнулся. – Вы были сегодня утром на палубе, мэм? Видели это морское дерби? Некоторые стреляли очень метко.

Аурелия вспомнила бессмысленное жестокое уничтожение дельфинов, страдания Пойзера, невозмутимость Клейтона.

– Да, видела. По-моему, это было отвратительное, недостойное порядочных людей кровопролитие.

Старик хмыкнул и удивленно вытаращил на нее глаза с желтоватыми белками.

– А ваш партнер знает, что вы из этих, жалостливых?

– Мистер Гардиан не принимал участия в этой бойне.

– Вот как? – Старик почесал усы и ухмыльнулся. – Ружья-то в руках у него и вправду не было, но участие он очень даже принимал. И неплохо на этом нажился. Не знаю только, все ли отдадут ему долг до высадки в Дайе.

Аурелия вспомнила, как дородный мужчина вручил Клейтону пачку денег.

– Я так понимаю, он держал пари?

– Кучу пари. И ставил на желторотого. Ну кто бы мог подумать, что он уговорит этого мямлю выстрелить в касатку? Да у вашего партнера целый час ушел на то, чтобы всучить ему ружье. – Старик отхлебнул из кружки. – Парень не пьет и не курит и, бьюсь об заклад, еще ни разу не имел дела… ну, вы понимаете… с женщиной. Извините, мэм, я немного распустил язык. Ну, в общем, Гардиан подначивал парня – дескать, докажи, что ты настоящий мужчина, и всем на удивление слабак таки выстрелил. – Старик стукнул кулаком по столу. – И попал прямо в сердце этой здоровенной твари, черт бы его подрал!

Аурелия судорожно сжимала пакетик с печеньем. Так это Гардиан заставил Вальдо Пойзера выстрелить в касатку!

– Пожалуй, дайте мне все же пива, – сказала она бармену.

В ожидании она обводила пальцем белые круги, оставшиеся от кружек на поверхности стола. Кроме них, на старом дереве виднелись обожженные точки от непотушенных спичек и многочисленные следы перочинных ножей. Аурелия с такой силой нажимала пальцем на стол, что ей казалось, будто она может продавить в дереве дырку.

Сэм поставил перед ней кружку, и Аурелия отхлебнула пива. Брр, какой мерзкий вкус! Холодные дрожжи и мыльная вода! Жуткий вкус оживил другое жуткое воспоминание, но сейчас ей было не до этого. Допив пиво, она уже собралась было заказать стакан вина, когда услышала наконец смех Клейтона, спускавшегося с приятелями с палубы. «Как легко он заводит друзей! Может, найдет среди них более подходящего партнера, чем я?»

Клейтон вошел в бар и сразу направился к Аурелии. Старик встал и посмотрел на него с притворным ужасом.

– Держись, ребята, – сказал он, – сейчас полетят пух и перья.

– Не смотрите па меня этим невинным взглядом. – Аурелия решительно выпрямилась. – И ямочки на щеках вам не помогут. Нам надо объясниться.

– Здесь? В таком шумном месте? – не скрывая скуки, спросил он.

– Да, здесь. И сейчас.

– Принеси кружечку пива, Сэм. – Клейтон повернулся к бармену. – А как вы, партнер? Вот уж не ожидал, что вы станете пить эти помои.

– Вы, наверное, и на меня бы поставили, что я не стану пить пива, если бы додумались до этого.

Клейтон откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Ах, вот вы о чем? О пари?

– Нет! Я имею в виду не пари, а мистера Пойзера.

– А, этого слюнтяя…

– Мистер Пойзер очень молодой и неопытный человек. У него нет образования, он не умеет представить себя в выгодном свете, лишен уверенности и… внешне малопривлекателен. И как вам не стыдно было глумиться над этим незадачливым юношей?

– Ладно, довольно проповедей! – Гардиан нахмурил брови, и ямочки исчезли с его щек. – Во-первых, я не спрашивал вашего мнения, во-вторых, меня не удивляет, что этот щенок приполз к вам искать защиты. И в-третьих, если он не умеет стрелять, не способен убивать, то он не выживет в Клондайке.

– Значит, вы уговорили Вальдо принять участие в этой бойне, чтобы помочь ему выжить? Как-то трудно поверить в ваши благородные побуждения. Кроме того, мистер Гардиан, я, например, никого не собираюсь убивать, однако полна решимости выжить.

– Может, и выживете. Со мной. Или вы собираетесь расторгнуть наш договор? Хотите добраться до Доусона с помощью этого недотепы?

В памяти Аурелии возникли все страшные рассказы, которые она слышала в Сиэтле и на пароходе: как люди слепнут от яркого снежного блеска, как замерзают, как теряют зубы от цинги, как сходят с ума от одиночества, как их загрызают волки и медведи. Увы, без Гардиана ей не обойтись.

– Нет, я не собираюсь расторгать наш договор. Я привыкла держать слово.

– Молодчина! – крикнул кто-то в баре, поднимая кружку. – За женщин, которые всегда держат слово!

Сообразив наконец, что весь бар прислушивается к их разговору, Аурелия встала и надела накидку.

– Доброй ночи! – И, не дожидаясь ответа, вышла.

Поднявшись на палубу, Аурелия накинула капюшон. Как можно найти общий язык с таким человеком? На небе клубились черные тучи. Она не заметила, как крепко в гневе сжимала пакет, и от печенья остались одни крошки. Такое даже Пойзер не станет есть, решила она и высыпала все в море. За крошками с пронзительными криками кинулись чайки. Через несколько секунд в воде не было ни крошек, ни птиц.

Аурелия пошла в каюту, но в коридоре, который вел на нижнюю палубу, увидела крепко спящего Вальдо Пойзера. Его длинное тощее тело вытянулось на поставленных в ряд судовых рундуках.

– Мистер Пойзер, – позвала его Аурелия. – Вальдо!

Он медленно привстал. Лицо его было измято, глаза щурились – казалось, что это не юноша, а старик.

– О, мисс Брейтон! Это вы? – Он провел рукой по волосам. – Ч-ч-что-нибудь случилось?

– Нет, не беспокойтесь. – Аурелия смотрела, как он одергивает слишком короткие рукава костюма. – Наверно, скоро придет ваша очередь спать на койке?

– Да нет. Вообще-то уже наступила моя очередь, но Вирджил – тот, кто спит сейчас, – все еще страдает от морской болезни. Так что я не стал его будить. – Он усмехнулся. – И потом, здесь нет такой вони, ведь в трюме везут еще и лошадей и мулов.

– А вы сами-то как себя чувствуете? Желудок успокоился?

– Да, мэм, все в порядке. Спасибо вам. – Вальдо опустил глаза. – За все.

– Хотите, я дам вам йоду для Вирджила?

– Он не станет его пить. Говорит, что женщины-врачи не стоят доброго слова. Умом Вирджил не блещет, но парень порядочный.

Аурелия подумала о том, как это несправедливо со стороны Клейтона – насмехаться над этим милым молодым человеком.

– Вот что, мистер Пойзер, я хочу сделать вам деловое предложение. – Она села рядом на рундук. – Можно, я вас буду звать Вальдо?

– Конечно, мэм, я буду польщен. – У молодого человека расширились глаза, а шея дернулась вперед, как у черепахи, высунувшей голову из-под панциря.

– Прекрасно. Вы, наверное, слышали, что мы с мистером Гардианом вступили в партнерство. Мы решили, что вдвоем нам будет легче добраться до Доусона.

– Да, мэм, слышал, – сказал Вальдо таким тихим голосом, что Аурелия едва его расслышала.

– Так вот, нам нужен третий партнер. Хотите им стать? Мы объединим наши припасы и будем все делать вместе. Так сказать, в одной упряжке.

– Вы хотите, чтобы я стал вашим п-п-партнером? – Вальдо глядел на нее с изумлением.

– Если вы согласны.

– А мистер Гардиан согласен? Не могу себе представить, чтобы такой человек взял меня в п-п-партнеры.

– О мистере Гардиане можете не беспокоиться. Его я беру на себя. Я убеждена, что когда он оценит все достоинства этого плана, то будет только рад.

Господи, как Вальдо на нее смотрит! Как щенок, которого наконец кто-то погладил. Аурелия встала и протянула руку. Вальдо долго ее тряс с удивительной для него силой.

– У меня в трюме клетка с двумя настоящими полярными гоферами.[2] Парень, который мне их продал, говорил, что они обучены рыть норы во льду. Они пригодятся нам, правда?

– Замечательно! – Аурелия была рада увидеть оживление на лице Вальдо. – Я слышала, как матрос сказал, что мы будем стоять здесь на якоре всю ночь. Кругом слишком много скал. Я-то предпочла бы поскорей прийти в Дайю, но со штурманом не поспоришь.

Вальдо оглянулся по сторонам, словно опасаясь подслушивающих, и сказал, понизив голос:

– Говорят, капитан платит этому штурману четыреста долларов в месяц. Да я столько денег ни разу даже не видел!

– Вроде многовато, но вряд ли капитан согласился бы столько платить, если бы не был уверен, что хороший штурман этого стоит. Кто знает, мистер Пойзер, глядишь, с помощью своих гоферов вы увидите и побольше денег. Во всяком случае, если я вас больше не увижу, обязательно найдите меня и мистера Гардиана, когда мы причалим в Дайе. – И она с улыбкой добавила: – До завтра, партнер.

Лили спала, и Аурелия вздохнула с облегчением. Ей не хотелось отвечать на расспросы, как идут дела с Гардианом: она и сама не знала, как они идут. Клейтон ей нравился, но Аурелию огорчало его презрительное отношение к бедняжке Вальдо. До чего же наивный мальчик! Клейтон, несомненно, скажет, что его надо отдать на растерзание волкам, но Аурелия понимала, что юноша просто не перенесет дороги в Доусон. В этом нет ни малейшего сомнения!

Она даже с некоторым злорадством представляла себе, как скажет Клейтону про их нового партнера, как объяснит, что ему будет легче тащить поклажу, ставить палатки, рубить дрова, охотиться, ловить рыбу, если у него будет помощник-мужчина. Клейтон еще должен ее благодарить. А если не хочет благодарить, то пусть по крайней мере смирится с неизбежным.

Аурелия села на койку и стала снимать ботинки. «Прости меня, Нана, – мысленно обратилась она к бабушке. – Твои драгоценные пряжки уже не блестят, как раньше. Но они при мне, я их ношу каждый день».

Вынимая из волос шпильки, Аурелия спросила себя: «А что сказала бы Нана о Клейтоне?» Аурелия понимала, что помощь такого человека ей необходима. Ведь она не имеет ни малейшего представления о том, как упаковывать снаряжение или вести переговоры с индейцами. Клейтон готов взять на себя самую тяжелую работу. Аурелия не так уж слаба, но разве она сможет охотиться, строить лодку или управляться с ездовыми собаками?

Кроме того, на пароходе было немало весьма подозрительных мужчин, в обществе которых женщине небезопасно находиться даже среди бела дня в людном месте. А присутствие Клейтона охранит ее от приставаний подобных типов.

Но разве ей нужна от него только помощь и охрана? Девушка просто терялась под его пристальным взглядом. Он красивый, сильный мужчина, но чересчур много пьет и играет в карты. И конечно, несправедлив к бедному Пойзеру.

Аурелия легла в постель, потушила лампу и закрыла глаза. Но ей не давали заснуть кажущиеся особенно громкими в ночной тишине корабельные звуки: скрипы переборок, удары волн о борт, устрашающий вой ветра на палубе. Ей мнилось, что океан грозил бедой чужакам, самовольно забравшимся в эти дикие места.

Она стала думать о Виолетте. Аурелии вдруг представилась сестра: с погасшим взглядом прежде ясных глаз, спутавшимися волосами, синяками на побледневшем личике.

– Нет! – вскричала Аурелия и подскочила в постели.

Она прерывисто дышала, волосы прилипли ко лбу.

– Что с вами, милочка? – Лили зажгла керосиновую лампу и присела на край ее постели. – Приснилось что-то страшное?

Аурелия огляделась и, сообразив, где находится, сказала:

– Простите, что я вас разбудила, Лили. – Она прижала руки к щекам. – Да, мне приснился очень неприятный сон.

– У вас даже руки дрожат. Может, попросить, чтобы принесли чаю? – Вдова посмотрела на часы. – Батюшки, какой там чай! Три часа ночи!

– Да нет, все прошло. Извините, что я вас разбудила, – повторила Аурелия, поправляя сбитое одеяло. – Давайте попробуем уснуть.

Через два часа унылый гудок парохода объявил, что они снялись с якоря. День был туманный, море неспокойное, и ледяной дождь заставил большинство пассажиров отсиживаться в каютах. На следующее утро «Релайанс» прибыл в Дайю.

Глава 7

Аурелия собрала свои нехитрые пожитки и окинула кагату прощальным взглядом. Увидев, как Лили с необычным для нее старанием укладывает наряды в сундуки, улыбнулась. Горничной с ней нет, и приходится бедняжке самой возиться со своим багажом.

– Ну и в каком состоянии ваш гардероб? – спросила Аурелия.

– В лучшем, чем я предполагала. – Лили уложила несколько нижних юбок в последний сундук, примяла пенящиеся кружева и стала закрывать крышку. – Ага, – с торжеством воскликнула она, когда замок защелкнулся, – все влезло!

– Погодите, Лили! – воскликнула Аурелия, увидев на постели аккуратно сложенное вишневое платье. – Вы забыли платье!

Она взяла платье, взглянула на глубокий вырез и вспомнила Клейтона Гардиана, его руки у себя на талии и биение его сердца так близко со своим.

– Как же это я так? – сказала Лили. – Но класть все равно уже некуда. Так что придется вам взять его себе.

– Ну что вы! Я не могу. Давайте посмотрим, нет ли места в других сундуках. Где-то же оно помещалось, когда вы садились на пароход.

– Но тогда упаковывала сундуки моя горничная. А я это делать не умею, хотя получилось не так уж плохо. – Лили встала на колени и затянула кожаные ремни. – Если хотите знать правду, я нарочно не уложила это платье. Хочу подарить его вам в знак дружбы. – Она подняла глаза на Аурелию. – Вы были очень хорошей соседкой: терпеливо выслушивали все мои жалобы, не обижались на мои поддразнивания и развлекали меня забавными историями о вашей жизни в колледже. Только я не верю, что учеба дается вам с таким трудом, как вы описываете. У вас отлично работает голова. Я буду по вам скучать. – Она бросила взгляд на платье. – К тому же этот цвет гораздо больше идет вам, чем мне. Возьмите платье, дорогая, пожалуйста.

– Но я же еду в Клондайк. Мне там не понадобится такое прелестное платье.

– Не понадобится? – Лили рассмеялась. – Да разве новое платье покупают по необходимости? Просто приятно его иметь. Ах да, я обещала зайти к капитану Кегману. Когда начнется выгрузка, ему будет некогда. – И вдова, подмигнув Аурелии, покинула каюту.

За те несколько секунд, что Аурелия держала платье, шелк, казалось, потеплел в ее руках. Она потрогала пальцем гофре на лифе. «Если меня когда-нибудь пригласят на бал, будет в чем пойти». Но Аурелия не питала иллюзий насчет своего будущего. Ее никогда не будут приглашать на светские балы, даже если она будет лечить светских дам. Такую цену платит женщина, которая решила быть врачом. Аурелия давно уже свыклась с этой мыслью.

Однако она старательно сложила пышную юбку и упаковала платье в свой чемодан. И замуж Аурелия тоже никогда не выйдет, если не встретит человека, который будет безразличен к мнению общества. С этим она тоже примирилась, но раньше не понимала, что эта цена может оказаться слишком дорогой.

Аурелия подумала о Клейтоне. Люди, занимающие высокий пост в банке, часто ходят на балы. Несомненно, его жена носила подобные платья. А ему нравилось, когда она надевала красивое платье? Он на нее смотрел с восхищением и любовью? Он упоминал ее имя в разговоре всего несколько раз, но видно было, что Клейтон любил жену.

Аурелия застегнула чемодан и встала. «Да кто я такая, чтобы сравнивать себя с покойной женой Гардиана?»

Она вышла на палубу, где уже толпились пассажиры, и подошла к поручням. Ей в лицо ударил порыв холодного ветра. Так вот она какая эта Дайя: кучка палаток и деревянных домиков, упрятанных в складки гор подальше от океана. Высокие горы окружали городишко с трех сторон. У Аурелии от ветра слезились глаза, а берег был довольно далеко – во всяком случае, она не увидела уходящей в горы дороги. Только снег, который лежал на всем, как тяжелое одеяло.

Пароход причалил к стоявшей на сваях деревянной пристани, от которой до берега оставалось еще несколько метров.

По сравнению с хаосом, царившим при посадке в Сиэтле, разгрузка в Дайе казалась просто сумасшедшим домом. Черные от сажи матросы таскали из трюма и швыряли на пристань купленные пассажирами за большие деньги припасы. Порядка в разгрузке не наблюдалось никакого – лишь бы побыстрее.

– Но как же мы найдем в этой куче наши вещи? – спросила Аурелия стоявшего рядом человека. – И кто переправит их с пристани в город? – Чем дольше девушка наблюдала за происходящим, тем беспокойнее у нее становилось на душе. – Почему мы стоим так далеко от берега? – «И почему этот человек не отвечает на мои вопросы?» – Святой Боже! – вдруг воскликнула Аурелия, услышав на корме шум и отборную ругань. – Что они делают с лошадьми?

– Сталкивают их в воду, мэм, – наконец ответил ее сосед, судорожно вцепившись в поручень. – Я и сам готов прыгнуть в воду, только бы поскорее убраться с этой посудины.

Аурелия с ужасом смотрела, как матросы подводили лошадей к проему в фальшборте и с грубой бранью сталкивали их в ледяную воду. Туда же они бросали и собак. Перегнувшись через борт, пассажиры смотрели, как животные плывут к берегу.

– Ваша очередь следующая, партнер!

Она узнала голос Клейтона. Хотя Аурелия и не простила ему жестокого обращения с Вальдо, она невольно улыбнулась при виде заросшего щетиной лица. Клейтон тоже широко улыбался. Он то совал руки в карманы, то поправлял шляпу, то приглаживал волосы.

– Плавать-то умеете? – спросил Гардиан, с трудом протискиваясь поближе к Аурелии и глядя на нее невинными глазами – дескать, я не виноват, что нас прижали друг к другу.

– Нет! – поспешно ответила Аурелия.

– Вот и прекрасно. Значит, вам без меня не обойтись. Или вы предпочитаете прокатиться на плечах одного из этих дикарей?

На берегу стояла группа бронзоволицых индейцев, а к кораблю устремилась флотилия каноэ и широких барж-плоскодонок.

– Кто это? – спросила Аурелия.

– Индейцы племени тлингит.

– А зачем они здесь?

– Чтобы перенести пассажиров и их груз на берег. Боитесь промокнуть? Но это не худшее, что вам угрожает по пути к Доусону.

Снова Клейтон над ней подтрунивает! Аурелия посмотрела на городок и окружающие его устрашающие горы. Она знала, что, как только команда окончит разгрузку, «Релайанс» отправится назад в Сиэтл за новыми пассажирами, их припасами и животными. Когда пароход отчалит, пути назад уже не будет: придется встретиться лицом к лицу со всеми испытаниями. Аурелия зябко поежилась.

– «Релайанс» не может подойти ближе к берегу, – продолжал Клейтон. – Все, что свалено на пристани, погрузят на баржи и каноэ и перевезут на берег. Это примерно одна миля. Когда наступит прилив, можно будет подбросить груз ближе к городу, но, похоже, никто не собирается ждать прилива. А нам до берега надо идти вброд. Или, как я уже сказал, заплатить индейцу, чтобы он вас перенес.

Аурелия не могла поверить тому, что слышала.

– Видите, индейцы идут навстречу баржам. Вода им примерно до пояса. Но они низкорослые люди. Мне тут будет примерно до сих пор. – И он похлопал себя по бедрам. – Хотя можно угодить в яму. Так что идти надо осторожно.

– Но это же какой-то вздор! Почему нас в Сиэтле не предупредили, что до берега придется добираться вплавь?

– Я же вам говорил, что в Сиэтле лгун на лгуне сидит и лгуном погоняет.

– Это, конечно, не относится к присутствующим?

– Разумеется. – Клейтон бросил на нее какой-то странный взгляд. – Только законченный болван станет обманывать своего партнера.

Кажется, он узнал про Вальдо. Аурелия сунула озябшие руки под накидку и посмотрела ему прямо в лицо.

– Вы, конечно, недовольны. Но я не могла поступить иначе. И ничуть об этом не жалею.

Клейтон ничего не ответил, только криво усмехнулся.

– Что же вы молчите?

Он помялся, затем осторожно спросил:

– Нельзя ли пояснить? Я не совсем понимаю, о чем идет речь.

– Я рассердилась на вас за то, что вы так бесчувственно обошлись с мистером Пойзером.

– Стрелком с большой буквы?

– Его зовут Вальдо. И если бы вы не живописали мне, какие ужасы ждут нас в пути, я никогда бы этого не сделала.

– Чего?

– Не пригласила бы его к нам в партнеры. Один этот мальчик погибнет.

– Значит, болтуны говорили правду. – Клейтон скрестил руки на груди. – Вы хотите, чтобы я посадил себе на шею этого слюнтяя и недотепу?

Клейтон еще ни разу не говорил с ней таким ледяным тоном. Его глаза сузились, он только что не скрипел зубами, и под синим шейным платком Аурелия увидела напрягшиеся на шее сухожилия.

– Он поможет вам таскать поклажу. Он умеет охотиться или, во всяком случае, ловить рыбу. Он будет помогать устанавливать палатки, заготавливать дрова. Дайте же ему шанс проявить себя.

Выражение лица Клейтона не менялось. Аурелия решила использовать последний аргумент:

– У него с собой пара дрессированных полярных гоферов. Они умеют рыть норы во льду. Говорят, что земля там остается промерзшей круглый год. Разве они вам не пригодятся на заявке?

Клейтон смотрел на нее, сузив глаза, сжав кулаки и презрительно искривив губы.

– Что вы несете, женщина? – рявкнул он. – Полярные гоферы! Сказочка, рассчитанная на полных дураков! А вы с Пойзером, конечно, попались на крючок! – Гардиан оперся руками о поручни по обе стороны Аурелии, как бы заключив ее в клетку. – Не нужен нам этот сопляк! Зачем вы это придумали?

– Клейтон, ну пожалуйста, постарайтесь меня понять. – Аурелия испугалась, что вместе с Вальдо оказалась в дураках, и чувствовала, как у нее задрожала нижняя губа. – Неужели в вас нет ничего человеческого? Я надеялась, вы согласитесь помочь слабому. Вальдо нуждается, чтобы им руководили, и я думала…

– Вы слишком много думаете!

Его глаза горели яростью. И поза, которая поначалу показалась ей даже романтичной, теперь была угрожающей.

– Сейчас же уберите руки! – крикнула Аурелия. Он словно опомнился и отпрянул. Выбившийся из-под шляпки локон заплясал у нее на щеке, Клейтон накрутил его себе на палец.

– Я отказываюсь брать этого юнца под свою опеку.

Клейтон попытался спрятать локон под шляпку, но у него ничего не вышло. Аурелия, не ожидавшая такой фамильярности, сама убрала локон. Но ветер выбил из-под шляпки другие прядки. Какой же у нее, наверно, растрепанный вид! Ну и ветер! Даже слезы на глаза наворачиваются.

– Вы всегда так разговариваете с женщинами? «Я сказал, и разговор окончен!»

– Женщины редко со мной спорят.

– А я буду спорить. И вы мне рот не заткнете! – Аурелия увидела, что Клейтон смотрит на нее с уже знакомым ей опасным мерцанием в глазах, но решила не отступать. – Если вы откажетесь взять мистера Пойзера, мне придется расторгнуть наш договор. Совесть не позволяет мне оставить этого юношу на верную погибель.

Клейтон был ошарашен, но быстро пришел в себя.

– Посмотрите вокруг! А всех этих людей вы тоже оставляете умирать? Если вы так считаете, то у вас раздутое самомнение. Пойзер решил отправиться на Аляску, не спросив вашего согласия. – Клейтон снова скрестил руки на груди и посмотрел вокруг. – Вас ждет ад, женщина! Любой из этой толпы был бы вам лучшим защитником, чем Пойзер. Но только я могу вас защитить лучше, чем все они, вместе взятые.

– Ну и у кого из нас раздутое самомнение?

– Да этот слабак понятия не имеет, что нужно делать, чтобы просто выжить, – рявкнул Клейтон.

– Но вы-то имеете. Вот и научите его – так же, как будете учить меня.

– Он два часа набирался храбрости, чтобы выстрелить из ружья.

– Но ведь выстрелил!

– Он даже пятидесятифунтовый мешок муки не унесет. Его просто сдует ветром.

– Вальдо окрепнет. Если вы дадите ему такую возможность.

– Вы хотите найти свою Виолетту?

– Конечно, хочу.

– Тогда не упрямьтесь. Если вы потратите время и силы на то, чтобы нянчить этого сосунка, то в лучшем случае выживет один из вас. А если наш договор останется в силе, мы обязательно найдем вашу Виолетту.

Эти слова словно пронзили Аурелию. «Господи, я и вправду приехала сюда для того, чтобы найти Виолетту, и ни для чего другого!» Она и так уже чувствовала себя виноватой в том, что пренебрегала сестрой, и знала, что никогда не простит себе, если повторит эту ошибку.

– Неужели у вас совсем нет совести? – топнула ногой Аурелия. – Конечно, я хочу сохранить наш договор в силе, но я не могу бросить Вальдо на произвол судьбы. – У нее на глазах выступили слезы. – Клейтон, мы оба знаем, что любой из пассажиров был бы счастлив заполучить вас себе в партнеры. Вы хорошо разбираетесь в местной обстановке. Вы здравомыслящий человек. Как правило, – добавила она. – Но мы с вами так же хорошо знаем, что Вальдо не может… что у него нет вашего… Да что там говорить. Если я оставлю его без помощи, меня замучит совесть.

– У него нет моего чего?

«Твоего телосложения, твоей дерзости, твоих искрящихся смехом черных глаз, твоей интимной улыбки, твоих сильных рук…»

– Вашей уверенности в себе.

Глаза Клейтона потеплели – словно он прочитал и другие ее мысли. Какую же имеет над ней власть этот мужчина!

– Я образованная женщина. Я не вижу, что может мне помешать добраться до Доусона одной или с помощью Вальдо Пойзера. Проделала же Виолетта этот путь с Флетчером Скалли. И хотя у этого паскудного пса мышечной массы вдвое больше, чем у бедняги Вальдо, доброты у него и вполовину не будет. – Аурелия почти поверила собственным словам. – Так что не беспокойтесь, как-нибудь мы с Вальдо справимся.

«Ну вот, жребий брошен!» – подумала она. А в душе молила Клейтона передумать. Но если он твердо отказывается взять юношу, что ж, она отправится в Доусон с Вальдо. Или одна.

Ей казалось, что время тянется невыносимо долго. Наконец Клейтон обернулся.

– Мне это не нравится. – Он засунул руки в карманы. – Но не умру же я от этого.

Аурелия вздохнула и радостно улыбнулась.

– Обещаю, что вы об этом не пожалеете.

– Посмотрим.

Клейтон вскочил на борт одной из барж и отправился на берег, сказав Аурелии, что едет искать подходящее место, где можно будет сложить их пожитки. Его уверенный вид успокоил Аурелию. Она и Вальдо Пойзер покинули корабль только через несколько часов.

– Насколько я могу судить, Вальдо, на этой пристани свалено все, что выставлялось на продажу в Сиэтле, – сказала Аурелия, осторожно ступая между наваленных как попало ящиков, сундуков и мешков. – Вы только посмотрите на эти разломанные ящики и заплесневелые мешки. По-моему, они тут валяются по меньшей мере несколько недель.

Она поставила на Вальдо. Только бы он нашел в себе силы справиться с ожидающими их испытаниями! Юноша плелся позади нее, поминутно спотыкаясь и хватаясь за что попало, чтобы не упасть. На правом плече он тащил большой брезентовый мешок. На сундук у него, наверное, не хватило денег. В левой руке он осторожно нес небольшую клетку с проволочной дверцей.

Аурелия предложила остановиться и передохнуть. Сама-то она не так уж устала, но видела, что Вальдо выбился из сил. Аурелия кивала попутчикам-пассажирам, которые шли мимо. Вальдо тем временем поднял клетку к лицу и что-то ласково шептал ее обитателям.

– Это ваши гоферы? – спросила Аурелия.

– Их зовут Джон и Корбетт. Я назвал их в честь чемпиона-тяжеловеса по боксу. Джон – мальчик, а Корбетт – девочка. Надеюсь, они перенесут дорогу, – сказал он и протянул клетку Аурелии.

– Симпатичные зверьки, – заметила та, не зная, как сказать Вальдо правду о его сокровищах. – Вальдо, один знающий человек сказал мне, что Сиэтл наводнен жуликами, которые так и норовят обмануть неопытных людей. Кажется, от ваших гоферов на приисках будет мало толку.

– Как? – недоверчиво воскликнул он. – Меня надули?

– Клейтон считает…

– Ах, это К-К-Клейтон вам сказал? – Он снова заглянул в клетку и поскреб ногтем по проволоке. – Я их купил, чтобы мне не было совсем уж одиноко. Я и сам понимаю, что у крыс маловато силенок и человек с лопатой сделает больше.

– Ну, тогда с ними все будет в порядке. В конце концов это их родные края. – Аурелии не хотелось пересказывать Вальдо, что сказал Клейтон о бесполезности гоферов вместе с их хозяином. – Пошли, Вальдо. Клейтон ждет нас на берегу. Он уже начал собирать наши припасы в одно место.

– Ничего из этого не получится, – пробормотал Вальдо.

– Из чего?

– Из этой вашей затеи взять меня в п-п-партнеры. Клейтон обо мне не очень-то высокого мнения. А я не очень…

– Что? Я вас не расслышала, – сказала Аурелия, оборачиваясь к нему и загораживая рукой глаза от мокрого снега.

– Ничего.

Наконец они добрались до края пристани. На море был отлив, и вода отступила от берега почти на милю.

Из пузырьков в песке и грязи выглядывали сотни маленьких креветок. Над обнажившимся морским дном носились чайки, выхватывая их из норок.

Жители Дайи, у которых были запряженные лошадьми фургоны, гнали их напрямик через грязь и воду, чтобы разгружать дожидавшиеся баржи. Несколько десятков индейцев вброд подошли к пристани, чтобы перенести на берег пассажиров. Один мускулистый индеец подошел к Аурелии, окинул ее оценивающим взглядом и назвал цену.

Когда она отрицательно покачала головой, индеец что-то пробурчал и подошел к Вальдо. Но тот тоже отказался от его услуг.

– Погодите, партнер!

Аурелия узнала голос Клейтона и стала вглядываться в возниц на фургонах. У всех у них были безобразные висячие усы.

– Клейтон, где вы?

– Я здесь.

Аурелия наконец увидела, что Клейтон тоже идет вброд и уже промок до бедер и, конечно, набрал воды в высокие сапоги. Подойдя к пристани, он кивнул Пойзеру. Затем ударил ладонью о сваю.

– Поехали.

– Поехали? Каким образом?

– Я предпочел бы перенести вас на руках, – усмехнулся Клейтон, – но вы намокнете и испачкаетесь. Так что лучше вам забраться мне на плечи.

– А почему вы не достали фургон?

– Знаете, сколько он стоит? Пятьдесят долларов! За эти деньги можно купить двух лошадей. Ладно, хватит разговоров. У меня жутко стынут ноги.

Не хватало еще, чтобы Клейтон по ее милости простудился. Аурелия приподняла юбку, стесняясь того, что открывает на всеобщее обозрение свои ботинки и черные чулки. Но все на пристани были так заняты собственными делами, что на нее никто не обращал внимания. А Вальдо, слава Богу, скромно отвел глаза.

Аурелия села на край пристани. Ой, какая она холодная! И прижала руками юбку, которую ветер раздувал пузырем. Какой уж тут разговор о скромности!

Клейтон стоял внизу. Его подбородок был на уровне ее колен. Его лицо не выражало никакого смущения. Наоборот, у него был очень довольный вид. Он взял Аурелию за кисти рук и развел их в стороны. Затем поднял шерстяную юбку почти до колен и раздвинул ей колени. Аурелия сгорала от стыда.

– Небось, жалеете, что не умеете плавать? – спросил он, как бы прочитав ее мысли, и, коварно улыбнувшись, ступил между ее ног, повернулся к ней спиной. – Держитесь за мои плечи и тихонько пододвигайтесь к краю. Когда я вас потяну, сядете мне на плечи. Понятно?

Аурелия ухватилась за его обтянутые курткой плечи. Клейтон потянул – и она послушно села на него верхом. Щеки у нее пылали, между ног возникло какое-то странное ощущение. Она старалась не обращать на это внимания, но с тем же успехом могла бы не обращать внимания на Аляску. Только бы не упасть!

Клейтон сделал несколько шагов, и Аурелия почувствовала, как затрудняет его передвижение доходящая до колен вода. Качнуло, она ухватилась за его шею, и бедрами ощутила, как напряглись у Клейтона мышцы шеи и плеч. Она попыталась подтянуть выше чулки, чтобы закрыть голые ноги между коленями и панталонами. Но все равно касалась голой кожей шеи Клейтона.

Она чуть было не велела опустить ее в воду – лучше уж промокнуть! Но тут один из индейцев, несший на плечах богато одетого пассажира, провалился в яму по плечи, и его пассажир полетел вверх тормашками в воду.

Клейтон тоже это увидел. Он повернулся к пристани и крикнул:

– А ты уж добирайся сам, Пойзер!

Аурелия смотрела вперед, не оглядываясь на Вальдо. Если Клейтон, индейцы и большинство пассажиров могли пройти вброд, придется и Вальдо сделать то же самое. Скоро сзади послышался всплеск. Клейтон оглянулся и крикнул:

– Наконец-то решился!

До берега они шли добрый час. Аурелия приспособилась к ритму движений Клейтона и уже не цеплялась за его шею. Ей нравились густые волосы Клейтона, за которые она хваталась каждый раз, когда он останавливался, пытался повернуть голову и что-то ей сказать, и при этом каждый раз его щетина чуть-чуть царапала ее голые бедра и его теплое дыхание щекотало ей кожу.

Аурелии было даже странно, что во всей этой суматохе она словно стеной отгородилась от происходящего вокруг и сосредоточилась на ощущении близости Клейтона. Если ей никогда в жизни больше не придется ощутить подобное, она хотела бы сохранить это воспоминание. Глаза могли ее обманывать – слишком уж Клейтон красив, но интуиция и то, что она чувствовала сейчас, подсказывали: он тверд и нежен, смел и осторожен.

– Ну вот и приехали, – выдохнул Клейтон, выйдя наконец на сушу и опустившись на одно колено.

В жилах Аурелии все еще буйно клокотала кровь, но она с притворным спокойствием поправляла юбку и разглядывала окружающую сутолоку.

– Цирк да и только! – заметил Клейтон. Аурелия кивнула: слава Богу, что он не стал ее конфузить более смелыми замечаниями.

– Надеюсь, вы когда-нибудь расскажете мне историю этих серебряных пряжек. Я уже знаю на них каждую завитушку, – улыбнулся Клейтон.

– Это подарок моей бабушки, – торопливо ответила Аурелия.

Клейтон обернулся назад и махнул рукой:

– Эй, Пойзер, сюда!

«Господи, на кого он похож», – с жалостью подумала Аурелия.

Мокрый до пояса, Вальдо был похож на огородное пугало. Из брезентового мешка, который он нес на спине, лилась вода. Желтая драповая куртка намокла снизу и тянула вниз его и без того сутулые плечи. Но Джон и Корбетт, кажется, были невредимы.

Аурелия бросилась ему навстречу.

– Вальдо, вы простудитесь в мокрой одежде. У вас есть что-нибудь сухое?

– Некогда нам заниматься переодеваниями! – рявкнул Клейтон. – Надо отыскать в этом бедламе наши вещи и сложить их в кучу. Кое-что из вашего я уже нашел, Аурелия, и сложил вон там. Видите поставленные кверху нарты с синим платком на полозе?

Аурелии показалось, что до нарт страшно далеко.

– А почему вы не сложили п-п-поближе? – спросил Вальдо. – Не надо было бы так далеко все тащить.

– Хочешь сложить свои манатки у края воды – валяй! А когда начнется прилив, посмотрим, как ты будешь от него улепетывать со всем эти грузом.

«Ну, подумаешь, молодой человек ошибся по неопытности – с каждым может случиться, – подумала Аурелия. – Зачем на него сразу набрасываться?»

– Идемте, Аурелия. А ты, Пойзер, пристрой где-нибудь свой зоопарк. Тебе понадобятся обе руки.

Не сказав ни слова, Вальдо отнес Джона и Корбетт к вещам, которые начал складывать Клейтон. Аурелия видела, как он послюнявил палец, поднял его, чтобы определить направление ветра, вынул из кучи небольшой мешок и прикрыл им от ветра клетку.

Аурелия вздохнула, подумав, сколько всего им придется перетаскать.

– Укладываем вещи в аккуратную кучу на берегу, – объяснил ей Клейтон, – а потом все перетащим в Дайю – это примерно еще две мили по дороге.

– Но как же нам это удастся? – спросила Аурелия, озираясь по сторонам.

Что делают другие? Некоторые тащили свое имущество в ту сторону, где начал складывать кучу Клейтон. Но большинство растерянно бегали среди беспорядочно накиданных матросами ящиков и мешков.

– Мы доставим вещи в город тем же способом, каким будем перетаскивать их через эту гору. Что не уместится на нартах, придется тащить на горбу. Это и к вам относится, милочка.

– Я не собираюсь отлынивать.

– Вот и отлично. Значит, беремся за дело. Каковы ваши сундуки с виду?

Аурелия отказалась взять Клейтона под руку: руки ей были нужны, чтобы приподнимать над грязью юбку. И она не могла понять, почему Клейтон говорит таким раздраженным тоном.

На берегу появились мальчишки – разносчики газет.

– Самые последние новости из Клондайка! Пятьдесят центов.

– Пятьдесят центов за газету! – возмущенно воскликнула Аурелия и покачала головой, увидев, как вновь прибывшие раскупают газеты.

Тут Аурелия заметила двух сильно раскрашенных женщин в ярких платьях и шляпках с искусственными цветами и перьями, которые восседали в коляске на краю полосы песка и зазывали стампидеров. Одна, красотка с рыжими, явно крашенными волосами, помахала кружевным платочком Клейтону, который как раз укладывал очередной мешок с сахарным песком.

«Ах ты, бесстыжая потаскушка!» – подумала Аурелия, глядя, как женщина перевесилась через край коляски, прижав руки к своей необъятной груди. То, что у нее было потасканное и малопривлекательное лицо, никого из мужчин явно не отпугивало. Они смотрели ниже. И Клейтон, кажется, не был исключением.

Глава 8

– А вот встречающие, – усмехнулся Гардиан. – Подождите здесь.

– Вы собираетесь разговаривать с этими? – негодующе воскликнула Аурелия, но Клейтон, не обращая на нее внимания, решительно направился к коляске.

Поставив ногу на ступеньку, он наклонился к «дамам». Аурелия не слышала, что он говорит, зато ей хорошо было слышно хихиканье «встречающих» и басовитый смех Клейтона.

Какие у него могут быть дела с подобными женщинами?

Да он с ними спит! В конце концов, мистер Гардиан мужчина. А секс всего лишь функция организма, предназначенная для получения удовольствия и деторождения – так ведь их учили в колледже.

Рыжая потаскуха сняла с Клейтона шляпу и взлохматила ему волосы. Он что-то спросил, и обе закивали головами. Клейтон достал кошелек и вручил обеим по банкноте.

«Нет уж! – сказала себе Аурелия. – Чтоб какие-то девки тянули соки из моего партнера!» И решительно зашагала к коляске, хотя по песку идти было нелегко.

– Извините, мистер Гардиан. Вы не забыли, что нас ждет работа?

– Нас тоже, милочка, – промурлыкала рыжая. Аурелия вперила взгляд в Клейтона.

– Может, вы представите меня своим новым… знакомым?

У женщин были подведены углем глаза, на лицах лежал густой слой пудры, губы блестели от жирной помады. Волосы у обеих явно были крашенные – у одной в рыжий цвет, у другой в лимонно-желтый.

– Извините, партнер! – Клейтон повернулся к женщинам. – Дамы, это мисс Аурелия Брейтон из Детройта. А это Китти Данди и Руби Джонсон из здешнего знаменитого дансинга.

Задетая тем, что он не счел нужным упомянуть ее профессию, Аурелия добавила, сверкнув на него глазами:

– Ко мне нужно обращаться «доктор Брейтон»! Рыжая передразнила ее:

– А ко мне – Руби Джонсон Пухлые Губки. – И изобразила накрашенными губами воздушный поцелуй. – Пухлые Губки, не забудьте, душечка. – Руби наклонилась к Клейтону и снова взлохматила ему волосы. – Ну ты-то меня ведь не забудешь, правда?

– Да ни за что на свете!

Клейтон подмигнул «дамам» и одарил их любезной улыбкой, которую Аурелия уже привыкла считать предназначенной исключительно для себя. У нее поникли плечи, но тут Клейтон хлопнул ее по спине и сказал фамильярно:

– Ну, пошли. Дела и впрямь не ждут.

И зашагал по песку. Аурелия с трудом за ним поспевала и злилась: «Ему и в голову не приходит подождать. Еще бы, у него сейчас мысли совсем о другом!»

Она не удержалась и оглянулась на новых «знакомых». Те уже с не меньшим воодушевлением приветствовали двух других мужчин, подошедших к коляске.

Интересно, как это Пухлые Губки ухитрилась переправить вещи на берег? Аурелия посмотрела на Клейтона, который взвалил на плечи два тяжеленных ящика и даже не замедлил шаг. Он собирается провести ночь с одной из этих – а может, не дай Бог, с обеими! Ну конечно, зачем бы еще он стал давать им деньги?

Когда обсуждались условия партнерства, Клейтон не забыл упомянуть, что они будут спать в разных палатках. Так что на возможность интимных отношений с Аурелией, видимо, он и не рассчитывал. Гардиан обещал защищать ее от приставаний подонков, которых среди стампидеров наверняка немало. И вот в первый же вечер на берегу отправляется в притон!

Аурелия вспомнила, как воображала себя в его объятиях, когда всего час назад Клейтон нес ее на своих плечах. Но сам он, разумеется, ни о чем подобном и не помышлял.

Клейтон работал один еще по крайней мере три часа. К десяти часам вечера он отыскал и снес в общую кучу половину их скарба. В семь часов Аурелия пустилась убеждать его оставить работу до утра, когда они отдохнут и наберутся сил. Однако Клейтон отказался: ночью придет еще один пароход, оттуда тоже поскидывают на берег груз, и тогда найти свои вещи будет почти невозможно.

– Но ведь уже темно! – возражала Аурелия.

Он показал на сотни костров, разожженных на берегу и около палаток, которые стояли вдоль дороги в Дайю. Света достаточно.

Аурелия пожаловалась, что умирает с голоду. Тогда Клейтон проводил ее до города и оставил в гостинице, где снял для нее комнату, заказал ванну и обед.

Аурелия изо всех сил пыталась его уговорить остаться с Вальдо в палатке на окраине города. Клейтон наотрез отказался, заявив, что, кроме всего прочего, их припасы надо кому-то охранять от воров. Тогда она сказала, что, если он не поест и не отдохнет, у него не хватит сил таскать тяжести.

«Таскать тяжести», – бурчал про себя Клейтон, сваливая в кучу еще один мешок и вытирая лоб. Да что эта девчонка понимает? Он готов таскать чужие тяжести, лишь бы подавить свое томление, которое мучило его с первой минуты их знакомства.

Как ему нравятся губы Аурелии! Такие мягкие и пухлые. Он был уверен, что, когда придет время, эти губы сами приоткроются навстречу его губам. А еще Клейтона забавляло, как она настаивает на соблюдении приличий. Он не должен был так раздраженно разговаривать с Аурелией утром у всех на виду. Но ему хотелось всем показать, что мисс Брейтон – его партнер. Пусть люди знают: их что-то связывает. Клейтону нравилось и ее мужество. Но приятнее всего было вспоминать, как вечером, сидя на бочонке, она доверчиво прижалась к нему. Мистер Гардиан любил во всем одерживать верх.

Она совсем не похожа на Виолетту. У Аурелии слишком доброе сердце. Это видно и по ее отношению к слабаку Пойзеру. И обещала выкупить кольцо. Нет, она, по всей вероятности, порядочная женщина.

«Вот так и охмуряют дураков! – сердито напомнил себе Клейтон. Человек теряет бдительность. Так и под нож угодить недолго». И вообще, не за тем он отправился в Клондайк, чтобы затащить в постель эту женщину – хотя такие мысли не выходят у него из головы. Клейтону необходимо найти ее сестру и вернуть свои деньги – вернее, деньги банка. Если это не удастся, он никогда не сможет глядеть людям в глаза. Более того, добродетельные обыватели будут пренебрегать и его сынишкой. И мальчику придется платить за грехи своего отца – как это пришлось делать самому Клейтону.

Конечно, Аурелия кажется честной женщиной, но полной уверенности в том, что она не участвовала в затее своей сестры, нет. Мало того, сегодня Клейтон узнал нечто, что его еще больше насторожило. Проститутки по его описанию вспомнили Виолетту. Хотя, с другой стороны, за деньги они что хочешь «вспомнят». Но девушка, о которой они рассказывали, не была столь наглой и решительной, как та обольстительница, которую Клейтон имел несчастье встретить в Сиэтле. Если намеки местных «дам» окажутся правдой, трудно себе представить более ужасную участь, чем та, что постигла сестру Аурелии. Впрочем, Виолетте ничего не стоит разыграть роль несчастной жертвы.

Нет, надо собраться с мыслями. Пока он ничего не знает точно, будет относиться к Аурелии только как к партнеру, помогающему ему достичь своей цели. Потому утром и ушел с корабля один – чтобы спокойно поразмыслить. И не следовало нести ее к берегу на плечах – от этого у него и вовсе голова пошла кругом. Клейтон так и видит, как Аурелия стоит на краю пристани и растерянно озирается, не зная, куда идти и что делать, дожидаясь помощи. Дожидаясь его, Клейтона.

Но мужчине стало совсем невмоготу, когда она села на край пристани и он приподнял ее юбку наверх, увидел подвязки, придерживающие чулки чуть повыше колен, увидел ленточки и оборочки на панталонах, а между ними – белоснежную кожу.

Клейтон старался не думать об этом, когда она перекинула ноги ему через плечи. Да еще стала болтать о том, как красивы заснеженные горы. Ему-то было не до гор! Какие там горы, когда у него на груди лежат ее стройные ноги! Он погладил черные чулки, пробормотав, чтобы она крепче держалась. И хотя Клейтон шел в ледяной воде, он почувствовал, как отвердела его горячая мужская плоть.

А потом он споткнулся, и Аурелия схватила его за шею и наклонилась вперед, прижавшись мягкой грудью к его голове. Господи, он же здоровый мужчина! Разве можно этакое выдержать? Клейтон чуть не упал, но только крепче ухватил Аурелию за ноги и почувствовал, как ее шелковистые бедра прижались прямо к его щекам!

Неужели все эти прикосновения нисколечко ее не взволновали? Да где там! Она только и думала, что об этом болване Пойзере. Ах, бедняжка весь промок! Черт бы его побрал!

Клейтон посмотрел в сторону Дайи и гостиницы, где оставил Аурелию. Он весь день работал до изнеможения, чтобы как-то погасить тянущее чувство в паху. И до того устал, что у него болели даже ногти на ногах. Он положил в кучу еще несколько мешков и ящиков так, чтобы получилось нечто вроде навеса, забрался под него и уснул, не замечая ветра и снега.

Ветер свистал на открытом берегу, хлопал пологами палаток, завывал у дверей танцевальных залов и баров Дайи. Через дощатые стены гостиницы Аурелия слышала его предостерегающий шепот:

– Уезжай отсюда, возвращайся домой!

«Номер» Аурелии представлял собой угол на втором этаже, отгороженный выцветшей ширмой, изображавшей восточную эротическую сцену. Девушка бросила на нее один взгляд и тут же отвернулась, словно ее застали за каким-то непристойным занятием.

Кроватью ей служила натянутая на деревянный каркас парусина, а вместо одеяла лежала шкура северного оленя. Аурелия залезла под шкуру в одежде и случайно снова взглянула на ширму.

Голые тела. Одна пара вся переплетена плющом и цветами и залита алебастровым светом луны, другая совокупляется в положении, которое, по мнению Аурелии, пристало только животным. Она задержала взгляд на этой паре. Неужели и Клейтон так делает?

С чего это вдруг стало жарко? Аурелия расстегнула под оленьей шкурой платье, расслабила шнурки корсета и заметила, что у нее напряглись и отвердели соски. Зная, что этого не следует делать, она все-таки снова повернулась к ширме.

Вцепившись в длинные темные волосы женщины, мужчина забрал в рот сосок на ее круглой груди. Ноги у нее широко раскинуты навстречу ему, спина изогнута в порыве наслаждения. Волосы у мужчины были похожи на волосы Клейтона. И у него была такая же широкая мускулистая грудь.

Неужели и ее когда-нибудь будет так же обнимать и целовать мужчина? Клейтон? Аурелии вдруг стало нестерпимо одиноко, и, сама не зная почему, она дала волю слезам.

С другой стороны ширмы постояльцы, все мужчины, крутились на жестких ложах, чертыхались и храпели.

Аурелия вытерла глаза рукавом и прислушалась: одни присвистывали, другие надрывно кашляли. Аурелия протянула руку, погасила керосиновую лампу и неожиданно подумала: «А Клейтон храпит во сне?» Снизу доносились смех и игра на пианино. С чего это ей пришло в голову думать о Клейтоне, когда он, наверное, проводит ночь с Пухлыми Губками? Аурелия стукнула кулаком по подушке, зарылась в нее лицом и в конце концов уснула.

После полуночи пошел дождь. Откуда-то налетел необычайно теплый ветер, по оконному стеклу застучали крупные капли. Дождь постепенно смывал накопившуюся на стекле грязь, и в комнату медленно проникал серый предутренний свет.

Аурелия открыла глаза, села в постели и потянулась. Господи, все тело болит! Ох, принять бы сейчас горячую ванну и выпить английской соли.

Густая вонь пота и виски заставила ее вскочить с постели. Да и час был уже неприлично поздний – почти десять! Прижав платок к носу, она быстро прошла между рядов коек, вышла в коридор и спустилась по лестнице. В столовой топилась большая железная печь. Аурелия потерла руки и окинула взглядом ряды накрытых клеенкой столов.

Человек с седыми усами, в высоких резиновых сапогах, в руках которого была лопатка на длинной ручке, указал Аурелии на свободное место и сказал:

– Я, можно сказать, ваша официантка. Что вам подать?

Аурелия решила, что Вальдо и Клейтон давно позавтракали и работают на берегу. Ей было совестно, что проспала. Она заказала кусок кукурузного хлеба с поджаренным беконом и, наскоро перекусив, поспешила на берег.

– Где это вас носило? – буркнул вместо приветствия Клейтон, когда она подошла к куче их скарба, которая за истекшие часы выросла вдвое. – Время уже к обеду идет.

– Дождь проливной, а вы без куртки и шляпы! Какой у вас больной вид! – воскликнула Аурелия.

Он был похож на кошку, которую оставили на ночь под дождем. Ей показалось, что Клейтон постарел на несколько лет.

– Тронут вашей заботой. Видите, что тут делается? Ночью пришел еще один пароход, а во второй половине дня, говорят, прибудет третий. Нам надо успеть перетащить все это с берега на склад. Не знаю только, стоит ли. Все, наверное, раскисло от дождя.

Аурелия поглядела на гору мешков и ящиков, потом на свои часы.

– Простите, Клейтон, я проспала. Больше этого не случится. И когда вы успели все это стащить в кучу?

– Ночью. – Клейтон вынул из кармана платок и вытер мокрое от дождя лицо. – А вы думали, чем я ночью занимался? Таскался по бардакам?

Оскорбленная словом «бардак» и устыдившись своих подозрений, Аурелия удивленно смотрела на него. Но Клейтон еще не до конца высказался:

– Если бы вы со своим сопливым дружком остались вчера на берегу и работали как полагается, мы бы уже давно все закончили и, поверьте мне, мисс Брейтон, я бы не упустил случая раздвинуть ляжки всем местным шлюхам.

Клейтон круто развернулся и крикнул возчику приближающейся пустой повозки.

– Эй! Гони сюда свою телегу! – И заявил Аурелии: – Сколько бы он с нас ни содрал, надо все это перевезти на склад. Еще одну ночь на берегу я проводить не намерен.

И хотя Аурелия понимала, что Клейтон совершенно прав, когда возчик потребовал за перевозку сто долларов, она не выдержала и вмешалась:

– Если мы станем так швыряться деньгами, то мне придется и в самом деле мыть золото – иначе не на что будет вернуться домой.

Клейтон, будто не слыша ее слов, заплатил возчику вперед и тут же начал грузить мешки и ящики на телегу. Аурелия решила поговорить о его диктаторских замашках попозже. В данную минуту она была рада, что им надо всего лишь погрузить все это на телегу, а не тащить на себе еще две мили.

Она подняла мешок с мукой и с трудом забросила его на телегу. Да, Клейтон прав. Ей с Вальдо следовало остаться здесь вчера и работать. Как-никак они партнеры. Гардиан, наверно, считает ее одной из тех томных дам, которые целыми днями едят шоколадки и способны поднять разве что нитку с жемчугом. Аурелия огляделась: что бы такое взять потяжелее? Как он, наверное, жалеет, что не смог провести ночь с этими потаскухами! И, подхватив тяжелый ящик с гвоздями, потащила его к телеге. Руки мучительно напряглись, ноги подкашивались. «Я ему покажу, что не отлыниваю от работы! Только почему так хочется плакать?»

– Ну-ка дайте сюда. – И Клейтон, отняв у нее тяжелый ящик, забросил его на телегу. – Зачем вы хватаетесь за то, что вам не по силам? Надорветесь и тогда уж ни за что не одолеете перевал.

Грубый тон и полное отсутствие благодарности вконец разозлили Аурелию, и она проворчала:

– Мне что, таскайте сами, господин Геркулес.

За то время, которое требовалось Аурелии, чтобы отнести один мешок или ящик, Клейтон успевал отнести три. Каждый раз, когда их пути пересекались, она бросала на него вызывающий взгляд, который словно говорил: «Только не надейся, что я попрошу пощады!»

Наконец Клейтон крикнул ей:

– Ваш дружок Пойзер пошел на пристань посмотреть, не забыли ли мы чего-нибудь. Он скоро придет. Ждите его на берегу. Мне вы не нужны. Я сам отвезу все это на склад.

– Само собой, я вам не нужна как человек. Но я ваш партнер. Я заплатила за половину того, что тут погружено, и вы никуда с этим добром без меня не поедете.

Тут же отвернувшись, она не заметила, на лице Клейтона некоего подобия ухмылки: видно, эти слова пришлись ему по вкусу.

– Конечно, я вам не нужна, – пробурчала себе под нос Аурелия. – Вам никто не нужен. Упрямый осел!

Она надела капюшон и, преодолевая встречный ветер, побрела по песку к пристани.

Дождь наконец перестал. Прошло еще несколько часов тяжелого труда, прежде чем телега, скрипя под тяжестью груза, наконец двинулась в Дайю. Клейтон, Вальдо и Аурелия брели за ней. Вальдо сильно кашлял. Под ногами у них потрескивал затянувший лужи ледок.

– Эй, постой! – крикнул Клейтон возчику, когда они проехали примерно полмили.

Старая лошадь охотно встала, выдохнув облако морозного пара. У Аурелии не было сил даже поднять голову и узнать, почему они остановились. Она прикрыла глаза и покачнулась. И вдруг почувствовала, что сильные руки Клейтона подхватили ее, как хищник хватает свою добычу. Она открыла глаза и встретила его испытующий взгляд. В следующую секунду он поднял ее на руки.

– Спасибо, – через силу прошептала она.

– Сесть тут негде, мэм, – извиняющимся тоном сказал возчик, – так что устраивайтесь наверху и держитесь крепче. До города недалеко.

Что это Клейтон вдруг решил ее пожалеть? Впрочем, не важно. Аурелия и не представляла, что лежать на мешках так приятно.

Они приближались к городу – это было ясно по все нарастающим звукам музыки. Аурелия ощущала запах дыма от костров и пищи, которую на них готовили. Так, сопровождаемая запахом бекона, оладьев и чего-то незнакомого, она и задремала.

Но вот громыхание колес прекратилось: телега остановилась перед складом. «Вот я и приехала, как та самая ленивая дама, которая только и умеет, что есть шоколадки. Зачем я ему это позволила?» Клейтон протянул к ней руки, чтобы помочь слезть с телеги. Аурелия отвела взгляд. Он взял ее за талию и осторожно опустил на землю.

– Спасибо, что подвезли. Но я и пешком дошла бы. Не такая уж я слабая. – Аурелия оправила юбку.

Его глаза сузились от гнева. Она молча глядела на Клейтона. Он вполголоса выругался и крикнул возчику:

– Эй, парень! Ты не знаешь, куда мы сунули печку? Сгрузи ее, пожалуйста, и еще мешок с мукой, банку яичного порошка и пакет с беконом. А консервированных персиков не видишь? Повариха сейчас будет готовить мне обед. – Он повернулся к Аурелии, потом снова к возчику, словно вспомнив что-то еще. – Да, посуду тоже достань. – Затем обратился к Аурелии: – Что вам понадобится? Сковорода? Кастрюля? Я умираю с голоду. Приготовьте всего побольше.

– Если вы считаете, что, помыкая женщиной, вы производите на нее впечатление или пугаете, то заблуждаетесь. Да, заблуждаетесь!

Клейтон разозлился не на шутку, но сдержался и только крикнул возчику:

– Ладно, не надо ничего доставать. В ресторане поем. Мне хочется съесть обед, приготовленный настоящим поваром.

– А ко мне можете обратиться, когда вам надо будет вскрыть фурункул, – отрезала Аурелия.

Она сидела за столиком в ресторанчике, который назывался «Нью-йоркская кухня», и, отмахиваясь от сигарного дыма, жевала рыбу с хлебом. Вальдо быстро съел свою порцию, положил на столик несколько монет и встал.

– Не спеши, – приказал Клейтон. – Сядь. Раз уж мы все впряглись в одну упряжку… – В его голосе звучала ирония.

Вальдо сел. Клейтон сделал знак официанту, чтобы тот принес еще пива.

– Пока вы тут утром нежились в постели, я поговорил с людьми из Скэгвея. Это деревня в нескольких милях отсюда. От золотых приисков нас отделяют еще пятьсот миль. Если мы начнем переход из Скэгвея, то мы пойдем через Белый перевал. Если из Дайи – то через Чилкут, который расположен на шестьсот футов выше Белого перевала, и путь будет на двенадцать миль короче. Вьючные животные не могут одолеть Чилкут, но, как я сказал, он – короче.

– А д-д-двенадцать лишних миль – это очень трудно?

Клейтон отхлебнул пива и решительно поставил кружку на стол.

– Какой вес ты сможешь нести на спине, парень? Пятьдесят фунтов унесешь? А шестьдесят? А семьдесят? Индейцы носят сто.

Вальдо пожал плечами и неуверенно сказал:

– Сколько вы унесете, столько и я.

– Отлично. – Клейтон усмехнулся. – Тогда сделаем так. Несем груз несколько миль. Там складываем, отмечаем, что это наш, и отправляемся назад за второй партией. Нам надо перетащить четыре тысячи пятьсот фунтов – по полторы тысячи фунтов на каждого, – если мы поделим поклажу поровну. Дорога через Чилкутский перевал насчитывает тридцать три мили. К тому времени когда мы, двигаясь взад и вперед, перетащим весь наш скарб, каждый проделает путь почти в тысячу миль. – Клейтон оценивающе посмотрел на худые плечи Вальдо и засмеялся. – Нет, парень, семьдесят фунтов ты не унесешь. – Потом взглянул на Аурелию, которую названные им цифры привели в ужас. – И вы не унесете. Так что давайте исходить из того, что каждый понесет по пятьдесят. Когда мы будем идти по ровной местности, где можно использовать нарты, каждый сможет забрать и все сто фунтов. Другое дело – как быстро мы сможем передвигаться. Это зависит от местности, погоды и вашей выносливости. Если погода будет нам благоприятствовать, потребуется по крайней мере шесть – восемь недель только на то, чтобы добраться до озера Беннетт. Можно, конечно, заплатить индейцам или отправить груз по канатной дороге. Но и то и другое нам не по карману. Ну а теперь ты сам мне скажи, парень, много это или мало – лишние двенадцать миль?

Клейтон ухмылялся, как игрок, который только что выложил козырного туза. Вальдо поерзал на стуле, что-то промычал и наконец спросил:

– А по воде нельзя д-д-добраться?

– Ага, – хмыкнул довольный Клейтон: он снова поймал Вальдо в ловушку. – Дорогой богатого человека?

– Вы хотите сказать, что есть и более легкая дорога до Доусона? – спросила Аурелия.

– Да, более легкая дорога есть – при хорошей погоде, но это не значит, что мы можем ею воспользоваться. Мне рассказал про нее капитан «Релайанса». – Клейтон повернулся к Аурелии и полностью игнорировал Вальдо. – Иногда находится моряк, который соглашается провести свое судно через Алеутские острова к форту Сент-Майкл и затем на юг по реке Юкон до Доусона. Но таких капитанов очень мало, уж вы мне поверьте.

– Почему?

– Во-первых, из-за погоды. Северные реки свободны ото льда только семь или восемь недель в году – в разгар лета. Если судно задержится из-за какой-нибудь поломки, то ему грозит застрять там на год – на год! – с тем запасом продовольствия, что есть на борту.

– У нас п-п-полно продовольствия, – вмешался Вальдо.

– Судно может сесть на мель или натолкнуться на айсберг. Мы можем отморозить руки или ступни ног. Можно замерзнуть и до смерти. Понял, парень?

Парень выпятил нижнюю губу и ничего не ответил.

– Какие еще есть варианты? – спросила Аурелия, отвлекая внимание Клейтона на себя.

– Но главная причина: на водный путь находится мало охотников, и капитану это просто невыгодно. Самое прибыльное занятие для владельца парохода – это возить грузы взад-вперед между Сиэтлом и Дайей. Вы же видели, «Релайанс» отчалил, как только команда разгрузила трюм, потому что в Сиэтле их ждут пассажиры.

– Странно, однако: если в Доусон легче добраться на пароходе, почему же так мало людей выбирают водный путь? Зачем тащить все это на себе?

– На себе получается быстрее, мисс Брейтон. Старатели хотят поскорее добраться до золотой жилы – пока еще не все участки расхватали. Сейчас мы находимся в пятистах милях от Доусона, и, чтобы добраться туда, нам понадобится по крайней мере три месяца. А пароходом надо пройти пять тысяч миль. При хорошей погоде путь займет два месяца, при плохой – четыре. Кегман сказал, что по крайней мере десяток судов не вернутся назад. Аляска – огромная страна. Ее не так-то просто обогнуть.

– Ну хорошо, уговорили. Завтра выходим, – согласилась Аурелия.

Клейтон засмеялся и окинул партнеров беззастенчивым, оценивающим взглядом.

– Завтра вы еще не готовы. Вы не будете готовы к выходу еще по крайней мере неделю, а то и две. Видел я сегодня, в какой вы оба форме. Нет! – Он покачал головой. – Только болван отправляется в горы без тренировок. И таких дуралеев здесь найдется немало. Некоторые никогда не держали в руках ничего тяжелее карандаша. – Судя по выражению его лица, он не испытывал никакого сочувствия к новичкам. – Мы займемся тренировками по нижним склонам – чтобы укрепить мускулы. Лучше всего переходить Чилкут весной. Сегодня какое число?

– Двадцать четвертое марта, – ответила Аурелия. – Пасха будет десятого апреля.

Аурелия подумала, как она провела бы Пасху, если бы не отправилась на Аляску. Родители наверняка посоветовали бы ей остаться в колледже и дополнительно позаниматься. Именно это они предложили ей в День благодарения. «Раз уж с нами нет Виолетты, нет смысла готовить праздничный обед и притворяться, что нам есть за что благодарить Господа Бога», – сказала мать. То же самое произошло и на Рождество. Аурелия не спорила и виду не показала, как глубоко обижена.

– В чем дело, мисс Брейтон? Забыли взять с собой пасхальную шляпку?

В другое время Аурелия непременно поставила бы Гардиана на место, но сейчас ей было очень грустно, и она слишком устала.

– Думайте что хотите.

Клейтон не спеша допивал пиво. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать Аурелии, но передумал. Может, ему тоже надоело препираться?

– Пойдемте-ка в гостиницу, пока там ненароком не отдали кому-нибудь вашу постель, – наконец сказал он Аурелии. – Сейчас теплее, чем несколько дней назад, но сыро. Я хочу успеть поставить палатку, пока снова не полил дождь.

Вальдо торопливо допил пиво и вызывающе спросил:

– Откуда у вас такие познания? Я думал, что вы б-б-банкир.

– Я и есть банкир. – В голосе Клейтона звучало предостережение. – Но я не родился банкиром. Если ты мне не веришь или считаешь, что у меня недостаточно опыта, можешь убираться на все четыре стороны. Но если хочешь оставаться нашим партнером, то предоставь всем распоряжаться мне. Твое дело – исполнять мои приказания.

Вальдо взял зубочистку и попытался прокатить ее на языке, как делал Клейтон. Зубочистка упала на пол.

– П-п-послушайте, Гардиан. Я не позволю вам обманывать мисс Аурелию. Я знаю, что произошло в вашем банке. И вам не удастся обойтись с ней так же, как с той девушкой.

Клейтон яростным взглядом пригвоздил юношу к стулу.

– Ничего ты не знаешь, парень! Аурелия непонимающе глядела на мужчин.

– Клейтон, о чем идет речь? Что вы хотите сказать, Вальдо?

– Он вам все наврал. Я знаю, ч-ч-что случилось на самом деле. Весь Сиэтл знает. – Он посмотрел на Аурелию, ожидая от нее поддержки, потом с опаской взглянул на Клейтона: не изобьет ли тот его до полусмерти за правду?

– Говорите, – приказала Аурелия, и сердце ее исполнилось одновременно и надеждой, и страхом.

– Д-д-дело в том, что Гардиан заманил эту девушку в хранилище, вроде бы желая показать, насколько надежно будут защищены ее деньги. – Вальдо замялся, видимо, все же опасаясь Клейтона, но Аурелия кивнула, и юноша заторопился: – Там он начал к ней приставать. Он хотел ее изнасиловать, но девушка схватила брусок золота и огрела его им по голове. Мистер Гардиан упал без сознания, а она выбежала из хранилища вся в слезах. Рассказала все управляющему, а потом друг девушки увез ее домой.

Клейтон эту историю не опровергал, он молчал. Значит, продавец говорит правду?

Нет, не может быть. Мистер Гардиан на такое не способен.

Аурелия лихорадочно пыталась придумать объяснение его поведению. Но вспомнила, как вчера на пароходе Клейтон прижал ее к стене. Наверно, так же поступил и с девушкой в банке. У него взрывчатый характер. Как он разозлился, когда узнал, что Аурелия взяла Вальдо в партнеры! А когда упрекнула Клейтона в эгоизме, он только и сказал, мол, привык настаивать на своем. И сказал это таким хвастливым тоном.

Молчание Клейтона приободрило Вальдо.

– А потом в б-б-банке обнаружили недостачу. Десять тысяч долларов. У них не было веских доказательств, чтобы отдать Гардиана под суд, но за приставания к клиентке его выгнали из банка. В газете писали, что девушку звали Виолеттой. Так же, как и вашу сестру.

Аурелия вздрогнула и стала белее снега в горах.

– Клейтон! Неужели это правда?

Он грохнул кулаком по столу.

– Так вы поверили этому вранью?

Аурелия была не в силах ответить. Откуда ей знать? Сразу вспомнилось, как Клейтон заволновался, услышав, что она вернется и выкупит кольцо. И адрес он дал ей только домашний.

– Тогда почему вы ушли из банка? – наконец спросила она, надеясь услышать какое-нибудь разумное объяснение этому кошмару.

– Меня уволили. – Клейтон с грохотом отодвинул стул и посмотрел на Вальдо с такой ненавистью, что у того задрожали губы.

– И моей сестре пришлось ударить вас по голове, чтобы избавиться от ваших приставаний?

– Она ударила меня по голове, чтобы украсть десять тысяч долларов.

– Моя сестра не способна красть! – исступленно закричала Аурелия.

– Вас там не было! Ваша сестра обокрала банк. И меня тоже. Из-за нее я потерял репутацию, дом, работу…

– Зачем бы воровка оставила вам драгоценное кольцо? Как вы им завладели? Сорвали с пальца?

Клейтон секунду помолчал, понимая, что Аурелия не поверит ему.

– Она положила кольцо мне на стол. Не знаю когда, но, наверное, перед тем, как мы спустились в хранилище. После того, как приятель сказал, что будет ждать ее у выхода.

– Может, скажете, что вы не уговаривали ее спуститься с вами в хранилище?

– Скажу. Она сама напросилась. Сказала, что должна посмотреть, где и как будут храниться ее драгоценности. Однако прочие драгоценности ваша сестра на стол не положила.

– Но кольцо-то оставила! В заклад. Вы сами так сказали.

– Кольцо не стоит десяти тысяч долларов.

– Значит, вы не случайно оказались на пароходе?

– Не случайно.

– Вы ищете мою сестру. Так?

– Да, ищу.

– Поэтому вы и предложили мне стать вашим партнером? Чтобы я привела вас к Виолетте?

Он молча кивнул.

У Аурелии сердце разрывалось от горя. И она задала самый трудный для себя вопрос:

– Вы и сейчас преследуете ту же цель? Он снова молча кивнул.

Аурелия встала. Ей надо было обдумать услышанное. Уединиться где-нибудь подальше от своих «партнеров» и хорошенько все взвесить.

Она вышла на улицу, запруженную шумной толпой. Кричали мулы, лаяли собаки. Но Аурелия ничего не слышала, у нее в ушах звучали бесстрастные признания Клейтона.

Она бессознательно направилась к своей гостинице по немощеной улице, у которой не было не только тротуаров, но даже досок, переброшенных через огромные лужи. Ее юбка тащилась по грязи, а ботинки тонули в рытвинах, оставленных тяжело нагруженными телегами.

Наконец, добравшись до постели, Аурелия попыталась собраться с мыслями. Итак, если она доверяет сестре, то должна расторгнуть партнерство с Клейтоном и держаться подальше от этого негодяя. Но здравый смысл подсказывал Аурелии, что ни одна, ни в паре с Вальдо она никогда не доберется до Доусона.

Она повернулась к ширме, на которой были изображены скабрезные сцены, и подумала: «Будь ты проклят, Клейтон!»

Глава 9

Рано утром все трое, как и договорились, встретились у гостиницы. На улице все так же толклась горланящая толпа. Занятая невеселыми мыслями, Аурелия даже не заметила, как проезжающая телега забрызгала грязью ее накидку.

Она в упор посмотрела на своих партнеров. За ночь ее обида и возмущение поутихли.

– Ну и что теперь? – спросила она. – Что будет с нашим партнерством?

– Все зависит от того, кто собирается в Доусон, а кто нет, – решительно ответил Клейтон. – Я лично собираюсь.

– Без меня вы туда не поедете, – бросила Аурелия. – Может быть, я и не смогу вам помешать найти Виолетту, но, будьте уверены, я не позволю вам увезти сестру туда, где ее ждет петля.

– Тогда я вам обязательно п-п-понадоблюсь, мисс Аурелия, – вмешался Вальдо. – Чтобы держать Гардиана в узде.

– Это ты-то меня будешь держать в узде? – рассмеялся Клейтон.

– Ладно, хватит, – оборвала их Аурелия. – Обсудим наши дела.

Она всю ночь ломала голову, как теперь поступить, и решила, что с Клейтоном или без него, но она все равно отправится в Доусон. О том, чтобы вернуться домой без Виолетты, она и помыслить не могла.

– Вот как я оцениваю наше положение. У нас достаточно продовольствия, но нет снаряжения. У Клейтона есть снаряжение, но мало продовольствия. А у вас, Вальдо, есть всего понемножку, но в недостаточном количестве. Хотя все мое существо сопротивляется этому, я вынуждена признать, что мы нужны друг другу.

Вальдо с облегчением кивнул – она включает в упряжку и его!

– А вы как думаете? – спросила Аурелия Клейтона и вся сжалась в комок, ожидая саркастической отповеди.

– Вы правы.

– Вот и прекрасно, – смутили Аурелию проницательный взгляд Клейтона и полное отсутствие враждебности в его тоне. – Я считаю, что мы, взрослые, разумные люди, способны забыть на время о своих разногласиях и вместе впрячься в работу. Только не поймите меня превратно, мистер Гардиан, я вовсе не хочу сказать, будто верю вам.

Я только говорю, что ради дела нам лучше быть вместе, хоть это мне и не по душе.

– Понятно, – сказал Клейтон и, взяв ее за руку, потянул в сторону.

На Аурелию неровной походкой надвигался пьяный. Этот рыцарский жест – конечно же, неискренний! – подействовал на Аурелию. Господи, почему нет вакцины против обаяния этого негодяя?

– Ваше мнение о моей сестре ошибочное. К тому времени, как мы доберемся до Доусона, я вам докажу, что она ни в чем не виновата.

– Вряд ли, – грустно покачал головой Клейтон. – Я неплохо разбираюсь в людях.

Аурелия не стала с ним спорить. Такого не переупрямишь. Но она вступила во внутренний спор с собой, приказывая своему сердцу не стремиться к человеку, который может принести ей только горе. Ей и Виолетте.

Они прошли несколько миль по дороге, ведущей из города. Клейтон даже не вспотел. Аурелия и Вальдо с трудом доплелись назад. Остаток дня они провели на складе, молча упаковывая свое имущество в поклажи по тридцать – семьдесят фунтов. Всю последующую неделю они занимались тем же.

В субботу Клейтон предложил несколько изменить программу. Он зашел в комнатку Аурелии и протянул ей подбитую песцовым мехом куртку с капюшоном:

– Возьмите – вам это понадобится.

– Не нужно мне от вас ничего, – отступив на шаг, прошептала Аурелия.

– Капюшон оторочен волчьим мехом. С него спадают ледяные кристаллы, которые образуются при дыхании.

– Не хочу я от вас ничего. У меня очень теплая накидка.

Но она все-таки взяла куртку и погладила оторочку, пытаясь сообразить, насколько тяжелы окажутся ледяные кристаллы и будут ли они представлять опасность для здоровья.

– В своей накидке вы можете задохнуться, – объяснил Клейтон. – Лед нарастает по краю капюшона и образует настоящую маску. Не успеете оглянуться, а вам уже нечем будет дышать.

– Постараюсь этого не допустить. – «Но почему, почему он заботится обо мне?»

– Не упрямьтесь. Чем лучше вы будете экипированы, тем больше у вас шансов добраться до Доусона. В прошлый раз принимали решение вы, и я вам не мешал. Нам троим действительно лучше остаться вместе. А теперь даю совет я. Возьмите куртку.

– Я не скоро за нее расплачусь.

– Я и не требую с вас платы.

– Нет уж, извините!

– Хорошо, хорошо. И вам понадобится еще вот это. – Он вручил Аурелии непромокаемые сапоги из лосиной кожи. – Внутри у них подкладка из пыжика. А подметки сделаны из шкуры сивуча. Они гораздо теплее и удобнее, чем ваши ботинки. Не забудьте, вам придется пройти больше тысячи миль.

– Помню. – Аурелия положила куртку на постель и взяла в руки сапоги. – Вы и за них согласны подождать с оплатой?

– Разумеется.

– Вы что, ожидали, что я приму от вас подарок? От вас?

– Конечно, нет.

Она оглядела сапоги, размышляя, как к ним пристроить серебряные пряжки. Решив, что сможет пропустить через пряжки кожаные шнурки, Аурелия положила сапоги на постель.

– Почему вы это делаете для меня? Вы уверены, что можете мне доверять? Откуда вам известно, что я верну долг? Может, я такая же притворщица и обманщица, как Виолетта.

– Я же говорил, что неплохо разбираюсь в людях.

– Говорили. И воображаете, что никогда не ошибаетесь?

Клейтон тяжело вздохнул и сел на перевернутый ящик, служивший стулом.

– Аурелия, я ничего не имею против вас. Даже наоборот… Мне неприятно, что вы на меня сердитесь.

– Если бы все было так просто! – Она подошла к окну и слепо уставилась на снующий за окном народ. – Я могу вам рассказать, какое доброе сердце у моей сестренки. Виолетта клянчила у отца деньги на наряды, а потом отсылала их мне на учебники. Но вы, конечно, ответите, что она и папу умела обвести вокруг пальца.

– А вы так не считаете? Аурелия игнорировала его вопрос.

– Когда я сказала родителям, что хочу изучать медицину, мою сторону взяла только Виолетта. Она устроила настоящую истерику и кричала папе с мамой, что меня надо не ругать, а хвалить. Но вы и тут, наверное, найдете, в чем ее обвинить.

– Да нет, но согласитесь, она вела себя по-детски.

От досады у Аурелии навернулись на глаза слезы.

– Она знает, что мой любимый цвет голубой, и подарила мне венок из крошечных перламутровых ракушек с голубыми розочками и ленточками. Она сшила мне сумку для учебников и очешник. На сумке она крестиком вышила молитву о сестринской любви.

– Как трогательно!

– Неужели у вас совсем нет сердца? Аурелия не выдержала и разрыдалась.

– Аурелия, не плачьте. Ну пожалуйста, не плачьте, – растерявшись, успокаивал ее Клейтон.

– Хочу и буду! Моя сестренка стала жертвой. Жертвой этого мерзавца Скалли! А вы твердите, что Виолетта вас ограбила. Да кто в это поверит? Так вот, слушайте! Вы мне нужны, чтобы добраться до Доусона. И я нужна вам. Но как только мы там окажемся, нашему партнерству наступит конец. И больше я надеюсь вас никогда не видеть.

– Черт побери, вы видите во мне какого-то монстра. А я сам стал жертвой и хочу только вернуть свое доброе имя.

– Предупреждаю, я сделаю все возможное, чтобы не дать вам увезти Виолетту в Сиэтл. Я не допущу, чтобы ее сгноили в тюрьме или повесили.

Минуту оба молчали. Наконец Клейтон сказал:

– Ладно, вы делайте, как вы считаете нужным. А я поступлю так, как я считаю нужным.

Аурелия слушала удаляющийся звук его шагов. Затем посмотрела на новую куртку и сапоги. Чего Клейтон от нее ждал? Благодарности? Нет, она просто расплатится с партнером до цента. Не хватало еще быть обязанной этому бесчувственному негодяю!

Через час она встретилась у дверей гостиницы с Вальдо. На ней была новая куртка и сапоги с серебряными пряжками. Клейтон, ждавший партнеров на другой стороне улицы, направился к ним.

Вальдо ахнул от изумления, увидев Аурелию в новом наряде.

– Я видел, как Гардиан вчера о чем-то разговаривал с индейцами. Он купил вам эти вещи?

– Да, в долг.

Хотя Аурелия считала, что договорилась о выплате долга, ей вдруг стало неловко в одежде, которую Клейтон сам для нее выбрал. Все-таки в этом есть что-то откровенное. И как точно он угадал размер!

Клейтон наконец пробрался между медленно едущими телегами.

– Очень рад, что все впору, – сказал он Аурелии и, потянувшись, широко зевнул.

У нее снова заколотилось сердце: Клейтон встал рядом, точно был ее мужем. В отличие от Вальдо, у которого лицо покрылось рыжеватым пушком, у Клейтона уже выросла порядочная темная борода. Интересно, какова она на ощупь? «Господи, да что же это я никак не могу перестать о нем думать! – застонала про себя Аурелия. – Он же мой враг! Ну почему я не могу выбросить его из головы?»

– Мисс Аурелия говорит, что вы дали ей денег взаймы на эти вещи.

– Это она так считает, – отмахнулся от юноши Клейтон.

– Мисс Аурелия, когда вам опять понадобится новая куртка, обратитесь ко мне. Вам н-не придется платить. Я сам убью волка!

Клейтон чуть не покатился со смеху.

– Спасибо, Вальдо. Вы смелый и щедрый человек.

– Могу хоть сейчас отправиться в г-г-горы на охоту, – добавил с улыбкой Вальдо, похожий сейчас на собаку, которая хочет, чтобы ее еще раз погладили.

– Хватит трепаться, Пойзер, – перебил его Клейтон. – Сначала нарасти мускулишки, а потом уже отправляйся на охоту.

Аурелия посмотрела в небо – на нос ей упала капля дождя. Она и сама, как Вальдо, была готова отправиться куда угодно, лишь бы прекратить эту сцену.

В тот день индейцы отказались – и отговаривали других – идти в горы с поклажей, потому что поднялся теплый ветер и мог начаться сход лавин. Но некоторые переселенцы, «чичако», как их называли индейцы, пренебрегли этим советом и пошли на штурм перевала. «Смотрите, – предупреждали индейцы, – если белый человек заберется в горы, теплое дыхание Чинука растопит снег и пошлет на них мгновенную белую смерть». Но чичако не хотели знать никакого Чинука.

Аурелия, Клейтон и Вальдо пошли в обычный тренировочный поход и несколько часов провели под дождем. Вальдо задыхался от сильного кашля, и Аурелия попросила Клейтона прекратить тренировку, чтобы переодеться в сухое и немного отдохнуть. Правда, пришлось выслушать очередную лекцию на тему о том, какие люди доходят до Юкона, а какие нет. Они прошли еще немного вперед, и только тогда Клейтон сказал, что на сегодня хватит.

Аурелия не удивилась его бессердечности. Когда вернулись в город, она привела Вальдо к себе в гостиницу, дала ему мятной настойки, лауданума и только после этого отпустила в палатку.

– Все у меня идет шиворот-навыворот, – пробормотал он, прощаясь с Аурелией.

Несколько часов спустя к Аурелии пришел Клейтон. Она сидела по-индейски на своей койке за ширмой, распустив волосы по плечам. На коленях у нее лежали новые сапоги. Отвернув подол юбки, Аурелия намотала на палец мягкий хлопок сорочки и старательно чистила серебряные пряжки, пытаясь вернуть им былой блеск.

Клейтон кашлянул, а когда она подняла на него глаза, сказал:

– Нам надо поговорить.

Аурелия ожидала, что он снова примется спорить, и приготовилась дать отпор.

– Мы еще и из города не вышли, а Пойзер уже заболел. И вы совершенно измучены. У вас под глазами темные круги.

– Спасибо.

– Слушайте, Аурелия, ну что вы все время ершитесь? Неужели вы с Пойзером все еще не представляете себе, что вас ждет?

– Может, Вальдо и не представляет, а я все понимаю очень хорошо. – Аурелия поправила юбку и выпрямилась. – Мне предстоит столько пройти, что ноги разболятся гораздо сильнее, чем болят сейчас. Тяжесть поклажи вызовет перенапряжение всех мышц, я натру плечи и руки. Может быть, потяну мышцу на спине или еще где-нибудь. Весьма возможно, что мы будем страдать от гипотермии и что-нибудь отморозим. Что еще? Да, губы потрескаются до крови.

– Все это случится в первый же день и при условии, что вы знаете, куда надо идти, а вам это неизвестно. – Клейтон прошелся перед ее койкой. – Как мне довести это до вашего сознания? В горы сейчас карабкаются тысячи охотников до золота, но где находятся золотоносные места, никто толком не знает. У большинства даже нет компаса. Те, у кого он есть, не умеют им пользоваться. Черт побери, – взорвался Клейтон, видя, что девушка не хочет его услышать, – у нас нет даже карт. Может случиться, что будем просто плутать.

– Если вы все это говорите, чтобы от меня избавиться, то у вас ничего не выйдет. Какой вздор вы несете! Даже я знаю, куда надо идти. Мы пойдем по Чилкутской дороге до озера Беннетт, потом построим лодки и поплывем по реке Юкон до Доусона. Все очень просто.

– Да поймите наконец, что вдоль дороги не будет табличек с указателями, Аурелия! Часть пути придется идти по руслу реки. В это время года река или будет покрыта льдом, или, если она прошлым летом пересохла, придется идти по камням. Стоит поскользнуться – и нога сломана. Конец пути.

Он снова стал мерить шагами каморку: два шага вперед – два Шага назад.

– Деревья здесь низкие, наверное, вы это заметили. А кое-где они и вовсе не растут. Земля проморожена насквозь. Так что я вовсе не каждый вечер смогу пойти в лес и нарубить дров для костра. Значит, нельзя будет согреться и обсушиться, нельзя будет помыться и приготовить пищу.

Аурелии стало не по себе, она даже поежилась.

– Тогда из чего же мы построим лодку?

– Ага, кажется, начинаете соображать. – Клейтон сел на корточки перед койкой. – Я вовсе не пытаюсь вас напугать, но о Чилкутской дороге не зря говорят как о тридцати самых жутких милях на земле. А когда дойдем до озера Беннетт, нам еще надо будет проплыть пятьсот миль.

– Но другие же сумели это сделать, – возразила Аурелия, хотя и без былой прежней убежденности.

Клейтон кивнул и вздохнул, на лбу его залегла глубокая морщина. Он словно размышлял, продолжать ли этот тяжелый разговор. И решил, что Аурелия должна знать правду.

– Сумели. Но большинство из этих людей отморозили пальцы на руках или ногах, заболели цингой и потеряли зубы, некоторые погибли. Вы ведь знаете, как трудно смотреть в зеркало, когда в него светит солнце. Так вот, мы будем идти по ледникам – огромным ледяным зеркалам. От Их блеска можно ослепнуть. Кроме того, в Доусоне уже была вспышка брюшного тифа. – Его взгляд чуть смягчился.

– Вы, конечно, доктор и, наверное, знаете все, что нужно, о цинге и тифе, а я нет.

– Кое-что знаю.

– Я просто рисую вам правдивую картину того, что нас ждет. Конечно, я могу поставить для вас палатку, добыть свежее мясо и охранять вас от приставаний наглецов, но если вы заболеете, я ничем не смогу вам помочь. Разве что дать виски.

– Видимо, вы готовы на все, лишь бы добраться до Виолетты раньше меня.

Клейтон скривился и засмеялся каким-то невеселым смехом. «Интересно, – подумала Аурелия, – о своей жене он так же заботился? Если бы нас обоих не подстегивало желание найти Виолетту, стал бы этот мужчина так же печься обо мне? Скорее всего нет».

– Не беспокойтесь, Клейтон. И не считайте, что вы отвечаете за мою жизнь. Я и без вас отправилась бы в Доусон.

На самом деле Аурелия вовсе не была уверена, что справится со всеми этими трудностями. Ей было страшно и одиноко, уснула девушка с тяжелым сердцем.

Пока она спала, с гор подул холодный ветер и стало как-то неестественно тихо. Дождь, который шел весь день, превратился в снег, странный весенний снег, липкий и тяжелый. Громадные хлопья тихо опускались на землю, скрывая все под своим белым покрывалом.

Глубокой ночью в горах раздался зловещий рокот. Крутой скалистый склон застонал под тяжестью скопившегося на нем снега. На полпути к вершине тысячи чичако разбили лагерь на ночь и сладко спали в палатках, радуясь тому, что опередили других.

Гора проворчала еще раз… и еще…

* * *

В девять утра Аурелия надела новые сапоги, меховую куртку и спустилась вниз. Они с Вальдо договорились пойти в воскресенье на церковную службу, которая должна состояться в соседнем с гостиницей баре. Усатый официант остановил девушку в дверях и протянул ей записку.

– Это вам, мэм. Я показал записку вашему старшему партнеру, и он велел передать вам, что пошел вслед за парнем, чтобы его вернуть.

Аурелия развернула листок бумаги.

«Скажите Гардиану, что я решил выйти пораньше и перетащить груз выше по склону. Вернусь завтра. Жаль, что не смогу пойти с вами на богослужение.

Вальдо».

В эту самую минуту с гор послышался ужасающий рев. Лавина снега на восточном склоне сорвалась и помчалась вниз, подскакивая на скалах и рассыпаясь в тяжелую снежную завесу.

«Великий Скасгуа, Хозяин Северного Ветра, помилуй нас!» – взмолились индейцы. «Лавина!» закричали на улице.

– Клейтон! О Боже! – простонала Аурелия.

За первой лавиной сошла вторая, и склон горы превратился в кладбище, на котором, как памятники, торчали сломанные нарты, разорванные палатки, разбитые бочки. Тысячи людей разгребали лопатами снег, докапываясь до похороненных под ним золотоискателей. Ветер словно отпевал погибших.

Аурелия стояла на коленях на холодном полу избушки, затерявшейся где-то на полпути к вершине, и держала за руку незнакомого ей человека.

– Люблю… – с трудом выговорил умирающий. – Скажи жене… что я ее люблю. – В горле у него заклокотало.

Аурелия не могла даже вытереть слезы. Одной рукой она держала ладонь умирающего, другой изучала его сонную артерию, с ужасом ощущая, как ослабевает биение пульса.

– Ну же, ну! Постарайтесь, мистер, не уходите! Пожалейте свою жену.

В домике стоял гул от хрипов, стонов, проклятий, кашля. Пациент был примерно того же возраста, что и Клейтон, хотя его заросшее бородой, все в кровоподтеках лицо было трудно рассмотреть. Он пролежал под снегом больше часа, и тяжесть лавины раздавила ему грудную клетку.

Аурелия стискивала его руку, словно пыталась передать ему свою жизненную энергию, но… девушка опустила веки отмучившемуся. Двенадцатый. И каждого нестерпимо жаль.

На полу лежали раненые. Домик превратили в лазарет. Покалеченных лавиной приносили на руках, притаскивали волоком, привозили на нартах. Некоторых нашли замерзшими. У них были широко открыты рты и вытаращены глаза. Других лавина застала спящими, и они задохнулись под пятиметровым покрывалом снега. Все лежали на полу, к их одежде пристали кусочки твердого, как камень, снега. Морг располагался на ближайшем сугробе. «Они все там окажутся», – безнадежно думала Аурелия.

– Умер, – сказала она доктору Бонвитту, которого блеск золота заставил бросить практику и уехать из родного города и который теперь организовал медицинскую помощь жертвам лавины.

– И этот тоже, – устало отозвался он и поманил двух мужчин, стоявших у двери. – Вынесите, парни.

Аурелию передернуло, когда человека, которого она пыталась спасти, грубо взяли под мышки и потащили к выходу. Каблуки его обледенелых сапог скрежетали по полу. «Эти люди не должны были умереть. Будь я настоящим доктором, я сумела бы их спасти». Аурелию охватило отчаяние до дрожи от собственной беспомощности.

– Да, это трудно, – сказал доктор Бонвитт и похлопал ее по плечу.

– Я видела, как умирали люди, но они были старые и больные. И они успели прожить жизнь. А эти…

Аурелия посмотрела в маленькие голубые глаза доктора, но тут открылась дверь и на свободное место принесли еще одного раненого.

– Все вы так, женщины-врачи, – боитесь браться за тяжелые случаи, – вызывающе бросил доктор Бонвитт.

– Это неправда! – Несмотря на усталость, Аурелия выпрямилась в полный рост. – Женщинам редко поручают тяжелые случаи, но это не значит, что мы не можем справиться. Или не хотим. Если надо, мы будем бороться за жизнь любого.

Доктор Бонвитт погладил свою холеную белую бородку и сказал:

– В таком случае советую вам запомнить главное правило: вы – доктор Брейтон, а не Господь Бог.

В домике, где теперь был лазарет, помещалась котельная канатной дороги. Он стоял на склоне горы примерно в четырнадцати милях от Дайи. Как только прошли лавины и в горах наступила тишина, практически все, кто был в Дайе, взяли лопаты и направились по глубокому снегу к месту трагедии. Аурелия взяла свой медицинский сундучок и через несколько часов, усталая и промерзшая, добралась до доктора Бонвитта.

– Вот уж не думал, что мне когда-нибудь придется работать вместе с врачом в юбке, – сказал он, когда Аурелия представилась ему.

Но не отказался от ее помощи. За прошедшие несколько часов они сработались и даже установили дружеские отношения. Старый врач уже позволял Аурелии брать тяжелораненых. Раньше ей приходилось только наблюдать, как с ними занимаются опытные врачи. И мистер Бонвитт звал ее «доктор», хотя она еще не получила диплома.

За эти часы Аурелия увидела уже несколько смертей, и каждый раз, когда дверь дома открывалась, у нее замирало сердце. Судьба Клейтона и Вальдо была еще неизвестна. Если бы она не пригласила Вальдо стать их партнером, он не пошел бы в горы один, стараясь доказать Клейтону, что он ничем не хуже его. И если бы Клейтон не знал, как она беспокоится о Вальдо, то не ринулся бы вслед за ним, рискуя собственной жизнью.

Так что же сталось с Клейтоном? Жестокий северный ветер уже поставил на колени мужчин, которые были не слабее его. Аурелия подумала о пациенте, только что умершем у нее на руках, и представила себе Клейтона, похороненного заживо под толщей снега, представила, как он закрывает глаза, смирившись с неизбежной смертью, и медленно засыпает тем сном, от которого уже нет пробуждения. А может быть, он скребет снег ногтями, пытаясь выкарабкаться из снежной могилы, и зовет ее на помощь?

«Я должна найти Клейтона», – решила Аурелия, захлопнула свой сундучок и потянулась за курткой. И тут в домик ворвался человек, крикнувший, что на горе нашли женщину. Сейчас ее принесут.

Доктор Бонвитт перехватил рванувшуюся к двери Аурелию.

– Вы нужны мне здесь. А там от вас проку не будет.

Он был прав. Аурелия не знает, где надо копать и как это делать, чтобы самой не угодить в снежную могилу. И потом такой сильный и находчивый человек, как Клейтон, наверняка жив и занят спасением тех, кому не повезло. Она еще раз вспомнила Вальдо и вознесла молитву, чтобы он тоже оказался цел.

– Вот, несут! – крикнули от двери.

Один человек держал ее под мышки, другой – за ноги. Не успели они положить женщину на подстилку, как Аурелия узнала вдову Лоберж.

– Лили! – Аурелия уронила куртку и крикнула носильщикам: – Несите ее сюда!

Они положили вдову на пол. Та застонала от боли. Аурелия встала рядом с ней на колени и быстро ее осмотрела. Лили была без сознания. Сердце билось с перебоями. Давление крови упало так, что пульс едва прощупывался. Нос побелел. Аурелия стащила с ее рук тонкие кожаные перчатки. Пальцы были обморожены.

Лили застонала, и в груди у нее заклокотало. Наступила тишина. Аурелия схватила свою куртку, накинула ее на несчастную и подоткнула под плечи.

– Ты обязательно поправишься, Лили, – сказала она, понимая, что приятельница все равно не слышит ее далеко не уверенного голоса.

Аурелия повернулась к принесшим вдову людям и спросила:

– Она путешествовала с братом. Где он?

– Снаружи. Мертвый.

Аурелия согрела дыханием свои руки и стала растирать руки и ноги Лили. Той не становилось лучше – только на лбу выступил пот и посиневшие губы слегка дернулись. Она, видимо, испытывала невыносимую боль. Приказав себе сохранять спокойствие, Аурелия открыла сундучок и достала шприц.

– Доктор Брейтон! – крикнул ей старый врач. – Сколько у нас осталось морфия?

Аурелия поглядела на шприц, затем на доктора Бонвитта, который явно считал, что она понапрасну тратит драгоценный морфий, и ответила:

– Очень мало.

– Тогда не тратьте его на тех, кому он уже не поможет. Вам понятно, что я говорю? – Он встал на колени рядом с Лили и осмотрел ее.

– Эта женщина мертва, доктор Брейтон.

– Этого не может быть. – Аурелия опустила голову. – Это моя приятельница.

– Примите мои соболезнования. – Доктор Бонвитт снял с умершей куртку Аурелии. – Парни, уносите!

Аурелия разрыдалась. Она вспоминала, как много в этой женщине было радости жизни и страсти, как та считала, что путешествие в Клондайк будет увлекательным приключением. Такая бесстрашная оптимистка, и вот тебе!..

Аурелия вытерла глаза и попыталась подсчитать, сколько у нее осталось ампул с морфием и прочих лекарств. Ее вдруг охватил озноб – но вовсе не от холода. Она потерла покрывшиеся гусиной кожей руки и огляделась вокруг. Это была не игра, это была трагедия. Рядом с ней умирали люди, чья вина состояла лишь в том, что они хотели лучшей жизни для себя и своих семей.

Аурелия вспомнила свою самоуверенность. Как там она выразилась насчет трудностей? «Я натру ноги, у меня будут болеть мышцы». Ах да, еще: «У меня потрескаются губы». Все-то она знала, самоуверенная дурочка!

Вот теперь она знает правду, и от этой правды ее сердце сжимается кольцом страха и тоски.

За два дня ничего не изменилось – только возросло количество установленных смертей. К вечеру вторника из-под снега вытащили сорок три мертвых тела и пятнадцать живых. О Клейтоне и Вальдо не было ни слуху ни духу, хотя Аурелия спрашивала о них каждого, кто заходил в домик. Доктор Брейтон и доктор Бонвитт спали урывками по два часа.

Смертельно усталая, Аурелия скорчилась в углу, накрывшись новой курткой, как одеялом. Перед ее закрытыми глазами вставали образы то безжизненной Лили, то худенькой слабой Виолетты, карабкающейся по обледенелой тропинке к вершине горы.

«Да как же тебе это удалось, Виолетта? – мысленно спросила она сестру. – А у меня получится?»

Такой одинокой Аурелия чувствовала себя только однажды: в такую же ветреную и промозглую ночь, когда умерла Нана. В комнате было холодно, и Нана вся дрожала, хотя ее кровать придвинули к самому камину. Аурелия сняла ватное одеяло со своей постели и укрыла им бабушку.

– Современная медицина больше не в состоянии для нее что-нибудь сделать, – сказал вечером доктор, и Аурелию тогда очень рассердило его безразличие.

– Не покидай меня, Нана, – молила она. – Не уходи.

Девушка просидела у постели бабушки всю ночь, шепча молитвы и целуя ее руки. Под утро измученная Аурелия задремала. А когда проснулась, Нана уже отошла в иной мир…

Девушку разбудил знакомый стук двери и резкий порыв холодного воздуха.

Глава 10

В дверях стоял залепленный снегом гигант – Клейтон! Он пошатывался, держа на руках Вальдо. Аурелия бросилась к нему.

– Ты жив? Слава Богу!

Ей хотелось обнять Клейтона, прижать к себе, согреть. «Нет, – остановила она себя и отступила на шаг, – нельзя. Мне этого захотелось просто от радости, что оба живы».

– Так и знал, что найду вас здесь. – У Клейтона так застыло лицо, что он едва шевелил губами.

– А почему бы мне не быть здесь? – рассердилась Аурелия. – Я накладывала шины на сломанные кости, лечила открытые раны, смазывала обмороженные места. Положите Вальдо у огня, – все еще обиженная насмешливым тоном Клейтона, скомандовала она и повела его к месту, где осматривала раненых.

Клейтон, казалось, сам вот-вот упадет.

– Я вовсе не хотел вас обидеть. Просто был уверен, что вы броситесь оказывать помощь, вот и все. – Он осторожно опустил Вальдо на пол, снял куртку и сел на пол, прислонившись спиной к стене. – Парень в порядке. Очень напуган, но у него ничего не сломано. – С каждым словом у Клейтона смежались веки.

«Значит, он не считает, что я поступила глупо!» – стучало в висках у Аурелии.

– Где вы его нашли? Как?

– Я услышал, как он стонет. Вальдо сидел, прижавшись к валуну, и держал под курткой клетку с гоферами.

– Но он же без сознания!

Клейтон кинул на Вальдо чуть ли не презрительный взгляд. Хотя он и притащил Вальдо сюда на руках, его мнение о молодом человеке не изменилось.

– Обыкновенный обморок.

– Это не преступление, – сказала Аурелия, щупая у Вальдо пульс.

Странный все-таки человек этот Клейтон. Столько пережил – так радовался бы, что не погиб и что оба его партнера живы, хотя один из них женщина, а другой – слабый юноша.

Аурелия опустила чистую тряпочку в теплую воду и протерла лицо Вальдо. Его лоб мучительно сморщился. Аурелия повернулась к Клейтону, который засыпал, сидя у стены. Она оглянулась – что бы ему положить под голову и чем бы его накрыть? Но ничего не было.

– Клейтон, погодите, не засыпайте! Куда делись гоферы?

– Клетка стоит за дверью. Оставьте их там, – буркнул Он и зябко передернул плечами.

Ведь вот и доброта в нем есть! Удивительно! Может быть, это испытания смягчили его сердце?

– Как это трогательно с вашей стороны, Клейтон.

– Удивлены?

– Да, немного.

– Само собой. – И отвернулся к стене. Вальдо простонал и открыл глаза.

– Ну вот и молодец! – обрадовалась Аурелия и снова вытерла ему лоб. – Вот вы и ожили. Как себя чувствуете?

Вальдо перекатился на бок и, приподнявшись на локоть, стал шарить рукой по полу, как будто что-то ища. Потом посмотрел на Аурелию:

– Г-г-где мои очки? Я ничего не вижу.

– Вот они. – Аурелия вынула очки в проволочной оправе из кармана его куртки; наверное, их туда положил все тот же Клейтон.

– Я выживу?

– Конечно! Благодаря Клейтону. Он нашел вас и принес сюда.

На лице Вальдо отразилась не столько благодарность, сколько досада.

– Значит, я опять ему обязан. Вот уж не думал, что буду обязан ему жизнью.

– Все могло закончиться гораздо хуже.

– Это верно. – Вальдо оглянулся, посмотрел на лежащих вокруг и стал трясти головой, словно пытаясь отогнать тяжелое воспоминание. – Видите ли, мне не хватало воздуха, я начал задыхаться и решил, что скоро предстану перед Творцом. Тогда я схватил своих… – Он умолк на полуслове и посмотрел себе на грудь и на карманы своей куртки. – А где Джон и Корбетт?

– Живы и здоровы. Сидят в своей клетке за дверью. Клейтон спас и их.

– Правда? – У Вальдо был одновременно и изумленный и счастливый вид.

Он медленно поднялся на ноги и посмотрел на Клейтона с искренней благодарностью. Но тот уже спал. Вальдо вышел наружу и вернулся через несколько минут, улыбаясь от уха до уха. В руках у него была клетка.

– Эй, парень! – крикнул Бач Роули, верзила, который помогал выносить мертвецов. – Свежатинка – вот красотища! Сейчас разожжем огонь пожарче и сварим похлебку из гоферов. – Он причмокнул губами и потянулся за клеткой.

– П-п-прочь!

– Ах ты, сопляк вонючий! – Роули оттолкнул своей лапищей Вальдо к двери, выхватил у него из рук клетку и вытащил из чехла длинный нож. – Шкуры я тебе отдам. Твой первый трофей с Клондайка.

– Эй ты!

Клейтон неторопливо подошел к Роули, держа в руках полено, которое подобрал у печки.

– На прошлой неделе в Скэгвее, говорят, одного повесили за воровство. Украл у товарища что-то из припасов. Мешок муки, кажется. – Он остановился в метре от Роули и сказал: – Здесь нельзя выжить без снаряжения и припасов. Какой-нибудь трусливый шакал обворует тебя – и ты больше не жилец. Так что воровство в этих краях приравнивается к убийству. А за убийство вешают.

Держа в побелевшей руке полено и не отводя глаз от Роули, Клейтон обратился ко всей комнате:

– Мы здесь сами себе закон, ребята. Что скажете?

– Гнать его отсюда поганой метлой! – крикнул кто-то.

– На, бери своих тварей! – прорычал Роули и сунул клетку в руки Вальдо; тот бросился с ней на улицу.

Клейтон еще секунду смотрел на Роули, потом повернулся и пошел туда, где только что было уснул.

– Берегись! – крикнула Аурелия.

Роули бросился на него с ножом. Клейтон подставил под нож полено, но лезвие соскользнуло с дерева и рассекло ему руку через куртку и рубашку. На рукаве начало расплываться кровавое пятно.

Аурелия охнула, глядя, как Клейтон схватил полено обеими руками, уклонился от следующего выпада и с размаху ударил поленом по руке, в которой Роули держал нож.

Роули взвыл. Нож упал на пол.

– Ты сломал мне руку, скотина!

– Хватит, Роули, – проговорил с другого конца комнаты доктор Бонвитт, – достаточно ты сегодня наделал безобразий. Иди сюда – я наложу на руку шину. Доктор Брейтон, перевяжите рану, пока ваш пациент не истек кровью.

Аурелия постепенно успокаивалась. Она сняла свой медицинский сундучок с табуретки, которых в лазарете было всего две, и жестом предложила Клейтону сесть.

Он не пошевелился.

– Клейтон! – позвала она.

– Если не возражаете, я бы предпочел, чтобы моей раной занялся доктор Бонвитт.

– Возражаю! Разве вы не видите, что доктор Бонвитт занят?

Но Клейтон продолжал стоять на месте, зажимая рану рукой.

– Эй, парень, пока я освобожусь, ты истечешь кровью!

Клейтон оглядел окружающих, словно ожидая от них поддержки, как и десять минут назад, но на этот раз никто не встал на его сторону.

Вальдо подошел к нему.

– Не бойтесь, Гардиан, мисс Аурелия мне очень помогла.

Это заверение совсем не успокоило Клейтона.

– Надо было оставить тебя валяться под снегом вместе с твоими крысами.

Молодой человек изменился в лице.

– Как вам не стыдно! – воскликнула Аурелия, но Клейтон не отвел взгляда.

– Я просто сказал, что думаю.

– Вы просто упрямы как осел. Немедленно садитесь и дайте мне обработать рану.

Клейтон плюхнулся на табуретку.

– Так-то лучше, – торжествующе сказала Аурелия и помогла ему снять куртку.

Красное пятно на рукаве расплылось от обшлага до локтя. Крови много, отметила Аурелия, но течет медленно. Значит, задета вена, а не артерия.

– Рубашку тоже надо снять, – добавила она, почему-то понизив голос. – Или вы хотите, чтобы я отрезала рукав?

– Нет.

Он начал здоровой рукой расстегивать пуговицы.

– Дайте, я вам помогу.

Она расстегнула пуговицы рубашки, постепенно обнажая его заросшую волосами грудь. Сняла правый рукав, а потом осторожно спустила окровавленную ткань по больной левой.

Господи, какая огромная рана! Такую ей еще не случалось зашивать. А в колледже давали держать в руках скальпель очень редко и только под наблюдением опытных врачей. За последние дни она перевязала больше ран, чем за предыдущие три года. Доктор Бонвитт ее хвалил, но опыта у нее все равно недоставало. И сейчас она боялась браться за такой трудный случай.

– Держите руку прямо, – сказала Аурелия, накрывая рану марлей и обматывая ее холщовой повязкой. – Сначала надо остановить кровотечение. – Она схватила свою куртку и накинула ее на плечи Клейтона. – Одеял, к сожалению, больше нет.

Ее голос дрожал, но Аурелия продолжала свое дело. Достала из сундучка металлическую чашечку, иголку и катушку с черными нитками. Она взглянула на доктора Бонвитта, но тот все еще был занят, и ждать его помощи было бесполезно.

Отвернувшись, чтобы скрыть страх, Аурелия достала из отделения сундучка, где Виолетта держала свои ожерелья, серебряную фляжку, отвернула пробку и налила в чашку добрую порцию виски.

Клейтон потянул носом, закрыл глаза и улыбнулся в первый раз с тех пор, как зашел в лазарет.

Понимая, что выражение ее лица должно успокоить пациента, Аурелия приняла серьезный вид, оторвала нитку и бросила ее в чашку вместе с иголкой и щипцами.

– Какого черта вы портите виски?

– Стерилизую инструменты, другого способа в этих условиях нет. Рана глубокая, Клейтон, вам надо наложить швы. Не волнуйтесь, травма обычно снижает чувствительность нервов в пораненном месте. Если все сделать быстро, вы почти ничего не почувствуете.

– Швы! Да ни за что на свете! Я не дам вам протыкать себя иголкой!

Аурелия положила руку ему на плечо. Кому-то из них следовало сохранять спокойствие.

– Не надо нервничать.

– Вы нарочно это придумали, чтобы мне отомстить! И нечего на меня глядеть невинными глазками! Сестре вашей это удалось, но у вас не выйдет! Я вам не дамся!

– Какая глупость! К вашему сведению, я выше того, чтобы сводить личные счеты с помощью моей профессии.

Как можно придумать такое? Какой нужно иметь склад ума, чтобы оскорблять бедного юношу? Чтобы цепляться за отжившие предрассудки относительно предназначения и способностей женщины? Чтобы отказываться признать невинность юной девушки? Аурелия все больше распаляла себя. Может, и правда стоит ему отомстить?

– Кровотечение уже, наверное, прекратилось. – Она надела очки, срезала полотняные бинты и осторожно приподняла окровавленную марлю. – Надеюсь, обойдемся без ампутации.

Клейтон ухмыльнулся, понимая, что она его дразнит. Аурелия намочила в виски несколько чистых кусочков марли и выжала их прямо над раной.

– Мне нужно стерилизовать операционное поле. Будет жечь.

– Ой! Больно!

– Извините. А теперь успокойтесь. Я много раз видела, как накладывают швы. Надеюсь, и у меня это получится.

Все еще не опомнившись от острого жжения виски, Клейтон вытаращил глаза:

– Вы сами ни разу не накладывали швов?

– Только тренировалась на трупах.

Аурелия подняла иглу, прикинула, достаточной ли она длины и остроты.

– Вы не представляете, что за жуткое место секционная! А запах! Даже девушки, которые сроду не брали в рот сигарету, курили там, чтобы отбить запах. – Аурелия продела нитку в игольное ушко, переложила иглу в правую руку, а левой взяла щипцы. – К тому времени как у нас закончился курс практической анатомии, я узнала многое, но главное – в каком месте не надо вскрывать труп. – Она поглядела Клейтону в лицо. – Что-то вы скисли.

– Ладно, делайте свое дело!

Надо было как-то закрепить его руку, чтобы она не дергалась. Наслаждаясь своей властью над этим сильным мужчиной, Аурелия показала Клейтону на свою левую подмышку.

– Суньте туда кисть руки.

Он помедлил, словно не веря своим ушам.

– Вы требуете от меня чрезмерной сдержанности, доктор. Я ведь мужчина.

– Но вы же благородный мужчина!

– Да, хотя вы, наверное, этому не верите. Он сунул руку, куда она указала, и отвернулся. Аурелия почувствовала, как холодные пальцы Клейтона, слегка коснувшись внутренней поверхности ее руки, прошли в нескольких миллиметрах от ее полной груди. Его большая сильная рука дрогнула. Чтобы успокоить биение сердца, она напомнила себе, что и любому другому пациенту приказала бы сделать то же самое. Но ощущение было бы совсем не то же самое, это она поняла, встретившись взглядом с Клейтоном.

Аурелия покрепче прижала к себе его руку и сказала, отбрасывая непрошеные мысли:

– Не дергайтесь.

Взявшись щипцами за край раны, она вознесла молитву и воткнула в кожу иглу. Клейтон вздрогнул. Аурелия замерла.

На его лбу выступил пот, и он вдруг сник на табуретке. Аурелия положила щипцы и потрогала его лоб. Он был покрыт холодным потом.

– Нечего тут терять сознание, – сердито сказала она, осторожно опустила больную руку и положила его голову себе на колени.

Потом открыла бутылочку с нашатырным спиртом и подержала у него под носом. Клейтон дернулся, открыл глаза и выпрямился.

– Что случилось? – спросил Клейтон. – Я что, вырубился, как Пойзер?

Почему-то Аурелии не хотелось его смущать, и она ответила:

– Я много раз видела, как мужчины теряли сознание при виде хирургической иглы.

– Уже все?

– Нет, я еще и не начинала. Поверьте, мне бы тоже хотелось, чтобы все было позади.

Клейтон сделал глубокий вдох и сказал:

– Ну, давайте.

Он опять сунул руку ей под мышку и закрыл глаза, чтобы не видеть хирургических манипуляций. Аурелия наложила шесть швов и вытерла со лба пот.

– Слава Богу, сухожилия целы. Через неделю все заживет.

Клейтон взял носовой платок, который она ему протянула, и вытер свой лоб. Потом поглядел на аккуратный ряд шовчиков. Из каждого торчали два кончика нитки.

– Я сниму швы через неделю, – объяснила Аурелия.

– Похожи на мух, ползающих по сырому бифштексу.

– Спасибо за сравнение, – насмешливо отозвалась она. Аурелия надеялась услышать более лестный отзыв. Вынув из сундучка кусок холщовой материи, она сложила его треугольной косынкой.

Хотя Клейтон и напускал на себя беззаботный вид, было очевидно, что он испытывает сильную боль. Что бы там он ни говорил, Аурелия, как врач, должна ему помочь. Велика важность, даже спасибо не сказал! Пациенты никогда не говорят спасибо. И врач не должен ждать от них благодарности.

Аурелия подвесила его руку и стала завязывать концы косынки, невольно задержав руки на шее Клейтона. Даже слегка прикасаться к нему было и приятно, и тревожно. Аурелия со стыдом призналась себе, что позволяет своим чувствам мешать работе. А ведь именно в этом Клейтон ее и обвинял. Какой же из нее врач?

– Хотите, я вам дам морфия?

– Не надо.

– Тогда выпейте вот это. – И протянула ему чашку, в которой стерилизовала инструменты. – Рука будет сильно болеть.

– Тогда давайте, – сказал он и взял чашку. – Тем более что вы постарались причинить мне как можно больше боли.

Аурелия вспыхнула.

– Я вовсе не хотела причинить вам боль! Но совсем безболезненно это сделать нельзя. Уж извините.

Он покрутил чашку и одним махом выпил виски. Потом вздохнул и оглянулся – где бы прилечь?

Медленно прошел в пустой угол, сел на корточки возле стены и закрыл глаза – смертельно уставший, раненный человек.

Аурелия отвернулась к огню, чтобы скрыть выступившие у нее на глазах слезы. Как произошло, что этот мужчина имеет такую власть над ее чувствами? Девушке все еще не нравился саркастический тон, которым он разговаривал с Вальдо. Ей не нравилось, как он решал вопросы – при помощи грубой силы. Надо же такое сказать: чтобы человека повесили за кражу мешка муки!

Но Клейтон выбивался из сил, перетаскивая их снаряжение. Он много дней подряд тренировал ее и Вальдо, готовя их к переходу. Он даже потрудился достать Аурелии подходящую одежду. И он отправился искать юношу. Нет, она бесконечно благодарна Клейтону и сказала бы ему об этом, снизойди он ее выслушать.

Выразить благодарность – это одно, а признать, что Аурелия без его помощи не сможет добраться до Доусона, – это совсем другое. До лавины она еще воображала, что сможет, но теперь, увидев, чего можно ждать тут от природы, поняла свою ошибку.

Как ни прискорбно, но надо признать, что на Вальдо положиться нельзя. Ей нужен Клейтон – только для того, чтобы добраться до Доусона. Ни в каком другом смысле он ей не нужен. Во всяком случае, нельзя подвергать себя риску быть отвергнутой. Ей слишком знакома эта боль. Она вспомнила прошлую весну и тот вечер в Пенсильвании.

У них кончился семестр, и Виолетта приехала помочь сестре собраться. Почему-то Аурелии вздумалось похвастаться перед младшей сестрой тем, какие искушенные женщины ее однокурсницы. Иначе ни за что не пошла бы с ними в бар и уж, во всяком случае, не взяла бы с собой младшую сестру.

В баре на Аурелию обратил внимание молодой бухгалтер, имени его она так и не узнала. Но Виолетта, как всегда, положила глаз и на него и увела танцевать, а потом, когда бухгалтер ей надоел, выбросила его, как ненужную тряпку. Но боль от предательства молодого человека не шла ни в какое сравнение с той сердечной болью, которую причиняло сейчас ей поведение Клейтона.

Аурелия решила, что нужно поспать, – усталому человеку всегда все представляется в более мрачном свете. Вот перевяжет еще одного раненого и где-нибудь прикорнет часок-другой.

Клейтон проснулся ночью, через шесть часов после операции.

Поддерживая больную руку, он огляделся по сторонам. В лазарете царила полутьма. В углу горела керосиновая лампа, а рядом у стены сидя спал доктор Бонвитт. Видимо, новых раненых не приносили, но стоны тех, кто лежал на полу с кровавыми повязками на головах и грубыми шинами на конечностях, свидетельствовали о том, что испытания ни для пострадавших, ни для врачей еще не закончились.

Аурелия спала недалеко от Клейтона, прислонившись спиной к стене и опустив голову. Ее лицо было бледно, под глазами – темные круги. Темно-золотые локоны в беспорядке рассыпались по плечам. Белый фартук был испачкан кровью.

Удивительно, как девушка продержалась все это время. Но, видимо, она уже на пределе.

Клейтон вглядывался в Аурелию. Странно, но он не сердится на молодую докторшу за пытку, которую она нарочно причинила ему своей иглой. Но он и сам-то вел себя не совсем по-джентльменски. Хорошо бы уговорить ее остаться в Дайе. А самому отправиться в Доусон, отыскать там Виолетту и Скалли и привезти их в наручниках в Сиэтл. И тогда Клейтон Гардиан добьется, чтобы их судили, а ему вернули доброе имя. Черт, если уж Аурелия на этом будет настаивать, он даже готов взять с собой Пойзера.

Приняв это решение, он натянул сползшую куртку Аурелии на плечи. И почему ему так важно избавить эту девушку от опасностей? Почему ему так важно завоевать ее расположение? Почему ему так хочется, видеть ее счастливой?

Клейтон уснул, размышляя о том, как ему вернуть симпатию и доверие Аурелии.

Глава 11

Она проснулась от стука самодельного костыля о грязный пол. В лазарете остались лишь доктор Бонвитт, совершенно беспомощные раненые и те, кто еще не пришел в себя.

Старый врач помог Аурелии встать на ноги.

– Погода изменилась, доктор Брейтон. День обещает быть солнечным. Ближе к середине дня начнем перевозить лазарет вниз. Большинство наших пациентов уже ушли разыскивать свои пожитки.

– Вот и хорошо, – с трудом выговорила Аурелия.

Она открыла дверь, полной грудью вдохнула свежий воздух да так и застыла, прислонившись к косяку. Перед ее глазами был заснеженный склон, усеянный мешками, ящиками и сорванными палатками. Выложенные на сугробе справа от лазарета мертвецы уже не пугали ее.

Доктор Бонвитт ласково похлопал ее по ссутулившимся плечам.

– Что, все не так романтично, как представлялось?

– Я чувствую всю бесполезность своих усилий.

– Поменьше будете о себе воображать. А теперь как следует оглядитесь вокруг. Посмотрите вон на тех людей.

Аурелия окинула взглядом склон горы и узнала многих своих пациентов: со сломанной ногой, вывихнутым плечом, подвернутой лодыжкой, раной на лбу.

– Видите – умерли не все, – сказал доктор Бонвитт. – Им больно, им трудно передвигаться, но они живы. И во многом благодаря вам.

Несколько мужчин приветливо улыбнулись Аурелии и приподняли шляпы. И девушка улыбнулась в ответ. Да, она неплохо поработала. Может быть, у Аурелии никогда не будет любящего супруга, но она станет нужной людям. И это уже немало.

Через несколько минут в домик зашел Клейтон. Хотя рука у него была на перевязи, а куртка перепоясана веревкой, он все равно показался Аурелии большим и сильным. И красивым, хотя ямочки на щеках совсем скрылись под черной бородой. Дверь захлопнулась, ударив по перевязанной руке, и Аурелия почувствовала его боль, как свою.

– Ну как ваша рука? Мне надо ее осмотреть. Убедиться, что рана не инфицирована.

– Да все неплохо, – ответил Клейтон, уже явно не считая ее виновником своей боли, и покорно пошел за Аурелией.

Аурелия осторожно развязала узел у него на шее, помогла вынуть руку из рубашки, вспоминая, как должна выглядеть рана, что нужно делать в случае инфекции и когда можно ожидать полного заживления. И в то же время Аурелия не могла избавиться от глупого сожаления о том, что она не так красива и женственна, как покойная жена Клейтона.

– А ну дайте взглянуть на вашу работу! – К ним подошел доктор Бонвитт и осмотрел извилистый красный шрам, все еще припухший и с подтеками сукровицы. – Что ж, воспаление всего на четверть дюйма по обе стороны разреза. Прекрасный признак – значит, рана не инфицирована. Хорошо поработали, доктор Брейтон. Мне нужно ненадолго уйти. Оставляю вас здесь хозяйничать. – И, хлопнув Клейтона по колену, добавил: – Эта женщина оказалась отличным врачом.

У Аурелии от гордости слегка закружилась голова. Она забинтовала рану, помогла пациенту надеть рубашку и подвязала больную руку. Ей было нелегко справиться со своими чувствами под горящим взглядом Клейтона.

– Спасибо, – поблагодарил он. – Кажется, мне надо было это сказать вчера.

– Не за что, – ответила Аурелия, вспыхнув от радости. Такую радость ей не доставило бы ни одно «спасибо» из чьих-либо других уст.

Клейтон же был мрачен.

– Вы выходили наружу? – спросил он.

– Да, потрясающее зрелище.

– Потрясающее? Кругом одни мертвецы. – Он подошел к окну. – Послушайте, что я вам скажу.

У Аурелии замерло сердце.

– Во-первых, мне очень жаль вашу подругу Лили. Я услышал о ее смерти еще до того, как добрался до лазарета. Такие вести распространяются быстро. – Гардиан немного помолчал. – А во-вторых, здесь не место для женщины. Посмотрите, на кого вы стали похожи. Наверняка все эти дни спали не больше двух часов кряду.

Кажется, тревога Клейтона совершенно искренняя. Отчего же она вдруг насторожилась?

– Только погодите возражать, Аурелия. Выслушайте меня сначала. Я считаю, вам лучше остаться в Дайе. А мне отправиться в Доусон одному. Если хотите, я даже возьму с собой Пойзера.

Клейтон отправится в Доусон без нее! Опять то же самое, только с другой стороны подъехал…

– Вы доберетесь до Доусона, и что тогда? – спросила Аурелия, но Клейтон молчал. – Так что же тогда? Как насчет моей сестры?

– Я ее найду. И привезу сюда.

– Ко мне? Или сразу отправите на электрический стул?

– Аурелия, поймите. Я должен добиться справедливости для себя…

– А я должна спасти любимую сестру! – Она отшатнулась от его протянутой руки.

– Ну и что вы собираетесь делать с Виолеттой, когда ее найдете? – повысил голос Клейтон. – Спрячете? Убежите вместе с ней? Какая славная троица: она, вы и Скалли!

– Я не знаю, но мне надо помочь сестренке.

– Без меня вы туда не доберетесь. Я могу расторгнуть наше партнерство – прямо сейчас!

– Благородный человек держит свое слово. Она, как и хотела, добилась своего: задела его больное место.

– Сдаюсь, – сказал Клейтон. – Но вы об этом пожалеете.

Застонал раненый, и Аурелия поспешила к больному. В одном мистер Гардиан прав. Она действительно еще не знает, как поступит, когда встретится с Виолеттой. Но по-прежнему не сомневается, что должна ее найти раньше Клейтона.

В середине дня огромная похоронная процессия отправилась в Дайю. Башмаки живых и нарты с покойниками скрипели по утрамбованной снежной дороге.

Тяжелый и печальный спуск с горы убедил Аурелию в одном: она должна доказать невиновность Виолетты еще до того, как их троица достигнет Доусона. Ведь если оставшийся путь окажется хотя бы вполовину таким же тяжелым, как его первая часть, Клейтон вполне может найти Виолетту первым.

В гостинице Аурелия вынула из сундучка перевязанные ленточкой письма Виолетты. Клейтон стоял рядом, широко расставив ноги. Да, вряд ли его будет легко убедить в невиновности Виолетты.

Аурелия вынула письмо из конверта и пробежала взглядом строки, которые читала уже много раз.

– Это одно из двух последних писем, – сказала она и стала читать вслух:

«Уже сентябрь, и чувствуется близость зимы. В этих местах не холодно только одетым в теплую шубу животным. Я живу одной надеждой: получить от тебя в ближайшее время пачку писем. Когда наступит зима, у нас не будет сообщения с внешним миром.

Мне страшно писать, дорогая сестренка, потому что я боюсь предсказать свою судьбу, но, видимо, Флетчер не собирается – да никогда и не собирался! – на мне жениться. Что же делать? У меня нет денег на обратный билет и не осталось драгоценностей, которые можно было бы заложить. Пожалуйста, не говори маме, но я продала даже кольцо с жемчугом и брошку в виде бабочки. На эти деньги мы купили билеты на пароход.

О, Аурелия, наверно, ты помнишь, как я была убита твоим отъездом в колледж. Я плакала каждую ночь, и так много недель. Вся моя жизнь внезапно изменилась: рядом со мной больше не было сестры и защитницы. Она уехала в город, знаменитый своими дансингами и охотниками за невинными девушками. Но как я ни скучала тогда, сейчас мне тебя не хватает в тысячу раз больше. Этот Скэгвей населен дикарями, которые не признают никаких законов. По улицам расхаживают грубо раскрашенные шлюхи. Кругом полно пьяных, и каждый день мы узнаем, что где-то застрелили человека. Не знаю, как меня сюда занесло. Здесь не место порядочной женщине».

Клейтон выслушал письмо с каменным выражением на лице. Аурелия сложила листок и вздохнула:

– Бедняжка Виолетта! Она и не надеялась получить письмо от мамы с папой – ведь родители прокляли ее за то, что она опозорила семью. Но сестра ждала писем от меня. А я ни разу ей не ответила.

– Почему?

Аурелия вздохнула и отвела глаза, не в силах ответить на этот простой вопрос.

– Я не знала, что ей написать. Как и папа, я страшно сердилась на нее. Как и мама, я была обижена на Виолетту.

– Не очень серьезная причина.

– Но не единственная. Главное – я не хотела признаваться сестре, что считаю себя виноватой в ее беде. Вот почему я готова рисковать жизнью, чтобы найти сестру. Хотя вам и это покажется не очень серьезной причиной.

Все еще надеясь смягчить неприступного Клейтона, Аурелия взяла конверт и протянула ему.

– Это последнее письмо. Даже получив медицинское образование, я не осмеливаюсь прочитать его вслух.

Клейтон вынул из конверта несколько листков розовой бумаги и молча стал читать письмо.

«…А теперь я должна сообщить тебе самое худшее. Несколько дней назад я полезла в чемодан Флетчера – взять грязное белье. В городе есть прачка, и я отдаю белье ей, хотя Флетчер считает, что я должна научиться стирать сама. То, что я у него нашла, повергло меня в смятение. Там были листки, рекламирующие резиновые изделия: презервативы и женские колпачки на матку. Ты знаешь о существовании подобного!

Более того, я нашла там объявление – Флетчер обвел его карандашом, – рекламирующее лекарство от гонореи. Это какая-то болезнь. И также рекламу таблеток, которые обязательно вызовут менструацию. Мне кажется, что все это имеет отношение к противозачаточным средствам.

Я также нашла несколько номеров журнала, в которых помещены портреты почти обнаженных танцовщиц из кабаре. Видно, они работают не только на сцене. Мне кажется, только вконец испорченные мужчины могут получать удовольствие от этих мерзких картинок.

Я потребовала у Флетчера объяснений. И он меня ударил. Мне и в страшном сне не снилось, что Скалли способен поднять руку на женщину. Я сказала, что не потерплю такого обращения и тут же от него уеду. В ответ он расхохотался и напомнил мне, что заплатить за билет на пароход нечем, а другого пути отсюда нет. И сказал еще, что надо отправляться в Доусон, пока не замерзли реки. Аурелия, мне ничего не остается, как идти с ним!

Мне так стыдно. Как я жалею, что не послушала папу с мамой и поумнела слишком поздно! Теперь я знаю, что Флетчер меня не любит. Зачем же он привез меня в это ужасное место? Помолись за меня, сестра! Мне так страшно…»

У Аурелии к горлу подступил комок. Так было всегда, когда она вспоминала последнее письмо Виолетты. Неужели и эти строки не убедят Клейтона в ее невиновности? Неужели он не поймет, что Аурелия обязана спасти сестру?

– И вы считаете, что это должно изменить мое мнение о вашей Виолетте? – Клейтон сложил письмо и отдал конверт.

Аурелия с изумлением посмотрела на него.

– Неужели у вас совсем нет жалости? Как можно остаться равнодушным к такой беде?

– Равнодушным? Она продала все свои драгоценности, чтобы купить билеты в одну сторону, и ничего не оставила на крайний случай. Это безответственное поведение! Она относит белье к прачке вместо того, чтобы стирать самой. Она избалованна! А слова о «порядочной женщине» меня просто рассмешили бы, не будь у вас сейчас столь серьезный вид. Самое мягкое, что я могу сказать о вашей сестре, – она совершенно не разбирается в людях. Если, конечно, все, что она пишет о Скалли, правда.

Ну как же, как заставить его понять?

– Нет, вы все равно ничего не поняли. Виолетта – милая наивная девочка и чрезвычайно привлекательна, в ней есть какой-то магнетизм. Ею все всегда восхищались. Я помню, как сестра часами развлекала всех, копируя наших знакомых. И Виолетта превосходная актриса. Все говорили, что она сделает карьеру на сцене.

– Вы сами только послушайте себя! Она умеет обводить людей вокруг пальца и надевать на себя любые личины.

– Зачем вы переиначиваете мои слова? Я не говорила ничего подобного!

– Именно это вы и сказали. Вы просто не слышите себя.

Клейтон покачал головой, всем своим видом показывая, что нет никакого проку в дальнейших спорах.

– Формальдегид! – яростно воскликнула Аурелия. – У вас в жилах течет не кровь, а формальдегид. Подумать только, что поначалу вы мне даже понравились! Вот тут я действительно обманывалась.

Эти слова словно пробили брешь в броне, которую надел на себя Клейтон. На лице его отразилось радостное изумление.

– Выходит, я зря подозревал, что вы заодно с сестричкой и Скалли…

– Вы так обо мне думали? Клейтон Гардиан, вы самый упрямый и подозрительный человек на свете. Убирайтесь с глаз долой!

Клейтон пошел к двери, но на пороге обернулся.

– А вы не хотите узнать, почему я теперь уверен, что вы с ними не заодно?

– Почему? – невольно вырвалось у чуть не плачущей Аурелии.

– Потому что Виолетта и вас обдурила. Аурелия смотрела партнеру вслед, и в душу ее вдруг закралось сомнение: «Неужели Клейтон прав?»

Трое суток дорога на Чилкутский перевал была закрыта. Каждый день оттуда привозили мертвые тела, которых или хоронили тут же, или отсылали на пароходах к родным. Отсиживаться в Дайе, пока спасатели ведут поиски остальных пропавших, и проедать драгоценные запасы никому было не по карману.

Пасхальным утром чуть ли не половина жителей Дайи набилась в маленькую церковь, которую временно устроили на одном из складов. Аурелия внимательно слушала доктора Бонвитта, прочитавшего несколько страниц из «Откровений Иоанна Богослова», а потом добавившего от себя про силы добра и зла. И почему-то эти слова заставили Аурелию со страхом подумать: «Господи, Виолетта находится еще в большей опасности, чем я предполагала».

Чуть позже партнеры встретились за завтраком.

Вальдо заметил, что с тех пор, как они покинули Сиэтл, им лишь во второй раз подали на завтрак яичницу.

– Сорок центов за д-д-дюжину яиц! С ума сойти! Дома они стоят втрое меньше. – И обмакнул кусок еще теплого хлеба в расплывшийся по тарелке желток. – Вчера я послал письмо матери. Можете себе представить, что за двухцентовую марку с меня заломили п-п-пять центов. – Вальдо залпом выпил кофе, словно ему не терпелось еще на что-то пожаловаться. – Говорят, индейцы по-прежнему берут по восемь центов за фунт поклажи, а когда сойдет снег, цена подскочит до пятнадцати.

– С числами вы легко оперируете, – сказала Аурелия. – Наверно, потому вы и работали продавцом в Сиэтле.

– Да, я даже п-п-подумывал о том, чтобы когда-нибудь открыть собственный магазин. Если не найду золота.

– Надеюсь, найдете все, что хотите.

– И вам желаю того же, мэм.

Клейтон доел хлеб и отодвинул стул, всем своим видом показывая, как ему надоело слушать этот пустой разговор.

– Говорят, пустили в ход канатную дорогу от Каньон-Сити до самой вершины, – сказал он. – Берет груз до четырехсот фунтов за раз. Вот бы отправить по ней наше снаряжение!

– Канатная дорога? А это нам по средствам? – спросила Аурелия, удивленная тем, что Клейтон до сих пор даже не заикался о таком способе передвижения грузов.

– Цена меняется каждый час. Мы не узнаем, сколько нужно денег, пока не доберемся до Каньон-Сити. Но если канатная дорога обойдется слишком дорого, можно нанять носильщика-индейца. Что вы об этом думаете?

– Вы спрашиваете у нас мнение? Что это с вами случилось, Клейтон? Откуда такая галантность?

Прежде чем Гардиан успел ей ответить, вмешался Вальдо.

– Я вас понимаю, Клейтон. Меня тоже мучает совесть. Мисс Аурелия говорит, что я обязан вам жизнью. И Джон с Корбетт тоже. – Клейтон только отмахнулся, но Вальдо настаивал. – Нет, я должен перед вами извиниться. Просто в Сиэтле о вас чересчур уж дурно говорили.

– А ты не верь всему, что говорят, Пойзер.

Аурелия ждала, что Клейтон добавит что-нибудь язвительное, но он умолк. Видимо, все-таки доволен тем, что юноша стал о нем лучшего мнения. Аурелия тоже обрадовалась. Если Вальдо смог изменить свое отношение к Клейтону, то, может быть, и сам Клейтон со временем изменит свое мнение о Виолетте.

Прошла неделя, и рана Клейтона практически зажила. Аурелия перевязывала ему руку через день. За сутки до выхода в горы она сняла швы.

– Говорите, что вы практичная женщина, – заметил Клейтон. – А сами собираетесь лезть в горы в таком наряде.

– А вы что предлагаете? Расхаживать в панталонах, как те накрашенные красотки из дансинга?

– Зато всем видны их прелести.

– Если это можно назвать прелестями. Я вчера встретила в гостинице Руби Джонсон. Она так урезала свое платье, что сверху оголила плечи и руки, а снизу – ноги до колен.

– Руби Пухлые Губки? Ее все знают под этим именем.

– Не важно. Я все-таки буду одеваться так, как привыкла.

– Шутки шутками, но лезть в гору – тяжелое дело, длинная юбка будет вам мешать. А вы не могли бы надеть мужской комбинезон?

– Комбинезон? Вы, очевидно, шутите, Клейтон. На кого я буду в нем похожа?

– Какая разница? На горе вас некому будет разглядывать.

Аурелия спросила полушутя-полусерьезно:

– Это что, еще одна уловка? Лишь бы не пустить меня в Доусон? Не поможет! Я все равно туда пойду.

– Нет, Аурелия, с этим я смирился.

Она молча закончила перевязку. Клейтон поблагодарил и ушел.

Да, от судьбы, видно, не уйдешь. Если бы он видел в ней хоть сколько-нибудь привлекательную женщину, то никогда бы не предложил Аурелии натянуть на себя мужские брюки.

Следующим утром, когда партнеры вышли из Дайи, Аурелия все чаще и все с большей тревогой припоминала разговор о комбинезоне. Зрелище вокруг напоминало хаос на пристани Сиэтла. Сотни стампидеров, согнувшись под тяжестью своих тюков или волоча тяжело нагруженные нарты, медленно продвигались вверх по склону. Аурелия, Клейтон и Вальдо тоже плелись в этой нескончаемой колонне.

Куртка и капюшон не пропускали холод, и кожаные сапоги хорошо грели ноги. Но юбка действительно сильно мешала. Аурелия попыталась приподнимать ее над землей, но, как только наклонялась вперед – ведь у нее за спиной был тяжелый мешок, – подол начинал волочиться по грязи и мокрому снегу. Аурелия подоткнула юбку повыше. Но, выпрямившись, почувствовала себя, как те кокетки, которые специально выставляли напоказ красивое нижнее белье. «Одежки много, а ума маловато», – говаривала про них Нана Брук.

– Ну как, партнер, – крикнул ей шедший впереди Клейтон, – готовы надеть комбинезон?

– Нет, мне и так удобно.

Аурелия несла два двадцатифунтовых мешка с мукой, которые Клейтон перетянул брезентовыми ремнями и снабдил заплечными лямками. Вальдо и Клейтон впряглись в тяжело нагруженные нарты. У других хозяев нарты тащили собаки, мулы, лошади или волы. Некоторые животные были так навьючены, что время от времени падали. У Аурелии каждый раз от жалости сжималось сердце.

Пройдя всего милю, она почувствовала, что задыхается от усталости, и была вынуждена остановиться. «Да, – подумала она, – гулять по этой дороге налегке было куда легче. Теперь я понимаю, почему многие повернули назад. С таким грузом далеко не уйдешь. Поэтому, наверно, на берегу и гниют мешки с припасами».

– Что, готовы сдаться? – спросил Клейтон, показывая ей, как опереться рюкзаком о скалу, чтобы немного отдохнуть.

– Нет, но к этому надо привыкнуть. Клейтон вытер ее лоб своим носовым платком, потом вытер лицо себе.

– У нас нет времени привыкать. До ночи нужно дойти до лагеря Кемп-Плезант.[3]

– А далеко до него? – спросила Аурелия, наморщив лоб. – Впрочем, если вы скажете пять футов, это уже далеко.

– Миль семь-восемь. Пошли! – Он повернулся к Пойзеру, который весь сник, как чучело под дождем. – Выше голову, парень! Ты ведь хотел приключений!

Аурелия вздохнула, подтянула лямки и пошла за Клейтоном. Господи, неужели всем так же трудно? Один шаг, другой, третий… Дорога круто пошла в гору и выровнялась только на высоком берегу реки. Из снега торчали массивные гранитные валуны, тощие елки и кусты.

Они остановились перекусить в так называемом кафе, которое представляло собой накрытую палаткой плиту. Аурелия с аппетитом съела сандвич с ветчиной и выпила чашку чая не потому, что ветчина была свежей, а чай горячим, а потому что обед – это остановка, это отдых. Теперь она лучше представляла себе, какая дорога ее ждет. Сколько же раз им придется возвращаться в Дайю, чтобы перетащить все!

Как ни трудно было Аурелии, она видела, что навьюченным лошадям дорога дается еще тяжелее. Из их ноздрей вырывались клубы пара. Она видела, как дрожат их ноги, какого труда им стоит каждый шаг по камням, скрытым снегом.

Под тяжелой длинной юбкой и ее ноги тоже дрожали от напряжения. И вот когда Аурелии показалось, что еще несколько минут, и ноги у нее просто отвалятся, дорога вошла в каньон. С гранитных стен каньона свисали похожие на стальные ленты замерзшие водопады. Но Аурелии было не до красот природы: ей бросилась в глаза только кучка палаток.

– Клейтон! Это не Каньон-Сити?

Аурелия отошла в сторону, уступая дорогу людям, собакам, мулам и волам.

– Да, это Каньон-Сити, – ответил Клейтон, оборачиваясь и взглядом бросая ей вызов: а ну-ка посмей сбросить мешок! – Но мы поставим палатки не здесь, а в конце каньона, в Кемп-Плезант.

– Нет. – Аурелия покачала головой. – Эти семь миль были невыразимой пыткой. Дальше я идти не могу.

Она спустила с плеч сначала одну лямку, потом другую, и мешок упал в снег. Уже не думая больше о том, как выглядит со стороны, Аурелия плюхнулась на мешок и уронила голову на колени.

– Если я сейчас не отдохну, я умру.

Вальдо тоже сбросил лямку нарт и свой мешок в снег.

– Черт бы вас обоих побрал! Посмотрите на этих слабаков! Вы несете не такую уж тяжелую поклажу. И идем мы медленно. – Клейтон замолчал, бросив взгляд на проходившую мимо них процессию. – Это самая легкая часть дороги, и вы уже скисли. Нет уж! Мы не остановимся на ночлег, пока не доберемся до Кемп-Плезант. Это мое последнее слово. Поднимайте мешки и пошли. Пошли, я сказал!

Глаза Аурелии обожгли слезы бессильного гнева.

– Кем вы себя воображаете? Генералом?

– Я здесь командую. Вы забыли, что согласились мне повиноваться? Разве я не говорил, что дорога в Клондайк не для слабаков и не для женщин? Или это вы тоже забыли?

– Д-д-давайте я понесу ваш мешок, мисс Аурелия, – сказал Вальдо. – Налегке вы сможете дойти.

– Не надо! Донесу сама! – Аурелия надела намокший мешок на плечи и простонала: – Нет уж, Вальдо, будем повиноваться приказам генерала Гардиана.

– Вот и прекрасно, – сказал Клейтон. – Шагом марш!

Главная улица Каньон-Сити была сплошным болотом. Аурелия махнула на все рукой и уже не пыталась приподнимать юбку – пусть тащится по грязи! Они шли мимо складов, салунов, кафе и игорных домов. Чего только она не дала бы за место у огня, горячую ванну и глоток – один глоточек! – вишневого ликера. Ее взмокшие волосы прилипли к голове, глаза болели от сверкающего снега. Даже не глядя в зеркало, Аурелия знала, что у нее такой же обшарпанный, заморенный и несчастный вид, как у всех остальных стампидеров.

Напротив одного из самых ярко освещенных салунов Клейтон скомандовал:

– Стойте здесь. Я сейчас вернусь.

Он высвободился из лямок и пошел в салун. Аурелия была ошеломлена.

– Да как он смеет! Бросил нас в грязи, как пару мулов, а сам отправился промочить глотку! – Сжав кулаки, она повернулась к Вальдо. – Я это терпеть не намерена. А вы?

– К-к-как скажете, мэм.

– Пошли дальше. Стемнеет еще не скоро – сумерки здесь длятся часами. Как-нибудь и без него доберемся до Кемп-Плезант. Здесь я не хочу оставаться ни минуты.

И Аурелия зашагала вперед.

Клейтон был очень доволен. Как здорово все получилось! Выпятив грудь и высоко держа голову, он вышел на улицу и вгляделся в сгущающиеся сумерки. Он не собирался играть в покер, но его уговорили, и оказалось, что к лучшему. Он спешил сообщить Аурелии о своем триумфе. «Они с Пойзером, наверно, зашли в кафе напротив. Конечно, придется сказать про кольцо, но она поймет».

Приподнятое настроение сменилось негодованием, а затем страхом, когда Клейтон обнаружил, что Аурелии и Пойзера нигде поблизости нет и что партнеры, видимо, пошли дальше без него. Люди на улице припомнили, что женщина и тщедушный парень ушли из города по дороге, которая ведет в Кемп-Плезант.

Глава 12

Как красиво! Аурелия уронила мешки с мукой на нарты Вальдо и восхищенно смотрела на закованную в голубые ледники гору и ровное одеяло снега, укрывшее плоскую открытую долину. Недаром это место назвали Кемп-Плезант! Только почему никто, кроме них, не разбил здесь лагерь? После долгих часов карабканья по узкой дороге и скользким камням ей не хотелось даже и думать о том, чтобы идти дальше, вслед за другими стампидерами.

– Извините, мэм, но вы д-д-думаете, Гардиан нас догонит?

– Если сумеете поставить палатки, справимся и без него.

– Хорошо, мэм. – Вальдо стал развязывать лежавшие на нартах мешки. – Здесь только одна палатка, мэм. Другие две остались на нартах Гардиана. И плита тоже.

– А хоть какую-нибудь еду генерал Гардиан уложил на ваши нарты?

Вальдо закатил глаза, показывая, что вполне разделяет ее раздражение, и стал искать среди аккуратно упакованных ящиков, банок и мешков.

– Да, вот бекон. И мука. И инжир.

– Ну и прекрасно. – Аурелия оглянулась по сторонам. – Правда, леса здесь маловато, но сучьев на костер я наберу. Только надо поспешить – скоро стемнеет.

– Я займусь палаткой. – Вальдо стал разгружать нарты. – Мэм, а медицинский сундучок вам понадобится?

– Здесь? В Кемп-Плезант? Не представляю, чтобы в таком райском местечке что-нибудь случилось.

– Тогда я оставлю его на нартах.

Деревья оказались кривыми и голыми и никак не защищали от ветра. Аурелия вдруг с беспокойством подумала, что в этой долине совершенно негде спрятаться. Но тут же отругала себя за то, что без причины начинает паниковать. От кого здесь скрываться?

Через двадцать минут девушка вернулась к Вальдо, который все еще не поставил палатку. Хотя в это время года солнце не уходило за горизонт, на небе собрались тяжелые темные тучи, отбрасывавшие на снег зловещие тени.

– Как здесь тихо, правда? – удивилась Аурелия, бросая на землю небольшую охапку сучьев.

– Вам не хватает криков мулов, лая и брани?

– Наверное. И еще этого бесконечного стука башмаков по земле.

– Похоже, что нам для разнообразия предстоит насладиться тишиной и покоем.

Тишиной и покоем. Аурелия расчистила место для костра, стараясь стряхнуть с себя какое-то неприятное предчувствие. Она оглянулась на деревья, возле которых собирала сучья.

– Я забыла, что привыкла всегда слышать голоса птиц, даже вечером. Говорят, они умолкают, предчувствуя опасность. Вам не кажется странным, что здесь не слышно птиц?

Вальдо забил наконец в снег последний колышек и не услышал ее вопроса. Ну и пусть. Зачем им сейчас птицы?

Палатка стояла немного криво, но сама Аурелия вообще не сумела бы ее поставить. Во всяком случае, палатка защищает от ветра. Клейтон, конечно, сделал бы все быстрее и лучше. И нашел бы достаточно дров. На худой конец срубил бы целое дерево. С ним у Аурелии было бы спокойнее на душе.

Вальдо собрал с дороги камешки и выстелил ими место, где будет разводить костер. Положил на них горку сучков и зажег спичку. Сухая кора вспыхнула, и кверху поднялась струйка дыма. Вальдо радостно улыбнулся, сам удивляясь своему успеху.

Аурелия села у костра, подоткнув под себя юбку и решительно выкинув из головы все опасения.

– Я чувствую себя первооткрывателем, – сказала она и протянула прут с нанизанными ломтиками бекона над жадными языками пламени; капельки жира, шипя, падали на камни, и в холодном воздухе распространился аромат жареной свинины. – Как вкусно! Наверно, запах доходит до Каньон-Сити.

Каньон-Сити остался позади – в трех милях и трех часах пути. Интересно, знает ли Клейтон, что они ушли? И что по этому поводу думает? Ну, хотя бы поймет, что она не потерпит такого пренебрежительного обращения.

По правде говоря, Аурелия не знает, зачем Клейтон пошел в салун. Может быть, хотел расспросить здешних о том, где лучше остановиться на ночлег. Или хотел узнать, что делается на канатной дороге. Возможно, она поступила поспешно и необдуманно. Зачем притворяться? Ей же нравится общество Клейтона. Если бы не сестра, Аурелия бежала бы не от него, а навстречу ему. Но до конца признаться в этом себе было глупо и даже опасно.

Вальдо вскрыл консервную банку с инжиром, выплеснув при этом на куртку сироп. Он весело объяснил, почему такой тощий. Мол, еда чаще попадает ему на одежду, чем внутрь. Аурелия тоже рассмеялась и вынула из банки пухлую коричневую ягоду. Инжир был сладкий и сочный.

Вдруг Вальдо поднял голову, застыл и прошептал: – Вы ничего не слышали?

– Что это? – Аурелия тоже замерла.

– Надо зажечь фонарь, д-д-даже если темнее уже не станет.

Аурелия прислушивалась, склонив голову набок. Но не слышала ничего, кроме собственного дыхания. Она медленно встала, чувствуя, как растет нервное напряжение.

Вальдо нерешительно обошел их маленький лагерь, держа перед собой горящий фонарь. Оба молчали. Потом он сделал несколько шагов в направлении темнеющих деревьев. Аурелия убеждала себя успокоиться и тут услышала хруст снега.

– Гризли! – завопил Вальдо, увидев в свете фонаря поднявшегося на дыбы огромного медведя.

Через секунду зверь подмял его под себя.

Аурелия бросилась к нартам, схватила медицинский сундучок и вытряхнула его содержимое на снег. Пальцы судорожно скребли по двойному дну сундучка.

Вальдо снова закричал. Гризли рвал когтями его одежду.

Наконец секретный замок открылся, и Аурелия выхватила револьвер. Как много лет назад учила ее Нана, положила оружие на ладонь, раскрыла зарядный барабан и поставила курок на предохранитель. Потом дрожащими пальцами вложила патроны в пазы. Ей казалось, что на это ушла вечность. Один патрон упал в снег. Она закрыла барабан и взвела курок.

Крики Вальдо становились все слабее.

Держа револьвер в обеих руках, Аурелия подошла к медведю сзади. Прикусив губу до крови, она твердила себе: «Локоть прижат к боку, рука тверда, кисть расслаблена».

Медведь поднял лапу, и Аурелия увидела, что у него с когтей капает кровь. Она прицелилась в огромную голову и выстрелила.

Гризли только дернулся, пуля не причинила ему особого вреда. Он повернулся к Аурелии и зарычал, злобно сверкая маленькими глазками. Она опять выстрелила ему в голову. Потом в широкую грудь. И еще. И еще. И еще. Пули попали в цель, но лишь привели зверя в ярость. Медведь двинулся на нее. Аурелия отступила и нажала на курок. Раздался щелчок.

Медведь встал на задние ноги и взревел. Аурелия повернулась, чтобы бежать, но он лапой ухватил ее за юбку. Девушка упала на колени и закрыла глаза, успев только взмолиться, чтобы смерть была быстрой.

И тут темноту расколол выстрел винтовки. Все еще стоя на коленях, Аурелия почувствовала, как зверь грохнулся на землю. Дыхание гризли обожгло ее ноги.

– Аурелия!

Она открыла глаза и увидела Клейтона. Он бросил винтовку с дымящимся дулом, выдернул ее юбку из-под медведя и притянул девушку к себе. Аурелия разрыдалась и, вся дрожа, прижалась к нему. А Клейтон все крепче обнимал ее.

– Вальдо! – вспомнила она и отстранилась. – Надо помочь Вальдо!

Аурелия побежала к неподвижно лежащему на снегу юноше. Он выглядел ужасающе. Тощие ноги, впалая грудь, лицо – все в крови.

– Он жив! Клейтон, он жив! Вы можете отнести его в палатку?

Клейтон поднял окровавленное тело. Аурелия подбирала со снега медицинские инструменты и ругала себя. Ведь этого бы никогда не случилось, если бы ей не вздумалось уйти без Клейтона.

Она откинула полог палатки и помогла положить Вальдо на холодный брезент спального мешка. У нее разрывалось сердце от жалости. Ну где ему бороться с медведем! Да и со смертью бороться, наверно, будет не по силам.

Слава Богу, теперь есть хоть какой-то опыт. Она знает, что надо делать. Но поможет ли это?

– Принесите с нарт все одеяла, – сказала Аурелия Клейтону, расстилая на земле кусок материи и выкладывая на нем содержимое сундучка. – И фонарь. Вальдо держал его в руке, когда медведь…

Через несколько минут Клейтон вернулся с винтовкой, керосиновым фонарем и двумя одеялами. Аурелия приказала Клейтону стягивать края ран, а сама принялась накладывать швы. Потом забинтовала Вальдо руки, грудь, шею и лоб, обмотала шарфом его голову и уши, молясь Всевышнему, чтобы он пощадил этого невинного юношу.

Когда все было сделано, Клейтон укрыл Вальдо одеялами и подоткнул края.

– Сломанных костей нет? – спросил он.

– Нет. Господь уберег.

– Как вы думаете – выживет?

Аурелия окинула взглядом палатку. Снежный пол, брезентовые стены – разве это защита от холода и ветра? Она вздохнула.

– Нет. Если мы останемся здесь, не выживет. И даже если выживет, будет весь покрыт жуткими шрамами.

– Тогда утром отвезем его в Каньон-Сити. – Клейтон развернул второй спальный мешок. – Что-нибудь еще мы сейчас можем для него сделать?

– Ничего. Только ждать.

– Ну, тогда отдохните. Аурелия.

– А вы?

– А я пойду сторожить лагерь. Мне сказали в Каньон-Сити, что здесь этих медведей пропасть. Если бы я о них знал раньше, то не настаивал бы…

– Теперь это уже не важно, Клейтон. Но вы не можете всю ночь провести без сна. Вы и так в изнеможении. Не хватает только простудиться. Так и умереть недолго.

И вдруг осознала, что они все только что были па волоске от смерти. Клейтон, видимо, подумал о том же. Он прислонил винтовку к палатке, открыл ей свои объятия и позвал:

– Идите ко мне.

Аурелия почти упала ему на грудь и сразу почувствовала себя защищенной, как дома. Клейтон гладил ее волосы и шептал ее имя. Она подняла глаза и увидела, что на лбу у него пролегли суровые морщины, а в глазах застыла боль.

– Когда я увидел этого медведя, – Клейтон едва сдерживал дрожь в голосе, – то подумал, что потерял вас.

Он так крепко прижал Аурелию к себе, что ей стало трудно дышать. Потом погладил ее по плечам, по спине и прижал к своей отвердевшей плоти.

Аурелию охватил жар ликования. Но тут она вспомнила слова Наны, что самое страстное желание порождается опасностью. Клейтон был во власти чувства, порожденного минутой.

Но это же чувство переполняло и ее. Она хотела его поцеловать, но не знала, как это сделать. Клейтон сам прильнул к ее губам с каким-то отчаянием. Словно это был древний ритуал, которым мужчина заявлял свои права на свою женщину. И Аурелия забыла про Нану Брук.

Клейтон наконец прервал поцелуй и теперь тяжело дышал, будто боролся с силой магнитного поля. Он неохотно разжал объятия.

– Видит Бог, я не хочу от вас уходить, – прошептал он. – Особенно сейчас. Но делать нечего.

Мы остаемся здесь ночевать, а это значит, что мне надо кое о чем позаботиться. – И провел пальцем по ее лбу и щекам. – Я пойду. Если понадоблюсь, буду рядом. – Клейтон наклонился, поцеловал ее еще раз и вышел из палатки.

«Если понадоблюсь…» Аурелия поняла, что он имел в виду не свое умение рубить дрова или даже убить медведя. Всю свою жизнь она заботилась о других, и вот появился человек, готовый заботиться о ней. Но что ей нужно? Главное – ей нужно спасти Виолетту. Поможет ли Клейтон в этом? Или так много Аурелия не смеет у него просить?

Ладно, утром поговорим. А пока ей надо ухаживать за своим пациентом. Да, и завтра надо будет найти револьвер, который она уронила в снег, и опять спрятать его в медицинский сундучок. Девушка знала, что ввозить оружие на территорию Юкона запрещено. Но оставить это наследство Наны в Дайе было так же немыслимо, как оставить там «волшебные» серебряные пряжки. В конце концов именно револьвер Наны спас ей жизнь. Ну и конечно, Клейтон Гардиан.

Снаружи слышался стук. Наверное, Клейтон рубил дрова на костер. Выйдя из палатки, Аурелия с ужасом увидела, что он разделывает топором медвежью тушу.

– Ели когда-нибудь отбивные из медвежатины? – крикнул он. – Жира на них к весне остается мало, но мясо очень вкусное. Вам понравится.

Аурелию, несмотря на ее привычку к вскрытиям, чуть не стошнило от вида разрубленной туши. Она закрыла рот рукой и нырнула обратно в палатку. Нет уж, обойдусь без медвежьих отбивных. Но медведя ей не было жалко.

Около полуночи стук топора наконец прекратился и Клейтон вернулся в палатку. Поднимался ветер. Ледяные порывы проникали и сквозь брезент палатки. Аурелия положила свою меховую куртку на Вальдо, сняла меховые сапоги и залезла во второй спальный мешок. Но сон не шел. Хотя она и ослабила корсет, планшетки при каждом движении вонзались ей в ребра. Юбка путалась в ногах. Снег под спальным мешком был жесткий и холодный.

– Как Пойзер?

– Пульс слабый, но ровный. Я дала ему лауданум. Не хочу напрасно вас обнадеживать, но… – Она оперлась на локоть. – Боже, Клейтон, на кого вы похожи?! У вас вся одежда забрызгана кровью!

– Я вымыл в снегу руки и лицо. А остальное подождет. Не беспокойтесь, я лягу спать на нартах.

– Снаружи? Вы же замерзнете!

– У меня очень теплая куртка. – Клейтон пожал плечами. – Просплю как миленький.

Аурелия выпрямилась.

– Нет! Подождите. – Боже, что она собирается предложить! – Мне кажется, было бы разумно, учитывая мороз, разумеется, чтобы мы спали в одном мешке.

– Да? – Клейтон поднял брови. – Вы хотите, чтобы я забрался в ваш спальный мешок?

– Но ведь снаружи ужасно холодно. – Послушать его, так она предлагает что-то неприличное! – Я думаю о вашем же благополучии.

Его вопрос начался с насмешливого огонька в глазах и закончился скупой улыбкой. Аурелии он напомнил озорного мальчишку, который собирается стащить пирожное. Почему-то она сразу забыла о горах, медведях, боли и смерти.

Образ мальчишки исчез, как только Клейтон снял с себя куртку и укрыл ею Пойзера. Почему-то плечи Клейтона показались Аурелии шире, чем они были вчера, руки – более мускулистыми и торс – более могучим. Стыдясь своих мыслей, она сжалась в мешке комочком и повернулась на бок, спиной к Клейтону. Но лампа отбрасывала на брезентовую стену палатки весьма откровенный силуэт, а закрыть глаза, чтобы его не видеть, Аурелия была не в силах.

Она наблюдала, как тень Клейтона расшнуровала и стянула башмаки и стала расстегивать брюки.

– Клейтон, вы что, догола собираетесь раздеться?

– Нет, я только сниму то, что запачкано кровью. – Его насмешливый хохоток и напугал, и взбудоражил Аурелию. – О вас же забочусь. – Откинув клапан спального мешка, он протиснулся внутрь, и ворвавшийся вместе с ним холодный воздух заставил Аурелию вздрогнуть. – Когда вернемся в Каньон-Сити, – сказал Клейтон, – первым делом куплю теплое нижнее белье. Посмотрите – у меня посинела кожа.

Какой ужас! Ей казалось, что в спальном мешке вполне хватит места для двоих. Но мужчина, устраиваясь поудобнее, сначала плечом толкнул ее в спину, затем локтем угодил ей в ребра, а потом его ноги запутались у нее в юбке.

– От этого вашего платья мне делается щекотно. Может быть, решитесь его снять?

Молчание.

– Я пошутил, Аурелия.

– Само собой.

Но вообще-то ничего смешного не было. Может, ему и удастся заснуть, но она, конечно, не сомкнет глаз всю ночь. Слишком остро Аурелия воспринимала все его прикосновения – как он прижимается грудью к ее спине, пристраивает колени к ее согнутым ногам… Казалось, только что-то твердое разделяло их тела.

– Извините, – прошептал Клейтон ей на ухо. – Непроизвольная реакция. Как доктор, должны это понимать.

Аурелия попробовала отодвинуться от него, но двигаться было некуда. Можно потребовать, чтобы Клейтон вылез из мешка, – но она ведь сама его пригласила. И потом… если честно, то эти новые ощущения вовсе не были неприятны Аурелии. У нее вспыхнуло лицо и сильнее забилось сердце. Может, это ей надо было лечь спать на нартах?

Не успела она это предложить, как Клейтон снова зашептал ей на ухо:

– Не надо ничего говорить. Сначала выслушайте меня. Я вам очень благодарен. Столько людей обожают трепаться о том, как всегда готовы прийти на помощь, но делают это, только если им самим это не в тягость. А вы не такая. – Он вздохнул, и, когда заговорил снова, Аурелия услышала в его голосе непривычную нежность. – Такой добросердечной женщины я еще не встречал. Это я и хотел вам сказать. – Клейтон накрутил на палец локон ее волос и прижался губами к ее шее. – Спокойной ночи, Аурелия.

У нее грохотало сердце, прерывалось дыхание. Аурелия не смела пошевельнуться. Потому что, если его ладонь поднимется выше… или спустится ниже… неизвестно, что случится.

«Лежи смирно, – говорила она себе. – Не шевелись». Ей хотелось знать, расстегнута ли на нем рубашка, голые ли у него ноги? Интересно – волосы растут у него по всей груди или только над сердцем, словно щит? И спускаются ли они ниже – к животу?..

– Тебе тепло? – прошептал Клейтон. Ее коротенькое «да» прозвучало с каким-то трепетным придыханием.

– Чудно, – промурлыкал Клейтон.

Нельзя сказать, чтобы подобная ситуация никогда не возникала в ее воображении. Нет, она тысячу раз фантазировала на эту тему. Однажды даже спросила об этом Нану Брук. Но та не смогла ей рассказать, что ощущает женщина, лежа в постели с мужчиной. Только ответила, что легче объяснить глубоководной рыбе прелесть солнечного света. «Одно я гарантирую, – сказала тогда бабушка. – Тебе это понравится».

И верно.

Клейтон тяжело вздохнул и пошевелился. Его пальцы задели грудь Аурелии. Показалось, что миллионы крошечных игральных фишек рассыпались у нее под кожей. Уставившись на брезентовую стенку палатки, Аурелия положила руку под голову и приказала себе спать. И даже не заметила, как заснула, пока ее не разбудил стон Вальдо.

Девушка хотела выскочить из мешка и ринуться к нему, но Клейтон прижимал ее своей тяжелой рукой. Аурелия прислушалась. Нет, Вальдо молчал. Это был порыв ветра.

Аурелии хотелось спать, и она попробовала снять с себя руку Клейтона, но неловкое движение только разбудило его. Они одновременно повернулись на другой бок и оказались лицом друг к другу. Клейтон был гол выше пояса. Аурелия не посмела посмотреть ниже, но его такие мелочи, видимо, не смущали. Пытаясь вечером ослабить корсет, она расстегнула платье, и теперь ее полные розовые груди были видны из-под сорочки; волосы растрепались во сне и беспорядочно падали ей на шею и плечи.

– Все понятно. Медведь убил меня. Я умер, и моя душа отправилась на небо, а вы – ангел, указывающий мне дорогу. – Клейтон зевнул и потянулся, заняв все свободное пространство в мешке и вынудив Аурелию лечь на спину. – Я давно хотел поцеловать ангела.

С этими словами он подложил руку ей под голову и прильнул к ее губам.

Напряжение, которое терзало Аурелию ночью, прорвалось наружу. Сегодня они оба живы, а завтра могут погибнуть в этой забытой Богом стране. Если она хочет узнать, что такое – быть с мужчиной, с этим мужчиной, то лучше узнать это сейчас. Другой возможности может не представиться.

Она обняла Клейтона за шею и прижалась к нему. Их поцелуй затянулся. Вспомнив сцену, изображенную на китайской ширме, Аурелия изогнулась и прижалась к Клейтону. И тут же почувствовала, как его язык толкается ей в рот – словно спрашивая, согласна ли она. Аурелия покорно приоткрыла губы.

Клейтон погладил ее грудь, нежно сжал пальцами и тихонько потянул ее сосок. Даже сквозь запутавшуюся у них между ног юбку, она чувствовала, как сильно он ее желает, и это вызывало восторг.

– Как я тебя хочу, – прошептал он, раздвигая коленом ее ноги. – Изнываю…

Если бы Аурелия в эту минуту умерла, то умерла бы счастливой, успев познать, что такое страсть.

Но она уперлась руками ему в грудь.

– Послушай. – Глубоко вдохнув, она попыталась укротить свою страсть. – По-моему, Вальдо просыпается.

– Да нет, это ветер.

Аурелия оттолкнула Клейтона и вылезла из спального мешка. Быстро натянула сапожки и, не зашнуровывая их, подошла к Вальдо.

– Мне следовало уделять больше внимания пациенту, чем своим…

– Плотским желаниям? – подсказал, садясь, Клейтон. – Нашим плотским желаниям.

Стараясь его не слушать, Аурелия проверила пульс Вальдо. Он был сильный и ровный.

– Ну как он? Держится? Вот и хорошо. А теперь иди сюда.

Клейтон пожирал ее жадным взглядом. Она увидела, как вздымается его обнаженная грудь, и почувствовала собственное томление. Аурелии очень хотелось сделать так, как просил Клейтон, но она только покачала головой:

– Не могу.

«Боже, я ведь предлагала ему себя, как распутная девка! Но и он хорош!» И, повернувшись спиной к Клейтону, принялась приводить в порядок свое белье. От его небритых щек грудь порозовела, и Аурелия все еще ощущала на ней прикосновение мужчины. Не в силах превозмочь себя, она представила себе, как его руки и его язык ласкают ее грудь. Аурелия закрыла глаза и вздрогнула, потом принялась торопливо застегивать платье, не замечая, что сует пуговицы не в те петли.

– Минутная слабость, – сказала она, пытаясь убедить не столько его, сколько себя. – Желание, порожденное бедой. Такое не должно было случиться. И об этом лучше забыть.

– Что ж, если можете забыть – забывайте. – Клейтон вылез из мешка и схватил свою одежду. – А я не могу.

Аурелия отвела глаза, чтобы не видеть, как он одевается, но случайно повернулась как раз в ту минуту, когда Клейтон застегивал брюки. Бросив на девушку негодующий взгляд, он сказал:

– Одно мне ясно. Больше я здесь не останусь. Еще одну ночь в этом спальном мешке я не выдержу.

– Неужели вы совсем не в состоянии контролировать свои… аппетиты? – спросила она.

– Нет!

Клейтон поднял полог палатки.

– Куда вы идете?

– Наружу! Хочу поваляться в снегу. Аурелия смотрела вслед, с сожалением думая о том, как она была бы счастлива, если бы Клейтона возбудили ее женские чары. Но девушка знала, что никаких чар у нее нет. Зато появилось в избытке постыдное вожделение. И горечь одиночества.

– Черт! – пробурчал Клейтон, почувствовав, как в лицо ему хлестнул морозный ветер.

Такой опустошенности у него еще никто не вызывал…

Он вспомнил нескольких женщин, с кем бывал после смерти Мэри. Ни одна из них так не распаляла его. Подумал о своей милой, покорной жене. Он любил ее, но любил не страстно, а нежно. А это означало, что его любовь была все-таки неполной.

Клейтон потер руки и попытался согреть их своим дыханием. Что же он почувствует, когда наконец овладеет Аурелией? А это случится, обязательно случится. Он не сможет забыть, как податлива была Аурелия под его поцелуями, как вспыхнула при первом же его прикосновении.

Клейтон схватил горсть снега и стал растирать им разгоряченное лицо. Немного охладившись, он вернулся в палатку с банкой инжира, которую вчера в суматохе забросили в снег. Еще он принес горсть сухого мха и несколько веточек.

– Я подумал, что вам, наверное, понадобится горячая вода. Доктора вечно кипятят воду.

– Спасибо.

– Я разведу небольшой костер рядом с палаткой. В нартах я отыскал маленький котелок.

Аурелия обрадовалась, увидев, что мужчина вернулся совершенно спокойным. Он разжег костер и вскипятил котелок со снегом. Клейтон не собирался ей рассказывать, с какой легкостью она превратила его в исходящего похотью самца, тем более что Аурелии, видимо, ничего не стоило укротить собственную плоть. Он представил себе шелковистые пряди ее волос, ямку у основания шеи, мягкие губы, полную грудь. И бросил горсть снега себе в лицо.

Аурелия перевязала раны Вальдо, изумляясь тому, что такой щуплый человек смог пережить нападение медведя. Конечно, шрамы останутся.

– Мне жаль, что я такой неопытный доктор, Вальдо, – прошептала она, укрывая его одеялами. – Ты будешь носить следы этого гризли всю жизнь.

И она вспомнила доктора Бонвитта. Он наверняка напомнил бы ей о главном: Вальдо жив.

Аурелия старалась думать о докторе Бонвитте, чтобы забыть о Клейтоне. Она никогда не притворялась, будто хорошо понимает мужчин, но так быстро после любовного пыла впасть в ярость! Нет, наверное, Клейтон сложнее прочих мужчин.

– Аурелия! – раздался снаружи гневный рык генерала Гардиана, и через секунду он ворвался в палатку. – Вот болван, вот недоумок! Вы знали об этой проделке Вальдо?

В руках у Клейтона был револьвер с перламутровой ручкой.

Глава 13

– Нашелся? – радостно воскликнула Аурелия и потянулась за револьвером.

– Не смейте до него даже дотрагиваться!

Не опуская протянутую руку, она четко проговорила:

– Отдайте!

– Ну что ж, возьмите. – Клейтон покачал головой, словно говоря: «Что тут спорить?» – Револьвер не заряжен. Осторожнее только. Он тяжелый. Нет, вы можете себе такое представить: Пойзер решил контрабандой ввезти в Юкон револьвер! Нас бы всех завернули на границе. Может быть, даже арестовали.

Аурелия крепко сжала перламутровую ручку.

– Да нет, Клейтон, это вовсе не так. Я вам сейчас все объясню.

– Чего тут объяснять? Юный продавец тайком притащил сюда запрещенное оружие.

– Нет. Во-первых, если бы не этот револьвер, медведь, наверно, убил бы и Пойзера, и меня…

– Что вы понимаете в оружии! Это «кольт», из которого, может, и убьешь человека, но медведю от него никакого вреда, разве что ухо прострелишь, и то если ты меткий стрелок. Пойзеру надо было захватить с собой винтовку. – Клейтон потянулся за своим винчестером. – Вот из него медведя убить можно, и закон не запрещает ввозить винтовки. Хорошо хоть, что «кольт» нашел я, а не канадские пограничники. Может, в Каньон-Сити удастся его продать. Уж во всяком случае, через границу я с ним не пойду.

Он протянул руку за револьвером.

– Этот «кольт» мой, – твердо сказала Аурелия.

– Ваш?

Клейтон смотрел на нее с таким же выражением, какое, наверно, вызвало бы у него сообщение, что Аурелия – переодетый канадский полицейский.

– Да, мой. Я прятала его в двойном дне моего медицинского сундучка. И сейчас опять его туда положу. И можете быть уверены, что я с ним пойду через границу.

– Откуда у вас револьвер, черт побери?

– Мне его дала бабушка. Вы правы – медведя из него не убьешь. Но, надеюсь, вы заметили, что ухо я ему таки прострелила?

– Вы просто защищаете Пойзера!

– Нет, это мой «кольт». И я повезу его в Канаду.

– Да что вы несете, Аурелия? Приличные дамы не возят с собой револьверы!

Он вдруг заметил ее всклокоченные волосы и кое-как застегнутое платье.

– Нет уж, договаривайте, Клейтон. Приличные дамы не отправляются в одиночку в дикие места и не вступают в партнерство с незнакомыми мужчинами. И уж во всяком случае, приличные дамы не учатся на врача. И, наконец, как вы только что заметили, приличные дамы не возят с собой револьверы. Из всего этого вытекает, что я вовсе не приличная дама. Но я и не преступница. И не женщина легкого… не доступная женщина.

– Я про вас этого не говорил.

– Но вы это подразумевали.

– Это потому, что я вас не узнаю. Дьявол, может, я вас никогда и не знал!

– Может быть, я такая же, как моя сестра. Вы об этом ведь подумали? Нет, не такая!

Не успела Аурелия произнести эти слова, как с ужасом осознала их смысл. И Клейтон тоже мгновенно понял.

– Значит, вы признаете, что ваша сестра преступница?

Аурелия бросила на него негодующий взгляд.

– Как ловко вы извращаете слова!

– Ну тогда объясните, что вы имели в виду. Его торжествующий тон окончательно взбесил Аурелию.

– Вы заявляете, что вас несправедливо осудило общество, а сами вы справедливо судите?

– Ладно-ладно. Лучше объясните свои слова.

– Я вам ничего не обязана объяснять!

С этим Аурелия вышла из палатки. Но внутри у нее все клокотало. Она ведь и вправду не может объяснить свои слова. Ни Клейтону, ни даже себе самой.

Клейтон готовил нарты, а Аурелия возилась с Вальдо, проклиная себя за то, что по ее вине юноша уже натерпелся столько боли и натерпится еще больше. Мысли о Виолетте тоже не шли у нее из головы. Обе трагедии случились по ее, Аурелии, вине. «В обоих случаях виновато мое самолюбие. Простит ли меня когда-нибудь Виолетта? А Вальдо?»

Она тихонько потрогала лоб спящего. Во всяком случае, ему не стало хуже. Если удастся довезти Вальдо до Каньон-Сити, где, наверно, есть настоящий врач, то он, возможно, выкарабкается.

Аурелия оглядывала палатку – не забыла ли чего-нибудь? Вошел Клейтон. Вид у него был по-прежнему обеспокоенный и по-прежнему самодовольный.

– По дороге уже идут стампидеры, и идут вперед. А нам надо возвращаться назад. Я так и знал, что случится что-нибудь в этом роде. И куда вас вчера вечером черт понес! Если бы вы остались в Каньон-Сити…

– Но мы не остались, – огрызнулась Аурелия и, схватив медицинский сундучок, пошла к нартам, но, не дойдя до них, остановилась и обернулась к Клейтону со слезами на глазах. – Вы думаете, я этого сама себе тысячу раз не сказала? Вальдо может умереть. А если и не умрет, то, наверное, пожалеет, что не умер. Я и без вас знаю, что во всем виновата я. Складывайте палатку и пошли.

Его взгляд смягчился, но Аурелии не нужна была его жалость. Она вздернула подбородок и приняла такой решительный вид, что только глупец осмелился бы приставать к ней сейчас с разговорами.

Клейтон отнес Вальдо на нарты. Аурелия, не говоря ни слова, помогла уложить его поудобнее. И они пустились в обратный путь. Солнце быстро поднималось над горизонтом. Через некоторое время Клейтон спросил:

– Вы останетесь в Каньон-Сити с Пойзером?

– Это зависит от того, найдем ли мы врача.

– Я задерживаться тут не намерен.

– Почему-то это меня ничуть не удивляет.

– Думайте, что хотите, но нянчиться с Пойзером я не обязан. Пойду вперед, к озеру Беннетт. Те, кто приходит туда первым, захватывают самые лучшие участки для постройки лодки – и им достается самый лучший лес. Как только я там обоснуюсь – вернусь за вами.

– И те, кто первым построит лодки, раньше всех пустятся в плавание и достигнут Доусона, так?

– Я не отрицаю, что еду в Доусон.

– Я тоже.

– Помню, как тут забыть?

Нет, Клейтон за ней не вернется. Аурелия была в этом уверена.

Она посмотрела на бедного Вальдо и подумала, что без помощи Клейтона он никогда не добрался бы до Доусона, даже если бы его не изранил медведь. Но с другой стороны, после всего того, что юноше пришлось пережить, может быть, он передумает и откажется от путешествия. Господи, лишь бы остался жив, а уж какое решение он примет – это его дело.

– Значит, для вас не имеет значения, что мы заключили уговор, Клейтон?

– Мы – это вы и я. Как вы сказали тогда в Дайе, нам нужны объединенные припасы и снаряжение, но взять в партнеры еще и Пойзера придумали вы, а не я.

Клейтон прав. Они нужны друг другу. Но Аурелию раздражал этот тон праведника – словно Господь Бог объявил его миссию святым делом, а ее нет. У него на уме одно – доставить Виолетту и Скалли в Сиэтл, где, как он считает, их ждет справедливый суд. Хотя сам-то, наверное, предпочел бы задушить беглецов собственными руками. А может быть, хочет задушить ее, Аурелию, за то, что она прячет в сундучке револьвер. Или Вальдо – за то, что он такой слабак. Так или иначе, Клейтон хочет всем воздать по заслугам.

Они двигались навстречу потоку стампидеров, и в Аурелии нарастала досада. Она с трудом поспевала за Клейтоном, поддерживая нарты, чтобы они не кренились набок, и мечтала о том, чтобы в Каньон-Сити нашелся человек, способный взять на себя заботу о больном Вальдо. Отпускать Клейтона одного ни в коем случае нельзя.

Раскисшая под тысячью ног дорога за ночь подмерзла, но новые стампидеры вновь растаптывали ее в слякоть. Деревянные полозья нарт тонули в грязи. Да, идти навстречу общему потоку было нелегким делом. Им приходилось без конца объяснять встречным, что Вальдо пытался защитить ее от медведя и что он не выживет, если его не доставить в Каньон-Сити. Аурелия сказала несколько похвальных слов и в адрес Клейтона. Она была уверена, что благодаря ее усилиям Вальдо станет легендарной личностью.

Они добрались до места поздно вечером, сняли в гостинице две соседние «комнаты», представлявшие собой каморки, разделенные натянутым на деревянные рамы и покрашенным известкой брезентом. Клейтон раскинул палатку в палаточном городке на окраине города. За обедом они с Аурелией перекинулись только несколькими раздраженными фразами.

– Зачем вы делаете из Пойзера героя?

– А вы что, завидуете?

– Как я могу завидовать человеку, которого вы придумали?

– Значит, вы Вальдо героем не считаете?

– Да вы и сами так не считаете. Иначе не стали бы искусственно создавать ему славу. Нет, я не отрицаю – он вел себя храбро. Его изувечил и чуть не убил медведь. Разве этого мало?

При этих словах в глубине ее души проснулась какая-то застарелая боль.

– Так, по-вашему, я должна всем рассказывать, как он дрожал, как кричал, как звал маму?

– Вообще ничего не надо рассказывать. Пусть он сам об этом говорит так, как считает нужным. – Голос Клейтона смягчился. – Я понимаю, что вы хотите ему добра.

Он взял Аурелию за руку. Но девушка резко ее отдернула. Не нуждается она в его нравоучениях! Никому не будет хуже, если встреча юноши с медведем будет немного приукрашена. Главное – чтобы Вальдо успел насладиться своей славой.

Он пришел в сознание на следующее утро. Вальдо приглушенно стонал от боли, слушая рассказ Аурелии о своем геройском поведении:

– Индейцы считают, что только очень смелый человек может вступить в бой с гризли. Если человек сделал это и остался жив, значит, он герой. А шрамы, нанесенные медведем, – это свидетельство отваги.

Но Вальдо выслушал ее без особого удовольствия.

– Я же его не убил, – пробормотал он, засыпая. – Его убил Гардиан.

Прошло пять дней. Пока Вальдо спал под действием снотворного, Клейтон сделал несколько ходок в Дайю за припасами. Чем еще он занимался, Аурелия не знала. На ее вопросы он только пожимал плечами, мол, каждому лучше делать то, что у него лучше получается.

Аурелия считала, что Клейтон безразличен к состоянию здоровья Вальдо, однако каждый раз он заходил к ним узнать, как идут дела юноши. И как будто был рад, что тот быстро поправляется. В тот день, когда Вальдо наконец сел в постели и заговорил, Клейтон решил, что пора отправляться в путь.

Аурелия все это время искала в городке доктора или медсестру или хотя бы аптекаря. Фотограф, пришедший снять Вальдо для газеты, рассказал о миссионере Девайне и его жене, которые давно уже живут в Каньон-Сити. Мистер Девайн когда-то изучал медицину и, наверно, сможет перевязывать Вальдо.

Девайны оказались именно такими людьми, каких надеялась найти Аурелия. Вальдо они тоже понравились. Он был все еще слаб, и его раны сильно болели, но он уже мог ходить по большой кухне Девайнов. Все хотели услышать про его битву с гризли. И каждый раз юноша выглядел в своем рассказе все более отважным. Вальдо с гордостью показывал шрамы и говорил: «Он меня пометил на всю жизнь». И все выше держал голову и все шире расправлял плечи.

– Идите без меня, – сказал он Клейтону и Аурелии. – Я догоню вас у озера Беннетт.

– Погодите-погодите, – сказал Клейтон, придя в комнату Аурелии за ее чемоданом. – Мы все еще не решили, как поступить с вашим револьвером.

Аурелия находилась в унынии оттого, что нужно бросить Вальдо, и у нее не было сил спорить с Клейтоном. Она достала револьвер из тайника и положила себе на колени.

– Не знаю, как вам это объяснить, Клейтон. – Она погладила перламутровую ручку, одно прикосновение к которой вызывало дорогие воспоминания. – С тех пор как мы уехали из Сиэтла, кругом только и говорят, что о золоте и обогащении. Но мне это неинтересно: я не ищу сказочного богатства. И не верю, что оно существует. Жизнь всегда требует от людей слишком высокую цену за то, что они называют удачей. – И внимательно посмотрела ему в глаза: понимает ли Клейтон ее? Но увидела в них только любопытство. – Вот все мое достояние, которое оставила мне бабушка, – серебряные пряжки и этот револьвер. Я не могу с ними расстаться. Ни за что на свете.

– Но, взяв револьвер, вы очень рискуете. Мы оба рискуем. Неужели это непонятно?

– Я спрячу его в двойном дне медицинского сундучка.

– Таможенники его обыщут в первую очередь. И в мешках прятать нельзя. Они все будут пересчитаны и взвешены.

– Что же делать? – со страхом спросила Аурелия. – Клейтон, вы же не раз шли на риск. Может быть, не на такой большой риск, но вы должны меня понять. Помогите мне спрятать револьвер.

– Вы меня просите нарушить закон.

– Я прошу помочь мне сохранить свое наследство.

Клейтон молчал. Аурелия вспомнила слова Наны: чтобы по-настоящему испытать мужчину, надо ему полностью довериться.

– Дайте подумать. Непросто спрятать такую большую и тяжелую вещь. Но по-моему, даже канадские пограничники не станут обыскивать одежду женщины.

– Значит, надо спрятать револьвер под юбкой?

– Другого выхода нет. – Его глаза искрились от смеха. – Жаль, что ваша бабушка не подарила маленький дамский пистолетик. Я как-то знал танцовщицу, которая привязывала такой пистолетик к ноге. Говорила, носит, чтобы к ней не приставали. Но показывала пистолет всем с такой готовностью, словно считала его украшением.

Аурелия вдруг вспомнила ночь, которую они провели в одном спальном мешке, вспомнила его поцелуи.

– Я мог бы прибинтовать его к вашей ноге выше колена, – сказал Клейтон, прерывая ее волнующие воспоминания. – Наверно, будет неудобно. Однако вряд ли револьвер заметят – на вас столько всего надето. Да, это будет самое лучшее. Такого наглого таможенника, который полез бы даме под юбку, не найдется во всем Юконе.

Аурелию охватила радость оттого, что выход найден, и опасение при мысли о том, как Клейтон будет осуществлять свой план.

– Я сама прибинтую револьвер.

– Нет уж. Когда мы доберемся до перевала, вам надо будет думать только об одном – как сделать следующий шаг. Склон поднимается чуть ли не вертикально. Взобраться по нему можно только на четвереньках. Хотите, чтобы револьвер выскользнул прямо к ногам сурового пограничника? Нет уж, если у вас нет опыта провоза контрабанды, лучше позвольте мне самому спрятать револьвер.

– Да, вы, наверно, правы. – Аурелия погладила дуло револьвера.

Придется опять позволить Клейтону прикасаться к ее телу. У нее снова появилось это странное чувство скрученной пружины внизу живота. Почему-то она знала, что от этого ощущения ее смог бы избавить Клейтон. Аурелия отвела глаза. Даже если бы она согласилась расстаться с добродетелью вне брачных уз – а она этого делать не собирается! – то ни за что не позволит лишить себя невинности такому человеку, как Клейтон.

– Ну так что, согласны рискнуть?

– Нет! – Она вскочила и сделала шаг назад. – То есть да.

Клейтон испытующе посмотрел на Аурелию и спросил:

– Что-то у вас лицо полыхает? Вы здоровы?

– Здорова.

– Вам надо поваляться в снегу.

Она удивленно наморщила лоб. Клейтон, улыбаясь, подошел к ней совсем-совсем близко.

– Нет, вам нужен не снег, – проговорил он. – Я знаю, что вам на самом деле нужно.

И нежно ее поцеловал. Дрожа и сомневаясь, она позволила осыпать поцелуями свои веки, нос и губы. Только тихий стон выдал ее желание. Клейтон провел языком по ее губам, откинулся назад и поглядел на Аурелию. Конечно, ему видно, как пылает ее лицо, как на лбу у нее выступили капельки пота. Он коленом медленно чуть раздвинул ей ноги; язык его проник в ее полуоткрытый рот. Где-то внутри Аурелии прозвучал его страстный стон.

Руки Клейтона, которые поначалу были такими несмелыми, теперь властно прижимали девушку к себе. Он вытащил шпильки из прически, и волосы рассыпались по плечам. Погладил ее шею, затем опустил руки ей на грудь и прикоснулся большими пальцами к отвердевшим соскам. Внутренний жар обжег Аурелию, и от острого желания стало даже больно. Отрезвил только страх, что она вот-вот отдастся ему.

Аурелия высвободилась из объятий Клейтона, чувствуя себя беспомощной и очень уязвимой. Возникло ли у него такое же ощущение беспомощности и смятения? Сильные руки Клейтона давали понять Аурелии, что он осознает свою власть над ней. И она отдалась бы его воле, если бы полностью доверяла этому мужчине.

Аурелия сияла руки Клейтона со своих плеч и отступила.

– Вам лучше уйти.

Он через силу улыбнулся, как бы признавая ее правоту, но и не скрывая того, как ему не хочется уходить.

– Почему бы нам не поговорить? Расскажите мне про вашу бабушку. Или про колледж. Все равно о чем. Просто говорите.

Просто говорить? Как-то глупо. Ее нервы были напряжены до предела, воздух, казалось, пронизан электричеством. Аурелия знала, что успокоится не скоро. И уж совсем не скоро заставит себя посмотреть на Клейтона, чтобы не увидеть отраженную в его глазах свою собственную страсть.

– Вряд ли нам сейчас удастся вести непринужденную беседу.

– Пожалуй, вы правы.

– И нас ждет тяжелый день. Не могу сказать, что меня так уж радует перспектива тащить тяжелый груз.

– А у меня есть для вас сюрприз! Не спрашивайте, все равно не скажу. Мне пора идти. – Клейтон поцеловал свой указательный палец и прижал его к ее губам. – Скоро узнаете. Доброй ночи.

Она провела пальцем по губам, вспоминая его поцелуи и смутно надеясь, что когда-нибудь все-таки будет продолжение…

В шесть часов утра Аурелия подняла капюшон и, выдыхая клубы пара, отправилась за Клейтоном по склону горы туда, где ее ждал «сюрприз». На полдороге Клейтон остановился и указал вперед: – Вон он.

Она посмотрела вперед и увидела забитые в скальный грунт треножники из распиленных труб. Но это же канатная дорога! Зачем Клейтон ей показывает канатную дорогу? Денег-то все равно нет, чтобы переправить по ней груз.

Клейтон показал на голубой шейный платок, который был привязан к шесту, воткнутому в снег рядом с горой мешков и ящиков.

– А это наши пожитки.

– Не понимаю. Я думала, они остались…

– А теперь здесь. И мы переправим их по канатной дороге. До последнего мешочка. На самую вершину.

Аурелию охватила тревога – такая же, какая охватила ее в тот день, когда Виолетта должна была сесть на поезд и отправиться домой, а вместо этого, смеясь, объявила ей, что уезжает с Флетчером Скалли и разрешает Аурелии придумать любое объяснение для родителей. Как они отнесутся к ее поступку, Виолетте было безразлично.

– Да что это с вами? Нельзя тратить последние деньги на канатную дорогу. Тогда нам не на что будет добраться до Доусона. А если вдруг какая беда…

– Стоп. За канатную дорогу уже заплачено – и не из наших общих денег. А наши пожитки доставили сюда из Дайи даром. – Клейтон приподнял пальцем ее подбородок, и Аурелии показалось, что сейчас он поцелует ее.

– Это и есть сюрприз.

Мысль о таком подарке напугала Аурелию: судьба ведь часто в последний момент выхватывает удачу из твоих рук.

– Но как?

– Покер. В ту ночь, когда вы с Вальдо бросили меня и вдвоем отправились в Кемп-Плезант, – с широкой ухмылкой объяснил Клейтон.

Аурелия застонала при воспоминании о той страшной ночи.

– Я пошел в салун, чтобы узнать, как дела на вершине, а меня заманили играть в покер. Среди игроков был напомаженный денди Таулс, владелец канатной дороги. Я собирался поставить долларов двести, не больше, пройти один круг и выиграть право переправить на вершину только самые тяжелые ящики, но Таулс настоял на том, чтобы мы играли за право переправить по его дороге весь наш груз, все четыре тысячи пятьсот фунтов.

– И сколько это стоило? – настороженно спросила Аурелия.

– Полторы тысячи долларов. – Клейтон смущенно ухмыльнулся. – Все, что у меня было.

– Но это же сумасшествие!

Гардиан выглядел довольным: как ему и хотелось, Аурелия оценила весь драматизм ситуации.

– Я так и сказал Таулсу: «Очень дорого – больше двух долларов за фунт веса. Даже индейцы берут меньше за перетаскивание груза на спине». Тогда он попытался меня напугать: «Свяжетесь с дикарями – только и видели свои манатки».

– Значит, вы поставили на кон все свои деньги и выиграли?

– Нет, я проиграл.

– О Боже! – Аурелии его риск нравился все меньше и меньше.

– Погодите. Дайте закончить рассказ. Я, конечно, чувствовал себя ужасно. Потерять все деньги до последнего цента!

– Вас надо было высечь кнутом!

– Можете повторить эти же слова, но с улыбкой?

– Вы и мои деньги проиграли? И Вальдо?

– Нет.

Клейтон нервно улыбнулся, вдруг сообразив, что Аурелия может не понять юмор ситуации.

– Не мог же я вернуться к вам и сказать, что проиграл все деньги…

– Так что, мистер Таулс вернул вам выигрыш?

– Нет, так в покере не бывает. Я предложил ему сыграть еще партию. На двойную ставку. Раздал карты. У Таулса оказался туз, король, девятка и какая-то карта на руках. У меня – дама, четверка, тройка, и двойка на руках. «Стрит» не выходит. Масть тоже не выходит. И если ни у одного не образуется пары, то он выиграет, потому что у него туз.

Аурелия побледнела, с нетерпением дожидаясь конца истории. От волнения у нее даже взмокли ладони.

– Потом я сдал ему и себе еще по карте. Таулс получил вальта. А я – еще одну двойку.

– Это хорошо? – спросила Аурелия, ничего не смысля в азартных карточных играх.

– Хорошо? – ухмыльнулся он. – Да это замечательно! Я выиграл. На двух паршивых двойках.

Аурелия с облегчением вздохнула. Но радость ее была недолгой, потому что, секунду подумав, она не удержалась и с любопытством спросила:

– Позвольте. Если вы в первой игре потеряли все свои деньги, а на мои и Вальдо деньги не играли, что же вы поставили на кои во второй раз?

– Кольцо.

Глава 14

– Да как вы посмели!..

– Посмел. Взял и поставил кольцо. Теперь вы все знаете. И нечего на меня смотреть, как на чудовище. Я же выиграл! Вы не забыли? Кольцо ваше в целости и сохранности. Вот оно, смотрите.

Он показал кольцо Аурелии и снова положил его в карман. Но вид кольца ее нисколько не успокоил.

– Вы поступили безответственно, Клейтон!

– Безответственно? Нет уж, не бросайтесь обвинениями. Может, я поступил неосмотрительно, но больше мне ничего не оставалось. И все обернулось наилучшим образом.

– Вы поступили безответственно и безрассудно.

– Черт возьми, Аурелия, да вы расслышали, что я выиграл?

– А могли и проиграть.

– Не мог!

– Вы рисковали вещью, которая вам не принадлежит. Кольцом моей сестры. Наследством моей бабушки. По какому праву?

– Я скажу вам, по какому праву, – повысил голос Клейтон. – По праву человека, отвечающего за пятьсот фунтов груза.

– Не стройте из себя честного рыцаря. Ничего благородного вы не сделали.

Клейтон мрачно смотрел на Аурелию. Он и не представлял, как эти слова ранят его! Безответственный! Безрассудный! Такие знакомые обвинения! Не важно, что их произносит другой человек и в другом месте. Неужели он навсегда останется сыном нищего пьяницы, он навсегда останется плохим отцом мальчику, который заслуживает лучшего.

И тут Аурелия нанесла ему самый болезненный удар:

– После всего того, что с нами случилось, я думала, вы действительно решили помочь мне. Я вам доверяла. Мне казалось, что между нами возникла дружба, – добавила она, но голос предательски дрогнул, словно само это признание причиняло ей боль.

Глаза Аурелии наполнились слезами, и се боль отозвалась в сердце Клейтона. Он прошептал, словно боясь, что кто-нибудь услышит его признание и поймет, какие неведомые силы связывают его с этой женщиной:

– Конечно, возникла, Аурелия. Даже нечто большее.

– Нет, вы меня просто использовали!

Она повернулась и пошла прочь, оставив его с пятью сотнями фунтов припасов и пустотой в душе. Вот так сюрприз!

– Аурелия, подождите! – Клейтон догнал ее. – Думайте что хотите. У меня нет времени вас переубеждать. И мы пришли сюда не для того, чтобы любоваться пейзажем. – Он показал на направляющихся к ним плотных мужчин. – Вот люди Таулса, которые перенесут наш груз на платформу. А через два часа его переправят на вершину. Иначе придется многие недели по частям перетаскивать его в гору. А нас осталось только двое.

– Ну и что я должна делать? Приглядывать за ними?

– Именно! Оставайтесь здесь, внизу, и присмотрите за тем, как люди Таулса грузят наше имущество. Как только они закончат, возвращайтесь в город. А я пойду на станцию. Присмотрю за тем, как наши вещи взвесят, а потом доставят на вершину. Вернусь завтра или послезавтра. Справитесь? Вот и отлично. Как только я вернусь, пустимся в дорогу. И не беспокойтесь, я не забыл про ваш револьвер.

– В этом я и не сомневалась.

Судя по выражению ее лица, девушка предпочла бы перетащить тысячу фунтов камней, чем позволить ему дотронуться до себя.

– Пока, – холодно сказал Клейтон и ушел. Она даже не взглянула, а он не оглянулся.

Аурелия прижала пальцы к вискам. До чего же самодовольный тип! Ну а если бы он проиграл? Одна мысль об этом вызвала у нее резкую головную боль.

Подошел один из людей Таулса и подозрительно воззрился на нее.

– Я слышал, что вы доктор.

– Да, – уверенно ответила Аурелия. Мужчина со злостью плюнул:

– Знаю я вашу сестру. Кровь да муки для вас просто забава. Какая вы женщина? Вы мясник. Вид у вас, как у докера, а мозгов, как у курицы. От таких баб, как вы, все беды. – Он поднял на плечи бочку. – Место женщины дома, обслуживать мужа, а не шататься по миру и ковыряться в потрохах.

Подошел второй грузчик.

– Кончай цепляться к ней, Отис. Это же та самая женщина, которая зашила парня, истерзанного медведем.

– Кого она там зашила? А может эта дамочка скакать на мустанге или обработать пулевую рану? Если нет, то какой она доктор?

– Слушайте, вы! Хотя бы не противоречьте сами себе! Если у меня вид, как у докера, значит, я могу и на мустанге скакать.

Отис явно собирался продолжать перебранку, но товарищ оттащил его: нечего, дескать, рассусоливать, работать надо.

– Тупой, недалекий человек, вот вы кто! – крикнула вслед Аурелия. – И если вас кто-нибудь подстрелит, молите Бога, чтобы рядом оказался другой доктор, а не я!

Оказавшийся поблизости мужчина взглянул на нее, но особого внимания ее выходка не привлекла. Почти каждый день распадались «упряжки», и чаще всего это сопровождалось сценами бешеной злобы: бывшие партнеры рассыпали каждый мешок муки «а две кучи, рвали одеяла пополам, разламывали деревянные ложки о колено.

Стараясь успокоиться, Аурелия принялась поправлять выбившиеся из-под капюшона волосы. «И сиди там», – буркнула она упрямому локону, заталкивая его в узел на затылке головы.

Ей не в первый раз говорили, что дело женщины – ухаживать за мужем и воспитывать детей. И не в первый раз бросали в лицо обвинение, что она не настоящая женщина. Даже сестренка как-то сказала, что боится, как бы образование не превратило Аурелию в синий чулок, но все-таки ее желание учиться Виолетта поддерживала. И ей нравилась более строгая прическа Аурелии, чем было принято в высшем обществе.

Аурелия прислонилась спиной к груде мешков: видимо, уважение и благодарность, которые к ней проявляли в лазарете, несвойственны мужчинам. А что по этому поводу думает Клейтон? Если бы Аурелия только и делала, что играла на фортепиано и рисовала вазы с фруктами, может, он более бережно относился бы к ее чувствам и больше бы ее уважал.

Вдруг над головой у нее раздался странный скрип. Это пришла в действие канатная дорога. Аурелия предпочла бы этому режущему звуку лекцию профессора Стернвелла или капризы Виолетты. Примитивный двигатель стучал, рычал и изрыгал едкий дым. Аурелия смотрела, как поднятая на лямках перепуганная корова беспомощно болтается в воздухе. Аурелия стояла в сторонке, пока люди Таулса укладывали в сани вещи, сложенные под шестом с голубым шейным платком Клейтона.

До нее доносились обрывки разговоров:

– Точно, находили самородки размером с кулак.

– Столько золотишка и за две жизни не истратишь.

– Торчат себе из песка прямо под ногами, на дне речки.

Аурелия покачала головой: какой вздор! Так легко богатство никому не достается. Даже в Клондайке. Но люди просто отказываются верить фактам.

Она дождалась, пока весь их груз не перевезли на платформу. Да, Клейтон был прав: им понадобились бы месяцы, чтобы отнести это все на себе.

Признав, хотя и с большой неохотой, заслуги Клейтона, Аурелия отправилась в город. Увы, что-то Клейтон очень часто оказывается прав. Может быть, он прав и относительно Виолетты? Несколько недель назад Аурелия сказала бы себе: «Ни в коем случае!» Но теперь у нее зародились сомнения.

На следующее утро, выслушав еще один рассказ Вальдо перед слушателями, которые внимали ему с открытым ртом, Аурелия вышла из гостиницы. Она хотела показать портрет Виолетты местным лавочникам. Здесь так редко появлялись женщины, что такую красивую девушку они, без сомнения, запомнили бы. И тут Аурелия увидела бегущего Отиса, того самого грубияна, который оскорбил ее вчера.

– Док! У моей жены Джил опять приступ, и ничего не помогает, ни компрессы, ни виски. Она вся скорчилась от боли в правом боку. Помогите ей! Только быстрей!

Аурелия вернулась в гостиницу за своим медицинским сундучком, не утерпев, однако, напомнить ему:

– Да вы ли это, мистер?..

– Хиггинс. Отис Хиггинс.

– Так почему же, мистер Хиггинс, вы не обратились к миссионеру, мистеру Девайну? Зачем обращаться к женщине, которая даже не может вскочить на мустанга?

Отис бросил на нее злобный взгляд, который ясно говорил, что если бы не крайняя нужда, то он обратился бы к кому угодно, только не к ней, но потом крепко взял ее за локоть и сказал:

– Потому что Джил не хочет мужчины-доктора. Она поклялась на Библии, что скорее умрет, чем позволит мужчине увидеть ее без одежды. Моя Джил – настоящая леди. Ну ладно, пошли!

Аурелии было трудно представить себе женщину, которая вышла замуж за такого человека, как Отис Хиггинс. Вряд ли ей подходило определение «леди». Но оказывать помощь любому больному – долг врача.

Через десять минут Аурелия, задыхаясь от быстрой ходьбы, нырнула под веревку с вывешенным для просушки бельем и вошла в маленький домик Хиггинсов, сколоченный из неотесанных досок. Но зато здесь был чистый деревянный пол и маленькое окно. Больная сжалась в комочек на узкой, но прочной на вид кровати, стоявшей в углу. Она протянула руку и простонала:

– Спасибо тебе, Отис. Ты всегда был мне хорошим мужем. Спасибо за то, что привел леди доктора.

– Здравствуйте, миссис Хиггинс. Я доктор Брейтон. Я вам помогу. Постарайтесь расслабиться.

– Мне так больно, леди доктор, так больно! – От страха зрачки женщины были расширены и сверкали неестественным блеском.

– Я знаю, – сказала Аурелия, потрогав пылающий жаром лоб женщины. Тридцать девять, не меньше, может быть, даже сорок. – Сейчас вы выпьете лекарство, которое облегчит боль. Но сначала мне надо вас осмотреть. – Надеясь, что у женщины нет ничего серьезного, Аурелия сняла пальто и повесила его на крюк в стене.

– Вы сегодня что-нибудь ели, миссис Хиггинс?

– Нет. Я уже два дня ничего не могу есть.

На все вопросы ответы были отнюдь не обнадеживающими. Аурелия прижала два пальца к шее женщины, где находится сонная артерия. Под пальцами едва слышно бился пульс. Замирая от дурного предчувствия, она слегка надавила на живот справа. Женщина закричала. Больше всего это было похоже на аппендицит.

Аурелия посмотрела на Отиса, словно надеясь, что он ей что-нибудь посоветует, потом сама себя одернула. В медицине не было единого мнения, как поступать в столь тяжелом случае. Некоторые рекомендовали не кормить пациента. Другие – ставить клизмы. Третьи – давать морфий и ждать.

Но школа, к которой принадлежала она, стояла за немедленную операцию. Аурелия присутствовала на десятке таких операций и ассистировала в трех. Но ей никогда не приходилось самой ставить диагноз, самой принимать решение об операции и самой отвечать за ее исход.

По изборожденному морщинами лицу женщины текли слезы. Сколько ей лет? Пятьдесят, пятьдесят пять?

Аурелия сделала укол морфия и послала Отиса в гостиницу, чтобы он принес две книги с полки над ее койкой. Ей надо было припомнить, как делается эта операция. Она также приказала Отису отыскать Девайнов, чтобы иметь более или менее грамотного помощника.

Аурелия разложила свои инструменты на одном из двух деревянных стульев. Затем на крошечной плите вскипятила в чайнике воду и вылила ее в таз, который поставила на второй стул. В одной из корзинок она нашла стопку аккуратно сложенных стареньких полотенец, приятно пахнувших морозным воздухом. Затем положила инструменты в кипящую воду, сбрызнула пол и нижние части стен раствором хлорки. И все это время расспрашивала пациентку о симптомах.

– То делается больно, то проходит. Точно ножом режут. И так уже дня два-три.

Три дня. Наверно, воспаленный аппендикс вот-вот лопнет.

– Миссис Хиггинс, мне надо вас раздеть и обмыть карболкой.

– Вы собираетесь меня резать? Аурелия посмотрела в доверчивые глаза.

– Да, миссис Хиггинс, вам нужна операция.

Миссис Хиггинс перекрестилась, стиснула перед грудью руки и закрыла глаза. Она молилась по-немецки, но смысл ее молитвы был Аурелии ясен.

– Слава Богу, – под конец сказала миссис Хиггинс. – Слава Богу, что нашлась леди доктор.

Отис вернулся с учебниками по хирургии. Под влиянием морфия боль у миссис Хиггинс утихла, и Аурелия успела прочитать все, что было в книгах об аппендиците. Затем под зорким взглядом Отиса она раздела пациентку и накрыла ее чистой простыней, оставив открытым операционное поле. Отис достал из комода вязаную шаль и набросил ее на оголенную грудь жены.

– Моя Джил – леди, – сказал он голосом, в котором уже не было враждебности.

– А где же Девайны? Они придут?

Он покачал головой и в отчаянии посмотрел на жену.

– Они поехали на несколько дней в Дайю. Кроме вас, никого нет.

Аурелия вся сжалась от страха. Если бы Отис разговаривал с ней так же, как вчера, гнев мог бы скрыть ее страх. Но Отис только гладил жену по голове, молча кусая нижнюю губу.

Аурелия была вынуждена забыть про самолюбие и честно признаться в своей некомпетентности:

– Мистер Хиггинс, я еще не настоящий врач. Я получу диплом только через полгода.

Он даже не поглядел на Аурелию.

– Моя Джил умрет?

– По-моему, у нее аппендицит.

– Она умрет?

– Если не сделать операцию, да, умрет.

На этот раз мужчина посмотрел в глаза доктору Брейтон.

– А если вы сделаете операцию?

Ей хотелось бы заверить Отиса и его жену, заверить самою себя. Но она не имела права лгать.

– Не знаю.

Мужчина погладил жену по щеке, и было видно, что он всегда был с ней ласковым.

– Тогда оперируйте.

Аурелия подавила вздох и кивнула. Что ж, значит, надо действовать. И приказала себе: «Только не нервничать и не торопиться».

– У вас есть какая-нибудь миска, мистер Хиггинс? В чем нам можно было бы вымыть руки.

Он секунду поколебался, потом взял с полки голубую миску и поставил на столик.

– Нам?

– Да. Я сейчас дам вашей жене хлороформ. Пропорция, – сказала она, листая учебник, – четыре процента.

– Это вроде немного.

– Вполне достаточно. Если дать больше, могут начаться конвульсии. – Она взяла чистый носовой платок и пропитала его раствором хлороформа. – Я сказала, что сейчас дам ей хлороформ, но может быть, надо будет дать вторично. Не пугайтесь, мистер Хиггинс, это не так уж трудно. Я вам скажу, сколько капель накапать на платок. И скажу когда. Вот и все. – Аурелия положила платок на нос миссис Хиггинс, и та вскрикнула, ее пульс участился.

– Не бойтесь, – сказала Аурелия Отису, который вцепился в миску с такой силой, что у него побелели костяшки пальцев. – Все идет как надо.

Она подождала несколько минут, потом проверила пульс больной: бился уже ровнее. Хорошо. Потом подняла руку миссис Хиггинс, чтобы выяснить, сохранились ли рефлексы. Рука тяжело упала.

– Теперь налейте в миску кипяченой воды. А чайник наполните снова и поставьте на плиту.

Когда Отис выполнил ее указания, Аурелия приготовила в миске трехпроцентный раствор фенола, затем хорошенько вымыла руки до локтей, отдраив их с помощью специальной щеточки, пока кожа не покраснела и не стала гореть.

– А теперь вы, мистер Хиггинс. Вымойте руки до локтей.

Он застыл от ужаса.

– Пожалуйста! Нельзя терять времени. У вашей жены острый аппендицит. Если сейчас же не удалить, он может прорваться, и тогда она умрет. Я не могу оперировать без помощника, а кроме вас, никого нет.

Через несколько минут оба были готовы. Миссис Хиггинс спокойно лежала с закрытыми глазами и открытым ртом. Дыхание у нее было глубокое, пульс медленный и ровный. Отис, по лбу которого струился пот, держал у нее на носу тряпочку, пропитанную хлороформом, готовый по команде Аурелии накапать еще несколько капель. Аурелия, сосредоточенно нахмурившись, держала наготове скальпель, дожидаясь, когда у нее перестанут дрожать руки.

С удивлением почувствовав, что рука вдруг стала твердой, она сделала разрез.

– Держитесь, – сказала она, увидев, как Отис позеленел. – Без вас мне не обойтись.

– Дайте мне щупы – те, что похожи на маленькие штопоры.

Отис сунул руку в миску и достал инструменты.

Аурелия вдруг во всех подробностях вспомнила операции по удалению аппендицита, при которых она присутствовала. И, взывая к Богу, чтобы тот не дал ей сделать роковую ошибку, она продолжила операцию.

Почувствовав, что по лбу катится пот, она повернулась к Отису:

– Вытрите мне, пожалуйста, лоб.

Отис вытер ей лоб и осмелился заглянуть в разрез:

– Вы там ее разрезали?

– Да.

Благодарение Всевышнему!

В здоровом состоянии длина аппендикса не превышает трех сантиметров, и толщиной он бывает с карандаш. Но сейчас он раздулся втрое и был багрового цвета. Самое главное – точность. Один неудачный нажим – аппендикс лопнет и зальет гноем всю брюшную полость. Если это случится, больная умрет.

– Мистер Хиггинс, как у вас с нервами? – спросила Аурелия.

– Животных мне часто доводится потрошить. Продолжайте, док. Делайте то, что нужно.

Аурелия не сомневалась, что он не моргнув глазом потрошил животных. Но сейчас он был белый как мел. Она сделала глубокий вдох, вспоминая, что говорили ее наставники. Первым делом: меры предосторожности.

– Дайте мне, пожалуйста, тампоны – вон те марлевые, что лежат на столе. – Считая вслух, она брала один марлевый тампон за другим и заполняла ими брюшную полость. – …шесть, семь, восемь. Ну теперь, даже если аппендикс лопнет…

Когда Аурелия отрезала аппендикс, сильного кровотечения не было – кровь только тихонько сочилась из ранки. Никаких ошибок не сделала! И чувствовала, что у нее на лице расплылась улыбка, – но улыбаться пока было рано.

– Фенол, – сказала она.

– Что?

– Карболовую кислоту и ваты.

Отис подал ей открытый флакон и деревянную палочку с намотанной на конце ватой. Макая вату в карболку, она объяснила ему таким же уверенным тоном, как ей объясняли учителя:

– Надо прижечь рану, чтобы не было кровотечения. И сделать это очень осторожно. Фенол сжигает все, чего касается. Теперь я начинаю вынимать тампоны: шесть, семь… и восемь. Восемь положила и восемь вынула.

Аурелия зашила стенку брюшной полости растворимой струной, потом принялась зашивать кожу обычными нитками.

– Надо, чтобы шрам был как можно аккуратнее. Ну вот и все!

Она поглядела на Отиса и улыбнулась. И он улыбнулся в ответ.

– Хорошая работа, док.

– Да, ничего.

Потрясенная своим успехом, Аурелия оставалась с больной еще восемь часов. Отис нажарил оладий и отварил бобы. Пока ели, хозяин не произнес почти ни одного слова. Каждые несколько минут он поглядывал на жену, а время от времени вставал, подходил к ней, целовал в лоб и шептал что-то по-немецки. И вышел из дома только поздно вечером, когда миссис Хиггинс пришла в сознание.

Больная поманила Аурелию пальцем.

– Я не умру?

– Нет, миссис Хиггинс. Мне пришлось удалить аппендикс. Гарантировать я ничего не могу, но операция прошла успешно. Вы крепкая женщина. Вам нужен хороший уход и хорошее питание, и все будет в порядке.

– Это хорошо. Мой Отис не хочет, чтобы я умерла. Правда?

– Правда.

– Спасибо вам, леди доктор. Может, теперь мы с Отисом сможем поехать на золотые прииски.

Аурелия удивилась. Они тоже собираются на прииски? Ей казалось, что их прочный домик, деревянный пол и особенно окошко говорили о намерении прочно здесь обосноваться. Стампидеры строили лишь хлипкие времянки.

– А почему вы не отправились туда раньше? Из-за болезни?

– О нет, – отозвалась миссис Хиггинс. – Денег не было. Этот мистер Таулс знает слабость моего Отиса к карточной игре. И Отис кругом у него в долгу. А я зарабатываю на жизнь стиркой. Каждый день Отис рассказывает мне про богатых людей, которые переправляют свой груз на вершину по канатной дороге. И он все обещает, что когда-нибудь и мы сделаем то же самое. Но я знаю, что этому не бывать. Я знаю это уже с прошлой весны.

– Что случилось прошлой весной?

– Отис построил мне этот дом.

Миссис Хиггинс закрыла глаза. На губах ее застыла грустная улыбка.

Аурелия подумала, что она, наверное, запомнила Виолетту среди немногих женщин, проезжавших через Каньон-Сити, и достала из кармана фотографию.

– Миссис Хиггинс!

Больная открыла глаза, но взгляд у нее был отсутствующий.

– Миссис Хиггинс, вы не видели здесь эту девушку? – Аурелия поднесла фотографию поближе. – Она была здесь прошлой весной.

Миссис Хиггинс молчала.

– Ну ничего. – Аурелии стало стыдно, что она пристает к больной женщине. – Я подожду.

Вскоре вернулся Отис. Он остановился в открытых дверях, так что его силуэт четко вырисовался на фоне ночного неба.

– Она поправится, док?

– Надеюсь, мистер Хиггинс. Хотя должна вас предупредить, что очень часто в рану попадает инфекция. Но ваша жена – крепкая женщина, и настроение у нее хорошее. – Аурелия оглядела дом. – И у вас такая чистота. Некоторые считают, что чистота не влияет на состояние пациента, но меня учил… Извините, мистер Хиггинс, вас, наверное, мало интересуют теории о распространении инфекции.

Как бы его убедить, что все будет благополучно? И себя тоже. Ведь, как она только что сказала миссис Хиггинс, никто не может гарантировать конечный успех операции.

– Вашей жене теперь нужен отдых и уход. Несколько месяцев ей нельзя будет выполнять тяжелую работу. Стирать тоже. Все будет зависеть от вас. Справитесь?

Отис серьезно кивнул.

– Большое вам спасибо, док.

Аурелия еще раз подивилась тому, как изменился этот человек, собрала свои вещи и ушла, строго наказав Отису хорошенько ухаживать за женой.

«У меня вышло!» – пело у нее внутри по дороге в гостиницу. Аурелия летела как на крыльях, кивая любопытным, которые с удивлением смотрели на радостную женщину. У нее было замечательное настроение – под стать музыке, которая лилась из салунов. Она сделала операцию, и все прошло хорошо! Она правильно поставила диагноз! Она не совершила ошибок! Ей хотелось поскорее оказаться у себя в комнате и записать все эти страшные и счастливые минуты. Есть у нее диплом или нет, но она уже настоящий врач.

На следующее утро Аурелия наведалась к миссис Хиггинс, которая чувствовала себя хорошо и даже пила чай. Осмотрев ее, Аурелия собралась уходить, исполненная гордостью за себя. Но тут миссис Хиггинс вдруг сказала:

– Покажите-ка мне еще раз ту фотографию, леди доктор. Я сейчас чувствую себя получше.

Аурелия достала фотографию и со страхом протянула ее миссис Хиггинс. Женщина только взглянула и сразу ответила:

– Ее звали Виолетта. А кем она вам доводится? Аурелия со стыдом почувствовала, что ей не хочется признаваться в родстве, и спросила:

– Что вы можете о ней рассказать?

– Она была прелестная девочка. Как бабочка: такая же хорошенькая и так же порхала.

– Вам приходилось разговаривать с этой девушкой?

– Много раз. Какое же у нее было красивое белье – кругом кружева и ленточки. Но вот денег не было, и это ее огорчало. «Ничего, – сказала я ей, – можете мне не платить. Мне нравится стирать такие красивые вещи». И Виолетта была очень довольна моей работой. Говорила, что я стираю гораздо лучше, чем прачка в Скэгвее. И мне это было очень приятно слышать.

– Вы работали даром? Это очень благородно с вашей стороны, миссис Хиггинс.

Женщина только отмахнулась.

– Мне казалось, что на сердце у девочки было нелегко, хотя она такая хорошенькая и так красиво одевается, Ее муж – вы его знаете?

– Да. – И лицо Аурелии невольно искривилось в презрительной гримасе, так что у выздоравливающей не оставалось сомнений по поводу того, какие чувства доктор испытывает к этому человеку.

Сжав кулачки, миссис Хиггинс с неожиданной злостью сказала:

– Порождение дьявола, а не человек. А красивая девушка тоже была вашей пациенткой?

– Виолетта – моя сестра.

Миссис Хиггинс как будто не удивилась.

– Вы хотите увезти ее домой? Очень хорошо. Аурелии хотелось еще расспросить о Виолетте, но миссис Хиггинс явно устала. Ей надо было отдыхать. Аурелия пообещала заглянуть завтра и показать Отису, как менять повязку.

Она тихо закрыла за собой дверь и ушла. Хотя ей было приятно, что прачка так хорошо отозвалась о Виолетте, Аурелия не могла не обратить внимание на то, что сестра сумела заставить эту бедную женщину стирать даром. Конечно, за подобное никого в тюрьму не сажают, но мысль об этом оставила у Аурелии горький осадок.

Глава 15

Роковая минута приближалась. Аурелия благодарила притягательную силу громкой музыки и разбавленного виски, которые переманили обитателей гостиницы в салун напротив. То, что они с Клейтоном собирались делать, было не для взглядов и ушей любопытных. А перегородки здесь такие тонкие!

Клейтон уже заходил днем и рассказал, какая суматоха царит на станции Весы, где груз взвешивается перед отправкой на вершину. Там тысячи людей, некоторые в очень странной одежде и говорящие на непонятных языках, поставили сотни палаток и навалили горы припасов. «Можно подумать, – заметил невесело Клейтон, – что на Весах собралось все население Земли».

Аурелия надеялась, что он извинится за то, что решил играть на кольцо Виолетты, но Клейтон не сказал об этом ни слова. Однако он уже слышал про операцию, которая была сделана миссис Хиггинс.

Аурелия сидела у окна в лучах заходящего солнца и читала учебник по хирургии. К своему удивлению, Клейтон вдруг понял, что очень рад ее видеть.

– Это правда? – спросил он. – Вы сделали операцию жене Отиса Хиггинса?

Аурелия расплылась в улыбке, закрыла учебник и прижала его к груди.

– Да!

– А стоило это делать? Что, если бы она умерла?

– Без операции она бы точно умерла. А больше здесь врача нет.

– Но откуда вы знали, что у вас получится?

– Я и не знала.

– Боялись?

– Очень. Но я ничего не забыла! И миссис Хиггинс не умерла. Сейчас за ней старательно ухаживает ее муж. Я думаю, что женщина выздоровеет.

– Похоже, вы очень горды собой.

– Очень!

Клейтон помедлил секунду и добавил:

– Я тоже горжусь вами.

Аурелии давно хотелось, чтобы Клейтон не только признал ее профессию, но и уважал бы ее. Сейчас девушка ликовала.

Потом они долго разговаривали. Клейтон спросил ее, как она пришла к решению учиться на врача, и Аурелия рассказала про Нану и их уговор.

Клейтон наконец понял, почему ей так дороги серебряные пряжки, револьвер и кольцо.

– Ну что ж, – наконец напомнил он, – вам не кажется, что пора заняться револьвером?

– Да, конечно, – ответила Аурелия, и вдруг с нее слетела самоуверенность, исчезли радость от успеха и стремление дерзать.

– Аурелия, вы побледнели! В чем дело?

– Я просто устала.

Ну что ему сказать? «Вы мне нравитесь, несмотря на ваше стремление покарать мою сестру? И одно только воспоминание о ваших прикосновениях нарушает мое душевное равновесие?»

– Просто устала, – повторила она. Расправив широкую юбку, Аурелия смотрела, как он достает из мешка широкую кожаную ленту.

– Мягче кожи я не нашел. Потрогайте – тонкая, но прочная.

Аурелия знала, что Клейтон прикрутит этой лентой револьвер к ее ноге, и постаралась придать голосу деловую интонацию:

– Ну так что, начнем?

– Да, пожалуй. – Клейтон оглядел пустую комнату. – Мы тронемся утром. Тогда уже этим заниматься будет некогда. И кругом будет слишком много народа. Если сделать это сейчас, вы сможете походить с револьвером часок-другой и убедиться, что вам удобно. А если передумаете…

– Я не передумаю, – сказала Аурелия. – Принимайтесь за дело.

Видя, что она не трогается с места, Клейтон спросил:

– А револьвер вы не собираетесь достать?

– Ах да, конечно! – сказала Аурелия, прошла через комнату и достала «кольт» из медицинского сундучка.

Клейтон хлопнул рукой по стулу, показывая, что на него нужно поставить ногу. Аурелия подумала, что танцовщицы в мюзик-холле без всякого стыда показывают всем свои ноги. Интересно, когда они в первый раз поднимали юбку, им было так же стыдно, как и ей сейчас? Во всяком случае, от стыда они не умерли. И она не умрет.

Держа револьвер в руке, Аурелия подошла к стулу, взялась рукой за спинку и поставила ногу на сиденье, чувствуя, как покачиваются расшатавшиеся ножки.

Залившись краской, она медленно подняла сначала верхнюю коричневую, потом белую нижнюю юбку, обнажив ботинки с серебряными пряжками. Клейтон с видимым удовольствием следил за ее движениями. Аурелия представила себе свою позу – столь же откровенную, как и у танцовщиц из мюзик-холла.

– Наслаждаетесь? – спросила она, наполовину сердясь на его улыбку, наполовину радуясь одобрению у него в глазах.

– Еще бы! – усмехнулся Клейтон.

Странно, но она сейчас чувствовала себя и страшно уязвимой, и обладающей огромной силой.

– Не останавливайтесь, – сказал Клейтон.

Аурелия вперила взгляд в стену напротив и одним резким движением подняла юбку выше закрытого чулком колена и выше круглой резинки, обнажив полоску голой кожи под кружевным подолом сорочки.

– Ну давайте! И побыстрей!

– Вы не представляете, что я сейчас чувствую.

Она слышала его учащенное дыхание и чувствовала, как дрожат его руки. Клейтон опустился рядом на одно колено – у Аурелии мелькнула глупая мысль, что в такой позе обычно делают предложение.

– Холодно! – вздрогнув, воскликнула она, когда металл прижался к ее голой коже.

– Не дергайтесь, – сказал Клейтон. Господи, Аурелия, вы вся покрылись гусиной кожей. Да посмотрите же, как у меня получается!

– Не хочу!

Но все-таки она взглянула вниз, почувствовав у себя на ноге его горячее дыхание.

– Согрелись? – Он не смотрел вверх и не видел, как Аурелия взволнована.

– Готово! – наконец объявил Клейтон и убрал кончик ленты под повязку.

Он встал и отступил назад. Аурелия торопливо опустила юбку и сняла ногу со стула.

– Тяжело, – сказала она.

Клейтон потер ладони о бока и заложил руки за спину, словно борясь с желанием снова прикоснуться к девушке.

– Еще бы. У вас к ноге привязаны два фунта железа. Попробуйте пройтись.

Аурелия прошлась по комнате, вспоминая тепло его рук на своей коже. Она даже вышла в общую комнату и пришла назад.

– Немного мешает ходить. Но я привыкну.

Вдруг Клейтон решит, что надо привязать револьвер по-другому! Нет, хватит, а то у нее совсем ум за разум зайдет.

– Ну и ладно. – Он внимательно посмотрел на место, где под юбкой был револьвер. – Ничего не видно. У вас там столько внизу всяких одежек.

Надо, наверное, его поблагодарить. После той сцены, которую она устроила возле канатной дороги, Клейтон мог бы попросту сказать ей: «Поступайте с револьвером как знаете». И он одобрительно отозвался об операции, которую она сделала. Только свободный от предрассудков человек мог сказать, что гордится ею. Во многих отношениях Клейтон – прекрасный человек. И видно, что она ему нравится. Ее тоже влечет к этому мужчине. Больше того, если бы не их разногласия из-за сестры, Аурелия могла бы далеко зайти в их отношениях.

Вдруг, поддавшись невольному порыву, она обняла Клейтона за шею, и со словами «Благодарю вас, Клейтон!» поцеловала его в губы.

Поскольку единственной поклажей был медицинский сундучок, Клейтон и Аурелия шли довольно легко, хотя им и не удавалось обогнать поток людей, движущихся в том же направлении. К восьми часам они достигли Кемп-Плезант.

Клейтон взял Аурелию за руку и крепко ее держал, пока они шли через таившую страшные воспоминания долину. Следы их схватки с гризли уже замело снегом, а остатки медвежьей туши растащили дикие звери. К полудню они молча прошли еще три мили. Тяжело навьюченные лошади шли с трудом. Упряжки разнопородных собак тащили нарты с поклажей, раз в двадцать превышавшей их собственный вес.

– Говорят, откопали еще три тела, – объяснил Клейтон, указывая на горку недавно сложенных камней. – Весной, наверное, найдутся еще.

– Эта дорога ведет не к богатству, а к разочарованиям и горю.

Клейтон ласково обнял ее за плечи и повел дальше.

За следующие две мили они поднялись еще на тысячу футов над уровнем моря. Узенькая тропа, на которой там и сям лежали валуны, огибала гору, постепенно поднимаясь все выше. Над ней стоял стон измученных людей и животных. Собаки скулили, лошади от страха испуганно ржали, люди бранились…

Аурелию пробрал мороз при звуке подков, скребущих по камню. Она задохнулась от ужаса. Ей еще никогда не приходилось слышать отчаянный крик погибающей лошади. Девушка заткнула уши, чтобы не слышать хруст ветвей, которые ломало падающее в пропасть животное, и его глухие удары о валуны. Наконец наступила тишина.

– Не смотрите вниз, – предупредил Клейтон, когда движение возобновилось.

Они поднимались все выше, проходя мимо брошенных вьюков и заплечных мешков. Поначалу Аурелия думала, что их владельцы прошли вперед с тем грузом, который смогли унести. Но постепенно осознала, что одни бросили свои припасы, отказались от своей мечты, а другие нашли могилу под снегом.

Наконец Клейтон с Аурелией добрались до площадки с весами и показали таможеннику квитанцию за отправленный по канатной дороге груз.

– Ну, как вы? – спросил Гардиан.

– Ничего, – с трудом проговорила она застывшими губами.

Клейтон снял перчатки, согрел дыханием руки и приложил их к щекам Аурелии. Губы его были крепко сжаты, словно удерживали рвущиеся с них слова.

А может быть, он просто так же устал, как и Аурелия, так же потрясен увиденным.

– Сдаваться поздно. Надо добраться до Доусона и найти вашу сестру. – Клейтон резко оборвал себя. – Извините.

– Ничего.

Так же как и он, Аурелия не хотела ворошить старые обиды. Их конфликт может разрешиться только в Доусоне. А пока что Аурелия будет вместе с ним идти вперед и скрывать гложущие ее страх и сомнения.

Через три мили Аурелия увидела страшный Чилкутский перевал. У нее чуть ноги не подкосились. Это была почти отвесная обледенелая стена, по которой ползли вверх крошечные, издали похожие на муравьев люди. Держась за натянутую вдоль «тропы» веревку, маленькие фигурки – шаг за шагом – карабкались наверх.

Кругом слышалась отчаянная брань: люди наконец-то убедились, что индейцы говорили им правду: вьючные животные перевал не осилят. Некоторые разворачивали лошадей и отправлялись назад. Им придется идти через перевал Петерсена, не такой крутой, но более длинный.

Тощие, с натертыми спинами и разбитыми ногами, животные сбились в кучу, ожидая от своих хозяев дальнейших приказаний, корма и ласки. Но испытания лишили их хозяев последней человечности.

– Не могут же они просто бросить здесь животных! – воскликнула Аурелия.

– Вы им не поможете, – сказал Клейтон и, обняв девушку, потащил дальше.

– Ну что-нибудь ведь можно сделать! – возмутилась Аурелия, вывертываясь из его рук и в ужасе оглядываясь на покинутых животных. – Это же бесчеловечно!

Клейтон схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.

– Такова цена, которую упрямцы платят за то, чтобы найти золото.

У Аурелии на глазах выступили слезы, но Клейтон не дал ей расплакаться и потянул вперед.

– Вы справитесь, Аурелия. Только не оглядывайтесь. И не смотрите вниз.

Девушка понимала, что он старается ее приободрить. Но она совсем пала духом. Казалось, силы оставили ее, надежда угасла, она не могла смириться с такой жестокостью. Но Клейтон схватил ее за руку, и они начали подъем.

Аурелия чувствовала, как напряжен каждый ее нерв и как остатки сил улетучиваются в воздух, который с каждой минутой становился холоднее. На лбу выступил пот, и мучительно колотилось сердце. Она выпустила руку Клейтона и свернула на площадку, выкопанную в снегу для передышки. Клейтон прислонился спиной к ледяной стене и сказал:

– Обопритесь об меня и отдохните.

Но вот отведенные на отдых несколько минут истекли.

– Ну как, справитесь? Вершина горы находится на высоте четырех тысяч футов. Осталось совсем чуть-чуть.

– Сколько на это уйдет времени?

– Трудно сказать. Большинство доберутся до вершины за час, но все зависит от того, какой они несут груз и как часто останавливаются на отдых. Один человек сказал мне, что поднялся за шесть часов.

Аурелия застонала и прижалась к груди Клейтона. Его обледеневшая куртка была твердая, как доска. Лед царапал ей щеки.

– Но и здесь ведь нельзя отсиживаться, правда? – сказала Аурелия, собрав всю свою волю. – Пошли.

Клейтон грустно улыбнулся.

– Не спешите. Если какая-нибудь добрая душа не пропустит нас вперед, мы тут несколько часов простоим, пока сумеем втиснуться в цепь.

Плотная шеренга людей тянулась до самых Весов, и в ней не было ни единого просвета.

– Пожалуйста, – крикнула Аурелия проходившим мимо. – Вы не пропустите нас?

– Проходите, мэм, – сказал один. – Женщина, которая сумела дойти почти до вершины, заслуживает, чтобы ей помогли.

Аурелия поблагодарила, и они втиснулись в цепь. Клейтон встал впереди нее. Но около высеченных в ледяной стене ступеней у нее подкосились ноги. Люди ползли на четвереньках, цепляясь за лед чуть ли не ногтями.

– Золотая лестница, – объяснил ей Клейтон. – Вставайте на четвереньки, Аурелия. Иначе не получится. Хватайтесь крепче и не останавливайтесь.

Да как тут можно остановиться? Сразу упадешь вниз. Засунув юбку между ног, Аурелия встала на четвереньки и поползла наверх. Лед рвал кожу перчаток, осколки льда царапали ей щеки. Она проклинала свою длинную юбку. И свой корсет. И жажду обогащения, которая превращала людей в зверей. И Виолетту.

– Эй, живее! – крикнул кто-то сзади. – Скоро стемнеет.

Ветер здесь был еще сильнее, бил в лицо снегом и каменной крошкой. Щеки Аурелии горели. Глаза слезились. Но в ту минуту, когда ей показалось, что больше нет сил сделать ни шагу, она оказалась на площадке. Вершина! Аурелия посмотрела наверх. Над ней развивался английский флаг.

– Дошли! – крикнул Клейтон, обнял ее и поцеловал.

Губы у него были такие же холодные и твердые, как и у нее, но Аурелию это не смутило. Как не смутило и то, что мужчина поцеловал ее на глазах у всех. Хотелось, чтобы он поцеловал еще. Он так и сделал, и по телу Аурелии разлилась волна блаженного тепла, а на глазах выступили слезы радости.

Клейтон отступил и широко улыбнулся. В его бороде, как и у нее в волосах, сверкали льдинки.

– Вы хоть понимаете, как мало людей могут похвастаться тем, что осилили Чилкутский перевал?

Взявшись за руки, Аурелия и Клейтон торжественно вошли в палатку-столовую. На них устремились все взгляды – женщина на Чилкутском перевале?

– Два обеда, – сказал Клейтон хозяину столовой. – Порция виски, чашка чаю, разведите для нас огонь. – И, взглянув на Аурелию, добавил: – Моя дама замерзла.

– Дрова у нас стоят два доллара за фунт. Так развести огонь или нет, мистер?

– Да, на десять долларов! Моя дама это заслужила.

– Я тоже хочу выпить виски, – сказала Аурелия.

– Вот молодец! – одобрительно зашумели мужчины. – Это вы тоже заслужили.

Хозяин загрузил дровами железную печку и поднес к ним спичку. Потом взял ящик, перевернул его вверх дном и предложил Аурелии.

– Садитесь, мэм. Сейчас я принесу вам виски.

А чаю придется подождать. Не знаю, есть ли у меня чай.

Аурелия села на ящик и закрыла глаза. Вдыхая запах горящего дерева, она растирала руки. Как хорошо! Она открыла глаза только для того, чтобы взять рюмку с виски. Горло словно обожгло, и это тоже было прекрасно.

Клейтон принес ящик и сел рядом. Он сиял башмаки и поставил их перед огнем. Потом стянул носки и повесил их на решетку позади печки.

– Сейчас не время стесняться, – сказал он, встав перед Аурелией. – Если не хотите обморозиться, снимите сапожки. И чулки тоже.

– Но я вижу в палатке пограничников, – прошептала она. – Вы не забыли про мое наследство?

– Как я такое забуду! – Он подмигнул и, ухватив ее за ногу, стащил сапожок, потом другой. – Правда, так лучше?

Аурелия кивнула и пошевелила пальцами ног в мокрых чулках. Стараясь не поднимать юбку высоко, Аурелия сняла черные хлопчатобумажные чулки и протянула их Клейтону. Тот повесил их на решетку рядом со своими носками.

Съев две тарелки супа из бобов и большой ломоть кукурузного хлеба, Аурелия почувствовала, что у нее слипаются глаза. Хоть немного поспать! Хозяин дал Клейтону одеяло, и он накинул его на плечи Аурелии. Так она и проспала два часа. Лишь изредка в ее сознании всплывала фраза: «Моя дама… моя дама».

– Просыпайтесь, соня! Одевайтесь. Мы должны пройти через таможню.

Они вышли наружу и встали в очередь: надо было заплатить таможенный сбор.

Все ежились от холода. Те, кто сумел найти в снегу сваленные с канатной дороги вещи, устанавливали палатки. Другие переминались с ноги на ногу с поклажей на спине.

– Как, не трусите? – спросил Клейтон, когда подошла их очередь.

– Чулки у меня сухие, ноги в тепле. Все отлично.

– Я не это имел в виду. – Клейтон со значением покосился на ее юбку.

– Следующий! – крикнули из палатки.

– Сколько вас? – спросил таможенник, когда партнеры подошли к его столу, и Аурелии показалось, что «кольт» вдруг стал вдвое тяжелее.

– Трое, – ответил Клейтон. – Третий, молодой человек по имени Пойзер, пока остался в Каньон-Сити. Он присоединится к нам, когда выздоровеет.

Таможенник поднял голову от бумаг.

– Пойзер? Пойзер? – И тут он вспомнил. – Это не тот, что голыми руками убил гризли?

– Господи! – вырвалось у Аурелии, а Клейтон закатил глаза.

– А вы – та красивая леди, чью жизнь он спас, да? Ну что ж, идите устраивайтесь на ночь. И не беспокойтесь о своем друге. Мы его встретим по-царски.

– Спасибо, – сказала Аурелия и толкнула Клейтопа локтем – дескать, поблагодарите его тоже.

– Имущество свое собрали? – спросил таможенник.

– Оно там, около канатной дороги, – сказал Клейтон, подавая таможеннику квитанцию. – Это на багаж всех троих.

Таможенник внимательно просмотрел бумагу.

– Значит, вы доктор, – сказал он, ставя на бумагу печать и возвращая ее Клейтону.

– Нет, доктор не я, а эта дама. Мисс Аурелия Брейтон.

Аурелия кивнула таможеннику и улыбнулась. Тот продолжал что-то писать, а она обернулась к Клейтону и встретила его равнодушный взгляд.

– Понятно, – сказал таможенник, поднимая глаза от бумаг. – В наших краях трудно найти врача, так что выбирать не приходится. С вас девяносто долларов – по тридцать за каждого.

Клейтон уплатил требуемую сумму и словно ждал чего-то.

Таможенник спросил:

– Оружия с собой, кроме винтовки, никакого не везете?

Глава 16

– Нет, – ответил Клейтон.

– А вы, мэм?

– Нет. – У Аурелии замерло сердце.

– А спиртного?

– Нет! – твердо сказал Клейтон.

– Только немного спирта для медицинских надобностей, – добавила Аурелия.

Таможенник поставил печать па их документы и крикнул:

– Следующий!

Снаружи им в лицо ударил порыв холодного ветра. У Аурелии все еще бешено колотилось сердце.

– Спасибо вам, – сказала она Клейтону, имея в виду его помощь в сокрытии револьвера.

– Не за что. – Клейтон взял ее за руку и повел к канатной дороге. – Теперь мы разобьем палатки и ляжем спать.

Аурелия стояла в стороне, пока он заколачивал колышки и натягивал брезент, а память уже подсовывала ей мучительно-сладкие воспоминания…

В ту ночь она крепко спала, обрадованная успешным переходом через перевал и готовая преодолеть любые трудности, которые ждали их впереди. В какой-то момент она проснулась и прислушалась к звукам, доносящимся из соседней палатки. Клейтон храпел, чего она не заметила той ночью, когда они спали в одном мешке. Но это был не громогласный храп, который часто издавал ее отец, заснув в своем любимом кресле у камина. Клейтон лишь слегка похрапывал. «К такому звуку легко привыкнуть», – подумала она.

Солнце встало около четырех часов утра. В половине пятого вершина горы уже была облеплена людьми. Аурелию разбудили пробившийся в палатку яркий луч солнца, аромат кофе и лай голодных собак. Когда она вышла, Клейтон загружал нарты.

– А теперь нам надо все это спустить по другую сторону горы.

– Что понесу я?

Клейтон показал на два небольших мешка с рисом.

– Но я носила и вдвое больше!

– Поверьте, этого достаточно. При спуске у вас будут дрожать от напряжения ноги, и вы будете рады, что не несете более тяжелую поклажу.

Аурелия не стала спорить. Она уже убедилась, что чаще всего ее спутник оказывается прав.

Клейтон продолжал укладывать груз на нарты, а Аурелия подошла к краю площадки и посмотрела вниз – на тот путь, который проделала вчера. По ледяной стене уже ползли новые смельчаки. А чуть в стороне разыгрывались сцены, похожие на зимний праздник. Аурелия изумленно покачала головой. Люди, которые только что добрались до вершины и сбросили на землю свою ношу, немедленно отправлялись назад за новой. Они напомнили ей детей, резвящихся на горке с салазками. Некоторые съезжали с горы на пустых нартах, некоторые прямо на спине, некоторые верхом на лопате. Другие просто шли вниз пешком по заполненным снегом расщелинам. Скоро они снова наденут тяжелые заплечные мешки и снова поползут наверх. Только всепоглощающая страсть может заставить человека подвергать себя таким пыткам.

– Это вы доктор? – спросил незнакомец. Аурелия и не заметила, как Клейтон подвел к ней сурового вида мужчину.

Тревожный взгляд Клейтона подсказал Аурелии, что этот человек принес плохие известия.

– Да, – ответила она. – Чем могу вам служить?

– Мне вы ничем служить не можете. Себя я вам не позволю потрошить, как жену Хиггинса. Нет уж!

– Миссис Хиггинс? – Аурелию охватила паника: она узнала его, это был один из приятелей Отиса Хиггинса. – С ней что-нибудь случилось?

– Случилось! Она умирает. Отис послал меня за вами.

Несмотря на то что Аурелия только-только проделала это мучительное восхождение, она чувствовала себя обязанной сделать для миссис Хиггинс все, что было в ее силах.

– Сейчас я возьму инструменты и лекарства.

– Нет, погодите! – Клейтон положил руки ей на плечи и заставил посмотреть на него. – Я не пущу вас обратно вниз.

– Я должна…

– Ничего вы не должны!

– Клейтон, она умирает!

– Миссионеры, наверно, вернулись в город. Пусть они…

Но Аурелия уже бежала к своим вещам.

– Тогда я пойду с вами, – крикнул Клейтон ей вслед.

Аурелия его едва услышала. Она схватила свой медицинский сундучок и начала спускаться по узкой заснеженной расщелине. Какие симптомы бывают при инфекции? Температура? А главное, как это лечить? Когда Аурелия уходила, ее пациентка, казалось, уже выздоравливала. С чего же это ухудшение?..

А может быть, Отис в своем стремлении к чистоте слишком часто мыл дом, и миссис Хиггинс простудилась от сырости? Или открыл окно, чтобы проветрить комнату, и вызвал у жены переохлаждение? Или в доме было слишком жарко и густой воздух затруднял дыхание?..

Аурелия спешила. Иногда она едва продиралась между каменными стенами расщелины. Снег хрустел под ногами. Она не отказалась бы скатиться с горы верхом на лопате, как делали многие мужчины. И только оказавшись внизу, девушка вспомнила, что ей снова придется карабкаться наверх. Но Клейтон – надежная поддержка – был рядом.

Вдвоем они отправились к Хиггинсам. Перед тем как войти в дом, Аурелия старательно счистила снег с сапог. В доме ничего не изменилось с тех пор, как она здесь была в последний раз: аккуратно сложенная шаль миссис Хиггинс по-прежнему лежала в ногах постели, корзинки, украшенные ленточками, по-прежнему были полны выстиранного и починенного белья. В доме было так уютно, так славно, если бы не стоявший на столе гроб.

Аурелия чуть не расплакалась. Отис стоял возле этого ящика из плохо обструганных досок, положив руку на крышку, словно все еще лаская лежавшую в гробу женщину. Он посмотрел на Аурелию пустым взглядом. В красных распухших глазах было отчаяние. Он глухо сказал, нежно поглаживая шершавое дерево:

– Один мужик в Дайе наделал гробов после лавины, надеясь продать, когда сойдет снег и обнаружатся трупы. Так что мне повезло.

– Боже, какая жалость! Примите мои соболезнования.

При этих словах Отис выпрямился и поглядел на нее с ненавистью.

– Соболезнуете? После того, как сами загнали ее в могилу! Не притворялись бы, что умеете лечить, и моя Джуил была бы жива.

Аурелия знала, что Отис кричит на нее от горя, но все же стала оправдываться:

– Ваша жена никогда бы не выжила без операции.

– Однорукий коновал сделал бы операцию лучше, чем вы!

Аурелию трясло. Она хотела сказать, что старалась изо всех сил, но слова комом застряли в горле. Она снова потеряла веру в себя.

Клейтон не произнес ни слова. Его руки бессильно висели, его отстраненный взгляд был устремлен на Отиса Хиггинса, словно это он, Клейтон, стоял у гроба, и в нем лежала его мертвая жена. В его глазах темнела боль собственных воспоминаний, горечь собственной утраты.

Аурелии здесь нечего было делать. Опустив голову, она вышла наружу, и ее ослепило яркое солнце.

Она не смогла спасти Джуил Хиггинс. Она не смогла облегчить душевную боль Клейтона. У нее ничего не получилось, совсем ничего! Это отрезвляющее сознание своей никчемности сделало ее нечувствительной к мукам повторного подъема на гору. На этот раз, добравшись до вершины, они уже не радовались успешному восхождению. Их молчание было признанием обоюдной потери.

В тот вечер партнеры почти не разговаривали. На следующее утро они молча упаковали вещи и направились вниз по склону по другую сторону перевала. Спуск, как и предупреждал Клейтон, оказался очень трудным. С каждым шагом Аурелия чувствовала, как вес собственного тела и ноши словно ударяет ей под колени. У нее дрожали ноги, юбка цеплялась за сапоги и мешала идти. Клейтон тем временем сражался с нартами. Перекинув направляющую веревку через левое плечо и держа правую руку на тормозном шесте, он старался плавно проводить нарты через ухабы. Приходилось двигаться очень медленно.

На полпути вниз Клейтон и Аурелия устроили привал, поели холодного бекона с хлебом, выпили холодный кофе. Сердце Аурелии разрывалось на части, ей хотелось топать ногами, кричать и бить посулу. Но она молча делала все необходимое. «Откуда я взяла, что могу самостоятельно оперировать, да еще в не приспособленном для этого месте? Что я о себе вообразила? Ни один здравомыслящий доктор не решился бы на такое. А я ведь еще не настоящий доктор».

Закончив упаковывать продовольствие, Аурелия подняла глаза и увидела, что Клейтон приближается к ней с ножом в руке. Выражение лица у него было очень решительным.

– Когда-нибудь вы мне это простите.

– Что? Что я вам прощу? – Она попятилась. – Клейтон, что вы задумали?

– Стойте смирно. – Он наклонился и ухватил подол ее юбки. – Мне надо было это сделать еще до того, как мы вышли из Дайи.

Аурелия услышала звук разрезаемой ткани. И прежде, чем она успела сообразить, что происходит, Клейтон отхватил по низу юбки добрых тридцать сантиметров.

– Что вы сделали? – Аурелия ухватилась за подол юбки и потянула его вниз, пытаясь прикрыть бесстыдно выглядывавшую нижнюю белую юбку.

– Может быть, спас вашу жизнь. Нас и так на каждом шагу подстерегают смертельные ловушки. Не хватает еще, чтобы вы запутались в юбке и свалились в пропасть.

Еще на прошлой неделе она устроила бы страшный скандал и невыносимо страдала бы от сознания того, что всем вокруг видны ее икры. Но не теперь. Джил Хиггинс умерла, и Отис Хиггинс обречен прожить остаток своих дней в одиночестве. Лили Лоберж погибла. Вальдо Пойзер изуродован на всю жизнь – только потому, что хотел доказать, что он настоящий мужчина. А Клейтон, конечно, никогда не женится на Аурелии.

Еще несколько дней назад Аурелия устроила бы скандал, а теперь молча надела заплечный мешок и пошла вслед за Клейтоном вниз по склону.

Наконец они спустились в долину, но в радиусе десяти миль не оказалось ни одного свободного местечка, где можно было бы поставить палатки. Дул пронизывающий ветер, и Аурелия снова почувствовала, что не переживет этого пути и никогда не доберется до Доусона. Никогда. До города оставалось еще больше пятисот миль, а было уже 26 апреля.

Они побрели дальше. У озера Кратер Клейтон приладил вертикально к нартам шест и привязал к нему вместо паруса одеяло. Ветер надул одеяло, и нарты легко заскользили по льду. Следующим на их пути было озеро Длинное. Клейтон снова поставил парус и заставил Аурелию сесть на нарты. По крайней мере хоть милю ей не надо будет идти пешком.

За озером Длинным дорога опасно шла по самому краю каньона. Аурелия не обращала внимания на величественно красивый пейзаж: покрытые снегом горы и сползавшие по их склонам голубые ледники. Она думала только о своем глупом самомнении и наивном оптимизме.

Но вот началось редколесье. Аурелия спотыкалась о корни деревьев, которые обвивали валуны, как щупальца спрутов, цеплялась за скалы и хваталась за низко нависшие ветви. У нее порвались перчатки, пальцы саднило. И все это время Аурелия продолжала казнить себя за самонадеянность.

Как она и опасалась, у озера Линдеман тоже не оказалось свободного места для палаток.

– Осталось всего несколько миль до озера Беннетт, – сказал ей Клейтон неожиданно бодрым голосом. – Там вроде есть гостиница. Дойдете?

– Озеро Беннетт? Это где мы собирались разбить лагерь?

– Да, примерно на месяц. Пока не сойдет лед. Вы уверены, что можете идти? – с тревогой спросил он.

Она кивнула. Кивнуть было легче, чем говорить. Клейтон обнял ее и прижал к себе.

– Скоро все кончится.

– Это и есть гостиница Беннетт-Сити? – изумленно спросила Аурелия, увидев крытое толем деревянное строение.

Вокруг было еще несколько подобных «гостиниц» и такое же количество палаток, как и на озере Линдеман. Девушка шла за Клейтоном, с трудом волоча ноги. Они обошли все гостиницы, одинаковые, как близнецы: в одной и той же комнате помещались кухня, столовая и танцзал, а вдоль стен тянулись нары. И нигде не было мест.

Они шли и шли, пока Клейтон не нашел место, с которого только что сняли большую палатку.

– Может, здесь расположимся? По крайней мере не надо сгребать снег. И смотрите, прежние хозяева оставили еловые ветви под спальные мешки. Идет?

– Ладно.

С трудом преодолевая усталость, Аурелия помогла Клейтону поставить палатки и разложить спальные мешки. Потом достала кофейник и бобы с беконом на ужин. Клейтон тем временем нарубил дров для костра.

– Я умею и получше готовить, но мне нужна плита.

– Завтра я привезу следующую партию груза, и плиту тоже. И не извиняйтесь – пахнет замечательно.

Аурелия задумчиво смотрела на огонь.

– Не могу себе представить, что завтра весь этот путь придется проделать заново.

– Нет, вам не придется. Один я двигаюсь быстрее. Уйду утром и к ужину вернусь.

Аурелия позавидовала его выносливости и хотела было поблагодарить за готовность взять на себя самую тяжелую работу, но тут вспомнила, что это входило в их соглашение: ведь и Клейтон хочет побыстрее попасть в Доусон и найти Виолетту.

– Тогда я завтра буду распаковывать то, что мы привезли.

– Вот и хорошо.

Клейтон покончил с ужином, набил снегом котелок и подвесил его над огнем. Снег вскоре растаял, и от воды пошел пар. Аурелия достала из ящика новый кусок мыла и собрала миски.

– Так и тянет к воде, – сказала она, сунув палец в подогретую воду. И вздохнула, подумав о том, как давно не мылась.

– Хотите, я поставлю котелок в палатку? Сможете хоть как-нибудь помыться.

Клейтон говорил неуверенно, словно касаясь запретной темы.

– Но мы в этом котелке кипятим воду для мытья посуды.

– Ну и что? Посуда подождет до завтра.

Аурелия не знала, что и думать. Клейтон так трогательно заботился о ней – так, как она привыкла заботиться о других. Очень приятно – и непривычно. И зачем только их разделяет эта черная туча?

Не дожидаясь ответа, Клейтон отнес котелок с горячей водой в палатку и поставил его на бочку.

– Пойду немного прогуляюсь. Позовите, если вам что-нибудь понадобится.

– Спасибо, Клейтон.

– Мы займемся вашим наследством, когда я вернусь, хорошо?

– Хорошо.

– Аурелия, – сказал ей вслед Клейтон. – Извините, что мне пришлось испортить вам юбку.

Она безразлично пожала плечами, мол, тут уж ничего не поделаешь, и нырнула в палатку.

Вернувшись, Клейтон окликнул ее и только после этого вошел в палатку. В воздухе еще чувствовался приятный запах мыла и лавандовой воды. Аурелия стояла на коленях на своем спальном мешке и расчесывала влажные волосы. Ее щеки порозовели.

– Клейтон, – сказала она, не поднимая глаз. – Я сама справилась с наследством. А ремень положила к себе в сумку. Вдруг мне снова понадобится.

Он был явно разочарован, и от одного этого Аурелии страшно захотелось снова ощутить его прикосновение.

– Вот и хорошо. – И, стараясь поднять ей настроение, сказал, потирая шов на руке: – Здорово вы зашили мне рану. Рука – как новенькая.

– Радуйтесь, что вам не понадобилась операция.

– Перестаньте. – Он сел рядом на спальный мешок. – Что толку без конца себя казнить? Медицинский колледж вам это не поможет закончить.

– Не знаю, стоит ли мне туда возвращаться. Клейтон был ошарашен. Она так воевала за право женщин заниматься медициной! Он не мог поверить, что Аурелия способна отказаться от своей карьеры. Клейтон наклонился и заглянул Аурелии в глаза.

– Не так давно я бы согласился с вами из принципа. Но теперь не могу. Вы так много сделали! Да, миссис Хиггинс умерла. Но вы рискнули. Для этого нужно иметь сильный характер. Вы сделали все, что могли.

– Не надо меня утешать. Для этого надо быть независимой, самоуверенной и, главное, мужеподобной женщиной.

– Я не стану спорить о независимости или самоуверенности, но мужеподобной? – Он ухмыльнулся. – Тут я не согласен.

– Мама предупреждала меня, что, если я выберу мужскую профессию, ни один мужчина не будет считать меня женщиной.

Клейтон улыбнулся как-то очень подозрительно и покачал головой.

– Ваша мать не права.

Аурелия была в смятении. Неужели здесь, в этих диких краях, она нашла мужчину, о котором мечтала? Нет, этого не может быть, он только разобьет ей сердце.

Клейтон провел рукой по волосам Аурелии, наслаждаясь их шелковистостью. Потом поцеловал ее, и в этом поцелуе была не только страсть, но и нежность. Он отодвинулся, стараясь взять себя в руки.

– По мне, так в Клондайке нет другой женщины, которую было бы так сладко целовать.

– А Руби Пухлые Губки?

– Кто? А, эта потаскушка из Дайи. Куда ей до вас.

Аурелия помедлила, потом все-таки решилась и спросила:

– Конечно, это не мое дело, но в тот день, когда мы высадились в Дайе… я видела, как вы дали ей деньги. Конечно, меня это не касается, но вы платили… за обычные услуги таких женщин?

– Да что вы! – воскликнул Клейтон и вдруг испугался. – Дьявол, я так и знал, что мне когда-нибудь придется вам об этом сказать! Я заплатил Руби и ее подруге не за их прелести, а за информацию… о вашей сестре. Они хорошо знают Виолетту.

Глава 17

– Но это же проститутки! – Едва выговорив эти слова, Аурелия осознала, что имел в виду Клейтон, и вскочила на ноги. – Вы считаете мою сестру проституткой? Да как вы смеете?

– Ваша сестра работает в дансинге. В Доусоне.

– Кто вам сказал? Две шлюхи? Я не верю! Они с кем-нибудь ее спутали, вот и все.

– Нет, не спутали, – сказал Клейтон и поднялся на ноги. – Руби подробно описала Виолетту. Невысокая, тоненькая, черные волосы, сиреневые глаза. Сочетание невинности и соблазнительности…

– Ладно, хватит с меня ваших необоснованных обвинений. Виолетта всегда прекрасно танцевала и пела. Если даже она и работает в дансинге, то лишь для того, чтобы найти применение своим талантам. А если, как и я, выбрала карьеру, которую многие не одобряют, то я полностью ее поддерживаю.

Аурелия приподняла полог палатки, указывая таким образом Клейтону на дверь.

– Что ж, – сказал тот, – скоро приедем в Доусон и узнаем правду.

– Вот именно. Узнаем правду, и вы поймете, как заблуждались.

Клейтон не стал спорить и, пожелав доброй ночи, вышел. Если бы у палатки была настоящая дверь, Аурелия громко захлопнула бы ее за ним. Вместо этого она быстро разделась и залезла в спальный мешок, бормоча под нос проклятия. Как он мог поверить проституткам? Да они что хочешь скажут за деньги. Неужели Клейтон этого не понимает?

Аурелия крутилась в мешке и никак не могла удобно устроиться. Наконец легла на спину и стала разглядывать брезентовую крышу, слегка освещенную соседними кострами. Если Клейтон прав, значит, Виолетта все еще со Скалли. Она могла пойти работать в дансинг только под его нажимом. А если Виолетта живет со Скалли, то нравственное падение – еще не самое худшее, что ей грозит.

Аурелия зарылась лицом в меховую куртку, которая ей заменяла подушку, словно хотела даже от ночи спрятать свои сомнения и переживания. Во всем этом было лишь одно утешение: по крайней мере Виолетта все еще жива. Аурелии оставалось только молить Бога, чтобы у ее сестрички нашлись силы держаться. Им обеим надо молиться и ждать, когда с рек сойдет лед.

Клейтон ушел на вершину рано утром. Вернувшись вечером, он достал с нарт плиту и установил ее в палатке Аурелии. Та сухо поблагодарила его и весь вечер молчала.

На следующий день Клейтон привез продовольствие, инструменты и сундуки Аурелии. Готовая каждую минуту встать на защиту чести своей сестры, Аурелия ждала, когда он заговорит о Виолетте. Но Гардиан молчал. «Видимо, понял, что был не прав, и хочет извиниться», – решила Аурелия.

Затем Клейтон привез бочки с дегтем, веревки, лучковую пилу и прочие орудия, необходимые для постройки лодки. Он и не думал извиняться, но они с Аурелией разговаривали вполне вежливо и только о делах.

Прошло еще три дня. Клейтон сделал еще три ходки на гору, и наконец весь их груз оказался внизу. Аурелия была вынуждена признать, что свои обязательства Клейтон выполняет честно. И что без такого партнера она никогда бы не добралась до озера Беннетт.

Поскольку они уже прошли таможню в Чилкуте, Клейтон мог, если бы захотел, отправиться дальше без нее. Аурелия не могла об этом забывать. Ради Виолетты да и самой себя она решила поддерживать хрупкое перемирие в отношениях с Клейтоном. Кроме того, в одном она была полностью согласна с партнером: они узнают правду, только когда доберутся до Доусона.

А пока Аурелия училась жарить на плите оладьи с сухофруктами и печь кукурузный хлеб. Каждый день кто-нибудь приходил с просьбой извлечь занозу, перевязать ожог или глубокую царапину. Каждый раз она радовалась тому, что в силах помочь. Пациенты были ей очень благодарны и, к удивлению Аурелии, не выказывали ни малейшего предубеждения. Они часто рассказывали о своих приключениях при переходе через Чилкутский перевал и расспрашивали, как же она сумела его преодолеть.

На второй неделе Клейтон сколотил для Аурелии полки, стол и две скамейки. Хотя, как и у всех, у Аурелии имелся складной стульчик, но ей надо было на что-то усаживать пациентов. Клейтон также натянул веревку для сушки белья, нарубил дров и уложил с северной стороны палатки, чтобы прикрыть ее от холодных ветров. Может, в этом и заключалось его извинение? Что ж, Аурелию это устраивало. Она вовсе не стремилась к ссоре с Клейтоном, только хотела, чтобы он признал свою неправоту.

К концу недели партнер изумил ее, притащив никелированную лохань.

– Она, конечно, меньше ванны, но намного больше котелка для мытья посуды.

– Замечательно! – воскликнула Аурелия, которая была и благодарна ему, и смущена его добротой. – Где вы это нашли?

– Одно семейство собирается отправиться назад и распродает свое имущество. Муж с женой и дочка. Фамилия – Уобл. Они с Юга.

– Так у нас в лагере есть еще женщина? Какая прекрасная новость! Может, пойти с ними познакомиться? Я бы отнесла им оладьи, которые остались от завтрака.

– Оставьте оладьи на ужин. Миссис Уобл сказала, что сама зайдет к нам вечером. Ее муж строит лодку на продажу. Надеется получить за нее сто двадцать пять долларов. А это немалые деньги.

Аурелия бросилась в палатку. Она, конечно, знала что в лагере есть еще женщины, но они все принадлежали к держащимся особняком семейным группам, одевались как-то странно и не говорили по-английски. Обрадовавшись перспективе поболтать с американкой, Аурелия протерла тряпкой стол и застелила его кружевной скатертью из сундука. Затем расправила ватное одеяло, которым был прикрыт спальный мешок. Достала с полок железные баночки с чаем, какао и сухим молоком, поставила на плиту чайник.

Снаружи раздался женский голос. Аурелия выглянула из палатки. Миссис Уобл было слышно, но еще не видно. Она громко распевала «Скачки в Кейптауне», особенно налегая на припев «До-да, до-да, до-да!»

Аурелия сняла фартук, в котором была весь день, и расправила юбку. Увидев миссис Уобл, она улыбнулась и помахала ей рукой. Ее обрадовало, что новая знакомая также укоротила юбку, открыв взгляду посторонних щиколотки в ботинках.

Миссис Уобл, женщина лет сорока, была пяти футов росту и почти стольких же в ширину. Она вся была круглая – от пучка волос на макушке до горошинок на ее платье и даже булок в полных руках.

– Привет! – сказала она Клейтону и хлопнула его по спине.

Тот представил ей «мисс Брейтон», и она, отмахнувшись от формальностей, сказала Аурелии:

– Зовут меня Мэйбл. Мэйбл Уобл. А вы, значит, доктор? Я про вас слышала. – Она сунула булку Аурелии. – Спекла это сегодня утром. Вам понравится.

– Спасибо, миссис…

– Никаких миссис, душечка. Я же вам сказала, что меня зовут Мэйбл. – Она огляделась по сторонам. – Сейчас дочка подойдет. – Она приложила ладони ко рту и крикнула: – Эмма! Эмма!

Аурелия с беспокойством поглядела на палаточный городок. Было уже почти семь часов вечера – совсем не время молоденькой девушке разгуливать без провожатого.

Но тут Мэйбл увидела дочку и расплылась в улыбке.

– Наконец-то ты появилась, глупышка. Иди сюда. Познакомься с моей новой приятельницей Аурелией. Она доктор. Ну, иди быстрее.

Эмма Уобл оказалась тоненькой шестнадцатилетней девушкой. Прямые русые волосы были распущены по плечам. Невзрачное помятое платье украшал только бархатный бантик, который она приколола на едва намечающуюся грудь. Мэйбл обняла ее за талию.

– А вот и моя дочка. Эмма, расскажи Аурелии про головные боли, которые тебя мучают последнее время.

– Мама, пожалуйста! – Девушка, кажется, совсем не хотела обсуждать свои недомогания.

– Вы ведь лечите женщин? – обратилась Мэйбл к Аурелии.

– Я как раз собиралась специализироваться на женских болезнях. Мы с тобой обязательно поговорим о твоих головных болях, Эмма. А пока зайдем в палатку. Вода, наверное, уже закипела. У меня есть чай и какао.

Клейтон не пошел с ними в палатку, сказав, что ему надо нарубить дров.

– Ну, как вам новая лохань? – спросила Мэйбл.

– Очень нравится, – ответила Аурелия, поправляя маленькое полотенце, которое повесила на край лохани.

Эмма села на конец скамьи и изумленно огляделась вокруг. А ее мать сразу прошла взглянуть на выставленное Аурелией угощение.

– Смотри, дочка, те же сорта, что и у нас в магазине. – Она взяла одну из банок и протянула Аурелии. – Давайте выпьем какао. Оно самое дорогое.

Аурелия приготовила какао для матери с дочкой, а себе заварила чай.

– У вас дома магазин? А где это?

– Чикатут, штат Виргиния, – с гордостью ответила Мэйбл. – Слыхали о таком городе?

– Боюсь, что нет.

– А про Северную Каролину вы знаете?

– Конечно.

– Ну так Чикатут находится в нескольких милях от границы с Северной Каролиной. Тоскливые болотистые места. Честно говоря, мы забрали с собой все, что было в магазине. Думали открыть лавочку в Доусоне. На торговле скорее разбогатеешь, чем на добыче золота.

Мэйбл, громко хлюпая, допила какао. Эмма поежилась, видимо, стесняясь поведения матери.

– Что ж, неплохая мысль, – одобрила Аурелия, – Говорят, в Доусоне ничего не стоит сделаться миллионером. Одни открывают чайную, другие – прачечную, третьи – гостиницу. Магазин тоже хорошее дело…

– Вы, видно, меня не расслышали. Мы думали открыть магазин в Доусоне. Но решили вернуться домой, как только Эд закончит лодку и продаст ее. Видите ли, я снова в положении. – Мэйбл похлопала себя по животу, обтянутому тканью в горошек. – После Эммы-то у меня было пять выкидышей. Что-то они не держатся. А уж здесь я точно не смогу выносить ребенка.

Аурелия не возражала против откровенных разговоров между матерью и дочерью, правда, считала, что их не стоит вести при посторонних. Но Эмма, видимо, все это уже неоднократно слышала. Ее больше интересовала кружевная скатерть.

– У вас было пять выкидышей?

Пока Мэйбл рассказывала ей подробности, Аурелия сварила еще какао. Невежество, которое проявила Мэйбл в вопросах секса и деторождения, поразило бы Аурелию, если бы в колледже им не рассказывали и о более вопиющих случаях. Сев за стол, Аурелия взглянула на Эмму и попросила:

– Расскажи мне о своих головных болях.

Эмма теребила прядь волос, упавшую на лоб, перебирая ее пальцами, пока не остался один волосок, который она беспощадно вырвала, сказав:

– И откуда берутся седые?

– Хочешь, я тебя осмотрю? А ты мне расскажешь, что тебя беспокоит. Может быть, найдем причину этих мигреней.

Эмма посмотрела на мать. Мэйбл изогнула бровь и спросила:

– Вам за это надо будет заплатить?

– Нет, я это сделаю по дружбе. Что ты сказала, Эмма?

– Я бы не прочь, но не сегодня.

Аурелия поняла, что девушка не хочет, чтобы ее осматривали в присутствии матери, и предложила прийти на следующей неделе.

– А завтра утром можно?

– Но ты же знаешь, Эмма, что я по утрам занимаюсь стиркой, – возмутилась миссис Уобл. – У меня нет времени два дня подряд ходить в гости.

– Я могу и одна прийти, мама. Дорогу теперь знаю.

– Осмотр не займет много времени. – Аурелия тоже хотела поговорить с девушкой наедине.

Выпив третью чашку какао, Мэйбл удалилась вместе с дочерью. Когда вернулся Клейтон, Аурелия живо описала ему новых знакомых.

– Представляешь, миссис Уобл беременна, – сказала Аурелия, нарезая принесенную Мэйбл булку. – И при этом сумела вскарабкаться на эту ужасную гору. Она, наверное, только недавно поняла, что беременна. Поэтому и хочет вернуться домой. У нее было пять выкидышей, и она боится ехать в Доусон. Говорит, что не хочет родить иностранца. Надо же до такого додуматься – называть иностранцем ребенка, рожденного в Канаде!

Клейтон спросил, знает ли Мэйбл, отчего у нее случались выкидыши, и Аурелия ответила внезапно севшим голосом:

– Супружеские сношения.

Аурелия покраснела, но тем не менее эти слова, подразумевавшие некую интимность между ними, доставляли ей удовольствие. Некоторое время оба молчали. Потом Клейтон с любопытством спросил:

– А правда, что все женщины боятся первого раза? Думают, будет противно и больно?

– Не знаю.

Виолетте близость с мужчиной не понравилась, но дважды овдовевшая сокурсница говорила Аурелии, что все зависит от партнера, от его чуткости и умения.

– А вы как думаете? – спросил Клейтон. – Это будет ужасно?

Столь откровенный вопрос лишил Аурелию дара речи.

– Может быть, вы вообще об этом не думали? – заметил он, но тут же многозначительно добавил: – Нет, я уверен, что думали.

– Да, – признала Аурелия дрогнувшим голосом. – Думала.

– И я тоже. – Клейтон встал и помог подняться Аурелии. – Пора ложиться спать. До завтра. И не волнуйтесь. Это вовсе не противно и совсем не обязательно больно.

Вот уж мастер лишать ее сна! Лежа в постели, Аурелия думала, как с ним легко говорить на интимные темы. И попыталась вообразить себе близость с Клейтоном. Почувствует ли она те судороги восторга, о которых рассказывают некоторые женщины?

«Осторожно!» – предупредил внутренний голос. О таком можно было бы мечтать, если бы ее с Клейтоном не разделяла непреодолимая стена.

На следующее утро Аурелия приготовила сытный завтрак, и Клейтон отправился в лес. Как и прочие стампидеры, он должен был сначала срубить деревья и оттащить их в лагерь, потом установить лучковую пилу и вручную распилить бревна на доски. В лагере только и говорили о том, как лучше и быстрее строить лодки.

– Никогда бы этому не поверил, – признался он Аурелии, уходя в лес, – но я жду не дождусь Пойзера. Одному с пилой управляться невозможно. Вернусь около двенадцати!

Аурелия помахала ему вслед. Она тоже хотела поскорее увидеть Вальдо. После нападения гризли прошло уже три недели. Наверное, юноша вот-вот появится.

Но времени думать о Вальдо не было. Ей надо вымыть посуду, постирать грязную одежду и починить изношенную. Но вместо этого она села читать главу о причинах головных болей. Скоро придет Эмма.

Аурелия устроилась с учебником на складном стульчике около палатки. Начало мая радовало восхитительной погодой. Уже неделю, как солнце вставало в четыре часа утра, и снег быстро таял. Кругом зеленела молодая трава, и лишь кое-где в низинах остались пятна еще не растаявшего снега. У них на глазах зима уступала дорогу весне.

– Доброе утро, мисс Брейтон.

– Эмма? Доброе утро. Я рада, что ты смогла прийти. – Аурелия с трудом скрывала изумление.

Сегодня Эмма была вовсе не той серенькой мышкой, с которой она познакомилась вчера. Она зачесала волосы в косу и вплела в нее красную ленту. За ухо заткнула розовый цветок и шла, кокетливо покачивая бедрами. От нее пахло ванилью.

– Мама вчера вела себя ужасно, – сказала девушка, садясь на складной стульчик. – Мне хочется быть больше похожей на вас. – Вы читаете дамские журналы? Они всем нравятся. Я их всегда покупаю.

– Да?.. – Аурелия, кажется, потеряла дар речи.

– У меня в спальном мешке лежит один. Хотите, дам почитать? Только не говорите маме. Она такой подняла крик, когда я заказала по почте средство для увеличения бюста. Гарантирует прибавление в шесть дюймов. – Эмма выпрямилась и посмотрела на свою грудь. – Скоро начнет расти. – Аурелия встала и жестом пригласила ее зайти в палатку. – А вы пользовались «Вестро»? У вас такая замечательная фигура. В рекламе говорится, что от него фигура округляется, приобретает грацию и красоту. И он действует безотказно. И еще я купила банку консервов «Ладорес», которые помогают росту бюста, вычитала про них в каталоге Сирса.

– Зачем ты тратишь деньги на эти глупости? – спросила она Эмму уже в палатке.

Девушка сразу сникла, и Аурелии стало ее жалко.

– Эмма, у тебя красивые глаза, отличная кожа, здоровые волосы и прекрасная осанка. Зачем тебе округлости?

– Ну, во-первых, это модно. Мама говорит, что мне даже корсет нечем заполнить. Если у женщины пышный бюст, ее приятно обнять, а если у нее широкий таз, значит, будет много детей. Вот так я и хочу выглядеть – пышной и плодовитой. Это привлекает мужчин.

Аурелия подумала, не рассказать ли ей про то, что широкие бедра и пышная грудь – это всего лишь крючок, и если дальше него мужчина не видит, значит, не достоин того, чтобы его ловили. Но она не стала пересказывать Эмме слова бабушки. Ведь Эмма все для себя уже решила.

Девушка снова стала теребить прядь волос на лбу, выбрала один волосок, вырвала его и твердо заявила:

– Мне нужен муж.

Господи, этого еще не хватало! Аурелия слегка опешила.

– А с мамой ты об этом говорила? Эмма покачала головой и поджала губы.

– Ну почему же? А ты пробовала?

– Тысячу раз. Она говорит, что мое время придет через пять лет. Да через пять лет мне будет двадцать один год! В таком возрасте мужа уже не найдешь. Поэтому я и хочу остаться здесь. Тут полно мужчин. Дома, конечно, тоже есть, но такие мне не нужны.

– Ясно. – Аурелия не считала, что имеет право советовать девушке, как поймать мужа. – Расскажи про свои головные боли.

– Да ерунда это, – отмахнулась Эмма. – Никаких головных болей у меня нет. Я просто говорю так маме, чтобы она не заставляла меня все время работать.

С тех пор как они с Виолеттой вместе по субботам разглядывали каталоги Сирса и фантазировали об идеальном муже, Аурелия ни с кем не беседовала по душам. Даже в двенадцать лет Виолетта знала, какой муж ей нужен: богатый, высокий и широкий в плечах, а не толстый и кривоногий, как их отец. И который бы никогда, упаси Боже, не ныл. Виолетта презирала слабохарактерных мужчин. А вот Аурелия, говорила она, наверное, захочет такого, которым сможет помыкать. Такого, который не будет требовать, чтобы утреннюю газету сначала отдавали ему.

Эмма с некоторым раздражением спросила:

– Вы говорили, что специализируетесь на болезнях женщин. А мужчин вам не доводилось лечить?

– Конечно, доводилось. – Аурелия вспомнила про лавину, про нападение медведя на Вальдо, про ножевую рану Клейтона и десятки менее серьезных случаев, с которыми к ней обращались.

– Вы когда-нибудь видели голого мужчину? – прошептала Эмма, наклонившись к ней через стол.

– Лучше расскажи, какого мужа тебе хотелось бы заполучить? Высокого, черноволосого и красивого?

– Как ваш? – хихикнула Эмма. – Роскошный мужчина!

– Мистер Гардиан – мой партнер.

Аурелия вдруг подумала, что, увидев Клейтона, Виолетта приревнует ее к нему. Эта мысль была приятна, хотя она немного ее стыдилась. Эмма же продолжала трещать:

– Нет, я не хочу, чтобы он был чересчур высоким – сама-то я ведь невысокая. И какой у него будет цвет волос, мне все равно. Но глаза должны быть красивые – чтоб прямо в душу глядели. А какого цвета – не важно. Но главное – он должен быть смелым. Я хочу выйти замуж за настоящего героя.

– Героя? Ну, ты многого хочешь.

– Я его найду, – сказала Эмма с уверенностью неопытной девушки, которой еще не попадался смазливый проходимец.

Эмма выпила еще чашку какао, и Аурелия отправила ее домой. В течение недели девушка приходила еще несколько раз «поговорить по душам». Ее мать пригласила Аурелию и Клейтона на вечерний кофе.

Палатка Уоблов поразила Аурелию. Она была раз в пять больше, чем у остальных стампидеров. Здесь стоял настоящий обеденный стол с шестью стульями, на которых были навалены мешки с мукой и сахаром, коробки с консервами. Склад их имущества на улице был размером с небольшой дом.

– Эд скоро придет, – сказала Мэйбл, открыв полог палатки и впуская Клейтона и Аурелию. – Присаживайтесь, отдохните. Кофе скоро будет готов.

Эд напоминал пивную бочку. Клочковатая борода была забита опилками, а пуговицы на клетчатой рубашке, казалось, вот-вот отскочат. Его ясные синие глаза весело искрились. Увидев Клейтона, он широко ухмыльнулся.

– Ага, пришел, мошенник! Наконец-то решился показать мне свою партнершу. – Эд потряс руку Клейтона, потом – с тем же жаром – руку Аурелии. – А у вас сильная рука, красавица. Мне это нравится. Женщине в наше время не стоит быть слабой, особенно в таких краях.

Аурелия тут же решила, что Эд придерживается прогрессивных взглядов. Они с Мэйбл были прекрасной парой.

Вечер прошел в рассказах о том, как они переходили через Чилкут.

– По-моему, самое тяжелое у вас уже позади, – сказал под конец Клейтон. – Так почему бы вам все-таки не поехать в Доусон?

– Нет, мы с женой хотим домой. Я решил разводить свиней.

– А что вы будете делать со всеми этими припасами – продадите или повезете назад?

Тут в разговор вмешалась Эмма:

– Оставьте их мне. Я поеду в Доусон и открою там магазин. Я знаю, как это делается.

Мэйбл засмеялась.

– Ты умеешь отлично обслуживать покупателей, дочка, но в ценах ты ничего не смыслишь. Вечно забываешь что почем.

– Мама правду говорит, – сказал Эд. – Да и не можем мы оставить тебя здесь одну. Такой хорошенькой девчонке здесь опасно. Нет уж, дудки!

Эмма улыбнулась – папа назвал ее хорошенькой.

– А если я выйду замуж? За настоящего героя. За человека, который разбирается в цифрах.

Отец и мать переглянулись и дружно рассмеялись.

– Ну если подцепишь настоящего героя и порядочного парня, тогда можешь оставаться в Юконе, – сказал Эд. – Мы отдадим тебе весь этот товар – открывай в Доусоне магазин. Глядишь, еще и разбогатеешь.

Эмма загадочно улыбнулась, точно уже придумала, как осуществить свой план, и вскоре ушла спать.

По дороге домой Клейтон и Аурелия добродушно подшучивали над этим забавным семейством. Но у палатки Аурелии оба вдруг стали серьезными.

– Как вы думаете, – спросил Клейтон, – что имел в виду Эд, говоря, что герой Эммы должен быть порядочным парнем? Он должен жениться на его дочери?

– Да, наверняка отец считает именно так.

– А вы когда-нибудь думали о замужестве?

– Все женщины думают об этом. Все предполагают когда-то выйти замуж и родить детей.

– А вы? Вы хотите выйти замуж и родить детей?

Аурелия опустилась на раскладной стул, и Клейтон сел рядом. Она потерла руки, которые начали стынуть на вечерней прохладе. Если бы такой бестактный вопрос ей задал кто-нибудь другой, Аурелия не стала бы отвечать. Но с Клейтоном они уже обсудили столько всего. Да к тому же хотелось рассказать именно ему, что она об этом думает. Аурелия хотела поведать свои мечты, даже если они никогда не осуществятся, и рассказала ему то, чего никогда не говорила никому другому:

– Когда я была в возрасте Эммы, то была уверена, что обязательно выйду замуж, у меня будет прекрасный дом и шестеро здоровых детей. А мужу будет интересно знать мое мнение не только по домашним вопросам, но и о том, что делается в мире. Он будет целовать меня, уходя утром на работу, и вечером, возвращаясь домой.

Аурелия замолчала – мимо прошли соседи. Когда их шаги стихли, она, не глядя на Клейтона, продолжила:

– И муж не станет возражать, если я тоже пойду работать. Даже станет меня поддерживать, так же как я буду поддерживать его во всех начинаниях. – Аурелия поглядела на небо. Отчего это так ярко сверкают звезды? – И еще муж будет делиться со мной своими мечтами.

Аурелия закрыла глаза, наслаждаясь ощущением свободы. Ну вот и открыла Клейтону свою душу. Сейчас он возьмет ее за руку. Но мужчина этого не сделал. Через несколько мгновений она спросила:

– А вы? Вы думали о том, чтобы снова жениться? Чтобы у вашего сына снова была мать?

– Думал.

Казалось, его мысли были далеко. Клейтон поднял с земли веточку и стал рисовать ею на земле.

– Может быть, я и должен позаботиться об этом, но тетя Лиза – прекрасная воспитательница, и мальчику с ней хорошо. В этом месяце ему исполнится шесть лет. Вечером перед моим отъездом он спрашивал, вернусь ли я к его дню рождения. – Клейтон откашлялся, словно от разговора о сыне у него запершило в горле. – Я сказал, что вернуться не успею, но буду о нем думать.

– Вы ведь часто о нем думаете?

– Конечно. – Клейтон полез в карман и вытащил перочинный нож и фигурку, вырезанную из дерева. – Вот подарок ему на день рождения, – и протянул фигурку Аурелии. – Тут еще надо поработать, но мне кажется, что Эли понравится. А вы как думаете?

– О, Клейтон, какая прелесть! – Она провела пальцем по округлой спине и приподнятому хвосту кита и вдруг вспомнила страшную картину бойни, учиненной на пароходе. – Почему вы решили подарить кита?

Клейтон смотрел в землю.

– Вы, конечно, помните тот день, когда все стреляли дельфинов? И я, наверно, никогда не забуду.

– А тогда вас это нисколько не взволновало. Клейтон пожал плечами.

– Нисколько. Пока я не увидел, как тошнит Пойзера, убившего кита. И как юноша упал на палубу, точно подстрелили его самого.

– Вальдо было очень стыдно.

– А вот чего вы не знаете, так это того, как было стыдно мне. Мне и сейчас стыдно. А все кричали парню «Молодец!», «Орел!» – Клейтон посмотрел Аурелии в глаза и с трудом произнес: – Это я его тогда подзадоривал.

– Зачем?

– Не знаю. Наверное, меня раздражала слабохарактерность Вальдо. Он напомнил моего отца, горького пьяницу, жалкое существо. Можете себе представить, каково семилетнему мальчику, когда соседи не позволяют своим детям с ним играть и гонят его, обзывая поганцем? И все потому, что отец мальчика – неудачник.

– Ужасно, – прошептала Аурелия.

– Так вот, я не хочу, чтобы мой сын когда-нибудь испытал нечто подобное. Мне самому ничего не нужно, но я отдам все, что у меня есть, лишь бы сыну не пришлось страдать из-за моих поступков.

Аурелии все стало ясно, у нее заныло сердце. Если отцу не удастся вернуть себе доброе имя, пострадает Эли. А чтобы оправдаться, Клейтону надо разоблачить Виолетту.

Стояла середина мая. Весна уверенно вступала в свои права, уже появились первые крошечные бабочки, весело порхающие над цветущими лугами.

Огромные массы снега и голубого льда освобождались от зимних оков и с грохотом катились вниз по склонам гор. Лед вдоль берега стал ноздреватым и рыхлым. В лагере бесконечно спорили о том, когда начнется ледоход. Но лед на озере все еще был в фут толщиной.

Второй любимой темой разговоров были лодки: кто какую строит, кто сколько сделал, у кого лес уже распилен на доски, кто уже очищает бревна от коры, кто все еще валит деревья. Пилы жужжали с половины третьего утра, когда вставало солнце, и до его заката. Лес с каждым днем отступал от берега. Шаланды, плоты, плоскодонки и лодки самых замысловатых конструкций постепенно обретали форму.

Все в лагере были чрезвычайно взвинчены. Часто вспыхивали ссоры. Партнеры скандалили по поводу того, кто больше сделал, чья работа тяжелее, чья лучше. Каждый день по крайней мере одно партнерство кончалось дракой, чаще всего из-за распилки, которая теперь многим казалась тяжелее перехода через перевал.

А тут еще появились комары. Тучи огромных черных комаров кружили над людьми, набрасываясь на каждый открытый участок кожи, оставляя после себя красные волдыри, которые страшно чесались.

– Аурелия, вы с ума сошли? – крикнул пришедший обедать Клейтон. – Почему не в накомарнике? И почему не надели перчатки?

– Сами вы с ума сошли! – огрызнулась она. – Не могу я в перчатках готовить или стирать, а когда я надеваю этот дурацкий накомарник, я не вижу, куда ступаю. – Она приподняла юбку и прихлопнула комара на ноге. – Вот тебе, изверг!

– Тогда натрите кожу маслом, что дали утром мне. Оно противно воняет, но комаров отпугивает.

– Это эвкалиптовое масло. Оно уже кончилось.

Клейтон со злостью бросил сумку с инструментами перед своей палаткой и куда-то ушел. Аурелия продолжала брыкаться, как норовистая кобылица, но комары не отставали.

Через полчаса Клейтон вернулся. Аурелия снимала с веревки высохшее белье – в накомарнике и хлопчатобумажных перчатках.

– Держите! – Он сунул Аурелии в руки чистую рубашку и сверток, обвязанный бечевкой. – Теперь будете ходить в этом. И никаких возражений! Живо идите в палатку и переоденьтесь.

Аурелия задохнулась от негодования – еще будет ей указывать, что носить. Да чтобы она надела его рубашку!

Глава 18

Аурелия содрала с пакета оберточную бумагу и швырнула его содержимое на стол.

– Брюки? – громко, чтобы слышал Клейтон, сказала она. – Вы с ума сошли? – Она смотрела на синие штаны из грубой хлопчатобумажной ткани: новые и как раз ее размера… но это же мужская одежда! – Я это ни за что не надену!

– Нет, наденете, – отозвался Клейтон. – У вас будут закрыты от комаров ноги.

– И рубашку? – Сколько раз она ее стирала! Это же его любимая рубашка. – Ну уж рубашку я точно не надену.

– Послушайте меня, – заговорил Клейтон уже более мирно. – Через нее комары не доберутся до вашей нежной кожи.

Эти слова обезоружили Аурелию. Значит, он считает ее кожу нежной? Она подняла рубашку и поднесла к лицу: пахло мылом, свежим воздухом, солнцем и чуть-чуть… Клейтоном. Казалось, Аурелия ощутила его близость…

– Надевайте! – попросил Клейтон снаружи. – Вам же будет лучше.

Может быть, и будет, но как-то это нехорошо. Зная, что ее доводы покажутся Клейтону несущественными, Аурелия все же сказала:

– Даме так одеваться неприлично.

– Но мы же не в Филадельфии, черт побери! Это Юкон. Здесь все прилично.

Конечно, в брюках Аурелии будет удобнее, чем в юбке. Но мысль, что рубашка Клейтона – его любимая рубашка! – прильнет к ее телу, будила в ней волнующие мысли. Аурелия держала в руках рубашку Клейтона так же самозабвенно, как все эти годы держалась за бабушкино наследство.

И наконец решилась. Она расстегнула платье до талии и спустила его с плеч. Ее пальцы дрожали. Тоненькая сорочка едва прикрывала грудь, которую поддерживал корсет. Что ж, была не была! Аурелия стала надевать рубашку, а затем и брюки. Какая странная одежда! Накинула на плечи подтяжки. Где, собственно, им полагается размещаться? С внутренней стороны грудей? Или с внешней? Или прямо посередине?

Она попробовала так и этак, затем вышла из палатки.

Нет, это просто возмутительно – напялить одежду, которая откровенно выставляет напоказ ее ноги. Возмутительно! Но в этом есть и что-то волнующее.

– Ну как? – спросила она Клейтона, который снимал с веревки высохшее белье.

Он с удовольствием оглядел Аурелию. Его взгляд задержался на подтяжках.

– Пошли в палатку, – сказал Клейтон. – Быстро.

Как любила она эту озорную усмешку! Аурелия не видела ее уже несколько недель – с того вечера, когда вместе пили кофе у Уоблов. Она нырнула в палатку, зная, что Клейтону хочется ее поцеловать. Ей тоже нестерпимо этого хотелось.

– Если кто зайдет, споткнется. – Он поставил у двери таз.

Аурелия опиралась рукой на стол. Ей надо было за что-то держаться, потому что подкашивались ноги. Она ответила чуть охрипшим голосом:

– Не знаю, у кого хватит нахальства зайти без спросу. Не считая, конечно, присутствующих.

– А я знаю, у кого. – Клейтон подошел ближе. – У Вальдо Пойзера, великого истребителя медведей, и Эммы Уобл, поклонницы героев.

Он взял Аурелию за плечи, и у нее побежали мурашки по коже. Нет, флиртовать и притворяться не в ее характере. И к тому же, напомнила себе девушка, она уже совсем другая Аурелия – в брюках.

– Вам, наверное, странно видеть свою одежду на ком-то другом? – робко спросила она. – Признайтесь, что странно.

Взгляд Клейтона притягивал ее. Аурелии показалось, он пробормотал что-то о подтяжках, но у нее сердце так колотилось, что она почти ничего не расслышала.

– Не странно, – ответил Клейтон. – Восхитительно.

Он просунул большие пальцы под подтяжки и с томительной медлительностью провел ими по ее груди, легонько притягивая Аурелию к себе. Когда пальцы коснулись ее сосков, которые вмиг отвердели, Аурелия задрожала и покраснела.

– Вы восхитительны, – прошептал Клейтон.

– Да? – Она обняла его за шею и зарылась пальцами в длинные волосы. – Вам нужно постричься, Клейтон.

– Нет, мне нужно совсем другое.

Он спустил подтяжки с плеч Аурелии. Его глаза горели страстью, руки ласкали ее плечи. Клейтон наклонился и прильнул к ее губам. Аурелия самозабвенно приоткрыла губы, с восторгом принимая его язык. Эта зажигательная игра, нежность и страсть вызвали у нее уже знакомое томительное ощущение внизу живота. Напряжение становилось невыносимым.

И тогда Клейтон молниеносно расстегнул пуговицы рубашки, которую заставил Аурелию надеть. От его прикосновений она затаила дыхание. Как долго он возится с бантиком, которым завязаны атласные ленточки сорочки!

– Вот так, – сказала она и сама развязала бантик.

– Как ты хороша! – прошептал он. Подложив под ее груди ладони, он наклонился и втянул в рот сначала один сосок, затем другой. Аурелия закрыла глаза и, изнывая от желания, вцепилась ему в волосы, прижав его голову к своей груди. Прерывистое дыхание обжигало ей кожу. Пламя, которое несколько месяцев тлело внутри нее, заполыхало пожаром.

Кто-то, сдвинув таз, приоткрыл полог палатки.

– Мисс Б-Б-Брейтон!

В палатке показалась голова Вальдо Пойзера.

Аурелия ахнула и повернулась к нему спиной. Клейтон загородил ее, и она стала лихорадочно застегивать пуговицы рубашки.

Вон отсюда, Пойзер!

– Ч-ч-что ты с ней делаешь? – Вальдо сжал кулаки.

Аурелия надела подтяжки и повернулась к Вальдо. Она уже стыдилась того, что поддалась порыву страсти.

– Вальдо, вы не так все поняли.

Взглянув на ее пылающее лицо и полузастегнутую рубашку, Вальдо решительно шагнул к Клейтону и двинул его кулаком в челюсть. Аурелия закричала. Клейтон на секунду пошатнулся, но тут же пришел в себя. Но обороняться не стал.

– Ах ты, п-п-подлец! Знаешь, ч-ч-что я с тобой сделаю, если ты посмеешь ее обидеть!

Аурелии хотелось броситься на помощь любимому, но она сдержалась. Клейтон молча тер мгновенно распухшую щеку и смотрел на Вальдо с невольным уважением. Затем кивнул Аурелии и вышел.

У Аурелии и Вальдо был одинаково смущенный вид. Юноша смотрел на нее с собачьей преданностью в глазах. Но ее странно небрежный вид, несомненно, смущал и сердил его.

– Я вам все объясню, Вальдо. Вы не понимаете.

– Я отлично все понимаю, – прерывающимся голосом проговорил он.

И пошел к двери, но вдруг остановился. Казалось, он чувствовал себя таким же ненужным, как валявшаяся на полу одежда. Аурелия быстро подняла платье и, аккуратно его свернув, положила в спальный мешок. Потом потрогала жесткую ткань брюк и сказала:

– Я решила одеваться, как все в Юконе. Клейтон говорит, что эта ткань защитит меня от комаров.

– А что вас защитит от К-К-Клейтона? Аурелии было очень жалко Вальдо: в его глазах была боль. Не так она представляла себе их встречу. Но надо как-то наладить отношения.

– Выйдем наружу, присядем, – сказала она. Аурелия вдохнула полной грудью свежий воздух, отодвинула свой складной стульчик от стула Клейтона и села. Какое странное ощущение – сидеть в штанах. Все на виду: и ноги, и бедра, и пах… От этого ей стало еще труднее разговаривать с Вальдо.

– Так как вы себя чувствуете? – наконец спросила Аурелия. – Раны зажили? У вас удивительно здоровый вид. – Она разглядывала шрамы у него на щеках: в общем, получилось не так уж плохо, – Кто вам снял швы?

– Сам.

– Краснота со временем пройдет. Хотите, дам мазь?

– Это на вас рубашка Г-Г-Гардиана?

– Да. – Господи, да почему она чувствует себя виноватой перед этим мальчишкой? – Знаете, Вальдо, на вершине только и говорили, что о вас и вашей битве с гризли. И здесь, в лагере, меня спрашивали о вас. Вы стали прямо-таки легендарной личностью.

– Наверное, надо ставить палатку.

Аурелия и не представляла, что ей когда-нибудь будет так трудно разговаривать с Вальдо. Но сейчас она просто не знала, что еще сказать. Не произнеся ни слова, Аурелия уже знала, что сейчас понесет что-нибудь бессвязное. Так всегда бывало, когда она испытывала неловкость.

– Ужинаем мы обычно в семь часов. А встаем вместе с солнцем – около четырех и завтракаем. Клейтон отправляется на лесопилку, а я замачиваю грязное белье. Иногда обед бывает готов к двенадцати, иногда только к часу дня.

Она остановилась перевести дыхание.

– Я вижу, вы тут п-п-прекрасно обходились без меня вдвоем.

– Ну что вы, Вальдо! Вовсе нет. Вчера Клейтон сказал, что ждет не дождется, когда вы придете. Ему нужна помощь в постройке лодки. Он не может управляться с лучковой пилой один. Пограничники осматривают каждую готовую лодку и ставят на нее номер, а если лодка кажется им недостаточно надежной, то бракуют ее. И мне вас тоже очень не хватало.

Вальдо не покраснел, как бывало. Да, это был уже не тот юнец, у которого она покупала припасы в Сиэтле.

– Тогда я, пожалуй, пойду на лесопилку. – Вальдо встал и отряхнул брюки.

– Отлично! Ужин будет готов в семь часов. А обед еще горячий. Клейтон не успел…

– Я не хочу есть.

Аурелия поглядела вслед Вальдо, который с поникшей головой брел в сторону лесопилки. Хотя трезвый разум говорил ей: «Ты ни в чем не виновата», – у Аурелии было чувство, что она предала юношу.

Ближе к вечеру Аурелия вернулась с реки с двумя полными ведрами воды. Кромка льда уже отошла от берега. Отдаленный треск ее больше не пугал: значит, река скоро сбросит ледяные оковы и можно будет плыть в Доусон. И к своему удивлению, около палатки увидела Эмму.

– Привет, Аурелия! Послушайте, вы действительно знакомы с Вальдо Пойзером? Его видели в лагере. Говорят, у него страшные шрамы на лице. Какой мужчина! Я бы все отдала, чтобы с ним познакомиться. Все!

Аурелии почему-то не хотелось знакомить Вальдо с Эммой, но потом она решила, что чему быть, того не миновать.

– Мистер Пойзер скоро придет. Хочешь, поужинай с нами? Вот и познакомишься.

Эмма издала блаженный вздох – словно она уже попала в рай.

– Значит, это правда. Вы действительно с ним знакомы?

– Да. Вальдо прекрасный человек.

– Как вам удалось заполучить в партнеры двух самых лучших мужчин во всем Юконе? Вы заказывали то средство, что рекламируют в дамских журналах?

– Да забудь ты про эту ерунду, Эмма! Лучше помоги мне готовить ужин. – Аурелия повела ее в палатку и достала из сундука кружевную скатерть. – У нас сегодня будет праздничный ужин. Как ты думаешь, что нам приготовить?

– Сосиски с бобами и яблочный пирог – сгодится?

– Что ж, отличные блюда для праздничного ужина.

– А что мы празднуем?

Стараясь попасть ей в тон, Аурелия сказала:

– Может быть, исполнение желаний?

– Замечательная мысль! – воскликнула Эмма и обняла себя за плечи обеими руками.

Аурелия чуть не рассмеялась, но осеклась, заметив в жесте Эммы ощущение тоскливой пустоты. Надо, чтобы тебя обнимал другой.

Через два часа ужин был готов. Сосиски шипели на сковороде – единственной, которая была у Аурелии. Бобы кипели в котелке – тоже единственном. Палатку наполнял запах горячих яблок и корицы. Эмма убежала домой – за кастрюлькой и столовым прибором. И небольшой бутылкой вина.

– Не пугайтесь, – сказала она Аурелии. – Это просто настойка из изюма. Но градусы в ней есть. Ее папа сам делает. Он прячет бутылки в бочке с мукой, но неглубоко, достать можно.

Аурелия взяла бутылку с длинным горлышком и посмотрела настойку на свет. На дне было немного осадка, сверху – немного пены. Красновато-коричневая жидкость казалась довольно безобидной, но Аурелия все же отвернула крышку и понюхала. Пахнет, как настойка Наны. Изюм, сахар, дрожжи и дать забродить. Получается напиток крепостью в двенадцать градусов. «Лекарство от любой болезни», – говаривала Нана.

– Эмма, но здесь запрещен алкоголь! – удивилась Аурелия, завертывая крышку.

– Я же не предлагаю напиться в стельку. – Эмма закатила глаза. Просто выпьем по рюмочке за знакомство. А может, нарвем цветов и поставим их на стол, как вы сделали в прошлый раз?

– Что ж, хорошая мысль.

Эмма выглянула из палатки и ахнула, словно перед ней появилось прекрасное видение. Видимо, пришел Вальдо. Девушка что-то пробормотала. Аурелия поставила бутылку на стол и вышла наружу. В это время вернулся и Клейтон.

– Мой партнер мистер Вальдо Пойзер, – сказал он Эмме. – Вальдо, позволь тебе представить мисс Эмму Уобл. Она здесь с родителями. Они из Виргинии.

У юноши был растерянный вид. Во-первых, Эмма ясно давала понять, что он ей нравится. А во-вторых, Клейтон словно забыл об их стычке.

– Очень рад с вами п-п-познакомиться. – Вальдо церемонно поклонился. – Я тоже родом из Виргинии.

Эмма хихикнула и принялась накручивать прядь волос на палец.

– Неужели? У нас был там магазинчик.

– Вы собираетесь обосноваться в Д-Д-Доусоне?

– Как вы догадались?

– Т-т-туда почти все направляются – так что держать там магазин б-б-будет очень выгодно.

Эмма смотрела на него, широко раскрыв глаза.

– Вы в этом, гляжу, хорошо разбираетесь. Вы тоже едете в Доусон? И я туда хочу. Но, видно, мне суждено ехать туда одной. Дело в том, что у мамы будет ребенок и они с папой решили вернуться домой. А мне придется забрать весь товар и ехать в Доусон одной. Они на меня рассчитывают. – Она понизила голос. – Честно говоря, я очень боюсь – дорога ведь опасная. Девушке просто нельзя пускаться в такой путь без спутника.

– У вас нет братьев или дядьев?

– Нет, – со скорбным видом вздохнула Эмма. – Я одна.

– Ну тогда вам, наверно, не надо ехать в Д-Д-Доусон. Лучше возвращайтесь с родителями домой.

– Доусон – это моя судьба. – Эмма прижала руки к груди. – Мне так сказала предсказательница в Сиэтле.

Глаза Вальдо загорелись интересом, и он с жаром спросил:

– Вы тоже ходили к предсказательнице?

– Извините, – вмешалась Аурелия, – но ужин почти готов. Ты, кажется, собиралась принести букет, Эмма? Может быть, мистер Пойзер поможет тебе?

– Ой, я и забыла про цветы! – Эмма посмотрела на Вальдо. – Идемте?

– С удовольствием. – Он подал Эмме руку. – Если хотите, можете называть меня Вальдо.

Эмма опять хихикнула и, взяв его под руку, положила свою руку на его и показала на самый густонаселенный район лагеря.

– Тогда давайте пройдем вон там. Я хочу, чтобы все видели меня с вами, Вальдо.

И они отправились на берег.

Эмма так беззастенчиво флиртовала с Вальдо, что поначалу Аурелия опасалась, как бы это его не отпугнуло. Но юноша был очень доволен. Она повернулась к Клейтону:

– Смотрите, как Вальдо выпрямился и расправил плечи. Вышагивает, как петух.

– Женщина часто так влияет на мужчину.

И Клейтон бросил на нее взгляд, который напомнил ей, как они влияют друг на друга.

– Да, говорят. – Аурелия потрогала пальцем его скулу. Немного припухла, но ничего страшного. – Меня удивляет, как мирно вы разговаривали с Вальдо. После того что случилось днем, я думала, вы поссоритесь.

– Может, и поссорились бы. Но я представил себя на его месте. Если бы я зашел в палатку и увидел вас с Вальдо… Если бы я решил, что он вас обижает, я бы ему так врезал, что он летел бы до самого Доусона. – Клейтон взял руку Аурелии и нежно поцеловал в ладонь. – Бедняга Вальдо не понял, что увидел мужчину и женщину, охваченных страстью. Я убежден, он еще не держал в объятиях женщину, не видел ее обнаженную грудь. И тем более не целовал ее.

Щеки Аурелии запылали. Она хотела, чтобы это повторилось, но сейчас было не время. Отняв руку, она прошептала:

– Но если он до этого додумается, Эмма пропала.

Незабудки придали столу праздничный вид. Когда все было съедено, а кофе выпит, Эмма толкнула Аурелию локтем.

– Не пора ли начать праздновать?

Клейтон достал бутылку с изюмовой настойкой и налил понемногу в четыре чашки.

– Первый тост – за выздоровление моего партнера, человека, который вступил в бой с медведем.

Эмма сделала глоток и поставила чашку на стол.

– Так вы действительно убили гризли? Я все хотела вас спросить, но боялась, что вам тяжело об этом вспоминать. Тут все слышали эту историю. Как зверюга набросился на вас, сверкая красными от ярости глазами. – Она перегнулась через стол к Вальдо. – Я за всю жизнь ни разу не встречала настоящего героя. До сегодняшнего дня.

Пойзер смущенно опустил глаза.

– Вообще-то это б-б-было не совсем так, мисс Эмма. Медведя убил Клейтон. Я никакой не герой. – Вальдо отодвинулся на край скамейки и встал. – Я совсем не такой человек, каким вы меня представляете.

– Погоди, Пойзер, – остановил его Клейтон, хлопнув Вальдо по спине. – Эмма, мой партнер – парень хоть куда. Верно, гризли убил я, но только потому, что у меня была винтовка. Но герой не тот, кто хорошо стреляет, а тот, кто бросается на зверя безоружный. Вальдо кинулся на медведя, чтобы спасти жизнь Аурелии. Разве это не геройство?

Эмма глядела на Вальдо с обожанием в глазах, молитвенно сложив руки на груди.

– Я хочу услышать, как все было. Из ваших собственных уст.

– Садись, Пойзер. Наше дело – развлекать дам, – сказал Клейтон.

Эмма снова хихикнула. Она раскраснелась, глаза ее заблестели.

– И давайте выпьем за исполнение желаний. – И, осушив чашку, наклонилась к Аурелии и шепнула: – Какие у него глаза! Смотрят прямо в душу.

Клейтон с Вальдо допили бутылку, и хотя Вальдо уверял Аурелию, что совершенно трезв, у нее возникли по этому поводу некоторые сомнения. Он отправился провожать Эмму, позволившую ему обнять себя за плечи. Аурелия улыбнулась. Может быть, Вальдо наконец нашел девушку, которая способна оценить его по достоинству?

Через несколько дней Аурелия пригласила Эмму с родителями еще на один праздничный ужин – который, как она надеялась, удивит и обрадует Клейтона. Вечером, вернувшись с лесопилки, он увидел, что вокруг палатки Аурелии на складных стульях сидят все трое Уоблов. Аурелия держала в руках пышный торт.

– Сюрприз! – хором сказали Уоблы.

– В чем дело? – удивился Клейтон.

– Сегодня двадцать четвертое мая, – ответил Эд Уобл. – День рождения королевы. Здесь это принято отмечать. Даже американцы празднуют.

Клейтон вопросительно посмотрел на Аурелию.

– Королева Виктория, – напомнила она. – Вы не забыли, что мы в Канаде?

– Значит, мы празднуем день рождения королевы Виктории?

– Другие, может, празднуют день рождения королевы, – с веселой улыбкой ответила Аурелия. – А мы празднуем день рождения Эли Гардиана.

– Эли? – деревянным голосом спросил Клейтон, глядя на торт, на котором изюмом было выложено имя его сына и цифра шесть.

– Вы сказали, что у него день рождения в мае, но не сказали, какого числа. Я боялась, что, если спрошу вас, никакого сюрприза не получится. Так что попробовала догадаться. Когда у него на самом деле день рождения?

– Завтра.

– Клейтон, я что-то сделала не так?

– Нет, все так. Только мне надо умыться. Клейтон повернулся и пошел к тазику с теплой мыльной водой, который Аурелия каждый раз готовила к его возвращению. Увы, напомнив о дне рождения сына, Аурелия скорее огорчила, чем обрадовала его. Обернувшись, Клейтон увидел, что девушка стоит с обескураженным видом.

– Я не хотела вас расстроить.

– Да нет, это очень мило, торт и все прочее. Еще раз напомнило мне, зачем я здесь. – Клейтон грустно улыбнулся. – Я готов для моего мальчика на все, я так его люблю. И мне хотелось сказать, что я готов на все и для вас. – Видно, не ожидая от себя такой откровенности, он растерянно запустил руку в волосы. – Что ж, идемте к гостям. Надеюсь, мне достанется самый большой кусок торта.

Аурелия едва передвигала ставшие вдруг свинцово тяжелыми ноги. Как понимать слова Клейтона? Что он ее любит? Нет, партнер просто напомнил, что между ними всегда будет стоять Виолетта.

Стараясь отогнать мрачные мысли, Аурелия вернулась к гостям. Они хором воскликнули: «С днем рождения!», и Клейтон принялся резать торт. Он уже взял себя в руки и стал весело рассказывать, какие штуки вытворяет Эли.

Да, все получилось не так, как задумала Аурелия. Она весь день представляла себе эту сцену: Клейтон, растроганный поздравлениями, поймет, как сильно его любит Аурелия, и признается, что был не прав в отношении Виолетты. Он скажет: «Аурелия, я тебя люблю». И она весь день повторяла в уме свой ответ: «Я тебя тоже люблю».

Глава 19

– Спорим на пять долларов, что ледоход начнется завтра днем.

– А я ставлю десять: река освободится завтра к четверти седьмого утра.

– Восемь долларов на то, что это случится в пятницу в половине одиннадцатого ночи.

– Десять долларов на без двадцати одиннадцать в пятницу.

За истекшие недели в лагере заключали пари на то, кто раньше закончит постройку лодки, кто раньше пройдет осмотр, у кого будут самые длинные весла, самое красивое название лодки. Теперь все ставили на одно: когда сойдет лед. Первые двенадцать миль уже освободились ото льда, но озеро Беннетт было длиной в двадцать восемь миль. А потом надо будет пройти еще несколько небольших озер, которые пока покрыты льдом.

– А ты на что поставил? – спросил Клейтон Вальдо, когда они проверяли, высохло ли днище лодки, которое они просмолили несколько дней назад.

– На т-т-тридцатое мая, два часа дня. Два доллара.

– Что ж, может, ты и угадал. – Клейтон внимательно осматривал каждый шов в лодке. – По-моему, протекать не должна. Как думаешь – пора ее испробовать?

Вальдо кивнул и взялся за канат, которым надо волочить лодку к воде. Клейтон взялся за другой. Они поволокли ее вниз по грязному склону. Подхваченная водой, лодка легко скользнула в озеро.

– Ты смотри, плавает, как утка!

– Точно! Не такие уж мы плохие кораблестроители.

Они стояли на берегу и с гордостью смотрели, как их детище тихонько покачивается на волнах.

– Ну а теперь давай вытащим ее назад и дадим ей имя.

– Может, «Золотая девушка»?

– Что ж, неплохо. – Клейтон натянул обвисший канат, Вальдо сделал то же самое.

– «Аурелия» означает «золото», – пояснил Вальдо. – У меня одно время был учебник латыни.

– От тебя никогда не знаешь, чего ждать. Пусть будет «Золотая девушка». Предоставляю тебе честь написать название.

Вальдо оглядел лодку, как бы решая, где начать, потом опустил кисть в банку с дегтем и стал старательно выводить буквы.

– Слушай, Вальдо, – начал Клейтон. – Ты в тот раз увидел нас с Аурелией в палатке… Я тебе хочу кое-что объяснить. Во-первых, если бы случилось наоборот и я застал бы тебя в палатке с Аурелией, то поступил бы так же. Во-вторых, хоть ты и тощий парень, но кулак у тебя будь здоров. – Клейтон засмеялся, скрывая смущение. – И в-третьих, черт, мне надо бы это сказать не тебе, а ей. Я люблю Аурелию.

Вальдо сжал губы и посмотрел вдаль. Его лицо выражало примерно то же, что Клейтон ощутил, увидев торт с именем сына. Тоску по любимому человеку, который недосягаем для него.

Юноша вытер со лба пот, потом сунул руки в карманы.

– Смотри, обращайся с ней хорошо. Они замолчали.

Заканчивая надпись на лодке, Вальдо сказал:

– Если не возражаешь, я пойду в лагерь. Мне надо помыться. Мисс Эмма пригласила меня на ужин со своими родителями.

– Конечно, ступай. А я тут приберусь. – Клейтон посмотрел на красивые буквы и с гордостью похлопал лодку по борту. – А ты нравишься мисс Эмме, парень.

– Это потому, что она принимает меня за г-г-героя. – Вальдо рассеянно потер шрам на щеке.

– Ты это заслужил. Ну, иди. Нельзя заставлять даму ждать.

Вальдо кивнул и поспешил к палатке, оставив Клейтона наедине с «Золотой девушкой».

Слух о танцах быстро распространился по лагерю. Все так называемые знатоки решили, что завтра, 30 мая, озеро освободится ото льда. И погоня за золотом продолжится. А сегодня самое время повеселиться.

Аурелия уже несколько дней упаковывала вещи, готовясь покинуть место, которое на пять недель стало ей домом. Так хотелось поскорее добраться до Доусона! Последние несколько ночей Аурелии снились кошмары: она заставала Виолетту в слезах, сестры протягивали друг к другу руки, но в последнюю секунду Виолетта исчезала.

Аурелия не рассказывала Клейтону о своих снах, так как знала, что, когда они приедут в Доусон, их отношения изменятся. У партнеров оставались считанные дни. Аурелия хотела, чтобы этот вечер стал для них особенным. Еще раз поблагодарив Лили, она достала из чемодана вишневое платье.

Прежде чем начать переодеваться, Аурелия приколола к пологу палатки записку: «Просьба не входить!» Уверенная, что никто не нарушит запрет, она вылила в лохань последний чайник горячей воды и добавила чашку розовой воды. По палатке поплыл нежный запах. Аурелия скинула с себя одежду и ступила в лохань.

Встав на колени, она наклонилась и стала мыть голову, потом намылила плечи и грудь. И с наслаждением окатывалась ароматной водой.

Аурелия сидела в лохани, пока вода не остыла и у нее не сморщилась кожа на пальцах. «Ну что ж, все хорошее рано или поздно кончается», – без грусти подумала она и снова вспомнила жизнерадостную Лили. Но пока все хорошее не кончилось, надо наслаждаться тем, что дарит капризная судьба.

Припудрив тело, Аурелия надела свою самую красивую сорочку и застегнула пуговки поверх летнего корсета. До нее доносились звуки скрипок и банджо. Сколько же времени? По солнцу определить невозможно – оно лишь спускалось к горизонту на несколько часов, но никогда не заходило.

– Аурелия, – раздался голос Клейтона снаружи. – Уже девять часов. Пора идти.

– Я почти готова!

Она схватила старые ботинки, пожалев, что не купила в Сиэтле туфельки. Но с какой стати она стала бы их тогда покупать? В ее планы вовсе не входило надевать роскошное платье или отправляться на танцы с таким видным мужчиной, как Клейтон. Подобное ей даже и не снилось. Аурелия надела платье и вдруг поняла, какую совершила ошибку: у нее были совершенно мокрые волосы.

– Я терпеливый человек, – сказал снаружи Клейтон, – и я знаю, что вас стоит подождать, но уже заиграла музыка, и мои ноги сами пускаются в пляс.

Зеркала не было. Но Аурелия помнила, что у платья очень открытое декольте, хотя забыла, насколько откровенно оно обрисовывает ее грудь. Еще совсем недавно, увидев такое декольте на другой женщине, мисс Брейтон, несмотря на моду, назвала бы его «непристойным». Но ведь она надела это платье не для того, чтобы соблазнять мужчин. Аурелия хотела произвести впечатление только на одного мужчину.

Она расчесала мокрые волосы и распустила их по плечам. Золотые кудри плавно спадали ей на шею и плечи. Как только волосы высохнут, она стянет их черной атласной лентой. Ни дома, ни в колледже она ни за что не показалась бы на людях с распущенными волосами. Но это был Юкон.

Аурелия обернула черную ленту вокруг шеи и завязала бантиком на горле. Хвостики ленты спускались в глубь декольте. Побрызгавшись лавандовой водой, Аурелия отстегнула полог и вышла наружу.

Она ожидала, что Клейтон лукаво улыбнется, или подмигнет, или посмотрит на нее пронзительным взглядом так, будто видит ее всю сквозь одежду.

Но Клейтон, казалось, был ошарашен. Его губы дрогнули. Он словно не знал, куда девать руки. И Боже… он побрился!

Аурелия подошла и потрогала его щеки, провела пальцем по подбородку, который до этого закрывала борода.

– Мне нравится ваш новый облик.

– Я очень рад.

– Как вы думаете, у озера будет прохладно? – спросила она, борясь со смущением. – Стоит брать шаль?

– Возьмите. Самую теплую.

Клейтон натянуто улыбался и отводил глаза.

– Я сейчас, – сказала Аурелия и вернулась в палатку.

Растерянность Клейтона дала ей ощущение власти над ним. Аурелия почувствовала свою женскую силу. У нее мелькнула мысль, что, наверное, и Виолетта испытывала то же ощущение своей власти над мужчинами. Ведь они так жаждали ее общества… так поклонялись ее красоте.

Согретый вечерним солнцем воздух был все еще теплым, Аурелия сняла шаль и перекинула ее через руку. Они быстро спускались по каменистому склону к берегу. Аурелия различала пение скрипок и бренчание банджо. Ей даже послышались нежные звуки мандолины. Мелодия была незнакомая, но такая залихватская, и все так дружно хлопали и топали ей в такт.

Подойдя ближе, Аурелия увидела сотни мужчин, толпившихся вокруг вытащенной на берег новенькой баржи. Сотни мужчин и только пять женщин – Мэйбл и Эмма Уобл и еще три, которых Аурелия не знала.

– Они пришли из лагеря на озере Тагиш, – пояснил Клейтон, словно прочитав ее вопрос.

Женщины танцевали на палубе баржи, непрерывно меняя партнеров: каждому хотелось хоть пять минут потанцевать с дамой. Аурелия заметила, что Вальдо то танцевал с Эммой, то стоял, дожидаясь, когда придет его очередь. Две незнакомые женщины безотказно танцевали с каждым, кто их приглашал, но каждая время от времени кидала взгляд на одного определенного человека. «Своего мужа», – с завистью подумала Аурелия.

Танцевали не только на барже. По всему берегу – куда только долетала музыка – мужчины отплясывали друг с другом или поодиночке. Переход через перевал и месяцы тяжелого труда отрезвили стампидеров. Но сейчас люди воспрянули духом.

Веселье было заразительным. У Клейтона снова появились на щеках ямочки, и в глазах загорелся лукавый огонек.

– Потанцуем? – спросил он Аурелию.

– Нет-нет, я это не умею. Я и вальс-то неважно танцую.

– Да какая разница! Мы же не полезем на баржу – там мне придется делить вас с каждым. – «Нет уж, – говорил его решительный взгляд, – этого я не допущу». – Будем танцевать на берегу.

Аурелию тоже не радовала перспектива танцевать со всеми подряд. Ей нравилось, как Клейтон дружелюбно, но безапелляционно говорил потенциальным кавалерам, которые улыбались мисс Брейтон и снимали шапки:

– Дама пока не настроена танцевать.

Ей также понравилось ощущение его шершавой ладони на своем плече. Аурелия улыбнулась и взяла его под руку.

Теплый ветер разносил музыку по берегу. Аурелия весь день представляла себе, как она и Клейтон будут двигаться в такт музыке и плеску волн, целующих берег. Погода стояла чудесная. Даже комары исчезли. Правда, на горизонте собирались тучи.

Но действительность не совсем совпадала с фантазиями Аурелии. Во-первых, идти по берегу было трудно, ботинки увязали в песке. Промучившись примерно милю, она с наслаждением прислонилась к скале отдохнуть. Подол ее нарядного платья был весь в песке.

– Мы зашли в безлюдное место, – сказала она, оглядываясь по сторонам. – Ни одной палатки.

– До леса все равно далеко. А потом все отплясывают вокруг баржи.

Аурелия посмотрела туда, откуда они пришли. Темноту освещал огромный костер. Время от времени до них доносились задорные звуки скрипок.

– Как настроение? – спросил Клейтон, поднимая камешек и бросая его в озеро так, чтобы он запрыгал по воде.

– Замечательное!

– Еще пройдемся?

– Я не привыкла ходить по песку. У меня вязнут ботинки.

– Доктор Гардиан сейчас это вылечит. – Клейтон шутливо поклонился и рассмешил Аурелию.

– Значит, у меня появился конкурент?

– Мы могли бы основать партнерство. – Он опустился на колено. – Покажите-ка ботинок.

– Ботинок? – Ничего не понимая, Аурелия все же приподняла юбку над поношенными ботинками с серебряными пряжками. – Клейтон! Что вы делаете?

Его пальцы ловко расслабили шнуровку и стянули ботинок.

– Давайте другую ногу.

Потому что она ему доверяла, потому что Гардиан в ней вызывал такие чудные ощущения и потому что она была согласна следовать за этим мужчиной, куда бы их ни привела эта странная прелюдия, Аурелия протянула ему другую ногу. К чертям всякие условности!

Она улыбнулась: как приятно было в одних чулках стоять на прохладном песке. Но не успела Аурелия привыкнуть к этому новому ощущению, как почувствовала, что Клейтон обхватил ее щиколотки.

– Расставьте ноги, – нарочно медленно, копируя заезжего гипнотизера, проговорил он. – Немножко.

Аурелия, не задумываясь, чуть-чуть расставила ноги. Сердце вдруг бешено заколотилось. От ее тонких лодыжек горячие сильные руки Клейтона стали медленно подниматься по икрам к коленям, потом еще выше. Аурелия тихонько ахнула. Зацепив пальцем круглую резинку, Клейтон стал стягивать чулок по той же дорожке, которую только что прошли его ладони. Она кожей ощущала и прохладу с озера, и огонь томления. Он снял чулки и положил их на ботинки.

Волнение стесняло ей грудь. Клейтон тоже дышал как-то неровно. Он быстро снял свои башмаки и носки. Затем протянул руку и нежно разжал нервно стиснутый кулачок Аурелии.

– Музыку слышите?

– Да, если прислушаться.

Держа Аурелию за руку, Клейтон повел ее ближе к воде.

– Аурелия, – прошептал он, – у вас бывают… как бы это сказать… сны наяву? Вам приходилось воображать, как и где что-то произойдет? Как вы будете выглядеть и что будете говорить? Что будете делать?

– Бывают ли у меня фантазии? Очень часто, – тихо ответила она.

Клейтон огляделся, как будто стараясь запомнить, что их окружает, и сказал:

– Это – моя любимая фантазия.

Он погладил ее шею, потом запустил пальцы в золотую гриву, спускавшуюся ей на спину. Легкими как перышко касаниями приподнял черный бантик, который она завязала на горле, и такими же воздушными касаниями пальцев последовал за ленточкой к тому месту, где она опускалась на грудь. Взявшись за кончик ленты, Клейтон натянул ее, потом отпустил и прошептал:

– Еще не время. Я мечтал об этом с того самого вечера, когда мы танцевали на пароходе. Давайте потанцуем. Пожалуйста.

Аурелия вспомнила тот вечер и так же тихо ответила:

– У вас, судя по всему, дар предвидения.

– Жизнь научила меня не полагаться на везение. Успеха добивается тот, кто сам строит свою удачу.

Он обнял ее и плавно повел в танце. Аурелия едва слышала звуки скрипок и банджо, но это было не важно. Клейтон напевал давно забытую колыбельную мелодию и своим дыханием щекотал ей шею. Аурелия легко скользила в танце, ощущая ступнями мягкий песок и коленями – холодящий шелк нарядного платья.

На небе, среди наползающих туч, тускло светили и солнце, и луна. А Аурелия-то полагала, что они никак не могут являться на небосклоне вместе.

Сумерки сгущались. «Наверно, уже за полночь», – подумала Аурелия. Шаги Клейтона замедлились – словно мелодия, звучавшая в его душе, умолкла.

Он обнял Аурелию и прижал к себе. Минуту они стояли молча.

– Это была дивная фантазия, Клейтон. Я счастлива, что была ее участницей.

– Фантазия только началась.

Он стал легонько целовать Аурелию в губы и, почувствовав их легкий ответ, страстно завладел ее ртом. Аурелия была уже не в силах сдержать желание и с наслаждением вела свою партию в этом дуэте. Не говоря ни слова, Клейтон взял ее за руку и повел к скалам, которые загораживали их от всего света. Он снова потрогал черную ленточку на ее горле, глядя на Аурелию с трепетной и вопросительной улыбкой. От его обычной самоуверенности не осталось и следа.

– Я собиралась завязать ею волосы, когда они высохнут, – рассеянно объяснила она.

– Аурелия, я не хочу тебя напугать. Или прикажи мне немедленно отвести тебя в палатку, или я развяжу этот бантик. И тогда Дороги назад уже не будет. Я хочу тебя. Хочу, как мужчина хочет женщину.

Она тоже хотела его. Но боялась. Она поглядела на свои ботинки у подножия скалы. Пряжки, которые должны были бы вселить в нее смелость, были недосягаемы.

– Они тебе не нужны, – сказал Клейтон, словно разгадав ее мысли. – Тебе не нужна смелость. Зачем, когда я даю тебе любовь?

– Клейтон?

– Да, я люблю тебя.

Эти слова наполнили ее неизведанным прежде счастьем. И ответ, который она так долго держала в себе, сорвался с пылающих губ:

– Я тоже тебя люблю.

Клейтон поцеловал ее с такой нежностью… И тут его неуверенность исчезла. Он взял шаль Аурелии с валуна и расстелил на песке. Они стояли по обе стороны шали, которая должна была стать их ложем. Клейтон расстегнул рубашку и уронил ее на песок.

Грозовые тучи прикрыли бледный лик солнца и затенили лицо Клейтона. Аурелия закусила нижнюю губу и, зачарованная, смотрела, как он расстегивает брюки. Одним движением он c6pocил их вниз и откинул ногой. Из темного пятна волос в паху поднималось его мужское естество.

– Ты совсем голый, – сказала она как-то очень спокойно, несмотря на бешеные удары своего сердца.

– Так лучше.

Что это значит? Он предлагает и ей раздеться? И, не давая себе времени опомниться, Аурелия сдернула с шеи ленточку и прошептала:

– Все, назад пути нет.

– Назад пути нет, – ласково и страстно повторил он.

– Платье, – дрожащим от волнения голосом попросила она. – Помоги снять платье.

Он сделал шаг вперед, и Аурелия рассмотрела то, что должно было доставить ей наслаждение.

– И зачем ты только его носишь? – поддразнил ее Клейтон, распуская шнуровку корсета.

– Только женщины легкого поведения не носят корсет, – попыталась отшутиться Аурелия.

Она чувствовала притягивающую силу его рук и все больше волновалась.

Словно поняв ее страх, Клейтон ласково погладил ее плечи и с нежностью поцеловал.

– Я тебя люблю, – повторял он снова и снова, снимая с нее сорочку.

Аурелия гладила его голову. Но по мере того как нарастало желание, ласки Клейтона становились все более страстными. Аурелия запустила пальцы ему в волосы, и тело ее изогнулось навстречу любимому. Она провела руками по его груди и животу и остановилась, нащупав твердую мужскую плоть. Клейтон застонал. Ее пальцы легонько пробежались вверх и вниз.

– Я этого не выдержу. – И Клейтон убрал ее руку себе на грудь.

– Тебе не нравится?

– Очень нравится, но не это главное.

Он подвел Аурелию к шали и опустился на колени, увлекая ее за собой.

– Расслабься, дорогая.

– Не могу.

Он лег рядом и положил руку ей на бедро. Когда его пальцы нащупали заветный узелок, где были сосредоточены все ее ощущения, Аурелия содрогнулась от наслаждения и слабо вскрикнула. Клейтон закрыл ее рот своим и стал ритмично вторгаться в нее языком. Ритм. Аурелию никто этому не учил, но ее бедра сами стали приподниматься ему навстречу.

Желание все нарастало. Она глядела Клейтону в лицо и видела, что он тоже на пределе.

– Больше не могу, – простонала Аурелия. – Возьми меня.

Она затаила дыхание. Клейтон встал на колени между ее ног. Изо всех сил сдерживая пыл и нетерпение, он бережно проникал в нее, пока не достиг преграды на своем пути.

Аурелия вскрикнула, на секунду замерла. Она видела только лицо Клейтона, а не тучи, собиравшиеся над ними. Его стон был для нее, как сладкая музыка. Она ласкала его соленую кожу и крепко сжимала руками его твердые ягодицы. И, закрыв глаза, упивалась его огромной прекрасной любовью.

Все чувства слились воедино, все мысли рассеялись. Вдруг ее тело содрогнулось, как от взрыва, и Клейтон излился в нее жаркой лавой любви.

Те же руки, которые так недавно довели ее почти до безумия, теперь нежно гладили и успокаивали ее. На Аурелию сошла такая блаженная умиротворенность, о какой она и мечтать не могла.

И тут на влюбленных упали тяжелые капли дождя. Клейтон накрыл Аурелию своей рубашкой и крепко прижал к себе.

Глава 20

Заканчивая последние работы на берегу, Клейтон до мельчайших подробностей вспоминал, что случилось вчера вечером. Какой Аурелия казалась по-детски беспомощной, когда лежала на спине, глядя на него доверчиво и испуганно. Волосы разметались по шали, нежные губы, шелковистая кожа, невинное тело, которое так чутко отвечало на каждое его прикосновение.

– Ну и гроза же ночью была. – Вальдо взвалил на плечи пятидесятифунтовый мешок с мукой, вошел в воду и передал его Клейтону. – Я уж д-д-думал, что никогда не кончится.

А Клейтону хотелось, чтобы ни гроза, ни ночь никогда не кончались. С каким пылом отвечала Аурелия на его ласки!

– В к-к-какой-то момент мне показалось, что небо взорвалось.

«Нет, это я взорвался, – подумал Клейтон. – И мне никогда, никогда в жизни не было так хорошо».

– Эй, Гардиан, чего это ты красный как рак?!

– А ты мокрый как мышь.

– Я видел, как вы с мисс Аурелией ушли с т-т-танцев. Пошли гулять?

– Так точно.

Клейтон старательно втискивал мешок с мукой между ящиков и бочек. Если бы Вальдо задал такой вопрос три месяца назад, Гардиан бы выругался и велел бы парню не совать свой нос в чужие дела. Но, к своему удивлению, Клейтон кое-чему научился у Вальдо: научился признаваться в чувствах, над которыми мужчины обычно смеются в компании приятелей, но не наедине с собой.

Вальдо, не сумев скрыть волнения, спросил:

– Ну и что, п-п-признался ей в любви? Клейтон снял шляпу и вытер со лба пот. Конечно, рано или поздно наступит день, когда их соперничество придет к логическому концу, но ему не хотелось подвергать испытанию те дружеские отношения, которые наконец установились между ним и Вальдо. Однако, сколько ни откладывай неприятное дело, оно все равно будет висеть над тобой.

– Да, признался. Сказал, что люблю ее.

Просто произнося эти слова, Клейтон ощутил счастливое головокружение – почти такое же, какое испытал вчера.

Вальдо опустил на песок ящик с консервами, словно от признания старшего партнера ноша стала тяжелее.

– И ч-ч-что она – была счастлива?

– Кажется, да. Сказала, что тоже меня любит. Хотя юноша никогда не говорил о том, что питает к Аурелии не только дружеские чувства и восхищение, Клейтон подозревал, что Вальдо в нее влюблен. Еще не так давно мистер Гардиан гордился бы своей победой, но сейчас только искренне хотел, чтобы юноша тоже нашел свое счастье.

Вальдо разглядывал наклейку на ящике с консервами. Наконец, не поднимая глаз, проговорил:

– Это лучше, чем найти золото, правда?

– Точно, парень!

– Ну раз ты нашел любовь, может б-б-быть, я найду золото.

– Не унывай! Может быть, найдешь и то и другое.

– И может быть, мисс Аурелия найдет свою сестру.

– Обязательно найдет, – ответил Клейтон, у которого при упоминании о Виолетте тоскливо сжалось сердце.

Лишь Виолетта и Скалли могли вернуть ему доброе имя. И они же могли погубить только-только найденную им любовь. Если бы дело не касалось будущего Эли, Клейтон, конечно, отказался бы от поисков этой бессовестной парочки. Но его сын должен честно и открыто смотреть людям в глаза. И поэтому Клейтон обязан найти Виолетту! Когда-нибудь Аурелия это поймет.

Аурелия закрыла чемодан. Клейтон сказал, что кухонную утварь, продукты на две недели, палатки и чемодан Аурелии они положат сверху. Так будет легче разбивать лагерь на ночь и все необходимое будет под рукой.

Как жаль, что у нее нет красивого нижнего белья – с вышивкой и крошечными пуговками. Когда-то Аурелия считала себя скучной серенькой бабочкой, которая всем только надоедает и которую все гонят от огня. Теперь уже так не думала – не могла думать после того, что случилось вчера. Она закрывала глаза, и от чувственных воспоминаний слегка кружилась голова.

Как он был силен и терпелив, как властен и нежен! Клейтон ни разу не попытался принудить ее к покорности, воспользоваться ее невинностью. Клейтон Гардиан – порядочный человек, настоящий мужчина. Это не Флетчер Скалли.

Все утро на озере лед трещал и стонал, и в полдень серое полотно раскололось на куски, которые забили вход в реку. Почти четыреста тяжело нагруженных лодок вышли на воду. Каждые несколько минут отчаливали новые. Возбужденные охотники за богатством гудели в рожки, размахивали флажками и кричали друг другу пожелания удачи. Гонка за золотом возобновилась. За следующие сутки отчалят еще триста лодок.

– Ну как, готова расстаться с цивилизацией? – спросил Клейтон, вернувшись с озера.

– Готова, – ответила она.

Как обидно, что надо сдерживаться и нельзя броситься любимому на шею, расцеловать. Взгляд Клейтона говорил, что и он сожалеет о том же.

– А где наш партнер?

– Я думала, Вальдо с тобой на озере.

– Был, но ушел часа два назад. Сказал, что у него важное дело. Не знаю, о чем Вальдо думает. Даже палатку не разобрал!

И вдруг они услышали смех. К ним торопились Эмма и Вальдо.

– Привет, Аурелия! Привет, Клейтон! А что мы вам сейчас скажем! – Эмма взяла Вальдо под руку и положила голову ему на плечо. – Мистер Пойзер поедет в Доусон со мной. Мы собираемся пожениться.

– Пожениться? – Аурелия от неожиданности выронила полотенце.

– Папа говорит, что отпустит меня в Доусон, только если мы поженимся. Там мы откроем магазин. Вальдо знает все цены. Папа его очень уважает. А мама говорит, что такой человек, как Вальдо, будет верен одной женщине всю жизнь. А уж она-то знает!

Эмма смотрела на своего жениха с нескрываемым обожанием.

– Да, это так, – подтвердил он, отводя взгляд. – Мы здесь задержимся дня на д-д-два. Я помогу родителям Эммы собраться в обратный путь. А потом отправимся с Эммой в Доусон. Свою долю провианта я оставляю вам.

– Я рада за вас обоих. Поздравляю. – Аурелия наконец пришла в себя от этой сногсшибательной новости, обняла и поцеловала Эмму.

– Тебе достался отличный муж, Эмма, – одобрительно сказал Клейтон.

– Знаю. Настоящий герой. И такой же романтик, как и я. Он подарил мне книжку стихов Эмили Дикинсон. Ее имя похоже на мое.

– Стихов? – с удивлением спросил Клейтон. – Как ты раздобыл здесь книжку?

– Купил еще в Дайе.

– Ну что ж, поздравляю, Вальдо. Ты парень не промах. – Клейтон пожал Вальдо руку. – Мне тебя будет не хватать.

Вальдо неуверенно протянул руку Аурелии. Она, конечно, помнила, как еще на пароходе сказала юноше, что Эмили Дикинсон – ее любимая поэтесса. «А ведь в Дайе юноша купил эту книжку для меня», – подумала Аурелия. Слезы навернулись ей на глаза. Она обняла Вальдо и поцеловала в щеку. Затем вытерла рукой слезы и улыбнулась Эмме.

– Ты не возражаешь, что я его поцеловала? Все-таки он был моим партнером. И навсегда останется дорогим другом.

– Так когда же свадьба, ребятки? – спросил Клейтон.

– Сегодня.

– Папа встретил в лагере священника, и сегодня вечером он нас обвенчает – сразу после ужина. Вальдо сказал, что вы, наверное, не придете, потому что собираетесь отчалить часа в три-четыре.

Аурелия вопросительно посмотрела на Клейтона, и тот не заставил себя ждать.

– Мы могли бы отчалить и завтра. Разве можно пропустить свадьбу нашего партнера!

Вальдо просиял, но все еще переминался с ноги на ногу. Наконец, переборов застенчивость, он спросил:

– Тогда не согласишься ли ты быть м-м-моим шафером?

– Послушай, Аурелия, а ты будешь моей подружкой? – не растерялась невеста.

– Спасибо. Сочтем за честь, – хором ответили Клейтон и Аурелия.

– Блеск! – Эмма взяла жениха под руку. – Ну, мы пойдем – надо еще кое о чем договориться с родителями. И мне нужно вымыться и вообще приготовиться. – Она толкнула Вальдо локтем. – И тебе тоже, дорогой.

Молодые ушли, и Клейтон рассмеялся.

– Каково? Вальдо женится! Теперь понятно, почему он не стал снимать палатку.

«Сегодня Вальдо проведет ночь в этой палатке с Эммой», – подумала Аурелия и заметила:

– Я как-то не сознавала, что он уже взрослый.

– Ты хочешь сказать, уже мужчина.

– Да, и это тоже. Я всегда невольно сравнивала Вальдо с тобой, а это несправедливо по отношению к нему. Вы так непохожи.

– Думаешь, Эмма действительно его любит?

– Да, по-своему. Она его уважает, восхищается его храбростью. И считает, что у него замечательные глаза.

– А Вальдо ее любит?

– Надеюсь, – дрогнувшим голосом ответила Аурелия.

– Так или иначе, через три часа он станет мужем. «А Эмма станет женой», – про себя добавила Аурелия и со стыдом поняла, что завидует девушке.

Клейтон вернулся, чтобы подтянуть лодку к берегу на ночь. Аурелия зашла в палатку, открыла чемодан и достала стопку носовых платков. Она выбрала самый красивый – голубой, отороченный кружевом и вышитый по углам белыми розочками. Решив подарить его невесте, Аурелия отложила платок в сторону и закрыла чемодан. А для Вальдо у нее есть нечто особенное.

Через три часа преподобный Гилликин призвал участников церемонии, собравшихся у палатки Уоблов, склонить головы. На Эмме было голубое льняное платье в клеточку, в руках букет полевых цветов. В ответ на традиционный вопрос священника: «Согласна ли ты стать женой этого человека?» – Эмма, хихикнув, сказала: «Согласна». Мэйбл прослезилась, Эд трубно высморкался.

Аурелия, стоявшая позади новобрачных, заметила, как туго обтягивает рубашка раздавшиеся плечи Вальдо. И ей показалось, что он сказал «согласен» чуть ли не басом. Жених обнял Эмму и поцеловал ее с уважением и, как надеялась Аурелия, с любовью.

После церемонии Уоблы подали кофе с пирожными. Несколько соседей зашли пожелать молодым счастья.

Аурелия хотела побыть у Уоблов подольше, но Клейтон напомнил, что в четыре часа утра им надо отплывать. Сегодня они проведут на озере Беннетт последнюю ночь.

Аурелия отозвала в сторону новобрачных и протянула Эмме кружевной платочек.

– Спасибо, Аурелия! Какой хорошенький! Я таких сроду не видела.

Жениху Аурелия вручила маленький квадратный пакетик и с бьющимся сердцем смотрела, как он снимает газетную обертку. Вальдо был изумлен.

– Но это же одна из ваших серебряных пряжек! Я не могу ее принять.

– Пожалуйста, Вальдо, – чуть слышно сказала Аурелия. – Ее выковал в Севилье человек, который ковал шпаги для матадоров. Эта пряжка придаст тебе мужества… если оно тебе понадобится.

– Она действительно волшебная? – спросила Эмма.

– Действительно. Она дает женщине мужество покинуть родных и отправиться туда, куда ее зовет долг, – пылко заверил Вальдо. – И подниматься, если нужно, на высокие горы. И строить лодки. И плыть по реке…

– Как я. Да, милый?

Вальдо был явно обескуражен: он-то думал об Аурелии. Но в этот момент Клейтон отвел жениха в сторону. Аурелия не слышала, о чем они говорили, но увидела, как крепко, по-дружески пожали друг другу руки.

По дороге домой Клейтон и Аурелия, растроганные прощанием, шли к палатке молча.

– Молодые не успели как следует узнать друг друга, – наконец сказала Аурелия.

– Не надо киснуть. Эмма – славная девушка, а что за человек Вальдо, мы с тобой знаем. У них все будет хорошо.

– Надеюсь. Эд и Мэйбл при мне обсуждали свои дела. Я очень удивилась, узнав, что они состоятельные люди и имеют не один магазин. Поэтому они так легко отдали свои товары молодым. Ты заметила, как Уоблы глядели на Вальдо? Словно он сказочный принц. Парень неплохо устроился.

По пути они останавливались у некоторых палаток и прощались со знакомыми. Одному Аурелия напомнила почаще пользоваться мазью от ожогов, которую дала ему. Другому посоветовала беречь глаза от солнца.

– Через неделю здесь никого не останется. Это место я никогда не забуду, – сказала Аурелия. – В каком-то смысле я здесь заново родилась.

– Я тоже никогда не забуду озеро Беннетт. – Клейтон сжал ей руку.

Они прошли мимо палатки Вальдо, где молодожены проведут свою первую брачную ночь.

Аурелия с грустью подумала, что она и Клейтон никогда не смогут пожениться. Если только любимый мужчина не откажется от поисков ее сестры. А если и откажется, то никогда не простит женщину, заставившую его пожертвовать своим добрым именем. С другой стороны, Аурелия могла бы помочь ему отыскать Виолетту. А что, если сестру ждет тюрьма? Нет! Аурелия не сможет жить с чувством вины, что не спасла сестренку и от Скалли, и от Клейтона.

И уже в который раз Аурелия спросила себя: «Неужели я могу любить человека, который требует от меня такой жертвы?»

Она представила свое будущее, и ее словно окутало холодное гнетущее облако. Конечно, если постараться и стать хорошим врачом, то у Аурелии появятся большая практика и финансовая независимость. А если этого будет недостаточно для счастья – что ж! – у нее останется незабываемое воспоминание о чудесной ночи любви на диком берегу с человеком, которому всегда будет принадлежать ее сердце. Да, видимо, Аурелии не суждено носить золотое обручальное кольцо с выгравированным флердоранжем.

– Похоже, что мне сегодня придется спать под звездами, – сказал Клейтон, когда они дошли до ее палатки.

«Напрашивается на приглашение, – вздохнула Аурелия. – А почему бы и нет?» Мать говорила, что мужчину привлекает чистота и что лучшее приданое, которое можно принести мужу, это девичья невинность. К сожалению, когда мать дала ей этот свой единственный совет, Аурелии было только двенадцать лет и девочка понятия не имела, о чем идет речь. А сейчас это уже не имело никакого значения.

– Тебе незачем спать под звездами, – сказала она, но в голосе ее не было уверенности.

Все вещи уже были собраны, и в палатке лежал только спальный мешок Аурелии.

Может быть, это их последняя ночь с Клейтоном. Аурелия начала расстегивать пуговицы на рубашке, которую ей подарил Клейтон.

– Позволь мне, – сказал он и начал по одной расстегивать знакомые пуговицы.

– Погоди, – сказала Аурелия и посмотрела на полог. – Половина лагеря снялась, но ведь еще много людей не уехало.

– Все, кто остался, укладываются спать.

– Еще не стемнело, от нас будут падать тени. Вдруг кто-нибудь увидит. Нет, я не могу.

Клейтон не знал, как понять внезапную перемену ее настроения.

– Темнее уже не будет. Вчера ночью тоже было довольно светло.

Вчера ночью… На берегу играла музыка, приближалась гроза, и их захлестнула страсть… Но на самом деле Аурелия не такая пылкая женщина, какой почему-то была вчера ночью. Она практична, немного старомодна и слишком дорожит своим душевным покоем, чтобы отдаться минутному порыву, за который придется платить дорогой ценой. Да, она любила и желала Клейтона, но цена была слишком высока, а Аурелия и без того чувствовала себя в долгу перед сестрой.

– Аурелия, ну неужели тебя это так заботит? Ну ладно, тогда я лягу спать на еловые ветки. Приходилось мне спать и с меньшими удобствами.

– Извини, Клейтон. Наверное, так будет лучше. – И Аурелия застегнула пуговицы на рубашке.

Он явно не понимал, что происходит с Аурелией. Она молча села на край мешка и сняла ботинки. Потом залезла в мешок и повернулась к Клейтону спиной. А он лежал на еловых ветках и смотрел в потолок, но после нескольких минут молчания не выдержал:

– Какой роскошный подарок ты сделала Вальдо! Я понимаю, что для тебя значат бабушкины пряжки. Надеюсь, парень это оценит.

– Он оценил.

Снова воцарилась тишина.

– Я тоже подарил ему кое-что.

– Да? И что же?

– Скажем так: если он воспользуется хотя бы половиной моих советов, то этой ночью миссис Эмма Пойзер будет счастливой женщиной.

Аурелии было неловко слушать столь двусмысленные намеки. А Клейтон тем временем придвинулся к ней поближе.

– Для начала я сказал, чтобы он не спешил. В первый раз женщина всегда боится. Еще посоветовал целовать ее подольше. Женщины любят, когда их целуют. Разве не так?

– Да, – неуверенно ответила Аурелия.

– Я сказал, чтобы он раздевал Эмму медленно, любуясь ею, чтобы говорил, как она красива. Я сказал ему, что женщины любят, когда ласкают ее грудь. Так ведь?

– Да, – пробормотала Аурелия.

– Я сказал, что если Эмма захочет, чтобы он целовал ее крепче, то найдет способ это ему показать. Найдет?

Аурелия молчала.

– Ты ведь нашла. Молчание.

– Я сказал, пусть не расстраивается, если она испугается, в первый раз увидев его… ну, ты понимаешь что…

– Понимаю, – быстро ответила Аурелия, надеясь, что на этом пересказ урока для Вальдо закончился.

Почему-то ей уже не было удобно в спальном мешке, а хруст и шелест сухих еловых веток подсказывал, что Клейтону тоже не лежится. Но он продолжал говорить снова таким голосом, будто делился с ней важной тайной:

– Я сказал ему, что очень важны руки.

Аурелия плотно зажмурила глаза, но это не помогло: она живо вспомнила большие ладони Клейтона на своей груди, вспомнила, как его длинные пальцы медленно спускались по ее животу, ниже… ниже… доставляя сладостную муку. А Клейтон все шептал:

– Я сказал про мед, который появляется у женщины, про его аромат… про его вкус…

У Аурелии перехватило дыхание.

– Я просил не удивляться, если она тоже захочет потрогать его…

Аурелия вспыхнула, пытаясь представить себе, что мужчина имеет в виду. Но вдруг услышала, как Клейтон встает, и испугалась: вот сейчас он уйдет… В висках застучали тысячи молоточков, но в ушах вновь зазвучал горячий шепот:

– Я сказал, что муж может разными способами показать жене свою любовь, но лучше всего это делать, лаская ее ночью.

Аурелия перевернулась на спину и увидела, что Клейтон склонился над ней: от его страстного взгляда Аурелию бросило в жар. И, зная, что потом ей придется заплатить за эту ночь щемящей тоской, она протянула Клейтону руки и прошептала:

– Притворись, что я твоя жена.

Он опустился на колени и заглянул ей в глаза. Аурелия знала, что он ее любит и она любит его, но Клейтон ни разу не заикнулся ни о свадьбе, ни об обручальных кольцах. А ведь он непременно бы сделал это, если б считал, что в Доусоне начнется их новая жизнь, а не закончится прежняя.

Клейтон расстегнул пуговицы у нее на рубашке и улыбнулся:

– Завтра утром ты будешь самая счастливая женщина, а не Эмма Пойзер.

– Ну, помаши рукой цивилизации, – с грустью сказал Клейтон и стал убирать веревку, к которой был привязан огромный камень. – Это наш якорь. – И, посмотрев еще раз, удобно ли сидит Аурелия, взялся за весла.

– У нас же есть еще одна пара весел, – заметила Аурелия. – Я тоже умею грести.

Она очень хотела как-нибудь отвлечься от мыслей о Клейтоне. Полюбить человека, который собирается погубить ее младшую сестру! Душа Аурелии разрывалась надвое. Конечно, Виолетта избалованна и эгоистична, но она не способна на подлую кражу. Еще оставалась слабая надежда, что в конце концов удастся убедить Клейтона в ее невиновности.

– Нет, не надо. Я сам буду грести. Если поднимется ветерок, поставим парус. А пока отдыхай и любуйся природой.

Они присоединились к каравану лодок всех размеров и конфигураций, которые плыли в одном направлении – на север. Восточные склоны уже освободились от снега. С озера были видны желтые пятна – это расцвели в горах полярные маки, словно самородки, влекущие золотоискателей.

Через три часа поднялся ветер. Клейтон поставил парус, и к вечеру они проплыли почти двадцать миль.

– Завтра выйдем в озеро Тагиш, – сказал он, бросив якорь. – Говорят, там полно рыбы и дичи. Ты хорошо готовишь, но бобы здорово надоели.

– Мне тоже. Если бы не лимонный сок, мы бы уже заболели цингой.

– Ну как мы можем заболеть, дорогая, при таком хорошем докторе? – И, убедившись, что лодка прочно держится на якоре, Клейтон спрыгнул за борт. – Брр, как холодно! Даже через сапоги чувствуется. Иди сюда – я перенесу тебя к берегу на спине. – И когда Аурелия обхватила руками его шею, а ногами его талию, тихо добавил: – Я рад, что мы остались вдвоем.

Не успели они пробыть на берегу и нескольких минут, как Аурелия снова услышала осточертевший звон комаров.

– Господи! – И хлопнула себя по руке. – Когда же эти кровопийцы от нас отвяжутся?

– В июле. Только до июля мы здесь не пробудем. Но ночь проспим спокойно. Я законопачу палатку так, что ни один не пролезет.

Но сладить с комарами оказалось не так-то просто. Хотя Клейтон, как ему казалось, не оставил им ни одной щелки, почти всю ночь они с Аурелией били зловредных насекомых. Оба не рискнули раздеться, так что комары оказали косвенную услугу Аурелии, которая приняла твердое решение – погасить пламя вспыхнувшей любви.

На следующий день к полудню они приплыли к озеру Тагиш. Их встретил лай многочисленных собак. Стампидерам предписывалось пройти здесь проверку документов и осмотр лодок – нет ли в них спиртного. Клейтон объяснил таможеннику, что в косметическом сундучке находятся лекарства и инструменты леди доктора, и как ни странно, но тот поверил ему на слово.

Пока проходили досмотр, Аурелия написала коротенькое письмо родителям, в котором извещала их, что жива и здорова, надеется через неделю добраться до Доусона и скоро привезет сестру домой.

Дул свежий ветер, и к ночи они вышли из озера Тагиш, проплыв уже половину шестидесятимильной реки. Вдоль берегов торчали белые известковые валуны, а по воде неторопливо плыли огромные льдины, поэтому Клейтону приходилось все время быть начеку.

– Завтра пойдем через пороги Уайтхорс, – сказал он, устанавливая палатку на ночь.

– Это опасно?

– Да. Придется разгрузить лодку перед порогами и потратить день или два, перетаскивая припасы по берегу. Но так будет безопаснее.

Аурелия застонала при мысли о том, что снова придется тащить груз на себе.

– Не волнуйся, – успокоил ее Клейтон. – Я сам все перенесу.

– С какой стати? Я сейчас не слабее, чем была в Дайе.

– Нет, – решительно заявил Клейтон. – Я не хочу, чтобы ты надрывалась. На станции в Тагише я нанял лоцмана, который проведет лодку через пороги. Обычно он берет сто долларов, но, так как лодка будет разгружена, мы заплатим только сорок. После того как я перетащу груз, обойдем каньон. Это всего пять миль.

Аурелия вспомнила страшный переход через Чилкутский перевал. Она тоже не хотела, чтобы Клейтон надрывался.

– Нет, Клейтон. Раз уж мы наняли лоцмана, давай оставим груз на борту и останемся сами. Так будет быстрее.

– Это запрещено. С хозяина лодки, который перевозит через пороги женщин или детей, берут штраф в сто долларов.

– Сто долларов? Значит, это очень опасно?

– Я и без всякого штрафа не стал бы рисковать твоей жизнью.

Аурелия почувствовала, как у нее потеплело внутри – Клейтон дорожит ею.

– Одно неверное движение, и «Золотая девушка» превратится в груду щепок. Сама завтра увидишь, что это такое. А пока давай перекусим и отдохнем. У тебя усталый вид. Сейчас разожгу костер.

Аурелия готовила ужин – бобы, хлеб и кофе, – и у нее ныло сердце при мысли о том, что, как только они приплывут в Доусон, их любовь должна будет умереть.

Не успела Аурелия замесить тесто для лепешек, как откуда ни возьмись появилось облачко мошки и комаров.

– Проклятые! – ругалась она, размахивая мокрым полотенцем.

Клейтон быстро устанавливал палатку, придавливая ее края камнями и засыпая их песком.

– Давай ужинать в палатке. Там кровопийцы нас не достанут.

– С удовольствием, – ответила Аурелия и нырнула под полог. Дым костра отпугивал насекомых, но самые настырные все же пролезли в палатку и не дали Аурелии с Клейтоном выспаться – не говоря уж о том, чтобы заняться любовью.

На следующее утро, когда они прошли всего несколько миль вниз по реке, пейзаж на берегах изменился. На склонах ближайших холмов росли высокие ели и сосны, а вдали иногда открывалась взору заросшая травой прерия. Вдоль реки росли тополя и ивы, их ветки свисали в воду, образуя нежно-зеленый полог, который мешал причалить к берегу.

Аурелия слышала многочисленные всплески – это ныряли ондатры. Зеркальная поверхность реки рябила от следов весел и маленьких зверьков.

«Какая благодать! Чего здесь бояться?» – подумала Аурелия, вспоминая опасения Клейтона.

Но, положив руку на борт лодки, она вдруг почувствовала, как вибрирует дерево у нее под рукой. И услышала вдалеке нарастающий шум.

Глава 21

– Где же Райдер? – Пытаясь удержать лодку, Клейтон всматривался в берега.

Почему не видно лоцмана, которого он нанял? Аурелия с ужасом вцепилась в борта лодки. На лицах людей, наблюдавших за ними с берега, был написан страх. Стремительное течение жадно подхватило «Золотую девушку», и Клейтон никак не мог из него вырваться.

Грохот нарастал. Завидев впереди пенящиеся буруны, Аурелия так и ахнула. Русло реки вдруг резко сузилось. По обе стороны возвышались серые, изрытые водой скалы, на вершинах которых росли ели. Их тени не пропускали солнца.

– Ложись! – крикнул Клейтон. – Сейчас освободим место.

Клейтон принялся выбрасывать за борт ящики, бочки и мешки, которые недавно сам так старательно укладывал. Бурлящие воды мгновенно их проглатывали.

Лодку бросало то вверх, то вниз. Молочно-серая пена летела через борт.

– Я сказал, ложись! – приказал Клейтон и схватил весла, но как только он опустил их в воду, взбесившаяся река разломила их пополам и лодку затянуло на стремнину.

Клейтон бросил последний взгляд на мчавшийся на них кошмар и бросился на дно лодки, прикрыв собой Аурелию.

С дьявольской силой поток швырнул их в каньон. Затем наступило странное затишье. Путешественники осмелились приподнять головы. Если каньон был кошмаром, то впереди их ждал настоящий ад.

Вокруг кипели водовороты, четырехфутовые волны сшибались друг с другом и рассыпались бурлящей пеной. Лодку без конца подбрасывало в воздух и бросало вниз.

Через двадцать шесть минут все окончилось. Чудом уцелевшая «Золотая девушка» тихонько подплыла к берегу.

– Мы чуть не погибли, – отрешенно сказала Аурелия. – Лодка могла перевернуться. Мы бы утонули.

– Но не утонули же, – ответил Клейтон и, с трудом улыбнувшись, отцепил руку Аурелии от борта и уговорил ее встать. – Пошли.

Аурелия почувствовала под ногами твердую почву, и у нее подломились ноги.

– Жива? – спросил Клейтон, помогая ей сесть на теплый валун. – Отдохни. – Он нежно подул на ссадины на ее лице и руках.

– Жива вроде. А ты?

Аурелии стало страшно, когда через дыры в его рубахе и штанах она рассмотрела кровоточащие порезы и синяки. Руки у Клейтона тоже были все в ссадинах, а костяшки пальцев разбиты в кровь. Аурелия хотела пойти за своим сундучком, который был привязан к сиденью лодки.

– Подожди, – попросил Клейтон. – И, обняв ее, прижал к груди. – Прости меня, Аурелия. Мне следовало поискать лоцмана и встать на якорь задолго до порогов. Я просто не понял, что они совсем близко.

– Это же я хотела побыстрее, – ответила Аурелия с напускной веселостью.

Но ни он, ни она не засмеялись. Даже в объятиях Клейтона Аурелию била дрожь от только что пережитого страха смерти.

Они провели много часов, выуживая из воды уцелевшие припасы и раскладывая их на мшистом берегу для просушки. Оба молчали, лишь изредка повторяя, как несказанно им повезло: они живы. Аурелия уже не раз спрашивала себя, стоило ли во имя спасения Виолетты рисковать собственной жизнью. Если Клейтона и мучили те же сомнения, то вслух он их не высказал.

Наконец, когда они выловили из воды все что можно, Аурелия легла на согретый солнцем валун и неожиданно для самой себя спросила:

– А как ты оказался в Сиэтле?

Клейтон сел и устало прислонился спиной к валуну.

– Из-за Эли. После смерти Мэри тетя Лиза приехала в Канзас, чтобы помочь мне с мальчиком.

Но сразу сказала, что останется только на время. Она и раньше приезжала на ранчо. Когда умер мой отец, тетя прожила с нами три года и научила меня почти всему, что мне понадобится в жизни. Так или иначе, тетя Лиза убедила меня, что для Эли будет лучше в Сиэтле. Какие у него перспективы в прерии? Да и для меня жизнь на ранчо была несладкой.

– И ты позволил тете Лизе увезти своего сына?

– О нет! Я не мог расстаться с Эли и тоже поехал. Дело в том, что отец Мэри жил в Сиэтле и был банкиром. В свое время я работал на него год, чтобы скопить денег и купить ранчо. Мы отлично ладили. Так что у меня был опыт работы в банке, поэтому, приехав в Сиэтл, я легко нашел работу. И купил хороший дом. Тетя Лиза помогла найти для Эли няню. В общем, мы с малышом жили не так уж плохо.

Клейтону, видимо, было не очень приятно рассказывать Аурелии историю своей жизни. Он встал, потянулся, сказал, что надо посмотреть лодку, и ушел. Но Аурелия уже знала продолжение его истории: если бы не Виолетта и Скалли, мистер Гардиан и дальше «неплохо бы жил с малышом».

Пришел тихий, теплый вечер, а Клейтон все еще был погружен в задумчивость. Он сидел и молча глядел в догорающий костер, бесцельно вороша палкой угли и сгребая золу в аккуратные кучки.

– О чем ты думаешь? – тихо спросила его Аурелия.

– Так, об одной работе, которую подрядился сделать, когда мне было тринадцать лет.

– Ты, наверное, был красивый парень?

– Да нет, не особенно. – Клейтон улыбнулся в ответ на комплимент, но взгляд его оставался грустным. – Штаны были мне коротки, а голос уже ломался на каждом слове – во всяком случае, каждый раз, когда я пытался что-нибудь сказать Джорджии Свитуотер – дочке владельца магазина. Ей стукнуло одиннадцать лет, и она была моей первой любовью. И вот в город приехала ярмарка. Мне очень хотелось пригласить Джорджию покататься на карусели, но не было на это денег. Поэтому, когда Абнер Колмен предложил почистить у него трубы, я с радостью согласился. Я работал и представлял себе, как мы с Джорджией сядем верхом на лошадок и как я буду держать ее за руку.

Клейтон поднял глаза и с удивлением понял, что Аурелия, как маленькая девочка, зачарованно слушает его рассказ.

– Ну так расскажи, как ты с Джорджией катался на каруселях, – нетерпеливо сказала она.

– Никак. – Клейтон снова уставился на костер. – Весь день я выгребал сажу и золу и без конца спрашивал Колмена, который час. Мне ведь еще нужно было соскрести с себя грязь. В ушах у меня уже звучала веселая музыка. Закончил я работу уже после ужина и пошел к Колмену за деньгами. Он похвалил меня и протянул сигару.

– Сигару?

– Да. Я пробормотал, что предпочел бы получить деньгами, мол, рассчитываю на двадцать пять центов. На самом-то деле я мечтал получить пятьдесят. Но Колмен засмеялся и сказал, что я уж больно много хочу. Да кто я такой? Отродье этого пьяницы Гардиана.

– Какой бессовестный человек! – негодующе воскликнула Аурелия. – Он должен был тебе заплатить! Как ты ему это спустил?

– В тот раз я ему спустил, – ответил Клейтон, глядя Аурелии в глаза. – Но с тех пор не спускал никогда и никому.

На следующий день они поплыли дальше. Клейтон ни разу не упомянул имя ее сестры. Но Аурелия знала, что он думает о Виолетте. Аурелия также знала, что скоро они прибудут в Доусон и разлука неумолимо приближается. Забыть Клейтона – вот какую цель она себе поставила. Хотя Аурелия и любит Клейтона, главное для нее – сестра, так же как для Клейтона главное – сын.

Она поймала себя на том, что пытается представить Клейтона обманутым подростком. Неудивительно, что он склонен никому не верить. Судьба устроила так, что их пути пересеклись, и за это Аурелия будет до конца жизни ей благодарна. Но та же судьба решила, что им не быть вместе. Аурелии понадобится все ее мужество, чтобы смириться с этим.

Она посмотрела на Клейтона, стараясь запомнить волевые черты его лица. Она тоже обладает внутренней силой. Она окончит колледж и станет врачом, будет лечить больных женщин. И конечно, будет помнить эти темные проницательные глаза и горевший в них свет любви. И щетину, которая скрывает симпатичные ямочки на его щеках.

У Аурелии защемило сердце. Такого наслаждения, как с Клейтоном, она уже не испытает никогда. «Что я делаю! – одернула она себя. – Я должна забыть его!» Но чем больше Аурелия думала о том, как будет жить без Клейтона, тем сильнее ее захлестывала любовь к нему.

Клейтону был невыносим ее неотступный взгляд. Еще немного, и он… он сам не знает, что сделает. Аурелия как-то рассказывала про вскрытия. Похоже, ей сейчас хочется вскрыть его и заглянуть внутрь. И в этом виноват он сам. С какой стати он вдруг вспомнил старого прохвоста и его сигару? Клейтон и сам этого не понимал, но когда закончил рассказ, то понял, что думает не о Колмене, а о Виолетте. Поняла это, к своему огорчению, и Аурелия.

Пару часов назад она заметила линию телеграфных столбов, идущих вдоль берега реки, и сказала, что рада видеть следы первооткрывателей. Это была первая длинная фраза, которую она произнесла за несколько дней. А что сделал Клейтон? Ухватился за возможность восстановить былое взаимопонимание? Нет! Он показал на деревянные плиты и каменные надгробия, которые тоже шли вдоль берега реки, и назидательно объяснил, что первооткрывательство требует жертв.

Больше всего ему хотелось хорошенько встряхнуть Аурелию, внушить ей, что слепая преданность авантюристке и воровке может погубить их любовь. Клейтон отвернулся, чтобы Аурелия не видела выражения его лица.

За честь приходится дорого платить, иногда и жизнью. Но чего стоит человек без чести и достоинства?

Через одиннадцать дней Клейтон и Аурелия остановились на ночлег в очень красивом месте. Невысокие холмы так близко подходили к берегу, что они едва нашли место, где поставить палатку и плиту. Рядом журчал ручей, берега которого заросли мягким зеленым мхом. На склонах холмов цвели розовые флоксы, желтые маки, лиловый вереск и голубые незабудки.

Клейтон вытащил лодку на берег и привязал ее к дереву. И, как всегда, натянул кусок брезента для кухни.

– Положим спальные мешки около ручья, – сказал он, вынимая из лодки плиту и передавая Аурелии продукты. – Здесь такой мягкий мох.

У Аурелии, пораженной прелестью окружающей природы, невольно вырвалось:

– Как бы мне хотелось когда-нибудь приехать сюда с Виолеттой – просто отдохнуть несколько дней. Ее художественная натура оценила бы такую красоту.

– Неужели ты ничего не понимаешь? – резко перебил ее Клейтон. – Виолетта никогда не приедет сюда отдохнуть. Она поедет со мной в Сиэтл.

– Почему ты всегда говоришь только о Виолетте? Разве Скалли не заслуживает наказания? Если все, что произошло, правда, то Скалли виноват не менее ее. Почему же ты не собираешься везти в Сиэтл и его?

– Потому что Скалли, может, и был ее сообщником, но меня ограбила Виолетта.

– И ты даже не собираешься дать ей возможность оправдаться?

– Почему же? Я выслушаю твою сестру. Мы оба ее выслушаем. Завтра будем в Доусоне.

Завтра?

У Аурелии упало сердце. Если она хочет, чтобы Клейтон пощадил Виолетту, надо рассказать ему всю правду.

Клейтон чистил рыбу, которую поймал утром. Потом положил розовые куски на горячую сковородку и усмехнулся:

– Наверно, этот лосось не ожидал, что к вечеру окажется на сковородке.

– Рыба видит только крючок, – сказала Аурелия. – Так говорила Нана Брук. Если бы рыба могла видеть что-нибудь, кроме приманки на крючке, то не дала бы себя поймать. Но она не видит и попадается. Иногда и люди ведут себя точно так же. Видят приманку, и ничего больше.

– Или не хотят видеть ничего больше, – добавил Клейтон.

Аурелию не удивляло его твердокаменное упорство. Бесполезно ждать от него сочувствия, Клейтон не пощадит ее сестру. Тем не менее Аурелия решила сделать последнюю попытку.

– Клейтон, о Виолетте и Флетчере Скалли я рассказала тебе правду. Но не всю. Дело в том, что во всем виновата я.

Клейтон увидел слезы в ее глазах, снял с плиты сковороду и приготовился слушать.

– Я никогда раньше не бывала в дансинге и в тот вечер тоже не пошла бы. Но мы только что сдали последний экзамен, и мои сокурсницы уговорили меня махнуть рукой на запреты и отпраздновать вместе с ними. Мы все, конечно, знали, что студенткам не разрешается ходить в дансинг. Если бы нас поймали, то отчислили бы. В колледже у меня не было близких подруг. Я очень много занималась. Но в нашем пансионе царила дружеская атмосфера, и мне хотелось, чтобы меня считали своей.

– Ты решила отпраздновать и пошла с подругами в дансинг? – уточнил Клейтон.

– Нет. То есть да. Я действительно пошла в дансинг, но не потому, что хотела отпраздновать окончание экзаменов. Видишь ли, в конце семестра ко мне на неделю-другую приехала Виолетта. И я вдруг решила покрасоваться перед ней. Показать, что мне все нипочем, что я все время развлекаюсь подобным образом. – Аурелия чертила носком ботинка по песку. – Я хотела дать ей понять: может, ты и пользуешься успехом у мужчин, но я в этом не нуждаюсь.

Клейтон медленно кивнул, понимая, что Аурелии было нелегко сделать такое признание.

– Дансинг находится недалеко от колледжа. Мы отправились туда всемером, включая Виолетту. Две мои сокурсницы улыбались всем мужчинам подряд. Остальные сидели за столиком, стараясь не смотреть на развешанные по стенам афиши с изображением полуголых женщин и не морщиться при каждом глотке пива. Как всегда, Виолетта оказалась в центре внимания. Мои подруги были в восторге: сестра привлекала к нашему столику самых интересных мужчин. А потом, словно считая себя вправе ими распоряжаться, говорила: «Нет, я сейчас не хочу танцевать. Пригласите Эми». Или Сару, или Бернис. Благодаря Виолетте и ее неотразимой привлекательности все мои подруги оказались с кавалерами. Бернис даже сказала, что мне повезло с такой красивой сестрой. «Странно, – подумала я тогда, – почему-то я никогда не считала, что мне повезло».

Аурелия умолкла, словно собираясь с силами. Самое худшее, по ее мнению, было еще впереди. Клейтон не торопил.

– Все наши девушки танцевали, но не я. И тут к нашему столику подошел молодой человек. Я знала, что он хочет пригласить меня, потому что я одна сидела за столиком. Не такой уж красавец, но мне понравилось, как он скромно держался. Молодой человек сказал, что он со Среднего Запада, по профессии бухгалтер и ему предложили работу в филадельфийской фирме. Он пригласил меня танцевать – первый раз в моей жизни. Я набралась было храбрости согласиться, но тут вернулась Виолетта, взяла его под руку, и получилось так, словно он пригласил ее. Я слышала, как сестра со смехом объяснила ему, что, хотя меня и вывозили в свет, танцевать я так и не научилась. Больше этот бухгалтер ко мне не подходил. Поздно вечером, когда нам всем давно пора было уйти, в дансинге появился Флетчер Скалли. Он был одет в форму полисмена, которая ему очень шла. Виолетта тут же бросила бухгалтера и обратила свои чары на более, по ее мнению, достойную добычу.

Аурелия встала, прошлась взад и вперед. Казалось, от волнения она не знала, куда деть руки. Клейтон хранил молчание.

– И еще Виолетта обратилась ко мне. Скалли слишком сильно прижимает ее к себе во время танцев и просит назначить свидание. Она спросила, что я о нем знаю. «Мне и так ясно, что он много старше меня, – сказала Виолетта, – ему, наверное, лет тридцать. Он уверен в себе, не считая тратит деньги на виски, а главное, в нем есть какой-то магнетизм».

Голос Аурелии дрогнул. Она снова села возле плиты и продолжила, пытаясь унять дрожь в руках.

– Мне следовало забыть про то, как Виолетта обошлась со мной, и сказать ей правду: о Скалли говорят, что он связан с бандитами и зарабатывает на продаже опиума. Но я думала, что сестра поиграет с ним, как с бухгалтером, и бросит. Мне и в голову не приходило, что Виолетта через неделю убежит с этим негодяем. Ей было всего шестнадцать лет!

– И ты чувствуешь себя виноватой? – удивленно спросил Клейтон.

– Разумеется! И родители считали, что мне следовало лучше присматривать за младшей сестрой.

– А почему ты не сообщила в полицию, что Скалли соблазнил твою несовершеннолетнюю сестру?

Боясь смотреть Клейтону в глаза, Аурелия не отводила взгляда от огня. Она забыла о Клейтоне, о красоте вокруг, обо всем, что выпало на ее долю за это время.

– Вот это и есть самое худшее. Если бы я пожаловалась в полицию, то пришлось бы рассказать и в колледже, и моим родителям, что мы были в дансинге да еще пили там пиво. Меня наверняка исключили бы из колледжа. И от меня отказались бы родители. Поэтому я никуда не пожаловалась. Я предпочла свои интересы благополучию сестры. Но, видит Бог, я не думала, что дело зайдет так далеко!

– Она сама сделала выбор, – жестко сказал Клейтон. – Ни с кем не посоветовалась. А могла бы отказаться от предложения Скалли.

– Она была слишком юной и невинной, чтобы предвидеть последствия своего поступка.

– А другие девушки из вашей компании не предупредили Виолетту о том, какая репутация у Флетчера Скалли?

– Откуда я знаю? Даже если предупредили, ее это, как видишь, не остановило. Но ты просто не знаешь Виолетту так, как знаю я. Она эгоистична, но в ней есть невинность и доброта, которые приносили радость и в мою жизнь, и в жизнь других. Так или иначе, меня будет мучить совесть до тех пор, пока я не найду сестру и не выпрошу у нее прощения.

На лице Клейтона расплылась довольная улыбка, словно он наконец-то узнал что-то важное.

– Значит, тобой, по сути дела, руководят эгоистические интересы?

До этой минуты ей и в голову не приходило, что она ищет сестру из эгоистических побуждений, и Аурелия зло огрызнулась:

– И тобой тоже!

Они ели молча, и больше ни словом не обмолвились о Виолетте. Каждый заснул в своем мешке, будучи уверен в своей правоте.

Не доезжая десяти миль до города, Клейтон причалил к берегу, нарубил дров и загрузил ими лодку до отказа. Его предупреждали, что в Доусоне трудно с топливом. Он также слышал, что там практически негде причалить. Уже за две мили до города лодки теснятся вдоль обоих берегов в три-четыре ряда.

Аурелия возбужденно вытягивала шею, пока Клейтон слишком медленно, по ее мнению, огибал островки на слиянии рек Юкон и Клондайк. Наконец они вошли в затон с темной грязной водой.

Аурелия недоверчиво смотрела на скопление палаток и домишек на сваях. Неужели это и есть Доусон, который называют Северным Парижем? Может быть, они не туда попали? Где же цивилизованный город, в котором живут порядочные люди, готовые оказать помощь попавшей в беду девушке? Аурелии стало не по себе. Приглядевшись, она различила подальше от берега несколько дощатых домов, но в основном кругом стояли хижины, сложенные из цельных бревен, и палатки. Склон пологой горы был заставлен тысячью белых и серых палаток.

Клейтон отыскал небольшой клочок глинистого берега, куда можно было вытащить лодку. Но Аурелии не терпелось отправиться на поиски сестры, и она спросила:

– А нельзя заняться лодкой потом?

– Успокойтесь. Если Виолетта здесь, мы ее найдем. Нам всего-навсего надо пройтись по салунам.

– Откуда такая уверенность? Может быть, вас ждет сюрприз.

Аурелию уже не волновало, что на ней неприличная мужская одежда. И она не стала дожидаться Клейтона. Но партнер пошел следом.

Они увидели детей, игравших на берегу. Босоногие замарашки в грязных платьях продавали яблоки по доллару за штуку, а мальчишки – старые газеты из Сиэтла, тоже по доллару за штуку.

– Как можно драть такие деньги за какое-то яблоко или газету? Мне жаль тех, кто не нашел золота. Они, наверное, оказались в отчаянном положении.

– Отчаянном? – спросил Клейтон, который, видимо, заподозрил в этой фразе скрытый смысл. – Уже придумываете ей оправдания?

– Хватит! – отрезала Аурелия и подумала: «Как можно быть таким бессердечным?»

– Куда вы? – крикнул Клейтон.

Аурелия вернулась к лодке, взяла свой медицинский сундучок, небольшую сумку и твердо заявила:

– Нам пора расстаться. Чему вы удивляетесь? Уж не думаете ли вы, что я приведу вас к сестре и позволю оттащить ее в полицию?

– Вам нельзя идти в город одной. Здесь опасно.

– Ничего страшного.

– Где вы будете ночевать?

– Найду комнату. Не может же здесь быть хуже, чем в Дайе или Каньон-Сити!

Клейтон ласково положил руки ей на плечи.

– Аурелия, успокойтесь и ведите себя разумно.

– Я и веду себя разумно. Мы оба знали, что этим все кончится. – И она вырвалась из его рук.

Хорошо хоть, Клейтон не пытается ее поцеловать, не говорит, что любит, и вообще не делает ничего, что усложнило бы их и без того трудное расставание. Аурелия взяла свои вещи и уверенной походкой направилась в город. Оглянуться она не посмела.

Глава 22

Этому городу нужна срочная «архитектурная операция» – таково было впечатление Аурелии от Доусона. Вдоль главной Парадной улицы – подумать только, Парадной! – тянулись ряды хижин, сколоченных из старых ящиков, или из толя, прибитого к деревянным рамам, или из сплющенных керосиновых канистр. Посреди улицы торчали пеньки от срубленных деревьев, по бокам валялись вывороченные с корнем кусты.

Ловко увертываясь от лошадей, повозок и собачьих упряжек, Аурелия пересекла улицу, ступила на деревянный тротуар и пошла вдоль хибарок, украшенных цветистыми вывесками. И скоро увидела то, что ей было нужно: «Гостиница».

Сняв номер, она решила тут же приступить к поискам Виолетты. Хотя и не хотелось верить Клейтону, все же Аурелия начала с салунов, стараясь опередить мистера Гардиана.

В Доусоне оказалось двадцать восемь салунов! Большинство скрывались за старательно выписанным искусственным фасадом, у некоторых были элегантные окна-эркеры, резные балюстрады и претенциозные названия типа «Канкан», «Монте-Карло» и даже «Флорадора». Неужели здесь все только и делают, что пьют и играют в азартные игры? Да на то, чтобы расспросить хозяина каждого салуна, уйдет не один день!

Тут Аурелия заметила написанное от руки объявление, прикрепленное к выбеленной стене бара под названием «Аллилуйя». Обойдя груду ящиков и спящего на земле пьяного, она подошла и прочитала, что бар открывается в восемь часов вечера и здесь играет оркестр. Оркестр! Виолетта любит классическую музыку. Может быть, она здесь бывает? Аурелия решила вернуться сюда вечером и пошла дальше.

Она увидела парикмахерскую – значит, некоторые в Доусоне все же бреются и стригутся. Но в парикмахерской никто не узнал фотографию Виолетты. Потом внимание Аурелии привлекла выписанная золотыми буквами вывеска магазина мадам Руссо, предлагавшей наряды и шляпки прямо из Парижа. Но мадам Руссо была занята с покупателями. В другом магазине продавали красную герань, кружевные зонтики и духи. Но и там никто не знал Виолетту. Не слыхали о ней и в кафе, где подавали чай с горячими булочками.

Хозяйка кафе посоветовала Аурелии навести справки в полиции. Аурелия и сама об этом подумывала – но вдруг… вдруг… обвинения Клейтона справедливы? В таком случае она причинит сестре только вред. Нет, надо искать самой.

Перед тем как снова выйти на улицы Доусона, Аурелия начистила оставшуюся у нее пряжку и обратилась к бабушке: «Дай мне мужества, Нана!»

И в восемь часов снова была возле бара «Аллилуйя». На улице стояла все та же сутолока. Измученных тяжелым трудом золотоискателей было легко отличить от прибывших стампидеров. Однако последние были настолько пьяны или огорошены увиденным, что едва держались на ногах. Им тоже требовалось мужество. Днем Аурелия только и слышала, как они обсуждали ужасную новость: оказалось, что все заявки на золотоносных участках Клондайка были разобраны еще год назад. Пришельцам уже ничего не осталось. Весь этот тяжелый путь они проделали напрасно.

«Дай мне мужества, Нана!» – повторила про себя Аурелия, открывая дверь бара.

Сквозь клубы табачного дыма она увидела, как закончившие танцевать пары устремились к стойке. Мужчины здесь мало отличались от тех, каких она видела последние три месяца. У большинства были висячие усы, у многих к тому же бороды. Никто не снял головных уборов. Некоторые были в белых рубашках и жилетках. От всех разило потом и виски.

Но женщины! Пышные фигуры, раскрашенные лица, вытравленные перекисью волосы! А как вырядились! Ничего вульгарнее невозможно себе представить. Красный бархат с черной бахромой, зеленый атлас с лиловыми бусами, серебряные галуны, золотые кисточки, плюмажи из перьев! И открытые почти до бедер ноги! Виолетта никогда не надевала ничего подобного. Все ее наряды были выдержаны в нежных пастельных тонах.

Заметив, что ее негодующий взгляд привлекает внимание, Аурелия подошла к стойке и увидела за ней три огромные картины, изображающие обнаженных женщин в полный рост. Брюнетка с изумрудной коронкой на одном из передних зубов со стуком поставила перед ней рюмку виски.

– Привет, милая! Меня зовут Глория. Ищешь работу?

– Нет, – поспешно ответила Аурелия.

– Если ищешь золото, то опоздала. А если мужа, тебе придется подрумяниться и снять с себя брюки. Но если ты просто предлагаешь свои услуги – что ж, на это ты сгодишься. В Доусоне красивым личиком все еще можно неплохо заработать.

Аурелия покраснела.

– Мне надо кое-что узнать, – сказала она и вынула из сумочки фотографию Виолетты. – Вы не встречали эту девушку?

Глория взяла фотографию, и дружелюбная улыбка исчезла с ее лица.

– В глаза не видела, – сказала она и вернула фотографию.

– Мне очень нужно ее найти. Посмотрите внимательно.

– Чего мне смотреть. Такую красотку я бы запомнила.

– Это моя сестра. – Аурелия с трудом сдерживала навернувшиеся на глаза слезы.

Никогда бы в жизни она не подумала, что такой человек, как Глория, способен ее пожалеть, но в подведенных глазах барменшы Аурелия увидела сочувствие:

– Уезжайте отсюда поскорее – пока не поздно. Здесь вы ничего не найдете. Заявки все разобраны…

– Мне не нужно золото! Я хочу найти свою сестру! Глория вышла из-за стойки, взяла Аурелию под руку и повела ее к выходу.

– Уезжайте. Этой девочки в Доусоне нет. Уезжайте на материк.

Выставленная на улицу, Аурелия посмотрела на закрывшуюся за ней дверь бара.

– Лжете, мисс Глория, – прошептала она. – Виолетта здесь.

Аурелия решила, что надо поближе познакомиться с местными жителями. Кому, как не им, знать про Виолетту. На следующее утро Аурелия зашла в аптеку и спросила, не нужен ли в городе врач. Хозяин аптеки, Герт Вильсон, как будто искренне ей обрадовался и разговаривал без всякого пренебрежения.

Во второй половине дня он привел ее в клинику и познакомил с похоронных дел мастером Симпсоном О'Дей, который по совместительству выполнял также обязанности лекаря. Симпсон был очень рад, что в городе появился еще один врач, но говорил не столько о медицине, сколько о том, как он будет выступать в «Павильоне» – театре-варьете, который на днях открывается в Доусоне. Аурелия недоуменно спросила Герта Вильсона:

– Что у вас тут за сумасшедший дом? Палатки рядом с театрами. Салуны рядом с модными магазинами. Пьяные валяются на улице. Люди, которые потеряли все в погоне за призраком золота, просят подаяния на выпивку, а новоявленные миллионеры не находят времени помыться.

– Такой уж наш Доусон, – с улыбкой заметил Герт.

А Симпсон О'Дей провел рукой по обивке только что законченного гроба и спросил:

– Вы, случайно, не поете, мисс Брейтон?

– Нет, – ответила она, озадаченная таким вопросом.

– Жаль. Один я в «Павильоне» петь не посмею. Придется подождать, пока выздоровеет наша очаровательная певица из Детройта.

Аурелия похолодела. Неужели напала на след? Она достала из сумочки фотографию Виолетты и протянула ее Симпсону.

– Вы не об этой девушке говорите? Здесь ока на несколько лет моложе.

Симпсон внимательно посмотрел на фотографию и радостно улыбнулся.

– Ну конечно, это она – Вера Брук! Прелестный голос. Раньше пела в баре «Аллилуйя».

Аурелия, забыв о приличиях, вырвала фотографию у него из рук.

– Спасибо, мистер О'Дей. Мне надо бежать! Симпсон открыл было рот, но она не стала слушать, выбежала на улицу и бросилась к бару.

– Ну вот, не успел ее предупредить, чтобы не совалась в «Аллилуйю», – огорченно сказал Симпсон аптекарю. – Там хозяйничает Скалли.

Глория сидела на высоком стульчике возле стойки в красном кимоно, открывавшем все ее прелести. Забросив горжетку из перьев через плечо, она отхлебывала виски из рюмки.

– Так вы считаете, что я знаю вашу сестру?

– Она выступала у вас под именем Веры Брук. Мистер О'Дей…

– Симпсон О'Дей – болтун и недоумок. Занимался бы своими покойниками.

– Меня не интересует ваше мнение о мистере О'Дее. Мне нужно найти сестру. Если вы не скажете, где она, я обращусь в полицию.

Аурелия прибегла к этой угрозе от отчаяния; на самом деле у нее и в мыслях не было обращаться в полицию.

Глория презрительно усмехнулась и снова забросила на плечо все время сползавшую горжетку.

– Тогда пошли, – сказала она Аурелии и подвела ее к столику в глубине бара. – Пить что-нибудь будете?

– Нет, спасибо.

– Ну еще бы! – Глория насмешливо закатила глаза и села напротив, положив ногу на ногу и покачивая розовой туфелькой без задника.

– Значит, хотите, чтобы я вам сказала, где Вера Брук?

– Да, – ответила Аурелия, стараясь не выдать своего волнения.

– И сколько вы за это готовы заплатить? Аурелия растерялась. Ей и в голову не приходило, что за сведения о сестре потребуются деньги. Потом вспомнила, что Клейтон именно за это платил Руби Пухлые Губки.

– У меня нет денег. Я все истратила на дорогу.

– Ну так, может, есть драгоценности?

– И драгоценностей нет.

– А эта пряжка на ботинке?

«Нана, – взмолилась Аурелия, – прости меня!» Она развязала шнурки, на которых держалась пряжка, и подала ее Глории.

– Возьмите. Так где моя сестра?

– Всего одна пряжка, – ухмыльнулась Глория. – Можно, наверное, пристроить ее на пояс. Но все-таки маловато. Не хотите поработать у меня несколько вечеров? Мои клиенты любят свеженьких.

Аурелия побледнела при одной только мысли о ее «клиентах». Глория засмеялась.

– Ишь какая разборчивая! В точности как сестренка.

– Значит, вы знаете Виолетту?

– Веру. Вот попьет недельки две волшебный эликсир Флетчера Скалли и станет как новенькая.

Флетчер Скалли! Аурелию бросило в дрожь.

– Так Скалли приучил мою сестру к наркотикам?

– Ох, как мы много о себе понимаем! Откуда вы знаете – может, ваша сестра сама привыкла к «тонику»? По крайней мере она быстро приучилась надевать мои платья. А клиенты ее оценили еще быстрее. Вам ясно, о чем я говорю? И если вы уж так настаиваете, сестрица ваша вроде как скрывается. Прячет от всех свое пузо.

– Виолетта беременна?

Вместо ответа Глория посмотрела через плечо Аурелии на направлявшегося к их столику человека.

Аурелия круто развернулась и увидела… Флетчера Скалли. Он стоял перед ней, держа на руках спеленутого младенца. Одет он был франтовато: на голове сдвинутый набекрень котелок, накрахмаленная рубашка, поперек живота золотая цепочка от часов, в манжетах золотые запонки.

– Что ты сделал с моей сестрой, дьявольское отродье?

– Батюшки, кого я вижу! Многострадальная старшая сестра явилась спасать младшую от… от кого?

– От тебя, мразь!

– А вы поглядите на меня получше, – сказал Скалли, обращая ее внимание на младенца. – Ну чем не добродетельный отец семейства? Дамы таких обожают. – И он зловеще засмеялся.

– Это ребенок Виолетты?

Аурелия невольно протянула руки, надеясь, что Скалли отдаст ей ребенка.

– Да, – ответил он и сделал шаг назад, не желая даже показывать ей младенца. – Наконец-то родился. Из-за своего отвратительного брюха ваша сестра несколько недель не работала и сидела у меня на шее. – Он плюнул на пол и гадко усмехнулся. – Хотя есть отдельные любители иметь дело с жеребой кобылой.

Аурелию передернуло от отвращения, но, стиснув зубы, она снова повторила вопрос:

– Где Виолетта?

– Ишь какая прыткая! – Скалли засмеялся. – Что-то мне это не по вкусу. Раньше вы мне нравились больше. Язык не распускали. Сколько пришлось потратить сил, чтобы отучить от этого вашу сестричку. И отучил. Правда, Глория?

Аурелия взглянула на Глорию, но в ее глазах был только страх.

– Катись, старая кляча, лакай из своей бутылки, – презрительно бросил ей Скалли и небрежно перекинул ребенка с одной руки на другую. – Знаете что, мисс Выскочка? Пожалуй, я вам покажу, какой порядочный человек Флетчер Скалли. Пошли навестим вашу сестренку.

Аурелии очень хотелось увидеть сестру, но ей было страшно отправляться куда-то наедине со Скалли.

– Можете подержать свою племянницу. Что-то она приболела у нас. – Флетчер опять подбросил ребенка, и Аурелия увидела темноволосую головку. – Плакать, однако, не плачет. Только дергается. Да и сестра ваша не очень здорова. Три дня криком кричала – никак не могла разродиться. Я ее накрыл одеялом, а она все равно жалуется, что холодно. И опиума дал вволю. Даже больше. Ох уж эти женщины! – презрительно сказал он.

– Раз так, я иду в полицию, – заявила Аурелия. – Тебя арестуют.

– За что? – с невинным видом спросил Скалли. – За то, что я работаю, как лошадь, чтобы обеспечить жену и ребенка?

Аурелия посмотрела на него с ошеломленным видом.

– Да-да, я на ней женился. По ее требованию. – Он посмотрел на ребенка. – Вот только непонятно, кто отец девочки. Одно время ваша сестра была самой популярной шлюхой в Доусоне. Так что отцом может быть кто угодно.

– Нате! – И протянул ребенка. – Я ее принес только для того, чтобы уговорить вас пойти со мной.

Аурелия сразу почувствовала, что дело неладно. Племянница была совершенно неподвижна. Приподняв уголок марли с ее личика, Аурелия приложила пальцы к сонной артерии. На глаза ее навернулись слезы.

– Девочка мертвая.

– Поди ж ты! – отозвался Скалли. – Еще полчаса назад пищала. Я думал, спит.

Глория подошла к Аурелии и протянула руки.

– Дайте мне. Не беспокойтесь, я отнесу ее к О'Дею.

Аурелия не знала, что делать. Она глядела на мертвую девочку и узнавала в ее личике черты Виолетты – немного курносый носик, маленький ротик, темные волосики. Бедная сестричка! Принесла в мир жизнь только для того, чтобы она тут же угасла. В каком отчаянии будет милая, несчастная Виолетта!

– Отведите меня к сестре, – сказала Аурелия, отдавая мертвого ребенка Глории. – Я только возьму свой медицинский сундучок.

– Конечно. И захватите обезболивающее. Виолетта жалуется, что у нее все болит. Прошло уже четыре дня, а она все не поправляется. Я уж хотел звать Герта Вильсона, но тут узнал, что в городе появились вы. Значит, мне не придется тратиться на врача.

Четыре дня без медицинской помощи! У Виолетты, может быть, заражение крови. Она такая слабенькая! Аурелия молила Бога, чтобы все оказалось не так ужасно, как изобразил Скалли. Ее сердце переполнял гнев на этого негодяя.

– Пойдем переулками. Ни к чему привлекать внимание. – И, крепко схватив ее за локоть, Скалли нырнул в лабиринт пустынных замусоренных улочек.

– И вы о том же? – спросила Глория и, налив виски в свою рюмку с жирным отпечатком губной помады, протянула ее незнакомому мужчине. – Такому красивому мужику обычно бывает нужна только…

– Говорите, кто-то уже спрашивал у вас о Виолетте Брейтон? – спросил он, отказавшись от выпивки.

– Сестра. По крайней мере эта красотка назвалась ее сестрой. – Глория выпила виски и вытерла носовым платком одутловатое лицо. – Всем нужна эта Виолетта.

– А когда ушла ее сестра? И куда?

Клейтон справлялся в полиции и о Скалли. Полицейские сказали, что он стал хозяином бара «Аллилуйя» и бывает там каждый вечер и что им очень хотелось бы заполучить доказательства его преступных деяний. Эта скотина живет на заработки проституток, но те боятся давать против него показания. Клейтон решил, что со Скалли он еще успеет разделаться. Важнее найти Виолетту, пока Аурелия ее не увезла.

– За информацию надо платить, мистер. Сколько дадите?

Клейтон вытащил золотую монету в двадцать долларов и положил ее на стойку.

Глория засмеялась и потерла свой покрасневший нос.

– Да за эти деньги в Доусоне ничего не купишь. Гляньте. – Она распахнула свое кимоно и показала Клейтону серебряную пряжку у себя на поясе. – Если хотите узнать, куда Скалли повел вашу приятельницу, придется раскошелиться.

Аурелия в руках Скалли!

У Клейтона не было больше денег, не было заявки на золотоносную землю, не было времени, чтобы сесть и выиграть в карты. У него не было выбора.

– Ой, какое красивое колечко! – воскликнула Глория и надела кольцо с выгравированным флердоранжем себе на палец.

Узкий мостик, переброшенный через реку Клондайк, соединял относительно приличную часть Доусона с районом красных фонарей, известным как Вшивый поселок. Вдоль грязной улицы тянулись ряды крошечных лачуг. Клейтону случалось бывать в домах терпимости, но ничего столь жалкого и ничего более странного ему не приходилось видеть.

Официанты в белых куртках бегали от гостиницы к этим домишкам с подносами в руках, на которых стояли кружки пива. Накрашенные полуголые проститутки высовывались из окон, стараясь заманить его живописным описанием предлагаемых услуг. На страже стояли разодетые сутенеры.

Клейтон не хотел привлекать к себе внимания, задавая вопросы. Он просто заглядывал в один домик за другим. Его глазам представали такие картины, от которых ему становилось стыдно за то, что он мужчина. Но это был мир Скалли. Где-то здесь и Виолетта. И, самое главное, Аурелия.

Аурелия сжала кулаки так, что ногти впились ей в ладонь. Она вошла, не обратив внимания на табачную вонь и липкий от пролитого виски пол. Предчувствуя неотвратимое, Аурелия была взвинчена до предела, возмущена и напугана. Ей не терпелось увидеть бедную Виолетту.

Глава 23

Виолетта лежала на койке в запятнанной ночной рубашке. Вместо простыни на ней была охапка пропитанного кровью сена. Она со стоном повернула голову и ахнула, словно увидела привидение.

– Аурелия! Я знала, что ты меня найдешь. Мне так больно.

Аурелия бросилась к сестре и поцеловала ее в щеку.

– Не бойся, – прошептала она, убирая со лба Виолетты грязные влажные волосы. – Я тебя вылечу. Ты выздоровеешь.

Аурелия с трудом боролась с тошнотой – от подстилки шла жуткая вонь. С чего же начать? Она приложила сначала ладонь, потом губы ко лбу Виолетты: под сорок, не меньше. Затем подняла с пола одеяло и накрыла им сестру. При виде ее худеньких ключиц и вздувшегося живота Аурелию охватил ужас, который ей едва удавалось скрывать.

Она проверила пульс. Боже, что это такое? Пощупала пульс еще раз. По крайней мере сто сорок ударов в минуту. Приподняв одеяло, Аурелия прижала пальцы сначала сбоку, потом к середине вздутого живота. Виолетта закричала.

– Тише, тише, родная, – шептала Аурелия, понимая, что словами сестре не поможешь.

Она слишком тяжело больна, раздут мочевой пузырь – видимо, она не мочилась уже несколько дней. Скорее всего воспаление яичников – отсюда боль в нижней части живота. Все симптомы родильной горячки. Виолетте осталось жить несколько часов.

– Я умру. Я знаю, что умру! – Тонкие пальцы Виолетты обхватили запястье Аурелии. – Я слышала разговор девушек. Мое дело плохо… Я знаю…

– Не говори так, родная. – Она мягко высвободила запястье. – Мне надо тебя осмотреть, будет немного больно. Я постараюсь побыстрее.

Аурелия знала, что Флетчер Скалли все еще стоит в дверях. Хоть бы постыдился и ушел! Но просить его о чем-нибудь бесполезно. Она вынула фляжку с виски из того отдела сундучка, где Виолетта раньше держала свои лосьоны, и одновременно открыла крышку над двойным дном. Потом, облив руки виски, начала гинекологический осмотр.

Аурелия, которая все это время от страха и отчаяния невольно задерживала дыхание, подняла голову и наконец осмелилась выдохнуть. Итак, заражение крови.

– Ты видела мою дочку? Правда, хорошенькая?

– Да, очень, – с трудом проговорила Аурелия. Скалли хмыкнул.

– Я назвала ее Люси Мод – в честь Наны. Как ты думаешь, это поправилось бы Нане?

– Конечно. – Аурелия достала бутылочку с пилюлями. – Виолетта, это стрихнин. Я дам тебе совсем немножко, только чтобы расслабить мышцы и облегчить боль.

«Это все, что я могу сделать для умирающей – чуть-чуть снять боль». Аурелия посмотрела вокруг – на столе стояли наполовину полная бутылка красного вина и жестяная кружка. Стол, стул и кровать – вот и вся мебель. Аурелия вытерла край кружки и налила немного вина. Она поднесла кружку к губам сестры, думая о том, что алкоголь может облегчить состояние больной, но только если ее как следует напоить.

Виолетта выпила вино, Аурелия подошла к столу, чтобы налить еще. Но Скалли схватил бутылку.

– Нечего переводить вино на эту дрянь!

Аурелия дала ему звонкую пощечину. Скалли грубо схватил ее за руки, но она резко наступила ему каблуком на ногу и изо всех сил ударила коленом в пах. Флетчер скорчился от боли и отшатнулся. Его губы искривились в злобной ухмылке.

– Все вы друг друга стоите. Грязные шлюхи! – Он схватил бутылку и, ударив ею о край стола, зажал в руке горлышко с острыми зазубринами. – Собирался покончить с одной шлюхой, а придется покончить с двумя.

– Отойди, а то закричу!

– Кричи, тебя все равно никто не услышит. – Он сделал еще один шаг. – А если и услышат, то никто не станет вмешиваться.

Аурелия выхватила из сундучка револьвер, и в этот момент Скалли бросился на нее.

Ей казалось, что все происходит в замедленном темпе, хотя на самом деле прошли доли секунды.

Локоть прижат к боку. Рука тверда. Кисть расслаблена. Нажимай на курок.

Виолетта закричала. Уже не от боли, а от страха.

Отдача бросила Аурелию назад. Пуля попала Скалли в грудь. Он взмахнул руками и упал на усеянный битым стеклом и залитый вином пол.

Виолетта рыдала; Аурелия словно оглохла. Она медленно подошла к Скалли, наклонилась и дрожащей рукой пощупала пульс на шее. Скалли был мертв.

Она убила человека. Аурелия не знала, сколько времени стояла как в столбняке, глядя на мертвое тело и кровавую пену на губах Флетчера. Минуту? Десять? Только когда в дом ворвался Клейтон, она пришла в себя и сказала:

– Он мертв.

– А ты? Я слышал выстрел.

– Я в порядке.

Аурелия поняла, что означал его взгляд. Клейтон хотел схватить ее в объятия и крепко прижать к себе. Но этого она не могла позволить себе. Ни сейчас, ни позже.

– Пожалуйста, убери труп, – бесстрастным голосом сказала Аурелия. – И принеси немного чистой воды.

Но Клейтона прежде всего интересовала Виолетта. Та затравленно смотрела на него глубоко запавшими сиреневыми глазами. По щекам ее текли слезы.

– Простите меня, – сказала она. – За то, что я вас ударила, и за то, что взяла деньги. Но они были очень нужны нам.

– Так он к тебе не приставал? – вырвалось у Аурелии.

Виолетта покачала головой:

– Нет, но нам нельзя было задерживаться. Значит, Клейтон говорил правду.

Вопреки ожиданиям Аурелии мистер Гардиан не издал победный клич. Да и для нее признание Виолетты не явилось таким уж потрясением.

По крайней мере Клейтон получил то, зачем сюда приехал, – признание вины на смертном одре и в присутствии свидетеля. Надо полагать, партнер удовлетворен. Но по его лицу было невозможно прочесть, что он чувствует и думает. Не сказав Виолетте ни слова, Клейтон подхватил Скалли под мышки и вытащил на улицу.

В лазарете после лавины столько раз звучал этот звук скребущих по полу башмаков на покойнике. Аурелия надеялась, что никогда его больше не услышит. А сейчас услышала и улыбнулась.

* * *

Старайтесь, если можно, победить инфекцию и укрепляйте сопротивляемость организма пациента: такую стратегию предписывала медицина. Аурелия перебирала способы, какими можно победить микробы, подтирая пол после того, как Виолетту еще раз стошнило – природа сама стремилась извергнуть из себя инфекцию. А вот укрепить сопротивляемость организма было уже невозможно. Аурелия села рядом с сестрой и стала ждать.

Клейтон, все еще не сказавший ни единого слова, сидел на ступеньке за дверью, слушая, как где-то бренчит пианино, и глядя на прохожих. Он уже сообщил в полицию о смерти Флетчера Скалли, и там с готовностью признали, что миссис Брейтон застрелила его в порядке самообороны.

Аурелия вытерла лоб сестры тряпочкой, смоченной в чистой воде, которую принес Клейтон. Она бодрствовала у постели больной, перебирая в памяти грустные воспоминания их с Виолеттой детства. Не такое будущее они рисовали в своем воображении! Правда, Аурелия предполагала, что ей придется пожертвовать любовью во имя образования и карьеры. Это предположение сбылось, но жертва далась гораздо тяжелее, чем она могла себе представить. Виолетте, по общему мнению, была уготована счастливая жизнь с обожающим и исполняющим каждую ее прихоть мужем. У нее будет роскошный дом, где она развесит свои вышивки и акварели, и у нее родятся херувимы-дети.

– О чем ты думаешь? – пробормотала Виолетта, открыв глаза. Она хотела улыбнуться, но не смогла. Аурелия погладила ее по голове.

– Да ни о чем особенном. Как ты себя чувствуешь? Виолетта облизала запекшиеся губы и с трудом проглотила слюну.

– Конец.

– Что ты, Виолетта…

Умирающая взглядом заставила ее замолчать.

– Да, я знаю. Всю жизнь я чувствовала себя драгоценностью, которую без конца полируют замшей и выставляют напоказ. За что меня ценили? За красивые прически, нарядные платья и изящную фигуру. – Виолетта посмотрела на свой вздувшийся живот, и по ее щекам снова покатились слезы. – А я только и хотела, чтобы меня любили и принимали такой, какая я есть. Иногда я мечтала, что тоже стану умной и смогу учиться в колледже. Буду уверенной в себе и независимой – как ты. И если надоем мужу, обойдусь и без него.

Аурелия была потрясена. Виолетта завидовала ее одиночеству, которое принимала за независимость, а она, старшая сестра, завидовала тому, как все балуют Виолетту, окружают любовью и вниманием. Господи, все эти годы каждая из них мечтала о том, что другой причиняло боль!

Вдруг Виолетта, набравшись сил, приподнялась.

– Где моя дочка?

– Не волнуйся – она в хороших руках.

Зачем Виолетте знать правду? Ей и так хватает горя и боли. Она вдруг попросила:

– Покажи мне серебряные пряжки Наны. Те, которые помогают не терять мужество.

– У меня их уже нет. – Аурелия тяжело вздохнула. – Одну я отдала моему другу, у которого меньше мужества, чем у меня. А другой я заплатила за очень важную услугу.

– Бедная Нана! У тебя нет ее пряжек, а у меня нет ее кольца. – Виолетта посмотрела в открытую дверь, на спину сидевшего на ступеньке Клейтона. – Я отдала кольцо ему. Но ты это знаешь, да? Поэтому ты и здесь.

– Клейтон, – попросила Аурелия. – Дай мне на минутку кольцо.

– Я бы дал, но у меня его больше нет. Аурелия смотрела на его усталое, осунувшееся лицо, ожидая объяснения.

– Я заплатил им за то, чтобы найти тебя.

– Ты хочешь сказать, Виолетту. Клейтон покачал головой:

– В полиции мне сказали, что твою сестру надо искать во Вшивом поселке.

– Тогда зачем ты отдал кольцо? Рано или поздно ты бы ее нашел.

– Я так и собирался сделать, но та женщина в баре сказала, что ты ушла со Скалли. Здесь ведь даром ничего не узнаешь. Я боялся за твою жизнь. Мне очень жаль, что так получилось. Прости меня.

– И ты меня прости, Клейтон. – Аурелия повернулась к сестре: – Ох, Виолетта, если бы я тогда в дансинге сказала тебе, что за человек Скалли…

– Я знала, что он за человек. Я всегда видела мужчин насквозь. – Она помолчала. – Нана знала, что мне пряжки не понадобятся. Я слишком глупа, чтобы бояться. Нана знала, что ты найдешь любовь и без кольца. – Виолетта посмотрела на Клейтона и сказала, едва справляясь с одышкой: – Он ведь тебя любит, правда? А ты любишь его. Я это чувствую.

– Отдохни, любимая! – прошептала Аурелия, видя, что сестре становится все хуже и что скоро наступит конец.

Перед самым восходом солнца, когда небо позолотилось в предвестии нового дня, когда проснулись и запели птицы, Виолетта застонала. Ее лицо исказилось от боли. Она попыталась подтянуть к животу ноги и резко вскрикнула:

– Аурелия! Как больно!

– Знаю, дорогая, знаю, – беспомощно сказала Аурелия, поправляя на ней одеяло.

– Дай мне чего-нибудь. Я знаю, что у тебя есть. Пожалуйста!

– Я и так дала тебе слишком много. Если дам еще, это тебя убьет.

– Аурелия! Пожалуйста!

– Я же говорю: это убьет тебя! – Аурелия подложила руки под худенькие плечи сестры и прижала ее к груди.

Когда она опустила Виолетту на подушку, та посмотрела ей в глаза.

– Я же все равно умру, – прошептала она, глядя, как по щекам Аурелии катятся слезы. – Я ведь умираю? Сколько мне осталось жить?

Аурелия хотела ответить, но не могла проговорить ни слова.

– Я доживу до завтра?

– Нет.

На лицо Виолетты вдруг снизошло умиротворение.

– А моя девочка?

– Я держала ее в руках. Она была такой хорошенькой.

– Я не хочу дожить до завтра.

Виолетта отвернулась. Только по слабым вздрагиваниям ее плеч Аурелия поняла, что сестра плачет.

На столе стояла жестяная кружка и настойка опия. Аурелия отлила порцию на глаз. Один глоток – и боль прекратится, но Виолетта, быть может, больше не придет в сознание. Аурелия только что нашла свою сестричку. Как не хотелось с ней расставаться.

– Помоги мне! – крикнула Виолетта. – Больно! Больно!

Отбросив мысли о себе, Аурелия приподняла голову Виолетты и поднесла к ее губам кружку.

– Осторожнее. Так, еще глоточек.

Боль еще не утихла, но Виолетта уже чувствовала, что через несколько мгновений все пройдет. И, словно осознав, что наступает ее последняя минута, она схватила Аурелию за руку:

– Только никому не говори о том, что я сделала в Сиэтле. И про Доусон. Поклянись, что не скажешь.

– Не проси меня об этом, Виолетта. Клейтону нужен свидетель.

– Но правда убьет маму и папу. Пожалуйста, не говори!

Аурелия не знала, что делать. Она не сумела уберечь Виолетту от горя и страданий, но может хотя бы уберечь от грязи ее память. И нежно прошептала:

– Хорошо, не скажу.

Виолетта спросила, с трудом преодолевая смыкавший ее веки сон:

– Обещаешь?

– Обещаю. – Аурелия поцеловала сестру в лоб. – Я люблю тебя, Виолетта.

Она держала сестру за руку до последнего ее вздоха.

Клейтон выкопал две могилы: для Виолетты и ее ребенка.

После похорон прошло шесть недель. Каждый день он вместе с Аурелией поднимался на тихий пологий склон и стоял поодаль, пока Аурелия на коленях предавалась горю. Клейтон пытался ее утешать, горько сожалел, что все так обернулось, но она только кивала головой и отворачивалась. Было очевидно, что Аурелия с показной холодностью отстраняет его от себя, но он надеялся, что это пройдет. И хотя Клейтон рвался поскорее вернуться в Сиэтл, он не желал уезжать без Аурелии.

И вот могилы заросли красным огневиком, первым растением, которое появляется в этих суровых краях на вскопанной земле. Август подходил к концу, каждую ночь можно было ожидать жестоких заморозков. Скоро могилы укроет снег.

Клейтон открыл мешок, вынул из него молоток и два деревянных столбика. Наверху одного он вырезал херувима, поднявшего невинное личико к небу. На другом – имя Виолетты в овале из флердоранжа. Эта работа заняла довольно много времени, поэтому Гардиан до сих пор не торопил Аурелию с решительным ответом. Но больше ждать было невозможно.

Он опустился на одно колено в головах могильного холмика и забил столбик в землю. Потом стал забивать второй. Из глаз Аурелии снова хлынули слезы. Клейтон беспомощно смотрел, как они катятся по щекам любимой.

– Спасибо, – сказала она, когда работа была закончена. – Очень красиво.

Клейтон встал и помог подняться Аурелии. Не зная, пришло ли время заговорить о главном, не зная, придет ли оно вообще когда-нибудь, он сказал:

– Послезавтра уходит последний пароход.

– Как странно. Всего несколько месяцев назад ты говорил, что попасть на идущий в Доусон пароход невозможно. Что он плывет туда слишком долго. Что это слишком дорого. Помнишь?

– Помню. Все дело в спросе и предложении. Заявок больше не осталось, и гонка за золотом окончена. Доусон переполнен людьми, которые теперь хотят одного – вернуться домой легким путем.

– Легким?

– До того, как замерзнет река. Последний пароход уходит послезавтра. Я написал Эли, что скоро буду дома. Если мы не хотим застрять здесь до следующей весны, надо уезжать на этом пароходе.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами – словно сама мысль о том, чтобы уехать из Доусона, казалась ей святотатством.

– Мы? – переспросила Аурелия, хотя прекрасно знала, что это слово означает союз двух людей и что к ней оно не относится. – Нет, я не поеду. Я буду работать в клинике. Аляске нужны врачи. И здесь никому нет дела до того, что у меня нет диплома, и до того, что я женщина.

– Неужели ты не хочешь окончить колледж? – Клейтону хотелось сказать ей о своей любви, о том, как он гордился бы женой-врачом, но слова не шли с языка.

– Хочу ли я научиться так зашивать раны, чтобы не оставалось шрамов? Или делать операции так, чтобы пациенты не умирали? Или спасать женщин от родильной горячки? Конечно, хочу!

И она снова повернулась к могилам.

– Виолетта умерла, – со вздохом сказал Клейтон. Как ему освободить Аурелию от привязи, на которой все еще держит ее сестра?

– Тем более я должна выполнить данное ей обещание. Сама сестра искупить свою вину уже не сможет.

– Да она и не думала об искуплении вины. Неужели ты не понимаешь, что это самый эгоистический поступок в жизни Виолетты – вынудить тебя дать такое обещание?

– О чем ты говоришь! Сестра всего лишь хотела избавить родителей от позора. Как можно так превратно истолковывать благородный жест?

– Благородный? Да она просто хотела, чтобы твое будущее умерло вместе с ней. Что в этом благородного?

Аурелия ошеломленно смотрела на Клейтона. У нее даже слезы на щеках высохли.

– Господи! О каком будущем ты говоришь?

– О нашем с тобой будущем. Виолетта знала, что мы любим друг друга. Не пытайся это отрицать.

– Ну знала. И что?

– А то, что она заставила тебя сделать выбор не в твою пользу, Аурелия. Подтвердить ее ложь и отвернуться от меня или признать правду и стать моей женой. Виолетта знала, что ты будешь защищать ее даже мертвую, так же как ты всегда защищала ее живую.

– Она была моей сестрой.

Клейтон в растерянности отступил на шаг. И, словно приводя последний аргумент, спросил:

– А мы? Что будет с нами? – И как же он был рад увидеть сомнение в глазах Аурелии!

Значит, еще не все потеряно. Сколько ночей провел Клейтон, с тоской думая о том, что огромная любовь, которую эта женщина в нем пробудила, обречена только на воспоминания. Как ему хотелось обнять Аурелию, поцелуями разгладить ее горестные морщинки и рассказать, как много она теперь значит в его жизни.

– Мы с тобой живы, – тихо сказала Аурелия. – И у нас у каждого свое будущее. У меня есть медицина, у тебя есть сын.

– Ты знаешь, что я не об этом.

– Я знаю, чего ты хочешь: чтобы я поскорее вернулась в Сиэтл и позволила газетам облить грязью мою сестру. Этого не будет. Я должна выполнить обещание, которое дала ей.

– Нет! – крикнул Клейтон и схватил ее за плечи, испугавшись, что Аурелия сейчас от него снова ускользнет. – А сама себе ты ничего не должна? А мне, нам ты ничего не должна?

И Клейтон наклонился и поцеловал ее, напоминая любимой о том, как чудесно им было вместе.

Губы Аурелии открылись навстречу Клейтону – она ничего не забыла. Только показалось, что его плечи стали шире, его руки – сильнее. Она прижалась к любимому, словно хотела поделиться болью, которая терзала ее все это время.

Но потом вдруг вырвалась из его объятий и побежала вниз по склону.

Клейтон понял, что потерпел поражение.

Домой, на юг! Все пароходы, которые сумели прийти в Доусон длинным северным путем, теперь отправлялись назад. Поговаривали, что река на севере уже начала замерзать. Как и все, Аурелия могла сделать одно из двух: или уехать, или остаться в Доусоне до следующей весны. Она должна была принять решение и выбрать: уехать с Клейтоном и помочь ему вернуть доброе имя или перезимовать в Доусоне и, выполнив обещание, данное Виолетте, никому не рассказывать о ее краже в банке.

Верная памяти сестры и своему слову, Аурелия решила остаться.

С тяжелым сердцем она пошла вместе со всеми в порт, чтобы проводить последний в этой навигации пароход.

У магазина ее ждали Вальдо и Эмма. Они прибыли в Доусон несколько недель назад, но уже стали известны всему городу благодаря широкому выбору своих товаров. Да еще тем, что по их магазину свободно бегают два ручных гофера. Эмма уговорила Аурелию сфотографироваться и сразу же поместила в серебряную рамку ее фотографию, которую Аурелия взяла с собой в порт.

Холодные ночи подморозили грязь на берегу, где все еще стояли палатки и железные печки, лежали вытащенные лодки. Моля Бога, чтобы он дал ей сил без слез навсегда распрощаться с Клейтоном, Аурелия подошла к сходням и окинула взглядом собравшихся на палубе людей, которые стали жертвами безумной погони за золотом и которые никогда уже больше не вернутся в Доусон.

– Двадцать минут! – прокричал человек в морской форме.

На пароходе зажгли свет, и Аурелия вдруг ощутила невыносимую тоску. Она почувствовала себя совсем одинокой и совершенно беззащитной. И тут за спиной услышала звенящий от напряжения голос Клейтона.

– У меня осталась последняя попытка. Я хочу уговорить тебя ехать со мной, – сказал он.

Едва сдерживая слезы, Аурелия отрицательно покачала головой.

– Послушай. – Клейтон уже не скрывал своего отчаяния. – У меня было время подумать. Я не могу сказать, что мне не нужны твои показания в суде. Очень нужны. Но если ты не хочешь выступить свидетелем, я могу смириться с этим. Я только не могу оставить тебя здесь, не хочу.

Аурелии было очень трудно не броситься ему на грудь. Однако она сделала усилие и сказала:

– Ничего не выйдет. Ты это знаешь не хуже меня, Клейтон. Ты никогда не простишь меня. Через месяц, может быть, через год начнешь упрекать за то зло, что тебе причинила Виолетта… Но даже если не начнешь, я все равно никогда не забуду, как ты ненавидел мою сестренку. А я, несмотря ни на что, всегда буду любить ее. – Аурелия протянула ему фотографию и выдохнула: – Как я всегда буду любить тебя.

Клейтон с тоской посмотрел на ее фотографию и обреченно, словно самому себе, заметил:

– Да, не одна Виолетта стала жертвой золотой лихорадки.

И хотя в его словах звучали боль и горечь, у Аурелии мелькнула надежда. Все-таки Клейтон уже видел в ее сестре жертву, а не просто воровку. У Аурелии стало легче на сердце.

А Клейтон уже не мог остановиться. Он говорил горячо и быстро, словно много раз произносил эти слова, но все еще боялся ошибиться:

– Виолетта меня ограбила. Она отняла не только доверенные мне деньги, но и мое доброе имя. Это, увы, ничто не может изменить. Но все не так просто, как я думал раньше. Твоя сестра тоже стала жертвой. Своей красоты, своей молодости, пустоты своей жизни. Теперь я это понял.

Аурелия тоже многое поняла. Ей помогли в этом искренность Клейтона, долгие одинокие ночи и горькое сознание того, что ее ждут такие же долгие одинокие годы. Она уже не чувствовала себя предательницей, признавая, что Клейтон во всем оказался прав.

– Виолетта не была такой уж невинной овечкой, как я себе представляла.

Пароход загудел, и человек в морской форме крикнул, что осталось пять минут.

Клейтон в последний раз обнял Аурелию, погладил по волосам и нежно поцеловал ее в губы.

– Иди, – сквозь рыдания попросила Аурелия, и в голове у нее пронеслось: «Пока я не передумала».

– Мы все, наверное, жертвы, – продолжал Клейтон, словно не слыша ее надрывного «Иди!» – Жертвы сплетен, чувства вины, слепой преданности, даже отживших взглядов. Но зачем и дальше оставаться жертвами? Зачем добровольно расставаться с мечтой?

Его оптимизм был так заразителен. Действительно, что случится, если Аурелия уедет с ним? Да, ей придется предстать перед судом и нарушить данное сестре обещание, признав ее вину. Да, для родителей это будет удар. И тут уж ничего нельзя изменить.

Но зато честному человеку Аурелия Брейтон вернет доброе имя. А Эли? Его будущее не будет омрачено стыдом за отца, как было омрачено детство Клейтона. «И сбудется моя мечта, – призналась себе Аурелия, – я обрету наконец счастье».

Клейтон, словно прочитав ее мысли, достал из кармана серебряную пряжку.

– Выиграл в карты. Пусть она придаст тебе мужества. – Гардиан помолчал и заглянул ей в глаза. – Мужества уехать со мной. И стать моей женой.

У Аурелии перехватило дыхание. В висках застучали сотни веселых молоточков, а в сердце зазвенели тысячи радостных колокольчиков. Сквозь пелену счастливых слез она вдруг увидела Вальдо. Он тронул ее за руку и с улыбкой сказал:

– Надеюсь, это поможет вам принять решение. – И положил ей на ладонь вторую пряжку. – Мне она больше не нужна.

Наследство Наны, которое должно было придать Аурелии мужества и сил, вдруг вернулось к ней, словно призывая следовать велению сердца. Аурелия посмотрела на пароход, затем на Клейтона и, запинаясь, спросила:

– Ты думаешь, я понравлюсь Эли?

– Сын полюбит тебя так же, как люблю тебя я.

Аурелия посмотрела на Вальдо и Эмму, на прилепившийся к горе чужой странный город, где похоронила сестру, и растерянно пробормотала:

– Кажется, я не успею сбегать за вещами?

Доусон остался позади, а они все стояли обнявшись на палубе.

– Дай руку, Аурелия. – В голосе Клейтона звучали уверенность и нежность. – Возвращаю то, что принадлежит тебе по наследству.

И надел ей на палец кольцо.

– Кольцо Наны! – с восторгом воскликнула Аурелия, считавшая, что оно пропало навсегда. – Ты его тоже выиграл?

– Теперь мне сопутствует удача.

Аурелия посмотрела на выгравированные цветы флердоранжа и вспомнила и счастье Наны, и горе Виолетты.

– В детстве девочкой я мечтала, что оно станет моим обручальным кольцом.

– Твоя мечта скоро осуществится. Если ты согласна.

– Согласна. – И она поцеловала Клейтона. Аурелия больше никогда не расставалась с этим золотым кольцом, символом их трудной и прекрасной любви.

Аурелия будет бережно хранить и серебряные пряжки, давшие ей мужество найти сестру и не потерять любимого.

Примечания

1

Этим словом, образованным от «slampede» (панический бег стада или табуна), называли людей, хлынувших в Клондайк во время золотой лихорадки. – Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Другое название – мешетчатые крысы. Распространенные животные для Северной Америки. Длина тела с хвостом – до 28 см. Обширные защечные мешки.

(обратно)

3

«Кемп-Плезант» буквально означает «приятный лагерь».

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23 . . . .

Реклама на сайте