«Дерзкая леди»

Ласт-Хоуп, штат Колорадо1886 год

Она смотрела и не могла определить, кто хуже выглядел: всадник или лошадь, на которой он сидел. Плотный слой дорожной пыли, покрывавший обоих, говорил о многих милях, проделанных по трудной дороге…

Онести Магуайр выбрала удобное место у окна своей комнаты, расположенной прямо над пивным баром гостиницы. Отсюда можно было без помех наблюдать за одиноким всадником, приближавшимся к воротам. За ним тянулся плотный шлейф пыли, ибо по этой дороге вот уже две недели никто не проезжал.

К сожалению, поля старой шляпы, надвинутой чуть ли не на самые брови незнакомца, бросали тень на верхнюю часть его лица, а пышные усы и густые бакенбарды скрывали все остальные черты. Одежду от воротника до шпор трудно было разглядеть под слоем пыли. Грязные растрепанные волосы падали на плечи. Выглядел же всадник костлявым, сухопарым и до невозможности истощенным. Казалось, что у него целую вечность не было во рту ни крошки хлеба.

Все это никак не соответствовало вкусам Онести. Правда, она знала, что недостаток мускулатуры в мужчине порой компенсируется быстротой движений.

Итак, ее надежды увидеть сказочного рыцаря, блещущего доспехами на солнце, не сбылись. Но все же приближавшийся всадник, несомненно, обладал рядом достоинств, отличавших его от многих других мужчин. Начать хотя бы с того, что он был молод. Бесспорно – трезв. И полон жизни.

Что ж, как знать? Его неопрятный вид мог как раз оказаться полезным, предоставив Онести возможность посетить места, куда она никогда бы не осмелилась отправиться одна. К тому же если Онести и поняла что-то за свои двадцать лет жизни, так это старую истину: никогда не следует упускать возможностей, в какой бы форме они ни представлялись!

Оставался лишь один вопрос. С тех пор как золотоносные прииски иссякли, Ласт-Хоуп стали посещать только две категории людей – разыскивающие кого-то или же, наоборот, от кого-то скрывающиеся. К какой из них принадлежал этот человек? К охотникам или, быть может, к их жертвам?..

Вино, еда, постель... Джесс Джастис так сильно жаждал первого, второго и третьего, что без колебаний отдал бы за все это свои четырехдолларовые сапоги.