«Невеста-соперница»

Кэтрин Коултер Невеста-соперница

Посвящается Ингрид Флорес Беккер

Ты необыкновенная женщина! Чистый восторг! Я так рада, что ты стала частью моей семьи. Впрочем, как Корки и Клео.

Кэтрин

Глава 1

Балтимор, Мэриленд

Апрель 1835 года

Джейсон Шербрук понял, что пора возвращаться домой, в тот момент, когда, откатившись от Люсинды Фротингейл, уставился в жирную уродливую морду ее мопса Хорейса, злобно на него зарычавшего, и неожиданно, совершенно непонятно почему, увидел своего брата-близнеца. Тот со слезами на глазах махал рукой Джейсону с пристани Истборна. Махал до тех пор, пока корабль не превратился в маленькую точку на горизонте.

Колючий ком подкатил к горлу Джейсона. Глаза подозрительно повлажнели, а сердце заныло так, что казалось, сейчас разорвется.

Джейсон в последний раз оглядел песика, примостившегося под боком хозяйки, и повернулся на живот, прислушиваясь к дыханию женщины и животного. Странно… Всего несколько секунд назад он наслаждался ее ласками, и вдруг непрошеные, принесшие боль воспоминания нахлынули на него. Неизвестно почему его охватило такое нетерпение, что он едва смог лежать спокойно. Ему хотелось одного: выпрыгнуть из теплой постели Люсинды, броситься в океан и плыть до самой Англии.

Спустя почти пять лет Джейсон Шербрук решил вернуться домой.

Этим же утром, ровно в восемь, Джейсон сидел за большим столом в столовой Уиндемов, где уже был накрыт завтрак, и молча оглядывал людей, которые приняли его в дом много лет назад. Супружеская чета и их дети – двое мальчиков и две девочки – за это время стали ему очень дороги. Но наверное, пришла пора расстаться.

Он кашлянул, привлекая их внимание, моля Бога, чтобы прекрасные умные мысли безболезненно превратились в слова и легко сорвались с его языка, чего, естественно, не получилось. Ком в горле разросся до размеров скакового круга.

– П-пора, – хрипло выдавил он.

При этом он не сознавал, что очень похож на слепого, который внезапно обрел зрение. Обрел и сам не знал, что теперь с этим делать. Как ни странно, язык перестал повиноваться. И вылетевшее из горла единственное слово повисло зловещим туманом в столовой Уиндемов.

Джеймс Уиндем, не понимая причины столь странного поведения, вопросительно вскинул темно-русую бровь:

– Пора? Ты о чем? Снова собираешься обогнать Джесси на скачках? Неужели тебе недостаточно всего того, что ты уже успел претерпеть от этой негодницы? Даже Ловкач не доводил тебя до такого состояния.

Джейсон немедленно попался на эту удочку.

– Как ты всегда утверждал, Джеймс, она очень тощая, весит не больше, чем ваша Констанс, поэтому всегда приходит первой. И никакое искусство жокея тут ни при чем.

– Ха-ха! – фыркнула Джесси Уиндем. – Да на вас смотреть жалко! Вечно жуете все те же старые, давно приевшиеся причины и предлоги. По-моему, вы оба видели, как я скакала на Ловкаче – собственном коне Джейсона. Мы мчались так быстро, что ветер развевал вам волосы! Все, на что способен Джейсон, сидящий на Ловкаче, – поднять легкий бриз, который и листочка не пошевелит!

«Ничего не скажешь, увесистая оплеуха», – подумал Джейсон и широко улыбнулся Джесси.

– Папа прав, – заявила семилетняя Констанс, но, немного поразмыслив, все же добавила: – Хотя… возможно, мама весит немного больше меня. Но, дядя Джейсон, вы похожи на папу. Слишком тяжелы, чтобы выступать в скачках. У коня ноги едва не подламываются под вашим весом. Жокеи должны быть малорослыми и худыми. Пусть бабушка твердит, что это позор, когда мама показывает свои ноги всем посторонним мужчинам, которые на нее глазеют, а не сидит с шитьем в гостиной, я все равно не согласна. И та же бабушка вечно жалуется, какая мама тощая, хоть и родила четверых, а это уж совсем несправедливо!

Одиннадцатилетний Джонатан Уиндем, старший из детей, согласно кивнул:

– С твоей стороны, Конни, было несколько грубо высказываться таким образом, а бабушке не стоило бы так оскорблять маму, но факт остается фактом. Мама – женщина, а женщины не должны состязаться с мужчинами.

Джесси кинула в него кусочек тоста. Джонатан со смехом увернулся.

– Мама, ты же знаешь: джентльмены не выносят, когда ты приходишь первой. Однажды я стал свидетелем, как папа едва не заплакал, когда ты в последний момент обогнала его у самого финиша.

– С другой стороны, – вмешался Джейсон, – все, кого я знаю, уверены, что вы родились в седле, и кому какое дело, что у лучшего в Балтиморе жокея имеются гру… э… не важно, я не то хотел сказать.

– Именно так мне и казалось, мама.

– Господи Боже, надеюсь, что нет, – пролепетал Джейсон.

– Я тоже на это надеюсь, – кивнула Джесси. – Нет, не уточняй, по-моему, и без того сказано достаточно.

Джонатан принялся стряхивать крошки тоста с рукава пиджака, и только младшая сестренка Элис заметила коварный блеск его опущенных глаз.

– Как я уже говорил, матушка, ты жесткий наездник, никого не щадишь на пути, а при необходимости становишься злее змеи, но все же подумай: разве искусно заштопанная простыня не приносит куда больше удовлетворения, чем…

– Мне больше нечем швырнуть в тебя, Джон… впрочем… мне под руку случайно попалась премиленькая тяжелая вилка, – обрадовалась Джесси, целясь вилкой в сына. – Предлагаю ретироваться с миром, или последствия могут быть весьма тяжкими.

– Сдаюсь, – вздохнул Джонатан, беспомощно поднимая руки и едва не до ушей растягивая губы в улыбке. – Прошу пощады и ретируюсь.

– Пола, дядя Джейсон? Сто именно пола? – очаровательно прокартавила четырехлетняя Элис, подавшись к нему всем тельцем.

Если бы они не сидели за столом, она уже успела бы взобраться к нему на колени и свернуться калачиком, как привыкла с самого раннего детства. Он не знал, что сказать: в голове было пусто. Не слыша ответа, Элис вскинула голову. На длинных кукольных ресницах повисли две огромные слезы.

– Сто-то слуцивось, пвавда? Ты больсе нас не любис? Хопес застлелить маму, потому сто она тебя побива?

Джейсон смотрел в прелестное личико, лихорадочно пытаясь найти нужные слова, но, как назло, ничего не получалось.

– Я очень люблю вас всех, – выдавил он наконец. – И буду всегда любить. Дело в том… – И тут наконец правда вышла наружу. – Дело в том, что я хочу вернуться домой. Пора. Я отплываю в пятницу на «Дерзком приключении», одном из кораблей Дженни и Алека Карриков.

В комнате мгновенно воцарилось мертвое молчание. Все, включая Джошуа, повара Уиндемов, как раз принесшего Джесси свежих тостов, уставились на Джейсона. Горничную Люси, подававшую на стол, так потрясли слова красивого молодого господина, что она чуть не пролила кофе на брюки мистера Уиндема. Джеймс едва успел перехватить руку девушки.

– Домой? – удивилась Элис. – Но ты дома, дядя Джейсон.

Он улыбнулся маленькой фее, родившейся после его прибытия в Балтимор и как две капли воды похожей на мать.

– Нет, милая, это не мой дом, хотя я пробыл здесь дольше, чем следовало бы. Мой дом – Англия. Я родился там, в чудесном доме, названном Нортклифф-Холл. Там и сейчас живет моя семья, и там я провел двадцать пять лет своей жизни.

– Но ты наш, дядя Джейсон! – расстроился девятилетний Бенджамин Уиндем, незаметно сунув кусочек зажаренного бекона Старому Коркеру, домашней гончей, родившейся на неделю позже Бенджамина. – Эта самая Англия давно стана для тебя чужой. Кому нужен дурацкий Нортклифф-Холл? Мы тоже могли назвать наш дом каким-нибудь пышным именем, если бы ты нас попросил.

– Мы так и сделали, беконная голова, – презрительно бросил Джон. – Уиндем-Фарм, разве не слышал?

– У нас немало родных в Англии, – объяснил Джеймс сыну, не отрывая глаз от лица Джейсона.

И тут его, похоже, осенило.

– Знаете, по-моему, пора бы и нам посетить Англию. Время идет незаметно, верно? Месяцы и годы катятся под горку и куда-то исчезают. Почти пять лет. Просто поразительно, Джейс. Кажется, только вчера мы встречали тебя на пристани Иннер-Харбор, и Джесси не сводила с тебя глаз. Все твердила, что ты куда красивее Алека Каррика и Господь не создавал ничего прекраснее. Правда, упомянула, что у тебя есть брат-близнец, а значит, в мире есть твоя точная копия. И скажу тебе, я благодарен Богу, что она не свалилась в обморок, – жизнерадостно улыбнувшись, заметил он.

– И ты так хорошо помнишь мои слова? – язвительно осведомилась Джесси, изогнув темно-рыжую бровь.

– Разумеется. Я помню каждое произнесенное тобой слово.

Джесси издала сдавленный звук, и четверо ее отпрысков дружно захихикали.

В этот момент Джеймс испытывал невыразимую печаль, смешанную со странной радостью. Очевидно, Джейсон сумел примириться с прошлым.

– Дядя Джейсон красивее, чем тетя Гленда, – заключила Констанс, широко улыбаясь и показывая дыру на месте выпавшего переднего зуба. – Его красота ей покоя не дает. Когда она не смотрит на дядю Джейсона, значит, немедленно бежит к зеркалу, пытаясь сообразить, как бы переплюнуть его. Однажды я посоветовала ей бросить эту затею. Она швырнула в меня щеткой для волос.

Джеймс неловко откашлялся.

– Конни, ты смущаешь дядюшку Джейсона, так что давай лучше о другом. Маркус и герцогиня были здесь в прошлом году, а Норт и Кэролайн Найтингейл – в позапрошлом. Так что теперь наша очередь побывать в Англии и повидаться со всеми, включая твою семью, Джейсон. Мне хочется посмотреть, упадет ли в обморок моя жена при виде твоего брата. И ты столько рассказывал детям о Холлисе, что они надеются получить от него памятные таблички. Ну и ты, разумеется, соскучился по родителям.

– Но у них ужасно смешной выговор, – запротестовал Бенджамин. – Как у дяди Джейсона. Не хочу я туда ехать!

– Считай это новым приключением, – посоветовала мать.

– Вот именно, Бен, – поддакнул Джейсон.

Наверное, и для него это будет приключением… Он развалился на стуле и сложил руки на впалом животе.

– Все мои родные встретят вас так же радушно, как встретили меня вы. – Он помедлил, взглянул в сторону Джеймса и Джесси и пожал плечами: – В январе мне исполнится тридцать.

– Но пока тебе всего двадцать девять, так что ты не так уж стар, дядя Джейсон, – заметил Бенджамин. – Вот когда будешь таким же старым, как папа, тогда и вернешься.

– Твоему отцу всего тридцать девять. Не такой уж преклонный возраст, – с некоторым раздражением ответила Джесси, но тут же немного растерянно добавила: – Мне почти тридцать один. Я больше чем на год старше тебя, Джейсон. Господи Боже, куда бежит время?!

– А знаете, что у меня уже двое племянников-близнецов? Им уже почти три года, а я еще их не видел! – пожаловался Джейсон.

– Да, – задумчиво вздохнула Джесси. – И они наверняка точные копии отца. А значит, и твои.

Джейсон кивнул:

– Брат написал, что родилось еще одно поколение, как две капли воды похожее на тетю Мелисанду.

Джеймс так остроумно описывал, как это сходство едва не свело с ума деда, и Джейсон ясно представлял улыбку близнецов и несчастное лицо своего родителя. Так много писем за все это время, а он начал отвечать на них только три года назад. Первые два года, проведенные здесь, он отделывался короткими фразами: ничего важного, ничего интересного, но тогда его жизнь казалась такой унылой. Правда, потом все начало медленно меняться. Он начал читать между строк еженедельно приходившие от родных письма, понял, что значат для него родные, и ответные письма становились длиннее и, возможно, интереснее, потому что отныне он вкладывал в них частичку своей души.

– Да, – улыбнулась Джесси. – Мы знаем. Я словно давно знакома с твоей семьей, так что мы встретимся со старыми друзьями.

До сих пор Джейсону в голову не приходило, что он так много рассказывал о семье.

– Но поцему же твои лодные никогда не плиезжают сюда? – спросила Элис. – Они тебя не любят? Поэтому отошлали тебя к нам?

– Нет, Элис, они очень хотели меня навестить. Но, честно говоря, это я просил их не приезжать. И никто не отсылал меня сюда, – заверил он.

И, помедлив, признался:

– Я сам себя отослал.

– Но почему? – допытывался Джонатан, подавшись вперед и положив руки на стол, поскольку весь бекон уже был скормлен Старому Коркеру.

– Пять лет назад случилось кое-что, очень дурное, – медленно выговорил Джейсон. – И я был во всем виноват. Только я.

– Ты убил человека на дуэли, дядя Джейсон? – выпалил Бен, сверкая глазами и готовый в любую минуту сорваться со стула.

– Прости, Бен, ничего подобного не было. Я навлек зло на родных, и это зло едва их не уничтожило.

– Ты пливел домой дьявола, дядя Джейсон?

– Что-то вроде этого, Элис. И, как я ни старался, не сумел найти в своей жизни ничего хорошего. И не смог больше встретиться лицом к лицу с людьми, которых подверг опасности. Поэтому я попросил у твоих родителей разрешения приехать сюда и учиться разведению породистых коней.

Джесси знала, что детям не понять всего этого… да и она сама не слишком много понимала. Но, видя, что они готовы засыпать его вопросами, быстро вставила:

– Ты помог нам куда больше, чем мы – тебе. И хотя мы с Джеймсом из кожи вон лезли, чтобы наполнить этот чертов дом… – она выразительно обвела рукой собравшихся за столом детишек, – места для тебя оставалось больше чем нужно.

– О нет, – покачал головой Джейсон, – вы с бесконечным терпением обучали меня.

– Не будь болваном, – отмахнулся Джеймс, но тут же повелительно поднял руку, заметив, что ребятишкам не терпится выговориться. – Нет-нет, дети, никаких разговоров. И никаких попыток заставить дядю Джейсона почувствовать себя виноватым за то, что покидает вас. Он принял твердое решение, и мы все должны это решение уважать. Все вопросы отменяются. Нет, Джон, вижу, как трудится твой неугомонный мозг. Повторяю, больше ни одного вопроса и попыток заставить его почувствовать себя виноватым. Кроме того, мы навестим его в Англии. И знаете что? Он обязательно приедет к нам, и не раз. Не сумеет удержаться. Наверняка снова попробует обогнать вашу матушку на скачках.

– Но поцему ты не хоцес, стобы твои лодные плиехави сюда? – не выдержала Элис.

Она сидела на стопке из шести книг, чтобы дотянуться до стола. В верхнем, толстом томе была напечатана статья Джеймса, лорда Хаммерсмита, брата Джейсона: исследование гигантских оранжевых скоплений газов, ярко сиявших три ночи подряд в ядовитой атмосфере северного полушария планеты Венера. Явление можно было наблюдать в апреле прошлого года.

Отец Элис уже открыл было рот, чтобы пожурить девочку.

– Нет-нет, все в порядке, – поспешно вмешался Джейсон. – Это хороший вопрос, Элис, и я хочу на него ответить. Поймите, моя семья не хотела, чтобы я уезжал в Америку. Они не винили меня в случившемся, хотя и стоило бы.

– Но что же стряслось? – не выдержал Джонатан.

Джеймс Уиндем молча поднял глаза к небу.

– Достаточно знать, Джон, что это было ужасно. Мой отец, Холлис и брат Джеймс едва избежали смерти, и во всем был виноват я. Нет, они хотели приехать, но понимаете… – Он осекся, пытаясь найти нужные слова. – Дело в том, что я не был готов встретиться с ними. Полагаю, взглянуть на них означало ощутить собственную слепоту. Сказано неуклюже, но довольно точно…

– Хватит, дети. Хватит, – велел Джеймс.

Джесси поднялась и хлопнула в ладоши.

– А теперь придержите языки, хотя я понимаю, как это трудно. Дядя Джейсон все обдумал. И оставьте его в покое. Кстати, все знают, чем нужно заняться после завтрака, так что принимайтесь за дело, и никаких жалоб. Джеймс, Джейсон, вы, джентльмены, пройдете за мной в гостиную.

Усевшись на диване, она обратилась к молодому человеку, которого полюбила, как брата:

– Джейсон, теперь все образуется. Сомневаюсь, что дети от тебя отстанут, так что без церемоний приказывай им замолчать. Поступай, как сочтешь нужным. Сегодня у нас четвертое апреля. Через две недели ты будешь дома. Мы приедем в Англию в августе и обязательно навестим тебя. Что ты думаешь об этом, Джеймс? Мы сможем освободиться к августу?

Джеймс кивнул:

– Превосходно, дорогая. Интересно, что мы тезки с твоим братом, Джейсон.

– Да, – вздохнул тот, – я почти полгода привыкал звать совершенно постороннего человека именем моего брата.

Он замолчал, пристально вглядываясь в лица людей, ставших для него родными.

– Не помню, говорил ли я вам, как много вы для меня значите, вы и дети. Я не родственник вам, но вы, не колеблясь, приняли меня в семью и научили всему, что знаете сами. А ты, Джесси, столько раз сбивала грязь с моих каблуков и заставляла увидеть хвост своего коня на скаковом кругу и при этом весело смеялась, ничуть не заботясь о том, что ранишь мое хрупкое мужское самолюбие.

– Это потому, что у Джеймса самое хрупкое мужское самолюбие во всем Балтиморе и твое не идет с ним ни в какое сравнение.

– Ну разумеется, мы не будем говорить о невероятном женском самомнении, – вставил Джеймс. – А ты, Джейсон, очень быстро стал членом нашей семьи, но все остальное – вздор. Все, чему мы могли тебя научить, ты усвоил в первый же год. Ты настоящий волшебник во всем, что касается лошадей, а они только что не разговаривают с тобой, словно знают, что ты на все готов ради них. Трудно объяснить это словами, но я знаю, что, если ты и в Англии возьмешься за разведение чистокровных коней да еще станешь выставлять их на скачках, успех будет невероятным.

Джейсон растерянно уставился на него.

– Он прав, Джейсон, – согласилась Джесси. – А где же ты собираешься обосноваться?

– В окрестностях Истборна. Рядом с Нортклифф-Холлом, отцовским домом. С тех пор, как пять лет назад отец заставил мою бабку перебраться во вдовий дом, Джеймс, Корри и их близнецы живут в Нортклиффе, – пояснил Джейсон и, криво улыбнувшись, добавил: – Чтобы вам лучше понять, почему отсутствие моей бабки в большом доме так повлияло на жизнь всей семьи, достаточно сказать, что знакомство с твоей матерью, Джеймс, живо напомнило мне эту почтенную леди. Такое впечатление, словно я не расставался с бабушкой. Поэтому ее переезд стал неподдельным счастьем для родителей и брата. Она была весьма воинственно настроена по отношению к моей матери и Корри.

– О Боже, – почтительно ахнула Джесси. – Значит, твоя бабка и моя свекровь в чем-то схожи?

– Да, но моей не хватает осмотрительности Вильгельмины. Она всегда говорит то, что думает, и с неподдельным энтузиазмом охотится на своих жертв.

– Мы просто счастливы, что видим ее не чаще раза в неделю, – честно призналась Джесси. – Если ты еще не понял, она меня ненавидит. И вечно с невинным видом говорит гадости. Иногда мне даже хочется, чтобы она, как твоя бабка, высказалась напрямик.

– Собственно говоря, нужно быть полной тупицей, чтобы не понять, что тебя облили грязью с головы до ног, – засмеялся Джеймс.

– Моя бабушка, как и Вильгельмина, ненавидит всех женщин в семье. Единственная, кого она не изводит, – это моя тетка Мелисанда, – пояснил Джейсон и со вздохом добавил: – Но я отчаянно хочу увидеть родителей, брата, Корри и племянников. И самое странное, что понял это только сегодня утром.

– До или после того, как покинул дом Люсинды? – насмешливо осведомилась Джесси.

– По правде говоря, до, – сухо сообщил Джейсон с самым бесстрастным выражением лица. – Она очень удивилась, когда я вылетел из постели так быстро, словно сам сатана гнался за мной.

– Нам будет не хватать тебя, Джейсон, – призналась Джесси, беря мужа за руку. – Но в августе мы снова будем вместе.

Она храбро улыбнулась, сморгнула слезы и бросилась в объятия Джейсона.

– Я всегда хотела иметь брата, и Господь наконец исполнил мое желание.

– Он и мне дал брата, – согласился Джеймс. – Благородного, порядочного и умного. Что бы ни случилось пять лет назад, Джейсон, пора бы забыть прошлое.

Джейсон не ответил.

– Жаль только, что ты так чертовски красив, – поспешно добавил Джеймс, осознав, что Джейсон вовсе не готов забыть прошлое.

Джесси, смеясь, откинулась на руки Джейсона.

– Это верно! Все женщины от пятнадцати до ста лет бросаются к твоим ногам, и даже не пытайся это отрицать. Ты и не поверишь, сколько дам уговаривали меня замолвить за них словечко! Все желали стать моими лучшими подругами и навещать меня. Как я уже сказала, вторым идет Алек Каррик. Интересно, что он об этом думает?

– Можешь поверить, – вздохнул Джейсон, – что он, как и я, не придает никакого значения внешности. Мало того, считает свою физиономию чертовой помехой в отношениях с людьми. Да и кто обращает внимание на лица?

Джесси даже не посчитала нужным ответить на подобную глупость.

Джейсон, помедлив, снова обнял Джесси.

– Видишь ли, я всегда мечтал иметь сестру. И знаешь, у тебя волосы такие же рыжие, как у моей матери. И хотя твои глаза зеленые, а ее – голубые, вы очень похожи. Она самая красивая женщина на свете. – Он коснулся толстой огненно-рыжей косы Джесси, ниспадавшей почти до талии, и неловко пробормотал: – Если красивые лица вообще имеют какое-то значение. Но спасибо тебе и Джеймсу. Огромное спасибо вам обоим за то, что вернули меня к жизни.

Глава 2

Нортклифф-Холл

Окрестности Истборна, Южная Англия

Джейсон направил Ловкача к вдовьему дому, высившемуся в конце аллеи. Корри писала, что отсюда до Нортклифф-Холла было достаточно далеко: добрых триста футов. Верная гарантия того, что бабка не ворвется в дом, не устроит, по обыкновению, скандал, чтобы потом как ни в чем не бывало величественно выплыть из парадной двери, улыбаясь во весь рот и беззастенчиво показывая три-четыре еще оставшихся зуба. Поразительная энергия для ее восьмидесяти лет! Что ни говори, а она даже старше Холлиса.

И все же Джейсон хотел увидеть ее, обнять и поблагодарить Бога за то, что у нее все еще хватает сил злиться и делать пакости ближним. Возможно, огромные количества уксуса в организме сохраняют здоровье и способствуют долгой жизни.

Перед самым отъездом из Балтимора Джейсон получил письмо от отца. Тот писал, что Холлис по-прежнему может похвастаться избытком волос и зубов. Джейсон был втайне благодарен Господу, что Холлис, как и его бабка, все еще жив.

Джейсон привязал к столбу Ловкача, который был так счастлив оказаться дома, что поминутно закидывал голову и нюхал воздух. Джейсон обнял коня за шею, и тот тихо заржал. Он прекрасно перенес двухнедельное плавание.

– У тебя, старина, больше сердца и мужества, чем у любой другой лошади в мире, – прошептал Джейсон, оглядывая увитый плющом домик в стиле королевы Анны с прилегавшим к нему чудесным садом, за которым скорее всего ухаживала его мать.

Интересно, дождалась ли она хоть слова благодарности от бабки? Весьма сомнительно.

Джейсон с улыбкой стукнул в дверь ярко начищенным медным молотком. И не поверил глазам, когда на пороге появился Холлис. Старик вытаращился на него схватился за грудь и прошептал:

– О Боже… это в самом деле вы, мастер Джейсон? После стольких лет… это действительно вы? О, мой дорогой мальчик, мой бесценный мальчик, ты наконец вернулся!

С этой чувствительной тирадой он бросился в объятия Джейсона. Тот потрясенно осознал, что Холлис словно стал намного меньше ростом, чем ему казалось. Поэтому он с величайшей осторожностью обнял старика. Глубокого старика: ведь и отец Джейсона знал его почти всю свою жизнь! Но слава Богу, в худых старческих руках еще осталось немного силы!

Джейсон с наслаждением вдохнул его запах, тот же самый запах, который помнил все свои двадцать девять лет: смесь лимона и пчелиного воска – и прошептал:

– Ах, Холлис, мне так тебя не хватало. Я каждую неделю получал твои письма. Отец, мама, Джеймс и Корри тоже писали. Прости, что не сразу стал отвечать, но…

Старик нежно сжал ладонями лицо питомца.

– Все в порядке. Если не чувствуешь себя виноватым, не стоит извиняться. Ты вот уже три года отвечаешь на мои письма, и этого вполне достаточно.

Угрызения совести клещами сжали горло Джейсона, но в мудрых маленьких глазах Холлиса светились такая любовь и понимание, что он, вместо того чтобы броситься к ногам дворецкого, снова обнял старика.

– Я дома, Холлис. Я вернулся навсегда.

– Холлис! Что там у тебя? Кто пришел! Я позволила тебе заодно с дневным моционом приносить мне булочки с орехами, а что ты наделал? Привел с собой какого-то бродягу? Потихоньку кормишь моими булочками всякую шваль, верно, Холлис? Какая невероятная наглость! Джейсон узнал этот скрипучий голос.

– Некоторые вещи с годами не меняются, – ухмыльнулся он, когда Холлис почтительно отступил, закатил глаза с видом бесконечного смирения и нескрываемого сарказма и почтительно откликнулся:

– Мадам, это ваш внук. Клянется, будто явился не затем, чтобы похитить ваши булочки с орехами, а исключительно с целью повидать вас.

– Джеймс здесь? С чего бы это вдруг?! Насколько мне известно, так называемая женушка старается держать его подальше от моего дома! Я точно это знаю. Эта глупая девчонка еще навлечет бесчестье на семью, вот увидите! Совсем как ее свекровь, потаскушка, которая обманом завлекла моего Дугласа и отказывается стареть, как подобает порядочной женщине!

Джейсон поднял глаза и увидел бабку, медленными крошечными шажками продвигавшуюся к парадной двери. Очевидно, сил у нее осталось мало, поскольку она тяжело опиралась на отполированную до зеркального блеска трость с набалдашником в виде фигурки колибри. Сквозь редеющие снежно-белые волосы, завитые тугими локончиками, просвечивала розовая кожа.

– Это не Джеймс, бабушка. Это я, – отозвался Джейсон, подходя к старушке, чьи глаза, как всегда, сверкали умом и злобой.

Та остановилась как вкопанная и уставилась на внука.

– Джейсон… Ты ведь не Джеймс, притворившийся Джейсоном, верно? И я не потеряла остатки разума? Это действительно ты?

– Действительно я.

Он поспешно подскочил к внезапно пошатнувшейся бабке, нежно обнял и понял, что она еще более хрупка, чем Холлис. Старые кости, казалось, готовы хрустнуть от любого сильного порыва ветра. Сухие, плотно сжатые губы припали к его шее. Он потихоньку отстранился и взглянул в лицо старушки, от губ которой шли вниз две глубокие морщины. Что же, вполне естественно: ведь она вечно отчитывала любого, кто попадался ей на глаза, и никогда не улыбалась. К его невероятному удовольствию, эти тонкие губы раздвинулись в легкой улыбке!

– Мой прекрасный Джейсон! – прошептала она, потрепав его по щеке, и снова поцеловала.

Взгляд неожиданно сделался испытующим, а голос – таким мягким, какого он еще в жизни не слышал:

– Ты простил себя, мальчик?

Он продолжал смотреть в это мятежное старое лицо, но вместо перца и уксуса видел безмерное сочувствие и любовь к нему. И не мог это осознать. Так же, как не понимал, почему, не заезжая в родной дом, приехал сюда, чтобы увидеть ее, хотя получал письма всего дважды в год: одно – перед его днем рождения, другое – незадолго до Рождества.

– Ты запретил отцу и брату приезжать в Америку, – заметила она, снова гладя внука по щеке. – И очень долго не отвечал на письма, вернее, отделывался бессмысленными фразами.

– Не был готов к общению.

– Отвечай, Джейсон. Ты простил себя?

– Простил себя?

– Вот именно. По причине, никому не ведомой, кроме Джеймса, который утверждал, что понимает тебя, хотя и считает неправым, ты винил себя за случившееся. Это, разумеется, чистый вздор и скорее всего подходящий предлог, чтобы пожалеть себя, поскольку ты мужчина, а, как известно всем, мужчины обожают упиваться жалостью к себе, лакать ее, как котята – молоко. И делают это намеренно, чтобы женщины, имевшие несчастье полюбить их, часами ободряли возлюбленных, гладили по головке…

– Заливали их внутренности чаем, подносили булочки и смотрели сквозь пальцы на их измены, – докончил Холлис. – Кажется, я успел наизусть выучить эту проповедь.

– Ха! Ты слишком умен, Холлис. Это не к добру, – прошипела старуха, пытаясь ударить его тростью.

А вот это уже более походит на бабушку, которую помнил Джейсон.

– А у тебя не найдется бренди, чтобы залить мои внутренности? – осведомился Джейсон, широко улыбаясь.

– Разумеется, но думаю, тебе лучше попробовать одну из моих ореховых булочек. Ты, конечно, проезжал мимо и унюхал аромат, доносившийся из окна, хотя окна должны быть закрыты, чтобы не пропускать вредных испарений.

– Честно говоря, ничего я не унюхал, – признался Джейсон. – И вообще за пять лет ни разу не видел булочки с орехами. Я приехал, потому что хотел увидеть тебя. Э… можно мне попробовать хотя бы одну булочку, если уж и я, и булочки одновременно оказались здесь?

Старуха на несколько минут призадумалась. Действительно призадумалась, взвешивая, стоит ли делиться с ним булочками. Он видел это в молодо блестевших глазах.

– Холлис, старый осел, неси булочки в гостиную! – неожиданно завопила она, брызгая слюной. – Да, мальчик, я решила, что, поскольку здесь не меньше полудюжины, ты вполне можешь съесть одну. Холлис, твоя тощая фигура только сейчас маячила здесь. Куда это ты пропал? Опять твои штучки? Пытаешься засунуть себе в глотку мою булочку? Клянусь, это так и есть! Воображаешь, что я слова не скажу, раз уж мой бесценный мальчик вернулся домой?

Несмотря на угрозы, она широко улыбалась. Но при взгляде на Джейсона улыбка исчезла.

– Значит, не хочешь отвечать? Ладно, потерплю. Наверное, ты еще сам не понял, что творится в твоем сердце.

Принесший бренди Холлис не верил своим глазам. Госпожа обращалась с внуком так нежно, как ни с кем и никогда за всю свою жизнь. Но, услышав ее слова, он просто взбесился:

– Значит, вы позволите мастеру Джейсону съесть булочку, мадам? И это после того, как за все годы верной службы мне ни разу не предложили ничего подобного?!

Вдовствующая графиня презрительно оглядела верного слугу.

– Я всегда пересчитывала булочки с орехами, которые ты мне приносил. Вместо полудюжины их всегда оказывалось четыре-пять. Сколько раз ты воровал у меня булочки? И не пытайся это отрицать, Холлис!

Холлис молчал. Старуха наконец кивнула, и на лоб упал серебряный локон.

– Так и быть, Холлис, я не стану сегодня журить тебя. Взгляни на свою физиономию: совсем как у голодающего монаха. Уже забыл, как на прошлой неделе одна булочка исчезла с этого чудесного закрытого блюда? Хм… пожалуй, тоже можешь съесть одну. Но подавай их немедленно, иначе я возьму назад свое предложение.

Старуха отпустила Джейсона и дважды стукнула тростью об пол, готовясь двинуться в гостиную.

Холлис выпрямился, расправил плечи и, такой же статный и величественный, как всегда, прошествовал по коридору, в укромный уголок дома, чтобы принести булочки. На ходу дворецкий бормотал, что чудеса случаются и, похоже, перед смертью он все же попробует ореховую булочку. Интересно, знал ли он, что под лестницей прячутся две горничные, готовые в любую минуту прийти на помощь, даже если старик не догадается ни о чем попросить?

– Бабушка, могу я предложить тебе руку? – учтиво осведомился Джейсон.

– Разумеется, мальчик мой. Все лучше, чем цепляться за Холлиса. Он и сам еле передвигается. Спит на ходу.

Глава 3

Нортклифф-Холл

Этим вечером в гостиной повисла неловкая тишина. Напряжение искрило в воздухе, напряжение, насыщенное глубочайшим сочувствием, невысказанными тревогами и незаданными вопросами. Но тут на пороге появилась Корри с чисто вымытыми близнецами на руках. Ангельские личики сияли возбуждением. Как же, им давно полагалось бы лежать в постелях рядом с храпящей нянькой, а они все еще не спят!

– Дядя Джейсон, это снова мы!

Дуглас Саймон Шербрук, который был старше брата-близнеца на одиннадцать минут, вырвался и, неуклюже перебирая ножонками, побежал к Джейсону. Тот поймал малыша и подбросил над головой.

– Вижу, что это вы, – пробормотал он, прижавшись носом к шейке Дугласа.

От него пахло так же, как от Элис Уиндем после вечернего купания. На глазах вдруг выступили слезы. Он по-детски шмыгнул носом, и в этот момент кто-то дернул его за штанину. Это оказался Эверетт Плезант Шербрук, готовый то ли заорать, то ли горько заплакать. Пришлось подхватить и его. Джейсон прижал к себе малышей, позволив им гладить себя по лицу, награждать мокрыми поцелуями и непрерывно трещать о чем-то своем. Близнецы прекрасно понимали свою недоступную взрослым тарабарщину, совсем как когда-то он и Джеймс.

Наконец Дуглас, немного устав, объявил:

– Все говорят, ты ужасно похож на папу и тетю Мелисанду, но, дядя Джейсон, это вовсе не так.

– Верно, Дуглас. Я немного отличаюсь от твоего папы, но все же не слишком, правда, Эверетт?

Второе поразительно красивое личико задумчиво сморщилось.

– Нет, дядя Джейсон, ты похож на себя самого и на меня тоже. Не то, что Дуглас. Он совсем как папа. Да-да, именно. У нас с тобой одно лицо.

При этом его глаза лукаво блестели, в точности как у Корри.

Снова чмокнув Джейсона в шею, Дуглас признался:

– Дедушка просто не выносит, когда кто-то говорит, что я – копия папы и тети Мелисанды. Она всегда приносит мне и Эверетту маленькие миндальные печенья, когда приходит в гости. Дедушка говорит «Ад и проклятие», и что он никогда не избавится от лица. Что это за лицо, дядя Джейсон?

Отец громко застонал, мать столь же громко рассмеялась. Джейсон, вскинув брови, повернулся к отцу:

– Ругаться в присутствии малышей?

– У них такой же острый слух, как был у вас с Джеймсом в этом возрасте, – заметил Дуглас Шербрук, граф Нортклифф, подтолкнув локтем жену. – Спокойно, Алекс. Не верю, будто парни настолько малы, что до сих пор не узнали о фамильном ругательстве Шербруков.

– Верно, – кивнула Корри. – Нет, только попробуй со мной не согласиться, Джеймс Шербрук. «Ад и проклятие» – неизменная прелюдия вашим попыткам сорваться с цепи. Представляешь, Джейсон, когда он злится на меня, – одному Господу известно, по какой причине, – и хочет выкинуть меня из окна, приходится довольствоваться фамильным ругательством и убираться прочь из комнаты, подальше от ненавистной жены.

– Наглая, бессовестная ложь, – пожаловался Джеймс и громко откашлялся, когда близнецы уставились на него широко раскрытыми глазами. – Джейсон, не хочешь, чтобы я освободил тебя по крайней мере от одного из этих негодников?

Но оба негодника крепче вцепились в шею Джейсона, едва его не удушив. Джейсон покачал головой:

– Не сейчас. Итак, парни, отпустить вас или немного потанцевать с вами по комнате? Если хотите, ваша бабушка сыграет нам вальс на пианино.

– Танцевать! – завопил Дуглас, болтая ногами.

– Вальс! Вальс! – поддержал Эверетт, едва не оглушив Джейсона. – А что такое вальс?

Леденящее напряжение и тревоги, пусть и ненадолго, растворились в дружном хохоте. У Джейсона стало легче на душе. Покрепче сжав маленькие тельца и время от времени целуя розовые щечки, он принялся медленно вальсировать по комнате. И увидел, как мать, приподняв юбки, быстро подошла к пианино и заиграла вальс, который Джейсон два месяца назад слышал на балу в Балтиморе.

Джеймс Шербрук, лорд Хаммерсмит, старше своего брата на двадцать восемь минут, сидел на диване, с наслаждением ощущая теплый бок прижавшейся к нему жены, и смотрел на Джейсона. И ничуть не удивлялся тому, как естественно выглядит тот с двумя детьми на руках: Джеймс Уиндем часто писал, как хорошо ладит Джейсон с его четырьмя ребятишками. Интересно, рассказал ли ему Уиндем о письмах, которые присылал сюда, в Нортклифф: сначала, чтобы ободрить семью, а потом – перечислить успехи Джейсона на скаковом кругу, сообщить о кобылах, выбранных для выведения чистокровок, чудесном жеребце, найденном для него Джейсоном, жеребце, принесшем Джеймсу целое состояние на скачках.

Но все письма не возместили потерянные годы.

Сердце Джеймса, казалось, вот-вот разорвется от бушующих эмоций. Но по крайней мере после двух лет равнодушных отписок брат немного пришел в себя и признал существование родных.

Малыш Дуглас прав: теперь никто не скажет, что эти двое – на одно лицо. Нет, черты остались прежними, но теперь их не спутаешь. Джейсон более… как бы лучше подобрать определение… более аскетичен, хотя ничуть не похудел, и перемены скорее можно назвать внутренними. Где-то в глубине глаз прячется страдание, и Джеймсу больно видеть это, хотя он все понимает.

Характеры у них всегда были разными. Но между ними существовала неразрывная внутренняя связь. Каждый чувствовал тревоги брата, точно знал, что тот испытывает в любую минуту. Но жизнь развела их, превратив в совершенно непохожих людей, которым вот-вот исполнится тридцать.

Джеймс глянул в сторону улыбавшегося отца. Почти шестьдесят, а волосы до сих пор густы и черны с небольшими проблесками серебра, чем он неизменно хвастался жене.

Джеймс заметил Холлиса, стоявшего в дверях и притоптывавшего ногой в такт вальсу. Он тоже улыбался. И в этой улыбке сияли любовь и облегчение, согревшие Джеймса до глубины души. Он лучше других знал, что ощущает Холлис.

Теперь Джеймсу оставалось понять, что у брата на уме. Но не сегодня. Его чудные, громкоголосые, требовательные малыши спасли вечер, превращавшийся в пытку молчанием, когда каждый боится сказать что-то, что может быть неверно истолковано.

– Я уже говорил тебе сегодня, что ты ужасно умна? – прошептал он Корри.

– Я не слышала ничего подобного с мая прошлого года.

Он погладил ее щеку.

– Ты сумела непонятно каким образом заставить замолчать Дугласа и Эверетта, и взгляни, что произошло: Джейсон вальсирует с ними.

– Похоже, мне ничего другого не оставалось.

Джеймс взял руку Корри, откинулся на спинку дивана и отдался теплу ее смеха.

Джейсон вернулся домой. Наконец, он вернулся домой, и это самое главное!

Глава 4

Братья стояли бок о бок на скале, выходившей на долину Поу, и неловко молчали.

– В детстве мы проводили здесь столько времени, – пробормотал наконец Джеймс. – Помнишь, ты так разозлился на меня, что швырнул с обрыва мой учебник?

– Помню, как сбросил книгу и засмеялся, когда ветер подхватил ее и унес… только вот понятия не имею, из-за чего вышла ссора.

– Да и я тоже, – засмеялся Джеймс.

– Зато помню, как вы с Корри любили валяться здесь в ясные вечера и любоваться звездами.

– Мы до сих пор удираем сюда. Мальчики слышали, как я толкую об Астрономическом обществе и о том, что мой телескоп недостаточно силен. К сожалению, теперь они требуют, чтобы мы брали их с собой. Можешь себе представить? Трехлетние сорванцы сидят смирно дольше тридцати секунд!

– Такого быть не может! – засмеялся Джейсон. – Элис Уиндем, четырехлетняя дочь Джеймса и Джесси, посмотрела бы на звезды и, обсосав палец, немедленно потребовала бы яблочного пирожного. Но не пройдет и нескольких лет, как вы четверо разляжетесь тут, как бревна в очаге, любуясь небесами.

Они снова замолчали. И тут Джеймс, не в силах вынести неопределенности, схватил брата и прижал к себе.

– Клянусь Богом, мне тебя недоставало. Словно часть меня самого мгновенно исчезла. До чего же трудно было жить без тебя, Джейсон!

Джейсон оцепенел. Застыл. Ровно на три секунды. Пока не увидел на лице Джеймса счастливое облегчение оттого, что он, Джейсон, едва не погубивший брата, вернулся домой. И это великодушие потрясло Джейсона. Не выдержав напряжения, он невольно отстранился. Почувствовал себя глупым, неуклюжим и таким несчастным, что в сотый раз пожалел о том, что содеянного не исправить, как бы ему ни хотелось. И ничего уже не изменишь.

– Прости меня, Джеймс, – хрипло выговорил он, – но мне так тяжело. До чего это похоже на тебя: не вспоминать о плохом. Принять меня таким, каков я есть. Примириться.

– Неужели не понимаешь? Мне ни с чем не пришлось мириться. Просто ни в чем тебя не винил. Ни я, ни остальные.

– Правда есть правда, – отмахнулся Джейсон. – Ты знал, что я не мог оставаться здесь после того, что натворил.

– Я знал, что ты испытывал, и понимал тебя, хотя для меня твой отъезд был невыносим. Для мамы с отцом – тоже. Без тебя пришлось очень трудно, Джейс. – Он помедлил, стараясь взять себя в руки, и перевел взгляд на зеленую долину Поу. – Теперь ты останешься дома?

– Да. Правда, постараюсь купить собственное имение. Хочу устроить там конеферму.

Джеймс ощутил порыв гордости за брата. Ему хотелось рассказать о письмах Уиндема, утверждавшего, что Джейсон творит чудеса с лошадьми и вскоре станет одним из лучших коннозаводчиков Британии.

– И что ты хочешь купить? – спросил он с небрежным видом.

– Что-нибудь поблизости от Нортклифф-Холла, разумеется.

Джеймс едва удержался от радостного вопля и, задышав свободнее, наградил брата самодовольной ухмылкой.

– Можешь не верить, Джейс, но старый сквайр Ховертон, – помнишь, мы прозвали его Старым Кальмаром, потому что у него всегда хватало рук, чтобы поймать тебя, сколько бы маленьких воришек ни роилось в его яблочном саду, – умер года два назад. А его сын Томас, вечно ругавшийся с отцом из-за денег, которые, по его мнению, сквайр бросал на ветер…

– Да, мне всегда хотелось швырнуть его в сточную канаву. Редкостный осел!

– Он и сейчас не изменился. Такой же глупец. Объявил о продаже поместья через минуту после похорон отца. Но покупатели не очень торопятся, поскольку Томас запросил слишком дорого, возможно, потому, что на него насели кредиторы. Я слышал, что он – завсегдатай всех игорных заведений в Лондоне.

Джейсон кивнул.

– К счастью, сквайр Ховертон употребил деньги на перестройку конюшен, загонов и стойл.

– Дом, возможно, потихоньку разваливается, но какая разница?! То есть жене было бы не все равно, но, поскольку ты не женат, значения это не имеет. Главное – состояние конюшен, земли и сосновых лесов. Не уверен точно, какова площадь поместья, но что-то около тысячи акров. Мы узнаем.

Джейсон не смог сдержать волнения.

– Какая удача! Спасибо доброму боженьке за таких мерзавцев, как Томас. Пойдем скорее, Джеймс, посмотрим, что там творится.

Уже через полчаса братья скакали по дорожке, ведущей к Лайонз-Гейт, когда-то одной из лучших конеферм в южной Англии.

– Помню, Томас всегда был наглецом и обижал младших, а это – верный признак слабости.

– Согласен. Томас скорее всего отчаянно нуждается в деньгах. Бьюсь об заклад, ты сможешь купить поместье по сходной цене. Если решишь, что тебе оно нужно, отцовский поверенный займется сделкой.

– Коварный Уильям Биббер?

– Да. Старик по-прежнему творит чудеса. Отец говорит, что он, как Холлис, – и мертвым будет работать. Так вот, Томас немедленно распродал лошадей. Не удивлюсь, если он сбыл и всю мебель из дома. Кредиторы, вероятно, заставили его избавиться и от серебра. Но погляди на конюшни, Джейсон. Даже отсюда они выглядят достаточно крепкими: немного краски, новые лошади, новое оборудование, лучшие в округе конюхи, умелое управление и хороший уход за лошадьми, и…

Джеймс осекся. Не стоит перегибать папку.

Но кровь уже пела в жилах. Оставалось только молиться.

– В общем, не так уж плохо все и выглядит, – заметил Джейсон, осматриваясь, – если учесть, что поместье было заброшено… Сколько времени? Больше года?

– Почти два.

– Этот Томас действительно никчемная личность, мот и игрок, но это нам только на руку, – объявил Джейсон с таким волнением, что Джеймсу захотелось петь.

Джейсон остановил коня перед аккуратным домиком из красного кирпича в георгианском стиле, со стен которого свисали порванные плети плюща. Дом окружали засохшие кусты. Осколки стекла из разбитых окон рассыпались по пересохшей земле.

– Так и вижу, как матушка потирает руки, представляя, как будет выглядеть сад, когда она все устроит. Перед этим она, разумеется, загоняет до полусмерти дюжину садовников, да так, что они еле ноги будут волочить!

– Подумай о цветах, – поддакнул Джеймс. – Клумбы будут переливаться всеми оттенками радуги!

Джейсон и сам потер руки, очевидно, мысленно нарисовав волшебную картинку.

– Надеюсь, здесь остался хотя бы один слуга, способный все показать.

– Скорее всего нет. Бьюсь об заклад, парадная дверь даже не заперта. Ничего, мы сами все обойдем.

В доме действительно стоял запах сырости и гнили. Вряд ли кто-то пытался заняться ремонтом с тех пор, как жена сквайра Ховертона умерла, рожая своего шестого ребенка, приблизительно в первой четверти века. Какая жалость, что выжил один Томас! Дом был полон призраков и теней и медленно разрушался. На высоких грязных или разбитых окнах криво висели рваные шторы.

– Пол, кажется, крепкий, – с сомнением заметил Джеймс.

– Давай поглядим, как там наверху. Можно ли ходить без опаски. А потом отправимся в конюшни, – предложил Джейсон.

Верхний этаж оказался непригодным для жилья. Влажный полумрак и непролазная грязь.

– Не думаешь, Джейсон, что здесь понадобится много белой краски?

– О да, не меньше чем с полдюжины банок. Идем отсюда, Джеймс, это зрелище меня угнетает.

– Зато цена сильно поползла вниз, – заверил тот, хлопнув брата по плечу.

Рядом с конюшнями находились четыре больших загона, обнесенных надежной оградой из дубовых досок. Все нуждались в покраске. Зато размеры были идеальны, а загон для выдержки лошадей перед выгоном на пастбище выходил прямо в огромную главную конюшню. Всего конюшен было три, каждая также отчаянно нуждалась в покраске, но два года назад они были в прекрасном состоянии, и Джейсон сразу увидел, что там все устроено на самый современный лад. Большая комната для хранения сбруи имела специально выделенное помещение для главного конюха. Несколько комнат поменьше предназначались для младших конюхов.

– Очень похоже на главную конюшню Уиндемов, – пробормотал Джеймс.

По обе стороны широкого прохода тянулись просторные стойла, по десять на каждой стороне. По полу были разбросаны клочки сгнившего сена и разрозненные части сбруи. Джейсон встал в центре, жадно втягивая в себя воздух.

– Стоит закрыть глаза, как вижу конские головы, кивающие над перегородками стойл, слышу ржание, когда разносят овес. Превосходно!

Джейсон подпрыгнул от радости.

В этот момент Забияка и Ловкач громко заржали.

– Что там? – удивился Джеймс, направляясь к выходу.

Большой ширококостный гнедой жеребец рыл копытом землю, злобно глядя на их коней: голова откинута, ноздри раздуваются, того и гляди бросится на врагов.

– Кто вы и какого дьявола здесь делаете? – окликнул девичий голос.

Глава 5

Только сейчас братья Шербрук догадались поднять глаза. На спине гигантского жеребца сидела девушка в брюках, пыльном кожаном жилете, надетом на белую рубашку с широкими рукавами, и старой, надвинутой на лоб шляпе.

– Ад и проклятие! – пробормотал Джеймс. – Да это прежняя Корри. Словно последних пяти лет не было! Точная копия, от шляпы до толстой косы, болтающейся на спине!

– Знакомое лицо, – медленно выговорил Джейсон. – Я знаю вас?

– Ну разумеется, болван вы этакий. Брови Джейсона взлетели на добрый дюйм. Девушка стащила шляпу. Пряди золотистых волос, выбившихся из косы, обрамляли лицо.

– Я действительно вас знаю, – повторил Джейсон. – Но кем бы вы ни были, простите мои дурные манеры. Это мой брат, Джеймс Шербрук, лорд Хаммерсмит.

– Милорд Хаммерсмит, – буркнула Холли, сдвинув шляпу на затылок, но не называя себя. – Я слышала, что вы близнецы и различить вас невозможно. Но это неправда. Позвольте заверить, милорд, что вы кажетесь куда более приличным. И вовсе не похожи на того, другого. Видели бы вы, как гордо он шествует по улицам Балтимора, с полным сознанием того, что каждая женщина в возрасте от восьми до девяноста двух останавливается и смотрит ему вслед, готовая на все, чтобы привлечь его внимание.

Джеймс, искренне восхищаясь необычной девушкой, так смело выставлявшей его братца полным дураком, весело заметил:

– Мадам, счастлив познакомиться с вами. Но я ничего подобного не слышал о своем брате. И насколько я помню, Джейсон просто не способен гордо шествовать по улицам. Придется попросить, чтобы он показал, как это делается.

– Дамы выбегают на крыльцо в ожидании, пока он пройдет мимо, – продолжала Холли. – Бросают на дорогу платочки, ридикюли и даже младших сестренок. Не имели счастья наблюдать эту картину? Неудивительно, ведь он отсутствовал целых пять лет, так что вам не довелось видеть собственными глазами, как он расхаживает, выпятив грудь, во всем своем великолепии. Самовлюбленный осел! – Не дождавшись ответа на словесную пощечину, Холли громко продолжала: – Насколько я поняла, в следующем году вам исполнится тридцать. Может, тогда ваш мозг заработает в полную силу? Или вы настолько близоруки, что не замечаете очевидного?

Глядя на девушку, Джейсон искренне забавлялся. Прожив пять лет в обществе Джесси Уиндем, он давно привык к подобным выпадам. Но сейчас все дело было в том, что он никак не мог вспомнить, кто она, эта дерзкая девушка, и это, очевидно, ранило ее в самое сердце.

Джейсон покачал головой, глядя на ее жеребца, который, похоже, всерьез собирался откусить солидный кусок от крупа Забияки.

– Вам бы лучше сдать назад, пока мой Ловкач не сломал ему шею.

– Ха! Хотелось бы на это посмотреть!

Но все же она вынудила Шарлеманя попятиться, хотя тот всячески сопротивлялся. Немалое искусство требовалось, чтобы держать этого коня в узде. Джейсон молча отдал ей должное. Да кто она, черт возьми? Поразительно красивые золотистые волосы! Должен же он был запомнить девушку с волосами такого цвета!

– Но ваш Ловкач – прекрасный конь! И такой резвый! Интересно, вы когда-нибудь умудрились обогнать на нем Джесси Уиндем?

Значит, девушка видела его на скачках. И хотя выговор у нее явно британский, она, очевидно, бывала в Балтиморе.

– Ни одна лошадь не выстоит против Ловкача! А вот что касается Джесси… дело другое. Будь вы лучше знакомы с балтиморскими скачками, знали бы, что Ловкач почти всегда приходит первым.

Она уже открыла рот, чтобы достойно ответить, но луг вмешался Джеймс:

– Вы американка? Но выговор у вас британский. Почему?

– Собственно говоря, я англичанка. Моя семья живет полгода здесь и полгода в Балтиморе. Однако четыре года назад родители отослали меня сюда на постоянное житье. Считают, что мне просто необходима соответствующая полировка.

– И когда начнется полировка? – осведомился Джейсон, красноречиво оглядывая ее с головы до ног.

– Я слышала, что глаза – зеркало души и ум человека отражается именно в глазах. Но должна признаться, что в ваших ничего особенного не замечаю.

– Как же вы при таком плохом зрении сумели заметить мое триумфальное шествие по улицам Балтимора?

Девушка заносчиво вскинула голову и едва не потеряла шляпу.

– Очередная жалкая попытка достойно ответить? Я живу с дядей и тетей в Рейвенсуорт-Эбби. В отсутствие родителей они заменили мне семью.

– Берк и Эриел Драммонд? Граф и графиня Рейвенсуорт? – удивился Джеймс. – Вы – их племянница?

– Совершенно верно. Моя мать была сестрой графини. Она умерла, когда я родилась.

– Мне очень жаль, – пробормотал Джейсон.

– Но что вы здесь делаете? – вмешался Джеймс. – То есть что привело вас в имение Ховертонов?

Девушка надменно подняла подбородок, словно ожидая язвительного замечания, спора или даже драки. Джейсону не терпелось услышать, что она скажет.

– В декабре мне исполнится двадцать один год. Я взрослая женщина. И люблю лошадей.

– Теперь я вспомнил, – медленно выговорил Джейсон. – Это было очень давно, почти сразу после моего приезда в Балтимор. Та самая тощая девчушка, которая вечно пропадает на ипподроме. И вас постоянно кто-то разыскивал. Раза два вас приводила домой Джесси, но тогда вы играли с детьми. А потом мы больше не виделись. Ну да, Джесси упоминала, что вас отправили в Англию. Вы Холли Каррик, Я вернулся домой на «Дерзком приключении». Это один из пароходов вашего отца. Да, помню. Ваш отец отправился в Америку лет пятнадцать назад, чтобы купить верфь, а кончил тем, что женился на дочери владельца.

– Да, именно так все и было. Я приезжала в Балтимор три года назад, но тогда вы с Джеймсом Уиндемом отправились в Нью-Йорк закупать лошадей.

Джеймс посчитал, что она слишком уж хорошо знает о передвижениях брата, но мудро промолчал. Интересно, почему это так ее занимает.

– Позвольте мне вас поправить. Мой отец и Дженни, моя мачеха, вместе управляют «Каррик шиппинглайп». Именно Дженни построила «Дерзкое приключение».

– В самом деле? – удивился Джеймс. – Весьма впечатляюще. Но к делу, мисс Каррик. Почему вы оказались здесь?

– О, на это легко ответить. Я хочу купить Лайонз-Гейт. Так что это вы оказались на территории моего владения… то есть почти моего. Что вам здесь нужно?

Джейсон мигом встрепенулся. Возмущению его не было предела. Не может быть!

Он стоял молча, уставясь на нелепую особу с золотыми волосами сказочной принцессы, которая вдруг превратилась в его врага.

– То есть как это вы намереваетесь купить Лайонз-Гейт?!

Она бросила сердитый взгляд на Джеймса, прислонившегося к двери конюшни.

– Ваш брат плохо слышит?

– Нет. Он просто потрясен. Вы девушка. И вам даже не следовало находиться здесь одной, а тем более наряжаться в лохмотья, которыми побрезговал бы последний конюх.

– Какое все это имеет значение? В отличие от мачехи и отца я не имею никакого желания строить суда или гонять их через Атлантику или Карибское море, – огрызнулась девушка. – Мистер Джейсон Шербрук, если бы вы обратили хоть малейшее внимание на тощую девчонку, то есть на меня, сразу поняли бы, что я помешана на лошадях не меньше вас. Конечно, даже пять лет назад вы уже были настоящим мужчиной, за которым гонялись все балтиморские дамы. А я? Кем была я, как не костлявой пятнадцатилетней дурочкой, которая не обращала на вас никакого внимания?

В голосе звучала откровенная горечь. Но тут она вдруг улыбнулась, показав чудесные белые зубы, и братьям почудилось, что сквозь низко нависшие тучи вдруг прорвалось яркое солнце.

– Да, я была застенчивой и худой как скелет. Скажите, удалось ли Люсинде Фротингейл, которая никогда не страдала ни тем, ни другим, заманить вас в постель? А Хорейс наверняка попытался вас укусить.

– Не хотите ли рассказать подробнее о Люсинде Фротингейл?

– Я получаю письма от братьев, сестер и родителей. Иногда Дженни называет имена дам, которые ненадолго сумели завладеть вами. Повторяю, ненадолго, ибо вы крайне непостоянны. Итак? Умудрилась Люсинда надеть на вас узду?

Она дерзко усмехнулась, и Джейсон неожиданно увидел лицо ее отца. Поразительно! Трудно сказать, унаследовала ли дочь его красоту, но если надеть на нее приличное платье и хорошенько отмыть физиономию, можно поклясться, что она просто неотразима. Лондонские мужчины были бы без ума от нее!

– Полагаю, вы не захотите говорить о Люсинде, – с нескрываемым разочарованием пробормотала она. – Конечно, это по-джентльменски, хотя…

– Вам лучше не высказывать свои мысли вслух, мисс Каррик. Сейчас перед моими глазами так и стоит ваш отец.

– Черт! – прошипела она, закатив глаза. – Но со мной можно быть откровенным, мистер Шербрук. Мой отец самый красивый мужчина на свете и, по моему мнению, куда красивее вас. Что же до себя… я бросила это много лет назад.

– Бросила? – вставил Джеймс. – Но что именно?

– Не важно. Во всяком случае, я больше не считаю, что унаследовала хотя бы каплю его красоты.

– Думаю, вам лучше снять свою дурацкую шляпу, и тогда мы посмотрим, – зачарованно пробормотал Джеймс.

Она промолчала. Зато конь пренебрежительно фыркнул. И тут Джейсон подумал, что, даже походи она на старую клячу, это тоже не имело бы никакого значения.

– Это я покупаю Лайонз-Гейт. Не вы, мисс Каррик. Мне кажется, вам лучше приобрести что-нибудь поближе к дому. Где расположено поместье вашего отца?

– Каррик-Грейндж? В Нортамберленде. Не совсем подходящее место для разведения лошадей.

– Прекрасно. Тогда купите что-нибудь поближе к Рейвенсуорту. Как насчет участка земли в Америке, в окрестностях Балтимора? Могли бы состязаться с Джесси Уиндем.

– Нет. Только Лайонз-Гейт. Привыкайте к мысли о том, что он мой, мистер Шербрук.

Джеймс ощутил, как напрягся брат, и, поскольку знал его так же хорошо, как себя самого, понял: кровопролития не избежать. И прежде чем Джейсон успел наброситься на нее, поспешно вставил:

– Так у вас есть братья и сестры, мисс Каррик?

Девушка кивнула и надвинула старую шляпу так низко, что поля почти прикрыли ей глаза.

– Есть. Три брата и одна сестра, самая младшая. Мы большая семья, как мог бы рассказать вам этот олух, если бы занимал свой мозг чем-то еще, кроме скаковых лошадей и попыток затащить в постель очередную женщину.

Джеймс внутренне сжался. Теперь Джейсон точно накинется на нее и швырнет в клумбу с засохшими цветами!

– В таком случае кто-то из детей продолжит традиции Карриков и займется фамильной компанией.

– По-моему, милорд, вы лезете не в свое дело.

– Просто старается помешать мне стащить вас со спины этого чудовища и запихнуть в конскую поилку, мисс Каррик.

– Она пуста.

– Знаю.

– Только попробуйте, Джейсон Шербрук! Шарлемань ударит вас копытами в живот!

Джеймс вежливо откашлялся.

– А мне казалось, мисс Каррик, что вы намереваетесь рассказать о ваших братьях и сестре.

– Прекрасно! Давайте, защищайте его! Мистер Павлин, возможно, крайне в этом нуждается! Он вообще какой-то тщедушный, верно?

Поскольку мужчины взирали на нее как на слабоумную, что, возможно, и было верно для данного случая, Холли вздохнула и сдалась:

– Ладно. Сейчас мои родители строят очень мало судов, причем только пароходы, а это совершенно иная конструкция. И скорость тоже. Можете себе представить, что путешествие от Балтимора в Портсмут занимает всего две недели! Когда я была маленькой, на это уходило полтора месяца.

– Прогресс не остановишь, – ободряюще заметил Джеймс. – Большинство общественных зданий Лондона обзавелось газовым освещением.

– Лондон сильно отстает. Отец утверждает, что в Балтиморе газовое освещение есть буквально везде, – бросила Холли и, поскольку ответом на весьма самонадеянную реплику послужила иронически вскинутая бровь Джеймса смело продолжила: – Знаете, милорд, один из моих братьев, Дев, когда-нибудь станет настоящим судостроителем. Правда, ему только тринадцать, но посмотрим, что будет лет через семь. Управлять компанией станет другой мой брат, Карсон, а самому младшему, Эрику, всего десять, но он уже помешан на кораблях. Моя сестра Луиза хочет стать писательницей. Сочинять романы. Правда, ей девять лет, так что еще немного рано утверждать, что она талантлива.

– Я знаю ваших братьев и сестру! – воскликнул Джейсон. – Они дружат с детьми Уиндемов. Стоит мне оказаться поблизости, и у Луизы готова для меня новая сказка. Она всегда говорила, что желает сделать меня героем всех своих романов и что напишет не менее сотни, поскольку намеревается работать, пока не умрет с пером в руках где-то в конце века. Когда она вырастет, заставит меня проявлять чудеса храбрости и спасать дам, начиная с нее самой, от злодеев, подлецов и разбойников всех мастей.

Холли картинно закатила глаза.

– Луиза не знает никаких злодеев. Шансы, что отец подпустит к ней злодея, также велики, как надежды на то, что в Лондоне за целую неделю не упадет ни капли дождя.

– Луиза заверила меня, что романистка способна слепить самого жестокого злодея буквально из ничего.

Холли смерила его яростным взглядом.

– Я обязательно должна написать Луизе, что не стоит терять головы из-за красивого лица, широких плеч и плоского живота.

Глава 6

– А я считал себя олухом.

– И это правда, – не задумываясь, ответила девушка. – Но Луиза слишком наивна для своего возраста и попросту этого не понимает.

Джейсон рассмеялся, пораженный метким выстрелом, и снова вспомнил о Джесси Уиндем.

У Холли почему-то сжалось сердце, а в желудке стало горячо.

– Я одна из всего семейства предпочитаю четвероногое средство передвижения штурвалу и паровому двигателю. Я плавала всю свою жизнь, пока не стала жить в Англии. И вот уже два года управляю конюшнями дяди. Пора мне вести собственное дело. Так сказал дядя, когда я устала вальсировать с молодыми ничтожествами и старыми развратниками, которым нравится заглядывать за вырез моего платья.

– Ха! Никак вы напоили дядюшку, чтобы получить его согласие? – съязвил Джейсон.

– В этом не было необходимости. Я попросила двоюродных братьев объяснить ему, что давно пора отпустить меня на свободу. Я не глупа и давно перетянула их на свою сторону.

– Мне следовало бы догадаться. Легкая добыча, учитывая то обстоятельство, что они молоды и впечатлительны. Видишь ли, Джеймс, это типичное поведение американок. Да-да, знаю, вы англичанка, но большую часть жизни провели в Америке, а именно это играет роль.

– Неправда! Первые пять лет я путешествовала с отцом! – возмутилась Холли.

Но Джейсон, проигнорировав ее, добавил:

– Джеймс, американки предпочитают интриговать, устраивать заговоры, ныть, болтать пустяки, клянчить, добиваться своего, и все это с необычайной энергией. Особенно следует опасаться тех, у кого в голове найдется хотя бы капля мозгов, а карманы набиты золотом. В случае с мисс Каррик мы наблюдаем типичный пример богатой наследницы, отец которой позволил дочери бесконтрольно опустошать свой бумажник. Кстати, я забыл упомянуть о привычке баловать детей. Еще одна черта характера американок. Они безобразно избалованы. Будем надеяться, она не станет подбивать англичанок на…

Он осекся. Перед глазами так отчетливо всплыло лицо Джудит, что сразу захотелось разбить голову камнем, чтобы убрать ее из памяти и души.

– Поверьте, мистер Шербрук, ваши английские девушки не нуждаются в моей помощи. А как они умеют превратить человека в ледяную статую одним движением брови… – Холли помолчала. – Ваши англичанки прекрасно знают, чего хотят.

Джеймс, заметивший, как побледнел Джейсон, рванулся было, чтобы попросить брата не думать о девушке, предавшей его, предавшей их всех. Но он понимал, что это невозможно. Поэтому, приняв небрежный вид, он беспечно поинтересовался:

– Итак, все лондонские джентльмены навевают на вас скуку, мисс Каррик?

– О, милорд, это еще слабо сказано! Я так и заявила дядюшке, что не собираюсь выходить замуж, а также возвращаться в Америку или перебираться в Каррик-Грейндж, и моя решимость побудила его согласиться на покупку имения. Он, разумеется, немедленно заперся в кабинете, чтобы написать отцу, но тот не захотел вмешиваться.

– О, я прекрасно понимаю причину согласия вашего дядюшки, – кивнул Джейсон. – Поскольку вы так и не смогли найти себе мужа и поскольку вам явно грозит старческое слабоумие, он не желает видеть вас в Рейвенсуорте. Сколько у вас было лондонских сезонов? Пять? Шесть? Впрочем, если ваш отец готов дать за вами солидное приданое, не важно, если даже вам исполнилось шестьдесят лет, а во рту не осталось ни единого зуба. Наверняка найдётся какой-нибудь глупец, который на коленях будет молить вас сделать его счастливейшим из людей.

– Не так уж я слабоумна, как вам кажется, мистер Шербрук. Могу я поинтересоваться, почему вам вздумалось вернуться домой? Я слышала, что вам пришлась по душе жизнь в доме Уиндемов настолько, что вы даже готовы растить их детей.

– По-моему, вы утверждали, что я думаю только о скачках и женщинах?

– И это тоже, – нахмурилась она и потрепала коня по шее, чтобы немного успокоить.

Шарлемань обожал либо драться с другими лошадьми, либо мчаться быстрее ветра, остальное его не интересовало. Вот и сейчас он с надеждой косил глазом на коней Шербруков, наверняка мечтая забить их до полусмерти. Она позволила ему встать на дыбы, что он и сделал, мотая огромной головой из стороны в сторону: весьма картинное зрелище.

– Осторожнее, мисс Каррик, – предупредил Джейсон, – смотрите за своей лошадью, иначе джентльменам придется вас спасать.

– Можно подумать, я только и ожидаю, чтобы вы и вам подобные спешили меня спасти! – ухмыльнулась она.

Джеймсу казалось, что его перенесли в прошлое. Покачав головой, он расхохотался. Просто не смог с собой совладать. Ухмылка Корри! Та самая, которую она отточила до совершенства более семи лет назад и пользовалась ею, как самым верным оружием, чтобы вывести его из себя. Интересно, попадется ли братец на удочку? Побагровеет, стащит ее с лошади и надерет задницу?

Но Джейсон в ответ осклабился, да так гнусно, что девчонке и не снилось ничего подобного! Наверное, выучился подобным штучкам в Америке!

– Выслушайте меня, мисс Каррик, – медленно произнес он, словно обращаясь к деревенскому дурачку. – Я собираюсь купить Лайонз-Гейт. Имение будет принадлежать мне. Так что убирайтесь отсюда, да поскорее.

– А вот это мы еще посмотрим!

Холли Каррик развернула коня и позволила ему еще раз встать на дыбы, бросая открытый вызов Забияке и Ловкачу, которые тоже были готовы вступить в драку. Еще минута, и они сорвутся с привязи! Но Джейсон что-то тихо сказал им, и кони мигом успокоились.

– Погодите! – окликнул Джеймс. – Где вы остановились? Рейвенсуорт слишком далеко отсюда! Как вы туда доберетесь?

– Я остановилась в Гленклоуз-он-Роуэн, в доме викария, преподобного Тайсона Шербрука и его жены, – величаво сообщила Холли. – О, я совсем забыла! Кажется, это ваши тетя и дядя!

Джейсон ошеломленно уставился на нее.

– Нет, это невозможно! С чего это вдруг они согласились принять вас к себе? Немного больше месяца назад Рори писал мне из Оксфорда, так что его даже дома сейчас нет, а старые девы в вашем возрасте…

– Лео Шербрук женится на моей близкой подруге, мисс Мелиссе Брекенридж. Мне выпала честь проводить ее к алтарю. Свадьба назначена на субботу, поэтому я и приехала сюда.

– Судя по выражению лица, вам придется нести ее к алтарю?

– Нет, там, где речь идет о Лео, Мелисса мигом превращается в полную идиотку. Она скорее всего побежит, высоко задрав юбки, чтобы как можно скорее его заполучить. Я должна шествовать впереди, разбрасывая розовые лепестки из сада Мэри Роуз и молясь, чтобы Мелисса не сбила меня с ног, стараясь побыстрее добраться до жениха. Но я не могу не поражаться глупости девушек, готовых ради мужчины расстаться со своей свободой, не говоря уже о деньгах.

– Деньгах их отцов, – напомнил Джейсон.

– Джесси Уиндем наверняка пристрелила бы вас, услышав подобную фразу. Да и моя мачеха тоже.

– Верно, – согласился Джейсон, к величайшему ее удивлению. – Есть и исключения, хотя весьма немногочисленные.

Брови Джеймса взлетели к самым корням волос.

– Насколько я понимаю, вам не нравится Лео?

– Думаю, мисс Каррик жаждет разрубить всех мужчин на мелкие кусочки и подать в большой миске с супом.

Холли ответила знаменитой ухмылкой.

– На очень мелкие кусочки. Однако для мужчины Лео не так уж и плох. Не желала бы я общаться с ним ежедневно до конца дней своих, но, с другой стороны, вовсе не мне предстоит стать его женой. Если он пошел в отца, значит, к концу жизни не растолстеет и не потеряет все зубы, что говорит в его пользу. Возможно, что и смеется он так же часто, как отец. Так или иначе, готова признать, что если уж кому-то не терпится приковать себя к мужчине кандалами, Лео – один из лучших кандидатов.

– Да Лео упрямее своей гончей Седобородой, – возмутился Джейсон. – Подозревает ли об этом ваша подруга?

– Не знаю, но, полагаю, слишком поздно ее просвещать. Она все равно мне не поверит. А если и поверит, вне всякого сомнения, найдет это качество очаровательным.

– Седобородая еще и спит с Лео.

– О Боже, да это же большая собака!

– Совершенно верно, – кивнул Джейсон. – Вижу, на горизонте назревает конфликт.

– Но Лео наверняка предпочтет спать с женой, а не со старой собакой.

– Возможно. Первые несколько месяцев, – цинично хмыкнул Джейсон.

– Значит, Лео – человек неплохой, как и мой дядя Тайсон. Полагаю, вы также восхищаетесь своими отцом и дядей.

– Полагаю, что так.

– В таком случае, – не отставал Джеймс, – вряд ли вы можете утверждать, что мы такие уж плохие образцы человеческой породы.

– Тут вы правы, милорд, но дело в том, что я вас просто не знаю. А вдруг вы негодяй и мерзавец? Зато хорошо знакома с вашим братом и уверена, что девушке… особенно старой деве, следует быть с ним крайне осторожной, иначе последствия могут оказаться самыми неприятными.

– Какие именно последствия? – полюбопытствовал Джеймс, чем окончательно лишил ее дара речи.

Такого удара она не снесла. Открыла было рот, чтобы ответить, но не смогла. Только уставилась на Джейсона с таким видом, словно жаждала затоптать его своим гнедым чудовищем.

– По моему мнению, – выдавила она наконец, – называть мужчин образцами человеческой породы – значит, придавать им чересчур большое значение.

– Жалкая уловка, мисс Каррик, – саркастически хмыкнул Джейсон. – Позвольте мне спросить, какой мужчина ранил вас так сильно, что вы не глядя мажете всех нас черной краской?

Холли оцепенела. Джейсон наблюдал, как она вынуждает себя расслабиться, не придавать чересчур большого значения его резким словам. Поразительно, как быстро ей удалось взять себя в руки: ведь удар явно попал в цель. Значит, в ее жизни был такой мужчина. Интересно, закричит ли она сейчас на него, как рыночная торговка?

Но с ее губ сорвалось нечто совершенно иное.

– Я узнала о поместье от вашего дяди Тайсона. Он рассказывал нам о сквайре Кальмаре и огромных деньгах, которые тот потратил на конюшни и загоны. И тут Лео вспомнил о его сыне Томасе, наглеце и моте, старавшемся поскорее все продать, чтобы избавиться от кредиторов. Вчера Лео привез меня сюда, и, увидев конюшни, я поняла, что хочу купить Лайонз-Гейт. Он также согласился сопровождать меня сюда сегодня, но, будучи мужчиной, умудрился потащить за собой Мелиссу. Так что у них на уме совершенно другие вещи. И поскольку Мелисса готова достать для своего Лео луну с неба, если только тот пожелает, она безропотно позволила утащить себя в укромное местечко под густым деревом в лесу, где можно без помех предаваться любовным шалостям.

– Любовным шалостям? – деланно удивился Джейсон, изобразив особо мерзкую ухмылку. – Какое туманное, жидкое, как плохой суп, определение, годное исключительно для дам, привыкших говорить аллегориями. – И, выдержав бесконечно долгую паузу, прохвост имел наглость добавить: – Впрочем, может, я не прав, и они просто не способны выражаться яснее, поскольку понятия не имеют, о чем говорят.

Джеймс уставился на брата. Да что здесь происходит, черт возьми? Правда, Джейсон пять лет прожил в чужой стране. Может, американцы привыкли оскорблять женщин подобным образом?

Пытаясь спасти положение, он громко откашлялся. Спорщики дружно повернулись к нему.

– Этот дом – сущий кошмар. Не желаете же вы обременить себя гниющими развалинами?

– Да какая разница? Все дело в конюшнях, загонах, прекрасном помещении для жеребых кобыл и стойле, где эти кобылы жеребятся. Видели вы шорную? Я могу работать там с главным конюхом.

Джейсону хотелось сказать, что он скорее влепит ей пулю между глаз, чем позволит купить Лайонз-Гейт, но вместо этого он обратился к брату:

– Пойдем. Я намерен немедленно купить это место. Вам, мисс Каррик, не повезло. Доброго дня, мэм.

– А вот это мы еще посмотрим, мистер Шербрук, – бросила она, не оборачиваясь, и пустила коня в галоп.

– Лео женится? Представить невозможно! – засмеялся Джейсон.

– Очевидно, никто не позаботился написать тебе о столь важном событии. Ты много лет его не видел, Джейс. Он так же помешан на лошадях, как ты, и провел три года на ротермирской конеферме вместе с Хоксбери.

– Ты видел его невесту? Эту Мелиссу, которая сходит по нему с ума?

– Правду сказать, она очаровательна. Очень необычна. Но подругу ее я до сих пор не знал.

– Даже будучи британкой по рождению, она по-прежнему ведет себя как типичная американка. Весьма жаль. Я уже говорил: наглая, самоуверенная, ни в чем не знает удержу… словом, уехав из Америки, упорно придерживается тамошних обычаев.

– Она очень красива.

Джейсон нетерпеливо пожал плечами.

– Но почему Лео не хочет купить это поместье? Сколько ему сейчас лет?

– Примерно наш ровесник. Собственно говоря, он хотел купить поместье неподалеку от Йоркшира, рядом с Ротермиром и семьей будущей жены. О да, мы все идем в субботу на свадьбу, проведем там ночь, что будет тяжким испытанием, поскольку дядюшка Райдер приведет всех своих Любимых, так что нас наверняка запихнут на чердак. Кстати, дядя Тайсон сам обвенчает Лео и Мелиссу.

Джейсон смотрел вслед Холли Каррик. Та быстро удалялась, и он видел только толстую золотистую косу на спине. Черт возьми, она прекрасно держится в седле. Ничуть не хуже Джесси Уиндем.

– Через час я еду в Лондон. Сам повидаюсь с Томасом Ховертоном и куплю поместье. Все будет подписано еще до того, как девица начнет обдумывать план действий.

Джеймс согнулся от смеха.

– Нет, это просто поразительно! Корри ни за что не поверит!

Он все еще смеялся, когда взошел на крыльцо Нортклифф-Холла. Джейсон с громким топотом помчался наверх, чтобы собрать вещи и ехать в Лондон.

Двадцать минут спустя, когда он скакал по широкой подъездной аллее, Джеймс весело крикнул вслед:

– Не забудь прибыть в дом викария в субботу!

Глава 7

Сначала Джейсон не узнал ее, только услышал нежный звонкий смех и машинально повернул голову. Неужели это невеста? Нет, Холли Каррик! Куда девались старые штаны, драная шляпа, толстая коса, болтающаяся на спине, сапоги, столь же пыльные, как ее лицо? На ней было светло-сиреневое платье с широкими, струящимися рукавами, вырезом, которому следовало быть куда более скромным, и невероятно тонкой талией. Наверное, чересчур туго затянутый корсет… но пока он не мог оторвать взгляд от ее волос. Золотые – иначе не опишешь этот поразительный цвет, в точности как у ее отца, – блестящие, словно атласное платье тетушки Мэри Роуз, и уложенные на макушке в искусно заплетенную косу. Легкие прядки и локончики изящно обрамляли лицо, и сквозь них, как сквозь драгоценное покрывало, сверкали маленькие бриллиантовые серьги. Такие же переливчатые, как ее смех.

Джейсон улыбнулся беспечной, очень мужской улыбкой. Несмотря на все хвастовство и бахвальство, она всего лишь девчонка. Почему бы не полюбоваться такой красавицей теперь, когда Лайонз-Гейт наконец перешел к нему? Джейсон может позволить себе быть великодушным: ведь он победил. Впрочем, с самого начала в этом не было сомнения, хотя, когда Джейсон прибыл в Лондон, Ховертона там не оказалось. Но на то, чтобы разыскать Арло Кларка, поверенного Ховертона, живущего по адресу Беркстед-стрит, 29, ушел всего час. Поняв, что визитер приехал с целью предложить за поместье кругленькую сумму, Кларк едва не разразился слезами и буквально бросился на шею гостю. Все необходимые бумаги лежали в ящике его письменного стола, где благополучно пылились в течение последних двух лет. Предложение было более чем щедрым, хотя Джейсон понимал, что стряпчий вряд ли это признает. Приходится играть по правилам.

Но игра закончилась довольно быстро, и Джейсон с чувством глубокого удовлетворения поставил размашистую подпись. Мистер Кларк, как законный представитель Томаса Ховертона, расписался вторым.

Да, мистер Кларк знал Коварного Уилли Биббера, поверенного Шербруков, и не сомневался, что они позаботятся о переводе денег. Все чисто и надежно. Джейсон в любое время сможет вступить во владение имуществом.

Теперь Джейсон позволит себе быть великодушным к этой американской негоднице с ее британским акцентом и британской кровью. Теперь есть время по достоинству оценить голубые глаза и золотистые волосы, несомненно, принадлежащие сказочной принцессе, – образ, совершенно не соответствующий ее характеру, – а заодно и фигуру, способную свести с ума любого мужчину. А ее смех – слишком беспечный, слишком звонкий, слишком американский – звучал так, словно у этой особы нет и не бывает никаких забот. Что же, скоро она поймет, что проиграла.

Он прибыл минут за десять до начала церемонии и немедленно оказался в кругу своей большой семьи. По крайней мере сегодня в атмосфере не чувствовалось напряжения, тем более что, слава Богу, не он был центром всеобщего внимания. Никто не интересовался, как Джейсон себя чувствует и забыл ли предательство, едва не погубившее его родных. Дядюшка Райдер, как всегда, обвешанный детьми, заставил всех подвинуться, чтобы Джейсон поместился в том же ряду. Его тетушка Софи сидела между двумя старшими детьми, за ней восседал Грейсон, на коленях которого примостились двое ребятишек. Грейсон, прирожденный рассказчик, был единственным родным сыном дяди Райдера и тети Софи: высокий, с фамильными чертами лица и глазами голубыми, как ясное летнее небо.

Родители Джейсона, Холлис, Джеймс, Корри и ерзающие близнецы разместились перед ним. Джейсон заметил, что рядом с каждым ребенком обязательно сидит взрослый и его бабка – не исключение. На этот раз, благодарение Богу, она не хмурилась, разглядывая маленькое существо, спокойно сидевшее подле нее. Он увидел теперь уже пятидесятилетнюю тетушку Мелисанду, сидевшую через два ряда от него. По-прежнему красива, так что сердца молодых людей замирают при взгляде на нее. Выглядит скорее как их с Джеймсом сестра. Кто бы поверил, что она старше их матери! С ней сидел дядюшка Тони, ее муж. Одна рука покоилась на спинке кресла. Пальцы играли с прядью шелковистых черных волос.

В церкви яблоку было негде упасть, тем более что все родственники жениха собрались в Гленклоуз-он-Роуэн. Не хватало только тети Синджен и дядюшки Колина из Шотландии и Мегги с Томасом, не успевших прибыть из Ирландии.

Джейсон устроился рядом с четырехлетним малышом, которого, как шепотом сообщил дядя Райдер, звали Харви. Он выглядел куда старше своих лет и испуганно оглядывался по сторонам. Но теперь, попав в дом дяди Райдера, он скоро станет совсем другим. Повезло парню! Он обязательно забудет все дурное, что случилось с ним.

Глаза Харви были большими и черными, почти такими же, как глаза Дугласа Шербрука. И волосы такие же: прямые, блестящие, темно-каштановые. Правда, скулы до сих пор оставались чересчур острыми, а тельце – тощим, но и это быстро изменится.

Когда по проходу поплыла мисс Холли Каррик, разбрасывавшая розовые лепестки из сада Мэри Роуз, Джейсон поймал ее взгляд и жизнерадостно махнул рукой. Была ли в его ухмылке некая доля торжества? Нет, он, разумеется, достаточно хорошо воспитан, чтобы позволить себе смеяться над побежденными.

Очевидно, она не посчитала взмах рукой и улыбку признаками злорадства, потому что удивленно приоткрыла ротик и едва не уронила прелестный букет, который держала в руке. Джейсон был готов поклясться, что она хихикнула, когда ловко подхватила перевязанные ленточкой розы. Но тут же опомнилась, ответила улыбкой и слегка склонила голову.

Харви взволнованно подтолкнул его локтем в ребра:

– Кто этот ангел с розами, который так пялился на вас?

– Это мисс Холли Каррик, подружка невесты, мисс Брекенридж, – пояснил Джейсон. – Не находишь, что она швыряется лепестками, вместо того чтобы грациозно отпускать их на волю?

– Чепуха! – воскликнул Харви, достаточно громко, чтобы перекрыть звуки органа. – Если так уж хочет, пусть опрокинет это ведро мне на голову, я все стерплю. И она пригожее солнышка, которое отражается в луже чистой воды в переулке Уотта. Я не прочь жениться на ангеле, когда стану большим.

– Нет, Харви, не стоит. Она – не ангел. Отрежет твои уши и поджарит на завтрак, – вздохнул Джейсон и, взяв малыша за руку, привлек к себе. Заявление Харви вызвало смешки и улыбки.

Он снова открыл рот, но Джейсон, представляя, что за этим последует, быстро шепнул:

– Пересчитай-ка волоски на моей руке, а потом скажешь сколько их.

– Не так уж и много, – заметил Харзи, – и это даже к лучшему, поскольку я все равно умею считать только до четырех.

Жаль… Четырехлетняя Элис Уиндем умела считать до пятидесяти одного. Но Харви по крайней мере очень старался и, сбиваясь, пересчитывал еще раз. Процедура длилась минут двадцать.

Джейсон глянул на дядю Райдера, который только сейчас украдкой чмокнул мальчика в макушку и улыбнулся племяннику.

Еще совсем молодым Райдер Шербрук стал подбирать брошенных детей или спасать их от вечно пьяных родителей и садистов-хозяев. Со временем Синджен стала называть найденышей Любимыми.

Джейсон усадил заерзавшего Харви себе на колени, и малыш скоро привалился к его груди и закрыл глазки. Сам Джейсон старался не спускать глаз со своего кузена Лео Шербрука, гордо стоявшего напротив девушки, чье лицо было скрыто густой вуалью. Мелисса Брекенридж вопреки уверениям Холли не думала набрасываться на Лео, по крайней мере до тех пор, пока новоиспеченный свекор, преподобный Тайсон Шербрук, не объявил с чудесной улыбкой на устах, что теперь невеста может поцеловать жениха.

На приеме, данном после церемонии, гости толпились не только в доме, но и в прелестном саду викария. Преподобный Шербрук то и дело благодарил Господа за великолепный солнечный денек. После трех бокалов превосходного шампанского, подаренного графом Нортклиффом, Тайсон откашлялся, чтобы привлечь внимание гостей. К несчастью, именно в этот торжественный момент один из детей во всеуслышание объявил о своем желании сходить за кустики, чем вызвал неудержимый смех. Но Тайсон не сдавался:

– Моя жена приглашает всех танцевать. Графиня Нортклифф согласна аккомпанировать, если молодые люди помогут очистить место в гостиной.

Уже через четыре минуты Александра заиграла мелодичный вальс, и Лео повел невесту в центр комнаты. Услышав, как кто-то охнул, Джейсон обернулся и увидел, как преподобный Шербрук воззрился на Лео, озадаченно качая головой, вероятно, потому, что сын как-то вдруг вырос и даже женился. Одной рукой Тайсон обнимал за плечи Рори, семнадцатилетнего студента Оксфорда, почти взрослого мужчину. Так много перемен… все кузены Джейсона женятся, производят на свет следующее поколение Шербруков.

Он наблюдал, как его брат ведет Корри в круг танцующих, как близнецы, сидя на руках деда, энергично машут родителям. Его кузен Макс, старший сын дядюшки Тайсона, подал руку молодой женщине, которую Джейсон раньше не видел. И тут кто-то яростно дернул его за штанину. Он опустил глаза.

– Я хочу танцевать с ангелом! – объявил Харви.

– Не выйдет, ангел танцует с моим кузеном Грейсоном, который, возможно, рассказывает ей истории о привидениях. Почему бы нам с тобой не показать этой компании, как нужно танцевать вальс?

С этими словами Джейсон подхватил малыша на руки и стал гигантскими шагами вальсировать по всей комнате.

– Дядя Джейсон, я тоже хочу танцевать! – завопил один из близнецов.

– Танцуй с дедушкой! – смеясь, откликнулся Джейсон и уголком глаза заметил, как отец, держа по внуку в каждой руке, пустился вальсировать, скоро догнав Джейсона и Харви.

Смех лился так же свободно, как шампанское. Дети и взрослые увлеченно танцевали. Веселье вышло на славу, и семья Мелиссы прекрасно ладила с Шербруками.

Через час Джейсон сидел на качелях, прикрыв глаза и лениво отталкиваясь правой ногой. На его коленях, прислонившись головкой к груди, распростерся Харви, наевшийся и уставший от танцев. Неожиданно за спиной раздался мягкий голос:

– Не ожидаю от вас поздравлений, но полагаю, что, придя первой, я имею полное право сказать, что вы прекрасно вели скачку. Правда, не знаю, что именно вы предприняли. Возможно, просто отсиделись в канаве, решив не тратить усилия зря. Кроме того, вы так и не пригласили меня на вальс, единственный из всех мужчин на свадьбе. Конечно, этот поступок не говорит о благородстве побежденного, а я так на это надеялась после вашей улыбки и взмаха рукой.

Джейсон, не желавший будить Харви, не обернулся и объявил в сторону кладбища, расстилавшегося за дальней стеной сада:

– Я всегда веду честную скачку, мисс Каррик. И обычно выигрываю у всех, если не считать Джесси Уиндем. Я постоянно умоляю ее есть побольше, чтобы набрать немного веса, но ничего не получается. Она только смеется надо мной.

Холли и сама рассмеялась, после чего обогнула качели и встала перед темноволосым красавцем, бережно баюкавшим тощего малыша с выпачканным шоколадом личиком.

– Сколько себя помню, всегда старалась посмотреть, как скачет Джесси. Быстрее ветра! – Она помедлила и нахмурилась, глядя на мальчика. – Он слишком худой.

– Верно, но это скоро изменится. Мой дядя Райдер два месяца назад выкупил его у владельца одной фабрики в Манчестере. Парень работал по четырнадцать часов в день, обслуживая прядильные машины.

– Я слышала от родителей Мелиссы о вашем дяде Райдере и всех детях, которых он спас за эти годы. Они считают это весьма странным.

– А вы, мисс Каррик? Что вы думаете о Любимых?

– Какое чудесное имя для бедных детишек! Честно говоря, я считаю вашего дядю волшебником. Он творит с детьми настоящие чудеса. Совсем как вы. Они буквально липнут к вам. Просто поразительно! Видели, как родные Мелиссы вальсировали с ребятишками? Клянусь, отец Мелиссы не танцевал добрых тридцать лет и все же носил на руках малышку лет семи. И столько смеха! Видели бы вы подобные свадьбы в Лондоне, а может, даже и в Балтиморе! Взрослые взирают друг на друга с превосходством, оценивая чужие драгоценности. Кстати, сколько детей взял к себе ваш дядя?

– Понятия не имею. Нужно спросить его или тетушку Софи. В доме одновременно могут жить до пятнадцати детишек.

– По-моему, он очень хороший человек. Видит несчастье и действует. В отличие от большинства окружающих.

– Это верно. Итак, у нас появился еще один мужчина, которого вы одобряете. Список растет, мисс Каррик.

Немного помолчав, она толкнула качели. Харви глубоко вздохнул.

– Я снова заставил вас потерять дар речи?

– Так вы не собираетесь меня поздравлять, мистер Шербрук?

– С чем? С благополучной доставкой подруги к алтарю? Вот на Харви вы произвели неизгладимое впечатление.

– Я едва не уронила букет!

Она вынула из кармана платочек, о существовании которого он никогда бы не заподозрил, и ловко вытерла личико Харви. Заметив неверящий взгляд Джейсона, она коротко пояснила:

– Я сама вырастила четверых. Кстати, видели, как Мелисса вцепилась в Лео в конце церемонии? Я думала, преподобный Шербрук захохочет на всю церковь.

В саду пахло жимолостью и розами, а может, этот аромат исходил от нее… кто знает?

– Помню, когда я был еще совсем мальчишкой, – задумчиво заметил он, – дядя Тайсон очень редко смеялся. Его жизнь была посвящена Богу, а Богу, по всей видимости, было интересно слушать только о бесконечных грехах и отклонении с пути праведного. Господь дяди Тайсона не верил в смех, во всяческие развлечения и простые человеческие удовольствия. Но потом он встретил Мэри Роуз. Она внесла в его жизнь и в его церковь Господню любовь и всепрощение, а ему подарила смех, покой и бесконечную радость.

Он немного помолчал и уже другим, хриплым голосом добавил:

– Я и понятия не имел, как тосковал по родным, пока не увидел их всех сегодня, рядом с собой. А моя тетя Мелисанда, которая всегда гладила меня по щеке и называла своим зеркалом! На этот раз она обнимала меня до тех пор, пока дядюшка Тони ее не оттащил. И в ее глазах стояли слезы.

Почему он говорит ей все это? В конце концов он вышел победителем, и, узнав все, она захочет воткнуть ему нож под ребро!

Харви всхрапнул, и Джейсон машинально сжал руки и стал укачивать мальчика.

– Вы весьма красноречиво распространялись о своем дяде Тайсоне.

Он пропустил похвалу мимо ушей, чувствуя себя последним глупцом за неуместную откровенность.

– Почему я должен поздравлять вас, мисс Каррик?

Она совсем позабыла о своей победе, о своем абсолютном триумфе. Но сейчас вспомнила!

– Естественно, потому, что я отныне новая владелица Лайонз-Гейт.

Джейсон перестал раскачиваться и взглянул в лицо, которое превзошло бы в сравнении лицо Елены Троянской.

– Нет, – спокойно возразил он, не понимая, что за игру она ведет. – Это я – владелец Лайонз-Гейт. Если желаете убедиться, что я не лгу, могу показать купчую. Она у меня в кармане.

Холли испуганно встрепенулась:

– Что вы такое говорите? Это просто невозможно, мистер Шербрук! В моем ридикюле лежит законная купчая. Сейчас поднимусь в спальню и принесу. Ваша шутка не смешна, сэр.

– Но я никогда не шучу в столь важных вещах, мисс Каррик. Я поехал в Лондон, встретился с поверенным Томаса Ховертона и купил поместье.

– В этом случае все ясно, – просияла она, готовая заплясать от счастья и разбросать по саду розовые лепестки.

Свет победы вновь засиял в ее глазах.

– Впрочем, я и не сомневалась.

Ее улыбка стала еще шире. Джейсон свел брови:

– О чем вы? Что вы сделали?

– Я знала, где сейчас Томас, – у своей тетки Милдред в Верхнем Далленби, всего в двадцати милях отсюда. Поехала туда, и мы пришли к соглашению. Лайонз-Гейт – мой.

А вот это уже удар ниже пояса!

Глава 8

Часы пробили полночь. Лео и Мелисса давно уехали в свадебное путешествие. Первая ночь брачного блаженства будет проведена в Истборне, а потом молодые с утренним приливом отправятся в Кале на пакетботе Алека Каррика «Хей-Хо Колумб». Название судну когда-то дал пятилетний Дев.

Шербруки и мисс Холли Каррик сидели в гостиной. Джейсон точно знал, что каждый с удовольствием огрел бы Холли по голове, возможно, похоронил бы ее в саду, чтобы он, их возлюбленный блудный сын, получил Лайонз-Гейт. Поместье совсем рядом с Нортклифф-Холлом, и это означает, что Джейсон всегда будет поблизости. И они снова станут одной семьей, как только избавятся от англо-американской выскочки, имевшей наглость сыпать деньгами, лезть, куда ее не просили, и украсть то, что хотел получить любимый сын. Но внешне все были вежливы, полны сочувствия, и мать налила в чай мисс Каррик молока, а не яда, что, вне всякого сомнения, предпочла бы сделать.

– Послушайте все, – неожиданно объявила Холли, прерывая сгустившееся молчание. – Я купила поместье у самого Томаса Ховертона. Не у его поверенного. И мне яснее ясного, что именно я – новая владелица Лайонз-Гейт.

– Мистер Кларк – законный представитель Томаса Ховертона, – возразил Джейсон. – Мистер Кларк показал мне документ, дающий ему право вести все дела Томаса Ховертона. На документе стояли подписи как поверенного, так и Ховертона. Он вправе действовать от имени доверителя, что и сделал. Я купил поместье раньше вас, мисс Каррик. Купчая не только заверена по всем правилам и датирована, но там даже указано время дня, когда были поставлены наши подписи.

Холли оглядела приятно улыбавшиеся лица. Как жаждут эти люди, чтобы она исчезла… а судя по огненным волосам матери Джейсона, та не остановится перед любым насилием.

– Но владелец – Томас, – подчеркнула она. – Никто другой. А поверенный, когда все сказано и сделано, всегда останется поверенным.

Дуглас встал из-за стола и улыбнулся собравшимся.

– Этот спор ни к чему не приведет. Предлагаю завтра же поехать в Лондон. Мисс Каррик, вы можете остановиться у нас на Патнем-сквер, поскольку одинокой даме неприлично жить в городских домах вашего отца или тетки с дядей.

– Я остановлюсь у родителей Мелиссы, – отрезала она.

– Они завтра уезжают в Йоркшир, – напомнил Джеймс.

– Все мы отправимся к поверенным, и законники помогут нам разобраться в этом запутанном деле, – продолжал Дуглас. – А теперь пора спать. Лично я еще не опомнился после всего того шампанского, что было выпито сегодня.

Поскольку слово держал патриарх, все послушно поднялись.

Как и предсказывал Джеймс, дом викария был забит гостями от подвала до чердака. Джейсон вместе с шестью молодыми людьми, включая владельца спальни Макса, старшего сына дяди Тайсона, спали вповалку на полу, вернее, на толстых одеялах, собранных у прихожан дяди Тайсона.

Спали. А вот Джейсон не мог заснуть. Все его великолепные планы, все проекты… что с ними теперь станет. Он ненавидел неопределенность.

Джейсон прислушивался к храпу, стонам и кряхтенью всех своих кузенов. Интересно, как с ними спят жены?

Поворочавшись с боку на бок, он накинул взятый у кузена Грейсона халат, босиком вышел из дома и направился в освещенный луной сад. Остановился у толстой плети жимолости, вдохнул сладкий запах.

– Знаете, что эти женщины храпят?!

Он едва не подскочил от неожиданности, наступил на острую ветку и принялся прыгать на одной ноге. Ведьма ехидно рассмеялась.

– Женский храп не так раздирает уши, как мужской, – буркнул Джейсон, растирая ступню. – Так, нежное мяуканье, деликатное посвистывание.

– Кому и знать, как не вам, мужчине, уложившему в постель столько женщин!

Джейсон насмешливо поднял брови.

– Именно поэтому вы так рано встали, мисс Каррик? Раздражал этот легкий шум?

– Я словно оказалась рядом с неким удивительным струнным квартетом. Что-то вроде вздоха, потом томный стон из другого конца комнаты, и более громкий рокот рядом с моим левым локтем.

– И вы не смогли присоединиться к оркестру?

– Я лежала, думая, как выбраться из переплета, в который все мы попали. Не то чтобы у меня появились сомнения относительно исхода этого дела, но уж очень неприятно оказаться в кругу вашей богатой и влиятельной семьи, членам которой не терпится отправить меня в Китай. В бочонке, набитом сельдью.

– Вы считаете, что моя семья может быть настолько нечестна? Заверяю, мисс Каррик, вам нет причин волноваться, поскольку у меня все права. Томас Ховертон – мот, безмозглый мот, выбросивший целое состояние на женщин и карты, и поэтому власть поверенного распространяется на все финансовые вопросы. Томас сам хотел этого, чтобы избавиться от кредиторов. Кроме того, вы ведь тоже не какая-то бедная несчастная рабыня. Если уж говорить о влиятельных семьях, ваш дядя, Берк Драммонд, граф Рейвенсуорт, весьма могущественный человек. Я уже не говорю о вашем отце, бароне Шерарде. Свяжитесь с ними, мисс Каррик, и, пока не прибыл барон, дядя может представлять ваши интересы. Он и его поверенный. Прекратите нытье. Хотя… по правде сказать, мои родители серьезно подумывают о Китае, а может, и о России. Словом, об очень далекой стране.

– Все это правда, – вздохнула Холли. – Но дядя Берк сумеет приехать в Лондон только через несколько дней, а может, и через неделю. Я действительно ныла?

– Да.

– Не слишком привлекательно, что верно, то верно. Только посмейте сказать, что это – типичное поведение американских девушек, и я швырну вас в колючие заросли.

– Хорошо, молчу. К тому же я живо представил, в каком виде вы вылезаете из бочонка после шести недель пребывания в море, в компании сельди, на разбитой дороге, которая приведет вас в Москву этак через полгодика.

– Английская или американская сельдь?

Джейсон с трудом сдержал смех.

– По моему опыту британская сельдь солонее. Впрочем, это мне в ней и нравится.

– Вы все сочиняете, – начала она, но тут же осеклась. – Честно говоря, мне больше нравится быть американкой, чем англичанкой. Я на многие вещи смотрю с другой точки зрения. Ну, сами понимаете… как я отношусь к людям, реагирую на ситуации и тому подобное.

– Хотите сказать, что перестали быть неисправимым снобом?

– Вы считаете английских девушек неисправимыми снобами, мистер Шербрук?

– Нет, вовсе нет. Вы правы насчет американок: они скорее лягнут мужчину в коленку, если тот их оскорбит, вместо того чтобы тихо рыдать в углу за пальмой в горшке.

– Говорите по собственному опыту?

– Ну разумеется. Я человек наблюдательный. Видел и то, и другое. Лично я предпочитаю попытку пнуть меня ногой.

– Никаких попыток. Я действую быстро и жестко.

– Полагаю, вы можете попробовать. Конечно, при этом джентльмен оказывается в невыгодном положении, поскольку не считает возможным ответить тем же. Но у вас острый язык, мисс Каррик, и, если не ошибаюсь, злобный нрав, а в отношении женщин я редко ошибаюсь.

Если не считать одного-единственного раза…

Знакомая боль сжала сердце. Один-единственный раз он был чертовски слеп… нет, он не станет об этом думать. Все давно в прошлом. Он снова дома и уверен, уверен, как никогда: никто его не винит. Но сумеет ли он сам когда-нибудь простить себя за то, что наделал? Вряд ли.

Он вскинул глаза, гадая, как она будет выглядеть не с косой, а с рассыпавшимися по плечам ослепительно золотыми волосами. Если он верно понял, она сильно обижена. Обижена? На что? Он что-то не так сказал? Нет, невозможно! Только не эта тигрица, негодница, рот которой давно следовало бы заткнуть, чтобы не слушать ее ядовитые уколы.

– Может, вы станете лучше относиться ко мне, если будете знать, что ни одна девушка еще не пыталась лягнуть меня или рыдать в углу за пальмой в горшке из-за моей жестокости.

– Все потому, что нет той женщины, которая не мечтала бы оказаться в ваших объятиях, – деловито заметила она. – Но довольно похвал, иначе вы станете еще более тщеславным и спесивым, чем теперь. Лучше послушайте меня. Признаюсь, я встревожена. То есть, поскольку Томас продал мне поместье, я настоящий владелец, и это точно, но вся история с поверенными мне не по душе.

– Как я уже говорил, мисс Каррик, на продажу выставлено немало поместий, и каждое вы вполне способны купить. Но это единственный участок, расположенный вблизи от моего дома.

Он ненавидел споры, в которых каждая сторона была по-своему права. Но не стал ничего говорить и вместо этого спросил:

– Знаете, что ваше имя рифмуется с именем моей невестки?

– Корри. Холли. Да, почти. Кстати, она очень умна.

– Почему вы так считаете?

– Но это очевидно. О, понимаю: как мужчина, вы предпочитаете не замечать наличие мозгов у женщин; даже если это обстоятельство бросается в глаза. У них с мужем прекрасные отношения.

– Да, она любого убьет за Джеймса.

– Как Мелисса – ради Лео.

– Очевидно.

– Да вы босой, мистер Шербрук. И халат на вас уже давно превратился в лохмотья.

– Это халат кузена Грейсона. Я не успел собраться. А вот вы выглядите как десерт с взбитыми сливками, мисс Каррик: мягкая, воздушная и… персиковая.

– Да, этот пеньюар подарила мне тетя Эриел, когда думала, что я выхожу замуж за…

Она с размаху запечатала рот ладонью, с ужасом глядя на собеседника. Господи, идиотское признание просто слетело с ее языка!

Холли отступила, судорожно сжимая края пеньюара цвета персика, но в волнении так туго натянула его на груди, что Джейсон мог свободно любоваться ее прелестным телом в серебристом лунном свете.

Теперь он уничтожит ее: она сама дала ему в руки мощное оружие!

Но Джейсон всего лишь задумчиво хмыкнул и промолчал.

Она продолжала пятиться, пока не наткнулась спиной на куст вьющихся роз. И должно быть, напоролась на шип, потому что поспешно отскочила. И, не вынеся мучительного ожидания, взорвалась:

– Что же, давайте издевайтесь, вам же не терпится, я все вижу!

– Вовсе нет. Итак, мой отец поговорит с родителями Мелиссы, поскольку вы находитесь на их попечении.

– Я вовсе не на их попечении, черт бы вас подрал!

– Но ведь вы их гостья, не так ли?

– Полагаю. Но в любом случае я собиралась завтра же вернуться в Рейвенсуорт. Теперь все отменяется.

– Отменяется, – согласился Джейсон. – Завтра вы вместе с нами едете в Нортклифф-Холл, а оттуда – в Лондон. Мой отец пошлет к вашему дяде слугу с запиской.

– Договорились. Я хочу, чтобы все решилось как можно быстрее. Хочу переехать в свое поместье.

– Вряд ли вы собирались жить в Лайонз-Гейт одна. Вы молодая леди… довольно молодая…

– Знаете, я как-то не подумала об этом, – медленно выговорила она. – Все происходило в такой спешке. Необходимо решить, кого выбрать в компаньонки. Моя тетя Эриел наверняка мне поможет.

– Как насчет моей бабушки?

– Я не знаю ее, но разве она не ужасно стара?

– О нет, ей нет и восьмидесяти одного. И она все равно откажется. Терпеть не может женщин, если не считать моей тети Мелисанды. Я просто шутил. Однако поиски компаньонки не будут проблемой, потому что вы не переезжаете в Лайонз-Гейт.

– Жаль, что вы не желаете сдаться, мистер Шербрук. Я купила поместье у владельца. Все сделано и подписано.

– У меня такое чувство, что Томас предпочтет сделку, заключенную через поверенного.

– Почему?

– Потому что деньги, поступившие к мистеру Кларку, будут спрятаны от кредиторов надежнее, чем те, которые перейдут прямо к Томасу Ховертону. Хм… интересно, что скажет сам Томас, если это окажется правдой?

– Не может быть! Вы все это придумали. Деньги в любом случае получит Томас.

– А вот это мы еще посмотрим! Идите спать, мисс Каррик, – посоветовал Джейсон, угрожающе нависнув над ней. – Кстати, Джесси Уиндем выше вас ростом.

– Такое бывает. Может, Джеймс Уиндем выше вас! В Америке все растет на удивление быстро.

– Вот так-то лучше, мисс Каррик, – улыбнулся он. – Лайонз-Гейт – прекрасное поместье, но раскроет свой потенциал только в руках сильного, дальновидного человека. И этот человек – я, мисс Каррик.

– У вас кровь на ноге, мистер Шербрук. Такой сильный человек и сражен острым сучком! Ничего не скажешь, силач!

Джейсон протянул руку и легонько коснулся кончиками пальцев ее подбородка. Твердого, очень решительного подбородка.

– Сдавайтесь лучше вы, мисс Каррик. Возвращайтесь в Рейвенсуорт. Купите что-нибудь поблизости.

– Доброй ночи, мистер Шербрук. Если меня найдут мертвой под плетями жимолости Мэри Роуз, будьте уверены, что в преступлении обвинят либо вас, либо кого-то из ваших родных.

– О, если бы мы взялись за дело, вы бы просто исчезли, мисс Каррик. Не забывайте о бочонке из-под сельди.

Джейсон лихо отсалютовал ей и вернулся в дом, пытаясь не хромать, даже когда наткнулся на очередной сучок.

Глава 9

Джейсон не вернулся в Нортклифф-Холл, а сразу поскакал прямо в Лондон, предварительно позаимствовав одежду брата.

К концу дня в городской дом Шербруков прибыли все остальные, и он уже ждал их в гостиной. И совсем не удивился, когда первой в комнату ворвалась Холли Каррик, сжимая кулаки и явно замышляя кровопролитие.

Джейсон едва успел перехватить кулак, целившийся в его челюсть.

– О, жалкий мерзавец! – прошипела она и, умудрившись выдернуть руку, ударила его в живот.

Джейсон со стоном поймал ее руки.

Она привстала на цыпочки и принялась вырываться, но Джейсон понял, что отпускать ее опасно.

– Ничтожный кретин, подлый слизняк, отпустите меня! Я вам все ребра переломаю!

– Пусть я ничтожный и жалкий, но глупым меня не назовешь. И свобода вам противопоказана.

– Погодите, я еще всажу вам кулак в печень!

– Всю дорогу в Лондон она перебирала всяческие способы, гадая, как лучше тебя прикончить, – пояснила Корри. – Даже мои уговоры и попытки втянуть ее в разговор не помешали этой даме строить весьма изобретательные планы убийства. Самым интересным мне показался тот, где тебя запихивали в бочонок с сельдью и отправляли на другой конец света в корабельном трюме.

Корри немного помедлила, постучала кончиками пальцев по подбородку и вздохнула.

– Но знаете, Холли, в конце концов вы меня разочаровали.

Холли, на миг забыв о враге, обернулась.

– То есть как это «разочаровала»?!

– Очевидно, вы никогда не учились боксу. Высказали все, что о нем думаете, и вместо того, чтобы свалить его с ног, действовали, как девчонка: прямой, довольно слабый удар, никакого искусства, ничего удивительного!

– Простите, что посмел непрошеным явиться на поле битвы, но откуда, черт возьми, ты знаешь о боксе, дорогая жена?

– Как-то в двенадцать лет я тайком последовала за тобой и Джейсоном на боксерский матч. Ты, Джейсон вместе с полудюжиной буянов из Оксфорда собрались, чтобы предаться беспутству и просадить все денежки, любуясь, как один потный идиот убивает другого потного идиота.

– Неужели ты не заметил ее, Джеймс? И действительно узнал об этом только сейчас? – удивился Дуглас.

– Она всегда была пронырой, – буркнул Джеймс и возвел глаза к потолку. – Благодарю тебя, Боже, за то, что собравшиеся джентльмены не узнали в ней девчонку. Надеюсь, ты была в штанах?

– Естественно! Я даже выиграла фунт, поставив на очень потного мужчину… как там его звали… Кратчер, кажется.

– Верно, – кивнул Джейсон. – Именно Кратчер. Нет, мисс Каррик, не стоит стараться запихать меня в камин. Стойте смирно, вот так-то лучше. Корри, я тоже поставил на него. Выиграл сотню фунтов у Куина Паркера. До того дня никогда не видел стофунтовой бумажки. Джеймс, правда, пытался выпросить свою долю, но я надежно спрятал добычу.

– Подумать только, я три раза обыскивал твою комнату в поисках этих денег, – досадливо заметил Джеймс. – Где ты их хранил?

– В саду. Примерно в футе от любимой статуи Корри.

– О Господи, Джейсон, как ты догадался, какая из статуй – моя любимая?

– Это любимая статуя всех женщин.

Алекс, мать Джейсона и Джеймса, любезно пояснила Холли, не обращая внимания на пораженный взгляд мужа:

– Это большие, красивые статуи обнаженных мужчин и женщин в очень оригинальных позах, и я сказала бы, что сюжеты весьма откровенны. В прошлом веке их привез один из предков моего мужа. Настоящие произведения искусства.

– Откровенны? Каким образом? – заинтересовалась Холли.

– Я вам их покажу, – вызвалась Корри. – Крайне познавательное зрелище.

– Вы меня интригуете.

– Понимаете, там показаны все способы близости между мужчиной и женщиной…

– Близости? – встрепенулась Холли, на миг забыв о Джейсоне и Лайонз-Гейт. – Что вы хотите сказать?

– Видите ли… О Господи, наверное, сейчас не время и не место это обсуждать.

Джейсон закатил глаза.

– Аминь, – заключил муж Корри. – Забудьте о статуях.

– Говорите, они обнаженные? – не унималась Холли. – Статуи мужчин.

– М-да, – признала Алекс.

– Корри, вы можете показать мне эти статуи? Вряд ли тот слизняк, что стоит передо мной, способен выдержать сравнение с ними.

– Видите ли, откровенно говоря, это статуи вряд ли способны выдержать сравнение со слизняком. Или с Джеймсом.

– Довольно! – заревел последний.

Холли дернулась, обнаружила, что Джейсон не думает ослабить хватку, и прошипела:

– Бьюсь об заклад, вы вырыли сотню фунтов при первой же возможности и через двадцать минут проиграли все в игорном притоне.

– Мои сыновья всего однажды были в игорном притоне, – вступился Дуглас, – вместе со мной, их отцом. В семнадцать лет.

– Боже мой, Дуглас, ты даже не соизволил рассказать мне! – возмутилась Алекс. – Как бы я хотела полюбоваться этим зрелищем. Заняла бы штаны у Корри, возможно, надела бы маску, заказала стаканчик бренди…

– Тебе бы там не понравилось, мама, – заверил Джеймс. – Мужчины все до одного были пьяны вдрызг и ставили на карту огромные суммы, словно у них других забот не имелось. И будем откровенны, там ужасно воняло. Что же до владельца притона, у него был такой вид, словно он с большим удовольствием воткнет нож в живот всякому, кто не заплатит проигрыша.

– Я поняла, сэр. Просто блестяще! Вы преподали мальчикам прекрасный урок! – воскликнула Корри.

Дуглас кивнул:

– Больше всего нас влечет неведомое. Сорвите покров тайны, и увидите под ним гниль. Насколько я помню, мой отец тоже повел меня в печально известный притон примерно в том же возрасте.

– А вот моему отцу в голову не пришло отвезти меня и Мелисанду в столь познавательное путешествие. Готова держать пари, в Йорке тоже есть игорные притоны, верно, Дуглас?

– Господи, дай мне силы, – взмолился Дуглас.

Холли еще раз дернулась, но хватка Джейсона оказалась стальной.

– Все эти познавательные уроки прекрасны, но нельзя ли вернуться к делу?

– Какому делу? – переспросил Джеймс. – О, простите, совсем забыл. Вы вознамерились убить моего брата.

– Нет! – почти взвыла она. – Я хочу свою конеферму. Она моя, она принадлежит мне! Я заплатила хорошие деньги, можно сказать, высыпала их в сложенные ладони самого владельца, а не его проныры-поверенного.

– Прежде чем мы вернемся к этой теме, – вмешался граф, – я бы хотел знать, что Джейсон сделал с деньгами.

– Знаете, – медленно выговорил Джейсон, – я совсем о них забыл. Думаю, они до сих пор так и зарыты там.

– Вы забыли о сотне фунтов? Невозможно! – съязвила Холли. – Молодой человек, даже такой, у которого больше красоты, чем мозгов, просто не способен забыть о деньгах.

– Превосходно! – обрадовалась Корри. – Холли, вы вновь обрели чувство юмора.

Холли очень хотелось наброситься на нее, но Джейсон так и не разжал рук. Однако она все же сумела погрозить кулаком в направлении Корри.

– И у вас еще хватает наглости выставить меня на посмешище?!

– Вовсе нет, – невозмутимо ответила Корри. – Вы все еще жаждете уложить Джейсона на обе лопатки? Я научу вас боксировать, мисс Каррик. Ну, что вы на это скажете?

Джеймс в отчаянии всплеснул руками.

– Подумать только, видела всего один матч в двенадцать лет. И уже собирается давать уроки!

– О нет, – объяснил Дуглас. – Я сам ее учил. И твою мать тоже.

На этот раз его пиратская улыбка была адресована ошарашенным сыновьям. Немного опомнившись, Джейсон сжал руку Холли еще сильнее и возмущенно уставился на отца.

– А теперь, мисс Каррик, довольно воспоминаний, хотя откровенность отца потрясла моего несчастного брата до глубины души. И вы никогда не видели Корри в мужских штанах. Кстати, Корри права. Простой удар в живот сразу выдает незнание правил бокса.

– Я просто хотела привлечь ваше внимание, – процедила Холли. – Убийство еще впереди.

Граф, прислонившийся к каминной доске, задумчиво пробормотал:

– Хотел бы я знать, где этот Уилликом! Вместо того чтобы заливать нам в глотку чай…

– Милорд! А, и мастер Джейсон тоже дома! Какой восторг, и какой прекрасный день нас ожидает! Только взгляните, как солнце льется в широкие окна и освещает лицо блудного сына! Но, мастер Джейсон, почему выдержите эту молодую леди за руки?

– Уилликом, эта молодая леди жаждет сбить меня с ног. Ее зовут мисс Холли Каррик.

– Может, позвать Реми, мастер Джейсон? Уж он-то с ней справится!

– Рановато, Уилликом. Пока еще я сам держусь.

Уилликом повернулся к Алекс:

– Подать прохладительное, миледи?

– Все, что кухарка сумеет приготовить на скорую руку. Как Реми?

– Расстраивается, бедный мальчик, исстрадался весь, истощал, как куриная ножка. Трильби – она камеристка, и прознала у госпожи все трюки, которыми можно свести мужчину с ума.

Уилликом покачал головой и вышел из комнаты.

– Реми влюблен! – оживилась Корри. – Трильби? Кто ее хозяйка? Уилликом сказал, что она выучилась трюкам у хозяйки? Хм, интересно…

– Корри, я обучу тебя всем трюкам, необходимым, чтобы мне угодить, – перебил Джеймс.

– Почему бы нам всем не сесть? – предложил Дуглас. – И никаких издевок, Джейсон, никакого насилия, мисс Каррик. Итак, Джейсон, я пытался объяснить Холли, что это вовсе никакая не подлость и ты просто хотел ускорить дело. Твоя мать тоже старалась заверить ее в твоем благородстве. Твой брат из кожи вон лез, клянясь, что у тебя прирожденный талант приводить колеса правосудия в движение…

Но тут, к полному потрясению графа, юная бесстыдница имела наглость оборвать даже его:

– Ах да, все только и твердили о вашем умении улаживать трудности. Я спросила, какие именно трудности, но мне, естественно, никто не ответил. – Она снова просверлила Джейсона злобным взглядом. – Что же до вашего чертова братца, он задрал нос и смотрел на меня сверху вниз, за то, что я посмела обвинить вас в нечестной игре. Повторяю, вы гнусное создание, годное только на то, чтобы вас освежевать и засунуть внутренности в ваши же уши. Да отпустите меня!

– С удовольствием.

Джейсон разжал руки и направился к креслу с высокой спинкой. Сложил пальцы домиком, вытянул и скрестил длинные ноги.

– Мисс Каррик, а что сказала Корри? В конце концов, это вы пели ей дифирамбы и восхищались ее умом.

– Как! Вы считаете меня умной?

– Тише, Корри! – велел Джейсон. – Мисс Каррик?

Но Холли все еще была слишком рассержена, чтобы мыслить здраво. Подумать только, он как ни в чем не бывало развалился в проклятом кресле! Что там сказала Корри?

Усилием воли она взяла себя в руки и обнаружила, что все Шербруки разбрелись по большой гостиной, очевидно, забавляясь ее гневом.

– Корри сказала, что вы – один из самых порядочных людей, которых она знает, и что мое брюзжание уже всем надоело.

Последовал момент благословенной тишины.

– Ты на самом деле такого мнения обо мне, Корри? – прошептал Джейсон.

– Но это чистая правда, – пожала плечами Корри.

– Что же, может, она действительно настолько умна? – предположил Джеймс. – Только взгляните, каких близнецов она произвела на свет! Ты вальсировал с ними, Джейсон, и сам видел, как они грациозны и энергичны. Это Корри научила их танцевать.

– Да, они так легконоги, что почти летают, – засмеялась Корри.

Холли побагровела от унижения. Они буквально топчут ее ногами! Смеются, беспечные, как жаворонки, предоставив ей играть роль мегеры.

– Итак, – обратился к ней Джейсон, – вы готовы выслушать меня, мисс Каррик?

– Совершенно готова.

– Новости не слишком хороши.

– Я ничего другого и не ожидала.

Дугласу не понравилось выражение окаменевшего лица сына. Что-то было неладно. Очень неладно. До чего же трудно не броситься на его защиту! Но Дуглас заставил себя ничего не предпринимать и, последовав примеру сына, тоже уселся в кресло напротив. Алекс подошла ближе и положила руку ему на плечо. Он поднял глаза, улыбнулся и потянул ее себе на колени.

Джеймс молча изучал лицо брата. Ему, как и отцу, не понравилось увиденное. Черт возьми, он не хочет, чтобы Джейсон был несчастен! Брат должен получить Лайонз-Гейт! Иметь все, что он заслужил! Джеймс не переживет, если Джейсон снова уедет! Ему плясать хотелось при виде взволнованных глаз брата, осматривавшего конюшни и загоны!

– Что там, Джейс? Что за дурные новости?

Джейсон вздохнул и потер шею.

– Оказалось, что Томас Ховертон уже продал Лайонз-Гейт за весьма скромную сумму некоему мистеру Бенджамину Чартли из Манчестера, и при этом не позаботился уведомить мистера Кларка, своего поверенного. Когда мисс Каррик пришла к нему, он воспользовался возможностью, чтобы ее обмануть, а услышав от поверенного, что появился третий покупатель, счел, что для его здоровья будет полезнее покинуть страну. Что он и сделал в тот же вечер. Но разумеется, самое важное, что законный владелец Лайонз-Гейт – это мистер Чартли.

В комнате воцарилась мертвая тишина.

– Ну и ну, – вздохнул наконец Дуглас. – Кто бы подумал, что у Ховертона хватит отваги на такое.

– Должно быть, его положение было совсем уж отчаянное, – предположила Алекс. – Вот уж действительно сюрприз.

Холли молча подошла к камину, уставилась на пустую решетку и пнула ногой полено.

– Мне очень жаль, мисс Каррик, – сказал Джейсон ей в спину. – Понимаю, какое это для вас потрясение. Впрочем, и для меня тоже.

Холли резко повернулась.

– Я уезжаю завтра утром, чтобы найти этого ничтожного червя и пристрелить. Получу назад свои деньги. А заодно и ваши, мистер Шербрук, поскольку это вам удалось так быстро его разоблачить.

Подхватив юбки, она быстро вышла из гостиной.

– Прекрасный жест, но она не знает, где спальня, – заметила Алекс и, неохотно встав с колен мужа, поспешила за гостьей.

– Что ты собираешься делать, Джейс?

– Я уже связался с мистером Чартли. Он готов продать мне Лайонз-Гейт, но теперь цена удвоилась. Чартли владеет тремя процветающими фабриками в Манчестере. Поэтому умеет распознать человека, который готов пойти на все, чтобы получить желаемое.

– А этот тип знает, кто ты? – спросил Дуглас, вскинув темную бровь.

– Я назвал свое имя. Ты имеешь в виду, знает ли он, что я твой сын? Если и нет, то, возможно, сейчас уже навел справки. Но какая разница, известно ему или нет?

Дуглас улыбнулся своему наивному мальчику:

– Прежде всего необходимо понять, почему мистер Чартли, фабрикант, сейчас находится в Лондоне. Вполне возможно, надеется пролезть в лондонское общество. Скорее всего имеет дочь на выданье. Если это так, он у нас в руках.

– Но я не…

– Джейсон, он продаст тебе поместье за ту цену, которую заплатил сам, иначе все двери в Лондоне для него закроются. А потом я вполне могу его разорить.

– Ну не болван ли я, что сам не подумал об этом? – засмеялся Джейсон.

– У тебя просто не было времени, – великодушно заметил отец. – И потом, ты слишком долго прожил в Америке. Неужели действительно считаешь, что мисс Каррик помчится во Францию, чтобы покончить с Томасом Ховертоном?

– О да, без сомнения. Я все время твержу, что она больше американка, чем англичанка, и вот вам доказательство. Джесси Уиндем сделала бы то же самое. Стоит ей унюхать злодея, и она немедленно мчится восстанавливать справедливость. Захватит с собой не меньше двух пистолетов, кнут, которым охаживает жокеев, ведущих нечестную игру на скаковом круге, и сунет в сапожок нож, который предварительно прикрепит к щиколотке. – Он невольно засмеялся и покачал головой: – Что за катастрофа!

– Такого мы никак не предполагали, – поддакнула Корри. – Холли мне нравится, но позвольте мне быть откровенной: я была готова похитить ее и отправить на Шотландские острова. Она обжила бы одну из заброшенных хижин викингов и довольствовалась бы тем, что выращивала местных пони.

В дверях неожиданно появилась няня близнецов и растерянно огляделась. Джеймс и Корри дружно вскочили.

– Да, миссис Маклин, что случилось?

– Н-нет-нет, не волнуйтесь, милорд. Просто мастер Эверетт желает вальсировать.

– Вальсировать?

– Да, милорд. Со своим дядей. Откуда-то издалека донесся громкий вопль.

– Он весьма настойчив, – пояснила миссис Маклин, перекрывая очередной вопль, от которого левый глаз Джеймса подозрительно дернулся.

– Но, Элайза, вы прекрасно вальсируете, – напомнила Корри. – Почему бы вам не сделать круг по детской?

– Мастер Эверетт твердит, что только мужчина сможет делать это как полагается, – пробормотала несчастная миссис Маклин.

– О Господи, неужели началось? – вздохнула Корри.

– Мастер Эверетт говорит, что у меня недостаточно широкий шаг.

– Итак, кто будет играть на пианино, пока я танцую с Эвереттом? – смеясь, осведомился Джейсон.

В комнату вошла Алекс в сопровождении Уилликома с большим серебряным подносом в руках.

– Я сыграю, – вызвалась она. – Боже, за последние полтора дня Эверетт еще вырос!

– Тогда мы идем в музыкальный салон. Миссис Маклин, как насчет его брата?

– Сейчас мастер Дуглас грызет кость Уилсона, а щенок пытается ее отнять.

– Щенку всего семь недель. Йоркширский терьер, такой уродливый и милый, что хочется обнять его и потискать. Уилсон и Дуглас – хорошие друзья.

– Скорее уродливый, чем милый, – буркнул Джеймс. – Но он так уютно устраивается у меня на шее по ночам.

– Простите, милорд, но прошлой ночью Уилсон спал у меня на шее, – возразила миссис Маклин.

– Но теперь Уилсон в новом доме, – вмешалась Корри. – Посмотрим, с кем он будет спать сегодня.

– К несчастью, – заметил граф, – похоже, что Дуглас также любит есть из собачьей миски.

– О Господи, – всполошилась миссис Маклин, – а я спрятала миску Уилсона под кроватью Эверетта!

Джейсон покорно потащил Эверетта в музыкальный салон. Малыш болтал ногами, размахивал ручонками и пел так громко, что Джейсон временно оглох на правое ухо. Джеймс и Корри вместе с миссис Маклин отправились вытаскивать кость изо рта Дугласа, а заодно и подсунуть новую щенку.

Никто не сомневался, что через пять минут Дуглас тоже будет вальсировать с дядей.

Что же до Холли Каррик, она в это время находилась в прелестной спаленке наверху, куда отвела ее Алекс. Не обращая внимания на обстановку, девушка поспешно переодевалась в дорожную одежду.

Глава 10

Когда полчаса спустя Холли появилась с саквояжем в руках и в модном темно-синем плаще, Уилликом, дворецкий Шербруков, отправил помешавшегося от любви племянника Реми уведомить обо всем Джейсона, который немедленно передал близнецов деду. Тот стал послушно вальсировать, а Джейсон вышел в вестибюль, где Холли давала последние инструкции застывшему от ужаса Реми.

– Минуту, мисс Каррик, – окликнул Джейсон. – Мне тоже нужно переодеться перед отъездом.

– Воображаете, что я позволю вам сопровождать меня? – прошипела Холли. – Хотите раздавить негодяя первым? Нет, оставайтесь тут и умоляйте мистера Чартли продать поместье, пока я буду добывать наши денежки у Томаса Ховертона. Когда я вернусь, сама позабочусь о мистере Чартли. А тем временем не смейте позволять этому человеку обирать себя. Слышите?

– Вы мыслите, как американка, – со сдержанной улыбкой заметил он, щелчком стряхнув пылинку с рукава.

– И что вы хотите сказать этой ехидной репликой?

– О, не знаю. Но это заметно по очевидному отсутствию утонченности и откровенной простоте поведения. Или вы просто рветесь вперед, не давая себе труда сначала хотя бы немного обдумать ситуацию? О нет, зря вы кипите яростью.

Прелестные изогнутые брови взлетели вверх. Реми попятился в тщетной надежде скрыться с глаз спорящих.

– И совершенно нет нужды мчаться в погоню за Ховертоном прямо сейчас, – продолжал Джейсон. – Если вы все еще захотите поквитаться с ним, после того как я вам кое-что расскажу… что же, я буду вынужден вас сопровождать.

– Вы не обязаны делать ничего подобного. А что вы хотели мне сказать?

– Лондон совершенно не похож на Балтимор, мисс Каррик, как вы уже успели узнать. Вам не откажешь в уме и сообразительности. И, как вам известно, лондонское общество не позволяет кому попало проходить под его августейшими порталами. Деньги значения не имеют. Например, покойного мужа Люсинды Фротингейл не пустили бы даже на порог по той простой причине, что он владел несколькими мельницами. Тот факт, что он был богаче многих благородных пэров, в данном случае абсолютно не важен. Мельник – это ремесло, мисс Каррик, а люди, занимающиеся бизнесом, ремеслами и торговлей и к тому же не имеющие древней родословной и влиятельной семьи, в клуб не допускаются. Это вам понятно?

– Да, разумеется, но я все же не понимаю, каким…

Холли осеклась и медленно распахнула глаза. Значит, поняла.

Он даже себе не хотел признаваться, что она соображает быстрее его.

– Пожалуй, мне стоит повидаться с поверенным дяди, – решила она. – Он точно выяснит, кто такой этот мистер Чартли.

Конечно, Джейсону следовало бы поощрять ее в стремлении погнаться за Томасом Ховертоном, несмотря на то, что Холли была молода и одинока. Она только что заплатила за поместье. Остались ли у нее деньги? А что, если она, прибыв в Кале, обнаружит, что ей нечем заплатить за рыбацкую лачугу, не то, что за приличную гостиницу?

– Вам совершенно ни к чему беспокоиться, мисс Каррик, – заверил Джейсон. – Мой отец уже обо всем позаботился. Скоро мы узнаем о мистере Бенджамине Чартли все, что возможно.

– Но я…

– Я начинаю верить в справедливость пословицы «Волос длинный, ум короткий». Лично мне кажется, что ваши волосы куда прелестнее ваших мозгов.

К его удивлению, она не накинулась на него. И вообще не шевельнулась. Упорно смотрела на носки своих туфель, старых и потертых, хотя довольно изящных.

– Полагаю, вы правы. Отец всегда твердил, что перед тем, как что-то предпринять, мне необходимо три минуты посидеть в углу и подумать. И добавлял, что всякий раз, когда я действую слишком быстро, ему приходится распутывать самые невероятные клубки последствий. – В прекрасных голубых глазах мелькнула улыбка. – Спасибо, что остановили меня, прежде чем я успела натворить дел. Остается надеяться, что мои волосы смотрятся лучше мозгов. Мысль ужасающая, тем более что я никогда не видела, как выглядит человеческий мозг. Теперь, немного поразмыслив, я поняла, что у меня не слишком много денег.

– Я так и подумал.

– Вряд ли отцовские банкиры захотят бросить очередную солидную сумму на ветер, то есть в мои протянутые руки, особенно когда обнаружат, как легко меня провести. Они посчитают меня наивной дурочкой, короче говоря, женщиной. Но сейчас дело не в деньгах. У меня есть пистолет, маленький хлыст и нож в сапоге. Томасу Ховертону в голову не придет, что я посмею его преследовать. Скорее всего он отыщется в Кале, в ближайшем игорном притоне. И тогда я спокойно сдеру с него шкуру.

– Или грабители отыщут вас прежде, чем вы – Томаса. Может, одного вам удастся застрелить, но как насчет второго и третьего, засевших в темном переулке? В этих юбках вам будет нелегко добраться до ножа.

Она подняла кулак. Джейсон рассмеялся.

И сообразил, что она с любопытством смотрит на него, склонив голову набок.

– Что-то не так?

– Я знаю, что не нравлюсь вам, мистер Шербрук, и поэтому не понимаю, почему вы не позволили мне уехать. Я убралась бы с ваших глаз, развязав вам руки. А теперь начнутся бесконечные затруднения.

– Я не хочу, чтобы дело закончилось плохо, а именно так скорее всего и будет. Никогда не доверял французам, особенно после встречи с мадемуазель Бенуа в Балтиморе, которая… впрочем, не важно.

– Как-то мой отец сказал, что французы считают, будто Господь создавал Десять заповедей не для них, поскольку они не написаны по-французски. Наверное, поэтому французская болезнь получила такое широкое распространение.

– Он говорил с вами о французской болезни? – удивился Джейсон.

– Нет, я подслушивала. А когда мимоходом упомянула в разговоре о французской болезни, он так побагровел, что казалось, вот-вот взорвется. А кто такая мадемуазель Бенуа?

Джейсон отчаянно кусал губы, стараясь не рассмеяться. Очень не хотелось, чтобы она выхватила пистолет, хлыст или нож и разделалась с ним.

Он смущенно откашлялся.

– Мадемуазель Бенуа не должна вас беспокоить. Мы все уладим.

– Но как?! – выдохнула она, шлепнув ладонью по лбу. – До чего же я глупа. И какие тут трудности? Если ваш отец пригрозит мистеру Чартли отлучением от общества, тот наверняка продаст поместье вам. У меня не останется никаких шансов.

Джейсон пожал плечами. В конце концов, это правда.

– Все будет сделано еще до того, как я попрошу дядю сделать то же самое.

– Совершенно верно.

– Так что вы победили, мистер Шербрук.

– Очень мило с вашей стороны, мисс Каррик, но несколько преждевременно. Предлагаю подождать с поздравлениями, пока не узнаем, какие надежды и устремления связывает мистер Чартли с нашим прекрасным городом.

– Бьюсь об заклад, у него восемнадцатилетняя дочь, которую он жаждет выдать замуж за разорившегося барона, чьи карманы набьет золотом.

– Вполне вероятно.

– С таким же успехом я могу отправляться на поиски Томаса Ховертона, иначе братцы и сестра не дадут мне покоя. Так и слышу, как они издеваются: «Холли, говоришь, что купила поместье, а владелец сначала продал его кому-то другому, а потом сбежал в другую страну. И ты не подумала принять самые простые меры предосторожности? А еще хвастаешься своим умом?» И так будет продолжаться день за днем, пока я не повешусь с тоски.

Джейсон снова сдержал смех.

– Давайте подождем и посмотрим, как будут развиваться события. Независимо оттого, получу я поместье или нет, обязательно помогу вам найти Томаса, – выпалил он и осекся, не веря, что отважился на такое.

Замолчав, он искоса взглянул на нее.

– Вы не так злы на Томаса Ховертона, как следовало бы, – медленно выговорила она. – Почему бы?

– Дело в том, что он не получил моих денег, – улыбнулся Джейсон. – Не потому, что я так проницателен и хороший бизнесмен: просто поверенный Шербруков, Коварный Уилли Биббер отказался заплатить Кларку хотя бы медный фартинг, пока я не вступлю во владение Лайонз-Гейт.

Холли в который раз почувствовала себя абсолютной тупицей. Повернувшись, она стала подниматься по широкой лестнице, но на полпути остановилась и снова обернулась. Джейсон продолжал стоять в вестибюле, наблюдая за ней.

– Теперь я понимаю, – глухо пробормотала она, – почему лорд Ренфру взял в любовницы миссис Мэчем за две недели до нашей свадьбы. Посчитал, что я слишком глупа и увлечена им, чтобы вовремя разоблачить. И я ведь на самом деле так и не узнала насчет миссис Мэчем, пока не разорвала нашу помолвку. Ни за что не догадаетесь почему. Мне стало известно, что мистеру Хаффу, его портному, не платили уже полгода. Видите ли, он пришел ко мне, в надежде получить деньги, и посоветовал не удивляться, если за ним придут другие кредиторы, поскольку всем известно, что его светлость поймал в сети прелестную пухленькую голубку, совсем зеленую, которая, вполне возможно, расцветет еще до весны.

– Вам пришлось перенести немало унижений, – сочувственно заметил Джейсон. – Вы имеете в виду Уильяма Слоуна?

– Нет. Уильям проиграл почти все свое состояние, прежде чем ему повезло умереть, и его брат, Элджин Слоун, стал лордом Ренфру.

– Но разве ваш дядя не знал, что он собой представляет? Не проверил, женится ли он по любви или ради денег…

– Проверил. Это Уильям имел дурную репутацию. Не Элджин. Кроме того, он появился на лондонской сцене всего за семь месяцев до того, как встретил меня. Никто не ведал об истинном состоянии его финансов.

– Кроме мастеровых и кредиторов.

– Очевидно, так.

– Какое счастье, что вы все узнали до свадьбы.

– Ну… узнай я после свадьбы, попросту пристрелила бы негодяя.

– Типично американское высказывание, – со смехом заметил Джейсон. – Здесь вы уже болтались бы на виселице. Кстати, именно тогда вы решили, что хотите владеть конефермой?

– Да. Я стану независимой и никогда не выйду замуж.

– Как я уже говорил, мисс Каррик, на продажу выставлено немало поместий, а в Англии существует немало мужчин, которых нельзя назвать подлецами вроде Элджина Слоуна.

Девушка нетерпеливо отмахнулась:

– Впрочем, я вполне могу стать монахиней.

– Не представляю, какая достойная настоятельница согласится вас принять. Сильно сомневаюсь, что в вас обнаружится достаточно смирения для невесты Христовой.

– Все равно я не выйду замуж, – пожала плечами Холли, – если только окончательно не выживу из ума и не отдам все свои деньги очередному негодяю. Пожалуй, найму кого-нибудь присматривать за мной. Если мне грозит опасность попасться на ту же приманку, этот человек просто запихнет меня в бочонок из-под сельди.

– Повторяю: не все мужчины подлецы, мисс Каррик.

Она снова пожала плечами, не глядя на него. Он остро ощутил ее боль, и возненавидел себя за это. Она снова стала подниматься по ступенькам.

– Как и вы, мисс Каррик, – неожиданно выпалил он, – я тоже решил никогда не жениться. Какое счастье, что не на мне лежит обязанность произвести на свет наследника Шербруков, так что особого значения это не имеет.

Девушка ничего не ответила, но Джейсон чувствовал, что она прислушивается. Но он не собирался ничего говорить! Кой черт дернул его за язык? Никогда он не будет говорить об этом, никогда…

– Все случилось почти пять лет назад…

Он поспешно захлопнул рот. Идиот, последний идиот. Какое ей дело? Да и всем остальным…

– Собирались жениться на девушке, которой были нужны только ваши деньги?

Джейсон рассмеялся тихим злобным смехом, и с языка неожиданно слетела фраза, от которой похолодела кровь:

– О нет, мисс Каррик, что значит жалкая измена алчного жениха по сравнению с моей историей? Я выбрал девушку, которая замышляла убить моего отца. И это ей удалось бы, не окажись Корри таким метким стрелком.

Господи, он самому себе противен! И выложил все, только чтобы немного утешить эту возмутительную особу. Слава Богу, что хоть подробностями не поделился! Жаль, что нельзя вернуть вылетевшие слова и забить себе в глотку!

Он повернулся и вышел во двор.

Холли Каррик долго не двигалась с места. Она успела наслышаться самых разнообразных сплетен относительно причин, побудивших Джейсона Шербрука так внезапно покинуть Англию и остановиться у Уиндемов. Но, как оказалось, злые языки ничего не знали. И он прав: она оскорблена и унижена, потому что один бесчестный человек пытался добраться до ее денежек. То, что случилось с ней – вполне обыкновенная вещь, но вот его история… Джейсона безжалостно, подло использовали, и этого достаточно, чтобы душа омертвела. Он отправился в Америку, пытаясь убежать от самого себя. Но вряд ли ему это удалось. И теперь Холли готова прозакладывать свое немалое приданое, что он больше никогда не доверится другой женщине. И можноли его осуждать?

Глава 11

Назавтра за обедом Дуглас объявил:

– Мне очень жаль, мисс Каррик, но мистер Чартли продает Лайонз-Гейт Джейсону за сумму, которую сам заплатил Томасу Ховертону.

– И сумму, не стоящую внимания. Что же, так я и думала. Не правда ли, интересно, мистер Шербрук, что после всего случившегося вы получили то, чего добивались, причем за сущие гроши, – процедила Холли и медленно поднялась. – Милорд, миледи, я хотела бы поблагодарить вас за гостеприимство. Завтра утром я уезжаю в Рейвенсуорт. Мне еще нужно сложить вещи.

Она кивнула каждому из собравшихся по очереди и вышла из гостиной. Но у подножия лестницы обнаружился Уилликом, явно загородивший дорогу.

– Да, Уилликом?

– Я просто хотел сказать, мисс Каррик, если простите мою дерзость, что мой кузен работал у лорда Ренфру. Так вот он утверждал, что его сиятельство – подлый грязный человек, из тех, кто совратит горничную и похвалит себя за мужскую доблесть. Никогда спасибо не сказал ни одному слуге. Это мой кузен Куинси заметил мистеру Хаффу, портному лорда Ренфру, что его шансы получить деньги не слишком высоки. Куинси, разумеется, понятия не имел, что портной явится к вам с протянутой рукой. Но все обернулось к лучшему, не так ли?

– Совершенно верно. Как все-таки тесен мир!

Уилликом слегка поклонился Холли, и та снова стала подниматься наверх, но остановилась и обернулась.

– Уилликом, вы знаете, какова судьба лорда Ренфру?

– Его сиятельство женился на мисс Энн Брейнерд из Йорка. Ее отец владеет множеством каналов, пересекающих север Англии во всех направлениях, и сколотил немалое состояние, перевозя товары по этим каналам. Только вот теперь, когда появились поезда, каналы стали не нужны, потому что перевозить товары поездом куда быстрее и дешевле. Ходили слухи, что лорд Ренфру не получил от брака того, что ожидал. Кроме того, тесть довольно быстро понял, что зять вовсе не тот, кого можно назвать порядочным человеком.

– Значит, на свете существует справедливость?

– Только не для его бедной жены.

– В жизни всегда кто-то должен проигрывать, Уилликом.

– Да, мисс. Совершенно верно.

– Но что делал ваш кузен у лорда Ренфру?

– Был главным кучером здесь, в Лондоне, и в деревенском поместье..

– А что он делает теперь?

– Служит младшим кучером у леди Поли, на Бипер-лейн. Она ужасно толстая, эта леди Поли, так что даже лошади стонут, когда два лакея подсаживают ее в экипаж. Какая жалость!

– А ваш Куинси – сильный парень?

– Почти как мой племянник Реми.

– Благодарю вас, Уилликом. Я должна подумать об этом.

Она ушла, оставив Уилликома смотреть ей вслед. Молодая леди проиграла в честном поединке, что лишь доказывает правоту ее слов: в этой жизни всегда кто-то должен проигрывать. Таков наш мир. Что же будет с ней теперь? И почему она так заинтересовалась Куинси?

За ужином Дуглас, взглянув в сторону молчаливой Холли, сказал:

– Позвольте немного рассказать вам о мистере Чартли. Как мы и подозревали, мисс Чартли действительно существует. Мы встретили ее, когда приехали в дом мистера Чартли на Парк-лейн, двадцать пять, прелестный угловой особняк, который сдали ему на сезон наследники леди Беллингем. Мисс Чартли только исполнилось восемнадцать. Она… э… не слишком красива, довольно полна, а зубы чересчур длинны и выдаются вперед. Что же до ее смеха… поверьте, мои нервы его не выдерживают.

Джейсон украдкой бросил взгляд на Холли, которая старательно смотрела в тарелку до той минуты, пока его отец не произнес первые слова. Она уставилась на Дугласа с разинутым ртом. Джейсон разразился смехом. К своему удивлению, Холли громко вторила ему впервые с тех пор, как семья уселась за ужин.

Граф довольно кивнул.

– Но дело в том, что мисс Чартли по-своему прелестна. Хорошо воспитана, прекрасно держится и не опозорит меня, когда я введу ее в общество.

– Ваш отец давно не имел шанса быть очаровательно беспощадным, – пояснила Алекс сыновьям. – Все дрожат перед ним, так что ему без труда удавалось настоять на своем, вне стен Нортклиффа, разумеется. А вот внутри этих стен… дело совершенно другое.

Дуглас поднял бокал с бордо, приветствуя жену:

– Смотрите и берегитесь! Вот что бывает с человеком, женатым целую вечность.

– Вы прекрасно выглядите, сэр, – возразила Корри. – И возможно, мне следует брать уроки у свекрови. По-моему, Джеймс слишком часто добивается своего. Если так будет продолжаться и дальше, он превратится в домашнего тирана уже через год, самое большее – через два.

– Я согласна давать тебе уроки, Корри, – кивнула Алекс. – Они тем более необходимы, что Джеймс чересчур красив. Учитывая, что тетя Мелисанда до сих пор неотразима, боюсь, что Джеймс и Джейсон совершенно не собираются стареть, а это – трагедия для любой жены. Да, дорогая, уроки тебе понадобятся.

– Стоит мачехе рассердиться на отца, – заметила Холли, – как она багровеет, осыпает его на редкость изобретательными ругательствами и отсылает ночевать на конюшню. Помню, как-то утром я вошла туда и обнаружила их спящими в стойле. Хм… может, миледи, и я смогу передать Дженни ваши уроки.

Джейсон насторожился. Холли пообещала уехать утром!

Наутро, ровно в десять, мистер Чартли поднялся навстречу прелестной молодой леди, стоявшей на пороге гостиной.

– Дворецкий передал, что вы дочь барона Шерарда и племянница графа Рейвенсуорта.

– Совершенно верно, мистер Чартли. Я приехала, чтобы купить у вас Лайонз-Гейт.

– Поразительно, мисс Каррик. Заходите, пожалуйста. Может, чаю?

– Нет, сэр, но спасибо за любезное приглашение. Я предлагаю вам на десять процентов сверх того, что дает Джейсон Шербрук, то есть сумму, большую той, которую вы отдали Томасу Ховертону. Продав поместье мне, вы получите прибыль.

– Но, мисс Каррик, я уже согласился продать поместье мистеру Шербруку.

– Верно, сэр, но купчая еще не подписана и, стало быть, не имеет законной силы.

– Не знаю, что и сказать, – пробормотал мистер Чартли, приглаживая густые черные волосы. – Просто поразительно. Юная леди, как долго, по-вашему, продержалась бы моя репутация, отступи я отданного слова хотя бы раз? Нет, не нужно ничего говорить, понятно, что до моей репутации вам нет дела. Вполне естественно.

Мистер Чартли тяжело вздохнул.

– Если я не продам вам Лайонз-Гейт, ваш дядя не позволит моей драгоценной доченьке показаться в высшем обществе. Но если я не продам Лайонз-Гейт Джейсону Шербруку, его отец воспрепятствует моей драгоценной доченьке показаться в высшем обществе. Похоже, я очутился между молотом и наковальней.

– Совершенно верно, сэр. Я и есть наковальня. И предлагаю принять мое предложение, поскольку молот здесь не присутствует. Повторяю, таким образом вы получите прибыль, – самодовольно усмехнулась Холли. – Кстати, дядя, граф Рейвенсуорт, относится ко мне как к родной дочери. Знаете, он был военным. На вашем месте я не стала бы ему перечить. Что же до моего отца…

– Я все знаю о вашем отце, – перебил мистер Чартли. – Как и о графе Нортклиффе. И все прекрасно понимаю. Прошу вас присесть, мисс Каррик…

Дверь гостиной распахнулась, и в комнату вошел Джейсон. За его спиной маячил беспомощно размахивавший руками дворецкий.

– Как видите, молот только что прибыл, мисс Каррик, – сообщил мистер Чартли.

Холли вскочила.

– Откуда вы узнали? Я никому не сказала… Была так осторожна… что вы тут делаете?

Джейсон коротко поклонился мистеру Чартли.

– Простите, сэр, за то, что ворвался подобным образом. Но я проследил за мисс Каррик. – Он стоял, подбоченившись, с таким видом, словно больше всего на свете жаждал выкинуть ее из окна.

– Уходите, Джейсон. Никто вас сюда не звал. Мы с мистером Чартли обсуждаем сделку.

– Он уже согласился продать мне Лайонз-Гейт. Сдавайтесь, мисс Каррик, сдавайтесь.

– Никогда. В эту игру могут играть двое, мистер Шербрук. С вашей стороны только граф способен вбить гвозди в крышку социального гроба мистера Чартли, тогда как я могу использовать в качестве рычага и отца, и дядю…

– Мистер Шербрук, мисс Каррик, вы оба вынуждаете меня принять нелегкое решение. Прошу извинить, мне нужно ненадолго уйти, – объявил хозяин, и не успели гости опомниться, как он исчез.

Джейсон и Холли смотрели друг на друга с разных концов гостиной.

– Так откуда вы узнали?

– Попросил Реми присмотреть за вами. Мужчине, имеющему глупость довериться женщине, лучше сразу броситься в Темзу и утопиться.

– Я первая увидела Лайонз-Гейт!

– На это я даже отвечать не потружусь! Уходите! Вы проиграли. И сами признали это вчера вечером. Возвращайтесь домой.

– Мои угрозы имеют не меньше силы, чем ваша, мистер Шербрук. Почему бы вам…

– Вы так кричите, что слышно даже в коридоре, – заметил мистер Чартли и, постояв немного в дверях, вошел и с улыбкой протянул каждому по конверту.

– Ну вот, это все, чем я могу обеспечить своей дорогой дочери подобающий успех в обществе. Надеюсь, никто из вас не станет добиваться моего падения.

– Но что вы сделали, сэр? – не выдержал Джейсон, беря конверт. – Ведь вы уже приняли мое предложение!

– Так и есть, мистер Шербрук. Но теперь мне пришлось немного иначе взглянуть на ситуацию. Полагаю, вы с мисс Каррик могли бы торговаться и повышать ставки, пока мой кошелек не стал бы куда толще. Но я не так глуп. Кстати, можете звать меня Соломоном.

– Но что это значит, сэр? – допытывался Джейсон.

– Сэр, надеюсь, мы можем прийти к соглашению, которое помешает графу уничтожить вас. Что в этом конверте? – вторила Холли.

– О, только взгляните на часы! Я должен встретиться со своей дорогой дочерью на Бонд-стрит. Сегодня у нее примерка в салоне мадам Джордан. Ваш отец любезно рекомендовал ее нам, мистер Шербрук. Прислать вам чаю?

– Нет, – пробормотала Холли, прижимая конверт к груди. – Мне пора.

Но мистер Чартли оказался проворнее. Джейсон и Холли вновь уставились друг на друга.

– Мистер Чартли считает себя Соломоном? – переспросил Джейсон.

– Мне это не нравится. Совсем не нравится.

Холли, по-прежнему сжимая конверт, вышла. Джейсон остался один.

Еще через полчаса Дуглас сложил бумагу и сунул обратно в конверт.

– Думаю, я не прочь разделить с мистером Чартли бутылку вина. Он просто гений!

Холли металась по конторе, маленькой, обставленной чисто по-мужски комнате с коричневой кожаной мебелью, письменным столом из красного дерева и такими же книжными полками. Дуглас и Джейсон молча наблюдали за ней.

Остановившись у окна, она погрозила кулаком в сторону дома, снятого мистером Чартли.

– Подлец! Ничем не лучше Томаса Ховертона! Продал поместье сразу двоим!

– Нет, – покачал головой Дуглас. – Он продал каждому половину поместья.

– Да, верно. Но…

– Очень умно с его стороны. Вы, мисс Каррик, ухитрились поставить его в безвыходное положение.

– Нет, сэр, это ваша вина. Я просто разыграла ту же карту. Вы угрожали затоптать в пыль беднягу и его дочь, если тот не встанет на задние лапки и не сделает, как приказано. Я просто последовала вашему примеру, и посмотрите, к чему все это привело!

Она помахала перед его носом купчей и чеком Английского банка. Выразительное лицо омрачилось, и девушка, с размаху плюхнувшись в большое кожаное кресло, спрятала лицо в ладонях.

– Какое счастье! – заметил Джейсон. – Она не вынула из рукава элегантный кинжал и не подумала вонзить его тебе в руку.

Холли резко вскинула голову.

– Об этом я и не подумала. Прошу прощения, сейчас принесу стилет. Правда, тут есть проблема. Рукава так чертовски широки, что в них ничего не спрячешь, кинжал немедленно свалится на пол.

– Не двигайтесь, мисс Каррик, – коротко велел Дуглас, в свою очередь, принимаясь мерить шагами комнату. – Предлагаю считать мистера Чартли посланцем судьбы. Дело обстоит так, что теперь вы оба – владельцы Лайонз-Гейт. Предлагаю вам сесть и обсудить положение, как подобает взрослым людям. Мне не хочется уничтожать мистера Чартли, в конце концов он пытался достойно выбраться из ловушки, куда вы его загнали. – Он шагнул было к двери, но тут же обернулся: – Мисс Каррик, вы блестящий стратег, если догадались использовать мою тактику в поединке с мистером Чартли. В мужестве вам не откажешь. Должен признать, что прошлой ночью мы с Джейсоном не могли не злорадствовать. Не открыто, разумеется, поскольку это было бы бестактно.

– Я знала, что вы злорадствуете.

Но граф уже ушел.

– Злорадствовали втайне, – поправил Джейсон, хмуро прислушиваясь к шагам отца, постепенно затихавшим в коридоре. Ничего не скажешь, умный человек! – Итак, Холли, какого дьявола прикажете теперь делать?

– Продать вашу половину мне. Естественно, я заплачу. Сколько запросите.

– Умудрились выманить деньги у банкиров?

– О да. Отправилась в дом мистера Биллингсли на Беркли-сквер. Мистер Биллингсли всячески пытался уклониться и увернуться, но его жена знала меня еще ребенком и велела ему идти в кабинет и выписать мне чек. Она добавила, что я умная девочка, и это же всегда твердил мой отец.

– Иногда проделки судьбы мне не слишком по душе, – вздохнул Джейсон. – Пойду покатаюсь в парке. Надеюсь, меня посетит вдохновение от созерцания лебедей на Серпентайне.

Вечер выдался пасмурным и дождливым. Собираясь идти ужинать, Джейсон отворил дверь своей спальни и обнаружил стоявшую в коридоре Холли Каррик, явно собиравшуюся постучать. На лице девушки была написана решимость.

– Мистер Шербрук, я все продумала. Вы будете спать в конюшне. Нам вполне по силам устроить вам чудесные покои рядом с шорной комнатой. А обедать можете со мной, в доме.

Он не двинулся с места. Не отвел глаз.

– Нет.

– Черт возьми, не можем же мы жить в одном чертовом доме. И вы прекрасно это знаете.

– В таком случае переселяйтесь в конюшню. Можете обедать со мной, в большом доме.

– Но вы не сумеете навести там порядок и снова сделать красивым. Я избавлюсь от сырости и плесени, повешу на окна модные шторы и постелю на пол дорогие ковры. Если понадобится, я уберу старый паркет и велю настелить новый.

– Откуда вы взяли, что мужчине безразлично его окружение?

– Мачеха утверждает, что мужчина будет вполне доволен жизнью даже в пещере. Бросьте ему мясную кость и дайте… не важно. Поэтому для вас конюшня – идеальный выход.

Но он только поднял брови.

– Ладно, я сейчас все покажу. Отступите! – скомандовала она. Джейсон чуточку замешкался, и Холли чуть не сбила его с ног. Он едва успел отскочить. Она остановилась в центре комнаты и обвела ее рукой:

– Ну чем не монашеская келья? Эта комната не покрыта пылью и отпечатками грязных сапог только благодаря заботе слуг. Какое жалкое зрелище, мистер Шербрук! Лайонз-Гейт и дальше будет выглядеть точно так же, если вы поселитесь в большом доме.

– Можно напомнить, мисс Каррик, что я не жил здесь пять лет?

Ему следовало бы рассказать, что именно он выбирал почти всю мебель для дома Уиндемов, не говоря уже о ткани для новых штор в гостиной и других комнатах.

Подумав, что победила, она рассмеялась.

– Я права, признайте это. Вам понравится в конюшне, мистер Шербрук.

Она почти выплыла из комнаты, оставив его стоять и гадать, что будет дальше.

Глава 12

Нортклифф-Холл

Конец мая

– Нужно было захватить одеяла, – заметил Джейсон, энергично растирая плечи. Мало того, что он замерз, так еще и земля буквально усыпана острыми камешками. И Джеймс еще считает, что на улице тепло?

– Что-то ты совсем размяк и ослабел. Хуже дряхлого старика, – фыркнул Джеймс. – Это первая ясная ночь с твоего приезда! Вглядись в созвездие Ориона: настоящие бриллианты, сверкающие на темном бархате!

Они лежали на скале, выходившей на долину Поу – любимое место для созерцания звезд.

– Ты показывал мне Орион еще с тех пор, когда нам обоим было по шесть лет. И каждый раз я слышу про сверкающие бриллианты.

– А я помню, как едва не приходилось связывать тебя, чтобы заставить полежать спокойно. По крайней мере сейчас ты тих и не доставляешь особых неприятностей, если не считать постоянных жалоб.

– Если я немедленно не пошевелюсь, замерзну и умру. Джеймс рассмеялся, сел и повернулся к лежавшему на спине брату. Тот уже успел подложить под голову скрещенные руки.

– Джейс, ты уверен, что действительно хочешь делить дом и конюшни с этой особой? Ты едва с ней знаком. Она может оказаться настоящей фурией.

– Так оно и есть, – невозмутимо согласился Джейсон.

Джеймсу показалось, что брат сейчас заснет.

– Хочешь сказать, что сознательно собираешься жить в одном доме со скандальной девицей, которая наверняка превратит твою жизнь в ад?

– Совершенно верно. Считай это чем-то вроде брака по расчету, – сообщил Джейсон и, усевшись, обхватил руками колени. – Можно подумать, у меня есть выбор.

– Ты не пробовал выкупить ее долю?

– Еще как пробовал! Она едва не вспорола мне живот! – Джейсон неожиданно хлопнул себя по голове. – Кстати, у меня идея! Может, нанять людей? Пусть ее похитят, отвезут в Вест-Индию, и все уладится. Как ты считаешь?

– Матушка хочет отослать ее гораздо дальше. И сделала бы это, не моргнув глазом. Я помню, как однажды отец, выходя из комнаты, сказал, что в порту стоит судно, отплывающее в Шарлотту-Амалию, на остров Сент-Томас.[1]

– Тут ты прав, они не задумались бы услать ее на край света. Впрочем, если хорошенько поразмыслить… уверен, что лет через пять она стала бы править всем островом. Черт возьми, Джеймс, откуда ты взял, что сегодня тепло? Или в Америке я отвык от холода?

– Полагаю, что так. Однако ты происходишь от закаленной английской породы и, думаю, скоро свыкнешься со здешним климатом. Интересно, что думают тетя и дядя мисс Каррик, не говоря уже об отце, насчет этой ситуации. Разве прилично девушке жить в одном доме с мужчиной, который ей не муж и не родственник?

– У мисс Каррик поистине талант спорить и торговаться. Ты очень кстати упомянул о графе Рейвенсуорте. Вряд ли она собирается рассказать тете и дяде о том, что мы поделили дом пополам, пригласили ее очень дальнюю родственницу миссис Тьюксбери на должность компаньонки, и уже успели перевезти вещи. Так что дело сделано.

– Ей еще нет двадцати одного! Вероятно, тетка с дядей имеют право приказать ей вернуться в Рейвенсуорт-Эбби.

Джейсон изогнул левую бровь.

– Никогда не слышал ничего глупее. Ты серьезно представляешь, что кто-то способен заставить мисс Каррик поступить против ее воли?

– Но неужели родные не тревожатся за нее?

– По-моему, она дала им знать, что до сих пор находится в Лондоне, у родителей Мелиссы. Вряд ли им известно, что те давно вернулись на север, в свое поместье. И теперь мисс Каррик погостит у нас, пока в доме не сделают ремонт. Она прибывает завтра.

Джеймс расстроено покачал головой.

– Ты очень вовремя вспомнил о Мелиссе и Лео. Скажи, я выглядел таким же влюбленным теленком, когда венчался с Корри?

– О нет, ничего подобного.

– Ради Бога. Только не упомяни об этом при Корри, – простонал Джеймс. – Она запрет меня вместе с близнецами в маленькой комнате и оставит на целый день.

– Ты выглядел так, словно мечтал сорвать с нее прелестный подвенечный наряд и овладеть прямо на месте, в центральном проходе церкви.

Джеймс ошеломленно уставился на брата.

– Вот это уже вернее. Так ей и скажи. – Помедлив минуту, он выпалил: – Вот были времена, верно?

Джейсон не ответил, продолжая растирать руки. Джеймс отчетливо ощутил, как он уходит в себя, и поспешил отступить.

– Ладно, жалкий ты слабак, идем домой, не хочу, чтобы ты ныл и жаловался матушке, что я тебя заморозил.

Близнецы поднялись и стали отряхиваться. Напоследок Джеймс поднял лицо к небесам. Джейсон едва заметно пожал плечами, не совсем понимая увлечения брата. Впрочем, предложи он Джеймсу управлять конефермой, и тот скорее всего растерянно разведет руками.

– Корри – необыкновенная, – признался Джеймс, вскакивая в седло. – Надежна: ты всегда можешь на нее положиться, и Богу известно, всегда умеет меня рассмешить. Прекрасно ладит с матушкой, отец ее обожает, и только бабка вечно чернит и поносит, но это мало волнует Корри. Знаешь, как-то мы лежали на скале, смотрели на Андромеду, и я вдруг осознал, что благословляю все звезды и обстоятельства, которые нас свели!

– Сегодня утром я слышал, как вы орете друг на друга.

– Иногда она так меня бесит, что я готов запихнуть ее в комод. Но в следующую секунду я прижимаю ее к стене, она обхватывает ногами мою талию, и… ну, детали тебе знать не обязательно. Хм… никогда не забуду тот ужин, когда за блюдом телячьего филея она благодарила отца за мое прекрасное образование.

– Неужели он понял, что она имела в виду?

– По крайней мере притворился, что не понимает.

Джейсон тронул каблуками мускулистые бока Ловкача.

– Надеюсь, ты, в свою очередь, обучишь близнецов.

– Да чему их учить? Они и без того чересчур умны. Сегодня их на минуту оставили одних. Вернувшись, Корри увидела, что все яблочные пирожные куда-то подевались, а они смотрят на нее, невинные, как ангелы, несмотря на то что подбородки измазаны кремом.

– Жаль, что я этого не видел! Наверное, в их возрасте мы были такими же. Вы с Корри подумываете завести еще детей?

Джеймс так побледнел, что Джейсон поспешно протянул руку, боясь, как бы брат не свалился под ноги коню.

– Что это с тобой?

Джеймс глубоко вздохнул.

– Роды у Корри были очень тяжелыми. Не хочу, чтобы она снова забеременела. Это ее убьет. Она так сильно сжимала мою руку, что сломала палец.

– Ты был с ней?

– О да. Поскольку именно я втянул ее в этот ужас, то должен был помочь ей пройти через все испытания. Она проклинала меня. Но поскольку знала не слишком много ругательств, то все время повторялась. В перерывах между схватками я научил ее новым. Самым сочным. Теперь она с удовольствием ими пользуется, в основном чтобы обрушить на мою голову. Но это был сущий кошмар Джейсон. Не поверишь, сколько всего я наобещал Богу, если она выживет, и, честное слово, исполнил все, в чем поклялся.

– Я не знал. С виду она крепкая. Так и лучится здоровьем.

– Да. Но близнецы оказались чересчур большими. Никогда не забуду того ужаса. Мне было так плохо, только когда я считал тебя погибшим и ничего не мог сделать, разве что молиться. Если бы ты не выжил, я скорее всего упокоился бы рядом. Так же было и с Корри.

Джейсон ничем не показал, как больно ударили его слова брата. Застарелая горькая боль сжала горло, и от этой горечи свело желудок. Голова разболелась, потому что мозг не желал допустить мыслей о прошлом. Просто не мог.

– Черт возьми, еще и ветер поднялся, да такой холодный, – пробормотал он. – Попробуй только еще раз заявить, что тебе так же тепло, как отцу в мягкой постельке рядом с Элинор Третьей!

Джеймс с трудом вынудил себя рассмеяться. Что же, придется снова отступить, подождать, пока брат придет в себя. По крайней мере он дома, и это самое главное.

– У Элинор Третьей есть брат, Уильям Четвертый, большой черный котяра, который всю ночь согревает матушку.

– Я видел, как эта парочка шествует в спальню родителей, высоко задрав хвосты. А как насчет скаковых кошек?

– Матушка питает надежды на Уильяма. Но, честно говоря, он только и делает, что ест, спит и позволяет Элинор вылизывать себя, чем та и занимается с утра и до вечера.

– Хотелось бы мне получить скаковую кошку. Я помню все победы кузины Мегги.

– А Эллис Пиперс, наш главный садовник? – засмеялся Джеймс. – Помнишь? Длинный, жилистый, рыжий, с такой огненной бородой, что кажется, лицо охвачено пламенем?

Джейсон кивнул.

– Братья Харкер выучили его тренировать кошек, – продолжал Джеймс, – а заодно выбирать истинно увлеченных владельцев скаковых кошек. Может, он посчитает тебя достойным.

– Вот увидишь, Эллис посчитает меня самым ответственным и внимательным из владельцев скаковых кошек. Но полагаю, это подождет. Слишком много дел, тем более что мой партнер прибывает завтра.

– Значит, вы с мисс Каррик будете все время проводить в Лайонз-Гейт. Ремонтируя дом и конюшни.

Джейсон мрачно кивнул.

Братья добрались до конюшни и остановили лошадей.

– Можешь представить те скандалы, которые начнутся между нами? И в отличие от тебя я не смогу целовать ее, пока она не забудет собственного имени, – продолжал Джейсон.

– Или пока не начнет глупо улыбаться и перестанет понимать, почему так рвалась перерезать тебе горло.

– А это мысль, – хмыкнул Джейсон, хлопнув брата по плечу. – Все обошлось бы куда легче, будь она мужчиной.

В конце следующего дня Джейсон, ощущая приятную усталость, возвращался домой после тяжелой работы. Конюшни были почти готовы принять новых постояльцев. Возможно, ему следует описать мисс Каррик радости круглосуточного пребывания рядом с лошадьми. А может, и нет.

Он только успел поставить ногу на первую ступеньку крыльца Нортклифф-Холла, когда на подъездной аллее послышался шум колес приближавшегося экипажа. Должно быть, мисс Каррик приехала. Несмотря на то обстоятельство, что она была занозой в его плоти и что судьба по злому капризу свела их вместе, Джейсон вдруг понял, что на душе по-прежнему легко. Скрестив руки на груди, он наблюдал, как мисс Каррик, высунувшись из окна, машет ему рукой. Остается надеяться, что она не выпрыгнет, прежде чем остановится экипаж.

Джейсон заметил, что экипаж явно наемный, но очень дорогой. И сопровождают его два форейтора.

Он молча шагнул вперед, но тут дверца широко распахнулась, и мисс Каррик спрыгнула на землю, прежде чем он или кучер смогли ей помочь. Впрочем, Джейсон ничуть не удивился.

– Мистер Шербрук! Это я! Как мило, что вы ожидаете здесь моего прибытия!

Глава 13

Она была одета по последней моде – в темно-зеленое платье с широкими рукавами с манжетами, плотно охватывавшими запястье, и узкой, перетянутой поясом талией, которую можно было сжать пальцами обеих рук, разумеется, мужских.

Волосы были убраны под шляпку такого же цвета. Только несколько локонов лениво вились над ушами, в которых сверкали бриллиантовые серьги.

– Приветствую вас, мисс Каррик. И вы, и экипаж выглядите поистине шикарно.

– Да, экипаж обошелся почти во всю сумму, которую выдал мне отцовский банкир, этот олух! Нужно написать отцу. Пусть пришлет ему письменное приказание!

– Неограниченный кредит для вас, мисс Каррик?

– Не будьте идиотом. О, благодарю вас за комплимент в адрес как мой, так и экипажа! Платье – от мадам Джордан, которая утверждает, что ваш отец выбирает все платья для жены, а брат – для Корри. Никогда не слышала, чтобы джентльмены одевали женщин. Не странно ли? Это нечто вроде вашей семейной традиции?

– Честно говоря, никогда об этом не думал, хотя все мужчины в нашей семье обладали превосходным вкусом. Хм, по зрелом размышлении я понял, что вряд ли выбрал бы для вас такой темный цвет. Возможно, я ошибаюсь, и солнце слишком бьет мне в глаза, но не находите, что самым верным определением будет оттенок желчи?

Холли позволила наживке немного проболтаться у самого носа, прежде чем громко рассмеяться звонким, мелодичным смехом.

– Неплохо сказано, – кивнула она и, повернувшись к экипажу, позвала: – Идем, Марта. Мы уже в Нортклиффе. Ну разве не чудесно? Взгляни, какие краски!

Горничная выпорхнула из экипажа, легко приземлившись на очень маленькие ножки. Джейсон подумал, что на вид ей не более семнадцати лет. Очень миниатюрна, и остренький подбородок возбужденно подрагивает.

– О да, поразительно, более чем поразительно! Столько толстых деревьев прямо здесь, в парке! Не знала, что вы знакомы с такими важными шишками, мисс Холли.

– Для меня – только самые важные, Марта, – терпеливо пояснила Холли.

Джейсон рассмеялся.

– Позвольте позаботиться об экипаже и форейторах, – предложил он и повернулся к кучеру: – Вы в чем-то нуждаетесь?

Кучер браво отсалютовал Джейсону.

– Ни в чем, милорд. Правда, Бенджи и Нилли, наши форейторы, посланные банкиром мисс Каррик, очень хотели, чтобы парочка разбойников развеяла скуку, но поездка оказалась на редкость спокойной.

– Он опоздал стать лордом, Джон. Ровно на двадцать восемь минут, – сообщила Холли и, заметив вскинутые брови Джейсона, добавила: – Я подслушала, как Мелисса говорила матери, что вы родились с очень небольшим перерывом.

Марта легонько дернула хозяйку за рукав.

– Что тебе, Марта?

– Кто этот бог, мэм?

– Бог? Какой бог?

– Молодой джентльмен, мэм. О Господи, до чего же красив! В жизни не видела такого шикарного молодого джентльмена, может, даже больше, чем шикар…

– Да-да, я все поняла, Марта. Придется заказать тебе очки.

– Но у меня глаза, как у ястреба, мисс Холли. Значит, и он, и Нортклифф-Холл оба шикарны? Джейсон увидел, как Холли открыла и закрыла рот: похоже, горничной удалось довести ее до белого каления.

– Джон, – обратился он к кучеру, – видите, в дверях стоит Холлис? Он позаботится, чтобы вы трое получили ужин и ночлег. Спасибо, что так хорошо присматривали за мисс Каррик.

Все трое продолжали стоять, глазея на Нортклифф-Холл, и Джейсон знал, что они видят. Один из прекраснейших домов Англии, трехэтажный, с тремя крыльями, делавшими его похожим на букву «Е». Дом построил первый граф Нортклифф примерно три столетия назад, покупая в каменоломнях Хиллзли-Дейл красивый серый камень, с годами приобретший мягкий кремовый оттенок. Но Нортклифф-Холл выглядел бы суровым и холодно-официальным, как многие аристократические дома Англии, если бы не нынешняя графиня, более двадцати пяти лет назад посадившая вдоль аллеи и вокруг дома дубы, липы, лиственницы и клены, не говоря уже о десятках кустов и цветущих растений, которые подбирались почти к самым стенам, еще больше смягчая жесткие линии дома. Весной и летом сады буквально переливались радугой красок, и садовники не раз натыкались на компании посторонних людей, любовавшихся невероятной красотой растительности. Всем казалось, что они попали в волшебную сказку.

– Спасибо, милорд, – кивнул кучер и обернулся на зов Холлиса.

– Идите сюда, парни. Бобби отведет вас в конюшню. Поставите свой экипаж, накормите коней, а потом приходите на кухню.

Мужчины, ведущие в поводу коней, последовали за Бобби и исчезли за углом дома.

– Вы и есть мисс Каррик? – осведомился Холлис, подходя к Джейсону.

– Да, – кивнула Холли, с удивлением разглядывая старика с проницательными голубыми глазами и густой гривой седых волос. – Как-то я видела изображение Моисея. Я бы приняла ваши десять заповедей раньше, чем от него.

Холли ослепительно улыбнулась, показывая зубы, которых было вполне достаточно, чтобы с успехом жевать жилистое мясо.

– Еще детьми мы считали его богом, – заметил Джейсон, серьезный, как судья. – И ты никогда нас не поправлял, Холлис.

– Вы и его сиятельство ни разу не ослушались меня, боясь, что я могу сразить вас одним движением пальца.

– Мы с Джеймсом скорее опасались, что ты наградишь нас гнойными прыщами по всему телу.

– Прыщами? – задумчиво повторил Холлис. – Мне это в голову не приходило. А сейчас, полагаю, уже слишком поздно?

– Самое время. Для близнецов. Совсем забыл: ты присмотришь за Мартой, горничной мисс Каррик? Сам я попытаюсь справиться с ее хозяйкой.

Холлис, все это время изучавший Холли, тихо, но достаточно отчетливо осведомился:

– Надеюсь, вы не станете пытаться убить ее, мастер Джейсон? И не причините вреда?

– Спрашивай уж прямо, не брошу ли ее в озеро Ривер. Нет, я слишком устал, чтобы разделаться с ней сегодня.

Марта тихо охнула.

– Я не задушу вашу хозяйку, – пообещал он, улыбаясь. – Не волнуйтесь.

– Я скажу, когда волноваться, Марта, – пообещала Холли. – Пока что иди с Холлисом.

Малышка очень медленно зашагала по ступенькам, рядом с престарелым дворецким, готовая в любую минуту прийти на помощь, если тот споткнется.

– Вы просто шикарны, мистер Холлис, – услышали они. – Может, даже более чем.

Холли невольно рассмеялась.

– А я еще тревожилась, подойдем ли мы с Мартой друг другу!

– Если она умеет вас рассмешить, значит, вполне подойдете.

– Я не видела Холлиса, когда приезжала сюда после свадьбы Мелиссы и Лео.

– По-моему, он в то время слег с простудой. Но сейчас, слава Богу, вполне здоров.

Когда Марта и Холлис, поднявшись на крыльцо, исчезли в доме, Холли взглянула на Джейсона.

– Не могу ничего сказать насчет шика, но вы красивы. Жаль только, что слишком хорошо это знаете.

– Но вы и сами очень недурны, мисс Каррик. Однако в отличие от вас я не тщеславен и не стараюсь привлечь внимание к своим достоинствам.

– Но что бы вы делали, если бы хотели привлечь внимание? – ехидно осведомилась она. – Не можете же вы выпятить грудь, верно? Что же до рисовой пудры… боюсь, что пот смыл бы ее со щек во время первого же вальса!

– А леди не потеют? – парировал он.

– Разумеется, нет. Леди сделаны из тонкого фарфора, не из пористой глины.

Поскольку в этот момент он действительно ощущал себя куском перистой глины, ничего не оставалось, кроме как рассмеяться. Господь наградил ее не только мозгами, но и острым языком!

– Рейвенсуорт-Эббитакже величествен, как Нортклифф-Холл, но он совсем другой. У вас чудесный дом.

– Теперь мой дом – Лайонз-Гейт.

– Наш дом, мистер Шербрук. Наш дом. – Она легонько погладила его по белому рукаву. – Двадцать восемь минут даже не полчаса. И ваша судьба решена.

– Пожалуйста, поверьте, мисс Каррик, я скорее готов делить с вами дом, чем когда-нибудь стать здесь хозяином.

Только сейчас она заметила, что он одет не как сын графа. Странно, что она раньше не видела, какой он потный и грязный, как потёрты старые сапоги, а рубаха распахнута едва не до пояса. Но она не собиралась глазеть на него, зная, что означает такой вид. Он успел побывать в Лайонз-Гейт, а она – нет.

– Вы провели последние три дня в Лайонз-Гейт, верно? – почти взвизгнула она. – Что вы там делали?

Только глухой не расслышал бы злобных ноток в ее голосе, и Джейсона так и подмывало окончательно вывести ее из себя.

Но… пожалуй, лучше не стоит. И без того ее глаза вот-вот выскочат из орбит!

Кроме того, его дорогая матушка услышит, как она орет на него, и не задумается спуститься вниз и пристрелить негодницу.

– Ничего такого, чего вы не одобрили бы, – мягко пояснил он. – Я нанял в деревне трех человек помочь мне вычистить стойла. Сегодня мы почти закончили. Я уже говорил с мастером, который решит, что необходимо отремонтировать в доме. Завтра он и его рабочие приступят к делу. Можете обсудить с ними все, что вас интересует. Кстати, матушка прислала с полдюжины своих садовников, которые выкорчуют плющ и уничтожат сорняки. Сад уже выглядит гораздо лучше.

Холли, немного поразмыслив, кивнула:

– Ладно, так и быть. Повезло вам, что не вздумали красить комнаты.

– Красить, говорите? Я представлял три чудесные, ярко-алые стены гостиной и четвертую – светло-голубую, для контраста. Что вы об этом думаете?

Она посмотрела в глубокие синие глаза Джейсона.

– Вы поражаете меня, сэр. Превосходный выбор. И такие же алые шторы. Или светло-голубые?

– Алые, с петлями из толстой золотой тесьмы. Думаю, что бархат будет просто очарователен. Как мило. Значит, нам не о чем спорить, – обрадовался он, предлагая ей руку. – Позвольте проводить вас в гостиную. Домашние уже собрались, чтобы приветствовать вас.

Холли рассмеялась и стала подниматься наверх.

– Может, мы поедем в Лайонз-Гейт с утра пораньше? Я хочу увидеть все.

Она была взволнована не меньше Джейсона. И это было ему неприятно. Слишком уж она жаждала заполучить Лайонз-Гейт. Так же сильно, как он сам.

– Матушка! – позвал Джейсон. – Посмотри, кто приехал.

Алекс встала в дверях, разглядывая молодую женщину, имевшую наглость разрушить мечту ее сына. Но она слишком хорошо знала свои обязанности хозяйки. И поэтому поспешно растянула губы в улыбке. Иногда хорошее воспитание бывает чересчур большим бременем.

– Мисс Каррик! Как приятно снова видеть вас!

Холли почтительно присела.

– Спасибо, мэм, что пригласили меня. Это так любезно с вашей стороны!

Что же делать, когда нет иного выхода? Лучше держать рот на замке.

– Надеюсь, вы не прячете за спиной пистолет? – бесстыдно ухмыльнулась Холли.

Алекс ощутила невольную симпатию к этой девушке.

– Что же, мисс Каррик, будьте чрезвычайно почтительны со мной, скромно кивайте в ответ на все мои повеления и, может, останетесь живы.

– Извини, мама, если она попытается, вряд ли что-то выйдет, – запротестовал Джейсон.

– В таком случае вам следует идти в гостиную, мисс Каррик. Моя дражайшая свекровь, леди Лидия, вдовствующая графиня Нортклифф, почтила нас своим еженедельным визитом. Познакомитесь с ней, выпьете чашечку чаю…

Джейсон застонал.

Холли внезапно насторожилась.

Джейсон попытался поймать взгляд матери, но та уже взяла Холли под руку и вела прямо к гостиной. Лично он предпочел бы вскочить на неоседланного необъезженного двухлетку, а может, даже быть сваренным в кипящем масле. Да что там, расстрельная команда и то куда лучше.

Бабушка ненавидела всех женщин во вселенной, если не считать тетю Мелисанду. Особую неприязнь она питала к невестке и Корри, и поэтому пять лет назад отец постарался выселить ее во вдовий дом, стоявший в самом конце дорожки.

– Мама, может, не стоит предпринимать столь поспешных действий? – крикнул он вслед. – Помни, ты ведешь агнца на заклание.

– Вздор. Кстати, дорогой, тебе следовало бы умыться, но бабушка тебя не осудит. А мисс Каррик достаточно хорошо воспитана и умеет вести себя, чтобы благополучно проплыть между скалами и рифами. Так ведь?

– Нет. Мисс Каррик, вы знаете Вильгельмину Уиндем?

– О Господи!

Глава 14

Джейсон предпочел бы выливать по утрам ночные горшки, чем войти в гостиную с агнцем на привязи, но совесть не позволяла оставить мисс Каррик одну и без оружия лицом к лицу с бабкой. Правда, вряд ли его присутствие чему-то поможет. Девушка будет раздавлена и уничтожена злобными наветами. Стоит бабке увидеть Холли, как она почует свежую кровь. Как ни странно, она никогда не воевала ни с кем из мужчин. Только с теми, кто имел несчастье родиться женщиной.

Корри уже сидела в кресле. Рядом стоял Джеймс, положив руку на плечо жены, вне всякого сомнения, чтобы помешать ей подскочить к креслу бабки и хорошенько пнуть его, когда та начнет сыпать оскорблениями.

При виде внука глаза Лидии загорелись.

– Дорогой Джейсон, мальчик мой, какой ты чумазый! Впрочем, это не имеет значения. Что такое немного грязи по сравнению с вечностью! Подойди и поцелуй меня покрепче!

Джейсон расплылся в улыбке и, наклонившись, поцеловал пергаментную щеку. Легко коснувшись его волос, она прошептала:

– У меня есть булочки с орехами, которые принес Холлис сегодня утром. Приходи позже, и мы с тобой их разделим.

Джейсон сжал старые руки с набухшими венами и пообещал, что обязательно придет.

Но стоило ему отступить, как вдова подняла глаза и узрела невестку, рыжеволосую потаскушку, державшую за руку незнакомую молодую даму.

Джейсон читал ее мысли, как раскрытую книгу:

«Новая добыча. Мне досталась новая добыча».

– Кто вы?

Алекс уронила руку Холли.

– Эта молодая дама только недавно сюда переехала. Боюсь… – Она нервно откашлялась. – То есть, оказалось, что она немного погостит у нас. Разве она не прелестна? Не считаете, что она прекрасно одета? Посмотрите, как грациозно она двигается. Мисс Каррик, это леди Лидия, мать графа.

– Подойдите сюда, девушка, и дайте на вас посмотреть.

В комнате воцарилось абсолютное молчание. Холли заметила, что присутствующие, не дыша, переводят взгляд с нее на старушку. Почему все так ее боятся? Маленькая, сморщенная, с редкими седыми волосами, сквозь которые просвечивает розовая кожа. Никакого сходства с Вильгельминой Уиндем. Разумеется, нет, Джейсон просто шутит с ней. Правда, леди Лидию хрупкой не назовешь. И она не выглядит дряхлой развалиной, за которой следует ухаживать, подкладывать подушку под спину и гладить по увядшей руке. Наоборот, она крепка и здорова, как Пиккола, кобылка Холли, а это совсем неплохо. С другой стороны, Пиккола может одновременно укусить ее и ударить хвостом.

Красные глазки вдовствующей графини засверкали, рот приоткрылся, но тут с губ Холли сорвался неожиданный вопрос:

– Вы помните Французскую революцию, миледи?

Леди Лидия оцепенела.

– Что?!

– Ну, революцию, когда французский народ восстал против короля и королевы и гильотинировал их?

Леди Лидия очень долго изучала прелестное молодое личико, прежде чем тихо ответить:

– Помню, будто это было вчера. Никто из нас не поверил, что французская шваль способна заточить своих короля и королеву в тюрьму Консьержи. До нас доходили слухи, что их приговорили к казни. Мы ждали, гадая, как может совершиться подобное кощунство. И вот однажды короля отправили на гильотину. Помню, как много дворян пыталось спасти королеву, но под конец она уже была не в себе, и побег сорвался. Бедняжка потребовала остановить карету, чтобы понюхать цветочки. И знаете, что я еще помню? Ватерлоо.

– Так вы были знакомы с герцогом Веллингтоном, мэм? – продолжала допытываться Холли, садясь на скамеечку у ног леди Лидии.

– Разумеется. Умный был человек, этот Артур Уэлсли. Вернувшись в Лондон летом 1815 года, он мгновенно попал в водоворот праздников. Каждый вечер давался бал в его честь, леди бросались ему на шею, джентльмены гордились, что могут побыть в его обществе. Столько веселья! Такое облегчение сознавать, что чудовище наконец-то уничтожено.

– Как, должно быть, чудесно – прожить такую долгую жизнь, – прошептала Холли, подавшись к ней. – Быть свидетельницей таких поразительных событий. Подумать только, вы знали герцога Веллингтона. Наверное, вы знали еще и Георга III до того, как он окончательно потерял рассудок?

– О да. Разумеется, ходили разные слухи, но в 1788-м наконец было официально объявлено, что разум покинул бедную голову короля. Правда, потом ему стало легче, но болезнь набрасывалась на него снова и снова, пока окончательно им не завладела. Несчастный человек, опозоренный сыном и наследником. Зато его королева Шарлотта отличалась необычайной силой духа! Какая жалость, какая жалость!

– Представить себя не могу такой же старой. До чего же вам повезло!

Леди Лидии очень хотелось изогнуть бровь, но бровей у нее давно уже не осталось.

– Никто ничего подобного мне в жизни не говорил! Интересно. Я и не догадывалась рассматривать свои года именно в этом свете. Моя невестка права. Ваше платье прелестно, даже с этими абсурдно широкими рукавами, в которых вы кажетесь квадратной.

– По крайней мере теперь хотя бы манжеты вошли в моду! А вот вы носили изумительные наряды эпохи Регентства, с завышенной талией, которые ниспадали прямо до пола!

– О да, просто необыкновенно… весь этот легкий муслин, никаких корсетов и нижних юбок, в которых повернуться невозможно. Правда, дамы без конца простужались, потому что были чересчур легко одеты. Странно… совершенно необычно, что вы умеете одеваться, тем более что не имеете мужа, который бы выбирал туалеты за вас, как эти двое.

– У меня неплохой вкус, мэм. Спасибо, что вы это заметили.

Не только Алекс, но и все присутствующие были окончательно сбиты с толку. Никто не смел заговорить, если не считать вдовы и Холли. Но тут дверь распахнулась, и в комнату ворвался Дуглас, явно намеревавшийся спасти мисс Каррик. Алекс едва успела схватить мужа за рукав.

– Не двигайся, – прошептала она. – Поверить невозможно, но ты здесь не нужен.

Дуглас обернулся, увидел, как мать легонько гладит зеленый рукав мисс Каррик, и застыл с раскрытым ртом. Леди Лидия улыбнулась старшему сыну.

– Дорогой, пусть эта рыжеволосая девица разливает чай. По крайней мере теперь она знает, какой я предпочитаю.

– И тебе это нравится, матушка? Да что тут происходит?

Холли снова насторожилась. Плотно сжатые губы леди Лидии казались бескровной прямой линией. Выдержав паузу, она кивнула:

– Да, я умею ценить людей по достоинству. А вы, мисс Каррик? Решили выскочить за Джейсона? Мой бедный милый мальчик нуждается в хорошей, порядочной девушке, сильной девушке с железными нервами. Да, это, возможно, самое главное требование, которое я предъявляю к его будущей жене.

– Почему, мэм? Он настолько деликатен по натуре?

– О нет, дело вовсе не в этом. Итак, надеюсь, ваши нервы крепче каретного колеса?

– Да, мэм. Но в чем дело?

– Оба моих прекрасных внука, к величайшему сожалению, джентльмены до мозга костей. Жена Джейсона должна уметь уберечь мужа от всех потаскух, которые ему прохода не дают, намереваясь попользоваться его денежками.

Леди Лидия бросила взгляд в сторону Корри, глазевшей на нее с открытым ртом.

– Что это с тобой, Кориандр? Ты походишь на вытащенную на берег форель. Ужасно непривлекательно. И муж наверняка не захочет тебя видеть! Учти это, человек он брезгливый.

Корри поспешно захлопнула рот.

– Я многое могла бы рассказать о жене моего Джеймса, – продолжала леди Лидия, – но главное одно. Она крепче самой толстой дубовой ветки. Джеймс редко предпринимает что-то без ее совета. Знает, что она его защитит. Приучилась закрывать мужа собой, когда леди бросались к его ногам, чтобы привлечь внимание наследника графа Нортклиффа. Но Кориандр повторяет, что, кроме внимания, им нечего ожидать от него, да и то если это внимание уделено даме, пережившей пятидесятую весну.

– Бабушка, мисс Каррик вовсе не собирается за меня замуж. Мы едва знакомы, – смешался Джейсон.

– Всегда считала, что лучшие браки заключаются между людьми, которые едва знакомы, – отрезала вдова. – Взгляни на себя, дорогой мальчик: ни одна женщина в здравом уме не станет преследовать тебя. А вот бедный Джеймс…

Граф громко откашлялся. Вдова презрительно фыркнула.

Джейсон никак не мог понять, почему она еще не уничтожила Холли. Но поскольку чай еще не пили, у бабки вполне хватит времени передумать и решить, что Холли – такая же мерзкая шлюха, как невестка и Корри.

– Но почему же ты так грязен, мальчик мой, если не гонялся за ней по всему саду?

– И она успела поймать меня и забросать грязью?

– Совершенно верно.

– Мне очень жаль, бабушка. Ты же знаешь, я купил Лайонз-Гейт и работал там сегодня. Просто не было времени переодеться. Извини меня.

– Работал? Как простолюдин?

– Да, мэм.

Леди Лидия приняла чашку чаю из рук невестки. Дуглас незаметно наблюдал за матерью. Та несколько раз качнула чашку, отчаянно желая выразить недовольство чаем и пирожными. Но она знала, что в этом случае ее больше не пригласят, пока сама потаскушка не согласится принять свекровь, а к тому времени она уже успеет сойти в могилу.

Холлис обходил присутствующих с красивым большим подносом, наполненным булочками, лимонными пирожными, крохотными кексами с кунжутом и маленькими сандвичами с ветчиной и огурцами, нарезанными в виде самых причудливых фигур.

Мисс Каррик поставила чашку и тарелку с двумя лимонными пирожными на пол, явно намереваясь по-прежнему сидеть у ног леди Лидии. Джейсону очень хотелось предупредить ее, но он молчал.

Ничего, погоди, пока она не решит, что твои волосы чересчур вызывающие, взгляд хитрый, а фигура отвратительная!

Вдова пригубила чай, слегка поморщилась и объявила:

– Какими бы ни были недостатки Кориандр – а их миллионы и миллионы, – она подарила Джеймсу двух изумительных мальчиков, точную копию его прелестной тети Мелисанды, которой следовало бы выйти за…

Дуглас снова откашлялся, дождался, пока мать сунула в рот пирожное и принялась энергично жевать, и воскликнул:

– Джейсон, у тебя довольный вид! Расскажи, как идут дела в Лайонз-Гейт.

Джейсон выпрямился, зажал руки между коленями и мгновенно забыл, что он грязен, что от него несет потом, что Холли будет жить с ним, и что отныне она владеет половиной Лайонз-Гейт.

– О да. Бабушка, приезжай поскорее и скажи, что ты думаешь о моем доме. Размер конюшен просто идеален, и, как только мы их вычистим и покрасим, все увидят превосходную работу плотников.

Он продолжал говорить. Все улыбались, кивали, задавали вопросы, словно в комнате не существовало никого, кроме Джейсона.

Холли досадливо поджала губы. Ни слова о ней!

Впрочем, она быстро поняла, что присутствующие не желали шокировать вдову. Кроме того, Джейсон только что вернулся домой после долгого отсутствия. Может, они боятся, что он снова уедет и на этот раз навсегда? Не хотят ранить его нежные чувства?

Когда Джейсон наконец угомонился, и, глупо улыбаясь, обвел глазами собравшихся, Холли тихо заметила вдове:

– Может, мы посетим Ллйонз-Геит вместе?

Старуха медленно жевала сандвич с ветчиной в форме одного из дубов, росших под окном гостиной.

– Что же, я с удовольствием, – кивнула она, погладив Холли по руке.

Холли доела лимонное пирожное.

– Поедем в начале следующей недели, – усмехнулась она. – Знаете, впервые увидев Холлиса, я спросила, уж не Моисей ли он.

– Моисей? Этот тощий старикашка? Впрочем, он действительно похож на древнего пророка. Помню то время, когда он был настолько силен, что мог догнать Джеймса и Джейсона, сгрести их в охапку и оттащить к наставнику. Им тогда было по десять лет. Что Холлис вам наплел?

Губы Холли дрогнули.

– Сказал, что он не Моисей, а сам Господь Бог.

Старушка рассмеялась, и ее смех звучал так, словно кто-то сыпал в металлическую миску ржавые гвозди.

– Это правда, старик?

Холлис, поливавший сливками булочку Корри, положил ложечку, поднял голову и улыбнулся вдове:

– Разумеется, мадам.

Глава 15

Пять дней спустя за завтраком Алекс объявила:

– Человек, которого вы послали к миссис Тьюксбери, вернулся сегодня с ответом.

Холли взяла девственно-белый конверт: очевидно, посланец старательно завернул письмо в тряпку, прежде чем везти в Нортклифф-Холл. Алекс хотела намекнуть мисс Каррик, что неплохо бы заплатить посланцу, но посчитала это несколько бестактным.

– Джейсон, послушайте, Анджела приезжает в конце недели!

– Знаешь, Джейсон, нельзя переезжать в Лайонз-Гейт, пока он не будет достаточно пригоден для обитания, – заметил Дуглас.

– Согласен. Но я вполне могу пока пожить там.

– Вы не сделаете ни шага в направлении Лайонз-Гейт, тем более с подушкой и одеялом, если меня не будет с вами, – тут же предупредила Холли.

Дуглас поперхнулся кофе.

– Милорд, с вами все в порядке? – ахнула Холли и, вскочив, принялась колотить Дугласа по спине.

– В полном, – едва выдавил Дуглас, вопросительно глядя на Джейсона. Тот закатил глаза.

Холли снова села.

– Я считаю, что мы должны перебраться в Лайонз-Гейт вместе.

– Она мне не доверяет, – пояснил Джейсон родным, – нанося этим оскорбление моей матушке. Мисс Каррик, надеюсь, вы хорошенько подумаете, прежде чем повторять подобные вещи.

– Прошу прощения, мэм, но, по моему мнению, яблоко иногда довольно далеко падает от яблони, которая в этом ничуть не виновата.

– Хотите сказать, что яблоко подгнило? – уточнила Корри.

– О нет, конечно, нет, – заверила Холли, ехидно ухмыляясь.

– Как вышеупомянутое дерево, мисс Каррик, я вас прощаю, – процедила Алекс. – Однако мне не слишком нравится ваша манера оскорблять мои фрукты. Вы должны понять, что дерево готово на все, чтобы защитить свои плоды, не важно, насколько далеко они укатились. Дерево может отбрасывать очень длинную тень.

Близнецы и их отец благоговейно уставились на графиню.

– В качестве любимого плода, – нашелся Джейсон, – я благодарю тебя, матушка. Итак, мисс Каррик, собираетесь ли вы смиренно просить у моих родителей разрешения поселить на время миссис Тьюксбери в их доме?

Холли улыбнулась графине Нортклифф, которая, вне всякого сомнения, предпочла бы отправить ее в Россию.

– Миледи, буду крайне вам благодарна, если вы позволите мне и моей кузине еще немного погостить у вас. Всего дня два после ее приезда. Не больше. Мы уже посетили мебельный склад мистера Миллсома в Истборне. Выбрали ткани и мебель. Ну… самое большее три дня. После пятницы.

«Какая умная очаровательная девушка», – подумала Алекс, жалея, что не может придушить ее и бросить тело в колодец Купера.

Увы, этому не бывать.

– Разумеется, мисс Каррик. Я очень рада.

– Джейсон, можно мне сегодня поехать в Лайонз-Гейт? Посмотреть, как идут дела? – вмешалась Корри.

Джейсон кивнул.

– Только не бери пока близнецов: слишком велика опасность пораниться. Знаете, мисс Каррик, трех дней будет вполне достаточно. Может, четырех. Правда, не все будет закончено, но почти все.

– Превосходно! Неужели мечты сбываются?

Холли вскочила со стула, схватила Джейсона за руку и принялась с ним вальсировать. Она была так взволнована и счастлива, что едва не налетела на стул. И так же неожиданно замерла.

– Господи, что это на меня нашло? – пробормотала она, тяжело дыша. – Простите меня за то, что сделала из вас посмешище.

Но Джейсон тоже засмеялся.

– Ничего страшного. Я не танцевал с таким удовольствием с самого рассвета, когда меня посетили племянники.

– Как это? – удивился отец.

– Они вытащили меня из кровати в половине шестого. Вернее, прыгнули на меня и принялись танцевать по постели, – пояснил Джейсон, ухмыляясь. – Мы прекрасно провели время. К счастью, дьяволята свалились минут через десять, и мы трое мирно уснули.

– Няня чуть с ума не сошла, обнаружив, что дети исчезли, – добавил Джеймс. – Но мы с Корри ничуть не волновались. Она встала в коридоре, велела мне прислушаться, и точно: из спальни Джейсона доносилось приглушенное пение. Мы очень осторожно открыли дверь и, увидев, как он танцует с близнецами, потихоньку ушли. Час спустя мы снова заглянули в комнату, и увидели, как близнецы спят, положив головки ему на плечи, а Джейсон храпит громче всех.

Улыбка Джейсона мигом исчезла.

– Корри… э… надеюсь, в первый раз ты не заглядывала в спальню. То есть не видела, как я танцую?

– Видела, – подтвердила Корри да еще имела наглость хихикнуть.

Джейсон покраснел до корней волос. Он спал голым. Короткие рубашонки близнецов задрались, и маленькие пальчики замерзли.

– Ни Джеймс, ни Джейсон не носят ночных сорочек, – сообщила Корри, ни к кому в особенности не обращаясь.

– Спасибо за то, что уведомила присутствующих об этом факте, – буркнул муж, такой же багровый, как Джейсон.

– Ну что тут постыдного, Джейсон? – утешила Холли. – В конце концов, вы близнецы и Корри давно уже замужем за Джеймсом, так что никаких сюрпризов.

– Не считаете, что обстановка не слишком подходит для столь деликатных тем? – удивился Джейсон.

– Я не более бестактна, чем ваша невестка, – парировала Холли.

– Но она живет здесь с тех пор, когда ей едва исполнилось три года.

– О Боже, вы правы. Иногда я сначала говорю, а потом думаю.

– По-моему, всем нам неплохо бы выпить еще чаю? – вставила Алекс.

– А ты танцевал с детьми Уиндемов? – поинтересовался Дуглас.

– О да, и мы даже устраивали соревнования. По-моему, мы с Элис победили в последнем, как раз за три дня до моего отъезда.

– Элис? Она ведь самая младшая?

Джейсон кивнул:

– Ей всего четыре года. Прелестный, очаровательно картавый эльф с гривой рыжих локонов. Пока мы танцевали, она во весь голос пела американский гимн и требовала, чтобы я подпевал. Все так хохотали, что, когда мы остановились и Элис потребовала приз, остальные слишком ослабели, чтобы спорить.

– А что за приз? – спросила Холли, когда все немного успокоились.

Джейсон хотел было ответить, но передумал.

– Ничего особенного. Так, пустяки. Кстати, когда вы в последний раз видели миссис Тьюксбери?

– В семнадцать лет. Мои родители попросили ее приехать в Каррик-Грейндж на Рождество. Она влюблена в моего отца, как и все остальные женщины, потому что он самый красивый на свете мужчина. Правда, Дженни не обращала на это внимания, поскольку Анджела в матери ей годится. Она вообще большая оригиналка.

– Вы действительно уверены, что ваш отец красивее Джеймса и Джейсона? – поразилась Корри, не донеся вилку до рта.

– Конечно. Если бы все трое шли по улице рядом, дамы обращали бы внимание только на моего отца, пытаясь его поймать. Только в том случае, если бы отец оказался чересчур проворен, они довольствовались бы Джеймсом или Джейсоном.

Джеймс поспешил вмешаться, прежде чем Корри успела швырнуть в Холли вилку с нанизанным кусочком яичницы:

– Не важно. Главное, что мне не терпится познакомиться с оригинальной миссис Тьюксберри.

– А вот мне хотелось бы познакомиться с отцом Холли, – заметила Алекс.

– Ты, моя дорогая жена, – велел Дуглас, – будешь наблюдать за Алеком Карриком со стороны, если, разумеется, тот вздумает приехать. Ясно?

– Ты всегда так мило командуешь мной, Дуглас.

Корри пробормотала что-то насчет слепых идиоток, но Джеймс громко воскликнул:

– Итак, Джейсон, под твоим началом десять плотников и маляров, не считая нас троих и еще десяти работниц. Холли отведена роль главного надсмотрщика. Надеюсь, вы решили, какую мебель поставить в доме?

– Как ни удивительно, мы довольно быстро пришли к соглашению, по крайней мере в большинстве вопросов, включая цвет штор и стен. Я с трудом могу вспомнить, как ужасно выглядел дом, когда мы впервые его увидели. А теперь загоны и стойла покрашены, шорная…

И он в который раз пустился расписывать достоинства поместья. Родные послушно кивали и улыбались, хотя все это повторялось почти каждый вечер. Когда, наконец, все вопросы были исчерпаны, Джеймс обратился к Холли:

– Вы собираетесь отвести свою кобылу в Лайонз-Гейт?

– Стойло для Пикколы уже готово, но она останется здесь, пока мы с Джейсоном не переберемся в Лайонз-Гейт. Говорила я вам…

К сожалению, она не была вновь обретенным сыном и братом, поэтому Корри бесцеремонно перебила гостью:

– О да, Холли, вы уже рассказывали о Пикколе. Джейсон, еще неделя – и даже мебель будет расставлена. Чудесно! И оттуда меньше часа езды до Нортклифф-Холла. Мы все так счастливы, особенно мой муж. – Она одарила последнего сияющей улыбкой, но тут же сообразила, что Холли и Джейсон тихо спорят о чем-то.

Зрелище было таким привычным, что она постаралась отвлечь Холли, громко воскликнув:

– Холли, вы почти такая же красивая женщина, как Джейсон – мужчина.

Холли так стремительно повернулась к ней, что опрокинула чашку, но при взгляде на невестку Джейсона потеряла дар речи. Джейсон весело хмыкнул.

– Благодарю вас, Корри, – выдавила наконец Холли. – Однако, по правде сказать, я очень бледная копия отца.

– Бросьте, Холли, – возразила Корри. – Он ваш отец, поэтому вы не можете быть объективны. Признайтесь!

Но Холли покачала головой:

– Вот погодите и увидите.

Пока все выходили из утренней столовой, Алекс взяла мужа под руку.

– Все так изменилось с тех пор, как вернулся Джейсон. Я безоглядно счастлива.

Дуглас глянул на Холли и Джейсона, все еще споривших бог знает из-за чего, и задумчиво сказал:

– Хотелось бы знать…

– Умоляю, не нужно, – поспешно попросила Алекс. – Можешь поверить, что Холли и твоя матушка в полном согласии посетили Лайонз-Гейт? Позже Холли сказала, что когда призналась леди Лидии в своем партнерстве с Джейсоном, та посоветовала ей всегда стоять на своем и стараться брать верх, поскольку оба ее дорогих внука упрямы, как ослы. Впрочем, по ее словам, все джентльмены упрямы и не желают слушать женщин. Она сама прожила восемьдесят лет и не раз становилась этому свидетелем, так что Холли лучше послушаться ее совета.

– Если бы ей рассказала ты, – усмехнулся Дуглас, – она обвинила бы тебя в аморальности, распутстве и бог знает в чем еще.

– Поэтому я очень рада, что на моем месте была Холли. Правда, я думала, что она уничтожит ее.

– Не стоит так открыто показывать разочарование.

– Ничего не могу с собой поделать. Кстати, вчера Холли взяла карету и повезла леди Лидию и Холлиса в Лайонз-Гейт. Она даже догадалась захватить с собой корзинку для пикника.

– Знаю. Холлис был очень доволен, когда рассказывал мне о происходящем. Улыбался, как Джейсон, когда хвалит свое поместье.

Алекс тяжело вздохнула.

– Но почему леди Лидия любит Холли Каррик и презирает меня?

– Я уже думал об этом. Наверное, потому, что Холли набросилась на нее с расспросами, прежде чем она закусила удила. По-моему, это хороший урок для вас с Корри. Правда, может быть слишком поздно, но кто знает?

– Хм… ты сегодня собираешься работать в Лайонз-Гейт?

Дуглас покачал головой:

– Поскольку Джеймса постоянно нет дома, я должен заняться делами.

Она приподнялась на носочки, притянула к себе его голову и прошептала на ухо:

– Я готова растереть ваши ноющие мышцы, милорд.

– Благодарение Богу, я женился на бесстыднице.

Глава 16

Лайонз-Гейт

Пять дней спустя

– Эверетт! Не смей грызть гвоздь!

Трое взрослых и Марта помчались к малышу, но мать оказалась проворнее. Подхватив сына на руки, она отняла у него гвоздь, поплевала на платочек и вытерла замурзанный рот.

– Нет, нет, нет! – прокричала она и для пущей убедительности тряхнула как следует.

Эверетт уставился на мать, скривил личико, напыжился, покраснел и завопил, как корабельный гудок. Его брат схватился за материнский подол и принялся дергать что было сил. Корри, пытаясь удержать Эверетта, проворковала Дугласу:

– Минутку, милый, еще одну минутку, и мама тебя тоже возьмет на ручки.

Голос Эверетта поднялся еще на одну октаву. Дуглас поморщился, открыл рот и легко перекричал брата. Марта осторожно потрепала их по рукам.

– Господи Боже мой, миледи, мой младший брат никогда не поднимал такого шума, как эти малявки!

– Кто хочет вальсировать со мной? – крикнул Джейсон.

После секундного молчания мальчишки стали наперебой проситься к нему на руки:

– Я хочу!

– Нет я!

– Я первый, дядя Джейсон!

Эверетт стал вырываться, а Дуглас нетерпеливо подпрыгивал, дергая Джейсона за грязную штанину. Тот, смеясь, подхватил обоих.

– Но нам нужна музыка.

Холли, выскочившая из дома на вопли Эверетта, не колеблясь, запела одну из песенок-частушек герцогини Уиндем, написанную лет двадцать назад и все еще очень популярную на королевском флоте. Она исполняла песенку на мелодию известного вальса, что приводило в неимоверный восторг окружающих, которые смеялись до упаду.

Джейсон кружился, кланялся и скользил. Близнецы хохотали и визжали. Каждый находившийся в пределах ближайшей сотни футов бросил работу, чтобы смотреть и слушать.

Не дамский он угодник,

Совсем не пьет водицы.

Ему по вкусу пиво

Да бойкие девицы.

Пьет пиво, веселится,

Пока корабль в порту…

Трое рабочих, знавших песенку, стали ей подпевать, раскачиваясь в такт. И тут каменщик Макки крикнул одной из женщин:

– Мэг, потанцуй со мной!

Вскоре во дворе уже кружились четыре пары. Марта лихо отплясывала с юным Томасом, сыном кузнеца, только сейчас отпраздновавшим свой десятый день рождения. Алекс услышала, как она сказала:

– Это и есть моя госпожа, мисс Холли. Только послушай, как заливается!

Вдовствующая графиня, леди Лидия, напевая, тоже раскачивалась в кресле, благо от навеса над крыльцом падала благословенная тень. Рядом сидела Анджела Тьюксбери, смеясь и пытаясь отбивать ладонями такт.

В дверях возвышался Холлис, благосклонно улыбаясь и притопывая ногой. Поймав взгляд Джейсона, он показал на блюдо и одними губами выговорил: «Лимонад, печенье». Джейсон прошептал волшебные слова сначала Эверетту, потом Дугласу. Но, к его полнейшему изумлению, оба вцепились в него и хором потребовали продолжения танца.

Пришлось еще раз спеть до конца песню про пьяного матроса, прежде чем близнецы решили, что хотят лимонада. И все потому, что Холлис налил себе большой стакан и пил с таким удовольствием, что капли ползли по подбородку.

Вскоре они уже сидели на одеяле в тени, рядом с леди Лидией и миссис Тьюксбери. Корри поставила между ними тарелку с кексами и печеньем. Малыши весело болтали на понятном лишь им одним языке. Каждый старался захватить как можно больше кексов.

– Принеси воды, Холлис, – пропыхтел Джейсон. – Небеса милосердные, у этих двоих больше энергии, чем у Элайзы Дикерс. Даже ей не удалось измотать меня больше, чем эти двое.

– Элайза? Баттиморская красавица? – поинтересовался Дуглас.

Холли чопорно поджала губы, выпрямилась и прошипела:

– Ах да, милорд. Насколько я понимаю, когда-то Элайза Дикерс, одна из признанных балтиморских красавиц, считалась добродетельной вдовой. Но все это было до появления в городе вашего сына.

Джейсон застыл на месте, как тот столбик ограды, который вколачивал в землю всего час назад, наградил ее взглядом, от которого скисло бы самое свежее молоко, и отчеканил голосом, способным заморозить предместья ада:

– Элайза Дикерс – леди и одна из лучших подруг Джесси Уиндем. В отличие от вас, мисс Каррик, она – взрослая женщина. И никому не причинила вреда ни словами, ни делом.

Резко повернувшись, он отошел к брату.

– О Боже, – прошептала Холли, глядя ему вслед.

– Почему вы так не любите моего сына, мисс Каррик? – осведомился Дуглас.

– О Боже, – повторила Холли. – Я не хотела, правда, не хотела, только…

– Все еще злитесь на него, потому что он владеет половиной Лайонз-Гейт?

– Нет, – обронила она, продолжая смотреть на Джейсона, что-то говорившего матери.

– Вот как, – заметил Дуглас, улыбаясь девушке.

Холли встрепенулась.

– Мне не нравится то, о чем вы думаете, сэр, хотя я и не знаю, что именно вы имеете в виду, не знаю и знать не хочу.

Джейсон осушил стакан воды жадными глотками. Его распахнутая до талии рубашка была мокрой от пота и липла к коже. Темная поросль на груди тоже поблескивала капельками пота, о чем она вовсе не собиралась думать.

Если Дуглас не ошибался, а он никогда не ошибался в подобных вещах, Холли Каррик смотрела на его сына с весьма тревожным выражением лица. Он был готов прозакладывать целое состояние, что она ревнует. Да-да, только сейчас он наблюдал взрыв поистине первобытной ревности, недостойной, глупой, низкой ревности. Конечно, весьма трудно увидеть другую сторону этой девушки, очаровательно человечную сторону, после того как он так долго хотел ее удушить.

Джейсон бросил стакан одному из рабочих, стоявших рядом с Холлисом. Дуглас покачал головой и снова обратился к Холли:

– У вас прекрасный сильный голос. Знаете ли вы, что герцогиня Уиндем приходится родственницей Джеймсу Уиндему?

– О да, она очень известна в Балтиморе. Насколько я слышала, Вильгельмина Уиндем ненавидит ее. Впрочем, она ненавидит весь свет, так что я ничего особенного в этом не нахожу.

– Как вам пришло в голову спеть эту песенку на мотив вальса? Прекрасная находка!

– Спасибо, но, полагаю, мне пора развесить новые шторы в спальне. Работа не ждет, – пробормотала девушка и побрела к дому, низко опустив голову.

Дуглас проводил ее долгим взглядом. Похоже, она сильно расстроилась. И плечи слегка опущены.

Джеймс подошел к Джейсону сзади, расстегивая пропотевшую рубашку.

– Заметил? Холли не надевала штанов с того дня, как мы впервые встретились.

– На это мне нечего сказать, – засмеялся Джейсон. – Уверен, она всегда готова сбросить платье и натянуть штаны, только чтобы мне насолить. Ад и проклятие, кажется, всего минуту назад было прохладнее, чем сейчас.

Джеймс взял у рабочего стакан воды, глотнул и вылил остаток на голову брата.

– Лучше?

Джейсон взвыл, но тут же крякнул от удовольствия.

– Гораздо. Почему бы нам не поплавать сегодня вечером?

– Отморозите все, что только можно, – возразил отец.

– Скорее бы, – буркнул Джейсон и, услышав знакомое кудахтанье, оглянулся на бабку, сидевшую рядом с миссис Тьюксбери, тоже немолодой дамой.

Правда, до восьмидесяти ей еще жить и жить! На вид она не старше семидесяти. В седых волосах еще проглядывают темно-каштановые прядки, на круглом лице почти нет морщин. Она казалась абсолютно невозмутимой, и, к величайшему потрясению окружающих, леди Лидия немедленно прониклась к ней симпатией. Джейсон сам слышал, как ровно через пять минут после знакомства они кричали друг на друга в гостиной. Раньше он никогда не слышал, как кто-то смеет кричать на бабку, и теперь буквально примерз к месту.

Вскоре бабка выплыла из гостиной, увидела внука и сладко улыбнулась. Тот обнял ее.

– Тебе не понравилась миссис Тьюксбери?

Она отстранилась и погладила его по щеке.

– Анджела? По-моему, она весьма остроумна, мальчик мой. Можешь позвать Хорейса. Я хочу вернуться домой и поговорить с кухаркой. Анджела приглашена к обеду.

Голос Джеймса вернул его к действительности:

– Эта Анджела – неплохой человек. И очень забавна. Никогда не знаешь, что сорвется у нее с языка. По-моему, она очаровала бабушку, и наоборот.

– Просто чудо, – заметила мать, обнимая потных и грязных сыновей, после чего отступила, подняла лицо к небу, закрыла глаза и пошевелила губами.

– Матушка, что ты делаешь?

– Ах, Джеймс, молюсь, чтобы чудо не исчезло с наступлением вечера.

– Если все же исчезнет, – заверил Дуглас, – я сделаю все, чтобы развеселить тебя сегодня же ночью.

Мальчики переглянулись, опустили глаза, но промолчали.

Вечером после ужина погода по-прежнему оставалась теплой. Высоко в небе висела унылая желтая луна. Джейсон забрел в восточный сад, где каменные парочки резвились в бесконечном наслаждении. Как ни странно, он вспоминал о последней скачке, в которой выступал против Джесси Уиндем. Он скакал на Ловкаче, она – на Балтазаре, сыне Риальто. Убийственно серьезный Ловкач опустил голову, сосредоточившись на финишной прямой, белевшей совсем неподалеку, всего футах в двадцати. Джейсон поспешно оглянулся, пытаясь определить, где сейчас Балтазар. Сердце его упало. Джесси не было в седле. О Господи, она упала!

Джейсон, перепугавшись, что она ранена или, не дай Бог, мертва, немедленно развернул Ловкача, только чтобы услышать смех Джесси. Смех?!

Он в оцепенении наблюдал, как она, ловко вынырнув из-под брюха коня, вновь усаживается в седло, трогает каблуками блестящие бока Балтазара и вихрем проносится мимо, к финишу. Повернув упиравшегося коня, она окликнула его между взрывами смеха:

– Джейсон, прости, мне очень жаль, но Балтазар просто не вынесет проигрыша. Так уже бывало. Он отказывается от еды, а однажды едва не умер из-за проигрыша на ипподроме Макфарли. Нужно было что-то предпринять!

– О, я не обижаюсь, Джесси, – мягко заметил Джейсон. – Превосходный трюк.

– Я проделывала его с двенадцати лет. Но не с тобой. Тебя мне было жать. Удивительно, что Джеймс тебя не предупредил.

– И словом не обмолвился.

– Интересно, почему дети тоже промолчали?

– Просто не было причин меня предупреждать, поскольку я все равно ни разу не выигрывал у тебя скачки.

Джесси самодовольно улыбнулась и кивнула, признавая, что, не подложи она ему свинью, Джейсон наверняка пришел бы первым. Когда она спешилась, превознося Балтазара, Джейсон с улыбкой подъехал к ним как можно ближе и напустил на коня Ловкача. Тот больно цапнул Балтазара, поскольку вовсе не относился к грязным трюкам так же философски, как хозяин…

Рассеянно улыбаясь, Джейсон взглянул на любимую статую Корри: навечно застывший мужчина, стоявший на коленях между раздвинутыми ногами женщины.

Сзади кто-то охнул.

– Холли! Вы нашли сюда дорогу?

Не глядя на него, она продолжала рассматривать статуи.

– Всего их пятнадцать, – сообщил Джейсон. – И можно сказать, каждая демонстрирует свой подход к теме. Мой прадед привез их из Греции.

Холли продолжала молча рассматривать статуи. Джейсон показал на одну:

– Большинство женщин после замужества предпочитают именно эту, если только их мужья не полные кретины.

Холли пригляделась и побледнела.

– О Господи, что он делает? – дрожащим голосом осведомилась она, но и не подумала отвернуться.

– Пойдем, – велел Джейсон, взяв ее за руку, и поскольку она не двигалась, едва не силой оттащил ее от статуи, выдворил из сада и проводил к стеклянным дверям, ведущим в контору отца… нет, теперь уже Джеймса.

– Нет-нет, Джейсон, пожалуйста, давайте побродим еще немного.

– Вам не следует смотреть на эти статуи. Вы слишком молоды и невинны, – наставительно заметил он, наблюдая, как она нервно облизывает губы.

– Я уже не так молода и не особенно невинна. Откровенно говоря, мне было трудно оторваться.

– Если бы я не увел вас, так и стояли бы с раскрытым ртом, глазея на статуи!

– Наверное, вы правы. Пожалуйста, не будем пока входить в дом. Я хотела поговорить с вами, и вовсе не о статуях.

Элегантная бровь поползла вверх.

Холли старательно перекатывала носком туфельки маленький камешек. Наконец Джейсон, не выдержав молчания, тяжко вздохнул:

– Выкладывайте, мисс Каррик.

Девушка резко вскинула голову и с трудом выдавила:

– Пожалуйста, не нужно звать меня «мисс Каррик» этим ужасным официальным тоном. Вот уже почти целую неделю вы звали меня «Холли».

– Вот как? Ее высочество принцесса отдает приказы?

Холли заломила руки.

– Нет, я не это имела в виду, поверьте, честное слово… просто, когда вы говорите таким тоном, я чувствую себя ниже самого мерзкого слизняка. Наверное, вы так презираете меня, что даже не можете заставить себя произнести мое имя…

Джейсон прислонился к дубу, видевшему его бабку совсем крошкой, и молча выжидал.

– Я хотела поговорить с вами… то есть, простите… я пытаюсь извиниться. Мне не стоило говорить гадости о миссис Дикерс. Просто для меня оказалось таким потрясением узнать, что вы и она…

– Вы снова все портите, мисс Каррик.

Холли с шумом втянула воздух.

– Вы вполне способны заморозить любого своим голосом.

– Да. Я выучился этому у отца. И Джеймс тоже.

– Но разве вы не видите? Она гораздо старше меня, и я в жизни не подозревала, что вы и она можете…

– Довольно! Сколько еще вы собираетесь извиняться?

Она шагнула к нему, протянула руку, но тут же уронила снова.

– Джейсон, нам придется жить в одном доме. Но как я могу существовать рядом с человеком, который обдает меня холодом, словно не только сердится, но и питает ко мне отвращение. О, так и быть, я выложу все, как вы требуете. И никаких извинений. То, что я сказала, было подло, и я – мерзкое создание. Довольны?

Джейсон что-то буркнул себе под нос, повернулся, открыл двери и исчез. Холли смотрела ему вслед, одновременно злясь и желая упасть на колени и умолять простить ее.

Но Джейсон тут же вернулся и увидел, что сильно побледневшая Холли по-прежнему стоит на том же месте.

– Знаете, – неожиданно выпалил он, – пожелай я жениться, чего никогда не будет, непременно выбрал бы Элайзу Дикерс. Она добрая, веселая, и от нее веет теплом.

Он снова ушел и больше не вернулся. Холли горько усмехнулась.

Что же, вероятно, ее нельзя назвать доброй и веселой, и от нее, уж конечно, не веет теплом. Впрочем, как и от Элайзы Дикерс. Неужели она святая? Наверняка и у нее бывают приступы злобы и раздражения. Жаль, что ее муж умер, Холли постаралась бы его расспросить. Жена, уж точно, хоть раз в жизни да назвала его болваном или ослом.

Холли медленно побрела обратно, в восточный сад, но хотя уже побывала здесь, не сразу нашла вход. Наверное, не зря владельцы так старательно скрывают эти поразительные статуи. Интересно, в каком возрасте Джеймс и Джейсон их нашли?

Она встала перед статуей, считающейся любимой у замужних женщин, при условии, что их мужья не полные кретины… что бы это ни означало.

Беда в том, что она – ревнивая стерва.

Девушка покачала головой. Нет, она не ревнует, это абсурдно! Просто стерва, и никакой ревности. Наверное, он успел затащить в постель всех балтиморских женщин, имевших несчастье ему приглянуться, и Элайза Дикерс была одной из многих. Впрочем, может, женщины и не становились в очередь, чтобы добиться его внимания, а ему, подобно султану, было достаточно поманить пальцем ту, кого он желал получить на ночь. А если она не права и он делил постель только с Элайзой Дикерс? Он явно питает к ней симпатию. Но Джейсон так красив, так хорошо сложен! Трудно поверить, что он не идет навстречу желаниям бесчисленных поклонниц! Ведь он мужчина! Недаром мачеха Холли откровенно признавалась, что каждый мужчина, находясь рядом с падчерицей, только и думает о том, чтобы затащить ее в постель! Однако Джейсон никогда не выказывал ни малейших признаков похоти по отношению к ней, и как же это объяснить?! Что ни говори, а она достаточно хороша собой, чтобы заслужить хотя бы один заинтересованный взгляд, не так ли? Может, он слишком хорошо таит то, что другие мужчины скрыть не в силах?

– Ты просто дурочка, дорогая, – пробормотала Холли, разглядывая женщину, лежавшую на спине.

Рот ее был раскрыт в отчаянном крике. Почему она кричит? Мужчина делает ей больно? И есть женщины, охотно позволяющие мужу унижать и причинять им боль?!

Девушка продолжала изучать статую. Губы мужчины находились там, где она и представить не могла. Но похоже, ему это нравилось.

Впрочем, какая разница. Джейсон Шербрук не желает жениться. Никогда. Вот и хорошо. Вот и прекрасно. Потому что она тоже не выйдет замуж. Останется старой девой.

Холли побежала в дом, сознавая, что сильно разгорячилась. Вернее, горит только лицо. Вовсе не все тело.

Марта, свернувшись клубочком в кресле, мирно спала. Холли велела ей ложиться в постель, но горничная, разумеется, не послушалась.

Холли отвела Марту в гардеробную, где стояла раскладная кровать, разула и раздела девочку и укрыла одеялом. Малышка трудилась так же усердно, как остальные женщины. Бралась за все, помогала всем, то и дело восторженно восклицала, обнаружив новое чудо, счастливая, как жаворонок.

Холли тоже легла и впервые за все это время задалась вопросом, что именно случилось с Джейсоном пять лет назад.

Глава 17

Еще через два дня рабочие перенесли в дом мебель, до этого хранившуюся в заново выкрашенных и очень чистых стойлах. Бедняги крякали, пыхтели, постанывали, но стоически молчали, когда Холли требовала снова и снова переставлять тот или иной предмет. Холли, похоже, искренне наслаждалась происходящим, поэтому Джейсон не сказал ни слова, когда, войдя в комнату, обнаружил, что она приказала рабочим подвинуть к окну самый большой диван.

Стоя на пороге, он наблюдал за собравшимися.

– Да, вот это идеально, просто идеально! – восторженно восклицала Холли. – Спасибо вам! А теперь, думаю, нужно поставить перед камином то мягкое парчовое кресло, которое так нравится мастеру Джейсону. Зачем нам мерзнуть! Правда, сейчас лето, и потому очень тепло. О, здравствуйте, Джейсон. Как по-вашему, правильно ли поставить кресло перед камином, чтобы гости не замерзли в холода?

Втайне Джейсон был поражен и удивлен тем, что она уже успела сделать, но как ни в чем не бываю заметил:

– Ничего не скажешь, о гостях нужно заботиться, но не считаете ли, что кресло и диван должны стоять рядом?

– Неужели не видите? У окон не хватит места!

– В таком случае почему не передвинуть и то и другое? Возможно, влево от камина?

– Давно пора хозяину вмешаться, – пробурчал один из рабочих. – Еще немного – и она потребует, чтобы мы набросали на пороге диванные подушечки.

– О нет, – заверила Холли. – Зачем это мне? Все знают, что подушечкам полагается лежать на диване и креслах.

Провинившийся сконфуженно потупился. Никто не заметил озорных искорок в глазах Холли.

– Они не хотели вас обидеть, – заверил Джейсон. – Однако у вас несколько странные идеи насчет размещения мебели.

– Честно говоря, – тяжело вздохнула Холли, – отец и Дженни просто впали в отчаяние, когда я шесть лет назад попыталась заново обставить спальню. Я выбрала чудесные цвета и мебель, но им не понравилось, что я поставила кровать изголовьем к большому окну… Зато я прекрасно понимаю, когда мебель поставлена правильно.

У нее был такой унылый вид, что Джейсон принялся за дело.

После того как ухмылявшиеся рабочие, по его указаниям, расставили всю мебель на первом этаже, он предложил Холли:

– Может, позволим кузине Анджеле самой решить, как обставить свою спальню и гостиную?

– Увидев, как вы все устроили, она скорее всего будет умолять вас сделать это за нее.

– И я с удовольствием соглашусь. Если ей не понравится, пусть объяснит, чего хочет, и я все устрою. Только не нужно ныть и взирать на меня с жалким видом. Нет таких людей, которым подвластно любое умение.

– Да? И чего же не умеете вы?

Он задумчиво погладил подбородок, нахмурился и наконец с некоторым удивлением признался:

– Знаете, так сразу не ответишь.

Она что-то пробурчала себе под нос и направилась к выходу.

– Что вы сказали?

Девушка снова промямлила нечто крайне нелестное о предках Джейсона и, обернувшись, заметила его торжествующую усмешку, чудесную белозубую усмешку, вызвавшую желание одновременно огреть его по голове и швырнуть на землю. А это еще почему? Ну швырнет она его на землю, и что потом? Зацелует до потери сознания, вот что. Интересно, сколько времени ему потребуется, чтобы потерять сознание? О Господи.

Она чуть пошатнулась, но продолжала идти.

После того как спальня и гостиная кузины Анджелы были приведены в порядок, Джейсон спустился вниз и увидел, что Холли стоит на пороге, глядя куда-то вдаль.

– Заходите, Холли, – позвал он. – Окиньте все свежим взором.

– Гроза собирается. Знаете, когда она разразится? – спросила Холли, показывая на горизонт.

– В любую минуту. Ветер быстро гонит тучи. Скоро здесь будет темно, как в колодце. Пойдем взглянем на плоды наших трудов.

Он даже успел привести ее спальню в порядок!

Она хотела вздохнуть, но стоит ли доставлять ему радость?

Вдвоем они обошли остальные комнаты. Джейсон уверял, что у нее прекрасный вкус в выборе тканей и покрое штор, и вскоре Холли уже улыбалась и кивала.

– Это ведь вы выбирали дорожку в коридоре.

– Ну разве не прелестно? – просияла она. – И грязи на ней не будет заметно.

– Совершенно верно.

Если бы кто-то сказал, что ему понравится темно-желтая дорожка с темно-зелеными завитками, его вывернуло бы наизнанку. Но, как ни странно, именно здесь, в коридоре, она была как нельзя к месту.

Заглянув в спальню Джейсона в противоположном конце дома, Холли заметила:

– А ковер, который вы выбрали, весьма примечателен. Очень подходит для мужской спальни.

– Наверное.

Говоря по правде, этот чудесный обюссонский ковер подарил ему отец.

Полы были натерты до блеска, светлые мебель и шторы делали комнаты просторнее и уютнее.

Когда они наконец вошли в гостиную, в глазах Холли стояли слезы.

– Что случилось? Хотите поставить кресло перед камином?

– О нет, просто это мой первый настоящий дом. Мой первый собственный дом, – пояснила Холли, шмыгая носом.

Немного успокоившись, она издала боевой клич, подскочила к Джейсону, и вскоре они уже со смехом вальсировали по комнате. Но тут Джейсон неожиданно оцепенел. Холли подняла голову, заметила в его глазах нечто вроде паники и, обвив руками его шею, не переставая вальсировать на месте, приподнялась на носочки и поцеловала его.

Растерявшись, он ответил на поцелуй. Но в следующую секунду разомкнул кольцо ее рук.

– Нет-нет, Холли, я не посмею обесчестить вас, и… не важно. Помните одно: что вы – леди.

Он сильно побледнел. Прекрасное лицо исказилось чем-то вроде ужаса. Не успела она оглянуться, как он выскочил из комнаты и пустился бежать по коридору.

И тут разверзлись хляби небесные.

После ужина в их последний вечер в Нортклифф-Холле Холли нашла Корри в детской. Та тихо пела колыбельную близнецам, которые уже почти спали. Мать наклонилась, поцеловала сыновей и укрыла легким одеялом. Выпрямившись, она увидела Холли и покачала головой.

– Господи, а я и не слышала, как вы вошли. Что вы здесь делаете, Холли? Правда, они настоящие ангелочки?

– Интересно, что как только они заснули, пальцы сами собой выпали из ротиков, – удивилась Холли.

– Да, это самый верный признак. Они часто пытаются провести меня, притворяясь, что уснули, но при этом сосут пальцы. Сейчас придет Джеймс. Что случилось? Надеюсь, ничего дурного?

– О нет. То есть возможно. Не могу я поговорить с вами, Корри?

А вот это уже интересно!

Корри повела гостью в маленькую гостиную, окна которой выходили на живописные сады. В коридоре послышались мужские шаги.

– Это Джеймс. Сейчас возьмет малышей и примется их укачивать. Они всегда улыбаются ему во сне. Так расскажите, что произошло.

Холли подалась вперед, осознав, что понятия не имеет, как затронуть опасную тему. Как упомянуть о Джейсоне и попытаться узнать, что же стряслось пять лет назад. Но почему-то с губ сорвалось нечто совершенно чудовищное:

– Джейсон сказал, что та статуя, где мужчина стоит на коленях между ногами женщины, ваша любимая. Он также добавил, что это любимая статуя каждой женщины, если ее муж не полный кретин.

Корри изумленно уставилась на гостью, но тут же опомнилась и рассмеялась:

– Это чистая правда. О, простите, вижу, вы не понимаете. Но неужели не приглядывались?

– Да нет, не слишком. Мне показалось, что женщина кричит. Похоже, брачная постель может быть весьма неприятным испытанием для женщины.

Корри уставилась на девушку, которая была всего на два года ее младше. Ничего удивительного: не выйди она замуж за Джеймса, и сама оставалась бы полной невеждой. Какое счастье, что Джеймс вовсе не был кретином!

– Никакой боли, – ухмыльнулась она. – Когда вы соберетесь замуж, обещаю, Джеймс сделает все, чтобы ваш избранник знал, как сделать эту ночь незабываемой. А пока я больше ничего не могу сказать по этому поводу.

Холли глубоко вздохнула и наконец решилась:

– В общем, я не об этом хотела спросить. Понимаете… то есть не могли бы вы объяснить мне, что произошло пять лет назад? Почему Джейсон клянется, что никогда не женится?

Лицо Корри напряглось… да нет, не только лицо. Она словно сама превратилась в статую. До чего же противно думать о том кошмарном времени… Хотя воспоминания так и не стерлись. И ясно, что Холли спрашивает не из пустого любопытства. С ней что-то происходит. Но что?

– Об этом говорили в Балтиморе? Что вы знаете?

– В Балтиморе ходили слухи, будто Джейсон и Джеймс любили одну женщину, а она выбрала Джеймса. – Холли пожала плечами. – Джейсон проигрался, разгневал отца, тот отослал его в Америку… Словом, все, что только могло прийти в голову сплетникам. Злым языкам постоянно требуется пища. Но сам Джейсон как-то обронил, что девушка, которую он любил, предала его, и он виноват в том, что отца и брата едва не убили.

– Понятно, – кивнула Корри. – Удивительно, что Джейсон был настолько откровенен.

– Только потому, что я рассказала о своем женихе, который изменил мне за две недели до свадьбы. Полагаю, Джейсон хотел меня утешить.

– Да вы шутите! – поразилась Корри. – Этот идиот был вашим будущим мужем и предал вас?!

– Должно быть, считал меня ужасно глупой. И, честно говоря, был прав. Я обнаружила, что он женится на мне из-за денег. Когда я приперла его к стене, он признался, что был с другой. Хотя всего однажды, и поклялся, что больше этого не повторится. Но к тому времени я немного поумнела и в лицо назвала его охотником за приданым.

– Надеюсь, вы его пристрелили? Холли печально качнула головой:

– С удовольствием проделала бы ему дырку в голове, но вместо этого заперлась в спальне и принялась зализывать раны.

– А что с ним сталось?

– Женился в прошлом году на дочери богатого торговца. Бедняжка! – усмехнулась Холли и, немного помедлив, добавила: – Вот поэтому я и не желаю выходить замуж.

Корри поднялась и одернула юбки.

– Что же, печально. Жаль, что вы влюбились в подобного типа. И ничего не заподозрили?

Холли снова покачала головой:

– Ни на секунду. Господи, как же я была наивна! Однако Джейсону не повезло гораздо больше. Видите ли, просто представить не могу, чтобы девушка изменила таким красавцам, как Джеймс или Джейсон. Оба неотразимы и кажутся такими благородными и порядочными!

– Так оно и есть. Видите ли, я влюбилась в Джеймса с первого взгляда в почтенном трехлетнем возрасте. Знаете ли вы, что большинство людей не могут отличить Джеймса от Джейсона?

– Но это невозможно! – удивилась Холли. – Они совсем друг на друга не похожи! Пожалуйста, Корри, расскажите, что случилось.

– Это были очень тяжелые времена, Холли, для нас всех, – пояснила Корри, погладив ее по плечу. – И не думаю, что имею право раскрывать чужие тайны. Спросите Джейсона. А сейчас… может, спустимся вниз и поиграем в вист? Или потанцуем?

Глава 18

Переезд в Лайонз-Гейт занял добрых три часа, из которых два часа ушло на то, чтобы устроить Марту и Петри. Последний умолял Джейсона позволить ему быть личным камердинером и одновременно дворецким хозяина. Джейсон должен был признать, что в Америке ему иногда крайне не хватало услуг Петри. Поэтому он решил, что тот по-прежнему будет его камердинером, а Холли согласилась назначить Петри дворецким. Джейсон знал, что скоро она пожалеет об этом, узнав, какой Петри женоненавистник. Они не пробыли в Лайонз-Гейт и часа, прежде чем Петри объявил, что Марта чересчур дерзка и языкаста и не питает ни малейшего уважения к его ремеслу и умению. Но семнадцатилетняя Марта, подбоченившись и вздернув подбородок, объявила, что Петри – просто старый несносный зануда, хотя он был вовсе не так уж стар.

Старый зануда или нет, но как приятно, когда кто-то за тобой присматривает. И кроме того, Джейсон всегда мог дать оплеуху Петри, если тот уж очень донимал женщин.

Господи Боже, подумать только, он живет в одном доме с особой, которую знает не больше двух месяцев, не говоря уже о том, что ее кузина Анджела приехала в Нортклифф-Холл всего неделю назад. Можно сказать, его мир перевернулся.

Что же до Марты, она была так взволнована, что буквально перелетала из комнаты в комнату, непрерывно повторяя:

– Наш первый дом, наш первый дом. Иисусе, мисс Холли, правда шикарно?

– Еще бы! – согласилась Холли, только сейчас полностью осознав, что оказалась в одном доме с человеком, выглядевшим как бог.

И что ей все больше хочется повалить его на пол, придавить всем телом и целовать, целовать…

В доме было тихо. Джейсон впервые лег в новую кровать, на мягкую перину. Потянувшись, он подложил руки под голову и уставился в темный потолок. Сегодня на небе оставался только тонкий серпик полумесяца, поэтому в окна почти не проникало света. Несколько минут спустя снизу донесся звон, и чудесные часы от Леденбруна, подарок бабушки, пробили двенадцать раз.

Его первый дом. Первый дом Холли.

В ушах до сих пор отдавался взволнованный голос Марты, продолжавшей бегать по всем комнатам, к величайшему неодобрению Петри. Но девочка права. Дом у них чудесный.

Джейсон улыбнулся, но улыбка скоро сползла с губ. Она хотела поцеловать его. Повисла на шее… так, что пришлось оторвать ее руки.

Их кухарка, миссис Миллсом, обладательница такой пышной груди, что на ней вполне могла бы улечься пара небольших тыкв, приготовила превосходный ужин, в который, кажется, входили и рыба, и баранина, но Джейсон был так погружен в собственные мысли, когда сидел на хозяйском месте в собственной столовой, что почти не запомнил, что ел в этот вечер. Возможно, к баранине прилагался горошек…

Правда, он долго и цветисто благодарил миссис Миллсом, так что та буквально выпорхнула на кухню и, если он все это не придумал, даже запела. Недаром Холли тихо воскликнула:

– О нет, только не миссис Миллсом!

Но он даже не спросил, что она имеет в виду. Джейсон снова нахмурился.

– Я так взволнована, что едва удерживаюсь, чтобы не трещать как сорока: мой первый дом, мой первый ужин в собственном доме, – заметила Холли, когда они пили портвейн после ужина.

Анджела заметила, что Джейсон явно пытается ответить, и поспешно вмешалась, поднимая бокал:

– Предлагаю тост: за ваш с Джейсоном первый дом и наше первое совместное жилище.

Черт возьми, значит, это и ее дом. Ее стол в ее столовой. Не только его.

Он видел, как осматривалась Холли, готовая заплакать от счастья. Наверное, она вновь мечтает пригласить его на танец и вальсировать по всем комнатам. Но она сумела сдержаться, возможно, потому что чуть раньше он откровенно ее отверг. И именно это воскресило воспоминания о Джудит Маккрей, до сих пор таившиеся в самых потаенных глубинах его мозга. Воспоминания о любимой, оказавшейся чудовищем, едва не убившим его. Но это его отрезвило. Да-да, каждый раз при мысли о Джудит здравый смысл брал верх.

На этот раз ему снова приснился тот день, когда он загородил собой отца и почувствовал, как пуля разрывает плечо, принося с собой бесконечную мучительную боль, повергшую его в самые глубины ада.

Он проснулся с криком, задыхаясь от ужаса, весь в поту. Этот кошмар не посещал его много месяцев. А вот сегодня ночью, стоило ему лечь в новую постель, кошмар вернулся и унес его в прошлое. И теперь Джейсон боялся снова заснуть. Он долго ворочался, но когда глаза закрылись, больше ничто не тревожило его сны.

Наутро, спускаясь вниз, он был рад, что события того давно прошедшего дня вновь скрылись во тьму. И тут до него неожиданно донесся голос Петри:

– Твой шаг чересчур легок и показывает полное отсутствие уважения к господам. Ты только что не танцуешь, Марта, а камеристка леди не должна танцевать. Наоборот, ей пристало выступать медленно и величаво, скромно глядя при этом себе под ноги. Я не позволю никакого непослушания в своем доме.

Дом Петри? А почему же нет? Этот дом, черт возьми, принадлежит почти всем, кто в нем живет!

Джейсон уже хотел окликнуть Петри, но увидел, что Марта, вызывающе подбоченившись, притопывает ногой и дерзко ухмыляется.

– Ах ты, шелудивый старый клещ! Еще не зажирел, а ведешь себя, как суровый дед, забывший, что такое смех и веселье! Милый мистер Холлис в десять раз старше тебя, а никогда не поджимает губ, не цедит слова, никого не поучает! Более того, он в отличие от тебя любит женщин. Ручаюсь, ты готов всех нас живьем зажарить в той замечательной печи, которую купила хозяйка. Так что слушайте хорошенько, мистер Петри. Конечно, шагу меня легкий, ведь мне всего семнадцать! А теперь убирайтесь, я слышала, как ваш хозяин давным-давно встал. Или вы уже не камердинер?

Петри, раскрыв рот, изумленно таращился на нее.

– Никакой я не шелудивый старый клещ!

– Моя мать всегда говорила, что злость, угрюмость и вечное недовольство – верные признаки старости и не важно, сколько при этом зубов у тебя осталось.

Только сейчас Джейсон сообразил, что привычный простонародный говорок Марты сменился почти литературной речью. И дикция у нее безупречна! Гнев подчас проделывает с людьми странные вещи. И Джейсону не придется увещевать Петри: Марта прекрасно справилась сама. Интересно, трясет ли Петри от злости, или он просто готов совершить убийство? Хорошо бы проскользнуть мимо незамеченным. Не слишком приятно видеть унижение камердинера и по совместительству – дворецкого. Но Лайонз-Гейт куда меньше Нортклифф-Холла, так что Петри обязательно увидит хозяина и станет страдать от угрызений совести.

– Доброе утро, Марта, Петри. Нет, Петри, сегодня я не нуждаюсь в твоих услугах. Иду завтракать. Марта, ваша госпожа уже встала?

– О да, сэр. Она – ранняя пташка, из тех, кто заставляет и мине… меня хлопотать цельный… целый день напролет.

– Дерзкая и наглая девчонка, – пробормотал Петри, но, разумеется, недостаточно тихо.

Марта круто развернулась, готовая наброситься на него, припомнила, что в трех шагах стоит хозяин, и, низко опустившись в реверансе, плотно сжала губы.

– Молодец, Марта! – не выдержал Джейсон.

– Благодарю вас, сэр. Это все мисс Каррик, она меня научила. Мисс Каррик умеет, так гарци… грациозно делать реверанс!

– Возможно, – кивнул Джейсон и направился в утреннюю столовую. Наполнив доверху тарелку яйцами, беконом и почками, он заметил Холли, пившую чай на другом конце стола.

– Нам необходима экономка, иначе все служанки сговорятся и прикончат Петри в его же постели.

– Кузина Анджела хотела быть экономкой, но она моя компаньонка и к тому же из хорошей семьи.

– Попрошу Холлиса кого-нибудь рекомендовать.

Джейсон стал с аппетитом есть. Холли довольствовалась чаем, рассеянно постукивая кончиками пальцев по столу. Ему не хватало лондонской газеты, которую обычно подавали дома вместе с завтраком.

– Что это с вами сегодня? – с легким раздражением спросил он Холли. – Плохо спали?

– О нет, наоборот. Собственно говоря, я хотела просить вас… нельзя ли, чтобы Ловкач покрыл Пикколу… э… без уплаты за услуги жеребца?

– Никакой платы за услуги Ловкача? – деланно удивился Джейсон.

– Поскольку мы партнеры, я заслуживаю некоторого снисхождения, не так ли?

Он несколько раз ухаживал за Пикколой, после того как Холли привела ее сюда. Настоящая чистокровка, с блестящей гнедой шкурой, белыми носочками, звездочкой на лбу, длинной изящной шеей и крепкой грудью.

– Совершенно верно, – согласился Джейсон. – Если ее первенец – кобылка, она ваша, если жеребец, то мой. Договорились?

– А могу я получить следующего жеребца, если предыдущего придется отдать вам?

– Разумеется.

Холли широко улыбнулась.

– Вот и прекрасно. Тогда я поговорю с Генри. Думаю, она очень скоро будет в охоте. Как вы уже знаете, лето – лучшее время для случки. Так что нужно спешить. Я попросила вашего дядю Тайсона и своего дядюшку Берка распространить среди соседей слухи о том, что мы готовы к работе. Боюсь, Ловкач будет очень занят.

– Повезло, что Генри снова с нами. Он рассказал о последних годах жизни сквайра Ховертона и о том, как Томас всегда…

Он осекся, потому что Холли неожиданно поднялась из-за стола. Джейсон едва не свалился со стула, не веря собственным глазам. На ней были черные бриджи, свободная белая сорочка, черный жилет и блестящие черные сапоги. Мало того, волосы связаны на затылке черной лентой! Очевидно, ее костюм был совершенно новым и сшитым на заказ. Он вспомнил, что при первой встрече она была одета в пропыленную мальчишечью одежду. Впрочем, тогда она сидела на спине Шарлеманя, и он не видел…

Едва обретя дар речи, он тоже сорвался с места:

– Не двигайтесь, мисс Каррик!

Все связные мысли на мгновение вылетели у него из головы. И мудрено ли! При виде длинных стройных ног, оставлявших мало простора воображению мужчины, любой бы потерял рассудок! А ее попка…

Слава Богу, Холли послушалась его и медленно обернулась. Он с трудом заставлял себя смотреть ей в лицо.

Джейсон подался вперед и оперся ладонями о стол. Попавшая под руку вилка улетела куда-то в угол, но он и глазом не моргнул.

– Что вам угодно, мистер Шербрук? – осведомилась Холли.

Джейсон тщетно пытался взять себя в руки. Черт побери, он ей не отец и не муж! Но возмущение взяло верх.

– Вы немедленно подниметесь к себе и попросите Марту переодеть вас в приличное платье. И до этого момента не покажетесь внизу. По крайней мере пока не будете выглядеть как леди. И больше никогда не наденете мужской костюм. Вам все ясно?

– Поскольку вы почти кричите, вас слышно не только в этой комнате, но и за ее пределами. Считайте, что я приняла ваши слова к сведению. А теперь, мистер Шербрук, прошу меня простить. У меня много работы на конюшне.

– Повторяю, мисс Каррик, ни с места! – завопил красный как рак Джейсон, на шее которого бешено билась жилка.

К счастью, здравый смысл подсказал ему отступить.

– Черт бы вас…

Нет-нет, попытайся еще раз. Спокойствие. С ней нужны спокойствие и твердость.

Он вздохнул и заговорил снова, серьезно, негромко, как подобает мужчине и хозяину положения:

– Неужели не понимаете, что в округе все узнают о ваших манерах? И что вас посчитают женщиной легкого поведения!

– Вздор! В округе у меня уже довольно интересная репутация, хотя бы потому, что я живу в одном доме с человеком, который не является моим мужем. Но позвольте заверить, никто не считает меня женщиной легкого поведения!

Но если тирада была начата беспечным и даже небрежным тоном, то ко времени окончания голос Холли поднялся на добрую октаву, а лицо отливало багрянцем.

Джейсон снова вздохнул. Что поделать с такой неуправляемой особой? Вот он умеет держать себя в руках! Не то что это упрямое, дерзкое отродье!

Он сделал вид, будто щелчком сбивает пылинку с рукава.

– Вы просто не видите себя сзади, мисс Каррик, тогда как мне заметен каждый изгиб… поймите… особенно четко очерчен ваш… ваша пятая точка, и длинные ноги тоже, какими бы стройными они ни были. Поверьте, так нельзя. Каждый мужчина, которому удастся бросить взгляд хотя бы на вашу тень, будет в полном восторге. И немедленно представит свои ладони, сжимающие ваши ягодицы.

По правде говоря, он представил в этой роли себя, и, можно поклясться, ладони так и зудели! Но девушка покачала головой.

– Я оглядела себя в зеркале со всех сторон. Мои бриджи довольно свободны. Ничего обтягивающего. Вы просто чушь мелете. И вообще, мистер Шербрук, доброго вам утра.

– Если вы попытаетесь покинуть дом в таком виде, – отчеканил он, для пущего эффекта делая перерывы между словами, – я сам отнесу вас наверх и переодену. – Тут его передернуло. – Да вы хоть понимаете, как смотритесь спереди? – Он опять передернулся.

– Смотрюсь? В точности как вы, как все мужчины. Не вижу никакой раз…

– Может, прижметесь ко мне, мисс Каррик? Тогда сразу почувствуете разницу! Или соизволите просто взглянуть на меня? Думаю, этого вполне достаточно!

Выйдя из-за стола, он направился к ней.

– Взгляните, мисс Каррик.

– О Господи, – пробормотала Холли, посмотрев вниз, после чего вскинула на него потрясенные взволнованные глаза и отступила.

– Значит, вот что творится с вами, когда вы смотрите на меня… спереди.

– Спереди или сзади, сбоку, вероятно, даже с пятидесяти футов. Эффект абсолютно одинаков, – прорычал он и, шагнув к ней, схватил за плечи и принялся трясти. – Вы мой чертов партнер и полная идиотка.

Она молча вырывалась.

Ему следовало просто утащить ее наверх, сорвать одежду, сжечь все штаны, которые она сшила без его ведома. Но это невозможно! Или возможно? Анджела скорее всего будет на его стороне… но нет. Лучше попробовать иной подход. Просто стыд и позор!

– Послушайте, Холли, – начал он и заметил, как она облегченно вздохнула и расслабилась, услышав свое имя. – Поймите же. Мужчины, работающие здесь, расскажут женам и приятелям, что хозяйка Лайонз-Гейт разгуливает перед ними в мужском костюме. Жены ужаснутся и не позволят мужьям работать в таком неприличном месте. Те же, кто останется, будут плотоядно ухмыляться, дерзить, обмениваться шуточками за вашей спиной, обсуждать ваши достоинства и скорее всего полное отсутствие морали. Именно этого вы хотите?

– Мы слишком хорошо платим, чтобы они рискнули потерять работу. И я вполне могу справиться со всеми наглецами мира.

– Наверное, это так, – кивнул он. – Но вот вам чистая правда: ваша репутация будет непоправимо погублена… Как, впрочем, и моя. Меня заклеймят позором. Посчитают развратным, потерявшим стыд графским сыночком, который открыто живет с потаскушкой! Каждый мужчина и каждая женщина в округе поверят, что я нагло выставляю напоказ собственное распутство! И слухи дойдут до моих родителей, брата и Корри! Все отзовется на них! Теперь вы понимаете, каковы будут последствия вашей прихоти?

Холли окаменела. Такого она не ожидала.

– Ваши родители?

– О да. Подумайте об Анджеле! Ее не пустят на порог приличного дома! Ее посчитают не респектабельной компаньонкой, а едва ли не хозяйкой борделя, ничем не лучше любой лондонской мадам!

– Не может быть! Это какой-то абсурд! Я просто хочу ухаживать за лошадьми, ничего больше, а это лучше всего делать в бриджах. Знаете ли вы, что я просто могу запутаться в чертовых юбках, упасть и сломать шею!

– Ваши затруднения мне понятны, но ничем не могу помочь. Таковы правила света. Учитывая наше необычное соседство, вам не следует привлекать излишнее внимание. Так что о бриджах не может быть речи. Теперь вы мне верите?

И тут Ходли сломалась. На глазах выступили слезы.

– Три рубашки и бриджи… Так хорошо сшиты, из дорогой ткани! О Господи, а сапожки! В них можно увидеть свое отражение.

Она подняла глаза и жалостно шмыгнула носом. Вид у бедняжки был абсолютно сокрушенным.

– Три комплекта, Джейсон, две пары сапожек. Знаете, во сколько они мне обошлись? Это несправедливо. Признайте, это несправедливо!

– Признаю. И мне очень жаль. Все смотрится просто великолепно, я говорю это как мужчина, а не как законодатель мод!

– А правда, что, видя меня в этих бриджах, вы сходите с ума от похоти? – неожиданно выпалила Холли.

Джейсон рассмеялся, не собираясь напоминать, что она своими глазами видела доказательство этой самой похоти.

– Немного похоти, смешанной с возмущением. Надеюсь, вы счастливы?

Она пристально всмотрелась ему в лицо.

– И вы действительно считаете, что я погублю всех, если выйду на люди в этом костюме.

– Что сделал Петри, когда увидел вас сегодня?

– Он не из тех, на чье мнение можно полагаться. Петри ненавидит женщин, – усмехнулась Холли. – Честно говоря, он зажмурился, схватился за сердце с таким видом, будто вот-вот свалится без чувств.

Джейсон живо представил возведенные к небу глаза Петри. Повезло еще, что тот не забылся настолько, чтобы проклясть ее!

– Позвольте задать вам другой вопрос. Когда мы впервые встретились, на вас был грязный мальчишеский костюм. Скажите, видели вас в нем мой дядя Тайсон и тетя Мэри Роуз?

Холли молча опустила глаза. Она использовала собственный рецепт, чтобы начистить сапоги до немыслимого блеска. Уж очень хотелось выглядеть идеально!

– Не думаю, – ответил за нее Джейсон. – Что вы сделали: переоделись в лесу, прежде чем приехать сюда?

– За раскидистым кленом, – уточнила она, улыбаясь. – А потом поскакала, как скачут мужчины, надежно сидя на спине Шарлеманя, а не болтаясь сбоку в дурацком дамском седле с риском для жизни. И летела как ветер! Это было чудесно!

Джейсон помедлил. Все, что она говорит, – чистая правда.

– Джесси Уиндем всегда твердила, что дамские седла изобрел сам дьявол.

– Она всегда носит бриджи.

– Джесси не была бы Джесси, если бы не носила бриджи и не участвовала в скачках. И делала это всю свою жизнь. Люди успели к этому привыкнуть и не ожидают чего-то иного. Простите, Холли. Может, когда мы будем наедине…

От двери послышался легкий вскрик.

– Боже милосердный, сожгите перо у меня под носом, я падаю в обморок! – взвизгнула Анджела, хватаясь за грудь. – Дорогая моя девочка, я никогда еще не наблюдала столь детально обрисованный вид сзади у молодой дамы!

Глава 19

После долгих причитаний Анджела наконец отняла руку от прикрытой кружевами груди.

– Господи, Холли, поверь, ты восхитительно выглядишь в этих элегантных бриджах, и уверена, что джентльмены будут того же мнения, как, впрочем, и те мужчины, которые вовсе не считаются джентльменами. А значит, все мужчины Лайонз-Гейт, если не считать дорогого Джейсона, но даже он смотрел на… о, нет, это я оговорилась. Однако у меня возникла идея. Такое бывало и раньше. По крайней мере я об этом слышала. Иди переоденься, а я подумаю, что можно сделать. Да, дорогая, иди. Доверься мне.

Джейсон, в упор глядевший не на бриджи Холли, а в лицо Анджелы, учтиво спросил:

– Не хотите ли позавтракать, прежде чем спокойно подумаете, что тут можно сделать?

– О да, дорогой мальчик. Очень мило с вашей стороны. Пусть моя Гленда принесет поднос мне в комнату. Джейсон, мне очень понравилась расстановка мебели. Так уютно, что кажется, будто я жила в этих покоях добрых двадцать лет. – И она, весело напевая, выпорхнула из комнаты.

– Что бы ни было у нее на уме, – заметил Джейсон, – уверен, что она прекрасно выйдет из положения. Поднимите нижнюю губу с пола, Холли, и верьте, что Анджела сумеет вам помочь.

Но Холли явно сомневалась в способностях компаньонки. И ей ужасно не хотелось отказываться от своего великолепного костюма.

Бедняжка тяжело вздохнула.

– Уж и не знаю, что такого умного сумеет придумать Анджела. Но так и быть, пойду переоденусь в самое древнее платье.

Снова вздохнув, она медленно побрела к выходу: глаза смотрят вниз, плечи опущены, а значит, ее нижняя губа по-прежнему волочится по полу.

Он услышал, как громко охнул Петри, издав нечто вроде клекота. Очевидно, он был крайне расстроен.

Джейсон покачал головой. Спасибо Господу за Анджелу! Что она собирается делать? Впрочем, не важно, лишь бы Холли была счастлива! К тому же теперь Анджела – ближайшая приятельница бабушки. По мнению Джейсона, даже Господь всемогущий не смог бы предсказать такого чуда. Как оказалось, она разъезжали с визитами не менее трех раз в неделю.

Мысленно представив Холли в бриджах, он едва не взвыл. Неужели она не понимает, что и без того вряд ли будет принята в обществе?! Не хватало еще показывать всем окружающим свой прелестный задик!

На следующее утро лорд Бринкли из Таунбридж-Мэнора в Инчбери, графство Суссекс, привел свою кобылу Дилайлу.

Петри в элегантной черной ливрее, торжественно проводил его в гостиную и доложил о госте низким, мелодичным голосом, которого Холли раньше у него не слышала. Вероятно, он лучше управлял своими голосовыми связками, когда рядом не было Марты.

– Мисс Каррик, не так ли? Счастлив познакомиться, – объявил лорд Бринкли, ровесник ее отца, который, судя по виду, мог бы сойти за отца ее отца, и отвесил поклон, весьма грациозный для столь дородного мужчины.

– Здравствуйте, лорд Бринкли. Добро пожаловать в Лайонз-Гейт.

Он улыбнулся, посчитав, что девушка выглядит просто прелестно в широкой юбке, блузке и красивом жилете. Весьма экзотично, ничего не скажешь.

– Я знал старика Ховертона, – продолжал лорд, с трудом отводя взгляд от ее жилета. – Прекрасные конюшни. Правда, я слышал о нечестной игре на ипподроме, но, пока это не касается меня и моей Дилайлы, я смотрю на подобные вещи сквозь пальцы.

Холли, которая сильно сомневалась, что дела на ипподроме когда-нибудь будут вестись честно, дипломатично заметила:

– Дилайла – прекрасная кобылка. Я видела ее прошлой весной на скачках в Сполдинге, чуть ли не единственных, где владельцы договорились не жульничать.

– Так вы там были? Дилайла проиграла самой великолепной кобыле, которую я когда-либо видел. Не помню ее клички.

Холли расплылась в широкой улыбке, показав великолепные белые зубки, которым лорд Бринкли люто позавидовал.

– Ее кличка Пиккола, и она принадлежит мне. Поэтому я и была тогда в Сполдинге.

– Поразительно! Неужели это правда? Не помню, чтобы вы голосовали за честные скачки!

– Я голосовала заочно.

– И это, возможно, к лучшему. Пусть подобными вещами занимаются мужчины. Кстати, мистер Шербрук дома?

– Скорее всего да. Возможно, он сейчас в конюшне, распрягает Дилайлу. Хотите чаю, лорд Бринкли? Или предпочтете сразу идти к Ловкачу?

– Знаете, это лорд Рейвенсуорт, ваш дядя, полагаю, сказал, что самые лучшие жеребята получаются от Ловкача. И добавил, что в Балтиморе мистер Шербрук скакал только на нем и редко проигрывал.

Холли кивнула, не собираясь объяснять, что Ловкач с Джейсоном на спине никогда не побьет Джесси Уиндем.

– Пойдемте со мной, милорд.

– Э… вы хотите меня проводить, мисс Каррик?

– Разумеется. Я партнер мистера Шербрука, как вам известно. Разве дядя ничего не сказал?

– Сказал… конечно… но я думал… он просто гордится вами, и не принял его слова всерьез. Да и как можно!

– Но дядя ничуть не шутил. Следуйте за мной, лорд Бринкли.

Он покорно пошел за ней, бормоча себе под нос, и при этом был так погружен в свои мысли, что Холли слышала каждое слово:

– Черт побери, да как же это… девчонка, всего лишь какая-то девчонка… пусть даже мечта любого мужчины… и в самом деле неотразима… изумительный жилет… но неужели она воображает, будто что-то смыслит в разведении скаковых лошадей? Да, но эта самая ее Пиккола выиграла скачку, не так ли? Может, все, что пришлось для этого сделать мисс Каррик, – помахать ленточками перед носом у кобылы, чтобы подбодрить ее? Но девушке просто неприлично наблюдать за случкой лошадей! Все это так открыто, откровенно, интимно… омерзительно! О Господи!

Холли не знала, то ли смеяться, то ли плакать, и все убыстряла шаг, вынуждая лорда Бринкли почти бежать.

Джейсон, тихо утешавший Дилайлу, поднял глаза и увидел тащившегося за Холли лорда Бринкли. Тот яростно жестикулировал, очевидно, толкуя сам с собой. Неужели она успела поспорить с беднягой? Джейсон ожидал чего-то в этом роде.

Он быстро передал поводья кобылы Генри, их главному конюху, служившему еще у сквайра Ховертона. Генри отступил от Дилайлы и голосом, мягким, как шелк, принялся расписывать, какая она красавица. Постепенно он придвигался ближе, легонько гладил ее по холке, почесывал за ушами и не умолкал ни на секунду. И наконец, преподнес большую свежую морковку, пожертвованную кухаркой.

– Только посмотрите на нее, мистер Шербрук! Кажется, я приобрел друга на всю жизнь! Ну разве она не прекрасна? А уши? Насторожила, девочка моя!

– Да, она явно прислушивается к тебе, – кивнул Джейсон, улыбаясь. Он был крайне благодарен Генри. После смерти Ховертона тот жил в Истборне у овдовевшей сестры и страдал меланхолией, а потому слишком много пил. Джейсон в жизни не видел, чтобы человек, которому предложили работу, так искренне радовался. Генри только что не прыгал, и потирая руки, ухмылялся, как безумный. У него был настоящий талант, а его мягкий голос с деревенским выговором, завораживающе действующий на лошадей. Те покорно ржали и шли на зов. Он сам нашел еще четырех конюхов для Лайонз-Гейт.

Поклонившись лорду Бринкли, Генри попросил его не волноваться и снова повернулся к Дилайле:

– Ну же, моя красавица, пойдем с Генри. Он тебя покормит и даст еще пару морковок. Ну не милашка ли? Тебе понравится старина Ловкач. Он будет хорошим папой для твоего малыша…

– Лорд Бринкли! – окликнул Джейсон, протягивая руку. – Я Джейсон Шербрук. Вижу, вы уже познакомились с мисс Холли Каррик. Генри устроил Дилайлу. Завтра мы сведем ее с Ловкачом.

– Можно мне посмотреть конюшни и Ловкача?

– Разумеется. Немного погодя Генри выпустит кобылку в малый загон, и вы сами убедитесь, как ей понравится временный дом.

Холли позволила Джейсону водить лорда Бринкли по конюшне. Что же, она только что вышла из первого поединка с джентльменом без ущерба… то есть почти. И теперь невольно рассмеялась, вспоминая его монолог. Все не так уж плохо. Интересно, какая сторона характера лорда Бринкли выиграла спор? Возможно, победило возмущение. Будет ли он присутствовать на завтрашней случке, если находит зрелище таким уж отвратительным? Если он и придет, будет крайне сконфужен ее появлением.

Мужчины появились как раз в тот момент, когда Генри выпустил Дилайлу, породистую кобылку идеальных размеров и пропорций, с изящной головой, длинной изогнутой шеей, покатыми плечами и крепкой грудью. Единственным ее недостатком были слабоватые, слишком тонкие ноги. Именно поэтому Пиккола и обогнала ее: Дилайле не хватило выносливости. Но Холли, разумеется, и не подумала объяснять все это лорду Бринкли. И тут, к ее немалому удивлению, Джейсон заметил:

– Вы видели, что Ловкач невероятно силен. Его родословная восходит к Турку Байерли. Его выносливость стала легендой в Америке. И его основные характеристики проявляются во всем потомстве. Для жеребенка Дилайлы самыми важными будут мускулистый круп и сильные ноги. Ловкач резв и смел, и ничто не сравнится с его волей к победе.

– Но в Англии он еще не выигрывал скачек, – возразил лорд Бринкли, – а поэтому и плата за случку дешевле, что тоже неплохо.

– Верно, – кивнула Холли. – Вам повезло, сэр. Как только Ловкач начнет выигрывать скачку за скачкой, плата значительно повысится.

– Но ее ноги кажутся мне достаточно крепкими, – объявил немного опомнившийся Бринкли.

Ни Джейсон, ни Холли ничего на это не ответили, и Бринкли, жалостно вздохнув, признался:

– Я слышал, как кто-то сказал, что у Дилайлы слишком тощие ноги, но списал это на зависть и невежество. Ее мать свели с Султаном, но не все вышло, как было задумано. И все же я считал ее ноги достаточно элегантными.

– Вы совершенно правы, сэр, – согласился Джейсон, – но они все-таки чересчур худы. Впрочем, она крепкая кобылка: стоит только взглянуть на короткую сильную спину. Жеребенок от Ловкача получит необходимую выносливость. Только взгляните на нее. Она готова.

Дилайла перебирала передними ногами и тихо ржала, высоко подняв голову, насторожив уши и задрав хвост.

Лорд Бринкли довольно улыбался.

– Посмотрите, сколько в ней гордости, милорд, – заметила Холли. – И как грациозна линия ее шеи. До чего же умные глаза. Нет, у нее будет прекрасный жеребенок!

Лорд Бринкли надулся от тщеславия и уже хотел что-то сказать, как случайно глянул вниз и ахнул:

– Господи Боже, молодая леди, да на вас мужские сапоги!

Холли быстро сняла обутую в сапожок ногу с перекладины загона и мягко пояснила:

– Знаете, милорд, туфли не годятся для конюшни. Повсюду грязь, навоз и острые камешки. Эти сапожки сшил сам Дж. Бейтсон, ученик великого Хоуби!

– Неужели! Меня всегда раздражало, что Хоуби имел дерзость умереть, держа в руке незаконченный сапог! Упал лицом в стопку кож! Да, а ведь я заказывал обузь у него, до того скорбного дня. Взять хотя бы ваши сапоги! Я вижу в них свое отражение. Только не говорите, что ваша горничная умеет чистить мужские сапоги!

Джейсон выразительно закатил глаза, но Холли с сияющими не хуже сапог глазами пояснила:

– Собственно говоря, милорд, вы только что доставили мне огромную радость, потому что я сама чищу свои сапоги и горжусь этим. Работа занимает полчаса, иногда больше, пока я не увижу свое отражение.

– Я должен попросить у вас рецепт, дорогая, чтобы передать своему камердинеру.

– Все дело в размере руки, отмеряющей уксус и в моем изобретении, анисовом семени. У вашего лакея большие руки?

– О да, больше, чем у моей тещи, упокой Господи ее душу, умерла бедняжка два месяца назад, аминь. Выступал на ринге, то есть не теща, а старина Фаддс, разумеется. О Господи, что мне делать? Изумительный блеск! Анисовое семя, кто бы мог подумать, что оно годится на что-то? Правда, многие считают, что оно освежает дыхание. Но только не я. Уж очень странный, резкий запах. Чудеса! Я вижу ясно, будто в зеркале, как дергается мой глаз. Он дергается вот уже двенадцать лет, что крайне выводит из себя мою жену, особенно на людях. Она воображает, будто я подмигиваю другим леди.

– А что думают другие леди, милорд? – с невинным видом осведомилась Холли.

– Они тоже так считают, – ухмыльнулся Бринкли, – и ужасно этим довольны.

– В таком случае тик идет вам на пользу, верно?

– Э… лорд Бринкли, – вмешался Джейсон, – не хотите посмотреть, как Ловкача выводят из стойла?

– Что? Ах да, разумеется, – пробормотал Бринкли.

И, с нескрываемой завистью поглядев на сапоги Холли в последний раз, побрел за Джейсоном.

– Я дам вам точные пропорции, милорд, специально для старины Фаддса! – крикнула Холли вслед. Лорд Бринкли остановился и отвесил ей очаровательный поклон. И если она не ошиблась, даже подмигнул. Холли ни на секунду не поверила, что это тик!

До нее донесся голос Бринкли:

– Милая девушка, мистер Шербрук. Интересно, разбирается ли она в лошадях или только и годна на то, чтобы чистить сапоги?

– Она сама объезжала Пикколу, милорд.

– Вот как? Этого вполне хватит, чтобы насмерть перепугать любого мужчину. И кроме того, терпеть не могу книги, которые так и норовят перерасти переплет.

– Иногда такие книги неожиданно оказываются самыми интересными, не находите?

Глава 20

Наутро полил такой дождь, что никому, включая лошадей, не хотелось и носа высовывать наружу. Лорд Бринкли прислал слугу, который едва не утонул к тому времени, как добрался до кухонной двери.

Джейсон прочитал короткую записку и обратился к Холли:

– Лорд Бринкли уезжает в Инчбери. Не хочет дожидаться, пока дождь пройдет. Посылает вам свой адрес, чтобы вы написали рецепт сапожной ваксы. И особенно просит не забыть точной меры анисового семени для старины Фаддса. Не знал, что вы настоящий дипломат, Холли. Хорошая работа!

– Если он смирится с моим присутствием благодаря ваксе, с меня и этого вполне достаточно. Полагаю, Дилайла или Ловкач вряд ли собираются приступить сегодня к делу?

– И думать не думают, по крайней мере судя по тому, что я видел раньше. Несколько минут назад Генри подходил к задней двери и сказал, что Ловкач спит и, судя по всему, будет спать долго. Дело в том, что, когда идет дождь, Ловкач теряет интерес к дамам в отличие от джентльменов, которых дамы интересуют, даже когда снежные сугробы доходят до их носов и… ну ладно, не стоит. О чем это я? Да, так вот, Генри прикрыл Ловкача попоной, которую нагрел на собственной печке, и поцеловал его в лоб.

– То, что вы сказали, Джейсон… нет, я даже и думать не могу о снежных сугробах, доходящих до… – Она неожиданно рассмеялась. – О Господи, представляю, как Генри с любовью укрывает попоной спину Ловкача и целует в лобик. Как насчет Дилайлы?

– Когда я заглянул к Дилайле перед завтраком, она ела. Генри сказал, что сегодня позволит ей есть, сколько та захочет. Бедняжка угнетена, раздражена, а еда поможет ей, как и всем женщинам, пережить трудное время.

– Генри считает, что она много ест, потому что Ловкач ее не захотел?

– О да. Генри объяснил также, почему леди, которым не досталось хороших мужчин, или те, которым пришлось долгое время пребывать э… скажем, в пустыне желания, чаще всего бывают пухленькими.

– Лично мне никогда не приходилось бывать ни в какой пустыне, и к тому же я понятия не имею, о чем это вы. Да и хорошего мужчины, если такая редкость возможна, у меня не имеется, и все же я совсем не толстая.

– Вы молоды и невинны, поэтому речь не о вас. А вот Анджела – полная.

– Не слишком, и ее муж умер так давно, что… нет, это абсурдно! Вы все это сочиняете.

– Ни в малейшей степени. Что же до Пикколы, если верить Джеймсу Уиндему, она жеребая: трется брюхом о дверцу стойла. Вроде бы верный признак. Впрочем, мне никогда не приходилось наблюдать, как кобыла трется брюхом о дверцу стойла. А вам?

– Нет, ни разу. Что говорит Джесси?

– Утверждает, что в начале беременности всегда трется животом о двери. Джеймс говорит, что это очень приятно наблюдать и обычно ведет к новым играм… но подобные вещи не для ваших ушей.

Холли шутливо ударила его по плечу.

– Говорю же, вы все это придумываете, – начала она и, оглядев свой плоский живот, пробормотала: – Представляю, как буду тереть живот о двери, когда… – начала она, но, осекшись, залилась краской.

– То же самое будет и с вами, причем в ближайшем будущем, – предрек Джейсон.

Она долго молча смотрела на него, прежде чем опомниться.

– Что-то я не видела, как вы входили.

– Я сразу поднялся к себе.

– Значит, вы промокли насквозь, пока добрались до конюшни?

Джейсон пожал плечами и отступил.

– Разумеется. Но кто-то должен был это сделать. Считайте, что жребий пал на меня. Если кто-то перекинется от воспаления легких, это буду я. Вы в безопасности.

– Вижу, теперь вы успели обсохнуть и упражняетесь в остроумии. Да вам повезло куда больше! Занимались любимым делом, а мне пришлось умирать от скуки, сидя здесь в чертовом платье и умопомрачительно изящных зеленых атласных туфельках.

– Изящных? Вы действительно так считаете, мисс Каррик? А мне кажется, ноги у вас чуть меньше моих.

Она бросила в него пустую чашку и снова засмеялась, когда он поймал ее в дюйме от своего левого уха.

– Вы очень ловкий! Но что мы будем сегодня делать?

– Займемся счетными книгами. Я поговорил с Джеймсом и его управителем Макадди. Внедрим кое-какие их методы, изменим другие, что поможет нам усовершенствовать нашу бухгалтерию. Пойдемте, я вам покажу.

Они усердно трудились всю первую половину дня, пока к двери не подошла Анджела. Услышав спор, смех, после которого воцарилось абсолютное молчание, она нахмурилась, постучала, но не открыла дверь, пока Джейсон не попросил ее войти.

– Дети, – обратилась она к ним вполне намеренно.

Они сидели слишком близко друг к другу, но не выглядели при этом ни виноватыми, ни сконфуженными, что само по себе было большим облегчением.

– Да, кузина Анджела?

– Нет, мальчик мой, вы можете называть меня просто Анджелой. Я пришла предупредить, что пора бы и переодеться к ужину. Джейсон, по-моему, Петри стонет и жалуется на состояние вашей одежды. Марта велела ему держать себя в руках, поскольку нытье плохо действует на прислугу. И что тогда скажет наша новая экономка, миссис Грей?

– Что же Петри на это ответил? – поинтересовалась Холли.

– Я не слышала, но, бьюсь об заклад, он прикусил язык и немедленно расправил плечи. Вы уже видели миссис Грей? Она бы не постеснялась муштровать самого Господа Бога.

Джейсон на секунду нахмурился и бросил взгляд на окно, затянутое красивыми бледно-золотистыми шторами. Дождь по-прежнему не утихал. Порывы ветра словно бросали горсти воды в стекла.

Он быстро поднялся и улыбнулся Анджеле:

– Уже почти пять часов. Я и понятия не имел, что так поздно. Зато мы сумели закончить почти все, что намечали. Спасибо, что пришли за нами, Анджела. Но сегодня я не буду ужинать. Холли, уберите наши счетные книги. Мы неплохо поработали сегодня.

– Правда, – кивнула Холли, складывая руки на коленях. – Вы очень сильны в математике, Джейсон. Даже более чем. Я всегда лучше разбиралась в музыке.

– Зато почерк у тебя куда аккуратнее, дорогая, – возразила Анджела. – И записи можно переложить на модную мелодию. А Джейсону такое не удастся.

– Гувернантка била меня по пальцам линейкой, стоило вывести букву не слишком тщательно. Однако я разберусь и в бухгалтерии. Джейсон, куда вы едете? В Нортклифф-Холл?

– Нет, – буркнул он, не глядя на нее. – У меня свидание в… впрочем, какая разница? Дамы, увидимся утром.

– Но взгляните, Джейсон, дождь по-прежнему льет как из ведра.

Джейсон кивнул и вышел.

– Как странно, – прошептала Холли. – Он почему-то вдруг стал таким рассеянным. Интересно, почему? И кто согласится на свидание в такую гнусную погоду? И где оно назначено?

– Полагаю, ты могла бы проследить за ним, – предложила Анджела.

– Может быть… Но на этот раз, пожалуй, не стоит. С моей-то удачливостью? Он непременно заметит меня…

– И утопит в ближайшей канаве.

– Я подумала о другом. Но какая разница! Зато я просто умираю с голоду! Что приготовила на ужин кухарка?

– Чудесную запеченную камбалу со свежими зелеными бобами на гарнир. Жаль, что Джейсона не будет. В его присутствии кухарка стремится превзойти себя.

– Потому что он к ней подлизывается.

– Нет, – покачала головой Анджела. – Он просто вежлив. И искренне ей улыбается, вот и все. Она сказала, что стоит увидеть Джейсона, как у нее вырастают крылья.

– Я слышала, что все кухарки в Балтиморе стремились получше накормить его, – медленно кивнула Холли. – Между ними даже было нечто вроде состязания. Поистине смехотворно! Впрочем, они так же старались и для моего отца. По словам Дженни, крайне странно, что он не разжирел, как поросенок. Но знаете, он никогда не толстеет. Надеюсь, что пошла в него.

– Ты точная его копия, только в женском обличье. Ах, какие красавчики! На свете редко найдешь таких, как твой отец и Джейсон Шербрук!

Холли пренебрежительно фыркнула.

– Пожалуй, не буду предупреждать кухарку, – решила Анджела. – Может, она не узнает, что Джейсона нет дома, и мы устроим настоящий пир. Насладимся плодами его поразительной внешности. Да, совсем забыла. Петри заявил Марте, что ее английский вовсе не подобает горничной леди и поэтому она должна держать рот на замке, пока не научится говорить, как следует.

– Надеюсь, Марта дала ему оплеуху? – засмеялась Холли.

– Едва удержалась. Но нашлась с ответом и пояснила, что сможет совершенствоваться, если только будет постоянно практиковаться, и, будь он умен, сам пришел бы к такому заключению. А если будет нудить и привязываться к ней, она специально позабудет все уроки. А потом повернулась и гордо поплыла прочь, оставив Петри кипеть бессильной яростью. По-моему, бедняга даже дар речи потерял! Несчастный Петри всю свою жизнь был женоненавистником, хотя он вовсе не стар!

– Конечно, не стар. Просто Марта права, он настоящий зануда.

Поднимаясь наверх, чтобы переодеться, хотя к чему было трудиться, раз за столом не сидят мужчины, – она снова гадала, куда отправился Джейсон. Должно быть, это очень важное свидание, если он осмелился выйти из дома в такую погоду. Может, лучше спросить Петри? Она успела поднатореть в хитрости и уловках. У него нет ни единого шанса устоять.

Холли заметила свою добычу на пороге столовой. Петри как раз выходил из гостиной, напевая себе под нос, не подозревая о своей неминуемой капитуляции.

– Петри! – с невинным видом окликнула она. – Мне нужно срочно повидать мистера Шербрука. Не знаете, когда он вернется?

Веселая мелодия замерла на губах Петри. Лицо окаменело. Слегка приподняв подбородок, он отрезал:

– Мистер Шербрук не откровенничает со мной, мисс Каррик.

Но он все знал, черт его побери! Петри просто не позволил бы Джейсону выйти из дома, не знай он, где и с кем тот встречается. Что скрывает дворецкий? И как вывести его на чистую воду?

– Это касается кобылы Даунтри, которую приведут завтра. Дело не терпит отлагательства. Нужно все обсудить с мистером Шербруком, и как можно скорее. Он наверняка сказал что-то.

– Только пожаловался на проклятый дождь, мисс Каррик. Ах да, и еще велел вам завтра утром почистить ему сапоги.

– Но вы, разумеется, с этим не согласились, не так ли, Петри? Чтобы женщина чистила сапоги вашему хозяину?

– Раньше я никогда не брал в расчет анисовое семя, – неожиданно признался Петри. – Посмотрим, как это будет. Кстати, миссис Грей прислала записку, в которой пишет, что не приедет завтра. Как оказалось, ее брат сломал ногу, и ей придется ухаживать за ним. Она обещает приступить к работе в начале следующей недели.

Холли поняла, что побеждена. О чем еще ей осталось спросить? Уж лучше с достоинством удалиться с поля битвы.

– Ладно, все это не так уж и важно. Спасибо, Петри.

– Разумеется, мисс Каррик. Я к вашим услугам, мадам, причем в любое время.

Его коварство ударило в самое сердце. Негодяй! Дождется он от нее точной меры анисового семени!

– О нет, вы не оказали мне никаких услуг, – откликнулась она и без особенного достоинства промаршировала в столовую.

Кухарка сожгла рыбу, переварила бобы и недопекла булочки. Обещанное бланманже так и не появилось, что, возможно, было к лучшему. Анджела заметила, что кухарка поет погребальные гимны, и, спрашивается, какой же нормальный человек знает погребальные гимны?! Интересно, кто проговорился ей о бегстве Джейсона? Холли решила, что следовало бы пустить в ход немного лести. Может, это сработало бы так же хорошо, как мужская красота и улыбка Джейсона.

А может, и нет.

Глава 21

Утро выдалось солнечным и теплым. Невозможно представить, что накануне так лило, что все бочки для воды были переполнены. Правда, кое-кто до сих пор натыкался на грязные лужи шириной не менее трех футов.

Потребовались усилия Холли и трех конюхов, чтобы удержать Дилайлу на месте и немного успокоить, пока Генри и Джейсон управлялись с Ловкачом. Тот фыркал, бешено кося глазами и раздувая ноздри. Он так набрался сил и возбудился, что с губ капала слюна. Но при этом все же не причинил кобыле вреда, что уже само по себе было неплохо.

После того как Ловкач исполнил свой долг, Холли втайне задалась вопросом, доставил ли он наслаждение Дилайле. Вся процедура была достаточно неприятной, а иногда и опасной. Беда в том, что, по словам Генри, Дилайлу больше не интересовала еда. Именно Ловкач вывел Дилайлу из пустыни желания, но Холли не совсем понимала, в чем тут дело.

Все устали, измучились и насквозь промокли от пота. Мужчины словно не замечали, что среди них затесалась женщина, которая трудилась так же усердно, как все они, не обращая внимания на капавший со лба пот.

Растирая стройную шею Дилайлы, Холли тихонько приговаривала:

– Ты храбрая девочка, Дилайла, смелая принцесса, которой пришлось столкнуться не с принцем, а с уродливой жабой. Да-да, ты вытерпела этого неотесанного болвана с его отвратительной слюной, капающей на тебя.

Она потянулась к влажной губке и заметила Джейсона, стоявшего у входа в стойло. Руки скрещены на груди, брови насмешливо изогнуты, в глазах пляшут лукавые искорки.

– Что же, это верно, – принялась оправдываться она, сама того не желая. – Ловкач вовсе не был так нежен… и заботлив, как с Пикколой.

– Насколько я помню, Пиккола только что не спала во время всей этой истории.

– Да. Но Дилайле хотелось прикончить Ловкача. Вся дрожала, глаза вращались, и вид у нее был безумный. И чем больше она сходила с ума, тем больше зверствовал Ловкач.

– Как и некоторые мужчины, – выпалил Джейсон, но тут же осекся, поняв, что только сейчас сморозил. Да что это такое с ним?

Холли недоуменно нахмурилась, отвернулась и принялась так энергично орудовать скребницей, что Дилайла чуть ее не укусила. Девушка едва успела отскочить и, злобно оскалившись, бросила в его вечно улыбающуюся физиономию:

– Похоже, вы были головокружительно счастливы с того самого момента, как Петри вытащил вас сегодня утром из постели! И было уже очень поздно, не так ли? По-моему, мы с Анджелой вот уже часа два как успели позавтракать. Если бы не ваше чертово лицо, остались бы голодным.

– Но я и не остался голодным, поскольку у нас превосходная кухарка, которая так изумительно готовит! Подала мне булочки с орехами, яичницу-глазунью и бекон, поджаренный как раз так, как мне нравится. Повезло, что она согласилась у нас работать!

– Давайте спекулируйте на своей злосчастной внешности. Мне все равно!

– Осторожнее, Холли, вы вовсе не такая ханжа, какой желаете казаться. И что, собственно говоря, вы имеете в виду? Я ни на чем не спекулирую. И менее всего на своем чертовом лице. Все это вздор!

– И совершенно не имеет значения.

– А что же имеет?

– Взгляните только на эту ухмылку, дурацкую, бессмысленную ухмылку, которая кривит ваши чертовы губы. Вы ужасно собой довольны. И что это за встреча такая? Что сделало вас таким счастливым? Нет, я сама вижу, вы много пили, верно? Проиграли всю нашу прибыль?

– Подумаешь, глоток бренди. И я не мог ничего проиграть, поскольку мы еше не получили никакой прибыли.

Он почесал живот и прислонился к стенке стойла.

– Дилайла снова попытается вас укусить, если не прекратите раздирать скребницей ее бока. Лучше протрите ее губкой. И я не намерен ничего рассказывать о вчерашнем вечере.

– Что вы подразумевали, называя некоторых мужчин круглыми идиотами?

Он упрямо сжал губы и покачал головой. Она может выдирать у него один ноготь за другим, но его уста сомкнуты, тем более что он вообще не собирался откровенничать с юной леди, столь же невинной, как новорожденная кобылка.

– Секс, – неожиданно вырвалось у него. – Это тонкое искусство. Некоторые мужчины чересчур эгоистичны или просто невежественны… не важно. Прокляните меня за то, что посмел открыть рот. Когда закончите здесь, идем обедать. Анджела сказала Генри, что кухарка превзошла себя, хотя не могу понять, как ей это удалось, поскольку до сих пор все ее блюда были превосходны.

Холли уставилась на него, сглотнула, усилием воли взяла себя в руки и промямлила:

– Просто она готовит для вас.

– И что это означает? Нет, даже не думайте! Все это чистый вздор! Она всегда готовила для нас троих.

– Не собираюсь возражать. Вы и без того достаточно тщеславны. Проваливайте. Я проголодалась. Что она готовит?

– Понятия не имею, – пожал плечами Джейсон. – Я не спрашивал. Обычно, когда я заговариваю с ней, она просто стоит и молчит.

Холли издевательски фыркнула.

Ветчина оказалась изумительной и нарезанной так же тонко, как у кухарки в Нортклифф-Холле. Джейсон так и сказал кухарке после обеда, только миссис Миллсом даже не поблагодарила его. Просто молчала и пялилась на хозяина во все глаза. Тот снова поблагодарил ее и вышел из кухни, качая головой. Должно быть, у нее не все в порядке с мозгами, но, ничего не скажешь, она просто творит чудеса с кастрюлями и сковородками.

Анджела даже растерялась, когда Петри звучно и торжественно объявил о приезде джентльмена, желающего поговорить с мисс Холли.

– Странно… – пробормотала она. – Вряд ли это друг или родственник: они знают, где можно найти Холли в это время. Проводите джентльмена сюда, Петри.

Вышеуказанный джентльмен довольно развязно вошел в гостиную, остановился и огляделся, прежде чем обратить внимание на единственного обитателя гостиной, а именно Анджелу.

– Мадам, я лорд Ренфру, – объявил он с элегантным поклоном. – И близкий друг мисс Каррик.

Анджела, ничего не знавшая о гнусных матримониальных замыслах лорда Ренфру по отношению к ее подопечной, поднялась с приветливой улыбкой на губах и протянула руку.

Лорд Ренфру поднес ее пальцы к губам, и сердце Анджелы пропустило удар. Какая галантность! Что за милый человек! Почему Холли никогда о нем не упоминала?

– Прошу вас, милорд, садитесь. Холли, кажется, поехала кататься верхом.

Лорд Ренфру расположился на стуле с высокой спинкой и мягким вышитым сиденьем.

– Я уезжал из города, мэм, и только недавно, вернувшись в Лондон, узнал, что мисс Каррик переехала сюда, чтобы управлять конефермой, вместе с джентльменом, которого встретила всего месяца два назад. Представить не могу, что она решилась на такое. Мисс Каррик – истинная леди. Поскольку, по вашим словам, она сейчас катается верхом, это достойно опровергает смехотворные слухи. В конце концов, это дамское занятие.

– Да, вы, разумеется, абсолютно правы. Но, честно говоря, милорд, в понятие «верховая езда» входит немало всяких тонкостей. Вы знакомы с семейством Шербруков?

Лорд Ренфру кивнул и грациозно положил руку на спинку стула.

– Конечно, мадам, в обществе все знают Шербруков. Однако младший сын, Джейсон Шербрук… насколько я понял, он давно не был в Англии.

– Теперь он вернулся домой. И, если быть точной, он сейчас здесь. Они с Холли партнеры. Я ее компаньонка.

– Компаньонка? Что это?! Не понимаю. Может, хоть вы объясните, в чем дело?

– Дело в том, что они оба хотели получить Лайонз-Гейт, – пояснила Анджела. – Никто не хотел продать свою долю другому. Конечно, на деле все немного сложнее, я просто излагаю факты. – Помолчав немного, она добавила: – Многие в Лондоне могли вам это сообщить.

– Как уже было сказано, я просто не поверил, – пробормотал лорд Ренфру, оглядывая гостиную. – Очаровательная комната, и участок и загоны прекрасно выглядят, но все же почему мисс Каррик вдруг захотелось иметь свою конеферму? Она привыкла к роскоши, а это довольно скромное место. Вы, надеюсь, знаете, что она много лет жила в Рейвенсуорт-Эбби. Неужели теперь довольствуется таким?

В этот момент Петри, по достоинству оценив джентльмена, вкатил красивый старый сервировочный столик, пожертвованный леди Лидией. Его появление оказалось весьма своевременным, и лорд Ренфру это понимал. Как и то, что он слишком неумеренно критиковал это ничем не примечательное поместье. Поэтому он молча наклонил голову.

«Интересно, что ему нужно?» – гадала Анджела, протягивая гостю чай с тремя кусочками сахара и два маленьких пирожных.

– По утрам, – заметила она, поднося к губам чашку, – Холли и Джейсон всегда работают на конюшне или объезжают лошадей.

– Вы не знаете, мадам, когда Холли вернется? – осведомился лорд Ренфру.

Оба услышали, как передняя дверь отворилась и захлопнулась.

– Марта! Беги сюда! – окликнула Холли. – Со мной случилось нечто ужасное.

– О Господи, – ахнула Анджела и, вскочив, выбежала из комнаты. Ренфру тоже поднялся, но куда медленнее, поскольку обладал превосходными инстинктами. И поэтому молча ждал.

– Пресвятая Богородица! – воскликнул девичий голос. – Только взгляните на эту прореху! Петри сказал, что сегодня Даунтри приведет кобылу! Эта негодяйка изжевала вам юбку?

– Ее зовут Пенелопа, и она ужасно проворна.

– Сейчас починю. Пойдемте, мисс Холли.

– Такую прореху лучше чинить искусной портнихе, а не малообразованной молоденькой камеристке, место которой в лучшем случае судомойкой на кухне.

– Да что вы говорите, мистер Потный Лоб? Я могу делать почти все, и…

Холли засмеялась. До лорда Ренфру отчетливо донеслись звонкие мелодичные трели. Ему всегда нравился ее смех. Однако в конце она уже так не смеялась…

Он продолжал выжидать.

– Не расстраивайся, Марта. Петри скоро увидит, как ты талантлива. Давай поднимемся наверх. Не волнуйтесь, Анджела, кобыла зацепила зубами юбку, а не меня. Мне следовало быть внимательнее. А Джейсон, этот болван, хохотал до упаду, держась за живот!

– Минутку, Холли. У тебя посетитель. Он сейчас в гостиной.

Петри поспешно вклинился между женщинами.

– Я сам собирался сообщить госпоже, миссис Тьюксбери. Да-да, я специально стоял прямо здесь, готовясь известить госпожу о посетителе, которого проводил в гостиную. Но вы не дали мне этой возможности, а Марта… нет, ничего, все в порядке.

Он выпятил грудь, набрал воздуха и провозгласил:

– Мисс Холли, вас ждет в гостиной посетитель.

– Посетитель? – удивилась Холли. – То есть Корри приехала? Да, я помню. Анджела, налей ей чаю, а я сейчас приду. Я не готова предстать перед гостями в подобном виде.

– Но, Холли…

– Я сейчас вернусь, Анджела.

Лорд Ренфру прислушался к легким шагам на лестнице. А может, это ее малообразованная, слишком молодая камеристка? Пожилая дама, закутанная в кружева от шеи до талии, не назвала Холли его имени. Как, впрочем, и дворецкий с прекрасным голосом. Однако Холли, возможно, догадается еще до того, как спустится вниз. Ренфру не знал, хорошо это или плохо, но предпочитал сюрпризы. Это обычно давало ему преимущество.

Он подошел к камину, взглянул на себя в зеркало. Ничего не скажешь, вполне элегантный вид. Прекрасно одет и красив, как греческое божество.

Ренфру снова сел и стал спокойно пить чай. К его удивлению, не прошло и десяти минут, как запыхавшаяся Холли появилась в гостиной, но, увидев его, застыла на месте.

– Вы не Корри.

Он ответил улыбкой, которая когда-то обжигала ее сердце. Но на его взгляд, она выглядела странно: в какой-то пышной юбке, сорочке мужского покроя и жилете. Почему она одевается, как цыганка?

– Я спешила, думая, что приехала Корри, – пояснила Холли. – Анджела и Петри на кухне, пытаются помочь кухарке починить новую плиту. Знай я, что это вы, постаралась бы задержаться.

– О, не волнуйтесь. Холли. Вы прелестно выглядите.

Наглый, тщеславный фат! Она имела в виду вовсе не это!

– Лорд Ренфру! Какого дьявола вам тут понадобилось, сэр?

Не слишком обнадеживающее начало. С другой стороны, только глупец ожидал бы чего-то иного!

– До чего же чудесно снова видеть вас, Холли. Не пожелаете ли снова называть меня Элджином, дорогая? – спросил он, подходя и вынуждая ее поднять голову, потому что был слишком высок.

И не успела Холли опомниться, как он взял ее руку, поцеловал внутреннюю сторону запястья и нежно лизнул чувствительное местечко. Холли раздраженно отдернула руку. Прежде ее бросало бы то в жар, то в холод от непонятного волнения.

– Так зачем вы явились, сэр?!

Ему вдруг захотелось отвесить ей пощечину.

– Естественно, чтобы повидать вас. И умолять о прощении. Собственная глупость лишила меня счастья.

– Совершенно верно, сэр, – кивнула Холли. – Вы были чрезвычайно глупы. Полагаю, теперь вы готовы признать, что совершили подлость, а заодно и извиниться. Однако я не имею ни малейшего намерения прощать вас, ни сейчас, ни впредь, поэтому будьте добры убраться отсюда.

– О нет, не сейчас. Дайте мне еще минутку, Холли. Вы всегда были доброй, милой девушкой…

– Не забудьте прибавить «наивной».

Лорд Ренфру глубоко вздохнул, вернулся к камину, прекрасно зная, какое впечатление производит. Она должна быть просто слепа, если не восхитится им!

Поэтому он медленно повернулся, облокотился о каминную доску и гордо вскинул голову.

– Вы не представляете, как я жалел о потере вашего доверия. Все это было ошибкой, кошмарной ошибкой, случившейся потому, что я увлекся женщиной, оказавшейся куда опытнее меня, простого деревенского джентльмена. Да, я на миг забыл о самообладании, но это, разумеется, не служит мне извинением. Факты заключаются в том, что я из-за собственной слабости сбился с пути праведного. Но этой женщины больше не существует ни в моем уме, ни в сердце.

– И это очень кстати, тем более что вы женились на той бедняжке из Йорка. Я верно все излагаю?

– Ах, моя бедная малышка Энн! Она умерла почти год назад, и так неожиданно, оставив безутешными меня и своего отца.

– Мне очень жаль. Я слышала, что она умерла в конце прошлой осени.

– Время тянулось так медленно, а моя печаль была так глубока, что кажется, прошло десять лет. После ее трагической смерти я и сам потерял вкус к жизни. Только недавно я немного оправился и понял, что еще не все потеряно.

– А я и забыла, как красиво вы умеете объясняться. Такое красноречие, такое изящество!

– Нехорошо издеваться над человеком, познавшим мучительную боль. И я сказал чистую правду.

– Была ли она так же молода, как я, когда вы женились на ней?

– Ей только исполнилась восемнадцать, но она была взрослой женщиной, имеющей собственное мнение.

Холли покачала головой, взяла с пристенного столика чайник, налила себе чаю и оглядела Элджина Слоуна, лорда Ренфру.

– Я считала, что женщины не должны допускаться в общество или компанию мужчин по крайней мере до двадцати пяти лет.

Слоун рассмеялся, чуть наморщив высокий лоб.

– Прекрасная шутка, дорогая. Но вы же знаете, что ни один джентльмен не захочет жениться на женщине такого возраста!

– А сколько же вам?

– Тридцать один год.

Холли уселась и стала постукивать кончиками пальцев по подлокотнику кресла.

– Мой дядя всегда твердил, что для созревания мужчине нужно больше лет, чем женщине. Всякий мог бы посчитать, что вы уже перезрели.

– Но я считаюсь молодым человеком.

– А двадцать пять лет – едва ли не старость для женщины?

Ему необходимо овладеть ситуацией, хотя, по правде говоря, он никак не мог взять верх над этой девицей!

Холли насмешливо приподняла чашку, словно готовясь произнести тост.

– Боже, так вы и раньше были слишком стары для меня! Но тогда влюбленная молодая дурочка даже не замечала, сколько у вас морщинок вокруг глаз! А может, полтора года назад их еще не было?

Ренфру поспешно поднес ладонь к лицу, но тут же, не отводя взгляда от Холли, медленно опустил.

– Я всегда высоко ценил ваше чувство юмора. В вашем присутствии я неизменно помню, что некоторая доля смирения полезна для мужчин.

– О, это уж слишком, сэр, тем более что…

Где-то в глубине дома раздался страшный грохот. Холли сорвалась с места и исчезла за дверью. Лорд Ренфру решил, что звуки доносятся из кухни. Мужчина, оказавшийся на кухне, ставит себя в крайне невыгодное положение. Лучше оставаться здесь, в стороне от хаоса, и сохранять спокойствие и ясность ума.

– Черт возьми, кто вы такой? И что тут творится?

Глава 22

– Я, сэр, приехал навестить мисс Каррик. Насколько мне известно, она сейчас на кухне, где случилась какая-то небольшая неприятность.

– Неприятность?

Джейсон пристально всмотрелся в само воплощение элегантности, с ленивой грацией приподнявшееся со стула, и подумал, что ему не очень нравится нынешняя мужская мода. Чересчур затянутый в талии слишком длинный фрак кажется совершенно непрактичным, по крайней мере для того, кто каждое утро чистит стойла.

Откуда-то донесся женский визг.

Ворвавшись на кухню, Джейсон узрел кухарку, Петри, Марту, Анджелу и Холли. Все, согнувшись в три погибели, отчаянно кашляли: из новой плиты «Маклин» вырывались клубы дыма.

Поскольку его и Холли уверили, что это современное чудо не выйдет из строя до конца века, Джейсон посчитал такое начало не совсем обнадеживающим. Огня видно не было. Только дым. Он открыл дверь кухни, распахнул окна и стал разгонять серые клубы.

– Никто не пострадал?

Черные слезы катились по лицу Петри, в отчаянии ломавшего грязные руки.

– О, мастер Джейсон. Посмотрите, что наделало это дымящееся чудовище с моей сорочкой, на которой всего три часа назад не было ни единого пятнышка! И что теперь?!

Марта деловито ткнула его в плечо:

– Не стоит плакать, мистер Петри, или я все расскажу мистеру Холлису. Самолично. То есть сама. Возьмите себя в руки. Будьте настоящим дворецким.

Джейсон от души понадеялся, что Петри не швырнет Марту на все еще дымящую плиту.

– Боюсь, анисовое семя не поможет отчистить кухню, да и нас тоже, – вздохнула Холли, вытирая ладонью потный лоб. – Не волнуйтесь, Петри, Марта прекрасно умеет выводить пятна. Анджела, у вас лицо немного почернело.

– И у вас тоже, дорогая. Помните ли вы, что это прелестное платьице когда-то было зеленым?

Холли, усмехнувшись, покачала головой.

– Джейсон, боюсь, мы нагло обмануты тем любезным приказчиком, который уговорил нас купить это современное чудо.

– Как только она остынет, я попрошу Однорукого Дэйви посмотреть, в чем тут дело. Дрова уже почти прогорели, так что долго ждать не придется.

– Просто поразительно, что способен сотворить человек, имея в своем распоряжении всего пять пальцев и зубы. Миссис Миллсом, с вами все в порядке? Вас не ранило?

Кухарка, забыв о горящей обожженной руке, уставилась на Джейсона.

– Мистер Шербрук спас всех нас, – прошептала она.

– О Господи, – вздохнула Анджела.

– Собственно говоря, это не так, – начала Холли, но миссис Миллсом, похоже, не слышала.

Она продолжала смотреть на Джейсона, восхитительно мужественного и неотразимо красивого: волосы разметал ветер, ворот рубашки расстегнут, обнажая загорелую шею, бриджи облегают стройные ноги в запыленных сапогах…

Холли подняла глаза к небу.

– Вообще-то он всего лишь открыл дверь.

– И окна, – добавила миссис Миллсом по-прежнему шепотом.

Джейсон шагнул к ней.

– Миссис Миллсом, с вами все в порядке? О, вы обожгли руку.

Кухарка молча покачана головой и протянула руку, которую он осторожно взял.

– Ожог не слишком сильный. Анджела, принесите мне масла. Нужно наложить на покрасневшее место. Петри, сходите за бинтами.

К его полнейшему изумлению, кухарка, поглядев на свою руку, упала ему на грудь и при этом чуть не сбила с ног. Он едва успел поймать ее. Холли, схватиз его за плечо, попыталась поддержать.

– Поосторожнее, Джейсон, – предупредила Анджела.

Но было уже поздно. Именно в эту минуту Джейсон наступил на ложку, вымазанную чем-то скользким, и рухнул на пол, увлекая за собой Холли и кухарку, которая приземлилась сверху.

– О Господи! – повторила Анджела.

Джейсон понял, что его сейчас раздавят, если уже не раздавили, и как мог бережнее перекатил кухарку на спину. Холли к этому времени уже умудрилась встать на колени.

– Почему она потеряла сознание? – осведомился Джейсон. – От боли?

Холли ехидно хихикнула. Похоже, этот олух действительно ничего не понимает!

– Джейсон, вы настоящий болван. Стоило вам коснуться ее, и посмотрите, что случилось!

Джейсон, покачав головой, принялся похлопывать кухарку по щекам. Остальные дружно захохотали. Веки кухарки чуть дрогнули, и она снова уставилась в озабоченное прекрасное лицо хозяина. Подумать только, он тревожится за нее!

– О, мистер Шербрук, о, сэр, я всего лишь хотела испечь вам чудесную имбирную коврижку! – выдохнула она.

– Имбирную коврижку, – повторила Анджела, упав от смеха на кухонный стол.

Что же касается Петри, он хлопнул Марту по тонкому плечику и объявил, что ее лицо чернее, чем у ряженого на Хэллоуин, и что, будучи мальчишкой, он в этот праздник и сам частенько мазал лицо сажей.

– К сожалению, – донесся изумленный голос с порога, – чаю больше не осталось.

Холли взглянула на элегантного джентльмена, которого когда-то мечтала назвать мужем в полной убежденности, что он почти так же идеален, как ее отец, и заметила, ни к кому в особенности не обращаясь:

– Боже милостивый, неужели я была безумна и слепа? Или попросту глупа?

– О Господи, – пробормотал Петри, стараясь одновременно вытереть лицо и отчистить сорочку. – Возможно, меня стоит повесить, но не колесовать и четвертовать. Милорд, прошу простить столь возмутительное пренебрежение своими обязанностями. Я немедленно принесу вам чай, сэр, то есть не слишком немедленно, если вы примете в расчет то досадное препятствие, которое встало на моем пути.

– Разумеется, добрый человек. – Лорд Ренфру грациозно наклонил голову. – Холли?! Это вы стоите на коленях?! Единственное, что осталось на вас чистого, так это зубы! Что вы здесь делаете? Неужели…

– Сэр, – бросила Холли, не двигаясь с места, – пожалуйста, убирайтесь прочь, хотя бы в гостиную!

– Она права, милорд, – вступилась Анджела. – Никогда себе не прощу, если на вашем чудесном перламутрово-сером фраке появится хотя бы одно пятнышко.

– Верно. Джентльмен не должен проявлять легкомыслия в отношении собственной внешности, – кивнул лорд Ренфру, поспешно удаляясь.

– Жаль, что нельзя сунуть его голову в духовку, – прошипела Холли, растирая руки, чем безнадежно размазала сажу.

Джейсон обернул ладонь миссис Миллсом в мягкую ткань, помог ей встать на ноги и усадил на стул.

– Марта позаботится о вас. А пока отдохните немного.

Миссис Миллсом выглядела так, словно вот-вот потеряет сознание. Марта поспешно шагнула вперед и обняла ее за плечи. Джейсон стал пятиться к выходу.

– Я позабочусь о денди в нашей гостиной.

– Элджин – денди? – переспросила Холли, изгибая начерненную бровь. – Я так не считаю.

Джейсон оцепенел.

– Вы сказали – Элджин? – медленно повторил он. – Тот самый тип, который привез мрамор из Греции?

– Да, только Элджин – имя лорда Ренфру.

К ее удивлению, лицо Джейсона потемнело, как грозовая туча.

– Он тот самый, верно, Холли?

– Ну… да.

– И какого черта ему здесь нужно? Какого дьявола он явился?

– Перестаньте терзать меня. Я не знаю, что ему здесь нужно и какого дьявола он явился.

– Вы не приглашали его?

Холли швырнула в Джейсона ложкой, на которой тот перед этим поскользнулся. Джейсон поймал ложку дюймах в шести от своего лба.

– Вы едва не прикончили меня этой ложкой, – заметил он, выходя.

– Не убивайте его, Джейсон! – окликнула она. – Вам не понравится Австралия.[2]

Она уже хотела бежать за ним, но Анджела поймала ее за руку.

– Кто такой лорд Ренфру? И почему Джейсон сердится?

– Тот негодяй, за которого я собиралась замуж в восемнадцать лет.

– Но, дорогая, я не понимаю, почему этот человек здесь…

Холли выдернула руку и убежала.

Остановившись на пороге гостиной, она озадаченно наблюдала за Джейсоном, который больше не выглядел так, словно хотел вышвырнуть лорда Ренфру из окна на только что посаженные примулы. Наоборот, он был весел и приветлив и энергично тряс сильную руку Элджина. Ту самую руку, которая однажды скользнула по ее груди, за что Элджин долго и пространно извинялся. Тогда она не понимала, в чем дело. Не то что теперь.

Она молча прислонилась к косяку, притопывая кончиком туфельки. Что же затеял Джейсон?

– Как приятно наконец познакомиться с вами… кажется, Холли сказала, вас зовут Эгберт?

– Элджин.

– Выдающееся имя.

– Совершенно верно, – согласился лорд Ренфру, гадая, чем вызвано столь неожиданное дружелюбие.

Но может, он чересчур осторожничает? В конце концов, Джейсон Шербрук всего лишь младший сын и, вероятно, не слишком богат, учитывая, каким жалким выглядит это место по сравнению с огромным имением его отца. Этот человек, несомненно, видит в лорде Ренфру воплощение того, кем ему никогда не стать. Да-да, именно так и есть, и, если Шербрук мечтает лизать его сапоги, лорд Ренфру не против. И с удовольствием позволит ему пресмыкаться.

С другой стороны, Шербрук делит поместье с Холли, а она богата, его поверенный это подтвердил. Черт возьми, до чего же ему не нравится это слово «делит»!

Лорд Ренфру откашлялся.

– Согласитесь, мистер Шербрук, что вы и Холли находитесь в необычной ситуации.

Джейсон широко улыбнулся, именно той улыбкой, которой обмениваются мужчины в своей компании, когда сплетничают о женщинах, если только лорд Ренфру не ошибался. Но ни один мужчина не ошибется в подобных вещах!

– Не совсем. Мисс Каррик… э… весьма уживчивая девушка.

Челюсть Холли отвисла едва не до пола. Лорд Ренфру поджал губы.

Джейсон, жизнерадостный, как восьмидесятилетний старикашка, ухитрившийся заполучить восемнадцати летнюю невесту, громко предложил:

– Почему бы вам не сесть, милорд? Наши слуги еще не так хорошо вышколены, и к тому же на кухне случилось небольшое происшествие, но, думаю, скоро принесут чай.

Небольшое происшествие? Да они все черны, как только что начищенные сапоги, а кухарка сбила его с ног, упав в обморок! Небольшое? Петри не вышколен? Его обучал сам Холлис! Что же задумал Джейсон?

Лорд Ренфру уселся, тщательно расправив фалды фрака.

– Что вы имели в виду под определением «уживчивая»?

– Ну… мисс Каррик всегда рада угодить, сделать все, что от нее просят.

То есть как это «рада угодить»? По утрам у нее часто бывает дурное настроение. Может, она и рада угодить, если сама чего-то очень сильно добивается!

Холли оглянулась и увидела Петри с прекрасным серебряным подносом, подаренным матерью Джейсона. Его лицо по-прежнему было чернее ночи.

И тут ее осенило.

О Боже!

Холли подбежала к зеркалу над маленьким столиком, посмотрела в него и едва не взвизгнула.

Она знала, что увидит в зеркале, но вид собственного измазанного сажей лица…

Она уже подхватила юбки, чтобы бежать к себе, но тут же передумала и улыбнулась Петри.

– Мы, – сказала она, похлопав его по руке, – войдем вместе. Петри, я выгляжу так же представительно, как вы?

– Представительно? Вам следовало бы справиться со словарем, мисс Холли. Мы оба смотримся трубочистами, только что вылезшими из дымохода. Но у меня нет времени привести себя в порядок, поскольку джентльмен ждет чаю. Господи, Господи, мисс Холли, ваше лицо, мое лицо… Настоящее несчастье. Что подумает джентльмен?!

– Мне не терпится это узнать!

Она вошла в гостиную широким мальчишеским шагом, возможно, потому, что ее юбка разделялась посредине, как очень широкие брюки, и наградила Джейсона смертоубийственной улыбкой.

– Я велела Петри принести чай. Надеюсь, вы довольны, Джейсон? Я сумела вам угодить?

Глава 23

Джейсон едва не упал. Голос сирены и чумазая физиономия!

Лорд Ренфру немедленно поднялся.

– Я очень доволен, дорогая, очень доволен, – громко объявил он, – и всегда считал вас восхитительно уживчивой.

– Неужели, милорд? Как галантно с вашей стороны утверждать такие вещи. Могу я спросить почему?

Из горла Ренфру вырвалось нечто вроде клекота.

Холли гордо вскинула голову, невзирая на свой ужасающий вид.

Значит, она слышала их разговор?

Джейсон подошел совсем близко и, протянув руку, принялся теребить длинную прядь волос, ниспадавшую почти до груди. Но этого ему показалось мало. Он нагнулся, и обдавая ее теплым дыханием, сладострастно сверкнул глазами.

– От вас пахнет дымом.

Она кокетливо захлопала ресницами, но не шевельнулась, искоса разглядывая, как он наворачивает на пальцы ее локоны.

– Вам не нравится дым, Джейсон? Какое несчастье! А я всегда так старалась угодить вам!

– Я еще не думал об этом.

Дернув ее за волосы в последний раз, он отступил и покачал головой:

– Только не вздумайте садиться в этом грязном платье, Холли! У нас новая мебель, и не хотелось бы сразу ее запачкать!

Лорда Ренфру буквально распирали вопросы, ни один из которых он, к сожалению, не мог задать в присутствии Холли! Он неловко откашлялся. Она повернула к нему голову.

Ведьма! Она похожа на ведьму! Что, если ей вздумается его коснуться? Может, ему следует держаться от нее подальше?

– Наверное, мисс Каррик… Холли, вам лучше подняться к себе и приготовиться.

– Приготовиться? К чему именно? О, вы имеете в виду, как для Джейсона?

Джейсон снова покачал головой и погрозил ей пальцем.

– Негодница, где ваши манеры? Вы шокируете бедного лорда Ренфру. Кстати, кто вы такой, лорд Ренфру? Давний друг мисс Каррик? Возможно, друг ее отца? Ваш дедушка еще жив, Холли?

– Нет, он давно умер, задолго до моего рождения. Мой отец стал бароном Шерардом в семнадцать лет. А отец Дженни умер, когда ей было пять лет.

– Я вошел в права наследования два года назад, – вмешался лорд Ренфру. – Теперь я виконт Ренфру, знаете ли.

– Я не знал, но звучит великолепно, – заметил Джейсон.

– Все же хотелось бы выпить чаю.

– Разумеется, – кивнула Холли, наливая чай так небрежно, что едва не опрокинула чашку ему на колени.

– Я очень близкий друг мисс Каррик, – говорил тем временем лорд Ренфру. – Нет, точнее будет сказать, что мы были более чем близки. Правда, я никогда не видел ее отца, хотя с удовольствием познакомился бы с обоими родителями, если бы все шло так, как было задумано с самого начала.

– Очень трудно шагать по задуманному пути, если один из партнеров сворачивает в сторону и начинает срывать цветы в чужом саду, не находите? – спросила Холли Джейсона.

Воздух так и пульсировал неловким молчанием. Атмосфера становилась все напряженнее. Наконец Джейсон осведомился голосом вялым, как увядшая лилия:

– Значит, вы любите выращивать цветы, милорд? Может, дадите нам совет, что делать с нашим садом? Моя мать посадила примулы под окнами фасада. Увы, ни я, ни Холли не слишком разбираемся в садоводстве.

– Как и я, – заверил лорд Ренфру и добавил в чай четвертую ложку сахара.

– В таком случае почему же вы собираете цветы? О, понимаю, вы романтик, а не ценитель.

Лорд Ренфру поспешно плюхнул в чай еще одну ложку сахара и стоически принялся пить. Джейсон кивнул, продолжая улыбаться.

– Послушайте, – начал лорд Ренфру, помахивая чашкой, до того набитой сахаром, что Холли не понимала, как ему удалось ее поднять, – все это не имеет смысла.

– А в чем же смысл? – вежливо поинтересовался Джейсон.

– Согласитесь, странно, когда джентльмены сидят в присутствии стоящей леди.

– Возможно, – кивнул Джейсон. – Однако в отличие от вас я не прихлебываю чай в присутствии леди. Думаю, Холли должна понять, насколько я предусмотрителен и вежлив, что сделает ее еще более уживчивой.

Он улыбнулся улыбкой, от которой миссис Миллсом немедленно лишилась бы чувств.

Лорд Ренфру тоже заметил эту улыбку, понял, сколько в ней обаяния, и едва не сгорел от зависти. Ублюдок, чертова жаба, младший сыночек, черт бы его побрал!

Он всегда знал, что близнецы Шербрук считаются очень красивыми мужчинами, но поскольку и сам привлекал женщин и пользовался огромным успехом, то и не особенно обращал внимание на дифирамбы в адрес братьев Шербрук. А вот теперь…

При виде этой улыбки, обращенной к Холли, он возненавидел Джейсона. Черт возьми, он сам мечтал соблазнить девчонку и жениться! Ему позарез нужны ее деньги! Но похоже, его планам не суждено сбыться.

– Мисс Каррик, я гощу у лорда Гримсби. Виконта Мерлина Гримсби из Эббот-Грейндж. И приехал пригласить вас на бал в четверг вечером, бал в мою честь. Вы будете моей личной гостьей.

– Бал? – обрадовался Джейсон, вскакивая. – Вы сказали «бал»? Меня ни разу не приглашали на балы с самого возвращения в Англию. Я привезу с собой Холли. Холли, у вас есть подходящее платье?

– Это костюмированный бал, сэр?

– Нет, самый обычный. Собственно говоря, мистер Шербрук, я приглашал только…

– По-моему, в одном из сундуков лежит прелестное средневековое платье. Жаль, что это не костюмированный бал, – вздохнула Холли.

– Уверен, что так оно и есть, мисс Каррик… Холли, но, как уже было сказано, это самый обычный бал. Мистер Шербрук, насчет бала я могу пригласить только…

– Понимаю, о чем выдумаете, милорд, – кивнул Джейсон, – и вы правы, опасаясь, что, пробыв так долго вдали от цивилизованной Англии, я окончательно отстал от моды. Придется спросить брата. Он тоже виконт и всегда хорошо одет. Иногда он отдает мне свои прошлогодние брюки и даже фраки! И при этом почти без пятен, поскольку у него превосходный камердинер! Что же касается Холли, думаю, жена моего брата вполне сможет одолжить ей туалет. Не волнуйтесь, милорд, мы оба будем выглядеть неотразимо.

– Мисс Каррик богата, и у нее много модных платьев. Вряд ли она унизится до того, чтобы одалживать наряды у вашей невестки.

– Не удивляюсь, что вы уже успели сосчитать деньги в моем кошельке, – бросила Холли. – Весьма предсказуемо. Впрочем, я с удовольствием приеду на бал. Спасибо, что пригласили нас. Джейсон, вы знакомы с лордом Гримсби?

– О да, хотя мы давно не виделись, с тех пор, как учились в Оксфорде. Тогда мы с Джеймсом встречали его с прелестной юной леди, которая, насколько мне известно, вовсе не была его родственницей.

– Но послушайте, мистер Шербрук, в то время лорд Гримсби был вовсе не так уж стар и имел право на шалости.

– Но сейчас он женат? – вмешалась Холли.

– Я слишком бестактен, – вздохнул Джейсон. – Когда мы с Джеймсом были совсем маленькими, лорд Гримсби позволял нам кататься на своих призовых свиньях, таких жирных, что они почти не могли ходить, так что для здоровья трехлетних мальчиков такая забава не представляла особой опасности.

– Отец позволял вам кататься на свиньях?!

– Он сказал, что если мы сумеем удержаться на спинах Ронни и Донни, это будет для нас хорошей тренировкой и подготовит к езде на пони.

– В жизни не ездил на свиньях, – пренебрежительно бросил лорд Ренфру, не скрывая своего отвращения.

– Да и я больше не садился на свинью с тех пор, как мне исполнилось три с половиной года и отец купил нам пони. Как насчет вас, Холли?

– Хотелось бы и мне прокатиться на жирной свинушке, но, увы! Мы с отцом много времени проводили в плавании, а раскачивающаяся палуба вряд ли позволила бы животным по ней расхаживать. Лорд Ренфру, возможно, вы были слишком молоды, чтобы помнить катание на свиньях.

– О нет, такое мне запомнилось бы! – горячо начал Ренфру, но тут же захлопнул рот.

Похоже, он оказался в Бедламе! Все это абсурдно, смехотворно!

И хозяин, и хозяйка улыбались ему, готовые предложить чай и неверно истолковать каждое его слово!

Ренфру встал, поклонился в направлении Холли, вздохнул, окончательно поняв, что надежды нет. Одна на бал она не приедет.

– Увидимся в четверг, мистер Шербрук. Наше знакомство было крайне утомительным.

Он снова поклонился и почти выбежал из гостиной. Петри поспешно бросился к выходу.

– О, милорд, прошу вас, минутку! Дверь так тяжела, ее нужно открывать с большой осторожностью. Я весь к нашим услугам, милорд!

Лорд Ренфру ничего не ответил. Передняя дверь довольно громко хлопнула. Минуту спустя на пороге гостиной появился Петри.

– Как странно, мастер Джейсон! Джентльмен не захватил ни шляпы, ни трости, хотя, можете быть уверены, я протягивал ему и то, и другое!

Глава 24

Пенелопа, кобыла Даунтри, отлично чувствовала себя в соседнем с Дилайлой стойле. Правда, вскоре стало очевидным, что эти две невзлюбили друг друга. Джейсон и Холли сами видели, как Генри с силой отдернул Дилайлу, прежде чем та успела вонзить здоровые желтые зубы в длинную красивую шею Пенелопы.

– Все из-за Ловкача, – уверял Джейсон. – И Дилайла, и Пенелопа хотят его. Они знают, что красивы, привыкли побеждать и имеют острые зубы. Что же нам делать?

– Пусть выдерут друг другу гривы, – отмахнулась Холли.

– Представляю, что это будет за зрелище! – рассмеялся Джейсон. – Будет сниться в самых страшных снах. Отведите ее в последнее стойло, Генри.

Генри намотал на руку поводья Пенелопы. Возможно, ее новое жилье оказалось чересчур близко к стойлу Ловкача, потому что Дилайла заржала, мотнула головой и принялась долбить копытом перегородку стойла. Пиккола продолжала мирно жевать сено, опустив тяжелые веки. Ловкач поднял голову, чтобы посмотреть, из-за чего началась вся суматоха, увидел, как подалась к нему Пенелопа, и кивнул своей большой головой.

– Клянусь, он насторожил уши, когда узрел Пенелопу, – прошептал Джейсон.

– Я отведу его в загон, чтобы дамы не ревновали! – крикнул Генри.

– Давно уже я так не смеялась, – медленно выговорила Холли.

– Могу поверить, тем более что рядом вертится Элджин. Повезло вам, что избавились от него.

Холли передернуло.

– Когда-то он казался мне очень остроумным. – Она пошла было к выходу, но повернулась, помедлила и призналась: – Только не сейчас. Пойду сведу баланс доходов с расходами. Вы проверите мои подсчеты вечером?

Он кивнул и проводил ее глазами, вспоминая жизнь в доме Уиндемов: смех, крики, споры, вполне естественные для такой большой семьи. Как ему не хватало друзей!

Ровно в половине девятого Джейсон и Холли столкнулись на балу у Гримсби и молча уставились друг на друга.

Джейсон, как старший, более опытный, привыкший иметь дело с дамами, опомнился первым и беспечно заметил, беря ее под руку:

– Право, не знаю, Холли! У Корри есть изумительное светло-зеленое платье, которое идеально бы вам подошло. Но голубое?! Заметьте, дорогая, я уверен, что оно сшито по последней моде, но при таком оттенке голубого ваше лицо кажется желтоватым.

Она ударила его кулаком в живот.

Джейсон широко улыбнулся. Он был так красив в вечернем костюме, что у нее замирало сердце. Головокружительно красив. Любая женщина упала бы в обморок при виде такого красавца!

– Ладно, я соврал. Ни малейшей желтизны. Выглядите ослепительно! Я рад, что Марта сделала вам простую прическу. Косы вам очень идут.

– Она утверждает, что лучше ее никто не умеет заплетать косы и что обилие буклей мне не к лицу. Закончив работу, она погладила меня по голове и сказала: «Лучше косы, чем маленькие колбаски». Что же до вас, Джейсон…

Она тяжело вздохнула. Пожалуй, не стоит говорить правду. Признаться, что он выглядит молодым богом. Абсолютное совершенство! Любой скульптор был бы счастлив лепить его, любой художник – рисовать или убить, когда их жены станут заглядываться на натурщика.

К счастью, прежде чем она успела ляпнуть какую-нибудь глупость, снизу их окликнул Петри:

– Ах, мастер Джейсон, каждая дама от пятнадцати и до ста пяти лет посчитает, что у вас лучший в мире камердинер! Вы просто наслаждение для чувств, сэр, настоящее наслаждение! Простите, мисс Холли, вы смотритесь так прелестно, как только можно ожидать от женщины. Ну не волнительно ли? Наш первый в округе бал!

– Что же касается меня, Холли? – осведомился Джейсон.

– У меня было временное помутнение мозга. Забудьте, Джейсон, – отмахнулась Холли.

В этот момент из гостиной выплыла Анджела, выглядевшая королевой фей, – в розовом и белых кружевах.

– О, дорогие, вы оба просто великолепны. Господи!

– Что случилось, Анджела? – всполошился Джейсон, быстро подступая к ней, и поскольку так и не выпустил руку Холли, та шагнула следом.

– Кухарка!

– Что с ней?

– Слишком тяжело дышит. Я боюсь худшего.

Джейсон развернулся и увидел стоявшую в двух шагах от него миссис Миллсом. Та упорно смотрела на него. Он успел поймать миссис Миллсом, прежде чем та рухнула на пол.

Только к девяти Джейсон, Холли и Анджела приехали в Эббот-Грейндж, прелестный старый особняк лорда Гримсби, выстроенный во времена начала правления королевы Анны. Ночь была теплой, легкий ветерок шевелил дубовые ветви, а на небе сияла почти полная луна.

– Что за чудесная ночь для прогулки! – заметила Анджела, погладив Холли по колену. – И вы сможете повидаться с семьей, Джейсон. Как любезно со стороны вашего отца одолжить нам один из своих экипажей. Я слышала, что граф и лорд Гримсби – старые знакомые.

– Ваша бабушка тоже приедет, Джейсон? – поинтересовалась Холли.

– Скорее всего. Знаете, я никогда не видел ее танцующей! А отец уверяет, что в молодости она танцевала до рассвета. Однако, поскольку Анджела тоже будет там, кто знает?

– Вчера Лидия пообещала мне приехать. Я сказала, что вы будете танцевать с ней, Джейсон. И Джеймс тоже.

– Если она сможет танцевать, не выпуская из рук трости, не вижу никаких сложностей, – заверил Джейсон.

– Я намереваюсь спросить Джеймса, сохранил ли он нежные воспоминания о свиньях, – объявила Холли.

– Разумеется, сохранил, – кивнул Джейсон, одарив Анджелу смертоубийственной улыбкой.

– Бедная кухарка, – вздохнула Анджела.

– Не поощряйте его, Анджела, он и без того непомерно тщеславен. Еще немного, и взмоет вверх, как надутый воздухом пузырь!

Эббот-Грейндж раскинулся на площади больше полуакра и со стороны выглядел крайне внушительно. Во всех окнах сиял яркий свет: слуги зажгли не менее пятисот свечей.

Холли только головой покачала, поражаясь расходам и труду, потребовавшимся, чтобы устроить этот бал. По всей подъездной аллее растянулась длинная цепь экипажей. После того как Анджеле и Холли помогли выйти два ливрейных лакея, по мнению Джейсона, выглядевших так, словно только что вернулись с боксерского матча, он поблагодарил кучера Джона, которого на самом деле звали Бенджи, и сунул ему бутылку лучшего эля мистера Макфардла, купленного в его кабачке в Блейстоке.

– Я словно вновь очутилась в Лондоне, – заметила Холли, когда они в числе других гостей стали подниматься по широким каменным ступеням крыльца мимо ливрейных лакеев с факелами в руках.

Едва дворецкий объявил об их приезде, чей-то юношеский голос воскликнул:

– Клянусь всеми смертными грехами, это Джейсон!

– Должно быть, что так, поскольку дама, которая рядом с ним, – вовсе не жена Джеймса, – поддержала женщина.

– Джейсон, это действительно ты? Наконец-то вернулся!

– Эта молодая леди, которая…

– Джейсон, ты такой же загорелый, как в детстве! Помнишь, как мы бегали по солнышку и купались в пруду Пантера?

– Она слишком хорошенькая, чтобы быть просто партнером. Взгляни на это платье.

– Господи, парень, как же долго мы не виделись! Добро пожаловать домой!

Джейсон смеялся, пожимал руки, хлопал по спинам, широко улыбался, но не отпускал руки Холли. Он представил ее и Анджелу всем джентльменам и леди, столпившимся вокруг него. Холли приседала, кивала, протягивала правую руку для поцелуя и растягивала губы в вежливой улыбке. Леди были менее приветливы, но Джейсон шепнул ей, входя в бальный зал:

– Это мои друзья, и они достаточно быстро вас примут.

– Господи! – прошептала Анджела, энергично обмахиваясь веером. – Наш Джейсон знает всех, и все знают его. Интересно, это бал действительно дается в честь лорда Ренфру?

– Трудно поверить, – пожала плечами Холли. – Вижу, все собрались вместе. Прекрасный случай повесить его публично! Он стоит вон там, Анджела, разговариваете черноволосой молодой дамой. Черт, кажется, он идет сюда!

Лорд Ренфру ринулся к Холли и, проигнорировав Джейсона, взял ее руку и поднес к губам. Холли попыталась вырвать руку, но он не разжал пальцев и, плотоядно оглядев ее, пригласил на вальс.

Но Холли уже успела увидеть с полдюжины девиц на вид не старше, чем она сама, надвигавшихся на Джейсона военным клином. Предводительствовала прелестная блондинка лет восемнадцати с весьма впечатляющей полуобнаженной грудью. Джейсон, не подозревая о приближавшейся армаде, обменивался шутками с каким-то мужчиной, которого, казалось, знал с самого рождения. Холли улыбнулась лорду Ренфру:

– Простите, милорд, но я уже приняла приглашение мистера Шербрука. И мне нужна моя рука. Не согласитесь ли проводить миссис Тьюксбери к леди Лидии?

Острие клина было совсем близко. Один из джентльменов почти взвизгнул:

– Господи, снова за старое! До чего же хорошо все это помнится. Да мне…

Джейсон, умевший различать все признаки женской решимости, схватил Холли за руку и, рассмеявшись, увлек ее в круг танцующих. Музыканты заиграли вальс.

– Я уже видела примеры вашего мастерства и заранее готова восхищаться.

Джейсон обнял ее за талию и кружил по паркету не менее пяти минут. Когда он наконец замедлил темп, Холли с трудом пропыхтела:

– Это было просто великолепно, Джейсон!

– Отец учил нас с Джеймсом, что леди всегда простит джентльмену любую глупость, если тот хорошо танцует, – пояснил он и снова закружил ее, ловко избегая столкновения с другими танцующими, пока она не рассмеялась.

Глава 25

– Должно быть, ваш отец был прав, – заметила Холли, немного отдышавшись. – Мне ни разу не захотелось назвать вас болваном с той минуты, как наши ноги задвигались в такт музыке. О Господи, кажется, дамы окружают и Джеймса! Неужели от них нет никакого спасения?

– Джеймс сказал, что он искренне благодарен судьбе за Корри. Как верно сказала бабушка, она его защищает.

– Неужели Корри никогда не боится, что ее пристрелят? О Боже, вряд ли лорд Ренфру радуется вашему появлению, Джейсон. Знаете, он хотел танцевать со мной и сейчас награждает вас на редкость злобными взглядами. О, хорошо, он пригласил ту черноволосую особу. Какое облегчение!

– Она строит ему глазки, – заметил Джейсон, – хотя еще не поднаторела в этом искусстве. Слишком молода.

– А по-моему, она прекрасно держится. Да и вы очень грациозны. Это имеет смысл, если джентльмен хочет нравиться дамам. Однако вы можете танцевать, как слон в посудной лавке, и это ничего не изменит.

– Я то же самое думал о вас, мисс Каррик, – улыбнулся он и закружил ее так стремительно, что она могла бы поклясться, что ее ноги не касаются пола.

Когда они снова замедлили темп, Джейсон пробормотал:

– Не могу представить, почему лорд Гримсби – вон тот немолодой джентльмен, стоящий подле леди с гигантским страусовым пером, – стал бы давать балы в честь лорда Ренфру.

– Я сама ничего не понимаю. Вы еще не знаете, что я встречалась с лордом и леди Гримсби. Они твердили, что лорд Ренфру способен говорить только о моей грации и прелести. Меня едва не затошнило. К сожалению, меня некому было защитить: слишком плотная толпа друзей вас окружала. Похоже, все по вас соскучились.

– Я тоже рад видеть старых приятелей.

– Знаете, лорд Гримсби все время поглядывает на меня, словно хочет оценить, достойна ли я такого партнера, как вы.

– Я тут подумал… – медленно начал Джейсон. – Что, если лорд Ренфру имеет какую-то власть над лордом Гримсби? Придется спросить отца, который всегда знает все, что очень странно, тем более что он не любит слушать сплетни. И все же мало что ускользает от его внимания.

Холли удивленно покачала головой:

– Знаете, Джейсон, я привыкла тонуть в комплиментах, но не до такой степени, когда вас пытаются загнать в угол, как эти дамы. Правда, то же самое, если не хуже, творится и с моим отцом.

– Вы просто не заметили, как джентльмены исходят слюной. Поэтому я и пытался не отходить от вас.

Холли невольно рассмеялась. Он продолжал кружить ее в вальсе. Когда мелодия наконец смолкла, Холли едва отдышалась.

– Еще один танец, сэр, пожалуйста. Уж очень хорошо вы это проделываете!

– Хорошо, но третий вальс – только в конце вечера. Не хочу, чтобы ваша репутация пострадала.

Холли, безразлично относившаяся к своей репутации, тем не менее согласилась. После второго вальса Джейсон подвел ее к Анджеле, повернулся к бабке и склонил голову:

– Миледи, не согласитесь ли уделить танец внуку, который трижды ухитрялся украсть ваши булочки с орехами?

Старушка ударила его по плечу веером и милостиво улыбнулась:

– Я знала, я всегда знала! Веди меня, мой мальчик.

Алекс Шербрук, не веря глазам, вцепилась в рукав мужа.

– Дуглас, Господи, я не думала, что старая кляча так проворно двигается!

– Даже пальма в горшке задвигалась бы проворно, танцуй она с кем-то из моих сыновей, – отмахнулся Дуглас. По правде говоря, леди Лидия чуть покачивалась на месте, а Джейсон с нежной улыбкой держал ее так же осторожно, как одного из своих племянников, и при этом говорил, что бледно-желтый цвет очень ей идет.

– Она всегда больше любила Джейсона, – вздохнула Алекс. – И сколько раз мне бы ни хотелось хорошенько ее пнуть, она и в самом деле выглядит прелестно. И так счастлива. Почему она не может постоянно быть такой счастливой? Почему никогда не улыбается так ослепительно, как сейчас?

– Оставь это, дорогая, – посоветовал Дуглас, уводя ее танцевать. – Не сомневаюсь, что когда, еще через сто лет, она отдаст Богу душу, по-прежнему будет оскорблять тебя, даже находясь в раю или аду. Смотри, все шесть оставшихся зубов выставлены на всеобщее обозрение. Думаешь, в ее возрасте у нас останется хотя бы один зуб?

– О Господи, Дуглас, мне вообще не хочется об этом думать. Кроме того, ты так прекрасно танцуешь!

– Более тридцати лет постоянного вдохновения придают упругость походке, – сообщил Дуглас.

Час спустя все семейство Шербруков сидело за тремя столами в прекрасно обставленной столовой рядом с бальным залом, угощаясь креветками в тесте, шампанским и невероятно вкусным хлебом с оливками, рецепт которого кухарка получила от своей бабушки, старой Марии-Терезы, которая была родом с Сицилии. Леди Гримсби часто говаривала, что все оливки, которые только можно найти в радиусе двадцати миль, будут покоиться в животах ее гостей еще до окончания этой ночи.

– Отец, – спросил Джейсон, – почему лорд Гримсби дает бал в честь лорда Ренфру?

– Видишь ли, лорд Ренфру кажется достаточно приятным человеком, несмотря на то, что его давно пора бы пристрелить, – объяснил Дуглас, блаженно вздыхая над очередным кусочком хлеба с оливками. – Но дело в том, что лорд Гримсби и Бартоломью Слоун, дядя Элджина, были двоюродными братьями со стороны матери и выросли вместе. Один из сыновей Барти погиб в Греции лет десять назад, Грим рассказывал, что мальчик был другом лорда Байрона.

– Милорд, – заметила Холли, – может, званый ужин, сопровождаемый партией в вист, более приличествовал бы случаю, чем бал? Почему лорд Гримсби пошел на такие расходы ради сына своего двоюродного брата?

– Превосходный вопрос, – согласился Дуглас. – Я слышал, что после того, как вы, Холли, пинком вышвырнули лорда Ренфру, он женился на девушке с севера. Ее отец, кажется, был богатым торговцем или что-то в этом роде? И она умерла?

– Откуда вы все это знаете, сэр? Клянусь, я не говорила об этом ни единой душе!

Дуглас пожал плечами и стянул с тарелки жены последний кусочек хлеба.

– А теперь у него опять нет денег, так что все яснее ясного, не считаете?

– Но я живу с Джейсоном!

Наступил кратчайший миг ужасного молчания.

– Вы его партнер, Холли, – напомнила Корри. – Не любовница и не содержанка.

– Разумеется, – удивилась Холли. – Я слишком богата, чтобы становиться чьей-то содержанкой.

– Пусть будет так. Однако мне кажется, что Элджин Слоун не прочь проверить, нельзя ли снова заполучить вас, дорогая.

– А я узнала, что он женится на мне ради приданого, милорд. И это еще не все. Знаете, что за две недели до свадьбы он завел любовницу?

– Не так громко, Холли, – предупредила Алекс, гладя ее по руке.

– Это полный абсурд, – удивилась Корри. – Он ухитрялся проделать и то и другое? Да в уме ли он?!

– Должно быть, посчитал, что это сойдет ему с рук, – пояснила Холли.

– В восемнадцать лет все девушки, кроме Корри, настоящие дурочки, – заметила Алекс. – Вы знали, что она спасла жизнь Джеймсу?

– У нее больше храбрости, чем мозгов, – буркнул Джеймс.

– Неужели! – ахнула Холли. – Расскажите! Мне ужасно хочется услышать, как все было! Кстати, неужели лорд Ренфру не разглядел Джейсона? Или он слеп?

– Он считает меня бедняком, завидует моему брату и, кроме того, фат и глупец, – отмахнулся Джейсон. – Собственно говоря, его визит к нам немало меня позабавил.

– Ты очень коварен, мальчик мой, – объявила леди Лидия, жадно глядя на креветку в тесте, лежавшую на тарелке невестки.

Ей до смерти хотелось ее получить, и Алекс это поняла. Поэтому она ткнула вилкой в лакомый кусочек и поднесла креветку ко рту, но тут же, проклиная себя, разрезала ее пополам и положила половину на тарелку свекрови. Та с подозрением уставилась на подношение.

– Бьюсь об заклад, ты ее облизала, верно? Только очень быстро, так, что я успела заметить лишь легкое движение. Видеть-то я видела, а вот доказать вряд ли что смогу. Хочешь, чтобы Дуглас видел, какая ты бескорыстная! Но ты ее облизала!

– Совершенно верно, – кивнула Алекс. – Облизала.

Она не сводила глаз со свекрови, пока та ела свою половину креветки.

– Странный вкус, – фыркнула леди Лидия, отложив вилку. – Не знаю твоих предпочтений так же хорошо, как мой сын, но…

– Матушка, – вмешался Дуглас голосом, который вполне мог бы заморозить шампанское, – если Алекс облизала креветку, это принесет тебе удачу.

– Все эти танцы… мне нужно поддерживать силы, – пробормотала вдова.

– В тебе больше силы, чем в двух призовых быках, – отрезал любящий сын. – Ты женщина выдающаяся.

Анджела подняла глаза к небу.

– Лидия, пожалуйста, приезжайте завтра в Лайонз-Гейт. Мы с вами сможем объяснить кухарке правильный рецепт булочек с орехами. Вы сказали, что она все еще не умеет делать их как следует.

– Они почти несъедобны, – подтвердила леди Лидия.

– И мы выгоним Джейсона из кухни, чтобы она не отвлекалась.

– Нельзя ожидать всего сразу, – заметила Холли. – Ее тушеное филе говядины – нечто необычайное, по крайней мере когда Джейсон ужинает дома. Поэтому вам следовало бы поставить Джейсона посреди кухни, пока она печет булочки. Уверяю, они будут божественны.

– Хм… Пожалуй, Холли права, – признала Анджела. – Беда в том, что она скорее всего грохнется без чувств.

Джейсон поперхнулся шампанским.

– Верно, – вздохнула Холли. – Следует просто сказать ей, что булочки с орехами – любимое лакомство Джейсона, и тогда они станут настоящей амброзией. Готова заключить пари на любую сумму.

– Ваша кухарка падает в обморок? – заинтересовалась леди Лидия. – Как странно с ее стороны.

– Но какого дьявола она это делает? – удивился Дуглас.

– Это все ваш чертов сын, милорд, – вырвалось у Холли.

– И сколько ты готова поставить, дорогая? – не выдержала Корри.

– Подумай хорошенько, Корри! Джейсон – точная копия Джеймса.

– О, я действительно идиотка. Забудь о пари. У нас – повар, и позволь сказать, он ни разу не лишился чувств при виде меня или свекрови.

Присутствующие дружно рассмеялись.

– Как чудесно видеть вас всех вместе! – воскликнул лорд Гримсби, незаметно оказавшийся за спиной Дугласа. – Я принес еще один каравай хлеба с оливками, чтобы иметь предлог присоединиться к вашей компании. И заодно хочу представить моего дорогого Элджина.

Глава 26

– Очень рад, – процедил Дуглас, наблюдая, с каким почтением слуги несут к столу два дополнительных стула.

Странно. Почему мужчина сам не способен придвинуть свой стул?! Да, так полагается в знатных домах, но ему не слишком нравился этот обычай. Поэтому Дуглас решил, что больше никогда и никому не позволит ухаживать за собой подобным образом.

– Моя жена сказала, что это последний каравай, и велела зря его не разбазаривать, – объяснил лорд Гримсби и с поклоном поднес хлеб Дугласу.

Холли страшно хотелось плеваться огнем.

– Поставьте стул ближе, – велел лорд Ренфру, улыбаясь ей, и втиснулся между Холли и Джейсоном.

«Сообразительный тип», – подумал Дуглас, хорошо понимая, что означает подобное выражение лица Джейсона. Точно с такой же улыбкой он втопчет этого человека в землю.

– Передайте мне хлеб, Грим, – попросил он лорда Гримсби, сидевшего рядом с Алекс: чересчур близко, по его мнению, и с надеждой оглядел стол: – Полагаю, все уже наелись?

Ответом послужили дружно протянутые тарелки.

Дуглас попросил у слуги нож. Следующие три минуты все глаза были сосредоточены на каждом ломтике, который отрезал Дуглас.

Когда все, включая лорда Ренфру, получили свою порцию, Дуглас заметил:

– Чудесный бал, Грим.

Лорд Гримсби рассмеялся, помахивая недоеденным кусочком хлеба в сторону близнецов:

– Моя жена утверждала, что отныне каждая дама в округе лишится покоя, и оказалась права. Стоит пригласить этих двоих, и любой другой мужчина в комнате чувствует себя ослиным дерьмом.

– А отцу приходится нести свой тяжкий крест, – вздохнул Дуглас.

– Как и моему, – вставил лорд Ренфру.

– Да, Элджин, ты тоже неплохо выглядишь, – согласился лорд Гримсби. – Мисс Каррик, я счастлив познакомиться с вами, тем более что уже наслушался самых разных сплетен о вашем партнерстве с Джейсоном.

– Каких именно? – осведомилась леди Лидия, чей взгляд в эту минуту был острее зубов вампира.

Лорд Гримсби небрежно взмахнул рукой:

– О, ничего особенного, но одна история особенно поразила леди Гримсби. Вроде бы какой-то чужой слуга, навещавший родственника, увидел, как мисс Каррик отбросила ногой ведро и юбка распалась посредине, так что это вовсе не юбка. В жизни не слышал ничего подобного. Поэтому и сказал жене, что парень, должно быть, ошибся.

– Просто поразительно, что способен увидеть мужчина в ту минуту, когда леди пинает ведро, – хмыкнул Джейсон. – Просто все юбки мисс Каррик расходятся посредине. Нечто вроде очень широких брюк. Лично я представить такое не в состоянии. А вы, Анджела?

– Нет, мальчик мой.

– Смех, – неожиданно оживился лорд Ренфру. – Я слышал чересчур громкий смех, доносившийся не из конюшни, а из дома.

– Анджела говорила, что Петри очень много смеется, – пояснила леди Лидия. – Петри – это наш дворецкий. Горничная Холли всегда подшучивает над ним.

Джейсон подумал, что бабка – настоящий дипломат.

– Петри смеется над шутками женщины? – поразилась Корри, склонив голову набок. – Совсем не похоже на Петри, которого я знаю. Петри – женоненавистник. Леди Лидия, почему вы так выразительно закатываете глаза? Да Петри даже заявлял, что я вовсе не спасла Джеймса и, как женщина, всего лишь способна прятаться за стогами сена. Он утверждал, что именно Джеймс спас всех благодаря необычайной храбрости и просто не помнит тех чудес, которые совершил в тот день.

– Все это не имеет ни малейшего смысла, – уверенно заявил лорд Ренфру. – Разумеется, вы не могли никого спасти: подобные вещи не подобают леди и кажутся мне признаком крайне дурного вкуса. Кстати, этот парень, Петри, действительно подавал мне чай, но при этом лицо его было чернее сажи, и он украл мои шляпу и трость.

– Но это невозможно! – возразил Джейсон. – Правда, Петри говорил, что не любит новый фасон мужских шляп, зато трость была неплоха, если не считать уродливого набалдашника в виде головы орла.

– Мой отец сам ее выбирал!

– Возможно, Петри успел продать трость и шляпу, – предположила Алекс.

– Холлис всегда утверждал, что у Петри прекрасный глаз на хорошее качество и дорогие товары, так что, будь он преступником, нас ждали бы крупные неприятности.

Лорд Ренфру рассерженно швырнул салфетку на тарелку.

– Вы все шутите! Мне это не нравится. Милорд, я хотел нанести визит мисс Каррик, но все эти люди мне мешают.

Лорд Гримсби отечески похлопал его по руке:

– Просто улыбайся, кивай, и все обойдется.

– Я также видел своего бывшего главного конюха Куинси, – пожаловался лорд Ренфру. – Не понимаю, каким образом он оказался у вас. Совершенно безмозглый парень…

– Возможно, для того, чтобы слуги были вам верны, им следует платить, лорд Ренфру, – съязвила Холли.

Бедняге Ренфру показалось, что каждое ее слово так и брызжет сарказмом.

– Я считаю, что это наилучшее решение любой проблемы со слугами.

– Но как Куинси попал к вам?

– Я уведомила Уилликома, лондонского дворецкого Шербруков, что нам нужен помощник главного конюха, и назавтра Куинси уже стучался к нам, улыбаясь до ушей. Он прекрасный конюх.

– О да, но преданностью не отличается…

– Человека, который не платит слугам, следует депортировать во Францию, – изрек граф.

– В таком случае следует депортировать ее, – прошипел Ренфру, кивнув в сторону Холли. – Это она виновата в том, что бедняге Куинси не заплатили! Его жалованье могло стать ее свадебным подарком.

Холли уже приподнялась, чтобы наброситься на негодяя и пронзить вилкой, но Дуглас легонько положил руку на ее рукав.

– Думаю, пора рассказать присутствующим о моих внуках. Их зовут Дуглас и Эверетт. Вам стоило бы увидеть, как Джейсон вальсирует с ними…

– О, понимаю, – улыбнулся лорд Ренфру. – Прекрасно, милорд! Вы хотите показать Холли, какое это счастье – иметь детей в доме. Послушайте, Холли, я буду идеальным отцом. Только представьте восхитительную домашнюю сценку: орава детей, вальсирующая с гордым папашей. Ах, просто сердце радуется!

Над столом сгустилась туча возмущенного молчания.

– Скажите, Дуглас, – поспешно спросил лорд Гримсби, – сколько, по-вашему, еще протянет король Вильгельм?

– Меня больше занимает, кто будет его преемником. О, кто это подошел к столу? Еще один ваш друг, Джейсон?

Джейсон вскинул глаза на достойного джентльмена, который поклонился, схватил руку Холли, поцеловал ее пальцы и, улыбаясь, как бандит с большой дороги, облизал губы.

– Хлеб с оливками. Неплохо, верно?

Холли подняла другую руку, поднесла ко рту и последовала примеру незнакомца.

– Совсем неплохо, – признала она, тоже лизнув кончик пальца.

– Позвольте представиться: Грандисон.

– Чарлз, какого дьявола вы делаете здесь, в глуши Суссекса?! – удивился Джеймс. – В последний раз я слышал, что вы отплыли от побережья Португалии.

– Не Португалии. Ах, Джеймс, какое зрелище вы представляете! Почему вы не толстеете, не теряете зубов и волос? А Джейсон? Сколько лет, сколько зим!

Близнецы поднялись и пожали руку джентльмена.

– Выглядите спокойным и довольным, – констатировал Грандисон, всматриваясь в Джейсона.

Тот рассмеялся:

– Я буду спокойным и довольным, когда Ловкач оставит вашего Ганимеда потеть и фыркать в пыли.

– Мечты, мечты… Элджин сообщил, что вы и мисс Каррик владеете Лайонз-Гейт. Вместе. Интересно бы послушать, как все это произошло.

– Достаточно простая история, сэр, – улыбнулась Холли. – Мы оба хотели получить это поместье.

– Этого не следовало допускать, – возмутился лорд Ренфру. – Вместо того, чтобы чистить конюшни, Холли должна была стать моей женой и сейчас сидеть в лондонском доме, планируя очередной званый вечер.

– Что же, вполне возможно… Будь вы другим человеком, – отрезала Холли.

Чарлз Грандисон рассмеялся:

– Вы очень остроумны, мисс Каррик. – И, повернувшись к графу Нортклиффу, поклонился: – Милорд, простите, что помешал. Я – Чарлз Грандисон. Мой отец неизменно вами восхищался.

– Помню вашего отца и его проделки, – кивнул Дуглас.

При этом он не добавил, что считал Кониона Грандисона человеком скорее невежественным, чем порочным, и только по этой причине он избежал виселицы.

– Совершенно верно, сэр. До конца жизни буду радоваться, что отец не сумел прострелить голову Майлзу Сайниферу, – согласился Чарлз и, повернувшись, поклонился Алекс. – Когда-то я несколько часов убеждал сестру, что не стоит спрыгивать на полном скаку с седла, в надежде, что Джеймс поймает ее, прежде чем она приземлится в кусты терновника. Теперь она ожидает третьего ребенка. Первые два – настоящие крикуны.

Наблюдая, как Грандисон шутит с графиней и Анджелой, Холли решила, что он даже чересчур обаятелен. Она и сама не заметила, как допила стакан с пуншем леди Гримсби, достаточно крепким, чтобы вскружить голову любой девушке.

В этот момент Чарлз Грандисон, лорд Карлайл, склонился над морщинистой, прошитой венами рукой леди Лидии и одарил даму улыбкой, от которой заныли все ее оставшиеся зубы.

– Кто этот Майлз Сайнифер? – поинтересовалась Холли.

– Всего лишь джентльмен, пытавшийся соблазнить мою матушку. Отец поднял пистолет, и пуля пролетела в трех футах от головы Майлза. Как я уже сказал, благодарение Богу, отец промахнулся.

Джеймс едва заметно поднял брови. Интересно, где это был до сих пор Чарлз?

Человек, которым они с Джейсоном всегда восхищались, чарующе улыбаясь, переходил от одной дамы к другой. Но, добравшись до Корри, замер. Джеймс слишком хорошо понимал, когда мужчина смотрит на женщину с нескрываемым желанием, поэтому мгновенно насторожился и довольно мирно предупредил:

– Держись от нее подальше, Чарлз. Я моложе, сильнее и куда коварнее. И в отличие от твоего отца не промахнусь.

– Так это твоя виконтесса, Джеймс? Невинная молодая девушка, которая спасла тебя от похитителей, а себя – от Девлина Монро?

– Боже, я так давно не видела Девлина! – воскликнула Корри. – Он здоров? Женат? По-прежнему избегает появляться на солнце?

Грандисон рассмеялся и занял стул Корри, когда та скользнула на колени мужа, чтобы дать ему место.

– Девлин обожает все эти слухи о том, что он вампир, хотя, разумеется, никто не смеет сказать ничего подобного ему в лицо. Насколько я понимаю, вы и были автором этих слухов…

– Возможно, я и была первой, кто назвал Девлина вампиром, – кивнула Корри. – Девлин всегда восхищался собственной бледностью. А это правда, сэр, что вы и мой муж – очень давние знакомые?

– Да, с тех пор, как он попытался победить в импровизированных скачках моего мерина Горацио. Джеймс скакал на пони, а Джейсон подбадривал его громкими криками. Припоминаю, что тогда им было лет пять, а я пребывал в почтенном двенадцатилетнем возрасте.

– В таком случае, пожалуйста, зовите меня Корри. Мне не хватает Девлина и его мертвенно-бледной физиономии. Он был весьма забавен.

Она мечтательно вздохнула, и Джеймсу захотелось дать ей оплеуху. Но вместо этого он незаметно просунул руку ей под юбку и скользнул пальцами по ноге.

«Вечный обаяшка, – подумал Джейсон, с удовольствием наблюдая, как Чарлз пытается очаровать его семейство. – Но что он здесь делает? Кажется, он знаком с лордом Ренфру, а это не говорит в его пользу».

В детстве Чарлз любил мчаться на лошадях сломя голову, а теперь владел одной из самых больших скаковых конюшен в северной Англии. Говорили, что, проиграв скачку, он запирался в спальне на три дня и три ночи, что, впрочем, бывало нечасто. Никто ни разу не попытался обмануть Чарлза, отравить его лошадей или искалечить жокеев – слишком высокую цену приходилось платить обидчикам.

Джейсон решил, что его долг – заслужить такую же репутацию. Может, его будут бояться еще сильнее.

Джейсон, Холли и Анджела вернулись домой только около трех утра. Марта и Петри ожидали в гостиной. Петри, откинув голову на спинку дивана, дремал. Марта скорчилась в кресле. Из-под юбки выглядывала стройная ножка в чулочке.

Стоило хозяевам войти в гостиную, как Марта встрепенулась и принялась просить:

– Расскажите нам все!

Петри от неожиданности подскочил, но тут же поджал губы, выпрямился и погрозил Марте пальцем:

– Марта, камеристка не должна требовать сплетен от хозяйки! Немедленно опусти голову и спроси, не желает ли мисс Холли, чтобы ты сняла с нее чулки.

– Господи, Петри. Это крайне неделикатно с вашей стороны! Марта, после того, как поможешь Холли раздеться, загляни ко мне. По-моему, у меня больше пуговиц, чем пальцев, способных их расстегнуть.

– Обязательно, мисс Анджела, – кивнула Марта, и подбоченившись, набросилась на Петри: – Что же до вас, мистер Напыщенное Ничтожество, не вам указывать мне, что делать с чулками мисс Холли! Может, мистеру Джейсону неприятно слышать такие подробности в своей гостиной!

– Если не ошибаюсь, Джейсон стоит на моей половине гостиной, – заметила Холли.

– Но…

Джейсон повелительно поднял руку.

– Спокойнее, Петри, не спорь. Нет, я больше и слова не желаю слышать. И от тебя, Марта. Видите, дамы, я кладу конец скандалам, как вы и просили.

– Скандалы? – переспросил Петри. – Скандалам не место в хозяйстве джентльмена.

– Теперь для полноты картины нам только не хватает кухарки, – вздохнула Анджела.

– Но, мастер Джейсон, – начал Петри, вполне сознавая, что у него имеются важные доводы и главная задача – найти того, кто их выслушает.

– Нет, Петри. Мы все расскажем вам утром. А теперь – всем спать. Петри – за мной!

– Марта, – пообещала Холли, – я расскажу тебе о Чарлзе Грандисоне, который, вероятно, навестит нас не позже чем через семь часов.

– Какое чудесное имя! – восхитилась Марта, – Это настоящий джентльмен?

– Именно. Мастер Джейсон утверждает, что Чарлз Грандисон беспощаден с негодяями и продажными тварями в мире скачек. Видишь ли, речь идет о слишком больших деньгах.

– Но мы будем еще более безжалостны, еще более тверды, чем Чарлз Грандисон, – заверил Джейсон. – И нас будут больше бояться. И заставим всех, кто пытается покалечить наших лошадей, обмануть или угрожать нам, заплатить столь высокую цену, что больше такие штуки никому не придут в голову.

– И все узнают о нашей репутации, – добавила Холли, потирая руки. – Отец научил меня, как без лишних усилий сбить человека на землю.

– Без лишних усилий? Интересно, каким же это образом?

– Нужно уметь действовать коленом, Джейсон. Отец утверждает, что ни один мужчина не вынесет такой боли, хотя непонятно почему.

Джейсон и Петри с ужасом переглянулись.

– Только нужно бить сильнее, – вмешалась Марта. – Но, мисс Холли, уже очень поздно. Пора укладывать в постель вас и мисс Анджелу.

– Я тоже многое узнал от Уиндемов, – добавил Джейсон. – Правда, американцы более выносливы и не ноют так нудно, как англичане. Насколько я припоминаю, Джесси просила меня применить крайние меры всего в трех случаях.

– Какие именно меры? – заинтересовалась Холли.

– Один из соперников подкупил конюха, попросив отравить одну из лошадей Уиндемов. Я заставил его пройти по всему Балтимору, – жаль, что не было дождя, – с мешком отравленного зерна, который он хотел скормить Риальто. Каждые три шага он останавливался и во всеуслышание объявлял, что задумал сделать.

Холли одобрительно кивнула:

– Я слышала от папы, что вы однажды раскроили хлыстом физиономию жокею, пытавшемуся ударить ножом в шею вашу лошадь.

– Почти до кости.

– Отец также сказал, что вы схватили за шиворот другого жокея, когда тот выходил из кабачка миссис О'Тул, и вытрясли из него всю начинку за то, что неделю назад едва не подстрелил вашу лошадь на скачках.

Джейсон улыбнулся и бессознательно размял пальцы.

– Мне следовало бы дождаться, пока он протрезвеет. Было бы куда веселее.

– Договорились, – объявила Холли. – Никому не позволено нас задевать больше одного раза.

– Господи Боже, мисс Холли, – прошептала Марта, шествуя наверх между хозяйкой и Анджелой. – Все это так волнующе! Вы… вы действительно думаете, что придется прибегнуть к тем крайним мерам, о которых толковал мастер Джейсон?

– Вполне возможно, – ответила Холли серьезно, как человек, поигрывающий треххвостой плеткой.

– А… а ваше колено, мисс Холли? Я хотела бы побольше узнать о вашем колене.

– При одной этой мысли кровь любого мужчины быстрее бежит по жилам, – заверила Анджела, приглаживая чуть топорщившееся на груди кружево.

Глава 27

– Я хочу купить Пикколу, – объявил Чарлз Грандисон. – Она великолепна. Я дам хорошую цену, Джейсон.

– Но она мне не принадлежит. И я не имею права ее продавать.

– Так ее владелица – мисс Каррик? Леди любят драгоценные безделушки…

– Как и многие джентльмены, – добавила Холли, выйдя из-за угла. Джейсон заметил, что она вышагивает походкой мальчишки, у которого больше спеси, чем мозгов. Что подумает Чарлз? Что скажет, увидев, что ее юбка – не что иное, как очень широкие брюки? Да еще и сверкающие сапоги.

Холли погладила лоб Пикколы. Та благодарно слизнула морковку с ее ладони.

– Она выиграет мне много скачек, прежде чем уйдет на покой, милорд. К сожалению, сейчас у нас нет лошадей на продажу. Мы не так давно ведем дела.

– Джеймс и Джесси Уиндем приедут в августе, – сообщил Джейсон. – И привезут лошадей, которых выбрали сами.

– Так что приезжайте к нам в сентябре, – пригласила Холли.

– Обязательно, – кивнул Чарлз. – Интересно, что именно американцы считают хорошей породой и скаковыми лошадьми. Кстати, мисс Каррик, лорд Бринкли рассказывал мне о вашей ваксе. Только пожаловался, что его камердинер, старина Фаддс, до сих пор не может найти нужную пропорцию.

– Практика, и еще раз практика, – изрекла Холли.

– Я обнаружил, что это верно для множества вещей, – согласился Чарлз. – Вы неплохо начинаете, Джейсон.

– Спасибо, – поблагодарила Холли. Грандисон рассмеялся:

– Хотелось бы увидеть этого женоненавистника дворецкого, который украл шляпу и трость Элджина.

Позже за чаем и изумительной имбирной коврижкой кухарки Холли осторожно начала:

– Лорд Карлайл…

– Просто Чарлз, пожалуйста.

Она улыбнулась и наклонила голову.

– Вы давно знаете лорда Ренфру?

– Элджин помешан на лошадях. Он просил меня помочь ему купить первосортных коней.

– Весьма дорогая затея, – заметил Джейсон, жуя изюм, который кухарка всегда клала в имбирную коврижку.

– Боитесь, что у Элджина не хватит денег?

– Трудно судить. Впрочем, меня это не касается.

– Полагаю, мисс Каррик, вы сказали Джейсону, что лорд Ренфру жаждет жениться на вас?

– Нет, не сказала. Да и зачем?

– Он ваш партнер, мадам. И если вы станете женой лорда Ренфру, именно он будет иметь дело с Джейсоном.

– Не знала, что замужество каким-то образом влияет на мозг. Считаете, что, выйдя замуж, я тут же поглупею?

– Столь прекрасная женщина может быть глупа, как ночной горшок, и это никого не тронет.

Джейсон захлебнулся и принялся отчаянно кашлять. Холли шагнула к нему и что было сил ударила по спине. Бедняга едва отдышался.

– Спасибо за помощь, хоть методы поистине зверские, – ухмыльнулся он.

– У меня четверо младших братьев и сестер, так что приходится быть ко всему готовой, включая прижигание ран. Так вот, лорд Карлайл, насчет лорда Ренфру.

– Чарлз, пожалуйста.

Холли отсалютовала ему чашкой и вежливо наклонила голову.

– Надеюсь, это не лорд Ренфру просил вас приехать в Лайонз-Гейт, чтобы… э… попробовать меня смягчить?

– Но я едва знаю этого джентльмена.

– Вы ровесники, – обличающее бросила Холли.

– По-моему, он старше.

– Сомневаюсь, если только он мне не солгал. Если я не ошибаюсь, ему тридцать один год.

– Вот как? Да, Элджин солгал. Не слишком красиво с его стороны, но иногда приходится идти на такое, особенно если дама достаточно молода.

– Уже не слишком, сэр.

Очень красивая темная бровь вопросительно изогнулась. Чарлз перевел взгляд с Джейсона на нее.

– Поосторожнее, мисс Каррик, этот джентльмен славится своим обращением с прекрасным полом, причем не важно, молода леди или нет. Да про него ходят легенды…

– Меня не было здесь пять лет, так что все легенды давно забыты.

– Зато создаются новые, в Балтиморе, – вставила Холли. – Женщины бегут навстречу, теряя зонтики, и буквально вешаются ему на шею.

– Господи, представляю эту картину! – расхохотался Чарлз.

– На вчерашнем балу я сама спасла Джейсона от целого роя на все готовых дам. Их стратегии позавидовал бы любой военачальник: узкий клин, в острие которого шествовала очень решительно настроенная девица. Им не повезло, что я оказалась проворнее.

Джейсон поднялся.

– Как все это ни забавно, должен заметить, что меня ждет работа, в процессе которой я вспотею и вымажусь с головы до ног и, следовательно, стану совершенно непривлекательным для прекрасного пола.

– Но не для кухарки.

Чудесные брови лорда Карлайла снова взлетели вверх.

– Кухарки? Вы это о чем?

– Стоит кухарке увидеть Джейсона, как она падает в обморок, – пояснила Холли. – Он успел подхватить ее дважды, но в первый раз она сбила его на пол. Когда он дома, еда – выше всех похвал. Если же нет, мы с миссис Тьюксбери стремительно худеем.

Джейсон воздел руки к небу и быстро вышел. Холли немедленно заметила:

– Долго же мне пришлось стараться, чтобы вывести его из себя. Спасибо за помощь, сэр. А теперь расскажите, что за история с лордом Ренфру. Не стоит терзать Джейсона перечислением умственных и моральных уродств этого человека. Полагаю, он рассказал вам нашу историю.

Чарлз медленно кивнул.

– Добавил, что был глупцом, не сообразившим, какая досталась ему драгоценность.

– Вы сейчас все это придумали? Элджин действительно ляпнул такую идиотскую фразу?

– Возможно, и нет. Трудно понять, мисс Каррик, что лучше: льстить, пытаться смягчить или прямо выложить правду.

– Правду, сэр, и только правду.

– Только если будете звать меня Чарлзом.

– Нет, для этого я недостаточно хорошо вас знаю. Пожалуйста, не просите меня по крайней мере до следующей недели, если, разумеется, все еще будете в этих местах.

– Вы раните меня в самое сердце, мисс Каррик.

– Сомневаюсь. И простите, у меня тоже много работы.

Чарлз допил чай, вздохнул и откинулся на спинку кресла, вытянув длинные ноги.

– Отец Элджина пил, мать заводила одного любовника за другим..: у него было трудное детство…

– О, не стоит искать ему извинений. Элджин Слоун – мужчина, а следовательно, должен отвечать за свои действия. Видите ли, он был явно уверен, что мои умственные способности куда ниже, чем у коровы. А это, согласитесь, трудно проглотить. Однако, когда я обнаружила правду, очень пожалела, что со мной не было лука, иначе влепила бы стрелу прямо ему в живот.

– Как я уже сказал, мисс Каррик, – заметил Чарлз, – Элджин наделал немало ошибок, о которых он горько сожалеет. Но сейчас он повзрослел и остепенился, хотя на это ушло больше лет, чем предполагалось, поскольку он солгал насчет своего возраста.

– Сколько лет лорду Ренфру?

– Я точно знаю, что ему тридцать три.

Девушка невольно рассмеялась.

– Двадцать четыре месяца? Он уменьшил свой возраст всего на двадцать четыре месяца? Лгать из-за такого пустяка? Посчитал, что для восемнадцатилетней влюбленной в него по уши девушки какие-то два года составят огромную разницу?

– С женщинами никогда нельзя знать наверняка. Моя собственная жена до самой своей смерти была для меня тайной. Но вижу, вы все еще ощущаете боль удара, который он вам нанес?

– Какого именно?

– Но он не сделал ничего особенно неблагородного, мисс Каррик. Элджин отчаянно нуждался в деньгах, чтобы восстановить дядины поместья. Старик был мотом, недостойным титула и земель. Элджин понимал, что придется идти на любые жертвы.

– Любые жертвы, – медленно повторила Холли, смакуя каждое слово. – Понятия не имела, что достигла столь высокого статуса жертвы. Так это единственный удар, о котором он вам рассказал?

– Боже, так есть еще и другой?

– Совершенно верно. Дело в том, что во время нашей помолвки лорд Ренфру завел любовницу.

Чарлз мучительно сморщился.

– Вполне понятно, что он не захотел в этом признаться. Подобная история выставляет его в глупом свете, не так ли?

– О да. Итак, вам не удалось купить кобылу и помочь лорду Ренфру жениться на мне. Чай выпит. Может, пора расставаться, сэр? Да, и будьте так добры, отвезите лорду Ренфру его трость и шляпу.

Чарлз медленно поднялся.

– Я знаю, что посланников всегда стараются убить либо по крайней мере пинком выставить из дома, и все же решился приехать. Да, ничего не скажешь, вы правы. Ренфру не был со мной откровенен. В следующий раз буду умнее.

– Должно быть, лорд Ренфру имеет над вами власть, если убедил приехать сюда. По мне, быть его эмиссаром означает крайне низко опуститься.

– О да, власть он имеет, иначе неужели вы думаете, что я приехал бы, чтобы поддержать его идиотские ухаживания?

Девушка рассмеялась, ощутив невольную приязнь.

– Какого же рода эта власть?

– О нет, мисс Каррик, вряд ли я вам расскажу. Кстати, могу я звать вас просто Холли?

– Нет. Возможно, на следующей неделе. Если эта неделя настанет, что, учитывая общество, в котором вы вращаетесь, весьма малоправдоподобно. Мы с Джейсоном очень заняты. И мне не нравится сидеть в гостиной за чаем, зная, что стойла не вычищены.

– Чудесная мысль, – обрадовался он, подходя к ней скользящей, грациозной походкой, заставившей Холли задаться вопросом, что это за человек – Чарлз Грандисон.

Он сжал ее руку, повернул и поцеловал запястье.

– Какая мягкая кожа!

– Если вы попробуете ее лизнуть, я пинками вышибу вас за дверь.

– О нет, я не стану лизать руку даме, по крайней мере в гостиной, – рассмеялся он. – Это дурной вкус и только шокирует даму. Ненавижу подобные ухищрения.

Она вышла на крыльцо проводить Чарлза, гадая, о чем тот думает. Но Чарлз молча вскочил в седло прекрасного серого андалузского скакуна, которого держал под уздцы Криспин, младший конюх, тринадцатилетний мальчишка. Подошедший Петри протянул Грандисону трость и шляпу лорда Ренфру. Чарлз погнал андалузца. Превосходная верховая лошадь: гордая, резвая, спокойная. Интересно, как ее зовут? И какую власть имеет лорд Ренфру над Чарлзом?

Ей вдруг захотелось объезжать лошадей до седьмого пота, пока ноги не станут подгибаться от усталости. Больше она никогда не позволит мужчине играть на своих чувствах.

Десять минут спустя она уже быстро шагала к конюшне. Уши ловили обрывки спора Петри и Марты, фальшивое пение кухарки, готовившей мастеру Джейсону, и мурлыканье Анджелы, шившей для Холли очередную юбку-брюки.

Сама Холли весело насвистывала, пока не оказалась футах в двадцати от загона. И тут до нее донесся пронзительный вопль. Это вырвалась на свободу Дилайла. Пенелопа тоже ухитрилась выскочить из стойла. И обе гонялись за Ловкачом, который перелетел через ограду загона и умчался неизвестно куда.

– Какого дьявола тут творится, Генри?

Из-за угла выбежал Джейсон со скребницей в руках. Сообразив, что случилось, он бросил Генри:

– Оседлай Шарлеманя. Он единственный, кто может догнать Ловкача.

Но Холли оказалась проворнее.

– Шарлемань – мой конь, – отрезала она, надевая на жеребца узду.

Схватилась за гриву и мигом оказалась на спине Шарлеманя.

– Я приведу Ловкача домой, сэр, успокойте кобыл.

Она пустила в галоп своего зверя. Даже седла не надела! Шарлемань на полном скаку перепрыгнул через ограду.

Джейсон покачал головой и вернулся в загон.

– Маленькая миссис уж точно знает, как обуздать коня, – заметил Генри. – Никогда не видел, чтобы женщина скакала, как она!

– Жаль, что чистота крови Шарлеманя не выдерживает никакой критики. Мы смогли бы заработать на нем немало денег.

– Ошибка природы, мастер Джейсон. Такое иногда бывает. С его родословной он просто не имеет права быть резвым и злобным, как сам черт.

Минут через пять к конюшне подъехали Корри и Джеймс.

– Мы видели Холли, летевшую быстрее ветра. Что происходит?

– Дамы Ловкача подрались из-за него. Он сбежал, и Холли погналась за ним.

Джеймс вручил брату поводья Забияки:

– Лучше позаботься, чтобы она не сломала себе шею.

Глава 28

Во всем оказалась виновата корова майора Филли, которая мирно паслась на лугу, жуя молодую травку и без особого любопытства рассматривая мчавшегося мимо Ловкача. Корова и не подозревала, что Шарлемань, сосредоточивший все внимание на погоне, скачет прямо на нее. Расстояние между обоими конями было не более тридцати ярдов.

Заметив наконец Шарлеманя, дико вращавшего глазами, корова тревожно замычала. Шарлемань услышал, но не увидел корову. В отличие от Холли.

В отчаянном усилии предотвратить несчастье, она припала к шее коня, перехватила узду у самых его губ и со всех сил дернула вправо.

Но Шарлемань вырвал поводья у нее из рук, взвился в воздух, попытался ударить корову копытами, промахнулся, и несчастная Холли, перелетев через его голову, покатилась по земле.

Джейсон успел заметить случившееся и так перепугался, что сыпал ругательствами, пока не истощил свой немалый запас знаний. Спрыгнув с Забияки, он осторожно обошел выставившую рога корову и упал на колени рядом с Холли.

Она была ужасно бледна. Только на щеке алели две кровавые царапины. Он приложил пальцы к ее шее, пытаясь нащупать пульс, но ничего не нашел.

– Только посмей умереть, черт бы тебя побрал! Я хочу получить Лайонз-Гейт, но не через твой труп! Открой глаза, проклятая девчонка! Надеюсь, ты не хочешь быть похороненной на коровьем пастбище? Ты жива, и нечего притворяться мертвой! Вставай!

– Интересно, где похоронены все предыдущие владельцы Лаионз-Гейт? – едва ворочая языком, пробормотала Холли.

– Слава Богу, ты жива. Открывай глаза. Сколько пальцев я показываю?

– Весьма расплывчатый кулак. Ты грозишь мне кулаком. Какая наглость!

– Лежи смирно.

Он проверил, не сломаны ли ее руки, скользнул руками по телу и наконец пощупал пальцы ног.

– Болит что-то, если не считать головы? И не лежи, тупо глядя в пространство! Отвечай! Только голова болит?

– Только голова. И убери от моего лица этот кулак!

– Всего два пальца. Не закрывай глаз, Холли. Я видел, что произошло. А, вот и Ловкач! Возвращается, чтобы удостовериться, сколько бед натворил! Я пытался кричать вслед, что Ловкач всегда приходит домой, как бы далеко ни сбежал, но ты смело отправилась на подеиги, вместо того чтобы спросить, нуждаются ли в твоей помощи.

– Он сам приходит домой?

– Взгляни на беднягу Шарлеманя! Он весь в пене и поту после таких приключений. Шарлемань мог искалечить эту корову, а ты понятия не имеешь, как сильно майор Филли любит свой скот.

– Неужели Ловкач вернулся бы, зная, что Пенелопа и Дилайла за ним гонятся?

Джейсон пожал плечами:

– Понятия не имею, тем более что раньше за ним никогда не гонялись сразу две кобылы!

– Он был вне себя, Джейсон, и хотел одного – сбежать подальше. А вот Шарлемань не возвращается. Не можете ли вы его обучить?

– Вероятно. Но сейчас все трое стоят футах в шести от меня, гадая, почему вы лежите здесь, на земле.

Порывшись в карманах, он дал каждой лошади по кусочку сахара.

– Хотите сладкого?

Холли оглядела его, потом лошадей, громко хрупавших сахар. Какое счастье, что она не знает, о чем они думают! Корова замычала, и Джейсон протянул ей белый кубик.

– Это унизительно, – пробормотала она, опуская веки.

– Открой чертовы глаза!

– Нет, – прошептала она, прижавшись щекой к его ладони.

Он ощутил теплую влагу ее крови.

– Можно мне сахара?

Ему хотелось рассмеяться. Но он сдержался. И неожиданно понял, что она то ли спит, то ли потеряла сознание. Шишка за левым ухом увеличивалась на глазах. Плохо придется бедняге, когда она очнется!

Джейсон уселся на корточки и сунул в рот кубик сахара. Ловкач завистливо заржал.

– Итак, друзья мои, что же мне теперь делать?

– Хотел бы я знать, мистер Шербрук, – раздался за спиной голос майора Филли, – что вы здесь делаете с моей милой Джорджианой? Почему мисс Каррик… ведь это мисс Каррик, не так ли?

Джейсон кивнул.

– Ее сбросила лошадь.

Обернувшись, он увидел, как Джорджиана легонько бодает Холли в плечо и лижет ее волосы и лицо.

– Сними чертов кулак с моего лица, – пробормотала она.

– Это не я, а Джорджиана, – пояснил майор. – С миссис Каррик все в порядке? Она не слишком хорошо выглядит! И по ее лицу течет кровь.

Холли застонала и, казалось, перестала дышать. И больше не шевелилась.

– Возьми сахар, – прошептал Джейсон, сунув кусочек ей в рот. – Соси энергичнее, и я доставлю тебя домой.

– По-моему, мистер Шербрук, бедная Джорджиана расстроена. Смотрите, как она вращает глазами!

– Дайте ей еще кусочек сахара, сэр, и все обойдется!

Увидев, как Джейсон несет Холли в дом, Марта громко охнула:

– Боже милосердный! У нее кровь на лице! Она мертва!

Петри, к величайшему изумлению Джейсона, оставался безмятежным, как викарий, выпивший все вино для причастия.

– Успокойтесь, Марта. Будь она мертва, мастер Джейсон так бы и сказал. Но выглядит она плохо. Послать за доктором, или слишком поздно?

– Полагаю, неплохо бы осмотреть ее голову. Пошли Криспина. Он знает, где живет доктор Блад.

– Ты прав, – кивнула Корри, входя в гостиную. – Пусть возьмет мою кобылу Петунью. Доктор Блад – такой хороший врач, несмотря на свое несчастное имя.

– О, Корри! – приветствовал Джейсон. – Вы с Джеймсом приехали в гости? Дома все в порядке?

– О да, но Холли…

– Я вижу, что ее торс вздымается, миледи, – вмешался Петри перед уходом. – То есть, поскольку она женщина, слово «торс» не совсем уместно, но вы понимаете, о чем я…

– Все прекрасно понимают, о чем вы. Идите, Петри, – бросил Джейсон и, сев рядом, взял Холли за руку и объяснил, что хотя майор Филли был недоволен, когда она насмерть перепугала корову, все же его удалось уговорить.

– Открой глаза и слушай. Двадцать лет назад мы с Джеймсом помогали майору перегонять коров на другое пастбище. Тогда его пес Оливер заболел и не смог сделать это сам. Он всегда называл нас «мистер Шербрук».

– Потому что не мог различить, – добавил Джеймс.

– Возможно, не мог, но нам было так приятно! Прибавляло весу в собственных глазах. Беда в том, что Джорджиана – очень чувствительное животное и теперь ее молоко может быть испорчено.

– Ладно, если это не ее вина, значит, виноват Ловкач.

Джейсон укрыл ее чудесным пледом, связанным бабкой.

– Кажется, я припоминаю проповеди о долге и обязанностях?

– Вы подслушали то, что я сказала лорду Карлайлу об Элджине Слоуне? – спросила Холли.

– Пришлось остановиться, чтобы вытряхнуть камешек из сапога. К несчастью, у меня слишком острый слух, а вы очень громко говорите, когда расстроитесь.

Прибыв в Лайонз-Гейт, доктор Блад, шотландец из Джон-о-Тротс, забытого Богом местечка так далеко на севере, что тамошние жители предпочитают расправляться с врагами, бросая их в ледяные воды моря, взглянул на Холли и задумчиво погладил подбородок. От нее до сих пор пахло коровой, сахаром и морковью, а голова раскалывалась от боли. Но доктор Блад был доволен, что она пришла в себя и может говорить.

– Не желаю, чтобы меня осматривал кто-то, именуемый Блад, – прошипела она, глядя на него злобно прищуренными глазами.

– Слишком поздно, юная леди, – объявил Джонатан Блад, бесцеремонно отталкивая Джейсона. – Вас тошнит? Позывы на рвоту?

– Но не может же ее вырвать в гостиной, где даже ночной вазы нет! – снова вмешался Петри.

– Нет, Петри, меня не тошнит, слава Богу.

Доктор Блад пощупал шишку за ее ухом, взглянул ей в глаза, помял шею, велел стащить сапоги, потрогал щиколотки, нахмурился при виде рваных чулок и приказан дать больной чая без сахара.

– Ничего, справитесь, – ободрил он. – Хорошо, когда у женщины крепкая голова. Оставайтесь в постели, мисс Каррик, изображайте слабую женщину и позвольте Джейсону ухаживать за вами. Джейсон, можете дать ей немного настойки опия. Когда она проснется, голова болеть не будет.

– Не к лицу хозяину давать больной капли, – заметила Марта с порога. – Я сама ей дам.

– Нет, я лично отмерю дозу, – объявил Петри. – Только я ответствен за излечение головной боли мисс Каррик. Я – дворецкий.

Холли застонала.

– О Боже, – встревожился Петри.

– Ее не тошнит, – утешила Корри. – Верно, Холли?

– Верно.

– Ну вот, Холли, – вставил Джеймс, – теперь, когда мы с Корри знаем, что вы вне опасности, пожалуй, поедем домой. Вам нужно отдыхать, а посторонние только мешают, хотя Забияка спас положение и я еще не услышал ни единого слова благодарности.

Джейсон бросил в него мокрой тряпкой. Джеймс ловко поймал ее и поморщился:

– Пахнет коровой. Не слишком приятно.

Корри рассмеялась, взяла мужа за руку и потащила из гостиной.

– Отдыхайте, Холли. Я вернусь через пару дней посмотреть, как вы поживаете. Анджела, не волнуйтесь, с вашим больным цыпленком все будет в порядке.

К восьми часам вечера Холли так истосковалась и проголодалась, что была готова рвать зубами сырое мясо. Минуту спустя Джейсон, насвистывая, вошел в ее комнату с подносом в руках. Холли с подозрением осмотрела чайник.

– Надеюсь, кухарка заварила чай для вас. Если же нет, клянусь, на вкус он будет не приятнее отвара дубовой коры.

Джейсон поставил поднос, налил чай и, попробовав, покачал головой:

– Нет, не дубовая кора. Скорее, вязовая.

Она рассмеялась, пригубила восхитительного чая и протянула руку к единственной лепешке.

– Вы солгали ей. Молодец!

– Я сказал ей, что нуждаюсь в подкреплении сил, иначе не смогу позаботиться о вас. Она согласилась. Не на словах, разумеется. Зато в обморок не падала. А теперь ешьте, только не сразу. Не хватает еще, чтобы у вас живот разболелся!

– Петри заходил три раза и неизменно показывал мне на ночную вазу. Все остальные были настолько любезны, что не упоминали ни о чем подобном.

– Анджела поклялась, что выглядите вы не слишком плохо. Думаю, царапины не так глубоки, чтобы оставить шрам на щеке.

– Отец всегда говорил, что я удалась вся в него. Меня хоть швыряй, хоть ногами топчи, ни следа не останется. Мне понравился Забияка. Как по-вашему, Джеймс продаст его мне?

– Ни за что на свете. Но он хочет случить его с хорошей кобылкой. Тут я с ним полностью согласен. Как вы себя чувствуете?

– Знаете старую нормандскую церковь в Истерли? Похоже, ее колокола гудят в моей голове.

– Прекрасно. Они такие красивые, эти колокола. Хотите еще немного опия?

– О нет, не стоит. Лошади здоровы?

– Ловкач успокоился и время от времени ржет, ободряя то Пенелопу, то Дилайлу. Шарлемань получил лишнюю порцию ячменя и как следует вычесан скребницей. Генри сказал ему, что, хотя порода у него никудышная, он порядочный парень, на которого можно рассчитывать.

– Я хочу скакать на нем в Холлум-Хит на следующей неделе.

– Я буду скакать там же, но на Ловкаче.

– Вы слишком тяжелы и поэтому проиграете.

– Знаю. Просто приятно упоминать об этом. Я нанял жокея. Он приедет в начале следующей недели, как раз к скачкам. Он семь лет работал в скаковых конюшнях Ротермира, но женился на здешней девушке и переехал сюда. Так что мы выиграли от потери Ротермира. Его зовут Лори Дейл. Филипп Хоксбери, граф Ротермир, утверждает что Лори, как клещ, липнет к спине коня. И весит всего восемь с половиной стоунов.

– Вот как?

– Мы можем оба ехать на скачки при условии, что ничего дурного не случится. Будем вопить, пока не охрипнем, и повеселимся от души. Вот увидите, Лори и Ловкач выиграют скачки.

– Я вешу восемь стоунов.

– Здесь не Балтимор, и вы не Джесси Уиндем. Вам нельзя участвовать в скачках, Холли. Люди и так судачат, что мы живем в одном доме, и пока еще вас принимают в обществе только ради моей семьи. Но никто не потерпит вашего участия в скачках. Вам придется застрелиться, прежде чем вымолите прощение за такой грех. Приз победителю – сто фунтов. Нам эти деньги пригодятся.

– Но…

Он слегка прижал палец к ее губам. Она застыла. Джейсон оцепенел. Никто не шевельнулся. Прошло несколько минут.

Джейсон неожиданно отскочил, заложил руки за спину и глянул на дверь.

– Я ухожу.

Холли казалось, что ее с размаху ударили в живот. Она молча наблюдала, как он пятится к двери и смотрит на нее, словно… что?

Джейсон раскраснелся, взгляд его казался странным. Он хочет уйти? Коснулся ее губ, и теперь ему не терпится поскорее убраться?

– То есть как это «ухожу»? Вы об этом не упоминали. Уже почти девять. Джейсон, погодите, куда вы?

– Мне нужно ехать.

И он мгновенно исчез за дверью. Уже не впервые он куда-то уезжал по вечерам, причем без всякой определенной причины. Сколько раз это было? Четыре? Пять? И когда он возвращался? Хороший вопрос.

Он прошел мимо ее спальни уже на рассвете. Она спрыгнула с постели, едва не упала, из-за невыносимой головной боли, но как-то сумела выбраться в коридор. Вовремя… чтобы увидеть, как он открывает свою дверь.

– Только что вернулся да еще и насвистывает! На улице уже почти день!

Джейсон дернулся, словно получив пулю в спину. Увидел, что Холли стоит, покачиваясь, в дверном проеме, и шагнул к ней.

– Да, я дома. Давайте я уложу вас в постель. Почему вы не спите?

– Я уже дремала, когда вы прошли мимо. О Боже, где же ночная ваза?!

Глава 29

Он держал ее, пока она вздрагивала и напрягалась, и чувствовал, как сжимаются мышцы ее пустого живота. И не знал, куда деваться от сознания собственной вины. Ему не следовало покидать ее. Это он во всем виноват. Думает только о себе!

И поэтому он откинул ее волосы и заорал, ненавидя и презирая себя:

– Какого черта вы не позвали на помощь, когда вам стало плохо? Почему вскочили с постели, услышав мои шаги? Неужели совсем мозгов не осталось?!

Наконец она немного успокоилась. Он прижал ее спиной к себе. Тяжесть ее грудей на его скрещенных руках показалась очень приятной, но сейчас было не до того. Сегодня ночью он работал до упаду и теперь мог вынести все.

Холли тем временем немного расслабилась. Ее спутанные волосы пахли жасмином, поскольку Марта смыла с них запах Джорджианы.

– Вам плохо?

С ним происходило что-то непонятное. Он просто физически чувствовал, как она думает.

Наконец Холли сказала, обдавая теплым дыханием его ухо:

– Что-то мне не хочется умирать, и это уже хорошо. Но в животе словно открытая рана.

– Вы слишком упрямы чтобы умереть в следующие пятьдесят лет. Ладно, сейчас уложу вас в кровать.

Укрыв ее одеялом до талии, он дал ей настоявшегося с прошлой ночи чаю. Она отхлебнула и едва не вскочила с постели.

– О Господи, у этого чая зубы вампира!

– Да, я так и думал, что поможет. Сразу голова прояснилась, верно?

Она старательно дышала через нос, пока перед глазами все шло кругом. Постепенно буря в желудке улеглась. Джейсон осторожно опустил ее голову на полушку.

– Теперь все хорошо. Не знаю, что случилось…

– Теперь мне кажется, что вам вовсе не было плохо, – перебил он. – Встали, чтобы шпионить за мной, верно?

– Ну… да, звучит не слишком благородно, но ничего не поделаешь. Но честное слово, Джейсон, я бы так не сделала, знай, что произойдет.

– Считайте это расплатой за грехи.

Он встал, натянул одеяло до ее подбородка и вдруг сообразил, что руки все еще хранят тепло ее грудей.

Джейсон нахмурился. В жизни, как он успел узнать, все преходяще, но иногда, вот как теперь, бывает чертовски не по себе.

Он снова подался назад.

– Что с вами, Джейсон? Снова уходите из дома?

– Что? О нет, собираюсь вздремнуть. Я добавил в чай немного опия. Минуты через две заснете. И ни о чем не волнуйтесь.

Он вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Она услышала его шаги в коридоре. Улыбнулась и закрыла глаза.

Стояло жаркое июльское утро. В окно утренней столовой доносился аромат свежескошенной травы, наполнявший Джейсона довольством и чувством умиротворения. Этому способствовало и сознание того, что теперь в конюшне стояло шесть кобылок, все жеребые и присланные друзьями, или друзьями друзей, или друзьями родных.

– Ну разве не приятно иметь большую семью? – спросила Анджела за завтраком. – Холли, сегодня твоя тетя Эриел прислала записку. Оказывается, герцог Портсмут собирается приехать с двумя кобылками. Просит, чтобы их покрыл Ловкач. Кроме того, в следующем году он желает случить любимого жеребца с Пикколой. Ну, что скажете?

– Да, Анджела, очень приятно, – рассеянно пробормотан Джейсон.

Холли слизнула с тоста каплю крыжовенного джема, глянула на него и нехорошо ухмыльнулась:

– В чем дело? Не терпится сбежать из дома прямо утром?

Джейсон молча взял вилку, подцепил кусочек бекона, съел и поднялся.

– У меня много работы, – буркнул он, направляясь к выходу.

– Молодой хозяин чем-то озабочен, – заметила Анджела. – Возможно, Петри знает, что с ним творится.

– Петри замыкается, как в раковине, стоит спросить про Джейсона. Даже такая коварная и деликатная особа, как я, ничего не смогла из него вытянуть.

– Может, Петри нуждается в более зрелой руке, той, которая умеет складываться в прелестный кулачок.

– Хм… Я и не подумала ему пригрозить! – воскликнула Холли.

– Придется для начала натянуть на железный кулак бархатную перчатку, – решила Анджела.

Холли оглядела небольшой стол и заметила, что тарелка Джейсона почти полна. Да что это с ним творится? В последнее время он кажется ужасно раздражительным, словно что-то постоянно его донимает. Это не к добру. Нужно как можно скорее выяснить, в чем дело. После того как Анджела разделается с Петри, в борьбу вступит Холли, и тогда пусть не ждет пощады.

Но Петри нигде не было видно. А Лори, их новый жокей, сообщил, что Джейсон уехал в старой двуколке.

В полдень Холли переоделась в юбку-брюки, полюбовалась своим отражением в сверкающих сапогах и отправилась на конюшню. Там всегда было полно работы.

В загонах стояли только две кобылы, да и те спали стоя, слегка помахивая хвостами. Да, она провозилась дольше, чем думала. Все конюхи давно прогуливают лошадей.

Она зашла за угол и замерла от изумления.

Джейсон грузил охапки сена на телегу. Она залюбовалась ритмичными движениями его рук. Он был голым до пояса, даже чуть-чуть ниже, поскольку бриджи сползли с бедер. Тонкая волосяная дорожка, идущая от пупка, исчезала за поясом. Плечи и грудь блестели от пота.

Воткнув вилы в землю, он потянулся.

Она едва не скончалась на месте.

Не замечая ее, Джейсон вернулся в конюшню. Холли почти побежала за ним, даже не сознавая, что делает. Остановилась в дверях, услышала ржание кобыл, увидела, как он гладит их носы, раздавая каждой кусочки сахара.

Холли не шевелилась.

Насвистывая веселую мелодию, он вытер руки о штаны, обернулся и оцепенел. И немудрено: она подкралась бесшумно, как кошка, и теперь уставилась на него полубезумным взглядом.

– Как ваша голова?

– М-моя голова? Ах да, прекрасно. – Она громко сглотнула, безуспешно пытаясь перевести взгляд с его торса на лицо. – Просто прекрасно. Лори сказал, что вы уехали в двуколке.

– Пришлось отвезти два седла в Хоули, к кузнецу.

– Понимаю. Крыжовенный джем, который сварила вам на завтрак кухарка, был изумительным.

– Да, наверное… Холли…

Он смущенно почесал грудь – обнаженную грудь! Похоже, совсем забыл, что сбросил рубашку! Яркие солнечные лучи проникали в дверь конюшни, и Джейсон увидел рубашку, валявшуюся на пне футах в двадцати отсюда.

– Холли… Моя рубашка… позвольте, я схожу за ней.

– Вам это ни к чему. Я и раньше видела полуголых мужчин.

– Почему бы вам не вернуться в дом? Или вернусь я, а по пути захвачу рубашку.

– Честно говоря, единственный мужчина, кроме вас, которого я видела без рубашки, – мой отец. Но я заметила не так уж много, а жаль, поскольку он очень красив. Хотя девушке необходимо знать, что к чему. У меня есть младшие братья, я купала их, и мы вместе плавали, но, если быть честной, это не совсем одно и то же.

– Не совсем, так что вам бы лучше отвернуться.

– Это совершенно не обязательно, Джейсон. На вас так приятно смотреть.

– И, говоря это, вы способны посмотреть мне в лицо?

Холли шагнула к нему. Кобылы заржали. Джейсон не находил в себе сил пошевелиться. Оказавшись в трех шагах, она метнулась к нему, обхватила за шею и прижалась. Но при этом едва не сбила с ног. Джейсон схватил ее за руки и попытался оторвать от себя. Бесполезно. Холли была сильна и преисполнена решимости. Джейсон с ужасом ощутил, что задыхается.

– Холли, ради всего святого, остановитесь, придите в себя… Но она молчала и прижималась все теснее.

– Нет, – выдохнул он в ее губы.

О Господи, такие мягкие, и нежные, и сладкое, как у ребенка, дыхание…

Потребовалась нечеловеческая сила воли, чтобы не поднять рук, но Джейсон держался.

Маленькая ладошка погладила его по груди. Джейсон шумно выдохнул, когда ее пальчик скользнул за пояс брюк.

Она не знает что делает, просто не может знать! Нет, он не обольстит ее, нет, этому не суждено случиться, нет, он отказывается…

– Какого дьявола здесь происходит?!

Мужской голос, резкий, возмущенный, голос, смутно знакомый, голос, который он слышал раньше. Но не здесь, не в Англии. О Боже, это голос из Балтимора! Голос отца, готового на убийство! Голос отца Холли. Барона Шерарда. Ад и проклятие!

– Холли, немедленно отойди от этого человека.

Но Холли превратилась в жену Лота. И хотя дышала тяжело и часто, но не двигалась. Джейсону казалось, что она влипла в него всем телом, так, что теперь их не разъединить. И это в присутствии отца?!

– Э… папа? – выдохнула Холли с таким трудом, словно шла по канату и могла упасть в любую минуту, словно хотела и стремилась упасть и…

– Да, Холли, я – твой отец и я здесь, у тебя за спиной. Пожалуйста, слушай, что тебе говорят. Твои руки обхватили шею Джейсона. Расцепи их и отойди.

– Это трудно, – прошептала она, жадно вдыхая запах Джейсона. – Очень трудно, папа. На нем нет рубашки.

– Это я вижу. Отступи, Холли. Ты можешь это сделать, я знаю, что можешь.

Рука отца легла на ее плечо, настойчиво потянула… но это было нелегко. Медленно-медленно она умудрилась отодвинуться на дюйм… на другой… Ей хотелось плакать, потому что тепло его тела больше не согревало.

Отец здесь, совсем рядом, и его рука лежит на ее плече.

Рассудок неожиданно вернулся, а вместе с ним и сознание того, что она наделала.

– Папа? Ты здесь, в Лайонз-Гейт? То есть, я хотела сказать, именно в этот момент, что крайне неудачно, во всяком случае, для меня. Не хочешь зайти в дом, выпить чаю?

Его маленькая девочка! Он как сейчас видел пятилетнюю малышку, босую, в мальчишечьих штанах и соломенной шляпе. Скрестив ноги, она сидела на палубе бригантины и вязала морские узлы. Господи Боже, сейчас ей почти двадцать один, и ее глаза затуманены похотью! Отцу тяжело смириться с подобным, но, как бы то ни было, его обязанность – оставаться спокойным и хладнокровным, держать ситуацию под контролем и спасти дочь от себя самой!

Алек откашлялся. Хорошо, что она больше не виснет на Джейсоне Шербруке!

Он снова откашлялся, стараясь выиграть время.

– Прежде всего объясни, почему ты так себя ведешь.

Холли нервно облизала нижнюю губу. Отец заметил этот чувственный жест и отчетливо осознал, что промедли он еще минут пять, и она, голая, лежала бы под Джейсоном на полу конюшни. Впрочем, могло быть и наоборот, и это голый Джейсон лежал бы на полу конюшни под страстной наездницей. Когда-то пятилетняя дочка вязала лучшие морские узлы на борту его корабля, но эта малышка осталась в прошлом.

– Джейсон, – велел Алек, не отрывая глаз от лица дочери, – пойдите наденьте рубашку и куртку.

Джейсон кивнул. Алек схватил дочь за руку и медленно притянул к себе.

– Здравствуй, милая. Признаюсь, ты всегда найдешь чем меня удивить.

– Прости. Не смогла с собой совладать.

– Нет, дорогая, я видел, ты полностью поглощена тем, что делала. Кстати, не можешь точно объяснить, что именно ты намеревалась делать?

– Я… я сама не знаю, – растерянно моргнула Холли. – Просто увидела Джейсона без рубашки и словно свалилась с обрыва.

Алек не счел нужным спрашивать, с какого именно обрыва свалилась дочь.

– О Господи, раньше мне бы в голову не пришло ничего подобного! Я стала привыкать к его лицу, а это требует времени. Но увидеть его полуголым… все равно что получить удар в живот.

Алек на секунду закрыл глаза. Он узнал все об ударах в живот в нежном тринадцатилетнем возрасте.

– Барон Шерард, – начал Джейсон, успевший застегнуть на все пуговицы и рубашку, и куртку, что в такую жару выглядело по меньшей мере странно. – Добро пожаловать в Лайонз-Гейт. Мы вас не ждали.

– Совершенно верно. Я хотел сделать сюрприз, – пояснил Алек, рассматривая молодого человека, оставившего десятки разбитых сердец в Балтиморе, когда решил вернуться на родину.

– Прошу прощения, сэр, за столь неприятную сцену. Клянусь, раньше ничего подобного не случалось. И больше не случится.

Ничего не скажешь, джентльмен. Настоящий джентльмен, взявший на себя вину его дочери. Что же до Холли, та уставилась на Джейсона, как деревенская дурочка. Похоть по-прежнему цвела на ее щеках яркими маками, застилала глаза.

– Холли, – наставительно сказал отец, – неплохо бы выпить чаю. Иди в дом, найди Анджелу, а мы с Джейсоном скоро придем.

Мужчины смотрели вслед Холли, медленно бредущей к дому с низко опущенной головой. По-видимому, бедняга спорила с собой, потому что махала правой рукой, а это означало, что она пришла к какому-то решению и вынуждает себя с ним смириться.

– Похоже, она проиграла спор.

Это заставило Алека резко вскинуть голову.

– Вы знаете, что она делает? Джейсон пожал плечами:

– Как-то она уже спорила с собой обо мне. Я был рад, что та ее сторона, которая в тот день защищала меня, победила. Она не огрела меня по голове. Сэр, насчет увиденного вами…

– Да?

– Я уже говорил, такого раньше не случалось. Да и на этот раз все вышло потому, что я кидал на телегу чертово сено, очень разгорячился и, не подумав, сбросил рубашку. Мне очень жаль.

Алек Каррик стоял перед Джейсоном, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. Люди с таким выражением лица вполне способны выхватить пистолет и выстрелить. На таком расстоянии пуля войдет точно между глаз.

– Может, объясните, почему моя дочь гладила вас по животу?

Джейсон едва не содрогнулся, вспомнив длинные изящные пальцы, запутавшиеся в его волосах.

– Но, сэр, она почти все время обнимала меня за шею, если не считать нескольких кратчайших моментов. Клянусь, я едва заметил прикосновение ее пальцев.

Он беззастенчиво лгал, но Алек не стал его уличать.

– Слава Богу, что не заметили… что это? Ах да, конюхи привели лошадей с прогулки. И слава Богу, что рядом никого не было. Страшно подумать, что сделала бы моя дочь, будь конюхи на месте. Сумела бы сдержать себя? Но может, продолжим нашу беседу дома?

– Разумеется. – Джейсон неожиданно ухмыльнулся. – Интересно, что будет твориться с кухаркой, когда она увидит вас?

– А какое отношение имеет ко мне кухарка?

– Если она упадет в обморок при виде вас, милорд, постарайтесь ее поймать, иначе весь ужин будет испорчен.

Кухарка взглянула на джентльменов, стоявших бок о бок, прижала руки к груди и разразилась чем-то похожим на итальянскую арию. И, не переставая петь, повернулась и вприпрыжку направилась на кухню: поразительное зрелище, если учесть ее объемы.

– Господи милостивый, мисс Холли, у меня просто глаза разбегаются. Слишком ослепительное зрелище для простой девушки вроде меня! Два поразительно красивых джентльмена, и внашем доме! Вы, наверное, старший брат мастера Джейсона, сэр? О Господи, наверное, кухарка лежит без чувств?

– Она запела, – пояснила Холли. – Да и сейчас поет. Это мой отец, Марта. Барон Шерард.

– Господи… сэр… вы… вы… не можете быть ничьим отцом. Вы – бог.

Глава 30

Вечером после восхитительного ужина, на который подали тюрбо из омаров и спаржи и сочное жареное седло барашка, кухарка окончательно расщедрилась и приготовила на десерт шоколадный крем, от которого запели бы даже ангелы.

На улице еще было светло, так что шторы в гостиной не были спущены, и в открытые окна вливался душистый ночной воздух.

Холли налила отцу чаю, добавила немного сливок, как он любил, и подала ему чашку. Она до сих пор ощущала запах Джейсона на своей коже. Как это возможно, если она приняла ванну перед ужином?

Ее рука дрогнула. Нельзя думать о Джейсоне. По крайней мере сейчас. Отец рассказывает забавную историю, следует прислушаться, чтобы понять смысл.

– Так что сделала Дженни с этим мистером Поли? – с деланным оживлением спросила она.

Алек рассмеялся:

– Дженни спросила, играет ли он на пианино, на что последовал утвердительный ответ, который она знала заранее, после чего погладила его по руке и заявила, что, несмотря на то, что игра на пианино, как вышивание и рисунки акварелью, – занятия женские, он выглядит вполне по-мужски. Бедняга глянул на меня, повернулся к зеркалу, кашлянул и очень вежливо попросил ее сделать чертежи для его яхты.

Джейсон, хорошо знакомый с Дженни Каррик, баронессой Шерард, кивнул, когда Холли заметила:

– Никогда не видела, чтобы она уклонилась от борьбы. И при этом неизменно невозмутима. Я все еще выхожу из себя настолько, что готова убить любого мужчину, когда тот с назидательным видом утверждает, что красивой леди не пристало копаться в грязи.

– Когда-то Дженни была такой же, как ты, – заверил Алек. – Но с тех пор, как вышла за меня замуж, приобрела такт и деликатность, а заодно – умение общаться с бизнесменами.

– Ну да, пожив с тобой, она способна общаться с самим дьяволом!

Алек рассмеялся и приветственно поднял чашку.

– Баронесса Шерард, – пояснила Анджела Джейсону, – научила Холли стоять на своем, когда почва под ногами достаточно тверда. В противном случае следует быстро отступить.

Алек взглянул на часы, потом на дочь и поднялся.

– Думаю, нам с Джейсоном есть о чем поговорить. Прошу дам извинить нас.

Холли стремительно вскочила.

– О нет, папа, только посмей вывести его из дома и пристрелить или сломать ему шею! Он ничего такого не сделал! Во всем виновата я. Это я набросилась на него! Да так поспешно, что едва не сбила на землю! Ты не можешь винить его, это слишком несправедливо!

– Но не могу же я назвать дочь идиоткой и сломать ей челюсть, не так ли?!

– Ты миллион раз называл меня идиоткой!

– Забыл, – вздохнул Алек.

– Послушай, папа, он был совершенно беспомощен и слишком вежлив, чтобы оттолкнуть меня. И что он мог поделать, кроме разве того, чтобы отогнать меня пинками?! Да и в конюшне никого не было, если, разумеется, не считать нас. Анджела никому ничего не расскажет, верно?

– Разумеется, нет, дорогая, но ты знаешь, что подобные вещи распространяются сами собой, сквозь щели в стенах.

– Нет, – упорствовала Холли. – Это невозможно.

– Идите спать, Холли, – велел Джейсон. – Сэр, смотрите, какая чудесная ночь. Не хотите посмотреть, как Пиккола резвится в загоне? Это ее любимое времяпрепровождение.

– Резвится в лунные ночи?

– Она с места не сдвинется, если небо затянуто тучами, – пояснила Холли, – И я не хочу спать. Я желаю говорить со своим отцом, убедить его, что совершила глупую ошибку, заверить, что, если кто-то умудрился что-то увидеть, я похороню соглядатая под ивой.

Алек подошел к дочери, зажал ей рот и тихо прошептал на ухо:

– Никаких тел, зарытых под ивой. И больше не смей открывать рот. Немедленно иди наверх и оставайся там.

Подошедшая Анджела взяла Холли за руку:

– Это как раз тот случай, когда почва колеблется под ногами, дорогая. Пойдем.

Пять минут спустя Алек, закурив сигару, стал молча размышлять об этом очень странном дне. Наблюдая, как дым поднимается к ясному ночному небу, он неожиданно заметил:

– Моя дочь – одна из самых сдержанных людей, которых я когда-либо знал. Даже в детстве она на все взирала бесстрастными глазами. Но сегодня она вела себя как буйнопомешанная.

Джейсон в отличие от Алека не считал Холли равнодушной и уж тем более не видел ее сдержанной и бесстрастной. Он просто не понимал, кого имеет в виду Алек.

– Сэр, я сказал вам чистую правду, – произнес он вслух. – Ничего подобного раньше не случалось. И я ни за что на свете не обесчестил бы вашу дочь.

– Судя по потрясенному выражению вашего лица, по отчаянию во взгляде, вы не солгали. После того как оказалось, что вы оба хотите получить Лайонз-Гейт, дочь написала в письме, что хотела бы оторвать вам голову, и весьма иронично упоминала о вашей красоте. Я живо представил презрительную усмешку, с которой она сочиняла это послание. Что вы думаете о моей дочери, Джейсон?

– У нее больше отваги, чем мозгов. Барон Шерард молча кивнул.

– То, что случилось сегодня, непростительно. Этого не должно было произойти. Кроме того, я вообще не намеревался жениться.

– До меня дошли подобные слухи, – медленно выговорил Алек. – Слухи о том, что вы покинули Англию, отправившись в добровольную ссылку, и провели почти пять лет в доме Уиндемов. Все это из-за женщины?

Джейсон покачал головой.

– Я слышал также, что в вас стреляли и едва не убили. Признаю, очень хотелось узнать правду.

– Я не умер.

Алек выжидающе смотрел на него.

– Все это дела давно минувших дней, но стоит закрыть глаза, кажется, случилось всего минуту назад. Из-за меня отец и брат чудом не погибли.

– Но как это может быть?

– Так уж получилось, – пожал плечами Джейсон. – Вам достаточно знать, что виноват я один.

Алек не стал допытываться.

– Повторяю, Джейсон, что вы думаете о моей дочери?

Джейсон повернул голову в сторону загона, прислушался к тихому, мягкому голосу Генри, говорившего с Пикколой, которая легонько постукивала копытом по земле. Лунный свет заливал фигуры человека и коня на фоне ограды загона, так что вся сцена казалась похожей на картину.

– Это мой дом. Увидев впервые Лайонз-Гейт, я понял, что поместье должно принадлежать мне, что именно здесь я проживу жизнь, выращивая лошадей и участвуя в скачках.

– Моя дочь тоже так считает.

– Да, и я это понял. Скажу честно: мои родные так меня любят, что пытались избавиться от нее. Но она не сдавалась. Поэтому теперь мы партнеры. Не стану лгать, милорд, это было трудно. Ваша дочь прекрасна, умна, остроумна, способна работать до седьмого пота и имеет успех в обществе. Мы живем в одном доме. Последние два месяца, с самой первой нашей встречи, мы иногда орем друг на друга, иногда дело только что не доходит до драки. Но постепенно мы научились уступать. Кстати, знаете, что нас навестил лорд Ренфру и что он живет по соседству?

– Этот осел? Она покалечила его?

– Хотела, но решила вместо этого посмеяться над тем, как была глупа. Знаете, что действительно ее рассердило? Мало того, что этот фат имел наглость уложить в постель другую женщину за две недели до свадьбы, он еще и солгал насчет своего возраста.

Алек от души рассмеялся. Пиккола подняла голову, заржала и, вырвавшись от Генри, стала танцевать по загону. И с каждой минутой все ближе и ближе подходила к тому месту, где стояли Джейсон и Алек, поставивший сапог на деревянную перекладину. Кобылка не отрывала взгляда от лица барона.

– Я и не знал, что Пиккола так любит смех, – удивился Джейсон.

– Узнав правду о Ренфру, моя дочь объявила, что никогда не выйдет замуж, – объяснил Алек, улыбаясь Пикколе. – Утверждала, что плохо разбирается в мужчинах и не сможет сделать достойный выбор. Я напомнил, что ей всего восемнадцать лет и что в таком возрасте трудно увидеть истинное лицо за светской маской.

– И не только ей, но и любому человеку, – кивнул Джейсон.

– Полагаю, вы правы. Однако я уже слишком стар, чтобы помнить себя восемнадцатилетним. Вы же знаете, как серьезна Холли. Она хотела поклясться на крови перед младшим братом, что никогда не выйдет замуж. Брату тогда было одиннадцать, и он исполнял каждое ее желание. Я положил конец этой глупости, прежде чем она разрезала себе руку, чтобы добыть кровь. Я поверил ей после того, как она отказала шестерым поклонникам, причем четверо были совсем неплохи.

– Мы с Холли страдаем одним и тем же недостатком: плохо разбираемся в людях, и, что еще страшнее, именно в тех, кого, как нам казалось, полюбили.

– Понятно. Думаю, теперь самое время немного рассказать о том, что случилось.

Джейсон понял, что не сможет уклониться от допроса.

– В отличие от лорда Ренфру эта очень умная и красивая молодая леди не стала унижать себя ложью о возрасте. Она просто была чудовищем, и я этого не разглядел. В результате моей ошибки она едва не убила моего отца, а ее брат пытался прикончить Джеймса. Так что из меня вряд ли выйдет хороший муж, милорд. Я органически не способен довериться женщине. И не смог бы дать жене то, что она заслуживает, а именно сделать ее счастливой.

– Из-за сознания собственной вины?

– Да. Оно всегда во мне, глубоко укоренилось в душе, и жена рано или поздно станет презирать и даже ненавидеть меня.

Барон Шерард ничего не ответил. Только погладил Пикколу по носу, вспомнив, как она пыталась встать на подламывающиеся ножки шесть лет назад, сразу после рождения. А сейчас скачет по загону под огромной луной. Молодость… как это прекрасно!

Но сейчас ему о многом нужно подумать. Интересно, какого мнения граф и графиня Нортклифф о его дочери?! Представляли ли они, что может случиться, если двое молодых, здоровых людей окажутся вместе в подобных обстоятельствах?

Джейсон лежал на спине, подложив руки под голову и глядя в темный потолок. Лунный свет струился в открытое окно. Ночь была тепла и безветренна. Сон улетел за миллионы миль от Лайонз-Гейт.

Он увидел, как дверная ручка медленно поворачивается, и напрягся, готовясь к схватке. Дверь тихо отворилась.

– Джейсон! Вы спите?

– Часы уже пробили полночь. Конечно, сплю, негодница вы этакая. Что вам нужно, Холли? Ни шагу дальше! Вы не войдете сюда, тем более что спальня вашего отца в двадцати футах отсюда. Уходите!

Она бесшумно скользнула в комнату и закрыла за собой дверь.

– В детстве я училась ходить кошачьим шагом еще и потому, что любила подслушивать. Единственная, кто всегда слышал меня, – моя мачеха. Она сказала, что это очень ценное умение, но взяла с меня обещание никогда не подкрадываться к ней. Я сдержала слово.

– Я тоже вас услышал, проваливайте.

– Джейсон, я не собираюсь набрасываться на вас, – выпалила она взволнованно и одновременно пристыженно.

И откинула со лба волосы, длинные густые волосы, о которых он не хотел думать. Не хотел представлять, какие они шелковистые, когда запускаешь в них руку, каким медно-красным занавесом упадут на его живот…

– Стойте на месте, Холли. Я сплю без ночной сорочки.

– Неужели? Совсем-совсем без сорочки? Да, помню, Корри что-то говорила насчет этого. Видите, как лунный свет льется в окна? Если я сделаю всего несколько шагов, смогу…

– Еще один шаг, и я лично выкину вас из окна. Учтите, падать придется с приличной высоты.

– Ладно-ладно, я с места не сдвинусь. Скажите, отец попытался сломать вам руку?

– Конечно, нет.

– Знаете, о чем он думает? Я – нет. Он слова мне не сказал. Потрепал по щеке, пожелал доброй ночи и ушел. Подумать только, я знала его всю жизнь.

– Я видел, как вы подвинули правую ногу вперед. Немедленно отступите!

Холли сделала крошечный шажок назад. Он увидел, что она босая.

– Если мой отец вас не ударил, значит, я знаю, что ему нужно. Но поверьте, Джейсон, вам вовсе не обязательно соглашаться. Все, что произошло, целиком на моей совести, и я повторила это ему добрую дюжину раз. Он ничего не отвечает, только терпеливо смотрит на меня. Жаль, но он не верит, что никто ничего не знает и не узнает, а значит, ничего и не было. Пффф – и все исчезло!

– Ничего не исчезло, – вздохнул Джейсон. – Он ваш отец. И в этом вся разница. Вряд ли у нас есть выбор, Холли! – Он коротко рассмеялся. – По крайней мере нашему сомнительному партнерству пришел конец.

– Нет, только не это! Я хотела извиниться за все, что наделала, хотя, признаюсь, в тот момент плохо соображала, что вытворяю!

– Обычно это джентльмены теряют разум и думают только о том, как бы уложить женщину на спину.

– Так далеко я не зашла, – вздохнула Холли. – Конечно, вы сняли рубашку и этим дали мне пищу для размышлений. И когда моя рука скользнула по вашей груди… возможно, я подумала, как было бы здорово вытряхнуть вас из штанов. – Она помедлила и подвинулась в сторону. – Сейчас на вас нет штанов.

Он сел.

Она уставилась на него.

Он подтянул повыше простыню, решил, что этого мало, и накинул на плечи одеяло, сведя концы на груди, как шаль.

– Холли, я глазам не верю, – сказал с порога Алек. – Или ты совершенно потеряла разум?!

– Это ты, папа? О Господи, это действительно так! Но я не дотрагивалась до него. Смотри, я не меньше чем в семи футах от его постели.

– Ты еще начни считать чертовы футы!

– А может, я и сосчитала! А заодно и прикинула, за сколько секунд сумею их пробежать! Папа, я пришла, только чтобы заставить Джейсона сказать, о чем вы разговаривали. Так что он в полной безопасности.

Алек невольно рассмеялся:

– Поосторожнее, Холли, не то выгонишь его из собственного дома.

– Он сам себя выгоняет, во всяком случае в последнее время, – вырвалось у Холли. – Мы спокойно беседуем, и вдруг он ни с того ни с сего поднимается, убегает и возвращается на рассвете. Я это знаю, потому что на днях не спала и вышла, чтобы допросить его.

– Понятно, – вздохнул Каррик. – И часто вот так просто убегает?

– Раз пять-шесть, не меньше. Причем всегда неожиданно.

У Джейсона чесались руки выкупать ее в конской поилке.

– Милорд, поверьте, здесь ничего бы не случилось. Совершенно ничего.

– О, вам я верю. Значит, вы просто уходили? И как долго, по-вашему, могли бы еще продержаться?

Джейсон чувствовал себя последним идиотом. Он лежал голый в постели, заметьте, в своей постели, в своей комнате, не лез в чужие дела, а она загнала его в угол, и вот теперь ее отец смотрит на него с пониманием и вполне очевидной решимостью.

– Возможно, нам стоит потолковать утром, сэр? Договориться, все уладить, объяснить, и тому подобное.

– Да, было бы неплохо, – согласился Алек и, взяв дочь за руку, потащил из спальни.

– Погодите, что это вы замышляете? Какие договоры? Какие соглашения? И все из-за того, что Джейсон часто уезжает из дома? И не думайте! Я отказываюсь выходить замуж! Так и знайте! Сколько раз мне повторять, папа? Вспомни о лорде Ренфру! Я содрогаюсь при мысли о нем! Да и Джейсон сказал, что никогда не женится! Он был ранен в самое сердце, не просто обжегся, как я, а опалил душу! Такое не забывается.

Алек поспешно захлопнул дверь.

Джейсон, забывший о сне, понимая, что участь его решена и нет никакой надежды избавиться от ненавистного брака, вскочил, оделся и через десять минут уже подгонял Ловкача по дороге, ведущей из Лайонз-Гейт. Холли, сидя у окна, гадала, куда он отправился.

Глава 31

Корри давно мечтала о том дне, когда леди Лидию постигнет заслуженное возмездие от ее руки, публичное, жестокое возмездие. И вот сегодня увидела чудесный сон. Она стояла перед бабкой, подбоченившись, уничтожая взглядом старую ворону, которой впервые в жизни было нечего сказать.

Но тут раздался легкий шум, и сон мгновенно развеялся. Странный шум повторился.

Корри широко распахнула глаза. Кто-то пробрался в спальню? Что это?!

И тут она увидела в окне тень. О Господи, значит, она права, и в спальню кто-то лезет.

Джеймс застонал во сне. Корри потихоньку сползла с кровати и заметила, что тень шевельнулась.

Корри выхватила кочергу из камина и с воплем бросилась к окну.

– Ад и проклятие! Женщине уже уснуть спокойно нельзя! Такой чудесный сон, и взгляните, что происходит: чертов грабитель лезет в спальню, как к себе домой! Ну-ка слезай, иначе получишь по голове!

– Корри, какого черта ты так кричишь? – сонно пробормотал Джеймс.

– Ш-ш-ш, Корри, это я, Джейсон. Посмей только разбить мне голову этой чертовой штукой!

Корри опустила кочергу и прижала руку к бешено бьющемуся сердцу.

– Джейсон! Это ты? Как тебе известно, в доме есть двери. С чего тебе вздумалось лезть в окно?

– Мне нужно потолковать с Джеймсом. Не хочу будить весь дом.

Корри помогла Джейсону перевалиться через подоконник и швырнула мужу халат, а сама отступила, с сомнением разглядывая деверя.

– Что-то случилось, Джейсон?

Он раздраженно провел рукой по волосам.

– Послушай, Корри, не хотелось бы выглядеть грубияном, но мне действительно необходимо поговорить с Джеймсом.

– Но ты не сказал мне ничего…

При виде потемневшего лица брата и его отчаянных глаз Джеймс ужасно встревожился.

– Милая, мы с Джейсоном спустимся в контору. Ложись в постель.

Он зажег свечу, и братья, спустившись по широкой лестнице, прошли коридором в контору. Джеймс разлил бренди по бокалам.

Джейсон пригубил янтарный напиток и отставил бокал.

– Отец Холли явился в Лайонз-Гейт.

– Да, сначала он заезжал к нам и сказал, что хочет сделать Холли сюрприз. Очаровательный человек, и, бьюсь об заклад, очень немногие смеют идти против него.

– Да уж, сюрприз получился на славу. Беда в том, что тогда было очень жарко и я умудрился скинуть рубашку. Алек вошел в конюшню и увидел, как его дочь прилипла ко мне всем телом.

– Так вот оно в чем дело! Когда же свадьба?

– Возможно, как только барон отдаст все распоряжения. Но, Джеймс, мы ничего не делали, в особенности я…

– Говоришь, Холли на тебя набросилась? Только потому, что ты скинул рубашку? Я думал, она едва тебя выносит…

– Черт возьми, Джеймс, она понятия не имеет об интимных отношениях, но добивается их. И хочет меня.

– А ты? Она тебе нравится?

– В основном. Если она начинает уж очень сильно нравиться, я просто уезжаю и навещаю трех очаровательных леди в Истборне.

– Но такие вещи могут истощить силы мужчины! Где это видано, проводить ночи вне дома!

– Тебе лучше знать. Она так умна и упряма, что…

– Отец считает, что ей присущи мужество и отвага, – кивнул Джеймс. – Копия своего отца, который тоже очень красив.

– Какое отношение имеет к этому внешность? Главное, что у тебя внутри. Но иногда я смотрю на нее и изнемогаю от желания. Хочу коснуться ее волос, зарыться в эту блестящую массу, так и переливающуюся всеми мыслимыми оттенками – от почти белого до густо-золотистого цвета созревшей пшеницы.

Джеймс пораженно покачал головой. Похоже, Джейсон сам не сознает, что говорит.

Отхлебнув бренди, он прислонился бедром к письменному столу красного дерева.

– Она смешит меня, Джеймс. В ее присутствии я чувствую собственную значимость… нет, не только это. Чувствую, как важно то, что я делаю. – Джейсон немного помедлил. – В ее представлении я необыкновенный человек. Имеющий немалую ценность.

– Так оно и есть. И всегда было.

Джейсон покачал головой и принялся мерить шагами пол.

– Какую ценность может иметь слепой идиот? – вздохнул он.

– Но для нее ты очень важен.

– Да, но тут этот глупец, лорд Ренфру, возвращается, и у меня чешутся руки прикончить его… и что же? Все это так смешно, особенно ее теперешнее отношение к нему, что я едва удерживаюсь от хохота. Знаешь, что этот идиот солгал насчет своего возраста?

– Неужели?! И теперь Холли издевается над ним.

– По большей части. Но я полон решимости прятать от нее все оружие, когда он оказывается поблизости. К сожалению, Чарлз Грандисон оказался на его стороне и теперь просит от его имени руки Холли. Умоляет ее называть его Чарлзом, а она отказывается.

– Ах, Джейсон, мне кажется, что ты настоящий счастливчик.

– О нет, по крайней мере не в том смысле, который ты подразумеваешь. Просто я живу там, где хочу жить, и делаю то, чем хочу заниматься. И мне совершенно ни к чему жениться, да и Холли не собирается выходить замуж. Ренфру втоптал ее в грязь.

– Но и Джудит оставила глубокие шрамы в твоей душе. Мне казалось, что вы поладили.

– Нет. Я не гожусь для порядочной женщины, совсем не гожусь. Во мне не осталось истинных чувств. Я пуст внутри. Пожалуй, осталась только похоть. Но такая любовь, которая существует между тобой и Корри, для меня невозможна.

– Вероятно, и для Холли тоже.

Джейсон приостановился и хмуро уставился на брата.

– Для нее? Нет. Лорд Ренфру – кретин, алчный кретин, но в нем не было ни зла, ни коварства, как в Джудит.

– Джудит вот уже пять лет как в могиле. Нельзя, чтобы она по-прежнему властвовала в твоей жизни. Не давай ей такой силы над собой.

– А что, если бы она убила отца, а ее чертов братец расправился бы с тобой?

– Но именно ты спас жизнь отца, ты едва не погиб, а я выжил. Все это давно в прошлом. И должно быть забыто.

– Я не хочу жениться на ней. Холли заслуживает мужа, способного дать ей больше, чем я. Черт, до чего же она забавна и остроумна. Иногда с ее губ срывается такое, что просто за живот держишься от смеха. Видел бы ты, как она расставляла мебель: диван стоял сиденьем к окну! И что, по-твоему, мне с ней делать?!

С этими словами Джейсон выскочил в высокую стеклянную дверь, ведущую в сад, оставив брата глазеть ему вслед.

Задумчиво побарабанив пальцами по столу, Джеймс покачал головой.

– Не переживай, Джеймс, – сказал отец с порога. – Ты все сделал правильно.

– Он до сих пор мучится, словно в душе глубокая рана, которая никак не заживает.

– Он сам не позволяет ране зажить, – возразил Дуглас. – Похоже, он так привык к боли, адской боли, что без нее чувствует себя потерянным.

Джеймс протянул отцу бокал с бренди.

– Думаю, тот день, когда вы с Джейсоном встретили Холли Каррик в Лайонз-Гейт, оказался тем днем, который вернет тебе брата, а мне – сына.

Наутро Холли, проходя мимо гостиной, услышала знакомый женский голос:

– Анджела, поверьте, мне рассказала моя собственная горничная, а горничные всегда все знают. Она слышала это от своего кузена, который служит здесь конюхом. Это чистая правда, и, судя по вашему лицу, вы сами все знаете. О Господи, Господи!

– Вздор. Хотите чаю?

– Нет, я хочу знать, что вы собираетесь предпринять, Анджела, – настаивала леди Гримсби. – Вы ее компаньонка. Этому следует положить конец.

– Это улунг, превосходный китайский чай, – заметила Анджела.

Ноги не слушались Холли. Она никак не могла сдвинуться с места. Недаром Анджела утверждала, что подобные вещи просачиваются сквозь щели в стене.

Холли услышала звяканье чашек. На некоторое время воцарилось молчание.

– У меня имеется решение, которое удовлетворит всех, – уже громче объявила леди Гримсби. – Говорят, что Джейсон Шербрук никогда не женится. А это означает, что репутация Холли погублена. Но у меня есть мой дорогой Элджин. Вот и ответ на все беды.

– Лорд Ренфру? Тот бесчестный тип, который…

– Нет-нет, не говорите так, Анджела! Элджин изменился, и мы с лордом Гримсби отчетливо это видим! Чарлз тоже это подтверждает! Элджин любит Холли и будет ей хорошим мужем.

– Он не считает, что Холли побывала в постели Джейсона Шербрука?

– Не верю, что мисс Каррик могла зайти так далеко! Всего лишь объятие пылкой девушки, ничего страшного.

– Как может лорд Ренфру знать это наверняка?

– Как я уже сказала, дорогой Элджин любит ее и готов смотреть сквозь пальцы на некоторую нескромность невесты. И будет счастлив восстановить ее репутацию, дать ей защиту своего имени.

Мертвенное молчание, сопровождаемое шорохом юбок. Холли быстро направилась в глубь дома. Вслед ей донеслись слова Анджелы:

– Я обязательно поговорю с Холли о предложении лорда Ренфру, по она очень расстроилась, узнав, что тот солгал насчет своего возраста.

– Солгал насчет возраста? Зачем это такому джентльмену, как он? Абсурд! Только женщины лгут насчет своего возраста! Муж должен быть старше жены на несколько лет. Именно он обязан наставлять жену, поддерживать, давать мудрые советы…

– Значит, я могу заверить Холли, что лорд Ренфру отныне собирается проводить вечера у собственного очага, не растрачивать ее деньги и снова начать праздновать дни рождения?

– Все шутите, Анджела? Позвольте напомнить, что после свадьбы деньги жены переходят к ее мужу. Так было, есть и будет. И вам следует знать, что, как только эта история разнесется по округе, мисс Каррик больше никуда не пригласят. И Джейсон Шербрук не женится на ней. Так по крайней мере утверждает лорд Гримсби. Если она еще не окончательно потеряла разум, пусть благодарит Господа, пославшего Элджина сюда, чтобы спасти положение. Что же до ее смехотворного партнерства в Лайонз-Гейт, всем известно, что это Джейсон Шербрук управляет поместьем, так что…

– Доброе утро, леди Гримсби, – поздоровалась Холли. – Как мило, что вы приехали. Да, и будьте любезны передать лорду Ренфру, что я прибуду ровно в полночь с лестницей, взберусь к окну его спальни и громко постучу. Обещаю похитить его и отвезти в Гретна-Грин. Что вы об этом думаете?

Леди Гримсби пренебрежительно оглядела ее сверху вниз.

– Мне абсолютно безразлично, что ваши сапожки сияют, как зеркало, мисс Каррик. Общество не допустит вашего пребывания в одном доме с человеком, не являющимся вашим мужем!

– А если я выйду за лорда Ренфру, он тоже переберется сюда?

– Вот это мне не известно. Возможно, он попросту заставит Джейсона Шербрука уехать и возьмет в свои руки управление фермой.

– Джейсон не продаст свою долю, леди Гримсби. И на месте лорда Ренфру я бы серьезно подумала о том, что каждое утро за завтраком ему придется видеть прекрасное лицо Джейсона Шербрука.

– Элджин позаботится о том, чтобы этого не случилось. Он старше Шербрука и, вот увидите, сумеет его убедить.

– Элджин и кто еще?

– Я ни в малой мере не нахожу это забавным. Доброго вам дня, мисс Каррик, и вам, Анджела. Я передам Элджину, что вы готовы выслушать его предложение.

– Минуту, леди Гримсби, – окликнула Холли. – Вы знаете, что мой отец, барон Шерард, сейчас гостит у нас? Если Элджин захочет, он может поговорить с ним.

– Ваш отец здесь? И как давно, мисс Каррик?

– Почему бы вам не спросить свою горничную? А она может обратиться за справками к своему кузену. Если он не совсем уверен в фактах, пусть придет в дом, и я с радостью все объясню. Прощайте, леди Гримсби. Ах да, совсем забыла: где находится спальня лорда Ренфру? Не хотелось бы по ошибке разбудить вас.

Леди Гримсби величественно выплыла из комнаты, но когда лакей протянул руку, чтобы помочь ей сесть в экипаж, все же обернулась.

– Вы плохо кончите, мисс Каррик. Подобные ситуации весьма дурно влияют на будущее любой леди, – сказала она, прежде чем сесть в экипаж.

Кучер бросил на Холли скорбный взгляд и осторожно закрыл дверцу за хозяйкой.

Со стороны конюшен донеслись свист Джейсона и голос отца.

– Джейсон! – окликнула она. – У нас есть крепкая высокая лестница?

Глава 32

Джейсон застал Холли за подслушиванием. Все улики были налицо: она стояла, прижавшись ухом к двери гостиной. И ничуть не смутилась, когда ее поймали. Наоборот, улыбнулась, жестом подозвала его к себе и шепнула:

– Поверить не могу, что он набрался наглости приехать к моему отцу! Что же, может, я недооценила беднягу Элджина?

– Он снова заявился? – удивился Джейсон. – Должно быть, крайне нуждается в деньгах.

– Значит, не верите, что он так храбр, потому что безумно меня любит?

– Не верю.

– По крайней мере хотя бы в этом случае правда не будет горька.

Несколько минут спустя она отскочила от двери.

Еще через три секунды лорд Ренфру, выглядевший бледным и задумчивым, вышел из гостиной в сопровождении барона Шерарда. Увидел Холли, стоявшую позади Шербрука, ублюдка с ангельским лицом, которого он не заслужил, и мускулистой фигурой, которой он не достоин. И за что только Господь к нему так милостив?! При всем этом он бессовестно пользуется своими преимуществами, спекулирует на женском обожании!

Что же до Холли, девушки, которую он второй раз пытался взять в жены… Ренфру передернуло. Подумать только, она щеголяет в этих идиотских сапожках, таких блестящих, что в них видно отражение его потного лба. Волосы растрепаны, на носу грязное пятно. Какая неряшливость!

– Не знаю, почему вы стоите здесь с уздой в руках, – бросил он.

– Она порвалась. Я собираюсь ее починить.

– Вы все же женщина, невзирая ни на какие сапожки. Дамам не к лицу чинить конскую сбрую, к тому же они просто не умеют этого делать! Им еще можно поручить разливать чай, но что до более важного…

– Чай не важен? – удивился Алек, вскинув брови. – Нет ничего более вдохновляющего, чем чашка крепкого чаю с ложечкой молока. И без сахара.

– О нет. Я люблю с лимоном, и тогда чай приобретает особенный аромат. Молоко тут ни при чем. Согласен, он весьма важен, но чтобы леди чинила сбрую?! Да такого просто не бывает.

– Вероятно, это так. Я никоим образом не могу исправить такого, как вы!

– Но вы и не пытались. Никогда не просили меня объясниться, не выказывали ни малейшего сострадания. Просто вышибли меня за дверь. А теперь я узнаю от вашего отца, что вы собираетесь выйти за человека, которому не нужны, человека, скомпрометировавшего вас лишь потому, что вы оказались под рукой и готовы на все, а значит, я по сравнению с ним святой.

– Но как я могу быть хуже этого негодяя? – воскликнул Джейсон.

– Я никогда не пытался обольстить девушку и погубить ее репутацию.

Холли до смерти хотелось раскрутить узду и захлестнуть шею лорда Ренфру.

– Вам и не пришлось этого делать. Я с радостью поплыла в ваши сети.

– Должен признать, так оно и есть, но сейчас это не важно. Важны честь и благородство. Я проделал бы с вами все, что, возможно, успел сделать он, но только после свадьбы, когда все приличия были бы соблюдены. Вы могли получить меня, мою преданность и искусство прославленного любовника.

– Джейсон не компрометировал меня, – отрезала Холли.

– Ха! Он мужчина, не так ли? Очевидно, хотел насладиться вашей красотой без необходимости сидеть напротив вас за обеденным столом до конца своей жизни.

– Поскольку мы партнеры, то мое присутствие за столом – вещь вполне обыденная. Так что тут ничего не изменится.

– Это я хотел сидеть напротив вас, Холли, и кормить вас лакомыми кусочками со своей тарелки. Ему это не нужно. Он попал в ловушку только потому, что ваш отец неожиданно приехал и теперь убьет его, если он не женится.

– Почему же обязательно убью? Вполне можно просто искалечить, – подсказал Алек.

Но лорд Ренфру проигнорировал его.

– Не могу представить себя вашим партнером; абсолютно невыносимая мысль. Терпеть ваше упрямство и своеволие, не имея возможности наслаждаться вашей женственностью по ночам… Нет, будь я на его месте, сбежал быв Балтимор на первом корабле. А если он и женится, то лишь для того, чтобы заполучить ваши денежки, и все это знают. Вы не слишком умны, Холли. Могли бы получить и меня, и мое сердце.

– При этой мысли у меня волосы дыбом становятся. Прощайте, лорд Ренфру. Когда я думаю о том, что могло достаться на мою долю, становится не по себе. И уж несомненно, до конца своей жизни пришлось бы носить траур по утраченным мечтам.

– Ваш отец прав. Вы не сделали бы меня счастливым.

– Это не совсем то, что я утверждал, – вмешался барон Шерард.

– Нет, папа, возможно, нет, – согласилась Холли. – Считайте, что вам повезло, лорд Ренфру. Еще раз прощайте.

Он покачал головой и, надевая шляпу, пробормотал себе под нос:

– Поверить не могу, что позволил Чарлзу Грандисону уговорить себя на столь бессмысленное предприятие.

После его ухода Джейсон мрачно нахмурился. Значит, Чарлз Грандисон пытался заставить этого болвана жениться на Холли?! Чарлз ничего не делает просто так. Значит, должна быть причина, и Джейсону хотелось ее узнать.

– Вот идет мужчина, который обзаведется богатой женой к концу года, а может, даже к осени, – заметил Алек. – Он вполне убедителен, особенно когда ставит перед собой цель. Теперь я понимаю, что ты могла увлечься им, дорогая.

– Все это осталось в прошлом. Не представляю, почему он сюда явился, – задумчиво выговорила Холли, глядя вслед лорду Ренфру.

Тот сел в седло и ускакал, не оглядываясь. Ничего не скажешь, он неплохой наездник: высокий, прямой, с гордой посадкой.

– Неужели воображал, что я прощу ему ту историю? Именно так считал и Чарлз Грандисон?

– Верно, – поддакнула Анджела. – Никак не возьму в толк, почему Чарлз Грандисон так сильно хотел, чтобы Ренфру женился на тебе.

Джейсон смущенно откашлялся.

– Здравствуйте, Анджела. Вы подкрались незаметно. Подслушивали у окна гостиной? Нет, не отрицайте. Лорд Ренфру убрался, и это самое главное. Что же до Чарлза и его роли во всем этом, при следующей же встрече я вытяну из него причину. Холли, думаю, нам самое время прогуляться.

– Зачем? Что-то случилось с одной из кобыл? Отец, почему ты качаешь головой и так смотришь на меня?

– Милая, не делай вид, будто не понимаешь. Смирись с фактами и иди с Джейсоном. У нас полно дел. Ах да, твои дядя и тетя будут гостить в Нортклифф-Холле.

– Отец, мне надоели все эти разговоры! И не смей принуждать Джейсона жениться на мне! Я думала, ты шутишь, просто чтобы помучить лорда Ренфру, и, признаю, тебе это удалось. А ты, оказывается, действительно веришь, что я выйду за Джейсона?! Вздор!

Она повернулась к Джейсону и ткнула пальцем ему в грудь.

– Послушайте, я не выйду за вас. Вам не нужна жена. Вы не станете ей доверять.

– Пойдем, Холли!

– Нет. Вы сами твердили, что никогда не женитесь. Я тоже не желаю выходить замуж, так что в этом мы согласны. Большинство против брака.

– Ты сунула руку в его чертовы бриджи! – зарычал Алек. – И не оторви я тебя от него, повалила бы беднягу на пол и стащила штаны!

– Оторвал? Меня?!

– Нет, сэр, – вступился Джейсон с колотящимся сердцем.

Груз несчастья пригибал его плечи к земле.

– Нет, сэр, я бы ее остановил. Впрочем, возможно, и нет.

– Совершенно верно, – кивнул Алек. – Это называется последствиями, Холли. Возьми себя в руки. Не поверите, Джейсон, однажды она отрицала, что на улице дождь, поскольку хотела устроить пикник. Ей ничего не стоит отрицать давно назревшую необходимость выйти замуж.

– Но…

– Заткнись, Холли, – не выдержал Джейсон и, схватив ее за руку, дернул к двери. – Потолкуем о пикнике под дождем.

– Честно говоря, в моей жизни не было пикника ужаснее… – начала Холли, но Джейсон уже вытащил ее в коридор.

– Меня все это беспокоит, милорд, – заметила Анджела. – Девочка всегда была чересчур упрямой.

– Зато я верю в молодого Шербрука. Несколько раз видел его в Балтиморе, окруженного детьми. Они обожали его и беспрекословно слушались. Он сумеет привести Холли в чувство. Кстати, представляете, она узнала, кто тот конюх, который сказал своей кузине, горничной леди Гримсби о происшествии на конюшне.

– О Господи, так парень служит на конюшне? Где лучше спрятать тело?

– О нет, никаких крайних мер. Она сказала, что запрет его в чулане под лестницей и станет держать на хлебе и воде, пока тот не раскается в своей болтливости.

Понимая, что это шутка, Анджела тем не менее опасливо оглянулась на вышеупомянутую лестницу.

Алек рассмеялся и легонько хлопнул ее по плечу.

– Жизнь всегда устраивает сюрпризы, верно, Анджела?

– Зато дети получатся красивыми, – возразила Анджела.

Алек отшатнулся, словно от пощечины, и, покачивая головой, направился к конюшне. Но, увидев, как Джейсон и Холли направляются к кленовой рощице, остановился. Нет, он там не нужен. Если уж у Джейсона не хватит хитрости и ума привести ее в чувство, значит, это под силу одному дьяволу! До чего же странно, что характером она похожа на мачеху: упертая как осел и совсем не напоминает родившую ее женщину. Интересно, что скажет ей Джейсон!

Джейсон пока что не произнес ни слова. Только остановил Холли под низко нависшей веткой клена и зарылся пальцами в ее волосы. Холли закрыла глаза. Почему его прикосновение вызывает в ней желание сорвать с себя чулки и сапожки?

– Это уж точно грех. Слишком хорошо, чтобы не быть грешным.

– О нет, грешно то, что последует за этим.

Она подалась к нему, нежась под пальцами, растиравшими кожу головы. И при этом вовсе не хотела прильнуть к нему. Отныне она вполне способна держать себя в руках и не терять самообладания. Все выдержит, пройдет через все бури, но не поддастся отцовскому давлению.

Стоило Джейсону отпустить ее, как она сорвала лист с клена и принялась вертеть в руках.

– Поймите, Джейсон, я не выйду за вас. Еще раз поговорю с отцом, скажу, что…

Джейсон тихо застонал, схватил ее и безжалостно прижался губами к губам. Холли от неожиданности даже не подумала сопротивляться.

– Успокойся, – велел он, почти не отнимая губ. – Все решено. Ты получила меня. Мы получили друг друга. Я сделаю все, чтобы стать тебе хорошим мужем. Клянусь. И перестань упрямиться.

Он поднял голову, и ей пришлось взглянуть в эти необычайно красивые глаза, несущие гибель любой женщине. А его рот… ну нет, не станет она смотреть в его глаза и на губы. Не такая она дурочка! Уж лучше впечатает его в древесный ствол! Никто, никто не вынудит ее пойти к алтарю!

Вот только почему сердце бьется так сильно и тревожно, до боли ударяясь о ребра? Жаль, что она не может прижать его руку к своему колотящемуся сердцу.

Он снова запустил пальцы в ее волосы, но на этот раз стал вынимать шпильки. Она ощутила прикосновение его губ, и наконец слава доброму Господу на небе, его ладонь легла на ее грудь.

Все благоразумные мысли вылетели у нее из головы. Зато зрение словно прояснилось, и она увидела, что его глаза горят желанием, к которому, похоже, примешалось несколько капель нежности. И этого оказалось довольно. Более чем. Поэтому она, не задумываясь, спрыгнула с обрыва.

– Так и быть. Возможно, замужество и будет самым мудрым решением, – выпалила она.

За ужином Джейсон пригласил всех слуг выпить по бокалу шампанского.

– В чем дело, мастер Джейсон? Неужели привели новую кобылу на случку к нашему могучему Ловкачу?

– Нет, Петри. Мы с мисс Каррик решили пожениться. Очень скоро. Только не говори, будто не слышал сплетен. Но сплетни прекратятся, как только мой дядя Тайсон произнесет священные слова над нашими склоненными головами.

Марта с сияющим видом взяла бокал с шампанским.

– О, мисс Холли, до чего же это волнующе – заполучить мастера Джейсона! Вам ведь это почти удалось на конюшне, верно? Но лучше об этом умолчать.

– За союз партнеров, – громко провозгласил барон Шерард.

И все, кроме Петри, который, казалось, вот-вот заплачет, разразились приветственными криками и выпили довольно приличное шампанское.

– Успокойся, Петри, – посоветовал Джейсон, – и пей шампанское. Оно поможет тебе смириться с неизбежным.

– Вот в кого вы превратились, мой бедный хозяин! В пьяницу!

– Довольно, Петри, – велела Анджела. – Доверьтесь мне, и все будет хорошо.

Петри отнюдь не был глуп и, увидев предостерегающий взгляд хозяина, понял, что тот не шутит. И поэтому залпом проглотил шампанское.

– Только не позволяйте ей переставлять мебель в гостиной, мастер Джейсон.

– О Господи, об этом я и не подумала, – ахнула Холли.

– Пожалуйста, не нужно, мисс, – взмолился Петри.

– Не о мебели, болван вы этакий. Не подумала, что буду делить с ним спальню. Моя мне нравится больше. Почему бы тебе не перебраться в мою? И почему бы по-прежнему не сохранить обе спальни?

– Сейчас не стоит волноваться об этом, – посоветовал Джейсон, погладив ее по руке.

Приняв еще один бокал шампанского от лорда Шерарда, Анджела спокойно заметила:

– Возможно, мне стоит переехать в твою комнату, Холли, и тогда можно сломать стену между спальнями, моей и Джейсона. У вас будет достаточно места, а Джейсон сможет расставить мебель. Что вы об этом думаете?

Холли насторожилась, готовая каждую минуту вылететь из комнаты. Джейсону очень хотелось последовать ее примеру, но он кивнул:

– Еще будет время поразмыслить над этим. А пока что мне хотелось бы услышать тосты и добрые пожелания.

Петри громко, беззастенчиво застонал. Марта немедленно набросилась на него и, взмахнув бокалом перед самым его носом, объявила:

– Вы мне не нравитесь, мистер Петри. Взгляните на мою хозяйку: настоящая красавица, ничем не хуже мастера Джейсона. А вы… Вы раните ее чувства, наносите, можно сказать, смертельные оскорбления, и все потому, что какая-то женщина разбила вам сердце, что, возможно, случилось давным-давно и много лет назад!

– Ну, не так уж давно, – улыбнулась Анджела. – Не настолько Петри стар.

– Интересно, так ли это на самом деле? – шепнула Холли отцу. – Петри действительно возненавидел всех женщин, потому что какая-то одна разбила его сердце?

– Нет, – заверил Джейсон. – Это врожденная неприязнь к прекрасному полу. Его мать в жизни не упрекнула сына. Ни разу не шлепнула. И всегда его обожала.

– Но не любила по-настоящему, всей душой, а только такая любовь и считается истинной, – вскинулся Петри.

– В жизни не слышала ничего глупее! Неужели вы так и сказали своей матушке?

– Разумеется, нет. Это расстроило бы ее, а выведенная из себя женщина способна на все.

Джейсон поднял глаза к небу.

– Вот увидишь, я обязательно все расскажу твоей матери, чтобы все проклятия посыпались на мою, а не на твою голову.

– По-моему, вы избалованный, капризный тип, – фыркнула Марта ему в лицо.

Петри уже открыл рот, чтобы отчитать ее, но тут вмешалась Анджела:

– Господи, от всей этой суматохи я ужасно проголодалась. Почему бы вам не принести бланманже?

– Но я… – начал Петри.

Марта снова взвилась, и на этот раз было видно, как она разъярена:

– Еще одно слово, и я засуну бланманже в ваш наглый нос!

– Марта, ты обязана выказывать мне подобающее уважение…

– Не стоит зря тратить такое чудесное бланманже на нос Петри, – посоветовала Анджела.

Все это время кухарка стояла в дверях и время от времени переводила взгляд с Джейсона на Алека. И очевидно, была так поражена, что даже не спела ни одной арии. Правда, услышав про бланманже, оживилась:

– Нос Петри? Мое бланманже, мисс Анджела? О Господи, да ведь это же еда! Как я могла забыть? И два таких прекрасных джентльмена! Но сначала я должна освежить пересохшие внутренности.

Она залпом выпила шампанское, осторожно поставила бокал на буфет и направилась к кухне, повторяя снова и снова:

– Как заставить этих двух красавчиков остаться здесь, чтобы накормить их до отвала, пока оба не потеряют сознание на моем кухонном полу?

– Я выпью за это! – объявила Холли. – Отец, я в жизни не видела, чтобы ты падал в обморок.

Взгляды Алека и будущего зятя встретились.

– Такое бывает, – кивнул Алек. – Поверь мне, такое бывает.

Петри застонал.

Глава 33

Джейсон и Холли Шербрук провели брачную ночь под резными свесами крыши, венчающими карниз Дансмор-Хауса, дома георгианского по настроению, пусть и не по стилю, уютно расположившегося на широком, поросшем деревьями мысу, протянувшемся от Вентнора на юго-восточном побережье острова Уайт, летней резиденции герцога Портсмута. После двухчасового плавания на пароходике, перевозившем пассажиров с материка, они прибыли в Дансмор-Хаус, улыбаясь во весь рот экономке, миссис Спунер, растрепанные, загорелые и умиравшие от желания сорвать одежду друг с друга.

Когда-то и миссис Спунер были знакомы похоть и терзания плоти, доказательством чему являлись ее пятеро детей, не говоря уже о полудюжине внуков. Поэтому она без труда распознала эти чувства в представших перед ней новобрачных, хотя не совсем понимала, кто кого желает больше. Одна красота этой пары согрела бы самое холодное сердце, а уж холодным сердцем она не отличалась.

– Недаром его светлость сказал, что вы необыкновенные молодые люди, и так оно и есть. Заходите, заходите! Я велела приготовить большую спальню, окна которой выходят на гавань. Оттуда видны рыбачьи лодки и корабли. Это любимая спальня его светлости, и я велела постелить новые простыни. Какой прекрасный день для начата супружеской жизни!

Но прежде всего миссис Спунер едва ли не насильно отвела их в комнату для завтраков, маленькую и более уютную, чем большая столовая, и поспешно подала теплый хлеб и холодных цыплят с зеленым горошком из собственного огорода в Вентноре.

– Из всех слуг осталась одна я, – объяснила она, передавая мистеру Шербруку блюдо с цыплятами. – Больше вас никто не потревожит.

Ставя перед Холли небольшой каравай теплого хлеба, она прошептала:

– Ешьте побольше, дорогая. С таким мужем вам понадобится много сил.

Холли ответила ослепительной улыбкой.

– Надеюсь, что так.

Миссис Спунер погладила ее по руке.

– Герцог и его семья любят одиночество, так что и вам мешать не будут. Правда, горничные будут приходить днем, но вы их даже не увидите.

– Спасибо, миссис Спунер. Раньше обо мне никто так не заботился. Что же до одиночества… у меня три брата и сестра, и… – Холли моргнула и, пожав плечами, уставилась на Джейсона. – Забыла, что хотела сказать…

– Но ведь это ваш медовый месяц, миссис Шербрук? Сейчас не до здравого смысла.

– Миссис Шербрук, – медленно повторила Холли. – Ну разве не странно? За один день я потеряла свое имя.

– Новое имя достаточно благозвучно, хотя я уверена, что ваш отец предпочитает Каррик, в точности как мистер Спунер предпочитает свое имя моему, которое, нужно сказать, было необыкновенным.

– А каково же было ваше девичье имя, миссис Спунер?

– Аделаида Блик[3], абсолютно пессимистический оттенок, нужно сказать. Ну а теперь, думаю, вам совершенно не хочется пить чай в гостиной, поэтому желаю вам спокойной ночи.

Холли и Джейсон переглянулись. Жуя намазанный маслом кусочек хлеба и жмурясь от удовольствия, она пробормотала:

– Подумать только, мы женаты уже семь часов.

– Именно.

– Миссис Спунер очень милая.

– Да. Ты все доела, Холли?

Она, как утка, заглотила оставшийся хлеб целиком.

– Да, о да, Джейсон. Знаешь, моя тетя Эриел советовала мне сдержаться самой и дать тебе волю, предоставить научить меня всему. И ни в коем случае не пытаться повалить тебя на пол. Заверила, что хотя мужчинам это нравится, но не в первые часы после свадьбы. Говоря это, она краснела до корней волос, что очень меня озадачило. Еще она добавила, что во время первой романтической встречи мужчины любят командовать женами, поскольку они лучше разбираются в подобных делах… и снова покраснела. Я передала отцу ее слова, а он ужасно развеселился, стал хохотать, уверил, что ты не будешь возражать против моих нападений и попыток свалить тебя на пол, причем в любое время и в любом месте: на корабле, на суше или в столовой. И почему-то посоветовал особое внимание обратить на обеденный стол. Хм… Похоже, он прав. Этот стол просто чудесный: длинный, крепкий и…

Он не помнил, как избавился от сапог. Руки тряслись крупной дрожью. Говорить было трудно: язык почти не ворочался, но он все же выдавил:

– Никакого стола сегодня. Твой отец прав. И я даю тебе разрешение набрасываться на меня, как только в голову придет. Я не стану возражать.

Джейсон глубоко вздохнул, и Холли могла бы поклясться, что он передернулся.

– Боюсь, нам нелегко придется.

Дурой Холли не была. И знала, что означает этот взгляд, поистине восхитительный: от него сердце билось чаще, а спину покалывало иголками.

Она выскочила из комнаты, взлетела по широким ступенькам, промчалась по коридору в большую угловую спальню. Здесь было светло и просторно, что ее, впрочем, ничуть не занимало. Да и мебель была расставлена на редкость удачно… вот только эти два больших кресла лучше составить вместе и придвинуть к изножью кровати на случай, если кто-то из них так устанет, что не сможет добраться до…

Она уже хотела спросить Джейсона, что тот думает насчет кресел, но поспешно прикусила язык.

В этот момент в спальню вошел Джейсон закрыл и запер дверь и прислонился к ней.

– Все это время я убегал из дома, потому что так сильно тебя хотел.

– Что?!

– Я навещал других дам, они заботились обо мне, вытягивали все силы, после чего отпускали домой, и самообладание снова возвращалось ко мне… по крайней мере на несколько дней.

– Никогда не слышала ничего более странного. И я ничего не имела бы против твоих поцелуев, Джейсон, будь на тебе в ту минуту рубашка или нет. Ты говоришь, что ездил к другим женщинам тайком, думая, что мне это не понравится?

– Вовсе не так. Ты молодая леди, Холли, девственница, а джентльмены не соблазняют невинных юных леди. Но теперь с этим покончено. И никогда не считай меня вторым лордом Ренфру. Отныне я твой муж и буду тебе верен.

– А эти другие леди с радостью тебя принимали? И при этом были так же взволнованы, как я – в конюшне?

– Да, почему бы нет? Я знал их едва ли не с детства.

– Но ты не настолько взрослый, Джейсон.

– Мужчина начинает… э… встречаться с женщинами, как только почувствует себя мужчиной. Все эти дамы старше меня, но особого значения это не имеет.

– А я еще и не начала.

– Знаю.

Он оттолкнулся от двери, стянул жилет и галстук и, шагнув к ней, бросил их на кресло.

Так вот для чего они стоят именно здесь!

Немного помедлив, Джейсон стащил сапоги и носки. И при этом не отрывал от нее взгляда.

– Вижу, теперь, когда мы достигли поворотного пункта, ты колеблешься. Ничего страшного. Доверься мне. Я позабочусь обо всем.

Он избавился от рубашки, бросив ее на ковер и оставшись голым до пояса, как в то утро, когда отец нанес неожиданный визит в конюшню.

– О Господи, – прошептала Холли.

Осеклась, откашлялась и попыталась снова:

– Знаешь, ты мне нравишься вспотевший и растрепанный.

– Сегодняшняя ночь выдалась теплой. Может, я еще не раз вспотею, пока настанет утро. Да и ты тоже.

Он широко раскинул руки:

– Сбей меня с ног, Холли.

Длиннее прыжка она еще не делала. Но он шагнул ей навстречу, поймал и обвил ее ногами свою талию. Она сжала ладонями его лицо и стала целовать. Наконец он, смеясь, прижал ее к стене и сжал подбородок.

– Не шевелись, – приказал он и поцеловал.

По-настоящему поцеловал, не чмокнул небрежно, не обвел языком губы. Глубокий, крепкий поцелуй, от которого перед глазами все поплыло, а сознание помутилось. Прежде чем она успела упасть, он сжал ее попку и понес на кровать.

– Я велел тебе не шевелиться, – усмехнулся он. – Сейчас сброшу остатки одежды и примусь за твою.

– Нет, позволь мне.

Она упала перед ним на колени, не спуская глаз с проклятых пуговиц. Джейсон задохнулся. Женщина, ставшая его женой только сегодня, стояла перед ним на коленях, пытаясь расстегнуть ширинку и одновременно целуя живот.

– Холли! Проклятые пуговицы. Необходимо расстегнуть проклятые пуговицы.

Она молча смотрела на него сквозь вуаль волос. В глазах светилось столько возбуждения, страха и похоти, что ему захотелось смеяться. Но потом стало не до этого, потому что она сумела расстегнуть сразу три пуговицы и целовала его живот, спускаясь все ниже. Кончики пальцев коснулись его, погладили, сжали… и он ощутил ее теплое дыхание.

– О Боже, – пробормотал он, стараясь собраться с силами. – Отпусти меня, Холли. Нет, не целуй, не сейчас, я этого не вынесу. Убери руку.

Он не хотел, Господь знал, как он не хотел, чтобы она убирала руку… Но Джейсон схватил ее под мышки и поднял, благодарный хотя бы за то, что она не стала спорить.

– Это чудесно, не пойми меня неправильно, мужчина любит, когда женщина касается его руками и ртом, трется щекой о его живот: волосы растрепаны, дыхание жаркое, и тому подобное, но именно в этот момент я ничего такого не вынесу. Лучше займемся чем-то другим. – Он вздрогнул, шумно втянул в себя воздух. – Твоя очередь.

– Хочешь сказать, в таких делах имеется определенный порядок?

– Не совсем, но мужчина не должен спешить… ладно, об этом потом. Доверься мне.

– Но я хочу снова дотронуться до тебя и попробовать на вкус, иначе…

– Тише. У меня слишком живое воображение, а это до добра не доведет. Закрой рот и молчи. Я знаю, что следует делать.

Пока он освобождал ее от одежды, она пыталась дотронуться до него и поцеловать.

– Встань, – прошептал он, когда она осталась обнаженной, и поспешно отступил.

Джейсон знал, что она красива, нисколько в этом не сомневался. Но осознание той простой реальности, что теперь они женаты и вместе, что она принадлежит ему, сейчас и навсегда, заставило его взглянуть на Холли по-иному.

– Я постараюсь сделать тебя счастливой, – пообещал он, и ему тут же стало не до слов.

Он сбросил бриджи, подхватил Холли, уложил на спину, лег на нее и прижался губами к губам, ощущая нежность ее мягкого тела.

– Ни о чем не волнуйся, – шепнул он ей в рот. – Только делай все, как я скажу.

– Но что я должна сделать?

Он содрогнулся, словно в приступе падучей.

– Раздвинь для меня ноги.

Она слегка развела ноги.

– Правильно, именно это я и просил тебя сделать. Только, может, чуть пошире. Вот так.

Боже, какой мужчина способен это вынести? Наслаждение, пьянящее наслаждение. Но она девственна, не понимает, как все должно происходить, даже если и наблюдала, что происходит между Ловкачом и кобылами. Он не может вот так просто взять ее. Нужно, чтобы все делалось правильно. Джеймс признался, что напрочь испортил свою брачную ночь, а проснувшись, до смерти перепугался, что Корри оставила его.

«Это было ужасное чувство, – вспоминал он с дрожью. – Будь у меня шпага, пронзил бы себя насквозь. Нужно действовать как можно медленнее. Не падай на нее с размаху. Не вопи, как дикарь».

Джейсон отстранился и встал на колени между ее раздвинутыми ногами. Сжал ее щиколотки и медленно развел ноги еще шире.

– Ты так чертовски красива…

Он смотрел на нее. На то самое место… и Холли была так смущена и возбуждена, что совершенно потеряла голову.

– Скажи мне, что делать, – взмолилась она.

Не поднимая глаз, он медленно покачал головой:

– Совсем ничего. Предоставь все мне.

– А чего хочешь ты?

– Сначала взять тебя ртом. Если не знаешь, о чем я, не волнуйся, только знай, что я заставлю тебя кричать. Да-да, я заставлю тебя кричать на весь дом.

Но у него не оказалось ни малейшего шанса. Холли встрепенулась, толкнула его на кровать и прижалась всем телом. Он засмеялся так безудержно, что, слава Богу, немного пришел в себя.

– О Боже, поскорее скажи, что мне делать. Только поскорее, – выдохнула она.

Он усадил ее прямее, велел не двигаться и смотреть, как его руки ласкают каждый дюйм ее тела.

– Знай, Холли, что это мои руки. Они будут ласкать тебя до конца нашей жизни. Ах, это ощущение гладкости твоей кожи…

Улыбаясь, он снова притянул ее к себе, проник языком в рот. Поцелуй длился долго.

– Вот так и я буду в тебе, как мой язык, но сначала…

Когда он наконец стал ласкать ее языком, она едва не лишилась чувств. Джейсон предупреждал, что так будет, она и не подозревала, что ее ждет в действительности, что она испытает. Он знал, что так будет, но не остановился. Когда она на миг оцепенела, а потом выгнула спину и вцепилась ему в волосы, он ощутил себя королем. Ее крик, содрогания, пальцы, сжимавшие его плечи, жаркое дыхание, в свою очередь, довели его до безумия. В следующее мгновение он врезался в нее, прорвав тонкую преграду девственности и почувствовав, как она дернулась от боли. Но он вошел до конца и коснулся ее лба своим.

– Знаю, это не очень приятно, так что прости меня. Лежи тихо и привыкай ко мне.

– Это трудно.

– Что ж, верно. Понимаю, но все же попытайся. Сейчас станет лучше.

Она словно оледенела и напряглась, но он лежал неподвижно, и скованные мышцы постепенно стали расслабляться. Когда она немного успокоилась, он стал медленно двигаться.

Она снова дернулась и слепо уставилась на него.

– О господи, о господи, о господи! Опять, опять начинается! Это слишком, это уже слишком, и мы точно умрем оба. Пожалуйста, только не останавливайся!

И когда Джейсон наконец вскрикнул, подняв голову к потолку, сознавая, что ее нежное тело извивается и выгибается под ним, светлая радость затопила его. Он ничего не испортил! И Холли его не покинет! Мало того, он подарил ей наслаждение дважды! Дважды за одну ночь! И они оба мокры от пота. Так что он просто молодец!

Холли лежала в темноте, поглотившей летние сумерки всего минут десять назад, и прислушивалась к глубокому ровному дыханию Джейсона. Он упал на нее, глупо улыбнулся и мгновенно заснул.

Она вспомнила, как в детстве спала рядом с отцом. Вспомнила, как тот тщательно укрывал ее одеялами!

Какое поразительное ощущение – спать с мужчиной, прижиматься к нему обнаженным телом, ощущать исходящее от него тепло!

Интересно, видит ли Джейсон сны, и если это так, что ему сейчас снится? Она?

Возможно, и нет.

Перед глазами встала леди Лидия, теперь и ее бабушка: прошитая венами старая рука легонько гладит Холли по плечу, глаза взволнованно блестят. От нее пахнет наглаженными кружевами и свежим лимонным воском, которым она натирала набалдашник трости.

– Джейсон – прекрасный человек. Дай ему то, в чем он нуждается.

– В чем, по-вашему, он нуждается, бабушка?

– Нужно вновь зажечь огонь в его погасшем сердце.

Огонь в погасшем сердце? И что это означает? Он нуждается в ее любви?

Но испытывает ли она к нему те же чувства, которые испытывала когда-то к лорду Ренфру? Сомнительно. На этот раз все глубже, искреннее, сильнее.

Любит ли она Джейсона? Что же, даже если это и так и истинная любовь действительно посетила ее, она не собирается признаваться ему.

«Нет-нет, – мысленно повторила она, легонько кладя руку на его живот и чувствуя, как мышцы бессознательно сокращаются, – прежде всего необходимо, чтобы он вновь обрел доверие к женщине. И может, тогда угасшее сердце снова запылает».

Свекор ее одобрял. Недаром на свадебном завтраке шепнул, коснувшись кончиками пальцев ее щеки:

– Доверие – это драгоценный дар, хрупкий, но надежно соединяющий людей, когда принято и сердцем, и умом и укоренится в душах. Оставайтесь сами собой, Холли, и все будет хорошо. Мой сын не болван и не олух. Он все поймет.

Тогда Холли согласно кивнула, но сейчас подумала, что это самое доверие очень трудно заслужить и еще труднее сохранить. Зато это достойная цель после всего того, что эта особа, Джудит, сделала с ним пять лет назад.

Она прижалась к мужу, не зная, будет ли приличным разбудить его. Но почему нет? Он сам разрешил ей набрасываться на него в любое время, по первому желанию.

Она осторожно легла на него и стала скользить вниз, целуя каждый дюйм обнажавшегося тела. Когда она взяла его член в рот, Джейсон едва не слетел с постели и застонал, как от смертельной боли.

Когда он, еще не совсем проснувшись, вошел в нее, наполнил собой, она прижала его к себе, ощутила внутри его плоть, закрыла глаза, прильнула щекой к его щеке и возблагодарила Бога, пославшего ее в Лайонз-Гейт в тот памятный день, два месяца назад.

На утро Холли лежала на спине, задыхаясь после очередного катаклизма, еще не совсем обретшая рассудок. Она растаяла, совсем растаяла, даже кости расплавились, и сейчас тело протечет через кровать, а может, и через пол. Интересно, какая комната под ее спальней?

Думать не хотелось и шевелиться тоже. Но глаза раскрылись сами собой, стоило Джейсону с ужасом воскликнуть:

– Господи, похоже, я тебя убил.

– Ч-что?!

– Да сколько же раз я тебя брал?

– Что за странное выражение! Брать меня, словно я вещь! Разве от меня ничего не зависело?

– Холли, это совершенно не важно. Проснись.

– Но я не желаю просыпаться прямо сейчас, Джейсон. Я едва языком ворочаю, а в голове нет ни единой мысли. Зато я точно помню, когда ты… э… взял меня в последний раз. Минут пять назад. И ты еще способен разговаривать?!

– Холли, с тобой все в порядке? – встревожился Джейсон и, сев рядом, схватил ее за плечи и встряхнул. Голова Холли беспомощно упала на подушку.

– По-моему, у меня не осталось ни одной целой кости, – простонала она. – Позволь мне лежать здесь в бесконечном блаженстве. Сам видишь, раз я отвечаю, значит, со мной все хорошо.

– Да, вот только вид у тебя странный, и улыбка идиотская. Совершенно бессмысленная.

Холли хихикнула. А вот Джейсон выглядит расстроенным. Недаром зарылся пальцами в волосы и погладил заросший подбородок.

И тут она сообразила, что он смотрит на ее живот, а возможно, и ниже, тем более что одеяла сползли.

Холли вскрикнула, пытаясь прикрыться, но он остановил ее руку.

– Ах, будь проклят я и моя похотливая натура. Прости меня, милая! Я понятия не имел… то есть знал, что у девушек в первый раз идет кровь, о Господи, хотя бы моргни мне, давая знать, что проснулась, а не растягиваешь губы в улыбке, потому что снова заснула и видишь сны.

– Я действительно проснулась, Джейсон. Что ты делаешь? Не смотри на меня. Пожалуйста, мне стыдно. То есть как это кровь?

– Вздор. Я твой муж. Не шевелись. Я сейчас оботру тебя. Крови совсем немного, так что волноваться не о чем. Прости, что разбудил тебя в третий раз, Холли.

– В четвертый.

– Верно, в третий раз это ты меня разбудила. Тут я неповинен. Да и во второй раз тоже, если верно припоминаю. Четыре раза? Совсем неплохо, не так ли?

Он, казалось, был невероятно доволен собой, но, снова взглянув на ее бедра, измазанные кровью, побледнел.

– Ничего страшного, – утешила она. – Не тревожься, я вполне здорова. Верно?

– Верно, – кивнул он, молясь про себя, чтобы она оказалась права.

Он еще никогда не слышал о невестах, истекших кровью в брачную ночь.

Когда он шагнул к комоду, где стоял тазик с плавающей в нем губкой, она снова дернулась, подтянула простыню к подбородку и пробормотала:

– Тебе совершенно не обязательно это делать. Я вполне оправилась, по крайней мере мне так кажется.

Она нырнула под простыню с головой и хорошенько осмотрела себя.

– Господи, я не слишком презентабельно выгляжу. Но не думаю, что умираю. Чувствую я себя превосходно. Говоришь, в первый раз кровь должна идти?

– Да.

– Ну, тогда все в порядке. Передай мне губку.

Из-под простыни высунулась тонкая рука. Он вложил губку в ее ладонь и услышал, как она говорит с собой, возможно, обсуждая обе стороны проблемы, хотя трудно понять, где тут вторая сторона… Жаль, что он не может разобрать ее слов. Почему-то казалось, что, поняв смысл пространных рассуждений, он умрет от смеха.

– Ты больше не уйдешь из дома, Джейсон? Не оставишь меня?

– О нет, – заверил он. – Ни за что.

И поскольку он все же волновался, то поспешно стащил с жены простыню и сам убедился, что с ней все в порядке.

Глава 34

Нортклифф-Холл

10 августа

Холли с сияющей улыбкой оглядела присутствующих и обратилась к свекру:

– Хотите знать об острове Уайт, сэр? Ну… э… я нахожу Вентнор весьма живописным. Насколько я понимаю, он лежит на юго-восточном побережье. Я послала герцогу и герцогине Портсмут акварель с видом Дансмор-Хауса в знак благодарности.

– Не знала, что ты рисуешь акварелью, – удивилась Корри.

– В общем, рисую. Но только не в этот раз. Просто времени не хватило. Я купила ее у молодого художника. Мы наткнулись на него, когда бродили по берегу.

– То есть как это не было времени? – спросил отец Холли, отложив вилку. – Мне более чем хватило двух недель, чтобы переделать все дела, скопившиеся у меня в Лондоне.

– Вы забываете, Алек, – вмешался Дуглас, прищелкнув пальцами, – что в определенные периоды жизни время летит слишком быстро.

– Но не в тех случаях, когда речь идет о моей дочери, – мрачно возразил барон Шерард. – Представляя ее с вашим проклятым сыном, зная, каковы эти ваши проклятые сыновья, поскольку сам был таким, я чувствовал себя отвратительно. Сердце сжималось от боли.

С этими словами Алек окинул зятя ненавидящим взглядом.

– У меня никогда не было медового месяца, о котором стоило бы говорить, – объявила леди Лидия.

– О своем я и не упоминаю, – поддакнула Анджела.

– Когда мы наконец уехали в свадебное путешествие, – заметила Алекс, озаряя мужа нежной улыбкой, – то все время говорили по-французски.

Граф закатил глаза. Леди Лидия презрительно фыркнула.

– Вечно соблазняет моего мальчика! Ты была и есть… не знаю, чем вы занимались, когда я приходила в среду. Вдвоем смеялись за дверью конторы! Какой позор!

Холли подалась вперед, не сводя глаз с отца.

– Две недели на острове Уайт ничто по сравнению с двумя неделями в Лондоне. Там особенно нечего делать…

– А точнее? – вскинулся отец.

– Ну разве что есть и спать, любоваться восходами, не говоря уже о закатах.

Дуглас поймал взгляд жены и улыбнулся невестке. Выглядела она восхитительно: глаза сияют, на щеках играет румянец, она оживлена и непрерывно смеется. Сразу видно счастливую, бурлившую радостью женщину. Да и Джейсон кажется спокойным и довольным. Похоже, он обрел душевный мир. Может, Холли уже беременна? Что же, ничего удивительного.

Корри, куда более наивная, чем казалось ей самой, заметила:

– Я только раз была на острове Уайт, да и то в детстве. Дядюшку Саймона скрутила морская болезнь, поэтому он поклялся, что больше никогда не подарит свой ужин Соленту. Помнишь, Холли, Солентом называют очень узкую часть Ла-Манша между Саутгемптоном и островом Уайт.

– Конечно, помню… то есть, мы ведь отплывали не из Саутгемптона, Джейсон?

– Нет, из Уортинга.

– А ярко-красный дом все еще стоит на холме, выходящем на гавань? – допытывалась Корри.

– Красный дом, говоришь? Джейсон, ты помнишь красный дом? На холме, выходящем на гавань?

Джейсон ответил непонимающим взглядом.

– Все в порядке, Джейс, – утешил брат. – Что такое красный дом по сравнению с общим впечатлением? Кстати, что вы еще посетили, кроме Вентнора?

Джейсон продолжал озадаченно хмуриться.

– Гуляли по берегу, – пробормотала Холли, бороздя вилкой скатерть, как прибрежный песок.

Наконец вилка замерла, и все заметили, что ее рука дрожит. Джейсон, точно знавший, о чем она думает, громко откашлялся, подыскивая, что еще сказать.

– О, ты имеешь в виду тот берег с правой стороны мыса, ярдах в пятидесяти от Дансмор-Хауса? – услужливо подсказала свекровь. – Вы плавали?

– Да, но в основном по ночам, если не было дождя.

– По ночам? – переспросила леди Лидия. – Мое дорогое дитя, ты и твой великолепный муж плавали по ночам?

– О да, – просияла Холли. – Как только солнце заходило, вокруг не оставалось ни души, так что мы… о Господи, что-то я заболталась. Однажды мы действительно хотели поплавать, после того как устроили пикник на берегу под раскидистым деревом, но потом… – И тут в порыве вдохновения Холли весело выпалила: – Дважды нас приглашали в дом лорда и леди Линдли. Очаровательные люди, не так ли, Джейсон?

– Кажется, да. То есть именно так. Лорд Линдли восхищался тобой, пожалуй, даже чересчур.

– Как насчет леди Линдли? По-моему, это она пыталась укусить тебя в шею, когда подбиралась уж очень близко. Я уже не говорю о трех девицах, применивших очень старую и испытанную стратегию…

– Клин! – догадалась Корри.

– Ну разумеется! Они шли клином, расчищая дорогу к тебе.

– И что ты сделала? – оживилась Корри.

– Применила весьма эффективный способ отражения атаки. Джейсон, помнишь, как я попросила тебя взглянуть на одну из картин на стене гостиной?

– Да, и заставила меня пятиться добрых шесть футов, если я верно припоминаю.

Холли кивнула:

– Именно. Это сразу их расхолодило. Клин смялся, и противник в беспорядке отступил. Правда, одна особа была настроена крайне решительно, но я увлекла его в центр зала и заставила танцевать вальс.

– Мне твои методы нравятся, – признала Корри. – На следующем же балу испробую их, если кто-то покусится на Джеймса.

– Холли, если не считать нездорового интереса Люсиль к шее моего сына, думаете, у нее превосходный вкус? – осведомилась свекровь.

– Что же… у нее в гардеробной прекрасно пахнет, но ведь это не так важно, верно?

Алек поперхнулся. Графиня подалась вперед и принялась колотить его по спине.

– Мама, почему Холли должна была отметить вкус леди Линдли? – удивился Джеймс.

– Она прекрасно поет, и голос у нее почти такого же тембра, как у Холли, только вот диапазон гораздо шире.

– Но какое отношение имеет голос к ее вкусу? – вмешалась Анджела.

– Мне говорили, что на своих концертах она способна разбивать хрустальные бокалы, взяв высокую ноту, – пояснил Дуглас.

– Да, и тот кубок, который она разбила, когда мы в последний раз ее слушали, был изготовлен специально для леди Линдли гранильщиками Уотерфорда, – поддакнула Алекс.

– Как я потом узнал, леди Линдли действительно пела на том вечере, – сообщил Джейсон. – Но нас с Холли в тот момент не было в гостиной, так что при нас кубок никто не разбивал. Бабушка, о чем вы с Анджелой спорите весь вечер?

– Она еще эгоистичнее, чем мой первый и единственный муж, который молча протягивал руку за тарелкой с едой, не отводя глаз от чертовых греческих текстов, – пожаловалась Анджела.

– Он был очень образованным человеком, – заметил Алек. – И кроме того, бесцеремонным и требовательным тираном.

– Уж это точно, – вздохнула Анджела, легонько притопывая носком туфельки. – Иногда я задаюсь вопросом, где он пребывает сейчас… Но больше я ни слова не скажу о муже: его дух еще совсем рядом. Не поверишь, дорогая Холли, но эта сморщенная старая летучая мышь… – она не слишком учтиво ткнула пальцем в леди Лидию, – заявляет, что при определенном освещении она выглядит моложе меня, а ведь я ей в дочери гожусь… то есть почти.

– Ха! – взвилась леди Лидия. – Нашла чем гордиться! Зато у меня прекрасные руки, элегантные и тонкие! Сами взгляните: кожа такая прозрачная, что видны прелестные голубые вены. Необыкновенная красота, не так ли, дорогой мальчик? Моя милая Холли?

– Я несколько раз говорил жене, что у тебя необыкновенные вены, бабушка.

Алекс молча удивлялась странной перепалке. Оскорбления выкрикивались и парировались с неизменным добродушием. Интересно, что сказала бы свекровь, назови ее невестка сморщенной летучей мышью?!

– Вы обе великолепны, – заверила Холли, переводя взгляд с Анджелы на леди Лидию.

– Моя дорогая девочка! – умилилась последняя. – Но ты должна сказать этой женщине, что больше она тебе не нужна. В конце концов, теперь ты замужем и предаешься самым разнообразным, но одинаково чудесным занятиям, о которых я уже почти забыла. Пусть перебирается ко мне. Я поставлю ей кровать в мансарде.

– Во вдовьем доме нет мансарды, Лидия. Ваша память и впрямь как эта баранья отбивная: все изжевали годы. Если бы я и согласилась поселиться с вами, то уж непременно выбрала бы желтую комнату в глубине дома, окна которой выходят на сад, любимое детище Холлиса. Я тоже намереваюсь возиться в саду. Посажу там укроп и тимьян.

– Не люблю укроп, – отрезала Лидия и, подавшись к Анджеле, что-то прошептала ей на ухо.

– Какая великолепная ссора! И подумать только, что все это напоказ! – не выдержала Корри. – Можно не сомневаться, леди Лидия высказала бы и о нас все, что думает! А вот эта… – Корри показала на Холли и осуждающе поджала губы, – чуть не впервые появляется в доме, мелет абсолютный вздор, и мадам очарована! Ты само совершенство, Холли, вот что выводит меня из себя! Нам со свекровью приходится выслушивать бесконечные дифирамбы и рассуждения о том, как повезло Джейсону заполучить тебя в жены. Да у нас уже уши болят!

– Значит, мне повезло заполучить тебя? – переспросил Джейсон. – Бабушка, ты действительно так думаешь?

Леди Лидия сосредоточенно нахмурилась.

– О, моя дражайшая малышка Холли. Она, несомненно, ангел, не то, что эта Корри, которая ведет себя как мальчишка-сорванец. Вообразите, я своими глазами видела, как она съехала по перилам и упала в объятия бедного Джеймса! А потом оба свалились на под, смеясь и барахтаясь, чего просто не должно происходить в вестибюле графского дома! Безобразие и бесстыдство! Но, если уж быть до конца честной, повезло именно Холли и Корри.

– Спасибо, бабушка, – кивнула Холли. – У меня достаточно ума, чтобы это понять. И поскольку я совсем еще молода и неопытна, не находите, мадам, что я достойна Джейсона?

Леди Лидия оглядела Холли: от короны кос на голове до вечернего платья с низким вырезом, почти открывавшим прелестные упругие груди, каких у нее самой в молодости не было.

– Да… – медленно протянула она. – Достойна. По крайней мере пока. Кстати, в следующем месяце у меня день рождения.

– На прошлый день рождения я подарила вам изумительный столик-маркетри, но вы и слова не сказали о том, что я достойна Джеймса! – пожаловалась Корри.

– Я все еще не решила, так ли это, – буркнула леди Лидия.

Корри ужасно захотелось посоветовать бабке решать побыстрее, иначе та перекинется, прежде чем придет к какому-то мнению. Но вслух она сказала:

– Кстати, Холли, вы с Джейсоном видели что-то интересное за те две недели, что пробыли на острове Уайт?

Последовало долгое молчание, прерванное чьим-то смешком. Неужели леди Лидия не выдержала?

– Кому бы говорить, Корри, – упрекнул Джеймс. – Мы провели в Эдинбурге почти месяц, а ты мало что помнишь даже о замке! Когда близнецы стали расспрашивать тебя, ты запиналась и заикалась.

– Но это совсем другое! – возразила Корри. – Тогда все время шел дождь. Мы почти никуда не выходили. К тому же я подвернула ногу…

– И каким образом ты подвернула ногу? – вмешался Джейсон.

– Сейчас уже и не вспомнить, – поспешно вставил Джеймс. – И это не важно. Я предупреждал, чтобы она не набрасывалась… впрочем, какое это имеет значение?

– Послушай, Джеймс, я помню замок. Как сейчас вижу: ты нес меня в тоннель, ведущий в подземные темницы…

Джеймс предостерегающе прищурился.

– О Господи, где мой веер?! Что-то здесь душно.

Джеймс принялся обмахивать ее салфеткой.

– Что же, там было тихо и безлюдно. Ни души вокруг.

– О да, – согласилась Корри, и от ее улыбки сердце Джеймса куда-то покатилось. – Но, Холли, ты не ответила на мой вопрос. Неужели не видела ничего интересного за долгих четырнадцать дней на острове Уайт?

Холли не отрывала взгляда от стеблей спаржи на своей тарелке.

– Ну, если хорошенько подумать, Корри, нужно сказать, что не видела. Джейсон, может, ты заметил что-то примечательное, что могло бы удержать твое внимание дольше чем минут на восемь?

– На восемь? Кажется, нет. По большей части мы восхищались архитектурой Дансмор-Хауса.

Глава 35

Неделю спустя

Бекширские скачки

– Ловкач победит, Ловкач победит, Ловкач победит, – повторял Джейсон, как молитву, глядя на бекширский скаковой круг.

Престижные Бекширские скачки на дистанцию в полумилю: четыре круга по треку, предоставленному первой дюжине владельцев, официально заплативших за участие пятьдесят фунтов и отдавших неофициально в три раза больше, проходили семнадцатого августа. День выдался прохладным и облачным, так что дамам пришлось накинуть легкие плащи.

Сегодня участвовали все двенадцать лошадей, что было неудивительно, поскольку жокей-клуб не только предлагал солидную сумму пятьсот фунтов в качестве приза, но и предоставлял владельцам возможность участвовать в Аскотских скачках в июне будущего года и состязаться с победителями скачек в Холлум-Хит в конце июля. К несчастью, в этом году Ловкач не бежал в Холлум-Хит, поскольку в это время его хозяин проводил медовый месяц на острове Уайт.

Владельцы ипподрома не позаботились расширить дорожки, так что скачка обещала быть опасной. Но кому это интересно? Все, кто представлял собой хоть что-то, стремились занять места на трибунах. Ловкач участвовал в скачках не благодаря взятке, а потому, что хороший друг Джейсона был сыном одного из членов жокей-клуба.

Лори Дейл, главный жокей конефермы Лайонз-Гейт, вернее, единственный жокей вышеупомянутой конефермы, с гордостью носил сверкающую новую золотую с белым ливрею, сшитую Анджелой. Блестящие, как зеркало, сапоги были начищены самой миссис Шербрук ваксой, изготовленной по ее специальному рецепту. Сейчас он что-то тихо говорил Ловкачу, который рыл землю копытом и упрямо помахивал головой, вне всякого сомнения, соглашаясь с каждым словом Лори и, очевидно, готовый сразиться хоть с сотней соперников. Джейсон считал, что Ловкача никто не мог превзойти, когда речь шла о скачках или случке, или и том и другом, поочередно, разумеется. Нужно признать, комбинация необычная. Но ведь и Ловкач не был обычной лошадью.

Джейсон кивнул Чарлзу Грандисону, который выставил своего арабского мерина Ганимеда, и нахмурился при виде Элджина Слоута, стоявшего рядом с Чарлзом под руку с молодой леди. Отец вышеупомянутой леди топтался рядом, очевидно, крайне довольный будущим зятем.

– Его наследница? – шепнула Холли мужу, прикрываясь ладонью.

– Похоже. Ее отец, мистер Блейсток, владеет большой конефермой, недалеко от Мейденстоуна. Видишь вон того зверя в образе коня, пытающегося прикончить своего жокея? Кличка Брут очень ему подходит. Брут принадлежит мистеру Блейстоку. Похоже, твой отец прав. Он утверждал, что Элджин из тех, кто учится на собственных ошибках, а ты была его первой и последней большой ошибкой. Да, его приезд в Лайонз-Гейт с целью вернуть твое расположение оказался промахом, но таким, который не стоил ему ничего, если не считать потраченного времени.

– Интересно, знает ли бедняжка, что его первая жена умерла, не прожив и года после свадьбы? – вздохнула Холли. – Как по-твоему, Джейсон, он не мог убить ее?

– Не думаю.

– Этот Брут выглядит настоящим зверем: стоит только взглянуть на форму и размер его головы и эти налитые кровью глаза. Не хотелось бы мне оказаться рядом с ним.

– Да, крепкий орешек. Но красив, не находишь? И звездочка на лбу словно упала с неба. Но мне кажется, что Элджин рассматривает его с хозяйским видом.

Холли пробормотала себе под нос что-то грубое и показала на лорда и леди Гримсби, только сейчас подошедших к лорду Ренфру.

– Похоже, они приехали вместе.

Чарлз Грандисон помахал Джейсону, но не выразил желания подойти. Лорд Ренфру, оглянувшись, слишком громко рассмеялся. Лорд и леди Гримсби улыбнулись Джейсону и Холли, но только потому, что жили поблизости, часто встречатись в обществе и, кроме того, отец Джейсона был графом Нортклиффом.

Среди сотни зрителей было не менее дюжины Шербруков, готовых до хрипоты подбадривать криками Ловкача.

– Нужно очень беречь Ловкача, – предупредил Джейсон Генри.

– Как и вы, мастер Джейсон, я во всеуслышание объявил, что любая попытка покалечить Ловкача или нашего жокея приведет к весьма неприятным последствиям.

– По меньшей мере, – кивнул Джейсон.

Генри ухмыльнулся:

– Я слышал, что вы в отличие от меня детально описали эти самые неприятные последствия, мастер Джейсон.

– Совершенно верно. Посмотрим, найдется ли глупец, который захочет на собственной шкуре испытать правду моих слов. Смотри в оба, Генри, – велел Джейсон и, оглянувшись, увидел, что к стартовой линии подводят около дюжины лошадей.

Большинство, взбудораженные непривычной обстановкой, брыкались и вставали на дыбы. Ганимед упрямо бил копытом. Сегодня он считался фаворитом скачек, что очень радовало Холли и Джейсона, собиравшихся сорвать большой куш, тем более что на Ганимеда ставили четыре к одному. И все потому, что Ловкача здесь не знали. Он сделал себе имя не в Англии, а в Балтиморе.

Ганимед, стоявший через две лошади от Ловкача, продолжал рыть копытом землю. Джейсон заметил, что Ловач поводит ушами, но при этом не особенно волнуется в отличие от большого мерина между Ловкачом и Ганимедом, который истерически закатывал глаза. Жокей безуспешно пытался его успокоить. Так и есть, этот трюк с копытом рассчитан на то, чтобы унизить конкурентов.

Гигант чистокровка Фонарщик, гнедой лорда Гримсби, фыркал так громко, что стоявший рядом конь то и дело пятился.

Наконец долгожданный момент настал. Лори отсалютовал хозяевам хлыстом, припал к шее Ловкача, шепнул на ухо несколько ободряющих слов, погладил по холке и продолжал говорить, пока мистер Уэлсли не дал старт.

Лори вытянулся, легонько ткнул Ловкача в ребра каблуками, коснулся хлыстом его ушей. Тот ринулся вперед. Его примеру последовали и остальные. Хлысты разрезали воздух, лошади то и дело сталкивались друг с другом, пытаясь выгадать побольше пространства, жокеи толкались и пинались. Земля пересохла, и в воздухе стояло густое облако пыли. Опытный Лори заранее обвязал лицо платком и сейчас натянул его на нос.

Ловкач по своей привычке низко опустил голову, сосредоточившись на скаковой дорожке. Лори, которого тренировал сам Джейсон, продолжал лежать на шее Ловкача, «собирая его пот» и игнорируя соперников.

– Не давай ему поднимать голову, Лори, – снова и снова повторял Джейсон, стискивая руку Холли. – Вот так.

И тут он краем глаза заметил блеск серебра с левой стороны футах в двадцати от трибун, в дубовой роще рядом с ипподромом. Он уже видел нечто подобное в Балтиморе, когда солнечный луч отразился от серебряной рукоятки пистолета наемного убийцы. Джейсон позвал Генри, но тот так сосредоточенно следил за Ловкачом, что не слышал его. Джейсон поднял увесистый камешек, наскоро помолился, размахнулся и запустил его в сторону рощи. Толпа так шумела, что ничего не было слышно, и никто из стоявших рядом людей не заметил, что сделал Джейсон. Но ствол пистолета неожиданно исчез.

– Превосходный бросок, – одобрила Холли, крепко сжав его руку. – Интересно, какого именно жокея собирался пристрелить этот негодяй?

Шестидесятилетний Хорейс, один из конюхов Джейсона, волосатый, морщинистый, но бодрый, как горный козел, заорал во все горло:

– Вы его прищучили! Я позабочусь о паршивце, мастер Джейсон!

– Ловкач догоняет Фонарщика! – вскрикнула Холли. Он его побьет, я точно знаю! Но Фонарщик – резвая скотинка, черт бы его побрал! Беги, Ловкач, беги!

Фонарщик, гнедой лорда Гримсби, с самого начала вел скачку.

Холли продолжала надрываться, уговаривая Ловкача бежать быстрее.

– Четвертый круг. Ловкач в любую минуту может вырваться вперед, – пробормотал Джейсон и затаил дыхание.

В этом месте трек был так узок, что лошадям приходилось скакать едва ли не по головам друг друга. Вопли становились все громче, но Джейсон уже ничего не слышал. Сосредоточился на Ловкаче и Лори, лежавшем на шее коня, так что они казались единым целым.

– Давай, Ловкач, давай сейчас!

И тут Лори словно отпустил невидимую пружину. Ловкач метнулся вперед, в точности как скаковая кошка, как позже рассказывал Тайсон Шербрук. Уже через три секунды расстояние между ним и Фонарщиком было не более трех дюймов. Он все набирал и набирал скорость. Вскоре оба коня скакали нос к носу.

Ганимед Грандисона нагонял Ловкача слева. Если Ловкач не сумеет протиснуться мимо Фонарщика, обе лошади зажмут его в клещи: любимый прием всех нечестных жокеев.

– Ловкач, не медли. Пора! – умоляла Холли.

– Он идет голова к голове с Фонарщиком, – пробормотал Джейсон. – Нужно его обогнать.

Но Ловкачу не удалось обогнать Фонарщика. К тому же жокей Ганимеда стал теснить Ловкача. Джейсон стал задыхаться. Но теперь уже Брут неожиданно оказался за Ловкачом. С его шеи летели хлопья пены. Он выглядел злобным, разъяренным и сильным, как сам сатана. Лорд Ренфру и его спутница орали в два голоса. Им вторил отец Холли, выглядевший так, словно его сейчас хватит удар. Только Чарлз стоял неподвижно и молча, сжав кулаки и не сводя глаз с Ганимеда. Одни губы шевелились.

– Кусай его, Брут, кусай! – заходился отец девушки.

– Нет, хлыстом его, хлыстом! – почти визжал Элджин.

Кусать? Да что же это такое? Брут не мог втиснуться между лошадьми: слишком близко друг к другу они шли. Но тут одна вырвалась вперед. Жокей Брута принялся охаживать хлыстом бока всех трех коней. И, дотянувшись до Фонарщика, едва не упал, но все же удержался и продолжал орудовать хлыстом.

Лори Дейл в отличие от остальных жокеев не оглядывался, продолжал прижиматься к коню и, не переставая, что-то говорил. Фонарщик перескочил вправо, чтобы уклониться от ударов, что дало Ловкачу драгоценную возможность. Он мигом оказался на половину корпуса впереди Фонарщика и Ганимеда. Брут немедленно втиснулся между ними. Теперь на пути к победе оставался Ловкач.

– Кусай его, Брут!

Брут вытянул шею и вонзил зубы в круп Ловкача.

Ловкач прижал уши к голове, ударил Брута хвостом по морде и рванулся вперед.

Жокей Ганимеда лягнул жокея Фонарщика и попал в ногу. Если бы пострадавший жокей не практиковался заранее, наверняка улетел бы от пинка за пределы поля, но теперь держался что было сил. Но тут жокей Ганимеда поднял хлыст и огрел Брута. Разъяренный Брут, проигнорировав своего жокея, взбрыкнул задними ногами, потеряв время и к тому же промахнувшись. Ганимед успел уклониться и рвался к финишу.

Беги, беги, беги, Ловкач!!!

И снова Фонарщик и Ганимед оказались по обе стороны от Ловкача и стали его теснить. Жокей Фонарщика ударил хлыстом сначала Лори, а потом и Ловкача. Ловкач заржал, встал на дыбы, и Ганимед вырвался вперед. Лори, похоже, вышел из себя. К тому же место удара явно болело. Джейсон учил Лори, что делать в таких случаях, и теперь беспомощно молился, чтобы тот вспомнил, чтобы сделал как нужно. И тут Лори Дейл приподнялся в стременах, высвободил левую ногу и что было сил пнул жокея Ганимеда. Тот покатился под копыта коней. Оставшийся без всадника Ганимед заметался перед Фонарщиком и Брутом под вопли уцелевших жокеев. Началась свалка. Правда, Фонарщик снова высвободился и теперь нагонял Ловкача, но впереди уже белела финишная прямая. Почти конец, почти…

Раздался хлопок.

«Выстрел», – тупо отметил Джейсон.

И, не веря собственным глазам, увидел, как Лори схватился за правую руку. Но, поскольку перед этим успел прильнуть к шее коня, остался в седле. К удивлению Джейсона, очень немногие зрители поняли, что один из жокеев ранен.

Джейсон, стиснув кулаки, продолжал наблюдать. Ловкач бежал нос к носу с Фонарщиком. Время, казалось, остановилось. И тут Джейсон широко улыбнулся: Ловкач вытянул сильную шею и полетел как ветер, обогнав Фонарщика на финише на добрых полкорпуса. Брут пришел третьим: место, за которое не полагалось приза.

Джейсон услышал грубое ругательство лорда Гримсби, яростный вопль мистера Блейстока. Только Чарлз Грандиcон молчал. А лорд Ренфру… неужели это он всхлипнул?!

Глава 36

Потом последовал момент всеобщего ошеломленного молчания. Не каждый день неизвестный конь выигрывает Бекширские скачки и вообще какие-либо известные скачки. Многие зрители потеряли значительные суммы. Только через несколько минут при поощрении Шербруков раздались приветственные крики, становившиеся все громче. Те, кто рискнул поставить на темную лошадку, окружили победителей. Джейсон слышал вопли брата, видел улыбающееся лицо отца, но сам не двигался с места. Внезапно в его объятиях очутилась смеющаяся Холли. Повисла на шее мужа и стала целовать, не стесняясь посторонних.

Лори придержан Ловкача, погладил по шее и, крепко сжимая коленями, как учил Джейсон, зажал рану на правой руке. Между пальцами сочилась кровь.

– О Боже, он ранен? – непонимающе ахнула Холли. – Я и не заметила. Ад и проклятие! Джейсон, кто мог стрелять в Ловкача?

Только сейчас окружающие сообразили, что жокей Ловкача получил пулю в руку. Раздался дружный хор возмущенных голосов. Мужчины сыпали проклятиями.

– Кто-то страстно жаждал выиграть, – произнес Джейсон. – И хотя все расстроены, честно говоря, это ничего не изменит, и ты, Холли, это знаешь. Думаю, владелец лошади, нанявший первого убийцу, нанял и второго. И мы его поймаем. Посмотрим, смогут ли Генри, Куинси и остальные наши конюхи найти человека, ранившего Лори.

Его трясло от возбуждения. Ловкач победил, и рана Лори, кажется, не слишком тяжела.

Как оказалось, пуля едва задела Лори, но боль, вероятно, была адской.

Джейсон и Холли стояли рядом, пока врач бинтовал Лори. Поблагодарив доктора, они отошли и тут же сказались в кольце взволнованных Шербруков. Все смеялись, поздравляли их и хлопали по спинам. Глядя в любимые лица, Джейсон осознал, что все были невероятно счастливы и рады его выигрышу. Наверное, до сих пор боялись очередного бегства в Америку и оберегали блудного сына как могли. Но он… он с невероятным удивлением сообразил, что не думал о том ужасном дне вот уже почти месяц!

Джейсон оглянулся и увидел, как Холли, хохоча, что-то говорит преподобному Тайсону. Очевидно, она была безоглядно счастлива, но при этом постоянно осматривалась: наверное, искала мужа. В груди Джейсона разлилось тепло. Такого удовольствия он в жизни не испытывал. Казалось, он сейчас взлетит и сразу окажется на седьмом небе.

И тут кто-то дернул его за рукав. Это оказался Генри.

– Мастер Джейсон, мы схватили паскудника и держим вон там, у фургона Ловкача. Второй, который ранил Лори, к несчастью, удрал.

– Ничего, узнаем все, что нужно, у первого, – заверил Джейсон и, подойдя к жене, взял ее под руку.

– У нас неотложное дельце, дядюшка Тайсон. Прошу нас простить.

– Что же, хотя бы одного злодея поймали! – обрадовалась Холли. – Я желаю сама его допросить, а еще лучше – растереть в порошок! Как он посмел отважиться на такое?! Что же до другого парня, который подстрелил Лори… какой позор! Джейсон!

– Да, дорогая?

– Ты говорил, что никто не пытался проделать ничего подобного с Чарлзом Грандисоном, боясь последствий. Но Лори столкнул на землю жокея Ганимеда.

– Вряд ли Чарлз что-то скажет, тем более что это его жокей первым напал на Лори. Чарлзу стоило знать, что я научу Лори при необходимости отвечать ударом на удар и драться так же грязно, как его соперники.

– Если Чарлз хотя бы рот откроет, я найду что ему сказать. А теперь я желаю переплюнуть все угрозы Чарлза и расправиться с негодяем со всей возможной жестокостью.

Вместо ответа Джейсон прижал ее к себе и почувствовал, как сильно бьется ее сердце.

– Мы так и сделаем. Посмотри, Джеймс хвастается победой Ловкача, как гордый папаша. Он все удержит под контролем, пока мы разделываемся с этим идиотом.

Первой мыслью Холли было, что идиот слишком молод, а одежда так грязна, словно он спал в ней в этом поле добрых две ночи перед скачками, а возможно, искал подходящее место для выстрела.

Идиот сидел на земле, прислонившись к правому заднему колесу фургона, в котором перевозили Ловкача. Его охраняли Генри, Куинси и Хорейс.

Холли приблизилась к парню и, подбоченившись, встала над ним.

– Твои сапоги – чистый позор, – прошипела она, пнув его правую ногу. Тот воззрился на нее широко раскрытыми глазами.

– До чего же смазливая малышка! А волосы – чистое золото! Да и голос словно хрустальные колокольчики! Уж поверьте, миссус, я умею ценить красоту, так что и красота должна бы по достоинству ценить меня, не считаете?

– Не считаю.

– Говорите, не нравятся мои сапожки? – дерзко ухмыльнулся он. – Может, хотите почистить их своими ручками?

– Нет. Велю стащить их и заставить тебя пройтись босиком по ржавым гвоздям. Что ты об этом думаешь?

– Миссус, я видел вас с тем парнем на поле. Только уж поверьте, со мной можно позабавиться куда лучше… Я умею ублажать молодых леди…

– Да ты никак спятил, олух? Взгляни получше, кто со мной пришел!

Незнакомец последовал ее совету.

– Может, я не так сказал, уж простите. И вообще не понимаю, почему я здесь. Эти громилы схватили меня, когда я мирно спал, и притащили…

– Как тебя зовут? – перебил Джейсон.

– Забыл, – ухмыльнулся парень, сплюнув на землю. – И требую, чтобы меня отпустили. Я ничего не сделал такого. Просто хотел посмотреть на господские развлечения…

– Хороший у тебя пистолет, – заметила Холли. – Только ты, вижу, совсем дурак. До чего же ухитрился запачкать дорогую вещь! Бьюсь об заклад, мистер Блейсток отдал тебе чистый заряженный пистолет, а ты…

– Нет, все было совсем не так. Я…

– Хочешь сказать, мистер Блейсток дал тебе грязный пистолет? Потребовал, чтобы ты застрелил лошадь или жокея из грязного пистолета?

– Нет… слушайте, вы совсем меня запутали! Вообще не понимаю, о чем вы тут толкуете. Язык у вас больно острый, миссус, так и режет! По мне, так любому парню не мешало бы получше беречь то, что у него в штанах, не то потеряешь – не заметишь как. И вообще, малышка, не знаю я никакого мистера Блейстока. Кто этот щеголь?

– Ты хотел пристрелить одну из лошадей. Какую именно? – допытывался Джейсон.

– Знать ничего не знаю.

Холли опустилась на колени и сгребла в горсть грязный воротник его рубахи.

– Нет, это ты послушай меня, жалкий червяк! Мой муж собирается отправить тебя в Ботани-Бей[4]! Знаешь, что это такое? Это место на другом конце света, где полно страшных насекомых, которые заползут тебе в уши во время сна и высосут кровь из твоей головы… если раньше не помрешь в трюме корабля от голода и морской болезни. Знаешь ли, что там так жарко, что рано или поздно ты непременно высохнешь и превратишься в ходячий скелет? Если, конечно, жуки не доберутся до тебя первыми.

Молодой человек, очевидно, уже был наслышан о Ботани-Бей, потому что глаза его лихорадочно заметались.

– У меня в голове столько крови нет! Миссус, прошу, не нужно отсылать меня туда.

Джейсон прищелкнул пальцами.

– К пятнице тебя уже не будет здесь!

– Подумай о солнце, сжигающем все вокруг! Почернеешь и обуглишься, вот увидишь!

– А жуки?

– И жуки тоже. Итак, какую лошадь приказал пристрелить мистер Блейсток?

– Не лошадь. Только жокея. У вас только один жокей, так что вы сразу вылетаете из бизнеса.

– Как тебя зовут?

Он угрюмо взглянул на Холли и покачал головой.

– Ботани-Бей, – напомнила она. – Пятница.

– Я Уильям Доналд Киндред, гордый отпрыск своего отца, по горло налитый джином. Я никогда бы не взялся за такое, но, видите ли, мать сильно больна, дай младший братишка тоже, и…

– Останешься с нами, пока я не проверю, мистер Киндред, тот ли ты, за кого себя выдаешь, – объявил Джейсон.

– Не хочу я в Ботани-Бей! Не посылайте меня к этим жукам!

– В таком случае, – заметила Холли, – тебе лучше рассказать все, что знаешь. И ради Бога, пока будешь сидеть под арестом, вычисти свои сапоги, смотреть противно!

Джейсон взял ее руку, поцеловал пальцы, заметил, что она смотрит на его губы, и улыбнулся.

– Молодец, Холли! Превосходный метод допроса. Так, значит, мистер Блейсток?

– Я у отца научилась. Видела, как он допрашивал одного грабителя. Срабатывает мгновенно. Хм…

Она нахмурилась и притопнула ногой.

– Что с тобой? – удивился Джейсон. – Что-то вспомнила?

– Я знаю его, – вдруг выпалила Холли, оглядываясь на пленника, стоявшего со связанными руками. – Да-да, теперь я уверена.

Джейсон молча смотрел на нее.

– Видела, как он держал коня лорда Гримсби. Это было в Истборне, перед конюшней Маунтбэнка, рядом с Хайстрит.

– Лорд Гримсби, – повторил Джейсон. – Ты уверена?

– Да. Лорд Гримсби как раз поговорил со своей женой и, едва она скрылась из виду, отправился в кабачок. Я слышала, как он что-то крикнул этому человеку. Это точно был наш мистер Киндред.

– Итак, – подытожил Джейсон, глядя на человека, шагавшего между Генри, Куинси и Хорейсом, – он не так глуп, наш чумазый молодой человек в грязных сапогах. Очень быстро сообразил, что может свалить вину на мистера Блейстока. И сделал это весьма ловко. Интересно…

– И не говори. Что же нам теперь делать, Джейсон?

Джейсон улыбнулся жене и увидел, как ее язык скользнул по нижней губе. Глубоко вздохнув, он шагнул к ней, крепко поцеловал и отступил.

– Сейчас главное – держаться от тебя подальше. Пока не приедем домой. Кстати, Холли, ты действительно хочешь, чтобы то кресло стояло у изножья нашей кровати?

– Не очень. Мои платья никогда до него не долетают. Может, поставить его перед комодом? Сиденьем к окну? А из окна расстилается такой чудесный вид, согласен?

Джейсон возмущенно уставился на нее.

– Я шучу, милый. Шучу.

Глава 37

– Этот чересчур уж близко, – выдохнула Холли, целуя тонкий длинный шрам на внутренней стороне его левого бедра, почти достигавший паха.

– Чересчур, – согласился Джейсон, пытаясь не думать о губах, ласкающих шрам, который неизменно замечал во время купания, потому что он находился уж очень близко к…

Нет, сейчас главное не думать. Ни о ее губах, ни о руке, распластанной на животе.

Недаром его бьет озноб как в лихорадке!

– Холли, – только и сумел пробормотать он.

Странно, конечно, но, произнося ее имя в такие моменты, он ощущал тепло и неизвестно откуда взявшуюся силу. И он повторил ее имя, потому, что на душе становилось необычайно хорошо, и еще потому, что ощущал ее дыхание на своей плоти.

Она приподнялась на локте, взглянула в его прекрасное лицо, нагнула голову, поцеловала его живот и снова взглянула в лицо.

– Совсем недавно я испугалась бы, что надоедаю тебе. Но не сейчас.

Она коснулась губами шрама, но так легко, что ему захотелось плакать.

– Как это вышло?

– Порез на ноге? Мы дрались деревянными мечами. Джеймс умудрился ткнуть меня в живот, я отступил, налетел на бревно и упал. И к сожалению, напоролся на маленький и очень острый сучок. Он прорвал ткань штанов и вонзился в тело.

– Ты уже был достаточно взрослым. Тебя матушка перевязывала?

– Нет, меня спас отец, благослови его Господь на все времена. Сам промыл рану и смазал бальзамом, – пояснил Джейсон и снова тихо позвал: – Холли…

Она обвела пальцем еще один шрам на правом бедре, полученный в восемь лет, в результате падения с пони. Джейсон понял, что с ним все кончено, когда она лизнула шрам, сжала его напряженную плоть, и ему захотелось просто закрыть глаза, обмякнуть и умереть. Слава Богу, ему уже не восемнадцать, и он еще сохраняет некоторую толику самообладания. Однако Холли оказалась настоящим педантом и вовсе не собиралась торопиться. Прошла целая вечность, прежде чем она добралась до его груди. Сейчас она стояла на коленях, наклонившись над ним, и распущенные волосы касались его лица. Пальцы скользили к шраму, белевшему на плече.

– Это пулевое ранение.

– Да.

– Ему уже пять лет.

– Да. Расскажи, Джейсон. Расскажи, что случилось. Думаю, время уже пришло.

Не дождавшись ответа, она наклонилась и поцеловала сморщенный шрам.

– Боль, которую ты, должно быть, вынес… Мне ужасно жаль.

Горло сжало судорогой. Сердце пронзила боль такая черная, такая реальная, что на секунду перехватило дыхание. Эту боль пришлось пережить очень давно, но он все еще ощущал ее, ощущал полную беспомощность и знал, что до сих пор платит за роковую ошибку.

Должно быть, она увидела эту боль в его глазах, потому что поцеловала его и продолжала ласкать, пока боль не улеглась. Непонятно, как ей удалось исцелить его так быстро. И окончательно.

– Она замышляла убить моего отца. Я не мог позволить ей… – выдавил он.

– Конечно, не мог, – утешила она, целуя его снова и снова: горло, подбородок, губы. – Ведь и я точно так же не допустила бы, чтобы что-то случилось с моим отцом, особенно если от меня зависела его жизнь.

– Она целилась ему в сердце. Мой отец примерно на дюйм выше меня и умер бы мгновенно. Этот благословенный дюйм спас ему жизнь.

Она так живо представила, как он закрывает собой отца, как пуля разрывает его плоть… И ощутила такую бешеную, неукротимую ненависть к давно погибшей женщине, что на мгновение поняла, что значит желать смерти другому человеку. Жаль, что эта особа давно в могиле и потому недосягаема.

– Но объясни, почему она хотела убить твоего отца?

Он поднял руку и откинул со лба ее волосы. Увидел ярость в ее глазах и удивился. Как она могла испытывать подобные чувства из-за случившегося пять лет назад, задолго до того, как они познакомились?

Ему казалось привычным кутаться в сверлящую боль, как в старую рубашку. Может, не стоило помнить случившееся с такой кристальной ясностью, но он помнил.

– Ее звали Джудит, и я стал пешкой в ее игре. Она была прекрасна, но не эта красота увлекла меня, а ум, искрящееся остроумие, способность удивлять, смешить и одновременно поражать. Я хотел жениться на ней. И не догадался о предательстве, пока не стало слишком поздно. Я был проклятым идиотом.

– Расскажи, – шепнула она, присаживаясь на корточки, белоснежная и обнаженная, с длинными, разметавшимися по плечам и груди волосами и лежащими на бедрах руками. – Расскажи.

Джейсон не хотел воскрешать воспоминания, по-прежнему лежавшие в груди раскаленным камнем. Не хотел, чтобы она знала трижды проклятые подробности того, что он наделал. Не хотел, чтобы она поняла, каким идиотом он был. Жалким кретином, едва не уничтожившим собственную семью.

Он упрямо покачал головой, но слова против воли уже сорвались с языка:

– Все началось с алчности трех коварных людишек, абсолютно лишенных совести. И мой отец оказался в самом центре бури.

Он рассказал об Аннабел Трелони, женщине, которая одурачила их всех, включая Холлиса. О том, что Джеймс тоже едва остался жив.

– Ему удалось убить Луи, брата Джудит, но сам он был на краю гибели.

Джейсон потер плечо, снова ощущая тот момент, когда пуля вонзилась в него и отбросила на отца.

– Корри прикончила обеих женщин, – продолжал он. – Сейчас такое кажется невозможным, но она это сделала. Пристрелила сначала Джудит, потом Аннабел Трелони, чтобы спасти Холлиса. Припоминаю грохот выстрелов, показавшийся мне оглушительным. Я сознавал, что меня ранило, и думал, что этого просто не может быть, потому что ничего не чувствовал. Еще помню, как отец прижимал ладонь к ране, как кричал на меня, а я был счастлив, что он жив. Помню еще, как подумал, что с моей удачливостью пуля могла пройти навылет и убить отца, но этого не произошло. Мне хотелось умолять о прощении за все, что я натворил, но язык не ворочался, слова куда-то подевались, а потом все потемнело, и я потерял сознание.

– Ты едва не умер, – выдохнула Холли, продолжая поглаживать его плечо и легонько касаясь шрама.

– Но, как видишь, не умер. Родные собрались вокруг, как всегда, когда кому-то плохо, и стоило мне открыть глаза, они ужасно обрадовались, что я выжил и поправляюсь. Но мне не хотелось жить! Эти всепрощающие любимые лица, глаза, полные любви и тревоги, страха, что я умру…

– Ты не мог вынести этого, потому что винил себя.

– Только себя, и никого другого.

– Объясни, почему во всем виноват только ты.

– Не будь я таким слепым, самонадеянным, уверенным в собственной непобедимости глупцом, Джудит не удалось бы увлечь меня, сделать марионеткой в своих руках. Она не смогла бы победить.

– Говоришь, она победила? Но каким же это образом? Она мертва. Ты жив. Живы твой отец и Джеймс.

– За это стоит благодарить не меня. Они добивались нашей гибели, Холли, в надежде получить все блага от преступления. Чудовищный порок, чудовищное зло. Брат Джудит сбил Джеймса с ног и связал. Слава Господу за то, что Джеймс так силен и сообразителен, но все же беда была совсем близко. Он чудом спасся.

– Но спасся же! И сумел расправиться со своим врагом. А ты тем временем бросился на помощь отцу.

Не успел Джейсон ответить, как она наклонилась, прижала ладонь к его сердцу и поцеловала в губы.

– Твой отец, – заметила она, ощущая мерные спокойные удары, – должно быть, очень обозлился, когда ты спас его.

– Он был вне себя. Твердил, что отец – он и его святая обязанность защищать детей, а не наоборот. Он очень рассердился, когда я закрыл его собой.

– И это тебя удивляет?

– Нет. Он мой отец. И пытался извинить мою глупость. Простить меня за то, что я позволил Джудит сделать с нами. Даже сказал, что вину следует поделить между всеми членами семьи. Потому что мы в равной степени верили Джудит.

Джейсон замолчал. Ее ладонь по-прежнему прикрывала шрам, но под ней все еще пульсировала боль, жаркая и острая.

– Он добавил, что я на его месте сделал бы то же самое.

– И он совершенно прав.

– Тебя здесь не было, Холли. И ты не знала, что происходило пять лет назад.

– Скажи, твой отец когда-нибудь лгал тебе?

– Нет, разумеется, но ведь это совсем другое дело. Он считает это не ложью, а…

– Чем же?

– Чем-то само собой разумеющимся. Необходимым. Потому что я его сын, и он меня любит.

– А ты? Ты любишь отца?

Он схватил ее за руки, потянул вниз и пристально уставился в глаза.

– Почему тебе пришел в голову такой дурацкий вопрос?

Она снова поцеловала его и отстранилась.

– Потому что ты не поверил ему, когда он сказал, что твоей вины в случившемся нет. Как можно любить кого-то, кто, по твоему убеждению, тебе лжет?

– Ты все не так поняла. Он пытался оправдать меня, найти извинения…

– Поразительно!..

– Ты это о чем?

– Ты упивался сознанием собственной вины почти пять долгих лет. Умудрялся вновь и вновь расцарапать едва подживавшую рану. И краем сознания постоянно помнил, что нужно себя ненавидеть. Лелеял своего постоянного спутника, позволял взять над собой власть. Поражаюсь такой преданности с твоей стороны. Наверное, без ненависти к себе ты чувствуешь себя ничтожеством. А так ты с радостью изводишь себя, постоянно твердя, какое ты ничтожество. Но твой отец тем временем чувствует, что подвел тебя. Собственно говоря, полагаю, это так и есть. Как я уже сказала, ты ведь не поверил ему? Не поверил, что твоей вины в случившемся нет? Знаешь, все эти разглагольствования насчет зла, порока и бесконечной чертовой вины вызвали во мне ужасную жажду. Не хочешь теплого молока? Верное материнское лекарство от угнетенного духа. Правда, отец всегда закатывал глаза и утверждал, что лучшего средства, чем бренди, все равно не найдешь. Или предпочитаешь, чтобы твой дух оставался угнетенным?

– Но ведь ты сама начала этот разговор. Ты хотела узнать, что произошло. И мой дух вовсе не угнетен, черт возьми!

– Зато ты умудрился навеять на меня тоску.

Она отстранилась, встала, обнаженная и прекрасная, только он этого не заметил. Потому что, не отрываясь, смотрел на тонкую нежную шею, воображая, с каким бы удовольствием обхватил ее ладонями и сдавил…

В горле горел огненный комок гнева.

– Я же говорил, что часть моей души мертва, что я калека, что доверие к женщинам давно выгорело и поэтому не желаю жениться, что…

– О да, ты все это повторял, и не раз, – бросила она, накидывая халат. – Очень печально. Представить только: быть наполовину мертвым. Очень печально. – Она тяжело вздохнула. – И вот теперь я тоже изнемогаю под бременем вины.

– Вины? Ты? На тебе нет никакой вины. В то время, как это случилось, ты была совсем девчонкой.

– Еще как есть! Неужели не помнишь? Это я набросилась на бедного невинного Джейсона Шербрука и к тому же сунула руку в твои штаны: в этом мой отец был совершенно прав. Но, сделав это, я обрекла тебя на долгие муки, бедный Джейсон. Мало той невыносимой боли, которая преследует тебя, пришлось жениться, жениться против воли, чего ты хотел меньше всего на свете. И женитьба казалась тебе чем-то вроде орудия пытки, «железной девы»… прости, всего лишь шутка. Несчастный Джейсон, к воспоминаниям о неудаче и сознанию собственной вины прибавилась еще и жена! Думаешь, дух давно умершей злобной твари Джудит пребывает поблизости, радостно потирая руки? От сознания того, что по-прежнему управляет твоей жизнью? Да, это наверняка нравится злобной стерве, не считаешь? Интересно, ее дух до сих пор уверен, что победил? Не хочешь тепленького молочка?

Джейсон вскочил, почти теряя рассудок от бешенства, желая только одного: удушить ее.

– Брось этот покровительственный тон! – заорал он, потрясая кулаком перед ее носом. – И не смей вспоминать о гнусном духе Джудит, чтобы лишний раз поиздеваться надо мной! Твое чувство юмора здесь неуместно!

Она заметила, как сильно бьется жилка у него на шее, и опустила голову.

– Ну разумеется, нет! Иногда слова просто слетают у меня с языка. Я знаю, что никоим образом не смогу заставить тебя открыть глаза на то, что случилось пять лет назад. Бесполезно. Вся равно что ногтями сдирать дранку с крыши. Кстати, ты не замерз? Не дать тебе халат? По-моему, он валяется где-то на полу, куда ты швырнул его пятнадцать минут назад. Впрочем, мне очень нравится смотреть на тебя, так что…

Он подхватил с пола халат и яростными рывками принялся натягивать.

– Перестань на меня глазеть, черт бы тебя побрал!

Глава 38

– Но почему? У тебя изумительная фигура. И когда ты раздеваешь меня, смотришь либо на мою грудь, либо на живот, либо на ноги, либо говоришь, что хочешь целовать меня под коленками. Словно не можешь решить, что делать раньше. Но и с тобой нелегко. То есть я всегда знаю, откуда начать. Грудь, потом ноги, о Господи, как я люблю твои ноги! И когда я разглядываю все части твоего тела, даже давно мертвые, меня охватывает восхитительный озноб. Итак, как насчет теплого молока?

– Не хочу я никакого проклятого молока! Я хочу бренди.

– Что же, мой отец был бы доволен. Возможно, я тоже выпью бренди. Джейсон!

– Что, черт возьми?

– Тебе действительно не нравится кресло в изножье кровати? Возможно, если как следует попрактиковаться, наша одежда окажется на кресле, а не на полу.

Она абсолютно безжалостна и бесчеловечна и совсем не сочувствует ему, несмотря на весьма неубедительные уверения в обратном.

Он пнул кресло, выругался, в полной уверенности, что сломал палец на ноге, и вылетел из спальни. Жаль, что Анджела здесь больше не живет! Он бы отнес к ней в комнату бокал с бренди, подвинул к ее кровати стул и рассказал бы, что собирается придушить свою жену. А уж потом позаботился бы о лорде Гримсби, но лорд Гримсби был ничем по сравнению с его дерзкой бесчувственной женой.

Но три дня назад Анджела переехала во вдовий дом. Сам Холлис надзирал за четырьмя лакеями, тащившими ее вещи, Теперь они с Холли остались одни в большом доме. Раньше Джейсон никогда не считал его большим, а вот теперь… Если он удушит ее, дом покажется еще больше и просторнее. И будет принадлежать только ему. Он сможет делать все, что захочет и когда захочет. Проклятие!

Может, стоит разбудить Петри, рассказать о проклятой равнодушной жене, выслушать список женских недостатков и немного утешиться? Но сколько это продлится? Зная Петри, скорее всего неделю. Кроме того, на его счастье, Марта наверняка их подслушает, ворвется в комнату и огреет их кочергой по головам.

– Йо-хо, Джейсон! В доме ужасно холодно, не находишь? Может, подогреть бренди?

Он обернулся. Его жена – сплошные улыбки – шла по коридору.

– Дом кажется пустым без Анджелы, – пожаловалась она, беря его за руку. – Что, по-твоему, происходит во вдовьем доме?

– От души надеюсь, что они спят, – сухо обронил он.

– О Господи, это я во всем виновата. Если бы я не задавала тебе все эти душераздирающие вопросы, из-за которых ты ушел от меня, сейчас лежала бы в постели с глупой улыбкой на лице, а ты бы потел рядом, а может, мы даже пели бы дуэтом.

– Помолчи, Холли.

Она принялась насвистывать. Втайне Джейсон ей позавидовал: он свистел куда хуже.

– Насвисти песенку о пьяных матросах.

Она послушалась и стала раскачивать его руку в ритме марша. Закончив песенку, она сказала:

– Полагаю, ты не захочешь любить меня на кухонном столе? Я могла бы лечь поудобнее и даже поднять подол халата, чтобы взгляд твоих прекрасных глаз…

– Закрой рот. В тебе чувств не больше, чем в проклятом моските.

Увесистое оскорбление, ничего не скажешь!

Она приподнялась на носочки и поцеловала его в щеку. Ее рука легла на низ его живота, чуть нажимая, касаясь, находя уже возбужденную плоть. Он задохнулся от внезапного удара похоти.

– Правда? Проклятый москит?

– Убери руку, Холли. Я не в настроении.

Пальцы замерли, но руки она не убрала.

– Во время нашего столь приятного пребывания на острове Уайт кто-то внушал мне, что мужчины всегда в подходящем настроении. Джейсон, объясни, почему ты так сердит на меня?

Он вдруг осознал, что они вот уже три минуты стоят на верхней площадке лестницы. Было темно, но сквозь окна пробивался лунный свет. Джейсон открыл рот, закрыл, подумал немного и сказал:

– Ты отказываешься признать, что именно я натворил весь этот ужас. Отказываешься понять, что именно я бросил смертельную тень на столько жизней.

– Уж очень долго эта тень остается на одном месте.

– Черт побери, Холли, из-за меня едва не погибли родные. Перестань издеваться надо мной, ты не относишься к случившемуся с той серьезностью, которой оно заслуживает!

– Наверное. Будь я в то время твоей женой, вполне возможно, утешала бы тебя, лелеяла и ободряла целых полгода. Ну а потом просто устала бы от постоянных и абсурдных угрызений совести. Странно, почему ты не видишь, что зло наказано, злодеи мертвы, а все вы живы! Да, мне надоела твоя идиотская привязанность к прошлому, которое было бы давно забыто, если бы не твое дурацкое решение страдать до конца жизни! Я, конечно, слышала о покаянии, власяницах, пепле, которым посыпали голову грешники. Об этом говорится в Библии. Интересно, можно в наше время достать власяницу? Пепел, разумеется, я раздобуду тебе без труда. Представляешь, как будешь выглядеть во власянице и с грязной физиономией?

И тут Джейсон, не выдержав, зарычал на нее. По-настоящему зарычал, и, оставив ее, устремился вниз. И едва не упал, пораженный шоком, когда из густых теней, окружавших гостиную, донесся мрачный голос:

– Мастер Джейсон, это вы, сэр? О Господи, что случилось? Я слышал голоса, спорящие голоса, в основном голос вашей жены. Ах, так я и знал! Какая горькая ошибка! Она использовала в своих интересах такого чудесного человека! Вам пришлось жениться на ней, а теперь она втягивает вас в споры.

Другой голос, куда выше и громче, перебил Петри:

– Ты жалкий неповоротливый слизняке куриными мозгами! Не смей говорить о моей дорогой хозяйке таким тоном! Моя хозяйка – лучшее, что случилось с мастером Джейсоном. Она смешит его, заставляет улыбаться, и разве не мы все слышали, как он стонет?!

Петри в халате, черном, как поповская ряса, гордо выпрямился и выпятил грудь.

– А как насчет нее, Марта? Собственными ушами слышал, как она стонала так громко, что я боялся за только что повешенную люстру. Какой позор, что леди способна так…

Марта молниеносно набросилась на него с такой яростью, что подол белой ночной сорочки обвился вокруг ног. Она прыгнула на Петри, сбила на пол, вцепилась в волосы и стала бить головой о паркет.

– Злосчастный, пустоголовый рыбий глаз! Как всякий мужчина во вселенной, все, о чем ты способен думать, так это о криках! Конечно, она кричит, ты, битый горшок! Да как она может не кричать! Думаешь, хозяин совсем неопытен? Думаешь, он такой неуклюжий любовник? Думаешь, ему не стоит кричать? Думаешь, моя хозяйка дурочка? И мужчинам совсем не обязательно заставлять женщин кричать? Неужели у тебя совсем мозгов не осталось? И никаких чувств в сердце? Бум, бум, бум.

Петри застонал. Джейсон на секунду замер, опасаясь, что череп несчастного не выдержит, но тут же бросился спасать Петри.

– Нет, Марта, не убивай беднягу, – уговаривал он, отрывая ее от дворецкого. – Кстати, насчет мужских сердец… боюсь, что чувства кроются ниже, гораздо ниже.

И тут он заметил, что Петри смотрит на Марту с очень странным выражением, словно терзается болью, что, вероятно, так и было.

– Мастер Джейсон, можете отпустить ее, пусть добивает меня, и даже боль в разбитой голове ничего не значит. Зато у нее такое сладкое дыхание, что я не понимаю, на каком оказался свете. Я в полном недоумении… и ожидаю просветления свыше.

Марта, взвизгнув, попыталась лягнуть его.

– Марта, спасибо за то, что защищаешь меня, – поблагодарила подошедшая Холли. – Но теперь тебе и Петри лучше разойтись по спальням.

Она помедлила, глядя на Петри, лежавшего неподвижно, с видом озадаченным и возмущенным. Темные волосы, взъерошенные Мартой, стояли дыбом. Удивительно, что Марта не выдрала их с корнем!

– Идите спать, Петри, – повторила она. – И не думайте ни о чьей постели, кроме своей. Не думайте о сладостном дыхании Марты. Все хорошо. Мы больше не спорим. Мастер Джейсон просто хотел бренди. Кстати, никто не знает, нельзя ли нагреть бренди?

– Видите ли, говорили, что в году 1769-м, – начал Петри, – старый лорд Брендон страдал малярией. Его камердинер, мой предок, нагрел немного бренди над небольшим огоньком в камине. Мать утверждала, что нагретое бренди через полчаса исцелило его.

– Я буду спать с Генри на конюшне, – объявил Джейсон и промаршировал к двери.

– Но вряд ли тебе будет приятно идти по двору босым, – окликнула Холли. – Петри, почему бы вам не принести хозяину сапоги, надеть свои собственные и тогда вы оба сможете свернуться калачиком на соломе по обе стороны от бедного Генри.

Она улыбнулась и направилась к кухне.

– Джейсон! На случай, если твое настроение изменится, пойду присмотрюсь повнимательнее к кухонному столу.

Джейсон молча оделся, вскочил на неоседланного Ловкача и умчался.

Глава 39

Корри растерла сведенную судорогой ногу. Не стоило позволять Джеймсу брать ее в такой позе, но это было так забавно!

Судорога не проходила. Черт возьми, до сих пор Корри и не подозревала о существовании такой мышцы. Может, стоит намазать ногу специальной согревающей мазью свекрови, которая проникает до самых костей.

И тут она услышала легкий шум. И замерла, забыв о судороге. Застыла, также неподвижно, как Джеймс, лежавший на спине и глубоко дышавший во сне. Почти мертвый, как объявил он перед тем, как упасть на спину с ангельской улыбкой на лице.

Снова этот шум. Шум, исходивший от окна! Господи, опять!

Когда Корри прокралась к окну с кочергой в руках, над подоконником показалась чья-то голова.

Корри молча наблюдала, как деверь приподнялся и перекинул ногу через подоконник.

– На этот раз я надеялась на злодея! – прошипела она, но все же подала ему руку. – Я была вооружена и готова к нападению.

– Спасибо за то, что положила кочергу, Корри. Прости, что снова влез в окно, да еще так поздно.

– Ну, не настолько. Я уморила бедного Джеймса. Вот он, храпит на кровати.

Она явно гордилась собой. Джейсон коснулся ее щеки кончиками пальцев.

– Сейчас разбужу соню. Он не заслужил такой роскоши, – буркнул он и потряс брата за плечо.

– Вставай, жалкая имитация мужчины!

Джеймс немедленно распахнул глаза и уставился в раздраженное лицо брата.

– Я прекрасно себя чувствую, – заверил он, улыбаясь.

– Чего ты совершенно недостоин, черт бы тебя побрал. Вставай! Мой мир рухнул, а ты лежишь здесь, размышляя о том, как прекрасна жизнь! Нет, ты такого не заслужил!

– Это все? – осведомился Джеймс с легкой головой и легким сердцем.

– Что случилось, Джейсон? Что стряслось? – встревожилась Корри.

Джейсон с нежностью взглянул на невестку, чья белая рука сжимала его рукав. В сияющих глазах стыла тревога, хотя, так ли это, в полумраке понять было трудно.

– Ты так красива, Корри, с этой непокорной гривой волос, обрамляющей лицо!

Джеймс тут же вскочил.

– Не смей восхищаться моей женой, пес ты этакий! Черт возьми, у тебя есть своя собственная. И отойди от нее, пока не получил в челюсть!

– Что-то стряслось, Джейсон?

– Я покинул Лайонз-Гейт, – выпалил Джейсон, отступая от невестки, поскольку знал, что брат вовсе не шутит.

Поэтому он скользнул на пол, прислонился головой к стене, закрыл глаза и обхватил руками поднятые коленки.

Джеймс накинул халат, окинул взглядом жену и сухо приказал:

– Ложись в постель, Корри. Не желаю, чтобы у Джейсона возникли непристойные мысли.

– Мысли? Да как он может думать обо мне и этой прелестной сорочке из персикового шелка, когда оставил дома такое сокровище?

Корри зажгла свечи, послушно легла в постель и неожиданно охнула:

– Ты бросил Холли?

– Рубашка действительно прелестна, – пробормотал Джейсон, не поднимая глаз, – но я вовсе не думаю о том, что она скрывает. Моя жизнь сломана, и нет желания подбирать осколки. Я хотел переночевать в конюшне, но вместо этого приехал сюда. Не знаю, что делать.

Джеймс погладил жену по щеке, старательно накрыл одеялом, после чего подхватил брата под мышки и поднял.

– Пойдем вниз. Выпьем бренди. Там расскажешь, что случилось.

– Не знаешь, Джеймс, какое на вкус нагретое бренди?

Войдя в контору, братья увидели отца, уже наливавшего бренди в бокалы. На нем был темно-синий халат с протертыми почти до дыр локтями.

– Итак, Джейсон, – спокойно начал он, хотя сердце бешено колотилось, а сам он едва не умирал от страха, – почему ты покинул дом и свою молодую жену среди ночи и всего через несколько недель после свадьбы?

– Собственно говоря, не так уж поздно, – заметил Джеймс, – еще и полуночи нет.

– Не заставляй пристрелить тебя, Джеймс, – предостерег отец.

Джейсон залпом проглотил бренди и закашлялся. Стоило ему чуть отдышаться, как отец наполнил второй бокал.

– На этот раз можно помедленнее. Возьми себя в руки. Расскажи, что стряслось.

– Вряд ли стоит греть бренди. В животе и так горит. Это все Холли.

Отец и брат молчали. Джейсон пригубил бренди.

– Простите, что так врываюсь, но просто не знал, куда идти. Как уже было сказано, я собирался переночевать в конюшне, но боялся, что Петри увяжется за мной.

– Что сделала Холли? – спросил напрямик Дуглас.

Джейсон глотнул бренди.

– Что она сделала?

– Посмеялась надо мной.

– Не понимаю, – медленно произнес Джеймс. – Из-за чего посмеялась?

– Попросила меня рассказать о том, что произошло пять лет назад. Я и рассказал. А она принялась издеваться! Черт возьми, все мы трое до сих пор переживаем те жуткие мгновения!

– Какая наглость! – возмутился Джеймс. – Подумать только, она мне даже нравилась. Милая, хорошая, добрая девушка…

– Обычно так оно и есть.

– Нет, она жестокая, – покачал головой Джеймс. – Бесчувственная и бесчеловечная.

Дуглас кивнул:

– Совершенно верно. Надеюсь, ты как следует отчитал Холли? Я крайне в ней разочарован. Думаю, стоит поехать в Лайонз-Гейт прямо сейчас и высказать все, что я о ней думаю.

– Я поеду с тобой, папа, – вызвался Джеймс. – Встряхну ее хорошенько, объясню, что она не понимает, как все произошло, и что тебе пришлось пережить в те времена, Джейсон. А особенно какую роль ты сыграл во всем этом.

– Она посмела заявить, что какую бы роль я ни сыграл тогда во всем этом, о прошлом давно пора забыть.

– Какое жестокосердное создание, – буркнул Дуглас. – Как жаль, что ты женился на ней. Я все гадаю, уж не воспользовалась ли она неожиданным приездом отца, чтобы поймать тебя в сети брака? А может, и знала, что Алек вот-вот появится на конюшне, и устроила спектакль.

Джейсон залпом осушил бокал.

– Нет, она ничего не знала. Просто не смогла совладать с собой.

– Ну, теперь это не важно. Я немедленно еду к ней и постараюсь все ей втолковать. Не позволю ранить тебя еще сильнее! Ты и без того никак не оправишься!

– Я сказал ей, что был полным идиотом, позволив Джудит так ловко обвести меня вокруг пальца. И добавил, что она победила. Знаете, что ответила Холли? Что Джудит никак не могла победить, поскольку она мертва, а мы живы.

– Странно, – хмыкнул Джеймс, – я никогда не рассматривал случившееся с этой точки зрения. Но факт есть факт, Джейс. Она одурачила тебя, и не только тебя, но и всех нас, поэтому можно считать, что не ты один остался с носом. Но понимаю, что, помимо всего прочего, ты ощущаешь себя полным кретином и неудачником, жизнь которого кончена. Отец, я еду с тобой. Холли нужно задать хорошую трепку.

– Джейсон, еще бренди?

Джейсон, хмурясь, протянул бокал отцу.

– Честно говоря, она не называла меня неудачником и кретином. Я пытался объяснить, что переживаю, но вы знаете Холли, она то и дело меняет тему разговора. Толковала что-то о том, что дух Джудит постоянно присутствует рядом и, должно быть, радуется, что по-прежнему управляет моей жизнью. Но это неправда, черт возьми!

– Разумеется, неправда, – согласился Дуглас. – Трудно представить, что женщина, вот уже пять лет лежащая в могиле, способна управлять чьими-то мыслями и действиями. Чистый вздор!

– Еще бы не вздор. Просто… о, дьявол, ты мог погибнуть! Слышишь? Мог погибнуть! Как я могу забыть собственную роль во всем этом?!

– Но пойми, Джейсон, это ты мог погибнуть!

– Но и я остался в живых, так что дело не в этом. Знаешь, она спросила, лгал ли ты мне когда-нибудь.

– Вряд ли, – пожал плечами Дуглас. – Ну… может, и лгал, когда ты был ребенком и спрашивал, почему твоя мать так кричит в беседке…

Джеймс скорее откусил бы язык, чем потребовал бы уточнения.

– Да, я бы тоже солгал Дугласу и Эверетту, дойди дело до подобных вопросов… – кивнул он.

– Пойми, в чем-то важном ты никогда мне не лгал. Так я ей и заявил. А у нее хватило совести заявить, что я уверен в обратном. Что ты, мой отец, солгал мне.

– Каким это образом?

– По ее словам, я, очевидно, не поверил, когда ты твердил, что в случившемся нет моей вины, и, следовательно, считаю, что ты сказал мне неправду.

– Черт возьми, Джейсон, – заметил Дуглас, – а ведь она права. Ты мне не поверил. Неприятно говорить это, но Холли верно подметила.

– Дело не в том, поверил ли я. Пойми, ты так легко мог погибнуть, и Джеймс тоже, и все из-за меня. Никто, кроме меня, тут ни при чем. И это не дает мне покоя. Как можно отрицать столь очевидный факт? Ты любишь меня, черт возьми, и именно поэтому… да, именно поэтому я не смирился с твоими словами. Ты утверждаешь, что я не виновен, только потому, что любишь меня.

– Хоть меня и подмывает огреть Холли по голове, будем честны, – подытожил Дуглас. – Ты сам признался, что не поверил мне. Может, просто не сумел, но, пойми, ты глубоко меня ранил. В самое сердце. И я не стесняюсь сказать об этом.

– И все же, – возразил Джеймс, – ей не следовало так жестоко обличать сына, не поверившего отцу, который, по его же словам, ни разу не сказал сыновьям неправды. Надеюсь, ты как следует отчитаешь ее, Джейс. И просветишь, как все было на самом деле.

– Просветить? Насчет чего?

– Хватит спорить, – велел Дуглас. – Сейчас не время для перепалок. Но, если уж на то пошло, последние пять лет я каждый день жил с тревогой за тебя. Пойми, я до сих пор ощущаю влагу твоей крови на ладони. Кровь… так много крови, Джейсон. Кровь моего сына. Героя, спасшего своего отца. Я очень хорошо помню, что испытал в те минуты, что чувствовали мы все, пока ты боролся за жизнь. Тебе было так плохо, что мы прислушивались к каждому твоему вздоху, молясь, чтобы он не оказался последним. Такой страх разъедает душу, сжигает внутренности и сердце.

Помолчав немного, Дуглас добавил:

– Не ты один страдал, Джейсон. Корри убила двоих. Это невыносимое бремя ей придется нести до конца жизни, хотя она ни разу не пожалела о том, что сделала. До сих пор ее преследуют кошмары. Мы все живем с прошлым, Джейсон. И ты больше остальных. Возможно, наступило время предать забвению те злосчастные события. Пора идти дальше.

– Не могу! – вырвалось у Джейсона. – Холли сказала, что если и стоит их вспоминать, то лишь затем, чтобы никогда больше не повторять глупых ошибок. Но видимо, дело не только в этом. Проклятие… кошмары?! Мне ужасно жаль. Бедная Корри, я не только глупец, но еще и эгоист. Не думаю ни о ком, кроме себя.

– Слава Богу, что со временем острота боли притупляется и начинаешь понимать, как нам повезло и как милостив к нам Господь, – вставил Джеймс. – Мы все выжили. Сидим здесь, пьем бренди, и это уже прекрасно, не так ли?

– Но я виноват, и…

– Завтра я поеду в Лайонз-Гейт и посоветую Холли, что ей не стоит так дурно обращаться с тобой, – пообещал Дуглас. – Жена должна служить утешением мужу, помогать нести бремя вечного несчастья. Хорошая жена не должна быть жестокосердной.

– Не то, чтобы жестокосердной, – признал Джейсон. – Но то, что случилось, остается со мной, и я никогда не освобожусь от этой боли. Я смирился. И она тоже обязана смириться. Обязана!

– Я все ей объясню, – заверил Дуглас. – Доверься мне, Джейсон.

– Нет, отец, пожалуйста, ничего ей не говори. Я должен ехать. И так вас задержал.

– Погоди, Джейсон. Хочу, чтобы ты никогда не забывал: я люблю тебя. Любил с тех пор, как ты еще был в животе у матери. Я прикладывал к нему ладонь и ощущал, как вы двое пытаетесь меня лягнуть. Когда ты, красный и вопящий во всю силу легких, появился на свет, я посчитал, что ничего лучшего в моей жизни уже не будет. Однако сейчас меня так и подмывает схватить тебя за шиворот и выкинуть из комнаты.

Джейсон раскрыл рот и тупо уставился на отца.

– Не понимаю.

– Не понимаешь?

Джеймс устало покачал головой.

– Ты сказал, что покинул Лайонз-Гейт потому, что Холли над тобой посмеялась. Хочешь сказать, что она не понимает, почему через пять лет тебе по-прежнему необходимо упиваться сознанием собственной вины?

– В твоих устах это звучит не слишком разумно, Джеймс. Неужели не видишь, что…

Джейсон осекся, не находя подходящих слов.

– Все мы видим, – вмешался отец. – Думаю, что после случившегося ты отчаянно пытаешься освободить всех нас от своей боли. Сначала ты посчитал, что самым верным будет покинуть Англию. Неужели надеялся, что мы тебя забудем? Что, когда будем хвастаться твоими победами в Балтиморе, выбросим из головы воспоминания о том дне, когда ты лежал без сознания, а врач вынимал из твоего плеча окровавленную пулю? Что ты едва не умер? Ты болван, Джейсон.

– Но именно я…

– Меня всегда поражало, с какой готовностью ты берешь на себя вину в этой несчастной трагедии, – перебил Дуглас. – Ты всего лишь молодой человек, воспитанный в идеалах благородства и высокой морали. Молодой человек, любивший своих родных и не распознавший порока и зла, подкравшихся к его семье. Но что в этом удивительного? Никто из нас до того момента не сталкивался с подобными людьми. Мудрено ли, что мы приняли их, как дорогих гостей? Ты сбежал, Джейсон, к моему величайшему сожалению, сбежал, и это едва не сломило твоего бедного брата, вынужденного каким-то образом поддерживать силу духа в жене, которая убила двух человек, чтобы спасти нашу семью, и каждый день видеть отца с матерью, с радостью отдавших бы свои жизни за вас обоих. Но ты справился, Джейсон, и я сказал бы, справился вполне достойно. А теперь поезжай домой. Разберись в себе и прошлом. Подумай о настоящем и будущем. По-моему, и то и другое выглядит на редкость успешным. Кстати, я получил письмо от Джеймса Уиндема. Он с семьей приезжает через три недели и везет тебе в качестве свадебного подарка породистую лошадь, которую ты тренировал сам.

– Какую именно? – оживился Джейсон.

– Кажется, Джеймс написал, что его кличка Затмение, в честь нашего знаменитого Затмения.

– Затмение еще ни разу не проиграл ни одной скачки, – рассеянно заметил Джейсон. – Поразительный жеребец. Его рисовал Стаббс.

– Да, и Джеймс сказал, что имя это дала его младшая дочь Элис.

– Так оно и есть. Так оно и есть, – выдохнул Джейсон и, подойдя к брату, крепко обнял.

Потом постоял немного, глядя на отца. К глазам подступили слезы.

– Отец, я…

– Дядя Джейсон!

– Дядя Джейсон.

В комнату ворвались близнецы в длинных белых рубашонках, путавшихся в ногах.

Джейсон уставился на двух ангелочков. Наверное, жизнь не стоит на месте.

Он подхватил обоих, и слезы сразу высохли. И в глазах, и в сердце.

– И что вы, дьяволята, делаете так поздно ночью?

Эверетт наградил его мокрым поцелуем в щеку. Дуглас так крепко стиснул шею, что едва ее не сломал.

– Мы услышали, как мама спорит с собой.

– Мне тоже стало бы любопытно, – согласился Джейсон. – Ах, матушка, и ты проснулась?

Подошедшая Алекс оторвала от Джейсона одного из мальчишек.

– Явилась тебя спасти. Нет, Эверетт, сегодня никаких вальсов. Вам пора лечь в постель.

Всего через две минуты громкого бесслезного подвывания вмешался Джеймс:

– Довольно, дети. Немедленно замолчите и поцелуйте вашего дядюшку на ночь. Скоро вы опять увидитесь. Я сейчас приду и уложу вас.

– По-моему, я когда-то говорил ему и Джейсону то же самое, – заметил Дуглас, покачивая головой.

– Вполне вероятно. Бесчисленное количество раз. С тобой все в порядке, Джейсон?

Джейсон обнял мать и отступил.

– Не волнуйся за меня, мама. Я уезжаю.

На пороге он помедлил, оглянулся и сказал:

– Я очень скучал по вас в Америке. Не вздумайте в этом сомневаться.

– Я готов отдать Холли все, что она пожелает, – заявил Джеймс, прислушиваясь к затихающим шагам брата. – Хоть весь мир.

Дуглас улыбнулся.

Глава 40

Наутро за завтраком Холли весело объявила:

– Со дня Бекширских скачек прошла почти неделя. Что будем делать с лордом Гримсби?

– Это твои первые слова с той минуты, как я унесся из дома, оставив тебя одну с Петри и Мартой, – заметил Джейсон, намазывая тост медом.

– Я видела, как ты возвращался, и поняла, что все обошлось.

Ну разумеется, она не спала и ждала его!

– Я переночевал в комнате Анджелы.

– Знаю. Надеюсь, ты хорошо спал?

– Не слишком, но это не важно. – Джейсон неожиданно выпрямился и очень сухо и официально объявил: – Я хочу извиниться за то, что устроил настоящую мелодраму прошлой ночью.

– Но это вовсе не мелодрама, – вырвалось у Холли, и хотя Джейсон вопросительно вскинул брови, она только покачала головой и ничего не объяснила.

– Вижу, у тебя появились от меня секреты. Но я потерплю. Кстати, вчера я надеялся навестить лорда Гримсби, но ничего не вышло. Возможно, удастся сегодня.

Джейсон вынул из жилетного карманчика часы и посмотрел на них.

– Теперь ты ведешь себя самым таинственным образом.

– Вот именно! Что же, посмотрим. Полагаю, он давно гадает, какого черта мы так долго выжидаем, тем более что его Киндред у нас.

– Может, считает, что мы о нем забыли, тем более что все благополучно закончилось. Когда ты будешь готов? И от чего зависит ваша встреча?

Но Джейсон лукаво улыбнулся.

– Ладно, если хочешь быть немой безмозглой рыбой, как сказала бы Марта.

– Следую примеру жены.

– Это не одно и то же, но не важно. Зато у меня великолепный сюрприз, Джейсон. И только для тебя, – ослепительно улыбнулась Холли.

– Ты беременна? – выпалил Джейсон.

Холли уронила ломтик тоста.

– О Господи, не знаю. Не думаю…

– Но у тебя не было месячных со дня свадьбы.

– Ад и проклятие, неужели это правда? Но я не всегда… Джейсон, это очень личное, и я не желаю говорить ни о чем подобном.

– Я твой муж. Со мной можешь говорить о чем угодно.

– Нет, ни за что!

– Отец всегда говорил, что для жены очень важно рассказывать мужу все. А теперь объясни, что за сюрприз.

Беременна? У нее всегда был нерегулярный цикл, но она не собиралась обсуждать это с ним. Да это и представить невозможно! Она вся сжималась при мысли о том, что он может так легко говорить на такие темы.

Она откусила кусочек тоста, откашлялась и начала:

– Если помнишь, там, на скачках, был еще один человек, который подстрелил Лори. Его мы не поймали…

– Да, разумеется, но я так и не смог узнать, кто он, черт возьми! Из Киндреда ничего не вытянешь! Он ни в чем не признается.

Холли взглянула на часы и расплылась в самодовольной улыбке.

– Поскольку я превосходная жена и партнер, то и подаю его тебе на серебряном блюде. Сейчас Генри и Куинси его приведут.

– Человека, который стрелял в Лори? О ком это ты?

– Сегодня утром я имела весьма плодотворный разговор с Киндредом. Он назвал имя второго злодея. Это Поттер, конюх лорда Гримсби. Киндред, разумеется, обвинил во всем его.

Джейсон ошарашенно уставился на жену.

– Хочешь сказать, что Киндред выложил все просто потому, что ты его спросила? Поверить не могу! Я несколько раз грозил Киндреду увеселительной поездкой в Ботани-Бей, но он отказывался говорить и все твердил, что курил серебряную трубку, когда кто-то швырнул в него камнем и попал в голову. Как же это он разоткровенничался?

– Раз такие страшные угрозы не подействовали на него, я попробовала сыграть на зависти. Киндред намекнул, что маленький мерзавец чувствует себя в полной безопасности, тогда как ему придется ответить за все. После этого Киндред без всякого сожаления выдал Поттера.

Джейсон продолжал смотреть на нее. Подумать только, Киндред целую неделю запирался только затем, чтобы сегодня выложить все этой молодой женщине. Он не знал, радоваться или завидовать таким способностям!

– Холли, признайся, чем ты ему угрожала? Лишить достоинства?

– О нет, это неправдоподобно.

– Расскажи!

Холли подалась вперед и оперлась подбородком на сложенные домиком ладони.

– Пообещала, что раздену догола, свяжу руки, приторочу ремнем к седлу и заставлю идти рядом с моей лошадью. Заверила, что мы объедем всю округу, навестим каждый дом в деревне, заедем к его родственникам, друзьям и врагам, а также к лорду Гримсби и на конюшню. Поклялась, что расскажу всем, что он наделал, и это станет наказанием для тех, кто попытается причинить зло нашим коням или жокеям. Он не поверил. Засмеялся, назвал меня хитрой девчонкой, которая пытается провести его. Мол, ни одна женщина не способна на такую дерзкую штуку.

Джейсон и не подозревая, что она такая превосходная рассказчица.

– И что же? – спросил он с любопытством.

– Я велела раздеть его до самой грязной шкуры, спутать руки и привязать к длинной веревке. Села на Шарлеманя, приторочила веревку к седлу. Он ругался, сыпал проклятиями, назвал меня извращенкой и другими, не менее очаровательными именами. Мы отъехали от Лайонз-Гейт не более чем на сотню футов и как раз направлялись к деревне, когда он сдался. Прокричал имя Поттера и признался, что лорд Гримсби велел тому навестить своего брата в Кренстоне, пока все не забудут о скачках. Снова выругался, заявил, что Ловкач выиграл несправедливо и лорд Гримсби наверняка до сих пор не в себе из-за этого.

Джейсон невольно представил Киндреда голым. Не слишком приятное зрелище. Конечно, он высок, но ноги у него тонкие, а грудь впалая. И ужасно волосатый. Интересно, на спине у него тоже волосы?

Но расспрашивать жену о столь деликатном предмете он не собирался.

– Значит, ты послала Куинси и Генри за этим Поттером?

– Да. Самое главное – исполнить данную угрозу. Каждый должен знать, что за подлость придется ответить. Итак, я вывела его голым на дорогу и сказала, что, если он еще попробует выкинуть что-то в этом роде, я дам веревку в руки его теще. Идиот сказал, что она не любит лошадей, на что я ответила, что для этой цели специально дам ей свою коляску и дождусь ясного солнечного денька. Она будет восседать в коляске, а он – семенить рядом. Киндред мне поверил. Я посоветовала ему рассказать об этом всем, кого встретит, поскольку отныне это будет официальным наказанием, принятым в Лайонз-Гейт для тех, кто захочет причинить нам неприятности во время скачек.

– А Киндред рассказал, какие кары обещал ему лорд Гримсби, если раскроет рот?

– О да. Я просто ответила, что одна исполненная угроза стоит десятка неисполненных, оглядела его с головы до ног и заявила, что шишки на его ступнях выглядят крайне непривлекательно, – весело засмеялась Холли, очень собой довольная.

Джейсон, неожиданно развеселившись, громко вторил ей. Ничего не скажешь, выходка, достойная Джесси Уиндем!

Когда она, икнув от смеха, поспешно хлебнула воды, он покачал головой:

– И конечно, он снова тебе поверил, тем более что был раздет до нитки. Ну ты и молодец! Обо всем позаботилась!

Неужели в его голосе прозвучала зависть? Какой позор! Жена продолжала широко улыбаться.

– О нет. Я просто забрала пешки. А вот ты должен поставить мат черному королю.

– Черный король? Слишком пышно для него.

– Он только первый в ряду черных королей, которым предстоит познать всю силу твоего гнева, – пояснила Холли, и он понял, что она не шутит. И ощутил, как глубоко в душе растет чувство уверенности в себе, наполняя его энергией и довольством. Очевидно, Холли удалось пробудить в нем тщеславие.

– Я еще не разговаривал с лордом Гримсби, потому что хотел точно знать, что связывает Элджина Слоуна и Чарлза Грандисона. Шесть дней назад я велел начать расследование.

– Почему же не сказал мне?

– Но и ты не открыла, что собираешься сделать с Киндредом! Не ной. Дело в том, что я предпочел бы тоже раздеть лорда Гримсби догола и привязать к лошади. К сожалению, вряд ли мне это сойдет с рук.

– Вот и говори насчет омерзительного зрелища… о, думаю, что ты ужасно умный, Джейсон!

В ее голосе звучало неподдельное восхищение, и знакомое тепло разлилось в груди Джейсона. В дверях появился Петри.

– Мастер Джейсон, к вам какой-то коротышка. Очень мал ростом, но, надеюсь, не слаб духом. Говорит, дело важное.

Джейсон бросил салфетку на тарелку и поднялся.

– Похоже, это мистер Клуни. Может, сегодня я и навещу лорда Гримсби.

Ей отчаянно хотелось пойти с ним: в конце концов, она его партнер! Но она знала, тем инстинктивным врожденным знанием, присущим всем женщинам, что ему лучше побыть наедине с таинственным мистером Клуни. Они будут чувствовать себя намного свободнее и детально обсудят наказание за нарушение правил.

– Как насчет Элджина и Чарлза?

– Я пошлю записку лорду Гримсби и попрошу пригласить их к моему приезду, если, разумеется, мистер Клуни нашел для меня все необходимые ответы.

– Интересно, они втроем платили Поттеру и Киндреду за выстрел в Лори?

– У Элджина нет денег, – улыбнулся Джейсон. – А Чарлз? Не думаю.

Она не отводила глаз от его лица, такого прекрасного в свете лившегося из окна утреннего солнца, что хотелось плакать. Или лишиться чувств, как кухарка. По крайней мере хотя бы петь арии.

– Может, ты заберешь с собой Поттера и Киндреда, когда поедешь к лорду Гримсби?

– Нет. В этом нет необходимости, – покачал головой Джейсон и, подойдя к жене, нагнулся, чтобы поцеловать ее в губы. – Я приколочу его зад к двери конюшни.

– Чей именно?

Джейсон рассмеялся и погладил ее по щеке.

– Мастер Джейсон!

– Что тебе, Петри? Ты все еще здесь? Наблюдаешь за нами?

– Разумеется, это моя обязанность. Я только хотел сказать, что ваши сапоги сверкают куда ярче, чем у хозяйки.

Джейсон взглянул на свое отражение в сверкающих сапогах, поданных сегодня утром Петри.

– По моему мнению, сэр, она переложила анисового семени.

– Я велел ему, – пояснил Джейсон Холли, – написать старине Фаддсу и узнать точную меру, поскольку сомневался, что ты поделишься с Петри.

– И это чистая правда, но все же ты молодец, Петри.

Петри гордо выпятил грудь.

– О, послушай, Джейсон, кажется, кухарка поет, а это значит, что она жарит тебе яичницу со щепоткой тимьяна, как раз как ты любишь. Вернешься, чтобы ее съесть?

– Холли, – пробормотал он, – знаешь, прошлой ночью я осознал, что, всего лишь повторяя твое имя… О, Петри, что ты тут маячишь? Иди и скажи мистеру Клуни, что я сейчас буду. Иди. Как я уже сказал, простое упоминание твоего имени, даже случайное, согревает меня до кончиков пальцев.

– И я очень этому рада. О черт, так и быть, скажу. Я люблю тебя, Джейсон Шербрук, хотя кухарка никогда не поджарит мне такую яичницу, как для тебя.

Она любит его?

Такое откровение поразило его, ошеломило, едва не бросило на колени, чуть-чуть не исторгло из уст крик радости.

– Я этого не заслуживаю.

– Возможно, нет, но что мне делать? Она в моей душе, эта любовь к тебе, пришла и отказывается уходить. Тебе не нужно ничего отвечать. И скажи кухарке, что сегодня утром жертвуешь яичницу мне.

– Договорились.

Он снова прижался к ее губам быстрым, крепким поцелуем и исчез.

Когда несколько минут спустя в комнату вошла кухарка, Холли объявила:

– Мастер Джейсон разрешил мне съесть яичницу.

Миссис Миллсом печально кивнула:

– Да, прекрасный молодой хозяин извинился передо мной и сказал, что этому не суждено случиться.

Казалось, она вот-вот ударится в слезы.

– У него посетитель, миссис Миллсом, иначе он был бы здесь.

Но кухарка уже не слушала. Она внесла блюдо с яичницей осторожно, как ребенка, подошла к окну, выглянула и, увидев шагавшего к конюшне хозяина, завопила во все горло:

– Мастер Джейсон, вернитесь, прежде чем ваша яичница исчезнет в желудке хозяйки! Приводите с собой того тощего коротышку!

– Миссис Миллсом, – откликнулся Джейсон, – позвольте госпоже съесть сегодня яичницу! Вполне возможно, что она носит ребенка! Я хочу, чтобы мой наследник вырос большим и сильным!

Миссис Миллсом обернулась и уставилась на Холли. Та пожала плечами:

– Кто знает! Отдайте мне блюдо, миссис Миллсом. Не хотим же мы иметь маленького, жалкого наследника.

– Ешьте все, госпожа. Скоро будете выблевывать внутренности по утрам!

– Весьма печальное предсказание, миссис Миллсом.

Глава 41

Два часа спустя Джейсон уже гнал Ловкача по извилистой обсаженной дубами аллее, ведущей к Эббот-Грейндж, дому лорда Гримсби. По дороге он представлял, как удлиняет аллею Лайонз-Гейт, возможно, добавляет пару изгибов и тоже сажает дубы. Через двадцать лет над их головами будут такие же навесы из густой зеленой листвы. Его отец прав. Теперь и Джейсону будущее казалось безоблачным. А что, если Холли уже носит его ребенка? Возможно, вполне возможно…

Он расплылся в дурацкой улыбке и стал насвистывать одну из песенок герцогини. День был теплым, яркое солнце нещадно палило, дикие розы обвивали каменные ограды, и пропотевшая рубашка прилипла к спине. Джейсон увидел одинокого павлина, разгуливавшего по переднему газону с раскрытым хвостом-веером. Где же прячется та, ради которой блестит и переливается вся эта роскошь? Самки павлина, насколько ему было известно, очень непостоянны.

Джейсон оставил Ловкача на попечение конюха, которого видел в Бекшире. Парень заметно нервничал, что неудивительно, поскольку и он уже знал, что Джейсон удерживает Киндреда в плену.

– Должно быть, у вас не хватает рабочих рук, тем более что и Киндред, и Поттер схвачены. Надеюсь, парень, ты позаботишься о Ловкаче?

– О да, сэр, обязательно, он хороший мальчик, с крепкими зубами и глазами, как у самого дьявола.

– Хочешь сказать, у него злобный взгляд?

– О нет, сэр, но его глаза видят каждый грех, который когда-либо совершался на этой земле.

– Надеюсь, он не увидит, как ты грешишь, – предупредил Джейсон, гладя Ловкача по холке.

Парень поспешно сунул Ловкачу морковку и стал что-то напевать прекрасным низким голосом.

Дворецкий лорда Гримсби, старикашка с мутными глазами и таким видом, словно вот-вот рухнет на пол в глубоком ступоре, оглядел Джейсона и заявил на удивление звучным, молодым голосом:

– Не понимаю, молодой человек, почему мой хозяин так вас боится. Полагаю, когда вы улыбаетесь, на небе поют ангелы, но ему абсолютно все равно. С самых Бекширских скачек он что-то несвязно бормочет, в точности как этот идиотский павлин.

– Может, и вы скоро начнете бормотать, – пообещал Джейсон, пронзая его уничтожающим взглядом. Но старик спокойно пожал плечами:

– Вы и вправду красивы, сэр. Слишком красивы, как считает хозяин. Леди Гримсби утверждает, что его зависть жалка и омерзительна. – Он помолчал, словно прислушиваясь. – Да, я слышу пение ангелов. Следуйте за мной, молодой господин, посмотрим, захотят ли вас принять.

Джейсон ухмыльнулся в лысый затылок дворецкого и отправился в гостиную, но у самого порога легонько коснулся стариковского плеча.

– Докладывать обо мне не обязательно. Доставьте это удовольствие мне, – попросил он и, стукнув в дверь, вошел.

И едва не растаял от удовольствия при виде Чарлза Грандисона и Элджина Слоуна. Оба развалились в креслах, слушая разглагольствования лорда Гримсби. Вот и хорошо. Все нужные ему люди здесь. И поскольку поспешили приехать как можно скорее, значит, крайне обеспокоены. Да и выражение лиц одинаково: мальчишки, стянувшие яблоки из сада викария.

– Доброе утро, джентльмены. Я доволен, что лорд Гримсби поторопился вас призвать.

– Да, – кивнул лорд Гримсби, не поднимаясь.

Судя по тону, настроение у него – хуже некуда. Что же, он имеет право сердиться, поскольку целую неделю пришлось обходиться без двух конюхов.

– Прежде всего, милорд, позвольте сообщить, что Киндред жив и здоров, по крайней мере на этот момент.

– Киндред, говорите? Я уволил его несколько месяцев назад и не знаю, на кого он работает сейчас. Но только не на меня. Послушайте, Джейсон…

– Приветствую вас, Чарлз, – улыбнулся Джейсон. – Элджин. Вижу, все вы озабочены каким-то предприятием.

– Могу я спросить, что вытворяет ваша жена с беднягой Киндредом? – выпалил Грандисон.

– Готовит его к долгому путешествию в Ботани-Бей.

– Ботани-Бей? Что за вздор!

– Туда ему и дорога, – буркнул Элджин, – раз уж глупый негодяй дал себя поймать!

– Не считаете, что Ботани-Бей – это крайняя мера? – не унимался Грандисон.

Джейсон молча улыбнулся.

– Вы приехали сюда, чтобы угрожать моему бывшему конюху отправкой в Ботани-Бей? Скатертью дорога. Киндред всегда был смутьяном. Поэтому я и уволил его. Больше нам не о чем говорить, так что пора распрощаться.

– О нет.

Лорд Гримсби сжал кулаки, но постарался взять себя в руки.

– Что вам нужно, Джейсон? Почему вы хотели встретиться с нами? Чертовски нагло, мальчик, чертовски нагло с вашей стороны! Олифант не должен был вас впускать. Проклятый болван!

– Я запугал его, милорд.

– Это невозможно. Старая развалина почти ничего не видит и не слышит. Так что его не запугаешь.

– Но, Джейсон, поймите, – заметил Чарлз, лениво пожимая плечами, – нельзя же отправлять человека в ссылку только потому, что он якобы собирался стрелять на скачках. Все обсуждали случившееся, и все считают, что вам необходимо отыскать того парня, который ранил жокея, а бедняга Киндред тут ни при чем…

– Собственно говоря, я счастлив сообщить вам, что действительно поймал человека, пустившего пулю в моего жокея, – снова улыбнулся Джейсон. – Поттер посылает вам привет и наилучшие пожелания, милорд Гримсби. В данный момент он не слишком счастлив, поскольку Киндред поведал ему, каким будет наказание. Судя по словам жены, оно займет не менее четырех часов.

– Поттер? Это ничтожество? Он не знает ничего, Джейсон, абсолютно ничего.

– Мои люди нашли его там, где указал Киндред, – в коттедже брата, в Кренстоне, до смерти перепуганного. Он и Киндред признались, что получили указания от вас, милорд. Правда, клянутся, что вы не велели им убивать лошадь или жокея, просто вывести из строя возможного победителя, любого, кто обгонит Фонарщика.

Чарлз буквально взвился в воздух:

– Значит, случись что, ваши громилы стреляли бы в моего Ганимеда?

– Чепуха, Чарлз. Садитесь. Джейсон просто пытается нас стравить.

– Да, Чарлз, если бы Ганимед вырвался вперед, думаю, либо он, либо ваш жокей получили бы заряд свинца.

– Это ложь! Элджин, скажите ему, что это ложь!

– Это ложь, Чарлз. Поймите, если верить всему, что говорит этот тип, значит, и Брут оказался бы в опасности. Дядя никогда не стал бы калечить лошадь, принадлежащую моей невесте, наследнице мистера Блейстока.

– А я полагаю, что лорд Гримсби подстрелил бы любого, помешавшего Фонарщику выиграть. Чарлз, вы вольны верить всему, что вам говорят.

– Как вы смеете, Джейсон! – взорвался лорд Гримсби – Это скачки! На скачках можно вытворять все, что угодно! Любые проделки! Это просто часть игры.

– Неужели? А вот я вне себя от бешенства при мысли о том, что кто-то способен повредить моему коню, – сухо возразил Чарлз. – Вы знаете мою репутацию, милорд. Нужно быть последним идиотом, чтобы не бояться кары, которую я навлеку на голову каждого, повторяю, каждого, кто осмелится покалечить моих лошадей.

– Конечно, я помню об этом. Не настолько я глуп. Поэтому и говорю: все это вздор. Кроме того, вы совсем другой, Чарлз, и все воспринимаете серьезно.

– В таком случае, Чарлз, вы должны наказать Джейсона, – вставил Элджин. – Что ни говори, а его жокей выбил вашего из седла.

– Совершенно верно, Чарлз. Мне ожидать от вас визита?

– Нет, – буркнул Чарлз.

– Вот и прекрасно, тем более что ваш жокей начал первым, – напомнил Джейсон и снова обратился к лорду Гримсби: – Милорд, а что, если бы кто-то из владельцев других лошадей ранил Фонарщика?

– Я бы прикончил подлеца.

– Вот именно, – подтвердил Чарлз, поднося к губам чашку с чаем.

– Черт возьми, мальчик, какая теперь разница. Поймите, это была всего лишь царапина, не больше и не меньше. И Ловкач все-таки выиграл скачку.

– Хотите, чтобы я объяснил своему жокею, что пулевое ранение всего лишь добавляет пикантности к происходящему и красок к его скаковому костюму?

– Небольшая дырка в мякоти, только и всего, – фыркнул Элджин Слоун.

– Неужели? Но откуда вам это знать?

– Все отсюда до Лондона это знают. Мистер Блейсток был весьма расстроен, ему хотелось бы, чтобы стрелок целился более метко и хотя бы сбил вашего жокея с чертова Ловкача, и тогда бы его Брут победил.

Чарлз сочувственно поцокал языком.

– Но победил бы Ганимед, если бы жокей Джейсона не сбил моего на землю. Нет, Элджин, Брут не победил бы, сколько бы коней ни перекусал по пути к финишу. Признаю, замысел интересен, но не находит ли его Блейсток несколько непредсказуемым? Я все гадаю, сэр, победил бы Фонарщик Ганимеда в честной скачке. Весьма сомневаюсь, хотя Фонарщик – прекрасное животное. И если бы между Ганимедом и Ловкачом велся честный поединок, уверен, что Ганимед взял бы приз.

– Но Ловкач бежал честно, – заметил Джейсон. – У Лори ушло время на то, чтобы сбить вашего жокея. Жаль, что так получилось, но, сами знаете, не Лори в этом виноват. Все эти выходки отвлекают лошадей и жокеев. Теряется время. Я всегда считал, что лучше позволить лошадям бежать без постороннего вмешательства.

– Такого никогда не будет, – предрек лорд Гримсби. – Даже через тысячу лет. Жокеи любят орудовать хлыстами, пинать противника, теснить лошадью, пока он не упадет. Лошади тоже коварны, это их прирожденное качество. Мистер Блейсток рассказывал, что Брут кусается едва ли не с первых дней. Лошадям было бы скучно просто скакать к финишу без всякой драки. Тогда они не бежали бы в полную силу. Им необходимы развлечения.

– Ловкач не нуждается в развлечениях, – отрезал Джейсон. – Ни он, ни я их не любим.

Он не добавил, что Затмение брыкается задними ногами, когда другая лошадь подходит чересчур близко. И проделывает он это с первой же скачки.

– Однако вы не считаете, что должны быть какие-то границы?

Лорд Гримсби пожал плечами:

– Все бывает. И всегда будет. Если вы серьезно намерены участвовать в скачках, должны к этому привыкнуть.

– Пятьсот фунтов, – вздохнул Чарлз, покачивая головой. – Неплохой куш взял Ловкач. Полагаю, вы еще и немало на него поставили. Я сам поставил на него пару фунтов, но шансы были слишком невелики. Не обидитесь, если спрошу, сколько вы выиграли?

– Десять тысяч или что-то около. Всем моим родственникам тоже повезло. Кроме того, я до сих пор получаю благодарственные записки от тех, кто ставил на Ловкача.

– Какая несправедливость! – горько вздохнул Элджин. – Никто не сказал мне, насколько резв и хорошо натренирован Ловкач! Проклятие, ваш партнер – женщина! Кто бы поверил, что вы знаете, что делаете? Но теперь по крайней мере все всё знают. Почему вы не сказали мне, Чарлз? Какая несправедливость!

– Я и сам не подозревал, что он за сокровище. И выиграл всего пару сотен, ничего особенного.

– Вы, кажется, женитесь на хозяйке Брута, Элджин? Могу я пожелать вам счастья? – осведомился Джейсон.

– Да. Слава Богу, она не похожа на Холли. Ничего не знает о лошадях и упала бы в обморок, если бы пришлось невзначай увидеть случку. Зато умеет орать во всю глотку на скачках, и этого достаточно для женщины. Ее отец знает немногим больше, если не считать укусов Брута. Обожает, когда его конь кусает соперников.

– В таком случае вам дадут полную волю, – кивнул Джейсон, подходя к камину и опираясь на каминную доску. – Чарлз, помните, вы говорили мне, что никто не пытался пристрелить ваших жокеев и лошадей, поскольку последствия слишком тяжелы?

Чарлз Грандисон кивнул.

– Мы с Холли решили переплюнуть вас в том случае, если кто-то попытается причинить нам зло. И я приехал, чтобы объявить лорду Гримсби о наказании.

– Но послушайте…

– Милорд, – выдохнул Чарлз, вытягивая длинные ноги. – Разве я не предупреждал вас? Не просил вести себя осторожнее и не испытывать ваши грязные приемы на Джейсоне? Разве не убеждал, что он серьезный? Взгляните только, что он сделал с моим жокеем из-за небольшой схватки во время скачек?

– Да, но он ничего не знает о скачках, абсолютно ничего! Ради всего святого, он участвовал в американских скачках. Бывшие колонии! – презрительно бросил Гримсби. – Там совершенно нет ничего интересного: ни лошадей, ни жокеев!

– Поверьте, американцы довели грязную игру до уровня высокого искусства. Я и там ненавидел подобные штучки.

– Вы выиграли чертову скачку, Джейсон, и теперь говорите о наказании? Щенок! Ваш отец не позволит вам и пальцем шевельнуть! Да я знал его и вашу мать еще до вашего с Джеймсом рождения!

– Значит, довольно долго, милорд, – заметил Джейсон, покачивая головой. – Поэтому я и дивлюсь вашей глупости. Неужели воображаете, будто отец позволит кому-то причинить вред его близким?

– Ваш отец понимает, что такое скачки. Понимает связанные с ними риск, трудности, небольшие чудачества. И, не забудьте, вы – не ваш отец. Каждый боится встать у него на пути, зная, что платить придется дорого.

– Вы правы. Я – не мой отец. Поверьте, мы с Джеймсом куда коварнее. Итак, я определил степень вины Киндреда и Поттера во всем этом деле. И не собираюсь отсылать их в Ботани-Бей. Когда они вернутся, перед вами предстанут раскаявшиеся, пристыженные, сознающие свою вину люди. Думаю, слухи о выпавшем им на долю наказании распространятся быстро, и все будут знать, каково им пришлось. Вскоре владельцам конюшен будет все труднее и труднее найти приспешников для выполнения очередного грязного трюка. Что же до вас, сэр, наказание будет неотвратимым.

– Наглый щенок!

– Вы не будете выставлять своих лошадей целый год, до следующих Бекширских скачек в августе.

Лорд Гримсби, красный как рак, вскочил, потрясая кулаком перед носом Джейсона:

– Вы не имеете права приказывать мне, молодой человек! Я этого не потерплю! Убирайтесь вон из моего дома!

Глава 42

– Джейсон, не поймите меня неправильно, – вмешался Чарлз. – Думаю, это идеальная месть. Но скажите, как вы можете помешать лорду Гримсби участвовать в скачках?

– Вы не раз избивали до полусмерти подлецов и негодяев, а также ранили на дуэли двух владельцев конюшен, когда они подстрелили вашу лошадь и вашего жокея. Терпеть не могу дуэли, они слишком опасны, а исходы непредсказуемы. Кроме того, они противозаконны. Мне совсем не хочется тащить жену в Европу или Балтимор, потому что меня поймали на месте преступления и грозят судом за попытку пристрелить очередного идиота – владельца скаковой лошади. Нет, предпочитаю бескровный, но куда более мучительный способ.

Тут лорд Гримсби впервые встревожился:

– Я буду выставлять лошадей на скачки, черт побери! И что значит «бескровный»?!

– Сэр, вы не станете участвовать в скачках целый год, – очень тихо повторил Джейсон, – иначе Элджина Слоуна, вашего бесценного родственника, и близко не подпустят к Элси Блейсток. Мало того, ее отец так разгневается, что вполне может его пристрелить. Я также позабочусь о том, чтобы он не заполучил ни одну наследницу, за которой вздумает охотиться. И что тогда случится с семьей Элджина, спрашиваю я вас, если он не сможет обеспечить ее существование?!

– Вы не сделаете этого, – пролепетал смертельно побледневший Элджин, нервно выпрямившись. – Лично я пальцем не тронул вашего проклятого жокея. Вините во всем его!

– В таком случае вам лучше убедить лорда Гримсби согласиться на мои условия. Убедили же вы его сделать Холли Каррик предложение от вашего имени!

Лорд Гримсби снова погрозил кулаком, на этот раз Элджину.

– Только попробуй убеждать меня в чем-то, и я сломаю твой чертов нос, жалкое подобие мужчины! Кроме того, Джейсон никак не сможет помешать тебе жениться на Элси Блейсток, как и на любой девушке, которую ты выберешь. Я здесь не последний человек и могу заранее пресечь все его замыслы. И прекрасно понимаю, что тебе нужно иметь деньги, так что позабочусь о том, чтобы ты выгодно женился.

– Это ваша первейшая забота, сэр, не так ли? – учтиво осведомился Джейсон.

– Разумеется, – бросил лорд Гримсби, принимаясь мерить шагами комнату.

Время от времени он тряс кулаком в сторону Джейсона и награждал Элджина взглядом, полным неподдельной ненависти.

– Насколько я понимаю, дорогой Джейсон, – заметил Чарлз, – отец вам поможет.

– Разумеется, если я его попрошу, но в случае с лордом Гримсби это ни к чему. Он сделает все, что я попрошу, стоит только поставить сапог на его шею. Что же до Элджина… Думаю, мой отец с огромным удовольствием поведает мистеру Блейстоку, за кого выходит замуж его дочь.

Элджин, тихо охнув, вскинул голову:

– Умоляю вас, сэр, согласитесь на требование Шербрука. Я должен жениться, должен, иначе все будет потеряно. Одно слово лорда Нортклиффа – и отец Элси захлопнет дверь перед моим носом. Она мне необходима, сэр, очень необходима, и как можно скорее.

– Все это верно, – подтвердил Чарлз, – но ведь на самом деле вы мечтаете добраться до лошадей. Представляете себя гордым зятем, владеющим большой конефермой.

– Возможно, вы отчасти правы, Чарлз, и почему нет?

– Напомните лорду Гримсби об Элейн, – тихо посоветовал Джейсон Элджину.

У того отвалилась челюсть.

– Вы знаете об Элейн? Но каким образом?

– Собственно говоря, – пожал плечами Джейсон, – я знаю все.

– Это правда? – вмешался лорд Гримсби, уставясь на Джейсона.

– Господи, сэр, сделайте, как он говорит, иначе я не женюсь на Элси, и моя милая сестрица умрет с голоду в сточной канаве. У нее и без того уже нет гувернантки, я не могу себе этого позволить. Она совсем одна и потеряет даже крышу над головой, если я не женюсь в самом скорейшем времени.

– Слышите, милорд? – произнес Джейсон. – Элджин тревожится, что Элейн будет голодать. Что вы по этому поводу думаете, сэр?

Но лорд Гримсби, игнорируя Джейсона, набросился на Элджина:

– Проклятый идиот, глупый осел! Мог бы жениться на красавице и богачке Холли Каррик, но нет, понадобилось переспать с какой-то кривозубой матроной, да еще во время помолвки. Она, естественно, все узнала и вышвырнула тебя за дверь! Потому ты женился на Энн Брейнерд, но даже тут ухитрился все испортить! Ее отец придержал приданое, а у нее хватило наглости умереть. Довольно! Ты привезешь сестру, вернее, единокровную сестру, ко мне, и на этом конец истории!

– О нет, сэр!

– Черт побери, ее место здесь! Моя жена хочет, чтобы она жила с нами! Привози ее сюда!

– Я никогда не лишусь такого преимущества! Я – опекун Элейн, им и останусь. А вы будете продолжать делать все, что вам скажут, сэр. Забудьте о скачках на год.

– Я тебя убью!

– Не нужно, сэр. Он этого не стоит, – посоветовал Джейсон. – За поведением человека всегда кроются определенные причины. Я давно догадался, почему вы терпите этого идиота в своем доме, дали бал в его честь, пытались найти богатую жену. Когда вы узнали, что Элейн – ваша дочь? Как уже было сказано, я знаю все, сэр, так что нет причин лгать.

Лорд Гримсби резко повернулся к Джейсону:

– Я бы рассказал о ней всему миру, если бы не этот ублюдок с его проклятыми угрозами! Я знал о том, что Элейн – мой ребенок, еще до ее рождения. Да и отца Элджина никто не думал обманывать. Он угрожал сделать ее служанкой в своем доме, если я не стану платить. После его смерти меня шантажирует Элджин. Негодяи и мерзавцы, что отец, что сын! Моя жена хочет, чтобы Элейн жила с нами. У нас нет своих детей, а Элейн всего десять лет, она наша! Нельзя, чтобы она оставалась во власти этого идиота!

– А вы, Чарлз? – допытывался Джейсон. – Не пойму, каково ваше место в этой головоломке.

– О, тут нет никакой тайны. Я всего лишь пытался помочь своему другу, лорду Гримсби. Я тоже всегда знал о бедной малышке Элейн и о том, как Элджин, следуя примеру отца, пытался сделать ее своей разменной монетой. Несчастный ребенок, мне очень ее жаль. Должен сказать, я просто поражен тем, как быстро вы собрали информацию. У вас настоящий талант, Джейсон.

– Больше никогда не пытайтесь покалечить моих лошадей, – предупредил Джейсон. – А вы, лорд Гримсби, согласитесь отказаться от скачек на целый год. Все узнают, что вы наказаны за свои проступки, и все поймут, что их ждет, если они в будущем попытаются что-то предпринять против моих жокеев и лошадей. Согласны, сэр? Один год неучастия в скачках? Я с радостью помогу вам осуществить ваше желание.

– Что вы хотите сказать?

Джейсон кивнул в сторону открытой двери. Лорд Гримсби оглянулся и увидел жену. Она, разумеется, слышала все. У этой женщины слух еще лучше, чем у Элджина.

– Я соглашусь на ваши условия, – медленно произнес он, – если вы заставите Элджина отдать мне мою дочь. То есть отдать вполне законным образом. Мы с женой желаем удочерить ее. И тогда я больше в жизни не заговорю с глупым фатом. Можете вы это сделать?

– Разумеется, сэр, – пообещал Джейсон очень тихо, тоном, которым всегда пользовался, чтобы мгновенно привлечь внимание и добиться послушания от каждого знакомого ребенка. – Элджин, в течение ближайших трех дней вы доставите сюда Элейн. Поверенный лорда Гримсби позаботится об удочерении. А потом можете жениться на мисс Блейсток.

– Ну нет, не выйдет! Это мой единственный источник дохода, и я его не отдам. Отец сказал, что я могу тянуть деньги из Гримсби, пока он не протянет ноги. О черт! Почему со мной так поступают? – Слоун замолчал, зажав руки коленями и, казалось, готовый зарыдать. – Я хочу эту скаковую ферму. Блейсток дурак и ничего не понимает в лошадях. Слышали, как этот идиот приказывал Бруту кусать соперников? Никакой деликатности, никакого воображения. Чарлз, вы клянетесь, что Блейсток очень богат?

– Богат, как Крез до персидского завоевания.

Элджин медленно кивнул:

– Я предпочел бы жениться на Элси Блейсток, чем на Холли Каррик. Холли не выказывает должного почтения к мужчине, не прощает за крохотные, совершенно незначительные промахи. Она слишком умна для женщины и никогда не закрывает рта. И язык у нее как бритва. Я в долгу у ее отца: тот очень убедительно объяснил, почему из нее никогда не получится порядочная жена.

– А вот мои промахи она прощает, – улыбнулся Джейсон.

– Это потому, что вы так смазливы, – пренебрежительно бросил Элджин.

– Дело не только в этом, уверяю вас, – усмехнулся Чарлз, вставая. – Ох, что за утро! Думаю, я здесь больше не нужен. Милорд, миледи, я желаю вам огромного счастья с Элейн. Она очаровательна. Элджин, сомневаюсь, что смогу приехать на твою свадьбу. Видишь ли, я хотел бы и впредь считать Джейсона своим другом. Джейсон, увидимся на скачках в Грэнтаме в следующем месяце.

– Я выставляю двух лошадей, – сообщил Джейсон, пожимая руку Чарлза. – Джон Уиндем привозит мне Затмение. Рожден и выращен в Баттиморе.

– Затмение? – удивился Элджин. – Он мертв уже много лет. И родился вовсе не в Америке.

– То же имя и, уверен, такое же будущее. Думаю, Затмение обгонит даже Ловкача.

– Американская лошадь по кличке Затмение? Как раз то, что нам нужно. Что скажете, если на этот раз мы попытаемся устроить честные скачки?

– Киндред и Поттер разнесут новость по всей округе, после чего скачки, возможно, и будут честными.

– Как вы их накажете?

– Скоро узнаете, – пообещал Джейсон и распрощался.

В вестибюле его остановила леди Гримсби.

– Спасибо, Джейсон. Как я ненавидела весь этот обман, необходимость унижаться перед этим жалким юнцом! Я хотела взять Элейн к себе с самого ее рождения. Как я благодарна мужу за то, что он сделал вас своей жертвой. Спасибо за помощь. И передайте привет своей прелестной жене.

* * *

Прелестная жена Джейсона сидела на земле, покрытая толстым слоем пыли, и во всю глотку орала на Шарлеманя, сбросившего ее в тщетной попытке добраться до кобылы, которую привели Ловкачу.

Джейсон поднял ее, отряхнул, поцеловал в нос.

– Я вот тут подумал, почему бы не случить кобылу с Шарлеманем? Прекрасный парень, такой же надменный, как его имя. Кто знает, при наличии подходящей кобылы может получиться легенда.

– Шарлемань? Легенда? – рассмеялась Холли.

Глава 43

Лайонз-Гейт

Десять месяцев спустя

Джейсон мог бы поклясться, что от ее криков тряслись стены дома. И это после всех бесконечных мучений? Откуда у нее силы так кричать?

Но она кричала, сжимая его руку так сильно, что кости, казалось, вот-вот треснут.

– Головка показалась! – выкрикнул доктор Блад, перекрывая надрывные стоны Холли. – Осталось совсем немного. Чуть больше девяти часов, вовсе не долго для первых родов.

Холли перевела взгляд на Теодора Блада, помешанного на скачках и мечтавшего быть приглашенным в Лайонз-Гейт, чтобы своими глазами наблюдать тренировки Ловкача и Затмения, и пропыхтела:

– Девять часов, по-вашему, недолго, шут вы этакий? Почему бы нам не поменяться местами?

Он побледнел: Джейсон мог бы поклясться, что Тео побледнел. И стоило ли его осуждать? Он сам едва держался на ногах, сходил с ума от волнения, но по сравнению с болью, которую пришлось выносить ей, это были пустяки.

Джейсон наклонился и поцеловал ее.

– Тео должен бы извиниться за дурацкую реплику, но дело в том, что его трясет от страха, вот он и болтает, сам не зная чего. А теперь, милая, попробуй завопить, как в прошлый раз. Похоже на боевой клич. Давай! Уже недолго осталось!

Она послушно вскрикнула и словно впала в забытье. Джейсон выругался и вытер ее лоб тряпкой, смоченной в холодной воде.

– Мне ужасно жать. Проклинай меня, сколько захочешь, если тебе от этого легче. Твой отец сказал, что Дженни советовала тебе выучить те ругательства, что покрепче, уверяя, что они непременно пригодятся в подобных случаях.

– Я ей не поверила, – всхлипнула Холли. – Я еще глупее Тео, потому что не поверила.

Она с новой силой вцепилась в его руку.

– О, черт бы тебя побрал, Джейсон. Надеюсь, ты будешь гнить в самой глубокой яме ада, наполненной змеями, ты и все мужчины, жалкая лошадиная задница…

Она осеклась, захныкала и снова отключилась на несколько минут. Очнулась, тонко завизжала и выгнулась дугой. Джейсон еле успел подхватить жену, чувствуя, как потуги разрывают ее тело. Но Тео умудрился перекричать ее:

– Молодец, Холли! Почти все! Тужься, Холли! Тужься! Вот так!

– Забери тебя сатана вместе со всеми идиотами мужчинами, о Боже, о Боже…

– Тужься!

Холли стиснула зубы и стала тужиться.

– Так, милая. Так, моя прекрасная храбрая девочка!

Несмотря на боль и застилавшую глаза дымку, Холли буквально взбеленилась.

– Ты подлый, дьявол! Именно это ты говорил Пикколе, когда та жеребилась! – выдавила она и снова закричала.

Дождавшись кивка Тео, Джейсон приказал:

– Еще, Холли. Еще!

– Я тужусь, пропади пропадом твоя черная душа и твои грешные улыбки, которые и заманили меня в этот капкан, гнусная ты жаба!

– Я его поймал! Мальчик! Идеальный ребенок, настоящий великан! Послушайте только эти легкие, орет еще громче матери… но погодите, что это? О Господи, еще один, еще один малыш, вот это сюрприз, вот это чудо! О небо, я не ждал ничего подобного, даже не думал, а следовало бы! Да! Холли, тужься, но не слишком сильно! У меня не хватает рук! Джейсон, немедленно ко мне!

Джейсон принял дочь в протянутые руки. Она открыла крошечный ротик и закричала, вторя брату. Джейсон смотрел на крошечное существо, на пальчики не длиннее занозы, которую он вчера вытащил из пальца Генри. Тео и повитуха, миссис Хэнкс, которые громко смеялись, радуясь неожиданному событию, поспешно принялись за дело. Миссис Хэнкс взяла у Джейсона ребенка.

– Ну не поразительно ли? Сразу двое! Еще близнецы в семье, – твердила она снова и снова. – Ну разве малышка не красавица? Совсем как ее папочка.

– И ее брат.

Джейсон взглянул на Тео Блада, обтиравшего его сына. Доктор что-то напевал себе под нос, пытаясь успокоить дружно вопивших детей. Джейсон наскоро вымыл и вытер руки и, наклонившись над Холли, промокнул капли пота у нее на лбу.

– Они – само совершенство, – прошептал он, целуя ее. – Удивительные дети, Холли, и ты удивительная. Ты подарила мне сразу двоих: мальчика и девочку. О Боже, мужчина просто не способен осознать такое…

– Если грохнешься в обморок, Джейсон, – окликнул Тео, – клянусь, я сообщу об этом в «Лондон газетт». Держи себя в руках.

– Я не подведу тебя, милая, – рассмеялся Джейсон, – хотя голова и в самом деле немного кружится. Как ты себя чувствуешь?

Но Холли на мгновение лишилась дара речи. Бесконечная боль исчезла, действительно исчезла! Главное, она жива и, подобно Джейсону, смотрит в сторону камина, рядом с которым Тео и миссис Хэнкс купали и заворачивали малышей в мягкие белые пеленки.

Ее дети. Она родила близнецов!

Холли хотелось взять их на руки, ощутить тепло маленьких тел, услышать, как они кричат прямо над ухом.

– Настоящие ангелочки! – заметил Тео. – Маленькие, но чудесные. Погодите минуту, я и тебя сделаю совершенством! Ах, какое поразительное доказательство силы легких! Вы меня слышите за этими оглушительными воплями?

До сих пор не пришедший в себя Джейсон кивнул, вскочил, выбежал из спальни, метнулся по коридору и остановился только на верхней площадке, держась за перила, чтобы не сверзиться вниз.

– У нас близнецы! Корри, Джеймс, помогите, вы нам нужны! Остальным не двигаться с места. Все в порядке.

Корри и Джеймс примчались на зов. Тео отдал малыша Корри, а миссис Хэнкс вручила девочку Джеймсу. Джеймс хотел сказать жене, что нужно делать с крошечным вопящим созданием, но завороженно замолчал, уставясь на девочку.

– Дуглас и Эверетт тоже были такими маленькими? – прошептал он наконец. – Поразительно. О Господи, Джейс, мы оба стали отцами!

Пока Тео хлопотал вокруг Холли, Джейсон, чтобы отвлечь жену, продолжал вытирать ей лицо мокрыми тряпочками и поминутно целовал: губы, нос, щеки.

– Ты это сделана! Дала мне двух замечательных малышей, – смеялся и всхлипывал он одновременно. – Я сейчас принесу их тебе. Джеймс и Корри их нянчат. Не волнуйся, я постараюсь, чтобы они не украли малышей, особенно после стольких твоих трудов! Они такие маленькие, что Джеймс может запрятать их в карманы фрака! А теперь скажи, что мне сделать с этим жалким докторишкой, которого я считал таким умным? Безмозглый болван не подумал, что детей может быть двое! Все твердил, что у тебя чересчур большой живот. Признай, Тео, что ошибался!

– Я идиот.

– Громче, пожалуйста, – потребовал Джейсон.

– Я идиот!

– Прекрасно. А теперь, моя милая потная девочка, тебе нужно отдохнуть. Позже решим, как наказать этого кретина.

Холли так устала, что готова была проспать не меньше года. Тело ныло так, будто ее избивали палками, что было весьма удивительно, учитывая проклятия, которыми она осыпала Джейсона всего пять минут назад. Зато голова была поразительно легкой. Она положила руку на живот.

– Ты говорил это и Пикколе.

Он лукаво ухмыльнулся.

– У меня больше нет живота.

– И хорошо!

Он схватил ее руку, поцеловал в ладонь.

– Я сказала Тео что-то, за что придется извиниться?

– Незачем извиняться перед болваном.

– Верно, – произнес Тео. – Кроме того, я слышал кое-что и похуже.

– Аминь, – подтвердила миссис Хэнкс.

– Главное – не останавливаться на достигнутом, – объявила Холли.

– У тебя прекрасный репертуар, превосходная дикция, много чувств и более чем адекватная громкость.

Холли улыбнулась Тео, врачу с несчастливым именем, ставшим за последние полгода верным другом ей и Джейсону. Он взял ее руку, проверил пульс и довольно улыбнулся.

– Все обошлось. Не предвижу никаких неприятностей. И кровотечение почти остановилось. Я – превосходный специалист.

Джейсон снова наклонился к жене и, закрыв собой остальной мир, провел кончиком пальца по ее бровям.

– Я люблю тебя, Холли. Люблю. Это чистая правда. И будет правдой даже через пятьдесят лет. А теперь спи.

– Звучит совсем неплохо. Ожидаешь, что я покорно засну, когда мне хочется петь? Только не танцевать… Я… – И она тут же заснула.

Джейсон поцеловал ее потрескавшиеся губы, откинул мокрые от пота волосы и поднялся.

– Мои дети?

– Прекрасны, – ответила Корри. – И здоровы, хоть и так малы. Они хотят познакомиться с матерью. Представьте только, опять близнецы! Господи, первая девочка в семье! Джейсон, можешь спуститься и объявить всем, прежде чем они ворвутся в спальню.

– Надеюсь, Джейсон, ты приготовил второе имя? – спросил Тео, подоткнув мягкое одеяло под подбородок Холли.

– Хм… еще одно, кроме Алека! Да, думаю, что… но сначала нужно обсудить с Холли. Если она когда-нибудь проснется.

Тео взглянул на часы.

– Она заснула, не успев увидеть детей. Значит, проснется самое большее через минуту.

– Невозможно. Она столько трудилась, Тео, целых девять часов, очень устала, и ты тут ошибся, как ошибся насчет близнецов…

– Джейсон, я хочу увидеть наших малышей.

Джейсон, не сдержав смеха, воззрился на брата. Тот держал одного из близнецов. Корри баюкала второго. Нет, он не заслуживает такого счастья и такой удачи. Но Господь милостив. Оставалось молиться за здоровье детей. Пусть они вырастут и окрепнут. Пусть у них будут свои близнецы. Господь благословил его. Его и Джеймса.

Он неловко откашлялся.

– Дайте мне детей. Я хочу показать их Холли.

Не успел он взять малышей, как на плечо легла рука Джеймса. Как это часто бывало раньше, они думали об одном: жизнь прекрасна. И счастливее людей нет в целом мире.

– Нет, я все же молодец! – горделиво хмыкнул Тео, потирая руки. – Все хорошо, все живы и здоровы! И что же такого, если я просчитался с детьми?

Дуглас Шербрук уже хотел постучать в дверь спальни, когда услышал смех сыновей, и опустил руку. Его сыновья!

Он услышал тоненький плач и улыбнулся. Лишь бы жизнь отпустила на их долю больше смеха, чем слез!

И тут его оглушили вопли. Дружные вопли на два голоса! Будь он проклят, снова близнецы!

Дверь открылась. При виде отца Джейсон заорал от радости и сгреб его в объятия.

– Холли подарила мне мальчика и девочку. Я самый счастливый человек на земле!

– А мне казалось, что это я! – возразил Дуглас и, оглянувшись, увидел улыбавшегося во весь рот Джеймса.

– Александра, послушай чудесный дуэт твоих новых внуков! – крикнул он жене.

Эпилог

Три месяца спустя

«Слава Богу, никакого дождя», – подумал Джейсон.

В отличие от предыдущих трех дней, когда дети надрывались во весь голос, потому что любили лежать на толстом одеяле посреди зеленого газона Лайонз-Гейт, болтая ножонками, размахивая руками и вдыхая запах только что скошенной травы.

День выдался прекрасным. Джейсон заметил, что жена, держа детей, направляется к одеялам, разостланным на боковом газоне Нортклифф-Холла. Полуденное солнце жарко пригревало, а полосатый скаковой кот Джеймса носился по газону за Холли, прежде чем метнуться к Джеймсу, который дал ему кусочек свежей рыбы и почесал заветное местечко над хвостом, после чего Альфред Великий зажмурился и запел.

Дуглас и Эверетт, которым уже исполнилось четыре, чего Джейсон никак не мог осознать, сидели так тихо, как это только было возможно для двух озорников, наблюдая, как отец тренирует годовалого златоглазого Альфреда Великого.

Холли уложила близнецов на груды подушек, откинулась на спину и подставила лицо солнцу. Джейсон ощутил такой прилив любви и нежности, что с трудом сглотнул колючий комок слез в горле. Только этим утром брат сказал, что он счастливый ублюдок, и Джейсон согласился. Тридцать лет, такая жена, как Холли, и двое здоровых детишек. Поразительно. И, что еще поразительнее, оба малыша похожи на него, а значит, и на своих кузенов и Джеймса, что вело прямиком к тете Мелисанде, которая при виде детей улыбнулась невероятно прекрасной улыбкой.

– Еще одно поколение тошнотворно красивых детей, как две капли воды похожих на мою жену. Просто зубы ноют, – пробурчал дядя Тони. – Слава Богу, наши мальчики пошли в меня, все трое. Сохраняется хоть какое-то равновесие в мире.

– Слава Богу, у тебя еще все зубы свои, – усмехнулась тетя Мелисанда, подтолкнув мужа в бок.

В ответ тот крепко поцеловал ее в губы, а младшее поколение дружно залилось краской.

Джейсон услышал конское ржание. Скорее всего это отцовский жеребец Кэлипер, которого послезавтра собирались случить с Мисс Матильдой из конюшни Чарлза Грандисона. Поместье Лайонз-Гейт процветало. Они выигрывали скачки. Их репутация коннозаводчиков упрочилась. Что же до лорда Гримсби, тот попросил Джейсона тренировать Фонарщика, выставлять на скачки и случать с кобылами на тех условиях, что все выигрыши пойдут ему. Месяц назад Фонарщик выиграл Бекширские скачки.

Джейсон закрыл глаза, жадно вдыхая аромат сена. Через некоторое время он приподнял голову и увидел родителей, выходивших из дома вместе с дядей Райдером и тетушкой Софи. Скоро здесь будет полно Шербруков. Приехали даже тетя Синджен и дядя Колин из Шотландии и Мегги с Томасом из Ирландии. Мегги привезла трех скаковых кошек для больших скачек на следующей неделе на скаковом кругу Макколти. Их трое мальчишек помогали тренировать животных.

– Джейсон, ты мне нужен в качестве отца, – позвала Холли. – Алек снова голоден.

Джейсон воткнул в землю зонтик, чтобы создать подобие уединения, взял на руки дочь, глупо улыбаясь, когда та выдула ему в лицо пузырьки слюны, и жадно уставился на жену. Та была совершенно поглощена кормлением и нежно ворковала малышу, яростно присосавшемуся к соску. Неста зашарила ручонкой по груди Джейсона, и тот рассмеялся.

– Придется подождать, солнышко, брат успел первым.

Неста заплакала.

– Дядя Джейсон!

– Дядя Джейсон!

К нему мчались Дуглас и Эверетт, грязные, взъерошенные и улыбающиеся во весь рот. Больше никаких вальсов: для этого они слишком взрослые. И поскольку дядя Джейсон держал Несту, они не набросились на него, хотя, чувствовалось, ужасно хотели.

– Мы удили рыбу в пруду! – сообщил Эверетт.

– И что поймали?

– Только жабу и пригоршню грязи, – вздохнул Дуглас. – Не говорите маме, она нас выпорет.

– Она велела оставаться чистыми не меньше часа. Который час, дядя Джейсон?

– Почти пора обедать.

– Значит, час почти прошел, Эверетт. Мы легко отделались. Мама не станет кричать.

– А как насчет папы?

– Он подбросит нас в воздух и назовет чумазым отродьем, – отмахнулся Эверетт. – Хотите поиграть с нами, дядя Джейсон? У Дугласа новая пушка, из которой срочно нужно выпалить.

– Терпение! – велел Джейсон. – Сначала вашим кузенам нужно поесть. А вот и ваша бабушка! Сейчас будет умолять позволить ей поиграть с Нестой. Тогда мы пойдем палить из пушки. А может, отведу вас обоих к пруду и швырну в воду.

Алекс опустилась на колени и протянула руки. Джейсон поцеловал лобик дочери и передал ее бабушке.

– Ах, моя дорогая маленькая крошка! Ты голодна, не правда ли, малышка, а твой бессовестный брат отнимает всю еду. Правильно, дорогая, вот так, пососи пока мои пальцы. – Она улыбнулась сыну, увидела, что внуки приплясывают от нетерпения. – Я слышала, как дядя приказал вам потерпеть. Через пять минут он освободится. Вот и хорошо. А теперь, Джейсон, крепись. Петри сделал предложение Марте. Когда она призналась во всем Холлису, тот заявил, что ей куда выгоднее выйти за него, чем за Петри, и что хотя он уже приближается к золотому возрасту, все же сумеет развлечь ее так, как не снилось этому олуху.

– И что же ответила Марта? – полюбопытствовала Холли.

– Любовно укрыв одеялом ноги Холлиса, она заявила, что хотя предпочитает его Петри, все же не может выйти за него, поскольку хочет детей. И хотя олуху до Холлиса далеко, все же Марта сомневается, что он доживет до тех лет, когда положит на руки внуков, процедура, которую она считает крайне важной, после чего заверила беднягу, что Петри ничем не отличается от скаковой лошади или скаковой кошки. И кусочек форели, ведро овса или поцелуй могут творить чудеса. О Господи, сюда идет свекровь! Представляете, она еще бодро держится на ногах! И даже толкает инвалидное кресло Холлиса, что, можете поверить, доводит его до белого каления. Он даже огрызнулся однажды, и, представьте, она рассмеялась и сказала, что если он служил ей всю жизнь, она тоже может немного ему послужить.

Алекс улыбнулась и поцеловала крошечный ротик Несты.

– Холли, твоя тетя Эриел так счастлива, что ты назвала дочь в честь своей матери, хотя никогда ее не знала. Она считает это благородным поступком.

– У папы даже слезы выступили на глазах, когда он услышал имя Несты, – кивнула Холли. – Странно, он и слезинки не проронил, узнав, что мы назвали малыша Алеком. Я видела, что Анджела тоже возит Холлиса в кресле.

Джейсон растянулся на постели. Дуглас и Эверетт восседали на нем, болтая на своем, известном только им языке. Они с Джеймсом тоже изобрели свой язык, но этот он не понимал. Интересно, какую пытку они готовят для него, когда выпалят из пушки и направятся к пруду?

Джейсон улыбнулся жене, целовавшей в лоб спящего Алека, изо рта которого сочилась молочная струйка.

Холли глянула на него и подмигнула близнецам, пытавшимся стащить с дяди сапоги.

– Следующая! – объявила она.

Примечания

1

Один из группы Малых Антильских островов.

(обратно)

2

В XIX в. каторжников ссылали в Австралию.

(обратно)

3

Bleak – холодный, унылый, суровый (англ.).

(обратно)

4

Место на восточном побережье Австралии, куда ссылали каторжников

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Эпилог . . . . .

Реклама на сайте