«Любовь жива»

Робин Ли Хэтчер Любовь жива

Глава 1

Утро в Спринг Хавене только наступило, а с полей уже доносилось слаженное пение людей, привыкших начинать рабочий день с первыми лучами солнца. Голубые небеса и залитые ярким светом окрестности приятно радовали глаз, поднимали настроение.

Здесь же, в саду, разноцветными огнями горели благоухающие летними ароматами цветы, над виноградной лозой деловито вились пчелы, собирая драгоценный нектар.

Несмотря на столь ранний час, большой дом, принадлежавший одной из самых известных аристократических семей Юга, сегодня, казалось, был весь в движении. Еще бы: не каждый день у Беллманов свадьбы…

Часть домашней прислуги расставляла стулья на восточной лужайке, где решено было провести праздничную церемонию. Веселая болтовня и смех, долетев в комнату, прервали тяжелый сон Тэйлор. Девушка выскользнула из-под одеяла и подошла к окну. Шумная суета прислуги несколько отвлекла ее от тревожных мыслей, одолевавших почти всю ночь. Чтобы получше рассмотреть происходящее внизу, Тэйлор слегка наклонилась вперед. Черные мягкие волосы упали ей на лицо. Ночное платье хорошо облегало гибкое тело, подчеркивая высокую грудь, тонкую талию и длинные, стройные ноги.

В грустных голубых глазах Тэйлор заиграли теплые искорки, когда девушка заметила двух забавных малышей, пытавшихся справиться с большим тяжелым стулом, чтобы помочь взрослым и таким образом засвидетельствовать свою причастность к важному делу, каким сегодня жил весь дом Беллманов.

Дверь отворилась, и в комнату вошла чернокожая служанка Дженни, держа на подносе чашку с горячим шоколадом.

— Представляю, мисс Тэйлор, что вам предстоит сегодня. Наверное, со всем этим у вас очень много хлопот, — добродушно заговорила она. — Выпейте шоколад, мисс, а я тем временем приготовлю вам ванну.

Оставшись вновь одна, Тэйлор присела и небольшими глотками стала потягивать бодрящую жидкость. Потом, поставив чашку, она откинула голову на бархатную спинку кресла и закрыла глаза. Перед ее мысленным взором возникло некое видение, медленно движущееся по саду в старом венчальном платье матери. На некотором расстоянии от видения-невесты держится жених. Тэйлор усиленно пытается разглядеть, кто же это, и не может. Подобно фантому «жених» вдруг расплылся и исчез. Так с ней уже было не раз — и всегда виделось одно и то же. Тоска охватила сердце Тэйлор. «Ах, папа, — думала она, — ну почему так происходит, что я должна переживать все это одна?».

Тэйлор тогда и не имела намерения подслушивать. Когда она спускалась по лестнице в холл, дверь в рабочий кабинет отца оказалась открытой. Громкий рассерженный голос Филипа поразил ее.

— Заложить Спринг Хавен?! Как вы могли сделать такую глупость? — кричал он.

— Филип, вы должны следить за тоном, которым говорите со мной. Даже если вы теперь взрослый человек, я ведь остаюсь вашим отцом.

— Черт побери, вы никогда не были мне настоящим отцом! Когда умерла моя мать и вы поспешили жениться на своей драгоценной Кристине, я стал для вас не иначе как неприятной обузой, от которой вам нетерпе-лось избавиться любым способом…

Тэйлор невольно остановилась и бросила взгляд в открытую дверь. Мартин Беллман сидел подавленный, его бледное лицо выражало крайнее изумление.

— Вы никогда не были мне обузой, Филип, — тихо проговорил он.

Но Филип лишь отмахнулся, бросив пренебрежительно:

— Ерунда!

— Филип, я…

— Вы что, не понимаете: Спринг Хавен — это единственное, что вы должны были отдать мне сразу. Он — мой! Никто и ничто не вправе отнять его у меня. И никто и ничто не сможет этого сделать. Нет, никогда, даже если я должен буду ради этого обмануть, своровать, смошенничать или… убить. Это мое поместье!

— Голова Мартина беспомощно опустилась.

— Да-да. Полагаю, что я вас понял, — покорно согласился он.

— Это хорошо, — бросил Филип. — Самое главное сейчас — спасти Спринг Хавен. Насколько плохо обстоят наши дела? — Голос его дрожал, срывался от гнева. Хотя Филип всячески пытался успокоиться.

— Я не знаю. Я ведь не мог в последнее время уделять этим делам большого внимания. Я.. я был…

— Вы постоянно были пьяны, — прорычал, перебивая, Филипп.

— Да, ты… ты извини, Филип. С тех пор, как умерла Кристина, я не мог…

— А, будь она проклята, ваша Кристина! — Филип, вскричав, выбежал из комнаты и в спешке чуть не сбил с ног Тэйлор.

Девушка бросилась к отцу. Она обняла его обеими руками, прижала его голову к своей груди и ждала так, пока он придет в себя и успокоится. Мартин же рыдал — с болью и возмущением в сердце.

— Все хорошо, папа, — ласково шептала Тэйлор, гладя его по голове.

— Все плохо, — слабым старческим голосом возражал Мартин. — И никогда уже не будет хорошо.

Слезы покатились из глаз Тэйлор, смешиваясь со слезами отца.

Двумя днями позже старый Мартин Беллман уехал на своем горячем, резвом жеребце и больше никогда сюда не вернулся. Позже его нашли со сломанной шеей там, где он упал с коня в пьяном беспамятстве.

Душевные страдания Тэйлор появились, казалось, для того, чтобы никогда уже не кончиться. Последние два года они терзали ее все больше и больше. Сначала она лишилась матери, а потом и отца. Оставшись на попечении старшего брата, лишь наполовину родного, Тэйлор постоянно испытывала чувство своей никчемности, ненужности в этом доме. Тайная зависть Филипа к отношениям Тэйлор и отца сейчас перечеркивала в его сознании какую бы то ни было семейную привязанность, возможную, не исключено, при иных стечениях обстоятельств.

Беспробудные запои отца и его безоглядная игра в карты, последовавшие за смертью жены, не только ухудшили финансовое положение семьи Беллманов, но и привели в конце концов к тому, что земли Спринг Хавена оказались заложенными. Теперь Беллманам угрожало лишение права на пользование поместьем.

Тэйлор мучилась одиночеством. В ее сердце еще не затихла боль, вызванная смертью отца, как судьба уготовила ей новый удар.

Тэйлор и Филип сидели за длинным столом. Ужин проходил в напряженном молчании. И только постукивание ножей и вилок о тарелки разряжало тягостную тишину, царившую в столовой. Тэйлор совсем не хотелось есть, и она притрагивалась к блюду скорее с тем, чтобы не вызывать раздражение брата по поводу ее безрадостного настроения. У девушки было предчувствие, что сегодня, может быть, сейчас должно произойти нечто неприятное или даже скверное. Тэйлор почти физически чувствовала нависшую над ней опасность. И Филип нарушил молчание. Откашлявшись, он заговорил медленно, спокойно:

— Тэйлор, на прошлой неделе я получил довольно неожиданное послание. Мне кажется, оно представляет для вас определенный интерес.

Тэйлор подняла глаза, вилка замерла в ее руке на полпути. «Вот оно, — подумала девушка, — сейчас начнется».

— Дэвид Латтимер, тот самый, чей банк владеет нашей закладной, предлагает нам освободиться от нее. Правда, — на лице Филипа появилась едва заметная улыбка, — взамен он требует выполнить одно небольшое условие… Он хочет жениться на вас.

У Тэйлор перехватило дыхание. Она безмолвно смотрела в глаза брату.

— Вы ничего не хотите сказать мне по этому поводу? — поторопил Филип.

— Я думаю, нам следовало бы обсудить это предложение. — Тэйлор старалась говорить спокойно. — Мы ведь даже не знаем, кто он, каков он, не так ли?

Филип смерил ее холодным взглядом:

— Моя дорогая сестра, нам достаточно знать то, что для нас имеет значение. Вы понимаете: у него в руках закладная на Спринг Хавен?

— Но, Филип, — резко поднялась в знак протеста Тэйлор.

— Сядьте, — буквально прошипел он.

Холод пробежал по спине девушки. Она невольно подчинилась. Филип продолжил беседу:

— Вынужден напомнить вам, Тэйлор, что я ваш опекун. А это значит, что вы должны поступать так, как я говорю.

Тэйлор цепенела под взглядом его холодных, лишенных всяких эмоций глаз.

— Вы в долгу у меня, Тэйлор. Может, вы не понимаете, как много мне должны? Но вы многим мне обязаны, очень многим. И вот теперь у вас есть возможность вернуть свой долг — спасти Спринг Хавен от чужих рук. Вы должны сохранить его для Беллманов. Вы ведь говорите, что любите его так же, как и я, как любил его отец. Если это правда, тогда не о чем много думать.

Пытаясь унять дрожь в голосе, бледная, как мел, Тэйлор отвечала:

— Да, я очень люблю Спринг Хавен. Но, Филип, я не собираюсь выходить замуж за человека, которого даже не знаю, не говоря уже о любви…

— Ну, что ж, я расскажу вам о нем. Он вдовец, у него есть один сын, ему принадлежит крупный банк в Нью-Йорке, но он очень хочет вернуться сюда, на свою родину, чтоб навсегда осесть на Юге. Он уже купил плантации у старого Дорсета — то самое поместье, где вы будете жить после свадьбы. — Говоря это, Филип лихорадочно потирал пальцами виски, словно они у него горели. — Что вы еще хотели бы узнать о своем женихе?

— Вы не можете заставить меня так поступить. Папа никогда бы даже не просил меня сделать это. Даже… ради Спринг Хавена. И я… я не хочу делать это для вас!

Тэйлор выскочила из-за стола и, опрокинув стул, побежала из столовой. Но Филип прыжком догнал ее и, схватив за плечи, не позволяя двигаться, развернул лицом к себе. Страх, исходивший от его щупалец, сковал Тэйлор с головы до пят. Филип же продолжал свои угрозы:

— Вы выйдете замуж за мистера Латтимера, если я вам это говорю. Или…

— Нет, я не сделаю этого! — в отчаянии прокричала Тэйлор.

От неожиданного его удара по щеке она покачнулась, и голова ее резко дернулась в сторону. Плечом Тэйлор больно ударилась о стену. Из ее груди вырвался судорожный всхлип. У нее перехватило дыхание, и она, как бы в ожидании нового удара, подняла руки, закрывая горячий след от пощечины. Тэйлор беспомощно посмотрела на своего мучителя, и слезы хлынули из ее голубых глаз.

Филип подошел к ней и сказал фальшиво вежливым тоном:

— Так я сообщу мистеру Латтимеру, что вы принимаете его любезное предложение. О вашей помолвке сразу же будет дано объявление в «Интеллиндженсер». Думаю, ваша свадьба станет поистине свадьбой года. О такой свадьбе мечтает каждая девушка.

Он придвинулся ближе и погладил красное пятно на ее щеке:

— Только таким вот образом, Тэйлор. Может быть, когда-нибудь вы поймете, насколько важно это наше решение. — Далее, казалось, он говорил уже не с ней, а сам с собой. — Вы отняли у меня все. Он оставил бы вам и Спринг Хавен, если бы успел это сделать. Теперь же, когда его уже нет в живых, Спринг Хавен — мой. Но чтобы спасти его, нужно сделать это. Потому что это — единственная возможность. — Голос его вдруг стал тверд. — Сейчас я, Тэйлор, прежде всего выполняю свой долг, а потому вынужден подчиняться обстоятельствам.

Филип отошел в сторону, давая понять, что Тэйлор свободна. Она влетела в свою комнату и, заперев за собой дверь, возбужденно дыша, в изнеможении прислонилась к стене. Отгоняя от себя страх, Тэйлор пыталась взять себя в руки: нет-нет, это произошло не с ней, с ней такого не могло случиться… Хотя она и Филип не были так близки друг другу, как настоящие брат и сестра, не настолько же он жесток. Не может он насильно выдать ее замуж за незнакомого человека. Нет, конечно.

Все еще не веря и не переставая надеяться на милость божью, Тэйлор и теперь, наблюдая за приготовлениями в ее честь, думала о предстоящей свадьбе, как о чем-то постороннем. Она чувствовала себя пленницей, бессильной сломать оковы, которые тащили ее все ближе и ближе к неизвестному, а потому страшному. С каждым днем ее надежда на спасение слабела. И вот это неизвестное, а потому страшное, пришло к ней. Сегодня — день ее свадьбы. Она выходит замуж за человека, которого никогда в жизни даже не видела. А через неделю Тэйлор исполнится семнадцать лет.

— Мисс Тэйлор, ванна уже готова, — начала было вошедшая служанка, но замолчала, увидев девушку в странном забытьи. Она подошла поближе, слегка дотронулась до бледной руки. — Мисс!

Тэйлор открыла глаза. Картинки из безмятежного детства вновь ушли в глубину ее памяти. Они всегда будут жить там и приходить к Тэйлор по первому ее требованию. Но, очевидно, какое-то время Тэйлор будет просто не до радужных воспоминаний — настолько устрашающим видится ей ее скорое будущее.

Тэйлор очень любила купаться. Это всегда доставляло ей большое наслаждение, придавало силы и вызывало прилив радости. Теперь же, скованная сильным нервным напряжением, Тэйлор не обратила внимание даже на особый цветочный аромат воды. Искупалась она быстро и тут же вышла из ванны. Она сидела за своим туалетным столиком, а служанка Дженни расчесывала ее вьющиеся волосы. Вошла Сюзан, домоправительница, и сообщила, что мистер Латтимер уже прибыл и ждет ее, Тэйлор, в библиотеке.

— Да, Сюзан. Скажи, что я очень скоро спущусь вниз.

Потом Тэйлор взглянула в зеркало на Дженни:

— Говорят, плохая примета для жениха увидеть невесту до свадьбы. Но я полагаю, что еще хуже, если они никогда не видели друг друга. Как ты думаешь, Дженни?

— Да, мисс. Я думаю, вы правы. Ну, вот, готово. Вы подождите немного, я принесу свадебное платье. Тэйлор внимательно посмотрела на себя в зеркало. Вид ее выдавал таившийся внутри страх. Лицо было бледным, а глаза, казалось, утонули за высокими скулами. Призывая все свои силы, храбрясь, она подняла подбородок, как бы напоминая себе, что она из рода Беллманов. Хорошо, она сделает то, что должна сделать.

Во избежание нежелательных встреч с кем-либо из ранних гостей, бродивших по дому в томительном ожидании свадьбы, Тэйлор спустилась в библиотеку по задней лестнице. Прежде чем войти, она тихонько постучала в дверь. Филип подскочил к ней и за руку подвел к Дэвиду Латтимеру. Тэйлор изо всех сил старалась сохранить присутствие духа. Но едва овладела собой, когда подняла глаза на приветствие своего жениха. Перед ней стоял… седой старик.

— Я очень рад, что, наконец, вижу вас, мисс Бел-лман. Жаль, что мы не встретились раньше. Не будете ли вы столь любезны присесть рядом со мной?

Подчиняясь просьбе, Тэйлор, потрясенная столь неожиданным поворотом судьбы, медленно села на диван. Потом быстро взглянула на Филипа. Знал ли он о возрасте Латтимера? Или он намеренно внушал ей, что она выходит замуж за молодого вдовца с маленьким сыном…

Латтимер повернулся к Филипу:

— Не могли бы мы на какое-то время остаться с мисс наедине, мистер Беллман?

— Конечно. Я буду ждать вас в восточной гостиной. Приглашенные уже прибывают, и я хочу встретить их должным образом.

Когда дверь за Филипом закрылась, Дэвид, кашлянув, посмотрел прямо в глаза Тэйлор:

— Мисс Беллман, я уверен, что вы вступаете в этот брак под давлением вашего брата, чтобы спасти родовое поместье. Нельзя допустить, чтобы между нами осталось что-либо неясное, недоговоренное. Будем же чистосердечны и искренни друг с другом. Я теперь немолод, но у меня есть еще свои честолюбивые мысли о будущем. И чтобы осуществилось задуманное, мне нужна жена. Но это должна быть не любая женщина. Мне необходима рядом благовоспитанная южанка аристократического происхождения. Не всякая девушка захотела бы выйти замуж за старого янки, хоть и родился он на Юге, но ведь и не всякий так богат, как я. Я решил найти себе кого-нибудь, доведенного до отчаяния. И я нашел вас, мисс Беллман.

Он сделал паузу, рассчитывая на ее ответ. Но Тэйлор молчала. Тогда он продолжал:

— Я уже был женат. Моя жена умерла после восемнадцати лет замужества. У нас с ней сложились хорошие, надежные отношения, так что мы были абсолютно уверены друг в друге. От того брака у меня есть сын, который в настоящее время находится за границей. — Он снова кашлянул. — Мисс Беллман, я, разумеется, не так глуп, чтобы думать, будто настоящее соглашение приятно такой молодой и прекрасной особе, как вы. И все же мне думается, что мы сможем неплохо ужиться и быть во всем удобными друг другу. Я вовсе не суровый надсмотрщик, как могло показаться…

Он бодро встал, подал руку Тэйлор и проводил ее до двери.

— Я полагаю, вам нужно сделать некоторые приготовления.

— Да, — прошептала Тэйлор и поспешно удалилась.

Она быстро поднималась по лестнице и слышала стоявший в гостиной гул от многочисленных приглашенных. Стук колес и цокот копыт возвестили о приезде еще одного. В полном смятении Тэйлор буквально ворвалась в свою комнату.

Дэвид Латтимер был приятно удивлен Тэйлор. Что и говорить, она очаровала его своей красотой и молодостью. Он, конечно, заблаговременно был осведомлен о ее возрасте, но почему-то считал, что это всего лишь обыкновенная провинциалка, не имеющая поклонников, а значит, и какой-либо возможности найти для себя подходящую пару. И вот — сюрприз…

Дэвид вздохнул и налил себе выпить. «Что же ты делаешь, старый глупец?» — спрашивал он себя. Но ответ ему уже был ясен. Латтимер знал, что делает, наверняка. Он в деталях спланировал свое возвращение на Юг, где когда-то им пренебрегали как выходцем из бедноты. Он все рассчитал и догадался, как можно проникнуть в здешнее светское общество. Да и ждать долго не пришлось — Тэйлор Беллман, можно сказать, упала с неба прямо в его руки. Да, он стар. Стар настолько, что годится ей, скорее, в дедушки. Справедливо ли наделять ее, чистую, светлую, удивительно благовоспитанную девушку, таким мужем?

В раздражении он так сильно стукнул пустым стаканом, что разбил его на части. Справедливо или нет — сейчас это не имеет значения. Так нужно в интересах дела. Он будет с Тэйлор добрым и внимательным. И от нее потребует лишь малого — разве что называться его женой. Да, у него вовсе нет намерения делать ее своей настоящей женой. Пусть она только исправно играет свою роль на публике. И не более того. Она никогда ни в чем не будет нуждаться. С ней все будут обращаться лучшим образом. Это, в конце концов, сделка, от которой выигрывают обе стороны. Так что Дэвиду нет нужды как-то особенно беспокоиться о ее счастье…

Дженни уже давно поджидала Тэйлор. На кровати раскинутым лежало свадебное платье Кристины, любовно сбереженное служанкой для этого дня.

— Нам нужно поторопиться, мисс. Вдруг что-нибудь не так — я быстро, в один присест все поправлю, — успокаивала девушку Дженни.

Она подвела Тэйлор к кровати и принялась ловко расстегивать на ней одежду. Пальцы ее, привыкшие к этому за долгие годы практики, словно летали. Дженни была личной прислугой Тэйлор с самого раннего детства. Замуж она вышла лишь два года назад — за большого негра по имени Цезарь. Он работал у Беллманов на плантациях. И вот замужество Тэйлор должно будет разлучить Дженни с Цезарем, поскольку Филип не захотел лишиться лучшего раба. Дженни стойко держалась и хранила в себе боль предстоящей разлуки. Тэйлор была очень привязана к Дженни и сейчас с удовольствием наблюдала за ней в зеркало. В последнее время ей часто приходило в голову спросить свою служанку, что значит быть замужем, делить постель с мужчиной. Но она никак не решалась задать свои вопросы вслух.

Теперь уже поздно.

Фигура Тэйлор не нуждалась в корсете, поэтому Дженни, накинув на обнаженную девушку шелковую сорочку, сразу же принялась за свадебный наряд. Сначала одну за другой она надела на Тэйдор несколько легких юбок, а потом платье из старинных французских кружев и атласа. Неглубокий вырез платья был аккуратно окаймлен пришитым по кромке жемчугом. Внизу платье заканчивалось длинным шлейфом, придававшим невесте грациозность и величественность. Справившись с многочисленными пуговицами, Дженни надела на голову Тэйлор жемчужную диадему со свисающей тонкой, прозрачной вуалью.

«Мама, наверное, сияла от счастья, когда выходила замуж, — думала Тэйлор, глядя в зеркало на свое далеко не жизнерадостное отражение. — Они с папой так любили друг друга».

— Пойди и скажи Филипу, что невеста уже готова. Хочу, чтоб побыстрее со всем этим… — нервно бросила Тэйлор Дженни. — Я даже не могу присесть.

Она подошла к окну и выглянула на улицу. На лужайке уже толпился народ — друзья, знакомые и даже совсем не знакомые ей мужчины и женщины. А вот и ее жених, Дэвид Латтимер — высокий, стройный еще мужчина с совсем седой головой и аккуратно подстриженной бородкой. В свадебном костюме он даже приятно выделялся среди приглашенных. Его вид и поведение были естественными видом и поведением человека, который хорошо знает, что он хочет получить. И, видимо, всегда получает то, что ему нужно. Дэвид был хорош — и грубоватой мужской красотой и представительными манерами.

Тэйлор вспомнила слова, сказанные им в библиотеке. Чувства ее к этому человеку перемешались. Резко и холодно анализируя причины их свадьбы, он в то же время, кажется, вполне искренне говорил о том, что сделает их совместную жизнь дружеской. Тэйлор почему-то верила ему. Очень хорошо, что он правильно понял, почему она выходит за него замуж, а значит, и не ждет от нее более того, что она может ему дать. По крайней мере, у него нет никаких иллюзий, которые впоследствии могли бы не оправдаться, что сделало бы их жизнь невыносимой. Возможно даже, что это замужество поможет Тэйлор окунуться в более благоприятную атмосферу, чем та, в которой она пребывала последнее время. Что и говорить, Филип, не имея на то никаких оснований, стал по отношению к ней просто нетерпим. Его злость, ненависть… Откуда они?

Под окном зазвучала музыка. Тэйлор, еще раз безразлично взглянув на себя в зеркало, медленно направилась к двери. Еще немного, и она станет миссис Латтимер.

Глава 2

Тэйлор медленно спускалась по крутой мраморной лестнице. Руки ее бессильно скользили по резным дубовым перилам, сверкавшим от долгих часов полировки слугами под наблюдением внимательных глаз Сюзан. Спустившись вниз, она остановилась, посмотрела вокруг себя, как бы прощаясь со всем, к чему привыкла и была привязана с рождения. Она любила Спринг Хавен всем своим существом. И вот теперь она должна доказать эту любовь — спасти Спринг Хавен для Беллманов. По-видимому, ей никогда уже не придется жить здесь, но этот дом навсегда останется ее домом. «Я выхожу замуж по любви, папа, — мысленно говорила Тэйлор. — По любви к Спринг Хавену…»

Филип молча наблюдал за ней, стоя в дверном проеме. Никогда прежде не видел он девушки, выглядевшей бы так восхитительно, так прекрасно, как Тэйлор сегодня, сейчас. Но и теперь, когда он сам, казалось, утонул в глубине ее колдовски притягательных глаз, почти физически ощущая неповторимое обаяние своей сестры, Филип злился на нее. Чувства его смешались так, что ему внутренне приходилось бороться с собой. На какое-то мгновение он вдруг загорелся желанием освободить ее от жестокости и обид, нежно любить и быть ей настоящим другом. Но нет, говорил он себе, ни в коем случае нельзя поддаться ее очарованию. Спринг Хавен для него — все. Когда-то, приведя в дом новую жену, отец как бы отлучил его от поместья. Вернее, корень зла Филип видел в Кристине, которая, как ему казалось, делала все, чтобы взять над ним верх. Отцом она вертела, как хотела, и чувствовала себя здесь настоящей хозяйкой. От природы она была доброй и мягкой. Она так весело смеялась, шутила, что очень скоро вокруг нее закружился весь Спринг Хавен. Спринг Хавен, который Кристина полюбила так же сильно, как и все Беллманы. А потом у отца и Кристины родилась дочь… Вот она, захватчица, которая чуть не отняла у него, Филипа, Спринг Хавен. Да, конечно, она должна быть принесена в жертву, чтобы спасти его дом и его самого.

— Вы готовы, Тэйлор? — спросил он грубовато.

Она взглянула на него отрешенно, всеми силами стараясь выглядеть спокойной:

— Да, я готова.

При этом ей вдруг захотелось броситься к одной из белых массивных колонн, вцепиться в нее и держаться так до тех пор, пока не закончится весь этот кошмар и она не будет спасена каким-то чудом. Тэйлор с прощальной тоской смотрела на привычные ей предметы и вещи, запечатлевая их в своей памяти. Потом быстро повернулась и направилась к выходу.

Зеленая лужайка ярко пестрела цветами. Вокруг нее вперемешку росли дуб и сосна, кедр и магнолия, другие распространенные в этих местах деревья. В воздухе стоял насыщенный аромат роз и фиалок, азалий и жимолости вместе.

Филип и Тэйлор, появившись на улице, на мгновение остановились. Увидев невесту, толпа громко вздохнула. Разговоры стихли. Все взгляды устремились к Тэйлор, неспешно плывущей в своем длинном платье навстречу собравшимся. Она смотрела на Дэвида, поджидавшего ее на другом конце прохода и стоявшего прямо и уверенно. Филип, все еще держа Тэйлор под руку, слегка наклонил к ней голову. В затуманенное от страха перед неизвестностью сознание девушки не сразу проникли произнесенные им очень тихо слова:

— Я очень надеюсь, что ты будешь счастлива. Пойми, пожалуйста, у меня в самом деле нет другого выхода.

Пораженная такой его искренностью, тоном, каким он говорил, Тэйлор остановилась и внимательно посмотрела на него: возможно, он все-таки уступит и не даст свершиться этой свадьбе… Неужели его не волнует то, что с ней произойдет? А ведь они могли бы стать ближе друг другу, так, как настоящие брат и сестра.

Филип, заметив мольбу в ее глазах под тонкой вуалью, слегка вздрогнул. Вот так отец всегда таял под взглядом этих глаз. Нет-нет, он не может отступать!

— Невеста в день свадьбы должна быть радостной, — негромко сказал он, сжав руку Тэйлор. — Улыбнись же. О, как она ненавидела его в эти минуты! Глаза ее сверкнули в ярости, но она сумела совладать с собой и… улыбнулась. Решив вести себя так, чтобы никто не заметил ее смятения, Тэйлор настойчиво освободилась от Филипа и с видом счастливой невесты сама подошла к Дэвиду. Тот сразу же взял ее за руку.

И вот они уже стоят перед преподобным отцом Стоуном, повторяя за ним обещания любить и беречь друг друга. Тэйлор, будто в полусне, стояла и слушала, как его преподобие велел Дэвиду поцеловать свою супругу. Длинные старческие пальцы приподняли вуаль, и борода слегка коснулась юной щеки. Когда мистер и миссис Латтимер пошли рука об руку по проходу, они тут же оказались в окружении гостей. Их обнимали, целовали, поздравляли. Оркестр заиграл свадебный вальс. Все замерли в ожидании танца новобрачных.

— Миссис Латтимер, мы должны танцевать, — шепнул Дэвид.

Перебросив шлейф платья через руку, Тэйлор закружилась в крепких объятиях. К ним тут же присоединились другие, и всеми овладело ощущение настоящего праздника.

— Ваш брат устроил все как подобает, — с честью и достоинством, не правда ли, Тэйлор?

— А почему бы и нет? — удивилась Тэйлор.

И тут же она подумала, что Филип не скупился потому, что все было организовано на деньги Латтимера.

Веселье продолжалось до вечера. Длинные столы ломились от изобилия яств. Все щедро разливалось и раздавалось, не замедляя поглощаться довольными гостями. Наблюдая за собственной свадьбой, Тэйлор вдруг осознала, как же теперь отдалилась от своих подруг, от их беззаботных интересов… Сейчас она чувствовала себя намного старше своих сверстниц. Глубокая пропасть пролегла между ними и ею, и теперь ей, жене старого чужеземца, никогда не одолеть этой пропасти.

В голове ослабевшей от шума и танцев Тэйлор пульсировала боль предстоящей разлуки с родным Спринг Хавеном. Дэвид заметил ее состояние и ласково сказал:

— Пожалуй, самое время попрощаться с гостями и отправиться домой, Тэйлор. Пожалуйста, прошу вас, подготовьтесь к отъезду.

— Да, я пойду переоденусь.

— Буду ждать вас в библиотеке. С меня уже хватит этого веселья.

Тэйлор быстро пошла в свою комнату и позвала Дженни. Но ответа не последовало. Наверное, она прощается с Цезарем, решила Тзйлор, и, не желая мешать им, принялась расстегивать на себе платье. Она почти уже справилась, когда на пороге показалась Дженни и, всплеснув руками, виновато засуетилась:

— О, мисс… миссис, почему же вы не послали за мной?

— Да-да, нужно было послать. Ну, ничего, теперь ты, наконец, здесь. Пожалуйста, избавь меня поскорей от этих трудностей с раздеванием. Мистер Латтимер ждет нас, мы уже должны ехать.

Не мешкая, Дженни тут же расправилась с венчальным нарядом и быстро облачила Тэйлор в легкую, почти невесомую, дорожную одежду розового цвета, приятно оттенявшую матовую кожу лица и как нельзя выразительнее сочетающуюся с черными вьющимися волосами.

— А ты уже собралась, Дженни? Пора идти.

— Да, миссис. Я уже попрощалась. Кажется, мы не уезжаем за пределы графства? А то я ведь мечтаю как-нибудь все же приехать сюда, чтобы навестить своего Цезаря.

Тэйлор протянула руки и нежно обняла служанку:

— Я очень сожалею, что вам с мужем придется разлучиться. Правда, Дженни, искренне тебе сочувствую. Но, с другой стороны, я очень рада, что со мной будет хоть один близкий человек, тем более в твоем лице, моя милая Дженни…

В Дорсет Халл новобрачные ехали в тишине. Каждый был погружен в собственные раздумья. Дженни же сидела впереди кареты, рядом с извозчиком.

Всю дорогу Тэйлор неотрывно смотрела в окно, и чем дальше они отъезжали от Спринг Хавена, тем тоскливее становилось у нее на душе. При мысли о надвигающейся ночи, когда ей придется лечь в постель с Латтимером, Тэйлор овладел панический страх. Ее представление о физиологической стороне замужества носили лишь предположительный характер. Какими-либо знаниями на этот счет она вследствие своего скромного воспитания, естественно, не владела. Разыгрывающееся в страхе перед неизвестностью воображение угрожающе рисовало ей самые жуткие картины.

А вот и Дорсет Халл. Тэйлор буквально прилипла к окну, радуясь хоть чему-то, что могло бы отвлечь ее от неприятных размышлений.

Дом Дэвида стоял на небольшом возвышении. Он был намного меньше их дома в Спринг Хавене. Повсюду горели яркие огни, зажженные слугами в честь их господина и его молодой жены.

На плантациях здесь, как успела заметить Тэйлор, главным образом выращивают хлопок.

На площадке перед домом собрались рабы. Это были и домашняя прислуга, и те, кто днем работал на плантациях, — всего человек пятьдесят. Тэйлор, кажется, поняла, что они, так же, как она, встревожены неизвестностью: как-то поведет себя с ними новая хозяйка. Да к тому же и с господином своим, Дэвидом Латтимером, они познакомились лишь несколькими днями раньше.

— Я вообще-то родился и вырос в этих краях. Там, на другой стороне речки.

Голос Дэвида вновь заставил учащенно забиться ее сердце. Повернувшись лицом к Дэвиду, Тэйлор как бы вспомнила, зачем она теперь здесь, в этой карете, и замерла в тихом ужасе. Когда они подъехали к дому, Дэвид предложил ей свою руку и помог выйти. Они так и пошли — за руку, навстречу своим слугам.

— Большая часть этих людей прожила в Дорсет Халле всю свою жизнь, — говорил по пути Дэвид. — А поскольку я здесь совсем недавно, многие меня еще не знают и несколько сторонятся. Но я уверен, что это очень хорошие люди и что все они будут нам служить верно и честно.

Дэвид легким кивком головы приветствовал каждого. Они поднялись с Тэйлор на второй этаж. Дженни неотступно следовала за ним.

— Здесь нам, пожалуй, следует разойтись во избежание каких бы то ни было дальнейших церемоний. Вы со мной согласны?

Тэйлор предпочла помолчать.

— Вот ваша спальня, моя дорогая. Надеюсь, она вам понравится. В противном случае вы сможете поменять ее на любую другую комнату в этом доме, лишь бы вам было удобно. Ваши вещи, по-видимому, уже доставлены. Мне остается пожелать вам спокойной ночи и передать вас на попечение милой Дженни.

Дэвид поклонился и, развернувшись, быстро пошел к другой комнате — своей спальне.

Тэйлор была ошеломлена таким поведением своего мужа и стояла, как вкопанная. Дженни, не теряя времени, открыла дверь, прошла к кровати и сразу стянула с нее покрывало. Белый балдахин над кроватью, державшийся на массивных черных столбах и почти достававший потолка, занимал лишь небольшую часть комнаты. Весь пол был покрыт толстым бело-голубым ковром. Негромоздкая светлая мебель с тонкой ажурной резьбой придавала комнате особую привлекательность и уют. У окна стоял туалетный столик с большим зеркалом. Кроме входной, в комнате была еще одна дверь — в галерею. Все здесь Тэйлор нравилось. Страх и скованность, одолевавшие совсем недавно, постепенно покидали ее, уступая место умилению и спокойствию. Даже огонь в камине казался девушке особенным знаком приветствия. Через настежь открытое окно в комнату доносилось легкое дыхание вечернего июньского воздуха.

Ночное платье лежало поверх голубого стеганого одеяла, аккуратно прикрывавшего большую кровать. Дженни взяла его, чтобы переодеть Тэйлор.

— Мисс… миссис, вам лучше сейчас лечь спать. Вы выглядите совершенно разбитой. У вас еще будет время все здесь разглядеть и все обдумать.

Она уложила Тэйлор, ласково укрыла ее и оставила одну. Тэйлор натянула одеяло до самого подбородка и, едва дыша, стала смотреть вверх. Мысли ее путались, навевали тоску. Так она пролежала очень долго, потом резко повернулась и прижалась щекой к черному столбу, стараясь приглушить тяжелые всхлипы.

Она горько плакала в тишине до тех пор, пока глубокая ночь не поглотила ее идущий из сердца крик одиночества…

Тэйлор сидела в тени раскидистой магнолии с вышивкой. Был еще довольно ранний час, но воздух уже успел отяжелеть от августовского зноя. Тэйлор, забыв о вышивании, неотрывно смотрела вдаль, на дорогу. Ее одолевала дрема, легкие мысли бессвязно перемежались между собой, подобно порхающим над травой яркокрылым бабочкам.

Со дня свадьбы прошло два месяца. Тэйлор уже давно оставило беспокойство по поводу того, что Дэвид может прийти к ней ночью. Раздельное проживание не предусматривалось их брачным соглашением. С одной стороны, оно облегчало участь Тэйлор, а с другой — оставляло какое-то непонятное и неприятное ощущение пустоты и неприкаянности.

Латтимеры периодически устраивали приемы, и всякий раз Дэвид подчеркивал, как он горд и доволен своей молодой супругой.

— Вы самая большая ценность в моем доме, — сказал он ей однажды после того, как разъехались гости. — Я поступил мудро, женившись на вас. Благодаря вам у меня появилась возможность встречаться с людьми и стать своим среди них, чего раньше у меня не было.

Тэйлор понимала, что он таким образом хотел сделать ей комплимент, что для него это, может быть, очень важно, но даже такое его с ней обхождение не могло унять ее душевной боли. С каждым днем она все больше и больше чувствовала расположение Дэвида, его поддержку, желание сделать ее жизнь в этом доме более радостной. И все же по-прежнему она была так болезненно одинока…

Тэйлор встала со скамейки, и забытая вышивка упала на траву. Гуляя по саду, благоухающему розами, бесцельно прохаживаясь от дерева к дереву, от куста к кусту, Тэйлор невольно сравнивала себя с пойманной птицей. «Да, я здесь словно в клетке. В большой, красивой — но в клетке». Над ее головой разразилась звонким пением малиновка. «Возьми меня с собой, маленькая птичка, — прошептала про себя Тэйлор. — Подними меня высоко-высоко на своей песне и дай мне свободу». Что ее беспокоит? Почему она не может чувствовать себя счастливой? У нее много вещей, каких нет у других женщин. Дэвид очень добр и внимателен к ней. Узнав, что она любит лошадей, подарил прекрасную арабскую кобылицу. Он щедро одаривал ее деньгами, давая возможность самой покупать все, что ей заблагорассудится. Он полностью передал ей управление домом, не требуя никакого отчета. Правда, ей иногда казалось, что он намеренно отдалялся от нее, как если бы не хотел, чтоб она была рядом, и тем самым как бы не позволяя ей быть частью его жизни. Но Дэвид никогда не обманывал и не обижал ее, как это делают многие мужчины, обращаясь со своими женами. Она никогда не видела его нетрезвым и не слышала от него грубых слов. Так чем же она тогда недовольна?

— Не нужно ли что-нибудь сделать для вас, миссис? — спросила подошедшая Дженни. Ее вздувшийся живот красноречиво свидетельствовал о том, что в доме Латтимеров в ближайшее время ожидается прибавление.

— Нет, Дженни, мне ничего не нужно. Разве только… Ты не могла бы пройтись со мной до реки?

Они медленно шли по узкой тропинке среди небольшого леса, разделявшего хлопковое поле и реку. Поросшие мхом деревья, толстый природный ковер из изумрудного цвета шелковистой травы, мелодичное журчание воды невдалеке — все это вызывало чувство умиротворения.

— Как ты чувствуешь себя, Дженни?

— О, у меня все хорошо, миссис. Мима поддерживает меня. Она такая же добрая, как наша Сюзан в старом доме. Бывает, конечно, я чувствую себя несколько одинокой, но, думаю, это потому, что здесь мы еще не так давно и я еще многого не знаю.

— Ты когда-нибудь виделась с Цезарем?

— Нет, с тех пор как мы поселились здесь, ни с кем из наших я не виделась.

— Он знает, что у тебя будет ребенок?

— Да, миссис. Я сказала ему еще задолго до того, как мы расстались. Он надеется, что мистер Филип поймет наше положение и продаст его мистеру Дэвиду.

— Да, мы попытаемся, Дженни. Я обещаю. Надо как-то убедить Филипа продать нам Цезаря.

На прошлой неделе, когда Филип приезжал к ним о чем-то поговорить с Дэвидом, Тэйлор затронула было эту тему, но он резко остановил ее:

— Цезарь — один из лучших работников, что у меня есть.

Надо было понимать, что вопрос о Цезаре закрыт и впредь обсуждению не подлежит. Филип и Дэвид переключились на беседу о все усиливающихся трениях между Севером и Югом.

Они подошли к реке. Тэйлор присела на берегу и, склонясь над водой, стала водить пальцами по речной глади. Дженни прислонилась к высокому замшелому пню, держа руки на своем большом животе.

— Дженни, ты рада, что у тебя будет ребенок? — спросила Тэйлор, наблюдая за течением.

— Конечно, миссис. Ребенок — это главное, именно это делает из девушки настоящую женщину. Не знаю такой, что не захотела бы понести дитя от своего мужа. Это же так прекрасно — знать, чувствовать, что твой сын или дочка здесь, внутри тебя… Да, миссис, мне очень хочется стать матерью.

Она внимательно посмотрела на Тэйлор:

— Вам тоже нужно иметь ребенка. Вы тогда не будете такой печальной и несчастной.

Тэйлор вздрогнула и ответила резко:

— Да, это хорошо. Это, может быть, приятно. Но сейчас не стоит об этом. И… я вовсе не печальна. И не несчастна!

— Что ж, извините меня, миссис. Но все же мне кажется, что это не так. Вы значительно изменились с тех пор, как мы приехали сюда.

— Мистер Дэвид очень добр ко мне, и мне не из-за чего печалиться. И потом… Нет, я вовсе не обязана тебе объяснять, почему у нас… не может быть детей!

— Но вы ведь хотите этого, миссис. Вот увидите, как все улучшится, если вы только получите дитя, — продолжала стоять на своем служанка.

— Дженни!

— Извините, миссис, но это правда. Вы не сможете долго хранить свою тайну от чернокожих, живущих в доме. Многие уже знают, что вы не спите с их хозяином.

Тэйлор дернулась, резко встала:

— Мы возвращаемся, Дженни.

Она зашагала быстро, не оборачиваясь.

— Миссис, — Дженни, тяжело дыша, едва поспевала за ней. — Вы можете заставить мистера Дэвида дать вам ребенка, если только захотите. Он ведь очень любит вас.

— Довольно же! — оборвала Тэйлор.

К дому они приближались в полном молчании. Тэйлор сразу прошла в свою комнату. Сняв платье, она в сорочке села перед зеркалом и стала внимательно себя рассматривать. Она была взволнована, пожалуй, даже расстроена, хотя изо всех сил старалась контролировать свои мысли, чувства и эмоции. Действительно ли ребенок сделал бы ее счастливой? Если она решится и ляжет в одну постель с Дэвидом, изменит ли это ее отношение к нему, к самой себе?

К ней постучали. Тэйлор не ответила, надеясь, что там, за дверью, постоят и уйдут. Но стук повторился. Она молчала. Шарообразная ручка медленно повернулась, и дверь приоткрылась.

— Тэйлор!

Это был Дэвид. Дверь распахнулась, и он вошел.

— Я собираюсь отправиться верхом на плантации, хочу посмотреть, как идет уборка урожая. Вы не хотите поехать со мной?

Впервые он сделал ей предложение присоединиться к нему.

Не поворачиваясь, она согласно кивнула. Она изо всех сил цеплялась за соломинку самообладания, и, к счастью, ей еще как-то удавалось его сохранить.

Рука Дэвида мягко легла на ее плечо:

— С вами все в порядке, дорогая?

Плотина рухнула — сдерживаемые долго слезы хлынули из ее глаз рекой. Дэвид испуганно вздрогнул, обхватил Тэйлор и прижал к себе, как ребенка. Рыдания, прорываясь изнутри, сотрясали все ее тело. Когда приступ прошел и рыдания затихли, Дэвид поднял ее и отнес на кровать, прикрыв одеялом.

— Поспите немного, Тэйлор. Мы поговорим в другой раз, — ласково прошептал он ей на ухо.

Но она уже не слышала его. Измученная выпавшими на этот день нервными перегрузками, она сразу же уснула.

Дэвид еще какое-то время постоял у кровати, вглядываясь в заплаканное лица. Он не знал, что случилось, но внутренне связывал этот ее срыв с ошибкой, которую он совершил два месяца назад. Он не имел права и теперь не должен был причинять боль этой женщине. Этому подростку… Ни в коей мере.

Дэвид быстро повернулся и вышел из комнаты, Похоже, он был подавлен. Он, деловой человек, ставивший перед собой самые серьезные цели и всегда добивавшийся успеха, никогда не боялся брать на себя любую ответственность. Но вот с Тэйлор… Как же он мог потерять нить ответственности за нее — такую юную, неопытную?

Но что же с ней все-таки произошло? Отчего она пришла в столь глубокое уныние? Пожалуй, впервые в жизни Дэвид не знал, как ему поступить, чем успокоить Тэйлор.

Дженни видела, как он уходил. Мрачный вид его и сердитый взгляд как бы предупреждали, что сейчас ему на пути лучше не попадаться. Дженни подумала, что, может быть, он ищет ее, и прижалась к двери своей комнаты, почти не дыша. Но он прошел мимо и направился к конюшне. Сев на лошадь, он спешно удалился в сторону плантаций. Только тогда Дженни глубоко вздохнула и расслабилась. Опустившись на расшатанный стул, стоявший на балконе, Дженни почему-то стала думать о том, что Тэйлор скорее всего рассказала мужу об их разговоре у реки и что очень скоро она, Дженни, понесет за это наказание. Но никто никогда не услышат от нее ни крика, ни просьб о прощении.

Дженни чувствовала себя вправе говорить так, как она полагала, потому что у нее на это были основания. Они сблизились с Тэйлор еще в детстве, когда именно ее, Дженни, хозяева выбрали постоянным партнером для игр с маленькой мисс. Их добрые, дружеские отношения не изменились с годами. И Дженни стала личной служанкой Тэйлор. Сейчас она не может вспомнить точно, когда стала внутренне возмущаться своей участью в этой жизни, полной зависимости от воли хозяина плантации, лишенной свободы и права выбора. Наверное, впервые она почувствовала себя рабыней, вещью, когда ее официально… подарили Тэйлор в день рождения. Уже тогда она четко осознала, что резко отличается от этой милой, резвой и доброй девочки, щедро дарящей ей свою одежду, ленты, игрушки. Но это нисколько не мешало ей любить свою маленькую госпожу. Дженни часто присутствовала во время занятий Тэйлор и таким образом сама училась читать, узнавала о далеких странах, о том, как и какие люди там живут. Со временем она стала думать, что когда-нибудь сама станет свободной — такой, как мисс Тэйлор. Настоящая леди…

Воспоминания нахлынули на нее жгучей волной, так что Дженни почувствовала на глазах слезы. Нет, она никогда, наверное, не оставит Тэйлор и будет делать все, чтобы та была жизнерадостна и счастлива, потому что теперь она, Дженни, была привязана к своей госпоже еще больше, чем в детстве. Кажется, они обе так одиноки… «Цезарь», — прошептала она, и глухие рыдания вырвались из ее груди. Дженни быстро ушла в свою комнату. Нет-нет, никто здесь, в Дорсет Халле, никогда не узнает о ее безутешном горе.

Проспав глубоким сном до полудня, Тэйлор открыла глаза и стала вспоминать, что произошло с ней утром. Она встала, походила по комнате и села за туалетный столик. Увидев в зеркале свои опухшие от слез глаза и щеки, налила в чашку воды, смочила в ней салфетку и протерла лицо.

В доме не слышно было ни звука. Тэйлор стала думать, что она скажет Дэвиду, когда они встретятся. Ей вдруг захотелось выглядеть сегодня как можно лучше. Она надела легкое зеленое платье, которое ей было очень к лицу, а пышные локоны подобрала такой же по цвету лентой.

Тэйлор спустилась по ступенькам вниз, заглянув в библиотеку, в кабинет Дэвида и через заднюю дверь вышла на улицу. В маленьком домике она нашла Миму, руководившую приготовлением ужина. Увидев Тэйлор, Мима добродушно улыбнулась всем своим черным крупным лицом:

— О, миссис, рада вас видеть. Вы сегодня очень красивая. Присядьте, миссис, а старая Мима принесет вам что-нибудь выпить. Побудьте здесь, со мной. Мистер Дэвид отправился проверить южные поля, но он скоро должен быть.

Она подала Тэйлор чашку с лимонадом и своей беззубой улыбкой заставила улыбнуться и ее.

— Спасибо, Мима. Я думаю, что теперь я могу поехать ему навстречу. Если мы вдруг разминемся с мистером Дэвидом, вы ему скажите, куда я направилась.

Тэйлор почувствовала себя готовой встретиться с Дэвидом. Да, сейчас самое время поговорить начистоту. Ведь они говорили друг с другом откровенно только один раз — в день свадьбы, когда пришли к обоюдному пониманию обстоятельств их необычного брака. Наконец-то, Тэйлор осознала, что она словно надела на себя маску, стараясь обмануть свои чувства и казаться такой, какою она не была, и воображать своего мужа таким, каким он не был. И вот теперь она точно знала, кто ее муж и чего он хочет от нее. Больше она не будет несмышленой девочкой, она постарается твердо стоять на своих ногах. Это все ее притворства привели к сегодняшнему срыву. Впредь подобное не должно повториться.

Тэйлор выследила Дэвида на дороге, неподалеку от реки. Она остановилась и стала поджидать его.

— О, Тэйлор, вы прекрасно выглядите, — подъезжая, сказал он с улыбкой. — Я рад видеть вас. Надеюсь, вы чувствуете себя теперь хорошо? Неужели вы приехали сюда, чтобы встретиться со мной? Давайте поедем домой вдоль реки, здесь должно быть попрохладнее.

Дэвид, не дожидаясь ответа, повернул своего гнедого жеребца с дороги, срезая путь к реке. Тэйлор последовала за ним. У реки Дэвид спешился и снял с лошади Тэйлор. Они шли рядом, ведя за собой лошадей. Тэйлор шла, опустив голову, и ждала, что он заговорит первым.

— Тэйлор, я понимаю, что был несправедлив по отношению к вам, и очень о том сожалею. Сегодняшний утренний инцидент заставил меня о многом подумать. — Она подняла глаза и хотела было возразить, но он мягким жестом остановил ее. — Нет-нет, позвольте мне сказать. Мы женаты уже больше двух месяцев, но знаем друг о друге лишь немного больше, чем в день, когда встретились впервые. Я сам противился развитию каких-либо привязанностей и чувств между ними. Но это неправильно. Так не должно быть. Тэйлор, мне шестьдесят один год. Я родился в большой семье бедного фермера из белого населения. Здесь, неподалеку, по ту сторону реки. Нас, бедняков, считали отбросами общества и соответственно к нам относились. Ребенком я подолгу сидел на берегу реки и наблюдал за хозяевами Дорсет Халла, за тем, как к ним приезжали друзья, как они проводили время. Я хотел быть похожим на них и стал думать, как этого можно достичь. Эта мысль стала каким-то наваждением, захватывала меня все больше и больше. И двигала мною всю жизнь. У них, у богатых, было все. Иногда мне приходилось сопровождать отца в Беллвилл, где он просил о помощи, об одолжении… Знаете, это довольно грустно быть бедным белым человеком. Даже негры смотрели на нас сверху вниз. Несколько раз мне довелось встречаться кое с кем из знаменитой в округе семьи Беллманов. Ваш отец был тогда еще малышом. Я очень хорошо помню его старшую сестру: бог мой, какая же она была красавица! В тринадцать лет я убежал из дома и с тех пор пошел своим путем. Скитался, потом работал в Нью-Йорке. Много со мной случалось такого, о чем я не расскажу никому… Я старался работать изо всех сил, иногда превозмогая себя, только бы добиться успеха, взобраться на вершину жизни. Я видел перед собой вполне осознанную цель: любой ценой стать похожим на Дорсетов и Беллманов.

Он криво усмехнулся, скорее себе, чем Тэйлор, и продолжал:

— Я обнаружил, однако, что для того, чтобы стать одним из этих, есть нечто значащее намного больше, чем деньги. Несколько раз, имея уже определенные накопления, я пытался вернуться на Юг, но этому всегда препятствовало мое происхождение. То есть я никогда не был бы принят в здешнем свете на равных. В двадцать пять лет я женился на девушке из Пенсильвании. После десяти лет совместной жизни она родила мне сына. Брент — прекрасный молодой человек, но, как мне кажется, он более северянин, чем я хотел бы…

Дэвид остановился у сваленного дерева и жестом пригласил Тэйлор сесть. Лошади паслись рядом. Тэйлор внимательно слушала Дэвида. А он продолжал свой рассказ.

— Я купил Дорсет Халл, но хорошо знал, что только владение этой старой, хотя и прекрасной плантацией, не даст мне всего, к чему я всегда стремился. Мне необходимо было стать своим в кругу избранных. И вот мне попадает в руки закладная на Спринг Хавен… Должен сказать, что я стал следить за развитием событий в вашей семье с большим интересом, тщательно собирая информацию буквально обо всем. Я знал о пьянстве вашего отца, о жадности вашего брата и немного о вас, Тэйлор.

Он ласково похлопал ее по руке. Глаза же его при этом печально смотрели на реку.

— Я сразу понял, что вы и есть тот заветный ключ ко всему, чего я хотел в жизни. Идея жениться на юной мисс Беллман подогревала меня все больше и больше. Я знал: если такое свершится, это будет для меня триумфом. Но меня какое-то время сдерживало понимание того, что любой претендент на вашу руку, если бы он не понравился вам, тут же был бы отвергнут вашим отцом. И только безвременная кончина мистера Беллмана дала мне возможность заявить о себе и добиться вашей руки. Я уверен, Тэйлор, что это так или иначе случилось бы. Я очень целеустремленный и настойчивый человек.

Дэвид помолчал, потом заговорил вновь каким-то виновато мягким голосом:

— На тот момент вы в моей схеме действий не представлялись реальным, живым человеком. Вы были для меня скорее средством, возможностью внедриться в старую южную аристократию. Визитной карточкой с именем и высокочтимым происхождением. Тот факт, что вы по возрасту еще ребенок, казалось, не имел никакого значения. Мне нужны были не вы. Мне нужно было ваше право рождения.

Тэйлор почувствовала, как что-то острое пронзило ее сердце. Слезы, готовые вот-вот брызнуть, жгли ее глаза.

— Вы никогда не виделись мне настоящей женой, — тихо говорил Дэвид, мучая ее и мучаясь сам. — Я не строил относительно вас никаких планов.

Он посмотрел на Тэйлор, и она заметила, как повлажнели его глаза.

— Но… но неожиданно и очень сильно я почувствовал к вам любовь, моя дорогая Тэйлор. Как бы я хотел сейчас стать моложе, чтобы все у нас изменилось. Я бы много отдал, чтобы быть вам настоящим мужем, достойным вас во всем.

Дэвид вдруг встал и пошел прочь. Тяжелый вздох, вырвавшийся из него, говорил о большой внутренней борьбе с собой. Тэйлор увидела, как вздрагивают опущенные плечи Дэвида, и заплакала сама.

Справившись с собой, Дэвид через некоторое время вернулся и хрипло продолжал:

— Вы очень молоды, Тэйлор. Вы драгоценное дитя, взлелеянное любящими родителями. Вы… вы, наверное, ничего не понимаете в таком браке, как наш. У вас ведь был перед глазами другой пример — ваших родителей, которые очень любили друг друга. Но наш брак совсем не такой. Мне остается только глубоко сожалеть, что я не могу сделать его таким, какой вам нужен, не могу исполнить ваших желаний. Мы никогда не сможем иметь… того, что имели ваши родители. И мы не сможем… У нас никогда не будет детей, потому что в моем возрасте это уже, увы, невозможно…

Он повернулся к ней лицом и заговорил несколько спокойнее и увереннее:

— Но, моя драгоценная жена-дитя, я теперь хорошо знаю, что вам нужно, кроме того, что я вам дал. Все, что в моих силах, вы будете получать сполна. Надеюсь, что когда-нибудь вы сможете простить меня за то, что я украл ваше счастье. Вы рождены с правом когда-либо иметь настоящего мужчину — любящего вас и любимого вами. Но я надеюсь и на то, что вы немного полюбите и меня, старого дурака…

Река мирно плескалась о свои берега. Высоко в небе медленно парил ястреб, высматривая себе добычу. Птичье пение многолосьем разносилось среди деревьев. Жизнь вокруг шла своим чередом, только для Тэйлор и Дэвида она, казалось, замерла сейчас. Они молча смотрели друг на друга. Каждым владело чувство опустошенности. Тэйлор поднялась с дерева, чтобы быть ближе к своему мужу, и увидела в нем одновременно и беспомощного ребенка, и борющегося за достойное существование юношу, и утомленного одиночеством мужчину, но такого доброго, честного и… действительно любящего ее. Она коснулась его вытянувшегося лица, убирая со щеки застывшую слезу, и молча положила голову ему на грудь. Дэвид обнял ее и крепко прижал к себе.

Красные угольки отгорающего знойного дня кружили на воде в своем последнем на сегодня танце…

Глава 3

— А вы, Дэвид, не хотите ли присоединиться ко мне? — спрашивала Тэйлор, усаживаясь в экипаж.

— К сожалению, у меня сегодня очень много работы.

Хотелось бы, наконец, разобраться со своими счетами, дорогая. И, кроме того, зачем вам лишняя обуза в моем лице? — улыбнулся Дэвид. — Поезжайте с Дженни и проведите время, как вам захочется. Передайте от меня привет мисс Строун. Надеюсь увидеть вас завтра. Дэвид перевел взгляд на служанку:

— Прошу вас, Дженни, позаботься о миссис Тэйлор. А когда увидитесь со своим мужем, скажите, что я еще раз попытаюсь договориться с мистером Беллманом продать его нам.

— Да-да, я все сделаю, мистер Дэвид.

Тэйлор дернула поводья, и коляска медленно, а потом все быстрее покатила в Беллвилл, где жили Стоуны.

Стояло бабье лето. Листья на деревьях стали желтыми и багряными. Урожай с плантаций был убран. Солнце не палило уже так нещадно, как раньше.

Тэйлор, погруженная в мысли, думала о том, как изменилась ее жизнь теперь по сравнению с несколькими месяцами раньше и как изменилась она сама. Крепкие, добрые отношения выросли между ней и Дэвидом за то время, что прошло с их откровенного разговора у реки. Дэвид сумел втянуть ее в мир своих дел и забот, заставив Тэйлор таким образом чувствовать себя неотъемлемой частью его жизни, настоящей хозяйкой Дорсет Халла. Теперь она хорошо понимала, как много нужно работать, чтобы успешно руководить плантацией. Восхищаясь мудростью Дэвида и стараясь разделять все его трудности, она уже не просто проживала в его доме, а была приобщена к большому и важному делу. Дэвид тоже изменился. Он уже не стремился во что бы то ни стало прорваться в круг избранных, чего так хотел прежде. Вместо этого он теперь старался лишь завести хорошую дружбу со своими соседями.

На прошлой неделе Тэйлор сказала ему, что хотела бы совершить эту поездку, совместив визит от имени Латтимеров к Стоунам и обход магазинов в Беллвилле. Ей захотелось несколько обновить свой гардероб, а кроме того, накупить немного миткаля для слуг, запастись на зиму лекарствами от кашля и лихорадки.

Они ехали уже больше часа и решили, присмотрев удобное место, остановиться на отдых и перекусить.

— Посмотри, Дженни, — Тэйлор указала на маленькую играющую на солнце разноцветьем лужайку в окаймлении старых деревьев.

Они стреножили лошадь и отпустили ее пощипать травку. Дженни расстелила покрывало и, усадив на него Тэйлор, захлопотала над снедью.

Поев, Тэйлор прилегла, подставив себя теплым лучам.

— Как думаешь, Дженни, сколько тебе еще ждать ребенка? — спросила она служанку, убирающую с импровизированного стола.

Она видела, что Дженни втайне глубоко переживает разлуку с Цезарем, а особенно сейчас, с приближением родов, и искренне сочувствовала ей.

— Думаю, неделю или чуть больше, — отозвалась Дженни.

— А ты уже знаешь, как назовешь его?

— Мы с Цезарем еще тогда говорили об этом и решили: если будет мальчик — назовем Мозес, а если девочка — Мэри.

— Будем надеяться, что нам удастся перевезти его в Дорсет Халл.

— Да, миссис, я надеюсь. Я очень скучаю по своему мужу.

Собрав посуду, Дженни, неуклюже ступая из-за слишком уже большого живота, направилась к реке. Тэйлор лежала на спине, закрыв глаза, и ощущала приятное тепло на своем лице. Она думала о том, что, вернувшись домой, сразу же поговорит с Дэвидом о бале с маскарадом в честь нынешнего Рождества. Дэвид непременно согласится. Ей этот бал представляется фантастическим. И, конечно же, она должна будет выглядеть на нем особенно красивой. Останется только подумать о платье. Кстати, надо обратить внимание на ткани в магазинах Беллвилла. Ей так хотелось бы голубой бархат или атлас. Она попросит Пеней, своего портного, сшить ей наряд, о котором потом будут долго говорить…

— Если бы я знал, что ангелы живут на Юге, — давно уже приехал бы сюда. — Мужской голос прервал мечты Тэйлор внезапно, заставив ее вздрогнуть.

Она чуть не ослепла, резко открыв глаза на ярком солнце. Заслонившись рукой, она взглянула на незнакомца. Над ней стоял молодой человек и улыбался, лошадь смирно стояла за ним.

— Сэр, здесь, на Юге, вовсе не считается хорошей манерой до смерти пугать леди.

Она сделала усилие, чтобы подняться, и тут же увидела протянутую ей руку. Она вложила в нее свою и встала на ноги. Тэйлор поймала себя на том, что не только не сердится, но и смотрит на незнакомца слишком откровенно и заинтересованно. От его лучистых коричневых глаз у нее перехватывало дыхание. Он был до неправдоподобия красив. Лицо его, широкое и скуластое, было тщательно выбрито, а его волосы напоминали блестящую львиную шерсть, небрежно брошенную на высокий лоб. Он был большого роста, широкоплеч настолько, что, казалось, мог удержать на себе весь мир. Рубашка, расстегнутая сверху, открывала мощную грудь, слегка покрытую золотистыми кудряшками. Очевидно, что он проделал долгий путь: на дорогой куртке лежал густой слой красной пыли.

— Мисс, я определенно должен принести вам свои извинения, — сказал он и подчеркнуто склонился в поклоне. — Надеюсь, вы не станете разбивать мое бедное сердце и великодушно подарите мне свое прощение. Я просто невежественный янки, которому не хватает приличного воспитания, какое дают здесь, на Юге.

Когда он заканчивал свою «цветастую» речь, в его глазах блеснул хитрый огонек. Тэйлор заметила это и думала, чем ответить на иронию. Она была недовольна собой и, взглянув на него холодно, гордо откинула голову назад:

— Конечно, сэр! Разве может девушка, особенно молодая и неопытная, устоять перед таким необычным раскаянием. Я прямо сейчас, сразу же, вас и прощу.

Она протянула ему свою руку, и странный жар охватил все ее тело, когда он поднес ее пальцы к своим губам. При этом глаза его неотрывно смотрели на нее.

— Миссис! — Неожиданно раздался голос Дженни. Встревоженная появлением постороннего мужчины, она неуклюже спешила к месту действия. — С вами все в порядке, миссис?

Тэйлор, выходя из колдовского оцепенения, отпрянула от незнакомца, забрав у него свою руку. Но пальцы ее все еще чувствовали его нежный поцелуй. Краска бросилась ей в лицо горячим приливом под его восхищенным взглядом. Тэйлор резко отвернулась.

— Да, Дженни, — сказала она, — со мной все прекрасно. Ты уже готова ехать?

Голос Тэйлор прозвучал как-то странно даже для нее самой. Появление Дженни вернуло ее в реальность. Конечно же, думала Тэйлор, неразумно с ее стороны оставаться один на один с незнакомым мужчиной, а тем более, как он сам признался, с янки.

Дженни взяла одеяло, корзину для еды и отнесла в коляску. Потом вернулась за Тэйлор. Бросив любопытный взгляд на пришельца, она обхватила свою госпожу за талию и почти силой потянула к экипажу. Мужчина шел за ними, не отрывая глаз от Тэйлор ни на мгновение. Он хотел было помочь ей сесть, но Дженни успела протиснуться между ними. Янки отошел и взял поводья. Тэйлор, замерев, словно под гипнозом, вопрошая, смотрела в его лучистые глаза и не двигалась с места. Голос его послышался ей будто издалека:

— Я буду здесь какое-то время и надеюсь при удобном случае увидеть вас снова. Возможно, если бы знал ваше имя, я мог бы нанести визит в ваш дом…

Дженни, не дожидаясь, что скажет Тэйлор, бросила пренебрежительно:

— Миссис и ее муж не принимают у себя янки.

Подсадив Тэйлор в коляску, она тут же стегнула лошадь. Проезжая мимо него, Тэйлор завороженно смотрела на незнакомца и чувствовала, что теряет что-то очень для себя важное. Не в состоянии оторваться, она повернулась на сиденье и еще долго наблюдала за его отдаляющимся образом.

— Интересно, кто это был? — спросила она тихо.

— Человек, у которого отсутствуют хорошие манеры, — недовольно буркнула Дженни, — который старается привлечь к себе внимание женщин. Что может подумать мистер Дэвид? Я же обещала ему всячески оберегать вас.

При упоминании имени Дэвида Тэйлор несколько смутилась: возможно, она действительно вела себя не так, как должно. Она тряхнула головой, как если бы хотела выбросить из памяти незнакомца с его удивительно пронизывающими глазами. Наверное, Дженни права. И теперь, если доведется встретиться, Тэйлор будет с ним остра и даст понять, что не собирается потакать его ухаживаниям. Она, в конце концов, замужняя женщина.

Остаток путешествия прошел без приключений, и сразу после полудня Тэйлор и Дженни прибыли в Беллвилл.

Стоуны жили в маленьком белом домике на краю города. Тэйлор не терпелось увидеть свою подругу детства Мэрили, превратившуюся в пухленькую приятную девушку с белокурыми локонами и ясными глазами. Она была для Тэйлор как сестра. Мартин Беллман устроил так, чтобы они вместе учились прямо в его доме. Мэрили встретила Тэйлор у крыльца и не могла скрыть своей радости. Одета она была в строгое коричневое платье, как всегда. Ее рано овдовевший отец не баловал Мэрили нарядами, стараясь скопить ей на хорошее приданое.

После восторженных объятий и короткого обмена новостями за чашкой чая девушки тут же отправились в город за покупками. Тэйлор присмотрела несколько образцов шелковой материи и, оплатив, велела отослать в дом. Голубого же бархата или атласа она нигде не увидела и немного даже сникла, разочарованная тем, что не сможет сшить себе наряд, в котором она мысленно уже видела себя на балу. Вдруг ее взгляд остановился на куске золотисто-коричневого атласа — в тон с ее глазами — и сразу же решила: это именно ей и нужно. Сердце Тэйлор забилось радостно, и для нее теперь уже не имело значения, купит она или не купит себе голубого. Она уже сделала выбор. Это будет необыкновенное платье!

По пути в магазин головных уборов они на минутку остановились у конторы Беллманов. Мэрили украдкой взглянула на подругу и тихо вздохнула. Она не виделась с Филипом с тех пор, как Тэйлор вышла замуж. У нее больше не было видимых причин посещать Спринг Хавен. Ее чувства к Филипу Беллману были очевидны для всех, кроме самого Филипа. Тэйлор думалось, что Мэрили недолго будет томиться по нему. Вряд ли, считала она, из них получилась бы хорошая партия. Тэйлор лучше других знала своего брата и не могла себе представить его добрым, любящим мужчиной, мужем для Мэрили. Управившись с покупками, подруги вернулись домой. Вечер обещал быть приятным, потому что Мэрили в связи с приездом Тэйлор позвала к ужину своих кузенов Джеффри и Роберта Стоунов.

Молодые люди весело шутили, смеялись, вспоминали свои детские шалости. Тэйлор несколько опечалилась, что время прошло так быстро, и стала собираться, так как завтра поутру она должна будет отправиться в Дорсет Халл. Джеффри вызвался проводить ее, признавшись, что очень хочет увидеть, где и как она живет. Тэйлор обрадовалась, так как Дженни намеревалась-таки задержаться в Спринг Хавене.

Утро выдалось ярким и свежим. В воздухе чувствовалось легкое похолодание. «Да, наверное, уже скоро наступит зима, — подумала Тэйлор. — Дни станут короче, скучнее…»

Джеффри сидел на своей изящно гарцующей лошади в ожидании Тэйлор, пока та нежно прощалась с Мэрили. Наконец она уселась в коляску, и они тронулись в путь. У развилки дорог коляска остановилась.

— Ты уверена, Дженни, что сможешь пешком пройти такое расстояние? — забеспокоилась Тэйлор.

— О, да, миссис. Я уверена. Мне обязательно нужно увидеться с Цезарем до того, как родится ребенок.

Дженни повернулась и пошла по пыльной дороге, стараясь идти споро, чтобы приблизить час долгожданной встречи. Тэйлор, любуясь, глядела ей вслед. Несмотря на сильную полноту, Дженни оставалась приятной, ее короткие курчавые волосы были покрыты ярким платком, гладкая оливковая кожа, казалось, излучала энергию.

Пройдя немного, Дженни остановилась и помахала рукой:

— Я буду дома завтра к ужину, миссис.

Джеффри привязал свою лошадь сзади к коляске и забрался на место Дженни. Они медленно ехали по знакомой местности и говорили, говорили…

— Мне очень приятно вновь видеть тебя, Тэйлор. Ты стала совсем другой.

— Я тоже осталась довольна своим визитом в Беллвилл. Мне кажется, что я не виделась со всеми вами очень давно, несколько лет — так соскучилась. Действительно, я ведь после свадьбы нигде не была, кроме Дорсет Халла. И мне приятно, что ты теперь сопровождаешь меня.

— Видишь ли… Хорошо, я рад, что ты… ты счастлива! — бросил он невпопад, и лицо его покрылось румянцем.

Тэйлор и Джеффри знали друг друга еще с тех пор, когда были маленькими. Джеффри был рыжеволосым, не очень крепким, краснел при малейшем смущении, за что подвергался постоянным поддразниваниям со стороны сверстников, и всегда должен был быть готов дать отпор. У него был орлиный нос, который по крайней мере дважды ломался. Становясь старше, он всячески старался регулировать свой горячий темперамент, но со склонностью смущаться даже по малейшему поводу так и не справился. В целом он был приятным молодым человеком и девушкам нравился. Тэйлор же видела в нем только друга, с которым было весело.

— Счастлива? — словно очнувшись, переспросила она. — О, да, я счастлива. Конечно, счастлива…

Джеффри внимательно посмотрел на нее:

— Мне, честно говоря, не верилось, что ты будешь счастлива. Ведь он так… стар. То есть, я думал, что разница… что твой муж…

Тэйлор, увидев его смущение, сжала его руку и рассмеялась:

— Мне приятно, что ты так беспокоишься о моем счастье.

— Тэйлор, — заговорил он вдруг решительно. — Главное, о чем я все время думаю, — о твоем счастье. И если бы я узнал тогда чуть раньше… Я обязательно поговорил бы с тобой до того, как это сделал Латтимер. Я так любил тебя. Я полюбил тебя навсегда!

Он поцеловал ее руку. Тэйлор остолбенела от неожиданности, глаза ее широко раскрылись. Она не знала, что сказать Джеффри. Его лицо и шея были пунцовыми, что говорило о сильном душевном смятении. Не поднимая головы, он сказал уже спокойно:

— Тэйлор, если тебе когда-нибудь понадобится друг или… или еще что-нибудь, я надеюсь, ты прежде всего придешь ко мне.

— Джеффри, я не могу выразить словами, что сейчас чувствую. Я очень высоко ценю нашу дружбу. Поверь мне, если когда-нибудь мне понадобится надежная дружеская рука, я обязательно вспомню о том, что ты сейчас сказал.

Они подъехали к Дорсет Халлу. Дэвид, увидев жену, сразу же заключил ее в свои объятия. Потом они позвали Джеффри к обеду и пошли в дом. Уже за столом Дэвид, обращаясь к Тэйлор, сказал:

— В ваше отсутствие у нас побывал гость.

Тэйлор вопросительно подняла брови.

— Мой сын Брент был здесь, — продолжал Дэвид.

— Ваш сын? Где же он теперь?

— У него кое-какие дела на Юге. Но он обещал на обратном пути остановиться на некоторое время. Недели на две или на три, я думаю. Он очень хочет познакомиться с вами.

— И я рада была бы его увидеть. Я постараюсь быть с ним любезной.

Дэвид слегка улыбнулся:

— Должен предупредить вас, что он страстно ненавидит рабство. Возможно, он будет пытаться выразить свое презрение к рабовладельцам и, может быть, даже насмешничать над вами по этому поводу…

Тэйлор пожала плечами:

— Это его право. Я не стану с ним спорить. И все будет хорошо.

— Спасибо вам, моя дорогая. Мне очень хочется, чтобы Бренту у нас понравилось. Последние годы я так редко вижу его. Он, кажется, очень удивлен, что я женился. — Дэвид улыбнулся. — Но, думаю, он с радостью благословит меня на союз с такой юной и очаровательной леди.

Потом мужчины переключились на животрепещущие проблемы местного значения, а Тэйлор, склоняясь над едой, погрузилась в мысли о предстоящей встрече с сыном Дэвида. Что он за человек? Должно быть, один из тех ужасных аболиционистов. Едва ли ей понравится Брент Латтимер, однако ради спокойствия Дэвида она готова вынести все, чтобы произвести благоприятное впечатление. Остается надеяться, что он не задержится здесь надолго.

Глава 4

Настойчивый стук в дверь вырвал Тэйлор из глубокого сна. Кто бы это мог быть в такую глубокую ночь? Набрасывая на ходу теплый халат, Тэйлор быстро подошла к двери и, открыв ее, увидела знакомую фигуру.

— Сильви, что случилось? — спросила она, зевая и протирая глаза.

— Миссис, скорей! О, миссис… Дженни… Пожалуйста, миссис, пойдемте!

От большого волнения голос Сильви срывался на пронзительный крик. Свеча в ее дрожащих руках колебалась, от чего на стенах и потолке танцевали жуткие тени. Тэйлор, предчувствуя беду, схватила девушку за руки:

— Сильви, успокойся. Что случилось? Что с Дженни?

— О, ей очень больно. Ребенок… он идет, миссис!

Слезы текли по черному лицу, слова в рыданиях были плохо различимы. Тэйлор трясла Сильви, добиваясь от нее ответа:

— Где Дженни? Говори, Сильви, пожалуйста!

— Она… она в к-конюшне, — выдавила из себя Сильви.

— Пойди и скажи это мистеру Дэвиду. И приведи Миму. Ты слышишь? Ты слышишь меня, Сильви?

Тэйлор бросилась по ступенькам вниз и выбежала на улицу. Сквозь темноту она увидела рабов, сгрудившихся у входа в конюшню. Они удивленно расступились, когда подошла Тэйлор. Она вошла в конюшню и остановилась в изумлении: на полу неподвижно лежало распластанное тело Дженни.

— Мой бог, что это? — выдохнула Тэйлор.

Рабы видели, как она со слезами опустилась на колени перед истекающей кровью Дженни, которую едва можно было узнать. Дженни была так слаба, что даже была не в состоянии кричать от боли. Лишь слабые стоны прорывались через ее распухшие губы.

Раздался голос Дэвида:

— Быстро отнесите ее в дом и положите в комнате напротив спальни госпожи. Нехемия, возьми на конюшне лучшую лошадь, что у нас есть, и скачи за доктором. Или ты летишь, как ветер, мальчик, или я сам спущу с тебя шкуру. Мима, ты будь готова к родам.

Все, кто был здесь, разом участливо зашевелились. Дженни осторожно подняли на руки и понесли в дом. В то время, как Нехемия на черной лошади галопом мчался уже в нужном направлении, Тэйлор не могла найти в себе силы встать с колен. Тогда сильные руки Дэвида, обняв за талию, подняли ее на ноги. Тэйлор благодарно посмотрела в добрые серые глаза.

— Почему, Дэвид? Ну, почему? И… кто? — кричала она слабо, но гневно.

— Я не знаю, Тэйлор. Но узнаю обязательно. Обещаю тебе. Я узнаю!

Они пошли в дом. Тэйлор поднялась по ступенькам и остановилась у комнаты, куда поместили Дженни. Она тихо открыла дверь и вошла. В комнате было душно, приторно пахло кровью. Тэйлор придвинула стул к кровати и села, склонясь над изуродованным лицом Дженни. Еще утром она любовалась своей служанкой, находя ее весьма привлекательной, а что теперь?! Один глаз Дженни распух синим кровоподтеком от сильного удара, губы и подбородок разбиты, вся грудь, живот и спина исполосованы хлыстом. Из воспаленных рубцов через открытые раны сочилась кровь. Тэйлор едва удавалось сдерживать подступающую при виде всего этого тошноту. Она взяла полотенце и стала осторожно обтирать лицо и тело Дженни. Слезы градом катились по ее щекам.

Веки Дженни дрогнули и медленно открылись. В затуманенном взоре был виден страх. Когда она узнала Тэйлор, тело ее слегка расслабилось. Она смотрела на свою госпожу, желая что-то сказать, но вместо слов из нее вырывались лишь слабые стоны.

— Дженни, я здесь, с тобой. Потерпи, Дженни. Ты должна выдержать. — Тэйлор говорила ласково, как с маленьким ребенком, держа Дженни за руку, как бы передавая ей свои силы. — Не сдавайся, Дженни. Мы скоро поможем тебе.

Ночь тянулась медленно. Наконец, прибыл доктор. Осмотрев свою чернокожую пациентку, он отошел в сторону, давая понять, что мало чем может облегчить участь Дженни. Тэйлор с ужасом смотрела, как разбитое тело все слабеет и слабеет. Кажется, сейчас она сама может не выдержать, потерять сознание. Вдруг Мима прошептала:

— Начинается…

Тэйлор склонилась над самым лицом Дженни и вновь заговорила ласково:

— Соберись, соберись же, Дженни. Нужно сделать это… Ребенок уже почти здесь. Помоги себе сама, Дженни…

При этом она беспрерывно вытирала с измученного лица капельки пота. Вдруг комнату взорвал душераздирающий крик: Дженни отдала последние силы, чтобы освободиться от своей непосильной ноши. И тут же, вслед за этим, послышался глубокий стон облегчения, после чего Дженни впала в тяжелое забытье.

Тэйлор испуганно вглядывалась в лицо Дженни. И вот она скорее почувствовала, чем услышала, слабое надрывное дыхание и немного успокоилась. Подняв глаза, она увидела, как Мима заворачивает в одеяло крошечное тельце. На немой вопрос Тэйлор Мима ответила крупной слезой, упавшей на сверток. Она повернулась и быстро вышла из этой ужасной тишины. Тэйлор положила свою голову на сложенные на животе руки Дженни и горько заплакала. Потом и она оставила эту комнату. Тяжело опираясь на перила, спотыкаясь, она спустилась вниз. Она направилась на голоса в библиотеке. Дэвид разговаривал о чем-то со своим слугой Саулом и не сразу заметил ее.

— Дэвид!

Он заторопился к ней.

— Тэйлор, вы должны лечь и отдохнуть. Мима мне все сказала.

Дэвид нежно взял ее под локоть и уложил на кушетку. Тэйлор тяжело вздохнула и закрыла глаза. Уже сквозь дрему она услышала:

— Продолжай, Саул.

— Хорошо, сэр. Он пропал. Это, должно быть, означает, что он избил того человека. И, когда это сделал, принес ее сюда…

— Кто это? Кто кого избил? За что? — Тэйлор приподнялась и смотрела то на Дэвида, то на Саула.

— О, Тэйлор! Я думал, что вы уже спите. Пожалуйста, забудьте об этом происшествии.

— Забыть? Нет, Дэвид, я не могу. Скажите же мне, о чем говорил Саул.

Он присел перед ней на корточках.

— Успокойтесь, дорогая. Сейчас я вам все расскажу. Дженни стояла в ожидании Цезаря, когда к ней подошел новый надсмотрщик Филипа. Очевидно, он пытался… Он позволил себе вольность в отношении Дженни. Сопротивляясь, она оцарапала ему лицо. И тогда он, взяв свой кнут, стал жестоко ее избивать. Цезарь прибежал на крики и, напав на мучителя, по-своему отомстил ему. Потом взял Дженни и принес ее к нам, а сам бежал, опасаясь расправы Филипа. Сейчас его везде ищут. И… если поймают, ему, конечно, несдобровать.

— О, это я во всем виновата, — воскликнула Тэйлор. — Я не должна была отпускать ее одну.

— Вы знаете, что это не так, дорогая. Вы не могли предполагать, что подобное может произойти.

— Почему никто не обнаружил ее раньше? Она, должно быть, пролежала на холоде несколько часов…

— Возможно. Мы ведь не знаем, когда Цезарь принес ее сюда. Весь день они, очевидно, где-то прятались. Мистера же Джексона, крепко побитого, нашли далеко за полдень. Теперь он под присмотром доктора, Да, если Цезаря схватят, то, вероятнее всего, повесят.

— Но как Филип мог позволить этому негодяю остаться в доме да еще обеспечил ему уход после всего, что тот сделал? — Тэйлор не говорила, а кричала.

— Но ведь Филип не видел Дженни и, скорее всего, не знает, что произошло. А мистера Джексона избил раб, что считается слишком тяжким преступлением.

Тэйлор отбросила покрывало и прыжком поднялась с кушетки.

— Тяжкое преступление, да? А как же насчет Дженни? Нет-нет, этого ему прощать нельзя. Он должен заплатить за все. И я знаю, что он заплатит…

Решительной походкой она направилась к двери, говоря на ходу:

— Значит, Цезарь защищал свою собственную жену — и ему грозит повешение, а мистеру Джексону все сойдет с рук. Нет, этому не бывать! И я позабочусь о восстановлении справедливости…

Она слышала вслед протест Дэвида, однако ее уже ничто не могло остановить. Забежав в свою комнату, она спешно оделась для верховой езды.

Тяжелые облака, закрывшие полнеба, усугубляли подавленное настроение Тэйлор, когда она галопом мчалась по дороге на Спринг Хавен. Она несколько сожалела о том, что, отвергая предложение Дэвида сопроводить ее, сделала это в резкой форме, так, что он удивленно отступил, не сказав более ни слова.

В Спринг Хавене навстречу Тэйлор бросился небольшого роста черный парень, чтобы подхватить лошадь и помочь путнице спешиться. Но она, не дожидаясь, спрыгнула на землю и буквально побежала к дому. На веранде она увидела Сюзан.

— Миссис, должна признаться, мы никак не ожидали увидеть вас, поэтому не встретили. Пожалуйста, проходите. Я сейчас пошлю кого-нибудь сообщить хозяину.

— Благодарю тебя, Сюзан, но я приехала лишь навестить вашего «больного».

Последнее слово Тэйлор подчеркнула особенно, уже поднимаясь по круто изогнутой лестнице.

— Где же он, Сюзан? В какой комнате?

— Я думаю, миссис, что вам не стоит это делать… Мистеру Филипу это может совсем не понравиться.

— Где он? — резко остановила ее Тэйлор.

— Мистер Филип велел поместить его в детской, — неохотно выдавила из себя Сюзан.

Сжав губы, Тэйлор поспешила в детскую. Войдя, она увидела лежавшего на кровати прямо в одежде мужчину. Какое-то время она просто стояла и пристально смотрела ему в глаза. Не выдержав ее взгляда, он стушевался.

— Я бы поднялся, мисс, но дело в том, что я неподвижен сегодня. Со мной произошел неприятный случай. Знаете…

— Знаю, мистер Джексон, — прервала его Тэйлор. — Потому-то я здесь.

Она подошла к нему совсем близко. Он вопросительно поднял брови, но вслух ничего не говорил. Казалось, для него совершенно неважно, зачем она пришла сюда. Но она стоит здесь, в его комнате, и в мыслях он уже по-своему общался с ней. Он был поклонником красивых женщин, но эта была прекраснее всех тех, с кем ему приходилось иметь дело. Глаза его соскользнули с лица Тэйлор на ее маленькую упругую грудь, потом на тонкую талию. Его вдруг охватило желание подчинить ее себе, смять и… овладеть. Он представил, как ударил бы своим хлыстом по этой кремово-белой коже и, смеясь, слушал бы плачь и мольбы о пощаде. А потом…

Тэйлор была так возбуждена, что не замечала его пристального взгляда и не улавливала ход его мыслей. Душа ее была холодна, но она взяла себя в руки и заговорила с этим ужасным человеком с притворной мягкостью:

— Мистер Джексон, девушка-мулатка, которую вы вчера избили, — моя рабыня. Из-за вас она потеряла ребенка. Я считаю, вы должны заплатить за содеянное.

Джексон бросил на пол сигару, делая вид, что услышанное его не касается, медленно поставил ногу на толстый тлеющий окурок и с силой вдавил его в пол каблуком.

— Так вот что вас волнует, милая леди, — протянул он и жестко взглянул на Тэйлор. — А то, что здоровенный негритос отделал меня… Это вас не волнует? Не пытайтесь меня испугать. Если уж вы хотите кого-либо увидеть испуганным, то вам лучше всего дождаться момента, когда его поймают и предоставят лично мне. — Он одарил свою собеседницу издевательской ухмылкой. — Закон против рабов, которые избивают своих повелителей. И ваш негритос, несомненно, будет повешен.

Едва сдерживая себя от более решительных шагов, Тэйлор наклонилась вперед, так, что лицо ее было в каких-то дюймах от лица этого подлого, отвратительного человека.

— Да, сэр, вы настоящий законник… Эдакая скользкая змея. Нет, вы хуже самой мерзкой гадины.-Она с ненавистью смотрела ему прямо в глаза. — Я хотела объяснить вам кое-что, но теперь думаю, что ваш слабый ум не в состоянии понять и осмыслить этого.

Джексон, скрежеща зубами, здоровой рукой изо всей силы вцепился в кресло. Вены на его шее нервно пульсировали. Тэйлор продолжала:

— Было бы бессмысленно говорить с вами о доброте, об уважении к женщине. Что ж, я попробую изъясняться проще, на вашем низком уровне. Итак: Дженни — дорогая рабыня, она стоит свыше двух тысяч долларов. Ее ребенок, мальчик, которого вы убили, стоил бы намного больше. К сожалению, я ничего не могу сделать, чтобы защитить Цезаря, но я очень рада тому, что он с вами сделал. От вас же требую в определенном смысле возместить мой ущерб.

— Что вы подразумеваете?

Тэйлор презрительно сощурилась и сказала твердо, отрывисто чеканя слова:

— Завтра же вас не должно быть в графстве. В противном случае, вы действительно заплатите мне огромные суммы и за ребенка, которого мы потеряли, и за Дженни, которую вы изуродовали до неузнаваемости. Если, конечно, вы не хотите пойти под суд. Да-да, учтите, мистер Джексон, что, предпочтя остаться, вы обречете себя на очень большие неприятности. Так что если послезавтра я услышу хотя бы ваш голос в Спринг Хавене, вы до конца своих дней будете сожалеть о том, что перешли мне дорогу.

Джексон стал было подниматься, шипя в ответ:

— Интересно… От всего отказаться и уйти отсюда?! Я только недавно получил здесь хорошую работу, приличное жилье — и вдруг уйти… Вы сумасшедшая? Да и что я такого сделал? Предложил только…

Он не успел договорить: Тэйлор с размаху влепила ему такую затрещину, что от неожиданности он свалился прямо в кресло. Удар оказался очень сильным, так что рука Тэйлор вспыхнула огнем, и решительная миссис спешно подняла пальцы к губам, чтобы подуть на них.

— Я сказала, завтра же чтобы духу вашего здесь не было. — Она кричала, теряя над собой контроль. — Слышите?

Она резко повернулась, чтобы уйти, как вдруг услышала в спину:

— Я не забуду вам этого, миссис Латтимер. Знайте же, Джексон никогда ничего не забывает. Придет время, и я заставлю вас забрать свои слова обратно.

Тэйлор презрительно дернула плечами и, выходя, громко хлопнула дверью. Твердой поступью, с высоко поднятой головой она спустилась по лестнице вниз и, выйдя на крыльцо, стала глазами искать свою лошадь.

— Сюзан, где этот несносный мальчишка с моей лошадью?

— Он уже идет, миссис. А вы разве не хотите увидеться с мистером Филипом?

— Сейчас не время, Сюзан…

Ее трясло от негодования. Быстро взобравшись в седло, она сразу поскакала вперед. Уже сворачивая на дорогу в Дорсет Халл, она заметила скачущего вслед за ней Филипа.

— Привет, сестренка, — бодро приветствовал он Тэйлор. — Тебя к нам привело что-то серьезное?

— Да… нет, Филип, — путалась она. — Я просто хотела навестить. Прождала долго и теперь уже должна возвращаться в Дорсет Халл. — Она посмотрела на небо, покрытое черными облаками. — Боюсь не успеть домой до дождя.

— Хорошо, не буду задерживать тебя. Передай от меня привет Дэвиду. В другой раз непременно пошли кого-нибудь сказать мне, что ты здесь. Очень приятно было увидеть тебя, пусть даже и несколько минут.

Тэйлор быстро попрощалась, скрывая в душе обиду на этого человека, и, понукая лошадь ногами, тут же сорвалась с места и пустилась вскачь.

На полпути к дому ее настигла буря. Вначале Тэйлор не очень испугалась, думая, что все обойдется. Однако дождь все усиливался и усиливался, пока не превратился в сплошной водно-ледяной поток — такой сильный, что чуть не сбросил наездницу с лошади. Красная вязкая глина засасывала ноги кобылы, и та, обессилев, упала на колени. Тэйлор тут же оказалась на земле. «О Боже, — думала она в изнеможении, — зачем я только отправилась в дорогу? — Но тут же мысленно с собой спорила. — Что это я?! Конечно же, следовало разделаться с этим…» Тэйлор встала. Она уже промокла до костей, вся одежда ее была в грязи, шляпы на голове не было, и волосы ее отяжелели от воды и льда. Тэйлор стала оглядываться, где бы укрыться. Схватив поводья, она потащила лошадь к небольшой рощице и стала ждать, пока буря стихнет.

— Прости меня, девочка, — говорила она своей кобыле, добродушно похлопывая ее по шее, — что я заставила тебя мучиться вместе со мной. Если бы я хорошенько подумала своей головой, нам не пришлось бы сейчас стоять здесь и терпеть неудобства.

Дождь продолжался довольно долго, и Тэйлор потеряла ориентир во времени. С каждой минутой все больше холодало, и дождь, казалось, вот-вот перейдет в сплошной лед. Тэйлор тесно прижалась к лошади, пытаясь хоть как-то согреться, унять неистовую дрожь, которая сотрясала все тело. Тэйлор потянуло в сон, и в полузабытьи она не уследила за переходом темноты бури в темноту ночи. Она очнулась, когда дождь уже ослабел. Кое-как взобравшись на лошадь, она отправилась домой почти наугад, полностью полагаясь на чутье кобылы, которая, скользя и спотыкаясь в раскисшей грязи, отвоевывала у стихии шаг за шагом. Резкий холодный ветер, усилившийся сразу после дождя, превратил мокрую одежду Тэйлор в сплошную ледяную корку. Спустя какое-то время Тэйлор вдруг почувствовала сильный жар и тут же сбросила в себя плащ. «Я словно искупалась… Я люблю купаться. — Она бормотала это бессвязно, не сознавая уже, что с ней происходит. Потом несколько раз конвульсивно сжалась от дрожи. — Нет-нет, мне очень холодно. Папа, где мое пальто? Папа, где ты, папа? Не оставляй меня… Мне так холодно. Я не хочу оставаться одна… Папа, посмотри: мама подарила мне новый костюм для верховой езды… О, как жарко, мне так жарко…» Тэйлор раскачивалась из стороны в сторону, едва не падая.

Вдалеке показался Дорсет Халл. Шаг кобылы стал четче, быстрее. Вот она уже прошла дом, сад и направилась прямо к конюшне, когда Дэвид бросился к ней и, изумленный, схватил на руки бесчувственную Тэйлор. Он ведь был уверен, что она пережидает непогоду в Спринг Хавене. «Папа, — шептала еле внятно Тэйлор, прижимаясь к нему всем телом, — я дома, папа… Ты знаешь, я потеряла свое пальто… Мне холодно». Наконец, она обмякла в его сильных руках.

Дэвид уже давно сидел у кровати, держа Тэйлор за руку, чтобы хоть как-то унять ночные кошмары, мучившие ее в приступах лихорадки. Тэйлор находилась в беспамятстве уже неделю, часто бредила. И Дэвид знал, если ее состояние со дня на день не улучшится, Тэйлор может умереть. Это пугало его до ужаса. Кто бы мог подумать еще не так давно, что он, Дэвид Латтимер, этот сухой, лишенный эмоций пожилой человек, умный и очень практичный бизнесмен, способен так болезненно переживать чьи-то страдания, быть таким ласковым и заботливым… Да, он горячо любил своего сына, он искренне любил свою первую жену, но сейчас это намного сильнее, намного больше.

— Тэйлор, — говорил он, глядя на ее закрытые провалившиеся глаза, — прошу тебя, не оставляй этого старого глупца. Ты принесла в мой дом счастье, которого я никогда в своей жизни не знал. Когда-то я думал, что счастье — это когда есть дом, семья, деньги…. Но ты дала мне больше. Ты подарила мне радость! Ты как солнечный свет в моем доме. — Он поцеловал ей руку, потом еще. — Позволь же мне умереть вместо тебя.

— Папа, папа! Нет, нет! — закричала она и заметалась в постели. Дэвид схватил ее за руки и, притянув, крепко ирижал к себе. Такие моменты случались часто, так что он уже все делал автоматически. Он говорил с ней, успокаивал, как бы прогоняя всяческие тени и призраки, что грезились изболевшейся душе в глубоком, беспробудном сне. «Боже милосердный, не забирай ее у меня», — шептал Дэвид.

Жар прекратился этой ночью. А через неделю Тэйлор уже могла разговаривать, ясно мыслить и… мечтать, не подозревая, сколь близка она была к смерти и кто и как за ней ухаживал во время болезни. Она не могла знать, что все это время Дэвид не спал, он давал ей то теплый бульон, то прохладную воду. Он укрывал ее теплым одеялом, целовал ее руки и вытирал полотенцем ее бессильное тело.

Пока Тэйлор болела, наступила зима. И вот в один из холодных серых дней она широко открыла глаза и лежала так, не понимая, где она и что с ней происходит.

— Я хочу есть, — сказала она неожиданно, напугав Миму, дремавшую у ее кровати.

— О, мистэр Дэвид, мистэр Дэвид! — что есть мочи закричала Мима и бросилась к двери, подбрасывая вверх свое грузное тело. — Мистер Дэвид, скорее! Миссис очнулась!

Тэйлор смотрела на широкую улыбку Мимы, щурясь от дневного света. Дэвид примчался тут же. Радости его не было предела. Он взял бледные слабые руки в свои и молча улыбался.

— Я что, заболела? — хрипло спросила Тэйлор, облизывая потрескавшиеся губы и чувствуя необычную сухость в горле.

— Моя дорогая, вы заставили всех нас пережить ужасные дни. Но, благодаря богу, теперь вы, кажется, пойдете на поправку.

— А Джексон, — проговорила она, вспоминая, — он… ушел?

— Успокойтесь, Тэйлор. Да, он уехал. И забудьте о нем. Вам нужно теперь набраться сил. — Дэвид наклонился и поцеловал ее в лоб. — Я никогда не простил бы себе того, что позволил вам уехать одной, если бы… если бы вы не встали на ноги. Нет, тогда я просто не смог бы жить.

Слабая улыбка тронула бледное лицо. Тэйлор было сейчас тепло и спокойно. Лишь бездонные голубые глаза, прячась в темных кругах, и обычно пышные, а теперь свалявшиеся черные локоны, небрежно свисающие на лоб и плечи, выдавали отходящую прочь болезнь. Дэвид велел Миме принести горячего супа.

— Что с Дженни? Как она? — спросила Тэйлор, как только за Мимой закрылась дверь.

— Ей намного лучше. Она даже приходила посидеть с вами. Сейчас Мима принесет суп, и как только вы поедите, я пришлю сюда Дженни. А вот и Мима. Поешьте хорошо, тогда мы с вами еще поговорим.

Съев суп и несколько кусочков хлеба, Тэйлор тут же уснула. Но ненадолго. Открыв глаза, она сразу же вспомнила о своей служанке.

За то время, что уже прошло со дня нападения на нее, Дженни поправилась, раны успели зажить. Лишь небольшой шрам, перечертивший правую щеку, говорил о побоях.

— Дженни, — радостно выдохнула Тэйлор и протянула к ней свои руки.

— Как вы, миссис?

— Мне лучше, Дженни. Но я ничего не помню. Полагаю, что я изрядно поболела.

— Да, миссис, это так.

Тэйлор внимательно посмотрела Дженни в глаза, стараясь уловить ее состояние.

— Ну, а как ты, Дженни? Скажи мне только откровенно. И… что с Цезарем?

Дженни пожала плечами и, разглядывая свои все еще перевязанные руки, сказала:

— Вот, выздоравливаю. С каждым днем я чувствую в себе новые силы, миссис. А Цезарь… — Она сделала паузу. — Он исчез, и никто о нем ничего не знает.

— Будем надеяться, Дженни, что он жив и находится в таком месте, где его не найдут. Я так сожалею, что вам пришлось все это пережить — и тебе, и Цезарю. — Она коснулась руки служанки. — А если нам удастся узнать, где он находится, мы все сделаем, чтобы вы были вместе. Я тебе обещаю, Дженни.

Крупная слеза скатилась со щеки красивой мулатки, которая со вздохом припала к руке своей госпожи.

Глава 5

Тэйлор выздоравливала медленно. Вот уже и зима повернула к весне. Инфекция, хоть уже и в слабой мере, все еще оставалась в легких Тэйлор, что препятствовало скорейшему восстановлению ослабевшего организма. Однако это не мешало больной разгонять скуку разнообразными мероприятиями. Мэрили и Джеффри зачастили, чтобы повеселить ее, а то вдруг без предупреждения заявились Мадсенс из Розвуда и Джонсон из Оук Лауна. Даже Филип останавливался у Латтимеров несколько раз. Тэйлор всем была очень рада, хотя быстро уставала от шумных бесед и разговоров мужчин о надвигающемся расколе союза между Севером и Югом. Порой ей казалось, что мужская половина ее друзей и знакомых не иначе как договорилась беседовать только на военные темы, вовлекая в это скучное занятие и присутствующих дам.

Но вот деревья и цветы вспыхнули красками настоящей весны. Ожил Дорсет Халл. Вдохнула весна жизненные силы и в Тэйлор, вернув ее щекам упругость и здоровый румянец. Смех юной миссис звучал все чаще, чему хозяин дома радовался несказанно. И радость эта была очевидна каждому.

Дэвид любил свою молодую жену страстно, порой до безумия. Он принимал все приглашения ближних и дальних соседей — потому что Тэйлор нравилось бывать в гостях и веселиться. По возвращении с одной из вечеринок Тэйлор объявила, что очень мечтает дать большой бал в честь годовщины их бракосочетания. При этом ей непременно хотелось бы пригласить оркестр для танцев.

— Вы действительно хотите этого, моя дорогая?

— О, да, конечно, Дэвид. Я уже совсем-совсем здорова. И потом… Многие ведь считают наш брак исключительно браком по расчету, который не приносит нам счастья. Но мы-то знаем, что это не так. — Она взяла его за руку. — Я хочу, чтобы все поняли, как я выросла с тех пор и… как мы оба счастливы. Смотрите, вот здесь, — она указала на уютную лужайку, — мы устроим танцевальную площадку, а там, за газоном, буфет. И на всех деревьях мы развесим фонари…

Дэвид смотрел, как она кружилась и порхала, словно мотылек, с одного места на другое. Вдруг он почувствовал себя рядом с ней таким безнадежно старым. «Пойми же, — говорил он себе, — однажды она оставит тебя…»

— Дэвид, — окликнула Тэйлор, заметив в его глазах легкую грусть. — Что-то не так? Есть проблемы?

— Нет-нет, все хорошо, моя дорогая, — улыбнулся он. — Все, что вы захотите, мы обязательно сделаем. К черту проблемы!

Приготовления к балу начались немедленно, так что весь Дорсет Халл пришел в движение. Срочно сооружались подмостки для танцев. Тэйлор достала свой золотисто-коричневый атлас и поставила перед своим портным задачу сшить ей такое платье, о котором будут долго говорить. Тем временем продумывалось и праздничное меню, в котором главным блюдом решено было поставить мясо, зажаренное на решетке над углями. Дэвид радовался вдохновению своей жены и не переставал удивляться ее непредсказуемой фантазии.

На днях Дэвид получил письмо от сына, в котором тот сожалел, что в прошлый раз не смог остановиться в Дорсет Халле на более долгое время, и оповещал о своем намерении навестить отца и его молодую супругу в ближайшие дни, не ограничивая себя при этом сроками пребывания. Тэйлор выразила надежду, что Брент, даст бог, успеет к празднику. Она знала, как Дэвид любит сына и как скучает по нему, несмотря на расхождения во взглядах по некоторым вопросам. Возможно, как раз праздник сгладит все недоразумения между ними, и все будет хорошо, сколько бы Брент ни оставался в этом доме.

Тэйлор успевала везде. Вот она дает указания людям, завершающим оборудование танцевальной площадки пар на пятьдесят, а то и шестьдесят. А вот уже обсуждает с Мимой предполагаемые кушанья. Садовники по ее настоянию занялись приведением в порядок зеленых насаждений и цветочных клумб. Служанки натирали все до блеска даже в самых укромных местах.

За несколько дней до бала Латтимеров навестила Мэрили, вызвавшаяся сопровождать отца, у которого на тот день были запланированы слушания в округе Дорсет Халла. Разговор подруг, разумеется, весь был о предстоящем празднике. Тэйлор показала Мэрили свое платье, которое было уже почти закончено. Мэрили замерла в восторге. Потом она призналась, что всегда мечтала надеть что-либо легкое, открытое, как Тэйлор, но не решилась бы, наверное, даже если бы вдруг у нее появилась такая возможность.

— Но мне кажется, если бы я надела такое платье, все обратили бы внимание, что я… я живая. Тогда, может быть, кое-кто заметил бы меня тоже…

— Как-нибудь, Мэрили, мы подумаем, как соединить вас. Пойдем же, я покажу тебе, что придумал Дэвид для освещения сада. Может быть, вы и пройдетесь с Филипом под этими чудесными фонарями.

Оставив на время Мэрили, Тэйлор вышла из комнаты и прошла в кабинет Дэвида. Она стала перебирать на столе бумаги. Того, что искала, она среди этих бумаг не нашла и тогда выдвинула ящик. Взгляд ее упал на письмо, адресованное Дэвиду. Ей не хватило сил удержаться, чтобы не прочесть письмо от начала до конца, когда в глаза бросились слова «ваша жена». Брент писал: «Я сожалею, что во время моего короткого визита осенью ваша жена оказалась нездоровой. Надеюсь, теперь она выздоровела и помогает вам скрасить одиночество. Отец, признаюсь, что был весьма разочарован, обнаружив вас хозяином плантации — рабовладельцем. Трагичееский случай со служанкой вашей жены должен был, как мне кажется, разбудить в вас сознание того, в каком бесправном положении находятся рабы. Думаю, что мне понравится ваша жена, однако не уверен, что окажусь ей приятным со своими суждениями. Поколебать же меня в моих взглядах вам вряд ли удастся…»

Тэйлор быстро положила письмо в ящик, словно оно обожгло ей пальцы. Этот эгоистичный, самоуверенный янки… Как может он заявлять такое отцу?! Но ведь это Дэвид вырастил и воспитал его, такого грубого, неотесанного. А потому ей остается держать себя в рамках приличия во время его пребывания здесь.

— Тэйлор, что же ты меня оставила? Что случилось? Ты нашла, что искала? — Мэрили заглядывала в кабинет.

— Нет, — коротко ответила Тэйлор, задвигая ящик. — Но это никуда не уйдет. Давай-ка лучше прогуляемся, а то что-то очень душно.

Смущенная переменившимся вдруг настроением подруги, Мэрили едва поспевала за ней, когда они шли по саду, пытаясь заглянуть ей в глаза и разгадать причину. Так они гуляли недолго, и Мэрили, поняв, что Тэйлор, пожалуй, понадобится время, чтобы прийти в себя, уехала домой в глубоком раздумье.

Тэйлор пребывала в дурном расположении духа несколько дней и все думала, каким образом поставить на место напыщенного янки, не обидев при этом Дэвида. Резкий тон при этом вряд ли уместен. Нет-нет, она постарается быть с Брентом Латтимером доброй и снисходительной, чем и покажет ему превосходство Юга над Севером. Она покажет ему, чем «взяла» его отца. Она убедит его, что он далеко не прав в своем отношении к людям.

Дэвид также все это время находился в состоянии волнения перед встречей с сыном. Он старался предположить реакцию Брента на возраст Тэйлор. Для него самого такая большая разница между ними не имела никакого значения. Забытое было чувство вновь проснулось в нем. Более того, теперь оно было таким сильным, как никогда прежде. Но в то же время Дэвид томился виной перед этим юным созданием за их такой странный брак. Сам он был безумно счастлив и уже не представлял себе иной жизни. Но она?

За три дня до бала Тэйлор решила побывать в Спринг Хавене, надеясь, что это улучшит состояние ее души. Она была рада, что Филип за время ее болезни неоднократно посещал Дорсет Халл. В ответ на приглашение Латтимеров принять участие в устраиваемом ими скоро празднике он тут же откликнулся весточкой о своем согласии. Тэйлор казалось, что за последние месяцы они с Филипом стали несколько ближе, что недоброжелательность между ними, которая чувствовалась после смерти отца, исчезла. И ей хотелось сделать что-нибудь еще, дабы упрочить сложившиеся отношения.

Тэйлор очень любила ездить верхом в это время года. Вот и сейчас она с радостью любовалась цветущим лугом и зеленью близлежащих рощиц, слушая нескончаемое птичье пение. Она не отправилась по наезженной дороге, которая казалась ей слишком долгой, а прямо от дома поднялась вверх через неиспользуемые земли. Когда-то эти земли тоже принадлежали плантаторам, но потом были заброшены. И лишь несколько пустых хижин, стоявших неподалеку друг от друга, были знаком того, что в свое время земли эти использовались.

Спринг Хавен всегда волновал и радовал Тэйлор. Белый и гордый возвышался в солнечном свете среди пышной зелени большой дом Беллманов. Пожалуй, Спринг Хавен вполне можно было бы считать символом Юга. Подъезжая, Тэйлор видела черные согнутые спины людей, управляющихся на плантации, и уже чувствовала доносившийся так далеко запах кухни… Черные служанки прямо на улице стирали в огромной лохани белье, а неподалеку развлекались, визжа от восторга, их детишки.

Когда Тэйлор остановилась уже у крыльца, в дверях показался удивленный Филип.

— О, Тэйлор, добрый день! Вот так сюрприз…

Тэйлор поблагодарила брата за то, что он помог ей спешиться, и заговорила о причине своего визита.

— Я очень волнуюсь в преддверии нашего бала, поэтому хотела еще раз напомнить и заручиться твоим присутствием на нем. И еще я должна поблагодарить тебя, что навещал меня во время болезни.

Она вспомнила свой последний приезд в Сприг Хавен, связанный с Дженни. Тогда она была в таком сильном раздражении, что не захотела даже отдохнуть, полюбоваться здешней красотой.

— Если бы ты только знал, Филип, как я люблю наш дом, — сказала она, когда они уселись в кабинете друг против друга.

— Стоит ли думать теперь о Спринг Хавене как о своем доме? Ведь уже год прошел, как…

— Но для меня нет и, наверное, не будет места более близкого и любимого, чем Спринг Хавен. Как ты не можешь этого понять?

Она открыто смотрела Филипу в глаза, пытаясь найти в них хоть какое-нибудь участие. Но он продолжал непреклонно:

— Да пойми же, наконец: Спринг Хавен — мой. Ты замужем и никакого права на него не имеешь. Даже если я умру, он отойдет моим наследникам. Но не тебе.

«Боже мой, — думала Тэйлор, — как мы быстро перешли к этой теме. Неужели он не понимает, что у меня вовсе нет желания отобрать у него Спринг Хавен?!»

Она стала соображать, каким образом повернуть разговор в другое русло.

— Пожалуйста, Филип, не будем спорить. Я приехала вовсе не с тем, чтобы установить между нами барьер. Я согласна, что Спринг Хавен — твой, и не собираюсь ни на что претендовать. Хочу только спросить, поскольку ты заговорил о наследниках, когда ты собираешься привести в Спринг Хавен хозяйку?

Прежде чем ответить, Филип внимательно посмотрел на Тэйлор, желая убедиться в ее добродушии.

— Да, я полагаю, что уже следует подумать об этом. Возможно, ваш праздник станет для меня тем удобным моментом, чтобы сориентироваться. — Он улыбнулся. — Пожалуй, я посмотрю…

— Хорошо бы посмотреть не дальше Мэрили, — неожиданно для себя напутствовала Тэйлор.

— Мэрили Стоун? Но почему? Я питаю к ней исключительно дружеские чувства.

— Она очень любит тебя, Филип.

— Любит? Знаешь, я ведь тоже люблю ее — как брат.

— Речь не об этом. Мэрили могла бы составить тебе неплохую партию.

— Мэрили Стоун… — Он говорил уже мягко. — А что, может, ты и права. Почему бы не Мэрили?! Вполне возможно, что это как раз тот тип женщин, который нужен.

Он на время задумался, а потом поднял глаза:

— А ты, Тэйлор? Ты готова дать наследника Дорсет Халлу?

Густо вспыхнув краской, Тэйлор, еще до конца не понимая, быстро кивнула головой.

— Да. То есть нет. Детей еще нет.

Она была застигнута его вопросом врасплох и почувствовала сильное волнение.

Филип резко встал:

— Ты выглядишь так, словно тебе не хватает воздуха. Пойдем лучше прогуляемся перед обедом и предадимся воспоминаниям.

Тэйлор повернула кобылу к реке. Она все еще чувствовала слабость, но в то же время была спокойна, что визит к Филипу в целом закончился благополучно. На обратном пути она решила немного пообщаться с природой. Ее радовали и веселые трели над головой, и лучи жаркого солнца, пробивающиеся сквозь решетку ветвей на шелковистую траву, и веселое журчание воды по гладким камням речного дна, и мелкой серебристой рыбешке, доверчиво снующей у самой поверхности.

Она стала черпать ладошкой прохладную воду и обмывать лошадь, не замечая, что брызги попадают ей в рукава, на платье. Потом она сняла ботинки и ступила на песчаное дно, тихонько взвизгнув, когда ноги в глубине обожгло ледяным потоком. Тэйлор решила перейти реку вброд. Подняв повыше платье, она шла все дальше и дальше, ощущая себя частью этого водного царства. Внизу по течению из-за деревьев показалась пара оленей. Замерев, Тэйлор наблюдала за их осторожным, осмотрительным приближением к реке. Пока самка пила, самец напряженно вслушивался в доносившиеся звуки леса, а уж потом утолил и свою жажду. Их совершенная совместимость тронула сердце Тэйлор, заставив ее вздохнуть. Две пары испуганных глаз разом повернулись в ее сторону. И тут же олени бросились прочь, исчезая за деревьями.

«Они подобны двум влюбленным», — подумала Тэйлор. С этой мыслью к ней подступила тоска по чему-то, чего она и сама не понимала. Радость, еще несколько минут назад владевшая ею всецело, сменилась беспокойной грустью. Тэйлор вдруг захотелось побежать за оленями, чтобы спастись… не зная, от чего или от кого.

— Я всегда обнаруживаю вас в экзотических местах. — Неожиданный мужской голос заставил ее вздрогнуть и сжаться. Она медленно повернулась лицом к берегу. Знакомые лучистые глаза, улыбаясь в радостном прищуре, смотрели на нее в упор. — Ваши ноги восхитительны. Я имел возможность хорошенько их рассмотреть.

Задохнувшись от изумления, Тэйлор уронила свое платье на воду, и оно тут же намокло. Шляпа сразу уплыла по течению. Войдя в ее затруднительное положение, всадник въехал в реку и легко поднял Тэйлор в свое седло. Выбираясь на берег, он крепко держал ее в объятиях и смотрел на нее, улыбаясь широко и уверенно.

— Пожалуйста, сэр, поставьте меня на землю, — кротко попросила она почти шепотом.

При этом она не в силах была отвернуть от него глаза. Какой-то незнакомый жар обдал все ее тело. Дыхание у нее перехватило, сердце готово было выпрыгнуть изнутри.

Он мягко опустил ее вниз и спешился сам. Он стоял перед ней, высокий, красивый, и молча разглядывал ее, охваченную мелкой дрожью. Казалось, воздух вокруг них наэлектризовался. Руки его коснулись ее плеч. Где-то там, в глубине мозга, Тэйлор чувствовала, что должна немедленно уйти, но какая-то неведомая сила удерживала ее на месте. Взглядом незнакомец гипнотизировал ее. Он медленно притянул ее к себе и крепко прижал. Ее голова бессильно откинулась назад. Он наклонился в жажде поцелуя. Ноги ее подкосились, и она, окончательно утрачивая над собой контроль, обвила его шею руками.

Это было то, что она уже испытала прошлым летом, только намного сильнее. Это было то, о чем она все время мечтала, в чем бесконечно нуждалась. Это было то, чего ей так недоставало.

Он освободил ее от своих возбужденных губ, но все еще крепко держал за талию, не собираясь позволить ей уйти. Он жадно разглядывал ее — от темных глаз до маленьких грудей, гладя плечи, шею, и говорил, говорил восхищенно:

— Вы прекрасны. Нет, вы более чем прекрасны… Вы — божественны! Я хотел этого с момента, когда впервые увидел вас.

Мало-помалу выходя из безрассудного оцепенения, Тэйлор сердцем понимала, что вот этот человек — с его руками, губами, голосом — должен уйти, а она должна вернуться домой, к реальной жизни. Понимала, но вовсе не хотела этого. Она хотела сегодня, сейчас испытать все. Поднявшись на цыпочках, чтобы дотянуться, она в бессилии резко качнулась к нему. Он подхватил ее и вновь жадно припал к ее губам. Она ощущала его, сильного, мускулистого, так, что кровь ее тяжело стучала в висках. Тэйлор почувствовала сильную дрожь в его теле. Низкий глухой стон вырвался из него, поцелуй ослаб. Незнакомец глубоко дышал, слабо покусывая ее губы и опуская свое лицо к ее шее, грудям. Оказалось, что его нежность вынести труднее, чем силу. И вот уже яростно задрожала Тэйлор…

Справившись с собой, он отошел в сторону. Тэйлор открыла глаза. Она тяжело дышала, жадно вбирая в себя воздух. Держась на расстоянии, они молча смотрели друг на друга. Тэйлор заметила вдруг на его лице некую озадаченность.

— Кто вы? — хрипло спросил он.

И это пронзило ее словно током. Она резко повернулась и бросилась к своей лошади. Легко прыгнув в седло, она с силой дернула поводья и пустилась в безумном галопе по направлению к дому, так что крик: «Подождите!» уже не мог ее догнать.

Сознание, которое, наконец, вернулось к ней, подобно ледяной воде, освежило мозг: как она могла позволить себе допустить подобное? Как могла повести себя, как… как… Ну, почему она так легко поддалась его силе, настойчивости? «Слава богу, — шептала она, — что больше никогда его не увижу».

Тэйлор испытала угрызения совести, когда, спрыгнув с лошади, увидела взмыленные, тяжело вздымающиеся бока своей любимицы. Бросив поводья, она бегом направилась к дому, крича на ходу:

— Дженни, Дженни! Быстро приготовь мне ванну!

Она сорвала с себя мокрую одежду и упала на кровать. Тело ее дрожало, губы горели. Положив подушку на голову, она как бы спряталась от преследовавшего ее образа незнакомца. «Уходи, уходи же, — шептала она, — уходи, кем бы ты ни был…»

Глава 6

Тэйлор уже давно сидела в ванне, надеясь теплой ароматной водой снять с себя усталость и напряжение. Закрыв глаза, она вновь было погрузилась в свои мысли, но стук в дверь заставил ее спуститься на грешную землю.

— Кто это? — выдохнула она, сожалея, что пришлось выйти из блаженного состояния.

С большим полотенцем в руках вошла Дженни.

— Миссис, мистер Дэвид послал меня сказать, что его сын здесь. Они ждут вас в гостиной.

«О, нет, — подумала про себя Тэйлор, — сейчас это так некстати. После всего я не смогу разговаривать с этим узколобым янки».

Тэйлор нетерпеливо ждала, пока Дженни оставит ее в покое. Но та не уходила, продолжая молчаливо настаивать на окончании купания. Она подошла к ванне и решительно протянула своей госпоже полотенце.

— Ну, хорошо, ты победила, — недовольно буркнула Тэйлор, вылезая из воды.

Промокнув капельки со своего бледного тела, она вытащила из волос шпильки, и смоляные волосы каскадом скатились на ее лицо и плечи.

— Подай мне все голубое, — сказала она служанке.

Потом Дженни старательно вплела ей в волосы атласные ленты. Надев платье цветом точь-в-точь как ее глаза, Тэйлор стала придирчиво разглядывать себя в зеркале. Пожалуй, она осталась очень довольна своим внешним видом. «Ну, что ж, — мысленно обратилась она к своему отражению, — теперь можно и в клетку со львом. В конце концов, не может же он быть хуже, чем я о нем думаю».

Спускаясь по лестнице, она услышала из гостиной смех Дэвида, поддерживаемый другим. Мозг ее неотступно сверлила мысль, как не спасовать перед Брентом и одновременно сохранить свое благородство. Она вовсе не хотела разрушить установившееся расположение между отцом и сыном, чтобы, не дай бог, не поранить любящее сердце Дэвида. Изобразив на лице улыбку, она вошла в гостиную.

— О, наконец-то вы здесь, моя дорогая! — воскликнул Дэвид.

Он стоял неподалеку от двери, и она остановилась прямо перед ним. Быстро наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Сожалею, что заставила вас долго ждать, но вы же знаете нас, женщин…

Она тихо засмеялась, а он взял ее за руку и повел через комнату. Она намеренно не сводила глаз с Дэвида, давая понять не замеченному пока гостю, как она преданно любит его отца.

— Познакомьтесь, Тэйлор, это мой сын Брент, — с гордостью в голосе произнес Дэвид, когда они остановились.

Тэйлор медленно перевела глаза с мужа на поднимающуюся из кресла навстречу ей фигуру. Она почувствовала, как пол медленно уходит из-под ее ног. Бледная, с помутневшим взором, она уставилась в крепкий подбородок, чувствуя, как холодеет ее душа.

— Брент, это и есть Тэйлор, моя жена, — улыбался Дэвид, не замечая наступившего замешательства.

Тэйлор посмотрела в глаза Бренту и прочла в них настоящее изумление. Она поняла, что он окончательно расстроился, увидев ее здесь. Она же, в свою очередь, была поражена его способностью сохранять спокойствие, когда, казалось, это совершенно невозможно. Брент нашел в себе силы добродушно улыбнуться.

— Очень приятно, что я, наконец, встретился с вами, миссис Латтимер, — сказал он и поцеловал ей руку, слегка сжав при этом. — Или я должен буду называть вас мамой?

Его ирония больно задела Тэйлор, которая все еще слабо осознавала происходящее. Тэйлор знала только, что в любом случае должна отвечать доброжелательно. Она вдруг поняла, что давно уже следовало отнять свои горящие пальцы от его губ. Она еще помнила его прикосновения к ее губам, шее, и ею овладело неуемное желание еще раз вернуться с ним туда, к реке…

— Брент, как ты насчет хереса? — Дэвид, отойдя к столу, наполнил два бокала.

Брент отпустил ее руку и, дождавшись, пока она сядет на диван, уселся в кресле поодаль. Но расстояние мало помогало. Тэйлор старалась взять себя в руки и, подобно Бренту, найти силы казаться спокойной. Она слегка вызывающе подняла подбородок:

— Дэвид и я счастливы видеть вас в нашем доме. Тем более приятно, что вы сможете принять участие в большом празднике по случаю годовщины нашего бракосочетания. Думаю, вы неплохо проведете время, намереваясь пробыть в Дорсет Халле.

Говоря это, она злилась на себя, что не может унять болезненную дрожь в своем голосе.

— Благодарю вас, миссис Латтимер. Мне только остается сожалеть, что не попал на вашу свадьбу. — Помолчав, он взял бокал из рук отца. — Когда я заезжал сюда в прошлый раз, вы тяжело болели. И после этого вы так прекрасно выглядите! Удивляюсь, как это отец отпускает вас без себя в разные поездки…

Вновь ирония, вновь укол. В ответ Тэйлор метнула в его сторону колючий взгляд. Неужели он действительно всего лишь неотесанный, напыщенный янки? А как же тогда понимать его того, у реки? Очевидно, то была просто фальшивка. Он жестокий и властный человек…

Тэйлор не смогла разглядеть в нем сейчас сбитого с толку молодого неудачника, успевшего полюбить жену своего отца и не знающего, как защитить себя от рока судьбы.

Инстинктивное чувство самосохранения заставило ее вновь вздернуть подбородок. С притворной любезностью Тэйлор парировала:

— Благодарю вас за столь приятный комплимент. Своим выздоровлением я обязана исключительно вниманию моего мужа. А что касается… Мы полностью доверяем друг другу.

— Я так и думаю.

«Деревенщина, неотесанный бродяга», — кричали ее глаза.

«Кокетка», — нашептывал ему его внутренний голос.

— А вот и Дженни с чаем для нас, — обрадовался Дэвид, начавший уже понимать, что разговор приобретает неприятный оттенок.

Стараясь говорить как можно ласковее, Тэйлор спросила:

— Вы все еще намереваетесь остаться у нас на несколько недель, мистер Латтимер?

Он ответил с той же подчеркнутостью:

— Да, мне хотелось бы этого. Чувствую, что я неплохо проведу здесь время.

Она повернулась к служанке:

— Дженни, подготовь, пожалуйста, комнату для гостей. И посмотри там, что у нас с обедом.

— Да, миссис.

Брент глазами проводил Дженни.

— Чай, мистер Латтимер?

— Что? О, нет. Нет, благодарю вас, — отвечал он задумчиво. — Скажите, это та служанка, которую избили тогда?

— Да, это была Дженни.

— Это… очень плохо.

Заметив вопросительный взгляд Тэйлор, он продолжал:

— Это ужасно, что случилось с ней. Конечно, если бы о ней думали и заботились как о человеке, а не как об… имуществе, этого бы не случилось. По крайней мере, хоть бы виновного наказали.

— Брент, — предупредительно остановил Дэвид.

Но, кажется, уже было поздно. Брент говорил резко, запальчиво, как бы бросая вызов здешнему рабовладель-честву. Тэйлор, чьи эмоции сегодня были уже обнажены, не смогла удержаться.

— Мистер Латтимер, — начала она ледяным голосом, — а вы используете какую-нибудь прислугу в своем доме в Нью-Йорке?

Брент кивнул утвердительно.

— Тогда скажите, достаточно ли вы им платите, чтобы они могли обеспечить себя добротным жильем, хорошей одеждой, едой и прочим необходимым? Хватает ли у них средств, чтобы они могли пригласить хорошего доктора, когда заболеют? Да вы, пожалуй, даже не знаете, где они живут, — на чердаке или в подвале… — Она подалась вперед, ее глаза горели от нарастающего гнева. — Вы, конечно, увольняете их, если не удовлетворены их работой, но что вы им даете взамен для дальнейшего выживания? И как насчет того, если они постареют и уже не смогут служить вам, как раньше? Продолжаете ли вы заботиться о них, давать им деньги и крышу над головой? — Она помолчала, а потом продолжала дрожащим от волнения голосом. — Остается предположить, мистер Латтимер, что вы ничего не знаете о нашем институте рабства. Мы заботимся о людях. Ваш отец сумел добиться большого уважения и преданности своих рабов. И они знают, что им не следует бояться за свое завтра. Мы не так глупы, чтобы не понимать проблем, которые несет рабство, и мы против какой бы то ни было несправедливости, но сохраняем за собой право прожить жизнь достойно и без вмешательства янки. — Она подошла к двери, остановилась и посмотрела на него. — Спуститесь на землю с вашего места судьи, мистер Латтимер. Теперь, если вы оба позволите, я хочу уйти. Надеюсь скоро увидеть вас за обедом.

В комнате воцарилось тягостное молчание. Ни Дэвид, ни Брент не знали, что в данном случае лучше всего сказать друг другу.

Тэйлор же прошла на веранду и уселась в одно из стоявших здесь плетеных кресел. Ее одолевали самые разные эмоции. Сверкание ее глаз выдавало силу чувств, родившихся с появлением в доме Брента. У нее засосало под ложечкой, когда она вспомнила о своем поведении у реки… Зачем она отвечала на его объятия, поцелуи? Как это могло случиться у нее именно с сыном Дэвида? Потом она стала вспоминать его коварные слова, сопровождаемые насмешливым взглядом, и в глубине ее души стал подниматься гнев: как он смеет вести себя с ней так после всего, что произошло?! Его несносный характер станет для них барьером на все время его пребывания в отцовском доме. Но тут же Тэйлор поймала себя на мысли, что хочет общения с ним и боится только одного — чтобы чувства, которые он привнес в ее жизнь, не вспыхнули с новой силой, не стали бы очевидными для окружающих, для Дэвида. Тэйлор закрыла лицо руками и, поддавшись слабости, тихо заплакала.

Проводив Тэйлор взглядом, Брент с восхищением подумал: вот это женщина! Каков характер! В ярости она была так же прекрасна, как и в страсти. В нем все еще горело желание любить и ласкать ее. И… обладать.

Дэвид кашлянул.

— Извини, сын. Это, конечно, не то приветствие по поводу твоего приезда, как я ожидал. И я должен был тебя предупредить, как чувствительна моя жена. Особенно, когда задевают ее человеческое достоинство. Подобно многим южанам, она чувствует, что рабство — это пережиток времени, но еще не понимает, как обойтись без этого.

«Моя жена», — мысленно повторил Брент слова отца. А вслух продолжал:

— А вы, отец? Что вы думаете об этом? Вы не чувствуете себя виноватым?

Дэвид изучающе посмотрел на Брента: смогут ли они обсудить этот вопрос без ссоры? Способен ли Брент понять, что заставило его, старого бизнесмена, вернуться на эту землю, к этим людям?

— Брент, нет, пожалуй, такого человека, который когда-либо не почувствовал за собой вину за что-то или за кого-то. Да, иногда я переживаю, что рабы столь бесправны, но ведь они — часть Юга, где иного пока не дано. Они живут пока такой жизнью, которую мы им предоставляем. И я, по возможности, стараюсь быть по отношению к ним добрее и отзывчивее, чем владельцы заводов и фабрик к своим наемным рабочим. Я искренне желаю спокойствия моим людям, и они знают это.

— И все же это ярмо. Скажи, отец, разве они, даже в твоих условиях, переносят рабство добровольно? Что ты ни говори, они не свободны.

— Не знаю, что вам ответить на это, Брент. Возможно, скоро все изменится, если республиканцы заявят о себе.

И оба замолчали, погрузившись каждый в свои мысли.

Брент находился в Дорсет Халле уже второй день. Он постоянно думал о Тэйлор. И чем дальше, тем сильнее и решительнее. В мыслях своих он заходил довольно далеко. Ему представлялось, как ее черные волосы разбросаны по подушке, одна рука над головой, а другая медленно поглаживает атлас стеганого одеяла. Тэйлор улыбается во сне… Все это виделось ему так реально, что вызывало желание видеть ее и говорить с нею вновь и вновь. Он вспомнил, как яростна она была в своем гневе, когда распекала его за неумение оценивать людей. Но он вспомнил и другое: ее застенчивость и кротость там, у реки, когда он делал ей комплименты. И ее по-девичьи чистую страсть в ответ на его поцелуи. Он любил ее, он хотел ее! Но… она ведь жена его отца.

В тот первый день за обедом Брент попытался было принести извинения за свои столь резкие выпады при разговоре с Тэйлор, но она предпочла, не дослушав, перевести разговор на другую тему — о посевах хлопка и прочих домашних заботах. Брент ее хорошо понял, и с того времени они были взаимно холодно вежливы.

В день праздника первой приехала Мэрили. Она появилась в Дорсет Халле с утра, чтобы разделить с Тэйлор подготовительные хлопоты. Тем временем Дэвид предложил Бренту до прибытия гостей объехать верхом ближние поля. Следя глазами, как они направляются к конюшне, Мэрили с улыбкой говорила своей подруге:

— Ах, боже мой! Если бы я только не была влюблена в твоего брата, то непременно подарила бы сердце этому янки. Твоему… пасынку.

— Мэрили! — воскликнула Тэйлор. — Щеки ее горели. — Что ты такое говоришь? И потом… это же совершенно не твой тип.

Заглянув на кухню, обойдя сад, девушки решили немного отдохнуть. Они прилегли в комнате Тэйлор, но ни та, ни другая не могла заснуть. Мэрили загадочно улыбалась в предвкушении торжества, на каких еще не бывала, а Тэйлор молчала в задумчивости — станет ли их бал поистине балом года?

В комнату, постучав, вошли Дженни и Сильви. Очи принялись одевать Тэйлор. Платье получилось великолепным. Низкий вырез, открывавший белоснежную шею и плечи, доходил до груди. Стянутое в талии платье мягко облегало довольно женственные бедра, свободно спадая вниз. Сильвия, поколдовав над пышными волосами, уложила их в замысловатую прическу и украсила маленькими брызгами топаза, выглядывавшими из-за каждого локона.

— Как здорово! — восхищенно говорила Мэрили. — Ты прямо как… как француженка. Ты просто очаровательна!

— Ты действительно так считаешь или же преувеличиваешь? — спросила Тэйлор, не чувствуя уверенности в себе.

Ей так хотелось выглядеть в эту ночь взрослой и загадочной. Мэрили, несколько обидевшись, набросилась с укором:

— Как ты можешь так думать? Зачем бы я преувеличивала? Это совершенная правда, Тэйлор, ты будешь королевой бала. Все будут смотреть только на тебя.

Раздался стук в дверь. Не входя, Дэвид проговорил:

— Тэйлор, гости уже прибывают. Вы готовы встречать их?

Тэйлор, не в силах унять волнение, обняла Мэрили и направилась к двери. Увидев ее, Дэвид застыл в восхищении. И лишь потом только смог высказать жене свою высочайшую оценку и ее наряду, и ей самой. Он понимал, что сегодня она должна будет доказать всем, но больше — самой себе, кто она есть. Он взял ее руку и положил на свой локоть — так, вместе, они двинулись по лестнице.

— Моя дорогая, — говорил он горячо и нежно. — Я самый счастливый мужчина на свете. Я благодарю бога, что он помог мне жениться на самой умной и самой красивой женщине. Спасибо вам, Тэйлор, за счастье, которое вы мне подарили в этот последний год.

Проходя между гостями под руку, Дэвид и Тэйлор улыбались, радушно приветствуя друзей и знакомых. Женщины остолбенели от платья Тэйлор. Перешептываясь, одни из них говорили, что ничего прекраснее не видели, другие находили его чересчур откровенным, если не скандальным. Мужчины восхищались ослепительной красотой хозяйки дома молча, и, без сомнения, каждый в эту минуту мечтал лишь о том, чтобы ее рука опиралась на его руку…

Гости стали собираться в небольшие группки поближе к яствам с тем, чтобы поскорее поднять бокалы в честь виновников торжества. Всего здесь было в изобилии, к тому же приготовлены и расставлены закуски были на высшем уровне — как могло быть только у Латтиме-ров. Все довольно улыбались и от души благодарили Дэвида и Тэйлор за необыкновенное гостеприимство.

Как только заиграла музыка, Тэйлор впервые сегодня увидела Брента. Он разговаривал с Эудженией Джонсон. Голова его близко склонилась к ее голове. Это почему-то затронуло Тэйлор, и она быстро перевела глаза на гостей. «Почему я должна нервничать? — старалась сдержать свои эмоции Тэйлор. — Мне нет никакого дела, с кем он любезничает».

— Мы с вами начнем танцевать, дорогая? — Дэвид взял ее за руку. — Гости ждут нас.

— Да-да, конечно.

Они прошли к центру площадки и медленно закружились в такт музыке. К ним тут же присоединились другие пары. В процессе танца дамы переходили к новым кавалерам. Тэйлор обошла всех, а закончила танец с Джеффри Стоуном. Она едва держалась на ногах, но была весела и хотела порхать и кружиться еще и еще.

— Могу я иметь честь? — глубокий голос заставил ее повернуться. Перед ней стоял Брент.

Тэйлор слегка кивнула в знак согласия, и его сильная рука уверенно легла на ее талию. Его глаза цепко держали ее в своем очаровании. Она пыталась призвать на помощь свое внутреннее презрение к этому человеку, но ничего не получалось. Она не услышала, как закончилась музыка, и очень удивилась, когда он отпустил ее. Перед тем как передать ее Дэвиду, Брент слегка поклонился. Она слабо улыбнулась своему мужу и села на скамейку под деревом, приглашая его сесть рядом.

— Приятно видеть, как вы радуетесь своему вечеру, — сказал Дэвид.

— Нашему вечеру, — скорее машинально поправила Тэйлор, провожая взглядом Брента, направившегося в общество все той же Эуджении. Он пригласил эту девушку на следующий танец, и Тэйлор почувствовала какое-то странное подергивание в груди. Она быстро повернула голову к Дэвиду:

— Вы не хотели бы снова потанцевать со мной?

— Я боюсь, что слишком стар, чтобы заменить вам в этом ваших ровесников.

Тэйлор несколько задела его откровенная ссылка на столь заметную разницу в возрасте. Она извинилась и быстро вышла в сад. Мягкий свет фонарей придавал ночи мечтательность. Однако Тэйлор была погружена в глубокую депрессию. Все на нее действовало с большой силой, особенно прогуливающиеся по аллеям пары молодых влюбленных. Тэйлор посмотрела на ночное небо, усеянное яркими звездами, среди которых пристроилась и бледная половинка луны, оно манило к себе своей загадочностью. Тэйлор уходила все дальше и дальше, пока не ступила на знакомую тропинку. Подойдя к реке, она молча любовалась отражением в ней небесных фонариков, как бы размываемых течением и проявляющихся вновь и вновь.

Тэйлор вдруг подумала, что почему-то всегда она находит у реки утешение. Когда она была еще ребенком, отец вот так, у реки, поведал ей о своей любви к Кристине. Здесь вот, на этом месте, где она стоит сейчас, обнажил ей свою душу Дэвид, и с тех пор в их отношениях наступил счастливый перелом. Здесь же держал ее в своих крепких объятиях… тот, о котором она невольно думает все последнее время.

— Вы заранее знали, что наденете на бал именно это чудесное платье?

У нее перехватило дыхание. Лишь быстро взглянув на Брента, она вновь перевела глаза на воду.

— Вы всегда подходите ко мне крадучись, мистер Латтимер. Это меня очень смущает.

Она сказала это незлобиво, мягко, и ветер, подхватив ее слова, тут же унес их прочь. Тэйлор и Брент несколько минут просто стояли, вглядываясь в даль ночи, ничего не говоря друг другу и не делая никаких движений. Наконец Брент повернулся к ней.

— Почему вы вышли замуж за моего отца? — спросил он тихо, но возбужденно, пытаясь уловить содержание ее взгляда, чтобы получить более полный ответ.

Тэйлор посмотрела на его красивое даже в лунном свете лицо. Волосы его мягко шевелились от легкого ветерка, глаза были серьезны.

— Потому что я должна была это сделать, — ответила она без каких-либо эмоций.

— Из-за денег?

Тэйлор отрицательно покрутила головой:

— Нет, не из-за денег. Из-за Спринг Хавена. — Она помолчала, а потом, решившись, слегка коснулась его руки. — Но теперь я делаю для Дэвида большое дело. И мы действительно вполне счастливы друг с другом.

После этих слов она убрала руку и отвернулась в сторону.

— «Действительно»… — недоверчиво протянул Брент. — Как же — вы счастливы! Но ведь ни для кого не секрет, что это не настоящий брак, как у других. Разве не так? Я это вижу, я не слепой. Вы такая молодая, а он так стар…

Тэйлор ничего не отвечала. Молчание ее становилось все более угнетающим для Брента. Он вдруг схватил ее за плечи и, сжав, повернул к себе так, что Тэйлор почувствовала боль. Она по-прежнему молчала, пристально глядя ему в глаза. Брент разжал руки и пошел прочь, говоря на ходу:

— Почему, почему это должно было случиться со мной?

Тэйлор осталась одна, по-своему переживая его слова: «Очевидно, он меня так ненавидит…»

Когда она, спустя некоторое время, вернулась к дому, сразу увидела обеспокоенные глаза Дэвида. Он подошел, взял ее за руку:

— Где вы были, Тэйлор? Я повсюду искал вас.

— Извините, Дэвид, я на некоторое время спустилась к реке. Там так приятно, что я несколько забылась.

— Нет-нет, не стоит извиняться. Просто… Пойдемте со мной.

Он подвел ее к площадке, где размещался оркестр, и поднял руку. Музыка стихла, все повернулись к Латтимерам. Дэвид, полуобняв Тэйлор, нежно привлек ее к себе и радостно улыбнулся.

— Друзья мои! Я пришел в эти края чужаком, однако скоро обрел здесь теплое, истинно южное расположение. Я очень благодарен всем вам за щедрое гостеприимство и не нахожу слов, чтобы сказать, как высоко я ценю вашу дружбу. — Он стал серьезным, внимательно посмотрел на Тэйлор и чуть понизил голос. — Но больше всего дала мне в жизни эта женщина, моя жена. Она принесла в мой дом счастье, какого я прежде не знал. — Дэвид улыбнулся. — Я очень долго думал о достойном подарке для миссис Латтимер в честь нашей первой годовщины и остановился на решении устроить настоящий медовый месяц, которого у нас, можно сказать, еще не было. Через несколько дней мы отправляемся с Тэйлор в путешествие по Штатам!

Тэйлор от неожиданности открыла рот, а гости громко зааплодировали. Дэвид обнял ее и долго держал так, заглядывая в глаза.

— Вы довольны, моя дорогая?

— О, да, Дэвид, конечно. Я даже не представляла себе подобного. Я очень, очень рада. Это просто здорово!

Она протянула к нему свои руки, обняла за шею и прижалась так сильно, как только смогла.

В тайнике души Тэйлор внезапно шевельнулось: это здорово хотя бы потому, что есть возможность избавиться от нахлынувших в последнее время эмоциональных перегрузок.

Глава 7

Их гостиничный номер был более чем роскошен. Пораженная, Тэйлор с трепетом осматривалась вокруг. Даже она, выросшая в богатстве, среди великолепно инкрустированной европейской мебели, под хрустальными канделябрами, не могла скрыть своего восхищения огромными зеркалами в золотом обрамлении, высокими мягкими стульями, обитыми голубым бархатом, с их изящными резными ножками. Пол покрывал толстый персидский ковер. Потолок с огромной люстрой на нем был расписан в стиле рококо. Окна гостиной выходили в великолепный частный парк.

Дэвид заплатил прислуге и закрыл дверь. Он быстро обежал глазами этот шикарный номер и посмотрел на Тэйлор:

— Вы не находите здешнюю обстановку чересчур помпезной?

— Пожалуй, так, — улыбнулась Тэйлор.

Они разошлись по своим комнатам, которые выглядели не менее роскошно, чем гостиная. Позже, когда они встретились вновь, Дэвид осторожно сказал:

— Нет, мы не станем задерживаться здесь долго, иначе мы просто сойдем с ума от такого обслуживания.

Тэйлор охотно с ним согласилась. Все здесь было кричаще показным, так что мало выражало аристократизм. Сейчас она с удовольствием предпочла бы неброскую элегантность своего дома в Дорсет Халле.

Как и было объявлено Дэвидом, они отправились в свою длительную поездку через несколько дней после того памятного бала. Тогда же отбыл в Нью-Йорк Брент. Дэвид и Тэйлор путешествовали не торопясь, они с удовольствием посещали достопримечательные места. Они уже оставили Чарлстон, Саванну, Монтгомери и Новый Орлеан на Юге, а перед тем, как отправиться в Нью-Йорк, решили посетить северные Конкорд и Бостон.

Нью-Йорк показался Тэйлор грязным, неприветливым. Все, с кем им же довелось здесь встретиться, были какие-то шумные, говорили много и быстро.

— Надо бы сообщить Бренту, что мы уже в Нью-Йорке, — сказал Дэвид. — Я собираюсь сегодня побывать в банке и, наверное, приглашу его поужинать с нами в ресторане отеля. Не хотите ли поехать вместе со мной?

Тэйлор отрицательно покачала головой:

— Как вы помните, у нас с вашим сыном имелись некоторые проблемы в общении. Было бы лучше ограничиться сегодня совместным ужином. И потом, я хотела бы посетить здешние магазины и сделать некоторые покупки. Денни и Саул могли бы сопроводить меня. Ничего не думайте, со мной все в порядке. А вам, наверное, нужно поговорить о делах, узнать, как управляются здесь без вас.

— Вы так понятливы и рассудительны, Тэйлор. И меня это очень радует, — благодарно улыбнулся Дэвид.

День выдался погожим. Тейлор охотно посещала близлежащие магазины и была довольна, что ей удалось приобрести несколько красивых платьев из Парижа. Когда они с мужем вновь сошлись в отеле, Дэвид выглядел оживленным и даже веселым. Он еще в прошлом году убедился в умении Брента успешно вести бизнес, а нынче, по-видимому, он заметил, что потери банка, связанные с возвращением Дэвида на Юг, значительно сократились. И все это не без стараний Брента.

Тэйлор нравилось видеть Дэвида бодрым, в приподнятом настроении. Вот и сегодня она твердо решила, что не вступит ни в какие пререкания с его сыном, будет вести себя с ним ровно и спокойно. Она надела к ужину одно из купленных сегодня платьев. В нем она казалась очаровательной. Волосам она дала свободно рассыпаться по обнаженной спине. Тэйлор вышла в гостиную, где уже находился Дэвид. Он восхищенно развел руками, а потом сделал знак остановиться и быстро зашел в свою комнату. Не прошло и минуты, как он вернулся, неся в руках маленький черный кейс. Подойдя к Тэйлор, он протянул ей кейс:

— Я купил это еще в Новом Орлеане и хранил для подходящего случая. Теперь, кажется, именно такой случай…

Тэйлор медленно открыла крышку. На белом атласе лежало изумрудное ожерелье и такие же сережки.

— Примите это от меня, — нежно сказал Дэвид.

Тэйлор стояла, словно онемевшая: прежде она не держала в руках ничего подобного. Она взглянула на Дэвида с обожанием. Она положила свою руку ему на шею и, повиснув, так что ноги оторвались от пола, прижалась к нему изо всех сил, воскликнув радостно:

— Вы так добры ко мне, Дэвид!

— Я очень хотел, чтобы вам понравился мой подарок. Действительно, эти изумруды словно специально созданы для вас. Они так подчеркивают глубину ваших прекрасных глаз.

Он мягко отнял хрупкую руку от своей шеи и поставил жену на пол.

— Тэйлор, Тэйлор, вы такая чудесная женщина и совсем еще ребенок. Вы возвращаете меня в молодость…

С тех пор как они отправились в путешествие, Дэвид чувствовал себя по-новому. Показывая Тэйлор достопримечательности городов, в которых он прежде бывал, он теперь и сам смотрел на все свежим взглядом. Возвращаясь с прогулок в отели, он замечал, с каким восхищением все смотрят на очаровательную Тэйлор, и был необыкновенно счастлив тем, что именно ему бог послал возможность сопровождать ее под руку. Он знал, что многие мужчины смотрят на нее с желанием, но он знал также, что она полностью принадлежит только ему и никогда не нарушит своей верности.

Брент ожидал их в ресторане, заняв стол в тихом углу. Увидев вошедших Дэвида и Тэйлор, он поднялся и ступил им навстречу. Они не виделись уже больше четырех месяцев. Но он не изменился ничуть. Его красивые черты, лучистые глаза и светлые волосы по-прежнему делали его неотразимым. Все женщины, находившиеся в тот момент в ресторане, определенно завидовали Тэйлор, когда она садилась за стол с двумя такими видными мужчинами.

— Вы все так же прекрасны, как и раньше, миссис Латтимер, — проговорил Брент серьезно.

— Благодарю вас, сэр, — мягко отозвалась Тэйлор.

Брент сделал знак, и официант поспешил к их столику. Очень быстро перед ними появился ароматный суп из морских моллюсков, затем принесли безупречно запеченных фаршированных куропаток. Тэйлор обратилась к блюдам, стараясь не особенно вникать в мужской разговор. Однако через какое-то время голоса Дэвида и Брента стали громче, и Тэйлор заинтересованно подняла глаза на споривших.

— Вы в самом деле считаете, что Линкольн — тот человек, в котором мы нуждаемся сегодня? — запальчиво спрашивал Брент.

— Последний, кто нужен в Белом доме, — это черный республиканец, — проворчал Дэвид.

Брент словно не слышал, что сказал отец.

— Если его выберут, будет война. Это бесспорно. Хотя, возможно, угроза войны заставит Юг понять, что нельзя идти против своего народа, будь у него любая кожа.

Тут Тэйлор не выдержала и, вспыхнув, повернулась к Бренту:

— Да что вы знаете о настоящем Юге, мистер Латтимер?

— О, пожалуйста, не распускайте ваши перья, миссис. — Брент, кажется, был раздражен всерьез. — Юг — прекрасное место, где очень много хороших людей, как черных, так и белых. И я хотел бы сам там жить, как это выбрал мой отец, но… пока не могу из-за ряда существенных обстоятельств.

— Но, мистер Латтимер! — Нить терпения Тэйлор лопнула, — Юг совсем не хочет вас. — Она поднялась. — И… извините меня, я не могу здесь больше оставаться. Здесь… здесь очень много янки, что сказывается на… пищеварении.

Ее драматический уход произвел впечатление. Сама же Тэйлор пребывала в подавленном состоянии. «Ну почему я опять сделала это? — ругала она себя. — Опять я расстроила Дэвида. Ах, если бы Брент не был таким самоуверенным…» Добравшись до своей комнаты, она улеглась поперек кровати и стала ждать прихода мужа, уверенная в том, что он без нее не задержится. И он скоро пришел, не показывая вида, что недоволен, а тем более рассержен ее очередным выпадом.

До того, как отправиться в Вашингтон, они пробыли в Нью-Йорке еще несколько недель, но Тэйлор за все это время ни разу не видела Брента. Каждое утро Дэвид ненадолго уезжал в банк, а дни проводил с ней, показывая город и окрестности. Тэйлор незримо чувствовала присутствие Брента. Ей хотелось каким-то образом навести мосты в их отношениях, но тут же она понимала, что сама эти мосты сожгла. И ей ничего не оставалось делать, как настроить себя на невозможность вернуть былое.

В Вашингтон чета Латтимеров прибыла в один из хмурых ноябрьских дней. Тэйлор здесь сразу не понравилось: грязные улицы и зловонный запах воды из городского канала вызывали в ее душе тоску и угнетенность. Тэйлор не ожидала такого и даже расстроилась, что столица так неопрятна и неблагородна.

Дэвид в первый же вечер встретился с двумя сенаторами. Он приглашал Тэйлор с собой, но она уклонилась, внутренне боясь, что опять где-нибудь сорвется. Двумя днями позже состоялись выборы: победил Линкольн. Дэвид сразу же засобирался домой.

— Нам теперь нельзя оставаться, Тэйлор, — говорил он упавшим голосом. — Здесь будет война. Долгая, грязная и, скорее всего, разрушительная. Помоги нам всем бог!

По дороге домой Тэйлор заметила, что Дэвид как-то обмяк, расслабился. И хотя он старался держаться, не подавать виду, болезнь давала о себе знать все настойчивее. Тэйлор хотела остановиться в каком-нибудь отеле, пока Дэвид окончательно не окрепнет, но он настоял, чтобы они как можно быстрее добрались до Дорсет Халла. Однако это становилось все труднее. И если бы не Дженни и Саул, ей, Тэйлор, пришлось бы весьма сложно. Когда они решили на пару дней остановиться в каком-то провинциальном отеле, Тэйлор вдруг поняла, что Дэвид умирает. Она срочно направила письмо Бренту, в котором просила его приехать как можно скорее, если он хочет увидеть отца живым. После этого она с помощью слуг собрала Дэвида в дорогу, и с большими трудностями все четверо двинулись в Дорсет Халл.

Глава 8

Тэйлор заботливо укутала ноги Дэвида теплым одеялом, взбила под ним подушки.

— Вот так будет лучше, верно? — она улыбнулась, стараясь сохранить самообладание.

Ответная улыбка Дэвида получилась жалкой, но в глазах его была радость. Болезнь оставляла ему все меньше сил, и та борьба, которую он внутренне вел с ней, отчетливо читалась на его лице: кожа со щек и скул свисла, стала желтого цвета, глаза глубоко запали, волосы на голове и бороде стали совсем белыми. Сердце Тэйлор на все это отзывалось жалостью, так что она едва сдерживала слезы. Те, кто видел, как они вместе добираются домой, думали, что это преданная внучка так заботится о любимом дедушке. Пожалуй, впервые и сама Тэйлор заметила, как быстро разделяет их возраст. Забота же ее была искренней, а не поддельной, потому что для Тэйлор Дэвид стал самым близким и дорогим человеком. Возможность его смерти пугала ее до ужаса, и Тэйлор всячески старалась отвести от себя подобные мысли. Сейчас уже не имели никакого значения причины, из-за которых они поженились. Тэйлор думала только о том, что любит Дэвида. Любит за то, что он вырвал ее из той тягостной обстановки, в которой она вынуждена была жить после смерти отца, и дал ей настоящую жизнь, помог понять мир. Да, благодаря Дэвиду она поняла и себя. Она всецело зависела от него, и она боялась представить, что будет с ней, если Дэвид умрет. Нет-нет, этого не должно случиться. Этого нельзя допустить. Она потеряла отца, но через некоторое время обрела Дэвида, его любовь, нежность. Если же умрет Дэвид… Тэйлор села у дивана, на котором он лежал, прямо на пол и взяла в руки книгу, собираясь почитать вслух. Но поняла, что не сможет. Ее одолевали всякие пугающие мысли, а у нее не было сил, чтобы отогнать их прочь.

Ярко горел огонь в камине, давая тепло больному. А в окне стучали капли дождя. Тэйлор была рада, что они успели домой до этой ужасной погоды.

Приближалось Рождество, но нынче оно не радовало Тэйлор так, как в прошлом году. Все время она проводила рядом с Дэвидом, волнуясь и мучаясь. Она все удивлялась, почему не едет его сын. Дэвид постоянно спрашивал о Бренте.

— Миссис Тэйлор! — позвала Дженни, остановившись в дверном проеме.

Прежде чем подняться, Тэйлор взглянула на Дэвида. Он тихо спал. Она подошла к Дженни.

— Что случилось?

— Только что кто-то подъехал к дому, миссис. Я видела, как он привязывал свою лошадь у конюшни.

— В такую погоду? — недоуменно воскликнула Тэйлор и, отодвинув занавеску, стала смотреть в окно, вглядываясь в темноту.

Она увидела человека, который, согнувшись под дождем, быстро шагал к дому. Она открыла дверь в ожидании и старалась узнать поднимающегося по лестнице. Он снял шляпу, стряхнул с нее капли и взглянул на хозяйку.

— Брент?! — крикнула Тэйлор. — Наконец-то вы приехали. Входите же! О Бог мой, вы промокли до нитки.

Протянув руку, она поймала его за рукав и потащила в комнату.

— Как отец? — хрипло спросил он, снимая одежду.

— Немного лучше. Но почему вы не приехали сразу, как только я сообщила?

— Меня не было в Нью-Йорке, так что ваше письмо я получил только неделю назад. Могу я его видеть?

— Да, конечно, только нужно немного подождать. Он сейчас спит. Пройдите же в библиотеку и выпейте пока чашечку кофе. Вам следует хорошенько обсохнуть.

Тэйлор шла впереди, говоря на ходу Дженни, что нужно сделать для Брента. Он молча следовал за ней.

— А как вы, миссис Латтимер? — спросил он, подходя к камину и пристально вглядываясь в ее усталое лицо. — Вы всячески избегали меня в Нью-Йорке…

— Возможно, нам лучше было бы вовсе не видеться друг с другом. Кроме того, вы и ваш отец не нуждались в моем присутствии, когда ежедневно разговаривали о бизнесе. — Тэйлор посмотрела ему в глаза. — И, знаете, давайте прекратим эти глупые формальности. Зовите меня просто Тэйлор.

Говоря все это, она успела налить кофе ему и себе. Так они сидели друг против друга и пили горячий, хорошо сваренный традиционный напиток. Тэйлор не хотелось уходить отсюда, ей приятно было сейчас рядом с Брентом. Но вдруг в ее голове пронеслось: если Дэвид умрет, Дорсет Халл точно отойдет к Бренту, а если Брент не захочет терпеть ее присутствия, она должна будет уехать. Уверенности в том, что Филип примет ее в Спринг Хавене, у нее не было, несмотря на то, что отношения между братом и сестрой в последнее время наладились.

— Теперь я хотел бы увидеть отца, — произнес Брент настоятельно, не замечая ее новой озабоченности. — Что говорит доктор о его самочувствии?

Идя рядом, Тэйлор рассказывала:

— Когда мы только приехали домой, доктор Рид решительно не обещал ничего хорошего, теперь он отвечает уклончиво. Мне же думается, что появились надежды. Я определенно уверена, что Дэвиду лучше, а ваш приезд, несомненно, придаст ему настроения. Он ведь постоянно о вас спрашивает.

Она подошла к дивану и слегка коснулась плеча мужа:

— Дэвид, посмотрите, кто здесь. Брент приехал!

Брент опустился на колени и взял высохшую руку отца в свои. Тэйлор заметила, как поражен Брент видом отца.

— Отец, — сказал он тихо, но сказал так много…

— О-о-о, Брент! Как хорошо, что ты приехал, мой мальчик.

Глаза старика закрылись. Он устал и не мог больше говорить.

Брент взглянул на Тэйлор скептически:

— Это и есть… улучшение?

Она кивнула было утвердительно. Брент вновь перевел глаза на Дэвида, и Тэйлор, предпочтя оставить их вдвоем, выскользнула из комнаты.

На следующий день с утра дул холодный ветер, небо было затянуто облаками. Тэйлор уже давно проснулась, но все еще оставалась в постели, пока не вошла Дженни с подносом, на котором держала чашку горячего шоколада.

— Доброе утро, миссис. Вы уже готовы встать? — спросила она и, поставив поднос, подошла к камину.

— А что наш гость? — поинтересовалась Тэйлор, подтянувшись к спинке кровати.

Она взяла с подноса чашку и с удовольствием стала пить шоколад. От камина, растопленного Дженни, тепло быстро разлилось по комнате. Тэйлор встала, быстро оделась в свежее платье, которое Дженни достала из шкафа. Она подошла к зеркалу и причесала волосы, укрепив непослушные локоны несколькими гребнями. Потом велела служанке, чтобы передала Саулу быть готовым отнести Дэвида после завтрака вниз, если, конечно, Дэвид сам этого захочет.

Тэйлор нашла Брента завтракающим в столовой. Она села напротив и услышала:

— Вы так прекрасны утром, Тэйлор.

— Да? Благодарю вас, Брент. Вы… вы тоже всегда хорошо выглядите.

«Господи, зачем я говорю ему эти глупости?» — подумала она, уткнувшись в свою тарелку.

— Отец уже проснулся?

— Нет, еще спит. После завтрака Саул отнесет его вниз. Доктор Рид обещал сегодня подъехать, и вы сами сможете с ним поговорить. Возможно, вам он скажет больше, чем мне.

Брент встал из-за стола и подошел к окну. Он стоял, сцепив руки сзади, и смотрел на зимнюю картину. Голые деревья гнулись под сильным ветром, газон теперь был бесцветным. Все казалось унылым — под стать обстановке в доме Латтимеров. Тэйлор посматривала на спину Брента и силилась что-либо придумать, чтобы нарушить неловкое молчание, но ничего такого не приходило ей в голову. Брент слегка покачивался на пятках, сохраняя неподвижность во всем остальном. Тэйлор не хотелось нарушать ход его мыслей, и, отодвинув тихонько свой стул, она направилась было к двери.

— Тэйлор!

Она остановилась.

— Вы полагаете, мы вновь можем начать наши взаимоотношения? — Он подошел совсем близко. — Да, я обижал вас несправедливо и прошу простить меня за это. С того самого момента, как только я узнал, что отец женился, я невзлюбил вас. Не вас лично, а просто его новую жену. Потом, когда я увидел, что это вы, я… я был шокирован… Ладно, не будем вспоминать. Я очень хочу, чтобы мы стали добрыми друзьями. Я видел, как вы преданны ему.

Она внимательно посмотрела на Брента и кивнула, соглашаясь:

— Да, Брент, я тоже хочу, чтобы мы стали друзьями.

Она вдруг почувствовала, что вот-вот заплачет, и торопливо удалилась. «Господи, — думала она, — ну почему я не в силах контролировать себя, когда он рядом?»

Брент вновь повернулся к окну. Подобно отцу, он старался быть на высоте в любой ситуации. Он всегда знал, чего хочет и стремился к этому через любые решения, лишь бы добиться своего. Но сейчас он был в определенном затруднении. Сейчас он не мог делать того, чего хотел. Он не мог быть с Тэйлор. Он должен избегать встреч с ней. Отец его был ослеплен ею, но не был глупцом. Он сразу догадается о чувствах сына, если тот останется здесь надолго.

Но Брент не сможет, видя ее каждый день, всякий раз сдерживать себя, чтобы не сжать ее в своих объятиях и не поцеловать эти сладкие губы. В нем разгорался огонь противоречий. Брент прижался лбом к стеклу и внутренне молился о том, чтобы ему хватило сил не выдать себя.

Перед обедом прибыл доктор Рид. Тэйлор проводила его в гостиную, где уже сидели Дэвид и Брент. Доктор удивился приятной перемене в состоянии больного, что произошла со дня их последней встречи. Он поздоровался с Дэвидом за руку и посмотрел на Брента. Тэйлор представила их друг другу.

— Да, я помню мистера Латтимера еще с вашего вечера, — сказал доктор.

После осмотра Тэйлор с Дэвидом остались, а Брент вышел вместе с доктором в библиотеку.

— Бренди, доктор Рид? — предложил Брент, когда за ними закрылась дверь.

— Да, я думаю, можно. Благодарю вас.

Доктор уселся в удобное кресло у камина и принял от Брента бокал.

— Должен вам сказать, мистер Латтимер, — начал он, — что ваш отец в самом деле показывает восстановление сил. Вот что значит возвращение домой. Честно говоря, я не очень надеялся на благополучный исход, когда принимался лечить его. Не сомневаюсь, что такой прогресс — результат в первую очередь заботливого ухода за мужем миссис Латтимер. А теперь еще и ваше присутствие здесь… Будем надеяться, что все вместе мы скорее поставим нашего больного на ноги.

— Да, я задержусь в Дорсет Халле на столько, сколько будет нужно для него. — Брент немного помолчал. — Доктор, а от чего он все-таки заболел?

Тот, вздохнув, покачал головой:

— Я не знаю, что его могло сломать, мистер Латтимер, но главная проблема — сердце. Он ведь стареет и — от этого никому не уйти — будет потихоньку сдавать. При этом он уже не сможет делать впредь того, что делал до болезни. — Он встал. — Как бы там ни было, сейчас для него очень важно постоянно видеть вас и миссис Латтимер, чувствовать вашу заботу. Это, пожалуй, лучшее для него лекарство. Теперь, к сожалению, я должен ехать — меня ждет еще один пациент.

Брент проводил доктора и на прощание пожал ему руку. Надев шляпу и застегнув пальто на все пуговицы, доктор сказал:

— Обязательно пошлите за мной в случае необходимости. Но и без этого я заеду к вам на следующей неделе.

Брент вернулся к отцу и Тэйлор. Дэвид снова заснул. Брент с Тэйлор тихо, чтобы не разбудить, отошли в угол комнаты.

— Что сказал доктор? — обеспокоенно прошептала Тэйлор.

— Он сказал, что отец поправляется, в чем исключительно ваша заслуга.

— О, это чудесно! Я так рада, что вы здесь, Брент. — Она улыбалась светло и радостно.

Брент посмотрел на нее серьезно и подошел так близко, что чувствовал аромат ее лица.

— И я тоже, Тэйлор. И я…

Глава 9

— Как хорошо, что ты приехала, Мэрили! Давай же скорее рассказывай мне свои новости. Я же вижу, что ты вся светишься, — восклицала Тэйлор.

— О, Тэйлор, ты не поверишь, — возбужденно говорила Мэрили, — Филип предложил мне выйти за него замуж.

Глаза Тэйлор округлились, а сама она даже подпрыгнула. Обняв подругу, она искренне порадовалась за нее:

— Все правильно, Мэрили, так должно было случиться, ведь ты питала эту надежду давно и преданно и молилась об этом. Когда он сделал предложение? Когда ваша свадьба?

— После твоего отъезда прошлым летом Филип стал за мной ухаживать. Папа был очень удивлен, что Беллман обратил на меня внимание. Мы и вообразить не могли о намерениях Филипа. Но вот на прошлой неделе, когда пришла весть, что Джорджия, как и другие штаты, решила выйти из Союза, он сказал, что может быть большая беда и что нам лучше не ждать. Так он сделал мне предложение. И, представь себе, я еще долго раздумывала, прежде чем сказать «да». Папа с Филипом решили устроить свадьбу в следующую пятницу.

— Так скоро?

— Знаешь, папа и Филип уверены, что будет война, и хотят все сделать до этого. — Мэрили слегка покраснела. — Кроме всего, Филип сказал, что поскорее хочет сына — наследника Спринг Хавена.

— Да, я знаю… — Тэйлор тихонько вздохнула.

— Тэйлор, я ведь приехала просить тебя… Знаешь, я очень хочу, чтобы в церкви рядом со мной стояла именно ты. Церемония, правда, будет скромной, папа сам проведет ее. А Филип пригласил себе в свидетели Джеффри. Тэйлор, ты не откажешь мне? Ты будешь со мной?

Тэйлор вновь обняла ее:

— Конечно, буду. Кто же еще может быть?! Я так рада за тебя, Мэрили. Надеюсь, что Филип понимает, как ему повезло.

Девушки, взявшись за руки, поднялись по ступенькам. Они вместе стали перебирать в шкафу наряды Тэйлор, решая, что ей лучше всего надеть. Времени уже не оставалось, чтобы сшить что-либо новое. Они весело болтали и смеялись. Выбор, наконец, был сделан, и они отправились сообщить новость Дэвиду.

— Мисс Стоун, я от души рад за вас, — проговорил Дэвид. — Как сказал Еврипид, лучшая собственность мужчины — это красивая жена. Филип Бел-лман — счастливый человек. — Он взял руку Тэйлор и прижал к своей щеке. — Как и я. — Помолчав, он вздохнул. — Как бы я хотел быть здоровым, чтобы вместе с Тэйлор присутствовать на вашей свадьбе. Но, может быть, вы позволите моему сыну сопровождать ее вместо меня?

— Конечно, — охотно согласилась Мэрили. — Это честь для меня — присутствие мистера Латтимера. Боюсь только, что ему это покажется неинтересным.

— Ну что вы, я буду рад приехать, мисс Стоун, если вы не против видеть среди ваших гостей янки, — сказал Брент, криво улыбнувшись.

— Что за глупость?! — воскликнула Мэрили. — Для меня вы — член семьи Тэйлор, и этим все сказано. Кроме того, ваш отец — настоящий южанин, уважаемый в округе человек.

Брент пожал плечами:

— Просто я не уверен, что все будет столь любезны и снисходительны ко мне, как вы, моя дорогая мисс Стоун. И все же я обязательно буду на вашей свадьбе с моими наилучшими пожеланиями.

В пятницу погода с утра располагала к путешествию. В воздухе уже чувствовалось дыхание наступающей весны.

Дэвид проснулся рано и сидел в своем кресле на веранде, наблюдая, как Тэйлор и Брент готовятся в дорогу.

— У вас сегодня приятная миссия. Я желаю вам хорошо провести время. Передайте мои поздравления жениху и невесте, — говорил он, прощаясь с ними.

Тэйлор подошла, поцеловала его и уже привычно укутала его ноги одеялом.

— Мне так хотелось бы, чтоб и вы поехали вместе с нами, Дэвид, — сказала она утешительно. Потом с улыбкой покачала перед ним пальчиком. — Но вы не должны перенапрягаться. Имейте в виду, я сказала Дженни, чтобы она проследила за вашим поведением. Если только вы не будете беречь себя — будете иметь дело со мной.

— Спасибо, моя дорогая, за такое беспокойство. Видите, что я себе приобрел? — закончил Дэвид, обращаясь уже к Бренту.

— Да, отец, я вижу, — ответил тот с мягкой грустью в голосе.

Лошадь бежала рысью. Тэйлор и Брент ехали уже около часа. Воздух был свежим, бодрящим. Небо так и сияло голубизной. Тут и там виднелись проклюнувшиеся уже из-под земли ростки изумрудной зелени. Тэйлор все это воспринимала по-своему: всякий раз весна приносила ей новые мечты и новые надежды.

— Видно, что вы очень любите эту землю, — нарушил молчание Брент.

— О, да! Для меня нет другого места, которое я любила бы так сильно.

— Расскажите мне о вашей Джорджии, Тэйлор. И о себе тоже. Я нахожу, что действительно не знаю вас совсем.

Тэйлор посмотрела на него, потом опять перевела глаза на простирающиеся по сторонам поля.

— Так о чем?

— Ваше детство… — как-то тихо, просяще сказал Брент.

Она немного откинулась назад, как бы теряясь в истории, и, помолчав так минуты две, повела свой рассказ-воспоминание:

— Мой отец родился в Спринг Хавене… Хотя, впрочем, тогда он назывался совсем не так. В действительности это была просто большая ферма, но Беллма-ны и тогда уже считались наиболее состоятельными и влиятельными в здешних местах. Женился папа на дочери соседнего фермера, будущей матери Филипа. Как я знаю, это был не очень счастливый брак. Через несколько лет она умерла от желтой лихорадки. Папа к тому времени стал неплохим адвокатом, дела его шли хорошо, и вскоре он построил себе большой дом, в который мы с вами теперь и едем. С моей мамой они встретились в Новом Орлеане и сразу очень полюбили друг друга. — Тэйлор вздохнула. — Только теперь я стала понимать, как тяжело это было для Филипа. Ведь он тогда был еще мальчиком — и вдруг потерял мать… Отец больше внимания уделял своей новой жене, у которой к тому же родилась дочь. То есть я. Словом, Филип был предоставлен сам себе. Пока я была маленькой, он учился в школе, где большей частью и жил. Но когда он бывал дома, очень переживал свое одиночество. Меня он, конечно, не любил. И у него были для этого свои причины. Филип с детства любил Спринг Хавен, и мне кажется, он, не задумываясь, отдал бы за него жизнь. Вот почему он заставил меня… он решил… Ладно, об этом лучше не говорить. — Она помолчала в раздумье. — Когда мне было четырнадцать лет, мама погибла при аварии с экипажем. Папа не сумел справиться с горем. Он сразу очень изменился: из сильного, волевого, мужественного превратился в потертого, опустившегося, безвольного человека, с трудом удерживающегося в жизни. Он стал пить и играть в карты, что окончательно погубило его. — Тэйлор украдкой смахнула набежавшую слезу. — Я была любимым и очень избалованным ребенком, потому что мои родители давали мне все, что только я хотела. А по-настоящему взрослой мне помог стать Дэвид. И таким образом он, ваш отец, сблизил нас с Филипом. Да, конечно, это только благодаря ему мы с Филипом стали ближе друг другу.

Закончив, Тэйлор опустила глаза вниз, на свои руки, и ее прекрасное лицо приняло задумчивое выражение. Какое-то время они ехали молча, потом Тэйлор улыбнулась:

— А вы никогда не были в Спринг Хавене? Так он ждет вас! Это, право же, маленький кусочек рая здесь, на земле. Поля у нас очень плодородны, много зелени — деревья, цветы. Неподалеку есть река. Еще дом, лошади… Нет, я просто не нахожу слов, чтобы описать все здешнее богатство.

Брент улыбнулся вопросительно:

— А Дорсет Халл?

Она отвечала с извиняющимся жестом:

— Мне удобно, уютно там. Это же все равно Джорджия. И все же, если говорить честно, ничто не может сравниться со Спринг Хавеном. И… Дорсет Халл тоже.

— Вы бы вернулись сюда, если бы могли?

— Если бы могла? — Она слегка задумалась, но тут же отрицательно покачала головой. — Дело в том, что я никогда не смогу вернуться домой. Плантация принадлежит Филипу, а после отойдет к его детям. Так что у меня нет никаких шансов.

Торжественная церемония, на которой присутствовало чуть больше двадцати человек, закончилась к полудню. Все здесь было довольно скромно. Мэрили надела к венчанию незамысловатое платье «под шелк», вуаль была коротенькой, так что почти не закрывала лица. Тэйлор стояла рядом с Мэрили с затуманенными от набежавших слез глазами. Она думала о том, будет ли Филип достоин своего счастья, сможет ли любить Мэрили так, как любит она его. Завтра же супружеская чета Беллманов отправится в свое свадебное путешествие в Чарлстон, а сегодня принимает поздравления. Тост следовал за тостом, и каждый из присутствующих имел возможность высказать молодоженам личные пожелания. Тэйлор сидела за столом между Джеффри Стоуном и доктором Ридом. Она была в настроении и веселилась со всеми так, как не веселилась уже очень давно.

Перед тем, как отправиться в обратный путь, Тэйлор показала Бренту дом и другие постройки.

— Увидев это, я лучше понял, что чувствуете вы, Тэйлор, — говорил он, подсаживая ее в экипаж. — Есть в вашем Спринг Хавене нечто таинственное, я бы даже сказал — мистическое. Под стать вам…

Тэйлор взглянула на Брента из-под своих длинных ресниц, пытаясь понять, что он имел в виду под ее «таинственностью», но он уже погонял лошадь и не заметил этого взгляда. Тэйлор вдруг почувствовала тайное нежелание возвращаться в Дорсет Халл.

— Если наша лошадь не собьется с шага, то на такой скорости мы сможем попасть домой до наступления ночи, — сказал Брент.

Только теперь Тэйлор заметила, что было уже довольно поздно. Вот и воздух стал холоднее, и солнце склонилось к закату. Тэйлор подернула плечами и инстинктивно прислонилась к Бренту. Теплый удар сразу же пронесся через ее грудь и живот к бедрам. Она быстро отодвинулась, румянец покрыл ее щеки. «Вот еще, — думала Тэйлор, — что это на меня нашло…»

Сильный треск расколол тишину. Тэйлор ощутила, что ее подбросило вверх. Ударившись о землю, она, словно в забытьи, видела, как экипаж наклонился вперед и покатился как-то боком. В то же время что-то тяжелое рухнуло ей на ногу, и она потеряла сознание.

— Тэйлор, Тэйлор! — услышала она немного, спустя откуда-то издалека.

Кто-то с силой тряс ее за плечо. Она открыла глаза и прямо перед собой увидела испуганное лицо Брента.

— С вами все в порядке? — спрашивал он.

— Да. Я думаю, да. А что случилось?

Тэйлор осматривалась кругом, ничего не понимая. Брент был взволнован, говорил отрывисто:

— Колесо. Оно сломалось. Укрепить нет возможности. И лошадь сломала ногу. Придется идти пешком.

— О, нет! Вы… вы уверены?

— Да, я уверен. Вставайте, надо идти.

Он помог ей подняться на ноги, но она вдруг вскрикнула, и он едва успел ее подхватить.

— Моя нога!

Боль обожгла ее лодыжку каленым железом. Брент бережно положил Тэйлор на землю и стал ощупывать ногу. Брови его нахмурились:

— Неужели тоже перелом? Но растяжение уж точно.

Он беспомощно вздохнул и сел рядом с Тэйлор. Посмотрев на небо, сказал:

— Мы должны идти. Не беспокойтесь, Тэйлор, я понесу вас.

— Нет-нет, вы не сможете нести меня всю дорогу, — запротестовала она.

Он пожал плечами:

— Другого выхода у нас нет.

Брент подошел к лежавшей лошади, запутавшейся в упряжи, вытащил питолет и, прицелившись, выстрелил ей в голову. Тэйлор вздрогнула, словно выстрелили в нее.

Лошадь сразу затихла, и Брент, сжав зубы, подошел к Тэйлор. Молча, почти не делая усилий, он поднял ее с земли и размеренно зашагал в направлении Дорсет Халла. Каждый его шаг отдавался в ее ноге резкой болью, но Тэйлор, как могла, сдерживала себя, чтобы не закричать. Лишь слезы тихо катились по ее щекам. Тэйлор прятала свое лицо на его груди, крепко ухватившись за широкие сильные плечи. Рука ее почувствовала какую-то влагу. Она посмотрела на свою ладонь и увидела кровь.

— Боже мой, Брент, вы ранены? Вы не должны нести меня. Оставьте же!

— Боюсь, что вы правы, Тэйлор. Я согласен с вами: таким образом нам скоро не дойти до дома. Не знаете ли вы поблизости какого-нибудь места, где бы мы могли укрыться?

Сначала она медленно повела головой, а потом встрепенулась:

— Стойте! Да, это здесь, недалеко. Есть одна старая хижина.

Брент поспешил туда, куда она указала, и вскоре воскликнул:

— Действительно, вот же она!

Срезав путь, он быстро добрался до реки, на берегу которой и расположилась эта одинокая полуразрушенная лачуга. Внутри она вся была покрыта пылью и паутиной. Из мебели здесь стояли только старая кровать и расшатанный стол. Брент отнес Тэйлор на кровать и, вернувшись, закрыл дверь. Задвижка на ней была сломана, тогда он подтащил стол и подпер им дверь. В заржавевшем подсвечнике оказался остаток не догоревшей в свое время свечи, а неподалеку от запыленного камина валялось несколько хороших спичек.

Взяв подсвечник, он поднес его к лицу Тэйлор:

— Как вы себя чувствуете? Сейчас я попытаюсь добыть нам тепло.

— Со мной все хорошо, — сказала она, приняв от него подсвечник.

Она внимательно наблюдала за Брентом. Вот он опустился перед очагом на колени, пошарил рукой в поисках топлива… При этом она старалась выбрать положение, в котором не так чувствовалась бы боль. Огонь в камине запылал ярко, и Брент подошел к кровати.

— Скоро мы почувствуем тепло, хотя, правда, вытяжная труба засорена. Давайте посмотрим, что же все-таки с вашей ногой…

Нежно поддерживая, он рассматривал травмированную лодыжку. Она вспухла и потемнела. Тэйлор потихоньку стонала, чувствуя, что боль все усиливается.

— Нам нужно закрепить ногу, — сказал Брент и обежал глазами комнату, надеясь найти что-нибудь подходящее. — Нет, ничего… Что ж, придется использовать вашу нижнюю юбку. Давайте ее сюда.

— Сейчас, минуту подождите.

Тэйлор считала неприличным показывать ему свои обнаженные ноги и не хотела позволять ему рвать юбку прямо на ней. Брент уловил испуг на ее лице и засмеялся:

— Оставьте это, Тэйлор, и доверьте мне. Нам действительно следует закрепить ногу, и ваша нижняя юбка — единственное, чем мы для этого расплагаем. Словом, или вы дадите мне то, что нужно, или я возьму сам. Решайте!

Тэйлор колебалась.

— Ну, отвернитесь, — приказала она.

Он послушно отвернулся, все еще улыбаясь. А она, подняв верхнюю юбку, быстро оторвала от нижней порядочный кусок.

— Этого достаточно?

Брент, взглянув, кивнул головой. Умелыми движениями рук он принялся за дело. Тэйлор было очень больно, и она изо всех сил ухватилась за спинку кровати. Пот градом катился с ее лба. Когда все было закончено, Брент посмотрел на Тэйлор: лицо ее было белым, как мел, и сама она выглядела бессильной и беспомощной.

— Тэйлор! — сказал он. — Вы здесь, со мной.

Она открыла глаза и тихо спросила:

— Уже все?

— Да, все сделано. Я сожалею, что заставил вас страдать, но думаю, теперь вам будет лучше.

Он отошел к единственному в этой хижине окну, но ничего не смог разглядеть сквозь темноту наступившей уже ночи. Он думал о том, что должен добраться до Дорсет Халла один, оставив Тэйлор здесь, чтобы вернуться на лошади. Огонь в камине догорал, в комнате опять становилось холодно. Подойдя к Тэйлор, он увидел, что она потихоньку плачет с закрытыми глазами. Рука ее лежали плотно сжатыми на груди, тело дрожало. Брент опять посмотрел вокруг, надеясь найти хоть что-нибудь, чем бы можно было укрыть Тэйлор. Но ничего такого здесь не было.

— Тэйлор!

Она с закрытыми глазами покачала головой отрицательно. Брент сел рядом. Он наклонился и обнял своими руками ее дрожащее тело. Она сначала слабо задвигалась, потом затихла и заснула. Руки и спина Брента уже устали, боль упорно сверлила ему плечо, но он боялся пошевелиться, чтобы не разбудить…

Проснулась она где-то за полночь, когда в камине уже догорели все угли.

— Брент, — прошептала она, заметив его в такой близости, и попыталась отодвинуться.

Ее глаза встретились в мерцающем свете с его глазами, и странное чувство охватило ее.

— Тэйлор!

Он всего лишь назвал ее по имени, но это было что-то большое и значительное. Он тихонько поднял ее подбородок и приблизил свои губы к ее лицу. Голова ее закружилась. Тэйлор сейчас где-то плыла, парила, испытывая какое-то неземное чувство. Его руки были тверды, когда он держал ее в своих объятиях, губы торопливо двинулись от ее щек к губам, шее. Ее руки слабо упирались в его грудь. Она отчетливо слышала биение его сердца, как своего собственного. И, удивляясь самой себе, она отозвалась на его горячие поцелуи, теряя себя в страсти.

В какой-то миг ее осенило. Она резко дернулась от него и открыла глаза, полные ужаса.

— Дэвид! Ваш отец, — горячечно шептала она. — Нет, мы должны остановиться. Мы не должны этого делать!

Она слышала его учащенное дыхание, видела его полные желания глаза, под взглядом которых всякий раз слабела, но нашла силы взять себя в руки. Ухватившись за спинку кровати над головой, она подтянулась, чтобы отодвинуться от Брента. Он разжал руки и резко встал. Голова его поникла, тело дрожало. Тэйлор было жаль его, беспомощного, опустошенного. Она лежала, тщетно пытаясь успокоиться. Брент стоял в полумраке и молчал. Ей казалось, что прошло слишком много времени, прежде чем она, словно сквозь сон, услышала вновь только одно слово, которое тут же эхом отозвалось в ее истомленной душе…

— Тэйлор!

Глава 10

Проснувшись, она с удивлением обнаружила, что в комнате, кроме нее, никого нет. Лучи солнца пробивались через грязное окно. Тэйлор чувствовала себя совершенно разбитой. Она лежала все в той же позе, в которой и заснула. Она попыталась было встать, но острая боль, пронзившая ногу, мгновенно напомнила о травме. Не в силах вытерпеть, Тэйлор упала на кровать. Она чувствовала, что сейчас разревется. Одинокая, брошенная, она страдала от жажды и голода. Боль в ноге дергала беспрерывно. Элегантное платье, в котором Тэйлор вчера привлекала взоры на свадьбе подруги, поблекло, измялось. Ей хотелось умыться, принять ванну.

Тэйлор не знала, куда ушел Брент и когда вернется. Она помнила его объятия. Даже теперь, когда его нет рядом, она чувствовала, как влечет ее к Бренту, как гипнотически притягивает он ее. Она старалась прогнать эти мысли и переключиться на что-нибудь другое. И заговорила сама с собой вслух: «Ну, ладно, по крайней мере, я должна выпить хотя бы глоток воды. Не могу же я только сидеть и ждать его возвращения». Придерживая рукой юбки, чтобы случайно за что-нибудь не зацепиться ими и снова не упасть, она, опираясь на стену, медленно, прихрамывая, добралась до выхода.

Распахнув дверь, Тэйлор ослепла от обрушившегося на нее яркого света. Радуясь свежести утра, на растущих рядом с хижиной деревьях весело и беззаботно распевали птицы. У двери на земле Тэйлор увидела большую ветку. Она подняла ее и, опираясь, как на костыль, стала медленно пробираться к тихо журчащей где-то неподалеку воде. Это был ручей, протекающий вдоль берега реки. Не думая о том, что она может испачкаться, Тэйлор низко наклонилась над ручьем и, зачерпнув в ладони воды, ополоснула лицо. Она так сильно хотела пить, что с удовольствием глотала эту не совсем чистую воду. Напившись, она со вздохом выпрямилась. Осматриваясь вокруг, она думала о том, долго ли ей придется ждать возвращения Брента. Может быть, он совсем не вернется? Что, если он обиделся на нее за то, что она оттолкнула его, и намеренно бросил ее здесь? Неизвестность пугала и злила ее, а черные мысли одолевали все больше и больше. Тэйлор решила, что в любом случае нельзя оставаться здесь одной. Она должна сама попытаться добраться до Дорсет Халла.

Стоя у самой воды, она смотрела вдаль и думала сейчас только о том, выдержит ли ее лодыжка столь долгий переход. Да и надежность «костыля» была под большим сомнением. По пути к хижине в Тэйлор росла злость на Брента: как он посмел оставить ее здесь, не сказав ни слова?! Перед тем, как начать свой путь через лесную чащу, она решила отдохнуть, собраться с мыслями и прислонилась спиной к дереву. Да, с больной ногой преодолеть такое расстояние будет нелегко, но Тэйлор должна его пройти.

— Тэйлор!

Повернувшись назад, она увидела подъезжающего на лошади Брента. Позади него на поводу шла ее кобыла Таша.

— Что это вы придумали? Что вы хотели сделать? — спрашивал на ходу Брент. — Вы, наверное, еще больше повредили ногу? — Он быстро стреножил лошадей и поспешил к ней. Улыбнувшись, обнял за плечи. — Боже мой, вы в самом деле удивительно хороши, Тэйлор!

— Как вы посмели? Вы — низкий человек! — неожиданно взорвалась Тэйлор. — Я сразу все поняла, как только увидела, что осталась одна! Почему вы бросили меня, ничего не сказав? Я никогда больше не хотела бы видеть вас снова, если бы не была так рада видеть… Ташу!

Улыбка с его губ исчезла.

— Я просто не хотел вас беспокоить. Вам необходимо было выспаться. Неужели вы подумали, что я бросил вас? Неужели вы так подумали? — Он внимательно посмотрел на нее, все еще сомневаясь и не доверяя своей догадке. — Вы действительно так подумали? — Одной рукой он взял ее за подбородок. — Тэйлор, неужели после этой ночи вы еще не поняли, как много вы для меня значите?

Брент наклонился, чтобы поцеловать ее. Тэйлор тут же расслабилась в его объятиях, и сладкая истома овладела ею в предвкушении неописуемых ощущений, пронизывающих каждую клеточку ее тела…

Но он, преодолев порыв, медленно освободил ее из своих объятий и, подхватив, понес к лошадям.

— Больше этого не повторится, Тэйлор.

Отрешенность и пустота в его голосе больно укололи Тэйлор. Но она знала, что он прав. Это не должно случиться вновь. Она в знак согласия кивнула ему головой. Взяв у него поводья, она тут же направила Ташу к дому.

Дэвид с нетерпением ожидал их на веранде. Он очень волновался, пока Брент помогал Тэйлор спуститься с лошади. Ее болезненный внешний вид подал Дэвиду мысль, что она пострадала тяжелее, чем просто от ушиба ноги. Ее грязное лицо словно опрокинулось и казалось безнадежно расстроенным. Она кротко и доверчиво приняла его объятия.

— Как вы, Тэйлор? Брент рассказал мне, что приключилось, — говорил он озабоченно.

— Все хорошо, Дэвид. Я уверена, через несколько дней моя нога будет как новая. — Она слабо и неуверенно улыбнулась. — А сейчас, если можно, я очень хотела бы принять ванну и привести себя в порядок.

— Я скажу Дженни, чтобы она все приготовила. Брент, отнеси Тэйлор в комнату. Я уже послал за доктором Ридом, и он скоро будет здесь. — Дэвид снова ласково обнял ее.

«Как приятно сейчас расслабиться в ванне, — подумала она. — Может быть, это поможет мне избавиться от щемящей боли в сердце?»

Внимательно осмотрев ее, доктор Рид убедился, что у Тэйлор всего лишь растяжение, хотя и довольно сложное.

— Вы родились в рубашке, миссис Тэйлор, — сказал он после того, как перебинтовал лодыжку. — Все могло быть гораздо хуже. — Он повернулся к Дэвиду. — Я видел и разбитую коляску, и павшую у дороги лошадь. Просто удивительно, как они оба не погибли… — Он покачал головой. — А теперь мне нужно осмотреть плечо Брента. Вы же со своей ногой должны оставаться в таком положении по меньшей мере недели две. Вы слышите меня, Тэйлор Латтимер?

— Да, я поняла, доктор Рид, — ответила она. — Благодарю вас.

Она была расстроена, оттого что доставила столько забот и переживаний Дэвиду. Кроме того, она чувствовала и свою вину перед ним. Да, конечно, лэна должна навсегда забыть эти поцелуи и те ощущения, которые они в ней вызывали. Она слишком мнбгим обязана Дэвиду, чтобы обидеть его.

Дэвид с печальным лицом присел на край кровати. Тэйлор взяла его за руку.

— Почему вы сами не приляжете? Я вовсе не хочу беспокоить и утруждать вас. Вы только пошли на поправку, но из-за моих новых приключений можете опять заболеть.

— Наверное, вы правы, моя дорогая. Чувствую, что несколько устал. Я пришлю Дженни, чтобы она посидела с вами — вдруг вам что-нибудь понадобится.

Тэйлор закрыла глаза и легла спиной на высоко поднятые подушки. Она слышала, как вошла Дженни, но притворилась спящей. Скоро ей уже не нужно было никого обманывать: она глубоко заснула.

Когда Тэйлор открыла глаза, день уже был в разгаре. Приподнявшись, она села на край кровати и сказала:

— Дженни, я умираю от голода. Подай мне, пожалуйста, верхнее платье и помоги причесаться. Я хочу спуститься вниз.

— С такой ногой вам никуда не следует идти, миссис. Иначе мистер Дэвид спустит с меня шкуру, — отговаривала ее Дженни, помогая одеться.

Тэйлор засмеялась:

— Ты совершенно права, Дженни. — Она нетерпеливо ждала, когда Дженни закончит возиться с ее волосами. — Но с каждой минутой я становлюсь все голоднее. Так что никаких вычурностей на голове — скорее вниз, я не ела, кажется, целую неделю.

Дженни сбегала за Саулом, который на руках снес госпожу по ступенькам. Когда дверь отворилась и они вошли в комнату, Дэвид посмотрел с удивлением. Он отложил в сторону главную бухгалтерскую книгу, которую до этого внимательно изучал.

— Моя дорогая, после отдыха вы выглядите гораздо лучше, — сказал он, когда Саул опустил Тэйлор перед ним на диван.

— Я и чувствую себя хорошо. Не считая того, что ужасно хочу есть. Просто до смерти!

— Дженни, быстрее же посмотри, какая есть у Мимы еда для этой изголодавшейся женщины, — распорядился Дэвид, присаживаясь на диван.

— Благодарю вас, — слабо улыбнулась Тэйлор.

— Вот здесь есть кое-что, а вы выберите, что вам больше понравится, — засуетился Дэвид, когда Мима внесла поднос, уставленный тарелками.

— Боже мой, миссис Тэйлор, — воскликнула Мима, когда та буквально набросилась на еду. — Почему мне сразу не сказали, что вы еще ничего не ели? И, ради бога, не спешите вы так, а то опять заболеете, но уже по другой причине.

Тэйлор оторвалась от тарелки только передохнуть и принялась за еще один большой кусок жареного мяса. И все же настороженный взгляд Мимы заставил ее остановиться.

— Ну, хорошо, Мима. Ладно. Не волнуйся за меня.

Она аккуратно отрезала маленький кусочек и стала его пережевывать медленно и тщательно.

Дэвид, глядя на Тэйлор, радостно улыбался, и она, посмотрев на него, с признательностью улыбнулась тоже.

«Мы так счастливы вместе», — подумала она, но вдруг вспомнила о Бренте и удивилась его отсутствию.

— А где Брент?

— Недавно уехал, чтобы осмотреть экипаж и место аварии. Он хочет выяснить, что послужило причиной этого досадного происшествия.

— Как он себя чувствует? Как его плечо?

— Рана довольно глубокая, и доктор Рид наложил на нее повязку. При этом сказал, что опасности нет, хотя некоторое время боль, конечно, будет беспокоить Брента, — ответил Дэвид.

Поев, Тэйлор, прилегла и расслабилась. Мягкую, приятную тишину лишь изредка прерывал едва слышный шелест переворачиваемых страниц бухгалтерских книг. Мысли Тэйлор медленно поплыли в недавнее прошлое и во всех случаях почему-то обращались к Бренту. Брент смущал и беспокоил Тэйлор. Она не понимала, как это могло с ними случиться. Все происшедшее казалось случайным и неожиданным. Тэйлор приподнялась и посмотрела в окно. И сразу же увидела Брента, подъезжающего к дому верхом на лошади. Вот он спешился и вошел через переднюю дверь.

Отрывистым кивком головы с крепко сжатым ртом он поприветствовал Тэйлор. Потом повернулся к отцу:

— Мне необходимо поговорить с вами. Без свидетелей.

Дэвид с нескрываемым удивлением поднял брови и тут же направился вслед за сыном через холл в библиотеку. Они тщательно закрыли за собой дверь.

У Тэйлор перехватило дыхание. Что-то в этом было не так. Что, если он намерен рассказать Дэвиду о прошедшей ночи? Нет, не может того быть. Он не должен, не имеет права.

Когда через долгое время дверь в библиотеку открылась, Брент широкими шагами, едва не бегом, поспешил к своей лошади. Он каблуками ударил жеребца в бока и пустил его с места в галоп. Тэйлор отвернулась от окна, переведя взгляд на Дэвида, который вернулся в большой задумчивости. По его виду она сразу поняла, что он не хочет говорить о содержании состоявшейся беседы. Она молча сидела в тревожной тишине, вслушиваясь в ход больших старинных часов.

В течение нескольких дней после неожиданного и спешного отъезда Брента ни Дэвид, ни Тэйлор даже словом не обмолвились о нем. Хотя им обоим было совершенно очевидно, что мысли каждого заняты Брен-том. Дэвид стал еще более внимателен и нежен с ней, старался предупредить любое ее желание. По его отношению к ней Тэйлор поняла, что Брент ничего не сказал об их поцелуях и жарких объятиях.

Стояла солнечная, довольно теплая погода, и в Дорсет Халле вовсю шли приготовления к весеннему севу. Дэвид уже не мог управляться с делами так, как это делал раньше, но все же принимал в них участие, то выезжая сам, то посылая Саула присмотреть за плантацией. Тэйлор, опираясь на трость, днями бесцельно бродила по дому. На душе у нее было неспокойно, и состояние это не проходило.

В полдень приехал Джеффри Стоун. Тэйлор сидела на веранде, дожидаясь возвращения Дэвида. Она очень обрадовалась свалившейся на нее возможности отвлечься и через окно помахала гостю рукой, приглашая в дом.

— Как мне приятно видеть тебя, Джеффри. Кажется, целая вечность прошла с тех пор, как мы виделись в последний раз.

— Да, я тоже очень рад тебя видеть, Тэйлор. После того, как моя кузина уехала со своим мужем в Чарл-стон, а тебя угораздило растянуть ногу и надолго лечь в постель, мне в городе стало невыносимо одиноко. Я почувствовал непреодолимое желание, нет, просто настоятельную необходимость провести несколько часов в замечательной компании самой прекрасной и очаровательной женщины Джорджии. И вот я здесь.

Тэйлор закатилась звонким смехом. Она почувствовала облегчение от его незамысловатой лести, прервавшей ее тревожные мысли. Слушая Джеффри, она несколько раз непроизвольно моргнула, от чего движение длинных красивых ресниц напомнило ему полет бабочки. Тэйлор очень хотелось освободиться от тягостного состояния, и приезд Джеффри пришелся здесь как раз кстати.

— Ну, что вы, мистер Стоун?! — Тэйлор сделала шутливый жест. — Не сомневаюсь, в Беллвилле имеются более достойные вас женщины, которые с радостью составили бы вам компанию.

— Но у меня совсем нет времени на них, — сказал Джеффри уже серьезным тоном.

— Расскажи же мне, Джеффри, поскорее свои новости. Иногда мне кажется, что я ничего ни о ком не знаю уже тысячу лет.

Джеффри сел на стул.

— Позволь мне сначала осмотреться. И потом, о чем бы это я мог тебе рассказать?! Ты ведь знаешь, что Джефф Дэвис избран президентом… Если тебя интересует мое мнение, то я предпочел бы Роберта Тумбса или Алекса Стефенса, но… Ладно, в любом случае это лишь начало.

— Дело идет к войне, Джеффри?

— Нет, если янки одумаются.

— Ох, дорогой. Мне кажется, все это очень серьезно, — сказала она, как бы стесняясь своих слов, и робко улыбнулась уголками рта. — Полагаю, ты хотел успокоить и приободрить меня. Но хватит же об этом, Джеффри, давай расскажи мне теперь последние городские сплетни.

— Тэйлор, все хорошо. Уговорила, расскажу все, что знаю, и еще много всего о том, чего не знаю.

Он рассказывал и рассказывал, заставляя ее смеяться до слез. Время от времени она замирала в изумлении-Джеффри нравилось слушать, как она смеется. И тогда, в детстве, она смеялась заразительнее всех. Она любила беззлобно подшучивать над всеми, даже над своим отцом, но и не обижалась, когда смеялись над ней, и часто предоставляла другим возможность для этого. Джеффри, сколько себя помнил, всегда любил ее. Он даже не знал, когда, собственно, его любовь к ней как к другу детства переросла в настоящую любовь — как к девушке, к прекрасной девушке, которой она стала. Но теперь это не имело никакого значения. Он ведь всегда знал, что она не видит в нем мужчину, которого могла бы полюбить. Он оставался ей другом, не более. Джеффри сознавал, что он не принадлежит к тому типу мужчин, на котором задерживаются женские взгляды, от которого замирает сердце любой женщины, заставляя ее говорить низким грудным голосом и страстно дышать. Для этого он был слишком прост, обыден и весьма прозаичен.

Джеффри вспомнил о своих неумелых и несмелых попытках выразить свою любовь к ней и почувствовал, как предательский знакомый жар поднимается от шеи и заливает краской лицо. Если бы он только сумел сказать ей обо всем раньше, может быть, она и стала бы его невестой… Всегда, когда они оставались вдвоем и он пытался сказать о своей любви, слова застревали в горле. Но зато он мог ей… писать, думая и мечтая при этом. Он проводил много времени с бумагой и ручкой, часами излагая свою любовь, признаваясь в настоящей преданности, которая умрет только вместе с ним. Потом он медленно, торжественно, со значением рвал написанное на мелкие кусочки. Она не догадывалась о его чувствах, да и никто другой не мог знать о его сокровенном. Но зато он, как никто другой, может теперь довольствоваться ее большой дружбой.

К тому времени как вернулся Дэвид, Тэйлор настолько ожила, что даже почувствовала себя несколько утомленной от веселья.

— Вижу, вижу, мистер Стоун, что вам удалось воодушевить мою жену, — говорил он, приветствуя Джеффри за руку. — И должен вас за это поблагодарить. Оставайтесь, пожалуйста, у нас на обед. А в свой город вы всегда успеете вернуться.

— Спасибо, мистер Дэвид, думаю, что я так и поступлю.

Было уже далеко за полдень. Они втроем сидели за столом, заставленным ветчиной и жареной индейкой, овощами и фруктами. Среди блюд стояли бутылки с вином. Ухаживая за Тэйлор, Джеффри был внимателен и предупредителен, чему сам удивлялся и радовался одновременно. Повернувшись к Дэвиду, сказал:

— Вы знаете, мистер Латтимер, всякий раз, когда я вижу вашу жену, она мне нравится все больше и больше. Вы в самом деле очень счастливый человек.

— Совершенно с вами согласен. Мой отец — самый счастливый человек.

Все устремили взгляды на дверь, у которой стоял Брент. Выглядел он уставшим и казался рассерженным. Кивнув каждому, он сел рядом с Дэвидом. Тот вопросительно посмотрел на сына, и Брент ответил ему чуть заметным знаком.

— Вы помните Джеффри Стоуна, не так ли Брент? — спросил Дэвид, — прерывая красноречивую паузу.

Брент кивнул в сторону Джеффри:

— Конечно. Приятно видеть вас снова.

— Мне тоже, Брент, — подхватил Джеффри. — Хотя выглядите вы так, словно вам пришлось очень долго скакать верхом на лошади.

— Я действительно только что вернулся из Атланты, и, честно говоря, это обстоятельство меня очень радует.

Брент тут же обратился к еде, смакуя каждый кусок, утоляя таким образом совершенно очевидный голод. Не замедлили последовать его примеру и остальные. На некоторое время над столом нависло молчание. Наевшись досыта, Брент посмотрел на присутствующих и начал рассказывать:

— В эти дни в Атланте стало гораздо оживленнее. Очень много народу съехалось в Монтгомери, на присягу Джеффа Дэвиса.

— Мой отец тоже собирался поехать, — сказал Джеффри. — Говорит, не может оставаться в стороне от таких событий и пренебрегать правым делом. Он должен был присоединиться к ним. А как вы, Брент, относитесь ко всему происходящему? Что вы думаете о последнем повороте событий?

— Брент, а что там с вашими делами в Атланте? — поспешила вмешаться в беседу, предупреждая возможный неожиданный поворот, Тэйлор.

Он посмотрел на нее, и Тэйлор поняла, что он разгадал ее тактику.

— Ничего существенного. Я хотел встретиться с нашим общим, моим и отца, знакомым, но не смог отыскать и следа его. Кажется, он просто растворился в воздухе.

И опять Тэйлор почувствовала в его словах нечто большее. Она интуитивно поняла, что к ней вновь возвращается тревога, мучившая ее в течение нескольких последних дней.

— Я его знаю? Этого человека…

Дэвид закашлялся, отрицательно качнув головой:

— Нет, моя дорогая, вы его не знаете.

Обращаясь к мужчинам, он предложил:

— Может, пройдем в мой кабинет, выпьем по стаканчику бренди и покурим?

Тэйлор препроводили в гостиную, где Дэвид, целуя, чуть коснулся губами ее щеки. После этого все удалились, оставив ее одну. Принимаясь за свою вышивку, она задумалась. Руки ее машинально летали над тканью, рисуя на ней узоры, но лицо было задумчиво и хмуро.

Тэйлор и Брент стояли на веранде, наблюдая за отъездом Джеффри. Дэвид принес свои извинения и, сославшись на занятость, ушел в свой кабинет. Впервые с той ночи Тэйлор осталась наедине с ним и чувствовала некоторую неловкость: как ей сейчас вести себя? Она не была даже уверена, что вообще нравится ему. Конечно, Дэвид любит ее. Он хороший, добрый человек, и она нужна ему. Бренту же она не нужна. Он оставил ее без каких бы то ни было объяснений. А поцелуи его ничего не значат. Совсем ничего.

— Я вижу, ваша нога почти в порядке, — заговорил Брент, провожая взглядом удаляющегося Джеффри.

Они сели в кресла-качалки, стоявшие здесь же.

— Намного лучше. Думаю, что смогу выбросить эту дурацкую палку уже через несколько дней.

— А я через несколько дней снова уеду, — сказал Брент. — Назад, в Атланту.

— Да? — Она хотела спросить бесстрастно, но даже в ее собственных ушах голос прозвучал взволнованно. — И когда же вернетесь?

— Я не знаю, — мягко сказал Брент. — Обещайте мне, что будете заботиться о себе, пока меня не будет.

— Заботиться о себе? А что сделать?..

— Обещайте, Тэйлор!

— Да, конечно. Я обещаю. Но я не понимаю, Брент…

Она посмотрела ему в глаза. Их отделяло совсем маленькое расстояние, и она едва не с дрожью чувствовала близость его тела.

Он резко встал:

— До отъезда мне необходимо переговорить с отцом. — И ушел.

Ошеломленная его просьбой, Тэйлор продолжала сидеть в тишине. Что он имел в виду, когда говорил ей это? Не мог же он в самом деле думать, что она постоянно попадает в аварии и растягивает себе лодыжки! Глупости, конечно… Она пожала плечами. Просьба показалась ей довольно нежной, что весьма удивило ее. А может, не стоит удивляться?! Па крайней мере, одно достаточно ясно: пусть и не так уж сильно, но Брент заботится о ней. А это значит, что она ему не совсем безразлична.

Тэйлор вздохнула. А не совершить ли ей верховую прогулку? Возможно, это развеяло бы и отвлекло ее. Нога стала намного лучше, да и погода располагает. «Возьму с собой Дженни», — решила она и поспешила в дом. Она нашла Дженни, разговаривающей с Мимой, и послала ее за лошадьми. Направляясь в свою комнату, чтобы переодеться, она услышала доносившийся через закрытую дверь библиотеки голос Брента. Тэйлор невольно остановилась и замерла. То, что она услышала, перечеркивало все ее мысли и намерения. Брент говорил взволнованно:

— Необходимо, чтобы кто-нибудь все время присматривал за ней. Мы не можем пренебрегать ее безопасностью. До тех пор, пока мы не найдем его, с ней может случиться всякое.

Они говорили о ней!

Послышался голос Дэвида:

— Но вы же не думаете, Брент, что он осмелится вернуться?

— Нет, не думаю. Но это — если я не уеду. Уверен, что он еще где-то рядом. Скорее всего, в Атланте. И я должен найти его.

— Как мне хотелось бы быть помоложе и покрепче. Я чувствую себя таким болезненным и беспомощным. Вы же знаете, как много она значит для меня, Брент.

— Да, отец, конечно, я знаю. И она вас любит.

Наступило длительное молчание. Тэйлор, затаив дыхание, боялась сдвинуться с места и привлечь к себе внимание. Она не хотела, чтобы они подумали, будто она специально подслушивает их.

— Я отошлю свои вещи и скоро уеду. Если найду, пришлю вам весточку.

— Сынок, — говорил обеспокоенный Дэвид, — будь осторожен. И… спасибо тебе.

Скрип стула заставил Тэйлор поспешить в свою комнату. Она сняла одежду и достала костюм для прогулок. Из окна она видела, как вели к дому лошадь Брента. В одной сорочке она подошла к окну и посмотрела вниз. В это время Брент как раз запрыгнул в седло. Будто почувствовав ее взгляд, он поднял глаза. Тэйлор подняла руку в знак прощания, но он не подал виду, что заметил ее жест, быстро развернулся и поскакал.

Тэйлор прислонилась к стеклу. Да, она испугалась. Брент уехал, оставив одну перед преследующим ее и скрывающимся где-то в тени неизвестным врагом. «Прекрати-ка распускать нюни, глупая гусыня», — рассердилась она вдруг на себя.

— Вам нужна моя помощь, миссис Тэйлор? — спросила, входя в комнату, Дженни, не подозревая о смятении, в котором пребывала теперь ее госпожа. — Джош уже приводит лошадей в порядок, они сейчас будут готовы.

Тэйлор бросила одежду, которую все еще держала в руках, и опустилась на стул перед своим туалетным столиком.

— Я передумала, Дженни. Никуда мы не поедем. Пойди и скажи об этом Джошу.

— Слушаюсь, миссис.

Благодаря богатому жизненному опыту, Дженни никак не выдала свое удивление неожиданным изменением планов. Лицо ее не дрогнуло, и она даже не позволила себе улыбнуться, ни тем более что-либо возразить. Она просто повернулась и ушла, осторожно закрыв за собой дверь.

Тэйлор погрузилась в раздумья. Она, наконец, должна понять, что происходит, в чем дело. Почему кто-то преследует ее и стремится ей навредить? Она не может позволить разыграться своему воображению и должна держать себя в руках. Да, и, в конце концов, не слышала она, чтобы называли ее имя. Она ведь только предположила, что они говорили о ней. Лучшее, что она сейчас может предпринять, так это поговорить с Дэвидом. «Сознаюсь, что случайно услышала их разговор, и спрошу, что все это значит и что вообще происходит». Да, именно так ей и следует поступить.

Она опять оделась и, прихрамывая, спустилась вниз по ступенькам.

— Дэвид, — окликнула она, заглядывая в библиотеку.

— Я у себя в кабинете, — донесся его голос из соседней комнаты.

Дэвид сидел в своем любимом кресле с высокой спинкой. В комнате стоял запах сигарет, леса и бренди. Огромный тяжелый стол занимал значительную часть кабинета. Дэвид развернул свое кресло к окнам. Тэйлор опустилась на отполированный до блеска пол и склонилась к ручке обитого темной кожей кресла. Дэвид вышел из своего задумчивого состояния и ласково положил ей на голову свою руку. Они оставались в таком положении до того, пока Тэйлор не заговорила:

— Дэвид, что происходит? Я обязательно должна знать.

Он вздохнул и, убрав свою руку с ее головы, поднес к глазам, словно хотел заслониться от опасности и мучившей его тревоги. Тэйлор ждала, видя, что в нем происходит внутренняя борьба, что он раздумывает и не знает, на что решиться. Серые глаза его покраснели, что свидетельствовало о ночной бессоннице.

Кончиком пальца она нежно провела по глубокой морщинке, прорезавшей его лоб.

— Пожалуйста, расскажите мне, Дэвид. Я знаю, это касается меня, — сказала она убежденно, но в то же время в глубине души ожидая, что он возразит ей. — Я же вижу, вы очень обеспокоены, и это вас угнетает. Пожалуйста, скажите мне, поделитесь своей тревогой. — Она еще ближе склонилась к нему. — Я имею право знать, что происходит?

— Да, конечно, такое право вы имеете. — Глаза его смотрели куда-то вдаль. — Видите ли, произошел случай, свидетельствующий о том, что… кто-то неизвестный пытался напасть на вас. То происшествие с поломкой экипажа не было случайностью.

— Это не случайность?

— Нет, это подстроили специально.

— Но кто? Почему?

Дэвид встал из кресла и подошел к окну. Он потер глаза и помассировал виски, после чего повернулся к ней лицом. Ослепленная ярким светом, льющимся из-за его спины, Тэйлор не могла рассмотреть выражения его лица, но она ощущала на себе его пристальный, исследующий взгляд.

— Мистер Джексон, — сказал он наконец.

Произнесенное имя вызвало в ней образ: кустистые брови над глубоко впавшими глазами, тонкий, неприятно сжатый рот под тараканьими усами и грязные, сальные волосы… Она вспомнила это покрасневшее от негодования лицо, вздувшиеся на шее вены, когда он говорил ей, что не забудет, как она поступила с ним.

— Джексон? — шепотом переспросила она. — Нет, он не мог этого сделать. Он не стал бы покушаться на мою жизнь. — Она встала и подошла к Дэвиду, все еще не веря услышанному. — Он же уехал отсюда, разве не так? Он не мог этого сделать. Не мог же он вернуться только для того, чтобы устроить нам поломку?!

— В день свадьбы в Спринге Хавене кто-то из рабов видел его, — заметил Дэвид.

Тэйлор все еще сомневалась:

— И вы, Брент и вы, думаете, что он может еще раз попытаться повторить подобное?

Он кивнул. Стараясь собраться с мыслями, она села в кресло и задумалась. Мог ли нормальный человек причинить ей зло, убить только за то, что она дала ему пощечину, или за то, что она лишила его работы? Но кто сказал, что Джексон — нормальный человек?

Она вспомнила разбитое лицо и израненное тело Дженни. Нет, человек, о котором они говорили, не обладает нормальным разумом, он безумен, он — убийца.

Дэвид приблизился к ней, и она подняла свое лицо. Он положил руку ей на плечо, чтобы успокоить.

— Будет лучше, — сказал он, — если вы не станете отлучаться от дома. Хотя бы до тех пор, пока не вернется Брент.

«Да, — подумала она, — до тех пор, пока не вернется Брент, все будет в порядке».

Глава 11

Недели бесплодного ожидания сказались на обоих: и Тэйлор, и Дэвид дошли до нервного состояния. С тех пор как Брент уехал, он не прислал ни одной весточки, и каждому из них приходили в голову самые ужасные мысли о причинах молчания. Джеффри бывал у них теперь очень часто, и Тэйлор поняла, что он приезжал специально охранять ее, чтобы защитить в случае надобности. Она не могла бы сказать, успокаивало его присутствие ее или наоборот. Джеффри всячески старался сделать так, чтобы она перестала думать о Джексоне и угрожающей ей опасности. Но это ему плохо удавалось.

И вот в начале апреля, в полдень, когда Тэйлор и Джеффри сидели вместе на полянке, ожиданиям был положен конец. Дэвид пошел к конюшне посмотреть, как содержат молодого жеребца, которого он приобрел недавно. Тэйлор почти не слушала веселой болтовни Джеффри и, погруженная в свое, задумчиво наблюдала за каким-то движением на дороге. Вначале она не поняла, что это всадник легким галопом приближается к ним. И только когда уже можно было различить одежду, она словно очнулась и пристально вгляделась. Джеффри, глядя на нее, в недоумении замолчал. А она внезапно встала, не обращая на него внимания, и заулыбалась. Удивленный такой ее переменой, Джеффри повернулся и увидел скачущего Брента.

Да, это был он. Слава богу, он дома. Тэйлор бросилась ему навстречу, размахивая руками.

— Брент! Брент! — кричала она, забыв обо всем.

Джеффри последовал было за ней. Он видел, как Брент ловко соскочил с седла и обнял Тэйлор. Он прижал ее к своей груди, и лицо его на миг скрылось в ее густых волосах. Глаза невольно закрылись от переполнивших его чувств, когда он так близко находился с ней.

Джеффри замер. Подобно слепцу, внезапно прозревшему, он совершенно отчетливо понял, что они любят друг друга. Он, может быть, понял даже чуть раньше, чем они сами признались в этом себе. Тупая боль заныла в его груди. Теперь уж точно он потерял ее, и нет у него никакой надежды. И уже не старик стоял между ними, а рыцарь, которого она сама выбрала и который стремился быть достойным ее любви. Мог ли он, красно-рыжий провинциальный клоун, даже в мыслях соперничать с ним? А самое скверное заключается в том, что, несмотря на свою любовь к Тэйлор, он не чувствует никакой неприязни ни к Бренту, ни к Дэвиду. Они оба достойные люди, а ему просто не везет.

Брент крепко прижимал ее к себе, вдыхая свежий запах ее волос, наслаждаясь ее дыханием. Как он скучал по ней, как спешил увидеть ее! Будучи в разлуке с ней, он понял, что взял бы ее с собой, куда бы ни поехал. Не было минуты в течение этих последних недель, когда бы он не вспоминал о сверкающих черных волосах и темно-голубых глазах или не слышал внутри себя ее живой и чудный голос.

Он открыл глаза и увидел, что Джеффри смотрит на них и понимает, что написано на их лицах. Брент медленно ослабил свои объятия. Тэйлор взглянула на него и тем самым открыла ему всю глубину своих чувств. Тех чувств, которые она давно питала к нему, но о которых только теперь догадалась окончательно.

— Хелло, Джеффри, — тепло приветствовал Брент.

Тэйлор, приходя в себя, оглянулась. Она забыла, где находится.

— Хелло, Брент, — ответил Джеффри в том же духе, подходя и дружелюбно здороваясь за руку.

Они посмотрели друг на друга, и глаза их встретились в откровенном, внимательном взгляде.

— Какие новости? — спросил Джеффри.

Тэйлор повернулась к Бренту, с нетерпением ожидая ответа. Брент понял, что она уже знает, по какой причине он уезжал, и, кивая головой, сказал:

— Он уже в тюрьме.

Тэйлор вздохнула с облегчением:

А Брент добавил:

— Мне не пришлось вмешиваться, но его арестовали и посадили. Полагаю, вам не нужно будет снова беспокоиться о мистере Джексоне, Тэйлор.

Собравшись с мыслями, Тэйлор предложила:

— Что же мы здесь стоим, пойдемте все в дом. Брент, вы, должно быть, очень устали и, наверное, хотите есть и пить, да и Дэвиду нужно сообщить о вашем возвращении.

Она взяла обоих мужчин под руки, направляя их к дому.

Позже, когда Брент в деталях описывал свое путешествие и долгие поиски, все его поздравляли, много и весело смеялись. Джексон, оказывается, сразу узнал, что его ищут, как только Брент напал на его след. Ему кто-то успел об этом сообщить. После этого он позволил Бренту устроить довольно забавную погоню. Брент рассчитывал, что он сможет настичь его в Саванне, но, к сожалению, он опоздал. Джексон, будучи здорово пьян, повздорил с кем-то и затеял драку. И маленький, но очень шустрый мистер Джексон зверски избил своего противника. Но, к большому огорчению мистера Джексона, человек, с которым он подрался, оказался близким другом мэра. Естественно, судья не поскупился, назначая срок тюремного заключения злодею.

— Думаю, его не выпустят до тех пор, пока не переизбирут мэра. А пока каждое возможное обвинение будет работать против него, — заключил Брент.

— Я очень надеюсь, что он никогда оттуда не выйдет, — передернув плечами, сказала Тэйлор. — Этот противный и жестокий хорек должен содержаться взаперти и подальше от порядочных людей. До самой своей смерти.

Мужчины выпили за успех дела Брента, в котором он почти не участвовал, и весело рассмеялись.

— Хорошо, что все так закончилось, — сказал Джеффри, ставя на стол пустой бокал. — Мне теперь лучше всего отправиться домой. Я уверен, что сейчас вашей семье хочется побыть без посторонних.

Быстро подойдя, Тэйлор взяла его под руку, и вместе они направились к выходу.

— Хочу поблагодарить тебя, Джеффри, за то, что провел со мной столько времени. С твоей стороны было так великодушно и благородно оберегать меня в течение всего этого сурового испытания.

— Увы, теперь у меня нет повода приезжать так же часто, Тэйлор. Я, пожалуй, очень буду скучать без тебя.

— О, Джеффри, ты настоящий друг. Мне тоже будет не хватать тебя, и я всегда рада буду встретиться.

На его лице появилась кривая, грустная улыбка. Он посмотрел на Тэйлор, глаза его при этом были печальными, потухшими. Потом он сказал тихо, чтобы голос его могла услышать только она одна:

— Будь осторожна, Тэйлор. Ты сама подвергаешь себя гораздо большей опасности, чем та, что угрожала тебе со стороны Джексона.

— Джеффри…

— До свидания, Тэйлор!

Она смотрела ему вслед, пока его спина, ровная и прямая, не пропала из вида.

Она говорила правду. Она будет скучать по нему. Она это знает. Но что он имел в виду, говоря об опасности, которой она сама себя подвергает? Да, возможно, он прав…

Она вернулась к Дэвиду и Бренту, которые стояли на веранде рядом и смотрели на ее прощание с Джеффри. Взглянув на них, Тэйлор почувствовала, как заныло ее сердце. Как же это случилось, и как ей справиться со своей любовью к отцу и сыну? Ведь она любила их обоих и хотела быть с ними обоими. Но… совершенно по-разному.

Как хорошо, что теперь без опаски можно было оставлять дом и гулять одной, никого и ничего не боясь. Она уже гуляла целый час, ускользнув от Дэвида и Брента. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя, разобраться в своих чувствах, подумать о каждом из них. Она с удовольствием вдыхала свежий воздух, будто вкушала его после долгого заточения. В воздухе плавал запах жасмина. Весна напоминала о себе. Все явственнее ощущался ее волшебный всплеск, несущий любовь и пробуждение. Всюду виднелись приметы новой жизни.

Расслабившись и ни о чем не думая, Тэйлор беззаботно шла по зеленому лугу, где паслись лошади и жеребята. Несколько совсем недавно родившихся малышей привлекли ее внимание. Тэйлор ласково гладила их, радуясь прибавлению, любуясь красотой и нежностью маленьких животных. Она успокаивающе что-то говорила нервничающим кобылам, похлопывая их по спинам и гладя мягкие теплые морды. Вид простой, пасторальной картины еще более успокоил ее, она почувствовала себя увереннее, и тревожное состояние последних недель навсегда оставило ее. Опустившись на колени, она погладила нежную шерстку спящего жеребенка и почувствовала, как напрягся он от ее прикосновения, но стоило ей с ним заговорить — сразу успокоился. В этом мире ее проблемы уже не казались такими значительными…

Тэйлор продолжала свою прогулку. С верхушки высокой сосны, словно за что-то бранясь, громко каркнула большая черная ворона. Желая разглядеть ее, Тэйлор прищурила глаза и сказала: «У вас, конечно, все хорошо, мисс Кар-Кар. Не сомневаюсь. Ведь сегодня такой замечательный день».

Возмутившись таким фамильярным обращением с ней, ворона в ответ взъерошила перья и надулась. Когда же Тэйлор махнула за нее и засмеялась, терпение вороны иссякло, она взлетела и заскользила над самым забором. Тэйлор проследила за ее полетом и случайно захватила взглядом дорогу, разбитую зимними дождями, бегущую вдоль пастбища.

— Добрый день, миссис, — донесся до нее голос.

Она приветливо помахала работающим в поле. Вскоре она свернула с дороги и, срезав путь, прошла через густой лес к реке. Она присела у дерева и прислонилась спиной к стволу. Потом поджала ноги к груди и положила подбородок на колени. Ну, вот, теперь она должна подумать о…

Тэйлор слегка шевельнулась. Удивленная тем, что едва не заснула, она выпрямила спину и потянулась. Вставая, она почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернувшись, увидела, как Брент садится на землю под соседним деревом. Он поймал ее взгляд и улыбнулся.

— Добрый день, — сказал он.

— Что вы здесь делаете?

Тень набежала на его лицо, он помрачнел. Ветер над его головой качнул ветки.

— Я полагал, что вы уже выбросили подобные вопросы из головы и что мы уже лучше стали понимать друг друга.

Между ними осторожно передвигалась белка. Быстрое мелькание ее пушистого хвоста выдавало волнение. Когда Брент начал вставать, она в страхе отскочила в сторону и исчезла.

— Я знаю, у нас есть проблемы, сказал Брент, посмотрев вверх, где над их голо проплывали белые облака.

— Да, проблемы есть, — согласилась с ним Тэйлор.

Брент подал ей руку и помог встать на ноги.

— Вот сейчас, здесь, стоя рядом с вами, я почти верю, что мы всегда будем вместе. — Произнеся эти слова, он обнял ее. — Ах, Тэйлор, впервые в своей жизни я, кажется, не знаю, как мне поступить. Нет, это ложь. Я знаю, что должен сделать. Я должен уехать отсюда. Далеко-далеко… Иначе я причиню боль всем и никогда не прощу себе этого.

Уехать? Он должен уехать? Она замерла, вмиг поблекли все краски дня, заныло серце. Он дрожащими пальцами пробежал по ее волосам, нежно гладя и любуясь ими.

— Произошло чудо, настоящее чудо. Правда, Тэйлор. — Он говорил философски спокойно. — Полтора года назад я приехал сюда, всей душой ненавидя Юг, так изменивший моего отца. Я так, по крайней мере, думал. И, конечно, еще ничего не зная о ней, не видя ее, очень невзлюбил свою мачеху. А потом прекрасная южанка мимоходом разбила мне сердце. Там, на поляне, я, казалось, грезил наяву. Но было уже поздно, ничего нельзя уже было изменить в своих чувствах, когда я вдруг узнал, что вы замужем за моим отцом.

Она ответила ему так же откровенно:

— А я, никогда не испытавшая настоящих любовных переживаний и не знавшая ничего о любви, кажется, презирала не очень воспитанного, выросшего на Севере сына Дэвида. Но вот и меня затянуло в зыбкий песок.

— Вы любите меня, Тэйлор?

— Да, — выдохнула она, кладя свои руки на его крепкую грудь, едва сдерживая слезы и зная, что последует дальше.

— Вы должны уехать. Вы должны скоро уехать, — неожиданно для самой себя заговорила она шепотом.

— Да, я уеду в течение этого месяца. У нас нет никаких шансов. Мы оба слишком много значим для него. — Он притянул ее к себе. — Нам больше не придется быть вдвоем.

Она согласно кивнула. В горле стоял комок, говорила она с трудом, долго подыскивая слова.

— Вы знаете, — я не хотела причинять какую-либо боль вашему отцу… неважно из каких побуждений. Он так добр ко мне. Столь… столь мягок и так добр. Ведь я была еще таким ребенком…

Брент слегка коснулся ее головы. Через слезы, выступившие у нее на глазах, лицо его расплывалось. Он согнулся, чтобы поцеловать ее. Этот поцелуй отличался от прежних — нежный, без страсти, почти робкий. Она зашлась в рыданиях.

— Неважно, куда я уеду и чем буду заниматься. Все это не имеет значения. Только помните, Тэйлор, что я всегда буду любить вас.

Они сблизили свои глаза и долго-долго молча смотрели друг на друга. Когда он отпустил ее, она поняла, что он уходит. Уходит навсегда. Наверное, легче умереть, подумала она, чем перенести терзающую сейчас ее душу боль.

«До свидания, любовь моя, — прошептала она ему вслед. — До свидания».

Глава 12

— А-а-а-а-а…

У Тэйлор остановилось дыхание, когда душераздирающий крик ворвался через окна в гостиную. Он неожиданности она уронила свою вышивку и побежала к окну. Дэвид оторвался от своей работы и повернулся к ней. Они обменялись удивленными взглядами и, не сговариваясь, посмотрели вдаль. По аллее галопом скакали к дому шестеро всадников. Они что-то кричали, размахивая шляпами и поднимая густое оранжевое облако пыли. Дэвид и Тэйлор поспешили на веранду. Джеффри, сопровождаемый чуть отставшими всадниками, поднял в приветствии руку.

— Война! — громко крикнул Роберт Стоун.

— Линкольн собрал вооруженные отряды северных штатов в сто пятьдесят тысяч человек! — крикнул еще кто-то.

Джеффри спрыгнул с седла. Бросив поводья своему брату, он подбежал к Тэйлор и схватил ее за руку:

— Началось, Тэйлор! Началось, мистер Латтимер! Началось! Они набирают волонтеров. А гвардейцы взяли Форт Сантер без каких-либо потерь для Конфедерации.

— Мы поколотим этих янки и вернемся еще до того, как они поймут, что их разбили!

— Через неделю или две мы получили мир на наших условиях!

Двор огласился восторженными криками.

Дэвид пожал протянутую Джеффри руку:

— Хорошо, если все произойдет так скоро. Очень хочу надеяться, Джеффри, что все так и произойдет.

Тэйлор, обратив внимание на его интонацию, вдруг подумала, что голос его прозвучал печально и так безысходно, словно он думал, что Юг может быть побежден. Но ведь он же знает, что Юг прав. И что они не могут проиграть.

— Конечно, это так, все верно, — сказала Тэйлор с ослепительной улыбкой, обращаясь к Джеффри и его спутникам. — Мы все сделаем для этого. Нам следует отметить это событие. Погода стоит прекрасная. Я займусь приготовлениями прямо сейчас.

Несколько всадников что-то одобрительно прокричали.

— Мистер Латтимер, Дэвид, я бы удивился, если бы вы и Тэйлор нас не поддержали. Филип и Мэрили уезжают в…

— Мэрили вернулась? — перебила его Тэйлор.

— Да, прошлой ночью. Одним словом, наша гвардия идет в Атланту. Если нужна будет наша помощь, нас позовут. И, конечно, Филип идет с нами — он наш лейтенант. А кроме того, Мэрили присоединится к нам на несколько дней. Честно говоря, она рассчитывала и на тебя, Тэйлор, что ты поддержишь ее и всех нас. Сейчас очень большое количество людей и организованных отрядов идут в Атланту. Там будет интересно.

— О, Дэвид, поедем! Мы можем поехать? Я очень хочу увидеть Мэрили. Так много времени прошло с тех пор, как она уехала. Ну, пожалуйста, Дэвид.

Дэвид ласково улыбнулся ей:

— Боюсь, что я не смогу выдержать это путешествие, да еще оставаясь в резерве. — Он задумчиво посмотрел на нее. — Послушайте, если Мэрили едет, отчего бы не поехать и вам?!

— Дэвид, правда? — переспросила она, разрываясь между желанием поехать в Атланту, дабы уехать отсюда подальше, и опасением обидеть Дэвида, оставив одного.

— Да, — твердо сказал он, — я хочу, чтобы вы поехали. Вам эта поездка пошла бы на пользу.

Джеффри помахал шляпой остальным.

— Они поедут к Беллманам, а мы с миссис Латтимер поедем сразу же, как только она соберет свои вещи.

Тэйлор схватила Джеффри за руку:

— Я буду через минуту.

Она быстро повернулась и поспешила в дом. Придерживая юбки руками, она взлетела вверх по ступенькам и, вбежав в комнату, позвала:

— Дженни! Дженни, где же ты? Мы едем в Атланту!

Она перебрала весь свой гардероб. Конечно, там будут вечера и танцы. Ей нужно взять что-нибудь по-настоящему красивое и эффектное, даже если она остановится там на день или два. Дженни помогла ей выбрать несколько платьев, после чего упаковала их вместе с ночной одеждой, нижним бельем и предметами туалета в дорожную сумку.

— Дженни, возьми с собой все, что тебе может понадобиться. В Спринг Хавен я поеду верхом на Таше, вместе с мистером Стоуном. Ты поедешь с вещами в экипаже. О, Дженни, ну разве это не восхитительно?

Тэйлор была слишком погружена в свои переживания и ожидания, чтобы заметить угрюмый и замкнутый взгляд Дженни.

— Да, миссис.

Дженни из-под полуприкрытых век смотрела на свою госпожу, а внутри ее кипел гнев. Иногда ей хотелось схватить эти белоснежные, как лилии, плечи и потрясти их как следует, пока не застучат у ее госпожи зубы и она не поймет простых вещей. Она в самом деле любила Тэйлор, но в то же время ненавидела существо, владевшее ею и безумно ею распоряжавшееся. Неужели Тэйлор не понимает, неужели не чувствует, что это война, а не вечеринка? Север должен победить. Они сделают это! И пусть поможет им бог!

Тэйлор продолжала что-то щебетать, но Дженни уже давно научилась закрывать уши, когда того хотела. Все это вовсе не означало, что Тэйлор плохо или жестоко относилась к ней. Она, конечно, хороший, добрый человек, но только живет, совершенно ни о чем не задумываясь, принимая все, как есть, отбрасывая в сторону все сомнения. В этом отношении Тэйлор была не лучше своих рабов. Они тоже воспринимали свое рабство, как нечто данное, без каких бы то ни было вопросов и сомнений. Но она, Дженни, так не может. Более всего она хотела исполнения лишь двух своих сокровенных желаний: найти Цезаря и обрести свободу. Хорошо бы, если б они исполнились одновременно и как можно скорее.

Надев голубой костюм для верховой езды и подходящую по цвету модную шляпку, Тэйлор почти скатилась вниз по лестнице. Она не собирается задерживаться из-за багажа. И пусть мужчины знают, что она тоже может быстро скакать на своей Таше. Она уже подбежала к задней двери, как вдруг столкнулась с Брентом, плюхнувшись в его руки со всего разгона.

— О! — воскликнул он, хватая Тэйлор, чтобы удержать от падения.

— О! — выдохнула она, отступая от него.

Всю прошедшую неделю они избегали друг друга, сейчас она растерялась и не знала, как ей поступить, о чем заговорить.

— Вы слышали? — спросила она неуверенным голосом.

— Да, я слышал.

В глазах Брента она прочитала тот же страх и ту же боль, какие еще прежде заметила в глазах его отца.

— Я вместе с Филипом и Мэрили еду в Атланту.

— Я тоже уезжаю.

— Сегодня?

— Да, все это несколько ускорила мой отъезд. Но мне в другую сторону, Тэйлор.

— Не уезжайте, — вдруг попросила она. — Вам не нужно ехать на Север. Вы же любите Юг. Вы сами мне говорили об этом. Сражайтесь вместе с нами…

Он грустно покачал головой:

— Я не могу так поступить, Тэйлор. Я не могу сражаться за Юг, когда понимаю, что он не прав, что он ошибается. Я не могу даже ради вас.

В ней поднялся гнев, который сменился совершенной пустотой, что было гораздо хуже. В досаде она топнула ногой и сжала кулаки:

— Ах, вы… вы упрямый… Вы всегда такой!

Брент грустно спросил:

— Тэйлор, неужели вы больше ничего не видите?

Ее голубые глаза потемнели, она вскинула голову и бросила в ярости:

— Ну, ладно, уезжайте, янки! Но уже очень скоро вы запросите пощады. Проваливайте! Проваливайте отсюда, Джорджия не для вас. Надеюсь, мы никогда больше не увидимся. Да, как же я ошиблась в вас…

Он поймал ее за плечо, но она увернулась от него. Со злостью она смотрела прямо перед собой, ничего не видя, в то время как он говорил ей в спину:

— Я молю бога, чтобы вы никогда не увидели того, что может сделать война, Тэйлор. Это все ужасно. Прошу вас, пожалуйста, будьте осторожны. — Несколько мгновений он поколебался, прежде чем решился обратиться с просьбой. — Позаботьтесь, пожалуйста, об отце, я прошу. — Он отпустил ее, но она не двигалась. — Если только я понадоблюсь вам, я обязательно приеду, если смогу. Я люблю вас, Тэйлор Беллман-Латтимер. Очень люблю.

Эти последние, уже сказанные шепотом слова обожгли ее. Не оглядываясь, она бросилась к двери. Без этого проклятого янки ей будет лучше. Как она вообще могла подумать, что любит его?! Конечно, она в нем ошиблась. И хорошо, что, наконец, избавилась от него. Скатертью дорога! Она смахнула слезу, клянясь при этом, что это последний раз, когда она плачет из-за него. Она старалась не обращать внимания на тупую боль в груди и воцарившуюся пустоту в сердце.

Она нашла Ташу уже оседланной. Дженни находилась рядом с Джошем в экипаже. Дженни уже, конечно, сказала всем, что Тэйлор хочет ехать верхом. Да, Тэйлор всегда могла рассчитывать на Дженни. Ей помогли забраться в седло, и она поскакала к Джеффри и Дэвиду. Завидев ее, Джеффри тут же вскочил на коня. Она остановилась рядом с Дэвидом. Он положил руку ей на ногу и посмотрел снизу вверх:

— Если вы задержитесь более чем на четыре или пять дней, дайте мне знать, сообщите письмом или передайте весточку оказией. И будьте осторожны. Люди толпами повалят в Атланту, как мухи на мед, а среди них достаточно всяких, в том числе и непорядочных.

— Ну, а вы не надумали? Вы точно решили не ехать?

— Нет, такие поездки не для моего возраста и не для нынешнего моего состояния. Это больше для ваших молодых друзей. А теперь поезжайте, и всего вам доброго.

Он долго смотрел им вслед, слыша веселый смех. «Это, наверное, последние лучшие дни в моей жизни. Даже если когда-либо восстановится мир, это время уже не вернуть», — думал Дэвид с печалью.

Было уже около одиннадцати, когда Тэйлор и Джеффри легкой рысью подъехали к границе Спринг Хавена. По меньшей мере, пятнадцать мужчин от двадцати до тридцати лет толпились у веранды. Взволнованная Мэрили выскочила из дома, чтобы встретить Тэйлор еще до того, как она слезет с лошади. Обе радостно смеялись, обнимая друг друга. Тэйлор, чтобы рассмотреть Мэрили получше, отступила назад. Ну, конечно, Мэрили похудела, что делало ее элегантной и еще более привлекательной, чем та, какою привыкла видеть ее Тэйлор. Ее карие глаза счастливо блестели, а на щеках горел легкий румянец.

— Ты выглядишь просто чудесно! — воскликнула Тэйлор.

От смущения Мэрили зарделась:

— Да, я чувствую себя прекрасно.

— Тэйлор!

Тэйлор повернулась на голос Филипа. И тут же отметила про себя, что и он изменился, хотя в чем состояли эти изменения, сразу и не сообразить. Вот морщины, давно появившиеся на его лбу, разгладились. Он казался отдохнувшим, свежим и даже симпатичным. За время отсутствия он отрастил усы, и Тэйлор отметила, что они, пожалуй, очень идут ему. С первого взгляда было видно, что Беллманы — хорошая пара и что они счастливы.

— Прекрасно выглядишь, Тэйлор, — сказал Филип, обнимая ее.

— И ты тоже.

— Тэйлор, я… Спасибо тебе, — произнес он серьезно и значительно. — И… Извини меня.

Она закрыла ему рот ладонью:

— Тише, не надо больше ничего говорить, Филип. Идемте со мной оба, — пригласила она, беря его и Мэрили под руки. — Расскажите лучше о Чарлстоне.

Они поднялись по лестнице. Когда вошли в дом, к ним присоединились несколько молодых людей.

— Мы хотели приготовить легкий завтрак. Нужно накормить всех, прежде чем отправиться в Атланту, — сказала Мэрили. — Если ничего нас не задержит, мы отправимся скоро, надеюсь, засветло.

— Расскажи мне о вашем свадебном путешествии и о том, как вы провели свой медовый месяц, — попросила ее Тэйлор, когда они присели за длинный стол. — Впрочем, это и так очевидно. Мне совершенно ясно, что вы вдвоем чудесно провели время.

Подошедший сзади Филип ласково положил руку на затылок Мэрили.

— Да, так и было. Мы повидали некоторых старых друзей семьи и завели новых. Почти все время мы держались вместе, не расставаясь друг с другом.

Мэрили немного покраснела.

— Тэйлор, если бы ты только видела толчею на улицах Чарлстона, — сказала она, меняя тему разговора. — Они стали готовиться к войне еще несколько месяцев назад. Они организовали народное ополчение. Мы ходили смотреть на их строевые занятия и на их униформу. Какая она красивая! — Потом она обратилась к мужчинам, сидевшим за столом. — Конечно, мы все знаем, что Джорджии предназначено быть сердцем Конфедерации. С нашими мужчинами не может сравниться никто, и никто их не сможет превзойти. Даже другие южане. — Она засмеялась, и в ответ раздались одобрительные возгласы. — А как ты, Тэйлор?

— Да, что касается меня, то тут возникла грустная и довольно нелепая картина, — простодушно ответила Тэйлор. — Кто-то пытался убить меня, и Брент Латтимер, вы должны помнить его, разыскивал бандита по всей Джорджии. И нашел его, но уже посаженным в тюрьму. Больше ничего интересного и заслуживающего внимания не произошло.

Этими хладнокровно сказанными словами она закончила свои новости и откусила яблоко. А потом засмеялась над пораженными и онемевшими от такого сообщения Беллманами.

Джеффри присоединился к ее заразительному смеху, помогая отвечать на обрушившиеся вдруг на нее вопросы.

— Во всем этом деле Джеффри принял горячее участие и был мне самым близким и верным другом. Без него я не смогла бы выдержать это испытание.

Джеффри почувствовал, как знакомое тепло залило его лицо, и, опустив голову, стал сосредоточенно ковыряться в своей тарелке.

Большая группа молодых людей на горячих породистых лошадях, красивых женщин в роскошных экипажах и сопровождавших из слуг по мере приближения к Атланте все росла и росла. Тэйлор не удивилась бы, если б обнаружила, что к тому времени, когда они прибудет в Атланту, им негде будет остановиться.

Кажется, вся Джорджия ехала в Атланту. И все же им повезло. Они сняли комнаты на четвертом этаже Траут Хауза на пересечении улиц Приори и Декатур.

В городе царила какая-то карнавальная атмосфера. Тэйлор до этого не видела ничего подобного. Атланта — эта смесь приличного общества и известной публики, во все времена составляющей значительную часть населения пограничного города, — казалось, бурлила. Газовые фонари разливали свой жуткий свет на полные людей улицы.

Тэйлор устала от поездки и впечатлений. Она вдруг ощутила острую тоску по дому, спокойствию, тишине и размеренной жизни Дорсет Халла. Только сейчас она с удивлением и досадой осознала, что Брент тоже уехал и по возвращении она его уже не увидит. «Какая же я глупая», — прошептала она, обращаясь к своему отражению в оконном стекле. Вместе с Джеффри она ждала, когда подойдут Филип и Мэрили.

Мистер Мэйсон и его семья приглашали их всех на обед. Джордж Мэйсон был старинным приятелем Мартина Беллмана. Они случайно встретили его, когда проезжали по пересеченным улицам взбудораженного города.

— Ладно, я схожу переоденусь, — сказала Тэйлор громко.

Ей хотелось как можно лучше очистить свою одежду от грязи и пыли. В таких условиях это давалось с трудом. Тэйлор надела платье из хлопка и пышную кри-нолиновую юбку.

Дженни только закончила расчесывать ей волосы, когда, постучав, вошла Мэрили.

— Ну, как, сестренка, готова? — спросила она и засмеялась. — Ах, как приятно, что мы с тобой теперь не только подруги, но и родня.

— И я так же думаю, — поддержала Тэйлор.

Потом к ним присоединились Филип и Джеффри, и они пошли к поджидавшему их экипажу. Лошадь шла медленно, осторожно выбирая себе путь через грязные улицы, запруженные людьми. Веселые, многие просто пьяные, они пели песни, говорили, орали так, как если бы уже одержали победу над янки, или, по крайней мере, были к ней близки.

— Атланта уже никогда не будет такой, — сказал Филип, чуть приподнявшись и выглянув в окно, чтобы получше рассмотреть происходящее.

Во всех окнах дома Мэйсонов горели огни. Простой, но очень красивый по форме постройки дом размещался на Пичтри-стрит. Вокруг дома росли кизиловые и персиковые деревья, цвели розы и глицинии. Газон с белой границей забора отделял его от улицы. Дом, как и весь город, кишел людьми. И тут Тэйлор и ее спутникам стало ясно, что их пригласили не просто на обед. Лично она сразу же оказалась в окружении красивых молодых мужчин, большинство из которых были в новенькой военной форме. Все старались пофлиртовать с ней, рассыпая многочисленные восторженные комплименты и заранее бахвалясь тем, как много янки они убьют «одной левой», прежде чем вернутся домой. И хотя, конечно же, все они были осведомлены, что она замужем, никто не мог устоять перед ее красотой и удивительным очарованием. Скоро вокруг Тэйлор образовалась толпа. Джеффри ни на минуту не оставлял ее, а когда число людей вокруг них стало просто неприличным, не выдержал, взял Тэйлор за руку и, раздвигая собравшихся в стороны, твердым шагом увел на воздух. Медленно прогуливаясь с ним по красивому саду, что за домом, она сказала:

— Благодарю тебя, Джеффри. Мне действительно стало нехорошо от столь большого внимания к моей персоне.

— Но это так естественно. Ты ведь самая прекрасная женщина в Атланте.

— Ну, довольно, Джеффри. Не становись таким глупым и банальным, как все остальные. Я уже достаточно наслышалась пустых комплиментов за последнее время. Их мне сказали так много, что хватит до старости, — несколько раздраженно сказала Тэйлор. — Посмотри лучше, какое чистое, ясное небо. Кажется, можно дотронуться до звезд.

Они медленно бродили среди зелени. С трудом верилось, что страна, в которой они родились и живут, находится на военном положении, что уже, может быть, сейчас, в это время, где-то погибают люди, тогда как их окружают красота и благополучие.

— Я, кажется, не видел Брента этим утром. Он опять уехал из Дорсет Халла?

— Он, наверное, делает это сейчас, — презрительно фыркнула Тэйлор, и ее доброе настроение испортилось.

Джеффри остановился:

— Ты как будто расстроена… Что-нибудь не так?

— Более того, я разгневана. Он уехал сражаться на стороне северян, — резко сказала она с гримасой отвращения. — Надеюсь, никогда не увидеть этого янки вновь.

Джеффи наклонился к ней, всматриваясь в глаза:

— Ты пытаешься убедить в этом меня или себя?

— Что ты имеешь в виду? Я никого не пытаюсь убедить!

— Ладно, я верю тебе. Пусть так. Только ты…

— Что я? Что?

— Ничего, Тэйлор. Давай вернемся в дом.

Они были уже рядом с дверью, как Джеффри заговорил снова:

— Тэйлор, я тебя очень люблю. Помни это. Прошу тебя, помни это всегда. — Он говорил серьезно.

— Ох, Джеффри, ты и Мэрили — мои самые близкие друзья. Я тоже вас люблю.

Она не заметила, какими несчастными стали его глаза в то время, как, улыбаясь, он согласно кивнул головой.

— Да, Тэйлор. Хорошо.

Было уже поздно, и она очень обрадовалась, когда все решили вернуться в отель.

Тэйлор сразу же легла на диван и стала задумчиво рассматривать потолок. Она сейчас не могла веселиться, как раньше. Казалось бы, она должна радоваться вниманию к ней окружающих, их льстивым комплиментам, но… Что же не так? Что произошло с ней этой ночью? Что ее тревожит? Она закрыла глаза, и перед ней рядом встали Дэвид и Брент. Она ясно видела их печальные глаза. Их слова снова и снова эхом отдавались в ее ушах — возбужденно, путанно: «Я надеюсь, что все произойдет так быстро… Я молю бога, чтобы вы никогда не увидели того, что может сделать война… Надеюсь, что все произойдет быстро-Никогда не увидеть, что может сделать война… Что может сделать война… Война…» Она зажала уши, подавляя рвущийся изнутри крик. Видение исчезло, но в ушах стучало: «Что может сделать война… Я люблю вас, Тэйлор… Что может сделать война…»

— Нет! Нет! Нет! — застонала она.

Глава 13

Тэйлор уже влажным от пота платком в который раз вытирала лицо и шею. Эта ужасная жара. Неужели она никогда не прекратится? Льняное платье прилипло к коже, затрудняя движения, а крошечные капли пота, собираясь в ручейки, текли по груди. Тэйлор сердилась на весь мир, на все и вся. Гнев так и кипел в ней. Дурацкая, глупая война!

— …И когда доктор сказала мне об этом, я подумала, что потеряю сознание прямо тут же, на месте. Так и случилось. Клянусь вам, так и произошло…

Тэйлор решила, что нервы ее могут не выдержать, а терпение вот-вот лопнет. Почему эта женщина не замолчит? Почему она говорит и говорит? Тэйлор оторвалась от своей работы и встретилась со смеющимися глазами Мэрили, сидевшей на другом конце веранды. Как только ей удавалось сохранять свое добродушие при том, что несет эта болтушка?

Каждые вторник и четверг она и Мэрили встречались с другими женщинами из Беллвиллского женского общества помощи, чтобы принять посильное участие в военных приготовлениях — в нужный момент помочь мужчинам, сражающимся на фронте. Сегодня они складывали перевязочный материал, чтобы отправить в действующую армию. Иногда их привлекали к приготовлению зарядов для пушек и ружей. Бывало, они кроили и шили брюки из фланели, а то вязали разные теплые вещи вроде носков, шапочек.

Эта женщина приехала в Дорсет Халл рано утром, и Тэйлор крайне удивилась, как же она рано встала, чтобы успеть прибыть из города.

— Извините меня, я отлучусь ненадолго, хочу выпить стакан лимонада, — проговорила Тэйлор и едва не бегом выбежала. За дверью она остановилась, облокотилась на перила лестницы и закрыла глаза. Она старалась дышать медленно, чтобы успокоить свои издерганные, натянутые до предела нервы. Господи, как же она ненавидела эту совместную работу!

— Тэйлор! — раздался позади нее мягкий голос Мэ-рили.

Она открыла глаза:

— О, Мэрили, мне показалось, что я не смогу вынести эту… эту жару. И эту проклятую войну! Дэвид выдыхается, работает до изнеможения. А тут еще миссис Рид описывает нам в деталях кровавую резню и жуткие операции, о которых рассказывал ее муж. Если я услышу еще об одной ампутации, я заору не своим голосом.

— Да, я чувствую себя примерно так же. Но что делать, Тэйлор, нам нужно научиться не обращать на все внимания. Постарайся думать о чем-нибудь приятном.

— Но, Мэрили, по-моему, уже вообще не осталось ничего приятного. Становится все хуже и хуже. Вначале подумали, что побьют этих янки за несколько месяцев, но прошло уже больше года, а мы так же далеки от победы, как раньше, не приблизились к ней ни на йоту. Ради чего они убивают и погибают?

Мэрили обняла Тэйлор за плечи:

— Пойдем возьмем этот лимонад, о котором ты говорила. И все же. Тэйлор, Юг одержал несколько блестящих побед, — говорила она по дороге на кухню. — Разумеется, и у нас есть потери, но еще немного — мы победим окончательно. Я знаю, я верю, что мы победим.

Теперь уже, несколько успокоившись, заговорила Тэйлор:

— Извини, Мэрили, обычно я не теряю контроля над собой, но вот не смогла…

— Я понимаю, дорогая.

У входа в кухню они увидели Миму, тихо дремавшую в тени. Голова ее упала на пышную, огромных размеров грудь.

— Мима, — прошептала ей на ухо Тэйлор.

Чернокожая женщина вздрогнула и стала протирать свои глаза, чтобы получше разглядеть стоящих перед ней.

— Ох, миссис Тэйлор, извините, я, кажется, заснула.

— Все в порядке, Мима. Скажи, у нас есть немного лимонада для гостей?

— Да-да, сейчас, миссис, сейчас… — И Мима сразу побежала на кухню.

Тэйлор не удержалась, чтобы не улыбнуться.

— Нут, вот, — сказала Мима, — выпейте, и вы почувствуете себя лучше. Потом я приготовлю выпить и остальным.

Слова Тэйлор о якобы нежелании работать вместе с другими вовсе не означали, что она действительно не считала свое участие в этой работе ненужным. Она удивилась бы даже, если б кто-то стал отказываться от этого дела. Ведь с каждым днем погибает все больше и больше мужчин. Слава богу, что из ее родственников или знакомых еще никто не убит. Больше всего она беспокоилась сейчас за Дэвида. Он очень много работал, и работал вдали от дома. Ему приходилось управлять и Дорсет Халлом, и Спринг Хавеном. В этом году он не посеял хлопка, а занял поля кукурузой и пшеницей. Урожай обещал быть неплохим, если, конечно, не испортится погода. От ставшей уже хронической усталости лицо его было серым. Тэйлор опасалась, как бы у него не случился новый сердечный приступ. Он совсем отказывался отдыхать, а тем более показаться врачу. Он говорил, что все доктора сейчас и без того очень заняты. Доктор Рид вообще находится в армии, а Дэвид не хотел обращаться ни к кому другому.

Но не только в работе заключались сложности Дэвида. Он до сих пор не получил ни одной весточки от Брента. Почтовое сообщение между Союзом и Конфедерацией было прервано. Тэйлор знала, что он потоянно думает о Бренте, особенно после того, как Конфедерация нанесла поражение армии Союза в Манассасе. Сама она старалась не думать об этом, отгоня от себя даже малейшие намеки на размышление.

Тэйлор снова принялась за свою работу. Элизабет Рид, засидевшаяся в старых девах дочь доктора Рида, присоединилась к болтовне своей матери, и, как старалась Тэйлор не слышать того, что они говорят, пронзительный голос насильно вторгался в ее сознание.

— Я, например, — говорила Рид-дочь, — думаю, что пора прекратить эти отступления. Мы уже отдали подлым янки слишком много территорий. Только подумайте: мы потеряли Нью-Орлеан, а теперь они захватили и Форт Пуласки на нашем собственном берегу. Нет, мне становится нехорошо от этого. А этот ужасный капитан Андрюс! Стыдно сознавать, что он тоже южанин, родом из Мариэтты. Это же совсем рядом. Грязный шпион! Я не нахожу для него слов. Джордж Ричарде потерял ногу и теперь лежит в госпитале в Атланте. Бедный мальчик! Они с Розеттой поженились этим летом.

— И бедная Розетта, вы имеете в виду? — вставила Тэйлор, раздражаясь все больше.

— Я слышала, что Джордж Аллен умер от дизентерии. Говорят, болезнь эта заразна, может переходить от одного к другому. А вы видели цены, которые просят за продукты? Они из ряда вон выходящие, я вам говорю….

Мать ее, словно стараясь не отставать, несла свое:

— Говорят, там не было ни одного живого человека, убитые лежали на каждом шагу. Подумать только: они убили и ранили свыше пятнадцати тысяч наших мужчин в Шилохе, но и сами янки потеряли столько же.

— Кто, вы сказали, нынче собирается отложить свадьбу? — Тэйлор и Мэрили уже не скрывали издевок.

Но, увлеченные своим красноречием, Риды не слышали их.

— А Генри говорит, что нам сейчас нужен хороший командующий армии, чтобы добиться справедливого мирного договора.

— Нет, все изменится только тогда, когда у нас будет другой президент. Мистер Дэвис не знает, что делать. Конечно, я только женщина и не могу самонадеянно рассчитывать на то, что хорошо понимаю происходящее… Но, по крайней мере, у нас хороший губернатор в лице Джозефа Брауна. Он знает хотя бы, как защитить Джорджию…

— А папа говорит…

И они продолжали вариации в том же духе, но… уже без Тэйлор. Она вытерла пот со лба и подобрала волосы в тугой пучок. Маленькими глотками она допила напиток, приготовленный Мимой. И предалась мечтам…

— Тэйлор, Тэйлор, вы слышите меня?

Она медленно, как после сна, возвратилась в действительность, понимая, что пребывала в мыслях довольно долго. Перед ней стояла миссис Рид.

— Тэйлор, Элизабет спросила, когда вас ждать в следующий вторник. Мы хотим собраться в нашем доме.

— Да, мы приедем с Мэрили, — медленно отвечала Тэйлор. — В обычное время.

Все женщины, что находились в комнате, встали и, торопливо попрощавшись, разошлись по своим экипажам.

— Но ты остаешься у нас на ночь, Мэрили, не правда ли?

— Да, Тэйлор, честно говоря, я очень хотела остаться. Надеюсь, что завтра будет все же попрохладнее.

Они сидели в гостиной, а две молодые чернокожие служанки обмахивали их веерами. Тэйлор и Мэрили молчали, устав от жары и от утомительной дневной работы. Дэвид застал их дремлющими, как это бывает у Мимы.

— Здравствуйте, дорогая, — сказал он, прикоснувшись губами к затылку Тэйлор. — Здравствуйте, Мэрили.

— Здравствуйте, Дэвид, — ответили они одновременно.

— Так вы остаетесь с нами, Мэрили?

— Да. До завтра.

— Тогда, если хотите, завтра я отвезу вас. У меня дела в Спринг Хавене. — Он налил себе стакан лимонада. Холодные капельки влаги на стенах кувшина быстро испарились, напиток был уже не таким приятным. — Вы присоединитесь к нам утром, Тэйлор?

— Не думаю, Дэвид, но спасибо за приглашение.

— Если две леди простят меня, то я схожу искупаюсь. Надеюсь вернуться скоро.

— Он выглядит таким усталым, — сказала Мэрили, как только за Дэвидом закрылась дверь.

— Да, — согласилась Тэйлор. — Я очень тревожусь за него, Мэрили. Он так много работает, а кроме того, его гнетет тревога.

Мэрили попыталась с улыбкой приободрить подругу:

— Он сильный, волевой мужчина, Тэйлор. Он пройдет через все. Посмотри, как он окреп и прибавил в своем здоровье после того, как заболел во время вашего путешествия.

— Но тогда он чуть не умер. Врачи говорили, что ему совсем нельзя нервничать и перегружать себя. — Говоря это, Тэйлор нервно теребила носовой платок.

— Ты любишь его, не правда ли? — мягко спросила Мэрили. — Иногда я… удивляюсь вашему браку.

Тэйлор наклонила голову. Слова и голос ее выдавали усталость.

— Я думаю, Мэрили, что мы должны отложить эту тему. Как-нибудь потом…

— О Боже, я не хотела, чтобы… Я сожалею. Я только иногда задумываюсь, сравнивая вас и нас с Филипом. Ну, ты знаешь, что я хочу сказать, — закончила Мэрили, смутившись.

Тэйлор вздохнула:

— Да, я знаю. Это совершенно разные браки, но я любила его, и я счастлива.

— Конечно, ты счастлива, я знаю. Давай в самом деле сменим тему разговора.

— Пожалуй.

В комнате нависла тишина. Но ненадолго. Мэрили вдруг хихикнула:

— Нет, я определенно могу все перепутать, испортить любое дело, разве нет? Я всегда все путала и лезла, куда не следует. Я люблю тебя за то, что ты всегда прощаешь меня и не обижаешься.

Тэйлор засмеялась в ответ:

— Ладно, пойдем посмотрим, что там с обедом.

Ели они уже вечером, переждав, пока спадет зной. Еда нынче уступала той, что имели в прошлом году. Но выбор блюд еще был, и продукты все были вкусны и качественны. В Дорсет Халле выращивали почти все, что нужно было для питания. Кроме того, у Латтимеров были собственные коровы, козы, овцы и свиньи. Так что круглый год хозяева и прислуга ели все свежее.

Дэвид отодвинул свою тарелку и со смущением спросил:

— Вы простите меня, милые дамы, если я покурю?

— О, да, не обращайте на нас внимания, — быстро сказала Мэрили. — Мне так недостает этого запаха в Сприг Хавене.

— Есть ли какое-нибудь известие от Филипа? — поинтересовался Дэвид.

Покусывая нижнюю губу, Мэрили ответила:

— Нового ничего. Он писал как раз перед битвой под Питсбургом, и с тех пор я ничего о нем не знаю.

— Не волнуйтесь. Если бы его ранили, вам бы уже сообщили.

Тэйлор согнулась над столом и коснулась сжавшейся Мэрили:

— И правда, не надо беспокоиться. Я уверена, что с ним все хорошо.

Мэрили стоически улыбнулась:

— Я знаю. Я тоже уверена, что он просто очень занят. Если бы что, я почувствовала бы это внутри себя. — Она отодвинулась от стола. — Думаю, что мне пора идти спать. Спокойной ночи, Тэйлор, спокойной ночи, мистер Дэвид.

Она поцеловала их обоих и вышла.

— Я не знал, что она так давно не получала вестей от него, иначе не стал бы спрашивать. Представляю, что она сейчас испытывает.

— Вам тоже нужно идти спать, Дэвид. Вы очень устали.

— Сейчас я так и сделаю. Надо будет выехать завтра пораньше. А вы разве не идете к себе?

Тэйлор покачала головой:

— Нет, я хочу еще немного посидеть на веранде. Еще слишком жарко, и я все равно не засну.

Она пошла с ним до лестницы, поцеловала и, пожелав доброй ночи, проводила взглядом, пока он поднимался к себе. Когда дверь его комнаты закрылась, Тэйлор вышла из дома. Было так жарко, что даже не трещали сверчки. Она присела на ступеньки и задумчиво посмотрела на звезды. Тяжело было думать, что где-то на севере или западе люди сражаются. Весь день, убивая друг друга из пушек и ружей. Для чего они это делают? Неужели нельзя было избежать этого? Конечно, это не патриотическая мысль. Но ведь все казалось таким понятным вначале, год назад, два года назад. Теперь она сомневалась и в той прошлой своей уверенности. Может ли война быть правой, когда отец и сын находятся по разные стороны, когда брат стреляет в брата, когда одна нация раскалывается на две половины?

— Миссис, вам что-нибудь нужно? — Дженни незаметно подошла к ней сзади.

Тэйлор, приглашая, похлопала ладонью по ступеньке рядом с собой.

— Нет, я ничего не хочу. Садись, Дженни.

Дженни подчинилась и молча ожидала, когда госпожа заговорит вновь.

— Что бы ты делала, Дженни, если бы янки победили? Ты уехала бы отсюда?

Дженни мгновение колебалась, а потом ответила твердо:

— Да, миссис, я уеду.

— Куда? — спросила Тэйлор с удивлением.

— Я бы поехала на Север. Я бы поехала искать Цезаря.

— Ты думаешь, он тогда убежал на Север?

— Да, миссис, я уверена в этом, если он так и не пришел ко мне. Но если я получу свободу, я найду его. Я буду искать его везде, где только можно.

Тэйлор надолго задумалась перед тем, как задать следующий вопрос.

— Ну, а если бы не надо было искать Цезаря и с ним все было бы в порядке, — спросила она, — ты все равно бы уехала?

Дженни пристально смотрела на свои руки, словно они сейчас представляли главный интерес.

— Что же ты молчишь, Дженни? Так ты бы уехала?

— Да, миссис, — дошел до Тэйлор ее шепот.

— Но почему?

— Я знаю, что тогда бы я была свободной.

Тэйлор стремилась понять до конца.

— Но мы же всегда к тебе хорошо относились. Может, даже лучше, чем если бы ты жила свободной на Севере.

— Да, конечно, миссис, вы всегда были добры ко мне. Всегда.

— Тогда почему же?

— Миссис Тэйлор, вы и господин, еще и мистер Мартин — все вы действительно прекрасно относились ко мне. Я всегда носила вещи, о которых большинство моих собратьев даже не мечтали. Вы никогда не наказывали меня и никогда не давали тяжелой работы. Вы даете мне так много… И все же я… не свободна. Свобода — это то, что я, не задумываясь, предпочту всем вещам на свете. А сейчас я — рабыня. Все равно что вещь, которую можно купить и продать в любое время, которую можно оторвать от семьи и даже послать вниз по реке на другие плантации… Если янки победят, я никогда не останусь здесь. Раньше я никогда не думала, что свобода так близка. Да, миссис, если победят янки, я оставлю вас. Я выберу путь на Север.

Тэйлор была поражена словами Дженни. Она не сдержалась, чтобы не спросить:

— Ну, а если победят южане?

Рот Дженни плотно сжался, и она криво усмехнулась:

— Тогда я останусь с вами… И постараюсь, насколько это возможно, быть счастливой здесь. У меня тогда не будет выбора.

Сказанное Дженни заставило Тэйлор глубоко задуматься. Она настраивала себя на то, что должна отвергнуть признание служанки и не расстраиваться по этому поводу. Но что-то такое засело в ее душе и не давало забыться. Это была правда. Правда, сказанная человеком, мечтающем о настоящей свободе.

— Спасибо тебе, Дженни. Спасибо, что ты ответила мне честно, не солгав, — сказала она. — Ты можешь идти спать. Я позабочусь о себе сама.

— Да, миссис. — Дженни встала и повернулась, чтобы идти. — Миссис, — сказала она уже издалека. — Вы всегда равно были мне госпожой и другом. Я чувствовала это. И знаю, что никогда никому не посчастливилось иметь такую госпожу, как мне. Не думайте об этом иначе.

— Благодарю тебя, Дженни. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, миссис.

Глава 14

Слабый ветерок шевелил занавески на окнах, когда Тэйлор проснулась. Воздух был чуть свежее, чем вчера, но это нисколько не обещало дневной прохлады. Тэйлор спала, укрывшись только простыней. Она еще чувствовала усталость от вчерашнего дня. Соскользнув с кровати, она подошла к окну освежиться. Неожиданно она решила поехать с Дэвидом и Мэрили в Спринг Хавен. Она быстро ополоснула лицо тепловатой водой из кувшина. За дверью она услышала шаги и подумала, что это Мэ-рили. Выглянув из комнаты, увидела Дэвида, который уже начал спускаться по ступенькам.

— Дэвид! — окликнула она.

Он остановился, оглянулся.

— Доброе утро, дорогая.

Он все еще выглядел уставшим. Она поняла, что ночь он провел не лучшим образом. А тут еще жаркая погода…

— Я хотела бы все-таки поехать с вами, если вы теперь согласитесь взять меня. Вы подождете меня?

— Конечно, я очень люблю вашу компанию. Сейчас скажу, чтобы подготовили вашу лошадь.

— Спасибо, — сказала Тэйдор и поспешила в комнату одеваться.

Надев платье, она собрала свои непослушные пряди в узел и закрепила шпильками. Но она прекрасно знала, что прическа ее развалится еще до того, как закончится день.

Мэрили и Дэвид уже завтракали. Взяв на другой стороне стола немного гренок, Тэйлор сама налила себе кофе и присоединилась к ним. Кофе стал дорогим, и Латтимеры теперь редко позволяли себе готовить его. Тэйлор буквально смаковала каждый глоток крепкого, бодрящего напитка.

— Ну, как, мы уже готовы? — спросил Дэвид.

Обе, и Мэрили, и Тэйлор, ответили утвердительно и, дружно встав, вышли из-за стола и направились к экипажу. Уже оседланная серой масти лошадь Тэйлор была привязана к задку коляски Мэрили. Аполло нетерпеливо бил копытом по земле, пока Тэйлор гладила его по шее и ласково разговаривала с ним. Она любила Аполло, но еще больше любила свою Ташу и предпочла бы взять ее, но не могла позволить себе отнять маму у только что родившегося жеребенка.

Дэвид помог Тэйлор сесть в коляску к Мэрили, затем взобрался на своего жеребца. Тэйлор взяла поводья, и все трое двинулись в путь.

К тому времени, когда они добрались до Спринг Хавена, безжалостное солнце опять пекло нещадно, сжигая землю и все, что на ней росло. Дэвид сразу ускакал на поля, оставив женщин на лужайке у дома. Мэрили поспешила вынести свое вязание. В эти военные дни почти все южанки вязали носки, шили рубашки или делали еще что-либо в этом роде. Независимо, был ли у нее мужчина или нет, находился он в армии или дома, каждая считала себя обязанной сделать что-нибудь своими руками, чтобы можно было послать на фронт.

Тэйлор и Мэрили работали молча уже несколько часов. Солнце стояло еще высоко в небе, когда Тэйлор отложила спицы. Она смотрела на газон впереди себя, давая отдохнуть глазам после столь утомительного занятия. Она отметила, что трава совсем не ухожена, осталась такой еще с прошлого года.

Как-то получилось, что тщательный уход за лужайкой, цветами и кустами, чему раньше придавалось большое значение, теперь, перед лицом войны, потерял смысл. Пожалуй, только дубы, высаженные по краям аллеи, сохраняли свою строгую красоту. Занятая мыслями и наблюдениями Тэйлор заметила вдруг попавшего в поле ее зрения мужчину на едва передвигавшейся от усталости лошади, который направлялся прямо к ним. Он был одет в покрытую красной пылью форму конфедератов.

— Смотри, кто-то едет, — бросила она Мэрили. — Военный.

Мэрили, неохотно отрываясь от вязания, посмотрела на приблизившегося уже всадника. И вдруг вскочила с криком:

— Тэйлор, это же он! Это Филип! Господи, он жив, жив!

Мэрили, словно птица, подлетела к Филипу и протянула ему руки. Бросив поводья, тот ринулся к Мэрили и схватил ее в свои объятия.

Тэйлор, не вставая, смотрела на них и улыбалась. Филип и Мэрили стояли так долго, ничего не говоря, просто глядя друг другу в глаза. Потом он потянул ее к себе и крепко прижал к своей груди:

— Мэрили…

Мэрили плакала и смеялась одновременно. И не могла вымолвить ни слова.

Филип заметил Тэйлор и радостно воскликнул:

— Хелло, сестричка!

— Добро пожаловать домой, Филип.

Мэрили, наконец, вздохнула.

— Ты дома! Надолго, Филип? Как долго ты пробудешь в Спринг Хавене? — с тревогой в голосе спрашивала она.

— Мне дали неделю, — ответил он, обегая взглядом дом. В глазах его читалась усталость и озабоченность. — Как хорошо дома! Как приятно сознавать, что в этом мире еще сохранилось что-то, чего не коснулась эта проклятая война, несущая грязь и смерть.

Его слова оставили в душе Тэйлор горечь, подобную разлившейся во рту желчи.

Мэрили взяла его за руку и повела мимо Тэйлор в дом. Тэйлор держалась позади, давая им возможность побыть наедине. Она почувствовала охвативший ее подъем, и вера ее окрепла. Теперь она спрашивала себя, как могла сомневаться. Сомневаться в том, что он не погиб. Но ведь это может произойти. И не только с ее братом. Если Филип просто не давал о себе знать, то, может быть, и… другие… тоже живы?

— Тэйлор, иди сюда! — позвала Мэрили. — Филип пошел помыться и привести себя в порядок, а я послала сообщить Дэвиду, что он здесь.

Они присели в гостиной, с нетерпением дожидаясь своих мужей. Первым вошел Дэвид.

— Филип здесь? — спросил он еще в дверях, держа в руках шляпу.

— Да, — ответила Мэрили. — Он сейчас умоется и придет обедать. Сюзан занимается им. Дэвид, он чудесно выглядит!

— Значит, его не ранило в Шилохе?

— Нет! — ответил сам Филип, входя в комнату. — Мне, слава богу, удалось избежать участи янки.

Мужчины сердечно поздоровались, пожимая руки и похлопывая друг друга по плечу.

— Действительно, вы неплохо выглядите, Филип. Очень рад видеть вас таким.

— Бренди? — спросил Филип. — Теперь я предпочитаю только его. Он налил из графина в большие красивые бокалы. Потом присел на ручку кресла, в котором располагалась Мэрили, и глубоко вздохнул. — Вы даже не представляете, как это прекрасно — вновь оказаться дома после всего, что там…

— Как дела на фронте, Филип? — поинтересовался Дэвид.

Тень набежала на лицо лейтенанта.

— Если принять во внимание все обстоятельства, дела идут неплохо. Прежде всего мы не позволили янки получить значительного перевеса. Они имеют количественное превосходство над нами, но у нас более талантливые лидеры… или, по крайней мере, они будут у нас. Пока же все идет к тому, что война будет продолжаться дольше, чем мы предполагали. Но мы закончим ее победой, будьте уверены!

— Но как долго? — напомнила о себе Тэйлор.

Филип пожал плечами:

— Год, может быть, два… Или три.

— Три года? — испуганно вскрикнула Мэрили.

Нежный взгляд мужа, полный любви и ласки, несколько успокоил ее.

— Мы же не теряем надежды. Правда?

Филип снова вздохнул и широко улыбнулся, обращаясь ко всем:

— Может быть, изменим тему разговора? Дэвид, как у нас с зерном, севом, каковы виды на будущий урожай? Сможем ли мы хорошо накормить наши войска зимой?

— Я думаю, нам стоит прямо сейчас поехать на поля, и вы посмотрите все сами, если, конечно, не очень устали. Я все покажу и расскажу.

— Он действительно неплохо выглядит, — сказала Мэрили, когда мужчины вышли. — Честное слово, я еще не до конца верю, что он дома. Я так счастлива, Тэйлор!

Тэйлор ушла до того, как вернулись Дэвид с Филипом. Она понимала желание Мэрили побыть одной, чтобы освежиться и подготовиться к встрече с мужем. Тэйлор несколько удивилась Филипу, некогда жесткому и мрачному: его нежные слова и объятия свидетельствовали о настоящем чувстве.

Против собственной воли она вдруг вспомнила руки Брента, обнимавшие ее, его губы, шепчущие слова любви… Она покачала головой, прогоняя от себя назойливые воспоминания. Она хотела стереть его из своей памяти, больше всего из-за сказанного им при прощании. Она не хотела признаваться себе, что те, за жизнь которых она опасалась больше всего, включают и Брента. Конечно, Дэвид должен беспокоиться о своем сыне-янки, но ей самой этого делать, кажется, не нужно.

По дороге в Дорсет Халл они с Дэвидом несколько отдалились друг от друга. Тэйлор медленно поднималась по тропинке вдоль берега. Она не забыла о своем утреннем желании искупаться в реке. Было жарко. Облака, проплывавшие по небу, не обещали ни тени, ни дождя. Тэйлор подыскивала подходящее место, откуда удобнее всего было бы скользнуть в прохладную, манящую воду. Она нашла небольшую заводь, заросшую по берегу соснами и кедрами, совсем недалеко от Дорсет Халла. Подгоняя Аполло, она спешила к облюбованному месту, сгорая от нетерпения. Когда же они добрались. Аполло опустил в воду морду и стал пить, раздувая бока. Потом Тэйлор привязала его к низко висевшей ветке. Оглядевшись, она быстро сняла с себя липкую от пота одежду и с облегчением вздохнула. Потом зашла в воду и погрузилась. Сразу же захватило дыхание. Разбрызгивая ногами воду, она медленно поплыла к другому берегу. Волосы мешали ей, тянули за затылок. Тэйлор на мели встала и осмотрелась. Солнце больше не казалось таким яростным, его лучи здесь едва пробивались через густую зелень деревьев. Тэйлор расслабилась и забылась. Закрыв глаза, она слушала тихую, нежную мелодию реки и леса. Вот до нее донеслось приглушенное расстоянием карканье вороны и ответный цокот белки. Она слышала довольное пофыркивание Аполло с того берега. Тэйлор всем своим существом чувствовала удивительное единение с природой, слияние себя в одно целое с рекой, лесом и небом. Здесь, от всех и всего вдали, она чувствовала себя в безопасности.

Оттолкнувшись, она вновь прыгнула в воду и быстро поплыла обратно. Она знала, что уже пора возвращаться, но ей так не хотелось покидать этот мирный уголок. Наконец, с большой неохотой, она встала, позволяя воде ручейками стечь по гладкой коже. Закрепив шпилькой волосы, Тэйлор, перед тем, как одеться, вытерлась полотенцем. Вдруг она насторожилась. Страх холодом прошелся по ее спине. Она почувствовала, что не одна здесь. Тэйлор осмотрелась вокруг настороженным взглядом, как бы ощупывая кусты и деревья. Но она ничего не увидела. И тем не менее не могла избавиться от ощущения, что кто-то, может, какой-то зверь, наблюдать за ней.

Дрожащими руками Тэйлор стала в спешке одеваться. Пытаясь остановить громкие удары сердца и одолеть страх, она успокаивала себя тем, что ей в последнее время всюду мерещатся страхи и что она просто глупое создание. Она снова, сама не зная что, искала что-то взглядом в плотной листве, внимательно прислушивалась к звукам, стараясь определить причину своего внезапного испуга. Но все кругом было тихо.

Тэйлор взобралась на Аполло и, чуть стукнув ногой по теплому боку, понудила его двинуться. Бросив поспешный взгляд назад, она успела увидеть мелькнувшую длинную тень. Чувство страха охватило ее с новой силой и перешло в панический ужас. Только когда она завидела трубы над крышей Дорсет Халла, возвышающиеся над деревьями, Тэйлор почувствовала себя вдали от опасности, с которой она находилась совсем рядом. Она знала, что теперь не скоро забудет жуткое ощущение от исследовавших ее голое тело дьявольских глаз.

Дэвид приехал чуть раньше и как раз поручал своего жеребца выбежавшему из конюшни мальчику, когда прискакала Тэйлор. Лицо ее все еще выражало испуг. Платье на ней промокло до нитки. Она не успела поменять положение и сидела на лошади, по-мужски расставив ноги. Ее рука медленно поплыла к скрепленному узлу волос. Тэйлор почувствовала облегчение только тогда, когда Дэвид поспешил к ней длинными шагами.

— Тэйлор, что случилось? — спросил он, хватая поводья.

— Ничего, все хорошо. Не беспокойтесь, Дэвид. Я всего лишь позволила себе искупаться в реке, но, когда поняла, как надолго я задержалась, погнала лошадь изо всех сил. — Она наклонилась к нему и спрыгнула с седла в протянутые к ней руки. — Очень сожалею, что напугала вас.

— Вы уверены в том, что все в порядке? Вы ничего не утаиваете? — настаивал Дэвид, взволнованный ее видом.

— Я же говорю, Дэвид, со мной все в порядке, в самом деле. Хотя я знаю, что выгляжу взволнованной и растерянной. — Она чуть усмехнулась. — И если вы не придадите этому значения, я пойду в свою комнату и приведу себя в порядок до того, как меня еще кто-нибудь увидит в таком неприличном виде.

Он согласно кивнул головой, и она убежала, исчезнув в доме.

Дэвид, собрав на лбу морщины, озабоченно посмотрел ей вслед.

— Джош, позаботься о лошадях, — приказал он слабым голосом.

В своей комнате Тэйлор сразу стянула с себя промокшее платье и нижнюю сорочку. В комнате было очень жарко, так что скоро Тэйлор забыла об ощущении речной прохлады. Она легла на кровать и натянула простыню на голое тело. Усталость одолела ее окончательно, и Тэйлор уснула глубоким сном, совершенно отключившись от внешнего мира с его чудесами и переживаниями.

Глава 15

— Дэвид, я вам говорю, это выше моих сил, я уже не могу больше выдержать подобных гадостей. Мы должны найти того, кто это делает, и остановить его.

Тэйлор в раздражении быстро ходила взад-вперед по библиотеке, держа руки на груди. Глаза ее от негодования горели.

— Тэйлор, я уже сделал все возможное, осталось последнее: выпороть одного за другим каждого, пока не добьемся признания… Может быть, вы это предлагаете мне сделать? — беспомощно спросил Дэвид.

Тэйлор упала в кресло, остывая. Гнев ее пошел на убыль.

— Нет, конечно.

Она, как и Дэвид, прекрасно знала, что сделано все возможное. Не сдержавшись, она вдруг громко зарыдала, пряча лицо в ладони. Она почувствовала, как Дэвид прикоснулся к ее плечу, но даже не взглянула на него.

Последние два месяца Тэйлор преследовали необъяснимые и неприятные события. Разорванная и испачканная одежда, таинственная пропажа многих предметов — исчезали зеркала, гребешки и т. п. Она постоянно чувствовала, что кто-то следит за ней.

Когда в доме поняли, что это не случайные происшествия, а намеренные усилия, направленные на то, чтобы досадить именно госпоже, попытались найти того, кто это устраивал. Однако расследования не увенчались успехом. Все, кто окружал Латтимеров, были искренни, душевны и никак не попадали под подозрение. Из прислуги никто ничего не мог сказать толком по поводу происходящего. Тэйлор терялась в догадках, но не могла назвать ни одной причины, по которой кто-либо имел намерение навредить ей.

— Извините, мистер Дэвид, только что приехала миссис Мэрили, — прервала молчание Мима, заглядывая из холла.

Тэйлор быстро вытерла глаза:

— Я не хочу, чтобы Мэрили что-нибудь знала об этом, Дэвид. Не хочу, чтобы она поняла, что я плакала и что случилось с Принцессой.

С Принцессой же был связан последний необъяснимый случай. Несколько дней назад Тэйлор нашла котенка, тощего и голодного, оставшегося без матери. Совсем крошечный, он не имел шансов выжить без посторонней помощи. Тэйлор подобрала его, принесла в дом и очень к нему привязалась. Они сделались неразлучными. Котенок спал в ее постели и следовал за ней по пятам, куда бы она ни пошла. Но в тот день Тэйлор нигде не могла его найти. Вернувшись в свою комнату после тщательного обследования дома и улицы, она нашла маленькую Принцессу на подоконнике со свернутой шеей. Было ясно: кто-то сделал это со злым умыслом…

— Хелло, Тэйлор, хелло, мистер Дэвид! — приветствовала их Мэрили, когда Дженни привела ее в библиотеку.

Тэйлор, здороваясь, заметила, что лицо Мэрили расплывается в слишком радостной улыбке. И Дэвид это, конечно, заметил.

— Ага, вы выглядите так, как кот, проглотивший канарейку. Должно быть, вы привезли нам отличные новости. Какое-то известие от Филипа?

— Нет, известий, к сожалению, нет, — ответила ему Мэрили, снимая шляпу и присаживаясь рядом с Тэйлор. Она явно дразнила публику. Тэйлор не выдержала:

— Скажи же нам, Мэрили, все. Быстро! Я умираю от любопытства. Так что это ты от нас скрываешь?

Мэрили засмеялась:

— Да, да да. для вас у меня вот какая новость… — И она продолжала улыбаться, — Мэрили!

— Хорошо-хорошо, я скажу. Филип и я скоро… станем отцом и матерью…

После такого заявления на время воцарилась мертвая тишина.

— Интересно, вы что же, ничего не хотите мне сказать по этому поводу? — протянула удивленная Мэрили.

Приходя в себя, Тэйлор подалась вперед и взяла ее за руку:

— О, да, конечно, мы так рады за тебя, Мэрили. За вас обоих. Мы просто приятно удивлены. Вот этого мы определенно не ожидали.

— Рады, очень рады за вас, — поддержал Тэйлор Дэвид. — А Филип уже знает об этом?

— Утром я послала ему письмо. Думаю, что он очень обрадуется. — Она покраснела. — Мы даже не предполагали при его отъезде, что такое могло произойти.

— Как ты думаешь, скоро он вернется домой? — поинтересовалась Тэйлор.

Мэрили отрицательно покачала головой:

— Нет. Не похоже. Может, только к Рождеству он сумеет приехать. А раньше — не думаю. Если только не произойдет какого-то решительного перелома в военных действиях.

На какое-то мгновение Тэйлор почувствовала зависть, которую подавила с трудом. Почему Мэрили так счастлива в любви? Теперь у нее будет ребенок… Тэйлор должна быть на ее месте! Это несправедливо. Тэйлор родилась в знатной семье, ей по праву рождения должно быть гарантировано счастье. Потом она, правда, устыдилась за такие низкие мысли и от души улыбнулась своей подружке.

— Мэрили, тебе нужно остаться у нас, пока Филип далеко. Он, надо полагать, действительно вернется не скоро. Мы должны теперь тебя баловать, холить и нежить. Ты же, в конце концов, станешь матерью следующего поколения Беллманов.

— О, благодарю тебя, Тэйлор. Я так надеялась, что ты мне это предложишь. Последнее время Спринт Ха-вен кажется таким пустым и чужим. Совершенно не чувствую, что я нахожусь дома, особенно после того, как уехал Филип.

Тэйлор встала, довольная тем, что мысли ее отошли от неприятностей, преследующих ее на каждом шагу, что Мэрили теперь все время будет рядом.

— Тогда мы прямо сейчас пошлем кого-нибудь за вашими вещами, а вы останетесь здесь с этой минуты и никуда не поедете, — сказал Дэвид.

Тэйлор вдруг провалилась в огромную черную бездну. Тяжелый, душный воздух затруднял дыхание. Она металась из стороны в сторону в тщетной надежде ухватиться за что-нибудь, дабы выбраться и спастись. Ей становилось все жарче и жарче, а она все глубже и глубже погружалась в окружающую ее пустоту.

Огонь, казалось, жег ее изнутри. Она пыталась кричать, но не смогла издать ни звука: в горле стоял удушливый ком. Тэйлор задыхалась, казалось, что воздух вовсе не поступает в легкие. Она погибала… Тэйлор знала точно: если она упадет на дно этой черной непроглядной ямы, она умрет. Для нее уже никогда не наступит завтра, она никогда не сможет встретиться и поговорить с людьми, которых знала и любила. Но почему никто не поможет ей? Почему никого не беспокоит, что к ней подступает смерть?

Приподнявшись, Тэйлор вытянулась на своей кровати. Ночной кошмар стоял перед глазами. Он казался таким реальным… В тяжелом воздухе комнаты… наяву кружил дым. Потом Тэйлор услышала треск. Послышался запах гари. Дом горел!

И в тот момент, когда поняла это, она увидела, что пламя уже охватило ее туалетный столик и стало расползаться по стенам. Она сидела без движения, окаменев от страха, и смотрела, как адские языки лижут уже дверь и мебель. Она подумала, что, наверное, еще спит, ведь на самом деле всего этого не может быть…

Из коридора донесся крик. Мэрили! Тэйлор метнулась к двери, но огонь отбросил ее назад. Она повернулась к окну и застыла в недоумении: перед тем как лечь в постель, она открыла его настежь, это она хорошо помнила, теперь же оно было закрыто. Тэйлор попыталась распахнуть его, но оказалось, что окно заперто снаружи на щеколду. Она хотела попробовать пробраться в коридор через пылающую дверь, но и та была закрыта наглухо. Тэйдор охватила паника. Сквозь треск огня она слышала испуганные голоса, но уже откуда-то издалека. Глаза ее слезились, в горле першило от гари, заполнившей комнату. Тэйлор все же взяла себя в руки, и рассудок вернулся к ней. Ни в коем случае нельзя больше оставаться здесь и ждать, пока огонь настигнет и ее. Схватив стул, Тэйлор с размаху ударила им по окну. Стекло мелкими брызгами разлетелось в стороны. Она оглянулась: пламя приближалось, а жар от него уже дышал в лицо. Времени на раздумья не было. Тэйлор ухватилась за раму, не замечая, что острый осколок, оставшийся от стекла, вонзился ей в руку, и спешно выбралась. Запутавшись в подоле длинной юбки, она упала на пол веранды и на миг, кажется, потеряла сознание — настолько она ослабла.

— Миссис Тэйлор, где вы?

Тэйлор подняла голову. Через густой дым, вырывавшийся из окна ее комнаты, она увидела Саула в нескольких футах от себя, который пытался открыть дверь.

— Саул, Саул! Я уже здесь, — закричала она, поднимаясь и стряхивая с себя осколки.

Тот схватил ее и без слов потащил за собой вдоль веранды. Огненные щупальца спешно догоняли их, словно рассерженные за желание избежать их ярости.

Тэйлор свободной рукой заслоняла лицо от горячего дыхания огня. Саул подталкивал ее в спину и поддерживал сзади, когда они спускались по ступенькам. Едва ноги коснулись травы, Тэйлор замерла, жадно глотая свежий воздух. Саул вдруг повалил ее на землю и стал хлопать по спине, плечам, ногам, нанося довольно чувствительные удары. На миг Тэйлор подумала, что он хочет ее убить, но потом поняла, что у нее горела ночная рубашка. Тэйлор закричала и стала срывать рубашку, пытаясь освободиться.

— Миссис, миссис, все в порядке, успокойтесь! — кричал Саул, стараясь прекратить ее жуткие вопли. — Я уже потушил, миссис.

Но она не оставляла своих попыток, продолжая кричать. Тогда Саул обхватил ее руками и побежал к деревьям, где находились другие домочадцы и безучастно смотрели на огонь. К тому времени, когда Саул положил ее рядом с Мэрили, крики Тэйлор перешли в истеричное рыдание.

— Тэйлор, дорогая, мы в безопасности, — прошептала Мэрили, опускаясь на колени.

Она взяла Тэйлор за голову и начала гладить, трясти, пытаясь привести в чувство. Наконец, когда плач стих и паника, охватившая ее, прекратилась, Тэйлор спросила:

— Где Дэвид? Я нигде его не вижу…

Мэрили молча указала на стоявший рядом большой дуб. Под его могучей кроной, прислонившись к стволу, сидел Дэвид. Его грязное лицо казалось жутким в свете горевшего дома. Он отрешенно наблюдал, как пылает здание и разлетаются, описывая дуги, искры пламени. Тэйлор подумала, что ей видится, как гаснет, разбрасывая искры, сама душа Дэвида, как огонь вытягивает из него последние силы. Тэйлор проследила за его взглядом. Там, на доме, уже мало осталось из того, что могло бы служить пищей для ненасытного огня, однако тот все еще продолжал свирепствовать. Только кирпичные стены упорно сопротивлялись его натиску, а остальное… Несколько кусков мебели валялось на лужайке, и это было все, что осталось от Дорсет Халла. Слуги стояли вокруг догоравшего дома, держа в руках уже не нужные ведра, ковши, черпаки, не делая даже попыток остановить пожар. Надежда спасти дом оставила всех. Женщины рыдали.

— Миссис Тэйлор, — позвала Дженни. — Дайте мне посмотреть, что с вашей рукой.

Тэйлор медленно, еще не очень хорошо соображая, подняла перед собой руки. Она удивилась, заметив на правой кровь, которая тонкой струйкой вытекала из раны на запястье. Совершенно спокойно, как бы со стороны, она наблюдала, как Дженни перевязывала рану. Когда с востока стали пробиваться первые лучи солнца, пламя пошло на убыль. Все, что могло сгореть, сгорело. Пустые черные глазницы окон мертво смотрели на хранивших молчание людей, выстроившихся перед остовом здания. Один за другим тихо разбредались по своим хижинам и лачугам рабы. Только Дженни и Саул остались присматривать за тремя белыми людьми, сидящими прямо на траве безмолвно и недвижимо.

Тэйлор сидела теперь, прислонившись к тому же дубу, что и Дэвид. Левой рукой она крепко сжимала его ладонь, как бы успокаивая и поддерживая. Мэрили находилась рядом. Все трое были в ночном белье — в чем застал их огонь. Тэйлор тщетно пыталась прикрыть испачканное копотью тело оборванным и обгоревшим платьем. Дженни принесла ей грубое шерстяное одеяло и набросила на плечи.

За несколько последних часов Дэвид не промолвил ни слова. Его отрешенное молчание и мрачное, словно опрокинутое, лицо — такое же опустошенное, как и дом, — болью наполняли сердце Тэйлор, которая очень боялась за своего мужа.

Мэрили поднялась первой:

— Ну, все. Мы не можем больше сидеть и ждать неизвестно чего. Нам сейчас нужно ехать в Спринг Ха-вен. Будем жить там, пока вы все не восстановите. Другого выхода у нас нет.

Сердце Тэйлор прыгнуло в груди; Спринг Хавен! Все не так уж скверно, у них еще остался дом. Да, они поедут домой.

— Все пропало, — сказал вдруг Дэвид так тихо, что они едва услышали его. — Все пропало.

— О, нет, Дэвид, — возразила Тэйлор, пытаясь вернуть ему хоть какой-то оптимизм. — Увидите, мы будем счастливы в Спринг Хавене. Я знаю, как вы любили свой дом, но вы сможете отстроить его заново, пока мы будем жить там. Вы его построите, и он будет еще краше прежнего, вот увидите.

Глаза Дэвида встретились с ее глазами: он отказывался. Его любящие серые глаза смотрели на Тэйлор с отчаянием, перед ними стояла пелена, заслоняя будущее.

— Моя дорогая, я старый человек. Я видел, как на моих глазах исчезла, превратилась в дым моя мечта. Я не смогу дожить до того времени, когда восстановят этот дом. Мне не доведется увидеть его вновь. Я это знаю, чувствую.

— Дэвид, пожалуйста! Прошу вас, не говорите так. Вы, конечно, все восстановите, не сомневаюсь. Вы же так любите Дорсет Халл!

— Тэйлор, наступило то время, когда я должен вернуть вас в ваши родные пенаты, — мягко сказал он. — И уже больше никогда я не заберу вас оттуда. Ваше сердце всегда жило в Спринг Хавене и всегда принадлежало только ему.

Она заплакала. Как же она могла быть такой жестокой и думать только о себе? Всегда думать только о себе…

— Немедленно прекратите это! Оба! — вдруг твердо сказала Мэрили. — Вам нужно собраться и все организовать. Сейчас мы все возбуждены и говорим бессмыслицу, о которой потом пожалеем. Дженни, сходи посмотри нам что-нибудь из одежды. Саул, ты должен позаботиться, чтобы лошади были готовы к отправке, Сейчас же, не откладывая, мы едем в Спринг Хавен.

Не обращая внимания на трагическую для Дорсет Халла ночь, весело и ярко светило солнце. По аллее, оставляя за собой тлеющие головешки, двигалась небольшая, одетая во что попало группа людей. Они направлялись в Спринг Хавен!

Глава 16

Над головой висела радуга, каждая краска которой несла свой символ жизни. Чудесное пение раздавалось с ветвей деревьев. Тэйлор бродила по саду с ножницами в руках и выбирала цветы для свежего букета, негромко напевая при этом веселую песенку. Здесь, в саду Спринг Хавена, она чувствовала себя спокойно. Но, конечно, не только сад воодушевлял ее. Она жила теперь дома — именно это чувство придавало ей силы. Тэйлор посмотрела через изгородь. Сидевший на веранде Дэвид устремил взгляд куда-то вдаль. Главным образом, он так и проводил свое время.

Тэйлор виновато опустила глаза. Она очень хотела помочь Дэвиду выйти из состояния отчаяния, в котором он пребывал постоянно, но в то же время понимала, что для него это означало бы только возвращение в Дорсет Халл. Но он не готов пока к тому, чтобы начать его восстанавливать. Тэйлор же хотела бы оставаться здесь так долго, насколько это могло быть возможным. Наверное, до окончания войны, пока не вернется Филип. Тогда они, конечно, должны будут уехать, потому что Филипу придется начинать устраивать свою жизнь заново — с женой и с ребенком. И здесь для них уже не будет места…

Тэйлор срезала последний цветок и повернулась к дому. Она видела, как мальчик передал почту Мэрили, поднимавшейся по лестнице.

Мэрили быстро осмотрела конверты, откладывая наиболее интересные письма. Давно ожидаемого ею письма от Филипа не оказалось и на этот раз. Она нашла письмо от своего отца. Одно было адресовано Дэвиду, а еще одно — лично Тэйлор. Тэйлор присела и стала читать письмо от отца. Преподобный Стоун сообщал, что служит в одном из джорджиевских полков близ Ричмонда в Вирджинии.

Тэйлор в то же время читала следующее:

«Моя дорогая Тэйлор! Надеюсь, я не покажусь тебе столь бесцеремонным в своем обращении, но ты действительно очень мне дорога. Буду рад узнать, что у вас в доме все хорошо. Передай мой привет и почтение мистеру Дэвиду. Сейчас я нахожусь в лагере в пятнадцати километрах от нашей молодой столицы Юга. Мы все благодарим бога за дарованную нам победу, за полный разгром войсками Конфедерации армии противника и спасение Ричмонда. Сражение продолжалось около недели. Мы дрались со значительно превосходившим нас в количестве противником и вот, наконец, одержали победу. Силы Линкольна, говорят, составляли двести тысяч человек. Только в одной моей дивизии погибло около тысячи человек и свыше четырех тысяч ранено. Сражение вылилось поистине в кровавую бойню для обеих сторон. Я тогда увидел мертвыми многих своих старых и новых друзей. Это, конечно, большая потеря для нашей страны. Когда все кончится, мы вернемся, оплачем их и воздадим должное. Физические трудности встречаются на каждом шагу. Да, война — это прежде всего тяжелый труд. Перед нашими передовыми частями очень большие и глубокие реки, труднопроходимые болота, густые леса и разбитые дороги. И вот теперь мы ждем, ждем… А пока случаются лишь небольшие стычки да перестрелки. Противник тоже сейчас восстанавливает свои силы и подтягивает резервы, временно не предпринимая активных действий. Во всяком случае, не пытается захватить у нас Ричмонд. Времена изменились, Тэйлор. Войска Конфедерации больше не намерены отступать. Мужские сердца жаждут славы и будут стремиться только к победе. И мы твердо уверены, что добьемся ее любыми средствами. Зная твою нежную и ранимую душу, я не стану описывать всех ужасов сражений. Хочу только сообщить, что у меня все в порядке, слава богу, меня еще не задели ни пуля, ни снаряд. И болезни, которая, я думаю, не менее опасна, чем янки, Мне тоже удалось избежать. Сейчас, когда я пишу тебе это письмо при слабом свете фонаря, передо мной живой стеной стоят москиты, которых привлекает запах крови и мертвечины. А по ночам нас беспокоят блохи. Не стоило, наверное, писать о таких неприятных вещах, но знай и ты, что представляет собой обличие войны. Ну, хватит. Я часто вспоминаю тебя, Тэйлор, и меня постоянно одолевает желание посидеть рядом с тобой под сенью какого-нибудь из ваших старинных дубов, как было когда-то. В минуты передышки передо мной сразу же всплывают красиво убранная лужайка, большой сад с посыпанными песком дорожками и твое лицо… Я вспоминаю вас всех — тебя, Мэрили, Дэвида. Наши встречи — это самое приятное, что у меня было. Очень надеюсь, что скоро приеду домой. Если восторжествует справедливость. Если она, конечно, вообще есть на этом свете. Мы должны покончить с этой грязной, неправедной войной до конца года. Мне было бы очень приятно, если бы ты написала мне сама, а не через Мэрили. Остаюсь тебе преданным навсегда. Джеффри Стоун».

Закончив читать, Тэйлор оторвала взгляд от письма. Она всегда радовалась весточке от Джеффри. Его удивительное красноречие на бумаге, даже о неприятностях войны, намного превосходило живую речь при непосредственном общении. Тэйлор это всегда поражало.

Мэрили еще читала адресованную ей корреспонденцию, а Дэвид свое письмо уже отложил. Заметно изменилось выражение его лица. Тэйлор сразу это увидела и не удержалась, чтобы не спросить:

— От кого письмо, Дэвид?

— От одного дорогого человека, очень близкого друга, — ответил он, вставая со стула. — Мне надо бы сходить в свою комнату и переодеться. А потом я хочу пройтись немного по саду. Вы не откажетесь присоединиться ко мне, моя дорогая?

Тэйлор кивнула в знак согласия, и он ушел.

Тэйлор и Мэрили озадаченно посмотрели друг на друга. Обе терялись в догадках.

— Что это с ним произошло, — рассуждала Мэрили. — Он уже давно не выглядел так, как сейчас. Со дня пожара я не видела его столь растерянным.

— Я, кажется, догадываюсь, в чем дело, — проговорила Тэйлор. — И благодарна тому, кто написал это письмо.

Дэвид поддерживал ее твердой рукой, когда они шли по тропинке вдоль сада. Хорошо, думал он, что последние годы своей жизни он проводит в таком приятном обществе. Краешком глаза он посматривал на Тэйлор. Она так добра к нему. Это, конечно, от природы. В ней с самого начала чувствовалась добрая натура. Но тогда она была еще ребенком, а теперь созрела, и все ее достоинства стали зримыми, она расцвела в полную силу. Теперь она уже женщина, а не дитя. Женщина, созревшая для любви. И она любима. «Я люблю ее, — думал Дэвид. — Мэрили ее любит. Джеффри и… Брент. Они все ее тоже любят. Да, Тэйлор любима». Если он вдруг умрет сегодня, она должна будет стойко пережить его смерть, и ей помогут, ее не оставят в беде. Эта мысль принесла ему облегчение, и он перестал видеть все в черных красках.

— Спасибо, Тэйлор, прогулки с вами всегда так приятны.

От улыбки к его глазам побежали морщинки. Да, Дэвид уже никогда не будет таким сильным и здоровым, как в тот день, когда они встретились впервые. Слишком много неприятных событий произошло с тех пор. Однако она продолжала верить, что еще увидит его тем, прежним, выздоровевшим и крепким духом. Она пыталась угадать, кто тот таинственный незнакомец, что помог ей вывести Дэвида из депрессии. Тэйлор едва удалось справиться со своим желанием еще раз спросить об этом Дэвида. Но она подумала, что если он захочет что-то сказать, то, конечно, скажет сам.

— Я думаю, что мы уже созрели для ужина, — улыбнулась Тэйлор. — Я ощущаю довольно аппетитный запах из нашей столовой.

Они поднялись по ступенькам и отправились каждый в свою комнату. В детской, где Тэйлор провела свои ранние годы и где обитала теперь, все сохранялось в том же виде, как она оставила, уезжая в Дорсет Халл. К счастью для нее, многое из старой одежды, которую ей приобрели еще до замужества, оставалось в шкафу. Если бы она забрала это с собой, огонь лишил бы ее последнего. Найденное в гардеробе розовое с белым платье приятно освежило ее. Фасон его устарел, но оно было впору и казалось прекрасным, как кусочек безоблачного детства. Чувствуя себя вновь шестнадцатилетней, Тэйлор надела юбки и чуть не запрыгала, как в детстве, по ступенькам. Она приостановилась перед дверью в гостиную, расправила складки и, чуть поколебавшись, вошла. Дэвид уже поджидал ее, и, как только к ним присоединилась Мэрили, все пошли в столовую. Хорошие вести с фронта, воспрянувший духом Дэвид, искусно приготовленные блюда придавали Тэйлор настроение. Все ели с аппетитом, и на какое-то время лишения и трудности, обрушившиеся на Латтимеров в последнее время, отошли на задний план. За столом все весело разговаривали, смеялись. Тэйлор не радовалась так уже несколько месяцев. В конце ужина Дэвид встал из-за стола и по старой своей привычке зажег трубку, предварительно спросив разрешения у дам. Тэйлор ощущала душевный подъем, испытывала радость по поводу возрождающейся жизни их семьи.

— Я сожалею, что вынуждена прервать наш совместный ужин, — сказала Мэрили, но мне нужно удалиться. Боюсь, что я слишком много сплю, но ничего не могу с собой поделать. Спокойной ночи, Тэйлор. Спокойной ночи, Дэвид.

Поцеловав Мэрили и проводив ее, Дэвид предложил свою руку Тэйлор, и они медленно направились в гостиную.

— Вы не хотите, чтобы я почитала вам, Дэвид? — спросила Тэйлор, когда они присели на диван.

Ритмичное, ровное «тик-так» старинных часов в фойе, тихий и мягкий голос Тэйлор убаюкали Дэвида. Когда она поняла, что он уже не слушает ее, Тэйлор закрыла книгу. Она подложила подушку под его голову и на цыпочках вышла.

Для июля погода была необычно мягкой. Жара не изматывала, и свежесть ощущалась весь день, обещая скорый дождь. Только несколько облаков висело на краю ночного неба. При лунном свете они казались раскаленными.

Тэйлор прислонилась к большой белой колонне неподалеку от лестницы. «Если все принять во внимание, — думала она, — то я, в сущности, счастливая женщина». Пускай пока все происходит не так, как ей хотелось бы или как она мечтала давно, еще в детстве, но все же счастье не оставило ее совсем. Вот только расставание с Брентом…

Брент. Как давно все это было. Тот размытый в памяти день, когда она с гневом рассталась с ним. Первое время она удивлялась себе, не веря в свои чувства к нему. Она обижалась на него, сердилась и… любила. А сейчас ее мучили сомнения — жив ли? Так много знакомых уже погибло. Нет, ей надо брать пример с Мэрили. Она так же, как и Мэрили, сердцем почувствовала бы, если б его убили или ранили. Тэйлор закрыла глаза, вспоминая, как он обнимал ее и осыпал горячими поцелуями. Тело ее задрожало. Воскрешая все связанное с ним в своей памяти, она невольно прижала скрещенные руки к груди, едва заметная улыбка коснулась ее красивых губ, и она почувствовала, как кровь прилила к щекам.

— Ах, ах, ах! Мы испытываем приятные переживания…

Шепотом произнесенные слова отдались в ней холодным страхом. Она знала этот голос. Тэйлор обернулась, готовая бежать.

— Кто здесь? — срывающимся голосом спросила она.

Ее глаза беспокойно искали в темноте непрошенного ночного гостя. Наконец, на противоположном конце веранды ей удалось разглядеть в отсвете его горящей сигары слабый силуэт маленького человека. Он медленно направлялся к ней. Темная, как чернила, ночь не позволяла ей разгядеть получше. Что-то знакомое показалось ей в этом облике, как и в голосе. Когда мужчина приблизился к ней на несколько футов, Тэйлор поняла, что он держит в руке пистолет, который направлен в ее сторону. На последнем шаге, сделанном этим человеком, луна осветила его лицо, и Тэйлор, уже не гадая, выдохнула:

— Вы?

Он довольно захихикал, тонкие губы изогнулись в злобной, мстительной усмешке.

— Да, миссис Латтимер, это ваш старый друг Мэтт Джексон собственной персоной. Держу пари, вы никак не ожидали встречи со мной здесь, на этом старом, знакомом нам обоим месте.

Тэйлор выпрямилась, стараясь держать плечи прямо и пытаясь владеть собой, и сказала уверенным, насколько это у нее получилось, голосом:

— Нет, мистер Джексон. Откровенно говоря, я полагала, что вы насовсем покинули Спринг Хавен. Вас уволили из-за больших расхождений во взглядах на рабов, и, надо сказать, теперь вы здесь совсем не желательны.

Джексон, медленно жуя мундштук сигары, пыхнул дымом и, сделав быстрый шаг вперед, вплотную приблизился к Тэйлор. Она почувствовала запах его давно не мытого тела, и губы ее брезгливо скривились.

— Миссис Латтимер, я не собираюсь наниматься к вам на работу и объясняться относительно каких-либо прав и обязанностей.

— Тем более уходите. Не то я сейчас позову кого-нибудь, и вас попросту вышвырнут отсюда, — храбро отрезала Тэйлор.

Он поднял пистолет, удерживая дуло в нескольких дюймах от ее лица.

— Если вы только издадите хотя бы писк, с вами сразу будет покончено, — злобно прошипел он.

Она побледнела, ноги подкосились. Тэйлор боялась, что вот-вот упадет перед ним. Он смеялся над ней, наслаждаясь ее страхом и беспомощностью. А потом вдруг резко схватил ее за руку. Тэйлор вздрогнула, но не отвела от него взгляда и сказала требовательно:

— Мистер Джексон, уберите от меня вашу руку. Пожалуйста!

— Как, миссис Тэйлор? Правильно ли я понял, что вы просите меня? — Он снова довольно засмеялся. — До того, как закончится ночь, я думаю, вы скажете мне это еще много раз.

Новая волна страха прокатилась по ее телу, кровь по венам побежала быстрее, а глаза расширились.

— Нет! — вскрикнула Тэйлор. — Вы этого не сделаете. Вы не сможете скрыться после этого. Здешние люди схватят вас на месте.

Он опустил пистолет, ткнув им вниз ее живота. Потом, всем телом придвинувшись к Тэйлор, он сказал:

— Не знаю, сумеете ли вы перенести все, что случится с этими людьми, которыми вы вздумали пугать меня, миссис Тэйлор. Если бы вы знали, я думаю, вы заткнулись бы. Я могу скрутить шею жене вашего брата так же легко, как тому крошечному котенку.

— Вы… Это вы убили Принцессу?

— Кроме того, я могу запереть все окна и двери так, что старик, за которого вы вышли замуж, даже если проснется, не выберется из очередного пожара.

Тэйлор, пораженная таким признанием, вздрогнула.

— Нет! — выдохнула она, еще не веря поразившей ее мысли. — Вы даже подожгли дом… Неужели вы так сильно ненавидите меня? Но за что?

Он грубо схватил ее за подбородок и сильно толкнул, причинив боль.

— О, нет, миссис Тэйлор, у меня нет к вам ненависти. Ни один мужчина на свете, взглянув на это нежное, красивое личико, не сможет ненавидеть вас. И тем более не существует такого мужчины, который, увидев ее обнаженной во время купания в реке, не захотел бы вас. И, должен признать, я тоже не исключение. Еще никогда в жизни я не спал с такой красавицей, а ведь для меня это дело чести и дело, которому я посвятил свою жизнь. Я всегда стремился иметь как можно больше женщин — и белых, и черных… — Голос его дрожал от переполнявших эмоций. — Я покажу вам, миссис, что такое настоящий мужчина и что он может сделать для вас. Я ведь не какой-нибудь размазня, от которого вы могли бы отвернуть свой нос. Я этого не позволю.

Он отпустил ее подбородок и погладил по нежной щеке. Джексон улыбнулся, и даже в полутьме было видно, какие у него желтые, прокуренные зубы. Рука его скользнула по Тэйлор и остановилась ниже спины.

— Я думаю, после этих объяснений сейчас самое время найти наиболее удобное для нас место, правда?

Тэйлор почувствовала тошноту, подкатившуюся к горлу. А он продолжал:

— Полагаю, ваша комната как раз и есть такое место для нашей любви, миссис. Идемте же. Ну!

— Нет, нет, пожалуйста, нет…

— Иди вперед, — резко оборвал он.

Тэйлор не могла двинуться. Она словно приросла к полу. «Надо что-то делать, — думала она. — Попробовать избавиться от этого сумасшедшего до того, как он…»

— Я приказываю тебе идти, — прорычал Джексон, больно ткнув в нее пистолетом.

На этот раз ноги подчинились ей. Дрожа, как лист на ветру, она вошла в дом. Глаза ее нервно бегали по сторонам, стремясь найти кого-то или что-то, что могло бы помочь ей спастись. Джексон, угадывая ее мысли, тихо прошептал на ухо, когда они уже подошли к ступенькам:

— Если ты что-либо попытаешься предпринять, я убью миссис Беллман и твоего старика, а ты в это время будешь стоять и смотреть, как я с ними расправляюсь. Уверяю тебя, это не будет приятным зрелищем, нет. Запомни это, слышишь?

Холодное дуло револьвера, прижатое к Тэйлор, настойчиво и больно подталкивало ее к комнате. «Боже, не дай этому произойти, — молила она. — Пожалуйста, не дай этому случиться».

— Тэйлор, это ты? Не могла бы ты зайти на минутку? — позвала ее из своей комнаты Мэрили.

Тэйлор остановилась, задерживая дыхание и замирая. Что делать? Что она сейчас должна делать?

— Тэйлор, — повторила, выглядывая, Мэрили.

В то же мгновение глаза ее встретились с Джексоном, и она закричала.

Тэйлор увидела, как его рука выпрыгнула из-за ее спины, и ужасный взрыв оглушил ее. Из револьвера вылетела вспышка голубого пламени, и Мэрили, словно от сильного удара, упала на пол.

— Быстро вверх по лестнице! Сейчас здесь будет твой муж.

Джексон грубо толкнул Тэйлор. Глаза его при этом нервно забегали в ожидании Дэвида. Тэйлор споткнулась и упала на колени. Она почувствовала, что ее за воротник тащат наверх. Она уже начала задыхаться и пыталась оторвать кусок материи, душившей ее. Но вдруг хватка ее ослабла, Тэйлор упала вперед и, захлебываясь, стала хватать ртом воздух. Когда она повернула голову, увидела Джексона и Дэвида, боровшихся на полу, сжимая друг друга в объятиях. Тэйлор оперлась на перила и стала подниматься со ступенек, не сводя глаз с борющихся. Вдруг она поняла, что силы оставляют Дэвида. Джексон был близок к победе и, конечно, знал это, чувствовал, что старик вот-вот сдаст. Взгляд Тэйлор упал на валявшийся неподалеку револьвер. Она должна успеть взять его! В тот момент, когда пальцы ее сжали оружие, Джексон сильно ударил Дэвида в подбородок, и сразу же последовал удар в живот. Дэвид упал, пытаясь опереться на руки, лицо его смертельно побледнело. Он закашлялся, и изо рта его хлынула кровь. С каждым его вздохом комнату наполняли ужасные звуки. Теряя равновесие, Дэвид упал, ударившись лицом о пол. Джексон засмеялся. Его грудь тяжело вздымалась и опадала, когда он повернулся к Тэйлор. В глубине его черных дьявольских глаз горел безумный огонь.

— Девочка, опусти пистолет. Разве ты не видишь, что я уже победил?

— Не двигайся с места, — предупредила его Тэйлор. — Я буду стрелять.

Он снова рассмеялся и сделал шаг навстречу. Тэйлор хладнокровно нажала на курок. Пуля попала ему в грудь. Лицо Джексона в жуткой гримасе выражало недоумение. Со стоном он рухнул рядом с Дэвидом.

— Миссис Тэйлор!

Саул стоял в дверях, в оцепенении и с ужасом наблюдал открывшуюся перед ним сцену.

— Саул, скорее! — крикнула Тэйлор. — Посмотри, что с Дэвидом, помоги ему!

Она быстро поднялась по ступенькам наверх, к Мэрили. Та была без сознания, но осталась живой. Из раны на плече текла кровь. Услышав голоса внизу, Тэйлор облокотилась на перила:

— Джош, скачи за доктором. Скажи ему, чтоб поторопился. А потом поедешь к шерифу и все расскажешь. Сюзан, помоги мне справиться с Мэрили. Саул, как Дэвид?

— Плохо, миссис, — ответил снизу Саул.

— Отнеси его в комнату. Я сейчас приду.

Стоя здесь, наверху, отдавая распоряжения и поторапливая всех, она думала о том, что этот ночной кошмар, должно быть, никогда не оставит ее. В возбужденном состоянии она пыталась все сделать быстро и ничего не забыть.

Мэрили отнесли в комнату и перевязали рану. Тэйлор оставила ее на попечение Сюзан и поторопилась в комнату Дэвида. Саул и Мима стояли по разные стороны его кровати и безмолвно наблюдали за Тэйлор. Она опустилась перед мужем на колени и взяла его за руку. Ужасная синева окружала его закрытые глаза. Пугал и синюшный оттенок его кожи. Никогда прежде Тэйлор не видела мужа таким.

— Дэвид, — прошептала она. — Дэвид, потерпите, пожалуйста, скоро прибудет доктор. Не покидайте меня, Дэвид…

Веки его дрогнули и открылись. Глаза смотрели словно издалека. Он сказал медленно и так тихо, что Тэйлор пришлось наклониться к самым его губам, чтобы расслышать:

— Тэйлор, дорогая моя. Спасибо вам.

Она ждала, что он еще что-нибудь скажет, но все, что можно было услышать, — это ужасный хрип в его легких. Глаза его снова закрылись.

— Дэвид! Дэвид! — закричала Тэйлор. — О, пожалуйста, не оставляйте меня! Вы нужны мне. О, только не теперь, нет, нет! Пожалуйста!

Его губы шевельнулись.

— Брент… — произнес он. — Пожалуйста, позаботьтесь о Бренте… Вы и он… не оставляйте друг друга…

Кажется, душа его отошла от тела, и теперь перед Тэйлор лежала лишь бренная оболочка. Тэйлор положила голову ему на грудь:

— Прощай, Дэвид. Спасибо тебе, милый…

Глава 17

Уже поздно ночью, когда черные тяжелые облака нависли над Спринг Хавеном, начался сильный дождь. Тэйлор, словно окаменев, уже давно стояла без движения. Она смотрела в одну точку, потеряв чувство времени и забыв обо всем на свете. Потом она нагнулась и поцеловала холодный лоб, после чего повернулась и медленно вышла из комнаты. Ей хотелось заплакать, чтоб стало легче. Она бы тогда знала, что хоть что-то еще чувствует. Несколько слуг ждали ее в другом конце холла, у входа в комнату Мэрили. У Тэйлор было только одно желание: как можно быстрее оказаться у себя в комнате и отгородиться от всего и всех. Но она не могла позволить себе этого. На ней теперь лежала огромная ответственность за Спринг Хавен, и она теперь должна знать и думать обо всем, что здесь происходит. Она осталась одна и теперь должна будет вести все дела и управлять домом и хозяйством. Дэвида не стало. Да, его уже нет. Хотя она все еще не может примириться с этой мыслью. Разбитая и уставшая, сломленная обрушившимся на нее несчастьем, она подошла к закрытой двери.

— Рэчел, — окликнула она первую попавшуюся женщину, — что с миссис Мэрили?

— Я не знаю, миссис. Доктор Марш очень торопился и приехал уже давно, но нам он ничего не сказал. Сюзан помогала ему и, наверное, знает, как обстоят дела. Все это так ужасно, миссис.

Тэйлор тихо постучала и открыла дверь. Доктор Марш склонился над Мэрили, его лицо при свете горящих сосновых шишек казалось строгим и весьма озабоченным. Он обернулся, поднес к губам палец и тихо подошел к Тэйлор.

— Плохо, миссис Латтимер. Я боюсь, что у нее произойдет выкидыш, а я ничего не смогу сделать. Рана на плече не так опасна, она заживет, но… Я очень сожалею… — Он печально покачал головой. — Я выражаю вам свои соболезнования в связи с кончиной мужа. Если-бы я прибыл раньше, то, возможно сумел бы спасти его, но, увы, я опоздал…

— Благодарю вас, доктор Марш. Могу я немножко поговорить с Мэрили?

— Не стоит этого делать сейчас. Лучше дать ей отдохнуть. Сейчас для нее наступило наиболее тяжелое время. Ей лучше всего спать — столько, сколько она сможет.

Тэйлор вышла из комнаты с поникшей головой. Плечи ее согнулись под тяжестью навалившегося. Она прошла мимо расступившихся людей, ничего не отвечая на их вопрошающие взгляды. Она смотрела себе под ноги и столкнулась с Саулом.

— Миссис Тэйлор, мне необходимо поговорить с вами по важному делу, — преграждая ей путь, настоятельно сказал он.

— Не сейчас, Саул. Я действительно не могу сейчас ни о чем говорить. Разве нельзя подождать? Поговорим с тобой позднее.

Тэйлор обошла его.

— Нет, миссис, это касается Мэтта Джексона. Он исчез.

Она почувствовала, что похолодела от ужаса. К боли утраты, сжимавшей ее сердце, добавился страх перед убийцей. Она посмотрела на Саула:

— Но как это могло произойти? Он же… умер?

— Нет, миссис. Он не умер. Должно быть, вы его только ранили. Мы все подумали, что он убит, и пока оказывали помощь мистеру Дэвиду и миссис Беллман, он незаметно скрылся. Правда, он оставил за собой след крови, — с некоторой надеждой в голосе сказал Саул. — Наверное, для шерифа не составит большого труда найти его, миссис Тэйлор, и вам не стоит беспокоиться.

— Беспокоиться? — тихо переспросила она, отходя в сторону. — Почему я должна беспокоиться? Что еще он может сделать?

Она прошла к себе в комнату и легла на кровать. Она ждала, когда к ней вернется способность все понимать и чувствовать. Ей хотелось плакать. Тэйлор лежала, не меняя положения, уставившись в потолок, в состоянии охватившей ее глубокой апатии. Ни ее разум, ни ее тело ничего не хотели и ничего не испытывали. Она удивилась, как ей удалось выдержать все, что случилось, как она может держаться сейчас.

Тэйлор думала об этом до тех пор, пока не заснула мертвым сном. Когда она снова открыла глаза, рядом сидела Дженни.

— Уже день, миссис.

— День? — Тэйлор повернула голову к окну.

Все еще темное небо, затянутое грозовыми облаками… Казалось, ничего не изменилось с тех пор, как она закрыла глаза. Поднимаясь, она спросила:

— Где ты была прошлой ночью, Дженни?

Рассказывая, что с ней случилось, Дженни протянула руки к Тэйлор, чтобы та смогла разглядеть. Ее запястья были в свежих рубцах от веревки.

— Мистер Джексон, — только и сказала она.

— Джексон?

— Ночью он напал на меня и связал в конюшне. Сказал, что еще вернется и что обязательно закончит со мной все дела, которые ему тогда помешали сделать. Но так и не пришел, слава богу. Я пыталась освободиться, но не смогла. Джош нашел меня только утром и развязал.

— Он должен умереть. Я думала, что убила его. Я должна была убить его.

— Шериф уже приехал. Он говорит, что Джексон потерял много крови и не сможет выжить. Он найдет его, не беспокойтесь.

Тэйлор зло засмеялась:

— Да-да, вот и Саул сказал мне то же самое… Шериф, говоришь, еще здесь?

— Но уже собирается обратно.

— А что с Мэрили? Доктор Марш еще с ней?

Дженни опустила глаза:

— Нет, миссис. Он сказал, что завтра приедет снова.

Горькое известие о том, что Мэрили потеряла ребенка, словно ножом, ударило ее в сердце. Тэйлор заплакала. Она оплакивала Дэвида, она плакала из-за несчастной Мэрили, из-за ее погибшего ребенка, она плакала из-за себя. Она плакала еще и оттого, что так и не успела показать Дэвиду, как много он значил для нее, и оттого, что теперь такой возможности у нее никогда уже не будет. Она плакала из-за той любви, которую едва познав, потеряла. Она жалела, что так рано ушли из жизни ее мать и бедный отец, так любимый ею… Тэйлор плакала и плакала. Она оплакивала всех и вся.

Дождь так и не перестал ни на минуту. Красная, раскисшая, как кисель, глина липла ко всему, затрудняя движение. Но несмотря на это, на похороны приехало очень много людей. Тейлор стояла у могилы. Одинокая, неподвижная, вся в черном. Дженни была рядом, держа над ней зонтик и не позволяя дождю намочить госпожу. Преподобный Стоун, прибывший недавно в отпуск, подготовился к этой печальной церемонии и теперь читал библию. Голос его просто, громко и внятно доносил:

— …Так сказал господь бог. Были прахом и во прах обратимся. Но не теряйте надежды. Он верил Господу Иисусу Христу, и мы можем сегодня быть уверены, он будет с Богом там, в раю. Аминь!

Тэйлор взяла в руку немного размокшей земли и бросила на крышку гроба. Она медленно повернулась и отошла в сторону. Стояла и слушала, как одни за другим все бросали землю в могилу. Эта жирная красная земля, которую так любил Дэвид и за которой так любовно ухаживал, стала его последним пристанищем.

Тэйлор попыталась отключиться от стучавших ей в голову мыслей. Да, все кончилось… Негры тихо завели тяжелую, берущую за душу, песню. Тэйлор хотела, чтобы его похоронили в Дорсет Халле. В конце концов, он должен лежать там, где находилось его сердце. Может быть, когда прекратятся дожди, она перевезет его тело.

Подняв глаза, Тэйлор увидела Мэрили, стоявшую у окна. Доктор запретил ей принимать участие в похоронах. Конечно, он заставлял ее лежать в постели, но она все же встала и смотрела.

Тэйлор радовало то обстоятельство, что преподобный Стоун находится здесь. Никогда за все годы, что она знала Мэрили, Тэйлор не видела ее такой подавленной. Когда они снова встретились взглядом, Тэйлор отметила про себя, как ее подруга вдруг похудела и побледнела. Тэйлор и сама выглядела бледной. Черное траурное платье и капор подчеркивали ее белую кожу. Потемневшие глаза резко выделялись на ее лице, и всем своим видом она походила на брошенного щенка.

Рабы предусмотрительно положили настил поверх грязной земли, чтобы люди могли без затруднений пройти обратно к дому, и Тэйлор слышала, как гости, громко топая, следуют за ней. Она так не хотела продолжения обязательных в таких случаях соболезнований и предложений помощи, слез и воспоминаний. Она чувствовала себя неспособной справиться со всем этим, она терялась, злилась, понимая, что сейчас ей не до этого. Ее состояние совсем не соответствовало предписанным правилам. Но она справится, как-нибудь справится и сделает все так, как положено.

Тэйлор устало сидела в кресле у камина. Уехал, наконец, последний гость, она осталась одна. В библиотеке было холодно. Но Тэйлор не знала точно, от чего она мерзла, — от холодной ли погоды, или от тоски, поселившейся в ней. Огонь в камине разгорался медленно, и она с нетерпением ждала того момента, когда наступит тепло и согреет ее. Она закрыла глаза, ощущая свое безмерное одиночество и мертвую тишину особняка. Она успокаивала себя тем, что все пройдет, пройдут и боль, и слезы, ведь все проходит. Она вспомнила, как тяжело и одиноко ей было, когда умер отец, какой потерянной и даже обманутой она себя тогда чувствовала. Но мало-помалу боль и горе затихли, в памяти остались лишь счастливые воспоминания, связанные с отцом. Она знала, что так же произойдет и теперь. Но пока ей очень тяжело и невыносимо больно.

Сюзан нарочито кашлянула, чтобы обнаружить свое присутствие.

— Извините, что беспокою вас, миссис. Преподобный Стоун просит узнать у вас, не можете ли вы подойти к нему и его дочери?

Тэйлор вздохнула:

— Да. Передайте, я сейчас соберусь и приду, Сюзан.

Мэрили сидела на кровати, опираясь спиной на большие взбитые подушки. Ее отец сидел рядом на стуле с высокой спинкой. Они оба ждали ее и сразу обернулись, как только она вошла.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спросила Тэйлор и наклонилась поцеловать Мэрили.

— Лучше, Тэйлор. А как ты? Ты… выдержишь?

Тэйлор присела на край кровати.

— Думаю, да. Я, конечно, устала, но это пройдет.

— Тэйлор, — мягко обратился к ней его преподобие. — Мэрили решила поехать домой и остаться там до своего выздоровления. А может быть, она останется там даже до тех пор, пока не закончится война. Она хотела бы попросить вас, если это, конечно, не очень затруднит, чтобы вы остались присмотреть за Спринг Хавеном.

— Ты хочешь уехать из Спринг Хавена? Но, Мэрили…

— Тэйлор, я очень сожалею, — тихо сказала Мэрили, и слезы выступили на ее карих глазах. — Я не могу больше оставаться здесь. Я не вынесу. Попытайся понять меня. Дом такой огромный и такой пустой без Филипа, а теперь еще… теперь я потеряла и нашего ребенка. Я ведь ни в чем сейчас не смогу помочь тебе, Тэйлор. Я очень хочу… я хочу вернуться домой. Я хочу побыть с отцом… дома, — закончила она и задохнулась от рыданий.

Преподобный Стоун крепко обнял дочь, стараясь успокоить. На лице его читалась печаль отца, озабоченного горем своего любимого чада. Он нежно гладил Мэрили по голове и что-то тихо говорил, пока она не успокоилась.

— Тэйлор, — продолжала Мэрили, вытирая со щек и глаз слезы. — Я знаю, как ты любишь Спринг Хавен. Ты думаешь, что это единственное место в мире, где тебе так хорошо, и другого такого нет. Я тоже считаю, что здесь очень красиво. Он всегда мне нравился, ты же знаешь. И я буду рада вернуться сюда, когда Филип придет с войны, но не раньше, Тэйлор. Я сожалею, но иначе я не могу.

Тэйлор хотелось что-нибудь придумать, чтобы переубедить Мэрили, но она поняла, что Мэрили права. Конечно, Тэйлор не смогла бы понять никого, пожелавшего бы предпочесть Спринг Хавену какое-то другое место. Потому что этот дом придает уверенности и сил, по крайней мере, ей, и здесь она ничего не боится. Но Мэрили он не столь близок, она ведь не росла в нем. Наверное, Мэрили в самом деле права — у каждого свой дом.

Преподобный Стоун посчитал нужным сказать:

— Мы совершенно уверены в том, что вы успешно будете управлять здесь. Вне всякого сомнения. У вас много надежных слуг. Я полагаю, что и Филип будет рад узнать, что в его отсутствие за всем присматриваете именно вы.

— Конечно, я останусь здесь, — твердо сказала Тэйлор. — Куда я еще могу пойти?

— Ну, почему ты так говоришь, Тэйлор, ты могла бы поехать со мной, если бы только захотела, — участливо говорила Мэрили. — Мне самой кажется, что мы слишком о многом просим. Просто, если ты останешься здесь, то лучше никто не сможет управлять домом.

— Не-нет, Мэрили, я совсем не это имела в виду. Я очень хочу остаться здесь, и я точно знаю, почему. Мне нужно время, чтобы прийти в себя, чтобы все забыть и успокоиться. Вам не следует переживать ни о чем, я здесь за всем присмотрю. Я знаю, как управлять плантацией, и думаю, что справлюсь. Дэвид ведь такой хороший учитель… Был хорошим учителем. Он учил меня многому и хотел, чтобы я знала работу не только по дому, но и на земле. У меня все будет в порядке, я уверена.

Мэрили взяла Тэйлор за руку и сердечно сказала:

— Спасибо тебе, спасибо за то, что ты меня поняла. Я знаю, что ты тоже очень страдаешь, что тебе не менее тяжело. Мне стыдно за себя, за свою слабость, и я прошу меня извинить. Я так хотела бы помочь тебе хоть в чем-нибудь, но… — Голос ее сорвался, и она заплакала. — Мы уедем сразу, как только подсохнут дороги и по ним можно будет проехать.

— Да, хочется, чтобы эта поездка не оказалась слишком утомительной для Мэрили, — добавил преподобный Стоун.

— Конечно, — сказала Тэйлор. — Теперь, я думаю, мне следует оставить вас вдвоем. Я загляну попозже, Мэрили.

Тэйлор вышла и тихо закрыла за собой дверь. «Так, — подумала она, — теперь я действительно осталась совсем одна». Она спускалась по ступенькам, опираясь рукой о перила. Теперь она — хозяйка Спринг Хавена. И впервые за несколько последних дней улыбка появилась на ее губах. Да, у нее все будет хорошо. Спринг Хавен даст ей силы, чтобы жить дальше. Все у нее наладится и устроится, и жизнь потечет своим чередом, как много лет назад, в пору безмятежного детства.

Глава 18

Уже далеко за полдень, в самый зной, Тэйлор после объезда полей прискакала к конюшне. Она ужасно устала от забот и жары, но была очень рада хорошему урожаю. Она узнала, что и в Дорсет Халле все выросло на славу. Это заметно снизило ее раздражение, вызванное утром неприятными новостями. Десять рабов, занятых в поле, исчезли предыдущей ночью. Тэйлор была в смятении: никогда еще не случалось здесь подобного. Спрыгнув с седла, она поручила лошадь Джошу. Взмокшая одежда натерла ей кожу, и Тэйлор хотелось побыстрее искупаться и переодеться. После отъезда Мэрили и ее отца она недолго пребывала в унынии. Она не стала нанимать управляющего, так как чувствовала уверенность в собственных силах и знаниях. Саул стал ее, что называется, правой рукой. Он, хотя и работал всего лишь слугой по дому, имел достаточные навыки в сельскохозяйственных делах. Он был, оказывается, образованным человеком, что довольно редко случается у негров как на Юге, так и на Севере. Саул помогал Тэйлор разбираться со счетами, на равных с ней ведал бухгалтерией и принимал непосредственное участие в решении наиболее важных вопросов, частенько подсказывая своей госпоже возможные выходы из самых затруднительных ситуаций. При всем этом он не чурался и тяжелой физической работы. Тэйлор и Саул стали постоянными фигурами на полях, их узнавали издалека, и рабы привыкли к ним, словно хозяева работали с ними бок о бок.

У Дженни, оказывается, были свои таланты. Тэйлор приходилось слишком часто отсутствовать, так что заниматься домом у нее почти не оставалось времени. И тут проявилась незаменимость Дженни. Она распределяла работу между слугами и строго следила за выполнением. Это, конечно, никогда не входило в ее обязанности, но получалось теперь так просто и естественно, что все принимали это как должное. Особенно сказался авторитет Дженни в связи с непростыми отношениями, сложившимися между Мимой и Сюзан. Обе женщины слишком долго вели домашние дела — каждая на своей плантации — и не хотели теперь ни в чем уступать друг другу, а совместная работа у них не шла. Но до тех пор, пока не будет восстановлен Дорсет Халл, Миму отослать было некуда. И Дженни обставила дело так, чтобы каждая из этих женщин чувствовала себя незаменимой в какой-то конкретной работе.

Тэйлор еще горевала о Дэвиде и часто его вспоминала. Но ее дни и ночи, пролетавшие в заботах и хлопотах, были так насыщены, что о жалости к себе она попросту забывала. До сих пор, вспоминая о муже, она испытывала чувство бесконечной благодарности за его доброту к ней, за ту полноценную жизнь, какую он ей обеспечил, за то, что научил всему, так что она могла теперь преодолевать и невзгоды, и трудности. За три года их совместной жизни Дэвид успел научить ее многое понимать. Осторожно, ненавязчиво воспитывал он ее, помогая вырасти из неопытного ребенка в уверенную в себе женщину. Дэвид относился к ней так, как отец.

Тэйлор иногда просыпалась ночью в слезах, но быстро брала себя в руки. В последнее время она как-то меньше следила за успехами и неудачами на фронте. Главная забота поглощала ее целиком, занимая все мысли и время. Ей нужно вырастить и собрать хороший урожай, чтобы помочь воюющим южанам хлебом.

Никто не приезжал в Спринг Хавен, так что новостей она не знала и не была в курсе происходящего там, далеко. Сегодня, правда, Джош привез известие о тяжелом сражении в Вирджинии, что произошло в местечке под названием Кедровая Гора. Некоторые стали звать ее Кровавой Горой, сказал Джош. Она не знала каких-либо подробностей, только очень надеялась, что никто из ее знакомых на этот раз не погиб.

Тэйлор решила было позволить себе передохнуть и расслабиться в ванной, с тем чтобы потом со свежими силами засесть за бухгалтерские книги и навести, наконец, в них порядок. Но потом передумала и решила только отдохнуть. А со счетами она-де разберется позже. Намыливая руки душистым мылом, она с досадой заметила, как они загорели и огрубели от частого пребывания под палящим солнцем. Ей стало даже неловко: слава богу, что лишь негры видят ее такой. Она знала, что леди Беллвиллского общества помощи устроили бы по этому поводу большие пересуды. Хорошо, что она не скоро теперь встретится с ними. Ладно, подумала Тэйлор, по крайней мере ее фигура оставалась без изъянов. Хотя имеет ли это нынче какое-нибудь значение? Люди, с которыми она общалась, имели еще более темную кожу, чем она. Под ложечкой у нее засосало, и она спохватилась, что опять пропустила ужин. И тут же почувствовала, что просто умирает с голоду.

— Дженни, — позвала Тэйлор служанку. — Скажи Сюзан, чтобы приготовила мне поесть и принесла в кабинет. Ох, и еще чуть не забыла, передай Саулу, чтобы он пришел ко мне туда минут через пятнадцать.

Тэйлор закрыла бухгалтерские книги в кожаных переплетах, когда слуги уже давно отдыхали. Глаза ее закрывались, и она часто терла их подушечками пальцев.

— Уже поздно, Саул, на сегодня хватит. Иди спать. Увидимся завтра утром.

— Да, миссис Тэйлор. Если я вам понадоблюсь, имейте в виду, что я ночую у Генри. Он сказал, что плохо себя чувствует, и я обещал посидеть с ним на тот случай, если вдруг с ним случится приступ.

После его ухода Тэйлор взяла горящую свечу и, освещая путь, поднялась к себе. Она очень удивилась, увидев Дженни еще сидящей в своей крошечной комнатке недалеко от спальни Тэйлор.

— Дженни, почему ты еще не спишь?

— Я думала, что должна дождаться вас, вдруг зачем-нибудь понадоблюсь.

— Ничего не нужно, спасибо тебе. И спокойной ночи.

— Спокойной ночи, миссис.

Распахнутые окна позволяли ночному воздуху проникать в комнату, и слабый ветерок чуть заметно колыхал занавески. Лунный свет разливался по полу и серебрил ковер. Сняв одежду, Тэйлор от усталости сразу упала на кровать. Но до того, как ей удалось заснуть, дверь скрипнула и открылась.

— Миссис Тэйлор, — торопливо прошептала Дженни. — Миссис Тэйлор, кто-то приехал к нам. И, кажется, они стараются остаться незамеченными.

— Что ты говоришь? — отбрасывая сон, также шепотом спросила Тэйлор.

Дженни молча отошла к окну.

— Посмотрите.

Тэйлор быстро подошла и пошире раздвинула занавески. За окном было светло, как днем. Луна заливала светом все вокруг, и только тени от этого казались еще гуще и темнее. Она сразу обратила внимание на место, куда указывала Дженни. Да, она видит их. Два человека, крадучись и явно избегая открытых пространств, продвигались к дому с лошадьми на поводу. Тэйлор схватила свою одежду.

— Дженни, принеси мне пистолет Дэвида, — натягивая на себя платье, прошептала она. — Уже нет времени звать Саула. Они теперь слишком близко. Быстро, Дженни! Иди и принеси его как можно скорее.

Тэйлор снова стала напряженно вглядываться в окно, ожидая возвращения Дженни. Но теперь она никого уже не видела. Как близко они находятся? Обе, Тэйлор и Дженни, ступая осторожно, чтобы не наделать шума, подошли к верхней лестничной площадке. Увидев, как покачивается внизу засов на дверях, они испуганно остановились. Слава богу, дверь была заперта.

— Пойдем, — прошептала Тэйлор.

Растущий в ней гнев вызывал желание действовать незамедлительно. Они быстро спустились по лестнице вниз как раз в тот момент, когда засов отошел в сторону. Тэйлор взвела пистолет и приготовилась стрелять. Она теперь совершенно точно знала, кто решил посетить ее ночью. И она со всей решимостью приготовилась убить Мэтта Джексона и его приятеля. Хорошо смазанная дверь не издала ни звука, когда, поворачиваясь, открылась. Мягкий свет упал на пол, освещая холл. Когда те двое вошли, Тэйлор, держа пистолет прямо перед собой, начала целиться. Она старалась выбрать время и наиболее удобное положение, чтобы не промахнуться. Но ее вдруг удивило то, что оба ночных пришельца были довольно высокого роста. Нет, это вовсе не был Мэтт Джексон.

— Стойте здесь и не вздумайте двигаться, — скомандовала Тэйлор, как только они подошли к лестнице, стараясь при этом казаться храброй и мужественной более, чем позволяло в этот момент ее истинное состояние. — Кто вы, и что вам здесь нужно?

Она хотела было послать Дженни за Саулом, но поняла, что опоздала с этим. Оба мужчины одновременно повернулись на голос. Стоявший ближе, кого Тэйлор могла увидеть, был негром. Он почти полностью загораживал другого. Еще до того, как успела им приказать не двигаться, она услышала негромкий вскрик Дженни. И теперь вдруг Дженни, оттолкнув Тэйлор, побежала к незнакомцам. Изумленная Тэйлор видела, как ее служанка бросилась чернокожему на грудь и заплакала. Ничего не понимая, Тэйлор опустила пистолет. Другой человек обошел сжимавшую друг друга в объятиях пару, и свет луны упал на его плечи.

— Тэйлор!

— Брент! — воскликнула она в порыве радости и облегчения.

Ей показалось, что прошла целая вечность, пока он пересекал холл, направляясь к ней. Они обнялись, и Тэйлор сразу обмякла в крепких руках.

Когда Дженни зажгла несколько свечей, Тэйлор на шаг отошла от Брента, чтобы получше рассмотреть. Подбородок его покрывала густая щетина, на одежде лежал толстый слой пыли. Но выглядел он хорошо. Ах, как восхитительно он выглядел! Она сверкнула глазами, переводя взгляд на спутника Брента.

— Цезарь!

Огромный чернокожий строго кивнул головой и улыбнулся.

— Что произошло в Дорсет Халле? — спросил Брент.

Глаза ее расширились: конечно, он ничего не знал. Он никак не мог об этом знать.

— Давайте присядем, — сказала она, указывая рукой на диван.

— Мы нашли Дорсет Халл в руинах. Что произошло? — настойчиво допытывался Брент.

— Мэтт Джексон поджег его.

— Джексон? Я так и знал. — Брент вытащил измятый листок бумаги из внутреннего кармана своей куртки и протянул Тэйлор. — Вот, прочтите.

«Мой сын! — писал Дэвид. — Надеюсь, записка как-нибудь найдет вас. Я боюсь, что Джексон вернулся в наше графство. Странные вещи происходят теперь вокруг Тэйлор. Она еще не догадывается, но без вас нам не справиться. Мы нуждаемся в вас. У меня уже нет столько сил, чтобы защитить ее от этого негодяя. Если у вас есть хоть какая-то возможность приехать, я очень прошу это сделать…»

На письме стояла дата, означавшая, что Дэвид написал Бренту за несколько дней до пожара.

— Ох, Брент, — проговорила Тэйлор, сдерживая слезы. — После того, как он отослал эту записку, Джексон и поджег дом. Никто от пожара серьезно не пострадал, но ваш отец очень тяжело переживал случившееся и потом все время находился в депрессии. Мы переехали сюда и решили, что сможем со временем восстановить Дорсет Халл.

— Однако там до сих пор ничего не сделано и даже не ведется никаких работ, судя по тому, что я видел.

— Да, поначалу Дэвид переживал и был глубоко подавлен обрушившимся на нас несчастьем. Потом, когда стал приходить в себя, по крайней мере, так выглядело со стороны, — Джексон вернулся. Он хотел… он угрожал мне. У него был в руках пистолет, и он выстрелил из него в Мэрили, а потом схватился с вашим отцом. Он, конечно, моложе и превосходил Дэвида. Сердце вашего отца… — Голос ее задрожал, и слова застряли в горле. — Я стреляла в Джексона из его собственного пистолета, но ему удалось убежать. А Дэвид… ваш отец умер той же ночью. Мэрили потеряла ребенка, которого она носила в себе, но сама оправилась от ранения. Она уехала отсюда и сейчас живет вместе со своим отцом.

Наконец, заговорив после долгого молчания, Брент спросил:

— Вы теперь одна здесь?

Она кивнула.

— Он… отец похоронен здесь или в Дорсет Халле?

— Мы похоронили его здесь. Шли дожди, и дороги превратились в непролазную грязь. У меня не оставалось выбора…

— Где? — спросил он жестко.

— Я… я покажу вам. — Она посмотрела в угол, где, все еще обнимая друг друга, стояли Цезарь и Дженни. — Мы ненадолго.

Они шли по высокой траве рядом, бок о бок. Фамильный склеп, расположенный вблизи от дома, окружали заросли магнолий и высокие сосны. За все время, пока шли, ни он, ни она не произнесли ни слова. Момент казался очень тяжелым и личным, его нельзя было разрушать разговорами. Когда они подошли к железной ограде могилы, Тэйлор молча показала на место, где покоился Дэвид, и дальше Брент пошел один. Он опустился на колени и не сводил глаз с надгробной плиты. Как же это все могло произойти так скоро? Знал ли он, что Брент получил его письмо и готовился приехать? Получил ли он ответ от Брента? «Отец, — прошептал он. — Отец, я приехал, как вы хотели. Я пришел защитить ее. Вы ведь знали, что я тоже люблю ее… Вы знали, отец? Да, вы знали, как сильно я люблю ее. — И он тихо заплакал. — Отец, вы и я… мы многого не понимали, но мы так любили друг друга. Обещаю вам, что постараюсь позаботиться обо всем, о чем вы просили. — Руки его обхватили камень, гнев душил Брента, в его глазах стояли слезы. — Я клянусь вам, я клянусь, Мэтт Джексон заплатит за все, что он сделал, за все горе, что он причинил. Он заплатит. Я клянусь, он заплатит…

Тэйлор видела, как он шел к ней и плакал, и она заплакала вместе с ним. Да, сейчас, даже охваченная настоящим горем и плача от печали, она радовалась тому, что Брент здесь, рядом с ней.

Здесь? Но он же янки! Как ему удалось пройти через линию фронта? И страх, охвативший Тэйлор, вытеснил из нее разом и радость, и горе… Она не так уж много смыслила в войне и в воинских порядках, но понимала, что янки, одетый даже в гражданское платье, в Джорджии будет обязательно вздернут или расстрелян как шпион. Она с тревогой ждала, что же скажет Брент. К дому они шли, взявшись за руки. Видя его состояние, она не нашла в себе мужества задать мучивший ее вопрос.

Цезарь и Дженни ждали хозяев. Тэйлор сразу же отпустила их, а сама присела рядом с Брентом на диван. Брент молча смотрел на холодный камин. Но, наконец, заговорил.

— Я полагаю, вы удивлены моим и Цезаря появлением здесь? Я еще не знаю, как отец сумел переслать свое письмо ко мне через линию фронта, но когда оно нашло меня, я сразу попросил командира об отпуске. Я показал ему письмо и рассказал всю историю, исключив разве тот факт, что уже бывал в Джорджии. Я не мог останавливаться ни перед чем, зная, что вам грозит опасность. Наш полк, видимо, еще не скоро вступит в сражение, так что там смогут обойтись пока и без меня. Во всяком случае, мне позволили использовать шесть недель для устройства своих дел. А до этого я встретил Цезаря. Я нуждался в хорошем прикрытии, поскольку уже знал, что такое Юг. Он согласился помочь мне, если я пообещаю ему наверняка, что он не будет здесь схвачен. Я дал ему такое обещание. Мы передвигались по стране как хозяин и раб, проскальзывая через линии фронта совершенно незамеченными. Однако, как только мы достигли графства, стали продвигаться с большей осторожностью. Нас обоих здесь знают. Когда мы прибыли в Дорсет Халл и увидели, что случилось, я испугался, что потерял вас. Оставалась только слабая надежда, что вы и отец перебрались сюда. — Брент взял ее за руки. — Знаю, что сейчас не время и не место, но я научился на войне использовать каждую возможность, потому что времени может и не стать. Нужно всегда и во всем действовать быстро. Если есть что-то, что ты хочешь получить, делай это до того, как сделает кто-нибудь другой. — Он задумался, помолчал. — Тэйлор, я люблю вас. С того дня, как вы ускакали с Джеффри Стоуном в Атланту, я не мог больше ни о чем думать. Вы… вы можете опять полюбить янки?

Глаза Тэйлор упали на его сжатые в кулаки руки. Слезы навернулись ей на глаза, но губы осветила улыбка.

— Я никогда не переставала любить вас, Брент, несмотря на то, что сказала в тот день.

Вставая, Брент поднял ее за руки.

— А сейчас вам лучше показать мне место, где бы я мог скоротать эту ночь, — прошептал он.

Она поднялась по ступенькам, их руки еще были соединены. Тэйлор остановилась перед комнатой Филипа. Она хотела было оставить его здесь, но его руки крепко держали ее за плечи, не позволяя отойти. Медленно он повернул ее к себе. Их жаркие губы приблизились и сомкнулись. Вначале поцелуй был сдержанным, нежным, а потом стал страстным, и жажда любви воцарилась в их крепком объятии. Ее тело с силой прижалось к нему, и она все ждала чего-то еще, сама не зная, чего именно. Тэйлор пыталась заставить себя освободиться, но не смогла подчинить себе свои слабые помыслы.

Он отнял свои губы от ее губ и сказал решительно:

— Выходите за меня замуж, Тэйлор. Скажите же, что вы выйдите за меня замуж.

— О, да, я выйду за вас замуж, Брент. Я хотела бы сделать все, что вы скажете мне сделать. Я не смогу жить без вас.

Он поцеловал ее на этот раз нежно, так что по ее телу разошлась какая-то необыкновенная сладость. И теперь уже Тэйлор не делала никаких попыток освободиться от него, наоборот… Он понял ее и покачал головой:

— Нет, Тэйлор, любовь моя. Мы все сделаем по закону. Вначале мы поженимся.

С трудом преодолев искушение, они разошлись по комнатам.

— Спокойной ночи, моя милая, — прошептал он вслед.

— Спокойной ночи, любовь моя, — прошептала она в ответ.

Глава 19

Последние дни для Тэйлор и Брента проходили как в счастливом сне. Они часто гуляли рука об руку вдоль реки, мечтая, сидели под тенью деревьев. Они навещали друг друга поздно вечером, рассказывая обо всем, что касалось их и их чувств.

Новый день только наступал, а молодая влюбленная пара уже сидела на огромном валуне у реки. Брент бросал камушки в воду и смотрел на разбегающиеся круги, сносимые течением. Тэйлор положила ему голову на колени и закрыла глаза. Вдруг Брент приподнял ее и жадно поцеловал. Она замерла всем сердцем. Она пыталась овладеть собой, широко открытые глаза ее пристально смотрели на него.

— Я не могу ждать до конца войны, Тэйлор. Выходи за меня замуж сейчас.

— Но как, Брент? Мы ведь не можем никому позволить узнать, что ты находишься здесь. Это слишком опасно.

Она поднялась с камня и отошла на несколько шагов. Он сжал кулаки и опустил голову.

— Мы должны найти какой-то выход, — сказал он возбужденно. — Я больше не вынесу. Ты меня понимаешь?

Тэйлор подошла и положила руку ему на плечо:

— Да, я понимаю. Надо подумать, что можно сделать. Конечно, все устроим, Брент. Ведь мы любим друг друга.

Тэйлор нервничала, сидя в гостиной в доме приходского священника. Тощая, кожа да кости, жена священника сидела напротив, нахмурившись и неприятно поджав губы.

— Позвольте, насколько я понял вас, мисс Эндрюс, — говорил пастор, вышагивая, — у вас есть кузина, которая хотела бы выйти замуж за янки, если бы он смог вдруг каким-то образом перейти линию фронта. А вы пытаетесь найти, кто провел бы брачную церемонию. Откуда вы, говорите, приехали, мисс?

Она заерзала в кресле:

— Из Мекона, ваше преподобие.

С каждым новым священником обманывать становилось все легче. Он перестал расхаживать по комнате. Опершись костяшками пальцев на крышку стола, он наклонился:

— Мисс Эндрюс, у меня сильное подозрение, что вы солгали мне. Я даже сомневаюсь, что ваше имя Эндрюс. Но вот что я вам скажу: если ваша кузина хочет выйти замуж за северянина, самое лучшее для нее — перебраться каким-нибудь образом к нему, потому что ни один порядочный священник Юга не будет участвовать в свадебном обряде нашей женщины и варвара-янки.

— Но я… но она любит свой дом. Она вовсе не хочет уезжать отсюда. Она осталась одна и вынуждена вести все работы на плантации и дома, все ее близкие ушли на войну. Нет, она не может все бросить.

— Мне кажется, она просто не любит свою страну, если думает, что может любить одного янки. Лучше бы ей умереть. Если бы она хотела поступить правильно, по чести, я молился бы за…

Тэйлор встала с удрученным лицом. Она измучилась и не хотела больше его слушать.

— Благодарю вас, сэр. Я передам ваш совет моей кузине. Я сделаю все, что смогу, чтобы убедить ее не вступать в этот ужасный брак, — сказала она и спешно скрылась за дверью.

Джош ожидал ее у кареты. Он открыл дверь и помог Тэйлор сесть.

— Едем домой, Джош.

— Да, миссис.

В течение пяти дней они ездили с ним из одного городка в другой. И всегда происходило одно и то же. Никто не хотел ей помочь. Никто не принимал любовь к янки за причину, по которой можно выйти за него замуж. Все, чего она теперь хотела, — это поскорее вернуться домой. Но еще один долгий день путешествия ей нужно вынести, прежде чем они достигнут Спринг Хавена. Если им повезет и если Джош будет гнать лошадей достаточно быстро, они приедут до полуночи. Как она скажет Бренту, что вернулась ни с чем? Как она посмотрит в эти любимые глаза и заявит, что они не смогут пожениться? Но разве может она отказаться от его поцелуев и жарких объятий?

Уставшая, она легла на сиденье. Она пыталась плакать, но слишком устала даже для этого. Покачивание кареты убаюкало ее, и Тэйлор уснула.

Карета остановилась прямо у двери. Джош не успел спрыгнуть вниз со своего места, как подскочивший Брент чуть не выдернул дверь кареты из петель в стремлении вынести Тэйлор на руках. В освещенном холле он заметил темные круги под ее глазами. Брент сразу все понял. Он крепко обнял Тэйлор за талию и спокойно проводил в комнату. При этом они ничего не говорили друг другу. Он поцеловал ее, пожелал доброй ночи и оставил на попечение Дженни. Все мускулы его тела были сжаты, нервы напряжены до предела. Как он сейчас хотел ее! Никогда не был он таким беспомощным. Находиться в такой близости от нее каждый день, объясняться в любви и слышать ответные страстные признания, но… самому же останавливать ее… Он стоял у окна своей комнаты, уставившись в ночь. Скоро он должен вернуться в дивизию. Он уедет далеко и, видимо, уже надолго. Но он не может оставить ее без своей защиты. Он должен взять ее с собой. Да, нужно сделать все, чтобы она решилась покинуть Спринг Хавен и уйти с ним на Север.

Дженни понимала сердечную боль своей госпожи и без расспросов помогала ей снимать одежду. Потом она помогла надеть Тэйлор ночное платье, уложила ее в постель, потушила свет и вышла из комнаты.

Тэйлор слышала, как мягко закрылась дверь за служанкой. Она знала, что Дженни теперь торопится вниз по задней лестнице к домику, где ее нетерпеливо поджидает Цезарь.

Тэйлор совсем расхотелось спать. В комнате было очень темно. Луна в эту ночь не светила. Несколько часов, или ей показалось, что несколько часов, она пристально смотрела в эту гнетущую темноту, чувствуя, как все больше и больше ноет ее сердце. И именно в это время она поняла, что сейчас должна сделать.

Она тихо спустилась в холл. Шелест ее атласного платья был единственным звуком во всем доме. Тэйлор открыла заветную дверь и подошла к кровати. Даже в темноте она смогла разглядеть его лицо, ровно поднимающуюся и опускающуюся грудь. Во сне он выглядел несчастным и одиноким. А она стояла, не в силах больше выносить свою любовь, склонившись над ним, пока не услышала:

— Тэйлор?

Она медленно сняла с себя платье.

— Я твоя, Брент. Со всей своей любовью, которую ощущаю в себе, я твоя навсегда. Я уверена, что ты сделаешь меня своей женой. Пусть наша любовь объединит нас, — шептала она. — Люби же меня, Брент. Сделай меня женщиной.

Он сел и взял ее за руки. Потом нежно притянул к себе. Тело его было горячим. Буря эмоций охватила ее. Его губы, оказавшись на ее губах, стали целовать с такой страстью и нежностью, каких Тэйлор еще не испытывала. И она, уже не владея собой, с головой утонула в сладкой истоме.

Глава 20

Продолжался сбор урожая. Для Тэйлор, кажется, уже не существовало ни войны, ни хода времени. Было только счастье. Счастье оттого, что Брент рядом с ней, в Спринг Хавене. Солнце сияло светло и жарко по-прежнему. Все так же пели на полях свои песни рабы. Но приходили ночи… Ночи с ним, ночи в его руках. Счастье вконец вскружило ей голову, и она ни о чем другом уже не думала. Но вот однажды за завтраком она заметила, как вдруг посерьезнел Брент.

— В чем дело? — спросила она. — Что-то случилось, Брент?

— Тэйлор, я должен вернуться в свою дивизию.

Она побледнела. Он продолжал:

— Но теперь и ты должна будешь уехать со мной, Тэйлор. — Слова Брента плохо пока доходили до нее. — Но так будет только до того, как закончится война. Когда мы вернемся назад, кто бы ни победил, мы восстановим Дорсет Халл. Мы сможем построить на его месте новый Спринг Хавен — такой, как ты захочешь. Я знаю, что тебе не хочется уезжать отсюда, но ведь мы должны быть вместе, не так ли?

— Как скоро нужно ехать?

— Через несколько дней.

Что она должна делать? Она любит его. Она не хотела остаться без него. Но жить на Севере? И, может быть, даже отдельно от него? Он уйдет с армией и… может погибнуть.

— У меня есть время обдумать все, Брент?

Лицо его опустилось:

— Да, конечно.

— О, любовь моя, не смотри так! Ты должен понять, что я хочу быть с тобой, но есть вещи не менее значимые. Здесь Спринг Хавен…

Вставая со стула, Брент кивнул головой:

— Я должен обсудить с Цезарем наш отъезд.

Он поцеловал ее в лоб и ушел.

Тэйлор проводила его взглядом и невольно оббежала глазами комнату. Уехать из Спринг Хавена? На Север? Жить среди янки в надежде увидеть его когда-нибудь… Может она это сделать? А если останется здесь, она не будет знать, жив он, ранен или погиб. Сможет она выдержать все это? Она положила голову на стол. Что делать?

— Миссис, кто-то приехал, — позвала ее Сюзан из холла.

Гость? Здесь никого не было со дня похорон. Тэйлор подошла к окну и увидела коляску Мэрили. Она поспешила навстречу, желая обнять свою подружку, но невольно отпрянула перед Джеффри Стоуном. Его правая рука была перевязана. Джеффри улыбнулся широко, с обычным блеском в глазах. Тэйлор отметила, как контрастно выделяется на фоне ярко-рыжих волос его бледное лицо и как здорово похудел ее друг детства.

— Джеффри! — она обняла его, стараясь не задеть руки. — Входи же! Когда ты вернулся? Ты ранен? Есть ли какие-нибудь известия от Роберта и Филипа?

Провожая его в библиотеку, она спрашивала и спрашивала.

— У меня все хорошо, — твердо сказал Джеффри, когда они сели друг против друга. А как ты, Тэйлор? Ты чудесно выглядишь.

— Благодарю тебя. И у меня все хорошо.

— Я с печалью узнал о Дэвиде…

— Спасибо, Джеффри, — сказала она тихо, и краска смущения бросилась ей в лицо. — Расскажи лучше мне о своем ранении. Это не очень опасно?

— Меня ранило пулей в плечо и запястье на Кедровой Горе. С этим поначалу не было проблем. А потом оказалось, что рана не заживает, и вот меня отправили долечиваться домой. — Он замолчал. Улыбка исчезла с его лица. — Я видел погибших, Тэйлор. Много. Очень много. Так что я еще счастливый, что легко отделался. — Тень набежала на его зеленые глаза, лицо посерело. — Черт побери, Тэйлор, справедливость на стороне нашей родины. На стороне Конфедерации. Но они принесли проклятие с собой на нашу землю.

Впервые, пожалуй, Тэйлор задумалась о действительности, о кошмарах войны всерьез.

— Крики, вопли, стоны… — продолжал он. — Раненный в бою, я лежал среди мертвых. И, знаешь, молил бога, чтобы и я умер до того, как попаду в плен. Очнулся я в полевом госпитале. Там грудами лежали отрезанные человеческие конечности. Везде руки и ноги. Но я не позволил резать меня. — Джеффри нахмурился. — Они перевели меня в госпиталь в Ричмонд, потом в Атланту. Наконец, я убедил их отпустить меня домой. Но я не мог быть счастлив дома, не видя тебя. Теперь ведь я могу видеться с тобой?

Слезы выступили на глазах Тэйлор.

— О, Джеффри, как хорошо знать, что с тобой все в порядке. Я надеюсь, ты не вернешься обратно, на войну?

— Вернусь. Война эта будет долгой, Тэйлор. Призывают уже стариков и подростков. Мы ошиблись, Тэйлор, слишком ошиблись, думая о войне как о забаве.

Она подумала о Бренте. Он был одним из янки, которые рвали на части ее страну, одним из тех, кто убивал и калечил ее друзей, кого она любила. Как она может жить там, среди них? Даже ради Брента…

Джеффри заметил в ее лице некоторое смятение.

— Что-то не так, Тэйлор?

— Нет, ничего, — отвечала она, мысленно одергивая себя. — Ты будешь что-нибудь есть или пить?

— Нет, мне хотелось бы просто пройтись с тобой по аллее. Что ты на это скажешь?

— Мне это подходит, Джеффри, — ответила она и слабо улыбнулась.

— Помнишь дом Мэйсона в Атланте? — спросил он с легкой грустью, когда они проходили по саду рука об руку. — Помнишь нашу прогулку в их саду шестнадцатого апреля?

— Да, я помню, Джеффри.

— Мы были очень храбрыми тогда, не правда ли? Ты даже планировала устроить вечер в честь нашей скорой победы. В сентябре. Но, как видим, это не произошло ни в том сентябре и едва ли произойдет в этом.

Тэйлор сжала его руку:

— Джеффри, ты ведь дома, на отдыхе, тебе нужно восстанавливать свои силы — давай же говорить о более приятных вещах.

Они продолжали гулять в тишине, являя собой не очень веселую картину: Тэйлор, одетая в черное, и Джеффри, затянутый в серую военную форму и с рукой на перевязи. Это была уже обычная для Юга картина. Тэйлор снова подумала о поездке с Брентом. Но после разговора с Джеффри, когда так остро все почувствовала… Могла ли она теперь уехать и жить среди врагов? Она должна сказать «нет». Она будет ждать его здесь, пока не закончится война.

Тэйлор подвела Джеффри обратно к дому. Он действительно выглядел очень уставшим, худым и бледным, так что она решила тот же час его хорошенько накормить. Пока они ждали закусок, она налила ему чашку «кофе Конфедерации» — с добавлением сорго.

— Я прошу прощения за этот суррогат, — смущенно говорила Тэйлор. — Настоящего кофе сейчас почти нигде не найти.

Джеффри улыбнулся:

— Не волнуйся, Тэйлор, сейчас никто не пьет настоящий кофе. Я, пожалуй, даже и не вспомню теперь его вкус.

Они ели теплые бобы, сладкий картофель, горох и цыплят. Джеффри только поднес к губам салфетку, как вошел Брент.

— Тэйлор, — сказал он и резко остановился.

Воцарилась мертвая тишина. Брент и Джеффри пристально смотрели друг на друга, осмысливая ситуацию. Первым в движение пришел Джеффри. Он поднялся со своего стула, кладя салфетку, и протянул Бренту руку.

— Извините, что подаю левую, мистер Латтимер.

Брент понял и молча пожал его здоровую руку.

Тэйлор налила кофе еще в одну чашку. Руки ее дрожали так, что она пролила часть жидкости на скатерть.

— Присоединяйтесь к нам, Брент, — нервничая, пригласила она, стараясь показать, что лишь из добрых побуждений не послала никого сообщить ему, что Джеффри Стоун в Спринг Хавене.

Джеффри повернулся и посмотрел на Тэйлор. Она любила Брента больше, чем он, Джеффри, себе представлял. Теперь у него окончательно не оставалось никакой надежды. Дэвида не стало, но всегда между ними будет стоять Брент. Джеффри опустил глаза. А как бы он был счастлив называть ее своей! Черт бы побрал этого проклятого Брента Латтимера… Ну, почему он такой высокий, стройный и красивый?..

Джеффри взял свою шляпу с опущенными полями и одел ее себе на голову. Потом снова взглянул на Тэйлор. Она смотрела на него молча и взглядом умоляла не покушаться на жизнь Брента. Джеффри растерялся. Да, конечно, он должен дать уйти Бренту, чтобы его не поймали.

Джеффри взял Тэйлор за руку:

— Спасибо тебе за чудесный прием. Было так приятно провести время в твоей компании. — Он значительно посмотрел ей прямо в глаза и легко сжал руку. — На войне, знаешь ли, случаются странные вещи. Например, я недавно слышал, как один янки сумел проскользнуть на южную плантацию. Не помню уже, что побудило его сделать это, но знаю, что офицеру Конфедерации случайно удалось обнаружить его там. И хотя они когда-то считались приятелями, офицер тот из чувства долга доложил о янки своему начальству. Что потом случилось с тем янки, я не слышал. Полагаю, повесили… — Он отпустил пальцы Тэйлор. — Мне же сейчас лучше всего вернуться в город. А то как бы не случилось каких неприятностей по дороге с коляской или лошадью. Или еще чего-нибудь в этом роде… — Он сделал прощальный жест и мягко улыбнулся одними глазами. — Всего хорошего, Тэйлор. До свидания!

— Очень благодарно с его стороны было сделать мне это предупреждение, — сказал Брент, как только они остались с Тэйлор одни. — Теперь мы должны уехать в течение часа. Надо сказать Цезарю. А ты пока собери вещи.

Голова Тэйлор шла кругом. Она ведь решила было не ехать с ним. Теперь же чувствовала, что он, пожалуй, прав. Тэйлор вошла в свою комнату и остановилась. Что брать? Дженни поспешила ей на помощь. Видя нерешительность своей госпожи, она взяла инициативу на себя.

— Вы идите, миссис, — сказала она. — Я сама упакую ваши вещи.

Тэйлор кивнула и вышла из комнаты. Она была испугана тем, как быстро все решилось. Мысли ее смешались и вышли из-под контроля. Никогда прежде Тэйлор не находилась в таком смятении. Она чувствовала себя неуверенно. Она уезжает из Спринг Хавена… Она едет на Север, чтобы жить среди незнакомых людей, врагов ее родины. И она, может быть, никогда больше не увидит ни Спринг Хавена, ни Беллвилла. Сердце ее болело, как и голова. Тэйлор еще пыталась привести свои мысли в порядок. Когда она подошла к конюшне, до нее донесся решительный голос Брента.

— …Я освобожусь от нее любым путем. Сразу, как только мы выедем. Когда опасность минует.

Тэйлор отступила назад, словно ее ударили. В ее столь эмоциональном состоянии слова Брента были восприняты только в одном смысле: он говорил о ней, о Тэйлор. Значит, он обманывал ее, заставляя верить, что любит. Он лишь использоал ее на время своего пребывания в гостях… Но почему? Неужели это правда, что он не любит ее, что хочет отделаться при первом удобном случае? Нет, он должен любить ее. Он должен…

— Тэйлор!

Она замерла, услышав его окрик.

— Тэйлор, ты уже готова?

«Я не заплачу», — подумала она, когда повернулась к нему лицом.

Он шел к ней решительным шагом.

— Тэйлор, мы уже должны ехать…

— Я… я не поеду.

На лице его появилось удивление:

— Не поедешь? Это не смешно, Тэйлор. Конечно, ты поедешь. Ты должна ехать с нами.

Она упрямо покачала головой.

— Но, Тэйлор, что случилось? Я же люблю тебя…

В груди у нее все горело. В голове словно перестукивались какие-то молоточки. Он сказал о любви… Ох, как же она любила его в эту минуту! Но он лгал. Лгал! Она знала это теперь наверняка, но не хотела открыться, что все слышала.

— Брент, я не могу ехать с вами. Я… я тщательно все взвесила. Я не поеду. Я не могу оставить свой дом. Я нужна этим людям. Спринг Хавен слишком много для меня значит. Я люблю Спринг Хавен очень сильно. Больше всего на свете…

— Тэйлор! — Он произнес ее имя так, как говорил много раз, когда они лежали в объятиях друг друга.

Он протянул руку, чтобы погладить ее по щеке.

— Нет! — закричала она, отступая назад. — Не прикасайся ко мне, пожалуйста. Я не могу ехать. Я никак не могу поехать с вами.

И она заплакала.

Брент смотрел на нее недоуменно и беспомощно. Он не знал, что делать, что сказать. Он не мог понять, что произошло.

— Тэйлор, — просил он. — Пойми, мы… я… Сейчас нельзя терять времени. Мы должны ехать. Скажи мне, что ты поедешь. Тэйлор, поедем со мной.

«Как бы я хотела верить тебе», — подумала Тэйлор, но покачала головой.

Плечи Брента опустились. Он повернулся и медленно направился в конюшню. Тэйлор внутренне боролась с собой, боясь побежать вслед с протянутыми к нему руками и сердцем, полным неизбывной любви. А может, рискнуть? Нет, нет!

— Миссис Тэйлор!

Она повернулась на зов:

— Я не еду, Дженни.

Дженни замерла и напряглась. Тэйлор коснулась ее плеча:

— Ты поезжай, Дженни, конечно. Ты поезжай. Я ведь обещала, что ты будешь с Цезарем, если только найдешь его. Теперь ты свободна и можешь быть с ним. Всегда люби его, Дженни. Я искренне желаю вам счастья.

Дженни внимательно смотрела на Тэйлор, и все испытываемые ею в этот момент чувства были написаны на черном лице. Она быстро повернулась и побежала к поджидавшим ее мужчинам, словно опасаясь, как бы Тэйлор не изменила своего решения.

Тэйлор с застывшим сердцем ждала, что Брент подъедет к ней. Его глаза издали что-то искали.

— Тэйлор, — наконец, сказал он. — Еще не поздно.

— Поздно, Брент. Все слишком поздно.

Ее последние слова больно ударили его. Что же он сделал не так? Они ведь были счастливы в эти последние дни… Он тщетно искал в своей памяти хоть что-нибудь, что могло бы прояснить ситуацию. Он понимал, что в ней произошел крутой эмоциональный поворот. Но в связи с чем? На миг он даже подумал о том, чтобы силой заставить ее уехать с ним, но тут же отогнал от себя эту мысль. Но почему-то же она изменилась к нему… А не появление ли здесь Джеффри Стоуна стало тому причиной? Возможно, Тэйлор решила, что лучше быть с солдатом Конфедерации, чем с каким-то янки? Слишком поздно…

— Прощай, Брент! — крикнула она вдруг и быстро побежала к дому.

Потом она долго стояла у окна и смотрела на дорогу, по которой только что уехала ее единственная любовь. Вот и все. Он умер для нее. Умерло все еще недавно самое главное.

Умерло ее сердце…

Глава 21

Тэйлор ждала прихода солдат и думала о том, что скажет им. Она знала, что и после всего не сможет предать его. Но солдаты так и не пришли. Лишь потом она узнала, что они и не собирались приходить. Джеффри никому не сказал о Бренте.

В первую ночь после отъезда Брента Тэйлор сидела в кресле и неотрывно смотрела на кровать, которую они делили последнее время. Холод наполнял все ее существо, не оставляя места ни для сил, ни для чувств, ни даже для слез. Ночь сменил день, но ничего не изменилось в ней. Потом снова наступила ночь. И пришел день… Тэйлор потеряла счет времени, дни и ночи смешались, и она спала, когда придется. Так и шло: день и ночь, день и ночь. Лишь в короткие часы сна она оживала. Она видела лицо Брента и ощущала при этом душевную боль и беспокойство. А просыпаясь, снова пряталась в кокон отрешенности, безделия и бесчувствия.

…Рана на руке Джеффри теперь удивительно быстро заживала. И хотя доктор рекомендовал оставить все как есть и не снимать перевязи, Джеффри не мог удержаться, чтобы не освободиться.

А сейчас он скакал в Спринг Хавен. Прошло уже немало времени с того дня, как Джеффри приезжал сюда. Да, двадцать девять дней назад он повернулся и ушел, не зная тогда, увидит ли когда-либо Тэйлор вновь. Только этим утром он услышал от одного из слуг, а потом это известие подтвердили и работавшие на полях, что Тэйлор еще осталась здесь и управляет Спринг Хавеном одна.

Конь тяжело дышал и храпел. Джеффри бросил его у крыльца и влетел в дом, чуть не опрокинув Миму, открывавшую дверь.

— Извини, Мима, — бросил он и рассмеялся. — Миссис Тэйлор принимает?

Круглое печальное лицо Мимы качнулось из стороны в сторону:

— Я так рада, мистер Джеффри, что вы приехали. Миссис Тэйлор теперь в ужасном состоянии.

Его веселость вмиг исчезла.

— В чем дело? Случилось что-нибудь? Она заболела?

— Да, сэр. Скорее всего, она заболела. Но не так, как вы думаете. От ее болезни где-то есть сильное лекарство… на двух ногах.

Она снова печально покачала головой.

Начиная понимать, на что она намекает, Джеффри нетерпеливо спросил:

— Где же она, Мима?

— На кладбище, мистер Джеффри. Она постоянно ходит туда, сидит у могилы мистера Дэвида без движения и ни с кем не разговаривает. Она часами сидит так. Только сидит. — Глаза ее округлились, как блюдца. — Сидит молча, совершенно, как зомби, — закончила она уже шепотом.

Джеффри тотчас отправился к маленькому кладбищу. «Боже мой, — молил он, — не заставляй ее страдать».

Когда он приблизился, Тэйлор даже не взглянула на него. Душа его мучилась. Тэйлор отрешенно смотрела на землю. Темные круги вокруг ее глаз четко выделялись на бледной коже. Лицо ее производило странное впечатление — не выражало ни радости, ни печали. Лишенное каких-либо эмоций, оно казалось пустым, мертвым.

— Тэйлор…

Она медленно подняла глаза, как бы издали возвращаясь к себе. Он испугался, что она так и не сможет вернуться, не узнает его. Он был поражен метаморфозе, случившейся с ней в течение месяца.

Тэйлор почувствовала легкое раздражение, что ей помешали. Ей так не хотелось выходить из своего убежища. Но вот она, кажется, начинает сознавать и чувствовать.

— Джеффри? — произнесла она удивленно. — Я тебя не ждала. Как твои дела?

Он изучающе смотрел ей в лицо, в глаза.

— Гораздо лучше, Тэйлор. Рука моя теперь, как новая. А как ты?

Он сел рядом с ней. В ответ услышал лишь какое-то невнятное бормотание. Глаза ее снова куда-то ушли. Она опять ничего не видела перед собой.

Джеффри обнял ее. Он хотел хоть как-то снять с нее боль, которая пряталась где-то в глубине души. Ему хотелось передать ей свои силы. Но все, что он сейчас мог, — так это предложить свою поддержку и услуги. Видя собственными глазами, в каком она находится состоянии, он готов был на все, что только она могла бы принять от него.

Она молча положила свою голову ему на плечо, принимая и одобряя таким образом его присутствие.

— Я люблю тебя, Тэйлор. Выходи за меня замуж, — прошептал он, удивляя этим неожиданным предложением даже самого себя.

Тэйлор резко отпрянула и пристально посмотрела на Джеффри. Она смотрела на него широко открытыми глазами, как на незнакомца. И вдруг, словно вспышка молнии, ее осенила действительность. Тэйлор вновь обрела сознание. А с ним и боль происшедшего с ней. Он уехал, оставил ее… Они так и не поженились. Она задыхалась, ей не хватало воздуха. Она начала потихоньку всхлипывать, а потом и вовсе разрыдалась. Джеффри прижал ее к своей груди, крепко, словно пытаясь защитить от всех невзгод сразу.

— Прости меня, Тэйлор. Я… я не должен был этого говорить. Прости. Я так сожалею…

Слез у нее не было, только рыдания и всхлипы. Она прижалась к нему, но глаза по-прежнему смотрели вдаль. Боль так же быстро, как и пришла, отступила, оставляя за собой разрушенную стену из пустоты и забвения.

— Я согласна. Я выйду за тебя, Джеффри.

— Ты… ты в этом уверена? Это правда? — задыхаясь, спросил он и отодвинулся, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Да, Джеффри, я так хочу. Когда это может произойти?

Ошеломленный таким поворотом событий, он едва отважился предложить:

— Может быть, если ты согласна, в этом месяце? До того, как я уеду на фронт.

— Прекрасно, я готова в любое время, когда только скажешь.

Они больше ни о чем не говорили. Тэйлор хранила молчание оттого, что ей нечего было добавить, а Джеффри просто боялся сказать что-либо, что могло бы напугать ее и заставить изменить решение. Джеффри не старался обманывать себя. Он знал, что она любит Брента Латтимера, но он был уверен, что она полюбит и его, полюбит, может быть, даже сильнее, чем Брента. Ведь если Брент действительно любит ее, как любит он, Джеффри, то должен был взять с собой. Джеффри знал, что сам он не сможет оставить ее одну.

Свадьбу решили провести скромно. Она планировалась на начало ноября. Мэрили, конечно, будет стоять рядом с Тэйлор. Свидетелем у Джеффри будет его новый друг, офицер медицинской службы, с которым он познакомился в госпитале.

Тэйлор почти не уделяла внимания приготовлениям. Для нее все это не имело значения. В Беллвилле ходили разговоры о неуместности свадьбы в такое трудное время и так скоро после смерти ее мужа. Но большинство людей приняли это известие довольно благосклонно, так что, можно считать, общественное мнение большей частью склонялось на сторону жениха и невесты.

Джеффри и Тэйлор очень хорошо смотрелись вместе. Война, казалось, опрокидывала все старое, меняя не только жизнь людей, но и традиции. Любовь же побеждала даже войну. С чем Тэйлор не могла справиться сама, за нее делало время. Мало-помалу ее сознание и чувства вернулись к реальности. Она вновь стала способна испытывать вначале боль, затем горечь потери, острое неприятие происшедшего. Со временем все прошло, и Тэйлор смирилась с отсутствием рядом Брента, даже с его предательством — так же, как еще раньше она смирилась со смертью Дэвида. Она любила Брента, все еще любила, но ничто уже не могло его вернуть. И не в ее силах было изменить что-либо. Она знала, что потеряла его навсегда. Время, которое она проводила вместе с Джеффри, стало бальзамом для ее незаживающей раны, и она научилась дорожить этими короткими минутами общения с ним.

Стараясь быть спокойной, Тэйлор сидела перед туалетным столиком и рассматривала в зеркальце свое отражение. Что можно понять по ее лицу? Скорее всего, румянец на щеках, какого у нее давно не было, — следствие ее теперешнего состояния. Сможет ли кто-нибудь, взглянув на нее, понять, что с ней происходит, если она сама поняла все только прошлой ночью. Тогда ее обуял страх, и ей стало стыдно. Но теперь, при свете дня, она чувствовала себя умиротворенной, и радость наполняла ее сердце так, как никогда прежде. Ребенок Брен-та. Брента и ее. Их дитя. Нет, он не бросил ее. Он дал ей часть себя, чтобы удержать навсегда. Ведь когда он дарил ей ребенка, он, должно быть, любил ее хоть немножко. Конечно, любил. А как же иначе?!

А Джеффри? Дорогой, милый Джеффри со своим чистым лицом, рыжими волосами и добрым сердцем? Как быть с его большим чувством, с его настоящей страстью и нежностью? Интересно, какую реакцию вызовет у Джеффри эта новость? Захочет ли он считать теперь ее своей невестой? Да и какие слова можно найти, чтобы сообщить ему об этом? Она терялась в предположениях. Но даже такие неприятные и сумбурные мысли не могли нарушить ее счастливое состояние, в котором она сейчас пребывала. Ну, что же, как-нибудь она скажет об этом Джеффри и постарается выдержать все, чтобы он ни предпринял. В любом случае, она больше не одинока.

Джеффри вернулся из Атланты, где проходил медицинский осмотр, через четыре дня. Когда они сидели вместе и пили кофе, Тэйлор из-под опущенных ресниц внимательно посмотрела на Джеффри. Он был в приподнятом настроении. А почему, собственно говоря, и нет?! Через несколько дней он женится на девушке, о которой мечтал и которую очень любит. Он уже поправился, и его признали годным для дальнейшего прохождения службы. Он жив, и жизнь обещает быть прекрасной. Чего ему еще желать? Даже необходимость отбытия на фронт не способна ослабить его радости и омрачить счастье, написанного сейчас на его лице.

Тэйлор отставила свою чашку и подошла к окну. Она знала, что не сможет смотреть на него, не сможет видеть, как после ее признания исчезнет его улыбка. Инстинктивно, будто защищаясь, она положила руку на свой живот.

— Джеффри, мне необходимо сообщить тебе нечто очень важное.

Он так и знал! Он почувствовал какой-то груз, висевший в воздухе, как только приехал. Но он отгонял мысль, что именно теперь у них может пойти что-нибудь не так. Никогда в жизни у него не шло все так прекрасно.

— В чем дело, Тэйлор? — привставая, спросил он, собираясь подойти к ней.

Она, не оборачиваясь, подняла руку:

— Нет, прошу тебя, оставайся на месте.

Удивительно, но даже стоя спиной к нему, она знала, что он делал.

— Джеффри, мне очень тяжело говорить тебе это… Я несколько дней пыталась представить… придумать, как тебе это сказать, чтобы не обидеть и… не причинить боли.

Она хочет отказаться от замужества? Отказаться от его руки? Он вскочил со стула.

— Джеффри, прошу тебя, сядь.

Он подчинился. От волнения у нее пересохло в горле. А он, глядя на нее, думал, как чудесно она выглядит, как прекрасна она в ярком свете дня. Льющийся через стекло солнечный свет играл в ее волосах, образуя вокруг головы ореол. Джеффри с тоской думал о том, как ему одиноко будет без нее. Теперь, когда он уже поверил в свое счастье и привык к мысли, что она будет принадлежать ему…

— Джеффри, у меня будет ребенок…

Ребенок? Она ждет ребенка? Кто бы мог подумать?! Ладно, это не так уж и плохо. Дэвид Латтимер был порядочным человеком. Он заслуживал того, чтобы Тэйлор подарила ему еще одного наследника. Пожалуй, Джеффри будет любить этого ребенка, как своего собственного.

— Это ребенок Брента Латтимера, — сказала Тэйлор, прервав его мысли.

Тишина, тягостное молчание. Наконец, она повернулась к нему лицом. Джеффри сидел. Он еще не до конца верил услышанному и смотрел на Тэйлор вопросительно. Губы его шевелились. Казалось, он очень хотел что-то сказать, но внезапно потерял дар речи.

— Расскажи мне об этом подробно, — проговорил он охрипшим голосом.

Глаза ее опустились вниз, на руку, все еще лежавшую на животе.

— Ты, конечно, знаешь, что я любила его. Я полюбила его еще до войны. А недавно, когда ты его видел, он приезжал сюда из-за Джексона. Дэвид просил его об этом, послав записку, где изложил свои опасения. Брент сразу приехал, хотя это было трудно и опасно. К сожалению, он опоздал. Дэвида уже не стало. Мы… Брент хотел, чтобы мы поженились, но никто не захотел обвенчать нас. — Слезы потекли из ее глаз и покатились на пол, но голос оставался ровным. — В глубине своей души я считала, что мы уже состоим в браке. Он был мне мужем. И я должна была уехать вместе с ним, но…

Она зарыдала. Джеффри ждал, не в силах произнести ни слова. Будто чей-то мощный кулак, ударив его под дых, послал в нокаут. Ребенок Брента. «Это не мой ребенок». — Джеффри почувствовал слабость в животе. Если бы Брент Латтимер сейчас вошел в дверь, Джеффри, не раздумывая, убил бы его. Ненависть переполняла его.

— Случайно я узнала, что в действительности он не любит меня, — продолжала Тэйлор тихо. — Поэтому я и не поехала с ним, а осталась в Спринт Хавене.

— Ты все еще любишь его?

— Да, — вздохнула она. — Я все еще люблю его. Но с этим покончено. В своем сердце я была ему женой. Теперь я его вдова. Я люблю и тебя, Джеффри, тоже. Я прошу извинить… Я сожалею о ребенке, вставшем между нами. Понимаю, что ты теперь не сможешь жениться на мне…

— Не жениться на тебе? — воскликнул он, вскакивая. — Будь уверена, мы все равно поженимся.

Это страстное заявление ошеломило Тэйлор.

— Но это невозможно, это скандал. Джеффри, они же узнают…

— Все будут знать то, что скажу я. А я скажу, что это ребенок Дэвида. И даже если этому не поверят, меня ничто не сдержит. Я люблю тебя, Тэйлор, и это самое главное. Я буду любить твоего ребенка, как и тебя. Я обещаю любить вас всегда, где бы я ни был. Мы поженимся, как и условились.

Так Тэйлор снова оказалась перед преподобным Стоуном. И она снова повторяла за ним слова клятвы, и снова знала, что мужчина, за которого она выходит замуж, совсем не тот… Она научилась любить Дэвида, она уже любила Джеффри, но все равно это была не та любовь. Никто из этих двоих не мог быть тем единственным, которого она полюбила всем своим естеством, страстно и навсегда.

В Спринт Хавен они вернулись одни. У них не было времени ни для пышных торжеств, ни для медового месяца.

А что теперь? Только Тэйлор, Джеффри и большой дом с его многочисленными пустующими комнатами. А еще преследующие по-прежнему воспоминания.

Лишь в одном этот брак Тэйлор отличался от предыдущего: в первую ночь Джеффри не покинул ее перед дверью в спальню, как это было с Дэвидом. И она уже не боялась так, как тогда, когда была еще наивным ребенком. Она надеялась, что ночь поможет им стать ближе. Но вместе с тем ее мучили мысли о Бренте. Она страдала, что его ребенок, которого она носит в себе, будет присутствовать при том, как она ляжет в постель с другим мужчиной.

Глава 22

Они стояли вместе посреди шумевшей толпы. Они уже попрощались и молча смотрели на пыхтевший локомотив. Неподалеку Мэрили прощалась со своим отцом. Джеффри Стоун был в новом мундире с эполетами, свидетельствующими о его капитанском звании. Он нежно обнимал свою жену, заглядывая ей в глаза, как бы запечатлевая в своей памяти ее образ, казавшийся в этот момент очень печальным. В этот день, уступая просьбе Джеффри, она не стала надевать черное платье. Сшитое по последней моде, розовое гораздо лучше подчеркивало ее молодость. Такая же по цвету шляпка удачно дополняла костюм. В целом же Тэйлор выглядела теперь беспомощной и беззащитной. Глаза ее из-под шляпки с тревогой поглядывали на состав. Глядя на нее, Джеффри испытывал жалость, хотя и знал, что в действительности это достаточно волевая женщина. Каким-то причудливым образом в ней смешивались сейчас мужество и твердость, мягкость и уступчивость, так необходимые для управления домом и плантацией.

— Тэйлор, — произнес Джеффри едва слышно из-за гула толпы.

Она подняла голову, и глаза их встретились. Он очень хотел знать, что же теперь скрывается в глубине этих синих озер. Ему хотелось разрушить выросшую между ними стену, на которую он натыкался постоянно.

— Пиши мне чаще, Тэйлор, — попросил он мягко.

Она кивнула головой.

— Да, я буду писать. Береги себя и будь осторожен. Не позволяй им снова тебя ранить.

Пожалуй, они уже обо всем сказали друг другу и теперь не знали, как заполнить оставшееся время.

— Ты дашь мне знать о рождении ребенка?

— Да. — Она опустила глаза.

Джеффри схватил ее за плечи.

— Я люблю тебя, я очень тебя люблю, — закричал он в отчаянии.

Она на какой-то момент растерялась, не зная, что ответить. Когда она снова подняла голову, он увидел в ее глазах слезы.

— Я знаю, Джеффри.

Он хотел услышать от нее другие слова, ее ответное признание. Глаза его с мольбой просили ее произнести это. Сердце неспокойно билось в ожидании.

— Да, — наконец, сказала она, — я тоже люблю тебя.

Но для него, наверное, было бы лучше не слышать этого. Ее слова прозвучали просто, без чувства, которого он страстно желал все время.

— По местам!

Прозвучавшая команда вызвала в толпе оживление, суматоху. Послышались прощальные крики, начались торопливые поцелуи и объятия. Уже в последние минуты, когда люди стали садиться в поезд, Джеффри нежно поцеловал Тэйлор в лоб и отодвинул от себя. Губы ее в ответ чуть коснулись его щеки.

— Джеффри, прошу тебя, будь осторожен. Приезжай скорее домой. Возвращайся невредимым.

Позади них вырос преподобный Стоун.

— Уже нужно идти, Джеффри.

Джеффри взял ее за плечи и, заглядывая в глаза, искал в них что-то, что, может быть, придало бы ему силы вынести ожидавшие его бессонные ночи и кошмарные дни.

Она заплакала, и он понял вдруг, что слишком торопил ее, настойчиво требуя того, в чем нуждался. Уж очень быстро хотел он завоевать ее любовь. Ей нужно время. И если, по божьей воле, ему суждено будет вернуться домой, он найдет в себе силы ждать столько, сколько понадобится ей для того, чтобы забыть прошлое и безоглядно полюбить его, Джеффри. Он снова поцеловал ее в лоб, не позволяя себе тронуть ее губы, дабы не потерять самообладание.

— До свидания, любимая, — прошептал он ей на ухо, после чего резко развернулся и зашагал прочь.

Сквозь слезы она видела, как расстояние превращало его в неясное серое пятно, и вот он уже исчез в темном вагоне. Поезд, пыхнув, стал медленно удаляться от станции. Тэйлор подняла руку в надежде, что Джеффри увидит ее из вагона. Пальцы Мэрили тронули ее за локоть.

— Давай пойдем домой. Посидим немного за чаем и успокоимся.

Тэйлор согласно кивнула. Она вся продрогла от долгого пребывания на ноябрьском воздухе. Так что чашка горячего чая, пожалуй, будет сейчас весьма кстати.

Дорога к дому Стоунов от железнодорожной станции не заняла много времени, чему Тэйлор была рада. С каждой минутой пребывания на улице она замерзала все больше.

В камине приветливо горел огонь. Маленькая гостиная была уже хорошо прогрета. Тэйлор развязала окоченевшими пальцами ленты, положила шляпку на стол и села перед камином. Мэрили принесла чай, и они медленно пили его в полной тишине, занятые каждая своими мыслями и воспоминаниями. Тэйлор корила себя, что не сумела приободрить Джеффри и дать ему то, чего он так ждал от нее. Ее жизнь была теперь такой сложной и запутанной. Да и в ней самой все переменилось. Она скоро поняла, что ее новое замужество было ошибкой. Джеффри обожал ее, поклоняясь. Поначалу она нуждалась в таком к ней отношении, но со временем это стало раздражать. Джеффри, как мог, старался сделать ее счастливой, но и сам хотел многого. Он надеялся, что сможет добиться ее любви, ждал, что и она полюбит его глубоко и сильно. Их первая брачная ночь прошла не лучшим образом. Когда Джеффри потушил свет и скользнул в постель рядом с ней, она в это время думала о Бренте. И Джеффри знал это. Он понял, что ее мысли заняты другим мужчиной — отцом будущего ребенка. Он очень боялся сравнения, поэтому любовные попытки оказались неудачными. Они оба долго лежали без сна в темной комнате, наполненной разочарованием, стараясь не касаться друг друга, и каждый делал вид, будто спит, зная при этом, что другой тоже притворяется. Ночь прошла, и они никогда не заговорили об этом, а Джеффри больше не делал любовных попыток. Несмотря на происходящее, он, как и раньше, оказывал ей знаки внимания, не скрывая своих страстных чувств. Он ухаживал за ней даже в мелочах, в том числе иногда выполняя и обязанности слуг. Выходило так, что он всячески пытался исправить свою первоначальную несостоятельность. Тэйлор, в свою очередь, старалась приободрить его и уверить, что ничего особенного не произошло, все у них нормально. Но сама знала, что это не так. Тэйлор надеялась, что время сблизит их и они станут лучше понимать друг друга. Время должно изменить и ее, и Джеффри, и сгладить между ними все препятствия. Бедный, несчастный Джеффри. Один из ее любимых и преданных друзей. Она всегда относилась к нему, как к брату, никогда не думая о нем, как о своем возможном муже.

— Не надо так отчаиваться, Тэйлор, — говорила Мэ-рили, теряясь в причинах ее грустного молчания. — С Джеффри ничего не случится. Он так сильно тебя любит, что с ним просто ничего не может случиться. С ним все будет в порядке. Думаю, он уже мечтает о новой встрече с тобой. Мне кажется, у вас с Джеффри будет прекрасная семья.

Тэйлор посмотрела на Мэрили. Наверное, сейчас самое подходящее время сказать ей…

— Знаешь, Мэрили, я… жду ребенка.

— Но, Тэйлор, всего лишь после четырех дней… Ты еще не можешь знать это наверняка. Надо подождать, чтобы утверждать подобное.

Она остановилась: что-то в лице Тэйлор говорило о том, что она, Мэрили, говорит не то.

— Ребенок от Латтимера.

— От Латтимера? — удивленно протянула Мэрили. — Но я думала, что…

Лицо Тэйлор тронула слабая улыбка:

— Да-да, Мэрили, от Латтимера. Надеюсь, что это будет замечательный наследник Дорсет Халла. Дэвид гордился бы продолжателем его рода.

Мэрили пришла в себя и подала голос:

— Вот это да, должна тебе сказать. У меня просто нет слов. Ты преподнесла мне настоящий сюрприз. Ребенок Дэвида. Мне и в голову не приходила такая мысль. Признаться, я полагала, что вы с ним никогда не были… — Она немного покраснела. — Я имела в виду… Ладно, все это не имеет теперь значения. Ребенок… Чудесно! Я в самом деле рада за тебя. И когда?

— Поздней весной, наверное, — уклончиво ответила Тэйлор. Она чувствовала, как Мэрили мысленно ведет счет месяцев со дня смерти Дэвида.

— Да, самое позднее, если считать, что-то в середине апреля.

Тэйлор ничего на это не ответила. Она не посмела сказать Мэрили, что этот ребенок не появится на свет до конца мая. А ей следует только надеяться, что к тому времени, когда он родится, найдется какое-нибудь разумное объяснение срокам его рождения.

— Тэйлор, знаешь, о чем я только что подумала? Тебе нельзя оставаться одной. Почему бы тебе не приехать жить в Беллвилл? Папа с Джеффри еще не скоро вернутся.

— Нет, — сказала Тэйлор, едва не закричав. Потом спохватилась и продолжала более спокойно. — Я хочу, чтобы ребенок родился в Спринг Хавене — там, где родилась я, а еще раньше — мой отец. И, кроме всего, кто-то же должен следить за домом и вести хозяйство вместо Филипа.

Мэрили выглядела удрученной.

— Ну, что ты, Мэрили, я совсем не то имела в виду, о чем ты подумала. Я очень хорошо понимаю тебя и те причины, из-за которых ты не можешь пока вернуться в Спринг Хавен. Честное слово, просто я…

— Все хорошо, дорогая, не беспокойся. Я знаю, что ты не считаешь меня дезертиром, убежавшим от трудностей. Я скоро приеду и останусь в Спринг Хавене вместе с тобой.

— Ты вовсе не должна чувствовать себя обязанной так поступать, если еще не готова. Я думаю, что ты еще неважно себя чувствуешь и не пришла в себя после всего, что случилось.

— Нет-нет, я приеду, — твердо сказала Мэрили. — С тех самых пор, как ты продала Дженни, у тебя даже нет заслуживающей полного доверия служанки, которая бы ухаживала за тобой так преданно. — Она отвернулась, чтобы налить чаю. — Честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему ты продала эту девушку. Да еще продала ее совершенно незнакомому человеку. Это тем более странно, если учесть, что вы были привязаны друг к другу с детства. Конечно же, у тебя больше никогда не будет такой служанки, какою была Дженни.

Тэйлор ничего ей не ответила, считая что лучше промолчать, чем продолжать обманывать.

— Я думаю, тебе сегодня лучше остаться переночевать у нас, а завтра утром мы вместе отправимся в Спринг Хавен, — заключила Мэрили свою незамысловатую цепочку рассуждений.

Тэйлор тихо и безнадежно вздохнула:

— Ну, хорошо, Мэрили.

Она чувствовала, что Мэрили уже пришла к некоторым выводам и не в силах Тэйлор что-то изменить. Совершенно очевидно, что Мэрили решила поехать в Спринг Хавен для того, чтобы ухаживать за ней и находиться все время рядом. Тэйлор нужно лишь удачно воспользоваться этим решением Мэрили, поскольку ничего другого не остается.

Глава 23

Забота о Тэйлор составляла главное занятие, которому посвятила себя Мэрили. Но ей это не очень удавалось.

В управлении огромной плантацией, которая теперь включала в себя Спринг Хавен и Дорсет Халл, Тэйлор превзошла себя. Изучая хозяйственные счета и деловые бумаги, она долгие часы проводила в кабинете своего отца. Дни протекали в планировании и подготовке к севу или сбору урожая. Она рассчитывала, сколько, когда и по какой цене продать выращенные культуры. К тому же на ней было и множество других дел. Времени не хватало.

День Благодарения и Рождество прошли нынче тихо. Тэйлор и Мэрили никуда не выезжали и провели их дома. Так же, без фанфар и особенных торжеств, прошел и Новый год. В самом начале наступившего года они лишились нескольких больших кип хлопка, которые сгорели во время стихийно возникшего пожара. В январе бежало большое количество рабов, в феврале из Дорсет Халла был угнан весь остававшийся там скот. В начале марта армия закупила у Тэйлор много лошадей, так что на плантации их осталось уже совсем мало.

Но несмотря на ати довольно тревожные события, Тэйлор за последние месяцы заметно похорошела. Она выглядела спокойной и даже радостной. Казалось, ничто не может разрушить состояние удовлетворенности, которое овладело ею с сознанием о скором разрешении. Для Тэйлор ребенок был частью Брента, оставленный тем в знак его любви к Тэйлор. Иногда она просыпалась среди ночи и машинально протягивала руку, чтобы прикоснуться к нему, но обнаруживала лишь пустующее ложе. И тогда рука ее возвращалась на все больше и больше увеличивающийся живот. Зреющий в нем новый Латтимер придавал Тэйлор уверенности. Он как бы убеждал ее, что все в порядке. И она тихо и спокойно засыпала вновь. Пожалуй, ее спокойствие и умиротворение разрушились лишь тогда, когда она получала письма от Джеффри. Она все время чувствовала себя виноватой, ей было тяжело от мысли, что она все еще любит Брента и ничего не может с собой поделать. Ее угнетало чувство вины, испытываемое ею из-за ребенка. Она мучительно переживала также и свое замужество, на которое решилась без любви. Тэйлор старалась отвечать на письма с нежностью, которую искренне питала к нему, но это было совсем иное по качеству чувство, чем то, какое Джеффри питал к ней. После одного из таких писем она с неделю не могла прийти в себя, освободиться от нахлынувшей на нее хандры. Ей стоило большого труда вернуться в свое нормальное состояние. В такие тяжелые для нее времена она становилась рассеянной и озабоченной. Мэрили все видела и очень переживала. Она любила Джеффри как родного брата, которого у нее никогда не было. А Тэйлор была близка ей, как сестра. Мэрили всегда казалось, что самое большое счастье, которое Тэйлор и Джеффри могут обрести, — в их браке. Два столь дорогих ей человека должны принадлежать только друг другу, это ей было так ясно. Она все пыталась выяснить, что же так тревожит Тэйлор в этих письмах. Мэрили старалась помочь подружке, как-то ее подбодрить, когда та мрачнела и грустила.

Цвели фруктовые деревья, дивными огнями горели садовые цветы. Сладкий густой воздух далеко разносил их чудесный аромат. Тэйлор с очередным письмом в руках сидела на веранде. Она приятно наслаждалась ожиданием материнства, тишиной и покоем вокруг. Знакомый почерк вызвал в ее груди новое волнение и уже ставшее обычным в таких случаях чувство вины.

«Моя дорогая женушка! Если бы ты только знала, как я жажду быть вместе с тобой. Нашей дивизией собираются усилить армии на западе страны. Я думаю, предстоит большое сражение, которое может произойти где-то в Теннесси, скорее всего под Мурфрисборо. Наши недавние военные неудачи близ Чарлстона связаны с неприятельскими действиями, направленными на то, чтобы сорвать переброску наших войск и укрепление армий на западном направлении. Я пережил большое разочарование оттого, что мне придется уехать еще дальше от тебя, не увидевшись. Но обстоятельства изменились, и меня с небольшой группой солдат оставляют пока здесь. Передай мою любовь Мэрили и привет всем слугам в доме. Не сомневаюсь, ты знаешь, что душу мою до краев переполняет любовь к тебе и еще не родившемуся малышу. С большим волнением и нетерпением жду твоего счастливого сообщения. Если бы я только мог находиться рядом с тобой во время этого тяжкого испытания… Дорогая моя жена, иногда я могу заставить себя верить, что этот лагерь и эта война — всего лишь ночной кошмар, который исчезнет, как только я проснусь и обнаружу тебя рядом. Если бы это было так! Мне предстоит еще много дел, прежде чем я действительно отдохну, как следует, и хорошенько высплюсь. Я должен заканчивать свое письмо. Надеюсь, твой ответ застанет меня еще здесь. Потом мы отправимся в лагеря. Ты даже не представляешь, как много значат для меня слова, написанные твоей ручкой. Я преисполнен благодарности за твою готовность писать мне и за то, что ты пишешь мне чаще, чем я. К сожалению, у меня не всегда бывает на это время. Мне трудно так долго терпеть разлуку, не слышать и не видеть тебя. Помни, что я всегда с тобой. Твой преданный муж Джеффри».

Тэйлор сложила письмо. Глаза ее потемнели, лицо нахмурилось. Она всегда удивлялась их взаимному притворству, постоянному уходу от стоящей между ними проблемы, тому, что она никак не отважится посмотреть правде в глаза. И вот теперь она должна постараться написать ответ, который приободрил бы и придал сил ее мужу-солдату. Она с трудом подняла свое уже не столь складное тело с жесткого сиденья и сразу же направилась к письменному столу, где, не откладывая в долгий ящик, написала ему ответ, с тем чтобы помочь скрасить дни и доставить радость.

Потом она вернулась на веранду, откуда увидела, что по аллее галопом несется группа всадников. Тэйлор сразу догадалась, кто это, и застыла на месте, дожидаясь их приближения к дому. Лейтенант, который был во главе отряда, красивый молодой человек, спрыгнул с лошади и длинными уверенными шагами поднялся по ступенькам к ней.

— Добрый день, миссис Стоун. Я знал, что мы найдем вас в добром здравии.

— Чем могу служить вам, лейтенант? — спросила она и обвела взглядом пеструю группу сгрудившихся внизу мужчин.

— Армии Конфедерации нужны ваши прекрасные лошади, миссис. Мы приехали купить их у вас немного.

— Сэр, нам не о чем говорить, и вам придется сразу уехать, потому что вы уже забрали большую часть наших лошадей. Если вы «купите» у нас еще хоть сколько-нибудь, здесь вообще не останется лошадей «для Конфедерации», наши конюшни попросту опустеют.

В голосе ее звучал сарказм. Она знала, что армия за прекрасных, дорогих жеребцов дает самые низкие цены, к тому же расплачивается бесполезными, уже ничего не стоившими бумажками.

— Я сожалею, миссис Стоун, — небрежно заговорил он, — но вышестоящий офицер, мой командир, дал мне подробные инструкции. Если вы лишите нас права выбоpa, нам придется авторитетом данной нам власти реквизировать тех животных, которых мы посчитаем нужным. Свирепея, Тэйлор холодно взглянула на него. Как может армия поступать так со своим народом?! Почему же они не могут проявить такую твердость к врагу? Она пыталась что-то придумать, найти способ перехитрить этого человека.

— Хорошо, лейтенант, если вы с вашими людьми отдохнете здесь, в тени, я схожу посмотрю, что мы можем для вас сделать.

Он коснулся края своей шляпы в знак согласия. Потом он подъехал к остальным, и все спешились. Она же поспешила в конюшню. Определенно, армия для такой неблагодарной работы отбирает самых неприятных и несговорчивых людей, думала она по себя. По внешнему виду было нетрудно определить, что большинство из них принадлежит к бедному слою белых людей. В лучшем случае, они были фермерами или рабочими. Лейтенант, возможно, и располагал каким-то образованием, но от хороших манер был далек. Тэйлор собралась с духом и с чувством собственного достоинства решила не сдаваться.

— Саул! — позвала она и остановилась у входа, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте конюшни.

Саул появился в конце длинного прохода.

— Да, миссис Тэйлор.

Увидев ее такой взволнованной, он сразу предположил, что произошло нечто неприятное.

— Саул, солдаты вновь приехал за лошадьми.

Спокойно, словно не чувствуя серьезности ситуации, он повернулся к Джошу:

— Быстро возьми кобылу миссис и жеребенка и отведи их на тот луг, о котором знаем только мы с тобой. Будь осторожен, здесь люди из армии.

Потом он повернулся к Тэйлор:

— Попробуйте их как-нибудь отвлечь, а я тем временем постараюсь лучших наших лошадей спрятать, где их наверняка не найдут.

Тэйлор удивилась: ей самой никогда и в голову не приходило заранее подготовить укромные места, чтобы при случае спрятать там лошадей от своих же солдат. Но, очевидно, Саул рассуждал по-другому и знал, что делает. Джош с Ташей и жеребенком уже исчез за амбаром. Саул не мог больше терять времени и поспешил к стойлу с Шейх-Хазадом, наиболее дорогим жеребцом Спринг Хавена. Он сорвал со стены поводья и приблизился к насторожившемуся животному.

— О, миссис, вы, конечно, поступаете благоразумно, начиная с лучшего. Мой генерал будет очень доволен получить такого красавца.

Тэйлор резко повернулась к усмехающемуся лейтенанту:

— Вы ошибаетесь, — процедила она сквозь зубы, — Шейх вовсе не предназначен для продажи.

— В самом деле? — продолжал ухмыляться лейтенант, противно растягивая уголки рта.

— Саул, отведи Шейха в загон, а оттуда приведи лейтенанту лошадей, которых мы можем продать.

С этими словами Тэйлор вышла из конюшни.

— Пойдемте лейтенант, я хочу предложить вашим людям кое-что для утоления жажды.

Тот подошел к своим солдатам, и Тэйлор с надеждой подумала, что он, очевидно, все же решил позволить ей самой отобрать лошадей для армии. На пути к кухне ее остановила Мэрили с заспанными от послеобеденной дремы глазами.

— Тэйлор, почему здесь солдаты?

— Им опять нужны лошади.

— Но ведь мы уже продали им всех годных лошадей, каких только могли. Ты сказала им об этом? Или ты думаешь, что мы можем позволить им забрать и других?

— У меня нет выбора, — резко оборвала ее Тэйлор. — Если я не позволю им купить, они заберут их просто так. У них такой приказ.

Тэйлор вдруг поняла, насколько же она уязвима и беззащитна, и ей стало немного жаль себя за неспособность управлять событиями. Стоит ли ей теперь бороться, и что она может изменить? Мэрили отметила эмоции на лице подруги и почувствовала угрызения совести: она приехала сюда, чтобы помогать Тэйлор, а, выходит, стала причиной лишних для нее хлопот. Сейчас Тэйлор нуждается в поддержке, а не в вопросах о том, как она собирается поступить.

— Да, — сказала Мэрили, — у нас нет выбора. Но мы могли бы попытаться убедить этих людей. Уверена, что они выслушают нас и поймут причины, по которым мы не можем им никого продать.

Мэрили обняла Тэйлор и повернула к двери. Тэйлор согласилась. Она надеялась, что можно еще что-нибудь сделать. Может быть, Саул успеет спрятать сколько-нибудь… Но скоро эти надежды разбились вдребезги. Глянув в открытую дверь, она увидела двор, заполненный испуганными животными. Среди них были и Шейх, и лучшие кобылы, двух — и трехлетки. Их построили в ряд, словно на смотре. Тэйлор, пораженная этим зрелищем, задохнулась от ярости. Они не имеют права забирать этих лошадей! Она бросилась к лейтенанту:

— Сэр, вы не должны забирать этих животных!

Не обращая на нее никакого внимания, он отвернулся в седле. Тэйлор схватила поводья, чтобы остановить его, но он с презрением посмотрел на нее сверху вниз.

— Мадам, позвольте…

— Лейтенант, — умоляла она, — не забирайте Шейха-Хазада. Это очень дорогое животное, нам всем нужно, чтобы Шейх остался здесь.

— Миссис Стоун, как вы не понимаете — армии он нужен больше, чем вам. Не волнуйтесь, вы получите деньги.

И он пришпорил своего жеребца.

Тэйлор пристально следила за солдатами, начавшими уже выгонять лошадей со двора, и все еще не верила в происходящее. Довольно свирепо выглядевший сержант грубо тянул за поводья Шейха. Не привыкший к такому с ним обращению, конь брыкался, храпел, глаза его налились кровью и лезли из орбит. Сержант едва удерживался в седле. Наконец, он разозлился и, взмахнув хлыстом, с силой ударил благородное животное по крупу. Шейх взбрыкнул еще, и опять хлыст резко опустился ему на круп. Пронзительное ржание разорвало воздух, когда, опустившись в очередной раз, хлыст рассек коню грудь.

— Стойте! Прекратите! — не выдержав этого зрелища, закричала Тэйлор и, не раздумывая, бросилась к сержанту.

Она изо всех сил вцепилась ему в ногу. Занятый борьбой с жеребцом и, что называется, застигнутый врасплох, сержант только сейчас обратил внимание на ее своеобразный протест. Его рука произвольно опустилась вниз, и толстая ручка хлыста сильно ударила Тэйлор по голове. Оглушенная, ничего не понимающая Тэйлор отступила назад, под копыта, которыми бил по воздуху обезумевший Шейх.

— Тэйлор! — закричала Мэрили.

Сержант, слишком поздно понявший, что произошло, хотел было подхватить Тэйлор под спину, но не дотянулся. Согнувшись, она упала на землю. Поводья, удерживавшие Шейха вдруг ослабли, и конь молнией метнулся на волю. Его звучное ржание эхом отдалось по двору, но никто этого не заметил. Никто даже не попытался воспрепятствовать его освобождению. Все устремились туда, где в пыли без сознания лежала Тэйлор. Мэрили положила ее голову себе на колени. Кровь не текла, но опухоль на месте ушиба росла на глазах.

— Тэйлор, — шептала в слезах Мэрили. — Она посмотрела вверх, на лейтенанта, стоявшего теперь рядом и озабоченно хлопавшего глазами. — Сэр, я считаю вас непосредственным виновником того, что случилось.

Стон прервал ее речь, не дав высказать самые злые слова, которые Мэрили собиралась адресовать лейтенанту. Бросив на него гневный взгляд, она склонилась над Тэйлор, слабой рукой ощупывавшую свою голову. Тэйлор невольно вздрогнула, когда обнаружила щишку с гусиное яйцо. Она нерешительно открыла глаза. Все плыло перед ее помутневшим взором, и она, застонав, снова зажмурилась.

— Тэйлор, как ты? Ребенок… Ты не ранена? — Мэрили заикалась от волнения.

— Я… я думаю, мы вместе… все нормально. Голова только разламывается, — дошел до ушей Мэрили надрывный шепот.

Полежав, Тэйлор снова открыла глаза. Когда лицо лейтенанта стало видно более отчетливо, на ее щеках выступила краска негодования.

— Уходите с моей земли, — сказала Тэйлор со всей силой, которой располагала на этот момент. — Немедленно! И если я еще раз увижу вас в моих владениях, я… я вас застрелю…

От неожиданности он выпрямился и стал похож на побитую собаку.

— Убирайтесь, слышите? — крикнула Тэйлор и приподняла свою голову с колен Мэрили. — Вон!

И она опять закрыла глаза, а голова ее безвольно упала.

— Все, ребята, уезжаем! — крикнул лейтенант.

Тэйлор испытывала сильную боль в груди — такую сильную, что боялась потерять сознание. Словно сквозь сон она услышала, наконец, цокот копыт по дороге. Она заставила себя сесть и осмотреться. Саул был здесь, рядом с ними, и все старался загородить Тэйлор от лучей солнца, в то время как Сюзан и Мима с ужасом наблюдали происходящее из окна веранды.

— Что, всех забрали? — слабо спросила Тэйлор Саула, когда он помог ей встать на ноги.

— Нет, миссис, Шейх от них убежал. Я послал за ним Джоша.

— Какие же лошади у нас еще остались?

— Ваша Таша и ее жеребенок надежно спрятаны. Взяли только двух лошадей — из числа тех, что ходят за плугом. Аполло находился внизу, в кузнице, так что его вообще не заметили. Как говорится, прозевали. Еще, наверное, осталось где-то пять кобыл и одногодок. Плюс бесполезная белая кобыла, на которую никто не позарился.

— О какой это кобыле ты говоришь, Саул?

— Да вы же знаете, миссис. Та, которую мистер Брент намеревался взять с собой на Север. Потом заметил, что она ни на что не годится, и заменил на другую.

Тэйлор тотчас посмотрела на Мэрили, но, конечно, ее можно было не опасаться. Мэрили ведь совсем ничего не знала о последнем приезде Брента уже во время войны, о чем так неожиданно упомянул Саул.

— Мистер Брент собирался избавиться от нее, как только окажется на Севере, но потом он… — Саул помолчал, что-то вспоминая. — Потом почему-то вдруг переменил свое решение.

Но Тэйлор уже не слушала его. В висках у нее стучало. Она лихорадочно носилась мыслями по тому дню, когда случайно услышала, как Брент говорил: «Избавлюсь от нее сразу, как только…» Она все поняла! Боже мой, он ведь говорил о лошади! Он ведь действительно любил Тэйлор, а она подумала о нем так плохо. Да, она сама отказалась от него — самого важного, самого нужного в ее жизни человека.

Тэйлор резко повернулась к Мэрили, собираясь что-то сказать, но словно споткнулась на ходу: низ ее живота внезапно перехватила режущая, нет, кромсающая боль. Тэйлор задохнулась и схватилась за руку Мэрили. Она почувствовала, как что-то теплое заструилось у нее между ног.

— Ребенок… — только и выдохнула она.

Сильные руки Саула сгребли ее еще до того, как она с огромным усилием воли вымолвила это слово. Он почти бегом внес ее в дом и поднялся по лестнице. Мима и Сюзан бежали вслед. Когда Саул положил Тэйлор на кровать, она посмотрела вверх, на Миму:

— Кажется, уже скоро, Мима. Ребенок… Он уже скоро появится.

Мима склонилась над ней:

— Вам не следует волноваться, миссис. Я насмотрелась родов на своем веку. Знаю, что у вас все будет в порядке.

— Уже совсем скоро, — повторила Тэйлор шепотом, вытерпев еще одну схватку.

Мэрили взяла ее за руку:

— Тише, Тэйлор, успокойся. Для ребенка еще рано. Он должен появиться значительно позже.

Но Тэйлор медленно покачала головой.

Над ней склонилась Сюзан:

— За доктором уже послали, миссис. — Потом она повернулась к Мэрили. — А вам, миссис, лучше бы теперь уйти. По крайней мере, миссис Тэйлор выглядит так, что вряд ли дождется доктора. Ее малыш слишком торопится.

Она подметила верно. Схватки становились чаще и сильнее.

Тэйлор крепко ухватилась за руку Мэрили:

— Сюзан, пусть она останется.

На лбу у нее выступили капельки пота. Она молила бога, чтобы с ребенком было все хорошо. Чтобы он родился не слишком маленьким и сумел выжить. А то ведь так много умирает детей… Но этот ребенок должен жить… Она выдержала еще одну схватку.

— Расслабьтесь, миссис, — ласково говорила Мима. — Не надо напрягаться и бороться. Предоставьте вашему ребенку самому проделать его работу.

Когда боли стали усиливаться, Тэйлор впала в полубессознательное состояние. Ей казалось, что по разным сторонам ее кровати стоят Дэвид и Джеффри. Оба они смотрят на нее, сердито нахмурившись. Они что-то говорили, но Тэйлор ничего не могла расслышать. «Извините, Дэвид, — пробормотала она. — Вы знаете, они ведь все считают этого ребенка вашим. Да, вы любили бы его, если б остались с нами. Вы были бы замечательным дедушкой». Дэвид сурово покачал головой и отошел. Тогда она перевела взгляд на Джеффри: «О, Джеффри, ты мне сказал, что в любом случае будешь любить его. Наверное, мы все сумеем стать настоящей и счастливой семьей. Только, пожалуйста, не обижай его». Джеффри тоже исчез. «Брент! — закричала она что есть мочи, когда новая боль пронзила все ее существо. — Приди к нам, Брент. Ты нам очень нужен. Твой сын так нуждается в тебе. Помоги же нам, Брент. Ох, Брент, я так жалею… Ох, Брент!» Снова перед ней явились Дэвид и Джеффри. Они смотрели на нее сверху вниз и говорили что-то. Что именно, Тэйлор не могла понять, но вдруг отчетливо осознала, что они собираются сделать. «Нет! — закричала она, — вы не можете забрать у меня ребенка. Я не отдам его вам. Он мой, мой! Мой и Брента. Вы не возьмете его у меня. Дэви, Джеффри, уходите прочь, оставьте нас. Он мой. Я люблю его и не могу потерять. Я люблю его. Брент, Брент…» Она шептала в горячке эти слова, как вдруг новая неимоверной силы боль накатила на все ее тело. Не в силах больше сносить мучения, Тэйлор приподнялась на кровати. Сквозь розовый туман, глухо, как через вату, в ее ослабевший мозг пробивались чьи-то голоса. Кто-то потихоньку тормошил ее, называя по имени.

— Тужьтесь сильнее, миссис Тэйлор. Тужьтесь же…

Она рожала! Задерживая дыхание, она стала тужиться изо всех сил. С ее пересохших губ срывался настоящий рев. Тэйлор жадно хватала воздух и с приоткрытыми глазами ждала нового приступа. И вдруг она ясно услышала плач ребенка. Вот и все, подумала она и открыла глаза. Перед ней стояла Мима и держала на своих руках крошечное тельце.

— Он… он в порядке! — хрипло спросила она. Горло болело от крика.

Мэрили сжала ее руку:

— Ребенок, твой ребенок… Он такой маленький. Я боюсь даже, что у нас с ним будут проблемы.

— О, нет, не надо, не пугай меня, пожалуйста.

Потом Мэрили как-то загадочно заулыбалась, и ее знакомое хихиканье немного успокоило Тэйлор.

— Тэйлор, а ты знаешь, он-то, оказывается, — девочка, а вовсе не мальчик. У тебя дочь, понимаешь? Девочка!

Мима передала сверточек Тэйлор. Та сразу же с любопытством развернула мягкое одеяльце. Боже мой, какая же она и вправду крошечная. Головку ее покрывали черные мягкие волосики. Крошечные ручки сжались. Господи, как это прекрасно, что эта маленькое, беспомощное, но такое чудесное существо принадлежит ей, Тэйлор!

— Она так восхитительна! — восклицала Мэрили.

Новоиспеченная мать расстегнула на груди свое ночное платье и дала малышке грудь. Та сначала заплакала, но инстинкт взял свое. Маленький ротик прилип к розовому соску, и чмокающие звуки наполнили комнату. Глаза Тэйлор широко раскрылись в благоговейном трепете.

— Красивая она у меня, не правда ли?

Мэрили тут же согласилась. Спросила только:

— А как мы ее назовем?

— Я совершенно не знаю, как ее назвать, нет ни одной идеи. Я ведь была уверена, что родится мальчик.

— Может быть, стоило бы посоветоваться с ее отцом. Возможно, он был бы рад высказать свои предложения на этот счет.

— Ее отец? — спросила Тэйлор, резко повернувшись к Мэрили, от чего девочка потеряла грудь.

Тэйлор спохватилась и продолжила кормление. Взяв себя в руки, она сказала:

— Ах, да, ты имеешь в виду Джеффри. Хорошо, я…

— Я имею в виду ее настоящего отца. Я имею в виду Брента Латтимера.

Тэйлор опустила глаза на мягкую головку ребенка и замолчала.

— Тэйлор, а что Джеффри? Он знает?

— Он знает. Он все знает. Я подумала однажды, что Брент не любит меня. А он любил. Может быть, еще и теперь… Джеффри хотел на мне жениться даже после того, как я сказала ему, что жду дитя от Брента. А Брент не знает ничего. И это несчастье для нас обоих.

Девочка, пососав грудь, заснула. Ее унесли в соседнюю комнату, но и оттуда были слышны ее довольные, похожие на легкое мурлыканье звуки.

— Так что же теперь?

— Как что? Я ведь замужем за Джеффри, Мэрили, так что теперь у меня нет выбора. А сейчас еще и дочь. Я… мы будем с ним счастливы.

Наконец, все оставили Тэйлор. И она проспала беспрерывно несколько часов. Она проснулась, когда комната была уже наполнена длинными тенями. Девочка мирно посапывала в своей кроватке, кем-то заботливо поставленной рядом с кроватью мамы. Тэйлор с удивлением рассматривала свою крошку вновь и вновь. Потом осторожно подняла ее и положила рядом с собой.

— Ты только моя, — шептала она. — Ты обязательно должна быть счастлива. Тебя будут окружать только любовь и красота. А потом ты полюбишь сама и выйдешь замуж только за мужчину своей мечты — за того, кого сама выберешь. Ты должна быть мудрой, намного мудрее меня. Ты никогда не сделаешь ошибки, какую сделала твоя мама.

Она нежно поцеловала девочку в лоб и стала убаюкивать. Но та открыла глаза. Ах, эти глаза… Его глаза! Тэйлор невольно уронила слезу. Как же она любила его золотистые глаза! Теперь вот они — рядом и постоянно будут смотреть на нее. Этот неописуемый цвет глаз ее дочери кому-то может и не показаться чем-то примечательным, но для нее они всегда будут отличаться от других детских глаз. Тэйлор знала, чьи это глаза. В них таилось так много. Да, это его глаза! «Брент. Ах, Брент, как она прекрасна. Я так хочу, чтобы ты увидел ее, чтобы узнал о ее существовании. Я буду любить ее за нас обоих. Как же я, мой дорогой, ошиблась тогда…»

Целуя ребенка, она шептала:

— Ты моя память о Бренте, твоем отце. Брент… Да, именно так. Я назову тебя Бренеттой — в честь него.

Удовлетворенная таким своим решением, она облегченно вздохнула. А ее Бренетта снова заснула. Ночная тьма накрыла и мать, и дитя. Но сердце Тэйлор светилось от переполнявшего ее счастья. Завтра для нее наступит новый, радостный день. Так будет всегда, потому что теперь у Тэйлор есть Бренетта.

Глава 24

Тэйлор через плечо посмотрела на свое отражение в зеркале. Она медленно поворачивалась, вздыхала полной грудью, набирала в легкие воздух и напрягала мышцы живота. Наблюдавшая за ней Мима кудахтала от смеха. Тэйлор бросила на нее сердитый взгляд и продолжала внимательно рассматривать себя. Хотя беременность ничуть не испортила ее фигуру, Тэйлор казалась себе теперь слишком толстой. Она будет с нетерпением ждать, когда к ней вернется ее тонкая, словно осиная, талия, которую Мима никогда не одобряла. И вот теперь она не упустила случая, чтобы не заметить, что миссис вряд ли уже станет такой, как прежде.

Тэйлор подошла к колыбели и с удовлетворением смотрела на свое ухоженное дитя. Мима светло улыбнулась. Назначенная на должность няни, она быстро сменила важность, подобавшую домоправительнице, на нежность, необходимую при уходе за малышами. Она уже пользовалась особым уважением среди других слуг этого дома. Теперь она, пожалуй, значительнее, важнее, чем Сюзан, думала про себя Мима.

Тэйлор слегка похлопала по завернутой в пеленку мягкой части своей крошки и поцеловала ее в головку. Гордость и радость бытия переполняли ее всякий раз, когда она смотрела на Бренетту.

— Извините, миссис Тэйлор, — заглянула в открытую дверь Сюзан, — мисс Элизабет Рид просит принять ее.

Тэйлор удивленно подняла брови: она же с матерью была здесь только два дня назад…

— Ладно, Сюзан, передай, что я сейчас спущусь. Приготовь нам, пожалуйста, чаю.

Тэйлор спешно пробежалась по волосам, поправляя прическу, и поспешила к гостье. Интересно, что заставило Элизабет так скоро вновь посетить Спринг Хавен? Все это казалось странным и потому, что они ведь никогда не были близкими подругами. Элизабет старше Тэйлор на четыре года, и они всегда чуждались друг друга. А если случалось бывать в одном месте, они само собой оказывались в разных компаниях.

Войдя в гостиную, Тэйлор дружелюбно улыбнулась:

— Это вы, Элизабет? Рада, что вы вновь приехали навестить меня. Ваша мама с вами?

— Нет, на этот раз нет. Кстати, Мэрили не собирается присоединиться к нам?

Тэйлор присела в кресло, обитое гладким ситцем.

— Сегодня она уехала к себе. Не хотите ли чаю?

— Да, благодарю вас.

За чаепитием беседа как-то не клеилась, настроение у обеих стало угасать. Воцарилось непонятное молчание, какого не бывает между близкими людьми. В Тэйлор росло предчувствие какой-то тревоги, она пыталась сообразить, что ей следовало бы предпринять, чтобы ускорить отъезд этой глупой гусыни.

— Ваш ребенок уже проснулся? — наконец, спросила Элизабет.

— Бренетта сейчас спит, но как только проснется, я принесу ее, если хотите.

Элизабет поставила чашку с чаем себе на колени. Когда она, повернувшись, вновь посмотрела на Тэйлор, глаза ее были холодными, даже враждебными.

— Вообще-то я хотела спросить вас о другом. С какой стати вы дали ей такое имя — Бренетта? Вам Джеффри помог выбрать его?

— Моя дочь названа в честь члена семьи Дэвида, — спокойно ответила Тэйлор. И сказала правду.

— А Джеффри, значит, не причастен к этому делу? — настаивала зловредная мисс. — Как странно…

Тэйлор посмотрела на нее настороженно и весьма удивилась: с чего бы той задавать все эти вопросы?

— Да, Джеффри позволил мне дать ребенку это имя.

— Ладно. Полагаю, в действительности это его не очень заботит, — с тонкой усмешкой сказала Элизабет. — Ведь это, в конце концов, не его ребенок.

Поднимавшийся в Тэйлор гнев уже отдавал теплом в грудь, и она, едва сдерживаясь, ответила сухо:

— Он заботится о ребенке.

Элизабет фыркнула.

Тэйлор почувствовала внезапное отвращение к этой плоской, как доска, девице, которая, кажется, пришла только за тем, чтобы раздразнить хозяйку.

— Вы приехали только для того, чтобы опросить меня, мисс Элизабет?

— Нет. Откровенно говоря, я думала, что вы достаточно сообразительны, чтобы понять, зачем я могла приехать, миссис Тэйлор, — сказала девица, вставая. — Если бы не вы, Джеффри женился бы на мне.

Поднимаясь вслед за своей посетительницей, Тэйлор открыла глаза в изумлении.

— О, не надо только делать такое невинное лицо, Тэйлор Бэллман. Все ведь знали, что наши родители хотели поженить нас. Джеффри поначалу был несколько смущен. Потом он уехал в свой университет… Но со временем он обязательно сделал бы мне предложение. И вот началась война.

Прийдя в себя, Тэйлор сделала попытку возразить:

— Но, Элизабет, Джеффри никогда не хотел… он не имел намерений…

Сжавшееся лицо Элизабет передернулось:

— Да! — закричала она, отметая все возражения. — Он и я могли бы пожениться, но вам как-то удалось обмануть его. Не знаю, что и как вы сделали, но это только ваших рук дело. И все это время вы, оказывается, носили в себе ребенка от другого мужчины. Это неприлично, непорядочно — вот что я хочу вам сказать. Я сама могла бы подарить ему сына. Его сыновей!

— Элизабет!

— Вы еще пожалеете о том, что украли его у меня, Тэйлор. Придет день, и я отомщу вам за свое горе.

«Все это становится слишком безобразным», — подумала Тэйлор с досадой.

— Я думаю, что вам теперь следует немедленно уйти отсюда, мисс Рид.

Элизабет, однако, не тронулась с места.

— Я бы вырастила его детей в его доме, детей, которых он мог бы назвать сам. Я стала бы хозяйкой Саутсайда. А вы… вы даже не живете там!

Гнев у Тэйлор прошел так же быстро, как и появился. Все происходящее сейчас было глупо, бессмысленно и бесцельно. Тэйлор вздохнула и ответила спокойно:

— Мне совсем не хочется объяснять вам свои поступки, Элизабет, но и я хотела бы вам кое-что сказать. Джеффри планирует восстановить Дорсет Халл для моей дочери-наследницы. Его родители еще не старые люди и пока не нуждаются в его поддержке. К тому же он не самый старший из детей в семье. Хозяйка Саутсайда — его мать, так что я там совершенно не нужна. — Она подошла, чтобы по-дружески взять Элизабет за руку, но та сделала несколько шагов назад, и Тэйлор остановилась. — Вы правы только в одном, Элизабет: я в самом деле не достойна его. Он слишком хороший человек. Он просто замечательный человек. Он еще ни разу не видел Бренетту, но пишет, что любит ее, хотя это не его дочь. И, знаете, я верю ему.

— Но если он так ее любит, как вы утверждаете, почему же он не выбрал ей имя сам?

— Потому что я так решила, и это мое право. Ее отец обрадовался бы, если б ему довелось узнать о ее рождении, и любил бы ее так же сильно, как любил меня. Моя девочка по праву рождения заслуживает своего настоящего имени.

Правда и уверенность, звучавшие в голосе Тэйлор, смогли каким-то образом подавить ненависть Элизабет, и новая резкость, которую та собралась было выдать, застряла у нее в горле. Смутившись, она быстро пошла из комнаты, а Тэйлор, провожая, тихо пошла вслед.

Элизабет торопливо села в коляску, но перед тем как закрыть дверцу, бросила взгляд назад, на Тэйлор, стоявшую на веранде. Тэйлор в задумчивости смотрела, как экипаж исчезает в глубине дубовой аллеи. Никогда и никаким образом она не могла предположить, что у Элизабет Рид была мысль выйти замуж за Джеффри. А теперь, оказывается, она считает, что Тэйлор украла у нее жениха. Тэйлор сейчас чувствовала даже некоторое удовлетворение от того, что в разговоре с мисс Рид, хоть и не прямо, но, в общем-то, сказала всю правду. Может быть, это и небольшое утешение, но мысль эта ее согревала.

Она попыталась избавиться от неприятного настроения, вызванного визитом Элизабет, и собралась вернуться в свою комнату. Но все еще думая о происшедшем, остановилась в размышлении. Выходит, Элизабет любила Джеффри? А что же он? Неужели он рос, действительно думая, что они с ней должны пожениться? Неужели доктор Рид и Чарльз Стоун в самом деле считали, что их дети подходят друг другу? Или это только игра воображения и фантазии самой Элизабет?

В гостиной Тэйлор присела на диван и попыталась собраться. Джеффри рос в Саутсайде, что к юго-западу от Беллвилла. Его отец, старший брат преподобного Стоуна, и мать растили и готовили своих детей для работы на плантации. Образование, которое получили ребята, могло бы воспрепятствовать замыслу родителей, но оба мальчика искренне стремились вернуться в Джорджию. Старший хотел помогать отцу, потом, возможно, и самостоятельно заняться плантацией, а то и завести свою. Когда они росли, Тэйлор часто встречалась с Джеффри и всегда считала этого мальчика своим другом. Кроме того он был братом Мэрили. Она вспомнила, с каким удивлением восприняла его объснение в любви. Ей никогда не приходило в голову, что он может полюбить ее, но еще более невозможной могла показаться мысль о его браке с Элизабет Рид.

Тэйлор медленно, вслед своим мыслям, покачала головой. Как же мало она знала о своих друзьях, их семьях, заботах… Только сейчас она задумалась над тем, что чувствовали родители Джеффри, узнав о его женитьбе на ней. Одобрили, согласились ли они с его выбором? Никогда до сегодняшего дня она не задавалась таким вопросом и не придавала этому значения. Джеффри и она нанесли визит его родителям в Саутсайде спустя два дня после венчания. Тэйлор почувствовала тогда, что ее приняли хорошо. А теперь у нее возникли сомнения, и она не рискнула бы утверждать, что не ошиблась на этот счет.

— Миссис Тэйлор, — позвала ее Мима сверху. — Ребенок просит вас. Настало время кормления, и вам следует поторопиться.

«Я, кажется, удивлена? — вопросительно шептала себе под нос Тэйлор, поднимаясь по ступенькам. — Действительно ли все в моей жизни складывается так, как следует? Что же произошло с моими мечтами о Прекрасном Принце и счастье с ним? Неужели так происходит со всеми?» А потом она подумала, как много изломано, перемешано и переплетено в жизнях других людей — так же, как и в ее. В этом ее судьба, наверное, мало отличается от других. Многих ли она знала людей, которые задались теми же вопросами, которые задумывались бы над тем, что случилось бы, если б в какой-то переломный момент своей жизни они сделали иной выбор? Было бы лучше, если б она приняла другое решение? Стала бы она счастливее?

Она открыла дверь в детскую и взглянула на встревоженную, голодную свою Бренетту. Нет, никакие решения не удержали бы ее о возможности взять на руки вот это дитя. И нет для нее ничего на белом свете ценнее этого дара. Не имеет значения, какие неприятности случались в ее жизни и как могло бы сложиться, поступи она иначе, и какие еще испытания ждут ее впереди — само существование Бренетты оправдывает все и наполняет ее жизнь добрым содержанием.

Глава 25

Юг дрогнул и закачался под тяжестью несчастий, следовавших одно за другим. Стоунвел Джексон, которого называли первым человеком Конфедерации, умер в Чанселорсвилле в Вирджинии. Майским днем он был случайно застрелен солдатом Конфедерации. В июле компания раненного в перестрелке в Атланте Розенкранца обратилась в устойчивое отступление. Когда новости из Геттисберга достигли Юга, его название стало синонимом ужаса и тяжелых потерь для сердец тысяч и тысяч людей. За три дня боев погибло три с половиной тысячи солдат армии Конфедерации. Около пятнадцати тысяч человек получили ранения, многие из них впоследствии умерли или стали инвалидами на всю жизнь. Свыше тысячи человек пропало без вести. Таковы были итоги закончившегося сражения для южан.

Последний удар нанесла капитуляция Виксбурга. Бедный храбрый Виксбург. Он сражался тяжело, долго и упорно. В обстановке всеобщего уныния люди в городке очень обрадовались возможности отвлечься от тягот войны небольшим увеселением. В церкви уже заранее все было приготовлено к крещению дочери Тэйлор — Бренетты Беллман-Латтимер. Стояла жаркая погода, в крошечной пресвитерианской церквушке было нестерпимо душно, и у присутствующих едва хватало сил, чтобы не сбежать раньше времени. Это счастливое и серьезное событие не позволяло расслабляться. После свершения обряда гостей пригласили в дом преподобного Стоуна. Небольшой по размерам, он не мог вместить всех, поэтому столы и стулья расставили прямо на улице. Всем распоряжалась Мэрили, оставшаяся в отсутствие отца за полноправную хозяйку. Она же настаивала на том, чтобы Тэйлор веселилась вместе со всеми, а сама она взяла на себя все хлопоты по устройству знаменательного приема.

Хорошенькая трехмесячная Бренетта очаровывала буквально всех, одаривая каждого прелестной улыбкой, кто брал ее на руки и начинал с ней заговаривать. Собравшиеся в один голос находили, что она вылитая мама, исключая разве золотистого цвета глаза. Тэйлор почувствовала себя неловко и даже смутилась, когда кто-то громко удивился, насколько эти глазки отличаются от серых очей Дэвида.

— Ах, помните, Том, — говорила Эуджения, — сын мистера Латтимера… Забыли, как его звали… У него глаза точно такого же цвета, будто она его маленькая сестра. Посмотрите, в самом деле, точно такой же цвет…

Тэйлор вздохнула и засмеялась, пытаясь скрыть большую озабоченность своим веселым видом.

В остальном день прошел без сучка и задоринки, и Тэйлор распрощалась с последними гостями уже за полночь. Уставшая, измученная, она упала в кресло-качалку прямо здесь, на веранде. Мэрили последовала ее примеру и села в кресло рядом.

— Фу-у, — выдохнула она с облегчением. — Ну и денек выдался. Кажется, нашу Бренетту поздравили все жители графства.

— По крайней мере, все те, кто живет по соседству, — улыбаясь, добавила Тэйлор. «И Элизабет Рид в том числе», — подумала она про себя.

Мэрили согласно кивнула головой.

— Если уж зашел разговор о тех, кто остался, кто уехал, то вот что я должна тебе сказать: я твердо решила поехать в Атланту. Там сейчас очень много раненых, и я хотела бы сделать что-нибудь для них, хоть как-то им помочь. Я ведь тебе здесь больше не нужна.

Тэйлор собралась запротестовать, но Мэрили поспешила объясниться.

— Нет-нет, не обижайся, я совсем не это имела в виду. Не это главное, Тэйлор. Кроме того, Филип сейчас находится в Теннесси, и я могла бы видеть его чаще, если б жила в Атланте. Как и многие другие женщины, я доеду на поезде до Дальтона, а там мы с ним встретимся. Миссис Мэйсон сказала, что я могу остановиться у нее на любой срок, сколько мне будет нужно.

— Конечно, — задумавшись, согласилась с ней Тэйлор. — Ты должна поехать, если считаешь, что так будет лучше. Ты ведь в этом уверена, да? Но, в конце концов, мы не знаем, как долго продлится война. Может быть, в Атланте скоро станет небезопасно.

Мэрили уверенно кивнула:

— Я в этом не сомневаюсь. Все, чем я раньше могла помочь, ограничивалось одеялом, перевязочным материалом и сшитыми мной рубашками. Все это, конечно, важно, но я хочу делать что-то еще. Каждый день янки захватывают все больше наших земель. Тэйлор, они все больше убивают наших доблестных мужчин. Необходимо делать больше, все, что можно, для тех, кто отдал столько сил, защищая нас от этих дикарей. И я сделаю все, что смогу, чтобы помочь Филипу и его соратникам.

Удивляясь самой себе, Тэйлор вдруг заявила:

— Я, пожалуй, поеду с тобой. Я тоже хочу помогать, участвовать…

— Но, Тэйлор, — запротестовала теперь Мэрили, застигнутая врасплох. — А плантация, а ребенок?

— Ты так же прекрасно, как и я, знаешь, что Саул может и без моей помощи справиться с хозяйством Спринг Хавена, а Мима позаботится о Бренетте в Атланте ничем не хуже, чем здесь. Решено — еду!

Жарким июльским днем маленький караван выехал из городка и направился в Атланту. Тэйлор и Мэрили находились в экипаже, запряженном Аполло, всем своим видом выражавшим оскорбление, нанесенное ему таким назначением. Две здоровые, большие лошади, которых обычно использовали на полевых работах, тащили фургон, в котором находилась Мима с Бренеттой и весь багаж. Тэйлор хотела забрать с собой и Ташу, но боязнь, что ее украдут или реквизируют, пересилила ее желание, и она должна была оставить свою любимицу дома. Животных же, которые везли их сейчас, отобрать мог только слепец, ничего не смыслящий в лошадях.

Дорога была пыльной. Уже несколько дней стояла жара, и за все это время с неба не упало ни капли. Хлеб на полях, мимо которых они проезжали, уже пострадал от засухи. Тэйлор с опасением думала, что, если в ближайшее время не пойдет дождь, армия может остаться без провианта.

Навстречу нашим путешественникам двигался поток людей, возвращавшихся из Атланты. Пока отдыхали лошади, Тэйлор и Мэрили разговорились с семьей беженцев из Теннесси. Жена главы семьи стояла так близко к супругу, словно опасалась, что он вдруг исчезнет. Дети с широко открытыми от удивления глазами тихо сидели в повозке и с любопытством смотрели на взрослых. Отец семейства рассказывал, как ему под дулом винтовки приказали дать «клятву». Он спасся, бежав от янки, пока те грабили его дом, разрушая и ломая все, что попадалось под руку, если только это нельзя было использовать для их нужд. После того, как солдаты ушли, он тайком прокрался к своему дому, чтобы забрать семью. Они двигались осторожно, стараясь избежать пленения, пока не перешли линию фронта и не добрались до Мариэтты после нескольких изматывающих недель. Потом они приехали в Атланту. Люди были очень добры к ним, чем могли, помогали. Но там так много беженцев и солдат, что оказалось невозможно найти продукты и хоть какое-нибудь жилище. Если где и продавались продукты, то так дорого, что не всякому по карману. Молоко — сорок центов за кварту. Цыплят продают по шесть или семь долларов. Фунт мяса — почти пять долларов.

— До войны я процветал, — вспоминал мужчина. — Но теперь разорен. У меня ничего не осталось.

— Куда же вы собираетесь теперь? — участливо спросила Мэрили.

Он недоуменно пожал плечами:

— Направляемся к тете моей жены — может, примет к себе. Я бы тогда пошел в армию, на военную службу.

Когда они разошлись, Тэйлор обернулась им вслед и долго смотрела, как эти обездоленные люди медленно плетутся по дороге в неизвестность. Она почувствовала, что тихо плачет.

Тэйлор, можно сказать, не знала Атланты. С тех пор как она приезжала сюда последний раз, население города увеличилось почти вдвое. По всем улицам толпами ходил народ, чуть не наезжали друг на друга фургоны и экипажи. Джош торопливо погонял лошадь к дому Мэй-сонов. Тэйлор с любовью посмотрела на знакомый белый домик. Он был все таким же красивым, хотя дворик уже не так ухожен, как раньше, да и наружная сторона нуждалась в побелке. Как бы там ни было, а домик этот все равно оставался самым изысканным в округе. Трудно было поверить, что случилось здесь за два прошедших года…

Софи Мэйсон вышла на крыльцо, прикрывая рукой глаза от солнца. Волосы ее заметно поседели, а вокруг глаз появились глубокие морщины от бесконечных забот и беспокойства. Узнав гостей, Софи радостно всплеснула руками и поторопилась вперед, чтобы встретить.

— Мэрили! Тэйлор! Наконец-то вы вспомнили Мэйсонов! Как же я рада вновь видеть вас! — Она обнялась с каждой. — Заходите же, а Джек покажет вашей прислуге, где разместить лошадей и вещи. Мистер Мэйсон занят в отрядах местной обороны. Они не в армии, но должны быть готовы защитить наш город, вы же знаете. Он отсутствует уже несколько часов, и я очень боюсь за него. Боже, как он будет рад видеть вас здесь!

Болтая то об одном, то о другом, она проводила их в гостиную — маленькую уютную комнатку в восточной части дома. Здесь было немного прохладнее, чем в других местах.

— Уж не взыщите за беспорядок, — продолжала Софи. — Они забрали большую часть наших слуг на работы по возведению оборонительных сооружений вокруг города. А мистер Мэйсон пожертвовал и нашими служанками — несколько дней в неделю они теперь работают в госпиталях. И с такими неудобствами мы должны мириться. Это все совершенно необходимо, конечно, всем сейчас тяжело.

Тэйлор и Мэрили обменялись обеспокоенными взглядами. Эта скорая, нервная речь была так не свойственна Софи Мэйсон, которую они знали с детства.

— Миссис Мэйсон, — робко начала Мэрили, — мы не причинили вам лишних хлопот, нет?

— О, что вы, нет! Слава богу, что вы здесь. — Она коротко рассмеялась. — Джордж обрадуется, что хоть вы меня немного отвлечете. Я стала совершенно терять рассудок из-за этих янки, делающих с нами все, что им заблагорассудится. Они делают все так, как нравится им. Вы знаете, теперь все так отличается от того, как было до войны.

— Миссис Мэйсон, не надо беспокоиться, — быстро вставила Тэйлор. — Янки никогда не будут в Джорджии. Наша армия позаботится об этом.

— Но они уже сделали это. Как раз в конце апреля этот ужасный полковник Страйт почти вошел в Роум.

Мэрили подошла, чтобы сесть рядом с взволнованной женщиной.

— Но, миссис Мэйсон, генерал Форрест остановил его и захватил все семнадцать сотен его солдат. Нисколько не сомневаюсь, что этот генерал еще продемонстрирует нам себя. Он не позволит отдать янки и пяди земли Джорджии.

— Но он ведь почти отступает!

Ни Мэрили, ни Тэйлор ничего не могли на это возразить. Они надолго задумались в поисках более подходящего аргумента, и в комнате воцарилась тишина.

Софи вдруг, пожав плечами, сбросила с себя уныние и перевела разговор на другую тему.

— Тэйлор, я должна увидеть вашу дочь. От всех, кто мне рассказывал о ней, я слышала одно и то же: это красивый, удивительно милый ребенок.

— Ну, как тут мне не согласиться с вами?! — засмеялась Тэйлор, поднимаясь со своего кресла. — Здесь я с вами заодно. Идемте тогда посмотрим на нее.

После сна Тэйлор долго лежала с открытыми глазами. Весь дом был погружен в безмолвную дремоту. Тэйлор хорошо понимала, что ее жизнь вступила в новую фазу, и ей долго придется сталкиваться с очень разными людьми, вещами и событиями. Она думала о том, что принесет ей завтрашний день. Когда она закрывала глаза, перед ее мысленным взором вставала та семья беженцев из Теннесси. Вот к ней присоединилась другая семья, а потом еще одна, и еще… Пока не выросла целая толпа из тысяч и тысяч людей, разбитых, уставших, ищущих хоть какого-то пристанища.

Глава 26

Взмахом руки Тэйлор согнала муху с лица юноши. Бесполезный жест, ненужное беспокойство… В палате никто не поднимался и не обращал внимания на мух: смахиваешь одну, а на ее место садятся десять. Если бы дул хоть слабый ветерок, может быть, несчастным было бы легче и не казалось бы все таким скверным и угнетающим. Но и начавшийся день не подал никакой надежды, никакого намека на возможные перемены.

Госпитальная палата, занимавшая часть правительственного здания, была так набита ранеными, что не продохнуть. Но больше всего Тэйлор мучилась от запаха. Она уже знала, что никогда не сможет забыть его, этот специфический запах застарелых открытых ран. Всякий раз, когда входила сюда, она старалась настроить себя так, чтобы никаким образом не выдать свои ощущения. Солдата, у постели которого она сейчас сидела, ранило в голову. На глазаху него была повязка, и Тэйлор понимала, что вероятнее всего этот парень навсегда останется слепым. А ведь почти еще ребенок — не старше восемнадцати…

— Могу я еще что-нибудь для вас сделать, Генри? — спросила она, наклонясь.

— Миссис Стоун, не могли бы вы быть настолько добры и написать за меня письмо маме? Я хотел бы дать ей знать, что со мной все в порядке. Она так сильно беспокоилась, когда мы прощались.

— Да, конечно. Я как раз захватила с собой бумагу. Вы только скажите мне, что конкретно хотели бы ей сообщить, я так все и напишу.

— Напишите ей, что со мной ничего серьезного, но я пока не могу писать сам, поэтому попросил одну очень приятную леди из Атланты… Потом обязательно напишите там ваше имя, мисс Стоун. Сообщите, что за мной здесь ухаживают хорошо, что, возможно, я скоро демобилизуюсь из армии и тогда буду помогать ей на ферме.

Тэйлор писала, едва успевая схватывать все, что он говорил.

— Миссис Стоун, вы когда-нибудь бывали в Каролине? Мои родные места — это богатая сторона. Для ведения хозяйства земля там, конечно, тяжелая, но она — наша! И она прекрасна. Миссис, я так хотел бы надеяться, что увижу ее…

Голос его прервался. Тэйлор судорожно глотала, чтобы подавить вызванную его словами дрожь в своем голосе.

— Я уверена, что вы обязательно ее увидите. И очень скоро. Разве вы сами только что не просили написать, что скоро будете там?

— Ах, миссис Стоун, вы ведь лучше меня все знаете. Доктора не смогут сохранить мне зрение после такого ранения. Я чувствую это. Никогда я ничего больше не увижу. Может быть, я и уеду домой, но ничего уже не увижу — нигде и никогда.

Тэйлор не могла больше ни о чем говорить. Она молча сидела возле парня, пока он не заснул. Она шепотом позвала его по имени, но он ничего не ответил. Тогда она собрала свою корзину и стала обходить других раненых, лежавших на легких походных кроватях и соломенных тюфяках, а то и прямо на полу. Она разговаривала с ними, стараясь поднять настроение, некоторых брала за руку, чтобы облегчить их страдание хоть тем малым, что она могла. Мэрили занималась тем же самым в другом конце комнаты.

— Миссис Стоун, вы не могли бы подойти сюда?

Тэйлор повернулась и увидела армейского хирурга майора Джонса в забрызганном кровью халате. Он едва успевал помогать несчастным — комната была набита ими до отказа. Майор стоял у одного из бойцов из последнего поступления. Мрачное лицо его не предвещало ничего хорошего. Встревоженная этим выражением, Тэйлор поспешила на зов.

— Миссис Стоун, нужна ваша помощь. Все остальные заняты сейчас на первом этаже. Я только что ампутировал этому раненому правую руку. Началась гангрена, что очень опасно. Но если мы постараемся, то сумеем спасти ему жизнь. Необходимо только постоянно быть рядом, пока он не придет в себя. Позовите меня, когда он очнется.

Он быстро повернулся и ушел, бормоча себе под нос: «Если б только у меня были настоящие лекарства и оборудование… Они там, наверное, думают, что я способен помогать этим беднягам, ничего не имея, голыми руками…»

Тэйлор придвинула к кровати стул, села и, стараясь не смотреть на раненого, отвела взгляд в сторону. Потом она собралась с духом. Ее охватила жалость к этому не приходящему в сознание человеку. На лбу его выступили капли пота, приступы боли заставляли его метаться по постели. Взяв мокрую тряпку, Тэйлор склонилась над ним, чтобы протереть лицо. Боже мой! Это же Роберт Стоун! В полумраке она и не узнала его сразу. Тэйлор бросила взгляд в противоположную сторону палаты, опасаясь, что ее вскрик прозвучал очень громко, но Мэрили, читавшая что-то другому раненому, и не подозревала о новом страдальце. Тэйлор снова повернулась к Роберту. Она наклонилась и стала шептать ему на ухо:

— Все хорошо, Роберт. Вы теперь в безопасности. Это я — Тэйлор. Мы о вас позаботимся как следует. Крепитесь, Роберт.

Успокаивая его этими словами, она без конца вытирала с его лица испарину. Даже находясь в таком состоянии, Роберт, кажется, услышал ее. Он перестал стонать, потом погрузился в глубокий сон.

По обрубку руки под простыней и по его лицу можно было судить о том, что ему пришлось пережить самое страшное. Разве только старику могли принадлежать эти глубокие морщины, прорезавшиеся вокруг глаз, человеку, который долго прожил и много повидал. Таких морщин не должно быть у мужчины, которому этим летом исполнилось всего двадцать девять лет. В ярко-рыжих, как у брата, волосах появилась густая седина, а сам Роберт очень сильно похудел. Тэйлор вспомнила, как он выгядел в тот день, когда она с Джеффри и другими молодыми людьми, приехавшими в Дорсет Халл, возбужденно кричали о начале войны. Да, тогда они выглядели красивыми и мужественными. Неужели это те же самые люди? С искаженными теперь от боли лицами, изувеченными телами и надломленными душами — те же самые, кто с восторгом мечтал о подвигах в первые недели и месяцы войны и говорил, что все вот-вот кончится — Юг победит. Как сказать Мэрили?

— Мэрили, если тебе нетрудно, подойди на минуту сюда.

Мэрили оторвала глаза от книги, что-то сказала солдату и стала пробиваться через кровавый лабиринт к Тэйлор.

— Мэрили, — нерешительно заговорила Тэйлор, — здесь… Роберт. Он тяжело ранен.

— Роберт Стоун?

Тэйлор жестом показала на него:

— Да, это Роберт. Ему ампутировали руку.

Мэрили присела к Роберту с другой стороны, сердце ее сжалось. Она всегда, когда смотрела на раненых, думала, что на их месте вполне мог быть и ее Филип. И вот теперь, действительно, один из самых близких людей лежит перед ней. Неужели этот пожилой на вид мужчина — ее двоюродный брат?

Когда Мэрили решилась ехать в Атланту, она ни о чем подобном не думала. Почему-то не принято было, чтоб благородные женщины помогали в госпиталях. Упорно господствовало мнение, что только женщины определенной репутации могут позволить себе нянчиться с больными и ранеными. Но потом, когда раненых стало очень много и ухаживать за ними стало некому, в госпиталях появились и настоящие леди, добровольно, по зову сердца пришедшие на эту работу. Но как мало они могли, как беспомощны были перед неимоверными страданиями этих несчастных…

Тэйлор и Мэрили были в отчаянии: перед ними беспомощно лежит близкий им обеим человек, а они фактически не в силах хоть как-то облегчить его участь.

Ресницы Роберта дрогнули, и он снова застонал. Он медленно открыл глаза и осмотрелся. Еще находясь под действием морфия, он не узнал сразу никого из присутствующих женщин.

— Воды, — прошептал он.

Тэйлор быстро пошла за водой и сообщила доктору, что больной проснулся. Она поднесла кружку к губам Роберта. Мэрили при этом поддерживала его голову. Выпил он мало. Вздохнул и успокоился. Теперь, с уже прояснившимся взглядом, он снова посмотрел на женщин.

— Мэрили? — Он не верил своим глазам.

Кивнув, она робко улыбнулась, и тотчас слезы покатились по ее щекам.

Он перевел глаза.

— Тэйлор?

— Да, Роберт, это действительно мы.

— Где я? Мы дома?

— Нет, дорогой, мы в Атланте, в здешнем госпитале.

Лицо его побледнело.

— Они… они отрезали мне руку?

Его левая рука отбросила простыню, обнажив окровавленный сверток, в котором покоилось то, что осталось от правой руки. Все трое с ужасом смотрели на обрубок в бинтах. Вдруг комната взворвалась от звука, которому подобного Тэйлор никогда не слышала. Рев… вой — трудно даже подобрать слово — вырвался изнутри, из самого существа Роберта, выражая отчаяние и боль за утраченное будущее и пустое, пущенное по ветру прошлое.

Когда все стихло, в комнате стало гнетуще жутко. Большинство из находившихся в палате прекрасно понимали, что означает этот нечеловеческий вопль. Многие будут содрогаться, вспоминая этот голос, всю оставшуюся жизнь.

Никто никогда не услышал больше от Роберта никаких жалоб. Через довольно короткое время он уже вставал с кровати и подбадривал других обитателей палаты, рассказывая веселые истории. Он смеялся и плакал, ежедневно прощаясь с новыми друзьями, когда те уезжали на фронт, домой или… умирали.

Он уезжал из госпиталя в один из теплых сентябрьских дней. В этот день воинские части шли через город непрерывным потоком. И все время в воздухе висела поднятая ими пыль. Уже два месяца не было дождя, и теперь даже кустарник стоял под толстым слоем этой надоевшей всем красной пыли. На улицы вышло большое количество людей, желавших присоединиться к силам Брэтга. Стоуны встретили также группу пленных североамериканцев.

Мистер и миссис Мэйсон уже встречали Роберта. Софи поспешила отвести его в специально подготовленную комнату и тут же с присущей ей настойчивостью уложила его в постель.

— Честное слово, миссис Мэйсон, ну, в самом деле, — молил Роберт, — Мэрили и Тэйлор за эти недели уже все сделали…

Но это была пустая трата слов. Хозяйка предложила ему выпить и закусить прямо в постели, и Роберт должен был все это поглотить под неотступными взорами трех пар внимательных глаз. Когда с завтраком было покончено, он попросил показать ему Бренетту.

— Вы знаете, Джеффри постоянно говорил о ней.

Мима, гордая от выпавшего ей поручения, принесла и посадила девочку на колени дяди. Бренетта внимательно посмотрела на него, а потом, решив, видно, что это наверняка ее друг, пленительно улыбнулась.

— Ну, здравствуй, — сказал он, даря ей ответную улыбку. — Знаете, а ведь вы могли увидеться со своим мужем, Тэйлор. Когда он получил сообщение о рождении Бренетты, мы находились в дне пути от Теннесси. Он выглядел очень гордым…

— Вы полагаете, у него есть возможность получить отпуск? — спросила Тэйлор, глядя то на Роберта, то на свою дочь.

Довольно странно, но она вдруг почувствовала, что очень важно было Джеффри встретиться с Бренеттой.

— Судя по тому, как они теперь удерживают Катта-нугу, они могут продержаться до зимы. Тогда, я думаю, и разрешат нашим мужчинам получить отпуск на некоторое время.

Мэрили, тихо сидевшая рядом с Тэйлор, сказала задумчиво:

— Роберт, но если мы достаточно сильны, чтобы удерживать наши города и селения, почему мы не можем прогнать янки сразу?

Тяжелый этот вопрос повис в воздухе. Наступило долгое молчание. Ничего и не нужно было говорить — каждый из присутствующих знал ответ.

— Миссис Стоун, у входа вас спрашивает какой-то солдат.

— Кто это, Элли?

— Не знаю, миссис, но он такой грязный…

Тэйлор встала.

— Я скоро вернусь. Не позволяйте Бренетте утомить вас, Роберт. Вы ведь первый день как из госпиталя, помните. — Она вновь посмотрела на молодую служанку. — Где он, Элли?

— Я сказала ему подождать на крыльце, миссис. Мистера Джорджа нет дома, и я не хотела позволять заходить незнакомому. К тому же он весь в грязи… И я не верю ему, совсем не верю.

«Может быть, ему нужна какая-нибудь помощь, или за мной послали из госпиталя», — думала Тэйлор.

Элли, перед тем как сходить за ней, предусмотрительно заперла дверь на засов, и эта чрезмерная осторожность несколько даже позабавила Тэйлор. На крыльце она никого не увидела и уже подумала было, что солдат ушел. Потом краешком глаза заметила серый мундир в конце веранды. Солдат сидел на верхней ступеньке лестницы, ведущей в сад. Спина его согнулась от усталости. Он не услышал приближения Тэйлор, и она этому удивилась. Неужели он заснул, пока сидел тут один? Она подошла поближе и по эполетам на мундире определила звание военного.

— Майор, чем могу быть вам полезна? — спросила она, робко коснувшись его плеча.

Тело его напряглось, он резко повернулся и проворно вскочил на ноги.

— Джеффри!

Глава 27

— Это ты? Мне не снится? Боже мой! — восклицала Тэйлор, в порыве чувств изо всей силы обхватив его за шею. Своими огрубевшими кистями он тихонько разжал ее руки.

— Все верно. Это и в самом деле я, — сказал Джеффри очень серьезно.

Да, это был он. Рыжие волосы, зеленые глаза, складная фигура. Но что-то в нем изменилось, что-то было не так. Волосы стали длиннее. В глазах уже не было прежнего блеска. Тело его, хоть и не мощное, но прекрасно тренированное и закаленное, превратилось в гибкую, выносливую машину. И еще в нем что-то стало иным, что-то неопределенным, что Тэйлор пока не могла уловить.

— Как ты, Тэйлор?

— У меня все хорошо, Джеффри. Только уже два месяца не было от тебя ответа, и это меня очень беспокоило. Ты разве не получал от меня письма?

— Нет, Тэйлор, я не мог получать никакой корреспонденции.

Он не спеша осмотрелся, глаза его щурились от яркого дневного света. Она ждала его действий, недоумевая, почему он не обнял и не поцеловал ее.

— Здесь все осталось по-прежнему, почти ничего не изменилось, — сказал он. — Я рад.

Она молча кивнула, соглашаясь. Вдруг он слабо улыбнулся и притянул ее к себе, целуя в щеку.

— На мне много дорожной грязи, и я бы хотел поскорее от нее избавиться. Потом мы сможем поговорить.

— Ты знаешь, что Роберт здесь?

— Роберт?!

— Его ранило, Джеффри. Тяжело ранило.

Челюсти его сжались, желваки вздулись, мускулы на плечах напряглись. Джеффри, словно окаменел.

— Он будет жить?

— Да, но его рука… Ему ампутировали правую руку.

На его лице появилась болезненная гримаса.

— Я должен его увидеть.

Необъяснимый страх поселился в ее сердце и рос в течение дня. Хотя она никак не могла найти причину этого беспокойства, понимала, что что-то случилось. И тщетно пыталась определить причину.

Джеффри принял ванну, переоделся в чистое, и они вместе пошли к Роберту. Тэйлор сидела молча, пока братья разговаривали, но Джеффри все это время крепко держал ее за руку. Он хорошо управлял беседой, обходя военную тему. Они говорили о том, как Роберт поедет теперь в Саутсайд, где будет помогать родителям в хозяйстве. Они говорили о погоде, о видах на урожай, вспоминали друзей. Так прошло довольно много времени, пока Роберт не признался, что устал, и тут же его потянуло в сон. Стараясь не шуметь, Тэйлор и Джеффри вышли из его комнаты.

— Теперь ребенок, — сказал Джеффри, закрывая за собой дверь.

Ведя его к Бреннете, Тэйлор нервничала. Ее захлестывали сомнения.

Мима расплылась в своей беззубой улыбке, когда они ступили в ее владения:

— Рада видеть вас, мистер Джеффри. Мисс Бренетта только проснулась и тоже будет рада вам.

Джеффри тихонько приблизился к кроватке. Девочка, обхватив свои ноги руками, что-то весело лепетала и с удивлением посмотрела на незнакомое лицо. Казалось, они одновременно составляют мнение друг о друге. Зеленые глаза пристально смотрели в отливавшие золотом. Бренетта первой выразила свое желание познакомиться поближе. Она отпустила пальчики своих ног и протянула руки к Джеффри, издав при этом пронзительный крик радости. Лицо Джеффри оживилось подобно вспыхнувшей в темной комнате лампе. Он взял девочку на руки и засмеялся, поднимая ее над своей головой:

— Тогда давай веселиться вместе.

Тэйлор смотрела на них с умилением. Ее муж и дочь уселись на ковер. Джеффри строил смешные рожицы, а Бренетта. одобряя это, издавала самые невероятные восклицания. Тэйлор заметила, что глаза Джеффри загорелись, как прежде. Он вновь был таким, каким она знала его до войны, до того, как начался весь этот ужас. Она почувствовала необыкновенное тепло от этой по-настоящему семейной сцены.

Когда они вышли из детской, Джеффри задумчиво посмотрел на Тэйлор. И вновь в нем проявилось незнакомое качество. Он сказал:

— Она так прекрасна. Прямо как ты, Тэйлор. Я хотел бы быть с ней все время, каждую минуту. Я хочу…

Голос его оборвался. Что-то резко кольнуло ее в сердце. После приятного ужина в компании Мэрили и Мэйсонов они взяли кабриолет и отправились на прогулку. Они остановились на вершине круглого холма, чтобы сверху посмотреть на Атланту. Как будто им в подарок, полная луна одела землю в серебро. Джеффри крепко сжал руку Тэйлор в своей.

— Смотри, как отсюда все выглядит обычно, спокойно, правда?

— Да.

Посеребренными казались и крыши домов в Атланте. В лунном свете огни из окон домов и от газовых фонарей на улицах, казалось, протянулись филигранными нитями. С этой прекрасной позиции не было видно ни солдат на улицах, ни переполненных госпитальных палат. Создавалось впечатление, что всего этого просто не существует.

— Тэйлор, я должен тебе кое-что сказать, прежде чем снова уеду.

— О чем, Джеффри? Тебя что-то тревожит? Что-то случилось?

Она очень хотела заглянуть ему в глаза, но в тени коляски лица не было видно.

— Рано утром я уезжаю. Эта ночь, может быть, последняя, когда я могу побыть с тобой. Голос его прозвучал как-то зловеще.

— Джеффри… — начала было Тэйлор.

— Нет, позволь мне сказать. — Руки его коснулись ее рук. — Милая моя, как только я уехал в Теннесси, меня перевели в другую дивизию. Я теперь работаю… за линией фронта.

— Ты разведчик?

— Да, я разведчик. Это важная работа, и кто-то должен ее выполнять.

— Но это так опасно!

— Тэйлор, не прерывай меня, — попросил Джеффри. — Это единственная причина, почему я не писал и не получал писем. Да, только потому, что не было такой возможности. — Он неожиданно наклонился и горячо ее поцеловал. — Я люблю тебя, Тэйлор Стоун. Ничто не могло бы сделать меня счастливым, кроме как брак с тобой. Конечно, началось у нас не очень хорошо, но ведь все поправимо, не так ли? Если бы не эта проклятая война, у нас могло бы быть столько хорошего… Бренетта чудесный ребенок, и я буду ей хорошим… отчимом.

Он отступил назад, в тень кареты, и продолжал голосом, не выражавшим никаких эмоций.

— Ты никогда не обманывала меня. Когда мы поженились, я знал, что твое сердце принадлежит Бренту Латтимеру. Но знал также, что и я тебе не безразличен. Я верил, что твое чувство ко мне окрепнет, станет чем-то очень необходимым для нас обоих. У меня был шанс надеяться на это, пока мы с тобой оба думали, что он не любит тебя. Но он по-прежнему тебя любит, Тэйлор.

— Почему ты так говоришь? Откуда ты можешь знать? — прошептала Тэйлор.

— Он сам мне об этом сказал.

Она почувствовала дрожь, голова ее закружилась и поплыла. Она пристально вглядывалась в темноту, скрывающую Джеффри, и ждала объяснений.

— В августе я выполнял важное задание… Меня поймали и разоблачили. Они могли расстрелять меня на месте, но решили сначала узнать, какую мне удалось собрать информацию, и отвели на допрос к своему командиру — полковнику… Латтимеру.

Джеффри замолчал, но она знала, что он внимательно наблюдает за ее состоянием.

— Никто из нас не показал, что мы знаем друг друга. Брент резко разговаривал со мной в присутствии своих солдат, ведя себя так, как вел бы с любым пойманным шпионом. Потом мы остались один на один. После этого он сказал своим, что я во всем сознался и что сам расправится со мной. У нас с ним почти не было времени для разговоров, но по дороге из лагеря, когда он вел меня на «расстрел», первым делом спросил о тебе. Ему хотелось знать, счастлива ли ты, все ли у тебя в порядке. Спрашивал, чем ты сейчас занимаешься, в безопасности ли ты. Он интересовался даже, как ты выглядишь. Я не сказал ему, что сам давно тебя не видел. — В голосе Джеффри появилось напряжение. — Он надеется, что твой дом не пострадает от войны. Он знает, что ты любишь Спринг Хавен больше всего на свете… Он говорил искренне, Тэйлор. Он действительно беспокоится за тебя. Он сказал… сказал, что любит тебя, но понимает, что ты никогда не выйдешь замуж за янки. Он просил меня позаботиться о тебе, как я это всегда делал. Смешно, правда? — Джеффри волновался все больше. — Тэйлор, я сказал ему, что мы поженились. И он просил передать тебе его поздравления. Я намеревался сказать ему о Бренетте, но не сделал этого. Не знаю, почему. Наверное, я струсил. Потом Брент сказал, чтобы я ударил его по голове его же пистолетом, чтобы имитировать мой побег… Тэйлор, он помог мне спастись. Если бы не он, я был бы уже мертв. И, конечно, сделал он это из-за любви к тебе. — Джеффри надолго замолчал. Потом заговорил как-то растерянно. — Не очень, конечно, честно было оставлять его с мыслью, что ты любишь меня, но я поступил именно так. Я ударил его по голове… После этого я успел еще добыть много сведений, нужных нашим войскам, и благополучно вернулся в дивизию. — Джеффри наклонился к ней и, освещаемый лунным светом, заговорил тихо, но горячо. — Тэйлор, я слишком сильно люблю тебя, чтобы мог скрыть все. Я очень сожалею о Бренте… Очень сожалею.

Бедный Джеффри, подумала она, и поцеловала его. Душа ее радовалась: Брент жив и все еще любит ee!

— Скажи мне откровенно, Тэйлор, ты сама еще любишь его? Если бы он сейчас стоял здесь перед тобой, как я, кого бы ты выбрала?

Медленно отходя, она взмолилась:

— Джеффри…

Он схватил ее за запястья, больно защемив кожу:

— Правду, Тэйлор!

Руки его держали ее, как пленницу. Ну, почему это произошло с ней? С ними? Казалось, просто бессмысленно возвращаться в прошлое. Правду? Он сказал, что хочет услышать правду?

— Я еще люблю его, Джеффри. Но…

Он накрыл ее рот своими губами, не позволяя договорить. А когда, поцеловав, освободил ее, закончил:

— Я знаю, меня ты тоже любишь. Хотя совсем не так, правда?

Джеффри взял поводья, шлепнул полусонных животных и развернул коляску обратно, в город.

— Почему, Джеффри? Зачем тебе это нужно было знать? Для чего ты рассказал мне обо всем?

На этот раз ответ последовал сразу, без паузы:

— Потому что я люблю тебя, Тэйлор Стоун. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. И только зная правду, я смогу помочь тебе стать счастливой по-настоящему.

Остановив кабриолет перед воротами, он крепко обнял ее на долгое время, потом чувствительно поцеловал. Он держал ее лицо в своих руках и при тусклом свете уличного фонаря всматривался, словно навсегда запоминал каждую ее черточку. В глазах его стояли слезы.

— Иди в дом, Тэйлор. Я должен заняться лошадьми. Помни, я люблю тебя.

Сконфуженная, она молча подчинилась. Она видела с крыльца, как он повел лошадей к конюшне, потом поднялась в свою комнату и стала ждать его возвращения.

Тэйлор очень удивилась, когда, проснувшись, об-нарушила себя сидящей в кресле. Свет на ночном столике все еще горел. Она недоумевала, что могло задержать Джеффри. Старинные часы в гостиной отбили время. Пять часов! Тэйлор встала и выглянула в коридор. Было тихо. Она направилась в комнату Роберта, но и здесь Джеффри не было. Одну за другой она обследовала комнаты дома. Осталось лишь проверить на конюшне. Она пошла туда и нашла только Джоша, спокойно спавшего в своем маленьком домике. От скрипа старых петель на дверях он проснулся. Быстро встав на ноги, он направил в сторону Тэйлор слабо горевшую лампу.

— Миссис?

— Джош, ты видел мистера Джеффри?

Еще ничего не понимая спросонья, он проговорил:

— Да, миссис. Он поставил на место кабриолет поздно вечером, а потом уехал. Он просил меня, чтоб я никому об этом не говорил, а вам чтоб сказал только утром.

С неприятным предчувствием Тэйлор взяла протянутую ей Джошем бумагу и сразу стала читать.

«Моя дорогая, любимая Тэйлор! Я не набрался смелости попрощаться с тобой и решил оставить эту записку, которая и скажет то, что сейчас лежит у меня на душе. Я, конечно, трус. В то время, когда ты будешь читать, я уже буду ехать в поезде к северной границе. Любовь моя, когда я прибыл в город, в самом деле хотел освободить тебя от себя, чтобы не мешать твоей любви к достойному человеку. Я долгие месяцы не мог думать ни о чем другом. Но когда наступил этот момент, я не смог себя пересилить. Я не могу освободить тебя, потому что не могу освободиться сам. Если ты решишь порвать со мной, то должна сделать это сама. Я бессилен. У меня есть только одно желание — сделать тебя счастливой. Я молюсь, чтобы у меня был такой шанс. Даже если для этого надо будет расторгнуть наш брак. Если мне улыбнется счастье и я останусь в живых и вернусь с этой войны, мы примем решение вместе. Передай Роберту и Мэрили, что я люблю их. И еще передай мою благодарность Мэйсонам за их доброту. Твой Джеффри».

Тэйлор терла лоб, пытаясь унять тяжкое чувство, которое вызвало это письмо. Джош неловко шаркнул ногой, напоминая о своем присутствии.

— Ах, да, Джош, иди спать…

Ежась от холода, она поспешила в дом.

Тэйлор прошла прямо в гостиную и расшевелила в камине угасающий огонь, после чего уютно устроилась в мягком кресле, наблюдая за возрождающимися языками пламени.

Почему она должна причинять ему такую боль? Она сделала глупость, сказав ему, что все еще любит Брента. Разве у нее нет ни чувств, ни жалости к Джеффри? Зачем нужно было ранить его? Почему она приносит только боль обоим своим мужьям, обоим прекрасным людям, одинаково сильно любящим ее? Что за надежда позволяет ей думать, что еще существует возможность… и в один прекрасный день они с Брентом встретятся, чтоб уже никогда не расставаться?

Терзаемая многочисленными безответными вопросами, Тэйлор закусила губу. Она знала, что следует сделать, но она теперь слишком слаба, чтобы принять окончательное решение. Эта бессонная для нее ночь заканчивалась под монотонное тиканье часов… А какое здесь может быть решение, думала Тэйлор… Она замужем за Джеффри. Она и должна остаться замужем за Джеффри. Никогда она и Брент не соединятся снова. Он решил, что она вышла за Джеффри по любви, да и не имеет значения, по какой причине состоялся этот брак, важно, что она замужем за порядочным человеком. Но Джеффри уехал, не зная, что она уже решила оставить все, как есть.

Она встала, выпрямилась. Постой! А может быть, он еще не уехал? Может быть, он еще на станции? Она поспешила по лестнице в свою комнату за шалью. Бросив взгляд в зеркало на свои волосы, она натянула на них шляпку, ничуть не заботясь об упрямых локонах. Одежда ее была помятой, оттого что Тэйлор спала в ней, но с этим она ничего уже не успевала. Нужно торопиться. Ей еще раз пришлось нарушить крепкий сон Джоша. Теперь ему предстояло спешно подготовить кабриолет. Тэйлор не обращала внимания на недовольное пофыркивание стянутого ремнями Аполло и как только коляска подкатила, тут же прыгнула на сиденье.

Улицы в этот предрассветный час были пустынными и тихими. Проезжая мимо булочной, Тэйлор уловила теплый аромат свежевыпеченного хлеба и почувствовала, что очень голодна. Она доехала до железнодорожной станции без каких-либо приключений, но вскоре столкнулась с другой проблемой: как она, интересно, собирается найти Джеффри, даже если он здесь? Но она позволила себе усомниться лишь на мгновение. Сделав из вожжей петлю и привязав Аполло, она бросилась на поиски. На вокзале оказалось темнее, чем она могла думать. Как гражданские, так и военные провожающие и отъезжающие толпились на тротуарах, в зале и во всех других местах ожидания. Отчаявшись, Тэйлор остановила солдата и спросила, не знает ли он майора Джеффри Стоуна и где тот мог бы быть.

— Из какой он дивизии, мисс?

— Дивизия? Я… Кажется, я забыла. Я не уверена. Ох, я не могу вспомнить, — бормотала она сконфуженно. — Но он служит в Теннесси.

Сержант хмыкнул:

— Как и каждый из нас. Извините, мисс…

Он отошел от нее, осуждающе качая головой. Но она, не стесняясь уже, продолжала искать, останавливая чуть ли не каждого, кто был в военной форме, задавая один и тот же вопрос и… получая один и тот же ответ. Никто не мог ей помочь. Вдруг, осознавая, что она дошла уже до крика и вот-вот заплачет, Тэйлор упала на скамейку не в силах удержать слезы отчаяния.

— Извините меня, мисс, с вами все в порядке?

Тэйлор сглотнула, не сразу подняв глаза на обладателя стоящих перед ней начищенных сапог.

— Да, сэр. Никто, кажется, уже не поможет мне…

Она с благодарностью приняла свежий носовой платок и вытерла слезы.

— Благодарю, — сказала она, возвращая платок и увидела перед собой генерала. «О Боже», — вздохнула она про себя с каким-то страхом.

Генерал тепло улыбнулся, и в уголках его глаз собрались морщинки-лучики:

— Так что у вас случилось? Может быть, я смогу вам помочь?

— О, сэр, если бы вы только смогли… Я приехала проводить своего мужа, но никак не могу его найти. Я не помню его дивизии, или бригады, или роты, или как там у них… Он, может быть, уже и уехал. Он не ждал меня. Это должно было стать сюрпризом. — Голос ее оборвался.

— Возможно, я знаю его имя?

— Джеффри Стоун. Майор Джеффри Стоун.

— Джефф Стоун? Как, черт побери! Так вы и есть жена Джеффа? Миссис, для меня большое удовольствие видеть вас. А как новорожденная… девочка, кажется?

— Да, генерал, хорошо. Так вы знаете Джеффри?

— Знаю ли я его! Мы прослужили вместе почти всю войну. Он хороший парень, ваш Джеффри.

— Да, он… Но, генерал…

— Простите, миссис Стоун, меня зовут генерал Бейкер. — Он склонил голову в поклоне.

— Генерал Бейкер, так что с Джеффри? Он уже уехал?

Улыбка с его лица исчезла.

— Я сожалею, миссис Стоун, но вы упустили его. Поезд ушел двадцать минут назад.

Упустила его… Слова генерала прозвучали как-то упреждающе. Да, слишком поздно она решила сказать ему, что хочет остаться с ним, не принимая во внимание больше ничего и никого. Включая Брента.

— Не нужно ли послать кого-нибудь, чтобы сопроводили вас домой, миссис Стоун?

— Нет-нет, благодарю вас, генерал. У меня здесь собственная коляска. Спасибо вам за вашу поддержку.

Когда она собралась уходить, он взял ее руку и отступил на шаг:

— Поезжайте домой в уверенности, что с Джеффом все будет в порядке.

Он провел ее через толпу и помог сесть в коляску.

— Благодарю вас, генерал Бейкер, за время, которое вы потратили, помогая мне. Вы скоро увидите Джеффри?

— Надеюсь, что окажусь в Дальтоне до того, как он уедет. Может быть, я передам ему поручение от вас?

— Нет. Хотя подождите. Да, вы сможете. Скажите ему, что я хотела увидеть его и чтобы он поскорее возвращался к своей жене и дочери. Навсегда.

Генерал коснулся ее шляпы.

— Я обязательно все в точности передам, миссис. До свидания.

Тэйлор повернула Аполло домой и полностью положилась на его разумение. И, надо сказать, он без проблем нашел свою теплую конюшню.

В Тэйлор поднималась уродливая жалось к самой себе, заставляя ее недоумевать, почему она не вышла замуж за Брента раньше и не жила теперь в Спринг Хавене. Почему все эти несчастья происходят именно с ней? Почему она не может найти свое счастье раз и навсегда? Почему? Почему? Почему? Когда они добрались до конюшни, Тэйлор пребывала в чрезвычайно угнетенном состоянии, проклиная злой рок и себя заодно с ним.

— Тэйлор, где это ты была? — воскликнула Мэрили. — Джош сказал, что ты поехала провожать Джеффри. Это правда?

— Да, Мэрили, он теперь на пути в Дальтон. Он просил передать, что любит вас всех. Извини меня, Мэрили, — сказала она, и присела на диван. — Я так устала, что собираюсь пойти к себе и лечь спать. Мы обязательно поговорим обо всем позже.

Свежие белые простыни вызвали в ней первые за многие часы приятные эмоции. Изможденная переживаниями и бессонной ночью, она упала в объятия подушек, охотно уступая их предложению и находя таким образом хоть временное укрытие сразу от всех невзгод.

Глава 28

— Тэйлор!

Голос Мэрили проник в нее сквозь глубокую дрему.

— Тэйлор, — повторила та. — Проснись!

Открыв лишь один глаз, Тэйлор посмотрела на приоткрытую дверь и заглядывающую к ней Мэрили. Было уже позднее утро. Комнату заливал яркий солнечный свет. Даже рисунки на обоях, казалось, ожили и горели удивительным золотистым цветом.

— Входи, Мэрили, — еще не совсем проснувшись, пробормотала Тэйлор.

Мэрили громко прошлепала по деревянному полу и ступила на мягкий ковер у кровати. Тэйлор заставила себя приподняться.

— Как ты себя чувствуешь, Тэйлор? Отдохнула?

— Пожалуй, — отвечала Тэйлор, потягиваясь. — А что, уже пора идти в госпиталь?

— Почти так. Но я не за тем… Тэйлор, ты никогда не догадаешься, кто там сейчас внизу, у лестницы. Доктор Рид! Он теперь собирается работать здесь, в Атланте. Но, к сожалению, он принес печальные новости. Миссис Рид умерла. От тифа, он сказал.

— Миссис Рид? Не может быть! — совершенно проснувшись, воскликнула Тэйлор.

— Это еще не все. Элизабет тоже собирается приехать сюда, чтобы быть вместе с отцом. Мистер Мэйсон им обоим предложил комнаты.

— О-о, нет! — простонала Тэйлор, соскальзывая под одеяло.

Мэрили, хихикнув, сдернула одеяло со спрятавшегося лица Тэйлор. Она знала о безумной страсти Элизабет к Джеффри и о том, что Тэйлор не выносит эту довольно странную мисс.

— Трусиха! Не беспокойся, доктор Рид сказал, что они останутся здесь ненадолго — пока не найдут себе подходящий дом.

Свесив с кровати ноги, Тэйлор скорчила недовольную гримасу:

— Но их поиски могут продолжаться до конца войны. А я до этого могу сойти с ума.

Мэрили знова засмеялась:

— Ладно-ладно, давай одевайся. Тебе нужно спуститься вниз и поприветствовать доктора, а твои сенти-менты не имеют ровным счетом никакого значения.

Тэйлор согласилась и, пересиливая себя, поднялась с кровати. Она заметила, что Мэрили все еще весело улыбается, и удивленно подняла брови:

— Что еще?

— Доктор Рид привез немного и хороших новостей. Филип скоро должен получить отпуск, и я смогу встретиться с ним в Дальтоне.

— Мэрили, это же чудесно!

Две пары рук проплыли в воздухе, и подруги обнялись. Они в радостном вихре закружили по комнате. Белое ночное платье и иссиня-черные волосы Тэйлор перемежались с коричневым платьем и белокурыми локонами Мэрили. Освободившись от объятий, Мэрили упала на кровать и смотрела, как Тэйлор ополаскивала водой свое лицо, потом одевалась. Мэрили помогла ей уложить волосы, скрутив их тугим узлом на затылке.

— Ну, ладно, теперь, думаю, можно идти, — сказала Тэйлор, критически осмотрев себя в зеркале.

— Как вы, доктор Рид? — спрашивала Тэйлор, едва справляясь со своим голосом от внезапного шока, вызванного видом ее старого, некогда очень веселого друга.

Лицо доктора высохло и сморщилось, перенесенные жизненные тяготы и постоянное беспокойство прорезали глубокие морщины на лбу и вокруг рта. Зрение его, очевидно, слишком ослабло, потому что он даже через толстые стекла очков вглядывался в Тейлор с большим усилием.

— Я в порядке, Тэйлор. В самом деле. А вы?

— Спасибо, у меня тоже все хорошо.

Они слегка обнялись, и Тэйлор чмокнула его в дряблую щеку. Потом все сели. Мистер Мэйсон и доктор — на диване, Мэрили и Тэйлор — в кресла напротив. Роберту тоже передали, чтобы пришел. Тем временем Софи Мэйсон обслуживала всех, предлагая чай и имбирное печенье. Тэйлор заметила, как дрожали руки доктора Рида, когда он принимал чашку, и подумала, что вряд ли он сможет долго проработать в госпитале, если так слаб уже сейчас.

Да, она терпеть не может Элизабет, но будет ужасно, если та потеряет и отца.

Нервная болтовня Софи, способной разрушить любую тишину, занимала всю компанию. Доктор Рид вежливо отвечал на все вопросы хозяйки, лишь иногда позволяя себе соглашаться чуть заметной улыбкой.

— Тэйлор, — обратилась Софи, — Мэрили сказала вам, что доктор Рид останется у нас на время? И Элизабет тоже…

При этих словах на лицо доктора набежала тень.

— Я буду рад приезду Элизабет. Я очень беспокоюсь за нее с тех пор, как умерла ее мать. Ее письма…

Он осекся. Софи, подлив ему чаю, тотчас затараторила:

— Да, было бы чудесно, если б она находилась здесь, с нами, не правда ли, леди? Ах, какая бы это была славная компания, если бы только это происходило не вследствие ужасной войны. Как тогда было бы всем весело. Все мальчики оставались бы дома. Мы часто устраивали бы вечера. Ах, мой дом просто предназначен для смеха, веселья, музыки… Мы распахнули бы все двери, чтобы впустить чудные запахи весны…

Она замолчала. Лицо ее опечалилось. Собственная память вернула ее к ужасным обстоятельствам настоящей, а не придуманной жизни. Сыновья Мэйсонов теперь сражались на фронте, а сам хозяин долгими часами работал на укрепительных сооружениях вокруг Атланты.

Доктор Рид сочувственно погладил ее по руке.

— Ах, Софи, мы все помним эти счастливые времена. Я боюсь, что еще очень не скоро мы увидим дни, подобные прежним. Но война не может продолжаться вечно, и лучшие времена, даже если они и не будут лучше прежних, мы еще встретим. Придет день, когда мы разобьем этих янки…

Закончил он слабо и как-то неуверенно.

Как раз в этот момент спустился Роберт. Надеясь, что ему удастся поддержать двух старых друзей, Тэйлоо и Мэрили уехали в госпиталь.

В этот день в каждом мужском лице Тэйлор виделся Джеффри — почему-то раненый, не знающий, что она решила остаться с ним. Удивленные ее озабоченным видом больные спрашивали, что случилось. Они ведь привыкли видеть ее веселой и приветливой. Она постаралась взять себя в руки и стала улыбаться, как прежде.

…Они устало, медленными шагами подходили к крыльцу. Тэйлор сейчас думала только о ванне, где бы можно было расслабиться, и о постели, в которую она уляжется сразу же после купания. А завтра утром она напишет Джеффри и будет надеяться, что письмо ее найдет его до получения нового задания, а она получит от него хороший ответ. Глубоко погруженная в свои мысли, она вошла в холл и сразу столкнулась с Софи.

— О, миссис Мэйсон, извините. Я не вижу, куда иду.

— Ничего страшного, я не пострадала, Тэйлор. Угадайте, дорогуша, что случилось? Представляете, Элизабет уже приехала! Она сейчас со своим отцом в гостиной. Пойдите поприветствуйте ее.

Тэйлор и Мэрили обменялись красноречивыми взглядами, Тэйлор нехотя направилась в гостиную, как ей было рекомендовано. Она сразу встретилась глазами с Элизабет. Взгляд, который та послала Тэйлор, отозвался по спине холодными мурашками.

Худая, бледная Элизабет была одета во все черное. Траур еще больше подчеркивал грубые черты лица. Загораживая своего отца от Тэйлор, она опиралась на ручку кресла, в котором сидел доктор Рид. Мэрили держалась за спиной Тэйлор еще в холле, так что на какое-то время Тэйлор и Элизабет оставались один на один. Ненависть, сквозящая в глазах Элизабет, ощущалась физически и парализовывала Тэйлор.

Когда Тэйлор отвела от нее взгляд, лицо Элизабет побелело, но этого никто уже не видел. Элизабет отвернулась, но когда снова посмотрела на Тэйлор, то уже улыбалась.

— Тэйлор, Мэрили! Как приятно видеть знакомые лица!

Элизабет оставила ручку кресла в покое и пошла к ним. Рука ее, обнимая, задерживалась на шее каждой, пока она поочередно целовалась с Тэйлор и Мэрили. Тэйлор большим усилием воли заставила себя выдержать это показное проявление добрых чувств и не съежиться от неприязни. Она искала признаки, которыми эта мисс выдала бы свое лицемерие. Но тщетно. Все было проиграно безупречно. Тэйлор попыталась избавиться от неприятного, отдающего льдом ощущения, возникшего от первоначального обмена с Элизабет взглядами.

— Мы с Мэрили очень огорчились, узнав о смерти вашей матери, Элизабет, — заговорила она. — Мы сочувствуем вам в вашем горе.

— Благодарю вас, Тэйлор. Все произошло так неожиданно. Но теперь, наконец, мой отец в Атланте, и мы можем быть вместе. Я не хочу оставаться дома — там так пусто теперь, без мамы.

— С этим надо смириться, это путь каждого из нас, — вставила Мэрили, когда они расселись по креслам.

Элизабет, повернувшись к отцу, положила руку ему на плечо. И вдруг спросила Тэйлор:

— А как ваша девочка? Подросла, я полагаю?

— Да, она у меня растет очень быстро. Бренетта — просто замечательный ребенок.

— Плохо, что Джеффри даже не довелось увидеть ее и провести хоть несколько часов с вами, своей супругой. Но это понятно: сейчас война должна стоять на первом плане.

— Нет, почему же — он видел Бренетту, — вмешалась Мэрили. — Джеффри только вчера был здесь. Он очень долго играл с Бренеттой, и, надо сказать, она его совершенно покорила, как, впрочем, покоряет всех. Я никогда не видела более любящих друг друга отца с ребенком, чем Джеффри с Бренеттой. А жену свою он просто обожает.

— Джеффри был здесь? — встрепенулась Элизабет. «Как же я прозевала его», — подумала про себя. — Когда же он снова вернется?

— Он… он не знает этого, Элизабет, — ответила Тэйлор, проникшись вдруг жалостью к этой обездоленной, лишенной любви старой деве.

Элизабет бросила на Тэйлор мрачный взгляд и сказала, размышляя:

— Если бы он знал, что я приеду, он обязательно дождался бы, чтоб встретиться со мной.

— Я просто уверена, что он захотел бы это сделать, — быстро ответила Тэйлор. Жалость ушла из ее души. — Но он не мог даже остаться со своей семьей. Мы все очень надеемся, что он скоро вернется к нам. Тогда, возможно, и вам удастся увидеть его.

Ответом Элизабет на это явилась презрительная усмешка.

Тэйлор негодовала и, чтобы не выдать себя, не сорваться, быстро поднялась:

— Прошу извинить меня, но я должна увидеть Бренетту. Приятно было встретиться с вами, Элизабет.

Она пустилась из комнаты так, словно кто-то бежал вдогонку, и скрылась в детской — в их с Бренеттой убежище.

Глава 29

Сентябрьские сражения повлекли за собой небывалый приток раненых, и теперь каждый день Тэйлор подолгу задерживалась в госпитале. Она даже радовалась той огромной усталости, с какою каждую ночь добиралась до постели. Она не позволяла Тэйлор лежать с открытыми глазами подолгу и думать, тревожиться. С того момента, как они расстались, она ничего не слышала о Джеффри, не получила от него ни одного письма в ответ на свои многочисленные послания. Насыщенные часы работы были сейчас более желанны для нее, чем проводимые вне работы, наедине с собой. Госпиталь спасал ее от частого общения с Элизабет Рид. Риды, отец и дочь, все еще оставались в доме Мэйсонов. Глубокое убеждение Тэйлор в том, что Элизабет пылает к ней злобой, временами подтверждалось воочию. Необычное поведение Элизабет понуждало Тэйлор думать, что эта мисс просто рехнулась. Однако своими убеждениями она предпочитала ни с кем не делиться. Даже Мэрили она ничего не сказала по этому поводу.

Оставалось четыре дня до Рождества. Тэйлор находилась одна в своей комнате и усердно вязала кашне, чтобы вручить на праздник Мэрили. Она на день взяла выходной — специально для подготовки к Рождеству. В комнате было довольно прохладно, несмотря на то, что в камине горел огонь. Говорили, что это самая холодная зима за последние десять лет.

Миссис Мэйсон только что закрыла за собой дверь, успев представить Тэйлор отчет о пожаре, случившемся в одном госпитале прошедшей ночью. Разбушевавшийся огонь разрушил двадцать из сорока построек, но жертв, к счастью, за собой не повлек. Однако значительное количество тюков с одеялами сгорело, и уже установлено, что этот пожар будет стоить правительству не одну сотню тысяч долларов. Софи расстроилась от этой неприятной новости так, что у нее разболелась голова. Она сказала, что хочет прилечь, и ушла в свою комнату.

Прошло буквально несколько минут, как Тэйлор уединилась, и вот кто-то постучал в дверь. Просунув голову, заглянула Элли.

— Миссис Стоун, там внизу вас спрашивают.

Тэйлор со вздохом отложила работу. Если ее и дальше так будут прерывать, она никогда не довяжет это несчастное кашне.

Спускаясь по ступенькам, она терла свои озябшие пальцы, чтобы восстановить кровообращение и таким образом уменьшить боль в суставах. У входной двери стоял высокий офицер среднего возраста. Он побелел от мороза, и, чтоб хоть как-то согреться, стучал одной ногой о другую.

— Я миссис Стоун, лейтенант, — сказала Тэйлор и протянула руку. — Чем могу вам помочь?

— Миссис Стоун, мое имя Ричард Адейр. Меня послали к вам из… — Он чихнул раз, потом еще. — Извините меня, миссис. Как я вам уже сказал… — Еще один чих прервал и это начало фразы.

— Лейтенант Адейр, позвольте предложить вам сначала выпить что-нибудь согревающее. Подойдите поближе к огню.

Она заметила, что лейтенант колеблется, крепко взяла его за руку, предупреждая возможные возражения, и, чуть не подталкивая, провела в гостиную. Когда он стал рядом с горящим камином, то вознаградил Тэйлор за оказанную любезность благодарной улыбкой. Она подала ему чашку чая и спросила:

— Теперь вы можете сказать, зачем я вам нужна?

Он замер и, выпрямившись, поставил чашку на полочку над камином. Глаза его не смотрели на Тэйлор.

— Миссис Стоун, меня послал к вам генерал Бейкер. — Его неожиданно официальный тон пронзил Тэйлор. Она сжалась, а лейтенант продолжал. — Генерал с прискорбием сообщает вам о гибели вашего мужа, майора Джеффри Стоуна. Генерал выражает вам глубочайшее сочувствие, а также искреннее уважение и симпатию к вам и вашей дочери.

Тэйлор, как подкошенная, упала в ближайшее кресло и отсутствующим взглядом уставилась на огонь.

— Миссис…

— Да, лейтенант. Я слышала вас и все поняла. Вы… вы знаете, как он… погиб?

— Насколько я понимаю, он спасал раненых солдат обеих воюющих армий.

Тэйлор печально кивнула головой:

— Да, это так похоже на Джеффри.

Лейтенант подошел к ней поближе и протянул пакет:

— Генерал хотел, чтобы это было теперь у вас. Остальные вещи вашего мужа доставят позже.

Ничего не видя от слез, Тэйлор приняла пакет и спросила:

— А его тело? Они пришлют его нам?

— Думаю, да, миссис.

Он оставался рядом с ней — на тот случай, если понадобится помочь прекрасной молодой вдове. Он ожидал, что она забьется в истерике, как это, он уже знал из собственного опыта, делали другие женщины. Но с ее стороны не было ни крика, ни громких рыданий. Тэйлор просто сидела не шевелясь, а из прекрасных глаз ее текли и текли слезы глубокой печали.

Внимание лейтенанта привлек шелест юбок. В дверях он увидел двух молодых женщин. Ближе к нему стояла приятная блондинка; другая, что поодаль, — очень худая, с крупными чертами лица.

— Тэйлор, с какой это стати ты плачешь? — Мэрили быстро подошла к подруге. Она встала перед ней на колени и взяла за руку, но ответа не дождалась.

Тогда повернулась к лейтенанту. — Что произошло, сэр?

— У меня неприятное поручение… Сообщить миссис Стоун, что ее муж погиб.

— Что? Что вы сказали? Джеффри… мертв?

Мэрили прижала лицо Тэйлор к своей груди, стараясь утешить, как ребенка, гладя по волосам и издавая какие-то непонятные тихие звуки.

Тэйлор покрасневшими от слез глазами посмотрела на Мэрили и сказала с болью:

— Я всегда боялась, что с ним произойдет это, Мэрили. Это я погубила его. Он так много мог дать миру. Он был таким добрым, таким замечательным человеком. Это так несправедливо. — Она задохнулась. — Я… я причиняю вред всему, к чему ни прикоснусь!

— Тихо, успокойся. Ты теперь должна успокоиться, — утешала Мэрили. — Ведь это неправда, моя милая Тэйлор. Ты подарила свою любовь Джеффри, и он был счастлив с тобой. Ну, успокойся.

Тейлор сама больше ничего не говорила, позволяя Мэрили продолжать свои мягкие, утешительные речи. Не считаясь с их горем, из своего угла громко пробили старинные часы. Тэйлор, наконец, перестала плакать. Она добродушно протянула лейтенанту свою руку, и уголков ее рта коснулась болезненная улыбка.

— Я знаю, как нелегко вам исполнять подобные поручения. Спасибо вам за ваше участие. Скоро ли вы теперь увидитесь с генералом Бейкером?

— Да, миссис, скоро.

— Тогда передайте, пожалуйста, ему благодарность за заботу, которую он проявил. И скажите, что я всегда буду ему признательна. — Она прошла с ним до двери. — Сожалею, что вы должны ехать в такую холодную погоду, лейтенант. Пусть бог побережет ваше здоровье и сохранит вас при вашем возвращении.

Лейтенант забыл официальные, подходящие для этого случая слова. Глаза его смотрели на Тэйлор с восхищением. Он сжал ее ладони:

— Миссис Стоун, я навсегда запомню вас. Вы настоящая южанка — сильная и твердая перед лицом такого несчастья. Мне кажется, у вас еще все будет хорошо. Вы способны начать все снова. Эти ваши качества так прекрасны. Если… если бы я мог что-нибудь сделать…

— Благодарю вас, лейтенант Адейр, — сказала она и отрицательно покачала головой. — Никто уже здесь ничего не сможет сделать.

— Он был, наверное, очень хорошим, если заслужил вашу любовь.

— Да, лейтенант. Он был редким человеком.

Она, не одеваясь, вышла за ним на крыльцо. Дул резкий, пронизывающий ветер. Отойдя несколько шагов, лейтенант услышал, как за ней захлопнулась дверь, и ускорил ход.

— Мэрили, — тихо позвала Тэйлор. — Останься со мной. Мне кажется, что я сейчас не в силах вынести одиночества.

— Конечно, я побуду с тобой, дорогая.

— Я думаю, мне на минутку нужно подняться к Бре-нетте.

Тэйлор шла медленно, едва передвигая ноги. Мэрили поддерживала ее под локоть. Вместе они поднялись по ступенькам на второй этаж. Дверь в комнату девочки была открыта, и оттуда доносился голос, отличный от голоса Мимы. Тэйлор и Мэрили замерли, увидев склоненную над кроваткой Элизабет.

— Твоя мать дура, — противным пронзительным голосом говорила она. — Думает, что он умер. А я думаю, что это не так. Он жив. Я видела его только что. И он сказал мне, что ненавидит вас обеих. Он намерен заплатить вам за все, что вы причинили ему. Никогда он не станет больше играть с тобой. Знай, он скоро убьет тебя.

Тэйлор стрелой метнулась к кроватке и схватила ребенка.

— Элизабет, что за ерунду вы несете? — закричала она в ужасе.

На лице Элизабет появилась холодная усмешка.

— Вы в самом деле дура. И Джеффри это знал. Он никогда не любил вас. Он хотел только обладать вашей красотой. В действительности же он любил меня. Он не стал бы мне лгать. Он болел вами и хотел только причинить боль и вам. Джефф любит меня…

Мэрили сочувственно дотронулась до руки Элизабет.

— Элизабет, Джеффри умер.

— Нет, он не умер, — завизжала та. — Я знаю, где он, знаю, что он жив.

— Где он? — осторожно спросила Тэйлор. — Скажите же нам, Элизабет.

Безобразное, безумное хихиканье слетело с тонких губ:

— Вы хотите снова отобрать его у меня? Никогда! Он вас ненавидит так же, как и я. И не пытайтесь, Тэйлор Беллман. Никогда даже не пытайтесь найти его.

После этих слов Элизабет спешно оставила комнату.

— Она же сумасшедшая, — прошептала Мэрили.

— Да, действительно, безумная.

Тэйлор крепко прижимала ребенка к себе, пока девочка не заерзала, не заплакала. Тэйлор опустила ее в кроватку. Там Бренетта встала, опираясь на поручни, и улыбнулась.

— Ты думаешь, она способна причинить вред ребенку? — спросила Мэрили.

— Я не знаю, но я не должна допустить такой возможности. Сегодня же заберу ее в свою комнату. Она ни на мгновение не должна оставаться без присмотра, пока Элизабет будет находиться в этом доме. Придется передать другим обязанности Мимы по приготовлению еды для Бренетты и стирке одежды. Она должна будет находиться с ней постоянно. Только так девочку можно обезопасить.

— Тэйлор, — нерешительно спросила Мэрили. — А как с тобой? Очень вероятно, что ты тоже подвергаешься…

— Со мной все будет хорошо, Мэрили. Что и каким образом она может мне сделать? Она думает, что Джеффри с ней, и она будет продолжать так считать, пока я попытаюсь «забрать» его у нее. Она просто забудет обо мне. Хуже всего, что мы не можем сказать доктору Риду о более чем странном поведении его дочери.

Как и было решено, Бренетта и ее вещи переместились в комнату Тэйлор. Мима получила необходимые указания, касавшиеся мисс Рид.

— Можете ничего не говорить мне, миссис, — отвечала Мима. — Я видела, какими страшными становятся ее глаза. В душе этой женщины поселился дьявол, миссис, это точно.

Огонь камина посылал на потолок тени от языков своего пламени. В другое время эти танцующие фигурки могли бы казаться просто веселыми. Этой же ночью они кружились в каком-то зловещем танце. Они словно смеялись над потерей Тэйлор, глумились над ее судьбой дважды неудавшейся жены. Да, Джеффри уже нет. Она предчувствовала это все последние месяцы. Если бы она только смогла поговорить с ним снова, если бы он только получил последнее ее письмо… Он хранил все листочки, написанные ее рукой. Но почему он не нашел времени ответить? Вспомнив о пакете, она села поближе к лампе. Может быть, прочтя то, что сама писала, получит хоть какое-то облегчение… Она тщательно разгладила каждый листок. Несколько конвертов оказались даже не распечатанными. Посланные ею совсем недавно, они, очевидно, пришли в его расположение, когда Джеффри отсутствовал. Он никогда уже не прочтет их… Вдруг из пачки выпала небольшая бумажка, исписанная почерком Джеффри. Да, конечно, это был его ответ, который он так и не успел отправить.

«Моя милая жена! Твое письмо, в котором ты сообщаешь о своем решении, наполнило мое сердце необыкновенной радостью. Клянусь тебе, Тэйлор, я сделаю вас с Бренеттой самыми счастливыми. Теперь, когда моя жизнь, кажется, начинается заново, может показаться странным, что я хочу сказать тебе. Огромное чувство, которое я испытываю к тебе, заставляет меня с опасением думать о возможной смерти. Если случится, что я не вернусь с этой войны, не вздумай считать себя хоть в чем-то виноватой. Знаю, что ты честно любишь меня. Что тут еще можно сказать? За все время, прошедшее со дня нашей свадьбы, нам не довелось и недели провести вместе. Но и эти немногие дни — самые памятные, самые дорогие в моей жизни. Я люблю тебя, Тэйлор. Никогда не забывай об этом. Поцелуй за меня Бренетту. Твой Джеффри».

Милый Джеффри, даже в конце своей жизни он думал только о ней. Даже после смерти он хотел избавить ее от самоосуждения. Да, он освободил ее от чувства вины, но не любви к нему.

Тэйлор погасила свет и легла. Дьявольские фигурки на потолке безвозвратно исчезли.

Прижимая к груди его письмо, Тэйлор думала: «Джеффри, твое место в моем сердце никогда не будет занято другим. Ты всегда будешь со мной, как я всю жизнь буду нуждаться в тебе. Я так хочу… хотела, чтобы все у нас сложилось по-другому…»

Глава 30

Тэйлор ближе наклонилась к Роберту, пытаясь хоть несколько загородить его от жгучего ветра, пробирающегося через двери экипажа. Она представляла, как, должно быть, замерз Джош на своем месте возничего. Мима сидела с ними, держа на руках закутанную в женское пальто Бренетту, которая безмятежно спала.

— Мы что, уже почти на месте, Тэйлор?

Она с усилием улыбнулась Роберту, стуча зубами от холода. За те часы, как они оставили Атланту, совершенно измучились. Трое взрослых и ребенок прижались друг к другу, пытаясь хоть как-то удержать тепло.

— Благодарю бога, что я уже выздоровел настолько, что могу выдержать такую поездку, — говорил Роберт. — Я не хотел бы, чтоб вы когда-нибудь решились на такое путешествие в одиночку.

Тэйлор не услышала его. Она прислушивалась к доносившемуся издалека непонятному стуку. Позади них на повозке везли гроб. Она взяла руку Роберта, разделяя с ним боль от потери Джеффри.

— Мои бедные родители, — заговорил Роберт тихо. — Их старший сын калека, а младшего… За что это все на них обрушилось? За что?

Тэйлор хотела было сжать его пальцы, чтобы успокоить, но ее собственные так окоченели, что она не смогла ими даже пошевелить.

Саутсайд показался лишь к концу дня. Он предстал, как крепость, раскрыв свои объятия уставшим путешественникам. Хозяин и хозяйка огромной плантации радушно приветствовали прибывших, сразу же проводили в дом, не думая ни о чем другом, как о том, чтобы поудобнее разместить всех. Тэйлор быстро увели в какую-то уютную комнатку. И она сразу обнаружила себя в мягкой постели с горячей грелкой в ногах и укутанной в теплое одеяло. В камине приветливо горел огонь. Сон сразу навалился на нее, и она не стала сопротивляться.

— Тэйлор, дорогая, доброе утро!

Джоанна Стоун сидела у ее кровати. Вопреки зимней стуже ярким светом играло утреннее солнышко. В этом свете Тэйлор отчетливо увидела, что еще недавно в темно-рыжих волосах миссис появились густые серебряные пряди. Доброжелательно улыбаясь, Джоанна держала в своих изящных руках дымящуюся чашку, которую Тэйлор приняла с большой благодарностью.

— Вы хорошо отдохнули?

— Да… мама. Когда я проснулась, никак не могла сообразить, где я и какое время суток. Но солнышко помогло мне. И еще вы. Спасибо.

— Вы проделали такое утомительное путешествие… Вам можно еще поспать.

— Хорошо, только сейчас я должна посмотреть на свою Бренетту, — сказала Тэйлор, сбрасывая одеяло.

Джоанна мило рассмеялась:

— Не беспокойтесь о ней. Она уже целый час развлекается в обществе мистера Стоуна и Роберта. Такой чудесный ребенок! Я надеюсь, вы позволите нам остаться… ее бабушкой и дедушкой?

Заминка и сломавшийся в конце фразы голос Джоанны разрушили намерение Тэйлор быть хладнокровной, и она протянула руки к своей свекрови:

— Ах, мама, кто же еще, кроме вас, может быть ей бабушкой и дедушкой? Вы всегда будете для нас самыми близкими и родными…

— Просто без Джеффри… я не была уверена.

Они обе заплакали, держа друг друга за руки и разделяя постигшее их горе. Тэйлор поцеловала Джоанну в щеку и тепло обняла ее.

— Полагаю, нам лучше спуститься вниз, — предложила Джоанна, — вытирая слезы. — Мне подождать, пока вы оденетесь?

— Нет, вы, пожалуйста, идите, я скоро присоединюсь ко всем.

Тэйлор осталась одна. Ноги ее утонули в толстом ковре. Хорошо прогретая комната была изящной и со вкусом обставлена. Нежная французская мебель без всяких сомнений указывала на то, что это, конечно, женские владения. Тэйлор показалось даже, что эта комната была лучшее ее — там, в Спринг Хавене. Спринг Хавен… Тэйлор вдруг поняла, где она хочет быть теперь больше всего.

«Да, я поеду домой. Я поеду в Спринг Хавен — туда, где я была счастлива, счастливее, чем где-либо. Я поеду домой так скоро, как только смогу».

Она надела свое черное поношенное платье, отмечая про себя, что ей действительно нужно было бы сшить уже другое. Ей еще долгое время не придется никуда выходить. Будь она тщеславна, признала бы, что и черная одежда ей идет так же хорошо, как любая другая.

Тэйлор нашла Стоунов в библиотеке. Бренетта осторожно двигалась вдоль дивана на своих слабых, гнущихся ножках. Все — дядя, бабушка и дедушка — следили за ней, предупреждая возможное падение. Увидев свою маму, девочка радостно взвизгнула и «бросила якорь». Шлепнувшись, она широко открыла глаза, раздумывая, плакать или нет, и ожидая, что кто-нибудь к ней подойдет. Все засмеялись, и она на четвереньках поспешила к Тэйлор. Тэйлор опустилась на колени, и они обнялись, расцеловались. Ребенок был так красив и так быстро рос, что у Тэйлор от умиления кружилась голова.

Чарльз Стоун подошел к Тэйлор:

— Доченька, очень хорошо, что вы теперь здесь, — сказал он с чувством, тепло обнимая ее. — Ах, если бы только не по такому горестному поводу…

— Спасибо вам… папа. Я благодарна, что вы приняли меня в свою семью.

Взяв ее за руку, Стоун спросил:

— Вы, конечно, останетесь здесь, с нами, до конца войны?

— Нет, — робко возразила Тэйлор. — Я не могу оставаться здесь надолго. Мне нужно быть в Атланте, а до того я собираюсь заглянуть в Спринг Хавен. — Она поцеловала усатого старика в щеку. — Но спасибо вам за ваше приглашение. Мне это так нужно, так помогает ваша поддержка.

— Вы уже оставляете нас, Тэйлор? — переспросил Роберт с огорчением в голосе.

— Нет, Роберт, я побуду еще одну или две недели.

Они хоронили Джеффри в холодный ненастный день. Могилу вырыли на небольшом возвышении, откуда просматривался весь Саутсайд. «Джеффри понравилось бы это место», — подумала про себя Тэйлор. Во время похорон она держалась за руку Роберта. Она уже перестала плакать и стояла с сухими глазами, слушая монотонный голос священника и приглушенные рыдания Джоанны. Служба закончилась. Она взяла горсть земли и бросила на крышку гроба. Меньше чем за два года она дважды овдовела. Какая-то странная у нее жизнь, и что еще ждет ее, как все повернется?

Неделя или две, на которые Тэйлор намеревалась остаться, обернулись в шесть, потом в семь и, наконец, в полных восемь недель. Ей уже самой не хотелось уезжать из этих мест. Стоуны очень привязались к Бре-нетте и уже не представляли своего дома без ее звонкого смеха. Роберт тоже хотел, чтобы Тэйлор осталась. Он, можно сказать, по-своему уже зависел от ее присутствия, от ее мягкого, ненавязчивого участия… Да, ему вовсе нелегко будет смириться с ее отъездом еще и потому, что за время совместного пребывания Роберт проникся к Тэйлор самыми светлыми чувствами.

Только благодаря своей природной решительности Тэйлор поступила все же так, как решила. И вот она уже выглядывает из окна экипажа, наблюдая, как исчезает из виду Саутсайд, который она полюбила, с его прекрасными обитателями. Бренетта, весело щебеча одной ей понятные слова, махала ручкой по примеру своей мамы.

— Да, Бренетта, мы уезжаем. Едем домой!

Мима улыбнулась:

— Вот будет сюрприз для всех увидеть нас, миссис! Я уверена, что в доме полный порядок.

Эта поездка очень отличалась от путешествия, которое они предприняли в декабре из Атланты в Саутсайд. Полевые цветы соткали уже свой разноцветный ковер. Когда они стали проезжать одно за другим знакомые места, возбуждение Тэйлор все увеличивалось. Она сидела на самом краешке сиденья и неотрывно смотрела вперед.

— Вот он! Быстрее! — крикнула она и посадила Бре-нетту на колени. — Теперь смотри, моя сладкая. Мы увидим его через несколько минут.

Тэйлор задержала дыхание. Она не понимала, как могла так долго не приезжать сюда, в свой дом. Еще до того, как перестали вращаться колеса, она выпрыгнула из экипажа. С жадностью впитывая открывшуюся ей картину, Тэйлор смотрела на лужайку, сад, колонны. «Как только закончится война, я никогда больше ни на минуту не оставлю тебя, Спринг Хавен», — говорила она сама себе.

Каждый день Тэйлор подолгу гуляла в саду — одна или с Бренеттой, державшейся за подол. Часто она выезжала верхом на своей Таше. Ей нравилось промчаться по близлежащим полям, потом остановиться где-нибудь в тихом месте и предаться воспоминаниям. Время проходило незаметно. Вот уже три месяца, как Тэйлор уехала из Атланты. Это время стало временем восстановления силы и духа Тэйлор. Время, когда она смогла оглянуться в свое прошлое, но и когда успела подумать о своем будущем.

Она лежала на мягкой весенней траве, любуясь разноцветьем луга. В прежние годы на этом лугу паслись многочисленные лошади. Теперь он пустовал, сохраняя себя лишь для Таши. Тэйлор слышала довольное пофыркивание кобылы, с которым та жевала сочную зелень. Тэйлор мечтательно смотрела на голубое небо с его белыми пушистыми облаками. Этим утром она почувствовала, что настало время возвращаться в Атланту. Она не могла, не имела права отсиживаться здесь, пока не закончилась война. Она должна вернуться туда, где могла и должна приносить пользу. Да, этой ночью надо будет хорошенько обдумать свое решение. А пока она хотела насладиться миром в этом тихом, укромном месте.

Бесцельное блуждание ее мыслей закончилось вопросом: где она, Тэйлор, была бы теперь, если б отказалась выйти замуж за Дэвида? Она подумала, что, наверное, в любом случае вышла бы за Джеффри. Может быть, они были бы более счастливыми, выйди она замуж сразу за него… А Брент? Что теперь с ним? Может быть, лучше было бы ей вовсе не встречать его на своем пути? Она удивилась той силе чувств, которые все еще вызывали в ней его имя. Она-то думала, что наглухо закрыла дверь в свое прошлое. Теперь вот вдруг расслабилась и позволила себе вспомнить о нем. Нет, любовь к нему еще не умерла, а может, даже возросла за то время, пока пряталась в самой глубине сердца Тэйлор. «Наверное, я отдала бы все, даже… Спринг Хавен, только бы быть с ним», — прошептала она и сама испугалась. Тэйлор не поверила своим собственным мыслям. Она ведь всегда хотела жить в Спринг Хавене. Всегда. Разве не поклялась она самой себе, что никогда не променяет его ни на что и ни на кого?! Так неужели ее чувство к Бренту значит для нее больше, чем любовь к Спринг Хавену?

— Да, я это сделала бы, — сказала она уже вслух. — Я оставила бы его не глядя, если б только Брент позвал за собой.

Глава 31

— Саул, мне нужно с тобой поговорить. Пожалуйста, зайди ко мне в кабинет, сразу, как только сможешь.

Тэйлор быстро шла от амбара к дому, глубоко погруженная в какие-то тревожные мысли. Она чувствовала себя так, словно сбросила вуаль из липкой паутины, освободив разом свои глаза и мозг. Все теперь казалось ей намного яснее и понятнее. Нужно принять решение — и она его примет!

— Мама, мама! — донеслось до нее с веранды, где Бренетта играла с деревянными кубиками.

Лицо Мимы, сидевшей в кресле-качалке сморщилось в довольной улыбке.

— Мима, мы возвращаемся в Атланту. Надо успеть подготовиться к поездке за два дня, — говорила Тэйлор, в то время как Бренетта спешила к ней, неуклюже шлепая по полу. — А как моя маленькая девочка? Ты уже хочешь снова увидеть тетю Мэрили?

Черные локоны Бренетты разлетелись в стороны, когда она, ничего не понимая, кивнула в знак согласия Она была еще слишком маленькая, чтобы помнить Мэрили или Атланту — она просто любила быть со своей мамой. Тэйлор поцеловала ее и оставила возле себя.

— Мима, мы должны приготовить вещи и на тот случай, если не сможем вернуться до прихода янки.

— Янки? Сюда, миссис?

Тэйлор криво усмехнулась, кивая:

— Боюсь, что так, Мима. Мы не должны обманывать себя. Кажется, все происходит совсем не так, как мы предполагали.

Мима покачала своей седой головой. Ее испуганные глаза смотрели в пол.

— Янки в Спринг Хавене… Дорсет Халл сгорел дотла, а в Спринг Хавене — янки! Никогда не думала, что доживу до такого, — бормотала она.

— Я очень хочу ошибиться, Мима. Будем надеяться на лучшее.

Тэйлор произносила эти слова, а сама оглядывалась вокруг: враг — здесь? Это немыслимо! Свободной рукой она любовно провела по перилам.

— Да, мы должны быть готовы ко всему. А вот и Саул. Мима, возьми Сюзан и ждите меня в кабинете.

Тэйлор шла в кабинет своего отца, держа на руках дочку, а Саул шел за ней. Когда она входила, перед ней на какой-то миг промелькнул образ Мартина Беллмана. Это игра света выкинула свою шутку, но у Тэйлор перехватило дыхание. «Папа…» Как много изменилось здесь с тех пор, как он сидел за этим столом…

Рассеянная, она поставила Бренетту на плетеный коврик и села в старое кожаное кресло, в котором так любил сидеть ее отец. Она отчетливо вспомнила те счастливые часы, которые проводила с ним в этой комнате. Она вспомнила и тот последний раз, перед его смертью, когда она плакал в ее руках. «Бедный папа». Лучше вспоминать его в те счастливые дни, когда была жива еще ее мать. Как чудесно они жили! Кристина, креолка из Нового Орлеана, маленькая и темная, с живыми черными глазами и переменчивым настроением… Мартин, высокий и красивый мужчина, был уроженцем этих мест. Они очень любили друг друга, и от этой счастливой любви у них родилась Тэйлор. Как было бы хорошо, если б она могла хоть на короткое время возвратиться в те дни, когда ее баловали родители, когда никто не думал ни о войне, ни о смерти.

Тэйлор услышала, как закрылась дверь, и взглянула на служанок. Лица их были встревожены.

— Саул, Мима, Сюзан, — перечислила она всех, каждому заглядывая в глаза. — Вы всегда верно служили мне. Никто не может быть так благодарен вам, как я, за вашу честность и преданность. Я хочу поблагодарить каждого из вас. — Тэйлор замолчала на то время, пока Бренетта, потянув за рукав, потребовала взять ее на руки. — Сегодня я поняла, что уже теперь нам нужно подготовиться к будущему. Я должна успеть многое сделать, а вы должны будете мне помочь. Я бы теперь предпочла не обращать внимания на войну, используя, скажем, то обстоятельство, что я теперь вдова. Но мои черные одежды не защитят меня от захватчиков — янки.

— Миссис Тэйлор, да если какие-нибудь янки осмелятся причинить вам зло… — зашипела Мима.

— Да, Мима, то вы все поможете мне. Но вот что я хочу сказать сейчас. Когда янки приблизятся, большинство рабов, несомненно, ударятся в бега. Я должна быть очень осторожной, говоря это откровенно кому-либо. Поэтому пока могу сказать только вам, кому больше всех доверяю. Вы трое и Джош, конечно, я знаю, готовы сделать все, что нужно.

— Никакие янки в жизни не смогут заставить меня сказать им хоть что-нибудь, — отозвалась Сюзан в гневе.

— Я знаю это, Сюзан. Теперь вот что. Мы должны спрятать, чтобы никто не видел, все ценности Спринг Хавена. Дом не защитит их от мародерства. Кроме того, дом могут сжечь. Поэтому мы должны все спрятать в самом безопасном месте. Мне нужна ваша помощь. Только помните, что надо быть очень осторожными.

Тэйлор замолчала и некоторое время осматривала комнату. Ее глаза сосредоточенно старались сохранить все в памяти на будущее. Наблюдая за ее взглядом, Сюзан проговорила:

— Миссис Тэйлор, вы должны забыть о том, о чем вы думаете. Никакие янки не сожгут этот дом, пока я живу здесь и дышу.

Тэйлор улыбнулась:

— Правильно, Сюзан. Теперь мы должны работать быстро и осторожно. Прежде всего нужно разобраться с серебром, золотом и еще кое с чем из драгоценностей. Понимаете?

Все трое молча кивнули.

— И последнее, — сказала Тэйлор, вставая. — Как бы ни повернулись события, что бы ни случилось, я даю каждому из вас свободу. Я напишу вам вольную до того, как уеду в Атланту. Я давно хотела это сделать. Если вы хотите уехать, я все пойму и соглашусь с этим. Если вы решите остаться здесь, я буду очень благодарна и заплачу вам, чем только смогу… Если янки мне что-нибудь оставят.

Тэйлор вышла из-за стола и хотела оставить комнату, но Мима ухватила ее за руку, не позволяя уйти.

— Миссис Тэйлор, я пятьдесят лет была рабыней, и меня никогда особенно не заботило, кому и как долго я служила, если только меня не очень били. Но я не хочу больше работать ни на кого — за деньги или нет. Я остаюсь верной вам и маленькой мисс.

— Я тоже, — тотчас откликнулась Сюзан.

Саул с серьезным выражением лица кивком подтвердил единодушие.

Чувствуя большое волнение и теплый комочек в груди, Тэйлор сказала:

— Я благодарю вас всех. Теперь давайте займемся делом.

Тэйлор сидела за туалетным столиком матери. На всю комнату горела лишь одна свеча. С любовью и нежностью ее пальцы перебирали изящные пузырьки и бутылочки, заставившие весь стол. Отец оставил после смерти Кристины все, как было при ней, и никто — ни Тэйлор, ни Филип — ничего никогда здесь не меняли. Тэйлор открыла пузырек, и голова ее пошла кругом от любимых Кристиной цветочных духов… На миг ей показалось, что ее красавица-мама с ней. Тэйлор вспомнила, как любила она наблюдать за матерью, расчесывающей свои великолепные черные волосы за этим вот туалетным столиком, она вспомнила мамину живую, приятную речь и ее взрывной, искрящийся смех.

Тэйлор вздохнула, вспомнив и свои вчерашние мысли. Она открыла ящик, чтобы начать сортировать предметы, отбирая более или менее ценные, нужные и ненужные, в зависимости от их стоимости в денежном выражении или ценности как память.

Было уже далеко за полночь, когда ей в руки попал конверт, лежавший на самом дне одного из ящиков. С удивлением она увидела, что письмо адресовано ей и написано оно было… Кристиной. Пальцы Тэйлор дрожали, когда она сломала печать и стала читать то, что было написано много-много лет назад.

«16 июня 1843 г.

Моя дорогая Кэтрин Тэйлор! Сегодня вы отмечали свой первый день рождения. Следуя примеру вашего любимого папы, вы будете очень важной персоной в этом мире. Я так горжусь вами! Я подумала, как быстро вы выросли в свой первый год жизни, и, кроме того, я знаю, что вы вырастете и отдалитесь от меня. Вот почему я теперь пишу вам. Я пишу это и молюсь за вас, Кэтрин Тэйлор. Я молю бога, чтобы вы выросли такой же умной, как и красивой. Я молюсь, чтобы вы любили всех окружающих. Я молюсь, чтобы вы чувствовали и жалели других. И больше всего я молюсь о том, чтобы вы полюбили и вышли замуж за человека, похожего на вашего отца, за того, кто будет любить вас всю жизнь. Когда вы найдете его, не позволяйте себе потерять его. Берегите его, дочь моя. Счастливого дня рождения, Кэти Т. Любящая вас всем сердцем мама».

Слеза упала и расплылась пятном на листочке старой бумаги. Кэти Т… Как давно никто не называл ее так. Ее мать написала это почти двадцать один год назад, а теперь у нее самой есть дочь. «Я нашла человека, которого очень люблю, мама, — прошептала она. — Но я потеряла его. Я не знала, что нужно бережно хранить свою любовь. Но у нас есть прекрасная дочь. Я хочу, чтобы она узнала о своей бабушке… Ах, мама, мама… Почему я так рано потеряла вас с отцом?»

Она положила голову на руки и заплакала, утонув в половодье воспоминаний, сердечной боли и тоски.

— Пойдемте, миссис, — прошептала ей на ухо Мима. — Уже давно пора спать.

Она, чуть подталкивая, вывела Тэйлор из комнаты и проводила в спальню. Под настойчивым понуждением Мимы Тэйлор переоделась в ночное платье и легла в постель. Она заснула глубоким сном и проспала до утра.

Тэйлор стояла рядом с экипажем, оглядываясь вокруг. Мима и Бренетта уже устроились в карете, Джош стоял рядом, ожидая указаний. Сюзан и Саул смотрели на отъезжающих со ступенек. Каждый из тех, кому Тэйлор обещала, только что получил вольную. Но все вновь поклялись не покидать ее, говоря, что ничего не изменилось.

— До свидания, Саул, до свидания, Сюзан!

Тэйлор быстро вошла в экипаж. Она отчетливо чувствовала приближение трагедии.

Когда лошади затрусили по дороге, Тэйлор откинулась на сиденьи, закрыв глаза, чтобы не видеть покидаемой ею земли, и молилась о том, чтобы, когда они снова приедут в Спринг Хавен, он был таким же, как теперь.

Когда наши путешественники приблизились к Атланте, обнаружили, что движутся против течения, навстречу потоку беженцев, состоящему, главным образом, из женщин, детей и стариков. Некоторые управляли лошадьми, едва передвигавшимися под тяжестью телег и повозок, другие тащили повозки сами, третьи шли, вообще ничего не неся и не везя с собой. Выражение их лиц пугало Тэйлор, и сердце ее наполнилось неприятным предчувствием. На лицах переговаривающихся людей читались боль и мука.

«С тяжелой душой оставили мы Мариэтту…»

«Генерал Джонстон никогда не позволит янки захватить Атланту!»

«Джонстон вынужден отступить назад, на этот раз в Кингстон».

«Потеряно, все потеряно…»

В ответах этих людей на вопросы Тэйлор слова разочарования перемежались с искорками надежды.

— Мисс, позвольте у вас спросить, — говорил какой-то старик, — где это вам удалось пересидеть эти последние месяцы, что вы даже ничего не знаете о войне?

Где? В самом деле! Тэйлор села назад, в свой безопасный экипаж, и стала гадать, что она найдет в Атланте. И почему она прежде не написала Мэйсонам?! Почему Мэрили ничего не сообщила? Все ли с ними в порядке? Да, кажется, слишком долго оставалась она в стороне.

Атланта буквально кишела бездомными людьми и солдатами, идущими через город дальше, на Юг. Многие сражались за то, чтобы получить место в поезде для себя и своих близких. Тэйлор подумала, что Мэйсоны и Мэрили тоже могли вот так, спешно, покинуть Атланту. Может быть, они найдут их дом совершенно пустым…

После чрезвычайно оживленного движения на улицах дом Мэйсонов показался тихим и безлюдным. Тэйлор громко постучала в дверь и стала ждать. Как раз тогда, когда она, отчаявшись, собиралась было открыть замок, дверь распахнулась. Знакомые глаза Элли бросили на нее быстрый взгляд.

— Элли, впусти же нас. Это я, миссис Стоун. Элли, что случилось?

— О Боже, миссис Стоун! Вы приехали в такое тяжелое время, — заплакала Элли.

— Где Мэрили?

— Она там, наверху, с мистером Беллманом.

— Беллманом? Филип здесь?

Она не стала дожидаться ответа и, подметая юбками ступеньки, взлетела по лестнице. Она без стука вошла в комнату Мэрили. Та испуганно смотрела на нее. Лицо Филипа горело в лихорадке. Сам он был в беспамятстве. Вид Мэрили удивил Тэйлор: темно-коричневое платье не способно было спрятать ее беременности.

— Тэйлор, ты вернулась, — наконец, пришла в себя Мэрили. — Руки ее широко распахнулись в приветствии.

— Мэрили, — бросилась к подруге Тэйлор, крепко обнимая ее. — Что случилось с Филипом? Где Мэйсоны?

— Садись, Тэйлор, — сказала Мэрили, ослабив свои объятия. Взгляд ее вернулся к мужу. — Доктора не знают в точности, что с ним. Иногда у него все абсолютно хорошо, а потом вдруг — приступ. Во время приступов он ужасно бредит. Остается только ждать, когда закончится этот кошмар.

— А ты, Мэрили? Когда у тебя роды? Почему ты не сказала мне?

Мэрили улыбнулась:

— Тогда я только начинала подозревать об этом. И вдруг мы узнали о смерти Джеффри… Тогда я не могла тебе ничего сказать. Ты была так подавлена. — Она коснулась руки Тэйлор. — Ребенок должен родиться в июле.

— Я так рада за тебя. Знаю, что ты и Филип очень хотите ребенка.

Мэрили вытерла выступивший на лбу и лице Филипа пот.

— Да, Тэйлор, я так хочу этого ребенка. И я хочу вырастить его так, чтобы он знал, кто его отец.

Она подавила в горле комок.

Тэйлор опустилась на колени рядом со стулом Мэрили.

— О, моя хорошая, — воскликнула она, держа руку Мэрили в своей, — только не волнуйся, с Филипом все будет хорошо. Вот увидишь. Он теперь очень много должен. Он должен жить! Ради вас, тебя и ребенка, ради Спринг Хавена. Он поправится. Он обязательно поправится.

— Я не смогу жить без него, Тэйлор. Доктор Рид говорит, что нельзя назначать лекарства, не зная, с чем мы имеем дело. Мы ведь не знаем, что с Филипом. Не знаем, что с ним будет. Будет ли он жить или… умрет. Тэйлор успокаивала, убаюкивала ее в своих руках, позволяя выплакаться. Она плакала вместе с Мэрили. Когда слезы, наконец, иссякли, Тэйлор продолжила свои расспросы.

— Где все, Мэрили? Элли мне показалась такой напуганной.

Мэрили покачала головой:

— Это трагедия. Погибли все три сына Мэйсонов. Сразу, один за другим. Когда пришло известие о смерти Тома, это стало последней каплей. Мистер Мэйсон тут же слег и умер. Доктор Рид сказал, что его сердце остановилось из-за того, что мистер Мэйсон сам не захотел больше жить. Софи уехала из Атланты на прошлой неделе к своей сестре в Саванну.

Тэйлор, казалось, лишилась дара речи. Бедная Софи… Как же так? Том, Джон, Чарли… Погибли все. А теперь и их отец.

И Джеффри.

И Дэвид.

И Роберт тоже жестоко пострадал.

И, может быть, Брент. Она ведь ничего не знает о Бренте. Может, конечно, лучше и не знать.

Филип что-то бессвязно бормотал, и Тэйлор посмотрела на него. Ему только тридцать три года, а выглядел он намного старше, как и все опаленные войной. Она работала в госпитале достаточно долго, чтобы удостовериться, как война может изменять людей. Она видела, как это случилось с Робертом и доктором Ридом. Теперь и Филип… Ее брат.

— Мне кажется, жар у него начинает спадать, — прошептала Мэрили. — Он всегда требует много воды, когда просыпается. Нужно позвать Элли.

— Ты сиди, я сама сходу за ней, — сказала Тэйлор. — Она задержалась в дверях. — Доктор Рид еще живет здесь?

— Да, он остался. Но Элизабет уже давно уехала.

— В самом деле? Она уехала одна?

— Нет, — медленно ответила Мэрили. — Она сказала, что вышла замуж.

Тэйлор сделала удивленное лицо:

— Вышла замуж? Ну и ну! Кто же он?

— Я никогда не видела его. Она зовет его… Джеффом Стоуном. Она сумасшедшая, — с чувством сказала Мэрили. — Теперь даже ее отец думает так же. Ему очень тяжело видеть ее. Когда он встречается с ней, выглядит потом таким подавленным.

— А он, доктор Рид, когда-нибудь видел этого человека? Он что, действительно похож на Джеффри?

— Нет, доктор Рид никогда не видел его. Честно говоря, я даже сомневаюсь в существовании такого человека. Но Элли видела, как Элизабет шла с мужчиной, вися у него на руке и целуясь с ним прямо на улице. И называла его при этом Джеффри.

Холодная рука ужаса схватила сердце Тэйлор.

— Ладно, — сказала она, стряхивая с себя отнимающий у нее время страх. — Мы похоронили Джеффри, так что мы-то точно знаем, что это не он. Но почему этот человек позволяет называть себя таким именем? Должно быть, он такой же сумасшедший, как и она.

— Может быть, он действительно любит ее… А может быть, просто шутит с ней… — раздумывая, предположила Мэрили.

— Может быть, — сказала Тэйлор, очень сомневаясь. Она вспомнила Элизабет, стоящей над кроваткой Бре-нетты и говорившей, что она видела живого Джеффри и что он ненавидит девочку и ее мать. Она вспомнила смертельный холод в глазах и голосе Элизабет. — «Может быть», — прошептала она внутри себя.

— Тэйлор, посмотри! — воскликнула Мэрили. — Филип… Он уже спит спокойно. Жар спал. Значит, скоро он пойдет на поправку.

— Я так рада, Мэрили. Так я схожу за Элли.

Тэйлор выскользнула из комнаты. Следующий за ней по пятам призрак Элизабет заставил ее поспешить на кухню.

С каждым новым приступом Филипа покидали силы, и ему все труднее было выбираться из мирной своей темноты, создаваемой бессознательным состоянием. Он, правда, иногда слышал голоса. Даже различал среди них голос Мэрили, но вновь и вновь впадал в забытье.

— Филип, дорогой, ты меня слышишь?

Мокрая ткань в руках Мэрили протерла его лоб и покрытые щетиной щеки, подбородок. Он медленно открыл глаза, не выдерживая света после столь долгого пребывания во тьме. Но, кажется, узнал Мэрили и слабо улыбнулся. Лицо ее расплывалось перед ним в каком-то тумане. Филип прохрипел что-то невнятно. Мэрили поцеловала его в лоб, в губы.

— Да, дорогая, — прошептал он.

— Ты очнулся вовремя, Филип. Посмотри, кто здесь!

Он повернул голову на подушке и увидел прежде обязательное уже для всех женщин Юга траурное платье.

— Хелло, Филип, — прошептала, легонько целуя его, Тэйлор.

— Тэйлор?

— Да, Филип, это я. Очень сожалею, что нашла тебя таким больным.

Он мог теперь рассмотреть ее получше. Ее непокорные локоны, как всегда, не хотели подчиняться порядку, бледное лицо, запавшие глаза. Именно в них, в этих глазах, которые он теперь видел отчетливо, без труда читалась разница между этой молодой уставшей женщиной и той девушкой, которую он знал как свою младшую сестру, а потом как жену Дэвида Латтимера. Она выросла. Она уже дважды овдовела. Она знала, что такое и страх, и смерть, и любовь, и потери…

Тэйлор взяла его слабую руку в свою и поцеловала грубую, недвижимую ладонь. Глаза ее задержались на нем понимающим взглядом. Они страдали оба. Они оба изменились. И оба они продолжали страдать и меняться, в то время как их Юг задыхался от горя и крови. Филип и Тэйлор хорошо понимали друг друга сейчас и прощали друг другу и горечь, и страдания, и жестокость, и презрение, которые в свое время случались между ними.

Филип крепко сжал свои пальцы:

— Мы сделаем все… Мы все сделаем, Тэйлор…

Она согласно кивнула, понимая смысл этих его слов.

— Филип, выпей это, — мягко попросила Мэрили.

Прохладная вода принесла облегчение пересохшему горлу. Снова укладываясь на свои подушки, Филип вздохнул и посмотрел на Тэйлор:

— Что со Спринг Хавеном? Как люди, как урожай? Тейлор отвечала, чувствуя внутри приятную теплоту:

— Саул очень хорошо со всем справляется. Мы, правда, потеряли довольно большое количество рабов. Армия забрала почти всех лошадей, значительно больше, чем мы могли им дать. Но Спринг Хавен держится крепко, как всегда.

— Когда война закончится, Тэйлор, мы все вернемся домой. Плантация станет еще больше, чем оставил отец. Беллманы не будут сломлены, даже если янки пойдут против нас. Беллманы знают, чего хотят, и сражаются до последнего. Тэйлор, — добавил он уже мягко. — Ты всегда будешь иметь свой дом — в Спринг Хавене, где будешь жить столько, сколько захочешь.

Тэйлор рассеянно кивнула. Она только наполовину слышала его последнюю фразу. Ее мысли остановились на том, как он говорил о Беллманах, которые знают, за что они сражаются и чего хотят. Она знала, чего хотела сама. «Кого» она хотела… Она поняла это, когда лежала среди высокой травы в Спринг Хавене, но только теперь поняла, что должна для этого сделать. Само-собой, когда война закончится, она найдет его. Она обойдет всю страну, если это будет необходимо, но найдет его. Никогда впредь она не выйдет замуж из-за того, что ее заставят, или потому, что она оказалась в трудном положении, или опасаясь пересудов в обществе. Где-то там, далеко отсюда, был человек, только один человек, которому принадлежало ее сердце.

Глава 32

Мелкие колечки черных кудрей прилипли к ее лицу. Промокший от пота край корсажа неприятно натирал кожу. Тэйлор держала руку умирающего и очень хотела, чтобы гром пушек и винтовочная пальба прекратились хоть на некоторое время, чтобы этот несчастный мог умереть в мире. Но даже если бы перестали стрелять, тихо все равно не стало бы. Весь двор заполнили уставшие, голодные, раненые люди, многие из них стонали от боли. Карета скорой помощи стояла у ворот, и Филип помогал тяжело раненным садиться в повозку. Его лицо, осунувшееся и изможденное, не отличалось от других лиц и, как заметила Тэйлор, от ее лица тоже. Все они валились от усталости и испытывали неимоверное чувство голода. Мэрили принесла ведро воды и стала разливать по подносимым ей чашкам.

— Миссис, — услышала Тэйлор, как кто-то позвал Мэрили, — нет ли у вас хоть кусочка хлеба для этого несчастного парня? Он совсем плох.

— Я сожалею, извините… — прошептала Мэрили в ответ.

Мима сидела в тени крыльца. У ее ног, как всегда, находилась Бренетта, которая во все свои огромные глаза смотрела на происходящее. На руках Мима держала трехнедельного Филипа Беллмана-младшего.

Рука солдата напряглась, и глаза Тэйлор вернулись к нему. Его глаза расширились от боли и ужаса перед смертью. Он застонал, и этот стон заставил Тэйлор содрогнуться. Парень тут же затих, и она поняла, что дух его отошел. Тэйлор освободила свои пальцы от его мертвой хватки и закрыла лицо несчастного мокрым от слез платком. Потом она встала и пошла к другому раненому.

Каждый день она умоляла Филипа увезти их из Атланты. Солдаты продвигались, преодолевая оборону за обороной южан все ближе и ближе, и семья за семьей бежали из города. Но Филип упорно оставался в доме Мэйсонов.

— Мы сейчас нужны здесь, — говорил он женщинам. — Это все, что мы теперь можем сделать для Конфедерации.

За маем пришел июнь, который потом уступил место июлю. Все больше и больше раненых прибывало в Атланту. Уже более месяца Тэйлор в госпиталь не ходила. Она была слишком занята уходом за ранеными, переполнявшими комнаты дома Мэйсонов. Теперь даже двор так забит ими, что яблоку негде упасть. Она направилась к человеку, прислонившемуся к старому дубу.

— Миссис?

— Да, — вздохнула она.

— Извините за беспокойство, миссис. Я знаю, вы очень устали, но… Извините, если я покажусь бестактным, но, думаю, что узнал ваш голос, когда вы разговаривали с кем-то минуту назад.

Тэйлор пристально посмотрела на грязного и, как она теперь только поняла, слепого офицера. Изможденное лицо и густые волосы о чем-то напоминали ей, что-то в этом человеке показалось ей знакомым.

— Извините, — сказала она, — я не…

Его рука оторвалась от дерева.

— Миссис Стоун, не так ли?

— Да, я — миссис Стоун.

— Адейр, миссис. Ричард Адейр.

— Лейтенант Адейр? — изумленно вскрикнула она.

Он протянул руку в направлении ее голоса, и она взяла ее, крепко пожав.

— Как вы, миссис Стоун?

— Я… у меня все хорошо.

Она чуть было не спросила, как он, но остановила себя, взглянув еще раз на его пустые глазницы.

— Миссис Стоун, я знаю, что не имею на это права, но мне было бы так приятно, если б вы могли называть меня Ричардом.

Она сжала его пальцы:

— Конечно, Ричард. Разве среди всего, что творится вокруг нас, имеют значения какие-то правила и нормы этикета? Я удивлена, что вы запомнили мой голос.

— Миссис, можете верить, можете не верить, но нет ничего на свете, что заставило бы меня забыть ваш голос и ваше прекрасное лицо. Никогда, покуда я жив.

— Вы очень добры, лейтенант Адейр… Ричард. Я знаю, что вы очень устали, прошу вас, пожалуйста, садитесь.

Он подчинился ей, снова положив свои пальцы на ствол дерева.

— К сожалению, я могу вам предложить только воды. Другого здесь ничего нет.

— Я знаю, миссис. Уже нигде нет ничего съестного. Но попить я действительно хотел бы.

Тэйлор поискала глазами Мэрили, но той нигде не было видно. Ведро одиноко стояло на крыльце. Мима и дети также оставили свой наблюдательный пост. Наверное, Мэрили пошла в дом покормить маленького Филипа, решила Тэйлор.

Она шла через двор и, с прискорбием глядя на весьма печальную картину, закрыла уши. «Господи, — шептала она, — когда же все это кончится, чтобы не слышать ни стонов, ни гула орудий…» Она обнаружила ведро пустым и позвала Элли, чтобы та наполнила его. Сама же упала в кресло-качалку и смежила веки.

— Помоги нам Бог, — тихо произнес Филип, положив свою руку на ее плечо.

Она не услышала его приближения. Не открывая глаз, Тэйлор спросила:

— Когда это все кончится, Филип?

— Не знаю. Я не знаю, Тэйлор.

Теперь, когда газеты в Атланте перестали выходить, невозможно было получить хоть какую-то информацию, заслуживавшую бы доверия. Сражение идет уже в десяти милях отсюда, и вряд ли южанам удастся сдержать натиск.

— Миссис Стоун, вот вода, — позвала Элли.

Тэйлор открыла глаза и заставила себя встать. Она посмотрела на уставшего Филипа и поняла по его красному лицу, что он еще болен и что приступы лихорадки могут начаться в любой момент.

— Иди в дом, Филип.

— Нет, Тэйлор, пока я могу хоть чем-то помочь…

Она поняла, что спорить с ним сейчас бесполезно.

— Пойдемте, Элли, — сказала она и стала пробираться через лежащих и сидящих повсюду людей.

Ричард Адейр терпеливо ожидал там, где остался. Если он и научился чему-нибудь за последние весну и лето, так это терпению. После той внезапной вспышки и последовавшего за ней мучительного ожога, погрузившего его во тьму, Ричард привык надеяться на незнакомых людей. Но Тэйлор не была ему незнакомой. Он не лгал: ее лицо, ее голос, даже ее шаги так ясно виделись и слышались ему, словно они встречались только вчера. С тех пор она жила в его памяти, и ему было грустно думать, что он встретил ее только раз, накоротке, пока выполнял свое неблагодарное поручение. Он ничего не знал о ней, но по какой-то причине она стала тем светлым пятном в его жизни, которое постоянно он хранил в себе. Через холодную зиму, через крайне унизительные отступления, через дожди и грязь, через страх и смерть — он нес с собой ее незабываемый образ. Он завидовал Джеффри Стоуну, который, хотя и погиб, но имел счастье быть ее мужем. Он, Адейр, умер бы счастливым, если б он мог еще раз увидеть ее лицо, если бы он смог подержать ее в своих объятиях и поцеловать ее красивые губы. Он думал так, не обращая внимания ни на когтями рвущий его нутро голод, ни на болезненные иглы, которые постоянно кололи его глаза. Он понимал, что мечты его глупые, но они так помогали ему…

— Ричард!

Он был тих и недвижим. Тэйлор уже подумала, что он умер. Когда он шевельнулся на голос, вздохнула с облегчением.

— Вот чистая вода. Я послала Элли найти что-нибудь для вас поесть.

— Я знаю, что вы не пожалеете себя и отдадите последнее, миссис Стоун. Но меня скоро отправят в госпиталь, а там чем-нибудь накормят. Так что оставьте себе. Но в любом случае — спасибо.

Воду он выпил с жадностью.

— Может, хотите еще? Воды здесь, слава богу, хватает.

Он покачал головой.

— Миссис Стоун, не знаете ли вы кого-нибудь, кому было бы по пути и кто согласился бы проводить меня в госпиталь?

— Я буду рад помочь вам, — услышав его, вызвался молодой солдат. Рука у него держалась на перевязи.

Он помог Ричарду встать на ноги, потом снял свою изорванную шляпу перед Тэйлор:

— Благодарю вас, миссис Стоун. Может быть, когда-нибудь мы встретимся снова, — сказал на прощанье Ричард Адейр.

— Я надеюсь, что так и будет, Ричард, — отвечала Тэйлор, провожая их на улицу. — И еще я надеюсь, что вы быстро поправитесь. До свидания, Ричард.

Она долго стояла у края забора, наблюдая за медленно отдаляющимися от нее двумя обездоленными мужчинами. Те вскоре свернули за угол и исчезли из виду. Воздух вдруг наполнил пронзительный вой, за которым последовал оглушительный взрыв. Это было за несколько кварталов отсюда. На некоторое время вокруг неправдоподобно затихло. Потом вой и взрывы стали слышны все чаще и ближе. Атланта осаждена!

Тэйлор, будто сквозь сон, увидела вспышку, а за ней медленно оседающее здание — там, где несколько минут до этого находились Ричард Адейр и его раненый попутчик. Не успев осознать случившегося, Тэйлор была поражена новым взрывом: рухнул дом как раз напротив Дома Мэйсонов. Не думая о себе, она побежала через улицу.

— Где Филип, — закричала она, увидев Мэрили с белым лицом.

— Он ушел наверх. Думаю, что он опять заболел.

— Идите все в подвал, — распорядилась Тэйлор. — Не теряйте времени, быстро!

Как она и думала, нашла Филипа трясущимся под несколькими одеялами. Близко просвистел снаряд, и Тэйлор, взглянув в окно, увидела, как рухнул их старый сарай.

— Филип, Филип, вставай! — кричала она сквозь неимоверный гул.

Улица наполнилась кричащимися и разбегающимися в разные стороны людьми, которые пытались спастись от яростной атаки Шермана. Толкая его перед собой, Тэйлор заставляла спуститься по ступенькам находящегося в полубреду Филипа. В подвале они сразу же соорудили ему кровать из старых деревянных ящиков и завернули в теплые одеяла. Мэрили держалась рядом. Тэйлор крепко прижала к себе Бренетту. Она даже не задумывалась о том, долго или нет шум и гул будут наполнять Атланту. Казалось, теперь навеки.

Когда она, наконец, осмелилась предпринять какие-нибудь шаги, чтобы подняться наверх, обнаружила вдруг страшную тишину. На разрушенные здания уже опустились сумерки, и один за одним напуганные, но оставшиеся в живых люди выходили из своих укрытий.

Тэйлор стояла на крыльце и вся дрожала, несмотря на летнюю жару. Измученная Бренетта спала у нее на руках. Мэрили стояла рядом.

— Все, мы уезжаем, Мэрили, — едва дыша, сказала Тэйлор. — Я не останусь здесь больше. Мы не будем ждать, когда Филипу станет лучше. Утром мы положим его в фургон и отправимся в Спринг Хавен.

— Но, Тэйлор, мы даже не знаем, где теперь находятся войска. Мы…

— Это не имеет значения, — крикнула Тэйлор, чувствуя, что у нее вот-вот начнется истерика. — Может прикажешь ждать, пока вот здесь разорвется снаряд? Нет! Мы должны попытаться выбраться отсюда. Там не может быть хуже, чем здесь. Не может быть!

Мэрили посмотрела на разбитые улицы, искромсанные дома и, соглашаясь, кивнула:

— Да, я тоже думаю, что хуже этого не будет.

Но где-то в глубине ее души так и подтачивало: а вдруг как раз может?

Глава 33

Решение Тэйлор удалось осуществить не сразу. Обстрел города возобновился и продолжался в течение нескольких дней. За это время объединенная армия противника перерезала железную дорогу в Вирджинию и уничтожила последнюю надежду южан получить подкрепление.

Лишь наступило затишье, обитатели домов отважились выйти наружу, чтобы найти хоть какие-нибудь продукты и по возможности запастись ими на случай затяжной осады. Тэйлор заставила своих грузиться в старый полуразвалившийся фургон, а сама с Элли отправилась искать съестное. Они ходили очень долго, но вернулись ни с чем. Нигде не удалось найти ни хлеба, ни овощей. В крайнем случае, они сколько-то продержатся на мамалыге и зерне, пока не доберутся до Спринг Хавена.

Было уже далеко за полдень, когда они закрыли дверь дома Мэйсонов и отправились в дальний путь по улице Пичтри. Филип беспокойно дремал. Рядом с ним расположилась Мэрили, держа на руках ребенка. Мима мрачно сидела в голове подобия постели, крепко придерживая склонную к активным действиям Бренетту. Элли ехала рядом с Джошем и дрожала от страха. Тэйлор шла рядом с повозкой, ощущая потребность чем-нибудь заняться, чтобы снять с себя возбуждение. Как ей доставить этих людей домой невредимыми? Она слегка погладила круп лошади, везущей фургон. Эта ужасная повозка была всем, что осталось у них для передвижения. Экипаж они подарили Конфедерации, а кабриолет у них просто украли. Талант Джоша по сокрытию лошадей сохранил им тяжеловоза как раз для этого времени.

Когда они свернули на улицу Декатур, что в середине города, мысли Тэйлор целиком обратились к задуманной ею поездке. Декатур находилась в руках врага, и солдаты Союза блокировали все. Кажется, существовала только единственная возможность попасть на Юг. Для этого нужно срезать путь на восток, обогнув армию Союза, а затем, маневрируя, отойти назад, на север, лучше вдоль реки. Тэйлор подумала, что наибольшую опасность представляет переход через железную дорогу. Она знала, что железные дороги были основным из факторов, из-за которого Шерман предпринял наступление на Атланту. И она не сомневалась в том, насколько усиленно эти дороги будут охраняться. Но им надо пройти любым способом.

Наконец, они оставили Атланту за собой. Но не ее людей. Дорога, ведущая в Джосборо и в отдаленные южные пункты, была полна другими семьями, стремящимися спастись. Они уже не вели между собой оживленных разговоров, как это было в другие времена. Только мрачные взгляды встречались с другими мрачными взглядами, когда люди в молчании тащились в неизвестность, бросив свои дома, друзей и знакомых.

Ближе к вечеру фургон Тэйлор остановился рядом с коляской, хозяева которой находились в явно затруднительном положении. Сломанное колесо заставило коляску опасно накрениться в одну сторону. Хорошо одетая женщина сидела на бревне спиной к дороге. Так же хорошо одетый мужчина колдовал над поломкой.

Тэйлор, сидевшая теперь рядом с Джошем, сказала, чтобы Джош помог мужчине, а сама, спустившись вниз, подошла к женщине.

— Извините меня, миссис, могли бы вы вам чем-то помочь?

Женщина повернулась на голос, и Тэйлор поперхнулась, широко открыв глаза: перед ней сидела Элизабет Рид.

— Тэйлор Беллман? Не верю своим глазам!

Элизабет была одета в красивое голубое платье, а на щеках ее, Тэйлор могла в том поклясться, были румяна. Волосы накрывала веселая шляпка без полей, в тон платью, но совсем не идущая к ее угловатому, характерно острому лицу. Глаза Элизабет быстро осмотрели потрепанную одежду Тэйлор, потом ее полуразвалившийся фургон, после чего она сказала:

— Вы тоже убегаете… Папа очень расстроился, узнав, что мы уезжаем. Он ужасно кричал на меня и обзывал Джеффа скверными словами.

Она встала, разглаживая платье поверх хрустящих нижних юбок. Тэйлор не могла не удивиться, как Элизабет удалось сохранить такую роскошь в это тяжелое для всех время.

— Конечно, вы знаете моего мужа — Джеффри Стоуна, — сказала Элизабет. — Джефф, ты помнишь Тэйлор Беллман?

Тэйлор недолго пребывала в шоке от таких слов Элизабет. Потому что вслед за этим на нее обрушился более тяжелый удар. Волна холодного страха окатила ее с ног до головы, когда она взглянула в эти темные дьявольские глаза, утонувшие в густых зарослях бровей. Знакомая тонкая сигара характерно сжималась его желтыми зубами.

— Джексон! — в ужасе прошептала она.

Тот зло усмехнулся:

— Извините, миссис, мое имя Джеффри Стоун, как только что сказала Элизабет. Очень любезно было с вашей стороны прислать мне негра, чтобы справиться с колесом.

Тэйлор отступила, с содроганием вспоминая ощущение от пистолета, уставленного ей в ребро, когда они встречались последний раз. Она взглянула на Элизабет: «Боже мой, Элизабет действительно думает, что он — Джеффри…»

— Что-то не так, миссис Беллман? Моя жена в чем-то не права, да?

— Нет. Да. Я думаю, нет. Все хорошо. Мне надо идти к своему фургону. Я уверена, что Джош быстро справится. До свидания, Элизабет, до свидания, мистер Стоун.

Холодные пальцы страха подгоняли ее в спину, и она заторопилась к повозке. Тэйлор увидела встревоженные лица Мэрили и Мимы и поняла, что они тоже узнали Мэтта Джексона и тоже испугались. Она села на свое место и замерла. Глаза ее умоляли Джоша поторопиться. Она едва сдержала желание окликнуть кого-либо из проезжавших мимо людей, чтобы они подождали их фургон. Казалось, прошла вечность, прежде чем Джош, наконец, закончил работу и вернулся к своему фургону. За ним последовали Джексон и Элизабет. Рука Джексона остановилась на бедре Тэйлор, и он, улыбаясь, посмотрел ей прямо в глаза.

— Еще раз благодарю вас, миссис Беллман. В самом Деле, очень приятно было встретиться с вами вновь. Вы, случайно, не в Джонсборо? А то мы могли бы поехать вместе.

— Нет! Мы едем в… Я думаю, нет. Мы не собираемся в Джонсборо.

Рука Джексона неприятно сжала ногу Тэйлор:

— Я просто уверен, что мы через некоторое время встретимся с вами, миссис. Обещаю, что подумаю о том, каким образом заплатить за вашу доброту. И, уверяю, что предусмотрю для этого все.

— До свидания, Элизабет… Поехали, — стараясь быть хладнокровной, распорядилась Тэйлор.

Вожжи резко щелкнули по спине тяжеловоза, и фургон быстро, толчками, отдалился от весьма странной пары.

— Ох, Тэйлор, разве могли мы даже подумать, что вновь увидим его? Да еще вместе с Элизабет! А мы так беспомощны… — Мэрили тихо всхлипнула.

Тэйлор содрогнулась.

— Да, Мэрили. Подумать только: Элизабет превратила этого отвратительного убийцу в своего Джеффри. Мне становится плохо, как только я об этом подумаю. Наш Джеффри имел такую благородную душу, а этот даже отдаленно не похож…

— Мама, я хосу есть, — громко заявила о себе Бренетта.

— Все хотели бы чего-нибудь перекусить, — отвечала Тэйлор, принимая девочку на колени. — Не видно ли впереди подходящего места, где мы могли бы остановиться, Джош? Где-нибудь подальше от большой дороги.

— Думаю, миссис, что мы найдем до темноты такое местечко.

Тэйлор знала, что на Джоша можно положиться. Он не оставит их. Джош еще повинуется ей и выполнит все ее указания. Но все равно главную ответственность за все и всех она чувствовала на себе.

Они устроили свой лагерь в небольшой рощице. Поужинали черствым хлебом и галетами, после чего устало забрались в свои примитивные ложа. Напуганная столь неожиданной встречей, Тэйлор не могла заснуть. Но усталость, в конце концов, победила, и она до утра погрузилась в глубокий сон.

Утро сразу же пообещало новый жаркий день. Они съели по скудной порции мамалыги, приготовленной Мимой на слабом огне, пока все спали, и тронулись дальше. Дорога, по которой они ехали, была глубоко изрезана колеями, поэтому конь вынужден был тащиться очень медленно. Кроме прочего, Филипу становилось все хуже. Он метался из стороны в сторону в углу фургона, что-то бессвязно бормоча и размахивая по воздуху руками. Тэйлор и Мэрили взяли на себя заботу о нем, оставив детей на попечение Мимы.

На второй день к полудню они добрались до железнодорожных путей. Джош оставил их, спрятав фургон за деревьями, и пошел разведать, насколько впереди опасно. Вернулся он довольно скоро.

— Все спокойно, миссис. Нет проблем. Я видел только нескольких солдат Конфедерации на той стороне. Капитан сказал мне, что можно переехать здесь.

Ощутив себя покачивающейся в фургоне, Тэйлор поняла, что они выехали на открытое пространство.

Маленький отряд солдат Конфедерации лагерем располагался близ мутного ручья с грязными берегами. Их серые мундиры истрепались, на спинах протерлись до ниток и превратились в жалкие тряпки, ничуть не напоминавшие военную форму. Когда к солдатам приблизилась повозка, они устремили свои взгляды на Тэйлор, и она посмотрела на них, перебегая взглядом с одного лица на другое. Они все казались ей похожими. Молодые и старые, высокие и низкие — все они очень устали и испытывали чувство голода. Побежденные, но не сдавшиеся. Тэйлор попыталась улыбнуться, чтобы заронить хоть маленькую надежду в этот океан разочарования. Надежду, которой в ней самой уже не было.

Джош, потянув на себя вожжи, остановил лошадь, и капитан подошел к фургону.

— Здравствуйте, миссис, — вежливо обратился он к Тэйлор. Мягкий выговор выдавал в нем уроженца Вирджинии. — Ваш дядя, — он указал на Джоша, — сказал мне, что вы направляетесь на север.

— Да, капитан. Наша плантация расположена на берегу реки Окони, северо-западнее Атланты. Как вы полагаете, у нас будут трудности по дороге туда?

Прежде чем ответить, капитан посмотрел на ее спутников, выглядывавших из дряхлой повозки.

— Мне трудно сказать однозначно, миссис. Думаю, что между нами и Атенсом безопасно. Но на север отсюда… Нет, ничего не могу сказать. Не знаю. Янки уже окружили Атланту и теперь распространяются дальше. Как далеко они продвинулись и как много их — нам ничего не известно. Если вы будете держаться подальше от больших дорог, может, будет лучше для вас. — Он помолчал. — Если вы позволите мне высказать свое мнение, то я считаю, для вас было бы более благоразумно податься на юг.

Тэйлор посмотрела туда, где, как она знала, находится Спринг Хавен.

— Благодарю вас, капитан. Я надеюсь, что мы прекрасно доберемся до дома.

— Да, миссис. Я уверен, что доберетесь. Всего вам доброго.

Солнце палило уже нещадно, когда они медленно покатили дальше. С тех пор как они оставили за собой солдат Конфедерации, не встретили ни единой души. Они проехали мимо нескольких брошенных фермерами домов.

До вечера, когда они достигли незнакомой плантации, с ними, слава богу, ничего не произошло. Особняк был маленьким и изящным. На крыльце путников встретила элегантная, под стать дому, пожилая женщина. Она приветствовала путников с южным радушием и тотчас послала свою черную служанку приготовить комнату для Филипа и принести немного еды для гостей. В ожидании ужина она оживленно щебетала, даже не испытывая необходимости в ответах со стороны ее слушателей.

Ужин состоял из кукурузы и картошки. И хотя пожилая миссис извинялась за отсутствие мясных блюд, Тэйлор эта еда показалась изысканной.

Утолив голод, все разошлись по отведенным им комнатам. После долгого дня, проведенного в непрерывном движении, прикосновение к чистой постели показалось даром небесным. Тэйлор провалилась в глубокий сон, как только голова ее коснулась подушки.

Глава 34

В эту ночь лихорадка Филипа стала спадать. Он очень удивился, обнаружив себя проснувшимся в незнакомой спальне. Тэйлор, почувствовав, что с нее несколько спал груз ответственности, подавала ему завтрак. Филип был еще очень слаб, но голова его работала четко, и он мог теперь принимать участие во всем. Он знал, что должен полностью прийти в себя за день или два.

— Я знаю, ты стал бы бранить меня, если б имел тогда силы, Филип, но теперь уже поздно. Мы должны были увезти Мэрили и детей дальше от обстрелов. Да и нечего нам стало делать в Атланте…

Он молча согласился с ней, и она благодарно улыбнулась.

— Теперь вот что. Заканчивай с едой, и мы отправляемся дальше. Если повезет, сможем добраться домой к концу дня.

Они с сожалением оставили гостеприимную хозяйку, пообещав непременно встретиться, когда закончится война.

Настроение поднималось с каждым часом, когда они все чаще стали узнавать знакомые с детства места. Еще задолго до полудня они добрались до реки, что невдалеке от Дорсет Халла. Тэйлор села на берег, погрузив ноги в прохладную воду. Все вокруг дышало умиротворением. Страх, который преследовал ее с начала первого обстрела, отступил. Тэйлор определенно чувствовала, что янки еще не приблизились к ее святилищу, так что она и ее близкие благополучно прибудут в Спринг Хавен и найдут его таким, как оставили. Но прежде чем продолжить путь, им предстояло перебраться через реку.

Джош нашел место, где фургон мог безопасно пройти вброд, и около четырех часов пополудни верный конь притащил их к землям Дорсет Халла. Они сделали короткую остановку прямо перед почерневшими руинами когда-то гордого дома. Тэйлор почувствовала тоску, вспомнив те три года, которые она прожила здесь в радости. Бедный Дэвид… Этот дом так много значил для него, а он вынужден был беспомощно наблюдать за его обращением в пепел.

— Давайте двигаться дальше, — сказала Тэйлор решительно. — Мы уже почти дома.

Слишком уставшие, чтобы даже говорить, дальше они поехали в полной тишине. Голова тяжеловоза совсем поникла. Он брел по дороге все медленнее и медленнее. Филип снова заснул, а Мэрили укачивала ребенка. Задремала и Бренетта.

— Миссис Тэйлор, — вдруг окликнул Джош. — Мне кажется, что лошадь уже не может идти.

Тэйлор испуганно посмотрела на животное. Джош был прав. Дальше ехать было невозможно. Тэйлор почувствовала, как упало ее сердце. Они ведь так близко! Час или чуть больше — и они были бы дома.

— Ладно, Джош, — сказала она, оглядываясь. — Здесь есть старая хижина, как раз за поворотом. Мы останемся там до утра.

Все, кроме Филипа, выбрались из повозки, чтобы облегчить груз, и Тэйлор стала указывать дорогу к старой лачуге. Ничего не изменилось в ней с той холодной ночи, которую она провела здесь вместе с Брен-том. Когда Тэйлор глянула внутрь, ей показалась, что она может услышать его голос, называющий ее имя. Он вдруг стал теперь так близок, так реален… Тут же она и отругала себя: не следует думать о Бренте. Он теперь за сотни миль отсюда, если не… погиб. Воспоминания только терзают душу.

— Мима, посмотри, пожалуйста, что можно сделать, чтобы хоть немного привести это в порядок. Джош, нам нужен огонь, чтобы приготовить еду? Элли, помоги Миме, а я и миссис Мэрили уложим Филипа на эту кровать.

Мима быстро смела пыль и паутину, а потом стала варить похлебку из зелени и кукурузы. Филип сидел на своей кровати, прислонившись к стене и держа в руках своего малыша, пока Мэрили помогала Тэйлор с обустройством спальных мест. Они открыли крошечное окно и дверь, надеясь уменьшить таким образом удушающую жару в хижине. Удовлетворив, наконец, потребности своих желудков, один за другим они добрались до своей постели. Все, кроме Тэйлор.

Хотя уставшее тело требовало сна, беспокойство, овладевшее ею вдруг, не позволяло этого сделать.

Нет, Тэйлор не могла не думать, не вспоминать о Бренте. Она тихо вышла из хижины. Конь счастливо чавкал недалеко от повозки, в которой мирно спал Джош. Над головой висело чистое небо и мерцали звезды. Песня реки заворожила Тэйлор, и она пошла на журчащую мелодию. Она села на сваленное дерево и неотрывно наблюдала за шумным течением в лунном свете. «Если бы мы все были сильными и здоровыми, то за это время уже пешком дошли бы до Спринг Хавена», — думала Тэйлор. Но Филип еще так слаб. Да и другие. Тэйлор быстро расстегнула пуговицы на своей одежде и, оставшись в одной сорочке, шагнула в воду. Она сполоснула руки, лицо, шею и погрузилась вся. Почувствовав себя гораздо лучше, она ступила на берег. Но когда приблизилась к своей одежде, услышала потрескивание веток в темной гуще деревьев. Тэйлор замерла, внимательно прислушиваясь и надеясь, что ей послышалось. Мужчина довольно рассмеялся:

— Хороший у вас слух, мисс.

Тэйлор медленно повернулась, прижимая одежду к груди.

— Кто здесь? — со страхом в голосе спросила она.

Один за другим выступило несколько мужчин в военных мундирах.

«Помоги мне бог, — взмолилась она, отступая назад. — Янки!»

— У вас нет никаких оснований для проявления беспокойства, мисс. Мы не собираемся причинять вам зла. Мы не чудовища, никто из нас не имеет двух голов, и мы не пожираем маленьких детей.

Голос был чистым и дружелюбным. Она хотела от всей души поверить в то, что услышала, в то, что ей позволят свободно уйти.

Говоривший выступил вперед — маленький, с широкими плечами мужчина лет сорока. Он снял шляпу.

— Где ваш дом, мисс?

Дом? Боже мой! Дети, Мэрили, Филип…

— Я… я пришла из… Атланты, — заикаясь, пролепетала Тэйлор. — У меня здесь нет дома. Я только пытаюсь уйти от снарядов и пуль.

— А где ваша лошадь?

— Она захромала. У меня теперь совсем никого нет.

«Господи, пожалуйста, не дай им забрать лошадь». Тэйлор, кажется, переставала что-либо соображать. Она ведь должна привезти Филипа, всех домой. Она не должна потерять коня.

— Я иду пешком, — солгала она.

— Вам придется пойти с нами, мисс. Не следует бродить одной по безлюдной местности. — Он взял ее за локоть. — Вам лучше остаться с нами, пока мы не осмотрим все вокруг.

Она старалась держаться хладнокровно, подняв голову в благородном вызове.

— Может быть, вы позволите мне одеться?

Смутившись, мужчина пробормотал:

— Да, конечно.

— Тогда давайте соблюдать приличие. Пусть ваши солдаты отвернутся. И вы.

— Кругом! — скомандовал он. Потом вновь повернулся к ней. — Извините, мисс, я не могу позволить вам ускользнуть.

Она посмотрела с негодованием и отвернулась. Она знала, что платье сейчас намокнет, как и сорочка, и облепит ее фигуру. Пальцы ее нервно боролись с пуговицами, тело дрожало. Надев туфли, Тэйлор тут же обнаружила свою руку в цепкой хватке.

— Вот так, мисс.

Бесшумно они гуськом пробирались сквозь деревья, и Тэйлор с ужасом поняла, что совсем дезориентировалась. Деревья вдруг расступились, и они оказались в небольшом лагере.

— Полковник уже вернулся? — спросил кого-то ее конвоир.

— Нет еще.

— Если вы посидите здесь, мисс, я принесу вам немного кофе. Думаю, вас это взбодрит. Вам придется подождать, пока появится полковник.

— Благодарю вас, — холодно сказала Тэйлор, избегая восхищенных взглядов окружавших ее мужчин. Ей подали старую, помятую кружку, в которой, к удивлению Тэйлор, был настоящий кофе. И даже с сахаром! Презирая себя, она пила это, смакуя и наслаждаясь, желая, чтобы содержимого было больше. Злясь на себя за такое моральное падение, она осматривалась вокруг в поисках возможностей для побега. Некотоые из солдат уже отошли к своим раскатанным постелям. Другие еще сидели у костров, разговаривая и смеясь. Наверное, если б она подождала достаточно долго, она улучила бы момент, когда никто не следил за ней. Она подумала, что уже наступило такое время, когда рядом присел высокий парень. Обращаясь к ее стражу, он сказал:

— Расслабьтесь пока, сержант. Я покараулю леди.

Подсевший оказался красивым блондином с довольно смелыми глазами. Улыбался он уверенно и мило. Тэйлор подумала, что, может быть, ей удастся убедить его помочь ей. Она послала ему в ответ свою нервную улыбку.

— Сэр, вы не знаете, как предполагают поступить со мной?

Он расплылся в доверительной усмешке:

— Не беспокойтесь, мисс. Полковник не позволяет своим людям грабить и насиловать.

Пораженная такой откровенной простотой, она продолжала свои вопросы.

— Какая необходимость держать меня здесь? Я все равно ничего не смогу сказать вашему полковнику. Все, что я хочу, — это убежать подальше от сражений…

Она поежилась, надеясь, что вызовет в нем понимание.

— Вот, мисс, вы дрожите. Завернитесь в это одеяло.

У нее в голове мелькнула мысль, и Тэйлор сказала беспомощным голосом:

— Может быть, я согрелась бы, если б смогла немного пройтись…

— Да, может быть, вы правы, — согласился солдат. И рот его вновь расплылся в улыбке. — Сержант, леди нужно немного пройтись, чтобы согреться. Я пойду рядом и не спущу с нее глаз.

Тэйлор заметила, что сержант несколько помрачнел, но кивнул головой. Солдат взял ее руку и просунул под свою, согнутую в локте. Медленно, словно прогуливаясь, они отходили от расположения в темноту ночи. Тэйлор быстро соображала, придумывая способ избавления от своего конвоира. Он попался в ее ловушку, это понятно. И ей показалось, что еще немного — она сумеет перехитрить его.

— Откуда вы… Ох, я даже не знаю, как вас зовут…

— Мое имя Пирс, мисс. Прайвит Пирс. Я из Огайо.

— Огайо? Я никогда там не была. Уверена, что это очень красивый штат.

— Он не так красив, как вы, мисс.

Господи, как, каким образом обмануть его? Если она произведет на него впечатление, может быть, он отпустит ее или, по крайней мере, перестанет столь бдительно ее охранять.

— Ах, мистер Пирс, — сказала она скромно, с подчеркнутой южной медлительностью, — как вы сладки в своих речах. Или вы, сэр, демонстрируете фальшь, которая, как мы наслышаны, характерна для янки?

Он резко остановился, прижимая ее руку к себе.

— Вы прелестная маленькая бунтовщица, правда?

Тэйлор попыталась освободить свою руку, но тщетно. Она почувствовала, как первые щупальца страха приблизились к ее сердцу. Интересно, как далеко они отошли от лагеря?

— Что вы хотите этим сказать, мистер Пирс? — спросила она, заглядывая ему в лицо.

Он засмеялся:

— Я понимаю, моя малышка, что вы придумали небольшой план и пытаетесь отвлечь меня, глупого янки, своим обаянием. Вдруг я растаю, и вам удастся сбежать… Может быть, я сам позволю вам сделать это, но только после того, как… более полно испытаю ваше обаяние…

Он потянул ее к себе, и его губы прижались к ее губам.

Тэйлор сопротивлялась, толкая его в грудь обеими руками, но это, казалось, только добавляет ему наслаждения. Он захохотал, сжав ее запястья левой рукой, а правой стал спокойно расстегивать пуговицы ее корсажа.

— Пожалуйста, мистер Пирс, не надо, не делайте этого!

Она чувствовала, как он усмехается, продолжая нагло раздевать ее. Он острожно снял с нее корсаж. Белизна ее юбки, казалось, пылала в ночи. Маленькие груди взволнованно поднимались и падали при каждом коротком вздохе. Он снова схватил ее, причиняя боль.

— Расслабьтесь же, мисс, и вы получите удовольствие. Помните, совсем скоро вы будете свободны и пойдете домой.

Она громко заплакала, когда он с силой прижал ее к дереву. Руки его ласкали ее грудь, он горячо дышал ей прямо в лицо.

— Пирс, я ведь могу вас повесить за подобные действия.

Эти гневные слова, брошенные из темноты, заставили атакующего разжать руки. Он шарахнулся в сторону, Тэйлор быстро натянула на себя одежду. Ноги ее дрожали, так что она не в силах была отойти от дерева.

— Сержант, заберите этого человека в лагерь и поместите под стражу.

— Да, господин полковник.

— Я должен извиниться за поведение своих людей.

Тэйлор задохнулась, и в воздухе раздался ее тонкий, едва слышный крик.

— Что с вами, мисс?

— Брент?! — прошептала она.

Ничего. Никакого ответа. Ни движения. И вдруг он оказался здесь, рядом, буквально в дюймах от нее.

— Не может этого быть, — проговорил он. — Это вы… Тэйлор?

Он заключил ее в свои объятия, лицо его скрылось в ее волосах. Он шептал ей слова любви, но она уже ничего не слышала. Она была в его руках, и больше ничего не имело значения. Безобразие недавних минут растаяло, словно ничего этого и не было. Теперь был только Брент…

Стремительным движением он поднял ее на руки и понес из густой чащи. Потом усадил на землю и опустился рядом. Взяв ее за подбородок, он рассматривал ее лицо в лунном свете. Пальцы его, чуть касаясь, прошлись по ее губам, щекам, бровям, шее. Тэйлор, не дыша, ждала, когда он окончательно узнает ее.

— Я надеялся, — зашептал он, — я так хотел увидеть вас… тебя. Я…

Он поцеловал ее, и она перестала владеть собой. Она вспомнила, как они лежали с ним на ее кровати в Спринг Хавене, проводя так одну ночь за другой. Они тогда клялись друг другу в своей любви и давно уже были женаты в своих сердцах.

— Ох, Брент, — вздохнула Тэйлор, когда он отпустил ее. — Я так глупа… Мне так много нужно тебе сказать.

— Я знаю, но лучше бы этого не говорить. Ты вышла замуж за Джеффри и теперь не можешь быть со мной. Мы должны забыть обо всем навсегда. Но позволь еще немного задержать тебя. Еще чуть-чуть.

Она припала к его груди и сказала:

— Джеффри умер. Погиб в декабре.

— Извини, Тэйлор, и прими мои соболезнования. Я знаю, как он тебе дорог.

Она подняла лицо и взглянула на него.

— Да, я любила его, но совсем не так, как я люблю тебя. Ох, Брент. Я была такой глухой. Я решила, что ты обманываешь меня, и потому отказалась тогда ехать. Потом, когда я обнаружила, что жду от тебя ребенка, а Джеффри хотел жениться на мне, мне показалось, я поступаю правильно. Но только во всем ошиблась. Я так ошиблась, Брент.

Он как-то странно смотрел на нее, и она подумала, что должно произойти что-то ужасное. Руки его крепко сжали ее плечи.

— У тебя мой ребенок?

Живой, радостный смех вырвался из его груди и раскатился по лесу. Никогда Тэйлор не видела его таким, как сейчас. Широко раскрытый рот и большие от удивления глаза. Он тряс ее за плечи.

— Скажи мне это снова. У тебя есть ребенок? Мой ребенок?

Тэйлор отвечала слабо:

— У тебя есть прекрасная девочка. Бренетта Латтимер. — Она знала, о чем он сейчас думает, и ответила на этот еще не заданный вопрос. — Мы хотели, чтоб все думали, что это ребенок Дэвида. Джэффри знал правду. Он любил ее, Брент. И он любил меня. Он всегда был так добр к нам.

— Я знаю, что многим ему обязан. Хотя теперь слишком поздно благодарить его. Я сожалею, Тэйлор.

Она снова уютно устроилась на его груди.

— Давай оставим это, Брент. Сейчас, вот в эту минуту, в эту ночь, давай забудем обо всех наших несчастьях. И будем знать только, что мы, наконец, нашли друг друга.

Он медленно, но страстно поцеловал ее, вызвав обоюдное горячее желание, и они упали в густую траву этой небольшой лесной полянки. Она подчинилась ему по собственной воле, желая только одного: чтобы он никогда не перестал любить ее. Но Брент вдруг остановился. Тэйлор сразу почувствовала, что ей не хватает воздуха.

— Если мы не вернемся в лагерь, солдаты придут посмотреть, что случилось с их полковником, — тяжело дыша, сказал Брент и стал вынимать из ее волос травинки. — Приведите себя в порядок, миссис Стоун, или нам придется объяснять…

— Конечно, мистер Латтимер. Но я полагаю, у вас уже есть какие-то объяснения?

Когда Брент и Тэйлор подошли к лагерю, сержант и другие встали. Пирс испуганно смотрел на Тэйлор, отмечая про себя, что эта шустрая мисс, кажется, уже овладела сердцем полковника.

— Я хочу представить вам миссис Стоун, — начал Брент, — которая, по случайному стечению обстоятельств приходится мне… мачехой.

На нее устремилось несколько изумленных взглядов. Глаза Пирса безнадежно потухли: он был обречен. Тэйлор почувствовала угрызения совести, что сама увела его и спровоцировала. Но потом она вспомнила его самодовольный смех, когда она умоляла его, и возникшее было чувство сострадания тут же угасло в ней.

— Сержант, я попрошу вас и нескольких солдат проводить миссис Стоун домой, чтобы ей уже ничто не угрожало.

— Этой ночью, господин полковник?

— Брент, я не могу идти домой ночью. Я испугалась и солгала вашим людям. Я не одна.

Он пристально поглядел на нее и нахмурился.

— Филипп, Мэрили и дети — они там, в нашей хижине, у реки. Слишком поздно было ехать домой, да и лошадь захромала.

— Хижина у реки? Ах, эта лачуга… Да, я помню, — уже мягко сказал он.

— Я думаю, будет лучше, если я вернусь одна. Брент, Филип ведь еще солдат Конфедерации, хотя он слишком болен, чтобы служить в армии.

— Извини, Тэйлор, я не могу этого допустить. Местность занята солдатами Союза и разрозненными группами армии Конфедерации. С сопровождением вы будете в большой безопасности.

— Хорошо, пусть будет так, как ты скажешь.

Она почувствовала, как ее поднимают в седло. Посмотрев на любимое лицо, она спросила:

— Скоро ли я увижу тебя снова?

— Сразу, как только я смогу. Я приеду… со священником, — прошептал он ей на ухо так, чтобы не услышали остальные. — А до тех пор, любовь моя, будь осторожна. Скоро мы будем вместе.

Лошадь, на которой она теперь сидела, пошла медленным шагом. Брент с любовью и тревогой смотрел вслед Тэйлор. Она сохранит этот взгляд в своем сердце, и он будет поддерживать ее, пока Брент не приедет в Спринг Хавен.

Перейдя на шепот, она продолжала умолять понять ее:

— Пойми, Филип, Бренетта — его ребенок. Я люблю Брента.

Тейлор спрятала свое лицо в его коленях. Она не осмеливалась взглянуть ему в глаза, которые выражали изумление и презрение одновременно. Казалось, это никогда не кончится. Она почувствовала, как Мэрили обняла ее и опустилась на колени.

— Тэйлор, дорогая, не плачь. Конечно, Филипп все понимает. Он знает, что любовь не имеет границ. Ведь так, Филип?

Мэрили значительно взглянула на своего мужа. В ответ он пристально посмотрел на нее выдававшими внутреннюю борьбу глазами. Наконец, коснувшись плеча Тэйлор, он сказал:

— Мы поедем, Тэйлор. Я не хотел бы причинять тебе неприятности. Но все же ты должна дать мне время обдумать то, что ты сейчас сказала.

— О, Филип! Благодарю тебя! — воскликнула она, бросаясь ему на шею, обнимая и звучно целуя.

Громкий стук в дверь заставил всех вздрогнуть.

— Миссис Стоун?

Тэйлор с еще залитым слезами лицом спокойно открыла.

— Да, сержант. Вы можете войти.

— Мы запрягли своих лошадей в вашу повозку. Если можно, то мы хотели бы уже поехать. Нам ведь нужно вернуться засветло. — Глаза его встретились с глазами Филипа. — Извините, сэр, за то, что вашей семье приходится ехать ночью.

— Отставить, сержант, — по-военному кратко ответил Филип. — Я понимаю, что так необходимо. — Борясь со слабостью, он встал на ноги. — Тэйлор, Мэрили, забирайте детей.

Они молча ехали в фургоне, сопровождаемые солдатами Союза. Зрение и слух у всех были напряжены, готовые среагировать на любой сигнал тревоги или какой-либо признак опасности. Тэйлор невольно подумала о том, как хорошо выглядят эти откормленные солдаты, у которых нет проблем с едой. Как отличаются они своим внешним видом, одеждой и крепкими ботинками, как хорошо ухожены их лошади. Она сразу вспомнила солдат Конфедерации, которых видела еще позавчера. Те, другие, из той, другой армии были одеты в такие изношенные тряпки, что даже язык не поворачивается назвать их формой. Они представляли собой голодную армию, сражавшуюся совершенно беззаветно, стойко и мужественно. Юг обречен на поражение, думала она, это уже предопределено, но она все равно гордилась своими южанами. Они сражались за то, во что верили. Или, по крайней мере, думали, что верят в это… Они героически держались перед значительно превосходящими их и по численности, и по вооружению силами противника. Странно, думала Тэйлор, она не испытывает никакой враждебности к этим одетым в синие мундиры людям — к… янки. Может, потому, что это люди Брента? Или, может, потому, что они просто люди, такие же, как и южане, но выполняющие другую миссию. Обычные люди, которым довелось родиться на Севере. Люди, которые так же упорно и храбро сражались бы за Юг, если б родились и выросли на Юге. Она посмотрела вверх, откуда еще светили звезды. Как много еще битв и сражений должно произойти, прежде чем все закончится. Еще много людей должны будут умереть, прежде чем замолчат пушки. А что потом? Сможет ли Юг все забыть и простить? Смогут ли другие южанки посмотреть на янки, как она, и понять, что эти люди — не враги им больше? Она подумала и сама себе ответила: нет, конечно. И это очень ее опечалило.

Спринг Хавен. Прекрасным творением стоял он в поднимавшемся рассвете. Тэйлор подалась вперед, словно понуждая лошадей ехать быстрее. Господи, неужели они спасены? Они дома! До того, как кто-то помог ей, Тэйлор спрыгнула на землю и взлетела по ступенькам.

— Сюзан! Саул! — кричала она, резким дважением открывая дверь. Но голос ее эхом отозвался в пустых комнатах. Она вдруг испугалась, что все бросили ее дом и уехали, предпочтя свободу. Сердце ее упало. В мгновение ока Тэйлор вспомнила свои мысли во время последней поездки в Атланту, когда она с печалью расставалась со Спринг Хавеном. Что-то ужасным показалось ей тогда…

В холле вспыхнула свеча.

— Миссис, неужели это вы?

— Сюзан! Да, это я. Мы все, — обрадовалась Тэйлор. — Филип, Мэрили, дети, Мима и Джош. Весь наш дом.

Сюзан подошла к ней, взглядываясь в ее лицо, в фургон и солдат.

— Не беспокойтесь, Сюзан, все в порядке. Они привезли нас.

Сюзан посмотрела недоверчиво и продолжала хранить молчание. Передав свечу Тэйлор, она пошла, чтобы помочь другим выйти из фургона.

Сержант спешился и подошел к Тэйлор.

— Ну, что ж, миссис, нам нужно возвращаться. Надеюсь, у вас все будет хорошо.

— Благодарю вас, сержант, — ответила она и проводила его взглядом.

Когда солдаты скрылись, она повернулась и вошла в дом, спрашивая на ходу:

— Где остальные, Сюзан? Все так тихо…

— Ушли, миссис. Все ушли.

— Все до одного?

— Все, кроме меня, миссис.

— Даже Саул? — переспросила, не веря, Тэйлор.

— Саула не стало, миссис. На прошлой неделе.

Тэйлор вздрогнула: Саул умер?

— Что случилось, Сюзан? Как это произошло?

— Это было ужасно, миссис. Некоторые из рабов стали спорить с Саулом, говоря, что они теперь уходят, а потому возьмут с собой все, что захотят. Один из них толкнул Саула в грудь, тот упал лицом на ступеньки. И умер. Никто ничего не мог для него сделать.

Саула не стало. Как она и боялась, трагедия произошла. Он так никогда и не узнал свободы, которую Тэйлор дала ему. Он решил остаться с ней. Дорогой Саул. Он поддерживал ее во все тяжелые времена.

Тэйлор открыла дверь в свою комнату. Ничего не изменилось. Она чуть улыбнулась, взглянув на старую служанку:

— Вы прекрасно со всем управлялись, Сюзан. Я очень вам признательна.

— О чем вы говорите, — рассердилась та. — Это, в конце концов, и мой дом.

…Солнце уже проронило свои первые лучи, когда Тэйлор прилегла на кровать и уснула.

Глава 35

Она ждала его, ждала каждую минуту. По утрам она сразу выглядывала из окна, всматриваясь в дубовую аллею, надеясь увидеть, как он спешит к ней. Каждую ночь она ложилась в постель с чувством разочарования. Она была уверена, что он обязательно прибудет, как только сможет, но ожидание переносила слишком тяжело. В свое время она ненавидела работу в Атланте: пронзительный вой снарядов, взрывы, плач, стоны, голодные, оборванные солдаты, раненые и мертвые… Но все же там ее дни были заполнены до предела, так что не оставалось времени горевать и раздумывать. Вот и теперь, думала Тэйлор, ей непременно нужно было чем-то заняться, чтобы заглушить тоску.

Джош и Филип проводили время на охоте и рыбной ловле, что помогало разнообразить скудный стол. Мима и Сюзан готовили, убирали в доме. Мэрили возилась с детьми. Тэйлор же ничего не могла делать. Она могла только ждать — и она ждала.

Они больше не видели янки, но знали, что те здесь, рядом. Неестественные, нереальные тишина и спокойствие повисли над всей местностью, словно все вокруг чего-то ждало вместе с Тэйлор.

День следовал за днем. Августовский зной выжег все на полях. Многие люди снялись со своих мест и ушли. Беллманы ничего не знали даже о своих ближайших соседях. Все в Спринг Хавене взывало о помощи, требовало порядка и должного внимания, но и здесь не осталось никого, кто мог бы в полной мере ответить на этот зов. Мужчины и женщины, смотревшие за хозяйством, включая слуг, старались делать то, что могли, но их было уже слишком мало, да к тому же они были так неопытны.

А Брента все не было.

— Ты, правда, не хочешь поехать с нами, Тэйлор, — спросил Филип, заканчивая проверять упряжь и снаряжение. Мэрили стояла рядом, держа на руках своего малыша. Она поддержала мужа:

— Тэйлор, мы остановимся там лишь на несколько дней. За это время ничего не изменится, вот увидишь.

— Нет-нет, спасибо. Я должна остаться здесь. Вы поезжайте и хорошо проведите время, а потом мне обо всем расскажете. Мэрили, передай, пожалуйста, мои симпатии своему отцу.

— Я передам. Ну, ладно, Тэйлор, скоро увидимся.

Тэйлор стояла и смотрела, как старый фургон, трясясь и накреняясь то в одну, то в другую сторону, покатил по дороге, и думала о том, как, наверное, волнуется сейчас Мэрили. Прошлой ночью они узнали, что преподобный Стоун вернулся в Беллвилл из Вирджинии. Он послал молодого раба узнать, здесь Мэрили или еще в Атланте. Мэрили решила, что ее семья должна нанести визит в город без промедления. Преподобный Стоун еще ни разу не видел своего внука. Нет, Тэйлор поступила правильно, отклонив их любезное предложение. Она не должна упустить возможность первой встретить Брента.

— Ну, что, Бренетта, — спросила она дочь, держа маленькую ладошку в своей руке, — чем мы займемся сегодня?

— Хочу покататься на лошадке, — прошепелявила та.

Тэйлор взяла ее на руки:

— Извини, дорогая, лошадка сказала нам «до свидания» и увезла дядю Филипа. Может быть, мы поохотимся на кроликов?

Бренетта взвизгнула, одобряя это предложение. Конечно же, она не знала, что когда взрослые находят кролика в одной из ловушек Джоша, что случается не так уж часто, то он становится частью их обеда. Для Бренетты, полуторагодовалой девочки, кролики были просто мягкими, пушистыми зверьками, с которыми было так приятно играть.

Они долго и безуспешно ходили по саду, выходили в поле и, наконец, вернулись домой, уставшие и голодные. Бренетта поела и тут же сама метнулась в кровать. Тэйлор уютно устроилась в плетеном кресле-качалке на веранде и закрыла глаза. Через какое-то время она услышала:

— Миссис Тэйлор, миссис Тэйлор!

Заплетая ногами, к дому бежал Джош и размахивал над головой руками. Он остановился у ступенек, возбужденно дыша.

— Миссис Тэйлор, они… они захватили Атланту.

«Так, — подумала она, — это, наконец, произошло».

— Кто тебе сказал, Джош? Где ты об этом узнал?

— Зеб из Розвуда сказал мне. Он услышал это от чернокожей девушки Медсенса, которая вернулась прошлой ночью. Извините меня, миссис, но я обещал Зебу, что сразу передам эту новость в Оук Лаун.

— Да, Джош, иди. Люди должны знать. Хотя ни для кого это уже не будет неожиданностью.

Трэйлор снова закачалась в кресле. Она задумалась: что же будет дальше? Станут ли солдаты Союза грабить и жечь, или они выше этого? Теперь, когда Атланта пала, предпримут ли они наступление на другие штаты? Но она не смогла продолжать свои размышления.

Восемь солдат Союза с грохотом мчались к их дому. Она замерла от страха. Теперь здесь нет даже Филипа, чтоб хоть он поддержал ее в случае опасности. Но вот… Да, она узнала в одном из всадников того, кого так сильно ждала. Позабыв обо всем, она вскочила и бросилась навстречу. Брент спрыгнул с седла и, схватив в свои объятия, закружил ее в воздухе. Оба при этом смеялись от переполнявшей их радости. Они услышали тихое покашливание, и Брент развернул ее лицом к красивому, с густой рыжей бородой, мужчине.

— Тэйлор, я должен представить тебя капитану Джеймсу.

— Очень рад, — сказал капитан и стукнул пятками.

После чего снял шляпу и поклонился.

Ничего пока не понимая, Тэйлор тихо произнесла:

— И я тоже, капитан.

— Тэйлор, капитан Джеймс приехал, чтобы обвенчать нас. Если ты хочешь этого, конечно. Утром я должен буду уехать. Атланта пала, но у нас еще очень много дел. Так мы поженимся, Тэйлор? Ты готова выйти за меня сегодня?

Стремительный напор его слов привел ее в смятение. Но Тэйлор не стала долго думать над ответом. Она достаточно думала все последние дни.

— О, да, я выйду за тебя, Брент Латтимер.

Она вдруг вспомнила, что вместе с Брентом и капитаном прискакали солдаты. Они уже спешились и стояли с улыбками на лицах.

— Господа, — сказала она, — поставьте своих лошадей в стойла, и я предложу вам кое-что, чтобы вы могли освежиться.

Она взяла Брента за руку и потянула за собой к дому.

— Они тоже останутся на ночь? — спросила она, беспокоясь, найдет ли для всех еду.

— Нет, любовь моя, эта ночь принадлежит только нам.

Голос его был низок и так интимен, что она ощутила, как по спине пробежала приятная дрожь. Тэйлор взглянула на Брента через ресницы и с овладевшим ею чувством сказала:

— Я люблю тебя.

Он улыбнулся, глаза обо всем сказали за него.

— Подожди здесь, Брент, я скажу Миме, чтобы она приготовила что-нибудь для тебя и твоих друзей.

— Прекрасно, Тэйлор. И еще одно…

— Да?

— Найди, пожалуйста, что-нибудь подходящее, что в таких случаях подобает надеть невесте. Я не намерен больше тратить время только на разговоры.

— Хорошо, сэр, — засмеялась она, шутливо «отдавая честь», и скрылась.

Одетая в свое старое платье из атласа с розовым кружевом и юбкой-колоколом, выглядевшей без обручей довольно непривычно, Тэйлор стояла перед зеркалом и расчесывала свои густые волосы. Мысли ее вернулись на пять лет назад, ко времени ее первого замужества. Она вспомнила, как выглядела тогда — в настоящем подвенечном платье. Жаль, что Брент никогда не видел ее в нем и что не он тогда был ее женихом. Потом она вернулась в настоящее и принялась критически рассматривать себя. Теперь уже не глупый, несмышленый подросток смотрел на нее из зеркала, а настоящая женщина, успевшая дважды овдоветь и родить ребенка, пережить войну и вынести на себе многочисленные тяготы. Теперь, к двадцати двум годам, она, наконец, близка к тому, чтобы вступить в отношения с мужчиной, для которых она, Тэйлор это точно знала, была рождена. Наконец-то она обретет себя и свое счастье, хотя и сейчас еще, с трудом верила, что это реальность.

Мима тихо вошла, неся на руках Бренетту.

— Миссис, господа уже поели, что мы для них приготовили, и мистер Брент ждет вас.

Тэйлор заволновалась.

— Бренетта выглядит очаровательно, Мима, несмотря ни на что. Спасибо тебе. — Тэйлор взяла малышку на руки.

— Ну, что вы, миссис Тэйлор, ваша детская одежда так устарела, что совсем не подходит ей.

— Не имеет значения, Мима. Сегодня очень важный день не только для меня, но и для Бренетты, хотя она и не понимает пока этого.

Девочка улыбалась своей матери, догадываясь, что разговор идет о ней. Она тоже была одета в розовое платьице, сшитое из старой одежды Тэйлор. Вьющиеся густые волосы, черные и непокорные, как у Тэйлор, были перевязаны сзади ленточкой.

— Ну, что ж, дорогая, пришло время тебе познакомиться со своим папой.

Тэйлор спускалась по лестнице, и напряжение ее с каждым шагом увеличивалось. Перед тем, как открыть дверь, она отодвинула занавеску и посмотрела в окно. Брент стоял со своими людьми в тени дубов и держал в руке тарелку. Тэйлор поставила Бренетту и легкими движениями поправила одежду себе и ей. Взяв маленькую доверчивую ручку в свою, она вышла на улицу. Брент повернулся и увидел их. Ладони его вспотели, колени обмякли: он впервые видел свою родную дочь.

— Подержите, — рассеянно сказал он, протянув тарелку капитану-священнику.

Он медленно приблизился. Глаза его теперь были устремлены только на девочку. Шесть недель назад он даже не знал, что он — отец. Теперь же стоит лицом к лицу с очаровательной маленькой мисс — с вьющимися черными волосами своей матери и его озорными золотистыми глазами. Бренетта тоже уставилась на него, ее детское любопытство все больше разгоралось. Нет, она просто изумительна! Она прекрасна. А самое главное, она — его дочь. Он чувствовал, как сердце его переполняется нежностью.

Тэйлор, словно сквозь сон, видела, как Брент уносил от нее девочку. Она почувствовала, как напряжение спало с нее, и она стояла и спокойно ждала их возвращения. Закрыв глаза, она послала небесам благодарную молитву за возвращение ей Брента, обещавшее создание крепкой, настойщей семьи. Бренетта захихикала где-то вдали, вынудив свою маму открыть глаза. Тэйлор увидела, как Брент устремился по аллее с Бре-неттой. Она обхватила его за шею, а ноги ее свисали с его плеч. Она с удовольствием визжала, когда ее «лошадка» то кружилась на месте, то вновь устремлялась вперед. Но вот отец и дочь шагом пошли к дому. Глаза Бренетты широко открылись от возбуждения, она буквально прилипла в своему новому другу, не соглашаясь прерывать веселье.

— Я думаю, — Брент часто и тяжело дышал, — что у нас все будет отлично.

Тэйлор улыбнулась счастливо:

— Я тоже так думаю.

— Так давайте все-таки поженимся, миссис Стоун, а то я не могу больше ждать.

— С удовольствием, мистер Латтимер.

Глава 36

Гудение пчел и пение птиц служили им музыкой, а три огромные ветки над головами — свадебным шатром. Тэйлор смотрела на красивое лицо Брента и не обращала внимания на свидетелей их венчания — Миму и Сюзан, на Джоша с довольной улыбкой на лице, на шестерых одинаково одетых незнакомцев и даже на щебечущую что-то Бренетту. Капитан Джеймс произносил замечательные слова; а Брент покорно повторял их, нежно держа ее за руку:

— Я, Брент Латтимер, беру тебя, Тэйлор…

Слеза соскользнула со щеки невесты. Потом еще… Тэйлор уже не сдерживала слез радости, когда говорила отдающееся в сердце:

— Я, Тэйлор Стоун, беру тебя, Брента…

— Властью, данной мне богом и правительством Соединенных Штатов, я провозглашаю вас мужем и женой…

Руки Брента тут же обняли Тэйлор. Он притянул ее к себе, взгляд его при этом был серьезен.

— Я люблю тебя, Тэйлор Латтимер, — нежно произнес он.

— И я всегда буду любить тебя, — послышалось в ответ.

Тело ее вспыхнуло от истомы, когда его губы соединились с ее губами. Она почувствовала, как ослабли ее колени, а он тут же подхватил ее и держал уверенно. Когда же он отпустил ее губы, она открыла глаза, боясь что-либо сказать, чтобы не разрушить прекрасные мгновения.

— Знаете, миссис Латтимер, мне уже начинает нравиться быть женатым…

Все засмеялись. Отовсюду послышались поздравления и одобрительные восклицания.

— Капитан Джеймс, — обратилась Тэйлор, — не хотите ли вы сказать тост? Все, что у нас есть, — это немного мадеры, но мы были бы рады, если б вы и ваши солдаты приняли участие в нашем маленьком торжестве.

— Благодарю вас. Нам, конечно, это было бы очень приятно. Я охотно поздравлю своего полковника с такой очаровательной супругой. Я желаю вам долгой и счастливой совместной жизни.

— Спасибо, сэр, — сказала Тэйлор и вспыхнула, потому что Брент нежно поцеловал ее в шею. Брент пожал капитану руку:

— Спасибо, Джон. — Потом весело крикнул солдатам: — Подойдите, мы нальем вам вина!

Официальности как не бывало. Солдаты один за другим брали руку Тэйлор и целовали, желая невесте и жениху счастья и доброй судьбы. Голова Тэйлор кружилась от комплиментов, которые так и сыпались в ее адрес и в адрес ее прелестной дочурки.

Тэйлор чувствовала, что все уже догадались, что Бренетта — дочь Брента, но тактично показывали, будто думают, что этот ребенок у Тэйлор от первого мужа.

Когда солнце опустилось за верхушки деревьев, все стали прощаться. Капитан сердечно пожал руку Бренту.

— Счастливый вы человек, полковник. Не забывайте об этом.

— Я сам до сих пор еще не верю, капитан…

— Миссис Латтимер, — говорил капитан, беря ее за руку, — будьте спокойны — он хорошо позаботится о вас. Но, надеюсь, и вы… Вы с ним так похожи!

— Спасибо вам, капитан Джеймс, — отозвалась Тэйлор. — Вы очень добры. Я действительно по-настоящему счастлива.

Он тряхнул своей рыжей бородой и, еще раз взглянув на Брента, сказал:

— Мы вернемся утром, сэр, с остальными нашими людьми.

Он щеголевато козырнул и, как Тэйлор успела заметить, лукаво подмигнул своему полковнику. Тэйлор почувствовала, как румянец прилил к ее щекам. Капитан прыгнул в седло, и все семеро галопом удалились.

— Мы скажем доброй ночи своей Бренетте?

Рука об руку, они медленно поднялись по лестнице. Мима уже накормила и переодела девочку, которая, свернувшись тугим клубочком, уже лежала под одеялом. После такого насыщенного событиями дня сон сразу же сразил ее. Тэйлор и Брент стояли в этой слабо освещенной комнатке, держась за руки, и смотрели, как спит их дочь. Пальцы Брента чуть сжали руку Тэйлор:

— Спасибо тебе, дорогая.

— Спасибо тебе, дорогой, — произнесла она в ответ.

Брент наклонился, целуя девочку в волосы, и подоткнул под нее одеяло.

— Она — чудо, — прошептал он.

Потом они на цыпочках вышли из комнаты. Его рука обнимала ее за талию.

— Я попросил Сюзан приготовить нам ужин, — сказал он. — А пока мы будем ждать, миссис Латтимер, я думаю, этот вальс мой…

Он встал перед ней в низком поклоне. Тэйлор ответила шутливым реверансом.

— Ты слышишь музыку, моя дорогая?

— Да, Брент, и она прекрасна.

Они медленно закружили по тихому, пустому холлу. Он хорошо танцевал, обнимая ее сильной рукой. Глаза их, устремленные друг к другу, не могли оторваться. Пара буквально летала, поглощенная своими мыслями и чувствами, а сумерки и тусклый свет от горевших сосновых шишек придавали помещению сказочный вид. Да, они слышали музыку — беззвучно, но такую чистую и мелодичную.. Когда они остановились, сердца их пребывали в бешеном биении. Но не от танца, а от какого-то тайного ожидания.

— Если вы уже готовы, мы можем подать вам ужин, — произнесла Мима от дверей.

— Спасибо, Мима.

Брент предложил свою согнутую в локте руку:

— Поужинаем, дорогая.

В столовой тускло горела лишь одна свеча. Свет от нее легкими отблесками отражался на лучшем хрустале Спринг Хавена. Брент сел напротив Тэйлор. На ее лице играла загадочная улыбка. Вдруг Тэйлор уловила запах, которого она не чувствовала очень давно. Вошла Сюзан. В руках у нее было блюдо с… окороком, обложенным картофелем. За ней шел Джош с кукурузой и подливкой. Мима несла рулет и масло.

— Брент, откуда это?

— Скажи, разве мог я оставить голодной свою жену в первую брачную ночь?

— Но как…

— Тише. Сначала отведай это, любимая, а потом можешь спрашивать.

Тэйлор думала о том, что невеста, наверное, не должна много есть, у нее, наверное, просто не бывает аппетита. Но к ней это, кажется, не имело никакого отношения. Брент молча смотрел, как она ест, и довольно улыбался. Она же, опорожнив одно блюдо, потянулась ко второму. В столовой стояла тишина. Приятный полумрак соединил их души без слов. Наконец, когда вино было разлито по бокалам, Брент поднял свой, протягивая руку к Тэйлор:

— За мою жену, принесшую в мою жизнь радость — большую, чем все остальные люди, которых я когда-либо знал.

В ответ она подняла свой бокал:

— За моего мужа, сделавшего свою жизнь достойной и стершего вражду между янки и повстанцами.

Бокалы издали прекрасный звон. Слуги незаметно ушли. Они остались одни — в целом мире, сотворенном ими же. Словно сговорившись, они разом встали из-за стола, и руки их соединились. Тэйлор и Брент вышли, не отрывая друг от друга влюбленных глаз. Они проплыли вверх по ступенькам в ее спальню. В их спальню. Она чувствовала, что дрожит от охватившего ее волнения. Это было так давно… когда она лежала вместе с ним, утопая в его ласках и поцелуях. Глаза ее горели от страсти. В сердце пылал огонь любви.

Покрывала на кровати были красиво отвернуты, в воздухе витал аромат розовых лепестков. Ночная рубашка Тэйлор лежала поперек кровати. Она была из прекрасного зеленого шелка. Тэйлор никак не могла вспомнить, откуда она у нее, но потом вдруг догадалась, что привез Брент. Тэйлор быстрым движением сняла с волос ленту, дав возможность упасть им свободно на спину. Брент не мог отвести от нее глаз, а она не могла двинуться с места, зачарованная его восхищенным взглядом. Она так давно любила его, но теперь только он стал поистине ее мужем. Сегодня исполнилась главная мечта ее жизни. Сейчас, этой ночью, исполнятся все ее желания.

— Иди ко мне, — произнес он.

Она медленно ступила к нему, и ноги ее утонули в мягком ковре. Его прикосновения обожгли ее, словно пламя. Разгорающаяся страсть распространилась по всему ее телу, подобно горячей лаве, устремившейся по склону горы.

— Тэйлор, любовь моя…

Держа в своих руках, он поцеловал ее. Ее руки обвили ее шею, пальцы гладили его волосы, лицо, плечи.

— Дотронься еще… Попробуй сильнее… Дотронься, еще дотронься…

Тело Брента внезапно окаменело, когда он услышал из темноты эти слова.

Первым движением он закрыл Тэйлор.

— Кто вы? Что вы здесь делаете? — требовал он объяснений от незнакомца.

Тот кашлянул, и Тэйлор узнала, кто это, еще до того, как он вышел в освещенную часть комнаты. Она прижалась к Бренту.

— Мэтт Джексон? — выдохнул Брент.

— Так вы не забыли меня? Очень мило с вашей стороны.

— Убирайтесь, Джексон!

Тот снова засмеялся и поднял пистолет.

— Нет, я не могу этого сделать. У меня свидание с миссис… Беллман. Вы помните или уже забыли, миссис? Я ведь обещал заплатить за вашу доброту. Только уделите мне немного времени и все. — Он подошел ближе, дуло пистолета отсвечивало красным светом. — Мне очень приятно было видеть вашу свадьбу, но это немного не совпадает с моими намерениями. Мистер Лат-тимер, боюсь, вы устанете, пока я буду выражать свою благодарность миссис.

Его наглая ухмылка не оставила Тэйлор сомнений в том, какого рода «благодарность» намеревается он ей выразить.

— Джексон, — прорычал Брент, — вы подняли руку на мою жену, и вы умрете.

Ухмылка растворилась.

— Попытайтесь, и я с удовольствием прикончу вас, любящего негров янки.

Тэйлор почувствовала, как напряглись мышцы Брента, который, казалось, был готов к прыжку. Она испугалась еще больше: Джексон убьет его!

— О, Брент, будь осторожен, — прошептала она.

Джексон направил пистолет в грудь Брента:

— Теперь вы отойдете от нее, или я сделаю большую дырку в вас и в миссис тоже.

Брент колебался. Джексон сделает это. Он сейчас мог убить их обоих. Но Брент не может позволить этому человеку прикоснуться к Тэйлор. Он не смог бы перенести, если бы этому хорьку удалось замарать ее. Вдруг Брент сделал выпад и с яростью бросился на Джексона, не имея больше сил сдержаться от гнева. На какое-то мгновение пальцы его достали Джексона, и в это время страшная боль взорваласьу него в голове. «Тэйлор», — только и успел подумать Брент, опускаясь в бессилии на пол.

— Брент! — закричала Тэйлор.

Она припала к нему, прижимая к себе окровавленную голову.

Глубокая рана, там, где прошлась пуля, пульсируя, выбрасывала кровь, которая ручейком стекала по лицу. Тэйлор пыталась остановить кровь рукой и кричала:

— Брент, я люблю тебя! Не покидай меня, Брент! Пожалуйста. Брент! Я люблю тебя. Без тебя мне ничего не нужно, Брент. О, пожалуйста, не умирай…

— Оставьте его в покое, миссис, у меня к вам еще есть дело.

Пальцы Джексона коснулись ее плеча. И тогда, объятая праведным гневом, забыв собственный страх, Тэйлор с силой ударила его по руке:

— Уберите ваши вонючие пальцы от меня, вы, грязный убийца!

Он засмеялся, и она потеряла над собой контроль. Выпрямившись, она стала кулаками бить его по лицу, груди, голове, пока он не схватил ее за руки. Он грубо вывернул ей их за спину и поднял повыше, наслаждаясь болезненным визгом.

— Миссис, я ведь предупреждал вас, как мне нравится слушать женский крик. Чем меньше вы будете сопротивляться, тем меньше будет ваша боль.

Его рот находился в нескольких дюймах от ее лица, и отвратительное зловоние било ей в нос, вызывая тошноту. Он упорно тащил Тэйлор к кровати. Она пыталась хотя бы отключить свое сознание… Она закрыла глаза. У кровати Джексон остановился. Держа ее запястья одной рукой, другой он щупал лиф ее платья, на котором была кровь Брента.

— Я представлял себе этот момент не один год, — хрипел Джексон, срывая с нее одежду.

— Вы обещали, вы же обещали!

Этот пронзительный крик заставил остолбенеть обоих.

Джексон расслабил руки и оглянулся.

Тэйлор принялась натягивать на себя изорванную рубашку. Глаза ее широко раскрылись: возвышаясь над Брентом, размахивая пистолетом Джексона, стояла… Элизабет Рид. Ее распущенные волосы развевались, глаза горели каким-то неестественным огнем, по щекам ручьями текли слезы.

— Вы говорили мне, что ненавидите ее, и мне это нравилось, — кричала она Джексону. — Вы обещали, что не увидите ее снова. Вы лгали мне, Джефф Стоун! Вы мне лгали!

«Это безумие, — думала Тэйлор. Такого не может быть в реальности».

Джексон протянул руку к Элизабет.

— Дорогая, я хотел только наказать миссис за ту боль, что она причинила мне. Отдайте мне пистолет, Лиз.

Тэйлор не верила своим глазам. Только минуту назад ее нежно обнимали руки Брента, а теперь он лежит без движения, голова его в луже крови. Сама она стояла, прикрывая разорванной сорочкой свое обнаженное тело, а убийца и насильник уговаривал, упрашивал эту безумную женщину… «Может, я сошла с ума?» — спрашивала себя Тэйлор.

— Ну, Лиз, вы же знаете, что я не обманывал вас. Отдайте же мне этот пистолет.

Эта настойчивая просьба подействовала на Элизабет.

— Хорошо, — сказала она, — но после того, как буду уверена, что вы никогда больше не подойдете к ней.

И она медленно повернула дуло пистолета к Тэйлор.

— Элизабет, нет! — закричала Тэйлор, отступая назад.

— Я не собираюсь делить своего мужа с вами, Тэйлор Беллман. Вы однажды забрали его у меня, но теперь я не позволю вам одержать надо мной победу.

Никогда потом Тэйлор не могла собрать вместе минуты, которые последовали за этим. Сохранился в памяти лишь ее прыжок от ужаса, совпавший со вспышкой выстрела. Потом ей рассказали, что произошло, но сама она уже ничего не помнила. Последнее, что она смогла увидеть, — это злобное выражение лица Элизабет, когда она целилась в Тэйлор.

Элизабет едва нажала пальцами на курок, как рука Брента схватила ее за ногу, и Брент дернул, заставив Элизабет потерять равновесие. Пистолет выстрелил, и Джексон стал вдруг медленно оседать на пол. Руки его прижались к груди, а глаза остекляненно уставились на Тэйлор.

Бросив пистолет, Элизабет закричала:

— Джефф, Джефф! Я не хотела этого. Я хотела ее… О, Джефф, я думала убить ее…

Кровь текла у него изо рта, когда он произнес последние в своей жизни слова:

— Я не ваш… Джефф Стоун. Мое имя… Мэтт Джексон. Вы… сумасшедшая… безобразная… женщина.

В голове у Брента немилосердно стучало, когда он, подобрав пистолет, слабо отталкиваясь, по-пластунски приблизился к Тэйлор, окаменело сидевшей на кровати с закрытыми руками лицом. Она плакала.

В это время в комнату вбежал Джош со старым ружьем. Пораженный увиденным, он замер на месте.

Позже, когда Элизабет увели и удалили тело Джексона, Брент тихо говорил Тэйлор, гладя по волосам:

— Все в порядке, любимая. Нам теперь ничего не грозит. Я люблю тебя… Я люблю тебя… Я люблю тебя…

Глава 37

Стояло прекрасное бабье лето. Солнце ярко светило над Спринг Хавеном и его обитателями. Лошади праздно помахивали хвостами, отгоняя мух, нисколько не думая о предстоящем им скором путешествии. Всадники в синих мундирах, расслабившись, отдыхали в седлах, радуясь такой возможности, не ведая, когда еще смогут позволить себе расслабиться. В тени веранды Брент пожимал руку Филипа, а Мэрили стояла рядом. Тэйлор качала на руках Бренетту в ожидании.

— Филип, я надеюсь, что у вас здесь все будет хорошо. Спасибо вам за уход. — Брент коснулся своей забинтованной головы. — Я знаю, вам, должно быть, трудно все это терпеть… Так много янки вокруг Спринг Хавена.

— Вы правы, — честно признался Филип. — Всегда нелегко проигрывать войну. Но, — добавил он, — вы теперь член нашей семьи, и вам всегда здесь будут рады.

— До свидания, Филип. До свидания, Мэрили. Я сделаю все, что смогу, чтобы Спринг Хавен был в безопасности.

Филип кивнул, находя для себя трудным принимать такую любезность, но он не способен был отрицать необходимость этого.

Брент повернулся к трем черным слугам, стоявшим в дверях. Они вытирали слезы и улыбались ему.

— Джош, — сказал он, пожимая мозолистую руку. — Спасибо. Вы очень помогли. Я никогда этого не забуду. Мима, Сюзан, пожалуйста, позаботьтесь о моих девочках, пока я вернусь.

— Мистер Брент, а чем же, вы думаете, мы собираемся заниматься еще? — проворчала Мима, но тут же растаяла от его теплого рукопожатия.

Он засмеялся:

— Ну, вот и хорошо.

Наконец, Брент подошел к своей жене и взял на руки девочку. Он поцеловал малышку в щеку и поводил носом по ее животику.

— Я хочу попросить тебя, солнышко, целовать за меня маму каждый день.

Мима подошла к ним. Она унесла Бренетту, оставив их вдвоем. Тэйлор и Брент медленно спустились по ступенькам. Лошадь Брента стояла уже наготове. Она так и лоснилась на солнце.

— Тэйлор, я думаю, мы расстаемся ненадолго. Я просто не выдержу долго нашей разлуки.

Слезы душили ее, не позволяя ответить. Он взял ее за подбородок, и глаза их встретились.

— Мы теперь были вместе намного больше, чем планировали в день свадьбы. Как ни странно, приходится радоваться тому, что произошло, что дало нам такую возможность. Разве нет?

— Пожалуй, — кивнула она.

— Любимая, когда я вернусь, я заберу тебя и Бренетту… Я не хочу, чтобы тебя ненавидели за твою любовь к янки и за то, что ты до свадьбы подарила мне дочь. Может быть, мы уедем в Орегон или Калифорнию. — Он нежно поцеловал ее. — Куда мы ни поедем, мы всегда будем счастливы, потому что мы теперь одно целое. Нас всегда будет согревать любовь друг к другу. — Его слеза упала на ее бледную щеку. — Я очень буду без вас скучать.

— Мне так больно, что ты уходишь, дорогой, — молвила Тэйлор упавшим голосом.

Но потом она собралась с силами и улыбнулась: необходимо позволить ему уйти спокойно.

Брент прав, их любовь будет поддерживать ее. Он вскочил в седло и подал сигнал ехать.

— Тэйлор, — спросил он вдруг, наклонившись к ней, — ты помнишь наше венчание? Помнишь музыку, которую мы слышали, когда танцевали свой вальс? Эта музыка останется с нами на всю жизнь. Любимая, у нас есть все для будущего.

— Я слышу эту музыку, Брент, — отвечала она с дрожащей улыбкой. Я слышу ее. Она прекрасна.

Он быстро поцеловал ее и поскакал, не оглядываясь. Сердце ее последовало за ним.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Реклама на сайте