«Любовница бродяги»

Джо Гудмэн Любовница бродяги

Пролог

Весна 1876

Обычно Джаррет Салливан был доволен, когда в его судьбе случались неожиданные повороты. Судя по всему, сегодня как раз был такой день. Как иначе объяснить то, что он находится на Манхэттене, и более того — в доме Уорта? Джаррет, сын рабочего-ирландца и школьной учительницы из Канзас-Сити, стоял у входа в святая святых одного из богатейших людей страны, и только считанные минуты отделяли его от встречи с Джоном Маккензи Уортом.

— Это вам не кто-нибудь! — пробормотал он.

— Что? — с беспокойством спросил Этан Стоун.

— Ничего. — Джаррет чувствовал, как напряжен Этан; он никогда еще не видел своего друга таким. Сняв черную фетровую шляпу, Джаррет похлопал ею по бедру. Пыль, осевшая на шляпе за время долгого железнодорожного путешествия из Сент-Луиса в Нью-Йорк, поднялась в воздух и засверкала в солнечных лучах. Салливан вновь надел шляпу и поправил ее указательным пальцем. Затем они с Этаном двинулись вперед, через холл. Их башмаки слегка постукивали по гладкому полу, тусклые огоньки газовых фонарей мерцали от движения воздуха. Джаррет машинально вытащил руку из кармана и дотронулся до пистолета на бедре.

— Это тебе не понадобится, — сказал Этан, заметив краем глаза движение Джаррета. — Никакого насилия не предвидится.

— Это ты так считаешь. — Тем не менее рука Джаррета опустилась. Он знал, что Этан пришел к Джею Маку Уорту с наилучшими намерениями, но не знал, однако, оценит ли это Мак. Джаррет не очень понимал стратегию Этана. Падать ниц перед отцом женщины, которую ты обманом увез и совратил, не самый безопасный поступок. Джаррет пытался объяснить это Стоуну, но ничего не добился. Лучшее, что он мог теперь сделать, — это прикрывать своего друга. И хотя Этан сказал, что насилия не предвидится, Джаррет понимал: Джон Маккензи Уорт должен защищать свою репутацию. Тот вполне мог посчитать святой обязанностью отца застрелить любого, кем бы он ни был, человека, который подверг его дочь — да что там, всю семью! — такой смертельной опасности.

Джаррет не завидовал положению Джея Мака. Некоторые могли бы сказать, что железнодорожный магнат получил то, что заслужил, так как всю жизнь нарушал Божьи заповеди. Однако, по мнению Джаррета, все случилось из-за того, что у Мака было пять дочерей. Ну разве это неполное безумие?

Этан имел отношение только к одной из дочерей Уорта — Мэри Майкл. Безопасность четырех других была теперь работой Джаррета. Он начал считать, загибая пальцы.

— Мэри Френсис. Мэри Маргарет. Мэри Скайлер. Мэри… Мэри…

— Рини, — подсказал Этан. — Майкл говорит, что ее зовут Рени.

— Ренни, — повторил Джаррет и, задумавшись на минуту, пожал плечами. — Значит, если позовешь какую-нибудь одну Мари, то прибегут все.

Этан ухмыльнулся.

— Если ты думаешь, что хоть одна из них придет, не говоря уж о том, что прибежит, — тогда, черт возьми, Джаррет, попробуй сам в этом убедиться. Я уже попробовал.

Салливан тихо засмеялся. Тени у его глаз обозначились резче. Он перестал улыбаться только тогда, когда почувствовал, что напряжение вновь вернулось к Этану. Тогда он отвел взгляд от своего друга, впервые обратив внимание на окружавшую их обстановку.

На замерзшем стекле выделялись черные буквы, окаймленные золотом. «Джон Маккензи Уорт» — гласила надпись. И все. «Владелец Северо-Восточной железнодорожной компании» — этого написано не было. Но, пожалуй, краску и не стоило тратить. Едва ли не каждый в стране знал, кто такой Джей Мак. Его железные дороги двигали нацию вперед. Салливан с беспокойством почувствовал, что все это явно производит на него впечатление. «Черт возьми, — подумал он, — и куда завела меня дружба с Этаном Стоуном!»

Этан повернул стеклянную ручку двери, и они вошли в приемную.

Секретарь Мака поднял голову. Взгляд его был не слишком доброжелательным.

— Чем могу помочь вам… джентльмены?

На лице Джаррета вновь появилась улыбка — на этот раз ироническая. Было ясно, что секретарь не слишком высокого мнения об их помятых пыльниках и пропотевших шляпах. Ничтожный, напыщенный подхалим. Пусть с ним разбирается Этан, решил Джаррет, все же дав лизоблюду возможность полюбоваться своим «ремингтоном».

Когда дверь кабинета открылась, Джон Маккензи Уорт повернулся в большом кожаном кресле. Бургундская кожа все еще сохраняла аромат сигар. Семь месяцев назад он бросил курить, но этот запах ему и сейчас был приятен. Ради возвращения дочери Уорт заключил с Богом сделку, и Бог оказался добр к нему.

— Тот, кому назначено на два часа, уже здесь, — сказал Уилсон. — Он привел кого-то с собой.

— Пусть войдут, Уилсон. — Уорт посмотрел через плечо секретаря и увидел на пороге кабинета двоих мужчин. — Не беспокойтесь. Они уже нашли сюда дорогу.

Он встал, обошел вокруг стола и отпустил Уилсона, протянув руку посетителям.

После долгого и непривычного путешествия в поезде оба выглядели страшно усталыми. По их внешности можно было заключить, что эти люди плохо переносят лишение свободы и уж тем более не станут им наслаждаться.

Когда Джей Мак протянул руку Этану, Джаррет отступил назад. Пока они пересекали кабинет, железнодорожный магнат внимательно глядел на них, изучая посетителей с тем бесстрастным выражением, с которым сам Джаррет смотрел на карточный стол при игре в покер.

Во внешности Джея Мака, который был сантиметров на десять ниже Этана, было нечто необычное. Джаррет заметил это только тогда, когда Уорт повернулся. Отец многочисленных Мэри излучал такую ауру силы и властности, что напоминал собой памятник. Плотный череп Мака покрывали густые русые волосы, которые на висках становились пепельно-серыми.

«И неудивительно, — подумал Джаррет. — Наоборот, со всеми этими дочерьми просто чудо, что он еще не совершенно седой. Или лысый».

Джаррет вдруг обнаружил, что снова ухмыляется. Это привлекло внимание Джея Мака.

— Это Джаррет Салливан, — сказал Этан, когда неумолимые зеленые глаза Уорта остановились на его спутнике. — Я попросил его помочь. Мы уже несколько лет вместе — со времен «Экспресса».

Теперь Джаррет почувствовал силу взгляда Джея Мака. О чем он думает? Что это — начало поединка с Этаном или вообще Мак всегда так себя ведет?

«Послушайте, — захотелось сказать Джаррету, — у меня нет никаких планов в отношении ваших дочерей. Совершенно никаких». Но вместо этого Джаррет продолжал хранить молчание, позволяя Уорту мерить себя взглядом.

Джаррет Салливан был одного роста с Этаном — метр восемьдесят с небольшим. Пожалуй, они были во многом схожи. Джаррет был чуть шире в плечах, хотя в целом более худощав. Со своими длинными конечностями он казался скорее гибким, чем сильным. Джаррет создавал вокруг себя атмосферу спокойствия, ленивой осторожности, отчего всегда казался более расслабленным, чем это было на самом деле. Слегка опущенный уголок рта придавал ему иногда циничный, иногда искренний вид. И хотя темно-синие глаза смотрели отстраненно, на самом деле Салливан никогда не отрывался от окружающей действительности.

Было странно видеть сапфирового цвета глаза на обветренном, загорелом лице. Резко очерченная нижняя челюсть и патрицианский нос придавали Джаррету высокомерный вид аристократа. А из-за многодневной щетины на лице он казался опасным. Русые волосы, по меркам Нью-Йорка, были слишком длинными, но все же Джаррету это шло.

— Салливан? — переспросил Джей Мак, закончив свою оценку. — Это ведь ирландская фамилия?

Джаррета раздражала дотошность Мака, но, не желая подвести Этана, он попытался ответить вежливо.

— По отцовской линии мы из графства Вексфорд, — сказал Салливан с резким ирландским акцентом.

Джей Мак захохотал. Указав на стулья, он пригласил посетителей сесть и, взяв со стола коробку с сигарами, предложил гостям.

— Сам я отказался от них, — сказал он. — Но против запаха дыма ничего не имею. Не думаю, что это будет нарушением моего обещания.

Джаррет взял сигару после Этана.

— Обещания? — переспросил тот.

Прежде чем ответить, Джей Мак закрыл коробку, отрезал кончик сигары Этана и поджег ее.

— Я заключил сделку, обязавшись бросить курить, если Бог вернет мне мою дочь живой и невредимой.

Подождав еще секунду, Уорт выпрямился, вздохнул и направился к своему креслу. Сев, он внимательно взглянул на Этана Стоуна.

— Я получил вашу телеграмму пять дней назад, — сказал Уорт. — Мне показалось, что Господь отступился от своего обещания. Я никогда не сказал бы такого Мойре или Мэри Френсис, их бы это глубоко огорчило, но я действительно так подумал.

Случайному наблюдателю могло бы показаться, что Джаррет совершенно устранился от участия в разговоре, что его вообще ничего не интересует, кроме вкуса и аромата сигары. Но это наблюдение было бы неверным. Джаррет внимательно слушал и фиксировал информацию. Мэри Френсис, старшая дочь Джея Мака, была монахиней ордена Кларисс в Квинсе. Мойра Деннехи — любовница Уорта, причем, по данным Этана, уже в течение двадцати пяти лет. Мойра была матерью пяти дочерей Мака. Все пять незаконнорожденных дочерей носили имя Мэри. Чтобы не выдать своего веселого настроения, Джаррет попытался отвлечься, пуская кольца серо-голубого дыма.

— Скажите, мистер Стоун, — сказал Джей Мак, — насколько велика опасность, угрожающая моей дочери?

Джаррет почувствовал на себе взгляд Этана, но не отреагировал. Он удобно устроился на стуле, скрестив длинные ноги и делая вид, что занят только своей сигарой. Он знал, что Этан не сможет изобразить такое же спокойствие и скрыть напряжение, проглядывавшее в каждом его движении.

— Если бы я считал, что Хьюстон и Детра не будут ее разыскивать, то не стал бы посылать вам телеграмму и тем более приезжать, — сказал Этан. — Ей нужна защита. Я ни на минуту не поверю, что Хьюстон и Ди тихо исчезнут и проживут остаток своих дней в безвестности. Если бы вы видели, как Хьюстон смотрел на вашу дочь во время вынесения ему приговора, вы тоже не поверили бы.

Отсутствующий взгляд Джаррета сразу стал внимательным, когда Джей Мак поднял нож для разрезания бумаги и слегка постучал им по ладони. В этом жесте Джаррет прочитал волнение и гнев. Рассерженный отец может запросто вонзить этот нож в сердце человека, который навредил его дочери. Жестяная звезда Этана здесь его не очень-то защитит. Вероятно, Джей Мак покупает агентов федеральной полиции так же просто, как рубашки.

— Я не хотел, чтобы она была свидетелем на этих процессах, — резко сказал Уорт. — Вы не должны были ее привлекать.

— Ее вызвали, — ответил Этан. — Она была свидетельницей почти во всем.

— А за это нужно благодарить вас, не так ли? — Уорт вновь стукнул ножом по руке. — И если вы думаете, что я не смог бы удержать ее от дачи показаний, то серьезно недооцениваете мое влияние.

— Вы не смогли бы купить меня, мистер Уорт. Джаррет вынужден был отдать должное своему другу, который устоял перед Джеем Маком. Причем сейчас Уорт был совершенно прав, отчего, конечно, Этану не становилось легче. Действительно, именно из-за Этана Мэри Майкл оказалась свидетельницей по делу о грабеже и убийстве и в итоге попала в трудное положение. — Я не хочу ваших денег, — сказал Этан, Джаррет подумал, смог бы он сказать такое или нет. Увидев, что Джон Маккензи Уорт откинулся в кресле и отвел взгляд, Салливан немного успокоился. Нож для разрезания бумаги был брошен на стол, скользнул по поверхности и завертелся, как вертится компасная стрелка перед тем как успокоиться и замереть неподвижно.

— Я просто выпустил пар, — сказал Уорт. Этан кивнул, приняв это полуизвинение.

— Вы ведь не пытались давать взятки, не так ли?

— Моя дочь знает меня слишком хорошо и предупредила, чтобы я этого не делал. Предупредила, а не попросила. Майкл скорее даст отрезать себе правую руку, чем попросит меня о чем-то. Она настаивала на том, чтобы свидетельствовать в суде. Остановить ее значило ее потерять, мистер Стоун, а этого я не могу себе позволить, Майкл и я иногда смотрим на вещи по-разному, но, видит Бог, я люблю ее.

Джаррет взглянул на Этана и понял, что тот оценил все значение этих слов. Этан Стоун пересек половину страны, чтобы с Мэри Майкл было все в порядке. Джаррет Салливан, однако, приехал за деньгами.

Взяв в руки пепельницу, Джаррет стряхнул в нее пепел, и начал объяснять Джею Маку создавшуюся ситуацию, поскольку в телеграмме, посланной Этаном, конечно, не было никаких подробностей.

— Детра Келли бежала с помощью охранника женской тюрьмы. Очевидно, она его соблазнила. — Ленивая улыбка на лице Салливана стала еще шире. — Думаю, вдобавок она пообещала ему часть награбленных денег, которые так и не удалось найти.

— Я не знал о ее побеге до тех пор, пока она не помогла бежать Хьюстону, — добавил Этан. — Это произошло десять дней назад. Майкл свидетельствовала и против других членов банды, но во время попытки к бегству они все были или убиты, или ранены. Сам Хьюстон, возможно, ранен, но любовница сумела его увести. Они ускользнули от всех посланных за ними поисковых групп.

— Мы с Этаном отделились от главного отряда и проследили их до самого Сент-Луиса, — добавил Джаррет. — Там я их потерял. След уже остыл.

Вспоминать об этом Джаррету было неприятно: он хорошо знал свое дело. Однако в этом еще нужно было убедить Ди и Хьюстона. Это можно было сделать только одним способом — до своего отъезда из Нью-Йорка захватить хотя бы одного из них.

— Хьюстон и Ди, возможно, уже в городе, — сказал Этан, — и я сомневаюсь, что мы найдем их раньше, чем они нас. Вы сделали то, что я предлагал в телеграмме?

— То есть вывез отсюда мою семью? — спросил Джей Мак, В его тоне явно ощущался скептицизм. — Мистер Стоун, для того чтобы вывезти на этой неделе из Нью-Йорка Мойру и моих дочерей, нужен по меньшей мере кавалерийский полк.

Он надел очки и вынул из кармана часы.

— Через девяносто минут моя дочь выходит замуж. Подготовка к этому заняла не один месяц. Известие о побеге Ната Хьюстона вызвало задержку не более чем на одну секунду, и все вновь вернулись к обсуждению меню для приема и подбора цветов в церкви. Если Майкл не беспокоится, то и они не беспокоятся. Или по крайней мере делают вид, что это так.

Джаррет краем глаза наблюдал за Этаном. Его друг побледнел. При упоминании о свадьбе кровь, казалось, отхлынула от его лица. Когда Джей Мак предложил им выпить, Этан взял бокал, выпил и поставил его обратно с таким видом, как будто там была вода.

Джаррет тоже осушил свой бокал. Этан, видимо, так сильно влюблен, что не способен четко мыслить. Джаррета это забавляло. Затем его внимание переключилось на Джона Маккензи Уорта. Что за коварный старикан!

— Этан говорил мне, что у вас пять дочерей, — сказал Джаррет. — И какая же из них собирается связать себя узами брака?

Спокойный взгляд Мака оторвался от Этана и переключился на Джаррета.

— Разве я не сказал? — невинным тоном произнес он. — Мне казалось, я упоминал Мэри Рини.

Облегчение Этана почти тут же сменилось гневом. — Вы хотели, чтобы я считал, что это Мэри Майкл!

Потягивая напиток, Джей Мак пожал плечами. Затем он поставил свой бокал и присел на край стола.

— Мне следовало знать, какие чувства вы испытываете к моей дочери, — сказал он без всякого сожаления.

Затем взглянул на Джаррета: — Я думаю, он ее любит. А как вы считаете?

— Точно так же, сэр. — Тон Джаррета был вежливым и серьезным. Он почувствовал на себе свирепый взгляд Этана, но не обратил на него никакого внимания. — Майкл ждет нас?

— Я ей ничего не говорил, — сказал Джей Мак. — Побоялся, что она сразу бросится упаковывать вещи.

Джаррет сомневался, что эта фраза понравилась Этану. Услышать, будто Майкл может попытаться избежать встречи с ним, даже не испытывая большого страха перед преступниками, наверняка было не очень приятно.

— Мы с Джарретом по дороге сюда обсудили план действий, — сказал Этан. — Мы считаем, что Майкл должна вести свой обычный образ жизни. Это даст возможность приманить Хьюстона и Ди, Однако ради безопасности других членов вашей семьи им следует, я думаю, на время оставить город.

Некоторое время Джей Мак хранил молчание.

— Не могу сказать, — промолвил он затем, отпив глоток из своего бокала, — что мне нравится идея использовать Майкл в роли приманки для преступников. А именно это вы оба предлагаете. С другой стороны, я нисколько не надеюсь убедить ее оставить работу в «Кроникл» даже на день — не говоря уже о неделях и месяцах, которые могут понадобиться вам, чтобы поймать Хьюстона. Мэри Френсис в своем монастыре будет в полной безопасности. Мэгги и Скай отправятся с матерью в мой летний дом в Хадсон-Вэлли.

Джаррет мысленно пересчитал девушек. Кого-то не хватало.

— А Ренни будет проводить медовый месяц со своим новым мужем.

Вот оно что — Ренни! Почему же он, Джаррет, так беспокоится, вспоминая Ренни? И почему Джей Мак колеблется, не спеша подтвердить предположение Этана?

— Ренни представляет собой некоторую проблему, — осторожно сказал Джей Мак. — Я не очень уверен, что она согласится покинуть город, если узнает, что вы здесь.

Джаррет проигнорировал намек.

— Очевидно, ее муж имеет свое мнение на этот счет, — сказал он, отгоняя клубы сизого дыма, витавшие перед ним. В его словах звучал не вопрос, а утверждение.

— Холлис Бэнкс? — насмешливо фыркнул Джей Мак. — Да у него не хватит духу спорить с Ренни. Он сделает так, как она скажет.

Этан говорил об этом, но Джаррет до конца ему все же не верил.

— Разве у вас нет дочерей, которые делают то, что им говорят?

— Ни одной. — Мак воздел руки к небу, но в его голосе не чувствовалось особого огорчения. — Боюсь, Мойра воспитала их по своему образу и подобию.

Джаррет подумал, что вряд ли дело только в этом. Наверняка не последнюю роль сыграло влияние самого Джея Мака.

— Тогда что делать? Джей Мак допил свой бокал.

— Я надеялся, что эта история с Хьюстоном будет иметь и положительную сторону. Я думал, удастся отложить замужество Ренни. — Он вновь водрузил на нос очки и посмотрел на часы. — Всего час назад я просил у Бога, чтобы она не выходила замуж за этого сосунка.

Джаррет ухмыльнулся, всем своим видом показывая, как он наслаждается сигарой.

— Если бы у вас был еще какой-нибудь порок, я уверен, вы заключили бы еще одну сделку с Богом.

От такого нахальства Джей Мак заморгал, затем коротко рассмеялся.

— Вы совершенно правы, мистер Салливан, совершенно нравы.

Этан встал. Свадьба Ренни его не беспокоила.

— Джаррет останется с матерью и сестрами Майкл в Хадсон-Вэлли. Если вы абсолютно уверены, что Мэри Френсис будет в безопасности, беспокоиться о ней не придется. Если вы не доверяете будущему мужу Ренни, я предложил бы нанять кого-нибудь для ее охраны. Я буду с Майкл.

Джаррет поставил бокал на край стола и последовал примеру Этана.

— Тогда мы, очевидно, встретим их всех на бракосочетании. Правда, мы одеты не слишком празднично. «Как и Джей Мак», — подумал он про себя. — Нам следовать за вами?

Воцарилась мертвая тишина. Джаррет с запозданием понял, что своим вопросом коснулся темы, которую затрагивать не следовало.

Джей Мак обошел стол, достал из среднего ящика бумагу и ручку и стал набрасывать схему. Из-за быстрого движения руки по бумаге было почти незаметно, что пальцы его дрожат. Когда Уорт заговорил, голос его был ровным и уверенным. Только в зеленых глазах отражалась боль.

— Я не буду присутствовать на церемонии, — сказал Джей Мак, — как и провожать Ренни. Боюсь, это часть цены, которую приходится платить, когда производишь на свет незаконнорожденных дочерей. — Его улыбка была полна насмешки над самим собой.

— Может, это и к лучшему. Мне не доведется увидеть, как она совершает самую большую ошибку в своей жизни.

Чтобы быстрее высохли чернила, Уорт подул на бумагу, затем сложил ее вчетверо и передал Этану.

— Бракосочетание состоится в церкви св. Григория здесь, на Манхэттене. Я прощусь с Мойрой и девочками утром, когда они отправятся в летний дом, Я уже нанял охрану, так что мистер Салливан нам не понадобится.

Джаррет кивнул. Это его вполне устраивало. Он хотел находиться в городе в то время, когда Хьюстон и Ди себя проявят.

— Тогда я буду держаться поближе к тебе, Этан.

Джей Мак покачал головой.

— Мне кажется, будет гораздо лучше, если вы станете держаться поближе к Ренни.

Оживление покинуло лицо Джаррета.

— В ее медовый месяц — спросил он, погасив сигару в пепельнице.

— Поскольку я сомневаюсь, что она согласится уехать, ей нужна такая же охрана, как и Майкл.

— Но почему? — в один голос спросили Джаррет и Этан.

Джей Мак Уорт склонил голову набок и сдвинул брови.

На его лице было написано удивление.

— Неужели вы действительно не знаете? Майкл ни когда не говорила вам о Ренни?

Джаррет взглянул на Этана. Что, черт возьми, происходит?

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — ответил Этан.

— Это очень на нее похоже, — сказал Джей Мак.

Уорт, обращаясь скорее к самому себе, чем к гостям. — И Ренни может поступить так же. Они играли в подобные игры еще в детстве. Можно было бы предположить, что сейчас, когда им по двадцать четыре года, это уже не будет доставлять им удовольствия, но, очевидно, некоторые вещи не меняются. Один Бог знает, когда она додумалась бы вам об этом сказать.

— Сказать мне о чем? — с беспокойством спросил Этан.

— Майкл и Ренни — близнецы.

Джаррет присвистнул.

— Близнецы! Подумать только! — Черные брови Салливана слегка приподнялись, когда он представил себе все возможные последствия. — Хьюстон и Ди могут ошибиться, перепутав сестер.

— Именно так. И этот дурак Холлис Бэнкс не сможет ее защитить. Правда, я уверен, что этого вообще никто не сможет сделать, — тут Джей Мак многозначительно взглянул на Джаррета, — если Ренни решит для спасения Майкл привлечь внимание к себе. А подобную блажь, джентльмены, Ренни вполне могла вбить себе в голову.

Он встал, снял очки и спрятал в нагрудный карман.

— Я заплатил бы десять тысяч долларов, чтобы остановить эту свадьбу.

— Я не хочу ваших денег, мистер Уорт, — повторил Этан. Он подал руку Джею Маку и повернулся, чтобы уйти.

Джаррет Салливан последовал за ним, но на пороге остановился. Улыбка чуть тронула его губы.

— Меня могут весьма заинтересовать эти десять тысяч долларов, — сказал он.

Глава 1

Новобрачная покраснела не от смущения. Краска на ее щеках была результатом крайнего раздражения. Зеленые глаза сверкали, но не от сладостного ожидания. Линия полного рта соответствовала серьезному, даже неприступному выражению лица. Узкие плечи и вся стройная фигура выражали настороженность. Даже всегда распущенные каштановые волосы были собраны в косы. В общем, у невесты был вид женщины, приготовившейся к бою, а не к прогулке в церковь.

Вокруг нее все бегали и суетились. Ренни закрыла глаза и с радостью погрузилась в наступившую благословенную темноту. Она старалась не думать о том, что вскоре должна была сказать, но это оказалось невозможно. Ренни снова и снова представляла, как она стоит перед десятками гостей в соборе, повторяя за священником слова клятвы.

И она их произнесет, думала Ренни. Отступать теперь поздно, даже если она этого захочет. А она и не хочет. Холлис Бэнкс — идеальный партнер.

«Партнер, но не муж».

Она не удивилась подобной мысли. Ее брак был сделкой, в чем Ренни могла признаться самой себе, хотя гордость и здравый смысл никогда не позволили бы ей сказать об этом вслух.

Ренни открыла глаза. Суета вокруг продолжалась. Но на этот раз она улыбнулась.

Скай Деннехи стояла на коленях перед сестрой, подгоняя на Ренни платье. Маленькое овальное лицо пылало, огненно-рыжие волосы свесились набок. С полным ртом булавок она что-то бормотала, но на это никто не обращал ни малейшего внимания.

Мэгги колдовала над букетом, вновь и вновь переставляла оранжевые цветы, пытаясь найти наилучшее их сочетание. Она была вся поглощена своей работой, изящные черты лица стали напряженными, рот забавно скривился.

Мэри Френсис, чье красивое лицо оттенялось монашеским одеянием, занималась волосами Ренни, закрепляя их в нужных местах булавками и поправляя фату. Во время работы она еле слышно напевала мелодию, которую играет органист в соборе, и тем самым невольно напоминала Ренни, что времени осталось совсем немного.

Мать новобрачной разглаживала атласные рукава платья. Руки Мойры слегка дрожали, лицо было хмурым. Время от времени она озабоченно поглядывала на Ренни.

— Поминки, пожалуй, проходят веселее, — заметила Майкл. Она стояла на коленях рядом со Скай, вдевая нитку в иголку.

— Майкл! — предостерегла мать.

— Ну да, — без всякого сожаления сказала Майкл. Она передала Скай иголку с ниткой и осторожно вытащила у нее изо рта булавки. — Глядя на нас, можно подумать, что ирландцы только и умеют, что веселиться на поминках.

Вся эта суета происходит оттого, что Ренни споткнулась на ступеньках, испачкав платье и раньше времени бросив букет. Если б я была хоть чуточку суеверна, то сказала бы, что свадьбе не бывать.

Ренни взглянула на сестру, ее рот недовольно скривился.

— Я буду благодарна, если ты станешь держать подобные мысли при себе. Не сомневаюсь в твоих добрых намерениях, но я уже выслушала от тебя насчет моей свадьбы с Холлисом Бэнксом все что хотела.

Теперь, когда рот Скай был свободен от булавок, она, решила поддержать Майкл. Ее юное лицо было серьезным.

— Нельзя сказать, что нам не нравится Холлис. Но еще больше нельзя сказать, что он нам нравится.

— Скайлер! — Мойра в отчаянии покачала головой. И где только ее дочери научились так грубо разговаривать? Это влияние Джея Мака, подумала она. Жаль, его здесь нет, чтобы полюбоваться на плоды своих трудов. — Она не это хотела сказать, Ренни.

— Нет, именно это! — заявила Скай. — Я думаю, Холлис вполне хорош, но это не тот мужчина, за которого, как мне представлялось, ты выйдешь замуж.

Ренни энергична, независима, откровенна; Скай сомневалась, что Холлис оценит эти качества. Скорее он будет страдать от них.

Ренни слабо фыркнула.

— Я могу только гадать, до чего ты додумалась. Холлис мне прекрасно подходит. Он добрый, мягкий, умный и…

— Ему нужны твои деньги, — со спокойной уверенностью сказала Мэри Френсис.

Услышав замечание старшей дочери. Мойра вздрогнула.

— Действительно, — сказала Мэгги, помахивая букетом перед Ренни, — ему нужны деньги Джея Мака, и он считает, что ты именно та Деннехи, которая может ему их принести. Скай слишком молода, я недостаточно красива, Мэри Френсис — монахиня, а Майкл — на восьмом месяце беременности.

Мойра обмахивалась веером. Она с удовольствием упала бы в обморок прямо сейчас. Дочери пока что ее полностью игнорировали.

— Сейчас самое время говорить мне то, что ты думаешь, — огрызнулась Ренни.

Майкл воткнула булавки в подушечку.

— Мы все это тебе уже говорили. Ты не желала слушать.

— Вы должны меня сейчас поддержать. Если вы же лаете мне добра, то должны радоваться за меня.

Ренни стала высвобождаться, чувствуя себя так, будто ее растягивают сразу в пяти направлениях. Она была не очень убеждена, что ее слова пристыдили сестер и заставили сожалеть о своей бесчувственности. Но тут, несмотря на всю кипящую вокруг нее деятельность, внимание Ренни отвлекло кое-что происходящее в стороне.

На пороге церкви стояли двое мужчин, держа в руках шляпы. В запыленной и помятой одежде, они явно чувствовали себя неудобно. У каждого кобура пистолета была вызывающе выставлена напоказ. Один из вошедших переминался с ноги на ногу, как бы собираясь с духом. Другой стоял, небрежно привалившись к дверной раме, и спокойно наблюдал за происходящим.

Ренни похолодела. Она подняла голову, переводя взгляд с одного незнакомца на другого. Затем безотчетно сделала шаг по направлению к Майкл, как бы стремясь защитить ее.

— Можем ли мы что-нибудь сделать для вас? — спросила она.

Как заметил про себя Джаррет, ее голос был холодным и резким, подобно водовороту в горной речке. Вызывающе вздернутый подбородок и суровый взгляд не сулили ничего хорошего. На лице Салливана появилась улыбка. Бедный Холлис Банке! Джаррет подумал, что кандидат в новобрачные будет только благодарен ему за вмешательство.

Едва скрываемое веселое настроение незнакомца было неприятно Ренни. Она посмотрела на его спутника. Тот скользнул взглядом по озабоченному лицу матери, по нервно сжимающим букет пальцам Мэгги, по огненно-рыжей шевелюре юной Скай и остановился на профиле Майкл. И тогда Ренни поняла, кто он такой.

— Меня зовут Этан Стоун, — тихо сказал незнакомец. — Я пришел за Майкл.

«Какой ужас!» — подумала Ренни. Подобрав свое белое атласное платье, она протиснулась к Этану, не удостоив взглядом его спутника. Остановившись, она заговорила еще более резким и холодным тоном.

— Начальник полиции Стоун? — спросила Ренни. — Тот, который похитил мою сестру?

Глаза Джаррета были устремлены на Ренни. Все остальные смотрели на Этана.

— Да, — твердо сказал Этан. — Человек, который похитил вашу сестру.

Ответ Ренни последовал без промедления. Ее рука описала широкую дугу и остановилась всего в каком-то сантиметре от лица Этана. Ее остановил не Этан, а Джаррет. Он оттащил Ренни в сторону, завернул ей руки за спину и рывком приподнял, прижав к себе. Ренни застыла в абсолютной неподвижности, как и все вокруг.

На целых пять секунд.

Майкл положила руку на плечо Скайлер и встала, развернувшись лицом к Этану и уперев руки в бока. Ее светло-голубая блузка туго натянулась, ясно обозначив несомненное свидетельство беременности. Этан отвел взгляд от лица Майкл и посмотрел на ее живот. Она с воинственным видом вышла вперед, выпрямив плечи и выпятив подбородок — так, как совсем недавно сделала Ренни. Майкл твердо взглянула на Этана:

— Скажи этому человеку, чтобы он опустил мою сестру на пол.

Джаррет не стал дожидаться директив Этана, с запозданием поняв, что действительно оторвал Ренни на несколько сантиметров от пола.

— Меня зовут Джаррет Салливан, мисс Деннехи, — вежливо сказал он, осторожно ставя Ренни на пол, но не отпуская ее. Протиснувшись дальше в комнату, Джаррет ногой закрыл за собой дверь. Взгляд его темно-синих глаз также задержался на животе Майкл. Этан стоял, лишившись дара речи.

— Он этого не знал, — прошептал Джаррет.

— Ну конечно, не знал, — раздраженно прошептала Ренни. Она попыталась высвободиться, но Джаррет в ответ только сжал ее крепче.

Мэри Френсис нашла для матери стул и усадила ее. Мойра выглядела так, будто вот-вот упадет в обморок. Френсис вытащила из-за ее пояса белый шелковый китайский веер и принялась обмахивать Мойру. Она внимательно следила за Этаном, оценивая его реакцию на беременность Майкл. Френсис уже несколько месяцев назад предлагала Майкл сообщить Этану о своем состоянии, но та отказалась. Этан ее не любит, сказала она. Мэри Френсис тогда подумала, что сестра ошибается. Теперь она окончательно уверилась в этом.

Нервные пальцы Мэгги доламывали свадебный букет. Опустив глаза, она наконец увидела, что наделала, вздохнула и, прицелившись, запустила цветы в Этана. Снаряд проскочил мимо цели и попал в плечо Джаррета, не причинив никакого вреда. Низкий смех Салливана пробудил ярость Ренни.

— Мэгги! — закричала она, возобновив попытки освободиться. — Это мои цветы!

Говоря это, она чувствовала, как Джаррет трясется от еле сдерживаемого смеха, и ощущала теплоту его дыхания. Ренни повернула голову и свирепо посмотрела на него. Джаррет не отреагировал.

Скай вскочила на ноги, подняла злополучный букет и угрожающе взмахнула им перед Этаном.

— Ну, теперь кое-кто должен что-то сделать… кое-что сказать. — Она испытующе взглянула на Этана.

Джаррет покачал головой. Дочери Джона Маккензи Уорта оказались свирепыми как львицы. Он не слишком высоко оценивал шансы Этана на выживание. Однако его друг, казалось, не обращал внимание на происходящее. Он смотрел только на Майкл.

— Это конченый человек, — сказал Джаррет, обращаясь скорее к самому себе.

Ренни что-то проворчала в ответ.

— Может быть, поговорим? — спросил Этан у Майкл. Он огляделся. — Наедине, — добавил он много значительно.

— Я не хочу с тобой разговаривать, — твердо сказала Майкл. — Наедине или при свидетелях, сейчас или потом. Я знаю, почему ты здесь, и это не имеет никакого отношения ко мне или к моему ребенку. Это связано с побегом Хьюстона и Ди. Тебе придется искать их самому, начальник полиции Стоун, потому что я не собираюсь тебе помогать!

— Майкл! — Пять голосов с одинаковым ужасом хором произнесли ее имя.

— Разве он предал вашу сестру? — прошептал Джаррет на ухо Ренни.

У Ренни был такой вид, будто она его сейчас укусит. Ее зеленые глаза сверкали.

— Вы ничего об этом не знаете, — прошептала она.

Майкл смотрела на Этана примерно так же.

— Как ты нас нашел? — спросила она.

— Сегодня я уже говорил с твоим отцом.

— И он послал тебя сюда?

— Да, он направил меня сюда, но не сказал, чего можно ожидать. Он предоставил мне возможность узнать это самому. Как ты могла, Майкл? Почему ты мне ничего не сказала?

Она покраснела.

— Я не могу говорить об этом в присутствии моей семьи!

— Ну тогда давай поговорим наедине.

— Я не хочу оставаться с тобой наедине!

— Ну тогда поговорим сейчас!

— Этан! Мы ведь находимся на бракосочетании моей сестры!

Скайлер вертела головой, глядя то на одного, то на другого участника сражения. Теперь она смотрела на Этана, ожидая его возражений. К ее разочарованию, ответ последовал от Джаррета.

— Хорошо, что мне напомнили об этом, — сказал он, отпустил Ренни, затем проскользнул к двери и без слов закрыл ее за собой.

Ренни с недоумением смотрела, как он уходит.

— Мне это нравится! — саркастически заметила она, поправляя платье и фату. — Кто он такой?

— Я никогда его раньше не видела, — сказала Майкл. — Но если Этан говорит, что это его друг, то от него нужно держаться подальше.

Ренни подумала то же самое. Она еще никогда не сталкивалась с таким пренебрежением к себе. С ней только что обращались как с багажом, а не как с женщиной. Прикосновения Джаррета Салливана были грубыми и небрежными. Наверно, на запястьях у нее останутся синяки, а на подвенечном платье, там, где он прижимал ее к себе — следы пыли. Ренин в раздражении принялась себя отряхивать.

— Он мой заместитель, — сказал Этан, обращаясь к Ренни. Реплику Майкл он предпочел проигнорировать. — И когда ваша мать и сестры отправятся в долину, он останется с вами.

Ренни широко открыла глаза.

— Останется со мной? Это невозможно. Мы с Холлисом будем в доме его родителей, и присутствие вашего заместителя там совсем ни к чему.

Майкл с тревогой посмотрела на сестру.

— Ренни, а как же твой медовый месяц? Ты не собираешься ехать?

— Конечно, я не собираюсь ехать, — твердо ответила та. — Пока эти преступники на свободе, я не оставлю тебя одну. Может быть, я даже сумею помочь. Если я могу занять твое место, нет оснований подвергать опасности тебя или ребенка.

— Я этого не допущу! — Майкл топнула ногой. — Ты не сделаешь ничего подобного.

— О, дорогая! — прошептала Мойра.

Мэри Френсис, пытаясь успокоиться, начала перебирать четки.

Мэгги и Скайлер обменялись многозначительными взглядами.

Этану захотелось вытащить пистолет, несколько раз выстрелить и на этом закончить спор. Как мог Джаррет бросить его в такую минуту?

— Вы, — резко сказал он Ренни, — сделаете так, как вам скажут. Я здесь для того, чтобы обеспечить безопасность вашей сестры, и я намерен выполнить свой план. Я обсудил его с Джеем Маком, так что это дело решенное. Джаррет будет присматривать за вами, и с вашей стороны не должно быть никаких геройских поступков.

Ренни открыла рот и вновь его закрыла. Ей хотелось сказать Этану много разных слов, но ни одно из них нельзя было произнести в церкви.

Майкл смотрела на Этана, слегка приоткрыв рот от удивления.

— Ты не должен так говорить с моей сестрой, — на конец произнесла она.

— Но он все же так поступает, — спокойно сказала Мэри Френсис. Она отошла на шаг от Мойры и повернулась к Майкл. — И в этом есть определенный смысл. До сих пор ты не воспринимала всерьез этих преступников. Я, например, довольна, что мистер Стоун по крайней мере желает защитить твои интересы. С тех пор как ты узнала об этом побеге, ты игнорировала предупреждения папы и думала только о себе.

Ренни заметила, что при этих словах Майкл покраснела. Мэри Френсис всегда говорила очень спокойным тоном. Тем не менее она могла сказать такое, что надолго оставляло неприятные воспоминания. И хотя Ренни была согласна с Мэри, ей все же было жаль свою двойняшку.

— Мэри, — умоляюще сказала Майкл, — как ты можешь такое говорить? Меня нельзя упрекнуть в эгоизме. Наоборот, я старалась не мешать свадебным планам Ренни и не впутывать вас в свои дела.

— Дело не в этом. Мы одна семья, а ты относишься ко всем нам как к посторонним. Ты что же, считаешь, что кому-либо из нас действительно все равно? Посмотри на маму. Разве она о тебе не беспокоится? А Ренни? Ренни готова ради тебя противостоять всему миру. Ты думаешь, она не понимает, что тебе грозит?

Воцарилось молчание. Майкл со слезами на глазах посмотрела на Мэри, затем перевела беспомощный взгляд на мать, потом на Ренни. Мэгги с виноватым видом смотрела в сторону, Скай перебирала букет.

— О, простите меня. — Майкл покачала головой, как бы не веря, что могла наделать такое. — Мне так жаль!

Ренни сделала шаг к сестре, но Этан ее опередил. Ренни с бьющимся сердцем смотрела, как он колеблется, опасаясь отказа. Шепотом он позвал Майкл по имени. Что сделает сестра?

Майкл повернулась и шагнула прямо в объятия Этана.

Скай передала Этану носовой платок. Он вытер слезы на лице Майкл и поцеловал ее в лоб. Твердый живот женщины прижался к нему, и Этан почувствовал движение своего ребенка. Затаив дыхание, он замер в ожидании, что это повторится.

Понимание необычности момента, чувство ответственности — все это было написано на лице Этана. Мойра и Мэри одобрительно кивнули. Скайлер усмехнулась. Мэгги с грустью вздохнула.

Только Ренни хмурилась, понимая, что с Холлисом Бэнксом она никогда ничего подобного не испытает. Она не могла себе представить, что Холлиса вообще что-либо может так глубоко тронуть, и ноющее чувство не отпускало ее.

Этан теперь говорил что-то о возвращении Майкл домой, о том, как он ее любит и хочет защитить, но Ренни слушала вполуха. Внутри она ощущала пустоту, слова Этана эхом отдавались в голове. Только услышав свое имя, Ренни вышла из транса.

— Я не могу уехать, — сказала Майкл. — Ренни выходит замуж.

Как заметила Ренни, при этих словах начальник полиции Стоун почему-то опять почувствовал себя неуютно. Он отстранился от Майкл, коротко взглянул на Ренин и отвернулся.

— Так вот, насчет венчания, — медленно проговорил Этан. Он предпочел бы находиться на пути стада испуганных буйволов, попасть в буран, оказаться перед Натаниэлем Хьюстоном, держащим в руках пистолет, — только бы уклониться от разговора о том, что сейчас делает Джаррет.

— Видите ли, я разговаривал сегодня с Джеем Маком, — снова начал он, — и тот выразил некоторые сомнения насчет намеченного венчания.

Ренни прижала руку к губам. Она дико посмотрела на Майкл и увидела, как на ее лице, словно в зеркале, отразился тот же страх.

— Этан, — сказала Майкл, — что происходит? Что ты сделал?

— Я ничего не сделал. Я был здесь, разве не так? — Все кивнули, Майкл и Ренни с некоторой неохотой. — Но Джаррет… Я думаю, он ушел, чтобы поговорить с Холлисом Бэнксом. Сомневаюсь, что венчание состоится.

По требованию Салливана органист перестал играть свадебную прелюдию.

— Благодарю вас, — вежливо сказал Джаррет, убрав руку с пистолета, и застегнул кобуру. — А теперь, будьте добры — покажите жениха.

Дрожащий палец указал на мужчину, занятого серьезным разговором с тремя шаферами.

— Еще раз спасибо, — сказал Джаррет, надел шляпу и двинулся с хоров вниз в заднюю часть церкви. Звук его легких шагов нарушил тишину собора. Заметив приближение Джаррета, Холлис Бэнкс замолчал. Гости, сидевшие на скамьях, повернули головы и в недоумении следили, как по длинному центральному проходу Джаррет приближается к жениху.

Холлис Бэнкс сделал шаг навстречу Салливану и замер в ожидании.

Джаррет Салливан заранее составил себе портрет избранника Ренни. Но Холлис Бэнкс на этот портрет был совершенно не похож. Такой же высокий, как Джаррет, крепкого телосложения — сильные плечи, широкое лицо и мощная грудь. Темно-каштановые волосы, подстриженные по последней моде и разделенные посередине пробором, блестели от «Средства для волос Эльджина», Усы были аккуратно навощены, а бакенбарды повторяли сильную линию подбородка. Черная визитка, сизого цвета брюки, туфли, сверкающие почти так же ярко, как и волосы. Рот был плотно сжат, темные глаза смотрели уверенно. На молокососа Бэнкс явно не походил.

О чем только думал Джей Мак? Но Джаррет недолго терялся в догадках. Несомненно, Джон Маккензи Уорт настолько хотел расстроить эту свадьбу, что не остановился перед ложью. Джаррет скривил рот в усмешке. В кабинете Джея Мака десять тысяч долларов казались огромными деньгами. Ему нужно было требовать больше. Джей Мак наверняка уплатил бы.

— Холлис Бэнкс? — спросил Джаррет, остановившись всего лишь в полуметре от него.

Бэнкс коротко кивнул. Плечи его были расправлены, прищуренные глаза смотрели с любопытством и пренебрежением. Они сверлили Джаррета, отмечая пыльную и мятую одежду, порванные на колене джинсы, стоптанные ботинки и шляпу со следами пота. Выступающий под плащом пистолет также не остался незамеченным.

Джаррета не тронуло то осуждение, которое он прочитал на широком лице Бэнкса.

— Прошу прощения, если помешал, — сказал Джаррет, сдвинув указательным пальцем шляпу на затылок. — Мы можем переговорить с вами наедине?

Глаза Бэнкса слегка расширились от удивления.

— Вы понимаете, что собираетесь прервать венчание?

Джаррет огляделся с таким видом, как будто только что заметил, что происходит вокруг. Прихожане сидели на скамьях, повернувшись к алтарю, словно надеялись услышать их разговор. Везде стояли вазы с оранжевыми цветами, слышались голоса детей, Шаферы позади Холлиса были одеты так же, как и он; у каждого в нагрудном кармане красовался сложенный треугольником накрахмаленный платок. Священник стоял лицом к гостям, служка у алтаря только что кончил зажигать свечи.

Джаррет вновь повернулся к Холлису.

— Ей-богу, вы правы! Не считая отсутствующей новобрачной, налицо все признаки венчания, — сказал он.

У Холлиса покраснела сначала шея, затем лицо.

— Я плохо отношусь к дуракам, — резко сказал он. — Говорите, что вам нужно, и уходите.

— Здесь?

— Ну ладно, — после минутного колебания ответил Холлис и посмотрел на шаферов. — Дайте нам три минуты. — Он направился к двери справа.

Джаррет усмехнулся, глядя на шаферов.

— Как я догадываюсь, от меня ждут, что я пойду следом. — Он двинулся вслед за Холлисом.

Когда они остались в маленькой комнате, где служки хранят свое облачение, а священник делает последние приготовления к проповеди, Бэнкс резко повернулся к Джаррету.

— Как вас зовут и что у вас за дело?

Джаррет ответил не сразу, оглядев комнату с таким видом, как будто спешить было некуда.

— Меня зовут Джаррет Салливан, — ответил он, остановив наконец взгляд на Бэнксе. — Я только что встречался с Джеем Маком. Я готов предложить вам тысячу долларов за то, чтобы вы отказались от Ренни.

На мгновение Холлис Бэнкс лишился дара речи. Его глаза расширились, на лице было написано полное непонимание происходящего. Затем Бэнкс рассмеялся. Смех у него был звучный и раскатистый. В уголках глаз Холлиса проступили слезы, плечи тряслись. За стеной комнаты Джаррет мог различить хихиканье гостей, услышавших, как веселится Бэнкс.

— Простите. — Холлис вытащил из нагрудного кармана платок и вытер слезы. — Всего тысячу долларов, а? Это не похоже на Джея Мака, Вы действительно с ним встречались?

Джаррет вынул свой «ремингтон» и направил его в грудь Холлиса. На лице Джаррета больше не было улыбки.

— Есть еще это, — спокойно сказал он. Бровь Холлиса приподнялась.

— Джей Мак велел вам убить меня?

— Скажем — он не велел этого не делать.

— Понятно. — Холлис задумчиво смотрел на пистолет. — Я гадаю, кого он прочит на мое место.

— Не могу сказать. Я думаю, Ренни достаточно красива. Она найдет для своего загона другого жеребца.

— Я говорю не о муже Мэри Рини. Я имею в виду Северо-Восточную компанию. Я вице-президент у Джея Мака, его заместитель по эксплуатации.

На лице Джаррета ничего не отразилось, но про себя он проклял Джона Маккензи Уорта. Джаррет пожал плечами.

— Мэри Рини знает, что вы делаете?

— Да, я уже говорил с ней. Она в боковом приделе с сестрами и матерью.

Холлис Бэнкс снова посмотрел на «ремингтон». На него еще никогда не направляли пистолет, но по виду Джаррета Салливана можно было предположить, что тот готов пустить его в ход.

— Нат Хьюстон, — медленно произнес Холлис.

На этот раз удивление Джаррета было заметно.

— Что? — спросил он.

— Нат Хьюстон, — повторил Бэнкс. — Вот вы кто.

Не говоря уже о том, что вице-президент по эксплуатации сильно ошибся, что-то в его словах было не так. Жених Ренни теперь выглядел совершенно испуганным. На лбу выступил пот, взгляд нервно перескакивал с лица Джаррета на пистолет, чего раньше не наблюдалось. Что-то звучало фальшиво, и Джаррет решил продолжить игру.

— Как вы это вычислили?

— Это было нетрудно. Вы можете быть или начальником полиции Стоуном, или Натаниэлем Хьюстоном. Джея Мака предупредили, что Хьюстон бежал и может появиться здесь. Стоун последует за ним.

— И что же?

Бэнкс кивнул, его глаза вновь остановились на «ремингтоне».

— Я предполагаю, что начальника полиции интересует только Майкл, тем более что она носит его ребенка. А мистер Уорт никогда не предложил бы тысячу долларов за то, чтобы помешать свадьбе Ренни.

— Действительно, это мое предложение. — Улыбка вновь появилась на лице Джаррета, намекая на нечто интимное — то, что Холлис Бэнкс должен понять. — Я увлечен Мэри Рини.

— Поэтому логично предположить, что вы Нат Хьюстон. Иначе откуда такой человек, как вы, может достать тысячу долларов?

Услышав это снисходительное высказывание, Джаррет слегка приподнял дуло пистолета.

— Не знаю, мистер Бэнкс. В конце концов в этом мире и такой человек, как вы, может стать зятем Джея Мака.

Холлис ответил не сразу, долго и задумчиво глядя на Джаррета.

— Все дело в тщательном планировании, — наконец ответил он.

Джаррет ожидал именно такого ответа. Ему все больше и больше казалось, что намеченный брак заключается не по любви.

— Так вы раздумали брать деньги? Или получить пулю вам больше по душе?

Не отводя пистолет от Бэнкса, Джаррет залез в задний карман и вытащил двенадцать сто долларовых купюр. Это были все его деньги, большую часть которых он выиграл в покер по дороге сюда. Салливан очень надеялся, что Джей Мак сдержит свое слово насчет десяти тысяч.

Зажав деньги между большим и указательным пальцами, Джаррет протянул их Холлису. Одновременно он медленно взвел курок «ремингтона».

— Осталось немного времени, — сказал он. — Ваши друзья скоро придут за вами. Что они обнаружат — труп на полу или человека, который стал богаче?

Бэнкс осторожно поднял руку. После минутного колебания она протянулась за деньгами.

— Ренни никогда не поверит, что это случилось, мистер Хьюстон. Она мне доверяет.

— А я нет. — В этот момент Джаррет уронил деньги на пол, и Холлис инстинктивно нагнулся, пытаясь их поднять. Он не увидел, как «ремингтон» опустился на его череп. Издав тихий звук, Холлис упал рядом с деньгами. Джаррет осторожно ткнул его носком запыленного ботинка. Бэнкс не пошевелился.

Сделав над собой некоторое усилие, Джаррет оставил деньги там, где они лежали, спрятал «ремингтон» и вышел через боковую дверь, не желая встречаться с прихожанами. По его оценке, оставалось меньше минуты до того момента, когда друзья Холлиса найдут жениха лежащим без сознании. Салливан поспешно обошел церковь и вошел с другой стороны.

В боковом приделе он наткнулся на Ренни и тут же обхватил ее рукой за талию, одновременно и поддерживая, и лишая возможности двигаться. Оглядевшись, Салливан обнаружил, что Этан и Майкл ушли.

— Он забрал ее в отель? — спросил Джаррет.

Мойра, Мэри Френсис, Мэри Маргарет и Мэри Скайлер утвердительно кивнули. Мэри Рини ткнула Джаррета кулаком в живот.

Конечно, он ее забрал, — прошипела она, пытаясь освободиться от железной хватка Салливана. — Разве вы не видели Майкл?

— Простого «нет» будет достаточно. Его спокойствие и улыбка приводили Ренни в бешенство. Он ведь даже не вздрогнул от удара — видимо, его живот такой же твердый, как и лоб. Она ушибла суставы, а ему хоть бы что.

— Не будете ли вы так добры, отпустить меня? — холодно спросила Ренни.

Джаррет проигнорировал ее вопрос и посмотрел на остальных.

— Теперь настало время нам всем уходить. Свадьбы не будет… по крайней мере сегодня.

Мэри Френсис с безмятежной улыбкой прикоснулась к своим четкам.

— Я благодарю Бога за это.

У Ренни перехватило дыхание.

— Мэри! Как ты можешь так говорить? — Она подняла взгляд на Джаррета. — Будьте добры, опустить свою руку! — резко потребовала Ренни, — Я буду… — И она ушла в объятия Джаррета.

— С ней все в порядке, мэм, — заверил Джаррет устремившуюся вперед Мойру. — Просто обморок. С ней часто это бывает?

— Только когда ее зажмут в тиски, — слышным на всю комнату шепотом заметила Мэгги.

Скай захихикала, прикрыв лицо рукой.

Джаррет подхватил Ренни под колени и поднял на руки.

— Она случайно не беременна?

Мэри Френсис сделала шаг вперед, чтобы поддержать свою мать.

— Я думаю, вы забываетесь, мистер Салливан. Мы благодарны вам за помощь и за ваше вмешательство, но это не дает вам права задавать столь личные вопросы.

Джаррет почувствовал, что краснеет.

— Прошу прощения, сестра, — поспешно сказал он. На этот раз тихо засмеялась не только Скай, но и Мэгги. Обе не раз получали внушения от Мэри Френсис и поэтому испытывали к Джаррету Салливану некоторое сочувствие.

— Мы должны идти, — сказал Джаррет, — Снаружи ждет экипаж, который вместит всех нас. Я не думаю, что спокойствие продлится долго. — Он имел в виду Холлиса Бэнкса, лежащего без сознания в приделе, но то же самое могло относиться к Ренни, которая зашевелилась у него на руках. — Быстрее! Мы должны сейчас же уехать.

Мойра покачала головой:

— Я не могу уехать. Что подумают гости? Мне нужно остаться, чтобы принести извинения.

— Я все сделаю, — быстро сказала Мэри, мягко подталкивая мать к двери. — Ты поедешь с мистером Салливаном. Скай, Мэгги, вы тоже. Я со всеми переговорю.

Она сделала шаг назад и показала рукой на дверь:

— Быстрее, пока Ренни снова не начала шуметь.

Не успела Мойра воспротивиться, как Мэгги и Скай повлекли ее в холл и через большие дубовые двери вывели наружу. Джаррет уже двинулся за ними, но тут почувствовал на своем плече чье-то легкое прикосновение.

— Она не беременна, — сказала Мэри Френсис. — Но тем не менее вам нужно обращаться с ней помягче. Моя сестра фыркает и кусается, когда считает это необходимым, но здесь, — Мэри приложила руку к сердцу, — она очень чувствительна.

Джаррет нахмурился, не вполне понимая.

— Я согласился защищать ее, сестра, а не провоцировать.

— Не уверена, что вы сможете здесь что-то сделать, — мягко сказала Мэри, загадочно улыбаясь.

Джаррет пожал плечами, от чего Ренни передвинулась у него на руках.

— Холлис остался в дураках. Он в маленькой комнате в передней части церкви. За исключением головной боли с ним будет все в порядке.

— Он дрался с вами из-за Ренни? — спросила Мэри Френсис, явно озадаченная такой возможностью.

— Нет, я сбил его с ног в тот момент, когда он взял тысячу долларов за то, чтобы отказаться от свадьбы.

— О, какая прелесть! — Мэри Френсис едва не рассмеялась. — После этого Ренни будет не лучшего мнения о Холлисе.

— Холлис сказал, что она не поверит.

Брови Мэри сошлись на переносице. Она подумала, что Холлис Банке, возможно, прав, но не стала говорить об этом Джаррету.

— Вам лучше идти, мистер Салливан, Они ждут вас в экипаже. — Мэри проводила его до главного входа и открыла дверь.

— Благослови вас Бог, — прошептала она.

— Было бы глупо думать, что я в этом не нуждаюсь, — усмехнулся Джаррет и поспешил вниз по каменным ступенькам. Легкий смех раздавался ему вслед.

Дом, стоявший на пересечении Бродвея и 50-й улицы, был не намного меньше роскошного загородного дома во Франции, с которого он был скопирован. Если бы на то была воля Мойры Деннехи, она продолжала бы жить в небольшом уютном доме на Хьюстон-стрит, где выросли ее дочери. Но у Джея Мака имелись собственные представления о том, где должна жить его любовница, и, когда нью-йоркская элита начала переселяться в эти кварталы, он переместил туда же Деннехи. Разразился сравнительно негромкий скандал, во время которого соседи шушукались, что Джей Мак не имеет на это права, а газеты намекали, что он вышел за рамки приличий. В конце концов, его собственный дом находился всего лишь в нескольких кварталах отсюда, как раз к западу от Центрального парка. Этот факт вызвал многочисленные пересуды, что, однако, совершенно не трогало Джона Маккензи Уорта и его жену — если, конечно, предположить, что той было все известно.

Джаррет сидел в экипаже, ожидая, пока кучер поможет nuin и Мойре, Мэгги и Скай. Он ободряюще улыбнулся Ренни, хотя и был совершенно уверен в ее гневной реакции.

— Вам требуется помощь, мэм?

Все пришедшее на ум Ренни было настолько банальным, что она придержала язык. Она сомневалась, что шокирует Джаррета, если скажет, как относится к его помощи. Скорее всего развеселит, а если он снова станет ее высмеивать, думала Ренни, она просто сойдет с ума от злости.

— Я справлюсь сама, — холодно сказала Ренни. Некоторое время Джаррет испытующе смотрел на нее.

Щеки девушки слегка порозовели. Она явно делала усилия, чтобы сдержать себя, и Джаррет подумал, что и ему стоило бы вести себя более сдержанно. Изводя ее насмешками, он ничего не выигрывает. Джаррет сдвинул в сторону свои длинные ноги так, чтобы Ренни могла пройти, и усмехнулся ей в спину, когда она буквально выскочила из экипажа, протянув руку кучеру.

Ренни пошла прямо к входной двери, в то время как ее мать и сестры, соблюдая вежливость, ждали Джаррета у экипажа. Обращаясь к Мойре, он слегка прикоснулся к своей шляпе.

— Если вы не возражаете, мэм, я бы хотел осмотреть все вокруг дома — чтобы, так сказать, почувствовать его.

Мойра взглянула на дочерей, затем перевела взгляд на Джаррета. Угроза, нависшая над семьей, вновь показалась ей очень реальной.

— Делайте то, что считаете необходимым, мистер Салливан.

Ренни остановилась, открывая дверь, и оглянулась через плечо.

— Конечно, мистер Салливан, — сказала она слащаво, — делайте то, что считаете необходимым. Вытаптывай те вдоль и поперек мамины клумбы, взламывайте замки, подглядывайте в окна и, пожалуйста, очень вас прошу, всячески нам надоедайте. — С этими словами она вошла в дом, хлопнув дверью.

Джаррет поднял руку, предупреждая извинения Мойры. — Я буду очень осторожен с вашими клумбами, мэм. Он надвинул поглубже шляпу и начал обходить дом по периметру.

Дом походил на крепость. Он был сложен из больших блоков гладкого серого камня, окружен оградой из сваренных между собой стальных конструкций, которую вдобавок окаймляли пышные кусты роз. Однако на первом этаже было двадцать окон и четыре двери, причем все они выглядели не особенно надежно. Замок на входной двери оказался настолько расхлябанным, что Джаррет открыл его одним движением плеча.

Войдя в прихожую, он столкнулся с Ренни, которая в это время собиралась выходить.

— Я думал, вы сидите в своей комнате и дуетесь, — сказал Джаррет.

— А я думала, вы все еще где-то рыскаете, — огрызнулась Ренни.

Джаррет ухмыльнулся.

— К счастью для вас, я уже кончил. Если бы я был на другой стороне, то мог бы с вами разминуться. — Его взгляд задержался на открытом воротнике ее платья. — Вы переоделись.

— Я решила приберечь подвенечное платье для венчания.

— Это имеет смысл. — Джаррет прислонился к дверному косяку, загородив дорогу Ренни. — Вы собираетесь выйти? Наверно, в туалет?

— Туалет находится внутри, — с досадой сказала Ренни.

— Кто бы мог подумать!

— О Боже мой! — вздохнув, сказала Ренни. — Этот Джей Мак с вашей помощью сведет меня с ума.

— Вы читаете мои мысли.

На другом конце длинного коридора появилась Мойра.

— Ренни, что ты тут делаешь? Видно, хочешь довести меня до нервного расстройства.

Ренни немедленно раскаялась.

— Мама, ты же знаешь, что это не так. Но не жди, что я буду подчиняться планам Джея Мака. Папа не имеет права в это вмешиваться.

— Может, и не имеет, — сказала Мойра. — Но раз он вмешался, то пусть так и будет.

Повернувшись на каблуках, Ренни быстро пошла к матери. Ее туфли слегка постукивали по ковровой дорожке.

— Я хочу видеть Холлиса, — сказала она, понизив голос.

Мойра покачала головой.

— Я хочу, чтобы ты обещала, что останешься здесь. Иначе как мистер Салливан сможет тебя защитить? Так что присоединись к своим сестрам наверху и помоги им упаковать вещи к завтрашнему отъезду. А я пока позабочусь о мистере Салливане.

Ренни скривилась.

— Тогда лучше перенести туалет на улицу.

— Ренни! Мистер Салливан…

— Стоит рядом с вами, — мягко сказал Джаррет, Ренни была смущена и, разозлившись от этого, метнула в Джаррета уничтожающий взгляд.

— Я и не заметила, как вы прокрались вслед за мной.

— Я просто шел за вами, — без тени раскаяния сказал Джаррет.

— И мне все больше надоедает ваш иронический тон. Я не вижу вокруг ничего смешного.

— Это потому, что у вас нет зеркала под рукой.

Мойра хлопнула в ладоши.

— Успокойтесь, вы оба. Ренни, ты ведешь себя слишком грубо. Я все время пытаюсь тебе сказать, что мистер Салливан — наш гость. А когда мы уедем, он уже будет твоим гостем, и я надеюсь, что ты будешь относиться к нему соответственно.

Она посмотрела на Джаррета.

— Я разрешаю вам, если это понадобится, запереть ее в комнате…

— Мама!

— Но, пожалуйста, не дразните ее больше. Мы никогда не замечали у Ренни чувства юмора.

— Мама!

Джаррет кивнул.

— Ваше замечание принято, — торжественно сказал он. — Прошу простить меня, мисс Деннехи.

Ренни открыла было рот, чтобы принять, хотя и не очень охотно, эти извинения, но тут сообразила, что Джаррет извинялся вовсе не перед ней, а перед матерью. Лицо ее перекосилось.

— Прошу меня извинить, — сдавленно произнесла она. Мойра и Джаррет смотрели, как девушка с непреклонным видом поднимается вверх по лестнице.

— Вы неисправимы, мистер Салливан, — с улыбкой заметила Мойра. — Уверена, однако, что вы неплохо проведете время.

— Не могу сказать, что я это предвкушаю, мадам.

— Обманщик! — мягко возразила Мойра.

Не успел Джаррет увериться в том, что все расслышал правильно, как она по длинному ряду залов, лестниц и коридоров повела его знакомиться с домом. Несмотря на то, что снаружи жилище Деннехи походило на крепость, внутри оно имело вполне обжитой вид. Гостиные были забиты мебелью, всюду красовались вышитые подушки, многочисленные фотографии, статуэтки. В столовой большой стол из орехового дерева покрывала великолепная льняная скатерть ирландской работы. Над буфетом красовались портреты всех пяти Мэри в детстве. Стены комнат были отделаны в едином стиле — ореховыми панелями. Сине-золотые обои расцвечивали длинные коридоры и делали светлее лестничные проемы. Мойра привела Джаррета на кухню и представила кухарке, миссис Каванаг, а затем дала возможность обследовать кладовые.

По черному ходу они поднялись на верхний этаж и обошли там спальни, гостиные, гардеробные и ванные. Под конец Мойра показала Джаррету отведенную для него комнату.

Он покачал головой.

— Боюсь, она не подойдет. Слишком далеко от комнаты вашей дочери. Я и так столкнулся с замками, которые не запираются, и с окнами, которых больше, чем хотелось бы. Наверно, я просто лягу в холле около комнаты Ренни. Видите ли, мэм, сейчас я настолько вымотался, что…

На лице Мойры было написано сочувствие.

— Простите меня, мистер Салливан…

— Джаррет.

Она улыбнулась.

— Джаррет. Конечно, вы устали. С моей стороны было глупо об этом забыть. Давайте я покажу вам другую комнату, где вы сможете поспать. У вас есть багаж?

— Мои вещи у Этана, — ответил Джаррет, покорно направляясь за Мойрой в другой конец зала.

— Ну и отлично. Я пошлю за ними мистера Каванага в отель святого Марка.

Мойра открыла дверь в спальню, находившуюся в северо-восточном углу дома.

— Здесь вы можете наблюдать за улицей, и от комнаты Ренни недалеко.

Стараясь поменьше обращать внимание на кровать, Джаррет осмотрел комнату. Раздвинув темно-синие шторы, он выглянул в окно и, удовлетворенный дислокацией, принялся благодарить Мойру за проявленную любезность.

— Вы для нас желанный гость, — тепло ответила она. — Я прослежу, чтобы вам приготовили все для ванны, свежее белье и все такое прочее. И мы сейчас же пошлем вам то, что приготовит миссис Каванаг.

Как только она ушла, Джаррет открыл дверь в соседнюю комнату. Там он обнаружил гардеробную, убедившись заодно, что туалет действительно находится в доме. Он не стал дожидаться, пока принесут свежее белье (найденное в шкафу показалось ему вполне пригодным), и, как только ванна наполнилась, немедленно разделся.

Вода была холодной, но это не имело большого значения. Джаррет был рад возможности наконец избавиться от песка, покрывавшего его тело подобно второй коже. Он скребся с энтузиазмом, поливая водой лицо и плечи и что-то напевая себе под нос. Услышав звуки в соседней комнате, Джаррет замолчал.

Так как ее руки были заняты подносом, Ренни открыла дверь в спальню Джаррета ногой. За ней вошла Мэгги, неся подогретые полотенца. Последней появилась Скай, которая принесла саквояж Джаррета.

— Ну, — оглядевшись, медленно проговорила Ренни, — вот так прекрасная защита! Надеюсь, начальник полиции охраняет Майкл лучше. Не знаю, может, мне стоит пойти в отель святого Марка, чтобы самой в этом убедиться.

Скай положила саквояж Джаррета на стул, стоявший около камина.

— Перестань, Ренни. Мистер Салливан, наверно, в ванной комнате. Ты не пойдешь в отель святого Марка…

— И вообще никуда, — добавила Мэгги, сжав губы. — С тобой можно потерять всякое терпение. Мистер Салливан совсем не такой злодей, каким ты его хочешь представить.

Поставив поднос с тарелками, Ренни повернулась к сестрам.

— Вы забыли, что это должен был быть день моей свадьбы? Я — нет. Так что мистер Салливан, по моему мнению, несет ответственность за многое.

Щеки Скай стали едва ли не одного цвета с ее волосами.

— Это должен выслушивать папа. Именно он вмешался в это дело.

— Не папа сбивал Холлиса с ног.

— Не думаю, что все так драматично, — сказала Мэгги. — Скай права. Если бы не предложение папы, мистер Салливан не сделал бы того, в чем ты хочешь его обвинить.

— И мне кажется, — добавила Скай, — что ты больше злишься, чем действительно переживаешь.

Чувствуя себя так, словно все ее предали, Ренни переводила взгляд с одной сестры на другую. Теперь на ее лице было видно то чувство, об отсутствии которого только что говорила Скай.

— Я не упрекаю вас, — мягко сказала она.

— Ренни! — взмолилась Мэгги. — Мы не хотели…

— Положи полотенца, — сказала Ренни. — Как я вижу, мистер Салливан здесь во всем преуспел. — Она повернулась спиной к сестрам, тем самым показывая, что разговор закончен. Ренни чувствовала их колебания, ощущала их полные сожаления взгляды, но не смягчилась. Как они могли подумать, что она на самом деле ничего не испытывает? Когда дверь закрылась и Ренни оказалась одна, выдержка оставила ее. Плечи поникли, колени задрожали и, чтобы не упасть, она вынуждена была опереться на стоявший у кровати столик.

В таком состоянии и застал ее Джаррет: стройная фигура застыла у стола, на лице написано отчаяние, глаза закрыты. С минуту он стоял на пороге, опоясанный полотенцем, и наблюдал за тем, как Ренни пыталась справиться с собой. Затем, решив, что она вряд ли будет благодарна ему за вторжение, Джаррет бесшумно вернулся в гардеробную.

— Есть здесь кто-нибудь? — громко спросил он оттуда. Голос Джаррета возвратил Ренни к реальности.

— Это Ренни, мистер Салливан. Я принесла вам обед.

— В настоящий момент меня больше бы заинтересовала какая-нибудь одежда.

— Ох, — вскрикнула Ренни и осеклась, представив себе злую ухмылку Джаррета. Она вздохнула поглубже, стараясь успокоиться. — Да, конечно. Я не подумала об этом.

— Правда, я вполне благопристойно прикрыт. Теперь Ренни не сомневалась, что он над ней смеется.

Собрав остатки самообладания, она попыталась сохранить невозмутимость.

— Я верю вам на слово, но все же оставайтесь там, где находитесь. Ваш саквояж стоит здесь на стуле, а мама прислала нагретые полотенца. Потом кто-нибудь заберет поднос с едой. Всего хорошего, мистер Салливан.

— Всего хорошего, мисс Деннехи. — Джаррет сомневался, что она его слышала, так как дверь закрылась в тот момент, когда он начал говорить.

Посмеиваясь про себя, Джаррет вышел из гардеробной. Он не стал возиться с пыльным саквояжем, где лежала чистая одежда, а воспользовался одним из принесенных полотенец, наскоро вытерев им голову. Он также сменил обернутое вокруг пояса мокрое полотенце на сухое, присел на край кровати и принялся исследовать блюда, приготовленные кухаркой Мойры Деннехи.

Джаррет мог есть опилки и пить расплавленный воск, но тем не менее был очень рад, что этого делать не придется. Миссис Каванаг прислала ему толстые куски ростбифа и гору картофельного пюре с бассейном подливки. Горячие булочки блестели от плавившегося на них масла, а дымящийся черный кофе был именно таким, как он любил.

Джаррет съел все, макая булочки в соус, и допил кофе с последним кусочком вишневого пирога. Наевшись и чувствуя приятную тяжесть в желудке, он отодвинул поднос и откинулся на кровать, положил руки под голову и уставился в потолок. За окном были слышны ритмичный стук колес экипажей и топот лошадей, возбужденная болтовня людей, направляющихся в театр. Джаррет прекрасно понимал, что глаза закрывать нельзя. Большим и указательным пальцем он ущипнул себя за нос, затем потер веки. И в следующее мгновение провалился в сон, даже не заметив, как это произошло.

Постучав и не получив ответа, Ренни открыла дверь. В комнате было темно, и она некоторое время постояла на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. То, что в конце концов открылось ее взору, привело ее в сильное смущение.

Да, он был благопристойно прикрыт. Но и только. Ренни с раздражением ощутила, что ее щеки пылают. Она считала себя достаточно искушенной женщиной, но сейчас, находясь в собственном доме, никак не могла с этим справиться. И все из-за Джаррета Салливана! Создавшаяся ситуация отнюдь не порождала к нему теплых чувств. Подняв плечи и повернув набок голову, Ренни дерзко смотрела на незваного гостя.

Его внешность нельзя было назвать неприятной. Скорее наоборот, подумала Ренни, отдавая дань своей объективности, которой так гордилась. Все еще влажные волосы были более темными на висках и белесыми от солнца на макушке. Сейчас черты лица не казались столь резко очерченными; не чувствовалось той жесткости, которая проступала в его ленивой улыбке. «Значит, — с некоторым сожалением подумала Ренни, — такова уж его улыбка».

Взгляд Ренни ненадолго задержался на линии рта, перешел на тяжелый подбородок и проследовал ниже — туда, где на шее сверкала задержавшаяся капелька воды. Грудь Джаррета мерно поднималась и опускалась. Ниже живота полоска темных волос исчезала под туго натянутым полотенцем, которое на правом бедре интригующе расходилось. Ренни заморгала, не веря своим глазам — полотенце медленно поднималось.

Придя в себя, Джаррет рывком приподнялся и сел, прижав колени к груди. Теперь он мог скрыть возникшее напряжение в паху, но болезненное чувство по-прежнему ощущалось. Брови Джаррета поднялись в немом вопросе прежде, чем он смог заговорить.

— Вы что-то видели?

— Я увидела больше, чем хотела бы, — собравшись с духом, смело ответила Ренни.

— В самом деле? — Улыбка, граничащая с насмешкой, вновь вернулась на его лицо. — Вы очень внимательно смотрели на того, кто сможет вас насытить. — Джаррет с удовлетворением отметил, как вспыхнуло лицо Ренни.

Вы отвратительный, низкий человек, мистер Салливан.

— Да? — Теперь он и в самом деле развеселился, — Чаще всего меня просто называют сукиным сыном.

Ее приводило в бешенство то, что он смеялся над ней, то, что как-то сумел одержать верх, несмотря на свою наготу. Жаль, что она не назвала его сукиным сыном, ведь он, несомненно, этого заслуживает.

— Вы чего-то хотите? — спросил Джаррет. — Или вы слоняетесь здесь просто для того, чтобы на меня посмотреть?

Ренни вздернула подбородок, и на ее лице вновь появилось неприступное выражение.

— Вам следует знать, мистер Салливан, что я никогда в жизни не слоняюсь. Я также не хожу иноходью, не фланирую и не брожу.

— Значит, вы как торпеда. Не так ли, мисс Деннехи? Всегда полным ходом вперед.

Ренни поджала губы.

— Иногда я гуляю, иногда бегу, но всегда с определенной целью. Я не только знаю, куда направляюсь, но и знаю зачем. Так что я никогда не слоняюсь и не очень одобряю подобные наклонности у других.

— Тогда вы рискуете достичь цели, не насладившись дорогой к ней.

— Ради Бога, избавьте меня от нотаций. Я сама… Джаррет поднял руку.

— Тпру! Вы, может быть, я не ходите кругами, но слова у вас ходят по кругу. У меня разболелась голова.

Увидев, что он массирует виски, Ренни сладко улыбнулась.

— Если из-за моего присутствия у вас возникают те же ощущения, как при похмелье после трехдневной пьянки — что ж, мистер Салливан, я думаю, тогда дело всей моей жизни сделано.

В этот момент она подумала, что зашла слишком далеко. Джаррет посмотрел на нее без всякого выражения, затем его плечи затряслись от громкого смеха.

— Дело всей жизни, говорите? — Он покачал головой, все еще посмеиваясь, затем повернулся на кровати так, что ноги свесились с края. — Я встаю, мисс Деннехи, и собираюсь одеваться. Я должен об этом предупредить, поскольку вы, кажется, приросли к полу.

Ренни и вправду застыла на месте, ее взгляд был прикован к Джаррету — к полоске волос над животом и выпуклости в паху.

— Мы приглашены на свадьбу, — внезапно охрипшим голосом сказала она. — Через час моя сестра выходит замуж за вашего друга. — Повернувшись на каблуках, Ренни выбежала из комнаты.

— Подождите! — крикнул ей вслед Джаррет. Но, когда он добрался до двери, Ренни уже исчезла в одной из соседних комнат.

Джаррет быстро оделся и пошел искать Мойру. Он нашел ее в гостиной. Глядя в зеркало над камином, Мойра поправляла брошь на шали и была настолько увлечена этим занятием, что испуганно вздрогнула, услышав шаги Джаррета.

— Прошу прощения, — сказал он, увидев, как Мойра поднесла палец ко рту, — Вы поранились?

Он взял ее за руку, рассматривая пострадавший палец.

— Поцарапалась, — ответила Мойра. На пальце висела капля крови. Джаррет предложил ей свой платок, и Мойра не отказалась. Не отказалась она и от его предложения помочь застегнуть брошь, отметив при этом, что большие руки Джаррета достаточно ловко исполняют тонкую работу.

Появившаяся на пороге Ренни подумала о том же. Через плечо Джаррета Мойра увидела ошеломленное выражение на лице дочери, затем поймала ее взгляд. Мойру не удивило, что Ренни, спохватившись, попыталась сделать вид, будто ничего не произошло. Ренни всегда считала, что о ее мыслях нельзя догадаться.

«Может быть, это и так, — подумала Мойра, — но только не в кругу своей семьи».

Джаррет поправил шаль на худых плечах Мойры и опустил руки.

— Ваша дочь сказала, что Мэри Майкл и Этан сегодня вечером женятся. Это правда?

Не успела Мойра ответить, как в разговор вмешалась Ренни.

— У меня нет привычки обманывать, мистер Салливан. Мойра смерила ее суровым взглядом.

— Не думаю, что Джаррет имел в виду это, Мэри Рини, — ответила она осуждающим тоном и вновь перевела взгляд на Салливана. — Видимо, это правда, — сказала она. — Признаюсь — когда принесли приглашение, я была удивлена. Майкл все делает не вовремя.

— Лучше сейчас, — сказала Ренни, вставая на защиту сестры, — чем тогда, когда вы все уедете в загородный дом.

— Да, — вздохнув, сказала Мойра. — Конечно, ты права. Просто теперь я не вижу смысла торопиться.

— Она ведь на восьмом месяце, мама.

— То-то и оно. Торопиться надо было семь месяцев назад.

Мойра подошла к серванту и налила себе маленький бокал хереса.

— Я ничего не могу с собой поделать — мне кажется, что этот человек женится на ней из-за ребенка.

— Этан едва ли не самый храбрый человек на свете, за исключением того, что связано с вашей дочерью, — стал защищать Джаррет своего друга. — Ребенок мог придать ему смелости, чтобы просить руки Майкл, но я не сомневаюсь ни минуты, что он влюблен в нее по уши.

Ренни ухмыльнулась.

— Влюблен по уши, — сказала она, подавая Джаррету бокал с хересом. — Что за удачное выражение!

Поверх своего бокала Мойра взглянула на дочь и Джаррета.

— С вами обоими такого, конечно, не может случиться, — серьезно сказала она.

Никто из них не уловил легкого сарказма в ее голосе или насмешки во взгляде.

— Никогда! — в унисон ответили оба.

Такой дружный хор означает, что они уже заодно, отметила про себя Мойра.

Глава 2

Все собрались в кабинете судьи, обшитом темными деревянными панелями. Джаррет теперь мог в полной мере оценить всю мощь и влияние семьи Джона Маккензи Уорта — даже ее незаконной части. Судья Хелси был старым другом Джея Мака и крестным отцом Мэри Майкл. По его виду можно было заключить, что ничего необычного не происходит, как будто регистрировать браки в своем личном кабинете ночью было для него самым обычным делом.

— А кто же ваш крестный отец? — спросил Джаррет у Ренни в наступившей тишине.

Ренни бросила на него самодовольный взгляд.

— Вас это должно было бы встревожить. Он не менее влиятелен, чем судья.

— Не беспокойтесь, мистер Салливан, — прошептала, не оборачиваясь, стоявшая впереди Скай, — это не папа римский. Наш пресвитер.

Ренни наморщила нос. Пусть бы Джаррет Салливан и в самом деле думал, что это римский папа!

Джаррет пытался сдержать смех. Мысли Ренни так легко угадывались, как будто она передавала их по телеграфу. Краем глаза он заметил, что лицо ее прояснилось, а руки застыли неподвижно, из чего Джаррет заключил, что судья начал говорить.

Салливан никак не мог предвидеть, отправляясь в Нью-Йорк, что ему придется принять участие в бракосочетании друга. В комнате звучали слова клятвы, которыми обменялись Этан и Мэри Майкл. В голосе Этана слышалась решимость, в голосе Майкл — нежная привязанность. Когда церемония окончилась, новобрачные неподвижно застыли, глядя друг на друга, словно забыв обо всем происходящем. Судья Хелси прервал затянувшееся молчание. — Ну давай, сынок, теперь пора ее поцеловать. Этан улыбнулся и наклонил голову. Губы Майкл были мягкими и податливыми и слегка отдавали мятой. Когда Этан отстранился, ее прекрасная улыбка была полна обещания.

Джаррет отвел взгляд от Этана и Майкл и посмотрел на отца новобрачной. В этот день Джаррет уже был свидетелем самоотверженной сдержанности и глубокого сожаления, которые испытывал Джон Маккензи Уорт из-за того, что не мог присутствовать на публичном бракосочетании своей дочери. Но здесь, в святилище его старого друга, для него нашлось место. И, как мог заметить Джаррет, этот сильный человек был взволнован.

Хотя Джей Мак пытался сдерживать свои чувства, у него это плохо получалось. Мойра искоса посмотрела на него глазами, полными слез, и сжала его ладонь, затем прислонилась к Джею Маку. Тот обнял ее за талию. Сейчас, когда они находились вместе, было хорошо видно, насколько сильна их привязанность друг к другу.

Глаза Мэгги оторвались от новобрачных, и она с нежностью взглянула на родителей. Она обернулась к Скай и увидела, что младшая сестра смотрит в том же направлении.

Тогда сестры одновременно обратили внимание на Ренни. Та, казалось, забыла о присутствии Джаррета Салливана и задумчиво улыбалась.

Джаррет тоже заметил улыбку на лице Ренни и, подобно ее сестрам, предположил, что на этот раз она думает не о нем. Джаррет видел, как Майкл отвернулась от Этана, чтобы взглянуть на дорогие лица своих родных. Через мгновение они окружили ее, обнимая и высказывая добрые пожелания. Джаррет услышал низкий смех своего друга и с удивившим его самого острым чувством зависти увидел, что Этана тоже приняли в этот семейный круг.

— Ты правильно сделала, — прошептала Мойра на ухо Майкл. Затем отстранилась, посмотрела на сияющую от счастья дочь и кивнула. — Вижу, что ты и сама это знаешь.

— Знаю, мама. — Майкл взглянула на Этана. — Он тот, кто мне нужен.

Джаррет перехватил сдержанную улыбку Этана и сам рассмеялся. Он отступил в сторону, пропустив Мэри Френсис, которая подошла поцеловать сестру.

— Я надеюсь, он знает, что ты своенравна и упряма и, возможно, не сможешь выполнить обещание всегда повиноваться, которое дала ему.

«Должно быть, у них это семейная черта», — подумал Джаррет, отыскивая взглядом Ренни. Та смотрела на дверь так, будто намеревалась сбежать. Джаррет перехватил взгляд Ренни и мягко предостерег ее, с упреком покачав головой.

Ренни чуть было не показала ему язык, но вовремя остановилась, подумав о том, что благодаря Джаррету ведет себя совсем по-детски. Затем, собрав все свое самообладание, она вновь переключила внимание на Мэри Френсис и Майкл.

Мэри Френсис как раз закончила перечислять черты характера своей сестры.

— Вы об этом знаете, не так ли? — спросила она, строго глядя на новобрачного.

— Знаю, — серьезно ответил тот. — И люблю ее не вопреки этим качествам, а благодаря им.

Ренни попыталась представить себе, как Холлис говорит что-либо подобное, но не смогла. Если не считать легкого движения плеч и слабого шуршания платья, ее вздох был совершенно незаметен. По мнению Ренни, Мэри Френсис была полностью удовлетворена ответом Этана, Ее красивое лицо было спокойно.

— Вот и прекрасно. Но если вы обидите мою сестру, я перебью вам коленные чашечки, — сказала Мэри Френсис, коснувшись распятия, висевшего у нее на груди.

— Мэри Френсис! — взмолилась шокированная Мойра, многозначительно взглянув на Джея Мака, как будто тот нес ответственность за скандальное поведение дочери. Джей Мак, защищаясь, поднял руки, но глаза его смеялись.

Пока все разговаривали с Этаном, Ренни отвела Майкл в сторону. Сейчас их лица заметно отличались выражением. Зеленые глаза новобрачной светились от счастья. Щеки ее порозовели, ямочки около рта четко обозначились.

Губы Ренни были плотно сжаты, в глазах — беспокойство.

— Только скажи, и я займу твое место, — промолвила она.

Майкл засмеялась, сделав вид, что не поняла.

— Около Этана? Ренни, ты в самом деле думаешь, что он не узнает? — Она посмотрела на свой живот, затем снова на сестру. — Сейчас мы не очень похожи.

Ренни взяла ее за плечи и слегка встряхнула.

— Не смей шутить надо мной. Я думаю о тебе и о ребенке.

Счастливая улыбка Майкл исчезла.

— За это я тебя и люблю. Во всем свете нет другой такой, как ты.

— Это всего лишь комплимент, — спокойно сказала Ренни.

Майкл обняла сестру.

— Но это действительно так, — прошептала она. — Во всем свете нет другой такой, как ты. И я не хочу, чтобы ты подвергалась опасности. Я не смогу жить с этим, Ренни.

Она отступила назад и посмотрела на сестру. Ренни казалась спокойной, но Майкл лучше, чем кто бы то ни было, чувствовала всю силу сдерживаемого гнева.

— Мне жаль, что так получилось с твоим замужеством, — сказала Майкл. — Я имею в виду не то, что ты не вышла за Холлиса, — чтобы избежать недоразумения, добавила она, — а то, что решили за тебя. Ты понимаешь меня?

— Конечно. — Ренни ткнула большим пальцем назад через плечо, намекая на присутствие Джаррета Салливана. — Лучше бы Мэри Френсис позаботилась о его коленях.

Майкл засмеялась.

— А как насчет Джея Мака?

Изумрудные глаза Ренни взглянули в сторону отца, поглощенного беседой с Этаном и судьей Хелси, Она медленно покачала головой, ее сердце было одновременно переполнено гневом и восхищением.

— Я не стану уклоняться от вызова, — сказала Ренни. — Я попробую как-нибудь отплатить ему за ту шутку, которую он со мной сыграл.

Майкл стало почти жаль отца.

— Желаю тебе удачи, Ренни, — сказала она, в знак одобрения пожимая сестре руку. — Но не выходи за Холлиса Бэнкса назло папе. Ты навредишь только себе.

Ренни хотела ответить, но Майкл не дала ей возможности оставить за собой последнее слово. Прежде чем Ренни смогла что-либо сказать, сестра отошла от нее, присоединившись к Этану, судье и Джею Маку.

— Вы знаете, она права, — сказал Джаррет. Услышав голос, шепчущий ей на ухо, Ренни вздрогнула от неожиданности. Взгляд ее стал угрюмым, а голос резким.

— Если вы собираетесь находиться рядом со мной до поимки Ната Хьюстона, то прошу вас — держитесь тихо и вмешивайтесь как можно меньше. Я буду признательна, если вы запомните, что в моей жизни вы никакой роли не играете и поэтому ваше мнение меня не интересует.

— Знаете ли, мэм, — произнес он, растягивая слова, — вы пытаетесь объездить слишком высокую лошадь. Упав с такого животного, леди может ушибиться. — Произнеся эту сентенцию, Джаррет не спеша удалился.

Ренни осталась в одиночестве. Ее мать разговаривала с Мэри Френсис, Джей Мак смеялся над какой-то шуткой судьи, Майкл находилась в объятиях мужа. Скай и Мэгги включили Джаррета в свою оживленную беседу. Никогда еще Ренни не ощущала такого одиночества и такой безысходности. Некоторое время она испытывала ненависть ко всем окружающим. Потом это прошло, и она возненавидела себя. Увидев, что Джаррет занят разговором, Ренни проскользнула к двери.

Она успела уже выйти из здания суда, когда ее схватили за руку.

— Почему вы заботитесь только о себе? — спросил Джаррет.

Ренни попыталась освободить руку, но эти усилия привели к тому, что Джаррет сжал ее еще крепче. Ренни с вызовом подняла голову.

— Да что вы об этом знаете?

— Я знаю, например, что когда ваши родные обнаружили ваше отсутствие, они пришли в ужас.

— О, вы действительно считаете, что им меня недоставало?

Пальцы Джаррета ослабили хватку.

— Что, немного жалеете себя? Пожав плечами, Ренни отвернулась.

— Я себя даже очень жалею, потому и ушла. Я не гожусь для компании.

Такая честная самооценка удивила Джаррета. Ренни стала удаляться от здания суда, и Джаррет последовал за ней, держась немного поодаль.

— Мы должны взять экипаж, — сказал он. — Так безопаснее.

— Я хочу прогуляться.

— Хорошо. — Он подал Ренни шаль и смотрел, как девушка небрежно набрасывает ее на плечи. — В экипаже теплее.

Ренни не удостоила его ответом.

Засунув руки в карманы пыльника, Джаррет пожал плечами. Он знал, что ей холодно, что она вот-вот задрожит. Казалось, Ренни воспринимала свежий ночной воздух как некое заслуженное наказание. В свете уличных фонарей тонкие черты ее лица напоминали старинную гравюру; глаза не выражали ничего, кроме страдания.

Когда Джей Мак предложил расстроить свадьбу, это показалось Джаррету чем-то забавным. Теперь же он думал о том, что вряд ли кто из женщин, знакомых ему, повел бы себя так же гордо и независимо. Безотчетно Джаррет придвинулся ближе к Ренни, чтобы защитить ее от порывов ветра.

— Ваши сестры хотели бы, чтобы вы проводили их в загородный дом, — сказал он.

Ренни покачала головой.

— Они надеются, что я останусь там, если поеду их провожать. Если я вернусь оттуда в город, будет только лишнее разочарование.

— И вы не передумаете?

— Сейчас я хочу быть как можно ближе к Майкл и как можно дальше от Джея Мака. Это нетрудно понять — даже вам.

— Я думал, что мое присутствие здесь склонит чашу весов в пользу долины.

Она остановилась возле фонаря. Горящий газ тускло освещал ее лицо, казавшееся бесцветным. Зеленое платье приобрело черный оттенок, изумрудные глаза Ренни стали серыми.

— Ваше присутствие здесь для меня мало что значит, а когда моя мать и сестры уедут, будет значить еще меньше.

Джаррет был вновь поражен ее решимостью и серьезностью тона. А еще тем, насколько привлекательными для поцелуя показались ее губы. Это наблюдение выбило его из колеи. Джаррет поднял воротник пыльника и отвернулся.

— Пойдемте.

Ренни колебалась. Он взял ее под руку и слегка подтолкнул.

Ренни чуть не оттолкнула его, но затем передумала. Лучше пусть эта маленькая стычка останется за Джарретом. Но в конце концов она выиграет войну.

Город был незнаком Джаррету, но он знал, что нужно делать, чтобы не заблудиться. По дороге к зданию суда он запоминал ориентиры, по которым без посторонней помощи смог бы найти обратную дорогу к дому Деннехи. И теперь, когда Ренни вела его мимо гостиницы святого Марка и площади Союза, Джаррет знал, что его не обманывают.

Даже после полуночи Бродвей был оживленным. Движение на мостовой и тротуарах заставляло Джаррета сохранять повышенную бдительность. В поисках Натаниэля Хьюстона и Детры Келли его глаза внимательно осматривали каждого кучера, каждую продавщицу цветов, каждого пошатывающегося гуляку. Уши отмечали любой звук. Вот проехал молочный фургон. Вот тихо заржала в унисон пара сказочно красивых серых рысаков. Вот продавец фруктов отпустил ругательства в адрес своей супруги.

— Вы действительно думаете, что они могут появиться на Бродвее?

Джаррет не сразу понял, что Ренни обращается к нему.

— Что вы сказали? Она вздохнула.

— Вы действительно думаете, что Нат Хьюстон и его принцесса могут появиться здесь на улице среди ночи?

— Иногда случаются очень странные вещи.

— Но подобное все же трудно себе представить. Не слишком ли мала вероятность такого совпадения?

Не глядя на нее, Джаррет заговорил. В его голосе чувствовалось напряжение, в котором он находился уже много часов.

— Никакого совпадения тут и быть не может, мисс Деннехи. Натаниэль Хьюстон знает, чего хочет, и знает, что Майкл здесь, в Нью-Йорке. Наоборот, будет очень странно, если этот человек не покажется.

Ренни вздрогнула, но на сей раз не от холода. Обойдя по тротуару Джаррета, она подняла руку и остановила двухместный экипаж. Сев, она плотнее запахнула шаль на плечах.

— Вам следует быть не здесь, со мной, — сказала она, глядя в окно. — Вам надо выследить и поймать этого убийцу.

Джаррет откинулся на кожаном сиденье, положил ноги на скамейку, спокойно сложил руки на груди и закрыл глаза.

— Мне намного труднее найти его, чем ему найти вашу сестру.

— В общем, вы организуете засаду. Он кивнул:

— Именно так.

Ренни страшно захотелось его ударить.

— Ну, тогда вы уж точно должны быть с моей сестрой.

— Вы знаете, что для этого нужно.

— Я не уеду.

Джаррет открыл глаза и смерил Ренни твердым, неумолимым взглядом.

— И я тоже.

Остаток пути прошел в молчании. Когда они подъехали к дому, Ренни вышла из экипажа, не дожидаясь Джаррета. Но как только она попыталась открыть дверь своим ключом, Джаррет оттолкнул ее.

— Что вы делаете? — возмущенно спросила Ренни. Глаза Салливана скользнули по неосвещенному зданию.

— Где же кухарка и ее муж? Почему вы не стучите?

— Это не…

Джаррет постучал в дверь.

— …имеет смысла, — сказала Ренни. — Они живут на верхнем этаже каретного сарая. Это за…

— Я знаю, где это, — коротко ответил Джаррет и забрал у нее ключ. — Подождите здесь, пока я не удостоверюсь, что все в порядке.

Ренни хотела было огрызнуться, но тут увидела пистолет. В этом споре «ремингтон» был сильным аргументом. Джаррет заметил ее реакцию.

— Я знаю, что вы больше беспокоитесь о своей сестре, чем о себе, но пора понять, что вам угрожает ничуть не меньшая опасность. — Она медленно наклонила голову. — Ждите здесь и никуда не отходите.

Этот дом было почти невозможно тщательно обследовать. Джаррет начал с первого этажа, как тень скользя по комнатам. Толстая ковровая дорожка на главной лестнице заглушала его шаги, когда он поднимался на второй этаж. Удостоверившись, что в комнатах никого нет, Джаррет спустился вниз, чтобы встретить Ренни. И тут его внимание привлек звук удара, послышавшийся в передней.

Ренни приподняла край платья. Стоя на одной ноге, она потирала ушибленные пальцы другой ноги и тихо ругалась, кривясь от боли. Однако боль показалась ей пустяком, когда она вдруг поняла, что рядом находится еще кто-то. Ее сердце замерло, затем застучало с такой силой, что Ренни едва не потеряла сознание. Оглянувшись, она нос к носу столкнулась с «ремингтоном» Джаррета.

От пережитого страха Ренни пришла в бешенство.

— Будьте вы прокляты! — закричала она, оттолкнув от своего лица руку Джаррета. — Как вы смеете меня так пугать! — С этими словами она сильно толкнула его в грудь, а когда он не сдвинулся с места, толкнула еще раз, отчего Джаррет слегка покачнулся.

— Если вы не можете убраться из моей жизни, мистер Салливан, то, будьте добры, хотя бы не стойте у меня на дороге!

Ренни попыталась уйти, но он остановил ее, схватив за толстый пучок волос на затылке. Ренни поняла, что, если станет вырываться, волосы могут оторваться вместе с кожей. Джаррет подождал, пока она успокоится, и опустил пистолет в кобуру.

Его голос был мягким и сдержанным, но, несмотря на это, таил в себе угрозу.

— За свою жизнь я ни разу не ударил женщину, мисс Деннехи, но если кто-то толкает меня так, как это сделали вы, у меня появляются серьезные основания сбить его с ног. Я предупреждаю, в следующий раз это будет относиться и к вам. — Джаррет сделал паузу, желая убедиться, что его слова дошли до Ренни. — Что же касается того, что я вас испугал, то напугались не только вы. Я ведь говорил вам, что нужно подождать у входной двери.

Он нащупал в темноте ее руку и засунул за отворот своего пыльника так, чтобы Ренни могла нащупать рукоятку «ремингтона».

— У меня пистолет. Помните об этом в следующий раз, когда захотите меня испугать.

Теперь Ренни поняла, что ее едва не застрелили в собственной передней.

— Прошу прощения, — тихо сказала она. — Я должна была слушаться вас.

Джаррет не рассчитывал, что Ренни будет долго каяться, особенно если он станет ее задерживать. Тем не менее ему очень хотелось не отпускать ее подольше, Пряди шелковистых каштановых волос струились между его пальцами, рука ощущала теплоту и нежность кожи. Дыхание Ренни отдавало свежестью. Джаррету начали приходить в голову мысли о том, каким может быть ее поцелуй, но тут он спохватился. Его рука разжалась, освобождая волосы Ренни.

— Боже мой, я устал сильнее, чем мог себе представить. — Он помотал головой в надежде, что от этого она прояснится. — Так что в данный момент…

— Да?

Джаррет спохватился.

— Нет, ничего.

Ренни ждала продолжения. Когда же стало ясно, что больше он ничего не скажет, она предложила Джаррету выпить чашку кофе.

— Пройдет некоторое время, пока мама и сестры вернутся. Я собираюсь их подождать.

— Ну что ж, я выпью кофе.

Пока Ренни ходила на кухню, Джаррет зажег настольные лампы и стал прохаживаться по комнате от камина до большого сводчатого окна. Того времени, что ему удалось урывками поспать, было явно недостаточно.

Стоя у порога, Ренни смотрела на него. Синие глаза Джаррета были тусклыми от усталости. Его пыльник висел на спинке кресла-качалки, и под белой сорочкой было хорошо заметно, как напряжены мышцы спины и плеч. Тщетно пытаясь прогнать сон, Джаррет то и дело потирал переносицу и затылок.

Ренни поставила на стол поднос.

— Пожалуй, вы можете сесть.

— Я уже пытался, — устало ответил Джаррет.

В этот момент она заметила вмятины на диване и креслах.

— Слишком удобно? — спросила Ренни.

— Именно так.

— Вам нет нужды бодрствовать. Я не собираюсь сегодня ночью уходить из дома.

— Я еще не вполне вам доверяю. Она пожала плечами.

— Как хотите. Какой кофе вы любите?

— Черный.

Ренни налила чашку и подала ему.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Они долго смотрели друг на друга, затем неловко рассмеялись, слегка испуганные таким обменом любезностями.

Придя в себя, Ренни подошла к окну и отодвинула штору. Тогда и Джаррет пришел в себя и заворчал, требуя, чтобы она отошла. Ренни не сдвинулась с места, пока Джаррет не подошел, и не вырвал портьеру у нее из рук, тщательно занавесив окно.

— Вы представляли собой прекрасную мишень, — сказал он. — Вас было отлично видно с улицы. Для этой проклятой крепости, которую вы называете домом, нужна не железная ограда, а каменная стена.

— Что вы сделали с Холлисом, чтобы расстроить нашу свадьбу? — спросила Ренни, пристально глядя поверх чашки.

— Кто сказал, что я с ним что-то сделал?

— Я говорю. Холлис — мой жених, и я знаю его достаточно хорошо. Он не мог просто отойти в сторону.

— Он не просто отошел в сторону, он прямо-таки откатился. — Ренни побледнела. — Извините. Мне не стоило об этом говорить.

— Да, конечно, — спокойно сказала она. — Это было действительно так?

Джаррет был избавлен от необходимости отвечать, так как в этот момент в дом вошли Мойра, Джей Мак и сестры Ренни.

— Я тебе говорила, что он ее найдет, мама, — сказала Мэгги. — Готова спорить, что она даже не успела выйти на улицу. Я права, Ренни?

— Почти, — сказала Ренни. — Мама, я прошу прощения, что причинила тебе беспокойство. Мне просто надо было уйти оттуда.

Мойра подошла к дочери, обняла ее и поцеловала в щеку.

— Я понимаю твое настроение, но всех нас это очень напугало. — Она повернулась к Джаррету. — Слава Богу, что вы были там.

Ренни чуть не поперхнулась кофе.

— А где Мэри Френсис?

— Она вернулась в монастырь, — сказала Скай. — Папа хочет сейчас же отправиться в загородный дом.

Джаррет заметил, что Ренни впервые за время разговора посмотрела на отца. В этом взгляде не было враждебности — только вызов.

— Это так? — спросила она. — Ты по какой-то причине спешишь покинуть город? Может быть, ты испугался Ната Хьюстона?

Джаррет подумал, что вряд ли многие осмелились бы разговаривать с Джеем Маком в подобном тоне. Отец Ренни, однако, не моргнул глазом.

— Не провоцируй меня, Ренни. Ты хорошо знаешь, что меня больше пугаешь ты, чем любой самый жуткий убийца.

— И не без оснований, — сказала она. — Ты должен ответить за многое.

— Холлис Бэнкс не стоит тебя, — сказал Джей Мак. — Он хорош как вице-президент Северо-Восточной компании, но это не тот мужчина, который тебе подходит.

— Большое спасибо, папа, но я сама делаю свой выбор. — Она многозначительно посмотрела на отца. — И ты все равно в ответе за многое.

— Он ответит за это в Судный день, как и все мы, Мэри Рини. Ты не имеешь права судить своего отца.

Это вызвало взрыв смеха у Мэгги и Скай, Всю дорогу домой они слушали, как Мойра произносила речь перед Джеем Маком. Скай взяла за руку Мэгги.

— Пойдем, Мэг, за дорожными чемоданами. Надеюсь, Джаррет поможет нам погрузить их в экипаж.

С этими словами девушки исчезли, направившись вверх по лестнице. Джаррет воспользовался предлогом и, извинившись, тоже ушел.

— Мы не договорили, папа, — сказала Ренни, оставшись наедине с родителями. — Ты не имел права так поступать.

— Если Холлису Бэнксу нужны мои деньги, он может их честно заработать, как и остальные мои сотрудники. А если ты желаешь участвовать в моем деле, то можешь сделать то же самое. Ему не нужно жениться на тебе, и тебе абсолютно нет никакой необходимости выходить за него замуж.

Ренни открыла было рот, но тут вмешалась ее мать.

— Хватит — вы оба! Я не желаю этого слушать, тем более сейчас, когда мы расстаемся. Если уж тебе так хочется поспорить, Джей Мак, попробуй убедить свою дочь поехать с нами в долину, А я пока пойду укладываться.

Мойра величественно вышла из комнаты. Джей Мак проводил ее взглядом, затем снова повернулся к Ренни.

— Ну, Ренни? — спросил он, потрогав свои бакенбарды. — Уже не в первый раз твоя мать оказывается права. Давай заключим перемирие.

— Пусть будет перемирие, — без колебаний согласилась Ренни.

— А как насчет другого? Ты поедешь с нами в загородный дом?

— Нет! — опять не раздумывая ответила она. Он кивнул, ожидая именно такого ответа.

— Скажу твоей матери, что использовал самые убедительные аргументы, но так как ты унаследовала все ее ирландское упрямство…

— Ирландское упрямство? Лучше скажи — уортовскую несговорчивость!

Поставленный таким образом на место, Джей Мак робко улыбнулся.

— Ну, как ни назови, но ты сама это признала.

— Кофе еще горячий, — улыбаясь, сказала Ренни. — Хочешь?

— Пожалуй, я выпью чашку.

Сидя на диване, они провели вместе несколько спокойных минут, пока в комнату не влетела Скай с сообщением, что все готово и скоро можно будет ехать. Тут же она снова выскочила наружу, чтобы проследить за укладкой багажа.

Джей Мак встал.

— Пойду помогу Джаррету с чемоданами. Он сегодня и так достаточно потрудился.

— Да уж конечно.

Испытующе глядя на дочь, Джей Мак провел рукой по своим густым русым волосам.

— Не суди его слишком строго, Ренни. За то, что он сделал, я предложил ему поистине царское вознаграждение. — Которое, как напомнил себе Джей Мак, он все еще не выплатил заместителю шерифа.

— Я не испытываю уважения к людям, которых можно купить, — сказала Ренни. — Он не должен был этого делать.

— Надеюсь, ты еще вспомнишь свои слова, — с серьезным выражением на лице ответил Джей Мак. — Да, непременно, — передразнивая провинциальный говор Мойры, — повторил он, — я надеюсь, что это будет так.

Когда экипаж скрылся за углом, Ренни позволила Джаррету отвести себя обратно в дом.

— С ними будет все в порядке? — спросила она.

Рука Джаррета машинально погладила карман брюк. Прикосновение к чеку на десять тысяч долларов, подписанному лично Джеем Маком, вызывало почему-то некоторые угрызения совести.

— С ними будет все хорошо. Ваш отец, видимо, уверен в тех людях, которых нанял. Это меня удовлетворяет.

— А Мэри Френсис?

— Хьюстон не дурак. Даже если он знает о Мэри Френсис, я очень сомневаюсь, что он попытается что-либо сделать в монастыре. Для этого нужно быть совсем уж в полном отчаянии.

— А Майкл?

— Вас приободрить или сказать правду?

— Правду, — ответила она, не мигая глядя на него.

— Этан Стоун не пожалеет своей жизни, защищая вашу сестру.

Ренни кивнула, понимая, что должна удовольствоваться этим ответом. Ничего более определенного Джаррет ей сказать не мог.

— Я собираюсь ложиться, — сказала она. — Вы позаботитесь о лампах или мне самой ими заняться?

— Я все сделаю. — Он отошел в сторону, давая ей пройти. Глядя, как Ренни, устало опустив голову, поднимается по лестнице, Джаррет подумал, что она снова ничего не спросила о себе.

Джаррет проснулся, услышав, как скрипнула кровать. Теперь он лежал очень тихо, напряженно вслушиваясь. Был ли это звук от его собственных движений или что-нибудь еще? Шум раздался вновь. На сей раз был слышен легкий шорох туфель. Ренни, очевидно, не сообразила, что так, скользя по ковру, она производит больше шума, чем если бы передвигалась на цыпочках.

Сев, Джаррет натянул джинсы. Когда он встал, кровать скрипнула, но дальше он двигался совершенно бесшумно, босиком направляясь к двери. Джаррет все же испытывал слабую надежду на то, что по коридору движется злоумышленник. Он чуть-чуть приоткрыл дверь — и как раз вовремя, чтобы заметить, как Ренни сворачивает за угол, двигаясь к черному ходу. Сориентировавшись, Джаррет спустился по главной лестнице на первый этаж, пробежал через холл и остановился, поджидая Ренни у входа для прислуги, находящегося около кухни.

Увидев, как он стоит, с самодовольной улыбкой, небрежно прислонившись к дверному косяку и сложив руки на обнаженной груди, Ренни затряслась от бешенства. Капли воска со свечи потекли, обжигая ей пальцы. Джаррет протянул руку и забрал свечу. То, что он сохранял спокойствие, только подогревало ярость Ренни, от злости потерявшей дар речи.

Джаррет окинул ее взглядом. На Ренни было темно-синее платье, туфли, в руке она держала небольшую расшитую бисером сумочку. Для того чтобы подогреть молоко на кухне, вряд ли нужно было так одеваться.

Хотя Ренни было нечем оправдаться, Джаррет ждал, что она скажет, приготовившись выслушать гневную обличительную речь. Но Ренни не сказала ни слова, и он понял, насколько глубокой была ее обида и насколько сильным гнев. Самодовольная улыбка исчезла с лица Джаррета. Он выпрямился и указал свободной рукой в сторону кухни.

— Пойдемте снимем воск с ваших пальцев.

Ренни прошла за ним к раковине и, к собственному удивлению, позволила заняться своей рукой. После того как Джаррет сполоснул пальцы холодной водой, в обожженных местах осталось только слабое покалывание. Ренни вырвала руку.

— Это несправедливо, — спокойно сказала она. — Я не должна быть пленницей в собственном доме.

И не дожидаясь ответа, она повернулась и стала подниматься по лестнице.

Джаррет следовал за ней. Когда Ренни открыла дверь в спальню, он протянул руку и преградил ей путь.

— Ваша мать разрешила мне запереть вас в случае необходимости.

Ренни заморгала, краска бросилась ей в лицо.

— Мама пошутила. Она прекрасно знает, что к этим дверям нет ключей.

— Я боялся, что вы мне скажете что-либо подобное. — Джаррет вздохнул, понимая необходимость того, что придется сделать и что ему не очень нравилось. — Разрешите мне осмотреть вашу комнату изнутри, — сказал он устало.

— О, разумеется.

Она сделала реверанс и с преувеличенным радушием махнула рукой, приглашая пройти.

— Пожалуйста, распоряжайтесь в моем доме как в своем собственном. Идите куда хотите.

Джаррет предпочел не вступать в спор. Свечой он зажег лампу на ночном столике и не спеша осмотрелся. Его интересовала не мебель, и не предметы, в беспорядке лежащие на комоде, и даже не тот факт, что Ренни в спешке забыла здесь маленькую сумку с одеждой. Ему нужно было знать, нет ли здесь чего-то, что она может использовать для бегства.

— Куда ведет эта дверь? — спросил он, указывая влево от камина.

— Вы разве поверите моим словам? — сказала она.

— Ладно, я сам посмотрю.

Джаррет открыл дверь и огляделся. Как он и думал, это была гардеробная. К несчастью, она соединялась с ванной комнатой и через нее с другой спальней.

— В том-то и проблема, — сказал он сам себе.

— Что вы там бормочете? — спросила Ренни. Джаррет зло посмотрел на нее, на что Ренни ответила вызывающим взглядом. Он покачал головой.

— Что с этими дверями? — спросил он, потянув за медные ручки французских двойных дверей в стене напротив. Двери звякнули, но не открылись.

Ренни села на кровать.

— А что с ними?

— Они не открываются.

— Они заперты на задвижки сверху изнизу. Прежде чем прибегать к грубой силе, вам стоило бы пораскинуть мозгами.

— А вам стоило бы подумать о том, чтобы сменить тон.

— И что будет, если я не стану этого делать? — вызывающе спросила Ренни.

Джаррет сделал вид, что не расслышал. Он отодвинул задвижки, открыл двери и вышел на балкон. Через мгновение он услышал, как двери захлопнулись и лязгнули закрывающиеся задвижки. Тут он понял, какую глупость совершил. Джаррет стукнул рукой о дверную раму.

— Ренни! Откройте! Ответа не последовало.

— Ренни! Я вам серьезно говорю! Откройте двери! — Он перестал стучать, заглядывая через окно в спальню. Ренни нигде не было видно. Джаррет уперся плечом в дверь и попытался ее открыть. Задвижки выдержали натиск. Возможно, стоило разбить окно и подобраться к дверям с обратной стороны, но это наверняка заняло бы слишком много времени.

Джаррет перегнулся через край балкона и увидел то, чего боялся, когда обдумывал возможные пути бегства Ренни. Впрочем, сейчас это его обрадовало.

Под балконом, находившемся на высоте шести метров, вплоть до самой земли ничего не было. Но сбоку, на высоте пяти метров от земли, находился карниз, с которого можно было легко спуститься по одной из опор.

Джаррет ловко спрыгнул на карниз, затем, ухватившись за водосточный желоб, свесился через край и обвил ногами одну из опорных колонн. Через несколько секунд он уже стоял на влажной траве.

Джаррет не представлял, с какой стороны Ренни будет выходить из дома — спереди, сзади или сбоку. Он быстро выбрал направление, надеясь, что не ошибся. Было несложно догадаться, куда направляется Ренни. Но одно дело — догадаться, что она направляется к Холлису Бэнксу, и совсем другое — знать, где живет мистер Бэнкс.

Джаррет быстро обежал вокруг дома, скользя по мокрому газону. Уличные фонари давали достаточно света, и Джаррет без труда обнаружил следы Ренни. Они вели к боковым воротам. Створки ворот все еще покачивались, из чего он заключил, что не слишком отстает. След Ренни снова обнаружился на лужайке за вымощенной плитами дорожкой на участке соседей. Джаррет продолжал мчаться за беглянкой, следуя за ней через каменные стены и изгороди, через сады и маленький пешеходный мостик над соседским прудом.

Заслышав его шаги, кошки на аллеях отпрыгивали в сторону. Лошади в стойлах фыркали и нервно переминались с ноги на ногу. Бездомная собака встревожила своих сидящих на цепи друзей, и в поднявшейся какофонии заспанным слугам пришлось выходить из дому, чтобы их успокоить. Пробудилась вся округа, хотя до рассвета было еще далеко.

Подняв юбки, Ренни полезла через забор, разделяющий владения Маршаллов и Стюартов, и зацепилась платьем за торчащие из ограды декоративные железные острия. Отчаянно пытаясь высвободиться, Ренни порвала платье, но так и не сдвинулась с места. Здесь и нашел ее Джаррет.

Он прислонился к ограде, радуясь возможности перевести дух. Когда Ренни стала вновь дергать платье, Джаррет просунул руку через забор и зажал материю. После погони его голос звучал хрипло.

— Больше не пытайтесь испытывать мое терпение, — сказал он.

— Вы угрожаете мне, — тоже задыхаясь, спросила Ренни.

— Да. — Джаррет был рад, что нашел наконец способ заставить ее замолчать. Он перелез через забор, легко спрыгнув на землю рядом с Ренни.

— Я сейчас вас отцеплю, и мы пойдем обратно в дом. Не вздумайте делать никаких попыток к бегству. Если надо будет, я вас понесу на руках. Если вы так горите желанием увидеть своего ухажера, я вам это устрою завтра. Хотя от вашего внимания вряд ли ускользнуло то обстоятельство, что он пока ни разу не пытался выломать дверь, требуя свидания с вами.

— Не смейте так о нем говорить! Вы не имеете права! Джаррет пожал плечами. Не ожидая от Ренни слов благодарности и действительно их не получив, он отцепил ее платье.

— Пойдемте. Если даже вы не устали, то я очень устал.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — требовательно спросил из темноты низкий мужской голос.

Джаррет встал перед Ренни, загораживая ее. Машинально протянув руку к кобуре, он обнаружил, что ее нет на месте. Его утешило только то, что перед ними не Натаниэль Хьюстон. Тот не дал бы времени на поиски пистолета.

— Майкл, это вы? — Говоривший вышел из находившейся в тени задней веранды на лужайку. Приблизившись, он опустил свой «кольт» 45-го калибра.

Ренни сделала шаг вперед.

— Это Мэри Рини, мистер Маршалл, сестра Майкл. Логан Маршалл опустил пистолет в кобуру на поясе.

Сюда же были прикручены полы ночной рубашки.

— Ренни? Боже мой, сколько времени прошло! Но вы с ней все так же похожи. Ну, сейчас, может быть, и не настолько, — добавил он, посмотрев на ее плоский живот. — Так вы хотите мне что-то сказать, — спросил Маршалл, поймав смущенный взгляд Ренни, — или я должен считать, что видел очень странный сон?

Ренни искоса взглянула на Джаррета. На его лице не было даже тени смущения. Он стоял во дворе Логана, одетый только в пару выцветших джинсов, и по его виду можно было понять, что это для него в порядке вещей. Зеленые глаза Ренни смотрели умоляюще.

— Наверно, нам всем стоит считать, что мы видели сон. Джаррет ухмыльнулся.

Логан заметил насмешливую улыбку Джаррета и снова посмотрел на Ренни.

— С вами все в порядке? Она кивнула:

— Да, в порядке. Наверно, я вела себя сегодня чересчур опрометчиво.

Логан пригладил свои медно-рыжие волосы. Он понимал, что объяснения Ренни предназначены не ему, что она таким образом извиняется перед мужчиной, который стоит рядом. Однако, как показалось Логану, незнакомец не придал этому значения.

— А в вашем доме все в порядке?

— Да. Мы уже возвращаемся туда.

Логан посмотрел на изгородь за ее спиной. Клок белой материи от нижней юбки Ренни развевался на одном из штырей как символ капитуляции.

— Ренни, вы уверены, что не нужно посылать за полицией? Я знаю о побеге Ната Хьюстона. «Кроникл» несколько дней назад получила телеграмму от Этана Стоуна. Он хотел, чтобы об этом не сообщалось в печати, пока Джей Мак не расскажет обо всем вашей сестре лично. Так приняли меры или нет?

Теперь Джаррет понял, кто это такой. Логан Маршалл был издателем и совладельцем одной из крупнейших нью-йоркских газет, работодателем Майкл Деннехи. Джаррет считал, что стоящий за «Кроникл» сильный человек должен быть старше, не одного возраста с ним или Этаном, и уж, во всяком случае, не таким физически крепким. Маршалл оказался достаточно высоким, чтобы спокойно выдерживать пристальный взгляд Джаррета, и обладал достаточной ловкостью и физической силой, чтобы противостоять ему, защищая Ренни.

Джаррет был уверен, что и Логан его пристально разглядывает. Разглядывает человека, который перепрыгивает через заборы, преследуя Ренни Деннехи. Под этим пристальным взглядом Джаррету стало немного не по себе. Интересно, есть ли у Ренни нормальные соседи? Или тут только Маршаллы и Асторы?

Ренни почувствовала, что в три часа ночи должна дать Логану Маршаллу немного более подробные объяснения, чем он рискнет потребовать, не нарушая правил хорошего тона.

— Это мистер Джаррет Салливан, мистер Маршалл. Джаррет не смог придумать ничего лучшего, как протянуть Логану руку.

— Я заместитель Этана Стоуна, — сказал Джаррет.

Логан пожал протянутую руку.

— Профессиональный охотник за преступниками? Джаррет кивнул, уверенный в том, что Ренни за его спиной вздрогнула от удивления.

— Иногда. Но сейчас я заместитель шерифа. Отпустив руку Джаррета, Логан слегка нахмурился.

— Ренни, мне кажется, Майкл говорила мне, что вы сегодня выходите замуж за Холлиса Бэнкса… то есть вчера… — Он потер висок. — Бог ты мой, ведь уже скоро утро.

— Майкл вышла замуж вместо меня, — сказала Ренни.

— За Холлиса Бэнкса? — Вот теперь происходящее действительно показалось Маршаллу дурным сном.

— Нет, за Этана Стоуна. Мы только что со свадебной церемонии.

— Ну да, более или менее, — пробормотал Джаррет, оглядывая свое одеяние.

Логан поднял руки вверх.

— Ни слова больше. Уверен, что все это имеет для вас какое-то значение, но сейчас я собираюсь обратно в постель. Думаю, что мне теперь есть о чем рассказать Кейти. — Он поклонился обоим. — Спокойной ночи. Да, вам будет удобнее выйти через ворота. Не стоит второй раз за ночь подвергаться опасности сесть на кол.

Ренни слабо улыбнулась. Она шла домой, опустив глаза, и про себя желала, чтобы земля под ногами разверзлась и поглотила ее.

— Пожалуй, это самое большое унижение в моей жизни, — сказала Ренни с глубоким вздохом.

— Это все потому, что сейчас глубокая ночь. — Джаррет взял ее под руку, заставляя ускорить шаг. Протесты Ренни относительно того, что ее тянут за собой, как лодку на буксире, остались без ответа. Войдя в дом, Джаррет повел Ренни прямо в свою спальню, минуя ее собственную.

— Эй, подождите! — воскликнула Ренни, — Вы прошли мимо моей комнаты.

— Нет, не прошел. По крайней мере на эту ночь ваша комната здесь, А вон там ваша кровать. — Джаррет указал на овальный ковер, лежавший у камина.

Ренни попыталась вырваться.

— Но я не могу спать на полу! Джаррет перехватил ее.

— Постарайтесь приспособиться. И вообще, мисс Деннехи, последние трое суток я просидел, как в тюрьме, в вагоне поезда, а перед этим еще несколько дней провел в седле. И то, в другое не очень располагает ко сну. Всю неделю я практически не смыкал глаз — разве что на несколько часов. Поэтому на кровати буду спать я, а вы ляжете на полу. И меня абсолютно не волнует, уснете вы или нет.

Джаррет отпустил руку Ренни и, прежде чем она сообразила, что к чему, оторвал кусок от ее нижней юбки. Она слишком испугалась, чтобы закричать.

— Что вы собираетесь делать? — Заметив мстительный огонек, загоревшийся в глазах Джаррета, Ренни сделала шаг назад и, посматривая на дверь, нервно поправила сбившуюся прядь рыжих волос. Желая защититься от не понятной угрозы, она выставила руки вперед.

— Что вы делаете?

Джаррет не ответил, продолжая двигаться вперед. Кусок материи в его руках был туго натянут. Ренни сделала еще шаг назад и со слабым «ох» упала прямо в большое кресло, стоявшее у нее за спиной. Глаза ее были широко раскрыты от удивления. Ренни сделала неуклюжую попытку вскочить, но ноги запутались в лохмотьях, оставшихся от нижней юбки и платья. Джаррет схватил дрожащие руки девушки и быстро связал запястья. «Примерно так связывают телят», — подумал он, но сразу же отогнал от себя это сравнение.

С удовлетворением убедившись в том, что Ренни связана, Джаррет пододвинул ковер вплотную к кровати. Затем, не обращая внимания на все просьбы своей подопечной, подтащил ее поближе и привязал свободный конец веревки к ножке кровати. Ренни ничего не оставалось, как самой опуститься на колени, не дожидаясь, пока ее силой заставят это сделать.

Джаррет бросил ей одеяло, затем остановился, раздумывая, где взять подушку.

— Думаю, это не имеет большого значения, — сказал он, отдавая ей свою. Говоря это, Джаррет лениво растягивал слова — явно для того, чтобы подразнить Ренни. — Я привык спать без подушки. Хотя, конечно, с ней все же приятней.

Зеленые глаза Ренни гневно сверкнули.

— Идите к черту, мистер Салливан, — сказала она.

— Джаррет! Учитывая, что мы живем с вами в одной комнате и все такое прочее — зовите меня просто Джаррет.

В ответ она попыталась лягнуть его ногой. Это была бесполезная попытка, приведшая только к тому, что Ренни ударилась головой о кровать. Из ее глаз брызнули слезы — от боли и бессилия. Было ясно, что самостоятельно она развязать узел не сможет.

Джаррет слегка похлопал ее по щеке и отдернул руку, прежде чем Ренни успела его укусить. Смеясь, он вытянулся на кровати, погасил лампу и повернулся на бок, положив руку под голову.

— Спокойной ночи, Ренни.

— Я не разрешала вам обращаться ко мне по имени. Джаррет улыбнулся в темноте. Он подоткнул одеяло под плечи и потер свои холодные ноги, пытаясь согреться.

— Спокойной ночи, мисс Деннехи.

Ренни зашипела от злости. Повернувшись, насколько позволяли путы, она не меньше часа пыталась ногтями развязать узлы, но в конце концов поняла, что не сможет их даже ослабить. Джаррет мирно спал, время от времени слегка похрапывая и тем самым как бы напоминая Ренни о своем присутствии.

Постепенно она стала ощущать, что, вовсе того не желая, не столько борется за свое освобождение, сколько пытается преодолеть сон. Дедушкины часы в прихожей пробили четыре часа, затем половину пятого. Это было последнее, что слышала Ренни.

Джаррет стоял, наклонившись над Ренни. Его влажные волосы вились на затылке. Полотенцем, обмотанным вокруг шеи, он вытер каплю воды, повисшую на подбородке. В ногах кровати лежала рубашка, он поднял ее и надел. Ренни даже не шелохнулась.

Казалось, она все же нашла единственное положение, которое обеспечивало какой-то минимальный комфорт. Ренни лежала на боку, свернувшись калачиком и прижав колени к груди. Руками она обнимала ножку кровати. Даже в профиль на лице девушки были заметны тени под глазами, и, как мог понять Джаррет, Ренни в эту ночь отдохнула неважно.

Заметив ссадины на ее руках, Джаррет поморщился. Темно-синее платье перекрутилось вокруг тела, рукав на локте был порван. Ренни откинула в сторону одеяло, открыв ноги до колен. Чулки оказались порваны в нескольких местах, кое-где к ним пристали колючки. Высокие ботинки были забрызганы грязью.

Во время сна или, может быть, во время схватки (Джаррет не мог точно сказать, когда именно) большая часть заколок выскочила из прически, и бронзовые пряди волос в беспорядке перепутались вокруг бледного лица Ренни. Зеленое пятнышко около уха давало представление о тех многочисленных кустах, которые она преодолела этой ночью. По правде говоря, у Ренни был довольно потрепанный вид.

Но обо всем этом можно было думать, только не обратив внимания на ее губы, а это было невозможно. Во сне Ренни слегка приоткрыла рот, влажный, с восхитительно полными губами. Форма его, с чуть выступающей нижней губой и чувственно изогнутой верхней, весьма привлекала Джаррета. Рот Мэри Рини мог заставить мужчину забыть обо всем, кроме желания ее поцеловать.

Джаррет наклонился к своему саквояжу и долго шарил там, пока не нашел большой нож. Он вытащил его из чехла и встал на колени рядом с Ренни, намереваясь разрезать ее путы. Нож оказался в нескольких сантиметрах от лица девушки, и в этот момент она проснулась.

Грудь ее высоко поднялась, когда Ренни вобрала воздух в легкие. Джаррет успел зажать ей рот, прежде чем истошный крик, от которого задрожали стекла, достиг своего максимума. Пытаясь освободиться, она вертелась так, что Джаррет был вынужден отложить в сторону нож, чтобы ее не поранить.

— Я хочу вас освободить, — спокойно сказал он. — Вам незачем кричать, я не собираюсь сделать вам ничего плохого.

Ренни не могла вздохнуть, потому что рука Джаррета зажала ей рот и нос, перекрыв доступ воздуха. Она замотала головой, пытаясь сбросить его руку, отчего узлы на запястьях затянулись еще сильнее.

В этот момент миссис Каванаг постучала в дверь.

— Вы здесь, мистер Салливан? Я ищу Ренни. Я не могу, — она слегка приоткрыла дверь и просунула в нее голову, — ее нигде найти.

Услышав крик кухарки, Джаррет отпустил Ренни и сел на пол, обратив свой взор к небу и покачивая головой. Ренни вдохнула воздух и разразилась по его адресу такими проклятиями, которые заставили бы покраснеть даже бывалого моряка.

Джаррет поднял нож, вонзил его в кровать и встал. Он прошел мимо бившейся в истерике миссис Каванаг, оставив Ренни там, где она лежала.

— Крику, как на чикагской бонне, — пробормотал он с отвращением.

Глава 3

Миссис Каванаг вбежала в комнату, как только Джаррет вышел.

— Он вас ранил? — Она опустилась на колени рядом с Ренни и погладила ее по голове. — Что он сделал? Он что, с ума сошел? — Миссис Каванаг пере крестилась. — Святые угодники! И как только ваша мать могла оставить вас и уехать. Непременно, я никогда этого не пойму. Я сейчас же отправлюсь за хозяином и пошлю его за полисменом. Больше я не оставлю вас одну с мистером Салливаном.

Ренни собрала все свое терпение. Она уже поняла, что Джаррет никогда не собирался причинять ей вред. И хотя то, что он сделал, оправдать было нельзя, убивать ее он явно не собирался.

— Вы не можете освободить меня, миссис Каванаг? — спросила Ренни, взглядом показывая на свои связанные руки.

— Что? О да! Конечно! — Проворные пальцы кухарки, натренированные нацистке картофеля и замешивании теста, сразу принялись выполнять эту просьбу. — Непременно, вы не можете себе представить, что я подумала, когда увидела, что вы связаны, как мои лучший рождественский гусь.

Услышав такое сравнение, Ренни слабо улыбнулась.

— Он оставил где-то здесь нож. Попробуйте им, — сказала она.

Миссис Каванаг посмотрела на нож, потом на серию узлов, и на ее узком лице появилось неодобрительное выражение.

— У меня есть мясницкий нож, которым можно все сделать гораздо лучше.

Ренни оставалось только ждать. К несчастью, ей очень хотелось кое-куда отлучиться. Мысль о том, что она может облегчиться прямо здесь, приводила Ренни в отчаяние, и она от всего сердца пожелала Джаррету медленной и позорной смерти.

— Ну вот, еще чуть-чуть, и все будет в порядке, — сказала миссис Каванаг, разрезая последний узел. — Этот человек — просто скотина.

— Чудовище, — согласилась Ренни.

— Сумасшедший.

— Кретин.

Миссис Каванаг кивнула.

— Хотя, согласитесь, симпатичный.

Теперь руки Ренни были свободны. Держась за кровать, она встала. Кухарка с величайшей осторожностью массировала ей затекшие запястья.

— Его внешность ничего не значит, — заявила Ренни, — так как он ведет себя отвратительно.

— О да! — поспешно согласилась кухарка. — Конечно, этому нет оправдания. Я только хотела сказать, что он красивый мужчина. Просто к слову пришлось.

Игнорируя раздраженный взгляд Ренни, миссис Каванаг помогла ей встать на ноги.

— А теперь я отправлюсь в полицию. Ваша мать сказала мне, что этот человек должен вас защищать. Я думаю, теперь она захочет его прогнать.

— Конечно, она этого захочет, — с чувством сказала Ренни. — Она захочет посадить его в тюрьму.

Миссис Каванаг проводила Ренни в ее комнату, помогла залезть в ванну и спустилась вниз, чтобы отыскать своего мужа. За двадцать четыре года ее знакомства с Мэри Рини ситуация еще ни разу не была настолько странной. Однако, повинуясь внезапному решению, она оставила мистера Каванага подрезать ветки деревьев на заднем дворе и вместо этого отправилась на поиски мистера Салливана.

Соблазненная запахом горячего хлеба и жареного мяса, Ренни пришла на кухню. Миссис Каванаг стояла у большой железной плиты, на которой жарились яйца и пузырились идеально круглые оладьи.

— Все так чудесно пахнет, — сказала Ренни. Она пересекла кухню и встала рядом с кухаркой, обняв худые плечи миссис Каванаг. — Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Вон там варится кофе. Скажете, когда будет готов.

Ренни улыбнулась, не удивившись столь простому заданию. Миссис Каванаг всегда с подозрением относилась к помощи со стороны Ренни.

— Знаете, миссис Каванаг, мне ведь и в самом деле надо когда-нибудь научиться готовить.

— Только не здесь!

Глядя на чистейший фартук кухарки, Ренни вздохнула. Несмотря на то, что последний час миссис Каванаг не сидела без дела, на фартуке не было ни пятнышка, пол блестел, стол был чистым, раковина — пустой. А вот Ренни, наполняя солонку, уже успела создать беспорядок.

— Вот что, — сказала кухарка, — вам лучше отойти от плиты, пока вы не сгорели. — Она не успела договорить, как капля жира с шипением отскочила от сковороды, угодив на тыльную сторону руки Ренни. — Ну вот, вы только посмотрите! Опять с вами не все в порядке! Подержите руку под струей холодной воды, а потом садитесь за стол. Я не могу готовить, когда нужно вас караулить, чтобы не приключилась какая-нибудь беда.

Смеясь, Ренни сделала то, что ей велели.

— Мистер Каванаг ходил за полицией?

— Мы обо всем позаботились.

Ренни удивилась. Она не слышала никакого шума наверху. Казалось невероятным, что Джаррет мог покинуть дом без всякого сопротивления.

— Он что, не вытаскивал свой пистолет?

Миссис Каванаг покачала головой. Быстрым движением она перевернула булочку, затем опять стала помешивать яйца.

— Я ждала, что он это сделает.

— Нет, он не стал.

В голосе кухарки Ренни почувствовала нотку раздражения. Движения миссис Каванаг стали напряженными. Казалось, она атакует еду, пронзая бекон и метая булочки. Миссис Каванаг вытащила поднос и поставила на него две тарелки, на одну из которых сложила булочки, а на другую — бекон и яйца. Затем она добавила к этому кружку горячего черного кофе и взяла поднос.

При виде такой горы провизии глаза Ренни расширились от удивления. Она подняла вверх обе руки, качая головой.

— Наверно, я не смогу столько съесть.

— Я и не сомневаюсь, — отрывисто сказала миссис Каванаг. — Для вас тут чай в кружке и две горячие оладьи на плите. А это все для мистера Салливана.

На лице кухарки появилась выразительная улыбка. — Вот так-то, — произнесла она. Ренни ошеломленно смотрела, как миссис Каванаг выходит из кухни.

Когда миссис Каванаг вошла в столовую, Джаррет отодвинул в сторону «Кроникл». Его реакция была такой же, как у Ренни.

— Я думаю, вы немного переоценили мой аппетит.

— Непременно вам нужно поспорить, — сказала миссис Каванаг, опуская поднос. — Не могу себе представить, чтобы такому мужчине, как вы, не нужно было подкрепиться после такой ночи.

Джаррет развернул салфетку, положил ее на колени, и под бдительным оком миссис Каванаг принялся поглощать еду.

— Это какой же ночи? — спросила Ренни с порога. Ее щеки горели, руки сжались в кулаки. — Что вы там наговорили миссис Каванаг?

Джаррет встал, указал ей на стул справа от себя, снова сел и принялся за еду. Миссис Каванаг, обеспокоенно поглядев на обоих, предпочла удалиться. Ренни засунула руки в карманы серого платья.

— Она собиралась отправить своего мужа за полицией, — сказала Ренни дрожащим от гнева голосом.

— Возможно, что и собиралась, — рассеянно ответил Джаррет. Рядом с его тарелкой лежала газета, и в этот момент он как раз читал живо написанный отчет об убийстве в Боуэри.

Ренни приблизилась к столу.

— Перестаньте! Вы только делаете вид, что читаете, желая избежать моих вопросов.

Поглощенный чтением, Джаррет не сразу отреагировал.

— Извините. Вы сказали, что…

— Что вы делаете это нарочно, — сказала Ренни тоном обвинения.

Она отодвинула стоящий около него стул и Села, сложив руки на груди. Где-то в глубине души Ренни боролась с неудержимым желанием рассмеяться, и это ее очень смущало. Она любила, чтобы все было четко разложено по полочкам. А смех и гнев никак не укладывались на одну и ту же полку.

— Что вы сказали миссис Каванаг? — снова спросила Ренни.

— Правду. — Джаррет показал на ломтик хрустящего бекона. — Берите тарелку и присоединяйтесь.

Ренни взяла бекон, но при этом покачала головой в знак несогласия.

— Какую именно правду?

— А что, разве правда бывает не одна? Тогда это сложный, я бы сказал философский, вопрос. — Джаррет поднял кружку с кофе, держа ее обеими руками, и принял вид человека, погруженного в глубокое раздумье.

Ренни подавила в себе желание выплеснуть на него свой кофе.

— Я теряю с вами терпение, мистер Салливан. Он кивнул.

— Здесь мы с вами в одинаковом положении. — Джаррет отпил глоток, поставил кружку и разбил несколько яиц. — Я совершенно точно рассказал миссис Каванаг о том, что случилось этой ночью. Ничего не прибавил и не убавил. Что интересно, сразу после трех они с мужем проснулись от лая собак по всей округе. Это подтвердило мой рассказ. Миссис Каванаг прекрасно понимает, что заставило меня… хм… — Джаррет остановился, тень улыбки пробежала по его лицу, — В общем, связать вас как рождественского гуся — вот что она сказала.

Ренни оторвала зубами кусок бекона и сурово взглянула на Джаррета.

— Вы, должно быть, были очень рады это услышать.

— Мне было интересно. Я как раз провел эксперимент по связыванию за запястья, и мне было важно услышать мнение миссис Каванаг.

Ренни, к счастью, уже проглотила кусок, иначе бы она непременно поперхнулась.

— Я хочу сегодня увидеть Холлиса, — серьезно сказала она. — Это можно сделать?

— Я ведь уже говорил об этом, разве нет?

— Я недостаточно хорошо вас знаю, чтобы судить о том, держите ли вы свое слово.

Веселое настроение Джаррета сразу исчезло. Сапфирового цвета глаза потемнели, взгляд похолодел. Черты лица стали неподвижными, лишь нижняя челюсть слегка подергивалась.

— Думаю, вы лжете, мисс Деннехи. Единственное, что вы знаете обо мне наверняка — так это то, что я человек слова. — Некоторое время он продолжал сверлить ее взглядом, затем отвернулся. — Теперь, если позволите…

Когда Джаррет снова приступил к еде, Ренни поняла, что больше он не желает уделять ей внимания. Тогда Ренни рывком поднялась со стула и направилась в свою комнату.

Начав читать книгу, она никак не могла сосредоточиться. Мысленно Ренни вновь и вновь возвращалась к тому, что Джаррет сказал в гостиной. Его тон был почти угрожающим, или — вызывающим? Свернувшись, как маленький ребенок, в большом удобном кресле, Ренни в одиночестве размышляла о том, почему она не приняла этот вызов, а предпочла убежать от него.

Почему она должна была считать, что он человек, который выполняет свои обещания? На основании чего? Ей он ничего не обещал. Далее, он — профессиональный охотник за преступниками. У такого человека по определению отсутствует совесть, но есть очень большое желание быть самому себе хозяином. Что с того, что он заместитель шерифа? Вероятно, он даже не принимал присягу. Насколько она может судить, никакими обязательствами он не связан.

Он обещал ее сестре свою защиту…

Ренни осторожно закрыла книгу. Меньше чем за двадцать четыре часа их знакомства Джаррет Салливан расстроил ее венчание, сопровождал ее от здания суда до дома, глухой ночью гнался за ней три квартала по Манхэттену, а напоследок привязал к кровати.

Положив книгу, Ренни встала. Она разгладила платье, поправила сбившуюся прядь волос и отправилась вниз заключать мир с Джарретом.

Он сидел в гостиной, сгорбатившись в широком кресле, ноги опирались на стоявшую рядом скамейку. Увидев Ренни, Джаррет выпрямился, затем встал.

Она сделала жест, означавший просьбу сесть.

— По вашему виду можно предположить, что вы находились в глубоком раздумье, — сказала Ренни. — Я не хотела вас беспокоить.

Так как Джаррет думал именно о ней и так как ход его мыслей был все-таки нарушен, то, по мнению Джаррета, намерения Ренни большого значения не имели. Сев, он провел рукой по своей шевелюре.

— Мистера Каванага уже отправили за вашим женихом. Проходя мимо дивана, Ренни провела рукой по его изогнутой спинке.

— Я пришла не поэтому, но все равно спасибо. Я рада возможности поговорить с Холлисом.

Она обошла диван и, помедлив, села. Взглянув на Джаррета, Ренни с раздражением почувствовала, что он против ожидания смотрит на нее с подозрением.

— На самом деле я пришла, чтобы освободить вас от данного слова.

— Вот как! — произнес Джаррет, приподняв бровь.

— Да, — поспешно сказала Ренни. — Я имею в виду ваше обещание меня защищать. Ведь это так? Как я понимаю, именно из-за него я должна считать, что вы человек слова. Вы поклялись защищать меня, и поэтому вы должны… вы делаете… — Ренни остановилась, надеясь, что он что-нибудь скажет. Но красивое лицо Джаррета осталось неподвижным. — Это в самом деле достойно восхищения. Мне нужно было догадаться обо всем раньше, чтобы не попасть в то положение, в какое я попала. Я думаю, мы должны об этом спокойно поговорить и выработать компромиссное решение. Так что я готова освободить вас от данного обещания.

— Я вижу.

Она ободряюще улыбнулась:

— Да? Ну что ж, это хорошее начало. Он покачал головой:

— Нет. Это не начало, а конец, Я обещал не вам, мисс Деннехи, а сначала Этану, затем вашему отцу, затем вашей сестре. Наконец, я давал клятву тогда, когда становился заместителем Этана. Я никуда не уйду.

— Но я не хочу, чтобы вы находились здесь!

— Я знаю, — спокойно сказал Джаррет. — Но вы спрашивали себя — почему?

Она похолодела, вновь услышав в его голосе вызов — на этот раз он прозвучал достаточно мягко.

— Я… вы… — Да?

Ренни замерла, взволнованная. Слова Джаррета вроде бы казались ясными и понятными, но в них явно присутствовал какой-то подтекст, какой-то намек на что-то, что было трудно четко обозначить. Джаррет встал с кресла и приблизился к ней. У нее внезапно перехватило дыхание. Сердце громко стучало, пальцы нервно мяли край платья. Она хотела сделать шаг назад, но вместо этого осталась стоять на месте.

Подойдя вплотную, Джаррет остановился.

— Я мог бы сказать, почему это вам не нравится, — тихо сказал он, — Но вы мне не поверите. Я мог бы вам это продемонстрировать, но я связан данным мной обещанием.

Ренни едва заметно покачала головой. Ее глаза неотрывно смотрели на Джаррета.

— Вы говорите загадками, — прошептала она.

— Не думаю, что это так. — Джаррет наклонил голову так низко, что мог чувствовать дыхание Ренни. На какой-то момент его взгляд остановился на губах девушки.

Через мгновение Джаррет резко отступил назад.

— У вас гости, мисс Деннехи, — любезно сказал он, как будто в его голосе только что не звучали иные ноты. — Сюда идет ваш жених.

Ренни почувствовала себя так, как будто ее сначала столкнули в глубокий темный колодец, а затем вытащили оттуда, причем это сделал один и тот же человек.

— Вы действительно сукин сын, мистер Салливан. Джаррет только слегка улыбнулся в ответ, Проскочив мимо него, Ренни попыталась собрать остатки уверенности в себе, чтобы встретить Холлиса в передней. И как это Джаррет смог узнать о его появлении, когда она сама ничего не слышала, кроме стука своего сердца?

В этот момент Холлис передавал свое пальто мистеру Каванагу. Ренни протянула руки к своему жениху, и старик поспешил удалиться.

— Ренни! — Холлис крепко сжал ее в своих объятиях. — Боже, как я был рад получить от тебя весточку! Сегодня утром я читал газеты и не знал, что и подумать. Я был уверен, что в них будет упоминание о Нате Хьюстоне и нашей несостоявшейся свадьбе.

Ренни отступила назад, нахмурив брови.

— Ты читал газеты, чтобы узнать, не говорится ли в них о нашей свадьбе? — с ужасом спросила она. — Уже после десяти часов! А тебе не пришло в голову прийти сюда самому? Чтобы убедиться, все ли со мной в порядке, или хотя бы узнать, что здесь происходит?

Руки Холлиса, лежавшие на плечах Ренни, скользнули вниз. Он сжал ее запястья и встряхнул.

— Ренни, Ренни, что случилось? Это совсем на тебя не похоже.

Он попытался отвести ее в гостиную, но она вырвала руки. Увидев, как она вздрогнула, Холлис взглянул на ее запястья. Ниже рукавов платья были хорошо видны синяки.

— Неужели это я сейчас сделал? — спросил Холлис. Из изумрудно-зеленых глаз Ренни хлынули слезы.

Фигура Холлиса расплылась как в тумане. То, что он так беспокоится, боясь неосторожно распорядиться своей силой, глубоко тронуло Ренни. Спустя мгновение она прижималась к широкой груди Холлиса. Этот медведь может быть злобным, когда ему угрожают, но ей он никогда не причинит зла.

Холлис слегка потрепал ее по затылку, довольный тем, что жизнь вновь вошла в привычные рамки. Он проводил Ренни в гостиную, усадил на диван и налил в маленький бокал хереса.

— Для этого еще слишком рано, — сказала она, принимая бокал из его рук.

— Чепуха! Это успокоит твои нервы.

Холлис сел рядом с Ренни.

— Ты что-то ищешь? — спросил он, заметив, что ее глаза с беспокойством обшаривают комнату.

Убедившись, что Джаррет Салливан не прячется в гостиной, Ренни слабо рассмеялась.

— Нет, ничего. Ты можешь мне дать свой носовой платок?

Холлиса несколько раздражало, что у Ренни никогда не бывает своего носового платка. При сложившихся обстоятельствах он, однако, предпочел об этом не упоминать.

— Конечно, — сказал он. Ренни вытерла слезы и засунула платок в рукав платья. Холлис знал, что больше никогда его не увидит. — Скажи мне, что здесь происходит. Мистер Каванаг сказал только, что ты хочешь меня видеть. Я даже не смог заставить его рассказать, как ты здесь поживаешь.

— Я в полном порядке, Холлис. — Она отпила глоток хереса. — Только немного в смятении. То есть на самом деле не так уж и немного. Я не знаю, что произошло вчера. Почему ты согласился отменить венчание?

Холлис принял глубоко оскорбленный вид, высокомерно нахмурив брови.

— Кто тебе сказал, что я согласился? С помощью оружия мне дали понять, что Хьюстон хочет прервать церемонию.

Он взял руку Ренни и положил себе на затылок. Там действительно была большая шишка.

— Думаю, мне еще повезло. Он наверняка хотел меня убить.

— Он ударил тебя своим пистолетом? — спросила Ренни.

— Ты думаешь, что могла быть менее веская причина для отмены венчания?

— Я не знала, что и думать. Мне никто ничего не сказал. Я падала в обморок в церкви. Дважды. Ты знаешь, я сама в это с трудом верю.

— Это потому, что ты встретила Ната Хьюстона, когда меня не было рядом.

Ренни нахмурилась.

— Ты уже в третий раз упоминаешь Хьюстона, Но его здесь нет. По крайней мере никто о нем пока ничего не слышал. Тебя оглушил мистер Салливан. Папа заплатил ему десять тысяч долларов, чтобы не допустить нашей свадьбы.

— Десять тысяч! — Лицо Холлиса побагровело. — Ты хочешь сказать, что это был не Нат Хьюстон? Но он так назвался.

Ренни вздохнула. Теперь ей многое стало ясно. Джаррет запугал Холлиса, которого, конечно, не так просто испугать, не оружием, а репутацией другого человека — Хьюстона. Она допила херес и поставила бокал на край стола.

— Его зовут Джаррет Салливан. Он заместитель Этана Стоуна. Ты ведь знаешь — это тот полицейский, который спас жизнь Майкл.

— И который сделал ей ребенка, — сказал Холлис. Ренни решила проигнорировать это замечание, сделанное столь высокомерным тоном.

— Мистер Салливан отправился на восток с начальником полиции Стоуном, чтобы найти Хьюстона и Ди Келли. Его планы несколько изменились, когда папа сообщил ему, что у Майкл есть сестра-близнец. Теперь он охраняет меня на тот случай, если преступники нас перепутают.

— Это моя обязанность.

— Я тоже так считаю. И так бы и было, если бы не вмешался Джей Мак.

Холлис покачал головой.

— Я не понимаю твоего отца. Он высоко ценит мою работу и мое мнение, относится ко мне как к сыну. Почему же он не хочет, чтобы я женился на его дочери?

— Он вбил себе в голову, что ты мне не подходишь, — сказала Ренни, не желая обижать Холлиса обвинением в том, что он охотится за ее деньгами. — Ты ведь знаешь Джея Мака. Он не так-то легко меняет свое мнение. Мы должны подождать или, махнув на все рукой, поступить по-своему. — Она выжидающе посмотрела на Холлиса.

— Мы поступим по-своему, — без колебаний сказал тот. Ренни улыбнулась, напряженные черты ее лица разгладились. Но при следующих словах Холлиса улыбка исчезла. — Когда это будет необходимо.

— Что ты имеешь в виду?

— Ренни, давай говорить серьезно. Послушай, ведь твоих родных даже нет поблизости.

— Майкл и Мэри Френсис все еще в городе. Остальных папа увез в деревню.

— Так как же ты хочешь выйти замуж? За его спиной, тайно, как будто мы совершаем преступление?

— Нет, но…

— Надо подумать и о моих родителях. Я бы уже давно был здесь, если бы не пришлось заниматься с ними. Мама лежит в постели с мигренью, отца чуть не хватил апоплексический удар. Они очень расстроены вчерашним происшествием, не говоря уже о том, что просто испуганы.

Ренни опустила голову, ощущая свою эгоистичность.

— Прости меня, Холлис, я только…

— Я знаю, — серьезно сказал он. — Я тоже хочу на тебе жениться. Мои чувства к тебе не изменились. Ты ведь мне веришь?

Ренни взглянула на него. Несомненно, Холлис был привлекательным мужчиной, но сейчас ей была нужна не красота, а надежность и верность. Неважно, что при виде Холлиса ее сердце не замирает. Ренни выходит замуж не по любви и, как она подозревает, Холлис тоже.

— Я верю тебе, — мягко сказала она.

Холлис нагнулся и поцеловал ее в щеку. Ренни повернулась так, чтобы его губы коснулись ее губ. Она закрыла глаза, в то время как Холлис целовал ее все крепче и крепче. Он положил руку ей на талию, она обняла его за шею. Рот Ренни открылся, усы и бакенбарды Холлиса щекотали ее кожу. Нельзя сказать, что это было неприятно.

— Прошу прощения.

Сначала Ренни подумала, что извинения просит Холлис. Затем, однако, до ее сознания дошло, что говорит не он. Хотя Холлис немедленно отодвинулся, Ренни не спешила убирать руки с его шеи. Обернувшись, она посмотрела в сторону открытой двери.

— Холлис, это мистер Салливан. Пусть его ленивая улыбка тебя не обманывает. То, что он появился здесь именно сейчас, доказывает, что он действует с точностью швейцарских часов.

Джаррет не спеша вошел в комнату и протянул руку Холлису.

— Рад снова вас видеть, мистер Бэнкс. Вы неплохо выглядите после встречи с Натом Хьюстоном.

Холлис не нашел в этом высказывании ничего смешного. Он не принял протянутой руки и продолжал сидеть.

— Вы должны были сказать мне, кто вы такой.

Джаррет слегка приподнял брови.

— Мне казалось, что я это сделал. — Он остановился, заметив беспокойство в глазах Ренни. Джаррет гадал, что лучше. Должен ли он подробно рассказать Ренни о своей беседе с ее женихом, или стоит позволить Холлису высказать свою версию случившегося? Холлис сам очень хотел поверить, что Джаррет — это Нат Хьюстон, чтобы его капитуляция не выглядела в глазах Ренни столь отвратительной.

— Да? — спросила Ренни, желая услышать продолжение.

— Нет, ничего, — ответил Джаррет. Она слегка расслабилась.

— Я уже говорила Холлису, что Джей Мак предложил вам огромные деньги за то, чтобы вы сделали то, что сделали.

Холлис кивнул. Он достал из жилетного кармана тонкую сигару, предложил ее Джаррету и, когда тот отказался, отрезал кончик и закурил, глубоко вдыхая дым. Целое облако медленно закружилось над его головой.

— Понятно, что на человека, подобного вам, такие деньги производят впечатление.

Джаррет молча взглянул на него, твердо сжав губы. «А как насчет тебя? — хотелось ему спросить Холлиса. — Тебя-то вообще купили всего за двенадцать сотен».

Ренни дала Холлису пепельницу. Позвонив, она вызвала миссис Каванаг, попросила чаю и предупредила, что обед надо подавать на троих.

— Разве было уж так необходимо бить Холлиса? — спросила Ренни, вернувшись на софу.

— Да, — без промедления ответил Джаррет. — Думаю, что так. — Он посмотрел на Холлиса. — Это был не самый худший случай в вашей жизни, не так ли?

— Не могу этого сказать, мистер Салливан, — ответил Холлис. Он положил свою руку на руку Ренни и слегка похлопал по ней с видом собственника. — Мэри Рини сегодня должна была стать моей женой.

Вместо этого, хотелось сказать Джаррету, она ночевала со мной. Очевидно, подобная мысль пришла в голову и Ренни, потому что было заметно, как она побледнела.

— Видимо, неизбежное просто откладывается, — вежливо заметил Джаррет.

— Вы подслушивали под дверью! — с осуждением сказала Ренни.

— Вовсе нет, — ответил он. — Каждый, кто посмотрит на вас двоих, придет к тому же выводу. Столь любящая пара едва ли остановится перед таким препятствием, как возражения отца.

Он нагло врет, хотелось сказать Ренни. Ничему не верь, Холлис! Она улыбнулась Джаррету настолько фальшиво, насколько смогла.

— Что касается меня, — продолжал Джаррет, — мне заплатили за то, чтобы воспрепятствовать одной свадьбе, а не целой серии.

Холлис кивнул.

— Что ж, тогда у нас нет причин ожидать в будущем вмешательства с вашей стороны.

— Совершенно верно, — медленно произнес Джаррет. В этот момент миссис Каванаг принесла чай. Джаррет воспользовался перерывом, чтобы гнусно ухмыльнуться. В ответ Ренни посмотрела на Джаррета так, будто собиралась выплеснуть на него горячий чай.

Холлис вытащил сигару изо рта.

— Скажите, мистер Салливан, сколько может продлиться эта история с Натаниэлем Хьюстоном?

— Это невозможно предсказать. Несколько дней, не делю, может быть, почти месяц.

— Месяц! — воскликнула Ренни. Джаррет пожал плечами.

— Это вполне возможно. Нельзя вытащить лису из норы, если не знаешь, где эта нора находится.

Холлис поднял чашку.

— Действительно ли так важно, чтобы вы находились здесь, пока мы ждем эту… ммм… лису? — Он отпил глоток. — Я хочу сказать, что это не очень прилично.

— Никто не знает, что он здесь, Холлис, — сказала Ренни. Она понимала, что обманывает, так как хорошо помнила встречу с Логаном Маршаллом. — Кроме мистера и миссис Каванаг, — добавила Ренни, стараясь не смотреть на Джаррета.

— Да, но они находятся в каретном сарае.

— Что ты хочешь сказать? — резко спросила она. — Что во время пребывания здесь мистера Салливана происходит что-то неприличное?

— Нет, конечно, нет, — быстро сказал Холлис. — Нет, я так не думаю, что ты! — Он снова похлопал по ее руке. — Но ты должна понимать, что никто не примет во внимание все эти подробности. Я думаю о твоей репутации.

«Или о своей», — подумал Джаррет. Холлис не хочет, чтобы в высших кругах говорили о том, что его невеста находилась с другим мужчиной.

— Я говорю тебе, Холлис, никто не знает о том, что он здесь, — сказала Ренни.

— Послушай, Ренни, — терпеливо сказал Холлис, — он ведь прервал нашу свадебную церемонию. Гости видел, как он вошел в церковь. Он ударил меня пистолетом и исчез. Когда я пришел в себя, Мэри Френсис принес, перед толпой свои извинения, но ее объяснения были не очень убедительными. Откровенно говоря, сейчас о нас судачит весь город.

— Я думаю, тут есть еще одно соображение, — сказал Джаррет. — Мало кто знает, что Ренни осталась в городе. Я надеюсь, ее сестра создала впечатление, что Ренни собирается уезжать. Пока она находится в доме, никто не будет подозревать, что дело обстоит по-другому. Когда поймаем Ната Хьюстона, можно будет устроить, если хотите, ваше великое воссоединение перед толпой народа. Но до этого момента ее без опасность зависит от самоизоляции. — Джаррет помедлил. — А ее репутация зависит от нашей сдержанности.

— Пойми, я был бы спокоен, если бы ты была со мной, — сказал Холлис, обращаясь к Ренни, — Я вполне способен сам тебя защитить.

— Я знаю, — ответила она.

— Тогда мы договорились? — спросил он.

— Вряд ли. Если бы Майкл не осталась в городе, я присоединилась бы к своим родным. Но у меня нет выбора, Холлис. Я должна быть здесь. Даже если я не смогу для нее ничего сделать, я буду по крайней мере знать, что не отвернулась в трудную минуту. И она поступит так же ради меня.

Холлис понял, что ему придется удовольствоваться этим. Особой радости он не испытывал.

— Значит, я должен как ни в чем не бывало отправиться в контору?

— А все действительно в порядке. Я тебя не подведу. — Репин допила чай. — Я больше не собираюсь обсуждать эту тему в присутствии мистера Салливана. — Она многозначительно посмотрела на Джаррета, но тот лишь попивал чан и вежливо улыбался. — Мы потом поговорим с тобой с глазу на глаз.

Через несколько минут появилась миссис Каванаг, и Ренни, которая никак не могла придумать безопасной темы для разговора, была ей очень благодарна за вмешательство. Обед прошел довольно гладко. Между супом, салатом и картофельной запеканкой с мясом Ренни была занята болтовней с Холлисом, намеренно избегая Джаррета. Краем глаза она все же следила за ним, видя, что эти козни скорее развеселили его, чем обидели.

— Вы должны были дать мне возможность поговорить с ним наедине, — сказала Ренни после того, как Холлис ушел. — Вы знали, что я этого хочу.

— О, так вы заметили, что я обедал вместе с вами?

— Как я могла этого не заметить? — с отвращением произнесла Ренни. — Вы так громко прихлебывали суп, что я удивлялась, почему соседи до сих пор не прибежали с жалобой.

Он ухмыльнулся.

— Значит, все-таки заметили?

Она зло посмотрела на него. У этого человека совесть явно отсутствовала.

Джаррет проводил ее от передней обратно в гостиную.

— На самом деле, Ренни, я считаю, что из такой беседы с Холлисом ничего хорошего бы не вышло.

На этот раз Ренни не стала выговаривать ему за фамильярность.

— Что вы имеете в виду?

— Вы ведь собирались уговорить его бежать?

Она перешла в наступление.

— Откуда у вас такие мысли?

Для Джаррета не имело значения, признает она это или нет. Он был доволен, что сделал правильный вывод.

— Я не думаю, что Холлис согласился бы. Похоже, ему нужно одобрение всей вашей семьи. В конце концов, в чем тут выгода, если он получит дочь Джея Мака, но потеряет Северо-Восточную компанию? А ведь он вам нужен только в нынешнем качестве.

— Что вы хотите этим сказать?

— Разве я уже не высказался по сути дела? — Джаррет пригладил волосы, вспоминая то, что слышал. — Из вашей беседы за столом ясно, что вы любите Холлиса в основном за то, что он имеет влияние в компании вашего отца.

— Как обычно, вы не знаете того, о чем говорите.

— Разве? — Джаррет подошел к окну и отодвинул штору, внимательно разглядывая движущихся людей и экипажи в поисках чего-то необычного. Все как будто шло своим чередом. Он вновь повернулся к Ренни. — Будет хорошо, если я ошибаюсь. Я теперь буду настороже, и уже не только в отношении Ната Хьюстона, но и в отношении вас — чтобы не дать вам сбежать. — Джаррет слегка кивнул и любезно улыбнулся. — С вашего позволения я должен обезопасить некоторые двери и окна. Мистер Каванаг мне поможет.

Расстроенная, Ренни медленно опустилась на диван. Этот человек прямо-таки читает ее мысли. Но он не все понял. Он поддел ее насчет того, что она выходит за Холлиса Бэнкса из-за своей амбициозности. Трудно вообразить, что было бы, если бы он догадался о других мотивах.

Взгляд Ренни упал на недокуренную сигару, которую Холлис оставил в пепельнице. Майкл довольно часто курила сигареты, но Ренни они никогда не нравились. Она взяла сигару, повертела ее между большим и указательным пальцами. Для Майкл курение — это способ бросить вызов условностям общества. Это — и еще работа в «Кроникл» в качестве первой женщины-репортера. Ренни никогда не испытывала желания писать. Она хотела управлять железной дорогой.

Поднеся сигару к губам, Ренни свободной рукой зажгла спичку. Вдохнула дым, подержала его во рту, ощутив аромат, и выдохнула. Все оказалось не так уж плохо.

Ренни откинулась на софе и положила ноги на стоявший перед ней кофейный столик. Теперь, когда она снова затянулась, табачный дым проник ей глубоко в легкие. Последовал приступ кашля, от которого настроение Ренни резко упало.

Проходя по холлу, Джаррет остановился у двери в гостиную. Не вполне веря своим глазам, он покачал головой. Однако нельзя было сказать, чтобы увиденное его слишком удивило. Ухмыльнувшись, Джаррет правой рукой подбросил молоток и стал подниматься вверх по лестнице.

Они ели на кухне. На этом настояла Ренни, не желавшая, чтобы миссис Каванаг им прислуживала. Ренни также предложила сделать вместе с Джарретом уборку, отпустив пораньше кухарку и ее мужа.

— Еще хлеба? — спросила она, передавая Джаррету поднос. — Миссис Каванаг сама делает джем. Она никогда не, покупает его у торговцев. Хотите?

Джаррет покачал головой.

— Нет, достаточно масла. — Он пытался догадаться, чего она хочет.

— Вы сегодня сделали все что хотели?

— Дом стал более безопасным, если вы это имеете в виду. Кроме того, обнаружено несколько погнутых водосточных труб. и сорвавшихся листов железа на крыше. Я все исправил. — Это было справедливо, так как повреждения возникли как раз из-за его ночной увеселительной прогулки. — Ну и вообще помог мистеру Каванагу.

— Очень мило с вашей стороны.

— Не особенно. Мне просто скучно. Она кивнула.

— Я понимаю, что вы хотите сказать. Мне тоже не терпится вернуться к своей работе. Майкл, наверно, чувствует то же самое.

— Сомневаюсь. У нее ведь медовый месяц, разве вы забыли?

Ренни уткнулась в тарелку. Она гоняла вилкой горошины до тех пор, пока не почувствовала, что краска сошла с ее лица.

— Я хотела бы забрать из конторы некоторые бумаги. Джаррет отказался читать между строк.

— Чем вы занимаетесь в Северо-Восточной компании?

— Я работаю на директора по новым проектам.

— То есть вы его секретарь, — перевел Джаррет. Ренни почувствовала в его тоне пренебрежение.

— Я выполняю там более ответственную работу, — сказала она одновременно с гордостью и вызовом. — В том или ином качестве я с четырнадцати лет работаю на Северо-Восточную компанию.

— Это похвально.

— А что вы делали в четырнадцать лет? Джаррет намазал масло на хлеб. Он решил не замечать вызов, звучавший в ее вопросе.

— Я был занят в «Экспрессе», — бесстрастно ответил он.

— Вы имеете в виду «Пони-экспресс»? — Против ее желания это произвело на Ренни впечатление.

— Гм… Именно там я встретил Этана. Мои родители содержали одну из станций около Салины, штат Канзас. Все короткое время существования «Экспресса» там была подмена пони. Я включился в это дело за несколько месяцев до конца.

— Вы, должно быть, ненавидите железные дороги.

— Ненавижу? Нет.

— Но они положили конец «Экспрессу».

— Таков бизнес. О, я знаю, что об этом думают на Востоке. Некоторое время я сам разделял подобные настроения. Но все это романтическая болтовня, распространяемая репортерами, которые западнее Питтсбурга никогда и не появлялись. Это была грязная и опасная работа, не столько захватывающая, сколько изматывающая. Мои родители это знали и поэтому дали мне попробовать самому. Они были не очень удивлены, когда я решил уйти из дому.

— Они очень мудро поступили, дав вам возможность самому разобраться в некоторых вещах.

— Думаю, они решили выбрать меньшее из двух зол. Если бы мне не позволили уйти, я убежал бы из дома. — В его улыбке чувствовалась насмешка над самим собой. — Я до сих пор еще не в ладах со здравым смыслом, — добавил Джаррет доверительным тоном.

Ренни рассмеялась.

— Да? А вы уверены, что когда-нибудь были в ладах? На его лицо легла тень.

— Уверен.

Сейчас Джаррет смотрел на нее невидящим взглядом. Ренни поняла, что вопрос, заданный ею из озорства, имел для него совсем другое значение и напомнил о прошлом.

— Вам не нужно было об этом говорить, — сказала она.

— Что? — Он встряхнул головой, словно отгоняя воспоминания. — Нет, все в порядке. Я похоронил своих родителей в шестьдесят седьмом.

— Я сожалею.

Она сказала это не просто из вежливости, подумал Джаррет. Ренни сказала так, как будто это действительно для нее что-то значит. Большие глаза выражали беспокойство, пушистые брови сошлись на переносице. Губы сжаты, словно она ими что-то удерживает. У Джаррета появилось странное ощущение, что она старается проглотить его боль.

— Это было очень давно.

Девять лет — не такой уж большой срок, но, как чувствовала Ренни, рана у него до сих пор не зажила, и девять лет кажутся вечностью. Оказывается, вся его внешняя невозмутимость, все эти насмешливые улыбки, поддразнивания предназначались только для того, чтобы сохранить дистанцию. Она по-новому взглянула на Джаррета.

— Они умерли от болезни? — спросила Ренни. Джаррет покачал головой.

— Они приехали в Хейс, чтобы продать скот. В те времена этот город фактически не был городом, а скорее местом встречи торговцев. Там был форт и много солдат, приходили скотоводы со своими стадами. Из рук в руки переходили довольно большие деньги, и это привлекало людей, которые не хотели работать. Моих родителей убили, когда они сдавали деньги в банк.

Ренни с самого начала ожидала чего-то ужасного, но, видимо, смертью мистера и миссис Салливан история не заканчивалась, а возможно, и вообще не имела конца. Ренни хотела это знать, но никак не могла заставить себя задать нужные вопросы.

— Расскажите мне о своих родителях, — вместо этого сказала она. — Кем они были?

Джаррет взял еще кусок курицы и салата из капусты. Он был рад, что разговор зашел не о смерти родителей, а об их жизни.

— Мой отец был эмигрантом. Он прибыл в Бостон в сороковом году, а затем отправился на запад. Он хотел добраться до Калифорнии. Отец любил говорить, что если бы не встретил мою мать в Канзас-Сити, то оказался бы в Саттер-Форте как раз тогда, когда там нашли золото.

Ренни негромко засмеялась.

— Наверное, он не очень об этом сожалел.

— Нет, не сожалел.

— Вы упоминали скотоводство. У вашей матери это был семейный бизнес?

Джаррет покачал головой.

— Нет, у нее, собственно, вообще не было семьи. Она выросла сиротой здесь, в Нью-Йорке, училась в местном колледже, а получив специальность учителя, должна была вернуться в приют. Вместо этого мать отправилась на запад и преподавала в Сент-Луисе, а затем в Канзас-Сити. Отец встретил ее, когда она гналась по улице за прогульщиком. Отец схватил мальчишку за загривок и держал до тех пор, пока не подошла мама. Я точно не знаю, что было потом, но, вероятно, мальчика отпустили, а маму нет.

— Это была любовь с первого взгляда.

— Похоже на то.

— Вы в это верите? — заинтересованно спросила она.

— Подозреваю, что способен поверить, — не спеша ответил Джаррет, — когда такое случается со мной.

Ренни отметила, что он сказал когда, а не если.

— Они обосновались в Салине? — спросила она.

— В конце концов, да. Мама не смогла больше преподавать. Совет по образованию заявил, что это занятие не для замужней женщины.

Ренни поморщилась. Подобный подход был настолько типичен, что на нем не стоило и останавливаться.

— Но она учила вас. Он кивнул.

— За свою жизнь я ни одного дня не ходил в школу. Но, пока я не стал работать на «Экспресс», меня это не смущало.

Ренни не удивило, что его обучала мать. Единственно было странно, что она смогла его обучить столь многому. Он мог, когда считал это выгодным, притворяться, что не получил никакого образования, но Ренни ничуть бы не удивилась, если бы Джаррет вдруг стал цитировать Шекспира.

— Мои родители все делали вместе, — сказал Джаррет. — Сначала это было маленькое торговое предприятие, которое прогорело через несколько месяцев. Потом они попытались заняться фермерством, которое отец ненавидел. У мамы со времен учительства остались небольшие сбережения, отец не разрешал ей их тратить. В конце концов она убедила его заняться скотоводством. Это им понравилось. Да и получалось у них неплохо.

«Он гордится своим наследием, — подумала Ренни. — Гордится ценностями, в которых воспитан, отношением к работе, любовью, которая никогда не ставилась под сомнение».

— Вы думали когда-нибудь заняться скотоводством? — спросила она.

— Время от времени я об этом подумываю.

Он сказал это так, что Ренни поняла: вопрос закрыт, будущее просто не подлежит обсуждению. «Но как человек может не мечтать?» — удивилась она.

Джаррет кончал есть, когда Ренни уже начала убирать со стола.

— Я поставил на вашу дверь новый замок, — сказал он. Она остановилась, склонила голову набок, боясь, что неправильно расслышала.

— Повторите еще раз.

— На вашей двери стоит новый замок.

Ну конечно, Ренни за последние полчаса уже забыла о том, что Джаррет Салливан остается ее стражем. Они вместе обедали, разговаривали, немного посмеялись. Напряжение исчезло, общение стало приятным, а молчание — не тягостным. Как будто двое друзей решили возобновить старые отношения или знакомые хотят сойтись поближе.

Все оказалось только видимостью. Теперь Ренни это понимала.

— Зачем? — спросила она.

Джаррет встал, ваял тарелки из ее дрожащих рук, отнес в раковину и начал скрести.

— Я не думал, что вы захотите спать на полу.

— Я и не хочу. — Она подошла вслед за ним к раковине. — Но как одно связано с другим?

— Боюсь, что без этого замка у вас не было бы выбора. — Он начал набирать воду в мойку. — Неужели вы всерьез думаете, что после ночного побега я могу вам доверять?

Ренни бросила в воду хлопья мыла и стала быстро двигать рукой, чтобы получить пену. Потом побросала туда столовое серебро, едва не задевая руки Джаррета. Увидев, как он отдергивает руку, Ренни лицемерно улыбнулась.

— Как я полагаю, о визите к моей сестре сегодня вечером не может быть и речи.

— Это правильное предположение.

— А как насчет того, чтобы забрать бумаги из моего офиса?

— Тоже.

— А насчет чтения в моей комнате?

— Конечно.

— А если я напьюсь как сапожник? Джаррет коротко рассмеялся.

— Хотел бы я на это посмотреть.

— Поверьте, мистер Салливан, ради вашего развлечения я не стала бы этого делать.

Джаррет взял полотенце и принялся протирать тарелки.

Ренни никогда не видела, чтобы мужчина возился с тарелками. Мистер Каванаг не помогал в этом своей жене.

Джею Маку такое и в голову бы не пришло. Ренни сомневалась, что Холлис знал, как обращаться с кухонным полотенцем, если бы она ему это предложила. Помощь со стороны Джаррета была настолько неожиданной, что Ренни забыла о своем раздражении.

— Вы собираетесь меня запереть? — спросила она.

— Гммм…

— А если случится пожар?

Она заговорила как раз о том, что его беспокоило.

— Этого не может быть. — Джаррет поставил тарелку в шкаф и взял ложку.

— Послушайте, если это вас так беспокоит, вы можете лечь на кровати, а я расположусь на полу.

— Разве можно причинять гостю такие неудобства? — сказала она. — Мне бы это и в голову не пришло.

Оставшуюся часть работы они сделали молча. Потом Джаррет извинился и ушел в библиотеку, периодически проверяя, где находится Ренни. Ренни осталась на кухне, расположившись за изрезанным столом. Из-за этого места она в детстве часто ссорилась со своими сестрами. Перед ней лежала карта Колорадо и план проектируемой железнодорожной ветки от Денвера до Куинс-Пойнт. Северо-Восточная компания постепенно переставала соответствовать своему названию, распространяясь все дальше по стране. Было хорошо чувствовать себя причастной к этому, и в то же время огорчало, что нельзя сделать больше.

В десять часов Ренни закрыла книги, сложила карты и вытащила из прически заблудившиеся карандаши. Она потянулась, покрутила головой. Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоить нервы, Ренни встала из-за стола и приготовила кофе. Через двадцать минут она предложила кофе Джаррету.

— А вы не хотите? — спросил он, принимая из ее рук чашку.

— Конечно. — Ренни приподняла свою чашку в шутливом приветствии, отпила глоток и вновь поставила чашку на поднос. — Читаете? — спросила она, наблюдая, как Джаррет пьет кофе. Наклонившись, Ренни подняла книгу, лежавшую рядом с ее креслом. — «Джон Стюарт Милль. О подчинении женщин». — Она с удивлением посмотрела на него. — Что, ваша любимая книга?

Джаррет покачал головой.

— Я как раз подумал, что ваша. Она вся захватана.

— Я и в самом деле люблю Милля, и мне нравится то, что он говорит о женщинах. Но захватана книга оттого, что Мэри Френсис или Майкл заучивали ее. — Ренни поставила книгу на полку. — Здесь есть его «Эссе о свободе».

Вы читали?

— Да, и не один раз.

Ренни повернулась спиной к книжным полкам.

— Прошу прощения, вам ведь уже эта книга не нужна? Когда я вошла, мне показалось, что это так.

— Да. — Джаррет показал на чашку, стоявшую на подносе. — Ваш кофе стынет. Я со своим уже покончил.

— Хотите еще? Я могу принести в кувшине.

— Это прекрасно, но сначала закончите со своим. Ренни села напротив него на стул с высокой спинкой.

Она с удовольствием вспомнила, как раньше сидела точно так же с Джеем Маком. Он пил кофе по-ирландски, она — горячее какао. У обоих от сливок появлялись усы. Джей Мак рассказывал о железной дороге, а она жадно впитывала каждое слово. Иногда, несмотря на свои наилучшие намерения, она засыпала в кресле, и тогда он относил ее в кровать.

Джаррет перехватил пустую чашку в тот момент, когда она падала на пол. Взяв из другой руки Ренни блюдце, Салливан осторожно поставил на нее чашку и отодвинул посуду в сторону. Ресницы девушки веером развернулись на бледной коже. В полумраке библиотеки ее волосы пламенели не так ярко. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Джаррет прикоснулся к ним. Ренни не шелохнулась.

— В следующий раз, когда вы захотите что-нибудь мне подмешать, Мэри Рини, удостоверьтесь, что я не поменял чашки.

Нагнувшись, Джаррет просунул руки под неподвижное тело Ренни, поднял ее и прижал к груди. Стараясь не потревожить, он отнес девушку в ее комнату и положил на кровать.

Глава 4

Ренни зевнула, лениво потянулась и вновь свернулась клубочком под толстым стеганым одеялом. Было уже поздно, комнату вовсю заливали солнечные лучи. Но вставать Ренни не хотелось. Она повернулась на другой бок и увидела Джаррета Салливана.

Он все еще спал, неудобно устроившись в кресле. Голова была наклонена под странным углом, одна нога подвернута под себя. Пытаясь согреться, Джаррет прижимал руки к груди, в то время как шерстяной платок, которым он накрывался ночью, без всякой пользы лежал на полу. На подбородке появилась темная растительность, в согнутом теле была заметна глубокая усталость.

В этот момент Ренни не испытывала к Джаррету никакой симпатии. Она тихо встала с постели, взяла подушку и ударила ею Джаррета несколько раз по лицу и по груди.

Реакция его была на удивление быстрой для человека, только что очнувшегося после тяжелого сна. Ренни не успела опомниться, как оказалась у него на коленях.

— Какая колючка попала вам под седло? — глухо проворчал он, отбросив подушку на пол.

В ответ Ренни смерила его раздраженным взглядом.

Джаррет не смог удержаться от улыбки. Ренин неловко распростерлась у него на коленях, платье запуталось у нее в ногах и перекрутилось на талии. Корсаж плотно сдавил грудь, не давая глубоко вздохнуть. Прическа после сна была не в лучшем состоянии. Волосы нелепо курчавились на затылке, одна прядь дерзко торчала возле уха.

— Боже мой, при виде вас сердце мужчины может остановиться, — сказал Джаррет.

Ренни успела покраснеть, прежде чем поняла, что услышанное вовсе не является комплиментом. Она толкнула Джаррета в грудь, и он отпустил ее. Ренни неловко упала на пол.

— Если бы я остановила ваше сердце, то оказала бы услугу всем женщинам, — сказала она, высоко подняв голову и выпятив подбородок.

Джаррет задумчиво потер свою чахлую бороду.

— Должно быть, вы правы. Тогда я не смог бы разбивать их сердца.

Ренни захотелось вновь запустить в него подушкой. Взгляд Джаррета остановил ее. Вместо этого Ренни подобрала с пола платок и набросила его себе на плечи.

— Как вы узнали насчет кофе? — спросила она.

— Так вы это признаете? Ренни пожала плечами.

— Не признавать было бы глупо. Вы подозревали с самого начала?

— Когда вы принесли две чашки и не принесли кувшин, меня это удивило. Когда же я попробовал, то все понял. Кофе был чересчур горьким даже по сравнению с тем варевом, которое вы обычно готовите.

— Я делаю нормальный кофе, — переходя в контрнаступление резко сказала Ренни.

Джаррет попытался подавить улыбку и покачал головой.

— Чтобы вас понять, понадобится целая вечность. Вы не испытываете никаких угрызений совести из-за того, что пытались меня отравить, и в то же время страшно обижаетесь, когда я говорю, что ваш кофе слишком крепкий.

— Одно с другим никак не связано. Если бы я знала, как вы относитесь к моему кофе, то положила бы порошок куда-нибудь еще. Я не хотела испортить вкус напитка. И это было всего лишь снотворное, которое мама иногда принимает, а не яд, о чем вы прекрасно знаете. Между прочим вы тоже не особенно раскаиваетесь в том, что так ко мне относитесь.

Все-таки она его достала!

— Леди, что касается бессмысленного упрямства в чистом виде, вы могли бы кое-чему научить… — он запнулся, — …мула.

В невинной улыбке Ренни чувствовалось удовлетворение.

— Вы говорили… — напомнила она.

О чем же он говорил? Ренни явно направила его мысли на другой путь.

— Я подменил чашки, когда вы убирали книгу, а потом дал вам выпить то, что предназначалось мне. Конец рассказа. Вы заснули почти мгновенно.

— Я не подумала о том, что кофе покажется слишком крепким, — с притворной грустью сказала она.

Джаррет наклонился, поднял подушку и запустил ей в голову. Смеясь, Ренни увернулась от снаряда.

Смех у нее сильный, сердечный, заразительный, подумал Джаррет, а не тот вибрирующий, музыкальный, иногда искусственный смех, который он слышал у знакомых женщин. Он смотрел, как она выпрямляется, прижимает подушку к груди. Румянец появился на щеках Ренни, вызов заблестел в глазах, а на губах заиграла прекрасная улыбка.

Она все-таки добилась того, чтобы его сердце остановилось.

Джаррет вытащил из-под себя затекшую ногу и наклонился вперед. Он нахмурился, в голосе его звучала угроза.

— Не кокетничайте со мной. Вы пожалеете о последствиях.

Глаза Ренин расширились, но огонек в них погас. С лица исчезло оживление, черты окаменели.

— Идите вы к черту, мистер Салливан, — тихо, но с достоинством сказала Ренни.

Джаррет встал. Когда кровь прилила к ноге, он еле удержался от стона. Чувствуя неприятное покалывание, прихрамывающей походкой он доковылял до двери, закрыл ее за собой и привалился с обратной стороны. Боль в ноге была ничто по сравнению с болью в паху. Джаррет вспомнил улыбку Ренни. Он едва успел спастись бегством.

Ренни и Джаррет избегали друг друга еще три дня. Хотя Ренни проводила в его обществе не более нескольких минут в день, она всегда чувствовала его присутствие в доме. Она забирала свою еду к себе в комнату и ела в одиночестве, в то время как Джаррет обедал с Каванагами. Он читал в библиотеке, помогал в саду мистеру Каванагу или чистил свой пистолет на кухне под бдительным взглядом миссис Каванаг. Ренни предпочитала одиночное заключение в гостиной, придя к выводу, что избегать Джаррета так же трудно и неприятно, как и находиться в его обществе.

Когда Джаррет появился на пороге гостиной, Ренни решила, что ей это показалось, и потому не сразу отреагировала. Но его обычный образ настолько не совмещался с кипой папок и бумаг, которую он держал в руках, что Ренни поняла — все происходит наяву. Джаррет вошел и опустил бумаги на софу. Они немного сдвинулись на сторону, напоминая раскрытую колоду карт.

Ренни сразу узнала свои папки.

— Подождите, — сказала она, заметив, что Джаррет собрался уходить. — Как вы…

— Я попросил мистера Каванага сходить в контору Уорта» принести то, что вам может понадобиться. — С этими словами Джаррет вновь собрался уходить.

Ренни встала и сделала движение дотронуться до него, но поняв, что намеревается сделать, быстро отдернула руку.

Краем глаза Джаррет заметил это движение. Он остановился и обернулся.

— Я… — В ее глазах появилось беспокойство, пальцы нервно теребили край зеленого платья. — Спасибо вам.

— Пожалуйста.

Несколько секунд они стояли в неловком молчании, глядя друг на друга. Груда папок начала вновь разваливаться, на сей раз соскальзывая с дивана. Они одновременно сдвинулись с места, схватив папки и при этом едва не столкнувшись головами.

Выравнивая стопку, Ренни неловко рассмеялась.

— Кажется, он полностью очистил мой стол и несколько соседних.

— Я сказал ему, чтобы он забирал все. Ночной сторож помог ему, указав ваш кабинет, так что я надеюсь, что вы получили действительно нужные вещи.

— Я уверена, что здесь все, что нужно. Сэм Уитни должен был правильно сориентировать мистера Каванага — он не раз видел, как я работаю вечерами.

Она заколебалась.

— Как я понимаю, о Хьюстоне или Келли ничего не слышно.

— Ничего. Но я решил, что послать Каванага будет не опасно. За ним не следили.

— Я совсем не это имела в виду, — почти извиняющимся тоном сказала она. — Я не ставила под сомнение ваши решения.

Джаррет пожал плечами с таким видом, будто это не имело значения.

— Вполне могли и поставить. Ведь это вашей жизни угрожает опасность.

Покачав головой, Ренни села.

— Да нет, опасность угрожает жизни Мэри Майкл. Боже мой, как бы я хотела быть на ее месте. Это бесконечное ожидание! Не могу себе представить, как она все переносит.

Джаррет облокотился на спинку софы.

— Ваша сестра пока не вернулась на работу в «Кроникл». Я это точно знаю.

— Вы ее видели? Он покачал головой.

— Нет.

— Тогда откуда…

— Я возобновил знакомство с Логаном Маршаллом. Я это знаю от него. Ей посылают работу в отель. Я подумал, что уж если Этан пошел на такую уступку, то я вполне могу сделать то же самое.

— Благослови Бог Этана, — задумчиво сказала Ренни.

— Немногие мужья разрешают своим женам работать. Для вашей сестры большое счастье, что она нашла такого, как он.

Ренни предпочла не высказываться на эту тему.

— Я думаю, есть и другие возможности.

— Если вас это устраивает… — равнодушно ответил Джаррет. Он посмотрел на бумаги, разложенные на кофейном столике, и карты, лежавшие на полу. — Что вы делаете?

Ренни не могла бы сказать, действительно ли его это заинтересовало или ему просто было скучно. Каванаги привыкли общаться только между собой и вряд ли могли составить кому-то приятную компанию хотя бы на несколько дней. Возможно, Джаррет разыскал Логана Маршалла только для того, чтобы услышать еще чей-то голос. Ренни интересовало, видел ли он жену Логана — Кейти. Несомненно, бывшая актриса была одной из самых красивых и известных женщин Нью-Йорка. Наверно, Джаррет сожалеет, что защищает не ее.

— Где витают ваши мысли? — спросил Салливан. Ему хотелось смотреть и смотреть на эти густые брови и серьезно сжатые губы.

Услышав голос Джаррета, Ренни некоторое время безучастно смотрела на него, затем очнулась от своей задумчивости.

— Я прорабатываю некоторые возможные маршруты железнодорожной ветки, — ответила она. Перебирая лежащие на кофейном столике бумаги и карты, Ренни нашла свои очки и надела их.

— Я вам сейчас покажу.

Джаррет был очарован. Во-первых, очками, которые постепенно сползали по ее носу и наконец остановились на кончике; во-вторых, тем воодушевлением, с которым Ренни объясняла ему свои планы. Она начертила рельеф местности, рассказывая о градиенте уклона, стационарных арочных мостах, железнодорожных узлах, пружинных шайбах, стрелочных переводах и стыковых накладках. Порывшись в поисках карандаша, Ренни нашла под картой огрызок и быстро набросала эстакаду, которая должна пересечь узкий приток реки Саут-Платт. Она указала место, где бригады строителей будут работать день и ночь, прокладывая в скалах туннель. Она объяснила насчет отсыпки балласта, который должен закреплять шпалы и костыли на ветреных горных участках; рассказала о сигналах семафора и рельсовых подушках, необходимых для того, чтобы отвести на боковой путь грузовые поезда, пока легкие пассажирские экспрессы карабкаются по крутым перевалам Скалистых гор. Когда работы будут закончены, Северо-Восточная железнодорожная компания сможет располагать прибыльной линией, связывающей с самым сердцем Денвера тот район добычи серебра, который пока не имеет выхода к развитой части страны.

Ренни рассеянно засунула карандаш в пучок волос на затылке и выжидательно посмотрела поверх очков на Джаррета. Она знала, что тот уже давно покинул свою полусидячую-полустоячую позицию и присел на корточки рядом с кофейным столиком, явно заинтересованный ее рассказом. Он тоже смотрел на нее странным взглядом, как будто не очень понимая, какие выводы следует сделать из услышанного. Неловким движением Ренни сняла очки и старательно их сложила. Вспомнив о своей привычке, она вытащила из волос карандаш.

— Ну, что вы думаете об этом? — спросила наконец Ренни.

Лицо Джаррета осталось неподвижным, только темные брови слегка шевельнулись.

— Оказывается, вы инженер, — сказал он.

Голос его был настолько ровным, ничего не выражающим, что Ренни не могла понять, удивлен этим Джаррет или недоволен.

— Ну да, — в замешательстве сказала она. — Я думала, вы об этом знаете.

— Знаю? — Он встал. — Откуда я могу об этом знать? Несколько дней назад я спросил, чем вы занимаетесь, и вы упомянули, что работаете на директора по новым проектам. Я предположил, что вы секретарь, и вы не стали возражать.

— Я сказала, что у меня более ответственные обязанности, чем следить за распорядком. — Она стала собирать разбросанные бумаги. — На самом деле я не могу много заниматься техникой. Мистер Томпкинс — это директор — мне не разрешает.

— Тогда он дурак.

Пальцы Ренни замерли над картами. Она взглянула на Джаррета, в ее взгляде отражались ее собственные сомнения.

— Вы действительно так думаете?

— Я действительно так думаю. Ренни с облегчением вздохнула.

С плеч свалился груз, который ее так долго тяготил. Казалось совершенно естественным принять мнение Джаррета как факт.

— Джей Мак вряд ли обрадуется, услышав такое. Он очень доверяет мистеру Томпкинсу.

— А вам меньше? — Он сдвинул папки на софе, расчистив себе место, чтобы сесть.

— Наверно, дело не столько в доверии, сколько в авторитете. Мистер Томпкинс работает на моего отца много лет, и в его распоряжении целый батальон инженеров. Его авторитет основан на большом опыте.

— В данном случае доверие может быть неоправданным.

— Я не очень понимаю, что вы имеете в виду.

Джаррет взял из рук Ренни топографическую карту, положил ее на стол, развернул и указал на то место, где карандашом была намечена трасса железнодорожной ветки. Поблизости виднелись пятна, указывающие на варианты возможных маршрутов, но твердой, уверенной рукой Ренни было нанесено совсем другое.

— Вы проложили трассу вот по этому горному перевалу, через Куинс-Пойнт. Уклон здесь, кажется, немного круче. Его нужно выравнивать так, как вы говорили. Очевидно, это потребует намного больше работы и денежных затрат, чем на вот этом более пологом, но и более извилистом подъеме, предложенном вашими коллегами. Так почему вы выбрали именно такой вариант.

— Думаю, предложенные ими туннели и эстакады не годятся для такого маршрута. Из этой карты видно — по край ней мере мне, — что форма речной долины изменяется пугающе часто, а осадочные отложения создают складки и прогибы.

— А как вы к этому пришли?

— Я последовательно просмотрела карты, составленные разными изыскателями за последние пятнадцать лет. Более ранние из них составлены очень приблизительно, но, я считаю, достаточно полно подтверждают мой вывод.

— И никто больше этого не заметил?

— Заметили, потому что я на это указала. Но существует и другое объяснение, которое убедило мистера Томпкинса, что выбран правильный маршрут.

— Более дешевый.

— И это тоже. Соображения экономии следует учитывать.

— Но вы по-прежнему настаиваете на другом решении. Почему?

— Я думаю, что они ошибаются. Я хочу снова поставить этот вопрос перед мистером Томпкинсом и постараться его убедить.

Джаррет оторвал взгляд от карты и внимательно посмотрел на Ренни.

— А почему не Джея Мака? Она покачала головой.

— Это не соответствует принятому порядку. Сначала я должна получить одобрение мистера Томпкинса.

— Понятно. — Джаррет снова указал на долину. — Причина, по которой долина меняет свои очертания, вот какая. Каждую весну талые воды проносятся по ней, сметая все на своем пути. Никакой поэзии в этом нет — только стихия. Даже если предположить, что в засушливый год удастся построить эстакаду и проложить рельсы, то на следующий год паводок все снесет.

— Вы это точно знаете?

— Это знает любой, кто когда-либо проезжал около Куинс-Пойнт. Это ни для кого не секрет. — На лице Джаррета появилась насмешливая улыбка. — Разве что для тех железнодорожников, у которых, как у вашего отца, больше денег, чем здравого смысла. Если бы он послал туда знающих людей, которые бы все как следует изучили и опросили местных жителей, он бы об этом узнал.

Услышав обвинение в адрес своего отца, Ренни ощетинилась.

— Пятнадцать лет назад никто и не думал о том, чтобы строить железную дорогу в такой глуши. В Скалистых тогда только что открыли россыпное золото, а здесь еще бушевала война. Требовалось проложить много дорог по эту сторону Миссисипи и к северу от линии Мэйсона — Диксона. Так что не все эти карты были составлены сотрудниками Северо-Восточной компании, — сказала она. — Только последние две, причем Холлис Бэнкс был в составе изыскательской партии.

Услышав об этом, Джаррет задумчиво потер переносицу.

— Вы ему говорили о ваших выводах?

— Говорила. Он сказал, что я ошибаюсь. Джаррет фыркнул.

— Этот человек или дурак, или лжец. Вот что я понял. А как ваше мнение?

— Такой вывод мне не нравится. Он поднял руки в знак капитуляции.

— Я не собираюсь провоцировать войну с вами. Я только хотел сказать, что вы правы относительно Куинс-Пойнт. Если вы с этим согласитесь, то придете к выводу, что Холлис дурачит или вас, или себя. Но если вы поверите в его правоту, то тогда окажется, что вся ваша работа была бесполезной тратой времени.

Ренни и раньше думала, что Холлис с изыскателями пришли к неправильным выводам, но это можно было объяснить скорее небрежностью, чем злым умыслом. Презрительная улыбка Джаррета, казалось, намекала на нечто прямо противоположное.

— Они могли проявить невнимательность, — медленно сказала Ренни, сознавая, что это звучит не очень убедительно, — но предположить, что они сознательно…

Джаррет пожал плечами, не желая вновь спорить.

— Вы знаете его лучше меня.

Ренни помолчала, задумавшись. Затем кивнула.

— Да, верно. В изысканиях он никогда не был особенно силен, и никогда это его особенно не интересовало. Он просто сопровождал группу, а не контролировал ее работу, Он не дурак и не лжец, но в данном случае он, возможно, проявил некоторую беспечность или склонность слишком полагаться на чужое мнение.

Джаррет понял, что это максимальная уступка, на которую она готова пойти. Большая откровенность вызовет у нее чувство неопределенности и неуверенности. В конце концов, она все еще собирается выйти за него замуж. Джаррет кивнул, принимая такое объяснение.

— Спасибо, что вы сказали мне насчет паводков. Я буду настаивать на изменениях в проекте.

Она будет настаивать, подумал Джаррет, но неизвестно, будут ли ее слушать.

— Маршрут, отличающийся от вашего, означает катастрофу — финансовую и любую другую.

Ренни была готова поблагодарить его вновь, когда вошла миссис Каванаг и объявила, что обед готов.

— Вы опять разговариваете, — с сияющим видом заявила кухарка. — Вот и славно. Ну, пойдемте. Сюда я не буду подавать.

Ренни и Джаррет обменялись заговорщическими взглядами. Джаррет протянул руку Ренни и помог ей подняться. Она взяла его под руку и позволила проводить себя в столовую.

В этот вечер, когда Ренни пожелала ему спокойной ночи, Джаррет только большим усилием воли удержался от того, чтобы ее поцеловать.

Размышляя, он долго лежал без сна. С точки зрения здравого смысла его привязанность к ней было невозможно объяснить. Большей частью она держалась надменно, иногда была просто невыносима. Несмотря на все усилия, Ренни часто выходила из себя, так легко поддаваясь на его насмешки, что Джаррет уже чувствовал себя виноватым. Иногда она казалась очень умной, а иногда — необычайно наивной. Она как будто не знала, чего хочет от жизни. С одной стороны, Ренни тяготила ее женственность, а с другой, несмотря на современный образ мышления, она также чувствовала себя неуютно, требуя равных прав с мужчинами.

Одевалась Ренни просто, хотя и не так аскетично, как, по словам Этана, ее сестра Майкл. Вопреки нынешней моде, платья Ренни были не особенно украшены кружевами и лентами. Кроме маленьких жемчужных серег, она не надевала никаких украшений. В очках для чтения Ренни выглядела застенчивой. Она стеснялась своей привычки прятать карандаши в прическу, и в то же время ее взгляд вряд ли можно было назвать неуверенным. По какой-то причине, совершенно непонятной Джаррету, поведение Ренни Деннехи было невозможно однозначно определить. Нельзя было сказать, что она старается скрыть свою красоту, как и нельзя было сказать, что она стремится ее подчеркнуть. Казалось, что Ренни об этом вообще не задумывалась.

Свои волосы, которыми можно было гордиться, Ренни просто закручивала на затылке в пучок. Иногда они закреплялись булавками, а иногда нет. Казалось, Ренни это совершенно безразлично. Во сне черты ее лица были безмятежными, почти ангельскими. Пробудившись, Ренни постоянно находилась в движении. Нос морщился, глаза вращались, рот кривился. Пришедшая в голову мысль могла заставить ее покраснеть. Когда Ренни злилась, она сжимала кулаки, когда нервничала — постукивала пальцами. Спокойствие было для нее неестественным состоянием. Играя в покер, Ренни моментально просадила бы все до последней рубашки.

Джаррета мучила мысль, что он не может сыграть с ней в карты. Он хорошо представлял себе, что скрывается под теми невзрачными платьями, которые носила Ренни. У нее были хрупкие плечи и большая грудь — пожалуй, даже чересчур полная для ее фигуры. Узкая спина имела восхитительные очертания, суживаясь в талии и мягко округляясь на бедрах. Ренни была среднего роста, но большая часть его приходилась на ноги. Джаррет чересчур часто вступал в борьбу с девушкой, чтобы не обратить внимания на мелькавшую перед глазами бледную кожу и изящную форму ног.

Живая, задиристая, Ренни напоминала ему скорее петуха, чем львицу. Возможно, ей подошло бы другое сравнение — просто ничего другого Джаррету не приходило на ум. Теперь он понимал, что ему было бы гораздо легче вернуться в Колорадо, если бы он никогда не слышал, как она смеется. Даже если бы Ренни ни разу не улыбнулась.

На следующее утро Ренни спустилась вниз поздно. Когда она достигла первого этажа, Джаррет уже закончил свой завтрак и отходил от входной двери. У Ренни сложилось впечатление, что он только что с кем-то разговаривал. Посмотрев в одно из узких длинных окон, находившихся с обеих сторон от двери, она действительно заметила какую-то женщину, которая садилась в экипаж. Ренни взяла себе на кухне чашку кофе и отправилась в библиотеку к Джаррету. Тот стоял у окна, глядя в переулок.

— Что, свидание? — беспечно спросила Ренни. Она удивилась, увидев, что Джаррет вздрогнул от звука ее голоса. Он явно не слышал, как она вошла. — О, дорогой Джаррет, ваши мысли витают в тысяче миль отсюда! Это не очень облегчает охрану моей персоны.

— Садитесь, Ренни.

Голос его звучал серьезно. Абсолютно серьезно. Ренни села, будто ее толкнули.

— Что случилось? Это Майкл, да? Что-то случилось с Майкл!

Джаррет отвернулся от окна.

— Это была не Майкл. Приезжала Сьюзен Тернер. Вы ее знаете?

Ренни кивнула, теребя нижнюю губу. Кожа ее покраснела.

— Это жена доктора Тернера. Скотт заботится о будущем ребенке Майкл. — Внезапно стало трудно дышать, все страхи Ренни ясно отразились в ее глазах. — О Боже! — почти беззвучно произнесла она.

Поняв направление ее мыслей, Джаррет поспешно покачал головой.

— Дело не в ребенке, Ренни. С Майкл и с ребенком все в порядке. Дело в Этане. Он очень болен.

— Этан болен? — Она нахмурилась. — Это серьезно?

— Сьюзен говорит, что ее муж не знает, но прогноз не очень обнадеживающий. Он прописал какие-то лекарства и надеется, что они помогут. Как она сказала, это похоже на инфлюэнцу, но Тернер думает, что дело обстоит серьезнее.

— Но не говорит, что? — Он не знает.

Лицо Ренни перестало быть таким бледным. Обеими руками она взяла чашку с кофе и поднесла к губам.

— Это значит, что вы уходите, — сказала она.

— Нет. Пока нет.

— Вы должны идти к Майкл. Если Этан не может ее защитить, то это должны сделать вы.

— Когда Этан захочет, я пойду. Сейчас он только просил доктора Тернера передать мне, что он болен. Он не просил о помощи.

— Но…

— И все, — отрезал Джаррет. В знак подтверждения его рука рубанула воздух. — Вам это трудно понять, но среди нас встречаются такие, кто делает то, что им говорят. Я уважаю мнение Этана. Если он не хочет, чтобы я был там, я остаюсь здесь. — «Пока остаюсь», — подумал Джаррет.

— Тогда позвольте мне пойти. Я могу помочь Майкл ухаживать за ним. Ей сейчас ни к чему дополнительная работа.

— Сьюзен говорит, что Майкл ничего не грозит… в смысле болезни. Ваша сестра вполне способна позаботиться об Этане. Что же касается вас, то ничего ровным счетом не изменилось.

— Я ни на минуту не стану здесь задерживаться. — Ренни поставила чашку на стол и поднялась.

— Не пытайтесь уйти из этого дома.

— А что будет?

Джаррет сделал шаг вперед.

— У меня нет настроения играть с вами, Ренни. Если попробуете, сами узнаете — что.

Это было предупреждением. Однако Ренни в его словах послышался вызов. Игнорируя Джаррета, она вышла из комнаты и направилась прямо к одежному шкафу, нашла там легкую шаль и накинула на плечи.

— Мистер Каванаг! — позвала она.

Когда муж кухарки появился, Ренни велела ему готовить экипаж. Ее взбесило то, что Каванаг обернулся к Джаррету, взглядом спрашивая у него разрешения.

— Тогда я пойду пешком! — заявила Ренни. Миссис Каванаг подошла и встала позади мужа. Ее глаза беспокойно перебегали с Джаррета на Ренни.

— Что за шум на этот раз?

— Она все пытается уйти, — сказал мистер Каванаг. — Она непременно хочет, чтобы я подал ей экипаж.

Кухарка покачала головой и вытерла влажные руки о фартук.

— Но ты ведь не собираешься этого делать?

Мистер Каванаг поскреб свою седую бороду.

— Жена, неужели я похож на дурака?

Ренни знала, что эта дискуссия предназначена для ее ушей, так что помощи отсюда она ждать не могла. Она осуждающе посмотрела на Джаррета, недовольная тем, что он лишил ее преданных людей. Теперь она уже сомневалась, можно ли полагаться на Каванагов хотя бы как на свидетелей.

Джаррет не стал переступать порог гостиной. Он не собирался загораживать ей дорогу или как-то иначе останавливать Ренни, пока она действительно не попытается выйти из дома. Он хотел предоставить ей полную возможность изменить свое решение.

— Я должна видеть свою сестру, — сказала Ренни. Голос ее дрожал, в глазах стояли слезы. — Вы не знаете, что для меня значит с ней разлучиться. Когда она надолго уехала на Запад, некоторые считали, что ее нет в живых. А я знала, что это не так. Я знала. Но теперь, когда она вернулась, все изменилось. Она отдаляется от меня.

— У нее есть Этан, — сказал Джаррет. — Она носит дитя.

— Это не имеет значения, Я хочу, что оба были с ней, но сейчас речь идет обо мне. Майкл меня поймет, даже если вы не поймете.

Джаррет ничего не ответил. Он ждал.

Из его молчания Ренни сделала вывод, что мнение Джаррета изменилось. Уже потом она пришла к выводу, что поверила в это только потому, что очень хотела поверить. Сейчас же она прошла мимо Джаррета и открыла входную дверь. Но выйти на крыльцо Ренни так и не удалось.

Джаррет схватил ее сзади и втащил внутрь, захлопнув дверь ногой. Ренни сопротивлялась, шаль упала с ее плеч, из волос посыпались булавки. Платье на плече лопнуло по шву. Взбешенная девушка стала делать судорожные движения, заставляя Джаррета сжимать ее еще крепче. Он старался держаться, но это удавалось ему с трудом.

Просохшая было рука миссис Каванаг вновь стала совершенно мокрой.

— Я никогда ее такой не видела. Она совсем не пользуется разумом, который дал ей Господь.

— Нужно, чтобы он ей всыпал — вот что, — сказал мистер Каванаг.

Эти комментарии только разозлили Ренни еще больше и сделали задачу Джаррета еще более трудной. Так как Каванаги явно не собирались покидать прихожую, Джаррет понял, что ему нужно сделать. Сжимая Ренни в объятиях, он перебросил ее через плечо, придерживая ноги у себя на груди. Ренни отчаянно молотила кулаками по его спине. Джаррет встал перед лестницей, которая смутно вырисовывалась впереди, как горный пик. Вздохнув, он начал восхождение.

Заметив, что местность изменилась, Ренни перестала сопротивляться.

— Не смейте меня ронять, — задыхаясь, сказала она.

— Не подавайте мне таких идей.

— Если вы меня отпустите, я пойду сама.

Джаррет прошел уже половину пути, его дыхание участилось.

— Ну почему же я вам не верю?

Ренни подняла голову. За сеткой спутавшихся волос она увидела смятенные лица Каванагов.

— Предатели! — В ее голосе не было угрозы. Увидев, что они ретировались на кухню, Ренни опустила голову. — Вы потеряли своих слушателей, — сказала она Джаррету.

Тот только хмыкнул в ответ. У двери в комнату Ренни Джаррет остановился, чтобы перевести дыхание. Войдя, он бесцеремонно сбросил Ренни на кровать и сел рядом. Когда она попыталась откатиться в сторону, Джаррет поймал ее за лодыжку.

— Вам нужна уздечка, — сказал он, подтягивая Ренни к себе.

Теперь она была распростерта на кровати, платье задрано до колен, тело неумолимо приближалось к Джаррету. Догадка, которая мелькнула в ее мозгу, была вполне естественной. При мысли о том, что сейчас ее отшлепают, Ренни совершенно вышла из себя.

— Ренни! Ради Бога! — Джаррет увернулся от удара слева, но тут ее правый кулак врезался ему в солнечное сплетение. У Джаррета перехватило дыхание. — Какой черт в вас вселился? — Он перехватил ее запястья, и Ренни тут же попыталась вонзить зубы в его руки. Джаррету пришлось прижать ее ногой.

Они перекатились раз, другой. Стараясь не наваливаться всем телом, Джаррет зажал ее руки, заведя их по обе стороны от головы. Ренни тяжело дышала, жадно втягивая воздух. Почувствовав это, Джаррет моментально переместил голову ей на плечо. Своей ногой он прижимал сразу обе ее ноги. Теперь движения Ренни были уже не попытками освободиться, а всего лишь беспомощными подергиваниями.

Джаррет поднял голову. Прядь женских волос щекотала ему бровь.

— Что случилось? — хриплым голосом спросил он. — Неужели вы подумали, что я собираюсь стрелять? В вашем присутствии я теперь даже не ношу пистолета.

Она отвернулась и закрыла глаза.

— Я думала, что вы собираетесь побить меня.

— Побить?

Румянец покрыл, ее щеки. Открыв глаза, Ренни отвела взгляд в сторону.

— Отшлепать.

— Вот оно что, — тихо сказал Джаррет. Теперь он начал понимать ее реакцию. Конечно, это было бы унизительно. — Я не собираюсь оскорблять ваше чувство собственного достоинства, Ренни. Это не в моих правилах. Вот что бы я сделал, так это шлепнул вас по подбородку. — Он заметил, что на ее губах появилась слабая улыбка, но глаза были все еще полны слез. — Но это очень милый подбородок, и я оставлю его в покое.

Ренни посмотрела на него.

— Я вас ударила. Он кивнул:

— И не один раз.

— Я такого раньше никогда не делала. Даже не думала об этом.

В сапфировых глазах Джаррета отразилось явное сомнение.

— Ну, может, один или два раза хотела. — Ее глаза теперь смотрели на его губы. Ренни почувствовала, как ужасно близко он находится от нее, прижимаясь к ней всем телом. Руки свободно держали ее запястья, нога занимала скорее интимное, чем сдерживающее положение. В его потемневших глазах Ренни прочла нечто такое, от чего у нее вновь перехватило дыхание.

Она слегка приподняла голову и прикоснулась своими губами к его губам.

Джаррет ответил. Он легко коснулся ее губ, пробуя их так, как пробуют мед. Ее рот был мягким и податливым. Ренни высвободила свои руки и обняла его за шею. Она раскрыла рот, и Джаррет застонал. Когда его язык проник внутрь, ответной реакцией было сначала удивление, затем любопытство и наконец — желание, Приподнимая чувствительную верхнюю губу, язык Джаррета обследовал цепочку ее зубов. Подражая ему, Ренни поступила точно так же. Однако, когда мягкое ощупывание уступило место более откровенным намерениям, Джаррет вышел из игры.

Он откатился в сторону и сел, затем пригладил волосы и вздохнул.

— Я думаю, мне лучше уйти.

Ренни выпрямилась и прислонилась к спинке кровати, прижав подушку к груди. На лице ее было написано ожидание, глаза смотрели настороженно.

— Я заставила вас нарушить обещание, да? — тихо сказала она.

Джаррет пожал плечами:

— Вы первая меня поцеловали. Так как же — вы меня освободили от обещания или я его нарушил?

— Это для вас так важно?

— Я отрываюсь от работы только ради дела. Натаниэль Хьюстон — это моя работа. Ди Келли — это моя работа. — Он повернул голову и посмотрел на нее. — Вы — это тоже моя работа.

— А если я не хочу? — смело спросила Ренни. — Что, если я хочу быть…

— Моим развлечением?

Лицо Ренни вспыхнуло, но взгляд она не отвела.

— Да, — сказала она. — Вашим развлечением. Джаррет покачал головой.

— У вас мало опыта, — холодно сказал он. Ренни съежилась, как от удара.

— Вы не будете знать, как уйти, когда все кончится, — пояснил Джаррет, — а я вряд ли смогу вам заплатить. Ваше сердце запутается в ожиданиях. На самом деле вы ведь вовсе не хотите быть моим развлечением. Вы хотите, чтобы я вас всему научил. Раньше я считал, что мне это может понравиться, но сейчас я так не думаю. Если я объезжаю кобылу, то затем, чтобы на ней потом ездить самому. Я не собираюсь объезжать вас для Холлиса Бэнкса.

Такая грубость шокировала ее. Оскорбленная, Ренни подняла руку, но не для того, чтобы его ударить, а чтобы удержаться от рыданий.

— Идите вон, — прошептала она.

Джаррет встал. Он подошел к двери, достал из кармана ключ и показал его Ренни.

— Так вот, чтобы вы знали, Ренни, — несмотря на то, что я сейчас сказал, я запираю эту дверь не только для того, чтобы удержать вас внутри, но в равной степени и для того, чтобы удержать себя снаружи.

Ренни смотрела, как он выходит. Затем она услышала, как поворачивается ключ в новом замке, и увидела, что этот ключ просовывается под дверь. Теперь Джаррет не мог войти, а она не могла выйти. Ренни соскочила с кровати, подбежала к двери и начала колотить в нее.

— Что вы о себе думаете? — выкрикивала Ренни. — Вы не нужны мне в подарок! У вас не хватит денег, чтобы мне заплатить, вы, подонок! Вы слышите меня? Вы ничего не знаете о том, что я хочу! Ничего! — Она не знала, стоит ли он по другую сторону двери или нет. Это не имело значения. Ренни бушевала до полной потери сил, и когда они оставили ее, просто свалилась около двери, вся в слезах. Внизу, дождавшись, когда гром и молнии улеглись, Джаррет обратился к миссис Каванаг.

— Она, вероятно, немного поспит, — сказал он. — Она еще даже не завтракала. Вы тогда, пожалуйста, попозже принесите ей чего-нибудь.

Кухарка кивнула:

— Это не проблема.

— У нее единственный ключ от комнаты. Чтобы войти, вам нужно его взять у нее, а когда будете уходить — заберите снова. Я не могу сторожить ее внизу, миссис Каванаг. Ее нужно держать взаперти. Вы сможете это сделать?

— До сих пор я ничего подобного не видела, — сказала миссис Каванаг, закатив глаза к небу.

— Так вы можете это сделать? — снова спросил Джаррет.

— Если вы считаете, что так надо.

— Считаю, что надо.

— Что ж, тогда я это сделаю.

Ренни провела в своей спальне четыре дня. Хотя ее апартаменты были просторнее тех, которые занимала ее сестра в отеле святого Марка, Ренни чувствовала себя как в клетке. Миссис Каванаг приходила и уходила, принося еду и свежее белье, а обратно забирая подносы. Она всегда запирала дверь, отдавая перед уходом ключ, и Ренни никак не могла придумать, как можно сбежать, не причиняя вреда кухарке.

Ренни сделала несколько вялых попыток продолжить работу над проектом в Куинс-Поннт, но сконцентрироваться ей было все труднее.

По правде говоря, она вообще почти ничего не делала, разве что расчесывала волосы и умывалась. Ренни перестала убирать постель и поддерживать вещи в порядке. Комната была завалена книгами из библиотеки и служебными бумагами, на которые Ренни не обращала ни малейшего внимания. Туалетные принадлежности были разбросаны в беспорядке. Духи и масла оставались нетронутыми. На пудренице виднелся слой пыли.

К одежде она тоже потеряла всякий интерес. Ренни перестала надевать корсет и носила только сорочку и нижнюю юбку, иногда даже не надевая шелковый халат. Она или часами сидела у окна и, стараясь не привлекать к себе внимания, наблюдала за движением по Бродвею, или дремала, время от времени просыпаясь. Подобно призраку Ренни бродила по комнатам, в голове ее было пусто, лицо лишено всякого выражения.

— Я за нее беспокоюсь, — сказала Джаррету миссис Каванаг. — Говорю вам — это неестественно. Она там как привидение. Даже не скажет мне и нескольких слов. Мистер Каванаг, когда забирает подносы, видит то же самое. И она даже не стыдится того, как одета!

Джаррет тоже был обеспокоен, но не знал, что делать. Точно такие же жалобы миссис Каванаг высказывала днем раньше. Он не мог позволить Ренни продолжать в том же духе.

— Она не хотела увидеть Холлиса?

— Ни слова о нем не говорила.

— Я разрешу ей выйти, как только станет безопасно. Я уже несколько дней не получал никаких известий и знаю о том, что происходит в отеле святого Марка, не больше, чем вы. — Он тяжело опустился на один из кухонных стульев. Миссис Каванаг пододвинула ему кружку горячего кофе.

— Может, я пойду туда? — спросила она.

— Разве шериф Стоун посылал за вами?

Тем не менее Джаррет задавал самому себе тот же вопрос. А что, если Этан слишком болен, чтобы попросить о помощи? Стала бы тогда Майкл звать его на помощь или предпочла бы, чтобы он защищал ее сестру? Джаррет привык проявлять инициативу, а не дожидаться указаний. Из-за того, что ему приходится отсиживаться здесь, как в норе, Джаррет чувствовал себя так же неуютно, как и Ренни. Единственной разницей в их положении был размер норы.

— Наверно, мы должны послать вашего мужа за доктором Тернером. Он осмотрит Ренни, а я узнаю из первых рук, что случилось с Этаном. — Джаррет поднял свою кружку и улыбнулся кухарке. Вроде бы этот план был удачным.

Поздним вечером того же дня Джаррет постучался в комнату Ренни. Через несколько секунд ключ проскользнул под дверь. Когда Джаррет вошел, девушка уже снова сидела перед камином я сушила волосы. По виду Ренни нельзя было сказать, что она удивлена появлением Джаррета в своей комнате. Ее пальцы продолжали теребить волосы, и медного цвета пряди пылали в оранжевом свете горящего камина.

— Я принес вам немного поесть — сказал Джаррет, поднимая перед собой поднос. — Прежде чем уйти в каретный сарай, миссис Каванаг еще раз разогрела вам обед. Она сказала, что вы еще не обедали. — На самом деле ему сказали, что Ренни весь день ничего не ела. Проклятое ирландское упрямство, вот что это такое! Она собираете» уморить себя голодом. — Это так? — спросил Джаррет.

Ренни ничего не ответила.

— Куда мне это поставить?

Она не отреагировала на его присутствие, не удостоив даже взглядом.

Джаррет подошел и поставил поднос рядом с Ренни. На ее обнаженных белых плечах играли отсветы пламени, лаская кожу, пальцы продолжали вяло перебирать волосы. Белая нижняя юбка открывала голые ступни и лодыжки. Халат сиротливо висел на спинке кресла. Джаррет подобрал его и набросил на плечи хозяйки. Ренни не пошевельнулась, чтобы поправить халат, и даже когда рукав его попал в огонь, она не двинулась с места.

Джаррет поспешно выхватил вещь из пламени, отнес в ванную и опустил в холодную воду. Затем повесил для просушки на спинку стула.

— Ваше бессмысленное поведение не вызывает никакой симпатии, — сказал Салливан, садясь в кресло. Он вытянул ноги к огню и скрестил руки на груди. Было приятно чувствовать тепло. В ночном воздухе, который уже заполнил комнату, ощущалась сырость. — Своими фокусами вы можете дурачить миссис Каванаг, но на меня они не производят впечатления.

— Думайте, что хотите, мистер Салливан. Вы всегда так поступаете.

Вторая фраза в отличие от первой его приободрила. Тусклая монотонность в голосе Ренни вызывала беспокойство, но эта легкая насмешка говорила, что какие-то признаки жизни она еще подает.

— Я собирался послать сегодня за доктором Тернером, — сказал Джаррет. — Но час с небольшим назад его жена снова пришла сюда. Доктор навестит вас завтра, если я сочту это необходимым. Я сказал, что дам ей знать.

Руки Ренни застыли.

Есть новости об Этане? О Майкл?

— Ваша сестра вчера вечером была больна, но сейчас полностью выздоровела. У нее как будто было то же самое, что у Этана.

Джаррет откинулся на спинку стула, рассматривая серию фотографий над камином. Большинство из них представляли официальные снимки всей семьи, включая Джея Мака. На некоторых была изображена Ренни с сестрами, на некоторых — Ренни вместе с Майкл. Недавно сделанные снимки были особенно хорошего качества. Только на одной фотографии Ренни была снята отдельно. По контрасту с торжественным выражением лица ее глаза сияли.

Джаррет показал рукой на этот снимок.

— Вы здесь изображены во время какого-то торжественного события?

Ренни посмотрела в ту сторону, куда он указывал.

— Моя помолвка с Холлисом. Это снимала Дженни Маршалл.

— Жена Логана? Я думал, ее зовут Кейти.

— Его невестка. Жена Кристиана.

— Кристиана Маршалла? Живописца?

— Думаю, он предпочитает, чтобы его называли художником, — сухо сказала Ренни, — но да, это тот самый.

— Он тоже ваш сосед? — Джаррет подумал, что мог бы обойти сотню квадратных миль к западу от Миссисипи, но не встретить ни одного человека с родословной. Они все отираются здесь, на Манхэттене. Да, действительно, он и Ренни пришли из разных миров.

— Так что, в следующую ночь пойдем к нему на двор?

Ренни слегка склонила голову набок и стала осторожно протирать полотенцем мокрые концы волос.

— Я не собираюсь больше обсуждать с вами эту тему.

Джаррет понял, что переиграл. Он решил больше ее не мучить.

— Этан был отравлен, — сказал Джаррет. — Возможно, это предназначалось Майкл — тут ничего в точности сказать нельзя. Ей стало плохо от чая. Она его выпила совсем немного, а потом пожаловалась доктору Тернеру, что очень хочет курить. Тут-то он и догадался.

От того, что он не договаривает, не излагает сразу суть дела, Ренни пришла в возбуждение. Ее густые брови сошлись.

— Догадался о чем?

— Ядом был никотин, в таких дозах, что у Этана начались колики и рвота. Майкл тоже его приняла вместе с чаем и почувствовала себя плохо, но без особых последствий, не считая желания курить.

— Вот оно как, — сказала Ренни. — Теперь скажите мне, кто это сделал.

— Пожалуй, мы слишком зациклились на Хьюстоне и перестали думать о Детре. Годами ходили слухи, что она отравила своего первого мужа. У ее отца была аптека в Сент-Луисе. Так что она выросла среди порошков и ядов.

— Значит, ее поймали? Опасность миновала? Он покачал головой.

— Нет. Пока не выяснилось ничего определенного. Вероятно, она работает в отеле, иначе непонятно, как она могла добавить яд в пищу. Доктор и миссис Тернер отправляются завтра обедать в отель, святого Марка. Если Ди там, они смогут опознать ее по описанию.

— И тогда ее арестуют.

— Нет. Только опознают. Если мы слишком рано от кроем карты, то упустим Хьюстона. Она может привести нас к нему, но только если не будет знать, что мы следим. Добровольно она никогда его не выдаст.

— Как она выследила Майкл?

— По газете. Кто-то дал ее адрес в гостинице до того, как поступило противоположное распоряжение.

Ренни поднялась на ноги. Внезапно она пожалела о том, что не надела халат. Подняв лежавший в ногах кровати плед, Ренни набросила его на плечи.

— Тогда вам нужно идти, — сказала она. — Здесь теперь не опасно. В конце концов Хьюстон и Келли нашли то, что искали.

— Может быть, и нашли, но я не уверен, что вы не встанете у них на пути. Как, кстати, и ваша сестра. Она даже сомневалась, стоит ли сообщать вам все это.

— Я вам не верю. Майкл не могла хотеть, чтобы от меня это скрывали.

Джаррет вздохнул:

— Ваша сестра гораздо лучше понимает грозящую опасность, чем вы. Она провела несколько недель в плену у Хьюстона и Ди. Однажды они уже пытались убить ее, и Этана и это им почти удалось. Никто не может предсказать, чем все кончится. Детру пока точно не опознали, а Хьюстона еще предстоит найти. Боюсь, в отношении вас практически ничего не изменится, разве что вы здесь приберете и наденете на себя какую-то одежду, а то вы выглядите, как двухдолларовая шлюха.

Он встал, окинул взглядом спальню и с отвращением покачал головой.

— Это просто свинарник, Ренни.

На этот раз она не стала пытаться сжечь его взглядом. Вместо этого Ренни заплакала. Она отвернулась и стала рассматривать двойные французские двери, как поступала в последнее время уже много раз. Взгляд ее был слишком затуманен, чтобы разглядеть что-нибудь внизу на улице или чтобы увидеть в стекле отражение Джаррета. Когда его руки обняли ее, Ренни слегка вздрогнула, но не отстранилась.

Джаррет прижался подбородком к ее затылку. На своей коже он чувствовал нежное прикосновение ее волос, благоухавших томительным ароматом лавандового мыла.

— С тех пор как мы встретились, ничего у тебя не получается.

Она закрыла глаза, пытаясь остановить поток слез, и слегка кивнула головой в знак согласия.

— Не думаю, что в ближайшее время что-то изменится, — добавил он.

Джаррет повернул ее к себе, и Ренни в беспокойстве открыла глаза. Шаль соскользнула на пол. Ренни подумала, что сейчас он ее поцелует, но только его дыхание, а не губы, шевелило волосы у нее на висках. Он держал ее так довольно долго, успокаивая, затем положил на кровать и сидел рядом, пока Ренни не уснула. Она так и не хватилась фотографии, которую он забрал, уходя.

Через четыре дня Натаниэль Хьюстон был мертв. Убил его не Этан и не Джаррет, его убила сестра Ренни.

Глава 5

Ренни сидела рядом с Этаном в гостиной номера Майкл. Попытки завязать беседу не удались. Единственное, что обоих связывало, — это тревога за женщину, которая рожала в соседней комнате.

Ренни время от времени посматривала на капли крови на ковре. Три часа назад Нат Хьюстон был убит на том самом стуле, на котором она сейчас сидела. Портье доставил Джаррету и Ренни послание Этана, поспешно нацарапанное почти неразборчивым почерком. На этот раз Ренни была рада невозмутимости Джаррета и его немногословным командам. Ее собственные мысли напоминали метеоритный дождь, проносящийся столь стремительно, что отдельные его составляющие невозможно было различить. Она целиком положилась на спокойное руководство Джаррета.

Но все это уже было в прошлом. С тех пор как Джаррет убрал тело Хьюстона из номера и отправился за Ди Келли, голова Ренни прояснилась. Теперь ей ничего не оставалось, как сидеть в гостях у своей сестры и Этана. У Майкл сейчас был доктор Тернер, а Ренни находилась в обществе шерифа. Она предпочла бы быть рядом с Майкл.

— Ребенку еще не время появляться на свет, — сказал Этан. Голос его был неровным, вздрагивающим.

Ренни хотелось не утешать его, а, наоборот, сказать что-либо неприятное, но сейчас ей тоже нужно было себя подбодрить.

— Ей не хватило лишь нескольких дней до восьми месяцев, — сказала Ренни. — Я знаю много женщин, которые родили в восемь месяцев, даже в семь. И все было в порядке и с ними, и с детьми.

Этана это не убедило. Слова Ренни звучали скорее как «через восемь и даже семь месяцев после свадьбы». Если судить по этому признаку, то Майкл носила ребенка вообще только две недели.

Ренни поняла, о чем он думает.

— Ну хорошо, — сказала она. — Некоторые женщины исправляют даты, чтобы избежать морального осуждения, но так бывает не всегда. — В этот момент Майкл закричала, и Ренни побледнела. У Этана тряслись руки. Заметив это, она достала ему виски из буфета, а себе налила хереса.

— Почему вы оставили ее одну? — вдруг выпалила она. — Мистер Салливан последние две недели не позволял мне выйти из дома, а иногда даже из моей комнаты. А вот вы ушли, оставили Майкл здесь одну, зная об опасности.

Пальцы Этана, сжимавшие стакан, побелели. Голова склонилась, как будто он рассматривал окровавленный ковер.

— Прошу прощения, — тихо сказала Ренни, вздыхая. — Я ведь обещала себе, что не буду этого делать.

— Все правильно. — Он поднял глаза и криво улыбнулся. — Вы не задали мне таких вопросов, которые я не задавал бы себе сам.

— Я ничего не спрашивала, — сказала она. — Ничего. Я обвиняла вас.

Этан сделал большой глоток и почувствовал, как у него обожгло все внутри.

— И я тоже.

Ренни снова села, на этот раз в двойное кресло рядом с Этаном.

— Майкл будет очень огорчена, — сказала она. — Она любит нас обоих, и ей будет очень неприятно, если мы не станем друзьями. Я знаю, что сегодня вечером у вас были основания сделать так, как вы сделали. Вы все рассчитали.

— Откуда вы знаете? — резко сказал Этан. — Вы не можете этого знать. Вы меня вообще не знаете. Я сам едва не убил Майкл сегодня вечером. Она умоляла меня взять ее с собой, но я думал, что это слишком опасно. Я должен был ее послушать.

Ренни поняла, что Этану Стоуну нужно выговориться, освободиться от происшедшего этим вечером. В соседней комнате Майкл уже не стонала, а кричала от боли. Ренни слышала ровный, успокаивающий голос доктора Тернера. Слов нельзя было разобрать, но, судя по тону и модуляции, он пытался ее приободрить.

— На самом деле я не знаю, что случилось сегодня вечером, — сказала Ренни. — Мистер Салливан был не особенно общителен.

Этан постарался не обращать внимания на некоторую напряженность в голосе Ренни. Он лишь слегка улыбнулся.

— Джаррет редко бывает общительным.

— Я не хочу о нем говорить.

Этан вздрогнул, услышав в соседней комнате пронзительный крик Майкл. Он начал говорить — отчасти для того, чтобы не слышать, как мучается его жена, отчасти потому, что Ренни должна была все знать.

— Я решил, что уже достаточно поправился, чтобы проследить этим вечером за Ди, когда она будет уходить с работы. Тернеры опознали ее несколько дней назад, выяснив, что она работает в столовой. Ренни кивнула:

— Джаррет говорил мне, что это планировалось.

— Мне нужно было проследить, куда направляется Ди, чтобы определить, работает она одна или с Хьюстоном. Чтобы отправить кого-нибудь из отеля к Джаррету, не оставалось времени, так что я решил действовать самостоятельно. Мне не приходило в голову, что Хьюстон может прийти сюда без Детры. Если бы я об этом подумал, то ни за что не оставил бы Майкл одну.

— Я верю вам, — сказала Ренни. И так было на самом деле. Она не стала бы произносить какие-то слова только потому, что они были правильными, или потому, что Этану требовалось их услышать. Главное, Этан верил в то, что говорил.

Этан слегка помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок. Свой стакан он уже осушил, но по-прежнему держал его в руке.

— Я ушел совсем недалеко. Проследил за Детрой до Боуэри, увидел деревянное строение, где она жила, и потратил довольно много времени, чтобы расспросить соседей. Они отнеслись ко мне с подозрением, но все же удалось узнать, что она живет не одна… с мужчиной. Один пьяница проговорился, что этот человек ранен в ногу. Как только я об этом услышал, то понял, что нашел Хьюстона. Я сразу ушел и направился сюда.

Этан встал, подошел к буфету и наполнил свой стакан виски.

— В распоряжении Майкл было десять минут, и этого хватило, чтобы Хьюстон оказался мертв.

Ренни обхватила себя руками за плечи. Ее пробирала дрожь при мысли, что сестра осталась одна с Натом Хьюстоном, но чтобы Майкл сама убила преступника — такое она не могла себе представить.

— Он пришел сюда встретиться с Майкл, — продол жал Этан. — Он собирался убить ее и ребенка, если она откажется уйти с ним.

— Он добивался ее? — спросила Ренни. От такой мысли ей стало еще неуютнее. — А как же Детра?

— Хьюстон всегда хотел вашу сестру. Он был ею очарован и не мог не прийти сюда. — Этан отхлебнул из своего бокала. — Из-за ранения в ногу Хьюстон пользовался тростью. В ней был спрятан нож — вещь, которую Хьюстон высоко ценил. Майкл об этом не знала, Хьюстон ей ножом не угрожал.

— Тогда как же…

— Он ее рассердил, — сказал Этан с таким видом, будто до сих пор не мог в это поверить. — Ваш характер похож на характер вашей сестры?

— У нас один и тот же характер, — откровенно сказала Ренни.

Этан впервые за этот вечер рассмеялся, с признательностью взглянув на Ренни.

— Ну, тогда вы знаете, как это могло произойти, — сказал он. — Ее настолько взбесили требования Хьюстона и угрозы ей и ребенку, что она подняла его трость и ткнула ею Хьюстона, чтобы подчеркнуть свой гнев. От этого толчка кинжал выскочил. Она даже не знала, что ранила Ната, пока не увидела кровь. Первый же удар оказался смертельным.

Беспокойство Ренни наконец прорвалось взрывом смеха. Она представила себе изумление Хьюстона, подорвавшегося на собственной мине, и внезапно это показалось ей очень, очень смешным. Пытаясь унять смех, Ренни поднесла руку к губам. Слезы текли из ее глаз, но этот черный юмор никак не выходил из головы.

— Прошу прощения, — сказала Ренни, покачивая головой, — но я не знаю, что со мной случилось. Здесь нет ничего сме… — она глотнула хереса, стараясь не поперхнуться, — … смешного. О Боже, то, что Майкл могла…

Он, наверно, был очень… очень шокирован… — Смех ее перешел в рыдание.

Этан поставил стакан и превратился в утешителя. Он обнял Ренни, прижал к себе. Ростом и фигурой она очень напоминала Майкл. Но различия все же были, и Этан их чувствовал, испытывая острое желание точно так же держать в своих объятиях Майкл.

— Ты не перепутал сестер, а? — спросил Джаррет, входя в номер. Приподняв край шляпы, он с ленивым интересом рассматривал обнявшуюся пару.

— Ты когда-нибудь стучишься? — спросил Этан. Ренни отступила назад и вытерла слезы платком, который дал ей Этан.

— Он считает, что может приходить и уходить, когда ему вздумается, — фыркнула она.

Джаррет ухмыльнулся. Он закрыл за собой дверь и повесил шляпу и пальто на стул у входа. Услышав из спальни крик Майкл, Джаррет вздрогнул.

— Она еще не разрешилась? — спросил он. Этан покачал головой:

— Доктор Тернер говорит, что это может занять всю ночь.

— Но у нее все идет нормально?

— Судя по последнему сообщению, у нее все прекрасно.

— Тогда почему у вас такие унылые лица? — спросил Джаррет, переводя взгляд с Этана на Ренни. — Хьюстон мертв. Ди находится в тюрьме, где никому не угрожает. А через несколько часов один из вас станет отцом, а другая — тетей. Я это говорю, чтобы вы знали, кто есть кто. Этан налил виски своему заместителю.

— Вот. Я думаю, тебе стоит принять немного. Ты чересчур взвинчен. Что случилось, когда ты появился у Ди?

Ренни смотрела, как Джаррет осушает стакан, отмечая про себя, что энергия из него так и брызжет. Ренни еще никогда не видела его таким. Джаррет всегда был очень собранным, очень сдержанным, рядом с ним у Ренни часто возникало ощущение, что сама она изображает бег на месте. Сейчас он ходил по комнате взад-вперед, и хотя движения Джаррета были аккуратными и четкими, для Ренни было совершенно ясно, что содержание адреналина в крови у него по-прежнему остается высоким. Как она заметила, Этан смотрел на Джаррета с дружеской симпатией, показывая, что он прекрасно понимает, через что пришлось пройти его заместителю.

— Она меня не слышала, — говорил Джаррет, — пока я не вошел в ее спальню. Она сидела ко мне спиной и позвала Хьюстона по имени, думая, что это он. Она очень злилась на него за то, что он вышел из квартиры. Ты же знаешь Ди. У нее все такой же обманчивый голос.

— Наверно, при виде тебя ей захотелось, чтобы это был Хьюстон, — сказал Этан.

Джаррет кивнул, подняв в знак согласия свой стакан.

— Я не думал, что она может быть еще злее. Оказывается, я ошибся. Она двинулась на меня с ножницами в руках. Счастье, что я сохранил целыми оба уха.

Глаза Ренни расширились от удивления. Она только сейчас заметила царапину у него на лице и кровь на воротнике рубашки.

— И что же вы сделали?

— Когда я не смог ее остановить, у меня не оставалось выбора. Я ее нокаутировал.

— Я думала, вы не бьете женщин, — сладким голосом произнесла Ренни.

— Я всегда оставлял за собой право сделать исключение, — сухо ответил Джаррет, многозначительно посмотрев на нее.

— У тебя были какие-либо трудности с ее доставкой? — спросил Этан.

— Нет, не считая того, что я никак не мог там найти ни одного патрульного полицейского.

— Они не любят появляться ночами в Боуэри, — сказала Ренни, — Это слишком опасно.

Джаррет поднял брови.

— А вы заставили было меня поверить, что этот город так цивилизован! — Он посмотрел на Этана. — Ди пришла в себя на полицейской станции. Ей удалось выхватить пистолет у дежурного сержанта, поставив всех в безвыходное положение. Я боялся, что мы не сможем отнять у нее пистолет и она застрелит или себя, или кого-нибудь еще. Так продолжалось до тех пор, пока я не убедил ее, что Хьюстон действительно мертв, и тогда она сдалась… Прямо-таки осела на пол. — Он допил стакан. — Я оставался там, пока не были заполнены все документы и пока у меня не появились некоторые основания увериться в том, что они поняли, насколько опасна Детра.

— Ты думаешь, они тебе поверили? — спросил Этан.

— Кто знает? Ее эффектное выступление с пистолетом подтвердило мои предупреждения, но Детра слишком умна. Она хорошо знает, как прикинуться безобидной. — Он устало потер шею, вздрогнув от прикосновения к ране.

— У вас идет кровь, — сказала Ренни, когда он убрал руку.

Джаррет с удивлением посмотрел на свою ладонь. Кровавое пятно пересекало ее по диагонали. Он позволил Ренни взять себя под руку и отвести к двойному креслу. Заметив, что Этан с большим интересом наблюдает за тем, как суетится Ренни, Джаррет поверх ее головы послал другу уничтожающий взгляд.

Ренни заметила этот обмен любезностями. Проигнорировав довольное хихиканье Этана, она опустила свой носовой платок в стакан Джаррета.

— Эй! — сказал он. — Это было очень хорошее виски.

— Теперь это очень хорошее обеззараживающее средство. — Она села рядом с Джарретом и начала протирать его рану влажной тканью. — Эта царапина проходит дальше по коже — там, где растут волосы. Ваше счастье, что ухо у вас осталось на месте.

Ее пальцы мягко коснулись его головы, отодвигая в сторону волосы. Ренни рассматривала работу Ди, и Джаррет изо всех сил старался скрыть от Этана, как ему это приятно. Когда алкоголь попал вглубь, Джаррет вздрогнул.

— Осторожнее. Так мне больно!

— В соседней комнате рожает моя сестра, — ответила Ренни. — Вот это действительно больно!

— Она права, — сказал Этан.

Как по заказу Майкл, которая долго пыталась сдерживаться, в этот момент закричала. Ренни заметила, что мужчины побледнели.

— Это не должно длиться очень долго, — сказала она. — Звучит, как последнее «ура».

Этан почувствовал себя так, будто порыв ветра сбил его с ног. Он тяжело опустился в кресло и забарабанил пальцами по его изогнутой ручке. Сейчас он не обращал внимания ни на что, кроме звуков, раздающихся в спальне.

— Откуда вы знаете, что это долго не продлится? — прошептал Джаррет, обращаясь к Ренни.

— Просто знаю, — сказала она. Она продолжала обрабатывать рану Джаррета, следуя от линии волос к тому месту, где царапина скрывалась под рубашкой. — Я всегда все знаю о Майкл. — Она заколебалась, не зная, стоит ли ему об этом говорить и сможет ли он ее понять и в это поверить. — Иногда я могу чувствовать ее боль.

Джаррет повернул голову, вглядываясь в ее серьезное и напряженное лицо. Он вспомнил ее неистовое, безумное желание выйти из дому, как будто Ренни влекла какая-то неведомая сила. Тогда Джаррет подумал, что она хочет увидеть Холлиса; теперь он понимал, что дело не в этом. Она хотела… нет, не так; ей было совершенно необходимо видеть свою сестру.

Чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом Джаррета, Ренни отвела глаза в сторону и наклонила голову над его раной.

— Вам нужно снять рубашку, — сказала она. — Я думаю, она порезала вам плечо.

— Я не знаю, что она сделала, — все произошло слишком быстро. Но рубашку я снимать не стану.

Ренни пожала плечами. Она расстегнула верхние пуговицы батистовой рубашки Джаррета и просунула руку под воротник.

— Как же она ухитрилась протащить туда ножницы? Она должна была прямо-таки разрезать вам рубашку. — Пропитанным виски платком Ренни прикоснулась к глубокому порезу.

— Черт побери, женщина! — выругался Джаррет, отодвигаясь от нее. — От вашего лечения больнее, чем от ее ножниц.

Возмущенная Ренни швырнула ему платок.

— Тогда делайте сами, или пусть вас смотрит доктор Тернер. Возможно, вам нужно наложить несколько швов.

— Что мне нужно — так это еще глоток, — сказал Джаррет, глядя на свой опустевший стакан. — Этан! Ты хочешь еще?

— Что? — Этан не сразу очнулся от своих мыслей.

— О нет, — сказал он, увидев, как Джаррет поднимает стакан. — Я должен оставить что-нибудь для торжества.

Джаррет хмыкнул, сообразив, что это, вероятно, относится и к нему. Он отставил в сторону стакан, бросил в него мокрый платок и уселся в двойное кресло. Теперь, когда можно было позволить себе немного расслабиться, Джаррет почувствовал, как болит плечо. Там, где Ренни обработала рану с помощью виски, страшно жгло. Кровотечения практически не было, значит, ножницы Ди каким-то образом не задели артерию, но боль прожигала его, казалось, до костей. Такой глубокой колотой раны, пожалуй, он еще не получал. Когда Детра вонзила в него ножницы, Джаррет на какой-то момент перестал ощущать свою руку — ту руку, которая держит пистолет. Он пошевелил пальцами, проверяя, насколько они его слушаются.

Краем глаза Ренни заметила его движение.

— Мне хотелось бы взглянуть на это.

— Может быть, потом.

По тону Джаррета Ренни поняла, что он просто пытается от нее отделаться.

— Там может быть заражение. — Взгляд, который Джаррет направил в ее сторону, предупредил Ренни о том, что больше на эту тему ей высказываться не стоит. Ренни, однако, не испугалась. Она уже раскрыла рот, чтобы что-то сказать, но ее отвлек крик, раздавшийся из соседней комнаты. На этот раз кричала не Майкл.

Прошло еще несколько долгих минут, прежде чем дверь в спальню отворилась.

Этан вскочил на ноги в тот самый момент, когда доктор Тернер появился на пороге. Он беспокойно заглядывал через плечо врача, пытаясь рассмотреть, что происходит в спальне.

— Как Майкл? — спросил он. — Все в порядке?

Доктор откинул со лба влажную прядь светлых волос.

— У вас прекрасная, здоровая дочь, Этан.

Выражение лица Этана не изменилось.

— С Майкл все в порядке?

— С вашей женой все в порядке, — мягко сказал врач.

Этан с облегчением вздохнул. Напряжение последних асов покинуло его.

— Я могу ее видеть? — спросил он.

— Не помешало бы, — сказала Майкл. Скотт Тернер улыбнулся и отошел от двери.

— Вы ведь слышали, — сказал он.

Этан буквально бегом бросился к жене. Ренни и доктор Тернер обменялись снисходительными взглядами. Джаррет покачал головой, его синие глаза улыбались.

— Ренни! — позвал доктор Тернер. — А вы не хотите войти?

— Через минуту. Я хочу дать им возможность некоторое время побыть одним. — Она указала на Джаррета. — Эта женщина-дьявол ранила его сегодня вечером. Может быть, вы взглянете.

Доктор стал закатывать рукава и завернул их до локтей.

— Ну, раз я здесь. — Он испытующе посмотрел на Джаррета и сразу понял, какой строптивый пациент ему попался. — Ренни, ваша сестра говорила, что хочет выпить чашку ромашкового чая. Вы не могли бы принести?

— Я могу позвонить, — сказала она.

— Будет быстрее, если вы сами принесете.

— Ох! — Ренни наконец поняла намек доктора. — Конечно, я сейчас все сделаю.

Глядя ей вслед, Джаррет покачал головой.

— Вы бы лучше прямо попросили ее выйти. Она поняла бы быстрее.

Скотт Тернер улыбнулся.

— Я беспокоился о вашем чувстве собственного достоинства. А теперь давайте посмотрим плечо.

Джаррет заморгал от удивления.

— Откуда вы узнали, что это плечо?

— Не нужно быть врачом, чтобы заметить, что сейчас вы стараетесь его оберегать. Давайте взглянем. — Он смотрел, как Джаррет отчаянно пытается двумя руками расстегнуть рубашку, затем, оставив в покое правую руку, неуклюже расстегивает пуговицы левой. — Этого достаточно, — сказал Тернер, когда рубашка была наполовину расстегнута, и оголил правое плечо Джаррета. Зная, что пациент внимательно следит за его реакцией, Скотт постарался никак ее не проявлять.

Колотая рана на поверхности была не больше двух сантиметров. При тщательном осмотре оказалось, что она не такая чистая, как надеялся Скотт.

— Это сделала Детра Келли? — без обиняков спросил он.

Джаррет кивнул:

— Ножницами.

— Они были чистые? Ржавые? Или как? Джаррет засмеялся и тут же сморщился от боли.

— Я плохо рассмотрел.

— Да, могу предположить, что так. — Скотт прошел в спальню и принес оттуда свой саквояж. — Ваша рана нанесена не одним четким движением, — сказал он, вынимая пробку из бутылки со спиртом, — Что там случилось?

— Она засунула ножницы под воротник рубашки и пырнула ими в плечо.

— Тогда она не могла их вытащить.

У Джаррета перехватило дыхание, когда Скотт приложил к его плечу кусок чистой хлопчатобумажной материи, пропитанной спиртом.

— Я помню только это.

— Она их поворачивала?

— Не знаю. Похоже, что так. Ощущение было такое, как будто она пыталась отрезать мне плечо.

— Вы можете двигать пальцами? Это он мог делать.

— Кажется, да. Немного покалывает. Собственно говоря, покалывает всю руку.

— Сожмите мне руку. — Доктор протянул руку Джаррету и встретил твердое пожатие. — Сильнее. — Когда мало что изменилось, его лицо посерьезнело.

— Что же это? — спросил Джаррет. — Что эта сука со мной сделала?

Тернер снова сел и внимательно посмотрел на Джаррета.

— Все, что моя жена рассказала мне о вас, мистер Салливан, заставляет сделать предположение, что вы любите, когда говорят правду. Правда в том, что я не знаю подлинной картины повреждений. Она могла задеть нерв — вот почему вы чувствуете покалывание. С другой стороны, она его не перерезала, иначе бы вы вообще ничего не чувствовали. Сейчас у вас плечо одеревенело, а кисть ослабла. Но это может пройти.

— Или нет. Доктор кивнул:

— Или нет. Сейчас ничего определенного сказать нельзя. Через несколько дней вы узнаете больше. — Он начал накладывать повязку на плечо Джаррета. — В начале недели приходите в мемориальный госпиталь Дженнингса, и я посмотрю вас снова.

— К тому времени я уже уеду. Теперь, когда Ди в тюрьме, а Хьюстон мертв, меня в Нью-Йорке больше ничто не держит. — Он посмотрел на дверь. — Не говорите Ренни насчет моего плеча. Не то чтобы это ее обеспокоило, — поспешно добавил Джаррет, — просто она чувствует себя обязанной суетиться, а мне это не нужно.

Скотт Тернер знал, что за всем этим кроется нечто большее, но согласился молчать.

— У вас будет искушение пробовать нагружать вашу руку просто для того, чтобы проверить, как идет выздоровление, — сказал он, заканчивая с повязкой. — Не поддавайтесь этому искушению. Пусть рука будет в покое. Если вы будете ее напрягать, может стать только хуже. Это ясно, мистер Салливан?

Джаррет не хотел связывать себя обещанием. Он снова стал шевелить пальцами, стараясь представить себе, как они охватывают рукоять пистолета. Сможет ли он нажать на спусковой крючок, и вообще — сумеет ли он держать пистолет?

— Если вы видите в этом какую-то проблему, — сказал Скотт, — тогда, мне кажется, будет лучше, если я прямо сейчас расскажу обо всем Ренни. Ее суета может сохранить вам руку.

— Нет, ничего не говорите! Я буду баюкать эту руку как маленького ребенка.

Доктор Тернер позволил себя уговорить. Он помог Джаррету вновь надеть рубашку на плечо и сам застегнул ее.

— Будет нехорошо, если гордость не позволит вам попросить ее о помощи, — сказал Тернер.

Джаррет не ответил, так как в этот момент Ренни вошла в комнату.

— Все в порядке, — ответил он на ее вопросительный взгляд. В поисках подтверждения Ренни посмотрела на доктора, не успокоившись до тех пор, пока тот не кивнул утвердительно.

— Ну хорошо, — сказала Ренни, ставя поднос на стол. — У меня хватит чая на всех. Вы не хотите, мистер Салливан?

— У меня уже есть виски, так что спасибо.

— А вы, Скотт?

Доктор поднял руки вверх.

— Мне ничего не надо. Я уже должен уходить, но перед этим мне нужно еще раз увидеть Майкл. — Он закрыл саквояж, встал и, извинившись, вышел.

Джаррет тоже встал, чтобы налить себе виски. Спиной он чувствовал на себе взгляд Ренни. Джаррет изо всех сил пытался держаться естественно и не выглядеть слишком неуклюжим, левой рукой наливая себе стакан.

— Что на самом деле сказал доктор Тернер? — спросила Ренни.

— То же, что сказал и вам. Что я могу играть на скрипке.

— Странно, я что-то этого не припоминаю. Джаррет вместо ответа отпил из своего стакана. Через несколько минут доктор Тернер вышел из спальни, нарушив напряженное молчание в гостиной.

— Сейчас она будет пить этот чай, — улыбаясь сказал Скотт Ренни. — А я пойду.

Ренни помогла ему надеть пальто и подала медицинский саквояж.

— Спасибо вам за все, — сказала она. — Вы и Сьюзен сделали так много. Я говорю и от имени Джея Мака, и от имени мамы. Мы все вам благодарны.

Признательность, светившаяся в глазах Ренни, тронула Скотта.

— Мне очень приятно, — со всей серьезностью сказал он. — Позаботьтесь о своем плече, — добавил он, посмотрев на Джаррета, и вышел.

Ренни закрыла дверь, подняла поднос с чаем и пошла в спальню. Она не смотрела в сторону Джаррета, но он чувствовал ее неодобрение. Заключительная реплика доктора убедила Ренни, что Джаррет обманул ее насчет состояния своего здоровья.

Когда Ренни вошла, Этан сидел на краю кровати рядом с Майкл. Он попытался было встать, но Ренни отрицательно покачала головой.

— Оставайтесь там, где сидите. Вы очень хорошо смотритесь — все трое.

Майкл улыбнулась счастливой улыбкой. Ренни наклонилась над кроватью и поцеловала сестру в щеку.

— Я так рада, что ты здесь, — сказала Майкл. Ренни сжала ее руку. Взгляд ее перешел на ребенка, прижатого к материнской груди. Сморщенное красное личико казалось вполне довольным.

— Как вы ее назвали?

— Мэдисон, — сказала Майкл, посмотрев на Этана. Взгляд ее светился любовью.

Сердце Ренни было переполнено радостью за сестру.

— Так называется город, где…

— Где она была зачата, — сказала Майкл.

— Тогда ее счастье, что вы не назвали ее так же, как салун, где это произошло. — Ренни и Майкл засмеялись, а Этан покраснел от такой откровенности.

Этан откашлялся.

— Будь я проклят, если назову дочь так, как называется салун у Келли. — Он посмотрел на дверь. — Как там дела у Джаррета?

Ренни налила Майкл чашку чая, добавив побольше молока и кусочек меда.

— Он, конечно, заявляет, что все в порядке, и даже сумел добиться того, что Скотт покрыл эту ложь.

Майкл нахмурилась.

— Джаррет ранен? Что случилось?

Ренни выложила ей единственную версию, которую знала.

— Вот что рассказал мистер Салливан. О том, что действительно произошло, можно только гадать. По правде говоря, это не мое дело, а его. Если бы Детра Келли отрубила ему голову, для меня это было бы праздником.

— Ренни! — удивленно сказала Майкл. — Этан заверил меня, что Джаррет отличный человек, джентльмен до мозга костей.

Этан слегка закашлялся.

— Мне кажется, я выразился не совсем так, Майкл не обратила на это внимания.

— Ты все еще винишь его за то, что он расстроил венчание, да?

Ренни погладила пушок на голове племянницы.

— Я не хочу о нем говорить, — сказала она. — Расскажи лучше о себе. С тобой все в порядке?

Майкл не хотелось отклоняться от своего вопроса, но упрямо сжатый рот Ренни говорил о том, что ее не удастся вернуть к этой теме.

— Я чувствую себя замечательно, — сказала Майкл. — Чувствую себя счастливой… и уставшей. Скорее счастливой, чем уставшей.

— Ты выглядишь, — Ренни запнулась, подбирая нужное слово, — сияющей.

— Да? — спросила Майкл скорее с удовольствием, чем с удивлением.

— Да. Так ведь, Этан? — Посмотрев на Этана в поисках поддержки, Ренни обнаружила, что чувства мешают ему говорить. Она сама ощутила, как к горлу подкатил комок. Пальцы Этана перебирали влажные темно-рыжие волосы Майкл, и та повернула к нему лицо. Ребенок мягко шевелился у материнской груди.

Ренни тихо выскользнула из комнаты.

Джаррет не стал интересоваться, почему ей так хочется уйти. Он тоже был рад покинуть отель святого Марка. Плечо ужасно болело, а от поездки в экипаже сделалось еще хуже. Он был благодарен Ренни за молчание, но отнюдь не за ее испытующие взгляды. Когда они подъехали к дому, Джаррет сошел первым, по привычке предложив Ренни правую руку. Тряска в дороге заставляла его стискивать зубы, лицо покрылось бледностью, но его гордость пострадала еще больше, когда Ренни взяла его за здоровую руку, предложив свою помощь.

Когда Джаррет ее принял, неизвестно, кто из них двоих больше удивился.

— Скотт дал вам что-нибудь обезболивающее? — спросила Ренни, когда они добрались до его комнаты.

Джаррет покачал головой.

— Я у него ничего не просил.

Взгляд Ренни без слов сказал ему, что она об этом думает.

— У мамы, наверно, есть что-нибудь. Я могу…

— Я дам вам знать. — Джаррет открыл дверь своей комнаты и вошел внутрь. Ренни не уходила. — Да? — сказал Джаррет.

— Вам… ммм… ничем не нужно помочь? — нерешительно спросила Ренни.

— Помочь?

— Ну… с одеждой? Надеть ночную рубашку и все такое.

— Я не сплю в ночной рубашке. — Такой ответ не обратил Ренни в бегство, на что Джаррет очень надеялся.

Ее щеки, однако, порозовели, а губы слегка приоткрылись. Стараясь не прикасаться к Ренни, Джаррет оперся рукой о дверь. Боль сразу же обожгла плечо.

— Я думаю, вам нужна помощь, — сказала Ренни. Она внимательно смотрела на Джаррета.

Тот осторожно сделал медленный выдох.

— Ту помощь, которая мне нужна, вы мне не сможете оказать, — грубо сказал он. Сексуальный подтекст был выражен достаточно определенно, и Ренни не могла ошибиться в значении сказанного, Она повернулась и гордо вышла из комнаты. Джаррет проводил ее взглядом. Затем закрыл дверь и привалился к ней, желая немедленно оказаться в поезде, уносящемся прочь из Нью-Йорка.

На следующее утро Джаррет одевался долго и неуклюже, но когда закончил, то испытал полное удовлетворение. Он не поддался желанию нагрузить свою руку больше, чем необходимо. Плечо по-прежнему было как деревянное, но, когда он позволил себе двигаться более непринужденно, стало легче.

В столовой на столе его дожидался завтрак. Прощальный пир — подумал Джаррет. Ренни, должно быть, сказала миссис Каванаг, что он уезжает. Джаррет гадал, сможет ли он купить билет на поезд прямо сегодня. Тут ему пришло в голову, что Ренни могла сама купить ему билет. Он вполне это заслужил за ту пощечину, которой удостоил ее прошлым вечером.

Мэри Рини Деннехи — достойная, уважаемая женщина, и он не имел права говорить с ней так, как говорил все время. Мать устыдилась бы его манер, а отец бы его выпорол. Джаррет дал себе слово, что извинится.

Разговаривая сама с собой, с чашкой кофе вошла миссис Каванаг.

Привыкший к постоянному бормотанию кухарки Джаррет снисходительно улыбнулся и взялся за утреннюю газету.

— Ренни спускалась этим утром? — спросил он.

— Час назад кончила завтракать.

— Значит, она пошла на работу, — сказал он. — Я полагаю, вы уже знаете насчет Хьюстона и Келли. Теперь она в безопасности.

— Непременно, я знаю все о работе в прошлую ночь. — Она посмотрела на его плечо, где под рубашкой бугрились бинты. — Но этим утром Ренни пошла не в контору Уорта. Она отправилась на станцию.

На станцию? Ну, значит, она действительно покупает ему билет на Запад. Он расхохотался про себя.

— Так вы ей разрешили? — резко спросила миссис Каванаг.

— Разрешил? Не думаю, что теперь я имею на это право. Честно говоря, я подозревал, что она так поступит. Я не смог заставить ее себя полюбить.

— Какое это все имеет значение? — Она пододвинула ему тарелку с печеньем. — Вот, возьмите с пылу с жару, Я их только что испекла.

Джаррет покорно взял печенье и намазал его медом.

— Какая разница — любит она вас или нет? И вообще все такое. Я так понимаю, что вы согласились ее защищать.

Джаррет откусил кусок печенья. Его не нужно было жевать — оно просто таяло во рту.

— Я ее действительно защищал, — сказал он, — Но опасность миновала. Ренни может ходить куда ей вздумается, и если ей вздумалось идти на станцию, то… — Забыв о ране, Джаррет пожал плечами, но рана тут же напомнила о себе. Он задержал дыхание, затем осторожно вздохнул и выдавил из себя улыбку. — То она может идти.

— Я думала, вы были против. Джаррет нахмурился:

— Против? Если она хочет купить мне билет домой, я должен быть ей только благодарен.

— Купить вам билет? — сказала миссис Каванаг, едва не расплескав кофе. Шея над накрахмаленным воротником побагровела. — Какой такой билет покупают на полицейской станции?

Джаррет замер.

— На полицейской станции? Я думал, она пошла на железнодорожную станцию.

— Вы недалеко уйдете с такими дурацкими представлениями, — сказала миссис Каванаг. — Мэри Рини шла на станцию на Джонс-стрит, рядом с Боуэри. Я думаю, на ту самую, которая приютила Ди Келли.

Джаррет уже был на ногах и направлялся к прихожей. Миссис Каванаг бежала за ним следом.

— Значит, вы не разрешаете, — с удовлетворением заметила она.

— Конечно, не разрешаю. — Обшаривая одежный шкаф, Джаррет нашел наконец свой пыльник. Не обращая внимания на боль, он просунул раненую руку в рукав и натянул на себя пальто.

— Как давно она ушла?

— Как раз перед тем, как вы спустились.

— Тогда я могу ее перехватить до того, как она там появится.

— Мистер Каванаг приготовил для вас лошадь. Она ждет в конюшне.

Джаррет понял, что все еще может улыбаться.

— Вы на меня рассчитывали.

Заметив легкий укор в его глазах, кухарка покраснела.

— Непременно, мы должны быстрее отправиться туда.

Ренни поднималась по каменным ступеням полицейской станции на Джонс-стрит. В одной руке она несла накрытую матерней корзину, в другой держала Библию. Двое патрульных полицейских, выходя из здания, придержали для нее дверь. За спиной Ренни они обменялись одобрительными взглядами, относившимися как к ее фигуре, так и к явно находившемуся в корзине свежему печенью, от запаха которого текли слюнки.

Пройдя по потертому деревянному полу к высокой стойке из красного дерева, Ренни положила Библию перед дежурным сержантом и выжидающе посмотрела на него.

— Да, мэм? — Квадратную челюсть сержанта Моррисона обрамляли бакенбарды, густые усы почти скрывали рот. Взгляд его был любезным. — Вы из церкви? — сказал он, посмотрев на Библию.

— Я пришла, чтобы увидеть миссис Келли, — уклончиво ответила Ренни.

— Миссис Келли? А откуда вам известно насчет миссис Келли?

— Я читаю газеты, сержант. «Кроникл» сообщила об этом в позднем утреннем выпуске. Сержант Моррисон вздохнул.

— Неудивительно, что они об этом сообщили. Дело, в котором замешана Келли, было связано с их репортером.

Он повернулся на стуле и взял связку ключей, висевших на стене за его спиной.

— Я не думаю, что есть большая надежда на спасение ее души, мэм, — сказал сержант, протягивая Ренни ее Библию. — Когда охотник за преступниками вчера вечером привел ее сюда, она бесилась как кошка. Да, вы должны оставаться по эту сторону решетки. В камеру к ней входить нельзя.

— Я понимаю, сержант.

Он открыл дверь, за которой виднелся ряд камер, помещавшихся отдельно от дежурной части, и пропустил Ренни вперед.

— Это печенье уж очень хорошо пахнет, мэм. Вы не будете возражать, если я возьму одно?

Улыбаясь, Ренни подняла бело-голубое клетчатое покрывало и подала ему печенье.

— Здесь хватит на всех заключенных, — сказала она.

— В это утро здесь нет никого, кроме миссис Келли. Мы отпустили пьяниц, когда она устроила вечером адский шум… извините за выражение, мэм.

Полицейский провел ее по коридору к последней камере. Он отстегнул свою дубинку и несколько раз ударил по прутьям решетки. Лежавшая на койке женщина даже не пошевелилась.

— К вам посетитель, миссис Келли. Ответа не последовало.

— Она меня слышит, мэм, но другого ответа вы от нее не добьетесь.

Ренни кивнула.

— Все в порядке, сержант. Вы можете нас оставить. Я не боюсь миссис Келли.

Сержант уже повернулся и пошел, когда Ди Келли села на своей койке. Голос по другую сторону решетки привлек ее внимание, чего никогда бы не добился ни один полицейский. Не веря своим глазам, Келли уставилась на женщину, которая сейчас была вне ее досягаемости.

Ренни никогда не задумывалась, как выглядит Детра Келли. В тех случаях, когда Майкл случалось упоминать о Ди, Ренни о ней не расспрашивала. Этим-то отчасти и объяснялось ее появление на Джонс-стрит. Ренни должна была увидеть женщину, которая пыталась отравить ее сестру и вонзить ножницы в заместителя шерифа.

Детра Келли была маленькой, миниатюрной и напоминала изящную статуэтку. Тем не менее она обладала достаточно пышными формами, и платье цвета морской волны обтягивало ее довольно туго. Когда Детра встала и приблизилась к решетке, Ренни подумала, что ее способ передвижения трудно назвать ходьбой — так энергично она вертела задом на каждом шагу. Это было целое представление, которое произвело на Ренни сильное впечатление. Она не могла себе представить, как Майк могла вообще проводить время в компании этой женщины, оставаясь в здравом уме.

Волосы Детры были такими же черными, как янтарные серьги в ее ушах. Ее неопрятная прическа наводила на мысли о чем-то чувственном. Локоны в беспорядке спадали на плечи, и закрывали шею. Глаза, напоминавшие два кусочка голубого льда, холодно и отчужденно изучали Ренни.

Ренни выдержала этот взгляд.

— Значит, ты пришла, — сказала Ди мягким мелодичным голосом. — Я не удивлена. Совсем не удивлена. Я потеряла Хьюстона, но ты потеряла свое дитя. — Она посмотрела на Библию и холодно улыбнулась. — Как говорится, око за око.

— Я не та, за кого вы меня принимаете, — спокойно сказала Ренни. — Так что можете считать, что вас провели.

Детра нахмурилась. Пристально глядя на Ренни, она ухватилась обеими руками за прутья решетки.

— Тогда кто же вы?

— Мэри Рини Деннехи, — ответила Ренни. — Майкл — моя сестра. — Она увидела, как Ди крепче ухватилась за прутья, словно ноги ее больше не держали. — Прошлой ночью Майкл родила чудесную девочку. Так что чувствуете, как вас провели?

Быстрее молнии Ди просунула руку сквозь прутья решетки. Ей удалось выбить Библию из рук Ренни. Скрюченными как когти пальцами Келли пыталась достать Ренни даже тогда, когда та отскочила в сторону.

Ренни сдернула покрывало с корзинки, которую держала в руке. Печенье и джем полетели на пол. Бросив корзину, Ренни подняла вверх небольшой никелированный пистолет. Она увидела, что холодные глаза Ди Келли все же способны выражать страх.

— Мы с сестрой очень близки, миссис Келли, но она никогда бы об этом не подумала. А я долго не раздумывала, когда услышала, что вас взяли живой.

Детра открыла рот, чтобы закричать. Ренни взвела курок пистолета.

Обе женщины вздрогнули, услышав голос Джаррета, как гром прогремевший в узком коридоре.

— Ради Бога, Ренни, опустите эту штуку.

Детра завизжала.

Ренни выругалась.

Джаррету пришлось раненой рукой преградить путь сержанту, направившемуся по коридору к Ренни.

— Все в порядке, сержант, — сказал он, с трудом переводя дыхание. — Я справлюсь с этим.

Сержант Моррисон колебался, переводя взгляд с одной женщины на другую.

— Она не сказала мне, что доводится сестрой репортеру, — наконец проговорил он. — Если бы я это знал, то не пустил бы ее сюда. — Он медленно отошел к двери.

— Ренни! — спокойно сказал Джаррет. — Опустите пистолет. От убийства Ди никто ничего не выиграет.

Отступив к стене, Ренни продолжала стоять. Крупнокалиберный пистолет был по-прежнему нацелен в сердце Ди.

— Убери ее от меня, Салливан! — выкрикнула Келли. — Разве тебе не нужно вознаграждение?

— Забудь об этом, Ди. Я уже его заработал вчера вечером, а живая ты или мертвая — для меня все равно. Меня совершенно не волнует, что с тобой может случиться. — Джаррет вновь обратился к Ренни. — О чем вы думаете, Ренни? Если вы убьете Ди, то сами займете ее место в камере. Даже сам Джей Мак не сможет вытащить вас оттуда.

Ренни опустила пистолет, повернулась и пристально посмотрела на Джаррета.

— Вы мне все испортили, — сказала она, возмущенно поджав губы. Затем перевела взгляд на Ди и фальшиво заулыбалась.

— Прошу прощения, миссис Келли, я вас не напугала? — Она открыла патронник. Тот был пуст. — Для первого знакомства этого достаточно.

Не обращая внимания на яростный крик Детры, понявшей, какую шутку с ней сыграли, не обращая внимания на печенье, корзинку и Библию, Ренни приподняла с одной стороны юбки и, счастливая, прошла по коридору мимо мрачного Джаррета, мимо сержанта, стоявшего с отвисшей челюстью и выпученными глазами и, наконец, мимо двух патрульных полицейских, возвращавшихся в здание.

Джаррет догнал ее, когда Ренни пересекала Джонс-стрит в поисках экипажа.

— Я приехал сюда на одной из ваших лошадей, — сказал Джаррет.

Ренни остановилась. Сердце ее стучало, никак не успокаиваясь после пережитого приключения.

— И что же?

— Я отвезу вас обратно.

После достаточно долгих размышлений Ренни посмотрела на него взглядом, полным ужаса.

— Но я не могу ехать с вами на одной лошади. Здесь так не принято.

Джаррет схватил ее за локоть и коротко встряхнул.

— Вы самая безумная личность, неважно — мужчина или женщина, которую я когда-либо встречал в своей жизни!

Он понял, что кричит, и понизил голос так, что теперь Ренни уже приходилось напрягать слух.

— Вы только что влетели на полицейскую станцию, направили пистолет на Ди Келли, а теперь беспокоитесь о том, что могут сказать люди, увидев нас вдвоем на лошади!

— Я думала, мы уже договорились, что я всегда хожу, а не влетаю. — Она улыбнулась.

Джаррет внимательно посмотрел на нее.

— Я вижу, вы очень гордитесь собой, не так ли? Даже у кошки, слизывающей у себя с усов украденную сметану, не бывает такого довольного вида, как у вас сейчас.

Пожалуй, улыбка на лице Ренни стала еще шире. Она просто не могла ничего с собой поделать.

Джаррет тоже. Его рука скользнула на талию Ренни, прижав девушку к себе. Джаррет наклонил голову и прижался губами к ее рту. Крепко-крепко.

Последовал лишь слабый намек на сопротивление, и Ренни вся отдалась его прикосновениям. Она обняла Джаррета за шею, приподнявшись на цыпочки. Его губы жадно впивались в ее рот, и Ренни отвечала тем же, не обращая внимания на собравшуюся вокруг них небольшую толпу. Она прижалась к Джаррету, закрыв глаза, вдыхая крепкий аромат мужского тела, запах кожи от пыльника, слабое благоухание крема для бритья.

Поцелуй ее был и сладким, и терпким — как и сама Ренни. Джаррет желал ее всю и понимал, что не сможет получить ничего. Ни на Джонс-стрит, ни где-либо еще.

Он оторвал ее от себя, когда собравшаяся толпа начала аплодировать. Ренни решила, что лучшим выходом из этой нелепой ситуации будет держать себя еще более вызывающе, и сделала перед своими поклонниками изящный реверанс. Но все ее самообладание сошло на нет, когда Ренни заметила в толпе знакомое лицо.

Джаррет почувствовал, как она оцепенела. Он свирепо посмотрел на собравшихся, а когда те не захотели расходиться, проложил дорогу прямо через них, ведя за собой Ренни.

— Что случилось? — спросил он. — В твоем лице ни кровинки.

Если сказать правду, думала Ренни, то какой в этом смысл? В толпе она увидела одного из близких друзей Холлиса. Джеймс Тедди был не просто его другом, он был одним из шаферов в церкви святого Григория. Он узнал ее и узнал Джаррета, и теперь Холлис узнает об этом прежде, чем Ренни доберется до дома.

— Что, Ренни? — сказал Джаррет, видя, что ее мысли сейчас где-то далеко.

Она попыталась изобразить улыбку, чтобы его успокоить, но не смогла найти ничего веселого в том, что случилось.

— Вы хотите сказать, что случилось, не считая того, что я устроила представление? — спросила она. — Я постараюсь резюмировать, мистер Салливан. Обычно я не нахожусь в центре всеобщего внимания. Такие вещи мы любим оставлять на долю Скай. Здесь она ни с кем не сравнится.

— Ну что ж, вы отдали дань ее традициям, — сухо сказал Джаррет. Он все еще чувствовал вкус ее губ и ощущал ее тело. Но теперь в поведении Ренни он не мог найти ничего ободряющего. Заметив, что из-за угла выехал наемный экипаж, Джаррет поднял руку. Экипаж остановился, и Ренни села в него, на этот раз явно не желая воспользоваться помощью Джаррета. Всю дорогу Ренни старательно избегала его взгляда. Как мог понять Джаррет, он явно преступил все границы и злоупотребил оказанным ему гостеприимством.

Следующий час он потратил на подготовку к отъезду.

На переполненном вокзале было шумно. Большинство скамей занимали женщины в широких юбках и с дорожными чемоданами, которые могли бы вместить небольшой арсенал. Мужья стояли позади своих жен, стоически терпя скуку. Время от времени, завидев одинокую женщину, они метали в ее сторону заинтересованные взгляды. Интерес этот, однако, угасал прямо пропорционально числу саквояжей, сумок и чемоданов, которые носильщики тащили за их обладательницей.

Джаррет находил все это захватывающим. Он стоял, прислонившись здоровым плечом к колонне, с небольшим саквояжем у ног. Его шляпа со следами от пота на ленте среди окружавших ее котелков и капоров казалась неуместной, кожаный пыльник на фоне безупречно сшитых френчей и пелерин выглядел совершенно немодным. С печальной улыбкой Джаррет подумал, что будет выглядеть странно для окружающих до тех пор, пока не доберется до Канзас-Сити, а может быть, даже и до Денвера. Благодаря таким людям, как Джей Мак, прокладывающим рельсы везде, где есть свободное пространство, поезд просто перемещал путешественников из одного цивилизованного места в другое, схожее с первым как две капли воды.

Джаррет подозревал, что на вокзале сейчас находится множество людей, которые могут с ним не согласиться, но не собирался менять своего мнения. Он скучал по равнинам и по дикой, вызывающей красоте Скалистых гор. Он хотел окунуть свои ладони в холодный горный поток и утолить жажду кристально чистой водой. Он мечтал пить кофе, густой как чернила, играть в карты в тихом салуне и смеяться над грубой шуткой непристойной женщины.

Он был рад вернуться. Более или менее. В Нью-Йорке оставалось все же кое-что, чего ему будет не хватать.

Захваченный своими мыслями, Джаррет только тогда понял, что поднявшаяся вокруг суета имеет к нему прямое отношение, когда был взят в кольцо. Бросив беглый взгляд на троих подошедших мужчин, он продолжал стоять, небрежно прислонившись к колонне.

— Чем я могу помочь вам, джентльмены? — спокойно спросил он.

Джеймс Тедди не стал отвечать.

— Все правильно, это он. Вы его узнаете? — сказал он, обращаясь к своим спутникам.

Его друзья медлили с ответом, и тогда заговорил Джаррет.

— Все правильно, ребята. Я вас всех узнаю. Венчание мисс Деннехи. Вы втроем отстаивали интересы Холлиса Бэнкса.

— Вот видите? — спросил Тедди. — Он это признает. А теперь спросите его насчет сегодняшнего утра на Джонс-стрит.

На лице Джаррета не отразилось ничего, но слова Тедди отдались в нем как удар в солнечное сплетение. Теперь не было сомнений в том, что же именно увидела Ренни. Лицо друга Холлиса Бэнкса, замеченное ею в толпе, напомнило Ренни обо всем, что она ставит под угрозу этим поцелуем. Джаррет взглянул на троицу, пытаясь оценить степень опасности.

Тот, который вел беседу, был мускулистым, похожим на быка. Это говорило о том, что он вряд ли хороший боец, так как привык, что большинство людей пугается одного его вида. Его белокурый друг казался слабым, но, возможно, отличался проворностью, а вот их темноволосый энергичный компаньон был тяжеловесом. При нормальных обстоятельствах Джаррет мог бы, проявляя осторожность, не слишком беспокоиться из-за этих парней. Раненое плечо изменило обстоятельства.

Ренни следовало сказать ему о том, что она видела, По крайней мере тогда он был бы настороже. Глядя перед собой, Джаррет подумал, что Холлис Бэнкс на этот раз сумел избежать обстрела, пробравшись в «мертвую зону».

— Что я могу сделать для вас, ребята? — спросил он.

Джеймс Тедди обменялся взглядами со своими друзьями и слегка кивнул. Джаррет понял, что сейчас все начнется.

От первого удара, который нанес ему блондин, Джаррет сумел увернуться. Кулак блондина врезался в колонну, и он взвыл от боли. Тяжеловесу повезло больше. От удара его кулака, пришедшегося прямо в челюсть, Салливан покачнулся назад, от удара Тедди — закружился на месте. Джаррет не успел ответить, как подскочил блондин и безошибочно нанес удар в раненое плечо. От боли Джаррет едва не потерял сознание. Он сгорбился, пытаясь защитить плечо и дотянуться до своего пистолета. Боль разлилась по плечу и по тыльной стороне руки. Джаррет больше не чувствовал своего запястья, пальцы онемели.

Страх охватил его. Джаррет левой рукой прикрыл лицо, но зато оставил беззащитным солнечное сплетение. От удара Тедди он упал на колени. Затем тяжеловес ударил его прямо в раненое плечо. На этот раз боль была настолько велика, что Джаррет завалился на бок.

Меркнущим сознанием он смутно воспринимал отдаленные свистки и спешащих по платформе людей. Он подумал, что это, должно быть, отходит поезд, и проклял судьбу за то, что опоздал на него. Лица нападавших то расплывались, то становились четче.

— Давайте быстрее, — сказал Тедди. — Это копы. Мы чертовски дорого заплатим, если наши семьи об этом узнают.

Блондин наклонился над саквояжем, роясь в его содержимом.

— Погоди минуту. Холлис сказал, что нужно забрать деньги, если сможем. — Его пальцы нащупали листок бумаги. Он развернул его и увидел чек на пять тысяч долларов. Взглянув на подпись, блондин тихо выругался, — Вы только посмотрите! Это же вознаграждение за миссис Келли!

Тедди в нетерпении нагнулся над Джарретом и вывернул его карманы. Личный чек Джея Мака на десять тысяч долларов он нашел в жилетном кармане.

— Вот чего хотел Холлис, — сказал он. — Пойдемте, мы привлекаем к себе слишком большое внимание.

Блондин выпрямился, сложил наградной чек и засунул его себе в карман.

— Похоже, награда от тебя ушла, — сказал он ухмыльнувшись. — Не надо было воровать чужих женщин. — Острым носком ботинка он резко ударил Джаррета в пах.

Когда прибыла полиция, Джаррет был без сознания, а нападавшие исчезли.

Глава 6

Январь 1877 г.

Джолин Картрайт не спеша вылезла из кровати. Дощатый пол под ногами был холодным.

— Надо завести ковер, — пробормотала она себе под нос, поджимая пальцы ног. Джолин протянула руку к чулкам, висевшим на ручке кресла-качалки, и быстро пробежала на цыпочках к скамейке у окна, собираясь там их надеть. Она села и, обернувшись, посмотрела на распростертую на кровати фигуру. Никакие передвижения или разговоры были не способны разбудить этого человека. Джаррет Салливан отсыпался после двухдневной беспробудной пьянки.

Джолин натянула сначала один черный шелковый чулок, затем другой, разглаживая каждый поверх изящных лодыжек. Чуть повыше коленей она закрепила их синими в горошек подвязками, затем завязала пояс халата и поправила воротник так, чтобы расщелина между двумя холмами была хорошо видна. — Правда, это вряд ли имеет значение, — пробормотала она, снова бросая взгляд на кровать. — Он больше интересуется моей постелью, чем моей грудью.

— Я не сплю, Джолин, — с усилием пробормотал Джаррет, Его голова дернулась, и попытка открыть глаза закончилась неудачей. Джаррет снова надвинул подушку на голову.

— Пока я не вижу никакого пробуждения, — резко сказала Джолин. Она наклонилась к туалетному столику и взяла щетку для волос. Прежде чем начать расчесывать волосы, Джолин несколько раз стукнула щеткой по подоконнику — просто для того, чтобы досадить Джаррету. Резкий храп, донесшийся с кровати, означал, что из этого ничего не получилось. Джолин подняла было щетку, решив бросить ее, но затем передумала. С бедер Джаррета сползли простыни, обнажив его.

Джолин долго смотрела на подтянутую фигуру Джаррета.

— И почему женщина может сойти с ума при виде таких ягодиц, как эти? — Она снова начала с ленивой грацией расчесывать свои каштановые волосы. Взгляд ее перешел с кровати на лежавшую за окном улицу.

Эхо-Фолз мало чем отличался от большинства западных городков. Его единственная широкая улица так и называлась Менн-стрит, и на ней были сосредоточены всевозможные заведения. Здесь находились парикмахерская и баня, где за двадцать пять центов шахтер мог побриться и помыться. Мыло стоило еще один цент. Торговцы продавали самые разнообразные товары — от свечей и ситца до лопат и карт с указанием, где спрятаны сокровища. У местного аптекаря банки с лекарствами стояли на полках вдоль стены, но свой основной доход он получал от мази для растирания и жидкости для роста волос. Особенностью Эхо-Фолз было то, что в обоих этих средствах содержалось больше алкоголя, чем в якобы неразбавленном виски, продававшемся как в салуне Бендера, так и в салуне Болярда. Причина заключалась в том, что Ник Бендер и Джорджи Болярд никогда не подавали напиток, в который бы не добавлялась ключевая вода.

Джолин рассмеялась про себя, заметив, как Джаррет пошевелился на кровати и тихо застонал. Было похоже на то, что он запил виски глотком жидкости для роста волос. Она прижалась гладкой щекой к холодному оконному стеклу и обнаружила, что улица просматривается аж до платной конюшни, находящейся на другом конце города. Особенного оживления не наблюдалось. Воскресное утро в Эхо-Фолз обычно было спокойным. Те, кто приходил на воскресную службу, собирались в столовой пансиона Шепард — с тех пор как в июле церковь сгорела от удара молнии. Фонд пожертвований на постройку нового храма пополнялся медленно. Дело было не в том, что граждане Эхо-Фолз не нуждались в новой церкви. Просто после службы миссис Шепард угощала великолепными булочками с корицей, и прихожане не видели особой необходимости спешить с уходом из ее столовой. Каждый считал, что авторитет преподобного Джонса значительно уменьшился после того, как он стал общаться с вдовой Шепард и ее горячими булочками с корицей. Так как преподобный навещал Джолин и ее девочек всего несколько дней назад, она разделяла это мнение с остальными жителями Эхе-Фолз.

Джолин отступила от окна, собрала волосы в пучок на затылке и заколола их булавками. Она смотрела на горные пики, возвышавшиеся к северу и западу от Эхо-Фолз. Пики были окутаны густыми облаками, и это означало, что скоро ветер принесет с собой снег. Неровная, испещренная выбоинами и колеями от колес мостовая уже начала замерзать. К обеду покатые крыши и грандиозные декоративные фасады заведений будут покрыты снегом.

Внимание Джолин привлекло какое-то движение на тротуаре по другую сторону улицы. Ее комната находилась на втором этаже салуна Бендера. Конкуренция между заведениями Бендера на южной стороне главной улицы и Болярда на северной всегда носила мирный характер. Джолин часто обменивалась дружескими жестами и перемигивалась с девочками, которые работали на втором этаже заведения Болярда. А почему бы и нет? На каждую женщину в Эхо-Фолз и близлежащих горных выработках приходилось по десять с лишним мужчин, так что работы хватало на всех. Вот почему Джолин была так удивлена, когда Джорджи Болярд вышвырнул из своего салуна на улицу какую-то женщину.

Джолин громко рассмеялась, увидев, как женщина отряхнула соболий редингот, поправила отороченную мехом модную шляпу, подняла муфту и вновь отправилась в салун. Очевидно, она не придавала никакого значения темпераменту Джорджи Болярда.

— Джаррет! — позвала Джолин. — Иди сюда. Ты должен на это посмотреть.

Она с интересом наблюдала, как широкое лицо и объемная фигура Джорджи двигаются взад-вперед за широким окном салуна. Даже с такого далекого расстояния было заметно, что у него очень раздраженный вид.

— Джорджи выглядит так, будто он проглотил адское пламя! — хихикнула Джолин.

Джаррет застонал, рывком сдвинул простыни к талин и стащил с головы подушку. Рискнув, он открыл один глаз. Это было достаточно болезненно, но он все же разглядел силуэт Джолин у окна. Голубой шелковый халат четко обрисовывал ее формы, а черные чулки на ногах как будто отбрасывали тень. Джолин повернулась, чтобы посмотреть на него, и Джаррет заметил, что глаза у нее точно такого же каштанового цвета, что и волосы. Он попытался вспомнить, что произошло прошлой ночью, но не смог. Джаррет надеялся, что он по крайней мере обращался с ней хорошо. Джолин была не просто случайной любовницей, она была его другом.

— Возвращайся в постель, Джо, — пробормотал Джаррет, — Забудь об этом Джорджи.

Джолин отмахнулась от него.

— Ты пропускаешь самое интересное. Джорджи вот-вот запылает как свечка.

Правая рука Джаррета схватила подушку за угол. Рука действовала достаточно хорошо, чтобы запустить эту подушку в Джолин. Смеясь, она с легкостью ее поймала. Джаррет отвел взгляд, скрывая досаду: он бросил подушку со всей силы, а она едва пролетела через комнату.

— Ах, ох, — сказала Джолин, снова обращая свое внимание на происходящее за окном. — Вот опять та женщина и… вот ее шляпа. Знаешь, Джаррет, мне нравится такой фасон. На востоке это последний крик моды.

— Откуда ты знаешь? — спросил Джаррет. Он медленно встал, каждый мускул отдавал болью. — Ты два года не была восточнее Денвера.

— Как любая женщина в Эхо-Фолз, я просматриваю журналы мод миссис Додд.

— Прости, я не догадался. — Его глаза бегло окинули ее наряд. — Твой гардероб обычно бывает… гм… достаточно скромным.

Эта игра словами не осталась ею незамеченной.

— Очень смешно! — Джолин бросила в него подушку, но попала мимо цели. Джаррет даже не пытался ее поймать. Внизу на тротуаре женщина вновь поправила свою шляпу. Как будто ожидая от кого-то помощи, она посмотрела по сторонам и, не найдя помощников, опять направилась в салун.

— Она не похожа на тех, кто нуждается в деньгах, — сказала ДЖОАНН. — Но тогда, наверно, она высокооплачиваемая проститутка. Неудивительно, что Джорджи выбросил ее вон. Он очень не любит платить своим девочкам больше пяти долларов за ночь.

Это напомнило Джаррету кое о чем. Он поднял джинсы и вывернул карманы, найдя там золотую монету в десять долларов.

— Должно быть, я провел за столом удачную ночь.

— Если бы не начал с двадцати. Он замер.

— Так я?..

— Нет. Но ты поставил на один кон седло, лошадь и «ремингтон».

— Боже мой! — Джаррет покачал головой, не в силах поверить в собственную глупость. — Сколько же я принял? Два? Три?

Не отрывая взгляда от окна, Джолин подняла вверх четыре пальца.

Судя по самочувствию Джаррета, это было вполне правдоподобно. Он бросил золотой на ночной столик Джолин, избавился от обмотанной вокруг пояса простыни и начал одеваться.

— Знаешь, Джаррет, в воскресное утро не так уж много чего случается. Ты пропускаешь зрелище, о котором народ будет говорить всю оставшуюся зиму.

Она внезапно рассмеялась.

— О Боже, Джорджи просто выбросил ее муфту на улицу. Если он хочет отделаться от той женщины, ему придется и ее выбросить точно так же. — Она на миг задумалась. — Может, у Джорджи есть жена, о которой он никому не говорил?

— Это действительно может очень рассердить ее. Джаррет застегнул рубашку, заправил ее в джинсы и подошел к Джолин. Стоять на полу босиком было холодно.

— Тебе и в самом деле надо завести ковер. В ответ Джолин пронзила его взглядом.

Джаррет присел рядом с ней, чтобы натянуть носки. Только надев их, он наконец повернулся к окну. Улица между двумя салунами была пуста.

— Это в самом деле очень занимательно, — сказал он.

— Успокойся и смотри, — ответила Джолин.

Он подождал пару минут, но никто не вошел в салун и не вышел оттуда. Джаррет встал.

— У тебя есть какие-нибудь порошки от головной боли? — спросил он, потирая виски.

— На гардеробе, за духами. Хочешь, чтобы я тебе их приготовила?

Он закрыл глаза и потер крылья носа.

— Нет, я сам все сделаю. Не беспокойся.

— Не буду. — Джолин разгладила рукава халата. — Надо же, она не уступает, — с восхищением сказала она, когда уличное представление возобновилось. — О, погоди-ка, сюда кто-то идет со стороны платной конюшни. Должно быть, он приехал в город вместе с ней. Пока что я не могу понять, кто это. — Джолин увидела, как женщина помахала рукой мужчине, чтобы привлечь его внимание, и снова скрылась в салуне.

Джаррет насыпал чайную ложку порошка в стакан и добавил воды. Смесь зашипела, растворяясь. Джаррет опустил в стакан ложку и вновь подошел к окну. Взглянув, он увидел мужчину, быстро приближающегося по дощатому тротуару.

— Это Даффи Седар. Он занимается изысканиями в этих краях. Появляется в городе только тогда, когда ему нужны припасы. Так ты говоришь, с ним женщина?

— Больше похоже на то, что он с ней.

Джаррет поставил стакан. Пить это лекарство было все равно что сосать лимон. Лицо Джаррета скривилось.

— Клянусь, больше не буду пить.

— Ты уже говорил это раньше.

— Я имею в виду — этот порошок от головной боли. Джолин улыбнулась и поймала Джаррета за рукав прежде, чем он успел отвернуться.

— Так как же Даффи волочится за юбкой? Джаррет позволил себя остановить.

— Надеюсь, хорошенькая юбка?

— Под всеми этими мехами трудно разглядеть. Но что дорого стоит, можно сказать наверняка.

— Тогда, возможно, его наняли как проводника. Он иногда нанимается к городским, которые хотят посмотреть разработки. — Он осторожно высвободился из рук Джолин. — Пойду вниз, посмотрю — может, смогу уговорить Ника пораньше открыть кухню.

— Пока тебе удавалось уговорить его открыть бар. — Она бросила на него беглый взгляд. — Ты не собираешься побриться? Ты выглядишь ужасно.

— Я не думаю, что для Ника это имеет значение. Джолин нашла свою щетку и бросила ему.

— По крайней мере причешись. Ухмыльнувшись, Джаррет несколько раз провел щеткой по всклокоченным волосам.

— Так лучше?

— Ну, так по крайней мере ты не испугаешь других девочек.

Джаррет положил щетку.

— Что принести? — спросил он. — Яйца? Кофе?

— Шоколад.

— Бекон?

— Кучу бекона.

— Я принесу столько, что можно будет устроить пир, — пообещал Джаррет.

Ника Бендера оказалось невозможно найти внизу. Джаррет сам занялся делом на кухне, посчитав, что уплатил Джолин достаточно, чтобы получить право на легкий завтрак. Готовка заняла у него немного времени. Джаррет поджарил бекон и сделал яичницу-болтунью. Ароматы кофе и шоколада смешивались во влажном воздухе. Джаррет наполнил две тарелки и налил Джолин горячего шоколада. Он взял кувшин с горячим кофе, и тут пальцы перестали его слушаться. Когда кувшин выскользнул из рук, Джаррет все же успел отскочить в сторону. Кофе залил плиту и пол. Кувшин и крышка с треском разлетелись на куски, почти заглушив проклятия Джаррета.

В бешенстве отпихнув тарелки, он начал трясти рукой и плечом, пытаясь вернуть пальцам прежнюю хватку. Почти немедленно он ощутил покалывание. Чувствовалось даже биение пульса в большом пальце. Не обращая внимания на беспорядок, который он учинил, Джаррет твердой походкой вышел из кухни и направился к бару. Там он нашел сделанный Ником Бендером тайный запас хорошего виски и открыл бутылку.

Джаррет всегда с презрением относился к мужчинам, которые находили утешение в пьянстве. Его мнение на этот счет не изменилось. Просто теперь он относил себя к тем, кого презирал.

Наверху лестницы появилась Джолин.

— Немного рановато, ты не находишь?

Джаррет левой рукой сжал горлышко бутылки. Не стоило искать утешения в виски.

— Перестань, Джолин.

— Я думала, ты готовишь нам завтрак.

— Перестань, — повторил Джаррет.

— Не трудись подниматься обратно. Моя дверь для тебя закрыта. — Она в бешенстве повернулась и с грохотом направилась в свою комнату.

Джаррет смотрел, как она уходит, говоря себе, что это не имеет значения. Он сделал еще один большой глоток, наслаждаясь теплом, разлившимся внутри. Несмотря на действие виски, а может быть, как раз благодаря ему в голове у Джаррета так и не прояснилось. Гнев затуманивал сознание.

Он глядел на свою руку, сжимая и разжимая пальцы, до тех пор, пока не перестал ощущать свою связь с ней, пока рука не стала казаться не принадлежащей ему. Тогда он изо всех сил ударил ею о стену.

Боль притупила остроту гнева. Джаррет хладнокровно осмотрел свои кровоточащие, покрытые синяками суставы, убрал виски обратно и подошел к окну. Взглянув на небо, он вспомнил о надвигающейся снежной буре. Сейчас это его не заботило. Джаррет не собирался в ближайшее время покидать Эхо-Фолз. Вознаграждений за поимку преступников, которые бы его интересовали, не объявляли уже целых шесть недель. У него не оставалось денег, чтобы пережить зиму. А прошлой ночью, по словам Джолин, он чуть не расстался со своими рабочими инструментами.

Посмотрев на правую руку, Джаррет горько рассмеялся. Да уж, подумал он. Самый главный рабочий инструмент он уже потерял. Седло, лошадь и «ремингтон» теперь ни к чему. Неудивительно, что он поставил их на кон.

Во время поездки от Нью-Йорка до Денвера Джаррет консультировался у разных докторов в Питтсбурге, Чикаго, Сент-Луисе и Канзас-Сити. После непрерывных пьянок он очень смутно помнил сочувствие на их лицах, но то, что они сказали, помнил достаточно хорошо. Ни один из них не высказал надежды на то, что его правая рука полностью восстановится.

Друзья Холлиса отлично поработали. Теперь он никогда не будет тем профессиональным охотником за преступниками, каким был прежде, — слух о его трудностях уже распространился. В один прекрасный день вознаграждение за преступника ему улыбнется — и так случится очень скоро, как только уляжется пыль. О ранчо в горах при таком серьезном физическом недостатке теперь не может быть и речи. И дело в общем-то не в том, что у него украли деньги. Это просто была пустая мечта.

Некоторое время Джаррета переполняло желание отомстить, но месть не решала проблемы. Мысль, что Холлис узнает, насколько успешно действовали его головорезы, была просто невыносима. Месть по самой своей природе делает человека уязвимым, давая знать другому, насколько он смог тебе навредить. Чтобы заглушить боль, Джаррет постоянно держал под рукой бутылку виски. Ожесточение стало его постоянным спутником. Оно придавало твердость взгляду его синих глаз, а когда Джаррет думал о Ренни, ожесточение становилось его броней.

Труднее всего было отделаться от мыслей о Мэри Рини. И он налегал на виски, пытаясь сделать свое сознание таким же оцепеневшим, как и рука. Иногда это удавалось.

Джаррет засунул руки в карманы. Он стоял, мягко покачиваясь с пятки на носок. На другой стороне улицы двери салуна Болярда внезапно резко распахнулись. Джорджи выталкивал наружу Даффи Седара. Мгновение спустя за ним последовал шар из меха, поразительно похожий на…

Подбоченясь, Ренни пристально смотрела на усмиренного Даффи Седара.

— Вы ведь не позволите ему так просто одержать верх, а?

Даффи прислонился к стене таверны и вытащил из кармана зубочистку. Воротник из овчины почти скрывал его лицо, но улыбка, свидетельствовавшая о том, что во рту недостает многих зубов, была хорошо видна. Зубочистка погрузилась в одну из дыр.

— Вы слышали, что он сказал, мэм. И в отличие от меня, слышали несколько раз. Это факт. Он не хочет, чтобы вы появлялись здесь, и не позволит вам подняться. Не имеет значения, сколько свободных комнат; все они предназначены для работающих девчонок, а это явно не то, зачем вы сюда приехали.

Ренни со злостью посмотрела на своего проводника.

— Мне кажется, вы говорили, что мы найдем Джаррета Салливана в Эхо-Фолз. Вот почему я здесь.

— А Джорджи сказал вам, что не видел его два дня. Скорее всего, тот выслеживает кого-то в холмах.

«Холмы», о которых говорил Даффи, представляли собой наиболее устрашающие каменные громады, какие Ренни когда-либо приходилось видеть.

— Тогда мы отправимся за ним следом.

— Черта с два. — Он сказал это с видимым удовольствием, вовсю орудуя зубочисткой.

Ренни сошла с тротуара, чтобы поднять свою пострадавшую муфту. К меху пристали комья замерзшей грязи. Она отряхнула муфту и сунула в нее окоченевшие руки.

— Послушайте, мистер Седар, — терпеливо сказала она. — Я наняла вас потому, что мне сказали — если я хочу найти Джаррета Салливана, то вы единственный, кто может его отыскать. Ну вот, мы уже в Эхо-Фолз, и я не собираюсь соглашаться с тем, что дальше хода нет. Так как пансион миссис Шепард переполнен, а мистер Болярд не хочет предоставлять мне комнату, то я должна попробовать в салуне Бендера.

— Мэм, — вежливо сказал Даффи, оттолкнувшись от стены. Он уже вытащил изо рта зубочистку и теперь говорил медленно, как будто разговаривал с ребенком. — За ведение Болярда — это в основном салун с несколькими работающими девчонками для оживления. У Бендера в основном заведение для работающих девчонок, которое продает немного жидкости на сторону. — Он прищурился, и морщинки у его глаз резко обозначились. — Вы улавливаете мою мысль, мэм?

— Да. Заведение Бендера — это бордель.

Даффи слегка поперхнулся и закашлялся, чтобы это скрыть.

— Я именно это и хотел сказать, мэм.

— Я понимаю.

— У Ника Бендера вероятность того, что вас впустят, не больше, чем у Джорджи Болярда.

— Ну что ж, — сказала Ренни после некоторого размышления. — Мы не узнаем, так ли это, пока не спросим.

Даффи начал было возражать, но тут его взгляд переместился на объект, находившийся за спиной Ренни. Двери в салун Бендера открылись, и оттуда кто-то вышел на тротуар. Даффи Седар слегка присвистнул.

— Будь я проклят, мэм! Должно быть, вы родились под счастливой звездой.

Ренни обернулась в направлении, которое указывал взгляд Даффи, и вздохнула с чувством тревоги и облегчения. Первая часть ее экспедиции подошла к концу. Она нашла Джаррета Салливана.

Он не останавливался до тех пор, пока не подошел почти вплотную. Их разделяло не более пятнадцати сантиметров.

— Не могу представить, что привело вас в Эхо-Фолз, — резко сказал он. — Но надвигается буря, и вы наверняка будете за пределами города, когда попадете в нее. — Он повернулся. — И ты тоже, Даффи. Ты же не захочешь отсиживаться здесь с этой сукой.

Ренни застыла с открытым ртом, глядя вслед Джаррету, возвращавшемуся к Бендеру. Но тут ее внимание привлекло движение в одном из окон на втором этаже салуна, Она подняла глаза и увидела женщину, пытающуюся его открыть.

Джолин на чем свет стоит ругала дребезжащие стекла, которые никак не хотели сдвинуться с места. Она знала, что сумела привлечь к себе внимание женщины. Слабо державшееся после многочисленных рывков стекло внезапно вылетело, впустив в комнату порыв северного ветра. Джолин высунула голову наружу.

— Могу ли я чем-то помочь вам, мэм? — спросила она.

— Не вмешивайся, Джолин! — донесся с крыльца яростный вопль Джаррета, и это только укрепило ее в убеждении, что она должна вмешаться. Теперь, когда Джолин взглянула на стоящую перед заведением Болярда женщину еще раз, та не показалась ей совершенно незнакомой. На сколько Джолин могла вспомнить, она дважды видела фотографию этой женщины. Один раз — когда Джаррет попросил ее найти несколько долларов, завалявшихся на дне его саквояжа, и второй — когда она застала его среди ночи рассматривающим этот портрет. Джаррет не сказал, кто эта женщина и откуда у него ее фотография, но горестное и унылое выражение его лица заставило Джолин пожалеть и женщину, и самого Джаррета.

Теперь же она была ужасно заинтригована.

— Не беспокойся, Джаррет! — Она вновь обратилась к Ренни. — Могу ли я что-нибудь сделать?

Ренни прикрыла глаза, защищаясь от странного ослепительного сияния серого неба над салуном.

— Мистер Салливан сказал, что приближается буря, — ответила она. — Ни у Болярда, ни у Шепард нельзя снять комнату. Не найдется ли чего-нибудь в вашем учреждении?

Джолин развеселило, что публичный дом называют учреждением. Она широко улыбнулась.

— Уверена, здесь найдутся свободные комнаты. Если же нет, вы можете устроиться у меня.

Джаррет снова появился на улице, отойдя от стены так, чтобы видеть Джолин в окне.

— Это не смешно, Джо. Ты же не хочешь, чтобы она осталась здесь?

— Это тебя не касается.

— Черта с два не касается. — Обернувшись, он обеспокоенно посмотрел на Ренни. — Ник не позволит вам остаться.

— Он говорит, что кто-то, кого зовут Ник, не позволит мне остаться, — передала Ренни, обращаясь к Джолин.

Джолин отмахнулась.

— Заботы о Нике предоставьте мне. У вас есть сумки, чемоданы?

— Осталось кое-что в платной конюшне. — Она повернулась к Даффи. — Вы не принесете их сюда, мистер Седар?

Тот ухмыльнулся, внове ковыряя в зубах.

— Будьте спокойны, мэм. Это не займет и нескольких минут.

— Я буду внутри.

Даффи кивнул и удалился. Ренни направилась к салуну. Когда Джаррет остановил ее в первый раз, она попыталась его обойти. Когда он остановил ее вторично, Ренни дерзко подняла голову.

— Дайте мне пройти, мистер Салливан.

— Нет.

Ее изумрудные глаза вспыхнули от негодования.

— Эта улица ваша?

— Нет.

— Тогда вы не имеете права загораживать мне путь.

— Вы не остановитесь у Бендера.

— Вот как? Стало быть, вы владелец салуна?

— Нет.

— Тогда вы не имеете права запретить мне здесь остановиться.

— Это бордель, Ренни.

— Я знаю, — сказала она. Ветер раздувал ее юбки, шевелил меховую опушку на шляпе, подбавлял краски на щеках. — И если это не удерживает вас от посещения данного места, то меня это тем более не должно беспокоить. Если честно — я смертельно устала. Я приехала сюда из Денвера по самой трудной дороге, которую когда-либо видела. Я провела три ночи под открытым небом, прижимаясь к собаке Даффи, чтобы не замерзнуть. Кроме салуна Бендера, я никуда не пойду. Я могу пройти мимо вас или через вас, но поверьте, мистер Салливан, я пройду.

Из окна вверху раздались аплодисменты Джолин.

— Здорово! Удачно сказано.

Это отвлекло внимание Джаррета от Ренни, дав ей возможность пройти. Джаррет протянул было к ней правую руку, но, увидев синяки на своих пальцах, снова опустил. Как долго он смог бы ее удерживать?

Для Ренни было невероятным облегчением вновь оказаться в тепле. Она топала ногами, пытаясь согреться, и прятала лицо в муфту.

— Дай ей выпить, Джаррет, — сказала Джолин с верхней ступеньки. — Ты ведь знаешь, где Ник хранит хорошую выпивку. Я сейчас спущусь.

— Вы будете виски? — угрюмо спросил Джаррет. Ренни опустила муфту.

— Нет, я бы выпила хереса.

— Не ждите, что найдете херес ближе, чем в восьми десяти милях отсюда, — сказал Джаррет, мрачно посмотрев на нее.

От такого тона Ренни захлопала глазами.

— Тогда виски подойдет, — сказала она настолько вежливо, насколько смогла. Пока Джаррет шарил за стойкой бара, Ренни огляделась по сторонам. За исключением красующейся над баром картины, изображающей частично одетую женщину с рубенсовскими формами, заведение Бендера очень походило на заведение Болярда. Слабо освещенный интерьер отличался простотой. Медные поручни вдоль стойки бара мягко поблескивали в свете масляной лампы. Полдесятка круглых столов и десятка полтора стульев занимали почти все пространство выщербленного деревянного пола. Узкая и крутая лестница кончалась балконом, на который выходили двери четырех номеров и коридор, ведущий к другим комнатам.

Ренни взяла бокал, который Джаррет переправил ей толчком по поверхности бара.

— Здесь очень тихо, — сказала она.

— Сегодня воскресенье. Если вы не идете на службу, то в воскресное утро нет особого смысла суетиться.

— Ах вот оно что. То самое сборище у миссис Шепард? Джаррет кивнул.

Джолин легко спустилась вниз по ступенькам. Парчовое платье бронзового цвета прекрасно подходило по тону к ее волосам и глазам. Джолин радушно протянула руку Ренни и обернулась в сторону Джаррета, ожидая, что тот их представит друг другу.

— Джолин Картрайт, а это мисс Мэри Рини Деннехи. — Джаррет запнулся. — Или теперь миссис Холлис Бэнкс? — спросил он, адресуясь к Ренни.

Именно эта презрительная усмешка заставила ее принять решение. Джаррету незачем обо всем знать, да он этого и не заслуживает.

— Просто Ренни, — сказала она, обращаясь к Джолин. Джолин отпустила ее руку.

— Очень приятно, Ренни. А вы зовите меня Джолин. Или Джо. Здесь нет смысла соблюдать формальности, тем более что вы проведете с нами некоторое время.

— Она здесь не останется, — снова сказал Джаррет. Женщины даже не взглянули на него. Даффи Седар втащил чемодан Ренни и бросил на пол ее саквояж.

— Куда вы хотите это отнести?

— В конце коридора есть свободная комната, — сказала Джолин. — Третья дверь налево. Джаррет, почему бы тебе не помочь ему?

Брови Джаррета поднялись.

— Черта с два, — сказал он и пошел по направлению к кухне.

Джолин видела, как Ренни провожает его взглядом, и от нее не ускользнуло отчаяние в глазах молодой женщины. Джолин протянула ей руку.

— Все будет в порядке, — мягко сказала она. Даффи все еще стоял в дверях, беспокойно переминаясь с ноги на ногу.

— Давай с ними наверх, — громко приказала ему Джолин.

Что-то бормоча про себя, Даффи приподнял чемодан и саквояж.

— Могли бы дать и мне выпить, — сказал он, проходя мимо женщин, стоящих у стойки бара.

— Выпивка будет тебя ждать на обратном пути, — ответила ему Джолин. Она вышла из-за стойки и поставила на стол бутылку и чистый стакан. — Оставим ему это. Почему бы нам с вами не пойти на кухню? Вы завтракали?

Как по команде желудок Ренни заурчал. Джоанн засмеялась.

— Видимо, это ответ на мой вопрос. Пойдемте. Вот сюда.

Джаррет посмотрел на входящих в кухню женщин.

Его лицо было мрачным и неприступным. Следы недавнего инцидента с кофе исчезли, и на плите закипал новый котелок.

— Как я вижу, эта личность приносит с собой одно беспокойство.

— Не обращайте на него внимания, — сказала Джолин, обращаясь к Ренни, — Садитесь, а я приготовлю вам завтрак. Яйца с беконом вам подойдут?

Ренни села напротив Джаррета.

— Это будет чудесно.

— Вы так говорите потому, что еще не пробовали, — сказал Джаррет. — Это вам не миссис Каванаг.

В этот момент Джолин заметила в раковине следы неудавшейся попытки Джаррета приготовить завтрак.

— Очевидно, и ты тоже.

Она надела фартук и занялась готовкой.

— Кто такая миссис Каванаг?

— Наша кухарка, — сказала Ренни. — Она шлет вам поклон, мистер Салливан.

— Долгий же путь вы проделали, чтобы мне его передать, — сказал Джаррет. Он встал, налил себе чашку кофе и снова сел, не предложив кофе ни Джолин, ни Ренни. — Смею ли я надеяться, что вы немедленно понесете ей мой ответный поклон?

— Я не планирую в ближайшее время покидать Колорадо, — сказала Ренни.

Джаррет пристально смотрел на свой кофе.

Ренни открыла было рот, но увидела, как за спиной Джаррета Джолин отрицательно качает головой, подсказывая, что сейчас следует хранить молчание. Приняв этот совет от посторонней женщины, Ренни сама себе удивилась.

Джолин разбила на сковородку четыре яйца. Желтки оказались в трех.

— Видимо, придется сделать яичницу-болтунью, — усмехнулась она, обернувшись через плечо к Ренни. — Вам все еще холодно?

Неловкими движениями Ренни сняла шляпу, муфту и пальто, положив их на свободный стул. На ней было строгого покроя темно-красное шерстяное платье с черной окантовкой — длинные, узкие рукава и высокий воротник, полностью закрывавший шею. Кроме небольших серег из черного янтаря, никаких украшений на Ренни не было. Разгладив спереди платье, она подошла к плите и налила себе кофе. Ренни спиной чувствовала сверлящий взгляд Джаррета. Руки ее дрожали.

— Молоко стоит сзади, — сказала Джолин.

Ренни нашла глиняный кувшин и налила себе в кофе немного молока. Затем снова села за стол и отпила глоток из чашки. Хотя Джолин во время приготовления пищи не переставала говорить, напряженное молчание, разделявшее Джаррета и Ренни, было совершенно очевидным.

Джолин поставила перед Ренни тарелку. Яичница была сухой, а бекон по краям подгоревшим.

— Спасибо, вы очень любезны, — сказала Ренни, не моргнув глазом.

Взглянув на сожженную пищу, Джаррет ухмыльнулся.

— Пожалуйста, — ответила Джолин. — У миссис Шепард вы бы такого не получили.

— Уж это точно, — сухо сказал Джаррет.

— Я не смогла получить какую-либо помощь от миссис Шепард, — игнорируя Джаррета, сказала Ренни, обращаясь к занявшей место рядом с нею Джолин. — Когда я увидела множество людей в ее столовой, то решила, что у нее нет свободных мест. Теперь я знаю, что это проходила церковная служба, так что, возможно, свободные комнаты у нее все же были.

— Я уверена, что были, — сказала Джолин. — Но вы путешествовали одна и…

— Со мной был мистер Седар.

Джолин мягко улыбнулась.

— Не думаю, что для вдовы это могло иметь большое значение. Она только один раз посмотрела на вашу модную одежду и тут же сделала свои выводы. Вот почему, вероятно, она направила вас к Джорджи.

— Она подумала, что я…

— Шлюха, — вставил Джаррет.

Ренни была обижена. Не за себя, а за Джолин. Прищурившись, Ренни со злостью посмотрела на Джаррета.

— О дорогая! — сказала Джолин. — Не обижайтесь из-за меня. Джаррет оставил деньги на тумбочке у моей кровати, подтверждая тем самым, к какому сорту женщин я отношусь. — Она повернула голову в сторону Джаррета и подмигнула. — И к какому сорту мужчин относится он.

Краска густо залила худое лицо Джаррета. Он со скрипом отодвинул стул, подошел к плите, налил себе кофе и стоял там, облокотившись на стол для разделки мяса.

Известие о том, что Джаррет разделяет с Джолин постель, выбило Ренни из колеи. Ее взволновало уже то, что этот факт вообще может ее беспокоить. Когда Ренни собиралась ехать на запад, она такого не ожидала. Но в любом случае это не должно было застать ее врасплох.

— Если миссис Шепард меня не пустила, — сказала Ренни, обращаясь к Джолин, — то почему же меня вы швырнул Джорджи?

— Он способен узнать настоящую леди, — ответила Джолин.

Взгляд Ренни не дрогнул.

— Как и я, — мягко сказала она.

На этот раз покраснела Джолин. Она сразу же наклонила голову и начала есть.

Джаррет устремил на Ренни холодный взгляд синих глаз.

— Думаю, теперь самое время объяснить мне, зачем вы здесь появились, — сказал он. — Я не могу себе представить, чтобы вы заблудились с таким проводником, как Даффи.

— Я собиралась найти вас, — спокойно сказала она.

— И вот наконец нашли. Так зачем же?

Он все тот же и одновременно какой-то не такой, подумала Ренни. Его синие глаза, недавно выражавшие такое удивление, теперь смотрели отчужденно, без тени веселья. Насмешливая улыбка тоже исчезла. Патрицианский нос, тени, как будто выгравированные в уголках глаз, длинные темные ресницы — все знакомые черты были на месте, но лицо казалось странно незнакомым. Джаррет заметно похудел. Рубашка на плечах висела, ремень был затянут туже, кожа на подбородке под двухдневной щетиной казалась натянувшейся. Джаррет говорил отрывисто, не растягивая, как раньше, слова, что в свое время как бы служило намеком на некое тайное удовольствие, которое он получал от создавшегося положения вещей. Насколько помнила Ренни, раньше он всегда мог подчеркнуть свою мысль саркастическим высказыванием, теперь же ничего подобного не наблюдалось.

Джаррет Салливан превратился в обычную посредственность.

Ренни отложила вилку в сторону, обеими руками обхватив чашку с кофе.

— Я думала, вы сразу поймете причину моего появления здесь, — сказала она. — Вы разве ничего не слышали о том, что случилось с моим отцом?

Его темные брови слегка сдвинулись.

— В эти края новости доходят не скоро.

— Ну, не настолько уж и медленно, — сказала Джолин, одаривая Джаррета многозначительным взглядом. — Тот, кто все время заглядывает на дно стакана, не может слишком много услышать.

— Заткнись, Джо, — сказал он.

Джолин предпочла не услышать этого замечания.

— А что случилось с вашим отцом, Ренни?

— Он исчез.

Джаррет вернулся к столу и сел.

— Что вы имеете в виду? Такой человек, как Джей Мак, не может просто пропасть из виду.

Джолин тихо присвистнула.

— Ваш отец Джон Маккензи Уорт? Ренни кивнула:

— Вы о нем знаете?

— Кто же о нем не знает. Полагаю, он был почтя так же известен, как президент Грант.

Джаррет резко повернулся к Джолин:

— Почему ты говоришь о нем в прошедшем времени?

— Потому что он умер. — Она посмотрела на Ренни. — Прошу прощения, Ренни, но так было сказано во всех газетах, которые приходят в Эхо-Фолз. «Рокки маунтнн ньюс» напечатала об этом большую статью на первой странице.

— Я знаю, — сказала Ренни. — Ее написала моя сестра Майкл.

Джолин от удивления подняла брови, на лбу ее обозначились морщины.

— Тогда во всем этом нет смысла.

— Ты верно подметила, — сказал Джаррет. — Ренни, о чем вы говорите? Джей Мак умер или нет?

Ренни опустила глаза, пристально глядя на свои руки. Пальцы, сжимающие чашку, побелели от напряжения.

— Ответ на этот вопрос зависит от того, у кого вы спрашиваете, — тихо сказала она. — Майкл считает, что он мертв. Она не хочет, чтобы это было так, но не может убедить себя в обратном. Этан говорит, что Джей Мак вряд ли мог пережить крушение. Мэри Френсис с этим согласна, Скай и Мэгги тоже. Мама в трауре, но до сих пор не верит, что это правда. Я приехала ради нее.

Ренни сделала небольшую паузу.

— И ради себя, — добавила она чуть слышно. — Нам обоим нужно знать, что случилось.

Джаррет вопросительно посмотрел на Джолин.

— Что сообщили газеты?

— Джей Мак Уорт находился в поезде, который потерпел крушение около перевала Айрон-Ридж несколько недель назад.

— Шесть недель, — сказала Ренни. — Это случилось шесть недель назад. Шестого декабря. — Она подняла глаза на Джаррета. — Вы не знали об этом?

Он покачал головой.

— Я ничего не слышал. Ни о крушении, ни тем более о Джее Маке.

Джолин водила взгляд своих карих глаз с одного собеседника на другого.

— В результате крушения погибли шестьдесят человек, включая всю бригаду, кроме, кажется, одного проводника. Поезд упал под откос в месте, которое называется…

— Джагглерс-Джамп, — одновременно вырвалось у Ренни и Джаррета.

— Я знаю это место, — сказал Джаррет в ответ на вопросительный взгляд Ренни. — Там опасный поворот и негде задержаться, можно только падать вниз. Мне жаль, Ренни.

Он сказал это так, как будто был уверен, что Джей Мак мертв.

Ренни покачала головой.

— Его тела не нашли, — сказала она. — Этан приехал из Денвера, чтобы руководить поисками, но не смог его найти. Нашли всех, кроме Джея Мака.

— Для этого могут быть веские причины, Ренни, — мягко сказала Джолин. — Здесь дикий край, и может случиться всякое.

— Мой зять говорит то же самое, — сказала Ренни. Тон Джаррета был резким. Он не мог ей ничем помочь и в то же время должен был привести ее в чувство.

— Вы должны были послушаться Этана. Он знает эти места. Он не…

— Он говорит, что вы их знаете лучше, — В голосе Ренни звучал вызов. Она прошла слишком дальний путь, чтобы так легко повернуть обратно. — Когда я написала Этану и Майкл, объяснив, что собираюсь сделать, Этан сказал, что вы тот человек, с которым мне нужно встретиться.

— Вы встретились, и что же?

— Я хочу нанять вас, мистер Салливан. Я хочу, чтобы вы доставили меня в Джагглерс-Джамп и помогли найти моего отца.

Джолин внимательно следила за реакцией Джаррета. Он выглядел так, будто сожалел, что оставил в баре свою бутылку. Ответ Джаррета не удивил Джолин.

— Меня нельзя нанять, — кратко сказал он.

— Но…

Джаррет встал из-за стола.

— Забудьте об этом, мисс Деннехи. Меня это не интересует.

Ренни не успела ничего сказать, как он вышел из кухни. Джолин вздохнула и с любопытством посмотрела на Ренни.

— Вы действительно думали, что он вам поможет? Ренни отодвинула в сторону свою тарелку.

— Я думала, он возьмет деньги. Раньше он так делал.

— Не похоже, что на этот раз он так поступит. Возможно, дорогая, он просто хочет избавить вас от переживаний, сохранив вам деньги.

— Мои переживания его не заботят.

— Деньги его тоже не очень заботят.

Ренни восприняла эти слова скептически. Джаррет Салливан был профессиональным охотником за преступниками, и если его не привлекали деньги, то Ренни не могла себе представить, что же его способно привлечь. Он принял от Джея Мака десять тысяч долларов за вмешательство в ее жизнь. Значит, деньги его не просто интересовали — тогда он проявил настоящую алчность. Ренни подумала, что допустила ошибку, не начав разговор с суммы, которую собирается ему заплатить.

— Куда он пошел? — спросила она. Джолин пожала плечами.

— Точно не знаю. Может быть, наверх. Или обратно в свою хижину. У него есть небольшой домик в предместье, он выиграл его в покер несколько месяцев назад.

Джолин покачала головой, отгадав мысли Ренни.

— Я не советую вам сейчас его искать. Его голова была занята одним, а вы предложили ему нечто совсем другое. Джаррету надо в одиночестве обдумать ваше предложение. Дайте ему время.

— У меня нет времени, — сказала Ренни. — Вы сами говорите, что пойдет снег. Все следы моего отца могут исчезнуть, если не начать прямо сейчас. — Не послушавшись совета Джолин, Ренни схватила пальто и бросилась за Джарретом.

Даффи Седар был сейчас единственным посетителем салуна. Увидев Ренни, которая выходила из кухни, он сразу понял, кого она ищет. Даффи поднял стакан с виски и жестом указал на улицу.

Ренни на ходу натянула пальто. Увидев, что Джаррет направляется к платной конюшне, она окликнула его. Когда он не услышал или сделал вид, что не услышал, Ренни подобрала юбки и побежала. Она настигла его у входа в торговую лавку Хендерсона. Ренни схватила его за руку.

— Пожалуйста, мистер Салливан, будьте любезны остановиться, чтобы я могла с вами поговорить.

Он остановился, причем так внезапно, что Ренни едва не столкнулась с ним. Когда она покачнулась, потеряв равновесие, Джаррет даже не сделал какой-либо попытки поддержать ее.

— Чего вы хотите? — нетерпеливо спросил он холодным тоном.

— Я приложила невероятные усилия, чтобы вас найти, — сказала она. — Вы можете по крайней мере вы слушать меня? За поиски отца я готова предложить вам на пятьдесят процентов больше, чем он предложил за то, чтобы расстроить мою свадьбу.

— То есть пятнадцать тысяч долларов?

— Именно так. — Сумела ли она пробудить в нем интерес?

— Отправляйтесь домой, мисс Деннехи.

Ренни покачнулась как от удара. Джаррет произнес это, как «идите к черту» — в словах его явно звучала злость.

— Я отправлюсь в Джагглерс-Джамп, — сказала Ренни. — С вами или без вас, но я узнаю, что случилось с моим отцом.

— Без меня. — Он повернулся и пошел прочь.

— Двадцать тысяч долларов. Теперь он все же произнес эту фразу.

— Идите вы к черту!

Ренни не стала его догонять. Она смотрела ему вслед, пока Джаррет не исчез в конюшне, а затем вернулась в салун Бендера. Джолин ее ждала.

— Он не передумал? — спросила Джолин. Ренни покачала головой.

— Вы были правы. — Она огляделась по сторонам. — А где же мистер Седар?

— Под столом.

— Он слишком много выпил?

— Об этом судите сами. Но он под столом. Внимание Ренни переключилось на пространство под столом. Даффи лежал на спине, глаза его были закрыты, пустая бутылка из-под неразбавленного виски валялась рядом. Грудь его поднималась и опускалась в такт храпу.

— Полагаю, отсюда мне нечего ждать помощи, — с отвращением сказала Ренни.

— Что вы хотите сказать? — спросила Джолин.

— Если мистер Салливан мне не поможет, я должна найти кого-то, кто захочет помочь.

— Вы не сможете найти никого, кто согласился бы отправиться прямо сегодня. Таких дураков нет в Эхо-Фолз, а может быть, и во всем Колорадо. Приближается буран.

Ренни сняла пальто и повесила его на руку.

— Тогда что же мне делать, Джолин?

Та пожала плечами.

— То, что в подобных случаях делает большинство из нас. Ждать.

Способность ждать не относилась к числу сильных сторон Ренни, но она не стала делиться этими мыслями с Джолин.

— Вы покажете мне мою комнату? — спросила она.

— Конечно. Сейчас как раз время, когда все начнут вставать. Поэтому ваше присутствие здесь не будет никому бросаться в глаза.

Дома у Ренни гардеробная была больше, чем та комната, которую ей показала Джолин. Это не имело значения. В комнате была кровать, что уже несомненно говорило в ее пользу. Когда Джолин пошла искать Ника Бендера, чтобы известить его о новой гостье, Ренни вытащила из саквояжа туалетные принадлежности и положила их на сосновый комод. Приладив наверху под нужным углом разбитое зеркало, Ренни удалила из прически булавки и принялась расчесывать волосы. Когда из глаз ее хлынули слезы, Ренни приписала это действию слишком твердой щетки, царапающей кожу. Тот краешек сознания, который знал, как все обстоит на самом деле, ничем себя не проявил.

Ренни сняла платье и ботинки и легла в постель. Матрац был мягким и прогибался посередине, стеганое ватное одеяло хорошо грело. Ренни повернулась на бок и стала глядеть в окно. Когда начали падать первые снежинки, все вокруг стало меркнуть. Впервые за последние шесть недель Ренни заснула, думая не о своем отце.

Снег шел два дня. Ренни никогда не видела ничего подобного. От нечего делать она научилась различать малейшие оттенки в его поведении. Снег налетал волнами или медленно кружился, заметая все следы горных пиков, сосен, наконец, самого городка Эхо-Фолз. От салуна до туалета была протянута веревка, чтобы гости и хозяева, подчиняясь зову природы, не сбились с пути. Горняки, притаскивавшие с собой целые сугробы снега, отряхивались при входе, создавая в салуне маленький снегопад.

Заведение Бендера было переполнено. Горняки, которые никак не могли пробраться к своим штольням и галереям, без особого труда прокладывали дорогу в салун. По просьбе Джолин Ренни два дня держалась в стороне от той бурной деятельности, которая кипела внизу. Утром третьего дня Ренни поняла, что с нее хватит. Она спустилась вниз, чтобы избавиться от скуки, но вместо этого нашла способ вырваться из Эхо-Фолз. В Нью-Йорке Кларенс Вестри и Том Брайтон в лучшем случае удостоились бы одного лишь ее беглого взгляда. Но здесь было Колорадо. Ренни не только взглянула на них дважды — она их наняла. Во второй половине дня она направилась с проводниками в Джагглерс-Джамп.

— Почему ты не пришла раньше? — спросил Джаррет, надевая портупею, затем туго ее затянул, приладив кобуру к ноге. Он бросил Джоанн свою седельную сумку. — Сделай доброе дело. Вон там в буфете есть кое-какие консервы. В кладовой ты найдешь вяленое мясо. А я пока уложу одежду и приготовлю спальный мешок.

Джолин едва не швырнула ему обратно седельную сумку и не сделала этого только потому, что беспокоилась за Ренни.

— Ты не имеешь права так со мной разговаривать! — резко сказала она. Пока Джаррет лазил на чердак, Джолин перешла на крохотную кухню в его хижине. — Я не могла идти быстрее. Как ты знаешь, надо пройти целых две мили и большая часть пути проходит по сугробам по пояс высотой.

Услышав такое преувеличение, Джаррет фыркнул.

— Если бы ты ее не отпустила, то тебе… — Он недоговорил.

— Мое мнение здесь ничего не значило. Разве она ко мне обращалась за помощью, а не к тебе? Конечно, если бы я знала, что она собирается сделать, неужели ты думаешь, что я не попыталась бы ее остановить? Я ей говорила, что в Эхо-Фолз люди не настолько глупы, чтобы согласиться доставить ее в Джамп в такую погоду. Но я не думала, что ее нужно предупреждать о таком ворье, как Том и Кларенс.

— Надеюсь, ты сейчас собираешь мои вещи, — буркнул Джаррет, складывая свою одежду и одеяла.

— Я делаю все так быстро, как только могу. Тебе нужна мука? Сахар?

— Мне все нужно. Где-то здесь есть еще одна сумка. Уложи в нее. Я возьму двух лошадей — мою Зилли и одну из лошадей Даффи. Он еще в городе?

— Да, но я не думаю, что он согласится отдать одну из своих лошадей.

— У него нет выбора. — Джаррет спустился по лестнице, держа под мышкой одежду и спальный мешок. Он бросил их на квадратный кухонный стол и пошел за карабином марки «винчестер» и патронами.

— Как ты думаешь, далеко они ее увезут? — спросила Джолин.

Этот вопрос Джаррет не собирался обсуждать. Не говоря ни слова, он добавил еще патронов в сумки, которые упаковывала Джолин.

Взглянув на его лицо, Джолин отшатнулась. Том Брайтон и Кларенс Вестри не станут долго путешествовать с Ренни, которая для них как камень на шее. Джаррет это хорошо понимал. Они ограбят ее при первой же возможности. При мысли о том, что еще они могут с ней сделать, глаза Джаррета похолодели. Они были холоднее любого сугроба, встреченного Джолин по дороге в его хижину.

Глава 7

Ренни очень устала. Воздух был таким холодным, что обжигал легкие, и таким разреженным, что каждый вдох давался с усилием. Гордость удерживала ее от жалоб, а страх — от того, чтобы слезть с лошади. Время от времени Том и Кларенс оборачивались к ней, обмениваясь взглядами, от которых Ренни цепенела и выпрямлялась в седле. Всего через несколько часов после выезда из Эхо-Фолз Ренни поняла, что допустила ошибку. Вот только не имела ни малейшего представления, что же теперь делать.

Ни разу за все время путешествия от Денвера до Эхо-Фолз в компании Даффи Седара Ренни не испугалась за себя. И в поезде, и в дикой местности Даффи относился к ней терпеливо, вежливо, но без подобострастия. Ни разу он не посмотрел на нее оскорбительным взглядом. Ренни вспомнила, что в проводники Даффи выбрала не она, выбрал Этан. Он знал характер и репутацию этого человека и поэтому отпустил ее с ним. Когда Этан и Майкл поняли, что не смогут помешать ее путешествию, Этан сделал все возможное, чтобы оно было безопасным.

Ренни не сомневалась, что Джаррет не испытывал полной ответственности. Когда он отверг Ренни, то должен был понять, что дело не закончено, и дать свою рекомендацию. Даффи Седар, заглянув на дно бутылки, был не в состоянии сопровождать ее дальше. Ренни самой пришлось искать другого проводника и защитника на пути в Джагглерс-Джамп.

Она посчитала, что нашла сразу двух.

Том Брайтон и Кларенс Вестри сначала не спешили принять ее предложение — это могло бы насторожить Ренни. Они указывали на опасности предприятия — точно так же, как Даффи и Джаррет, а до этого Этан. Они отказались путешествовать с ее чемоданами и вьючными мулами, посоветовав (конечно, исключительно в интересах дела) отправиться с меньшим количеством припасов. Ренни была готова принять все их предложения, лишь бы получить согласие отправиться в Джагглерс-Джамп.

Теперь ей было ясно, что она составила неверное мнение о своих спутниках. Джолин, возможно, отсоветовала бы ей ехать, но, когда Ренни попыталась получить ее совет, Джолин была занята с клиентом. Вместо того чтобы подождать, Ренни оставила ей записку. Теперь это ее смущало. После всего, что Джолин для нее сделала, она заслужила большего, чем поспешно нацарапанные несколько строчек благодарности и прощания.

Кончики пальцев замерзли даже в подбитых мехом кожаных перчатках. Шляпа сдвинулась вперед, и мех лез в глаза. Как и у ее спутников, шерстяной шарф закрывал Ренни уши, нос и шею, обеспечивая дополнительную защиту от ветра. У головорезов пистолеты висели на боку, Ренни держала свой в кармане.

Ее мысли витали так далеко, что она не услышала, как Том дает сигнал остановиться. Только заметив, что тот поднял руку, Ренни натянула поводья.

— Почему мы остановились здесь? — спросила она, оттянув вниз шарф.

— Я считаю, для одного дня мы прошли достаточно. Ренни нахмурилась. Том уже слезал с коня. Это был худой, жилистый мужчина с развязной походкой, которую не особенно изменил даже глубокий снег.

— Не понимаю, — сказала Ренни. — Мы отъехали совсем недалеко. Световой день еще не кончился.

Кларенс последовал примеру Тома. Он подвел свою лошадь к небольшой сосновой рощице и привязал к дереву. Кларенс был ниже Тома. Приземистый, коренастый, он передвигался медленно и неуклюже, хотя на самом деле успевал все делать одновременно со своим приятелем.

— Светового дня не хватит, чтобы добраться до следующего укрытого ущелья, — сказал он. — Мы знаем это место. Оно очень хорошо подходит для стоянки. А через полчаса мы бы оказались на открытом пространстве.

Том снял со спины лошади свою амуницию.

— Вы не сможете всю ночь провести в седле, — сказал он, обращаясь к Ренни. — Мы ведь вам говорили, что лучше подождать до завтра, но вы настояли на том, чтобы выехать сегодня.

Она действительно на этом настаивала. Но не предполагала, что они станут так рано искать ночлег.

— Вы заставили меня поверить, что мы сможем передвигаться вечером, — напомнила она.

— Не припоминаю такого, — сказал Том. Он посмотрел на Кларенса. — А ты?

— Я тоже не припоминаю.

Ренни просидела на лошади еще некоторое время, затем, поняв, что у нее нет выбора, спешилась. Ее спутники уже разгрузили и расседлали своих лошадей и теперь чистили их. Пегая кобыла Ренин проявляла беспокойство.

Ренни промерзла до костей, все тело у нее болело. Передвигаться по снегу было нелегко. Ботинки слегка заскользили по снежной корке, когда она направилась по следу Тома и Кларенса к облюбованной ее спутниками рощице. Ренни не стала просить помочь ей с седлом и припасами, а сами они своих услуг не предлагали. Даффи во время их совместного путешествия был более внимательным, помогал ей делать кое-какую тяжелую работу. К большому сожалению Ренни, Том и Кларенс, видимо, поверили, когда она сказала, что сама может о себе позаботиться. Сейчас разубеждать их в этом не стоило.

Ренни проделала необходимую работу быстро и толково, приятно удивившись тому, насколько лучше ей все удается по сравнению с началом путешествия. Терпеливые объяснения Даффи сослужили хорошую службу. Привязав и расседлав кобылу, Ренни отправилась за хворостом для растопки, в то время как Том с Кларенсом расчищали пространство для костра и место для сна. Вернувшись, она заметила, что разговор мужчин внезапно оборвался, как будто речь шла о ней. Сердце Ренни застучало сильнее. Она сбросила на землю хворост и стала складывать костер. Безотчетно сунула руку в карман и нащупала там револьвер системы «смит-и-вессон». Ощутив его тяжесть, она несколько успокоилась. Ренни использовала бы пистолет без всяких угрызений совести.

Она протянула к огню руки. Перчаток снимать не стала. Юбки волнами легли вокруг нее, и Ренни терпеливо ждала, когда высохнут промокшие оборки. Том попросил ее сварить кофе.

— Мне говорили, что у меня получается очень горький, — сказала Ренни, беря в руки котелок.

— Главное, чтобы было горячо, — проворчал Том.

— Горячо я могу сделать. — Ренни нахмурилась, увидев, что ее замечание вызвало новый многозначительный обмен взглядами.

Кларенс вытащил из сумки небольшую кастрюлю с длинной ручкой и поставил ее на огонь. Он бросил туда свиного сала, а когда оно зашипело, добавил бобы и свинину. При каждом порыве ветра аромат жареного разливался в воздухе.

У Ренни потекли слюнки. Она взяла жестяную тарелку и кружку и, после того как мужчины взяли свою долю, положила себе еды. Ее несколько удивило, что в кастрюле кое-что осталось. Кларенс приготовил больше, чем нужно. Даффи же учил ее, что лучше один раз недоесть, чем оставить хоть кусочек — ведь никто не знает, что готовит будущее.

Ренни села на свое седло и стала не спеша есть, наслаждаясь каждым куском. Кофе уже остыл, был едва теплым, но и это было хорошо.

— Мы отправимся, как только рассветет? — спросила она.

Том кивнул.

— Это будет лучше всего. Знаете, мэм, мы с Кларенсом гадаем, почему вас сначала занесло в Эхо-Фолз. Уж если вас так чертовски тянуло — извините за выражение — в Джагглерс-Джамп, то вы сделали большой крюк в сторону. Должно быть, Даффи Седар решал вас запутать.

— Нет, мистер Седар — хороший проводник. — Она попыталась вспомнить, что же говорила им раньше. — Я наняла его только для того, чтобы он нашел мне Джаррета Салливана. Вы ведь его знаете?

— Трудно было бы его не знать, — сказал Кларенс. — Не такой уж большой город Эхо-Фолз.

— Но, насколько я понимаю, он только недавно здесь обосновался. Мистер Седар сомневался, что мы вообще его найдем.

— Салливан много разъезжает. Как я догадываюсь, вы его все-таки нашли и он вам отказал.

— Это верно.

— К счастью для нас, как я полагаю, — сказал Том. — Не могу, однако, понять, почему он отказался от денег. Насколько я могу судить, в его карманах гуляет ветер.

— В самом деле? А что же он тогда сделал с… — Она пожала плечами.

— Это не имеет значения. Джолин говорит, что он много играет в покер. Вероятно, он проиграл все свои деньги.

— Это точно, — сказал Кларенс и захихикал. — Он держит карты не лучше, чем стакан с выпивкой.

Том расхохотался в ответ.

— Он не сможет подержать нам свечку, правда, Кларенс? Он ведь не может держать пистолет. — Оба веселились от души.

Ренни смотрела то на одного, то на другого, недоумевая, что могло их так рассмешить. Ясно было только, что оба не испытывали особого уважения к Джаррету Салливану. Это казалось Ренни очень странным. Как она считала, даже при мимолетном знакомстве Джаррет внушал людям уважение.

Приглушенный шарфом смех Тома продолжался до тех пор, пока Том не заметил изумленного взгляда Ренни.

— Не обращайте на нас внимания, мэм. Это всего лишь дружеская шутка. — Он подтолкнул локтем Кларенса. — Мне кажется, стоит поговорить об оплате.

Волосы на затылке у Ренни встали дыбом.

— Я ведь сказала совершенно ясно, что вы получите деньги только тогда, когда приведете меня в Джагглерс-Джамп. Я уже дала вам денег на припасы. Остального вам придется подождать.

— Дело вот в чем, — сказал Кларенс. — Мы с Томом не очень любим ждать, особенно когда речь идет о того рода деньгах, что вы нам обещали.

Ренни засунула руки в карманы.

— Вы же не думаете, что я ношу эти деньги при себе? Когда мы придем на место назначения, я выпишу вам чек. По нему вы сможете получить наличные в любом банке. Северо-Восточная компания оплатит.

— Я это понимаю, — кивнув, сказал Том. — Но мое мнение остается прежним. Я хочу сказать — будет лучше, если вы подпишете этот чек прямо сейчас. До Джагглерс-Джамп еще далеко, и с вами всякое может случиться. А если вы не сможете писать, когда мы туда придем? Руку сломаете или еще что-нибудь? Тогда мы с Кларенсом лишимся тысячи долларов. От этого мы уже начинаем немного нервничать.

Ренни попыталась успокоиться.

— Я думаю, вы оба понимаете, что если я подпишу сейчас такой чек, то поневоле сама стану нервничать. — Их добродушный смех, который должен был ее обезоружить, на самом деле оказал противоположный эффект.

— Думаю, что мне пора спать, — сказала Ренни. Она встала, подняла свое седло и спальный мешок и отодвинула их от огня.

— Вы там замерзнете, — сказал Кларенс, наблюдая за ее действиями.

— Нет.

Ренни разложила клеенку и положила сверху толстое шерстяное одеяло. Положив седло под голову вместо подушки, она легла и накрылась двумя более тонкими одеялами. Даффи учил ее потеплее одеваться на ночь и спать между слоями одежды, просушив все, что могло намокнуть. Его совет вновь сослужил ей хорошую службу. Даже вдали от огня Ренни могла меньше бояться обморожения, чем своих спутников.

Кларенс и Том некоторое время тихо разговаривали, потом добавили топлива в огонь и разложили свои одеяла. Ренни не выпускала из руки револьвер, пока не услышала, как они заснули. Даже после этого она подождала еще некоторое время, прежде чем сесть.

Ночь была тихая. Ветер успокоился, и снег скрадывал звуки от передвижения ночных животных. Далеко за пределами пространства, освещенного светом костра, изредка раздавался хруст веток или шорох деревьев. Ренни двигалась тихо, с величайшей осторожностью.

Она не была уверена, что сумеет найти дорогу назад в Эхо-Фолз, но прекрасно понимала, что ждет ее» если она останется. Лучше воспользоваться минимальными шансами, чем дожидаться неизбежной атаки проводников.

Ренни погладила Альбион, успокаивая кобылу, и набросила на нее седло. Она уже успела застегнуть подпругу, когда поняла, что лошадь беспокоится по другой причине. Ренни медленно обернулась, засунув руки в карманы.

Том стоял едва не в метре от нее с пистолетом в руке. Воротник его тяжелого пальто был поднят, но шарф приспущен. Улыбка его обнажила два передних клыка, что напомнило Ренни ядовитую змею.

— Покидаете нас? — небрежно спросил он.

— Мне… мне было холодно, — неубедительно ответила Ренни. — Я подумала, будет лучше, если я прогуляюсь.

В его смехе не чувствовалось ничего веселого.

— Прогуляться — это одно, У вас такой вид, как будто вы собрались уезжать.

— Ведь уже скоро утро, не так ли?

— Вы прекрасно знаете, что это не так. Пройдет еще часов восемь, прежде чем можно будет ехать. Все, что вам нужно было сделать — это перебраться поближе к огню. — Он посмотрел в сторону костра. — Верно, Кларенс?

— Верно. Вот там я смогу ее разогреть.

Похожие на проволоку брови Тома вопросительно приподнялись.

— Ну, что вы об этом думаете? — сказал он, взглянув на Ренни. — Не хотите принять предложение Кларенса?

— Думаю, что нет, — ответила она с кажущимся спокойствием.

Он кивнул.

— Тогда, возможно, вы обдумаете мое предложение. Я хочу, чтобы вы сейчас подписали нам этот чек. Мне кажется…

— Я не собираюсь этого делать.

Том продолжал как ни в чем не бывало:

— Мне кажется, что вы чуть не удрали, не заплатив свой долг. А, Кларенс? Давай-ка пошарь там — может, найдешь то что нам нужно. — Он улыбнулся, глядя на Ренни. — Если он не найдет, мне придется обыскать вас.

Ренни отошла от Альбион, увидев, что Кларенс перетряхивает ее вещи в поисках чека. Он действительно нашел отороченную кожей маленькую черную чековую книжку, в которой находилось с десяток пустых бланков.

— Ого-го! — закричал он, поднимая вверх книжку, чтобы ее мог увидеть Том. — Мы нашли серебро! — Он бросил книжку Тому и продолжил поиски. В конце концов он нашел тайник, где Ренни держала монеты и наличные деньги.

— Смотри-ка, у нее здесь почти триста долларов! Ты только представь себе!

— Только представь себе! — как эхо повторил Том, опуская пистолет. — Ты нашел для нее что-нибудь, чем можно писать?

— Ручку и чернила, — сказал Кларенс, со смехом доставая то и другое. Он встряхнул бутылку. — Еще не замерзли.

— Вот и хорошо, — сказал Том. — А то пришлось бы воспользоваться ее кровью.

Ренни побледнела.

Том махнул рукой Кларенсу, чтобы тот принес ручку и чернила. Получив и то, и другое, он отдал их Ренни вместе с чековой книжкой.

— Вон там будет достаточно светло. Две тысячи долларов каждому, мэм. Мы не жадные.

Подписать чек значило подписать себе смертный приговор. Ренни это понимала. Вытащив руки из карманов, она направила на бандита «смит-и-вессон».

— Шаг назад, мистер Брайтон, — сказала она. — Иначе я воспользуюсь вот этим.

— Сделай то, что она говорит, — сказал Кларенс приятелю. — Никогда не доверяйся леди с пистолетом, особенно с такой модной маленькой игрушкой.

Том сделал широкий шаг назад и в то же мгновение метнул в Ренни чековую книжку. Ренни выстрелила, но промахнулась, так как чековая книжка ударила ее по руке. Тут же она поняла, что больше ей выстрелить не удастся.

Они схватили Ренни с двух сторон и повалили на землю. От волны воздуха, поднятой се пальто, огонь в костре взметнулся вверх и загудел. Ренни сопротивлялась, нанося сильные удары руками и ногами. Скорее случайно, чем преднамеренно, она заехала коленом в пах Тому. Он взвыл, отскакивая назад, а затем ударил ее кулаком в живот. Крик Ренни застрял у нее в горле вместе с воздухом, который она была не в состоянии выдохнуть.

Ночная тишина внезапно наполнилась звуками. Ветки над головой закачались и зашуршали, когда птицы и мелкие животные стали в панике убегать, испугавшись пронзительных криков женщины и тяжелого дыхания мужчин. Лошади заржали и беспокойно зафыркали. Стая волков в испуге шарахнулась в сторону, затем вновь подошла ближе.

Шарф сорвали с ее лица и отбросили к костру. Пламя принялось лизать бахрому на его концах. Своим ртом Кларенс пытался найти губы Ренни, в то время как Том рвал застежки ее редингота. Его руки, проскользнувшие под мех, тискали ее груди сквозь материю платья. Ренни не сознавала, что хнычущие звуки издает она сама. Когда чей-то язык стал просовываться ей между зубов, Ренни с отвращением его укусила. Она не поняла, почему на губах ощущается вкус крови, пока Кларенс не отпрянул назад, сильно ударив ее ладонью. Слезы расплывались в глазах и замерзали на щеках. Она услышала, как воротник ее платья уступил бешеному натиску рук Тома. Его кожаные перчатки царапали ей кожу, холодный воздух обжигал обнаженное тело. Стоны перешли в душераздирающий крик, когда Том обхватил своими губами сосок ее груди.

Ренни царапалась как кошка, но так как руки были в перчатках, это ничего не давало. Она схватила прядь волос Тома и дернула их. В ответ он прищемил зубами ее плоть и держал так до тех пор, пока она не отпустила его. Ренни зарыдала, когда чьи-то руки — она уже не могла понять, чьи, — задрали ей юбку и начали стаскивать панталоны.

— Я первый, — проворчал Кларенс. — Я не стану на этот раз спрашивать твоего разрешения. — Он долго возился с ширинкой на брюках, затем сбросил перчатки и расстегнул ее. — Держи ее крепче. Я не хочу тоже получить коленом между ног.

Ренни попыталась сесть, но руки Тома надавили ей на плечи. Шея ее выгнулась дугой, и она отчаянно закричала.

Ей приподняли колени и раздвинули в стороны так, что тело Кларенса оказалось между ними. Краем глаза Ренни заметила, что один конец ее шарфа горит. Она сумела схватить его и ткнуть в лицо Кларенсу.

Когда пламя ярко вспыхнуло над его широкой бровью, он закричал и ухватился за шарф, откинув назад голову и отчаянно глотая ртом воздух. Его бешеный крик эхом отдавался в близлежащих холмах. Он был таким громким, что заглушил звук, с которым Кларенса настигла смерть.

Кларенс тяжело осел вперед, повалившись поперек Ренни. Том отскочил в сторону и, упав навзничь, бешено заработал ногами, отползая в сторону в поисках укрытия. Хрипло крича, Ренни безуспешно пыталась отодвинуть от себя тело Кларенса, Ренни схватила горящий шарф, покрывающий голову мертвого, и успела отшвырнуть его прочь, прежде чем пламя обожгло ее собственное лицо. Страх тяжко сдавил грудь, дыхание было прерывистым.

Ренни видела, как Том вытащил пистолет и начал стрелять в направлении соснового леса. Внезапно она почувствовала, как что-то влажное и мокрое сочится у нее между грудей. В панике Ренни снова напрягла силы, и на этот раз сумела отодвинуть тело Кларенса. Она села и оглядела себя. Ее грудь была измазана его кровью. Она поднесла к груди дрожащую руку и попыталась вытереть кровь. Глазами Ренни выискивала в темноте своего спасителя.

Том проскользнул за ней и обхватил рукой за шею, сжимая горло до тех пор, пока не сумел уложить на землю. Прикрываясь Ренни как щитом, он держал наготове пистолет, медленно поворачивая его во все стороны в ожидании еще одного выстрела.

— Ты хочешь встать за мной в очередь? — крикнул Том. — Если нужно поделить эту женщину, я не возражаю. Черт возьми, да бери ее всю.

Руки Ренни слабо вцепились в предплечье Тома. Она задыхалась.

Он слегка ее встряхнул и несколько ослабил хватку, чтобы она могла дышать; затем снова стал взывать к скрывающемуся в лесу врагу.

— У нее есть деньги. Больше, чем ты можешь себе представить. Тебе нужно только заставить ее подписать маленькие клочки бумаги. Она это сделает, не сомневайся. Поводи ей только своей конфетой между ляжек, и она сделает все что хочешь.

Ренни безуспешно попыталась прикрыться. Она скрестила руки на груди и поджала колени. Ренни дрожала так сильно, что это мешало Тому твердо держать пистолет. Он снова надавил ей на горло.

— Ты меня слышишь? — надрывался Том. — Ты хочешь получить ее или деньги? Или хочешь и того, и другого?

Тому пришло в голову, что нападавший может обойти его сзади, прокравшись лесом. Придерживая Ренни, он стал медленно поворачиваться вместе с ней, вытянув голову в сторону сосен.

— Так приди и получи! — Он тяжело задышал Ренни в ухо. — Скажи ему, — приказал Том. — Скажи ему, что хочешь его. — Он прижал ствол пистолета к ее подбородку. — Скажи ему, черт тебя возьми!

— Я хочу тебя, — дрожащим голосом проговорила Ренни.

Том снова пошевелил пистолетом.

— Громче! Скажи ему это громче!

— Я хочу…

Почти одновременно со вспышкой света грянул выстрел. Том ответил огнем, но пуля, попавшая ему в плечо, сбила прицел. Она отбросила Тома назад, боль обожгла ему грудь. Ренни мягко осела на землю. Другая пуля, угодившая в правую руку, заставила Тома выронить пистолет. Он тихо всхлипывал, пытаясь отползти в сторону.

Джаррет вышел на леса и появился в круге света. Шляпа отбрасывала тень на его лицо, но дрожащая на подбородке жилка была хорошо видна.

Том узнал его мгновенно.

— Это ты! Чего ты хочешь?

— Я думаю, это и так ясно.

— Мы не в розыске. Проклятие, ведь ребята вокруг говорили, что ты с этим покончил. Говорят, ты теперь не можешь метко стрелять.

Джаррет выстрелил. Не причинив никому вреда, пуля попала в огонь, подняв в воздух сноп искр.

— Иногда не могу, — сказал он философски и выстрелил снова, на этот раз в грудь Тома Брайтона. — А иногда могу. — Он убрал пистолет, увидев, как тело Тома неуклюже растянулось на снегу. — Правда, так попасть нетрудно.

Встав на колени рядом с Ренни, Джаррет приподнял ее голову и откинул копну вьющихся каштановых с медно-красным отливом волос. Лицо Ренни было мертвенно-бледным, глаза закрыты.

— Ренни, — мягко позвал он. — Ренни, это я… мистер Салливан.

Она медленно открыла глаза. Под ресницами лежали тени.

— Джаррет, — удивленно прошептала Ренни. Салливан слабо улыбнулся, глаза его смотрели невесело.

— Да, — сказал он, — Джаррет. — Он взял ее за подбородок. — Ренни, я хочу забрать вас отсюда. Мы не сможем добраться в Эхо-Фолз до утра, но нужно поскорее уйти отсюда. Звери найдут тела… Вы меня понимаете?

Ренни коротко кивнула.

— Как скажете.

Он не стал спрашивать, как она себя чувствует и не пострадала АИ она. Джаррет просто занял ее работой. Ренни беспрекословно подчинялась, передвигаясь с механической аккуратностью детской игрушки. Джаррет ни на чем не настаивал, просто предлагал. Уже через пятнадцать минут они двигались вдоль хребта в сторону Эхо-Фолз.

Они ехали почти час, когда Джаррет решил остановиться. Лошадь Джаррета начала уставать, двигаясь по неровной местности с двойным грузом. Не было смысла изнурять ее еще одним подъемом. Джаррет первым соскочил на землю, поддержав Ренни, когда она сползла вниз с седла. Девушка прислонилась к нему, не в силах удержаться на ногах. Джаррет взял ее на руки, отнес к скале, отгреб в сторону снег и усадил Ренни на землю. Потом вернулся, принес одеяла, подстелил их под нее и стал разбивать лагерь.

Вбив колья в мерзлую землю, Джаррет установил маленькую армейскую палатку, затем расстелил внутри клеенки и одеяла. Когда он вернулся за Ренни, ее на месте не оказалось.

Сердце Джаррета ушло в пятки. Он тихо позвал ее. Ответа не последовало, и он позвал громче.

— Я здесь, — сказала Ренни, входя в дрожащий круг света. В руках она держала охапку хвороста. — Вы хотели разжечь огонь.

— Хорошо, я это возьму, — вздохнув, сказал Джаррет. Не было смысла ругать ее. Ренни просто старалась быть полезной. — Идите в палатку. Можете взять с собой фонарь. Чтобы разжечь огонь, мне хватит света.

Она застыла в нерешительности.

— Вы будете здесь?

— Я никуда не ухожу, — сказал он.

— Хорошо, — наконец сказала Ренни, взяла фонарь и нырнула в палатку.

Разожженный костер был предназначен скорее не для тепла, а для того, чтобы отпугивать зверей. Джаррет подождал, пока огонь разгорится посильнее, потом отошел к лошадям. Работая, он время от времени посматривал в сторону палатки. Силуэт Ренни ясно вырисовывался на ее стене.

Ренни сняла пальто и платье, освободила волосы от булавок. Тень прекрасно прорисовывала все изгибы ее тела. Джаррет мог различить линии плеч и рук, наклон ее грудей, изгиб талии. Он смотрел, как она судорожными движениями перебирала вещи в своем саквояже, успокоившись только тогда, когда поиски увенчались успехом. Ренни наклонилась вперед, к выходу из палатки, и на мгновение снаружи показалась ее рука, зачерпнула горсть снега и снова скрылась. Держа в одной руке мочалку, а в другой снег, Ренни стала яростно тереть себя. Джаррет отвернулся.

Когда он закончил свои дела, Ренни тоже управилась со своими. Через полог палатки он передал ей еще кое-что из ее личных вещей. Когда она надела фланелевую ночную рубашку, Джаррет уже устраивал себе постель у огня.

— Джаррет! — позвала Ренни, В голосе ее звучало беспокойство.

— Я здесь, — ответил он.

— Что вы делаете?

— Собираюсь ложиться спать.

— Снаружи?

Он улегся на одеяла и повернулся лицом к огню.

— Таков мой план.

— Тогда я тоже лягу снаружи. Он сел и выпрямился.

— Оставайтесь там, где находитесь, Ренни. Снаружи слишком холодно. Вам будет удобнее в палатке, Ренни высунула голову наружу.

— И вам тоже.

— Мне очень хорошо.

Она покачала головой, повернулась и начала собирать свои одеяла. Ренни остановилась только тогда, когда полог палатки отодвинулся и Джаррет начал забрасывать свои вещи внутрь.

— Вы все же передумали, — сказала она, когда он, опустившись на корточки, появился у входа.

— У меня не было выбора. — Джаррет пробрался внутрь, и Ренни поспешно освободила ему место. — Вы уверены, что этого хотите?

Отведя в сторону взгляд, она разглаживала под собой одеяла. Волосы свесились через плечо, закрывая половину лица.

— Я не хочу оставаться одна, — прошептала Ренни. — Я боюсь.

От этого признания у Джаррета внутри все сжалось. Своенравная, гордая Мэри Рини Деннехи признается в том, что боится! Такого он никогда не ожидал от нее услышать.

— Все в порядке, — спокойно сказал он. — Ложитесь, я вас укрою.

Ренни тихо засмеялась.

— Вы говорите совсем как Джей Мак.

Она с готовностью вытянулась на одеялах.

— Я не ваш отец, Ренни.

— Я знаю. — Пока Джаррет ее укрывал, она застегнула на ночной рубашке верхнюю пуговицу. — Я не имела в виду, что…

— Я знаю, что вы имели в виду, — сердито сказал Джаррет, Он погасил фонарь и выставил его наружу, закрыл и завязал полог, а затем занялся устройством своей постели. Между собой они положили тяжелое меховое пальто Ренни и овчинный полушубок Джаррета.

Они лежали, повернувшись лицом друг к другу, не двигаясь и едва дыша. Оба испытывали скованность и неловкость, но не представляли, как от этого избавиться. Джаррет никогда не прикоснулся бы к Ренни без ее разрешения, а Ренни не знала, как попросить, чтобы он ее успокоил.

— Как вы меня нашли? — наконец спросила она.

— Джолин сказала мне, что вы уехали. — Его хриплый шепот успокаивал, снимал напряженность, установившуюся между ними. — Мне пришлось последовать за вами.

— Я не предполагала ничего такого, — сказала она. — Никогда бы не подумала, что вы поедете следом.

— Я знаю.

Она вздрогнула и совершенно безотчетно придвинулась к нему. Их колени соприкоснулись. Оробев, Ренни стала отодвигаться.

— Нет, — сказал он. — Все в порядке. Можете остаться там, где лежите. Вас бьет дрожь.

Согретая его тоном и его близостью, Ренни постепенно расслабилась. Слезы медленно потекли из ее глаз.

— Я иногда поступаю глупо. — Она говорила очень тихо, едва шевеля губами. — Но я не дура, мистер Салливан.

Она не могла его видеть, и Джаррет улыбнулся.

— Раньше вы называли меня по имени, — сказал он. — И я никогда не считал вас дурой.

Она недоверчиво покачала головой.

— Это вы из вежливости так говорите.

— Я не особенно вежлив, Ренни, и вы должны это знать. Так что я не собираюсь щадить ваши чувства. Сегодня вы действительно вели себя безрассудно, но это не значит, что вы вообще дура.

Частично он винил в случившемся и себя — за то, что недооценил всю глубину ее отчаяния. Если бы он это понял сразу, то смог бы предугадать ее дальнейшие действия. Эксперимент с Томом Брайтоном и Кларенсом Вестри можно было бы предотвратить.

— Теперь я знаю, что для вас значат поиски отца, раз вы готовы всем рисковать. Мне следовало понять это раньше.

На какой-то момент у нее появилась надежда.

— Значит, вы мне поможете?

— Я этого не говорил, — ответил Джаррет. — Мы обсудим это позже, — добавил он, почувствовав ее разочарование. — Сейчас вам нужно спать. Вам тепло?

— Более или менее.

— При такой погоде этого недостаточно. Вы можете придвинуться поближе, если хотите.

— Я не…

— Я не сделаю вам ничего плохого, Ренни.

— Вам не нужно было это говорить. — Она стала поспешно вытирать соленые дорожки на щеках. — Вы, наверно, единственный человек, кому я могу доверять.

Ему захотелось спросить ее о Холлисе, но это было не ко времени. Сделав свое загадочное замечание, Ренни повернулась спиной к Джаррету и крепко прижалась к нему всем телом. Она вздрогнула, когда Джаррет обнял ее рукой за талию, но как только он стал убирать свою руку, схватила его за запястье и удержала, переплетя его пальцы со своими. Через несколько минут Ренни уже крепко спала.

Джаррета разбудил крик раненого зверя. Снаружи лошади беспокойно били копытами о землю. Джаррет протянул руку, нащупывая пистолет, и стал ждать, когда крик повторится. Он особенно не задумывался о том, что будет делать. Обезумевшее от боли животное может не испугаться огня и атаковать лошадей или палатку. Единственный способ положить этому конец — это убить животное, и Джаррет был готов к такому повороту событий.

Пока до него не дошло, что это было не животное, а человек.

Когда Репин закричала снова, Джаррет отложил в сторону пистолет. Ночные страхи заставили девушку сжаться в тугой комок. Свернувшись под одеялами, она придвинула колени к груди и охватила их руками. Шея была согнута и вместе со спиной представляла собой одну непрерывную дугу.

На этот раз Джаррет не стал спрашивать у нее разрешения. Он обнял Ренни и привлек к себе. Его объятия были скорее сильными, чем нежными, давая ощущение спокойствия и надежности. Джаррет продолжал убаюкивать ее даже тогда, когда его правая рука полностью онемела — от плеча до кончиков пальцев. Ренни просыпалась, ощущая ужас и боль, и вновь проваливалась в замкнутую пустоту.

Она глотала ртом воздух, тело ее сотрясалось от рыданий. Слезы лились из глаз, пальцы вцепились в рубашку Джаррета так крепко, будто это был спасательный трос. Ренни прижалась головой к его плечу. Плач неудержимо вырывался из нее — плач раненой души и сломленной гордости.

Он гладил волосы девушки непослушными пальцами, прижав свой подбородок к ее макушке. Джаррет много раз повторял ее имя, называя сначала Ренни, затем Мэри Рини, подозревая, что в подобные минуты родные могут звать ее именно этим именем. Так или иначе, но наконец Ренте все же услышала его. Она захныкала и засопела. Джаррет вытащил из своего кармана носовой платок и вложил ей в руку. Она не сразу поняла, что с ним делать.

— Это вместо моей рубашки, — тихо сказал Джаррет. Слова скользили мимо нее, и Ренни понадобилось некоторое время, чтобы понять, что они означают. Она поняла, что тесно прижимается к Джаррету — настолько тесно, словно срослась с ним. Смущенная, Ренни стала отодвигаться.

— Нет, — сказал он, — с вами все в порядке. Возьмите носовой платок и вытрите лицо.

Она с трудом разжала пальцы, освобождая его рубашку, промокнула глаза и осторожно высморкалась.

— Сморкайтесь, — сказал Джаррет, — Ну же, сильнее — так, как вам хочется.

Глаза Ренни снова наполнились слезами, теперь из-за этой своеобразной грубоватой любезности. Она застенчиво улыбнулась невидимой улыбкой, подняла платок и высморкалась что есть силы.

Когда Ренни попыталась вернуть ему платок, грудь Джаррета затряслась от сдерживаемого смеха.

— Нет, оставьте его себе, — сказал Джаррет. — До утра еще далеко, — добавил он, побоявшись, что ей не понравится этот смех. — Он может вам снова понадобиться.

Мысль о том, что ночной кошмар может повториться, заставила Ренни сжаться.

— Тогда я совсем не буду спать.

Джаррет подумал, что лучше бы он вообще ничего не говорил.

— Вы меня совсем не беспокоите, — сказал он, когда Ренни попыталась отстраниться. — Разве что вам это неудобно.

Она осталась там, где была.

— Нет, мне хорошо. Я думала, вы захотите от меня избавиться.

«И постоянно хотел», — подумал Джаррет. Причины этого, однако, ему самому теперь были не ясны.

— Нет, я не возражаю, чтобы вы были рядом. Успокоенная, Ренни кивнула. Она взяла пальто и разложила так, чтобы оно грело их обоих.

— Мне снились эти люди, — сказала она.

— Я догадался об этом.

— Мне хотелось их убить.

Джаррет ничего не ответил, гладя ее по волосам. Его радовало, что напряжение постепенно покидает Ренни. — У меня был пистолет.

— Я знаю. Карманный револьвер системы «смит-и-вессон». Я нашел его.

— Я хотела им воспользоваться.

— Я это тоже знаю.

Она прижалась щекой к его плечу. Он чувствовал на шее ее горячее дыхание.

— Вы жалеете о том, что убили их?

— Убивая, никакого удовольствия не испытываешь. Но что касается их… Я был почти рад. Нет, я об этом не жалею… и я рад, что этого не сделали вы.

Джаррет повернулся, сдвинув вместе с собой и Ренни.

— Давайте ложиться. Кто знает — может быть, вы сможете заснуть.

Он уже давно чувствовал некоторые затруднения в неподходящем месте и надеялся, что успел отодвинуть ее прежде, чем она почувствовала, что с ним происходит.

Даже в толстых шерстяных носках ступни Ренни закоченели. Когда Джаррет вытянулся рядом, она придвинула к нему свои ноги, слишком занятая поисками удобного положения, чтобы расслышать его хриплое дыхание.

Удобно? — стиснув зубы, спросил он, когда Ренни угомонилась. Он выругался про себя, а она замурлыкала. Мало того, что она использует его ноги, чтобы точить когти, что с кошачьей грацией сворачивается около него клубком, что смотрит на него изумрудными кошачьими глазами. Она еще и мурлыкает!

— Постарайтесь немного поспать.

Время шло, а они не смыкали глаз и даже не думали о сне.

— Ренни, что случилось? Вы сейчас совсем проснулись и стали бодрее, чем раньше.

Это было действительно так, но Ренни не могла понять, как он догадался. Она честно старалась не двигаться, дышать ровно, лежать расслабленно.

— Я все еще чувствую на себе их руки, — прошептала она.

Джаррет не знал, что сказать. Если бы он мог, то вобрал бы в себя ее боль.

— Я помылась, прямо-таки скребла себя. Не помогло. Я все еще чувствую прикосновение их пальцев, их ртов.

— Что же я могу с этим сделать?

— Убрать их.

Он покачал головой.

— Я не могу этого сделать, Ренни. Я не знаю как.

— Тогда замените их.

— Что? — Он едва мог дышать.

— Замените их, — сказала она. — Поместите ваши руки туда, где были их руки, ваши губы туда, где они касались меня.

— Вы не понимаете, о чем говорите. — «Или о чем просите», — подумал Джаррет. Если он прикоснется к ней так, как она предлагает, то этим дело не кончится. — А как насчет Холлиса Бэнкса? — спросил он.

— Холлиса здесь нет, — упрямо сказала она. — А вы есть.

— Это эгоистично, Ренни. Даже для вас это чересчур. Его замечание попало в цель и больно ранило.

— Наверно, вы никогда не станете делать то что нужно, — сказала Ренни.

— Давайте спать. Сейчас это как раз то, что нужно.

Ее запах напоминал крепкое вино. Ароматы мускуса и лаванды смешивались, дразня ложными надеждами и обещаниями. Губы ее были мягкими, податливыми и подвижными, они возвращали ему поцелуи и сами искали его губы. Он провел языком по ее зубам, и рот Ренни раскрылся. Если у желания есть свой вкус, теперь он имел о нем представление.

Его голова покоилась у нее на руках, ее пальцы шевелили его волосы. Своими губами, зубами, языком Ренни исследовала его лицо, совершая набеги на щеки, подбородок, шею. Она чувствовала, как в ней разгорается могучее желание, заставляющее замолчать голос рассудка. Стремление обладать им поглощало все.

Сила собственных эмоций разбудила Ренни. Она проснулась, дрожа и хватая ртом воздух. Джаррет спал рядом. Его рука лежала у нее на груди поверх ночной рубашки. Под его пальцами плоть Ренни странно вздулась, сосок отвердел. Ренни медленно выпрямила колени, смутно ощущая между бедер тянущее чувство. Внезапно ей пришла в голову отчетливая мысль о том, что там пустота. Мышцы покалывало необычное, постепенно ослабевающее напряжение — и нельзя сказать, что все это было неприятно.

Что с ней только что случилось?

— Джаррет!

Он не пошевелился.

— Ммм?

Ренни повернулась к нему. Рука Джаррета соскользнула, большой палец задел ее сосок. Незнакомое ощущение искрой пробежало от ее груди к лону. Ренни придвинулась ближе и перебросила ногу через Джаррета, прижавшись к его бедру. Тупая боль внутри нее на время затихла. Ренни осторожно сделала выдох, напоминающий слабый вздох. И мгновенно желание чего-то большего мстительно вернулось к ней, вызывая почти физическую боль.

Ренни прижала свое лицо к лицу Джаррета и начала тереться о него. Ее губы касались его рта, бедро касалось затвердевшей плоти.

Теперь она полностью завладела вниманием Джаррета. Его глаза широко открылись, затем вновь закрылись. Минутой позже Джаррет обеими руками обхватил ее голову и резко отстранил от себя, позволяя прикасаться к своему лицу только дыханием. Голос его был резким — как железом по стеклу.

— Ты действительно этого хочешь?

Она не знала, чего хочет, но понимала, что он это знает. Она хотела, чтобы он научил ее.

— Так должно произойти, — сказала Ренни. — Мне больно, когда я тебя не касаюсь.

Вся решимость Джаррета испарилась, когда он услышал это тихое признание.

— Тогда давай, — прошептал он, прижимая губы к ее. — Прикасайся ко мне.

Ее поцелуй показался Джаррету странно знакомым, как то вкус Ренни был уже где-то на кончике его языка и просто возобновлял знакомство с его особенностями. Рот слился с его ртом, она то покусывала его нижнюю губу, проводила языком по чувствительной внутренней стороне верхней губы. Джаррет попытался поймать ее губу зубами, но Ренни увернулась, жадно целуя его брови и виски.

Лежавшие между ними одеяла сбились в клубок, но по сравнению с его рубашкой представляли не самое большое неудобство. Ренни начала бороться с пуговицами, но он прижал ее руки своими пальцами. — Я все сделаю сам, — сказал он.

Ее губы слегка касались его двигающихся пальцев. Она помогла ему вытащить рубашку из джинсов и стала гладить его грудь, изучая напряженные мышцы, повторяя пальцами изгиб ребер. Кончики ее пальцев заскользили по его животу, и неровное, хриплое дыхание Джаррета застало ее врасплох. Ренни снова слегка дотронулась до него и почувствовала, как твердый живот сжимается в ожидании прикосновения ее пальцев.

Рука Джаррета легла на ее талию, остановив незаметное продвижение ее пальцев за край джинсов. Он приподнял Ренни вверх, так, чтобы дотянуться до ее рта. Она услужливо подставила ему рот, вступая в сладкую битву с его языком и губами.

Обхватив руками ягодицы Ренни, Джаррет прижал чашу ее бедер к твердой выпуклости своих джинсов. Поцелуй повторял их скользящие движения. Он развернул Ренни так, что теперь она лежала под ним, и поднял ее ночную рубашку. Когда его руки стали ласкать ее груди, у Джаррета перехватило дыхание.

— Ты хочешь, чтобы я остановился? — спросил он, уткнувшись лицом в ее шею, и скорее почувствовал, чем услышал, отрицательный ответ. Он провел языком по ее шее и крепко, до боли, поцеловал в ямочку на горле.

Его пальцы терзали налившиеся груди и твердые как камни соски. Джаррет оставил их не скоро и только для того, чтобы провести ладонями по ребрам к изгибу ее талии.

Ренни беспокойно двигалась под ним, впиваясь ногтями ему в спину. Когда рука Джаррета спустилась ниже, ее бедра раздвинулись, и его пальцы нащупали мягкий холмик. Там было тепло и влажно, и Джаррет понял, что она готова принять его.

И все же не готова.

От этой ласки все ее тело сжалось. Он не стал убирать свою руку, но перестал двигать пальцами.

— Ренни, я все еще могу остановиться.

Она с трудом услышала собственный голос. Она хотела, чтобы он понял.

— Ты обязательно должен здесь ко мне прикасаться?

— Нет, сейчас нет, — сказал он, прижимаясь лбом к ее лицу. Их носы столкнулись. Он поцеловал ее с мучительной страстностью, и, когда закончил, его рука спокойно лежала на ее бедре. — Скажи мне, где, — промолвил он. — Скажи мне, где ты хочешь, чтобы я к тебе прикасался.

Какое-то время она не могла ничего сказать, пытаясь разглядеть в темноте его лицо. Выражение его было эротичным и одновременно каким-то угрожающим. Ренни подняла руку, нащупала его щеку и погладила ее. Она затаила дыхание, когда Джаррет поднес ее ладонь ко рту и осторожно прикусил зубами большой палец.

— Вот так? — спросил он, представляя себе в темноте ее загадочную улыбку.

Ренни взяла руку, лежавшую на ее бедре, и поднесла ее к груди.

— И здесь, — сказала она. Она хотела, чтобы здесь оказалась не только его рука, но и губы, и, казалось, он понял эту невысказанную просьбу. Ее кожа ощутила его горячее дыхание, но его рот был еще горячей. Когда его губы сомкнулись вокруг ее плоти. Ренни почувствовала влажность и нежную теплоту их присутствия. Их прикосновение отдавалось не только в груди, но глубже, глубже — в ее грохочущем сердце, в бешеном движении крови по жилам. Это ощущение пробежало по всему ее телу и заставило вновь ощутить горячую, болезненную пустоту между ног.

Ренни чуть было не попросила его прикоснуться там снова, но Джаррет перенес свое внимание на другую грудь. Пальцы Ренни перебирали его волосы, гладили его затылок.

Ничего из того, что он с ней делал, она не испытывала раньше, но его ласки казались до боли знакомыми. Ренни вспоминала сон, который направил ее в объятия Джаррета, и гадала, не снится ли ей все происходящее. Может быть, ничего этого нет? Может быть, все это только ее фантазии?

Джаррет языком провел дорожку между ее грудями вниз, к животу. От прикосновения к пупку стало щекотно.

— В самом деле? — спросил Джаррет, когда она сказала ему об этом. — Докажи.

Когда она стала меняться с ним местами, Джаррету показалось, что сейчас сердце выскочит у него из груди. Он позволил Ренни положить себя на спину и взобраться наверх. Она возбужденно дышала ему в грудь, дотрагиваясь кончиком языка до его сосков и стараясь возбудить их так, как он возбудил ее. Она скользила вниз по телу Джаррета, в то время как он просеивал сквозь пальцы шелковый водопад ее рыжих волос. Рот Ренни прошелся вдоль его плоского живота и стал щипать кожу вокруг пупка.

— Это не щекотно, — сказал он. Она поцеловала его.

— Должно быть, я сделала что-нибудь не так, Джаррет взял Ренни под мышки и подтянул вверх так, чтобы она полностью лежала на нем, лицом против его лица. Ночная рубашка соскользнула вниз и закрыла ее груди. Джинсы Джаррета царапали ее обнаженные ноги.

— Ренни! — позвал он тихим, серьезным голосом, не много сдавленным от сдерживаемой страсти. — Ты знаешь, что последует дальше. Если хочешь, чтобы я остановился, скажи об этом сейчас.

— Я не хочу, чтобы ты останавливался.

— Надеюсь, ты понимаешь, о чем говоришь, — прошептал он, прижимаясь губами к ее рту. Он поцеловал ее, поворачивая на спину. Рука Джаррета скользнула вниз, костяшки пальцев легко касались ее бедер, когда он расстегивал джинсы и освобождался от них. В то время как он передвигался между ее ногами, Ренни слегка подняла колени вверх. Ее начала бить мелкая дрожь, дыхание стало неровным.

— Обними меня ногами, — сказал Джаррет, просовывая руки под ее ягодицы, чтобы приподнять вверх.

Ренни хотела его. До этого момента. Но когда он вошел в нее, она попыталась выскользнуть и выгнулась, отчего он вошел еще глубже. Джаррет неподвижно застыл, ощущай вокруг себя ее тело, которое пытается его вытолкнуть. От прикосновения этих сжавшихся бархатных стенок он был на вершине блаженства. Джаррет наклонился над ней и оперся на предплечья, коснувшись ртом ее губ.

— Ты должна была предупредить меня, что была девственницей, — сказал он.

— Я думала, ты знаешь. — Она чувствовала, как ее тело растягивается, давая ему пристанище. — Эти люди… они не…

— Шшш! — прошептал он. Движение ее тела прекратилось. — Я знаю, что случилось вечером. Последние девять месяцев я думал, что Холлис… — Он теснее прижался к ней, продвинувшись немного глубже. — Что ты и Холлис были…

Она снова подвинулась, на этот раз чтобы принять его.

— Нет, мы никогда… Я…

Джаррет оборвал ее, прижавшись ртом к ее губам. Его бедра поднимались и опускались. Он почувствовал, как ее ноги сильнее обхватили его с боков, и в следующий раз Ренни уже поднималась вместе с ним.

Ритм их слияния грозил вырваться из-под контроля. Желание переполняло их. Ногти Ренни царапали спину Джаррета. Его рот опалял ее губы. Их дыхание было прерывистым, слова звучали хрипло и обрывались недосказанными. Ренни чувствовала себя так, как будто ее несет огромная упругая волна, поднимая, вытягивая… Пальцы тянулись вверх, шея выгибалась. Все ее существо рвалось прочь из тела, расширяясь до границ, которые сознание не могло охватить.

Это случилось неожиданно. Он был с ней, направляя их движения, задавая неистовый, жадный ритм их соитию, и вдруг почувствовал изнеможение. Не от любовного истощения, а тогда, когда его плечо и рука отказались ему служить.

Его тело неудобно лежало на ней, давя своим весом. Разрывающее сердце унижение сменил ослепляющий гнев. Джаррет вышел из женщины и сел, злобно ругаясь. Он в ярости отшвырнул одеяла и стал возиться с джинсами, застегивая ширинку. Почувствовав осторожное прикосновение Ренни к своему плечу, Джаррет резко отодвинулся.

Ренни в изумлении опустила руку.

— Что такое, Джаррет? Что случилось? Он не ответил.

— Я что-нибудь не так сделала? — спросила она.

— Ты сделала слишком много, — резко ответил он. — Это была с самого начала идиотская затея. Я был дурак, что думал иначе.

— Я не понимаю.

Он обернулся и взглянул на нее через плечо, но различил только смутный силуэт.

— В общем, прошу прошения, что не смог доставить тебе удовольствие, но теперь этому конец. В следующий раз, когда захочешь порезвиться, найди кого-нибудь другого, чтобы скакать на тебе. Мне это не интересно.

Ошеломленная, она отпрянула.

Молчание Ренни раздражало его. Он снова стал ругаться, на этот раз грубыми, безобразными словами, которые, однако, ничуть не исцелили его раненую гордость. Схватив левой рукой горсть одеял, Джаррет вышел наружу, направляясь к огню.

— Будьте готовы отправиться, как только рассветет.

Он отбросил на место клапан палатки и повернулся спиной, не обращая внимания на ее безудержные рыдания.

Глава 8

Ренни выбиралась из палатки медленно и неуверенно. Она промерзла до костей. Солнце встало уже час назад, но совершенно не грело. Его яркий свет отражался от твердой поверхности снега, и Ренни пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы не ослепнуть.

Джаррет сидел на корточках у костра, повернувшись к Ренни спиной. Он никак не отреагировал на ее приближение, за исключением того, что жестом указал на сухую корягу справа от себя. Когда Ренни села, Джаррет передал ей оловянную кружку с кофе, при этом даже не взглянув в ее сторону.

С благодарностью приняв горячую кружку, Ренни обхватила ее одетыми в перчатки руками и поднесла к лицу. Она глубоко вдохнула поднимающийся пар и, ощутив аромат кофе, осторожно сделала глоток. Язык ощутил тепло, зубы перестали выбивать дрожь.

— Когда мы едем? — спросила она. Лошади были уже оседланы, а все вещи, за исключением ее имущества, упакованы.

Джаррет пошевелил палкой костер. Пламя поднялось повыше.

— Посмотрим, — лаконично ответил он. — Хотите завтракать?

Она попыталась сдержать сарказм. Сказанных ею слов было уже достаточно.

— Несмотря на ваше любезное предложение, я ограничусь кофе.

В первый раз после того как Ренни встала, Джаррет удостоил ее взглядом.

Поднятый воротник мехового пальто и опущенный край маленькой модной шляпы не могли скрыть того, что с ней произошло. Кожа была очень бледной, на щеках виднелись следы слез, веки припухли, а кончик носа приобрел неестественно красный оттенок. С левой стороны лицо вздулось, там багровел синяк.

Можно было себе представить, что творится в других частях тела. Он вспомнил жадные губы Тома у нее на груди, затем на том же месте — свои собственные. Джаррет стиснул зубы, вылил холодные остатки кофе в костер и встал.

— Я сворачиваю палатку, — сказал он. — Будьте готовы ехать, когда я закончу.

Слезы прихлынули к ее глазам, но, зажмурившись, она сдержала их. Ренни посмотрела, как Джаррет удаляется к палатке, и начала действовать быстрыми, аккуратными движениями. Она осторожно ощупала свое лицо и обнаружила отдающую болью припухлость на подбородке. Она точно не помнила, кто ее так ударил, но не могла забыть осуждающего взгляда Джаррета. Ренни могла найти только одно объяснение его холодному, пренебрежительному отношению — он во всем винил ее одну.

Она покончила с кофе и ждала около своей кобылы, когда Джаррет соберет палатку. Он подсадил ее в седло. Ренни показалось, что его прикосновение было особенно обезличенным, как будто он не мог выносить даже случайный контакт. Она с осторожностью устроилась в седле, более чем когда-либо ощущая боль в промежности. Джаррет вновь устремил на нее немигающий взгляд, в котором, как ей казалось, отражалось неодобрение. Она решила его проигнорировать.

Джаррет тщательно проверил все ремни на Альбион.

— Что у вас надето под этим? — спросил он. Ренни заморгала глазами.

— Прошу прощения?

Он поднял края ее пальто и серого шерстяного платья.

— Под этим, — нетерпеливо повторил он. — Что вы поддеваете под это?

Ренни залилась краской.

— Я не думаю, что это должно хоть как-то вас беспокоить.

— Такое впечатление, что вы не можете ехать, так как у вас задняя часть примерзла к седлу, — сказал Джаррет. удерживая на месте Альбион, уже готовую сорваться с места. — Какая еще женщина станет тащиться по этой стране в такой одежде, как у вас? У вас ведь нет одежды для верховой езды? Или женского седла?

Он вздохнул.

— Ладно, забудьте мои слова о женском седле. По этой местности вы не проехали бы на нем и двадцати метров.

— Я проехала без вашего совета значительно дальше, мистер Салливан, — собрав остатки гордости, ответила Ренни.

— Вы проехали так далеко вопреки моему совету, мисс Деннехи, — холодно сказал Джаррет, — и, смею вам напомнить, без моей помощи вас уже не было бы в живых. Так что вы поддеваете под это?

— Фланелевые подштанники и шерстяные гамаши. Удовлетворенный ответом, Джаррет отвернулся и сел на лошадь.

— Держитесь ко мне поближе, — сказал он, хлопнул поводьями и направил Зилли вперед.

На обратное пути в Эхо-Фолз они разговаривали мало. За исключением нескольких кратких замечаний по поводу того, как Ренни должна править лошадью, Джаррет не проронил ни слова. Ренни только один раз попросила остановиться, чтобы справить нужду. После этого Джаррет останавливался с регулярными интервалами. Ренни посчитала, что он просто не желает слышать ее голос.

Небо было ослепительно-голубого цвета. Но его красота сейчас не интересовала Ренни. У нее постоянно болела голова от солнечных бликов на снегу. Если она пытались прикрыть глаза рукой, то начинала падать с седла. Если она их вообще закрывала, то чувствовала страх.

Когда тропа расширилась, Джаррет придержал Зилли, давая Ренни возможность ехать рядом. Не говоря ни слова, он снял с ее головы шляпу и заменил ее своей, затем надвинул так, чтобы на глаза падала тень, и вновь направил Зилли вперед. Через мгновение модное меховое изделие легко и быстро неслось вниз по горному склону. Как показалось Ренни, Джаррет пробормотал что-то вроде «самая идиотская вещь, какую я когда-либо видел», но утверждать это наверняка она бы не решилась.

Иногда они проезжали под бело-зеленым пологом соснового леса. Ветви деревьев мягко покачивались при их приближении, снег падал вниз. Зачарованная гармонией красок, Ренни засмотрелась и получила ком снега прямо в поднятое кверху лицо. Она зафыркала, выплевывая снег и сосновые иголки, и стала тереть глаза. Когда зрение к ней вернулось, Ренни заметила, что Джаррет остановился и, обернувшись, смотрит на нее, причем на этот раз без нетерпения и злобного удовольствия, а со странным, почти снисходительным выражением. Не успела Ренни осознать, что происходит, как это выражение исчезло с его лица. Она решила, что ей показалось.

Они приехали в Эхо-Фолз вскоре после полудня. Когда они проезжали по Мейн-стрит, всего несколько человек обернулись вслед. Торговец, чистивший тротуар перед своим магазином, помахал Джаррету рукой. Ренни опустила голову и ссутулилась. Когда они приблизились к салуну Бендера, она осадила лошадь.

— Что вы делаете? — спросил Джаррет.

— Я ведь здесь остановилась.

— Нет, не здесь. — Он поднял руку, заставляя ее замолчать. — И не надо никаких возражений.

У нее просто не было сил возражать.

— Хорошо.

— Я скажу Джолин, где вы будете, — сделал ей Джаррет небольшую уступку. Он спешился, привязал Зилли и вьючную лошадь и исчез в салуне. Через несколько минут Джолин появилась вместе с ним на тротуаре.

Приветливая улыбка Джолин плохо сочеталась с тем обеспокоенным, испытующим взглядом, каким она смотрела на Ренни.

— Сегодня чуть попозже я вас навещу, — сказала Джолин, — просто чтобы посмотреть, как вы устроились.

Ренни кивнула:

— Я буду рада.

Джолин положила руку на плечо Джаррета и слегка надавила.

— А еще я посмотрю, что ты там делаешь.

— Я не твой воспитанник, — сказал он, сходя с тротуара. Ренни заметила, что такой ответ нисколько не смутил Джолин.

— Конечно, — сказала она. — Ты мой друг.

Он постоял немного, затем повернулся и легко коснулся губами ее щеки.

Не позволяй мне забывать об этом.

— Как же я могу! — Джолин повернулась к Ренни. — Не давайте ему задевать вас, дорогая.

Ренни кивнула, но без особой уверенности. Она помахала Джолин рукой на прощание и направила Альбион вперед. Ренни беспокоило какое-то неясное чувство, и вряд ли « это было чувство голода.

Когда они поравнялись с пансионом миссис Шепард, Ренни снова придержала лошадь.

— А теперь что? — обернувшись к ней, недовольно спросил Джаррет.

— Разве я не здесь буду жить?

— Нет. Разве я сказал, что здесь?

— Нет, я просто предположила. Но тогда где же…

— У меня. — Не заботясь о том, собирается ли Ренни следовать за ним, Джаррет пришпорил Зилли и поехал вперед.

Ренни пустила свою кобылу вровень с его лошадью.

— Разве не будет лучше, если я остановлюсь у миссис Шепард?

— Конечно, так было бы гораздо лучше, — ответил Джаррет. — Но дело в том, что у нее нет свободных комнат. И не бывает, когда падает снег. Все горняки, которые могут себе это позволить, сворачивают свои палатки и направляются к ней. Кроме того, Джолин надеется, что вы будете со мной.

— Не думаю, что хочу оставаться с вами. Он пожал плечами.

— В Эхо-Фолз вас ничто не держит. Вы можете отправиться в Денвер в любое время, когда захотите. У Бендера я видел Даффи. Когда он протрезвится, то сможет отвести вас обратно.

— Я не собираюсь в Денвер. Я собираюсь в Джагглепс-Лжамп.

— Не собираетесь, по крайней мере сегодня.

Ее вздох означал неохотное согласие. Тропа начала карабкаться вверх.

— Видимо, это означает, что я остаюсь с вами, — сказала Ренни, глядя прямо перед собой.

— Видимо, означает.

Раньше они уже жили вместе в одном доме, и Ренни было нетрудно понять, насколько здесь все отличается. Снаружи казалось, что грубо сколоченная деревянная хижина по размерам не больше гостиной в ее собственном доме. Изнутри она казалась еще меньше. Большую часть одной из стен занимал сложенный из камня камин. Около его плиты находился небольшой стол с двумя стульями, один из которых криво стоял на ножках разной высоты. Здесь же были раковина и насос, большая железная плита, открытые полки с разнокалиберными тарелками и кладовая, в основном заполненная консервными банками. Около бостонского кресла-качалки лежал потертый коврик, совершенно обтрепанный по краям и заляпанный глиной. У окна стояла скамейка.

Напротив камина узкая, грубо сколоченная из сосновых досок лестница вела на чердак. Рядом занавеска частично прикрывала деревянную кадку для мытья. Джаррет сообщил ей, как будто она и сама об этом не знала, что туалет находится снаружи.

— Дрова вон там, — сказал он, указывая вправо от камина. — Снаружи есть еще. Хорошо бы вам развести огонь, пока я позабочусь о лошадях и внесу наши вещи. Вы умеете это делать, нет?

Она кивнула.

— Ладно. — Джаррет снова надел свою шляпу, наклонив голову перед тем как выйти.

Ренни закрыла за ним дверь и привалилась к ней.

— Да, я умею разжигать огонь, — пробормотала она. — Но не знаю, хватит ли мне сил зажечь спичку, не говоря уже о том, чтобы поднять полено.

Она заставила себя оторваться от двери. С трудом переставляя ноги, не думая ни о чем, кроме того, что нужно сделать, Ренни все же сумела к моменту возвращения Джаррета разжечь в камине яркое пламя.

Он проверил ее работу, подбросил еще несколько поленьев и разжег плиту.

— Вы сможете отнести свои вещи на чердак? Ренни скептически посмотрела на лестницу, но решила играть до конца.

— Смогу. — Она подняла свой спальный мешок и прочие вещи. — Где вы будете спать?

Джаррет в этот момент распаковывал продуктовые припасы и ответил не сразу. Не говоря ни слова, он указал на скамейку у окна.

Ренни взглядом сравнила его сто восемьдесят с лишним сантиметров роста и скамейку, в которой вряд ли было метр двадцать.

— Но это же смешно.

Она была готова спорить, но Джаррет остановил ее одним взглядом. Качая головой, Ренни пошла к лестнице. Чтобы перенести вещи на чердак, ей понадобилось несколько ходок. Ренни искренне радовалась, что часть ее вещей так и осталась в салуне Бендера. Еще одного подъема по лестнице она бы не выдержала.

— Вы собираетесь когда-нибудь снять пальто? — спросил Джаррет, когда она приблизилась к плите. — Знаете, я ведь не собираюсь на вас нападать.

Обиженная его тоном, Ренни медленно расстегнула редингот. До-того как она принялась ходить на чердак и обратно, ей было холодно. Ренни не стала об этом упоминать.

Джаррет указал на ряд крючков у входной двери, где висело его собственное пальто.

— Вон туда.

Ренни повесила пальто.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросила она. Джаррет готовил лапшу, нарезая тесто ровными полосками и бросая их в кипящую воду. На другой горелке закипала кастрюля с подливкой.

— Вы умеете готовить? — спросил Джаррет.

— Нет.

— Я так и думал. — Кивком он указал на стол. — Можете накрыть на стол. Посмотрите вокруг себя и найдете все что нужно.

Теперь она скорее прикусила бы язык, чем стала спрашивать, где что лежит. Когда было нужно что-то, находившееся вне ее досягаемости, Ренни подтаскивала стул к полкам, становилась на него и отыскивала необходимую вещь. Вся эта деятельность в конце концов вызвала еще одно язвительное замечание Джаррета.

— Не делайте из себя великомученицу, — сказал он, наблюдая, как Ренин в очередной раз отодвигает в сторону стул. — В следующий раз лучше спросите.

Закончив накрывать на стол, Ренни села в кресло-качалку спиной к Джаррету и положила ноги на каменное подножие камина. Оставшиеся в волосах булавки она удалила, волосы распустила по плечам и принялась расчесывать их пальцами, тщательно расплетая узелки.

Садясь за стол с котелком лапши в руках, Джаррет задел за его край. Он заметил, как Ренни вздрогнула. Он пожалел об этом, но порадовался тому, что она наконец прекратила свое немелодичное пение. Было так уютно сидеть перед камином, видеть, как отсветы огня играют в ее волосах, как она лениво покачивается в кресле и напевает про себя.

— Вы фальшивите, — сказал Джаррет. Ренни не обиделась.

— Я знаю. У меня полностью отсутствует слух. Она перестала качаться.

— Прошу прощения. Наверно, я вам надоедаю?

— Нет, — коротко сказал он. Во всяком случае, не так, как она думает.

Этот ответ не удовлетворил Ренни. Она решила, что больше никогда так делать не будет. Тем не менее она продолжала раскачиваться и заниматься своими волосами.

— Обед готов, — сказал Джаррет. — Еды не так много, но это даст нам возможность продержаться, пока Джолин не принесет свежие припасы из города.

Ренни начала укладывать волосы.

— Оставьте это, — сказал Джаррет. — Ваша головная боль пройдет быстрее, если вы махнете на них рукой.

Она спрятала в карман булавки и наскоро заплела косу, а потом присоединилась к Джаррету за столом. Когда он положил перед ней большую порцию лапши с подливкой, у Ренни потекли слюнки. Она наклонила голову, совершая молитву, а затем, подняв взгляд, обнаружила, что Джаррет пристально смотрит на нее. Неправильно истолковав этот взгляд, Ренни дотронулась до распухшей левой щеки.

— На вид это так же плохо, как на ощупь? — спросила она.

— Хуже.

Ренни коротко кивнула, принимая это как бесспорный факт, и опустила руку, затем взяла вилку и начала есть. Толстая лапша была мягкой, а подливка — очень острой, с большим количеством лука и красного перца.

Джаррет продолжал смотреть на нее. Морщины в уголках его глаз четко обозначились, темные брови нахмурились в раздумье.

— А вы совсем не тщеславны, — промолвил он. Ренни не могла понять, что он хочет этим сказать, и насторожилась. В глазах появилась подозрительность, смех был нервным и застенчивым.

— Должно же у меня быть что-то, чем можно гордиться? — Она опустила взгляд и продолжала есть, надеясь, что эта тема исчерпана.

Так оно и вышло, но только потому, что Джаррет не знал, как сказать ей, что ее волосы представляют собой чарующее сочетание цветов и оттенков и сияют сами по себе, даже вдали от огня. Он не только не знал, как сказать, но и не знал, хочет ли вообще об этом говорить. В результате обед прошел в молчании.

Когда появилась Джолин, уже наступили сумерки. Ренни сидела на скамейке у окна, читая пожелтевшие газеты, которые покрывали полки до того, как Ренни их конфисковала. Она было попыталась подняться, чтобы помочь Джолин с принесенными припасами, но Джаррет жестом велел ей оставаться на месте.

— Я ей помогу, — сказал он. — Для этого не нужно трех человек. Здесь не так уж много всего.

Он надел пальто и вышел. Через несколько минут Джолин вошла в хижину, нагруженная свертками. Джаррет потопал ногами, отряхивая их от снега, сбросил на стол свой груз и помог Джолин снять накидку.

Глаза Ренни широко раскрылись от удивления, когда она увидела на Джолин фланелевую рубашку и облегающие джинсы.

Заметив выражение ее лица, Джолин оглядела себя и засмеялась.

— Никаких подштанников — только эта тоненькая штука, которой никакая погода не страшна. Я не выношу, когда ветер задувает мне под юбки и застуживает мою…

— Джолин! — предостерегающим тоном произнес Джаррет.

— Мою задницу, — невинно улыбаясь, закончила Джолин. — А ты думал, я что собираюсь сказать?

Джаррет грозно взглянул на нее и продолжал разбирать вещи.

Джолин развернула кресло-качалку в сторону Ренни и села, уперев ноги в край сиденья, у окна.

— Девочки протрезвляют Даффи. Может быть, завтра или послезавтра он будет в состоянии отвести вас обратно в Денвер или хотя бы в Стиллуотер, где вы можете сесть на поезд.

— Спросите его, не отведет ли он меня в Джагглерс-Джамп.

Джолин помолчала, ожидая вмешательства Джаррета. Он ничего не сказал, и она продолжала:

— Вы уверены, что вам нужно поступить именно так? Вы могли сами убедиться, какой здесь край. Почему бы вам не вернуться в Денвер и не сесть на поезд, который привезет вас прямо на место?

— Крушение на Джампе вывело из строя железнодорожный путь. Вскоре после того как закончились спасательные работы, сошли снежные лавины, они не позволили отремонтировать путь. Перевал частично заблокирован за много миль до Джампа. Локомотив не может приблизиться ни с какого направления. На этом маршруте уже месяц нет движения.

Джаррет прислонился к краю стола и вытянул перед собой ногу.

— Вы хотите сказать, что у Северо-Восточной железнодорожной компании не хватает рабочей силы, не говоря уже о деньгах, чтобы очистить и отремонтировать эту линию? А что касается спасательной экспедиции — вы действительно хотите заставить меня поверить, что одного вашего слова недостаточно, чтобы привести туда сотню человек?

Ренни выпятила подбородок и через плечо Джолин посмотрела на Джаррета.

— Двадцати тысяч долларов оказалось недостаточно, чтобы сдвинуть вас с места, — тихо сказала она. — Почему вы решили, что меня послушаются сто человек?

— Возможно, вы не знаете нужного слова, — сказал Джаррет. Встретив беспомощный взгляд Ренни, он покачал головой. — Ну да Бог с ними. А что Бэнкс? Он разве ничего не может сделать?

— Он настаивал на проведении первой спасательной экспедиции, — сказала она, — которую возглавлял Этан. Когда не обнаружилось признаков того, что Джей Мак жив, Бэнкс ее отозвал. Направить другую он отказывается.

— Значит, теперь он возглавляет Северо-Восточную железнодорожную компанию?

Ренни кивнула.

Джаррет насмешливо скривил рот.

— И для этого ему даже не понадобилось жениться на вас.

Увидев, что Ренни побледнела, а ее синяки стали заметнее, Джолин огрызнулась на Джаррета.

— Хватит! Похоже, ты не умеешь прилично себя вести с женщинами. — Она наклонилась и положила руку на колено Ренни. — Он такой с тех пор, как вернулся из Нью-Йорка, — сказала она. — С тех пор как…

— Заткнись, Джолин, — рявкнул Джаррет. Услышав это, Джолин заморгала и закрыла рот. Воцарилось долгое и неловкое молчание. Его прервал Джаррет.

— Вы просили Этана о помощи? — заговорил он, скрестив руки на груди.

— Он мне помог. Он сказал, чтобы я нашла вас.

— А почему он сам не привел вас сюда?

— Потому что у него нога в гипсе.

Подняв брови, Джаррет тем самым дал ей понять, как недоволен тем, что Ренни скрывала от него эту информацию.

— А что случилось?

— Он сорвался со склона горы во время спасательной экспедиции. Майкл говорит, что там было более тридцати метров и что теперь она не позволит ему пропадать из виду.

— Майкл — это ее более сообразительная двойняшка, — сухо сказал Джаррет, обращаясь к Джолин. — Почему же вы об этом не сказали раньше? — спросил он у Ренни.

— Я не хотела, чтобы вас смутила опасность мероприятия. Джолин расхохоталась.

— Дорогая, этого человека опасность только привлекает. По крайней мере так было до сих пор.

Обернувшись через плечо, она посмотрела на Джаррета и поймала его угрюмый взгляд. В ответ она ласково улыбнулась.

— Перестань сердиться и сходи за дровами. Здесь становится холодно.

Джаррет слишком хорошо знал Джолин, чтобы поверить, что ей действительно холодно. Он оставил ее наедине с Ренни, надеясь, что Джолин скажет ей что-нибудь разумное.

Как только он удалился, улыбка Джолин исчезла. Она повернулась к Ренни, внимательно ее рассматривая.

— Что эти подонки с вами сделали? — с тихой яростью спросила она.

— Несколько синяков. — Она коснулась левой скулы. — Здесь. — Затем коснулась груди, — Здесь.

Были и другие отметки, сделанные Джарретом, но она не стала упоминать отпечатки его губ на шее или на горле. Джаррет прикасался к ней не для того, чтобы сделать больно. Только в конце, да, только тогда, когда он оставил ее, страдающую, не понимающую, что происходит, он причинил ей боль, боль до сих пор отражалась в ее зеленых глазах.

— Они не изнасиловали меня, — сказала Ренни. — Джаррет их остановил.

— Как жаль, что меня тогда не было, чтобы вообще остановить всю эту затею!

— Здесь нет никакой вашей вины. Джолин слабо улыбнулась.

— Я пришла сюда не для того, чтобы вы меня утешали, — сказала она. — Нет, вполне возможно, я все же могла помешать. Я себя чувствую чертовски виноватой. И Джаррет тоже. Он был в бешенстве, когда узнал, что вы уехали. Все спешил выбраться отсюда.

Она снова принялась изучать бледное лицо Ренни, ее несчастные глаза с тяжело нависшими веками, ее сложенные руки. Джолин понимала, что Ренни держится только благодаря невероятному усилию воли.

— Так что случилось потом, — спросила она, — между вами и Джарретом?

Ренни вздрогнула, смущенный взгляд ее выдал. Но она все же пыталась блефовать.

— Что вы имеете в виду?

— Вы не такой уж хороший игрок в покер, — сказала Джолин. — Вас выдают глаза. Как ни печально, но у меня достаточно опыта, чтобы все понимать. Вы обратились к Джаррету за утешением, и события вышли из-под контроля?

Ренни молчала, отвернувшись к окну. На снегу отражались серо-голубые сумерки. На краю расчищенного участка тонкими силуэтами возвышались голые деревья.

— Что-то вроде этого, — наконец сказала она. — Во всем, что случилось, — только моя вина. Я думала… не знаю… ну, что это может исцелить. Эти люди… Джаррет не такой, как они… он прикасался ко мне по-другому. Вначале он сумел сделать так, что я почувствовала себя…

— Желанной? — мягко спросила Джолин. Ренни кивнула. Ее нижняя губа дрожала, и она прикусила ее. Большим пальцем она вытерла слезы.

— Да, — сказала она, — желанной. А потом…

— Потом вы оказались не готовы.

— Нет, я была готова. По крайней мере я так думаю. Я знаю, что хотела его. — Ренни пришло в голову, что она раскрывает душу совершенно незнакомому человеку, но в то же время Джолин казалась ей той женщиной, которой можно все рассказать. — Моя сестра и моя мама рассказывали мне, чего можно ожидать, что я должна чувствовать, и было очень похоже, только лучше.

Господи Иисусе, подумала Джолин, а она сама была ли когда-нибудь такой наивной? Джолин не могла этого вспомнить. Но было очень приятно улыбаться милой, безыскусной откровенности Ренни и немного печалиться о собственной потерянной невинности.

— Однако, — подсказала Джолин, — я слышала «однако».

Глаза Ренни сразу потухли, а голос зазвучал глухо.

— Однако потом все изменилось. Он стал очень злым. Нет, не просто злым — прямо бешеным. Я не знаю, что я такого сделала. Мне кажется, он меня просто ненавидит.

— Не могу сказать, что понимаю, в чем дело, — сказала Джолин. — Что же вызвало такую перемену? Вы занимались любовью и вдруг…

Ренни не успела ответить. Она услышала, как повернулась ручка задней двери, и через мгновение холодный воздух ворвался в хижину. Она заставила себя ослепительно улыбнуться.

— Это не имеет значения. Такого больше не случится. Я уверена.

Джолин, однако, совсем не была в этом убеждена. Хижина мала, а чердак еще меньше. Она слегка коснулась руки Ренни.

— Вы дадите мне знать, если вам что-нибудь будет нужно? Может быть, я смогу помочь.

Ренни посмотрела в сторону двери, в которую входил Джаррет. Желая положить конец беседе, она коротко кивнула Джолин в знак согласия.

Та встала из кресла-качалки и забрала у Джаррета часть дров. Помогая ему разжигать огонь, Джолин все время поддразнивала Джаррета. Когда тот собрался снять пальто, она остановила его.

— Я должна идти. Проводи меня немного.

Ренни наблюдала за ними из окна. Они шли рука об руку, и их призрачные фигуры сливались в одну. Ренни не знала, говорят ли они о чем-то, но подозревала, что ДЖОАНН просто не умеет молчать. Ренни гадала, останутся ли в тайне ее признания. Она считала, что, вероятно, да. По крайней мере, когда Джаррет вернулся в хижину, он не стал упоминать ничего из того, что она рассказала Джолин.

— Она принесла газеты, — сказал Джаррет, указывая на небольшую стопку на столе. — Вам больше не нужно будет читать подстилку для полок.

— Я не жалуюсь. Это было интересно. Выражение лица Джаррета было явно скептическим.

Он отнес стопку газет к скамейке у окна и положил рядом с Ренни. Взяв верхнюю газету, он сел в кресло-качалку и принялся читать. Через полчаса, когда Джаррет оторвал взгляд от газеты, Ренни уже спала. Он сходил на чердак, принес оттуда подушку и одеяло и положил первую ей под голову, а второе — под плечи. Она не пошевелилась.

Когда Ренни проснулась, в хижине было совершенно темно. Огонь догорел, тускло светила луна. Сиденье под окном было неудобным — слишком узким и слишком грубо сработанным. Ренни несколько раз меняла положение, пока не сдалась, решив отправиться на чердак. С сонливой осторожностью она прокладывала себе дорогу. Ренни надеялась, что не наступит на Джаррета, хотя чувствовала себя настолько усталой, что была не в состоянии за этим проследить. Лестница заскрипела под ее тяжестью. Добравшись до ее середины, Ренни сообразила, что наверху нет ни подушки, ни одеяла. Ее невеселый вздох громко прозвучал в тишине хижины. Пришлось возвращаться.

Наклонная крыша чердака оставляла не слишком много места для передвижений стоя. Пригнув голову, Ренни бросила на пол подушку и одеяло, затем встала на колени. Она сняла башмаки и стала возиться с застежками и петлями платья, расстегнув достаточное их количество, чтобы стянуть его через голову. Бросив рядом платье, Ренни во всех своих сорочках и нижних юбках легла на перину, накрылась одеялом и закрыла глаза.

И тут она поняла, что необдуманно оставила без внимания одну из важнейших физических потребностей.

Ренни почувствовала отчаяние. Она настолько измоталась, так бесконечно устала, что прогулка до туалета для нее была равнозначна путешествию через всю страну.

— Проклятие, проклятие, проклятие, — тихо повторяла Ренни, отбрасывая в сторону простыни и садясь на пол. Она проползла по чердаку, спустилась по лестнице и, только вступив на холодный пол ногами, на которых были надеты лишь чулки, Ренни поняла, что забыла башмаки.

Совершенно убитая, она прислонилась к лестнице и заплакала.

Ренни не могла сказать, как долго она там стояла и насколько громко всхлипывала. Во всяком случае, это кончилось тем, что Джаррет просунул одну руку ей под спину, а другую под колени и поднял на руки.

— В туалет? — спросил он.

Она кивнула, затем, сообразив, что он не может ее видеть, пристыженно добавила «да». Джаррет направился к задней двери.

— Когда вернетесь в Нью-Йорк, никогда больше не удаляйтесь с острова Манхэттен.

Ренни чувствовала, что ей не на что обижаться. В собственных глазах она выглядела такой же несостоятельной, как и в его.

Джаррет подождал ее около туалета и отнес обратно в хижину, где опустил на пол. Он поднялся вслед за ней по лестнице, снял ботинки и вытянулся на дальней стороне перины. Место, которое он занимал до того как спустился помочь Ренни, было все еще теплым.

— Вы здесь были все время? — спросила она, снова укладываясь.

— Гм. До тех пор пока вы не начали причитать. Скамейка под окном — это была глупая идея.

Она уже сама в этом убедилась. Ренни взбила подушку и положила под голову.

— Что же мне делать с Джеем Маком? — безнадежно спросила она.

Его ответ был практичным и для нее нерадостным.

— Сейчас ночью — ничего. Надо спать, Ренни. Усталость очень скоро взяла свое. Только Джаррет целый час никак не мог заснуть, гадая, что же ему делать с Мэри Рини Деннехи.

За завтраком речь могла бы идти о том, что ночью они снова были рядом и проснулись в объятиях друг друга. Но ни тот, ни другая не были склонны обсуждать эту тему. Они говорили о чем-то совершенно несущественном, пока Джаррет не сказал: «Расскажите мне, что на самом деле происходит в Северо-Восточной компании».

Пальцы Ренни, державшие кружку, чуть заметно напряглись.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

Он не сводил с ее лица своих потемневших синих глаз.

— Если я собираюсь вам помочь, то должен услышать от вас правду — причем всю правду.

Ренни встала.

— Хотите еще чаю?

Джаррет подал ей свою кружку, внимательно наблюдая за тем, как она пытается перебороть возбуждение. Он вытянул под столом ноги. От изменения центра тяжести колченогий стул слегка покачнулся.

— Что произошло между вами и Холлисом? — спросил Джаррет.

Ренни едва не обожглась.

— Произошло? Почему вы думаете, что что-то произошло?

Она налила чай и вернулась к столу.

— Холлис и я, мы все еще… вместе.

— В самом деле? Этого хочет он или хотите вы?

— Что вы имели в виду, когда говорили о помощи мне? — спросила Ренни. — У вас есть такое намерение? Вы передумали?

— Вы не ответили на мой вопрос.

Ренни долго молчала, разглядывая свое отражение на поверхности чая. Холлис рассматривает нас как… партнеров, — на конец сказала она, не глядя на Джаррета. — Я порвала с ним некоторое время назад.

— До катастрофы в Джагглерс-Джамп?

— Да, — осторожно ответила она. — До этого.

— Почему же он считает, что вы в нем все еще заинтересованы? Вы ведь прямо сказали, что не хотите его, не так ли?

Ренни кивнула, теребя нижнюю губу.

— Я сказала ему.

Она отпила глоток, затем вместо того чтобы опустить кружку, задержала ее в руке, глядя на Джаррета поверх ее края.

— Я говорила ему много раз. Я говорила его родителям. Я говорила своим родителям. Я даже думала о том, чтобы заплатить за место в «Кроникл» и дать объявление.

— И почему же вы так не сделали? Она пожала плечами.

— Это было бы пустой тратой денег. Похоже, Холлис убедил себя и многих других, что я сама не знаю чего хочу и на самом деле добиваюсь только того, чтобы его чувства проявлялись на публике. Конечно, мама и сестры знают, насколько серьезны мои намерения, но даже Джей Мак сомневался насчет этого.

— Джей Мак всегда не хотел, чтобы вы вышли замуж за Холлиса.

— Да, не хотел. Но он не мог понять, знаю ли я, чего хочу.

— И что же?

Ренни опустила кружку и взглянула прямо в глаза Джаррету.

— Да, — сказала она. — Теперь знаю. Джаррет ей поверил.

— Итак, вы не хотите иметь никаких дел с Холлисом Бэнксом, но он не готов вас отпустить. А после смерти Джея Мака…

— Исчезновения.

— Хорошо, — сказал он. — После исчезновения Джея Мака были какие-нибудь признаки того, что Холлис передумал?

— Никаких. Работать в конторе становилось все труднее и в конце концов стало просто невозможно.

— Вы ушли?

Ренни покачала головой.

— Нет. Я не могу этого сделать. Сначала я забрала все домой, а потом решила отправиться сюда.

— Чтобы избавиться от Холлиса Бэнкса?

— Чтобы найти моего отца.

Джаррет не сомневался, что Ренни что-то скрывает. Пока он решил оставить это без внимания.

— Значит, Холлис сейчас управляет Северо-Восточной железнодорожной компанией.

— Да. Он назначен советом директоров.

— О вашей семье позаботились? О матери? О сестрах?

— Джей Мак следил за нашим благосостоянием. — Голос Ренни звучал уныло. — Никто из нас ни в чем не будет нуждаться.

«Разве что сам Джон Маккензи Уорт», — подумал Джаррет.

— А жена вашего отца?

Ренни вздрогнула, но голос ее не изменился.

— О Нине тоже позаботились. Каждая из нас имеет свою долю в Северо-Восточной компании.

— Но ею управляет Холлис Бэнкс.

— Да, это так.

Джаррет бросил в огонь несколько поленьев. Он помешал кочергой угли, чтобы пламя могло свободно дышать.

— Ренни, надеюсь, вы понимаете, что, отправившись в Джамп, мы можем там ничего не найти.

Ренни повернулась в кресле, в ее глазах появилась надежда.

— Этан сказал…

— Этан — мой друг. Если вы меня спросите, кто в этой стране лучший начальник полиции, я скажу — Этан Стоун. Но я не знаю всех начальников полиции, так же как и Этан не знает всех охотников. Он знает, что я преуспел в своем деле, но не знает, что теперь я в нем не особенно заинтересован.

Он отставил в сторону кочергу и прислонился к каминной доске.

— Я могу оказаться не самым лучшим для вашей миссии. Вы это учли?

— Нет, — сказала она, вставая. — Этого я никогда не принимала во внимание. — Джаррет попытался что-то сказать, но она остановила его, подняв руку. — Подожди те, дайте мне закончить. Если бы я считала, что может найтись кто-то лучше, я не стала бы разыскивать вас, засунув в карман собственную гордость. Вы покинули Нью-Йорк, не сказав ни слова, не написав ни строчки, не послав телеграммы — совсем ничего. Вы поцеловали меня при всех у станции на Джонс-стрит, и с тех пор я о вас ничего не слышала. Ваши саквояжи исчезли из дома, а с ними и вы сами. Я не ждала заверений в преданности — нет, ничего подобного, — но я надеялась, что, несмотря ни на что, мы стали расположенными друг к другу спарринг-партнерами. Уж по крайней мере я считала, что нам были приятны эти поединки. И вдруг обнаружила, что вы даже не посчитали нужным со мной попрощаться.

В тот день я вычеркнула вас из своей жизни. Только что-то очень важное могло заставить меня изменить свое решение. Так вот, считаю ли я, что вы можете быть не самым лучшим для моей миссии? Нет! Как раз наоборот. Вы тот человек, которого я хочу.

Услышав ее слова, Джаррет был поражен. Это все равно что… нет, предостерег он себя, она всего лишь имела в виду, что хочет, чтобы он искал ее отца, а не то, что она просто хочет его. Джаррет приподнял бровь. Он ждал, что сейчас она произнесет то слово, которое в его присутствии всегда выговаривала с большим трудом.

— Пожалуйста, — сказала Ренни. — Ну, пожалуйста, помогите мне найти отца!

Он снял пальто с крючка и накинул на плечи.

— Я дам вам ответ утром.

— Но…

— Один день здесь ничего не изменит, Ренни. Это одна сторона реальности, с которой вы собираетесь столкнуться. Я думаю, вы знаете, какая у нее другая сторона. — Джаррет надел шляпу и пошел к лошадям.

Ренни действительно понимала, что он имеет в виду. Добраться до Джагглерс-Джамп не означало получить какие-либо гарантии. В результате поисков можно обнаружить не Джея Мака, а тело Джея Мака. Это совсем не одно и то же.

Джаррет вернулся с полной охапкой дров. Плечом он открыл дверь, ухитрившись ничего не уронить. За несколько шагов до камина его рука не выдержала, и дрова посыпались на пол. Джаррет выругался, швырнув одно из бревен в огонь. Оно ударилось о горящие дрова, подняв тучу искр.

Ренни отложила газету и стала собирать поленья.

— Дайте мне, — сказала она. — А то вы сожжете всю хижину.

Смирив свой гнев, Джаррет присел на корточки рядом с Ренни. Пальцы правой руки покалывало. Он смог даже использовать эту руку, подтолкнув несколько поленьев к камину. Однако основную часть работы Джаррет все же проделал левой рукой. Закончив, он снова вышел из хижины и уже не возвращался до темноты.

Ренни слышала, как он споткнулся у порога. Можно было смело утверждать, что Джаррет пьян. Ренни не стала поднимать на него глаз, считая, что, если на него не смотреть, будет легче притвориться, что она не сердится. Ренни откусила кусок тушеной оленины. У него был привкус горелого, но это не могло остановить ее, она даже делала вид, что наслаждается едой.

Джаррет наполнил свою тарелку, но вместо стола прошел к креслу-качалке. Он тяжело опустился в него, вытянул ноги и ссутулился. Взял ложкой кусок оленины и поднес ко рту.

— Вы говорили, что не умеете готовить, — сказал он. — Вы оказались правы.

— Мой кусок хороший.

— А мой пригорел.

— Это потому, что вас так долго не было. Джаррет встал и подошел к столу. Прежде чем Ренни успела защитить свою оленину, он зачерпнул ложкой из ее тарелки и попробовал.

— Обманщица. Вы сожгли целый котелок. Ренни пожала плечами.

Джаррет носком ботинка отодвинул стул и сел.

— Что с вами случилось?

— Ничего. — Она наконец взглянула на Джаррета. На его лице была улыбка, которую следовало бы назвать не иначе, как глуповатой. — Вы выпили.

Так как это был не вопрос, Джаррет не счел нужным отвечать и принялся за еду. Подгоревшая пища теперь не казалась ему такой уж плохой. Джаррет немного сожалел, что не видел, как она готовила. У него была бы еще одна история для Даффи.

Оглядевшись по сторонам, Джаррет обнаружил, что Ренни убралась в доме. Коврик под креслом-качалкой был вычищен, пол подметен, каменная полка протерта. Стул, на котором он сидел, больше не клонился на сторону. Она даже выровняла ножки! Плита была вычищена, оставшиеся от завтрака тарелки убраны.

— Похоже, вы провели день в трудах, — заметил Джаррет.

У Ренни не было особого выбора. Праздное времяпрепровождение могло свести ее с ума. К тому же как только она приступила к приготовлению пищи, часть комнаты, занятая под кухню, быстро стала неузнаваемой. От кладовой к плите тянулась дорожка из просыпанной муки, на столе виднелись следы сахара. Кроме того Ренни перевернула котелок с кипятком и пролила кровь, разрезая оленину. Так что убрать было необходимо.

Джаррет протянул руку над столом и провел по ее волосам. Волосы упали ей на плечо, и она вздрогнула. Его пальцы застыли неподвижно.

— У вас мука на волосах. — Почувствовав, что Ренни расслабилась, Джаррет стал стряхивать муку на пол.

Когда он закончил, Ренни стянула пряди волос и завязала их в тугой пучок на затылке. Медно-красные волосы обрамляли ее лоб. Игнорируя смех Джаррета, Ренни отрезала подгоревший низ теплой булочки и намазала ее маслом.

— Ваше лицо выглядит лучше, — сказал он. — Опухоль спала, — пояснил Джаррет в ответ на вопросительный взгляд Ренни. — Но цвет лица еще не в порядке.

Она уже видела себя в зеркале для бритья и решила, что не будет любоваться своим отражением в ближайшие несколько дней.

— Это не так уж плохо, — сказала Ренин. Джаррет думал так же, но удивился, услышав от Ренни подобные слова. Свою трапезу он завершил в молчании.

К тому времени как Ренни закончила с тарелками, Джаррет уже увереннее держался на ногах. Дурацкая ухмылка исчезла, и началась головная боль. Он уже собрался пораньше уйти спать, однако, понаблюдав за работой Ренни, понял, что должен сделать. Когда она взяла стопку вещей, предназначенных для штопки, Джаррет оставил свое место у окна и направился к кухонному насосу.

— Вы шьете лучше, чем готовите? — спросил он, наблюдая, как Ренни пытается вдеть нитку в иголку.

— Нет, — сказала она. — Нисколько не лучше.

Он невольно улыбнулся — настолько спокойно она констатировала этот факт.

— Лучше, чем поете?

— Хуже.

— Тогда хорошо, что вы строите мосты.

Ренни наклонила голову, чтобы он не заметил, как она борется со смехом.

— Это очень даже хорошо.

Джаррет наполнил водой большой котел и принялся нагревать его, затем подвесил над камином чайник, а на плиту поставил еще два маленьких котелка. Окна в хижине скоро запотели. Пока вода грелась, Джаррет почистил деревянную ванну. Он чувствовал на себе взгляд Ренни, но никак не мог его поймать. Каждый раз, когда он смотрел в ее сторону, она склонялась над шитьем.

Джаррет левой рукой перенес котелки с горячей водой и наполнил ванну, стоявшую за желтой хлопчатобумажной занавеской. Когда он добавил из насоса ведро холодной воды, Ренни встала и направилась к лестнице.

— Куда вы собрались идти? — спросил Джаррет. Она указала на чердак.

— Я подожду там, пока вы будете мыться.

— Я пропил у Бендера не все деньги, Я потратил двадцать пять центов на мытье в бане. И еще один цент на мыло. — Он поскреб подбородок. — Я также побрился. И это все ради вас.

— Ради меня? — Ренни не могла этому поверить. — Вы это сделали ради меня?

Ее искреннее удивление вызвало у Джаррета раздражение. Глядя на нее, можно было подумать, что он никогда не уделял ей внимания. Джаррет отвернулся.

— У меня есть полотенца, — сердито сказал он.

Такое странное отношение смутило Ренни, но она решила не портить себе удовольствие. Быстро поднявшись по лестнице, она принялась раскидывать свои вещи во все стороны в поисках мыла и солей для ванны.

— Что вы там делаете? — окликнул ее Джаррет. — Вода остывает.

Ренни объяснила, что ей нужно.

— Должно быть, они среди тех вещей, что остались у Джолин.

Ренни сбросила платье, накинула ночную рубашку и быстро спустилась вниз по лестнице. Джаррета не было. На плите подогревалась вода. Ренни проскользнула за занавеску, разделась и с наслаждением погрузилась в воду. Вода была замечательной температуры и покрывала ее по грудь, а когда Ренни опустилась ниже, закрыла ей плечи. На сиденье стула Джаррет оставил полотенце. Ренни взяла его, сложила и как подушку подложила под голову и шею на заднюю стенку ванны. Она закрыла глаза и поклялась остаться здесь до весенней оттепели.

Дверь хижины открылась, и занавеска затрепетала.

— Я здесь, — сказала Ренни, не желая, чтобы Джаррет нарушал ее уединение.

Тем не менее он все-таки нарушил. Между стеной и занавеской просунулась рука, в которой были соли для ванны. Когда Ренни забрала их, Джаррет передал ей лавандовое мыло.

— Я забрал из города ваш дорожный сундук. Я забыл, что оставил его в сарае вместе с лошадьми.

Ренни добавила соли в ванну. Казалось, ее кожа вбирает в себя аромат и мягкую целебную силу воды. Ренни намылила мочалку и неторопливо начала мыться. Так как ее глаза были закрыты, она не могла видеть, как Джаррет, собираясь добавить в ванну горячей воды и боясь ее обварить, просунул голову за занавеску.

— Вы остаетесь по ту сторону занавески, — сказала ему Ренни. Когда он ретировался, она осмотрела себя и с удовлетворением отметила, что он мог видеть только ее голые плечи. — Если вы помните, я предлагала уйти на чердак на то время, что вы будете мыться.

— Если вы помните, я такого не предлагал, — «Это были очень симпатичные плечи», — подумал Джаррет.

Ренни была слишком занята, чтобы спорить.

— Сегодня я собираюсь ночевать здесь, — сообщила она.

— Вам будет неудобно.

— Сейчас меня никто в этом не убедит. — Она подняла ногу и принялась ее намыливать.

Джаррет мучился по другую сторону занавески, пытаясь представить себе, что она делает.

— Вам не нужна помощь?

Ренни покраснела. Хотя она почувствовала, как в груди все замирает, все же попыталась придать своему голосу твердость.

— Джаррет, я с пяти лет моюсь сама.

— С моей стороны это большое упущение.

— Вы неисправимы.

Он сделал вид, что не расслышал.

— Неукротимый? Вы правы. Одно ваше слово и я…

— Н-е-ы-с-п-р-а… — Она остановилась. — Ой, да вы шутите. Вы прекрасно слышали, что я сказала. И больше я с вами не буду разговаривать. Это отнимает слишком много энергии.

Через мгновение занавеска отодвинулась.

— Я могу пододвинуться поближе, — сказал Джаррет, — чтобы вам не приходилось кричать.

Ренни запустила в него мокрой мочалкой.

— Сварите себе черный кофе. Вам нужно протрезвиться. Джаррет убрал мочалку со своего лица и бросил ее обратно.

Ренни едва не заглотнула наживку и не выскочила из воды, чтобы поймать мочалку. В последний момент она разгадала его трюк и осталась там, где была.

— Хватит уже дурачеств, — сказала Ренни, погрозив Джаррету пальцем.

Ничуть не смутившись, Джаррет поймал мочалку, сунул ее Ренни и оставил одну, отправившись готовить кофе.

Ренни погрузилась в воду целиком, намочив волосы, затем намылила их и начала скрести голову. Когда ей понадобилось ополоснуть голову, она позвала на помощь Джаррета.

— Я пью кофе, — ответил тот.

— Не будьте таким противным. Всего-навсего принесите мне котелок теплой воды. Она не должна быть горячей. И ледяной тоже, — быстро добавила она.

— Вы очень привередливы.

— Ну пожалуйста.

— Это слово мне нравится. — Джаррет поставил чашку и снял с плиты котелок, опустив туда пальцы, чтобы проверить температуру воды. На этот раз, вступая в созданный Ренни оазис, он полностью отодвинул занавеску. Ренни глубже погрузилась в воду, прижав колени к груди. Рыжие волосы лежали короной на голове, крошечные пузырьки походили на бриллиантовую диадему. Джаррет встал на колени около ванны и поднял вверх котелок.

Ренни посмотрела на него с подозрением.

— Она не холодная?

— Было такое искушение, — сказал он, — но нет, она не холодная.

Ренни закрыла глаза, поднимая лицо в ожидании водопада. Вместо этого Джаррет направил воду тонкой струйкой. Мыло медленно стекало по ее лбу, закрытым векам, по щекам. Когда с волосами было покончено, Ренни расслабилась и подставила воде лицо.

Легкими прикосновениями Джаррет разглаживал влажные ручейки волос на ее висках и щеках. Кончики его пальцев мягко дотронулись до пятна на подбородке и легко коснулись бархатных ресниц. Промывая шелковистые волосы, Джаррет тщательно перебирал их, перебрасывая затем ей за плечо. Темные концы волос плавали в воде и задевали округлую грудь.

Когда последние капли воды вытекли из котелка, Джаррет поставил его на пол. Лицо Ренни было все еще повернуто в его сторону и находилось так близко, что он мог чувствовать на щеке ее теплое дыхание. Она не открывала глаз.

— Это все? — прошептала Ренни.

Джаррет пристально посмотрел на нее. Бархатные ресницы. Блестящая кожа. Влажный рот.

— Нет, — хриплым голосом произнес он. — Думаю, что нет.

Его губы приблизились к ее лицу.

Глава 9

Первое прикосновение было робким. Второе — уже смелее. Когда же губы Джаррета в третий раз прижались к губам Ренни, от нерешительности не осталось и следа. Она ответила, и поцелуй затянулся.

Над водой клубился пар. Ренни подняла руку. Вода мягко закапала на стенку ванны. Кончиками пальцев Ренни прикоснулась к влажным завиткам волос на шее Джаррета, и вода стала затекать ему за воротник. Струйка пробежала по спине — как будто Ренни дотрагивалась до него и там.

Ему хотелось, чтобы она касалась его везде. Джаррет обхватил ладонями ее лицо и большим пальцем провел вдоль шеи. Он чувствовал, как бьется ее пульс — сначала ровно, затем все быстрее и быстрее. Его губы переместились к уголку ее рта, затем скользнули вдоль щеки к уху. Когда он прихватил зубами мочку и стал ощупывать языком ушную раковину, у Ренни перехватило дыхание.

Она чувствовала на своей коже тепло его дыхания. Пальцы Джаррета сначала медленно переместились с ее шеи на плечо, потом, едва касаясь, стали двигаться туда и обратно вдоль ключицы. Рот его оказался у виска Ренни, затем коснулся уголка глаза, по-прежнему закрытого. Рука опустилась под воду, скользя вдоль изгиба груди девушки. Кожа в этом месте покраснела, розовый сосок отвердел. Рука Джаррета продвинулась между ее грудей. Ладонь ощущала, как бьется ее сердце.

Горячие слезы обожгли веки Ренни. Она сдавленно вскрикнула от испуга и села, оттолкнув руку Джаррета и отвернув лицо так, чтобы он не смог его целовать. Защитным жестом Ренни подтянула колени, прижав их к груди, и часть воды выплеснулась через край ванны. Сгорбившись, она сидела в ванне и, даже не видя Джаррета, чувствовала, что он отстранился от нее.

Джаррет долго стоял и смотрел на склоненную голову Ренни, на ее ссутулившиеся плечи, на темные волосы, плавающие на поверхности воды.

— Мне казалось, что вы хотели этого, — тихо сказал он.

Ренни кивнула, прижав голову к коленям. Она не смела взглянуть на него, боясь, что он вновь станет прикасаться к ней, и боясь, что не станет. Смятение только добавляло ей слез. Ренни попыталась заговорить, собираясь рассказать ему, о чем думает, но язык прилип к гортани. Она помнила другие, совсем не такие ласковые руки, помнила и то, как нежная ласка Джаррета вдруг превратилась в ярость, обрушившуюся на нее. Эти воспоминания заставили Ренни содрогнуться.

Сложенное полотенце, которое Ренни подложила себе под голову, соскользнуло в воду. Джаррет нагнулся за ним, стараясь не коснуться Ренни. Несмотря на это, она вздрогнула. Придя в бешенство, причины которого он сам себе не смог бы толком объяснить, Джаррет отшвырнул злосчастное полотенце. Оно шлепнулось на пол, осыпав брызгами его ботинки. Джаррет нашел для Ренни сухое полотенце, бросил его на ближайший стул и вышел из хижины, громко хлопнув дверью.

Ренни сразу взяла полотенце. Она сидела в ванне до тех пор, пока не стала прохладной вода и не похолодела кожа, пока не перестало ощущаться тепло дыхания Джаррета. Но этого хватило ненадолго. Взяв полотенце, Ренни обнаружила, что оно хоть и сухое, но уже не свежее. Оно хранило запах Джаррета, запах его крема для бритья. Ренни вытерлась этим полотенцем, и не потому, что ничего другого не оставалось. Просто ей хотелось, чтобы он укрывал и защищал ее. Внутри у Ренни заныло от новой нарастающей волны паники.

Занявшись делами, она смогла не думать обо всем этом. Ренни вычерпала ванну, таская воду ведрами через заднюю дверь, вытерла лужи на полу, затем убрала котелки, в которых Джаррет нагревал воду. Он все не возвращался, и Ренни принялась наводить порядок даже там, где это было совсем не обязательно. Она помешала кочергой в камине, принесла дров и поправила фитили во всех масляных лампах. Несколько минут она стояла босая на маленьком переднем крыльце, в одной ночной рубашке, и вслушивалась и всматривалась в темноту — не идет ли Джаррет. Ветер шелестел в деревьях, снег кружился, но никаких признаков приближения Джаррета не было. В конце концов Ренни отправилась спать.

Джаррет вошел в хижину гораздо осторожнее, чем вышел из нее. Тихо-тихо он снял пальто и ботинки. Прежде чем подниматься наверх, он на цыпочках пересек комнату и помешал кочергой в камине. Переступая через ворох одеял, в которые была завернута Ренни, Джаррет разделся до подштанников и лег на перину.

Увидев, что одеяла переместились в его направлении, Джаррет вздохнул.

— Я думал, вы спите, — сказал он. Ему просто очень хотелось в это верить. Джаррет небрежно натянул на себя одеяла.

— Вы были у Бендера, — сказала Ренни и тут же поймала себя на том, что в ее тоне прозвучало осуждение. Вообще-то он имел право ходить куда хотел и когда хотел. — Прошу прощения. Я имела в виду не то, что сказала.

— Нет, то.

— Вы правы, — после паузы сказала Ренни. — Это действительно так.

— То, что я делаю, касается только меня.

Все еще изогнутая, как эмбрион в утробе матери, Ренни развернулась к нему лицом. Она свободно могла вытянуть руку и не коснуться при этом Джаррета, но сейчас их разделяло не только расстояние.

— Да, я это знаю. Но я беспокоилась.

— Обо мне? — спросил он. — Или о себе? Ренни не позволила себя рассердить.

— Об обоих, — сказала она. — Но больше о вас. Его голос стал резким.

— А вы думали, я что собираюсь делать? Опять напиться?

Ренни кивнула.

— Да, я думала, что вы могли напиться, — добавила она, поняв, что он не может ее видеть.

— Я не напился.

— Да, — сказала она. Казалось, будто в горле застрял твердый, причиняющий боль комок, который мешал говорить. — Да, не напились. Вы были с Джолин.

Джаррет ответил не сразу. Он смотрел прямо перед собой в темноту и гадал, что же сказать. Он знал, о чем она думает, и знал, как все было на самом деле. И это было совсем не одно и то же.

— Как вы узнали? — наконец спросил он. Ренни закрыла глаза и вновь их открыла.

— Я чувствую ее запах.

— Понятно.

— Она предпочитает мыло с запахом роз.

— Это верно.

Руки Ренни обхватили угол подушки. Ее кулаки сжались, как и все внутри.

— Стало быть, вы этого не отрицаете.

— Нет, — усталым, тихим голосом сказал Джаррет. — Не отрицаю.

«Это не должно так сильно ранить», — подумала Ренни. Она не должна чувствовать себя преданной. «Ничего не изменилось», — твердила она себе. Но ощущение боли не проходило.

— Вы возьмете меня завтра в Джамп?

— Я еще не решил.

Ренни гадала, так ли это на самом деле, или он просто не желает опять ввязываться в дискуссию.

— А когда вы решите?

— Когда решу.

Такой ответ нельзя было назвать удовлетворительным. Ренни подложила подушку под голову и отчаянно заморгала, пытаясь справиться со жгучими слезами, появлявшимися, казалось, из ниоткуда.

— Когда вы меня поцеловали… — запинаясь, заговорила она, — я хотела, чтобы вы… Мне было приятно, когда вы меня целовали.

— Я не хочу об этом говорить. Давайте спать.

— Нет, еще нет. Вы куда-то ушли. Я осталась один на один со своими мыслями. Я пыталась занять себя делами, но, когда поднялась сюда, мне осталось только или спать, или думать. Я не могла спать и не могла думать.

— Вы это хотели мне сказать? — раздраженно спросил Джаррет.

От его тона Ренни стало больно, но она продолжала чуть слышным голосом:

— Лучше бы я позволила вам сделать со мной больше.

— Замолчите, Ренни!

— Лучше бы я вас не останавливала.

Рука Джаррета неожиданно вынырнула из темноты и безошибочно нашла ее запястье. Он рывком протащил Ренни через разделявшее их пространство и прижал другую руку, удерживая ее руки по обеим сторонам головы.

Все произошло так быстро, что Ренни даже не успела удивиться. Она смотрела на него снизу вверх, пытаясь разглядеть его смутно вырисовывавшийся профиль. В том, как крепко Джаррет держал ее руки и прижимал к полу ее ноги своей лежавшей по диагонали ногой, чувствовался гнев. Его напряженный, хриплый голос говорил о том же. От этого гнева Ренни вся сжалась.

— Черт возьми, чего вы добиваетесь от меня, Ренни? — спросил он. — Вы наивны или злобны? Или вы не можете никак определиться? — Он прижал пах к ее бедру, давая почувствовать, как там все отвердело и как сильно его желание. — Не говорите мне о том, что вы хотели раньше, если не хотите этого сейчас. Вы хотите, Ренни? Вы этого хотите?

— Нет, — ответила было она и тут же поправилась. — Не знаю.

Джаррет тихо выругался и слегка встряхнул ее руки.

— Зачем вы это затеяли? Я вернулся сегодня, пытаясь убедить себя, что вы спите. Какого черта вы не дали мне никакого шанса?

— Я только хотела…

Джаррет отпустил ее и сел. Закрыв глаза, он потер их большим и указательным пальцами.

— Что вы хотели, — язвительно заметил он, — так это повлиять на меня, чтобы я взял вас в Джамп.

Теперь поднялась Ренни.

— Возьмите это обратно, — тихо сказала она.

— Что взять?

— Я не проститутка, — сказала она. — Возьмите это обратно.

Джаррет покачал головой.

— Я бывал с практикующими проститутками, которые действовали не так искусно, как вы.

От этого ошеломляющего высказывания у Ренни просто остановилось дыхание. Чувствуя боль в груди и почти не дыша, она отстранилась от него так далеко, как только смогла. Когда она наконец заговорила, голос ее дрожал.

— Вы изменились, — без всякого выражения произнесла она. Это было не обвинение, а просто констатация факта. — Чтобы лишить вас проницательности, не нужно виски. В вас столько злобы и ненависти, столько упрямой пошлости, что даже когда вы трезвы, то не можете видеть вещи так, как они есть. Если я не могу честным путем заставить вас отвести меня в Джамп, то добывать вашу помощь нечестным путем я не стану.

За ее словами последовало долгое молчание. Джаррет снова лег на матрац и отвернулся к стене.

— Я не всегда понимаю, что вы считаете честным, а что нечестным. — Это была максимальная уступка, на которую он был готов пойти. — Давайте спать, Ренни.

Сон оказался недолгим. Джаррет разбудил ее на рассвете. Он был уже побрит и одет. У его ног лежал спальный мешок и по всему чердаку стояли упакованные сумки. Руки Джаррета лежали на стропилах, поддерживающих крышу хижины. Он смотрел, как Ренни сонно потягивается, отводя от лица непослушные пряди волос. Подняв взгляд на Джаррета, она улыбнулась ему.

Чудесная улыбка, сияющая на лице Ренни, написанное на нем нескрываемое удовольствие едва не выбили Джаррета из колеи. Он убеждал себя, что все это ничего не значит, что она просто только что проснулась, но не мог допустить, чтобы Ренни почувствовала его уязвимость. Джаррет устремил на нее немигающий взгляд.

— Если вы собираетесь ехать в Джамп, будьте готовы через тридцать минут.

Ренни смотрела ему вслед — как он поворачивается и спускается по лестнице. Она не сознавала, что улыбка постепенно гаснет на ее лице, как не сознавала минутой раньше, насколько радостной и сияющей была эта улыбка. Ренни смотрела туда, где только что стоял Джаррет, и пыталась представить себе тяготы путешествия с человеком, который ненавидит ее больше всего на свете.

К тому моменту когда Ренни присоединилась к нему, Джаррет уже оседлал двух лошадей и навьючил запасами третью. Под рединготом у Ренни было надето то, чем снабдил ее Джаррет. Она заметила, как он окинул ее оценивающим взглядом.

— Все сидит нормально? — спросил он, — Брюки? Рубашка?

Она кивнула.

— Эта одежда принадлежит Джолин?

— Принадлежала, — ответил он, подчеркнув прошедшее время.

— Она вам ее отдала?

— Она мне ее продала. — В голосе Джаррета не было враждебности.

— Эта одежда удобная.

Он передал ей поводья Альбион, задержав свой взгляд на лице Ренни.

— Зато вы неудобны. Ренни отвела глаза в сторону.

— Не совсем так, — сказала она, сев на лошадь без его помощи. — Просто я не привыкла…

— Носить одежду проститутки?

Ренни поняла, что Джаррет настроен на борьбу. Она решила, что не даст себя спровоцировать. Если он хочет взять обратно свое согласие отвести ее в Джамп, то пусть сделает это по собственной воле. Она не даст ему повода.

Когда все было готово к отъезду, Ренни предпочла ехать следом за ним, а не рядом. Джаррет ничем не выразил своего желания, чтобы было по-другому.

Ренни быстро поняла, что Джаррет не собирается делать какую-либо скидку на ее неопытность или пол. Он определял темп езды и устраивал привалы исходя только из возможностей лошадей. Он как будто не сомневался, что Ренни способна ехать на лошади много часов, а затем приносить пользу при устройстве лагеря. Он уделял ей не больше внимания и заботы, чем припасам, как можно яснее демонстрируя, что она всего лишь багаж. На привале Джаррет отдавал ей немногословные команды — за чем-нибудь сходить или что-нибудь принести, рассматривая ее просто как еще одну пару рук и ног.

Готовить он ей не поручал.

Ночью они спали в одной палатке, но под разными одеялами. Они больше не просыпались в обнимку и вообще старались не смотреть друг на друга. Они даже почти не разговаривали. Ренни подсчитала, что за три дня пути они с Джарретом обменялись всего несколькими десятками слов. Она больше не слышала собственного голоса, привыкнув беспрекословно выполнять резкие, звучные приказы Салливана.

Местность была неровной. Плоские пространства сменялись крутыми подъемами и спусками. Ренни казалось, что она все время наклоняется в седле вперед или назад. Ползучие кусты можжевельника оживляли однообразно белую каменистую почву, всюду простирались бескрайние сосновые леса. Снег обрисовывал тонкие обнаженные ветви осин. Стремительно неслись холодные горные потоки. Иногда их покрывал тонкий слой льда, и тогда казалось, что вода бежит под стеклом. Тающие кончики сосулек сверкали всеми цветами радуги. Воздух был бодрящий, покрытый коркой льда снег хрустел под ногами.

Живность большей частью держалась на почтительном расстоянии. При появлении путешественников зайцы удирали, птицы взлетали, а олени застывали на месте. Ночью активность была гораздо больше. Сквозь потрескивание огня и тихое дыхание Джаррета Ренни могла, казалось, услышать все звуки природы. Сосновые шишки падали и с глухим стуком ударялись о землю, когда хищник и жертва сходились в смертельном танце. Горные склоны сдвигались, когда животные искали убежища на их вершинах. Потоки ледяной воды меняли русло, когда погоня пересекала их путь.

Ренни всегда удивительно быстро засыпала.

На рассвете четвертого дня путешествия Ренни проснулась первой. Она освободилась от одеял и выбралась из палатки, не разбудив Джаррета. Местность была окутана туманом. Небо заволокли тучи, и солнце казалось скорее мутным пятном, чем светилом, Ренни понимала, что в любом случае им придется так или иначе ехать дальше.

Умывшись в ручье, она принялась ухаживать за лошадьми. Когда Джаррет выбрался из палатки, Ренни уже возилась с костром. Он посмотрел сначала на небо, затем на нее и наконец мрачно уставился на природу в целом. Ренни решила, что этот хмурый взгляд заменял собой приветствие. Когда Джаррет повернулся к ней спиной и направился к ручью, она с несчастным видом покачала головой.

Краткое купание в ледяной воде и бритье нисколько не повлияли на настроение Джаррета, но теперь он стал выглядеть не столь угрожающе. Пока Ренни вытаскивала колышки палатки, он начал готовить завтрак. Краем глаза Джаррет наблюдал за ее работой. Движения Ренни были четкими и уверенными, и работала она энергичнее, чем днем раньше. Джаррет пришел к выводу, что Ренни не только выдержала все тяготы путешествия, но и приспособилась к ним.

— Кофе готов, — сказал он.

Ренни отбросила молоток и колышки на распростертую на земле материю палатки и пошла пить кофе, пока тот не остыл. Она села на бревно у костра напротив Джаррета и взяла жестяную кружку обеими руками в перчатках. Поднеся кружку к лицу, она ощутила приятное тепло от поднимающегося пара.

На завтрак было тушеное мясо, оставшееся со вчерашнего вечера. Когда оно подогрелось, Джаррет предоставил Ренни возможность выложить на тарелку все, что ей понравилось, а затем доел оставшееся прямо из котелка.

— Сегодня часам к десяти мы должны дойти до рельсов, — сказал он.

От звука его голоса, не говоря уже об услышанной новости, Ренни вздрогнула и резко подняла голову.

— Мы уже так близко? Он слегка кивнул:

— Мы пойдем по путям до Джагглерс-Джамп. Думаю, вы обнаружите, что так двигаться легче.

— Пока что я не жаловалась, — не удержалась она от замечания.

— Я вас в этом не обвиняю, — сказал Джаррет. — Мне и самому будет легче.

Ренни опустила голову и продолжала есть, сердясь на себя за то, что приняла его замечание на свой счет.

— Мы должны прийти в Джамп около двух часов. Она кивнула, с беспокойством поджав губы.

— Мы подойдем туда сверху. Я пока не очень представляю, как мы спустимся к месту крушения. Это может занять большую часть дня.

— Так долго? — В изумрудно-зеленых глазах отражалось беспокойство.

— Посмотрим, — коротко ответил Джаррет.

Обсуждение было закончено. Свой завтрак Ренни завершила в молчании. После этого она отнесла посуду к ручью и вымыла ее, затем упаковала палатку. Джаррет за это время погасил огонь и оседлал лошадей. Они работали каждый сам по себе, но все же сообща, время от времени сближаясь, как будто их передвигала рука какого-то невидимого режиссера.

Они добрались до рельсов, проложенных Северо-Восточной железнодорожной компанией, даже быстрее, чем предполагал Джаррет. Прижимаясь к склону горы, они двигались вдоль рельсов гуськом и, описывая кривую, постепенно спускались вниз под небольшим углом. Время от времени Джаррет оборачивался и глядел через плечо на Ренни, как бы для того, чтобы убедиться в ее присутствии. С тех пор как он сказал, что сегодня они приедут в Джамп, ее лицо так и не обрело нормальный цвет. Возможные последствия ее решения отправиться на поиски отца встали теперь перед Ренни во весь рост. Джаррет гадал, сломает ли ее груз ответственности или только согнет.

Он поднял руку, давая сигнал к остановке, а другой рукой натягивая поводья Зилли. Впереди под завалом из камня, снега и льда рельсы исчезали. Тихо ругаясь, Джаррет спешился и пошел вперед, чтобы обследовать препятствие. Справа тянулась вверх широкая просека, пробитая лавиной среди кустов и деревьев.

Ренни подошла сзади и с безнадежным видом уставилась на преграду, которая была вдвое выше Джаррета. Насколько она протянулась в длину, сказать было невозможно.

— Что мы будем делать? Джаррет покачал головой.

— Вы говорили, что путь местами завален, но такого я не ожидал.

Ренни тоже не ожидала.

— Можем мы это обойти?

— Вообще-то можем, — ответил Джаррет, — но, чтобы выйти к Джампу с другой стороны, нам понадобится неделя. Мы должны будем вернуться и пройти полдороги обратно. У меня не хватит на это припасов. Придется тратить время на охоту, что, конечно, удлинит путь. Я собирался разбить лагерь в районе катастрофы и уж тогда охотиться.

— Но и это мы раскопать не сможем, — сказала Ренни. Джаррет искоса взглянул на нее и насмешливо скривил рот.

— Может, я и не инженер, — сказал он, — но и сам это понял.

Она не обратила внимания на его слова.

— Если мы не можем это обойти и не можем пройти через него, значит, мы должны пройти поверху.

— Вы меня не слушаете. Я сказал, что мы можем это обойти. Просто так получится дольше.

— Пока вы мне не скажете, что пройти поверху невозможно, для меня идти в обход — это не решение.

Джаррет указательным пальцем сдвинул шляпу на затылок и стал внимательно осматривать местность около завала.

— Дело в том, Ренни, что я не могу сказать, что это невозможно, до тех пор, пока не попробую я не потерплю неудачу. Единственное, что я могу сказать, — его опасно. Вы хотите рискнуть своей жизнью? Прежде чем ответить, как следует посмотрите вниз, вдоль склона горы, и вы увидите, где находятся груды камня и снега, которые не удержались на склоне.

Ренни не стала смотреть. Она знала, что находится внизу и что находится сзади. Она хотела рискнуть с тем, что находится впереди.

— Я хотела бы пройти поверху, но не прошу об этом. Если вы решите идти в обход, я пойму и пойду следом.

— Стало быть, вы оставляете это на мое усмотрение. Ренни кивнула.

Он повернулся к ней и в первый раз за эти четыре дня дотронулся до Ренни, приподняв ее за подбородок. Она не дрогнула и, хотя щеки ее порозовели, твердо смотрела ему в глаза.

— Если вы хотя бы споткнетесь, когда мы будем обходить эту штуку, я сделаю вашу жизнь невыносимой, — сказал Джаррет, убедившись в ее решимости.

Ренни просияла, но Джаррет этого не увидел. Он уже отвернулся, приняв решение.

Ренни помогла ему частично разгрузить вьючную лошадь, переложив припасы на Альбион и Зилли. Когда с этим было покончено, они стали вместе копаться в завале, пытаясь сделать дорогу более приемлемой для лошадей. Там, где снег был рыхлым, его утаптывали, где было возможно — передвигали камни. Дело двигалось медленно. Обломки скал, казавшиеся устойчивыми, сначала спокойно лежали на груде щебня. Затем булыжники начинали перемещаться, скользя как шарикоподшипники, а вслед за ними начинали сдвигаться большие камни. Каждый раз, когда Ренни слышала грохот или чувствовала, как почва под ней начинает ходить ходуном, она закусывала губу, чтобы сдержать, крик.

Поднявшись наверх, они увидели, что след лавины простирается примерно на пятьдесят метров. Вначале поднимаясь очень круто, дальше он постепенно снижался и снова спускался к рельсам. Ренни ждала наверху, пока Джаррет возвращался назад, чтобы привести лошадей. Она смотрела, как он мягко успокаивает их в начале подъема. Ренни нисколько не сомневалась, что Джаррет сумеет заставить их подняться, поскольку не раз наблюдала, как он справляется с капризной вьючной лошадью. К своей досаде, Ренни пришла к выводу, что иногда Джаррет обращается с ней точно так же.

— Наверно, во мне больше от лошади, чем от человека, — пробормотала она про себя, когда Джаррет достиг вершины.

Он посмотрел на Ренни, и на миг на его лице появилась прежняя непринужденная улыбка.

— Не льстите себе, — сухо сказал Джаррет.

Ренни понимала, что воздух не стал ни на один градус теплее, чем был секунду назад. Ей только так показалось. Не говоря ни слова и пряча улыбку, она стала осторожно пробираться среди нагромождения льда и камней.

Только когда они благополучно перебрались на другую сторону, Ренни смогла по достоинству оценить всю грандиозность выполненной задачи. Оглянувшись назад на барьер, который они только что преодолели, она увидела нагромождение скал, находящихся в очень неустойчивом равновесии. Снег и лед таяли гораздо быстрее, чем считала Ренни, когда перебиралась через них. Совершенно неожиданно сверкающий на солнце пласт снега и камней заскользил вниз по склону горы. Он обрушился у подножия, раздался грохот, повторившийся жутким эхом.

Джаррет принялся успокаивать лошадей, но все внимание его было сосредоточено на Ренни.

— Вам нехорошо? — спросил он.

Проглотив комок в горле, Ренни на негнущихся ногах отступила от края, зацепилась о шпалу и с размаху села на рельс.

— По крайней мере мне удалось не споткнуться, — с кривой улыбкой сказала она, поднимая на Джаррета слегка ошеломленный взгляд.

Он перебросил поводья в правую руку и подал Ренни левую, помогая ей подняться на ноги. На короткое мгновение они всем телом прижались друг к другу, и хотя оба почувствовали одно и то же, только Джаррет точно знал, насколько близок он был к тому, чтобы поцеловать ее.

Ренни отстранилась и поправила шарф на шее. Снова придя в боевое настроение, она взяла поводья Альбион из рук Джаррета и повела ее вдоль железнодорожной колеи. Теперь, когда она шла пешком, было легче делать вид, что она потрясена совсем не так сильно, как показалось вначале.

Вдоль колеи больше не было завалов. Джаррет и Ренни достигли точки, называющейся Джагглерс-Джамп, в полдень — даже раньше, чем рассчитывал Джаррет. Джагглерс-Джамп козырьком выступал из склона горы, там, где на повороте путь с помощью взрывных работ удалось расширить.

Ренни и Джаррет остановились в нескольких шагах от края обрыва. В ста метрах внизу лежали перевернутые вагоны поезда номер 412.

— Я могу разглядеть четыре пассажирских вагона и тормозной вагон, — сказал Джаррет. Снег давно засыпал поврежденные конструкции, кроме того, видимость закрывали деревья, сваленные во время падения поезда. — Вы так и предполагали?

Она кивнула. Тормозной вагон полностью завалился набок, и его можно было опознать только по немногим проглядывавшим пятнам красного цвета. Три пассажирских вагона было значительно труднее разглядеть, так как они потеряли свою прямоугольную форму и превратились в нечто такое, что вообще было трудно охарактеризовать.

Однако внимание Ренни привлек именно четвертый вагон. Даже до катастрофы он отличался от остальных. Джей Мак настоял на том, чтобы его персональный вагон был оборудован и с пользой для дела, и с комфортом. И только здесь он допустил тот внешний лоск, который выделял бы его среди других — на обеих стенках вагона и на крыше красовался герб Уорта. Салон-вагон Джея Мака был единственным, который стоял более или менее прямо. По отношению к укрывавшим его соснам он, однако, находился под углем, и это означало, что снег не так сильно засыпал его крышу. Внимательно присмотревшись, Ренни могла разглядеть позолоченный герб на поблескивающем черном поле.

— Это вагон моего отца, — сказала она, показав на него Джаррету. — Этан говорил мне, что он стоит почти вертикально. Поэтому нельзя сказать, что он сильно поврежден.

Джаррет не смог бы утверждать ничего подобного, но спорить не стал. Если вагон приземлился таким образом, это еще не значит, что он не мог перевернуться на лету и что у Джея Мака было больше шансов пережить катастрофу.

— Как бы нам туда спуститься?

— Ну, мы можем поступить так, как поступал старый Бен Джагглер…

— Я не стану прыгать.

— Тогда пойдем пешком. Мы дойдем по рельсам до самой низкой точки, а потом пройдем лесом. Здесь не такой крутой спуск, как кажется. Вот почему Джагглер в конце концов прибегнул к пистолету» чтобы свести счеты с жизнью. — Он усмехнулся. — Прыжками здесь ничего не добьешься.

Ренни посмотрела ему вслед.

— Вы это придумали.

Джаррет поднял вверх правую руку.

— Клянусь Богом.

Ренни не могла этого видеть, но подозревала, что он по-прежнему ухмыляется. Она подняла поводья Альбион и пошла следом за Джарретом.

Произошло одно из тех событий, которые, казалось, вовсе не должны происходить и которых никто не ждет. Двигаясь по железнодорожным путям, Джаррет и Ренни дали отдохнуть лошадям, а затем снова перегрузили припасы на вьючную лошадь и оседлали своих собственных лошадей. Ни Альбион, ни Зилли не сочли почву здесь более трудной. Глядя на Джагглерс-Джамп снизу, Ренни пришла к выводу, что Джаррет прав насчет склона. Он был очень крутым и практически неприступным только там, где создавал опору для рельсового пути.

Местность, по которой они двигались, в сравнении с тем, что представлялось при взгляде сверху, казалась пологим склоном. Потом уже Ренни поняла, что, возможно, именно эта легкость передвижения и преждевременная уверенность в том, что главное позади, лишили их осторожности.

Ренни не видела зайца, попавшего под копыта Альбион, и узнала о происшествии, только когда лошадь встала на дыбы. Ей удалось удержаться в седле, но Альбион зашаталась и едва не упала. Джаррет повернулся, чтобы посмотреть, что происходит за его спиной, и в этот момент Зилли оступилась. Он попытался удержаться в седле, схватившись за переднюю луку, но тут его правую руку свело и он не смог как следует ухватиться. Джаррет лишь на мгновение поддался панике, но Зилли это почувствовала. Она беспокойно забила копытами, почва под ее ногами заколебалась, полетели камни, и кобыла заскользила вниз.

Джаррет тем не менее не совсем утратил контроль над ситуацией. Он наклонился в седле и предоставил Зилли возможность делать то, что она сочтет наилучшим. Кобыла некоторое время отчаянно скребла ногами землю в поисках опоры, затем, как в атаку, ринулась вперед. Это была бешеная скачка вниз по склону, и все же на какое-то мгновение Джаррет решил, что все может окончиться для них благополучно. Он думал так до тех пор, пока не увидел на пути упавшее дерево. Оно лежало на склоне, зацепившись сучьями за другое дерево, и представляло собой подобие ворот, перекладина которых находилась в метре от земли. Упираясь ногами в бока лошади, Джаррет пытался направить ее в другую сторону, но Зилли настолько обезумела, что не понимала и даже не чувствовала его движений. Джаррет не мог предотвратить ее прыжок, а по состоянию руки понял, что не сможет и удержаться в седле. В момент прыжка он упал вниз, в отличие от Зилли так и не преодолев препятствие.

Ренни была уже на полпути к Джаррету, когда стала свидетелем его падения. Она видела поваленную сосну, поняла, что ЗНАЛИ собирается прыгать, но совершенно не подозревала, что такая вещь может выбить Джаррета из седла. Он исчез из виду так быстро, как будто и поводья, и само седло были чем-то хорошо смазаны.

Когда Ренни добралась до Джаррета, Зилли уже успокоилась и вернулась к тому месту, где он лежал. Перегнув голову через ствол дерена, кобыла слегка подталкивала хозяина, пытаясь привести его в чувство. Ренни опустилась на колени рядом с Джарретом и с силой оттолкнула морду Зилли. Та послушалась и отошла в сторону.

Дыхание Джаррета было хотя и слабым, но ровным, и Ренни без труда нашла его пульс. Несколько раз она мягко встряхнула Джаретта и позвала по имени. Не дождавшись ответа, Ренни сняла с него шляпу и принялась, раздвигая волосы, ощупывать голову в поисках ссадин и царапин. Около правого уха она нашла большую шишку размером с гусиное яйцо. Небольшое кровотечение не испугало Ренни, а вот величина ссадины очень встревожила. Сейчас она отдала бы все свое имущество за хотя бы часть тех знаний в области медицины, которыми обладала ее сестра Мэгги, Ренни всегда казалось, что со своей профессией инженера она нигде не нужна, кроме конторы Уорта — и, как выяснилось позднее, не нужна даже и там.

Место крушения, которого они пытались достичь, все еще находилось на приличном расстоянии, хотя путь в основном был ровным. Ренни знала, что не сможет поднять Джаррета, и в то же время не собиралась оставлять его одного. Она подумывала о том, чтобы разбить лагерь прямо здесь, однако персональный вагон Джея Мака все же был более привлекательной альтернативой.

Удостоверившись, что у Джаррета больше нет видимых повреждений, Ренни осторожно завернула его в одно из одеял и накрыла еще несколькими. Прогоняя холод, она быстро разожгла небольшой костер, затем привязала Зилли и вьючную лошадь. Взобравшись на Альбион, Ренни быстро достигла места катастрофы.

Она знала, что не найдет отца в его личном вагоне, и не готовилась специально к этому моменту. Поэтому накатившая волна воспоминаний, равно как и открывшееся зрелище, застали ее врасплох. И от того, и от другого у нее замерло сердце.

Чтобы удержаться на ногах, Ренни прислонилась к двери. Вагон довольно сильно наклонился и не опрокинулся только потому, что зацепился за стволы могучих сосен. Все, что не было закреплено, завалилось на одну сторону. Те же вещи, которые были закреплены — наподобие кровати или обеденного стола, — располагались под непривычным для глаза углом. Ренни поймала себя на том, что, пытаясь справиться с головокружением, она склоняет голову набок. В охватившем ее волнении не было ничего удивительного. Без отца Ренни здесь никогда не бывала, и в ее сознании это место было прочно с ним связано, можно даже сказать — вообще без него не существовало. Даже если бы вагон стоял абсолютно ровно, она все равно испытывала бы дезориентацию.

На короткое время слезы ослепили ее. Подняв руку, чтобы вытереть глаза, Ренни потеряла равновесие на неровном полу и едва не упала. Она удержалась на ногах, схватившись одной рукой за дверь, а другой — за край закрепленного стола. Передвижение по вагону сейчас напоминало прогулку по судну, которое боковой ветер постоянно клонит на один бок.

Целью ее похода сюда была нагревательная печь в стиле Франклина. Печь находилась под тем же странным углом, что и все остальное, но, проверив ее состояние, Ренни убедилась, что устройство, по крайней мере с виду, не пострадало. Система отопления осталась в целости и сохранности, и Ренни не видела причин ее не использовать. Для Джаррета это будет самая теплая ночь с тех пор, как они покинули Эхо-Фолз.

Теперь оставалось только его сюда доставить. В тормозном вагоне находилось то, что ей было нужно. Так как вагон лежал на боку, Ренни пришлось пролезть в разбитое окно и спрыгнуть вниз. Она сгребла снег с крышки ящика для инструментов и взяла топор, молоток, гвозди и веревку. Эти вещи требовались ей незамедлительно. Ренни также забрала лом и четыре гаечных ключа разных размеров и с различной длиной рукоятки. Попытки открыть изнутри переднюю или заднюю дверь вагона оказались безуспешными, так как снег завалил оба выхода, а двери открывались наружу. Выбросив в окно все нужные инструменты, Ренни подтащила к нему скамейку, встала на нее и протиснулась обратно в отверстие.

Оказавшись снаружи, она принялась очищать одну из дверей от снега и льда. С помощью молотка Ренни выбила шарнирные болты и сняла дверь с петель, а затем удалила дверную ручку Вбив гвозди в верхнюю перекладину двери так, чтобы они наполовину торчали наружу, она надежно привязала к ним веревку. Взявшись за другой конец веревки, она без особых усилий потащила дверь по снегу.

«Получились неплохие сани или носилки», — сказала себе Ренни. Убедившись, что веревка достаточно длинна, чтобы дверь не била по ногам Альбион, она привязала ее к передней луке седла. Взобравшись на лошадь, Ренни направила ее вперед. Пришлось править ногами, так как руки были заняты веревкой от саней. Методом проб и ошибок Ренни научилась не давать двери сильно отклоняться в ту или другую сторону.

По ее собственным оценкам, прошло едва ли более тридцати минут. Джаррет все еще был без сознания. Тыльной стороной ладони Ренни дотронулась до его лба, затем до груди. Поверхность тела была по-прежнему теплой, и у Ренни появилась надежда, что ее худшие опасения все же не сбудутся.

Соорудив из одеял наклонную плоскость, она вкатила Джаррета на сани и привязала. Посмотрев на свою работу, Ренни внезапно подумала, что в связанном состоянии он напоминает Гулливера.

— Подожди, вот проснешься в салон-вагоне, — сказала она ему, — и подумаешь, что попал в лапы каких-то дьявольских лилипутов.

Ренни вздохнула, не услышав ответа.

— Все в порядке, — сказала она, отвязывая кобылу. — Теперь твоя очередь тащить.

Взяв Зилли под уздцы, Ренни повернула ее голову к себе и строго на нее посмотрела. Та не шелохнулась. Джаррет успокаивал норовистых лошадей не таким способом, но для Ренни он оказался вполне подходящим.

— Что ж, пока мы понимаем друг друга, — сказала она.

Доставить Джаррета к вагону оказалось не самой сложной частью стоящей перед Ренни задачи. Его нужно было еще втащить внутрь. Ренни прикинула, сколько осталось до сумерек, и решила, что времени на то, чтобы разжигать костер, у нее нет. Удостоверившись, что Джаррет хорошо укрыт и защищен от ветра, она собрала свои инструменты и отправилась к тормозному вагону.

Обследовав его колеса, Ренни решила снять то из них, которое меньше других пострадало от катастрофы. Желоб на ободе колеса, в который входит рельс, все еще сохранял округлую форму, а не стал прямоугольным, что неизбежно случилось бы при экстренном торможения. Если бы тормозной кондуктор знал о том, что должно произойти, он попытался бы использовать ручной тормоз. Тогда желоб на колесе стал бы прямоугольным, хотя, возможно, судьбу пассажиров это бы никак не изменило. Теперь же гладкий желоб колеса должен был спасти жизнь Джаррету.

Чтобы решить эту задачу, требовалась скорее не смекалка, а грубая физическая сила. То, чего Ренни не смогла достичь с помощью железного гаечного ключа на длинной рукоятке, она в конце концов проделала при помощи лома. Когда колесо отделилось от оси, Ренни перекатила его к салон-вагону.

Работать в тяжелом пальто было нелегко, и от затраченных усилий ей стало жарко. Ренни сняла пальто и накрыла им Джаррета. Встав на покосившуюся подножку на одном конце вагона, она, стараясь дотянуться как можно выше, до середины вбила штырь в стену непосредственно над дверью. Колесо оказалось тяжелым, но поднять его, несомненно, было гораздо легче, чем Джаррета. Отверстие в центре колеса требовалось надеть на штырь. Ренни знала, что у нее для этого есть только одна, максимум две попытки, потому что потом больше не хватит сил поднять колесо так высоко. Ренни вспомнила, как трудно было ей когда-то продеть нитку в иголку, и от этого уверенности у нее не прибавилось.

Взяв колесо руками, она сначала привалила его к перилам подножки, затем подняла над головой. Ренни почувствовала, что штырь вошел в отверстие, но колесо тут же соскользнуло. В сознании мелькнула запоздалая мысль, что до сих пор и картины ей никогда не удавалось вешать сразу — веревка никак не желала попадать на гвоздь. В таком случае иногда помогает ругань, подумала Ренни.

Она вновь подняла колесо, сотрясая воздух цветистыми фразами, содержащими образные простонародные выражения. Сыграло это какую-то роль или нет, но этот раз колесо наделось на штырь. Оставалось найти гайку и навинтить ее на штырь, чтобы колесо с него не соскользнуло. Ничего подходящего не оказалось, но Ренни сымпровизировала, приспособив гайку чуть большего размера, которую заклинила небольшими кусочками дерева. Для пробы она попыталась повернуть колесо. Оно даже не сдвинулось с места. Система спаренных шкивов была бы лучше, подумала Ренни, но и одинарный будет работать.

Она обвязала Джаррета одеялами и веревкой, затем перебросила конец веревки через колесо и прикрепила другой конец к седлу Зилли. Затем открыла дверь вагона так, чтобы легче было втащить Джаррета внутрь, когда Зилли пойдет вперед. Проблема заключалась в том, чтобы заставить Зилли двигаться, пока Ренни будет направлять сверток с Джарретом.

Ренни решила эту проблему, бросив несколько камней под хвост лошади. Та двинулась вперед, волоча Джаррета к вагону. Ренни поощряла Зилли идти дальше, направляя движение свертка, пока Джаррет не стукнулся о железные ступеньки вагона. Ренни удалось спасти от удара его голову.

Когда Джаррет оторвался от земли, колесо застонало под его весом. Зилли продолжала двигаться вперед. Джаррет поднимался все выше и выше, и вот Ренни уже смогла просунуть под него руки, как маленького ребенка поддерживая его бесчувственное тело. Ренни позвала лошадь еще раз, и Джаррет поднялся до уровня ее талии. Тогда Ренин направила его в открытую дверь и стала дергать туго натянутую веревку, пытаясь вернуть Зилли назад.

Еще несколько минут Ренни попеременно то уговаривала лошадь, то ругала ее. В конечном счете Джаррет был благополучно опущен на пол вагона. После этого оставалось только перерезать веревку.

Теперь Джаррет наконец был внутри, но пока не в тепле. Привязав Зилли, Ренни собрала дров для печи и разожгла огонь, затем заткнула два разбитых окна деревянными планками из тормозного вагона. После этого воздух в вагоне начал согреваться, Ренни не собиралась тащить Джаррета к постели. Вместо этого она принесла постель к нему, положив матрац вдоль уклона, чтобы Джаррет не смог пораниться, скатившись вниз. Развязав узлы, Ренни осторожно перекатила его на матрац.

Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы не свалиться рядом с ним.

Устроив Джаррета поудобнее, Ренни занялась лошадьми, уделив особое внимание взмыленной от работы Зилли. Затем втащила внутрь все припасы, сложив их у стены. Она закончила с этим, когда солнце уже село. Сумерки длились недолго. Ренни нашла две лампы без стеклянных колпаков. Для них нужно было ровное место, поэтому она приладила на стену полку. Эффект был совершенно потрясающий. Полка находилась параллельно земле под вагоном, но ко всему находящемуся в вагоне располагалась под углом.

Рейна отложила в сторону молоток и зажгла лампы. Она работала еще два часа, удаляя разбитое стекло и поврежденные, непригодные вещи. Она научилась свободно передвигаться взад и вперед по вагону, хотя догадывалась, что делает это не так грациозно, как горный козел. Наконец, устала настолько, что была уже не в силах добраться до ближайшего ручья, Ренни растопила снег и, напившись талой воды, улеглась рядом с Джарретом.

Остатками воды она промыла ему лицо и отодвинула котелок в сторону. Укрывшись одеялами, Ренни прижалась к Джаррету так тесно, как не делала с начала их путешествия. Она обняла его рукой за талию, а голову положила ему на плечо.

Когда уставшая до изнеможения Ренни уснула, посторонний наблюдатель не смог бы сказать, кто из них двоих потерял сознание.

Джаррет проснулся среди ночи. Он не представлял себе, где находится, помня только последние мгновения бешеной скачки на спине Зилли. После того как она прыгнула через поваленную сосну, он не помнил ничего. Джаррет гадал, почему он лежит под уклоном, почему все его тело ноет и почему Ренни находится так близко, что он может слышать стук ее сердца. Этот звук действовал успокаивающе, и он сразу заснул снова.

Ренни почувствовала, что ее знобит. Это было странно, поскольку она знала, что находится под целым холмом одеял. Даже воздух был теплым. Дело было не в этом. Холод шел изнутри, толчками поднимаясь к поверхности кожи, и в то же время не отпуская ее полностью. Временами Ренни начинала дрожать всем телом.

Джаррет приложил ладонь к ее лицу. Челюсти были стиснуты, но зубы Ренни все же продолжали выбивать дрожь. Кончиками пальцев он чувствовал, как напряжены ее мышцы. Так продолжалось несколько минут, пока Ренни не погрузилась в неглубокий, беспокойный сон. Кусок влажной материи, который Джаррет сжимал в руке, против озноба был бесполезен.

Встав, Джаррет бросил тряпку обратно в котелок с водой, который он поместил на единственную в вагоне горизонтально расположенную полку. Теперь он знал, как все случилось. Смекалка Ренни вызвала у него улыбку.

За последние двадцать четыре часа он видел многое из того, что сделала она: обшитые досками окна, дверь, использованную вместо саней, накормленных коней и, наконец, самое странное — колесо от тормозного вагона над входом. Для того чтобы понять его предназначение, Джаррету потребовалось некоторое время — возможно, подумал он, на то, чтобы все обдумать и осуществить, Ренни понадобилось меньше.

Джаррет взглянул на ее бледное лицо, и его улыбка стала печальной. Все усилия Ренни по его спасению кончились тем, что она сама заболела. Опять ирония судьбы! Еще раз ее лучшие намерения оборачиваются скверно. Он вздохнул.

— Ты, милая леди, может, и родилась с серебряной ложкой во рту, но эта ложка наверняка была тусклой.

Джаррет вышел из вагона и занялся приготовлением еды. Это можно было сделать только снаружи, потому что печь хорошо грела, но готовить на ней оказалось невозможно. Когда Ренни станет лучше, он обязательно спросит ее, нельзя ли решить эту маленькую проблему. У нее явная склонность чинить все на свете.

Сидя на стуле, прислоненном к перекошенной стене, Джаррет съел бобы с хлебом. Покончив с этим, он ложечкой влил горячий чай в посиневшие губы Ренни. После этого, решив, что может позаботиться о ней получше, Джаррет перенес ее вместе с матрацем к встроенной койке. Когда он попытался накрыть ее, Ренни оттолкнула покрывало. Она больше не дрожала; тело ее горело.

Снова взяв в руки мокрую тряпку, Джаррет убрал со лба Ренни влажные пряди волос. Лицо ее пылало. Капли пота блестели на верхней губе. Джаррет вытер и их.

Ее ночная рубашка взмокла, и он сменил ее на одну из своих сорочек. Чувствуя прикосновения Джаррета, Ренни слабым жестом оттолкнула его руки, застегивающие пуговицы.

— Не трогайте меня, — сказала она.

— Не буду. — Джаррет подождал, пока руки Ренни опустились. Возбуждение ее прошло. Казалось, она удовлетворена его обещанием, хотя он тут же стал вновь застегивать рубашку. Джаррет так и оставался возле Ренни, пока она снова не заснула.

Ренни проснулась не сразу. Она открыла глаза и, поморгав, снова закрыла, осторожно потянулась, постанывая от боли и от собственных усилий. Повернувшись на бок, Ренни просунула руку под голову и наконец открыла глаза. Голова у нее слегка закружилась, так как окружающую обстановку было невозможно узнать.

Салон-вагон больше не кренился на сторону; только одна полка торчала из стены под углом. На совершенно ровном обеденном столе стояли масляные лампы; большая часть находившихся в комнате предметов размещалась там, где они и должны были быть. То, что Джаррет оставил одну полку наклоненной, доказывало, что у него сохранилось чувство юмора, пусть даже за счет Ренни.

Слабое шевеление в углу кровати выдало его присутствие. Внимание Ренни переключилось на другой объект. Ею вновь овладело чувство смятения, на этот раз более глубокое, не имеющее ничего общего с наклоненной полкой или ровно стоящей кроватью.

— Вы улыбаетесь, — сказала она первое, что пришло в голову.

Джаррет понял, что так оно и есть, и от этого замечания его улыбка стала еще шире. Наклонившись вперед, он коснулся лба Ренни тыльной стороной руки. Кожа была сухой, ее температура не отличалась от его собственной.

— Как будто раньше я никогда этого не делал, — сказал он.

— Не делали. — После долгого молчания ее тихни и слегка дребезжащий голос было трудно узнать. — По крайней мере в последнее время.

Он провел кончиками пальцев по ее щеке.

— Разве?

Ренни кивнула. Пальцы Джаррета оторвались от ее лица, слегка прикоснулись к плечу и отстранились вовсе. Ренни ощутила странное чувство утраты. Поняв, что пристально смотрит на его руку, Ренни демонстративно перевела взгляд в другую сторону.

— Вы очень много сделали, — сказала она. — Вы выпрямили вагон.

— Вы заметили?

Прозвучавшая в его голосе легкая насмешка в свою очередь заставила Ренни улыбнуться.

— Как вам это удалось?

Просто удивительно, как много могут сделать три лошади и осел, если заставить их тянуть в одном направлении.

— Какой осел?

— Я.

Ренни внимательно посмотрела на него. Улыбка на лице Джаррета исчезла. Лицо было совершенно серьезным, взгляд темно-синих глаз — твердым.

— Вы хотите за что-то извиниться? — спросила она. Он покачал головой.

— Я хочу извиниться за все.

Ренни нахмурилась, и две тонкие линии пролегли между бровями.

— Пожалуй, я не понимаю.

— Жалость к себе — это рак для души, — сказал Джаррет. — Я чуть было не утратил свою душу. — Большим пальцем он разгладил складку между ее глаз и улыбнулся. — Наверно, чтобы вы приняли мои извинения, я должен составить полный список всех моих прегрешений?

— Нет, — сказала она. Внезапный зевок, о котором Ренни сразу же пожалела, сдвинул его руку в сторону.

— Вы просто должны мне сказать, умерла я или вижу сон.

Смех Джаррета был таким неожиданным и таким для нее непривычным, что глаза Ренни широко раскрылись от удивления. И тут же закрылись.

— Мне снится, что я умерла, — пробормотала Ренни. — Вот что происходит.

Джаррет собирался поговорить с ней еще, но разговор пришлось отложить. Ренни заснула так же внезапно, как и проснулась.

Глава 10

Когда Ренни снова проснулась, было сумрачно. На этот раз в вагоне никого не оказалось. Она села, набросив на плечи самое толстое одеяло. Пол вагона для ее босых ног казался холодным, но воздух был теплым. Ренни на цыпочках прошла к печке, подбросила в нее дров, погрела руки перед огнем и закрыла решетку. Выпрямившись, краем глаза она уловила какое-то движение.

Уцелевшие окна салон-вагона замерзли, поэтому в них можно было разглядеть лишь смутные очертания. Ренни приложила ладонь к оконному стеклу. Когда лед растаял, она стала всматриваться в окно сквозь образовавшийся четкий, еще влажный просвет, повторявший контуры ее руки.

Пальцы Джаррета закоченели от холода. Он выкрутил мокрую ночную рубашку Ренни, выжимая из нее воду, и развесил на камне. Наклонившись над бурно бегущим потоком, он успел выловить из воды одну из собственных рубашек, прежде чем она успела уплыть по течению. Джаррет быстро постирал ее, выжал, собрал стопку обледеневшего белья и двинулся обратно к вагону.

Поверх стопки он увидел Ренни, стоящую на подножке, « неодобрительно покачал головой.

— Сейчас же вернитесь внутрь! — сказал он ей. Она подчинилась, все же оставив дверь открытой.

Джаррет вошел в вагон, топая ногами, отряхнул снег с ботинок и бросил на стол выстиранное белье. Ренни закрыла дверь и начала развешивать вещи на веревке, которую успела повесить поперек вагона.

— Вы должны быть в постели, — сказал Джаррет. — И наденьте какие-нибудь носки, — добавил он, бросив взгляд на ее босые ноги, Ренни прервала работу, чтобы приветствовать его изящным поклоном.

— Очень даже весело, — сухо сказал Джаррет, но на самом деле против ее широкой улыбки он ничего не имел. После предыдущей оказался слишком большой перерыв, так что он был счастлив так скоро увидеть новую — пусть даже немного насмешливую — улыбку.

Пока Джаррет грел руки над печкой, Ренни быстро обыскала ящики под кроватью, нашла пару носков, надела их и снова взялась за работу. Лед на белье начал таять, и капли забарабанили по полу, выстукивая приятную мелодию.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Джаррет.

— Не совсем хорошо, — сказала она. — Немного устала. Но больше ничего. У меня сильная конституция — я быстро выздоравливаю.

Тень улыбки появилась на лице Джаррета.

— Будем считать, что быстро, — сказал он, отворачиваясь к печке.

Ренни подперла веревку с бельем высокой спинкой одного из стульев.

— Так же быстро, как и вы, — сказала она, поправляя свою затвердевшую ночную рубашку.

— Ренни, — мягко сказал Джаррет, — я был без сознания меньше, чем двадцать четыре часа.

Она кивнула, перекидывая через веревку следующую вещь.

— Я знаю.

Джаррет перехватил ее взгляд.

— Это было примерно неделю назад.

Руки Ренни, разглаживавшие рубашку, застыли.

— Этого не может быть. — Но по его лицу она поняла, что может. — Неделю, — почти беззвучно повторила она. — Как же это?

— Шесть с половиной дней, — сказал Джаррет, сделав шаг к ней навстречу. — С вами все в порядке? Вы не собираетесь упасть в обморок?

— Я никогда не падаю в обморок.

Она увидела, что он пытается подавить улыбку.

— Ну, никогда раньше не падала, пока не встретила вас. И если помните, в обоих случаях вы прямо-таки убили меня.

Несмотря на заверения, что с ней все в порядке, Ренни проскользнула под занавеской из белья и уселась на кровать, поставив пятки на ее край и целомудренно прикрыв колени краем рубашки Джаррета.

— Я не представляла себе, что это было так долго. — Она посмотрела на него. — Прошу прощения. Я не собиралась доставлять вам столько беспокойства.

Джаррет поднял брови и взъерошил волосы на затылке.

— Беспокойства? Мне не пришлось сооружать лебедку, чтобы втащить вас внутрь, или отрывать дверь тормозного вагона, чтобы сделать из нее сани. К тому времени, когда я вновь появился на сцене, вы уже все расчистили и убрали. — Он сел рядом с ней, — Конечно, вы предоставили мне возможность выровнять вагон. Пришлось использовать грубую силу.

— Может, это и не очень элегантное решение, зато эффективное. Я думала о системе рычагов и противовесов.

Ренни искоса взглянула на него и улыбнулась.

— Элегантно, но, вероятно, непрактично.

— Может быть. — Ему хотелось бы посмотреть, как она будет пробовать. Когда речь идет о техническом творчестве, ей никто и в подметки не годится. Вот только когда он повстречался ей на дороге, она, кажется, не знала, куда идти.

Ренни подумала о том, как много времени потеряно, и плечи ее поникли.

— Снег снова шел, не так ли?

— Только сегодня утром. Большую часть времени было тепло. Я ходил на охоту, выслеживал зверей. И не много пошуровал здесь на склоне горы.

Джаррет опустил руку в карман рубашки, вытащил находившийся там предмет и сжал его в кулаке.

— Ренни, я не хочу пробуждать в вас напрасных надежд, я даже не знаю, имеет ли это какое-либо значение, но я нашел их примерно на середине пути вверх по склону горы. От них отразился солнечный луч, и я его заметил.

Ренни перевела взгляд на сжатый кулак Джаррета. Он перевернул руку и медленно разжал пальцы.

— Что это… — Она замолчала, увидев, что это такое. На ладони Джаррета лежали помятые металлические дужки и разбитые стекла очков ее отца. Едва дыша, боясь, что все происходящее ей только кажется, Ренни осторожно их взяла. Дрожащими пальцами она провела по изгибам линз и согнутым хрупким дужкам.

— Они могут принадлежать кому-то другому, — сказал Джаррет, внимательно наблюдая за ее поведением. Вьющиеся пряди волос упали на плечи Ренни, когда она наклонила голову, рассматривая очки. Она побледнела, и запястья рук казались до невозможности хрупкими. — Насколько я знаю, они могли принадлежать Бену Джагглеру.

Ренни покачала головой.

— Я знаю точно, — твердо сказала она, — Они принадлежат Джею Маку.

Она развернула дужки и приподняла очки так, чтобы Джаррет мог их видеть.

— У меня точно такие же. И у Майкл тоже. На дужке у всех у них имеется вот такое маленькое клеймо в форме алмаза. Это знак ювелира. Как много людей в этом поезде могли купить себе очки у нью-йоркского ювелира? Или потерять их именно на этом склоне горы?

Как раз такого рода подтверждение Джаррет хотел бы получить, но никогда не думал, что получит. Однако этого было недостаточно.

— Где ваш отец хранил очки, когда не надевал их?

— В жилетном кармане. Обязательно там, иначе он их терял.

— А ночью?

— У изголовья, я думаю. Джей Мак без них действительно плохо видит.

— Эти вагоны сошли с рельсов днем или ночью?

— За обедом, в начале вечера. Вот почему погибло не так много людей. Многие пассажиры были в вагоне-ресторане в голове поезда, то есть в той его части, которая проскочила место крушения.

— То есть очки были на вашем отце или у него в кармане?

— Именно так.

Джаррету этого было достаточно, чтобы прийти к следующим выводам. Очки вместе с Джеем Маком выпали из сорвавшегося салон-вагона. Может быть, когда случилось несчастье, он стоял в тамбуре, любуясь пейзажем; может быть, вылетел в окно. Что бы ни случилось, Джея Мака во время крушения было не так-то легко отделить от очков. Это могло означать только то, что они расстались позже. Кроме очков, никаких следов Джея Мака на склоне горы не оказалось: ни крови, ни костей. Выглядело все почти так, как будто он сам ушел с места трагедии.

Выходит, до сих пор казавшаяся невероятной возможность того, что Джей Мак жив, действительно существует.

Джаррет забрал очки, тщательно завернул их в носовой платок и отложил в сторону.

— Ренни! — позвал он. Она сидела неподвижно, бледная и молчаливая. — Ренни, почему бы вам не лечь спать?

— Нет, — сказала она, в раздумье поднося пальцы к вискам и мягко массируя их. — Нет, я должна вам помочь.

— Помочь мне в чем? Сейчас и делать-то нечего. Она указала на кучу влажной одежды, все еще лежащую на столе.

— Белье. Наш обед. Еще что-нибудь. Я должна хоть что-то делать.

Ренни приподнялась, собираясь встать, но Джаррет взял ее обеими руками за талию и притянул обратно на кровать. Она не протестовала, позволив ему подоткнуть вокруг себя одеяла и подсунуть под голову подушку.

— Даже соломенное чучело сейчас сильнее вас, — сказал Джаррет, глядя на нее. — Пока вы должны пользоваться тем, что я обращаюсь с вами как с принцессой.

Он начал развешивать одежду.

— Вы можете наслаждаться ровно два дня. К тому времени, я полагаю, вы будете готовы к путешествию, и я не стану делать никаких послаблений. Так что имейте это в виду.

Она кивнула, с трудом веря собственным ушам.

— Мы собираемся искать Джея Мака?

— Мы собираемся искать, — ответил он и ощутил на себе всю силу ее прекрасной улыбки.

— Я сомневаюсь, что где-либо в мире с принцессами обращаются хотя бы наполовину так хорошо, — сказала Ренни.

Она стояла на коленях около медной сидячей ванны Джея Мака. Ванна была потускневшая и побитая, но швы ее держались. Сейчас она была заполнена небольшим количеством горячей воды и большим количеством Джаррета Салливана. Он сидел, наклонившись вперед, а Ренни терла ему спину.

— Я вас не заставлял таскать воду, — сказал он, закрыв глаза. Круговыми движениями Ренни перемещала мочалку вверх и вниз по его спине. Под действием ее мягких прикосновении каждая его мышца блаженно расслаблялась. — На самом деле, если помните, я говорил, что помоюсь в ручье.

— В атом было столько же смысла, сколько в предложении ложиться спать на скамейке под окном, — сказала Ренни. На некоторое время она приостановила работу, поправляя полотенце, намотанное вокруг ее влажных волос. Она подвернула концы, закрепила их, затем отбросила со лба прядь.

— Во сколько мы выйдем утром? — спросила она, двигая мочалкой по его плечам.

— Это поезда ходят по расписанию, Ренни.

— И люди тоже.

— В Нью-Йорке — может быть. Но не здесь. Мы выйдем тогда, когда я встану.

— Хорошо, что вы не управляете железной дорогой. Когда она принялась мыть его раненое плечо, Джаррет забрал у нее мочалку. Он сделал это как бы между прочим, чтобы она ни о чем не догадалась. От того, что она прикасается к нему в этом месте, Джаррет не чувствовал физической боли. Боль была другого рода, и он не испытывал желания распространяться на эту тему.

— Хорошо, что вы не массажистка. Вас так легко отвлечь. И увлечься ею тоже. Он специально нашел себе работу снаружи, пока Ренни мылась. И купание в ручье предложил по причинам, не имеющим ничего общего со скромностью или желанием побыть одному. Если бы он сейчас встал, Ренни это сразу стало бы ясно.

— Почему бы вам не прыгнуть обратно в постель? — спросил он, взглянув на ее босые ноги. — И наденьте носки. Я не позволю вам прикасаться ко мне своими ледышками.

Ренни вздохнула и повернулась к нему спиной, забираясь в постель. Затем она протерла волосы полотенцем и расчесала их, К тому времени когда она устроилась под одеялами и снова посмотрела на Джаррета, он уже надел кальсоны и присел на корточки перед печкой, подкладывая дрова. Пламя печи озарило его твердый, чеканный профиль, придавая ему бронзовый оттенок. Капли воды на плечах и груди сверкали огнем. Взгляд Ренни задержался на его гладкой спине, на мышцах, ходивших под кожей, когда Джаррет подкладывал дрова в огонь.

Джаррет закрыл решетку. Потратив еще несколько минут на то, чтобы вылить воду из ванны, он скользнул в постель.

— Подвиньтесь еще чуть-чуть.

— Я и так уже около стенки.

— В моей палатке больше места, — проворчал он.

— Зато здесь теплее. — Устраиваясь в постели, она толкнула его своими ледяными ногами.

— Это вы так говорите. — Он повернулся на бок лицом к ней и слегка согнул колени, немного потеснив ее. — По крайней мере в палатке вы надевали носки.

Ренни молчала очень долго, и Джаррет заподозрил, что она засыпает. Он закрыл глаза. Утро придет не так скоро, как ему хотелось бы.

— Джаррет!

Он открыл один глаз.

— Ммм?

— Скажите мне, что случилось с вашим плечом. Теперь уже открылись оба глаза. Она нанесла удар так быстро и так аккуратно, что он не сразу почувствовал боль, которая неизбежно сопутствовала этому вопросу.

— Вы и так знаете, что случилось, — сказал он. — Ди Келли, помните? Те ножницы?

— Я помню, — мягко сказала она. — Но после того как доктор вас посмотрел, все вроде было в порядке. Я знала, что вам больно, но никогда не думала, что это не пройдет само собой. Что доктор Тернер вам сказал на самом деле?

— Он сказал, что я должен обращаться с ним осторожно, поберечь его некоторое время.

— И вы этого не сделали. Так?

— Более или менее.

Он просунул одну руку под подушку, чтобы голова лежала немного выше.

— Почему вы сейчас об этом спрашиваете?

— Я только сейчас начала это понимать. Джаррет был удивлен.

— Вот как? — осторожно сказал он.

— До сегодняшнего вечера я об этом не думала. Ренни подобрала свои влажные волосы и пододвинулась чуть-чуть ближе.

— Я не хочу сказать, что забыла о том, что случилось с вами. Я просто не понимала, что это может иметь стойкие последствия. Вы были у врача после отъезда из Нью-Йорка?

— Ренни, — сказал он безнадежным тоном, — я побывал у десятка врачей. Здесь ничего нельзя сделать.

Под одеялом ее рука безошибочно нашла его плечо. Она почувствовала, как он вздрогнул, но руку не убрала. Его кожа была теплой, ее прикосновение легким.

— Оно такое маленькое, — тихо сказала она. — Похоже на крошечную звездочку.

Джаррет повернулся и лег на спину, убрав ее руку. Но ненадолго. Указательным пальцем Ренни провела по одному из тонких, сморщенных лучей шрама.

— Неужели это действительно так впечатляет? — спросил Джаррет.

Ее палец застыл.

— Прошу меня извинить, — сказала Ренни. — Я доставила вам неприятные ощущения.

— Для этого вам не обязательно было меня касаться. — Джаррет не собирался проявлять такую откровенность. Сказанные сейчас слова вырвались независимо от его желания.

— Ну, тогда это не имеет значения. — Она продолжала водить пальцем по шраму. — С трудом верится, что такая маленькая штука оказалась такой важной. Мне нужно было тогда принести на станцию на Джонс-стрит заряженный револьвер. Детра получила бы по заслугам, если бы я ее застрелила.

Ее горячая решимость вызвала у Джаррета мрачную улыбку.

— К этому моменту Ди меня уже ранила, — напомнил он. — Но ваше желание отомстить получило должную оценку.

— Вы смеетесь надо мной.

— Немного. — Теперь Джаррет умышленно отстранил от себя ее руку. Если она снова дотронется до него, он выскочит из собственной кожи. Он был непреклонен. — Все кончено, Ренни. Я вам говорю, что никто ничего не сможет сделать.

Несмотря на его резкий тон, она продолжала настаивать.

— В чем конкретно состоит проблема?

Повернув к ней голову, Джаррет вздохнул. На лице Ренни была написана озабоченность, но его взгляд она выдержала совершенно спокойно. Джаррет понял, что так ее никогда не одолеть.

— Вы чересчур настойчивы, — сказал он. — Вы знаете об этом?

Она кивнула:

— Так все говорят. Джей Мак говорит, что Майкл решительная, а я настойчивая. Она знает, когда можно уступить и обойти препятствие, а я если вцеплюсь, то не отстану.

«Уж это точно», — с тоской подумал он. В этом Джаррет был готов поклясться.

— Что вы хотите знать? — спросил он.

— Ваше плечо болит?

— Нет.

— Но иногда вы не можете удержать вещи в руке, — сказала Ренни. — Например, поводья Зилли. Вы ведь поэтому упали, правда?

От воспоминания об этом Джаррет поморщился. Воскрешать в памяти свои неуклюжие попытки удержаться на лошади ему было неприятно. Все же он попытался не отвечать Ренни грубостью.

— Я упал поэтому, но мое плечо не болело. Иногда я едва ощущаю свое предплечье и кисть руки. В пальцах начинает покалывать, а затем они немеют. Так что я не всегда могу крепко держать вещи.

Ренни нашла под покрывалом руку Джаррета. Сначала он сопротивлялся, но затем позволил ей обхватить обеими руками свой кулак. Ренни приподняла колени и приблизила его руку к своей груди. Едва сознавая, что делает, она нежными, деликатными прикосновениями ласкала его пальцы.

— Те люди, которых я наняла как проводников, — сказала она, — что-то говорили об этом, но тогда я не поняла… Что-то о том, что вы больше не можете держать пистолет.

— Большинство здесь знает, что с моей рукой, держащей пистолет, что-то не так. В случае с Томом и Кларенсом недостаток сведений сыграл с ними плохую шутку.

Ренни кивнула. От ее прикосновений рука Джаррета расслабилась и разжалась.

— Из-за этого вы и оставили охоту за преступниками?

— Откуда вы взяли?

— Джолин сказала мне, что вы никого не выслеживали уже несколько месяцев.

У Джаррета было для Джолин несколько отборных выражений, но он не стал делиться ими с Ренни.

— Ну, она не права насчет того, что я это дело совсем оставил. Просто я не выхожу так часто, как обычно. Сейчас ведь я иду по следу для вас, разве нет?

Ренни сознавала, что в словах Джаррета есть правда, под которой скрывается ложь. Но она не собиралась топтать его гордость. Причина его нежелания вести ее в Джамп теперь становилась более понятной.

— Да, конечно, — сказала Ренни. Подождав немного, она снова продолжила расспросы.

— Когда мы еще были в хижине, вы уронили охапку дров, которую несли. Это из-за того, что рука онемела?

Она хорошо помнила, в какую ярость он тогда пришел, как пинал поленья, а затем ураганом вылетел из хижины. Он пошел к Бендеру, чтобы выпить по этому случаю.

— Поэтому вы так рассердились?

Пальцы Джаррета плотно сжались, и он почти вырвал у Ренни свою руку.

— Вы что, собираетесь теперь вспоминать каждый случай, когда я перед вами свалял дурака? — спросил он.

— Нет, — быстро сказала она умоляющим тоном. — Пожалуйста, Джаррет, это не…

Он едва слышал Ренни, не уделяя ее словам никакого внимания.

— Вы уже упоминали мое бесславное падение с Зилли и то, как я уронил дрова. Ваше счастье, что я не промахнулся по нападавшим на вас. Как я тогда сказал Тому, так попасть было нетрудно.

В словах Джаррета зазвучала горечь.

— Потом был тот случай, когда мы собирались заняться любовью, но я понимаю ваше нежелание говорить об этом. Я уверен, что ваши воспоминания не более приятны, чем мои. Не должно было так случиться, чтобы, когда вы первый раз в жизни были с мужчиной, тот все испортил, чуть не раздавив вас в неистовстве.

На этот раз, когда Джаррет стал отстраняться от Ренни, она изо всех сил пыталась удержать его, прижимая его руку к своей груди. Он мог высвободиться — и они оба это понимали, — но она не собиралась позволить ему уйти без борьбы. И это они оба тоже прекрасно понимали.

— Ренни, — сказал Джаррет, призывая на помощь все свое терпение. Он повернулся к ней, чувствуя, как часто бьется ее сердце под его схваченной в плен рукой. — Что вы хотите?

— Я хочу знать, что вы имеете в виду. — Она сжала его руку. — Я не знаю, о чем вы говорите… ну, насчет того, что вы меня раздавили, когда мы… когда мы…

Он подсказал ей слово, воспользовавшись вульгарным выражением.

— Вы на этом споткнулись?

— Нет. Вы же знаете, что нет. Вы знаете, что все было не так.

Голос Ренни стал громче.

— Мы занимались любовью, — сказала она. — Потом, когда все кончилось, вы пришли в ужасную ярость, так и не сказав мне, что я сделала неправильно. Разве удивительно, что потом я боялась позволить вам прикоснуться ко мне? Разве вы можете порицать меня за то, что я не хотела еще раз испытать подобное унижение?

Глаза Джаррета сузились. Он с подозрением посмотрел на нее.

— Почему вы говорите об унижении? — спросил он. Ренни на мгновение закрыла глаза, затем опустила взгляд.

— Джаррет, пожалуйста…

— Нет уж, — сказал он. — Теперь, когда вы провели свое расследование и зашли так далеко, вы не сможете меня игнорировать. Скажите, почему вы чувствовали себя униженной.

Ренни опустила взгляд на его руку, которую прижимала к себе.

— Я вас преследовала, и вы не смогли от меня оторваться, — сказала она. — Сначала ведь вы даже не хотели ко мне прикасаться. Разве я могла такое допустить? Я же настойчива, как вы помните.

Она рассмеялась низким, нервным смехом, в котором не было ничего веселого.

— Я не отставала от вас, и в конце концов вы уступили. Некоторое время казалось, что все идет как надо. Но я знаю, что не смогла доставить вам удовольствия. Я ведь не настолько наивна и понимаю, что вы не испытали удовлетворения. Как вы думаете, что я могу чувствовать после этого?

Джаррет покачал головой.

— Ох, Ренни.

Джаррет разжал кулак, и его пальцы переплелись с ее пальцами. Он слегка встряхнул ее руки, желая, чтобы она его выслушала.

— Дело не в вас. Если вы не верите в то, что я говорил вам раньше, поверьте хоть в это. Я сам вышел, решив, что удовлетворения никто из нас не получит. Моя рука перестала слушаться, и я не мог на нее опираться.

Когда я упал на вас…

— Мне не было больно.

— Это слабое утешение.

— Я даже не поняла, что что-то не так.

— Это потому, что вы слишком неопытны, — сказал он. Пальцы Ренни вновь гладили его руку. Ее прикосновения были подобны теплому, нежному ветерку.

— Так не должно быть. Я тогда чуть не повредился в уме. Я ведь уже знал, что не могу полагаться на свою руку, когда нужно держать пистолет или вообще что-то держать. Иногда по утрам я едва мог принести чашку кофе, не говоря уже об охапке дров. Я сосредоточился на двух занятиях: поднимать бутылку и класть в постель бля… то есть женщин. Мой опыт с вами значительно сократил список моих удовольствий.

Джаррет замолчал. Его попытка сострить не удалась — замечание оказалось слишком близким к истине. Ренни придвинулась ближе.

— Значит, тогда в хижине, — мягко сказала она, — когда вы меня поцеловали, вам нужно было доказать себе кое-что.

— Нет, — сказал он. — Было не так. Я поцеловал вас потому, что ваш рот был влажным, глаза закрыты, а кожа блестела. Если бы я хотел что-то себе доказать, я мог бы заплатить за услуги у Бендера.

— Вы так и сделали, — сказала она. Воспоминание об этом все еще имело горький привкус измены. — Помните? Тон ночью вы были с Джолин.

Джаррет поколебался, но все же ответил.

— Я был с Джолин, да, но не в том смысле, что вы думаете. Мы играли в карты. Болтали. Выпили немного. Она неплохой собеседник и хороший друг. Я бывал с Джолин именно в том смысле, что вы думаете, но лишь до того, как вы приехали в Эхо-Фолз.

Казалось, это признание Джаррет вырвал из себя клещами. Ренни наклонила голову и поцеловала его пальцы. Затем, преодолев то ничтожное пространство, которое еще разделяло их, поцеловала его в обнаженное плечо.

Дыхание у Джаррета замерло, и он закрыл глаза.

— Ренни, не…

— Разреши мне, — прошептала она. — Пожалуйста, разреши мне.

Ее дыхание ощущалось на его коже как еще один поцелуи.

— Я не нуждаюсь в вашей жалости, — все же сказал он. Ее губы коснулись белого шрама, напоминающего звездочку.

— Конечно, нет. Я предлагаю совсем не это.

Ее губы коснулись его шеи. Когда Ренни передвинулась, сквозь хлопчатобумажную ночную сорочку Джаррет почувствовал тепло ее тела. Полные груди прикоснулись к его груди. Он поднял руку и дотронулся до ее волос. Губы Ренни впивались в его кожу, пробуя ее на вкус, отчего по всей спине Джаррета пробегала дрожь.

— Так что же ты предлагаешь? — хриплым голосом спросил он.

— Себя, — ответила Ренни. Она подняла голову и поцеловала его в уголок рта. — Я предлагаю себя.

Джаррет неожиданно повернулся и впился губами в ее замечательный рот. Его рука удерживала ее голову в неподвижности. Поцелуи продолжался еще и еще. Когда давление его руки ослабло, Ренни слегка приподняла голову и сделала неуверенный вдох. Сердце молотом стучало в ее груди. Она пристально смотрела на Джаррета, в темные зрачки его глаз с сапфировой каймой, и его желание постепенно передавалось ей.

Губами и кончиками пальцев Ренни обследовала все уголки его лица, нижнюю челюсть, подбородок. Поддразнивая, она потерлась носом о его нос и тут же с почти необузданной страстью поцеловала Джаррета в губы. Она чувствовала, как его руки двигаются вдоль позвоночника то вверх, то вниз, постепенно поднимая вверх ночную рубашку. С характерной для нее импульсивностью Ренни внезапно села, широко расставив ноги, и одним движением стянула рубашку через голову. Джаррет проследил взглядом, как одежда полетела в сторону, а когда вновь посмотрел на Ренни, его глаза улыбались.

Сначала ее тяжелые груди попали в объятия только света и теней. Потом — в руки Джаррета. Его улыбка угасла, его пальцы были легки как шепот. В ответ ее груди набухли; чувствительные розовые соски отвердели.

— Ты восхитительна, — сказал он.

Она покачала головой, и темные волосы свесились на плечи, касаясь рук Джаррета.

— Не говори так, — тихо сказала она, прижимая палец к его губам. — Не сглазь.

Джаррет взял ее за руки и притянул к себе, затем мягко перекатил на спину. Вместе с ним на ее бедрах покачивалось его возбуждение.

— Если ты не хочешь, я не буду так говорить, но это не значит, что я не прав.

Ее улыбка только подтвердила его слова. Джаррет нежно поцеловал ее. Он коснулся чувствительной струны в душе Ренни, и она открыла ему свое сердце.

Губы Джаррета оставили в покое ее рот и двинулись вниз по шее, покусывая и поддразнивая. Кончик его языка заполнил впадину на ее горле. Ренни откинула назад голову, выгибая шею. Его улыбающееся лицо прижалось к ее телу, затем улыбка исчезла, когда губы Джаррета скользнули к ее ключице. Потом они передвинулись еще ниже и сомкнулись вокруг ее груди, а язык, подобно горному потоку, принялся омывать ее сосок.

Руки Ренни вцепились в его волосы. Кончиками пальцев она поглаживала Джаррета в такт движениям его языка. Когда он перестал поддразнивать и принялся страстно сосать, Ренни надавила сильнее. Казалось, пламя полыхает прямо на поверхности ее тела. Ладонь Джаррета скользнула ниже, от высокого холма груди к плавному, мягкому изгибу бедра. Его губы прикоснулись к влажному телу Ренни как раз там, где под кожей билось сердце, затем медленно передвинулись к другой груди. Когда его губы сомкнулись над соском, а пальцы легли между бедер, Джаррет услышал, как ее дыхание замерло.

Под действием настойчивой, сокровенной ласки ноги Ренни слегка раздвинулись. Она была немного испугана не столько тем, что он трогает ее в таком месте, сколько тем, что от его прикосновения начала кружиться голова. Тело напряглось, и пальцы сильнее впились в плечи Джаррета. Спина выгнулась дугой, приподнимая Ренни вперед, навстречу его прикосновениям. Рот Джаррета отпустил ее грудь и, слегка смочив пупок, занял место пальцев, которые обхватили ее ягодицы.

Ренни позвала его по имени, но слабо, почти беззвучно, не требуя, чтобы он остановился. В ее прерывистом дыхании легко угадывалось желание, и это подстегнуло его так, будто было произнесено вслух. Ноги Ренни вжались в поверхность кровати, ее пальцы вцепились в простыни. Она закрыла глаза, и вспыхивающие перед глазами всполохи света расцветили тот жар, в котором сгорало ее тело. Ласки Джаррета заставляли се тянуться за тем, что было вне ее, за наслаждением, которое оставалось дьявольски неуловимым даже тогда, когда мерцало совсем рядом. Уже казалось, что она никогда не сможет его достичь, и тут он преподнес ей этот дар.

Джаррет почувствовал, как женщина вздрогнула, и напряжение покинуло ее, передавшись ему. Он приподнялся, перевернулся на спину и положил Ренни сверху. Она лежала на нем в тяжело дышала, опустив голову на его плечо. Твердый пах Джаррета прижимался к ее животу.

— Ренни! — сказал Джаррет хрипло, гладя ее по волосам.

— Ммм?

— Ты должна оказать ответную любезность.

Она слегка повернула голову и поцеловала его в подбородок.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — прошептала она. Ее руки погладили Джаррета по бокам, затем Ренни стала сползать вниз, осыпая поцелуями его грудь и живот. На конец она потянула зубами завязки его кальсонов.

Для Джаррета все это происходило мучительно медленно. Он рывком стянул кальсоны и отправил их в полет с тон же стремительностью, какую недавно продемонстрировала Ренни. Затем он усадил ее на себя верхом.

Она посмотрела на него с удивлением. Волосы водопадом рассыпались по ее плечам. Биение ее сердца было громче, чем голос.

— Я думала, тебе нужен мой рот, — сказала она. Джаррет отодвинул в сторону завесу темных волос и обхватил руками молочно-белые выпуклости ее грудей.

— Нужен, — сказал он, — но только здесь. — И указал на собственный рот.

Когда она нагнулась, чтобы поцеловать его, руки Джаррета скользнули по ее спине и ухватились за бедра. Она приподнялась и дала ему возможность войти в себя. Поцелуи Ренни был настойчивым и жадным, а бедра ее быстро раздвигались, принимая его в себя. Выпрямившись, она оторвалась от губ Джаррета, снова положила его руки на свои груди, выгнула спину и начала волнообразно раскачиваться.

Большие пальцы Джаррета прошлись по ее соскам, и девушку захлестнуло наслаждение, граничащее с болью. Ренни гладила его бедра, тугой живот, напрягшиеся ноги, наблюдая за его лицом. Свет от огня придавал чертам Джаррета бронзовый оттенок. Морщинки в уголках глаз стали глубже. От желания все мышцы его лица напряглись, взгляд был таким же жадным и настойчивым, как и все его существо. Ренни опустилась ниже, прижав к его груди свои набухшие груди, а к его рту — свои распухшие губы. Она целовала Джаррета долгими и страстными поцелуями, двигаясь над ним с чувственной, кошачьей грацией в ритме, который точно соответствовал этим поцелуям. В то время как движение ее бедер вверх и вниз вполне согласовалось с его постепенно нараставшим возбуждением, именно ее поцелуй стал той каплей, которая переполнила чашу.

Внезапно повернув Ренни, Джаррет вонзился в нее энергичным движением. Ее судорожный вздох возбудил его и заставил войти еще глубже. Она вытянула над собой руки, в поисках опоры пытаясь достать до края матраца. Одеяла скользнули, и Ренни выгнулась дугой. Мышцы на спине Джаррета напряглись. Она закричала, и он прервал этот крик своим поцелуем. Огненная вспышка взорвалась сначала у нее в животе, затем у него, и семя Джаррета полилось в тело Ренни.

Слабые, дразнящие поцелуи в щеку и в уголок рта разбудили Ренни. Она была завернута только в объятия Джаррета, и там, где он не накрывал ее своим телом, была совершенно обнаженной.

Она улыбнулась ему, повернувшись так, чтобы он целовал ее прямо в рот. Поцелуй был долгим и спокойным, в нем чувствовалось желание, но не страсть.

— Я заснула, — сказала она.

— И я тоже. — Его рука находилась чуть пониже ее груди. Большим пальцем он погладил ее по соску.

— Что тебя разбудило?

— Ты.

— Я?

Джаррет кивнул. Он поднял руку и провел кончиками пальцев по ее лицу.

— Ты. Я проснулся потому, что снова хочу тебя. Она протянула руку между их телами. Ее пальцы тесно сомкнулись вокруг него, но ласка Ренни была робкой, несмелой.

— Ты хочешь меня, — прошептала она. — А я хочу тебя. Ее робость исчезла, на смену ей пришли улыбка сирены и страсть исследователя. Ренни передвинулась ниже и взяла его в рот. У Джаррета перехватило дыхание. Проворные движения ее губ и языка разожгли его самую эгоистичную страсть. Она проделывала для него то, что он сам в прошлый раз сделал для нее, не раз приводя его на край блаженства, которое, казалось, излучали даже кончики его пальцев.

В тот момент, когда Джаррет наконец окончательно уступил желанию Ренни, мышцы его живота напряглись, линия подбородка резко обозначилась. Дыхание его стало резким и неровным, и, когда Ренни поцеловала его в рот, его было похоже на то, что он высасывает из нее воздух.

— Боже мой, — сказал Джаррет, когда она прильнула к нему, столь же пресыщенная, как и он.

— Я знаю, — сказала она. В ее голосе звучала горечь. — Я ведь более искусна, чем практикующая проститутка.

Слова Джаррета вернулись к нему обратно. Он закрыл глаза, на этот раз переживая ее боль как свою собственную.

— Лучше бы я никогда этого не говорил. — Его пальцы гладили ее волосы. — Прости меня.

Ренни села, подтянув лежащую у ног простыню так, что она закрыла ее грудь.

— Здесь нечего прощать, — сказала она. — Другое дело, когда ты узнаешь обо всех моих грехах.

Она испытующе посмотрела ему в лицо.

— Ты ведь знаешь, что ты единственный мужчина, с которым я была? Даже когда я… — Она покраснела и отвернулась. — Я никогда ни с кем этого не делала.

— Я это знаю, — мягко сказал он.

— Да? Значит, ты мне веришь?

— Почему это так важно? — спросил он, перегнулся через край кровати и принялся шарить по полу в поисках одеяла. Найдя, он обмотал его вокруг бедер и сел. — Ты ведь знаешь, что я не могу сказать того же.

Увидев, что Джаррет покинул постель, Ренни встала на колени и дотронулась до его локтя. Ее глаза смотрели умоляюще.

— Это так, — сказала она. — Ты не можешь знать… Нахмурившись, Джаррет взял ее руки в свои.

— О чем ты, Ренни? Ты смущена тем, что сделала? Тем, что доставила мне удовольствие таким образом?

Ренни покачала головой.

— Нет, — быстро сказала она. — Нет, но я не хочу, чтобы ты думал…

Он слегка встряхнул ее руки.

— Все, что я думаю — это что ты самая живая, эмоциональная женщина из всех, кого я знаю. Тебе не за что извиняться. Совершенно не за что. Ты так стараешься быть сдержанной, респектабельной, невозмутимой, но, когда оболочка слетает, все эти чертовы тормоза освобождаются. Он усмехнулся, глядя на нее, и получил в ответ ее замечательную улыбку.

— По правде говоря, Ренни, я не хотел бы ничего другого. Мне нравится, когда оболочка слетает.

Она бросилась в его объятия, едва не сбив с ног.

— Наверно, ты знаешь, что я тебя люблю. Джаррет обнял ее крепче, прижимаясь щекой к ее вьющимся волосам.

— Были такие намеки, — сказал он.

Ренни твердила себе, что ей не следует ожидать в ответ такого же заявления, ибо она его не заслужила. Ведь она сделала нечто такое, что будет всегда мешать их счастью. Это были ужасные мгновения. Затем, когда эти слова ей прошептали куда-то в волосы, около уха, когда они постепенно дошли до сознания и коснулись ее души, Ренни почувствовала, что ее сердце сжалось, в горле стоит комок, а к глазам подступили слезы. Видимо, Джаррет понял, что она не в силах говорить, что все ее самообладание едва держится на тонкой шелковой ниточке, что она трепещет от эмоций и что лучшее, что он может сделать, — это заключить ее в свои любящие объятия.

В этот момент она больше ничего не хотела.

Ренни лежала, вытянувшись вдоль тела Джаррета. Голова покоилась на его плече, ладонь находилась напротив сердца. Ночная рубашка запуталась вокруг ее бедер, а ступни удобно устроились под его ногами. Наслоения одеял укрывали их от холода. В печи ярко пылал огонь, свет от которого проходил через железную решетку, и оранжевые полосы ложились сверху на их кокон.

Теперь она жалела, что сказала Джаррету о своей любви. Это было несправедливо. Ренни хотела, чтобы он знал все-все, но она поступила по отношению к нему слишком нечестно. Ренни безучастно смотрела на стену перед собой.

— О чем ты думаешь? — спросил он.

Она не могла сказать ему правду. Круговыми движениями Ренни принялась массировать себе грудь.

— Как ты стал профессиональным охотником за преступниками?

— Так вот о чем ты думаешь?

Ренни повернула голову, чтобы прижаться ртом к его пахнущей мускусом коже.

— Это то, что я хочу знать, — сказала она. Джаррет вдохнул сладкий аромат ее волос.

— Это получилось скорее случайно, чем сознательно, — тихо сказал он. — Когда моих родителей убили, я отправился за их убийцами.

— Ты был тогда еще совсем мальчиком.

— Ну, едва ли. Мне было уж двадцать два. По любым меркам это возраст мужчины.

— Ты нашел этих людей? Он кивнул:

— Это заняло шесть месяцев, но я их нашел. Я взял одного живым, другого мертвым. Дэниэл Бордер был первым человеком, которого я убил. Мне было плохо три дня.

— Но ты не оставил это дело.

— Но и никогда не прибегал к таким методам. В большинстве случаев брал их живьем.

— А женщин?

— Ди Келли была первой женщиной, которую мне пришлось выслеживать. В следующий раз я буду умнее. Женщины борются нечестно.

Ренни потерлась ногой о его ногу. Ее пальцы пробежали по его животу и принялись вертеть завязки кальсон.

— Я думала, тебе так нравится.

— Иногда, — сказал он, останавливая ее руку. — А иногда нет.

— Ты когда-нибудь хотел заняться чем-нибудь другим? Джаррет пожал плечами.

— Я собирался скопить денег… ну, чтобы завести ранчо. Разводить лошадей, коров. — Джаррет погладил ее пальцы. — А ты? Ты всегда хотела управлять железной дорогой?

«Хотела ли?» — подумалось ей.

— Я всегда считала, что да. Только…

Ренни подвинулась, пристроившись к нему поудобнее, и положила колено на его бедро.

— Только потом мне пришло в голову, что это просто потому, что я хотела быть ближе к отцу.

«Это ведь почти признание», — подумал Джаррет и понял, что Ренни просто размышляет вслух, подбирая точные слова и мотивы для объяснения причин своей привязанности к железной дороге. Он ждал, храня молчание.

— Он был всегда рядом, — сказала она. После паузы. — Он не забывал наши дни рождения или праздники. Он был внимательным и любящим, и никто из нас не сомневался в том, что он обожает нашу мать. Но мне кажется, что Джей Мак в нашей жизни играл роль какой-то внешней силы, а не жил вместе с нами. Он очень редко спрашивал у нас о чем-нибудь — у него была тенденция издавать директивы.

Ренни улыбнулась своим воспоминаниям.

— Мэри Френсис всегда в его присутствии их принимала, а затем делала то, что ей нравилось. Она так ловко проводила свою линию, что Джей Мак и не замечал ее неповиновения до тех пор, пока не оказывался перед свершившимся фактом. Когда она объявила, что вступает в обитель, его чуть не хватил апоплексический удар.

— И Мойра его успокоила, — догадался Джаррет.

— Это верно. — Она коротко взглянула на него, довольная тем, что он все понял. — Часто думают, что мама полностью находится под влиянием Джея Мака, но ничего не может быть дальше от истины. Она непреклонна в своих убеждениях, и хотя мама, зная, что брак невозможен, остается с Джеем Маком все эти годы, я не думаю, что, она уступила ему в каком-либо другом важном вопросе.

— Она ведет себя как дипломат. Ренни кивнула.

— Всегда. Например, Скай спорила насчет поступления в колледж в этом году. Она хочет сначала попутешествовать. Сомневаюсь, что папа проявил бы такую непреклонность, если бы она собралась в такое место, которое он посчитал приемлемым. Возможно, он разрешил бы поездку в Европу; но Скай вбила себе в голову, что хочет увидеть Африку, и Джей Мак категорически сказал «нет». Разумеется, Скай была так же непреклонна в своих желаниях.

Джаррет захохотал, представив себе Мойру между неподатливым Джеем Маком и неистовой Скай.

— Так что твоей матери приходится с обоими вести переговоры.

— Конечно. И так получается все время. Мэгги большей частью делает по-своему. Она тише остальных и почти во всех столкновениях остается наблюдателем. Она ведет разговоры о том, чтобы стать врачом, но Джей Мак не очень-то это одобряет. Он всегда хотел, чтобы мы были независимыми, но, когда мы действительно так себя ведем, наши решения доставляют, ему некоторое неудобство.

— Ему должно было не понравиться, что Майкл работает в «Кроникл».

— О Боже, конечно, нет! — горячо сказала Ренни. — Майкл и папа всегда были в натянутых отношениях. Она возмущается им почти в такой же степени, как и любит его. Редкий случай, когда она попросит его о чем-нибудь. До тех пор пока Майкл не встретила Этапа, она не представляла себе, какие чувства испытывает Мама по отношению к Джею Маку. До этого Майкл слишком легко судила их обоих.

Ренни слабо улыбнулась.

— Ты ведь их видел на бракосочетании Майкл. Любому, у кого есть глаза, ясно, как сильно они любят друг друга.

Джаррет согласился. Если бы Джей Мак не был женат к тому времени, когда Мойра стала работать у него в доме, если бы она была протестанткой или он католиком, если бы они чуть меньше обращали внимания на одни условности и чуть больше на другие, то, возможно, имели бы общую фамилию, а их пяти дочерям не пришлось бы нести на себе клеймо незаконнорожденных. Он вспомнил своих собственных родителей и почувствовал, как что-то в нем шевельнулось; промелькнуло смутное желание постоянства, стремление узаконить их отношения.

— А как насчет тебя и Джея Мака? — тихо спросил он.

— Я не как другие, — сказала она. В ее голосе слышалось сожаление. — Я не умею спокойно выслушивать, а потом делать по-своему, и в этом отношении завидую Мэри Френсис. Я не умею отходить в сторону, как это делает Мэгги, Не могу противиться ему, как Скай, и слишком стараюсь ему угодить, чтобы вести себя, как Майкл.

— Я же видел, как ты не соглашалась с ним, Ренни, — сказал Джаррет, проводя пальцем по ее щеке и подбородку. — Ты противостояла ему — иначе, чем твои сестры, но противостояла.

— Дрожа от страха. Джаррет засмеялся.

— Ручаюсь, что Джей Мак об этом не знает.

Он намотал на палец прядь ее волос на затылке и слетка потянул.

— Так что ты хочешь от него?

— Я хочу, чтобы он одобрил меня, одобрил мой выбор. Я хочу, чтобы он уважал мою работу и признавал мою способности.

В задумчивости Джаррет перестал играть с ее волосами и сдвинул брови.

— Ренни, ты говорила своему отцу о проблемах с прокладкой рельсов в Куинс-Пойнт?

Этот вопрос застал ее врасплох.

— Я не говорила об этом.

— Неужели? Что он сказал, когда ты показала ему свою работу и рассказала о своих выводах?

На глаза Ренни навернулись невыплаканные слезы. Ее голос был едва слышен.

— Он сказал, что прежде чем говорить, как ему следует вести дела, мне сначала нужно навести порядок в собственном доме.

Джаррет погладил ее по плечу.

— Понятно, — сказал он.

Джаррет хорошо помнил момент, когда Ренни рассказывала ему о своей работе по проекту трассы в Куинс-Пойнт, о своей убежденности в том, что изыскатели ошиблись. Он припомнил также, что Ренни не была настолько уверена в своих способностях, как это можно было предположить, и что она не была готова аргументированно убеждать в правоте своих суждений.

— Ив результате он решил довериться Холлису и изыскателям. Так что трасса будет проложена по неверному маршруту.

— Прокладка уже началась — несколько месяцев назад. Она почувствовала, что Джаррет собирается спорить с ней, и поспешно продолжила:

— Видя, что я очень многое путаю, он не может доверять моей оценке.

— Но ведь это относится к личным делам, а не служебным. — Джаррет не мог себе представить, чтобы Джей Мак сумел добиться успеха в своих делах, смешивая эти два понятия.

— Я ведь его дочь. Тут действуют другие правила. Вот из-за чего мы все воюем. Просто у меня получается очень неуклюже по сравнению с другими. — Ее низкий смех был невеселым. — Конечно, вся ирония заключается в том, что я единственная, кто пытается участвовать в битве на его стороне. Мэри Френсис выбрала обитель, а Майкл — «Кроникл». Мэгги когда-нибудь обязательно станет врачом, а Скай, если захочет, отправится хоть на Луну. Я думала, что Северо-Восточная железнодорожная компания теснее свяжет меня с Джеем Маком. Вместо этого мы все время препираемся.

— Все твои сестры делают, что хотят, — сказал Джаррет. — Можешь ли ты сказать о себе то же самое?

Ренни ответила не сразу. Она знала, о чем спрашивает Джаррет, и была не готова ответить ему в том же духе. Вместо этого она приподнялась, положила руки ему на грудь и посмотрела прямо в глаза.

— Прямо сейчас, — сказала она, — я делаю именно то, что хочу.

Когда она наклонилась вперед и поцеловала его в губы, Джаррет был рад, что это так.

— Ты проснулся, — сказала Ренни. Она говорила шепотом, не желая, чтобы приближался рассвет, — Означает ли это, что мы скоро трогаемся с места?

— Это означает, что я начинаю об этом думать. Ренни лениво потянулась и свернулась калачиком, как довольная кошка, уютно пристроив свою нижнюю часть как раз в районе его паха.

— Думай, сколько влезет. А я хочу спать.

— Ты ведь понимаешь, что на самом деле я тебе не верю. — Джаррет приподнял волосы на ее шее и уткнулся лицом. Ренни замурлыкала от удовольствия, и его губы задрожали, чувствуя вибрацию. Он улыбнулся, вдыхая ее запах, и мягко поцеловал.

— Ммм.

— Так, да?

— Мммммм.

Руки Джаррета скользнули по ее телу и через материю ночной рубашки обхватили ее груди. Большими пальцами он принялся массировать соски, стремясь заставить их отвердеть. Ренни повернулась и потерлась о него своей нижней частью.

— Так, да?

В ответ он шутливо укусил ее за шею.

— Есть некоторые вещи, которые я не могу от тебя скрыть.

Ренни повернулась в его объятиях.

— Ты собираешься не дать мне уснуть, да?

Пока она говорила, Джаррет уже успел задрать ее сорочку выше бедер.

— Я об этом говорил еще несколько часов назад, — напомнил он ей. — А ты не слушала.

— Значит, тебе очень повезло.

— Слава Богу. — Джаррет поцеловал ее в губы с какой-то захватывающей дух тщательностью. Ренни стянула вниз его панталоны и взяла его в руки. После нескольких попыток, сопровождаемых смехом, она сумела наконец направить его в себя, вобрав всю его полноту, и приспособиться к его ритму.

Желание переполняло их. Его губы двигались вместе с ее губами. Он чувствовал ее желание так, будто оно было чем-то вполне осязаемым, пробовал его на вкус, подобно сочным апельсинам или сладким спелым вишням. Аромат ее поцелуя напоминал запах ее волос и так же, как тот, возбуждал его не на уровне сознания, а ниже, где-то на уровне первобытных инстинктов.

Он был внутри нее и в то же время окружал ее со всех сторон. Она чувствовала его руки у себя на спине, его ноги прижимались к ее ногам. Губы касались ее шеи, плеч, грудей. Кожа Джаррета была горячей. Напряжение между их телами росло, воздух вокруг стал сухим и начал потрескивать. Она подумала, что они вот-вот воспламенятся, как римские свечи.

И это произошло.

Ренни лежала, прислушиваясь к дыханию Джаррета и своему собственному. И то, и другое было замедленным и звучало в унисон. Она приложила руку к груди, как будто громко стучащее сердце можно было успокоить прикосновением. Затем она взглянула на Джаррета. Он смотрел на нее, черные зрачки его глаз, расширившиеся после их слияния, постепенно сокращались. Слабая улыбка появилась на лице Ренни.

— Боже мой… — прошептала она.

Он кивнул, изумленный сверх меры. Ничего подобного тому, что он только что пережил с Ренни, Джаррет никогда раньше не испытывал. Сильнейшее наслаждение тесно прижало его к ней, вогнало внутрь ее тела.

— Я не сделал тебе больно, нет? Ренни покачала головой.

— Нет… вовсе нет.

Она дотронулась до его плеча чуть выше звездочки шрама.

— Кажется, я тебя покусала, — сказала она, одновременно удивленная и смущенная.

Джаррет поднял брови, затем повернул голову, чтобы бросить взгляд на свое плечо. На нем действительно виднелись слабые отпечатки зубов.

— Будь я проклят! — сказал Джаррет. Он повернулся, и улыбка постепенно преобразила его лицо. — Ты и в самом деле настойчива.

Глава 11

Теперь их совместное путешествие стало совсем другим. Хотя Джаррет по-прежнему твердо придерживался своего обещания не делать Ренни поблажек, его распоряжения все же стали носить характер скорее просьбы, чем приказа. Репин часто ехала рядом с ним и уже больше не поджидала с ужасом случайного вопроса. Поездка стала их общим делом, и память о ней тоже становилась их совместным воспоминанием.

Они ехали по обеим сторонам узкого, бурного потока, а вьючная лошадь следовала за Джарретом. В ушах стояло ровное и приятное бормотание ледяной воды, нарушаемое только хрустом снега под копытами лошадей. Ветра почти не ощущалось. Воздух был сухим и ужасно холодным, солнце ярко светило, но очень слабо грело. К тому моменту когда Джаррет решил остановиться, чтобы поесть, Ренни чувствовала себя так, будто без остановки едет на лошади уже несколько дней.

Они нашли убежище в затененной штольне заброшенного рудника. Сосульки хрустальной бахромой свисали у входа. Ренни нагнула голову, чтобы на них не наткнуться, но Джаррет их просто обломал.

— Но они были такие красивые, — сказала Ренни. Джаррет посмотрел на нее так, словно она сошла с ума.

— Если бы одна из них вонзилась тебе в спину, ты стала бы относиться к ним по-другому.

— Хорошо, я буду об этом помнить, — сказала Ренни, содрогнувшись от представленной картины. Она огляделась, топая ногами, чтобы согреться.

— Здесь нигде нет медведей?

Джаррет размотал со своей шеи длинный шерстяной шарф и, использовав его как лассо, поймал ее. Держа оба конца, он подтянул Ренни к себе.

— Откуда мне знать? Так же, как и ты, я вижу это место впервые.

Она широко раскрыла глаза.

— Может, ты… ну… немного осмотришься кругом? Он запечатлел на ее губах неспешный поцелуй, затем, подняв голову, звонко чмокнул в покрасневший кончик носа и прижался лбом к ее лицу.

— Ты тут поищешь медведей, а я добуду дров для костра. Он оставил свой шарф у нее на плечах и исчез по направлению к выходу.

Ренни долго смотрела ему вслед. Тепло его поцелуя все еще чувствовалось на губах. Она дотронулась до своего рта и, пощупав его, поняла, что улыбается.

— Спасибо большое, я просто останусь там, где стою. Их трапеза состояла из жаркого из кролика и горячего кофе. Ренни последовала совету Джаррета, сохранив остатки моркови и картошки. На обед ожидались бобы и вяленое мясо. Ренни дочиста выскребла свою тарелку.

— Может быть, у нас сегодня вечером будет медвежатина, — сказала она. — Это хоть скрасит надоевшие бобы.

Глаза Джаррета, склонившегося над кружкой кофе, засмеялись.

— Ты собираешься убить медведя?

— Я думаю, это можешь сделать ты.

— А ты знаешь, где он находится?

Ома указала в темноту штольни, туда, где горная выработка делала поворот.

— В берлоге.

— Ну, тогда вряд ли справедливо его будить, — подыграл ей Джаррет. — Мы не станем беспокоить спящих медведей.

Ренни сморщила нос и стала собирать тарелки и столовые приборы. Оттерев их снегом и тряпками, она вернулась к поваленному участку крепи, где было ее место, и налила себе оставшийся кофе. Он немного горчил, но был восхитительно горячим.

— Мы движемся очень быстро.

Она тщательно выбирала слова, пряча свое беспокойство.

— Я не припомню, чтобы ты останавливался для каких-либо поисков, ну разве что один или два раза. Мы направляемся в какое-то определенное место или ты пока не нашел то, на что рассчитывал?

Джаррет держал кружку обеими руками, локти его лежали на коленях.

— После катастрофы снег уже раз десять падал и сходил, — сказал он. — Первая спасательная партия, прежде чем достичь места крушения, обошла почти все в пределах прямой видимости, а люди Этана во время поисков прочесали еще большую территорию. Не осталось ничего, что я смог бы найти.

— Но ты нашел очки Джея Мака.

— Это было слепое везение, Ренни. Я сомневаюсь, что молния может два раза ударить в одно и то же место.

Она кивнула.

— Значит, мы направляемся в какое-то определенное место, так?

— Это так. — Он отхлебнул глоток кофе. — Если Джей Мак во время первых спасательных работ лежал около того места, где я нашел его очки, то понятно, почему его пропустили, К тому времени, когда уцелевшие пассажиры и бригада поезда номер 412 могли добраться до места крушения, было уже темно. Вероятно, они двигались тем же маршрутом, что и мы, и так же обошли стороной Джея Мака. Когда Этан со своей поисковой группой прибыл на место через несколько дней, Джей Мак уже ушел оттуда… или, может быть, его унесли оттуда… Этого я не знаю.

Он покончил с кофе и, слегка прищурив синие глаза, смотрел на бледное лицо Ренни, пытаясь оценить степень ее усталости.

— В этих местах есть старый золотоискатель по имени Дансер Таббс, — сказал он. — Он не похож на Даффи Седара, так что не пытайся его с ним сравнивать. Дансер много лет жил сам по себе, как отшельник. Для посетителей у него находится не так уж много времени, он старается их избегать. В последний раз, когда я видел Дансера, он не пускал меня на свой участок, угрожая дробовиком.

Джаррет лукаво посмотрел на нее и усмехнулся.

— Могу сказать тебе, Ренни, что я лучше запомнил этот дробовик, чем самого Дансера.

— И мы туда направляемся? — спросила она. Он кивнул.

— Дансер бродит по этим горам как тень. Он знает все, что здесь происходит, кто приходит и уходит.

— Почему Этан его не разыскал?

— Сомневаюсь, что Этан о нем знает. Говорю тебе, этот человек замкнулся в себе. Впервые я его встретил шесть лет назад, когда выслеживал Браунвуда Райли. У меня было ощущение, что за мной следят — некоторое время я даже думал, что это сам Райли зашел мне в спину. Из-за этого я стал несколько нервным, и мой конь тоже. В результате я упал вместе с ним в каких-то скалах. Не знаю, сколько я пролежал без сознания, но когда пришел в себя, Дансер уже был туг как тут. Он пристрелил моего гнедого и вправил мне вывихнутое плечо. И все это молча, не говоря ни слова. Я бы не удивился, если бы он вместо этого пристрелил меня и вправил ногу моей лошади. Он тяжелый человек, Ренни, а смотреть на него еще тяжелее. Я хочу, чтобы ты знала это с самого начала. У него не хватает большей части левого уха, а вся левая сторона лица представляет собой сплошной шрам. Как только я поправился, он отправил меня прочь на своих двоих. У меня не было лошади и оставалось совсем немного припасов, но альтернативой была пуля. Он вряд ли захочет, чтобы ты его рассматривала — он нас может даже и близко не подпустить, — но, если Джей Мак жив и находится где-то в этих горах, Дансер об этом знает.

Ренни проглотила последние остатки кофе.

— Как далеко мы находимся от его участка? — спросила она.

— Я знаю, что недавно он построил себе хижину. Мы доберемся туда завтра утром.

Она поставила чашку. Взгляд Ренни был спокойным, брови серьезно сдвинуты.

— Ну, тогда мы должны разработать план.

Джаррет ее не слушал. Его глаза были прикованы к огромной бесформенной тени за спиной Ренин. Он медленно протянул к ней руку. Голос его был тихим и напряженным.

— Возьми меня за руку, Ренни.

Она так и не поняла, что заставило ее повиноваться без разговоров. Ее пальцы ухватились за его руку. В следующее мгновение Джаррет грубым рывком выбросил ее из рудника наружу. Ренни упала лицом в снег, затем перекатилась и встала на четвереньки. Выплюнув снег изо рта, она стала беспокойно озираться по сторонам и увидела, как Джаррет вытаскивает свой карабин из чехла, привязанного к седлу Зилли.

Затем он с силой хлопнул лошадь по крупу. Та моментально исчезла из виду, а Джаррет повернулся к штольне и прицелился.

Взгляд Ренни неотрывно следовал за карабином. В ее глазах промелькнули кленовое ложе, курок, предохранитель и неподвижно замерший ствол ружья. Она увидела медведя одновременно с Джарретом.

Коричневый медвежонок слегка покачивал головой. Одну лапу он приподнял, словно желая протереть глаза со сна. Он огляделся, сбил лапой одну из капающих сосулек, которые пропустил Джаррет, затем шарахнулся в сторону, услышав шум, который сам же и произвел, наступив на камень.

— Он совсем ребенок, — прошептала Ренни, восхищенная чудачествами медведя и успокоенная его размерами.

Если бы Джаррет мог одновременно вытаращить глаза и сохранить прицел, он бы это сделал.

— Меня как раз беспокоит мама.

Медвежонок вновь поднял голову, с опаской посмотрел на неподвижные фигуры Джаррета и Ренни и медленно, как лунатик, заковылял в сторону от штольни.

«Вот ведь увалень!» — подумала Ренни. Краем глаза она увидела, как Джаррет медленно опустил ружье и зачерпнул горсть снега. Догадавшись о его намерениях, она сделала то же самое, слепив снежок такого размера, чтобы он как раз умещался в ее ладони. Не говоря друг другу ни слова, они одновременно метнули свои снаряды.

Медвежонок получил одно попадание в нос, а другое — в бок и поспешно ретировался в свое убежище в стволе шахты.

Джаррет помог Ренни встать на ноги. — Пойдем, а то мама решит, что ей тоже нужно поиграть.

Он подсадил ее на Альбион, зачехлил карабин и сел на Зилли. Их собственный отъезд был не менее поспешным, чем бегство медвежонка.

Ренни поехала рядом с Джарретом.

— Знаешь, а ведь мы оставили там свои кружки, — сказала она, оглянувшись через плечо.

Джаррет натянул поводья.

— Я здесь подожду, — сказал он, — а ты вернись и забери их.

Ренни стянула шарф, который закрывал нижнюю часть лица, и показала ему язык.

— В такую погоду не стоит валять дурака. Так ты можешь замерзнуть.

Он слегка толкнул Зиллн и снова тронулся с места.

Ренни подумала, что в его предупреждении все же есть некоторый смысл. Она подняла шарф и направилась следом. Достаточно и того, что он видел, как она смеялась.

Вечером они устроили лагерь в образованной несколькими скалами естественной выемке. Палатка была привязана к карликовым соснам, а костер они развели такой, что тепло ощущалось даже внутри.

— Когда-нибудь тебе придется перестать смеяться, — сказал Джаррет.

Они сидели в палатке. Она прижималась спиной к его груди. Джаррет отдал Ренни половину своего куска вяленого мяса.

— Вот, съешь это.

Ренни принялась грызть высушенное мясо. Проглотить пищу было не легче, чем подавить собственный смех.

— Мы оба уже приготовились увидеть устрашающего зверя и вдруг… — Она икнула. — Извини, пожалуйста.

Она справилась с дыханием и продолжала:

— И навстречу выходит… навстречу выходит этот пухленький увалень-медвежонок. Бедное существо больше испугалось наших снежков, чем твоего карабина.

— Лучше бы ты не была Деннехи с вашим чувством юмора, — сухо сказал он.

— Я и не такая.

Джаррет издал звук, выражающий сомнение.

— Ты в самом деле не знала, что этот медведь все время там находился, а?

Темные пушистые брови Ренни приподнялись.

— Я ведь не совсем сумасшедшая, — сказала она, толкнув его локтем.

— Я знаю. — Он поцеловал ее в макушку. — Расскажи мне о своем плане, о котором не дал поведать наш очень опасный медвежонок.

Ренни изложила свою идею, довольная тем, что Джаррет слушает ее не прерывая. Выслушав все до конца, он не стал сразу критиковать, а задумался.

— Это может сработать, — наконец сказал он. — Знаешь, Ренни, но ведь здесь нет гарантий. Может быть, Джея Мака уже нет в живых. И тогда Дансер Таббс, возможно, приведет нас только к могиле, или же он вообще ничего не знает. Ты к этому готова?

Перед тем как ответить, Ренни долго молчала. Она думала о своем путешествии на Запад, вспоминала стычку с разгневанным Холлисом из-за своего права уйти, вспоминала встревоженное и заплаканное лицо матери при прощании. Мэри Френсис сказала, что будет молиться за нее. Скай и Мэгги провожали ее на вокзале, на их бледных и напряженных лицах было написано сочувствие и неуверенность в том, что она поступает правильно. В Денвере Майкл и Этан пытались отговорить ее от дальнейшей поездки. Она выслушала все их аргументы, но не смогла найти в них никакой логики. У нее было ощущение, что Джей Мак жив, и она не могла, не имела права позволить этому чувству исчезнуть.

— Как я могу быть готова к этому? — с болезненной откровенностью сказала Ренни. — Я прошла весь этот путь только потому, что надеялась на другой исход.

Руки Джаррета были сложены у нее на талии, она накрыла их своими, повернула голову и потерлась щекой о его плечо.

— Но я рада, что ты со мной, — прошептала она. — Я попытаюсь сделать так, чтобы ты не жалел о том, что взял меня с собой.

Джаррет просидел так некоторое время, укачивая ее, как ребенка. Когда Ренни уснула, он уложил ее, подоткнул одеяла и сам лег рядом.

— Я не буду жалеть, — сказал он, поглаживая ее шелковистые волосы. — Об этом я не буду жалеть.

Дансер Таббс выслеживал всадников уже две мили. Один из них был ему знаком, его спутник — нет. Пытаясь вспомнить имя этого человека, он поскреб ту часть лица, без растительности, которую пересекал шрам. Он смутно помнил, что много лет назад вправлял ему плечо, а более свежее воспоминание состояло в том, как они стояли с ним нос к носу, а ствол дробовика — против карабина охотника за преступниками.

— Салливан, — пробормотал он. — Проклятый ирландец запросто гуляет по чужой земле, не обращая внимания на то, кому она принадлежит.

Глаза Дансера переключились на другого всадника. Даже сверху, со скал, Дансер мог видеть, что это женщина. Он нахмурился, и глубокая складка пролегла между его бровями.

Женщина сильно раскачивалась в седле, все время наклоняясь вперед, как будто с трудом удерживала равновесие. Время от времени Салливан поправлял ее, но как только он убирал руку, женщина вновь безвольно оседала вниз.

Дансер опустил ружье, но продолжал внимательно следить за их продвижением. Всадники направлялись прямо к его хижине.

— Нарушители, — пробормотал он. Поврежденные голосовые связки придавали его голосу гортанный, дребезжащий оттенок.

— Проклятые ирландские захватчики.

Дансер оглянулся на своего пепельно-серого мерина.

— Они что, думают, у меня здесь пансион? — спросил он. Не привыкший к грубому голосу Дансера, мерин нервно забил копытом.

Старатель вновь посмотрел на путешественников. Саллнван наконец оставил попытки привести в равновесие свою спутницу и просто взвалил ее на свое седло. Она не протестовала, так как, по всей видимости, была слишком слаба, чтобы понять, как неудобно ехать вдвоем на лошади. Дансер тихо выругался и сплюнул, затем убрал свое оружие и вскочил в седло. Если он подъедет поближе и взглянет на них еще раз, это не повредит.

— Ты думаешь, он нас видел? — прошептала Ренни, обращаясь к пальто Джаррета.

— Точно сказать нельзя, — сказал тот. — Хотя он где-то поблизости. У меня на затылке волосы стоят дыбом.

— Ты боишься?

— Я был бы полным дураком, если бы не боялся. Хорошая доза страха делает человека осторожным. Проблема в том, чтобы страх не захлестнул тебя с головой.

Что касается Рента, то ей было слишком поздно этому учиться. Сердце молотом стучало в ее груди, а пробиравшая все тело дрожь не имела отношения к холоду. Желудок у нее закрутило, и Ренни тихо застонала.

— Наверно, я заболеваю, — прошептала она.

— Вот и хорошо, — сказал Джаррет, проявив практичность. — Это соответствует плану. — Но в то же время обхватил ее покрепче.

Дансер Таббс за милю до хижины поставил своего мерина поперек узкой тропы и перекрыл ее. Когда Ренни и Джаррет выехали из-за поворота, они попали прямо под дуло дансеровского винчестера.

Ренни старалась подготовиться к встрече с этим человеком, но не могла и думать, что реальность окажется хуже любых ее представлений. На самом деле получилось именно так. Белые шрамы рельефно выделялись на лице Дансера, как будто на него была наложена сотня перекрученных сетей. Перекрученная половинка уха была прижата к голове. Левый угол рта навсегда застыл в дикой усмешке. Росшая справа борода закрывала лишь три четверти лица. Густая и всклокоченная, она была черной, как сапожный крем, и настолько длинной, что закрывала вторую пуговицу на его серо-голубой шинели. С правого плеча свисал золотой шнур эполета. На поясе висела сабля.

Ренни попыталась скрыть свой испуг или, что еще хуже, свою жалость. Но внутри нее все сильнее нарастал страх, не давая дышать, и она почувствовала, как знакомая волна мрака захлестывает сознание. Джаррет держал ее слишком крепко. Она попыталась сказать ему об этом, но, когда он понял, в чем дело, было уже поздно. Ренни сползла вперед, потеряв сознание.

Высокий смех Дансера напоминал кудахтанье и звучал так, словно у него в горле что-то трескалось. Он ткнул ружьем в сторону Джаррета.

— Ты должен был сказать ей обо мне, Салливан. От энтого моего лица они падают в омморок.

На мгновение Джаррет почувствовал облегчение от того, что Дансер Таббс его вспомнил. Сейчас была дорога каждая секунда, и не для представления друг другу, а для переговоров.

— Она не та женщина, для которой главное смазливое личико, Дансер. Она упала в обморок по другой причине.

— Вот как? — с подозрением спросил тот.

— Посмотри сам. — Джаррет приподнял Ренни за подбородок, чтобы Дансер мог сам проинспектировать е лицо. Оно как на заказ было очень бледным.

— А чего с ней не так?

— Я не знаю. Она начала жаловаться прошлой ночью. Я думал, это уловка, но теперь кажется, что я ошибался.

Дансер приподнял одну бровь и снова ткнул ружьем в сторону Джаррета.

— Э, так чего там насчет уловки? Чего ты хочешь сказать? Она чего, бегет от тобе?

Джаррет почувствовал, как Ренни у него на руках зашевелилась. Он не должен был показывать своего облегчения.

— За нее обещано вознаграждение. Три сотни долларов.

— Как так? И чего же она сделала? — Дансер снова закудахтал. — Грабеж или убийство?

— Убийство. Однажды вечером она вышла из себя и зарезала своего мужа.

— Могет быть, он энто заслужил, — сказал Дансер, обдумав информацию. — Я знаю не так уж много мужчин, которые бы энтого не заслужили. И куды ты ее везешь?

— В Денвер. Именно там я должен получить вознаграждение.

Зубы старателя раздвинулись в пародии на задумчивую улыбку.

— А мотет быть, мне лучше тобе убить и взять вознаграждение самому.

Джаррет покачал головой. Он почувствовал, как Ренни напряглась, и, чтобы предупредить ее, сжал ее пальцы. Она молчала, оставаясь в неподвижности.

— Ты этого не сделаешь, Дансер.

— Энто как так? — спросил тот, и все его лицо покраснело, кроме паутины шрамов. — И чего ж мене остановит?

— Ты ведь целитель, — сказал Джаррет, чуть-чуть сдвинув вперед свою лошадь. — Вот почему я привел ее к тебе — потому что ты можешь ей помочь.

— Чтоб ты мог потом забрать ее и отправить болтаться на веревке? Я только потеряю время.

Джаррет молчал, не желая подчеркивать значение сказанного. Пусть Дансер сам все обдумает.

Старатель остановил свой взгляд на Ренни и медленно опустил винчестер.

— Ладно, — неохотно сказал он, — но когда она будет в порядке, вы не останетесь здесь ни минуты.

Джаррет кивнул:

— Договорились. Мы задержимся только до тех пор, пока она не сможет ехать дальше.

Дансер убрал оружие, коротко кивнул Джаррету в знак заключения соглашения и пустил свою лошадь шагом.

Направив ЗНАЛИ вперед, Джаррет вскоре догнал Дансера.

До тех пор пока тропа не стала шире, они ехали друг за другом по коридору из разросшихся сосен.

— Ты видел то крушение у Джампа? — спросил Джаррет.

— Могет быть. — Он искоса взглянул на Джаррета. — Вы пришли оттудова? Так ежели ты в Денвер, то малость сбился с пути.

— Как будто я этого не знаю! — Джаррет приподнял Ренни вверх. Ее голова, как у тряпичной куклы, свесилась вперед. — Она устроила мне веселую охоту.

— Не похоже, что она могет одна долго продержаться в энтих горах.

— Ты сейчас как раз можешь убедиться, насколько это верно. Если бы я ее не настиг, она бы уже умерла от истощения.

Дансер в раздумье поджал губы, и его рот покрылся белыми морщинами. Его ясные, холодные голубые глаза смотрелись бы необычно на любом лице, но на таком бесформенном, как у него, они казались совершенно удивительными. Они жгли Джаррета подобно двум пучкам опаляющего света.

— Ты выбрал очинно ужасный способ зарабатывать на жисть, охотник за преступниками, — выслеживать людей только затем, чтобы они умерли в цивилизованном мире.

Он коротко засмеялся и медленно покачал головой.

— Благодаря Господу я избавлен от цивилизации. На это Джаррету нечего было сказать. Он в молчании ехал дальше рядом с Дансером Таббсом.

Хижина старателя была сложена из бревен, срубленных для того, чтобы расчистить для нее место. Она располагалась на маленьком холме, с трех сторон защищенном возвышающимися соснами и осинами, а с четвертой — широким стремительным потоком. Они пересекли вброд ручей и подъехали к навесу, где Дансер привязал лошадей. Джаррет сделал вид, что поддерживает Ренни, слезая с лошади, а затем помог ей соскользнуть в его объятия.

— Ты иди, — сказал Дансер, — Тащи ее унутрь. Я позабочусь о лошадях и о твоих припасах.

Джаррет поднял Ренни и понес ее к двери. Открыв дверь здоровым плечом, он вошел в дом, и тут же уронил женщину на пол.

— Ну, большое тебе спасибо, — прошептала она, поднимаясь на ноги.

— Твое счастье, что я не уронил тебя прямо в снег, — сказал Джаррет, встряхивая рукой.

— Твоя рука?

— Хмм-мм. — Джаррет работал пальцами, сгибая и разгибая их, и одновременно внимательно рассматривал хижину. Здесь был каменный очаг, который Дансер использовал для отопления и приготовления пищи. Золотоискатель не утруждал себя такими радостями жизни, как плита. Насос также отсутствовал, и его означало, что вода набиралась прямо из ручья.

Мебель, сделанная из сосны, была довольно тщательно обработана. Стол имел ровную, гладкую поверхность и правильные, совершенно прямые углы. Два стула с высокими веревочными спинками были отшлифованы песком так, что на поверхности дерева проступала его структура. На стене около очага висели котелки и чайники, стеганое одеяло из цветных лоскутов лежало на кровати. Глаза Джаррета переместились с кровати в сторону лестницы, ведущей на чердак. Он уже собирался выяснить, как Дансер использует чердак, когда услышал шаги старателя, и подтолкнул Ренни к кровати.

Ренни легла на бок поверх одеяла, слегка подтянув колени к груди и сложив руки на животе. Разочарование и Досада, как живые существа, грызли ее изнутри, и изображать больную ей было не так уж и сложно.

Ренни не сознавала, как сильны были ее ожидания, до тех пор пока она не переступила порог хижины Дансера и не увидела, что здесь нет никаких следов ее отца. Она, правда, говорила Джаррету, что не готова к такому исходу, и так и оказалось. Как ни малореальна была другая перспектива, Ренни всегда видела ее в своем сознании: она падает в объятия своего отца/вознагражденная за упорство и целеустремленность.

Боль в сердце Ренни прорвалась тихим стоном. Он был совершенно настоящим.

Дансер перевел взгляд с Ренни на Джаррета.

— Я оставил твои припасы под навесом. Иди и возьми, чего нужно.

Он снял перчатки и бросил на стол.

— Я поищу для нее какой ни на есть отвар. У мене есть пара трав, они могут ей помочь.

Джаррет не хотел оставлять Ренни одну, но не мог позволить себе это показать. Он вышел наружу.

Дансер подождал, пока дверь закрылась, и стряхнул с себя шинель.

— Энтот парень тобе не верит, — сказал он, — Он думает, что ты встанешь и убегешь. — Дансер задумчиво посмотрел на Ренни. — Могет быть, он и прав.

Ренни открыла глаза и захлопала ресницами. Дансер поглаживал свою длинную черную бороду. Ренни понимала, что та боль, которую она действительно сейчас испытывала, ей на руку, но не знала, будет ли этого достаточно. Она не была актрисой я никогда раньше не собиралась ею быть.

— Я бы ушла, — сказала она срывающимся голосом и облизнула пересохшие губы. — Но не могу.

— Мотет быть, ты мене дурачишь, — сказал Дансер и отвернулся. Он принялся шарить по открытым полкам, переставляя с места на место кувшины, бутылки, банки, пока не нашел то, что искал. К тому времени, когда он расставил все на столе, Джаррет вернулся в хижину. Когда Джаррет подтащил к себе стул и уселся на него верхом, Дансер даже не взглянул в его сторону.

— Она иию здесь, — сказал Дансер.

— Вижу, — ответил Джаррет.

Дансер достал из каждой банки по щепотке каких-то трав и кореньев и растолок их все вместе в фарфоровой ступке. Он снял чайник, висевший на крюке около очага, и обнаружил, что тот пуст.

— Энто надо наполнить, — сказал он, передавая чанник Джаррету. Когда Джаррет вышел, Дансер засылал смесь в жестяное ситечко для чая.

— Вот что, мэм, — сказал он своим дребезжащим голосом, — я могу убить его раньше, чем он войдет сюды.

У Ренни от ужаса перехватило дыхание. Она попыталась скрыть свою реакцию, свернувшись еще теснее. Теперь Ренни боялась даже взглянуть на Дансера — настолько сильным оказался эффект от сыгранной ею роли — и поэтому плотно зажмурила глаза.

В ожидании возвращения Джаррета Дансер со стуком поставил ситечко на край стола, продолжая сверлить Ренни взглядом своих голубых глаз.

Джаррет отряхнул снег с ботинок, постучав ими о дверной косяк, и протянул Дансеру чайник.

— Нужно еще дров?

— Дров полно, — сказал Дансер, забирая чайник. — Повесь свое пальто вон туды на гвоздь и возьми пальто леди. Ты могешь положить его на одеяло, ей будет сухо и тепло.

Он повесил чайник на крюк и слегка помешал дрова в очаге, раздувая огонь.

— Я предложил ей пристрелить тобе, чтобы она могла уйти. Полагаю, чичас она энтого не очень хочет. Надо посмотреть, чего она захочет, когда ей будет лучше.

Джаррет закончил с устройством Ренни на кровати. Дансер не видел, как он ободряюще пожал ей руку.

— Что ж, будет чего ждать.

Странный смех Дансера заполнил собой хижину. Снова оседлав стул. Джаррет положил руки и спишу и опустил на них подбородок.

— Ты что-нибудь знаешь о том крушении? — равно душно спросил он.

— Могет быть.

Дожидаясь, когда вода закипит, Дансер прислонил свой стул к стене. Пятки он пристроил на скамеечку для ног.

— Ты ужо второй раз говоришь о том крушении. Чего энто тобе так интересно?

Джаррет пожал плечами:

— Просто любопытно, разве нет? Не так уж много событий случается в этих краях. Наверно, горы здесь прямо-таки кишели людьми.

— Чертовски недавно здеся был просто парад, — проворчал Дансер.

— И никто тебе не надоедал?

— Не так много народу знает, где я живу. — Он угрюмо посмотрел на Джаррета. — Кроме как тобе, только двое могут мене найти, ежели нужно.

— Ты не спускался к месту крушения? Дансер поскреб свою бороду.

— Ну, к чему мене энто? Я не сую свои нос куды не надо. Он подвинул стул вперед, легко встал на ноги и с помощью полотенца снял чайник с петли. Затем поместил ситечко в щербатую кружку с широким носиком и калил кммггку.

— Я слыхал грохот, — сказал он, отставляя в сторону чайник. От чашки поднимался вверх душистый пар. — Минут пять потом слышалось вроде как эхо. Я поехал было посмотреть, но покедова туды добрался, люди с поезда ужо все сделали. Опосля энтого не было смыслу там болтаться.

Дансер подтолкнул кружку по поверхности стола к Джаррету.

— Дай ей сам. Могет быть, она не хотит, чтоб я к ней прикасался.

Ренни открыла глаза и сделала слабую попытку подняться.

— Нет, — сказала она голосом почти таким, же гортанным, как у Дансера. — Я лучше возьму у вас.

Глаза Дансера широко открылись.

— Хо-хо, — сказал он, хлопнув ладонью по столу. — Да она тобе ни на грош не верит.

Он поднял кружку и поднес ее к кровати.

— Вы должны сесть, мэм. Энто нельзя пить, покедова вы не усядетесь.

Ренни позволила Дансеру помочь ей. Она поправила волосы, которые выбились сзади на шее из-под ленты, и взяла кружку. Осторожно поднеся ее к губам, она сделала глоток. Как только душистое варево обожгло ей язык, голова прояснилась. От такого эффекта глаза Ренни слегка расширились.

Дансер засмеялся над ее изумлением.

— Получили пинка, а? Давайте дальше. Энто для вас полезно.

Он подождал, пока она допьет все до конца.

— А топерича просто ложитесь снова. Ничего, ежели я потрогаю вашу голову, мэм?

Ренни покачала головой. Она постаралась смотреть ему прямо в лицо, без страха и без отвращения. Подушечки его пальцев были мозолистыми и грубыми, но их прикосновение оказалось мягким. Дансер положил руку ей на лоб.

— Вы не горите, — сказал он. — Вам надоть не боле одного дня отдыха, и он смогет вас забрать отседова.

Он выпрямился.

— Я должен работать на участке, — сказал Дансер, обращаясь к Джаррету. — Топерича пусть она поспит. Ежели я правильно помню, ты сносно готовишь. Могешь сделать обед вместо платы.

Когда он ушел, Ренни села. Она подвернула полы своей рубашки и поправила ленту в волосах.

— Что мы собираемся теперь делать? — устало спросила она. — Мы подобрались к нему настолько близко, что смогли поговорить, но Джея Мака здесь нет. Почему бы тебе не спросить прямо, знает ли он что-нибудь о моем отце?

— Потому что он нам пока что не доверяет. Он по натуре подозрителен. Он не совсем уверен в том, что ты больна, и не может понять, то ли это ты так притворяешься для того, чтобы избавиться от меня, то ли мы оба притворяемся, чтобы подобраться к нему поближе. Если он что-то знает, он может нам не сказать, и это будет хуже, чем если бы он вообще ничего не знал.

Ренни свесила ноги на пол. Ее плечи опустились, голова поникла.

— Я только подумала, что…

Скрипнул отодвигаемый стул. Джаррет подошел к Ренни и сел рядом с ней, положив руку ей на плечи. Она прижалась к нему.

— Я знаю, о чем ты подумала. Давай поиграем свою роль еще немного и посмотрим, что из этого получится.

Глаза Джаррета блуждали по комнате, переходя с двух стульев у стола к отверстию чердака.

— Еще слишком рано делать те или иные выводы. Ренни кивнула и потерлась лбом о его плечо. Джаррет приподнял ее лицо и заглянул в глаза. Затем его взгляд упал на ее губы и задержался там. Джаррет наклонил голову и поцеловал ее — до боли сладко.

Затем он отстранился и внимательно посмотрел ей в лицо. Изумрудные глаза Ренни все еще блестели от слез, рот был соблазнительно приоткрыт. Он обхватил рукой ее щеку и провел большим пальцем по губам.

— Поверь мне, Ренни. Я не могу ничего обещать на счет результата, но поверь — будет сделано все что нужно.

— Я верю.

Джаррет отпустил ее и встал.

— Почему бы тебе не посмотреть, что Дансер хранит в своей кладовой, пока я взгляну на его чердак? Вытащи все, что мне нужно, чтобы приготовить обед. И обязательно загляни в подвал. У него привычка держать там некоторые овощи. Когда вернусь, достану мясо из коптильни.

Ренни гадала, что такого Джаррет надеялся обнаружить на чердаке, поэтому, когда он отправился в коптильню, сама вскарабкалась по лестнице. Там стояло несколько сундуков, все заполненные одеялами или тряпьем, а также некоторыми странными сокровищами. Пуховая перина, очень похожая на ту, что была на чердаке у Джаррета, занимала большую часть пола. В отличие от тщательно заправленной кровати внизу здесь не было сделано никаких попыток как-то привести в порядок покрывала. Он лежали на перине, сваленные в кучу.

Пожав плечами, Ренни спустилась вниз, и, когда Джаррет вернулся, она уже рылась в подвале, выбирая картошку и репу на жаркое. Она подала все это наверх, затем Джаррет вытащил ее оттуда. Ренни заметила, что он снова встряхивает свою правую руку, но никак не отреагировала. Казалось, что после падения с Зилли это доставляет ему больше беспокойства.

— Есть что-нибудь интересное на чердаке? — спросила она.

— Абсолютно ничего, — с подчеркнутым безразличием сказал Джаррет. Подобрав овощи, он бросил их на стол и стал озираться в поисках ножа.

— Что, если налить немного воды из этого чайника в один из котелков?

Ренни сделала то, что он просил, но при этом расплескала воду на всем пути от очага до стола. Когда Джаррет сердито посмотрел на созданный ею беспорядок, она ответила ему невинным взглядом.

— Миссис Каванаг очень редко разрешает мне помогать на кухне. Наверно, я для этого слишком неуклюжа.

Он смерил ее лукавым взглядом.

— Скорее всего, ты так неуклюжа потому, что не хочешь помогать.

— Могет быть, — ответила она, подражая речи Дансера. Ренни просмотрела кладовую старателя и отложила в сторону приправы и специи.

— Мне кажется, их стоит проверить дважды, прежде чем ты добавишь это в жаркое. Я не знаю, что представляют собой некоторые вещи. Мы можем сами себя отравить.

Она расставила все коробочки и баночки со специями перед носом Джаррета, продолжавшего чистить и нарезать картошку.

— Пахнет как будто нормально, — сказал он, все обследовав.

Ренни закрыла все крышки и села.

— Что у него с лицом?

— Взрыв в шахте. Это случилось очень давно. Когда в пятьдесят восьмом году здесь открыли россыпное золото, Дансер был в составе первой группы. По крайней мере мне так сказали те немногие, кто его помнит по тем временам. Он не очень разбирался в горном деле и еще меньше во взрывчатых веществах. Тогда еще не было динамита и любой серьезный шахтер вынужден был использовать нитроглицерин. Может быть, ты знаешь, какой он неустойчивый.

— Мне самой доводилось им пользоваться.

Синие глаза Джаррета сузились, брови сошлись на переносице. Он сурово посмотрел на Ренни, на след от разлитой воды, затем опять на Ренни.

— Поразительно, — тихо сказал он, качая головой.

— Нет, правда.

— О, я тебе верю. Просто это поразительно, вот и все. Он подтолкнул к ней лук и репу и подал нож.

— Нарежь это и не трогай свои пальцы. Я пока отрежу оленины.

Ренни сморщила нос, но не стала отказываться.

— Значит, Дансер все эти годы после несчастного случая оставался один?

— Это так, время от времени он принимает подарки от тех, кому когда-то помог, но очень редко появляется среди людей. Как видишь, здесь не так-то много вещей, привезенных из города.

— Перед тем как найти золото, он был медиком?

— Не похоже. Тому, что он знает о лечении болезней, он выучился сам или научился от индейцев.

— А откуда шинель, которую он носит? И ножны? Он что, воевал?

— Не думаю. Его ранило при взрыве еще раньше. Вероятно, он снял их с какого-то замерзшего дезертира, который забрел сюда. Это совсем немного добавляет к той атмосфере безумия, которую он создает.

Несомненно, Дансер ее действительно создавал. Другим ее аспектом был его резкий, почти яростный смех. Дребезжащий голос, звук которого напоминал скрип железа по стеклу, довершал картину.

— Он очень осторожно прикасался ко мне, — тихо сказала Ренни.

— Это другая его сторона, благодаря которой мы смог ли сюда попасть, но не заблуждайся: он не шутил, когда он говорил, что убьет меня, чтобы ты могла уйти. Я думаю, он может это сделать.

— Джаррет! Но ведь ты же сказал ему, что я убийца. Почему он может так поступить?

Джаррет отложил нож и долго-долго смотрел в глаза Ренни. Его лицо было очень серьезным.

— Разве ты не знаешь, как много может сделать мужчина ради твоей улыбки?

Ренни отвела взгляд.

— Не говори так.

— А почему? Это же правда.

Она покачала головой, начала резать лук и почти сразу же порезала палец. Слезы от боли, слезы от досады, слезы от лука — все это смешалось и подступило к глазам. Ренни попыталась улыбнуться.

— Вот видишь, что ты наделал? — дрожащим голосом спросила она.

Стоило только Джаррету назвать ее по имени — и шлюзы открылись. Он обошел вокруг стола, поднял Ренни на ноги и прижал к себе, обмотав палец своим носовым платком. Рубашка Джаррета впитала в себя все ее слезы. Прошло не меньше минуты, прежде чем Ренни успокоилась.

— Прости меня, — сказала она, шмыгая носом, и вытерла слезы завязанным пальцем. — Наверно, я уже дошла до точки.

— Думаю, в этом нет ничего удивительного, раз она растянулась от Нью-Йорка до Джагглерс-Джамп.

Уголки ее рта приподнялись в слабой улыбке.

— Ты всегда знаешь, что надо сказать.

— Не всегда. — Он взял ее за подбородок. — И дело совсем не в этом. Разве мне нельзя считать, что ты красива, или мне просто нельзя об этом говорить?

— Як этому не привыкла, — сказала Ренни, отводя взгляд в сторону. — Такое ощущение, будто ты посмеиваешься у меня за спиной.

Не отдавая себе отчета, он слегка встряхнул ее.

— Ничего не может быть дальше от правды.

— От этого я не стану слышать Лучше.

— Что? — спросил он. — О чем ты говоришь?

— Ты меня трясешь, — терпеливо объяснила Ренни. — От этого я не стану слышать лучше.

— О Боже!

Он посмотрел на свои руки, сжимающие ее плечи, и отстранился.

— Ренни, я никогда не скрывал, что ты делаешь поразительные вещи. Ты не можешь пронести воду и двух метров, чтобы ее не расплескать, и в то же время имеешь дело с нитроглицерином. У тебя совсем нет слуха, но зато очень мелодичный голос. Когда речь идет о каких-то предметах, о вещах — ты проявляешь удивительную находчивость. Но когда дело касается жизненно важных вопросов — тут ты можешь принять самое идиотское решение. Я еще не встречал женщину, столь равнодушную к своей внешности, как ты, но ты и не смогла бы сделать себя более привлекательной для меня, чем сейчас.

Джаррет тыльной стороной руки легко коснулся ее щеки и намотал на палец прядь ее волос.

— В тебе есть что-то волнующее меня, Ренин, — твои глаза, твоя кожа, а в особенности твоя улыбка. Если ни один мужчина до сих пор тебе этого не говорил, так только потому, что ты любого запугаешь до смерти.

Ренни покачнулась и захлопала главами как сова.

— О Господи!

Джаррет щелкнул ее по носу указательным пальцем.

— Вот именно.

Она медленно села. Джаррет обогнул стол и снова уселся на стул. Она подобрала нож и опять занялась луком. Он взял большой мясницкий нож и принялся нарезать оленину. Несколько минут слышалось только звяканье ножей. Ренни захихикала первой. Ее смех оказался заразительным. Ни один из них не понимал, над чем они, собственно, смеются, но это было правильно и необходимо, исцеляло и сближало.

— Если когда-нибудь придет время, когда ты подумаешь, что я тебя не люблю, — не верь этому, сказала Ренни в наступившей тишине.

Джаррет посмотрел на нее с удивлением.

— Что ты хочешь… — Он остановился, заметив, что внимание Ренни переключилось на ее руку.

— Вот проклятие! — сказала она. — Я опять порезалась. Джаррет гадал, откуда у него взялось чувство, что она сделала это преднамеренно.

Войдя в хижину, Дансер сделал глубокий вдох. Его силуэт четко вырисовывался на фоне двери в серо-голубых сумерках. Дансер прислонил к стене винтовку и повесил там же шинель и ножны.

— Жаркое пахнет хорошо, — сказал он. — Завсегда приятно, когда его готовит кто-нибудь другой.

Он снял перчатки и подошел к огню погреть руки.

— Как вы себе чувствуете, мэм? — не оборачиваясь спросил Дансер. — Покамест вы смотритесь неважно.

Ренни сидела на кровати, подобрав под себя ноги и прислонившись спиной к стене.

— Я чувствую себя лучше, чем утром. Он кивнул, довольный.

— Хорошо. Через минуту у мене будет для вас ишо одна чашка чая. — Он посмотрел на Джаррета. — Говорил я тобе, что энто сработает, али нет?

— Говорил. Я тоже это высоко ценю.

Дансер выпрямился и подошел к кладовой. На этот раз банки были под рукой, и он быстро нашел то что хотел.

Дансер стол приготовлять смесь на столе прямо перед Джарретом.

— Я гляжу, у нее пальцы завязаны, — сказал он. — У тобе были с ней неприятности, покедова я ходил?

— Ничего такого, с чем бы я не мог справиться, — ответил Джаррет.

Он отодвинулся от стола и снял котелок с жарким с очага, заменив его чайником.

— Она порезалась, попытавшись схватить нож, которым я пользовался.

Когда Дансер повернулся спиной, Джаррет подмигнул Ренни.

Дансер отломил нужное количество трав и растолок их, затем взял у Джаррета тарелку с мясом.

— Если леди хочет, ты могешь дать ей немного. Ежели она положит внутрь чего-нибудь хорошее, энто ей не повредит.

Ренни уже поела раньше — на тот случай, если Дансер не окажется таким щедрым. Тем не менее, когда Джаррет поднял пустую тарелку, спрашивая, хочет ли она есть, рот Ренни заполнился слюной.

— Да, пожалуйста, — сказала она. Дансер захохотал.

— Ты, должно быть, исправил ее седни, Салливан. То она пыталась тебя убить, а топерича говорит «пожалуйста».

— Она делает то что нужно, чтобы получить то что хочет. Джаррет уже давно вышел из-за стола с порцией жаркого для Ренни. Его улыбка предназначалась ей одной.

— Разве это не правильно?

— Если вы так говорите… — серьезным тоном сказала она.

Дансер откусил большой кусок, затем продолжил:

— По ее лицу заметно, что она сегодня плакала. Энто тоже ты заставил?

— Не думаю, чтобы я мог заставить ее что-нибудь сделать. Она плакала оттого, что не смогла меня убить.

Старатель не спеша все это обдумал.

— Я ишо могу сделать за нее энту работу.

— Я уверен, что она рада это услышать.

Дансер взял чайник, налил Ренни чай и подал ей кружку.

— Есть над чем подумать, мэм.

Ренни отодвинула в сторону свою тарелку и взяла горячий чай. Она не имела представления, что ответить на предложение Дансера.

— Что вы хотите взамен? — спросила она.

— Просто чтоб вы остались здеся со мной. На шесть месяцев, могет быть, на год. Чего вы об этом думаете? Хочете обменять его жизнь на время со мной?

Было ясно без вопросов, что это время пройдет в кровати Дансера. Ренни сжалась, вновь стараясь справиться с волной отвращения.

— Я бы хотела обменять, — тихо сказала она с застенчивой улыбкой; глаза намекали на предстоящие тайные радости.

Кудахтающий смех Дансера загремел в крохотной хижине. Старатель откинул назад голову и сплясал короткую джигу, в заключение хлопнув себя по ляжке. Вытерев проступившие на глазах слезы, он вернулся к столу.

— Ты прав насчет энтой, — сказал он Джаррету. — «Она делает то что нужно, чтобы получить то что хочет, Ренни оторвалась от стены. От сумасшедшего смеха Дансера у нее волосы на голове встали дыбом. Ренни опустила взгляд на кружку, которую держала в руке. Та была наполнена лишь на три четверти — остальное осталось на рубашке в виде постепенно расширяющегося пятне. Без всякого успеха Ренни попыталась отряхнуться дрожащими пальцами.

— Как я понимаю, это означает, что я в безопасности, — сухо сказал Джаррет.

Старатель усмехнулся.

— Я не собираюсь убивать тебя во сне.

— Это приятно слышать.

— Но я не знаю, чего ты будешь делать с ней. На это ответила Ренни.

— Я могу сказать, что он сделает. Он привяжет меня к кровати. Он уже так делал.

Джаррету удалось проглотить кусок не поперхнувшись. Он заметил скептический взгляд Дансера и кивнул, подтверждая слова Ренни.

— Я не могу спать, держа один глаз открытым, — сказал он. — И ты не можешь. Она убьет нас обоих.

— Похоже на то, — сказал Дансер.

Когда они закончили есть, Джаррет вымыл тарелки и ложки в ручье. Вернувшись, он обнаружил, что мебель слегка изменила свое расположение. Стол был подвинут поближе к кровати, у стола стоял стул, на котором расположился Дансер. Ренни сидела, тасуя потертую колоду карт.

Ренни подняла на вошедшего Джаррета недоуменный взгляд, предназначенный ему одному.

— Он захотел играть, — сказала она.

Джаррет тоже не мот этого понять, но не мог отказаться, чтобы не оскорбить Дансера. Старатель уже побеспокоился насчет свежего чая. Он в ожидании сидел за столом, бросая жадные взгляды на карты в руках Ренни.

Заняв свободный стул, Джаррет взял свои карты.

— Во что играем?

Играли в покер, а ставкой были фальшивые самородки, добытые Дансером на его участке. Они сыграли всего с полдесятка партий, когда Ренни начала зевать. Она все равно проигрывала, поэтому разделила между Джарретом и Дансером остатки своих самородков и вернулась в постель.

Джаррет перестал тасовать и положил на стол карты.

— Дай-ка я провожу ее сейчас в туалет, а то ей понадобится это потом.

— Оно конечно, — сказал Дансер. — Я сделаю ище чаю.

Джаррет помог Ренни встать на ноги и вывел наружу, поддерживая здоровой рукой.

— Это чай, Ренни, — сказал он, когда из дома их уже нельзя было услышать. — Вот почему ты себя чувствуешь такой усталой. Дансер нам что-то подмешал.

Она широко зевнула, слишком сонная для того, чтобы удивляться или беспокоиться.

— Я не думаю, что смогу этому сопротивляться, Джаррет.

— Тебе и не нужно. Я-то больше не стану пить. Ты будешь в безопасности.

— Я знаю.

Эта абсолютная уверенность, что все будет так, как он сказал, вызвала у Джаррета сильное желание поцеловать ее прямо сейчас. Он боролся с этим желанием до тех пор, пока они снова не оказались у дверей хижины. На ее теплых губах чувствовался вкус чая.

— Убери эту улыбку со своего лица, — прошептал он. Ночь была темной, как чернила.

— Ты ведь не можешь видеть, что я улыбаюсь.

— Это не имеет значения. Когда я тебя целую, я знаю, как ты выглядишь.

Ренни легонько стукнула его кулаком в живот.

— Хвастун!

Теперь уже Джаррету пришлось сгонять с лица улыбку, перед тем как они вошли внутрь. Плотно привязав руки Ренни к кровати, Джаррет сыграл еще шесть партий с Дансером. В конце концов старатель выиграл все свои самородки. Джаррету удалось сделать вид, что он проиграл более сильному игроку. Джаррету также удалось исподтишка вылить большую часть своего чая в щели между половыми досками. Чай тонкой струйкой стек в подвал, а Дансер ничего не заподозрил. Когда Джаррет усталым голосом сказал, что хотел бы прекратить игру, Дансер счел себя обязанным помочь ему постелить постель на полу. Как только Джаррет устроился, золотоискатель погасил лампы и поднялся на чердак.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Дансер Таббс снова спустился вниз. Джаррет слышал лучше, чем видел, и то, что он услышал, его удивило. Старатель надел пальто и перчатки, снял с очага котелок с остатками жаркого, взял тарелку с ложкой и вынес все это наружу. Джаррет подождал достаточно долго, чтобы убедиться, что Дансер вернется не сразу. Тогда он развязал Ренни, схватил в охапку свою кобуру и пальто и выскочил наружу как раз вовремя, чтобы услышать, как Дансер удаляется верхом на лошади.

Джаррет последовал за ним пешком, уверенный, что Дансер отправляется на свой заявочный участок и что выработка находится недалеко от хижины. Когда глаза Джаррета привыкли к темноте, он смог двигаться быстрее. Тропа понемногу поднималась вверх, но в целом местность была ровной. Джаррету удалось не отстать от Дансера, и старатель вскоре привел его прямо на участок.

Бледно-желтый свет фонаря освещал вход в выработку. Пока Дансер спешивался, Джаррет держался сзади, притаившись среди скал и теней. К шесту около входа уже был привязан мул, и Дансер привязал свою лошадь рядом. Насколько мог видеть Джаррет, старатель отцепил котелок с жарким, солдатскую флягу, солдатский же котелок со столовым прибором и понес это к штольне. Джаррет подождал минуту, затем неслышно направился к выработке, остановившись у самого входа. Он не мог ничего видеть, не рискуя быть замеченным, но мог хорошо слышать все происходящее внутри.

— Я подумал, что ты голодный, — говорил Дан сер. — Я принес тобе энто. Хорошее жаркое, из оленины.

Ответа не последовало, и Джаррет догадался, что незнакомец в штольне уже ест.

— Ты полегче, — сказал Дансер. — Ты же не хочешь от энтого заболеть. Здесь много. Мы тобе оставили. Женщина съела мало, и я съел только одну тарелку.

На этот раз компаньон Дансера ответил. Хотя он жевал и голос потому звучал невнятно, Джаррет без труда его узнал. Он шагнул в круг света и взглянул прямо в зеленые глаза ошеломленного Джея Мака.

Глава 12

— Кто это, черт возьми? — спросил Джей Мак, прищурив глаза. — Дансер! Кто здесь? Это один из убийц?

Джаррет с замиранием сердца подумал, что Джей Мак ослеп, но увидев, как пожилой человек бездумным, привычным жестом похлопал себя по жилетному карману, он понял, в чем тут дело. Джаррет сделал шаг вперед.

— Значит, вот что Дансер сказал вам, Джей Мак? Что я убийца?

— И не соврал, — пробормотал Дансер. — Ты и есть убийца.

Джей Мак сидел на полу штольни, вытянув ноги перед собой, а спиной опираясь на крепь. В руке на уровне груди он держал жестяную тарелку с жарким. В его расшитом серебром жилете виднелось с полдесятка дырок, но рубашка на плечах была тщательно заштопана. На колене красовалась заплата, а вся его одежда была покрыта тонким слоем пыли. На земле рядом с ним лежала шишковатая сосновая палка со следами пыли и пота.

— Что, черт возьми, происходит? — снова спросил Джей Мак. Он посильнее прищурил глаза и принялся рассматривать незваного гостя с ног до головы. Он узнал его только тогда, когда Джаррет опустился перед ним на корточки. Твердый взгляд Джея Мака остановился на насмешливых дерзких очертаниях его рта.

— Боже мой, — тихо сказал Джей Мак, не веря своим глазам. — Это вы.

Дансер успел забрать его тарелку, прежде чем она упала на землю.

— Ты его знаешь? — спросил он.

— Я знаю его. Он один раз мне помог.

Он протянул руку, чтобы поздороваться с Джарретом.

— Очень жаль, что вас не было рядом — вы бы выручили меня во второй раз.

Джаррет твердо пожал протянутую руку.

— Расстраивать свадьбы — это одно дело, но я не думаю, что смог бы что-то сделать с крушением.

— Я говорил не о круше… — Он остановился. — А, не обращайте внимания. Я всегда во что-нибудь вмешиваюсь.

Джаррет фыркнул, показывая Джею Маку, что он об этом думает.

— После такого испытания вы выглядите не так уж плохо, — сказал он. — Как я понимаю, Дансер все это время хорошо о вас заботился?

— Наилучшим образом.

Дансер отвернулся, испытывая неудобство от похвалы и оттого, что даже на короткое время оказался в центре внимания.

Джей Мак снова взял тарелку и стал есть.

— Вы не возражаете, нет? Я ничего не ел с самого утра.

— Продолжайте полным ходом. Вы здесь находитесь целыми днями?

Он кивнул.

— Я стал помогать Дансеру на его участке с тех пор, как только смог работать.

Он показал Джаррету свою руку. Она была огрубевшая, в мозолях, с грязью под ногтями и въевшейся пылью на суставах.

— Было приятно снова работать вот так. Я выхожу утром и остаюсь здесь большую часть дня. Сегодня, так как Дансер беспокоился из-за вас, я не вернулся в хижину.

— И он заставил вас поверить, что я опасен?

— Это так, но он только пытался меня защитить. Откуда ему знать, что вы не опасны?

— Потому что он меня знает. Разве я не прав. Дансер? — Джаррет повернулся к старателю и обнаружил, что тот исчез. Он посмотрел в сторону входа и увидел Дансера, стоящего на пороге с винчестером в руках.

— Опусти его, Дансер. Я не собираюсь искать не приятностей.

— Как и я, — сказал старатель. — Ты пойдешь своей дорогой, оставишь в покое мене и моего друга, и все будет в порядке.

Джаррет медленно встал, подняв руки на уровень груди.

— Есть ведь причина, по которой я пришел, — сказал он тихим, ровным голосом. Джаррет не собирался обманывать Дансера. — Но я думаю, ты это понял, не так ли? Не так уж много такого, что прошло бы мимо твоего внимания.

— Не так уж много.

— Значит, ты знаешь, кто моя спутница? — спросил Джаррет.

Дансер агрессивно выпятил подбородок.

— Энто наверняка, что она никого не убивала, — сказал он, вызывая Джаррета на возражения.

— Это верно — не убивала.

— Я так и думал. И никакая она на самом деле не больная.

— Ну, не такая больная, как старалась казаться, нет, но совсем недавно она действительно была тяжело больна. Она еще не совсем поправилась. — Он сделал паузу, чтобы сказанное усвоилось, и продолжал: — Я думаю, ты можешь догадаться, кто она такая, Дансер.

— Гм.

Джаррет подозревал, что Дансер действительно догадался, не желая признаваться в этом ни себе, ни кому-либо другому. За месяцы, прошедшие после крушения, между Джеем Маком и старым золотоискателем возникла определенная привязанность, и сейчас Дансер отчаянно боролся за то, чтобы сохранить ту единственную человеческую связь, которая появилась у него впервые за два с лишним десятка лет.

— Ты хочешь, чтобы я сам сказал? — спокойно спросил Джаррет. — Ты ведь знаешь, что это означает. Она прошла долгий путь, чтобы его найти.

— Я не сделал ей плохого.

— Я знаю. Но если мы не скоро вернемся, она проснется и испугается, что нас нет.

Опираясь на крепь, Джей Мак с усилием встал на колени и, прищурившись, посмотрел на Дансера.

— О чем он говорит, Дансер? Ты говорил мне, что та женщина, которая с ним, убила своего мужа.

— Это он так сказал мне, — оправдывался Дансер, для убедительности ткнув ружьем в сторону Джаррета.

Тот с запозданием понял, что Джей Мак ни о чем другом и не мог подумать. Вероятно, он сначала подозревал, что Джаррет встретился на его пути именно из-за вознаграждения.

— Но это неверно, — заметил Джаррет. — Скажи ему, Дансер.

— У нее твои глаза! — крикнул Дансер. Его лицо исказилось от гнева. Он заскрипел зубами, и паутина шрамов на одной стороне лица начала пульсировать. Он поднял ружье, приготовился стрелять, затем так же внезапно передумал, круто повернулся и выбежал из штольни.

Почувствовав некоторую слабость, Джаррет прислонился к одной из опор крепи и подождал, пока сердце успокоилось. Кисть правой руки закололо, это ощущение быстро распространилось к локтю и далее до плеча. Посмотрев на свою бесполезную руку, Джаррет еле слышно выругался.

Джей Мак наконец поднялся на ноги и тяжело привалился к опоре.

— Пожалуй, вы рисковали не попасть в него, — сказал он.

— Когда винчестер направлен вам в лицо, в этом нет большого смысла. Не говоря уже о том, что он не смог бы попасть, если бы даже и захотел.

— Значит, вы оценили характер этого человека и пришли к выводу, что он не причинит вам вреда. У Дансера нет желания причинять вред людям.

Уорт посмотрел в сторону входа, но не увидел ничего, кроме размытых пятен света и тени.

— Не беспокойтесь о нем. Он на некоторое время уйдет в холмы, а потом, когда будет готов, вернется.

Он повернулся к Джаррету:

— Что он имел в виду, когда говорил, что глаза женщины — мои? Кто здесь с вами?

— Это Ренни, сэр, — сказал Джаррет, находя в себе силы улыбнуться. — Она принесла ваши очки.

— Вы должны все услышать от своей дочери, — сказал он, и тема была закрыта.

Джей Мак оперся на Джаррета, чтобы добраться от навеса до хижины.

— Моя правая нога теперь в порядке, — сказал он, — во уже потом я растянул левую. Дансер предупреждал меня, что я пытаюсь делать слишком много, что я еще недостаточно здоров, но я…

Взяв Уорта за руку, Джаррет прервал его.

— Вам не нужно ничего объяснять, сэр. Я знаю, какой широкой бывает полоса неудач.

Джей Мак благодарно засмеялся. Около двери он остановился и заговорил очень серьезным тоном.

— Я не жалуюсь на Дансера Таббса, — сказал он. — Он спас мне жизнь. Тем не менее вряд ли вы понимаете, как я рад, что вы здесь. Я не смог бы выбраться отсюда еще несколько недель, а может быть, и дольше. Самостоятельно я бы далеко не ушел. А теперь понимаю, что Дансер и не собирался помочь мне уйти отсюда.

— Вы с ним подружились. Никто из тех, кто видел Дансера, никогда бы не подумал, что такое возможно.

— Я понимаю, — с грустью сказал Джей Мак. — Чего я не знаю — хорошо ли это для него. Этот человек много лет жил один, но я думаю, что он уже давно боролся с одиночеством.

Жестом, выражающим понимание, Джаррет положил руку на плечо Джея Мака.

— Давайте войдем, — тихо сказал он. — Ваша дочь ждет.

Джаррет вел мула назад к хижине, а Джей Мак ехал верхом. Подобное зрелище Джаррет вряд ли мог когда-нибудь забыть, и он дал понять это железнодорожному магнату. Джей Мак хотел услышать все подробности о том, как они его нашли, но Джаррет не стал рассказывать.

Ренни разбудило прикосновение чьих-то пальцев к ее брови. Она сморщила нос, плотнее зажмурила глаза и сонно улыбнулась. Затем хлопнула по беспокоившей ее руке.

— Отстань, Джаррет.

На обычно бесстрастном лице Джея Мака промелькнула искра удивления.

— Это не Джаррет, — сказал он.

Глаза Ренни широко открылись и уставились в глаза, так похожие на ее собственные.

— Папа!

Она приподнялась и бросилась в объятия отца, покрывая поцелуями его широкое лицо.

— Как? Когда ты?.. Где?..

Ренни принялась искать взглядом Джаррета. Тот стоял у очага и смотрел на нее.

— Это ты?.. — Она внимательно рассматривала дорогое лицо. Его рыжеватые волосы были длиннее, чем ей когда-либо доводилось видеть, и спадали ниже воротника. Бакенбарды разрослись и переходили в густую бороду, а усы потеряли свой элегантный вид.

— Ты выглядишь, как… — Слезы брызнули у нее из глаз, слова застряли в горле. Ренни беспомощно смотрела на отца.

Джей Мак принялся успокаивать ее так, как делал это, когда она была ребенком. Он слегка похлопал ее по щеке, погладил по волосам и сказал на ухо нужные слова:

— Ты чудо, Мэри Рини. Настоящее чудо.

Обе части истории были рассказаны только к рассвету. Джей Мак отказался говорить или слушать что бы то ни было, пока не помоется и не сменит одежду. Ничего из одежды Дансера ему не подходило, но теперь Джаррет мог предложить ему кое-что (правда, все было немного великовато), и Джей Мак облачился в фланелевые подштанники, джинсы, голубую хлопчатобумажную рубашку и толстые шерстяные носки. Разбитые очки держались на его носу криво, несмотря на все попытки выпрямить дужки. Но это было не так уж важно. Джон Маккензи Уорт чувствовал себя другим человеком.

Пока Джей Мак мылся, Джаррет рассказал Ренни, что произошло. Это его не очень удивило, так как два стула и две постели в жилище отшельника были первым признаком того, что Дансер не один. Ренни очень огорчило бегство старателя в горы. Она не могла себе представить, что уедет, не увидев его снова, не поблагодарив или хотя бы не попрощавшись.

По сравнению с обстоятельным рассказом Ренни о ее путешествии на Запад для поисков Джея Мака его собственное сообщение было довольно кратким. Он стоял на крохотном балкончике в конце своего салон-вагона — и вдруг перестал стоять. Он не помнил ничего, что было связано с самим крушением, осталось лишь очень смутное воспоминание о скитаниях где-то среди деревьев, вдоль ручья, о каких-то подъемах и спусках — пока Джей Мак не свалился от слабости. Следующее его воспоминание — что он лежит на полу в хижине Дансера. На его ноги наложены шины. Под головой лежит подушка, а весь он укрыт одеялом. Он скользил по краю сознания, то приходя в себя, то снова проваливаясь в пустоту. Джей Мак помнил, как его кормили с ложки мясным бульоном с вымоченными в нем ломтями хлеба. На этой стадии его попытки общения были безрезультатными. Первое, что отчетливо помнил Джей Мак, — это как он лежит на удобной самодельной кровати, причем одна из шин уже снята.

Союз Джея Мака с Дансером постепенно сложился за время его длительного выздоровления. Уорт знал, что старатель изуродован, но, с одной стороны, он не мог как следует разглядеть его раны, а с другой — для него это было не важно. Точно так же, по мнению Джея Мака, для Дансера Таббса не имело никакого значения, что его гость входит в сотню самых богатых людей страны.

— Правда заключается в том, — сказал Джей Мак, завершая свой рассказ, — что рудник Дансера — это именно рудник по добыче эолота, так что я не думаю, что мое скромное состояние произвело на него большое впечатление. Уже очень давно мне не приходилось завоевывать уважение людей не за то, чем я владею, а за то, что я есть.

В этих словах Ренни услышала нотку печали.

— Звучит так, будто это доставляет тебе удовольствие, — сказала она.

Он улыбнулся и потер свой заросший подбородок.

— Иногда стоит заслужить уважение человека нелегким путем.

Джаррет увидел, как Ренни вспыхнула от этого замечания отца, и понял, что она приняла его на свой счет. Он не знал, действительно ли Джей Мак имел ее в виду, но остро почувствовал боль, которую испытала Ренни.

— Мы не можем ехать сегодня. — Джаррет положил кочергу. — Джей Мак, мы с вами совсем не спали, да и Ренни поспала не так уж много. Будет лучше во всех отношениях, если мы придавим сейчас пару часиков, ночью поспим еще и выйдем на тропу завтра.

С этим предложением все немедленно согласились. Некоторое замешательство вызвало только, кому где ложиться. Джей Мак не мог забраться на чердак, поэтому Ренни уступила ему свою кровать. Однако, когда она стала вслед за Джарретом подниматься на чердак, послышалось неодобрительное покашливание отца. Ренни остановилась и, не говоря ни слова, с вызовом посмотрела на него. Джей Мак уступил, но не сдался.

— Мы поговорим об этом потом, — сказал он. Ренни взобралась на чердак. Джаррет уже собрал одеяла и собирался сбросить их вниз.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Я буду спать перед очагом. Так все будет в порядке.

— Пожалуйста, не надо, — тихо сказала она. — Останься со мной.

— Но твой отец…

— Мы спим вместе, Джаррет.

Тогда он протянул к ней руки и обнял. Они вытянулись на перине и заснули в объятиях друг друга.

Дансер появился у хижины на следующее утро, когда они уже были готовы к отъезду. Он остановил свою лошадь у края тропы и спешился.

— Езжайте и подождите меня там впереди, — сказал Джей Мак, обращаясь к Джаррету и Ренни.

Джаррет поехал первым. Проезжая мимо Дансера, он наклонился в седле и протянул ему руку.

— Спасибо, — сказал он. — Если когда-нибудь… Дансер заколебался, но принял протянутую руку, коротко пожал ее и сделал знак, чтобы Джаррет ехал дальше.

— Поначалу вылечи энто плечо, — пробормотал он.

Ренни хотела бы спешиться и обнять угрюмого золотоискателя. Но подозревая, что это вызовет его резкий отпор, она только наклонилась в седле, как сделал Джаррет, и протянула руку.

— Вы совершенно замечательный человек, Дансер. Я считала так даже до того, как мой отец сказал то же самое.

Дансер отодвинулся и отвел взгляд. Затем он хлопнул лошадь Ренни по крупу и пустил ее рысью догонять Джаррета.

Они остановились, поджидая там, где на другом берегу ручья тропа расширялась. Роща скрывала Джея Мака и Дансера. Ренни подъехала вплотную к Джаррету и наклонилась вперед, поглаживая черную гриву Альбион.

— Как ты думаешь, о чем они говорят? — спросила ежа.

— Не знаю. Но я знаю, что говорю Этану, когда мы расстаемся на некоторое время. Я говорю ему, что я буду здесь, если ему понадоблюсь. Он говорит то же самое. И так всегда и получается.

Джей Мак верхом на вьючной лошади появился на тропе через несколько минут.

— Поехали, — сказал он хриплым голосом.

Было трудно утверждать наверняка, но за разбитыми стеклами очков Ренни разглядела, что Джей Мак плачет.

Прошло уже несколько часов, когда Ренни поняла, что они не повторяют прежний путь к месту крушения. Джаррет объяснил, что им нужно ехать другим маршрутом, чтобы избежать лавин. Нужно было также учитывать возможности Джея Мака. Ренни приняла это объяснение, но подозревала, что за ним кроется что-то еще. Когда она стала настаивать, в его ответах появились загадочные нотки, и в конце концов Ренни уступила, решив, что расспросов Джея Мака насчет дел в семье и в Северо-Восточной железнодорожной компании хватит ей надолго.

Во время пути они часто останавливались, чтобы Джей Мак мог поразмять ноги, а когда до конца светового дня оставалось еще несколько часов, Джаррет объявил общий привал. Они разбили лагерь. Вопрос о тем, кто будет находиться в палатке в эту ночь и во все последующие, не возникал. Джаррет разложил около костра свой спальный мешок, а Ренни с отцом заняли палатку.

— Ты много спрашивал меня о маме, — тихо сказала она, задумчиво глядя на тени, пляшущие на потолке. — И о сестрах. Но обо мне почти ничего не спросил.

Джей Мак сидел, опустив голову на руки, и так же, как его дочь, наблюдал за игрой света. Он заговорил очень тихо, словно боялся» что его подслушают.

— Я думаю, ты знаешь, почему это так. Что ты могла сказать мне в его присутствии? Мне не нужны очки, чтобы видеть, как он тебя любит.

— Я тоже его люблю, Джей Мак.

— Я это знаю. Но ты ведь ему еще ничего не говорила? Она покачала головой.

— Нет… Я не смогла.

— Тебя воспитывали по-другому, Мэри Рини.

— Меня воспитывали именно так, — не задумываясь ответила она.

Воцарилось тяжелое молчание.

Джей Мак заговорил только тогда, когда первый порыв гнева уже прошел.

— Я никогда не поднимал на тебя руку, так как никогда не считал, что ты этого заслуживаешь.

— До этих пор, — печально добавил он. Ренни повернулась к нему.

— Прости меня, папа, — прошептала она. В темно те ее глаза смотрели на него умоляюще. — Мне очень-очень жаль.

— Я знаю. Хотя это не меняет того, что было сказано.

— Я возьму свои слова обратно. Джей Мак вздохнул:

— Это невозможно. Как и многое из того, что было сделано, их нельзя взять обратно.

Он нашел в темноте ее руку» мягко похлопал по ней и положил сверху свою. Гнев его уже остыл.

— Может быть, это и неплохо. Некоторые вещи нельзя так быстро вычеркнуть из памяти, некоторые же достойны того, чтобы над ними подумать. Я не извиняюсь за то, что был все эти годы с твоей матерью, Ренни. Мойра — это часть меня самого, и извиняться за любовь к ней все равно что извиняться за то, что живешь на свете. Я никогда не стану об этом жалеть. Хотя кое о чем сожалею. Я сожалею о том, что все мое богатство и могущество не могут защитить моих дочерей от клейма незаконнорожденных. Каждый раз я слегка вздрагиваю, когда вижу, что вся энергия, которая в вас накопилась, сначала обрушивается на меня. Мне жаль, что из-за меня она вам требуется. Мне также жаль, что я не могу защитить тебя и что не могу заставить учиться не только на своих ошибках.

Джей Мак почувствовал, как Ренни в ответ сжала его пальцы.

— Я никогда не лгал твоей матери, Ренни, — сказал он. — Она с самого начала знала, кто я такой и что собой представляю. Вопрос о нашем браке никогда не возникал. Мы с самого начала понимали, что это невозможно — за долго до какой-либо близости.

— Папа, — почувствовав себя неловко, сказала Ренни. — Ты не должен…

— Думаю, что должен. Я хочу, чтобы ты знала, на сколько всегда была важна эта честность в наших отношениях. Когда ты говоришь о своем воспитании, надеюсь, ты думаешь и об этом.

Поникшая Ренни не хотела выпускать из своих рук руку отца.

— Я скажу ему, — тихо сказала она. — Пожалуйста, только дай мне время. Дай мне сделать это так, как я посчитаю нужным, и тогда, когда я решу, что это будет правильно.

— Я люблю тебя, Ренни, и хочу, чтобы у тебя было — хорошо. Ты же моя дочь.

— Мама тоже была чьей-то дочерью. Ее отец хотел для нее того же, а она выбрала тебя. — Ренни услышала, как отец вздохнул. — Я думаю, она сделала правильный выбор.

Джей Мак улыбнулся.

— Дай-ка мне свой мизинец, Ренни. Тот самый, который завернут.

Путешествие длилось уже два дня, когда Ренни поняла, куда Джаррет их ведет. Она обратила внимание на рельеф — извилистая долина, широкий поток, пересекающий тропу, холмистая местность по обе стороны горного озера. Все это затрудняет укладку шпал и заставляет строить эстакады. Джаррет не сказал им ни слова, пока не вывел к спуску в долину. Сверху она вся была видна, все ее склоны, водопад, голые деревья в снегу. Полуденный свет отражался от поверхности покрытого льдом озера, а ниспадающий каскадом водопад, казалось, потоками изливал солнечный свет.

— Город в горах, до которого всякий хотел бы добраться поездом, расположен по ту сторону озера, — сказал Джаррет.

Он указал на отдаленную группу деревянных строений, расположившихся среди сосен. Выше по склону горы деревья исчезали, уступая место отверстиям рудников и штолен.

— Это Куинс-Пойнт.

Великолепие открывшейся панорамы сразу потускнело для Джея Мака.

— Этого не может быть, — сказал он. Джаррет не удивился подобной реакции.

— Уверяю вас, что это так. На той стороне озера находится, как я подозреваю, один из богатейших серебряных рудников в Колорадо. Проблема заключается в том, что шахтеры вынуждены возить руду на вьючных мулах. Кроме того, сюда нельзя доставить тяжелое оборудование для глубокой проходки штолен или переработки руды. Тан, а Мэдисоне, железная дорога не нужна. Они считают, что их руды хватит до конца столетия и богатство будет им помаленьку капать. В Куинс-Пойнт не очень заинтересованы в том, чтобы богатство всего лишь капало. Их больше удовлетворил бы гейзер. Вот почему они хотят, чтобы Северо-Восточная компания проложила сюда рельсы. Насколько я понимаю, ваша компания первая предлагает им контракт, от которого они не проиграют.

— Это верно, — сказал Джей Мак. Он медленно слез с лошади, стараясь поберечь покалеченную ногу. Опираясь на палку, он, прихрамывая, подошел к тому месту, где начинался более крутой спуск, и посмотрел на озеро слева и долину внизу.

— Но это не может быть Куинс-Пойнт, — повторил он. — Там, внизу, работы уже должны были начаться.

Джаррет обменялся взглядом с Ренни, затем подвел лошадь поближе к тому месту, где стоял ее отец.

— Ренни что-то такое мне говорила, — небрежно сказал он. — Об этом я впервые услышал только от нее. Конечно, я не обязательно должен обо всем знать. Например, пока Ренни не появилась в Эхо-Фолз, я даже и не знал о крушении. Я подумал, что, так как мы находимся поблизости, вы захотите увидеть все собственными глазами.

Ошеломленный Джей Мак не смог удержаться и стал внимательно изучать то, что находилось в долине. Он услышал, как Ренни подошла к нему, но не обернулся.

— Я тогда планировал пройти именно этим путем, чтобы самому увидеть, как продвигается укладка линии.

— Я этого не знала, — сказала Ренни. Джей Мак пожал плечами:

— Я специально тебе этого не говорил. Я хотел из первых рук получить представление о рельефе этой местности, чтобы узнать, была ли ты права насчет наводнений в долине.

— Я думала, что ты не поверил мне.

— Я поверил в то, что ты в это поверила. Ренни встала рядом, и он взял ее под руку.

— Ты ведь никогда не понимала, как мне приходилось работать там, в Нью-Йорке. Люди, которые работали на меня годами, иногда лет по двадцать, совершенно определенно говорили, что твои выводы неверны. Я утвердил проект по Куинс-Пойнт по их рекомендации, Ренни, потому что таков установленный порядок. Эти люди уже мною проверены. Но ты моя дочь, и хотя я им доверяю, но тебя люблю больше. Я приехал сюда ради тебя, так как хотел лично убедиться, что утверждения моей дочери имеют под собой основания.

От такого признания у Ренни захватило дух. Она молитвенно закрыла глаза.

— Спасибо тебе за это, — сказала она.

Джаррет смотрел, как отец и дочь заключают молчаливый мирный договор. Он подвел Зилли поближе.

— Я думаю, вы видите, что в долине вот-вот начнется наводнение, — сказал Джаррет. — Когда тают зимние снега, может помочь только дамба. Но никто не собирается строить ее здесь. По проекту, который предлагала Ренни, рельсы поднимутся по другому склону горы. Там требуется больший объем работ и поначалу большие затраты, но вы можете сами убедиться, что это не будет пустой тратой времени и денег.

Джей Мак кивнул:

— Неслыханные потерн и того, и другого уже имели место.

— Но работы по проекту еще не начались, — сказала Ренни. — Ты еще не…

Джаррет прервал ее:

— Я думаю, Ренни, твой отец хочет сказать, что он уже утвердил затраты на покупку материалов, которые здесь не использовались, и на зарплату людям, которых никогда не принимали на работу. Я верно говорю, Джей Мак?

— Если в двух словах, то да.

— Вы не говорили Ренни, что кроме всего прочего направляетесь сюда, но, может быть, сказали об этом кому-нибудь в Северо-Восточной компании?

Джей Мак покачал головой:

— Нет. Я не хотел, чтобы Холлис и остальные думали, что я их проверяю или, хуже того, ставлю под вопрос их выводы после утверждения проекта. Я знал, что должна быть выполнена лишь незначительная часть работ, и направить трассу так, как хотела Ренни, можно было бы без проблем. На худой конец я собирался продемонстрировать им, что они могут так же легко допускать ошибки, как и некоторые другие. Это в будущем придало бы больше веса идеям Ренни. Но вот такого я совершенно не ожидал.

Как и Джаррет. Он был совершенно уверен, что Джей Мак рассказал кому-то о своих планах.

— Значит, никто не знал, что вы собрались в Куинс-Пойнт?

Джей Мак обернулся и посмотрел на Джаррета.

— В Северо-Восточной компании — никто, — сказал он. — Но я говорил об этом моей жене.

— Мойра не могла… — начал Джаррет.

— Я сказал — жене, — подчеркнул Джей Мак. — Нине.

Ренни почувствовала, как внутри у нее все похолодело. Ноги подкосились и она ухватилась за отца, но тот не смог ее удержать, и они оба упали. Джаррет соскочил с лошади и оттащил их вверх по склону на более ровное и безопасное место.

Джею Маку пришлось опереться на палку, а Ренни — на Джаррета.

— Что случилось? — спросил тот. — На мгновение мне показалось, что ты вот-вот упадешь в обморок.

Ренни убрала прядь волос со своей холодной щеки. Она понимала, что и Джаррет, и отец обеспокоены случившимся.

— Просто у меня немного закружилась голова, — сказала она. — Ничего не случилось. Это просто от высоты, и все.

Оба ее хорошо знали, оба любили, и Ренни гадала, поверили ли они в ее ложь. Она низко опустила голову, чтобы они не смогли увидеть ее лицо и догадаться, какое глубокое отчаяние она испытывает. Отец хотел, чтобы она сказала Джаррету правду. Теперь Ренни казалось, что ее время уже почти истекло.

Ренни заверила Джаррета, что чувствует себя хорошо, и он помог ей взобраться на Альбион.

— Если у вас обоих нет дел в Куинс-Пойнт, мы отправляемся обратно в Эхо-Фолз. Оттуда Джей Мак сможет послать телеграмму в Денвер и Нью-Йорк.

Джей Мак кивнул:

— Настало время, чтобы еще несколько человек узнали, что я жив.

Он сказал это почти угрожающим тоном, из чего Джаррет и Ренни могли понять, что речь идет не только о его семье.

— Пожалуйста, Джей Мак, — умоляюще сказала Ренни, — не посылай пока ничего. Пожалуйста. Я думаю о маме. Мы должны убедиться, что с ней кто-то будет, когда она об этом узнает.

Джаррет приподнял край шапки и испытующе посмотрел на Ренни. Его поразило в ее голосе какое-то странное отчаяние. Он поймал ее взгляд, но Ренни сразу же отвернулась, не желая показывать, что ее что-то беспокоит.

Оставшаяся часть пути в Эхо-Фолз прошла в основном в молчании. Когда начинался разговор, он никогда не затрагивал открытий, сделанных в Куинс-Пойнт. Ренни старалась не оставаться наедине с Джарретом, в равной степени как и с отцом. Она в одиночестве ехала по тропе, в отдалении от своих спутников, или выполняла какую-либо работу, не требующую напарника, и, таким образом, не вступала в беседу.

Они приехали в Эхо-Фолз, когда уже стемнело. По всеобщему согласию они решили в этот день продолжать свой путь после захода солнца, чтобы успеть отыскать до ночи хотя бы простейшие земные блага. Джей Мак был совершенно без сил, собственные ноги напоминали ему свинцовые чушки. Джаррет помог ему слезть с коня как раз напротив пансиона миссис Шепард. Вдова была рада предоставить Уорту комнату, хотя к Ренни отнеслась не столь сердечно. Но проявленная Джарретом молчаливая настойчивость все же помогла.

Ренни оставалась с отцом до тех пор, пока не убедилась, что он удобно устроился, а затем отправилась в свою комнату. Джаррет ожидал ее там, сидя в единственном кресле и положив ноги на край кровати. Когда Ренни вошла, он поднял голову.

— Я думала, ты ушел, — сказала она, тихо прикрыв дверь. — Вдова явно считает, что ты ушел.

— Я вернулся через черный ход. Я подумал, что нам нужно поговорить.

Ренни вытащила ленту, скреплявшую волосы, и встряхнула головой. Прислонившись к двери, она закрыла глаза и принялась массировать затылок. Она страшно устала.

— Пожалуйста, — сказала она, — не можем ли мы поговорить позже? Сейчас я могу думать только о том, чтобы принять горячую ванну и проспать всю ночь вот в этой постели.

Она оторвалась от Двери и тут же сильно ударилась о грудь Джаррета.

Тот успел ее подхватить. Открыв глаза, Ренни испуганно посмотрела на него.

— Ладно, — сказал Джаррет, — но только потому, что я мечтаю о том же.

Он поцеловал ее в лоб.

— Мне хватило бы и меньше сна, если бы я разделял с тобой эту постель.

— Ох, Джаррет! — Она обхватила его руками и прижалась щекой к груди. — Обещай, что ты никогда не забудешь, что я тебя люблю.

— Что такое, Ренни?

— Обещай.

Он положил подбородок ей на макушку.

— Я обещаю.

Не понимая, что она имеет в виду, Джаррет оставался в таком положении еще несколько минут, перебирая пальцами ее волосы.

— Ты собираешься заснуть стоя? — Он мягко подтолкнул ее к кровати. — Я скажу вдове, что ты хочешь принять ванну.

— Она будет шокирована, — сказала Ренни, ложась и закрывая глаза. — Предполагается, что тебя здесь нет.

Джаррет поцеловал ее в щеку.

— Если тебя не будет в моей хижине до восхода солнца, я вернусь, и пускай миссис Шепард с твоим отцом катятся к черту.

— Мммм.

— Я не шучу.

Она отстранила палец, надавивший ей на кончик носа.

— Я там буду, Я тоже хочу поговорить. Джаррет выпрямился.

— Я не только это имею в виду.

Ренни зарылась лицом в толстую подушку.

— Я тоже.

Нельзя было сказать с уверенностью, запомнила ли она вообще этот разговор, а тем более — удостоит ли она его своим посещением. Тем не менее вскоре после полуночи Джаррет услышал, как дверь открылась, а затем послышался знакомый легкий стук башмаков Ренни, На стене появился отблеск огня, когда она добавила дров и помешала угли. После этого послышался скрип лестницы.

Джаррет лег и притворился спящим.

Не особенно стараясь сохранять тишину, Ренни залезла на чердак и сняла с себя все, кроме хлопчатобумажной сорочки, затем скользнула под одеяла и устроилась около Джаррета. Он не пошевелился. Ренни приподнялась на локте, наклонилась над ним и потерлась носом о его нос.

— Я думаю, ты прикидываешься, — тихо сказала она. Джаррет чувствовал на своих губах тепло ее дыхания. — Я знаю, как надо к тебе прикоснуться, чтобы разбудить.

Джаррет по-прежнему не открывал глаз, хотя с трудом удерживался от улыбки. Он предвкушал, как ее пальцы развяжут завязки его кальсон, а потом опустятся ниже… И тут Ренни засунула под него свои ледяные ноги. Джаррет схватил ее за руки, перевернул на спину и принялся покрывать ее шею звучными поцелуями.

Прелюдия была забавной, а слияние — очень пылким. Она была готова его принять, и вот он уже в ней. Ренни ошеломила его страсть, но когда Джаррет остановился, она сама уже выгнулась дугой, желая, чтобы он вошел в нее глубже. Это было состязание двух алчных желаний, в котором капитуляция означала победу. Она хрипло произнесла его имя, исторгнув из его груди неистовый крик. Когда Джаррет в изнеможении упал на нее, Ренни была рада ощутить тяжесть его горячего, влажного от пота тела. Он повернулся на бок, и она перекатилась вместе с ним, зажав одну ногу между его ног, а другую вытянув вдоль его тела.

— Иногда мне кажется, что я умру, если ты не прикоснешься ко мне, — прошептала Ренни, — но, когда ты касаешься меня, я ощущаю, что все равно умираю.

— Ты хорошо знаешь, что надо сказать.

Пальцы Джаррета погладили руку, которая лежала на его груди.

— В первый раз, когда я к тебе прикоснулся, тебе это совсем не понравилось, — сказал он.

— Ты оторвал меня от пола.

— Да, я сбил тебя с ног.

— Из-за тебя я потеряла сознание.

— Да, из-за меня ты упала в обморок. Ренни слегка стукнула его по ребрам.

— Ты вел себя ужасно невоспитанно.

— А ты пыталась ударить моего лучшего друга. Она засмеялась от воспоминаний.

— Ты, должно быть, решил, что я сумасшедшая.

— Я решил, что ты замечательная.

— В самом деле?

— Ну, не в этот же самый момент, но постепенно я пришел к такому выводу.

На этот раз Джаррет успел перехватить ее руку, прежде чем она нанесла удар. Послышался легкий смех Ренни, Джаррет подождал, пока он утихнет, затем сказал серьезным тоном:

— Мы должны поговорить, Ренни.

— Нет. Пока нет. Давай поспим.

Джаррет заснул. Однако через некоторое время на чердаке стало холодно, он протянул руку и тут обнаружил, что Ренни рядом нет. Джаррет сел с бьющимся от страха сердцем; затем он услышал звуки, раздающиеся внизу. Он нагнулся и увидел Ренни. Она сидела на одеяле перед огнем, расчесывая пальцами волосы и отделяя мокрые пряди. Когда-то он уже видел такое — в ее собственной комнате. Темно-рыжие волосы свешивались через плечо, кожа отсвечивала от пылавшего огня. Тогда он хотел ее и ничего не мог для этого сделать. Теперь все было иначе.

Джаррет обмотал простыню вокруг талии и спустился вниз по лестнице. Он встал на колени рядом с Ренни и, откинул назад ее волосы, медленно перебирая их своими пальцами. Голос его был тихим.

— Я думал, что ты хочешь спать.

— Я хотела. Но не смогла заснуть.

— И я тоже не смог, потому что тебя не было рядом. Джаррет наклонился вперед и стянул ее рубашку с одного плеча. Его губы прижались к ее обнаженной шее.

— Ты красивая.

Он почувствовал, что ее кожа потеплела, но на этот раз Ренни не вздрогнула, услышав его слова. Губы Джаррета стали более настойчивыми, более жадными, и она склонила голову набок.

Сначала было тепло. Тепло его губ на шее, тепло рук на ее груди. Потом оно превратилось в огонь. Пальцы на спине. Влажный язык на коже. Джаррет стянул ее рубашку на талию. Его руки заскользили по ее плечам, по ее рукам, познавая форму ее тела. Вверх, вниз. Она наклонилась назад и прижалась к его телу, ее волосы свесились как разделяющий их шелковый занавес. Его руки скользнули на ее талию. Затем ниже. Джаррет принялся водить ладонями по ее бедрам. Вверх, вниз. Мягко надавив, заставил раздвинуть бедра. Она отдала свою шею его губам, отдала свое тело его рукам. Напряжение сковало ее мышцы, заставляя теснее прижаться к нему. Он принялся ее ласкать; она ответила. Ренни дышала прерывисто, ей не хватало воздуха. Джаррет обследовал ее гладкий живот, сильно надавливая на кожу. Затем обхватил грудь. Сосок сразу затвердел. Джаррет принялся шептать ей на ухо, и его слова, его губы получили ответ.

— Да, — сказала она. И снова: — Да!

Он погладил ее. Тепло имело теперь центр, центр напряжения. Круг все расширялся. Его рука между ее ног. Его губы, по глотку выпивающие свет, отражающийся на ее плечах.

— О Боже! — Ренни почти беззвучно шевелила губами. И тут же: — Джаррет!

Она задрожала, затрепетала. Голова ее склонилась вперед. Он удержал ее, отодвинул в сторону волосы и поцеловал сзади в шею. Тело ее вспыхнуло. Оно манило его к себе.

Они вместе наклонились вперед. Бедра ее были подняты. Он вошел в нее сзади и медленно продвинулся вперед. Ренни приняла в себя всю длину его пылающего тела. Она покачнулась, и из его горла вырвался какой-то звук. Это было ее имя. Она двинулась снова, и он заполнил ее. Она подумала, что могла бы увидеть на стене двойную тень от их соединенных тел. Толчок. Скольжение назад. Его бедра плавно перекатываются по ее заду. Толчки становятся все глубже; его дыхание учащается.

— Милая, — говорит он. Ее тело рядом с ним напрягается. Он держит ее неподвижно, просто держит ее, ощущая, как плотно сжаты ее бархатистые стенки, Черты его лица тоже напряжены, он пытается сдерживать свое желание. Это не может длиться долго. Он хотел бы, чтобы оно длилось долго; хотел бы, чтобы оно длилось бесконечно. Она прижимается к нему, и он больше не может сдержать себя, не может удержаться от быстрых, судорожных движений. Шея его выгибается назад. Он закрывает глаза. Его тело сокращается, и он вливает в нее свое семя.

Они расцепляются. Слабые. Пресыщенные. Сейчас любой жест требует слишком много усилий.

Ренни подвигается и поправляет свою сорочку. Это была изнурительная работа. Джаррет заворачивается в простыню, чувствуя то же самое. Они не смогли бы говорить, даже если бы захотели. Но они не хотят. Они уже спят.

На этот раз Джаррет проснулся первым. Заря уже раскрасила небо. Он сел за стол и принялся за кофе, ожидая, когда Ренни проснется. Она спала на боку, подложив одну руку под голову, а другую положив на грудь. Он знал, что аромат кофе скоро дойдет до нее. В полусне она издала слабый причмокивающий звук, а через несколько секунд сморщила нос.

— Я тут готовлю овсянку, — сказал Джаррет. — Ты хочешь?

Ее глаза открылись, полные притворного ужаса.

— Тогда кофе.

Ренни медленно приподнялась, чувствуя позади себя идущее от камина приятное тепло.

— Кофе — это прекрасно.

Джаррет перенес кружку к столу и налил ей чашку. Встав на колени, Ренни посмотрела в окно.

— Еще рано, — сказала она. — Я могла бы еще поспать.

— Если ты хочешь вернуться в пансион незамеченной и если хочешь наконец обсудить некоторые вещи — то нет.

Он многозначительно посмотрел на нее.

— Мы собираемся обсудить некоторые вещи или нет? Кивнув, Ренни встала. Она подняла одеяло и набросила его на плечи наподобие шали. Кофе был горячим. Она села у окна, прикрыв свои босые ноги концом одеяла. Ренни думала, что начинать разговор придется ей, но Джаррет заговорил первым.

— Я не знаю, о чем ты думала эти дни — с тех пор, как мы нашли твоего отца, — сказал он. — Я знаю, что ты не хотела оставаться со мной наедине, особенно после Куинс-Пойнт.

— Прости меня. Было легче избегать тебя, чем объяснить все. Это и сейчас так.

— Но все же ты пришла сюда.

— Пришла, — с грустью сказала она и отпила глоток кофе. — Я не сказала, что избегать тебя было легко, просто это было легче, чем объяснить.

— Я понимаю. Ее слабая улыбка была нерадостной.

— Нет, не понимаешь. Но скоро поймешь.

Ренни отвернулась от окна и встретила удивленный взгляд Джаррета.

— Я думаю, что крушение в Джагглерс-Джамп не было случайностью. И подозреваю, что ты думаешь то же самое.

— Я так думал. Но сейчас в этом не уверен. Твой отец сказал, что не говорил никому в Северо-Восточной компании о намеченной поездке. Мне это непонятно.

— Я знаю, — сказала она. — Но ты еще всего не знаешь.

— А именно?

— Колеса не были деформированы, — сказала Ренни. Джаррет недоуменно посмотрел на нее. — У всех сошедших с рельсов вагонов обода колес были нормальной формы, — терпеливо пояснила Ренни. — Я их все посмотрела. Это означает, что никто не пытался применить ручной тормоз — возможно, потому, что уже не было времени. Хотя следовало рассчитывать на то, что тормозные кондуктора будут более бдительны; в конце концов, четыреста двенадцатый двигался по склону. Тормоза следовало привести в действие равномерно по всей длине поезда, чтобы избежать искривления игольчатых муфт.

— Может быть, они были приведены в действие не равномерно? Может быть, в этом и заключается причина крушения?

Она покачала головой.

— Нет. Не думаю, что случилось именно это. Муфты между упавшими вагонами действительно были повреждены, но это — результат самой катастрофы. Прежде чем сойти с рельсов, вагоны оказались перекрученными и изогнутыми. Однако у первого из сошедших с рельсов вагонов сцепление не повреждено. Вообще не повреждено. Все выглядит так, как будто муфта просто расцепилась.

— Она могла сломаться.

— Если бы была ослаблена — может быть. Но не здесь, не на спуске.

— Ты понимаешь, что говоришь? Она кивнула.

— Кто-то готов был принести в жертву множество людей, лишь бы Джей Мак не добрался до Куинс-Пойнт. Ты тоже об этом думал. Когда я сказала, что там должны производить работы, ты уже знал, что что-то не так?

— Я знал, что что-то не так, да, но не думал об убийстве. Мне это действительно пришло в голову, только когда Джей Мак сказал, что планировал посетить место работ. Было разумно предположить, что кто-то может этого не захотеть.

— А кто, как ты думаешь, это может быть?

— Тебе это может не понравиться, но я сразу подумал о Холлисе Бэнксе. Он не только хорошо может пускать пыль в глаза, но и заставлять других делать за себя работу, сохраняя свои руки чистыми.

Ренни нахмурилась. Она была согласна с оценкой Джаррета, но удивилась, услышав такое от него.

— Что ты хочешь сказать? — спросила она. — В обоих случаях, когда ты встречался с Холлисом, ты его явно переиграл.

Джаррет встал из-за стола и подошел к плите. Он помешал свою овсянку. Она уже разбухла.

— Ты права, — сказал он. — Я встречался с ним только дважды. В третий раз я встретился с его друзьями.

Он ложкой переложил овсянку в деревянную чашку и добавил сахара.

— Я не видел смысла говорить тебе об этом раньше, — сказал он, вернувшись к столу. — Но сейчас нет причин молчать. В последний день моего пребывания в Нью-Йорке, когда я ждал на платформе поезд, ко мне подошли друзья Холлиса. Я запомнил их лица на бракосочетании.

— Джаррет! — Ренни чуть не пролила на себя кофе. — Почему же ты не…

Он поднял руку, заставив ее замолчать.

— Все произошло очень быстро. Я был не в состоянии бороться с ними. Ди Келли, помнишь? Один из них — не помню, кто именно, — ударил меня ногой прямо в плечо. Потом я получил удар в пах. Думаю, это сделал блондин. Я знаю, что он забрал банковский чек, который выписал мне Джей Мак. Он также забрал вознаграждение за Ди Келли.

Плечи Ренни слегка поникли.

— О Боже! — Она закрыла глаза. Ей пришлось поставить чашку на узкий подоконник, чтобы не расплескать. Руки дрожали, Она посмотрела на Джаррета.

— Блондина зовут Ричард Дании. Он старый друг Холлиса. Скорее всего, остальные — это Тэдди и Уоррен Бичер. Тэдди видел, как я целовала тебя у станции на Джонс-стрит. Он был в собравшейся толпе. Вот почему мне захотелось так быстро удрать от тебя. Должно быть, Тэдди отправился с рассказом прямо к Холлису — это на него очень похоже, — но мне никто даже словом не обмолвился.

— Я и не предполагал ничего подобного.

Он остановился, внимательно разглядывая ее бледное, искаженное лицо.

— Ты думаешь, я обвиняю тебя в том, что со мной случилось, Ренни?

— Нет, но было бы легче, если б ты обвинял.

Все последнее время она наблюдала, как он борется со своей рукой, возлагая вину за это на Ди Келли и самого себя, который не позаботился о собственном здоровье. Все было очень просто. На самом деле виноваты были друзья Холлиса и в конечном счете Холлис. Она чувствовала, что и сама несет свою долю ответственности. Если бы она не поцеловала его при свидетелях, прямо там, на Джонс-стрит, в присутствии Тэдди и десятка прохожих, Джаррет Салливан до сих пор мог бы нормально пользоваться своей правой рукой.

— Знаешь, я думаю о том, какие деньги из тех, что ты не проиграл в карты, были потрачены на выпивку и…

— И женщин, — сказал он усмехаясь. — Не забывай о женщинах.

— Это не смешно! — огрызнулась она. — Черт тебя возьми! Ты знаешь, что это не смешно.

— Здесь также ни в коей мере нет твоей вины, — рассудительно сказал Джаррет. — Если хочешь знать правду, я действительно некоторое время винил тебя. В этом не было никакого смысла, и постепенно я перестал так думать. Допускаю, что я не очень обрадовался, увидев тебя в Эхо-Фолз, но на то было множество других причин. Мне не требовалось твое присутствие, чтобы вспомнить о том, что сделал Холлис. Для этого мне достаточно было лишь уронить стакан с виски или пистолет. Я пытался жить с этим с того самого момента как покинул Нью-Йорк. Но когда я тебя увидел, Ренни, то понял, что вообще раньше не жил, по крайней мере долгое время — дольше, чем мог себе представить. Возможно, с того момента как убили моих родителей.

Его стул скрипнул. Джаррет подошел к скамейке у окна и сел рядом с Ренни.

— Ты тронула меня за душу, Ренни. Ты все делаешь с такой силой духа и силой воля. Выбираешь для себя цель и придерживаешься ее. Я этим восхищаюсь. Было время, когда я думал, что ты нацелилась на меня.

Его улыбка была полна сожаления и насмешки над собой.

— Кто скажет, почему я уехал из Нью-Йорка — потому что кончил работу или потому что испугался?

Если бы он тогда хотя бы намекнул! Она так долго ждала этих слов.

— Но ты остался в стороне. От тебя не было ни слова.

— А что бы я мог тебе предложить? У меня совсем не было денег, и я не мог зарабатывать их известным мне способом. У меня не оставалось никакой надежды на покупку ранчо, к чему я всегда стремился, и я сомневался, что ты когда-либо оставишь Нью-Йорк.

Он прислонился к оконной раме и вздохнул.

— И ты все еще собиралась выходить замуж за Холлиса. Надеюсь, ты об этом не забыла?

— Нет, — отрешенно сказала Ренни, отводя взгляд в сторону. — Я не забыла.

Сзади Джаррет чувствовал тепло солнечных лучей, греющих сквозь оконное стекло. Он оглянулся через плечо и увидел, что рассвет уже наступил.

— Ты не сможешь незамеченной вернуться в пансион, — сказал он. — Тебе лучше одеться. Я провожу тебя. Нам о многом надо поговорить с твоим отцом.

— Джаррет, я…

— Пойдем. — Ренни снова заколебалась. — Ты беспокоишься о том, что скажет Джей Мак, узнав, что ты была со мной? — спросил Джаррет.

Он наклонился и слегка поцеловал ее в щеку. Кожа была холодной. Он медленно отстранился, внимательно рассматривая ее лицо. В зеленых глазах была боль, нижняя губа вспухла в том месте, где Ренни ее теребила.

— Ренни, разве ты не понимаешь, что я собираюсь просить у Джея Мака твоей руки?

Ее глаза широко раскрылись. Ренни протянула к Джаррету, и одеяло упало с ее плеч на пол.

— Нет, ты не должен этого делать!

— Что ты хочешь сказать? Я думал, что так принято.

— Нет! — Она встала. — Так совсем не принято. Джаррет тоже поднялся на ноги.

— Прошу прощения, — сказал он. — Я никогда раньше этого не делал. Я должен был сначала просить тебя.

Сердце Ренни разрывалось. Это было написано в ее глазах, устремленных на него.

— Нет, — тихо сказала она. — Не делай этого. Не проси.

Джаррет мог поклясться, что он не сдвинулся с места. Это земля под ним повернулась. Он слышал сказанные ею слова, но не понимал их значения.

— Ты не собираешься выходить за меня замуж?

— Я не могу.

— Не можешь? — переспросил Джаррет. Он как бы надел на свое лицо защитную маску, отчего его черты окаменели, синие глаза глянули холодно. — Или не хочешь?

— Не могу, — снова повторила она. Ренин готова была смотреть куда угодно, лишь бы не на него. И не могла, потому что должна была дать Джаррету прямой ответ. — Я уже замужем. Я вышла замуж за Холлиса Бэнкса за месяц до катастрофы с Джеем Маком.

Глава 13

Вид у Джаррета был такой, будто он вот-вот упадет в обморок. Лицо внезапно побледнело, черты исказились. Взгляд синих глаз стал отрешенным. Ренни протянула к нему руку.

Джаррет вздрогнул от ее прикосновения и сделал шаг назад.

— Не стоит сейчас ко мне прикасаться, Ренни.

Ее рука опустилась. Джаррет отвернулся.

— Пожалуйста, — сказала Ренни, — пожалуйста, выслушай меня.

Джаррет взял кружку и наполнил ее над плитой. Той частью своего сознания, которая могла рационально мыслить, он удивился, что смог это сделать, не пролив ни капли. То, что он мог переставлять ноги, также производило на него впечатление. Это только доказывало, что та часть его, которую она оторвала, не нужна для повседневной жизни. Джаррет сел за стол. Пальцы, которыми он сжимал кружку, побелели; плечи он держал неестественно прямо.

— Я слушаю, — вежливо сказал он. — Хотя не представляю, что такого заслуживающего внимания ты можешь сказать.

Отчуждение между ними стало вполне осязаемым. Чувствуя себя виноватой, Ренни смотрела на него умоляющим взглядом:

— Я знаю, что должна была тебе все рассказать.

— Что ж, согласимся с этим.

— Я думала, ты не станешь искать моего отца, если узнаешь.

В голосе Джаррета наконец прорвалась вся сила его гнева.

— Я чертовски уверен, что не должен был связываться с тобой!

— Ты думаешь, я этого не понимала? — тихо спросила она. — Скажу честно, Джаррет. Когда я решила отправиться в Колорадо, то не думала, что увижу тебя снова.

Он насмешливо фыркнул.

— Но это правда, — сказала она. — Я думала, что Этан возьмет меня в Джагглерс-Джамп.

— Твоя сестра не такая дура, чтобы отпустить тебя со своим мужем, — резко сказал Джаррет.

Ренни покачнулась, будто ее толкнули. Руки ее сжались, она закрыла глаза, чтобы успокоиться, и затем продолжала.

— Не было нужды говорить подобные вещи. Ты думаешь, мне и до этого не было больно?

— Знаешь, Ренни, — спокойно сказал Джаррет, — сейчас я не могу как следует выругаться. — Он невесело улыбнулся. — Скажу честно.

Ее слова вернулись обратно. Ренни села на край скамейки у окна, сложив руки на коленях. Она торопилась все рассказать.

— Я не пошла с Этаном из-за его сломанной ноги. Он направил меня к тебе, Я не была уверена, что мы с Даффи Седаром сможем тебя найти, и не была уверена, что этого хочу… пока не увидела тебя снова. Хотя ты ясно показал, что не хочешь меня видеть. Когда ты наконец представил меня Джоанн, ты сделал недостойный выпад, спросив, не стала ли я миссис Бэнкс. Я решила тебе этого не говорить, чтобы ты не стал уважать меня еще меньше. Я слишком беспокоилась о том, чтобы найти Джея Мака, и не имела желания объяснять причины, по которым вышла замуж за Холмса. Я не считала, что должна давать тебе объяснения. И до сих пор так не считаю.

Брови Джаррета слегка приподнялись, и он бросил на нее презрительный взгляд.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я с этим не соглашусь.

— Нет, — сказала она. — Нет, не понимаю. Что я обязана — так это объяснить, почему не сказала тебе о замужестве, а не то, почему я вышла замуж. Тогда ты ушел из моей жизни, Джаррет. Тебя уже давно не было в Нью-Йорке, и если ты будешь честным, то согласишься, что не собирался тогда увидеть меня снова. Думаешь, я должна была тебя ждать? Ждать того, кто никогда не вернется? Мы расстались по-другому. Ты так старался ничего не говорить о своих чувствах, так старался ничего не обещать! Признаю, и я была не очень приветлива.

Ренни отодвинулась назад и прижала колени к груди. Под расшитой кружевами сорочкой были видны ее босые ноги.

— Тем не менее, — тихо сказала она, — я мечтала о другом. Некоторое время я позволяла себе надеяться, что однажды ты напишешь или просто появишься. Когда Майкл и Этан возвратились в Денвер, я подумала, что теперь узнаю о тебе что-нибудь.

Она печально покачала головой, глядя прямо перед собой.

— Этого так и не случилось. Ты как будто исчез.

Ренни разгладила на коленях сорочку и обхватила их руками.

— Так что нет, я не считаю, что должна объяснять, почему вышла замуж за Холлиса Бэнкса.

Джаррет поставил кружку на стол и отодвинул ее в сторону.

— Я не дам себя одурачить утверждениями, что мое отсутствие что-то изменило, — сказал он. — Для меня не было тайной, что тебе нужен Холлис — чтобы иметь больше влияния на Северо-Восточную компанию. Я только не понимаю, зачем тебе понадобилось выходить за него замуж.

Ренни вскочила на ноги.

— Подонок!

Она подбежала к лестнице и начала подниматься, собираясь забрать свою одежду и уйти. Джаррет поймал ее за талию и остановил.

— Пусти меня! — сказала она сквозь стиснутые зубы. Когда он попытался стащить ее вниз, она стала сопротивляться, хватаясь за лестницу. — Ты об этом ничего не знаешь!

— Тогда скажи мне!

Ренни вызывающе посмотрела на него и продолжала отбиваться.

— Иди к черту!

Джаррет полностью обхватил левой рукой ее талию и рванул. Ренни оставалось или отпустить лестницу, или упасть. Она предпочла отпустить перекладину. Джаррет развернул ее и придавил к ступенькам, своим телом преградив путь к бегству.

— Теперь скажи мне, почему ты так стремилась выйти замуж за Холлиса Бэнкса, если Северо-Восточная компания здесь ни при чем, — сказал он задыхающимся голосом.

Она толкнула его в грудь. Он не шелохнулся.

— Я не стремилась.

— Тогда почему, черт возьми!

— Потому, что я была одинока! — крикнула Ренни. Ошеломленный, Джаррет немного отступил, позволив Ренни оторваться от него на некоторое расстояние.

Дрожа от горя, она отбежала к камину и взяла в руки кочергу.

— Ты хочешь ударить меня этой штукой? — спросил Джаррет, поворачиваясь к ней.

Глаза Джаррета остановились на кочерге. Ее конец, зажатый в дрожащей руке Ренни, постукивал по полу.

— Хочу, — сказала она, глядя на него, и бросила кочергу. В ее глазах появились слезы.

— Ты ничего не знаешь о моей жизни в Нью-Йорке. Я никогда не входила в те общественные круги, которые устраивают сказочные балы и послеобеденные чаепития, или разъезжают в экипажах по Центральному парку. У меня никогда не было друзей, которые приглашали бы меня покататься зимой на коньках или весной пойти вместе в музей. Моими друзьями были только мои сестры.

Ренни вытерла слезу на щеке. Она сделала судорожный вдох и медленно выдохнула, пытаясь успокоиться.

— Что касается мужчин… Их не было. Неужели ты думаешь, что они выстраивались на углу Бродвея и 50-й улицы в очередь за незаконнорожденными сестрами Деннехи?

Она насмешливо засмеялась.

— Джей Мак направил нас в школу-интернат, чтобы отгородить от неприятностей окружающего мира, хотя я должна сказать тебе, что никто не может быть более жестоким, чем школьница, которая думает, что твое место — под ее элегантной ножкой. Майкл и мне повезло. Мы могли дружить между собой. Когда учеба окончилась, нас никто не провожал. Нас не пригласили на первый бал. Мы тихо перешли в колледж, чтобы бороться там со всеми предрассудками против нас.

Майкл пошла в женский колледж, но я выбрала другой путь. Чтобы изучать инженерное дело, мне пришлось учиться вместе с мужчинами. Мне пришлось соревноваться с ними на равных. Коллеги обижали меня на каждом шагу.

Джаррет не пытался подойти к ней поближе. Чувствуя ее боль, он почти против собственного желания тихо произнес ее имя.

— Нет уж, — сказала Ренни, вытирая слезы. — Ты ведь хотел это услышать.

Она проглотила комок, застрявший в горле, и откровенно взглянула на Джаррета.

— Мужчины, которые оказывали мне внимание, обычно относились к очень специфическим категориям. Было немного таких, кто просто хотел использовать мои способности и на моей упорной работе построить свой успех. Другие, из семей с хорошими связями, сначала не понимали, что я одна из незаконнорожденных детей Джея Мака. Как только они об этом узнавали, то или исчезали — что гораздо благороднее, — или усиливали натиск, чтобы затащить меня в постель. В конце концов, какие у меня могли быть еще перспективы? Они считали, что я должна быть им благодарна за внимание.

Наконец, тех, чьи перспективы, возможно, были лучше моих, но зато в карманах гулял ветер, привлекали мои деньги. Для выходцев из средних слоев нью-йоркского общества богатство Джея Мака всегда очень усложняло вопрос о моей незаконнорожденности. Они хотели быть вхожими в недоступные им дома, но им для этого не хватало средств. А для того чтобы получить средства, надо было заполучить меня.

Ренни улыбнулась не без злорадства.

— Вот видишь как, Джаррет? Они не могли решить, буду ли я для них ступенькой на пути к лучшей жизни или камнем на шее.

Джаррет оперся о край стола, вытянув другую ногу перед собой. Он ответил ей неумолимым взглядом.

— После окончания колледжа мы с Майкл пошли разными дорогами. Она не позволила Джею Маку купить ей должность в «Геральд» и поступила на работу в «Кроникл». Ей пришлось трудно, пока она не добилась признания, но она была счастлива работать на такого человека, как Логан Маршалл. В Северо-Восточной компании я не встретила такой обструкции, как Майкл. Никто не посмел, и в то же время коллеги никогда не воспринимали меня всерьез, в основном меня просто вежливо игнорировали.

— За исключением Холлиса, — сказал Джаррет.

— Нет, на самом деле нет. Он просто делал это чуть-чуть осторожнее. Одной рукой он меня успокаивал, а другой делал что хотел.

Ее изумрудно-зеленые глаза сузились от гнева.

— Не смотри на меня так. Я не всегда об этом знала. Конечно, я понимала, что он заинтересован в моих деньгах и в укреплении связей с Джеем Маком и своего положения в Северо-Восточной компании. Я не строила иллюзий на счет его любви ко мне, но думала, что он обо мне действительно заботится. По крайней мере я считала, что мы будем прекрасно работать вместе.

Ренни прислонилась к теплым, гладким камням камина. Она откинула назад копну темно-рыжих волос, свесившихся с левого плеча, и скрестила руки на груди.

— Тем не менее я не знала, хочу ли выходить за него. И тут Майкл вернулась в Нью-Йорк. Она была беременна и чувствовала себя несчастной. Бог меня простит, но я ей не посочувствовала. Сначала я испытывала к ней отвращение. Я не могла понять, как она себе позволила забеременеть.

Ренни часто-часто заморгала, залившись слезами.

— Вот чего только не хватало — думала я. Еще одного незаконнорожденного ребенка по фамилии Деннехи. Я решила выйти за Холлиса по многим причинам, — сказала Ренни, глядя не на Джаррета, а куда-то в сторону, — но в первый раз это было прежде всего потому, что я обещала себе, что никогда не кончу так, как моя мать и сестра.

В ее улыбке сквозила легкая насмешка над собой.

— Причина, по которой я во второй раз захотела обвенчаться с Холлисом, — я потеряла надежду на то, что не кончу так, как моя мама и сестра.

Джаррет взглянул на нее так, будто хотел приблизиться. Ренни прижалась к камням, не желая, чтобы он подходил.

— Как видишь, я наконец поняла, чем они обладают, и хотела получить хотя бы бледное подобие. И я вышла замуж за Холлиса. На этот раз венчание было очень скромным. Оно прошло в соборе святого Григория при нескольких свидетелях. Джей Мак не присутствовал, так же как и Майкл с Этаном. Мама проплакала всю службу. Мэри Френсис вертела в руках четки. У Мэгги и Скай был несчастный вид. Все они знали, что я делаю это не столько ради Северо-Восточной компании, сколько для того, чтобы не оставаться одной.

Слезы текли по ее щекам, и Ренни больше не пыталась их вытереть. Она сжала губы, пытаясь подавить рыдание.

— Нельзя сказать, что причины, по которым я вышла замуж за Холлиса, были недостойными, но и хорошими их назвать нельзя.

Он подняла край сорочки и вытерла глаза. Когда она вновь смогла видеть, Джаррет стоял перед ней с носовым платком в руке.

— Вот, — сказал он. — Похоже, у тебя их никогда не бывает.

Она кивнула:

— Я знаю. Холлис этого терпеть не может.

Джаррет поджал губы.

— Чего еще не может терпеть Холлис?

Удивленная, Ренни подняла свое залитое слезами лицо.

— Что ты хочешь сказать?

— Я имею в виду то, что произошло между тобой и Холлисом после венчания. Ведь ты была девственницей, Ренни, когда пришла ко мне. Холлис не может терпеть всех женщин или только тебя?

— А, я поняла, — сказала она после паузы и неуверенно вздохнула, пытаясь успокоиться. — Ты думаешь, что он из тех мужчин, которые любят других мужчин.

— Ну и?..

Она покачала головой.

— Нет, ничего подобного. У Холлиса есть женщина. Она появилась давно, еще до того, как я первый раз собиралась выходить замуж. Он сказал мне о ней в нашу брачную ночь, когда собирался лечь ко мне в постель. Он сказал, чтобы я не ожидала от него верности, тем более после того, как…

— После чего? О чем таком он говорил?

Ренни вздохнула и отвела взгляд в сторону.

— После того, как я б… с тобой.

Джаррет тихо выругался.

— Это еще не очень грубо, — сказала Ренни, осуждающе глядя на него. — Ты высказывался гораздо сильнее.

Теперь уже Джаррету пришлось отводить взгляд.

— Ты права. — Он подошел к окну и выглянул наружу. Но видел он не то, что лежало перед ним. Не крутящиеся снежные вихри и не ветки сосен с игривыми белками.

Джаррет видел перед собой Холлиса Бэнкса, стоящего перед своей молодой женой и информирующего ее о том, что у него есть любовница… и в следующее мгновение требующего удовлетворения своих прав. Джаррет был настолько уверен в том, что Холлис действовал именно так, что с его губ сорвался не вопрос, а утверждение.

— А потом он пытался настаивать на исполнении супружеских обязанностей.

— Да.

Джаррет вновь повернулся к Ренни. Скомканный носовый платок она держала в руке, а руки ее были по-прежнему сложены на груди.

— Ты ему отказала. И что случилось потом?

— Он меня избил.

Она сказала это так спокойно, что потребовалось время на то, чтобы ее слова дошли до сознания Джаррета. Когда это произошло, он отшатнулся, как будто ударили его самого. Джаррет взял кружку, которую Ренни оставила на подоконнике, и швырнул ее в камин. Керамика разлетелась на куски, пламя зашипело от разлившегося кофе. Ренни вздрогнула и неподвижно застыла на месте, испугавшись бешеного ожесточения, которое вспыхнуло в глазах Джаррета. Когда он сделал шаг к ней навстречу, она не смогла даже пошевельнуться.

Он увидел ее застывшее лицо и понял, что напугал ее своим диким поступком.

— О Боже, Ренни! — сказал он, останавливаясь. — Прости меня. Я только… — Его руки беспомощно повисли вдоль тела. — Мне кажется, я хотел убить его.

Это признание застало его врасплох. Раньше он никогда не думал о том, чтобы отомстить Холлису за инцидент на вокзале. Но теперь одна мысль о том, что тот причинил Ренни боль, не давала ему дышать, не то что думать.

— Нет, — сказал он, качая головой, — это неверно. Я точно знаю, что хочу его убить.

Ренни оторвалась от стены и подняла руку, как будто хотела смягчить его страшный гнев и одновременно предотвратить исполнение угрозы.

— Не заставляй меня сожалеть о том, что я тебе сказала, — тихо проговорила она. — Я уже поправилась. И у него больше никогда не будет возможности снова это сделать.

Джаррет засунул руки в задние карманы и медленно выдохнул, пристально глядя в ее лицо.

— Я не знаю, что тебе сказать, Ренни.

— Все в порядке, — сказала она, чувствуя себя спокойнее. — Тебе ничего не нужно ни говорить, ни делать, Джаррет. Просто выслушай меня. Это самое трудное из того, о чем я тебя просила, и это единственное, чего я хочу.

Он кивнул:

— Продолжай.

— Я не позволила ему просто избивать меня, — сказала она. — Насколько смогла, я пыталась дать ему сдачи. Наша первая совместная ночь проходила в одном из номеров отеля святого Марка, и я думаю, он боялся, что кто-нибудь услышит мои крики. Когда он понял, что не сможет избить меня до потери сознания, то вылетел из номера.

Короткий смешок Ренни был полон недоверия.

— Самое удивительное, что на следующее утро он в самом деле ожидал, что я его вновь впущу в номер. Он стоял по другую сторону двери и умолял впустить, клянясь, что больше никогда меня не тронет, и даже обещая расстаться со своей любовницей.

В конце концов ему пришлось уйти, иначе он рисковал собрать вокруг себя любопытных. Я не знаю, где он находился те недели, когда мы якобы находились в отъезде. Я оставалась там, где была, дожидаясь, пока пройдут синяки. Он приходил ко мне по меньшей мере раз в день, обещая одно и то же, и каждый раз я не позволяла ему войти. Когда последний синяк исчез, я открыла ему дверь, так как была готова уйти. Я сказала ему, что о происшедшем между нами ни слова не скажу своим родным, но что я буду добиваться признания брака недействительным.

Затем я вернулась домой к своей семье, и они приняли меня обратно, ни о чем не спрашивая. Я перестала ходить на работу в контору Уорта, и посыльные доставляли мне задания на дом. Я не имею представления, что Холлис сказал и кому, и даже не знаю, посмел ли кто-нибудь спросить его обо мне. До тех пор пока не пришло известие о происшествии в Джагглерс-Джамп, у меня не было необходимости его видеть.

Джаррет вспомнил то, что Ренни сказала ему несколько недель назад.

— Тогда Холлис возглавил компанию. Она кивнула.

— Почти сразу возникли проблемы — по крайней мере я так считаю, — но совет доверял Холлису так же, как ему доверял мой отец. Проекты, которым до катастрофы не давали хода, внезапно были одобрены. Холлис лишил меня доступа к информации и не разрешал больше работать дома. Он настаивал, чтобы я вернулась в контору, и хотел, чтобы я не добивалась расторжения брака.

Ренни покачала головой, все еще не понимая, как Холлис мог подумать, что она уступит.

— Я не собиралась делать ни того, ни другого, — сухо сказала она. — Вместо этого я заявила ему, что собираюсь искать Джея Мака.

Она засмеялась, вспомнив, как взбесился Холлис.

— Я думаю, что Холлис бросился бы на меня, если б мог избежать скандала. Так было поначалу. Потом, я думаю, он решил, что лучше некоторое время подержать меня подальше от дел. Пока я буду занята своим безнадежным предприятием, я не смогу вмешиваться в дела Северо-Восточной компании.

Джаррет подтянул к себе стул и уселся на него верхом.

— Но ты сказала, что совет доверял Холлису. Каким образом ты могла вмешаться?

— В своем завещании Джей Мак указал, кому он хотел бы доверить управление компанией, но свои капиталы он разделил между наследниками. Его жена получила пятьдесят процентов. Двадцать пять процентов перешло к моей матери, а оставшиеся двадцать пять были разделены поровну между мной и сестрами.

Поняв смысл решения Джея Мака, Джаррет слегка присвистнул.

— Стало быть, капиталы поделены поровну.

— Это верно. Холлис знал, что моя мать и сестры будут следовать моему совету, а это не всегда будет совпадать с его мнением. Нина Уорт, как и совет, была готова следовать за ним. Таким образом, существовала возможность парализовать всю деятельность Северо-Восточной железнодорожной компании. Холлису нужны были мои пять процентов, чтобы это предотвратить. В качестве моего мужа он имел возможность это сделать.

Джаррет сдвинул брови.

— Вот еще одна причина для него, чтобы противиться аннулированию брака.

Глядя в окно, Ренни кивнула:

— Эти пять процентов доли в Северо-Восточной компании и были главной причиной, по которой он хотел на мне жениться. Они давали ему полный контроль. Катастрофа с Джеем Маком предоставляла такую возможность, но, чтобы ее использовать, ему нужен был наш брак. Он давно это спланировал.

— Брак или катастрофу?

Ренни повернулась к Джаррету. Взгляд ее был твердым, выражение лица — искренним.

— И то, и другое, — сказала она. — Холлис спланировал и то, и другое.

Джаррет немного помолчал. Да, она действительно верит в то, что говорит.

— Это серьезное обвинение, Ренни.

— Ты и сам думал об этом.

— Я уже тебе говорил, что думал так до тех. пор, пока Джей Мак не сказал, что не сообщал Холлису о намеРенни проинспектировать работы в Куинс-Пойнт.

— Ты кое-что упустил, — сказала она, удивленная тем, что он не понял. — Джей Мак кое-кому об этом сказал, и вот она-то и сообщила Холлису.

— Почему же…

— Разве я не говорила? — спросила Ренни. — Нет, кажется, не говорила. Это ведь как раз то, что я все время пыталась сказать. Любовница Холлиса — это Нина. Нина Уорт… жена моего отца.

В глазах Джаррета промелькнуло удивление. Примерно с минуту он стоял неподвижно.

— Боже мой! — наконец промолвил он. — Неужели Холлис тебе сказал об этом?

— Он буквально наслаждался, говоря об этом. — Ренни не нужно было закрывать глаза, чтобы вспомнить, как сиял Холлис, какое удовольствие он испытывал, видя ее ошеломление. Она запомнила это даже лучше, чем последовавшее затем избиение.

— Джей Мак знает?

Она покачала головой:

— Я не сказала ему ни слова. Если он и знает, что у Нины есть любовник, то, я уверена, он не подозревает Холлиса.

Ренни натянула на себя одеяло и вернулась к скамейке у окна.

— Это последняя месть Нины Джею Маку и всем Деннехи. Я даже не могу ее обвинять. Она вышла замуж двадцать пять лет назад за человека, который ее не любил и никогда не делал секрета из своей привязанности к незаконной семье. Я даже никогда официально не встречалась с Ниной и видела ее всего несколько раз. Но она всегда присутствовала в моей жизни. Она довольно красива, очень вежлива и сдержанна. Некоторые могут назвать ее холодной. Например, Джей Мак.

Может быть, они с Холлисом просто используют друг друга, а может быть, у них действительно любовь. Я не знаю правды, да и сомневаюсь, что мотивы имеют здесь значение. Произошло преднамеренное покушение на жизнь Джея Мака, чтобы Холлис получил возможность взять Северо-Восточную компанию под свой полный контроль. Мой муж несет ответственность за гибель более шестидесяти человек, и это было сделано, чтобы скрыть хищения в Куинс-Пойнт.

Услышав это, Джаррет ничего не сказал. Он знал, что Ренни смотрит на него, ожидая возражений. Джаррет не стал возражать. Более того, и не собирался. Он ей верил.

— Когда я показал тебе Куинс-Пойнт, все встало на место, правда?

Она кивнула.

— Когда Джей Мак упомянул, что сказал это Нине, я поняла, что случилось.

— Это бездоказательно.

— Я это знаю.

— Что ты собираешься делать?

Ренни смотрела на дальнюю стену, плечи ее поникли.

— Так далеко я еще не заглядывала, — тихо сказала она. — Я могла думать только о том, что будет, «дли я расскажу тебе.

Пальцы Джаррета вцепились в спинку стула. Он старался говорить спокойно, сдерживая свое огорчение.

— Ты вышла за него замуж, Ренни, и солгала мне. Чего же ты от меня хочешь? Отпущения грехов? Прощения?

Она не могла сказать ни слова, беспомощно глядя на него. Он хлопнул ладонью по крышке стола.

— Черт побери, Ренни! Ты не оставила мне выбора! Неужели ты ждешь, что я поблагодарю тебя за это?

Голос ее был приглушенным, едва слышным.

— Нет. Я была не права. Я тебе об этом говорила.

Она встала, потуже натянув на плечи одеяло.

— Я во многом была не права. Я ничего не хочу от тебя, Джаррет. Это было ошибкой… все это.

Ренни направилась к лестнице, и на этот раз Джаррет не стал ее останавливать.

Когда Ренни пришла в пансион, Джей Мак как раз завтракал в столовой. Она остановилась в дверях и стала снимать пальто, чем и привлекла его внимание.

Ренни села на стул, предложенный отцом, и развернула на коленях салфетку.

— Я была с Джарретом, — сказала она без обиняков. Зеленые глаза Джея Мака внимательно исследовали бледное лицо дочери и отрешенное его выражение.

— Когда утром тебя не оказалось в комнате, я стал это подозревать.

Он налил ей чашку чая и подтолкнул блюдце.

— Ты ему сказала.

Кивнув, Ренни подняла чашку и, еще не поднося ее к губам, почувствовала, насколько чай горячий. Тем не менее она сделала глоток. Уголоком глаза Ренни заметила, как отец поморщился при виде такого самоистязания.

— Он был в бешенстве.

— А ты разве ожидала чего-то другого? Ренни пожала плечами:

— Не важно, чего я ожидала. Теперь все кончено. Это было ошибкой. Я ему об этом сказала.

— Я понимаю.

— Да? — Ее смех был коротким и невеселым. — А я вот не уверена, что понимаю. Я думала, он любит меня.

— Он разве сказал, что не любит?

— Ему и не нужно было это говорить. Это было написано на его лице, отражалось в его взгляде.

— Ты не дала ему времени, — мягко сказал Джей Мак. Ренни посмотрела на отца немигающим взглядом.

— Я совершила супружескую измену, папа. Из-за меня он стал соучастником. Он ничего подобного не говорил, но наверняка так думал.

Ренни поставила свою чашку на стол.

— Он просил меня выйти за него замуж. Он собирался сегодня прийти сюда со мной и просить у тебя моей руки.

Ренни слабо улыбнулась, подумав, что Джаррет собирался заключить почетный мир. Но в глазах ее было сожаление.

— Тогда мне пришлось сказать ему. Было очень больно. Для обоих.

Глаза Ренни сверкнули, губы сжались. Она замерла, пытаясь прийти в себя.

— Думаю, что мне не нужен завтрак, — проговорила она. — Если ты не возражаешь, я пойду в свою комнату.

— Конечно. — Он встал и поцеловал Ренни в щеку. С болью в сердце Джей Мак смотрел, как она уходит.

Джаррет открыл после того как в дверь его хижины громко постучали во второй раз. Несколько долгих секунд он смотрел на посетителя, затем отошел в сторону.

— Я знал, что вы придете. Сомневался только, найдете ли вы меня.

Джей Мак снял шляпу и пальто и повесил их, Отряхивая снег с ботинок, он внимательно осматривал хижину. Опираясь на трость, он подошел к столу и сел.

— Я поспрашивал людей вокруг. К счастью, мисс Джолин Картрайт подсказала мне дорогу.

Рот Джаррета возмущенно скривился.

— Она может! — Он прислонился к двери, сложив руки перед собой. — Вы говорили с Ренни?

— Да.

— Тогда вы все знаете.

— Я знаю достаточно.

— Что вы собираетесь делать?

Джей Мак осторожно прислонил трость к ножке стола. Его разбитые и погнутые очки сильно сползли с носа. На висках и бакенбардах были отчетливо заметны седые пряди. Морщинки а уголках зеленых глаз четко обозначились.

— Странно, — сказал он, внимательно рассматривая Джаррета. — Я пришел, чтобы спросить об этом у вас.

— Я не очень понимаю, что вы хотите сказать, — ответил Джаррет. — Вы ведь скоро уезжаете, не так ли?

— Я — да. Но что будет делать Ренни — не знаю. Я собираюсь предложить ей возглавить проект в Куинс-Пойнт и хотел бы, чтобы вы стали у нее прорабом. Ей нужен кто-нибудь, чтобы справляться с рабочими, по крайней мере до тех пор, пока она не приберет их к рукам.

— При сложившихся обстоятельствах я не думаю, что она ухватится за это предложение.

— Потому что вы будете там? Джаррет покачал головой.

— Потому что вы будете там. Там, в Нью-Йорке. Она не отпустит вас одного. Вероятно, она не будет выпускать вас из поля зрения. Она прошла весь этот путь не для того, чтобы рисковать вашей жизнью во второй раз.

Джей Мак поправил на носу очки. Его желтоватые брови сдвинулись, обозначив на лбу вертикальную складку.

— О чем, черт возьми, вы говорите? Джаррет отошел от двери.

— О крушении поезда, — сказал он. — О вашей жене и Холлисе. А вы о чем говорите, черт возьми?

— О том, чтобы вы с моей дочерью пришли в себя. Не говоря ни слова, мужчины внимательно смотрели друг на друга, восстанавливая в памяти беседу.

— Я думал, вы говорили с Ренни, — наконец сказал Джаррет.

— Я говорил.

— Но не о крушении в Джагглерс-Джамп.

— Нет, — сказал Джей Мак. — А что, должен был? Джаррет провел пальцами по волосам и вздохнул.

— Я думал, она об этом скажет. Вы посылали телеграмму на восток?

— Еще нет. Так что насчет Холлиса и Нины? Джаррет ответил не сразу. Он подошел к кладовой, нашел там бутылку виски, достал два стакана и наполнил их.

— Еще нет двенадцати, — сказал Джей Мак. Джаррет невесело улыбнулся.

— Уж такие это новости.

Холлис невесело улыбнулся.

— Уж такие это новости, — сказал он, подталкивая к Нине стакан с шотландским виски. Прежде чем убрать графин в буфет, он плеснул себе в стакан еще и поднял его в шутливом приветствии.

Нина не спешила. Ее хрупкие пальцы обвились вокруг стакана, вес которого, казалось был слишком велик для ее тонких рук. Ее голова с волосами светло-желтого цвета едва доходила до плеча Холлиса. Она подняла к нему лицо. Молочно-белая кожа обтягивала красиво очерченные скулы. Широко расставленные глаза имели такие огромные зрачки, что светло-коричневая радужная оболочка казалась совсем узкой. Нине было уже около пятидесяти, но даже при очень ярком свете она выглядела лет на двенадцать моложе.

Холлису нравилась ее утонченность, изысканная хрупкость-черт, грациозность движений. Он любил входить в нее, держа ее на весу и задрав кверху шелковые юбки. Она позволяла делать со своим телом все что он хотел, ни в чем не отказывай, но сама никогда не проявляла инициативы, редко разговаривала во время слияния и никогда не комментировала потом. Ее холодная сдержанность никогда не нарушалась. Это сводило его с ума, заинтриговывало. Когда Холлис был рядом с ней, он испытывал желание ее защитить, когда был в ней — чувствовал себя могущественным.

Сейчас он не мог вспомнить, кто из них первым сделал шаг к сближению. Долгое время Холлис считал, что инициативу проявил он. Теперь он не так уж был в этом уверен. Ему казалось, что она могла заставить его поверить, что он сам подошел к ней — поскольку это соответствовало ее намерениям. Временами он чувствовал, что полностью контролирует положение дел в их союзе, а временами он точно знал, что им манипулируют. Также были моменты, когда граница между этими состояниями размывалась, и она сохраняла контроль, позволяя ему считать, что он хозяин положения.

Если бы Нина Уорт была кошкой, то только кошкой сиамской.

Широкие плечи Холлиса поднялись, когда он чокнулся с Ниной. Свет газовых ламп отражался от полированной деревянной обшивки кабинета и преломлялся в стеклянных гранях стаканов. Холлис сделал глоток, затем подал руку Нине и проводил ее к двойному креслу. Они сели одновременно, слегка повернувшись друг к другу. Ее почти черные глаза не отрываясь смотрели ему в лицо. Маленький рот был влажным от виски.

— Он жив, не так ли? — спросила Нина. Звук ее голоса был холодным и элегантным, подобно звону замерзшего кристалла. Голос звучал ровно, без страсти или осуждения. — Вот то, что ты хочешь мне сообщить.

То, что она догадалась, поразило Холлиса. Он кивнул.

— Как ты узнала?

Она пожала плечами. Покрой утреннего халата подчеркивал стройные, плавные очертания ее фигуры.

— Когда ты об этом узнал?

— Меньше часа назад. Я пришел сюда сразу, как только об этом услышал. Он возвращается в Нью-Йорк.

Холлис взглянул на свои карманные часы.

— Фактически он будет здесь меньше чем через тридцать шесть часов. Поезд номер 448 прибывает среди ночи.

По виду Нины нельзя было сказать, что она удивлена.

— Значит, скоро, — спокойно сказала она. Он кивнул:

— Я думаю, он собирался держать это в секрете. Кажется, он в пути уже несколько дней. Его опознал один диспетчер в Питтсбурге, который сообщил об этом мне. Наверно, он подумал, что я захочу отпраздновать прибытие Уорта.

— Твоя жена с ним?

— Да.

— Ты должен был ее убить.

Она упрекнула его тем же тоном, каким дают совет. В нем не было и намека на злобу.

— Тогда ее доля стала бы твоей, а она не отправилась бы разыскивать Джона.

Холлиса забавляло, что Нина никогда не называла своего мужа Джеем Маком, считая, что это звучит вульгарно. Холлис допил свой стакан. Его карие глаза внимательно смотрели в спокойное, холодное лицо любовницы.

— Не думаю, что я смог бы это сделать без того, чтобы на меня пало подозрение. Как бы то ни было, мы оба считали, что ее поездка в Джагглерс-Джамп окажется бесплодной. Он должен был погибнуть при крушении поезда. Как остальные.

— Может быть, это ошибка.

— Это не ошибка.

— Ты думаешь, он видел Куинс-Пойнт?

— Я не знаю. Даже если так, там все можно объяснить. Было бы лучше, если б он погиб, но дела там меня не очень волнуют.

— Ты думаешь, он знает о нас?

— Ренни ему не скажет. До того как он уехал, она ему не сказала, и сомневаюсь, что сказала потом.

— Она очень заботится о нем, не так ли? — спросила Нина.

— Очень заботится.

— Так что будет трудно его убить.

— Нина, я уже говорил тебе, что в этом нет абсолютной необходимости.

Тогда она сделала нечто, чего никогда раньше не делала. Подняв его большую руку, она положила ее себе на грудь.

— Я думаю, что есть.

Затем она предоставила ему возможность увлечь ее на пол кабинета.

Через тридцать минут Нина распрощалась с ним.

«Он такой непринужденный», — подумала она, наблюдая, как Холлис выходит через ворота. Он обернулся через плечо и усмехнулся. Она тут же ответила, подняв руку и изобразив безукоризненную улыбку. Нина не отходила от порога, пока Холлис не скрылся из виду.

Закрыв дверь, она вернулась в кабинет, налила себе виски и села, глядя на пол, где когда-то совратила Холлиса Бэнкса. Вот бы удивился Джон, подумала она, если бы застал их здесь. Со своим мужем она никогда не делала ничего подобного. Он стал бы подозрительным и гадал бы, чего она добивается. А Холлис даже не спросил разрешения.

Нина сделала глоток. Ее руки не дрожали, черты лица были безмятежны. Но внутри бушевал огонь, и алкоголь только раздул пламя.

Было трудно примириться с тем, что Джон до сих пор жив. Она так тщательно все спланировала, просчитала все возможности — кроме той, что он может остаться в живых. Этот план расцвел пышным цветом, когда она встретила Холлиса Бэнкса, но семена были посеяны тогда, когда эта шлюха Мойра Деннехи стала любовницей ее мужа.

А укорениться ее плану помогла целая серия оскорблений. Мойра была слугой, ирландкой и католичкой — то есть настолько не заслуживала ее внимания, что Нина чуть не задохнулась, узнав, что ее права узурпированы какой-то крестьянкой. Затем Джон сделал своей любовнице пять дочерей, тогда как Нина даже ни разу не забеременела. С самого начала он не пытался держать свою связь в тайне. Но тем не менее, думала Нина, она простила бы ему все, сумела подавить тот гнев, который сейчас жег ее изнутри и пожирал подобно раку, если бы не последнее оскорбление.

Чего Нина не могла ему простить и никогда не простит: в то время как ей он дал свою фамилию, неограниченное богатство и завидное даже среди городской элиты общественное положение, Джон Маккензи Уорт отдал Мойре Деннехи свое сердце.

Нина допила свой стакан и отставила его в сторону. Она подождала, пока ощущение жжения в желудке прошло. Гнев внутри, напоминавший живое существо, никак не отражался в ее глазах.

Она позвонила и вызвала служанку, приказав подготовить ванну. Ей нужно было помыться, чтобы убрать со своей кожи запах Холлиса. Ее муж этому бы не удивился. Она всегда страдала от его прикосновений — гораздо больше, чем от прикосновений Холлиса. Джон раскусил ее почти сразу и перестал приходить к ней в постель уже через месяц после свадьбы. Холлис Бэнкс, ее любовник на протяжении уже нескольких лет, этого все еще не понимал.

Нина медленно поднялась с дивана. Сейчас не могло быть и речи о том, чтобы остановиться, как предлагал Холлис. Вопрос состоял только в том, как двигаться дальше.

Ренни сидела рядом с Джарретом на узкой деревянной скамье вагона. Через проход от них располагался Джей Мак. Он прислонился к стенке вагона, прижавшись щекой к окну и сложив руки на груди. Очки сползли на самый кончик носа. Глаза были закрыты. Он проспал большую часть пути, не обращая внимания на толчки движущегося поезда.

Ренни завидовала его способности спать. Она чувствовала себя как обнаженный нерв, и это ощущение не оставляло ее все время пути. Присутствие Джаррета не помогало. Против ее желания Джей Мак предложил Джаррету исполнять обязанности его телохранителя и, опять же против ее желания, Джаррет это предложение принял. Возможно, в обществе Джаррета Джей Мак чувствовал себя в безопасности, однако Ренни испытывала только беспокойство.

Ее ресницы над закрытыми глазами дрожали, а голова медленно клонилась набок. Когда ее щека коснулась плеча Джаррета, Ренни резко выпрямилась.

— Прошу прощения, — чопорно сказала она.

— Ты можешь прислониться ко мне, Ренни. Джаррет говорил тихо — так, чтобы его голос не разносился по всему переполненному пассажирами вагону.

— Я не буду думать о тебе хуже из-за того, что тебе нужно немного поспать. После Денвера ты почти не сомкнула глаз.

Она отклонилась в другую сторону, прижавшись головой к стеклу. Снаружи было темно. Проплывающая мимо местность была окутана мраком ночи. На фоне темно-синего неба черными силуэтами проступали холмы Пенсильвании. Лишь изредка бледные прямоугольники света озаряли окна фермерских домов.

— Ты упрямая женщина, — сказал Джаррет. Он слегка повернулся к Ренни и положил руку на спинку сиденья за ее плечами. — Что ты хочешь доказать, заставляя себя бодрствовать?

— Я не пытаюсь ничего доказать. Я не могу заснуть. Она чувствовала тепло его руки за своей спиной. Этот простой жест значил очень много и в то же время был недостаточен.

— Мы пытаемся проскользнуть в Нью-Йорк словно преступники. Неужели ты нисколько не беспокоишься о том, что должно произойти?

— Твой отец платит мне за то, чтобы я беспокоился, Ренни. А не ты. Чтобы сохранить приезд твоего отца в тайне, мы сделали все что могли. Так что на платформе не будет родных, приветствующих его.

— Я хотела бы, чтобы мама знала о его приезде, — с тоской сказала она. — Он постарел, тебе не кажется?

Ренни указала на Джея Мака.

— Эти последние дни были для него нелегкими. Глаза Джаррета переместились с озабоченного лица Ренни на ее отца. Под глазами Джея Мака лежали тени, скулы обозначились резче. Бакенбарды были скорее седыми, чем желтоватыми, и даже во сне в уголках рта четко выделялись морщины. Джаррет повернулся к Ренни.

— Для тебя они тоже были тяжелыми, — сказал он.

— Если и были, то ты знаешь, по какой причине. Я не хотела, чтобы ты принимал предложение моего отца.

Джаррет не смог полностью скрыть горечь, прозвучавшую в его голосе.

— Ты предпочла бы, чтоб от Денвера тебя и Джея Мака сопровождал Этан.

— Это то, что я сказала тогда и до сих пор считаю правильным.

— Потону что ты думаешь, что я не смогу тебя защитить.

Глаза Ренни переместились туда, где Джаррет сгибал и разгибал пальцы своей правой руки.

— Этого я никогда не говорила, — тихо сказала она. Джаррет убрал руку, покачивавшуюся за ее спиной в такт движению поезда, и посмотрел прямо перед собой. Затем вытянул свои длинные ноги, положив их на противоположную скамейку.

— Тебе и не нужно было этого говорить, Ренни. Есть такие вещи, о которых не обязательно говорить.

Ренни хотела сказать ему, что он ошибается, но гордость заставила ее хранить молчание. Пусть он думает, что дело не в ней, а в том, что он калека. Ему не следует знать, какое мучение доставляла ей эта рука за спиной, не следует знать, что его присутствие — это постоянное, мучительное напоминание о том, что они испытали вместе и чего он больше от нее не хочет. Ее отвергли, не больше и не меньше, и то, что Джей Мак сделал ему предложение, а Джаррет его принял, только доказывало, что с ее чувствами очень мало считаются. С точки зрения Ренни, ее предали и тот, и другой мужчина, которых она любила.

Возможно, если бы у них была возможность поговорить наедине о предложении Джея Мака, думала Ренни, она смогла бы убедить Джаррета остаться в стороне. Может быть, она рискнула бы сказать ему, что для нее будет слишком мучительно видеть его рядом в качестве просто спутника, а не любовника. Вместо этого, когда Джей Мак и Джаррет вернулись в пансион миссис Шепард, Ренни была поставлена перед свершившимся фактом. Она уже ничего не могла сделать, чтобы повлиять на их решение.

Когда они добрались до Денвера, она сделала еще одну попытку. Этан был готов ехать с ними на восток, Майкл была готова его отпустить, но Джей Мак расстроил этот план, ссылаясь на ответственность Этана перед женой и дочерью. Если что-нибудь случится с Этаном, спросил он, хочет ли Ренни, чтобы это было на ее совести?

Что она могла на это ответить? — гадала Ренни, Что скорее предпочтет, чтобы ранили Этана, чем Джаррета? Что пускай лучше ее отец рискует жизнью, чем Джаррет? Чтобы решить эту проблему, нельзя было пригласить Соломона, а сама Ренни даже не пыталась найти ответ. Она не хотела, чтобы с кем-нибудь что-то случилось. Она хотела, чтобы все побыстрее кончилось.

Однако Джею Маку нужен был именно Джаррет Салливан, И, как обычно, он получил то, что хотел. Ренни оставалось только стоически переносить боль от вынужденного сотрудничества с Джарретом.

Глядя сквозь опущенные ресницы, Джей Мак сначала заметил печальные глаза своей дочери, затем непроницаемое лицо мужчины с ней рядом.

«От любви они очень поглупели», — подумал он. Как было бы хорошо, если бы Мойра оказалась сейчас рядом. Она знала бы, что делать.

Поезд номер 448 Северо-Восточной железнодорожной компании прибыл на станцию Нью-Йорк, опередив график на несколько минут. Даже в четыре часа утра на платформе бурлила жизнь. Доброжелатели пришли проводить своих друзей и родственников. Другие, наоборот, пришли встретить приезжающих. Носильщики принимали и распределяли багаж, у билетных касс и окошечка телеграфа стояли очереди. Вокзальные полицейские патрулировали платформу, небрежно приветствуя пассажиров и в такт своим шагам помахивая дубинками, которыми они вооружены ночью.

Ренни, Джаррет и Джей Мак стояли на платформе в ожидании своих сумок и чемоданов. Ренни тихо разговаривала с отцом, а Джаррет стоял в стороне, внимательно просматривая все пространство вокзала. Он не выискивал никого конкретно, просто смотрел. Он изучал место действия скорее в силу привычки, чем сознательно ожидая нападения. Но именно благодаря опыту, а не удаче, Джаррет обратил внимание на одного человека.

Дорогая одежда сидела на нем плохо. Модный френч топорщился на худых плечах, брюки вопреки нынешней моде подвернуты, как будто были слишком длинны. Одежда взята напрокат? — гадал Джаррет. Или украдена?

Узкое лицо обрамлялось густыми бакенбардами и большой черной бородой. С верхней губы мужчины свисали усы. Котелок был сдвинут вперед до бровей.

Он сидел один, только слегка подвинулся, когда к нему подсел случайный пассажир, и держал в руках тщательно свернутую газету. Он явно наслаждался одиночеством, что заставляло Джаррета задуматься, зачем тот проводит время на железнодорожном вокзале. Казалось, мужчина не интересовался входящими и выходящими пассажирами, так что вряд ли он кого-то дожидался. Не проявлял он интереса и к доске объявлений, на которой время от времени появлялись сообщения об отправлении поездов, так что было сомнительно, что этот человек сам едет куда-нибудь. Он не делал и попыток читать толстую газету, которую держал на коленях. Изредка неизвестный проявлял интерес к своим сверкающим ботинкам, стряхивая с них воображаемую пыль или копоть. Однако в основном он смотрел прямо перед собой, склонив голову набок — образец одинокого человека, погруженного в свои мысли.

И Джаррет понял: здесь что-то не так.

Пойдемте, — сказал он, подходя ближе к Ренни и Джею Маку.

— Наши сумки… мои чемоданы, — запротестовала Ренни.

Джаррет положил руку ей на поясницу.

— Сейчас же, — резко сказал он, — Мы получим багаж позже, Джей Мак, держитесь между мной и поездом.

Поняв, что в этом есть необходимость, Ренни больше не протестовала, стараясь не отставать от отца и Джаррета, направившихся к выходу.

Джаррет оглянулся. Человек на скамейке все еще был там и сейчас разворачивал газету.

— Продолжайте идти, — тихо сказал Джаррет. — Не оборачивайтесь.

Он слегка подтолкнул отца и дочь вперед, а сам остановился и резко развернулся, одновременно вынимая пистолет.

Намеченная жертва была уже не на скамейке, а за нею. Газета лежала на полу. Двумя руками незнакомец держал пистолет. Они выстрелили одновременно. Выстрел Джаррета отклонился от цели на пару сантиметров, угодив вместо руки нападавшего в свисавший рукав его френча. Другая пуля тоже прошла мимо цели. Вместо Джея Мака она сбила с ног Ренни.

Среди криков пассажиров Джаррет различил ее крик и гневное восклицание Джея Мака. Он прекратил преследовать убегающего стрелка и поспешил обратно к Ренни и ее отцу. Джей Мак стоял на коленях около дочери, осторожно ее поворачивая. Джаррет помог ему, расстегнув пальто. На левом плече Ренни расцвел алый цветок. Позади них начала собираться толпа.

Джаррет положил голову Ренни себе на колени и прижал к ее ране носовой платок. Его глаза перебегали с одного лица в толпе на другое.

— Кто-нибудь преследует стрелявшего? — спросил он.

— Один из станционных охранников куда-то побежал, — сказал кто-то. — Может быть, он побежал за ним.

Джаррету пришлось удовлетвориться этим ответом. Рядом с ним зашевелилась Ренни. Увидев, что ее лицо опять немного порозовело, Джаррет прикоснулся рукой к ее голове.

— Ренни!

Она открыла глаза и увидела над собой бледные, искаженные лица двух мужчин. За ними волновалось море незнакомых лиц. Какое-то время Ренни не могла справиться с дыханием. Она вздрогнула, когда Джаррет надавил на ее плечо.

— Мне показалось, что порыв ветра сбил меня с ног, — прошептала она. — Джей Мак толкнул меня слишком сильно. Я упала.

Джаррет посмотрел на отца Ренни. Джей Мак покачал головой.

— Як ней не прикасался, — сказал он.

— Ты сделал мне больно, Джаррет, — сказала она. — Твоя рука сделала мне больно.

Джаррет знал, что прикосновение его руки было твердым, но не настолько, чтобы причинить ей боль. Боль, которую ока испытывала, — боль от пулевого ранения.

— Некоторое время тебе будет больно, — сказал он. — Но как только мы отвезем тебя домой, мы попросим доктора Тернера посмотреть тебя. Это не смертельное ранение, — добавил он, обращаясь к Джею Маку, — Она будет в полном порядке.

— Конечно, я буду в полном порядке, — с некоторой строгостью в голосе сказала Ренни. — Я ведь настойчива, как ты помнишь.

Она попыталась сесть и упала без сил.

Джаррет наклонился над ней и поцеловал в лоб.

— Боже мой, я люблю тебя.

Когда Джей Мак помогал Джаррету поднять свою дочь, в его глазах стояли слезы. Он действовал уверенно, сначала помогая Джаррету, затем рассеивая собравшуюся толпу. Его врожденная властность заставляла слушать и подчиняться, и уже очень скоро их багаж был собран, а на улице ждал двухколесный экипаж.

Перед тем как взобраться в него, Джаррет сделал короткое, раздраженное заявление, предназначенное для вокзальной полиции и администрации. Внезапное возвращение Джея Мака вызвало такой ажиотаж, который едва не заслонил собой само покушение. Как только стало известно, кто они такие, вокруг снова собралась толпа. Раздраженный их любопытством, Джаррет с шумом захлопнул дверь экипажа.

— Теперь это будет в утренних газетах, — сказал Джаррет Джею Маку. — Все. Покушение, ваше возвращение. Теперь невозможно держать это в тайне.

Джей Мак придерживал голову Ренни у себя на коленях, гладя ее по волосам и стараясь уберечь от толчков.

— Очевидно, это никогда и не было тайной. Что там произошло? Кто стрелял в мою дочь?

— Я не знаю. — Свет газовых фонарей проникал с улицы в кеб. Джаррет пристально вглядывался в бледное лицо Ренни. Ему было трудно думать о чем бы то ни было, кроме того, что он не сумел ее защитить.

— Мое внимание привлек некто, сидевший на одной из скамеек. Я не был уверен, что нам вообще собираются причинить вред. Я думал, что это вор-карманник или грабитель. Я просто хотел уйти до того, как он увидит в нас легкую добычу.

Джаррет нагнулся и прикоснулся указательным пальцем к щеке Ренни.

— Когда я обернулся, он развертывал газету у себя на коленях. Тут я увидел пистолет. Я не смог увести вас оттуда достаточно быстро.

— Вероятно, вы спасли нам жизнь.

Слова Джея Мака значили для Джаррета немного, по крайней мере если он знал, что должен был бы сделать больше.

— Я выстрелил в последний момент, — тихо сказал он. — Я не должен был так поступать. Нападавший ушел потому, что я не смог заставить себя стрелять ему в сердце.

Джей Мак нахмурился.

— Что вы хотите сказать? Вы могли убить стрелявшего и решили этого не делать?

— Что-то вроде этого, — сказал Джаррет. В его улыбке чувствовалась насмешка над самим собой. — После Ди Келли я говорил себе, что женщины могут быть так же вероломны, как и мужчины. И, однако, вновь забыл об этом.

Джей Мак нахмурился еще больше.

— Вы говорите о Ренни?

Джаррет покачал головой и откинулся на сиденье.

— Нет, сэр. Я говорю о стрелявшем. Из этого пистолета стрелял не мужчина. Это была женщина.

Глава 14

Все соглашались с тем, что Ренни — невозможный пациент. Из родных дольше всех могла ее выносить Мэгги, а меньше всех — Мэри Френсис. Никто, даже доктор Тернер, толком не понимал, как Джаррет мог проводить столько времени в ее компании. За неделю, прошедшую после ранения, Ренни уже успела с каждым поцапаться по многу раз.

Джаррет сидел около кровати в большом удобном кресле. Маленький стол отделял его от Ренни. В центре их внимания была мраморная шахматная доска с фигурами из слоновой кости. Большинство побитых фигур лежало со стороны Ренни. Она с тайным злорадством смотрела, как пальцы Джаррета застыли над оставшимся слоном.

Он взглянул на нее, увидел ее торжествующее лицо и решил пока не ходить слоном.

— Твои родные думают, что я святой, раз столько тебя терплю, — сказал он.

— Не говори об этом в присутствии Мэри Френсис. Это же просто богохульство.

Джаррет самодовольно ухмыльнулся.

— Это ты так считаешь. Именно она и предлагает меня канонизировать.

Он все же пошел слоном, увидел, как она бьет его ладьей, и вздохнул.

— Я не могу с тобой сравниться, — сказал он. — Здесь тебе нужен Джей Мак.

— Он переносит мое общество лишь чуточку лучше, чем Мэри Френсис, — безропотно сказала она. — Находиться со мной не очень-то приятно.

Она не ждала, что Джаррет станет возражать, и он действительно не стал. Вздохнув, Ренни передвинулась на кровати, положив за спину подушки. Ее плечо ударилось о переднюю спинку кровати, и она поморщилась от боли.

— С тобой все в порядки? — спросил Джаррет. — Дай, я сам сделаю.

Он поправил подушки, уложив одну у поясницы, а другую — около плеч. Затем разгладил одеяло и пододвинул столик так, чтобы она могла дотянуться до него не напрягаясь.

— Спасибо. — Она избегала его взгляда. — Так лучше.

— Так тебе не будет больно.

— Мое плечо идет на поправку.

Джаррет покачал головой. Он взял ее за подбородок и приподнял так, что ей пришлось на него посмотреть.

— Нет, — сказал он. — Я имел в виду только твое «спасибо».

Когда Ренни, ощетинившись, отпрянула назад, он убрал свою руку и, засмеявшись, прервал заготовленную ею гневную тираду. Через мгновение она сдалась и тоже засмеялась.

Джек Мак носком ботинка открыл дверь в спальню Ренни.

— В моих ушах этот веселый смех звучит как музыка, — сказал он, прикрывая дверь локтем. Руки у него были заняты подносом, нагруженным ломтиками ветчины, картофелем, кукурузой и бобами. От пара, поднимающегося с тарелок, его новые очки запотели. Джей Мак поставил поднос на грудь Ренни и протер стекла носовым платком.

— Почему никто больше не может вызвать у нее подобный смех? — спросил он Джаррета.

— Наверное, потому что больше никто так хорошо не валяет дурака.

— Я почему-то сомневаюсь, что дело в этом, — сказал Джей Мак.

Ренни снова повязала ленту, скреплявшую на затылке ее густые волосы.

— Ты услышал это от него, — сказала она, разворачивая салфетку. — Может быть, ты поможешь ему выйти из затруднения, Джей Мак.

Она указала на шахматную доску.

— Если ты не вмешаешься, игра продлится еще максимум три хода.

Джей Мак присел на край постели, стараясь не опрокинуть поднос. Некоторое время он смотрел на доску.

— Насколько я понимаю, тут будет не три хода. Он наступает на тебя со всех сторон. Давайте, Джаррет. Вы можете ее победить.

Удивленная, Ренни вновь посмотрела на доску, затем на самодовольную улыбку Джаррета, Она слабо фыркнула, поджала губы и вновь принялась резать мясо.

— Я думаю, ты что-нибудь передвинул, пока я не видела, — раздраженно сказала она. — Я отказываюсь признавать, что честно проиграла.

Теперь засмеялся Джей Мак. Он хлопнул Джаррета по спине, напомнив ему, что обед будет через полчаса, а их встреча назначена на восемь. Затем он поцеловал Ренни в щеку, потрепал по здоровому плечу и ушел.

Едва дверь закрылась, Ренни повернулась к Джаррету.

— Какая встреча? Что вы там делаете с моим отцом? Джаррет подвинул вперед своего черного коня.

— Шах.

Ренни ткнула в его сторону вилкой, отказываясь даже взглянуть на доску.

— Я не поезд. Меня не так легко столкнуть с рельсов.

— Это не имеет к тебе никакого отношения, — сказал Джаррет.

— Я и не думаю, что имеет, Я просто спрашиваю. Он лукаво посмотрел на нее:

— С тобой ничего не бывает просто, Ренни.

— Ты опять начинаешь. Меня так не собьешь, Джаррет. Моя мать и сестры всю неделю этим занимаются. Даже Джей Мак не дает мне прямых ответов. А потом они имеют наглость удивляться тому, что я, сидя взаперти в этой комнате, чувствую себя такой несчастной. Ты был единственным, с кем можно поговорить о том, что происходит, что на самом деле происходит.

— Я думаю, остальные не хотели тебя беспокоить.

— Так я все равно беспокоюсь. С того самого момента, как очнулась в этой кровати, увидев над собой склонившегося доктора Тернера. Я не привыкла к тому, что в меня стреляют.

Джаррет постарался подавить смех.

— К таким вещам невозможно привыкнуть, — сухо сказал он.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Я думаю, что имею право знать больше, чем все вы, включая тебя, считаете возможным мне сообщить. Это несправедливо, Джаррет.

Отодвинув в сторону столик и шахматную доску, Джаррет вытянул ноги. Он чувствовал упрямое настроение Ренни, видел напряженный взгляд ее изумрудно-зеленых глаз, видел поджатые губы. Пушистые брови нахмурились. Завиток темно-рыжих волос на левой щеке слегка дрожал вместе с челюстью.

Ее кожа порозовела, но это был не тот неестественный, лихорадочный румянец, который на протяжении доброй части прошедшей недели то появлялся, то исчезал. Это была краска нетерпения и раздражения. С гордо поднятой головой, энергично бьющимся на шее пульсом, высоко вздымающейся от частого дыхания грудью, Ренни сейчас выглядела не такой уж хрупкой и слабой.

Это был верный признак, что она выздоравливает.

Джаррет провел рукой по волосам.

— Я не думаю, Ренни, что кто-либо из твоих родных специально скрывал от тебя что-то. Просто так получилось. На второй день у тебя началась лихорадка, и все опасались сказать или сделать что-нибудь такое, что могло бы помешать твоему выздоровлению.

Ренни отложила вилку. Сейчас еда ее мало интересовала.

— Например…

— Например, сказать, что твоя мать упала без чувств, когда увидела, как тебя вносят в дом.

Голос Джаррета стал тихим и печальным.

— А потом снова, когда увидела, что Джей Мак склонился над ней в прихожей.

— Бедная мама, она увидела Джея Мака вот так… без предупреждения. Она, должно быть, подумала, что умерла и находится на небесах.

Глаза Ренни помрачнели, когда она увидела, что серьезное выражение лица Джаррета не вполне соответствует ее поспешному объяснению.

— Но теперь с ней все в порядке, не так ли? Я имею в виду, что она всю неделю сновала туда и сюда в заботах обо мне. Это ведь был просто обморок, правда? Шок от всего… — Она остановилась. — Что же еще, Джаррет?

— Мойра должна была родить еще одного ребенка, Ренни. В ту ночь у нее был выкидыш.

Он увидел, как лицо Ренни побледнело, глаза потемнели и широко раскрылись.

— Это не твоя вина, — быстро сказал он. — И если ты готова хотя бы на минуту в это поверить, значит, твои родные были правы, когда не хотели тебе говорить. Дело не в шоке от того, что она увидела тебя или Джея Мака, и даже не в падении. Некоторое время она уже чувствовала боль. Доктор Тернер сказал, что нельзя было ничего сделать и что несколько недель назад он говорил твоей матери, что она, вероятно, не сможет доносить ребенка до срока. Твоя мать уже в таких годах, когда другие женщины не в состоянии даже забеременеть.

Глаза Ренни заблестели от слез.

— Это не имеет значения, — сказала она тихим и печальным голосом. — Она любит детей. А папа… он, должно быть, очень огорчился. Он знал, что мама в положении, когда отправился на запад?

— Нет. Очевидно, твоя мать сама не была в этом уверена еще тогда, когда ты отправилась искать Джея Мака. — Он сразу заметил, что Ренни снова начинает чувствовать себя виноватой. — Не надо, Ренни. Здесь были Мэгги и Скай, чтобы ей помочь. Если бы ты не уехала, то не смогла бы вернуть ей Джея Мака. С тех пор как вернулся, он не выходил из дома, даже вряд ли от нее отходил.

— Я думала, это только потому, что он избегает Нину и газетных репортеров.

— Ты знаешь о репортерах? Она кивнула.

— Если встать у окна под определенным углом, можно видеть, как один или два из них прохаживаются по тротуару перед домом. Иногда патрульный полицейский их прогоняет. Ты хочешь сказать, что после возвращения он никому ничего не рассказывал?

— Только Маршаллу Логану несколько дней назад. Он рассказал о происшедшем «Кроникл», так что другим газетам пришлось в своих статьях сообщить не много правды. Однако твой отец был не слишком откровенен. Скандал только начинается. Никто не знает, например, что Джей Мак считает, что именно его жена пыталась его убить, вместо этого ранив тебя. Никто, кроме Маршалла, не знает, что на самом деле целью, вероятно, был именно Джей Мак. Большинство считает, что ты просто попала в перестрелку между мною и одним из преступников, за которого назначено вознаграждение.

— Джаррет! Но ведь было совсем не так. Я не хочу, чтобы люди думали, что ты как-то в этом виновен!

— У тебя нет выбора, — решительно сказал он. — Поспорь об этом еще, и я пересмотрю свое решение сказать тебе то, о чем до сих пор молчал.

Ренни замолчала, недовольно поджав губы. Только сверкающие глаза выдавали ее мысли.

— Вот и прекрасно.

Джаррет откинулся в кресле и уперся ногами в раму кровати, сделанную из орехового дерева.

— То, что твой отец не выходил из дома, лишь отчасти связано с Мойрой. Я также настаивал на том, чтобы он оставался здесь. Из-за состояния Мойры и твоего собственного было легче его в этом убедить, но я предупредил его, что сделаю, если он меня не послушается.

Ренни заморгала глазами.

— Ты угрожал моему отцу? — с недоверием спросила она.

— Мне больше нравится думать, что я убедил его в том, что сделаю свое дело.

Взгляд Джаррета перешел на ее плечо. Сквозь ткань рубашки просвечивали бинты.

— Больше не должно быть инцидентов наподобие того, когда ты чуть не погибла.

— В этом нет твоей вины, Джаррет. Ты спас жизнь моему отцу.

— Это не должно было произойти в ущерб тебе. Ренни поставила поднос на стол и бросила туда же салфетку. Затем без всякого предупреждения отбросила одеяло и свесила ноги с кровати. Встав, она оказалась зажатой между его ногами — как и хотела. Наклонившись вперед, Ренни оперлась о закругленные ручки кресла, в котором сидел Джаррет, и приблизила свое лицо к его лицу.

— Ложись в постель, Ренни. Ты что, считаешь, что ты…

— Я люблю тебя, — сказала она. Ее голос был сдавленным, потому что раненое плечо все еще болело. Но Ренни не обращала на это внимания. — Я знаю, что ты меня любишь. Я слышала… тогда, на вокзале. Пожалуйста, скажи мне, что я не ослышалась, что мне не показалось.

— Ренни, вернись в…

Ее глаза смотрели умоляюще.

— Джаррет!

Он долго ничего не говорил, вглядываясь в ее лицо, в то время как она вглядывалась в его душу. Его пальцы сомкнулись вокруг ее рук и он мягко притянул ее к себе.

— Тебе не показалось, — наконец неохотно сказал он.

Ноги Ренни подогнулись, тонкие пальцы переплелись с пальцами Джаррета.

— Почему ты не хотел этого говорить?

Джаррет не отвечал. Он знал, что она еще не задумывалась над всем этим. Юридически брак уже был расторгнут. Благодаря влиянию судьи Хелси документ об этом был готов я ждал только возвращения Ренни. Но в глазах церкви Ренни все еще была замужней женщиной. Точка зрения Джаррета не очень от этого отличалась, как, по правде говоря, и точка зрения Ренни.

— Ты должна вернуться в постель, — сказал он.

— Я там, где хочу быть. Пожалуйста, не прогоняй меня. Джаррет покачал головой. Как всегда, она считала его сильнее, чем он был на самом деле. Он и сам хотел, чтобы она оставалась там, где сейчас. На словах Джаррет мог высказывать свое неодобрение, но оттолкнуть ее он был не в состоянии.

— Я сопровождаю твоего отца на заседание в конторе. Он собирается устроить, как он говорит, весеннюю уборку. Он впервые встречается с кем-либо из сотрудников Северо-Восточной компании.

— Холлис там будет?

— Он приглашен. У него будет возможность ответить на обвинения Джея Мака. А после этого мы собираемся навестить Нину.

— Боже мой! — тихо сказала Ренни. — Уж не собирается ли мой отец ее обвинять? Но ведь нет доказательств того, что это именно она была на платформе. Ты не сможешь ее опознать. Я же ее вообще не видела, как и Джей Мак.

— Я думаю, что узнаю правду, когда встречусь с ней лицом к лицу, — сказал Джаррет. — Но не думаю, что это имеет для твоего отца какое-либо значение. Даже если я со всей определенностью смогу сказать, что стреляла именно Нина, Джей Мак не собирается выдвигать против нее обвинения.

Ренни нахмурилась.

— Тогда что же он…

— Он не до конца доверяет мне, Ренни, но я думаю, твой отец собирается требовать развода.

С минуту она не могла ничего сказать. Голова ее лежала на плече Джаррета, Обеими руками она прижимала к груди его руку. Закрыв глаза, она пыталась сдержать слезы.

— Я не могу найти в себе сил, чтобы этому радоваться, — наконец сказала она. — Это так печально… все это.

Она шмыгнула носом и вытерла глаза.

— Мои сестры знают?

— Думаю, что да. Они перешептывались между собой.

— А мама?

— Я считаю, что они с твоим отцом все обсудили. На это были намеки. Мне никто ничего не говорит, Ренни. Это не мое дело и даже не твое или твоих сестер. Это вопрос отношений между Джеем Маком, Ниной и твоей матерью.

— Я знаю, — прошептала она. — Я и не хотела, чтобы со мной советовались. Только чтобы предупредили.

— Может быть, я все же ошибаюсь.

— Нет, нет, не ошибаешься. Я давно чувствовала какую-то напряженность, какое-то беспокойство. Если Нина согласится, он женится на моей матери — если, конечно, она согласится.

— Ты полагаешь, Джей Мак может предоставить им возможность выбора?

Ренни улыбнулась слабой, печальной улыбкой.

— Он незаметно ускользнет от мамы.

— Тогда будет еще один скандал.

— По сравнению со всем остальным это будет пустячный проступок.

Она сжала его руки своими.

— Джей Мак просил тебя сопровождать его сегодня вечером?

— Нет, И не собирался. Я вызвался сам.

Джаррет почувствовал на себе ее взгляд, полный сомнения.

— Собственно, я настоял.

— Нина ждет его?

— Нет. Было бы не слишком умно ее предупреждать.

— Приглашать Холлиса на заседание совета тоже было неумно.

— Сомневаюсь. Если он придет — значит, он считает, что может отговориться от всех обвинений. Если не придет — это все равно что признать свою вину. Более того, в случае, если он не собирается приходить, боюсь, что он уже далеко от Нью-Йорка. Я не думаю, что он будет сидеть и дожидаться ареста за мошенничество и расхищение имущества Северо-Восточной компании.

Ренни вздохнула.

— Хотела бы я быть там. Мне бы очень хотелось самой обвинить его в некоторых вещах.

Джаррет мог себе это представить. Он помог Ренни встать на ноги и лечь в постель.

— Я должен идти на обед. Твоя семья уже, возможно, гадает, что такое меня задержало.

Она высокомерно фыркнула.

— Уж конечно, они не в состоянии поверить, что ты можешь предпочесть им мое ничтожное общество.

— Бог мой, конечно, нет, — сказал он с серьезным видом. — Они никогда в это не поверят. Придется по дороге что-нибудь придумать.

Он крепко поцеловал ее в губы. После отъезда из Эхо-Фолз Джаррет целовал ее впервые, и сладкий аромат ее губ вызвал у него желание задержаться. Ему пришлось заставить себя уйти.

Ему также пришлось увернуться от подушки, которую она запустила в него.

За несколько минут до того как он должен был уйти с Джеем Маком, Джаррет переступил порог комнаты Ренни. В спальне было темно, горел только огонь в камине. Ренни лежала на боку лицом к стене, укрытая горой одеял. Джаррет мог различить только краешек ее головы. Ренни сегодня была более оживленной, чем в предыдущие дни, и Джаррет знал, что она устала. Тем не менее он собирался ее поцеловать. Того поспешного поцелуя, который сегодня только раздразнил его, было явно недостаточно. Раньше он считал, что не должен был говорить ей о своей любви, а теперь сожалел о том, что этого не сказал.

Джаррет сделал только шаг в глубь комнаты, как в коридор вошла Мэгги с подносом, на котором лежали булочки и горячее какао. Ее появление заставило его вздрогнуть. Даже с целым подносом фарфоровых чашек и блюдцев она могла двигаться совершенно бесшумно. Джаррет отошел от двери и поднес палец к губам.

— Ваша сестра спит.

Мэгги ухитрилась пожать плечами, не уронив свой груз.

— Тогда мне придется ее разбудить. Сейчас слишком рано, чтобы она могла проспать до утра. Среди ночи она об этом пожалеет.

Мэгги пошла было к комнате, затем остановилась.

— Вы хотели ей что-то сказать? — спросила она. — Папа пошел к экипажу, но у вас еще есть время.

Джаррет разрывался на части. Он думал о сладких губах Ренни и в то же время думал о Джее Маке, который находился снаружи с одним мистером Каванагом в роли эскорта. Однако поцеловать Ренни в присутствии ее младшей сестры было совсем не то, что поцеловать ее, когда они были одни.

— Это может подождать. — Он придержал дверь открытой, и Мэгги проскользнула мимо него. — Когда я вернусь, то увижусь с ней, если она не будет спать.

Улыбаясь про себя, Мэгги смотрела, как он уходит. Она поставила поднос рядом с кроватью, случайно зацепив несколько шахматных фигур. Падая, они застучали по полу. К удивлению Мэгги, сестра даже не пошевелилась.

— Ты и вправду устала, — сказала Мэгги, наклоняясь, чтобы поднять фигуры. Она поставила их в ряд на столе и монотонно заговорила:

— Ренни, тебе надо просыпаться. Ты всю ночь будешь без сна. Никто не хочет, чтобы ты бродила по дому как…

Мэгги выпрямилась и нахмурившись наклонилась над кроватью.

— Ренни, перестань притворяться, что ты меня не слышишь. — Она осторожно положила руку на здоровое плечо сестры и мягко встряхнула. — Я хочу поговорить с тобой о…

Мэгги отшатнулась, когда то, что она считала плечом, рассыпалось, превратившись в ничто.

— Что за…

Она сорвала покрывало, обнажив кучу одеял. По всей длине под ними были аккуратно сложены подушки — так, чтобы создать впечатление, что под кучей кто-то есть. На подушке, где должна была лежать голова Ренни, лежала прядь ее волос, искусно размещенная так, чтобы возникала полная иллюзия ее присутствия.

Отступив от кровати, Мэгги принялась обшаривать взглядом комнату. Никого нет. Она быстро осмотрела смежные гардеробную и ванную комнаты и снова ничего не обнаружила.

— Ох, Ренни, — печально сказала Мэгги, прислонившись к дверному косяку. — Как ты могла такое сделать? И чего ты хотела этим добиться?

Покачав головой, она покинула комнату Ренни, Хотя Мэгги бегом преодолела коридор и главную лестницу, она все же опоздала к отъезду Джаррета. Краем глаза она заметила в гостиной свою мать. Пробежка Мэгги со второго этажа к входной двери вызвала ее интерес. Дочь глубоко вдохнула воздух, медленно выдохнула и заставила себя улыбнуться матери. Подходя к ней, Мэгги никак не могла решить, что же ей сказать.

В зале заседаний совета в конторе Уорта собралось одиннадцать человек. Джей Мак сидел во главе длинного стола из орехового дерева. Стоящую перед ним пепельницу он так и не использовал, тогда как в остальные, на равном расстоянии расставленные вдоль стола, с дымящихся кончиков сигар все время сыпался пепел. От пепельниц поднимались клубы голубоватого дыма. Над головами собравшихся висела дымка, затуманивавшая свет газовых ламп.

Джаррет Салливан не присоединился к сидящим за столом. Он сел у двери, ссутулившись, руки небрежно сложены на коленях, ноги вытянуты вперед, голова слегка наклонена. И хотя его глаза были прикрыты ресницами, а поза создавала впечатление полной незаинтересованности, даже скуки, ничего из происходящего с Холлисом Бэнксом не ускользало от его внимания.

Холлис сидел на дальнем конце стола напротив Джея Мака. Его мощные плечи заполняли всю ширину занимаемого им кресла. Когда он говорил, его большие руки спокойно лежали на столе, создавая впечатление, что Холлису нечего скрывать. Отвечая на вопросы о своих действиях в роли директора во время отсутствия Джея Мака, он держался спокойно и не жестикулировал.

С точки зрения Джаррета, столь уверенное поведение Холлиса было проявлением величайшей хитрости или величайшей самонадеянности.

Проект Куинс-Пойнт был для всех присутствующих вопросом номер один, и Холлис с большим апломбом принялся развивать эту тему.

— Изыскательская партия заверила меня, что самый дешевый маршрут является не самым лучшим, — сказал он присутствующим. — Сам Джей Мак обычно полагается на ту информацию, которую ему дают изыскатели и инженеры.

Полагаю, вы не думаете, что я буду действовать иначе.

Он добродушно улыбнулся, убедившись в том, что на него смотрят все, включая Джея Мака.

— Когда Мэри Рини, которая тогда была моей невестой, пришла ко мне с другим проектом, основанным на ее расчетах, я выслушал то, что она хотела сказать, — фактически я обсудил ее выводы с Джеем Маком и решил, опять же основываясь на экспертных оценках людей, работающих в Северо-Восточной компании гораздо дольше меня или Ренни, что она неправильно истолковала имевшиеся у нее данные.

Выполнение проекта началось с одобрения Джея Мака и присутствующих — я бы даже сказал, под звуки фанфар, — и я был назначен его куратором. Джей Мак, разумеется, вспомнит, что я несколько раз обращался с просьбой разрешить мне лично съездить в Куинс-Пойнт, но каждый раз какие-то дела здесь, в Нью-Йорке, не давали мне отлучиться.

Внимание Джаррета переключилось с Холлиса на Джея Мака. Хотя глава Северо-Восточной железнодорожной компании сидел в каменном молчании, Джаррет мог заметить, что последнее заявление Холлиса застало его врасплох. И дело заключалось не только в этом — было очевидно, что Холлис говорит правду. Джей Мак явно забыл, что Холлис просил его разрешить лично проинспектировать ход работ.

— Последним таким делом, как вы все знаете, — спокойно продолжал Холлис, — была катастрофа в Джагглерс-Джамп. По сравнению с известием, что Джей Мак погиб, ход работ по проекту в Куинс-Пойнт имел гораздо меньшее значение. А когда по собственной рекомендации Джея Мака я был назначен управляющим Северо-Восточной компанией, Куинс-Пойнт стал всего лишь одним из проектов, который я должен был кому-нибудь передать.

Голос Джея Мака звучал сурово, глаза смотрели холодно. Пристальный его взгляд нес в себе угрозу. Джей Мак гадал, заморгает ли его младший коллега.

— Работы по проекту в Куинс-Пойнт никогда не велись, — сказал он. — У меня есть запросы на поставки, которые никогда не осуществлялись; расписки в получении зарплаты людьми, которые ни дня не проработали на Северо-Восточную компанию. Десятки тысяч долларов потрачены на сталь, пиломатериалы, рабочую силу, а в Колорадо нет абсолютно ничего, оправдывающего эти затраты. Вы заверяли меня и этот совет, что работы там идут.

Широкое лицо Холлиса было спокойным и бесстрастным. Карие глаза смотрели прямо на Джея Мака.

— Я несу полную ответственность за то, что доверял людям, которые, как я считал, этого заслуживают. Я не правильно их оценил. В этом, джентльмены, заключается мое преступление против Северо-Восточной компании, и только в этом. И если вы считаете, что я тайно руководил хищениями в Куинс-Пойнт, то нельзя ли подобное обвинение выдвинуть и против Джея Мака? В конце концов, он мне доверился.

Я сожалею, что не смог проконтролировать ход выполнения проекта — в данном случае его начало, — но я уверен, что вся моя работа в этой компании говорит сама за себя. За время отсутствия Джея Мака я всегда действовал как компетентный президент и руководитель Северо-Восточной компании, оправдывая ваше доверие. Теперь, когда Джей Мак вернулся, я хочу, даже сильно желаю, опуститься на ступень ниже и занять мой прежний пост вице-президента по эксплуатации. Могу вас заверить, что в первую очередь я постараюсь выяснить все насчет хищений в Куинс-Пойнт. Я лично возглавлю расследование и буду докладывать о его ходе непосредственно совету.

Все головы повернулись в сторону Джея Мака.

— Я уже наметил того, кто будет расследовать дело о хищениях, — сказал он. — Того, кто не работает на компанию и в целом в ней не заинтересован. Боюсь, Холлис, что позволить вам возглавлять такое расследование — все равно что пустить лису в курятник.

Джей Мак проигнорировал возгласы удивления, сопровождавшие его замечание.

— Вы поймете, почему я этого не допущу. Холлис слегка покраснел. Однако его ответ был спокойным.

— Я не только понимаю это, но и приветствую. На вашем месте я принял бы точно такое же решение.

Он жестом указал на Джаррета:

— Конечно, вы выбрали мистера Салливана.

— Да.

— Хороший выбор.

Это было новостью для Джаррета. Однако он ничего не сказал и только кивнул членам совета, которые повернулись к нему.

— А Мэри Рини будет руководить строительством в Кейнс-Пойнт.

Члены совета обменялись настороженными взглядами; некоторые закашлялись. Несмотря на такую реакцию, Джей Мак не стал делать паузу.

— Я ожидаю, что работы по проекту начнутся этой весной. К тому времени мистер Салливан закончит расследование. Вопрос о виновных, таким образом, будет ясен, и мы спокойно займемся железнодорожными перевозками.

Его твердое заявление о намерениях было встречено с одобрением. Джей Мак посмотрел на Холлиса Бэнкса.

— Конечно, вы будете оказывать помощь в расследовании. Вы можете сохранить свой пост вице-президента по эксплуатации, и, если вы будете оправданы, я, естественно, принесу официальные извинения.

Холлис холодно улыбнулся и слегка приподнял брови.

— Я наверняка буду оправдан, и тогда, сэр, я потребую большего, чем ваши официальные извинения.

Он встал из-за стола, поклонился Джею Маку, затем совету и забрал свои шляпу и пальто. Его уход был омрачен только тем обстоятельством, что он был вынужден переступить через вытянутые в проходе ноги Джаррета Салливана.

По пути из конторы домой Джей Мак сидел в углу экипажа с непроницаемым лицом и смотрел в окно.

— Вы сделаете эту работу, не так ли? — внезапно спросил он, повернувшись к Джаррету.

Не стоило говорить Джею Маку, что этот вопрос несколько запоздал, что время, когда можно было что-то обдумать, давно прошло.

— Да, — сказал Джаррет. — Я сделаю эту работу.

Джей Мак коротко кивнул.

— Здесь нет ничего приятного, — тихо сказал он, снова отвернувшись. — Я доверял этому человеку.

— Я понимаю.

— Совет занял выжидательную позицию. Он рассказал правдоподобную историю. Если вы не сможете доказать, что за хищениями стоит именно он, Холлис будет требовать моей отставки.

— Я подумал, что в этом и заключается его угроза.

— Именно я основал Северо-Восточную компанию и не собираюсь отдавать ее этому подонку.

Джаррет ничего не ответил. Экипаж остановился около роскошной главной резиденции Джея Мака.

— Вы хотите, чтобы я вошел внутрь? — спросил Джаррет, когда Джей Мак спустился на землю.

— Вы можете подождать в фойе, — сказал тот. — Мой разговор с Ниной будет приватным.

Джаррет кивнул и пошел следом за ним. Несколько комнат на первом этаже здания были освещены. На втором этаже свет лился из двойных французских дверей, ведущих на каменный балкон. Их встретил дворецкий, на длинном лице которого не отразилось ни малейшего удивления по поводу приезда Джея Мака.

— Я хочу видеть свою жену, — сказал Джей Мак, отдавая ему пальто и котелок. — Мистер Салливан подождет здесь. Принесите ему что-нибудь выпить, Пинкни, — все что он пожелает.

— Как скажете. — Мистер Пинкни забрал у Джаррета пыльник. Заметив на боку у гостя пистолет, дворецкий неодобрительно поджал губы. Он было протянул руку, но затем передумал и жестом указал Джаррету на мягкую скамейку в прихожей около лестницы.

— Миссис Уорт в кабинете, — сказал он Джею Маку. — Могу я о вас доложить?

— В этом нет необходимости, — ответил тот. — Я задержусь не больше чем на час, — добавил он, обращаясь к Джаррету. Затем вновь обернулся к дворецкому:

— Разберите мой гардероб и сундуки, Пинкни, и все упакуйте. Пусть вещи сложат в экипаже, причем я не думаю, что мистер Салливан пошевельнет для этого хоть пальцем.

Широкими шагами он пошел к кабинету.

— Значит, это наконец случилось, — тихо сказал Пинкни, наблюдая, как дверь кабинета открылась и вновь закрылась.

— Вы этого ждали? — спросил Джаррет.

На какой-то момент дворецкий ослабил свою оборону.

— Каждый день в течение двадцати пяти лет, — вздохнув, сказал он. Приподняв пальто и шляпы, Пинкни повесил их и пошел собирать людей для упаковки вещей.

По пути к Мойре Джаррет и Джей Мак не разговаривали. Экипаж был настолько переполнен сундуками и всевозможными вещами, что Джаррету пришлось ехать на месте кучера вместе с мистером Каванагом. Когда они прибыли на пересечение Бродвея и Пятидесятой улицы, их встретило известие, что Ренни пропала.

Поверх головы Джея Мака Джаррет поочередно переводил взгляд с Мойры на Мэгги и Скай. На их лицах были написаны смятение и беспокойство.

— Как это может быть? — спросил он. — Она же спала, когда я от нее ушел.

Мэгги покачала головой.

— Я тоже думала, что она спит. Но оказалось, что там только подушки, накрытые одеялами. Я не имею представления, когда она ушла, поскольку в это время все мы обедали.

— Но почему…

Скай взяла под руку мать — и чтобы ее поддержать, и чтобы самой найти поддержку.

— Мы надеялись, что она встретится с вами, — сказала она, — Куда еще она могла направиться, кроме как на папино заседание? Мы все думали, что она хочет сразиться с Холлисом.

— Ее там не было, — сказал Джей Мак. Он оглянулся на Джаррета в надежде, что здесь может быть какое-то логическое объяснение.

— Вы посылали кого-нибудь за полицией? — спросил тот.

Мэгги покачала головой.

— Мы хотели убедиться, что она не с вами, но мы со Скай можем сейчас за ними пойти.

— Нет, — сказал Джаррет. — Я сам все сделаю. Сначала давайте я пройду в ее комнату и посмотрю, нет ли там каких-либо указаний на то, куда она могла исчезнуть.

Он сделал шаг вперед, но никто не двинулся с места. Джаррет понял: они настолько ошеломлены бегством Ренни, что не могут сделать без специальных указаний даже простейших вещей.

— Скай, отведите вашу маму в гостиную и проследите, чтобы она выпила стакан горячего хереса. Джей Мак, попросите мистера Каванага оседлать для меня лошадь. Мэгги, пойдемте вместе в комнату Ренни. Вы можете заметить что-то, что я могу пропустить.

На этот раз все разошлись. Джаррет взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Мэгги пришлось побыстрее передвигать ноги, чтобы за ним поспеть. Джаррет рывком открыл дверь в комнату Ренни и остановился на пороге так резко, что Мэгги на него натолкнулась.

Извинившись, она через его плечо заглянула в комнату. Глаза Мэгги широко раскрылись. Она отчаянно заморгала. Рот раскрылся, но девушка не могла выговорить ни слова.

Ренни лежала поверх одеяла, подложив одну руку под голову, и тихо похрапывала.

Не оборачиваясь, Джаррет протянул руку к Мэгги и втащил ее в комнату.

— Это была плохая шутка, — сказал он. — И насколько я могу видеть, она ничего не дала.

— Это была не шутка, — сказала она. — Ренни действительно не было. Я сама ее искала, а потом мне помогала Скай.

— Вы можете видеть сами, что она здесь.

— Конечно, я могу это видеть.

Выразительный рот Мэгги скривился, она с раздражением посмотрела на Джаррета.

— Но еще двадцать минут назад ее здесь не было. Ренни не может ходить, когда спит.

— Я это знаю.

Мэгги заморгала, затем покраснела, но все же постаралась не отводить взгляд.

— Может быть, мы постараемся вместе выяснить, что произошло, — сказала она. — Вместо того чтобы спорить.

Джаррет кивнул.

— Но сначала идите и скажите своим родителям, что она здесь и в безопасности.

Он посмотрел ей вслед.

— Маленькая упрямица, — пробормотал он про себя, приближаясь к кровати. Джаррет отодвинул ноги Ренни в сторону и сел. Он наклонился и откинул ее волосы, закрывавшие шею и щеку. Кожа Ренни была прохладной. Он зажег спичкой лампу, стоявшую около кровати. Кожа Ренни могла сколько угодно быть прохладной, но она покраснела так, как может покраснеть только от воздействия ветра или холода. Ренни скиталась где-то снаружи.

Джаррет коснулся ее босой ступни. Она была не холоднее, чем лицо. Он огляделся в поисках снятых чулок или туфель. Их не было. Он проверил шкафы и гардеробную. Там тоже ничего не было.

Возвращаясь к кровати, Джаррет остановился перед французскими дверями. Он вспомнил, как легко было с балкона перебраться на прилегающую крышу и спрыгнуть на землю. Не этим ли путем двигалась Ренни? Открыв двери, Джаррет вышел наружу. Позади себя он слышал приближающиеся шаги родных Ренни.

Он шагнул обратно. К подошве его ботинка пристал мокрый лист. Он снял его и бросил в кучу влажных осенних листьев, толстым слоем покрывавших балкон. Их никогда оттуда не убирали. Он видел достаточно, чтобы понять, что Ренни уходила именно этим путем — и не по своей воле.

Ренни не реагировала на сутолоку около своей кровати. Когда мать взяла ее руку и слегка похлопала по ней, с легким ирландским акцентом повторяя ее имя, Ренни даже не пошевельнулась.

— Она вам не ответит, — сказал Джаррет. Он пододвинул к Мойре стул, чтобы она могла сесть. — По край ней мере до тех пор, пока не кончится действие хлороформа.

— Хлороформа! — Мэгги наклонилась над сестрой и понюхала ее губы. — Вы правы, — тихо, не доверяя своим чувствам, сказала она. — Ренни усыпили.

Увидев, что у Мойры подгибаются ноги, Джей Мак взял ее за руку. Он сел на изогнутую ручку кресла, а Мойра прислонилась к нему.

— Усыпили? — спросил он.

Скай обошла кровать с другой стороны, устроилась рядом с Ренни и принялась трясти сестру за плечо.

— Ренни! — позвала она. — Если ты разыгрываешь с нами какую-то шутку, то это не смешно.

— Это не шутка, — сказала Мэгги. — Если ты будешь ее толкать, то все равно не разбудишь.

Скай сложила руки на груди и откинула голову на переднюю спинку кровати.

— Я только старалась помочь.

— Я знаю, что может помочь, — сказал Джаррет. — Это если вы все уйдете. С Ренни все в порядке. Когда она проснется, мы, может быть, сможем получить от нее ответы на некоторые вопросы, но сейчас к вам у меня вопросов нет.

Джей Мак кивнул.

— Вы останетесь с ней?

— Вы меня не сможете удалить при всем желании. Я дам вам знать, как только она очнется. Если вы хотите послать мистера Каванага за доктором…

— Я не думаю, что в этом есть необходимость, папа, — сказала Мэгги.

— Хорошо, — сказал тот после долгой паузы. — Пойдем со мной, Мойра. Я уложу тебя в постель. Для одного дня тебе вполне достаточно.

Мойра, уверившись, что с ее дочерью все будет хорошо и что она находится под защитой, вновь обрела твердость характера.

— Нет нужды ухаживать за мной, как за ребенком. Я еще не впала в детство.

Она встала, сама взяла Джея Мака за руку, и вывела его из комнаты.

— Это работа Холлиса, — сказала она, выходя за дверь. — Он наглый подонок. Теперь даже самое бы строе расторжение ее церковного брака меня не удовлетворит.

Услышав спокойную речь матери, Скай и Мэгги обменялись удивленными взглядами. Хихикая, они позволили Джаррету выставить их из спальни Ренни.

Джаррет закрыл дверь и прислонился к ней. Он смотрел, как Ренни под действием хлороформа спит тяжелым сном, но мысли его были далеко.

— Он опасный подонок, — тихо сказал Джаррет. — И слишком самонадеянный.

Дыхание Ренни прерывалось бормотанием и вздохами. Джаррет снял с себя пальто и портупею. Снял ботинки. Запер двери. И скользнул в постель, обняв Ренни и тесно прижав к себе. Часы на каминной доске отсчитывали минуты. Легкий дождь монотонно стучал в окно, но под ровный стук сердца Ренни Джаррет погрузился в сон.

Очнувшись, она еле держалась на ногах. С трудом выбравшись из постели, Ренни прошла в ванную комнату и брызнула себе в лицо водой из умывальника. Головокружение не проходило. Она ухватилась за раковину, боясь, что сейчас упадет в обморок. Отражение в зеркале не слишком ободряло, и Ренни не стала его тщательно рассматривать. Она почистила зубы, прополоскала рот и расчесала спутавшиеся волосы.

Она уже собиралась ложиться в кровать, когда увидела Джаррета, распростертого поверх одеял. Вместо того чтобы забраться в постель, Ренни плюхнулась в кресло, стянула одно из одеял и вполне удобно свернулась там, накинув одеяло на плечи и прикрыв им босые ноги.

Джаррет спал крепко. Ренни убавила свет лампы, прикрутив фитиль. Даже в тусклом свете были видны морщинки в углах его глаз. Пряди каштановых волос пересекали его лоб, разметавшись по подушке. В лице Джаррета ощущалась некоторая напряженность. Только в области рта она исчезала. Глаза Ренни надолго остановились на нем. В памяти всплывало ощущение от прикосновения его губ к ее губам, к ее коже.

— Ты проснулась.

Ренни удивленно заморгала, затем виновато отвела взгляд, досадуя, что ее застали за этим откровенно чувственным занятием.

— Что ты делаешь в моей постели? — спросила она. — Мне это, случайно, не снится? Ты в моей постели, и мы в моем доме, а мои родители в конце коридора.

— Это очень длинный коридор. Ренни улыбнулась ему в ответ.

— Ты действительно должен уйти, Джаррет. Джей Мак и мама не станут этого терпеть.

— Они оба знают, что я здесь. Ее глаза раскрылись еще шире.

— Тогда я точно знаю, что вижу сон. И лишь чуть-чуть более абсурдный, чем тот, что я видела раньше.

Она зевнула, сделав вялую попытку прикрыть рот.

— Прошу прощения.

Джаррет снисходительно улыбнулся.

— Расскажи мне твой сон, — небрежно сказал он.

— Он был очень глупым. Она подавила второй зевок.

— Я снова была в соборе святого Григория. Только на этот раз тебя не было там, чтобы остановить венчание. Там был друг Холлиса — Тэдди, который все говорил, чтобы я поспешила. И были другие шаферы Холлиса. Я пыталась сказать, что не хочу с ними идти, но они меня не слушали. Я была там — и в то же время не была. Это все равно что одновременно быть участником события и свидетелем. Мы ждали чего-то в каком-то темном месте, может быть, в маленькой комнате сзади церкви, я не уверена, и слышала, как называли имя Холлиса, но самого Холлиса не видела. Это все, что я могу вспомнить. Ах да, мне все время было тяжело дышать.

— Я понимаю.

— Говорю тебе, что это было глупо.

Но вполне вероятно. Джаррет гадал, зачем Холлису понадобилось похищать Ренни из дома и, что было не менее загадочно, зачем понадобилось возвращать обратно. Он увидел, что Ренни прижала руку ко рту, чтобы скрыть еще один зевок. Сейчас было не время ей все рассказывать. Это дело подождет до утра. Джаррет похлопал по кровати рядом с собой.

Ренни покачала головой.

— Я не могу… не здесь.

— Я не думал ни о чем, кроме сна. — Он уловил ее скептический взгляд. — Ну, — нарочито растягивая слова, сказал он, — я не собирался ничего делать, кроме как спать.

Он сделал небольшую паузу.

— По крайней мере до тех пор, пока мы не поженимся, — добавил он с оттенком торжественности.

Ренни замерла.

— Ты этого хочешь? — тихо спросила она. — Ты все еще хочешь жениться на мне?

— Я никогда не изменял своего мнения на этот счет. А ты?

— Нет! — быстро проговорила она. — О Боже, конечно, нет. Я… я хочу этого больше всего на свете. Я просто не знала, что ты меня не только любишь, но и хочешь на мне жениться. Я сделала столько ошибок, что не могла бы ни в чем обвинить тебя, если бы ты просто ушел.

— Ты ждала, что я это сделаю в Эхо-Фолз, не так ли? — спросил он. — Когда ты покинула хижину, сказав мне про Холлиса, ты подумала, что это конец.

Она неохотно кивнула.

— Твое поведение не очень обнадеживало.

— Я был, — он долго подыскивал нужное слово, — ошеломлен. Мне требовалось время, чтобы все обдумать.

— Джей Мак так и сказал.

— Он был прав. — Джаррет немного помолчал, испытующе глядя на Ренни. — А почему, как ты думаешь, я стал его телохранителем? И не говори, что это было связано с деньгами. Ты ведь знаешь, что дело не в этом.

— Я думала, все объясняется уважением к моему отцу… и желанием меня помучить.

Он улыбнулся.

— Это серьезные причины, но не те. — Джаррет приподнялся на локте. — Ты ведь пыталась убежать от меня, Ренни. Ты решила, что все было ошибкой и что всему конец. Единственная причина, по которой я согласился предпринять эту проклятую поездку на восток — это чтобы быть достаточно близко и поймать тебя.

Ренни обхватила себя руками. Глаза ее сияли. Ее сердце готово было разорваться от радости.

Смех Джаррета был низким, слегка лукавым, в нем звучала и нотка сожаления.

— Как я вижу, мое признание не помогло заманить тебя в эту постель.

Она покраснела и покачала головой.

— Мне бы хотелось, чтобы завтра ты пошел со мной к отцу Даниэлю.

— Отцу Даниэлю?

— Я имею в виду епископа Колдена. Это связано с расторжением церковного брака. Я думаю, он может мне помочь.

— Епископ? Не слишком ли высоко ты метишь, Ренни? Тут Джаррет увидел ее загадочную улыбку и понял, что на минуту забыл, как хорошо Джей Мак заботится о защите своих дочерей.

— Твой крестный отец? — спросил он с недоверием, но зная, что это правда.

Ренни кивнула.

— Будь я проклят.

— Епископ Колден и в этом может помочь. Джаррет коротко засмеялся:

— Я буду иметь это в виду.

Ренни вскочила на ноги, наклонилась над кроватью и крепко поцеловала Джаррета в губы. Ей удалось ускользнуть от его руки, пытавшейся схватить ее и прижать к себе. Слегка запыхавшись, смеясь и сияя от радости, Ренни плюхнулась обратно в кресло.

— Расскажи мне, что произошло на заседании совета, Джаррет сел и тыльной стороной ладони откинул волосы, упавшие на лоб.

— Твой отец рассказал всем о том, что увидел в Куинс-Пойнт — или скорее о том, чего не увидел, — и предоставил возможность Холлису дать свое собственное объяснение. Холлис был к этому готов и приветствовал проведение расследования. Я буду удивлен, если на него удастся возложить вину за что бы то ни было. Я думаю, он сумел достаточно хорошо замести следы.

— Это зависит от того, кто будет расследовать, — сказала Ренни.

— Джей Мак попросил меня провести расследование. Причем Холлис чуть ли не умолял его об этом.

— Ну и хорошо.

Джаррет покачал головой.

— Я не очень в этом уверен, Ренни. Такого рода делами я до сих пор не занимался. Я умею выслеживать преступника по следам на земле, а не на бумаге. Ты думаешь, Холлис об этом не знал, когда предлагал мне заняться расследованием?

— Может быть, он так и считал, но ты докажешь, что он неправ.

Она сказала это уверенным, спокойным тоном, как будто результат был заранее предрешен.

— Джей Мак вообще говорил о крушении поезда?

— Только когда дал краткий отчет о происшедшем с ним. Он не мог говорить о наших подозрениях, не впутывая в это дело Нину и Холлиса.

— Как я подозреваю, в том, что некоторые вещи имеют слишком личный характер и их нельзя выносить на публику, есть как положительные, так и отрицательные стороны. — Ренни вздохнула. — Джей Мак потом виделся с Ниной?

Джаррет кивнул:

— Не больше часа. Я думаю, это было очень вежливое расставание. По крайней мере они не повышали голоса. Мистер Пинкни упаковал вещи твоего отца и на этом все кончилось.

— В это трудно поверить, — сказала она, пристально глядя на противоположную стену комнаты. — Раньше я представляла себе, как Джей Мак покидает ее и переезжает жить к нам. Теперь, когда мы уже выросли, все выглядит по-другому.

Джаррет протянул ей руку. На этот раз Ренни взяла ее и позволила переместить себя из кресла в кровать. Она прижалась к Джаррету, положив голову ему на плечо, а рукой обняв за талию. Его пальцы гладили ее руку, слегка касаясь края повязки, затем опустились к локтю. Было очень спокойно лежать так рядом с ним, и казалось, Джаррет это знал. Ренни закрыла глаза.

— Тебе нужно скоро уходить, — сказала она.

Он кивнул, но не сделал попытки сдвинуться с места.

Ренни была этим вполне удовлетворена.

Их разбудил сильный стук внизу. Джаррет сразу вскочил на ноги, протягивая руку за портупеей, Ренни скатилась на пол через несколько мгновений. Она с трудом держалась на ногах, пытаясь сориентироваться и успокоиться.

— Что это такое? — спросила она, протягивая руку за халатом.

— Кто-то стучит в дверь, — сказал Джаррет. Ренни выразительно посмотрела на его пистолет.

— Это сейчас потребуется?

Джаррет не стал ей отвечать и открыл дверь в коридор, остановившись только тогда, когда понял, что она идет следом.

— Куда это ты собралась?

На сей раз не стала отвечать она. Проскользнув под его рукой, Ренни устремилась вдоль по коридору.

Джаррет догнал ее на лестнице. Теперь стук был громче и настойчивее. Можно было различить чей-то приглушенный крик.

— Я подойду к двери, а ты жди здесь.

Ренни открыла рот, чтобы возразить, но затем передумала. Она осторожно взглянула на большую входную дверь и осталась на месте. Наверху можно было слышать, как открываются и закрываются двери в коридор — это поднялась с постелей оставшаяся часть семейства.

Прежде чем повернуть медную ручку двери, сделанную в форме шара, Джаррет посмотрел в боковое окно. Когда он открыл дверь, мистер Пинкни почти влетел в прихожую.

Джаррет помог ему удержаться на ногах, достаточно быстро сообразив, что дворецкий Джея Мака не пьян. Вытаращенные глаза, безумное выражение лица — все это имело другую причину.

— В чем дело, Пинкни? — спросил Джей Мак с верхней площадки лестницы. — Что привело вас сюда среди ночи?

Пинкни наконец отдышался. Его обычно бледное лицо сейчас было багровым от напряжения.

— Это миссис Уорт, сэр, — сказал он.

— Что с ней? — холодно спросил Джей Мак. Он почувствовал, как Мойра взяла его за руку и слегка сжала в знак предупреждения.

— Не будь таким высокомерным, дорогой, — прошептала она. — Что-то не в порядке.

Джей Мак сделал шаг вниз.

— Давайте, Пинкни, говорите смело, что бы ни случилось. Пинкни снял шляпу.

— Миссис Уорт умерла, сэр, — сказал он, держа шляпу перед собой. — Она выбросилась с балкона.

Глава 15

Через два дня после ночного визита Пинкни покойная миссис Джон Маккензи Уорт была удостоена торжественной поминальной службы, на которой присутствовали едва ли не все видные граждане Нью-Йорка. Джей Мак со всей возможной любезностью принимал соболезнования своих друзей и коллег. Время от времени он перехватывал короткие взгляды скорбящих, казалось, молчаливо обвинявшие его в смерти Нины. Было бы гораздо хуже, если бы они узнали о том, что Джей Мак потребовал развода всего за несколько часов до ее самоубийства. Его собственная совесть тоже не давала ему передышки.

Джей Мак хотел бы, чтобы Мойра находилась сейчас рядом с ним, но, конечно, это было невозможно. В то же время, когда они оставались одни, вдали от взглядов публики, она утешала его, придавала сил. Его дочери тоже не оставили его и не удивлялись его скорби. В отличие от тех, кто знал Джея Мака не так хорошо, они понимали, что его печаль искренняя и что в его словах о том, что ему будет долго, а может быть, и всегда, не хватать Нины, не было лицемерия. Никто из них не считал, что такое признание означает, будто он меньше любит Мойру, и в первую очередь так не считала сама Мойра.

Через два дня после того как Нина Уорт нашла последнее упокоение, Джей Мак собрал свою семью в гостиной и объявил, что они с Мойрой отправляются в летний дом в Хадсон-Вэлли.

— Всего лишь на несколько недель, — сказал он им. — Этого будет достаточно, чтобы я мог собраться с мыслями.

Мэгги, Скай и Мэри Френсис это одобрили. Ренни воздержалась от комментариев.

Джей Мак обнял Мойру за плечи.

— Твое молчание говорит само за себя, Мэри Рини, — сказал он, обращаясь к Ренни. — Ты беспокоишься о том, что будет за время моего отсутствия с Северо-Восточной компанией?

Ренни не ответила, вопросительно посмотрев на Джаррета.

— Скажи им, — ответил он. — Или я сам скажу. Я не хочу ждать до возвращения твоих родителей.

Мойра выжидающе посмотрела на Ренни, затем на Джаррета, заметив их безмолвный обмен взглядами. Она мягко похлопала по руке Джея Мака.

— Это не имеет отношения к Северо-Восточной компании, — сказала она. — Абсолютно никакого.

Ренни разгладила свое серое платье, сложила руки и вновь их опустила. Она понимала, что такая необычная нервозность вызывает беспокойство ее родных, но никак не могла найти нужные слова. Она снова посмотрела на Джаррета и наконец выпалила:

— Джаррет предложил мне выйти за него замуж.

Мэри Френсис засмеялась.

— И все? — спросила она. — Мы все прекрасно знали, куда ветер дует, Ренни.

Ее прекрасная улыбка сирены померкла, когда она увидела, что Ренни по-прежнему проявляет беспокойство. Мэри Френсис взялась за свои четки.

— О нет, неужели ты собираешься родить ребенка? Взглянув на сестру, Ренни залилась краской.

— Неужели ты всегда должна говорить то, что приходит тебе на ум? — спросила она. Искоса Ренни раздраженно посмотрела на засмеявшегося Джаррета.

— Я не собираюсь рожать ребенка. По крайней мере прямо сейчас или в ближайшем будущем. Что я хочу сказать — это что я собираюсь выйти замуж за Джаррета.

Наступила полная тишина; затем все заговорили разом. Джаррет поднял руку, заставив всех замолчать.

— Я думаю, Ренни собиралась сказать, что мы уже переговорили с епископом Колденом. Сегодня утром Ренни получила документ о расторжении церковного брака. Мы хотим пожениться прямо сейчас.

Снова наступило молчание, и затем все снова сразу начали говорить. На этот раз Джаррет откинулся на спинку дивана рядом с Ренни и не вмешивался. Ренни окутала атмосфера добрых» пожеланий. Джей Мак, проходя к серванту, похлопал Джаррета по спине. Он налил всем хереса или бурбона и произнес тост за Ренни и Джаррета.

— Если бы я затеял все это сам, и то не радовался бы больше, — сказал он, поднимая стакан.

Ренни посмотрела на отца поверх стакана.

— Папа, — сухо сказала она, — ты ведь сам это и спланировал.

Джей Мак на секунду задумался.

— Да, — ответил он, и его широкое лицо помолодело от гордой улыбки. — И хорошо сделал.

Они поженились через три недели в малом приделе собора святого Григория. Гостями были только родственники и близкие друзья. Этан и Майкл прислали из Денвера телеграмму с наилучшими пожеланиями. В тот же вечер Мойра и Джей Мак отправились в свой дом в долине. Мэри Френсис вернулась в обитель. Мэгги и Скай блаженствовали в номере отеля святого Марка, наслаждаясь той степенью независимости, которая им редко дозволялась. Вопреки общепринятой традиции, именно новобрачные никуда не уехали, а остались на месте.

Ренни и Джаррет сидели на ковре в кабинете. В камине горел огонь, возле них стояли два бокала с легким шампанским. Остальное находилось в холодном как лед серебряном ведерке. Мистер и миссис Каванаг ушли на ночь в каретный сарай. Все было тихо.

Ренни вытащила несколько булавок, скреплявших сверху ее длинные волосы, и встряхнула головой. Освобожденные локоны каскадом рассыпались по ее плечам, обрамляя лицо. Темно-рыжие пряди легли на атласный лиф подвенечного платья. Ренни положила булавки перед камином и принялась расправлять пальцами волосы.

— Дай я это сделаю, — сказал Джаррет. Он передвинулся так, чтобы она могла прилечь к нему. Ренни устроилась между его ногами, прислонившись спиной к его груди, как к спинке кресла. Пальцы Джаррета играли ее волосами, тыльной стороной ладони касаясь груди.

— Как ты думаешь, что будет делать Холлис в отсутствие Джея Мака? — спросила Ренни.

Джаррет дернул ее за волосы.

— Это же наша брачная ночь, — проворчал он ей на ухо. — Давай оставим дела для конторы Уорта.

— Xopошо.

Она капитулировала слишком быстро, чтобы это удовлетворило Джаррета. Он знал, что мысли Ренни все еще витают далеко отсюда.

— Он мало что может сделать, — сказал он. — Вчера вечером я забрал сюда из конторы все счета и отчеты. Поэтому я не беспокоюсь, что Холлис может что-то подделать, пока Джея Мака нет в городе.

Ренни нахмурилась.

— А почему я об этом не знала? Где я была?

— Прямо здесь в кабинете, работала вместе с отцом над проектом в Куинс-Пойнт.

— Я ничего не слышала.

Это ее поразило. За последние недели Джаррету пришлось перелопатить в конторе Джея Мака целую гору гроссбухов. Их невозможно было переместить в дом быстро и бесшумно.

— Ты должен был мне об этом сказать. Я бы помогла.

— Мэгги и Скай мне помогли. Он поцеловал ее макушку.

— Ты была сосредоточена на другом. Неудивительно, что ты не услышала.

Ренни положила его руки себе на талию и накрыла их своими.

— Ты думаешь, здесь будет безопасно?

Джаррет почувствовал в ее словах нотку озабоченности. Несмотря на то, что Ренни пыталась сейчас продемонстрировать свое безразличие, после того как почти месяц назад выяснилось, что ее странные сны на самом деле были реальностью, она не чувствовала себя в этом доме в безопасности. Все это время она не оставалась одна в комнате.

— Никто сюда больше не проникнет, — сказал Джаррет, ободряюще пожав ее руку. — Мне следовало встретиться с ним на следующий день после того, как это произошло, и не позволять тебе себя отговорить. Она покачала головой.

— Нет уж, лучше по-моему. В любом случае у нас не было реальных доказательств. Если бы ты не рассказал мне, что случилось, я бы так и считала, что это сон. Ничего хорошего от твоей встречи с Холлисом не могло бы быть. Нина ведь только что кончила жизнь самоубийством, ты помнишь? Он вряд ли мог действовать рационально. В конце концов, чего он добился от того, что Тэдди и другие вынесли меня отсюда, тем более ненадолго? Вы с Джем Маком продолжили расследование, а я довела до конца расторжение брака. Он ничего не выиграл.

Джаррет не был в этом слишком уверен. Ренни испугалась так сильно, как никогда раньше. Если цель Холлиса заключалась именно в этом, тогда он ее добился. Но Джаррет не стал говорить ничего подобного.

— До сих пор у нас нет данных, что Холлис санкционировал все затраты. Фактически большинство документов указывает на самого Джея Мака. Все выглядит так, словно Холлис, приведя свой план в действие, просто вышел из игры.

— Но Джей Мак лишь подписывал то, что ему советовал Холлис. Он доверял Холлису.

Джаррет вздохнул.

— Я это знаю, но внешне все выглядит так, будто Джей Мак руководил хищениями в своей собственной компании.

Ренни напряглась.

— Это возмутительно! — Она наклонилась вперед и повернулась к Джаррету. — Ты рассказал Джею Маку?

— Мы говорили об этом. А — Джаррет поднял бокал с шампанским и сделал глоток. — Он всегда понимал, что здесь может быть проблема. И понимал тогда, когда публично вступил в конфронтацию с Холлисом. Джей Мак при этом сильно рискует. Но он думает, что я что-нибудь раскопаю.

Ренни немного расслабилась.

— Ты обязательно раскопаешь, — сказала она, снова пристраиваясь около него. Она подняла его руку с бокалом и отпила из него. — Ты ведь это понимаешь?

— Я понимаю, что ты в это веришь. — Он сильнее наклонил бокал, чтобы она могла выпить все до конца. Когда он отвел руку в сторону, губы Ренни были мокрыми от шампанского. Она повернулась к нему, и Джаррет отставил бокал в сторону. Губы его склонились над ее губами. Его глаза смотрели в ее лицо.

То небольшое пространство, которое разделяло их, исчезло. Их губы встретились и слились. Он чувствовал вкус шампанского и чувствовал вкус Ренни. Эта смесь опьяняла. Руки Джаррета обвились вокруг ее спины. Атласное платье было теплым от ее тела и почти таким же гладким, как нежная кожа затылка. Он отодвинул в сторону волосы и поцеловал Ренни в шею.

Его дыхание было горячим, рот — влажным. Она чувствовала мягкое прикосновение его рта к коже, сосущие движения губ, шершавый, влажный кончик языка. Ренни повернула голову, перехватив его губы своим ртом. Ей показалось, что она задыхается.

Пальцы Ренни гладили Джаррета по затылку, то взъерошивая его каштановые пряди, то вновь их приглаживая. Она двигалась вокруг его шеи чуть выше воротника, и когда дошла до груди, то прервала поцелуй и принялась удалять запонки из его рубашки. Губы Ренни касались его плоти там, где она обнажалась, и Джаррет дал жене возможность не торопиться, наслаждаясь ожиданием не меньше, чем ее прикосновениями.

Джаррет освободился от френча. Затем Ренни сняла с него рубашку. В свете пламени кожа Джаррета казалась бронзовой. Ренни смотрела на него — просто смотрела. Ее глаза затуманились, обежав его плечи и грудь, а когда они опустились ниже, на плоскую поверхность его живота, Ренни увидела, что его кожа втягивается, как будто от прикосновения. Казалось, прошла вечность с тех пор, как она прикасалась к нему. Она была страстной и робкой.

Джаррет наблюдал за игрой эмоций на ее лице. Он знал, чем все кончится, но ожидание само по себе было эротично. Когда она наконец наклонилась и прижалась губами к его коже, он был на верху блаженства. Джаррет смотрел на ее склоненную голову, на корону прекрасных волос, и видел, как она стремится доставить удовольствие ему и себе. Ее запах, томительный аромат цветущего апельсинового дерева и лаванды, запомнился ему навсегда как воспоминание об этой ночи. Его пальцы перебирали шелковистые пряди ее волос. Волосы вились вокруг его руки, скользили между пальцами подобно маленьким теплым ручейкам, запечатляя на его коже свою мягкость и свой аромат.

Сзади на платье Ренни было пришито два десятка крошечных покрытых материей пуговиц. Лиф и длинные рукава сидели плотно, покрывая кожу сенью кружев и атласа. Джаррет потянул за одну из пуговиц. Та сидела прочно. Он провел ладонью по руке Ренни от запястья до плеча, ощущая кружевную ткань.

Джаррет вздохнул. Ренни посмотрела на него снизу вверх. Выражение детского разочарования на его лице внушало нежность, неприкрытое желание в его глазах заинтриговывало.

— Ты всегда можешь задрать мне юбки, — прошептала она. Ренни обвила руками его шею, покрыла короткими поцелуями подбородок и передвинулась выше, дойдя до самого уха. Затем прижалась носом к его шее, дразня своей улыбкой, приглушенным смехом, движениями тела.

Джаррет схватил ее за ягодицы и стал приподнимать вверх платье.

— Наверно, я так и сделаю, — охрипшим голосом сказал он.

Ренни оттолкнула его, и они вместе опрокинулись на ковер, поскольку он ее не отпустил. Волосы Ренни сбились вперед, как занавес разделив их головы. Она посмотрела на него. Руки Джаррета все еще сжимали ее зад, бедра терлись о ее бедра.

— Не смей! — сказала Ренни и поцеловала его в губы. Она поцеловала его еще раз, и их носы столкнулись. Они засмеялись, и этот смех смыл последние остатки волнения.

Ренни села и предоставила свою спину в распоряжение мужа, убрав волосы вперед. Его пальцы сражались с крохотными пуговицами. Джаррет не спешил, целуя те места, которые открывались. Он проявлял умопомрачительное, совершенно восхитительное терпение. Закончив, Джаррет встал и поднял Ренни на ноги. Взяв за руку, он вывел ее из кабинета и повел вверх по лестнице. Двигались они довольно медленно. Он поцеловал ее у подножия лестницы и затем целовал через каждые несколько ступенек. Всякий раз поцелуй длился чуть дольше, а лиф ее платья опускался чуть ниже. К тому времени когда они достигли площадки второго этажа, платье спустилось уже на талию и из корсета и сорочки выпирали холмики ее грудей. Джаррет прошелся губами по затененным изгибам.

У входа в ее комнату он взял Ренни на руки. Ее руки обвились вокруг его шеи. Поцелуи был долгим и крепким, но вот они уже у кровати, на ходу снимая одежду и беззаботно бросая на пол роскошные наряды. Извиваясь всем телом, Ренни освободилась от своего подвенечного платья цвета слоновой кости и села на край кровати, чтобы снять туфли и чулки. Он мельком взглянула на Джаррета и слегка улыбнулась, скорее глазами, чем ртом.

— Сирена, — сказал он, внимательно глядя на нее. С алчной улыбкой Джаррет скользил взглядом по линиям ее тела. Отбросив в сторону брюки, он принялся развязывать подштанники.

Ренни почувствовала, что ее дыхание участилось. Она в этот момент возилась со шнуровкой своего корсета.

— Помочь тебе? — спросил Джаррет.

Он стоял уже совсем рядом, и Ренни не могла понять, когда он успел подойти. Она кивнула. Говорить сейчас было трудно.

Пальцы Джаррета развязали шнурки. Он принялся целовать ее голые плечи и шею. Ладонями разглаживал на ее коже следы от пластинок из китового уса. Она изогнулась и поцеловала его в губы. Пока Ренни выпутывалась из своих панталон, Джаррет отбросил в сторону покрывала. Краем глаза он увидел, как панталоны полетели в угол. Его алчная улыбка исчезла в долине между ее грудями. У самых своих губ он мог слышать бешеный стук ее сердца.

От прикосновений Джаррета груди Ренни встали. Его пальцы двигались по спирали, и сосок быстро твердел. Джаррет накрыл его своим ртом, успокаивая языком пылающий жар. От удовольствия у нее перехватило дыхание. Рука Джаррета проскользнула между их обнаженными телами и принялась гладить внутреннюю сторону бедра Ренни. Ей показалось, что она не сможет вновь вдохнуть воздух. Все ее тело жаждало прикосновений.

Пальцы Джаррета дразнили, ласкали. Ее бедра раздвинулись. Ренни погладила его спину от плеча до бедра и почувствовала, как его плоть вздымается, теснее прижимаясь к ней. Он прошептал ей что-то на ухо. Она не разобрала его хриплую команду и сделала то, что хотела сама, — подняла бедра и направила его в себя. Его губы нашли впадину на ее горле. Она выгнула шею, и в следующее мгновение изогнулась сама. Ступни вдавились в матрац. Пальцы оставляли на его коже слабые вмятины. Рот Джаррета принял в себя отзвуки ее желания, ее страсти.

Он резким движением вошел в нее, твердой плотью заполнив всю глубину ее тела. Она стиснула его со всех сторон. Ноги ее прижимались к его бокам, поглаживая ступнями икры. Руки обнимали его, бедра укачивали.

Жар из одной точки внезапно распространился по всему телу Ренни, захватив даже кончики пальцев. Она затрепетала, избавляясь от напряжения, сковывавшего все тело. Джаррет почувствовал этот жар, почувствовал ее облегчение и принял его как должное, так, как мог бы отнестись к собственному дыханию.

Теперь она смотрела на его лицо, черты которого застыли от напряжения. Синева глаз почти исчезла. Около рта появилась суровая складка. Джаррет позволял ей видеть, как сильно он. ее хочет, как она желанна. Он не боялся ей это показать, и в глазах Ренни такая откровенная страсть была признаком его силы. Она хотела, чтобы он продолжал, и хриплым голосом прошептала ему об этом на ухо. Его движения участились, стали судорожными. Он опускался и поднимался над ней, переплетя ее пальцы со своими. Суставы побелели. Он был частью ее, заполнял ее, она чувствовала на себе его горячие губы — и наконец приняла в себя его семя.

Через некоторое время Джаррет накинул простыню на их вспотевшие тела. Их дыхание уже успокоилось. Веки у Ренни стали тяжелыми, ее улыбка — сонной. Когда он перегнулся через нее, чтобы переставить лампу, она поцеловала его в изгиб локтя. Ему это понравилось.

Джаррет подсунул подушку себе под голову, чтобы лучше видеть Ренни. Она повернулась на бок. Ее пальцы слегка поглаживали его грудь. Ее кожа отсвечивала даже в затемненной комнате.

— Миссис Салливан! — сказал он.

— Да?

Он засмеялся.

— Я просто хотел проверить, ответишь ли ты.

Она ущипнула его и с важностью сказала:

— Я буду отвечать тогда, когда сочту нужным, мистер Салливан.

Джаррет склонился к ее губам.

— Вот как? — спросил он, придав своему голосу угрожающие нотки. Но смех в его глазах испортил весь эффект.

— Хммм.

Серьезное выражение ее лица заинтриговывало. Ренни боролась с улыбкой. Выжидая, он потерся носом о ее нос, поцеловал в уголок рта и в макушку.

— Миссис Салливан!

Она ослепительно улыбнулась.

— Вот сейчас мне это подходит. — Она крепко его поцеловала.

Джаррет подтянул ее поближе. Его рука лежала на ее бедре, а большой палец совершал путешествие по гладкой коже. Поцелуй стал неторопливым, почти сонным. Джаррет отодвинулся, глядя на Ренни, и тихо засмеялся, увидев, как ее тяжелые ресницы опустились.

— Мы женаты всего один день, — прошептал он, — а заниматься любовью тебе уже надоело.

— Не надоело, — сказала она, даже не сделав попытки открыть глаза. — Я просто устала… это шампанское. Ты же знаешь, я не могу много пить.

Она сморщила нос, когда Джаррет поцеловал его кончик, и слабо улыбнулась.

— Это была приятная церемония, правда?

Чтобы согреться, она засунула обе ступни под ногу Джаррета, а затем положила руку ему на грудь.

— Я думаю, мне нравится быть замужем за тобой, мистер Салливан.

Он придавил ее руку.

— Вот и хорошо. Потому что мне все равно, кто с тобой знаком, — ты никуда от меня не денешься. — Джаррет заметил, что его заявление не обидело Ренни. Вместо этого ее улыбка стала шире, и она заворочалась, устраиваясь поудобнее, успокоенная его словами.

Ренни испугалась, проснувшись и не обнаружив рядом Джаррета. Снаружи было еще темно. Там, где шторы были отодвинуты, на полу лежал лунный свет. Ренни села, прислушиваясь к звукам в ванной комнате и гардеробной. Ничего не было слышно. Камин отгорел, остались только тлеющие угли. Тени на стене казались огромными. Ренни почувствовала, как ее захлестывает волна страха, и попыталась не дать ей перерасти в панику. Сев на краю постели, она постаралась дышать глубже. Ее халат лежал рядом на кресле. Она надела его, плотно завязав пояс.

Джаррета не было на балконе и в прилегающих комнатах. Ренни зажгла лампу и вышла с ней в коридор. Стоя на верхней площадке лестницы, она внимательно вслушивалась в звуки внизу. Обычные в доме шорохи и скрипы сейчас настораживали. Ренни поставила ногу на ступеньку, затем отступила, не в силах заставить себя спуститься по лестнице. Она прислонилась к стене. Лампа дрожала в ее руке, сердце едва не выпрыгивало из груди.

— Трусиха! — сказала себе Ренни. Этого было достаточно, чтобы заставить себя пойти вперед по коридору. В поисках Джаррета Ренни не стала заглядывать в каждую комнату — она искала полоску света под какой-либо дверью. Под дверью в свою бывшую спальню она наконец ее отыскала. Задув лампу, Ренни оставила ее в коридоре.

За то, что он оставил ее одну, она собиралась обрушиться на Джаррета со всей силой, но войдя в комнату и увидев его, увидев, что он даже не обращает внимания на ее присутствие, Ренни почувствовала, как ее гнев и страх сразу растаяли. Ее сердце прыгнуло к нему навстречу.

Джаррет сидел на стуле с твердой спинкой, его плечи сгорбились над маленькой конторкой, стоявшей в комнате. Стул был слишком мал для того, чтобы он мог свободно устроиться, а конторка была слишком мала, чтобы вместить гору папок и гроссбухов. Они лежали на полу у его ног и под конторкой, неровной грудой возвышались в углу комнаты и были свалены кучей на кровати. Одна из папок была открыта и лежала перед Джарретом. Он долго смотрел на нее, затем вздохнул. Откинувшись на стуле, он вытянул ноги и протер глаза.

Ренни дотронулась до него сзади. Она увидела, как он напрягся, почувствовав чье-то присутствие, а затем немного расслабился, почувствовав именно ее присутствие. Она положила руки на его уставшие плечи и начала массировать. По мышцам Джаррета прошла дрожь. Кончиками пальцев Ренни вбирала в себя его усталость и напряжение. Ренни наклонилась и поцеловала его макушку. Он протянул руку и накрыл сверху ее пальцы.

— Сейчас глубокая ночь, — мягко сказала она. — Тебе нужно вернуться в постель.

Он покачал головой.

— Я не смогу заснуть.

Ренни начала снова массировать его плечи.

— А может быть, я и не хочу, чтобы ты спал.

На губах Джаррета появилась усталая, но благодарная улыбка.

— Я больше и не смогу ничего делать.

Ее пальцы надавили на его кожу и слегка ущипнули. Ренни продолжала это делать до тех пор, пока он не сморщился, якобы испытывая сильную боль.

— Тебе не надо работать ночью, — сказала она серьезно. — Эти гроссбухи останутся здесь и утром.

Джаррет повернулся на стуле, сдвинув в сторону снимающие усталость руки Ренни.

— Это не имеет значения, сколько они здесь пролежат — день, неделю, месяц. Так я не получу ответа. Я плохо разбираюсь в этих вещах, или по крайней мере не так хорошо, как Холлис. Я не могу найти в этих счетах ничего, что указывало бы на него. Или этот человек сумел полностью замести следы, или здесь вообще не было никаких следов.

Ренни отступила на шаг.

— Как такое может быть? — Она подошла к камину и принялась ворошить кочергой покрытые пленкой угли.

— Должно же быть хоть что-нибудь. Ты же не думаешь, что Холлис невиновен, правда?

Джаррет пожал плечами.

— Возможно, он действительно невиновен — в определенном смысле.

Ее пальцы крепче сжали кочергу.

— Я не понимаю.

— Все зависит от того, в чем его обвинять. Из этих папок мы не можем добыть никаких доказательств насчет катастрофы в Джагглерс-Джамп. Мы всегда знали, что хотя Холлис и был инициатором крушения, но не он сам расцеплял муфты.

— Он кому-то заплатил. Может быть, даже не одному человеку.

— Но не по счетам Северо-Восточной компании. Это тупик.

Он перевернул страницу и провел пальцем вдоль строчек.

— Вот, куча денег переведена одной строительной компании в Денвере. Предполагалось, что эта компания будет осуществлять проект в Куинс-Пойнт и отчитываться непосредственно перед Холлисом.

— Значит, так, — сказала она, опуская кочергу. — Я уверена, что если ты попытаешься найти подрядчика, то окажется, что его в действительности не существует. Холлис переводил деньги на материалы, зарплату и Бог его знает на что еще компании, которой там нет. Эти деньги, наверно, лежат на банковском счету в Денвере — на имя Холлиса.

— Я уже нашел подрядчика. Ты права — это только вывеска.

Глаза Ренни широко раскрылись.

— Но это же замечательно, Джаррет! Почему ты так обескуражен, если уже столько выяснил? А Джей Мак об этом еще не знает?

— Он знает. Я сказал ему об этом сразу, как только выяснил. Несколько недель назад.

Ренни слегка нахмурилась. Она не могла понять, почему Джаррет не говорил ей об этом раньше и почему не разделяет ее воодушевления.

— Так, значит, почти все в порядке? — Она опустилась в большое, чересчур мягкое кресло, скромно подоткнув халат. — Нам нужно только показать, что Холлис получал деньги через эту липовую строительную компанию.

Джаррет наклонился, поднял с пола папку, лежавшую у его ног, и передал Ренни.

— Здесь корреспонденция, направленная строительной фирмой в адрес Северо-Восточной компании. Кое-что в виде писем, но в большинстве случаев это телеграммы. Везде очень много сообщается об успешном продвижении работ. В некоторых посланиях содержится просьба о выделении дополнительных средств. Ты можешь видеть, что все адресовано Холлису как куратору проекта здесь, в Нью-Йорке.

— Все это выглядит вполне законно. Джаррет кивнул:

— Я уверен, что Холлис тоже будет строить свою защиту на том, что это было законно. Я подозреваю, что Холлис собирается показать, что именно его одурачили, Ренни, — терпеливо продолжал он, заметив ее озадаченный взгляд. — Если он сможет заставить остальных поверить, что эту строительную компанию рекомендовал Джей Мак, то ему не о чем беспокоиться.

Ренни нахмурилась еще больше и принялась снова листать корреспонденцию, на этот раз обратив внимание на название компании и фамилию подрядчика.

— Я сказал, что нашел подрядчика, — проговорил Джаррет, — и я даже нашел счет, где находятся деньги. Но я отнюдь не утверждал, что там где-либо значится имя Холлиса.

Краска схлынула с лица Ренни, когда она прочитала в папке название фирмы. — «Сетон констракгинг»… Сетон… — Она посмотрела на Джаррета.

— Это же анаграмма фамилии Стоун. Лицо, стоящее на другом конце цепочки — это Этан, так?

Джаррет кивнул и невесело рассмеялся.

— Нельзя сказать, что он знал об этом, пока я не послал ему телеграмму. Этан в самом деле выяснил, что в Федеральном банке Денвера имеется счет «Сетон констрактинг», владельцем которой значится он. На счете лежит более трехсот тысяч долларов.

— О Боже!

— И твой отец подписывал чеки, Ренни, — тихо сказал Джаррет. — Холлис приходил к твоему отцу с письмами в руках, доказывающими, что работы успешно продвигаются, и твой отец выделял фонды на этот проект. Теперь ты понимаешь, как это выглядит? Так, будто Джей Мак вместе с Этаном грабили Северо-Восточную компанию. Вот о чем говорят эти счета.

— Никто в такое не поверит, — сказала Ренни. Но даже для нее самой это звучало не слишком убедительно. Она уронила на пол папку, и ее содержимое рассыпалось. Некоторые листки оказались в опасной близости к огню. — Мы должны их сжечь, — сказала она, поднимаясь. — Не остается ничего…

Джаррет встал и загородил ей дорогу, затем мягко надавил на плечи и заставил снова сесть. Встав на колени, он собрал бумаги.

— Я буду очень удивлен, если у Холлиса нет копий всей этой корреспонденции, — сказал он. — Или по край ней мере каких-то свидетелей. Если все это внезапно исчезнет, обвинения падут на голову Джея Мака.

Он бросил папку на конторку, затем присел на изогнутую ручку кресла Ренни.

— Мы оба знаем, что нет никакого заговора между Этаном и Джеем Маком, но все улики указывают на это. Мы оба убеждены, что Холлис виновен, но нет доказательств его вины.

— Холлис знает об этом, как ты думаешь? — спросила Ренни.

— Именно это он и планировал.

Ренни помолчала, обдумывая услышанное.

— Триста тысяч долларов, — тихо сказала она, потерев нос большим и указательным пальцами. — И все на имя Этана. Если Холлису не нужны эти деньги, то что…

— То что же ему нужно? — закончил за нее Джаррет. — Ему нужна компания. Холлис собирается стать главой Северо-Восточной железнодорожной компании.

— Джей Мак сразу же распустит ее, — горячо сказала Ренни.

Джаррет дал ей возможность обдумать свои слова и мягко принялся объяснять.

— Нет, не распустит. Он не сможет этого сделать. Твой отец очень богатый человек, Ренни, но Северо-Восточная компания имеет огромный долг — гораздо больший, чем Джей Мак может оплатить из собственного кармана. Кредиторы Северо-Восточной — банки, частные инвесторы — не позволят твоему отцу просто закрыть свою лавочку, потому что если Северо-Восточная компания будет и дальше работать, то они смогут вернуть свои займы и капиталовложения. Ты достаточно хорошо знаешь, как делаются дела, чтобы это понять.

Ренни подняла на Джаррета глаза, полные боли.

— Джей Мак думает о том, чтобы отступить, правда? — тихо спросила она. — Вот почему он отправился с мамой в летний дом. Не только из-за смерти Нины он хочет провести некоторое время вдали от города.

От Джаррета не требовалось ответа. Она увидела все у него на лице.

— Он должен был сказать мне… Нет, ты должен был сказать мне.

— Он не хотел мешать нашей свадьбе. И я тоже. До сегодняшней ночи я надеялся, что меня осенит и твоя вера в меня оправдается. Но ничего не получается, Ренни. Вероятно, Холлис победил. Джей Мак может бороться с ним, но скандал дискредитирует Северо-Восточную, может даже начаться паника. Кредиты будут отозваны. Твой отец может потерять все. Но если передача власти пройдет гладко, то Северо-Восточная будет по-прежнему приносить прибыль. Инвесторы счастливы, банки счастливы, а общественность сохраняет доверие к компании. И Джей Мак не будет посмешищем.

— Ему придется уступить активы Холлису. Джаррет кивнул.

— Более чем вероятно. Холлис будет дураком, если не потребует себе долю в качестве оплаты за вступление во владение железной дорогой.

Тон его был безнадежным.

— А я думаю, мы оба знаем, что Холлис совсем не дурак. Ренни положила голову на руку Джаррета. Рукав его клетчатого халата, к которому она прижималась щекой, был гладким и прохладным.

— Если Холлис имел все что нужно, чтобы захватить компанию, то зачем он пытался убить Джея Мака?

— Я могу об этом догадываться, но, если ты захочешь узнать правду, тебе придется спросить самого Холлиса.

Ренни отстранилась и глубоко задумалась. Между ее бровями пролегла небольшая складка.

— Джаррет, — тихо сказала она, — если ты выслеживаешь кого-то в горах и на некоторое время теряешь след, то что ты делаешь? — Она подняла руку, не давая ему ответить. — Я имею в виду — если ты представляешь, куда он в первую очередь направится.

Джаррет пожал плечами. Это был несложный вопрос.

— Если я имею представление, куда он направляется, то след вообще едва ли имеет значение. Я опережу его и буду ждать. Если я не могу его опередить, то загоню его в угол и выманю оттуда.

Ренни чуть-чуть выпрямилась. Ее лицо было серьезным, изумрудно-зеленые глаза смотрели выжидающе.

— Так вот, — проговорила она, обведя рукой комнату, полную папок и гроссбухов. — Ты сам это сказал. Ответ не в счетах. Здесь нет следа, по которому можно идти. Но ты все вычислил и не имея следа. Ты знаешь, в чем состоит план Холлиса. Ты знаешь, куда он направляется. — Она улыбнулась с торжествующим видом. — Все, что нам нужно, — это найти место, где его можно загнать в угол.

— Ренни, — умиротворяющим тоном сказал Джаррет. — Я не думаю, что…

Она его не слушала.

— Ты помнишь, когда мы нашли убежище в заброшенном руднике? Мы достаточно легко выманили того маленького медвежонка. Мы просто говорили между собой, строили планы, и он вышел — потому, что оказался любопытным.

— Холлис — не медвежонок.

— Нет, но он тоже любопытен. И полон гордости, Джаррет. Для него недостаточно быть умным — ему нужно убедиться, что ты считаешь его умным.

Джаррета не требовалось в этом убеждать. Он огляделся вокруг, посмотрел на груду папок на кровати, на кучу в углу, на гору возле конторки.

— Значит, выманить его, а? — задумчиво сказал он. — Это может сработать.

Ренни кивнула и подвинулась, освободив ему место в кресле, с ручки которого Джаррет уже слез. Они оказались в очень уютной тесноте. Обе ее ноги лежали у него на коленях, зад тесно прижимался к его бедру. Халат распахнулся, и не успела она его запахнуть, как рука Джаррета скользнула под атлас и легла на изгиб ее бедра.

Он наклонил голову так, что они столкнулись лбами.

— Ты очень смышленая женщина, миссис Салливан. Она потерлась носом о его нос.

— Ты меня вдохновляешь.

Его большой палец скользил взад-вперед по ее бедру.

— Я думаю, мне это нравится. Ренни нежно его поцеловала.

— Пойдем-ка в постель.

— Этой ночью у тебя полно хороших идей.

Холлис вызвал из приемной своего секретаря. — Мои планы изменились. Отмените мою встречу со Стрингером. Сегодня вечером я уйду рано.

Холлис Бэнкс стоял у окна своего кабинета и смотрел вниз на улицу. С высоты пятого этажа движение казалось более оживленным. Это давало ему ощущение власти, как будто он сам контролировал приливы и отливы этого движения. В некотором смысле он действительно этим и занимался. Северо-Восточная железнодорожная компания двигала страну вперед, а он был ее частью. И только вопрос времени, что он сможет контролировать ее полностью.

Вот почему послание, лежащее на столе Холлиса, все больше его беспокоило. Ренни хотела его видеть. Отвернувшись от окна, Холлис снова взял в руки записку. Она была написана торопливым почерком, настолько размашистым и стремительным, что Холлис сначала засомневался, действительно ли это рука Ренни. Тщательное изучение убедило его по крайней мере в подлинности письма, если не его содержания.

— Ты блефуешь, Ренни, — тихо сказал Холлис. Своей большой рукой он скомкал клочок бумаги и засунул в карман френча. — Ты не знаешь и половины.

Он тяжело опустился в кресло и повернулся вместе с ним к окну. Весеннее небо было ясным, солнечным и каким-то многообещающим. Откинувшись назад и положив ноги на подоконник, Холлис подставил лицо лучам солнца. Если он встретится с ней, это не повредит. Джея Мака нет сейчас в городе. Она, должно быть, понимает, что контроль над Северо-Восточной ускользает из ее рук. Ее послание кажется не столько настойчивым, сколько отчаянным.

Чтобы избежать случайностей, Холлис пришел в церковь за тридцать минут до встречи с Ренни. Большие дубовые двери собора святого Григория легко открылись. В вестибюле было пусто. Туфли Холлиса застучали по гладкому деревянному полу, хотя он очень старался не шуметь. Он прошел в боковой придел и осмотрелся по сторонам. Никого нет. Удовлетворенный, он тихо закрыл дверь.

Когда Холлис вошел в неф церкви, какая-то прихожанка оглянулась на него через плечо. Холлис опустил пальцы в чашу, преклонил колена и сел в последнем ряду. Довольно скоро женщина поднялась со своей скамеечки для коленопреклонения, зажгла в глубине церкви несколько свечей и удалилась. Как только она ушла, Холлис поднялся на хоры и внимательно все осмотрел. Та?: дикого не было. Он встал на колени и заглянул под скамьи, сначала на хорах, затем опять в нефе. Ряды скамеек были пусты.

Никто не прятался около алтаря или в прилегающей комнате для облачений. Войдя в эту комнату, Холлис вспомнил, как Джаррет здесь сбил его с ног. Это воспоминание было неприятным. Холлис вернулся в церковь и снова огляделся. Он был один. Казалось, на всем здесь лежит тяжелая тишина, как будто сам воздух не проводит звуки, а задерживает их. По мере того как снаружи темнело, витражи утрачивали свой цвет и становились почти такими же темными, как замазка в оконных рамах.

Холлис подрегулировал несколько газовых ламп. Их свет отражался от гладкой поверхности трех кабинок для исповеди. Холлис понял, что это место он еще не проверил, и направился туда.

Дверца посередине, ведущая в кабинку для священника, открылась. Холлис остановился. Священник вышел, закрыл за собой дверцу и широко зевнул, не сделав попытки прикрыть рот. Он заметил Холлиса только тогда, когда повернулся, собираясь идти в глубь церкви.

Священник поправил на носу очки и попытался принять бодрый вид. Там, где он во сне прислонялся к внутренней стенке, его волосы были взъерошены, на щеке виднелись складки. Его широкое, доброе лицо покрылось румянцем.

— Вы застали меня врасплох, сын мой, — сказал он, виновато улыбаясь. — Обычно я не дремлю в исповедальне.

Холлис широко и непринужденно улыбнулся.

— Я верю вам, отец мой.

— Могу ли я что-либо для вас сделать?

— Нет, я просто ненадолго пришел сюда один.

Священник огляделся и кивнул, удовлетворенный ответом.

— Тогда я покину вас, — сказал он. — Моя экономка испекла для меня сегодня лимонный пирог.

Он похлопал по своему изрядному животу и разгладил складки сутаны.

— Если я задержусь, она может его от меня утаить. Он сделал шаг вперед, затем остановился, увидев, что двери в неф открылись.

— Вообще-то не похоже, что вы останетесь здесь один, сын мой.

Его темные брови слегка приподнялись.

— Нет ли у вас планов встретиться здесь с кем-то?

Холлис оглянулся через плечо и увидел Ренни, стоящую на пороге. Казалось, она заколебалась, увидев, что они не одни.

— Все в порядке, отец мой. Я никогда раньше ее не видел. Мы не используем церковь как место для свиданий.

Священник кивнул.

— Тогда всего хорошего.

Холлис вежливо поклонился.

— Всего хорошего.

Он сел на скамью и стал ждать. В глубине церкви он слышал тихий голос Ренни, о чем-то недолго разговаривавшей со священником. Прошло несколько минут, и она села рядом с ним.

В церкви было холодно. Ренни не стала снимать пальто. Ее волосы покрывал шелковый шарф цвета слоновой кости. Она смотрела прямо перед собой, а когда заговорила, ее голос был больше похож на шепот.

— Я не была уверена, что ты придешь, — сказала она.

Холлис был вынужден наклониться к ней, чтобы услышать.

— Я послал ответ.

— Я знаю. Я его получила. Но все равно не была уверена.

— Ты должна говорить громче, — сказал он. — Я тебя едва слышу.

Ренни тревожно огляделась по сторонам.

— Здесь больше никого нет. Я уже проверял.

Она нахмурилась и впервые повернулась в его сторону.

— Ты уже проверял? Что это может означать?

— Это означает, что я тебе не доверяю, Ренни. Я не знаю, зачем ты меня сюда пригласила. О, я знаю, что сказано в твоей записке, но знать, что ты хочешь поговорить, и знать, о чем ты хочешь поговорить, — это не одно и то же.

Холлис попытался вытянуть под скамьей свои длинные ноги. Это оказалось неудобно. Он сдвинулся к краю скамьи, вытянул ноги в проход и искоса посмотрел на Ренни, едва ли не требуя, чтобы она придвинулась к нему.

— Мы поженились в этой церкви, Ренни, — сказал он с иронической улыбкой.

— Мне не нужно об этом напоминать. Если бы мы не отстояли эту службу, мне не пришлось бы расторгать брак не только в суде, но и в церкви.

— Кажется, это оказалось не таким уж большим препятствием, — сказал Холлис, насмешливо глядя на нее исподлобья. Он положил одну руку на спинку скамьи и забарабанил пальцами по дереву, едва не касаясь плеча Ренни. Он хотел посмотреть, отодвинется ли она. Она не отодвинулась.

— У тебя есть могущественные друзья. Конечно, я встречался с судьей Хелси, но кто тот епископ, который так быстро обеспечил тебе церковное постановление?

— Епископ Колден. Мой крестный отец.

Холлис тихо засмеялся и покачал головой.

— Я думаю, что ошибся, когда предпочел тебе Нину.

Его смех затих, а темно-карие глаза погасли.

— Нет, это неправда. Я желал Нину. Ее смерть…

Его голос пресекся. Последовало долгое молчание.

Холлис отрешенно смотрел в пространство.

— Чего ты хочешь, Ренни? — раздраженно спросил он, внезапно повернувшись к ней.

— Того же, чего и ты, — сказала она. — Северо-Восточную железнодорожную компанию.

Брови Холлиса изогнулись. Пальцы на мгновение перестали барабанить, затем застучали снова.

— Это действительно так? И каким же образом я могу помочь осуществлению этой мечты всей твоей жизни?

— Я увидела зловещее предзнаменование, Холлис. Ты собираешься отобрать власть у моего отца.

— Неужели?

Лицо Ренни стало очень серьезным, ее взгляд — непреклонным. Она холодно кивнула, пристально наблюдая за Холлисом.

— Если Джаррет не найдет в счетах чего-то, указывающего на тебя, ты обвинишь во всем Джея Мака.

На широком лице Холлиса ничего не отразилось.

— Ты выдвигаешь серьезное обвинение, Ренни. Боюсь, мне это не по душе.

Она проигнорировала его вялое опровержение.

— Ты предложил, чтобы расследование возглавил ты сам, хорошо зная, что Джей Мак этого не поддержит. И тогда ты приветствовал назначение вместо тебя Джаррета.

— А почему бы и нет? — небрежно спросил Холлис. — Мне нечего скрывать. Я считаю, что проводимое твоим мужем расследование это докажет.

— Что я поняла сейчас — это то, что серьезно недооценила, насколько ты жаждешь Северо-Восточную компанию. Я должна была догадаться, что ты планировал захват власти чуть ли не с тех пор, как впервые появился в конторе Уорта.

— Амбиции — это не преступление, Ренни. — Его взгляд был многозначительным. — Как тебе хорошо известно. Фактически, если бы ты не была столь амбициозна, мы бы здесь не встретились. Разве я не прав?

Она не смутилась и кивнула.

— Тогда на что ты рассчитываешь?

Ренни сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— Я рассчитываю на равные права в управлении Северо-Восточной, — смело сказала она.

Холлис выслушал это требование не моргнув глазом и ничего не сказав. Его широкие плечи сначала затряслись от беззвучного смеха. Затем смех раскатился как гром, отдаваясь эхом в пустоте нефа.. В уголках его глаз появились слезы, и Холлис потянулся за носовым платком.

Ренни спокойно ждала, и когда его смех затих, заговорила, четко выговаривая слова.

— Учитывая то, что ты сделал, Холлис, это вполне разумное предложение.

— И что же я сделал? — очнувшись, сказал Холлис. — Что же я такого сделал, Ренни?

— В тот вечер, когда у тебя в присутствии совета состоялась очная ставка с моим отцом, ты направил своих друзей похитить меня из дома. Я узнала Тэдди, Холлис, и слышала, как они говорят о тебе. Я знаю, что, если в тот вечер дела обернулись бы для тебя плохо, ты сыграл бы мной как козырной картой, чтобы иметь время ускользнуть.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

Ренни ожидала, что он станет это отрицать, и продолжала как ни в чем не бывало.

— Такой шаг мог сделать только испуганный человек, и чем дольше я над этим думала, тем больше удивлялась. Кажется, ты уверен, что в документах против тебя ничего нет, и вместе с тем твои действия в тот вечер говорят о другом.

Холлис вытащил ноги из прохода. В его темных глазах появилась настороженность, но тем не менее он сам предложил ей продолжать.

— Ты рассказываешь очень интересную историю, — сказал он. — Я заинтригован. Так что же, как ты считаешь, ты нашла?

Она улыбнулась.

— Ничего связанного с проектом в Куинс-Пойнт, Холлис. Ты подстраховал себя очень тщательно. И очень умно. Все указывает на Джея Мака и «Сетон констрактинг». — Ренни сверлила Холлиса своими выразительными зелеными глазами. — «Сетон констрактинг»! Сетон… Стоун. Это было довольно очевидно, но, я думаю, ты так и планировал, не правда ли?

Холлис пожал плечами и сложил руки на груди.

— Это лишь твоя теория, — сказал он. — Которую ты мне изложила.

— Ну хорошо. Так и было задумано. Ты хотел, чтобы кто-нибудь заметил эту связь — Джей Мак привлек мужа моей сестры. Ты поймал Джаррета в ловушку. Улики свидетельствуют, что Джей Мак не просто виновен, но что он находился в заговоре с лучшим другом Джаррета.

— Тебе нужно было рассказать об этом директорам, Ренни, а не мне. На самом деле я не смог бы ничего узнать, если бы ты со мной сейчас не поделилась. И ты думаешь, что я этим не воспользуюсь?

— Так или иначе ты бы об этом услышал, — ответила она. — Джаррет собирается сделать полный отчет. Я подумала, что сейчас самое подходящее время встретиться с тобой.

Она посмотрела вокруг и обвела рукой окружающее пространство.

— И подходящее место.

— Ты намекаешь на исповедь? — спросил Холлис, тихо засмеявшись. — Я так не думаю. Исповедоваться я буду только там.

Он указал на кабинки для исповеди в нескольких метрах от того места, где сидел. Холлис стал подниматься, собираясь закончить разговор.

— Это было интересно, но…

Подняв голову, Ренни не сдвинулась с места.

— И ты не хочешь послушать насчет Джагглерс-Джамп?

Это замечание достигло ушей Холлиса, когда он наполовину поднялся со скамьи, и совершенно застало его врасплох. Холлис поколебался, затем медленно опустился обратно.

— Так что насчет Джагглерс-Джамп?

— Холлис, я была там, и видела все своими глазами. Я знаю, что там произошел не несчастный случай.

— Разве? — Его брови поднялись, он посмотрел на Ренни с новым интересом. — Я впервые об этом слышу.

— Как такое может быть, если ты являлся инициатором? — Она подняла руку, предупреждая его возражения. — Я это всегда подозревала, Холлис, но вся трудность заключалась в доказательствах. Я знаю, что не ты лично вытащил цапфы на муфтах, что привело к крушению поезда номер 412, но ты нанял людей, которые это сделали.

Холлис встал, возвышаясь над Ренни.

— Я слушал тебя достаточно долго, потому что это было забавно. Теперь это уже не смешно.

Он стал отворачиваться, но Ренни протянула руку и схватила его за рукав пальто. Холлис остановился и посмотрел на нее сверху вниз, готовый отбросить в сторону.

— Я все гадала, чем ты им заплатил, — быстро сказала Ренни, отпуская его, пока он ее не отшвырнул. — Я знаю, что ты небогатый человек, Холлис, и не в состоянии заплатить людям за то, чтобы они совершали для тебя преступления, а затем заплатить за то, чтобы они молчали. Вопрос о деньгах всегда был для меня камнем преткновения. Я думала, что ты использовал Куинс-Пойнт, чтобы переправить деньги себе, но отчеты показывают, что это было не так. Ты положил триста тысяч долларов на банковский счет, оформленный на имя моего зятя. Если бы Джей Мак погиб в катастрофе, ты бы их забрал, но так как этого не случиось, ты их там и оставил.

Однако Джагглерс-Джамп должен был тебе кое-чего стоить. Вероятно, даже довольно много. — Ренни лукаво улыбнулась с видом сообщника. — И тут я вспомнила о том, что Джаррет рассказал мне по поводу его отъезда из Нью-Йорка около года назад. Ты послал Тэдди, Ричарда и Уоррена проводить его, и они это сделали в лучшем виде: лишили его правой руки и средств к существованию, а также забрали чек, который выписал ему Джей Мак. Этот чек был на десять тысяч долларов, Холлис. Таких денег было достаточно, чтобы организовать массовое убийство и спрятать концы в воду.

Он отвернулся от нее и сделал шаг в сторону.

— Пока у тебя нет доказательств, это только теория.

— Ты получил деньги по чеку, — сказала она. — Я просмотрела личные счета Джея Мака. Этот чек был выписан не из фондов Северо-Восточной, Холлис. Он выписал чек на свой личный счет, и когда ты принес его в банк и подделал подпись Джаррета, то чек вновь оказался среди бумаг моего отца. Джей Мак не подозревал, что чек украден и подделан. Он думал, что Джаррет давно получил свои деньги. Только я знаю, что это не так.

Холлис пожал плечами.

— Ну, допустим, я получил по чеку деньги. Но это не доказывает, что я потратил их на организацию катастрофы в Джагглерс-Джамп.

— Тем не менее это хорошее начало, тебе не кажется? Этого достаточно, чтобы совет задумался, на что еще ты способен. Чек связывает тебя с избиением Джаррета на платформе. Он связывает тебя с подлогом. Боюсь, что такие вещи входят в твою тактику, Холлис. Это заставляет призадуматься над твоим характером.

Холлис стал удаляться. На этот раз Ренни его не останавливала. Она уже заметила, как под маской равнодушия закипает ярость. Она повысила голос, требуя внимания.

— Зачем тебе понадобился чек, когда в твоем распоряжении были деньги Нины?

Холлис повернулся на каблуках. Его рука вцепилась в спинку скамьи. Пальцы его побелели.

— Деньги Нины? — Он насмешливо скривил рот. — У нее не было денег, которые не контролировал бы твой отец. Он сам вел все домашние счета, выдавая ей содержание.

Ренни слегка приоткрыла рот.

— Ох, он точно так же поступал с моей матерью. Тогда все понятно. Этого не могло хватить, чтобы заплатить за убийство. — Ренни отшатнулась, слегка отступив назад, так как Холлис посмотрел на нее так, будто вот-вот ударит.

Он снова огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что они одни.

— Ты помнишь, на что похоже прикосновение моей ладони, — сказал Холлис. — Это хорошо, Ренни. Не забывай об этом и перестань бросать мне беспочвенные обвинения.

— Я помню твои кулаки. И буду говорить все что думаю, Я окажу тебе любезность — ты услышишь это первым. Я собираюсь рассказать все совету. — Она сделала паузу. — Если…

— Если что? — спросил он.

— Если ты не предоставишь мне равные права в управлении Северо-Восточной.

Темные глаза Холлиса сузились. Он засунул руки в карманы и покачнулся на каблуках.

— Итак, мы снова к этому вернулись.

— В этом состояла цель моего прихода сюда. Холлис был задумчив.

— Кто знает о чеке? — спросил он.

— Джаррет знает, что его забрали, и, конечно, подозревает, что ты организовал его похищение; но я не говорила ему, что нашла чек в бумагах Джея Мака. — Ренни вздохнула. — Он так старался связать тебя с Куинс-Пойнт, что, боюсь, пропустил все остальное.

— Но не ты, — сказал Холлис. — Ты всегда была сообразительна, Ренни.

Ее улыбка была такой же неискренней, как и его комплимент.

— Ты говорила своему мужу, что будешь здесь? — спросил Холлис.

— Я думала, будет лучше, если все останется между нами.

— Равные права в управлении Северо-Восточной, — задумчиво сказал он. — А ты не думаешь, что метишь слишком высоко?

— Наоборот. Я могу вообще этого не делать. Ты ведь в самом деле пытался убить моего отца, Холлис. В этой катастрофе погибло шестьдесят человек. Все это на твоей совести.

На квадратной челюсти Холлиса задергалась жилка.

— Давай-ка прямо сейчас все расставим по местам, — сказал он. — Джагглерс-Джамп — это не моя идея, а идея Нины. С самого начала это был идиотский план, и не надо сваливать на меня ответственность за него.

Мысль Ренни напряженно заработала. Она не была готова к тому, что Холлис попытается переложить ответственность на Нину.

— Но ты все же его выполнил, — сказала она. — Ты его финансировал, хотя в этом не было необходимости. У тебя уже все было готово, чтобы свалить Джея Мака, даже если бы ты не согласился с планом Нины.

— Эта женщина вконец меня запутала. — Сказав эти слова, Холлис пожалел, что не может взять их обратно. Он заметил удивление Ренни, и это привело его в бешенство. — А ты и не подозревала о подобных вещах? Что кто-то может так запутать твои мысли, что ты будешь делать что угодно?

— Но разве у тебя с Ниной было так? — спросила Ренни. — Я думала, что это ты ее использовал.

— Как тебя? — язвительно спросил он. — Нет, с Ниной было не так. Ну, может быть, сначала, но потом все переменилось. Я полюбил ее… или стал нуждаться в ней… Я теперь не уверен, что это было. Вначале я думал, что наши цели одни и те же, что оба мы хотим захватить у Джея Мака контроль над Северо-Восточной. Это было верно до определенного момента. Затем Инна стала раздражительной и уже хотела смерти Джея Мака, а не его унижения.

Ренни стало трудно дышать.

— Ее метод почти сработал. После Джагглерс-Джамп ты практически получил Северо-Восточную. Ты контролировал ее долю в компании. Ты был все еще на мне женат, поэтому контролировал и мою долю. Все почти удалось.

— И все же не удалось. Ты нашла своего отца.

Он сурово посмотрел на бледное лицо Ренни и ее сверкающие глаза.

— Я не жалею об этом, Ренни, Мне нравится Джей Мак. Он предоставил мне мой первый шанс. Я всегда хотел однажды сесть на его место, но никогда не хотел, чтобы для этого он умер.

— Как я могу в это поверить? — спросила она. — Ведь кто-то пытался убить его на вокзале уже в тот момент, когда мы вернулись. И ты хочешь сказать, что не имеешь к этому отношения?

— Это была Нина.

— Она это организовала.

— Она сама это сделала. Джей Мак об этом знает. Он сказал ей в тот вечер, когда потребовал развода.

Ренни нахмурилась.

— Но откуда ты об этом знаешь? — тихо спросила она. — Ведь той ночью Нина покончила с собой.

Ренни застыла. Потом ее глаза широко раскрылись.

— Ты был там, не так ли? И она сообщила тебе, о чем сказал Джей Мак. — Она прочитала это на его лице — ужасную правду, о которой до настоящего момента и не подозревала. У Ренни подогнулись колени, и она снова уселась на скамью.

— О Боже, Холлис! Ты убил ее.

— Это был несчастный случай! — резко сказал он. — У нас разгорелся спор по поводу ультиматума Джея Мака. Нину устраивало быть вдовой Джея Мака, но она не хотела становиться его бывшей женой. Все, что я мог сделать, — это удержать ее от того, чтобы она тут же отправилась за твоим отцом. Ее невозможно было урезонить. Она вышла на балкон в своей комнате и начала кричать. Ты не можешь представить себе, на что это было похоже, Нина ведь никогда не повышала голоса. А тут она внезапно начала вопить так, что могли услышать соседи.

— И ты толкнул ее.

— Она упала.

— Но ты ей помог.

— Она могла все уничтожить.

Холлис вытащил руки из карманов и наклонился вперед, положив руки на спинку скамьи, где сидела Ренни.

— Все мои планы. Вся сложнейшая работа по проекту в Куинс-Пойнт. Это была не простая схема, Ренни. Я ждал годы, чтобы найти подходящий проект, а потом должен был бороться за то, чтобы ты не испортила его со своими картами и настойчивым стремлением пробить другой маршрут.

— Все эти разговоры ни к чему, — мягко сказала она. — Тебе пришлось ее убить.

— У меня не было другого выхода.

— Это верно.

На мгновение Холлис закрыл глаза. Его плечи поникли, из груди вырвался тяжелый вздох.

— Я потерял ее, Ренни, — тихо сказал он. — Я хотел бы, чтобы все сложилось иначе.

— Я знаю, что это так.

Холлис кивнул. В его улыбке была печаль, даже сожаление.

— Тогда мне будет легче сделать то, — сказал он, — что я должен сейчас сделать.

Ренни повернулась на скамье, чтобы лучше разглядеть его лицо.

— Что ты хо…

Эта фраза оборвалась на полуслове, потому что мощные руки Холлиса сомкнулись у нее на горле. Ренни ударилась о стоящую впереди скамью и вцепилась ногтями в руки, тисками сжимавшие ее горло. К глазам подступила тьма. На этот раз она не думала, что теряет сознание. Она думала, что умирает.

Кабинки для исповеди по обеим сторонам от кабинки священника открылись одновременно. Из одной вышел судья Хелси в сопровождении полицейского сержанта со станции на Джонс-стрит, одетого в форму, из другой — Джаррет. Его правая рука лежала на рукоятке «ремингтона».

— Отпусти ее, Бэнкс, — сказал Джаррет. Голос его был лишен интонации и потому казался еще более холодным.

Глаза Холлиса метнулись с Джаррета на судью, затем на полицейского. Его пальцы на горле Ренни ослабили свою хватку, но Холлис ее не отпустил.

— Откуда… как… — Он не мог поверить, что они все время там находились. — Я ведь проверил… Холлис повернул голову, услышав шаги, приближающиеся из глубины церкви. К ним шел священник, который в свое время вы ходил из кабинки для исповеди.

— Небольшой отвлекающий маневр, — сказал священник. — Но, как оказалось, необходимый. Вы слишком тщательно обыскивали церковь в поисках лишних ушей.

Любезное выражение исчезло с его лица, когда он увидел, что руки Холлиса все еще сжимают шею Ренни.

— Вы бы поступили мудро, если бы отпустили мою крестную дочь, — сказал священник. — Как я вижу, мистер Салливан немного беспокоится о ее безопасности.

Холлис понял, что человек, который с ним говорит, — это и есть епископ Колден. Чувствуя, что ловушка захлопывается, он отпустил шею Ренни и тут же просунул руки ей под мышки, стянул с сиденья и выставил перед собой как живой щит. В то же мгновение Холлис увидел, что Джаррет нацелил на него пистолет, но, находясь под прикрытием Ренни, он мог его не опасаться.

— Я не буду причинять ей вреда, — сказал Холлис, — если вы дадите мне уйти. Снаружи меня ждет экипаж. Как только мы отъедем достаточно далеко, я ее отпущу.

— И насколько же далеко? — спросил Джаррет, твердой рукой держа пистолет. Его глаза смотрели теперь на Ренни, стараясь быстро оценить ситуацию. Она уже сделала свою собственную оценку, напуганная ею, но не парализованная.

— Ты хочешь покинуть город? — спросил Джаррет. — Штат? В мире нет места, которое было бы для тебя достаточно далеко, Холлис. Сдавайся. Отпусти Ренни.

— Он прав, — сказал судья Хелси. Его худощавое лицо было суровым, голос — повелительным, — Мы слышали все. Куда же вы думаете теперь уйти?

Холлис не ослабил свою хватку. Он быстро оглядел весь квартет, пытаясь оценить обстановку. У судьи и епископа оружия не было. У сержанта была только полицейская дубинка для действий ночью. Глаза Холлиса задержались на пистолете Джаррета. Он чуть-чуть подрагивал, как и державшая его рука.

Внимание Ренни тоже привлекла рука Джаррета, державшая пистолет. Она видела, как он попытался взять его покрепче, затем встряхнул плечом, стараясь избавиться от неприятного ощущения. Ренни знала, что Холлис это тоже видел и, конечно, сообразил, что это означает. Все еще используя Ренни как щит, он перетащил ее через скамью и начал отступать в боковой проход.

— Прошу прощения за руку, Салливан, — сказал Холлис. — Должно быть, это адская боль.

Ледяной взгляд Джаррета не дрогнул, но трясущаяся правая рука мгновенно перестала дрожать. Он уверенно поднял «ремингтон» и выстрелил. Пуля попала Холлису в плечо и отбросила его назад. Он отпустил Ренни и упал.

Когда Джаррет подошел к Холлису, тот отчаянно пытался встать на колени. Джаррет отвел в сторону «ремингтон» и жестом указал сержанту, чтобы тот взял заключенного под стражу. Обняв Ренни за талию, он притянул ее к себе. Ренни пристально глядела на Холлиса.

— Прошу прощения за руку, — сказала она. — Должно быть, это адская боль.

Эпилог

Лето 1877 г.

Была ясная ночь. Поверхность озера отражала лунный свет. Рыба, играя, прыгала за звездами, как будто это были сверкающие хлебные крошки. Закутавшись в легкую шаль, Ренни сидела, свесив ноги, на заросшем травой берегу озера, всего в нескольких сантиметрах от тихо плещущейся воды. В нескольких сотнях метров отсюда, за рощей из высоких сосен, находился горняцкий поселок Куинс-Пойнт. Так как час был поздний, всего несколько масляных ламп еще мерцали дымным желтоватым светом.

За спиной Ренни, выше по склону горы, фонари и факелы отмечали входы в туннели. Время от времени слышался окрик, короткое распоряжение, шум механизмов, двигающихся в штольне, но большая часть звуков от деятельности рудников пропадала в недрах отливающей серебром горы.

Это не значило, что вечер был тихим. Там, куда сейчас Ренни не могла заглянуть, на склоне горы, бригада рабочих прокладывала рельсы вдоль кривой, с нивелированной только сегодня утром. По стальным костылям и рельсам стучали кувалды. Тяжелые шпалы ударялись о землю. В этих звуках выполняемой работы Ренни были слышны свой ритм и своя музыка. Откинувшись назад на локтях, закрыв глаза, она указательными пальцами отбивала такт, слегка покачивая головой.

Ренни не услышала, как подошел Джаррет, Он остановился за ее спиной, не желая вторгаться в ее излюбленное убежище на берегу озера. Он наблюдал за слабыми движениями ее рук и головы, смотрел, как бьют по воздуху ее свисающие ноги. Когда Джаррет наконец опустился на землю рядом с ней, на его лице была улыбка.

— Дирижируешь? — спросил он.

Ренни не вздрогнула. Теперь ей больше не нужно было слышать шаги Джаррета, чтобы почувствовать его приближение. Ее глаза остались закрытыми. Она мечтательно улыбнулась, стараясь не пропустить такт.

— Хммм. Симфония Куинс-Пойнт.

Джаррет прислушался. Он слышал тот же ровный ритм и громовое стаккато, что и она. Сегодня вечером Ренни дирижировала собственным произведением. Утром Джаррет будет снова выполнять новую задачу. Все, рабочие в бригаде знали, кто решает, каким маршрутом пойдет путь, какой уклон может преодолеть локомотив, как будет проходить туннель и какие материалы нужно использовать. Люди уважали инженерные способности Ренни, но, как и предсказывал Джей Мак, не очень-то стремились получать приказы непосредственно от нее. Ренни писала музыку, а Джаррет был ее аранжировщиком.

Это была хорошая аранжировка. Ренни никогда не стремилась руководить бригадой строителей, а вот Джаррет был прирожденным лидером. В Нью-Йорке Джей Мак пожинал плоды своего удачного решения направить их сюда.

Налюбовавшись видом Ренни в лунном свете — бледная кожа, темные губы и волосы, — Джаррет наклонился и поцеловал ее в губы. Он хотел, чтобы поцелуй получился коротким, но у Ренни были другие намерения. Она дразнила его, слегка раскрыв свои губы, слабо пахнущие мятой. Джаррету стоило немалого труда оторваться от нее.

Ренни искоса взглянула на него с явным разочарованием.

— Ты собираешься работать с людьми всю ночь на пролет? — с подозрением спросила она. — Они взбунтуются, Джаррет, и что тогда будет со мной?

— Я думаю, что понятие «мятеж» можно отнести только к матросам и их капитанам, — сухо сказал он. — Как бы то ни было, они хотят сегодня уложить еще четверть мили пути. Завтра мы собираемся начать подрывные работы на проходке туннеля.

— Ты на три дня опережаешь график.

— Я думал, тебе это понравится. Ренни задумалась.

— Я в этом не уверена, — наконец сказала она. — Мне здесь хорошо, и я не хочу покидать это место. А ты?

— Тоже нет.

В пользу Куинс-Пойнт говорило многое, и не в последнюю очередь то, что Ренни здесь была счастлива. С самого начала в поселке их приняли очень радушно. Прокладка рельсов была событием, которого давно ждали, а роль Ренни в выполнении проекта здесь признали без всяких оговорок. До того как они прибыли в Куинс-Пойнт, он никогда еще не видел ее такой уверенной в себе. А единственная вещь, которая омрачала ее жизнь эти последние недели, вот-вот должна была исчезнуть.

Джаррет протянул руку к заднему карману джинсов, вытащил оттуда листок бумаги и помахал им перед ее носом.

— Что это? — спросила Ренни.

— Телеграмма от Джея Мака. Только что получена. Сегодня днем вынесли решение.

Ренни села, взяла бумагу из рук Джаррета и развернула ее на коленях, пытаясь в темноте разобрать, что там написано.

— Давай я тебе помогу, — сказал он. — Там сказано: «Пожизненные каторжные работы». Судья наконец вынес приговор Холлису, Ренни.

Она долго сидела, глядя на бумагу, и не говорила ни слова. Прошло шесть недель с тех пор как Ренни и Джаррет закончили давать показания против Холлиса Бэнкса. Суд длился после этого еще две недели. Газеты раздували дело по всей стране. Присяжные совещались всего несколько часов и вынесли обвинительный вердикт. Теперь был вынесен и приговор. До этого момента Ренни чувствовала себя так, будто ничего не было, решено.

— Я уже думала, что этого никогда не произойдет. Она посмотрела на Джаррета, в ее ясных глазах была боль.

— Я рада, что так кончилось, — тихо сказала она. — Я никогда не хотела, чтобы его повесили.

Джаррет подумал о всех ни в чем не повинных пассажирах поезда номер 412, забрал листок и спрятал его в карман.

— Ты более снисходительна, чем я.

Ренни покачала головой.

— Я так не считаю. Ты мог убить его в церкви, но не сделал этого.

— Мне чертовски повезло, что я не убил в этой церкви тебя.

Ренни так тоже не считала.

— Твоя рука была тверда как камень. Ты просто притворялся, чтобы Холлис сделал ложный шаг, — и он заглотнул наживку. С твоей стороны мне не угрожала ни малейшая опасность.

— В твоих словах я слышу уверенность, что все произошло именно так. — Джаррет поднял брови и искоса посмотрел на нее. — Твоя уверенность во мне получила должную оценку, хотя она и не совсем оправданна.

Ему удалось посеять маленькое зернышко сомнения. Ренни нахмурилась и скептически посмотрела на него. Джаррет усмехнулся в ответ. Ренни покачала головой, не зная, что с ним делать;

— Ты никогда не будешь говорить мне правду, а? — спросила она.

— Я не могу. Я не уверен, что сам ее знаю. Джаррет помнил, как его сердце билось, рука тряслась, плечо опустилось под странным углом, и ни за что на свете не мог сказать, что из этого было от страха, а что — притворством. Когда Холлис Бэнкс начал уходить с Ренни, на него снизошло абсолютное спокойствие. Он стал действовать, потому что он просто никак не мог поступить иначе.

— Мне кажется, это были самые долгие секунды в моей жизни, — сказал Джаррет. — Я просто не помню, что тогда происходило.

Ренни положила руку на его раненое плечо и стала осторожно растирать.

— Оно тебя сегодня беспокоило, да? Я наблюдала за тобой.

— Вот как? — Он вытянул ноги, положив голову ей на колени. Ренни продолжала массировать его плечо, и прикосновения ее рук исцеляли так, как не смог бы сделать ни один врач. — Тогда, должно быть, это верно.

— Что должно быть?

— Ты решишь, что я сошел с ума, — сказал он, закрывая глаза. Слабая улыбка тронула его губы. — Большую часть дня у меня волосы на затылке стояли дыбом. Я подумал, что Дансер Таббс находится поблизости.

Пальцы Ренни на миг застыли, затем продолжили свою работу.

— Джаррет, я наблюдала за тобой утром, когда ты определял работу… но не днем.

— Это не мог быть Дансер, — сказал он. — Он не рискнет появляться на публике среди дня.

— Он и не рисковал, разве нет? Никто ведь его не видел.

Джаррет засмеялся.

— Ренни, мы ведь даже не знаем, был ли он здесь.

— У тебя на затылке волосы встали дыбом. Этого для меня достаточно.

Он поддакнул. Дело стоило того, чтобы она продолжала заниматься его плечом. Время от времени ее пальцы будут задевать его шею как раз выше воротника. Это тоже будет очень неплохо.

— Возможно, у тебя есть какая-нибудь теория, объясняющая, зачем он бродит в окрестностях Куинс-Пойнт.

— Может быть, он думает, что железная дорога угрожает его спокойствию.

— Не знаю. Куинс-Пойнт находится на приличном расстоянии от его юрисдикции.

— Может быть, он просто любопытен.

— Дансер Таббс сохраняет свое уединение просто потому, что он совершенно не любопытен.

— А может быть, — медленно сказала она, слегка сжимая его плечо, — он пришел, чтобы позаботиться о птице с перебитым крылом.

Джаррет сдвинул брови.

— Птице с?.. — Он вздохнул. — Как я предполагаю, ты имеешь в виду меня.

— Мммм.

— Я думаю, такое вряд ли возможно.

— Почему же? С тех пор как мы здесь появились, ты заботился, чтобы у Дансера всегда были припасы. Я знаю, что Джей Мак просил тебя об этом, но ты и сам бы так поступил. Он здесь, чтобы тебя отблагодарить. Для Дансера это единственный способ принимать подарки.

Ренни щелкнула его по носу.

— А знаешь, что еще?

— Хммм?

— Я думаю, что, если Мэгги действительно хочет научиться врачеванию, ей нужно провести время с Дансером Таббсом.

— У вас, миссис Салливан, очень богатое воображение, — осторожно прокомментировал Джаррет.

Ренни наклонила голову, приблизив свои губы к губам Джаррета.

— Ты так думаешь?

Он кивнул. Его губы прикоснулись к ее губам.

— Хочешь знать, что я сейчас воображаю? — лукаво спросила она.

— Нет, — прошептал Джаррет. Его глаза открылись и посмотрели в ее глаза. — Я хочу проделать то, что ты воображаешь.

— Ты уверен? — Хмм-мм.

Ренни слегка подтолкнула его локтем и сдвинула со своих коленей. Через несколько секунд она уже стаскивала с себя платье, чулки и туфли. Когда Джаррет преодолел шок и понял, что она действительно хочет сделать, он присоединился к гонке, швырнув за спину свои пыльные башмаки с джинсами и забросив на ветку рубашку и белье. Он нырнул в воду лишь на мгновение позже, чем Ренни.

Она вынырнула, смеясь и потряхивая головой. Вода брызгами разлеталась во все стороны. Он ощупью нашел в воде ее ноги и потянул вниз. Она барахталась до тех пор, пока он не нашел ее губы. Она пустила пузыри ему в рот. На этот раз они появились на поверхности вместе, веселые и задыхающиеся. Хлопчатобумажная сорочка Ренни прилипла к ней как вторая кожа. Руки Джаррета скользнули под нее и начали процесс линьки. Джаррет забросил сорочку на берег, оставив Ренни обнаженной, как и он сам. Ее тело гладко скользило по его телу, груди терлись о его грудь. Он обхватил ее бедра и поймал ее рот своим. Она обвила Джаретта ногами.

Холодная вода мягко плескалась вокруг их разгоряченных тел. Она обняла Джаррета за плечи. Ее губы крепко прижались к его губам, когда он направил себя в нее. Она поцеловала его в уголок рта, в подбородок и зарылась лицом в его шею.

— Я люблю тебя, Ренни, — прошептал QH ей на ухо. Его зубы схватили ее за мочку уха, и мягко потянули. Она задрожала, но не от холода, а от тепла. Он поглотил ее дрожь и тихо сказал: — Единственное, что ты не можешь себе вообразить — это как сильно я тебя люблю.

Она могла судить об этом только по силе собственных чувств, и если он испытывал к ней хотя бы часть того, чем она ему отвечала, то она знала, что ее и в самом деле очень любят. Так она ему и сказала.

Они любили друг друга в серебристой воде озера, окунались с головой в лунный свет и обходили стороной рыбу. Их смех, подобно камешкам, пущенным опытной рукой, легко и быстро несся по поверхности, и они поднимались вверх, чтобы испытать наслаждение в объятиях друг друга.

Потом они разделились, переводя дыхание и держась друг за друга лишь кончиками пальцев. Ренни первая покинула звездный полог ради более темного полога из сосновых веток. К. тому времени когда Джаррет присоединился к ней, она уже надела платье и туфли, держа в руках чулки и насквозь мокрую сорочку. Ренни подала ему джинсы и пошла снимать его рубашку с ветки.

Ей пришлось дважды подпрыгнуть, прежде чем она смогла ее снять. Из нагрудного кармана что-то выпало. Ренни опустилась на колени и принялась искать среди сухих иголок. Ее пальцы коснулись чего-то прохладного и гладкого, свободно уместившегося в ее руке. Она вернулась в круг лунного света и, пока Джаррет надевал рубашку, подняла овальный предмет вверх.

На миг Ренни подумала, что держит зеркало. На нее смотрело ее собственное отражение… и в то же время не оно. То, что она держала, было фотографией в рамке. Ренни подняла взгляд на Джаррета и увидела, что он глядит на нее.

— Это же моя фотография, — удивленно сказала она. — Она стояла на каминной полке в моей спальне в Нью-Йорке. Когда ты ее…

— Боюсь, что я ее украл. — Джаррет стоял позади нее и смотрел через плечо. — Эта фотография некоторое время была моим спутником. Я забрал ее перед отъездом из Нью-Йорка — первым отъездом.

— Ты хранил это до моего приезда в Эхо-Фолз?

— Я не думал, что когда-нибудь увижу тебя снова. Он обнял ее за талию и прижал к себе.

Ренни повернулась в его объятиях и засунула фотографию обратно в нагрудный карман. Глаза ее сияли.

— Я знаю, что ты меня любишь, — тихо сказала она, — но до сих пор я не подозревала, как долго это длится.

— Почти с самого начала. — Джаррет прижался к ней лбом. — Но это ничто по сравнению с вечностью.

Стоя в его объятиях, Ренни одну руку держала на фотографии, другую на его сердце и думала, что вечность может — нет, просто должна — быть достаточно долгой.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Эпилог

Реклама на сайте