«Идеальный поцелуй»

Дерем-Корт, Норфолк, Англия

1814 год

– Ах ты, дрянная девчонка! – орал старик. Восьмилетняя Грейс Мерридью стояла в углу, поеживаясь от исходившей от него ненависти.

– Ты будешь прозябать в нищете и грязи, одна, никем не любимая, а когда умрешь, даже черви будут презирать твою испорченную плоть.

– Меня обязательно кто-нибудь будет любить, – защищалась девочка. – Мне так мама обещала.

– Эта блудница вавилонская… – выругался он. Грейс не знала, что именно означает слово «блудница», но она поняла, что это что-то плохое. Девочка уперла кулачки в бока и яростно закричала:

– Мама не была блудницей! Она ангел и сейчас наблюдает за нами, а перед смертью она обещала нам – мне и моим сестрам, – что и у нас будут любовь, смех, солнечный свет и счастье, и они у нас будут, и тебе, дедушка, ничего с этим не сделать, потому что ангел сильнее отвратительного старика, который плюется, ругается и воняет.

В глазах у него загорелся дьявольский огонь. Он навис над ней, сжимая и разжимая огромные кулаки. Грейс словно приклеилась к полу и дрожала, потрясенная собственной смелостью. Он убьет ее, она знала это. Она еще никогда не осмеливалась разговаривать с ним таким тоном. Она приготовилась к ударам, которые должны посыпаться на нее, к ярости, которая неизбежно прорвется. Тишина затянулась.

Когда он наконец заговорил, ей стало еще страшнее, потому что на этот раз он не кричал. Он говорил тихо, почти нежно:

– Возможно, твоя мамаша обещала любовь и счастье твоим старшим сестрам, но она никогда не обещала их тебе.

Грейс решительно покачала головой. Сама она не помнила маму, но ее сестры часто рассказывали о мамином обещании.

– Нет, мне тоже, – упорствовала она.

– Этого не может быть – другим, но не тебе, – сказал он со спокойной уверенностью.

Ей стало не по себе. Девочка разжала кулачки.

– Почему не мне?

Она вздрогнула, когда он положил руку ей на голову в уродливой попытке изобразить нежность.

– Потому что ты убила свою маму, Грейс. Никто не пожелает ничего хорошего своему убийце.

Девочка смотрела на него, не понимая, о чем он говорит. Старик повторил, смакуя каждое слово:

– Ты дочь, убившая свою мать. Холодные тиски сжали ее сердце.

– Я не могла этого сделать! Я не убивала!