«Пороки джентльмена»

Джейн Фэйзер Пороки джентльмена

Пролог

Он спрятался за живой изгородью из тиса, окаймлявшей сквер, и, затаив дыхание, прислушался. Было тихо, но он знал, что они не отстали, они где-то там, в темноте, гонятся за ним по пятам. Они так же хорошо умели преследовать, как он – уходить. Сунув руку под рубашку, он справа под мышкой нащупал твердую выпуклость небольшого, надежно прилаженного там предмета. Нельзя допустить, чтобы они нашли у него это.

Окна ряда высоких домов напротив были темны. Даже слуги в этот неприветливый, бесприютный час спали. Мерцающий свет луны отражался от гладких, до блеска отполированных ступеней коротких лестниц в один пролет, поднимавшихся от мостовой к безукоризненным дверям парадных входов с блестящей медью дверных колец. Лестницы, ведущие вниз, в хозяйственные помещения, были обнесены аккуратными черными загородками.

Сзади что-то хрустнуло… будто белка прошуршала по опавшей листве… но он знал: это они. Сколько их, он не имел понятия, но предполагал, что уж никак не меньше двух. Он любовно погладил рукоять короткого клинка в ножнах на поясе. Если их двое, он справится. Но если больше, то в туманном мраке этой холодной февральской ночи они могут напасть на него, окружив со всех сторон.

Еще не вполне осознав, что делает, он покинул свое укрытие и бросился бежать через всю улицу. Теперь за его спиной явственно слышался топот. В неровном лунном свете он различил выезжающий из-за угла экипаж. Четверка, управляемая молодым человеком, то и дело хлеставшим лошадей, неслась во весь опор. Рядом с юношей на козлах сидели два его товарища. Все трое, пьяно раскачиваясь, оглашали ночную тишину хриплым гоготом.

Согнувшись, он кинулся прямо на мостовую всего в нескольких дюймах от цокающих копыт. Передние лошади, уже и без того напуганные пьяным хохотом и неверными руками, державшими вожжи, шарахнулись и встали на дыбы, ошалев от чего-то, кубарем прокатившегося под ними. Гогот сменился криками: подвыпившая компания завалилась вбок, экипаж накренился и, на миг зависнув над землей на двух колесах, в конце концов потерял равновесие и опрокинулся.

Виновник происшествия на миг замер, прикидывая масштабы возникшей у него за спиной заварухи. Лошади, запутавшись в вожжах, бились в упряжке. Одна из передних упала на колени.

Неожиданный хаос на пути у преследователей задержит их, и он получит еще несколько минут, так необходимых ему для спасения. Глаза привыкли к полутьме, и он застыл, лихорадочно озираясь вокруг. С четырех сторон площадь окружали элегантные, ухоженные фасады домов лондонской аристократии. Ни в одном из окон в ответ на шум еще не вспыхнул свет. Что-то мягко коснулось его лодыжек. Он вздрогнул от неожиданности, и тут же снизу послышался недовольный вопль. Проскользнувшая между ног кошка метнулась вперед и понеслась вниз по лестнице в подвал ближайшего дома. Он бросил взгляд в темные недра крошечного дворика. Кошка запрыгнула на низенький подоконник. В темноте сверкнули ее глаза – и она исчезла.

Повинуясь инстинкту, он начал спускаться вниз по лестнице, осторожно нащупывая ногами в темноте ступени. Шум наверху между тем усиливался. Достигнув конца лестницы, он вжался в стену и увидел, как с подоконника за ним пристально следят кошачьи глаза. Только теперь они смотрели из-за окна. Оконная рама была приподнята дюймов на двенадцать. Под ней могла проползти кошка, но не мужчина. Он, конечно, худой, но все же не «человек-змея».

Подсунув под раму ладони, он толкнул ее вверх. Она поддалась лишь самую малость. Но все-таки поддалась. Кошка, недовольно мяукнув, соскочила с подоконника вниз. Еще одна попытка. Полутора футов будет довольно. Он сохранял спокойствие, хотя все его чувства были настороже, ловили малейший шорох, запах, колебание воздуха, которые бы свидетельствовали о приближении преследователей. Рама скрипнула, затем застряла, затем снова заскрипела… и наконец приподнялась настолько, что в образовавшуюся щель уже можно было проникнуть.

Он лег животом на подоконник и, болтая ногами, как неопытный пловец, прополз внутрь и приземлился ладонями на плиточный пол.

В помещении стоял запах сырости и кухонных помоев. Угли в плите были холодными, плитка на полу – липкой от грязи. За обшивку стены прошмыгнула крыса.

Гарри Бонем ощупал щетки лошади. Он заставил испуганное животное подняться с колен, и теперь лошадь стояла. Вся взмыленная, она тяжело и мучительно дышала, опустив голову и все еще бешено вращая глазами.

– Что с остальными, Лестер?

– Они в порядке, сэр, – вынес свой вердикт его спутник и, с отвращением сплюнув на булыжную мостовую, прибавил: – Каким-то чудом.

– Это точно, – согласился Гарри, распрямляясь и переводя взгляд на оставшегося не у дел кучера. – А как ты, приятель? Не расшибся?

Напуганный кучер озадаченно озирал опрокинутый экипаж и своих несчастных лошадей.

– Нет… нет, сэр. Благодарю вас. Слава Богу, вы оказались рядом, сэр. Я тут ни при чем, сэр. Эти пьяницы приставили мне к голове пистолет, выхватили поводья. Мне только и оставалось, что крепко держаться. Слава Богу, вы оказались рядом, сэр, – повторил он, по-прежнему растерянно, словно бы оправдываясь.

Гарри Бонем повел бровями. Что до него, то ничто не могло оказаться более некстати, чем это происшествие. Он оглянулся. Троица свалившихся с козел молодых людей, барахтаясь, кое-как поднималась с мостовой. Неуклюже двигаясь, они все же с грехом пополам встали на ноги и теперь раскачивались, точно молодые деревца, колышемые ветром. Непомерно высокие галстуки и жилеты кричащих расцветок выдавали в них легкомысленных повес, претендентов на членство в «Клубе четырех лошадей».[1]

Гарри брезгливо скривил губы. Эти привилегированные чада, безмозглые пьяницы, очевидно, способны управлять четверкой лошадей ничуть не лучше, чем рыть канаву. Им и вообразить не под силу, какая работа в эту ночь пошла прахом из-за их дурацкой выходки. Его привычную невозмутимость обжег огонь гнева.

Он наклонился и подобрал с мостовой валявшийся среди прочего длинный кучерский кнут. Слегка щелкнув им, он рукой в перчатке поймал кончик и медленно двинулся к юношам.

Одобрительно кивнув, Лестер обратился к кучеру:

– Помогите мне освободить несчастных животных от постромок.

Кучер услужливо поспешил на помощь, хотя сам не переставал поглядывать через плечо на разворачивающуюся за его спиной сцену.

Трое юнцов, молча таращили глаза на подступающего к ним мужчину. Тот был безупречно одет во все черное, и если б к тому же на нем был непременный белый жилет, впору было бы решить, что он возвращается домой из «Брукса» или еще какого-то подобного заведения, часто посещаемого аристократами. Однако жилет этого человека был черным и, кроме того, застегнут на все пуговицы до самой шеи, а голову покрывала треугольная шляпа, надвинутая на самые брови. Глаза в тусклом белесом свете луны были холодны как лед.

Его рука мелькнула в воздухе, щелкнул кнут, и молодчики пронзительно завопили, скорее от возмущения и растерянности, чем от боли. Еще один удар – и, пришпоренные страхом, молодые люди, натыкаясь друг на друга, судорожно пытались уклониться от жалящего кнута черного мстителя с холодным взглядом. Все это просто в голове не укладывалось. Ведь они не сделали ничего дурного… ничего такого, что выходило бы за рамки обычного. Ведь все кругом шалили, а их проказа ничуть не хуже той, когда из озорства сторожа заколачивают в караульной будке и пускают вниз с горы.

Однако орудующий кнутом незнакомец, храня почти безразличное молчание, продолжал делать свое дело. И когда боль в конце концов пробилась сквозь алкогольную анестезию, они бросились наутек в темноту сквера. Последний, ленивый удар кнута настиг их уже на бегу.

Едва они скрылись в зарослях кустарника, ноздри Гарри гневно раздулись. Он поймал кончик хлыста и, аккуратно намотав его на рукоять, снова повернулся к опрокинутому экипажу и теперь уже свободным от упряжи лошадям.

– Серьезные травмы есть?

– Правая передняя растянула сухожилие, сэр, – ответил кучер, потрепав лошадь по шее.

– Да, я заметил. – Гарри достал карточку из своего внутреннего кармана. – Отведите их по этому адресу. Мой старший конюх умеет лечить лошадей, в этом деле он просто волшебник.

Мужчина взял карточку и вопросительно взглянул на передавшего ее ему человека.

– Отвести их я отведу, милорд, но что с экипажем-то делать?

Гарри пожал плечами.

– Дорогая игрушка избалованных, любящих пошалить недорослей. Это меня не заботит. В отличие от лошадей. – Отвернувшись, он бросил через плечо: – Джайлз готовит отменный ромовый пунш… передайте ему мои слова, скажите, что вы его заслужили. Кучер козырнул.

– Слушаю, милорд. Премного благодарен, сэр.

– И я бы на вашем месте был поразборчивее в выборе клиентов, – заметил Бонем. – Скажу своему управляющему, чтобы он ожидал вас завтра. Нам нужен кучер.

Махнув на прощание рукой, он сошел с дороги на узенький тротуар.

– Мы его упустили, – констатировал он, осматривая ряд роскошных домов, выходящих фасадами на площадь. В холодных зеленых глазах вновь вспыхнул гнев. – Проклятые пьянчуги, оболтусы…

– Так точно, сэр, – без выражения проговорил Лестер. Ярость хозяина, холодная, но такая осязаемая в морозной ночи, была направлена на себя в той же мере, что и на безрассудства беспутных юнцов. Виконт позволял себе не обращать внимания на какие-то вещи, но не мог пройти мимо напуганных лошадей, из которых три метались в упряжке, грозя переломать себе ноги, а четвертая упала на колени.

– Куда же он делся? – задумчиво пробормотал Гарри себе под нос, пробегая глазами дома. – Назад он не выходил.

– Вы уверены, сэр? – Лестер в нерешительности бросил взгляд на противоположную сторону улицы. – В этой неразберихе кто угодно мог уйти куда угодно.

– Нет, – твердо возразил Гарри. – Я все время держал в поле зрения тех, кто был на улице. – Он потер костяшки пальцев и, нахмурившись, задумался. – Засвети фонарь, Лестер. Давай-ка поглядим, что тут у нас такое.

Нужда соблюдать осторожность, обходясь без фонаря, только светом луны, отпала. Поднявшиеся на улице шум и суета разбудили и местных обитателей. Примерно в десятке окон, выходящих на площадь, зажегся свет. Выйти на улицу, однако, никто не отважился. Утрясать беспорядки среди ночи – дело сторожа. В ногах у Гарри, урча, кружила кошка. Он посмотрел вниз. И встретил устремленный на него взгляд золотых глаз.

– Откуда же ты такая взялась? – пробормотал он. Словно бы отвечая на его вопрос, кошка отпрянула и бросилась по лестнице в подвал дома в нескольких футах от него.

И тут заговорил его внутренний голос. Гарри давно научился ему доверять. Он, казалось, уже чуял запах своей жертвы.

– Ну-ка погаси фонарь, – велел он чуть слышно Лестеру. Они тотчас оказались в полумраке, разбавленном лишь светом, падавшим из нескольких окон близлежащих домов, да первым сероватым проблеском ложной зари.

Бесшумно, как кошка, Гарри спустился вниз по подвальной лестнице. Увидев приподнятую оконную раму, он прижался к стене в самом темном углу крошечного дворика, теперь уже не сомневаясь, что его жертва, проникнув именно через это окно, нашла себе убежище в этом доме. Он не слышал Лестера, но чуял, как тот шевелится в противоположном углу дворика, возле лестницы. Лезть внутрь за беглецом не имело смысла. Пробираясь на ощупь в темноте, да еще в незнакомом доме, ничего путного не добьешься. Объект преследования сам рано или поздно выйдет наружу, и здравый смысл подсказывал, что он пойдет тем же путем, каким сюда пришел. Выскользнув через дверь, человек не сумеет запереть ее за собой, а оставлять следы своего вторжения ему непозволительно. Непозволительно, если он намерен вернуться сюда позже за тем, что, как предполагал Гарри, он тут спрячет.

Они ждали. Темнота даже в подвале отступала тень за тенью. Все вокруг стало уже почти серым, когда послышался слабый скрип окна. Под рамой проползла призрачная фигура. Они ждали, покуда она не материализовалась, не встала, медленно распрямляясь во весь рост.

Лестер прыгнул на жертву, и они оба, сцепившись, повалились на землю. Гарри, выхвативший пистолет, в клубке сплетенных рук и ног не мог разобрать, где Лестер, а где другой. В следующий момент в этой неразберихе что-то блеснуло. Лестер издал крик, полный боли и удивления, и опустился на землю. Человек, вырвавшийся из его рук, точно бесплотный дух, полетел вверх по ступеням, прочь из темноты на улицу.

– Господи Иисусе! – сквозь зубы процедил Гарри, долю секунды колеблясь между порывом броситься на помощь своему раненому товарищу и стремлением пуститься за быстро удалявшейся от него тенью жертвы.

– Бегите за ним, сэр. – Лестер зажал рану на груди рукой. – Это пустяки, царапина.

– Вздор, дружище! – отрывисто бросил Гарри. – Он уже далеко, и это вовсе не царапина. – В его голосе звучала озабоченность. Он опустился на колени возле Лестера и разорвал на нем рубашку. – Тебе нужен лекарь. – Он расстегнул сюртук, сорвал с себя чистейший шейный платок и, скомкав, прижал его к ране. – Держи так, я вернусь через пару минут.

Он побежал на угол площади, где первые наемные экипажи уже начинали свой трудовой день. Несколько минут спустя Лестер, с обнадеживающей яростью изрыгавший при каждом толчке проклятия, был перенесен в экипаж, а кучеру было велено немедленно доставить его на Маунт-стрит, 11.

Гарри вернулся к дому и, остановившись перед ним, поднял глаза к смотревшим на улицу темным окнам. Где-то там, в этом доме, находилось то, что он искал, и если он не сумеет исправить допущенную им нынешней ночью оплошность, одному Богу известно, сколько людей это приведет к погибели. Ему требовалось подкрепление, причем немедленно. Гарри решительным шагом направился к Пэлл-Мэлл.

Глава 1

– Об этом не может быть и речи! – Эти слова были подкреплены решительным ударом ладони по столу вишневого дерева.

В комнате воцарилась тишина. Четыре господина почтенных лет, восседавших по одну сторону стола, с выражением спокойной уверенности на лицах воззрились на сидевшую напротив них женщину. Приговор вынесен главой семьи, говорить больше не о чем.

Корнелия Дагенем опустила глаза на отполированную до блеска поверхность столешницы, задумчиво вглядываясь в отражения сидевших за столом мужчин с бакенбардами. Эта розовощекая, не омраченная и тенью сомнения уверенность исходила от тех, кто ни разу за всю свою жизнь, полную привилегий, не встречал на своем пути ни малейшего противодействия и не знал ни минуты нужды.

Она подняла голову и твердо посмотрела через стол на свекра.

– Не может быть и речи, милорд? – с легким удивлением в голосе переспросила она. – Не понимаю. Разве идея немного пожить в Лондоне так уж абсурдна?

Теперь удивление отразилось на лице старого графа.

– Безусловно, моя милая Корнелия! Более абсурдной идеи мне еще не приходилось слышать. – Он повернул голову сначала в одну, потом в другую сторону, ища поддержки у сидящих рядом с ним джентльменов.

– Истинная правда… истинная правда, Маркби, – вполголоса поддакнул его сосед. – Вам, леди Дагенем, надобно понимать, что вдове, коей вы являетесь, обзаводиться домом в городе в высшей степени неприлично.

Корнелия переплела пальцы сложенных на коленях рук, чтобы не забарабанить ими от нетерпения по столу.

– Я говорила не о том, чтобы обзавестись домом, лорд Рагби, а лишь о том, чтобы несколько недель пожить в Лондоне с близкой подругой и невесткой. Мы остановимся в отеле «Грийон», который, согласитесь, являет собой верх респектабельности. Сверх того, мы давно не дети и сами отвечаем за свои поступки…

– Вздор! – прервал ее граф Маркби, снова ударяя рукой по столу. – Совершеннейший вздор! Вы с детьми обязаны жить здесь. Ваш долг – заниматься воспитанием сына и наследника Стивена, моего наследника, покуда ему не подойдет срок отправляться в Харроу. А воспитываться он должен в Дагенем-Мэнор, как и пожелал бы его отец.

Корнелия поджала губы, на ее щеке дернулся мускул, но голос остался ровным:

– Позволено ли мне будет заметить, милорд, что Стивен оставил меня единственной опекуншей наших детей. Если я считаю, что поездка в Лондон отвечает их интересам, то решение за мной, а не за семьей.

Румяное лицо графа побагровело, на виске вздулась жила.

– В этом вопросе я не потерплю противоречий, леди Дагенем. Мы, как попечители, несем ответственность за виконта Дагенема, моего внука, вплоть до наступления его совершеннолетия…

– Вы заблуждаетесь, милорд, – остановила его Корнелия, подняв руку. Теперь она была очень бледна, а тепло, которым обычно светились ее голубые глаза, приглушил холодный гнев. – Ответственность за собственного сына до его совершеннолетия несу я и только я. Это было нашим совместным с мужем решением. – Она не шелохнулась, продолжая смотреть графу прямо в глаза – лишь руку положила на колени.

Граф подался вперед и, прищурившись, пристально на нее посмотрел.

– Возможно, это гак, мадам, да только деньгами распоряжаются ваши попечители. А без средств вы ничего не можете, и, сразу спешу вас уверить, мэм, что на такую безответственную авантюру, как эта, деньги вам не будут отпущены.

– Право, Корнелия, посудите сами, – вступил в спор новый голос, в котором, однако, звучали примирительные нотки. – Вас, трех неопытных женщин, деревенских мышек, там живьем съедят! Вам одним в городе нельзя… – Выразительный жест рукой. – Вы только подумайте хорошенько обо всех мелочах, о том, что вам самой придется улаживать все денежные вопросы в гостиницах и с извозчиками… дела, которыми вы сроду не утруждались. Отправляться в подобное путешествие без мужчины, способного помочь вам советом, недопустимо.

Корнелия поднялась со своего места.

– Вы желаете мне добра, дядя Карлтон, и я вам благодарна всей душой, но поверьте, милорды… – ее холодный взгляд скользнул по их лицам, – насчет этих деревенских мышек вы ошибаетесь. Воля ваша, а я намерена везти детей на месяц в Лондон, независимо от того, выделите вы мне на это средства или нет. Счастливо оставаться.

Едва склонив голову, она повернулась к дверям, не обращая внимания на возмущенный ропот у себя за спиной и шарканье стульев по половицам поспешно вскочивших на ноги попечителей.

Она получила удовлетворение, очень тихо затворив за собой дверь, но в следующий же момент от ее внешнего спокойствия не осталось и следа. Остановившись, она несколько раз глубоко вдохнула воздух и негромко выругалась.

– Что, кузина? Ничего не вышло, надо полагать? – послышался из полумрака под изогнутой лестницей тихий голос.

Человек вышел из тени. Корнелия с удрученным видом, чуть растянув губы в улыбке, посмотрела на двоюродного брата своего покойного мужа. Высокий и по-юношески нескладный, но сильный и гибкий, Найджел Дагенем был привлекательным молодым человеком, вступающим в пору зрелости. В своем нынешнем одеянии, состоявшем из невероятно яркого полосатого жилета, от которого рябило в глазах, и непомерно высокого галстука, он выглядел гораздо моложе, чем ему хотелось бы. Ослепленная лиловым и пурпурным блеском, Корнелия на миг зажмурилась. Она подумала, что ему куда более к лицу пришлась бы та простая деревенская одежда, какую он носил прежде, еще до того, как отправился учиться в Оксфорд.

– Как ты угадал? – спросила она, пожимая плечами.

– У моего дяди зычный голос, а я, признаюсь, стоял довольно близко к двери.

Корнелия не выдержала и расхохоталась.

– Хочешь сказать, припав ухом к скважине?

– Не совсем, – возразил он. – Тебя, конечно же, не удивило, что попечители не захотели отпустить с тобой Стиви? – В его голубовато-серых глазах светилось сочувствие. Ему и самому не раз пришлось испытать на себе мундштучное удило семьи, и чувства Корнелии ему были понятны.

– Но это же всего лишь на месяц! – с горячностью проговорила она. – Не в Монголию же я его, в самом деле, собираюсь везти!

– Конечно, – поддержал он ее все так же сочувственно. – Я бы предложил тебе свое посредничество, если бы в настоящее время не был лишен благосклонности графа.

– Что, снова бегаешь от кредиторов, Найджел? – осведомилась она и заметила, как на глаза кузена легла тень, а лицо сразу как-то осунулось.

Ее родственник не вылезал из долгов, и она догадывалась, что присущая ему от природы склонность к расточительству обострялась тем обстоятельством, что круг его общения в Оксфорде состоял из мотов, кошельки у которых были гораздо толще, чем у него. Карты и лошади интересовали их куда больше, чем штудирование головоломных греческих и латинских текстов.

– Стало быть, ты приехал в деревню не по своей воле? – спросила она. – Тебя временно исключили из колледжа?

Он горестно пожал плечами.

– Точно… причем до конца года. Вот только графу эта маленькая подробность неизвестна. Он думает, что я в должниках лишь до следующего дня выплат содержания и что я будто бы решил для себя необходимым пару недель побыть вдали от злачных мест города дремлющих шпилей.[2] Так что об этом держи язык за зубами.

– Конечно. – Корнелия с насмешливой укоризной покачана головой. – Но ты же можешь его умаслить, Найджел. Ты сам это знаешь. Просто так же мастерски, как всегда, играй роль блудного сына, и граф сменит гнев на милость.

– Как это ни смешно, я здесь именно затем. Бегаю за старым пнем повсюду, куда он – туда и я, – сказал Найджел, язвительно улыбаясь. – Прислуживаю, точно его личный адъютант. – Он поправил сильно накрахмаленные складки своего галстука и, подмигнув Корнелии, повернулся к двери в библиотеку, где все еще заседали его почтенные родственники.

Пройдя по каменному полу коридора, Корнелия приблизилась к большой двери парадного входа родового дома графа Маркби. Тащивший корзину с углем слуга в кожаном переднике поставил свою ношу и поспешил открыть перед ней дверь.

– На улице холодно, миледи, – напомнил он.

Кивнув в ответ, Корнелия вышла из дома и, вдохнув полной грудью свежий воздух, энергично потрясла головой, словно желая стряхнуть с себя какую-то мерзость. Она почти не замечала ни колючего февральского воздуха, ни голых ветвей деревьев, сгибающихся под порывами ветра, когда решительно пересекла полукруглую засыпанную гравием площадку перед домом и направилась по заиндевевшей лужайке прочь.

Она задержалась у пруда с рыбами, ныне под свинцовыми небесами выглядевшего совсем заброшенным и непривлекательным, и подобрала с земли внушительных размеров ветку, которую у одного из высоких буков, тянувшихся вдоль подъездной дорожки, отломило ветром. Ее дерзкое заявление о намерениях в действительности было лишь словами. Уехать из Дагенем-Мэнор ни с детьми, ни без них, не имея средств, она не могла.

На сей раз не пытаясь себя сдерживать, Корнелия разразилась самыми что ни на есть непристойными проклятиями и в сердцах швырнула в зеленые, стоячие воды пруда палку. На душе полегчало, и только теперь она осознала, до чего продрогла в своем тонком муслине и хлипких туфельках. Накидка, в которой она приехала, осталась в Маркби-Холле, но возвращаться за ней было немыслимо… пока этот кворум самодовольных и высокомерных попечителей не разойдется. Две мили до своего дома, до Дагенем-Мэнор, она пройдет, одолжив ротонду у Элли.

Корнелия направилась вдоль берега пруда к проему в изгороди из бирючины, отделявшей регулярные сады от фермы при усадьбе. За фермерскими полями простирались усеянные утесником вересковые пустоши Нью-Фореста, а те, в свою очередь, сменялись густо поросшими лесом землями.

Корнелия подобрала юбки, осторожно ступая по сырому выгону к перелазу, от которого вперед тянулась узкая сельская дорога. Преодолев перелаз, Корнелия, озябнув, не пошла, а почти побежала к сельскому лугу и расположенному в стороне от дороги очаровательному особняку из красного кирпича. К дому, где она выросла.

– Э, леди Нелл, этак и помереть недолго, – попеняла ей экономка, отворившая на ее требовательный стук дверь. – Выйти на улицу в таком виде!.. Да это все равно что в одной сорочке.

– Ее сиятельство дома, Бесси? – Корнелия обхватила себя руками.

– В детской, мэм.

– Хорошо. – Корнелия поспешила вверх по лестнице. – Бесси, будь добра, принеси поссет[3] с хересом, какой ты готовишь, пожалуйста.

Женщина с явным удовлетворением улыбнулась:

– Будет сделано, миледи.

Преодолев первый пролет, Корнелия поспешила по коридору к другой лестнице – в детскую, располагавшуюся на самом верхнем этаже. Из комнаты доносился голос невестки, перемежавшийся звонким словесным ручейком, лившимся из уст четырехлетней дочери Аурелии.

Корнелия толкнула дверь детской и очутилась в тепле, перед горящим камином, окруженная восхитительным запахом раскаленных утюгов: нянька гладила белье.

– Нелл, это ты? – встретила ее леди Аурелия Фарнем. Разжав пальчики дочери, сжимавшие ее белокурый локон, она живо вскочила на ноги. Ее карие глаза проницательно посмотрели на золовку и точно оценили ее расположение духа.

Корнелия тряхнула головой. Шпильки еле держались в волосах, и она вытащила их вовсе. Ее спускавшиеся ниже пояса косы цвета меда, вначале аккуратно уложенные вокруг головы, упали.

– Отказали? – спросила золовка, слегка откинув назад голову и приподняв светлые брови.

– Да, Элли, отказали, – подтвердила Корнелия.

Гнев вспыхнул в ней с новой силой, она повысила голос, ее глаза засверкали.

– Я попросила лишь выделить мне дополнительную сумму из доверительной собственности, как всегда, когда возникали какие-либо непредвиденные обстоятельства… а они? Они категорически отказались меня поддержать… тебе они ответят то же, так что я тебя и просить не буду обращаться к ним, – добавила она, взволнованно расхаживая по комнате.

– Но почему граф отказал… на каких основаниях? – поинтересовалась Аурелия.

– Ах да, основания! – воскликнула Корнелия, наклоняясь к камину, чтобы погреть озябшие руки. – Мы, видишь ли, серые деревенские мышки, неопытные и не имеющие понятия, как вести себя в городе без мужской опеки, и единственное, что должно составлять нашу жизнь, – это воспитание детей наших покойных мужей.

– Но ведь дети находятся под нашей опекой, – заметила Аурелия. – Нелл, ты ведь напомнила им, что…

– Напомнила, – кивнула Корнелия. Она выпрямилась и, потерев верхнюю губу, проговорила, словно бы оправдываясь: – Я им заявила, что мы поедем во что бы то ни стало, пусть даже и без денег. – Она пожала плечами. – Это, конечно, невозможно, но очень уж мне захотелось им это сказать.

– Надутые зануды! – воскликнула Аурелия и тут же, опомнившись, виновато оглянулась на дочь. Упомянутые надутые зануды распоряжались деньгами, предназначенными для нее и ее ребенка, так же как и для Корнелии с ее отпрыском. Не дай Бог, говорливая Фрэнни повторит слова своей матери, когда вся семья будет в сборе.

– Пойдем-ка лучше ко мне. – Она взяла Корнелию под руку и вывела ее из детской.

Экономка с подносом только что поднялась на последнюю ступеньку лестницы, ведущей к детской, когда оттуда показались женщины.

– А вот и поссет с хересом! – возвестила Корнелия. – Мы идем в комнату леди Элли. Я сама отнесу поднос, Бесси.

Экономка, слегка задыхаясь, с явным облегчением освободилась от своей ноши. Корнелия, наклонившись к подносу, жадно повела носом.

– Кекс с пряностями… ты просто чудо.

Бесси лишь кивнула в ответ, принимая ее похвалу как должное.

– Вы продрогли до костей, леди Нелл. Выпейте поссета.

– Именно это я и собираюсь сделать, – ответила Корнелия с теплой улыбкой, направляясь вниз по лестнице вслед за Аурелией. Они вошли в милую, однако довольно бедно обставленную комнату, выходящую окнами в сад за домом. Раньше эти покои принадлежали матери Корнелии, и последняя до сих пор чувствовала себя здесь так же хорошо, как у себя дома, в своей комнате в Дагенем-Мэнор.

Она поставила поднос и разлила в чашки ароматный напиток. Передав одну Аурелии, она грациозно опустилась в стоящее возле камина кресло с выцветшей ситцевой обивкой. Ее косы упали вперед на грудь, отчего она стала выглядеть гораздо моложе своих двадцати восьми лет.

Аурелия взглянула поверх поднесенной к губам чашки. Ее добрые карие глаза осторожно изучали Корнелию.

– Ты уверена, что их невозможно переубедить?

– Дядю Карлтона, наверное, можно, – задумчиво проговорила Корнелия. – Но его голос не имеет веса, а граф ни за что не уступит.

С уст Аурелии уже были готовы сорваться какие-то слова, как вдруг из коридора послышался стук торопливых шагов, дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Лейси с февральским румянцем на щеках и растрепанными ветром иссиня-черными волосами.

– У кого-нибудь из вас есть родственники, о которых вы никогда не слышали? – с порога задала она вопрос, размахивая листком веленевой бумаги.

Корнелия с Аурелией с улыбкой переглянулись. Ливия никогда не отличалась способностью логично излагать свои мысли.

– Ну, поскольку мы никогда не слышали об этом, то не можем знать, есть ли они.

– Ах да, верно, – согласилась Лив. – О! Это что, поссет с хересом? Элли, я возьму твою чашку. – Она без церемоний схватила чашку и, сделав из нее маленький глоточек, застонала от удовольствия. – Боже мой! Ну и холод же сегодня на улице. – Она внимательно посмотрела на подруг. – Что, попечители ни в какую?

– Если говорить коротко, нет, – ответила Корнелия.

– А что ты там говорила насчет родственников, о существовании которых тебе неизвестно, Лив? – напомнила Аурелия, решительно меняя тему разговора. Она прихватила шпилькой тонкую прядь светлых волос.

– Выходит, у меня есть… то есть была… некая тетя София, какая-то дальняя родственница отца, – ответила Ливия, плюхаясь в угол дивана. – Отец весьма смутно представляет, какое родство их связывает… Леди София была кровной родственницей какого-то сводного брата его дяди… что-то в этом духе.

Ливия снова махнула перед ними листком веленевой бумаги.

– Так или иначе, а это письмо от ее адвокатов. Она, очевидно, скончалась несколько дней назад, оставив мне в наследство дом на Кавендиш-сквер. – Она развела в стороны руки. – Ну разве это не чудо? С какой стати мне?

– Действительно чудо, – подтвердила Корнелия, выпрямляясь в кресле. – Дом на Кавендиш-сквер, верно, стоит немалых денег, Лив.

– Именно, – с удовлетворением подтвердила Ливия. – А в настоящий момент у меня нет при себе даже двух фартингов, чтобы потереть их друг о друга… – Она вытянула голову, как любопытный воробей. – Адвокат утверждает, что к нему уже обращались с предложением купить дом, и предложение это, по его словам, выгодное.

Она уткнула глаза в листок бумаги.

– Его желает приобрести некий лорд Бонем. Но сколько тот предлагает, этот мистер Мастерз, то бишь адвокат, не сообщает, но если я продам дом, то смогу инвестировать вырученные средства и получать доход… а может, даже и на приданое хватит, – прибавила она. – У дочери деревенского священника, хоть и со связями, но без денег, перспективы в отношении замужества отнюдь не радужные. Хорошая родословная не заменит приданого, – продолжила она с грустным вздохом, впрочем, не очень убедительным.

– В наших краях женихов днем с огнем не сыщешь, – не без горечи заметила Корнелия.

– Не сыщешь. Были двое, да и те достались вам, – подтвердила Ливия. – А теперь и тех уж нет… – Она осеклась на полуслове. – Простите, – извинилась она. – Я, кажется, сказала бестактность?

– Из уст другого человека это, возможно, прозвучало бы бестактно, – ответила Аурелия. – Но что имела в виду ты, мы понимаем.

– Как бы то ни было, мы с Элли уже скоро как два года вдовствуем и не ропщем. – Корнелия вновь перевела взгляд на огонь и с минуту смотрела на него не отрываясь. Брак со Стивеном, виконтом Дагенемом, нельзя было назвать союзом, скрепленным страстью, хотя они испытывали друг к другу нежные, теплые чувства, знали друг друга с детства и, как Корнелия полагала, дожили бы вместе до старости, тесно связанные дружескими узами. Такая перспектива ее, безусловно, не вдохновляла, но это было бы куда предпочтительнее, чем вдовство.

Корнелия подняла голову и, встретившись с твердым пристальным взглядом Аурелии, догадалась, что золовка разделяет ее мысли. Элли была замужем за братом Корнелии – еще один крепкий брак по расчету между людьми из дружественных семей, который закончился так же трагически, как и ее – в Трафальгарском сражении.

У обеих, конечно же, остались дети. Ее двое собственных – пятилетний Стивен и трехлетняя Сюзанна – составляли счастье ее жизни, так же как Фрэнни для Аурелии. Но счастье, которое дарили дети, все же не могло заменить им общества взрослого человека и альковных утех. Они со Стивеном, возможно, не достигали высот наслаждений и блаженства, однако некое немаловажное удовлетворение от регулярного ублажения плоти, бесспорно, присутствовало. Теперь же ее жизнь, как и жизнь Аурелии, превратилась в унылую пустошь, впереди их ждали долгие годы в отупляющем ум комфорте и финансовой зависимости от опекунов, назначенных им по случаю гибели мужей.

Возможность ненадолго съездить в Лондон немного скрасила бы однообразие этого существования: городская суета, светское общество – все это обещало нечто большее, чем охота, вечера за партией в вист, деревенские балы да бесконечные сплетни людей, связанных друг с другом почти кровными узами и обособленных от всего окружающего мира.

Перспектива, которую проклятые попечители без малейшего сомнения разрушили.

Разве что… Ее голубые глаза обратились к Ливии. Подруга тотчас узнала исходивший из их глубин знакомый блеск.

– Что? – спросила Аурелия, наклоняясь вперед в кресле.

– Мне пришла в голову одна мысль, – пробормотала Корнелия. – Если бы нам не пришлось платить за проживание, мы, вероятно, могли бы наскрести необходимую сумму, чтобы пожить в Лондоне хотя бы месяц. Содержание у меня, безусловно, скудное, но, если проявить бережливость… – Она повела бровями, и на ее красиво очерченных губах заиграла улыбка.

– Мое тоже скромное, – сказала Аурелия, которой не потребовались дальнейшие объяснения. – Но если объединить средства… понадобится только нянька для детей. А что, Лив, в доме есть прислуга, как ты думаешь? Эта леди София должна была иметь по крайней мере экономку, повара.

– Я не знаю, но думаю, что да, – ответила Ливия, мгновенно схватывая суть дела. – И правда, мне действительно нужно съездить посмотреть на свое наследство, вы не находите? Должна же я получить представление о его стоимости, тем более если есть потенциальный покупатель. Должно быть, дом неплох, раз им кто-то так скоро заинтересовался.

– Ты непременно должна сделать это, – твердо заявила Корнелия. – И ехать тебе туда одной, без компаньонок, невозможно. А более респектабельных компаньонок, чем твоя овдовевшая кузина и ее овдовевшая золовка, и желать нельзя. А какое жилье для нас может быть более достойным, чем дом покойной леди Софии Лейси на Кавендиш-сквер?

– Верно, – кивнула Ливия, широко улыбаясь. – И я еще подумаю, стоит ли мне продавать дом. Возможно, по финансовым соображениям будет разумнее оставить его себе и сдавать внаем. Нужно рассмотреть все возможности, не правда ли? Рента обеспечит мне регулярный доход, ведь дом находится в респектабельной части города. Многие желали бы арендовать там жилье на светский сезон.

– Это, конечно, будет зависеть от состояния дома, – сказала Аурелия. – Никто из состоятельных людей не снимет развалюху.

– Мне ничего не известно об этой загадочной родственнице, – размышляла вслух Ливия. – Может, она нуждалась, перебивалась с хлеба на воду на ветхом чердаке.

– У тебя снова разыгралось воображение, Лив, – остановила ее Корнелия. – Вряд ли она бедствовала. Она же как-никак из рода Лейси.

– А Лейси всем известные скряги, – поддержала ее Аурелия. – За одним выдающимся исключением, коим является Лив. – Она хихикнула. – Хотя, как знать, может, она и впрямь жевала сухие корки среди руин.

– Вот только почему-то этот лорд Бонем уж очень рвется купить дом, – напомнила им Корнелия. – Если он не слабоумный, то не спешил бы покупать кота в мешке. – Она протянула руку и взяла из разжавшихся пальцев Ливии письмо. – Виконт Бонем, – пробормотала она. – Никогда не слышала этого имени.

Она аккуратно сложила листок.

– Да, думаю, нам определенно нужно поехать осмотреть дом… – Глаза ее заблестели. От недавнего гнева в них не осталось и следа… – А также потенциального покупателя. Должна признаться, я немного даже заинтригована этим неизвестным джентльменом. Как знать, Лив, вдруг это твоя судьба?

– Подумать только! Дом и муж сразу! – ахнула Ливия и всплеснула руками, разыгрывая изумление. – Сомнительно, чтобы мне так посчастливилось.

– Никогда ничего не знаешь наперед, – бодро сказала Корнелия. – Но прежде всего, Лив, ты должна отписать адвокатам. – Она поднесла поближе к глазам листок бумаги и прочитала верхнюю строчку. – То есть в контору «Мастерз и сыновья на Треднидл-стрит»… Сообщи им, что не хочешь продавать дом, пока не обдумаешь все варианты.

Блеск в ее глазах стал еще ярче.

– Кто знает, что за варианты это могут оказаться?..

Глава 2

– Отказано? – Гарри Бонем хмуро посмотрел на прямого, как палка, джентльмена за массивным столом в адвокатской конторе на Треднидл-стрит. – Господи, но почему? Разве это не выгодное предложение?

– О да, милорд, без сомнения! По-моему, даже более чем… учитывая… – Адвокат тщательно выровнял стопку бумаг на столе, так чтобы из нее не выбивался ни один уголок, – учитывая состояние имущества, – договорил он и, подняв голову, встретился с твердым взглядом зеленых глаз своего посетителя. – Я передал это вашим поверенным, милорд.

Он кашлянул в кулак.

– Признаться, я ожидал, что буду иметь дело именно с ними, а не с вами, милорд. Подобные дела, как правило, ведутся при посредничестве адвокатов заинтересованных сторон.

– Я предпочитаю вести свои дела лично, – заявил виконт, сделав нетерпеливый жест рукой. – Так гораздо быстрее. А то вся эта канитель с поверенными! Что касается состояния дома, то мне на это наплевать. – Виконт угрюмо посмотрел на Мастерза. – Я уже вам это говорил. Чего ж они хотят? Еще денег? – Он прищурился и, откинувшись на спинку кресла и закинув затянутую в сапог из оленьей кожи ногу на ногу, уставился в лицо адвокату.

Мистер Мастерз еще немного повозился с бумагами.

– Об этом речь не шла, сэр. На сей счет встречных предложений не поступало.

– М-м. – Не переставая хмуриться, Гарри постучал хлыстом по мыску сапога. – Так к кому теперь, после смерти старой дамы, переходит дом?

Адвокат вытянул бумагу из стопки перед собой и подтолкнул ее через весь стол к виконту.

– К леди Ливии Лейси, милорд.

Гарри взял в руки листок и прочел написанное. Изящный почерк, простая веленевая бумага, не надушенная, поручение составлено четко и ясно. Леди Ливия Лейси, как явствовало из письма, желала осмотреть доставшийся ей в наследство дом, прежде чем решить, как им распорядиться.

– И кто эта дама? – возвращая депешу на стол, поинтересовался он.

– Ее сиятельство состоит в дальнем родстве с покойной леди Софией Лейси.

– Какая-нибудь склочная старая дева, надо полагать? – предположил Гарри, впрочем, совершенно беззлобно.

– Насчет этого, милорд, ничего не могу вам сказать, – ответил адвокат. – Если судить по почерку, то он не похож на почерк старой дамы.

– Дайте-ка еще раз взглянуть на письмо, Мастерз.

Подавив вздох, адвокат нарушил идеальный порядок своей безупречно сложенной стопки бумаг, вытащил оттуда листок веленевой бумаги и передал его посетителю.

– Рингвуд, Гемпшир, – задумчиво пробормотал Гарри. – Милая, сонная деревушка в Нью-Форесте. И с чего это старой деве, ведущей тихую, уединенную жизнь в деревне, вздумалось утруждать себя поездкой в Лондон? Просто ума не приложу.

Мастерз откашлялся.

– Не исключено, сэр, что обстоятельства этой дамы вовсе не таковы, какими они нам представляются.

Гарри таким энергичным движением снял ногу с ноги, что адвокат невольно вздрогнул.

– Может, и так. Потрудитесь по возможности выяснить эти обстоятельства, Мастерз. Да предложите ей три тысячи сверху. – Он выпрямился и так же энергично поднялся.

Адвокат, с испугом взглянув на него, выпалил:

– По совести говоря, милорд, будь я вашим адвокатом, то настоятельно бы вам посоветовал не делать этого. Цена этой недвижимости не соответствует и первоначально предложенной вами сумме. Прибавка в три тысячи и вовсе стала бы безрассудной тратой денег… право, сэр… – Он осекся.

– Я очень признателен вам за совет, Мастерз, право, – спокойно ответил Гарри, натягивая перчатки для верховой езды. – И я хорошо понимаю затруднения, с которыми вы сталкиваетесь, давая мне его. Прошу вас, передайте этой самой леди Ливии Лейси мое новое предложение и сделайте все возможное, чтобы выяснить ее обстоятельства. – Он кивнул и направился к двери, сдернув на ходу с вешалки свой плащ. – Будьте здоровы, Мастерз.

Адвокат поспешил проводить важного посетителя вниз по узенькой лестнице к выходу. На улице шел дождь со снегом.

– Возвращайтесь в дом, дружище, – велел Гарри. – Мой грум водит лошадей по улице, он появится с минуты на минуту, вам нет нужды здесь мерзнуть.

Мастерз с благодарностью пожал гостю руку и тут же ретировался.

Гарри стоял, притопывая ногами.

Вскоре из-за угла Корнхилла показалась пара лошадей. Грум, верхом на коренастом кобе,[4] тотчас заметил хозяина и заставил свою лошадь, а также идущего следом гнедого ускорить шаг.

– Проклятие! Эрик, я думал, ты отправился в ближайший кабачок! – воскликнул Гарри, принимая у грума поводья и вскакивая в седло. – Дьявольский холод!

– Простите, что заставил вас ждать, милорд, – флегматично ответил слуга.

Гарри щелкнул языком, слегка сжал бока лошади каблуками, и гнедой, дугой выгнув шею и раздувая ноздри от холода, тронулся вперед.

Гарри дал коню волю идти по скользким булыжникам, как ему вздумается, а сам тем временем погрузился в размышления о только что полученных им обескураживающих вестях. Если он не сможет проникнуть в дом на Кавендиш-сквер на законных основаниях, придется действовать окольными путями. Терять и дальше время в поисках похищенной вещи было непозволительно.

Кто бы ни стоял за этой кражей – французы, русские либо и те и другие вместе, вступившие в сговор по этому случаю, – он знал, что ключ к шифру спрятан где-то там, в этом запущенном, ветхом доме на Кавендиш-сквер. С момента совершения кражи и неудачного преследования, в результате которого Лестер получил ранение, минула неделя, и Гарри был уверен, что они также отчаянно, как и он, стремятся заполучить искомое. При этом у них имелось преимущество: они знали, где это спрятано, хотя проникнуть туда незамеченными – наблюдатели министерства были расставлены на Кавендиш-сквер сразу после той шумной сцены на рассвете – они не сумели бы.

Как не сумели бы войти в дом легально, минуя необычных стражей дома. Несмотря на охватившее его беспокойство, Гарри не смог удержаться от мрачной улыбки, вспомнив о встрече, оказанной ему тремя слугами Софии Лейси. Как-то после ее кончины он постучал в дверь, изобретя, как ему казалось, самый что ни на есть благовидный предлог, чтобы войти в дом и осмотреться. Ему якобы требовалось оценить содержимое дома, чтобы утвердить завещание.

Прием ему был оказан, мягко говоря, сдержанный. Согбенный, со свирепым взглядом слезящихся глаз старик в запятнанных кожаных брюках и старом сюртуке, которого он принял за дворецкого, обращаясь к кому-то в доме, произнес «Опять один из этих. На сей раз, правда, не иностранец», – после чего захлопнул дверь прямо перед носом гостя и с неожиданной для его возраста расторопностью запер ее изнутри на ключ и задвинул засов.

Попасть в дом, однако, нужно было так или иначе, и первый пришедший Гарри на ум способ – купить особняк – представлялся ему самым простым. И вот теперь дома ему в обозримом будущем, по всему выходило, не видать.

Хотя… хотя…

По его лицу медленно поползла улыбка. Быть может, чтобы проникнуть в дом, покупать его вовсе ни к чему. Быть может, ему просто стоит подружиться с его новой владелицей. У него есть превосходный предлог отрекомендоваться… он по-прежнему возможный покупатель, жаждущий приобрести у нее дом и не оставляющий надежды убедить ее заключить сделку.

Удовлетворенно кивнув, Гарри погнал лошадь быстрее.

Министерство будет держать дом под наблюдением, покуда леди Ливия Лейси не прибудет в город, а тогда он явится к ней с частным визитом и осмотрит все, что будет возможно. Однако сидеть и ждать сложа руки еще несколько дней Гарри счел для себя недопустимым, а посему принял самое деятельное участие в слежке за домом на Кавендиш-сквер.

Долгие часы, проведенные на холоде, со сведенными судорогой мышцами, были наконец вознаграждены. Несколько дней спустя в одну из безлунных ночей к подвальной лестнице приблизилась человеческая фигура… Темная тень в плотно запахнутом черном плаще, в черной, надвинутой на самые брови шляпе, нарисовалась на фоне ночного сумрака.

В предвкушении действия кровь моментально согрелась. Гарри, осторожно покинув укрытие за живой изгородью сквера на площади, бесшумно двинулся вперед и притаился за оградой. Он был твердо намерен самолично возвратить то, что у него украли… плоды сложных многочасовых математических расчетов и изощренной работы ума… сверх того, украденное было ценно не только для него, оно имело чрезвычайную важность в кровавой борьбе, которая охватила континент.

Оглушительный взрыв нарушил чинный покой Мейфэра. Окна резко распахнулись, тишина огласилась громкими воплями, а по подвальной лестнице на улицу вылетела темная фигура. Плащ на человеке висел клочьями, шляпа на голове отсутствовала, волосы стояли дыбом, напоминая нимб.

Стоило человеку соскочить с верхней ступеньки лестницы на мостовую, как Гарри тут же бросился ему под ноги, схватил за лодыжки и повалил на камни мостовой, так же тяжело дыша, как и его жертва.

– Все в порядке, сэр, мы его взяли. – Одни руки помогли Гарри встать, другие подняли с мостовой его задыхающегося противника.

– Что, дьявол побери, это было? – осведомился Гарри, отряхивая руки.

– Не имею ни малейшего представления, сэр. – Человек, оказавший ему помощь, огляделся по сторонам, словно пытаясь найти ключ к разгадке в окружавшей их тьме. – Сроду не слышал такого грохота.

Гарри пожал плечами.

– Этот взрыв до смерти напугал нашего друга, да и нам тоже, боюсь, оказал медвежью услугу. – Он мрачно посмотрел на съежившуюся фигуру. – Он мог не успеть взять то, за чем явился.

– Весьма вероятно, сэр, но мы все равно его заберем. Кто знает, что можно из него вытянуть? – Человек, проговоривший это, повернувшись лицом к площади, сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Почти тотчас же перед ним появился дилижанс без каких-либо опознавательных знаков. В мгновение ока пойманный Гарри вор был брошен внутрь. Его конвоиры последовали за ним.

– Впредь ему, жулику, наука будет! – Гарри тут же узнал этот режущий ухо йоркширский акцент – он принадлежал замшелому дворецкому Софии Лейси, который возник у Гарри за спиной из-под лестницы, ведущей в подвал. Гарри резко обернулся и уткнулся носом точно в раструб мушкетона, который сжимал в руке вышеупомянутый дворецкий, облаченный на сей раз в ночную рубашку в пурпурную полоску и съехавший набок ночной колпак.

Гарри тут же все понял. Его взгляд остановился на старинном оружии. Выстрел мушкетона в замкнутом пространстве. Природа чудовищного взрыва теперь стала абсолютно ясна.

– Как, дьявол вас побери, вы умудрились не попасть в него? – спросил он с некоторым благоговением.

Дворецкий, близоруко щурясь в полутьме, посмотрел на него.

– А я и не желал этого, сэр. Коли б хотел, он у меня почуял бы это на своей шкуре.

– Это верно, – широко улыбаясь, согласился Гарри. – В этом нет никаких сомнений. Спокойной вам ночи.

– И вам того же, – послышался ответ, и дворецкий с мушкетоном по ступенькам подвальной лестницы возвратился туда, откуда вышел.

Ну теперь-то в эту ночь посягательств на дом скорее всего больше не последует, решил про себя Гарри. Если вору есть что отдать, он отдаст это до рассвета.

Глава 3

Железные колеса дилижанса стучали по булыжной мостовой. В темное и душное пространство кареты с улицы проникала все нарастающая какофония городского шума. Корнелия, подавшись вперед, отодвинула от грязного окна лоскут кожи, служивший занавеской. Нянька потребовала, чтобы шторы в дилижансе на протяжении всего пути оставались задернутыми, защищая ее подопечных от света, способного навредить их глазам, и от разного рода безобразий, способных навредить их душам. Впрочем, устало размышляла про себя Корнелия, как раз последнего, того, что могло бы разнообразить это утомительное путешествие, на их пути почти не встречалось.

И вот, чувствуя вновь проснувшееся любопытство, она выглянула в окно. Только что минул полдень, когда дилижанс, оставив позади суету оживленных улиц, свернул на тихую площадь. Скверик, располагавшийся в ее центре, был по-зимнему гол и выглядел заброшенным, но все равно детям будет, где порезвиться. Дилижанс со скрипом остановился, и Корнелия почувствовала, как у нее в радостном предвкушении сжалось сердце.

– Мам, мы приехали?.. это тот самый дом?.. Можно нам выйти?..

– Мама, я первый… Фрэнни, подвинься…

Заслышав детский галдеж, Корнелия на миг прикрыла глаза. Сюзанна, младшая девочка, проснувшись, поняла, что вот-вот упустит самое интересное, и к двум детским присоединился ее голос.

Корнелия открыла глаза, и они с Аурелией переглянулись: приехали. Что бы ни ждало их здесь, в любом случае это станет для них долгожданным завершением тягот длительного путешествия по тряской дороге с тремя непоседливыми детьми.

– Подождите чуть-чуть, – сказала Аурелия детям. – Мы уже прибыли.

– Да. – Корнелия удержала Стиви, готового уже выпрыгнуть из дилижанса, дверь которого только что открыли. – Сиди с Линтон. Все пока оставайтесь на своих местах.

Не обращая внимания на поднявшийся ропот протеста, она спустилась из дилижанса на мостовую и осмотрелась вокруг. Аурелия с Ливией присоединились к ней. Все трое молча уставились на возвышавшийся перед ними большой солидный особняк с высокими окнами по обеим сторонам от двустворчатых дверей посередине фасада. Облупившаяся краска, поцарапанные перила, шершавые ступени, грязные окна, – все это выделяло дом из ряда соседних.

– Я думала, нас ждут, – пробормотала Аурелия, пока они стояли, упершись взглядом в наглухо закрытую дверь парадного входа.

– Так и есть, – убежденно заявила Ливия. – Два дня назад я писала. Не забывайте, это мой дом. – Она гордо прошествовала вверх по лестнице и несколько раз ударила покрытым патиной кольцом в дверь.

– Линтон, будь добра, пойдите с Дейзи погуляйте с детьми в сквере, пока мы все не уладим. – Просьба Корнелии была обращена к няньке, которая собирала своих подопечных, с некоторым пренебрежением поглядывая на обветшалый дом. – Пусть они немного побегают, а то весь день просидели в духоте.

– Слушаюсь, миледи. – Эти слова были произнесены довольно сухо, но Корнелия рассудила, что беспокоиться о впечатлении Линтон – не слишком благоприятном – сейчас недосуг. Они с Аурелией поднялись вслед за Ливией по лестнице и встали немного позади нее. Ливия в это время собиралась поднять тяжелое дверное кольцо уже в третий раз.

Заскрипели засовы, и дверь медленно приотворилась. Поначалу все, что они смогли разглядеть в образовавшуюся щель, были слезящиеся глаза.

– Чего надо?

Почувствовав, как Ливия вся подобралась, Корнелия подавила улыбку. Глуп был тот, кто мог принять эту живую, хорошенькую молодую женщину за пустышку, которую легко запугать.

– Я леди Ливия Лейси, а вы, надо думать, моя прислуга, – заявила Ливия. – Извольте отправить кого-нибудь помочь кучеру выгрузить из дилижанса наш багаж и занести его в дом. – С этими словами она распахнула дверь и прошла мимо встретившего их человека в затхлый мрак просторного квадратного холла.

Корнелия с Аурелией проследовали за ней. Все трое остановились, озираясь по сторонам, не в силах скрыть свое смятение. В доме было холодно и сыро, ноги прилипали к грязному паркету, высокие окна по обеим сторонам от входной двери были покрыты толстым слоем грязи, почти не пропускающим дневной свет. В центре холла поднималась вверх, исчезая в непроницаемой темноте, лестница в форме подковы, надо признаться, впечатляющая. С высокого потолка свисала люстра (тоже, кажется, роскошная, если ее почистить), в рожках которой торчало несколько огарков.

– Что ж, – бодро начала Корнелия, – на нирвану никто и не рассчитывал. Мы знали, что нам предстоит работа.

– Да, но чтобы столько? – пробормотала Аурелия. – Если таков холл, то что же с остальными комнатами?

– Посмотрим, – отчеканила Ливия и повернулась к впустившему их человеку. – Не знаю вашего имени.

– Морком, мэм, – ответил тот.

Когда-то он определенно был крупным мужчиной, но теперь его широкие плечи ссутулились, а ноги заметно согнулись. Держался он, впрочем, не слишком дружелюбно.

– Я служил у леди Софии, упокой Господь ее душу. А про леди Ливию мне ничего не известно, – заявил он и, вытащив из кармана коленкоровых панталон клетчатый носовой платок, довольно проворно вытер им слезящиеся глаза.

– Разве адвокаты леди Софии не разговаривали с вами? – с сомнением спросила его Корнелия. – Ведь в оглашенном завещании, разумеется, оговаривалась ваша будущая судьба?

Старик покачал головой:

– Я об этом ничего не знаю, мэм. Леди София наказывала, чтобы мы с нашей Адой и нашей Мейвис заботились о ее имуществе, и мы заботились. А она, в свою очередь, позаботится о нас, вот что она сказала.

– А ваша Ада… и ваша Мейвис… они здесь?

– Конечно, где ж им еще быть?

Корнелия заключила, что общепринятые нюансы разговора «хозяин – слуга» в данном случае неприменимы.

– Леди Ливия, я уверена, хотела бы с ними познакомиться.

– А-а, ну да, – отозвался старик, небрежно кивнув, и пройдя в глубь холла, позвал: – Эй. Ада… Мейвис, выходите… новая хозяйка пожаловали.

Из-за убогой, обитой войлоком двери появились две женщины, явно близнецы, в длинных черных одеждах, с бледными, костлявыми лицами и одинаково подозрительными карими глазами.

Равнодушно посмотрев на молодых женщин, они изобразили некое подобие реверанса.

Церемония знакомства была прервана извозчиком, который со шляпой в руках стоял на пороге.

– Прошу прощения, миледи, но нам нужно разгрузить дилижанс. Мы должны покормить лошадей.

– Ах да! Простите. – Разрушив мизансцену в холле, Корнелия поспешила к извозчику. – Нельзя ли попросить сопровождающих дилижанс верховых помочь выгрузить наш багаж? Я… – Она принялась рыться в сумочке.

– По правде говоря, миледи, это не наша работа, – ответил извозчик, ломая в руках шляпу.

Корнелия отыскала в ридикюле шиллинг и протянула ему, стараясь не думать о том, сколько времени им можно было бы прожить всем домом на эти деньги. Однако домашние слуги разгружать карету явно не собирались, а она и ее спутницы сделать этого самостоятельно не могли.

Нахлобучив шляпу на голову, извозчик вышел на улицу, и было слышно, как он отдал распоряжения. Через пятнадцать минут холл был заполнен множеством шляпных картонок, корзин, чемоданов. Трое слуг Софии Лейси с безразличным видом наблюдали за происходящим.

Проводив глазами дилижанс, Корнелия направилась через площадь к скверу, где дети с Дейзи играли в какую-то игру вроде пряток, а Линтон наблюдала за ними, сидя на скамье.

– Может быть, нам стоит отвести теперь детей в дом, Линтон? – обратилась Корнелия к няньке, сознавая, как неуверенно звучит ее голос.

– Давно пора, леди Нелл, – отозвалась нянька, поднимаясь со скамьи и расправляя свои черные юбки. – Не то леди Сюзанна простудится на таком сыром воздухе. Ох этот Лондон! – проворчала она себе под нос. – До чего ж неподходящее для детей место.

Присутствие духа едва не изменило Корнелии, когда они с Аурелией в сопровождении тащившихся за ними нянек и детей проследовали за одной из женщин-близнецов (кажется, это была Ада) вверх по изящно изогнутой лестнице, затем по коридору, где гулял сквозняк, и в задней части дома снова поднялись вверх по еще одной узкой лестнице в детскую. В зловещем мраке, сквозь который едва пробивался свет от свечи в руке Ады, дети – в кои-то веки! – испуганно притихли. Детская половина выглядела так, словно пустовала несколько веков. Линтон, раз вдохнув в себя воздух, больше, кажется, его не выдыхала, пока обходила четырехкомнатные детские покои, осматривала постельное белье, заглядывала в камины, проводила пальцем в перчатке по столам и комодам, а также по покрытым коркой грязи оконным стеклам.

Корнелия с Аурелией с цеплявшимися за их юбки детьми застыли в дверях. Ада с невозмутимым видом ждала посреди комнаты, предназначенной для детских игр. Наконец Линтон отряхнула руки и вынесла свой вердикт:

– Никто из моих подопечных детей спать здесь не будет, это мое первое и последнее слово, леди Нелл.

– Если растопить камин, просушить постели, сделать генеральную уборку, здесь будет неплохо, Линтон, – сказала Корнелия. – Ада… вы ведь Ада, не правда ли? Я хочу, чтобы вы с Мейвис прибрались здесь в первую очередь, прежде чем возьметесь за что-либо другое. Пусть Морком принесет угля, и мы разожжем огонь во всех каминах. Да согрейте горячей воды. Вот увидишь, Линтон, через пару часов все здесь чудесным образом преобразится. А мы с леди Аурелией займемся постелями. Мы их просушим перед каминами, как только их растопят… Ну же, Элли. – Она энергично и решительно прошла в детскую спальню, и Аурелия, приподняв брови, последовала за ней.

– Как ты думаешь, Нелл, тебе удастся ее уговорить?

– Главное в общении с Линтон – идти напролом, – объяснила Корнелия, сдергивая покрывала с четырех детских кроваток. – Она, конечно, разворчится, но если не обращать на это внимания, она в итоге смирится.

Гарри хмуро просмотрел листок бумаги, испещренный диковинными знаками, которые сам только что изобразил, и сдержанно кивнул. Если б у него спросили мнения относительно написанного, то он бы сказал, что это один из лучших образцов ложных сведений, призванных ввести противника в заблуждение. Когда эта шифровка попадет в руки врага, как и было задумано, им придется хорошенько поломать голову, чтобы найти к ней ключ, который он намеренно скрыл в самой шифровке, с тем чтобы они в итоге смогли его взломать. А после того как они, будто обезглавленные куры, побегут по ложному пути, у них под носом будет претворяться в жизнь настоящий план.

Он потянулся за песочницей, размышляя о том, какую несказанную радость дарит занятие, так точно соответствующее твоим талантам и темпераменту. Ему, например, дай только шифр посложнее, чтобы его взломать, и он забудет обо всем на свете, несколько дней кряду не будет ни спать, ни есть, ни пить. То же относилось и к составлению шифровок. Ничто не приносило Гарри большего удовлетворения, чем изобретение шифра, о который сломали бы себе зубы самые искусные шифровальщики секретных служб Франции, России или Австрии.

Гарри посыпал песком чернила на пергаменте и, стряхнув его в корзину для бумаг, сложил листок. Едва он начал нагревать палочку воска над пламенем свечи, как в дверь кто-то поскребся.

Гарри, потеряв счет времени, уже не помнил, сколько часов провел он в собственном мире умственной гимнастики, и поначалу не понял, что это за звук. Ведь никто и никогда не смел нарушить уединения виконта Бонема, когда тот запирался в мансардной комнате своего дома на Маунт-стрит.

– Кто там? – выкрикнул он, пряча пергамент в верхний ящик письменного стола, за которым работал.

– Это Лестер, милорд.

– Боже мой, дружище, входи! – Гарри отодвинул стул и поднялся из-за стола, ощутив при этом боль в затекшей шее. – Почему ты здесь? Почему не в постели? Ведь доктор велел тебе лежать еще четыре дня.

Лестер издал гортанный звук, выражающий отвращение.

– Он как баба, ей-богу, – заявил Лестер. – И потом, я больше ни минуты не смогу вынести общество миссис Хендерсон, она квохчет вокруг меня, как наседка на яйцах. Еще один глоток этой гадости, которую она величает укрепляющим средством, и мне конец.

Гарри расхохотался и, тепло пожав Лестеру руку, усадил его в кресло.

– Очень рад тебя видеть. Должен признаться, я по тебе скучал.

Гость кивнул на письменный стол.

– Работали, сэр?

– Да. – Гарри, разминая, расправил затекшие плечи. – Который сейчас час?

– Около полудня, сэр. Гектор сказал, вы со вчерашнего вечера здесь сидите.

– Наверное, так оно и есть, – безразлично ответил Гарри. Он приблизился к окну и устремил взгляд на безоблачное голубое небо, на открывавшуюся его взору панораму города с колпаками курящихся дымовых труб Лондона.

– Я к вам с весточкой, сэр. Приходил человек из министерства.

Взгляд усталых зеленых глаз Гарри тотчас прояснился.

– Неужто им удалось что-то вытянуть из того вора, которого мы схватили?

– Не то, чего мы добивались, сэр, но некоторые обрывки сведений, касающихся прочих немаловажных обстоятельств, как я понимаю, им удалось заполучить. Однако весть, с которой я к вам явился, заключается в том, что прибыла новая владелица дома и уже вселилась… по словам ребят, ведущих наблюдение, она прибыла вчера днем. С ней, говорят, целая компания. Несколько дам. И дети. В министерстве желают знать, что вы прикажете им делать.

– Продолжать наблюдение, больше ничего, – распорядился Гарри. – Я сам заберу это оттуда. – Он, недовольно морщась, поскреб заросший щетиной подбородок. – Ехать с визитом в таком виде невозможно.

– А еще вам не помешала бы баранья отбивная в желудке, – резонно заметил Лестер, хорошо зная гастрономические предпочтения хозяина во время работы. – И, думаю, пинта хорошего кларета.

Задумавшись над его словами, Гарри впервые за полтора дня критически оценил запасы своего организма.

– Пожалуй, ты прав, Лестер. Скажи Гектору, чтобы он накрыл мне в гостиной. Я спущусь через полчаса. – Он достал из ящика стола пергамент. – Да пошли кого-нибудь доставить это в военное министерство. – Он капнул воском на сложенный пергамент, приложил к нему свой перстень с печаткой и, передав документ Лестеру, встал и энергичным шагом, неожиданным при его усталости, покинул кабинет.

Через полчаса он уже расправлялся с бараньей отбивной и вареной картофелиной, время от времени отвлекаясь, чтобы налить из графина кларета. Нехитрая снедь, конечно, но виконту Бонему, когда он обедал в одиночестве у себя дома, было не до деликатесов. Еда и питье всего лишь средство достижения какой-либо цели, а в настоящий момент ему требовалось утолить голод.

– Вы, стало быть, собрались наведаться к этой леди Ливии Лейси, сэр? – произнес Лестер скорее с утвердительной, чем вопросительной интонацией. – Мне с вами?

– И да, и нет, – немногословно ответил Гарри. – Ты очень бледен, дружище. А когда ты мне действительно понадобишься, ты должен быть в хорошей форме, так что отдохни сегодня хорошенько. Для того чтобы нанести визит какой-то склочной старой деве, телохранитель не нужен. – Он приложил к губам салфетку и бросил на стол. – Ну-с, я, пожалуй, пойду.

Решительно приблизившись к двери, он крикнул дворецкому:

– Гектор, я иду на конюшню.

– Хорошо, милорд. – Дворецкий уже стоял наготове возле стола в холле. Через одну руку у него был перекинут дорожный плащ Гарри, в другой он держал его касторовую шляпу. Передав своему господину и то и другое, дворецкий вручил ему хлыст.

Кивком поблагодарив его, Гарри вышел за дверь. Задержавшись на верхней ступеньке, он полной грудью вдохнул холодный, бодрящий воздух. После стольких часов заключения в душной комнате было замечательно выйти на улицу. В голове тут же прояснилось, а усталость как рукой сняло.

Спешившись у дома на Кавендиш-стрит, Гарри передал поводья Эрику.

– Походи с ними пока. Вряд ли мой визит продлится более двадцати минут. – Этого времени для первого посещения было в самый раз, пусть даже он носил деловой, а не светский характер.

Гарри легко взлетел по ступеням к парадной двери и поднял покрытое патиной кольцо на львиной морде. На первый, вежливо сдержанный стук ответа не последовало, и он предпринял вторую попытку. На сей раз резкий лязг металла отдался эхом на тихой улице. Гарри нетерпеливо забарабанил хлыстом по сапогу.

Наконец несмазанный засов заскрипел. Дверь отворилась, и возникшая на пороге женщина с пронзительными голубыми глазами встретила его вопросительным взглядом. Ее волосы невозможно было разглядеть под платком, а фигуру скрывал обмотанный вокруг талии довольно грязный передник. Прямой нос украшало грязное пятно.

– Что вам угодно? – осведомилась она.

Он протянул женщине свою визитную карточку, сдержанно сопроводив свой жест словами:

– Виконт Бонем имеет честь кланяться леди Ливии Лейси.

Корнелия взяла визитку и прочла ее. Так вот, стало быть, каков тот загадочный настойчивый покупатель. Она подняла на него глаза. Весьма привлекательный мужчина для тех, кому по нраву худощавый тип и сдержанный характер. Высокий и выпуклый лоб, что, как правило, считается признаком недюжинного ума. Об этом можно было бы сказать и глядя в его широко расставленные и глубоко посаженные зеленые глаза. В них была холодность, способная смутить любого, казалось, будто их обладатель смотрел на мир с высокой вершины Олимпа. Определение «надменный» на первый взгляд представлялось наиболее удачным.

Гарри было очень неуютно. Добро бы его держал в дверях зимой, на пороге, со всех сторон продуваемом ветром, кто-то другой, а не простая прислуга, которая изучала его самым пристрастным образом и, казалось, находила его в некотором смысле придурковатым.

– Будь любезна, милейшая, отнеси-ка эту визитку своей госпоже, да поживее, – приказал он. – Леди Ливия, уверяю, знает обо мне и осведомлена о моем деле. Так что ступай, ступай. – Отдав это распоряжение, он повернулся к женщине спиной и устремил взгляд вдаль, на площадь, не переставая постукивать хлыстом по сапогу.

«Отнеси госпоже! Милейшая!» Глаза Корнелии, упершиеся в оскорбительно повернувшуюся к ней спину, загорелись негодованием.

– Прошу меня простить, милорд, – смиренно проговорила она, – но леди Ливия сейчас не принимает.

– А! – Гарри медленно обернулся. Он смотрел по-прежнему холодно, а тон его был резким и решительным: – Верно, почивает с дороги? – И, не дожидаясь подтверждения, продолжил: – Передай ей мою визитку и мое почтение, да скажи, что я заеду завтра, когда она, я полагаю, восстановит силы. – Он развернулся и напоследок бросил через плечо: – Мое дело к вашей госпоже не терпит отлагательств. Передай ей это, будь так любезна.

Корнелия смотрела ему вслед. Какое поразительное высокомерие! Она взглянула на визитку, которую держала в руке. Одно мгновение она боролась с искушением разорвать ее в клочья и бросить вдогонку владельцу.

Но нет. Ей на ум пришла более изощренная месть, которая могла бы принести гораздо большее удовлетворение. И Корнелия возвратилась в дом, с шумом захлопнув дверь.

Глава 4

Кипя от негодования, Корнелия прошествовала в кухню, где находились все остальные.

– Кто это был, Нелл? – поинтересовалась Ливия, отходя от камина, где она, осматривая вместе с Моркомом дымоход, давала ему указание, как можно дальше вверх пропихнуть ручку щетки, чтобы вынуть оттуда птичьи гнезда, которые могли там оказаться.

– Это, душа моя, был виконт Бонем, – объявила Корнелия. – Пренеприятнейший, скажу я тебе, тип! – Она с шумом выдохнула воздух. – Заносчивый, грубый, бесцеремонный! Он велел тебе передать, что явится назавтра по какому-то срочному делу.

– Ну и ну! – вполголоса воскликнула Аурелия, выбираясь из кладовой с корзиной пыльных банок с вареньем. – Стало быть, джентльмен этот тебе не приглянулся?

– Неужто заметно? – с улыбкой съязвила Корнелия. – Он принял меня за прислугу, обратился ко мне «милейшая» и потребовал препроводить его к моей госпоже!

Аурелия весело расхохоталась, к ней присоединилась и Ливия.

– Да ты взгляни на себя, Нелл, – обратилась она к Корнелии. – Ты и выглядишь как служанка. Мы все сейчас так выглядим.

Корнелия посмотрела на подруг: обе в пыли, в грязных передниках, головы обвязаны платками, лица – у Ливии в саже, у Аурелии в паутине. Корнелия опустила глаза на свой передник, нерешительно коснулась рукой платка и сама прыснула со смеху.

– Что делать с этим, мэм? – Одна из женщин-близнецов указала на коробку с фарфором, которую только что водрузила на стол.

Ливия заглянула внутрь.

– Все предметы из разных сервизов. Но вы только взгляните на это. – Она извлекла из коробки соусник. – Это же севрский фарфор. Смотрите, какая прелесть! – Она отнесла его к широкой мойке и налила туда воды из кувшина. – Интересно знать, осталось ли что-то еще от этого сервиза?

Аурелия приблизилась к коробке.

– Откуда все это… э-э… Мейвис? – наконец выпалила она наугад.

– Я Ада, мэм, – твердо и без выражения поправила ее женщина. – Это остатки разбитых сервизов. Леди София не пожелала с ними расстаться, но и на стол ставить посуду из разных сервизов не хотела.

– Теперь все ясно. – Ливия вернулась к столу. – Ну-ка, давайте посмотрим, что еще тут у нас есть. О! Вы только посмотрите! Здесь на дне нож для разрезания бумаг. – Она достала из коробки нож и подняла его, демонстрируя всем остальным. – По-видимому, костяной… О Господи! – Она присмотрелась к вырезанному на лезвии изображению. – Глядите, что тут такое. – Сделав большие глаза, она протянула нож подругам. – Самая настоящая непристойность. Я оставлю его у себя в комнате на письменном столе, – сказала Ливия, забирая у нее нож. – Он из слоновой кости.

– Только умоляю, держи его подальше от детей, – попросила Аурелия, весело качая головой, и возвратилась к своим банкам с вареньем.

Кухня мало-помалу приобретала жилой вид, но в ней по-прежнему было холодно. Из открытого окна дуло, и Корнелия направилась к нему, чтобы закрыть.

– Э, мадам, не закрывайте его, – остановил ее Морком. – Оно приоткрыто, чтобы кошка леди Софии могла бегать туда-сюда. Это требование ее светлости.

– Может быть, – не допускающим возражений тоном произнесла Корнелия. – Но я все равно его закрою. Если кошка захочет забраться внутрь, она может запрыгнуть на подоконник и дать нам знать. – Она уже собиралась захлопнуть окно, как из промозглой тьмы, словно тень, выбежала кошка и, вскочив на подоконник, проползла под оконной рамой в кухню.

– Что? Замерзла? Ничего, все в порядке, – сказала Корнелия, наклоняясь, чтобы погладить животное. – Как ее зовут, Морком?

– О! Леди София звала ее просто Киса, – ответил старик. – Но я вам сразу заявляю, мэм, по ночам окно будет оставаться открытым. Она любит поохотиться. Где это видано, чтобы кошка по ночам сидела дома взаперти! Это против природы.

– Об этом мы подумаем после, – примирительно пообещала Корнелия. – Сейчас кошка все равно дома. – Она плотно закрыла окно, и ее взгляд упал на старый глиняный бочонок для муки, который мог пригодиться в хозяйстве. Брезгливо поморщившись, Корнелия заглянула внутрь. – Мука прямо-таки кишит жуками.

Она подняла бочонок и опрокинула его, вывалив содержимое в мойку. Что-то звякнуло о фарфор.

– Что это? – Она осторожно просеяла муку сквозь пальцы, стараясь не замечать копошащихся в ней личинок. – Глядите-ка! Эта кухня не перестает преподносить сюрпризы. – Она показала всем наперсток. В свете, падавшем из отмытого окна над мойкой, сквозь мучную пыль блестело серебро. Корнелия обтерла наперсток подолом передника и снова поднесла его к глазам. – Очень необычная вещица.

Аурелия с Ливией, оставив свое сокровище – коробку с фарфором, приблизились к Корнелии и стали по очереди рассматривать наперсток.

– Это определенно серебро, а гравировка выполнена в высшей степени виртуозно. Работа очень искусного ювелира, – высказала свое мнение Аурелия.

– Я спущусь в винный погреб, – объявила Корнелия, убирая наперсток в карман передника. – Морком, ключ у вас?

– Да, мэм. Я туда давно не спускался, – ответил слуга, вынимая из дымохода щетку, с которой посыпалась сажа. – Леди София вино не жаловала. Пропустит, бывало, ввечеру стаканчик портвейна, и только.

– Там есть что-нибудь стоящее?

– О да, думаю, есть. – Морком вытащил из кармана кожаных брюк связку ключей и принялся перебирать их в руках, поднося каждый к глазам для более тщательного изучения. – Старый граф, брат леди Софии, держал хорошие вина.

– Как давно он скончался? – поинтересовалась Корнелия, которую вдруг охватило сомнение.

– О! Лет двадцать назад, никак не меньше, – ответил старик и прошаркал через кухню к двери в винный погреб.

– Вурдалаки и привидения, – дурашливо содрогаясь, проговорила Корнелия. – Как вы думаете, что еще там можно обнаружить, если туда двадцать лет никто не заглядывал?

К вечеру кухня ожила, в печах вспыхнул огонь, а сестры-близнецы занялись какой-то стряпней, хотя Корнелии и всем остальным результат предпринимаемых ими усилий представлялся весьма сомнительным. Слава Богу, дети уже были накормлены ужином, получившим одобрение Линтон, и устроены в детской в относительном тепле.

– В гостиной леди Софии камин растоплен, леди Ливия, – доложил Морком, войдя в кухню, где три женщины подводили итог своим нынешним достижениям. – И я откупорил бутылку бургундского, какую вы велели принести, миледи, – обратился он к Корнелии.

– И разлили вино по графинам? – спросила она.

– Да, – подтвердил он.

– Там был бочонок довольно сносного хереса, – пояснила Корнелия, когда они вышли из кухни. – И бочка портвейна, едва початая, да еще одна – с мадерой. Старый граф был человек практичный. Так что, даже если мы не получим на ужин ничего вкусного, сможем себя порадовать вином.

Они пошли в гостиную. Этим утром здесь стоял тяжелый неприятный запах старой пыльной ткани, смешанный с каким-то странным, затхлым ароматом цветочных духов, запахом свечного воска и углей в холодном камине. Целый день окна здесь оставались открытыми, и помещение наконец проветрилось. Камин был покрыт графитом, мебель натерта воском, а ковры и обивка тщательно выбиты. Эту гостиную никто не назвал бы элегантной или даже уютной, но все же теперь она приобрела жилой вид.

Корнелия разлила херес, и три молодые дамы с тихими стонами облегчения опустились в продавленные кресла.

– Мне, кажется, еще никогда в жизни не приходилось так много работать, – заметила Ливия. – Все тело ломит.

– А кстати, Лив, что ты решила относительно завтрашнего дня? Примешь грубияна виконта? Я бы не приняла, – сказала Корнелия. – Я бы его спустила с лестницы.

– Неужели тебе не любопытно, отчего он так жаждет купить этот дом? – удивилась Аурелия, поднимая графин с хересом, чтобы наполнить бокалы. – Должно быть, у него есть какая-то причина… предлагать этакую кучу денег – и за что, спрашивается? – Она обвела рукой вокруг себя, указывая на то, что их окружало. – Чтобы привести все это в божеский вид, уйдет целое состояние.

– А что? Можно и принять, – беспечно отозвалась Ливия, протягивая свой бокал к Аурелии. – Посмотреть, что это за варвар. О! И адвокат тети Софии, Мастерз, тот, что писал мне, тоже завтра собирается пожаловать. Мне, очевидно, предстоит подписать кое-какие бумаги.

– Значит, завтра ты будешь занята, – сказала Аурелия. – А мы с тобой что будем делать, Нелл?

– Вы тоже непременно должны присутствовать! – переполошилась Ливия. – Это наше общее дело… тем более что речь идет о виконте.

– Нелл, о чем ты задумалась? – обратилась к Корнелии ее золовка с дрожащей улыбкой на губах. – Ты явно что-то затеяла.

– Мне пришла в голову одна идея…

Но закончить свою мысль ей помешали Морком с одной из сестер-близнецов, которые возникли на пороге с подносами.

– Картофельный суп, – возвестил Морком, опуская поднос на располагавшийся в эркере раскладной стол. – А еще хлеб, сыр и немного ветчины. Прикажете налить вина, миледи?

– Да, пожалуйста, – ответила Корнелия, ибо вопрос обращался именно к ней.

– Мы вам очень благодарны, Морком. – Ливия поднялась с кресла и приблизилась к столу. – Это просто чудо, что вам с Адой и Мейвис удалось сделать, имея в своем распоряжении такую малость.

– Э, насчет этого, леди Ливия, мы поступаем, как нас учила леди София. Заботимся о доме и о ее имуществе. Вот и все тут… просто выполняем свой долг. – Морком подошел к буфету и взял бутылку бургундского.

Морком склонил голову в некотором подобии поклона и вышел.

– Так вот, – сказала Корнелия, возвращаясь к начатому разговору, когда дверь за ним закрылась, – мне пришло в голову, что было бы забавно проучить нашего виконта, преподав ему урок хороших манер. – Она погрузила ложку в суп.

– Что ты придумала?

– Пусть он обращается со мной как с прислугой, не надо сразу его разубеждать, а после, через какое-то время, представить виконтессе Дагенем. – Она лукаво улыбнулась подругам, глядя на них поверх бокала. – Ну что? Каково?

Глава 5

Сидя за завтраком перед камином в столовой своего дома на Маунт-стрит, виконт Бонем обдумывал предстоящий ему разговор с леди Ливией. Его опыт общения с пожилыми дамами до сих пор был очень невелик и, кроме грозной двоюродной бабки, герцогини Грейсчерч, которую все боялись как огня, ограничивался общением со своей родной бабушкой и двумя тетушками-девицами.

Он вонзил нож в кусок мяса. Знать бы ему о ней и ее обстоятельствах побольше, это значительно упростило бы дело, но у Мастерза, за исключением адреса на письме, не было ровно никаких сведений.

Окончив завтрак, он поднялся к себе. Слуга стряхивал пылинки с его темно-зеленого сюртука, сшитого из ткани самого лучшего качества.

– Погода нынче скверная, милорд, – заметил он, указывая щеткой на унылую картину за окном. Дождь со свинцовых небес лил как из ведра, стирая все краски утра. – Дождь может испортить этот сюртук и ваши сапоги, – проворчал слуга. – Осмелюсь заметить, я начищал их несколько часов.

– Небольшой дождичек еще никогда и никому не навредил, – сказал Гарри, сбрасывая с себя парчовый халат и продевая руки в рукава сюртука, который держал перед ним Картон.

Поджав губы, слуга расправил одежду у него на плечах. В соответствии с замыслом портного сюртук сидел как влитой. Серо-бежевые штаны из оленьей кожи и начищенные до блеска высокие сапоги с отворотами довершали наряд виконта.

Гарри критическим взглядом окинул свое отражение в зеркале-псише и удовлетворенно кивнул. Сейчас в его облике не было ничего, что могло бы позволить старику слуге из старого дома узнать в нем того посетителя с грубым голосом в темной, мрачной одежде, замотанного до ушей шарфом, в надвинутой на глаза шляпе, который с неделю назад приходил якобы с целью посмотреть обстановку, чтобы утвердить завещание.

Он бросил в карман сюртука изящную нефритовую табакерку и, взяв просторный плащ и шляпу из рук Картона, легким шагом спустился по лестнице, предвкушая встречу с голубоглазой стражницей почти с удовольствием.

– Пошли на конюшню за моей лошадью, Гектор, – приказал Гарри лакею и направился в библиотеку.

– Ну-ка, поищем что-нибудь этакое, чтобы поразить этого виконта. – Ливия энергично подскочила к шкафу в спальне Корнелии. Слабый огонь в камине немного просушил и согрел холодную, сырую комнату, однако его тепла не хватило, чтобы создать здесь уют. – Ты и отдаленно не должна напоминать ему ту женщину, которую он вчера по ошибке принял за прислугу.

– Это не составит труда, – заметила Корнелия. – Для этого нужно всего лишь иметь опрятный вид. – Она вдруг рассмеялась. – Я придумала новый интересный поворот в нашем сценарии.

– Вот как? – Рывшаяся в шкафу Ливия, обернувшись, взглянула на подругу.

– У тебя ужасно хитрый вид, Нелл, – посмеиваясь, заметила Аурелия. – Признавайся, что ты задумала?

– Ну, мне пришло в голову, что будет еще забавнее, если сначала мы заставим виконта поверить, будто женщина, которую он вчера так оскорбил, на самом деле и есть леди Ливия Лейси, – сказала Корнелия. – Он спросит у входа Лив, а Морком проводит его в комнату, где буду ждать я, вот он и решит, что я – это Лив, и это впоследствии его еще больше сконфузит. Моими стараниями он окажется в крайне неловком положении, а через несколько минут я выберу удобный момент и представлюсь. – Она улыбнулась. – Каково?

– Я бы на его месте после такого, наверное, поостереглась в будущем сердить тебя, – сказала Аурелия.

– Вот именно, – согласилась Корнелия не без удовольствия и, подойдя к Ливии, тоже заглянула в шкаф. – Беда в том, что в моем гардеробе ничего, кроме ужасающе провинциального тряпья, нет.

– Твое шелковое платье с бронзовым отливом выглядит вполне элегантно, – предположила Аурелия.

– И лучшее из всего, что есть, – заметила Корнелия, покорно пожимая плечами. – К нему подойдет кашемировая шаль. Все это вместе будет выглядеть очень неплохо… и потом, в ней я не озябну, – прибавила она, ощупывая ткань платья.

– В комнате не так уж и холодно, – заметила Аурелия. – Сверх того, ты можешь надеть шелковые перчатки, они вполне допустимы в утреннем наряде, даже в городе.

– Горячая вода, мэм. – Одна из близнецов (Ада или Мейвис?) поставила кувшин на комод и, обтерев руки передником, обвела взглядом комнату, словно видела ее впервые, после чего выплыла из комнаты обратно, в коридор, где гулял ветер.

Корнелия налила в таз воды, вздрогнув, скинула с себя халат и поспешно обтерлась губкой.

– Все бы отдала за ванну.

– Быть может, вечером мы сможем наполнить ванну в кухне у камина и по очереди принять ее, – предположила Ливия.

– Элли, ты не сделаешь мне прическу? Очень уж хорошо тебе это удается.

– Это один из моих маленьких талантов, – согласилась Аурелия, самодовольно улыбаясь. Она проницательно посмотрела на золовку. – Ты, кажется, уж слишком стараешься ради этого надутого виконта. Видно, хочешь сразить его наповал.

– Главное не это – я хотела бы изгладить то впечатление, которое я произвела на него вчера, – ответила Корнелия, но на ее щеках, когда она застегивала манжеты длинных рукавов своего платья, вспыхнул легкий румянец. Ей очень хотелось думать, что, изменив его вчерашнее впечатление о себе, она хочет заставить его осознать свою грубость. Но в глубине души она вынуждена была признаться, что в ней говорила уязвленная гордость.

– А что, сейчас по утрам надевают украшения? – Ливия перебирала драгоценности в шкатулке Корнелии. – Тебе к этому вырезу непременно что-то нужно надеть. А то явно чего-то не хватает.

Аурелия накинула янтарные бусы на тонкую шею золовки и встала сзади, чтобы оценить, как она выглядит в зеркале на комоде.

– Да, так гораздо лучше. А теперь приступим к твоей прическе.

Ее руки принялись за работу, и через пять минут роскошные густые волосы цвета меда были заплетены в косы и аккуратно уложены вокруг головы Корнелии, а локоны над ушами взбиты.

– Ну как?

Корнелия наклонила голову сначала в одну, потом в другую сторону.

– Очень мило, – сказала она, играя локоном. – Будем надеяться, прическа не развалится в самый решительный момент.

– Он сказал, в какое время придет? – спросила Ливия.

– Нет, но утренние визиты обычно делают около одиннадцати. Или по крайней мере так было раньше. – Корнелия взглянула на каминные часы. – Сейчас только десять. Я иду наверх, в детскую.

Последующий час она провела с детьми, обговаривая их распорядок дня с Линтон, и незадолго до одиннадцати спустилась вниз в поисках Моркома. Ливия наказала ему почистить покрывшееся патиной серебро, в беспорядке рассеянное по всему дому, и Корнелия нашла старика в буфетной за работой. Тот, полируя серебро, что-то бормотал себе под нос.

– Не вижу в этом никакой надобности, – сказал он, когда она постучала в открытую дверь. – Леди Софию устраивало все как есть.

– Вероятно, у леди Софии было слабое зрение, – предположила Корнелия. – Эти графинчики для масла, когда отполированы, чудо как хороши. – Она взяла один из них и поднесла его к свету. – Это, наверное, еще елизаветинские. – Прихотливые орнаменты на солонке напомнили ей наперсток.

– Может быть, – пробормотал не очень уверенно Морком, принимаясь за сахарницу.

– Я жду гостя, Морком. Явившись, он спросит леди Ливию. Проведите его в гостиную. Я буду там.

– Вот как? – Морком поднял на нее слезящиеся глаза. – А где ж тогда будет леди Ливия, миледи?

– О! Она попросила меня принять его вместо нее, – туманно объяснила Корнелия. – Вы просто проводите его и все. Остальное вам знать ни к чему.

– Вот как? – Недоверие в голосе старика зазвучало явственнее, но он снова принялся за свою сахарницу, и Корнелия предусмотрительно поспешила ретироваться.

Ливия ждала ее в холле.

– Я чуть не забыла о мистере Мастерзе. Ведь он тоже должен прийти нынче утром. Где я его приму, если ты с виконтом будешь в гостиной?

– Вот здесь, – предложила Корнелия, отворяя дверь в унылую, холодную комнату, где мебель все еще была зачехлена, а шторы на высоких окнах наглухо задернуты, пресекая любую попытку проникновения в этот пыльный сумрак дневного света или, упаси Боже, солнечных лучей.

Она пересекла комнату и раздвинула тяжелые бархатные портьеры.

– Адвокат тети Софии, должно быть, знает, в каком состоянии дом, – заметила она, приближаясь к следующему окну. – Он, надо думать, бывал у нее время от времени. Состояние этой комнаты его не удивит, но немного света все-таки не помешает.

– Хотя в это время года его не так уж много. – Ливия раздвинула шторы на третьем окне и громко чихнула. – Даже если бы окна были чистыми. Льет так, что темно, как в склепе.

Корнелия протерла кружок в слое грязи, покрывавшем одно из высоких окон, и посмотрела на залитую дождем улицу.

– О, кажется, это наш виконт! Экипаж недурен. Сразу видно, что гинея-другая для него пустяки.

– Дай-ка посмотреть. – Ливия встала рядом и тоже приникла к чистому островку на стекле. – Понимаю, о чем ты. Превосходная пара. – Она сделала кружок на стекле пошире. – Самого возницы, правда, не видно. Он весь закутан. Воротник плаща поднят до ушей.

– Ехать в открытом экипаже по такой погоде… какое-то чудачество, – проговорила Корнелия, покачав головой. – Отчего он не взял извозчика? Любой, кто в своем уме, поступил бы именно так.

– Вероятно, он не такой, – пробормотала Ливия. – Не в своем уме то бишь. Захотел бы тот, кто в своем уме, платить такие деньги за эту развалюху? – Она обвела рукой вокруг себя.

– С деньгами – с большими деньгами – дом можно привести в порядок, – отозвалась Корнелия. – Есть в нем что-то такое аристократическое. Благородный дом в запустении.

– Наверное, ты права… О! Он подъезжает. Передает вожжи своему ливрейному груму. Иди-ка ты лучше в гостиную, пока он не постучал. Я останусь здесь.

Корнелия поспешно вышла в холл, откуда юркнула в гостиную. Оказавшись в комнате, она задумалась, где бы ей лучше расположиться, чтобы произвести на виконта Бонема, когда он будет входить в гостиную, наиболее сильное впечатление. Возле камина? Или возле окна в кресле с книгой? Нет, в кресле нельзя, решила она. Кресла до того продавлены, что, погрузившись в них, грациозно подняться из их недр будет нельзя. Диван у окна? Это возможно. Он войдет, а она сидит, склонив голову над работой. Вот только шкатулка с шитьем осталась наверху… у бюро. Она встретит его, сидя к нему спиной, якобы поглощенная написанием письма.

Стук в дверь раздался в тот момент, когда она села и взяла в руку старое перо. Его не чинили долгие годы, и Корнелия с тревогой посмотрела на его зазубренный кончик. Однако менять позу теперь было поздно. Она окунула перо в чернильницу, но оно уткнулось в сухое дно. В холле уже слышались голоса – отрывистая, четкая речь виконта и односложные фразы Моркома, произносимые с сильным йоркширским акцентом. Дверь в комнату отворилась.

– Сюда, сэр, – объявил Морком без каких бы то ни было словесных излишеств, после чего ушел, плотно притворив за собой дверь.

Одно мгновение Гарри молча стоял со шляпой в руке, не зная, смеяться ему или негодовать в ответ на столь бесцеремонный прием. Слуга даже не предложил взять у него шляпу и насквозь промокший плащ.

Женщина за бюро не обернулась. Только заговорила тихим, приятным голосом, оставаясь к гостю спиной, что тотчас вызвало в Гарри раздражение.

– Одну минуту, лорд Бонем, прошу меня извинить.

Она взяла песочницу и щедро посыпала страницу, затем медленно развернулась на стуле и, глядя на него с полуулыбкой, которую лишь глупец мог принять за дружескую, поднялась.

– Кажется, сэр, мы с вами уже встречались. – Она продолжала лукаво смотреть на него. Блеск ее голубых глаз не оставлял ему никаких сомнений, так же как этот тихий, хорошо поставленный голос, который он уже слышал накануне.

Гарри снял перчатки, стянув их с каждого пальца по очереди.

– По-видимому, так, мэм. Преображение, надо признаться, просто поразительное. Прошу покорнейше простить меня за вчерашнюю ошибку, но вы, верно, и сами согласитесь, что она вполне объяснима. – Одна его бровь вопросительно взметнулась. – Если бы вы оказали мне вчера любезность, дав шанс исправить свою оплошность, наша с вами встреча вышла бы куда более приятной.

Сконфуженным виконт вовсе не выглядел. Более того, она в его зеленых глазах даже заметила вызывающий блеск. И Корнелия, к своему изумлению, почувствовала азарт предстоящей схватки с ним.

– Ваша манера держаться, сэр, не вызывала желания представляться, – заявила она, твердо глядя ему в глаза и машинально скрестив на груди руки, отчего шаль на ней запахнулась плотнее. – У меня нет желания продолжать эту беседу, так что извольте перейти к делу.

Гарри бросил шляпу и перчатки на раскладной стол. Так и не дождавшись предложения присесть или хотя бы снять плащ, он принужден был стоять посреди гостиной в верхней одежде, с которой на выцветший ковер ручейками стекала вода. Нелепость собственной ошибки ошеломила его, и в течение какого-то времени он насилу сдерживался, чтобы не рассмеяться – так далек оказался нарисованный им в воображении образ престарелой дамы, закутанной в шали и парящей ноги в ванночке с горчицей, от этой спокойной, полной достоинства женщины, у которой еще вся жизнь впереди.

Он поймал себя на том, что невольно оценивает ее внешность. Дама была высока, что накануне ускользнуло от его внимания, и держалась очень прямо. Одета она была, конечно, не по последней моде, но бронзовый цвет ее платья очень шел к ее волосам, напоминавшим, как рассеянно отметил про себя Гарри, смесь темного меда с золотистым сливочным маслом. Прямые линии каштановых бровей оттеняли ее ярко-голубые пронзительные глаза на порозовевшем лице с кожей кремового оттенка.

Корнелия не знала, как понимать этот пристальный изучающий взгляд при полном молчании. Она по какой-то неведомой ей причине вдруг почувствовала под этим взглядом странное покалывание в теле.

– Итак, сэр? – напомнила она.

– Ах да! – холодно отозвался Гарри, решив, что пора переходить к делу, ради которого он, собственно, сюда и явился. Он расстегнул плащ, но снимать его не стал. – Мое дело, мэм, я полагаю, вам известно. Я желал бы купить этот дом. Адвокат, заведующий имущественными делами леди Софии Лейси, уже передавал вам мое предложение. Я решил повторить его вам лично.

– Мистер Мастерз уже получил указания о том, как отвечать на ваше предложение, – сказала Корнелия, тщательно выбирая слова. Она не хотела каким-либо неосторожным словом дать повод обвинить ее в том, что она намеренно выдала себя за Ливию. Виконта должно было ввести в заблуждение, а не обмануть. – Вопрос решен.

Сжав подбородок большим и указательным пальцами, виконт с минуту в безмолвной задумчивости смотрел на нее.

– Сделайте милость, обдумайте мое предложение еще раз, – осторожно высказал он свою просьбу. – Я готов увеличить первоначально предложенную мной сумму.

– Как часто вы, виконт, не понимаете смысла ясно сказанных вам слов? – спросила Корнелия. – Я думала, отказ на ваше предложение звучал недвусмысленно. Я ошибалась? – Слегка склонив голову набок, она с выражением вежливого недоверия посмотрела на него.

Гарри нахмурился, обдумывая свой следующий шаг в этом па-де-де. Ничто из сказанного ею нельзя было бы счесть неучтивостью. Ее слова не оскорбляли его – просто лишали последней надежды. При этом все в этой женщине – ее поза, выражение ее лица и особенно эти выразительные глаза – бросало вызов, который ему было трудно оставить без внимания. Но как бы ни велик был соблазн принять этот вызов, отклоняться от намеченного было нельзя.

– Я явился к вам, мэм, с честными намерениями, – сказал он, надеясь пробудить в ней толику здравого смысла.

– И напрасно, сэр! – отрезала Корнелия. – Я, верно, недостаточно ясно выразилась, а потому позвольте мне заявить свою позицию в самых простых словах. Этот дом не продается.

Гарри слегка наклонил голову, будто бы принимая ее заявление, а затем небрежной походкой прошелся по комнате к бюро, возле которого она стояла. Корнелия не шелохнулась, не опустила глаз и не расцепила скрещенных на груди под шалью рук.

Гарри подошел и встал так близко, что почувствовал исходящий от нее слабый аромат розмарина – травы, которую вместе с лавандой кладут в одежду, редко вытаскиваемую из шкафа. Он бросил через ее плечо мимолетный взгляд на бюро. Листок, который она так тщательно посыпала песком, был чист. Гарри протянул руку и взял перо с зазубренным концом.

– Боже мой! – пробормотал он, помахивая сухим пером в воздухе и не веря своим глазам. – Ваше письмо, как видно, было не таким уж срочным, мэм.

Он был вознагражден взглядом человека, застигнутого за чем-то неприглядным, и внезапным поджатием губ.

– Полагаю, на этом ваша аудиенция закончена, лорд Бонем, – проговорила Корнелия.

Он улыбнулся:

– Возможно… по крайней мере, на настоящий момент. – Он поклонился. – Ваш покорный слуга, леди Ливия. – Он круто развернулся на каблуках и вышел из гостиной.

Корнелия последовала за ним к двери. Когда он проходил по холлу, дверь зала отворилась и на пороге возникла Ливия с дородным, вытянутым в струнку джентльменом, облаченным в чиновничий черный сюртук из сукна и панталоны. Он постоянно перебирал руками какие-то бумаги и производил впечатление человека, все время ожидающего какого-нибудь неприятного сюрприза.

Лорд Бонем резко остановился:

– Мастерз? Вы здесь?

Мастерз был поражен, встретив виконта.

– Да, милорд. Я пришел уладить некоторые дела со своей клиенткой, леди Ливией, – ответил адвокат, указывая на молодую женщину рядом. – А вот увидеть здесь вас я никак не ожидал, сэр. Я не знал, что вы с леди Ливией уже знакомы.

– Выходит, незнаком, – сухо отозвался Гарри, бросая взгляд на Корнелию, стоявшую в нескольких футах позади. – Я, кажется, последнее время постоянно пребываю в заблуждении, – пробормотал он.

Он повернулся к Ливии и поклонился.

– Позвольте отрекомендоваться, мэм. Виконт Бонем к вашим услугам.

Его манера держаться была столь сдержанной и властной, что Ливия усомнилась в разумности задуманной ими игры. Она виновато улыбнулась ему и поспешно произнесла:

– Доброе утро, сэр. Простите великодушно, я не могла вас принять. У меня была назначена другая встреча… с мистером Мастерзом… и леди Дагенем любезно предложила мне свою помощь – встретить вас вместо меня. Она знала, что я… – Ливия умолкла, заметив, что внимание виконта направлено не на нее. Оно снова было приковано к Корнелии.

– А, понимаю, – медленно протянул он, натягивая перчатки. – Стало быть, я… э-э… наслаждался, употребим это слово, обществом леди Дагенем.

– Виконтесса Дагенем, – представилась Корнелия холодно и ровно. – Я, кажется, никаким другим именем и не называлась.

Гарри сощурил глаза.

– Не назывались, – признал он. – Кажется, нет. – Он снова обратился к Ливии: – Леди Ливия, ваш покорный слуга. Думаю, я мог бы подождать, пока вы освободитесь для разговора со мной.

Ливия что-то невнятно проговорила, нервно переводя взгляд с виконта на Корнелию, между которыми атмосфера, казалось, просто трещала от электрических разрядов.

Гарри поклонился еще раз и неспешно направился к выходу. В дверях он обернулся и еще раз посмотрел на Корнелию.

– Признайтесь, леди Дагенем, это в вашем обыкновении прикидываться судомойкой? – поинтересовался он с едва уловимой вопросительной интонацией в голосе.

Корнелия пожала плечами. Ей было смешно, смех так и рвался наружу. Она поняла: виконт Бонем не собирался уходить, не уравняв счет.

– Я только спросил, – продолжил он тем же тихим, спокойным тоном, – ибо опасаюсь, как бы подобная эксцентричность не сделала вас жертвой чьей-либо грубости. Это было бы очень прискорбно. – Он улыбнулся и, слегка кивнув вместо поклона, вышел в дождь.

Глава 6

Как только дверь за ним захлопнулась, в холле воцарилось молчание.

– О Боже! – пробормотал Мастерз, нарушая тишину. – Его сиятельство не сообщил мне, что желает нанести вам визит, миледи. – Теребя в пухлых руках перчатки, он обратил тревожный взгляд на Ливию. – Простите меня, мэм.

– Вам не за что просить прощения, мистер Мастерз, – поспешила заверить его Ливия.

– Право, лорду Бонему следовало поставить вас в известность о своих намерениях. Это он должен приносить вам свои извинения, – спокойно сказала Корнелия.

– Что вы! Что вы! Нет… нет, нет и еще раз нет! – с жаром воскликнул адвокат, взмахнув рукой, и его бумаги рассыпались по полу. Мастерз неуклюже наклонился, чтобы подобрать их, сопровождая свои действия сокрушенным бормотанием: – Лорд Бонем волен поступать как сочтет нужным. Джентльмен с таким положением, вы понимаете… Бонемы – это семейство с большими связями…

– Что вы говорите! – мягко произнесла Ливия, нагибаясь, чтобы помочь ему собрать документы.

– Благодарю, вы очень любезны, леди Ливия… благодарю вас, – с запинкой сказал адвокат. Он выпрямился и, прижав к груди вновь обретенные бумаги, стал пятиться к двери, кланяясь через каждые несколько шагов. – Прошу меня простить, ваш всепокорнейший слуга, сударыни. Мне нужно идти… Я пришлю вам документы, леди Ливия. – Несколько мучительных мгновений он боролся с дверью, а отворив ее, не переставая бормотать извинения, тут же растворился в дождливом мраке улицы.

По лестнице, слегка касаясь перил, слетела Аурелия.

– До чего неловко все вышло, – сказала она. – Я стояла на лестнице и все слышала. Бедный мистер Мастерз ни в чем не виноват, а всю вину взял на себя… Ну, что скажешь, Нелл? – Она выжидающе посмотрела на золовку.

У Корнелии из груди вырвался легкий вздох.

– Я не собиралась играть спектакль дальше, но он, едва вошел в гостиную, тотчас разозлил меня. – Она пожала плечами, затрудняясь объяснить ту странную волну, которая унесла ее за первоначально намеченные ею пределы. – В нем было что-то до того… – Она нахмурилась. – Не знаю, как сказать… что-то вызывающее, что ли. И я разгорячилась, почувствовала азарт борьбы, как будто не могла допустить, чтобы он одержал в этом поединке надо мной победу.

Она покачала головой:

– Смешно, право! Просто он заносчивый и самодовольный представитель мужского рода. Еще лет двадцать – и из него выйдет второй Маркби… а то и похуже.

– Ну, тогда так ему и надо! – заявила Ливия. – Мне он вовсе не понравился: глаза слишком холодные, губы слишком тонкие. Если он еще раз явится, я к нему не выйду. – Разделавшись таким образом с наглым виконтом, она, понизив голос, заговорщицки прошептала: – У меня потрясающие известия. Ни за что не догадаетесь.

Подруги разом повернули к ней головы.

– Какие же? – в один голос спросили они.

– Давайте пройдем в гостиную. – Ливия вприпрыжку побежала вперед и, как только они очутились в комнате, закрыла дверь и, прижавшись к ней спиной, подняла на подруг горящие глаза. – Кажется, тетя София была не такой уж чудачкой-затворницей, как мы думали. Отписывая мне этот дом, она держала в голове особый план.

Ливия умолкла в ожидании реакции, но подруги лишь молча вопросительно смотрели на нее, и она продолжила:

– Она оставила деньги на то, чтобы привести дом хотя бы в относительный порядок, но это в том случае, если я решу его не продавать. Однако открыть мне этот пункт завещания, покуда я не определилась, Мастерзу было строго запрещено. Если б я продала дом, то не получила бы ничего, кроме выручки с продажи, а о второй части завещания так никогда бы и не узнала. Но раз я положила оставить дом себе, то вступают в силу особые распоряжения. Разве это не изумительно? – Ливия вопросительно смотрела на подруг, переводя взгляд с одной на другую.

– Довольно эксцентричное решение, надо сказать. – Корнелия сдвинула брови. – Если ты случайно приняла то решение, которого она от тебя ждала, то тебе повезло. Если бы нет… – Она выразительно пожала плечами.

– Но Лив, к счастью, сделала правильный выбор, – заметила Аурелия.

– Именно! – с жаром продолжила Ливия с горящими глазами. – И единственное условие, поставленное в завещании, заключается в том, чтобы Морком и близнецы оставались здесь столько, сколько сами пожелают. На их содержание выделены деньги и предусмотрены небольшие пенсии, если они вдруг пожелают закончить службу. – Ливия хлопнула ладонями по юбке. – Ну разве это не здорово? Я получила настоящее наследство!

– Это чудесно, Лив! – Корнелия обняла ее. – Не сочти мой интерес за бесцеремонность, но сколько отпущено на ремонт и все прочее?

– Около пяти тысяч гиней. – Лив повернулась к Аурелии, которая тут же с радостью ее обняла. – Этого хватит, чтобы взять мальчика-коридорного и ливрейного лакея в помощь Моркому и еще, быть может, девушку на кухню…

– Вот это было бы действительно здорово, – перебила ее Корнелия с язвительной улыбкой. – По крайней мере мне не придется становиться жертвой чьей-либо грубости. Для лорда Бонема это, несомненно, станет утешением.

– Неужели ты приняла его замечание так близко к сердцу? – удивилась Ливия.

– Ну разумеется, нет. Я просто шучу, – ответила Корнелия. – Продолжай, Лив. Что еще ты надумала?

– Ах да! – Ливия с радостью возвратилась к начатой теме. – Денег довольно, чтобы сменить портьеры, обзавестись новой мебелью, кое-где обновить краску и бог знает что еще сделать, – словом, все, чтобы здесь можно было жить.

Она закружилась, и ее узорчатые муслиновые юбки всколыхнулись, приоткрыв щиколотки.

– А посему, дамы, раз мы теперь сможем принимать у себя, то сможем и предстать в обществе во всей своей красе в новых туалетах.

– И ты, душа моя, сможешь найти себе мужа, – сказала Корнелия, обмениваясь улыбкой с Аурелией: обе понимали, что пяти тысяч, как бы внушительно ни звучала эта сумма, вовсе не достаточно, чтобы осуществить все задуманное Ливией, но омрачать ее радость не собирались. Доставшейся ей суммы хватит, чтобы привести в божеский вид холл да нанять дополнительную прислугу, что сделает жизнь здесь куда более комфортной, пусть даже состояние личных покоев улучшить не удастся. А уж если наследство поможет Ливии найти себе подходящего жениха, то главную цель их путешествия можно считать достигнутой.

Ливия внезапно остановилась, перестав кружиться.

– Но без вас я найти жениха не смогу, – напомнила она. – Мне в отличие от вас, уже побывавших замужем дам, без компаньонки никак нельзя.

– В нашем распоряжении месяц, – сказала Аурелия.

– Да, но на поиски мужа может уйти гораздо больше времени, – резонно заметила Ливия. – Независимо от того, с каким усердием я примусь за дело. Мы теперь при деньгах, не забывайте. Их достаточно, чтобы прожить по меньшей мере шесть месяцев. И потом, вам выплачивается содержание. Ведь попечители вам не могут отказать в нем, по закону они не вправе это сделать… не так ли?

– Без причины не вправе, – задумчиво проговорила Корнелия. – И пока у них не будет повода, они ничего против нас не предпримут. У нас довольно денег, чтобы дотянуть, пусть даже соблюдая умеренность, до следующего дня выплат? – Она вопросительно взглянула на Аурелию, которая согласно кивнула.

– Тогда решено, – объявила Ливия. Корнелия подтвердила свое согласие молчаливой улыбкой, но мысли ее блуждали далеко отсюда.

Она очень сомневалась, что видела лорда Бонема в последний раз.

Гарри ехал, почти не замечая дождя, хотя лошади то и дело встряхивали гривами, посылая себе под ноги водяные брызги. Он не переставал перебирать в мыслях все обстоятельства нынешнего утра. Леди Дагенем, конечно, выставила его болваном, и, по совести говоря, ее обиду на его поведение можно было понять. Но откуда, скажите на милость, ему было знать, что виконтессе, подобно Марии Антуанетте, которая любила играть роль молочницы, доставляет удовольствие прикидываться служанкой? Что за чудачество?

Он досадливо покачал головой, злясь на себя не менее, чем на виконтессу: нарисовав в своем воображении образ Ливии Лейси, он оказался чудовищно далек от реальности. Да, он поставил себя в глупое положение, и это его нимало не заботило. Пришло время отступить назад и взглянуть на сложившееся положение новыми глазами. Дом, по всей видимости, не продавался ни за какие деньги. Следовательно, нужно было искать другой подход.

Причем такой, который не был бы сопряжен с необходимостью так или иначе пересекаться с виконтессой Дагенем. Один раз обжегся – и довольно. Какие, однако, у нее чудесные, необыкновенно яркие голубые глаза. И держится она великолепно, спокойно и изящно. Так какого дьявола она чистила камины или чем там она занималась, что так перепачкалась сажей? Что сталось с супругом-виконтом? Для вдовы она молода… и есть ли у нее дети?..

Нет. Он резко одернул себя. Виконтесса не представляет для него интереса. Она ему не поможет разрешить его трудность. Он сосредоточит свое внимание на леди Ливии. Ему нужен свободный доступ в дом, а кто может его предоставить, как не сама хозяйка?

Леди Ливия Лейси производила впечатление весьма мягкой, добросердечной молодой женщины, из тех, что избегают причинять боль другим. Она, кажется, почувствовала себя виноватой за случившееся недоразумение.

Когда он ехал по Сент-Джеймс-стрит, внезапный оклик вывел его из задумчивости, он услышал свое имя. Из эркерного окна клуба «Брукс» на мокрую мостовую лился свет. Человек, взбиравшийся по ступеням к парадной двери, помахал Гарри рукой.

– Гарри!.. Ты откуда, дружище? Сколько лет, сколько зим! – Джентльмен спустился обратно на улицу и подошел к двуколке Гарри. – Ну и погодка!

– Что правда, то правда, – согласился Гарри и, спрыгнув на мостовую, передал вожжи груму. – Отведи их домой, Эрик. Я вернусь пешком.

– Слушаю, милорд. – Грум занял его место, подобрал вожжи и ловким, привычным движением щелкнул хлыстом. Лошади тронулись мелкой рысью.

– Славная пара, Гарри, – одобрительно присвистнув, похвалил собеседник. – Таких у тебя я еще не видел. Ты всегда знал толк в лошадях.

Гарри рассмеялся, прерывая поток комплиментов, и протянул руку сэру Николасу Питершему.

– Как поживаешь, Ник?

– Неплохо, неплохо. Где ты пропадал?

– О! Да все в деревне… семейные дела… как обычно, – туманно ответил Гарри, пока они поднимались по лестнице в клуб. Его служба в военном министерстве держалась в строгой тайне даже от самых близких друзей, и в редких случаях, когда Гарри запирался у себя в кабинете в мансарде, выпадая на какое-то время из светской жизни, он в качестве объяснения, как правило, ссылался на семейные обстоятельства.

– А я уж было решил, что ты так и проедешь мимо меня, – заметил Ник. – Я дважды тебя окликнул. Но ты как будто замкнулся в себе.

– О! Задумался, Ник, сам знаешь, как это бывает, – ответил Гарри, беззаботно махнув рукой. Мысль провести утро за вином и картами в клубе ему не приходила в голову, но теперь такая перспектива внезапно показалась весьма привлекательной. Это давало ему возможность отвлечься от встречи на Кавендиш-сквер.

Когда мужчины взошли на последнюю ступень, дверь клуба отворилась. Кивнув пропустившему их внутрь клубному эконому в строгом темном костюме, они вступили в принадлежавший им уютный мир роскоши, созданный для мужчин.

– Доброе утро, милорд… сэр Николас. – Пара ливрейных лакеев помогли джентльменам снять с себя мокрые плащи, приняли у них шляпы и перчатки, с благоговением передав их своим помощникам.

Мужчины прошли в первый зал. Послышались приглушенные голоса, звон бокалов, сопровождаемые потрескиванием огня в камине.

– Да это Бонем! Гарри! – весело позвал голос. – Иди сюда, дружище, нам нужно решить один вопрос, и для этого требуется твой бесценный ум. И твой тоже, Ник.

– Если тебе нужна интеллектуальная помощь, вряд ли я смогу быть так же полезен, как Гарри, Ньюнем, – сказал сэр Николас с дружеской улыбкой, пока они неспешно продвигались по залу к столу в эркере. – Должен признаться, я тупица, каких свет не видывал.

– Болтун ты, возможно, – поправил его Гарри. – Так в чем трудность? – Он опустился в кресло и осмотрелся, выискивая глазами лакея. – Сначала мадеры… как ты на это смотришь, Ник?

– О, разумеется, дружище! Мадеры! – Сэр Николас поднял руку, и перед ними тут же возник официант с подносом, уставленным наполненными бокалами.

– Итак, Гарри, речь о ставках…

Поднося бокал к губам, Гарри покорно улыбнулся:

– Разве у тебя, Ньюнем, может быть что-либо другое? Я бы на твоем месте научился с помощью математики просчитывать шансы и лишь потом делать ставки.

– Ах, но ведь я как раз этим и занимаюсь! – с ликованием в голосе воскликнул мужчина. – Вот уже два дня, как я здесь сижу, не так ли? – Он обернулся к товарищам за подтверждением, и те как один важно кивнули, соглашаясь. – Только тебя мне недоставало, друг мой. Вот послушай: если я ставлю пятьсот фунтов на то, что завтра будет дождь, потом удваиваю эту ставку на то, что в среду день тоже будет дождливый, а потом поставлю триста на то, что только тучи…

– И слушать дальше не желаю, – прервал его Гарри, поднимая руки вверх. – Я могу тебе оценить шансы на выигрыш любой лошади, но небесная канцелярия не в моем ведомстве. – Он окинул взором зал и встретился с устремленными на него глазами пожилого господина в кресле у камина.

Человек в старомодном сюртуке лилового бархата, в парике с аккуратной косицей сзади, имел лихорадочный цвет лица. Одной рукой, покоившейся на солидной округлости живота, он держал бокал, другой крепко сжимал серебряный набалдашник трости.

– Не обращай внимания на Графтона, Гарри, – вполголоса бросил ему Ник. – Все уже позади.

Гарри неподвижно замер, но глаз не опустил.

– Не для него, – сухо ответил он, затем медленно поднялся и через весь зал направился к пожилому джентльмену, чувствуя, что глаза всех присутствующих в зале обращены в его сторону. Былой скандал еще вызывал болезненное любопытство.

Он остановился перед почтенным господином и поклонился:

– Ваша светлость. – Он ждал. Тонкая улыбка чуть тронула его губы. Он ждал оскорбления, которое, он знал, не замедлит последовать. Герцог Графтон отвернулся к огню. Он поднял свой бокал и, выпив содержимое, швырнул его в камин. Звук разбитого стекла эхом разлетелся по салону.

Гарри снова поклонился, развернулся и зашагал назад, к оставленным за столом в эркере друзьям.

– Зачем это, Гарри? – обратился к нему Ник, понизив голос. – Зачем ты допускаешь, чтобы он так обходился с тобой?

Гарри пожал плечами и залпом осушил содержимое своего бокала.

– По его мнению, он имеет на то право… возможно, так оно и есть.

– Я тебя не понимаю, Гарри. Следствие…

– Ах, довольно, Ник! – Гарри поднял руку, выражая протест. – Время от времени я позволяю старику получить эту маленькую сатисфакцию. Но крайней мере это я ему обязан. Давай сыграем в карты. – Он встал и решительно направился к игровым залам. Помедлив, Ник последовал за ним.

Они прошли сквозь несколько освещенных свечами игровых залов, где слышались лишь негромкие голоса распорядителей, объявлявших ставки, хлопки карт о стол да стук игральных костей. Гарри задержался у стола, за которым играли в макао.

– Бонем, где ты был на прошлой неделе? Клянусь, мы с тобой уже целый век не виделись. – Джентльмен в безупречном черном сюртуке поднял свой монокль на вновь прибывшего. – Не хочешь ли поучаствовать?

– Семейные дела, – ответил Гарри, выдвигая стул у стола. – Благодарю, пожалуй, сыграю.

– Питершем? – Джентльмен в черном указал на соседний стул.

Ник со смехом покачал головой:

– Играть с Гарри? Ну уж нет, увольте! Чтобы меня ободрали как липку! Ни за что! – И, махнув рукой, прошел дальше.

– Это клевета! – сказал Гарри весело, беря в руки карты. – Можно подумать, я когда-нибудь кого-то обдирал.

– Может, и нет, но вам дьявольски везет в игре, Бонем, – заметил человек, выполнявший роль банкомёта. – Не люблю играть с вами, Бонем, как ни больно это признавать.

Замечание вызвало смех. Гарри просто улыбнулся и приступил к игре. Он взвешивал шансы получить пятерку к своим пятнадцати очкам, когда кто-то за спиной у него сказал:

– Дагенем, вы играете?

Продолжая просчитывать свои шансы, Гарри прислушался. Молодой голос ответил утвердительно. Гарри сыграл еще две партии, после чего, извинившись, поднялся из-за стола.

– Что-то вы рано уходите, Бонем, – заметил банкомёт. – Обычно вы не бросаете игру, пока не сорвете банк.

– Не действует по принужденью милость,[5] Уэдерби, – сказал Гарри. – Ею нельзя злоупотреблять. – Он не спеша двинулся прочь. Его передвижения со стороны могли бы показаться бесцельными, однако на самом деле его притягивал голос, который, Гарри был почти уверен, доносился со стороны располагавшегося сзади стола, где играли в кости. Гарри взял у лакея бокал мадеры и принялся бродить по залу, наблюдая за игрой. У нужного ему стола он остановился, потягивая вино.

– Не хотите ли присоединиться, Бонем?

Он отрицательно покачал головой:

– Нет, благодарю вас. С меня на сегодня хватит. – Не сводя глаз со стола, он немного отошел в сторону. Пятерых из семи игроков он знал. Двое оставшихся были значительно моложе лиц его круга. Оба несли на себе следы разрушительного действия излишеств, свойственных молодости: темные круги под глазами с красными веками, ввалившиеся щеки и сероватая бледность лица.

Играли оба ужасно, и Гарри быстро опознал того, кто его интересовал. Он казался еще более неумелым, чем его друг. Внешнего сходства между молодым человеком, которому Гарри дал бы лет двадцать с небольшим, и виконтессой Дагенем не наблюдалось, но это было неудивительно, ибо титул ей достался от мужа.

Очень скоро Гарри наскучило наблюдать, как молодой человек проигрывал партию за партией, а перед банкомётом росла гора долговых расписок, а потому он отошел к буфету, где были выставлены графины, чтобы наполнить свой бокал. К нему подошел Питершем.

– Что, Гарри, уже наигрался?

– Да что-то нынче не играется, – ответил Гарри, прислоняясь к буфету и оглядывая комнату поверх бокала. – Кто этот юнец, что играет за столом Эллиота?

Ник проследил за его взглядом.

– Который?

– Тот, что в нелепом канареечном жилете.

Ник нахмурился.

– Наверное, Дагенем. Он был рекомендован в клуб дня четыре назад. Если хочешь знать мое мнение, то человек, который его рекомендовал, оказал ему медвежью услугу. Кажется, это был Колтрейн, тот, что сидит рядом с Дагенемом, сын маркиза. Эти сосунки, ни тот ни другой, по-видимому, не отдают себе отчета в том, что делают, но наследник Колтрейна по крайней мере имеет достаточный семейный кредит. Надеюсь, отец Дагенема богат. Вряд ли Маркби будет выручать его.

– Маркби?

– Да. Дагенем – представитель младшего поколения фамилии. Ты с ними, возможно, незнаком. Они редко приезжают в город. Признаться, я даже удивлен, что этот здесь. Маркби, как говорят, строго контролирует семейные расходы… всех держит в ежовых рукавицах. Его сын, виконт Дагенем, погиб в море… может, даже в Трафальгарской битве.

Ник, задумавшись, нахмурился.

– Да, так и есть. В Трафальгарском сражении, – обрадовался он тому, что вспомнил. – Но как бы то ни было, а его наследник еще сущее дитя.

«Ребенок виконтессы Дагенем», – подумал Гарри рассеянно, поглаживая двумя пальцами губы. Теперь ясно, откуда на Кавендиш-сквер взялись дети.

Игроки в кости стали подниматься из-за стола. Банкомет на глазах у Гарри набивал карман сюртука долговыми расписками. Молодой Дагенем остекленевшим взглядом тоже следил за банкомётом. В его глазах было отчаяние кролика, которое тот чувствует, когда на землю перед ним ложится тень ястребиных крыльев. Наконец он повернулся и пошел в салон.

Гарри отправился за ним. Юноша стоял у буфета, наполняя бокал. Он осушил его залпом и тут же наполнил снова. Гарри медленным шагом двинулся через всю комнату к нему.

– Топите проигрыш в вине? – заметил он с легким смешком. – Проверенный путь к забвению. – Он налил себе и улыбнулся молодому человеку. – Мы, кажется, друг другу не представлены. – Он протянул руку: – Бонем, к вашим услугам.

– Дагенем… Найджел Дагенем, – ответил юноша, пожимая протянутую руку. Его вымученная улыбка ничуть не рассеивала теней вокруг его глаз. – Ваш покорный слуга.

– Я вас здесь прежде не видел, – сказал Гарри, лениво блуждая взглядом по салону.

– Верно, сэр, я только-только вступил в клуб, – отозвался Найджел, спрашивая себя, что такое в этом джентльмене заставляет его особенно остро почувствовать свою молодость и наивность. Ведь его жилет хорош, расцветка, как его уверяли, последний крик моды, а белоснежные складки галстука, завязанного так высоко, что на них впору опереться подбородком, были безупречны. И все же в этом джентльмене, одетом в темно-зеленый сюртук, простой жилет и штаны из оленьей кожи, было такое неоспоримое изящество, что Найджел почувствовал себя просто неотесанным деревенщиной.

– Что ж, надеюсь на продолжение знакомства, – сказал Гарри и, любезно кивнув, пошел к компании своих друзей.

Глава 7

Корнелия крепко спала. И видела во сне каких-то фантастических слонов, когда ее внезапно разбудил оглушительный грохот. Сердце сильно забилось, и с минуту, пока сознание и тело после столь грубого пробуждения привыкали к бодрствованию, Корнелия боролась с дурнотой.

Но вот она откинула в сторону одеяло и взяла халат. Угли еще тлели в камине, но уже почти не грели. Света, однако, было достаточно, и когда глаза привыкли к темноте, Корнелия различила кремень и трут возле свечей на комоде. Мерцающий огонек свечи озарил комнату, и она взглянула на циферблат часов: было три часа ночи.

Сунув ноги в домашние туфли, Корнелия направилась к двери и, открыв ее, услышала доносившийся из детской плач. Появившаяся из своей спальни Аурелия со свечой в руке шла по коридору.

– Что это было? – обратилась она к золовке с вопросом – Просто трубный глас!

– Извини за прозу, но это не конец света. Похоже на выстрел из мушкетона, – ответила Корнелия. – Дети проснулись.

– Немудрено, – отозвалась Аурелия. – Линтон будет рвать и метать. – Женщины направились к лестнице в детскую.

Влетев туда первой, Корнелия опустилась на колени и раскинув руки, обняла своих до смерти перепуганных детей, бормоча им ласковые слова утешения. Мертвенно-бледная Дейзи держала на руках маленькую Фрэнни, которая захлебывалась от плача.

– Ну-ну, мое золотце, все хорошо! – Аурелия бросилась к Дейзи, чтобы взять у нее свою девочку.

– Что за выходки такие в благородном доме, хотелось бы знать! – воскликнула Линтон уже во второй раз с тех пор, как Корнелия появилась в детской. Закутанная в толстый халат, с седой косой, веревкой лежавшей на спине, нянька была вне себя от негодования. – Вот что, леди Нелл, этим детям надобно возвращаться домой, в свои постели.

– Это чистая случайность, Линтон, – бросилась уверять ее Корнелия, гладя по голове Сюзанну, уткнувшую лицо в материнское плечо. Хотя в тот миг Корнелия, разумеется, и понятия не имела о том, что произошло на самом деле – была ли это случайность, – но такое объяснение представлялось ей самым простым способом утихомирить рассерженную няньку. – Теперь все спокойно. Все закончилось.

– Вот видите! – сказала Аурелия, вытирая переставшей рыдать Сюзанне глаза. – Тетя Нелл права: все стихло. – Она поднялась с ребенком на руках. – Давай вернемся в постель.

С четверть часа они укладывали детей спать, подтыкали одеяла под несмолкающее грозное ворчание Линтон – как на все это безобразие посмотрел бы его светлость? – и тихие причитания Дейзи, еще не окончательно оправившейся от испуга.

– Мы не будем тушить лампу, – сказала Корнелия, уменьшая огонь, и, склонившись над детьми, поцеловала их. – А теперь спите. – Она вышла из детской на цыпочках, и Аурелия следом за ней.

– Теперь они уснут, Линтон, – пообещала она. – Мне жаль, что вас потревожили.

– Так-то оно так, леди Нелл, да только нехорошо все это, – глядя на нее неумолимо, отчеканила Линтон, скрестив руки на груди. – Бедные малютки напугались до смерти.

– Нам, право, очень жаль, Линтон, и мы сделаем все возможное, чтобы такое впредь не повторялось, – заверила ее Аурелия с миролюбивой улыбкой на лице. – Дети действительно успокоились. От них не слышно ни звука.

Однако Линтон эти слова, по всей видимости, ничуть не успокоили.

– Желаю вам спокойной ночи, миледи, – сказала она и гордо прошествовала к себе в спальню.

– О Боже! – тихо воскликнула Корнелия. – Похоже, она разошлась не на шутку! Теперь пойдем выясним, что там стряслось на самом деле. Спустимся в кухню по черной лестнице.

Женщины поспешили вниз по узкой лестнице, но, даже не доходя до кухни, смогли расслышать в отдалении шарканье передвигаемой по плиткам пола мебели и характерный йоркширский выговор Моркома, сыплющего проклятиями.

В кухне взору женщин предстала следующая картина: вся мебель была перевернута, а Морком, одной рукой размахивая старинным, но, судя по всему, еще вполне действующим оружием, другой переворачивал опрокинутые стулья.

– Что, ради всего святого, случилось? – изумилась Корнелия.

Почувствовав дуновение холодного воздуха, она вздрогнула.

– Зачем открыто окно?

– Для кошки, мэм, – объявил Морком, наконец положив свой мушкетон.

– Для кошки необязательно открывать окно так широко. – Корнелия пошла опустить раму. На подоконнике за окном, распушив хвост, выгнув дугой спину и навострив уши, стояла кошка. – А ведь тебя кто-то напугал, – сказала Корнелия. – Впрочем, этот грохот и мертвого поднял бы из могилы. – Она втащила кошку внутрь и захлопнула раму.

– Кто-то забрался в дом через окно, – сделала единственно возможный вывод Аурелия, указывая на хаос вокруг. Фарфоровая и стеклянная посуда была свалена с полок буфета и разбросана по всему полу, бочонок с мукой опрокинут, свежая мука и содержимое других банок из кладовой высыпаны на стол. Фасоль вперемешку с сахаром, растительным маслом и уксусом превратилась в клейкую, тягучую массу. Жестяные банки с чаем и кофе были перевернуты.

– И чего такого вор рассчитывал найти в этом доме? – озадаченно проговорила Ливия. – В единственном доме на площади, где, кажется, и красть-то нечего.

– В доме есть серебро, мэм, – заметил Морком, оскорбившийся замечанием Ливии.

– Оно все еще у вас в буфетной? – Аурелия поспешно выбежала туда проверить, все ли в порядке, и почти сразу же возвратилась, объявив: – Все на месте, все так, как вы и оставили, Морком.

– Странные дела у нас тут творятся, миледи, – сказал Морком с каким-то удовольствием. – С тех пор как леди София, упокой Господь ее душу… преставилась, здесь по ночам то и дело слышатся стук и грохот. Потому-то я и достал вот это. – Он взмахнул оружием. – Намедни ночью чуть было одного из них не поймал, верно говорю! Так ему наподдал, что он у меня летел отсюда как ошпаренный. И нынче ночью только заслышал, как заорала кошка, тотчас приготовился их тут встретить.

– Как странно, – нахмурилась Ливия. – Но должно быть, вы правы. Это, верно, какая-то банда воришек или что-то в этом роде.

– Похоже, здесь побывали вандалы. – Аурелия с отвращением поморщилась.

– Возможно, – задумчиво проговорила Корнелия, снова обводя взглядом беспорядок. – Вы видели их, Морком, прежде чем выстрелить?

Морком покачал головой:

– Не могу сказать, что видел, миледи. Я пальнул, и он бросился наутек, только пятки засверкали.

– Он был один?

– Так мне показалось, мэм.

– Как бы то ни было, а сейчас не стоит начинать здесь что-либо делать, – решительно сказала Аурелия. – Давайте оставим все как есть, до завтра.

– Да, вряд ли они вернутся этой же ночью, – согласилась Ливия, направляясь к черной лестнице. – Идем, Корнелия, – позвала она, широко зевая.

Собравшаяся последовать за ней Корнелия выпустила на пол кошку, которая стала извиваться у нее в руках. Животное с требовательным воплем тотчас запрыгнуло на подоконник.

– Я же вам говорил, миледи, она желает, чтобы окно оставалось открытым, – заявил Морком не без удовлетворения.

– Стало быть, придется ей усвоить, – отрезала Корнелия, – что, независимо от того, на улице она или в доме это окно всегда будет закрыто, Морком. А теперь давайте-ка спать.

Глава 8

На следующее утро завтрак виконта Бонема был прерван появлением Лестера.

– Сэр, вчера ночью на Кавендиш-сквер кое-что произошло, – без предисловий начал он. – Я только что получил рапорт от дежурившего там человека.

– Присаживайся, Лестер. – Гарри жестом указал на место напротив себя. – Превосходный бифштекс. Угощайся. Эль в кувшине.

– Не откажусь, сэр. – Лестер отрезал себе изрядный кусок мяса и налил в кружку эля. – Похоже, в дом прошлой ночью снова кто-то наведался, – продолжил он с набитым ртом. – Наши ребята видели, как некто туда проник и как он оттуда вылетел как ошпаренный.

– Опять дворецкий с мушкетоном, надо полагать, – заметил Гарри. – Вора взяли?

– Нет, сэр. Этот ускользнул у ребят из-под носа. Они бросились в погоню, но ему каким-то образом удалось уйти.

– Проклятие! – Гарри забарабанил пальцами по столу. – Стало быть, неизвестно, заполучил ли он то, за чем приходил.

– Как только суматоха улеглась, наши молодцы заглянули в окошко. – Лестер намазал мясо горчицей. – Там все было перевернуто вверх дном. Кругом разбросаны горшки и жестяные банки. Ребята заключили, что побывавший там человек – кто бы он ни был – судя по оставленному беспорядку, не знал, где искать. Он, как Бог свят, разворотил всю кухню, и даже когда его застукали, все еще продолжал поиски, тогда как зная, где спрятана вещь, действовал бы по-другому – быстро и аккуратно… – Лестер выразительно пожал плечами.

– Но ведь он должен был знать, где искать, – нахмурился Гарри. – Возможно, просто вещи не оказалось там, где он ожидал ее обнаружить. – Он сделал большой глоток эля.

– Значит, кто-то другой ее оттуда взял?

– Вероятно. Но в дом никто не мог войти незамеченным. – Гарри со стуком поставил кружку на стол. – Если то, что он искал, переложили в другое место, то сделал это кто-то из обитателей дома.

– Не зная при этом истинного смысла находки, не так ли, сэр?

– Именно. – Гарри забарабанил пальцами по губам. – Если кто-то в доме случайно нашел вещь, то она по-прежнему у них… и это обстоятельство, Лестер, может значительно упростить нашу задачу.

На лице Лестера отразилась неуверенность.

– Вам виднее, милорд.

– Известно, что в доме три женщины с детьми. С двумя из них – леди Дагенем и леди Ливией – я, так сказать, свел знакомство. Предположим, третья женщина – нянька. Кроме того, у них, наверное, имеется пара горничных плюс трое слуг леди Софии. Детей и слуг, которые к ним приставлены, можно исключить. Их передвижения по дому ограничены детской половиной, а вор вряд ли осмелился бы забраться так далеко. Нам следует получить доступ в дом – по возможности законный – и ненавязчиво так, как бы невзначай, порасспрашивать, глядишь, что-нибудь да раскопаем. Если мы идем верным путем, то, выяснив, кто нашел предмет, мы узнаем, где его искать.

– Но как же нам получить законный доступ в дом, сэр?

– Ты займешься прислугой. Среди нее, несомненно, отыщется какая-нибудь премиленькая девица, к которой ты сможешь напроситься в гости. – Гарри улыбнулся. – Ведь это как раз по твоей части, а, Лестер?

– Вам виднее, милорд, – суконным голосом повторил Лестер, но глаза его заблестели. – А вы, надо полагать, займетесь дамами?

– Одной из них, – слегка помрачнев, сказал Гарри. – Наверное, леди Ливией. На удачу с леди Дагенем я не рассчитываю.

– Неужели, сэр? – живо заинтересовался Лестер. – Как такое возможно?

– Она сущая мегера. А мне, коли придется употребить свое легендарное обаяние, хотелось бы, чтобы зерно упало на благодатную почву. – Его губы изогнулись в сардонической усмешке. – Хотя попытаться установить с виконтессой добрые отношения мне, думаю, все равно придется. – Гарри поднялся из-за стола. – А сейчас прощай, Лестер. Не теряй времени даром.

– Слушаюсь, милорд. – Лестер встал и, дождавшись, пока виконт покинет гостиную, продолжил свою трапезу.

Гарри вышел в холл.

– А, ты здесь, Гектор! Сейчас я ухожу, но вечером жду гостей на ужин. Изволь передать это Арману. Ужин в восемь.

После двадцатиминутной прогулки быстрым шагом он был уже на Кавендиш-сквер. Из скверика на площади доносились детские голоса, и он, движимый любопытством, завернул туда через калитку в изгороди. Прямо у его ног приземлился мяч, брошенный скорее с энтузиазмом, чем с какой-либо целью. Гарри поднял его и огляделся по сторонам в поисках владельца.

К нему подбежал маленький мальчик в костюмчике, какие обычно носили дети его возраста. Ребенок резко остановился перед Гарри, двигая подошвами черных ботинок по гравию.

– Он угодил в вас?

Гарри, перебрасывая мяч из одной руки в другую, улыбнулся ребенку.

– Нет. А что, должен был?

– Нет, – важно ответил мальчик, с серьезным видом посмотрев на Гарри.

Гарри сразу понял, что это ребенок леди Дагенем. Было что-то в посадке его головы и очень прямом взгляде, что рассеивало всякие сомнения на сей счет.

– Вы, верно, виконт Дагенем? – с чуть заметной насмешкой спросил его Гарри, приподняв бровь.

– Да, сэр. – Ребенок, которого этот разговор стал тяготить, требовательно протянул руку: – Отдайте, пожалуйста, мяч.

– А вы сумеете его поймать? Если вы отойдете немного подальше, я брошу его вам.

Стиви посмотрел на незнакомца с внезапным подозрением.

– А вы не заберете его себе?

Гарри рассмеялся.

– Да нет, дружище, зачем? Мне пришло в голову, что вы быть может, хотите поиграть.

– Хорошо, – согласился Стиви после минутного колебания. – Если вы дадите слово, что не заберете его.

– Даю вам честное слово.

Стиви на несколько шагов отбежал назад и замер в ожидании, вытянув вперед руки.

– Я готов! – звонким голосом выкрикнул он.

Гарри осторожно бросил мяч, целясь в сложенные лодочкой маленькие ладошки, которые, по-видимому, не собирались следовать за мячом, а терпеливо ждали, когда тот упадет в них. Мяч, не удержавшись в руках, упал на землю, и ребенок наклонился за ним.

– Стиви, ты где? – Негромкий бархатный голос предварил появление виконтессы Дагенем, которая вышла из-за живой изгороди из бирючины. За ее руку крепко держалась маленькая девочка, совсем еще кроха.

Корнелия, оценив ситуацию, тотчас сообразила, что к чему и поджала губы.

– Стиви, ты же знаешь, что тебе не позволено убегать из виду, – мягко пожурила она сына и, приблизившись с Сюзанной к мальчику, наклонилась, чтобы застегнуть пуговицу на его курточке.

– А я и не убегал! – запротестовал Стиви. – У меня мячик укатился, и я пошел за ним, а вот он мне его подкинул. – Мальчик указал на застывшую поодаль фигуру виконта Бонема. – Скажите маме, – обратился Стиви к виконту.

– Мяч и впрямь, как видно, имел свои собственные намерения, – невозмутимо проговорил Гарри. – Простите меня за вторжение, мэм.

Он поклонился, наблюдая за тем, как виконтесса, склонившаяся над сыном, откинула у него со лба волосы, выбившиеся из-под шапочки, и ловким движением подтянула ему брючки.

– Я бы ни за что не потревожил вас, поверьте, – продолжил он. – Мы оба, я уверен, могли бы более приятно провести время.

Корнелия, выпрямившись, посмотрела ему в лицо. Она не поняла, имел ли он целью уязвить ее. Вначале в его словах она услышала сарказм, но огонек в зеленых глазах виконта опровергал ее предположение.

– Ваша учтивость не имеет границ, сэр, – проговорила Корнелия, с интересом ожидая, что он скажет дальше.

Гарри поднял руку жестом фехтовальщика, признавшего туше.

– Что ж, придется довольствоваться этим, миледи. – Он еще раз поклонился и повернулся, чтобы уйти. Но в это время через калитку в сквер влетел третий ребенок, девочка, да так стремительно, что с разбегу уткнулась прямо Гарри в колени. Оторопев от неожиданности, она мгновение ошарашенно смотрела на него, а затем широко открыла рот и заревела. Гарри машинально наклонился и поднял ее на руки. Девочка тотчас затихла и с любопытством уставилась на него.

– Фрэнни, золотце! – Вбежавшую в сквер даму Гарри видел впервые. То была прелестная женщина, похоже, ровесница виконтессы, и Гарри, сейчас предубежденному против Корнелии, незнакомка показалась гораздо более привлекательной. Из-под капора выглядывали очень светлые, льняные, волосы, теплые карие глаза неуверенно смотрели на него. – В чем дело?

– Ваша дочь?.. – Вопрос повис в воздухе. Женщина, с готовностью кивнув, протянула к девочке руки.

Гарри передал ей ребенка.

– Она летела, не разбирая дороги, и прямо головой ударилась о мои ноги.

– Ох, Фрэнни, Фрэнни, – вздохнула женщина. – Ничего никогда не делает наполовину. Так уж она спешила поиграть со Стиви и Сюзанной. Простите, мистер?..

– Бонем, – поспешно представился Гарри. – Виконт Бонем. – Он заметил, как ее глаза вспыхнули. – Мы с вами не знакомы, мэм.

– Леди Фарнем, – несколько скованно под взглядом Корнелии, которая неподвижно стояла поодаль, наблюдая за сценой, ответила Аурелия. – Невестка леди Дагенем, – уточнила Аурелия, хотя сама не понимала, отчего так старается предоставить ему о себе исчерпывающие сведения. Ведь этот человек на Кавендиш-сквер персона нон грата.

– А, понимаю. – Гарри поклонился. – Ваш покорный слуга, леди Фарнем. – Он повернулся к Корнелии и, насмешливо отвесив поклон и ей, проговорил: – Ваш покорный слуга, леди Дагенем. – И с этим покинул сквер.

Аурелия проводила его долгим взглядом, прижимая к себе одной рукой Фрэнни.

– А он очень хорош собой, Нелл.

– Вздор! – отозвалась золовка. – Лив тоже заметила, что у него холодный взгляд.

– Но только не когда он улыбается, – возразила Аурелия, вопросительно глядя на Корнелию своими проницательными глазами. Ей внезапно пришла в голову мысль: не здесь ли кроется причина явно преувеличенного возмущения виконтессы? Гнев, а может быть, что-то другое буквально преобразили лицо Нелл. Ее глаза воинственно искрились, отчего блестели ярче обычного. Аурелия, зная о своей красоте, тем не менее считала себя довольно блеклой рядом с золовкой.

– И потом, – прервала цепь ее размышлений Корнелия, – он опять позволил себе вопиющую грубость. – Она с досадой покачала головой. – По крайней мере мне так показалось. Но было ли так в действительности, сложно сказать. То, что он говорил, звучало неучтиво, но в том, как он это говорил, грубости не было.

– Воля твоя, а мне он показался очень милым, и Фрэнни он, как видно, тоже понравился, – сказала Аурелия.

– Мама… мама… брось мне, пожалуйста, мячик, как тот дяденька. – Стиви потянул Корнелию за руку.

– И Стиви тоже, – не сдавалась Аурелия.

– Стало быть, ты хочешь сказать, что он неучтив только по отношению ко мне? – сказала Корнелия.

Аурелия с многозначительной улыбкой подняла на Корнелию глаза.

– Ну ведь и ты сама держалась с ним не слишком вежливо. Любой уважающий себя человек всегда ответит на вызов вызовом.

– Настоящий джентльмен подставил бы другую щеку, – возразила Корнелия.

– Ох, Нелл, ты же сама не веришь в то, что говоришь, – насмешливо отозвалась Аурелия, выпрямляясь. – Если он был с тобой груб, то, по-моему, ты получила по заслугам. Можно ли его винить за то, что он не раболепствовал перед тобой?

– Мне нужно не раболепие, – запротестовала Корнелия, готовая рассмеяться, – а любезность. Если б он нынче утром был со мной любезен, я бы ответила ему тем же.

Аурелия решила оставить препирательства.

– А кстати, что он здесь делал? – поинтересовалась она. – Я думала, он еще вчера понял, что дом не продается.

– Я тоже так думала, – кивнула Корнелия. – Однако он обещал снова прийти к Лив. Она, конечно, откажется его принять, но он явно намерен продолжить свои попытки уговорить ее заключить сделку.

Гарри постучал в дверь дома, некогда принадлежавшего леди Софии.

Ему отворил старый слуга в суконном переднике. Он безмолвно, с выражением полного безразличия, поднял на посетителя глаза.

– Что, леди Ливия нынче принимает? – осведомился Гарри, протягивая слуге свою визитку.

– Вы были вчера, – заявил старик, не обращая внимания на карточку.

– Да. Виконт Бонем. Извольте передать мою визитную карточку леди Ливии. – Гарри постарался скрыть раздражение: чутье ему подсказывало, что грубостью расположения замшелого старика не добиться.

– Насчет этого не знаю. – Морком взял визитку и поднес ее к глазам для тщательного изучения. – Я не получал никаких распоряжений.

– Чтобы передать визитную карточку посетителя госпоже, распоряжений не требуется, – терпеливо объяснил Гарри. Единственным способом договориться с этим несговорчивым стариком, по-видимому, было принять его условия и постепенно, шаг за шагом, продвигаться вперед к своей цели. И Гарри снова все так же терпеливо попросил: – Будьте так любезны, отнесите карточку леди Ливии.

– Обождите здесь. – Старик, шмыгнув носом, отступил назад и закрыл дверь, оставив Гарри на пороге.

Бонем думал о том, что все его предположения относительно этой ситуации были ложными: так, на его пути оказалась не одна престарелая дама, а три молодые женщины, никто из которых ни своими манерами, ни своим поведением не был похож на дам светского общества. Сверх того, имелись еще дети и полуразрушенный дом, управляемый престарелым слугой, которого нужно было постоянно упрашивать исполнять свои прямые обязанности, и он делал это лишь в тех случаях, когда бывал к этому расположен.

«Но ничего не поделаешь, придется работать с тем, что есть», – размышлял Гарри с горестным смирением. Он привык подстраиваться под обстоятельства, находить выход из сложных ситуаций.

Дверь со скрипом приотворилась на несколько дюймов, и ему всучили его карточку обратно.

– Ее светлость сказали, что они сейчас не принимают.

Едва он взял карточку, как дверь захлопнулась, чуть не прищемив ему пальцы. Мгновение Гарри продолжал стоять, погруженный в раздумья, постукивая карточкой по ладони. Что делать теперь?

Он повернулся к двери спиной и уставился на сквер. Что ж, если Ливия его не принимает, воздействовать на нее своими чарами он не может, но леди Фарнем находится на улице. И если ему удастся поговорить с ней наедине, вероятно, он как-нибудь сможет использовать ее в достижении своей цели.

И тут, словно по волшебству, из сквера появилась леди Фарнем, без сопровождения, только с дочерью, которую крепко держала за руку. Они направились через улицу к дому. Посреди дороги девочка внезапно опустилась на колени: ее внимание привлек радужный блеск голубиного перышка.

– Мам, смотри! – Она попыталась поднять его, но порыв ветра подхватил и понес перо вдоль улицы. Девочка вырвала ладонь из руки матери и побежала вдогонку за своим сокровищем. Как раз в это время из-за угла Уигмор-стрит на полной скорости вылетела подвода.

– Фрэнни! – закричала Аурелия, бросаясь за дочерью, которая продолжала сломя голову бежать за ускользающим от нее пером.

Реакция Гарри была молниеносной. Он подскочил к бежавшей по мостовой девочке, схватил ее и держал в руках, визжащую и брыкающуюся, до тех пор, пока лошади, тащившие подводу, цокая копытами, не проскакали мимо. Подбежала бледная и задыхающаяся Аурелия.

– Благодарю вас… Фрэнни, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не выпускала мою руку на улице! – Она взяла у Гарри дочь, и Фрэнни тотчас разревелась.

– Перышко… мое перышко… – Она указала на перо, которое теперь снова лежало посреди улицы. Ее голос сорвался на крик: – Хочу перышко!

Гарри вышел на мостовую, поднял и принес перо. Получив его, Фрэнни мигом успокоилась.

– Благодарю вас, – снова проговорила Аурелия.

– Не думаю, что с ней случилась бы беда, – успокоил ее Гарри. – Разве что она сама бросилась бы под копыта.

– Что не было бы для меня неожиданностью, – вздохнула Аурелия. – Это абсолютно неуемный ребенок. Позвольте еще раз поблагодарить вас за своевременную помощь. – Она собралась возвращаться к дому.

– Леди Фарнем!

– Да? – Женщина оглянулась.

– Я бы очень хотел обсудить кое-какие дела с леди Ливией, но она, кажется, не желает меня принимать. – Он вопросительно улыбнулся. – Не знаю, чем я мог ее обидеть.

– О! – Аурелия колебалась. – Леди Ливия не хочет продавать дом, лорд Бонем. Это все, что я знаю.

– Мне это уже говорили. Но я хотел бы услышать отказ от нее лично.

Аурелия бросила взгляд через его плечо на сквер.

– Нас трое, милорд, и мы близкие подруги, – сказала она. – Прощайте. – Женщина подошла к двери, которая на ее стук отворилась. Гарри успел заметить мелькнувшее за дверью лицо Ливии Лейси, которая впускала подругу с ребенком внутрь.

«Нас трое, и мы близкие подруги». Поначалу вроде бы непонятно, к чему это сказано, думал Гарри, но на самом деле в этих словах заключался особый смысл. В них содержался скрытый намек: если он хочет получить доступ в дом, ему необходимо примириться с виконтессой Дагенем.

Что ж, сложные задачи его всегда привлекали.

Гарри решительно направился через улицу к скверу.

Сидя на каменной скамье сбоку от дорожки, ведущей сквозь живую изгородь в самый центр сквера, Корнелия внимательно разглядывала лежавшую у нее на коленях груду желудей вперемешку с гладкими коричневыми плодами конского каштана, которые набрали Стиви с Сюзанной. Когда она услышала скрип гравия, ей не было нужды поднимать глаза. Она и без того знала, кто остановился в нескольких футах от нее.

Зачем он вернулся? Не для того же, чтобы сказать очередную грубость? Откровенно говоря, она и сама начала порядком уставать от всего этого.

– Леди Дагенем! – услышала она тихое обращение.

– Лорд Бонем! – Она носовым платком до блеска протерла каштан. – Ну вот, Сюзанна, – проговорила она, вручая его ребенку, и лишь потом посмотрела на виконта.

С минуту они молча смотрели друг на друга, будто увиделись впервые. Корнелии по крайней мере казалось именно так. Прежде она смотрела на этого человека сквозь пелену вражды. Виконт виделся ей холодным и лишенным чувства юмора сухарем. И теперь с некоторым потрясением она осознала, что Аурелия права: когда Бонем улыбался, его губы складывались в обаятельную улыбку. А зеленые глаза, хоть в настоящий момент и оставались серьезными, уже не казались ей такими застывшими и равнодушными, как вначале.

Гарри сейчас тоже увидел перед собой вовсе не бесчувственную и надменную особу, напрочь лишенную женственности, какой обладали ее подруги. В глазах женщины, из которых исчез ставший для него уже привычным гневный блеск, светились проницательность и ум.

– Мы с вами, кажется, не нашли общего языка, – сказал он.

– Я не желаю это обсуждать, сэр, – молвила она и, собрав каштаны с желудями в носовой платок, медленно поднялась со скамьи.

– Ну можем же мы с вами как-то поладить. – Его глаза немного оттаяли, а на губы вернулась улыбка. – Но я, признаюсь, в некотором недоумении, не могу понять, что случилось.

Корнелия посмотрела на него в изумлении.

– Что? Дорогой мой сэр, мне просто не верится, что вы столь лицемерны.

Гарри, протестуя, поднял руки:

– Подождите, подождите! Не будем все начинать сначала. Давайте…

– Леди Нелл, леди Сюзанне пора спать, – прервал его прозвучавший у него за спиной голос. – Дети уже замерзли. – К ним по дорожке приближалась Линтон с семенившей за ней Дейзи.

– Хорошо, Линтон, – ответила Корнелия. – Стиви, Сюзанна, идемте… пора домой… И вот, возьми, пожалуйста, их сокровище. – Она отдала узелок с каштанами и желудями няньке.

Дети были не склонны подвергать сомнению приказы Линтон, а посему без возражений последовали за ней.

– О Господи! – воскликнула Корнелия, на миг позабыв; с кем беседует. – Ну вот, опять я у нее в немилости. Придется думать, как ее смягчить.

– Что, держит всех в ежовых рукавицах? – спросил Гарри, которого насмешило смущение виконтессы. У нее был очень виноватый вид, как у ребенка.

Корнелия зарделась: случайно вырвавшееся у нее откровение смутило ее.

– Она и меня тоже нянчила, – лаконично пояснила она. – Прошу извинить меня, лорд Бонем. – Она собралась было последовать за детской процессией, покидавшей сквер.

Но Гарри торопливо заговорил:

– Прошу вас, останьтесь. Мне хотелось бы заключить с вами мир.

Корнелия остановилась и, плотнее запахнув шаль, скрестила на груди руки.

– Я, право, не вижу в этом смысла, виконт.

Он задумчиво смотрел на нее. Она была потрясающе красива, несмотря на немодное простое платье из синей шерсти и шаль, накинутую поверх, очевидно, не ради красоты, а для тепла и комфорта. Корнелия вновь обрела уверенность и теперь спокойно стояла и смотрела на него, слегка откинув назад голову и выгнув поистине лебединую шею.

– Неужели, мэм? – тихо молвил Гарри. – А я вижу.

– Ах! – Никакого другого слова, способного со всей полнотой выразить оттенки ее эмоций в ответ на это заявление, Корнелия подобрать не могла. Она задумалась: а может, и она тоже видит в этом смысл? Этот человек чем-то – непонятно чем – интриговал ее.

Виконт предложил ей опереться на его руку.

– Не желаете ли прогуляться по скверу?

Слегка наклонив голову, она взяла его под руку и стала с интересом ждать, с чего он начнет. Он начал издалека.

– Нелл, – сказал он задумчиво.

– Корнелия, – довольно резко поправила она его. – Что-то не припомню, лорд Бонем, чтобы мы с вами сблизились настолько, что могли называть друг друга по имени.

– Да… верно, – согласился он. – Но я хотел попробовать.

Корнелия решила оставить его слова без ответа.

– Если вы надеетесь уговорить Ливию продать вам дом, лорд Бонем, то я могу избавить вас от пустых хлопот и бессмысленной траты времени: она не собирается его продавать.

– Вы уже говорили мне об этом. – Виконт согласно кивнул, словно ее заявление ничуть его не обескуражило.

– Так в чем тогда цель этой прогулки? – поинтересовалась Корнелия, когда ей стало казаться, будто виконт уж больше не заговорит.

– Я не люблю ситуаций, которые ставят меня в тупик, леди Дагенем. А сейчас я совершенно не понимаю, чем заслужил ваше нерасположение, – заявил он ей прямо.

– Обращение «милейшая», – тихо молвила Корнелия, – неуместно при любых обстоятельствах. Уверена, вы с этим согласитесь, лорд Бонем.

Он остановился на дорожке и повернулся к ней лицом.

– Если все дело только в этом, мэм, прошу покорнейше принять мои извинения и обещаю, что подобное неуместное обращение впредь никогда не сорвется с моих уст. – Он улыбнулся. – Этого вам довольно, мэм?

– Было бы довольно, если б я верила в вашу искренность, – ответила Корнелия.

– Полноте, Нелл! – Он внезапно взял ее за плечи, и его глаза заискрились от смеха. – Не будьте такой мелочной. Вы же понимаете: произошло недоразумение. Подозреваю, мы оба в некоторых обстоятельствах можем вспылить. А теперь мир!

– Пустите меня. – Корнелия передернула плечами, пытаясь сбросить с себя его руки, но не тут-то было – хватка виконта стала лишь крепче.

– Не пущу, пока вы не согласитесь мириться.

По глазам Корнелии Гарри видел, как против воли смех готов был одержать верх над ее досадой. И вот наконец ее губы медленно изогнулись в улыбке, хотя Корнелия снова передернула плечами, на которых лежали его руки. Ее улыбка была неотразимой, и, убирая ладони с ее плеч, Гарри как бы невзначай коснулся кончиком пальца губ Корнелии. Прикосновение было таким легким, что вполне могло сойти за случайное. Но внезапно вспыхнувший огонь в ее глазах говорил о том, что она поняла: он сделал это намеренно. Корнелия резко отвернулась.

– А теперь, с вашего позволения, меня дома ждут дела. – Она направилась к калитке.

– Разрешите проводить вас. – Он пошел рядом.

– Не стоит, сэр.

– Да, но мне это доставит удовольствие, – сказал он, мило улыбаясь. – Прекрасный нынче денек, вы не находите, мэм? Для этого времени года, конечно. Через несколько недель, полагаю, в Гайд-парке зацветут нарциссы – неизменно великолепное зрелище. К тому времени вы еще будете в городе? Успеете ими полюбоваться?

Сказанное им было настолько неожиданно, так выбивалось из темы их предыдущего разговора, что Корнелия не смогла сдержать рвущийся наружу смех и несколько раз фыркнула.

– Не могу вообразить себе столь легкомысленного существования, чтобы перспектива созерцания цветущих нарциссов стала поводом для продолжительного пребывания где бы то ни было, лорд Бонем, – сказала она, по-прежнему борясь со смехом.

– Значит, в вашей жизни нет места легкомыслию, леди Дагенем? – сказал виконт, лукаво приподняв бровь. – Разве деревенская жизнь лишена развлечений?

Корнелия ошеломленно посмотрела на него.

– С чего вы взяли, что я постоянно живу в деревне, сэр?

Он пожал плечами.

– От Мастерза, с которым мне приходилось иметь дело, мне известно, что леди Ливия живет в Нью-Форесте. А вы ее подруга… Я сделал логическое умозаключение. Я ошибся?

– Нет, все так и есть, – призналась Корнелия. – Это моя первая поездка в город за последние десять лет. – И, грустно вздохнув, продолжила: – Я ведь вдова, лорд Бонем, и живу затворницей, воспитываю детей да рукодельничаю. Мы все трое – серые деревенские мышки. Остается надеяться, что городская жизнь с ее развлечениями не собьет нас с толку… не вскружит нам головы… мы так непривычны ко всему, помимо деревенских посиделок у очага.

Гарри посмотрел на Корнелию. Та кротко улыбнулась ему, и он рассмеялся.

– Какая выспренняя речь! – сказал он. – Но все это сущий вздор! Вы с подругами, без сомнения, вполне способны справиться решительно со всем, в этом я уже имел удовольствие убедиться на собственном опыте. И пусть вы всецело посвятили себя детям, мэм, я все же рискну предположить, что ваши интересы простираются гораздо дальше увлечения рукоделием.

– Возможно, – уклончиво ответила Корнелия, решив, что их беззлобное взаимное подшучивание уж слишком затянулось.

Гарри открыл калитку на улицу и отошел в сторону, пропуская ее вперед.

– Намерены ли вы с подругами появиться в обществе, когда устроитесь?

– Мы, право, еще не думали об этом. – Проходя мимо него, она отчего-то плотнее запахнула на себе шаль.

– Тогда я надеюсь вас там увидеть. Надеюсь, наше знакомство будет продолжено. – Он аккуратно взял ее под локоть и повел через улицу.

– Вы всегда такой оптимист, милорд? – Корнелия приподняла брови, выражая недоверие. – Боюсь вас разочаровать.

– Вот как? О, не бойтесь, мэм. Меня редко постигает разочарование, – сказал он, подводя ее к двери дома.

– Не будьте так самоуверенны, – тихо возразила Корнелия.

Виконт искоса бросил на нее взгляд, в котором плескалось веселье и было что-то еще… что-то в глубине его глаз, что окончательно лишало ее покоя.

– Поживем – увидим. – Гарри стукнул кольцом в дверь и, приподняв шляпу, проговорил: – Не смею больше злоупотреблять вашим временем, леди Дагенем.

Поклонившись, он повернулся и стал спускаться по лестнице. Внизу он остановился и бросил через плечо:

– А кстати, Нелл, друзья зовут меня Гарри.

Корнелия вошла в дом и, стягивая перчатки, почувствовала, как дрожат ее руки. Верно, от холода, решила она, энергично растирая их по пути в гостиную. Но, пройдя несколько шагов, передумала и вместо гостиной направилась наверх, к себе в спальню. Она вдруг поймала себя на мыслях о Стивене. Ей вспомнилось то утро, когда он на корабле «Виктория» отправлялся на войну, чтобы принять участие в сражениях под командованием адмирала Нельсона. Он поцеловал и обнял ее на прощание. А она все цеплялась за него. Чувствовала ли она уже тогда, что он не вернется?

Неужели это было три года назад? Порой Корнелии казалось, что с тех пор минуло гораздо больше времени, а иногда – будто это произошло не далее как вчера. Стивен так никогда и не увидел Сюзанны. Как полагала Корнелия, ребенок, вполне возможно, был зачат в их последнюю ночь накануне его отъезда.

Она вошла в свою комнату и закрыла дверь. В камине тускло горел огонь, и она склонилась к очагу, чтобы согреть озябшие руки. Есть ли жена у виконта Бонема?

Глава 9

– Я вас не понимаю. – Высохший человек за письменным столом в высоком доме на Грейз-Инн-роуд, постукивая ножом для разрезания бумаг по исцарапанной столешнице, впился холодным взглядом в своего собеседника. – Что значит «его там не было», Виктор? С тех пор как вы его там спрятали, у англичан еще не было случая заняться поисками. Мы следим за ними так же, как они за нами. Известно, что виконт пытался проникнуть в дом и один раз его приняли. Однако, не зная, где спрятан предмет, того времени, что он там провел, было недостаточно, чтобы заняться поисками. И потом, англичане не сняли наблюдения с дома, как сделали бы это в том случае, если бы заполучили вещь.

– Да, милорд. Вы правы, – согласился Виктор. – Я не знаю, почему его не оказалось там, куда я его положил. – Мужчина был мал ростом, худ и жилист и ловко проникал в узкие щели приоткрытых подвальных окон. Он смял шляпу в руке. Джентльмен, допрашивавший его, один из лейтенантов Фуше, пользующихся у него наибольшим доверием, был не из тех, кто понимает, и тем более прощает, провалы. А Виктор провалил дело. Похищение ему удалось, но довести дело до намеченного конца он, увы, не смог. Вторая попытка завершить начатое, не обещавшая на первый взгляд никаких осложнений, закончилась полным поражением с пальбой из мушкетона и невероятным хаосом.

– Так подумайте, – настоятельно посоветовал ему его собеседник, накрывая ладонями нож. – Он оказался не там, где вы его спрятали. Почему?

– Кто-то, верно, переложил его в другое место, милорд, – ответил Виктор, уткнувшись глазами в выцветший ковер под ногами.

– Подите прочь! Вы мне больше не нужны. – Милорд махнул рукой по направлению к двери, и Виктор стремительно вылетел из сумрачного кабинета, не веря собственному счастью. Фуше, глава французской тайной полиции, требовал от своих офицеров абсолютной, не исключающей проявлений жестокости, преданности интересам Франции, каковая была свойственна ему самому.

Счастье Виктора оказалось скоротечным. До улицы он не дошел. На площадке между пролетами темной лестницы, спускавшейся в тесный холл, ему вонзили в шею нож. Виктор почти ничего не почувствовал – лишь мимолетное чувство потери – и медленно, держась за балясину, сполз на пол.

В тот момент, когда агент заплатил за свой провал, человек в сумрачном кабинете аккуратно положил свой нож для разрезания бумаг на стол. Кто-то в доме на Кавендиш-сквер обнаружил предмет. Положительный момент – единственный положительный момент – заключался в том, что истинное предназначение этой вещи им неизвестно. Ночные вторжения теперь бесполезны, следовательно, нужно искать иной подход – доступ в дом, который не вызывал бы подозрений.

Он взял со стола маленький колокольчик и позвонил, затем из стоявшей рядом фляжки наполнил бокал и поболтал содержимым, задумчиво вглядываясь в янтарные недра. По комнате распространился дивный аромат коньяка.

– Вы звонили, милорд. – В кабинете бесшумно возник человек. С продолговатым лицом с выступающими скулами и резко очерченным носом, он был худ настолько, что в свете лампы почти не отбрасывал тени.

– Да, Жан. – Милорд с одобрением пригубил коньяк и поставил бокал. – Что известно о женщинах, поселившихся на Кавендиш-сквер?

– Мы собрали досье, милорд, но в нем мало интересного. У них, судя по всему, нет никаких тайн. С вашего позволения… – Жан выскользнул из комнаты и спустя несколько мгновений вернулся с пачкой бумаг. – Изволите ознакомиться с ним лично или желаете, чтобы я изложил вам суть?

– Изложите, – махнул рукой милорд и снова взял бокал.

Он молча слушал рассказ Жана о серых, бедных событиями жизнях трех женщин из Рингвуда, что в графстве Гемпшир, которые в настоящее время обитали на Кавендиш-сквер.

– Что-то все же должно быть… какая-то зацепка… кто-то… – проговорил он, когда Жан умолк. Милорд протянул руку к бумагам и щелкнул пальцами. – Не может быть, чтобы у трех человек совершенно не было никаких секретов. – Он пробежал глазами верхнюю страницу. – Или у кого-нибудь из их близких. – Он взглянул на Жана поверх листка бумаги. – Раскопайте мне что-нибудь, Жан. Что-нибудь или кого-нибудь.

– Oui, milord.[6] – Жан попятился к двери.

– Да побыстрее, Жан.

– Oui, milord. – Дверь за ним бесшумно закрылась.

Человек за письменным столом сделал еще глоток коньяку, придвинул лампу поближе и, сосредоточенно сдвинув редкие брови, погрузился в изучение документов.

На следующее утро Гарри заглянул в «Брукс». Перекинувшись шутками кое с кем из знакомых, он побродил по игровым залам и, не обнаружив того, кого искал, собрался уходить. Забирая у эконома шляпу и перчатки, он увидел, что в клуб вошел герцог Графтон.

Держа шляпу в руке, Гарри поклонился отцу своей покойной жены.

– Ваша светлость.

Герцог, гневно раздув ноздри, демонстративно повернулся к нему спиной.

Мгновение Гарри смотрел ему в спину, затем надел шляпу и решительно спустился по лестнице на улицу. Как всегда в ответ на оскорбление герцога его лицо осталось непроницаемым. После смерти своей жены Гарри постоянно культивировал в себе бесстрастность, ибо это было единственным способом сохранить достоинство. Четыре года назад, когда закончилось следствие по делу смерти Анны, в ходе которого была доказана его невиновность, он стал держаться так, словно все осталось позади. А герцог, упорно не желая принять заключение суда, лишь выставлял себя в глупом свете в глазах всех окружающих, но только не в глазах старой гвардии – своей семьи. Остальному обществу было удобно иметь короткую память. Слишком уж много было вокруг свежих скандалов, дающих повод поразвлечься. И общество утратило к делу интерес, а герцог остался с битой картой на руках.

Но не забыли о скандале маменьки молодых богатых и знатных девиц на выданье. Матроны вовсю расточали Гарри улыбки, но дочерей своих к нему не подпускали. Виконту Бонему, богатому вдовцу в полном расцвете сил, никогда уже было не стать завидным женихом.

Впрочем, сам он об этом, на свое счастье, не помышлял. Так рассуждал про себя Гарри с мрачной улыбкой на лице, направляясь к Сент-Джеймс-стрит.

Интересующего его человека он разыскал в «Уайтсе». Найджел Дагенем находился в обществе молодых денди, принимая участие в шумном обсуждении исхода петушиного боя, который все они наблюдали накануне вечером.

– Бонем! Иди сыграй партию! – послышался голос из-за стола, где играли в вист. – Алистэр ушел, и нам не хватает человека.

Гарри пожал руки сидящим за столом игрокам, но предложение отклонил. Ему не хотелось играть роббер[7] – вдруг Найджел Дагенем соберется уходить? Поэтому он еще побродил по залам, приветствуя знакомых, и в ожидании, когда молодежь начнет расходиться, выпил пару бокалов кларета.

Распрощавшись с приятелями, Найджел заметил виконта Бонема, который в полном одиночестве стоял у буфета в небрежной позе, с бокалом в руке.

Помня о том, как доброжелательно отнесся к нему в прошлый раз виконт, Найджел подошел и протянул Гарри руку:

– Я Дагенем, сэр. Не знаю, помните ли вы…

– Конечно, помню! – Гарри сердечно пожал протянутую ему руку. – А вы, я смотрю, потихоньку осваиваетесь в обществе. «Брукс»… «Уайтс». «Уатье» тоже?

Найджел покраснел от удовольствия.

– Тоже, лорд Бонем. Лорд Колтрейн… я гощу у него, видите ли… он рекомендовал меня.

Изобразив любезную улыбку на лице, Гарри с неприязнью подумал, что Колтрейн, когда дело касается игры, известный покровитель, если не сказать совратитель молодежи, в том числе и своего собственного сына. Но его семейство могло позволить себе это. А вот мог ли себе позволить это молодой Дагенем?

– Уходите? – спросил Гарри. В его вопросе недвусмысленно прозвучало приглашение.

Найджел почувствовал себя польщенным: завсегдатаи клуба обычно не обращали внимания на зеленых новичков.

– Да, милорд.

– В таком случае вы, возможно, не откажете в любезности составить мне компанию. – Милостивая улыбка Гарри пролилась на юношу солнечным светом. – Я нынче пешком.

– О! И я тоже, лорд Бонем. – Найджел вышел на улицу вслед за его светлостью, радуясь избавлению от необходимости объяснять, что не имеет в городе ни верховой лошади, ни экипажа. Он мог бы взять лошадь из дома, но конюшни в Лондоне стоили непомерно дорого, а рассчитывать, что Колтрейн, у которого он гостил, возьмет расходы по содержанию его лошади на себя, Найджел, разумеется, не мог.

– Зовите меня просто Бонем, – небрежно бросил Гарри, когда они зашагали по Сент-Джеймс-стрит к Пиккадилли. – Так куда вы направляетесь, Дагенем?

Найджел шел без определенной цели, но доверительность виконта, упавшая на него манной небесной, так вскружила ему голову, что он выпалил:

– Я собирался навестить свою кузину, леди Дагенем. На Кавендиш-сквер.

Гарри кивнул, отбрасывая в сторону свой первоначальный хитроумный план, подразумевавший сложные маневры и окольные пути, призванные привести его именно к этой цели. Дагенем ему все значительно упростил.

– Я вчера познакомился с ее светлостью. Она гуляла с двумя очаровательными детьми.

– О! Так это Стиви и Сюзанна! – воскликнул Найджел. – Они приехали в город всей компанией – с невесткой Нелл, леди Фарнем, и их подругой, леди Ливией Лейси. Они вместе обживают дом. – Казалось странным, что такой необыкновенный, бесподобный человек, как лорд Бонем, состоит с ними в знакомстве, и Найджел робко поинтересовался: – А каким образом вы познакомились с моей кузиной, сэр?

– О! Совершенно случайно, – как ни в чем не бывало отозвался Гарри. – Просто шел мимо, когда девочка леди Фарнем выбежала из сквера на дорогу прямо перед подводой. Я вовремя успел вмешаться. Потом я познакомился с леди Дагенем – она в это время гуляла с ними. – Он пожал плечами. – Я провожу вас, если вы не против. Я бы хотел удостовериться, что данное происшествие не повлекло за собой для ребенка пагубных последствий.

– О, по поводу Фрэнни можете не беспокоиться, сэр! – рассмеялся Найджел. – Эту девчонку ничем не проймешь. Она сорвиголова, каких свет не видывал, ей-богу! – И, опомнившись, поспешил заверить: – Но я буду только счастлив, если вы составите мне компанию, сэр. А Элли, вне всяких сомнений, будет бесконечно рада рассказать вам, как там Фрэнни.

«Элли может стать удачной завязкой разговора». Ответив какой-то банальностью, Гарри перевел разговор на петушиный бой, который Найджел со своими друзьями так рьяно обсуждал.

Тема полностью завладела вниманием Найджела. Он так увлекся описанием кровавой бойни, что не успел закончить рассказа, как они уже достигли Кавендиш-сквера.

– Признаюсь, сэр, мне любопытно посмотреть дом, – доверительно сообщил Найджел, стуча кольцом в дверь. – Лив подозревала, что ее тетя София была скаредной отшельницей.

Ничего не сказав Найджелу, Гарри отступил на шаг, не желая сразу попасться на глаза тому, кто откроет дверь. Он намеревался проникнуть в дом, воспользовавшись покровительством Найджела Дагенема.

Из-за двери показалась голова замшелого дворецкого.

– Чего надо? – осведомился он.

Найджел, не обладавший опытом общения с домашними слугами леди Софии, который уже имел его спутник, опешил от неожиданности.

– Леди Дагенем, – надменно проговорил он, – она дома?

– Наверное, дома. – Человек продолжал выглядывать на него в щель приоткрытой двери.

Найджел, чувствуя за своей спиной присутствие виконта, в ужасе подумал, как, дьявол побери, отнесется к такому грубому приему этот блистательный, несравненный светский человек. Он распрямил плечи и тем же высокомерным тоном потребовал:

– Извольте доложить ей, что кузен, достопочтенный Найджел Дагенем, просит его принять.

Человек молча закрыл дверь.

– Какого дьявола!.. – Найджел снова взялся за дверное кольцо.

– О, не беспокойтесь, он вернется! – весело заверил его Гарри. – Тонкости этикета ему, боюсь, незнакомы, но все, что надо, он выполняет, правда, тратит на это столько времени, сколько сочтет нужным, и в своем собственном неподражаемом стиле.

– А! Вы, верно, уже встречались с ним?

Это, бесспорно, было правдой, и Гарри с чистой совестью подтвердил это. Несмотря на уверенность Гарри, Найджел все же на всякий случай еще раз как следует стукнул кольцом в дверь.

Его усилия были вознаграждены. Дверь широко распахнулась, и на пороге появилась сияющая Аурелия.

– Найджел! Входи! Нелл наверху со Стиви. Вообрази, у него только что выпал первый зуб, и он ужасно огорчился… О!.. – Она наконец заметила спутника Найджела. В ее улыбке, до сих пор такой искренней, вдруг обозначилась некоторая неуверенность: как-то посмотрит на его визит Корнелия? – Виконт Бонем!

– Он самый, мэм. – Гарри снял шляпу и поклонился. – Я пришел справиться о вашей дочери. Надеюсь, вчерашнее происшествие не повлекло за собой каких-либо дурных последствий для нее?

Услышав вопрос о дочери, Аурелия ощутила себя в родной стихии и рассмеялась.

– По-моему, она даже не поняла, что могла попасть под конские копыта, – сказала она с искренней улыбкой. – Но с вашей стороны очень любезно поинтересоваться ею.

Пригласить Найджела в дом, оставив виконта стоять на пороге, было немыслимо, тем более что тот явился с такой благородной целью. Что ж, придется Корнелии примириться.

– Входите же! – пригласила она, распахивая дверь шире. – Боюсь, обиталище наше простовато, без изысков, но мы уже наводим здесь порядок.

– Боже правый! Элли! – воскликнул Найджел, останавливаясь посреди холла и оглядывая открывшуюся его взору картину общего запустения. – Что делала старая леди в таком доме?

– Вряд ли она пользовалась всеми комнатами, – ответила Аурелия, ведя джентльменов в гостиную. – Она располагалась здесь да еще в спальне. Там теперь обосновалась Лив, остальные комнаты малопригодны для жилья.

Мужчины проследовали за ней в гостиную. Эта убогая, запущенная комната была Гарри уже знакома. Он бросил взгляд на бюро, за которым в прошлый раз застал леди Дагенем, занятую сочинением несуществующего письма. Теперь здесь ничто не говорило о ведущейся неутомимой переписке.

– Прошу садиться, джентльмены. – Аурелия указала им на единственный диван, пружины которого были наименее продавлены. – Что вам предложить? Хереса или мадеры? Нелл… – начала было она, но, бросив взгляд на виконта, тут же исправилась. – Леди Дагенем… обнаружила в винном погребе давно забытое богатство.

– Хереса, пожалуйста, – сказал виконт, и Найджел, который предпочел бы добрый бокал мадеры, поспешил к нему присоединиться.

Аурелия наполнила два бокала и осторожно опустилась в шаткое кресло в стиле чиппендейл.

– Что, нравится тебе городская жизнь, Найджел?

– О, еще как! – воскликнул Найджел, опрокидывая в себя содержимое бокала. – Не поверишь. Элли! Как здесь играют! По большой!

Аурелия чуть заметно нахмурилась. В присутствии виконта, который свободно расположился в углу дивана, закинув ногу на ногу и поставив бокал на подлокотник, она воздержалась от озабоченных расспросов.

Появление Корнелии избавило ее от дальнейших затруднений.

– Кажется, стучали в дверь, я не ослышалась? – Она вихрем ворвалась в гостиную со шкатулкой для рукоделия под мышкой и, увидев гостей, остановилась. – Ах, это вы! – Ее взгляд остановился на Гарри. Она отвернулась, чтобы поставить шкатулку с шитьем.

– Так-то ты встречаешь кузена, Нелл! – возмутился Найджел, решив, что это невразумительное приветствие обращено к нему. – Я обещался навестить тебя, как только прибуду в Лондон. И доложу тебе, кузина, я расположился куда комфортнее. У вас тут не гостиная, а форменный траурный зал. – Он протянул ей пустой бокал.

– Мы мало-помалу наводим здесь порядок, – сказала Корнелия, беря с буфета графин. – А вас, лорд Бонем, я никак не ожидала здесь увидеть. – Она собиралась прибавить «так скоро», но сдержалась. Наполнив бокал Найджела, она предложила херес виконту.

– Я случайно встретил вашего кузена в «Уайтсе», – объяснил Гарри, подставляя бокал и в то же время отмечая про себя непроницаемый взгляд Корнелии, а также ее гладкую, словно девонширские сливки, кожу. – Ваш кузен направлялся к вам, а я решил справиться у леди Фарнем о самочувствии ее дочери.

– Как вы внимательны! – вполголоса воскликнула Корнелия, наливая ему херес. – Для человека, у которого столько дел, лорд Бонем, это поразительно.

– А вы осведомлены о моих делах, леди Дагенем? – скептически поинтересовался Гарри. – Какая проницательность… я потрясен.

Корнелия улыбнулась:

– Простите, если я слишком поспешна в своих суждениях, виконт. Я решила, что джентльмену с вашим положением, должно быть, есть чем занять время… Все эти ваши клубы, балы, светские рауты, скачки… – Она грациозно пожала плечами. – Признаться, сэр, я в этом мало смыслю. Как я вам вчера сказала, я деревенская мышь.

Аурелия чуть не поперхнулась. Найджел уставился на кузину с неподдельным изумлением. Виконт Бонем же лишь поднял бокал, словно собирался провозгласить тост, и сказал:

– В самом деле, мэм, говорили. И насколько я помню, вчера же мы с вами это утверждение опровергли.

Корнелия сделала глоток хереса. Она ощутила, как запульсировало ее тело. Она почти видела, как блестят ее глаза, как разрумянилось лицо. Даже кожа на голове отзывалась на охватившее ее возбуждение. Лишь сделав над собой усилие, она вспомнила о присутствии Найджела и Аурелии.

– Найджел, Элли сказала тебе, что нынче утром у Стиви выпал первый зуб? – спросила Корнелия, ощущая неуместность того, что говорит, но будучи не в состоянии придумать иной способ разрядить возникшую в атмосфере напряженность, которую Найджел с Элли, не говоря уж о виконте, конечно, не могли не почувствовать.

– Э-э… да, – подтвердил Найджел. – Он, верно, в восторге.

– Как раз напротив, он напуган, – возразила Корнелия. – Вначале он был уверен, что распадается на части и вскоре исчезнет совсем.

– Помню, когда у меня выпал первый зуб, – сказал Гарри, удивляясь, что в его сознании всплыло это далекое воспоминание, – я чувствовал то же. Я так им гордился, а он взял да и выпал. – Он тихо рассмеялся. – Убедить меня в том, что на его месте вырастет другой беленький зубик, и я буду опять как новенький, потребовало немалых усилий.

Корнелия, взглянув на него, поставила свою шкатулку рядом с собой. Какое странное откровение. Несмотря ни на что, оно показалось ей трогательным. Виконт вел какую-то игру. Питал ли он до сих пор надежду выкупить этот дом и рассчитывал, взяв их измором, сломить сопротивление Лив? В том, что это не обыкновенный светский визит, Корнелия была уверена.

– А что, лорд Бонем, у вас есть дом в Лондоне? – задала она вопрос. – Вы так горите желанием купить этот, что я призадумалась. Или вы нанимаете квартиру? – Ее тон был будничным, а улыбка выдавала лишь поверхностный интерес.

– Да, мэм, у меня особняк на Маунт-стрит, – ответил виконт. – Я хотел бы приобрести дом для семьи моей покойной сестры в каком-нибудь тихом месте. Детям нужен простор для игр и сад. Мой собственный дом, видите ли, холостяцкое обиталище, но я хочу, чтобы дети росли у меня на глазах. Этот дом и его расположение представляются мне идеальными. – Он беспечно пожал плечами.

– Ах, как печально! – посетовала Аурелия с искренним сочувствием с голосе. – А сколько детей?

– Пятеро, – с большой долей правдивости ответил Гарри. У Аннабел было пятеро детей, и сейчас она скорее всего ожидала шестого. Она была знатной производительницей потомства, и эта присущая ей особенность несказанно радовала ее супруга, открытого, доброго малого, деревенского сквайра.

Проницательный взгляд Корнелии заставил Гарри на миг задуматься, не почувствовала ли она в его объяснении фальши.

– Очень печально, – повторила она вслед за Аурелией. – Это была ваша младшая сестра?

Гарри угрюмо кивнул в знак согласия. Аннабел удачно вписывалась в выдуманную им историю, однако пора было закрыть тему.

– В городе должны найтись другие, более подходящие дома, виконт, – заметила Корнелия, не сводя с него внимательного взгляда. – На самом деле этот дом в таком плачевном состоянии, что не слишком годится для детей.

– Только бы об этом не прослышал граф! – посмеиваясь, вступил в разговор Найджел. – Когда выяснилось, что вы все уехали, невзирая на его запрет, я думал, его хватит апоплексический удар. Он собирался выслать за вами вооруженный отряд. – Найджел поднялся, чтобы налить себе хереса.

Корнелия посмотрела на него с предостережением: ей не хотелось, чтобы личные дела обсуждались в присутствии лорда Бонема. Но Найджел истолковал ее взгляд по-своему – решил, что он относится к лишнему бокалу хереса.

– О, не смотри на меня такими глазами, кузина, – сказал он, взмахнув рукой с бокалом. – Я видел, как ребята перед завтраком выпивают бутылку кларета.

– Надеюсь, им это на пользу, – отозвалась Корнелия. Быть надзирательницей своему кузену она не собиралась, но его предположение об этом по крайней мере дало возможность переменить тему разговора.

– Так где же Лив? – спросил Найджел, словно бы только что вспомнил об отсутствии одной из женщин.

– Пошла покупать собаку, – немногословно ответила Корнелия.

– Покупать собаку? – уставился на нее Найджел, – Но Лив не большая любительница собак. Она их боится. Когда выпущены отцовские пойнтеры, она наотрез отказывается идти мимо конюшен.

– Наверное, она купит такую собаку, которую не будет бояться, – со смехом сказала Аурелия, переглядываясь с Корнелией.

– Однако надеемся, что она напугает других, – заметила Корнелия, губа которой от еле сдерживаемого смеха тоже начала подрагивать.

Гарри сделал глоток хереса. Непринужденная поза и естественная улыбка скрывали его жгучий интерес к разговору, принявшему любопытный оборот.

– Да, но зачем? – недоумевал Найджел. – Мне казалось, вам и без живности в этом разрушенном мавзолее довольно забот.

– Увы, это необходимая мера предосторожности, – объяснила Корнелия. – Нам то и дело докучают какие-то ночные визитеры. Кто это, человеческие существа или духи – неизвестно, но они вынуждают Моркома браться за мушкетон – страшное оружие с еще более страшным звуком. Оно пугает детей. И огорчает Линтон. – Корнелия безмятежно улыбнулась. – Собака кажется меньшим из всех зол.

– Бог мой! – воскликнул Найджел. – Кому понадобилось сюда забираться? Здесь нечего красть.

– Да, казалось бы, нечего, – согласилась Аурелия. – Но быть может, мы чего-то еще не нашли?

– Клад? – Серые глаза Найджела загорелись энтузиазмом. – Быть может, драгоценности. Как вы думаете, хранила у себя старая леди драгоценности?.. На чердаке… или в винном погребе? Давайте проверим. – Он тут же вскочил на ноги. – Вперед! На охоту за сокровищами!

– Найджел, ты, право, временами сущий мальчишка, – засмеялась Корнелия и махнула на него рукой, усаживая на место. – Я уже спускалась в винный погреб, и единственным сокровищем, которое я там обнаружила, было то, что ты сейчас пьешь. Морком с близнецами ни о каких таких тайниках и понятия не имеют, а уж они знают, поверь.

– А может, они решили присвоить ценности? – предположил Найджел, не желая расстаться с мыслью о спрятанных в доме сокровищах.

Аурелия, абсолютно отрицая такую возможность, покачала головой:

– Нет, они совершенно и безраздельно были преданы тете Софии. Они ничего не взяли себе из ее имущества.

– Я заметил кошку на подвальной лестнице, – сказал Гарри, продолжая улыбаться. – Быть может, это она – или он – виновница ночного шума?

– Ее зовут Киса, – сказала Корнелия, беря в руки шкатулку с шитьем. – Не слишком оригинально, конечно. Это именно из-за нее Морком настаивал, чтобы окно в кухне по ночам оставалось открытым. Но этого больше не будет. – Она открыла крышку шкатулки и принялась перебирать лоскутки шелковой ткани, выискивая среди них какой-то с особым оттенком розового для оторочки чепчика Сюзанны.

– С вашей стороны было мудро принять меры предосторожности, – сказал Гарри, вставая со своего места. – Должен откланяться, мэм… леди Фарнем. Очень рад, что ребенок не мучается ночными кошмарами с участием подвод и лошадей. – Он склонился над рукой Аурелии, после чего повернулся к Корнелии.

Та закрыла крышку шкатулки и, поднявшись, протянула ему руку.

– Прощайте, лорд Бонем.

– До свидания, леди Дагенем. – Он поднес ее руку к губам. Но вместо того чтобы едва коснуться ее пальцев, крепко, с чувством, поцеловал ее руку, сильно сжав ее своими теплыми длинными пальцами – этот интимный жест мог предназначаться лишь для очень близких знакомых.

Аурелия сделала большие глаза и отодвинулась к двери с натянутой улыбкой на лице, подразумевавшей, что она якобы не заметила ровно ничего необычного. Найджел же, напротив, глазел на них с неприкрытым изумлением, пока Аурелия, проходя мимо, не толкнула кузена локтем, после чего тот наконец опомнился.

Корнелия отдернула руку.

– Желаю вам успехов в ваших поисках, сэр, – сдержанно проговорила она.

Он поклонился еще раз и взял свои шляпу, перчатки и трость с раскладного стола, куда их положил, войдя в гостиную. Когда он улыбнулся, в его зеленых глазах мелькнула едва заметная насмешка. Насмешка не только над Корнелией, но и над собой. Между ними что-то происходило, но что именно, он понимал не лучше Корнелии.

– Дагенем, вы не составите мне компанию? – любезно поинтересовался он, поворачиваясь к двери. – Или останетесь наслаждаться уютом в семейном кругу?

Найджел не знал, на что решиться. Перспектива пройтись по улицам в компании виконта представлялась более чем привлекательной и в обществе оказала бы ему неоценимую услугу, однако остаться и еще немного поболтать с кузинами ему тоже ужасно хотелось.

Заметив его колебания, виконт с легким смешком успокоил его:

– Ах, не терзайтесь, Дагенем. Я не обижусь. Любой достойный мужчина на вашем месте предпочел бы общество ваших кузин. – И с тем, кивнув всем на прощание, вышел.

– Я провожу вас, лорд Бонем, – послышался тихий голос за его спиной. Корнелия вышла за ним в холл и мягко притворила дверь гостиной. – Вряд ли Морком окажется поблизости и сможет выполнить роль дворецкого. – Она проследовала к входной двери и под взглядом виконта взялась за задвижку. Массивный, несмазанный засов никак не поддавался. И виконт пришел ей на помощь – положив ладонь поверх руки Корнелии, отодвинул его.

Засов со скрипом сдвинулся, и Гарри убрал руку. Корнелия открыла перед ним дверь, впуская в темный, грязный холл свет холодного солнца.

– Что происходит? – спросила она, поворачиваясь к Гарри лицом. – Вам что-то от меня нужно, лорд Бонем?

Он рассмеялся.

– Ваша прямолинейность просто пугает! Неужто вам не приходит в голову, что я попросту нахожу вас чрезвычайно привлекательной женщиной? – Он снова завладел ее руками, легко сжав их в своих.

– Я никогда не поддавалась на лесть и пустые комплименты, сэр, – ответила Корнелия.

Глаза Гарри потемнели, а пальцы крепче сомкнулись на ее руках.

– Что заставляет вас думать, что это лесть и пустые комплименты, Нелл? Подобная ветреность мне несвойственна, поверьте.

И Корнелия ему поверила. Виконт был не из тех, кто даром теряет время и силы на пустые ухаживания.

– Хотите отплатить мне за ту шутку, которую я с вами сыграла? – Это было единственным логичным объяснением, которое пришло ей в голову.

Гарри отрицательно покачал головой:

– Что было, то прошло, Нелл. С этим покончено, вы сами знаете. – Он снова рассмеялся. Его простодушный смех прозвучал странным диссонансом, ибо никак не вязался с тем, что он произнес потом: – Однако хочу, чтобы вы знали: если б я действительно желал отплатить вам, вы бы не испытывали сомнений насчет того, что происходит.

Он отступил на шаг, продолжая держать ее за руки, затем, глядя на нее с улыбкой, выпустил их и, как в прошлый раз, легко скользнул кончиком пальца по ее губам.

– Сейчас тоже не сомневайтесь, – тихо сказал он и, прощально подняв руку, стал непринужденно спускаться по лестнице.

Корнелия отступила назад, очутившись в лившемся через открытую дверь потоке света, где роились пылинки. Некоторое время она стояла так, прислушиваясь к звуку удалявшихся шагов, пока он не стих вовсе, после чего медленно закрыла дверь.

Гарри быстро шагал, размахивая тростью. Когда Корнелия закрывала крышку своей шкатулки с шитьем, его глаз безошибочно уловил блеск серебра. Блеснуть могло, конечно, что угодно: булавки или серебряная пуговица, которую она собиралась пришить на платье. Но мог быть и наперсток. Его наперсток. У нее, без сомнения, имелся свой, но вдруг все же Корнелия нашла именно его наперсток? Он поначалу стремился сблизиться с виконтессой Дагенем, чтобы получить доступ в дом. Но вот каким-то неведомым образом это стремление превратилось в самоцель. Теперь он уже не связывал его со своей первоначальной задачей, которая, однако, еще не утратила чрезвычайной важности. Но если то, что он искал, находилось в рабочей шкатулке Корнелии, решение одной задачи может прекрасно способствовать решению другой. Чем теснее он сойдется с этой дамой, тем ближе подберется к шкатулке.

– Корнелия!.. Вот ты где! – Из-за приоткрытой двери гостиной высунулась голова Аурелии. – Почему ты стоишь в холле?

– Просто так, – отозвалась Корнелия, помолчав, будто сама не знала, так ли это на самом деле.

Аурелия как-то странно посмотрела на нее.

– Возвращайся в гостиную. Найджел рассказывает, что происходило, когда граф обнаружил наш отъезд.

Ее слова вывели наконец Корнелию из задумчивости.

– Боюсь, меня это мало интересует, – сказала она, когда они вернулись в гостиную. – Он нам даже не написал.

– О, еще напишет! – заверил ее Найджел, в очередной раз наполняя бокал. – Когда я уезжал, он консультировался у своих адвокатов.

Корнелия сдвинула брови.

– Зачем? Мы не совершили ничего противозаконного. При чем тут адвокаты?

– Вероятно, он надеялся найти какое-нибудь основание, чтобы отозвать вас назад, – высказал догадку Найджел. – Ты ведь знаешь, кузина, старик терпеть не может ослушания.

Корнелия, с досадой покачав головой, села и снова открыла шкатулку с шитьем.

– Это мне известно, но он ничего не может сделать. Как только он осознает, что наш отъезд – свершившийся факт, он успокоится. – Она надела на палец наперсток и встряхнула чулок, который штопала. – Этому чулку, думаю, уже ничем не помочь.

– Старик не скоро сдается, Нелл. – Найджел, пытаясь сделать умный вид, приложил палец к носу и прищурился на Корнелию.

– Найджел, да ты совсем пьян, а ведь нет еще и полудня, – пожурила его Аурелия, забирая у него бокал. – Довольно с тебя.

Найджел расправил лацканы своего малинового с серебром сюртука с осиной талией.

– Вздор, моя дорогая! Я способен выпить много.

– Тебе эта способность очень понадобится, душа моя, коли ты, как говоришь, собираешься играть по большой, – сказала Корнелия, тревожные раздумья которой вытеснились мыслями о кузене.

– Ты получаешь щедрое содержание, Найджел, – сказала Аурелия, беря в руки круглые пяльцы и разглядывая замысловатый узор.

Найджел кашлянул в кулак.

– Изрядное, – беспечно подтвердил он. – И потом, для молодого человека найдется много различных способов поправить свое положение.

– Ньюмаркет?[8] – спросила Корнелия, не отрывая глаз от работы.

Найджел, нахмурившись, резко поднялся.

– Лошади – это, конечно, прекрасно, кузина, но истинное искусство – это карточная игра. – Он схватился за шляпу. – Мне пора. Найдете сокровище тети Софии – дайте знать.

– Навещай нас почаще, Найджел. – Аурелия подошла к нему и тепло поцеловала кузена.

– Как только захочется домашнего тепла и уюта. Мы тебе всегда рады, – сказала Корнелия, в свою очередь обнимая его.

– Что до этого, кузина, то вряд ли я соскучусь по домашним туфлям и семейному очагу, – ответил Найджел, натягивая перчатки. – Но я загляну… посмотреть, как вы тут, – смилостивился он. – А вам, если подумываете о том, чтобы появиться в обществе, надобно позаботиться о своих платьях. Вы выглядите как самые настоящие клуши, ей-богу. Надеюсь, мои слова вас не обидят?

– Ничуть! – добродушно ответила Корнелия. – Мы с радостью будем ждать, когда ты снова решишь, что минутка в обществе родственниц-клуш не нанесет твоей репутации невосполнимого ущерба. Я тебя провожу. – Она дошла с ним до двери и там вновь начала бороться с засовом. Но на сей раз не получила помощи.

Когда кузен вышел на лестницу, она обеими руками слегка сжала его руку.

– Найджел, будь осторожнее!

– Ты слишком обо мне печешься, кузина. Не такой уж я простачок, поверь.

«Уж ты-то в этом точно уверен». Вслух, однако, Корнелия этого не сказала. Набив себе шишек, Найджел, если суждено, сделает из своих ошибок выводы.

– Заходи, если сможешь расстаться со своими важными друзьями, – лишь сказала Корнелия.

Найджел широко улыбнулся:

– Какая удача, что Фрэнни выбежала на дорогу перед подводой. Вряд ли иначе Бонем стал бы утруждать себя знакомством со мной. – Он многозначительно кивнул, махнул на прощание рукой и зашагал прочь.

«Да, удача», – подумала про себя Корнелия, покачивая головой. Она собралась уже было войти в дом, как заметила появившуюся из-за угла на площади Ливию.

Ее, казалось, тянула вперед какая-то неведомая сила. Она почти бежала, перо в ее шляпке пригнулось от ветра, ротонда била по ногам.

Загородившись рукой от солнца, Корнелия попыталась получше разглядеть ее. А когда поняла, в чем дело, прыснула со смеху.

– Элли! Элли, иди-ка сюда! – позвала она невестку, оборачиваясь через плечо.

– Что такое? – Аурелия подбежала к Корнелии и, передернув плечами от холода, поплотнее закуталась в шаль. – Что… О!.. Господи Иисусе! Что это у нее такое?

Обе женщины выскочили на улицу навстречу Ливии, и та буквально уткнулась в них, влекомая двумя крошечными меховыми комочками бледно-розового цвета. Из-под густых челок сверкали две пары черных глаз, два черных, похожих на пуговицы, носа влажно поблескивали на холоде.

– Держите меня! – крикнула Ливия, тащившаяся на конце двух поводков. – Или, вернее, их… Они не желают останавливаться.

Аурелия с Корнелией преградили путь несущимся во всю мочь розовым комочкам, а Ливия потянула поводки на себя.

Процессия из трех участников остановилась, с трудом переводя дух.

Корнелия опустила глаза вниз.

– Лив, что это? – в недоумении спросила она.

– Собаки, – ответила Ливия немного неуверенно, поскольку понимала, что настоящее определение могло показаться подругам весьма странным, ибо они до сих пор имели дело лишь с фермерскими собаками. – В конюшнях, куда меня направил Морком, был помет… то есть, вернее сказать, помет был у терьерши леди Лейкленд, они ей были не нужны, вот я и… – Остальное так и осталось невысказанным.

Розовые комки залаяли. Корнелия про себя подумала, что слово «лаять» было в данном случае преувеличением. Точнее будет сказать, затявкали тоненькими голосками.

– Смотрите, они производят шум, значит, могут поднять тревогу, – заметила Ливия.

– Да уж, – слабым голосом согласилась Аурелия, затыкая уши.

– И я их не боюсь, – объявила Ливия так, словно наносила завершающий, смертельный удар.

– Зато их боюсь я, – ответила Корнелия. – Я даже не знаю, что это. Уж точно не собаки. Как, интересно, к ним отнесется Киса? Они вполовину меньше ее. Верно, съест их на завтрак.

– Это идеальные сторожевые собаки, – упрямо заявила Ливия, таща животных за собой в дом.

– Может, она и права, – улыбнулась Корнелия, наблюдая за их неравномерным продвижением. – Думаю, любой негодяй, вознамерившийся что-то украсть или попортить имущество в нашем доме, заслышав этот звук и увидев этих нелепых существ, покатится со смеху и перебудит своим хохотом весь дом.

– Пусть так, это все равно лучше, чем мушкетон Моркома! – с чувством воскликнула Аурелия.

– Как ты права! – Корнелия взяла невестку за руки, и они пошли в дом на звук тявканья.

Глава 10

Холл преобразился.

Хрустальные капли люстры сверкали в солнечных лучах, теперь беспрепятственно проникавших сквозь чисто вымытые высокие окна по обеим сторонам от двери.

– Я, кажется, не знаю вашего имени, – сказала Корнелия невысокому проворному мужчине, похожему на жокея. – Вы бывали здесь раньше?

– Я только вчера приступил к работе, миледи, – ответил мужчина, сотворивший это чудо преображения. – Мое имя Лестер, мэм.

– Как у вас все ловко получается, Лестер.

В воздухе стоял запах свежей краски и воска: маленькая армия рабочих усердно водила кистями по декоративной лепнине в холле, а две служанки, стоя на коленях, натирали паркет.

Корнелия остановилась у растворенной двери в зал: та же суета, на сей раз под надзором сурового Моркома, который поначалу отнесся к грядущим переменам с неодобрением, а в итоге все-таки взял дело в свои руки. Мимо с тяжелыми бархатными портьерами в руках пронеслась одна из сестер-близнецов (Ада, предположила Корнелия), в то время как Мейвис обучала искусству выбивания ковров некое хрупкое бледное создание, на вид которому Корнелия не дала бы больше двенадцати. Где только Морком, настоящий затворник, нашел всех этих людей, оставалось загадкой, которая, впрочем, не стоила того, чтобы пытаться ее разгадывать. Чем больше рабочих рук, тем скорее будет сделано дело и они смогут наконец открыть свои двери для гостей. Еще неделя – и все, прикинула Корнелия.

Из гостиной появилась Ливия. Опережая ее, по натертому паркету резво неслась пара розовых собачонок.

– С ними надо что-то делать, Нелл! – в отчаянии всплеснула руками Ливия. – Они лезут куда попало, путаются у всех под ногами. Я не могу сосредоточиться на счетах.

Корнелия с сердитым изумлением посмотрела на крошек, которых высокопарно нарекли Тристаном и Изольдой. Как это ни странно, но она к ним даже привязалась, хотя они, бесспорно, всем досаждали, главным образом из-за своего размера, позволявшего им пролезать в любой угол и в любую приглянувшуюся щель. А еще они обладали способностью вдруг бесследно исчезать среди темных просторов дома. Все приличные собаки знают свое место в общем порядке вещей, эти же нелепые существа и понятия не имели, что у них оно есть, – весь мир принадлежал им.

– Пожалуй, пойду их прогуляю, – сказала Корнелия. – Мне и самой не помешает проветриться: голова разболелась от краски.

– Признаюсь, я рада избавиться от них хоть на некоторое время, – вздохнула Ливия.

Корнелия рассмеялась:

– Схожу за ротондой. – Лавируя между швабрами и ведрами, она устремилась к лестнице. Уже неделя, как собаки жили в доме, но им ни разу не довелось доказывать свою состоятельность в качестве сторожей: ночные визитеры по какой-то причине более не докучали. Как и виконт Бонем.

Корнелия остановилась перед зеркалом на туалетном столике, чтобы завязать ленты капора. Заявления виконта о продолжении знакомства были, как видно, пустыми словами. Что ж, тем лучше. Довольно ей забот о доме и детях, не хватало еще терзаться, пытаясь предугадать следующий шаг дерзкого виконта Бонема.

Она вернулась в холл, где ее ждала Ливия с собаками, которые в нетерпении рвались с поводков и тявкали на дверь.

– Ну пошли, пошли, неугомонные вы мои, – сказала Корнелия, забирая у Ливии поводки. – Тебе что-нибудь нужно, Лив?

– Ничего. Разве что ты окажешься около книжного магазина Хэтчарда. Купи мне тогда «Песнь последнего менестреля». Я оставила недочитанную книгу дома.

– Пожалуй, дойду и до Пиккадилли, – весело отозвалась Корнелия. – Не знаю, правда, пускают ли в магазин с собаками. – Она махнула на прощание рукой и вышла из дома на Кавендиш-сквер. Вдохнув полной грудью живительный холодный воздух, Корнелия почувствовала, как боль в висках отступает.

Она двинулась вперед, влекомая резвыми собачонками, которые, как видно, имели свои соображения по поводу маршрута прогулки, однако в конце площади потянула их по направлению к Ганновер-сквер и Пиккадилли. После десятиминутной прогулки быстрым шагом она оказалась на Пиккадилли, где остановилась на минуту, чтобы насладиться бурным кипением окружающей жизни. От ощущения собственной причастности к этой картине городской суеты расположение духа Корнелии заметно улучшилось. Такого оживления, какое она наблюдала только в этой части улицы, она не видела во всем сонном Рингвуде и за десять лет. Кареты и уличные торговцы теснили друг друга, отвоевывая себе пространство, ливрейные лакеи со шляпными картонками в руках следовали за дамами, одетыми с таким изяществом, что Корнелия почувствовала себя самой настоящей замухрышкой.

Шум и обилие народа благотворно подействовали на Тристана и Изольду – те, напуганные казавшимся нескончаемым парадом обутых ног, мельтешивших перед их глазами, робко жались к юбкам Корнелии. Она ободряюще потянула их за поводки и устремилась к эркерным витринам «Хэтчарда», где красовались роскошные издания, от которых невозможно было отвести глаз.

С мыслью о том, что в Рингвуде книжных лавок до чрезвычайности мало, Корнелия толкнула дверь. Покупателя здесь ждало истинное богатство. Однако долго оставаться в магазине из-за собак было невозможно, и Корнелия, быстро сделав покупку, снова вышла на людную улицу с твердым намерением как можно скорее вернуться сюда без собак и тогда уж пробыть здесь подольше.

Слишком скоро возвращаться в пропитанную краской атмосферу на Кавендиш-сквер Корнелии не хотелось. Она без всякой цели, не сдерживая собак, побрела вперед и вскоре очутилась на Гросвенор-сквер, после чего пошла по Саут-Одли-стрит и на углу Маунт-стрит остановилась.

Как же она здесь очутилась? Случайно? Или пришла сюда, на угол этой улицы, повинуясь безотчетному стремлению? На Маунт-стрит жил виконт Бонем. Ей вовсе не хотелось, чтобы виконт увидел ее прогуливающейся по его улице, но любопытство, поддерживаемое собаками, которые тянули ее за собой, победило. Она неспешно двинулась вперед, пробегая взглядом по высоким, элегантным, свидетельствовавшим о богатстве и знатности их владельцев особнякам с двустворчатыми дверями, к которым вели белые полированные лестницы с железными прихотливо украшенными перилами.

Из-за угла в дальнем конце улицы выехал тильбюри.[9] Завидев запряженную в него лошадь, которая бежала, высоко вскидывая ноги, собаки зашлись в бешеном лае и ринулись вперед. Корнелия, не удержавшись, споткнулась о бордюрный камень и, чтобы не упасть на колени, насилу удерживая в руках поводки, схватилась за перила. Она резко осадила собак и, сделав шаг вперед, поняла, что каблук ее полуботинка на пуговицах сломался.

Стремясь сохранить равновесие, она снова уцепилась за перила. Как же ей со сломанным каблуком ковылять обратно на Кавендиш-сквер?

– Леди Дагенем! Не могу поверить в свою удачу. Не меня ли вы пришли навестить?

Корнелия тотчас узнала этот легкий, шутливый тон и почувствовала, как в ответ на сквозившую в этих словах уже знакомую ей иронию лицо ее заливает краска. Надо же такому случиться! Неужели она стоит, прислонившись к ограде дома виконта?

– Виконт Бонем, – произнесла она чопорно и опустила ногу на землю, думая при этом, до чего нелепо она, должно быть, выглядит, стоя припав на одну ногу. – Я сломала каблук.

– Вижу, – сказал он. Ничего, кроме симпатии, его улыбка не выражала, но Корнелия обнаружила, что с подозрением вглядывается в его зеленые глаза: не мелькнут ли в них ехидные искорки? – Вот беда! – Виконт нарочито огляделся вокруг. – А тот, кто вас сопровождает, надо думать, отправился за наемным экипажем?

– Я без сопровождения, – с невольными нотками оправдания в голосе ответила Корнелия. – Я просто гуляла с собаками.

– Ах вот оно что! – Губы виконта изогнулись в недоуменно-насмешливой улыбке. Он был одет для верховой езды – в редингот и сапоги с отворотами, в одной руке касторовая шляпа, в другой – хлыст. Только сейчас Корнелия заметила, как блестят на солнце его каштановые волосы. Увидев Тристана и Изольду, Бонем скептически повел бровями. – Это, надо думать, собаки?

– Хороший вопрос! – огрызнулась Корнелия. – Если б не они, я бы не оказалась в таком затруднительном положении.

– Что ж, – заметил виконт, по-прежнему улыбаясь, – нужно как-то выпутываться из положения. Вам лучше войти в дом, а я тем временем велю подать экипаж и отвезу вас домой.

– Благодарю, не стоит, – отказалась Корнелия, не желая чувствовать себя обязанной лорду Бонему.

– Дорогая моя, ну не можете же вы, в самом деле, ковылять в одном ботинке до самой Кавендиш-сквер, – сказал он.

– Отчего этот снисходительный тон? – вспылила Корнелия. – Я понимаю свое невыгодное положение, но с вашей стороны в высшей степени неблагородно злоупотреблять им.

– Простите меня, – с поклоном проговорил лорд Бонем. Теперь его глаза смеялись. – Я всего-навсего хотел помочь. Не окажете ли честь войти в мой дом, мэм, а я, если угодно, прикажу лакею закладывать лошадь. – Он предложил Корнелии руку.

Она бросила взгляд вдоль улицы в надежде увидеть какой-нибудь экипаж. Но улица как на беду была пуста. Бонем прав: она не могла стоять здесь на одной ноге и ждать чудесного избавления.

– Благодарю вас, лорд Бонем. – Не замечая предложенной ей руки, Корнелия потянула собак за поводки и, припадая на одну ногу, стала подниматься по лестнице.

Едва она достигла верхней ступени, дверь отворилась. Гарри приветствовал дворецкого и, поддерживая Корнелию под локоть, ввел ее в холл.

– Гектор, леди Дагенем имела несчастье сломать каблук. Справься у Эрика, не может ли он починить его, хотя бы временно, да отведи куда-нибудь этих животных. – Он сделал неопределенный жест, указывая на собак.

Мгновение Гектор стоял, ошеломленно взирая на них.

– Сию минуту, милорд, – наконец опомнился он и щелкнул пальцами ожидавшему поодаль приказаний лакею. – Отведи этих животных в буфетную, Фред.

Корнелия с облегчением выпустила из рук поводки и передала ботинок с отломившимся каблуком дворецкому, который с невозмутимым поклоном принял и то и другое.

– И еще: подай нам кофе, – обернувшись через плечо, распорядился виконт и, снова взяв свою гостью под локоть, повел ее, хромающую, в гостиную.

Корнелия со скрытым интересом озиралась по сторонам. Она поняла, что ищет признаки женского присутствия. В глубине ее души жила уверенность, что лорд Бонем холостяк. Все в его поведении указывало на это, но подходящей возможности подтвердить свою догадку ей прежде не представлялось. В окружающей обстановке не чувствовалось женской руки. То была со вкусом и дорого обставленная комната: на стенах французские обои, на полу яркими красками переливался обюссонский ковер, элегантная, отменного качества мебель. Но ни шкатулки с шитьем, ни пялец, ни даже вазы с цветами.

– Позвольте вашу ротонду. – Его светлость с недозволенной фамильярностью протянул к ней руки и расстегнул верхнюю пуговицу на ротонде. «Да, жены определенно нет», – решила Корнелия.

– Благодарю.

Его светлость подвел ее к дивану с валиками и заботливо предложил:

– Что желаете: кофе или, быть может, бокал хереса после такого сурового испытания?

– Сломанный каблук не такое уж суровое испытание, лорд Бонем. Благодарю, я с удовольствием выпью кофе. – Сложив руки на коленях, Корнелия в холодном молчании воззрилась на Гарри.

Он ответил ей таким же молчаливым взглядом. Последние несколько дней, пока Лестер обживался на Кавендиш-сквер, попутно занимаясь там скрытой разведкой, Гарри в их доме не появлялся. О такой удаче, какая выпала Лестеру, когда его в числе прочих работников наняли для благоустройства дома, можно было только мечтать. Теперь он в любой момент имел возможность между делом, не привлекая к себе особого внимания, попробовать отыскать наперсток.

Но если это не удастся Лестеру, тогда партию в этой игре придется продолжить Гарри. Для этого ему нужна Корнелия Дагенем.

Гарри поймал себя на том, что бесконечно рад ее появлению, не важно, по какой причине она здесь оказалась, и вовсе не оттого, что ее появление вселяло надежду на скорое возвращение наперстка. Все в этой женщине его завораживало. Несмотря на то нелепое положение, в котором она сейчас находилась, эта гордая, полная достоинства женщина сохраняла невозмутимость и бросала ему вызов, все в ней дышало чувственностью. Чувственностью, которая волновала Гарри, тем более что сама Корнелия ее не осознавала.

Что за брак был у нее? Распахнул ли он настежь двери, которые сдерживали дремавшую в ней до поры чувственность, или повернул ключ лишь наполовину?

Тело Гарри внезапно отозвалось на эти мысли, неожиданно для него принявшие эротическую окраску, а посему появление лакея пришлось как нельзя более кстати. Молчание длилось до тех пор, пока слуга, разливавший в изящные чашки из тонкого севрского фарфора кофе и расставлявший их перед ними, не покинул зал.

Слегка нахмурившись, Гарри заговорил, выбрав тему, которая избавляла его от досаждавших ему волнующих фантазий.

– Нелл, в городе не принято, чтобы дамы бродили по улицам без сопровождения, – неожиданно произнес Гарри.

Его фамильярность Корнелия решила пропустить мимо ушей.

– Чепуха! Я вдова и давно уж не ребенок. Моей репутации ничто не грозит, уверяю вас.

– А вот тут вы не правы, – отозвался Гарри, ставя чашку на стол. – В этом городе репутация – все, и если она скомпрометирована, вы оказываетесь в очень затруднительном положении.

Какая-то необычная интонация, проскользнувшая в его голосе, заставила Корнелию насторожиться, и она внимательно посмотрела на него. Ее негодование стихло.

– Вы так говорите, будто испытали все это на себе.

Гарри отвернулся, но Корнелия успела заметить пробежавшую по его лицу тень. Гарри встал и, заложив руки за спину, устремил взгляд в высокое окно в ряду других, выходивших на улицу. Он сделал какое-то движение, напоминавшее пожатие плечами.

– Возможно, это несправедливо, но для женщин это куда более серьезно, чем для мужчин, – небрежным тоном проговорил он.

Корнелия нахмурилась. Тон Гарри подсказывал ей, что предмет этот следует оставить, но ее словно бы что-то подзуживало изнутри продолжить расспросы. Она отставила в сторону чашку и наклонилась, чтобы снять второй ботинок. Ей надоело балансировать на одной ноге, к тому же в такой позе она могла говорить с ним, не поднимая глаз.

– Скорее всего вы правы. Но у меня такое чувство, будто нечто подобное произошло с вами. Или, быть может, с кем-то из ваших близких?

«Тело Анны, распростертое у подножия лестницы. Она лежит, раскинув руки, с неестественно вывернутой головой».

– Вовсе нет, – неожиданно резко ответил Гарри. – Я просто даю вам дружеский совет. – Он круто развернулся, подошел к буфету и налил себе бокал хереса. – Если вы с подругами намерены появляться в обществе, то от прогулок по улицам с некоторыми существами, чем-то похожими на собак в качестве сопровождения, вам лучше воздерживаться.

Корнелия задумчиво вытянула ноги в чулках, разминая пальцы.

– Благодарю за совет, – проговорила она со сладкой улыбкой, которая, впрочем, не могла ввести Гарри в заблуждение. – Очень любезно с вашей стороны проявить такую заботу о моей репутации, хотя в настоящих обстоятельствах подобная забота выглядит весьма двусмысленно – ведь я нахожусь наедине с холостым мужчиной в его доме по его настоянию. – Корнелия умолкла, ожидая, что ответит на ее слова Гарри, но он промолчал.

Он обнаружил, что стоит, уставившись на ноги Корнелии. Очень длинные, с высоким подъемом, они волновали его. Глаза Гарри заскользили вверх. Неподвижная поза, прямая спина, худые плечи, длинная шея. В голубых глазах – откровенный вызов. Она играла с огнем, наслаждаясь каждым мгновением этой игры.

– Вы опасная женщина, леди Дагенем, – тихо проговорил он.

Воздух, словно полено в камине, с шипением взорвался искрами. Гарри приблизился к Корнелии и, взяв ее за руки, заставил подняться. Даже босая, она была ненамного ниже его, упиралась глазами в его глаза.

– Вы не знаете пощады, не так ли? – прошептал он и легким движением провел ладонью по ее щеке.

Корнелия хотела, но не могла пошевелиться. Сердце так бешено стучало в горле, что мешало глотать. Она почувствовала, как ее щеке под гладкой ладонью Гарри стало горячо. Никогда прежде она не считала себя опасной и беспощадной, но теперь, после его слов, поняла, что это правда. Что-то просыпалось в ней под взглядом этих блестящих зеленых глаз, под легким касанием его рук, под действием его низкого чувственного голоса. В ней оживала еще одна, другая женщина, непохожая на ту, какой она была прежде. Вдова, уважаемая мать двоих детей, оказывается, способна была обольщать.

Осмыслив себя в этой новой ипостаси, она то же подумала о нем. Очень опасный мужчина, самый опасный из всех, что когда-либо встречались ей, но она способна ему противостоять.

Корнелию захлестнуло невероятное возбуждение, от которого закружилась голова, захватило дух и напрягся живот. Но когда Гарри стал ее целовать, единственное, что она ощутила, было всеобъемлющее и непостижимое победное ликование. Под настойчивым натиском его языка, Корнелия приоткрыла рот. Она таяла от наслаждения, чувствуя напор его бедра, его твердой плоти и свою собственную слабость.

Но вот в недоступный, тайный мир чистых ощущений ворвалась реальность. Корнелия высвободилась из его объятий, а он оторвался от ее губ. Они разошлись. Корнелия отвернула от него лицо и машинально провела пальцами по своим губам.

– Вот вам и репутация, – пролепетала она.

– Вот вам и деревенская мышка, – проговорил он ей в тон с улыбкой. – Нелл? – Он коснулся ее плеча.

Она повернула голову и ошеломленно посмотрела ему прямо в глаза.

– Я не понимаю, что происходит? Я… Я не испытывала ничего подобного с тех самых пор, как Стивен… – Она снова отвела взгляд, пытаясь привести мысли в порядок и подыскать соответствующие им слова.

– Это ваш муж?

– Да. – Ее плечи слегка приподнялись от вырвавшегося из ее груди вздоха. – А вы, как я понимаю, не были женаты?

– Я был женат, – ровным голосом ответил Гарри. – Она умерла.

– Ах! – Корнелия вновь повернула к нему лицо. – Простите.

Гарри развел руками, выражая смирение.

– Это произошло четыре года назад. Несчастный случай.

– Вы ее любили? – Ей отчего-то был очень важен его ответ.

Гарри ответил не сразу.

– Мне казалось, что любил, – помолчав, без выражения произнес он. Снова приблизился к Корнелии и завладел ее руками. – Что было, то прошло, нужно жить настоящим. Меня влечет к вам с того самого момента, как я впервые увидел вас. Разве вы не чувствовали то же самое по отношению ко мне? – Он поднес ее руку к губам и легко коснулся ими костяшек ее пальцев.

– Нет, – со всей правдивостью призналась Корнелия, хотя руки не отдернула. – Я сразу же невзлюбила вас. Мне казалось, и вы так же относились ко мне.

Расхохотавшись, Гарри выпустил ее руки.

– Ваша светлость, вы чудо!.. А теперь признайтесь откровенно, вы по-прежнему чувствуете ко мне неприязнь? – Он подошел к буфету, налил ей бокал хереса и вновь наполнил свой.

– Если быть откровенной… – Корнелия приняла бокал, – то нет. – Она сделала большой глоток и с досадой произнесла: – Ох, как же все это некстати!

– Отчего же?

– Мне сейчас не до флирта. – Корнелия снова отпила из своего бокала. – Это Лив ищет себе жениха, а не я. И раз репутация в этом городе имеет такую важность, то вряд ли любовная связь может считаться разумным поступком.

– Это можно решить, – сказал Гарри. – Что и делается ежечасно, ежедневно и еженощно на пяти квадратных милях нашего города, принадлежащих аристократии.

Корнелия вскинула брови.

– Вы предлагаете мне сделку, сэр? Я польщена, поверьте, но боюсь, что слишком дорого вам буду обходиться, да и хлопот со мной не оберетесь. – Она задумчиво, словно прикидывая в уме, постучала указательным пальцем по губам. – Мне как минимум понадобятся дом, экипаж, ложа в опере…

– Довольно, Нелл! – оборвал ее Гарри. – Мне не до шуток. – Он подошел к ней, щуря свои зеленые глаза. – Сейчас мы оставим эту тему, но прошу вас подумать. – Он прижал палец к ее губам. – Ведь мы с вами не дети, не вчера родились на свет. Нет ровно никакой причины, чтобы два человека, которых тянет друг к другу, отказывали себе в таком маленьком удовольствии, о котором необязательно оповещать весь свет. Как я уже сказал, это дело обычное.

Корнелия не знала, как ей отвечать на это. Никогда прежде ей не делали подобных непристойных предложений, и тем не менее она вопреки увещеваниям своего внутреннего голоса находила это предложение весьма привлекательным и лестным.

Но вот перед ней возник образ графа Маркби. И от ее экзальтации не осталось и следа. Когда она заговорила, на ее лицо вновь опустилась невидимая маска.

– Мое положение несколько отличается от положения большинства, сэр, – произнесла она бесцветным голосом и наклонилась за ботинком. – Мне пора возвращаться на Кавендиш-сквер. – Она красноречивым жестом подняла ботинок.

Одаренный от природы особенной чуткостью, Гарри знал, когда следует отступить. Он не понял, что стерло последние следы страсти с лица Корнелии, но безошибочно почувствовал, что сейчас ее не надо тревожить, и, почтительно наклонив голову, позвонил в колокольчик. Гектор явился почти мгновенно.

– Пошли на конюшни за двуколкой, Гектор. Я отвезу леди Дагенем домой.

– Слушаю, милорд, будет сделано, – важно ответил Гектор. – Эрик временно приладил каблук к ботинку ее светлости. – Я немедленно его принесу. Он повернулся к двери и уже положил руку на ручку, но задержался, чтобы спросить: – Собак прикажете устроить в экипаже, миледи?

– Сделайте одолжение, Гектор, – попросила Корнелия. – Предпочтительно под сиденьем.

Едва заметный изгиб губ выдал Гектора.

– Попытаюсь устроить их так, чтобы они вам не досаждали, мэм.

– Вряд ли это возможно, Гектор, – вздохнула Корнелия.

– Возможно, миледи. – Он бесшумно удалился из комнаты.

Корнелия присела, чтобы обуться. Она не ждала помощи, но и не удивилась, когда Гарри опустился перед ней на колени и, взяв у нее из рук ботинок, стал с поразительным проворством натягивать ей на щиколотку мягкую кожу, застегивать крошечные пуговички и завязывать шнурки. Такие ловкие руки у мужчин большая редкость. Ими могут похвастаться разве что ювелиры или граверы. Корнелия догадывалась, что у виконта Бонема легкая рука и острый глаз, что ему покорится любая лошадь и что любое оружие – хоть шпага, хоть охотничий пистолет – будет ему не в новинку, но теперь его длинные тонкие пальцы управлялись с петельками и пуговицами ее ботинок со сноровкой и деликатностью настоящего артиста.

– Вот и все. – Он поднялся с колен на корточки, не выпуская ее ноги и поглаживая острую косточку на щиколотке. – Теперь все, что нам нужно, – это другой ботинок… А-а, Гектор, ты как раз вовремя! – Он взял ботинок, который подал ему дворецкий.

Безразличная к тому, что подумает слуга, Корнелия предоставила чуткой заботе виконта и другую ногу, а после решительно встала и опробовала починенный каблук на прочность.

– Я вам очень благодарна, Гектор. Так я уже смогу добраться до дома.

– Экипаж подан, милорд, – доложил Гектор, затем отворил дверь в холл и величественной поступью двинулся к выходу. – Собаки устроены.

– Вы очень добры. – Корнелия тепло улыбнулась ему на прощание и стала спускаться по лестнице, ощущая, как шатается починенный каблук. У тротуара ждала двуколка с парой великолепных лошадей серой масти. Грум крепко держал вожжи. Тристан и Изольда были привязаны к месту кучера.

Гарри помог Корнелии забраться в экипаж, и она, заслышав приветственное тявканье, прикрыла глаза.

– Надеюсь, они не будут лаять всю дорогу до Кавендиш-сквер, – заметил Гарри, занимая место. – Лошади могут испугаться.

– Я их успокою. – Корнелия подняла собак и удобно устроила их у себя на коленях, каждую придерживая рукой. Те успокоились и теперь смотрели из-под густых челок на улицу с явным ощущением собственного превосходства.

Гарри остановился у дома на Кавендиш-сквер, с любопытством оглядывая открытую дверь, выстроившиеся в ряд вдоль тротуара перед особняком груженые подводы, рабочих, снующих туда-сюда с лестницами, ведрами с краской и разными деревяшками.

– Да у вас кипит работа, – заметил он.

– Еще как! – кивнула Корнелия, нагибаясь, чтобы отвязать собак. – Через несколько дней все должно быть закончено.

– Ремонт такого дома – дело нешуточное, – сказал Гарри, передавая вожжи Эрику, который спрыгнул на землю и теперь держал лошадей под уздцы.

Корнелия не сказала, что в порядок будет приведена лишь самая крошечная часть особняка и что этот ремонт носит самый поверхностный характер. Она лишь кивнула.

– Дом красивый, жаль, что такой запущенный, – ответила она.

– Весьма, – односложно отозвался Гарри. Он спрыгнул вниз и протянул ей руку: – Передайте мне собак.

– Возьмите Изольду. Если Тристан будет первый, она бросится за ним. – Корнелия передала ему самку, а затем и ее друга. Гарри поставил собак на землю. Одной рукой удерживая их за поводки, другую он протянул Корнелии, чтобы помочь выйти из экипажа.

Корнелия уж хотела было пренебречь протянутой ей рукой помощи, но, к счастью, передумала, ибо, как только она ступила каблуком на мостовую, он тут же подломился и она повисла на руке Гарри.

– Пожалуй, я провожу вас внутрь. – Гарри крепко взял ее под локоть. – Эрик, поводи лошадей минут десять.

– Не стоит беспокоиться, лорд Бонем. – Корнелия положила руку на перила. – Последние несколько шагов до дома я в состоянии пройти сама, хоть в ботинке, хоть без него.

– Но я настаиваю, леди Дагенем, – с формальной учтивостью возразил он.

Корнелия представила себе хаос внутри – окна без штор, удушающий запах краски, бадьи с грязной водой и армию уборщиков со швабрами.

– Я не могу оказать вам сколько-нибудь гостеприимного приема, – решила она сказать все как есть.

– А я на него и не рассчитываю, – весело отозвался Гарри. – Но признаюсь, мне любопытно взглянуть на ваши успехи.

Он отпустил рвущихся с поводков собак, которые едва не задыхались в своих ошейниках, и те со звонким лаем бросились в открытые двери дома.

– Так-то оно лучше. Даром что маленькие, а о своих желаниях сообщить умеют. А теперь позвольте. – Он обхватил Корнелию рукой за талию и почти внес ее вверх по лестнице в холл.

Ноги Корнелии, которая вовсе не была субтильной, едва касались ступеней, притом что виконт Бонем при своем высоком росте выглядел скорее худощавым и гибким, чем мускулистым. Корнелия почувствовала твердь под ногами лишь на паркете в холле и обнаружила, что слегка задыхается, хотя ей, чтобы подняться, вовсе не потребовалось усилий.

– Какая изысканная любезность, милорд, – пробормотала она.

– А чего еще вы ожидали, мэм?

– От мужчины, делающего едва знакомой женщине непристойные предложения, – чего угодно! – ответила она.

Гарри не успел ответить, ибо на изогнутой лестнице появилась леди Фарнем.

– Нелл, это ты? О! Лорд Бонем! Какой сюрприз! – Аурелия, опомнившись, с улыбкой спустилась вниз, протягивая ему руку. – Боюсь, наш дом еще не готов для приема гостей. Вы столкнулись с леди Дагенем на улице?

– Не совсем так, леди Фарнем. – Он поднес ее руку к губам. – С леди Дагенем вышла неприятность, и ноги принесли ее к порогу моего дома. – Он бросил Корнелии озорную улыбку.

– О! Что случилось, Нелл? – обеспокоилась Аурелия, торопливо преодолевая разделявшие их с Корнелией несколько ступеней. – Ты не пострадала?

– Нет, вовсе нет, – заверила ее золовка. – Я сломала каблук. Собаки рванулись вслед за лошадью, и я, споткнувшись, задела каблуком за бордюрный камень. Лорд Бонем был так любезен, что доставил меня домой.

– Вы так добры, виконт, – пролепетала Аурелия. – Не угодно ли пройти в гостиную? Предложить вам по крайней мере бокал хереса или мадеры мы можем. – Она повернулась к двери упомянутой комнаты.

– Интриган! – шепотом бросила Корнелия Гарри. Тот ответил сдержанно-учтивой улыбкой.

– Мой рот на замке. – Он проследовал за Аурелией в гостиную.

Когда Корнелия снова спустилась, виконт Бонем уже прощался с Аурелией и Ливией. Он улыбнулся Корнелии. И то была не светская, а полная понимания, многообещающая улыбка.

Стараясь изо всех сил не замечать ее, Корнелия беспечно прощебетала:

– Вы уже уходите, виконт?

– Увы, да, мэм. Я не могу слишком долго держать лошадей на холоде. – Он склонился над протянутой рукой Корнелии.

– Да, конечно. Благодарю за помощь… и ваше столь любезное предложение. – Ее улыбка, холодная и учтивая, сама по себе была вызовом.

– О, оно сделано вовсе не из любезности, мэм, отнюдь нет. Мое предложение выгодно нам обоим, – не остался в долгу Гарри. Он окинул ее взглядом с головы до ног, и Корнелия ощутила, как под этим взглядом начинает пылать ее кожа.

Корнелия усилием воли постаралась потушить это пламя, будто осторожно отступила от края пропасти.

– Я провожу вас, сэр, – сказала она и устремилась к открытой двери.

Гарри, натягивая кучерские перчатки, двинулся за ней, но по пути оглянулся на суматоху в холле. Лестер складывал стремянку. На мгновение их взгляды встретились. На безмолвный вопрос, застывший в глазах виконта, Лестер почти незаметно отрицательно покачал головой: пока ничего.

Пришло, значит, время Гарри браться за дело вплотную. Он вышел за дверь и с порога повернулся к Корнелии:

– Скажите, Нелл, вы всерьез думаете появляться в обществе? – В его голосе не было насмешки или язвительности.

– Да, – просто ответила Корнелия.

– Я могу привести к вам в дом людей, имеющих вес в обществе, – мягко продолжил он. – Если вы прислушаетесь к моему совету о том, у кого одеваться для выхода в свет, я привезу к вам патронессу «Олмака».

– Отчего вы так щедро расточаете свое время, сэр?

Гарри посмотрел на нее.

– Оставляю это на волю вашего воображения, Нелл. – Он спустился к поджидавшему его экипажу и, обернувшись, приподнял шляпу. – Так вы согласны или нет?

Все подсказывало Корнелии ответить «нет». Но она сказала «благодарю».

– Только одно условие… – Он поставил ногу на ступеньку двуколки.

– Я так и знала.

– Мое имя Гарри. – Он легко вскочил в экипаж и взял у Эрика вожжи. – Зовите меня так.

Корнелия не стала ждать, когда двуколка скроется за углом, и вошла в дом. В мыслях ее царила полная неразбериха, но она и близко не могла сравниться с сумятицей ее чувств.

Глава 11

Найджел сидел, уронив голову на руки, но вот он поднял ее и в сотый раз уставился на лежавшую перед ним на маленьком столе кипу бумаг. Колонка цифр на первом листе была все та же. Он взял перо, придвинул свечу поближе и принялся снова складывать числа, выводя итог – на сей раз без всякой надежды. Сумма, как и следовало ожидать, не изменилась ни на фартинг.

Десять тысяч гиней. Как, черт побери, его угораздило проиграть столько денег? Такое чудовищное количество? Его проигрыш равнялся годовому доходу отца с имения.

Бросив перо, Найджел взял бутылку бренди и щедро плеснул себе в стоявший возле его локтя низкий широкий бокал. Затем начал сортировать бумаги, откладывая в сторону счета от кредиторов. В результате перед ним теперь лежала только стопка долговых расписок. С безысходным отчаянием пресловутого утопающего, хватающегося за соломинку, он попробовал еще раз, по-другому, сложить суммы кредиторских счетов, рассчитывая в итоге получить хотя бы половину ужасной цифры, но как ни бился, выходило все то же – тысяча пятьсот гиней и ни фартингом меньше.

Восемь с половиной тысяч гиней были долгом чести. И они должны были быть выплачены. Сполна и безотлагательно.

Он снова со стоном уронил голову на руки. Отказаться от обязательств по этим долгам означало навлечь страшный позор не только на себя, но и на всю свою семью. Ему откажут от членства в клубах, и он вскоре незаметно исчезнет, возвратившись в Рингвуд. После этого в Оксфорд его уж обратно не примут. Отец во время своих редких поездок в Лондон будет подвергнут остракизму, даже на графа Маркби ляжет тень позора его разорившегося племянника.

Заслышав настойчивый стук в дверь, Найджел резко вскинул голову.

– Найджел… Ты здесь?

Шепотом отпустив проклятие, Найджел смахнул долговые расписки в ящик стола. Сын хозяина, судя по голосу, был в стельку пьян, но даже в таком состоянии обычно сохранял ясный ум и зоркий глаз.

– Входи, Мак! – крикнул Найджел, вставая. Дверь открылась. Повернувшись спиной к столу, он жестом пригласил приятеля войти.

Маккензи, граф Гарстон, старший сын маркиза Колтрейна, стоял, покачиваясь, в дверях с бутылкой кларета в руке.

– Господи! Дагенем, ты что, прячешься? – заплетающимся языком выговорил он. – Я ищу тебя по всему городу… уж сколько дней тебя никто не видел. – Он вошел, захлопнув дверь ногой. – Вина? – Он поднял руку с бутылкой, предлагая выпить.

– Нет, благодарю, Мак. – Найджел указал на бренди, силясь говорить беззаботно, в тон приятелю. – Я немного нездоров. Пожалуй, посижу дома, пока не поправлюсь.

Маккензи, прищурившись в неровном свете свечи, пригляделся к Найджелу.

– Выглядишь неважно, – объявил он, падая на стул возле стола. Его наметанный глаз ухватил и тотчас распознал маленькую стопочку бумаг. – Что это тут у тебя? Проклятые кредиторы? А ты наплюй на них, я всегда так делаю. Не желаешь ли завтра прокатиться в Ньюмаркет?.. Там в четыре бежит фаворит. Кличка Уэдербелл. Черная. Верняк. Я слышал от человека, который узнал это от одного знакомого жокея. Дело верное. Ставлю на эту лошадку пятьсот гиней. – Он поднес бутылку к губам и запрокинул голову.

Найджел попытался беспечно рассмеяться, но смех показался натужным даже ему самому.

– У меня нет денег, Мак, – признался он. – Я собираюсь просить у отца аванс.

Граф вгляделся в его лицо.

– Ты определенно скверно выглядишь. Не обижайся, старина, но вид у тебя такой, словно ты только что вылез из склепа.

– Не обижаюсь, – ответил Найджел, думая тем временем о ставке в пятьсот гиней сто к одному… Пятьдесят тысяч гиней. Пятьдесят тысяч гиней.

– Такие ценные сведения грех не использовать, – сказал Маккензи, снова отпивая прямо из горлышка. – Я бы тебе ссудил, но, боюсь, у меня сейчас у самого с деньгами туго. А нет ли у тебя чего заложить? – Он принялся обшаривать взглядом хорошо обставленную, аккуратную спальню, точно ожидал увидеть в каком-нибудь темном углу груду золотых табакерок и бриллиантовых печаток.

Найджел отрицательно покачал головой. Ни за одну его вещь в ломбарде не дали бы и пятисот гиней, не то что восьми с половиной тысяч.

– Ну, нет так нет, – сказал граф, поднимаясь на ноги. – Значит, завтра с утра первым делом в «Хэвант и Грин»… Там тебе дадут денег, и как только получишь выигрыш, сразу же вернешь им долг. Процентов даже не заметишь. – Он постучал пальцем по ноздре и попытался подмигнуть. – Словом, дружище, если ты не дурак, то и сам все знаешь. Тут уж не ошибешься. – Он поплелся на нетвердых ногах к двери. – Отправляемся завтра около полудня.

Найджел, снова рухнув на стул у стола, уставился в закрытую дверь. Потом взял бокал бренди и залпом осушил его. Пятьсот гиней – пустяковая сумма. «Хэвант и Грин» – уважаемые ростовщики. Он знавал сотни ребят, которые в обстоятельствах крайней нужды прибегали к их помощи. И коль скоро заем предполагался краткосрочный – всего-то пара деньков, – то Мак прав: проценты будут ничтожные. Он достиг совершеннолетия и по закону имеет право брать деньги в долг. И с пятьюдесятью тысячами гиней в кармане собственные недавние горести покажутся ему смехотворными.

Воспрянув духом, Найджел отправился на поиски ужина и развлечений. И то и другое он нашел в «Черном петухе» на Джермин-стрит и в итоге притащился домой, в особняк Колтрейна на Парк-стрит, почти на рассвете, с тяжелой головой и с ощущением какой-то смутной тревоги, которая то и дело сбивала его с положительного настроя. Он упал на кровать и был разбужен в одиннадцатом часу утра приставленным к нему слугой.

– Его сиятельство сказали, что вы в полдень едете с ним, сэр, – проговорил слуга, ставя поднос с кофе на туалетный столик. – Как я заключил из слов его сиятельства, вам потребуется костюм для верховой езды.

Куда он едет? Найджел сжал руками виски, где, казалось, поселился сам бог-громовержец. Ах да! Ньюмаркет! Он все вспомнил. Ожившее сознание напомнило ему о печальной причине, чтобы ехать на скачки, и о том, что ему следует сделать, прежде чем отправиться в путь.

Но почему Мак говорил о платье для верховой езды? Разве к ростовщикам являются одетыми так просто? Разве не придаст ему более взрослый и более светский вид его жилет в изумрудно-серебристую полоску с бледно-желтым фраком поверх? Наряд, который – он вспомнил с содроганием – стоил ему около двухсот гиней у Штольца. Счет за него лежал в стопке с остальными на столе.

От череды скорбных мыслей его отвлекло стремительное появление Маккензи, который после ночного кутежа выглядел на зависть свежо.

– А! Дорогой мой, проснулся! Это хорошо… ты не забыл, тебе нынче утром следует кое-куда съездить. – Он улыбнулся.

– Я еще не пил кофе.

– Ну так вставай и вперед. До того, как мы отправимся, тебе нужно успеть в Холборн. Нынче я сделаю тебе целое состояние, дружище. – Маккензи налил кофе. – Да, Брайан, приготовь мистеру Дагенему костюм для верховой езды. – Он одобрительно кивнул лакею, который охорашивал воротник сюртука для верховой езды Найджела. – Как раз то, что нужно для подобных визитов.

– Я подумал, серебристо-изумрудный жилет… – неуверенно начал Найджел. – Больше городского лоска.

– Ни в коем случае, братец! – Маккензи энергично замотал головой. – Костюм для верховой езды придаст тебе более деловой вид, и потом, вернувшись оттуда, ты не успеешь переодеться. Не забывай, мы должны выехать в полдень, если хотим успеть на скачки. – Он спешно покинул комнату, оставив Найджела отдирать себя от постели.

Найджел сумел выпить чашку кофе, но к яйцам «в мешочек» и мясу желудок его не был готов.

Не имея в городе собственной лошади, он всякий раз, когда требовалось ехать верхом, брал ее внаем на платной конюшне. Маккензи, с веселым пренебрежением к затратам, которые предполагала аренда, открыл для него счет в конюшне Гайд-парка.

– А, мистер Дагенем! – воскликнул мистер Шелби, шагая к нему по булыжникам. – Опять едем верхом?

– Не вижу, для чего бы я еще мог сюда прийти, Шелби, – высокомерно отозвался Найджел. Чего нельзя достичь скромностью, думал он, можно надменностью.

– Несомненно, сэр.

Шелби – невысокий кряжистый мужчина, едва доходил Найджелу до плеча, но его могучие плечи и бочкообразная грудь выдавали в нем бывшего боксера, хотя теперь и махнувшего на себя рукой, и запугать его, похоже, было невозможно.

– У меня тут к вам, мистер Дагенем, есть один вопросик относительно вашего счета, – остановив обманчиво спокойный взгляд на лице молодого человека и выпуская ядовитый дым из «кукурузной» трубки, проговорил он. – Когда вы думаете платить?

– Вы что, милейший, сомневаетесь во мне? – вскипел Найджел. – Тогда я буду брать лошадей в другом месте, предупреждаю вас.

– Ну, это как вам будет угодно, – миролюбиво сказал Шелби. – Но я все же хочу знать, когда прикажете ждать погашения долга за последние две недели?

– Завтра, – объявил Найджел. Конюх вел к нему из стойла лошадь. – Вы получите деньги завтра, Шелби, дьявол побери вашу наглость. – Он вскочил в седло. – И имейте в виду: если вы, милейший, не измените своих манер, вы потеряете в моем лице клиента.

– Когда же я все это уже слышал, мой юный друг? – пробормотал себе под нос Шелби, посасывая свою трубку из кукурузного початка. Покачав головой, он вернулся в контору.

Пытаясь в гневе найти освобождение от неловкости, Найджел гнал лошадь по многолюдным улицам во весь опор до самого Холборна. Широкая главная улица Холборна тянулась от Сент-Пол-стрит до Чансери-лейн и была занята в основном банкирами и финансистами всех мастей – как уважаемыми, так и не очень. Найджел остановил лошадь перед зданием «Хэвант и Грин». Ничто во внешнем виде особняка не указывало на то, что здесь наживались на горе доведенных до отчаяния людей, ссуживая им деньги под разорительные проценты. Это был аккуратный, опрятный особняк с отполированными ступенями и безупречно чистыми, прозрачными окнами.

Господа Хэвант и Грин, а может, их уполномоченные – кто точно, он затруднялся сказать – с молчаливым участием, понимающе кивая время от времени, выслушали его. Потом дали подписать бумаги – довольно много бумаг для ссуды в пятьсот гиней, подумал Найджел. Но гинеи были пересчитаны у него на глазах и теперь лежали, надежно спрятанные у него во внутреннем кармане. Все оказалось до крайности просто. Накануне ночью им владело отчаяние, а нынче утром он радуется жизни. У него в кармане деньги, светит солнце, а впереди ждет полный развлечений день на скачках в компании друзей.

Найджел вскочил в седло и направился к Чансери-лейн и Мейфэру.

В это время виконт Бонем стоял в дверях небольшой мастерской на противоположной стороне улицы. Согласно вывеске, здесь выполнялись типографские и гравировальные работы. Но кроме этого, за фасадом мастерской скрывалось еще одно, совсем маленькое помещение, где хранились необходимые в ремесле Гарри инструменты, которые он считал надежнее держать за пределами собственного дома: горелки и тигели, а также сложные приспособления, используемые для выполнения золотых и серебряных надписей на оружии, на самом деле представлявших собой шифровки.

На его глазах Найджел Дагенем отвязал свою лошадь и уехал от конторы господ Хэванта и Грина. Стало быть, этот юный глупец дошел уже до ростовщиков… Что ж, он не первый и, уж конечно, не последний. На определенном этапе эти сведения могут оказаться полезными. Каким образом, он пока не знал, но, живя в мире грязных тайн, Гарри знал им цену.

Внезапно из сумрачного зева узкой аллеи появилась фигура, которая тут же смешалась с толпой. Гарри напряг зрение. К человеку почти сразу же присоединился второй. Оба поспешно отправились вслед за Найджелом Дагенемом, который до пересечения с Чансери-лейн едва ли сможет продвигаться быстрее пешеходов. Лишь в менее людных кварталах, где располагались «Судебные инны», ему ничто не помешает прибавить ходу.

Гарри следовал взглядом за мужчинами, пробиравшимися сквозь толпу. Он знал, кто они. Ему не раз приходилось уходить от таких. Соглядатаи, лазутчики, шпионы – у них у всех особенная манера передвигаться, какую не спутаешь ни с какой другой. Гарри казалось, что их окружает какая-то особая аура. Так кто же следит за Найджелом Дагенемом? И зачем?

Вопрос не давал покоя, и ответ, пришедший Гарри в голову, совсем ему не понравился. Он пошел назад в мастерскую, к печке, топившейся древесным углем, к своим сверлам и наковальне. А соображения по поводу Найджела Дагенема он задвинул в самый дальний уголок сознания: пусть отлежатся, пока он вновь не будет готов заняться ими. Сейчас же ему предстояла кропотливая работа над крошечной табакеркой с двойным дном – взамен утраченного наперстка. Она должна быть готова до рассвета к приезду курьера.

– Итак, Жан, значит, наш юный друг попал в лапы ростовщиков. – Высохший человек за письменным столом в высоком доме на Грейз-Инн-роуд медленно повернул голову к посетителю, от заостренного носа которого в пламени свечи на стену падала огромная вытянутая тень.

– Oui, milord, – кивнул Жан. Он стоял, сцепив руки за спиной. Его глубоко посаженные глаза на продолговатом лице с выступающими скулами и резко очерченным носом были прикованы к лицу начальника. – Вчера на скачках он пытался отыграться.

– Понятно. И что же? Удача ему благоволила?

Мужчина пожал плечами, разведя руками.

– Увы, – коротко ответил он по-французски.

На узких аскетических губах милорда мелькнула скупая улыбка.

– Понятно, – повторил он. – Персик созрел и готов упасть?

– Почти, милорд. Быть может, понадобится немного посодействовать.

Милорд молча смотрел в сводчатое окно. В покрытое слоем грязи стекло хлестал дождь. Тишину нарушало лишь шипение сырых углей в камине.

– Что ж, давайте посодействуем, Жан, – в конце концов вынес решение он. – Время поджимает. Нам нужно разрушить британскую агентурную сеть во Франции или по край ней мере посеять смуту в ее рядах до того, как Наполеон встретится с царем. Нельзя допустить, чтобы хоть слово о договоре, пока он не подписан, дошло до наших врагов.

– Я понял, милорд. – Жан поклонился и собрался было выйти, но задержался. Попытка получить от начальника какие-либо секретные сведения содержала риск, но иногда, когда милорд пребывал в благодушном расположении – или в том, какое считалось у него таковым, – он мог снизойти до ответа на вопрос. – Стало быть, теперь уже наверное известно, что император будет вести переговоры с Александром?

– После Прейсиш-Эйлау это лишь вопрос времени.

Жан, помедлив еще секунду, примирился с тем, что ему больше ничего не скажут.

Но, к его удивлению, милорд снова заговорил, уже когда Жан положил руку на дверную ручку.

– Александру нужен еще один, последний, толчок. – На нитевидных губах милорда снова мелькнула тонкая улыбка. – Будьте уверены, Жан, весной Наполеон обеспечит ему этот толчок. Еще одна победа над русскими – и к началу лета договор будет подписан.

– Да, милорд. Благодарю вас, милорд.

– Так что продолжайте свою работу, Жан. Мне нужен наперсток… Императору нужен наперсток.

Жан почтительно склонил голову и торопливо вышел из кабинета. Нельзя было терять ни минуты. Второго шанса милорд не дает, а получить удар ножом на лестнице, как злосчастный Виктор, Жану не хотелось.

Глава 12

Все тело Найджела словно онемело. Все, кроме головы, которая раскалывалась от боли. Джин с водой, тем более в том количестве, которое он выпил, был чистым ядом. Найджел лег на кровать и закрыл глаза в тщетной попытке уснуть. Перед его мысленным взором стояла одна и та же картина: Уэдербелл споткнулась, не добежав расстояния в один корпус до финишного столба. Медленно-медленно весь ужас собственного положения стал доходить до Найджела и, развернувшись перед ним, поразил его, словно залп ружей расстрельной команды. Начальные проценты, под которые он взял ссуду, равнялись тридцати, что было бы не слишком обременительным, будь долг возвращен в течение двадцати четырех часов. С пятьюдесятью тысячами гиней в кармане он запросто мог позволить себе потратить такую сумму. Но теперь реальность была такова, что через два дня ставка должна была достичь пятидесяти процентов, после чего увеличиваться ежемесячно. Даже если бы он умудрился наскрести денег на выплату процентов, никаких шансов выплатить основную сумму у него все равно бы не было.

Найджел поднялся с кровати, подошел к окну и посмотрел вниз на улицу. Стояло хмурое утро. Ливший всю ночь напролет дождь прекратился, но с мокрых деревьев все еще капала вода, а свинцовое небо по-прежнему нависало нал самой землей. Прохожих почти не наблюдалось, а те, что отважились выйти на улицу, осторожно ступали по сплошь залитой лужами мостовой.

Найджелу показалось, что голова его вот-вот лопнет, стены теснили со всех сторон. Ему захотелось уйти куда-нибудь, туда, где он мог бы найти успокоение.

Войдя туда, Найджел тотчас заметил метаморфозы, происшедшие с домом со времени его визита. Пахло краской, сушеной лавандой и воском. Люстра с полным набором свечей ярко освещала холл. Только сейчас Найджел заметил расставленную вокруг мебель. Отполированная до блеска и сияющая в золотистом свете, она выглядела прекрасно. Под ногами лежал весьма недурный ковер, которого – Найджел мог поклясться – в прошлый раз не было.

Загоревшись любопытством, он приоткрыл дверь салона, заглянул внутрь и ошеломленно замер. Теперь, когда стиль помещения был выявлен, комната обрела благородный вид. Мебель, правда, была старомодной, но, несмотря на некоторую ветхость, в ней чувствовалось какое-то особенное достоинство. Шторы и ковер тоже имели слегка потертый вид, но это никоим образом не выглядело как признак бедности – скорее как свидетельство пренебрежения хозяев внешними атрибутами богатства. В комнате никого не было, но в камине горел огонь, и лампы были зажжены, что создавало атмосферу тепла и уюта.

Несмотря на свое несчастье, Найджел почувствовал некоторое успокоение. Он подумал, что эта комната – верное отражение характеров нынешних обитательниц дома. Он подошел к гостиной, коротко постучал и открыл дверь.

Все три женщины оказались там – сидели за столом склонив головы над кипой журналов, в то время как трое детей играли у камина. Тристан и Изольда с пронзительным лаем метнулись гостю под ноги.

Этот невыносимый звук прошил голову Найджела насквозь. Он поморщился.

– Да замолчите вы! – Он предпринял попытку оттолкнуть от себя собак ногой, но те снова и снова бросались на него, пока Корнелия не взяла их на руки.

– Боже мой, Найджел, ты выглядишь просто ужасно, – сказала Корнелия. – Здоров ли ты, друг мой?

– Здоров, благодарю, – ответил Найджел.

– Нелл права: ты выглядишь ужасно. Ты уверен, что не болен? – спросила Аурелия.

– Уверен, не беспокойся, Элли. Я совершенно здоров, я просто пришел к вам за тишиной и покоем… Но должен сказать, кузина, это просто чудо, что вам удалось сделать с этим домом за такой незначительный срок.

– Да, удивительно, чего можно достичь с пятью тысячами гиней и армией подручных, – самодовольно проговорила Лив.

– Вы потратили пять тысяч гиней? – ахнул Найджел, резко выпрямляясь на стуле. Он собирался сказать, что это целое состояние, но вовремя вспомнил, что сам спустил почти вдвое больше, и снова откинулся назад.

– Нет, конечно, нет, – поспешила заверить его Лив. – Гораздо меньше, однако, чтобы придать нашему жилищу хоть в малой степени приличный вид, все же достаточно. Теперь мы намерены привести в соответствие с нашим домом и себя.

Она махнула рукой, указывая на журналы.

– Вот видишь, журналы мод. Если проявить изобретательность, то скорее всего каждой из нас можно обойтись одним платьем для верховой езды, одним домашним платьем, одним дневным платьем и одним бальным нарядом. При этом разная отделка… шали, ленты, шарфы, различные украшения… все это внесет в наряды разнообразие, и потом, у нас с Элли похожие фигуры, а потому мы сможем обмениваться платьями… Вот Нелл не сможет – она гораздо выше нас ростом… но с ней мы будем меняться шляпками и мантильями, и…

– Постой, постой… – Найджел в ужасе поднял руку, останавливая ее. – Ты говоришь, вы собираетесь выезжать, имея по одному туалету каждая? Никто никогда не надевает одно и то же платье дважды, Лив.

– Никто ничего и не заметит, – спокойно возразила Аурелия. – К тому же это ведь ненадолго, всего лишь на пару месяцев, до тех пор, пока… – Умолкнув, она виновато посмотрела на Ливию.

– До тех пор, пока что?

– До тех пор, пока я не найду себе жениха, – объявила Ливия.

Энергичный стук дверного кольца снова вызвал собачий лай. Животные, подбежав к двери, прижали носы к щели внизу. Их хвосты в предвкушении развлечения двигались в бешеном темпе.

– Морком, пожалуйста… Не могли бы вы забрать собак на кухню? – проговорила Корнелия, выходя в холл. – Посмотрите, кто там… А впрочем, не надо, я сама. – Подхватив собак на руки, она, не церемонясь, всучила их слуге и поспешила открыть дверь, в которую упорно продолжали стучать кольцом.

Засовы теперь были тщательно смазаны, и Корнелия внезапно подумала, что надо бы поблагодарить этого нового работника, Лестера. Он обнаружил, где заедало, и все наладил. Дверь открылась без скрипа, и Корнелия оказалась лицом к лицу с виконтом Бонемом.

Какая-то волна пробежала по ее телу. Корнелия не поняла, что это было. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вновь обрести дар речи, но и тогда собственный голос прозвучал для ее слуха немного странно:

– Милорд, вот так сюрприз… такое ненастное утро. Я не ожидала, что кому-то придет охота выходить из дому.

– Небольшой дождичек никогда не был мне помехой. Нелл, – ответил Бонем, бодро проходя в холл и одновременно скидывая с себя плащ. Стряхнув капли дождя со своей касторовой шляпы, он бросил ее на скамью в якобитском стиле возле двери и рядом положил плащ. Гарри научился в этом доме обходиться без услуг дворецкого, встречающего посетителей у входа. – Ну-с, чем же вы себя занимаете в такое ненастье? – поинтересовался он, пристально глядя на Корнелию. Ее волосы немного выбились из тяжелого низкого пучка, и Гарри охватило почти непреодолимое желание распустить их совсем… всего три шпильки – и он ощутит в своей руке волну этих густых роскошных волос, напоминавших ему мед со сливочным маслом.

Корнелия, по своему обыкновению, смотрела на него прямо и открыто. В твердом взгляде ее голубых глаз застыл вопрос. Гарри улыбнулся и увидел, как в ответ просияло ее лицо, отчего она показалась моложе и не такой уверенной в себе, какой выглядела вначале… Он понял, что она почувствовала, возможно, сама того не желая, возникший между ними искрящийся поток невидимых флюидов страсти.

Но вот Корнелия овладела собой. Ее ответная улыбка была улыбкой гостеприимной хозяйки.

– Журналами мод, что вы нам прислали. Мы очень признательны за заботу, сэр, и за швею, которую вы нам рекомендовали. Мисс Клер как раз то, что нам нужно. – Корнелия устремилась в гостиную. Обернувшись через плечо, она любезно заметила: – Просто поразительно, что вы знаете человека, которого ничуть не смущает необходимость экономии.

– Вы не забыли наш уговор, Нелл? – сказал Гарри, ловя ее за руку.

– Я не против называть вас Гарри в приватной обстановке, но вряд ли такая фамильярность уместна при посторонних.

Гарри подчеркнуто огляделся по сторонам.

– В холле, кажется, никого нет.

– Да, сейчас нет, – молвила Корнелия. – Моим подругам неизвестно об этом… как вы изволили выразиться, уговоре… и я предпочла бы, чтоб они и впредь оставались в неведении. В этом доме, если вы не против, мы будем употреблять формальное обращение.

Гарри уловил в ее заявлении подспудное беспокойство и снова принял решение отступить.

– Извольте, мэм, я к вашим услугам.

Губы Корнелии в ответ на проскользнувшую в его голосе иронию слегка дернулись, но она улыбнулась в знак одобрения и продолжила путь в гостиную.

– А, Дагенем, вы, я смотрю, думали о том же, – приветствовал Найджела Гарри с дружеским рукопожатием. – Тепло домашнего очага – приятное отдохновение от игорных столов?

Пожимая руку молодому человеку, Гарри пристально следил за его выражением. Шутливое замечание было встречено слабой, вымученной улыбкой, а цвет лица Найджела был похож скорее на сыворотку, чем на сливки. Гарри вспомнил только что виденных им двоих, занятых стрижкой живой изгороди в сквере напротив. На сей раз это была другая пара, но определенно не садовники. Простого человека с улицы они могли бы ввести в заблуждение, но обмануть виконта Бонема было невозможно. Он чуял их почти по запаху, так же остро, как учуял тех двоих в Холборне. Кто-то проявлял к Найджелу Дагенему очень нездоровый интерес.

– Да, вы правы, Бонем. – Найджел через силу улыбнулся и коснулся висков. – Вот, сглупил вчера вечером. Теперь дьявольски болит голова.

– Сырое яйцо взбить с пинтой молока, – авторитетно сказала Ливия. – Знаю это средство от главного конюха отца. Действует, по его словам, безотказно.

Найджела передернуло.

– Поверю тебе на слово, Лив.

– Что вам предложить, лорд Бонем? – Аурелия приблизилась к буфету. – Могу распорядиться насчет чая, – чуть неуверенно сказала она. – Но здесь у меня есть отличное бургундское. Леди Дагенем говорит, вино превосходное.

– Тогда с удовольствием выпью бокал вина, благодарю вас. – Гарри сел возле бюро. Никаких признаков упражнений Нелл в каллиграфии не наблюдалось. Но в поле зрения Гарри попалась шкатулка с шитьем, стоявшая на круглом столике у окна. Гарри бросил взгляд на Корнелию. Она сидела на диване с дочерью на коленях. Девочка прильнула к материнскому плечу, чуть приоткрыв рот, глаза ее слипались, она медленно засыпала. На лице Корнелии застыло отсутствующее, мечтательное выражение, и, глядя на нее, Гарри задумался, где, в каких далях она витает, какие картины проходят перед ее взором. Он, сам не зная почему, вдруг остро ощутил свое одиночество, что испугало его. Он не имел права на подобные чувства.

Аурелия передала ему бокал вина.

– Мы собирались благодарить вас, сэр, – сказала она, указывая на журналы. – Они нам очень пригодились, а мисс Клер оказалась очень мудрой и практичной женщиной…

– Да, леди Дагенем мне уже сказала, – заговорил Гарри. – Моя экономка – кладезь подобных сведений: у нее море друзей и знакомых, желающих получить работу. Я рад оказать вам услугу, леди Фарнем. – Он пригубил вино. – Вы уже знаете, когда начнете принимать гостей?

– Теперь в любой день, сэр, – отвечала Корнелия, которая уже вернулась мыслями в реальность. – Наши визитные карточки отпечатаны. Поскольку мы с Элли… с леди Фарнем… были представлены в свете, мы решили, что сделаем несколько визитов, а затем, в зависимости от того, кто нанесет ответный, разошлем свои приглашения на небольшое суаре.

Хмурясь, она посмотрела на Гарри, пытаясь понять его реакцию.

– Как вам кажется, милорд, это разумно?

– В высшей степени, – ответил он, закидывая ногу на ногу. – Вы правы, превосходное бургундское… Обещаю залучить к вам леди Сефтон. Она самая простая из всех патронесс «Олмака». Получив билеты, вы сможете кружиться в вихре светской жизни, сколько пожелаете. – Его тон говорил, как мало сам он ценит этот вихрь.

– А вы, как я поняла, не большой поклонник вечеров с танцами, – высказала свое наблюдение Корнелия, наматывая кудряшку дочери на палец.

Гарри пожал плечами:

– В них есть приятные моменты. – Он метнул взгляд на Найджела, который мало участвовал в общей беседе или, вернее сказать, вовсе в ней не участвовал. – Не так ли, Дагенем?

Найджел встрепенулся:

– Да… да, разумеется, виконт. Безусловно… безусловно.

Гарри был уверен, что последние пятнадцать – двадцать минут молодой человек не слышал ни слова из разговора. Дела у него, надо полагать, шли все хуже и хуже. От кредиторов можно на время отделаться, частично погасив долг. Но если все дело в карточных долгах, которые он не в состоянии выплатить, тогда он в большой беде.

Не эта ли беда привлекала опасное внимание людей, устроивших за ним слежку? Если они охотились за наперстком, то вполне могли попытаться использовать Найджела Дагенема как возможное средство, с помощью которого наперсток можно заполучить.

Гарри снова бросил взгляд на круглый столик. Шкатулка была закрыта. Он неторопливо поднялся и принялся бродить по комнате. Посмотрел в залитые дождем окна, долил себе вина в бокал, поправил готовое выпасть из камина полено. Каждый, казалось бы, бесцельный шаг словно бы ненароком приближал его к рабочей шкатулке Корнелии.

Когда эти бесцельные передвижения привели его к круглому столу, дверь отворилась, и в комнату с радостными воплями ввалились Стиви и Фрэнни.

– Мама, Ада показала нам, как раскатывать тесто, – выдохнула Фрэнни. – Смотри, какой у меня цветок! – Она с благоговением держала на ладошке некое подобие цветка из сырого теста.

– А наша Мейвис показала мне, как лепить собачку! – закричал Стиви, живо взмахнув своим произведением. Собачка из теста сплющилась, превратившись в нечто бесформенное, и он озадаченно уставился на то, что от нее осталось. – Ну вот, сломалась.

– Потому что она сырая, дружочек, – сказала ему Корнелия, осторожно укладывая спящую Сюзанну рядом с собой на диван. – Когда ее испекут, она затвердеет и не будет ломаться.

– А вот я знала, – объявила Фрэнни, трогая свой цветок крошечным пальчиком. – И мой не сломался.

Стиви, судя по всему, уже готовился к баталии, но Гарри, ветеран подобных стычек, отреагировал мгновенно – присев на оттоманку, попросил:

– Дай-ка его мне, Стиви, я тебе кое-что покажу. – Он протянул руку и из маленькой горячей ручки получил бесформенный кусок теста. – Пока тесто еще мягкое, можно слепить солдатика, – сказал он. – Или даже рыцаря. – Его пальцы начали формировать тесто.

Корнелия с восторгом следила за его длинными, тонкими пальцами, которые проворно и ловко разминали довольно грязный комочек теста, превращавшийся постепенно в средневекового рыцаря с мечом, щитом и в шлеме.

– Мне не нравится этот цветок! – закричала Фрэнни. – Сделайте мне тоже рыцаря. – Она сунула Гарри свой кусок теста.

Гарри взял его, улыбнувшись девочке.

– Ты действительно хочешь рыцаря, Фрэнни? Может быть, лошадку или лебедя?

– Хочу то же, что у Стиви, – твердо заявила Фрэнни.

– Будь по-твоему. – Гарри поднял глаза на наклонившуюся вперед, чтобы лучше видеть, Корнелию и был вознагражден дружеской одобрительной улыбкой. Гарри слепил требуемого рыцаря и встал с оттоманки. Каждый его мускул при этом был устремлен к шкатулке с шитьем на круглом столике.

Во что бы то ни стало он должен был ее открыть, чтобы увериться в том, что и так уже знал в своем сердце. Там находился его наперсток.

– А вы имеете подход к детям, лорд Бонем, – сказала Аурелия, когда Стиви с Фрэнни побежали на кухню просить близнецов испечь рыцарей. – Должно быть, вы много времени проводите с детьми вашей сестры.

Гарри внезапно вспомнил, что Аннабел якобы оставила его с пятью племянниками и племянницами на руках.

– У меня несколько сестер, леди Фарнем, – сказал он истинную правду.

– Большое семейство, должно быть, оказывает большую помощь семье вашей покойной сестры, – заметила Корнелия с живейшим участием.

– Да, – согласился Гарри без особого энтузиазма. Его ложь во благо, которая разрасталась все больше и больше, заставила его почувствовать неловкость. – Какая прелестная шкатулка, – проговорил он, неспешно приближаясь к круглому столику. Он провел пальцем по перламутровой инкрустации. – Французская?

– Нет, итальянская, – отозвалась Корнелия. – Она принадлежала моей матери.

– Вы позволите? – Он, не дожидаясь позволения, открыл крышку. Наперсток лежал в предназначенном для него отделении рядом с мотками разноцветных шелковых ниток. Гарри мог в момент спрятать его в ладони – и дело было бы сделано. Но Корнелия приблизилась сзади и встала у него за спиной, заглядывая через плечо.

Она потянулась и взяла шкатулку в руки.

– Мне нравится роспись на внутренней стороне крышки. Какие изысканные оттенки, не правда ли?

– Восхитительные, – кивнул Гарри. Выходило, что взять наперсток сейчас он не мог, но он по крайней мере убедился, что он здесь, а это большой шаг вперед.

Корнелия закрыла шкатулку и вернула ее на стол.

Вскоре после этого Гарри откланялся. Шпиков, пасших Дагенема, вблизи дома не было видно. Но Гарри знал, что они где-то рядом, ожидают, когда выйдет объект. Любопытно, потеряют ли они к Дагенему интерес, когда наперсток благополучно вернется в руки англичан? Или у них с молодым человеком связаны далеко идущие планы? Действовать следовало без промедления. Особенно потому, что слишком реальной стала угроза для Найджела Дагенема.

Как только Гарри подошел к дому, дождь начался снова.

– Скверная погода, милорд, – заметил Гектор, принимая плащ виконта. – Нынче вечером изволите ехать в экипаже?

– А что, я разве вечером куда-нибудь еду, Гектор? – удивился Гарри.

– У вас, как я помню, ужин с ее светлостью, сэр. – Гектор разгладил поля касторовой шляпы.

– О Боже, совсем забыл. – Гарри с досадой поморщился. Упомянутая дама приходилась ему двоюродной бабкой, которая решила наведаться в город, что случалось крайне редко. Она была гранд-дама старой школы и никогда не позволяла родственникам забывать об этом. Когда герцогиня Грейсчерч призывала к себе, ослушаться ее воли безнаказанно было нельзя, и если Гарри не делал попыток уклониться от неожиданных нападок, вечер бывал убийственно скучным. Но когда разразился скандал, старуха, как и все семейство, стояла за него горой, а посему Гарри чувствовал своим долгом присутствовать на ее ужинах, несмотря на жалкий стол и пустые разговоры.

– Да, пожалуй, в экипаже, – ответил Гарри, устремляясь вперед к лестнице. – В котором часу мне нужно там быть?

– В приглашении ее светлости означено шесть часов пополудни, милорд.

Гарри кивнул. Столь ранний час для ужина в соответствии со старыми обычаями его не удивил. Бабка не изменяла своим привычкам, рожденным нравами двадцатилетней давности. Но это и к лучшему – по крайней мере мучительный вечер скорее кончится.

– Лестер здесь?

– Пришел с полчаса назад, сэр.

– Попроси его зайти ко мне в кабинет. – Гарри начал подниматься по лестнице.

– Я велю подать экипаж к половине шестого, милорд, – сказал Гектор в спину удаляющемуся хозяину.

Гарри поднял руку в знак благодарности и продолжил путь в свою святая святых в мансардном этаже, где в камине весело потрескивал огонь, а зажженные лампы не давали мраку, царившему за окнами, проникнуть внутрь. На письменном столе лежало письмо со знакомой печатью. Из графина, стоявшего на столе сбоку от него, Гарри налил себе в бокал вина и, повернувшись спиной к огню, сломал ногтем печать. Начав читать послание, он нахмурился.

Его лицо продолжало оставаться озабоченным, когда громкий стук в дверь возвестил о приходе Лестера.

– Вы посылали за мной, милорд?

– Да, входи. Вина? – Гарри жестом указал на графин.

– Нет, премного благодарен, милорд. Пинта эля – вот мой напиток, – ответил Лестер. Он заметил недовольное лицо Гарри. – Что-то стряслось, сэр?

– Мне нужно, чтобы ты уже нынче до вечера отправился в Портсмут, – сказал Гарри, постукивая письмом по ладони. – Хотя это как нельзя более некстати, ибо я нашел наперсток.

Лестер тихо присвистнул.

– Так он у вас, сэр?

Гарри отрицательно покачал головой:

– Нет, пока нет, но я его видел. Он, как я и подозревал, в рабочей шкатулке леди Дагенем.

– Ну, значит, он в надежном месте.

– Да, но все же не в таком надежном, как если б он был у меня, – мрачно проговорил Гарри. – И был бы благополучно уничтожен, – прибавил он. – Времени в обрез, Лестер. – Он, можно считать, у всех на виду.

Лестер понимающе кивнул.

– А мне обязательно надо ехать в Портсмут? – проговорил он. – Разве не может поездка подождать день-два?

Гарри отрицательно покачал головой:

– Нет, это приказ министерства. С рассветным приливом в Портсмуте ожидается рыболовное судно из Гавра. На нем прибудет послание от одного из наших людей в Руане. Письмо требуется немедленно расшифровать.

– А что же наш человек в Портсмуте? Разве он не может встретить судно и привезти письмо?

Гарри вздохнул.

– Он сломал лодыжку, неудачно спрыгнув с судна на причал. Он не в состоянии ехать верхом.

– А! – Лестер кивнул. – Тогда нужно поторапливаться, сэр. До места около сотни миль. Вернусь завтра вечером. Тогда смогу достать наперсток.

– Я не готов ждать так долго. Дорога каждая минута. – Гарри рассеянно отпил из бокала. – Я возьму его сам, сегодня же вечером, и, чтобы его пропажа осталась незамеченной, заменю его другим. Не хочу, чтобы в доме поднялся переполох. – Он сдвинул брови, перебирая длинными пальцами ножку бокала. – Ты, случайно, не знаешь, где леди Дагенем хранит свою шкатулку с шитьем?

– Что до этого, сэр, то нынче утром, когда я приходил чинить разболтавшуюся дверцу буфета, шкатулки в гостиной не было. Думаю, она на ночь забирает ее к себе в спальню.

Гарри устремил взгляд на огонь. Его лицо просветлело, а на губах заиграла веселая улыбка.

– В этом определенно есть смысл, – тихо проговорил он. – Ты знаешь, где расположена спальня ее светлости?

– О да, сэр. Это большая комната в конце этажа, прямо над библиотекой.

– В конце… – Гарри медленно отвернулся. – Значит, в отдалении от остальных?

Лестер кивнул:

– Похоже на то. Окна комнаты выходят в небольшой сад, обнесенный стеной, но это все ерунда.

– Задняя часть дома доступна обзору?

Лестер задумался.

– Почти нет. Стена довольно высока, а в саду несколько плодовых деревьев, которые загораживают вид. Что вы задумали, сэр?

– Пришла в голову одна мысль, Лестер… одна возможность. Вот что: не мог бы ты по пути в Портсмут заглянуть в дом? Под каким-нибудь предлогом поднимись наверх и сделай что-нибудь с окном спальни леди Дагенем, ослабь шпингалет, например.

Лестер, которого осенила догадка, кивнул.

– Собираетесь таким путем проникнуть в дом?

Гарри безмятежно пожал плечами.

– Это один из вариантов. Раз на ночь она забирает шкатулку в спальню…

– А я думал, со взломами покончено, милорд, – сказал Лестер с некоторым осуждением.

– Иного выхода я не вижу, – отозвался Гарри, холодно улыбаясь.

– Что ж, воля ваша, милорд.

Лицо Лестера ничем не выдало его мыслей.

Глава 13

Ровно в шесть Гарри вышел из экипажа на Девонширплейс и, направляясь к лестнице особняка своей двоюродной бабки, внутренне приготовился к предстоящему вечеру. В действительности он любил старуху, но лишь в самых малых дозах.

Дверь отворилась, как только он поднялся на последнюю ступеньку.

– Добрый вечер, Трент, – приветствовал он пожилого слугу, склонившегося перед ним в почтительном поклоне.

– Добрый вечер, милорд. Рад вас видеть. – Приняв шляпу и трость с серебряным набалдашником, дворецкий замер в ожидании, пока Гарри расстегивал перчатки. – Ее светлость в Голубой гостиной, сэр.

Гарри удивленно вскинул брови. Упомянутая комната была невелика по сравнению с прочими покоями, где обычно принимали гостей в этом доме, по мнению Гарри, напоминавшем мавзолей.

– Стало быть, вечер будет в узком кругу?

– Остальные приглашены к семи часам, милорд.

– О, – произнес Гарри, слегка хмурясь. Его ждал тяжелый разговор с бабкой, и Гарри догадывался, о чем.

– Я принесу бутылку мадеры девяносто третьего года из коллекции его светлости, сэр, если это поможет, – сказал дворецкий, заговорщицки улыбаясь.

Гарри улыбнулся в ответ:

– Во всяком случае, не помешает, Трент. Благодарю вас. – Урожай в девяносто третьем году выдался знатный. Двоюродный дед Гарри, герцог Грейсчерч, являлся тонким ценителем вин вплоть до последнего времени, когда вследствие подагры был вынужден соблюдать умеренность. Это, однако, не смягчило его нрав, и когда герцог пребывал в самом скверном расположении духа, герцогиня предпочитала уезжать в город. Возможно, и этот ее приезд был вызван как раз одним из таких приступов дурного настроения.

Гарри последовал за лакеем наверх в угловой зал.

– Лорд Бонем, ваша светлость, – доложил дворецкий, открыв дверь.

– А, Бонем, явился. А я все думаю, что это ты задерживаешься? – Герцогиня подняла лорнет и окинула внучатого племянника критическим взглядом.

Гарри бросил взгляд на каминные часы.

– Я, кажется, приглашен к шести, мэм. Неужели я ошибся? – Он пересек зал и склонился над рукой герцогини.

– Что ж, по-твоему, я помню, на сколько назначила? – вопросила леди, роняя лорнет на серебряной цепочке. – Это обязанность Элизы.

Гарри выпустил руку бабушки и, повернувшись, поклонился другой даме, присутствовавшей в комнате, компаньонке ее светлости. Маленькая, средних лет женщина, в простеньком платье серого муслина, в белом чепце, завязанном под подбородком, поднялась со своего места и присела в реверансе.

– Добрый вечер, милорд. – У нее было приятное, хотя и невыразительное лицо и необыкновенно обаятельная улыбка.

– Как поживаете, мисс Кокс? – искренне поинтересовался Гарри. – Надеюсь, не хвораете?

– О нет… нет, что вы! Так любезно с вашей стороны справиться об этом, милорд. Вы, право, очень, очень добры.

– Ну, будет тебе болтать, Элиза, – осадила ее хозяйка. – Присаживайся, Бонем. Где Трент… я велела ему принести… ах, вот ты, голубчик. Давно уж пора. – Она повелительно махнула дворецкому веером. – Что там у тебя?

– Мадера девяносто третьего года, ваша светлость. И ликер, – ответил слуга, водружая поднос на консоль. – Прикажете налить? – Он поднял графин.

Герцогиня фыркнула.

– Да уж, сделай милость.

Трент разлил вино. Гарри поднес бокал бабке, после чего взял второй и предложил его мисс Кокс.

– Миндальный ликер, мэм, – сказал он, ставя бокал на круглый столик подле нее.

– О, благодарю вас, милорд. Это мой любимый. Как мило, что вы помните… как мило.

– Все потроха от него слипнутся… от этой сладкой дряни, – проворчала герцогиня, делая маленький глоточек из своего бокала. – Хм… а ведь недурственно… совсем недурственно. Грейсчерч всегда знал толк… по крайней мере в некоторых вещах, – присовокупила она. – Хотя лошади от осла не отличит, ей-богу.

Гарри воздержался от замечаний. Он сел на позолоченный стул против бабки, с наслаждением пригубил мадеру. И стал ждать.

Двоюродная бабка снова подняла лорнет и смерила его внимательным взглядом.

– Что-то не так, мэм? – осведомился Гарри.

– А ты недурно выглядишь, – признала она. – Что ни говори, племянник, а одеваться ты всегда умел.

Гарри ограничился слабым наклоном головы. Зная о старомодных вкусах своей бабки в отношении моды, он, собираясь на ужин, предпочел панталонам брюки до колен, надел консервативный белый жилет и черный сюртук. Туалет бабки – кринолин лавандового шелка с темно-зелеными бархатными бантами – принадлежал совсем другой эпохе, как и ее завитой напудренный парик, украшенный тремя страусовыми перьями и какой-то конструкцией, напоминавшей птицу в клетке.

– Как поживает его светлость? – поинтересовался Гарри.

– О, как всегда – все стонет. А виноват во всем сам… Не желает слушать лекарей. Как-то на днях выпил с Гамильтоном бутылку портвейна и с тех пор лежит в лежку, – сказала герцогиня, подтверждая подозрения Гарри. – Но я приехала в город, чтобы поговорить с тобой. Когда ты найдешь себе новую жену, Бонем?

Гарри и раньше уже догадывался, к чему все идет.

– У меня нет такого намерения, мэм. – Он встал, чтобы подлить себе вина.

– Вздор… у тебя есть обязанности перед семьей. Тебе нужен наследник.

Гарри обернулся с графином в руке.

– У меня еще двое братьев, мэм. Каждый из них вполне может принять и титул, и владения. У обоих есть сыновья. Род не угаснет. – Он приблизился к герцогине с графином и подлил ей вина.

– У них на двоих и одной-то головы не станет, – презрительно обронила леди. – Ты сам прекрасно знаешь, Бонем, что они тебе и в подметки не годятся.

– Тут я с вами не согласен, мэм. И Эдмунд, и Роберт не испытывают никаких затруднений, управляя своими имениями, равно как своими жизнями и своими семействами. – От его тона повеяло холодом, а речь зазвучала четко и резко. Он вернулся на свое место и посмотрел на бабку поверх бокала.

Герцогиня надулась. По-другому и не скажешь, подумал Гарри, сдерживая смешок. Бабка знала, что он никогда не потерпит критики в адрес своей семьи, а посему в разговоре с ним, как правило, следила за своими словами. Но мадера, как видно, развязала ей язык.

– Ну и что ж! – Она махнула веером. – Воля твоя, думай что угодно, но тебе пора снова жениться. Четыре года ведь минуло. Никому теперь и дела нет до той давней истории.

– Дело есть его светлости. – Гарри сделал глоток вина.

– Ах, ты об этом старом болване! – Герцогиня, недовольно хмыкнула, посчитав пустыми упоминания о бывшем тесте племянника. – Герцог никогда дальше своего носа не видел. Хотя должен был знать, что его дочь…

– Простите, мэм, но с меня довольно, – сказал Гарри тихо, но твердо. – Я не желаю больше говорить об этом.

Его слова заставили герцогиню замолчать на несколько минут. Элиза Кокс, казалось, слилась с креслом, полностью погрузившись в рукоделие. Гарри сидел с невозмутимым видом, его лицо ничего не выражало.

– Ты будешь сопровождать на ужин Примроуз Таллант, – неожиданно объявила герцогиня, словно перед этим не было никакого разговора. – Она, надо признать, простовата, но вовсе не глупа. И потом, за ней двадцать тысяч фунтов.

– Вряд ли мне нужно жениться на деньгах, мэм, – со вздохом проговорил Гарри.

Герцогиня снова фыркнула.

– А по-моему, ты и сам не знаешь, что тебе нужно.

Гарри решил, что предмет не стоит обсуждения.

– Я надеялся уговорить вас и леди Сефтон нанести визит одним моим знакомым, мэм, – сменил он тему. – Они в Лондоне недавно. Думаю, знакомство с ними вам может доставить удовольствие.

Герцогиня пристально воззрилась на него.

– Что навело тебя на эту мысль… кто они такие?

– Виконтесса Дагенем, ее невестка, леди Фарнем, и их подруга леди Ливия Лейси.

Бабушка нахмурилась.

– Лейси… родственница леди Софии, что ли?

– Вероятно, какая-то родственная связь между ними существует, – ответил Гарри. – Поскольку леди Ливия унаследовала дом леди Софии на Кавендиш-сквер.

– Хм. – Герцогиня кивнула. – София в свое время была женщина хоть куда… старше меня, конечно… мы вращались в разных кругах. – Она задумчиво погладила подбородок. – Hу и какова девчонка?

Гарри пожал плечами.

– Я по сути ее не знаю. Производит приятное впечатление.

– Так какой у тебя-то в этом деле интерес? – осведомилась герцогиня, не сводя с Гарри своего проницательного взгляда.

– Я не имею в деле никакого интереса, мэм, – терпеливо объяснил Гарри. – С этими дамами я познакомился совершенно случайно. Представление в обществе пойдет им на пользу. Леди Дагенем и ее невестка – вдовы, – не вдаваясь в детали, пояснил он ей положение.

Герцогиня слушала, в кои-то веки не прерывая его своими громкими восклицаниями, и, когда Гарри закончил, сказала только одно:

– Что ж, пожалуй, можешь отвезти меня на Кавендиш-сквер. Погляжу, что за птицы.

– Весьма вам признателен, мэм. – Он так и знал: его слова пробудят в герцогине любопытство. Почувствовав лишь намек на то, что племянника заинтересовала какая-то женщина, ей незнакомая, герцогиня не могла оставаться в стороне, но старалась незамедлительно узнать все подробности. Однако какими бы ни были ее побудительные мотивы, был важен результат – Корнелия с подругами будет представлена в обществе.

Теперь ему предстоял долгий и утомительный вечер, прежде чем он сможет приступить к своему ночному предприятию. При мысли о деле кровь закипела в его жилах. Несколько часов скуки лишь усиливали это предвкушение.

Боги благоволили предприятию. Так размышлял про себя Гарри, вглядываясь в черное небо, на котором из-за нависших над самой землей туч не было видно ни проблеска звездного или лунного света. Гарри сидел верхом на стене, сад внизу чернел как могила. Вырисовывались лишь неясные очертания кривых, сучковатых плодовых деревьев. Окна задней части дома, возвышавшегося на фоне неба, были темны.

Гарри сидел не шелохнувшись, пока не различил наконец контуры окон и не убедился, что точно определил расположение спальни Нелл. Ошибка была недопустима. Но благодаря подробным объяснениям Лестера она была исключена – второе окно слева на втором этаже непосредственно над библиотекой. А прочная медная водосточная труба как нельзя более кстати располагалась справа.

Гарри подался вперед и ухватился за ветку яблони, царапавшую по стене. Оттолкнувшись от дерева, он бесшумно приземлился на мягкую землю внизу и замер, прислушиваясь. Вокруг ни звука, даже полевка в кустах не шуршала. Гарри, пригнувшись, метнулся вперед, преодолевая небольшое открытое пространство, отделявшее его от дома, и вот наконец оказался в тени. Одетый в темное, он абсолютно сливался с окружающей обстановкой.

Гарри взялся за трубу и попробовал, прочно ли она прикреплена к стене. Лестер выполнил свое обещание: будучи в доме в качестве мастера на все руки, он кое-что починил во время своего последнего визита.

Гарри ухватился за трубу и оттолкнулся от земли. Его ноги в мягких кожаных туфлях нащупали точку опоры – щели в стене. Он начал карабкаться вверх, перебирая по трубе руками, ставя ноги по обеим сторонам от нее, чтобы не всем весом давить на тонкий медный цилиндр.

Наконец он достиг окна и осторожно наклонился в сторону, одной рукой держась за трубу, а другой нащупывая зазор между окном и подоконником. Вот он. Ни одной минуты Гарри не сомневался в Лестере и все же почувствовал облегчение. Мгновение спустя он приземлился на пол спальни и замер на корточках, затаив дыхание. Поначалу до него не доносилось ни звука, но потом он различил в тишине мерное дыхание крепко спящей женщины.

В камине еще тлели угли, их слабого света хватало, чтобы рассмотреть очертания массивной мебели. Незадернутый полог открывал взору мерцание белых простыней и небольшое возвышение под одеялом.

Губы Гарри тронула улыбка, а пальцы сжали небольшой серебряный предмет в кармане. Сначала подменить наперсток…

И вот шкатулка наконец была обнаружена. Она стояла на столе рядом с лампой возле кресла у дальней стороны камина. На размещавшийся неподалеку табурет был накинут кусок ткани. Леди, верно, шила перед сном. Гарри беззвучно шагнул вперед в надежде обрести в конце концов святой Грааль, но тут его нога наступила на что-то мягкое.

Это что-то подпрыгнуло с дьявольским воплем. С горящими глазами, вздыбив шерсть и страшно распушив хвост, кошка, шипя и брызгая слюной, ощетинилась на него.

Корнелия села на постели.

– Какого дьявола… – Не веря своим глазам, она уставилась на Гарри.

Кошка продолжала вопить.

– Гарри? – Рот ее чуть приоткрылся, а глаза, даже в темноте поражающие своей синевой, округлились, словно блюдца. – Вы? Во имя всего святого отвечайте, что вы здесь делаете?

Она откинула одеяло и стремительно встала. Белые складки ее ночной сорочки упали по бокам. Она продолжала смотреть на Гарри.

– Уберите от меня, Христа ради, эту кошку, – сказал Гарри. У него на руках оставалась последняя карта, и он должен был разыграть ее, чтобы выйти из положения победителем. – Пока она не перебудила весь дом.

Корнелия наклонилась к животному и щелкнула пальцами. Кошка замолчала, но продолжала стоять, ощетинившись.

– Скорее всего уже слишком поздно. – Корнелия не понимала, что за сон она видит. Гарри как ни в чем не бывало стоял посреди ее спальни, ночью, и говорил таким тоном, словно все так и должно быть.

В коридоре раздались тяжелые шаги.

– Да, слишком поздно, – подтвердила Корнелия, узнавая вялую, грузную поступь Моркома.

Оглядевшись по сторонам, Гарри кинулся к дальнему углу кровати и довольно неудачно прикрылся складкой полога.

– Миледи… миледи… – забарабанил в дверь Морком. – У вас все в порядке?

– О Господи! – всполошилась Корнелия. – Не пройдет и минуты, как он вытащит свой мушкетон. – Она подбежала к двери и тихонько открыла ее. – Все в порядке, Морком. Это просто кошка, она…

Остальные слова потонули в шуме: Тристан и Изольда с заливистым лаем проскользнули в комнату между ног Моркома. Они ринулись на уже разъяренную кошку, которая сначала попятилась, а потом с шипением накинулась на собак. Те, завизжав от ужаса, бросились наутек, кошка – за ними.

Троица с воплями и лаем, клацая когтями по отполированным деревянным половицам, скрылась в темноте коридора.

Морком выставил перед собой мушкетон, пристально вглядываясь в глубь комнаты Корнелии.

– Вы уверены, что все в порядке, миледи?

– Да, да, совершенно, благодарю вас. – Корнелия была на грани истерики, еле сдерживая рвущийся наружу хохот. Слава Богу, собаки не добрались до укрытия Гарри, едва прикрытого пологом.

– У вас окно открыто, – с подозрением заметил дворецкий. – А на дворе холод.

– Ах да… верно, открыто. Я люблю свежий воздух. Мне кажется, так легче уснуть.

– Новомодная дурь, – отчеканил Морком. – Так и помереть недолго. – Он снова окинул взглядом спальню, неодобрительно шмыгнул носом и отступил. – Воля ваша, делайте как знаете.

Дверь за ним закрылась. Корнелия ждала продолжения.

– Нелл… Нелл… что происходит?

Вновь открыв дверь, Корнелия вышла за порог и притворила ее за своей спиной. Она говорила шепотом, стараясь, чтобы ее голос звучал сонно и смущенно, но вместе с тем беспечно, так, словно все ее тело не трепетало оттого, что в комнате за ее спиной находился мужчина. Корнелия почти слышала его дыхание и удивлялась, как это его не слышит Элли.

– Ничего страшного, Элли. Прости, что разбудила. Я в темноте случайно наступила на кошку. Та взбесилась, на шум пришел Морком, а прибежавшие розовые звери набросились на Кису, или это она набросилась на них, точно не знаю, вот тебе и светопреставление. Дети, надеюсь, не проснулись?

Аурелия сонно моргала глазами.

– Кажется, нет, – ответила она. – Но я перепугалась. Такой шум!

– Прости, – повторила Корнелия, виновато пожимая плечами.

Аурелия вздрогнула.

– Какой жуткий сквозняк, Нелл. Неужели где-то открыто окно?

– Перед сном у меня разболелась голова, – сымпровизировала Корнелия. – И я подумала, что свежий воздух мне поможет.

– Закрой его сейчас же, ради Бога, – сказала Аурелия, зевая и трясясь от холода. – Я иду спать. Удивительно, что этот адский гвалт не разбудил Лив.

– Ее мало что может разбудить, – ответила Корнелия, заходя обратно в спальню. – Спокойной ночи, Элли. Прости, что разбудила. – Она закрыла дверь и очень тихо повернула ключ в замке.

Не говоря ни слова, Корнелия стояла, прислонившись спиной к запертой двери. После четверти часа беспрестанной импровизации ее фантазия иссякла, и она не находила слов.

Гарри выступил из-за занавески и пошел закрыть окно. Если б он не был так занят шкатулкой, то обязательно опустил бы раму сразу же, как только проник в комнату. Но его отвлекли очертания в постели, скрытые одеялом, сладостная перспектива разбудить спящую, как только наперсток будет благополучно подменен другим.

Ни первое, ни второе не было исполнено. Один наперсток так и остался лежать в шкатулке с шитьем, другой – у него в кармане, а Нелл бодрствовала. В смотревших на него проницательных голубых глазах читались неловкость и гнев одновременно, впрочем, блеск ожидания в них тоже был. Волосы Корнелии густой роскошной волной ниспадали ей на плечи, обрамляя лицо с высокими скулами.

По-прежнему безмолвно Корнелия приблизилась к камину и, взяв из банки свечу, наклонилась к углям зажечь ее Свеча загорелась, и она подняла ее к лампе на приставном столике.

Вспыхнул огонь, и Гарри смог разглядеть очертания ее фигуры под тонкой сорочкой, а когда Корнелия выпрямилась и повернулась к нему лицом – точки ее сосков.

– Что вы здесь делаете? – тихо спросила она. Губы Гарри медленно растянулись в улыбке.

– Я здесь, чтобы выполнить свое обещание, Нелл.

– Вы ничего мне не обещали, – продолжая смотреть Гарри в глаза, ответила Корнелия, упершись руками о стол сзади.

– Неужели? – отозвался Гарри. – Какое упущение с моей стороны. Зато я пообещал кое-что себе. – Он сделал шаг навстречу. Корнелия напряглась. Гарри изменил направление и, вместо того чтобы приблизиться к ней, подошел к огню. Опустившись у камина на колени, он бросил туда несколько щепок и, когда они занялись, добавил углей из медного ведерка. – Так будет лучше. – Он поднялся, отряхивая руки. – Прошу извинить меня за окно. Мне следовало закрыть его сразу же. Но я отвлекся.

– На что? – Корнелия бессознательно кончиком языка коснулась губ.

– А вы сами не догадываетесь? – Заметив движение ее языка, Гарри почувствовал, как напряжение ее отпускает, разглядел в ее взоре, как ожидание берет у нее верх над гневом и неловкостью. – Я не могу перестать думать о вас, Нелл. Каждый миг, каждый день и каждую ночь, с той самой минуты, как я впервые увидел вас, вы занимаете все мои мысли.

Корнелия сощурила глаза.

– Выдаете желаемое за действительное, – сказала она. – В первый раз вы приняли меня за невоспитанную служанку.

– А я не отрицаю этого, – согласился Гарри. – Как не отрицаю того, что во время нашей второй с вами встречи ужасно невзлюбил вас, просто готов был при первой возможности свернуть вам шею. – Он сделал по направлению к ней шаг. – Но это ничего не значит, Нелл. Я всегда страстно желал вас, не важно, как я относился к вам. – Он завладел ее руками, притянул к себе.

Корнелия не сделала попытки отстраниться, но и не прильнула к нему – просто стояла неподвижно, будто готовилась к чему-то.

Гарри поднял руки и, как давно мечтал, скользнул ими под каскад ее волос, пропустив сквозь пальцы эту дивную волну, напоминавшую сливочное масло с медом. Он отвел в сторону упавшую ей на грудь прядь густых волос и припал губами к обнажившейся впадинке возле ключицы. Корнелия вздрогнула, и Гарри понял, что был прав: она так же, как и он, пылала страстью.

Сжав пальцами ее подбородок, он приподнял ей голову и заглянул в лицо. В его ярких зеленых глазах алмазным блеском светилось и трепетало желание.

Этот взгляд поглотил и утянул ее куда-то в иную реальность, где все материальное окружение стало призрачным и зыбким. Теперь для Корнелии существовали только она сама и этот мужчина, жар которого она чувствовала, чей запах заполнял ее ноздри мускусным ароматом его страсти.

Она с жадностью припала к его губам, и ее язык затанцевал вокруг его языка. Она ощутила привкус вина и гвоздики. Он обнимал ее, крепко прижимая к себе, словно хотел, чтобы ее тело навсегда оставило на нем свой отпечаток. Ахнув, Корнелия скользнула рукой вниз по его телу, принявшись ласкать его возбужденную плоть. Гарри застонал, не прерывая страстного поцелуя и, опустив ладони на ее ягодицы, впился пальцами в крепкие округлости.

Отклонив назад голову, он взглянул на Корнелию, на ее распухшие от поцелуев губы, ее разгоревшиеся щеки, полные страсти глаза.

– Снимите это, – приказал он. Его голос едва ли был громче шепота, но его требование прозвучало жестко и настойчиво, и Корнелия, отстранившись от Гарри, пытавшегося расстегнуть пуговицы ее ночной сорочки, стянула рубашку через голову и бросила ее на пол.

Обнаженная, она стояла перед ним, опустив веки, дыхание вздымало ее грудь, а в ее улыбке Гарри видел уже знакомый ему вызов, но теперь еще и желание. Корнелия сверху вниз провела руками по своему телу – она словно предлагала себя.

Положив ей ладони на грудь, Гарри склонил голову, чтобы поцеловать эти полные, соблазнительные выпуклости, пробежать языком по ее сладкому телу, зрелая роскошь которого приятно удивила его. При высоком росте Корнелии ее пышные формы под одеждой почти не были заметны. Его язык обнаруживал крошечные складочки на ее гладкой коже, маленькие серебряные растяжки, оставленные беременностью. И неожиданная нежность захлестнула его, на миг притупив пыл страсти. Он проник языком в глубокую ложбинку у нее на груди, лаская, слегка коснулся влажным языком сосков, затем переместил язык во впадинку на шее.

Корнелия откинула голову назад, и ее шея, точно белая колонна, открылась его взору. Гарри провел по ней языком вверх к ее подбородку, и Корнелия тихонько засмеялась от щекотки. Подняв голову, Гарри с улыбкой посмотрел ей в лицо.

– Вы совершенство, – сказал он.

Это лаконичное заявление доставило Корнелии невыразимое наслаждение.

– Разденьтесь, – попросила она. – Я тоже хочу вас видеть.

Гарри, кивнув, сбросил туфли, скинул с плеч черный сюртук и принялся расстегивать темную рубашку.

Корнелия наблюдала за ним, жадно пожирая взглядом открывавшееся ее взору тело. Стройное и крепкое, мускулистое, но не чрезмерно, это было тело атлета. Корнелия еле сдерживалась, чтобы не помочь ему расстегнуть пуговицы брюк, но она не двигалась. Когда Гарри расстегнул и спустил их, Корнелия невольно сжала свои обнаженные бедра руками.

Плоский живот, маленькие ягодицы, длинные, худые бедра. Увидев его многообещающе вздыбившуюся плоть, Корнелия снова коснулась языком своих губ. Подняв глаза, она встретилась с Гарри взглядом, полным распутного озорства.

– Наверное, сэр, пришло время показать, на что вы способны, – сказала Корнелия с притворно застенчивой улыбкой.

Гарри тихонько рассмеялся.

– Будьте осторожны в своих желаниях, миледи. – Одним стремительным движением он сгреб ее в охапку и отнес в постель, бесцеремонно бросив на середину кровати. Все еще смеясь, он встал над ней, и Корнелия протянула к нему руки.

– Подождите, я сниму чулки, – запротестовал Гарри, отступая назад. – Занятие любовью в чулках определенно лишено романтики.

Он отвернулся и, наклонившись, принялся стягивать чулки. Корнелия смотрела на изгиб его спины, на полоску темных волос между его крепких ягодиц и, повернувшись на бок, потянулась к нему и коснулась его ягодицы. Гарри слегка выпрямился и застыл, позволяя ей исследовать свое тело. Корнелия скользнула рукой между его бедер.

Гарри резко втянул в себя воздух.

– Повремените. – Он обернулся и лег в постель рядом с Корнелией. Очень нежно он отодвинул у нее со лба локон волос и пробормотал: – Я хочу, чтобы это длилось долго, Нелл.

Она ответила ему медленной, томной улыбкой и снова потянулась к нему.

– У нас вся ночь впереди. Я хочу вас немедленно. – Корнелия произнесла эти слова и сама поразилась им. Прежде ей и вообразить было не под силу, что она способна с такой прямотой и откровенностью заявить о своем желании.

Гарри резко накрыл ее своим телом. Он и сам уже был на пределе. Ее запах окутывал его со всех сторон, дурманя смесью страсти и чистоты, розовой воды и мыла. Взяв ее под поясницу, он потянул ее к себе. Корнелия приподняла бедра и в нетерпении прижалась к нему. Чувствуя под собой ее напряженное, теплое и отзывчивое тело, он глубоко вошел в нее, и ее лоно тесно сжалось вокруг его плоти.

Она закрыла глаза, понимая, как истосковалась по этому простому ощущению – ощущению мужской плоти в своем теле. Но вот ее глаза открылись – теперь она чувствовала то, чего ей не доводилось никогда испытывать прежде: его плоть заставила сжаться мышцы ее живота. Виток напряжения, сводивший бедра и ягодицы, распространял волны ощущений по всему телу. Корнелия подняла на Гарри глаза, и в это время напряжение, достигшее предела, получило выход. Корнелия открыла рот.

Но Гарри прижался к ее губам, заглушая ее крик, и замер на время, пока ее тело сотрясалось в волнах наслаждения, а потом, не дожидаясь, пока прекратятся судорожные спазмы, начал двигаться, постепенно ускоряя ритм, и вот наконец почувствовал, как новый порыв страсти охватил Корнелию. Не отрываясь от ее губ, Гарри дал себе волю. По телу его пробежала волна, разбившаяся о Корнелию, и он обрушился на нее, уткнувшись носом, словно севший на мель корабль во время отлива.

Казалось, прошло много времени, прежде чем Корнелия очнулась. Она погладила Гарри по спине, слегка пошевелилась, мягко выражая протест против навалившегося на нее всем весом тела. Гарри, тихо застонав, перевернулся на бок и лег рядом.

– Ты просто выпила из меня все силы, милая, – вполголоса проговорил он, целуя ее в ухо. – Я рассчитывал приятно провести время, но на такое наслаждение не рассчитывал.

Корнелия улыбнулась и повернула к нему голову на подушке. Она промолчала, не сказав ему о том, что никогда в жизни не испытывала ничего похожего на последние несколько минут, но ее улыбка сказала Гарри все, о чем он хотел знать. В ее глазах, горевших удовлетворением, все еще тлели угольки страсти, тело блестело от испарины, прозрачное лицо лучилось.

– Стало быть, тайно прокрались. Как ночной грабитель, – задумчиво проговорила шепотом Корнелия. – Как Казанова, через окно. Вы, верно, питаете слабость к такого рода драматическим сценам, милорд?

Гарри тихо рассмеялся.

– Обычно нет, но я предчувствовал, миледи, что к вам требуется необычный подход. – Он поцеловал Корнелию в губы. – Вы так погрязли в своем тесном мирке, так прочно срослись со всеми атрибутами домашней жизни, что простая осада, мне казалось, не принесла бы победы.

Эти слова вывели Корнелию из апатии. В самом деле, ограничиваясь домашними хлопотами, ее жизнь протекала взаперти, под длинной тенью бдительного графа Маркби. Видел бы граф ее сейчас…

Эта мысль была до того абсурдна, что Корнелия чуть не расхохоталась, подумав о дальнейшем. Малейшего намека на скандал ему будет довольно. Мысль о том, что мать его внука предается разврату с малознакомым человеком, мужчиной, о котором ей известно только то, что он сам решил ей сообщить. Богатый виконт, вдовец, светский человек. Кто он еще?

Гарри почувствовал, как она внезапно отдалилась от него.

– Что такое? – Он приподнялся и, облокотившись на согнутую в локте руку, посмотрел на Корнелию сверху вниз, растерянно улыбнулся.

– Да так, ничего, – ответила она, быстро качнув головой. – Одно неприятное напоминание.

Гарри коснулся кончика ее носа.

– Насколько неприятное?

Корнелия снова с улыбкой покачала головой:

– Это не важно.

Гарри кивнул, соглашаясь, и нежно скользнул рукой по ее телу от плеча до углубления талии.

– Какое великолепие! – пробормотал он, прижимаясь губами к впадинке на ее шее, где ускорялось биение пульса.

Теперь бурная страсть улеглась. Они не спеша наслаждались друг другом. Движения Гарри были замедленными, он старался как можно глубже проникнуть в нее, замирая в конце на какое-то время, а она смотрела на него, нависавшего над ней, широко распахнутыми глазами. Черты его лица смягчились, полный и чувственный рот слегка приоткрылся в напряженном желании понять, что она чувствует. Когда он медленно, дюйм за дюймом, вводил в нее свою плоть, словно вкладывал в ножны кинжал, она вдруг резко вздохнула и, закусив губу, вонзила свои пятки в упругие мужские ягодицы. Гарри воспротивился ее настойчивости. Он поцеловал ее и снова отступил, дразня ее.

В ответ на это спина Корнелии выгнулась, ее ягодицы и бедра приподнялись, а мышцы, стараясь удержать его внутри, сдавили его плоть. Гарри проник рукой между их тел и коснулся места их соединения. Ее тело судорожно дернулось под ним. Она закинула руку за голову и, двигая приподнятыми бедрами вокруг его плоти, глубоко вошедшей в ее тело, подалась вверх, навстречу ласкающему ее пальцу. Теперь она уже знала, что именно заставляет ее переживать такой восторг, как знала и то, что она хочет, чтобы это длилось вечно.

Но вот оно все же закончилось, из ее глаз безудержным потоком хлынули слезы счастья, во рту почувствовался вкус крови из прокушенной губы, которую она сжала зубами, чтобы громким выкриком не возвестить о своей радости ночному ветру.

Гарри крепко обнял ее, прижал к себе, словно хотел, чтобы их тела слились воедино, соединившись скользкой от пота кожей до последнего дюйма, и зарылся лицом в ее волосы, чтобы заглушить в них свой собственных крик.

Он обрушился на постель рядом с Корнелией и, обвив ее руками, закрыл глаза. Сердце глухо стучало, глаза под веками застилал красный туман. Гарри почувствовал, как Корнелия проваливается в сон, ее тело обмякло, одну ногу она закинула ему на бедра, а голову тяжело уронила ему на грудь.

Однако он должен был уходить. В темноте за окном уже был различим слабый серый просвет. Как долго он здесь забавлялся с вдовушкой? Гарри приподнял голову, пытаясь не потревожить Нелл, и, напрягая зрение, вгляделся в циферблат часов на каминной полке. Пять. Слуги проснутся с минуты на минуту.

Нелл, казалось, спала мертвым сном. Гарри тихо снял ее ногу со своих бедер и, осторожно придерживая ее голову, выскользнул из постели. Корнелия не шевельнулась, ее длинное белое тело сияло в темноте.

Его взгляд метнулся к шкатулке. Теперь, когда она спит, у него есть возможность.

– Гарри? – Корнелия оторвала голову от подушки. – Ты куда?

– Уже светает, милая. – Он наклонился поцеловать ее. – Если я не уйду сейчас, твоя горничная обнаружит меня здесь, когда войдет к тебе с шоколадом.

Корнелия, забарахтавшись в подушках, издала слабый смешок.

– Какая горничная? Мы в этом доме обходимся без услуг камеристок.

– Тем не менее я должен уходить. – Гарри подобрал с пола свою одежду и кое-как оделся, после чего подошел к окну. Он поднял раму и, перекинув ногу через подоконник, оглянулся на Корнелию которая теперь сидела, вытянувшись, на постели.

– До свидания, любовь моя, – вполголоса пообещал он, ухватился за трубу, на миг повис в воздухе, затем качнулся в сторону и скрылся из виду.

Корнелия вскочила с постели и подбежала к окну. Она перегнулась через подоконник, наблюдая за его проворным спуском и точным приземлением на мягкую цветочную клумбу.

– Как ты собираешься перелезать через стену? – шепотом спросила она. Но он, если и слышал ее вопрос, предпочел не отвечать. На глазах у Корнелии он метнулся через сад. С каждой минутой становилось все светлее. Гарри, подпрыгнув, поймал свисавшую низко ветку яблони и влез по ней наверх, вскарабкался на стену и мгновение спустя был таков.

Корнелия тихо закрыла окно. Ее тело все еще ликовало, и она с минуту стояла, поглаживая его руками, воскрешая в памяти прикосновения Гарри, после столь длительного перерыва вновь оживившие ее. Но даже со Стивеном… однако Корнелия подавила эту мысль. Подобное сравнение считалось бы предательством.

Нужно было одеваться и начинать новый день.

Глава 14

– Ну, что скажешь, Нелл? Хорошо? – Осторожно, чтобы не выпали булавки, скреплявшие платье, Ливия повернулась перед высоким зеркалом пустующей спальни, превращенной в швейную мастерскую. – По-моему, замечательно. – Она любовно погладила рукой юбку бального платья из кремовой тафты в серебряную полоску. – Правда?

– Прелестно, – сказала Корнелия, поправляя на Ливии вырез платья. – Но вот здесь хорошо бы пониже… вы не согласны со мной, Клер?

– Вы правы, миледи, – согласилась швея, подходя, чтобы внести коррективы. – А если леди Ливии покажется, будто здесь слишком открыто, тогда фишю?..[10] – Вопрос застыл у нее на губах.

– Ну разумеется, нет, – решительно проговорила Корнелия, заговорщицки улыбнувшись модистке. – У тебя красивая грудь, Лив, и ее все должны видеть.

– Совершенно верно, – подтвердила модистка, во время многочисленных примерок имевшая возможность убедиться в этом.

– Но мой отец?.. – неуверенно запротестовала Лив.

– Викарий не сможет высказать свое недовольство – он тебя не увидит, – резонно заметила Аурелия, вступая в спор. Она стояла в стороне, время от времени вставляя свои замечания. – Великолепное платье, Лив. Наденешь его на свой первый бал в «Олмаке», и все светские щеголи будут у твоих ног.

– Сомневаюсь, – рассмеялась Ливия, – но на добром слове благодарю, Элли. Теперь твоя очередь. – Она указала на сизо-серый шелк на козетке.

– Одну минуту, леди Ливия, – сказала Клер.

Она вынула булавки и сняла с Ливии недошитое платье. Та отступила назад, колыхнув подолом сорочки и передернув плечами.

– Теперь вы, леди Фарнем. – Клер почтительно, даже с благоговением, взяла серый шелк. – Не изволите ли встать перед зеркалом?

Аурелия приготовилась к примерке, глядя на свое отражение. Туалет, как ею и было оговорено, выглядел на ней весьма скромно и был бы к лицу скорее почтенной матроне, подумала про себя Аурелия с некоторым неудовольствием. Но она сама приняла такое решение – ведь она компаньонка Ливии. К тому же мать и вдова. Булавки были сняты, и Аурелия, присев на низенькую скамеечку, стала наблюдать за примеркой Корнелии.

Бальный наряд Корнелии представлял собой платье из лазурно-голубого шелка, очень простое, схожее по стилю с туалетом Аурелии. Благопристойное декольте, изящная пена кружев на плечах. Цвет платья, однако, прекрасно оттенял голубые глаза Нелл, а силуэт выгодно подчеркивал ее длинную талию. Платье заканчивалось вышитым подолом, чуть приоткрывавшим точеные щиколотки, которым Аурелия всегда завидовала.

– Очень мило, Нелл, – сказала Аурелия. Подруга ее удивила.

– Да. – Корнелия, разглядывая себя в зеркало, нахмурилась. – Слишком уж мило. Не хочу, чтобы было мило. – Она дернула за край декольте. – Клер, нельзя ли тут сделать пониже?

– Нет ничего проще, леди Дагенем. – Клер со своей игольницей была уже рядом.

– Да сделайте с кружевом что-нибудь поинтереснее. – Корнелия дернула скромное кружево на предплечьях.

– Рукав с небольшими буфами, миледи, – предложила Клер, орудуя булавками. – Сейчас это очень модно.

– Хорошо, – согласилась Корнелия. – Сделайте с буфами.

– Но два дня назад платье тебя совершенно устраивало, – удивилась Аурелия.

– Тогда устраивало, а теперь нет, – заявила Корнелия, видя замешательство невестки, но не в силах объяснить ей свое решение. Сама она понимала, с чем это было связано: она стала другой, она почувствовала себя не только любящей матерью и исполненной сознания долга вдовой, но и страстно желавшей любви женщиной. И ей хотелось гордиться собственной женственностью, а не прятать ее под неприметными вдовьими одеждами.

Аурелия озадаченно посмотрела на Корнелию.

– Мне и в голову не приходило, Нелл, что ты намерена произвести фурор в обществе.

– Это не совсем так, Элли. Но я считаю, что мы с тобой тоже можем выглядеть наилучшим образом, – беззаботно отозвалась Корнелия. – Тебе также стоит изменить фасон своего платья. Мы сопровождаем Лив, но это не значит, что мы должны выглядеть почтенными клушами.

Швея кашлянула.

– Прошу прощения, мэм, но я не допущу, чтобы вы предстали перед обществом клушами.

Корнелия тотчас почувствовала себя виноватой.

– Ах нет, Клер, я вовсе не то имела в виду. Я только хотела сказать, что мы с Элли давно не были в свете. Но мне кажется, нам не следует одеваться так, словно мы только на одно годны – сидеть у стены и наблюдать за тем, как танцует наша протеже.

Она посмотрела на Аурелию.

– Ну же, Элли, ведь тебе всего двадцать девять. Участвовать в ярмарке невест тебе не нужно, но ты вполне можешь чувствовать себя так, словно тоже участвуешь в этой игре.

Аурелия взглянула на подруг. Бросила взгляд на себя в зеркало поверх плеча Нелл и решилась:

– Хорошо. Раз ты хочешь принять участие в игре, Нелл, то и я тоже.

Клер удовлетворенно кивнула.

– Три такие красивые леди! Для меня будет истинным удовольствием одеть вас. – Она собрала недошитые наряды и почтительно надела их на манекены.

– Мы полностью полагаемся на вас, – сказала Аурелия, направляясь к двери.

Ливия последовала за ней. Аурелия обернулась на Корнелию, которая все еще сидела на краешке старенькой козетки под окном. Вид у подруги был рассеянный, что было очень на нее не похоже. Обычно Нелл, чем бы она ни занималась, была крайне собранна, однако последние два-три дня, казалось, витает мыслями где-то далеко.

– Что с тобой происходит, Нелл? – со смехом спросила Аурелия.

Корнелия покачала в ответ головой.

– Сплю неважно, – отговорилась она и направилась вперед к лестнице в детскую.

– Что с ней такое? – обратилась Аурелия к Ливии. – Ты заметила, как странно она себя ведет?

– Она действительно кажется немного рассеянной, сказала Ливия. – Но может быть, она устала…

– Глупости, – усмехнулась Аурелия. – Нелл будет с ног валиться, но останется деловой и собранной. А сейчас она почти все время о чем-то мечтает.

– Да, пожалуй, ты права. И я, когда ты завела этот разговор, тоже это вижу. – Ливия нахмурилась. – И потом, этот ее внезапный каприз выглядеть модно? Нелл всегда было плевать на наряды.

– Ну, не совсем так, – возразила Аурелия. – Хотя ее стиль никогда не был… как сказать?.. смелым, что ли, вот. Конечно, в ее словах о том, чтобы одеться помоднее, есть смысл, но такое глубокое декольте? – Она озадаченно пожала плечами.

– Что ж, как бы то ни было, а по-моему, она права, – постановила Ливия. – Нам не пристало выглядеть деревенщинами.

Корнелия села у огня и, взяв шкатулку, приготовилась закончить оторочку бархатной безрукавки шнурком. Безрукавка предназначалась в качестве дополнения к новому платью для прогулок, которое сшила ей Клер. Это дополнение должно было совершенно преобразить наряд, так чтобы он выглядел совсем по-новому.

Корнелия рассеянно надела наперсток на палец и в очередной раз попробовала проникнуть в тайну гравировки. Выгравированные на нем знаки, на взгляд Корнелии, очень напоминали египетские иероглифы. Но что бы это ни было на самом деле, сам наперсток был очаровательной вещицей.

Но вот ее руки упали на колени, а взгляд устремился на огонь. Два дня прошло с той ночи, что они провели вместе с Гарри, и он с тех пор не появлялся. Пусть так, говорила себе Корнелия. Если она его больше не увидит, то это только к лучшему.

Однако в глубине души Корнелия была уверена, что еще увидит Гарри Бонема. Он вернется. И что ей делать тогда, она не имела понятия. Хорошо зная себя, она понимала, что это скорее всего будет не то, что она хотела бы сделать. Стук в дверь вывел ее из задумчивости.

– Нелл? – Дверь отворилась, и в проеме показалась голова Аурелии. – Вот ты где.

Она вошла в комнату.

– Только что принес посыльный. – Она протянула ей письмо, довольно толстое. – Думаю, это от виконта. По-моему, это его герб.

Поблагодарив, Корнелия взяла письмо. Ее пальцы сжали пакет, и сердце забилось в груди. Точно у влюбленной девчонки, подумала Корнелия со смешанным чувством радости и досады.

– И что это он вздумал писать нам? – как ни в чем не бывало произнесла она. Затем перевернула письмо и сломала сургучную печать. Она развернула сложенные листки и с удивлением посмотрела на список имен, которыми были заполнены две страницы. – Что это, ради всего святого?.. Так, это список тех, кому, по его мнению, мы должны раздать свои визитки.

– Можно взглянуть на этот список? – Аурелия взяла у золовки бумаги и прочла список. – Тут, должно быть, имен тридцать. Нам потребуется на визиты несколько дней.

– Нам нужен экипаж, – заметила Корнелия. – Придется нанять его в платной конюшне.

Аурелия нахмурилась.

– Ты не находишь, что мы будем выглядеть довольно жалко в наемном экипаже?

Золовка пожала плечами.

– Делать нечего, Элли. Мы не можем себе позволить завести собственную конюшню. Быть может, Найджел как-нибудь нам поможет.

Гарри бросил нетерпеливый взгляд на часы на широкой каминной полке в обшитом панелями кабинете военного министерства. Обсуждение длилось бесконечно долго, но, по мнению Гарри, так ни к чему и не привело.

– Позвольте внести предложение, сэр, – вежливо вклинился он в монолог министра.

Военный министр потянул себя за белые кустистые усы.

– Какое же, Бонем?

– Прежде чем мы продолжим дискуссию относительно важности сведений, содержащихся в депешах… – Гарри указал на лежавшие перед ним на столе документы. – Мне кажется, нам следует подумать, достойны ли доверия сами эти сведения.

Остальные шесть человек, сидевшие за столом, опустили глаза на свои стопки бумаг, как будто документы могли вдруг заговорить.

– Достойны ли они доверия? Что вы хотите этим сказать? – Министр нахмурился, его нависающие брови соединились над переносицей. – Это самый подробный из всех, когда-либо попадавших в наши руки, план предстоящих переговоров Александра и Бонапарта. Почему он может вызвать недоверие?

Гарри тихо вздохнул.

– Самый подробный, как вы сами только что изволили выразиться, сэр, план, когда-либо попадавший в наши руки Можно сказать, дареный конь. – Он приподнял бровь. – Полагаю, нам следует рассмотреть вероятность троянского коня.

На некоторое время в зале воцарилось молчание.

– Вы хотите сказать, что сведения могут оказаться ложными. Бонем?

– Я в этом почти уверен, сэр, – спокойно ответил он, ничем не выдавая своего раздражения.

– Но как такое возможно? – по-прежнему недоверчиво вопрошал его светлость. – Сведения получены нами от одного из самых надежных агентов.

– Даже самых надежных агентов можно провести, сэр. – Гарри взял со стола документы и обвел взглядом сидевших за столом. – Джентльмены, мне потребовалось не более тридцати минут, чтобы взломать этот шифр. Скажу без ложной скромности, что я неплохо справляюсь со своей работой, но у меня вызывает серьезные сомнения тот факт, что для шифровки документа такой важности был использован код, который я смог взломать за полчаса. Смею предположить, что составлявшие это донесение хотели, чтобы оно было быстро нами расшифровано. А зачем им это?

Гарри с вежливой улыбкой снова обвел взглядом присутствующих, давая им возможность самим ответить на этот вопрос.

– Чтобы ввести нас в заблуждение? – выдвинул предположение премьер-министр.

– Вот именно, сэр. – Гарри кивнул с видом школьного наставника, поощряющего сообразительного ученика. И снова бросил взгляд на часы. Четыре пополудни. Он уже два дня как не был дома. Его срочно вызвали в военное министерство для расшифровки доставленных курьером закодированных документов, и он все это время был вынужден, не вставая, просидеть за столом. Не все шифровки поддавались ему так легко, как та, что служила в настоящий момент предметом обсуждения.

Теперь ему предстояло более приятное времяпрепровождение.

– Каково же ваше предложение, Бонем, если это действительно так? – задал вопрос один из присутствовавших джентльменов.

– Снабдить и их тоже какими-нибудь ложными сведениями, – ответил Гарри, словно это было чем-то само собой разумеющимся, а для него это было именно так. – Они ведут игру, давайте поиграем и мы. Я состряпаю шифровку, в которой будет сообщаться, какие действия последуют с нашей стороны в ответ на полученные сведения. – Он постучал пальцами по стопке бумаг, лежавшей перед ним. – Я постараюсь, чтобы они сравнительно быстро разобрались с моим шифром, хотя не так скоро, как это сделал с их шифром я. – Его губы сложились в ироническую усмешку. – Я отношусь к их шифровальщикам с большим уважением, чем они к нашим. – Он с пренебрежением скользнул взглядом по бумагам.

– И они примут эти сведения за чистую монету? – Его светлость все еще мучили сомнения.

– Кое-кто из них, сэр, – сказал Гарри. – Однако найдется и тот, кто разглядит шутку. Так бывает всегда. В лучшем случае это займет их на какое-то время, в худшем – они придут в бешенство оттого, что мы их раскусили.

– А вдруг эти сведения верны, что тогда? – Премьер-министр, подняв лорнет, воззрился на Гарри. – Мы все же рискуем, позволив себе предположить, что они неверны.

– А это, сэр, уже в компетенции военного министерства, – ответил Гарри, начиная собирать свои бумаги. – Коли вы считаете необходимым просчитать свои действия на случай непредвиденных обстоятельств, я не вправе вам в этом препятствовать. Но я тем не менее действительно полагаю, что было бы разумно вдобавок ко всему позволить мне составить наше ложное донесение.

– Должен заметить, господин премьер-министр, что предложения виконта Бонема часто оказывались дельными, – высказался военный министр.

Упершись взглядом в стол, премьер-министр поморщился, после чего решительно произнес:

– Хорошо, Бонем. Составьте документ, мы переправим его по нашим обычным каналам.

Гарри поднялся и поклонился.

– С превеликим удовольствием, сэр. Вы получите его утром. Честь имею, джентльмены, желаю вам приятно провести день.

Он зашагал к двери и, оказавшись в сравнительно тихом коридоре, вздохнул с облегчением. Проходивший мимо прапорщик отдал ему честь. Ответив ему равнодушным жестом, Гарри поспешил к себе в кабинет. Выполнение задания займет у него часа два. Он воспользуется шифром, которым уже пользовался прежде, внесет лишь некоторые незначительные коррективы. Они на некоторое время должны озадачить французских шифровальщиков. Но ничего трудного… а потом – он свободен.

Свободен планировать свое следующее свидание с Нелл.

Кажется, впервые за всю жизнь он не мог всецело сосредоточиться на работе – ему мешали воспоминания. Ее запах, ощущение ее волос в руках, нежность кожи, сладкое, влажное тепло ее лона. Он помнил, как глаза Корнелии под его взглядом обретали глубину и блеск сапфиров, впитывая в себя его душу, как втягивало в себя его плоть ее тело.

У него было много женщин, но никогда прежде ему не доводилось пережить таких часов, какие он провел с Нелл.

Анна… Нет, здесь был лишь долг. Она не получала удовольствия от их близости, и он, следовательно, тоже. О Джеффри Вибарте он, разумеется, не знал. Иначе, наверное, не возлагал бы на себя всю ответственность за отсутствие у жены энтузиазма к акту любви.

Гарри вошел в кабинет и захлопнул за собой дверь. Это была тесная комнатушка, но ее размеры вполне соответствовали требованиям человека, работа которого в основном оставалась тайной для других. Это был воинский долг. Его исполнение не сулило ни почета, ни славы, не требовало особых жертв и рассматривалось лишь как утомительная, неблагодарная и необходимая работа, о которой нельзя было говорить открыто.

Гарри уселся за свой исцарапанный стол, очинил перо и принялся за работу.

Когда он ее закончил, уже стемнело. Он сложил листок пергаментной бумаги и открыл дверь в коридор.

– Стюарт?

– Слушаю вас, лорд Бонем. – Из-за двери напротив тотчас появился подслеповато моргавший за стеклами очков молодой человек со взъерошенными волосами. Его черный сюртук, казалось, покрывал тонкий слой пыли. – Готово, сэр?

– Готово, – кивнул Гарри, передавая ему документ. – Проверьте хорошенько, не допустил ли я ошибки.

– Вы никогда не ошибаетесь, сэр, – почтительно, даже с некоторым благоговением, сказал молодой человек.

Гарри устало улыбнулся:

– Все когда-нибудь бывает в первый раз, Стюарт. Шифр вам знаком, уверьтесь, что нет описок, и отправьте его по обычным каналам.

– Сию минуту, милорд. Вы будете дома, если мне понадобится что-то уточнить?

– Я буду спать, Стюарт, а посему, прежде чем меня будить, убедитесь, что это вам действительно необходимо, – предупредил Гарри. Он улыбался, но сомнений насчет серьезности этого предупреждения у его помощника не было.

– Слушаюсь, сэр, – ответил он и исчез в своей каморке.

Гарри потянулся, хрустнув суставами. Ему требовались свежий воздух и зарядка, чтобы уснуть. И прежде чем встретиться с Нелл, ему требовалось выспаться.

Найджел уставился в карты, пытаясь припомнить, какую из них банкомет сдал последней. Голова была забита всякой всячиной, и никак не удавалось собраться с мыслями. До него доходили тихие голоса распорядителей, называвших ставки, свист рассекающих воздух при сдаче карт, яркий свет канделябров, льющийся на покрытые сукном столы, слегка возвышавшиеся над другими голоса игроков, демонстрирующих пустой бокал порхающему с графином в руках лакею.

Никогда прежде Найджел не бывал в игорных домах. Мак сказал, что «Пикеринг-Плейс» из них самый лучший. Каждый, кто хоть чего-то стоил, играл здесь. Однако ни виконта Бонема, ни кого-то из его близких приятелей Найджел за столами не видел.

Голова болела. Найджел пошел с дамы червей, которую тотчас побил король банкомета. Выписывая очередную долговую расписку, Найджел уже потерял счет проигранным деньгам. Ему на плечо легла чья-то рука. Он поднял голову и увидел перед собой незнакомое лицо.

– Мистер Дагенем, можно вас на пару слов? – любезно проговорил человек, рука которого, однако, крепко сжимала плечо Найджела. Человек был не один. Найджел заметил еще двоих, стоявших по обеим сторонам от первого, одетых в темное джентльменов.

Стараясь выглядеть равнодушным, Найджел отозвался.

– Извольте. Чем обязан? – Он встал из-за стола и, вытаскивая из кармана табакерку, движением плеча сбросил с него руку незнакомца.

– Не могли бы мы с вами переговорить приватно? – осведомился человек, ожидая, когда Найджел возьмет из табакерки понюшку табаку, которой тому вовсе не хотелось. – Будьте так любезны, пройдемте со мной. – Он указал на боковую дверь зала.

Оцепенев от сознания неизбежности, Найджел проследовал вслед за тремя мужчинами в маленький внутренний кабинет, и тот человек, что говорил с ним, учтиво предложил:

– Не угодно ли бокал коньяку, мистер Дагенем?

– Благодарю вас, – ответил Найджел, словно бы со стороны услышав свой голос. Он принял бокал и отказался от предложения присесть.

Собеседник улыбнулся, но улыбка его была не из приятных.

– У вас, кажется, небольшая проблема, мистер Дагенем. Это, полагаю, все ваши.

Потрясенный Найджел увидел в руке у незнакомца пачку долговых расписок.

– Не сегодня, – заикаясь проговорил он. – Не может быть, чтобы все эти долги я сделал нынче вечером.

– Ну нет, разумеется, нет, – успокоил его человек, с манерами заправского картежника пробегая ловкими пальцами по краям расписок. – Не сегодня, нет. Но… э-э… скажем, за последние несколько недель?

Найджел сглотнул, судорожно пытаясь постичь, как так вышло, что все долговые расписки, выданные им за столами игровых клубов Мейфэра, оказались в руках у этого человека.

– Как… каким образом они к вам попали? – выдавил он из себя.

Незнакомец улыбнулся и положил расписки на стол.

– Пусть это вас не тревожит, мистер Дагенем. Давайте лучше заострим внимание на том, как вы намерены расплачиваться.

Найджел огляделся вокруг. Кроме двери позади, по обеим сторонам которой стояли те двое, другого выхода из помещения, по-видимому, не было. Как не было и окон – лишь лампа на столе отбрасывала неровный свет.

– Какое вам до этого дело? – возмутился Найджел, черпая силы в отчаянии. – Я понимаю, долги, сделанные мной в этих заведениях, вас могут интересовать, но другие… – Он сделал отстраняющий жест рукой, который, как он надеялся, выглядел беззаботно. – Те до вас не касаются.

Незнакомец, по-видимому, немного опечалился.

– Что ж, должен вам сообщить, мистер Дагенем, что вы ошибаетесь. Я выкупил эти долги чести. – Он поднял в руке бумаги и взмахнул ими жестом, весьма похожим на жест Найджела. – И теперь я ваш кредитор. И я вас спрашиваю еще раз: как вы намерены платить по долгам, сэр?

Найджел облизнул губы. Во всем этом не было никакого смысла. Он играл во всех светских клубах. В «Уайтсе», в «Уатье» и в «Бруксе». Его расписки получали только знатные персоны. Как же тогда эти расписки перекочевали в игорный дом «Пикеринг-Плейс» в руки человека, который определенно джентльменом не являлся?

– Ничего не понимаю, – проговорил он. – Отдайте мне мои расписки.

Незнакомец спрятал их в ящик стола.

– Не могу, сэр. Они мои. – Он блеснул улыбкой. – Вам бы радоваться, сэр. Ведь я оплатил все ваши долги чести, как, между прочим, и ваш долг «Хэвант и Грин». Ваша репутация спасена… но только не здесь.

Найджел силился осознать тот факт, что все его долги оплачены. Так вот почему за день до этого, отважившись появиться в «Уайтсе», он не был подвергнут остракизму, чего так страшился.

– Зачем? – удивился он. – Зачем вам понадобилось выплачивать мои долги?

– А вот это вам объяснит другой человек, сэр. – Снова блеснув улыбкой, незнакомец повернул ключик в ящике, куда положил долговые расписки Найджела. – Извольте подождать здесь, он сейчас к вам выйдет.

Глава 15

Гарри спешился и передал поводья Эрику.

– Отведи лошадь домой, я вернусь пешком, – распорядился он, прежде чем взойти по ступеням к парадному входу дома на Кавендиш-сквер. Он стукнул кольцом в дверь и отступил в ожидании. Ему всегда было интересно, кто выйдет открывать – одна из молодых дам или неразговорчивый и угрюмый Морком?

Затянувшееся ожидание на пороге подсказывало, что отворит слуга. Нелл с подругами, как правило, оказывались не в пример более расторопными. Дверь заскрипела, и предположения Гарри подтвердились: в приоткрытую щель двери в него вперились глаза Моркома.

– Чего надо? – вопросил он.

– Дома ли леди Дагенем, Морком? – осведомился Гарри и, толкнув дверь, прошел внутрь мимо слуги. Войдя, он снял шляпу и бросил ее на скамейку.

– Дома, наверное, – ответил Морком. – Не видел, чтоб она выходила.

– Тогда, быть может, вы ей доложите обо мне? – предложил Гарри с добродушной улыбкой, снимая плащ. – Виконт Бонем, Морком, – деликатно напомнил он, когда слуга замер в нерешительности, тупо на него уставившись.

– А, ну да, – кивнул Морком. – Дамы на кухне, – сказал он и, оставив Гарри стоять в холле, потащился, шаркая ногами, в преисподнюю дома.

Гарри покорно покачал головой и стал озираться по сторонам, подмечая глянец, натертые полы и блеск люстры. На Кавендиш-сквер произошли разительные перемены. Гарри заглянул в гостиную и одобрительно кивнул. Он собрался уж было исследовать столовую в дальнем конце холла, но услышал шаги той, которую ждал.

Корнелия возникла из темноты коридора за лестницей, ведущей в кухню. Прежде чем выйти на свет в холл, она задержалась на минуту, собираясь с духом. Затем шагнула Гарри навстречу, протягивая руку.

– Лорд Бонем, вот уж несколько дней как мы лишены вашего общества. – И голос ее, и улыбка были по-светски учтивы, но глаза говорили о многом.

– Мэм. – Гарри поцеловал ей руку, на миг встретившись с ней взглядом. – Я отсутствовал не по своей воле.

– Ой ли? – Корнелия склонила голову набок и с насмешливой улыбкой посмотрела на него. Гарри – в серо-бежевых брюках из оленьей кожи для верховой езды и темно-зеленом сюртуке, – как всегда, являл собой образец сдержанной элегантности. – Дела, сэр?

– Увы, – подтвердил он, все еще не выпуская ее руки. Почувствовав, как подрагивают ее пальцы, Гарри крепче сжал их. – Досадные, но неизбежные.

– Понимаю. Как странно, милорд. Большинству светских джентльменов удается избегать неизбежных дел.

Губы Гарри тронула улыбка.

– Что внушает вам мысль, что я принадлежу к этой категории праздных людей, миледи?

– Простите меня, я сказала глупость, – ответила Корнелия, на скулах которой заалел румянец. – Я имела возможность убедиться в обратном.

– Надо думать, – важно проговорил Гарри. – Вы получили список имен, которые я вам прислал?

– Да, и мы вам очень признательны, – ответила Корнелия, высвобождая наконец руку. – Пройдемте в гостиную. Позвольте предложить вам бокал хереса.

– Благодарю вас. – Гарри проследовал за Корнелией в бедноватую приватную обстановку гостиной. Сгустившееся вокруг них напряжение казалось осязаемым, и оттого что они притворялись, будто ничего особенного не происходит, какие-то дьявольские токи, пробегавшие от одного к другому, распаляли их еще больше. – А где же леди Фарнем и леди Ливия?

– Лив выгуливает собак, а Элли готовит для Фрэнни молочное желе, – ответила Корнелия, разливая херес. Упоминание о простых, обыденных вещах вернуло их с небес на землю, хотя висевшего в воздухе напряжения ничуть не ослабило. Корнелия передала Гарри бокал и поднесла к губам свой.

– Что с вашими туалетами? – поинтересовался Гарри. На Корнелии было одно из ее старых, простых платьев, волосы тяжелым пучком лежали на шее, и, глядя на нее, никто бы не сказал, что ее интересуют наряды.

Корнелия с внезапной остротой осознала, как плохо она одета.

– О, с этим все в порядке, – беспечно отозвалась она. – Видя нас сейчас, трудно поверить, что у каждой из нас теперь есть великолепные туалеты. Мы только ждем случая нарядиться и предстать перед лондонским обществом во всей красе.

Гарри коротко рассмеялся. Его тянуло прикоснуться к ней, привлечь к себе, вновь почувствовать под своими ладонями ее тело, все его изгибы и отметины. Он слышал запах Корнелии – аромат лаванды и розовой воды, к которым примешивался едва уловимый запах женского возбуждения.

– Нелл, – тихо молвил Гарри и взглянул на нее, сощурив глаза. – Нелл?

– Нет. – Она выставила вперед руки, точно пресекая его приближение. – Оставьте этот тон, Гарри. Мне и без того очень трудно. И потом, в любой момент сюда могут войти.

Гарри покорно склонил голову.

– Нынче ночью я к вам приду.

– Нет, – произнесла Корнелия, впрочем, не очень уверенно.

Прежде чем Гарри успел задать вопрос о причине отказа дверь отворилась и в комнату вошла Аурелия с формочкой для желе.

– Нелл, ты не поверишь… О, лорд Бонем. А мы все гадали, где-то вы скрываетесь?

– Нигде не скрываюсь, леди Фарнем, – отвечал Гарри, поднося ее свободную руку к губам и вопросительно глядя на то, что она держала в другой.

– Это формочка для желе, – пояснила Аурелия. – Я думала, она в виде кролика, а это… – Она засмеялась. – Смешно, право. Что, ради всего святого, тетя София делала с этим на кухне? – Аурелия, демонстрируя, подняла форму.

Корнелия присмотрелась, затем взяла ее в руки.

– Отец небесный, – пробормотала она. – Неужели это то, о чем я подумала?

Аурелия кивнула, не в силах более сдерживать смех. Взяв у Корнелии форму, Гарри взглянул на нее.

– Дьявольщина! – произнес он с благоговением. – И это находилось в доме пожилой затворницы?

– Как видите, – проговорила Аурелия сквозь смех. – Когда я задала об этом вопрос Моркому, он, приняв важный вид, промолчал. Однако я думаю, тетя София была в свое время большой любительницей приключений.

– Ты приготовила в ней желе? – обратилась к ней Корнелия.

– Я вначале думала, что это кролик, пока не сняла ее с желе, – начала оправдываться Аурелия.

Гарри с удовольствием наблюдал за женщинами, радуясь их веселью. Может, на первый взгляд они и могли кому-то показаться серыми мышками, но их искрометный, здоровый юмор был достоин восхищения. Среди известных Гарри дам, равных им по положению, не было ни одной, которой пришло бы в голову самолично готовить на кухне ребенку желе, как не было и такой, для которой фривольного вида формочка стала бы поводом к столь простодушному веселью.

Он словно окунулся в живительный источник. Ни фальши, ни жеманства, ни показного девичьего смятения. Все прямо и открыто, от чистого сердца.

Аурелия вытерла глаза тыльной стороной руки.

– Так чему мы обязаны удовольствием видеть вас, лорд Бонем?

– Можете рассматривать это как светский визит, – ответил он. – Хотя не без цели. Я хотел знать, готовы ли вы принимать гостей?

– Ведь мы уже принимаем вас, – заметила Корнелия, поднося к его бокалу графин.

– Странно, но я себя не считаю простым визитером, леди Дагенем, – сухо обронил Гарри. – И то обстоятельство, что так считаете вы, право, задевает меня за живое.

– Это вовсе не так, – вмешалась Аурелия. – Нелл просто вас дразнит.

Вскинув брови, Гарри бросил на Корнелию вопросительный взгляд, шутливый лишь наполовину. Корнелия чуть приподняла руку и наклонила голову, будто признавала, что его выпад достиг своей цели.

– Возможно, я так не считаю, – сказала она. – Но отвечая на ваш вопрос, скажу: по-моему, мы готовы открыть двери для гостей. Как ты думаешь, Элли?

– Конечно, – подтвердила невестка. – Мы поедем с визитами, как только уладим дело с экипажем. Хорошо бы поручить это Найджелу, но он давно уже у нас не был. Вот, собрались послать к нему с запиской в дом маркиза Колтрейна, где он гостит.

– Или гостил, – вставила свое замечание Корнелия. – Может, он нанял квартиру. – Она пожала плечами. – Рано или поздно, думаю, он объявится.

– Что ж, возможно, в его отсутствие я смогу вам быть полезен, – предложил Гарри. – Я, кстати сказать, недели две назад взял себе второго кучера, тогда как работы для него у меня по сути нет. Буду рад в любое время, когда пожелаете, одолжить его вам. Что до экипажа, то у меня есть ландо, которым я почти никогда не пользуюсь… Держу его для сестер с их детьми, когда они приезжают меня навестить. С большим удовольствием предоставлю его в ваше распоряжение.

– Мы не можем принять такое щедрое предложение, милорд, – поспешила ответить Корнелия с горячностью, граничившей с неприличием. – Вы очень добры, но мы, право, обойдемся своими силами.

Предложение Гарри оказалось бы вполне приемлемым, будь на его месте какой-нибудь родственник или пожилой близкий друг семьи, но, исходившее от малознакомого мужчины, оно явно воспринималось как неуместное. Корнелии не хотелось почувствовать себя на месте содержанки. И не только она уловила бы в этом предложении двусмысленность, каким бы невинным оно на самом деле ни было. А если б о настоящем положении вещей узнал граф, он уж непременно изыскал бы способ положить конец их пребыванию в Лондоне.

Горячность Корнелии заставила Гарри слегка нахмуриться, однако он склонил голову в знак молчаливого согласия.

– Как угодно, мэм. Впрочем, мое предложение остается в силе на тот случай, если вы вдруг передумаете.

– Мы не передумаем! – отрезала Корнелия.

– Но мы вам тем не менее очень признательны, сэр, – сказала Аурелия, пытаясь теплой улыбкой сгладить резкость слов Корнелии.

– Что ж, надеюсь, мое следующее предложение вы не отвергнете, – сказал Гарри, свободно откидываясь в кресле и скрещивая ноги. – Я бы хотел, с вашего позволения, привезти к вам свою двоюродную бабку, герцогиню Грейсчерч. Она пробудет в Лондоне несколько дней и со всеми здесь знакома. – Гарри сделал паузу, тщательно подбирая слова, ибо не хотел, чтобы эти независимые женщины восприняли его тон как покровительственный. – Заручившись ее протекцией, вы получите доступ всюду, где только пожелаете бывать.

– Это предложение мы принимаем с превеликим удовольствием, – поспешно ответила Корнелия. – Когда вы ее привезете?

– Завтра, если для вас это не слишком скоро.

– Ничуть. Гостиная закончена, наши дневные платья готовы, – ответила Аурелия.

– Стало быть, увидимся завтра. – Гарри поднялся, собираясь уходить. – Если я встречу вашего кузена, леди Дагенем, то я передам ему, что вы его ждете. – Он протянул руку Аурелии. – До свидания, леди Фарнем.

– Лорд Бонем. – Аурелия сердечно пожала ему руку. – Вы очень добры.

Гарри, улыбнувшись, скользнул губами по ее пальцам.

– Всегда рад вам служить, мэм. – Он выпустил ее руку и обратился к Корнелии: – Проводите меня, леди Дагенем.

Он сказал это так, будто имел полное право распоряжаться Корнелией. Но улыбка, сопровождавшая его слова, сглаживала повелительные интонации и, казалось, только придавала им еще большую интимность.

Корнелия внутренне напряглась, гадая, расслышала ли это Аурелия. Для людей, недавно знакомых друг с другом, тон Гарри был, безусловно, странным. Она чопорно повела его к двери и, усмехнувшись, заметила:

– Вам, виконт, известны привычки нашей челяди. Как вы верно изволили предположить, Морком, конечно же, занят чем-то в другом месте.

Гарри проследовал за ней в холл. Корнелия открыла дверь, и солнце, бледное и холодное, скользнуло тонким лучиком по паркету.

– Это просто чудо, что вам удалось сотворить с домом за столь короткий срок, – сказал Гарри, глядя, запрокинув голову, на сверкающую люстру.

– Благодарю. – Корнелия ответила светской улыбкой. Под ней она старалась скрыть прилив желания, от которого захватывало дух.

Проигнорировав светские приличия, Гарри, сощурившись, без тени улыбки смотрел на нее своими зелеными глазами с маленькими черными, точно агатовая крошка, зрачками.

– Не закрывайте окно, – вполголоса приказал он. – Да прогоните, Бога ради, эту проклятую кошку.

Сказав это, он вышел за дверь и, остановившись на верхней ступени, добавил через плечо:

– А заодно и этих нелепых собак. – Не дожидаясь ответа, он спустился по лестнице и, не оборачиваясь, зашагал прочь.

– Самонадеянный нахал, – процедила сквозь зубы Корнелия, чувствуя невероятное возбуждение. Она вот возьмет да и запрет окно, а в ноги положит кошку с обеими собаками в придачу. Будет тогда знать.

Только она никогда так не сделает. И он, дьявол его побрал, прекрасно знал это.

– Почему ты стоишь у открытой двери, Нелл?

Заслышав за спиной голос Аурелии, Корнелия поспешила затворить дверь.

– Да так, греюсь на солнышке, – как ни в чем не бывало ответила она.

– Виконт был очень любезен, предложив нам экипаж, – заметила Аурелия, задумчиво глядя на золовку, которая продолжала неподвижно стоять возле двери. – Неужели нельзя было принять его предложение?

– Ну разумеется, нет, Элли! – воскликнула Корнелия запальчиво. – Ведь он нам совсем чужой человек… во всяком случае, едва знакомый. На что это, по-твоему, было бы похоже, прими мы от него такой подарок?

Аурелия пожала плечами.

– Я уже считаю его другом. – Она повернулась по направлению к гостиной. – Он держится с нами без церемоний.

Аурелия мельком взглянула на золовку, но та, по-видимому, ее не слышала, и она продолжила:

– Как бы то ни было, вовсе не обязательно оповещать всех и вся о том, что мы разъезжаем в его – не самом лучшем – экипаже.

Корнелия прошла за Аурелией в гостиную.

– Ты только представь себе, как это истолкует граф Маркби, если узнает!

Аурелия удивленно и озадаченно уставилась на нее.

– А как это можно истолковать, Нелл? Человек просто хотел нам помочь.

И тут Корнелия поняла, что все ее суждения несут на себе отпечаток их с лордом Бонемом поистине скандальной тайной связи. Но если не брать ее в расчет, то в предложении виконта не содержалось ровно ничего предосудительного. У Элли, как и у большинства других, был здравый взгляд на вещи, и раз она не усматривала в этом ничего дурного, то, возможно, ничего дурного в этом и не было. Но Элли не знала правды. А правда меняла все.

– Быть может, я чрезмерно осторожна, – с деланной беззаботностью сказала она, – но тебе не хуже моего известно, как мало графу нужно, чтобы найти повод возвратить нас домой.

Аурелия рассмеялась.

– Думаешь, он решит, будто мы – гарем виконта Бонема? Право же, Нелл, это абсурд. – Она рассмеялась еще громче. – Три содержанки лорда Бонема с Кавендиш-сквер.

Корнелия натянуто улыбнулась:

– Ты права, Элли, это абсурд, и тем не менее я считаю, нам стоит попытаться уладить дело с экипажем своими силами.

Сдавшись, Аурелия взмахнула руками.

– Что ж, будь по-твоему. Давай пошлем к Найджелу с запиской. Странно, что его так давно нет, – сказала она, подходя к бюро, и сама ответила на свой вопрос: – Верно, ему не до кузин-провинциалок – слишком много развлечений.

Гарри был на углу Уимпол-стрит, когда за его спиной послышались торопливые шаги. Узнав их, Гарри пошел чуть медленнее, но не остановился, пока не завернул за угол, где его никто не мог видеть.

– Лестер, – коротко окликнул он слугу.

– Я, сэр, – отозвался Лестер, нагоняя хозяина. – Думаю, мне сегодня удастся подменить наперсток, сэр. Эта нянька, Линтон, все ворчала, что нынче пополудни дамы с Детьми собираются на прогулку в окрестности Биржи осматривать достопримечательности.

Гарри вынул из кармана наперсток.

– Если ты считаешь, что благополучно справишься, Лестер, признаюсь, я буду рад покончить наконец с этим делом.

Лестер взял у Гарри вещицу и подержал ее на ладони.

– Похож на первый как две капли воды – заметил он с благоговением.

– Нет, – мрачно возразил Гарри. – Наперсток сработан топорно – я спешил. Но леди Дагенем ничего не заметит. Однако попади он в лапы к нашим французским или русским друзьям, они довольно скоро обнаружат, что это подделка.

Гарри досадливо поморщился. Тот оригинальный наперсток был результатом долгих часов кропотливого труда, хотя, как оказалось, напрасного. Вернув наперсток, он будет вынужден его расплавить, чтобы уничтожить выгравированный на нем шифр. Изготовленная вместо него табакерка уже в пути с курьером, но и это не меняет дела: буквально все в этом наперстке просто вопиет о том, что это работа британской секретной службы, а посему его нельзя оставить.

Он подумал о Найджеле Дагенеме. Куда ж он запропастился?

Гарри уже было собрался поставить в известность начальство о возможности вербовки Найджела Дагенема французами, но дело вылетело у него из головы, когда он вынужден был уединиться в своей рабочей каморке в здании военного министерства. Впрочем, он не считал его чрезвычайно срочным. Ведь чтобы осуществить такую вербовку, требовались время и тщательная подготовка, но раз мальчишка пропал, стало быть, попался.

– Присматривай за шкатулкой, Лестер. Я спокоен, пока ты в доме, и знаю, что никто к наперстку и близко не подберется.

– Слушаюсь, сэр. – Лестер, собираясь вернуться назад, вдруг замешкался и спросил: – Прикажете остаться в доме и на ночь?

В холодных зеленых глазах хозяина мелькнула улыбка.

– Нет, Лестер, ночью я обо всем позабочусь сам.

Лестер промолчал. В его лице не дрогнул ни один мускул. Дамы с Кавендиш-сквер не имели ничего общего с привычными увлечениями виконта и, насколько он мог судить, ничем не напоминали покойную леди Бонем. Хотя вряд ли, подумал он, лорду Бонему вздумалось бы флиртовать с женщиной, которая хоть отдаленно напоминала бы ему его бывшую жену.

Гарри свернул на Албемарл-стрит и поднялся по лестнице к дому номер семь. Неприметная табличка у двери гласила: «Мэтр Альберт». Фехтмейстер стал немного сдавать, но по-прежнему оставался самым искусным учителем фехтования в Лондоне.

Дверь была не заперта. Гарри нажал на ручку, и она подалась. Он прошел в конец холла, взлетел по узкой лестнице и открыл двустворчатые двери. В длинном зеркальном зале было тихо – слышались лишь лязг стали да глухие шаги босых ног в чулках по половицам. Пахло потом, и высокие окна в дальнем конце зала были открыты. Сквозь них с улицы проникал холодный предвечерний воздух. День угасал, и небо в ранних сумерках уже начинало темнеть, но длинный зал освещали канделябры, тянувшиеся вдоль стен.

Как только Гарри вошел, человек, наблюдавший за фехтовавшими парами, двинулся ему навстречу.

– Лорд Бонем, давненько я вас не видел. – Со сдержанным достоинством, но и с видимым почтением он поклонился виконту. – Желаете попрактиковаться?

– С вашего позволения. – Гарри сбросил сюртук.

– Шпаги или сабли? – Мэтр Альбер устремился к дальней стенке, возле которой находилось аккуратно сложенное парами оружие. – Пожалуй, шпаги, – ответил он сам на свой вопрос, поворачиваясь к Гарри.

– Как вам будет угодно, маэстро.

Присев на длинную низкую скамью, тянувшуюся вдоль стены, Гарри разулся. С небрежностью, которая привела бы его камердинера в ужас, он снял галстук и закатал сборчатые рукава.

– Только помилосердствуйте, сделайте одолжение, – попросил Гарри, с широкой улыбкой принимая у фехтмейстера Шпагу. – Две недели прошло, никак не меньше.

Мэтр Альбер покачал головой.

– Вас две недели не способны заставить сдать позиции.

Они заняли исходную позицию и, поприветствовав друг друга шпагами, начали поединок. Гарри приступил к делу с самозабвением, как и всегда, когда брался за что-то. Он видел перед собой лишь поблескивающие клинки, чувствовал лишь дрожь в запястье, которой отдавалось соприкосновение шпаг. Он наносил уколы, делал обманные выпады, занятый увлекательной гимнастикой ума в попытке перехитрить фехтмейстера, а тело восстанавливало форму, мышцы растягивались, из плеч и шеи уходило напряжение после долгих часов сидения согнувшись над столом.

Наконец в шестой позиции Гарри нашел брешь в обороне противника и безопасным наконечником шпаги нанес ему укол в грудь. Мэтр Альбер упал навзничь и, выбросив вверх руку, признал поражение:

– Туше! Ну что, говорил же я вам, милорд, две недели без тренировок не заставят вас сдать позиции.

– Браво, Гарри! – Сэр Николас Питершем, только что завершивший бой, опустил саблю и поклонился своему сопернику. Тот поклонился ему в ответ. – А мне вот еще ни разу не удалось нанести Альберу туше. А тебе, Форстер?

Лорд Форстер, высокий, тонкий и гибкий джентльмен с выражением глаз, никак не вязавшимся с таившимся в нем диким духом соперничества и не самыми блестящими манерами, вздохнул и вытер лоб платком.

– Увы, нет, Ник. Но ведь нам всем далеко до Гарри.

Гарри рассмеялся.

– Ты, Дэвид, уколол меня по крайней мере дважды. Так давай же обойдемся без ложной скромности.

Лорд Форстер пожал худыми плечами.

– Это просто удача, мой милый, просто удача.

– Так давай испытаем ее еще раз, – предложил Гарри, которого тоже вдруг охватил азарт. Он поднял шпагу, приветствуя его. – Если ты не устал после поединка с Ником.

Последнее замечание избавило его от необходимости дальнейших уговоров. Дэвид сменил саблю на шпагу, которую ему вручил мэтр Альбер, и в ответ тоже поприветствовал Гарри Они заняли исходные позиции, а мэтр Альбер, хитро улыбаясь, отступил в сторону. Встав рядом с Ником, он приготовился наблюдать за парой фехтовальщиков, ни в чем не уступающих друг другу. Но Гарри была свойственна острота ума, и они оба это знали. Не превосходя соперника по физическим данным, он обладал аналитическим мышлением шахматиста, которое позволяло ему на несколько шагов вперед просчитывать действия противника и в соответствии с этим выстраивать свою стратегию.

Клинки сходились и расходились, атакуя друг друга в размеренном танце, темп ускорялся, и соперники обильно покрывались потом. Но вот Дэвид слегка сбился с ритма, оставив левую сторону незащищенной, и Гарри, воспользовавшись этим, перевел клинок под шпагу противника и коснулся острием его груди.

Со смехом Гарри отступил, готовый занять четвертую позицию. Но Дэвид опустил шпагу, признавая свое поражение.

– Довольно, – сказал он, вытирая лоб рукавом. – На сей раз сдаюсь, но так и знай: возьму реванш и тогда посмотрим, кто кого.

Гарри со смехом протянул ему руку.

– Не сомневаюсь, Дэвид, ничуть не сомневаюсь, – проговорил он, тоже утирая лоб.

Обняв Гарри, приятель со смехом потрепал его по плечу.

– Обманное движение в сиксте было мастерским трюком.

– Альбер научил меня ему в прошлый раз, – сказал Гарри, наклоном головы выражая фехтмейстеру почтение. – Умираю от жажды. Может, зайдем в какой-нибудь кабачок и выпьем по пинте эля? Как вы на это смотрите, Ник? Дэвид?

Распрощавшись с маэстро Альбером, они вышли втроем в сгущавшиеся сумерки. Уже зажглись газовые фонари, распространявшие во мраке какое-то потустороннее желтое свечение. Было прохладно, и разгоряченные тела приятелей скоро остыли. Влекомые огнями питейных заведений, мужчины направились в кабачок «Рыжая лисица».

Глава 16

Гарри обошел все клубы, но никто из привратников или лакеев этих заведений последние несколько дней не видел мистера Дагенема, хотя все его хорошо помнили, и по одной и той же причине – из-за его долговых расписок. По всему выходило, молодой человек порядком всем задолжал.

– Ходили разговоры о его исключении из клуба, милорд, – вполголоса поведал Гарри важный и многоопытный дворецкий «Уайтса». – Но мистер Дагенем, похоже, расплатился-таки с долгами, и разговоры прекратились. Тем не менее он не показывается здесь уже какое-то время. Верно, уехал в деревню. Молодые, прогорев, тяжело это переживают. После этого долго не смеют показываться в обществе. Но время идет – все забывается. Попомните мои слова, милорд, через год-другой мы его снова увидим. Когда он повзрослеет.

– Я в этом не сомневаюсь, Нейзби. – Гарри вложил в обтянутую перчаткой ладонь гинею. – Вы на своем веку на таких насмотрелись.

– Насмотрелся, милорд, ох насмотрелся. – Опытными пальцами безошибочно распознав на ощупь монетку, эконом склонился в поклоне. – Благодарю вас, милорд.

– Не за что, Нейзби. – Гарри вышел на улицу.

Он решил было отправиться домой на Мант-стрит, где его ждал ужин, но передумал: перед зданием «Уайтса» остановилась карета маркиза Колтрейна. Вернувшись к зданию клуба, Гарри встал, вежливо ожидая, когда лакей опустит ступеньки и из экипажа появится сам маркиз.

– Добрый вечер, Колтрейн. – Он поклонился маркизу.

Его светлость был щеголеватым джентльменом невысокого роста, с изношенным лицом человека, долгое время хранившего верность бутылке.

– А, Бонем, здравствуйте. Идете в клуб? – поднял он голову на своего высокого собеседника.

– Не сегодня. Я искал встречи с вами.

На лице лорда Колтрейна отразилось крайнее удивление: их с Гарри связывало лишь шапочное знакомство и по существу они принадлежали к разным поколениям.

– Вот как. Что ж, извольте… чем могу служить?

– Мне нужен ваш гость… Найджел Дагенем. Я уже несколько дней не могу его найти. Надеюсь, он не захворал.

– Господи, да откуда мне знать, где он? – отвечал маркиз. – Но раз вы спрашиваете, то отвечу, что в доме я его тоже не видел. – Он покачал головой. – Хотя и не ожидал увидеть: у молодежи свой распорядок. Спать ложатся после полудня, а в полночь встают – и за игорные столы, прожигать деньги и время. Советую вам разыскать Мака, Бонем. Он знает, где Дагенем. – И с этими словами маркиз неверной походкой двинулся к дверям «Уайтса».

Разыскивать Маккензи, графа Гарстона, в этот час Гарри не собирался. Дело могло подождать и до завтра. Однако по дороге домой он никак не мог отделаться от какого-то тревожного чувства. В конце концов, с досадой вздохнув, он повернул к площади Хорсгардз.

Того, кто был ему нужен, к счастью, оказалось легко найти. Глава британской секретной службы, в соответствии с необходимостью постоянно соблюдать осторожность, отличался непритязательностью. Его ведомство размещалось в анфиладе кабинетов, тянувшихся вдоль длинного темного коридора, где пахло пылью и мышами. Когда Гарри постучал в его открытую дверь, тот на разложенной по столу карте перемещал булавки вдоль береговой линии Франции.

Он поднял на Гарри глаза и с неподдельной сердечностью приветствовал его:

– Гарри, что привело вас сюда в такое время? Все никак не расстанетесь с этим заведением?

– Последние несколько недель насытили меня им по горло, Саймон, – ответил Гарри, сдержанно улыбаясь. – Но меня кое-что тревожит, и думаю, нам надобно обсудить это. – Он пристроился с края стола и заглянул в карту. – Агентурная сеть?

– Да. – Он с мрачной миной вынул одну булавку. – Аванпост в Ла-Рошели уничтожен. Одному Богу известно, откуда они получили сведения.

– Все пропало? – присвистнул Гарри.

– Похоже. По крайней мере пока ни от кого ничего не слышно. Если кто-то остался жив, даст о себе знать в течение двадцати четырех часов. – Саймон Грант пожал плечами и шумно выдохнул воздух. – Ну, отвлеките меня, Гарри, дайте другой повод для беспокойства.

С осунувшимся, изможденным лицом, испещренным глубокими морщинами, и усталыми, запавшими глазами, этот человек вызывал к себе доверие. Он мало спал и постоянно чувствовал ответственность за жизнь каждого агента, работающего в поле, которое включало в себя значительное пространство. Гарри давно уже видел, как эта ответственность постепенно убивает его.

Сейчас он смотрел на него с сочувствием, несколько виновато, оттого что собирался умножить его несчастья. Однако другого выхода не было. Только Саймон Грант мог отдать необходимые приказания.

На лице начальника разведки мелькнула усталая улыбка: он все прочитал в глазах Гарри.

– Давайте пропустим по стаканчику кларета, – предложил он, жестом приглашая к столу. – Умираю от жажды. Присаживайтесь, Гарри.

Гарри сел за стол напротив, взял бокал с вином и поделился с Саймоном своими опасениями по поводу Найджела Дагенема.

– Вы полагаете, это каким-то образом связано с наперстком? – Саймон провел пальцем по краю бокала, и он звякнул, нарушив тишину комнаты.

– Не знаю точно, но слишком уж много совпадений. В любом случае мы должны его разыскать.

Попрощавшись, Гарри покинул министерство. Найджел Дагенем интересовал его лишь постольку, поскольку был близок к женщинам и детям с Кавендиш-сквер. Противник не будет с ними церемониться. Если они видят в Найджеле средство заполучить наперсток, то женщинам и детям грозит опасность. Теперь мало взять оттуда наперсток. Надо разыскать Найджела Дагенема и вывести его из игры. И самый надежный путь добиться этого – люди Саймона.

– Как вы думаете, к которому часу нам завтра ждать герцогиню Грейсчерч? – спросила Ливия. Она взяла с блюда, водруженного близнецами на обеденный стол, ломтик куропатки. Рядом с дичью стояло еще одно закрытое блюдо – с брюссельской капустой.

– Наверное, к трем, – ответила Аурелия, накладывая себе на тарелку жареный картофель. – Обычно в это время начинают визиты.

Она придвинула к Ливии соусник.

– Подумать только! Как далеко мы ушли вперед по сравнению с нашей первой трапезой в этом доме, – сказала она. – Помните хлеб с сыром и картофельный суп в гостиной в тот вечер? Было так холодно и сиротливо.

– А теперь оглянитесь вокруг! – Ливия махнула вилкой, указывая на обстановку. – Комната выглядит вполне респектабельно. Впору давать званые обеды.

Корнелия заставила себя сосредоточиться, чтобы принять участие в беседе.

– Никогда не думала, что столовая выйдет настолько хороша, – сказала она. – Эта кремовая с золотом краска сотворила чудо – она так удачно оттеняет лепнину.

– А фреска на потолке! – продолжала Аурелия, запрокидывая голову и устремляя взгляд вверх. – Но я вам вот что скажу: по-моему, в изображенном на этой фреске есть кое-что еще, что не сразу разглядишь. Больно уж странно блестели глаза подмалевывавшего ее художника, когда он спустился со стремянки, а когда я поинтересовалась, как ему нравится рисунок, он и вовсе покраснел.

– Может, она таит в себе какие-то сюрпризы, вроде формочки для желе? – предположила Корнелия, наконец полностью вовлекаясь в беседу.

– Херувимы, как им и положено, пухлые и розовощекие. – Ливия тоже запрокинула голову. – Думаю, чтобы рассмотреть подробности, нужно подобраться к потолку поближе.

– Стало быть, надобно взять стремянку, вскарабкаться на нее и разглядеть фреску как следует, – постановила Корнелия. – В доме еще столько всего неизведанного.

– Например, чердаки. – Ливия подцепила еще один кусок куропатки. – Я заглянула туда, но там такая грязь, какие-то коробки, сундуки. В общем, я поспешила поскорее убраться оттуда.

– Думаю, жизнь тети Софии стоит того, чтобы ее исследовать, – заметила Корнелия. – Но это после, когда мы выполним то, зачем сюда приехали.

– А приехали мы затем, чтобы, неожиданно явившись во всей красе, поразить лондонское общество, – провозгласила Аурелия. – И завтра мы приступим к исполнению задуманного.

– Виконт Бонем был так любезен, – заметила Ливия. – И это после того, как так ужасно все началось. – Она рассмеялась. – Мы оскорбили, обманули его, посмеялись над ним, а он отвечает на это такой добротой. Разве это не удивительно?

– Весьма, – сухо согласилась Корнелия.

– Ох, Нелл, до чего ж ты подозрительна, – упрекнула ее Ливия. – Тебя послушать, так впору решить, будто им движет какой-то скрытый мотив. Но он же знает, что дома ему не видать, чего ж тогда ему еще от нас ждать?

– Трудно представить, – сказала Аурелия, не поднимая глаз от тарелки. – Осмелюсь предположить, ему нравится наше общество.

«Или твое, Нелл». Вряд ли, думала она, Ливия сумела уловить то странное напряжение, которое начинало смерчем кружить вокруг Нелл с Гарри Бонемом, где бы они ни появились. Но вряд ли Лив в отличие от нее проникла в причины рассеянности Нелл. Однако свои соображения она пока оставит при себе.

– Может быть, – молвила Корнелия, ибо ей показалось, что именно этого ответа от нее ожидали. Она не знала, как долго сможет скрывать от подруг свою тайну. А покуда можно было притворяться, делать вид, что все это происходит не с ней, заключенной в физическую оболочку, а с кем-то другим и в каком-то ином мире. Она решила предпринять все возможное для того, чтобы связь эта оставалась на грани сновидения. Лишь тогда она не будет ей опасна.

Однако при этом Корнелия знала точно: в том, что уже произошло между ней и Гарри Бонемом, и в том, что снова произойдет между ними сегодня ночью, ее физическое тело определенно участвует.

Она снова стала уплывать куда-то. Но Элли заговорила с ней, и Корнелии пришлось вернуться в реальность.

С грехом пополам она досидела до конца вечера, ни на что более не отвлекаясь, а когда прощалась с Лив и Элли у двери в свою спальню, не заметила обращенных на нее странных взглядов подруг.

В камине горел огонь, край одеяла был отогнут. Корнелия поставила свечу на столик у кровати, а другую, которую взяла тут же, поднесла к огню, чтобы зажечь от нее свечи на столе, возле которого стояло кресло, и две свечки на каминной полке. Раздевшись перед камином, она аккуратно повесила одежду в шкаф. Каждое ее движение было четко и неторопливо. Она надела ночную сорочку, застегнула крошечные пуговки на шее и, закутавшись в толстый халат, подошла к окну.

Корнелия устремила взгляд в темноту. Там на темном фоне проступали корявые очертания яблонь и контуры стены, окружавшей сад. Из-за туч, скользящих по небу, то и дело выглядывал месяц. Корнелия открыла окно и вдохнула холодный воздух. Пахло дождем. Она поспешно опустила раму, оставив щель шириной в дюйм. Но острая игла холода проникала в комнату и сквозь щель. Спавшая у камина кошка недовольно мяукнула.

– Прости, Киса, но нынче ночью тебе придется поискать себе другое место, – сказала Корнелия, беря кошку в руки.

Выкинув ее в коридор, она закрыла дверь и повернула ключ в замке. Послышалось частое, возмущенное царапанье в дверь, и не знай Корнелия кошку, она бы подумала, что та взбесилась. Но Корнелия не обратила на нее внимания, и кошка наконец улизнула куда-то в поисках другого теплого местечка. Собаки спали с Ливией.

Корнелии не оставалось ничего другого, как ждать своего Казанову.

Она сидела в кресле у камина, пребывая в каком-то странном, похожем на сон, состоянии, когда за окном послышался первый царапающий звук. Не вставая с кресла, из-под полуопущенных век она вгляделась в темноту за окном и увидела, как просунувшаяся под оконную раму рука приподняла ее ровно настолько, чтобы можно было пролезть внутрь. Сердце Корнелии неистово билось о ребра, но все тело словно было странным образом парализовано. Она сидела неподвижно, лишь подняла глаза, наблюдая за тем, как Гарри перелез через подоконник и спрыгнул на пол ее спальни.

Он закрыл окно и медленно повернулся к ней лицом. Как и в прошлый раз, Гарри был весь в черном – в черном сюртуке, застегнутом на все пуговицы до самой шеи, обмотанной черным шарфом. Даже перчатки на руках черные. Выделялись лишь его глаза. Яркие, изумрудно-зеленые, они пристально смотрели на нее, сидящую в кресле у камина, словно обволакивали, вбирая ее всю в себя целиком, несмотря на разделявшее их пространство.

Но вот на его губах появилась улыбка, и сковывавшее их оцепенение ушло. Гарри быстро прошел по ковру и, приблизившись к Корнелии, положил руки на подлокотники ее кресла. Он наклонился и поцеловал ее в губы. Голова Корнелии откинулась назад, их языки нашли друг друга. Корнелия сжала его лицо руками и почувствовала, как холодны его щеки, зато губы, прильнувшие к ее губам, были теплыми, влажными и податливыми.

Наконец Гарри выпрямился и, не спеша, словно нехотя, поднял голову. Истерзанные губы Корнелии горели, и она, глядя на Гарри снизу вверх, дотронулась до них пальцем. С тех пор как он оказался в ее спальне, они не сказали друг другу ни слова, и им казалось, что именно так и должно быть. Их разговор шел на языке чувств, лишенном разума, смысла и логики.

Гарри за руки поднял Корнелию с кресла и заставил ее улыбнуться, когда, поцеловав в веки, слегка ужалил их кончиком языка.

Она развязала шарф у него на шее и, размотав, отбросила в сторону, проворными пальцами начала расстегивать сюртук. Гарри стоял неподвижно, лишь теребил ее волосы, наматывая на пальцы распущенные локоны. Он полностью отдался на ее волю, позволяя довести начатое ею до конца.

Движением плеч он помог ей снять с себя сюртук. Сброшенный на пол, он так и остался лежать там. Едва сдерживая дыхание, Корнелия добралась до его рубашки и, ловко справившись с пуговицами, сорвала ее с Гарри. Ее руки заскользили по его груди, поглаживая маленькие твердые соски. Она лизнула их, и они от этого затвердели. Это ее рассмешило: она и понятия не имела, что мужские соски так же отзывчивы на ласки, как женские.

Ее язык двигался по его груди, а пальцы расстегивали пуговицы брюк. Справившись наконец с пуговицами, Корнелия резким движением спустила с его бедер штаны, случайно оцарапав Гарри ногтем. Но никто из них не заметил оставленного ею тонкого красного следа. Постепенно опускаясь на колени, она языком прокладывала влажную дорожку вниз по его животу…

Гарри резко вдохнул воздух, и она улыбнулась сквозь туман охватившего ее сладострастия. В ее прошлой жизни никогда ничего подобного не было, никогда прежде она не была так изобретательна в ласках и даже предположить не могла, что знает, как доставить и себе, и мужчине такое острое удовольствие. Оказалось, об этом знало ее тело. Сама природа позаботилась об этом.

Гарри запустил пальцы в ее волосы и опустил глаза вниз, чувствуя приближение кульминации. Будучи уже на грани, но еще не утратив способности управлять собой, он поднял ее голову, чтобы заглянуть ей в глаза, похожие на залитые водой сапфиры, пронзительная синева которых мерцала как сквозь дымку.

– Теперь встань, – прошептал Гарри хриплым, незнакомым голосом и, наклонившись, поднял ее на ноги. Он сжал ладонями ее лицо и поцеловал в губы, глубоко проникнув языком ей в рот. Развязал пояс ее толстого халата и сбросил с ее плеч. Скользя руками по ее телу поверх ночной сорочки, он медленно следовал изгибам роскошной груди, бедер, маленького холмика живота. Под тонкой муслиновой тканью белела, будто слоновая кость, гладкая кожа Корнелии, на которой выделялись розовые венчики сосков.

Гарри прижал ее к себе за мягкую округлость ягодиц и сквозь муслин почувствовал жар и соблазнительную путаницу ее жестких волос. В этих прикосновениях сквозь ткань рубашки, которая, скрывая, открывала, было гораздо больше эротики, чем в обнаженном теле. Он прикасался к ней, но сквозь завесу.

Кроме тех двух слов, которые он произнес, ничего больше не было сказано. Тишина нарушалась лишь шипением огня и их собственным неровным дыханием. Они ласкали друг друга стоя и понимали друг друга без слов. Для этого им ничего не требовалось, кроме взглядов и движения тел.

Наконец напряжение взорвалось. Корнелия отступила назад и, не сводя с Гарри глаз, расстегнула свою рубашку, которую сняла через голову и отбросила в сторону.

– Иди ко мне. – Она простерла к нему руки и эффектно, как на сцене, упала на кровать, сладострастно распростершись на постели. Чувственным взглядом, в котором прыгали озорные искорки, она наблюдала, как Гарри освобождается от брюк.

Упершись коленом в постель рядом с ней, он снова гладил ее тело, упиваясь ощущением ее нежной кожи под своими ладонями. Он словно бы лепил скульптуру, неотрывно следуя за своими пальцами взглядом, будто стремился запечатлеть в своей памяти каждую пядь ее тела.

Широко раскинувшись на постели, Корнелия лежала неподвижно, подставляя себя ласкам Гарри. Он опустился на нее, и ее грудь расплющилась о его тело. Из-под полуопущенных век Корнелия увидела, как он поставил на кровать и второе колено, и скользнула ладонями по его плоскому животу, жестким выступам таза. Рука Гарри проникла между ее бедер, безошибочно отыскав все чувствительные точки, заставив Корнелию, подхваченную волной ощущений, приподнять ему навстречу бедра.

Когда волна пошла на убыль, Корнелия посмотрела в улыбающиеся глаза Гарри.

– Я сама хотела дать тебе это, – сказала она, – но ты меня опередил.

– Ах, любовь моя, мать-природа, раздавая свои милости одним, обделяет других, – проговорил Гарри, посмеиваясь. – Женщины наделены счастливой способностью переживать кульминацию много раз кряду. Особи же мужеского пола, бедняги, увы, могут только раз испытать это блаженство до того, как выбьются из сил.

У Корнелии от смеха, который она еле сдержала, на глазах выступили слезы. Во всем, что говорил и делал Гарри, чувствовалось такое смятение, что это выглядело комично и никак не вязалось с обликом мужчины, которого Корнелия знала. С обходительным, элегантным, абсолютно владеющим собой аристократом.

Хотя она всегда знала, что это далеко не весь Гарри Бонем.

Эта мысль мелькнула в голове Корнелии и ушла, не успев оформиться. Теперь Гарри нависал над Корнелией, и его глаза уже больше не смеялись, в них было нетерпение страсти, которое передалось и ей. Пробежав руками по ее бедрам, Гарри закинул ее ноги себе на плечи и, поддерживая под ягодицы, глубоко вошел в нее, так глубоко, что Корнелии показалось, будто он стал ее частью, частью ее существа.

Она оторвала бедра от постели, стараясь как можно глубже вобрать его в себя, и ее внутренние мышцы сжались вокруг его плоти, завладевая им, присваивая его себе. Гарри, как и прежде, вышел из нее за мгновение до конца. Корнелия на миг почувствовала потерю, но это ощущение тут же потонуло в ее собственных судорогах страсти. Когда все закончилось и ее ноги упали с его плеч, а он, обессиленный, всей тяжестью обрушился на нее, она крепко стиснула его в объятиях. Их пот смешался, их уже разъединившиеся тела все еще пульсировали в унисон, и одно мгновение ничего другого для них не существовало, кроме изнеможения и ликования полного насыщения.

Потом, как бывает всегда, вернулась реальность. Корнелия зашевелилась первая – ее рука, легко касаясь, скользнула по спине Гарри, и тот сразу повернулся на бок и лег рядом. Все еще тяжело дыша, он положил руку ей на живот.

Корнелия накрыла ладонью руку Гарри, которая вздымалась и опускалась на ее животе в такт дыханию. Огонь в камине едва теплился, и свечи начали угасать. В полутьме все виделось по-другому. Эти похожие на сон ночные свидания были чистым безумием. С ее стороны было безумием рисковать всем из-за нескольких, пусть ослепительно ярких, мгновений блаженства.

– Что с тобой? – заговорил Гарри своим прежним голосом, вытаскивая руку из-под ее ладони. Он сел на постели, спустил ноги на пол и, обернувшись, посмотрел на нее. – Что случилось, Нелл?

– Ничего, – ответила она, понимая, как неубедительно звучат ее слова. Она забарахталась в постели, подтыкая себе под спину подушки. – Одолели сомнения. Ты, верно, и сам знаешь, как это бывает. – Ее легкий смех никого не убедил бы.

– Какие сомнения? – Гарри серьезно посмотрел на нее. – Не понимаю, ты то в восторге, а то вдруг мучаешься какими-то сомнениями, пребываешь в унынии… Скажи мне, в чем дело?

Корнелия не знала, как ответить на его вопрос. Некоторые тонкости, душевные терзания – она знала это по опыту – недоступны мужчинам, их понимают только женщины. Мужчины, когда их одолевает беспокойство, легко отвлекаются шуткой, нежностями, упоминанием о сиюминутных проблемах. Но видно, к Гарри Бонему это не относилось.

– Я не могу тебе это объяснить, – сказала Корнелия. Гарри встал. Мгновение он нависал над ней, потом высвободил одеяло и ловко укрыл ее.

– Простудишься, – буднично сказал он.

– Ты тоже. – Этот ответ казался единственно уместным. Корнелия приподнялась повыше на подушках и натянула одеяло до самого подбородка. Ей хотелось откинуть одеяло и позвать Гарри к себе, в тепло, прижаться к нему, но это было невозможно.

Гарри натянул брюки и наклонился подбросить угля в камин. Затем выпрямился и повернулся к Корнелии, став спиной к огню.

– Почему не можешь?

Произнесенный тихо вопрос, казалось, очень долго висел в воздухе. Корнелия прикрыла глаза, пытаясь найти нужные слова. Гарри продолжал стоять у камина в прежней позе, уронив руки по бокам, смотря ей в лицо.

– Это трудно объяснить, – в конце концов нарушила молчание Корнелия.

– И все же попытайся, – по-прежнему тихо сказал Гарри.

– Ну хорошо. – Корнелия подняла на него глаза. – Я не люблю секретов. Мне претит двуличие. Мне трудно с этим жить.

Гарри прищурился, глядя на нее.

– Я могу это понять, однако, по-моему, не только тебя это тревожит.

Корнелия нервно теребила в руках край рубашки.

– У меня дети.

– Мне это известно, – сухо отозвался Гарри. – При чем здесь они?

– При чем? – в негодовании вопросила Корнелия. – Да это же все меняет! Я не имею права на то, что хоть в малой степени могло бы им навредить. Неужто ты этого не понимаешь?

– Разумеется, понимаю, – кивнул Гарри, тоже начиная приходить в раздражение. – Вот только никак не могу взять в толк, каким образом несколько тайных часов любви могут вообще хоть как-то на них отразиться?

– Прежде всего, как ты уже слышал, я не люблю таиться. – Распространившиеся по комнате флюиды гнева придали Корнелии силы. – Кроме того, даже если б я была готова к этому, неужели ты считаешь, нам удалось бы долго скрывать наш секрет?

Вспомнив все секреты, которые он хранил годами, Гарри чуть не рассмеялся.

– Я бы, бесспорно, мог, – ответил он. – Я мастер по этой части.

Он приблизился к кровати и, склонившись над Корнелией, сжал ее руки.

– Нелл, моя милая девочка, я с полной уверенностью могу обещать тебе, что никто и никогда не узнает об этом, если ты сама не расскажешь.

Корнелия покачала головой.

– Это совсем не то, Гарри. Я многого лишусь, если хоть тень скандала ляжет на мое имя. Мне нельзя рисковать.

Гарри выпустил ее руки и выпрямился. Его лицо омрачилось.

– И что же поставлено на карту?

– Мои дети, – бесхитростно ответила Корнелия. Встретившись с его хмурым взглядом, она покачала головой. – Мой сын – наследник графа Маркби, который приходится ему дедом. Прежде чем уйти на войну, Стивен наказал, что в случае его смерти все права опекунства над нашими детьми должны принадлежать мне. Его отца, как ты можешь себе представить, это взбесило, и он ни перед чем не остановится, чтобы оспорить это завещание. Если я дам ему хоть малейший повод, он отнимет у меня детей. А в наших краях нет ни одного суда, который не поддержал бы графа, если мать его внука и наследника замешана в скандале.

Гарри задумчиво потянул за мочку уха.

– Я понимаю твое беспокойство, Нелл, но об этом никто никогда не узнает. Если – повторюсь – ты не проговоришься сама.

– Тебе легко рассуждать. – Корнелия не смогла скрыть горечи в голосе. – Ведь ты, Гарри, ничем не рискуешь. Тогда как я рискую всем.

Гарри молчал. Он стоял и смотрел на нее, хмуро сдвинув брови, затем отвернулся и подобрал с пола свою рубашку. Быстро одевшись, он присел на край кровати, чтобы обуться, потом склонился к Корнелии и легко, совсем не как любовник, поцеловал ее на прощание.

– Мы все как следует обсудим в другой раз. – Скользнув пальцем по ее щеке, он поднялся. – Увидимся нынче днем… в совершенно другой обстановке. – Он сверкнул улыбкой, открыл окно и исчез в темноте.

Корнелия встала с постели и подошла к окну. Она выглянула в сереющую мглу, но фигура в черном полностью потонула во мраке, и она не смогла различить ее, хотя знала, что он еще где-то в саду.

Обхватив себя руками, Корнелия стояла и думала, отчего она так настойчиво стремится положить конец этой необыкновенной идиллии.

И ей показалось, что она нашла ответ. Ее отвращали тайные встречи от случая к случаю, хотя в них не было адюльтера или предательства. Они ни для кого не стали бы оскорблением. И все же ей в этой связи виделось нечто постыдное, потому что приходилось лгать и хитрить.

Глава 17

Стоя перед зеркалом-псише в своей спальне, Корнелия придирчиво оглядела свое отражение. Ее нынешний дневной туалет – платье из бледно-желтого крепа с высокой талией – и отдаленно не напоминал те простенькие, что она обычно носила. Глубокий V-образный вырез упирался в темно-зеленый бархатный кушак, опоясывавший талию под грудью. Застегивая на шее цепочку с аметистовым кулоном, Корнелия с удовлетворением подумала, что при ее форме груди и ложбинке на ней вырез весьма уместен. Короткие рукава-буфы открывали приятно округлые руки. В целом результат радовал. В доме, однако, было прохладно. Но на этот случай у Корнелии имелась кашемировая шаль с темно-зеленой бахромой. Она должна была стать замечательным дополнением к наряду и по крайней мере уберечь от появления неприглядной гусиной кожи.

В ожидании гостей Корнелия собрала свои роскошные волосы в греческий пучок, обвязав его темно-зеленой бархатной лентой в цвет кушака и шелковых туфелек на плоской подошве. В целом собственный наряд показался Корнелии вполне гармоничным. Но вот покажется ли он таким Гарри? Корнелия тут же запретила себе думать об этом. Мнение виконта Бонема ей не важно. Или должно быть не важно, – подсказала ей врожденная честность.

– Нелл, ты готова? – позвала из коридора Ливия, негромко постучав в дверь. – Мы с Элли такие элегантные! Ты глазам своим не поверишь. – Она открыла дверь и, сияя, просунула голову в комнату. – О, да ты просто красавица! Настоящая королева.

– Дайте-ка и мне взглянуть на вас, – рассмеялась Корнелия, обрадовавшись возможности отвлечься от своих раздумий. – О да, вы выглядите превосходно!

Подруги стояли в дверях: Аурелия в платье розового шелка, удачно оттенявшем ее льняные волосы и темно-карие глаза, а Ливия – в кремовом муслине, с иссиня-черными волосами, искусно завитыми над ушами.

– Уж нынче ее светлость в хозяйке дома деревенской мышки не увидит, – заметила Корнелия, накидывая на плечи шаль. – Надеюсь, Морком хорошо протопил зал. Клацающие зубы и мурашки на коже не слишком привлекательное и изысканное зрелище.

Женщины рассмеялись, и Корнелия, в последний раз оправив юбки, вышла вслед за подругами из комнаты. Они спустились вниз в тот момент, когда часы в холле пробили три. Корнелия ощутила странное беспокойство. Светские приемы уж много лет как перестали вызывать в ней трепет, а в ожидаемой нынче гостье, казалось, ничто не должно было бы вызвать волнение. Элли с Лив держались совершенно раскованно, даже немного возбужденно. Корнелию же одолевали сомнения.

Впрочем, она знала, отчего это. Причиной был Гарри. Появится Гарри, а с ним и призрак их прошлой ночи, и их слова, сказанные ими при расставании. Воспоминания, как незваные гости, от которых не знаешь, как отделаться, будут все время незримо присутствовать в комнате.

В уютном зале царила теплая атмосфера. Сквозь некоторую старомодность обстановки отчетливо проглядывало светское изящество. Ливия с удовольствием осмотрела свои владения.

– Хорошо, что мы ничего не стали менять из мебели и вешать новые шторы, – сказала она. – Эта комната очень органична – точно каждый предмет здесь на своем месте.

– То же самое можно сказать обо всем доме в целом, – заметила Аурелия, поправляя подушку на шезлонге. – У него определенно есть собственное лицо.

– Возможно, именно поэтому тетя София не хотела, чтобы я его продавала, – задумчиво проговорила Ливия, приближаясь к высоким окнам, выходившим на улицу. – О, лорд Бонем! Едет верхом рядом с ландо. А в экипаже не одна, а две дамы.

– Я думала, он привезет только свою двоюродную бабушку. – Аурелия подбежала к Ливии и встала у окна. – А! Вторая дама – это леди Сефтон.

– Лорд Бонем держит свое слово. – Корнелия повела бровями. – Он обещал залучить к нам одну из патронесс «Олмака». Да отойдите же вы от окна. Они могут увидеть, как вы пялитесь на них.

Тотчас отскочив назад, Аурелия с Ливией расположились в грациозных позах на диване. Вставшая у камина Корнелия нацепила на лицо маску невозмутимости, так что никто не догадался бы, как бешено бьется ее сердце.

Дверь приоткрылась, и в щель просунулась голова Мор-кома.

– Там какие-то дамы спрашивают вас, мэм, и этот самый лорд Бонем, – доложил он.

– Благодарю, Морком, – произнес Гарри, широко распахивая дверь перед своими спутницами.

Корнелия с улыбкой на лице поспешила навстречу гостям.

– Вы должны простить Моркома. У него эксцентричные манеры, но он старый слуга леди Софии Лейси, и по ее завещанию леди Ливия обязана оставить его в доме. Устраивайтесь у огня, ваша светлость. Леди Сефтон, как мило с вашей стороны приехать навестить нас.

Двоюродная бабка Гарри, дама преклонных лет, была укутана в огромную отороченную мехом ротонду, а ее голову венчал диковинный меховой капор, удивительно напоминавший лисью голову. Пожимая Корнелии руку, она навела на нее лорнет.

– Рада знакомству, леди Дагенем, – проговорила она и, смутив ее, обернулась через плечо, чтобы сообщить двоюродному племяннику: – Что ж, девушка выглядит недурно… для ее лет.

– Леди Дагенем, я уверен, приятно это слышать, – с учтивой сдержанностью отозвался Гарри, кланяясь Корнелии. Его глаза заблестели. – Ваш покорный слуга, леди Дагенем. Прошу простить некоторую прямолинейность моей бабушки.

– Ее милость, право, очень добры, сэр, – пролепетала Корнелия, насилу сохраняя на лице невозмутимое выражение.

– Фи! Подумаешь! – возмутилась герцогиня. – Мне миндальничать недосуг. У меня всегда так: говорю что думаю.

– Вы всегда являлись воплощением такта, мэм, – вполголоса сказал Гарри.

Корнелия поспешно обратилась к другой гостье:

– Леди Сефтон, с леди Фарнем, насколько я знаю, вы знакомы. Позвольте представить вам леди Ливию Лейси.

– Я, кажется, знавала вашу матушку, – сказала леди Сефтон, усаживаясь в предложенное ей Ливией кресло и грациозно распределяя вокруг себя свои прозрачные муслиновые юбки. – Она до замужества была настоящая красавица. Вы, милочка, на нее похожи. – Леди Сефтон явно была расположена к великодушию.

Однако герцогиня сесть отказалась – продолжала стоять, бесцеремонно разглядывая в лорнет зал, словно бы оценивая обстановку.

– Неплохой Тернер, – пробормотала она едва слышно, затем остановила внимательный взгляд на картине над камином. – Хм. Морленд. Перехвален.

– Не желаете ли чаю, мэм? – предложила Ливия, бросив беспомощный взгляд на Корнелию, которую все это, похоже, очень забавляло.

Ее светлость отмахнулась.

– Терпеть не могу эту дрянь. От нее одно расстройство в потрохах. Выпью хереса.

– Извольте. – Корнелия подошла к буфету. Ее волнение испарилось, а незваный гость в углу чудесным образом исчез.

Гарри был такой, каким они привыкли его видеть – немного ироничный. Всякий раз, как их взгляды встречались, в уголках его глаз собирались морщинки сообщнической улыбки. Казалось, он совершенно забыл, как они расстались.

– Не изволите ли снять ротонду и… и шляпу, мэм? – с серьезным видом спросила Корнелия. «Если только это безобразие можно назвать шляпой».

– Не изволю, – отозвалась леди, устраиваясь-таки в маленьком позолоченном кресле, которое под ней задрожало. – Боюсь схватить простуду. – Она взяла предложенный ей бокал и пригубила вино. – Недурственно, недурственно, – вынесла она свой вердикт. – Ну, Бонем, садись же, не стой столбом.

– Да, мэм, – пробормотал Гарри, покорно усаживаясь на край дивана. Теперь он решительно избегал смотреть в сторону Корнелии. Он должен был предупредить ее о склонности своей бабки к эксцентричным выходкам, да как-то это вылетело у него из головы. Привыкший к ним настолько, что они нимало его не трогали, он прекрасно понимал, какое впечатление они производили на других при первой встрече с герцогиней. В особенности на тех, кто обладал такой же выдающейся способностью подмечать смешное, как Корнелия. Пробыв двадцать минут, гости собрались уходить.

– Билеты! – сказала леди Сефтон. – Полагаю, вам нужны билеты в «Олмак».

– Вы оказали бы нам большую честь, леди Сефтон, – поблагодарила Корнелия. – В наш первый сезон они у нас были, но потом… – Она насмешливо улыбнулась. – Мы создавали домашний уют.

– Все это пустое, – заявила герцогиня. – У вас, надо думать, дети?

– Да, мэм, – кивнула Корнелия.

– Только фигуру портить, – изрекла леди и снова навела на Корнелию лорнет. – Хотя, надобно признаться, она у вас недурна. – Она повернулась к двоюродному племяннику. – Вовсе недурна, Бонем. А теперь проводи меня в карету. – Она возложила на его руку свою властную длань.

Поклонившись хозяйкам, Гарри предложил свою руку и леди Сефтон.

– Честь имею, сударыни.

– До свидания, лорд Бонем. Герцогиня… леди Сефтон…

Подруги почти одновременно склонили головы.

– Позвольте мне проводить вас. – Корнелия проворно устремилась за гостями. Звать Моркома не было смысла.

– Вы что, сами прислуживаете у входа? – вопросила герцогиня, когда Корнелия отворила перед ней дверь. – Что за причуда!

– Мы тоже не без странностей, мэм, – проворковала Корнелия.

Ее светлость зорко на нее взглянула, на сей раз без лорнета.

– Скажите, пожалуйста! – произнесла она. – Ну, Бонем, идем.

Оглянувшись через плечо, Гарри заговорщицки улыбнулся Корнелии. То была улыбка сообщника, разделявшего с ней ее иронию и веселье, и у Корнелии от этой улыбки захватило дух. Она отступила назад и быстро закрыла дверь. Она собиралась быть непреклонной. Но с чего она взяла, что сможет?

– Вот змея! – воскликнула Ливия, когда Корнелия вернулась в зал. – Правда, ты ей, кажется, понравилась.

– В таком случае у нее весьма странный способ выражать свое расположение, – заметила Корнелия. – Подумать только! Я выгляжу недурно для своих лет! А моя фигура каким-то неведомым образом не пострадала от производства на свет потомства. – Она беспокойно подошла к окну и посмотрела на ландо, которое покатило по улице. Сопровождающий их Гарри важно ехал рядом верхом. Подождав, пока он не скрылся из виду, Корнелия бодро проговорила: – Как бы то ни было, а сегодня началась наша светская жизнь.

Корнелия села и взяла шкатулку. На передник Сюзанны нужно было пришить пуговицу.

Вместо Хестер на звонок явился недавно нанятый работник.

– Лестер! А я и не знала, что вы прислуживаете в гостиной, – удивилась она. Надев на палец наперсток, Корнелия, озадаченно нахмурившись, посмотрела на палец.

– О, я готов помогать везде, где требуются услуги, миледи! – не задумываясь выпалил Лестер. Он заметил ее озабоченность и скользнул взглядом по наперстку. Ему он казался совсем таким же, как прежний.

Взяв поднос, Лестер направился к двери.

– Я приведу собак, леди Ливия, – сказал он. – Ведь гости ушли. А то они всю кухню перевернули, беспрестанно лают и царапают дверь, пытаясь выбраться.

– Ох, Господи, конечно! Ведите их скорее. Благодарю, Лестер.

Дверь за Лестером затворилась, и Корнелия, снова опустив глаза, повертела наперсток на пальце.

– Как странно.

– Что такое? – спросила Аурелия.

– Наперсток на пальце нынче ощущается не так, как всегда.

– Как такое возможно, сама подумай, Нелл?

– Прежде он идеально сидел на пальце. Мне было удобно, а теперь он стал мне велик. – Она еще раз повернула его. – Смотрите, как легко двигается.

– Может, твой палец похудел? – предположила Ливия. Корнелия нахмурилась. Она сняла наперсток и присмотрелась к нему.

– Он вроде тот же и вместе с тем не тот, – упрямо повторила она. – Прямо над этой фигуркой, я помню, был значок, вроде эпсилона, которого теперь нет.

– Это все твои фантазии, Нелл, – сказала Аурелия. – Ты не могла запомнить каждую деталь из такого множества, что сосредоточено на столь малом пространстве.

Корнелия решила оставить головоломку.

– Вероятно, ты права.

Морком ввел в комнату собак. Застывшая на его лице гримаса долготерпения красноречиво говорила о его недовольстве.

Закончив пришивать пуговицу, Корнелия перекусила нить и неожиданно спросила:

– Морком, не знаете ли вы, где можно подешевле нанять экипаж? Чтобы ездить по городу.

– А зачем вам его нанимать? – в свою очередь задал вопрос старик, отпуская собак. – Чем вам не хороша карета леди Софии?

Три женщины одновременно уставились на него.

– Тетя София держала экипаж? – изумилась Ливия, отгоняя назойливых собак, пытавшихся забраться к ней на колени, задрапированные изящной тонкой тканью платья.

– Знамо дело, держала, – оскорбился Морком подобным вопросом. – Леди София знала, что подобает даме ее положения.

– Да, разумеется, – миролюбиво проговорила Аурелия. – Но мы решили, что она последние несколько лет не часто выезжала.

– Ну что ж, что не часто, – кивнул старик. – Это ж не значит, что она не могла, если б пожелала.

– Так, карета нашлась. – Корнелия спрятала наперсток в шкатулку. – А где она, Морком?

– В конюшнях, – ответил он так, словно иначе и быть не могло.

Корнелия закусила губу.

– А где нам найти эти конюшни?

– На площади напротив.

– А лошади?

Морком отрицательно покачал головой:

– Лошадей нет. Леди София от них избавилась – сказала, жрут много.

– От кареты без лошадей нам мало проку, – вздохнула Ливия.

– Коли вам нужна лошадь, мэм – так прямо и скажите. Хотите лошадь – я могу вам достать одну. Вот только для этой кареты, думаю, потребуется пара – уж очень она большая.

– Насколько большая? – поинтересовалась Корнелия, почуяв неладное.

Морком пожал плечами.

– Сообразно леди Софии. Ее светлость знала, что приличествует особе ее положения.

– Пожалуй, нам следует пойти и самим взглянуть на экипаж, – вынесла решение Корнелия, поднимаясь на ноги. – Вы нам не покажете, где это, Морком?

– Извольте, – согласился он, подходя к окну. – Это за номером шестнадцать, по ту сторону сквера, – указал он. – К конюшням, верно, лет десять никто не приближался.

– Быть может, вы нас отведете? – предложила Ливия.

– Понадобится ключ, – сказал Морком и с тем удалился из комнаты, оставив женщин гадать, согласен он идти или нет.

Пять минут спустя, укутанный в толстое пальто, с длинным шарфом, несколько раз обернутым вокруг шеи, и в касторовой шляпе с высокой тульей, нахлобученной по самые уши, явился Морком, потрясая внушительным медным ключом. «Хоть в Арктику отправляйся», – подумала Корнелия, еле сдерживая смех.

– Идемте. – Он двинулся к выходу, но на полпути остановился. – Околеете на таком холоде в своих хлипких платьишках. Ох, не знаю, куда только мир катится…

– Подождите минутку, Морком, – устремляясь к лестнице, бросила ему Ливия, у ног которой крутились собаки. – Я сбегаю, принесу шали. – Она вслед за собаками пошла наверх и через несколько минут вернулась, неся в охапке шали. – Я заперла собак в спальне, – сказала она. – Чтобы не путались под ногами.

Шмыгнув носом, Морком приоткрыл дверь и с опаской выглянул наружу, точно ожидал увидеть за порогом подстерегающее его чудовище. Заключив, что на горизонте все спокойно, он шагнул за дверь.

Женщины вслед за ним обогнули сквер и прошли по узенькой улочке вдоль дома под номером шестнадцать в дальнем конце площади. Улочка привела во двор, по периметру которого тянулись конюшни и каретные сараи. Последние в своем большинстве выглядели ухоженно, радовали глаз свежей краской и чисто выметенными перед ними площадками. За исключением одного в дальнем конце. Дверные створки сарая провисли на петлях, краска почти вся облупилась.

Женщины переглянулись, а Корнелия пробормотала:

– Клянусь, этот сарай лет десять не открывали.

Возня Моркома с ключом, кажется, подтверждала ее предположение. Но вот ключ повернулся-таки в замке. Морком навалился на дверь плечом, но без толку. Двери не поддались.

– Быть может, я смогу помочь? – послышался из-за спины холодный голос. Женщины как по команде обернулись.

– Лорд Бонем! – удивленно воскликнула Ливия. – Откуда вы?

– Бабушка пожелала ехать в парк без моего сопровождения. – Я оставил ее у Стенхоп-Гейт и вернулся узнать, не могу ли я вам еще чем-нибудь быть полезен. – Он дурашливо склонился в поклоне. – Что именно вы ожидаете здесь найти? – Он подошел к дверям.

– Экипаж, – сказала Корнелия, наблюдая, как он налегает на дверь плечом, обтянутым темно-синим плащом превосходного качества. Дверь неохотно, со скрипом, поддалась и открылась.

Гарри отряхнул плечо и вошел внутрь.

– Боже мой.

– Что там такое? – Женщины сгрудились у него за спиной.

– Кроме паутины? – беспечно отозвался Гарри. – Похоже, берлин.[11] Которому, на мой взгляд, лет двадцать, никак не меньше.

– Истинная правда, – подтвердил Морком с мрачным удовлетворением. – Важная была в свое время карета.

– Надо думать, – слабым от еле сдерживаемого смеха голосом сказала Корнелия. Она встала рядом с Гарри, чтобы осмотреть громаду закругленного кузова. – Она похожа на гигантскую чайную чашку.

– Обита малиновым шелком, – с благоговейным трепетом проговорила Ливия, которая, приподнявшись на цыпочки, заглядывала внутрь через покрытое коркой грязи окно кареты. Она открыла дверцу, подняв облачко пыли, и чихнула. – Впрочем, изрядно траченным молью.

– Да, ездить с визитами в ней невозможно, – объявила Аурелия.

– Леди Софии она была как раз, – заявил Морком.

Гарри почувствовал, как Корнелия рядом трясется от смеха. Он посмотрел на нее, и она прикрыла рот рукой. Глаза ее озорно горели.

– Ну не скажите, – с серьезным видом отозвался Гарри, глаза у которого тоже смеялись. – Быть может, ее удастся починить, и она еще послужит. Вы только представьте себе, какое впечатление произведете в городе.

– Не стоит и пытаться, – сказала Ливия.

– Думаю, мы произвели бы сенсацию, – сказала Корнелия, внезапно увлекаясь этой нелепой идеей. – Отчего бы нам не побыть немного эксцентричными? Вы только вообразите: дамы с Кавендиш-сквер разъезжают по городу в этом обитом малиновым шелком великолепии, пусть даже и немного побитом молью. Мы не сможем остаться незамеченными.

– Истинная правда, – согласился Гарри. Пошутив вначале, теперь он, как и Корнелия, усмотрел в этом абсурдном решении рациональное зерно.

– Надо смотреть правде в глаза, – оживилась Корнелия. – Мы – ничем не примечательные женщины, не дебютантки, у нас нет ни выдающейся красоты, ни богатства, мы не самых знатных фамилий. Чтобы нас заметили, нам следует быть эксцентричными.

– По-моему, вы к себе несправедливы, – подал голос Гарри. – И тем не менее…

– И тем не менее Нелл права. – Аурелия издала смешок. – Нас будут называть дамами в чайной чашке.

Подруги расхохотались, а Гарри в очередной раз подумал, что никогда еще не встречал таких необыкновенных женщин. Корнелия его очаровала, но весело ему было с любой из них.

– Если угодно, я пришлю к вам своего каретных дел мастера. Пусть он посмотрит, что необходимо сделать, чтобы эта… эта чайная чашка… снова смогла передвигаться. – Он осторожно закрыл дверцу кареты. – Вам понадобится по крайней мере пара лошадей.

– Морком утверждает, что может это устроить, – поспешила заверить его Корнелия, предупреждая дальнейшие щедрые предложения с его стороны. В том, чтобы он прислал своего мастера, который починил бы карету, она не усмотрела ровно ничего дурного: они сами с ним расплатятся. Другое дело лошади.

Гарри пожал плечами.

– Как вам будет угодно.

Морком с благоговением расхаживал вокруг кареты.

– Эх, до чего ж великолепное было зрелище, просто загляденье, когда леди София выезжала куда-нибудь вечером. Кринолин был такой пышный, что ей приходилось протискиваться в карету боком. А прическа – вся напудрена и уложена так высоко, что задевала за потолок.

Женщины, потрясенные этим необычным для Моркома красноречием, молча уставились на него. Внезапно сконфузившись, Морком закашлялся и прошествовал к выходу.

– Я запру.

Все вышли за ним, и Гарри закрыл тяжелые двери. Морком непременно хотел запереть сарай самолично.

Глава 18

Гарри спешился в грязном переулке перед «Георгием и драконом». В нос ударило зловоние. Увидев вонючую лужу, в которую опустился его до блеска начищенный сапог с отворотом, он брезгливо поморщился. Его агенты вышли на след Найджела Дагенема, который привел их в эту клоаку лондонского Ист-Энда. Несмотря на свою досаду на молодого человека, Гарри проникся к нему некоторым сочувствием.

Он передал поводья своего гнедого Эрику, взгляд которого был устремлен куда-то вдаль, словно он старался не замечать того, что его окружает.

– Мне пока поводить их, милорд? Не годится им тут стоять. – Голос Эрика заглушался платком, которым он зажимал нос и рот.

– Ты, верно, хотел сказать, тебе не годится, – поправил его Гарри, криво усмехаясь.

– Что до этого, милорд, то ведь здесь сплошь зараза, – отвечал Эрик. – Тиф, скарлатина и бог знает что еще. – Он укоризненно вздохнул.

– Тебе не придется ждать более десяти минут, – пообещал Гарри и вошел в смрадные пределы гостиницы. – Эй, хозяин! – крикнул он, постучав хлыстом по грязной стойке.

Откуда-то из недр заведения шаркающей походкой к нему вышел человек со сломанным носом и вялым, рыхлым телом бывшего боксера.

– У вас, кажется, проживает один джентльмен? – в конце концов потерял терпение Гарри, когда ему стало казаться, что молчание будет длиться вечно.

– Уже не проживает, – ответил мужчина. – Сделал ноги. Снялся с якоря среди ночи, не заплатив за постой. Ни фартинга. Надо было бы на него сторожа напустить.

– Безусловно, – сказал Гарри. – Хотя что-то сомневаюсь, приятель, чтобы сторож часто появлялся в здешних краях.

Он нетерпеливо застучал по стойке хлыстом в нарастающем темпе.

– Покажите мне его комнату.

– Вверх по лестнице.

Поднявшись по шатким ступеням, Гарри увидел перед собой просевшую дверь. Он отворил ее и вошел в опустевший номер.

– Вот дуралей, – пробормотал Гарри, озираясь по сторонам. Пнув ногой пустую бутылку из-под бренди, он поморщился. Парень, должно быть, порядком набрался, если пил это. Повезло, если жив остался.

Гарри осмотрел немногочисленную мебель, стянул с кровати рваное лоскутное одеяло и перевернул матрас. Он не упускал из внимания ни одной детали, но не обнаружил ни единого намека на то, куда мог податься Дагенем. И никакого намека на то, почему он бежал.

Гарри вернулся в пивную. Он снова пробарабанил по стойке свою мелодию, и мужчина появился опять.

– Пока он здесь жил, к нему кто-нибудь наведывался?

– Может, да, а может, нет, – ответил хозяин, взгляд у которого тут же сделался хитрым.

Гарри положил на стойку соверен и, дождавшись, пока мужчина заметит монетку, накрыл ее рукой.

– Отчего бы нам не потолковать об этом «может»?

Глаза хозяина заметались по сторонам, по темным углам всей пустынной пивной, затем остановились на руке в перчатке, прикрывавшей монету.

– Вчера. Приходил тут к нему один. И еще один. – Хозяин пожал плечами. – Я их как следует не разглядел, милорд, Они ушли минут через пять.

– Ваш постоялец не пошел с ними?

Мужчина отрицательно покачал головой.

– Во всяком случае, я этого не видел, милорд. Я слыхал, как он какое-то время копошился у себя наверху. А наутро сделал ноги.

– Вы не заметили ничего необычного в тех, кто к нему приходил?

– Говорили чудно, – пожал плечами мужчина.

Судя по всему, больше из него ничего нельзя было вытянуть. Гарри поднял руку, прикрывавшую соверен, и, развернувшись на каблуках, вышел на улицу. Эрик, передавая ему поводья, облегченно вздохнул.

– Уезжаем отсюда, милорд?

Гарри коротко, отрывисто кивнул и вскочил на Персея. Агенты выследили Дагенема вчера вечером. Этот олух не мог их заметить. По-видимому, в тот же день, до того как его обнаружили, к нему пришли, если верить хозяину пивной, иностранцы. Они либо запугали его так, что он решился бежать, либо угрозами принуждали к чему-то.

К чему?

А это возвращает нас туда, откуда все и началось – на Кавендиш-сквер. О безопасности женщин Гарри более не тревожился. Несколько дней назад шпионы противника исчезли. Наперсток был возвращен, и министерство сняло наблюдение, но Лестер на всякий случай оставался в доме. Теперь беспокойство вызывал только Найджел Дагенем, поэтому Лестер без труда справится со своей задачей. Как, впрочем, справился бы и сам Гарри. Он твердо был намерен, когда это возможно, находиться поблизости от дома на Кавендиш-сквер.

Как, например, и нынче вечером.

Вчера, возле конюшен, Корнелия отказала ему – явно против своей воли, – чем очень рассердила его, и он не стал настаивать. Пусть, сказал он себе, она спокойно поразмыслит обо всем ночью, в одиночестве, и тогда, быть может, пожалеет о своем отказе. Но, думая, что обрекает Корнелию на мучительную ночь без любви, Гарри, однако, понимал – в нем говорило задетое самолюбие. На самом деле это он страдал той ночью от неудовлетворенного желания. Дошло до того, что он уже подумывал, не пойти ли ему в один тайный дом на Халф-Мун-стрит, который он иногда навещал в случае крайней нужды.

Но он туда не пошел. Ожидавшее его там удовольствие впервые показалась ему дешевым и фальшивым. Нынче же ночью он выяснит отношения с виконтессой Дагенем. Желая досадить ему, она причиняет боль не только ему, но и себе самой. Но сперва нужно снова пустить ищеек по следу ее кузена.

Корнелия ушла к себе рано, сославшись на головную боль. Она почти не лукавила, хотя это была не обычная головная боль – очень давило в висках. Она не знала покоя, маялась бессонницей и ни на чем не могла сосредоточиться. И прекрасно знала отчего.

Заслышав легкий стук в окно, она не вздрогнула. Она ждала его. Но, закрыв окно, она, однако, не задернула шторы. Противоречивые действия Корнелии соответствовали ее чувствам: она откинула одеяло и медленно встала с постели. Тело рвалось вперед, к окну, но разум заставлял медлить.

Стук повторился, на этот раз более настойчивый, и Корнелия представила себе Гарри, который, уцепившись за сточную трубу, рискуя упасть, висел над землей. Она живо подошла к окну и подняла раму, затем, отвернувшись, взяла брошенный халат и накинула его на плечи.

Гарри перемахнул через подоконник и бесшумно закрыл окно.

– Благодарю, что впустили, мэм, – сказал он, глядя ей в спину под толстым халатом.

– А я ведь могла уже спать, – заметила Корнелия.

– Я был к этому готов. – На бледном лице ярко светились его зеленые глаза. – У нас с вами осталось незаконченным одно дельце. – Он стянул перчатки и бросил их на стул у камина. Туда же последовали шарф и сюртук. – Глоток коньяку, мне кажется, был бы нелишним.

– Сейчас принесу.

Корнелия спустилась вниз и принесла графин и пару бокалов. Гарри стоял спиной к огню.

Разлив коньяк в бокалы и заняв место на сундуке, Корнелия вопросительно уставилась на Гарри.

Гарри пригубил коньяк и повел бровями.

– Хорошо, начну я. Вы, как помнится, сказали, будто рискуете всем, тогда как я ничем. Поразмыслив над этим, я понял, что и мне есть что терять, Нелл.

– Что же?

Гарри усмехнулся:

– То, что я всегда для себя считал главным… чувство собственного достоинства, свое лицо. Власть над происходящим. – Он посмотрел на Корнелию поверх своего бокала. – Я одержим тобой, Нелл. Ты меня околдовала, я хочу быть с тобой. Меня преследуют твой запах, ощущение твоей кожи, твоих роскошных волос. Ни одна женщина не вызывала во мне таких чувств. Твое тело навсегда оставило на моем свой отпечаток.

Корнелию бросило в жар. Такого ей не говорил никто, и она знала, что Гарри не произносит пустых речей. Это не в его натуре. И его темно-зеленые, горевшие огнем, глаза подтверждали его слова.

– Я ведь тебя почти совсем не знаю. – Она поставила бокал рядом с собой на сундук. – Мне знакомо лишь твое тело, так же как тебе – мое, но кто ты есть по сути, Гарри? Речь не о фактической стороне твоей жизни, ты говорил о своей семье, о своем браке… но этого мало. Это не позволяет увидеть твое истинное лицо. Я не видела тебя в твоем естественном окружении, хотя, надеюсь, теперь, когда мы станем появляться в свете, это случится, и довольно скоро. Однако в тебе есть что-то еще… ты раз обмолвился о каких-то делах, что иногда вынуждают тебя отсутствовать в городе по нескольку дней кряду. Мне кажется, ты вовсе не тот человек, каким стараешься казаться.

Корнелия говорила очень тихо, но в ее голосе слышалась твердая уверенность.

– Я не глупа… и не какая-то молодая простушка, которая могла бы прельститься вниманием искушенного светского мужчины. Я вдова, мать двоих детей, и я несу за них ответственность. Я не могу позволить себе легкомысленно пренебречь своим долгом лишь ради удовлетворения плотской страсти.

Она прерывисто вдохнула, взволнованная близостью Гарри, его страстным взглядом, искрящимся в воздухе напряжением от предчувствия того, что может произойти.

Гарри не шелохнулся. Он смотрел в глубь бокала, раскачивая его в руке. Впервые он почувствовал ненависть к своей покойной жене. Анна сделала для него невозможным любые другие отношения с женщинами, помимо легкомысленных и мимолетных связей. Как бы ни стремился он к чему-то настоящему, что могло бы вырасти из эфемерных наслаждений страсти, – это оставалось ему недоступно. Он не мог сказать женщине, неподвижно сидевшей перед ним на сундуке – такой откровенной и правдивой, что хочет остаться с ней навеки, что им более нет нужды таиться по ночам. Он не мог ей сказать, что в один прекрасный день они смогут жить в законном браке, и он сможет стать отцом ее детям.

Скорее всего двоюродная бабка права, и где-то есть такая женщина, которая могла бы, бросив вызов всему обществу, выйти замуж за Гарри Бонема, но из слов Корнелии ясно, что эта женщина не она. Старый скандал ее уничтожит. Она потеряет детей. Он знал, ей противно таиться, но ему нечего предложить ей, кроме этих ночей и обещания хранить тайну. Гарри поставил бокал и с трудом проговорил:

– Прости, любимая, но я не могу дать тебе то, что ты хочешь. – Он развел руками в беспомощном жесте. Глаза на его вмиг осунувшемся лице потухли.

– Но почему? – спросила Корнелия. Ей хотелось бы выкрикнуть эти слова, но они вырвались из ее груди жарким шепотом. – Скажи мне, Гарри! Почему? – повторила она, хотя знала, что спрашивать его об этом бессмысленно. Он не ответит.

Он отрицательно покачал головой.

– Мне надо уходить.

Но Корнелия не могла отпустить его. Ее разум молчал, и сейчас она подчинялась лишь голосу сердца и страсти. Пусть только он останется… а там будь что будет!

Она остановила его, выбросив вперед руку.

– Нет! – прозвучал ее голос, полный силы и решимости. Она медленно поднялась и устремилась в его объятия.

Дрожь, казалось, не оставляла Найджела с того самого момента, как он сбежал из «Георгия и дракона». Его нынешнее пристанище оказалось даже хуже предыдущего, и в довершение всех бед Найджел понимал, что придется отвыкать от бренди, который помогал ему забыться.

Он никак не мог взять в толк, чего это им далась такая до нелепости обычная вещь, как наперсток. Он как-то видел этот наперсток у Корнелии на пальце. Раз даже почувствовал его, когда Корнелия сжала его руку, но как его теперь достать?

Однако последствия неисполнения задания были представлены ему во всех омерзительных подробностях. Побег от мучителей, как это ни прискорбно, не удался, а посему делать нечего, придется как-то справляться с тем, что ему велят.

Но как? Возвратиться в дом Колтрейна он не мог. Он просто исчез, оставив после себя в качестве объяснения лишь небрежно составленную записку. Денег на приличное жилье в городе он не имел. У него не было ничего ценного, даже одежда и та была заложена. От долгов он, правда, избавился, но показаться в обществе в таком виде было немыслимо. У него не осталось ни одного сколько-нибудь пристойного платья. Появиться перед кузиной в таком виде он тоже не мог. Его, конечно, не выставят за дверь, но если родственники узнают, в какую беду он попал, то отрекутся от него. И винить их за это нельзя.

В порыве отчаяния Найджел вышел из своего мрачного, убогого пристанища в грязных меблированных комнатах Биллингсгейта и двинулся по направлению к Грейз-Инн-роуд. Там он должен найти таверну «Грейхаунд». Полученные им указания были предельно ясны. Выполнив задание, он должен оставить выданный ему маленький кусочек сургуча в цветочном горшке на окне и ровно через три часа вернуться. Все это казалось таким абсурдом, что временами Найджел готов был поверить, будто спит и видит сон, но зловещий антураж тут же напоминал ему, что кошмар происходит наяву.

Он долго стоял на зловонной улочке напротив Грейз-Инн-роуд, глядя на гостиницу и на потрескавшийся цветочный горшок на просевшем подоконнике. На его глазах в трактир входили и выходили оттуда, нетвердо держась на ногах, клиенты – в основном грязные, неопрятные гуртовщики, извозчики, тележечники. Найджел с горечью подумал, что он в своем нынешнем одеянии ничем не будет от них отличаться. У него было несколько монет, которых хватит на пинту джина. Быть может, после того как он выпьет, что-нибудь стоящее придет ему в голову.

Когда через час Найджел вышел из трактира, охмелев настолько, что уже не чувствовал боли, в голове у него забрезжила идея.

– Ну что, мэм, как вам здесь нравится?

Гарри приблизился к Корнелии, сидевшей в нише оконного проема. Она медленно повернула голову. На ее губах играла улыбка. Вдалеке, в бальном зале «Олмака», оркестр играл котильон.

– Не могу сказать, чтобы очень, – ответила она, но ее улыбка при виде его стала шире. – Может, теперь будет лучше. – Гарри был неотразим во фраке, как, впрочем, и в любой другой одежде, а также без нее, подумала Корнелия, чувствуя где-то внизу живота предательский толчок неожиданного возбуждения.

Его глаза засияли, словно он услышал ее мысли и сам почувствовал этот толчок.

– Я сделаю все от меня зависящее, чтобы стало лучше, – сказал он, шаловливо скользнув ладонью вниз по ее бедру. – Ну что, так лучше?

– Да успокойтесь же! – прошипела Корнелия, закусив губу, чтобы не рассмеяться. – И не стойте так близко.

– Но ведь в этом проеме так тесно, – пробормотал Гарри. – Мне просто некуда деться. – Его пальцы заплясали по голубому шелку ее платья, пытаясь нащупать под ним ее тело.

Корнелия торопливо вышла из ниши, и Гарри со смехом развернулся за ней, встав спиной к окну.

– Я ожидал увидеть вас с бальной книжкой, в которой не осталось свободного места, – заметил он, соглашаясь закончить эту маленькую игру.

– Я протанцевала два часа, – отозвалась Корнелия тоном, отличавшимся отсутствием энтузиазма.

– Вы не любите танцевать? – удивился Гарри. Корнелия была такой грациозной, что в танцевальном зале, по его мнению, выглядела бы просто восхитительно.

Корнелия, надув губы, отрицательно покачала головой.

– На самом деле эти танцы мне кажутся скучными. Или возможно, кавалеры, – продолжила она. – Неужели в лондонском обществе нет никого, кто бы мог вести сколько-нибудь осмысленную беседу?

Гарри склонил голову, обдумывая ее вопрос.

– Идемте танцевать, – неожиданно предложил он, беря Корнелию за руку. – Могу пообещать, что скучным кавалером я не буду.

Корнелия покорно пошла за ним, и они заняли место среди других пар. Танцевали контрданс, и возможностей для беседы – скучной или наоборот – почти не было, но всякий раз, как они сходились, Гарри умудрялся подать Корнелии какой-то тайный знак – пожать руку или заговорщицки подмигнуть, – так что улыбка ни на миг не сходила у нее с лица.

Когда они в конце танца отошли в сторону, Гарри вполне серьезно сказал:

– Мне эти светские балы, как и вам, не по душе.

– Зачем же тогда появляться на них?

– А я обычно на них не бываю, – ответил он. – Но нынче не смог противостоять соблазну провести вечер в вашем обществе.

– Позвольте сообщить вам, сэр, что я вижу в ваших словах лишь беззастенчивые пустые комплименты, – объявила Корнелия, еле сдерживая смех.

– Это, право, не так, – возразил Гарри и поднес ее руку к своим губам. Глаза его заблестели, голос упал до шепота. – Я докажу вам это нынче ночью.

Корнелия коснулась языком губ. Это была игра с огнем. Возможно, Гарри уже не видел смысла заботиться о своей репутации. Однако публичные залы «Олмака» вовсе не место для опасного флирта. Корнелия высвободила свою руку и громко, чтобы это услышали другие, проговорила:

– Извините, лорд Бонем, меня зовет невестка. – И торопливо пошла прочь.

Гарри с улыбкой на губах проводил ее взглядом. Бальное платье Корнелии из голубого шелка замечательно ей шло. Короткий шлейф ее платья, свисавший с плеч, подчеркивал ее прямую осанку. Волосы были убраны в любимый ею греческий пучок, обвязанный этим вечером бархатной лентой, расшитой мелким жемчугом. Жемчуг у нее на шее, отметил про себя Гарри, смотрелся особенно красиво. Вероятно, фамильная реликвия, предположил он.

Все три женщины на этом балу сразу же привлекли к себе всеобщее внимание. Они были не похожи на других своей естественной манерой держаться, своим счастливым пренебрежением к устремленным на них – порой оскорбительным – взглядам и к пересудам, которые неизбежно сопровождали каждое новое лицо, появлявшееся в лондонском свете.

Они прибыли в «чайной чашке», которая, как они и предвидели, произвела сенсацию. Если б они выказали хоть малейшие признаки стеснения своим допотопным средством передвижения, их тут же подняли бы на смех, заклеймив как безнадежных провинциалок.

Но этого не случилось. Их обсуждали в каждом углу бального зала. Все знали, кто они такие, их происхождение было безупречным. Их матери, как известно, составили приличные, если не сказать блестящие партии. За них поручились леди Сефтон и герцогиня Грейсчерч, а посему общество было к ним расположено, пока дамы не дали бы повода к иному.

Но женщины были слишком умны и сообразительны, чтобы допустить какую-либо оплошность. Они появились здесь ради Ливии, и ни Корнелия, ни Аурелия не желали ей навредить.

Гарри увидел, как Ливия со своим кавалером, окончив танец, отходят к стене. Усадив Ливию на маленький позолоченный стул в нише у окна, кавалер направился в буфет. Ливия сидела, обмахиваясь веером, щеки ее после танцев в жарком зале разгорелись.

Гарри подошел к ней.

– Добрый вечер, леди Ливия. Позвольте принести вам бокал лимонада?

Она с готовой улыбкой на лице взглянула на него снизу вверх.

– Благодарю вас, не надо, лорд Бонем. Лорд Строн уже отправился за ним. – Она похлопала рукой по сиденью стула, стоявшего возле нее. – Не изволите ли присесть?

Гарри сел, устроив свою высокую фигуру на хлипком стульчике.

– Как вам здесь?

Ливия с улыбкой посмотрела на него.

– Очень скучно, – заявила она. – Здесь всем не о чем разговаривать, и никто никого не слушает. Все смотрят через твое плечо, выискивая кого-то более интересного.

– Не столько выискивая кого-то, – с улыбкой сказал Гарри, – сколько боясь пропустить что-либо, о чем можно было бы потом посплетничать.

Ливия издала смешок.

– Я знаю, и все же унизительно, когда, высказав свою мысль до середины, обнаруживаешь, что твой кавалер не слышал ни слова из того, что ты говорила.

– И какого же вы мнения о Строне?

– Он мне мало интересен. Когда уж он совсем наскучит, я скажу ему, что у меня нет ни гроша, и, уверена, он тут же ретируется.

Гарри расхохотался.

– Нелл сказала то же самое.

Ливия проницательно на него посмотрела. Она сложила веер и, постукивая им по своей ладони, сказала:

– Сдается мне, сэр, что у вас с Нелл гораздо более приватные отношениях, чем со мной или с Элли.

– Мне трудно следовать условностям с любой из вас, – поспешил ответить Гарри. – Иногда я забываюсь, в особенности когда вокруг нет никого, кто мог бы услышать мою обмолвку. – Он обезоруживающе улыбнулся. – Полагаю, вы не против, Ливия?

– Нет, – подумав немного, ответила Ливия. – Отнюдь нет. Однако вам, Гарри, не следует недооценивать нас с Элли. И еще: вы должны знать, что благополучие Нелл нам небезразлично. Вы – с риском и для себя тоже – ставите ее под удар.

– Я предупрежден, – ответил Гарри, слегка поведя бровью. – А вот и ваш кавалер. – Поднявшись со стула, он поклонился. – С вашего позволения, мэм. Строн… – Он пошел прочь, чувствуя спиной пронзительный взгляд Ливии.

Глава 19

– Ну-ка, глянем теперь, что там такое интересное на этой фреске. – Подобрав полосатую муслиновую юбку своего утреннего туалета, Корнелия проворно вскарабкалась наверх придерживаемой подругами стремянки. На маленькой платформе она осторожно встала на колени и, запрокинув голову, стала рассматривать роспись на потолке. – Ничего не вижу… ах нет, вижу. – Корнелия расхохоталась – стремянка под ней заходила ходуном, и она поспешно вцепилась в нее руками.

– Боже мой, что вы тут делаете?

Из открытой двери столовой донесся испуганный голос Гарри. Ливия с Аурелией как по команде повернули в его сторону головы, и их хватка ослабла.

– Да что вы там? Не отпускайте! – закричала Корнелия, когда стремянка под ней сильно зашаталась.

Гарри живо подскочил к ним и снял Корнелию с лестницы именно в тот момент, когда она уже готова была потерять равновесие. Мгновение он держал ее на весу, обвивая за талию своими теплыми руками, затем поставил на ноги.

– Девочка моя, что же вы делаете? Вы же так сломаете себе шею.

Взволнованная Корнелия попыталась взять себя в руки, что всегда давалось ей непросто, когда Гарри находился рядом и она еще продолжала чувствовать его ладони на своей талии.

– Я рассматривала фреску, – в конце концов объяснила она.

– Зачем? – Гарри тоже посмотрел на потолок.

– У нас было подозрение, что там изображено нечто такое, что не видно снизу, – ответила Аурелия. – Ну так как, Нелл?

Корнелия кивнула. Ее глаза смеялись.

– О да! Местами роспись прямо-таки непристойна. Эти херувимчики и серафимы выделывают такие трюки! Поднимитесь и взгляните сами.

Второго приглашения Аурелии не потребовалось. Она бойко вскочила на стремянку.

– Держите лестницу.

– Позвольте мне. – Оставив свои намерения отговорить женщин от задуманного, Гарри крепко ухватился за стойки стремянки. Юбки Аурелии, которая, по примеру Корнелии забравшись наверх, поставила колено на платформу, вздыбились волнами.

Она запрокинула голову и, вглядевшись в изображение, прыснула со смеху.

– Господи Иисусе! Что они делают?

– Уж точно ничего хорошего, – еле выговорила Корнелия срывающимся от смеха голосом.

– Дайте-ка и мне взглянуть, – потребовала сгоравшая от нетерпения Ливия.

Едва Аурелия спустилась, как Ливия тут же стала карабкаться вверх. Гарри, смирившись с отведенной ему ролью, терпеливо держал лестницу. И вскоре уже вся троица веселилась вовсю.

– Но это же практически невыполнимо! – воскликнула Ливия, задыхаясь от смеха. – Разве возможно такое вытворять втроем? Одновременно!

– Ладно, – сказал Гарри. – Что бы там ни было, я тоже должен посмотреть на это. Спускайтесь, Ливия. – Он бесцеремонно снял ее со стремянки и сам полез наверх. Последовало короткое выжидательное молчание. Затем он пробормотан: – Отец небесный! – И спустился вниз.

– Думаю, дом тети Софии пользовался дурной славой, – заметила Корнелия, вытирая глаза кружевным платочком. – Ножи для разрезания бумаг с непристойными изображениями, неприличные фрески и формочки для желе. Интересно, что здесь еще есть?

– Страшно даже подумать. – Гарри стоял, упершись в бока и снова глядя в потолок. – Подумать только! Какое исключительно богатое воображение!

– Быть может, это не столько плод воображения, сколько почерпнуто из опыта, – посмеиваясь, предположила Корнелия. – Когда вы пришли? Мы не слышали стука в дверь.

– Мне не было нужды стучать, – ответил Гарри. – Горничная натирала дверное кольцо, и дверь была открыта.

– Не желаете ли бокал хереса? – спросила Корнелия.

– Благодарю. – Гарри прошел за женщинами в гостиную. – Не было ли вестей от вашего кузена? – За его небрежным тоном скрывался жгучий интерес. Не дожидаясь приглашения, Гарри сел, скрестив ноги в высоких сапогах с кисточками.

– Нет, – ответила ему Аурелия. Ее лицо омрачилось тревогой. – Мы послали ему уже две записки в дом маркиза Колтрейна, но друг Найджела, Гарстон, уехал из города, и, по-видимому, никто не знает, отправился ли с ним Найджел.

– Уверен, что так и есть, – сказал Гарри. Не стоило волновать женщин сейчас, когда он и сам еще толком не представлял положение молодого человека. Он принял предложенный Корнелией бокал хереса, слегка скользнув пальцами по ее руке.

Корнелия, стараясь сдержать улыбку, отвернула от него лицо.

– Да, мы тоже склоняемся к этому. Другого объяснения, кажется, нет, – сказала она, плавно вступая в разговор. – Верно, гостит у кого-нибудь в охотничьем доме.

Гарри, неопределенно кивнув, поднес бокал к губам. В холле громко и требовательно зазвучали детские голоса. К ним присоединился, усиливая какофонию, собачий лай, а затем принадлежавший, безусловно, Фрэнни пронзительный вопль, который стеклянными осколками разлетелся по дому.

– Опять эти несносные собаки, – пояснила Аурелия. – Они постоянно на нее кидаются. Прошу меня извинить. – Она торопливо вышла из гостиной.

– Пойду возьму собак, – сказала Ливия и тоже вышла за ней.

Корнелия молча стояла у буфета и в задумчивости смотрела на Гарри.

– Вы пришли по какому-то делу? – наконец спросила она. Гарри отрицательно покачал головой.

– Нужно, чтобы непременно по делу?

– Нет. – Она повернула на пальце обручальное кольцо. – Но мне как-то тревожно оставаться с вами с глазу на глаз, пока мы не совсем одни.

– Как и мне с вами, – тихо сказал Гарри. – Должен сказать, что ваши подруги что-то подозревают. Ливия пыталась намеками объяснить мне, чтобы я держался от вас подальше.

Корнелия нахмурилась.

– Я ничего подобного от них не слышала. И что же она вам сказала?

Гарри пожал плечами.

– Повторяю: она только намекнула, сказала, что ваше благополучие им небезразлично и, поставив его под угрозу, я сам рискую.

– Какие уж тут намеки! – сказала Корнелия. – Вполне недвусмысленное предупреждение.

В гостиную вернулась Ливия:

– Нелл, у нас гости. Морком проводил их в салон. Ты выйдешь? – Она бросила взгляд на Гарри, потом опять на Корнелию. В глазах Ливии стоял совсем другой, не связанный с посетителями вопрос.

– Да, конечно, – ровным голосом произнесла Корнелия. – Куда ты дела собак?

– Лестер отвел их на кухню, а детей Дейзи взяла наверх. Лорд Бонем, не изволите ли присоединиться к нам в зале?

Он поклонился:

– Благодарю вас, с удовольствием, мэм.

Ливия направилась в зал. Там перед камином их ждали трое джентльменов.

– Лорд Строн, как мило, что вы пришли, – сказала она. – И сэр Николас. – Она сердечно пожала руку обоим и остановила вопросительный взгляд на третьем.

Гарри улыбнулся:

– Леди Ливия, разрешите представить вам лорда Форстера. Должен предупредить: он болтун, каких свет не видывал, но с ним очень весело.

– Гарри, это клевета, – заявил Дэвид и поклонился Ливии. – Очень приятно, мэм. Благодарю за прием. Как печально, что нас не представили друг другу на балу в «Олмаке». К счастью, Ник предложил мне исправить это упущение. Но если б я знал, что Гарри нас опередит, я бы непременно присоединился к нему.

Ливия рассмеялась.

– Рада знакомству, сэр. Вы все, разумеется, знакомы с леди Дагенем. И леди Фарнем.

Гарри ретировался, устроившись в кресле в дальнем углу зала, откуда с удовольствием и интересом наблюдал, как Ливия ловко, без единого проявления невоспитанности, отклоняла откровенные знаки внимания со стороны лорда Строна. Гарри понял, что повода для беспокойства у него нет: Ливию, как и ее подруг, не купить пустой лестью и чрезмерными комплиментами.

Стук дверного кольца возвестил о прибытии новых гостей. На сей раз это были две дамы, задающие тон в лондонском обществе и наводящие на него страх.

Однако Корнелия с Аурелией держались с ними так же уверенно, как с герцогиней и леди Сефтон. И Гарри был вполне удовлетворен их невозмутимыми ответами, следовавшими за обращенными к ним, зачастую оскорбительными, вопросами, которые эти поборницы приличий считали себя вправе задавать.

– Вы, леди Ливия, надо думать, никогда не были обручены, – сказала герцогиня Бродхерст тоном, который подразумевал, что данное обстоятельство является серьезным пороком.

– Я еще не получала предложения, которое показалось бы мне привлекательным, мэм. – Ливия безмятежно улыбалась.

Ее светлость покачала головой.

– В ваши-то годы… вот прослывете старой девой – любому предложению будете рады.

– Скромность леди Ливии не позволяет ей вдаваться в подробности многочисленных одержанных ею побед, мэм, – сказала Корнелия. – Вряд ли подобные нескромные разговоры допустимы в присутствии джентльменов. – Она красноречиво посмотрела на мужчин, собравшихся перед камином.

Герцогиня из приличия изобразила смятение.

– Фу! – бросила она и тут же умолкла.

– Удалось ли вам увидеть в ботаническом саду новые сорта кустарников, леди Дагенем? – спросил Ник, героически заполняя затянувшуюся паузу.

Корнелия, слегка опешив, с удивлением посмотрела на него.

– Сорта кустарников, сэр Николас?

– Это совершенно новые сорта, сэр Николас, или разновидности какого-то одного, уже акклиматизировавшегося здесь? – уточнила Аурелия изображая повышенный интерес к предмету.

Ник в отчаянии посмотрел на Дэвида.

– Э-э… э-э, точно не знаю. Форстер, ведь это ты у нас специалист по части растений.

– Вот как? – Дэвид втянул в себя щеки. – Ну нет… нет, дорогой мой. Ты, верно, имел в виду Гарри. – Отделавшись таким образом, переведя внимание на Гарри, он заметно успокоился.

– Лорд Бонем? – учтиво обратилась к Гарри Корнелия. – Вы знаете кустарник, о котором упомянул сэр Николас?

– Откровенно говоря, я не имею ни малейшего интереса к каким бы то ни было кустарникам вообще, – категорически заявил Гарри. – Позвольте откланяться, мэм.

– Вы можете проводить меня в мой экипаж, Бонем, – сказала герцогиня, тоже вставая и собирая вокруг себя свои бесчисленные шали. – Белинда, я подвезу вас до Гросвенор-сквер. – Она повелительным жестом позвала за собой спутницу, леди Нилсон.

Дамы с надменным видом удалились. Гарри проводил их в ландо герцогини, ждавшее перед домом. Вскоре откланялись и джентльмены.

– Если только эта Бродхерст не вздумает облить нас грязью, – сказала Корнелия, – думаю, друзья мои, мы заняли свое место в обществе.

– До чего ж она гадкая! – возмутилась Ливия. – Груба донельзя.

– О! Чем больше ощущение собственной значимости, тем меньше душевной тонкости, – сказала Корнелия. – Это почти всегда так, но сорт грубости двоюродной бабки Гарри, пожалуй, все же предпочтительнее. Она не лишена остроумия, в ее словах не одна только злоба.

– М-м. – Ливия внезапно задумалась, хмуро сдвинув брови, потом неожиданно спросила: – Нелл, у тебя с лордом Бонемом что-то есть?

Аурелия удивленно воззрилась на нее. Она не ожидала, что и Ливия почувствовала те незримые флюиды, которыми обменивались виконт и Нелл. Она перевела взгляд на Корнелию. Та, хоть и выглядела спокойной, все же не могла до конца скрыть свою печаль.

– Да или нет, Нелл?

Корнелия не видела смысла отрицать правду и решила, что, сказав как есть, получит огромное облегчение.

– Это так заметно?

– Постороннему человеку, может, и нет, – ответила Аурелия. – Но нам… безусловно.

Корнелия кивнула.

– Не знаю, как объяснить. Это какое-то наваждение. Умопомешательство, которое поразило нас обоих. Простите меня, – сказала она беспомощно, переводя взгляд с одной на другую и пытаясь прочесть их мысли.

– У вас роман? – прямо спросила Аурелия.

– Наверное, это называется именно так, – кивнула Корнелия. – Но пока граф не узнал… а ему ведь неоткуда узнать об этом. Не так ли? – В ее вопросе прозвучала отчаянная мольба.

– От нас он ничего не узнает, – заверила ее Ливия. – Разумеется.

Аурелия пристально посмотрела на подругу:

– Ты его любишь, Нелл?

Корнелия прижала кончики пальцев к губам. Ей казалось, она действительно любит Гарри Бонема, но признаться в этом боялась даже себе самой. Пока не услышала признания от Гарри.

– Не знаю, – ответила она. – Но это похоже на какую-то зависимость… одержимость, если хотите. – Корнелия не лукавила: была ли то любовь или нет, а чувствовала она именно это. И при этом не сомневалась: то же по отношению к ней испытывал и Гарри.

Некоторое время подруги молча обдумывали смысл сказанного ею.

– Ты счастлива? – спросила наконец Аурелия.

– Странное слово для описания моих чувств, – честно призналась Корнелия. – Оно меня пугает… пугают возможные последствия.

– Какие последствия? – резко спросила Аурелия.

– Не те, о которых ты подумала, Элли. Если говорить напрямик, то Гарри предпринимает одну простую предосторожность.

Аурелия понимающе кивнула.

– Так чего ж ты тогда боишься?

– Что меня это чувство поглотит целиком, – просто ответила Корнелия. – Боюсь быть уничтоженной этой одержимостью. Потерять себя.

Аурелия присвистнула.

– Это серьезно, Нелл.

– Почему бы тебе не выйти за него замуж? – спросила Ливия. – Это решило бы все проблемы. Дети тоже его любят.

– Увы, не все так просто, Лив. – Глаза Корнелии наполнились печалью. – Брак, кажется, не входит в планы Гарри Бонема.

– Почему?

Корнелия невесело усмехнулась:

– Если б я знала, Элли, мне бы не было так тяжко. Этот мужчина – загадка, и я пока ничуть не приблизилась к ее решению. Как бы то ни было, факт остается фактом. Я пыталась предотвратить нашу связь еще до того, как она началась, но у меня ничего не вышло.

– Ты же сильная женщина, – сказала Аурелия, хмуро глядя на золовку.

– Но не в этом случае, – вздохнула Корнелия. Она принялась беспокойно расхаживать мимо высоких окон, выходивших на улицу. – Разлука с ним для меня невыносима. И какая же это мука – делать на людях вид, будто мы едва знакомы!

Ливия слушала ее как зачарованная. Все это было так не похоже на обычно хладнокровную и всегда владеющую собой Корнелию.

– Где же вы встречаетесь, Нелл?

Корнелия вдруг озорно улыбнулась. От ее недавней серьезности не осталось и следа.

– Он, как Казанова, забирается ко мне через окно.

После минутного замешательства подруги дружно расхохотались.

– Вот так-так! – задыхаясь от смеха, воскликнула Аурелия. – Значит, он проникает к тебе в спальню под покровом ночи?

– Если коротко, то да, – ответила Корнелия не без самодовольства. – И в том числе благодаря этому обстоятельству, я надеюсь, никто никогда об этом не узнает. Мы не можем показывать в обществе, что знакомы более близко, нежели это дозволено приличиями, не привлекая к себе внимания. Вы же знаете, что такое сплетни. Если кто-то смекнет, что Гарри слишком уж часто находится рядом со мной, пойдут толки, которые рано или поздно достигнут ушей графа. Но пока Гарри проводит время в нашей общей компании, у сплетников не найдется предмета для обсуждения… а среди ночи ведь никто не заглядывает ко мне в окно, – прибавила она, снова шаловливо улыбаясь.

Аурелия внезапно рассмеялась.

– Дом тети Софии поистине подходящее место для запретных встреч, вы не находите? Уверена, вы не первые любовники, страсти которых бушевали под этой крышей.

– Признаюсь, эта леди возбуждает во мне любопытство, – проговорила Корнелия, с радостью направляя разговор в иное русло. – Интересно, можно ли как-нибудь невзначай вытянуть что-нибудь из Моркома?

Однако Ливия отказалась оставить начатую тему.

– Как нелегко, наверное, жить одержимой, под грузом страстей – назовите это как угодно, – задумчиво произнесла она, – но я тебе, Нелл, все равно завидую.

– Я тоже, – присоединилась к ней Аурелия. – Последнее время ты просто вся светишься. Страсть явно украшает женщину.

Корнелия не смогла сдержать улыбки.

– О да, – тихо согласилась она. – Безусловно.

Два дня спустя дверное кольцо ни на минуту не оставалось без дела, возвещая прибытие все новых и новых гостей, но Гарри среди них не было. Он словно бы исчез с лица земли.

Корнелия молчала и вроде бы даже не замечала его отсутствия. Однако обмануть Ливию с Аурелией было невозможно.

– Как ты думаешь, куда он запропастился? – спросила Ливия Аурелию на третий вечер, когда Корнелия ушла погулять с детьми. – Они ведь не ссорились?

Аурелия отрицательно покачала головой:

– Я не знаю. Быть может, он приходит к ней по ночам.

– Нет, – твердо заявила Ливия. – Видно, как подавлена Нелл… как она расстроена. Она сама на себя не похожа.

– Ты права, – согласилась Аурелия. – Сначала исчезает Найджел, а теперь еще и виконт. Просто загадка какая-то… ой, кажется, она вернулась. Разговаривает с Моркомом в холле.

– Еще одно приглашение, – возвестила вошедшая в зал Корнелия, размахивая очередной карточкой с позолоченными краями. – Не знаю, как можно их всех принять. – Она положила карточку в стопку, возвышавшуюся на каминной полке.

– Большинство заезжает в каждый дом на пять минут, – объяснила Аурелия, суетливо перебирая зимние камелии в вазе. – Но это выглядит так невежливо… взгляните, разве они не хороши?

Корнелия с отсутствующим видом посмотрела на цветы.

– М-м. Кто их прислал?

Аурелия посмотрела на карточку.

– Лорд Бейли. – Она покачала головой. – Мне это имя ничего не говорит. А вам?

– Кажется, я помню, – неопределенно отозвалась Ливия. – По-моему, на днях, на вечере у Беллингемов, я танцевала с каким-то Бейли.

– Как ты легкомысленна, Лив, – упрекнула ее Корнелия. – Хотя, имея столько кавалеров, ты, верно, можешь позволить себе быть беззаботной. – Она улыбнулась через силу, и ее шутливое замечание прозвучало совсем невесело.

Корнелия заметила, как ее подруги быстро переглянулись, и приготовилась к вопросу, на который не могла дать ответа, однако в этот момент дверь зала отворилась, дав ей счастливый повод отвлечь их внимание.

– Там два джентльмена, миледи, – доложил Морком своим обычным суровым тоном, просунув голову в узенькую щель приоткрытой двери.

– Какие два джентльмена? – вполголоса проговорила Ливия.

Корнелия, пожав плечами, покачала головой. Это был не Гарри. Его Морком всегда называл «этот виконт».

– Проводите их, пожалуйста, сюда, Морком, – попросила Аурелия.

– А они уж и сами здесь. – Голова Моркома скрылась, и кто-то широко распахнул дверь.

– Я, кажется, никогда еще не встречал такого эксцентричного дворецкого, мэм, – заявил Ник Питершем, проходя в зал в сопровождении Дэвида Форстера.

– Удивительно, что вы его держите, – заметил Дэвид. – Не пора ли ему на покой?

– Возможно, но моя тетя специально оговорила в завещании, что он со своей женой и свояченицей должны оставаться в доме, покуда сами не пожелают уйти, – объяснила Ливия.

– Господи Иисусе, стало быть, есть еще двое? – ужаснулся Ник.

– Да, и точно такие же эксцентричные. Но готовят превосходно, – рассмеялась Аурелия. – Прошу садиться, джентльмены. Чего желаете?

– Херес, мадера? – Корнелия подошла к буфету. – Или кларет? Я отыскала тут в винном погребе очень недурной, девяносто второго года, когда последний раз туда спускалась.

– Тогда вина, благодарю вас, леди Дагенем. – Ник подошел к ней за бокалами.

Разливая вино, Корнелия искоса посмотрела на него.

– Мы давно не видели лорда Бонема, – заметила она. – Надеюсь, он не захворал? – После знакомства с Ником и Дэвидом стало ясно, что трое мужчин близкие друзья.

– О, вовсе нет, мэм, – весело отозвался Ник. – Гарри здоров как бык. Форстер, ты его не видел?

– Да вроде нет, – ответил Дэвид, принимая у Ника бокал и кивая в знак благодарности. – Должно быть, уехал по каким-то семейным делам, помяните мое слово.

– Ах да, конечно, – с неподдельным участием проговорила Аурелия. – Его племянники и племянницы, бедные сиротки. Виконт рассказывал нам о них.

На лицах джентльменов отразилось изумление.

– У Гарри большая семья, мэм, но об осиротевших племянниках и племянницах я ничего не слышал… а ты, Ник?

– Да-да, я тоже помню, как он рассказывал, – энергично подхватила Ливия. – Такая печальная история! Именно поэтому он и хотел купить этот особняк. Сказал, что дом напоминает ему его лондонский, в котором он сам вырос… сквер, крикет, прятки… – Увидев замешательство на лицах мужчин, она осеклась и умолкла.

– Купить этот особняк, леди Ливия? – переспросил Ник. – Но у него отличный дом.

– О нет, не для себя, он хотел, чтобы дети жили рядом, под его надзором.

– А! – отозвался Ник неопределенно. Он точно знал, что все сестры Гарри были в добром здравии, и хотя племянников и племянниц у него действительно было полно, никто из них не осиротел. Но если Гарри сплел эту сказку, должно быть, он имел на то свои резоны, и выставлять его лжецом вряд ли было бы дружеским жестом.

Дэвид, по-видимому, пришел к такому же заключению.

– Ах да, совершенно верно, – сказал он. – Да… да. – Он спрятал нос и свое замешательство в бокале вина.

– В конце концов, дела лорда Бонема – это его сугубо личные дела, – сказала Корнелия, делая глоток из своего бокала. – Как вы находите вино, сэр Николас?

– О! Превосходное! – ответил он, радуясь тому, что вновь обрел почву под ногами. Он поднял бокал и посмотрел его на просвет. Рубиновое вино заиграло на солнце. – Красивый цвет… хорошая крепость, – со знанием дела отметил он.

– Интересно, как отразится континентальная система Наполеона на торговле вином? – сказала Корнелия, направляясь к шезлонгу. Пора было решительно уводить разговор от Гарри Бонема. Оставшись в одиночестве, она обдумает подтекст, который она расслышала в их словах… или не расслышала. – Что вы думаете на сей счет, лорд Форстер?

Дэвид, судя по всему, сконфузился еще больше.

– Что до этого, мэм… то лично я, право, плохо разбираюсь в политике.

– Она может отразиться только негативно, – рассудительно проговорил Ник, прибегая другу на выручку. – Блокада портов французами не может не повлечь за собой самых серьезных последствий для торговли Британии с Европой.

– Я думаю, пострадает не только виноторговля, – вступила в разговор Аурелия. – Это коснется не только импорта – ведь наши товары тоже лишатся рынков сбыта, не правда ли?

Прибыли другие гости, которые приняли живейшее участие в разговоре, но Корнелия, как ни старалась, не могла полностью на нем сосредоточиться: она все больше склонялась к мысли, что Гарри самый настоящий лгун.

Теперь ей было совершенно ясно, что никаких сирот на его попечении не было.

Но почему он тогда так настойчиво стремился купить дом Лив?

Глава 20

– Хочу принять ванну, – решительно объявила Корнелия после ужина. – Вымыть голову и просто полежать в горячей воде у себя в спальне перед камином.

– Звучит очень заманчиво, – сказала Аурелия. – Я бы тоже не прочь: надоело протираться губкой – ни то ни се, будто и не мылась вовсе. Значит, сегодня ты, Нелл, а завтра – я.

– Договорились. – Корнелия встала из-за стола. – Пойду на кухню, посмотрю, нет ли там кого, кто бы помог мне с водой.

– Там Хестер и новый коридорный, – сказала Ливия. – Вряд ли Лестер еще здесь. По-моему, он уходит ночевать домой… не знаю, где он там живет.

– Вчера вечером он был еще здесь, – заметила Аурелия. – Я спустилась в кухню подогреть Фрэнни молока, а он сидел возле плиты. Ноги на решетке, в руках «Морнинг пост».

– Что ж, будем надеяться, что и нынче вечером он тоже здесь, – проговорила Корнелия, направляясь к двери. – Мне отчего-то кажется, что этот человек способен творить чудеса, даже такие невероятные, как подъем горячей воды на второй этаж в количестве, достаточном, чтобы наполнить медную ванну.

И действительно – Лестер сидел у плиты и читал «Морнинг пост», водрузив ноги на решетку. Возле его локтя стояла кружка с элем. При виде Корнелии на его лице отразилось удивление.

– Миледи? Почему вы не позвонили?

– Всем известно, Лестер, что в этом доме все не как у людей, – ответила Корнелия, озираясь вокруг. – Вы один?

– Мистер Морком с дамами разошлись по своим комнатам, а Хестер с молодым Джемми ужинают в буфетной, мэм, – сообщил Лестер. – Хестер скоро придет в столовую убрать со стола. Если вам что-то нужно сейчас, я могу это сделать.

– Да, Лестер, – кивнула Корнелия. – Я хочу принять ванну у себя в комнате. Как вы думаете, горячей воды, той, что на плите, будет достаточно?

– Для начала хватит, миледи, – сказал Лестер, откладывая газету. – На то, чтобы согреть еще один котел, уйдет не более получаса. – Он указал на котел, который уже дымился на плите.

Корнелия поднялась к себе, и вскоре после этого к ней явилась Хестер с медной ванной. Установив ее на разостланное перед камином толстое матерчатое полотно, она раздула тлеющие в очаге угли.

– Я задернула шторы, миледи, чтобы не дуло, – сказала горничная.

Корнелия бросила взгляд на окно с тяжелыми бархатными портьерами.

– Благодарю, Хестер.

Проделав все необходимое, горничная поспешно удалилась. Корнелия приблизилась к окну. Скользнув под бархат портьер, она устремила взгляд в темноту сада. Где же он?

Сердце кольнуло дурное предчувствие. Гарри отнюдь не был обычным лондонским хлыщом. Хотя внешне мог запросто показаться таковым… однако было в нем что-то такое, какой-то особый внутренний стержень, который не позволял так о нем думать. Не занимается ли он чем-то опасным? Не случилось ли с ним чего?

Стук в дверь заставил Корнелию выйти из-за шторы. Вошедший в комнату с двумя дымящимися кувшинами Лестер налил в ванну воды. Его лицо ничем не выдавало сочувствия, испытываемого к Корнелии. Он заметил, как стремительно она выскочила из-за портьеры. Лестер не знал, когда кончится затворничество виконта в кабинете на мансардном этаже, где он сидел, запершись, вот уже три дня за расшифровкой сложнейшего русского шифра. Но даже покинув свое убежище, он был не вправе сказать об этом леди.

– Прикажете Хестер помочь вам, миледи?

– Нет, благодарю. Только принесите побольше воды, – сказала Корнелия, открывая маленькую шкатулку из кедра на туалетном столике. В ней хранились мешочки из суровой марли с сушеной лавандой и розмарином, флакончик с душистой водой из цветов апельсинового дерева и кусок мыла с ароматом вербены. Пусть эту ночь она проведет в одиночестве, но есть и такой вот способ ублажить свое тело.

Еще два появления Лестера – и ванна была окончательно наполнена, а в камине – чтобы в них не остыла вода – стояли еще три кувшина. Оставшись наконец одна, Корнелия побросала мешочки с ароматическими травами в воду, чтобы они медленно размокли. Душистую воду из цветов апельсинового дерева она использует, когда будет мыть голову.

Корнелия разделась. Внезапно ее охватили раздражение и злость. Он не имел права исчезать, не сказав ни слова. Только если не случилось чего-то ужасного. Неужели она так мало значит в его жизни?

Зачем он лгал? Зачем эта нелепая выдумка о детях-сиротах? Но главное – отчего такой интерес к дому? Ох, как хотелось бы ей верить, что, случайно увидев ее где-то, он без памяти ее полюбил… не возжелал, а именно полюбил и выдумал все это как повод свести с ней знакомство. Однако Ливия получила письмо адвоката с его предложением еще в Рингвуде. Задолго до того, как виконту Бонему приглянулась женщина, которую он вначале принял за посудомойку.

Корнелия встала в ванну и погрузилась в воду, упершись согнутыми ногами в край, поплескала водой себе на грудь и плечи. Она терпеть не могла головоломок и совсем не выносила, когда над ней потешаются. А сейчас ей казалось, будто Гарри играл с ней еще до их встречи.

Ее окатило волной разочарования, как грязными, склизкими помоями. Корнелия потянулась к вербеновому мылу.

Десять минут спустя Гарри стоял в саду и, запрокинув голову, смотрел на дом. Он знал, где располагается спальня Корнелии, но нынче вечером квадрат ее окна зиял темнотой. Рама опущена, шторы наглухо задернуты. Карабкаться по трубе, тогда как она, возможно, крепко спит, было нельзя.

В доме был Лестер. Однако и Морком со своим ужасным мушкетоном тоже никуда не делся, не говоря уже о немногословных близнецах. Кроме того, Лестер, кажется, упоминал еще о каких-то новых слугах.

Крадучись, точно кошка на охоте, Гарри двинулся по саду вдоль стены дома. Наконец он достиг лестницы, спускавшейся вниз, к черному входу в подвальный этаж, где обитала прислуга. У подножия темной каменной лестницы под дверью виднелась полоска света. На кухне явно кто-то был, и Гарри надеялся, что это Лестер. Тот, как и наказывал ему Гарри, во время его отсутствия все время находился в доме на случай непредвиденных обстоятельств.

Гарри сложил ладони чашечкой возле рта и тихонько дунул в них. В тишине отчетливо прозвучал крик коричневой совы. Подождав немного, Гарри повторил его еще раз. Если только Лестер услышит его, то непременно распознает условленный сигнал.

Внизу в темноте заскрипели засовы, и из кухни появился Лестер.

Быстро оглядевшись по сторонам, он затворил за собой дверь и поднялся по лестнице в сад.

– Что-то случилось, милорд? – спросил он вполголоса.

– Да, дьявол побери, случилось, – с раздражением, но так же вполголоса сказал Гарри. – Окно леди Дагенем темно и закрыто.

Лестер подавил улыбку.

– Ее сиятельство принимает ванну, сэр. У себя в спальне перед камином.

Гарри своей улыбки сдерживать не стал.

– В самом деле? Проведи меня внутрь, Лестер.

– Слушаюсь, сэр. Другие дамы уже легли спать, поэтому я открою окно библиотеки. Оно запирается только на задвижку, и вы сможете объяснить, что сумели ее открыть.

Гарри, крадучись, опять двинулся по саду вдоль стены дома, к окну библиотеки, находившемуся непосредственно под окном спальни Корнелии. Изнутри послышался слабый царапающий звук – Лестер копошился со шпингалетом. Наконец окно растворилось.

Гарри залез на подоконник и проник в темную комнату, бесшумно спрыгнув на ковер. Лестер кивнул, как можно тише опустил раму, после чего метнулся к двери в холл, располагавшейся в дальнем конце комнаты.

Гарри крался за ним.

Выскользнув из библиотеки, он бросился к лестнице, взлетел по ней за считанные секунды, отсалютовал поднятой рукой Лестеру, который показывал ему дорогу, пробежал по коридору мимо комнаты Ливии и остановился возле спальни Корнелии. Он взялся за ручку двери и тихо нажал. Дверь распахнулась, и он, быстро прошмыгнув внутрь, тихо затворил ее за собой.

– Какое соблазнительное зрелище, – пробормотал он, поворачиваясь спиной к двери и глядя на открывшуюся его взору картину.

Корнелия резко села в ванне и в изумлении воззрилась на Гарри.

– Как, скажите на милость, вы сюда пробрались?

– Окно на первом этаже оказалось заперто не до конца. Мне удалось его открыть, – объяснил Гарри.

Корнелии плохо верилось в его слова. Слишком уж легко у него все получилось.

– Где вы пропадали?

Гарри склонился над ванной и поцеловал Корнелию в губы.

– Так много вопросов, Нелл. Сейчас я здесь. – Он прижал губы к ее влажному лбу. – Какая вы сладкая. И как приятно пахнут ваши волосы.

– Чего о вас, сэр, никак не скажешь, – отозвалась Корнелия, хотя резкость ее слов никак не вязалась с томной чувственностью ее голоса и синими омутами глаз, которые словно засасывали его. – У вас такой вид, будто вы неделю не спали и так же долго не мылись.

– Это, наверное, потому, что так оно и есть, – ответил Гарри, выпрямляясь. – Но по крайней мере одно из этих упущений я сейчас могу исправить. – Он начал срывать с себя одежду.

– Вам нельзя сюда, – запротестовала Корнелия. – Здесь нет места для двоих.

– Посмотрим, – ответил Гарри, садясь на край постели, чтобы стянуть сапоги и чулки. – Так-то оно лучше. – Обнаженный, он поднялся. – А теперь, мэм, подвиньтесь.

Корнелия засмеялась, протестуя, но все же прижалась к борту ванны. Гарри ступил в нее и сел напротив. Вода с плеском перелилась через край на толстое матерчатое полотно.

– Смотрите, что вы наделали, весь пол залили, – упрекнула его Корнелия и задвигалась, удобнее устраиваясь между его ног, отчего потоп лишь увеличился.

Неотрывно глядя ей в глаза, Гарри с улыбкой наклонился вперед и, взяв в руки ее грудь, начал ласкать ее соски.

– А вот я по тебе соскучился, любовь моя.

– Но я всегда была здесь, – отозвалась Корнелия, касаясь языком своих губ. Ее соски затвердели под его нежными пальцами. – А где был ты? – Однако этот вопрос теперь уже не мучил ее.

Гарри опустил руки ей на талию и привлек ее к себе, откидываясь головой на край ванны. Корнелия уселась на нем верхом, не обращая внимания на воду, которая полилась на мокрое полотно, и приподнялась на коленях, чтобы он мог войти в нее.

Гарри со стоном замер.

– Не двигайся, душа моя, сейчас я почти не владею собой, точно созревший юнец.

Корнелия улыбалась, упиваясь своей властью над ним. Она знала, что малейшим движением может столкнуть его с края обрыва, чувствовала, как пульсирует его плоть. Наклонившись вперед, она поцеловала Гарри. Ее бедра, прижатые к его животу, чуть шевельнулись. И этого ему оказалось довольно.

На сей раз ей пришлось удовлетвориться лишь тем, что она дала ему, а также сознанием своего женского могущества. Корнелия окинула взглядом его тело. Гарри показался ей похудевшим, возле усталых глаз с темными кругами обозначились глубокие морщины.

– Что с тобой? – спросила Корнелия, пробегая руками по его груди, целуя его глаза. – Ты совсем обессилел, любовь моя.

В ответ Гарри положил ей руки на талию и осторожно отстранил от себя.

– Здесь есть еще горячая вода? Эта совсем остыла.

Корнелия поняла, что сейчас она не получит ответов на свои вопросы.

– Есть еще один кувшин. Другие я использовала, чтобы помыть голову. – Она встала и вышла из ванны, разбрызгивая вокруг себя воду. Полотенце грелось на каминной решетке перед огнем. На мокрую кожу тут же дохнуло холодом, и Корнелия поспешно завернулась в полотенце.

– Раз уж вы в воде, вымойте голову, – сказала Корнелия, бросая ему мыло, лежавшее на полу возле ванны. Она взяла последний кувшин с нагретой водой и поставила его рядом с ванной.

Гарри внял ее совету. Корнелия меж тем вытерлась насухо, завернулась в толстый халат и, присев на сундук у изножья кровати, стала наблюдать за его омовением. В ее голове теснилось множество вопросов, но она знала, что действовать следует с осторожностью. Ей казалось, что она имеет право задавать эти вопросы, но вместе с тем понимала, что Гарри ей этого права не давал. И все же она решила во что бы то ни стало задать их ему.

– Полотенце! – потребовал Гарри шутливо, вставая и щелкая пальцами.

– Пожалуйте, сэр, – отозвалась Корнелия, снова окидывая его с головы до ног долгим, одобрительным взглядом. Все-таки он очень хорош, решила про себя Корнелия. Высокий и стройный, мускулистый, но не чрезмерно. Его сила не бросалась в глаза, а скорее чувствовалась. Тонкая талия и крепкие ягодицы, изящные, но тоже сильные бедра атлета.

– Нелл, я замерзаю, – взмолился он. – Мне лестно, что я радую ваш глаз своей мужской красотой, но та часть моего тела, которая должна заботить вас более всего, уже вся съежилась от холода.

Корнелия рассмеялась.

– О, этого допустить никак нельзя, – сказала она, снимая с вешалки еще одно нагретое полотенце. Она накинула его Гарри на плечи и принялась рыться в шкафу. – У меня где-то здесь был еще один халат. Возможно, он немного трачен молью, но все же его можно надеть…

– Если ты не против, я ограничусь сухим полотенцем.

– Как хочешь. – Корнелия вытащила из бельевого шкафа еще одно полотенце и передала его Гарри.

Он плотно обмотал его вокруг талии и, поймав Корнелию за руку, резко притянул ее к себе и прижал к своей обнаженной груди. Потом приподнял ее подбородок, пробежал пальцем по ее губам и улыбнулся. Его живые зеленые глаза поблескивали, словно светлячки.

– Не найдешь ли ты мне чего-нибудь поесть, а также бокал вина, коньяку или чего-то в этом роде, а я пока постараюсь немного здесь прибраться.

– Проголодался?

– Как волк, – сказал Гарри. – Не помню уже, когда в последний раз ел.

Несмотря на это признание, Корнелия решила оставить вопросы на потом.

– Вернусь через несколько минут.

Она услышала, как за ее спиной щелкнул замок, и слабо улыбнулась: он не знал, что их связь уже не тайна, по крайней мере для ее подруг. Но все же такая предусмотрительность с его стороны была разумна, подумала она: ведь Ливия с Аурелией не единственные обитатели дома. Корнелии и в голову не могло прийти, что Лестер никого и близко не подпустит к ее комнате, пока у нее виконт Бонем.

По черной лестнице она спустилась в кухню, на ходу придумывая объяснения своего появления там в такой поздний час. На кухне она увидела Лестера – он по-прежнему в одиночестве сидел у огня с элем и газетой.

Лишь только Корнелия вошла, он тут же вскочил на ноги:

– Что прикажете, миледи?

– О, ничего, Лестер, благодарю вас. У меня вдруг отчего-то разыгрался аппетит. – Она медленно приблизилась к буфетной. – Здесь, кажется, оставалась телятина и пирог с ветчиной?

– Конечно, миледи, – церемонно ответил Лестер. – Сейчас достану поднос. Не желаете ли еще хлеба и сыра?

– Э-э… да, пожалуй, – согласилась Корнелия, гадая про себя, что, интересно, подумает Лестер: проголодалась, плотно поужинав всего пару часов назад.

Корнелия нашла мясо и пирог и собралась было отрезать кусок побольше, но потом передумала и в итоге решила взять пирог с собой целиком. Корочка выглядела очень аппетитной, а Гарри был очень голодным.

– Вам понадобится бокал вина запить все это, мэм, – сказал Лестер, устраивая хлеб с сыром на поднос и забирая из рук Корнелии пирог.

– Наверное, вы правы, – кивнула Корнелия. – Но думаю, лучше открыть новую бутылку.

– Сию минуту, миледи. – Лестер достал с полки бутылку вина и, откупорив ее, поставил рядом с едой на поднос. – Я отнесу вам это наверх.

– Нет… нет, я справлюсь сама, Лестер. – Корнелия поспешила взять поднос. Но он оказался таким тяжелым, что она еле удерживала его в руках. – Я поднимусь по черной лестнице, так быстрее.

– Послушайте, мэм, почему бы мне не поднять его вам хотя бы по лестнице? – предложил Лестер, с некоторой тревогой глядя, как все, что лежало на подносе, опасно съехало вбок.

«Что тут такого?» – подумала Корнелия, с благодарностью передавая ему свою ношу. Она двинулась впереди Лестера вверх по черной лестнице, удивляясь, как это так вышло, что они без Лестера теперь и шагу ступить не могут. Даже Морком временами ему доверял и, уж конечно, не возражал против его присутствия в доме.

На верхней площадке лестницы Корнелия, шепотом поблагодарив его, взяла поднос. Лестер с верхней ступеньки следил за ее неровным, но по крайней мере бесшумным передвижением по коридору. Дойдя до спальни, она стукнула босой ногой в дверь, которая тут же перед ней отворилась. Лишь после этого Лестер вернулся к своей газете.

– Вот так пир! – воскликнул Гарри, принимая у Корнелии поднос. – Но тут только один бокал.

– В кухне был Лестер, и я не могла ему вразумительно объяснить, зачем мне два бокала.

– Конечно, не могла, – с улыбкой пробормотал Гарри. – Будем пить из одного. – Он поставил поднос на стол.

Корнелия с удивлением обвела взглядом комнату. Ванна исчезла, а комната была приведена в порядок, даже разбросанная Гарри одежда аккуратно покоилась на сундуке в изножье кровати.

– Куда ты дел ванну?

– Она за каминным экраном, – ответил Гарри, разрезая пирог.

Каминный экран, который обычно защищал того, кто сидел у очага, от жара огня, теперь стоял в углу комнаты.

– Ты радетельный хозяин! – восхитилась Корнелия, наливая вино в бокал.

Гарри с изрядным куском пирога устроился за столом. Корнелия села возле огня и, сделав глоток вина, передала бокал ему. На какое-то время, пока Гарри сосредоточенно и жадно ел, в комнате воцарилась тишина. Прикончив пирог, он переключился на хлеб с сыром. Наконец поднос опустел. Гарри сыто вздохнул.

– Ванна и еда… теперь я снова в порядке. – Он встал и с наслаждением потянулся, после чего повернулся к Корнелии и призывно протянул к ней руки. – Не отправиться ли нам в постель, мэм?

Корнелия заколебалась. Ей тоже вновь хотелось любви, словно бы она никак не могла насытиться его телом. Однако ее разум заявил о своей независимости. Она не могла… не желала… снова отдаваться ему, не получив от него каких бы то ни было объяснений.

Корнелия продолжала неподвижно сидеть на месте. Гарри смотрел на нее в замешательстве. Он все еще стоял, простирая к ней руки.

– В чем дело, Нелл? – Гарри уронил руки. Его расслабленная поза диссонировала с нараставшим вокруг напряжением, которое в конце концов достигло такого предела, что им, казалось, впору было резать алмазы.

– Ты отлучался из города по семейным делам? – задала ему вопрос Корнелия, сидевшая сложив руки на коленях. – Осиротевшие племянники и племянницы?

Гарри сощурил глаза и, перекатившись с пяток на мыски, с досадой покачал головой:

– Мне бы вовремя сообразить, что все это мне выйдет боком.

Он и не собирался ничего отрицать. Корнелия почувствовала некоторое облегчение.

– Но чего ради ты так беззастенчиво лгал? Ведь ты должен был знать, что рано или поздно ложь выйдет наружу. Неужели ты и впрямь считаешь меня столь простодушной и наивной, что все сказанное мне я принимаю за чистую монету?

– Нет, – ответил Гарри. – Но ты, девочка моя, забываешь: единожды солгав тебе, я и понятия не имел, что окажусь у тебя в плену. А тогда мне было безразлично, поверишь ты мне или нет.

Корнелия задумалась. Все, что он говорил, было вполне логично, но ничего не проясняло.

– Почему ты так жаждал купить этот дом?

Гарри уныло посмотрел на нее.

– Этого я тебе сказать не могу, дорогая.

– Вот, значит, как? – Опустив глаза, Корнелия перебирала складки своего халата. – Надо думать, ты не скажешь и того, почему не появлялся несколько дней кряду, а вернулся изможденный, как ходячий мертвец?

– Не скажу, – подтвердил Гарри.

– И я, по-твоему, должна на этом успокоиться? – Корнелия покачала головой. – Прости, Гарри. Но это невозможно. Ты должен как-то объясниться, если мы хотим продолжить наши отношения. – Она посмотрела ему прямо в лицо. – Ты же хочешь… чтоб мы были вместе… чтобы все было, как прежде?

Гарри стремительно подскочил к ней и, опустившись на колени, взял ее за руки.

– Ничего я не хочу так, как этого, – заявил он, поднося ее руки к губам.

Корнелия почувствовала, как разделявшее их препятствие исчезает, но по-прежнему ждала от него объяснений. Он все равно должен был их ей дать. Сказать то, что установило бы между ними доверие.

– Но скажи же мне хоть что-то, – тихо проговорила она. Гарри выпустил ее руки и поднялся с колен. Он даже не знал, как дать ей хотя бы намек. Но он знал наверняка: не сделав этого сейчас, он ее потеряет.

– Если я напомню вам, что Англия сейчас ведет войну, будет ли вам этого довольно? – начал он нерешительно.

С внезапным изумлением, нарушившим ее спокойствие, Корнелия посмотрела на него:

– Вы солдат?

Он отрицательно покачал головой:

– Не в том смысле, в каком вы это подразумеваете. – Он отвернулся и подошел к своей сложенной на сундуке одежде.

– Нет, не уходите, – произнесла Корнелия. Гарри обернулся.

– Я более ничего не скажу вам, Нелл. Надеюсь, что и об этом вы будете молчать.

– Конечно. – Корнелия была потрясена.

– Вы очень близки со своими подругами, – заметил Гарри.

– Это правда, – кивнула она. – И теперь им известно о нашей связи. Но ваше доверие я не обману. Никогда бы не обманула.

Гарри склонил голову в знак признательности.

– Я вам верю. Вы удовлетворены, Нелл?

Корнелия медленно поднялась.

– Почти. Ответьте мне только на один вопрос. То, чем вы занимаетесь, опасно?

Гарри усмехнулся и снова ушел от ответа:

– Нет, если действовать с умом… теперь же я чувствую насущную потребность улечься в эту кровать вместе с вами. А посему еще раз спрашиваю: вы удовлетворены?

Выбор Корнелии был невелик – либо принять ту малость, которую он ей дал, либо отказаться принять самого Гарри. Она кивнула и устремилась к нему.

Глава 21

– Надо думать, Казанова объявился, – несколько дней спустя за завтраком лукаво заметила Ливия, намазывая маслом гренок.

Корнелия налила кофе.

– Возможно, – отозвалась она.

– Вздор! – фыркнула Аурелия. – Какое там «возможно»! Ты видела себя последние два дня в зеркало, Нелл?

– Я выгляжу как обычно, – проговорила золовка, хотя губы ее немного дернулись.

– Совсем не так, как после исчезновения Гарри, – заметила Аурелия, протягивая руку за мармеладом. – Так где он пропадал?

Корнелия пожала плечами:

– Точно не знаю. Кажется, ездил по семейным делам в деревню… ну что еще?

Подруги смотрели на нее, не скрывая иронии.

– Странно, что даже близкие друзья знать не знают о его обязательствах по отношению к детям покойной сестры, – сказала Аурелия.

– Они так сказали? – с невинным видом спросила Корнелия, беря намазанный маслом гренок.

– Ну хорошо, хорошо… – Аурелия досадливо качнула ложкой с мармеладом. – Все ясно… это не нашего ума дело, но только не пытайся принизить наши умственные способности, Нелл. – Она слизнула мармелад с пальца.

– Ни за что, – заверила ее Корнелия с грустной улыбкой. – Однако нельзя ли нам поговорить о чем-нибудь другом?

– Конечно, – согласилась Ливия. – Кстати, раз уж речь зашла о виконте Бонеме, то что мы нынче вечером наденем в Воксхолл, куда он нас пригласил? Элли, я подумала, что если надену твою зеленую креповую тунику поверх своего кремового платья из тафты, то ни первое, ни второе никто не узнает.

– Думаю, это пройдет, – кивнула Аурелия. – А я накину синюю газовую шаль Нелл поверх полосатого муслинового платья.

– Ты в ней замерзнешь, – сказала Корнелия. – На дворе только март, и разгуливать по садам в газе и муслине нельзя. Возьми мою меховую ротонду. Ту, которую Клер так удачно смастерила из старого манто.

– А ты?

– Я рассчитывала надеть твою мантилью из тафты поверх своего лавандового шелкового платья. – Она сделала глоток кофе.

– Решено, – постановила Ливия. – Просто чудо, что Клер удалось сделать с нашей старой одеждой, не говоря уж о новых туалетах.

– И о всяких штучках, с помощью которых она делает наши платья просто неузнаваемыми, – присовокупила Аурелия. Она отодвинула свою чашку и встала. – Очень искусная портниха.

– Ты мне кое о чем напомнила, Элли. Если выйдешь из дома, купи мне, пожалуйста, красную бархатную ленту. Я решила оторочить ею тот соломенный капор да пришить к нему вишневую веточку или еще что-то в этом роде, – сказала Корнелия, тоже поднимаясь из-за стола.

– Непременно, – с готовностью пообещала невестка. – Какие у тебя планы на утро?

– Я должна позаниматься со Стиви спряжением латинских глаголов, – поморщилась Корнелия. – В своем последнем письме граф требует отчета об успехах наследника.

– Отчего ты не попросишь у него денег на содержание гувернантки? – спросила Ливия.

– Он не пойдет на это, раз викарий его преподобия Лейси охотно берется и в состоянии подготовить Стиви в Харроу, причем за жалкие гроши, – мрачно проговорила Корнелия.

– Проповеди отца мне гораздо более по вкусу, – заметила Ливия. – Хотя меня от них ужасно клонит в сон. Баркер же каждое воскресенье читает проповедь про огонь и серу. Даже в Рождество.

– Представь себе, как это может отразиться на его педагогической методике, – продолжила Корнелия все также угрюмо. – Что бы ни говорил граф, а я своего сына ему не доверю.

Живя в Лондоне, Корнелия пришла к заключению, что ее личные предпочтения не вредят благополучию ее детей. Они просто обязывают ее по утрам заниматься спряжением латинских глаголов с непослушным пятилетним сыном.

– Ума не приложу, как вы умудрились потерять его совершенно бесследно. – Гарри пытался скрыть гнев, но душившая его досада так и рвалась наружу, готовая в любую минуту взорваться. – Вы же говорили, что выследили его в Биллингсгейте.

Несмотря на подавленный вид, агенты держались с вызовом.

– Мы проследили за ним до той первой гостиницы, сэр, и могли бы взять его там. Но нам было приказано оставить его вам.

Гарри вздохнул.

– Да, знаю. Простите мне мою раздражительность. А что в другом месте?

– Мы снова вышли на него, сэр, – ответил Коулз, – но приказ оставался прежним. К тому времени, как мы передали донесение, он уже опять ушел.

– И на сей раз никаких зацепок нет, – продолжил второй агент с некоторым удовлетворением. – Мы обшарили всю округу, допрашивали каждого встречного, милорд, но все без толку. Даже его «хвост» исчез.

Гарри забарабанил пальцами по столу. Он понимал: нужно было позволить этим двоим взять Найджела Дагенема сразу, как только они его обнаружат. Когда стало доподлинно известно, что «хвост» Найджела француз и Дагенем находится под прицелом врага, Гарри должен был выйти из дела. Не следовало ему путать государственные дела с личными интересами.

Теперь же перед ним стоял лишь один вопрос: где находится Найджел – по-прежнему в бегах или уже в руках врага?

– Продолжайте поиски, – распорядился он. – Вина на мне.

– Так точно, сэр, – согласились с ним агенты, хотя и с уважением. – Если мы снова его найдем, нам принять меры?

– Безусловно, – ответил Гарри. – Без промедления. Только доложите мне, когда это случится.

– Есть, сэр. – Они повернулись, собравшись уходить. У двери Коулз обернулся через плечо. – А если дело дойдет до этого, сэр?..

– Поступайте, как положено, – сказал Гарри. Возможно, он сейчас подписывал Найджелу Дагенему смертный приговор, но другого выхода он не видел.

Карета доставила Корнелию, Аурелию и Ливию к причалу, от которого можно было добраться до Воксхолл-Гарденз. Здесь на глади речных вод теснились, покачиваясь, выстроившиеся в ряд лодки, а лодочники зазывали клиентов. Джемми спрыгнул с запяток кареты и опустил ступеньки.

– Я возьму лодку, миледи.

– Об этом уже позаботились, – весело крикнул им сэр Николас Питершем. – Нам с Дэвидом поручено в целости и сохранности перевезти вас через реку, миледи, где нас ждет хозяин.

– Отрадно слышать. – Опершись о его руку, Корнелия вышла из кареты. – Не хотелось бы холодным мартовским вечером нырнуть вниз головой в мутные воды грязной Темзы.

– О, не волнуйтесь, мэм, этого не случится, – заверил ее лорд Форстер. – Я никогда ни о чем подобном не слыхивал, хотя дамы, я понимаю, все равно боятся.

Корнелия рассмеялась.

– Право же, лорд Форстер, я просто пошутила. Я не боюсь, уверяю вас.

Лорд Форстер, по-видимому, испытал облегчение.

– Мы наняли очень прочную лодку, мэм. Нам всем в ней хватит места.

– Вы очень любезны, милорд, – с улыбкой ответила Ливия, выглядывая из-под шляпы, являвшей собой истинное произведение искусства. Пенные кружева и шифон живописно окаймляли ее лицо.

Лодка, управляемая парой крепких, мускулистых гребцов, быстро несла их по реке к воротам в сады, возле которых их уже ждал Гарри. Он проворно приблизился к лестнице.

– Добрый вечер, леди.

Их взгляды с Корнелией встретились, и зеленые глаза виконта заблестели. Он протянул Корнелии руку, якобы для того, чтобы помочь взойти на берег, а сам, крепко сжав ее запястье, большим пальцем шаловливо пробежался по ее ладони, затянутой в тонкий шелк перчатки. Каким-то удивительным образом ему удалось сделать это простое движение необычайно эротичным, тело Корнелии, как всегда, отозвалось на него.

– Моя бабушка пожелала присутствовать на вечере, – сказал Гарри извиняющимся тоном. – Она слушает концерт в ротонде.

– Вот уж не думал, что ее светлость поклонница Воксхолла, – удивился Дэвид.

– Я и сам не предполагал, – кивнул Гарри. – Но когда я обмолвился ей о нашей маленькой вечеринке, она заявила, что тоже непременно приедет… с Элизой Кокс, которая вот уже двадцать лет состоит ее компаньонкой, – пояснил он женщинам. – Кроткое, безобидное создание. Боюсь, правда, несколько запуганное моей бабкой. – Он предложил Корнелии руку.

Сад был залит светом тысяч ламп, висевших на деревьях и на выстроенных в ряд колоннах, а также на павильонах, предназначенных для ужинов. Светло как днем, подумала Корнелия. До этого она только раз была в Воксхолл-Гарденз – во время своего первого и единственного сезона в Лондоне.

– Признаюсь, мне кажется странным, что вы решили устроить вечер именно здесь, Гарри, – вполголоса сказала Корнелия, когда они шли по дорожке к павильону – ротонде между сооружений, которые всеми признавались великолепными фонтанами.

– Вам здесь не нравится, мэм? – Гарри приподнял брови.

– Не кажется ли вам, что все здесь несколько претенциозно? – Корнелия слабо улыбнулась и искоса посмотрела на него.

– Я бы сказал, в высшей степени претенциозно, – с готовностью поддержал ее Гарри. – По правде говоря, я и сам никогда не понимал прелести этих садов.

– Так отчего ж вы выбрали это место?

– А вы не догадываетесь, Нелл? – Его тихий голос и устремленный на Корнелию взгляд были полны страсти. – Это одно из весьма немногих людных мест, где можно уединиться в каком-нибудь укромном уголке, чтобы заняться там, чем вздумается, не опасаясь быть замеченным… – Он широко развел руки в стороны.

Корнелия, резко вдохнув воздух, коснулась языком губы.

– Для соблазнения al fresco[12] сейчас слишком холодно, сэр – Ее голос странно дрогнул.

Гарри театрально вздохнул, выражая сожаление.

– Да, дорогая моя, боюсь, что вы правы. Я так долго обдумывал план, но, увы, ему, видно, не суждено сбыться.

Корнелия рассыпалась смехом, привлекая к себе любопытные взгляды прогуливающихся. Она поспешно выпустила локоть Гарри и присоединилась к Ливии с Дэвидом, которые шли сзади.

– Как здесь чудесно, правда, Лив? – весело крикнула она подруге.

Ливия в недоумении уставилась на нее.

– Ты находишь? – удивилась подруга, но тут же вспомнила о Гарри, который устроил эту прогулку, и подумала, что ее неодобрение прозвучало бы неучтиво по отношению к нему. – О да, конечно, чудесно! Такие чудесные лампы, и оркестр очень… очень громкий, – запинаясь, договорила она.

– Точнее будет выразиться – героический, леди Ливия. – Гарри замедлил шаг, дожидаясь, когда они его нагонят. – Эти музыканты редкие оптимисты: никто и внимания на них не обращает, а они играют себе в ночи.

Ливия укоризненно нахмурилась.

– Какой вы жестокий, виконт.

– Ты грубиян, Гарри! Так огорчить даму! – упрекнул его Дэвид. – Не желаете ли послушать оркестр, леди Ливия? Буду рад сопроводить вас к эстраде.

– Благодарю, с удовольствием, – ответила Ливия. Они направились к самой большой из множества составлявших сады рощиц. За ее деревьями проглядывали разноцветные огни громадной эстрады, на которой помещался оркестр.

– Боюсь, я был невежлив, – пробормотал Гарри.

В ответ на его реплику Корнелия с Аурелией дружно рассмеялись.

– У Лив доброе сердце, виконт, но она отнюдь не сентиментальна, – сказала ему Аурелия. – Она вас дразнила.

Компания двинулась к ротонде, где играл струнный квартет. Завидев их, герцогиня повелительно махнула лорнетом.

– Бонем, сюда! Хочу аракового пунша! – Вся в клубах шалей, она поднялась со своего места и, не обращая внимания на причиняемое слушавшим концерт соседям беспокойство, выплыла из ряда в сопровождении семенившей за ней маленькой дамы со спрятанными под белым кружевным чепцом каштановыми волосами, которая непрестанно бормотала всем извинения.

– Бедняжка Элиза, – вполголоса проговорил Гарри, устремляясь навстречу двоюродной бабке, когда та достигла конца ряда.

– Утомительная музыка, – объявила она. – Не люблю Генделя.

– Вас никто не неволил идти на концерт, мэм, – кротко заметил Гарри.

– А что еще, скажите на милость, было мне делать, пока ты шатаешься где-то там возле причала? – сварливо вопросила леди.

– Я не шатался, мэм, я встречал своих гостей, – возразил Гарри. Бывали моменты, когда он отказывался потакать своей двоюродной бабке. Гарри единственный в семье решался противоречить ей и знал: именно за это герцогиня его любила, хотя ни за что не призналась бы в этом.

– Дерзкий мальчишка! – бросила она, но капризное выражение сошло с ее лица.

– Добрый вечер, ваша светлость. – Корнелия заговорила первой. – Какой приятный сюрприз. Вы помните мою невестку, леди Фарнем? Леди Ливия слушает оркестр. Она скоро присоединится к нам.

– Да… да, конечно, – сказала пожилая дама. – Элиза, это те девушки, о которых я тебе говорила. Моя компаньонка, мисс Кокс. – Она махнула веером в направлении дамы, которая улыбнулась и кивнула, одновременно подбирая тянувшиеся по земле шали своей госпожи.

– Ваша светлость. – Ник поклонился.

– А, это вы, – сказала герцогиня, наводя на него свой лорнет. – А где же второй… Форстер, кажется? Вы с ним всегда неразлучны.

– Ну, не всегда, мэм, – возразил Ник, снова кланяясь. Но герцогиня, кажется, уже потеряла к нему интерес.

– Если вы позаботились о беседке для ужина, я немедленно иду туда. Хочу бокал аракового пунша. Вы, леди Дагенем, идете со мной. – Она поманила Корнелию и прибавила: – По-моему, милочка, араковый пунш – это единственное, ради чего стоит сюда приезжать.

Корнелия вежливо улыбнулась и предложила леди опереться на свою руку. Принимая назначенную ему роль, Гарри предложил руку Элизе Кокс.

Аурелия, понизив голос, торопливо проговорила:

– Мне бы хотелось послушать концерт, сэр Николас. Хотя бы несколько минут. Я очень люблю Генделя.

Джентльмен с готовностью откликнулся:

– Разумеется, мэм… Прошу извинить нас, Гарри, мы присоединимся к вам за ужином.

– Конечно, дружище, конечно. – Гарри беспечно махнул рукой в знак согласия. Он был хозяином вечера, но раз герцогиня решила взять дело в свои руки, то он мог оставить хлопоты. – У нас, кажется, шестая беседка вдоль главной колоннады. Вы найдете нас там.

Корнелия вначале пыталась завести светскую беседу, но вскоре поняла: что бы она ни говорила, ее спутницу это мало интересует, а посему умолкла и, поскольку ее молчание также не вызвало со стороны герцогини никаких замечаний, с внутренней усмешкой убедилась, что была права.

Гарри привел дам к беседке, которую снял для этого вечера, и лично раздобыл бокал глинтвейна для Элизы, которая сроду не пила крепких напитков, вроде аракового пунша, бокалы с которым лакей подал Корнелии и герцогине. Та, не говоря ни слова, тем не менее каким-то образом дала Корнелии понять, что ей следует держаться рядом.

После двух стаканчиков пунша ее светлость объявила:

– Пойду, пожалуй, чуть-чуть прогуляюсь. Дайте мне вашу руку, леди Дагенем. – Она крепко запахнула на себе шаль.

– Мэм?.. – начал Гарри.

– Нет-нет, мы не нуждаемся в вашем сопровождении, Бонем. Оставайтесь здесь и поухаживайте за Элизой. Идемте, мэм. – Она энергично потрепала Корнелию по руке.

Корнелия подчинилась. Ничего другого ей бы и в голову не пришло, и потом, сказать по правде, она находила двоюродную бабку Гарри весьма забавной, правда, подозревала, что это ее «чуть-чуть» растянется надолго. Корнелия бросила взгляд на Гарри, который, едва заметно пожав плечами, приподнял бровь и отвернулся к Элизе.

– Пойдем туда, – заявила герцогиня, когда они достигли дороги, проходившей вдоль главной колоннады. Она указала веером на тропу, которая, ответвляясь под прямым углом, соединялась с главной аллеей парка.

Безлюдная тропа вывела их к маленькой рощице в центре садов, от которой лучами во все стороны расходились дорожки. Как только они вошли в рощу, судя по раздававшимся отовсюду шепоту и шорохам, Корнелия догадалась, что лесок представлял собой своего рода любовное пристанище. Возможно, именно здесь Гарри рассчитывал с ней прогуляться. Вот только вместо него рука об руку с ней шла грозная старая дама, у которой, надо думать, были причины остаться с ней тет-а-тет. Если б не охватившее ее тревожное предчувствие, Корнелия обязательно бы рассмеялась. Она была убеждена, что герцогиня ничего не делает без цели.

– Здесь сяду, – объявила ее светлость, указывая на деревянную лавку под буковым деревом, с голых зимних ветвей которого свисали разноцветные лампионы. – Оставим тень влюбленным. Мы и так уж слишком бесцеремонно вторглись в их пределы. – К своему изумлению, Корнелия услышала в словах старой леди нечто похожее на сдержанный юмор.

Герцогиня села на скамейку, устраивая вокруг себя юбки и шали.

– А теперь, милочка, к делу.

Мрачное предчувствие Корнелии расцвело пышным цветом. Но вместе с ним пришел и гнев. С какой стати ей бояться этой женщины, хотя перед ней и трепещет вся ее семья?

– Я вас не понимаю, мэм.

– Не становитесь в позу, леди Дагенем, не надо. Присядьте лучше. – Голос герцогини звучал вполне доброжелательно.

Корнелия опустилась на скамью, но несколько поодаль, сложила руки на коленях и стала ждать.

– Бонем вам небезразличен, – не допускающим возражения тоном сказала герцогиня.

– Что навело вас на эту мысль, мэм? – спросила Корнелия ледяным голосом, прежде чем разговор продолжился.

– Надобно быть дурой, чтобы им не заинтересоваться, – парировала леди. И затем проговорила уже более примирительно: – Но я не об этом. Вы Бонему тоже небезразличны.

– И опять же я вас спрошу, мэм, что заставляет вас так думать?

Корнелия чувствовала, как внутри ее сковывает ужас. Если эта женщина что-то заподозрила, Маркби и слова окажется довольно.

– Душа моя, я знаю Бонема с пеленок. И наверное, даже лучше, чем его собственные сестры. Он в самом деле неравнодушен к вам. Помимо взглядов, которые он на вас бросает, когда думает, будто никто на него не смотрит, я знаю и другое: он бы и пальцем не шевельнул, а сейчас ишь как расстарался. Бонемы – одна из лучших фамилий. Их род восходит к самому Вильгельму Завоевателю. Надобно смотреть правде в глаза, леди Дагенем: вы со своими подругами, хоть и благородного происхождения, сами не пробились бы в высшее лондонское общество. Не надо… не надо кипятиться. Хотите верьте, хотите нет, а я вмешиваюсь из добрых побуждений. Гарри не лез бы из кожи вон, чтобы поспособствовать трем женщинам – не слишком знатным и не очень богатым – попасть в его круг.

Корнелия сознавала правоту ее слов и молча ожидала продолжения.

– Следственно, у него интерес иного свойства – к одной из вас, а я, леди Дагенем, не вчера родилась на свет. Его интересуете именно вы. И раз его услуга не была взаимной, то почему вы еще принимаете его помощь… если все вы не авантюристки-вымогательницы?

Корнелия не удостоила последнее замечание ответом. Она сидела, кипя от негодования, и неимоверным усилием воли удерживала руки на коленях.

Вдруг герцогиня, сбив ее с толку, издала смешок.

– Не стоит пытаться выцарапать мне глаза, милочка. Я прекрасно знаю, что это не так. Вы все весьма недурно воспитаны. Честь и хвала вашим матушкам. И ваши семьи не вызывают никаких возражений.

– Вы очень любезны, мэм. – Корнелия не мигая смотрела вперед, в глубь рощи, где какая-то безымянная греческая статуя вершила суд.

– Однако в семье Бонема не все так гладко. Вы рано или поздно все равно об этом узнаете, и я хочу, чтобы вы узнали это от того, кто всем сердцем желает ему добра.

Впервые с тех пор, как герцогиня завела этот пренеприятный разговор, Корнелия повернулась и посмотрела на нее.

– В семье лорда Бонема? – недоверчиво переспросила она.

– Нет, это произошло не в его семье. Это случилось с самим Бонемом. – В поведении герцогини появилась какая-то натянутость. Ее пальцы в перчатках начали нервно теребить бахрому кашемировой шали. – Он вам ничего о себе не рассказывал?

Корнелия невесело, горько усмехнулась и вновь отвела взгляд.

– Очень мало, мэм.

Ее собеседница тихо вздохнула.

– Вот с ним всегда так. Даже мне почти ничего о нем не известно… о том, чем он занимается. Но это остается на ваше усмотрение. Либо вы научитесь с этим жить, либо нет. Это не мое дело.

«Как будто это что-то меняет», – с раздражением подумала Корнелия, но сказала только одно:

– Полагаю, вы упомянули о некоем обстоятельстве из жизни Бонема, с тем чтобы поведать мне о нем. – Она почувствовала на себе неприятно проницательный взгляд собеседницы.

– Вам известно, что он был женат? – спросила герцогиня.

– Да, он говорил, – ответила Корнелия без выражения. – Его жена погибла в результате несчастного случая.

Кажется, герцогиня сделала глубокий вдох, словно к чему-то готовилась.

– Его женой была леди Анна Фербекс, дочь герцога Графтона. Она умерла при загадочных обстоятельствах. – Проговорив это, герцогиня сжала губы в тонкую линию.

Корнелию будто окатили холодной водой.

– Не могли бы вы объясниться подробнее, мэм?

– Они в это время находились в деревне. – Ее светлость заговорила очень быстро, точно старалась как можно скорее изложить неприятные факты. – Между ними вспыхнула ссора. Согласно свидетельским показаниям на следствии, Анна вышла из спальни мужа в негодовании. Было слышно, как Бонем, когда она начала спускаться по лестнице, стоя наверху, бросал ей вслед какие-то упреки. Анна оступилась и, упав с лестницы, разбилась насмерть. Никто не видел, как это случилось, но ее отец вбил себе в голову, что в смерти его дочери повинен Бонем.

С минуту она молча обмахивалась веером, затем продолжила:

– Как выяснилось, у Анны была связь с женатым мужчиной… У них с Вибартом это началось еще до ее брака с Бонемом, который ни сном ни духом об этом не подозревал. Именно это обстоятельство, кажется, и дало повод для проведения дознания. Было решено проверить, могла ли ее смерть быть не случайной. Чушь, конечно.

Герцогиня прервалась, словно бы хотела перевести дух, и Корнелия, заметив ее бледность под тщательно наложенными румянами, не на шутку встревожилась.

– Не мучьте себя более, мэм, прошу вас, – сказала она. Герцогиня презрительно фыркнула.

– Я не мучаюсь. Я в бешенстве. Даже теперь, по прошествии пяти лет, это дело все еще приводит меня в ярость.

Она снова сделала глубокий вдох.

– Одним словом, леди Дагенем, хотя невиновность Бонема и была доказана следствием, этот случай подпортил его репутацию, тень скандала, которая продолжает его сопровождать до сих пор, останется с ним до конца дней. Герцог по-прежнему уверен в его виновности, но есть и другие, кто его в этом поддерживает. Обстоятельства случившегося темны, показания свидетелей в целом путанны. Близкие Бонему люди его защищали и продолжают защищать, ну а общество вообще ведет себя так, будто ничего не случилось. Но если он женится, о скандале заговорят снова.

Какое-то время Корнелия молчала, осмысливая услышанное.

– Вы мне советуете держаться от него подальше, мэм? – в конце концов выговорила она.

Герцогиня медленно повернула к ней лицо.

– Вовсе нет, моя дорогая. Я просто говорю, чего вам следует ожидать. Я всем сердцем люблю Бонема. Если вы готовы встать на его сторону, он будет вам хорошим супругом. А коли не сумеете справиться со скандалом, это многое о вас скажет. Имейте это в виду.

Она резко поднялась в волнах кашемира и шелка.

– Итак, я сказала все, что хотела. Холодает.

Корнелия поднялась вслед за герцогиней и предложила ей руку. Она не могла решить, как отнестись к услышанному.

– Простите, мэм, – через минуту заговорила она, – я благодарна вам за оказанное доверие, но оно представляется мне излишним. Гарри и полусловом не намекал на предложение.

Леди снова презрительно фыркнула.

– Ну разумеется. Он никогда не решился бы сделать предложение женщине, зная, что тем самым обрекает ее на скандал. Именно поэтому он всегда будет считать для себя брак невозможным. Но он не прав. Я довольно пожила на свете, моя дорогая, всего повидала на своем веку и знаю, что новость о его женитьбе явится не чем иным, как кратковременной сенсацией. Я не утверждаю, что все будет просто, но ежели вы оба отважитесь на этот шаг, шум уляжется довольно скоро.

Корнелия ничего не ответила, и, нарушив молчание, герцогиня снова заговорила:

– Вы, без сомнения, считаете меня бесцеремонной старухой, которая всюду сует свой нос… но, как уже было сказано, я люблю Бонема. Да и вы мне нравитесь, – сказала она, как о чем-то само собой разумеющемся.

Вот и еще один запутанный клубок в жизни Гарри Бонема, подумала Корнелия, когда они вернулись в беседку. Хотела ли она его распутать? Могла ли себе позволить это? Тень убийства… граф Маркби непременно воспользуется этой возможностью и будет ковать железо, пока горячо.

Вот отчего, подумала Корнелия, Гарри разыгрывал из себя Казанову под ее окном: пока о них никто не знает, скандал ей не грозит. И по той же самой причине их отношения не должны выйти за пределы любовной связи. Осознав это, Корнелия почувствовала трепет удовлетворения, но только, увы, не радости.

Глава 22

– А вот и вы! – учтиво встретил женщин Гарри. Корнелия помогла герцогине подняться по ступенькам в беседку. – Ужин ждет.

– Да уж надеюсь, – проворчала ее светлость. – Хотя не ужинаю так поздно.

– В таком случае, мэм, вам, вероятно, стоило остаться дома, – мягко сказал Гарри, выдвигая для нее стул.

Герцогиня обратила на него гневный взгляд, но воздержалась от дальнейших замечаний и села за стол.

– Не угодно ли ветчины, мэм? – Гарри предложил ей серебряный поднос с тончайшими ломтиками ветчины, которой славились сады. Он положил ей на тарелку два ломтика и повернулся к ее компаньонке: – Позвольте за вами поухаживать, мэм?

– О! Боже мой, вы так добры, милорд… право, очень добры. Быть может, только один крошечный кусочек… самый крошечный… может, вот тот. Ведь много есть не годится, не правда ли? – Она улыбнулась и, склонив голову, посмотрела на остальных гостей.

– Ох, Элиза, да перестань же ты наконец бормотать, – велела ей госпожа. – Здесь на всех довольно.

– Да, разумеется, ваша светлость… Я вовсе не думала, что не довольно… я, право, знала, что славный лорд Бонем всегда все предусматривает… – Под испепеляющим взглядом герцогини Элиза окончательно стушевалась и умолкла.

– Как тебе понравился оркестр, Лив? – поспешно спросила Корнелия.

– О, это было впечатляюще, – приняла эстафету Ливия, бросив сочувствующий взгляд в сторону компаньонки. – В павильоне было много танцующих, но все были в масках. А я и не сообразила сразу, что это бал-маскарад.

Среди присутствующих за столом шел какой-то разговор. Когда Корнелия улавливала направление беседы, то вставляла какие-то замечания, но полностью сосредоточиться ей не удавалось. Она не могла себе представить, что этот мужчина, такой нежный и чувственный любовник, обладавший столь тонким чувством юмора, мог кого-то убить. И все же она отдавала себе отчет в том, что не знает его до конца. Он был хорошим актером, в этом она ни минуты не сомневалась. Неизвестно, какую роль он играл, но это определенно помогало ему скрыть свое истинное лицо. Так кто же он на самом деле, Гарри Бонем?

– Вы что-то рассеянны, леди Дагенем…

Корнелия с виноватым видом встрепенулась, внезапно осознав, что лорд Форстер вот уже несколько минут что-то ей говорит.

– О, извините, сэр. Я задумалась. Здесь столько всего интересного. – Ее оправдание прозвучало так невнятно, что лишь усугубило ощущение ее вины. Она остро почувствовала на себе проницательный, холодный взгляд зеленых глаз Гарри. Догадался ли он, о чем говорила с ней его двоюродная бабка?

Корнелия попыталась сосредоточить внимание на компании за столом, и через несколько минут Гарри отвел взгляд в сторону.

– Мне бы хотелось посмотреть фейерверк, – сказала Ливия, когда ужин подходил к концу. – Не пойти ли нам всем вместе?

– Терпеть не могу фейерверки, – заявила герцогиня, что, впрочем, ни для кого не явилось неожиданностью. – Форстер, можете проводить нас к карете.

Дэвид с поклоном подчинился:

– С превеликим удовольствием, мэм.

Гарри вскочил на ноги.

– Я сам провожу вас, мэм.

– Не нужно, Форстер прекрасно с этим справится! – отрезала бабка, подбирая вокруг себя шали. – Позаботьтесь лучше о своих гостях, Бонем.

– Слушаюсь, мэм. – Гарри отвесил ей насмешливый поклон.

Ее светлость учтиво удалилась, опираясь на руку Дэвида, а ее компаньонка с объемистым ридикюлем своей госпожи поспешила за ней, то и дело полуприседая в реверансах.

– Бедняжка, – пробормотала Аурелия. – Как только она все это терпит? О, лорд Бонем, прошу меня простить. Я знаю, она ваша родственница, но герцогиня такая властная женщина!

– Не извиняйтесь, – ответил Гарри, махнув рукой. – Она сущая горгона и получает от этого невыразимое удовлетворение. Ну так как, все идут смотреть фейерверк?

Он остановил вопросительный взгляд на Корнелии. Она поняла, что он просит ее не ходить, однако, не осознав до конца того, что доверила ей герцогиня, она была не готова остаться с ним наедине.

– Конечно, я бы очень хотела его посмотреть, – проговорила она, оставляя без внимания вспыхнувшее в глазах Гарри недоумение. – Элли, ты идешь?

– Непременно.

Гарри сдался. Возможно, нежелание Корнелии остаться с ним наедине было продиктовано ее щепетильным стремлением сохранить внешние приличия. Хотя сам он не усматривал ни малейшего повода для беспокойства, если бы они вдвоем просто посидели в беседке возле главной колоннады у всех на виду. Однако он знал, как она боялась даже малейшего намека на скандал, который мог коснуться ее детей. Ее предосторожность сейчас могла показаться чрезмерной, но Гарри счел, что он может… или должен… понять ее.

Он предложил ей руку.

– Тогда идемте.

Среди шумного и ослепительного зрелища рассеянность Корнелии стала незаметной для всех, но не для Гарри, который, стоя возле нее, явственно, как нечто материальное, ощущал сковавшее ее тело напряжение. Он дотронулся до ее руки, и Корнелия вздрогнула от неожиданности.

– Отчего такая нервозность? – тихо спросил он.

– Вы напугали меня, – ответила Корнелия, издавая весьма неубедительный смешок. – Я очень увлеклась фейерверком. Вы только взгляните на это огненное колесо. – Она указала на вертящийся сверкающий и разноцветный круг.

Гарри лишь пожал плечами.

– Я приду к вам нынче ночью, – немного погодя так же тихо проговорил он.

Он почувствовал, как напряглась Корнелия, прежде чем ответить ему:

– Я неважно себя чувствую, Гарри. Мне, с вашего позволения, лучше поспать этой ночью.

– Можно и поспать, – мягко продолжил он. – Я просто хочу побыть с вами, занятие любовью не единственное удовольствие, какое я получаю от вашего общества. Я хочу, чтобы вы спали в моих объятиях.

– Тсс! – настойчиво шепнула Корнелия. – Нас могут услышать.

– Здесь такой шум, что это невозможно, – заметил Гарри, нахмурившись. – Тут можно оглохнуть.

– И тем не менее… – упрямо сказала Корнелия.

– Как угодно, – без выражения ответил Гарри.

Корнелия прикусила губу. Нельзя было осуждать Гарри. Ничего удивительного, что ее резкое охлаждение его оскорбило. Но до тех пор, пока она не разберется во всем, вряд ли она сможет что-либо объяснить ему. Корнелия одного не могла понять: в чем причина ее уныния? Не в том ли, что она, сама того не сознавая, все же надеялась соединиться в брачном союзе с Бонемом, а теперь лишилась этой надежды?

Мучительный вечер подошел к концу. Корнелия с трудом скрыла свое облегчение, когда они спускались к причалу. Дэвид присоединился к компании во время фейерверка и теперь шел, беседуя с оживленной Ливией, так же как Ник с Аурелией. Лишь Гарри с Корнелией шествовали в странном глухом молчании.

Усевшись вместе с дамами в лодку, джентльмены проводили их до ожидавшего у причала берлина. Пока две другие пары прощались у кареты, Гарри задержал Корнелию, сжав ей руку.

– В чем дело, Нелл? – Его глаза блуждали по ее лицу, пытаясь отыскать на нем хоть намек на причину происшедшей с ней внезапной перемены.

– Месячный период, – в отчаянии солгала Корнелия. – Я действительно неважно себя чувствую, Гарри. Через день-два это пройдет, но…

– Я понимаю, – перебил ее Гарри почти грубо. Он не поверил ей, хотя и не имел на то никакой причины. Но раз ей так хотелось спать одной, что она привела единственное оправдание, которое ни один джентльмен не мог проигнорировать, то ему ничего другого не оставалось, как принять его. Он помог ей сесть в карету, на миг поднес к губам и тут же выпустил ее руку. – Вы позволите навестить вас утром?

Отказать ему в этом было невозможно. Корнелия подумала, что к тому времени она успеет разобраться в своих чувствах и принять какое-то решение.

– Разумеется, – беспечно отозвалась она. – Мы всегда вам рады, виконт… как и всем вам. – Ее улыбка предназначалась всем присутствующим джентльменам. – Благодарю за восхитительный вечер, лорд Бонем.

– Мне было очень приятно. – Гарри даже не пытался скрыть прозвучавший в его голосе сарказм. Он поклонился и отступил назад, закрыв дверь кареты.

– Кажется, мы славно повеселились, – сказала Аурелия, хватаясь за ремень – карета покатила, подпрыгивая на булыжниках.

– Да, твой Казанова оказался образцовым хозяином, Нелл, – заметила Ливия.

Массивный железный ключ лежал под греческим вазоном возле двери, и женщины сами открыли дверь и вошли в темный холл. Заботливый Морком оставил для них одно бра горящим, и еще три свечи стояли на столе. Женщины зажгли их от свечи в бра. Загасив ее, Корнелия стала подниматься вслед за подругами по лестнице.

Наверху она весьма убедительно зевнула.

– Я так устала, что валюсь с ног. Элли, ты пойдешь в детскую?

– Конечно, – отозвалась Аурелия. – Спокойной ночи, Лив. – Она поцеловала Ливию.

– Спокойной ночи, Лив. – Корнелия тоже поцеловала подругу, и они расстались. Корнелия с Аурелией направились к лестнице в детскую.

Аурелия подоткнула одеяло Фрэнни и поцеловала дочь в гладкий лобик.

– Она такой ангел, когда спит, что трудно поверить, какая она на самом деле неугомонная. – Аурелия улыбнулась, глядя на спящую дочь.

Корнелия тоже улыбнулась в ответ, двигаясь меж детских кроваток, поправляя одеяльца и упавшие на детские лобики пряди волос.

– Все? – Аурелия пошла к выходу.

– Еще одну минуту, – шепнула Корнелия. – Ты пока спускайся.

Аурелия кивнула:

– Ну, тогда спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Элли. – Корнелия остановилась, глядя на сына. Его лицо во сне раскраснелось, длинные темные ресницы – такие же, как у его отца – покоились на розовых полумесяцах щек. Она не могла допустить, чтобы его у нее отняли. Даже за счастье быть с Гарри Бонемом всю оставшуюся жизнь.

Как только небольшая компания вошла через железные ворота в замкнутое пространство уединенного сада, Стиви сразу же стал играть в мяч, подкидывая его перед собой.

– Дейзи, поиграй со мной в мяч, – обратился Стиви к няньке своим детским дискантом. Он был не так упрям и настойчив, как его кузина, которая тотчас пронзительным воплем заявила свои права на игру.

Сюзанна же тихо плюхнулась на траву возле бордюра и сорвала крокус.

– Сейчас, лорд Стиви, одну минуту! – крикнула ему Дейзи, наклоняясь, чтобы вытереть Фрэнни нос.

Стиви пнул мяч так, что тот вылетел на дорожку. Мальчик побежал за ним, а Фрэнни, поскорее отделавшись от услуг Дейзи, бросилась вслед за своим кузеном. Дорожка шла под уклон, и мяч своевольно, все более ускоряясь, катился вперед.

Стиви бежал за мячом, Фрэнни с возбужденными криками – за ним. Но вот девочка споткнулась о корень дерева и, растянувшись на дорожке, заревела во весь голос. Дейзи, крепко державшая за руку Сюзанну, подбежала к ней.

Стиви и не думал останавливаться.

– Стиви… Лорд Стиви, вернитесь. – Дейзи, не отпуская от себя Сюзанну, отвлеклась, чтобы успокоить вопящую Фрэнни.

Стиви на миг задержался и оглянулся, словно раздумывая, подчиниться няньке и вернуться назад или продолжать погоню за мячом. В конце концов, увидев, как мяч стремительно приближается к повороту дороги, он вновь бросился за ним.

К отчаянно ревевшей Фрэнни присоединилась Сюзанна, и нянька, которая, стоя на коленях, вытирала кровь с разбитой коленки Фрэнни и одновременно пыталась успокоить Сюзанну, не обратила внимания на мальчика.

Стиви бежал по дорожке, уходившей в сторону, и не слышал, как за его спиной возник человек. Секунда – и кто-то внезапно накинул ему на голову что-то черное, лишая возможности дышать, и прижал лицом к своему плечу. Стараясь вырваться, Стиви начал брыкаться, но что мог сделать маленький мальчик против его сильных мужских рук? Похититель с ребенком опрометью метнулся в дальний конец сада, к воротам с противоположной стороны сквера.

Он выбежал на улицу, где стояла привязанная к ограде лошадь. По-прежнему крепко прижимая к себе ничего не видящую и задыхающуюся жертву, похититель вскочил в седло и, ударив лошадь каблуками в бока, пустил ее быстрым галопом прочь.

Дейзи наконец удалось унять крики Фрэнни, но теперь уже Сюзанна разошлась не на шутку. Нянька поднялась с колен, ритмично покачивая на руках трехлетнюю кроху, и стала оглядываться вокруг в поисках Стиви. Она позвала его и прислушалась. Но ответом ей были лишь тихие шорохи сада, шуршание белки да трель дрозда в живой изгороди из бирючины.

Она снова позвала. На сей раз ее пронзительный крик дрожал от паники. Дейзи бросилась по дорожке к тому месту, где видела мальчика в последний раз. Сюзанна подпрыгивала у нее на руках, Фрэнни цеплялась за ее юбки.

– Где Стиви? Где Стиви? – монотонно повторяла Фрэнни.

– Да помолчи ты, Фрэнни! – бросила ей Дейзи, отчаяние которой сменилось гневной досадой. Если бы не эта девчонка, она не выпустила бы из виду мальчика. Нянька наклонилась и встряхнула девочку – слегка, и та, непривычная к чему-то, помимо терпеливых объяснений, оторопев от неожиданности, замолчала.

Призывая Стиви, Дейзи пустилась по огибавшей сквер дорожке, вдоль которой тянулась ограда. Когда это ни к чему не привело, она стала бегать по тропинкам, бравшим начало у лужайки в центре сквера. Стиви никогда не был склонен к проказам и не стал бы изводить ее таким образом. Самое большее, на что он способен, – это спрятаться на несколько минут. Но потом он обязательно выбежал бы со смехом, гордясь своей хитрой проделкой.

Осознав весь ужас положения, Дейзи со струящимися по щекам слезами застыла посреди сквера.

Маленького виконта Дагенема нигде не было.

Мертвой хваткой сжав руку Фрэнни и ничего не видя перед собой, она выбежала из сада и бросилась через дорогу к дому. Что есть мочи она застучала медным кольцом в дверь. Ей отворила взволнованная Корнелия.

– Что такое?.. – Корнелия увидела залитое слезами лицо няньки, испуганное личико Фрэнни, всхлипывающую Сюзанну, и кровь отлила у нее от лица. – Где Стиви? – шевельнула она бескровными губами и, не дожидаясь ответа, протиснулась мимо Дейзи. Вырвавшись из дома, она бросилась через дорогу в сквер.

Глава 23

Через час Гарри стал свидетелем последствий разыгравшейся трагедии. Парадная дверь была приоткрыта, и он не стал стучаться – просто распахнул ее и вошел в холл. В ту же минуту ему стало ясно, что в доме что-то случилось. В воздухе пахло паникой.

Нянька Дейзи лежала на полу холла бесформенной, мокрой от слез грудой. Возле нее стояли, подвывая, две маленькие девочки. Мертвенно-бледная Линтон, готовая впасть в истерику, на чем свет стоит честила рыдающую Дейзи. Даже близнецы впервые проявили какие-то эмоции – совали детям имбирную коврижку, пытаясь их успокоить. Возле них в явной растерянности стоял Морком, что-то бормоча себе под нос.

– Что происходит? – спросил Гарри. Бросив шляпу и хлыст на скамейку, он стянул перчатки.

– Лорд Стиви, – замогильным голосом произнес Морком. – Тут такие дела, уж такие…

Ничего не сказав, Гарри решительно зашагал в гостиную, где рассчитывал найти женщин. Он вошел туда без церемоний и сразу же услышал голос Корнелии, который перекрывал остальные. Однако что именно она говорила, разобрать было невозможно. Она стояла посреди комнаты с листком бумаги в руке. Ее бледное, как алебастр, лицо выглядело застывшим, глаза потухли. Гарри видел, что она держалась из последних сил и в любой момент могла сломаться.

– Что стряслось? – Он стремительно подошел к ней. – В чем дело, Нелл?

Она с минуту молча смотрела на него, словно не узнавая, потом с досадой покачала головой и продолжила внимательное изучение листка, который держала в руках.

– Я должна немедленно ехать, – сказала она каким-то странным, безжизненным голосом. – Они не причинят ему вреда, если я отправлюсь сейчас же.

– Стиви похитили, – поспешно объяснила Аурелия. – Он внезапно исчез, когда дети с Дейзи гуляли в сквере. – Она беспомощно развела руками. – Как в воду канул… бесследно.

– А потом Нелл получила это письмо, – продолжила Ливия. – Оно пришло всего несколько минут назад. – Она приблизилась к Корнелии. – Нелл, дай нам взглянуть на него. Или по крайней мере скажи, что в нем.

Корнелия, сложив листок, спрятала его в карман и непреклонно сказала:

– Нет. Его никто не увидит. Это мое дело, и только мое. Я сама буду им заниматься. А теперь я должна идти. – Она сделала шаг по направлению к двери.

Ее голос – неестественно высокий и ломкий – казался чужим, и Гарри понял, как близка она к срыву. Он подошел к ней и нежно взял за плечи.

– Что бы это ни было, любовь моя, ты не сможешь справиться с этим в одиночку. Дай мне письмо.

Она отшатнулась и с жаром проговорила:

– До вас это не имеет никакого касательства. Это дело семейное.

– Понимаю, – подчеркнуто спокойно ответил Гарри. – И тем не менее я могу вам помочь. Мне нужно, чтобы вы показали мне это письмо.

Корнелия остановила на нем неподвижный взгляд.

– Да чем же вы можете помочь? У меня украли ребенка! Это вы понимаете? Я сама знаю, что нужно сделать, чтобы вернуть его. Именно это я и собираюсь предпринять. Я сама, только я… и никто другой не должен в этом участвовать. А теперь пустите меня, Гарри. – Она попыталась оттолкнуть его, но он не сдвинулся с места и снова взял ее за плечи.

– Нелл, отдайте письмо. Немедленно, – потребовал Гарри. Он произнес это намеренно грубо, чувствуя необходимость пробиться сквозь панцирь, не допускавший до нее ни одной мысли, кроме той, что ее ребенок пропал. – У нас нет времени. Я должен знать, что от вас хотят.

Теперь Корнелия смотрела на него с враждебностью и подозрением, будто ее внезапно осенила какая-то догадка.

– Что вам известно?

– Более, чем вы полагаете, – мрачно сказал Гарри. – А теперь отдайте письмо. – Он требовательно щелкнул пальцами. Затем повернулся к Аурелии с Ливией, которые стояли, молча уставившись на него. – Оставьте нас одних.

Это прозвучало как приказ, ослушаться которого было просто немыслимо. Перед женщинами стоял совершенно другой человек, не тот, которого они знали. И новое воплощение виконта Бонема было почти пугающим. Они без слов покинули гостиную.

– А теперь, – сказал Гарри, – письмо, Нелл.

На Корнелию нашло оцепенение, она почувствовала себя не в силах противиться ему и все равно упрямо продолжала.

– Если я хоть кому-нибудь покажу письмо, они с ним что-нибудь сделают.

– Никогда, любовь моя. – Он заговорил мягко и вкрадчиво. – Я этого не допущу. Доверься мне и дай мне письмо. – Он протянул руку.

Корнелия опустила руку в карман и, вытащив письмо, отдала его Гарри, не понимая, что заставило ее довериться ему, но знала, что это нужно.

Гарри быстро пробежал глазами письмо. Его губы сложились в жесткую линию, ноздри раздулись в приступе ярости. Он проклинал и себя, и идиота Найджела Дагенема. Должно быть, это его рук дело, хотя он скорее всего лишь пешка в более серьезной игре. Все было сработано на редкость по-дилетантски, но Корнелия не могла этого увидеть. И разве она могла что-то вообще видеть, когда ее ребенку грозит опасность? Как только посмел этот глупый, тупоумный болван, для которого в жизни нет ничего дороже своих интересов, причинить Корнелии такие страдания!

Гарри вернул ей письмо.

– Предоставь это дело мне, Нелл. Сама оставайся здесь и никуда не выходи из дома. Ты поняла меня? – Он внимательно взглянул на нее, увидел, как вспыхнули ее глаза, как сжались ее губы. – Я говорю серьезно. Оставайся здесь и жди меня. Я привезу тебе Стиви, обещаю.

Не в силах смотреть на ее окаменевшую фигуру, на застывшие в глазах ужас и смятение, он притянул ее к себе, крепко поцеловал в губы, прижал к своей груди, пытаясь передать хотя бы малую толику своих сил этой внезапно ставшей такой хрупкой женщине.

Корнелия безразлично позволила ему поцеловать себя, даже не почувствовав прикосновения его губ и оставаясь в его объятиях напряженной и неподатливой, затем отстранилась.

Гарри отступил на шаг, неуверенно глядя на нее. Он никак не мог понять, слышала ли она его. И если слышала, сделает ли так, как ей велят. Однако больше нельзя было медлить. Следовало перехватить ребенка, пока он не попал в руки тех, кто шантажировал Дагенема. Гарри не боялся, что Найджел причинит мальчику вред, но он ведь и сам был лишь мышонком в кошачьих лапах. А те, кто использовал его в своих целях, ни в грош не ставили человеческую жизнь, даже если речь шла о пятилетнем ребенке. Попытки Корнелии что-то сделать самой оказались бы пустой суетой. Она могла бы только увеличить риск, подвергнув опасности и себя, и ребенка. Гарри резко развернулся и вышел из гостиной. Картина в холле изменилась: возле лестницы теперь держали совет только Морком с близнецами.

– Где Лестер? – требовательно спросил Гарри, направляясь к выходу.

Вопрос их, по-видимому, не удивил.

– Ушел, когда доставили письмо, – сообщил Морком. Должно быть, Лестер отправился за посыльным, значит, он скоро его нагонит. Взяв шляпу и хлыст, Гарри покинул дом. Как он и ожидал, Лестера он увидел в дальнем конце площади. Тот бегом направлялся к нему.

– Я так и знал, что вы появитесь, милорд, – сказал он, с трудом переводя дух. – Я взял парня, но он ничего не знает. Сказал, какой-то тип вручил ему письмо да заплатил пенни, чтобы он доставил его по назначению.

– Где он получил письмо? – Гарри держал лошадь за поводья, готовый вскочить в седло.

– В нескольких улицах отсюда, – сказал Лестер. – Вы его прочли?

– Да, – кивнул Гарри, садясь на Персея. – Скорее всего он держит мальчика в кабачке на Грейз-Инн-роуд. Вряд ли ему хватило ума спрятать ребенка в другом месте – не там, где он ждет выкупа. Это кабачок «Грейхаунд». Поезжай за мной туда. Если он там не один, боюсь, мне без тебя не обойтись.

– Сейчас же следую за вами, сэр.

Гарри поднял руку и пустил Персея рысью.

Мальчик бился, задыхаясь в складках одеяла. Голос – знакомый голос – сказал, что все будет хорошо, если он будет себя тихо вести и лежать смирно. Одеяло сняли, и Стиви открыл рот, чтобы закричать. Но прежде чем звук вырвался из его горла, ему в рот просунули ложку, и внутрь полилась противная жидкость. Ребенок закашлялся и начал отплевываться. Откуда-то издалека послышался все тот же голос, который успокаивал его, уверяя, что все будет хорошо. Что он скоро увидит маму.

Корнелия ждала, пока не уверилась, что Гарри покинул дом. Потом снова просмотрела письмо. Оно пестрело ошибками, но мысль была выражена ясно.

«Если хатите снова увидить мальчика, принисите ноперсток с натписью в кабачок «Грейхаунд» на Грейз-Инн-роуд к завтрему до полудня. Никаму ничево не гаварите».

Откуда им известно про ее наперсток? А если б он ей не попался в бочонке с мукой? Корнелия вздрогнула – от холода и жара одновременно. Но почему наперсток?

Нет, об этом думать нельзя. Корнелия спрятала наперсток с запиской в карман и поспешила к себе наверх за ротондой.

– Корнелия, что мы можем сделать? – Аурелия коснулась ее рукой, когда она летела мимо по направлению к лестнице.

– Ничего… ничего, Элли. – В ее голосе сквозило раздражение, выдававшее ее отчаяние. – Дайте только мне уйти. Пожалуйста.

Аурелия отступила в сторону, беспомощно переглянувшись с Ливией, и Корнелия побежала вверх по лестнице.

В спальне она остановилась, пытаясь хоть как-то восстановить способность мыслить, унять дыхание. Что понадобится Стиви, когда она его увидит? Он в пальто и шапочке… Без них Линтон не выпустила бы его на улицу. Нужна ли ему еда… хочет ли пить?

О Господи, что они с ним сделали? Она пронеслась мимо подруг, которые неподвижно, в растерянности стояли возле лестницы, затем устремилась к двери, по-прежнему приоткрытой. Очутившись на улице в холодном солнечном свете, она мгновение помедлила, раздумывая, где лучше найти наемный экипаж.

Она бросилась на Мортимер-стрит, еле сдерживая тихие всхлипы панического ужаса оттого, что теряет время. Наконец она остановила экипаж с запряженной в него тощей, обессилевшей клячей.

– Трактир «Грейхаунд», Грейз-Инн-роуд, – выдохнула Корнелия, когда ей наконец удалось открыть дверцу и забраться внутрь.

Она нащупала в кармане наперсток и, как талисман, сжала его в руке. Теперь, когда она не могла ускорить события и ей оставалось только ждать, ее одолели вопросы, над которыми до сих пор не было времени подумать. Что известно Гарри?

«Более, чем вы полагаете»? Корнелия снова услышала его голос, снова увидела холодный блеск его ясных зеленых глаз. Он сказал, что привезет Стиви, но о наперстке не было сказано ни слова. Если он собирался спасать ее сына, отчего бы ему не взять с собой выкуп? Дело не в том, что она упустила это из виду, а в том, отчего он не упомянул об этом…

Ее охватила холодная уверенность. Этому было лишь одно объяснение. Гарри знал или догадывался, что нечто подобное может произойти. Он знал о наперстке, знал секрет, который он заключал в себе. Но по какой-то причине, несмотря на требование выкупа, счел его не важным. Значит, он все знал и не сделал даже попытки защитить их или хотя бы предупредить об этом. Стоял в сторонке и наблюдал, как на них смыкаются челюсти капкана. Он использовал их всех, живущих в доме на Кавендиш-сквер, в своих целях – в качестве наживки, другого объяснения не было.

Возможно, она излишне драматизировала события, но сама так не считала. Теперь ей многое открылось из того, что она желала знать о виконте Бонеме. И уже ничто не могло ее разубедить: ответственность за весь этот ужас лежит на нем. Возможно, он не является режиссером этих событий, но именно какое-то его упущение – если только не попущение – навлекло на нее это несчастье.

И только она одна могла вернуть своего сына.

Корнелия в нетерпении ухватилась за обтрепанный кожаный ремень и, наклонившись вперед, отодвинула от окна кожаный лоскут, выполнявший роль занавески. Как далеко они отъехали? Куда подъезжают? Эта часть города была ей совершенно незнакома. Грязная разбитая улица с покосившимися домишками, переполненные отбросами сточные канавы. Подпрыгивая, экипаж катил по ухабистой булыжной мостовой.

Мимо трактира «Грейхаунд» Гарри проскакал так, будто он его нимало не интересовал, но его быстрый цепкий взгляд выхватил узкую дорожку слева от постройки, отделявшую ее от ветхого сарая рядом. Никаких признаков какой-либо необычной активности. Ни единого намека на то, что из кабачка кто-то наблюдал за дорогой. Однако это вовсе не значило, что никто не следил из окна, карауля нежданных гостей.

Помощь Лестера пришлась бы кстати, но Гарри решил, что не будет его дожидаться. Проскакав по улице около сотни ярдов вперед, он увидел мальчишку, который от нечего делать пинал ногой камень в грязной сточной канаве.

– Эй! – повелительным тоном крикнул ему Гарри, и паренек, остановившись, поднял глаза на внушительную фигуру приближавшегося к нему верхового.

– Это вы мне, дяденька? – Он начал испуганно озираться по сторонам, очевидно, приготовившись в любую минуту дать деру.

– Тебе, тебе, если хочешь заработать полшиллинга, – сказал Гарри, натягивая поводья. – Возьми моего коня и подержи его здесь. – Он спешился и внимательно посмотрел на мальчика. – Ты меня слышишь? Никуда отсюда не уходи. Просто подержи его, пока я не вернусь. Ясно?

Мальчик снова окинул взглядом улицу, нервно облизывая губы. Наконец кивнул и взял поводья.

– Хорошо, дяденька.

Гарри накинул поводья на грязную, с длинными ногтями руку и крепко сжал вокруг них тощие пальчики.

– Полшиллинга, – повторил он. – И когда я вернусь, ты должен стоять на этом же самом месте.

Мальчик кивнул, но испуганное выражение не исчезло с его лица, его не радовало даже обещанное щедрое вознаграждение. Возвышавшийся перед ним джентльмен не внушал добрых чувств. Его угроза, пусть и не высказанная вслух, была мальчику совершенно ясна. Не выполнить его указание казалось немыслимым.

Гарри еще с минуту сверлил его неподвижным, тяжелым взглядом, потом кивнул и зашагал назад.

Лестер еще не появился. Гарри нырнул в узкую улочку возле кабачка, которая едва ли была шире его плеч. Он продвигался по ней чрезвычайно осторожно, стараясь не касаться отвратительных грязных стен и не вдыхать полной грудью окружающий смрадный воздух.

Улочка вела в крошечный внутренний дворик, обнесенный высокими стенами с колодцем посередине, зловонной уборной в дальнем конце и пустыми бочонками из-под эля, которые время от времени перекатывались по голой, немощеной земле в разные стороны. Гарри вошел во двор и окинул взглядом заднюю часть здания. Там были только два окна, располагавшиеся одно над другим, и одна узкая дверь.

Он подошел к двери и прислушался. Громкие голоса, стук кастрюль и сковородок, надрывный вопль пойманной курицы. Ничего необычного, решил Гарри, проникая рукой за голенище сапога за ножом, который всегда держал там. Нож и хлыст – вот и все его оружие, но зато и тем и другим он владел в совершенстве.

Он приподнял щеколду и одним ударом распахнул дверь, которая со стуком ударилась о стену. С ножом в одной руке и с угрожающе поднятым хлыстом в другой он вошел в тесную, задымленную кухоньку. Все, кто там находился – неряшливого вида женщина с половником, старик, сгорбившийся на табурете у открытой плиты, и мужчина, державший за шею хлопающую крыльями курицу, – раскрыв рты, уставились на вошедшего.

– Доброе утро, – любезно поздоровался Гарри. – Будьте так любезны, отойдите все, пожалуйста, в этот угол. – Он указал хлыстом на дальний угол кухни возле буфета вдали от двери, которая, как он предполагал, вела в пивную.

Не сводя с него глаз, они тихо сгрудились в углу, в том числе и мужчина с бьющейся курицей в руках.

– Благодарю вас. – Гарри повернулся и быстрым движением закрыл за собой дверь на щеколду, после чего двумя широкими шагами пересек кухню и притворил другую дверь, встав к ней спиной: в ближайшие несколько минут ему здесь никто больше не нужен. – А теперь, мэм, может, вы скажете мне, кто еще есть в трактире? – Его голос звучал тихо, ровно и обманчиво дружелюбно. Его губы были растянуты в улыбку, но глаза оставались холодными, как арктические снега.

С минуту все молчали. Курица издала еще один отчаянный вопль, и державший ее мужчина одним быстрым и выверенным движением свернул ей шею. Птица у него в руках обмякла.

– Кто еще находится в доме? – повторил свой вопрос Гарри, на сей раз его голос звучал более резко.

Ему ответила женщина:

– В пивной двое да еще те наверху.

Гарри посмотрел на нее вмиг обострившимся взглядом:

– Те? Сколько их?

Женщина, которая, по-видимому, оправилась от испуга, спросила:

– А вам-то что за дело?

– Да есть вот, знаете ли, одно дельце, – ответил Гарри, постукивая хлыстом по голенищу сапога. – Так сделайте одолжение, ответьте. – В его голосе послышалась сталь.

Женщина пожала плечами и с недовольным видом заговорила:

– Точно не знаю. Иногда он один, иногда с ним другие Я за ними не слежу. – Она снова пожала плечами. – У меня других дел полно.

Гарри нахмурился, и мужчина с курицей поспешил взять слово:

– Они вовремя платят за комнату, сэр, а приходят и уходят, когда им вздумается. Нам все равно, раз они вовремя платят.

Гарри понял, что больше из них ему ничего не вытянуть, и поднял щеколду на двери, ведущей в пивную.

– Где мне найти их комнату?

– На втором этаже, слева от лестницы, – сказала женщина по-прежнему угрюмо.

Гарри коротко кивнул и вышел из кухни, тихо прикрыв за собой дверь.

Очутившись наверху, он задержался перед дверью, которую указала ему женщина. Дверь, конечно же, заперта. Сколько их там, что ждут Корнелию с наперстком? Он бросил взгляд в пролет лестницы, раздумывая, не подождать ли Лестера. Но в следующую минуту перед ним вновь возникли полные немого страдания глаза Корнелии, и он понял, что ждать не может. Он должен спасти ее ребенка.

На лестнице послышались шаги. Сжимая нож в руке, Гарри резко обернулся. Девочка лет двенадцати, с помойным ведром в руке, остановилась на верхней ступеньке и, раскрыв рот, уставилась на него. Гарри приложил палец к губам и легкими шагами подошел к лестнице. Указав вниз, он тихонько подтолкнул девочку. Та побежала обратно, Гарри – за ней. Когда они спустились, он вынул из кармана золотой соверен. Монетка блеснула в тусклом свете узкого коридора, и девочка уставилась на нее как зачарованная.

– Слушай меня внимательно, – обратился к ней Гарри шепотом. – Он твой, если сделаешь, как я скажу. – Он объяснил, что от нее требуется, и она, ни на миг не отводя глаз от золотого, кивнула. – Можешь это сделать?

Девочка обрела дар речи:

– Да, сэр. – Она протянула к нему грязную руку.

– Я положу его сюда, – сказал Гарри, кладя монету на стойку перил возле нижней ступени. – Возьмешь его, когда отдашь записку и спустишься вниз.

Она, с готовностью кивнув, поставила ведро и бросилась вверх по лестнице. Гарри поднялся следом и с ножом в руке прижался к стене возле двери.

Девочка робко постучала в дверь. Ей не ответили – она постучала громче.

– Кто там? – послышался из комнаты голос с сильным акцентом.

– Простите, сэр, но тут к вам какая-то дама, – проговорила девочка в соответствии со сценарием. – Она внизу, сэр. Говорит, у нее кое-что для вас есть.

Было слышно, как поднимается тяжелый засов. Дверь чуть приоткрылась.

– Пришли ее сюда! – прорычал все тот же голос с акцентом.

Девочка энергично помотала головой:

– Она не желает подниматься, сэр. Просит, чтобы вы спустились. – Девочка повернулась и припустилась прочь. Схватив на ходу золотой, она, как и велел ей Гарри, тут же устремилась к выходу.

В комнате послышался приглушенный разговор, затем дверь распахнулась, и на лестничную площадку вышел сначала один, худой и смуглый человек, затем другой – приземистый мужчина, который отрывисто рявкнул по-французски:

– Идем! – Вдвоем они стали спускаться по лестнице.

По расчетам Гарри, в его распоряжении было максимум три-четыре минуты, прежде чем они сообразят, что их никто не ждет. Он быстро вошел в комнату и обвел взглядом помещение.

Найджел Дагенем сидел, привязанный к шаткому стулу Его рот был стянут шарфом, на лбу кровоточила рана. Из-под нее на Гарри смотрели полные муки и страдания глаза. Лицо покрывали ссадины, вся одежда была изорвана.

Гарри направился было к нему, но тут вдруг заметил маленький холмик на продавленной детской кроватке в углу.

Он наклонился над завернутым в одеяло свертком. Ребенок лежал без сознания, дыхание с хрипом вырывалось из его груди, лицо покрывала неестественная бледность, губы отливали синевой. Пощупав под ухом пульс, Гарри с облегчением выдохнул. Пульс бился сильно и ровно, но сладковатый запах изо рта ребенка говорил о многом.

Лауданум. Сколько? Однако размышлять об этом было некогда. Он выпрямился и, приблизившись к Найджелу, поспешно стал его развязывать. Но тут послышались шаги на лестнице. Времени на Найджела не оставалось. Гарри пересек комнату и прижался к стене рядом с открытой дверью, наполовину притворив ее ногой.

Дверь широко распахнулась, мешая ему разглядеть вошедшего человека.

– Merde![13] – выругался один из мужчин, проходя в комнату. Его тень в мерцающем свете бра у двери упала на половицы.

Он быстро подошел к Найджелу, который изо всех сил вжимался в стул. В его широко распахнутых глазах застыл немой ужас.

– Решил оставить нас в дураках, mon ami?[14] – Размахнувшись, он ударил Найджела по зубам.

Гарри за дверью затаил дыхание.

– Laissez-lui,[15] Мишель, – сказал ему второй, входя в комнату. – Il n'est pas vaux l'effort.[16] – Он резко повернулся к двери именно в тот момент, когда Гарри захлопнул ее ногой.

Гарри улыбнулся:

– Бонжур, месье. – Он отошел от двери с ножом в одной руке и обернутым ремнем кнута вокруг другой.

С минуту стояла тишина. Трое мужчин оценивали ситуацию. Каждый из них лихорадочно просчитывал возможности своих действий в замкнутом пространстве. Оружия у французов не было видно, но Гарри знал, что обольщаться не стоило. Он рассчитывал, что сумеет справиться с обоими с помощью ножа, но если кто-то из них выхватит пистолет, ему придется худо.

Да где же, дьявол побери, Лестер?

В руках французов серебром сверкнули ножи. Они стояли плечо к плечу напротив Гарри, которому оставалось только молиться, чтобы им не пришло в голову использовать ребенка в качестве щита. Приставленный к горлу Стиви нож – и Гарри окажется беспомощен.

Молниеносный взмах руки – и кнут, щелкнув, обвился вокруг запястья руки одного из противников, того, кто стоял к Гарри ближе. Мужчина издал крик удивления и боли. Не ожидавший ничего подобного, он оступился, и кнут Гарри снова взвился, ударив его по щеке.

Но тут к Гарри, занеся стилет, подскочил второй француз. Гарри сделал обманный выпад и ударил его ножом снизу. Однако удар смягчила толстая ткань брюк, нож лишь задел бедро противника. Но первая кровь была пролита, и оба, отскочив друг от друга, остановились, оценивая ситуацию.

Напряженную сосредоточенность нарушил звук торопливых шагов на лестнице. У Гарри упало сердце. Это были женские шаги. Корнелия. Он отошел к двери. Но ни запереть ее, ни помешать Корнелии открыть ее, не отвлекаясь от своих соперников, он не мог. Оба между тем снова стояли рядом, и в глазах того, которого Гарри задел кнутом, появился неприятный блеск.

– Корнелия, стой там, где стоишь! – крикнул Гарри, хотя почти не надеялся, что она ему подчинится. Он почувствовал, как задрожала дверь, когда она всем телом навалилась на нее. Одновременно с этим противники бросились на него.

Гарри отскочил в сторону и начал постепенно мелкими шажками отходить к дальней стене. В этот момент дверь со стуком распахнулась.

Корнелия замерла на пороге, диким взором обводя открывшуюся перед ней картину. Двое мужчин с ножами в руках против Гарри, который стоял один у стены с ножом, обагренным кровью. На стуле какое-то съеженное тело. Сначала она ничего не могла понять, но когда поняла и попятилась из комнаты, было уже слишком поздно. Один из противников Гарри, осознав свое преимущество, подскочил к ней.

Когда он схватил ее за руки, Корнелия, не раздумывая, саданула его коленом в пах и, извернувшись, ударила локтем в живот. Мужчина со стоном выпустил ее, и Гарри, набросившийся на него, глубоко вонзил ему нож в плечо руки, сжимавшей стилет. Нож лязгнул об пол. Гарри быстро наклонился и поднял его, не выпуская из руки хлыст.

Найджел застонал. Корнелия отвлеклась на миг, переведя на него взгляд, и второй мужчина тут же схватил ее сзади, прижав к себе одной рукой и приставив к ее шее нож, который сжимал в другой. Корнелия ощутила укол и липкую влагу на шее.

В комнате наступило молчание. Лицо Гарри оставалось бесстрастным, глаза были пусты, ничто не выдавало лихорадочной работы его ума. Теперь у него два ножа, и один из противников ранен. Но у другого в руках Корнелия.

Оставалось только одно.

– Нелл, отдай ему наперсток, – тихо проговорил он. Он не знал, сколько времени понадобится французу понять, что наперсток подделка, причем довольно грубая, но, возможно, его заблуждение продлится достаточно долго.

– Не отдам, пока мне не вернут Стиви, – твердо и отчетливо проговорила Корнелия. – Где мой ребенок?

– Со Стиви все в порядке, любимая. Он спит, – сказал Гарри по-прежнему тихо. – Отдай ему наперсток. Ему нужен только он.

Корнелия ответила не сразу. Если она сама не отдаст наперсток, его все равно у нее отнимут. Но попытка оказать сопротивление отвлечет противника, давая возможность Гарри что-то предпринять. Однако в этом случае она скорее всего получит нож в горло и все равно лишится наперстка. Это мрачное соображение подкрепилось еще одним уколом в шею.

Корнелия пустыми глазами посмотрела на Гарри. Знал ли он на самом деле, что со Стиви все в порядке?

Вглядываясь в его лицо, пытаясь понять, что у него на душе, она заметила в нем перемену. Внезапно появившаяся жесткость была не видна на первый взгляд, но она знала его тело достаточно хорошо, чтобы почувствовать даже малейшее напряжение его мышц. Он ни на миг не сводил с нее глаз, бесстрастная линия рта не выдавала его чувств, но он весь был настороже, как леопард, почуявший охотника.

Корнелия со всей силы наступила на ногу державшего ее человека, пренебрегая угрозой, о которой не переставал напоминать острый конец ножа. Она как-то поняла, что Гарри ждет, чтобы противник хотя бы на секунду отвлекся.

И сразу после этого из дверей на француза бросился Лестер. Француз издал какой-то короткий удивленный звук, не то хрип, не то вскрик, – и державшая Корнелию рука упала, выронив нож на пол. Человек повалился на пол.

– Где Стиви? – Ее голос прозвучал глухо и хрипло.

– У тебя за спиной, – ответил Гарри. – На кровати. – Ему хотелось осмотреть ее шею, но он знал, что сейчас не время.

Корнелия только сейчас увидела кроватку. Она подбежала к ней, упала рядом на колени и обняла сына, прижав его голову к своей груди. Слезы лились из ее глаз. Корнелия понимала только одно – что он дышит и что он невредим. Крепко сжимая его в объятиях, она чуть привалилась к кроватке, прижавшись в углу к стене. Нежно покачивая, она держала его на коленях, в то время как ее взгляд блуждал по убогой комнате, подмечая все, чего она не заметила сразу.

Лестер. Что он здесь делает? Ну конечно, он, верно, связан с Гарри. Его появление на Кавендиш-сквер в качестве мастера на все руки совсем не случайно. Гарри нарочно внедрил его. Теперь ей все стало ясно как день. Она наблюдала, как мужчины быстро о чем-то переговариваются вполголоса, склонив головы. Непринужденность, с которой они обращались друг с другом, была непринужденностью давно знакомых людей, полностью полагавшихся друг на друга, готовых доверить другому даже свою жизнь.

«Что за сантименты?» – подумала Корнелия. Правила, по которым играли эти четверо, не имели ничего общего с теми, что ей были понятны.

Нет, пожалуй, не четверо, а даже пятеро. Гарри направился к связанному человеку на стуле. Он перерезал ножом веревки и развязал шарф, которым был стянут его рот.

Корнелия уставилась на человека. Затекшие руки стали наливаться кровью, и человек застонал.

– Найджел, – не веря своим глазам, произнесла Корнелия, крепче прижимая к себе ребенка. При чем здесь Найджел?

Найджел сплюнул кровь. Его голос звучал глухо и сипло.

– Это не я, Нелл… я не мог бы, – сказал он, усиливая ее замешательство. – Они хотели принудить меня… я пытался его успокоить, чтоб он не боялся… клянусь…

– Молчите! – отрывисто бросил ему Гарри. – Вы сможете объяснить все позже, когда у Нелл будет время выслушать вас. Сейчас не до вас.

Гарри подошел к кроватке и сел рядом с Корнелией. Он взял ее за подбородок и повернул голову в сторону, чтобы осмотреть порез на шее.

– Ничего страшного, но промыть нужно. Лестер отвезет вас со Стиви домой. – Он коснулся щеки ребенка, с облегчением отмечая, что на его лицо возвращается краска и розовеют губы. – Ему дали, как я подозреваю, большую дозу лауданума. Когда он проснется, у него будет болеть голова. Возможно, будет тошнить. Но это не отразится на его здоровье.

– Тебе ли не знать! – с горечью сказала Корнелия. – Точно рассчитал дозу?

Гарри выглядел потрясенным.

– Неужели ты думаешь, это я? Нелл, я этого не делал.

Она нервно рассмеялась.

– Разумеется, не своими руками. Но вся ответственность лежит на тебе. – Она остановила на нем жесткий взгляд холодных глаз. – Опровергни это, если сможешь.

И он не смог. Лицо его окаменело.

– У Лестера внизу экипаж. Я должен тут закончить. – Он скупым жестом указал на лежавшие на полу тела. Один из них явно мертв, подумала Корнелия со странным безразличием. Другой катался по полу, сжимая обильно кровоточащее плечо. Найджел сидел, ссутулившись на стуле, закрыв лицо руками.

– Скоро прибудут Коулз и Эддисон, чтобы помочь прибраться тут, сэр, – сказал Лестер своим обычным флегматичным тоном. – Я отвезу леди Дагенем с маленьким Стиви домой. – Он подошел к кроватке и аккуратно, но твердо взял у Корнелии ребенка. – Идемте, мэм. Чем скорее ребенок окажется в постели, тем лучше для него.

Спокойная уверенность Лестера, как всегда, успокоила Корнелию. Что бы его ни связывало с этим тайным миром, за случившееся с ее сыном он не несет прямой ответственности. Она знала, кто виноват. Найджел, должно быть, имел к этому какое-то отношение, но Бог знает, в какую передрягу попал он сам. Когда он сказал, что пытался помочь Стиви, она ему сразу поверила.

Другое дело Гарри Бонем. Он использовал ее, использовал ее детей и подруг. Но самое страшное, чего никак нельзя простить, – он похитил ее душу.

Глава 24

Наемный экипаж – гораздо более приличный, чем тот, на котором Корнелия приехала сюда, – ждал перед трактиром. Корнелия забралась в коляску и нетерпеливо протянула руки к Лестеру.

– Дайте его мне.

– Прошу, мэм. – Лестер наклонился и положил ребенка ей на колени, затем, выкрикнув кучеру адрес, тоже сел в экипаж. Он устроился напротив Корнелии в углу и, откинувшись назад, сложил руки с безмятежностью, показавшейся Корнелии чем-то экстраординарным, учитывая тот факт, что он только что убил человека.

Впрочем, в мире Гарри Бонема и Лестера подобный эпизод скорее всего не рассматривался как нечто особенное. Губы Корнелии сжались.

Стиви зашевелился, его веки затрепетали, но он не проснулся. Корнелия крепче прижала его к себе в надежде, что знакомый ему запах и тепло пробьются сквозь наркотическое оцепенение и прогонят страх, который, наверное, стал последним, что он почувствовал перед тем, как потерять сознание.

– Как долго вы служите у лорда Бонема? – спросила она, устремляя взгляд на Лестера.

– Лет двенадцать, – спокойно ответил тот. – С тех пор как его светлость поступил на службу.

– И что же это за служба? – Корнелия не смогла удержаться от сарказма.

– Конечно же, государственная, мэм, – ответил Лестер, будто это было и так ясно.

– Ах, ну да! Конечно, государственная! – с прежним сарказмом проговорила Корнелия. Ей можно было бы и самой догадаться! Ведь Гарри сообщил ей об этом, хоть и не напрямую, когда напомнил, что Англия ведет войну. Она просто не задумалась тогда над его словами.

Стало быть, и они с подругами и детьми, сами того не зная, тоже были мобилизованы на эту службу.

Корнелия была в бешенстве. Только бы сохранить в себе этот бушующий пламень гнева. Тогда это поможет ей справиться с сумбуром страстей в ее душе.

Она достала из кармана наперсток.

– Так что же это такое, Лестер? Почему жизнь моего сына зависела от этого? – Она с презрением швырнула наперсток на сиденье рядом с Лестером.

Он взял его.

– Лучше спросите его сиятельство, мэм.

– Я спрашиваю вас, – без выражения сказала она. – Что означают выгравированные на нем знаки?

В первый раз Лестер выглядел сконфуженным. Он повертел наперсток в руке.

– Откровенно говоря, мэм, именно эти знаки ничего не значат. – Он протянул ей наперсток.

Корнелия в изумлении уставилась на него.

– Что? Я не понимаю. – С отсутствующим видом она взяла наперсток и сжала его в руке.

Лестер потянул себя за подбородок.

– Его сиятельство все объяснит вам, миледи.

– Не понимаю, отчего вы не можете сделать этого, раз его нет? – настойчиво повторила Корнелия. – Дело в том, что я более не намерена спрашивать виконта Бонема вообще о чем бы то ни было, а потому хочу получить объяснения от вас.

Лестер нахмурился.

– Не могу взять в толк, что вы хотите этим сказать, миледи. Его сиятельство, я уверен, при встрече ответит на все ваши вопросы.

– Буду с вами откровенной, Лестер. С виконтом Бонемом мы более не увидимся. Так что будьте так добры, разъясните, почему эти символы ничего не значат? – Она снова спрятала наперсток в карман.

Лестер инстинктивно съежился под градом стрел, которые метали в него ее синие ледяные глаза. В конце концов, эту кашу заварил не он, а виконт, вот пусть сам ее и расхлебывает, его же это не касается.

– Я не имею права говорить вам этого, мэм, – заявил он, очень надеясь, что она оставит его в покое.

Однако Корнелия, хмуро сдвинув брови, продолжала сверлить Лестера взглядом, который тот чувствовал даже в приглушенном свете кареты. Но тут Стиви вскрикнул, и она тотчас забыла и о Лестере, и о наперстке, и о виконте.

– Все хорошо, мой милый, – проворковала она. – Теперь все хорошо. Мама здесь. – Она приподняла ребенка и, прижав к груди, поцеловала его во влажный лоб. Веки мальчика, задрожав, открылись, он посмотрел на мать затуманенным, непонимающим взглядом. – Спи, – нежно сказала Корнелия, целуя его в щеку. – Теперь все хорошо.

Стиви успокоился, его тяжелые веки сомкнулись, и он прижался к ее груди, снова погружаясь в глубокий сон.

Весь оставшийся путь до самого дома они больше не проронили ни слова. На Кавендиш-сквер Лестер спрыгнул на землю и поднял руки, чтобы взять у Корнелии ребенка, но она резко осадила его:

– Не надо. Я сама.

Он помог ей спуститься, поддержав под локоть, и взбежал вверх по лестнице, чтобы постучать в дверь. Но не успел он добраться до последней ступеньки, как дверь отворилась сама, Ливия с Аурелией выбежали навстречу.

– Ты его привезла… О, слава Богу! С ним все в порядке?

– Думаю, да, – ответила Корнелия, которая, бережно сжимая ребенка, поднялась по лестнице. – Его опоили наркотиками, но скоро он придет в себя. Он уже начал шевелиться.

– Кто, дьявол побери, сделал это? – дрожащим от негодования голосом вопросила Аурелия, глядя на неподвижное маленькое тельце в руках золовки. – У кого только рука поднялась?

– Когда я тебе скажу, ты не поверишь, – мрачно ответила Корнелия, входя в дом. – Его нужно отнести наверх. Линтон мне поможет.

Корнелия, хоть и торопилась как можно скорее подняться в детскую, через силу улыбнулась. Она поспешила наверх, Аурелия с Ливией побежали за ней.

Когда они вошли в детскую, Линтон с радостным криком бросилась к Корнелии.

– Он цел! Господи, слава тебе! – Она всплеснула руками. Все еще заплаканная, Дейзи за ее спиной закрыла лицо передником и снова залилась слезами. Фрэнни, сидевшая у камина, с важным видом мусоля во рту имбирную коврижку, тотчас присоединилась к ней, разразившись протяжными воплями. Сюзанна бросилась к матери и обхватила ее за колени.

Как только порядок был восстановлен, Корнелия устроилась в кресле-качалке у огня со Стиви, которого никак не решалась выпустить из рук. Посасывая большой палец, Сюзанна притулилась у ног матери, положив ей голову на колени. Ее глаза после утомительно длинного утра слипались.

Линтон снова взяла в руки и себя, и свое хозяйство. Благоразумно предоставив мать с детьми самим себе, она все же зорко следила за ними.

Когда по движениям Стиви наконец стало ясно, что мальчик все-таки приходит в себя, Корнелия почувствовала несказанное облегчение и только теперь поняла, как боялась, что он не выйдет из наркотического оцепенения.

Мальчик открыл глаза и застонал. Его вырвало.

– Уже лучше, – отрывисто сказала Линтон, приближаясь к ним. – Пусть освободится от этого яда, миледи… Дейзи, девочка, принеси-ка сюда таз горячей воды и чистую одежду. Да поживее!

Стиви мучительно рвало. Корнелии показалось, что это длилось целую вечность. Все это время она не выпускала его из объятий, гладила по спине и бормотала ласковые слова утешения. Наконец он снова прижался к ее испачканному платью и поднял на нее глаза.

– Мам, у меня голова болит.

– Знаю, золотце. Знаю. Это скоро пройдет, обещаю.

– Ему нужна хорошая теплая ванна и немного горячего молока, – авторитетно заявила Линтон. – А потом хорошенько выспаться – и будет как новенький. – Она потянулась к нему. – Давайте-ка его мне, миледи. А вам самой надобно пойти вымыться. Я за ним присмотрю.

Корнелия вышла из детской через час, удовлетворенная тем, что сын заснул крепким, здоровым сном. Ей нужно было и самой принять ванну, но, увидев Ливию с Аурелией, поджидавших возле ее комнаты, она не удивилась.

– Так что это было? – без предисловий приступила к ней Ливия.

– Во всем этом каким-то образом замешан Найджел. Хотя вряд ли он принимал участие в похищении Стиви. – Корнелия устало упала в кресло у камина. – Мне не все известно, но расскажу, что знаю.

Подруги слушали ее рассказ в потрясенном молчании. Когда она закончила, Аурелия с удивлением сказала:

– Стало быть, всему причиной этот дом. Гарри хотел его купить из-за этого наперстка…

– Вот только Лестер сказал, что этот наперсток ничего не значит. – Корнелия наклонилась к своему запятнанному платью, которое раньше бросила на пол, и, порывшись в кармане, выудила оттуда наперсток. – Вообще он сказал, что именно эти знаки не имеют смысла. – Она подняла наперсток, демонстрируя его. – Как это понимать?

– Наверное, так, что имеется и другой? – предположила Ливия.

– Поэтому Гарри и не побеспокоился взять его с собой, когда отправился спасать Стиви? – Корнелия бессильно откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Волей судеб их всех занесло в какой-то чуждый им мир, так непохожий на тот, в котором они жили раньше. И все, что ни происходило в этом странном мире, имело некий тайный смысл.

– А каким образом сюда оказался впутан Найджел? – немного погодя спросила Аурелия. – Просто невероятно.

– Наверное, это было похоже на страшный сон, – вяло ответила Корнелия. – Каким-то образом он попал в общество людей, для которых человеческая жизнь ничего не значит. – Она вспомнила труп на полу трактира, и ее передернуло. Как и для виконта Бонема с его подручными.

– А что Гарри? – Аурелия наклонилась вперед с подоконника, на котором сидела. – Как ты думаешь, теперь он тебе все расскажет?

Корнелия коротко рассмеялась.

– У него не будет такой возможности, Элли. Я не желаю больше его видеть. И как только Стиви поправится, уеду с детьми домой.

– Да, да, конечно, – поспешно проговорила Аурелия. – Уедем в конце недели.

– Нет-нет, тебе уезжать не нужно, – сказала Корнелия. – В этом нет никакой необходимости. Вы с Лив останьтесь. Развлекитесь. Я возьму с собой Линтон, если ты сможешь без нее обойтись. За Фрэнни может присматривать Дейзи. Она отлично справится.

Подруги обменялись взглядами, значения которых Корнелия понять не могла. Не успели они что-либо ответить, как послышался стук в дверь.

– Миледи, тут этот виконт, – доложил Морком из коридора. – Желает сию же минуту видеть вас.

Корнелия напряглась.

– Скажите, что меня нет дома, Морком.

– Ох, да не поверит он мне.

Корнелия встала и подошла к открытой двери.

– Поверит или нет, это не важно, Морком. Я не желаю его видеть. Можете сказать ему что угодно.

– Слушаюсь. – Морком снова зашаркал к лестнице. Ливия с Аурелией разом, словно по команде, встали.

– Мы, пожалуй, пойдем, Нелл, а ты прими ванну и отдохни, – сказала Ливия. – Ужинать будем в гостиной, как в те времена, когда мы еще не были такими важными дамами, которые ужинают только в зале! – Она попыталась рассмеяться, но ее смех прозвучал фальшиво.

– С удовольствием, – ответила Корнелия, тепло улыбаясь. – После ванны я, наверное, вздремну. Ужин в шесть?

– В шесть, – подтвердила Аурелия, наклоняясь к золовке, чтобы поцеловать ее. – Бедняжечка моя, досталось тебе нынче. Ты уверена, что тебе больше ничего не нужно?

Корнелия отрицательно покачала головой, пытаясь скрыть готовые пролиться из глаз слезы.

– Нет, благодарю вас обеих. Не знаю, что бы я без вас делала.

– А по-моему, ты прекрасно обошлась без нас, – весело сказала Аурелия. – Обезоруживая головореза с ножом. – Она дотронулась до царапины на шее Корнелии.

– Ерунда. Совсем не болит. – Корнелия мягко отклонилась от нее. – Не более чем царапина.

Ничего более не сказав, подруги ушли, а Корнелия, оставшись одна, повернула ключ в замке и дала волю слезам. В этих слезах было все: и облегчение, и отчаяние, и радость, и горе одновременно. Она вернула ребенка, но потеряла надежду на счастье, которая уже поселилась в глубине ее души.

Гарри, молча сжав губы, выслушал путаный отказ Моркома. Он знал от Лестера, что происходило в экипаже по дороге домой, и знал, что у него один-единственный шанс исправить дело, да и тот в лучшем случае висел на волоске. Однако сдаваться он не собирался. Не в его характере было принимать поражение. Он отдавал себе отчет в происшедшем и догадывался, что чувствует Корнелия. Но она очень умная и рационально мыслящая женщина. Она обязательно увидит обе стороны медали. Она обязательно войдет в его положение. Как только пройдут обида и гнев, она сможет взглянуть на вещи трезво.

Гарри не позволил Моркому захлопнуть дверь. С досадой покачав головой, он просунул плечо в остававшуюся щель и вошел внутрь. Второе бесцеремонное вторжение в дом за один день, мрачно подумал он, заходя в холл.

– Прошу прощения, – небрежно бросил он онемевшему дворецкому. – Где леди Дагенем?

– Вам нельзя ее видеть, – сказала ему Аурелия с лестницы, по которой спускалась в холл.

– Ей нездоровится, – подтвердила следовавшая за ней Ливия.

Обе женщины, вставшие у подножия лестницы, смотрели на него с нескрываемой враждебностью.

– Я надеялась, вам хватит деликатности оставить ее в покое после того, что ей довелось пережить, – сказала Аурелия ледяным тоном.

Гарри вздохнул:

– Думаю, никто из вас не понимает до конца…

– Да что тут понимать? – гневно перебила его Ливия. – Мы понимаем, что если б не вы, ничего подобного не случилось бы.

– Где она? – задал он вопрос, устремляясь к лестнице. Логика подсказывала, что, раз подруги спустились со второго этажа, Корнелия наверху.

– Вам нельзя наверх. – Ливия преградила ему дорогу.

– Ну что вы, очень даже можно, – ответил Гарри, твердо отодвигая ее в сторону. – Это касается только нас с Нелл, – сказал он и начал подниматься по лестнице, перешагивая через две ступеньки. Ливия с Аурелией остались внизу, глядя ему вслед.

Он прямиком направился в спальню Корнелии. Если ее там не будет, он пойдет в детскую. Дверь оказалась заперта.

– Корнелия, открой мне, пожалуйста. – Он заставлял себя говорить ровным голосом, и требование прозвучало как просьба.

– Уходи, Гарри. Нам с тобой не о чем разговаривать, – устало ответила Корнелия.

– Ошибаешься, – заявил он, чувствуя, что ее подруги теперь стоят у него за спиной. – Если потребуется, я вышибу дверь. Открой сейчас же.

Корнелия в нерешительности стояла посреди спальни. Она не сомневалась, что если Гарри настроен решительно, он действительно сломает дверь. Или найдет какой-нибудь иной способ проникнуть к ней. Да и, по правде говоря, она сама понимала, что уклоняться от разговора не было смысла. Нужно расставить все точки над i, раз и навсегда. Она подошла к двери и, повернув ключ, отошла к камину.

Гарри вошел. Ливия с Аурелией сделали шаг за ним.

– Покорнейше благодарю, но Нелл от меня защищать не нужно, можете мне поверить, – сказал им Гарри, захлопывая дверь прямо перед их носом и снова поворачивая ключ в замке.

Он встал лицом к Корнелии, которая, сжимая ворот рубашки возле шеи, замерла перед камином. Во всем ее облике сквозила невыразимая усталость, и Гарри страшно захотелось обнять ее, поцелуями снять сковывающее ее напряжение. Ее глаза зияли пустотой, и его душу наполнила печаль.

– Любовь моя, – тихо сказал он, стремительно приближаясь к ней. – Я никогда себе этого не прощу. – Он сделал попытку привлечь ее к себе, но она отступила назад и, защищаясь, выставила вперед руки.

– Чего ты никогда себе не простишь, Гарри? – спросила она холодно и отстраненно. – Что притворялся, будто любишь меня, будто ты мне друг? Того, что использовал меня?.. Нет-нет, дай договорить! – с жаром остановила она его, видя, что он хочет ее прервать. – Это по твоей вине мне пришлось пережить все это. Так выслушай меня, ради Бога.

Гарри, едва кивнув, подчинился. Он отошел в сторону и встал у окна, безжизненно уронив руки по бокам, устремив на нее твердый взгляд, полный отчаяния и боли.

Жгучий гнев, возмущение его предательством, горечь обиды и унижение от его обмана придали Корнелии красноречия. Она бросала ему в лицо самые резкие и обидные слова, не сдерживаясь и не пытаясь смягчить обвинения. Гарри слушал ее молча.

Когда красноречие Корнелии наконец иссякло, он сказал:

– Только с одним обвинением я не могу согласиться, Нелл. С тем, что я никогда тебя не любил. Это неправда. Я люблю тебя, и давно. Сейчас я уже не могу представить себе своей жизни без этой любви.

Спокойная уверенность его слов не позволила Корнелии произнести вслух свой презрительный ответ, уже вертевшийся у нее на языке.

– Как ты можешь говорить это? – сказала она. – Если бы ты любил меня, то никогда не поставил бы в подобное положение ни меня, ни мою семью, ни моих подруг.

Гарри вздохнул, пытаясь найти нужные слова:

– Лестер все время находился здесь, чтобы охранять вас. И я тоже старался бывать у вас как можно чаще. Мы искали Найджела. Я не верил, что кому-то из вас грозит реальная опасность. После того как я забрал наперсток…

– Ты знал, что Найджел вовлечен в это? – Корнелия в изумлении уставилась на него. – И ничего не сказал ни одной из нас? И что значит «забрал наперсток»? – Она растерянно откинула упавшие на лицо спутанные волосы.

– Я не видел смысла говорить вам о Найджеле, – вздохнул Гарри. – Я был уверен, что мы держим ситуацию под контролем. Поставить под удар операцию я не мог…

– Ну конечно! Разумеется! Твоя операция… твое задание… или что там еще у вас. – Ее до сих пор потухший взгляд оживили синие языки пламени. – И в чем же заключалось это задание, Гарри? Хочу знать, стоило ли оно мучений, которые испытал мой сын.

– Тогда выслушай меня. – Четко и внятно, словно докладывал начальству о выполнении задания, он рассказал ей все, начиная с того самого момента, когда наперсток исчез из его дома.

Корнелия изначально была готова отмахнуться от его слов как от ничтожных оправданий того, чему оправданий быть не может. Но сквозь сумбур ее чувств и ее злость пробивался голос разума. Ведь речь шла о жизни многих людей. А то, что они с подругами, сами того не ведая, оказались в самом центре шпионских страстей, явилось ужасным стечением обстоятельств. Все это правда.

– Ты не должен был вовлекать меня… мое сердце, мою душу во все это, – проговорила она, когда он умолк. Корнелия словно со стороны слышала свой глухой – от обиды, разочарования и унижения – голос. – Мы с тобой занимались любовью. Разве, чтобы достать твою проклятую шифровку, это было необходимо?

– Дело в том, что я хотел тебя, – просто сказал Гарри. – А потом понял, что люблю тебя, и все остальное перестало иметь значение. – Он сделал шаг ей навстречу. – Нелл, любовь моя, прошу… ты должна мне поверить. Все, что между нами происходило, было по-настоящему, ни о каком умысле использовать тебя не может быть и речи.

Он хотел завладеть ее руками, но Корнелия резко их отдернула.

– Я не ожидал, что мое чувство будет столь серьезно. Я не хочу… нет, не то, я не могу… жить без тебя. Ты нужна мне как воздух.

– Что ты такое говоришь? – Глаза Корнелии оставались холодными, голос невыразительным, словно она отказывалась признать шевельнувшееся в ней еще какое-то, помимо гнева и обиды, чувство.

– Стань моей женой, Нелл, – прямо сказал Гарри, хотя было видно, как в его глазах сомнение боролось с уверенностью, а отчаяние – с надеждой.

Корнелия неподвижно смотрела на него.

– Ты же знаешь, что это невозможно. Даже если б я хотела… после всего этого… – Она сделала широкий жест рукой, точно предлагала вспомнить все, что произошло с ними. – Даже если б я смогла понять тебя, забыть, что ты подверг опасности моих детей, подруг и меня саму из-за какого-то задания, значившего для тебя, очевидно, больше, чем наше благополучие, я не могла бы связать себя узами брака с мужчиной, которого обвиняли в убийстве собственной жены. С мужчиной, на репутации которого лежит пятно… тогда бы я потеряла своих детей. Ты должен это знать.

Гарри, словно после удара в солнечное сплетение, резко втянул в себя воздух.

– Кто тебе сказал?

– Твоя двоюродная бабушка. Но какое это имеет значение? – Корнелия пожала плечами, сердито качая головой. – Рано или поздно я все равно узнала бы. А в том, что эта история известна моему свекру, можно не сомневаться. Он не преминул бы воспользоваться случаем, чтобы отнять у меня Стиви. Конечно же, я не могу выйти за тебя замуж. Единственное, что мне поможет как-то оправиться после всего этого, – это уехать домой, в деревню, и надеяться, что до графа не дойдет никаких слухов.

– Ты веришь в то, что я убил свою жену? – тихо спросил Гарри.

Корнелия снова пожала плечами:

– Какая разница, во что я верю?

– Для меня большая. – Его лицо с легким загаром было бледно, зеленые глаза пронзительно смотрели на Корнелию, лишая присутствия духа.

– Если бы Лестер сегодня не убил того человека, то его убил бы ты, – проговорила она.

– Это так, – по-прежнему тихо подтвердил Гарри. – Я убил бы его, чтобы спасти тебя. Но ведь это совсем другое дело, вовсе не то же самое, что убить жену за измену. Ты не находишь?

Корнелия закусила губу.

– Я не верю, что ты убил жену, – ответила она. – И никогда не верила, однако это ничего не меняет. Я не могла бы выйти за тебя замуж, даже если хотела бы.

– А ты не хочешь, – без выражения произнес Гарри. – Что ж, более нам не о чем говорить. – Одну долгую минуту он еще смотрел на Корнелию, затем подошел к двери и взялся за ключ. – Прощай, Нелл.

Дверь за ним с решительным щелчком закрылась.

Корнелия схватила первое, что попалось под руку – оловянный подсвечник, и со всей силы швырнула его в закрытую дверь. Раздался оглушительный грохот, но легче Корнелии не стало.

– Что такое… – Испуганная Аурелия просунула голову в щель приоткрытой двери. – Нелл, что случилось?

– Сама не знаю, – ответила Корнелия, всхлипывая от гнева и боли одновременно. – Никогда в жизни я еще не была так несчастна, Элли, и не вижу никакого выхода.

Глава 25

– Жаль, ты не позволила мне ехать с тобой, Нелл. – Аурелия, бережно сложила одно из вечерних платьев Корнелии в наполненный до половины дорожный сундук.

– В этом нет надобности, Элли. К тому же Лив не может жить здесь в одиночестве. Раз она остается, ей нужна подруга или компаньонка, – уже в который раз повторила ей Корнелия, пряча щетки для волос в несессер.

– Но тогда уехала бы и Лив, ты же знаешь.

– Да, но ей этого не следует делать. – Корнелия закрыла несессер и повернула в замочке маленький ключик. – Все так удачно устроилось. Лив закрепилась в обществе. У нее много поклонников, и один из них – я в этом уверена – вскоре объяснится ей в любви.

– Возможно, но уверена ли ты, что Лив согласится выйти замуж за кого-то из них? – Аурелия начала складывать следующее платье. – Пока она не выказала никаких предпочтений.

– Дай ей время. – Корнелия вытащила из бельевого шкафа нижние юбки. – До окончания сезона она получит не одно предложение, готова побиться об заклад.

– Биться об заклад я бы не стала, – заявила Аурелия. – Скорее всего, так оно и будет, однако, повторяю, ни одно из них она, возможно, не примет.

– Чего я не приму? – спросила Ливия с порога. – Нелл, Морком отнес в карету корзинку с едой. А близнецы испекли имбирную коврижку для детей, чтобы они не капризничали в дороге… Так чего я, возможно, не приму?

– Предложения руки и сердца, – ответила Корнелия, пытаясь повеселиться на эту тему, но у нее ничего не вышло. Последние дни она, казалось, разучилась это делать. – Мы обсуждаем твои матримониальные перспективы.

Ливия сделала недовольное лицо.

– Я не питаю особых надежд. – Она присела на край кровати. – Положа руку на сердце, Нелл, я бы с удовольствием уехала с тобой.

– Ни в коем случае, – решительно заявила Корнелия. – Мы приехали сюда, чтобы найти тебе жениха, и ты его обязательно найдешь. – Сказав это, она почувствовала на себе взгляды подруг, и ее щеки запылали. Ведь пока только она получила такое предложение. Но подруги, проявив тактичность, не стали продолжать эту тему.

– Посмотрим, – спокойно сказала Ливия. – Ты, кажется, собралась? Уже можно распорядиться Моркому, чтобы он прислал Джемми за багажом?

– Да, Лив, распорядись, пожалуйста. – Корнелия захлопнула крышку сундука и заперла его. – Детские вещи Линтон возьмет с собой в экипаж. Элли, ты в самом деле не против, чтобы она ехала со мной?

– Ну что ты! – ответила Аурелия, в преувеличенном негодовании качая головой. – Линтон твоя нянька, Нелл. И находится у тебя в услужении, я не собираюсь присваивать ее себе. Дейзи прекрасно справится с Фрэнни. Правда, Фрэнни будет скучать по Стиви и Сюзанне.

– Если хочешь, я могу забрать ее с собой, – предложила Корнелия, хотя знала, что Аурелия не согласится. Она, как и Корнелия, никогда не рассталась бы со своим ребенком.

Аурелия улыбнулась и снова покачала головой.

– Если уж слишком раскапризничается, привезу ее домой на несколько дней.

– Миледи, мистер Морком сказал, чтобы я взял сундук. – В дверях показался Джемми. – Остальное возьмет Хестер. – За его спиной появилась служанка.

– Ну вот и все. – Корнелия обвела взглядом опустевшую комнату. Боль потери внезапно кольнула ее сердце. Корнелия уже поняла, что отныне и навсегда эта боль будет повсюду следовать за ней. Кису, как обычно свернувшуюся калачиком на краю кровати, окружающая суета, казалось, не трогала. Корнелия почесала за ушами у кошки, которая в ответ пошевелила усами. Корнелия решительно повернулась к двери, вышла из комнаты и спустилась вниз.

У тротуара в свете ранней зари стоял дилижанс. На козлах сидел кучер, сопровождающие верховые были готовы пуститься в путь, форейтор руководил погрузкой багажа на крышу кареты. Тристан с Изольдой от возбуждения лаяли, не умолкая, и рвались с поводков, которые держала уверенная рука Ливии. Линтон с детьми уже устроились в дилижансе, а Корнелия, простившись со слугами, поцеловала Аурелию с Ливией.

– Пишите мне, – наказала она обеим. – Я хочу знать решительно все, что тут будет происходить.

– О, будь покойна, мы передадим тебе все сплетни, – заверила ее Аурелия, глаза которой подозрительно блестели. – А Лив в мельчайших подробностях распишет тебе каждого своего кавалера.

Корнелия забралась в дилижанс и устроилась напротив сонных детей и чопорно восседавшей Линтон. Дилижанс тронулся. Корнелия, высунувшись из окошка, пока экипаж не завернул за угол площади и не стих лай глупых розовых собачек, все продолжала махать рукой.

Человек, наблюдавший за происходящим из дальнего конца площади, дождавшись, когда дилижанс скроется из виду, тотчас погнал свою лошадь быстрым галопом по направлению к Маунт-стрит.

К восьми часам они достигли Уимблдон-Коммона. Стояло хмурое апрельское утро. На горизонте грозили дождем низко нависавшие над землей тучи. Погода соответствовала душевному настрою Корнелии. Но она старалась казаться веселой и всю дорогу развлекала детей, рассказывая им сказки и играя с ними в слова. Линтон не могла скрыть радости от возвращения к налаженному укладу деревенской жизни и позволила своим подопечным полакомиться имбирной коврижкой и пирожками с яблоками, которые испекли близнецы, по-видимому, искренне переживавшие их отъезд.

Дилижанс резко остановился, и Сюзанна, чуть не свалившаяся со своего места, тотчас заревела. Корнелия выглянула в окно. При виде открывшейся ее взору сцены она испытала ужас и удивление.

Дилижансу преградил путь отряд всадников. Сопровождавшие экипаж верховые с опозданием завозились с оружием, а кучер разразился длинной и выразительной тирадой.

На общественных землях и пустошах близ Лондона разбойники встречались нередко, но Корнелия отродясь не слыхивала, чтобы они промышляли среди бела дня да еще на такой многолюдной дороге. Эти же вроде и не собирались их грабить, просто преградили им путь. Корнелия сильнее высунулась из окна, удивляясь, что вовсе не чувствует страха. И тут же поняла почему.

Жокейскую фигуру Лестера невозможно было спутать ни с какой другой, да и по поводу той – высокой и стройной, на знакомом гнедом – сомнений тоже не оставалось.

Корнелия резко открыла дверцу и спрыгнула на землю, не опустив ступенек. Ее поражало собственное спокойствие. Будто она ожидала чего-то в этом роде. Хотя это было просто нелепо. Только будучи не в своем уме, можно надеяться на нечто подобное.

– Джентльмены? – Вопросительно вскинув брови, она устремила взгляд на Гарри Бонема. – Вам, полагаю, не приходило в голову, что вас за такое могли бы вздернуть на виселице на перекрестке дорог?

Гарри рассмеялся.

– Нет, миледи, не приходило. Ибо разбой на большой дороге не является моей целью. Хотя налет я признаю. – Он спешился и передал поводья Лестеру.

Затем он живо подошел к Корнелии и, приподняв ее лицо за подбородок, поцеловал. В ответ на это Корнелия размахнулась и отвесила ему звонкую пощечину. Гарри тихо рассмеялся, взял ее руку и поцеловал в ладонь.

– Признаю, я это заслужил. Вы сможете повторять эту процедуру так часто, как только пожелаете, и с таким же воодушевлением, как сейчас, когда мы достигнем нашего пункта назначения.

Не выпуская ее руки, он заглянул в экипаж, откуда на него, широко распахнув глаза, смотрели дети, сидевшие по обеим сторонам от Линтон.

– Доброе утро, Стиви… Сюзанна, – с улыбкой поздоровался он. – Доброе утро, Линтон.

Линтон натянуто кивнула ему, но не смогла скрыть своего смятения. Дети же, напротив, завидев его, просияли.

– А мы играли с мамой в слова, – сообщил Стиви. – У Сюзанны пока плохо получается, потому как она еще не умеет писать.

– Нет, умею, умею! – вознегодовала сестра.

– Конечно, умеешь, – успокоил ее Гарри. – Я сейчас увезу вашу маму с собой, а вы поедете за нами в дилижансе. У меня для вас обоих сюрприз.

Стиви, внезапно насторожившись, вжался в сиденье.

– Я не люблю сюрпризов, – пробормотал он. Тотчас все сообразив, Гарри серьезно проговорил:

– Этого сюрприза, Стиви, тебе бояться не нужно. Это же совсем не то, что было в прошлый раз. Этот тебе понравится, обещаю. Мама подтвердит. – Он посторонился, подпуская Корнелию к сыну.

И ей не оставалось ничего другого, как успокоить Стиви, пусть даже со стороны казалось, будто она в угоду Гарри соглашалась на какой-то сумасшедший поступок.

– Все в порядке, Стиви. Через несколько минут мы тронемся в путь.

Она отошла от дилижанса в сторону.

– А теперь, – резко отчеканила она, – оставьте, ради Бога, свои игры, Гарри! Дайте мне сесть в экипаж и ехать дальше.

Он крепко сжал ее руки.

– Нелл, прошу тебя, удели мне полчаса. А потом, даю слово, если ты будешь продолжать настаивать, чтобы ехать дальше, я не буду тебе препятствовать, – проговорил он срывающимся голосом. В его глазах читалась мольба. Было видно, какое отчаяние заставило его разыграть перед ней этот спектакль.

Корнелия уже примирилась с мыслью, что никогда более не увидит Гарри. Единственной отрадой в своем будущем ей виделись лишь воспоминания о прожитых с ним вместе минутах блаженства. Ей никогда не забыть его голоса, его зеленых горящих глаз, сильных искусных рук. Но она будет стойкой и будет жить ради детей, черпая силы в своих воспоминаниях о прошлом.

И теперь, стоя на холодной земле под его взглядом, в котором ясно читались мольба и отчаяние, она поняла, что одних воспоминаний ей будет мало… И может же она по крайней мере дать ему высказаться.

Корнелия ничего не сказала, но Гарри прочел согласие в ее глазах, и его лицо просияло от радости:

– Тогда едем.

Он усадил ее в седло и сам, быстро вскочив на коня, устроился сзади. Прижав к себе Корнелию, он взял поводья.

– Лестер, покажи им дорогу! – крикнул Гарри, понукая Персея, и конь пустился легким галопом.

Корнелия по-прежнему молчала. Говорить, казалось, было не о чем. Она снова очутилась в странном и загадочном мире виконта Бонема, но теперь она отдавала себе отчет в своих действиях и была свободна в любой момент покинуть его.

Они въехали в ворота, по обеим сторонам которых возвышались каменные столбы. Легким галопом Персей поскакал по длинной, извилистой дорожке, над которой сводом нависали пока еще голые ветви буковых деревьев. Подъездная дорога привела их к засыпанной гравием полукруглой площадке перед внушительного вида особняком.

– Где мы? – спросила Корнелия, нарушив молчание, которое, как ни странно, ничуть их не тяготило.

– В Грейсчерч-Холле, – ответил Гарри, останавливая лошадь у подножия широкой пологой лестницы, поднимающейся к двустворчатым дверям. Гарри спешился.

– Понятно, – кивнула Корнелия. – Ее светлость дома?

– Конечно, – ответил Гарри. Его глаза сверкали в ожидании. От недавней тревоги не осталось и следа. Он поднял руки, чтобы снять Корнелию с лошади. – Разве мог я привезти тебя сюда, если б в доме не было кого-нибудь из женщин?

Корнелия чуть не рассмеялась, но почувствовала, что он не шутит, и пристально посмотрела на него.

– Что происходит, Гарри?

– Подожди, увидишь, – сказал он и, поставив ее на землю, на миг задержал руки на ее талии, словно не хотел выпускать. – Я займу у тебя немного времени – всего лишь полчаса. Экипаж с детьми скоро прибудет.

Он предложил ей руку, и Корнелия, едва заметно пожав плечами, оперлась о нее, позволив ему провести себя по лестнице к дверям, уже распахнутым двумя ливрейными лакеями, в элегантный холл с высоким потолком.

Корнелия сняла перчатки и, передав одному из лакеев свою ротонду, вопросительно посмотрела на Гарри, который жестом поманил ее к двери в дальнем конце холла.

– Не изволите ли пройти в библиотеку, мэм?

Она безмолвно проследовала в указанном направлении и очутилась в уютной, обшитой деревянными панелями комнате с книжными полками вдоль стен, с тяжелыми кожаными креслами и массивными столами.

Корнелия остановилась посреди комнаты.

– Итак?

– Итак, – сказал Гарри, приближаясь к буфету, где стояли графины и кофейник. – Кофе?.. Или что-то покрепче?

– Помилуйте! Ведь всего восемь утра, – запротестовала Корнелия. – Но кофе выпью с удовольствием.

Он налил кофе и передал ей чашку.

– Моя двоюродная бабушка по утрам поздно выходит из своей комнаты, ее можно ожидать только к полудню. Элиза, разумеется, уже на ногах. Она позаботится, чтобы детей с Линтон устроили и покормили завтраком.

– Вы очень внимательны. Однако нельзя ли прекратить этот спектакль? Что происходит? – Корнелия поставила чашку на стол.

Гарри извлек из кармана какой-то документ и постучал им по ладони.

– Это специальное разрешение. Я хочу, чтобы мы нынче после обеда обвенчались в здешней часовне. Все предусмотрено… Нет-нет, любовь моя, дай мне, пожалуйста, закончить. – И он торопливо продолжил, будто боялся, что она вот-вот прервет его, не дав договорить. – Я понимаю все сложности, связанные с твоим свекром, но скажи, если их можно преодолеть, ты выйдешь за меня, Нелл? Ты меня любишь?

Он шагнул ей навстречу, протягивая руки. На его лице застыло какое-то беззащитное, трогательное выражение.

– Я понимаю, ты не могла сказать мне этого раньше, но теперь я прошу тебя… скажи правду. Ты любишь меня?

Корнелия посмотрела на него и ответила как есть:

– Да. – Отрицать очевидное не имело смысла.

Лицо Гарри просветлело, из глаз ушла тревога. Он взял Корнелию за руки.

– Я знал, но все равно боялся не услышать это…

– Мое признание ничего не меняет, Гарри, – ответила Корнелия, отмечая нотки отчаяния в своем голосе. – Я не могу отказаться от своих детей даже из-за любви.

– Тебе и не нужно будет делать этого, – пообещал Гарри, увлекая ее за собой на диван. – Выслушай меня внимательно, как я выслушал свою двоюродную бабушку. Она убеждена, что все можно устроить, и… – Он печально улыбнулся. – И убедила меня.

Он вновь взял ее за руки и, наклонившись, поцеловал ее в висок.

– Теперь мы вот как поступим: поставим всех перед фактом… опубликуем объявление о заключении нашего брака в «Газетт» и в «Морнинг пост». Оно уже готово. – Он взял со столика лист бумаги и протянул его Корнелии. – Это черновик.

«15 апреля тысяча восемьсот седьмого года в часовне Грейсчерч-Холла виконт Бонем и виконтесса Дагенем сочетались законным браком в присутствии герцогини Грейсчерч».

Корнелия прочитала текст объявления и в замешательстве покачала головой.

– Это может помочь?

– После этого мы отправимся в продолжительный медовый месяц в Шотландию. У меня есть куропаточья пустошь, имение, форелевые реки… – Он сделал широкий жест рукой, его голос обрел силу убеждения и потеплел, словно стремился увлечь ее волной своей логики. – Там нас никто не найдет, туда почти невозможно добраться. Маркби не станет посылать за тобой сыщиков полицейского суда лишь потому, что ты удачно вышла замуж, а именно так можно расценить брак с представителем рода Бонемов, скажу тебе без ложной скромности. И что бы ни говорили злые языки, когда мы вернемся в Лондон осенью, как раз к зимнему светскому сезону, наш брак уже перестанет быть новостью, и мы сможем жить более или менее спокойно. Твой свекор не сможет оспорить брак, и если дети все время будут при тебе, у него не появится повода оспорить твое опекунство над ними.

– Отчего ты так в этом уверен? – Корнелия боялась надеяться. Все это выглядело слишком уж гладко.

– Адвокаты моей двоюродной бабушки убедили меня в этом, – сказал Гарри. – Последние несколько ужасных дней я не сидел без дела, любовь моя.

– И они утверждают, что он не вправе их у меня отобрать?

– Нет, если ты сама их не оставишь. Пока они с тобой… и со своим отчимом… нет в стране такого суда, который принял бы сторону Маркби.

Корнелия закрыла глаза. Она не могла до конца поверить в то, что все, о чем она мечтала, может сбыться.

– Я также должен сообщить, что я оставляю службу, – сказал Гарри немного чопорно. – Если это как-то повлияет на твое решение. Я знаю, ты, верно, не сможешь простить…

– Нет, я смогу, – перебила его Корнелия и прижала палец к его губам. – Я уже простила тебя, еще тогда, в тот страшный день. Теперь мне многое стало понятно: ты не имел права раскрыть мне правду, и я вижу, как все запутывалось чем дальше, тем больше. – Она коротко рассмеялась. – Даже котята в корзинке с клубками и те не перепутали бы так нитки.

Гарри сжал ее запястье и страстно прильнул губами к ее ладони.

– Я так боялся, что ты не сможешь меня простить.

Корнелия наклонилась и поцеловала его в уголок губ.

– Я не прощу тебе, если ты оставишь службу. Или не смогу простить этого себе. Только побудь этим летом с нами, а осенью мы решим, как будем жить дальше.

Гарри прерывисто вздохнул, будто поднял тяжелый груз.

– Мы пока оставим этот предмет… А! Вот и дети.

Из холла донеслись высокие детские голоса. Корнелия вскочила и устремилась к двери, Гарри за ней.

Возникшая из ниоткуда Элиза Кокс поспешила навстречу маленькой компании.

– Мисс Линтон, ведь я не ошиблась? Меня зовут Элиза Кокс. Очень рада с вами познакомиться… и эти дети… такие очаровательные! Позвольте проводить вас в детскую… Я распорядилась приготовить яйца всмятку для детей, а вы, несомненно, с удовольствием выпьете чашку горячего чаю, мисс Линтон. Камин хорошо натоплен, в чайнике – горячая вода… Вы, должно быть, утомились, добираясь сюда из Лондона… Я сама едва могу выносить эту дорогу.

– Покорнейше благодарю вас, мисс Кокс, – послышался голос Линтон, когда поднимавшихся по лестнице женщин уже не было видно. – От чая не откажусь, а детям не помешает вымыться.

– Итак, – сказал Гарри, – осталось только одно. На венчании должны быть свидетели с твоей стороны. Если ты напишешь записку, я пошлю на Кавендиш-сквер карету за Ливией и Аурелией.

Некоторое время спустя Корнелия, томно раскинувшись, лежала возле Гарри, прижав губы к ложбинке на его плече.

– Кажется, ты убедил меня, – проворковала она.

Его руки ласково скользнули вниз по ее спине и остановились на ягодицах.

– Теперь ты совершенно уверена?

– О да, – подтвердила она, потянувшись к нему, чтобы достать до его губ своими. – Никогда в жизни я еще ни в чем не была так уверена.

Приподняв голову, она заглянула ему в глаза.

– Я люблю тебя, Гарри Бонем, хотя ты – опасный мужчина.

Он отвел в стороны упавшие ей на лицо волосы.

– Я стану хорошим отцом твоим детям, – пообещал он.

Корнелия томно улыбнулась:

– Как у тебя с греческим и латынью?

Он коротко рассмеялся.

– Любовь моя, ведь я шифровальщик. Я владею этими языками в совершенстве.

– Это хорошо, – сказала она. – Значит, возьмешь на себя подготовку Стиви в Харроу. Тогда у его деда не найдется причин для недовольства.

– Я был уверен, что смогу стать тебе полезен. – Гарри провел руками по сливочно-медовой волне ее волос. – Ты никогда не пожалеешь, что доверила мне своих детей, – произнес он проникновенно.

– Я знаю. – Корнелия поцеловала его. – И ты станешь хорошим отцом и тем, которые могут появиться на свет.

Примечания

1

«Клуб четырех лошадей» (Four Horse Club) – изначально группа молодых людей, которые, обычно подкупив извозчиков, забирали у них экипажи, чтобы гонять на них затем по улицам города. – Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Оксфорд называют городом дремлющих шпилей.

(обратно)

3

Поссет – напиток из горячего молока, вина, эля или других спиртных напитков, часто с пряностями и сахаром.

(обратно)

4

Коб – порода коренастых верховых лошадей.

(обратно)

5

Цитата из комедии Шекспира «Венецианский купец»

(обратно)

6

Да, милорд (фр.).

(обратно)

7

Роббер – в карточных играх (в вист, винт, бридж) – круг игры, состоящий из трех отдельных партий.

(обратно)

8

Ньюмаркет – город в Англии; центр коневодства и столица скачек.

(обратно)

9

Тильбюри – легкий открытый двухколесный экипаж.

(обратно)

10

Кружевная косынка (фр.).

(обратно)

11

Берлин – старинная карета.

(обратно)

12

Под открытым небом (ит.).

(обратно)

13

Дьявол! (фр.).

(обратно)

14

Мой друг; братец (фр.).

(обратно)

15

Оставьте его (фр.).

(обратно)

16

Он не стоит того (фр.).

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25 . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте