«Испытание мечтой»

Дебра Дайер Испытание мечтой

ПОСВЯЩАЕТСЯ ДЕННИ, МОЕМУ БРАТУ

И ДРУГУ. СПАСИБО ТЕБЕ ЗА ТО, ЧТО ТЫ

ВСЕГДА БЫЛ РЯДОМ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Рио-де-Жанейро, 1886

— Мисс Витмор, вы ведь не собираетесь идти к нему прямо сейчас. — Барнаби бросился вслед за Кэтрин Витмор, решительным шагом направлявшейся к кабинету, его башмаки гулко стучали по стертым половицам казино.

— Мистер Шаллин, ваш хозяин умудряется все время быть занятым, я не могу застать его целых три дня. — Кейт бросила взгляд на сцену и на миг застыла. Четыре женщины в красных юбках, едва прикрывавших им бедра, размахивали ногами под хриплые звуки расстроенного фортепиано. Видимо, мистер Маккейн не слишком уважал женщин.

— Мисс Витмор, я думаю, он согласится принять вас, вы только подождите, сейчас я переговорю с ним.

— Вчера утром я прождала два часа, насколько я помню.

— Он был в самом деле очень занят, — сказа т Барнаби, хватая ее за руку.

Кейт остановилась. Она посмотрела на маленькую мужскую руку, вцепившуюся в ее рукав цвета слоновой кости, потом взглянула прямо в темно-голубые глаза Барнаби Шаллина.

Он отдернул руку.

— Приношу вам свои извинения, мисс.

— Мистер Шаллин, мы собираемся возвратиться в Пара завтра. Я обязательно должна поговорить с ним сегодня.

Она двинулась дальше по грязному полу. Застоявшийся запах пива и табака, он просто преследовал ее на пути в кабинет Девлина Маккейна, порочность этого места ощущалась даже сейчас, днем.

— Но мисс Витмор, вы меня не поняли. В это время Дев обычно…

— Я поняла, что мистер Маккейн избегает меня. Но это ему не удастся. Мне необходимо поговорить с ним.

— Но мисс Витмор, я думаю, вы…

Не постучавшись, Кейт открыла дверь в кабинет и перешагнула через порог.

— Мистер Маккейн, я…

Она запнулась, все слова застыли у нее в горле. Девлин Маккейн как раз выходил из ванны, которая располагалась у дальней стены, под окнами. Когда открылась дверь, он замер, стоя одной ногой в воде, и уставился на Кейт.

О небеса! Она никогда прежде не видела мужчину без рубашки, а уж чтобы вообще безо всего… Смущенная и зачарованная, она не могла отвести от него взгляд. И ничего не могла с собой поделать. Так смотришь на какого-нибудь великолепного дикого зверя на берегу ручья.

Влажные черные волосы падали вдоль щек чуть ниже ушных мочек и на концах завивались. Черты его лица были резкими и суровыми, чересчур строгими по викторианским канонам, признающим лишь утонченную мужскую красоту. Однако он завораживал. Ошеломлял. Как какой-то принц из древнего рода.

Солнце пробивалось сквозь закрытые ставни и золотило мягкую влажную кожу на этих широких плечах, на мускулистом стройном торсе.

От этого мужчины веяло мощью. Она пульсировала в его мускулах. Мощь, поглощающая все вокруг, подобно жадному пламени… Она наконец с трудом перевела дух.

Густой слой великолепных черных завитков покрывал его широкую грудь, сужаясь в тонкую линию, которая шла по плоскому животу, чтобы затем снова расширится вокруг … Боже мой! Дрожь сотрясла ее с головы до ног. Она отвела глаза от его тела и столкнулась со взглядом мистера Маккейна.

Эти глаза! Даже при тусклом освещении они мерцали, как серебро при лунном свете. Подобно прекрасному дикому зверю, он абсолютно не смущался своей наготы, его, по-видимому, даже забавляло то, что он на нее произвел такое впечатление. Он, похоже, прекрасно понимал, что с ней творится.

Кейт резко развернулась, отворачиваясь. Ее щеки горели тем же огнем, которым обжег ее воображение этот образ, воплощающий мужскую силу и мощь. И каким-то непостижимым образом этот жар с ее щек распространялся глубже, внутрь ее тела, и сконцентрировался в самом низу живота. Такого она никогда прежде не испытывала.

— Мистер Маккейн, почему вы принимаете ванну в кабинете?

— Ну что мне вам сказать, мисс Витмор… вы ведь мисс Витмор, правда?

Его голос был низким и очень серьезным, он слегка растягивал слова, вызвав в ее памяти несколько знойных дней, проведенных с отцом на лингвистических занятиях в Новом Орлеане. Впрочем, время и пребывание вдали от родины явно сгладили его акцент.

— Я Кэтрин Витмор. Дочь Фредерика Витмора. — Услышав мягкое трение полотенца о кожу, она закрыла глаза. Как она ни старалась, она не могла не думать об этой нежной, гладкой, отливающей золотом лучей коже, которую ласкало белое полотно.

— Надеюсь, вы извините меня, если я вас немного задержу, хотя бы брюки надену.

Она уловила насмешку в этом полном неги голосе. Мистеру Маккейну доставляло удовольствие посмеиваться над ней.

— Вы всегда используете свой кабинет как ванную? — спросила она.

— Увы, в этом здании не слишком хорошо работает водопровод. Просто кабинет гораздо ближе к кухне, чем спальня, которая находится наверху, это я к слову, вдруг вы захотите заглянуть и туда.

В этих словах был почти неуловимый намек, который впрочем, не оставлял сомнения, что он заметил, каким взглядом она смотрела на него. Да и как можно было не заметить этого? Ведь она буквально уставилась на него, с эдакой детской непосредственностью.

— Мне ни к чему заглядывать в вашу спальню. — Щеки ее опять вспыхнули. — Вы всегда принимаете ванну в середине дня?

— Люди, которым приходится работать ночью, обычно спят несколько часов днем.

— Прости, Дев.Ее невозможно было остановить. Кейт покосилась на мужчину, стоявшего около нее.

Медная шевелюра Барнаби находилась где-то между ее локтем и плечом. Он взирал на нее снизу темно-голубыми своими глазами, румяные щечки раздвигала широкая улыбка — настоящий эльф, которому только что удалось обвести кого-то вокруг пальца и спасти свой горшок с золотом.

— Мистер Маккейн, я прошу прощения за то, что вошла без стука. Но мне непременно нужно поговорить с вами. Я подожду в казино, хорошо?

У нее не было ни малейшего желания смотреть на тех бедняжек, которым приходилось выставлять себя напоказ, но все же это было лучше, чем оставаться дальше в этой дурацкой ситуации.

— Нам не о чем говорить, — сказал Девлин, шурша натягиваемой одеждой.

— Но мистер Маккейн, я пришла сюда, чтобы…

— Я знаю, зачем вы пришли, мисс Витмор. И я скажу вам то же, что говорил уже вашему отцу, лорду Синклейру, и тому человеку из Британского музея. Я не собираюсь возвращаться в этот зеленый ад только потому, что какой-то чудак упомянул о потерянном городе, который, вероятнее всего, существует только в его воображении.

Кейт стиснула кулаки. Слишком многие насмехались над ее отцом и над его поисками Атлантиды.

— Это не выдумка. Город существует.

— Только сумасшедший решится отправиться вглубь Бразилии с помешанным на этой дикой идее стариком и несмышленой девчонкой.

— Как вы смеете! — Она обернулась к нему. Он как раз застегивал последние несколько пуговиц на черных брюках, лениво перебирая петли — Мой отец всю свою жизнь искал следы Атлантиды и он нашел их.

— Все, что есть у вашего отца, — это карта и дневник, проданные ему каким-то стариком. А тот нашел их в куче хлама.

— Не в куче хлама, а в ящике с книгами, который он купил на аукционе. Этот человек занимается редкими книгами.

— Этот человек занимается надувательством. Он сразу понял, что ваш отец хорошо заплатит за это.

Девлин открыл ставни. Солнечный свет ворвался в открытое окно, любовно коснулся его лица, позолотив оголенные плечи и придав темно-каштановый оттенок его черным волосам.

— Мистер Маккейн, к нам попал дневник человека, нашедшего восемьдесят с лишним лет назад древний город, он назвал его Аваллоном.

— Ну да, и ни с того, ни с сего этот дневник появляется случайно на лондонском аукционе… — Он повернулся к ней.

Солнечный свет искрился в его густых волосах и падал на широкие плечи. Позади за окном толпились в гавани корабли, покачивали мачтами, поднимались из труб серые струйки дыма. За блестящей водяной гладью возвышалась гора Шугарлоаф, с крутым, поросшим изумрудной зеленью склоном. Величественная, дикая и прекрасная картина — сродни этому человеку.

Красота живущего вольной жизнью, неприрученного хищника, очарование нетронутой природы были воплощены в нем. На фоне окопного квадрата он выглядел как некий символ истинно мужской красоты. Интересно, удалось бы ей передать сущность этого человека на холсте?

О Боже! Что это с ней? Что она себе о нем навоображала?

— Коннор Рандольф, человек, который написал этот дневник, жил в Лондоне. После его смерти его имущество, должно быть, было распродано..-Она запнулась, поняв по его взгляду, что он не верит ни одному ее слову. — Мистер Маккейн, мы можем не знать, как этот дневник попал на аукцион и почему Коннор Рандольф не обнародовал его раньше. Но дневник-то настоящий.

— Откуда вам это известно?

— Он не первый обнаружил этот город. Еще в 1754 году один португальский исследователь представил своему правительству документ с описанием города, обнаруженного им в глубине страны.

— Видимо, его правительство не сочло все это достойным внимания.

— Да, это так. Но, может, он просто недостаточно четко описал, как найти его.

— Однако этому вашему Рандольфу как-то удалось с помощью этих расплывчатых указаний найти город.

— Вот именно.

— И что, в этом его дневнике указывается точное местонахождение города?

— Он нарисовал карту.

— Как мило с его стороны. — Девлин бросил на Кейт скептический взгляд.

— В дневнике были заметки, древние знаки, найденные на постройках, знаки, которые мой отец отнес к Атлантиде.

Дверь тихонечко закрылась. Кейт оглянулась и обнаружила, что Барнаби оставил ее наедине с Маккейном. Наедине с мужчиной, который так напоминал первобытного дикаря, который сумел бы остаться живым и в диких лесах, и под проливным дождем. С мужчиной, который смотрел на нее как на диковину, этот оценивающий взгляд заставлял ее судорожно вспоминать, все ли она застегнула пуговицы.

Стиснув свою талию ладонями, Кейт заставила себя выпрямиться. Ей не нравился жадный взгляд Маккейна — будто она была любимым его пирожным; обычно мужчин, которые так на нее смотрели, совсем не интересовало, что у нее в голове, эти мужчины воспринимали ее исключительно как украшение интерьера. Но раньше она не ощущала в мужских взглядах этот огонь, которым обжигали серебряно-голубые глаза Девлина Маккейна.

— Мы нашли такие же знаки на скалах в Корнуолле, Уэльсе, и в Ирландии, и на шотландском плоскогорье, — сказала она, пытаясь отвлечься от навязчивой мысли о том, что каким-то непостижимым образом Маккейн заставляет ее кровь бежать быстрее. — Такие же символы есть в Египте, на пирамидах Центральной Америки и в пещерах Исландии. Все они имеют один источник — Атлантиду. Такие знаки были оставлены колонистами этой древней цивилизации.

Девлин взял свежую сорочку со спинки стоящего у ванны деревянного кресла.

— Если бы я собирался продать дневник и карту, ведущую в мифический затерянный город, я бы срисовал несколько символов в одной из книг вашего отца и нашпиговал бы ими весь дневник.

Теплый ветерок ворвался в окно, сначала прошелестел, коснувшись его кожи, а затем до нее донесся завораживающий аромат сандалового дерева, специй и мужчины. Этот запах ворвался в нее, наполнил ее всю, возбуждая самым бесстыдным образом ее нервы.

— Мой отец — эксперт. — Она старалась не смотреть, как шевелятся его мышцы на груди, — пока он надевает рубашку. Почему, почему ее так тянет прикоснуться к нему? — Чтобы убедить его, одних этих символов недостаточно.

— Даже если этот дневник не подделка, даже если этот древний город существует в самом сердце Бразилии, даже если он появился задолго до Египта… — Пока он говорил, он застегнул пуговицы на своей рубашке… — Вам придется пройти через ад, чтобы найти его.

— Мой отец ищет следы Атлантиды всю свою жизнь. В своем дневнике Коннор Рандольф описывает архитектуру, деревянные постройки, которые он нашел, рисунки на стенах. На всем этом явная печать Атлантиды. Неужели вы не понимаете, этот город вполне мог быть колонией Атлантиды. Если мы найдем его, подтвердятся все теории отца.

— Лично я совсем не собираюсь вас туда вести.

— Но вы были в тех местах. Вы знаете, что можно ожидать. В Пара британский советник сказал нам, что вы лучший из тех, кто мог бы провести нас через джунгли. А точнее — единственный.

Девлин, посмотрев на нее, нахмурился. Он не мог понять, почему Британский совет рекомендовал его. В этом совете некоторые считали его убийцей.

— С вашей помощью мы справимся, мистер Маккейн.

Доверие, абсолютное и непоколебимое, исходило от этой женщины. Доверие и уверенность в нем. Это льстило. Так же как соблазняла загадка потерянного города. Но Девлин слишком хорошо знал, что поджидает его в джунглях. Он знал, что в этом зеленом аду ни одна мечта не выживет.

— Я провел год в джунглях. Никакая сила не заставит меня вернуться туда.

Она помолчала мгновение, не снимая ладоней с талии, и изучающе на него посмотрела, как бы прикидывая, как можно сломать каменную стену, которой он отгородился от нее.

— Вы можете рассчитывать на солидную сумму.

— Я не продаюсь.

Деньги, именно деньги заманили его в джунгли. Он был очень жаден тогда, глупец, он думал, что сможет намыть достаточно золота, чтобы купить уважение людей. Его золота хватило, чтобы купить старый склад и превратить его в казино «Райский уголок». Оно было не слишком респектабельное, но это было его имущество, первая в его жизни собственность.

— Мистер Маккейн, кроме вас никто не может помочь нам, вы нужны нам.

— Леди, я не герой.

Он посмотрел на женщину, стоящую в нескольких шагах от него. Не высокая и не маленькая, довольно стройная, хотя по тому, как натягивался лиф ее платья, когда она глубоко вдыхала, можно было догадаться, что под ним скрываются весьма прелестные округлости. На первый взгляд вполне обыкновенная девица. Вот именно, на первый, а он успел взглянуть на нес далеко не один раз.

— Мистер Маккейн, должен же быть какой-то способ заставить вас понять, насколько важна эта экспедиция.

Ее голубые глаза были холодными и ясными, точно летнее небо, большие глаза под нежно выгнутыми крыльями светло-коричневых бровей. Маленькие линзы очков не скрывали красоты глаз. Очки, сидящие на этом аккуратном носике, не могли испортить правильного овала лица и красивые, изысканно выточенные черты. Как не могли скрыть сильного желания, которое он успел разглядеть на донышке этой бледной голубизны.

В его гостье чувствовалась странная смесь невинности и страстности, и что-то в нем тут же откликалось на это, так вспыхивает виски, к которому подносят спичку. Если бы она не отвернулась тогда, смутившись, то наверняка увидела бы, как распалила его одним своим взглядом. Он ведь стоял обнаженный перед ней, и ему некуда было скрыться.

— Мы на пути к открытию остатков древнейшей цивилизации. Она существовала более десяти тысяч лет назад. Только подумайте — цивилизация тех людей, которые дали начало египтянам. Мой отец всю свою жизнь искал доказательства того, что эта цивилизация существовала. Вы только вдумайтесь, мистер Маккейн.

Уговаривая его, она подошла ближе, вступив в золотую реку солнечного света, струившегося из окна.

Несмотря на то, что ее волосы самым безжалостным способом были упрятаны в пучок, они явно были роскошными, это невозможно было не заметить. Ее золотые волосы подхватили сияние, и оно превратило каждую прядь в мерцающий лучик. Женщина была прекрасна. И он подозревал, что ей совсем не хотелось, чтобы кто-то это заметил.

— Подумайте, сколько неоткрытых тайн. — Она разрумянилась, воодушевленная мечтами. — Мы можем найти что-нибудь не менее ценное, чем здешний Камень Розетты. Вы только представьте!

Как раз в тот момент он старался представить, каким будет ощущение, если вдруг эти золотые шелковистые пряди ласково скользнут по его груди.

— Джунгли не прощают наивности. Успокойтесь, мисс Витмор, и возвращайтесь домой.

Он застыла в шаге от него, она была так близко, что он почувствовал аромат розовых лепестков, исходящий от ее теплой кожи.

— Я не маленькая девочка, которую надо защищать, — сказала она, вздернув подбородок. — Я археолог. Я исходила весь Нил, мистер Маккейн. Я неделями жила в палатках и частенько спала прямо на земле.

— Нил — это не Амазонка, профессор. — Он провел пальцами по изгибу ее щеки. Кожа действительно была очень нежной, точно теплый шелк. И он готов был поспорить, что на вкус она не хуже, чем на ощупь.

— Вы просто не представляете, куда вас несет. Юная хорошенькая англичанка и недели не протянет в джунглях.

Она отступила, поднеся руку к щеке, как будто он ударил ее, а не погладил.

— Мистер Маккейн, у нас есть возможность прикоснуться к другому миру, оглянуться в прошлое, а может, и заглянуть в будущее.

— Сожалею, я никогда не верил в сказки.

— По-вашему это сказки? — Она долго молча на него смотрела, а когда заговорила, в ее голосе звучало презрение. — Вы не имеете ни малейшего права называть исследования моего отца сказками. Вы не имеете права смеяться над ним.

Девлин и не собирался ни над кем смеяться. Он-то понимал, каково это, когда над тобой насмехаются.

Поиски Фредерика Вигмора по сути могли обернуться самоубийством. Единственное, чего он хотел — чтобы она поняла его. Ему захотелось доказать ей, что он не совсем черствый, не бесчувственный, что ему тоже были знакомы мечты. Ой как знакомы! Однако эти глаза заморозили все нежные слова, готовые сорваться с его языка.

— Сама не знаю, с чего это я взяла, что такой человек, как вы, сумеет понять нас.

Мышцы на его груди напряглись. Она смотрела на него с таким же презрением, которое он видел так часто, которое преследовало его всю жизнь. Сначала люди свысока смотрели на сироту в потертых штанах, которые были слишком коротки ему, позже — на юношу в заношенных джинсах, который был рад взяться за любую работу, чтобы набить свой пустой желудок. И наконец, все с тем же презрением, — на картежника… хотя его одежда была теперь чистой, хотя он всегда играл честно. Но он по-прежнему был второсортным.

— Вам больше бы пошла одежда из звериной шкуры и дубинка в руке. Недалекий вы человек, ваш умишко не в состоянии вместить мысль о чем-то необыденном, в самом деле, на что вам какое-то там древнее поселение. Вы ничего не видите дальше вашего грязного казино.

Девлин заставил себя улыбнуться.

— Не все из нас богаты настолько, чтобы позволить себе гоняться за химерами.

Она сжала кулаки, ее плечи поднялись — она едва сдерживала обиду и гнев.

— Мой отец ученый, мистер Маккейн.

— Ваш отец будет последним дураком, если он отправится на поиски города. А если позволит вам идти с ним — еще и убийцей.

И тут она ударила его по щеке, так что нижняя его губа ударилась о зубы и лопнула.

— Вы не имеете никакого права говорить о моем отце так пренебрежительно.

Она собралась уходить, но он схватил ее за руку. Она вырвала свою руку и попыталась ударить его снова. Он поймал ее руку на лету, завел ее локоть за спину и прижал Кейт к своей груди.

— Отпустите меня! — она откинула голову, голубые глаза сверкнули гневом. — Вы не имеете права…

— А что дало вам право вторгаться в мой кабинет, профессор? Ну-ка, скажите мне. Деньги? Неужели деньги дают вам право обращаться с человеком так, будто он комок грязи?

— Варвар! — она попыталась вырваться, ее груди скользнули по его торсу.

Несмотря на злость, он чувствовал, что его тело откликается на зов сирены, на призыв женщины к мужчине. И это ужасно раздражало его. В этот момент она была самой нежеланной для него женщиной на свете. Выругавшись себе под нос, он оттолкнул ее.

Она повернулась, взметнув свою юбку цвета слоновой кости, и зашагала к двери. Однако, распахнув дверь, она, поколебавшись какое-то мгновение, повернула к нему пылающее румянцем лицо и, стиснув кулаки, сказала:

— С вами ли, без вас ли, мы все равно найдем этот город, мистер Маккейн. Мы докажем миру, что мой отец — великий ученый. И каждого, кто над ним смеялся, мы заставим раскаяться в своем глупом смехе.

Девлин смотрел, как она удаляется, с гордо поднятой головой, твердо ступая по стертым половицам. До него донеслась музыка из главного зала казино. Девушки заждались его на репетиции, он должен взглянуть на новые номера.

Он провел пальцем по ушибленной щеке и прикоснулся кончиком языка к ранке на губе, ощущая привкус крови. Да, мисс Кэтрин Витмор он нескоро теперь забудет.

В дверях появился Барнаби.

— Очень решительная женщина.

— Очень решительно стремится к смерти, — продолжил Девлин, заправляя рубашку в брюки. — Если ее отец потащит ее в джунгли, оба они там навсегда и останутся. — Он глубоко вздохнул, пытаясь избавиться от напряжения, которое будто завязало в узел его желудок. — Ну ладно, пусть творят, что хотят, — мне-то что.

Барнаби опустился в кресло около двери.

— С тобой у них будет больше шансов, — сказал он, откинувшись на резную деревянную спинку, его ноги на фут не доставали до пола.

Девлин посмотрел на Барнаби и вопросительно поднял темную бровь. Он повстречался с этим маленьким человечком шесть месяцев назад, через несколько дней после открытия «Райского уголка». Дев-лин вытащил его из драки, завязавшейся в казино, с тех пор Барнаби был у него в качестве повара, счетовода и друга, а друзей у Девлина было не так много.

— О чем это ты?

— Ах, Девлин, мой мальчик, с тех пор, как я покинул холодные просторы графства Килдар, я только и делаю, что гоняюсь за настоящим приключением — Он потер руки. — А это приключение обещает быть интересным

Девлин покачал головой

— На мою жизнь уже хватит приключений.

— А как насчет денег? Я думал, что ты не чаешь как убраться из этого места, Девлин. Я думал, ты жаждешь прикупить землицы на прекрасных зеленых холмах Калифорнии.

Девлин опустился на старый кожаный стул у его стола и натянул носки.

— Я сам всего добьюсь.

— Пока ты добьешься… Смотри, а то слишком старому ухаживать за ранчо трудновато. Смотри, как все перегрызают друг другу глотки, мошенничают… деньги, которые тебе придется платить, чтобы тебе помогали? Ты потеряешь больше, чем заработал. — Барнаби задрал ногу и внимательно посмотрел на острый черный мысок ботинка. — Ты слишком честный, чтобы добыть себе состояние на игорном деле.

— Ладно, забудь об этом.

— И ты допустишь, чтобы они отправились в джунгли одни?

— Если им охота искать какой-то сказочный город, я не могу их остановить.

— Жаль. По-моему, очень красивая девушка. Жаль, что она окончит свои дни в чьем-нибудь котле.

Хотя Девлин был страшно раздражен, эта женщина явно заинтриговала его. Она была одержима мечтой, юная искательница сокровищ. Ему совсем не хотелось отпускать ее в этот ад. Что-то в ней не давало ему успокоиться, он хотел выглядеть тем героем, которого она в нем поначалу видела, а не жалким ублюдком, каким она его наверняка теперь считала. Он сунул ноги в туфли, отогнав прочь эти романтические мысли. Он не мог позволить себе роскоши быть романтиком.

Полтора года назад Девлин и его компаньон, Джеральд Филдинг, взяли лодку, забитую всякими пустяками и отправились по Амазонке за золотом. На одном из притоков они нашли племя индейцев, вполне дружелюбных, которые согласились работать на них за безделушки, которыми была набита лодка. Но там же обнаружились и другие племена, племена, которые хотели убить их за эти же самые безделушки.

Девлин год не расставался с ружьем, каждую ночь боясь заснуть. А днем были москиты, змеи и постоянная угроза нападения. О Боже, москитов он ненавидел больше всего.

За три дня до возвращения в Рио Джеральд был убит индейским охотничьим отрядом. Девлин сумел выжить и в джунглях, и среди убийц. Теперь у него есть «Райский уголок». И, может быть, когда-нибудь этого будет достаточно, чтобы заполнить пустоту в его душе.

— Кэтрин Витмор — высокомерная аристократочка, пропитанная снобизмом. Она считает меня первобытным дикарем. — Девлин просунул руки в рукава черного полотняного пиджака. — И мне плевать, что с ней будет.

— М-да, эта леди не оставила тепла в твоем сердце. — Барнаби хихикнул. — Чего не скажешь о твоих щеках.

Девлин положил руки на подоконник и взглянул на бухту. Солнце роняло отблески на водную гладь, превращая ее в мерцающее золотом покрывало. Вид был замечательный. И однако он никогда не видел земли более прекрасной, чем южный берег Сан-Франциско.

Бразилия была идеей Джеральда С ним они встретились на побережье Барбари. Они были знакомы менее месяца, когда Джеральд уговорил его отправиться на поиски золота по Амазонке. Да[ и особенно не пришлось упрашивать.

Девлин всю свою жизнь чего-то искал и верил, что золото поможет ему в его поисках. Но этого не случилось. И теперь, когда ему было тридцать два, он уже понимал, что пора прекратить поиски. Пора осесть в прекрасной Калифорнии и заняться выращиванием лошадей. Это была его мечта.

Он подумал о Кэтрин Витмор, о том, как солнечный свет вселился в ее волосы, и как алели ее щеки, когда она говорила о своей мечте. Его же щека болела. Даже не глядя в зеркало, он знал, что ее рука оставила красный след на его лице; он чувствовал отпечаток каждого нежного пальчика на своей щеке.

— Ты ведь никогда не встречал такую, правда, Дев? — спросил Барнаби, его голос был на удивление ласковым.

— Если мне удастся никогда больше не встречать таких женщин, буду считать, что мне повезло.

Но когда он произносил эти слова, он уже знал, что лукавит. Она завораживала его этим невероятным сочетанием невинности и страстности. За глухим воротничком и уродливым пучочком скрывалась прекрасная женщина, богиня, а не одевавшаяся как учительница старая дева. И теперь она могла попасть в беду.

Девлин сжал руки в кулаки. Ее проблемы его не касаются. От этой леди не жди ничего хорошего. Будь он благоразумным, он остерегался бы этой юной красотки. Будь она благоразумной, она бы прекратила думать о поисках сказки под названием Аваллон.

Аваллон. Звучит заманчиво, ничего не скажешь. На Амазонке Девлин слышал легенды о древнем городе, где-то на самой вершине горы и в самой глубине континента, слышал сказки о людях с белой кожей, которые якобы жили там, как олимпийские боги. Он знал цену этим байкам — эфемерным, как дым. И он был слишком разумным человеком, чтобы верить в волшебные сказки.

Аваллон.

Брайана стояла на каменистом склоне позади своего дома и смотрела на долину, раскинувшуюся внизу. Черные камни сверкали на солнце вкраплениями кристаллов. Зрелище, достойное волшебной сказки. Они вздымались вверх, сохраняя очертания храма и окружающих его построек древнего Аваллона. То были остатки города, построенного предками ее мужа, первое из многого, что включало в себя это название.

Ветерок что-то ласково ей нашептывал. Расположенный у самой вершины крутой горы Аваллон, который процветал сегодня, был одарен климатом более мягким, чем близлежащие равнины, которые страдали от резких перемен, более умеренным, чем сырые джунгли, мерцавшие темными изумрудами.

Вот уже более чем тридцать лет эта горная вершина была домом Брайаны, с того дня, как она вышла замуж за Риса. С того дня, как он увез ее из Ирландии в этот скрытый от мира изумительный, полный тайн рай. Но все же часть души ее осталась в другом мире. Часть души ее, потерянная давным-давно.

Она скорее почувствовала, чем услышала, что подошел ее муж; Рис передвигался бесшумно, но ветерок скользнул по ее щеке, и дуновение становилось все теплее с его приближением. Он родился здесь, и был воспитан по древним обычаям, так же как и их сын.

Обычаи эти коренились в прошлом и вели на десять тысяч лет назад, назад в древние времена. Древние верования приписывали людям этого немудреного мира бояться колдунов, ведьм и магов, с которыми предки ее мужа пытались ужиться после катастрофы, уничтожившей народ их острова. Возможно, эти страхи и опасность быть обнаруженными врагом заставили его предков искать спасения на небесах.

Шесть тысяч лет тому назад предки ее мужа пришли на вершину этой горы. И все же она беспокоилась о сыне: достанет ли ему тех навыков, которые они привили ему, и предписанного древними обычаями воспитания, чтобы уберечь его на пути, который ему вскоре предстоит.

— Ты чем-то встревожена, моя Эдайна.

Голос ее мужа ласкал ее, как теплый соболий мех. Эдайна, что означает близкая душой. Они были половинками одного целого, и все же она не могла до конца разгадать его. Она повернулась лицом к Рису, прохладный ветер взметнул ее распущенные волосы, золотые пряди, струившиеся на плечи. Солнечный свет упал на его лицо, и сверкающие лучи пронзили его густую черную шевелюру. Он был величествен и прекрасен, точно молодой принц; его кожа была нежна и упруга, как в тот день, когда они встретились. Высокий, широкоплечий, мускулистый. Ему можно было дать не более тридцати пяти весен, хотя на самом деле со дня его рождения минуло шестьдесят два года.

Здесь, в Аваллоне, открыли секрет, с помощью которого можно замедлить течение времени. Он находился в лесу. Он таился в траве, деревьях, насекомых. А еще было множество других целебных снадобий, исцеляющих все болезни.

— Я просто задумалась, — сказала Брайана. — Люди Аваллона через века пронесли мудрость, завещанную им предками, они по-прежнему живут словно бы в своем далеком прошлом, когда рыцарей посылали в опасные испытания для доказательства их храбрости.

Рис провел пальцами по ее щеке, убирая золотую прядь.

— Ты волнуешься за нашего сына.

— Хочу пойти к нему. Пусть Совет со всеми своими предостережениями сгорит в огне.

— Я понимаю твои чувства. — Он обвил ее рукой и прижал к себе. Она опустила голову ему на грудь, укрытую черным полотном, успокаиваясь от его тепла, сильного и ровного биения сердца. — Но что станется с нашим сыном, если мы воспротивимся совету?

— А что с ним станется в этом испытании?

— Если он справится, быть ему тогда Властелином внутреннего круга. Это его право по рождению, высшая честь, которой наш народ может удостоить.

— И если он ошибется, он умрет, все ради той же чести. — Брайана подняла голову и посмотрела ему в глаза; в глаза зелено-голубые, цвета Карибского моря; в глаза, полные боли и страдания, она столько лет знала это их выражение… — А эти люди? Витмор и его дочь, и остальные, кто отправится с ними в экспедицию? Их обманывают, они точно пешки на шахматной доске, а все из-за Центрального совета, который так настаивает на этой проверке. Это же опасно. Эти люди могут быть ранены или убиты.

— Жажда познания ведет их сюда.

— А наш сын, мы, может, никогда больше не увидим его.

— Я сделал все, что мог, моя любовь.

Он поглаживал ее затылок теплыми пальцами.

— Я знаю. Но я в смятении. Ум мой принимает решение Совета испытать нашего сына. Но сердце мое противится этой опасной игре.

— Если бы я не верил в успех, я бы тотчас пошел к нему, будь проклят этот Совет. — Рис прижал ее крепче, баюкая ее в теплых своих объятиях. — Мы должны верить в нашего сына. Мы должны верить, что он выдержит это испытание. Только так он сможет выжить.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Этот человек варвар. — Дойдя до окрашенной в бледно-зеленый цвет стены, Кейт, не останавливаясь, развернулась и направилась обратно, к открытому балкону, в дальнем конце гостиной. — Мы прекрасно обойдемся без него.

— Боюсь, что нет. Он человек поистине для нас бесценный.

Услышав иронический смешок своей дочери, Фредерик Витмор оторвался от карты Амазонки, которая лежала у него на коленях.

Стоя напротив открытых дверей, Кейт смотрела вдаль, на бухту. Изумрудные горы окружали город, вздымая над ним свои могучие зубчатые вершины, точно края гигантской раковины, открывшейся, чтобы показать свою жемчужину. Алые и золотые лучи полуденного солнца врывались в комнату вместе с ветром, обдававшим ее лицо теплой влагой и ароматом апельсиновых деревьев и жасмина из близлежащих садов.

— Даже если бы он согласился быть нашим проводником, ему вряд ли следует доверять. Тот, кто способен заставить бедных, наивных индейцев промывать для него золотой песок в обмен на несколько безделушек, едва ли может считаться порядочным человеком.

— Складной нож большая ценность для индейцев, чем золото, — сказал Остин Синклейр.

Кейт взглянула через плечо на мужчину, сидящего в кресле. Хотя она узнала Остина совсем недавно, ей казалось, что они всю жизнь были друзьями. Полгода назад этот высокий элегантный мужчина с густыми черными волосами и бледными серо-голубыми глазами пришел в их лондонский дом, чтобы обсудить с отцом его последнюю книгу.

Жгучий интерес к Антлантиде объединил их, лорд Остин Синклейр, он же маркиз Самерсет, он же сын герцога Давентри, стал добрым другом и Фредерика, и Кейт. Естественно, они пригласили его присоединиться к их экспедиции.

— Не понимаю, почему вы защищаете его. Остин взглянул на нее, в его серых глазах мелькнуло озорство.

— Вероятно, потому, что его нет здесь, и он не может ничего сказать сам в свою защиту.

— О, это нечестно. Вы подкалываете меня.

Она повернулась кругом и пошла обратно к стене, юбка цвета слоновой кости взметнулась.

Хотя ее платье было новым, сшито оно было не по современной моде. Кейт ненавидела турнюры; они были непрактичны, они стягивали тело, из-за них женщина выглядела, как уродливый верблюд. А ткани, которые использовались, чтобы создать это убожество, подходили больше для обивки мебели, а не для женского платья. Четыре года назад, когда ей было двадцать два года, она сама начала придумывать себе фасоны, к ужасу ее портного.

— Девлин Маккейн подлец, — сказала она

— Интересно, — прошептал Фредерик, наблюдая за возбужденными движениями своей дочери. — Вот уж не думал, что он произведет на тебя такое удручающее впечатление. Должен признать, я нашел этого человека довольно приятным.

— Приятным! — Кейт остановилась около круглого стола, стоявшего рядом с софой, где сидел ее отец. — Ты знаешь, что у него в казино есть танцовщицы? — Она водрузила руки на пояс, эту позу отец часто называл позой классной дамы. — На этих женщинах почти нет одежды, они скачут по сцене, задирая куцые юбки и дрыгая ногами.

— Неужели?-Фредерик взглянул на нее поверх своих узких очков для чтения. Солнечный свет ласкал его взъерошенную шевелюру, вплетая серебряные пряди в густые темно-каштановые кудри. — Я не видел танцующих девушек, когда заходил к мистеру Маккейну.

Кейт нахмурилась.

— И скорее даже разочарован этим.

Он улыбнулся, глубокие морщинки легли в углах темно-карих глаз. Будучи владельцем крупнейших в Англии кораблестроительных компаний, он тем не менее предпочитал большую часть времени посвящать археологии, точнее всему, что связано с Атлантидой.

— Моя дорогая, ты иногда чересчур уж серьезна. — Он принялся небрежно складывать карту, не заботясь о том, чтобы это было сделано по уже имевшимся сгибам. — И слишком придирчива ко второй половине человечества.

Кейт дотронулась пальцами до щеки, вспоминая нежное прикосновение руки Девлина Маккейна. Возможно, Маккейн думал, что женщины млеют от его прикосновений. Без сомнения, так и происходило с большей их частью.

— Ты не понимаешь. Для таких, как он, мужчин, женщины — всего лишь приятное украшение. Он уверен, что наше предназначение состоит в том, чтобы служить игрушками для мужчин.

Прежде чем заговорить, Фредерик пристально на нее посмотрел.

— Я думаю, многие женщины нашли бы мистера Маккейна очень привлекательным. В самом деле.

— Только те, которые хотели бы, чтобы их ударили по голове и утащили в близлежащую пещеру.

В комнате раздался густой смех Остина. Когда Кейт повернулась, чтобы смерить его леденящим взглядом, он поднялся с кресла. Его губы были изогнуты в улыбке, прятавшейся в аккуратной бахроме его черной бороды.

— Пойду прогуляюсь перед обедом. Глядишь, придумаю какую-нибудь приманку, которая заставит Маккейна, этого «подлеца», выполнить его долг. Увидимся позже.

Он оставил дочь и отца одних.

— Жаль, что мистер Маккейн не хочет сопровождать нас в нашем путешествии. — Фредерик повертел мятой картой. — Сдается мне, что это как раз тот человек, который сможет заставить тебя изменить мнение по некоторым вопросам.

— Если ты имеешь в виду замужество, могу заверить тебя, что Девлин Маккейн меньше, чем кто бы то ни было, способен переубедить меня.

— А по-моему он весьма способный человек, Кети.

— Меня его способности мало волнуют. У меня нет ни малейшего желания стать собственностью мужчины. Ни один мужчина не заставит меня расстаться со свободой, тем более Девлин Маккейн.

— Союз с достойным человеком обогащает, а не лишает свободы. — Он сдвинул очки на лоб. — По-моему, твоей матери никогда и в голову не приходило, что я украл у нее свободу.

— Это совсем другое.-Хотя мать Кейт умерла при родах, она много знала о ней от отца, благодаря его нежным воспоминаниям о той, которой он поклонялся. — Ты не такой, как большинство мужчин. — Она опустилась па софу рядом с отцом и положила ладонь на его руку. — Ты заботливый, чуткий. Ты никогда не пытался сдерживать меня или унизить, только потому, что я рождена женщиной. Ты редкость.

— Я воспитал тебя, как сына, — Фредерик погладил ее по руке. — Как умел. Но я казню себя за то, что из-за моего невежества ты замкнулась в себе, упустила то, что очень важно в человеческой жизни.

Кейт покачала головой.

— Нет ничего, что мужчина может предложить женщине взамен потери независимости.

Фредерик скривил губы, его темные брови слегка поднялись.

— Есть. Одна, или, вернее, две вещи, которые мужчина может предложить женщине.

— Если ты имеешь в виду плотское удовольствие, меня это не интересует. Я уверена, что интеллектуальное наслаждение, занятие наукой гораздо приятней и интересней.

В ее сознание вкрался образ обнаженного Девлина Маккейна, каким она увидела его в первый раз, каждый дюйм его властной дикой красоты. Воспоминание вызвало спазм мускулов где-то в глубине ее тела и незнакомый прежде всплеск огня, поразивший ее.

— Есть кое-что в этой жизни, чего не должен упустить ни один человек, Кети. Любовь, духовная и физическая, самое ценное на свете.

Воспитанная ученым, она приучена была удовлетворять свое любопытство по любому поводу. И ее отец давным-давно объяснит ей все, что касалось того, что Кейт определяла как «процесс спаривания людей». Она никогда не забудет румянец, который горел на щеках ее отца, когда он объяснял ей, что, как и почему. И она была очень ему признательна за то, что он не держал ее в неведении.

— Отец, неужели ты надеялся, что я буду бросаться в объятия каждого проходящего мужчины?

Фредерик улыбнулся.

— Я надеялся, что ты бросишься в объятия Остина. Но, кажется, ты считаешь этого красивого молодого человека скорее своим братом, чем потенциальным любовником.

— Конечно, отец, — Кейт удивленно подняла брови. — Ты поистине поражаешь меня.

— Моя дорогая дочь, если бы я воспитал тебя должным образом, тебя бы поразили твои собственные слова.

. — Ты правильно меня воспитал, — сказала она, беря мятую карту из его рук. — Ну что бы ты делал, если бы я сбежала с каким-нибудь мужчиной? — Она развернула карту и принялась складывать ее правильно, по изгибам. — Ты можешь себе представить, что отправишься в экспедицию без меня?

— Я был эгоистом. Мне следовало послать тебя в хорошую школу, а не нанимать учителей и не таскать за собой по всему миру. Но мне с тобой было так весело, Кети, так хорошо.

— И теперь ты хочешь выдать меня замуж и избавиться от меня.

Она положила аккуратно сложенную карту ему на колени.

— Тебе нужен кто-то в этой жизни. Я не всегда буду с тобой. Мне страшно подумать, что ты останешься совсем одна.

— Не говори об этом. — Она сняла очки с его лба, сложила их и положила во внутренний карман его светло-серого пиджака. Пожав плечами, сказала. — Ты еще совсем не старый.

— Годы властны над всеми нами. — Он зажал ее руку между своих ладоней. — Я так рад, что у меня есть ты, Кети. И мне не безразлично, кто будет с тобой, когда ты достигнешь MOCI о возраста.

— У меня есть работа. — Она почувствовала внутри дрожь, крошечное эхо желания, которое вселялось в нее, если она не боролась с ним; чаще всего оно настигало ее ночью, когда она была слишком усталой, чтобы сопротивляться.

— И работы будет достаточно?

— Муж никогда не разрешит жене рыскать по всему миру в поисках потерянных миров. Он потребует, чт обы я бросила работу. Он потребует, чтобы я стала послушным маленьким украшением, подавала чай и обеды и… я не знаю, что еще. Мне было бы так противно все это, неужели ты не понимаешь? А через год-другой и он возненавидел бы меня — как я его, за то, что он превратил меня в нечто, совсем на меня непохожее.

И все же она пыталась иногда представить: каково это — соединить свою жизнь с каким-нибудь мужчиной, чувствовать, как обнимают тебя его руки. «Если я когда-нибудь встречу мужчину, который оставит мне мою независимость, который будет моим компаньоном…» Ах, но где ей найти такого человека… Она пришла к выводу, что он попросту не существует.

— Остин, кажется, принадлежит к тому типу мужчин, который никогда не будет держать тебя на привязи.

Это была правда. По крайней мере, так казалось. Но где гарантия, что этот человек не переменится после брачной церемонии? Где гарантия, что ты не окажешься в ловушке?

— Я уверена, что Остин никогда и не помышлял просить моей руки.

— Ну, если он наберется смелости, может и попросит.

Милый Остин. Такой он был умный и добрый, такой шутник. И смотреть на него одно удовольствие — она не могла этого не признать. У него было решительно все, что хочет женщина от мужчины. Однако между ними установились пусть очень теплые, но исключительно дружеские отношения. А этого было недостаточно.

Ее снова настиг образ Девлина Маккейна, принеся с собой волну тепла, странно беспокоящего ее тело. Она встала и взяла стоящий на столике рядом с софой стакан.

— Я просто не понимаю, как ты мог подумать, что я могу выйти замуж за такого человека, как Девлин Маккейн.

Взгляд отца дал ей понять, каким откровением прозвучал для него этот внезапный поворот в их разговоре. Она подняла глиняный кувшин в форме тукана — здесь его называют морингью — и налила воду из клюва в стакан.

— Уверяю тебя, я нахожу мужчин менее привлекательными, чем… чем тукан.

— Нет, это я пить не буду. — Кейт обнаружила в стакане дюймового таракана, барату, плавающего в воде. Дрожь пробежала у нее по позвоночнику. В этом климатическом поясе всюду ползали какие-то насекомые. Вот почему полы везде были голые: блохи любят селиться в коврах.

Она все еще не привыкла к жирным черным тараканам, они были повсюду. Сегодня утром один из этих красавцев дремал в ее туфле. Так как отец не разделял ее отвращения к этим мерзким существам, то не считал нужным убивать их. Некоторым он даже стал давать имена, тем, кто появлялся чаще своих собратьев.

— . Отец, мне бы хотелось, чтобы ты не держал своих любимцев в кувшине с водой.

— Я застал Горацио за пожиранием обложки моего дневника этой ночью, — сказал Фредерик, наблюдая за дочерью, которая понесла свой стакан к балкону. — Маленький дьяволенок любит есть кожу.

Кейт выплеснула Горацио на улицу и вернулась в комнату. Изумленный вздох и длинное ругательство заставило ее замереть.

— О Боже! — прошептала она, глядя на отца. Фредерик склонил свою темную голову, на его губах была улыбка.

— Я думаю, тебе следовало выглянуть наружу, прежде чем выкидывать бедного Горацио с балкона

Кейт бросилась обратно на балкон и, взглянув вниз, обнаружила Девлина Маккейна, который стоял на траве в двадцати футах ниже и смотрел на нее. Солнце играло в каплях, повисших на его темных волосах. Кейт следила за блестящей капелькой, которая скользнув с его щеки, упала на могучую шею и исчезла под воротником белой сорочки. Ее воображение дорисовало, как эта капелька скатилась в густые черные завитки, покрывавшие, как она знала, его широкую грудь.

Увидев ее, Девлин сделал глубокий вздох и с шумом выпустил воздух через стиснутые зубы.

— Мне следовало предвидеть это.

Она почувствовала, как от смеха ей свело живот, она еле сдерживалась и даже прикусила губу, чтобы не расхохотаться.

— Мне ужасно жаль, — сказала она с предательски вырвавшимся смешком.

Девлин заметил ее насмешливый взгляд и вопросительно вздернул темную бровь.

— Жалеете, что не выбросили следом и стакан?

— Ну раз уж вы сами это сказали, то да.

— Мистер Маккейн, пожалуйста, простите мою дочь, — Фредерик положил руки на перила рядом с Кейт. — У нее плоховато с чувством юмора. Поднимайтесь. В комнате есть чистое полотенце. Номер 203.

Кейт посмотрела, как Маккейн скрылся под балконом, потом повернулась к отцу.

— Почему ты думаешь, что он направляется сюда?

— Возможно, он изменил свое решение, — сказал Фредерик, возвращаясь в гостиную.

Кейт последовала за ним. Ее пальцы по-прежнему сжимали стакан.

— Он считает, что мы дураки, поскольку верим в Аваллон.

— Он прагматик, дорогая.

— По-моему, он просто невоспитанный невежа. Кейт поставила стакан на стол около кувшина и взглянула на свои ладони. Они были влажными, и это скорее всего из-за Девлина Маккейна, нежели из-за мокрого стакана, который она держала. Когда раздался стук в дверь, она вздрогнула.

— Между прочим, ты покраснела, — сказал Фредерик, направляясь к двери.

— Отец, пожалуйста, не будь вульгарным, — прошептала она, борясь с желанием прикрыть горящие щеки руками. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить внезапно забившееся сердце. Боже милостивый, она вела себя как женщина, влюбленная в какого-нибудь жестокосердного красавца. В слабоумного представителя существ, которых она не выносила. Ну уж нет, с ней подобной чепухи никогда не произойдет.

Кейт стояла около софы, глядя, как ее отец открывает дверь и приветствует Девлина Маккейна. Она всегда была уверена, что ее отец довольно высок. Но Маккейн на несколько дюймов был выше шестифутового стройного Фредерика. На мгновение Маккейн заполнил собой весь дверной проем, потом отец пригласил его войти. Маккейн широким пружинистым шагом прошел в комнату. Настоящий гигант.

— И снова грубая сила и мощь этого человека поразили ее. Они были заметны в каждом его движении, они обвевали ее, как жаркий ветер в пустыне. Ей вспомнились легенды о бессмертных богах, живущих на высоких горных вершинах, спрятанных за облаками от простых смертных.

Она читала в кельтских преданиях о мужчинах, наделенных магической силой, о мужчинах, которые уносят земных женщин в свои небесные дворцы, где они становятся недоступны холодящему прикосновению времени. Бессмертие. Вечная жизнь среди величия и власти.

Это все не более чем миф, напомнила она себе, Маккейн обыкновенный человек. Просто не совсем цивилизованный. Но она по-прежнему ощущала дрожь в глубине тела, пугающую слабость, которую вызывал У нее один лишь взгляд на этого мужчину — ощущения, доселе ей неведомые.

Большинство из знакомых ей мужчин были ученые или аристократы. Таких, как Девлин Маккейн, она никогда не встречала. Может, он поэтому так поразил ее, успокаивала она себя. Между тем, она ничего не могла поделать с собой, ее неудержимо тянуло к этому грубому варвару. Ну да, она ведь все-таки ученый.

Она совсем не из тех женщин, которых можно очаровать красивым лицом и прекрасно сложенным телом. Просто он ей любопытен, и только. И все же она не могла не думать о том, каково это прикоснуться к нему, почувствовать его теплую кожу своей ладонью. Его теплую, гладкую кожу. Маккейн посмотрел на нее и поймал ее взгляд. Опять.

Серые и голубые тени мерцали, как грозовые облака в его глазах, края радужной оболочки были тронуты густой синевой. Зачарованная серебряно-голубым взглядом Маккейна, она не могла шевельнуться, у нее перехватило дыхание.

Этот взгляд пронизывал. Такого она прежде не испытывала. Он опалял, он испепелял все маски, за которыми она пыталась скрыться. Девлин срывал с нее пелену, и у нее было такое ощущение, будто он прочел ее дневник и теперь знает все ее секреты, и даже те, в которых она боялась себе признаться.

Ее отец что-то говорил, но она не слышала его, увлеченная собственными мыслями. Маккейн подошел и протянул ей руку, заполнив ее собой.

— Мисс Витмор, я думал, мы… — Девлин осекся и сделал глубокий вдох.

— Что случилось? — спросила Кейт.

Девлин внезапно вздрогнул и спешно сунул руку под воротник сорочки, будто там у него был раскаленный уголь.

— Что это!.. — он передернул плечами. — Что-то непо…

Наблюдая за его судорожными движениями, Кейт, наконец, догадалась, в чем дело. Они с отцом переглянулись и с хохотом воскликнули:

— Горацио!

— Горацио? — удивленно спросил Девлин.

— Папин любимый таракан, — сказала Кейт, преодолевая смех, готовый прорваться в любую минуту, — Он был в моем стакане.

Девлин выпучил глаза.

— Где ванная?

— Там, — сказал Фредерик, ткнув пальцем в дальнюю дверь.

Не переставая дергаться, Девлин Маккейн устремился в указанном направлении. На ходу он срывал пиджак и лихорадочно расстегивал пуговицы рубашки. Кейт зажала рукою рот, содрогаясь от беззвучного хохота.

— Кети, здесь не над чем смеяться — Фредерик посмотрел на свою дочь, улыбнувшись уголком рта, осветив суровые черты лица.

— Ты видел его лицо? — Кейт больше не сдерживалась, она никак не могла насмеяться. — Как он перепугался!

Фредерик прокашлялся, пытаясь не поддаться желанию расхохотаться.

— Тише, Кети Он же все слышит.

Кейт схватилась руками за талию и в изнеможении упала на софу.

— Храбрый Девлин Маккейн. На короткой ноге с убийцами… людоедами… а Горацио заставил его побледнеть от страха.

— Думаю, я бы повел себя не лучше — Все еще улыбаясь, Фредерик посмотрел через плечо на дверь. Кто-то к ним стучался. — Интересно, кто это?

Кейт набрала в легкие воздуха и попыталась успокоиться. Сквозь набежавшие от смеха слезы она видела, как отец прошел и открыл ее. То, что случилось потом, было совсем не весело.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В комнату ворвались двое темнокожих мужчин. Тот, что поменьше ростом, ткнул пистолетом в грудь Фредерика, заставляя его отойти назад, в комнату. Другой, очень высокий и, видимо, очень сильный направился к Кейт.

Кейт вскочила на ноги.

— Что вы хотите?

Верзила не ответил. Он продолжал на нее надвигаться — настоящий неуклюжий медведь, маленькие темные глазки буравили взглядом ее лицо. Кейт судорожно обернулась, прикидывая, куда бежать. Но тут верзила ухватил ее за руку и с такой силой рванул, что она, потеряв равновесие, упала на него.

Она и вздохнуть не успела, как он обхватил ее своей ручищей за талию и поднял над полом: ее спина скользнула по его груди, а ноги беспомощно болтались. Кейт открыла рот, чтобы закричать. Но его огромная лапа, чуть не с окорок величиной, зажала ей рот п не дала ей издать ни звука

— Отпустите ее! — закричал Фредерик. Но только он шагнул к дочери, мужчина, державший Кейт, прислонил к ее горлу нож, на длинном, изогнутом лезвии которого сразу заиграли лучи угасающего солнца. Фредерик замер, оцепенев.

— Выполняйте то, что вам прикажут, и мы вас не тронем, — сказал маленький мужчина. — Нам нужна карта. Отдайте ее нам, и мы уйдем.

Тот, что поменьше, наверное, американец, скорее всего из Нью-Йорка, решила Кейт, услышав, что он почти не растягивает гласных. Ну да, в Рио можно было найти людей любой национальности. Этих двух типов мог нанять кто угодно.

Холодная сталь вжалась в ее горло. Она боялась даже сглотнуть, малейшее движение могло стоить ей жизни. Она посмотрела на отца, пытаясь сдержать дрожь, которая била ее все сильнее Спокойствие. Ей надо взять себя в руки. Только трезвая оценка ситуации поможет найти выход из этой жуткой неприятности.

— Карта находится в безопасном месте в Лондоне. — Фредерик не сводил глаз с лица Кейт. — Моя дочь хорошо помнит ее. Но она вряд ли может нарисовать ее, если вы перережете ей горло.

Кейт закусила нижнюю губу. Они оба отлично помнили карту. Но ее отец хотел внушить им, что ее жизнь гораздо важнее, чем его. Но этим заявлением он подвергал себя огромному риску.

— Отлично, Жоко, — произнес коротышка, не отрывая пистолетного дула от груди Фредерика. Он покосился на Кейт прищуренными темно-карими глазами, как будто солнечный свет из окна мешал ему. — Отпусти ее.

У Кейт чуть не подкосились ноги, когда ее поставили на пол. Она негодовала на себя за эту слабость. Она должна оставаться спокойной, хотя было очень сомнительно, что эти двое уйдут, оставив каких-либо свидетелей своего преступления.

— Ладно, леди, — сказал коротышка. — Садись к столу и живо рисуй нам карту.

Кейт усилием воли передвинула ставшие будто ватными ноги и пошла к столу. Усевшись на стул из палисандрового дерева, она подумала о том, что они вряд ли смогут понять, насколько верна карта, которую они хотят от нее получить. Она достала лист белого пергамента, решив изобразить затейливую схему, которая могла привести на Пиккадили с тем же успехом, что и в потерянный город Аваллон.

— Только без фокусов, крошка, — сказал коротышка. — Нам известно, что вы оба держите карту в голове. Когда ты кончишь, мы попросим твоего папочку сделать то же самое. Если карты будут различаться, мы отрежем тебе твой маленький пальчик. Для начала.

Кейт судорожно сцепила руки. Человек с ружьем усмехнулся.

— Нам нужна точная карта, включая те забавные пометки, которые помогут найти верный путь.

Кейт нахмурилась, открыв чернильницу. Откуда эти люди знают, что они оба помнят карту? Откуда им известно про символы? Может, кто-нибудь из них видел оригинал?

Она обмакнула перо в чернильницу и посмотрела на чистый лист бумаги. Стоит ли ей рисковать и обманывать их? Да, впрочем, какое это имеет значение? Если они не придумают, как спастись, они с отцом в любом случае будут мертвы. Она была уверена в этом.

— Начинай.

Внезапно у нее за спиной раздалось рычание, — со стороны верзилы. Кейт облизала пересохшие губы и прижала кончик пера к бумаге.

Кто-то внезапно вскрикнул от боли. Голос был низкий.

— Отец, — прошептала Кейт, резко обернувшись и не думая о гиганте, нависшим над ее стулом.

Она была уверена, что увидит, как ее отец корчится от боли. Но увидела она Девлина Маккейна, который, сбив с ног второго бандита, упал с ним рядом и пытался добраться до ружья… Медленно Девлин поднялся: настоящий древний воин, очнувшийся от вечного сна, а золотые лучи ласкали безупречные линии обнаженных плеч и груди.

— Отойдите от этой женщины, — сказал Девлин, направляя пистолет на сторожившего Кейт верзилу.

Даже находясь на значительном расстоянии от Маккейна, Кейт явственно ощущала дикую ярость, которая переполняла его огромное тело. Эта ярость покалывала ее кожу, потрясая и пугая одновременно.

— Ты ударил Франки, — воскликнул Жоко таким тоном, будто он был хилым переростком, а не матерым бандитом.

Кейт вскочила на ноги… нужно как можно дальше отбежать от этого великана и его ножа. Но стоило ей встать, Жоко схватил ее за талию и прикрылся ею, будто щитом.

— Уберите от меня свои руки, — закричала она, стараясь вывернуться. Ледяной ужас охватил ее, когда холодное плоское лезвие скользнуло по ее щеке. Страх накатывал, как горькая волна… лезвие двинулось вниз, погладило ей щеку и замерло на ее шее.

— Брось оружие.

Кейт чувствовала своей спиной, как верзила судорожно дышит. Девлин нахмурился и взглянул на Кейт так, будто хотел задушить ее. Казалось, прошла вечность, и Кейт уже думала, что Маккейн позволит бандиту разрезать ее на мелкие кусочки, наконец, Маккейн бросил пистолет.

— Откинь его подальше.

Девлин пнул пистолет ногой. Тот заскользил по гладким деревянным панелям и остановился в нескольких шагах от Кейт. Не поворачивая головы, она смотрела на оружие… Если он попадет к этому громиле, то эти бандиты будут творить с ними все, что им угодно. Она сжала кулаки и почувствовала, как к ладони прижалось перо, оно все еще было у нее в руке.

Она перевела взгляд с тревожного лица отца на Маккейна. Тот стоял, опустив руки, балансируя на подушечках пальцев, словно ягуар, готовый к прыжку. И если он только сдвинется с места, его тут же убьют.

Будь он самым ловким человеком в мире, он не сможет добраться до пистолета раньше верзилы. Она срочно должна была что-то предпринять.

Жоко немного ослабил хватку и нагнулся за пистолетом. Девлин тоже рванулся за ним. Кейт с размаху вонзила острый кончик пера в шею Жоко. Он зарычал, как раненый медведь, и отвесил ей удар, который пришелся повыше пояса. От внезапной боли у нее перехватило дыхание, она пошатнулась, стиснув руками талию.

Девлин схватил пистолет первым, но едва он выпрямился, Жоко ударил его плечом в грудь. От сильного столкновения оба свалились. Сплетясь в яростной схватке, они покатились по полу.

— Кети, ты в порядке? — спросил Фредерик, оттаскивая ее подальше от дерущихся, и крепко стиснув ее руку повыше локтя.

В груди у Кейт сильно жгло, и она жадно втянула воздух.

— Помоги ему, — прошептала она, глядя как Девлин борется за пистолет.

Дерущиеся подкатились к софе. Две руки, одновременно вцепившиеся в пистолет, взметнулись около софы; одна обнаженная, другая в черном одеянии… В какой-то миг пистолет выскочил и скользнул как раз к тому месту, где находилась Кейт. Она попыталась шевельнуться, но почему-то все движения получались какими-то замедленными. Казалось, каждый шаг занимал целую вечность, а пистолет двигался вместе с ней.

Она услышала звук металла и столкнулась взглядом с Девлином. В это мгновение Она увидела свою судьбу в его серебряно-голубых глазах: она чуть не погибла от выстрела пистолета, который он держал в руке. Он тоже это ясно понял. Девлин застонал, его лицо исказилось от напряжения, когда он направил руку Жоко вверх.

Пистолет выстрелил. Грохот пронзил воздух, затем раздался треск падающей штукатурки. Кейт прижала руку к сердцу, у нее чуть не подкосились ноги.

— Кети, уходи отсюда, — закричал Фредерик, подталкивая ее к двери в холл.

Пройдя несколько шагов, Кейт обернулась. Ее отец топтался около дерущихся, не зная, каким образом включиться в борьбу. Если Жоко завладеет пистолетом, и ее отец, и Девлин будут уже мертвы к тому времени, как она вернется с помощью.

Она бросилась к столу, стоящему около софы, и схватила кувшин. За ее спиной раздавались крики, доносившиеся из холла. Выстрел пистолета привлек внимание. Но они не успеют помочь Девлину. Жоко высвободил свою руку: Кейт увидела это и в это же мгновение бросилась к ним. Он навалился на Девлина, стараясь вырвать пистолет из руки Девлина.

Она замахнулась кувшином, метя прямо в круглую лысину на макушке Жоко. Но в этот миг он откатился, и теперь кувшин стремительно двигался к густой шевелюре Девлина Маккейна. Кейт не смогла сдержать инерцию, было уже слишком поздно.

Кувшин с глухим звуком обрушился на голову Девлина. Вода расплескалась, обрызгав мужчин на полу. Кувшину ничего не сделалось, Кейт продолжала сжимать его дрожащими пальцами. Горловой стон вырвался у Девлина, и ой повалился на Жоко. Кейт услышала, с каким шумом воздух вырвался из его легких, и закусила нижнюю губу.

— Эй, что у вас здесь? — донесся из холла мужской голос.

Кейт услышала отдаленный крик отца. Дверь открылась, раздались крики. Жоко вскочил на ноги и схватил пистолет. Кейт опустилась на колени, ударив кувшином о пол.

Девлин лежал на боку, спиной к ней, одна рука откинута, другая сложена под телом. Алые отблески заката скользили по его плечам, словно пытались разбудить спящего принца.

— Мистер Маккейн, — прошептала она, осторожно поворачивая его на спину. Глаза его были закрыты, губы слегка раздвинуты. Казалось, он не дышал.

Она положила его голову себе на колени, дотронулась до его лица, коснувшись кончиками пальцев его губ. Боже милостивый, он не мог умереть.

— Ты должен дышать. Ты должен.

— Пусть только кто подойдет…

Кейт оглянулась через плечо. Жоко отступал к открытой двери с пистолетом в руке, его приятель был перекинут через его мускулистое плечо. Несколько человек стояло в проходе, несколько в холле, среди них Кейт узнала знакомых англичан, остановившихся в этом отеле. Эдвин Мелвилл, куратор Британского музея, стоял в центре толпы и всматривался в комнату. Все расступились, давая дорогу Жоко.

— Как он? — спросил Фредерик, опускаясь по другую сторону от Девлина.

— Не знаю. — Кейт приложила руку к сердцу Девлина и затаила дыхание. Шелковые завитки, теплая кожа и медленный, но устойчивый ритм приветствовали ее ладонь. От счастья она чуть не лишилась сознания.

— Он жив, — прошептала она, наклоняясь над Девлином.

— У тебя нет нюхательной соли, а, Кейт? — Фредерик поднял руку Девлина и похлопал по ней.

— Я в жизни не падала в обморок.

— Нет, конечно, нет.

— О Боже, Фредерик, что здесь произошло? — спросил Эдвин Мелвилл, схватив Фредерика за плечо.

— Двое… за картой, — произнес Фредерик, поднимаясь.

— И они получили ее?

— Нет, — сказал Фредерик. — Маккейн подоспел вовремя.

— Кэтрин, дорогая, с вами все в порядке? Вы невероятно бледны.

— Со мной все хорошо. — Кейт оторвала взгляд от неподвижного лица Девлина Маккейна и взглянула вверх, на высокого худого мужчину, стоящего рядом с отцом. Она чуть ни с пеленок знала Эдвина и его сына Роберта. Хотя Эдвин и Фредерик почти все время спорили, их дружба началась еще в студенческие годы, в Оксфорде.

— Отец, мы должны что-то предпринять. Может, немного воды.

— Воды? Да. Я принесу немного воды. Не волнуйся, дорогая. Я уверен, что с ним все будет хорошо. Он сделан из крепкого материала. — Фредерик повернулся к Эдвину. — Позаботься об этих людях и пошли кого-нибудь за полицией.

— За полицией?-Эдвин так смотрел на Фредерика, как будто тот только что сбежал из Бедлама.

Хотя они были ровесниками, им обоим было по пятьдесят два, Эдвин выглядел старше лет на десять. Лишь несколько каштановых прядей уцелело в густых седых волосах, глубокие морщины скопились вокруг темных глаз, у носа пролегали резкие складки, прячась в пышных свисающих усах. Наверное, Роберт уже свыкся с мыслью о не столь уж далеких похоронах, — подумала Кейт.

— Я думаю, мы непременно должны вызвать полицию, Эдвин, — сказал Фредерик, направляясь к ванной.

Эдвин последовал за ним.

— Да, я полагаю, мы должны задействовать полицию. Я займусь этим.

Девлин зашевелился, и тихо застонав, повернул голову на коленях Кейт.

— Я была уверена, что с тобой будет все в порядке, — шептала она, поглаживая его по щеке. Его кожа была теплой, и очень натянутой на скулах. — Но боюсь, тебя ожидает страшная головная боль.

Она слышала, как за ее спиной Эдвин пытался выдворить зевак, его окрик прорывался сквозь приглушенное жужжание голосов. Кейт откинула влажные волосы с бровей Девлина, шелковые, холодные на концах пряди скользнули вокруг ее пальцев, а у корней волосы были теплыми. В экспедициях она часто подстригала отцу волосы, но почувствовать, как скользят между пальцами волосы Маккейна — было совсем другое. Интересно, у ее отца волосы тоже мягкие? Она почему-то никогда не обращала на это внимание.

— Мистер Маккейн, поднимайтесь. — Кейт убрала волосы с его висков, касаясь пальцами теплой кожи. Она и не подозревала, как это приятно — чувствовать, как твоей кожи касаются волосы мужчины.

Она взглянула вниз, на густую поросль на его груди, сужающуюся у живота в темную полоску. Он просто воплощение мужественности. Ее пальцы перебирали густые пряди на его затылке, но ее внимание целиком было приковано к этой зачаровывающей дорожке из волос. Интересно, эти маленькие черные завитки тоже шелковые на ощупь?

— А вот и вода, — сказал Фредерик, вставая на колени около Девлина.

Кейт взглянула на отца, жар бросился ей в лицо, ее постыдные тайные мысли в отношении Девлина Маккейна наверняка выдавал вспыхнувший на щеках румянец. Ради всего святого! Как можно думать в такой момент о подобных вещах. Да и вообще как можно думать об этом?

Фредерик наклонил налитый почти до краев стакан, и вода полилась на лицо Девлина.

— Это должно помочь.

Он наклонил стакан еще больше, и струйка превратилась в поток. Девлин мгновенно очнулся, встряхивая головой и откашливаясь.

— Отец! — закричала Кейт, отталкивая руку отца. — О Господи! Он же чуть не захлебнулся. — Она машинально стерла остатки воды с лица Маккейна. — Пожалуйста, принеси полотенце. Он весь мокрый.

— Да, да, конечно, — Фредерик поднялся и пошел к ванной, его каблуки гулко стучали по деревянным панелям.

— Что случилось? — спросил Девлин, прижимая руки к вискам. — Где этот медведь в сером костюме?

— Боюсь, что он сбежал. — Кейт вытащила из кармана юбки кружевной платок, встряхнув, приложила его к щекам Девлина.

Аромат роз, исходивший от ее платка, заполнил его. Девлин попытался сесть. Кровь стучала в висках. Перед глазами все поплыло, и Девлин опять уронил голову ей на колени.

— Пожалуйста, мистер Маккейн, вам не следует двигаться. — Она опустила теплую ладонь на его плечо. — Не сейчас. Боюсь, что потребуется какое-то время, чтобы вы пришли в себя.

Он открыл глаза и увидел ее лицо. Тусклые лучи заходящего солнца, падавшие на нее из окна, коснулись ее лица, будто им непременно нужно было поласкать ее милые черты, прежде чем исчезнуть в сумерках. Большая прядь вырвалась из уродливого пучка. Блестящий завиток спустился по ее шее, пролег по выпуклостям груди и упал золотой струйкой на его плечо. При каждом его вдохе эти шелковые волоски льнули к его коже.

Девлину страстно хотелось, чтобы она освободила все свои волосы, и тогда они укроют ее как плащ. Но он знал: непокорный золотой завиток, случайно вырвавшийся из уродливого пучка, ночью непременно упрячут в тугую косу. Жаль. Она могла бы быть дьявольски соблазнительной женщиной, если бы только сделала некоторое усилие.

— Кто-нибудь пострадал?

Кейт закусила нижнюю губу, опустила глаза, не желая встречаться с его взглядом, и ответила:

— Мужчина, которого вы ударили, был без сознания, ну и еще… вы.

— Я не видел, как он подошел, — Девлин поискал шишку на голове, которая беспокоила его. Когда он дотронулся до нее пальцами, послышался стон. Она была размером чуть ли не с яйцо. — Чем это он меня так ударил?

— Он ударил кувшином с водой. — Она сложила свой платок в аккуратный квадратик, избегая взгляда Маккейна.

Девлин нахмурился, понимая, как неловко она себя чувствует. Она что-то недоговаривает.

— Я очень рад, что вы снова вернулись к жизни, — сказал Фредерик, присаживаясь рядом с ним.

Кейт взяла полотенце из рук своего отца и принялась вытирать воду с груди Девлина, как будто он был столом, нуждающимся в полировке. Он уже собирался напомнить ей, что волосы вовсе не обязательно изничтожать вместе с водой, но Фредерик снова заговорил:

— Ужасно, что Кейт по нечаянности ударила вас.

— Вы ударили меня кувшином? — спросил Девлин, всматриваясь ей в лицо.

— Я… да. Это я.

Он заметил, что она краснеет, румянец из-под белого накрахмаленного воротничка поднимался вверх, пока ее щеки не стали совсем пунцовыми.

— Вы пришли мне на помощь, мисс Витмор?

— Я только пыталась помочь. Я боялась, что тот бандит одержит верх… но вы вдруг повернулись… а я уже не могла сдержать удар.

Она сосредоточенно скатывала его полотенце, пока оно не превратилось в узкую трубочку. Потом озадаченно взглянула на эту трубочку, явно не зная, что делать с ней дальше.

— Я думаю, что ударила вас не очень сильно… не так, как ударила бы этого бандита, — сказала она, кладя свернутое полотенце на пол.

Девлин с трудом поднялся.

— Сердечно вам за это благодарен.

Опираясь на сильную руку Фредерика, Девлин встал на ноги. Перед глазами все ходило ходуном, ноги дрожали. Ему казалось, будто земля уходит из-под ног, все тело похолодело и покрылось потом. Он наверняка бы упал, если бы Кейт не подхватила его за другую руку. Ее рука была теплой и на удивление сильной.

— Вам лучше сесть, — сказала она.

Кейт указала ему на софу, и Девлин послушно сделал несколько неуклюжих шагов, поддерживаемый по обеим сторонам Фредериком и его дочерью. Когда он опустился на мягкие салатные подушки, Кейт помчалась в ванную. Сквозь пульсирующий в ушах шум крови он различил плеск воды о раковину. Через несколько мгновений Кейт вернулась с полотенцем.

— Может быть, это поможет вам.-Она передала Девлину полотенце.

Полотенце было влажное и холодное, совсем не такое, как теплые пальцы, которые скользили по его руке. После этого нечаянного прикосновения она отдернула руку, как будто она больше всего боится до него дотронуться. Интересно, думал он, она от всех мужчин так шарахается?

— И кто же, по-вашему, мог прислать этих двух головорезов? — спросил Девлин, осторожно прикладывая полотенце к шишке на затылке.

Фредерик сунул руки в карманы своих брюк и нахмурился:

— Понятия не имею.

Девлин откинулся на тонкие мягкие подушки.

— Надо же, в эту небылицу о потерянном городе верите не только вы.

— Это не небылица, — сказала Кейт, упершись руками в бока.

Она выглядела как учительница, делающая выговор нерадивому ученику. Возможно, он меньше бы прогуливал уроки, если бы преподавательницы в сиротском приюте были похожи на Кэтрин Витмор.

— Кто знал о карте?

— Мы практически никому не говорили, исключая, конечно, Эдвина Мелвилла и лорда Остина Синклейра. Вы встречали обоих недавно, — Фредерик покачался на пятках, скривив губы. — Они оба читали дневник, но карту видели только мы с Кейт, они бросили один лишь взгляд.

— Вы допускаете, что Синклейр может быть замешан в…

— Лорд Синклейр не имеет ничего общего с теми, кто замышляет выкрасть каргу, — сказала Кейт. — Возможно, кто-то подслушал наши разговоры. Или, может быть, человек, который продал нам дневник, проговорился об этом каким-нибудь мошенникам.

Девлин глубоко вздохнул. Леди слишком быстро бросилась на защиту этого лорда. Насколько он помнил, Синклейр был весьма недурен собой и молод — ему было немногим более тридцати, — и был из той породы мужчин, которые могут заставить женщину, подобную Кэтрин Витмор, подумывать о венчании. Ну и пусть, это его не касалось.

— Ну ладно, предположим этот город действительно существует, но что в нем такого уж необыкновенного, — спросил Девлин, взглянув на Кейт, — что заставило кого-то пойти на такой рискованный шаг и послать этих парней сюда за картой?

— Как могу я оценить значение такого открытия? — Фредерик улыбнулся, как маленький мальчик на рождественском утреннике. — Не говоря об архитектуре, письменных свидетельствах и рисунках, которые мы могли бы найти, там могут быть поделки, возраст которых — десять тысяч лет! Такие предметы бесценны. Попробуйте представить, что вы — первый человек, обнаруживший первые пирамиды. А мы надеемся на открытие не меньшей значимости. Вы только подумайте, что нас может там ожидать, какие находки.

Девлин положил полотенце на глаза. Теплый ветер из открытых дверей донес до него запах жасмина и апельсинов, смешанный с запахом роз — ее ароматом, — оставшимся у него на коже. Он неожиданно заметил, что дышит глубже, пытаясь вдохнуть этот аромат. Только законченный идиот способен с такой теплотой думать об этой холодной как лед аристократочке.

— Полагаю, что вы, наверное, и представить себе не могли, что кто-нибудь еще заинтересуется этими древними сокровищами.

— Моего отца интересует только научный аспект этой экспедиции. Мы никогда не заботились о деньгах,

Девлин приподнял один конец полотенца, чтобы посмотреть на нее. Она выглядела так, будто какой-то тайный охранник стережет ее тело. Он никогда не встречал женщины, которая вела бы себя более сдержанно.

И тут ему вспомнилось, как она выглядела, когда говорила о потерянном юроде: все острые углы сгладились, и за надменной строгостью обнаружился чарующий проблеск женственности. Может, и стоило вернуться в ад — ради того, чтобы быть рядом с такой женщиной.

— Здесь вам оставаться опасно. — Он стащил полотенце с глаз.

— Надо попытаться найти комнату в другом отеле… Но отелей здесь не так много… — Фредерик покачал головой, как бы отбрасывая такую возможность . — Едва ли они придут снова. Пожалуй, мы можем остаться

Девлин так и не понял, кто из них более наивен, Фредерик или его дочь.

— Вы можете переночевать у меня.

— Означает ли ваше приглашение, что вы передумали? — спросила Кейт. — Вы будете нашим проводником?

В огромных голубых глазах отразились ожидание и возбуждение, теперь перед ним вместо строгой учительницы стояла нетерпеливая маленькая девочка. Девлин откинулся на подушки и закрыл глаза. Неужели эта жалкая шишка лишила его последнего ума? Ведь он пришел сюда отговорить их от этой безумной экспедиции. Меньше всего ему хотелось возвращаться опять в джунгли. И еще меньше ему нужна была такая женщина, как Кэтрин Витмор. Эта богатая аристокра точка, которая считала, что ему очень подошла бы звериная шкура и дубинка в руках.

— Мы можем найти город, мистер Маккейн, — сказала Кейт, ее слова лились, подобно теплому меду. — С вами мы найдем его.

Она была очень увлекающейся женщиной, она настолько была одержима своей мечтой, что Девлин чувствовал, как она буквально сочится из ее пор. Она заставила его вспомнить о том, как он сам мечтал когда-то о сказках, в которые он верил, но которые так и не стали явью.

Белая дрянь. В глазах этой женщины он никогда не станет иным… И все же…

И все же он был здесь и представлял, как эти золотые волосы распадутся по этим плечам, которые — он точно знал — такие же нежные и бледные, как атлас цвета слоновой кости. Невинность и страстность — он и представить не мог, что эта комбинация могла родить такой пьянящий аромат.

Эта женщина сведет его в могилу. Он будет последним идиотом, если согласится… Но все-таки…

— Пятьдесят тысяч долларов. — Он и сам не знал, почему назвал такую сумму? Раз назвал, так пусть и будет. На эти деньги он сможет купить свою мечту. Если, конечно, останется жив.

Кейт удивленно заморгала и так на него посмотрела, будто он попросил ее полететь к звездам.

— Вы хотите за это пятьдесят тысяч долларов?

— Я же рискую жизнью, мисс Витмор.

— Но цена, которую вы запрашиваете, чересчур велика.

Да, эта леди явно думала, что его жизнь не стоит таких денег. Это разозлило его. Ему хотелось схватить ее за плечи и встряхнуть. Он хотел даже затребовать больше, такую сумму, которая может ему разве что присниться.

— В какую же сумму вы оцениваете человеческую жизнь?

— Все правильно, — сказал Фредерик. — Вам следует отправляться, имея что-нибудь реальное. Ведь действительно риск огромный.

— Вот именно, я думаю, мисс Витмор следует с первым же пароходом отправить в Англию.

— Вы шутите, — сказала Кейт.

Девлин кинул мокрое полотенце на серебряный поднос, стоящий на столе рядом с ним.

— Джунгли не место для женщин.

— Понятно. — Она долго смотрела на него с раздражением во взгляде. — Хорошенько посмот рите на меня, мистер Маккейн. Я ведь не калека. — Она вытянула перед собой руки, как бы доказывая, что они вполне нормальные. — Да, я женщина, но это не значит, что я хуже вас. Хотя, впрочем, для вас идея равенства мужчин и женщин звучит, вероятно, как нечто абсурдное.

Вздернув вверх свой аккуратный носик, она смотрела на него, как на груду мусора, непонятно почему оказавшуюся на их софе.

— Вы просто не представляете, что вас там ждет. — Девлин встал и на миг зажмурился от прихлынувшей к глазам крови. — Огромные анаконды, в тридцать футов длиной, достаточно злобные и голодные, чтобы проглотить вас в один присест. Индейцы, которые с удовольствием отобедают вами. Москиты, которые поедают вас медленно, высасывая кровь из жил. И, наконец, наш неведомый соперник, жаждущий не меньше вас обнаружить этот город. Не думаю, что он отступится после первой же попытки. В следующий раз все может обойтись не так удачно.

Она покачала головой, не желая выслушивать его предостережения.

— Я знаю, насколько это опасно. И я готова рисковать. Это мое право.

Девлин повернулся к Фредерику Витмору, стоявшему чуть поодаль и слушавшему их перебранку.

— Вы не можете разрешить ей это.

Фредерик не успел ответить, Кейт схватила Девли-на за локоть и заставила его взглянуть ей в глаза, ее пальцы стиснули обнаженную кожу.

— Я совершеннолетняя, мистер Маккейн, и способна сама принимать решения.

— Возвращайся домой, розовый бутон. Назад в свой английский садик.

Ее глаза за линзами очков сузились.

— Хоть с вами, хоть без вас, я все равно пойду, мистер Маккейн. Я помню карту. У меня есть собственные средства. Я найду этот город.

Девлин медлил, глядя в эти гневные голубые глаза. Ее нежные, цвета слоновой кости, щеки стали темно-розовыми. Невероятно, но в гневе эта женщина была даже более красивой, чем всегда. Ему очень хотелось знать, какой она окажется, если сменит свой гнев на что-нибудь более заманчивое.

— Мистер Маккейн, я не могу запретить своей дочери отправиться вместе с нами. Надеюсь, это не изменит вашего решения быть нашим проводником.

Девлин понимал, что уже ничего не переменит. Они все равно отправятся, с ним или без него. И унесут его пятьдесят тысяч долларов в могилу. А ему-то какая разница? Если эта ненормальная маленькая сучка так хочет рисковать жизнью, почему он должен ее отговаривать?

— Я согласен быть вашим проводником. А если ваша дочь настолько глупа, то меня это мало касается.

Девлин продолжал смотреть ей в лицо, в его пульсирующий череп с трудом проникали слова ее отца, лившиеся рекой слова о поездке в Пара, о приготовлениях к долгому путешествию в город под названием Аваллон.

Кейт перехватила взгляд Девлина, ее глаза казались скорее возбужденными, чем негодующими, и он поймал себя на том, что старательно ищет в этих глазах нечто такое, о чем он даже боялся подумать.

Да, ему не хватало еще увлечься этой маленькой гордячкой, которая считала, что ему место в пещере. Нет, чем дальше он будет от этого розового бутона, тем лучше. Но он очень сомневался в том, что ему удастся держаться от нее подальше, ведь они пробудут вместе несколько месяцев.

Итак, он возвращается в джунгли, с простодушным стариком и с женщиной, по мнению которой он по своему развитию всего лишь на одну ступень выше жабы, с женщиной, которая заставляла его кровь кипеть, кипеть от раздражения и страсти.

Девлин, ты держишь курс в бурные воды.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Луна, пустившаяся в долгое путешествие по ночному небу, бросала серебряные отблески на волны, бьющиеся о берег около резиденции Лейгтона ван Хорна в Рио. Леди Джудит Чатем, вся съежившись, стояла в тени на балконе и смотрела на ван Хорна, который, казалось, не обращал на нее никакого внимания. «Если бы только он…» — думала она. А что он? Если бы только она могла стать свободной женщиной. Но Лей-гтон накинул на ее шею петлю и теперь мог помыкать, как ему заблагорассудится.

Ван Хорн арендовал этот дом на шесть месяцев, хотя намеревался оставаться здесь не более двух недель. Он предпочитал снимать жилье, нежели останавливаться в гостиницах. Иногда он покупал особняк — если не мог найти подходящего дома для аренды. Огромное наследство, которое он получил после смерти отца, позволяло ему покупать все, что ему хочется. Леди Джудит подозревала, что этот богатый молодой американец возомнил себя королем. Возможно, поэтому он проводил больше времени в Лондоне, чем в Нью-Йорке, где вырос сам и где выросли его сестры.

Лейгтон стоял, опершись руками о стальные перила и подставив лицо ветру, который дул с моря. Лунный свет скользил по его взметнувшимся светлым волосам, слегка касающимся плеч, и по белому льняному костюму.

— Кажется, у нас по-прежнему нет карты.

Хотя голос Лейгтона казался очень спокойным, леди Джудит чувствовала гнев в каждом его слове. Она стиснула кулаки, ей оставалось только гадать, насколько сильна злость, спрятанная за этим спокойствием.

— Мы обязательно ее достанем, — сказал Франки, потирая свой затылок. — Мне просто непонятно, откуда взялось это чучело.

Лейгтон глянул через плечо, его голубые глаза пробуравили тень балкона. Уже не в первый раз Джудит казалось, будто она видит перед собой дьявола собственной персоной. Этого мужчину с ангельским лицом она встретила год назад, на одной из тех скучных вечеринок, которые так любят устраивать аристократы. Он был очень мил и внимателен. Видимо, он заметил, как ей там неуютно. Видимо, он понял, что ей требуется. И угадал, насколько она податлива.

Лейгтон завлек ее в омут тайного удовольствия и невыразимого извращения. А платой за это была ее душа, и она отдала ее, попросту этого не заметив. Но Лейгтон находил особое удовольствие в растлении британских аристократов, и мужчин, и женщин. Он коллекционировал их точно так же, как сыновей и дочерей богатых бизнесменов, будто это были не люди, а какие-нибудь редкие бабочки.

Лейгтон повернувшись, улыбнулся, ровные зубы при лунном свете казались неправдоподобно белыми.

— Я разочаровался в тебе, Франки. И в тебе, Жоко.

Джудит бросила взгляд на двух мужчин, что стояли напротив Лейгтона. Эти неуклюжие звероподобные дикари выглядели так, будто стояли перед своим палачом. Да, они прекрасно знали, что может Лейгтон сделать с ними. Им часто приходилось приводить в исполнение приговоры своего шефа, когда кто-то попадал к нему в немилость.

Франки провел рукой по узкой брови, стирая капли пота, поблескивавшие при лунном свете.

— Дайте нам еще один шанс, босс.

Лейгтон рассмеялся, хохот слился с плеском волн и шуршанием пальмовых листьев.

— Вы же знаете, мне непременно надо найти этот город.

. — Впредь будем иметь в виду и этого парня, босс. — Жоко ударил кулаком по ладони. — Вот увидите, мы достанем эту карту.

Лейгтон двинулся к Джудит, ветерок метнул ему на бровь длинную прядь серебряных волос. Этот человек был способен на все, даже на убийство, если она попытается оставить его.

— Что мне сделать с этими негодными мальчишками, моя королева? — спросил он, откидывая темно-каштановый завиток с ее плеча.

— Дай им еще один шанс.

— О, вы так милосердны. — Лейгтон рассмеялся и провел пальцами по богатому витиеватому золотому ожерелью, которое сам надел ей на шею после обеда. — Что ты чувствуешь, когда ощущаешь на себе эту вещицу, которая когда-то украшала шею Клеопатры? А теперь бессмертное золото ласкает твою кожу!

Это восхитительное ожерелье, она увидела его впервые несколько недель назад, когда они с Лейгтоном были на приеме в Британском музее. Она знала, ожерелье подлинное: Лейгтон не польстился бы на подделку. И знала, что он заставит носить его столько времени, сколько ему захочется. И не хотела знать, как ему удалось достать его.

Лейгтон был помешан на антиквариате. В его доме в Нью-Йорке был потайной салон с сокровищами из Египта, Рима, Греции, реликвии, которые, возможно, принадлежали королю Артуру, там хранились украшения Марии, шотландской королевы, и сотни других редчайших вещей, принадлежавших ранее именитым музеям. Улыбаясь, Лейгтон переместил руку ниже, на вышитый вырез ее голубого шелкового платья. Джудит оглянулась на мужчин, стоящих неподалеку, которые, как верные псы, ждали приказаний своего хозяина.

— Лейгтон, пожалуйста, не надо. Не перед ними.

— Ты же не скажешь мне нет, ведь так, моя милая? — Его рука проскользнула в ее лиф, его длинные пальцы коснулись изгибов ее обнаженных грудей. — Интересно, что скажет твой муж, достопочтенный лорд Чатем, барон Хемпстед, если узнает, что ты была не у добрейшей леди Пеннифилд, а у меня?

Джудит прикусила нижнюю губу. Ее мужа все это абсолютно не беспокоило. Ее муж был слишком занят своими собственными развлечениями, чтобы замечать, что делает она.

Ей было восемнадцать, когда она вышла замуж за Оливера Чатема, и она была чересчур невинна, чтобы понять, почему ее красивого молодого мужа не слишком тянет к супружескому ложу. После пяти лет безуспешных попыток завоевать его расположение и постоянной на себя досады, она, наконец, поняла, кого предпочитает ее муж. Прозрение наступило, когда она обнаружила его в кровати с мальчиком-конюхом. Через несколько месяцев она встретила Лейгтона. Именно он научил ее разбираться в обуревавших ее желаниях.

Лейгтон потискал ее сосок кончиками пальцев, вызвав резкий прилив желания и заставив ее тем самым на себя разозлиться.

— Карта, город, — прошептала она, думая отвлечь его. — Что ты собираешься делать?

— У меня есть план. — Лейгтон бросил через плечо: — Благодарите мою королеву за милосердие. И оставьте нас.

Франки и Жоко бросились через открытую дверь в гостиную. Джудит прислонилась к каменной стене, когда Лейгтон стал расстегивать ей платье. Она и хотела и боялась того, что последует за этим.

Он провел руками по ее плечам, прикосновение этих ладоней вызывало у нее дрожь. Голубой шелк зашуршал, спадая на пол. Он расстегнул ее нижние юбки и стащил их с бедер, затем перевел взгляд на то место, где холмики ее грудей выглядывали из-под кружевного края корсета. Джудит и сама взглянула на свое тело, чувствуя, как увлажняется ее кожа под его взглядом.

— Не беспокойся о карте. — Лейгтон расстегивал пуговицы на ширинке белых льняных брюк, продолжая: — Один из моих людей будет в экспедиции вместе с Витморами, и таким образом мы сможем следовать за ними, даже если не добудем копию карты.

Джудит поежилась под теплым вечерним ветерком.

— Кто?

— Ах ты, любопытный маленький котенок! Лейгтон провел рукой по ее ключицам, коснулся большим пальцем нежной кожи под подбородком, отводя ее голову назад, пока ее глаза не уткнулись в звездное небо.

— Я говорил тебе, что умею предсказывать будущее по звездам?

Она почувствовала, как его рука скользнула по тонкому белому батисту на ее бедрах.

— И что же обещают звезды?

— Они обещают большую трагедию. — Он запустил руку между ее бедер, прижал ладонь к чувствительному холмику, его длинные пальцы пробрались в ее панталоны.

Горячие слезы подступили к ее глазам. Унижение. Чудовищное унижение. Потому что она хотела этого. Она нуждалась в этом. Он прижал ее крепко к своему телу, его пальцы не встречали сопротивления, ее тело помогало ему.

— Вся экспедиция Витморов исчезнет, сгинет в джунглях. — Он усмехнулся. — Это нервная дрожь, то, что я только что почувствовал? Или ты так сильно хочешь меня?

И то и другое, подумала она. Его большой палец проник к чувствительному бугорку, скрытому за мягкими завитками. Джудит закрыла глаза и попыталась не двигаться. Но это оказалось невозможным. Ее бедра сами колыхнулись вперед, жадно ожидая более глубокого проникновения.

— Скажи мне, — шептал он, от него несло бренди, — скажи мне, что хочешь, чтобы я вошел.

Джудит прикусила нижнюю губу. Она не должна говорить этого. Она не скажет!

Он перебирал пальцами, лаская увлажненное лоно.

— Скажи мне.

Она отвечала на его страстный шепот, на требование его руки, возбуждающей ее плоть, на желание, растущее в ее чреве. Да, не остается никакой надежды на сопротивление. Она изнемогала от желания.

— Я хочу тебя, — сказала она, обвивая руками его за плечи, — я прошу…

— Так и должно быть, дорогая моя королева, — пробормотал он, прильнув улыбающимся ртом к ее шее. — Разве я посмею тебе отказать?

Одни бугры. Диван в гостиной Девлина Маккейна был сплошным нагромождением валунов, которыми была набита грубая мешковина. Кейт повернулась на бок и дернула за край лежавшую на спинке дивана москитную сетку. Потом приладила этот край у себя над головой, образовалось нечто вроде балдахина. За деньги, что они обещали ему заплатить, она могла бы воспользоваться предложением Маккейна, собиравшегося уступить ей свою комнату. Но в ее характере имелась прослойка из упрямства, широкая, как Атлантическое море, как часто говорил ее отец, и временами это ее качество полностью брало над ней верх.

Она хотела доказать Девлину Маккейну, что она не беспомощный ребенок, которому требуется удобная кроватка. Розовый бутон! Она докажет ему, что она такая же выносливая, как и он.

Приглушенные голоса, смех, музыка доносились снизу, из казино. Она ударила кулаком по подушке. Интересно, а как спится ее отцу на этой койке в кладовой? Будучи джентльменом, он тоже отверг предложение Девлина Маккейна занять его комнату.

Было бессмысленно лежать здесь. Все равно она не уснет. Кейт скинула с себя белое хлопковое одеяло и сдернула балдахин. Затекшая спина стала болеть меньше, после того как она встала и потянулась. Лунный свет, струившийся в открытые окна, ярко освещал каждую складочку на ее льняном платье. Она не любила спать в одежде, но не надевать же здесь ночную сорочку. Все-таки внизу находилось казино. Да и Дев-лин Маккейн был неподалеку.

Женщина не должна доверять мужчине, который больше похож на дикого зверя, чем на приличного человека. Мужчина, чьи серебряно-голубые глаза пронзали ее жаром. И тут же, подобно ужасному откровению, ее настигла другая мысль: она не могла доверять еще кое-кому. И этот кто-то — она сама.

Чепуха. Девлин Маккейн ни капельки ей не нравится, уверяла она себя. Да и кому может понравиться этот дикарь?

В стене темнел квадрат, это была дверь, ведущая в спальню Девлина Маккейна, Этой ночью он даже и не заглянул в свою спальню. Кутил в казино. Его кровать пустовала, а она мучается тут, на этом ужасном диване. Впрочем, лучше диван с валунами, чем кровать, на которой спал этот человек.

Белые из тонкого хлопка занавески развевались под вечерним бризом, прорывавшимся сквозь открытые окна. Кроме этого убогого дивана и стоящего рядом с ним ночного столика в комнате были еще только два узких кресла и письменный стол. Комната была тщательно убрана и пахла лимонным маслом и воском.

На белых степах не было ни одной фотографии или картины — ничего, что могло бы рассказать ей об этом человеке. Кроме небольшой библиотечки, которую он устроил в углу.

Лунного света оказалось достаточно, чтобы, ни на что не натыкаясь, добраться до письменного стола, который стоял у противоположной стены. Она нашла в ящичке спички и зажгла медную масляную лампу. Мягкий мерцающий свет осветил корешки стоящих на полках книг. Когда она обнаружила эту библиотеку, она, помнится, была удивлена. Теперь же, проглядев заголовки книг, она была просто потрясена.

Большинство томов в кожаных переплетах были потертыми, но чистыми. Нигде не было видно ни пылинки. Она просмотрела корешки с почти стершимися названиями, ища что-нибудь, чем можно было бы отвлечься от бессоницы. То, что она обнаружила, оказалось очень интересным, и ей захотелось побольше узнать о Девлине Маккейне.

Поэзия и пьесы, классика и современные авторы, такие, как Твен, Джеймс, Мопассан и Золя, стояли на полках. Более того, там имелись и книги по мифологии, философии, истории, математике. Книги, которые были бы более уместны в доме ученого. А они стоят на полках Девлина Маккейна.

— Философия. Что ты делаешь с этой книгой, Девлин Маккейн? — прошептала она, беря в руки том «Лекций по философии человеческого мышления» сэра Томаса Брауна.

— Что, я нарушаю какие-нибудь правила?

Кейт повернулась к двери, ведущей на заднюю лестницу, и посмотрела на мужчину, стоящего на пороге. В открытую дверь хлынул шум казино. Девлин Маккейн держался за ручку двери, под мышкой у него был зажат маленький сверток. Он посмотрел на нее так, будто сейчас задушит.

Она сразу заняла оборонительную позицию, и ее голос прозвучал резче, чем ей бы хотелось.

— Я не слышала, как вы вошли.

Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь, отсекая гул казино. Когда он приблизился, она почувствовала, насколько он раздражен, его напряженное лицо просто лучилось раздражением, как лампа лучится светом. Но было в этом лице и еще что-то. Что? Неужели незащищенность?

Он взял книгу из ее рук и повернул ее к себе, взглянув на кожаный переплет.

— По-вашему, философия доступна пониманию только богатых молодых джентльменов? Не так ли, мисс Витмор?

Она сжалась от его насмешливого тона. Неужели этот человек думал, что она настолько заражена снобизмом?

— Зачем вы так? Я была удивлена, вот и все.

Он поставил книгу обратно на полку, как будто бы не хотел, чтобы она прикасалась к ней.

— Удивлены, что я умею читать?

Она посмотрела ему в лицо, зачарованная странным сочетанием: раздражение и страшная ранимость. Да, ранимость, он был похож на мальчишку, над которым насмеялись. Ей вдруг захотелось прикоснуться к нему, разгладить морщины, выступившие на его красивом лице. Почему ей так сильно хочется это сделать?

— Я удивлена вашим вкусом.

— Я давно открыл для себя эти книги. — Он почтительно провел пальцами по кожаным корешкам. — Знания, мисс Витмор, это такая вещь, которую никто не сможет отобрать у меня. Даже бедняк может путешествовать туда, куда пожелает, если умеет читать.

Этот мужчина еще и философствует. Просто поразительно. Вот так открытие! Он повернулся и взглянул на нее, его взгляд просто подталкивал к спору с ним. Она ему не нравилась, это было ясно.

Что было не ясно, так это то, отчего сие обстоятельство кажется ей столь невероятным. В конце концов он тоже ей не нравился. Абсолютно. Ее не должно интересовать, как он к ней относится. Но ее это интересовало. О Господи, да она постоянно думала об этом.

Раздраженное выражение на его лице вдруг исчезло, сменившись любопытством.

— Ваши очки.

Кейт поднесла руку к лицу, пытаясь нащупать тонкую металлическую оправу. Очков не было, и она почувствовала себя так, будто на ней не было одежды.

— Ну, мои очки, дальше что?

— Вам они не нужны, не так ли?

— Что за глупости? — Она отвернулась, прячась от его проницательных серебряно-голубых глаз. — Зачем бы я стала носить очки, если они мне не нужны? — произнесла она, направляясь к столику около кровати, где она их оставила!

— Интересно, интересно.

Он последовал за ней; она почувствовала, как он подошел к ней почти вплотную и как пристально он на нее смотрит. Когда она потянулась за очками, он накрыл ее руку своей. Это неожиданное прикосновение заставило отозваться каждый ее нерв.

— Мистер Маккейн! — Она выдернула руку. Девлин взял очки и поднес их к глазам. Когда он посмотрел на нее сквозь линзы, на его губах появилась улыбка.

— Как сквозь оконное стекло.

— Дайте. — Она протянула ладонь.

— Зачем бы женщина стала носить очки, если она в них не нуждается? — спросил он, явно ее передразнивая, и положил очки ей на ладонь.

Кейт быстро нацепила очки. Но она уже не могла скрыться за этими маленькими стеклами. По крайней мере, от этого человека.

— Мне они нужны.

— Чтобы не смотреть прямо в глаза людям? Или, говоря точнее, чтобы не смотреть прямо в глаза мужчинам?

Она отошла от него, подставив лицо под холодный ветер, дувший из окна. Очки были частью ее снаряжения. Красота давно уже стала для нее скорее проклятием, нежели благом. А красота в сочетании с благосостоянием давала совсем убийственную комбинацию. Что мужчины видят, кроме красивого лица? Что они ценят, кроме блеска золота?

— Вам не понять.

— Потому что я необразованный дикарь, которому больше подходит звериная шкура и дубинка в руках?

— Поспешный вывод. — Кейт положила сжатые в кулаки руки на подоконник. — Но правильный, я думаю.

Маленькие огоньки от газовых фонарей испещряли холмы и отражались в бухте, точно сказочные светлячки. В первую ночь, когда они прибыли в Рио, Кейт провела целый вечер на палубе корабля, вглядываясь в этот город, предвкушая тайну, которая их там ожидает.

Как бы ей хотелось вернуть ту ночь. Как бы ей хотелось никогда не знать этого мужчину — у нее было ужасное предчувствие, что ее жизнь уже больше не станет прежней. Ей казалось, будто ее вытаскивают из безопасной маленькой норы на солнечный свет, такой яркий, что она боялась от него ослепнуть.

— Чего вы боитесь?

Кейт вздрогнула, услышав этот вопрос, заданный низким тихим голосом. Маккейн стоял позади нее, близко-близко. В первый миг она изумилась его умению так тихо передвигаться по этому скрипучему полу, но удивление тут же вытеснилось целым клубком эмоций, которые он разбудил в ней: гнев, смятение, унижение и еще что-то. Что-то теплое, хрупкое и пугающее.

— Вы ошибаетесь, мистер Маккейн. Я не боюсь.

— Боитесь.

Его запах заполнил ее поры, резкий аромат, который у нее теперь всегда будет ассоциироваться с солнечным светом, мерцающим на гладкой мужской коже. Она задрожала от воспоминаний.

Он провел ладонями вдоль ее руки, и она ощутила жар его тела. Но он не коснулся ее. Только заставил ее желать этого теплого прикосновения. А это было еще хуже.

Потом он все же дотронулся до нее: слегка потянул за косу, которая свисала до талии. Белая атласная лента на ее косе поддалась его варварским пальцам. Он запустил эти длинные пальцы в ее волосы, потянул вверх, ослабив тугой узел.

— Что вы делаете? — спросила она, уклоняясь от него. Но она не могла отклониться достаточно далеко. Иначе она упала бы в окно.

Он стал расплетать пальцами ее локоны, слегка касаясь спины и плеч.

— Я хочу посмотреть, как будут выглядеть эти распущенные золотые локоны в лунном свете, — сказал он, его губы почти касались ее уха.

Это теплое дыхание. Эти решительные губы. Мягкое прикосновение заставляло все чаще биться ее сердце, пока пульс, бьющийся в кончиках ее грудей, не превратился в томительную боль.

— Вы всегда удовлетворяете свое любопытство? — спросила она, хватаясь за свои волосы и сталкиваясь с его рукой на затылке. Она сразу отдернула руку. Он погладил крошечные завитки у нее на затылке.

— А вы всегда стараетесь побороть свое любопытство? — Он прижал теплые ладони к ее шее, поглаживая длинными пальцами мягкие линии ее подбородка, ее нежные ключицы.

— Вовсе нет. — Ее голос прозвучал на удивление хрипло.-Я разгадываю тайны, мистер Маккейн. Археология — это, в конце концов, изучение… это…

Он повернул ее, приложив при этом усилие, казалось, равное шепоту. Лунный свет разлился по его лицу, мягкий, серебряный, он сделал его похожим на древнего бога; Вулкан, изгнанный с Олимпа и принужденный теперь бродить по земле вместе со смертными, которые бледнели при виде его силы и красоты. Его глаза о чем-то вопрошали. Но ее пугал не столько этот вопрос, сколько его уверенность в том, что он знает на него ответ — он тоже был в этих глазах.

— Ты боишься, что люди не увидят тебя за твоей красотой. Поэтому ты скрываешь ее. — Он стиснул ее лицо руками, такими теплыми и сильными.

Откуда он знает? Как он догадался?

Он проникал в ее душу своим взглядом, сметая все ее так тщательно возведенные преграды, все до последней, пока она не почувствовала себя обнаженной. Это и возбуждало ее и пугало — то, что этот мужчина сумел разгадать ее.

Ветерок взметнул ее освобожденные из плена волосы, пряди зашелестели по его руке, сверкая при свете луны. Он улыбнулся. Искушение. Когда-то она задумывалась над значением этого слова, и только теперь поняла его; его улыбка окутывала ее теплотой и обещанием.

Он склонил голову, прижавшись к ней сильнее, его пальцы скользнули по ее щеке. Могла ли она предполагать, что он окажется таким нежным?

— Ты прекрасна, Кэтрин Витмор. Так прекрасна… Она попыталась увернуться от него, но оказалась зажата между его телом и створкой окна. Ее лицо и ее фигуру — вот что он видел своими неотразимыми глазами, его ничуть не интересовала ее душа, ее ум. Она не могла обманывать себя, он действительно не видел ничего более.

Его губы прижались к уголку ее рта. Она взметнула руки, чтобы оттолкнуть его, но его пальцы сжали ей плечи, жар его тела проникал сквозь платье и распалял ее.

Она не должна позволять ему этого. Нет, конечно, нет. Он шевельнул головой, приоткрыв губы.

Жар. Обжигающий блаженством жар исходил от него и пронзал ее тело, наполняя ее всю. Он обнял ее, прижав ее груди к своей крепкой груди.

Это оказалось замечательным, когда тебя так держат, ей чудилось, что он сейчас поглотит ее, и она растворится в нем; было замечательно чувствовать, как его губы движутся по ее губам, ощущать его голод, его страстное желание. Каким-то образом ее пальцы вплелись в его волосы, такие мягкие и шелковистые…

Он хотел ее. При всей ее неискушенности, она поняла это. Огонь, зажженный в ней его пламенной страстью, рождал в ней желание, которое было ей доселе неведомо. Он готов был поглотить ее своим огнем. И она признавала свое поражение.

— Вдыхай, — прошептал он, его губы касались ее — Глубже вдыхай, милая.

Она откинулась на обвивающие ее руки и зачарованно на него глядела, ошеломленная тем, что с ней происходит, голова кружилась… было трудно дышать. Больше она ничего ему не позволит.

— Он улыбался, его чувственные губы изогнулись и раздвинулись, серебряно-голубые глаза почти закрылись, поддавшись желанию. То же самое желание сочилось и по ее жилам, как жидкое пламя, мешая ей выговорить «нет». Ее трясло, она чувствовала себя страшно незащищенной, как никогда.

— Мой отец нанял вас, чтобы вы провели нас через джунгли, мистер Маккейн, — сказала она, отталкивая его, — а не для того, чтобы вы соблазняли его дочь. Помните свое место.

Он напрягся, руки на ее талии оцепенели.

— Я несколько забылся. — Он отступил от нее, жар отлил от его лица, лунный свет превратил строгие черты в изрезанный мрамор. Холодный. Неподатливый — Меня же наняли.

Она не хотела видеть это холодное лицо, в ее груди, словно острый кусочек льда, шевельнулось сожаление.

— Все правильно. Мне хорошо заплатили, и я должен делать свое дело И будьте любезны больше не забываться, мистер Маккейн.

Но и ей не следовало больше забываться. Снова на его лице появилась улыбка, только на этот раз вместо неодолимого очарования в ней был яд.

— Однако мне показалось, что не только я немного забылся. Не так ли, профессор?

Она прижала к губам кончики пальцев. Этот мужчина не имел никакого права, никакого права так с ней поступать. Как будто бы она была дешевкой, распутницей, такой же, как те девицы, которые отплясывают там внизу, на сцене. На этот раз она прекрасно слышала его шаги, когда он отошел от нее, настолько резко и сердито стучали по дереву его каблуки. Она посмотрела через плечо и увидела, как он взял с дивана сверток.

— Мы отбываем через час. Наденьте это, — сказал он, протягивая ей маленький темный сверток

Ей следовало подойти к нему, что поделаешь. Она быстро приблизилась, гордо откинув голову.

— Наш корабль отправится завтра, не ранее двух часов.

Она взяла сверток, стараясь не касаться его, как будто боялась обжечься. Она развернула бумагу и вынула длинное черное платье и колпак.

— Это же одеяние монахини.

Он улыбнулся, но теперь в улыбке этих красивых губ было только презрение.

— Пока мы не покинем Пара и не направимся к Амазонке, вы — сестра Элизабет. Ваш отец-отец Додсон.

— А вы?

Он поклонился.

— Отец Рейли к вашим услугам.

— Да, небеса содрогнутся.

— Я нанял лодку, чтобы переправить отца Дод-сона и его сопровождающих в Пара, — сказал он, проигнорировав ее слова. — Одевайтесь и сложите все необходимое в одну сумку. Мы должны добраться засветло.

Прижав одежду к груди, Кейт смотрела, как он шагает к двери, ведущей на балкон над казино, вот он открыл ее, впустив в комнату волну смеха, музыки и шума. Выйдя, он очень аккуратно ее закрыл, но Кейт почему-то явно услышала стук.

В джунгли с этим мужчиной. Днем и ночью с этим мужчиной. Начнет ли он снова свою соблазнительную игру? И если да, что тогда? Но она знала, что он не начнет. Она понимала, что ее отпор решил все. Она видела боль в его глазах. Она видела раздражение, более глубокое, чем в тот день, когда она ударила его.

Нет. Девлвн Маккейн больше к ней не приблизится. Как ни странно, эта мысль ничуть ее не утешила.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Опершись о балконные перила, Девлин наклонился и заглянул в казино. Там толпились люди, главным образом мужчины, докеры и торговцы, столь же разномастные, как и корабли, которые приплывали в Рио. Несколько женщин, все европейки, слонялись среди картежников — они вышли на ночные заработки. Деньги в обмен за быстрое спаривание в аллее около «Райского уголка» или за более длительное кувыркание в публичном доме через улицу. Девлин не обращал на это внимания, пока все было по-тихому. Они просто вынуждены залавливать мужчин — чтобы выжить А он хорошо знал, что такое борьба за выживание.

Хотя все пятнадцать расставленных на неровном дубовом полу круглых столов были заняты картежниками, царила здесь рулетка. Мужчины густо толпились у трех длинных столов, пытаясь уговорить ненадежную леди Удачу превратить их в королей.

Табачный дым густым облаком завис над комнатой. Он клубился узкими серыми струйками вокруг медных масляных ламп, свисавших с потолка, его запах смешивался с запахом разлитого пива и пота.

Мусорная свалка, подумал Девлин. И он тоже кусок дерьма. Он сжал гладкие перила руками так сильно, что суставы пальцев побелели.

Этот поцелуй был ошибкой. Большой ошибкой. Потому что теперь он знал, что она так же мучается, как и он. И хотя она была невинной, как ребенок, он ощутил в ней жажду, жажду познать тайну Ее как \ будто тянуло к нему, тянуло против ее воли. И он не мог сопротивляться этому.

Был поцелуй. Только поцелуй. Ничего более. Он перецеловал в своей жизни столько женщин, что даже не всякую из них даже вспомнил бы. И все же он точно знал, чуял это инстинктом, что он долго будет помнить Кэтрин Витмор.

Если бы только ему не было с ней так хорошо. Когда он держал ее в своих объятиях, у него было ощущение, что он держит само солнце, такой она была теплой и светлой. Но потом настала темная реальность.

У Кэтрин Витмор было богатство, хорошее положение и красота, которой можно было соблазнить и короля. Прикасаясь к ней, вкушая сладость, которую он никогда не ощущал прежде, все, что он мог сделать, это запрятать поглубже боль и унижение, которое накопилось в нем за эти годы.

Неужели он слишком многого хотел? Неужели он не имел права почувствовать себя порядочным? Не имел права обладать хоть каким-то достоинством? Или эта привилегия была только у тех, кого небеса наградили отцом и матерью?

А Кэтрин Витмор… Неужели он не имел права обнять ее? Он знал ответ. Он смог бы украсть один или два поцелуя. Может, даже больше. Но Кэтрин Витмор никогда не станет его, по-настоящему его. Она никогда не будет принадлежать такому отщепенцу, выродку, которого бросила собственная мать.

Монахини рассказали ему, что его оставили на ступенях сиротского приюта, когда ему было только два года, на записке, вложенной в одеяло, в которое он был завернут, было нацарапано только его имя — Девлин Маккейн. На протяжении многих лет он искал ответ. Но даже и сейчас не мог понять, что такого мог натворить двухлетний ребенок, за ч го его бросили.

В двенадцать лет он сбежал из сиротского приюта, вознамерившись найти свою мать или, по крайней мере, выяснить, что с ней случилось. Через какое-то время он узнал, что его мать работала проституткой в городе, но он ее так и не смог найти. Ему было больно сознавать, что он не помнит даже материнского лица.

Можно ли на деньги купить достоинство? В том мире, который он знал, на деньги можно было купить все. Но деньги не дадут ему доступа к Кэтрин Витмор. Для этого потребуется нечто большее, чем деньги, большее, чем он владеет. Будь она проклята! Будь проклят этот розовый запах. И ее огромные голубые глаза, говорившие «возьми меня», тогда как ее руки отталкивали его прочь. А что же все-таки было правдой? Чего эта женщина хотела на самом деле?

Кэтрин Витмор все больше окутывалась тайной, прекрасная женщина, которая прятала свои говорящие глаза, сказочная сирена, и она же — синий чулок, холодная классная дама. Удивительное противоречие. И невероятно соблазнительное.

Впереди недели, месяцы, когда эта женщина будет с ним рядом. И все же их будет разделять целый мир.

— Что с тобой, Девлин, мой мальчик?

Девлин обернулся, услышав голос Барнаби. Маленький человечек шагал к нему, гордо подняв подбородок и с вечной своей улыбкой.

— Ты выглядишь как душа, свергнутая с небес. Девлин выпрямился, его руки болели от того, что он сильно сжимал деревянные перила.

— А как должен чувствовать себя человек, который отправляется прямиком в ад?

Барнаби улыбнулся еще шире, от его голубых глаз разошлись лучики морщин. Временами этот маленький человечек казался ребенком, а иногда выглядел чуть ли не стариком.

— Отправляется в ад в компании ангелочка? Девлин прошипел сквозь зубы:

— Если она ангел, мне остается надеяться, что я никогда не попаду на небеса. — Он покачал головой, улыбаясь своему маленькому другу. — Потому что я не думаю, что из этого выйдет что-то путное.

Барнаби скривил губы.

— Жаль, что она не слишком тебе по душе. Мы отправляемся в долгое путешествие, и я думаю, что вам двоим было бы легче в дороге, если бы вы понравились друг другу.

— Что бы мне такое придумать, чтобы не втрескаться в нее?

— А почему бы и нет? Она прелестна. Редкая женщина. Думаю, вы были бы прекрасной парой.

— Да уж. Просто созданы друг для друга. — Девлин взглянул вниз, в казино. — Хорошо представляю разговор ее друзей за чаем. — Он заговорил очень правильными британскими фразами: — Кэтрин, дорогая, неужели это правда, неужели он содержит казино? Ты сказала, у него нет родителей. Он часом не бастард? Он ведь женился на тебе не из-за денег? Признайся, дорогая…

— Может, ей нет дела до твоего прошлого, Девлин.

— Ну конечно. Может, я наследный принц, и меня похитили сразу после рождения. — Он рассмеялся, пытаясь избавиться от ощущения безнадежности, которое охватило его. — Я не хочу никаких историй, в которые я обязательно влипну, если я свяжусь с этой женщиной. Мне нужно держаться от нес подальше.

Тут Девлин подумал о том моменте, когда он держался от нее совсем не подальше, когда он ощущал ее всю и она наполняла его светом и теплом. О Боже милостивый, как он хотел снова пережить эти восхитительные минуты…

Ступни Кейт вибрировали, дрожь передавалась по всему телу, пока не застучали даже зубы. Совсем не то, что она ожидала. Она оглядела маленькую узкую каюту. Она была не больше чулана, с двумя узкими одна над другой полками, покрытыми тонкими желтыми одеялами, которые, вероятно, когда-то были белыми.

По крайней мере, у нее собственная каюта, пыталась утешить она себя. Остальные члены экспедиции не имели отдельных апартаментов.

Запах рыбы и потных тел проникал и в эту каюту, от этого спертого воздуха покалывало в животе. Она никогда не чувствовала себя хорошо на кораблях, даже на больших и комфортабельных, подобных тому, на котором они пересекли Атлантику. Но эта посудина. которую Маккейн нанял, чтобы доставить их в Пара, без малейших намеков на комфорт, так раскачивалась, как будто в любую секунду могла потонуть.

— О Боже, Маккейн, нас могут закусать крысы на этом корыте, — сказал Роберт Мелвилл.

— Хватит ныть. — Хотя Эдвин сказал это тихо, в его голосе угадывалось скрытое раздражение.

Роберт перевел обиженный взгляд с отца на Девли-на Маккейна, такое выражение лица скорее увидишь у десятилетнего ребенка, а не у мужчины, которому через два года будет уже тридцать.

— Вам такие условия, может быть, и привычны, Маккейн, но я не понимаю, почему мы не подождали парохода. Не можем же мы целые две недели торчать на этой вонючей шаланде.

Кейт уловила сильный запах виски, исходивший от юного Мелвилла. Она знала его всю свою жизнь. Они играли вместе, когда, случалось, ее отец останавливался в Лондоне в перерывах между экспедициями. Временами она удивлялась, как озорной и подвижный мальчишка умудрился превратиться в напыщенного высокомерного борова. Сейчас, например, ей хотелось дать ему пощечину. Как он смеет говорить — не важно с кем — таким отвратительным топом.

— Это большая удача, что мистер Маккейн смог найти нам судно за такое короткое время.

Роберт поморщился.

— Удача? Мы должны почитать за счастье плыть на этом жалком подобии корабля?

Хотя Кейт любила Эдвина Мелвилла, считая его членом их семьи, к сынку его, бывшему когда-то лучшим ее другом, она питала совсем иные чувства, он был чужим. По Лондону уже давно ходили слухи о том, что Роберт слишком увлечен азартными играми, вином и сомнительными интрижками.

— В отличие от прочих участников экспедиции мистер Маккейн незаменим. Без него мы едва ли доберемся до Аваллона.

Роберт прикусил язык.

— Да, Кети, ты всегда была защитником униженных и оскорбленных. Не удивлюсь, если ты пустишься в рассуждения в защиту сирот Востока или будешь ратовать за улучшение условий труда на фабриках, ну… что еще тебя тревожит, а? Да… Защита бедных беззащитных лисиц от кровожадных охотников? Слышал, слышал о суматохе, которую ты подняла в прошлом году. Спасала лисичку от гончих графа Дартмута. Это, должно быть, было захватывающее зрелище.

— Я освободила бедное создание за день до охоты. — Кейт глубоко вздохнула, пытаясь сдержать нара-стающее негодование. Уголком глаза она увидела, что Маккейн наблюдает за ней. Что он о ней подумает?..

— Роберт, на твоем месте я бы попридержала язык.

Роберт сделал круглые глаза.

— Неужели ты и впрямь жаждешь провести две недели на этом паршивом суденышке?!

— При данных обстоятельствах, боюсь, у нас не было выбора. — Хотя Остин улыбался и его голос был ровным и спокойным, он явно сдерживал раздражение, объясняясь с Робертом. — Плыть на пароходе, как мы планировали поначалу, было бы опасно.

— Что действительно опасно, так это плыть на этой кошмарной посудине. По-моему, нам очень скоро придется звать на помощь спасательные лодки. — Роберт остановился, театрально вскинув брови. — Кстати, тут есть хоть одна спасательная шлюпка?

— Если вы желаете, я посажу вас на ял и отправлю обратно на берег.

Маккейн сказал это едва слышным шепотом. Однако тон его заставил всех обернуться. Роберт, Эдвин, Остин, Фредерик, Барнаби, Кейт — они не сводили с него ошеломленных глаз.

Кейт вгляделась в Маккейна. Он прислонился к стене, его руки были скрещены на груди, а одно колено согнуто. Он был похож на хищника, полного скрытой силы, на ягуара, наблюдающего за своей жертвой из-под полуприкрытых век. Таким и должен быть мужчина. Опасным, завораживающим. Она честно себе призналась, что находит его потрясающим.

Нет, ей следовало остановить это сумашествие. Ее преследует желание снова очутиться в объятиях Девли-на Маккейна, почувствовать прикосновение его губ Сколько можно думать об этом. О да, ей необходимо забыть про этот поцелуй и про то странное ощущение, которое вызывали его прикосновения… Страсть без любви и уважения почти унизительна…

Роберт выпрямился, будто хотел поспорить ростом с Маккейном, но он все равно был ниже на несколько дюймов.

Зачем Роберту эта экспедиция? Как он мог проме-ня гь веселую лондонскую жизнь на грозящие постоянной опасностью джунгли? Должно быть, настоял его отец. И тут было только одно объяснение: Эдвин все еще надеялся, что она примет предложение Роберта.

Мышцы на горле Роберта напряглись, потом дернулся кадык. Наконец он заговорил.

— Кто вы такой, кто вам позволил так со мной разговаривать? Вы не имеете права.

— Мистер Витмор нанял меня проводником, тем самым предоставив мне это право, — сказал Маккейн, глядя Роберту прямо в глаза. — Если вы хотите продолжить путешествие, вы будете делать то, что я скажу.

— В самом деле? — Два розовых пятнышка выступили на бледных щеках Роберта. Он огляделся вокруг, надеясь найти единомышленника. Но такового не оказалось. Никто из присутствующих не собирался оспаривать приказания Маккейна.

— Тебе надо хорошенько все взвесить, прежде чем ехать с нами, Роберт, — сказал Фредерик таким голосом, каким обычно разговаривают с ребенком. — Это только начало, ты не представляешь, что ждет нас в джунглях.

Роберт открыл рот, собираясь что-то сказать, но не решился. Он молча повернулся и пошел к своей каюге, войдя в нее, он со стуком захлопнул дверь, и эхо пронесло этот звук по узкому коридору.

Эдвин долго смотрел вслед своему сыну, потом повернулся к Маккейну.

— Прошу извинить меня за сына. Я поговорю с ним. Ничего подобного больше не повторится.

Маккейн кивнул, его лицо было абсолютно спокойным и не выражало ничего. Эдвин с опущенной головой и с поникшими плечами направился к каюте сына. Кейт смотрела, как он идет, он всегда был таким гордым… как же ему, наверное, стыдно сейчас за сына… сколько разочарований принес ему Роберт. Фредерик, Барнаби и Остин, пожелав всем спокойной ночи, разошлись по каютам.

Девлин остался стоять в проходе, смотря на Кейт, тусклая масляная лампа над головой освещала половину его лица, свет придал его эбеновым волосам каштановый отблеск. В этих грозовых серых глазах было ожидание — ожидание битвы.

Неужели он думал, что и она будет вести себя, как Роберт? Неужели он в самом деле считает ее испорченным капризным ребенком? Эта мысль разозлила ее, и ей «ужасно захо! елось немедленно доказать этому человеку, что она тоже многое может вынести — как и он.

Она сняла с головы черный колпак и немного поколебавшись, положила его на желтое одеяло. Она чувствовала, что Маккейн смотрит на нее. И ждет, когда она обернется и начнет выговаривать ему за плохие условия. Ладно, сейчас он поймет, что она совсем не неженка. Изобразив безмятежную улыбку, она обернулась к нему.

— Я думаю, что всем здесь будет достаточно удобно, мистер Маккейн, -солгала она.

Он нахмурился, около бровей проступили легкие морщины. Он бросил взгляд на ее изогнутые в улыбке губы, как будто хотел вспомнить их очертания, их вкус, их движение под его губами Наверное, именно это пришло ему в голову? А помнил ли он тог поцелуй?

Сквозь спертый воздух Кейт уловила едва заметный чарующий запах: влажный ветер обдувал кожу Маккейна. Она глубоко вдохнула, этот свойственный лишь ему одному запах кружил вокруг нее, странно ее завораживая, все больше завладевая ею… и вот она уже вынуждена бороться с собой… с желанием подойти ближе к этому мужчине. Она попыталась открыть иллюминатор. Может, прилив свежего воздуха избавит ее от наваждения… Иллюминатор не поддавался.

Теплая рука опустилась сверху на ее руку. Она подняла голову и взглянула прямо в эти серебряно-голубые глаза. Он казался еще огромнее в этой маленькой каюте, ему пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться о деревянную перекладину на потолке. Он ничего не говорил, просто смотрел на нее. От него веяло раздражением, а на лице была непроницаемая маска.

Она вглядывалась в это лицо, пытаясь угадать, о чем он думает. Ч го же увиден он в ее собственном лице? Всего несколько часов назад? Что заставило его поцеловать ее? Если она сейчас точно как тогда посмотрит на него?.. Он снова ее поцелует? Она возносила молитвы к небесам, но ничего не могла поделать с собой: она хотела снова поцеловать его. Только чтобы доказать себе, что это не так страшно, как ей показалось.

И тут он сделал нечто, что она никак не ожидала — он улыбнулся. Великодушная улыбка сразу же ее согрела, окутала теплом, в этой улыбке было доверие и… что-то еще.

Внезапно ей стало жарко, тихое пламя заструилось по ее жилам, заставляя ее дрожать. Она убрала руку, боясь, что он почувствует, что натворило с ней его прикосновение. Его улыбка стала шире, усиливая ее страх.

— Разрешите мне.

Он дернул за ручку иллюминатора. Створка со скрипом открылась, впуская в эту клетушку холодный ветер. Она глубоко вдохнула его. Но кроме свежего ветра в ее легкие проник все тот же терпкий запах, его запах, запах мужчины, который привел ее в такое смятение…

— Что-нибудь еще нужно? — спросил он, по-прежнему улыбаясь.

Что ей было нужно, так это держаться подальше от этого мужчины. И всегда помнить, кто такой мистер — Маккейн и что он здесь делает. Ей нравились люди совсем другие, которые умели относиться к женщине с уважением. Не то что мистер Маккейн! Без сомнения, соблазнить женщину — для него просто забава.

Нет, ей абсолютно ни к чему стоять здесь и смотреть в эти прекрасные глаза. И вспоминать тот поцелуй. И… и надеяться, что он поцелует ее снова. В конце концов она не какая-нибудь простодушная дурочка. Она не попадется в сети к этому примитивному мужику.

— Нет, спасибо, — сказала она, испугавшись своего еле слышного голоса.

Он опустил глаза, его взгляд заскользил по ее губам. Кейт, затаив дыхание, ждала. А вдруг он опять ее обнимет? Что ей тогда делать? Будто бы она не знает… О да, она знала, что она будет делать… и эта ее заведомая покорность была одновременно и волнующей и унизительной.

Он поднял глаза, в их серебряно-голубых глубинах были гнев и страдание. И снова она увидела забитого мальчишку, ожившего в чертах этого сильного мужчины. И снова она еле удерживала себя, так ей хотелось до него дотронуться.

— Спокойной ночи, мисс Витмор. — Он повернулся и быстро вышел, не дав ей возможности ответить.

— Спокойной ночи, — прошептала она, прислушиваясь к его твердым шагам.

Кейт схватила край иллюминатора и взглянула на вечернее небо. Она выбрала звезду, как давным-давно научил ее отец, одну из россыпи блестящих бриллиантов на этом небе цвета индиго. Про себя она загадала желание, как когда-то в далеком детстве. Хоть бы ей повезло, хоть бы у нее достало силы, чтобы не дать себя одурачить этому человеку. Она должна научиться сопротивляться ему. Должна.

Девлин положил руки на гладкие дубовые перила их маленького пароходика. Свежий ветер холодил солеными брызгами его горящие щеки. Палуба подрагивала в такт моторам, судно несло их ближе к Атлантике. Он только теперь начинал понимать, как мало он знал Кэтрин Витмор.

Он не ожидал, что она станет защищать его. Он ожидал, что эта капризная аристократочка топнет ножкой и расплачется, увидев, что ее поселили в тесной отвратительной клетушке.

Он закрыл глаза и представил ее лицо, когда она стояла в этой вонючей кабине. На ее лице была улыбка, такая скромная и такая смелая улыбка, за которой она отчаянно пыталась скрыть свой страх, и которая вмиг разрушила возведенную им защитную стену. Кейт выглядела как хрупкая фарфоровая кукла, но очень упрямая кукла.

Он поймал себя на том, что думает о той минуте, когда он обнимал ее — он вел себя как зеленый мальчишка, который в первый раз поцеловал кого-то и теперь вспоминает, как это было — аромат теплой кожи, очертания крепких грудей, прижатых к его телу, испуганный взгляд огромных голубых глаз. Его пах, точно острый нож, пронзило желание. Лучше об этом не думать.

Он откинул назад голову, вдыхая соленый воздух. Он едва знал эту женщину. Что в ней такого необыкновенного? Почему так хочется ее обнять и больше не выпускать из своих объятий? Он знал многих женщин, очень многих, и все они были не менее хороши, чем Кэтрин Витмор.

Странно, но в его памяти не осталось ни одного женского лица, ни одной запавшей в душу особенности, связанной с какой-нибудь из его любовниц. Они испарились из его воспоминаний, как исчезает под дождем рисунок мелком Все женщины, которых он впускал в свою жизнь, не оставили в ней и следа: ни одна не задерживалась более чем на несколько дней или несколько недель. И его вполне устраивал такой образ жизни. Он совсем не прочь вернуться к нему… В самом деле?

Он посмотрел на водную рябь, на лунные серебряные блики. Он хотел чего-то большего, чем пылкие забавы, которые сгорали дотла в его сердце. Его влекла страсть, которая не оставляла ничего, кроме пепла. Но он хотел большего. Он нуждался в большем.

Он хотел любить кого-то. И чтобы его любили. Любила женщина, которая олицетворяла бы для него дом, жизнь. Он хотел иметь свой уютный уголок, аккуратный и чистый, где можно было бы дышать свежим воздухом, а не давиться от смрада, пропитанного дымом и виски. Он хотел иметь детей. И только полный идиот мог бы надеяться, что Кэтрин Витмор способна понять его мечты и его самого.

Она жила абсолютно в другом мире. В мире джентльменов, умеющих держать дистанцию Да, ему удалось обнять ее, но только потому, что она этого не ожидала. Вот это он понял прекрасно.

Он ей тоже, пожалуй, небезынтересен Он был другой породы. И сумел зажечь в ней огонь; от этого ей некуда было скрыться. Мало ли что ему хочется увидеть в ее прекрасных глазах, он знал, что он не увидит там ничего, кроме вожделения. Он должен помнить это Он должен помнить, что в жизни этой леди никогда не найдется места для него. Если он забудется, если он увлечется ею — он погиб.

Дверь, ведущая на палубу открылась — кто-то вышел. Девлин посмотрел через плечо и мышцы на его лице напряглись. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, и особенно с лордом Остином Сииклейром, который всегда невольно напоминал Девлину, кем он не стал в этой жизни.

— Как насчет шерута? — спросил Остин и встал рядом с Девлином.

Девлин взглянул на золотой портсигар в руках Синклейра, и покачал головой.

Остин закрыл портсигар и сунул его в карман. Он чиркнул спичкой, пламя осветило его лицо, пока он зажигал сигару: широкие брови, высокие скулы и тонкий прямой нос. Британский аристократ, богатый и привлекательный. Интересно, какие отношения у Кэтрин Витмор с этим блестящим маркизом? Девлин вдруг подумал, что ему не очень хочется это знать.

Остин затянулся и выпустил облачко дыма на ветер. Потом сказал:

— Юный Мелвилл — капризное дитя, а не мужчина. Он не был бы здесь, если бы не давняя дружба Эдвина и Фредерика. Надеюсь, он не позволит ему вмешиваться в ваши дела.

— Я справлюсь с Мелвиллом.

— О да, я в этом абсолютно не сомневаюсь.

Девлин взглянул на него, ища в серо-голубых глазах тайный сарказм, его охватило странное чувство — будто он смотрится в зеркало. В глазах Остина он увидел только тепло и благожелательность, которую не стоило отвергать. И однако Девлин не хотел бы дружить с этим человеком.

— Я рад, что вы передумали и согласились ехать, мистер Маккейн. С вами мы наверняка отыщем древний Аваллон.

— Вы на самом деле верите в эту сказку?

— А вы нет?

— Я верю в деньги, которые мне платят за то, что я веду вашу компанию на поиски неизвестно чего. И это все, во что я верю.

Остин перевел взгляд на горящий кончик своей узкой сигары, его темные брови сдвинулись.

— Возможно, в этом путешествии у вас появятся более веские доводы в пользу нашей затеи.

В его голосе мелькнула странно грустная нотка, но Девлина не интересовали проблемы этого аристократа. Он не желал знать этих людей. Они были случайными в его жизни. Будет лучше, если он не станет заводить с ними дружеских отношений. Было мучительно осознавать, что между ним и неким прекрасным розовым бутоном могло бы возникнуть и нечто большее..

Остин посмотрел на дверь, за которой скрылся Девлин Маккейн. Через две недели они доберутся до Пара. Пароход и припасы ожидают их, чтобы отправиться в путешествие. Это путешествие в Аваллон не будет легким, ни для кого из них. Возможно, оно не увенчается успехом. Но он старался не думать о неудаче, которая грозила бы непредсказуемыми последствиями.

Над ним сверкал Южный крест, такой яркий на черном бархате небес. Любуясь звездами, Остин вспомнил об истинной причине, которая привела его сюда, ложь, которая ведет его в джунгли. Он не привык обманывать. И чувствовал себя не слишком уверенно.

Он вдохнул холодный вечерний воздух и попытался отбросить сомнения, которые, как большие острые ножи, вонзались в его сердце. У него не было выбора. Он будет строго следовать инструкциям, хотя его душа уже взбунтовались.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Две педели спустя. Пара. Бразилия

Девлин расхаживал по главной палубе парохода, который Фредерик Вигмор нанял для путешествия в Сантарен — проверял запасы, предназначенные для экспедиции. На «Рио Белла» было всего три палубы, средняя и верхняя одна над другой, как слои белоснежного крема на пирожном. Легкое взбитое кружево украшало верхушки опорных мачт. На корме могли одновременно находиться все пятьдесят пассажиров, путешествующих первым классом. И мужчина, разгуливавший около Девлина, нанял весь пароход.

— Вы думаете, мы что-нибудь забыли? — спросил Фредерик.

Девлин помолчал, стоя около уставленных в штабели деревянных ящиков, которые доходили ему до подбородка, на каждом из ящиков было написано «Консервированные персики». Продуктов явно бы хватило на то чтобы полгода кормить небольшую армию.

— Я что-то не заметил ванны.

— Ванны? — Фредерик недоуменно вздернул темные брови, потом понял, что Девлин шутит. Девлин знал, что его остроту оценят. — О, не смейтесь. По-вашему, перестарались с провиантом?

— Ну почему же, если вы планируете взять с собой на Амазонку полк… — Девлин заметил Кэтрин Вит-мор, спускающуюся по лестнице с навесной палубы. Одетая в белое, с отблесками заходящего солнца, сверкающими в ее золотых волосах, она казалась созданием из другого мира, мистическая богиня, сошедшая с трона. Девлин заметил, что она смотрит на него и сообщил груде ящиков с консервированным молоком слева от него: — Разберемся со всеми этими ящиками по дороге. Сейчас я прикажу капитану отправляться.

— Так быстро? — Кейт остановилась на нижней ступеньке, ее нежная ручка вцепилась в резную стойку перил.

Все еще бледная, подумал Девлин. Темные круги под большими голубыми глазами говорили о бессонной ночи, а свободно свисающее платье свидетельствовало, что она потеряла в весе. Вот уже две недели она жестоко страдала от морской болезни. Но ни разу не пожаловалась. По правде говоря, маленькая профессорша изо всех сил старалась скрыть свое состояние. И Девлин не мог помочь ей, не мог заключить ее в объятия, о чем он так грезил.

Сейчас ему так хотелось взять ее на руки и укачать на своей груди. Всякий раз, когда он думал о ней, всякий раз, когда убеждался, что чувство его растет, он словно оказывался на вершине отвесной скалы, которая вибрировала под его ногами.

Никогда он не чувствовал в себе такой острой потребности защитить. Никогда прежде женщина не завладевала всеми его помыслами. И днем и ночью он думал лишь о ней одной. Он старался держаться как можно дальше от нее, насколько позволяло это маленькое судно. Но все-таки не мог скрыться от нес и от этого аромата, который от нее струился. Это было невыносимо.

— Вы не переменили свое решение, мисс Вит-мор?-Девлин повернулся к ней. — Вы намерены остаться в Пара?

Она вздернула маленький подбородок.

— Нет, я не собираюсь оставаться в Пара, мистер Маккейн. — Она посмотрела на отца, демонстративно игнорируя Девлина. — Я скажу остальным, что мы отправимся совсем скоро.

Девлин смотрел ей вслед. Ему хотелось схватить ее, хорошенько встряхнуть и сказать, чтобы она оставалась здесь, в Пара, пока он не найдет для нее этот чертов сказочный город. Он хотел, чтобы она оставила это судно, потому что ему не удавалось скрыться от нее и от чувств, которые она в нем пробуждала.

— Моя дочь перестала носить эти отвратительные очки, — сказал Фредерик. — Не иначе, это ваша заслуга.

— Я заметил ее обман. Фредерик засмеялся.

— Я так и думал, что вы заметите это, — с первого дня, как я встретил вас.

Девлин поразился, как это Фредерик может так спокойненько смеяться, когда он находится рядом с его дочерью, как может ему доверять. Скорее всего, Фредерик не понимал, какое она на него производит впечатление. И не представлял, какие каждый раз усилия приходится ему прикладывать, чтобы не прикоснуться к ней…

— Не понимаю, почему вы разрешили ей отправиться в эту экспедицию. Вы-то должны понимать, насколько это опасно.

— Да, я понимаю. И хочу сказать вам: Кети — самое ценное, что у меня есть. Потерять ее-это было бы… Я бы не смог жить. — Фредерик сделал глубокий вдох. — Но если бы я вознамерился запретить ей этот поход, что бы я сказал ей?

— Вы бы сказали, что любите ее, что хотите уберечь ее от беды.

Фредерик кивнул.

— Все так. Ну а как по-вашему, я смог бы объявить своему подрастающему сыну, что он не может отправиться в путешествие, если бы он был бы здоров и достаточно крепок?

Девлин понял, куда он клонит.

— Да будь на то моя воля, я бы всем вам запретил соваться в этот ад. Я слишком хорошо знаю, как легко там расстаться с жизнью.

— Вы не ответили на мой вопрос, Девлин, — улыбнулся Фредерик.-Я понимаю вас, вы не хотите, что-бы Кэти ехала с нами, ибо считаете, что женщины создания слабые, что их следует завернуть в папиросную бумагу и поместить на какую-нибудь надежную полку, где никто не сможет до них дотронуться. Девлин покачал головой.

— Поверьте мне, Фредерик. Я не считаю вашу дочь фарфоровой куклой. Но …

— Но вы считаете, что она недостаточно сильна для подобного путешествия. — Фредерик тоже покачал головой. — Она решительная молодая женщина, умная, очень волевая и выносливая Вы никогда бы не смогли уговорить ее остаться, — Он какое-то время наблюдал за Девлипом, хитро поблескивая глазами и улыбаясь. — Я думаю, вы убедитесь, что она сильнее многих из нас.

Он уже и так слишком во многом убедился. Да, ему очень хотелось думать, что она капризна, слаба, но он не мог.

— Существуют тысячи способов умереть там.

— Да. Но у нас теперь есть прекрасный проводник, который поможет нам остаться в живых.

Мускулы на плечах Девлина напряглись.

— Однако я не уберег моего компаньона, если вы помните.

Фредерик отмахнулся.

— Я полностью доверяюсь вам, мистер Маккейн.

О Боже, он должен был уберечь их, но он ведь простой смертный. И он-то знал, как быстро там может настигнуть смерть, что ей хватит и секунды… пока летит стрела с наконечником, обмазанным ядом кураре. Он помнил, как он разговаривал с Кральдом, а в следующее мгновение тот умирал на дне каноэ, и Девлин греб, как сумасшедший, чтобы отдалиться от индейцев, вдруг высыпавших на берег.

Девлин помолчал минуту, глядя в ласковые глаза Фредерика, изо всех сил стараясь найти какой-нибудь веский довод, который заставил бы их вернуться назад, в Англию. Но он уже знал: он не сможет остановить их…

— Вы прочли мою книгу и копию с дневника Рандольфа, которые я вам дал?

Девлин кивнул. Он успел несколько раз просмотреть их.

— Это было довольно интересно.

— Я надеюсь, что теперь вы поймете, насколько важно для нас найти Аваллон.

— Я привык с детства верить только в то, что я могу видеть.

Девлин бросил взгляд на крутую лесенку — никого… Но он как наяву видел ее там, решительную, молодую женщину, чей образ неотступно преследовал его.

Кейт опустилась на диван в своей каюте, опершись локтем на ручку из сандалового дерева, а второй рукой стиснув лоб. На сей раз ее каюта на борту этого корабля была вполне просторной, с туалетной комнатой и с ванной — настоящий дворец после той камеры на пароходике.

Пол под ногами больше не вибрировал, как это было в течение двух кошмарно долгих недель. И, что тоже примечательно, тошнота больше не подкатывала к горлу. О, как она боялась снова оказаться на воде. Но она не могла допустить, чтобы Девлин Маккейн догадался о ее слабости, не могла доставить ему такое удовольствие.

Кто-то постучался. Она взглянула на дверь. Наверное, это отец или Барнаби пришли спросить, как она себя чувствует. За эти две недели они с Барнаби стали большими друзьями. Она обожала слушать, как он рассказывает ирландские легенды, мастерски просто рассказывает. Но сейчас ей не хотелось ни с кем разговаривать.

Она встала с дивана и раздраженно дернула плечиком, готовясь с улыбкой отослать визитера. Она открыла дверь, и ее улыбка испарилась. На пороге стоял Девлин Маккейн.

— Вы! Что вы здесь делаете? Мускулы в уголке его рта дрогнули.

— Я не думал, что мне надо разрешение, чтобы подойти к вашей каюте.

— Простите, я не хотела вас обидеть, это у меня случайно вырвалось — от удивления.

Он всегда удивлял ее. С того времени, как они покинули Рио, она ловила себя на том, что часто думает об этом человеке, вспоминая каждое мгновение, проведенное в его объятиях. «Часто» не то слово — она думала о нем целыми днями.

— Это вам, — сказал он, передавая ей маленькую металлическую коробочку. Когда она взяла ее, он продолжил: — Местный чай, хорошее средство от тошноты и боли в желудке. В следующий раз, когда вас будет мучить морская болезнь, заварите себе щепотку.

Ее щеки порозовели. Да, ей было плохо, но она надеялась, что никто этого не заметил.

— Я не знала, что это настолько бросается в глаза.

— Обычно вы совсем не зеленая, мисс Витмор. Чопорная, но не зеленая.

Какая в его голосе сила, какая мужественность… Он так мало говорил с ней в эти две недели, что она почти забыла, как действует на нее его низкий мрачноватый голос, заставляя всю ее трепетать. Сзади его освещало заходящее солнце, тронув золотом его щеки, придавая каштановый отблеск его темным непокорным волосам, почти касавшимся могучих плеч.

Несколько пуговок у ворота его белой сорочки были расстегнуты, обнажая здоровую загорелую кожу в темных завитках. Она старательно отводила взгляд. Только не думать о том, что ее так тянет прикоснуться к нему, ощутить под пальцами такую теплую, наверное, кожу и эти манящие завитки.

Любопытство. Ну и что особенного? Обыкновенное любопытство, уверяла она себя, пытаясь вдохнуть воздух, которого ей вдруг стало не хватать.

Она взглянула на его лицо: он улыбался! Выражение его глаз заставило ее ужаснуться — не прочел ли он ее мысли? Нет, только не сейчас, ведь единственное, о чем она могла сейчас думать, это о том, как она жаждет снова ощутить его губы…

Что он сделал с ней? Она ведь не из тех женщин, которые позволяют чувствам властвовать над разумом. Она совсем не такая… но с этим мужчиной она только чувствовала, не в силах рассуждать и взвешивать…

Он постоял еще мгновение, глядя на нее так, будто хотел запечатлеть каждую ее черточку в своей памяти. Потом вдруг совершенно неожиданно протянул руку к ее лицу и погладил ее щеку так осторожно, будто щека ее была лепестком розы.

— Я рад, Кейт, что вы больше не носите эти уродливые маленькие стеклышки. Ваши глаза слишком прекрасны, чтобы прятать их.

В первый раз он назвал ее по имени. Ей нравилось, как звучало оно в его устах, нравилась грубоватая ласка его шершавого голоса. Он провел большим пальцем по изгибу ее нижней губы. В серебряно-голубых глазах вспыхнул хищный блеск, жаждущий… но чего?-спрашивала она себя.

Он снова провел пальцем по губе. Это прикосновение эхом отдавалось в ее теле, рождая в нем мощную сладкую волну желания, оно зарождалось где-то в низу ее живота и поднималось все выше, пока ее груди не отяжелели и не набухли, пока руки и ноги не сделались точно ватными, пока она не потянулась к нему, как роза, ловящая лучи солнца.

Он наклонил голову. Его дыхание скользнуло по ее щеке, и она ощутила манящее тепло. Она раздвинула губы и ждала, предвкушая прикосновение его губ. Он не шевелился, скользя взглядом по ее рту. Но только одно мгновение он боролся с собой, одно мгновение. Потом сдвинул брови и отдернул руку, отшатнувшись от нее, как от яда.

— Еще не поздно все изменить, профессор. Возвращайтесь в Лондон.

Эти слова мигом стряхнули чары, которыми он так умело ее опутал.

— Спасибо за чай, мистер Маккейн. Но я не нуждаюсь в ваших советах.

— Ну, ясное дело, кто я такой — так, помощничек, без которого, к сожалению, не обойтись в джунглях. — Он покачал головой и глубоко вздохнул. — Я надеюсь, что ваша надменность и тщеславие достаточно сильны, чтобы преодолеть ожидающий вас кошмар.

Не сказав ей больше ни слова, он повернулся и зашагал вниз по палубе. Она захлопнула дверь и прижалась лбом к холодному дереву. Она докажет этому человеку, что она ничуть не слабее его. Но предательская дрожь охватила ее, когда она подумала о том, что ждет ее в джунглях.

Частный пароход «Стикс» был пришвартован к пристани в Пара. У распахнутой двери, ведущей из изящного салона на навесную палубу, стоял Лейгтон ван Хорн, что-то разглядывая в подзорную трубу. За ним наблюдала Джудит, понимая, что отнюдь не звезды приковали его внимание.

— Смотри-ка, леди, оказывается, имеет слабость к проходимцам, — прошептал он — Взгляни своими милыми карими глазками, моя королева.

Джудит взяла длинную узкую трубку из его рук и поднесла ее к глазам. Сквозь линзы она увидела темноволосого мужчину и блондинку, стоящих на палубе белого корабля в нескольких сотнях ярдах от них. Женщина смотрела на мужчину, его рука лежала на ее щеке.

Джудит получше навела резкость, и у нее сразу перехватило дыхание. Красота — слишком бедное, невыразительное слово, чтобы описать этого мужчину. А как он смотрел на эту блондиночку, будто она была каким-то бесценным сокровищем. Взгляд этого незнакомца всколыхнул волну желания, опалившего ее чрево.

— Ты находишь его красивым?

Неужели она так себя выдала? Она опустила подзорную трубу, когда Девлин Маккейн отошел от Кэтрин Витмор. Он даже не поцеловал ее. А из того, что Джудит увидела, было совершенно ясно, что женщина ждала поцелуя, и не только поцелуя.

— Полагаю, некоторые женщины могут счесть его привлекательным.

Лейгтон, откинув голову, расхохотался.

— Может, я и позволю тебе приручить его. Ты бы хотела этого, моя королева? Ты хотела бы иметь своего собственного раба?

Раб. Может, и она теперь рабыня?

— Мы могли бы приладить ему золотой ошейник. Ты возьмешь его в мой дом в Корнуолле и будешь выгуливать на золотой цепи.

Ей сразу представилось, как темноволосый незнакомец с могучим торсом и с золотым ошейником вокруг шеи стоит на коленях в ожидании ее приказаний.

— Ты сможешь бить его, можешь дрессировать, как тебе угодно. Представляешь, сколько удовольствия он тебе доставит?

— Довольно, — сказала она и отвернулась от Лейг-тона, стараясь преодолеть волнующие грезы, которыми он дразнил ее.

— О, моя милая прекрасная Джудит. — Он положил руки на ее плечи. — Пока ты сделала лишь глоток вина. Я научу тебя, как смаковать его.

Джудит закрыла глаза. Она хотела молиться, но знала, что ей нет спасения. Так же, как она знала, что, если бы ее воля могла исполниться, тот темноволосый красавец и в самом деле стоял бы уже перед ней на коленях…

— Лейгтон, давай вернемся в Лондон. Мне страшно. — Страшно подумать о том, что станется со мной — если я не спасусь от твоих чар. Джунгли — это так опасно.

Он провел пальцами по ее напрягшимся плечам.

• — Но чем опаснее, тем интереснее.

• — Чего ты хочешь? — спросила она, обернувшись к нему. Чем тебя так влечет этот город, что такое ты хочешь там найти? Неужели есть что-то, что стоит наших жизней?

Лейгтон улыбнулся.

— Ищу разгадку некой тайны.

— Ты будешь рисковать своей и моей жизнью ради игры? — прошептала она, отталкивая его. — Ты ищешь этот скорее всего не существующий город, затерянный в джунглях, который согласно логике не существует вообще, ты рискуешь нашими жизнями — при этом ты даже не знаешь, что хочешь найти.

— О, город существует. Не сомневаюсь в этом. Ты знаешь, я читал все работы Фредерика Витмора. — Он опустился на изогнутый стул и дотронулся пальцем до розы на зеленой парче. — И я верю, что в этом городе нас жду г бесценные сокровища.

Девлин сидел вместе с остальными членами экспедиции за круглым обеденным столом, который был установлен на палубе. Стол освещали масляные лампы, свисавшие сверху по обеим его сторонам — достаточно близко, чтобы было светло, но и как бы в отдалении, чтобы людям не досаждали мотыльки и мошки, тучами слетавшиеся на свет.

Красно-белый полосатый тент был с одного боку подтянут кверху, чтобы пассажиры могли любоваться рекой, сверкающей в лунных бликах.

В своем новоорлеанском детстве Девлин частенько бегал в доки смотреть, как большие корабли подплывают к городу. Этот корабль был не менее великолепен, чем самый лучший из виденных им прежде. Когда ему было двенадцать, он плыл на одном из таких, с похожим на затейливое кружево верхом, по Миссисипи. Тогда он служил чернорабочим и спал на нижней палубе среди кип с хлопком и бочонков с ромом. Это теперь у него были целые апартаменты.

Теперь он путешествует по Амазонке как настоящий богач, думал Девлин, поглядывая туда, где рядом с лордом Остином Синклейром сидела Кэтрин Витмор.

Кейт с улыбкой кивала Остину, видимо, соглашаясь с чем-то, что он ей вполголоса говорил, — Девлин не мог расслышать его слов. Он почувствовал, как на грудь его навалилась тяжесть. Ну да, он ревнует. Яснее ясного.

Ревность. Самое глупое из чувств. Девлин и не помнил, чтобы он когда-нибудь его испытывал, и особенно глупое, когда касается этого английского бутончика.

— Вот логическое объяснение мифам, — сказал Фредерик Эдвину Мелвиллу, размахивая вилкой. — Египет, Греция, Рим, майя, инки, кельты — у всех похожие предания И боги, которым поклоняются эти люди, и легенды, которые они пронесли через века — все восходит к временам Атлантиды.

— Сплошные химеры, — сказал Эдвин, отрезая кусок жареной курицы.

— Вы разве не верите, что в самом сердце Бразилии затерян древний город Аваллон? — спросил Девлин.

— К сожалению, мой дорогой друг на протяжении многих лет гоняется за радугой. — Эдвин обмакнул курицу в соус из белого вина. — Я отправился в это путешествие, исключительно чтобы помочь ему, чтобы исполнить его желание.

— Говори уж прямо: чтобы доказать, что я ошибаюсь.

— Весьма подозреваю, что дневник Коннора Рандольфа — не что иное, как наметки романа.

— Ну это уж слишком, Эдвин, — сказал Фредерик, криво улыбнувшись другу.

Девлин поднес бокал к губам и отхлебнул теплого белого вина, скользнув взглядом по кружевной вставке на платье Кейт, которая начиналась у ее подбородка и заканчивалась в притягательной точке как раз между грудями. Он заметил, что она никогда не носила турнюров или корсетов. Ее одежда всегда была простой, элегантной, естественно облегающей тело. Насколько он мог судить, именно такие платья были наиболее практичны для здешнего климата. Но как мучительно оно будоражило его воображение

— Вы не можете не принимать во внимание замеров, которые были произведены лотом с британского корабля «Челенджер», — сказала Кейт. — Капитан и его команда пометили область в Атлантическом океане, которая соответствует затонувшему материку Атлантида. Они совпадают с замерами американского «Дельфина».

— Это еще ничего не доказывает. — Эдвин приложил льняную салфетку к губам. — Подводная горная цепь и больше ничего.

— А как вы объясните тот факт, что мы находим схожие черты в искусстве, науках, а сходство религиозных верований, обычаев и традиций, а похожие мифы и легенды и, наконец, флора и фауна? — напирала на него Кейт. — Некоторые из американских индейцев, дакота и сиу, например, имеют схожие обычаи с татарами России и с египтянами. Как вы это объясните?

— Да никак. — Эдвин глотнул вина. — Чистейшее совпадение.

— Слишком подозрительное совпадение. — Фредерик поднял свой бокал с вином.

— Мы должны признать тот факт, что Атлантида когда-то соединяла обе стороны Атлантического океана, — сказала Кейт, разгорячившись, глаза ее так и сверкали. — Если мы намерены найти убедительное объяснение сходству культур столь удаленных друг от друга народов, мы не можем не признать, что и Египет, и Ирландия, и Испания, и Южная Америка, и Центральная Америка и Соединенные Штаты были колониями Атлантиды.

Девлин смотрел на эту волшебницу, околдованный ее чарами. Он чувствовал, как какая-то непостижимая, дикая сила рвется из него наружу, терзая его внутренности — стоит ему лишь подумать об этой женщине, которая сидит напротив него в своем белом льняном платьице. Но не думать о ней было выше его сил.

— Еще виски, — сказал Роберт Мелвилл, протягивая свой стакан стюарду.

— Не увлекайся, — прошептал Эдвин, наклоняясь к нему, сидящему справа.

— Несколько лет назад люди считали, что сгоревшие города Помпея и Геркуланум тоже только миф, — сказал Остин.

— Ну а возьмите историю Ирландии — там явные следы Атлантиды, — сказал Фредерик. — История говорит об острове, который был заселен еще до потопа некой цивилизованной расой с Востока. В то время •Атлантида была восточной частью Ирландии.

— Я довольно хорошо знаком с ирландским фольклором, по-моему, в том, что говорит Фредерик, есть доля истины, — сказал Барнаби.

Фредерик кивнул.

— В «Книге вторжений Ирландии» говорится о ту-ата дс даннанс, народе, предками которого были представители нации, разрушенной великим потопом.

— Туата де даннас. Я читал легенды о них. — Девлин покрутил ножку бокала между пальцами, наблюдая, как в нем отражается свет лампы, точно солнечный зайчик. — Им были знакомы тайны друидов и магии.

— Да, славному королю Нуаде приделали серебряную руку после того, как он потерял свою собственную в сражении, — сказал Барнаби. — Они умели даже возвращать мертвых к жизни.

— И вы верите, что эти люди на самом деле существовали и вышли из Атлантиды? — спросил Девлин Фредерика.

— Я верю, что в каждой легенде есть доля правды, зерно, как косточка в этом фрукте. — Фредерик взял из миски папайю. — Время и невежество дали обрасти этой косточке слухами и преувеличениями. — Он ткнул ножом в самую середину папайи. Сок закапал в его тарелку, когда он отделил желто-оранжевую мякоть и обнажил семечки внутри. — Если вы проткнете эти слои невежества, вы найдете истину, скрытую внутри.

— Люди манипулируют истиной, как им заблагорассудится, — сказал Девлин, — как удобно их пониманию.

— Правильно. И я уверен, что те люди способны были сделать механическую руку из серебра. — Фредерик вытер о платок мокрые пальцы. — И в том, что они — выходцы из Атлантиды.

Эдвин издал низкий стон

— Фредерик, будь на то твоя воля, ты бы всех нас сделал выходцами из Атлантиды. Мифы Боги. Богини. Сплошной фимиам.

— Древние кельтские божества и друидические боги очень похожи, — сказала Кейт

Девлин поднял глаза от зайчика на кромке бокала. Просто богиня лета, с вплетенными в ее волосы солнечными лучами и с глазами, напоминающими цветом безоблачное утреннее небо. Он почувствовал, как закипает его кровь в присутствии этой богини солнца.

— Еще более схож с атлантическими культами до сих пор бытующий в Египте культ Осириса. Слишком схожи, чтобы признать это совпадением. Скорее всего, у них один и тот же источник. — Кончив фразу, Кейт посмотрела прямо на Девлина, — будто почувствовала его взгляд. Их глаза на мгновение встретились, прежде чем снова она уткнулась в свою тарелку. Он видел, как порозовели ее щеки, и мечтал ощутить розовое тепло ее губ.

Ветер становился холоднее, как это обычно и бывает вечерами в этой части страны. Палящий зной днем и градусов на двадцать ниже ближе к ночи. Но ветер не мог охладить пыл Девлина, пламя, горящее сильнее солнца.

Роберт Мелвилл коснулся руки Девлина.

— Выше голову, Маккейн, — прошептал Мелвилл, от него сильно разило виски.

Девлин тут же постарался придать своему лицу выражение тупого равнодушия. Он привык скрывать свои чувства: это пришло вместе с профессией игрока. Но по лицу Мелвилла понял, что его попытка скрыть свои чувства по отношению к Кэтрин Витмор не слишком удалась. Ладно, пусть этот тип думает что хочет, — решил Девлин, подавив желание смазать кулаком по этой улыбающейся физиономии.

— Как могла существовать такая развитая цивилизация, в то время как весь мир только выбирался из пещер? — спросил Эдвин Фредерика. — По-твоему, эти люди спустились с небес? Или они вообще с другой планеты.

— Возможно, — улыбнулся Фредерик своему другу Эдвин закатил глаза.

— Умолкаю.

— Вспомните-ка Европу и открытие Америки, — сказал Остин. — Аборигены считали Колумба богом. И очень вероятно, что те люди, которые имели большие познания в медицине и прочих науках, представлялись менее искушенным соседям богами. То, что мы сейчас считаем естественным, выглядело невероятным волшебством, перенесись мы на три тысячелетия назад.

— Ну если эти люди были такими мудрыми, почему же они пропали? — Девлин подцепил кусок жареной картошки на своей тарелке. — Может быть, остались их потомки, как у древних египтян?

— Что ж, вполне возможно, — Фредерик остановился, поднося стакан с водой ко рту. — По моей теории где-то существуют еще колонии людей с Атлантиды.

— Вот на них действительно очень хотелось бы посмотреть, — сказал Девлин.

— Так, значит, мистер Маккейн, мы одолели ваш скептицизм? — спросила Кейт.

— Я давно понял, мисс Витмор, что волшебные сказки никогда не становятся явью. — Девлин и сам не мог понять, почему он вдруг начинает верить в этот вымысел. Может, в нем жил еще маленький мальчик, который жаждал сказки, маленький мальчик, который жаждал, чтобы ему разбили сердце.

— Это не волшебная сказка, мистер Маккейн, — сказала она, ее пальцы сжали бокал с вином. — Мой отец ученый, а не сказочник.

— Ну, Кейт, — сказал Фредерик, поглаживая дочь по руке, — Он вовсе не хотел обидеть нас, только задать несколько вопросов.

Кейт опять уткнулась в тарелку, ее губы вытянулись в узкую линию — признак того, что она боролась с собой. Может, ему все-таки следовало поцеловать ее несколько часов назад, когда представилась возможность, подумал Девлин. Она хотела, чтобы он поцеловал ее; он сразу тогда это понял. Он сразу мог определить, когда женщина чувствует теплый трепет желания И знал, что его сдержанность стала причиной ее теперешнего раздражения.

Так почему же он не сделал этого? Почему он не обнял ее? Ему же так хотелось прижать ее к себе. Но знал он и то, что нескольких украденных поцелуев ему будет мало!

А если она разрешит продвинуться дальше поцелуев, если она даст волю собственному любопытству и ее пробудившееся желание пересилит разум, что тогда? Будет ли это означать, что Кэтрин Витмор хочет от него чего-то большего, чем минутное удовольствие? Может ли такая женщина влюбиться в него, в Девлина Маккейна?

— Так скажите нам, Синклейр, — сказал Роберт. — Когда вы и Keйт обнародуете это?

Это высказывание произвело такой эффект, будто Роберт бросил живую кобру на стол. Все замолкли. И Кейт, и все остальные изумленно на него воззрились. На сердце Девлину навалилась тяжесть, он пожирал Кейт глазами, ожидая ее ответа, который, возможно, ему не очень понравится.

— Прошу прощения. — Остин опустил бокал с вином на белую салфетку. На его лице было написано смятение и непонимание.

Роберт засмеялся.

— Давай, старик. Уж от нас-то не скрывай. Когда ты собираешься объявить, что завоевал руку этой леди?

— Роберт, что ты такое придумал, — вспыхнула Кейт.

— То есть, ты хочешь сказать, что отвергла славного маркиза? — Роберт допил остатки виски. Поставив бокал на стол, он жестом приказал темноволосому в белой униформе стюарду наполнить его снова. Стюард тут же подошел, наклонил над бокалом графин с янтарным виски. — Тебе не следует упускать его, Кети, он, глядишь, и герцогом станет.

— Довольно, Роберт, — сказал Эдвин.

— Бедный отец. Он так надеялся, что ты не устоишь перед моим сомнительным обаянием. — Роберт покачал головой. — Не думаю, что это произойдет.

— Только не в этой жизни, — прошептала Кейт, ее глаза сощурились, когда она посмотрела на Роберта.

— Как ты ранила меня, — сказал Роберт, прижимая руку к сердцу. — И подумать только, все миллионы Витморов перейдут к Синклейру. Тебе ведь они не очень нужны, правда, старик? Или в них причина того, что ты отправился в это маленькое путешествие? Скрепить сделку?

Девлин не стал дожидаться, что ответит Остин.

— Я думаю, вы уже достаточно выпили и более чем достаточно сказали.

Роберт улыбнулся.

— Что, не нравится слышать правду, старик? Девлин поднялся из-за стола.

— Я вижу, вам требуется помощь, чтобы добраться до своей каюты. — Схватив Роберта за руку, он поставил его на ноги, задев стул под ним, и тот опрокинулся, ударившись о деревянную палубу. — Мы ни в коем случае не можем допустить, чтобы вы ненароком ушиблись.

Улыбка испарилась с лица Роберта, сменившись страхом.

— Я сейчас уйду, мистер Маккейн. Я дойду и сам, не беспокойтесь.

Девлин наблюдал, как Роберт ковыляет по палубе, пока тот не вошел в свои апартаменты. Он почувствовал, что все смотрят на него. Небось осуждают его за так называемые грубые манеры? Вода хлынула через гребное колесо, сильный всплеск смешался с грохотом моторов, нарушив молчание, которое, казалось, никогда теперь не кончится.

А, собственно, какая ему разница, что они изволят о нем думать. Девлин опустился на стул. Будь они само дружелюбие, все равно он для них всего лишь нанятый помощник.

Фредерик прочистил горло и опять пустился обсуждать свою любимую тему. Девлин посмотрел на Кейт. От ее самоуверенности не осталось и следа, краска заливала ее щеки, а глаза были такие, будто ей невыносимо хотелось убежать и скрыться ото всех. А ему еще сильней захотелось обнять ее, сильней чем прежде.

Остин положил ладонь на ее руку, сжатую в кулак. Он чуть наклонился и что-то прошептал Кейт на ухо, что-то, что заставило ее улыбнуться и поднять глаза на этого красивого аристократа. Они подходили друг другу, надо быть идиотом, чтобы этого не заметить, думал Девлин. Он стал смотреть в бокал, наблюдая, как свет от лампы мерцает в прозрачном вине. Грудь его пронзила резкая боль, он прекрасно понимал, что это только начало, только первый приступ боли, которую ему предстоит изведать сполна.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кейт положила альбом на перила кормы. За время путешествия нужно было сделать эскизы для книги отца, которую тот собирался написать после экспедиции. Ей необходимо было сосредоточиться. И целиком отключиться от мыслей о Девлине Маккейне.

Лопасти большого кормового колеса, вращаясь, поднимали темные брызги, которые в лунном свете тут же превращались в мерцающее серебро. По обеим сторонам реки были видны очертания лесов, которые, как древние стражи, охраняли землю, нетронутую человеком. В отдалении она заметила огни другого корабля, единственный признак цивилизации в первозданном мире теней и лунного света. Сколько тайн подстерегало их в этих тенях. А она не может отвлечься от какого-то мужчины.

Сквозь плеск воды, спадающей с лопастей колеса, вечерний ветер доносил до нее обрывки разговора. Она оставила мужчин, чтобы они могли спокойно выпить послеобеденный бренди и поспорить о своем. Слишком неспокойно было находиться рядом с Девлином Маккейном. Она ничего не могла прочитать на его лице, зато он, как ей казалось, проникал своим взглядом в самую ее душу.

Работа, думай о работе. Она открыла матерчатую обложку и пролистала весь свой альбом. Гора Шугар-лоаф, пристань в Рио, хижины, поставленные вдоль берегов Амазонки около Пара, с соломенными крышами, свисающими над открытым крыльцом; первые несколько страниц ее альбома были заполнены тем, что требовалось для отцовской книги. Однако на последних страницах было совсем другое…

Она должна делать наброски реки и деревьев… и не смотреть на те страницы. Но она не могла удержаться. Поколебавшись мгновение, она перевернула лист, открывая свои секреты луне. Лица Девлина Маккейна были разбросаны по белому пергаменту Улыбающийся, нахмурившийся, задумчивый — всюду были резкие линии его профиля. И не только лица, были и другие, сделанные по памяти зарисовки, в том числе и очень старательно сделанный набросок Девлина Маккейна, выходящего из ванны.

Интересно, сумел бы какой-нибудь художник уловить редкостную красоту этого мужчины? Она не могла. Но как ей удалось воспроизвести этот свет в его глазах? Как она смогла заставить уголь и бумагу ожить и наполниться этой энергией и изяществом? И как ей забыть его объятия? Нет, это выше ее сил. Скорее всего, ей никогда не удастся это забыть…

Она подняла глаза к звездам. Казалось, они были совсем близко, такие яркие… до них можно дотронуться и схватить одну. Если бы можно было поймать одну звезду и загадать желание — изгнать Девлина Маккейна из мыслей… Может, тогда оно сбудется.

— Загадываете желание по звездам?

Она резко повернулась при звуке голоса Девлина Маккейна. Он стоял не более чем в трех щагах от нее. И улыбался. Ее сердце взбунтовалось: она чувствовала, как оно стукнулось о грудную клетку, прежде чем пуститься безудержным галопом.

— Как вам удается это? Подкрадываться к человеку абсолютно беззвучно?

— Наверное, вы были слишком увлечены загадыванием желания, поэтому меня и не заметили.

О, как бы она желала научиться не замечать его…

— По-вашему, это очень глупо — гадать по звездам?

— Я не имею ничего против желаний. — Он оперся руками о перила, повернувшись так, чтобы видеть кремовую лунную дорожку. — При условии, что вас не слишком расстроит, если они не сбудутся.

Она пристально посмотрела на него, окинув взглядом вдруг постаревшее лицо. Неужели он всегда был таким — суровым и черствым? Случалось ли и ему когда-нибудь смотреть на звезды и верить, что его желание исполнится?

— Существует ли что-нибудь, во что вы верите, мистер Маккейн?

— Я верю в солнце, которое восходит каждое утро и заходит каждый вечер. Я верю в честную игру, но я всегда начеку, чтобы наблюдать за теми, кто не привык играть честно.

Он повернулся и оперся бедрами о перила, глядя ей в лицо. Лунный свет ласкал черты его лица своими нежными пальцами. У него была такая теплая кожа… Она сжала руками свой альбом, сдерживая желание дотронуться до него.

— И есть еще несколько вещей, в которые я верю.

При взгляде в его глаза у нее перехватило дыхание. Такие жаркие, полные сладкого обещания, в этих чудных глазах горело желание обнять ее, покрыть поцелуями, коснуться каждой частички ее тела.

— Я верю в нежный изгиб вашей щеки, — сказал он, поглаживая тыльной стороной пальцев по ее щеке, это нежное теплое прикосновение сразу же заставило ее затрепетать, словно иву под летним ветром. — В мягкость ваших губ.

— О, — прошептала она, странное ощущение, сродни боли, возникло где-то совсем глубоко — сладкой боли. — Мистер Маккейн, вы всегда так непристойно ведете себя с женщинами?

— Непристойно? — Крошечные морщинки показались в уголках его глаз, когда его улыбка стала шире — Мне казалось, что я выгляжу как истинный джентльмен.

— Джентльмены не обсуждают такие вещи в присутствии леди.

А леди вовсе не жаждут, чтобы их трогали мужские руки, напомнила она себе.

— Вы должны быть ко мне снисходительны. Жизнь не слишком баловала меня обществом истинных леди.

Кейт подозревала, что любая женщина, которая проведет достаточно много времени в компании этого мужчины, вскоре обнаружит, что она уже не леди. Он был из тех мужчин, которые внушают матерям страх за своих дочерей: чувственным, до неприличия красивым, наполненным дерзкими желаниями. Язычник. Дикарь. Неодолимо к себе манящий дикарь. Он был таким мужчиной, которые пробуждают в женщине острое желание вкусить запретный плод, ощутить жар огня, который пылает в этом мужчине. Кейт была почти уверена, что любой женщине не спастись от этого его пламени…

— Работаете над зарисовками для новой книги вашего отца?

Только когда он наклонился ниже, чтобы взглянуть в альбом, она поняла, в какой она опасности. Она так яростно захлопнула обложку, что от движения воздуха его длинные волосы взметнулись.

Подняв одну черную бровь, он посмотрел на нее.

— У вас какие-то секреты?

Слишко и много секретов и никакого убежища.

— Просто я не люблю показывать мои работы, пока они не доделаны, вот и все.

Он облокотился на одну из мачт, поддерживающих верхнюю палубу, и усмехнулся.

— Вы хороший художник.

— Откуда вы знаете? — спросила она, прижимая альбом к груди, ее лицо вспыхнуло при воспоминании о набросках его лица и фигуры. — Вы что, рылись в моих вещах?

Все дружелюбие испарилось с его лица. Он опустил свои густые черные ресницы, и глаза его сузились, превратились в сверкающие серебром щелочки.

— У меня нет привычки копаться в чужих вещах мисс Витмор.

— Я не имела в виду…

— В самом деле? — Он отвернулся от нее и посмотрел на водную гладь. Мускулы на его щеках подрагивали. — Ваш отец дал мне почитать свою книгу, «Атлантида: путешествие в древность». Там я видел ваши работы.

— О, простите меня, мистер Маккейн. Простите за то, что я оскорбила вас. Я сказала не подумав. Если бы я… Я действительно, .. Я так сожалею. — Она прижала свой альбом крепче, чувствуя, как неистово бьется сердце в обложку.

Он взглянул на нее, и она поняла, какую боль причинила ему своими неосторожными словами Каким уязвимым он сейчас казался, не меньше, чем она сама в эту минуту…

— Пожалуйста, простите меня. Я знаю, что вы бы никогда не сделали ничего нечестного. Но вам почему-то всегда удается застать меня врасплох, именно вам, и этим вы так меня смущаете… Обычно я не… не вспыхиваю так легко, уверяю вас.

— Вспыхиваю. — На его губах вновь появилась , улыбка, легкая, страстная улыбка, которая мигом напомнила ей о том дне, когда эти губы скользили по ее губам. С этими воспоминаниями вернулось ощущение огня, которым только он мог заставить ее пылать. — Звучит заманчиво.

— В этом нет ничего заманчивого.

— Да? — Он отодвинулся от мачты.

Она отступила назад, когда он подошел к ней.

— Я нахожу это утомительным. Мы будем вместе на протяжении многих недель, мистер Маккейя, и я бы хотела… — Она на мгновение умолкла, почувствовав, что ее пятки уперлись в стенку.

— Хотела что?-спросил он, упершись руками в стену по обеим сторонам ее головы.

Жар его тела добрался до нее, и ее окутал резкий запах его кожи, наполняющий ее грудь при каждом вдохе. Она подняла альбом, как щит.

— Я бы хотела, чтобы вы попытались поладить со мной.

— Конечно. — Он прислонился грудью к альбому: теплый лен и упругие сильные мускулы коснулись тыльной стороны ее пальцев. — Итак, вы сказали, что, кроме меня, никто не заставляет вас так вспыхивать. И что же все это, по-вашему, означает?

— Это означает, что вы способны привести в ярость кого угодно.

Он подошел так близко, что она почувствовала, как его длинные ноги касаются ее юбки. Она вжалась спиной в стену, стараясь укрыться от завораживающего жара его тела. Все возведенные ею защитные стены пали под напором его тепла.

— Я никогда не встречал женщины, подобной вам, — прошептал он, проводя губами по ее виску.

Она тоже никогда не встречала мужчины, подобного Девлину Маккейну. Этот мужчина говорил с ней без слов, на беззвучном языке тайных наслаждений, который она только начинала понимать. Она судорожно сжала альбом, чувствуя, как пульс стучит на кончиках ее пальцев, ощутивших жар его прикоснувшейся к ним груди.

— Вы не должны… Я…

— Вы очаровательны. — Он прикоснулся губами к ее брови. — Я думаю о вас все время, днем и ночью.

— Пожалуйста, не надо. Я… — Тону. Тону в аромате твоей кожи, тону в пылу твоего тела.

Он провел руками по ее плечам, его жар просачивался сквозь ее платье, размазываясь, как теплое масло.

— . Я хочу обнять вас. О Боже, я хочу обнять вас.

Она почувствовала, как двинулись ее плечи, разворачиваясь к нему, как будто ими кто-то управлял… Если она немедленно что-нибудь не предпримет, она пропадет, она бросится в его объятия и будет умолять поцеловать ее.

— Так-то честно вы играете? — прошептала она, отталкивая его.

Он вгляделся в ее глаза, лунный свет выхватил очертания его головы и плеч, оставляя лицо в тени. Только его глаза сверкали в темноте, его серебряно-голубые глаза, нацеленные прямо в ее душу.

— Разве я делаю что-нибудь нечестное?

— Вы пытаетесь соблазнить меня, мистер Мак-кейн. Вы хотите захватить меня врасплох, когда я начинаю доверять вам. Когда вам поверил мой отец. Когда на вас лежит ответственность за каждого члена экспедиции.

Он отодвинулся от нее так, будто каждое движение причиняло ему боль. Она слушала, как он дышит, долгий вдох, прежде чем воздух прорвался сквозь раздвинутые губы и опалил ее щеку.

— Похоже, теперь мой черед извиняться, мисс Витмор. Мне нужно было хорошенько подумать, прежде чем выходить за рамки. Этого больше не повторится.

Она, обессилев, прислонилась к стене и смотрела как он уходит прочь, борясь с желанием позвать его назад. Она подняла свой альбом и прижалась губами к грубой материи. Жалкая замена его мягким губам.

О небеса, как она собирается бороться с этим соблазном?

Она шагнула к перилам и посмотрела на звезды. Но она не стала загадывать желания. Так как она очень боялась того желания, которое у нее возникло в тот момент.

Сквозь открытый иллюминатор прорывалась приятная прохлада. Но этого было мало, чтобы изгнать духоту из ее каюты. Кейт перевернулась на другой бок, ночная сорочка опутала ее ноги, прилипая к влажной коже.

— Этот мужчина, — шептала она, освобождая ноги от запутавшихся складок ткани. Если бы не Девлин Маккейн, она бы спокойно спала на палубе, устроившись в одном из гамаков, сделанных из рыболовной сети — там все спали. Но он был рядом. А она не намеревалась находиться поблизости от Девлина Маккейна.

Никогда в своей жизни не встречала она более самонадеянного, более дикого, более… притягательного мужчину. Вздохнув, она вжалась щекой глубже в подушку.

— Забудь его, — прошептала она.

Что это за шум? Тихий стук. Это закрылась прикрытая ею дверь. Она повернула голову, посмотрев на дверь, ведущую в длинную главную каюту, которая находилась в центре парохода. Она затаила дыхание и прислушалась, вглядываясь в темноту. Только слабый свет от луны светил в открытый иллюминатор.

Может, она услышала шум моторов? Нет, это был стук по дереву. Волоски на тыльной стороне ее ладоней тревожно вздыбились. Ей показалось, что около двери двинулась какая-то тень.

— Кто там? — прошептала она.

В ее сознании вспыхнул образ Девлина Маккейна. Он из тех, кто всегда берет то, что хочет. Ее тело задрожало. С него станется ввалиться среди ночи в каюту женщины. Он мог бы скользнуть в ее постель. Он бы мог обнять ее и…

Странная тень шевельнулась. Она почувствовала, что кто-то приблизился к кровати, и интуиция подсказала ей, что это не Девлин Маккейн. Она потянула простыню ближе к шее.

— Я спрашиваю, кто… — Она не закончила, так как мужская ладонь зажала ей рот, плотно притиснув ее спину к подушке. Она схватилась за обнаженную руку, ощутив ладонью потную кожу.

— Без шума, сеньорита. — Он наклонился над ней, она ощутила резкий запах виски и давно не мытого тела.

Он приставил холодное лезвие к ее шее — чуть ниже подбородка. Она замерла, не решаясь вдохнуть!

— Не доставляй мне лишнего беспокойства! Рукой, которая по-прежнему закрывала ее рот, он откинул ей голову назад, открывая шею. Она боролась с ужасом, который переполнял ее, чувствуя, что всякое неверное движение будет стоить ей жизни.

Он медленно провел ножом по ее шее, лезвие царапало ее кожу, оставляя горячий след — будто по ее шее провели раскаленным углем. Страх нарастал в ней и терзал ее, как огромный дикий зверь острыми, кривыми когтями. Она прикусила нижнюю губу, тщетно пытаясь сдержать рыдания, которые прорывались из ее горла.

— Без шума, спокойно. Или я убью тебя. — Кровь сбегала струйками вниз по ее горлу. — Понятно?

Она кивнула.

Он схватил ее за руку, вытаскивая ее из постели, его пальцы сдавили ей горло. У нее подкашивались колени; она чуть не упала. Все же удалось собрать в кулак остатки воли.

— Что вы хотите?

Он поднял руку с ножом вверх, на лезвии заиграл лунный свет, бьющий из открытого иллюминатора.

— Рисуй мне карту.

Карту. У нее помутился рассудок, когда он потащил ее к рабочему столу в дальнем конце комнаты. Как только карта будет в его руках, он убьет ее? Более чем вероятно. Единственный ее шанс — бежать.

Он швырнул ее на стул, стоящий у стола. Он зажег маленькую масляную лампу на столе, она на миг зажмурилась от света. Яркий, желтый, он замерцал на изумрудном глобусе и выхватил из тьмы его лицо, делая более заметным шрам, который пролегал от его левого уха до уголка рта, резко затенив его глаза: ей даже стало казаться, что она смотрит в пустые впадины. Он был мамелюком, в его жилах явно была смешана индейская и португальская кровь. Она узнала этого человека — один из тех, кого ее отец нанял в Пара в качестве подсобного рабочего.

Он улыбнулся, обнажив желтые зубы, и поиграл ножом. При свете она смогла разглядеть на лезвии темно-красное пятно. Ее кровь. Та самая, которая стекает теперь — она чувствовала это — тоненькой струйкой по шее. Снова на нее накатила волна страха, угрожая захлестнуть ее. И снова ей пришлось закусить нижнюю губу, чтобы не закричать.

— Карту, — сказал он, прижимая плоское лезвие к ее щеке. Потом, улыбнувшись ей еще раз, медленно убрал нож. — Давай рисуй. Ты не причинишь неприятности Жозе.

Спокойствие, твердила она себе, вытаскивая лист бумаги из верхнего ящика, белый пергамент дрожал в ее руках.

Она сняла крышку с чернильницы. Должен быть какой-нибудь выход, думала она, вглядываясь в густо-синие, цвета индиго, чернила; мужчина был ненамного выше ее, тощий, но сильный. Может, ей удастся застать его врасплох. Она схватила чернильницу, и в следующее мгновение она выплеснула ее в глаза Жозе. Он судорожно вздохнул, прижимая руку к лицу.

С грохотом отбросив в сторону стул, она метнулась к двери, ведущей на палубу. И теперь-то наконец закричала, позволив накопившемуся страху вырваться наружу. Закричала леденящим душу криком, ибо понимала, что ей нужно поднять остальных.

В ответ на свой вопль она услышала крик снаружи, низкий, урчащий крик, смешавшийся со стонами Жозе. В то же мгновение она подбежала к двери, она была открыта. Она перешагнула через порог и споткнулась обо что-то, твердое, как дуб. Это что-то было покрыто теплой кожей и мягкими завитками и пахло сандаловым деревом и чарующим ароматом мужской кожи. Она узнала этот аромат. Она прижалась лицом к его коже, глубоко вдыхая его запах.

Внезапно ее окружили руки. Сильные руки, прижавшие ее к властному мужскому телу. Она сразу почувствовала себя в безопасности, абсолютно спокойно. Она попыталась было вырваться, зная, что это безнадежно По палубе бежали люди, врываясь в каюту. Она услышала чьи-то крики, стук двери. И тут Девлин крепче ее обнял.

— Кейт, с вами все в порядке? — спросил Девлин, прижимая ее к своей обнаженной груди, как будто она веси на не больше котенка.

Она. откинувшись на его руки, посмотрела в его лицо, прекрасное лицо, изрезанное глубокими морщинами, — древний языческий принц. Он, нахмурившись, смотрел на ее шею. Он весь потемнел, не в силах сдержать волнение и растерянность.

— О Боже, — прошептал он и бросился бежать, не выпуская ее из своих объятий, могучие мускулы на его груди прижимались к ее грудям, его руки крепко обхватили ее плечи и колени.

Когда он положил ее на кровать, она застонала. Ей не хотелось покидать его объятия. В его руках она чувствовала себя так хорошо. Но он не ушел. Нет, он наклонился над ней и откинул с ее лба волосы. Какая теплая у него рука, какое нежное прикосновение… Он принялся расстегивать пуговицы ее сорочки, отгибая пропитавшуюся кровью ткань.

Она не должна позволять ему делать это. Ведь не должна? Это было неразумно. Да, это было совсем неразумно.

— Не надо, — сказала она, убирая его руки.

Он выглядел так, будто ему причинили ужасную боль, как будто его разрезали, как спелую папайю.

— Что он с тобой сделал? — Он стянул вышитую наволочку с одной из подушек и приложил ее кончик к ее шее. — Он пытался… — Его лицо напряглось. — Он дотронулся до тебя? Клянусь Богом, я прикончу его голыми руками, если он дотронулся до тебя.

Она с трудом сглотнула, борясь с внезапным приступом слез.

— Он поранил меня. — Она задрожала. Страх, ужасный страх нахлынул на нее. Почему сейчас? Почему она так испугалась сейчас? Она пододвинулась к Девлину, схватив его за руку, ощутив его силу своей ладонью.

— Он хотел карту. Больше ничего.

Девлин закрыл глаза, легкий вздох сорвался с его губ.

— Все хорошо, милая. — Он обвил ее руками и, положив ладонь ей под голову, стал ее укачивать, будто она была ребенком. — Все хорошо. Ты в безопасности. Слава Богу, ты в безопасности.

Он все шептал и шептал, нежно уговаривая ее не волноваться. Да, пока она была в его объятиях, ничто не могло причинить ей страдания. Она не будет плакать, думала она, закрывая глаза, вслушиваясь в его чуть грубоватый, но нежный голос. Она не будет плакать. Она сглотнула, и от этого ее шею пронзила боль.

Она хотела доказать Девлину, что она сильная. Она не распадается на части, как сломанная кукла. Но ей никак не удавалось остановить слезы: они ручьями просачивались сквозь ее ресницы, а все тело сотрясала дрожь. Грудь Девлина Маккейна под ее щекой увлажнилась.

— Простите меня. Обычно я не плачу, но не могу остановиться.

— Все хорошо, милая. — Он прижался губами к ее виску — Что худого в том, чтобы немного поплакать.

Она повернула голову, скользнув щекой по его плечу, его кожа ласкала как бархат. Она хотела окунуться в его тепло и остаться в его объятиях вечно.

В ее каюте раздались шаги. Сквозь пелену слез она взглянула поверх плеча Девлина и увидела своего отца, бросившегося к ней, его белая рубашка выбилась из-под ремня и как хвост болталась сзади.

— Кети!

Девлин отпустил ее, уложив на подушку. Неохотно она ослабила мертвую хватку, с которой сжимала его руку. Когда ее отец опустился на край кровати, Девлин чуть отошел в сторону.

— Кети, как ты? — спросил Фредерик, беря ее за руку. — О Боже! Что у тебя на шее!

Кейт избегала глаз Девлина. О небеса, что подумает о ней Маккейн, плакса несчастная. Вцепилась в него, как перепуганный младенец. Она вытерла предательские слезы.

— Это всего лишь царапина.

— Ничего себе царапина. Ты выглядишь…

— Гораздо хуже, чем я себя чувствую. — Она должна контролировать свои эмоции. Она должна взять себя в руки. — Он приходил за картой, — сказала она, удивленная тем, как резко прозвучал ее голос. — Вы его поймали?

— Да, он в главной каюте. — Фредерик положил ладонь на ее влажную щеку. — Ты чуть не ослепила его чернилами.

— Чаще напоминайте мне, чтобы я никогда не спорил с вами, когда у вас под рукой чернильница и перо.

Это сказал Девлин Маккейн, но Кейт рискнула посмотреть на него. Он по-прежнему смотрел на нее с таким сумрачным видом, будто ему не нравилось то, что он видел. А ей, к сожалению, нравилось то, что она видела, даже слишком.

У нее возникло такое чувство, будто он явился сюда из другого времени, оттуда, где размахивают мечами, желая одолеть врага, оттуда, где рыцари сражаются за прекрасных дам. На нем ничего не было, кроме темно-синих брюк. Мерцающий свет от лампы освещал только часть его лица и торса, падая интригующими бликами на нежную кожу, которой она только что касалась. Роскошная грива была взъерошена и спадала густыми черными волнами ему на брови. У него такие мягкие волосы, такие густые и шелковистые. Как могла она думать в такой момент о его волосах?

— Отец, будь добр, принеси мне шкатулку с лекарствами.

— Да-да, моя дорогая, — сказал Фредерик, поднимаясь на ноги. — Конечно. — Отец бросился в ванную, а Девлин так и стоял, нахмурившись.

— Т-а-а-к, кажется вы снова стали суровой, мисс Витмор.

— Я чувствую себя нормально. — Кейт заставила себя выдержать его строгий взгляд, пытаясь не обращать внимания на нервную дрожь в пальцах. — Большое вам спасибо за помощь.

Он покачал головой.

— Ну что? Теперь-то вы поняли, что вам следует вернуться домой, милое дитя? Вы первым же пароходом отправитесь в Англию.

— Мне двадцать шесть, мистер Маккейн. Так что не разговаривайте со мной, как с маленькой девочкой.

— Да уж, старушка.

Она чуть было не расплакалась снова. Но на этот раз не от страха, а от унижения.

— Я сожалею, что дала вам повод считать меня паникершей, человеком, который чуть что теряет голову от страха. Я приношу извинения за свои слезы Уверяю вас, я никогда не была истеричкой, и впредь ничего подобного не повторится.

Он явно хотел сказать что-то, но тут в комнату снова ворвался отец, держа в руках деревянный сундучок с медикаментами, который Кейт всегда брала с собой в путешествия. Девлин, не сказав более ни слова, решительным шагом направился прочь. Она посмотрела ему вслед, желая вернуть назад каждую слезинку, первый раз в своей жизни испытывая желание хорошенько ударить кое-кого по носу.

Ладно, она еще докажет Девлину Маккейну, что она совсем не размазня. Она докажет ему, что ей совсем не обязательно опираться на его крепкую руку

— Кэти, где… ах, он очень сильно тебя поранил? Она взглянула на бледное лицо отца. Он никогда не мог переносить вид крови.

— Ну-ка, дай сюда, — сказала она, взяв бутылочку со спиртом и влажный ватный тампон из дрожащих рук отца. — А ты лучше сядь, пока не свалился в обморок.

Фредерик опустился на край кровати. Когда она начала дезинфицировать рану под подбородком, он спешно отвернулся. Спирт жег разрезанную кожу, как жидкий огонь. Она сжала зубы от боли, думая о Девлине Маккейне и о том, как будет выглядеть его красивое лицо с разбитым носом.

Десять круглых столов были расставлены в одну линию в центре главной каюты. Был зажжен один из трех медно-хрустальных канделябров, масляные лампы отбрасывали дрожащие пирамиды света в густой полумрак этого длинного помещения. Выйдя из комнаты Кейт, Девлин помедлил при виде этой освещенной пирамидами света сцены, думая о женщине, которая чуть не превратила разыгрываемую на этих подмостках пьесу в трагедию.

Ее слезы еще не высохли на его коже, ее слезы, которых она так и не сумела сдержать. Он знал здоровых мужиков, которые до сих пор тряслись бы, не имея сил встать с колен, испытав то, что испытала она, а эта женщина расстраивалась из-за того, что пролила несколько слезинок. Она не потеряла от страха рассудок, она заставила себя думать, искать выход и благодаря этому спаслась.

О Боже, когда он увидел кровь у нее на горле, когда подумал, что она может умереть… его тело задрожало, как только он вспомнил об том кошмаре. А все полагали, что он спас ее. Отлично, Девлин.

Он посмотрел на человека, который приставил нож к нежной шее Кейт, который напугал ее, который заставил ее плакать. В этот момент он почувствовал такую сильную ненависть, что ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не броситься к этому типу и не разорвать его на части.

Жозе сидел на стуле прямо под лампой, руки его были связаны за спиной. Его лицо был грязным, черные чернила растеклись в форме огромной черной бабочки, опустившей свои крылья на его глаза, а хвост — на нос.

Остин стоял рядом с Жозе, упершись босой ступней в деревянный стул и скрестив на приподнятом колене руки, допрашивал его. С другой стороны стояли Эдвин и Барнаби и не сводили глаз с его украшенной бабочкой физиономии. Все явно были готовы на пего накинуться, как и сам Девлин.

— Говори, кто тебя послал, — говорил Остин.

Жозе пожал плечами.

— Я ничего вам не скажу.

Девлин вступил в пирамиду света. Жозе поднял глаза. Когда он увидел Девлина, его глаза округлились, белки так и засверкали на испачканном чернилами лице. Он откинулся на спинку стула, словно почувствовал дикую ярость, клокотавшую в Девлине. Нож Жозе лежал на столе, на стальном лезвии запеклась кровь Кейт.

Девлин сжал ручки стула, на котором сидел Жозе. Он наклонился над ним и улыбнулся, заметив страх в его глазах.

— Чувствуешь, как ты беспомощен, Жозе? Теперь ты знаешь, что чувствовала Кэтрин Витмор, когда ты приставил ей к горлу нож?

— Я не собирался причинять ей вреда, — пробормотал Жозе срывающимся шепотом. — Я не хотел ее ранить!

Девлин зашел сзади. Не отрывая взгляда от темных испуганных глаз Жозе, он схватился за гладкую деревянную рукоятку ножа и поднял его, раскачивая в своей руке. Потом медленно поднес нож к к глазам Жозе. Тот заскулил и пытался отклониться назад на стуле.

— Рог favor, senhor.

Девлин развернул лезвие так, чтобы на него упал свет, сердце его сжималось, когда он смотрел на запекшуюся кровь Кейт.

— Какие мужчины приставляют нож к горлу беспомощных женщин?

— Я не хотел причинить ей вреда, сеньор. Я только пугал сеньориту.

Девлин перевел взгляд с лезвия на лицо Жозе: страх исказил его, по чернильным щекам катились слезы, блестевшие в свете лампы. Улыбаясь, Девлин поднес нож ближе и прижал лезвие к шее Жозе. Он услышал, как сделал глубокий вдох Эдвин Мелвилл и как Барнаби тихо прошептал его имя, будто умолял его.

— Ну, что ты скажешь, — продолжат! Девлии, -какие мужчины перерезают глотку женщинам?

Жозе с трудом сглотнул, движение кадыка заставило лезвие вонзиться в кожу, и с его дрожащих губ опять сорвалось поскуливание.

— Ты не ответил мне. — Девлин провел кончиком ножа по горлу Жозе, надрезая кожу остро наточенным лезвием и оставляя ровную алую линию на шее.

Жозе в перерыве между рыданиями втянул воздух, слезы градом покатились по его щекам.

— Не разрешайте ему делать это, сеньор Синклейр. Роr favor, сжальтесь!

— Девлин, — сказал Остин тихим спокойным голосом. — Я думаю…

— Уйдите, если у вас не хватает выдержки, — отрезал Девлин. — Это не ваша цивилизованная Англия. Это и к вам относится, мистер Мелвилл.

Эдвин нервно подергал свой великолепный свисающий длинный ус.

— Этот выродок заслуживает самого страшного наказания.

На мгновение Остин встретился взглядом с Девлином, слабая улыбка показалась на его губах, и брови распрямились. Девлин почувствовал, будто этот человек заглянул в его мысли, прочитав все до одной.

— Он ваш, Девлин.

— Madre de Dios!

— Я жду, Жозе, — сказал Девлин. — Так какие мужчины перерезают глотку женщине?

Огромные круглые слезы катились по щекам Жозе.

— Не надо меня резать, сеньор.

Девлин подумал о Кейт, о ее слезах, капающих на его грудь, о перепачканной в крови белой ночной сорочке.

— Мне кажется, ты не знаешь. — Он выпрямился, поднял нож, и осмотрел окровавленное лезвие, прежде чем снова взглянуть на человека, который угрожал Кейт этим ножом. — Ладно, я скажу тебе.

Внезапно Девлин отпустил нож. Удар пришелся точно между бедрами Жозе и кончик лезвия с глухим стуком уткнулся в деревянный стул.

Жозе завопил. Страшное зловоние распространилось по каюте, так как or страха он наделал в штаны. Все остальные судорожно вздохнули, не отводя глаз от ножа, который подрагивал между бедер Жозе, узкая алая струйка просачивалась через его грязные штаны — там, где нож пронзил его плоть.

— Мужчина, который осмелился порезать горло женщине, больше не мужчина, -сказал Девлин. — А теперь ты расскажешь нам то, что нам надо, не так ли, Жозе?

Жозе кивнул. Его тело содрогалось от рыданий.

— Мужчина, он пришел ко мне в Пара, американец.

— Как его звали? — спросил Остин. Жозе покачал головой.

— Не знаю. Он большой hombre, темный, уродливый.

Эдвин и Барнаби продолжили допрос Жозе, но он твердил то же самое, описывая американца, уверяя, что он единственный предатель на борту.

Остин посмотрел на Девлина и, улыбнувшись, прошептал:

— Я думаю, он говорит правду.

Девлин кивнул. Он посмотрел на дверь, ведущую в каюту Кейт, Он хотел пойти к ней, обнять ее, почувствовать ее нежное дыхание и всю ночь не выпускать ее из своих объятий.

— Пойду взгляну, как там Кэтрин, — сказал Остин.

Девлин проследил взглядом, как Остин пересек каюту и постучал в дверь Кейт, потом его пригласили войти. Девлин вспомнил, как она улыбалась этому англичанину тогда, за столом; он представил, как Остин берет ее руку и целует ее пальцы; а воображаемая сцена родила в его груди вполне реальную боль. Девлин отвернулся и увидел, что за ним наблюдает Барнаби, синими своими глазами, и явно все понимает.

Девлин вышел из каюты. Было довольно противно чувствовать себя безнадежно влюбленным молокососом. Но еще противнее было то, что он не мог скрыть свои чувства от окружающих.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Здесь, на Амазонке, солнечный свет был ослепительно ярким, Кейт никогда еще такого не видела. Он был почти белый и настолько горячий, что ей даже показалось, будто от коричневой, подернутой позолотой воды поднимается пар. В Англии такого солнца нет и в разгар лета. Печет сильнее, чем на Ниле. Клубящийся воздух плотно ее окутывал, она чувствовала, как он скользит по ее коже, точно горячее влажное полотенце.

— Ты веришь, что король Артур был атлантом? — послышался голос Эдвина сквозь ровный рокот моторов.

Кейт посмотрела в сторону обеденного стола, заваленного журналами, картами, книгами и бумагами, за которым сидели отец и Эдвин.

— Я думаю, что вполне возможно.

— Чепуха!

— Разреши мне кое-что показать тебе — в моей книге у меня имеется доказательство того, что существует связь между легендами Британии и Атлантиды, — сказал Фредерик, выхватив из кипы красную, в кожаном переплете книгу. Потом он начал рыться в бумагах, как будто что-то искал. — Где эти проклятые очки?

— На твоем лбу, отец.

— О, да, вот они, — воскликнул Фредерик, нахмурив брови. Он сдвинул обнаружившиеся очки на переносицу и улыбнулся Кейт. — Спасибо, дорогая. Ну, Эдвин, теперь я покажу тебе…

— Знаю — сейчас ты скажешь, что выходцы из Атлантиды разгуливают сегодня по улицам Лондона.

— А почему бы и нет, я нахожу это вполне вероятным.

— Временами я начинаю беспокоиться за тебя, Фредерик.

Увлеченные спором, они, казалось, забыли про жару, хотя Кейт видела, что на широких бровях Эдвина выступил пот. Они все собрались на палубе, так как в каютах была невыносимая духота, все, за исключением Роберта. Она подозревала, что Роберт был на нижней палубе — играл в покер с командой, он уже три дня оттуда не вылезал.

Она прислонилась к спинке стула, ее белая льняная блузка прилипла к влажной коже, пот буквально струился по ее бокам. Это только начало, напомнила она себе. Они путешествуют по этой реке всего три дня.

Три дня, а Девлин Маккейн сказал ей не более трех слов за это время. Он не приближался к ней после того дня, когда он держал ее в своих объятиях и ее слезы капали ему на грудь. Она съежилась, представив, что он мог о ней подумать, а поняв, насколько ей это не безразлично, совсем сникла.

Этим утром она надела брюки, которые приготовила специально для этого путешествия. После Нила, намучившись там в жару с многочисленными нижними юбками, Кейт решила, что больше никогда не отправится в экспедицию, не приготовив более подходящей одежды.

Брюки были хлопковые, со складками на талии, в темно-голубую и белую «елочку». За завтраком Остин сделал ей комплимент по поводу ее внешнего вида. Девлин Маккейн взглянул на нее всего разок.

— Атлантиды никогда не существовало, — сказал Эдвин, привлекая внимание Кейт. — Платон выдумал эту историю об островной цивилизации, просто такой должна была быть, по его представлениям, идеальная республика. Даже Аристотель назвал историю Платона выдумкой.

— Атлантида существовала, это не вымысел. Платон несколько раз повторил, что Атлантида была на самом деле, и приводил отрывочные свидетельства того, что континент существовал.

— Отлично, слушай, что я тебе скажу. Платоновская история об Атлантиде — прекрасный пример надувательства.

— Ну а древние мифы о потопе? Если ты веришь, что большинство мифов базируются на какой-то доле реальности, то…

Кейт слышала все эти аргументы тысячи раз. Но, по крайней мере, Эдвин никогда не смеялся над отцом, как делали многие другие. Кейт понимала, что всем этим скептикам нужны доказательства, без которых они не могут поверить, что Атлантида существовала. И они получат их. Девлин Маккейн проведет их через джунгли. Они найдут Аваллон.

Она бросила взгляд на нос парохода, туда, где мистер Маккейн и Остин играли в шахматы. Барнаби сидел рядом на стуле и внимательно наблюдал за матчем, с таким видом, будто шла борьба на первенства мира. Девлин откинулся на белый деревянный стул, вытянув длинные ноги; он выглядел невероятно свежим и бодрым, в этой своей белой хлопковой сорочке, бриджах песочного цвета и темно-коричневых ботинках, доходящих почти до колен.

Девлина игра, казалось, мало интересовала, и он глядел на все полузакрытыми глазами, как сонный лев. Остин был более оживлен, одетый в белую рубашку и брюки, он сидел, уперевшись локтями в бедра, его подбородок покоился на скрещенных ладонях. Какие они разные, эти двое. Изящество и галантность — и ярко выраженная мужественность.

Интересно, кто выигрывает, подумала она. Джентльмен или бродяга? Но на самом деле она знала, кто выиграет; Остин Синклейр был отличным шахматистом. Он наверняка в два счета обыграет мистера Мак-кейна. При мысли о том, что мистер Маккейн может проиграть, ей сделалось почему-то очень неуютно.

Почему это так ее задевало? Почему она втайне надеялась, что Девлин Маккейн победит? Было бы лучше бы вообще не думать об этом Маккейне. Она посмотрела на берег.

Густые зеленые леса начинались у самой кромки воды, вздымаясь вверх футов на сто. Деревья, каких Кейт никогда раньше не видела, чередовались с пальмами, некоторые по форме напоминали вазу, некоторые, высокие и тонкие, были увешаны гроздьями красноватых плодов, а их длинные листья свисали над водой. Неплохо бы все это зарисовать. Она должна сконцентрироваться на работе, попытаться думать о чем-нибудь другом, хватит, сколько можно…

Ее пальцы оставляли влажные следы на бумаге, когда она переворачивала страницы альбома. Она смотрела на наброски, изображавшие Девлина Мак-кейна. Потом она повернулась и посмотрела на двух мужчин, схватившихся в честном поединке.

Черные волосы Девлина раздувались под ветром, большая прядь упала на брови. Его сорочка была расстегнута на шее, рукава закатаны до локтей, открывая его руки ветру. По коже Кейт побежали мурашки; она попыталась представить, что бы она почувствовала, если бы скинула всю одежду и подставила обнаженное тело ветру.

Интересно, когда Маккейн жил у индейцев, он тоже ходил раздетый? Он смотрелся бы совсем неплохо, при этой его грубой — дикой красоте. Она мысленно раздевала его и видела таким, каким он возник перед ней в первый раз, жар разливался в недрах ее тела. Она чувствовала какое-то беспокойство, ее тело хотело чего-то — чего, она и сама не знала.

Девлин наклонился вперед. Он повернул голову, его серебряно-голубые глаза посмотрели прямо на нее. Пот тоненькой струйкой стекал между ее грудей, которым было тесно в льняном лифчике, сдавливающем тело. Ее кожу покалывало. Каждый се нерв ожил и забеспокоился. Она попыталась глубоко дышать, но воздух был слишком горячий.

Девлин, нахмурившись, сощурился и отвернулся. Кейт посмотрела на эскизы, лежащие на ее коленях. Девлин Маккейн мог так спокойно от нее отвернуться, а сама она горела огнем при одном только воспоминании о том, как его губы скользили по ее губам, как его руки обнимали ее, так крепко, так жарко, так обещающе…

Эти кошмарные грезы не приведут ни к чему хорошему. Она знала, что она хочет от жизни, в ее планах не оставалось места мужчинам, любым мужчинам. Особенно таким, как Девлин Маккейн. Он смел ду-; мать, что она розовый бутон, которому подходит только удобный и надежный английский сад.

Впрочем, какая разница, кому интересно, что она хочет или не хочет? Как ни горько это сознавать, Девлину Маккейну не было до нее никакого дела.

Девлин уставился на доску, но абсолютно не мог сосредоточиться и обдумать следующий ход. Кэтрин Витмор вытеснила из его головы все мысли, кроме одной-единственной. И эта мысль не имела ничего общего с шахматами. Понимала ли она, какое действие может оказать на мужчину один такой взгляд, она будто раздевает его, будто хочет, чтобы…

— Она очаровательна, не так ли? — спросил Остин.

Девлин поднял глаза. Улыбка на лице Остина застала его врасплох. Не прочитал ли он часом его мысли? Впрочем, если бы прочитал, едва ли он тогда ему улыбался — так дружественно и открыто улыбался.

Скорее всего, этот человек даже не догадывался, что Девлин целыми днями борется с примитивнейшим инстинктом. И тем более Остин Синклейр не подозревал, что Девлин жаждет обнять его будущую жену и насладиться ею. А может, Остин был настолько уверен в себе, что не беспокоился по такому ничтожному поводу.

— Посмотрите на нее. Интересно, как ей удастся в такую жару выглядеть такой свеженькой и хорошенькой, как покрытый росой бутон розы. И эти брюки. — Остин с шумом выдохнул. — Полагаю, Кейт даже не догадывается, какая она в них соблазнительная.

— Они практичны, — отозвался Девлин. Да, ее длинные ножки, затянутые в мягкий хлопок, сводят его с ума, это уж точно. Девлин посмотрел на доску. Кажется, ему снова ходить.

— По ней и не скажешь, что несколько дней назад к ее горлу приставляли нож.

Барнаби кивнул.

— Да, у нее хорошее самообладание.

— Никогда не слышал от нее ни единой жалобы, — сказал Остин.

Девлину очень бы хотелось, чтобы она была другой. Хоть немного более капризной и ветреной, эдакой надоедливой девицей, такую он запросто выбросил бы из головы. Но она была не такой. Она была волевой, выносливой и чертовски привлекательной.

Девлин сделал глубокий вдох, представляя запах ее кожи, но в его ноздри проник лишь смрадный дым из труб парохода и запах перегноя, доносившийся с берега.

Стоило ему только подумать о Кэтрин Витмор, и кровь его воспламенялась. Стоило бросить на нее лишь взгляд, и с ним творилось что-то дикое: его сознание одолевали фривольные сцены, его мускулы каменели, он еле сдерживался, чтобы не броситься к ней. Но она принадлежит этому галантному лорду, или вскоре будет принадлежать. Который, кстати, явно ему нравился, вот что было самым ужасным. Но тем не менее Девлин все равно с удовольствием бы вдарил пару раз по этой улыбающейся артистекратической физиономии.

Девлин пристально изучал шахматную доску, пытаясь подавить внезапное раздражение и ненависть к этому человеку. Он попытался выкинуть из головы опасные мысли. Так, что ему сделать с этим упрямым слоном? Конь на…

— Я думаю, что Дев не в состоянии оценить качества этой леди, — сказал Барнаби. — Он знает их немного не с той стороны, так сказать.

Так… а не много ли только за то, что он старается не думать о ней. Девлин угрюмо посмотрел на маленького человека. Его медные волосы были спутаны ветром, и он улыбался той озорной улыбкой, которая всегда появлялась у него, когда этот эльф собирался напроказить.

— Женщинам не место в этом путешествии.

— Надеюсь, вы не из тех тиранов, которые считают, что женщины должны не высовывать носа из дому и вязать день-деньской чулочки детям? — спросил Остин.

Девлин откинулся на спинку стула и посмотрел мимо Остина на берег. Широкая полоса берега, пролегавшая между покрытой рябью коричневой водой : и густой изумрудной зеленью леса, опалялась солнцем, от бледного песка струилось мерцающее марево. Длинные темные существа, похожие отсюда на бревна, возлежали под горячими лучами — жакаре, огромные черные амазонские аллигаторы. Когда пароход вспенил поблизости от них воду, один из крокодилов распахнул пасть и громким негодующим шипением повелел непрошенным гостям убираться с его территории. Девлин снова невольно подумал о Кейт, с ее гладкой цвета слоновой кости кожей, с ее тонким розовым благоуханием… И представил все эти кошмары, которые поджидали ее в джунглях. Там ее ждут москиты, которые будут терзать ее нежную кожу, хищные звери и живущие в лесах дикари… Да, он хотел уберечь ее. , И если это стремление делает его похожим на пещерного человека, отлично, он возьмет в руки дубинку.

— Никак не пойму, почему эта женщина хочет прогуляться в ад.

Остин провел рукой по волосам, откидывая с бровей черные завитки.

— Потому.же, что и все остальные члены нашей экспедиции: чтобы быть там, где вот-вот раскроется тайна.

Девлин посмотрел на шахматную доску.

— Вы рискуете жизнью в поисках мечты.

— А почему вы рискуете своей жизнью, Девлин? — спросил Остин. — Если не из-за мечты.

Девлин бросил тайный взгляд на Кэтрин Витмор — она смотрела на воду, на ее коленях лежал открытый альбом. Крошечные волоски выбились из толстой косы, спадающей на плечи, они завивались вокруг ее лица и на затылке в нежные завитки. Остин был прав: каждый из них пытался настигнуть мечту. Только мечта Девлина для Остина Синклейра была реальностью Он еще раз взглянул на доску и сразу понял, как ему следует ходить. В два хода он объявил Остину шах.

Девлин почувствовал — даже прежде, чем увидел, — что подошла Кейт. Она всколыхнула воздух при приближении. Прохладу шелестящего английского сада и почти неуловимый аромат роз донес до него ветерок Не оборачиваясь на нее, Девлин переместил коня, отрезая все пути королю Остина. Радость вспыхнула, но тут же погасла, заглушенная биением сердца. Ибо в момент триумфа он с горечью осознал, что единственный приз на земле, ради которого стоило сражаться, уже завоеван — и не им.

— Вы выиграли, — сказала Кейт, взглянув на расположение фигур.

Девлин поднял глаза от доски, сделанной из красного дерева с перламутром. Какие изумленные глаза. Леди никак не могла поверить в то, что он смог обыграть ее галантного лорда.

— Закройте рот, мисс Витмор, а не то влетит какой-нибудь жук.

Она прикусила губу, ее щеки порозовели.

— Да, я удивлена, мистер Маккейн, просто я никогда еще не сталкивалась с игроком, более сильным, чем Остин.

— Кажется, я встретил достойного соперника. — Остин откинулся на своем стуле, улыбаясь во весь poт своему противнику.

Остин перевел взгляд на Кейт, и Девлину показалось, что он прекрасно понимает, в каком он состоянии. Девлину стало очень не по себе. Ну, конечно, их с Кейт неестественная напряженность не может не бросаться в глаза, подумал Девлин. Того и гляди, посыпятся искры. Странно, что это обстоятельство похоже, ничуть не тревожит галантного лорда.

— Могу сказать, что сражались они на равных, — сказал Барнаби, улыбаясь Кейт. — Если они надумают продолжать борьбу, то шансы на победу у них примерно одинаковы.

О какой это победе говорит маленький человечек? Девлин задумался.

Пароход издал зычный гудок, как будто заверещала огромная птица, увидев, что гнездо уже близко. Кейт заспешила к перилам на носу парохода. Девлин, Остин и Барнаби последовали за ней. Фредерик и Эдвин, прекратив свой спор, тоже подошли к борту.

На юге раскинулись горы, плоские, как будто Бог срезал им мачетой верхушки. Эти плато сплошь покрывали зеленые деревья и прочая растительность. Там, впереди черные воды Тапажоза встречались — но не смешивались — с коричнево-золотой водой Амазонки. По белому песчаному берегу, поросшему высокими пальмами, проходила дорога в Сантарен.

Кейт наклонилась, подставляя лицо ветру, глубоко втягивая в себя влажный воздух. Как это было бы замечательно — ощутить под ногами твердую землю, хотя бы на несколько часов.

— Я думаю, мы можем сходить в церковь, пока мистер Маккейн будет отводить того человека к судье. — Она повернулась к отцу. — Мне не терпится увидеть крест, который фон Мартиус прислал из Мюнхена. — Он ведь чуть не погиб в крушении — совсем недалеко от Сантарена, в 1819. В благодарность за спасение он прислал статую распятого Христа, сделанную из железа, а сверху она покрыта позолотой.

— Боюсь, что на этот раз вам придется отменить осмотр достопримечательностей, профессор, — сказал Девлин. — На берег сойду я и лорд Синклейр. Остальные останутся на борту.

Его низкий голос был грубым и страстным, он заставлял ее кровь бежать в жилах быстрее. Она испугалась — оказывается, ей уже достаточно услышать его голос, и знакомое пламя охватывало ее плоть…

Кейт повернулась к Маккейну. Он стоял чуть поодаль, опираясь плечом на мачту. Его руки были сложены на груди. Он выглядел слишком красивым, слишком высокомерным и уверенным в мужской своей власти.

— Мистер Маккейн, я не понимаю, какой вред нам может причинить прогулка по городу.

— У вас короткая память, мисс Витмор.

— Если мы будем держаться вместе, я думаю…

— Вы останетесь на борту.

Это был приказ, не просьба, не предложение, а приказ, не подлежащий обсуждению. Если бы он не смотрел на нее так, будто она была глупым ребенком, если бы не его ужасающая манера ни во что не ставить все ее привилегии, она возможно бы и сдержалась. Но сейчас… сейчас она готова была взорваться от злости.

— Разрешите вам напомнить, мистер Маккейн, что вас нанял мой отец. Вы не имеете никакого права мне приказывать.

Надменность, написанная на лице Девлина, сменилась гневом, Кейт невольно подалась назад. Он в два шага одолел шесть футов, отделявшие их друг от друга, и теперь был совсем близко.

Он смотрел на нее сверху. Он стоял почти вплотную — она чувствовала тепло, веявшее от его кожи. Настолько близко, что его запах заполнил ее всю — этот аромат сандалового дерева, смешанный с терпким ароматом мужской чуть влажной кожи, опаленной тропическим солнцем. И опять ее настигло чарующее пламя, там внутри, опять эти неведомые ей раньше ощущения, заставляющие онеметь ее мышцы.

— Нам необходимо кое о чем договориться, профессор. Отныне и навсегда. Ваш отец нанял меня вести вашу экспедицию, что я и пытаюсь делать. Если вы считаете, что справитесь с этим лучше меня, так и скажите. Я первым же пароходом отбуду в Пара.

— Я знаю, что дисциплина необходима, мистер Маккейн. Но я не ожидала, что со мной будут разговаривать таким тоном.

— Если вы жаждете благородных манер, поищите их в другом месте. Мне предстоит провести вашу маленькую компанию через ад, да еще при этом исхитриться избежать встречи с дьяволом. Но если каждый будет воображать, что он может делать все, что, черт возьми, ему захочется, нам не стоит и пытаться.

Кейт почувствовала, что все на нее смотрят. Избалованный ребенок, не лучше Роберта Мелвилла, наверное, думают они все. И она допустила, чтобы странные ощущения, которые этот мужчина рождает в ней, превратили ее в посмешище. Она поняла, что продолжать спор глупо. При любом исходе она окажется в проигрыше.

— Благодарю вас, мистер Маккейн, теперь я все себе уяснила.

— И что же вы себе уяснили, мисс Витмор?

Она вся сжалась, ей казалось, что она превратилась в маленький незаметный шарик, но нашла в себе силы ответить ему:

— Что вы наняты, чтобы делать свое дело, мистер Маккейн. И я не буду мешать вам.

Он резко отвернулся и пошел прочь, не сказав ей больше ни единого словечка. Она смотрела ему в спину, чувствуя, как ее щеки заливает краска, и лихорадочно вспоминая, когда в последний раз переживала подобное унижение. Впрочем, особенно долго вспоминать не пришлось — ведь это было не так давно, когда они с Девлином Маккейном имели более долгую беседу.

Солнечный свет бил в застекленную крышу, сверкая на семи золотых крестах, выложенных на гладких каменных стенах в совещательной палате Аваллона, древние символы — по числу членов совета. Давным-давно их предки избежали великой трагедии. Умудренные в науках, они должны были приладиться к здешнему укладу, оградив себя щитом из языческих культов, они должны были замаскировать этими культами накопленные ими знания, знания, которые были опасны в этом примитивном мире. Под прикрытием древних ритуалов они продолжали исследовать природу, приумножая свои познания.

Но пришло время, когда даже ритуалы не могли защитить их от суеверий и страхов соседствующих с ними примитивных племен. Вот тогда предки тех, кто сейчас собрался в совещательной палате, ушли на вершину горы, так как их считали ведьмами и колдунами. И здесь, у самой вершины, они снова обрели свободу познавать природу и раскрывать ее великие тайны.

Рис и его супруга, сидя за круглым столом из красного дерева, ожидали решения Совета относительно поданного Рисом прошения. Ему казалось, что за прошедшие шесть тысяч лет его люди так и не избавились от древнейших, когда-то навязанных им ритуалов. Они все еще верили, что те, кто намерен достичь Внутреннего Круга, обязаны пройти испытания, одно глупее другого.

Рис следил взглядом за говорящими. Он видел доверие в глазах членов Совета, хотя некоторые из них голосовали против его сына. Трое против. Трое за. Окончательное решение предстояло вынести главе Центрального совета, его бабушке.

Дейдре смотрела на свои стиснутые пальцы. Рис видел, как ее узкие плечики приподнялись от глубокого вдоха — она будто хотела набраться сил от солнечного света, сверкавшего вокруг нее. Она выглядела такой слабой, как воробышек. Но Рис знал: в этой хрупкой оболочке бьется сердце сокола.

Она подняла темно-голубые глаза и пристально взглянула на своего внука. Рис уже знал, что она скажет.

— Мы прочитали послание Наблюдателя, — сказала Дейдре, не отводя взора от Риса. — Мы отлично понимаем, что появление этого неизвестного Чужака, который намеревается добыть карту, ведущую в город, усугубит опасность для испытуемого. Но нам надлежит прежде всего печься о покое жителей Аваллона.

Брайана сжала руку Риса под столом. Он пытался успокоить ее, поглаживая большим пальцем ее сведенные страхом суставы. Снова его настигла тревога за сына, которого они могли потерять. Он старался пересилить боль, волнами подкатывавшую к сердцу и разъедавшую душу.

— Ни один член экспедиции Витморов не будет допущен в город, пока Совет не убедится в честных намерениях этих незнакомцев, — сказала Дейдре. — Наше решение таково: возросшая опасность не может стать причиной отмены испытания. Наблюдатель сообщает нам, что Витморы покинули Пара три дня назад. Они должны прибыть в Сантарен поздним утром. Наблюдатель не оставит нас в неведении относительно прибывших. Если опасность усугубится, испытание будет прервано.

— Но беда может грянуть до того, как нас успеют предостеречь, — спокойно промолвил Рис, хотя ему мучительно хотелось закричать. — Что. если кого-то ранят или убьют?

— Нас уведомили, что Витморы с самого начала знали, сколь опасно затеянное ими путешествие, цель которого — найти наш город. — Дейдре снова посмотрела на свои скрещенные руки. — Будем же надеяться, ч го ваш сын достойно встретит надвигающуюся беду.

— Не слишком ли тяжкая для одного человека ноша?

— Его никто не неволит. — Дейдре встретилась взглядом с внуком. — Испытание может быть прервано.

Каждый из жителей Аваллона проходил через какое-нибудь испытание. Чтобы доказать, что его мастерство и способности не подведут его в избранной им жизни. Но испытание, выпавшее на долю их сына, было как никогда суровым. Никогда еще испытуемые не подвергались подобной опасности.

— Разумеется, ему предоставят возможность испытать себя в другом деле. Но на подготовку нового испытания потребуется несколько месяцев, если не год.

— На эти испытания уходит слишком много времени, — сказал Рис.

— Но если ваш сын не пройдет их, ему будет разрешено жить в Аваллоне только в качестве Чужака. И он не получит доступ во Внутренний Круг, никогда. — Дейдре на мгновение умолкла и пристально посмотрела на Риса. — Его будущее в ваших руках. Достаточно ли велика ваша вера в него, чтобы дозволить ему попытать удачу? Не отнимите ли у него надежду занять надлежащее место в нашем обществе?

Хотя сграх за сына подталкивал его воспротивиться, он знал, что не посмеет этого сделать.

— Мы согласны с решением Совета.

Никто и не думал, что Рис и Брайана дерзнут оспаривать решение. Это смирение далось им нелегко, особенно Брайане. Рис чувствовал, что ее переполняет желание бороться за сына, то же самое, которое мучило и его. Он взял ее за руку и быстро вывел из палаты Выйдя из здания Совета, он сощурился от яркого света.

Здание Совета было построено из натурального камня, высеченного из гор. Оно гармонировало с другими, тоже каменными, ничем не выделяясь. И его обитатели через эпохи пронесли умение не выделяться, растворяться среди Чужаков Банкиры, судьи, светские люди, бизнесмены, королевские советники и политики — Аваллон был развитой социальной структурой, сохранившей наследие предков.

— Те, кто вне нашего мира, живут в Темную эпоху. Рис посмотрел на ту, что шла рядом с ним, и увидел, что ее маленький подбородок предательски подрагивает. Ее салатная шелковая туника была стянута на талии широким золотым поясом, и эта талия все еще оставалась узкой, несмотря на то, что ее обладательница дала жизнь троим детям. У нее были длинные ноги, которые соблазнительно просвечивали сквозь белый шелк узеньких шальвар.

Он знал ее душу — так же, как и все нежные изгибы ее тела. Она винила себя за то, что случилось с их сыном. Она винила себя за это навязанное их сыну испытание, которое он должен пройти, прежде чем вернется к ним. И Рис ничем не мог ее утешить и убедить ее в том, что она ни в чем не виновата.

— Почему они не вложили в его руки меч и не приказали сразиться с драконом?

— Думаю, в наши дни не так просто найти подходящего дракона, с которым не стыдно было бы сразиться.

Она попыталась скрыть улыбку, но та предательски проскользнула на уголок рта.

— Не пытайся развеять мое плохое настроение, у тебя все равно ничего не получится. — Она остановилась под кроной одного из росших вдоль улицы деревьев. — Слушай, давай прекратим это. Давай вернем нашего сына домой. Скажем этим людям, что нам наплевать на их средневековые выходки.

Рис посмотрел на длинное двухэтажное здание напротив, один из их центров развития. К зданию примыкал парк — огромная изумрудная лужайка, окруженная низенькой каменной оградой. На лужайке росли деревья, под их ветвями, точно под навесом, резвились мальчики и девочки, кто-то играл в мячик, кто-то складывал деревянные кубики, кто-то бегал наперегонки. Им было от пяти до двенадцати, их смех не умолкал ни на миг, несмотря на то, что у каждого на глазах были черные повязки. Это входило в план тренировок, чтобы развить их чувства. Тренировать детей Аваллона начинали, когда они еще не умели ходить.

— А что ты скажешь нашему сыну, когда он поймет, что должен навеки остаться Чужаком в том месте, где он родился? Что мы испугались, что ему не хватит сил, чтобы выдержать испытание?

Она помолчала мгновение, вглядываясь в черные камни под ногами.

— Я прожила здесь большую часть моей жизни, но все еще не могу до конца понять это место и этих людей. Ты хорошо хранишь секреты, любимый.

Его сердце сжалось, когда он подумал о тех тайнах, которые он не имеет права ей доверить. О тайнах Внутреннего Круга. Тайны, которые вызовут беду, если их когда-нибудь узнает Чужак; тайны, известные в Аваллоне лишь избранным.

— Если бы я мог, я открыл бы для тебя целый мир. Но я дал клятву, я не могу.

— Я знаю. — Она взглянула на него, улыбка появилась на ее губах. — И еще я знаю, как тяжело чувствовать себя чужой в этом мире загадок. Я не хочу лишать нашего сына будущего.

— Надо верить в него, любимая. — Рис обнял ее. Им нужно верить в сына. Только вера поможет им вынести это бремя.

Кейт положила руки на перила. Внизу покачивался ялик с Маккейном, Остином и тем человеком, который приставлял нож к ее горлу; вот он отчалил от парохода и поплыл в Сантарен. На белом песчаном берегу бок о бок стояли одноэтажные и двухэтажные домики, образуя улицы, которые выглядели бы очень мило, если бы там имелись какие-нибудь деревья. Город утопал в жаре и духоте.

— Взгляни-ка туда, Кети. — Фредерик указывал на группу хижин на берегу, покрытых пальмовыми листьями. — Алдейя, настоящее индейское поселение — прямо под боком современного города. Пригород, как говорят. Девлин сказал, что там они с Остином достанут каноэ и байдарки, которые нам понадобятся.

— Я бы хотела осмотреть город. — Кейт оторвалась от Девлина Маккейна и посмотрела на остатки форта на скалистой горе недалеко от берега. На берегу расположились прачки, цветастая одежда была разложена на песке и свисала с веревок, в прохладной воде плескались люди. — Я чувствую себя пленницей.

— Да будет тебе, Кети, мистер Маккейн прав. Зачем лишний раз подвергать себя риску.

Резкий голос Девлина Маккейна звенел в ее ушах. Может, он и прав, но ей совсем не нравилось то, ч го он ей наговорил. Да еще с такой яростью.

Вокруг было множество судов: сельскохозяйственные баржи, торговые каноэ, рыболовные лодки. Внимание Кейт привлек белый пароход, поставленный на якорь в сотне ярдов от них. На палубе она разглядела пару, темноволосую женщину и высокого мужчину со светлыми, почти серебряными волосами. Женщина прижимала к глазам подзорную трубу, на латунном бочке которой плясал солнечный луч. Кейт снова посмотрела на берег, стараясь понять, что же так заинтересовало эту леди.

Джудит стояла рядом с Лейгтоном у перил «Стикса» и смотрела в подзорную трубу, как Девлин Маккейн и еще один высокий брюнет сопровождали нанятого Лейгтоном человека на берег. Маккейн двигался с грацией хищника. Он возвышался над толпой крестьян, которые толклись на берегу со всяким товаром, в руках у них были корзины с фруктами, яркокрылые попугаи, обезьяны, змеи — все, что могло привлечь внимание англичан и американцев.

Когда Маккейн скрылся из виду, Джудит подумала, что действительно была бы рада его приручить. Интересно, будет ли у нее Шанс.

— Ну что, похоже, твой маленький друг провалился. — Она передала Лейгтону подзорную трубу.

— Ты так мало в меня веришь, моя королева?

Лейгтон положил подбородок на окуляр и улыбнулся. Ветерок подхватил его волосы, сдувая их с высокого лба. Он казался слишком красивым, чтобы быть жителем этого мира: ангельское лицо, скрывающее душу дьявола.

— Запомни: я всегда получаю то, что хочу. Джудит почувствовала, как волосы на ее затылке шевельнулись от страха, когда она взглянула в его холодные голубые глаза. Ему нужен был этот мифический город в джунглях. И он убьет любого, кто встанет на его пути, включая Девлина Маккейна.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Кейт передвинулась на узком сиденье каноэ, она хотела вытянуть ноги, но ее колени уткнулись в спину Девлина Маккейна. Он даже не обернулся. Может быть, потому, что эго случалось слишком часто за последние несколько часов. Может, потому, что ему не хотелось ее видеть. С этой мыслью неожиданно нахлынула волна боли, как будто на сердце ее плеснули кислотой.

Ей нет никакого дела до того, что он о ней думает, внушала она себе, пытаясь не обращать внимания на боль, которая жгла ей грудь Это не имеет значения. Ни малейшего!

Хотя они наняли по два индейца-гребца на каждое из четырех добытых в Сантарене каноэ, Девлин не мог сидеть без дела. Он тоже греб своим веслом, взрезая черные воды Тапажоза, снова и снова, заставляя волны биться о борт каноэ. От быстрых энергичных движений мышцы на его спине напряглись, белая хлопковая рубашка, намокла и прилипла к коже, обрисовав каждый изгиб его могучего тела. Какой быстрый ритм. Танец силы и грации под аккомпанемент журчащей воды.

Она вдыхала манящий аромат его влажной кожи. Жар его тела касался ее ног, дразнящее напоминание о том, как теплы его объятия, и о том, как холодно его презрение. Этих воспоминаний было достаточно, чтобы заставить ее дрожать, несмотря на душные сумерки.

— Девлин, сейчас нам надо будет свернуть с основного канала, — сказал Фредерик.

Девлин поднял деревянное весло над водой и уперся руками в бедра. Чуть откинув голову в темно-коричневой шляпе, он посмотрел мимо Кейт на ее отца, сидящего на корме лодки под маленьким самодельным навесом из пальмовых листьев.

— Вы уверены? Это не похоже на главный приток.

— Я знаю, но мне кажется, что это как раз то, что нам нужно. — Фредерик наклонился вперед, скрестив руки на коленях. — Согласно карте Рандольфа, эта гора, имеющая форму клина, символизирует вход. Я думаю, что это та примета, которую мы ищем, ты согласна, Кети?

Кейт поднесла руку к шляпе, поля которой защищали ее глаза от нестерпимо яркого солнца, ее блузка прилипла к телу. Ее голова вспотела под шляпой, а коса промокла и приклеилась к затылку. В нескольких ярдах впереди стояла глинистая гора в форме клина, которая и должна была символизировать начало того, что пока выглядело скромным ручейком.

— Да, я тоже так думаю.

Маккейн отвернулся, так на нес и не взглянув, будто ее вовсе не было. Ей захотелось закричать. Она захотела схватить его за широкие плечи и развернуть к себе. Она хотела запустить обе руки в его густую черную шевелюру, завивающуюся у воротника в кольца, и заставить его посмотреть на нее, прямо ей в глаза. Что он увидел бы своими прекрасными серебряно-голубыми глазами? Почему ее это так волновало?

Что же такое с ней творится? Почему этот мужчина мог так разбередить ее? Отчаявшись разобраться в своих собственных ощущениях, она оторвалась от завораживающей игры мускулов на спине Девлина Маккейна и перевела взгляд на берег, пытаясь подавить растущее внутри нее тревожное чувство.

На западной стороне темнел горизонт. Солнце подползало к нему все ближе, отбрасывая алые и золотые отблески на белые облачка, сгрудившиеся кое-где на голубом фоне небес. Это только начало, напомнила она себе. Впереди не один месяц. И ей придется научиться не так остро реагировать на те странные чувства, которые вызывал у нее Девлин Маккейн. У нее не было выбора.

Как только они покинули главный канал Тапажоза, они окунулись в иной мир. Высокие деревья обступили узкое русло: пальмы различных видов и размеров, лавр, палисандр, красное дерево, кедр, и еще сотни растений, которых она не знала. Все они тянули свои ветки к солнцу, жадно впитывая золотой свет, силе гая из листьев изумрудный купол над их головами, позволяя только тоненьким лучикам просачиваться сквозь зеленую гущу листьев. Высоко на деревьях она замечала удивленные мордочки: обезьяны были крайне озадачены появлением двуногих тварей.

Кейт смотрела на все это с опаской, как будто этот лес был живым существом. Похожие на веревки лианы взбирались вверх по толстым стволам деревьев. Орхидеи свешивали свои огромные фиолетовые, белые, розовые кисти; точно пышные подвески, они покачивались на знойном ветру, который доносил их аромат с высоты примерно в двадцать футов. Казалось, они были первыми людьми, вторгшимися сюда.

Кейт с детским любопытством оглядывалась по сторонам, следя то за роем порхающих голубых бабочек, то за промелькнувшим туканом. Сказочная страна! Однако вскоре ей стало очень неуютно, поскольку утром она выпила довольно много чая.

— Мистер Маккейн, когда мы разобьем лагерь?

— У нас впереди несколько световых часов, — сказал он, не глядя на нее, его голос стал почему-то грубым.

— Понятно. — Она уселась поудобнее и оглянулась на отца, пытаясь угадать, не испытывает ли он столь же неприятных ощущений. Фредерик откинулся на подушки под своим зеленым балдахином и глубоко спал. Что ж, ей следовало выбирать: либо мучиться дальше, либо поставить себя в неловкое положение. Она взглянула на Девлина Маккейна, гадая, как бы он отреагировал на ее страдания. Ладно, она подождет.

Она уставилась на лес, пытаясь отвлечься. Большие зелено-голубые попугаи ара спланировали откуда-то сверху и опустились на длинный лист пальмы мирити, привлеченные гроздью красноватых плодов. Жизнь в шумном мире джунглей шла своим чередом: лопотали обезьяны, вопили птицы, шуршали листья, постоянно плескалась о берег вода.

Прикусив нижнюю губу, она посмотрела на воду, предательски журчавшую у борта каноэ. Да, терпеть становилось все труднее. Если они вскоре не остановятся, она страшно оконфузится.

— Послушайте, а не могли бы мы остановиться на несколько минут?

Девлин посмотрел через плечо, нахмурившись.

— Вы пчохо себя чувствуете? Она покачала головой.

— Нет. Не совсем.

Он еще раз внимательно на нее посмотрел, и его хмурое лицо расплылось в понимающей улыбке.

— Выпили слишком много чаю?

Кейт почувствовала, что жар подбирается к ее щекам

— Это не займет много времени. Мы могли бы остановиться буквально на несколько минут.

— Хм, едва ли устройство вашего организма позволит вам использовать апробированный вариант — через бортик каноэ.

Кейт замерла.

— Конечно нет, мистер Маккейн.

Неужели именно так делали все остальные? Девлин Маккейн так бы и поступил, если бы ему приспичило? Она подумала, что в этом случае ей тут некому посочувствовать.

— Ну что? Эти брюки не обеспечили вас всем тем, что обычно к ним прилагается? — Он отвернулся от нее.

— Что вы имеете в виду?

Он посмотрел через плечо. Солнечный свет прорвался сквозь лиственный купол, окутав Девлина сверкающим золотом. И снова в ее памяти всплыли древние предания о великанах, возвышающихся над окутанными туманом горными вершинами. Она сложила руки на коленях, преодолевая желание — прикоснуться к нему.

— Вы можете одеться, как мужчина, мисс Витмор, но при этом вы все равно останетесь женщиной. А женщинам нечего делать в джунглях.

Каноэ снова скользнуло из солнечного света в тень.

— Хоть я и не умею справлять нужду через борт каноэ, мистер Маккейн, это еще не значит, что я не имею права здесь находиться.

— Женщины вашей породы должны сидеть в холодке на крыльце огромного дома и нянчить ребенка.

— Благодаря мужчинам вашей породы женщин по-прежнему считают людьми второго сорта, слишком хилыми и безвольными, пригодными лишь на то, чтобы стать собственностью какого-нибудь мужчины. Но женщины совсем не такие, какими вы их представляете. Мы не менее умны и выносливы, чем те дети Божьи, которые… чем-то там обеспечены… тем, что внушает вам непонятную гордость.

Он повернулся, чтобы получше разглядеть ее, его крепкий бок вжался в ее колени.

— В другом мире, мисс Витмор, в мире, где живут цивилизованно уже на протяжении нескольких веков, вы можете проповедовать равенство. Но сейчас мы спускаемся к истокам развития. Здесь выживает сильнейший.

— Вы забыли, мистер Маккейн, что женщины пережили каменный век наравне с мужчинами.

— Да. — Он откинул назад шляпу, его глаза сверкнули озорным светом, а губы тронула улыбка. — Вы считаете, что вы способны влезть в звериную шкуру и взять в руки дубинку?

— Мистер Маккейн, как раз сейчас вы должны быть очень рады, что у меня в руках нет дубинки.

Он рассмеялся. Этот низкий, грохочущий хохот был очень заразителен, она сама едва не рассмеялась.

— Обещаете, что ничего не сотворите с моей спиной?

— Только если вы направите каноэ к той полоске песка впереди.

Все еще улыбаясь, он кивнул и отвернулся от нее, выкрикивая приказ переднему гребцу. В этом месте река расширялась, деревья росли более редко, позволяя солнечному свету властвовать на песчаном белом берегу.

Кейт выпрыгнула из каноэ, едва оно уперлось в песчаный берег. Ее ноги утонули в мягком песке, и она бросилась к большой изумрудной стене, возвышающейся в нескольких ярдах от реки. Озабоченная желанием облегчиться, она не замечала, что Девлин следует за ней, пока не добралась до кромки леса.

Кейт остановилась.

— Мистер Маккейн, вам необязательно сопровождать меня.

— Не волнуйтесь. Я отвернусь.

— Нет, это невыносимо, я никогда в своей жизни не слышала ничего более нелепого. — Она водрузила руки на бедра и грозно взглянула на него. — Вы не пойдете за мной.

Девлин снял шляпу, провел тыльной стороной ладони по лбу и опять натянул ее на влажную черную гриву.

— Мисс Витмор, я хочу оградить вас от неожиданностей.

Капелька пота соскочила с его шеи и скользнула в блестящие черные завитки, видневшиеся из-под его расстегнутой рубашки. Кто бы оградил ее от него?

— В такой ситуации я могу обойтись и без вашей защиты.

Он покачал головой.

— Вы очень упрямая женщина.

— Я просто не намерена… — она умолкла, наблюдая, как он вытаскивает длинный страшный нож из кожаного футляра на своем поясе. Лезвие сверкнуло на солнце и пробудило в ней воспоминания. Она невольно потрогала рукой шрам под подбородком. — Что вы собираетесь делать с этим?

— Успокойтесь, профессор, вы еще не довели меня до нужной кондиции, мне пока не хочется перерезать вам глотку.

— Я польщена.

Он повернул нож, передавая ей рукоятку.

— Возьмите.

— Зачем он мне?

— Возьмите.

Его напряженный взгляд в сторону леса заставил крошечные волоски на ее затылке задрожать. Она оглянулась на густые заросли. Из всего того, что она читала о лесных похождениях, память выхватывала только страшные истории. Что ж, возможно, нож действительно ей пригодится.

— Ладно, если это вам доставит удовольствие. — Она взяла нож из его рук, его теплые пальцы коснулись ее, гладкое дерево еще хранило тепло его кожи.

— Не уходите далеко. Достаточно отойти на несколько шагов.

Кейт посмотрела на остальных, причаливших у дальнего конца песчаного берега.

— Но я должна…

— Не беспокойтесь, никто не увидит вас.

— Хорошо, мистер Маккейн. — Она нашла лазейку в зарослях винограда и вступила в лесной мрак.

Темнота казалась чем-то осязаемым, чудовищем, которое могло наброситься и проглотить ее. Она вдруг почувствовала озноб, ее влажная кожа похолодела. Она всмотрелась в темную пустоту в поисках просвета. Где-то в вышине лучи все-таки пробивались сквозь густую путаницу листьев и лиан.

По мере того как ее глаза привыкли к темноте, она начала различать очертания буйной растительности, окружавшей ее. Стволы деревьев возвышались подобно колоннам в тщательно продуманном серо-зеленом лабиринте. Корни поддерживали деревья. Лианы опутывали все вокруг, некоторые были не тоньше самих стволов, некоторые напоминали ажурные гирлянды. И везде листва, плотная пелена, густой зеленый туман, который наполнил ее ноздри и оставлял резкий привкус на языке.

Ничтожество. Она была ничем в этом густом зеленом мире. А она едва-едва переступила через порог. Только бы не броситься назад, к свету.

— Посмотрите хорошенько вверх, мисс Витмор. Кейт подпрыгнула, услышав голос Девлина Маккейна. Она обернулась и посмотрела на то место, откуда только что она вышла. За пальмовыми листьями виднелся смирный силуэт его плеч.

— Убедитесь, что на ветвях нет змей. Они любят бросаться сверху на свою добычу.

Кейт моментально подняла голову, пытаясь рассмотреть что-нибудь в темноте. Она заметила движение на этом красном дереве, или ей показалось? Она сделала шаг и чуть не наткнулась на колючий ствол пальмы, почувствовав прикосновение длинных тонких нитей паутины. Нож выпал у нее из рук, так как она судорожно принялась вытаскивать клейкие паутины из своих волос.

— И смотрите, куда вы ступаете. Рыжие муравьи строят свои домики на земле.

Кейт наклонилась, чтобы поднять нож, и, уткнувшись в землю, обдумывала, как ей получше защититься от набега муравьев. Она огляделась, и ее тело покрылось гусиной кожей. Лес обступал ее, лианы и деревья надвигались на нее. Казалось, они хотят высосать из нее жизнь. Страх сжал ее грудь, сдавливая так, что она едва могла дышать.

Ладно, хватит дурить. Она должна сделать то, за чем пришла, и убираться отсюда. Быстро. Она справилась с поясом, стянула брюки и расстегнула панталончики.

— Не садитесь слишком близко к листьям, мисс Витмор. На них могут быть черные клещи. Эти маленькие демоны обожают вцепляться в интимные места.

Застигнутая этими словами в самый неподходящий момент, Кейт задрожала. Она закрыла глаза и умоляла свое тело поторопиться. Когда все было закончено и как только была застегнута последняя пуговица на брюках, она рванулась обратно из темноты и наткнулась на широкую спину Девлина Маккейна.

— Простите, — прошептала она, отшатнувшись. Он откинул назад шляпу и рассмеялся.

— Вы хорошенько проверили, не прихватили ли вы с собой какого-нибудь клеща?

Кейт пожала плечами.

— Думаю, что мне удалось избежать встречи с ними, — сказала она, передавая ему нож.

Он спрятал его в кожаный футляр, не отводя от нее проницательного, острого взгляда. Она почувствовала, как загораются ее щеки, как жаль, что убрать предательский румянец невозможно.

— Можете взять любое каноэ и завтрашним утром отправиться обратно в Сантарен, как раз поспеете к обеду.

Кейт стиснула кулачки.

— Вы специально хотели запугать меня, да?

— Вы думаете, что я вас обманывал?

Она понимала, что все, что он говорил, было правдой.

— Я думаю, вы хотите запугать меня, чтобы…

— Не двигайтесь.

Кейт похолодела от сурового тона Девлина Маккейна.

— Что такое?

И тут она почувствовала мягкое прикосновение к своей шее. Что-то ползло по ее телу!

— Кейт, стойте спокойно.

Девлин подошел ближе, его глаза превратились в щелочки, его лицо было очень сурово.

Она почувствовала, как лохматые лапы прошлись по ее ключице и скользнули в расстегнутый воротник блузки. Ей ужасно захотелось закричать, но ее горло сжалось, подавив крик, и с ее губ сорвалось что-то вроде всхлипывания.

— Не волнуйся, милая. — Девлин расстегивал ее блузку, очень осторожно освобождая перламутровые пуговицы от петель. Она вся дрожала, от страха — от настоящего, неотвязного, — у нее начался шок.

— Не шевелись, милая. Пожалуйста, не шевелись. Все будет в порядке.

Нежные лапы копошились около кромки ее лифчика. Кейт закусила нижнюю губу, жалкий плаксивый стон сорвался с ее губ. Она посмотрела на Девлина, слушая, как он снова и снова говорит ей, что все будет хорошо, ища у него защиты, молясь чтобы он избавил ее от этого холодящего душу кошмара.

Девлин медленно раздвинул блузку. Она посмотрела вниз. На верху ее лифчика сидел страшный коричневый паук, одна его длинная нога вытянулась вперед, ощупывая кружевной край. Ее бросило в жар. У нее перехватило дыхание, но она оставалась недвижимой. Если он укусит ее, она умрет. Здесь, в этом Богом забытом месте.

Ловким щелчком Девлин сбил паука, который упал куда-то в сторону. У Кейт подкашивались ноги.

— Он не укусил вас? — спросил он, беря ее за плечо.

Его хватка была крепкой, но все-таки странно нежной, почти ласковой. Укусил ли он ее? Она и сама не знала. Она хотела ответить, но язык ей не повиновался. Все, что у нее получилось, когда она открыла рот, было жалкое рыдание. Она вся дрожала.

Он нежно взял ее за подбородок и приподнял ей голову, осматривая шею. Потом его пальцы оттянули верх лифчика, коснувшись холмиков ее грудей. Там, где мгновение назад она ощущала смертельный холод, запылал жар.

Она смотрела на длинные бронзовые пальцы, вжавшиеся в ее бледную кожу. В поисках укуса он почти совсем снял ее лифчик, и его пальцы коснулись мягкого полушария ее груди, тонкий хлопок, прозрачный от пота, прилип к ее коже, сквозь него просвечивали розовые тени сосков. Видя, куда пробирается его рука, она затрепетала. Кончики ее сосков напряглись и покалывали, это ее испугало. И, однако, она все еще не двигалась.

— Я не вижу никаких следов, — сказал он, убирая свои руки.

Она по-прежнему не двигалась. Может, это был шок. Или она хотела, чтобы он прикоснулся к ней снова? Он поднял глаза, встретившись с ней взглядом. В его серебряно-голубых глазах она увидела облегчение и еще что-то. Неужели он боялся за нее?

Солнце проплыло над ней, опаляя ее влажную кожу, лаская ее почти неприкрытые груди. Интересно, что солнце хочет сделать с ее обнаженным телом?

И что будет, если этот мужчина не будет сдерживать себя и дотронется до нее снова? Мужчина, касающийся женщины. Женщина, касающаяся мужчины. Так уж повелось от века. Плоть, нежно скользящая по плоти. Что же это такое?

Под полями своей темно-коричневой шляпы он сощурил глаза. Его чувственные губы раздвинулись, он был так близко, что она могла ощущать теплое дыхание около своего рта. Ей нравился запах его дыхания. И вкус его губ. Его волосы взвивались под ветром, дразня ее, побуждая ее дотронуться до шелковой шевелюры.

Понимал ли он, что она чувствует? Понимал ли он, что она жаждет, чтобы он обнял ее? О небеса, она желала, чтобы этот человек поцеловал ее. Она хотела, чтобы этот человек прижал ее к своему телу, ее напряженные груди к своей крепкой груди.

И он понимал. О да, он понимал. Она заметила внезапный проблеск в его глазах, почувствовала, как напряглось его тело в ответ на ее собственное возбуждение. Но ее это не беспокоило. Она чувствовала себя восхитительно порочной.

— Кейт, — прошептал он, кладя руку ей на плечо, проводя пальцами по ее затылку.

Кейт задрожала. Она хотела приблизиться к нему, но не могла сдвинуться с места. Все это было таким новым для нее.

Он поднял большой палец, проведя им по ее подбородку.

— Я не хочу, чтобы что-нибудь случилось с тобой. Поцелуй меня, думала она. Пожалуйста. Обними меня и поцелуй.

Он пробежал взглядом по изгибу ее губ. Она раздвинула их в ожидании. Он опустил глаза на ее груди, и она почувствовала, что тянется к нему, приближается, неосознанно, умоляюще. При всей ее неопытности она понимала, что только он способен унять боль, пульсировавшую в ее грудях.

Он сделал глубокий вздох и помотал головой, как будто хотел стряхнуть с себя наваждение.

— Я схожу с ума, — прошептал он, отступая назад. Сходит с ума. И она тоже, должно быть, не в себе.

О небеса, что случилось с ней? Она вдруг почувствовала себя униженной, ледяная волна, нахлынувшая на ее тело, заставила ее задрожать.

— Берите каноэ завтрашним утром. Возвращайтесь в Сантарем.

Она запахнула свою блузку и застегнула пуговицы, и только потом заговорила, пытаясь унять дрожь в пальцах.

— Я совсем не испугалась, мистер Маккейн.

Когда она посмотрела на Девлина, на его нахмуренном лице был написан гнев, такой силы, ч го отпугнул бы и взрослого ягуара.

— Зарубите кое-что себе на носу, профессор. Века цивилизации накладывают лишь небольшой налет благородства на человеческое существо. Внутри мы все те же люди, что жили в пещерах. И такие места, как это, снимают с нас этот налет.

— На некоторых этот налет тоньше, чем на других.

— Да, вот тут я с вами согласен. — Девлин улыбнулся, легкий изгиб его губ немного смягчил его злость. — Будьте осторожны с вашей игрой, профессор. Я совсем не тот истинный английский джентльмен, к которым вы привыкли. Один шаг, и назад пути не будет.

Кейт смотрела ему вслед, когда он уходил от нее, борясь с желанием броситься на песок и разрыдаться. Она вела себя как последняя дурочка, предлагала себя этому мужчине, разве что молча. Она, должно быть, помешалась!

Долгое время она сидела на берегу, под тенью одинокой пальмы, наблюдая за остальными, боясь, что кто-нибудь подойдет к ней. Она не хотела ни с кем разговаривать.

Она смотрела, как Девлин Маккейн отдавал команды мужчинам, которых они наняли, намереваясь разбить лагерь. Вскоре полоска берега ожила, мужчины вытащили каноэ, поднимая их над темной водой, ставили палатки, собирали ветки для костра.

Девлин Маккейн был прирожденным командиром, он с легкостью держал под контролем столько людей… Если она не сделает над собой усилие, Маккейн легко возьмет власть и над ней.

Рано или поздно ей придется покинуть этот уединенный пляжик и присоединиться к остальным. И снова встретиться с Девлином Маккейном и со своим непреодолимым желанием. Она посмотрела на каноэ, сохнущие на песке. Что-то внутри нее побуждало убежать отсюда, вовсе не от леса со всеми его опасностями. Нет, опаснее всех лесов и их обитателей для нее был один-единственный мужчина.

Кейт расположилась на походном стуле около своей палатки, собираясь закончить набросок противоположного берега. Она не обращала внимания на Девлина Маккейна, который вылез из своей палатки, установленной не более чем в шести футах от ее. Девлин Маккейн устроился так близко от нее, что она была уверена, что будет слышать, как он переворачивается во сне. Интересно, почему он установил их палатки так близко, нарочно, чтобы подразнить ее?

Вспышка света мелькнула перед глазами Кейт, что заставило ее оторваться от альбома. Маккейн приспосабливал зеркало для бритья, прикрепляя его кожаным ремнем спереди палатки и стараясь поймать лучи солнца. Он был без рубашки, хотя явно видел, что находится в поле ее зрения. Похоже, он не намеревался оказывать ей даже малую толику того уважения, которое, безусловно, оказал бы настоящий джентльмен.

Ладно, с ней теперь полный порядок, сказала она себе, борясь с очередным всплеском эмоций. Самой явственной из которых была злость. В конце концов она тоже член экспедиции, и с ней надлежит обращаться, как с любым другим человеком.

Теплый ветерок донес до ее лица знакомый сандаловый аромат. Она не могла воспрепятствовать образам, тут же заполнившим ее сознание: мужчина, выходящий из ванны, его тело, сплошь в тугих мускулах, так и лучится энергией.

Несколько минут назад он купался в реке. Правда, прежде чем скинуть одежду, он зашел в заросли в нескольких ярдах от нее. Его не было видно, но при каждом нежном всплеске, доносившемся до нее, ей представлялось, как вода ласкает его золотую кожу. Сейчас его кожа была еще влажной, мокрые пряди волос разметались по широким плечам.

Он собирался побриться перед обедом? Он брился каждый вечер перед обедом на борту парохода. Она точно это знала, так как днем его щеки были еще заросшими, искушавшими ее попробовать, какова эта черная щетина на ощупь, а каждый вечер, как и каждое утро, его щеки были абсолютно гладкими. Чарующий контраст.

Сквозь ресницы она наблюдала, как он поболтал кисточкой в мыльной пене, разведенной в белой фарфоровой чашке с отбитым краешком. Потом кончиком кисточки размазал белую пену по щекам и по шее, откинув голову назад, так что его черные волосы скользили по обнаженным плечам. Потом достал из заднего кармана бритву и раскрыл ее.

Она проследила взглядом, как солнечный свет отражается на его предплечье и плече. Четко очерченные мускулы двигались под гладкой кожей, завораживая ее. У нее начало покалывать ладонь от желания прикоснуться к нему, ощутить чарующее движение его тела своей ладонью.

Он неспешно соскребал мыло и черную щетину со своих щек, вытирая лезвие о полотенце, засунутое за ремень брюк. Странно, каким сокровенным ритуалом казалось ей это чисто мужское действо. Интересно, жены так же наблюдают за своими мужьями?

— Как движутся дела?

Кейт слегка подпрыгнула, услышав голос отца. Она подняла голову и увидела, что тот стоит рядом, а она не слышала даже, как он подошел.

— Прости, я не хотел испугать тебя, -Фредерик водрузил свой стул на песок рядом с ней. — Никогда бы не подумал, что ты такая прыгучая.

Девлин покосился, смывая мыло с бритвенного лезвия, одна черная бровь поднялась в молчаливом вопросе, когда он посмотрел на нее. Она проигнорировала этот жест, уткнувшись снова в свой эскизник.

— Хочу взглянуть, как идет работа, — сказал Фредерик, потянувшись к открытому альбому.

Кейт мгновенно захлопнула обложку, прихватив при этом пальцы отца.

— Прости, — прошептала она, когда он вскрикнул.

— Что-нибудь не так? — спросил Фредерик, потряхивая ушибленными пальцами.

• — Нет, просто я предпочитаю не показывать наброски, пока они не закончены. Фредерик нахмурился.

— С каких это пор ты начала стесняться своей работы?

Жар подползал по ее шее к щекам, она не могла скрыть румянца. Она чувствовала, что Маккейн смотрит на нее. Она могла только гадать, что он думает в этот момент.

— Мне не слишком нравятся эскизы, которые я сделала недавно.

— А, понятно. — По голосу отца она поняла, что он догадывается, что она что-то скрывает.

Ей надо побыстрее избавиться от набросков с Девлином Маккейном, она должна уничтожить их, все до одного. Но она никак не могла заставить себя вырвать из альбома те страницы.

— Не делайте этого, Девлин, — сказал Фредерик, взглянув поверх головы Кейт. — Вы же отрежете себе ухо этим лезвием.

— Я осторожно.

Кейт посмотрела на Девлина как раз в тот момент, как он отхватывал бритвой прядь волос из своей косматой гривы. Она прикусила губу, увидев, как на землю упал шелковый завиток. Малейшее неосторожное движение, и Маккейн не оберется неприятностей. Ей-то что, пусть увечит себя, если ему охота. Ей наплевать, уверяла она себя.

— В экспедиции меня всегда стригла Кети, — сказал Фредерик, опустив ладонь на ее плечо.

Предчувствуя, что может последовать дальше, Кейт ощутила, как быстро забилось ее сердце. Она взглянула на отца, но прежде чем она успела открыть рот, Фредерик определил ее судьбу.

— Пойду принесу ей ножницы, пусть сыграет роль Далилы.

Как только отец юркнул в палатку, Кейт бросила взгляд на свои руки. Как ей унять дрожь? И резать волосы Маккейна, а не свои пальцы?

Она ничего не могла с собой поделать. Она не перенесет его близости. Она не выдержит прикосновения шелковых волос, когда они заскользят между ее дрожащими пальцами. Может, все-таки попробовать? Нет, слишком опасно.

Но он испортит свою шикарную шевелюру, если она не поможет. К тому же ее отказ воспримется теперь как настоящая грубость.

Нет. Это невозможно. Надо срочно придумать какую-нибудь отговорку, решила она, глядя на Девлина.

В его глазах она прочитала то, что он сам думает по этому поводу. Ей почему-то показалось, что он скорее бы согласился сделать заплыв в компании аллигаторов, чем позволить ей приблизиться к нему. Отлично, оно и к лучшему, подумала Кейт, вставая на ноги.

— Я справлюсь сам, мисс Витмор. — Девлин повернулся снова к зеркалу.

— Что с вами, мистер Маккейн? — она уронила свой альбом на землю. — Боитесь, что я на самом деле Далила?

Девлин посмотрел на лезвие, которое он держал в своей руке, пригляделся к своему отражению в хорошо отполированной стали… да, ему только что вынесли приговор.

— Я совсем неплохо умею стричь.

Девлин не смотрел на нее, но точно знал, что ее подбородок гордо поднят, этот решительный жест означал, что она готовится к атаке. Он понимал, что стоит ему разок качнуть головой, она мигом откажется от своей затеи. Когда Фредерик принес ножницы, Девлин уже направлялся к стулу Кейт и усаживался на брезентовое сиденье.

— Не волнуйтесь, Девлин, Кети занимается этим уже много лет, — успокоил его Фредерик и ушел к реке, где были Эдвин и Остин.

Кейт постояла мгновение, изучая Девлина, — будто собиралась писать его портрет, в одной руке она держала ножницы, в другой — черепаховый гребень. Заходящее солнце пронзало светом ее непослушные локоны, которые выбились из толстой косы, свисавшей на ее спине. Они сверкали, как полированное золото вокруг ее лица, побуждая его намотать шелковые пряди на пальцы.

Он закрыл глаза, пытаясь избавиться от наваждения. Но с закрытыми глазами сильнее одолевали иные желания.

Ее пальцы скользнули в его шевелюру, их подушечки коснулись корней волос. Вокруг него расцвели розы, их бархатистые лепестки падали на него дождем, окутывая его ее ароматом. И за ароматом он уловил запах женщины, запах ее влажной кожи, гладкой кожи, соленой кожи, которую так хотел попробовать на вкус. Он тяжело сглотнул.

Она провела гребнем по его волосам, снова и снова, жесткие зубья мерно массировали его скальп. Нежными пальцами она распутывала сбившиеся пряди, и эти движения и возбуждали, и успокаивали одновременно. Волосы его были мокрыми после купания, и вода капала с них на плечи и грудь, лаская теплом его кожу.

— Ну а я искупаюсь попозже, дождусь вечера. — Ножницы тихонько защелкали, в то время как ее пальцы мягко сжимали его затылок.

Он пытался представить, как бы она выглядела, если бы на ней не было ничего, — кроме лунного света и воды. И как чувствовала бы себя в его объятиях… ее мокрая кожа ласкает его кожу… атласные бедра обвивают его талию, нежные кончики ее сосков трутся об его грудь. Желание, точно острое лезвие пронзило пах.

— Никаких купаний.

Она остановилась, ее пальцы замерли на его макушке.

— Вы купались, а почему мне нельзя?

— Можно Но только до наступления темноты, и чтобы кто-нибудь был рядом.

— Ясно Мне дозволили искупаться, но я должна устроить развлечение для всей экспедиции.

— В темноте плавать слишком опасно. Да и днем неожиданностей хватает.

Она затихла, молча стоя позади него, тепло от ее пальцев струилось на его обнаженную шею. Но даже и не глядя на нее, он знал, она состроила сердитую мину — нижняя губа прямо выпячена, в глазах голубой огонь, на щеках румянец. Боже милостивый, она была просто великолепна, когда сердилась.

— Хорошо, я подогрею чан с водой и принесу к вашей палатке, — сказал он, желая пригладить перышки, которые он растрепал. — Это вас устроит?

— Что ж, я вынуждена подчиниться. Ножницы закрывались с мягким стуком стали о сталь. Шелковые пряди спадали на его обнаженные плечи и грудь, щекоча его чувствительную кожу. В его сознании тут же возник образ женщины, с распущенными волосами, они ласкают его плечи, эти шелковые золотые нити скользят по его груди, в то время как она обволакивает его сладким теплом своего обнаженного тела.

— Вы всегда так заботитесь о своей внешности, мистер Маккейн? — спросила она, в ее голосе слышался укор, смешанный с любопытством.

— Я понял, что о мужчине часто судят по его внешнему виду.

Ее пальцы на секунду замерли, ухватив прядь волос на его затылке.

— Поэтому вы бреетесь каждый вечер перед обедом? — чуть помедлив все-таки спросила она.

• — Просто привычка.

— Понятно.

Он готов был поклясться, что в ее голосе проскользнуло разочарование. Неужели она воображала, что единственная причина того, что он нещадно драил себя бритвой — это ее присутствие? Он не мог себе не признаться, что в общем-то Кети Витмор попала в точку, не будь ее, стал бы он с таким тщанием выскребать каждый вечер свою физиономию. Но будь он проклят, если он этому английскому розовому бутону даст понять это… И так уж эта женщина забирает власть над ним.

Он услышал, как она глубоко вдохнула, почувствовал нежное копошение ее пальцев на своем затылке, потом снова щелкнули ножницы. Толстая прядь покатилась по его спине, роскошные волосы прилипли к его мокрой коже.

Теплый лен скользнул по его плечу, под ним было что-то слишком мягкое, чтобы быть ее рукой, слишком упругое, чтобы быть чем-нибудь, кроме холмика ее груди. Он почувствовал спазм в пояснице. Проклятье, он не мог припомнить, когда в последний раз женщина возбуждала его с такой легкостью.

— Вы чуть не испортили свои волосы этим безжалостным кромсанием. — Она встала напротив него, ее фигура всплыла темной тенью под его сомкнутыми веками.-Я вынуждена была срезать их до самых мочек.

— Это именно то, что я и собирался сделать. — Он поднял на нее глаза. Между светло-коричневыми крыльями бровей легла глубокая морщинка. — А вам что, нравились длинные?

Его вопрос, видимо, захватил ее врасплох. Она спешно скользнула в палатку, и он слышал, как Ножницы и гребень стукнулись о брезент.

— Мистер Маккейн, меня ни в малейшей степени не интересует, что вы решили сделать со своими волосами. Уверяю вас. — Она пробежалась ладонями по его плечам, смахивая остриженные прядки.

Он чувствовал, что ее тянет к нему и что ей это совсем не нравится, как и ему не нравится то, что его тянет к ней. Они не подходили друг другу, это было ясно, как день. Когда ее пальцы пробежались вдоль позвоночника, Девлин выгнул спину.

— Щекотно? — он услышал усмешку в ее голосе.

— Нет. — Щекотка не имела ничего общего с тем, что он испытывал. Он не мог вынести этого, только не зги легкие ласковые прикосновения, каждое из которых вызывало в его сознании грезы о том, как ее руки ласкают все его тело. Он встал и обернулся через плечо.

Она смотрела на него этим своим загадочным взглядом, сочетающим невинность и страсть, так смотрела, будто он был первым мужчиной, которого она видела, единственным мужчиной. Он сразу вдруг почувствовал, как жаркое солнце припекает его обнаженное тело и как она смотрит на него, будто хочет раздеть его до конца и ласкать, ласкать его — везде.

Сладкая боль нарастала где-то внизу живота. Если бы он был уверен, что она осознает действие ее взгляда, он немедленно схватил бы ее в объятия. Но он знал другое: она даже не догадывается о том, что делает с ним, да поможет ему Господь!

— Спасибо за стрижку. — Он отвернулся .от нее. Она умела сковывать его волю, он терял контроль над собой и оказывался на краю катастрофы.

Он направился к реке. Хотя понимал, что теплая вода не остудит пламя в его крови.

Бежать некуда! Ему нет избавления от этой пытки — быть около нее. В душе крепло ужасное предчувствие: мучения, которые он испытывает, будут становиться еще страшнее с каждым днем.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Здесь совсем неплохо, подумала Кейт, вечерний воздух освежал прохладой, и пока ни одного москита. Однако если верить Маккейну, очень скоро они встретятся с этими маленькими тварями. Она вымылась, как могла, в тазе с теплой водой. По крайней мере, ее тело было теперь чистым и прохладным, в первый раз за весь день она почувствовала себя хорошо. Во всяком случае физически. Но душу ее терзали тысячи эмоций, настолько разных, что когда они сталкивались, это было похоже на удар камня о кремень, белые вспышки так и сверкали, разжигая в ней раздражение и беспокойство.

Костру что-то нашептывал ветерок, подбрасывая сверкающие красные искры в воздух: они летели в сторону Девлина Маккейна и опускались на бледный песок, на лету успев превратиться просто в серую толу. Сквозь сомкнутые ресницы Кейт смотрела на мужчину, сидящего по ту сторону мерцающего огня. Он оперся спиной о бревно, больше похожее в лунном свете на отполированный камень, а не на дерево. Длинные ноги были вытянуты. Он что-то вырезал из длинного куска ножом, не тем, который он носил на бедрах, а совсем маленьким. Что он там мастерит? Похоже на флейту.

Девлин Маккейн был так погружен в свои мысли, что, видимо, не замечал никого вокруг и не слышал ни слова из того, о чем громко спорили ее отец, Эдвин и Барнаби. По поводу ирландского фольклора и его возможной связи с Атлантидой. О чем думал Маккейн? Было ли в его мыслях место для одной английской дуры, которая не в состоянии думать ни о чем и ни о ком, кроме него?

— Ты улетела за тысячу миль отсюда.

Кейт посмотрела на Остина. Подперев щеку рукой, он развалился на шерстяном одеяле, как-то странно улыбаясь, — будто что-то заподозрил.

— О, простите… Мой ход? — она опустила глаза на шахматную доску, лежащую между ними.

— Да, я уже минут пять в ожидании.

— О, -прошептала она, чувствуя, как жар подбирается к ее щекам. Она посмотрела на доску, пытаясь заставить свой разум хоть немного работать, он совсем не хотел ей подчиняться. Слева донеслось слабое шуршание песка, и она увидела, что к костру плетется Роберт. Он явился очень кстати.

— Вы уверены, что именно этого хотите? — спросил Остин, когда она захватила слоном его пешку.

В тот момент она не была уверена ни в чем.

— Думаю, что да. — Она отклонилась от доски, присев на пятки.

Остин тут же взял-ее слона конем, угрожая ферзю.

— Шах.

— О, Кети, дорогая. Не похоже, чтобы вы бросили вызов лорду Синклейру. — Роберт упал на колени на одеяло рядом с ней. — Или я ошибся? — он наклонился ближе. — Может, вы просто хорошо маскируетесь?

Кейт отвернулась. От Роберта разило виски, этот резкий запах пропитал его насквозь, смешиваясь с ужасной вонью немытого тела.

— Вы убьете себя, если не прекратите пить. Роберт, расхохотавшись, откинулся на спину.

— О, черт, мы все умрем от чего-либо. А уж в этом путешествии у нас будет предостаточно шансов на это.

— Интересно. — Остин поднял одну из захваченных пешек Кейт. Он покрутил в пальцах выточенную из красного дерева фигурку и пристально посмотрел на Роберта. — Почему вы решили отправиться в эту экспедицию?

— У меня не было выбора, старик. Никакого. — Роберт с трудом вытащил бутыль с виски из пиджачного кармана. Ему это удалось, но вместе с бутылкой он оторвал и кусок кармана.

— Уже поздно, Роберт. — Кейт заметила, как дрожит бутыль в его руках. — Почему ты не идешь спать?

— Да, уже поздно, слишком поздно что-то менять, как и старику Фаусту, — сказал он, в его интонации чувствовалось странное сочетание иронии и грусти.

Роберт вытащил пробку и сделал большой глоток, потом, опершись ладонью о бедро, доверительно наклонился к Остину, делая вид, что хочет с ним посекретничать.

— Знаешь ли, отец все еще надеется, что это путешествие даст мне шанс завоевать руку Кети. Я не ты, я с умом бы использовал миллионы Витморов. Так что, если ты еще не сделал ей предложения, повремени. Ради меня, старик. Может, она решится на этот отчаянный шаг, все-таки уже не девочка.

Его бесстыдство разожгло гнев Кейт.

— Вы уже, наверное, высосали все, что можно, из вашего отца?

Роберт кивлул.

— Я был ужасно гадким мальчиком, — сказал он, покачиваясь. — Очень гадким. Я сдружился с дьяволом, вы знаете. И боюсь, что по моей милости честный Эдвин очутится в богадельне. — Его плечо прижалось к ее. — А вы когда-нибудь вели себя как гадкая девочка, Кети? Неужели вы и на самом деле такая неприступная, какой кажетесь. Не скрою, эго очень мне интересно. Неужто вы до сих пор сохранили невинность?

Кейг посмотрела через доску на Остина. Свет от костра выхватывал из тьмы пол его лица. Оно было спокойным, как гладь глубокого озера безветренным утром. Он бесстрастно смотрел на Роберта, и только крепко стискивавшие пешку пальцы выдавали его гнев.

— Иди-ка ты спать, Роберт.

«Пока не наговорил еще чего-нибудь более мерзкого», — подумала Кети.

— Я видел тебя днем с Маккейном, ты подрезала ему волосы, — прошептал Роберт в ее ухо. — Будь осторожна, старушка. Он не нашего круга, ты понимаешь. Второй сорт, как говорится.

Гнев и возмущение охватили ее. Резко обернувшись, она толкнула его в грудь, и он опрокинулся на песок, как тряпичная кукла.

— Какое вы имеете право говорить о мистере Маккейне таким безобразным тоном.

— Смотри, что ты наделала, пролила мое виски. — Роберт тщетно пытался принять сидячее положение.

Остин вскочил и схватил его за руку. Одним рывком он поставил пьяного паяца на ноги.

— Мне кажется, тебе уже довольно.

Роберт, шатаясь, пытался освободиться от хватки Остина.

— Ты согласен?

Остин улыбнулся Роберту, его губы слегка дрогнули в черной бахроме бороды. Вот так, улыбался и молчал. Просто смотрел на Роберта, и отсвет пламени блуждал в его глазах, которые отливали полированным серебром. Кейт замерла на месте, не сводя глаз с Остина. Странной безмятежностью веяло от него; точно холодный ручей, окутала она, охлаждая ее гнев. Кажется, она не так одинока, как думала.

— Да, ты права, мне лучше пойти в постель, — прошептал Роберт. — Вы не поможете мне, лорд Синклейр? Я не очень твердо стою на ногах.

— Извините меня, — сказал Остин, улыбаясь Кейт. — Я не задержусь.

Она села, подогнув под себя ноги и смотрела, как они направляются к палаткам, Остин, высокий и стройный, и Роберт, привалившийся к нему. Лорд Синклейр поистине был блестящим мужчиной. Женщине легко попасть под его чары, и все же… ее взгляд блуждал по лагерю, пока не наткнулся на темный силуэт Девлина Маккейна. Тот наблюдал за ней.

Даже на расстоянии она чувствовала, как напряжен его взгляд, угадывала его желание. Оно горело в его глазах, как всполохи пламени этого костра, разделявшего их. Что-то в ней отзывалось на этот его взгляд, что заставляло ее сердце биться сильнее, мурашки тут же покрыли кожу и все ее тело переполнилось странным неведомым ощущением, которое она только училась понимать.

Он нахмурился. Его губы вытянулись в узкую полоску, — он снова опустил глаза на кусок дерева, который держал в руке. Кейт не сразу отвела взгляд, ожидая, что он опять поднимет голову, надеясь, что он отложит свою деревяшку и сядет рядом с ней, надеясь… что… что. .

Нет. Лучше ему оставаться подальше от нее. А еще лучше, если совсем далеко.

Она была в таком напряжении, что ощущала кожей прикосновение каждой ниточки на платье — при каждом вдохе. Она чувствовала эхо сердцебиения на кончиках грудей и внизу живота, медленный устойчивый пульс. Ее тело пульсировало от желания.

Оно охватило ее целиком, это наваждение, это вожделение, тяга к этому мужчине. В этом внезапно проснувшемся желании таилась опасность.

Кейт снова посмотрела на шахматную доску. Она похожа на пешку, которую кто-то переставляет с клетки на клетку, куда ему заблагорассудится. К чему же это приведет? Каким будет исход игры?

Было уже больше двенадцати, Девлин перевернулся на спину, позволив течению увлечь его, теплая вода лизала его обнаженное тело. Ветви и листья нависали над ним, деревья на левом и правом берегах тщетно тянулись друг к другу, оставляя Лишь узкую полоску темного неба между своими распростертыми лапами.

Конечно, глупо плавать в одиночку ночью. Он говорил об этом Кейт. Хотя он все тщательно проверил, в темной воде могла затаиться пиранья. А на берегу могли поджидать его жакаре. Но все это мало его сейчас беспокоило. Он перевернулся на живот и поплыл против течения, сильными гребками вспарывая воду. Его телу было нужно это, большая физическая нагрузка, чтобы оно истощилось и быстро заснуло.

Но он знал, что сон не принесет ему покоя. Придут сновидения, — они являются каждую ночь с того дня, как он встретил Кэгрин Витмор. Эти сновидения выматывали его и раздражали. Грезы, которые он и проклинал, и ждал.

Зато во сне он мог без страха касаться ее так, как ему хотелось. Зато во сне он мог стянуть с нее одежду и обнять это обнаженное тело. Он целовал ее тысячи раз. И чувствовал, как ее руки скользят по его телу. И как она сжимает его — будто не хочет отпускать.

Все это только во сне.

А что наяву? Снова и снова он ловит ее тайный взгляд, словно эта — кошечка вдруг обнаружила, что она тигрица и теперь выслеживает жертву. Все еще не уверенная в себе, не осознавая, что она, оказывается, хищница. И жадная. И он был ее добычей.

Что это, игра? Или она хочет посмеяться над своим галантным лордом, чего он, впрочем, вполне заслуживает? Или это что-то более серьезное?

Ну не дурак ли он, что у него в голове… Но все же ему хотелось верить. Ему необходимо было верить, что она что-то чувствует по отношению к нему.

Когда он вылез из воды, ветерок пробежался по его коже, покрывая ее пупырышками. Он замотал головой, стряхивая воду с волос, расправил плечи, подавляя желание взреветь от страдания. Он посмотрел на палатки, стоящие поодаль, как пирамиды. В ее палатке горела свеча. Издалека он смог различить ее силуэт, она сидела, склонив голову. Видно, не могла заснуть.

Что она сделает, если он придет к ней? Что она сделает, если он уляжется рядом с ней, и мягкий песок будет ласкать их тела? Что она сделает, если он даст ей то, чего она тайно, подсознательно хочет на протяжении уже нескольких недель?

В нем ожили его грезы. Он представил, как срывает ночное платье с ее тела и гладит нежную кожу, впиваясь в каждый дюйм ее тела губами, зубами, языком.

Да, эта женщина околдовала его — красотой, силой, жаркой своей чувственностью. Он хотел ее. Но не на время. Не для того, чтобы унять боль в паху и пояснице. Он хотел постоянно быть рядом с ней, защищать ее и обнимать, и чтобы так продолжалось вечно.

Вечно.

Глупые мысли.

Лучше выкинуть все это из головы, Маккейн. Только полный кретин позволит завладеть собой женщине, до которой даже не может дотронуться. Но как ему спастись? Как? Ведь она рядом круглые сутки. То ее колени терлись о его спину в каноэ, то ее нежный голос звенел в его ушах, то ее чарующий аромат заполонял его до головокруженья. Он обреченно подумал, что не в состоянии остановить эту сокрушительную лавину.

Как только он добрался до оставленной на берегу одежды, до него донеслись крики. Страх вонзился в его сердце, как нож.

— Кейт!

Он побежал на крики, взметая на бегу песок из-под ног. Выстрел. Еще и еще. Боже милостивый, что же случилось?

Свеча выхватила ее силуэт за желтоватой материей палатки. Она стояла, вытянув вперед руки. Девлин чуть не сорвал полог, когда ворвался внутрь. Она тут же повернулась, целясь ему в грудь пистолетом. Он, споткнувшись, застыл, глядя в эти широко раскрытые, испуганные глаза, чувствуя, что его жизнь в ее руках. Вдруг она выстрелит? От страха…

— Девлин, — закричала она, бросаясь к нему на грудь, обнимая его руками за талию.

— Кейт, — прошептал он, хватая ее руками. Он прислонился щекой к ее волосам, прижимая ее крепче, вдыхая ее аромат.

Это был не сон, а женщина, настоящая, теплая, прикрытая лишь тонкой материей, под которой таились ее прелести, к которым он так долго стремился. Он мог ощущать каждый изгиб ее тела, скользящего по нему: страстное тепло ее грудей, ласкающих его грудь, мягкую выпуклость живота около своего паха, нежные линии бедер. Он чувствовал, как напряглись его мускулы, запульсировала кровь, и судорожно пытался совладать с собой. Он чувствовал, как его тело налилось возбуждением и сжалось.

— На вас совсем нет одежды-Она отшатнулась и подняла на него глаза, около его поясницы болтался теплый ствол ружья.

— И это очень ощутимо. — Девлин продолжал держать ее, хотя она попыталась вырваться. Он знал, что вокруг них собрались всполошенные люди, их вопросы сыпались на его обнаженную спину. А что касается его переда, в данный момент его лучше никому не демонстрировать.

— Что вы делаете? — спросила она, когда он начал отступать к ее кровати, которая представляла из себя брезент и одеяла, раскиданные по песку.

— Мне нужно одеяло.

Придерживая ее впереди себя, он старался скрыть предательские знаки его возбуждения. Но чтобы взять одеяло, ему пришлось отпустить ее и нагнуться над кроватью. Когда он уже выпрямился и начал обматывать мягкий голубой хлопок вокруг своей талии, он заметил, что она не в силах пошевельнуться. Она смотрела на него широко раскрыв глаза и открыв от изумления рот.

На этот раз ему не удалось скрыть желание, которое она всегда умудрялась пробуждать в нем. Несомненно, именно это заставило леди мило покраснеть.

— Кети, что случилось? — спросил Фредерик, проталкиваясь сквозь толпу. — Мне показалось, я слышал выстрелы.

— Кто-то пытался залезть в мою палатку. Я слышала, как оно царапалось и ворчало. Поэтому я выстрелила.

Фредерик посмотрел на Девлина, И в смятении нахмурил свои темные брови.

— Девлин, что случилось с вашими брюками? Девлин почувствовал жар на щеках.

— Я купался, когда услышал выстрелы.

— Купался, — сказала Кейт-Ночью.

— Да. — Девлин пробрался сквозь толпу и высунул голову из палатки. У него не было настроения объяснять кому бы то ни было свои действия.

Роберт и Барнаби охраняли вход в палатку Кейт. Они отступили, позволяя Девлину выйти, и набросились на него с расспросами. Он не потрудился отвечать. Он зашагал к задней стороне палатки.

Остин Синклейр был уже там. Ползая на четвереньках около палатки, он изучал дыры в толстом брезенте. Когда подошел Девлин, он поднял голову. На освещенном луной лице была написана тревога.

— Кажется, ягуар. — Остин указал на глубокие отпечатки лап на мягком песке.

Девлин и Остин дошли по следам до леса.

— Нет крови. — Девлин повернулся к Остину. — Похоже, она промахнулась.

— Я рада, — сказала Кейт.

Оба повернулись на голос. Она стояла рядом с палаткой, сжимая руками талию. Ее волосы были заплетены в толстую золотую косу, спадающую ниже лопаток, лунный свет скользил по завиткам, будто пытался распутать тугие локоны. Голые ступни высовывались из-под белой хлопковой рубахи. Она выглядела совсем как маленькая девочка, и Девлину пришлось сделать над собой усилие, чтобы не броситься ее обнимать.

Кейт посмотрела на свои ноги, зарываясь пальцами в песок.

— Мне было бы не по себе, если бы пострадало какое-нибудь животное, если из-за меня оно было бы обречено на страдания и медленную смерть.

Девлин увидел, как Остин направился к Кейт. Он видел, как он провел рукой по ее щеке, видел, как она подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза. И он почувствовал боль в груди, острую резкую боль, — оттого, что он не мог сделать того, что так сильно желал.

— Кто-нибудь видел Эдвина? — спросил Фредерик.

Девлин оглядел группу людей, собравшихся в лунном свете. Все начали искать, даже индейские гребцы и люди, которых наняли в качестве носильщиков. Но Эдвина Мелвилла нигде не было. Неужели он исхитрился не проснуться среди всего этого шума? Или его не было в палатке, когда подошел ягуар?

— Роберт, ваш отец был в палатке, когда вы уходили?

— Нет. — Роберт посмотрел на остальных, выражение его лица становилось напряженным, — Нет, его не было.

— Ягуар, — прошептала Кейт, поворачиваясь к Маккейну.

— Вы не думаете, что с ним что-нибудь случилось? — спросил Фредерик.

Девлин осмотрел весь лагерь. Тот, кого они искали, пересекал пляж, направляясь к своей палатке.

— Я думаю, он вышел прогуляться. Посмотрите туда, на пляж.

— Эдвин! — воскликнул Фредерик, бросаясь навстречу другу. Остальные побежали следом.

Эдвин вытащил сигару изо рта и резко глянул через плечо, как будто ждал нападения с тыла; потом он посмотрел на компанию, приближающуюся к нему.

— Друзья, что значит вся эта суматоха?

— Ягуар пытался проникнуть в палатку Кейт. — Фредерик сжал руку друга. — Мы беспокоились-, не повстречался ли ты с ним.

— Ягуар? — густые седые брови Эдвина поднялись. — Слава Господу, нет. Я только вышел пройтись. Все. Мне нужно было размять ноги.

Эти люди ведут себя в джунглях Амазонки, как в Гайд-парке, подумал Девлин.

— Мистер Мелвилл, это не очень хорошая идея — бродить по окрестностям без нужды, особенно в темноте.

Эдвин перекатил сигару во рту.

— Да, я запомню это.

Все же у Девлина было нехорошее предчувствие, что этот джентльмен не откажет себе в прогулке и в следующий раз, если его осенит такая мысль.

Когда все разбрелись по своим палаткам, Девлин пошел к берегу, туда, где он оставил свою одежду. Он был слишком возбужден, чтобы спать, слишком измучен и полон желания. Он потерял голову из-за этого английского розового бутона, просто помешался. И он абсолютно ничего не мог сделать, чтобы остановить этот бред.

С одеялом Кейт, обернутым вокруг его талии, он смотрел с берега на темную воду и прислушивался к ночным джунглям, которые ночью жили более полной жизнью: кричали птицы, верещали обезьяны, и еще был слышен низкий рев в отдалении. Он надеялся, что большая кошка убирается подальше от лагеря. Он надеялся, что зверь не хочет смерти. Это была территория ягуара; и они вторглись на его территорию.

Он напрягся, почувствовав, что кто-то приближается. Даже не оборачиваясь, он знал, кто это.

— Ягуар украл ваши брюки, мистер Маккейн? Девлин набрал в легкие воздуха и только потом повернулся к Кэтрин Витмор.

— Я думал, вы отправились в постель.

Она пожала плечами, ее коса шевельнулась от этого движения, и на ней замерцал лунный свет.

— Я не могу заснуть.

Три фута белого песка разделяли их. Ему хотелось одолеть эти несколько шагов, хотелось схватить ее и, повалив на песок, овладеть ею. Но он понимал, что не только три фута разделяют их. И он знал, что не может преодолеть этот барьер и подойти к ней.

— Я думала, слишком опасно плавать в реке ночью. — Она указала голой ногой на его одежду, с ее ноги посыпался песок.

— Да, это очень опасно.

— Для меня, но не для вас?

— Для всех.

Она потерла предплечья руками.

— Мистер Маккейн, я очень вас прошу не подвергать опасности свою жизнь таким отчаянным образом. Дело не только в этих прожорливых пираньях, но у вас может свести ногу судорогой, или вы наткнетесь на одно из затопленных бревен, которые мы пытались объехать весь день, или… ну, в общем, не.очень умно плавать в одиночку в любое время.

Он улыбнулся.

— Беспокоитесь за меня?

Она отвернулась, посмотрев на реку.

— Хотя вы доставили нам немало хлопот, прежде чем удалось уговорить вас поехать с нами в джунгли, я бы не хотела, чтобы что-нибудь случилось с вами. И не столько потому, что этим вы поставите нас в ужасное положение. Я чувствую какую-то ответственность за вас, потому что вы долго не хотели соглашаться, а мы настаивали на этом.

— Вот уже долгое время я сам забочусь о себе. Никто не заставлял меня отправляться в это путешествие. Никто не может быть ответственным за меня.

Она смотрела на воду, сжимая руками талию. Девлин наблюдал за ней, борясь с желанием, пульсирующим внутри него. Господи, как же страшно хочется ему обнять ее, почувствовать ее нежное тело своими руками.

Спустя некоторое время она подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

— Я не хочу, чтобы что-нибудь случилось с вами, Девлин Маккейн.

Эти слова были сказаны таким тихим голосом, что вначале он подумал, что ему послышалось. Уже долгое время никого не заботило, что с ним будет — если быть точным, то всю жизнь. И вот она смотрит на него своими огромными голубыми глазами и говорит ему, что ей небезразлично, жив он или нет.

Что-то доброе распахнулось внутри него, что-то слишком хрупкое и мимолетное. В этот момент он понял, что пожертвует своей жизнью, если потребуется спасти Кейт. И в этот же момент он отчетливо понял, что она слишком прекрасна для такого, как он, человека без отца и матери, у которого нет дома и нет будущего.

Нет, Кэтрин Витмор заслуживала большего. Она заслуживала красивого молодого мужа, который в один прекрасный день мог сделать ее маркизой или герцогиней, человека, который даст ей то, что не мог дать Девлин, человека, который будет достойной парой ей.

— Идите спать. Вам надо поспать. У нас впереди трудный день.-Бесконечный, подумал он, вспоминая о мягком прикосновении ее колен к его спине.

Она медлила, глядя на него, ее собственное желание выдавали ее глаза. Он чувствовал ее влечение; оно притягивало, как и ее аромат, доносимый до него ветерком и заполнивший все его естество. Она мучила. его, дразнила его, призывая его обхватить ее руками. Она явно хотела его, по крайней мере, сейчас.

И если он дотронется до нее, он возьмет ее, прямо здесь, на песке. Если он дотронется до нее, она упадет ему на грудь, а потом раскинет свои великолепные мерцающие белизной бедра и позволит ему проникнуть в тайну тайн ее плоти. Его кровь заструилась по жилам быстрее, а тело напряглось в ответ на этот откровенный призыв в ее глазах.

Девлин не двигался. Он знал, что на нее действует магия джунглей. Здесь ты все время чувствуешь, что твоя жизнь может закончиться в любой момент. И это заставляет тебя желать того, что ты еще не изведал, а изведав — утром пожалеть о случившемся. Но ему совсем не хотелось, чтобы эта женщина о чем-нибудь потом жалела…

Он сглотнул, с трудом заставив себя заговорить.

— Идите в кровать, Кейт. — Он отвернулся от нее. Иди. Оставь меня… Если ты сейчас же не уйдешь, игра закончится.

Он почувствовал, что она подошла ближе. Он почувствовал нежное прикосновение ее пальцев на его обнаженной спине. Боже, знает ли она, что она с ним творит? Или она просто решила отрабатывать на нем мастерство соблазнения? Неужели она решила поэкспериментировать на нем и, раздразнив его, вкусить запретного плода, а потом сбежать в надежные руки Остина Синклейра?

В душе его разрасталась ярость, обида за все, о чем он мечтал в своей жизни, за все, в чем ему было отказано. Гнев, смешанный с возбуждением, разливался по его венам, лишая его силы сопротивляться. Он повернулся. Он обнял ее за талию и притиснул к своей груди. Он уловил проблеск удивления на ее лице, прежде чем закрыл глаза и скользнул ртом по ее мягким губам.

Он целовал ее совсем не с нежностью, которую так хотел показать ей. Его чувства были слишком уязвимы, чтобы он мог позволить ей догадаться о них, а потом растоптать. Одной рукой он стащил одеяло со своих бедер, выставляя напоказ красноречивое свидетельство своего неодолимого желания. Она начала сопротивляться, отталкивать его за плечи, но он прижимал свой напряженный член к ее животу, прорываясь языком через мягкую перемычку ее губ, без слов говоря ей о том, что он хотел сделать.

— Этого ты хочешь от меня, Кейт? — спросил он, лаская губами ее губы.

Он не дал ей возможности ответить. Он запустил руку в ее стянутые на затылке волосы, держа ее так, чтобы она в этом настойчивом поцелуе почувствовала то, что он так жаждал подарить ей. Другой рукой он нашел под мягким хлопком ее грудь и обхватил пальцами упругий холмик, сжимая сосок между большим и указательным пальцами.

Он почувствовал, что она тяжело задышала, выгнулась, и услышал резкий всхлип, рядом с его ртом. Он понимал, что шокирует ее. И знал, что она возненавидит его за это. И понимал, что он должен ее отпустить.

Она прижалась к нему, разжала кулаки на его плечах и заскользила ладонями по его спине, лаская его кожу мягким теплом, потом зарылась руками в его волосах. Она открылась ему, ее губы трепетали, ее язык нащупал кончик его языка.

Она сдалась.

О Боже, она млела в его объятиях, и он был не вправе удовлетворить ее желание.

Он открыл рот, делая свой поцелуй еще нежнее, позволяя ей почувствовать сладкое течение чувства внутри него. Он хотел ее, она была нужна ему более всего на свете. Она была его пристанищем. Она была его жизнью.

Он провел рукой по ее спине и по выпуклостям ее ягодиц, прижимая ее к пылающим чреслам, чтобы она почувствовала, как сильно он хочет ее. Она тяжело и прерывисто дышала под его губами, но не отодвигалась, вверившись ему полностью, упиваясь каждым новым ощущением.

Желание в нем возросло до физической боли, резкой и мучительной. Он нуждался в ней больше, чем в воздухе. Медленно он проводил подушечкой большого пальца по ее соску, желая почувствовать упругий бутон своей кожей, желая вкусить ее, показать ей, как он обожает ее.

Кейт прижималась к нему всем своим телом, ее груди набухли, живот скользил по его возбужденной плоти. Он слегка постанывал около ее губ, горя желанием. Все увиденные сны не могли сравниться с этим мгновением яви, с этой сладкой мукой чувствовать се теплое тело, скользящее по нему, ощущать вкус ее языка. Но он понимал, что ею владеет только возбуждение. И ничего более. Ее тела ему было мало, а на большее он рассчитывать не смел.

Он не мог взять ее. Не так. Он знал, что после минут близости ее охватит сожаление.

Он не мог взять ее. Не сейчас. Скорее всего, никогда.

Она застонала, когда он отнял у нее свои губы, и пододвинулась к нему сама, когда он отступил назад. Он не мог смотреть на нее, зная, что вынужден отвергнуть ее, отвергнуть свое собственное мучительное желание. Девлин повернулся к ней спиной, чтобы не видеть этого лица, этих мягких раздвинутых губ и полузакрытых глаз, как будто она только пробуждается ото сна.

Мечты.

Он всю свою жизнь гонялся за мечтой. Ему нужно было больше.

— Иди спать, Кейт.

Он чувствовал, что она стоит позади него; оп чувствовал ее смущение, ее нерешительность. Он сжал кулаки, борясь с побуждением повернуться к ней, так как знал, что один взгляд, и все будет потеряно.

— Вы хотите, чтобы я ушла? — прошептала она.

О Боже, не испытывай меня. Он не мог взять ее. Он знал, что потом, после упоения страстью, его отвергнут, — он не хотел пережить этого унижения, этой муки.

— Я не связываюсь с богатыми маленькими девочками, которые хотят поиграть с огнем и вовремя сбежать, пока он не спалил их. Не играй со мной, ты можешь сгореть.

— Значит, вы поцеловали меня только для того, чтобы преподать урок.

Девлин глубоко вдохнул. Посмотреть ей в лицо равносильно катастрофе. Он хотел слишком многого; держать ее в объятиях, целовать, но знать, что потом тебе не бросят в лицо обвинение. Он хотел не мимолетного счастья, а того, на что он не мог рассчитывать — быть рядом с ней всю жизнь, всю жизнь держать ее в объятиях.

— Правильно. — Он старался, чтобы голос получился строгим. — А теперь отправляйся в постель, пока я не решил воспользоваться тем, что ты мне предлагаешь, пока ты не опрокинулась на свой милый задик и пока я не очутился у тебя между ног.

Он услышал, как она, задыхаясь, произнесла:

— Мистер Маккейн, я не имела намерения…

Он закрыл глаза, молча умоляя ее уйти, зная, что ему потребуется много силы воли, чтобы вынести эту мучительную пытку.

— Я не сделаю больше ошибки и не буду искать вашего общества в будущем, несчастный зануда.

Она ушла, не сказав более ни слова, оставив только аромат роз в холодном ночном воздухе. Он сделал глубокий вдох, втягивая в себя этот аромат, будто перед ним рассыпали розовые лепестки.

Так будет лучше, пытался убедить он себя. Пусть лучше она считает его выродком. Пусть эти великолепные голубые глаза сверкают ненавистью, когда она смотрит на него.

Но как это мучительно. О Боже, как это больно Он чувствовал себя так, будто она засунула нож между его ребер, и каждая мысль о ней заставляла лезвие поворачиваться.

Прошло много времени, прежде чем он повернулся и посмотрел на ее палатку. Свеча погасла. И он мог только молиться, чтобы она нашла покой во сне, покой, который, он знал, ему никогда не обрести.

Он вошел в реку, зная, насколько опасно находиться в этой теплой темной воде, но его не останавливало то, что это купание может стоить его бесполезной жизни.

Кейт пыталась остановить их, но не могла. Крупные слезы катились из уголков ее глаз и скрывались в волосах на ее висках. Она повернулась, прижавшись мокрой щекой к подушке. Как ужасно превращаться в существо, которое было ей непонятно. Как ужасно чувствовать все это сразу: желание, злость, разочарование… вожделение.

О небеса, неужели вожделение сделало все это с ней? Разве она просила, чтобы… Нет! Она только хотела почувствовать его руки снова; она только хотела поцелуев. Ведь так? То, что он сказал, это было подло, он все придумал. О, Господи, но ведь он сказал правду. Боже! Если бы он не остановился, она бы в следующее мгновение лежала на песке в объятиях Девлина Маккейна, и ее невинность стала бы одним лишь воспоминанием.

Она провела языком по своим губам, чтобы ощутить его вкус. Его запах пропитал ее, он мучил ее дурманящими воспоминаниями: руки Девлина, обвитые вокруг ее талии, его губы, прильнувшие к ней, сладостное ощущение его набухшего паха, приникшего к ее животу.

Теперь желание стало еще невыносимее. Чем больше новых ощущений он ей открывал, тем острее становилось ее любопытство, тем большего она хотела: так разжигают костер, подбросят одну ветку, потом другую… и потухшее было пламя разгорается с новой силой…

Что же с ней творится?

Сколько она себя помнила, она презирала мужчин за то, как они воспринимают ее внешность. Что из того, что они находят ее красивой? Это только оболочка, им дела нет до содержания ее души. И поэтому она придумала для себя маску. Она решила прожить жизнь спокойно, без изматывающих переживаний, она не позволит заманить себя в сети мужского коварства.

И вот что из этого получилось, ока ревет, как какая-то дурочка, потому что этот мужчина не хочет ее. Она не стала ему желанной, даже когда сама бросилась в его объятия.

Она вытерла глаза уголком наволочки. Пора это прекращать. Хватит безумствовать. Это у нее просто из-за жары, из-за того, что кругом опасность, из-за… из-за взгляда его серебряно-голубых глаз, из-за его походки, и голоса, и запаха его кожи.

О Господи, она хотела обуздать свои чувства. Она скорее согласится пройти по горящим углям, чем позволит одурачить себя этому мужчине снова. Она не хотела быть затянутой в эту круговерть, в засасывающую воронку примитивных инстинктов.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

«Не обращай на него внимания. Не обращай на него внимания. Не обращай на него внимания»… — повторяла скороговоркой Кейт подсознательно, снова и снова, в одном ритме с ударами весел, взрезающих воду.

«Не обращай на него внимания». Она не хотела смотреть на напрягшиеся мускулы на широкой спине Девлина Маккейна, просвечивавшей сквозь мокрый белый хлопок рубашки, которая шевелилась при каждом его движении.

«Не обращай на него внимания». Она не хотела замечать завитки его черных волос над воротником.

«Не обращай на него внимания». Она не хотела дышать, так как с каждым вдохом она ощущала завораживающий аромат сандалового дерева и мужского тела.

«Не обращай на него внимания. Не обращай на него внимания. Не обращай на него внимания».

Невозможно. Легче не обращать внимания на солнце, палящее с неба. Легче не замечать влажный воздух, заключивший ее в крепкие объятия, пока вся ее одежда не намокла, пока у нее не начало покалывать кожу, пока она чуть не закричала. Но самое невыносимое — видеть, что ему с легкостью удается не замечать ее. Прошло одиннадцать дней с того происшествия на берегу. Одиннадцать дней, а Девлин Маккейн едва смотрел на нее.

— Я ужасно волнуюсь, — сказал Фредерик, наклоняясь к ней. — Мы скоро должны будем увидеть приток.

Кейт посмотрела через Плечо, чувствуя себя виноватой, так как совсем позабыла про приток, который им был нужен.

• — Но мы еще не доплыли до водопада.

— Мы уже близко. Слышишь?

В первый раз Кейт услышала отдаленный шепот падающей воды. Она обернулась и посмотрела на северный берег. Там лес был гуще, — поднимался из воды непроходимой зеленой стеной. Согласно карте Рандольфа маленький приток — рукав — протекал вокруг водопада, постепенно поднимаясь, и потом соединялся с главным руслом. Если они не найдут приток, это будет означать, что им придется тащить каноэ по берегу. А судя по густой растительности и холмистой поверхности, это будет опасно, если вообще возможно.

Отдаленный шепот воды нарастал, но вот водопад зарокотал в полную силу. А притока все еще не было видно. Вода огромными каскадами падала сверху и, пролетев более шестидесяти футов, обрушивалась вниз, вспениваясь и разбрасывая холодные брызги. Кейт чувствовала неистово бурлящие струи, их удары о деревянное дно каноэ.

По команде Девлина мужчины подгребли поближе к берегу. Он повернулся и посмотрел мимо Кейт — на сидящего под тентом Фредерика.

— Мы развернемся и осмотрим все еще раз, — крикнул он, пытаясь заглушить шум водопада. — На этот раз мы будем держаться берега.

Девлин отвернулся, не взглянув на Кейт. Ей страшно захотелось запустить обе руки в его волосы и хорошенько оттаскать его за шелковистые вихры. Чтобы хоть чем-нибудь напомнить ему о своем существовании. Пусть вспомнит, что она не невидимка, и у нее очень даже заметная оболочка. Она хотела, чтобы он понял: она терпеть не может, когда ее игнорируют. Но она, конечно, ничего этого не сделала. Просто почувствовала, как к глазам подступили слезы, слезы унижения. Спасибо еще, что от водопада поднимался туман и скрывал пелену слез на ее глазах.

Неужели это она, Кейт. Она ведь никогда не плакала. И всегда гордилась своим умением держать себя в руках, не давать волю эмоциям. Ей не следует думать о Девлине Маккейне. И не имеет никакого значения, чем именно заслужила она его немилость. Но, похоже, на этот раз ее хваленая выдержка здорово ее подвела.

Они подгребли так близко к дереву, что натолкнулись на толстые свисающие лианы. Когда только остановились, Кейт заметила удава, свернувшегося на низко свисающей ветке не более чем в десяти футах от каноэ, его голова была величиной с ее кулак. И они надвигались прямо на него. Инстинктивно она пододвинулась к Маккейну, прикоснувшись к его спине, с удивлением заметив, что он вздрогнул. Он не мог спокойно вынести ее прикосновение, подумала она, чувствуя, как сжалось ее горло от порыва, которому она боялась дать определение.

Он повернул голову, показывая ей свой нахмуренный профиль и старательно не глядя ей в глаза.

— В чем дело?

— Там, — прошептала Кейт, указывая на змею. Девлин повернулся кругом и продолжал грести, как будто не замечал огромного удава и то, как тот глядит на них. Они были уже совсем близко, так близко, что могли прикоснуться к нему, если бы протянули руку за борт каноэ или удав решил повернуть свою голову немного вперед. Эта тварь смотрела на них, ее красный язык показывался в щели пасти.

— Вы не собираетесь что-нибудь предпринять? — прошептала она.

— Вы хотите, чтобы я выстрелил в него?

— Это было бы кстати.

— Если я замечу, что у него есть намерение позавтракать вами, я пристрелю его, в противном случае я не вижу повода убивать животное, которое просто занимается своими делами.

В том, что сказал Маккейн, была логика. В другое время она, может быть, восхитилась бы его милосердием. Но в тот момент ей было очень трудно думать о милосердии. Ведь змея, как ей казалась, была очень заинтересована человечками, приближающимися к ее территории. Только когда они оказались вне пределов досягаемости этой ужасной рептилии, она смогла вздохнуть спокойно.

— Что вы думаете? — Девлин снова оглянулся на Фредерика, когда они добрались до узкого ручья, впадающего в реку, вход в который был наполовину скрыт за ветками и лианами.

— Кажется, здесь давненько никто не проплывал. Это и понятно, прошло восемьдесят лет с того момента, как Рандольф предпринял свое путешествие.

Девлин отодвинул назад свою шляпу и провел рукой по бровям. Его рубашка прилипла к груди. Кейт посмотрела на свои руки, стремясь не замечать темные тени черных завитков под его влажной рубашкой.

— Кто-то пробирался здесь только в прошлом месяце, во всяком случае, так все выглядит, — сказал Девлин.

Фредерик оглянулся на узкий ручей.

— Я не уверен, что это и есть тот рукав, который нам нужен. Вполне возможно, но все же не могу сказать с полной уверенностью. Но он находится примерно в том самом месте, которое указывает Рандольф. Он говорит, что правильный путь отмечает большой камень, целый монолит. Если мы на верном пути, мы заметим его на первой же миле.

— Хорошо. — Девлин надвинул шляпу совсем низко. Посмотрим, куда он нас приведет.

Прорубив путь среди лиан и веток, закрывающих вход, они начали грести по узкому ручью. Было похоже, будто они ползут по земле, так как поток был менее чем четыре фута шириной. Деревья, росшие по берегам, сплетали над их головой ветви, образуя длинный зеленый туннель, пахнущий влажной землей и листвой.

Солнце здесь едва пробивалось сквозь путаницу ветвей и лиан. Вереницы маленьких желтых птичек, очень похожих на канареек, вспорхнули с деревьев и летели какое-то время над каноэ, напевая как церковный хор, и потом скрылись в деревьях.

— Там, посмотрите туда. — Внезапно Фредерик схватил Кейт за плечо.

Кейт посмотрела в указанном направлении и увидела каменный столб, возвышающийся на шесть футов над землей в нескольких ярдах от берега. Хотя лианы покрывали большую часть его поверхности, около вершины было заметно высеченное изображение орла с распростертыми крыльями.

Фредерик высунулся с бока каноэ и посмотрел назад, на лодки, следующие за ними.

— Эдвин, посмотри туда, — крикнул он.

Хотя Эдвин ехал в последнем каноэ, голос Фредерика пронесся по живому туннелю, и Эдвин высунул голову из кабины и посмотрел на монолит. Спустя некоторое время он повернулся к старому другу.

— Индейское племя, — крикнул он и забрался снова под свою зеленую крышу.

— Индейское племя, — пробормотал Фредерик, поворачиваясь к Кейт. — Он просто отказывается признавать очевидное. Как теперь он может отвергнуть дневник Рандольфа? Неужели это не доказывает все? Откуда мог Рандольф узнать об этом притоке, если он сам здесь не побывал?

— Предполагаю, что мистер Мелвилл скажет вам, что Рандольф мог побывать здесь в поисках материала для книги, которую он так и не написал. — Девлин улыбнулся, оглянувшись на Фредерика.

Фредерик наклонился вперед, оперся локтями о бедра и положил подбородок на сложенные руки.

— А вы, Девлин? Начинаете верить?

Долгое время Девлин не отвечал; когда он проплывал мимо монолита, на его красивом лице была написана тоска. Хотелось бы Кейт узнать, о чем он сейчас думает. И еще хотелось бы, чтобы у нее было право спросить об этом.

— Рад бы поверить. Приятно было бы узнать, что хоть какие-то сказки становятся явью.

В этот момент ей потребовалось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы не прикоснуться к нему. Он выглядел таким молодым, таким уязвимым, таким невероятно завораживающим. Она хотела обвить его руками крепко-крепко, и вместо всего этого она должна была сидеть и смотреть на него. Словно поняв, что она за ним наблюдает, Девлин обернулся.

В первый раз за одиннадцать дней он взглянул прямо ей в глаза и первый раз за одиннадцать дней она смотрела прямо в его серебряно-голубые глаза. Они были такими же прекрасными, какими она их запомнила, полными скрытого света. Она очень хотела бы глядеть в эти глаза целыми днями всю свою оставшуюся жизнь, но при взгляде на нее этот свет потускнел, лицо его посуровело и замкнулось, он отвернулся.

Кейт почувствовала, как у нее закружилась голова, как будто он дал ей кулаком по челюсти. Она отвернулась и посмотрела на густой лес, мучительно желая скрыться в этом изумрудно-зеленом лабиринте. Но куда ей убежать от своих собственных мыслей и чувств?

Джудит провела носовым платком по шее, вытирая пот с кожи, особенно под расстегнутым воротником. Маленький кусочек обшитой кружевом ткани не мог ей помочь. Она никогда еще не оказывалась в подобной жаре. И никогда еще не чувствовала себя такой несчастной и жалкой. Как этот воздух мог быть таким влажным, ведь никакого дождя? За эти одиннадцать дней было слишком много дождей, слишком много духоты, слишком много волнений.

Она смотрела на водопад, шумящий в сотне ярдов от них, жблая попасть под струи воды, под холодный каскад.

— Лейгтон, надеюсь, ты не думаешь, что мы должны взобраться наверх? Я с трудом представляю себе это.

Он повернулся, брови слегка сдвинулись, исказив прекрасное лицо.

— Если наши друзья взобрались туда, так же сделаем и мы. — Он поколебался, посмотрев на ближайший берег, улыбка сгладила напряженные черты. — Но кажется, наши друзья пошли по другому пути.

Джудит проследила направление его взгляда. В нескольких футах впереди от них в реку впадал ручей, вход туда был недавно прорублен, на ветвях и лианах были заметны свежие срубы. И к одной лиане был привязан кусок белой тряпки. Ее не удивило то, что Лейгтон запустил еще одну змею в компанию Витмо-ров и Маккейна. И его сообщник усердно старался, чтобы они не потеряли след.

Она посмотрела на полоску белой ткани, развевающуюся на ветру. Что Лейгтон сделает, когда он схватит экспедицию Витморов? Он в самом деле убьет всех?

Образ Девлина Маккейна вспыхнул в ее воображении. С того самого дня, как она впервые увидела его красивое лицо, его образ преследовал ее днем и ночью. Мысль о том, что он может лежать окровавленный у ног Лейгтона, заставляла ее дрожать даже в знойном воздухе.

Лагерь, который они разбили, оказался очень маленьким: узкая полоска белого песчаного берега и небольшая полянка, расчищенная ими среди джунглей. Не слишком просторно. Не слишком просторно, чтобы можно было спрятаться от Кейт и ее английского маркиза. Девлин подбросил горсть хвороста в огонь. Он не мог даже посмотреть в ее направлении.

Она сидела, скрестив ноги, в нескольких ярдах от Остина Синклейра, а теперь держалась ближе к своему галантному лорду. А почему бы и нет? — подумал Девлин. Она собиралась выйти замуж за этого человека. Он почувствовал, как его грудь сжалась от желания, которое он не мог подавить. О Боже, как бы он хотел, чтобы она была далеко-далеко от него.

— Делает багры для ловли рыбы, кажется. — Барнаби потыкал веткой в костер и подбросил туда еще прутьев и кусков дерева. Дым поднялся едкими серыми клубами и окутал зеленый купол над головой. — Я думаю, что они скорее друзья, чем любовники.

Девлин нахмурился.

— Они вполне могут быть и теми, и другими. Барнаби улыбнулся, в уголках его глаз появились морщинки.

— Я полагаю, что тебе больше бы хотелось, чтобы они были только друзьями.

— Ну и что из того, Барнаби? Что из того? — Девлин уставился в оживший костер. — У меня нет ничего, что нужно этой леди.

— У леди могут быть другие идеи на этот счет.

— Да уж. — Девлин посмотрел через плечо на Кейт и Остина. — Но эти идеи не имеют ничего общего с полным счастьем.

— Девлин, разрешите оторвать вас на минуту, — сказал Фредерик, выходя из своей палатки. — Я хотел бы обсудить с вами кое-что важное. Извините, пожалуйста, Барнаби.

Фредерик взял Девлина под руку и повел к прибитому к берегу бревну, внимательно оглядев лагерь; будто хотел увериться, что им никто не помешает.

Никого вокруг не было. Эдвин прогуливался по берегу, не в силах усидеть в лагере.

— Нельзя держать человека на привязи, — сказал он как-то Девлину. Роберт дремал под пальмой на дальнем конце лагеря, из-за виски он мало что соображал, поскольку пил целый день. А Кейт была слишком занята Остином, чтобы замечать кого-либо еще.

Девлин сел рядом со стариком на бревно и увидел, ч го Фредерик вынимает клочок бумаги из кармана.

— Я нарисовал это для вас этим утром. — Фредерик развернул белый пергамент. — Это копия карты Рандольфа.

Девлин взял лист белой бумаги и внимательно посмотрел на четко выведенные линии и символы.

— Я думал, вы не хотите, чтобы кто-нибудь видел это.

— Я не хочу, чтобы карта попала в плохие руки. Но если что-нибудь случится со мной, я бы хотел, чтобы вы помогли Кейт найти город. — Он улыбнулся и потрепал Девлина по плечу. — Я верю, что вы не откажете мне.

В улыбке этого человека Девлин чувствовал неподдельное тепло и симпатию. Да и он сам чувствовал то же по отношению к нему, доверял ему, будто был членом его семьи, а не чужаком.

Эти эмоции опасны. Можно слишком привязаться к этим людям. Девлин должен отдавать себе отчет, что наступит время, когда они уйдут из его жизни. Он смотрел на карту, хорошенько ее запоминая, поскольку намеревался ее уничтожить.

Позади раздался смех Кейт во влажном воздухе. Девлин обернулся и увидел, что они вместе с Осгином Синклейром идут сюда. Ее улыбка озарила солнечным светом тень, теплая, как лето, и сияющая только для одного мужчины — для Остина Синклейра. У Девлина защемило в груди от желания окунуться в тепло ее солнечной улыбки.

— Не хотите присоединиться к нам? — Остин держал смастеренные им багры для ловли рыбы, четыре длинных бамбуковых палки с заточенными концами. — Мы идем на ловлю обеда.

— Только не я, мне не везет на рыбалке, — сказал Фредерик. — Может быть, вы хотите пойти, Девлин?

Казалось, Кейт не особенно желает находиться в его обществе. В самом деле, она смотрела на своего отца так, будто хотела задушить его за то, что он пригласил Девлина. Ей не нужно было волнений. Меньше всего на свете Девлину хотелось быть третьим лишним в компании Кейт и галантного лорда.

— Нет. Вы идите. Но будьте осторожны. Помимо обычной рыбы здесь полно пираний.

— А как мы узнаем, какая из них какая, мистер Маккейн? — спросила Кейт.

Холод пробежал по его жилам, когда она посмотрела на него, вся ее теплота скрылась за пологом холодного презрения.

— Пиранья — это та, что будет пытаться пообедать вами, а не наоборот, профессор.

— Как забавно.

— Вы уверены, что не хотите… — начал Остин.

— Пошли. — Кейт схватила Остина за руку. — Скоро стемнеет. В тропиках ужасно быстро темнеет. Появятся москиты и нам не поздоровится.

— Скажите, чтобы кто-нибудь развел большой костер, — сказал Остин, оглядываясь через плечо, так как Кейт тащила его к реке. — Надо же будет поджарить улов.

Девлин смотрел, как они шагали по узкой полоске берега, пока не исчезли за стеной пальм. Они выглядели довольными, улыбались, наслаждались обществом друг друга.

Целую жизнь. Остин и Кейт проведут всю жизнь вместе. Девлин почувствовал, как сжалось его горло, когда представил себе такую сцену: мужчина и женщина просыпаются в объятиях друг друга, или сидят вместе напротив рождественской елки, или стоят, обнявшись, около кроватки ребенка. Но в каком-то укромном уголке сознания он сам, а не лорд Остин Синклейр, был рядом с этой женщиной.

Страшная штука эти мечты. Они заставляют вас поверить, что вы действительно можете достать звезду с неба.

— Они как брат и сестра.

Девлин посмотрел на отца Кейт. У него был такой понимающий взгляд. Девлин с досадой подумал о том, что он, наверное, снова позволил чувствам печально отразиться на своем лице.

— Они подходят друг другу. — Он снова уткнулся в карту. Ему совсем не хотелось говорить о Кейт и Остине. Он не хотел даже думать о них. — Похоже, что мы выйдем в главное русло через несколько дней. Четыре юта пять, это зависит от того, насколько точна карта.

— Да, мне тоже кажется, что они подходят друг другу, — сказал Фредерик, явно не желая уклоняться от темы разговора. — Но мне все кажется, что им чего-то не хватает. Но чего, искры в сердце, быть может?

Влечения, подумал Девлин. Женщины зачастую чувствуют любовь по отношению к одному мужчине и влечение к другому.

— Искры вспыхивают и гаснут. Чтобы строить совместную жизнь, требуется нечто более надежное.

— И вы думаете, у них есть это нечто?

Девлин глубоко вдохнул в себя запах, смешанный с ароматом кофе, который варил Барнаби.

— Я не думаю, что меня это касается.

— Мне кажется, я не имею права… — Фредерик запнулся, услышав крик Кейт. — О Боже! Девлин, что вы…

Девлин уже вскочил на ноги и бросился бежать по берегу, его сердце дико билось о ребра, мысли, одна другой страшнее, метались в его мозгу. Миновав череду пальм, он увидел ее Она сидела на песке, облокотившись на руки, ее ноги были вытянуты впереди. Даже с расстояния пятидесяти футов он заметил выражение боли на ее лице.

Остин стоял на коленях около нее. Левая штанина его брюк была оторвана, и он перевязывал ее обнаженную икру пониже колена. Он не поднял голову, когда Девлин опустился на песок рядом с Кейт.

— Что случилось?-спросил он.

Она взглянула на него, ее глаза были полны ужаса.

— Змея. Она укусила меня.

Девлин почувствовал сильнейший удар в грудную клетку. это его бил ужас, словно у страха был кулак чемпиона по боксу.

— Как она выглядела? — Он расстегивал свой ремень.

— Серо-коричневая, кажется. Она набросилась на меня из зарослей.

Фер де лянс, или жарарака. Гадюки. Их укус смертелен.

Девлин сорвал пояс с талии и затянул его на ее бедре, у нее вырвался стон, когда он закрепил тугой узел.

— Спокойно, милая, — прошептал он, поглаживая ее по виску. — Остин, разрешите мне осмотреть рану.

Остин, казалось, не слышал: он смотрел на свою руку, которой обхватил ногу Кейт, у него было такое напряженное лицо, как будто он пытался вытянуть из нее яд усилием воли. Девлин вытащил нож из футляра и схватил руку Остина. Его тело было горячим от усилия, с которым он сжимал раненую ногу.

— Остин, я должен высосать яд.

Остин посмотрел на него, будто только что заметил его.

— Да. — Он сел на пятки, отпустив руку. — Делайте все как надо.

Отпечаток его длинных пальцев остался на мягкой коже Кейт, и в центре, где была ладонь Остина, выступила кровь на месте двух маленьких дырочек.

— Сейчас будет больно, Кейт. Вдохните поглубже. — • Она была ядовитая, да? — прошептала она.

Он практически не сомневался в этом. И он знал, что мало что может сделать, чтобы спасти ее о г смерти И снова раздался резкий невидимый удар в грудь. О Боже, она не могла умереть!

— Просто наберите побольше воздуха в легкие. Кейт сжала руку Остина, когда Девлин разрезал ее кожу, от одной ранки до другой. Он чувствовал напряжение ее тела, слышал, как она резко втянула воздух, когда он засосал кровь и яд из разреза.

Смутно Девлин слышал, как вокруг них начинают собираться остальные, их голоса отдавались эхом в его ушах, где пульсировала кровь. Он слышал взволнованный голос Фредерика, срывавшийся в общем гуле на фальцет; голос Остина, низкий, строгий, спокойный. Он старательно высасывал кровь, ощущая ее вкус, сплевывая ее и моля Бога, чтобы высосать достаточно яда, чтобы спасти ей жизнь.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Кейт, .сморщившись, пила из кружки, которую ей дал Девлин. Виски. Она всегда не выносила его вкуса, гак же как и вкуса других крепких напитков. Эта кружка дряни казалась уже не такой противной, как предыдущая, которую Девлин заставил ее осушить. Он сказал ей, что это поможет ослабить боль, и нога действительно болела меньше. Сколько кружек она выпила? Две. Нет, три. Да, три кружки виски. В ее палатке было душно, воздух был спертым, так как отец и Девлин сидели с ней.

— У меня все онемело. — Она откинулась на подушку, смеясь, чувствуя странное головокружение. — Наверное, я выпила слишком много виски.

Девлин посмотрел на влажную массу клейких листьев, которые он приложил к ее икре, его лицо исказилось от боли. Он украдкой посмотрел на нее, потом снова опустил глаза и занялся припарками. Все же она успела заметить ужас в его взгляде. Этот страх и невыразимая печаль заставили ее задрожать.

— Эго не из-за виски? — спросила она, пытаясь говорить твердым голосом. — Я умираю?

— Сейчас, Кети, ты не должна так говорить — Фредерик наклонился ближе, зажав ее левую руку между своими ладонями. Он стоял на коленях около ее постели, как и Девлин. Увидев их обоих на коленях, она поняла, что дела совсем плохи.-Ты выздоровеешь. Непременно.

Горящая свеча отбрасывала отблески на лицо ее отца, сверкавшие в нескрываемых слезах. Только не это. Бедняга видел, как умирала его жена, а теперь он видит, как умирает она. О, было невыносимо смотреть на это.

— Пожалуйста, отец. Почему ты не хочешь выйти и проветриться?

— Кети, я… О, Кети. — Он уронил голову ей на руки. — Мне не следовало брать тебя в это путешествие.

Она подняла руку, намереваясь прижать пальцы к его губам. Но его лицо дрожало.

— Послушай, — прошептала она, промахнувшись и попав пальцами в его подбородок. — Я здесь, потому что я хотела быть здесь. А теперь выйди ненадолго. Все будет хорошо. — Она будто проглатывала слова. Это тоже от яда?

Фредерик встал на ноги, пригнувшись в низкой палатке. Долгое время он смотрел на нее, слезы спадали ему на щеки. Он выглядел совсем разбитым, и она ничего не могла сделать для него.

— Иди. И не волнуйся.

Он повернулся и вышел, оставив ее наедине с Девлином Маккейном. Она на миг испугалась, что Девлин тоже захочет выйти, чтобы не присутствовать при смерти. О, как тяжело было встретить собственную смерть. Она хотела, чтобы Девлин побыл с ней.

— Вы не уйдете, правда?

Девлин посмотрел на нее, в его глазах вспыхнуло удивление.

— Нет, я никуда не собираюсь.

— Я слышу, как вы играете на флейте ночами. Он дотронулся до флейты, которая высовывалась из его ботинка.

— Простите, я не хотел тревожить вас.

— Ничего страшного. Мне нравится, как вы играете.

Он взял еще один сочный лист. На нем выступила белая молочная жидкость, когда он приложил его к ее ноге. Она наблюдала за ним, замечая, как дрожат его пальцы.

— Я мало знаю о вас.

Он оторвался от своего дела, его правая рука оставалась на листьях на ране.

— Обо мне и знать особо нечего. Мерцающий свет от свечи выхватил его лицо из тени. Он выглядел усталым, раздраженным, неистовый гнев пульсировал в нем. Она хотела дотронуться до его лица, разгладить напряженные морщины около его полных губ, смягчить глубокую складку между его черными бровями своими пальцами. Он оттолкнет ее, если она дотронется до него?

— Где вы родились?-спросила она, сжав руками кружку, испугавшись своей невольной мысли.

— Я не знаю точно. Думаю, в Новом Орлеане. — Он посмотрел на мокрые листья. — Я был оставлен в сиротском приюте в Новом Орлеане, когда мне было два года.

Брошенный в два года. Бедняжка. Бедный милый Девлин.

— Ваша мать была больна?

Он поколебался мгновение, прежде чем ответил.

— Я не знаю.

— Наверное, так и было. Иначе как бы она могла оставить такого прелестного маленького мальчика?

Он старался не смотреть на нее.

— Думаю, у нее были на то основания.

— Я никогда не видела своей матери. Я убила ее, знаете ли. Она умерла при родах.

Он посмотрел на нее, складка между его бровями стала глубже.

— Вы не должны винить себя в ее смерти.

— Да, конечно. Но временами я виню себя за это. Они так любили друг друга. Я видела, как иногда, ночами, оторвавшись от занятий, мой отец тихо плачет над портретом матери. Кажется, это нечестно? То, что он потерял ее и взамен получил только меня.

— Он любит вас, Кейт.

— Да, я знаю. Я — все, что осталось от нее, вы же понимаете. Я и воспоминания. — Она поднесла кружку к губам, край стукнулся о зубы, когда она попыталась сделать глоток, и виски разлилось по подбородку. Она теряла координацию и чувствовала себя сонной, как будто жизнь медленно вытеснялась глубоким темным забвением. Это и есть первый признак надвигающейся смерти?

— А теперь он теряет и меня. Бедный отец. Девлин приблизился к ней, взял кружку из ее руки.

Он вытер пальцами ее мокрый подбородок, поймал на лету струйку, стекавшую по шее, дотрагиваясь до нее с такой нежностью, что у нее перехватило дыхание. Прошло так много времени с тех пор, как он в последний раз касался ее, и он был так сдержан с ней в последние дни, что она подумала — существует ли эта нежность, которая, как ей казалось, только что блеснула в его потайных глубинах.

— Я бы хотела еще пожить. Я столько не испытала в этой жизни,

Он провел пальцами по изгибу ее подбородка, какое мягкое прикосновение, как приятно чувствовать его кожу. Он был нахмурен, его челюсти крепко сжаты, как будто он боролся с чем-то внутри себя.

Если бы у нее было время, смогла бы она запечатлеть образ этого мужчины на холсте? Портрет языческого бога. Она представляла, как его портрет висит на стене в ее спальне в Лондоне. Но ведь она никогда больше не увидит Лондона, и у нее не будет возможности написать этот портрет.

Странно, но она не чувствовала боли, только силы постепенно оставляют ее. Было трудно смотреть: лицо Девлина расплывалось, а она так хотела видеть его четко. Его образ она унесет с собой в могилу.

— Вы не поцелуете меня, мистер Маккейн?

Он выглядел изумленным, и она подумала, что он откажет ее последней просьбе. Она знала, что это ее последнее желание в этой жизни, так как ощущала, что темнота подбирается к ней.

— Пожалуйста.

— Кейт, — прошептал он.

В его глазах что-то сверкнуло. Неужели слезы? Слезы, похожие на яркие звезды в сумеречном небе? Но нет, должно быть, она ошиблась. Девлин Маккейн никогда не стал бы плакать.

Она ощутила его теплое дыхание на своей щеке, а затем почувствовала его полураскрытые губы, скользящие так мягко. Она вдыхала запах его кожи, знакомый аромат сандалового дерева и мужской плоти. Казалось, прошла вечность с тех пор, как он поцеловал ее в прошлый раз. Так это было давно. Что она выжидала? Зачем боролась с собой?

Он обвил ее руками и так крепко прижал к груди, что она чувствовала как бьется его сердце. А ее все глубже затягивала пустота, жизнь утекала из ее тела. Она пыталась выбраться из этого мрака. Она хотела остаться здесь, с Девлином…

Что-то теплое и влажное упало на ее щеку. Что это было? Она попыталась обвить руками его плечи, но ее тело уже не повиновалось ей. Она хотела обнять его. Обнять… но было уже слишком поздно.

Темнота смыкалась над ней, унося ее в мир забвения. Темнота…

Девлин почувствовал, что ее губы стали неподвижными, его щеку овеяло мягкое дуновение ее последнего дыхания.

— Кейт, — прошептал он, отодвигаясь и глядя на ее безжизненное тело. О Боже, не может быть!

Да, он знал, что ей суждено умереть. Знал с первой минуты, что нельзя побороть смертоносный яд.

— О Боже, Кеш, — шептал он, прижимая ее к груди, словно хотел отдать ей собственную жизнь, его слезы падали в ее спутанные золотые волосы.

Боже, он не вынесет этого. Однако его сердце все еще продолжало биться, отзываясь в ее неподвижном теле. Он все еще был жив, даже после того, как умерла его душа, думал он, кладя ее голову на подушку. Он смахнул волосы с ее бровей, растрепанные завитки скользнули по его пальцам.

Так недавно она была полна жизни, которая в ней так и кипела. А теперь ее — лицо спокойно и неподвижно, ее длинные темные ресницы опущены, губы раскрыты, а кожа так бледна при свете лампы. Все еще прекрасная, но пустая сейчас. Умерло пламя. Умерли упрямство и воля. Умерла женщина, которую он любил.

Любил Любил? Он старался бороться с собой. Но только в этот момент понял, насколько тщетными были все усилия. Да, он любил ее. И он будет любить ее всегда. Завтра. И послезавтра. И через год. До самой своей смерти он будет любить эту женщину.

Он тихонько коснулся губами ее сомкнутых век, кончика носа и, наконец, губ.

— Прощай, любимая, — прошептал он, прикрывая тонким хлопковым одеялом ее лицо.

Он вытер пальцами слезы на щеках и, сделав глубокий вдох, вышел из палатки.

Фредерик ждал, стоя спиной к палатке Около костра на песке сидели Эдвин, Роберт и Барнаби, все в упор смотрели на Девлина, ожидая рокового сообщения. Охваченный горем, Девлин все же заметил, что нигде нет Остина Синклейра. Он оставался с Кейт недолго, заставил ее выпить порошок от головной боли и ушел. Думала ли она об Остине в последний момент, хотела бы, чтобы он был рядом с ней?

Услышав шаги Девлина, Фредерик обернулся. В мерцании костра Девлин увидел слезы, блестевшие на его темно-голубых глазах.

— Она умерла, да? — сказал Фредерик, глотая слезы, почти шепотом. — Кети умерла.

Умерла! Девлин снова ощутил боль в груди. Он не стал ничего говорить: он просто кивнул, зная, что никакие слова не утешат отца, только что потерявшего свою дочь.

Фредерик сложил руки на груди, поникнув под тяжестью горя.

— Кети, — бормотал он. — Моя милая маленькая девочка.

Девлин опустил руку на плечо Фредерика. Он ничего не мог сказать, но чувствовал потребность хоть как-то поддержать этого человека.

— Фредерик! — это кричал Остин, выбегая из тени на дальнем конце лагеря. — Я нашел ее.

Девлин обернулся и посмотрел па Остина. Тот несся вприпрыжку, зажав трехфутовый кусок лианы п руке. Когда он подбежал ближе, все заметили, что он улыбается, даже смеется. Девлин сжал кулаки. У него возникло неодолимое желание как следует расквасить аристократический нос Остина Синклейра.

Фредерик посмотрел на Остина, как на сумасшедшего.

— Остин, Кети…

— Посмотрите, — сказал Остин, протягивая серый кусок лианы. — Змея, которая укусила Кэтрин. На ней остался даже клочок ее брюк.

Девлин взял кусок лианы из руки Остина. Она была дюйм в диаметре, с двумя острыми кончиками. На одном все еще висел маленький, в бело-голубую «елочку», клочок брюк Кейт. Неужели это правда?

— Кейт, должно быть, наступила на нее, и она продырявила ей ногу, — сказал Остин.

Девлин отшвырнул лиану н бросился назад в палатку, Фредерик поспешил за ним. Кейт лежала в той же позг, с лицом, прикрытым голубым покрывалом. Чувствуя, как сердце бьется где-то у самого его горла, он встал на колени и откинул одеяло.

Боже, пожалуйста, пожалуйста, разреши ей жить. Он боялся до нее дотронуться, боялся разрушить хрупкую надежду, затеплившуюся внутри его сердца. Когда он все-таки решился приложить пальцы к жилке на ее шее, она вздохнула и уткнулась в подушку, как спящий котенок.

— Боже милостивый, — прошептал Фредерик. Жива! Страшная тяжесть свалилась с него, он весь дрожал. Он чуть было снова ее не обнял, но вовремя взял себя в руки. Он так хотел обнять ее. О Боже, как он хотел обнять ее. Надо уметь смотреть в глаза реальности. Да, она жива, но для него — недосягаема. Все же он удержался и погладил ее по щеке. Кейт тихо икнула.

— Она же пьяная, — сказал Девлин, поднимаясь на ноги. Он повернулся к Фредерику и улыбнулся.-Сдается мне, что завтрашним утром у леди будет страшная головная боль.

— Слава Богу, — сказал Фредерик, в его голосе тоже дрожал смех.

У нее кружилась голова. По мере того как исчезла сонная одурь, головокружение делалось все сильнее. Точно дюжина демонов копошилась у нее в голове и били там в барабаны. И ее желудок — о, нет, о нем лучше вообще не думать. И почему-то болела нога.

Пытаясь не шевелиться, она с трудом открыла глаза. Около нее на брезенте сидел мужчина. Она разглядела выпуклость его плеча под белой льняной рубашкой, черные вьющиеся волосы.

Что-то промелькнуло у нее в памяти. Девлин Маккейн обнимал ее этой ночью? Он целовал ее? Или это все лишь еще один из преследующих ее снов? Змея. Была змея. И она умерла на руках у Девлина Маккейна. Она точно помнила, как она умирала…

— Ну, Спящая Красавица, пора пробуждаться.

Кейт попыталась вглядеться в расплывающееся лицо, склонившееся над ней, в эти серебряно-голубые глаза.

— Мистер Маккейн.

— Хм-м, похоже, вы еще не проснулись как следует.

Когда она окончательно проснулась, лицо отдалилось; она увидела аккуратную черную бороду вокруг улыбающихся губ.

— Остин, — прошептала она, дотрагиваясь до него рукой. Рука была слишком крепкая и теплая, чтобы быть иллюзией. — Я жива?

Он поднес ее руку к своим теплым губам, его борода коснулась ее кожи.

— Абсолютно жива.

— Но как? Змея не была ядовитой?

Остин с облегчением расхохотался. Впрочем, он старался смеяться не слишком громко.

— Змея была совсем не змеей. — Он повернулся и что-то поднял с брезента. — Вот что тебя укусило.

— Но я не понимаю. — Кейт уставилась на длинный обломок темно-серой лианы. — Я же точно видела змею.

— В тот момент, когда эта штуковина вонзилась в тебя, она наверняка очень напоминала змею.

Кейт покачала головой и тут же пожалела об этом неосторожном движении.

— Почему я чувствую себя так, будто провела неделю на бурном море? — спросила она, прижимая пальцы к барабанящим вискам.

— Вероятно, потому, что я напоил вас вчера вечером, мисс Витмор.

Сердце Кейт часто заколотилось о ребра при звуке этого мрачного голоса. Она поглядела туда, откуда он донесся-у входа в палатку стоял Маккейн. Хотя его могучее тело загораживало практически весь свет, она сумела разглядеть его лицо. Но понять, что он думает, было невозможно. В этих прекрасных чертах не отражалось ничего… ничего, что ей так необходимо было знать… Смутные воспоминания минувшей ночи забрезжили в ее сознании. Точно стайка прозрачнокры-лых бабочек, они дразнили ее, почти неуловимые, заставляя ее сомневаться в том что было… или не было?

Она помнила, как этот мужчина обнимал ее. Она помнила, как он нежно прикасался к ее лицу, помнила уже знакомый ей вкус его губ. И, кажется, на глазах блестели слезы. Неужели это был сон? Глядя в это непроницаемое лицо, она все больше начинала сомневаться в этих нахлынувших на нее видениях. Наверное, она опять грезит.

— Это придаст вам сил, — сказал Девлин, передавая Остину кружку, завернутую в белое льняное полотенце. — Осторожнее, профессор, она горячая.

— Спасибо, — сказала она, когда Остин передал ей кружку. От светло-коричневой жидкости поднимался пар, окутывая ее щеки сладким мятным ароматом. — Простите, что доставила вам столько хлопот вчера. Сама не понимаю, как я могла принять лиану за змею.

— Ты наступила на довольно толстую ветку, — сказал Остин. — Было очень легко спутать.

— Я уверена, что видела ее. — Кейт посмотрела в кружку. — По крайней мере, мне кажется, что я видела ее.

— В такую минуту рассудок с кем угодно может сыграть злую шутку. — Остин откинул назад прядь волос, упавших на ее щеку.

— Если бы это действительно была змея, профессор, вы бы уже были мертвы. — Не сказав больше ни слова, Девлин повернулся и вышел из палатки.

— Интересно, что я такого сделала… за что он меня так не любит, — невольно прошептала она.

— Я не думаю, что он не любит тебя.

Она посмотрела на Остина и обнаружила, что он смотрит на нее пытливым взглядом, в самую ее душу. От этих нежных серых глаз невозможно было скрыть ни одного секрета. Она уткнулась в кружку, расстроенная тем, что не смогла сдержать свои чувства.

Почему ей так больно оттого, что какой-то мужчина совсем к ней равнодушен? И мало того, он считает ее чопорной и совершенно неженственной, и ни чуточки не привлекательной.

— Меня не слишком заботит, что думает обо мне Девлин Маккейн, ты понял?

— Неужели? А я думал, ты находишь его интересным.

— Я нахожу его бешеным. — Кейт взяла кружку обеими руками, полотенце, которым она была обернута, было теплым. — Он высокомерный и грубый… и… и дикий. Очутись он в пещере, он почувствовал бы себя как дома.

— Думаю, и я не очень-то от него бы отличался, если бы никогда не знал семейного уюта и с двенадцати лет был предоставлен сам себе.

— Вы два совсем разных человека.

— И у нас совсем разное происхождение. — Он положил руку на поднятое колено и посмотрел наружу.

Кейт тоже посмотрела в ту сторону. В нескольких ярдах от берега стоял Девлин и, подбоченившись, наблюдал за погрузкой багажа в каноэ. Он выглядел как диктатор, командующий легионом, покоривший не один город своим мечом. И один лишь взгляд на него заставил ее сердце сжаться, а пульс бешено забился.

— Слишком часто о людях судят по внешнему виду, — сказал Остин, наблюдая за Девлином, — Возьмем хотя бы мистера Маккейна. Раз он завел казино, его автоматически считают подозрительной личностью. Чуть ли не преступником. А я нахожу его очень порядочным человеком, во всех отношениях. Он очень умен и достоин уважения.

— Очень уж колючий, к нему не подступиться — Кейт глотнула из кружки, которую ей принес Девлин, чай был с мятой и чем-то еще. — Настоящий дикобраз, готовый уколоть каждого, кто приблизится.

Остин улыбнулся.

• — А ты загляни под колючую оболочку. И ты увидишь, что у мистера Маккейна тоже есть мечты — как и у большинства из нас.

Кейт посмотрела на чай.

— Ты всегда видишь в людях только хорошие качества, смотри, это может обернуться большим разочарованием и даже бедой.

— Да, Кейт, есть люди, которым нельзя доверять. Люди, которые готовы выкрасть твою душу. Хотя некоторые из таких людей выглядят совершенными ангелами.

Скрытая печаль в его голосе заставила ее посмотреть ему в лицо. Но он смотрел не на нес. Он смотрел на узкий вход в палатку — будто видел там что-то такое, что было недоступно ей. Кого же он там углядел? Ангела, который пытался украсть его душу?

Она видела, как Девлин Маккейн шел вдоль берега, прочь от нее. Она не хотела думать о нем и его мечтах. Потому что думать о Девлине Маккейне было очень опасно. В первый раз в жизни ее душу искушал ангел, темный ангел этого мрачного рая.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

— Солнце. — После пяти дней путешествия по узкому рукаву реки, пяти дней в темном зеленом туннеле, Кейт наконец увидела над головой яркий солнечный свет и блики, мерцающие у верховьев ручья. При каждом взмахе весел они приближались к этому свету. — А я уж и не надеялась, что снова увижу солнце.

— А я не надеялся, что мы снова войдем в главное русло. — Фредерик наклонился к дочери, которая сидела напротив него. — Но, признаюсь, я тоже очень рад снова увидеть солнце. Незавидная, однако, жизнь у крота.

Приглушенный ропот водопада эхом отдавался в зеленом туннеле, напоминая отдаленный зов сирен, который, казалось, доносился отовсюду. Лучи солнца пробивались сквозь поредевшие над главным руслом зеленые арки. Казалось, что она никогда еще не видела таких ярких лучей, они пронизывали золотом насыщенный влагой воздух. Еще несколько ярдов, и они выберутся из этого мрачного зеленого туннеля.

Она наклонилась вперед, навстречу солнцу, как лиана, которая тянется к полному соком дереву. Она мысленно уговаривала гребцов поторопиться, ей не терпелось очутиться под солнечным светом. И тут ее щеки снова коснулось тепло, струящееся от тела Мак-кейна, его завораживающий аромат, которым она не могла надышаться.

Солнечный свет тут же для нее померк. И густой зеленый лес, и далекие водопады, и верещанье обезьян, и щебет птиц — все куда-то отступило, заслоненное образом этого мужчины. Она не могла отвести взгляд от Маккейна. Она впитывала в себя каждое его движение, не отрывая взгляда от мускулов спины, от мокрых черных волос, завивающихся на концах, вдыхая запах соленого мужского пота.

Тяга к нему становилась все невыносимее. Это ужасное влечение овладевало ею все больше, подпиты-ваясь от его энергии, растворенной в воздухе. Это влечение поглотило ее целиком.

Этот мужчина окончательно завладел ее рассудком. Он был в каждом ее сне. Он был с ней наяву и днем и ночью. Он был всегда рядом, околдовывая ее своими серебряно-голубыми глазами, возбуждая ее каждым движением своего могучего тела.

И еще воспоминания. Она не могла забыть, как его губы скользили по ней, как его руки обнимали ее, как его тело распалялось при этом. О небеса! Ей хотелось большего. Ее ждет катастрофа, если она не научится обуздывать свои чувства и это ужасное влечение. Она Должна это преодолеть.

Внезапно последовал резкий толчок. Кейт ударилась бедром о бок каноэ. Это они вошли наконец в главное русло. Под днищами лодок бурлила вода. Она билась о борта, брызги летели в лицо Кейг, и ее одежда намокла. Течение властно увлекало их хрупкие лодки вниз.

Каноэ кренились на бок. В отдалении нарастал раскатистый шум водопада. Кейт вцепилась в борта. Ее сердце внезапно сжалось от страха и больно ударилось о грудную клетку.

Она смотрела на Девлипа, так смотрит тонущий на единственного своего спасителя. Девлин боролся с течением, врезаясь веслом в быстро текущую воду. Мало-помалу нос каноэ сдвинулся, и они снова поплыли вверх по течению.

— Все будет в порядке-Фредерик схватил Кейт за руку. — Эти люди знают, что делают.

— Да, конечно, — сказала Кейт, оглядываясь через плечо.

Они проплутали целых пять дней по узкому извилистому каналу, для того лишь, чтобы очутиться в нескольких сотнях ярдов над водопадом, который находился у входа в рукав. Они были так близко, что она различала пороги, над которыми клубилась белая пена. Так близко, что она словно прикасалась к дымке, к этому мерцающему над водопадом облаку, которое притягивало к себе солнечный свет и разносилось ветром. Слишком близко, чтобы позволить себе быть спокойной.

Над Амазонкой спускались сумерки Кейт понимала, что солнце вскоре ускользнет от них. А гребцы сидели на веслах весь день, не вставая; сколько они еще смогут выдерживать борьбу с течением. А вдруг они сорвутся? Что тогда?

Она ухватилась за весло, лежащее на дне каноэ. Вода хлестала о борт, брызги летели ей в лицо, заволакивая глаза. В ушах ревел водопад, смеясь над жалкими потугами простых смертных.

— Кети, будь осторожна!

Течение ударило в весло, пытаясь выбить его из рук Кейг. Она села повыше, чтобы удобнее было опустить весло в воду. Каноэ подбросило как раз в тот миг, когда она наклонилась над бортом. А в следующий миг она вдруг ощутила себя невесомой — ее выбросило ударом за борт, и река распростерла ей свои объятия.

— Кети!

Сквозь рев водопада она расслышала голос отца, но бурная вода увлекала ее в свою пучину. Она боролась с течением. Она вынырнула как раз тогда, когда Девлин нырнул с каноэ и поплыл к ней.

Она плыла против течения, яростно работая руками и ногами. Река высасывала силы из ее тела, она уже почти не могла бороться с течением, ее относило все дальше.

Вода заливалась в нос, когда на нее накатывали огромные волны. Она сопротивлялась, но ее руки и ноги все больше наливались свинцом, они, точно гири, увлекали ее в темную пучину. Перед ее глазами возник мимолетный образ ее безжизненного тела, обреченного стать пищей обитателей этой дикой земли.

Но тут сильные руки обхватили ее, волоча против течения. Девлин. Они вынырнули вместе, его руки обхватили ее за талию. Кейт закашлялась, пытаясь избавиться от попавшей ей в легкие воды, и втянула воздух. На миг в ней возродилась надежда, но стремнина снова настигла их, не выпуская из крепких своих объятий.

Река бурлила, как бесовский котел, пускала им в лицо водяные стрелы, она кувыркала их, пинала, она пыталась разлучить их Но Девлин крепко держал ее.

Страшный гул водопада заглушало биение их собственных сердец. Кейт вгляделась в туман: полоска темнеющего неба, мерцающая радуга в лучах затухающего солнца — и их сносит туда, под эту радугу.

В какой-то миг казалось, что она летит, паря в этом мерцающем мареве. Она почувствовала, что его руки оторвались от ее талии. Она звала его, но ее голос потонул в шуме воды. И потом она упала, погружаясь в пучину забвения.

Вынырнув, Кейт схватилась за толстую лиану, обламывая руками листья. Она повалилась на бок, припав щекой к вывернутой пальме, и вдохнула воздух в горящие легкие, извилистые лианы тыкались ей в бок. В ушах гремел водопад, на ее щеку и руку, высовывавшиеся над водой, опускались брызги. Ее тело обмякло, сведенные мускулы руки болели от напряжения. Все же она спаслась.

— Девлин, — прошептала она, поднимая голову, и почувствовала, что кто-то дотронулся до ее плеча.

Быстро сгущались сумерки. Золотой блеск почти потух, но его было достаточно, чтобы целиком осветить склонившегося над ней мужчину. Это был не Девлин Маккейн.

Черные волосы, коротко подстриженные по кругу, редкой бахромой спадающие на узкие брови, кожа цвета красновато-коричневой глины, лицо плоское, гневное, дикое. Он был голым, лишь широкий пояс, сделанный из звериной шкуры, обвивал его мощную талию В одной руке он держал грубо отесанное копье. Другой он хватался за нее. Из груди ее поднялся крик, но завяз, во внезапно сжавшемся горле. Лишь жалобный стон сорвался с ее губ.

Она отшатнулась назад, на похожие на веревки лианы. И уткнулась во что-то твердое — еще один человек. Повернув голову, она осмотрелась. Их было семеро, все не сводили с нее глаз и тянули к ней руки.

— Нет! — У нее снова получилось что-то вроде всхлипывания.

Она увертывалась от жадных рук. Но их было слишком много. Эти люди вытащили ее на берег и стали подталкивать ее к лесу, свирепо размахивая копьями — будто намеревались убить ее, если она посмеет ослушаться.

Девлин! Где он? О Боже, где же он?

Полными слез глазами она взглянула на темную реку. У подножья водопада бурлила пенящаяся вода, а за ним вся поверхность реки была в огромных водяных валунах, которые сносило быстрым течением. Когда мужчины стали подталкивать ее к лесу, она заметила шляпу на берегу, темно-коричневую шляпу Девлина. И больше никаких следов.

Ужасная мысль настигла ее, сковав ледянящим ужасом ее сознание. Что, если Девлин не выбрался из водопада? Что, если он ранен и лежит теперь один; посреди этого дикого мира?

— Мой друг нуждается в помощи. — Она повер-, нулась к мужчине, который прохаживался за ее спиной, : и что-то говорил на наречии джерал, искаженной форме языка тупи, который иезуиты распространили по всему побережью Амазонки. — Вы понимаете? Мой ДРУГ…

Мужчина обнажил зубы и замахнулся на нее тупым концом копья.

— Пожалуйста, он, возможно, ранен.

Взмахнув копьем, он закричал на нее на языке, которого она не понимала. Но его требования нельзя было не понять. Она повернулась и пошла за остальными. Как она сможет помочь Девлину, если не сумеет спастись сама? Ей оставалось только молиться, чтобы с ним все было в порядке.

Лианы цеплялись за нее, разрывая ей брюки и блузку, грубо царапая кожу. Мужчины были обнаженными, они не задевали густой растительности, двигаясь со звериной ловкостью, находя проход в казалось бы непроходимых зарослях. После этого путешествия, которое длилось как будто не один час (хотя на самом деле прошло несколько минут), ее захватчики вытащили ее сквозь сплетенную из кустов и лиан изгородь на открытую площадку.

За этой изгородью располагалась деревня, примерно двадцать примитивных, покрытых пальмовыми листьями хижин были разбросаны вокруг центральной лужайки, окруженной с трех сторон шестифутовой стеной, построенной из столбов и листьев, скрепленных лианами. Четвертая, незагороженная сторона была обращена к узкому берегу, свет от огромного костра, пылавшего в центре лужайки, отражался в темной воде одного из маленьких притоков, ответвляющихся от главного русла. Запахи, донесшиеся до ее ноздрей, чуть не лишили Кейт сознания: гнилая пища, немытые тела, нечистоты.

Дикари вытолкнули ее в самый центр площадки и стали издавать дикие вопли; вероятно, они означали завершение удачной охоты, эти звуки холодили ее кровь.

Несколько женщин, сидевших вокруг костра, посмотрели на нее, но никто не подходил. В их глазах было любопытство и испуг. Три. большие птицы, размерами напоминающие диких индеек, висели над костром, их перья трещали в пламени.

Ее захватчики били себя в грудь, издавая воинственные кличи и нудно что-то распевая. Кейт огляделась кругом, все ее тело дрожало, ноги подкашивались. Она еще ни разу не падала в обморок. Ничего, выдержит и на этот раз. Она пыталась осмыслить происходящее. Может, перенесшись через водопад, она попала в другой век, в эру зарождения цивилизации?

Мужчины выпрыгивали из своих гамаков, выползали из хижин, такие же голые, как и ее захватчики, ничуть не смущенные присутствием женщин. Как шакалы, собирающиеся прикончить жертву, они подбирались к ней, болтая на своем гортанном языке и яростно жестикулируя.

Они были примерно с нее ростом, но все очень мускулистые, и смотрели на нее, как на кусок мяса, из которого будет приготовлен обед. Может, так оно и случится, подумала она, глядя на костер и опаленные тушки птиц.

Они ходили вокруг нее, тыкая в нее сильными проворными пальцами, дергали ее за косу, тянули за блузку, хватались за груди. Кейт передавали из рук в руки, прижимали к широким обнаженным телам, потом круг сузился, и новая вспышка страха пронзила ее. Они хотели ее, но не на обед

— Уходите! Оставьте меня! — Она пыталась увернуться, отталкивала коричневые руки, борясь с растущим в ней ужасом. Это был настоящий кошмар, самое худшее из того, что она могла вообразить.

Внезапно ее мучители отступили, уронив руки и образовав что-то вроде прохода. Вся дрожа, Кейт огляделась вокруг, почти парализованная страхом. Сквозь строй потных дикарей шел мужчина. Он был похож на остальных, разве что пояс вокруг его талии был более красивым, украшенный яркими перьями ара и тукана, которые бились о его голый живот, когда он с важным видом к ней приблизился.

Кейт отшатнулась. В этом их вожде было что-то еще более дикое, более опасное. Множество рук ткнулись в ее плечи и спину, подталкивая ее к этому дикарю.

Она в ловушке. Кейт сглотнула комок в горле, едва не закричав. Но когда вождь подошел совсем вплотную, заставила себя выпрямиться и посмотреть ему в глаза.

— Вы, вероятно, вождь. — Она опять попыталась заговорить на наречии джерал. — Я друг.

Подняв руки, он закричал. Она в ужасе отпрянула, судорожно втянув в легкие воздух. Мужчина улыбнулся и с победным видом оглядел остальных, очевидно довольный собой. Все остальные что-то подозрительно забормотали.

Кейт почувствовала, что ее щеки горят от стыда и досады на себя — как просто этот дикарь смог ее напугать. Этого они и добивались, так ее напугать, чтобы она обессилела, превратилась в дрожащего от ужаса зверька. Она покажет им, что ее не так легко сломить. Но, однако, чтобы устоять на ногах, ей потребовалось собрать всю свою волю, — когда он к ней приближался.

Он хотел потрогать ее косу, но она увернулась. Это крайне его удивило.

— Отойдите от меня.

Смех раздался среди мужчин, которые окружали их. Главарь оскалился, раскинув в стороны руки, похожий на петуха, распушившего перья перед атакой. Он посмотрел на мужчин, и смех затих.

Страх комком застыл где-то в желудке. Кейт приготовилась бороться с вождем, бороться, пока ее не оставят силы. Она сжала кулаки, наблюдая за ним, готовая ударить.

Он начал ходить вокруг нее, и она была вынуждена тоже поворачиваться, чтобы все время держаться лицом к нему. Руки его подчиненных хватали ее за плечи, тянули за косу, отвлекали ее. Только на одно мгновение она отвернулась, чтобы скинуть цепкие руки, которые мешали. И в это самое мгновение главарь бросился на нее. Он ухватил ее косу и стал обматывать ее вокруг руки.

Крики, смех. Главарь приподнял ее за волосы над землей — так высоко, что только кончики пальцев касались земли, — крутил ее, тараторя что-то своим соплеменникам. Кейт болтала ногами и размахивала кулаками, но все время попадала в воздух. Он встряхнул ее, как кот встряхивает беспомощную мышь, вспышки боли пронзили ее череп. Остальные тоже подошли, хватая ее за запястья, лодыжки, стараясь развести их в стороны. Она отчаянно сопротивлялась, вопила, уже не сдерживая ужаса, который прорывался наружу.

Руки хватали ее за груди, бедра, мяли ее и тискали. Она почувствовала, как трещит под их руками ткань ее блузки, как отлетают пуговицы и расползается кружево лифчика. А потом… потом она ощутила грубые руки на своем обнаженном теле. О Боже, этого не должно случиться! Она не позволит им…

Атака кончилась так же внезапно, как и началась. Ее вдруг отпустили. Она упала на землю, на колени. В их голосах зазвенел вдруг детский испуг, чуть ли не слезы…

Она откинула с лица растрепанные волосы. Сквозь слезы она увидела, что некоторые из ее мучителей бухнулись на колени, раскачиваясь взад и вперед и завывая, их лица были повернуты в сторону реки, как будто им явился призрак. Некоторые сорвались с лужайки и помчались к реке.

Сквозь монотонный шум крови, прилившей к вискам, она услышала звуки флейты, чарующая мелодия разлилась в вечернем воздухе. Что-то очень знакомое. Это было похоже на Вивальди. И потом перед ее взглядом возникло то, что напугало дикарей.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Мужчина выходил из воды, у его губ была деревянная флейта. Точно Посейдон из морской пучины, явившийся простым смертным. Кейт не могла отвести от него глаз. С его густых черных волос вода струилась на обнаженные плечи. Струйки сбегали по его широкой груди и запутывались в черных завитках. С каждым шагом темная вода отступала все дальше и дальше, обнажая узкие бедра, длинные мускулистые ноги. Голый. Величественный.

Кейт смотрела на него так, будто это и вправду был языческий бог, вдруг явившийся из темных глубин и засверкавший при свете костра неземным великолепием: золотая кожа, эбеновые волосы, такие гладкие и блестящие. Обступившие ее дикари все как один упали на колени в грязь, склонив головы, подобострастно распевая какие-то заунывные гимны, видимо, так они выражали свое почтение Девлину Маккейну.

Все, за исключением главаря. Он остался стоять в нескольких шагах от нее и смотрел на Девлина, — грубые черты исказила ненависть.

— Кейт, иди ко мне. — Девлин властно поднял руку, будто этим движением мог заставить ее приблизиться.

Кейт встала на ноги и начала двигаться к нему, как в трансе, будто и на самом деле не могла противиться мановению его руки. В нем ее спасение. Он был единственным проблеском чего-то разумного в этом диком сумасшедшем мире. И сейчас ей ужасно хотелось, чтобы он обнял ее.

Когда ее от Девлина отделяло всего несколько шагов, сильная рука сжала ее предплечье. Рядом с пей вырос главарь. Его коричневые пальцы до боли впились в ее кожу. Он прокричал что-то Девлину, потом ударил себя в грудь.

Среди индейцев, припавших к земле, пронеслось шушуканье. Кейт все поняла, даже не зная их языка. Это был вызов. Главарь намеревался бороться за нее, бороться, пока кто-нибудь из них не падет.

— Отпусти меня. — Она пыталась освободиться, но он держал ее железной хваткой.

Она посмотрела на Девлина. Он двинулся к ней, его лицо было напряжено, глаза сощурены, в серебряных щелках отражалось пламя. Он весь лучился гневом, она чувствовала, как наэлектризован этим гневом воздух вокруг него, как он пульсировал около его груди, точно перед грозой. Он светился в бликах огня, ослепляя силой и гневом. Пальцы главаря разжались. Он отпустил ее и выступил вперед, чтобы сразиться с Девлином.

Главарь был на фут ниже Девлина, но широкоплечий и мускулистый, вепрь против ягуара. Один из дикарей передал вождю копье. Девлин вытащил свой нож из футляра, укрепленного на обнаженных бедрах, лезвие было величиной с предплечье Кейт, на стали заиграли огоньки, как будто она ожила — Экскалибур, вытащенный из камня.

Они ходили вокруг друг друга около кромки воды — примеривались. Вождь издал клич и гордо расправил плечи. Девлин взревел горловым звуком, величественно, угрожающе. Кейт прижала сжатые руки к губам. О если бы это был только сон, ужасный кошмарный сон. Она хотела бы проснуться в своей палатке, страстно желая Девлина, как она желала его каждую ночь… Но увы, все это происходило наяву.

Первым двинулся вождь, нацелив копье с каменным наконечником прямо в широкую грудь Девлина. Девлин отскочил в сторону и полоснул по боку индейца ножом, оставив алую ссадину на его ребрах. Девлин вполне мог бы убить его, если бы нанес удар посильнее. Однако он предпочел только ранить.

— Не надо, Девлин, — прошептала Кейт. Здесь не место проявлять милосердие. Ведь этот дикарь прикончит его при первой же возможности.

Остальные подступили поближе к сражающимся. Они упали на колени в грязь, образуя две шеренги между костром и водой. Они наблюдали за своим вождем и этим бледнолицым богом, которые боролись между их раскачивающимися телами, между огнем и водой.

Девлин хорошо маневрировал, уворачиваясь от копья вождя снова и снова и нанося в ответ удары ножом, и при появлении очередной раны на теле вождя толпа дикарей тихо вздыхала. Каждый порез распалял вождя, его рык делался все более свирепым. Остальные что-то напевно бормотали, мерно раскачиваясь вперед и назад, в ритм своим причитаниям.

Языки пламени взмывали вверх за спиной Девлина и дикаря, алый и золотой свет мерцал на их телах. Сказка, воплотившаяся в реальность, или реальность, похожая на сказку… Что-то мифическое. Борьба добра и зла. Кто же победит?

Главарь набросился в ярости на Девлина. Тот отскочил в сторону, и мощным ударом ножа разрубил копье, оставив дикаря с обрубленной палкой в руках. Вождь поглядел на свое обрубленное оружие, потом повернулся к Девлину, обнажил зубы и забил себя в грудь. Он не желал сдаваться. А Девлин не хотел его убивать.

— Нет! — закричала Кейт, когда увидела, что Девлин вкладывает свой нож в футляр.

Девлин посмотрел в ее сторону. Индеец взревел. Он подскочил к Девлину и стиснул сильными руками за пояс. Девлин от напряжения откинул голову, так как главарь оторвал его от земли, и пытался уложить на лопатки.

Кейт закричала. Она побежала к Девлину, пробиваясь сквозь толпу индейцев. Они отталкивали ее, бросали в грязь, не давая ей возможности ввязаться в поединок.

Девлин колотил вождя обеими руками по затылку снова и снова. Вождь пошатывался от ударов, но крепко держал свою жертву. Он потащил Девлина к реке. Продолжая драться, они нырнули в темную зыбкую воду.

Кейт вскочила на ноги. Она смотрела на реку, огоньки отражались в темной воде. Индейцы начали причитать громче и громче, отчаянно раскачиваясь, сидя на пятках. На противоположном берегу Кейг заметила какое-то движение, несколько длинных темных бревен ожили, поднялись на короткие лапки и зашагали к воде. Аллигаторы!

Девлин и главарь вынырнули из-под воды, судорожно хватая ртом воздух. Кейт отчетливо видела их. Индеец обхватил рукой шею Девлина. Он пытался зажать ему рот и нос.

— Девлин! — закричала она, увидев, что они снова исчезли под водой.

Что-то шлепнулось в воду. Она увидела, как в желто-алом отражении огня возникла аспидная тень и длинный хвост легонько ударил по воде… Аллигатор выходил на охоту.

О Боже, прошептала она, прижимая руку к сильно бьющемуся сердцу, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте.

Она подобралась к самой кромке берега. Вода бурлила, как кипяток, накатывая на ее ступни.

Мужчины снова всплыли на поверхность. Ужасные крики разорвали воздух. Алое отражение костра задрожало, затрепетало на водной зыби, точно флаг, развеваемый ветром. И еще один — последний — крик и потом ничего, кроме шума борьбы.

Кейт смотрела на окровавленную воду. Нет, это не Девлин. О Боже, он не мог умереть. Пожалуйста, спаси его. Пожалуйста.

Секунды казались вечностью. Кровь отхлынула от ее сердца, от рук и ног… Вокруг сгущались сумерки. Она должна держаться. Только бы не упасть. О Боже милостивый, только не сейчас! Она должна помочь Девлину, но как?

Вода всколыхнулась. К берегу зашагал мужчина. Высокий мужчина с бледной кожей выходил из темной воды.

— Девлин. — Кейт показалось, что она прокричала его имя, но звук, который раздался из ее губ, был скорее шепотом.

Индейцы расступились, давая ему дорогу. Они вжались лицами в грязь, они жалобно ныли, будто боялись, что Девлин убьет их, если они посмеют посмотреть на него. Она хотела броситься в его объятия, но у нее не было сил пошевельнуться.

— Кейт, — прошептал Девлин, раскрывая объятия. Когда он подошел к ней, она упала ему на грудь.

Он крепко прижал ее, и его сильные руки, наконец, защищали ее от этого дикого мира.

Она прижалась щекой к его груди, слушая четкий ритм его сердца, резкий чарующий запах наполнил ее ноздри. Сквозь шум крови в закружившейся голове, она услышала, что он нашептывает ее имя, снова и снова, как будто это была молитва.

— С тобой все в порядке? — Он отклонился и посмотрел ей в лицо.

Она кивнула.

— Как вы нашли меня?

— Я шел за тобой сквозь джунгли. Их было слишком много, было бессмысленно ломиться напролом, поэтому я попытался действовать хитростью.

— Я думала, он убьет вас.

— Да, я тоже так думал. — Он посмотрел поверх нее на индейцев; они двигались к ним ближе, ближе, беря их в кольцо… — И похоже, что нам рано пока расслабляться.

— Что же нам делать? — спросила она, стиснув руками его талию.

Девлин вытащил нож из футляра, тяжелая сталь удобно легла в его руку. Он поднял длинный нож, поигрывая лезвием — на гладком металле отражались золотые и алые блики пламени. Он надеялся на одно, что они будут нападать по очереди. В противном случае им с Кейт несдобровать

Индейцы упали на колени, что-то бормоча, их голоса смешались в единый ропот страха. Хотя» их диалект отличался от того, что знал Девлин, он понимал их язык.

— Они из племени курайя. — По мере того как он прислушивался к их причитающим голосам, улыбка расцветала на его лице и в конце концов он рассмеялся. Голубые глаза Кейт округлились от изумления. — Нет, я не сошел с ума, — сказал он, отвечая на ее беззвучный вопрос.

— А в чем же дело?

— Кажется, наши друзья приняли меня за бога. А ты веришь в это?

— Да, -прошептала Кейт, закрывая глаза.

То, как она сказала это, вновь разбудило в нем желание, теплыми волнами затопившими его тело. Она прижималась к нему, как будто только его тело могло дать ей покой. И ему с ней рядом тоже было так покойно. Ее одежда дразнила его обнаженную кожу, хлопок, согретый ее теплом, нежно шелестел при каждом вдохе. Не обращая внимания на завывания дикарей, он дал волю своим чувствам, — он обнял ее и прижался щекой к ее мягким волосам.

— Они разрешат нам уйги? — прошептала она, ее слова прошелестели около его груди.

— Нам некуда идти на ночь глядя. — Он откинул выбившиеся завитки с ее щеки.

— Мы должны будем остаться здесь? — спросила она, заглядывая ему в глаза.

Свет от костра освещал ее лицо, такое милое и такое испуганное. Он погладил ее мягкую щеку тыльной стороной пальцев, стараясь хоть немного ее успокоить.

— Я никому не позволю тебя обидеть, Кейт. Ты веришь мне?

Она посмотрела на раскачивающихся коленопреклоненных дикарей и вслушалась в их заунывные причитания. Дсвлин почувствовал спиной, как напряглись ее руки Она снова взглянула на него.

— Конечно, я верю вам. Единственный кто в состоянии помочь нам выбраться отсюда невредимыми — это вы, Девлин Маккейн.

Ее безоговорочное доверие потрясло его. Никто прежде не верил в него. Никто. И он сделает все, чтобы оправдать это доверие.

Он посмотрел на индейцев. Сказав несколько слов, он заставил их подняться на ноги. Они были безмерно счастливы и предоставили богу реки еду, кров и все, « что он пожелал.

Кейт сжала руку Девлина, когда дикари подвели их к одной из грубых хижин, которая, как подозревал Девлин, раньше принадлежала вождю племени. Коническая по форме, хижина напоминала вулкан, сделанный из дерева, листьев и лиан; внутри имелось несколько гамаков, развешанных на столбах, врытых у стены и у центра хижины.

Горел маленький костер, серые клубы дыма тянулись к дыре в центре крыши. Когда они вошли, один из индейцев принялся кричать на находившихся там женщин и детей. Женщины испуганно затрусили к низенькому проходу, прихватив своих вопящих младенцев и волоча за собой детей постарше. Кейт посмотрела на Девлина. Такой же смущенный вид был, наверное, у Алисы, когда она очутилась в Зазеркалье.

— Это жены и дети вождя, — сказал Девлин, отвечая на ее взгляд.

— Но куда они пойдут?

— К родственникам. — Он сжал нежную руку, которая вцепилась в него. — С ними все будет в порядке.

Рука расслабилась, но внезапно сжалась снова. Она увидела что-то в углу хижины… маленькие коричневые предметы, круглые, ссохшиеся, с клочками черных волос, выглядывавших сверху.

— О, Господи! — Кейт отвернулась от этих коричневых шаров, сваленных в дальнем углу хижины. — Головы. — Она прижалась щекой к плечу Девлина. — Это же головы!

— Они держат головы, чтобы лишить свободы души врагов. — Девлин погладил ее по плечу. — Ты ведь видела мумии?

Она кивнула, не глядя на него. Он видел, что она испугана, чувствовал, какого труда ей стоило сохранять самообладание.

— Это ничуть не страшнее мумий. Ты ведь не боишься мумий, правда?

Она прикусила нижнюю губу.

— Нет.

— Садись. — Он опустился на заваленный грязный пол, повернувшись спиной к огню и сморщенным головам, и потянул ее за руку.

Она последовала его примеру, садясь поближе к нему, ее бедро коснулось его, ее плечо скользнуло по его спине. Ее груди коснулись его бока, ее мягкое дыхание согревало его плечо… он еле сдерживался, чтобы не обнять ее.

Индейцы предложили им миски с печеным макаше-ра, разновидность сладкого картофеля, бутылки с ка-ишри, местным крепким пивом, и три жареных муту-мы, дикие индейки, две из которых Девлин отдал, чтобы их разделили остальные. Когда стало очевидно, что индейцы намереваются остаться и посмотреть, как трапезничает их новое божество, Девлин отослал их резким окриком. Они мигом выскочили из хижины, натыкаясь друг на друга. Он и Кейт остались одни.

Она сидела, скрестив ноги и сжав руками коленку, л с интересом разглядывала птичью тушку, лежащую на пальмовом листе у ног Девлина. При свете костра ее щеки были очень бледны, он заметил, что она дрожит.

— Кейт. — Ему хотелось ее обнять, но он понимал, что не может сделать этого. Если он прикоснется к ней своими руками и почувствует, как она слабеет в его объятиях, ему уже не удастся сдержать свою страсть, которая яростно пульсировала, рвалась наружу, как огромный дикий зверь, угодивший в капкан. — Все в порядке, милая. Ты в безопасности.

— Я сначала подумала, что они каннибалы. Потом я поняла, что они хотят сделать со мной. Если бы вы не пришли… — Она запнулась.

— Они не посмеют больше прикоснуться к тебе, клянусь — Он приложил ладонь к ее щеке, ее кожа была холодна как мрамор.

— Я никогда не чувствовала себя более беспомощной.

— Это потому, что здесь нет пера или чернильницы, — сказал он, надеясь, что сможет развеселить ее немного.

Она закусила нижнюю губу, и он заметил, как она борется с переполнявшими ее чувствами.

— Я хотела быть сильной. Я очень старалась. Но я была так напугана.

Взяв ее пальцами за подбородок, он повернул ее голову. Когда она взглянула на него, в ее глазах блестели слезы.

— Хочешь, я открою тебе тайну?

Она кивнула, и одинокая слезинка скатилась из уголка ее глаза. Он провел большим пальцем по ее щеке, поймав блестящую капельку.

— Я тоже был до смерти напуган. — Да, он боялся, что не поспеет вовремя. Боялся, что они изнасилуют ее, как они делают с любой захваченной женщиной. Он был свидетелем такого действа однажды, целое племя в тридцать мужчин по очереди утоляли свое вожделение с шестью пленницами.

— Вы боялись? — Она, казалось, была поражена таким откровением.

— Мое сердце билось, как барабан. Разве ты не слышала?

Она улыбнулась.

— Вы смеетесь надо мной. О, как он любил ее улыбку!

— Ну разве что немного.

Он провел пальцем по ее изогнутым в улыбке губам, ощущая ее теплое дыхание своей кожей, вспоминая, какие эти губы на вкус, вспоминая сладость ее рта, как она прижималась к его обнаженному телу.

Он хотел обнять ее сейчас. Он хотел гладить, целовать ее, разжигать огонь между ними, огонь, который сожжет страшные воспоминания. О Боже, как же он хотел ее!

Он почувствовал, что она вдруг успокоилась. Она смотрела на него, затаив дыхание, и ждала. Может, она думала, что он попытается изнасиловать ее, уподобясь дикарям?

Молча он боролся с желанием, пульсирующим в его венах, таким жарким и сильным, что он не мог унять его. Она не нуждалась в том, чего так жаждал он. Не сейчас. Да и вообще никогда. Он отвернулся от нее, желая скрыть свое состояние.

— Тебе надо поесть.

— Вы обнимете меня?

Нет. Он не мог обнять ее. Если он ее послушается, беды не миновать.

— Ты почувствуешь себя лучше, как только поешь. Он вонзил нож в индейку. Чуть ли не обугленная снаружи, птица была почти сырой внутри.

— Пожалуйста. Обними меня, ненадолго.

Ее мольба была такой нежной, полной желания. Он посмотрел через плечо. Это была его ошибка.

Она сидела, скрестив руки на груди, обхватив кистями хрупкие плечи. Свет от костра сверкал на слезах, заполнивших ее огромные голубые глаза. Она дрожала. Потребность успокоить ее перевесила все остальное, включая его собственную боль.

— Кейт, — прошептал он, скользнув рукой ей за спину.

Она потянулась к нему, обвивая руками его за шею, как будто ее преследовали демоны и она надеялась найти защиту в его объятиях. Он притянул ее к себе на колени, укачивая ее, легонько поглаживая ее по спине.

Он пытался не обращать внимания на боль в паху. Он чувствовал, что ей хорошо в его объятиях, и это было так соблазнительно.

В ее волосах по-прежнему таились розы. Завораживающий запах ее кожи, влажной, соленой, наполнил его естество, подавляя его сопротивление, пока он не сдался. Ее страсть, нежная теплота, притягивающая теплота, чарующая теплота. О Боже, как ему хотелось согреться в этом тепле. Он сжал челюсти.

— Я чувствую себя в безопасности в ваших объятиях, — прошептала она, ее губы ласкали его обнаженное плечо.

Она доверялась ему. Она доверяла ему с невинностью ребенка. Если бы она знала, как затягивает его вожделение, она никогда бы не чувствовала себя спокойно в его объятиях.

Она повернула голову, прижимая губы к его шее. Девлин смотрел вверх, в отверстие на крыше хижины, следя за дымком, который поднимался вверх, подхватываемый ветерком и растворялся в темноте. И он растворился в густой темной страсти, обволакивающей его.

— Вы пахнете по-другому, — прошептала она, водя губами по его шее, оставляя след своего дыхания.

Девлин тяжело сглотнул, прежде чем заговорил.

— Это сок барбаско.

— Сок барбаско?-переспросила она, обхватывая его руками за плечи.

— Это такой кустарник. — Господи, представляет ли она, что творит с ним?-Некоторые индейские племена используют его, чтобы убивать рыбу. Аллигаторы ненавидят этот запах.

— Ловко придумано. Хотя, признаюсь, запах сандалового дерева нравится мне больше.

Она уловила запах его мыла. Он улыбнулся и положил руку ей за голову, приглаживая спутанные шелковые волосы, лаская ее жалкую растрепанную косу. Она прижалась сильнее, потираясь бедром о пульсирующую плоть, выдававшую его желание, которое он не мог скрыть. Она, должно быть, почувствовала его эрекцию; вздыбившийся член был похож на кость, уперевшуюся в ее бедро.

Девлин был уверен, что это ее испугает, шокирует. Она сейчас отшатнется, и на ее лице появится отвращение. Однако она не двинулась.

— Скажите, почему я не нравлюсь вам? — Ее голос был едва слышен из-за треска костра.

Да, эта женщина ничего не понимала, ничего. Не понимала, что один лишь взгляд на нее вызывал бурю в его сердце, переполняя одновременно нежностью и яростью. Тут было все. Любовь. Вожделение. Гнев. Желание. До боли сильное желание обнимать ее, любить ее, утолить жажду, которая мучила, как открытая рана. И злость, потому что он не мог ничего сделать. Бьющаяся, пылающая ярость, потому что он недостаточно хорош для нее, недостоин ее. Ну чт.о ему сделать, чтобы она поняла? Он не знал.

— Потому что вы считаете меня чопорной? Поэтому, да?

Он провел ладонью по изгибу ее плеча. Она шевельнулась от его прикосновения, прижалась сильнее, страстный жар» ее тугих грудей опалил его голую грудь, даже сквозь натянутый хлопок блузки.

— Ты веришь в это, Кейт? В то, что ты не нравишься мне?

Не глядя на него, она кивнула, ее мягкая щека скользнула по его плечу.

— Вы избегаете меня. Иногда мне кажется, что вы с большим удовольствием выбросили бы меня за борт каноэ, потому что не можете меня видеть.

Он сделал глубокий вдох.

— Может, как раз наоборот? Мне слишком нравится видеть тебя.

Он почувствовал, как она втянула воздух и затаила дыхание. Она чуть отодвинулась и посмотрела на него ясными голубыми глазами, и он знал, что в эту минуту его душа открыта ей до конца-будто тело его превратилось в стеклянный сосуд, и сквозь прозрачные стенки виден этот мощный бурлящий водоворот эмоций.

Нежный румянец подобрался к ее щекам, чуть тронув теплую, цвета слоновой кости, бледность. Улыбка скользнула по ее губам и зажгла огоньки в глазах. Она — приоткрыла губы. Он молча умолял ее ничего не говорить. Он боялся ее слов, так как знал, ч го он уже раскрыл себя полностью.

Громкий крик у входа в хижину на сей раз спас его. Один из мужчин спросил разрешения войти, что было редкостью для индейцев. На подобное почтение мог рассчитывать только бог. Девлин милостиво позволил ему войти, и тот ввел в хижину трех женщин.

Женщины были совсем молоденькими, им не было и двадцати. Они улыбались и тоненько хихикали, искры смеха мелькали в черных глазах, чернильной черноты длинные волосы спадали на обнаженные плечи, полные тугие груди дразнили темными дерзкими сосками. Девлин сразу понял, зачем индеец их привел — стоит ему захотеть, эти девушки будут его.

Да, уже целая вечность прошла с тех пор, как женские бедра обхватывали его чресла. Его тело налилось тяжестью и ныло, ощущая прикосновение бедра Кейт. Сколько недель его нервы напряжены до предела — оттого, что он постоянно ощущал присутствие этой женщины. Он посмотрел на трех женщин, которых ему предлагали. Потом перевел взгляд на ту, которая покоилась в его объятиях, и понял — только Кейт способна утолить голод его плоти и сердца.

Кейт не сводила с него глаз, легкие морщинки залегли между светлыми крыльями бровей, голубые глаза мгновенно сузились. Даже если она не понимала языка, догадаться, что ему предлагают, было нетрудно. И это предложение ничуть ее не радовало.

— Вы очень щедры. — Девлин говорил на наречии курайи, тщательно подбирая слова. — Эти женщины как зрелые и сочные плоды. Но сегодня ночью я хочу наслаждаться только моей женщиной.

Женщины что-то забормотали, с сердитым изумлением поглядывая на Кейт. Индеец тоже посмотрел на Кейт и с понимающей улыбкой кивнул. Он повернулся, чтобы уйти, но женщины явно не собирались покидать хижину, их провожатый вынужден был хорошенько на них прикрикнуть и даже угрожающе замахнуться, недвусмысленно дав понять, что поколотит их. Это подействовало, и женщины подчинились.

— Он предлагал их тебе, да? — сказала Кейт, когда они опять остались одни.

— Это считается хорошим тоном.

— Я понимаю.

Кейт соскользнула с его колен. Это заставило его вздрогнуть от боли. Он не мог сдержать стона, прорвавшегося сквозь его губы. Она посмотрела на него, скользнув взглядом по его возбужденному члену, он передвинул бедро, чтобы прикрыть его.

Она уселась в нескольких футах от него, опершись спиной о столб, на котором был закреплен один из гамаков, и вытянув перед собой длинные ноги.

— Значит, женщины у них служат лишь объектами для услаждения мужчин.

— Женщины почитаемы в и культуре. Они нужны, чтобы закреплять союз кланов посредством женитьбы, и всяческие договоры о прекращении войны, и …

— Ну, в общем, женщины — предмет потребления. Их используют так, как выгодно мужчинам.

Девлин вздохнул.

— Но это же не цивилизованная культура, Кейт. Она посмотрела на свои руки и стиснула пальцы.

— А что, разве наша культура намного отличается? Женщин получают при женитьбе, зачастую эти браки заключаются лишь для того, чтобы закрепить связи между семьями. У женщин мало прав, а уж если она вышла замуж, ее лишают и последних. Нам не разрешают ни участвовать в голосовании, ни иметь приличную работу, нам уготовано одно — быть украшением в доме мужчины. Нет, наша культура мало переменилась в этом отношении. Мужчины, как и в былые времена, воспринимают женщин как свою собственность, как некий предмет обстановки.

— Все мужчины? Она взглянула на него.

— Большинство.

— И Остин Синклейр? — Он не хотел задавать этот вопрос, он вырвался против его воли, и он тут же пожалел об этом. Впрочем, ему совсем не мешало бы знать ее мнение на этот счет. — Он отличается от других мужчин?

— Да. — Она посмотрела на свои пальцы и руки, сложила ладони лодочкой, разжала — Он относится ко мне как к равной. Он другой.

Любишь ли ты его? Вот что ему больше всего хотелось бы знать. Этот вопрос мучил его уже давно. Вопрос, который он не смел задать. Уткнувшись взглядом в обугленную птицу, он стал внушать себе, что это не так уж и важно. Даже если она не любит Остина Синклейра, это не означает, что она станет более доступной для него.

Он разрезал индейку, выбирая только хорошо прожаренные куски. Когда он повернулся, чтобы передать еду Кейт, то обнаружил, что она изучает его, — будто он редкостный зверь, выставленный на обозрение публики.

— Я никогда не благодарила вас за то, что вы спасали меня, — сказала она, улыбаясь.

— Вам не за что меня благодарить. Я просто делаю то, для чего меня наняли.

— Мне показалось, что вы бросились в водопад не по зову долга. — Она опустила глаза, украдкой его разглядывая.

Если раньше она как-то не обращала внимания на его наготу, то сейчас она точно заметила, что он голый Однако на лице ее не было ни капли смущения, только удивление. Но это изумление заставило его вспомнить, что на нем нет одежды, и что он беззащитен перед ее взглядом, разгадавшим его слабость по отношению к ней. Жар запылал на его щеках.

— Пришлось все с себя снять, ведь я натерся соком барбаско. — Он был похож на маленького мальчика, оправдывающегося перед директрисой.

— Ничего. — Она взяла куски индейки, которые он предложил ей, коснувшись пальцами его руки. — Сейчас, мистер Маккейн, на вас блестящее великолепное снаряжение, которого лишены мы, женщины, — напомнила она ему их перепалку на каноэ.

Он отвернулся от нее. В этот самый момент он увидел слишком много в этих голубых глазах, — как раз то, что он столько раз мечтал увидеть. Но он знал и то, что это голубое пламя потухнет, едва они покинут джунгли.

— По-моему, ты принимаешь меня совсем не за того, кто я есть на самом деле.

— Понятно. Вы по-прежнему не хотите быть ничьим героем, так?

— Правильно.

— Ладно, мистер Маккейн, боюсь, что вам придется смириться с тем, что вы постоянно оказываетесь моим героем.

Девлин уставился на обугленную птицу, вглядываясь в полусырое сочащееся кровью мясо. Ее герой. Это долго не продлится. В Лондоне она смотрела бы на него совсем иначе, так как смотрели другие: как на отбросы общества.

— Когда вы жили среди дикарей, вы все делали как они? Тоже разгуливали обнаженным?

— Когда долгое время находишься в джунглях, начинаешь понимать, что этот обычай весьма разумен. В одежде все время потеешь, кожа начинает преть.

Она откусила кусок индейки. Он заметил, как она слизала сок, потекший сбоку ее руки, ловя капли кончиком розового языка. Совсем как котенок, лакающий сливки.

— И вы пользовались теми женщинами, которых вам предлагали?

Он кивнул.

— Это делает меня похожим на монстра?

— Нет, просто, это делает вас истинным мужчиной, который не упустит возможности получить удовольствие, коль скоро ему предложили.

Она будто не замечала, что разорванные края ее блузки распахнулись, открывая растерзанные белые кружева лифчика, не скрывавшие больше выпуклых грудей. Свет от костра мерцал на ее коже, лаская ее своими золотыми пальцами, обволакивая этой лаской все ее тело. Он представил, как концы блузки окончательно расходятся от очередного ее вздоха и обнажаются розовые кончики. Интересно, затвердеют ли тогда ее соски?

Желание, как острый нож, повернулось у него в паху. Поймав себя на том, что смотрит на ее грудь, он спешно отвернулся и уставился на бутыль с пивом.

— Вы ведь играли Вивальди, — когда выходили из воды?

— Да. — Он глотнул кашири, который был подслащен сахарным тростником и ананасовым соком. — Я хотел произвести на них впечатление. Некоторые племена поклоняются богам до умопомрачения.

Эта леди сейчас тоже сведет его с ума!

— Вы сами научились играть?

— Нет. — Он отрубил от индейки ножку и начал обгладывать горелую кожу, вспоминая свои уроки музыки, лучше бы ему не вспоминать их вовсе.

— Где вы учились?

— Какое это имеет значение?

— Мы знакомы уже несколько недель, а я почти ничего о вас не знаю.

— А зачем вам что-то обо мне знать?

Она посмотрела на него поверх своей бутыли кашири:-Мы могли бы стать друзьями, — сказала она, поднося бутыль к губам.

Друзьями. Как он мог быть ее другом, если пребывание рядом с ней разрывало на куски его внутренности? Как он мог быть ее другом, если хотел от нее гораздо большего?

— Довольно вкусно. — Она сделала еще глоток.

— Женщины пекут оладьи из сладкого картофеля, кара и мадиока. Когда они готовы, затвердели и почернели, они пережевывают их и сплевывают в кувшин. Чтобы кашири забродил.

— О! — Она сморщила нос и поболтала молочную жидкость в бутыли. — Однако результат совсем неплох — Она опять посмотрела на него ясным, откровенно оценивающим взглядом. — Мне по-прежнему хочется услышать о вашей музыкальной карьере.

— Моя музыкальная карьера. — Он взглянул на обугленные кусочки мяса в руке. В конце-то концов, что он церемонится с ней? Когда она побольше узнает о его жизни, у нее мигом пропадет желание с ним дружить. Пусть послушает, тогда наверняка будет держаться от него подальше. Лучше уж сразу разрушить все иллюзии о героях в блестящих доспехах.

— Играть меня научила женщина. Мне было тогда четырнадцать, она вытащила меня из своей конюшни, там я тогда подрабатывал, и отвела мне комнату в своем особняке на Пятой авеню. Она накупила мне костюмов и научила пользоваться ножом и вилкой и играть в шахматы, короче, вести себя, как подобает джентльмену. Она была вдовой, молодой вдовой, ей было года тридцать три, не больше. Она никогда не говорила мне о возрасте. — Он медленно провел лезвием по почерневшему мясу.-Я думал, что она одинока. У нее не было детей. Я думал, что она как бы усыновила меня, эта прекрасная женщина, благоухающая чистотой и живущая в таком чудесном доме.

Да, он тогда очень изумился, услышав, что она |хочет взять его к себе. Первый раз в его жизни кто-то хотел предоставить ему кров. Жаль, что это оказалось очередной иллюзией… Он покрутил нож в руке, алые и золотые отблески заиграли на стальном лезвии…

— Как-то ночью, спустя несколько месяцев после того, как я поселился у нее, она пришла ко мне в спальню. На ней была темно-красная шелковая рубашка. Складки колыхались при каждом ее шаге, и я виден очертания ее длинных ног, просвечивавших через шелк. Под рубашкой ничего не было. — Он сделал глубокий вдох, борясь с болью, которая пришла с воспоминаниями. Даже теперь, когда прошло столько времени, он не мог забыть пережитого тогда унижения. — Я помню, как она сказала: «Не бойся меня». Она показала мне, чего она хочет. И рассказала, что я должен делать, чтобы доставить ей удовольствие. И я делал это. Я не знал, чего она хотела на самом деле. — Он посмотрел на лезвие, подумав, как хорошо было бы вырезать эти воспоминания из его памяти. — Несколько месяцев она приходила ко мне каждую ночь.

— Вы любили ее?

— Я поклонялся ей. Поэтому, когда она попросила меня удовлетворить одну из своих подруг, я сделал это, в ту ночь, и всякий раз потом, когда она приводила ко мне очередную. Иногда она просто наблюдала, иногда присоединялась к нам. Я безропотно делал все, что она просила, я был слеп и глух ко всему, кроме этой женщины.

Он был так благодарен ей за то, что она выбрала именно его, благодарен за любовь. Каким же он был тогда наивным…

Кейт сидела молча, но он чувствовал на себе ее взгляд. Пора ему остановиться, не открывать ей все до конца, чтобы она не узнала, насколько глубоко он погряз в разврате. Но он хотел, чтобы она знала правду. Он хотел, чтобы она увидела, какова его истинная сущность.

— Я не знал, когда я родился. И она предложила мне выбрать день, в который мы всегда будем отмечать мой день рождения. Я прожил у нее тогда почти год. Поэтому я выбрал один из майских дней — тот самый, когда она забрала меня из конюшни. Как оказалось, это произошло семнадцатого мая. Помню, она купила большой торт. И подарила мне золотые карманные часы, которые играли «Fur Elise», когда открываешь крышку. Никогда еще я не был так счастлив.

Он бросил нож в грязь, он ударился о землю как раз между ее ступнями.

— В ту ночь она привела мужчину в мою комнату. Она сказала мне, что если я люблю ее, я сделаю все, что попросит этот человек.

Он услышал, как Кейт шевельнулась и тихо вздохнула. Почувствовал, как напряглось ее тело. И он знал, что его «блестящее снаряжение» мало-помалу теряет свою красоту, которую оно обрело благодаря ей.

— Я никогда не думал, что на свете существуют подобные вещи. Я не знал, что мальчиков можно использовать как женщин. Я помню, как смотрел на нее, на ее нежную, бледную при свете газа кожу. Я помню ее голос, приказывающий мне встать на колени и облокотиться о руки. И я помню, что в этот момент я осознал, что она не любит меня. Она просто использовала меня. Когда этот мужчина коснулся моей руки, я вскочил и побежал прочь, прочь из этого дома.

Он смотрел на грязь, засохшую на кончике его ножа. Он пытался сделать вдох, но не мог. Воздух будто сгустился и давил на легкие, как кусок мрамора. Он пытался убедить себя, что ему нет дела до того, что теперь подумает о нем Кейт.

Она все еще смотрела на него. Он чувствовал это. не глядя на нее. Она молчала. И в душных складках этой тишины он ждал приговора, ждал ее карающих слов, которые сейчас упадут, как секира, на его шею.

— Не вините себя за ее грехи.

Он обернулся к ней, не веря своим ушам. В глазах ее были нежность и сочувствие.

— И, пожалуйста, не смотрите на меня так. Будто вы не верите, что я в состоянии все понять, будто вы ожидали, что я начну презирать вас — за то, что случилось с вами в детстве. Надеюсь, со временем вы убедитесь, что я не такая пустышка.

Он невольно чуть подался к ней, плечи его едва дрогнули, но он сразу же остановился. Его одолевала потребность заключить ее в объятья и одновременно потребность защитить о г своего вожделения.

Он отвернулся и поднялся на ноги. Потом сердитым резким движением запихнул нож обратно в футляр.

— Никто не побеспокоит тебя сегодня ночью, Кейт. — Он не смотрел ей в лицо, когда говорил это Он боялся. Слишком она была обворожительна. — Даю тебе слово. Завтра мы начнем подниматься вверх по реке. Я доставлю тебя обратно к отцу, обещаю.

Кейт смотрела, как он выходит из хижины. Она снова оперлась о столб, ей не хватало воздуха. Кожа ее горела, будто она слишком долго стояла голая на солнце.

Он спасет ее. В этом она не сомневалась. Девлин защитит ее от индейцев. И он не позволит прорваться своему желанию, которое, она знала, кипит в нем. Желание, которое пульсировало в напряженных мускулах его рук, когда он обнимал ее. Желание, которое она ощущала своим бедром, когда он прикоснулся к нему — будто раскаленным мечом прикоснулся. Но она была совсем не уверена в том, что хочет спасти свою невинность.

Он мог бы взять ее этой ночью. Он мог бы заняться с ней любовью, и в этом некого было бы винить, кроме самой себя. Она готова на всё, лишь бы Девлин не соблазнился этими прекрасными женщинами, которых ему только что предлагали. Уж лучше она сама будет любить его, прямо здесь, в этой отвратительной маленькой лачуге. Если он дотронется до нее хоть пальцем, она падет ему в объятия.

Но он был джентльмен.

Она чувствовала, как ее распирают обуревавшие ее чувства, что им тесно в ее теле… тесно этой бурлящей всепоглощающей страсти. Что с ней творится? Она должна быть счастлива, что он не воспользовался ситуацией и не овладел ею. Она должна чувствовать облегчение. А не мучиться от желания броситься за ним. И, однако, она мучилась.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Единственные люди на всей земле. В это легко поверишь, думала Кейт, следуя за Девлином сквозь густые заросли джунглей. При каждом шаге ее туфли хлюпали по месиву из лиан, папоротников и опавших листьев. В некоторых местах вообще была одна жижа.

По листьям над их головой барабанил дождь, он проникал сквозь зеленый купол и теплым потоком лился на них. Кейт вымокла до нитки. Всякий разумный человек попытался бы немедленно скрыться от дождя, думала она, смотря в спину Девлину. Конечно, где-нибудь в Лондоне они бы так и поступили, но здесь негде было скрыться от потока. Впрочем, для джунглей дождь дело обычное, как густой туман для Лондона, даже более обычное, чем марево над Темзой, ведь здесь дождь лил неделями.

Белая рубашка туго облепила спину Девлина. Он яростно размахивая длинным ножом, прорубал путь среди лиан и кустарника, которые в ответ на удары источали тяжелый аромат, такой густой, что Кейт едва могла дышать своими саднящими легкими. Как они ушли из индейской деревни, Девлин снова оделся. Конечно же только из-за нее, ведь он знал, что ему придется идти впереди. Она же не имела ничего против его обнаженного тела. Здесь это казалось чем-то естественным, даже необходимым. Нагота-самый удобный наряд для путешествия по джунглям.

Она попыталась вытереть мокрый лоб. Мокрая одежда впивалась в кожу, мешая ходьбе. Гордость не позволяла ей попросить о небольшой передышке, хотя бы в несколько минут. Только гордость заставляла ее не отставать от него, хотя она давным-давно натерла ноги.

Раз, два, три, четыре. Считала она про себя, заставляя себя передвигать одну ногу, потом другую. Над изумрудным куполом сверкнула вспышка, бросив затейливый серебряный блик на Девлина. Прогремеп гром. Но Девлин будто ничего не видел и не слышал

Раз, два, три, четыре. Когда они покинули деревню курайи, занималась заря. Они шли, казалось, уже целую вечность, двигаясь против течения извилистого ручья, взбираясь вверх, к вершине водопада. Временами им приходилось ползти на четвереньках, карабкаясь по сильно пересеченной местности.

Раз, два, три — она наткнулась на Девлина.

— Простите, я не заметила, что вы остановились. Он откинул назад шляпу, с полей ручьями хлынула вода. Он внимательно посмотрел на Кейт, и темные брови сдвинулись — он явно здорово разозлился

— Почему ты не сказала мне, что уже на последнем издыхании?

Теперь, когда они остановились, ее ноги так дрожали, что она едва стояла, готовая рухнуть в вязкую жижу прямо у ног Девлина. Она попыталась выпрямиться, но спину ее свело судорогой.

— Со мной все нормально.

— Я вижу, как нормально. — Он обнял ее за талию.

— Не надо нести меня. — Она опустила руки на его плечи, когда он поднял ее. — Я могу идти сама».

— Думаю, что никогда не встречал более упрямого человека, чем вы, профессор.

— Я не упрямая. — Она закрыла глаза, расслабясь в его объятиях.

Одной рукой он крепко прижал ее к своему боку. Другой продолжал прорубаться сквозь чащу. Каждый его шаг отдавался дрожью в ее теле. Его сильные, упругие мускулы вздувались от напряжения у самых ее грудей. Его шея, мокрая, соленая от пота была притиснута к ее губам. Запах его кожи дразнил ее, мускусный, пряный.

Мужчина и женщина. Единственные люди на всем белом свете, — подумала она, прижимаясь к нему сильнее, умиротворенная его объятиями.

Примерно через час — каким же он был долгим! — дождь прекратился, как будто Бог завинтил небесный вентиль. Солнечный свет просачивался сквозь пелену листьев, рисуя золотые стрелы в воздухе, настолько влажном, что он давил на ее плечи как плащ. Кожу саднило, она натерла ее об одежду. А Девлин шагал себе и шагал. Неужели этот человек никогда не устает?

Девлин остановился, когда они подошли к широкому участку воды: здесь было верховье. Ручей вырывался из реки над ними, перекатывался каскадами через каменистую скалу, образуя заводь, потом углублялся в джунгли, чтобы вернуться назад, в реку, но уже ниже водопада. Целый день пути, а они находились только на полпути к вершине водопада.

— Постарайся не свалиться в воду. — Девлин опустил ее на узкую полоску песка около воды.

— Мне можно искупаться? — спросила она, смотря на чистую воду, чувствуя, как манящие брызги от маленьких игрушечных водопадов холодят ей щеки.

— Позже.

— О, наверное, нужно что-то делать. — Она попыталась встать, очень похожая на марионетку с оборванными нитками.

Две сильные руки легли на ее плечи и заставили ее опуститься обратно на песок. Она подняла глаза — он улыбался, в его глазах светилась скрытая нежность.

Все в ней встрепенулось от этой улыбки. Знал ли он сам, насколько привлекательна его улыбка? Она хотела коснуться этой улыбки, почувствовать изгиб его губ своими пальцами.

— Отдохни немного, пока я сооружу укрытие.

Она ловила каждое его движение. Он был похож на ягуара, такой же сильный и грациозный. Он расчистил лужайку, сложив около ручья срубленные ветки и лианы.

Солнце пробивалось сквозь листву над головой, освещая пенистую воду. Она опустила руки в прохладную заводь и обмыла себе лицо и шею, предоставив воде вольно стекать по ее шее и грудям. Как приятно. Такая холодная. Может, он и не заметит, если она снимет блузку, подумала она, вытягивая мокрую ткань из-под брюк. Это было заманчиво, но все же остатки стыдливости не позволяли решиться на это.

Она развязала завязки, сделанные Девлином из прутьев, чтобы она могла хоть как-то запахнуть свою растерзанную блузку. Набрав пригорошню воды, она облила груди, вымыла подмышки и обтерла тело сзади. Однако этого было мало, чтобы избавиться от усталости и напряжения.

Она легла на песок, на бок, положив руку под голову. Она должна помочь ему. Она обязательно поможет, только сначала немного отдохнет. Всего несколько минуточек. Ее веки сомкнулись. Несколько минуточек.

Здоровый сои, — подумал Девлин, оглядываясь назад, туда, где на песке лежала Кейт. И он отлично понимал ее. Он чувствовал себя измотанным, но ему привычны и жара, и здешняя сырость. Он не должен будить ее, но чем меньше ночей они проведут наедине в джунглях, тем лучше для всех.

Он срезал четыре бамбуковых палки и забил их в песок плоским камнем, укрепив самые длинные куски — которые были примерно по шесть футов — впереди, а два коротких — по четыре фута — сзади так, чтобы образовалось нечто вроде треугольника. Он соединил палки ветками и лианами и накрыл этот каркас банановыми листьями. Землю он тоже покрыл банановыми листьями и потом подошел к Кейт.

Спит, как дитя, — подумал он, отбрасывая мокрую прядь волос с ее щеки. Она шевельнулась, когда он прикоснулся к ней, утыкаясь губами в его ладонь, ее дыхание теплым дуновением овеяло его запястье. Его горло сжалось от прилива чувств. Вожделение колотилось в его венах, горячее, бурлящее, он жаждал эту женщину. Он хотел держать ее в своих объятиях. Он хотел вкушать ее сладость, чувствовать, как льнет к нему ее тело, насладиться каждым дюймом ее тела.

Вам придется смириться с — тем, что вы будете моим героем. Ее слова эхом отдавались в его голове. Она доверяла ему. Она зависела от него, ибо только он мог доставить ее обратно к отцу. Улыбающееся лицо Фредерика всплыло в его памяти. Доверие. Вера. Их Девлин не мог предать.

Он взял ее на руки, чтобы отнести ее в укрытие, потом нужно будет раздобыть что-нибудь на обед. Она была такой хрупкой, такой маленькой и нежной в его руках. Розовый бутон в джунглях. Розовый бутон, который он будет охранять, что бы ни случилось.

Сладкий запах свежесрезанных листьев приветствовал его, когда он вошел под сооруженный им навес. Она свернулась в его объятиях, уткнувшись лицом в его плечо. Когда он собирался положить ее на ароматные зеленые листья, она ухватила его за полу распахнутой рубашки. Он осторожно разжал ее пальцы. Она недовольно застонала во сне, а губы ее обиженно надулись.

Он почувствовал, как все его благие намерения вдребезги разбиваются об острое лезвие клокочущего в нем желания. Он погладил ее по щеке. Он наклонился ближе, движимый неутоленной жаждой, он ощутил тепло ее дыхания око по своих губ. Было бы так легко соблазнить ее и добиться столь желанной ему близости. Так легко предать их обоих.

Он сел на пятки, сделал несколько глубоких вдохов. Ее одежда была насквозь мокрой, белый хлопок прилип к коже, обрисовывая выпуклости ее грудей, под тонкой материей розовели смутные тени сосков. Сквозь разорванные полы блузки он увидел красные следы у края лифчика, там, где мокрая ткань натерла ее нежную кожу. Если она не снимет эти мокрые тряпки, у нее завтра же начнется воспаление и появится сыпь.

— Кейт. — Он откинул волосы с ее висков. — Проснись, милая.

Она застонала и повернула-голову.

Ему срочно надо уйти. Никакая сыпь не могла сравниться с теми страданиями, которые испытывал он. Девлин начал было отодвигаться, но представил, каково ей будет утром, когда вся кожа будет болеть и покроется волдырями.

— Проклятье.

Он быстро скинул с нее ботинки и носки. Его руки задрожали, когда он начал расстегивать пуговицы на ее брюках. Она никак не просыпалась.

— Вот уж влип так влип. — Он снял с нее блузку и лифчик, пытаясь не смотреть на пышные холмики. Занесло же его в такое место, где он вынужден быть наедине с самой желанной на свете женщиной. Быть так близко от нее и не сметь овладеть ею. — Да, никогда еще не попадал он в такой переплет.

Он стащил с нее брюки. И окантованные кружевами панталончики, с маленькими розовыми бутончиками на пояске. Он почувствовал теплый лен.

— Да поможет нам Бог.

Он прикрыл ее банановыми листьями. Скомкав ее мокрую одежду в руках, он кинулся прочь из маленькой хижины — с такой поспешностью, будто его преследовало целое племя головорезов. •

Кейт перевернулась и потянулась. Ее щека заскользила по чему-то холодному и мягкому, сладкий аромат щекотал ее ноздри.

— Девлин, — прошептала она, шаря рукой по мягкому матрасу рядом с собой, пытаясь найти его, и обнаружила, что одна.

Значит, это был всего лишь сон, подумала она, открыв глаза, его сильные руки обнимали ее во сне, а не наяву.

Она села, моргая и стряхивая с себя сон, пытаясь понять, где находится. Она была в маленькой хижинке, у низенького входа мерцал свет — отблески костра. Огонь был разведен достаточно близко, чтобы ей было тепло, на ее обнаженных грудях плясали огоньки.

— О, небеса! — прошептала она, прикрываясь обеими руками.

Сквозь маленькую лазейку она видела Девлипа Маккейна. Свет, падающий от костра, образовывал золотой круг, теплый круг в холодной ночи. Девлин сидел, скрестив ноги, в центре этого круга, на нем были только брюки. Отблески пламени ласкали его лицо, плечи, грудь, от обнаженного тела веяло силой, а кожа будто светилась.

Он держал палку над костром, палку, на которую была насажена рыба. Около костра были воткнуты в песок две палки, а на перекладине, сделанной из лианы, рядом с его рубашкой, висели ее брюки, блузка, лифчик и кружевные панталоны.

— Проголодалась? — спросил он, не смотря в ее направлении.

Вокруг нее были разбросаны банановые листья. Она приложила один лист к своей груди, другой к живот у и высунулась из хижины.

— Мистер Маккейн, моя одежда…

Он глянул на нее, улыбка появилась на его губах, когда он увидел ее.

— Мне вспомнилась одна знакомая из Сан-Франциско, она танцевала с веерами. Уж она-то точно знала, как раздразнить мужика. Каждую ночь огромная толпа в возбуждении вопила, чтобы она отбросила эти веера.

Ее щеки подернулись румянцем.

— Мистер Маккейн, будьте любезны, принесите мне мою одежду.

— Ну как, еще не чувствуешь себя туземкой? — в его голосе чувствовалась легкая насмешка.

— Абсолютно не чувствую.

— Отлично.

Он положил рыбу на пальмовый лист, потом снял с перекладины ее одежду и стал складывать ее на другую руку. Когда дело дошло до панталон, он оглянулся, широкая, хиграя улыбка заскользила на его губах.

— Знаете, профессор, я никогда не подозревал, что под вашими брюками скрываются кружева и розовые бутоны.

Она видела, как он провел пальцем по розовому бутону, украшающему кружевную полоску на боку, он сделал это так нежно, будто это был живой цветок. Это странно на нее подействовало, кончики сосков внезапно затвердели.

— То, что я ношу брюки, не делает из меня мужчину, мистер Маккейн. — Кейт, когда он двинулся к ней, отпрянула обратно в тень, но скрыться от него было негде. Он смотрел на нее, его взгляд буравил то место на груди, к которому она прижимала банановый лист, она так давила на лист, что поверх темнозеленой кромки листа четко обрисовывалась выпуклость чуть приподнявшихся грудей.

— Да, я вижу, что вы женщина от головы до ног.

— О, — прошептала она.

Он кинул ее одежду на банановые листья около входа в хижину, скользнув при этом своим плечом по ее руке. Она отреагировала немедленно, от вспыхнувшего в жилах огня у нее перехватило дыхание. Она замерла и прижалась спиной к хижине так резко, что чуть не разрушила хрупкую конструкцию.

Он взглянул на нее и улыбнулся.

— Не волнуйтесь, профессор. Я никогда не заставляю женщин делать что-либо помимо их воли.

Он пошел к костру, она смотрела на его спину. Да, он никогда не будет принуждать ее делать что-нибудь против воли. Но что он будет делать, когда поймет, что ее сила воли подходит к концу?

Одеваясь, она почувствовала, что ее одежда пахнет речной водой и дымом. Он выстирал ее.

— О, небеса, — прошептала она, чувствуя стыд и возбуждение в одно и то же время. Он раздевал ее. Он видел ее обнаженное тело, касался ее, стирал ее панталоны. Она судорожно втянула воздух, ее тело задрожало от фривольных сцен, нарисованных услужливым воображением. Как же теперь она посмотрит ему в лицо? Долгое время она стояла в тени хижины, никак не решаясь выйти к костру.

— Послушай. — Как только она вылезла наружу, он встал и подошел к ней. — Я уж подумал, что ты прячешься от меня.

— Я пыталась распутать мои волосы, — сказала она, беря у него из рук длинный узкий листок, служащий сейчас тарелкой.

— Похоже, дело не увенчалось успехом.

Он не должен был подчеркивать, что она выглядит, как ведьма. Она и без него это знала.

— Очень мило с вашей стороны, что вы заметили это.

Он рассмеялся и пошел на прежнее место у края костра, усевшись на песок, он прислонился спиной к стволу высокой пальмы. Она опустилась на ковер из банановых и пальмовых листьев, которые Девлин разложил поближе к огню, она чувствовала, как пламя согревает ей щеки.

Она установила «тарелку», сделанную из сухого пальмового листа, на скрещенных ногах и посмотрела на языки пламени, чувствуя себя слишком неловко, чтобы смотреть на Девлина, слишком взволнованной, чтобы есть. Однако запах жареной рыбы возбудил ее аппетит. Она почувствовала, до чего она голодна, а ужин просто превосходный: нежная белая рыба, хрустящие плоды пальмы, куски спелой, сочной папайи, такой сладкой, что она слизывала каждую капельку сока со своих пальцев.

— Есть еще, если ты не наелась.

Она оглянулась на него и улыбнулась. В одной руке он держал нож, а в другой кусок дерева.

— Если можно, я бы хотела еще папайи.

Он отложил нож и деревяшку, и встал, чтобы взять папайю; целая кучка плодов лежала на пальмовом листе у подножья дерева. Она смотрела, как он идет, гордо откинув голову, она не сводила с него глаз. Здесь, в джунглях, он казался еще выше, еще сильнее, чем в цивилизованном мире, как будто черпал силы в буйной мощи этого дикого края.

Опустившись рядом с ней на колени, он разрезал папайю и стал класть сочные кусочки на тарелку, по его рукам стекал сок. Она облизала кончиком языка губы, борясь с почти непреодолимым желанием слизнуть оранжевые капли с его пальцев. Она представляла себя в его объятиях, вот она прижимает губы к его руке, и скользит языком по его запястью, пробуя на вкус его сладко-соленую кожу.

Безумные, опасные мысли. О, небеса, ей они вовсе ни к чему.

— Достаточно?

— Да. — Даже слишком. Слишком. Слишком много снов наяву. — Спасибо. Все замечательно.

Он встал и бросил остатки папайи в огонь, взметнув сноп искр, ринувшихся вверх.

— Когда голоден, все кажется вкусным. Голодна. Да, она была голодна, но то, чего ей хотелось отведать, было запретным плодом.

Но почему? Из-за необычных обстоятельств. Они с ним совсем одни, и она в полной от него зависимости — не в этом ли крылась причина того, что она была просто ослеплена этим мужчиной? Ослеплена, какое тусклое слово, разве оно передает ее чувства… Околдована. Опутана чарами. Загипнотизирована. Нет, все эти слова слишком невыразительны и неточны.

Он прошел к ручью, вымыл руки и опять уселся под пальмой.

— Простите, что вам пришлось все делать одному.

— Выполняю то, для чего меня наняли, только и всего. — Он поднял с песка кусок дерева.

Обязанность. Она была для него обязанностью. Она посмотрела на него; он продолжал вырезать что-то, как будто совсем не испытывал страха и чувствовал себя здесь как дома. Он спас ей жизнь, он рисковал своей собственной жизнью, сразившись ради нее с дикарем. И оказывается, все это ради долга. И только.

С вершин деревьев раздался низкий гортанный лай. Кейт вскочила, уронив кусочки папайи.

— Это кричат ночные обезьяны, — сказал Девлин, улыбаясь. — Они совсем безобидные.

— Безобидные, — повторила она, подавляя желание броситься к его ногам и прижаться к нему, как испуганное дитя. — Мой отец, возможно, где-нибудь здесь, в джунглях, ищет нас. — Она бросила оброненные ею куски папайи в огонь.

Девлин кивнул, не отводя глаз от своей деревяшки.

— Вряд ли он сидит сложа руки и ждет, когда ты объявишься. Думаю, мы встретимся с ним и со всеми остальными через два-три дня. Все зависит от того, насколько мы продвинемся на пути друг к другу.

— Надеюсь, с ними все в порядке.

— Не стоит беспокоиться. Они снаряжены лучше нас. Неужели? По правде говоря, она сомневалась в том, что они снаряжены лучше Девлина Маккейна. Кто из знакомых ей мужчин выжил бы в джунглях, имея один лишь нож и мозги? Да почти никто. Более того, ей казалось, что ни с кем, кроме Девлина, НЕ согласилась бы оказаться в этом диком аду, если ей придется снова здесь очутиться. А он возится тут с ней исключительно из-за денег.

Весь аппетит у нее пропал, она пошла к ручью, бросила остатки папайи в воду, сполоснула тарелку и руки. Лунный свет пробивался сквозь деревья, освещая ее отражение в воде, которое то и дело размывалось течением. Ей хотелось броситься в ручей, чтобы холодное течение унесло страшное смятение, переполнявшее ее душу и тело.

Еще никогда в своей жизни она не пыталась никого увлечь. И теперь, когда ей больше всего хотелось, чтобы в ней увидели женщину, причем не похожую на остальных, она потерпела поражение, сокрушительное поражение.

— С купанием придется подождать до утра.

Она обернулась и обнаружила, что он наблюдает за ней, по его лицу ничего нельзя было прочесть.

— Да, боюсь, что так.

Она встала, стряхивая холодную воду с рук. Она положила тарелку на землю около него, потом огляделась вокруг, ища, чем бы ей отвлечься от Девлина Маккейна. Нечем. Ни книг, ни игр, ни прочих развлечений. Но в конце концов она уже не одну неделю пытается от него отвлечься, и все ее усилия напрасны, ничего не помогает.

— Вот, это поможет.

Она оглянулась через плечо, испугавшись, что он прочел ее мысли. Он протягивал ей кусок дерева, над которым недавно трудился. Подойдя ближе, она увидела, что тот кусок дерева принял форму гребня. Она взяла гребень из его рук. Палисандровое дерево. И как прекрасно выточен. Его ручка была заботливо рассчитана на то, чтобы ее удобно было держать в руке. Кейт почувствовала, как к ее глазам подбираются слезы. Мистер Маккейн явно очень старался, гребень получился замечательный. Может, он все же неравнодушен к ней?

— Спасибо, — прошептала она, отворачиваясь. Она опустилась на ковер из листьев около костра, стараясь отогнать прочь всякие глупости, которые так и лезли ей в голову. Что бы это значило, если он все время твердит, что он здесь исключительно по обязанности? Ухватив одну прядь, она начала прочесывать гребнем спутанные волосы. Так-то лучше. Очень полезная вещь. Никакой угрозы ее сердцу. Никаких романтических приключений, разрушающих ее планы. Так гораздо лучше. Гребень уткнулся в толстый колтун золотых волос, натянув кожу на черепе, Кейт застонала.

— Если ты не будешь осторожна, нам придется выстричь этот гребень из твоих волос.

Уголком глаз она увидела, как он двинулся к ней, в каждом его шаге чувствовалась грубая, чисто мужская энергия.

— Дай мне. — Он сел на колени рядом с ней и взял спутанную прядь из ее рук.

Она заметила, что сделала глубокий вдох, пытаясь задержать в себе влекущий запах его тела.

— Может, нам стоит взять ваш нож и совсем срезать этот колтун.

— Это будет преступлением. — Он переместился назад, жар его тела сильнее опалил ее спину.

— Вам нравятся мои волосы?

Он очень осторожно и терпеливо начал высвобождать гребень.

— Да, мне нравятся твои волосы.

Она улыбнулась, радуясь его комплименту, а он наслаждался ощущением ее волос, как будто это было что-то удивительное, хрупкое и прекрасное. Она всегда презирала женщин, которые млели от комплиментов. А сама-то? И как это ему удалось вывернуть все наизнанку, поставить с ног на голову?

Он проводил редкими зубьями гребня по прядям, расчесывая их концы и постепенно пробираясь кверху. Так нежно, ни одного резкого, болезненного рывка, длинные пальцы пробивали себе дорогу в ее волосах, чуть оттягивая их. Вскоре каждый волосок был распутан, но он продолжал водить гребнем по густому золотому каскаду.

Кейт закрыла глаза, отдаваясь этому потрясающему ощущению, а он ласкал и ласкал ее волосы. Она чувствовала, как его колени нависли над ее бедрами, в дюйме от нее. Она совсем разомлела от костра и от тепла его тела и готова была растянуться, как кошечка на солнце.

— Солнце. — Девлин поднял ее волосы, так чтобы пряди сверкали при свете огня. Он подхватил золотой каскад и пропустил его сквозь пальцы, любуясь игрой света в золотых прядях.

— В твоих волосах сверкает солнце.

Она отклонила голову назад. Ее глаза были закрыты; и она улыбалась, удовлетворенно изогнув страстные розовые губы. Девлин провел гребнем по роскошному золотому каскаду, шелковые пряди ожили в его руках, льнули к нему, лаская его обнаженную грудь. Его мускулы напряглись в ответ.

С новой силой вспыхнуло желание, страстное томление, которое не покидало его никогда, пульсируя, как открытая рана. Он взял пригоршню волос и провел ею по своей щеке, вдыхая аромат роз. Ему хотелось утонуть в этом потоке золота, найти губами прячущуюся под ними теплую шею.

— Как принцесса из сказки.

Она через плечо посмотрела на него, ее солнечные волосы оттеняли прелесть этого лица, густые, темные ресницы чуть разомкнулись, открыв ему Крошечную полоску голубого летнего неба в ее глазах.

— Мистер Маккейн, вот уж не думала, что за вашей несколько грубоватой наружностью скрывается романтическая натура.

— Думаю, нам всем есть что скрывать.

— Да, но боюсь, от вас у меня почти не осталось секретов.

— Я не вполне понимаю, что ты имеешь в виду. Она повернулась к огню, спрятав свое лицо под ворохом волос.

— У вас есть удивительная способность, мистер Маккейн. Вы срываете с людей оболочку. Иногда мне кажется, что вы читаете каждую мою мысль. Меня это… приводит в замешательство.

Девлин провел гребнем по ее волосам, пряди взметнулись, прилипая к зубьям и его рукам. Да, иногда ему действительно удавалось заглянуть ей в душу. Он знал женщин достаточно хорошо, чтобы безошибочно распознать желание.

Он медленно провел гребнем от макушки до концов волос, массируя сквозь золотую завесу ее спину, талию, бедра… Она вся выгнулась в ответ, расправив плечи, поднимая бедра.

Желание. Она вся светилась им. Им были полны ее движения и ее взгляд, когда она смотрела на него, думая, что он ни о чем не подозревает. Он ощущал запах желания на ее коже, этот теплый божественный аромат женской плоти. Но за этим желанием ничего не было. Ни малейшего намека на чувство, которое было ему так необходимо.

— Зачем вы приехали в Бразилию?

— Один человек сказал мне, что мы можем здорово разбогатеть, моя золото. — Он все расчесывал ее волосы, хотя знал, что пора остановиться. Но это было так приятно, ощущать как эти золотые нити скользят сквозь его пальцы, блестящие шелковые нити, ласкающие его кожу. — Мне нечего было терять, поэтому я купил билет и отправился в странствия.

— Британский советник сказал нам, что ваш компаньон умер в джунглях.

Девлин стиснул челюсти при воспоминании о расследовании, презрительные взгляды в его сторону даже после того, как следствие пришло к выводу, что он невиновен в смерти Джеральда.

— Что еще они сказали вам?

— Только то, что он был убит отравленной стрелой.

— Он был убит, когда мы возвращались в Пара. За три дня до того, как должны были выбраться отсюда.

— Простите меня, это я настояла, чтобы вы снова отправились в джунгли. Наверное, вам тяжело здесь находиться.

— Никто не приставлял к моему виску пистолет. Тебе не за что себя винить. — Он поднес к лицу пригоршню ее волос, вдыхая аромат роз. Мужчина запросто мог заплутать в этих шелковых прядях, но наверняка не стал бы искать дорогу назад.

— Вы собираетесь тут остаться? В Бразилии, я имею в виду.

— Нет. Я собираюсь получить ту крупную сумму, которую вы намерены мне заплатить за эту маленькую экскурсию, и купить клочок плодородной калифорнийской земли.

Она выпрямилась, отпрянув от него.

— Я думаю, вам не стоит более утруждать себя расчесыванием моих волос, — мистер Маккейн-Она вырвала свои волосы из его руки и перекинула их через плечо. — Вы и так отлично поработали над ними.

Он нахмурился, почуяв ее едва скрываемое раздражение. Что такого он ей сделал, черт возьми?

— К вашим услугам.

— Вы не против, если я лягу поспать? — Она встала и направилась к навесу. У входа, старательно отводя от него глаза, она продолжила: — Надеюсь, вы понимаете, что я не настаиваю на том, чтобы вы спали под открытым небом. Я понимаю, что это единственное наше пристанище, и мы должны как-то его разделить. Спокойной ночи.

Девлин посмотрел на вход в маленькое укрытие. Она исчезла, скрытая тенью, но он слышал ее, слышал, как она двигается, как шевелится ее тело на банановых листьях.

Итак, она думала, что он читает ее мысли. В таком случае, в данный момент он явно что-то недочитал. Она рассердилась — он бы даже сказал, разъярилась. Но почему? Он терялся в догадках, так ничего и не поняв.

Он бросил пригоршню сухих пальмовых листьев в огонь, и стал смотреть на искры, улетающие к темному небу. Он долго еще сидел около костра, вслушиваясь в ночные звуки: в журчание воды по камням, в крики птиц и обезьян, в шелест листьев под ее телом, когда она переворачивалась во сне. Решив, что она уже заснула, он вошел в маленькую хижину. Кейт лежала на боку, подложив ладонь под щеку, одно колено было задрано чуть ли не до ее аккуратного носика. Лесная , нимфа, спящая в своем гнездышке, устланном ароматными мягкими листьями. Мерцающий снаружи огонь отбрасывал золотые отблески на ее кожу.

Долгое время он стоял в проходе, охраняя ее сон, представляя себе, как чудесно было бы обнять ее, разбудить поцелуем. Наконец, когда усталость сделалась уже невыносимой, он лег рядом, повернувшись к ней единой, стараясь занять как можно меньше места.

Он закрыл глаза и пытался не думать о ней, такой теплой, такой близкой и манящей. Он уже дремал, когда нежная рука обвила его за талию. Судорога пробежала по его спине, мягкие груди опалили его через рубашку. Женские бедра, в этом он не сомневался, скользнули по его ногам.

Она провела рукой по его груди и поцеловала его в шею, это мягкое касание заставило его замереть. Его сердце готово было выпрыгнуть из груди. Ее нежные пальцы ухватились за пояс на его брюках; здесь они остановились. Мгновенно от его усталости не осталось и сл.еда и в паху вспыхнуло пламя.

— Кейт, — прошептал он, не очень понимая, что он будет делать, если она ответит ему. Он не мог припомнить точно, когда в последний раз он был в постели с женщиной, и не помнил, ч го надо делать. Он чувствовал себя чертовки неловко.

Теплый вдох около его шеи был единственным ответом. Она спала.

Спала. Да поможет ему Бог, не много ли испытаний он послал ему этой ночью.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Кейт широко раскинула руки, подставив себя всю теплу летнего солнца. Яблоневый сад простирался вокруг, плоды были огромные и спелые, они свисали с толстых деревьев, под их тяжестью ветви чуть не ломались. Она была голодна. Повсюду были яблоки, они подставляли ей свои бока, их сладкий аромат, подогретый летним солнцем, завораживал.

Голод гулко отзывался в ней так, как отзывался в ее теле низкий звон церковных колоколов воскресным утром. Яблоки покачивались на ветру, сверкающие, алые шары. Она почувствовала на языке вкус сидра. Голод завладевал ею, нещадно ее терзая.

Когда она подошла к дереву, одно яблоко пригнулось ниже. Сочное, спелое, оно ярко алело среди темно-зеленых листьев. Но только она прикоснулась к нему, алый цвет начал тускнеть, исчезать, что-то клейкое капнуло на ее ладонь, скользнуло дальше по распростертым рукам. Яблоко повернулось на ветке, круглый плод превратился в ее руках в голову змеи, с белых ядовитых зубов капала кровь.

Кейт мгновенно проснулась, задыхаясь от страха, который заставил окаменеть все ее мускулы. Сердце гулко билось о грудную клетку. Она лежала мгновение, пытаясь успокоиться и преодолеть страх.

Это только сон. Сон, навеянный голодом, страхом и змеей, которая ее укусила. Нет, это была лиана, сказал Остин. «И он прав — я ведь все еще жива».

Было темно. Сквозь проход она могла видеть все еще горящий костер, красные и золотые языки лизали темноту. Она потянулась к Девлину, но ее рука наткнулась на холодные листья, которые служили ему подстилкой. Его не было.

Ей было необходимо увидеть его. Ей важно было знать, что она не одна. Она выбралась из укрытия и посмотрела по сторонам. Никого. Девлин не мог бросить ее, думала она, борясь с приступом страха, от которого ее била дрожь, как от декабрьского ветра, свирепствующего в голом поле.

— Девлин, где вы?-прошептала она, двигаясь к спасительному костру, озираясь с таким видом, будто на нее вот-вот набросится дьявол. Свет от костра мерцал на стене глухих лесных зарослей, но не мог проникнуть вглубь.

— Девлин! — И опять вместо крика с ее губ сорвался шепот. Почему она не может закричать в полный голос? Здесь она никого не потревожит, и никто не проснется, чтобы причинить ей зло, говорила она себе, озираясь по сторонам. И все же она не могла заставить себя крикнуть громче. Боялась, что кто-то, человек ли, зверь ли, — заметит ее.

На песке около ручья лежала одежда Девлииа, а поверх одежды лежал его нож. Она осмелилась на цыпочках подойти-к ручью. Что-то шевельнулось в струях водопада. Она упала на колени и пригнулась, стараясь сделаться маленькой и незаметной, раствориться в темноте.

Под струями стоял Девлин. Голова его была опущена, он крепко упирался ладонями в каменистый усгуп Луна серебрила бурлящий поток, он мерцающим каскадом падал на его плечи, катился по выгнутой спине, окутывая его целиком, жадно припадая к его обнаженным бедрам.

Кейт пыталась вдохнуть, но у нее перехватило дыхание, так он был прекрасен. Здесь он был в своей стихии, совершенство дикой природы подчеркивало, как совершенен этот мужчина. При взгляде на него в ней ожило пламя, которое изгнало последние следы ледяного страха.

Она подошла поближе и спряталась за прибрежными кустами. Она должна уйти, оставить его наедине с природой. Она подглядывает за мужчиной, какой стыд… Возвратиться в одинокую хижину, лишив себя этого прекрасного зрелища? Все жалкие мысли о приличии мгновенно испарились.

Он откинул голову, подставив лицо потоку. Мускулы на плечах были будто перетянуты веревками, ладони с силой давили на камень. Его мучила какая-го боль, он страдал. Она сразу это почувствовала, мгновенно ощутив потребность успокоить его.

Она встала. И в то же мгновение в толще воды метнулась тень, что-то темное, извиваясь, направлялось к Девлину. В лунном свете она увидела плоскую голову анаконды, длинное волнообразное тело.

— Девлин! — закричала она, но было слишком поздно. Когда Девлин обернулся к ней, змея успела обвить его ноги. На лице его мелькнуло изумление, потом она услышала низкий стон, и в то же мгновение змея сбила его с ног. Там, где он упал, взвился вверх фонтан.

— Девлин!

Он рванулся вверх, пытаясь одолеть мощную хватку змеи. Он стиснул руками огромную голову, но змея сделала еще один рывок, навалившись ему на грудь. Жуткий крик — ее крик — разорвал воздух.

Кейт в ужасе отвернулась от этого кошмара. Она помчалась туда, где Девлин оставил свою одежду, она с лихорадочной быстротой освободила нож от футляра, лунный свет засверкал на лезвии, и, поднимая тучи брызг, побежала к Девлину.

Она подоспела в тот момент, когда змея утягивала Девлина под воду. Она увидела выражение боли на его лице, слышала, как тяжко он дышит.

— Нет! — завопила она, вонзая лезвие в извивающееся тело змеи, раз, другой…

Девлин потянулся к ней.

— Нож, — прошептал он еле слышно.

Она перевернула тяжелый нож, вставляя рукоятку в руку Девлина. Змея взмахнула хвостом, ударив ее в грудь. Вспыхнула боль, она пошатнулась и упала в воду. Вода попала ей в ноздри, обжигая их изнутри, точно кислота. Она, задыхаясь, вынырнула. Около нее бурлила вода. В лунном свете она разглядела алую струйку, уносимую течением, похожую на развевающийся на ветру флаг.

Она сжала руками виски и закричала, охваченная ужасом. И тут из воды возник Девлин, змея соскользнула с его тела, как клубы мрака скатываются с восходящего солнца. Он встал и глубоко вдохнул, его плечи тяжело опустились, грудь то вздымалась, то опадала — он жадно втягивал в себя воздух.

— Слава Богу, что с тобой все в порядке.

Он шевельнул губами, но ничего не смог из себя выдавить, кроме ужасного скрипучего хрипа.

— Девлин? С тобой все в порядке, да?

Он застонал, его ноги подкосились. Она подхватила его, удерживая его одной рукой за талию, другой — за плечи.

— Не знаю, что вы там себе думали, — сказала она, ее голос прозвучал слишком резко — от страха за него. Она положила его руку себе на плечи. — Купаться в темноте одному. Господи Боже мой, надо быть более разумным.

Он не отвечал, было только слышно, как воздух свистит при вдохах и выдохах. У него сломаны ребра. Пробиты легкие. О Боже, что же ей делать? Вдруг он сильно ранен? Он кое-как доковылял до костра и упал, утянув за собой и ее, на ковер из банановых и пальмовых листьев.

— Девлин! — Она схватила его за плечи, пытаясь перекатить его на спину. Если у него сломаны ребра, его собственный вес может сдавить их так, чю он повредит себе сердце или легкие.

Когда она стала его толкать, он с шумом выдохнул. Он опрокинулся на спину, вытянув одну руку. Свет костра осветил темно-красные полосы, опоясывающие его грудь и талию.

Страх сковал ей сердце, у нее тяжко заныло в груди. Дрожащими пальцами она ощупывала каждое ребро, пытаясь понять, есть ли переломы.

— Ты не можешь умереть, Девлин. Не умирай! Постепенно пульс на его висках стал реже. Как только он начал приходить в себя, первое, что он почувствовал, было прикосновение нежных пальцев, они скользили по его ребрам, мягко касаясь подушечками его кожи. Приглядевшись, он увидел Кейт, склонившуюся над ним.

Свет от костра освещал нежное лицо, золотые отблески плясали на атласе цвета слоновой кости. Вид у нее был очень взволнованный и в то же время очень решительный — брови насуплены, нежные губы твердо сжаты.

Сквозь мокрую блузку просвечивали груди. Розовые кончики были похожи на маленькие бутоны, вжавшиеся в прозрачную ткань. Изодранная ткань позволяла видеть бледную кожу. Какое искушение. Она была так близко, что стоило лишь поднять голову, чтобы уткнуться лицом в эти мягкие груди. Она была неодолимо притягательна. Он попытался дышать ровнее, но легкие отказывались повиноваться, отказывались расправиться и впустить в его грудь достаточно воздуха. Она посмотрела на него — заметила, что он очнулся.

— Слава Богу, — прошептала она, обхватив ладонями его щеки. — Все в порядке?

Ее груди скользили по его груди, ее кожа лучилась теплом, возбуждая его. Он старался отвлечься от этой муки, от переполняющей его любви, от снова нахлынувшего на него вожделения.

— Больно?

О Боже, да, очень больно, но он совсем не был уверен, что она в состоянии понять и разделить его страдания. Он понимал, что ни он, ни она не могут ничего с этим поделать.

— Все нормально. Только не очень получается дышать.

— Вы уверены? А ребра, вы уверены, что они целы? Когда она провела нежной рукой по его ребрам, он прикусил губу.

— Я думаю, обошлось без переломов.

— Когда я увидела змею… я подумала… вы что, не могли подождать с купанием до утра? — Она уселась на пятки. — Что вы себе думали?

— Я забыл первое правило выживания. Всегда будь настороже.

— Пожалуйста, никогда больше так не делайте. Не смейте рисковать своей жизнью. — Она наклонилась ниже, мокрые волосы упали ему на грудь. — Обещайте, что больше не посмеете так рисковать. Обещайте, что больше не посмеете так рисковать. Обещайте мне!

Девлин провел пальцами по ее щеке. Он увидел в ее глазах слезы, они повисали на густой бахроме ее ресниц.

— Обещаю.

Она обняла его за шею.

— Что бы я стала делать, если бы с вами что-то случилось?

Он тоже обнял ее, ее слезы закапали ему на плечи, хрупкое тело содрогалось от рыданий. Она не знала, что это мучительное возбуждение, сжигавшее его внутренности, загнало его в холодную воду, его желание чуть не унесло их жизни — Прости, Кейт. — Он провел рукой по ее волосам, приглаживая золотые завитки.

— Вы меня тоже простите. За резкость. Я совсем не хотела разреветься. — Она судорожно вдохнула. — Я никогда не плачу. Хотя вам довольно трудно в это поверить. Очень уж часто я рыдаю у вас на плече.

— Ничего страшного.

— Вы думаете?

— Конечно, мне больше нравится твоя улыбка. Вы так мило улыбаетесь, профессор. — Ее губы шевельнулись на его плече, и ему показалось, что он почувствовал ее улыбку.

— Я никогда не считала себя трусихой, но здесь все совсем другое. Мне кажется, будто я провалилась в кроличью нору и оказалась в другом веке. Мне кажется, что мне пора надеть звериную шкуру и вооружиться дубинкой.

— Ты отлично держишься, профессор. Тебе нечего стыдиться. — Он погладил ее по нежному изгибу плеча. — Лучшего спутника нечего и желать.

— Правда? — Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Правда. — Он увидел, как она улыбнулась, а потом уткнулась щекой в его шею.

— Вы были правы. — Она провела рукой по его плечу. — Когда оказываешься в подобном месте, у тебя не остается ничего, кроме основных человеческих потребностей. Здесь ты начинаешь понимать, как ценна жизнь и как легко ее потерять. Здесь ты задумываешься о времени, и о том, как бездарно мы его тратим. В той, обычной жизни, мы знаем, что обязательно наступает завтра, и мы успеем все доделать…

Он крепче ее обнял, ее губы вжались в его висок. Нежный аромат роз повеял на него. Он привык жить одним мгновением, одним днем. Бездомный бродяга, .пытающийся выжить в этом мире, у которого только и есть, что горечь воспоминаний и несбывшиеся мечты. И вот сейчас он обнимает саму мечту, но этого ему мало, он думает о том, что ждет его завтра, что ждег его в будущем.

— Вы уверены, что у вас ничего не сломано? — Она опять провела ладошкой по его ребрам, лаская его своим теплом. И это тепло отозвалось огнем внутри.

Он закрыл глаза, борясь с возбуждением.

— Да, все о'кей.

— Девлин, — прошептала она, касаясь губами его шеи. Жар от ее дыхания проникал сквозь кожу, вливая в его кровь пламя. — Мне нравится ощущать твои руки. Мне всегда так спокойно в твоих объятиях.

Девлин закрыл глаза. Ей спокойно Он должен немедленно отослать ее обратно в хижину. Он не должен больше обнимать ее, ни одной секунды. Он хотел честно ее предупредить. Она напрасно так ему доверяет; он очень дпя нее опасен теперь, когда от острого желания он в любой момент может потерять контроль над собой …

— Я бы не хотела умереть, так и не познав твою любовь, — прошептала она.

Вот оно, искушение. Ее слова еще больше распалили его. Опасные слова.

Она поцеловала его в шею, легонечко, оставив влажный след. У Девлина перехватило дыхание. Она ощупывала его тело, водя рукой по его груди, лаская завитки своими пальцами. Его тело невольно отвечало, его мускулы напрягались, кровь закипала все сильней, бушующее в жилах пламя сжигало все препятствия, все разумные доводы, которые он обязан был выложить ей начистоту.

— Ты не обязан любить меня, Девлин. Я не буду выпрашивать у тебя никаких клятв, обещаю, -Она припала губами к его уху, провела кончиком языка по чувствительной коже, так что на его плечах появилась гусиная кожа. — Но я хочу знать. Мне надо знать. Пожалуйста, я не хочу умереть, так и не узнав этой тайны.

— Не надо — Он схватил ее за плечи, сел, усаживая ее рядом с собой. Она не сопротивлялась его рукам, их бедра соприкасались, ее губы были раздвинуты, глаза потемнели от желания, которое пульсировало внутри нее.

— Ты должна прекратить это.

— Понятно. — Она закрыла глаза. — Ты не хочешь меня.

— Господи, Кейт. — Он сжал руками ее плечи. — Ты для меня самая желанная женщина на свете.

Она посмотрела на него, в ее глазах появилось смущение.

— Тогда почему же ты мне отказываешь?

— Просто я не хочу делать то, о чем ты впоследствии пожалеешь. А если ты будешь меня дразнить, я не уверен, что смогу сдержаться.

— Если я о чем-то пожалею, так это о том, что ты отверг меня. — Она улыбнулась, дрожащий изгиб ее губ был стыдливым, но при этом очень соблазнительным. — Я не ребенок, Девлин. Я женщина, и я хочу знать, каково это — слиться воедино с мужчиной. Покажи мне. Научи меня.

Он смотрел, как ее дрожащие пальцы потянули завязки, она распахнула блузку, ослепив его блеском атласной кожи. Отсвет от горевшего за ее спиной костра, осенял золотым нимбом ее головку. Сам ангел предлагал ему небесное наслаждение.

Он обреченно уронил руки.

— Завтра ты будешь…

Она прижала руку к его губам.

— Никаких завтра. Еще не завтра. Только сегодня. Только это мгновение. Надо жить сегодня, Девлин. Давай наслаждаться каждым мгновением, каждой секундой, которая подарена нам.

Она стянула блузку с плеч. Мокрый шелк ее разорванного лифчика обнажал выпуклости ее грудей, розовые соски, которые уже вытянулись в тугие маленькие бутончики.

Девлин судорожно сглотнул, пытаясь подобрать какие-нибудь слова, чтобы остановить ее, но она уже взялась за свой лифчик и стащила его через голову, подставив свои груди огню и его глазам. Он смотрел, как они вздымаются и опадают от ее дыхания, ее соски были такими манящими, розовые бутоны на этой теплой золотистой белизне. В нем разгорелось пламя, сжигая на своем пути последние барьеры, выпуская на волю дикое чудище похоти.

— Как ты прекрасна.

Когда она слегка прикоснулась к его щеке, он поднял глаза. Она улыбалась, и в ее глазах он видел точное отражение своей собственной страсти — она хотела, чтобы ее взяли, чтобы ее любили.

— Когда я была юной, мужчины говорили, что я красива, и это пугало меня. Но сейчас боюсь только одного — что я кажусь тебе непривлекательной и ничуть не желанной. Этот страх терзает меня каждую ночь, с тех пор как мы встретились.

Слишком долго он сдерживал в себе эту сладкую муку — любовь к ней.

— Кейт, — прошептал Девлин, обнимая ее, усаживая ее к себе на колени.

Она скользнула одной рукой ему за спину, другой обвила его шею, шелк ее грудей скользнул по его мускулам.

— Давай забудем весь мир, все, что находится за пределами этого дикого рая. Только ты один существуешь для меня, Девлин. Пожалуйста, дай мне почувствовать себя красивой, дай мне почувствовать себя желанной. Хотя бы на одну эту ночь.

Девлин смахнул завитки с ее щеки, запуская пальцы в густую золотую гриву за ее ушами, чувствуя влажное тепло у корней ее волос.

— Я хотел тебя с первой секунды, когда ты ворвалась в мою жизнь.

Она улыбнулась.

— Тогда возьми меня, Девлин. Возьми меня так, как берет мужчина женщину, без которой не может жить. Дай мне поверить в эту сказку.

Сказка. Это она предлагала ему? Мечту, фантазию, то, чего он втайне жаждал всю свою жизнь? А если все это исчезнет с первым проблеском света, растворится в безжалостной реальности солнца?

— Девлин, — прошептала она, стискивая его затылок своими пальцами, заставляя его приблизиться к ее ждущим губам, — возьми меня.

Фантазия. Реальность. Неважно. Он любил ее. У него не будет иного случая показать ей, насколько сильно он хочет ее, как хорошо им может быть вместе. И он воспользуется этим шансом, рискуя разбить свое сердце, ему ничего не жаль за одну эту ночь… Она раскрыла свои губы навстречу его, ее дыхание грело его щеку. Он жадно принял ее дар, впитывая солнечное тепло ее губ, насыщая свою душу ее светом.

— Дыши, — прошептал он, когда понял, что она задерживает дыхание под его поцелуем. — Ты посинеешь, если не будешь дышать. Я никогда не видел у роз голубых бутонов, а ты?

Она покачала головой, шелковые пряди пробежались по его руке.

— Я, конечно, выгляжу перед тобой дурочкой, но я ни с кем вот так не целовалась.

Ее невинность пронзала его сердце столь же остро, как ее страстное томление.

— Ты выглядишь восхитительно. — Он поцеловал ее еще раз, легко, едва коснувшись губами. — Дыши. Не забывай дышать.

— Дышать, — прошептала она, притягивая его затылок, потянувшись к его губам, чтобы поцеловать его сильнее.

Он пробежал кончиком языка по ее губам, запоминая их очертания и мягкость. Потом он проскользнул внутрь и попробовал сладость ее рта, коснувшись каждой складочки, будто он целовал ее в последний раз. Ведь после этой ночи настанет неумолимое завтра.

— Твоя кожа, — прошептала она, откидываясь назад в его руках. Она удивленно провела рукой по его отросшей щетине. — Какая жесткая.

Он повернул голову, дотягиваясь губами до ее ладони.

— Я побреюсь.

— Нет. — Она схватила его за плечо, когда он хотел ссадить ее со своих колен. — Мне нравится чувствовать это, разницу между мужчиной и женщиной. Ты грубый там, где я нежная. Ты твердый там, где я мягкая. Я хочу ощутить все до конца, Девлин.

Он закрыл глаза, и Кейт увидела как подскочил вверх его кадык, когда он сглотнул. Она почувствовала спиной, как затвердел его член, и ей захотелось прикоснуться и к нему, она жаждала познать все его тело. Но она стеснялась попросить его позволить ей эту дерзость. Не сейчас, не сразу.

— Когда я тебя целую, у меня такое ощущение, что я пью пламя. — Она переместила руку с гладкого плеча на темный сосок, твердую шишечку, которую она почувствовала своей кожей, хотя эту шишечку прикрывали густые черные завитки. Сколько открытий ждало ее в теле этого человека, который был воплощением мужественности.

— Поцелуй меня, Девлин, дай мне еще раз отведать твоего огня.

И его поцелуй стал еще одним откровением, на сей раз он был не нежным, а почти до боли жестоким, настойчивым. Губы нетерпеливо посасывали ее губы, язык яростно врывался в ее рот, как будто Девлин хотел поглотить ее, втянуть в себя. И она подчинилась, она пила обжигающее пламя, стараясь утолить его жажду, которая мучила и ее, заставляя ее сердце колотиться о ее ребра. Жажду, которая нарастала в ней, вытесняя собой все, кроме страсти к этому мужчине, и утолить которую мог только его алчущий рот.

— Кейт, моя прекрасная Кейт, — шептал он, скользя губами по ее шее.

Девлин хотел насладиться всей ее прелестью, не упустив ни одной крупицы ее красоты. Груди, сочные, округлые, вздымались навстречу ему, маня спелыми плодами сосков. Свет от огня лизал ее кожу. Он потерся щекой о высокий холмик, его щетина заставила ее кожу покраснеть. Она застонала, мотая головой из стороны в сторону, хватая его плечи, в то время как ее пальцы судорожно гладили его тело.

Своим жадным языком он пробовал ее, ласкал ее соски, сначала один, потом другой, поглощая ее, пока она не застонала, изнемогая, требуя от него большего.

Никогда еще его не охватывала подобная страсть, он готов был проглотить ее. И в то же время хотел предаться ей всецело, отдать взамен каждую частичку своего существа.

— Спокойнее. — Он погладил ее бок, чувствуя, как она дрожит под его рукой. Нежнее и медленней, так будто у них впереди были все завтра… Именно так он должен ввести ее в царство наслаждения. Это был его подарок ей, взамен невинности, которую она дарила ему.

— Посмотрим, что скрывается за этими брюками, -сказал он, расстегивая пуговицы на полосатой, в елочку, ткани.

— Только женщина, — прошептала она, ее губы изогнулись в застенчивой улыбке. — Такая же, как те, которых ты знал.

— Нет, совсем другая.

Она вздохнула и потянулась к нему, когда он положил ее на мягкие банановые листья. От этого зеленого ковра распространялся завораживающий аромат. Она приподняла бедра, когда он спустил брюки на ее ягодицы.

Он раздевал женщин несчетное количество раз. Вот уж не думал, что белые льняные штанишки с маленькими розовыми бутончиками могут выглядеть соблазнительнее черного шелка и красного атласа. Сквозь ткань темнел треугольничек густо-золотых кудряшек, манящее гнездышко, которое ждет хозяина.

Он потянул конец светло-голубого пояса. Он и не подозревал, что невинность может быть настолько соблазнительной. Он медленно стянул с ее бедра влажный белый лен. Он поцеловал крошечную ямку пупка, ее тугой живот напрягся, почувствовав его трепещущий язык, восхитительные завитки между ее ног ласкали его щеку. О, здесь он задержался и стал глубоко вдыхать горячий мускусный аромат. Сладкий зной. Сладкое, жгучее возбуждение наполнило его душу.

— Я дрожу, Кейт. Как мальчишка.

Кейт погладила его черные волосы, зачарованная этим зрелищем — он распростерся между ее бедрами. Зачарованная не юношей. Не этим мужчиной, а языческим богом. Бессмертный возжелал ее, простую смертную женщину. Но он так на нее смотрел, что она тоже почувствовала себя богиней.

Она видела, какими глазами он смотрит на медленно соскальзывающий под его пальцами лен, покрывая внутреннюю поверхность ее бедер поцелуями, лаская ее быстрыми горячими прикосновениями языка. Это было невероятно: всякий раз, когда влажный кончик языка прикасался к ней, острая стрела наслаждения становилась еще острей, вонзаясь в ее нервы. И эти черные шелковые волосы так упоительно скользили по ее коже.

…Она почувствовала, как он повернул голову, и вот его губы коснулись влажных кудряшек и прячущихся под ними складок. Нет, она не хотела повернуть назад. Она познает все до конца, она насладится каждым мигом этой раскрывающейся ей тайны. Ее тело напряглось и стало похожим на скрипку, по которой водит смычком опытный музыкант, внутри нее зарождалась музыка, которая рвалась с ее губ, тихие дрожащие ноты.

О, Девлин, ты так хорошо это делаешь.

Ее тихие стоны казались Девлину волшебной мелодией Она приподнялась и напряглась под ним, ее напряжение нарастало, пока он пил росу с лепестков сокровенного женского цветка. Он нашел тугой бутон, который, как он знал, горит возбуждением и пульсирует. Губами, зубами и языком он ласкал этот притягательный маленький бутон, придерживая Кейт, когда она уворачивалась, не в силах перенести остроты наслаждения.

— Не прячься, любовь моя, доверься мне, — шептал он около волшебных завитков. — Дай мне показать тебе, насколько все это приятно.

— Покажи мне, Девлин, покажи мне все.

Она доверилась ему, окончательно и бесповоротно. Он дрожал при мысли, что она целиком в его власти. Он ласкал ее, пока она не закричала, пока не почувствовал, что ее тело содрогается под невидимыми вспышками наслаждения, достигшего пика.

— Я так долго ждал. — Он улегся на ее живот, водя рукой по выпуклости ее бедра. — Мне кажется, я хотел тебя всю свою жизнь.

— С первой встречи, — прошептала она, пододвигаясь к нему, когда он двинулся вверх, накрывая ее своим телом, — с первой встречи я мечтала об этом.

Желание свернулось в тугой узел в паху Девлина, оно больно пульсировало. Он смахнул волосы с ее щеки, разгоряченной румянцем. Густые ресницы опустились и не поднимались, как будто она стеснялась смотреть на него.

— Посмотри на меня, любимая. — Ему было необходимо видеть ее глаза, он должен был заглянуть в ее душу, чтобы понять, было ли там местечко для него.

Она открыла глаза, сверкающие голубые глубины наполнились любопытством и смущением. Когда он провел рукой по ее животу, она вздохнула. Он положил руку на мягкие завитки и начал одним пальцем нащупывать вход Гладкая теплая плоть сомкнулась вокруг него, когда он пробирался по этому девственному лесу. Боль желания становилась все мучительней, голодный зверь внутри него жаждал ее, требуя, чтобы он прорвал эту горячую тугую перепонку.

— Вели мне остановиться, Кейт, скажи, что ты передумала, и я оставлю тебя. Даже если мое сердце будет разбито.

— Нет, — сказала она, хватая его за руку. — Не уходи.

Он вошел в нее, чувствуя нежную перегородку, от его вторжения дрогнули ее бедра. В костре позади него треснуло дерево, сдаваясь огню.

— Назад пути не будет.

Она провела кончиком языка по губам, они упоительно заблестели.

— Я не жалею.

Так ли это? Может, ему остановиться? Но он понимал, что их судьбы уже переплелись.

— Кейт.

Его хриплый шепот проник глубоко в ее душу, как будто молитва сорвалась с его губ. Он нежно поцеловал ее, легко скользя губами, его теплое дыхание ласкало ее кожу. Кейт прижалась губами к нему, втягивая в себя запах его кожи. Соленая, с привкусом мускуса, манящие, почти неуловимые ароматы, непередаваемый вкус… вкус соли от тумана над морем в Корнуолле, терпкий запах молодых побегов после весеннего дождя. Ее запах впитывался в поры его кожи, а его аромат смешивался с ее потом.

Какое жгучее, острое ощущение.

Она не чувствовала страха, когда предалась ему. Только ожидание, только завораживающее наслажденье. Ощущение его руки, его тела, прильнувшего к ее грудям, животу, бедрам. Его тепло окутало ее, его пальцы то скользили внутрь, то выбирались наружу, медленно, настойчиво призывали ее принять его, уча ее ритму, мелодии этого неведомого ей танца. Ее тело поднималось навстречу ему.

— У тебя так хорошо это получается, — прошептала она около его губ.-Ты все-все понимаешь.

Потом уже не было слов, не было мыслей, остались только стук сердца и головокружение. Они слились воедино, и он вошел в нее, заполнив ее всю, и показалось, что она сейчас умрет…

Но она не умерла. Она воскресла, ощущая еще полнее и острее радость жизни, каждый ее нерв пробудился, трепеща в языках того пламени, которое он разжег в ней. И она поднималась навстречу ему, подстраивалась к его ритму и смотрела на отблески костра, сверкавшего на его коже, — как тот огонь, который горел между ними.

Когда настал пик наслаждения, упоительное пламя объяло ее всю, как будто в огонь подбросили целую охапку хвороста. Она изогнулась под ним, тело ее содрогалось, она обхватила его руками и ногами, стремясь обнять его каждой клеточкой своего тела. Он откинул голову, отблески заиграли по колонне его шеи, отплясывая на натянутых мышцах. Он тоже содрогался. Низкий стон вырвался у него, когда он сдался этому пожару.

Когда огонь утих, Девлин глубоко вздохнул. Он порывисто поцеловал ее плечо, его грудь прижималась к ее грудям, его сердце билось напротив ее сердца Она крепко обвила руками его плечи, ни о чем не волнуясь, ни о чем не думая…

Постепенно — казалось, прошла вечность, — ее сознание прояснилось, вытесненный наслаждением разум снова вернулся к ней, а стало быть, и способность думать Около своего плеча она чувствовала горячий пульс Девлина, трепет его груди, тяжко вздымающейся. Она ощущала его глубоко внутри своего тела. Они все еще были вместе. Странно. Чарующе. И страшно Она поморщилась от накатившего вдруг страха.

Он поднялся, упершись руками о землю, и заглянул ей в лицо. Глаза его стали почти синими.

— Как ты?

У нее сжалось горло, не пуская наружу слова, которые он от нее ждал.

— Я сделал тебе больно Мне надо было… Она прижала палец к его губам.

— Ты не сделал мне больно. Просто, я не ждала ничего подобного.. — что я сольюсь с тобой полностью, будто моя душа и твоя душа соединились, что наши сердца будут биться в едином ритме и, наконец, превратятся в одно. В одно сердце на двоих.

О Боже, она не хотела этого, страсть поглотила ее всю. Ее власть слишком велика, это пугало… И ставило под сомнение все ее планы на будущее.

Внезапно он показался ей слабым, этот гигант, который голыми руками мог сразиться с дикой природой.

— Кейт, я никогда не ощущал такого с другими женщинами. Я никогда не понимал…

— Нет, пожалуйста. Не надо слов. — Она видела в его глазах преданность и любовь. — Пожалуйста, ничего не говори. Я не хочу слов. — Я не хочу преданности. Я не хочу думать о будущем, о том, что будет за пределами этого первозданного Эдема.

Он перекатился на бок, не выпуская ее из рук, нежно ее баюкая, будто дороже ее у него ничего не было. За его спиной огонь жадно догрызал дерево, последние уцелевшие куски сдавались с хрустом и стонем

Небо оживало, становилось светлее, индиго превращался в серебряно-голубой. Но ей казалось, что солнце уже давно взошло, так как ее мерцающим жаром окружало тепло Девлина. Век бы вот так лежала.

О небеса, зачем она сделала это? Зачем она позволила этому мужчине узнать ее, зачем она так перед ним раскрылась?

— Обними меня. — Она уткнулась лицом в его шею — Я хочу заснуть в твоих объятиях.

Он поцеловал ее волосы.

— Готов быть с тобой целую вечность.

Кейт прикусила нижнюю губу и не думала ни о чем, кроме этой минуты.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Кейт открыла глаза навстречу сияющему золоту раннего утра. Воздух стал теплым; солнце медленно выплывало на небо. Но жар древнего светила не мог сравниться с жаром мужчины, прижавшегося к ней.

При каждом его вздохе его грудь касалась ее спины, шелковые черные завитки дразнили ее кожу, каждый выдох щекотал ее затылок. Мускулистые бедра покоились сзади ее бедер, и она чувствовала его член, угнездившийся на мягкой подушке ее ягодиц.

Вокруг них пробуждались джунгли; попугаи ара кричали на ветвях прямо над их ветхой маленькой хижиной, а где-то вдалеке, в изумрудных зарослях, ревел ягуар. Кейт задрожала и крепче прижалась к Девлину.

Он обнимал ее всю, одна рука лежала на ее талии, другая ладонь была близко-близко от ее голой груди. И казалось абсолютно естественным просыпаться в таком положении.

Она посмотрела на его раскрытую ладонь, провела взглядом по длинным венам и вспомнила, как его мозолистая рука скользила по ее телу, лаская ее, воспламеняя ее. Если она наклонится вперед, на один только дюйм… При этой мысли ее тело моментально среагировало, и ее грудь опустилась в его ладонь.

Длинные, золотые пальцы, изогнувшись, легли на бледный холмик, и это зрелище заставило напрячься ее пах.

Мягкий розовый цветок ее соска свернулся в тугой бутон под его рукой, впуская сладостный поток тепла в ее кровь. Она вздохнула, накрыв его руку своей, теснее к нему прижавшись.

Как кошечка, греющаяся на солнце, изогнулась она, желая ощутить ласку его кожи, ей было необходимо почувствовать касание черных завитков, тепло этой золотистой кожи — его завитков, ощутить его тепло Ей нужен был только он, Девлин Маккенн.

Может она сошла с ума? Почему ее так тянет к нему, и странные желания совсем не вписывались в привычные правила и ни в коем случае не соответствовали той цели, которую она поставила перед собой в этой жизни. Они пугали ее.

Но все же она не могла больше пренебрегать снова проснувшимся желанием, как невозможно забыть о голоде и отказаться от пищи. Она не могла думать ни о чем, кроме жаркой истомы, не желая, чтобы какая-нибудь мысль, будь она трижды разумна, вытеснила это замечательное ощущение.

Даже во сне его тело отвечало ей. Он приблизился еще больше, его рука крепче сжала ее, смыкая их тела. Он шевелил бедрами, черные жесткие завитки ласкали ее нежную кожу. Она почувствовала, как убыстрилось течение крови в его венах, почувствовала, как вздымается бархатистая плоть, упираясь в ее ягодицу, как она становится большой и твердой, готовой дать ей наслаждение. Ее тело тоже готовилось, она ощутила ласкающую влагу в своем лоне .. Но вот и он проснулся, она поняла это сразу.

Девлина разбудила жажда. Плотская жажда, жажда, пульсирующая в каждой клеточке его тела. Мягкое касание теплого шелка терзало его обнаженную плоть, обостряя это чувство.

Он открыл глаза и обнаружил, что Кейт наблюдает за ним через изгиб своего нежного белого плечика, в глазах ее был вопрос: Ты будешь любить меня, Девлин? Он слышал эти слова, хотя губы ее не двигались и она молчала.

На мгновение у него перехватило дыхание, возбуждение и желание вырвали воздух из его легких. Она хотела его И теперь, при свете утра, его прекрасная Кейт хотела его. Это было пределом его мечтаний.

— Да, — прошептал он, отвечая на се молчаливый вопрос. — О Господи, да.

Он шевельнул бедрами, проскользнув своим возбужденным твердым членом между ее бедер. Мягкие завитки погладили его, ее страстное влажное лоно жаждало его. Он вздохнул около ее шеи и прижался открытым ртом к ее затылку, проводя языком по ее коже, вкушая чарующий запах ее жаркого тела, впитывая аромат его возбуждения. Он окутал его, эгог самый земной на свете запах, Девлин двинул бедрами и заскользил по мягким увлажненным складкам ее тела, при каждом толчке бедер чувствуя, как сильно она его хочет.

— Девлин. — Она застонала и изогнула шею, ее рука напряглась на его бедре.

Он посмотрела на ее груди, чуть покачивающиеся в ритм с его бедрами. Тугие маленькие соски манили его.

— Посмотри на себя. — Он обнял крепкие белые шарики ладонями. — Такие красивые. — Он ущипнул розовые кончики, улыбнувшись ей в шею, когда она напряглась и застонала, откидываясь назад всем телом, чтобы встретить следующее его движение.

Кейт откликалась на каждое движение его тела. Единственные люди на всем белом свете. Единственный мужчина, с которым ей дано это испытать, думала она, охваченная высокими, чудными чувствами, которые он исторг из ее души. Только Девлин Маккейн, больше никого у нее не будет.

Он скользнул рукой по ее бедрам, по животу… Она знала, что он задумал, и дрожала в сладостном предвкушении. Пальцами он нашел то местечко, которое все еще оставалось загадкой — для нее, а не для него. Он знал все об этих загадках. Он был господином, знатоком волшебных таинств любви. Яркие, мерцающие ощущения взмыли вверх, поднимаясь по спирали к ее груди, вверх от этого невероятно маленького бутона, испещренного нервными окончаниями… Она выгнула спину под его рукой, с ее губ сорвалось его имя. О, да, он действительно знаток.

Девлин почувствовал, что она потянулась к нему, пытаясь завладеть им. Он развернул ее к себе лицом, скользнув своим бедром между ее бедрами. Он поцеловал ее бок, пробежался языком по холмику ее груди и припал губами к пылающему соску.

— Внутрь, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

Ее слова заставили его задрожать. Она обвила его рукой, подталкивая его чресла к своему заветному входу. Он взял ее сосок глубоко в рот, и в этот момент она ввела его член глубоко-глубоко, в истекающие медом недра своего лона.

Ничего подобного он раньше не испытывал, подумал он, страстно посасывая тугой сосок. Никогда еще соитие не дарило ему столь чистой радости.

Заниматься любовью — раньше эти слова означали лишь акт совокупления. Но она помогла понять ему смысл этих слов. Они означали слияние тела и души, свершение мечты, надежд, желаний. Она была для него домом. Она была для него жизнью.

Его имя срывалось с ее губ, когда настала кульминация, когда он почувствовал, как ее тело тянулось, извивалось и содрогалось, моля его присоединиться к ней. Но он сдерживал себя. Он хотел дать ей больше, подарить ей столько наслаждения, чтобы она не могла представить себе жизнь без него.

Он перевернул ее, накрывая ее своим телом. Ее волосы разлились сверкающим озером золота вокруг ее лица, ее кожа цвета слоновой кости будто светилась — на фоне изумрудных листьев. Пусть его жизнь оборвется, пусть завтра их ждет разлука — он любил ее.

Когда возбуждение опять стало нарастать, на лице ее отразилось изумление. Он усиливал его, пока она не взмолилась, чтобы он присоединился к ней, пока ее руки не напряглись на его руках, и у него не осталось сил сдерживаться. Он излил семя одной последней ослепительной вспышкой света и огня, отдавая ей всего себя. Ничьей душе он никогда еще не вверял так безоглядно свою душу.

Сладкий аромат коснулся ноздрей Кейт. Сколько же времени она спала? — подумала она, моргая, пытаясь стряхнуть сон с глаз.

Подушкой ей служил ворох орхидей: они были разбросаны повсюду, образуя мягкую пахучую постель, ласкающую ее нежными лепестками. Орхидеи лежали покрывалом на ней, розовые, белые, алые… Они целовали ее обнаженное тело, слабо шурша при каждом ее вдохе.

Он сделал для нее ложе из орхидей. Вдыхая их непривычный запах, она закрыла глаза. Неужели она действительно спала в объятиях Девлина? Неужели она действительно этим утром занималась с ним любовью? Нет, ей приснилось, просто она еще как следует не проснулась. Она и не хотела просыпаться, она не хотела смотреть в глаза реальности. Нет, только не сейчас.

Она почувствовала, как он вошел в хижину; она почувствовала его тень на своем лице. Вспыхнули воспоминания, окрасив румянцем ее щеки. Он же касался ее, каждого дюйма ее тела касались его руки, и губы, его язык… Она не смела взглянуть на этого мужчину, который знал ее лучше, чем она сама…

— Я принес тебе завтрак, соня.

Она почувствовала на голой руке тепло, струящееся от его тела. Она крепко зажмурилась, притворяясь спящей, ей нужно было время, чтобы привыкнуть к своему новому состоянию — ведь она стала женщиной.

— Ай-ай-ай. — Он потрепал ее за щеку. — Я знаю, что ты проснулась.

— Точно? — Кейт глянула сквозь ресницы. Он стоял на коленях рядом с ней, одетый в рубашку и брюки, отчего она сильнее ощутила свою наготу. Никогда еще он не был таким красивым, резкие черты смягчились теплой, доброй улыбкой, она молодила его, делала его более доступным.

— Я думала, что все еще сплю.

Когда она села, орхидеи соскользнули с ее тела. Она скрестила руки на груди, прижав к груди пригоршню цветов, ища глазами одежду.

— Кажется, здесь нет моей одежды, — сказала она и тут же вспомнила, что прошлой ночью он развесил ее одежду перед костром.

Прошлой ночью, после того, как она попросила его взять ее, и после того, как он сделал это — с такой нежностью и деликатностью. О небеса, все переменилось навсегда. Она только-только начинала чувствовать эти перемены.

Он опустил глаза, его взгляд скользнул по букету, который она прижимала к своей груди, ее бледные холмики беззастенчиво выглядывали из-под скрещенных рук. Он посмотрел на ее лоно, укрытое ворохом розовых и белых лепестков. Когда он взглянул ей в глаза, она увидела вспышки пламени в этих серебряно-голубых глубинах. Ее нутро отозвалось ответным огнем.

— Если вы вздумаете притворяться застенчивой, профессор, должен сказать, что вы хватились слишком поздно.

Она посмотрела на орхидеи, которыми были усыпаны ее колени, золотые завитки, которых он так нежно касался, проглядывали сквозь растения. Распутница, безнравственная… Она должна была умереть от стыда. Но она совсем даже не умирала. Напротив, она наслаждалась каждой секундой его объятий, поцелуев, ласк. О Господи, куда же подевалась «истинно английская леди»?

— По правде говоря, мне совсем не стыдно, хотя это, видимо, звучит ужасно.

Он взял локон ее распущенных волос и пропустил их между пальцами.

— Может быть, потому, что все было так естественно. Как небо, обнимающее утреннее солнце.

Как небо, обнимающее утреннее солнце. Но она знала, что утреннее небо обратится в вечернее, и солнце ускользнет из его объятий.

— А может, потому, что ты знаешь, что я люблю тебя. Я люблю тебя, Кейт.

Ее сердце судорожно забилось при этих словах; она чувствовала, что оно вот-вот разобьется о грудную клетку. Она опустила глаза на свои усыпанные орхидеями колени, избегая смотреть ему в глаза. Она знала, что увидит в этих глазах: образ будущего, которому не суждено сбыться.

— Орхидеи замечательные, спасибо. Мне никогда не дарили орхидей. Ведь они очень редкие, да? Такие нежные и ароматные. — Она чуть заикалась. Она всегда заикалась, когда волновалась. — Сладкий, неуловимый аромат.

Он нежно потянул за ее волосы. Она взглянула на него и увидела, как этот искренний взгляд становится напряженным…

— То, что случилось прошлой ночью и этим утром…

— Самые замечательные мгновения моей жизни.-Она чувствовала, что он хочет завести разговор о будущем. Она боялась этого разговора. — Мой отец говорил мне, что плотская любовь — то, чего нельзя себя лишать.

Черные брови Девлина поднялись.

— Твой отец говорил с тобой о плотской любви? Она кивнула.

— Он всегда был откровенен со мной. Когда меня что-то интересовало, а любопытство, я думаю, свойственно всем молодым людям, — он отвечал на все мои вопросы. Но on никогда не говорил, что это так разрушительно. Он никогда не предупреждал меня, что я могу потерять себя. Он никогда не говорил, что я буду чувствовать, будто стала собственностью того, кто овладел мной. — Вдруг она почувствовала себя неловко. — Моя одежда… Может, она уже высохла?

Он быстро расстегнул свою рубашку. Бронзовые пальцы забегали по белому хлопку, и она вспомнила, как те же длинные пальцы обхватили ее грудь. Она смотрела на игру мускулов на этом мощном торсе, на завораживающий танец стальных мышц под этой упругой золотой кожей.

Ей хотелось дотронуться до него. И она всячески старалась побороть это желание. Было ужасно сознавать, что ей сильнее, чем прежде, необходима его близость, она хотела ощутить его в своем лоне.

Он прикрыл рубашкой ее плечи, хлопок согревал ее кожу, от него пахло его телом.

— Вижу, что ты пока еще не хочешь стать туземкой. Она готова была стать кем угодно, лишь бы быть с ним. Она облизнула губы.

— Нет, пока не хочу.

Он пробежал взглядом по ее губам. Он схватил полы рубашки и начал связывать их концы у нее под подбородком. Медленным движением он притянул ее ближе. Сейчас он схватит ее в свои объятья и, одурманив поцелуем, уложит на мягкие нежные лепестки? Ее тело задрожало, отвечая на обещание в его глазах, горячая влага разлилась в паху. Одно-единственное его прикосновение, и она уже готова снова с ним слиться…

Она отвернулась, испугавшись той власти, которую он имел над ней. Если она не будет осторожной, она пропадет, он завладеет ею полностью… Она почувствовала, что его руки напряглись и потом упали. Когда она взглянула на него, он отвернулся, не желая быть назойливым.

Она просунула руки в рукава и застегнулась на все пуговицы. Но все же ощущение того, как к ее коже прикасается его рубашка, пропитанная его влекущим ароматом, исходящим от нежного хлопка, не облегчило ее мучений.

— Спасибо.

Он сел, подняв одно колено к подбородку, и поднял голову. Она села на пятки. Ее. длинные волосы рассыпались золотым каскадом по плечам. Рубашка Дев-лина доходила ей до колен. Но все это не имело значения. Никакая одежда не могла]же спрятать ее от пего; он знал каждый изгиб ее тела.

Он посмотрел на большой палец на своей ноге, уткнувшийся в белую орхидею.

— Возможно, мы сегодня встретимся с твоим отцом, в крайнем случае, завтра.

Мир скоро снова станет огромным и шумным. При этой мысли тяжесть легла на ее сердце.

— Кейт, я не знаю, как сказать, я даже не уверен, что имею право предложить…

— Предложить мне завтрак? Имеешь. Я умираю с голода.

Он перехватил ее взгляд.

— Нам надо поговорить, Кейт. Мы должны… Она приложила палец к его губам.

— Неужели ты не знаешь, что до завтрака не положено разговаривать на серьезные темы.

— Нарушение этикета? — спросил он, проведя губами по ее пальцу.

— Страшнее не бывает.

Он вздохнул, его нежное дыхание обдало теплом ее пальцы. Он прижался губами к их кончикам, но она отдернула руку. Если он и был удивлен этим неожиданным жестом, то он не показал этого. Он просто улыбнулся, его улыбка была доброй и всепрощающей, в ней сияла теплота и любовь — и еще все то, что так пугало ее…

— Завтрак подан, миледи. — Он поднял тарелку, наполненную кусочками папайи и круглыми ломтиками бананов, с кровати из орхидей.

Оттянуть неизбежное, подумала Кейт, принимая деревянную тарелку из его руки, — во г все, что она могла сделать в этот момент. И она хотела хотя бы еще несколько минут продлить эту сказку. Грубая реальность уже у порога, еще чуть-чуть, и она проникнет сквозь аккуратно построенные стены их убежища и раздавит их обоих.

— Ты когда-нибудь была в Калифорнии? — Он играл с кусочком папайи на тарелке, которая лежала на земле около него. — На пышных холмах и долинах, окружающих Сан-Франциско?

— Я была только в самом Сан-Франциско.

— Я работал на ранчо к югу от города, когда мне было семнадцать лет. Побережье просто великолепное, бодрящий воздух, пропитанный запахом моря, прибой, бьющийся о скалы, утренний туман, окутывающий кипарисы и превращающий весь мир в волшебное царство, в котором даже самый отъявленный циник поверит в сказку.

Его слова вызывали в ее сознании чарующую картину: мужчина и женщина стоят, взявшись за руки, и смотря г па первые проблески рассвета, нежный ветерок обдувает их лица, а по синему небу разливается серебро, потом золото. Она чувствовала, что он хочет видеть ее глаза. Но она не решалась на него посмотреть.

— Замечательный край, там такие красивые долины, сочные и зеленые, лучшего места для дома, для создания семьи не найти.

Кейт упорно разглядывала тарелку. Пожалyйcma, не надо. Пожалуйста, не заставляй меня думать о завтрашнем дне.

Девлин внимательно посмотрел на нее. Как она отодвинулась от него… И душа ее тоже отодвинулась?

Он мог сыграть без риска. Он мог бросить карты на стол и дальше не рисковать. Но ничего не выиграть. Или он мог рискнуть всем своим достоинством и гордостью, не думая о том, что его могут опять унизить ради единственного шанса быть с ней всю отпущенную ему жизнь… В общем, у него не было выбора.

— Я люблю тебя, Кейт. — Он опустился перед ней на колени, от разбросанных повсюду орхидей исходил сладковатый аромат. Он взял у нее тарелку и поставил ее на землю, затем взял руку Кейт в свои ладони; ее пальцы были крепко стиснуты.

— Я хочу построить для тебя дом. Я хочу прожить всю оставшуюся жизнь с тобой. — Он с нежным усилием разжал кулак и прижался губами к ее влажной ладони. Он медлил, боясь выложить все свои карты. — Выходи за меня замуж, Кейт. Давай будем жить вместе.

У нее сжалось горло. Ее рука выскользнула из его ладони. Лучше бы он ударил ее, ведь в ее глазах наверняка отразилась боль, которую он причинил ей своим предложением.

— Я думала, мы живем только сегодняшним днем, — прошептала она. — Стоит ли говорить о будущем?

Девлин почувствовал, как кровь застыла в его жилах. Слабый проблеск надежды исчез, задутый отказом, который он прочел в ее глазах.

— Что значит для тебя то, что между нами произошло? И значит ли вообще? А я? Я для тебя никто? Просто обладатель соответствующего приспособления, которым можно унять зуд между твоих ног?

Она чуть не задохнулась.

— Как ты смеешь так со мной разговаривать, будто я… — Она прикусила нижнюю губу, на глазах заблестели слезы. — Девлин, пожалуйста, попытайся понять.

Понять. О Господи, он слишком хорошо все понимал. Он выродок, пытающийся пристроиться около тепленького местечка. Да, нужно было думать раньше. Надо было выдерживать дистанцию.

Боль оказалась более мучительной, чем он ожидал, она разбередила старые раны, душа его снова кровоточила. Сказки, зачем он верил в них? Зачем он открылся, почему не сумел защитить себя от этой боли?..

Она прикоснулась к его руке, ее пальцы дрожали.

— Пожалуйста, не сердись на меня.

Не сердись! Да он просто взбешен! Ему хотелось крушить все подряд, хотелось откинуть голову и завыть от разочарования, о г злобы, от боли.

Но имел ли он право винить ее за отказ? Мог ли он винить ее только за то, что она предпочла остаться в своем удобном маленьком мирке благосостояния и светских приличий?

Он взглянул в летнюю голубизну ее глаз, которые сейчас были затуманены слезами. Вся его ярость, все его унижение и боль ничего не значили в сравнении с одним непреложным фактом, с истиной, сверкавшей единственным огоньком в окружавшей его кромешной тьме, — с тем, что он любил ее. И даже теперь, когда он четко знал, как она к нему относится, знал, что он был нужен ей лишь для удовлетворения коварного инстинкта, его чувство не померкло. Он любил ее так же сильно, как и раньше. И у него было мучительное предчувствие, что эта любовь останется с ним навечно.

— Ты права, мне не стоит сердиться. Черт, ты прямо сказала мне прошлой ночью, чего тебе от меня нужно. Ты пыталась повторить мне это сегодня. Ты просто боялась, что ты не испытаешь того, что никак нельзя в этой жизни не испробовать. И я как раз вполне подходил для этого, так почему мне было не помочь тебе восполнить пробел…

Она закрыла глаза.

— Я не хотела причинить тебе боль.

Он проследил за слезинкой, которая скользнула из-под бахромы ее густых ресниц и прокатилась по ее щеке.

— О, а я думал, что ты никогда не плачешь. — Он коснулся рукой ее щеки и провел по ней большим пальцем, поймав блестящую капельку — она успела добежать до уголка ее губ. — Не плачь, моя милая.

— Девлин-Она обвила руками его плечи. — Мне так жаль.

Горячие слезы падали на его обнаженные плечи, ее тело содрогалось.

— Все нормально.

— Пожалуйста, не ненавидь меня.

— Да разве я смогу тебя ненавидеть? — Он потерся щекой о теплый шелк ее волос, вдыхая их аромат. Чувства переполняли его грудь, тискали, сжимая его сердце, — ему казалось, что оно сейчас лопнет. Он прижал ее крепче, думая о том, чего ему никогда не добиться, и о том, удастся ли ему когда-нибудь залечить свои раны.

Они шли весь день, прорубая себе путь по склону холма, ведущего к вершине водопада. Кейт следовала за Девлином, и, глядя, как он прорубает своим длинным ножом назойливые ветки, изо всех сил старалась побороть сомнения, зародившиеся в ее душе.

Она стояла на перепутье, не зная, в какую сторону повернуть. То, что он предлагал ей, так отличалось от привычной жизни, от всего, что, как ей казалось, было ей необходимо. Она не могла выйти за него. Но хватит ли у нее духу позволить ему уйти из ее жизни?

Было уже далеко за полдень, а они еще не набрели на лагерь отца, чему Кейт в глубине души радовалась. Она пока была не готова к встрече с остальными, и ей надо немного прийти в себя.

Они пообедали рыбой и папайей, а потом долго сидели друг против друга у костра. Кейт расчесывала волосы подаренным ей гребнем. Тяжелые пряди никак не сохли. Хотя она намекала ему, что он может составить ей компанию, он предпочел ей не мешать, она купалась в одиночестве, а он молча ее охранял, повернувшись к ней спиной. Он молчал почти весь день и держался от нее на расстоянии.

Порывы ветра вздымали блестящие искры в воздух. Сквозь ресницы она поглядывала на Девлина. Он лежал, оперевшись на локоть, подперев щеку ладонью. Он так смотрел на огонь, будто что-то мог прочесть в этом пламени.

Золотые отблески мерцали на его лице; Кейт старалась запомнить каждую черточку. Когда она состарится и поседеет и, возможно, пожалеет о том, не выбранном ею пути, пусть у нее будут хотя бы воспоминания об этом мужчине, и пусть они будут яркими и живыми, они скрасят остаток ее дней.

— Поздно. — Она встала и посмотрела на него.

— Спокойной ночи.

Он продолжал смотреть на костер.

— Ты не пойдешь спать? Он покачал головой.

Возможно, он не понимал. Возможно, не подозревал, как сильно ей хотелось обнять его, как страстно она желала ощутить вкус его губ, прикосновение его рук.

— Завтра мы встретимся с остальными. — Они уже видели их костер выше по течению, в часе ходьбы, не больше. — Так что это наша последняя ночь вдвоем.

Он взглянул на нее, его глаза были полны света от костра и скрытой печали, ей мучительно хотелось стиснуть это лицо руками и целовать, целовать, пока ее поцелуи не развеят мрак в его душе.

— Прошлая ночь была нашей последней ночью, Кейт.

Эти слова подействовали на нее как удар, и удар неожиданный, от которого она задохнулась и кровь прилила к глазам.

— Но я думала, мы могли бы обнять друг друга.

— Обнять друг друга. Зачем? Только на одну ночь?

— Девлин, почему бы нам не воспользоваться отпущенным нам временем?

— Воспоминания, вот что ты хочешь от меня, Кейт?-У него на скулах заиграли желваки, когда он сжал челюсти. — Сожалею, но у меня уже достаточно воспоминаний, на мою жизнь хватит.

Она отвернулась от него, упершись взглядом в темную стену леса. Да, ему нужно все, а меньшего он не хотел. Он не будет довольствоваться одним сегодняшним днем, несколькими мгновениями, которые они могли провести вместе. Он хотел завладеть ее сердцем, ее душой, ее жизнью. Он хотел отнять у нее все, что она любила, что ей было привычно.

— Спокойной ночи. — Она зашагала к хижине.

— Спокойной ночи, моя любовь.

В его низком голосе было столько серьезности, столько чувства. Она на миг остановилась, ей так хотелось подбежать к нему и броситься в его объятия.

Но она не могла подарить себя ему. Только не целиком, не полностью, а он требовал именно этого. Завтра все закончится, ну не завтра, так через день или через неделю, уговаривала она себя, заставляя свои непослушные ноги вести ее от Девлина.

Возможно, и в самом деле лучше не продолжать и провести эту ночь врозь. Возможно, ей удастся и свое сердце убедить в том, что так действительно лучше.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Наконец-то эта ночь кончилась. Странно, но она показалась Девлину бесконечно длинной. Уперевшись подбородком в приподнятое колено, он смотрел на угли, оставшиеся от костра. Утренний ветерок обдувал почерневшие деревяшки, которые не сдавались и упорно алели, обгоревшие ветки и прутья тоже еще мерцали, но их мерцание постепенно затухало. Он сделал глубокий вдох. Запах углей наполнил его легкие, оставив горьковатый привкус на языке.

Они скоро отправятся в путь. Их экспедиция уже близко. Но у него не было абсолютно никакого желания куда-либо отправляться. Он устал, все его кости болели, как будто из него ушла жизнь и осталась одна оболочка. Этой ночью он спал всего несколько часов. Стоило ему задремать, ему снилась Кейт, это было ужасно»,

Он посмотрел на маленькое укрытие, где спала Кейт. Солнечный свет пробивался сквозь листья, бросая золотые отблески на темно-зеленую листву, из которой был сделан этот примитивный домик.

Последняя ночь вместе. Каким соблазнительным было ее приглашение. Сколько раз за эту бесконечную ночь он покидал свое ложе, устроенное около костра. Сколько раз он подходил к хижине и любовался той, что там спала, и отблесками огня на ее лице.

Он изнемогал от вожделения, оно терзало его. Он хотел лечь рядом, обнять это тело, погрузиться в эту манящую теплоту. Он мог бы дать ей все, что она так хотела. Но ему позволительно лишь мечтать обо всем этом.

Он закрыл глаза. Забудь ее. Отрешись от воспоминаний. Отрешись от снов.

Он не хотел, чтобы его снова использовали. Он не мог слепо верить в любовь, зная, что с ее стороны нет ничего, кроме вожделения. Обманутые надежды и мечты однажды чуть не разбили его душу, когда он был зеленым юнцом. Вот и сейчас ему нечем было защититься, он не мог скрыться от Кейт. Если он не найдет способ защитить себя, она разобьет уцелевшую когда-то душу и растопчет остатки его гордости. Нет, этого он не мог допустить. Лучше покончить с этим немедленно.

— Доброе утро.

Девлин поднял голову, его загруженные усталостью чувства пробудились при звуке ее голоса. Она стояла в нескольких шагах от него, оглядываясь вокруг, как бездомное дитя, волосы золотыми волнами спадали ей на плечи, ее ноги были босы, одежда порвана. Она невозможно прекрасна. И соблазнительна. Невероятно. Да поможет ему Бог.

Он посмотрел на остатки костра и снова попытался убить в себе желание, свирепствовавшее в нем, подобно дикому зверю.

— Если ты голодна, остались фрукты с вечера. У нас нет времени на более плотный завтрак.

— Понимаю. Тебе не терпится встретиться с остальными.

Это было обвинение. Уголком глаза он мог видеть ее, она стояла, уперев руки в бока и вздернув подбородок — рассерженная классная дама.

— Да небось отец твой с ума сошел, не зная, где ты и что с тобой.

Она отвернулась от него, уставившись на свои ступни, гордая классная дама мигом превратилась в женщину, не вполне уверенную в себе.

Он сжал руки в кулаки. Нет, он не подойдет к ней. И не будет ее обнимать. Потому что, если он сделает это, пиши пропало!

— Кажется, я не слишком часто вспоминала за эти дни про остальных, — сказала она. — А еще мне кажется, что я действительно не знаю…

Недалеко хрустнула ветка. Девлин потянулся к ножу и вытащил его из футляра на бедрах, вскочив на ноги как раз в тот момент, когда вторглись пришельцы из леса.

Это были два индейца в набедренных повязках, за ними следовали двое белых мужчин. Девлин узнал в них тех, с кем он сражался в номере Кейт, в отеле в Рио.

Тот, что был поменьше ростом, вышел вперед, на лице его была ухмылка. Другой, огромный неуклюжий медведь по кличке Жоко, так смотрел на Девлина из-под косматых темных бровей, будто единственным его желанием было переломить ему хребет. Оба белых были одеты в какую-то форму: темно-желтые брюки, темно-желтые рубашки с эполетами и медными пуговицами, все это пропиталось потом.

— Нож тебе не поможет. — Франки нацелил пистолет на Девлина.

Девлин сжал рукоятку. Он мог бы убить одного, ну, от силы двух, прежде чем они его прикончат. А их было четверо.

— У нас с тобой счеты, но сначала мистер ван Хорн поговорит с вами обоими. — Франки улыбнулся, обнажая кривые, желтые от табачного дыма зубы. — Теперь, если ты вздумаешь убежать или строить из себя героя, я буду стрелять.

— Девлин, — прошептала Кейт, ее голос срывался от напряжения. — Не надо. Пожалуйста, не надо.

Девлин посмотрел на Кейт, видя страх в ее глазах и понимая, что в данной ситуации он ничего не может сделать.

Ноги Кейт так дрожали, что каждый шаг стоил неимоверных усилий, страх отзывался в каждом ее нерве и заставлял ее мелко трястись. По плечу ее скользнула теплая ладонь Девлина. Она обернулась — он улыбался ей.

От него веяло уверенностью и силой. Окруженный врагами, лишенный возможности защититься, он не терял достоинства, и видно было, что он готов к любым испытаниям. Эта сила успокаивала, она впитывала ее, так хрупкое растение впитывает солнечное тепло, и сама становилась сильнее, и ей уже легче было справляться со своим страхом.

Оказывается, увиденный ею прошлой ночью костер был на стоянке ван Хорна. Примерно час они брели через джунгли, наконец, вышли к лагерю. Очутившись после тенистых зарослей на солнце, Кейт зажмурилась от яркого света, льющегося с загороженного здесь ветками неба.

На узком берегу выстроилась флотилия из шестнадцати каноэ, их деревянные корпуса резко темнели на белом песке. Неподалеку от них кругом сидели двадцать индейцев, все в набедренных повязках, и вели неспешную беседу. Когда Девлин и Кейт вышли на поляну, индейцы подняли головы

Две палатки, вроде тех, что были и в их экспедиции, стояли по обеим сторонам от белого шатра, который был больше их в два раза. Ало-синий флаг, укрепленный над главной палаткой, развевался на ветру, придавая походному лагерю средневековый вид.

Сбоку от белой палатки на палках, врытых в песок, был укреплен балдахин в красно-голубую полоску. Под ним сидели мужчина и женщина. Один под стать другому, король и королева, отдыхающие днем в своем саду. Двое индейцев, одетых в сине-алые ливреи, стояли около королевской четы, плавно помахивая пальмовыми листьями. От этих взмахов до Кейт донесся аромат благовония — пахло апельсиновыми цветами.

— А, вот и вы. — Мужчина встал со своего кресла с гобеленовой спинкой.

Когда мужчина подошел к ней, Кейт стиснула пальцы в кулаки. Она гордо подняла голову навстречу этому высокому стройному злодею, стараясь под гневным взглядом скрыть вновь охвативший ее страх.

Ван Хорн широко улыбался, не отводя от нее бледно-голубых глаз. Линия рта была безупречна, с его лицом он вполне мог бы позировать Микеланджело, когда тот писал архангелов. Отливающие шелком волосы развевались на ветру. Они были прямыми и густой гривой лЬжились на белый шелк рубашки. Он был очень хорош собой — настоящий красавец, подумала Кейт. Но несмотря на эту ослепительную улыбку и тонкие черты, было что-то отталкивающее в его бледно-голубых глазах. Они выдавали бессердечного надменного тирана, который любит наслаждаться зрелищем кровавых мук.

— Как я мечтал о встрече с вами, мисс Витмор, и с вами, мистер Маккейн. Позвольте представиться, Лейгтон ван Хорн.

Когда он потянулся к ее руке, Кейт крепче к себе прижала кулаки.

Ван Хорн тихо рассмеялся.

— Я рассчитывал на более радушную встречу.

— Вы разбойник и вор. — Девлин предостерегающе сжал ее руку, но она не сумела сдержать свою ярость. — Не вижу причины радоваться встрече с вами. Как можно радоваться встрече со змеей.

Хотя губы Лейгтона по-прежнему были изогнуты в улыбке, его глаза отнюдь не улыбались. Гнев адским пламенем горел в этих бледно-голубых глазах.

— Нам всем не мешало бы кое-чему поучиться, мисс Витмор.

Под этим гневным взглядом ее сердце забилось как бешеное, отдаваясь почти в горле. Глаза дьявола на ангельском лице. Кейт поняла, что такому человеку ничего не стоит убить и что она зашла слишком далеко.

— Франки, достань пистолет и убей мистера Маккейна.

— Нет! — Кейт посмотрела на приземистого коротышку, стоявшего рядом с этим белокудрым дьяволом. Франки улыбался, в нетерпении ожидай приказа, готовый немедленно приступить к обучению…

— Держись, профессор. — Девлин сжал еще раз ее руку.

Франки, хихикая, вытащил пистолет из коричневой кобуры, висящей на поясе.

— Он ничего вам не сделал. — Кейт посмотрела в ледяные глаза ван Хорна. — Это я наговорила вам дерзостей.

— Приступай. — Ван Хорн небрежно махнул рукой, отмегая ее аргумент.

— Лейгтон, пожалуйста. — Взмолилась спутница Лейгтона. Она завороженно смотрела на Девлина большими темно-карими глазами, широко раскрытыми от страха.

— Сожалею, моя королева, — сказал Лейгтон, обернувшись к ней, — но на этот раз я не выполню твою просьбу. Франки, а ну-ка прострели ему сердце.

— С удовольствием, босс. — Франки широко улыбнулся и прицелился в грудь Девлина.

Девлин весь напрягся, готовый броситься на бандита, но тот стоял слишком далеко. Пуля настигнет Девлина раньше, чем он успеет выбить пистолет из рук этого коротышки.

Раздался металлический звук, патронник встал на место. Кейт, не раздумывая, бросилась к Девлину, загораживая его собой.

— Нет! — закричал Девлин, перекрывая своим голосом женский вопль и обвивая Кейт могучими руками.

Кейт догадалась, что дикий вопль исходил от темноволосой женщины.

Девлин повернулся к нацеленному дулу спиной Кейт еще пыталась столкнуть его с линии огня… все это в считанные доли секунды.

И тут же Девлин повалил ее на землю, прикрывая своим телом. Прозвучал выстрел. Девлин судорожно дернулся.

От удара о твердую землю боль пронзила бедро Кейт. Тело Девлина мешало ей дышать.

Желто-зеленая стая длиннохвостых попугаев сорвалась с деревьев и взмыла вверх. Возбужденный шепот индейцев смешался с шумом в ее ушах.

Внезапная мысль прорвалась сквозь пелену страха, окутывавшую сознание. Ведь она жива. Она не убита.

А Девлин был неподвижен, под его тяжестью она вжалась в песчаную землю.

— Девлин!

Девлин медленно приподнял голову и посмотрел ей в лицо грозным взглядом.

— С тобой все в порядке? Она кивнула.

— А с тобой?

— За каким чертом ты все это устроила? — сурово спросил Девлин, тревога в его серебряно-голубых глазах сменилась гневом.

— Спасала вашу жизнь, «мистер Маккейн, — сказал Лейгтон. — Кажется, мисс Витмор весьма к вам неравнодушна. Настолько неравнодушна, что готова ради вас рисковать жизнью.

Кейт посмотрела мимо Девлина на то место, где стоял Лейгтон. Его ладонь сжимала руку Франки у .запястья, дуло пистолета было направлено в землю, из ствола шел сероватый дымок… Темноволосая женщина стояла рядом с Лейгтоном. Ее глаза были закрыты и лицо белое-белое…

— А теперь, мисс Витмор, может, вы составите нам компанию и выпьете с нами чашку чая, — сказал Лейгтон, улыбаясь ей. — Или вы еще не поняли, что гораздо благоразумнее будет сотрудничать со мной?

Кейт закусила нижнюю губу, стараясь удержать резкие слова, которые готовы были сорваться с ее языка.

Должно быть, Девлин заметил борьбу в ее глазах. Он опередил ее, не дав ей лишить их хоть какого-то шанса.

— Как можно не принять столь любезное приглашение. — Он встал и помог подняться Кейт.

— О, какой же я невежа. — Ван Хорн повернулся к своей очаровательной спутнице. — Леди Джудит Чатем, разрешите представить вам Кэтрин Вигмор и Девлина Маккейна.

— Леди Джудит. — Девлин улыбнулся и пожал протянутую ему руку.

Кейт видела, что щеки Джудит снова стали розовыми, она вся расцвела от улыбки Девлина. И его улыбка была такой теплой, такой доброй, такой откровенно восхищенной. Кейт еле сдержалась, чтобы не залепить ему пощечину.

— Садитесь, пожалуйста. — Лейгтон указал на гобеленовые кресла под балдахином, на темно-зеленом фоне были вытканы красные и голубые розы.

Проходя мимо ван Хорна, Кейт сжала руку Девлина. Ей ужасно хотелось быть сильной и смелой. Но Лейгтон ван Хорн заставлял ее дрожать от мрачных предчувствий. Как будто ее заперли в комнате с коброй, которая может наброситься в любой момент, и от ее яда нет спасения.

— Мы с вами уже встречались, мисс Витмор, — сказал Лейгтон, встав рядом с Кейт и не отпуская от себя Джудит.

— Что-то я не припоминаю.

— В прошлом году. Я присутствовал на лекции, которую ваш отец читал в британском музее. «Сходные элементы в мифологии Англии и Атлантиды» — такая была тема. Я читал все книги вашего отца. — Лейгтон жестом указал Кейт на одно из пяти кресел под балдахином. — Его доводы весьма убедительны.

— Я уверен, что он будет польщен столь высокой оценкой его трудов. — Девлин взял одно кресло для Кейт и сам уселся рядом, их разделял маленький складной столик.

Лейгтон рассмеялся, как будто услышал шутку.

— Жокин, чай для моих гостей. — Он махнул рукой юному португальцу, который сидел, скрестив ноги, на ковре около стула Лейгтона, одетый в такую же ливрею, что и индейцы. Мальчик вскочил на ноги и исчез за палаткой.

Напротив Девлина села леди Джудит, изучая его так, будто хотела запечатлеть в памяти каждую его черточку. Она явно была им очарована. Это было настолько очевидно, словно на ее шее висела невидимая табличка с надписью: «Я хочу вас, Девлин Маккейн». Кейт украдкой взглянула на Девлина, пытаясь понять, как он воспринимает столь пылкий интерес к своей особе. Но он смотрел на ван Хорна, и на его лице ничего нельзя было прочесть.

— Ваше лицо кажется мне очень знакомым, мистер Маккейн. — Лейгтон уставился на Девлина. — Мы с вами нигде раньше не встречались?

— Едва ли. У нас с вами разные дороги. Лейгтон мягко улыбнулся.

— Моя дорога всегда та, что ведет к удовольствию

— Какая корысть вовлекла вас в эту историю, мистер ван Хорн? — Девлин скрестил свои длинные ноги и облокотился на спинку стула. — Почему вас так манит Аваллон? Я вижу, вы готовы даже рисковать ради него жизнью, пробираясь через джунгли…

— А я вижу, вы настроены довольно скептически. Я угадал, мистер Маккейн? — Лейгтон сложил пальцы вместе, образуя пирамиду под подбородком. Да, я вижу, что вы не очень верите в существование Аваллона, и, однако же, отправились в это опасное путешествие. Скорее, это я должен спросить у вас почему. Но ведь тут нечего и гадать, не так ли? Деньги, извечная причина и цель.

Кейт сжала руки, ее ногти вонзились в ладони. Неужели ван Хорн не замечает, как его женщина смотрит на Девлина? И если заметит? Сразу застрелит Девлина, приревновав? Она смотрела на женщину, молча моля ее оставить Девлина в покое. Та взглянула на Кейт и опустила глаза, видимо смутилась, что ее поймали на таком откровенном восхищении этим мужчиной.

Позвякиванье фарфора возвестило о возвращении мальчика-слуги. Он нес серебряный поднос с серебряным чайным сервизом, кроме чашечек и блюдечек на нем было блюдо с красиво нарезанным тортом. Такая ноша казалась слишком тяжелой для мальчика, руки которого в обхвате были не больше запястья Девлина. Он поставил поднос на складной столик, стоявший между ван Хорном и леди Джудит и очень взрослым голосом стал выяснять у Кейт и Девлина, какой чай они предпочитают. Вид у него очень важный и горделивый, как у петуха; мальчишка изо всех сил старался подражать английскому дворецкому.

Девлин посмотрел на персидский ковер, расстеленный на песке. Солнечный свет пронизывал полосатый балдахин, и от этого на ковер ложились алые и голубые тени, образуя на нем причудливый узор. Этот ковер, эти столы и кресла были слишком громоздкими и явно непригодными для путешествия через джунгли. Такое мог затеять разве что какой-нибудь султан.

Девлин взял хрупкую чашку с блюдцем из рук мальчика.

— Судя по вашему здесь обустройству, денег у вас предостаточно, ван Хорн? Так что же вам нужно?

Лейгтон вытащил из своей чашки серебряную ложечку и стал смотреть, как с нее соскальзывают золотистые капельки чая и падают назад, в чашку цвета слоновой кости.

— О, на свете существуют не только деньги, мистер Маккейн. Подумайте, какие тайны могут скрываться в этом потерянном городе. И мы, возможно, откроем эти тайны.

Девлин посмотрел на золотое ожерелье на шее леди Джудит, изумительно красивое, древнеегипетское, может быть.

— И клады с сокровищами, которые вы, возможно, прихватите с собой.

— Да, и клады с сокровищами. — Лейгтон улыбнулся Девлину, но глаза его не улыбались, они были холодны, как и сердце этого дьявола.

Девлин сделал глоток, горячая жидкость приятно разливалась по пересохшему горлу. Леди Джудит сидела напротив, не поднимая глаз от своих скрещенных рук. Ее темные волосы были зачесаны назад и стянуты на затылке в элегантный пучок. Одетая в зеленое, цвета листьев мяты платье, она напоминала прелестную лилию, очутившуюся непонятно как в этом ядовитом саду. Прекрасная. Нежная. Как такая женщина могла связаться с этим типом!

— Вы многим рискуете ради волшебной сказки. Лейгтон покачал головой.

— Я удивлен, что прекрасная мисс Витмор еще не заставила вас поверить в сказки.

Девлин посмотрел в свою чашку, на его щеках заиграли желваки. Леди заставила его поверить, это точно, если не в Аваллон, то в свою собственную волшебную сказку. Ошибка, которой он больше не повторит.

Лейгтон опустил чашку с блюдцем на столик.

— Жокин, принеси мисс Витмор мои письменные принадлежности.

Мальчик нырнул в палатку, возвратившись через несколько секунд с кожаным чемоданчиком. Он взял из рук Кейт чашку и поставил ее, потом раскрыл чемоданчик и положил его ей на колени.

— Теперь-то вы, полагаю, все-таки нарисуете для меня карту Аваллона, мисс Витмор, — сказал Лейгтон. — Я знаю, что мы уже недалеко от цели, я устал гоняться за вашей маленькой компанией. Я не хочу рисковать, так как могу потерять вас в джунглях.

— А как я могу быть уверенной, что вы отпустите нас, если я нарисую карту!

— У вас нет выбора. — Лейгтон откинулся на стуле и улыбнулся своей дьявольской улыбкой. — Вы же знаете, что я убью мистера Маккейна, если вы откажетесь.

— Если вы убьете его, я ничего не стану вам рисовать, никакой карты.

— Так вы думаете, что этим поставите меня в безвыходное положение!-Лейгтон сложил ладони лодочкой и пристально посмотрел на Кейт. — Человека можно убивать постепенно, мисс Витмор. Франки большой специалист в таких вещах. Он может медленно сдирать с него кожу заживо. Или, вернее, не добив.

Девлин увидел ужас в глазах Кейт, когда она посмотрела на него, молча спрашивая. Он и сам не знал, как быть. Если она не нарисует карту, его наверняка подвергнут этой медленной ужасной пытке. Если нарисует, то весьма вероятно, ван Хорн решит поскорее с ним разделаться. В любом случае жить ему осталось всего несколько часов. А Кейт? Что этот ублюдок намеревается сделать с ней?

— Обещаю вам, что если я не получу от вас карты, мистера Маккейна ждет адская мука перед смертью. Вы уверены, что вынесете это зрелище? Когда он будет медленно истекать кровью, сочащейся из его истерзанного тела?

Кейт опустила глаза на чемодан на своих коленях.

— Нет.

— Я так и думал. А теперь, будьте паинькой и нарисуйте карту для меня.

Как ван Хорн узнает, что она нарисовала правильную карту? Это было загадкой. Но все же Девлин не сомневался, что ван Хорн сразу поймет, если Кейт слукавит. Девлину так часто приходилось сидеть за карточным столом, чтобы он мог с ходу определить, когда у игрока на руках имелся козырной король. Он глянул на пустой стул рядом с Кейт, страдания терзали каждый его нерв, будто когти. Он должен найти слабое место в их игре. Он должен спасти Кейт от этого ублюдка. И как можно быстрее.

— Вам бессмысленно меня обманывать, мисс Витмор. — Лейгтон сделал знак Франки. Толстяк кивнул и заковылял к палатке. — Вы сейчас увидите, что у меня не одна козырная карта.

Девлин увидел, что Франки скрылся в большой палатке и сразу напрягся. Через несколько секунд франки вышел. И он был не один.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

— Отец! — Кейт вскочила с кресла, уронив бювар для письма, чернила упали на ковер, и по ало-голубым разводам расплылось густо-синее пятно. Отец бросился к ней, и она тоже рванулась ему навстречу.

— Кети. — Фредерик схватил дочь за руку. — Я так волновался за тебя.

— Они тебе что-нибудь сделали?

— Немного сводит и покалывает ноги, они были связаны веревками, а так все нормально, это все. — Фредерик взглянул поверх затылка Кейт на Девлина. — Девлин, рад видеть вас в полном здравии. Остальные тоже здесь. Они настигли нас в первую же ночь. Когда мы отправились на ваши поиски. Никто не пострадал. По крайней мере пока.

— И я уверен, что ваша дочь попробует сделать так, чтобы ситуация не ухудшилась, — сказал Девлин. — Жокин, мисс Витмор нужна новая бумага и чернила.

Мальчик подобрал доску с ковра и обогнул угол палатки. Желудок Кейт свело судорогой, когда она увидела, как ван Хорн вытаскивает из кармана белых льняных брюк сложенный листок.

— Ваш отец оказал уже мне любезность и нарисовал свой вариант. Лейгтон зажал листок между большим и указательным пальцами. — Если ваша карта будет отличаться, я убью кого-нибудь из вашей компании.

Кейт посмотрела на отца.

— Ты нарисовал ему правильную карту? Фредерик нахмурился.

— У меня не было другого выхода. Единственное но…

— Что ты имеешь в виду?

Фредерик потер подбородок, его темные брови сомкнулись над встревоженными карими глазами. — Я мог упустить кое-какие детали.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

— Отец! — Кейт вскочила с кресла, уронив бювар для письма, чернила упали на ковер, и по ало-голубым разводам расплылось густо-синее пятно. Отец бросился к ней, и она тоже рванулась ему навстречу.

— Кети. — Фредерик схватил дочь за руку. — Я так волновался за тебя.

— Они тебе что-нибудь сделали?

— Немногб сводит и покалывает ноги, они были связаны веревками, а так все нормально, это все. — Фредерик взглянул поверх затылка Кейт на Девлина. — Девлин, рад видеть вас в полном здравии. Остальные тоже здесь. Они настигли нас в первую же ночь. Когда мы отправились на ваши поиски. Никто не пострадал. По крайней мере пока.

— И я уверен, что ваша дочь попробует сделать так, чтобы ситуация не ухудшилась, — сказал Девлин. — Жокин, мисс Витмор нужна новая бумага и чернила.

Мальчик подобрал доску с ковра и обогнул угол палатки. Желудок Кейт свело судорогой, когда она увидела, как ван Хорн вытаскивает из кармана белых льняных брюк сложенный листок.

— Ваш отец оказал уже мне любезность и нарисовал свой вариант. Лейгтон зажал листок между большим и указательным пальцами. — Если ваша карта будет отличаться, я убью кого-нибудь из вашей компании.

Кейт посмотрела на отца.

— Ты нарисовал ему правильную карту? Фредерик нахмурился.

— У меня не было другого выхода. Единственное но…

— Что ты имеешь в виду?

Фредерик потер подбородок, его темные брови сомкнулись над встревоженными карими глазами. — Я мог упустить кое-какие детали.

— Мы скоро увидим, какие именно. — Пальцами, между которыми был зажат рисунок Фредерика, он указал на — стул напротив него. — Пожалуйста, мисс Витмор. Мне надоели эти проволочки

Кейт уселась на самый краешек. Ее отец сел на свободный стул, стоявший справа от нее. Насколько точным должен быть ее вариант? Предположим, он совпадает с рисунком отца. Что тогда? Разве это спасет хоть кого-нибудь из них от смерти? Она посмотрела на Девлина, ища у него поддержки. Но он смотрел на пустую чашку в своих руках, и она не могла узнать, что у него в мыслях.

Очень скоро Жокин принес еще один бювар, и Кейт принялась рисовать заветную карту. Она знала, что сейчас держит в руках чью-то жизнь, возможно, и Девлина Маккейна, а они так предательски дрожали Очень скоро карта была готова. Путь в Аваллон. Когда она положила перо, Жокин взял листок и передал своему хозяину.

Кейт, сжав руки на коленях, смотрела, как ван Хорн сравнивает карты. Он взглянул на нее, его глаза были холодны, как льдины, проплывающие по Темзе. От страха у нее перехватило дыхание.

Очень медленно губы ван Хорна изогнулись в улыбке.

— Отличная работа, мисс Витмор.

Кейт с облегчением вздохнула, ее мышцы расслабились, все тело дрожало от чудовищных усилий, которых ей стоило не показывать своих переживаний.

— Но боюсь, что ваши опасения были не напрасны. Я намерен убить вас всех. — Лейгтон встал, эдакий король, поднявшийся с трона. — Франки, начни с мистера Маккейна.

— Нет! — закричала Кейт, вскочив на ноги. Франки вытащил пистолет. Кейт ринулась к нему, не отводя глаз от черной смертоносной стали.

— Кейт, остановись! — крикнул Дсвлин.

Она посмотрела на Девлина. Отец обхватил ее сзади за талию и притиснул ее руку к боку, не давая ей попасть под дуло. Щелчок патронника. Она завопила, оглянувшись на Девлина, понимая, что через миг пуля пробьет его грудь. Она должна помешать этому!

Рука Девлина ушла назад и метнулась вперед так быстро, что Кейт не заметила, чем он сразил Франки.

Она услышала глухой стук и тут же последовавший низкий стон. Когда она повернула голову, Франки уже упал на землю, из раны над бровью струилась кровь. У ног Франки валялась чашка Девлина.

Когда Франки ударился о землю, его пистолет выстрелил. Пуля вонзилась в ножку стула Кейт, дерево хрустнуло, и стул покосился набок.

— Жоко!

Сдавленный крик заставил Кейт посмотреть в сторону Лейгтона ван Хорна. Девлин обхватил руками его шею. В голубых глазах Лейгтона метался страх, его лицо стало пунцово-сизым, ужасные звуки рвались из его полуоткрытого рта, по подбородку текли слюни.

Жоко рванулся к ним, вытаскивая пистолет из кобуры, висевшей на жирной талии. Кейт оглянулась на пистолет в руке Жоко.

— Пистолет! — Она вырвалась из хватки отца. — Я должна достать пистолет!

— Да, да, конечно, — сказал Фредерик, отпуская ее. Он бросился вперед и одновременно с Кейт потянулся к руке Франки, на бегу он задел ее плечо, Кейт, пошатнувшись, упала рядом с опрокинутым стулом, сильно стукнувшись коленом о резное палисандровое дерево. Боль пронзила ногу. Она повалилась на ковер и перекатилась на бок, стиснув ушибленное колено. Обезумев от ужаса она смотрела, как Жоко прицеливается в затылок Девлина.

Стон слетел с губ Девлина. Он бросился на Лейгтона ван Хорна. Изрыгая ругательства, Лейгтон сделал бросок, и Девлин покатился на ковер.

Фредерик выхватил пистолет из ослабшей руки Франки и обернулся. Но было слишком поздно. Прежде чем он успел поднять пистолет и прицелиться, его схватили двое индейцев и вырвали у него из руки пистолет.

Когда Кейт, пересилив боль, поднялась на ноги, она увидела Джудит, склонившуюся над недвижимым телом Девлина. Она положила его голову к себе на колени.

— Мистер Маккейн, — прошептала она, дотрагиваясь до его щеки.

— Девлин, — рванулась к нему Кейт, но тут же рухнула на ковер, поморщившись от нового удара.

Джудит гладила лицо Девлина, касалась его губ, щек, положив ладонь под его затылок. В Кейт вспыхнула ревность, навалившись на грудь точно камень, больно сдавив ее сердце.

— Уберите от него свои руки!

Изумленная Джудит, выдернула руку из-под головы Девлина, на ее пальцах была кровь.

— О Боже, — прошептала она.

— Девлин! — Кейт прижала руку к его сердцу.

— Я заставлю его пожалеть о том дне, когда он родился, — сказал Лейгтон, не сводя взгляда с Девлина. — Он будет умолять меня о смерти.

— Он уже мертв, Лейгтон. — Джудит подняла на него глаза.

— О Боже, нет, — прошептал Фредерик. Пальцы Кейт чувствовала, сердце Девлина еще бьется сильно и ровно. Она посмотрела на Джудит, не понимая, что за игру она затеяла. В темно-карих глазах Кейт увидела мольбу.

— Сожалею, мисс Витмор, я знаю, как много мистер Маккейн значил для вас. — Джудит взяла Кейт за руку, Кейт ощутила крепкое пожатие.-Я знаю, что вы готовы были сделать все, чтобы спасти его жизнь.

Кейт решилась подыграть Джудит, не зная, что это ей даст, но чувствуя, что только так можно попытаться спасти Девлина.

— Да, все.

— Ублюдок, — сказал Лейгтон, потирая свое горло. Джудит осторожно сняла голову Девлина со своих коленей и встала.

— Лейгтон, я думаю, тебе следует побыстрей расправиться с этими людьми.

Кейт уставилась на женщину. У нее было такое чувство, будто она шагнула с края высокой скалы. А ведь она успела вообразить, что Джудит на их стороне…

— Подумай только, какие их здесь ждут мучения, если ты бросишь их здесь без снаряжения и оружия. — Джудит положила руку на руку Лейгтона. — Нет, ты должен убить их немедленно, чтобы избавить их от мук.

— Избавить от мук? — Лейгтон посмотрел на Кейт.-А чем они заслужили такую милость?

— Но подумай, что будет с ними, если ты бросишь их здесь, посреди диких джунглей. — Джудит массировала его шею, осторожно потирая синяки и алые царапины, оставленные Девлином. — Да, боюсь, ты обречешь их на ужасную смерть, они наверняка погибнут. От рук дикарей или от голода. Или их растерзают звери. Немыслимо оставить их здесь живыми.

— Да, это будет ужасно. — Лейгтон долго смотрел на Кейт, в светлых глазах светилась злоба, а губы искривились в дьявольской улыбке. — Ты подала мне прекрасную мысль, моя королева. — Он схватил руку Джудит и поцеловал ее пальцы. — Мы оставим их здесь, без каноэ, без оружия, без куска хлеба.

— Но Лейгтон, как ты можешь… Ты только представь…

Он поднял руку, повелевая своей подданной замолчать. Джудит метнула взгляд вниз и посмотрела на Кейт, в ее темных глазах светилась радость и триумф. Пока Кейт терзалась догадками, леди Джудит Чатем хитростью заставила ван Хорна сделать то, что было наилучшим выходом в сложившейся ситуации. У них снова появился шанс выжить. Ничтожный шанс, но тем не менее. Кейт смотрела на Девлина, моля Бога, чтобы он не пришел в себя, пока эти люди не уйдут.

— Жоко, убери эту падаль с моих глаз. — Лейгтон указал пальцем в сторону Девлина.

Кейт увидела, как Жоко шагнул к Девлину.

— Не прикасайся к нему!

Жоко был послушным слугой. Своей здоровой лапищей он ухватил Кейт за плечо и отшвырнул от Девлина, как будто она была всего лишь сухой веткой, мешающей ему подойти к добыче. Она с ужасом смотрела, как он подхватил Девлина и как он перекидывал его через свое плечо. Один громкий вздох, один стон, и Девлин будет мертв на самом деле.

Но нет! Ни малейшего вздоха не сорвалось с его полуоткрытых губ. Кейт поднялась на ноги. Она следовала за громилой по пятам. Он на несколько ярдов углубился-в джунгли и бросил Девлина на лианы, покрывающие землю. Тихий, но явно мужской стон прозвучал для Кейт как выстрел из ружья.

Склонив голову набок, Жоко застыл над Девлином, настороженно вглядываясь в его неподвижное тело. Кейт застонала так низко, насколько позволяло ей ее горло, надеясь отвлечь Жоко от Девлина.

— Ты убил единственного я любила.

Жоко нахмурился маленькие глазки.

— Оставь нас. Уходи! — Она опустилась на колени рядом с Девлином, стараясь стонать как можно ниже моля Бога, чтобы Жоко не догадался, что звук, который он слышал, исходил не от нее, а от «мертвеца».

— Девлин, о, мой дорогой, — причитала она, склонившись над телом Девлина, закрывая собой слабое колыхание его груди от злых маленьких глаз.

Хруст веток под ногами этого громилы, означавший, что он уходит назад, в лагерь, показался Кейт прекрасной симфонией. Она смотрела через плечо, как Жоко выходит из джунглей и направляется к своему повелителю. Нежно, как будто Девлин был сделан из хрупкого стекла и мог разбиться при малейшей неосторожности, она приподняла неподвижные плечи и голову и положила их себе на колени.

Сквозь длинные листья молодой пальмы она видела, как Жоко вышвыривает всех членов экспедиции из белого шатра, их руки были заведены за спину, и, оказавшись снаружи, Остин стал старательно озираться; вскоре его взгляд упал на тропинку, ведущую сюда в заросли.

Он не мог ее видеть; растительность была слишком густой. И однако он смотрел именно туда, где скрывалась она. В его глазах была печаль, глубокая печаль, как будто он скорбел о потере очень близкого ему человека. Один из индейцев ткнул ему в спину ружьем.

Остин свирепо обернулся, настолько резко, что его страж отскочил назад и крепче сжал ружье.

— Не надо! — прошептала она. Только бы Остин ничего не натворил.

Между Остином и индейцем появился Фредерик. Он что-то сказал Остину, тот кивнул и повернулся к индейцу спиной. Потом они с отцом направились к остальным, которых отогнали к кромке воды. Лейгтон ван Хорн был в дальнем конце лагеря, отдавал приказания, индейцы сновали по берегу, суетливо их выполняя.

Она снова посмотрела на мужчину, лежащего без сознания у нее на коленях.

— Ты очнешься, — еле слышно прошептала она, гладя его щеку. — Ты должен очнуться. Ведь ты обещал привести меня в Аваллон, помнишь? А ты из тех, кто держит свое слово.

Она смахнула с его бровей влажные волосы, шелковые пряди обвили ее пальцы, как будто жили своей собственной жизнью. Одинокая слезинка упала с ее ресниц на его щеку, засверкав в луче, пробивавшемся сквозь листву прямо над головой Девлина.

— Я никогда не плачу. — Она прижалась губами к блестящей капельке, ощутив соленый вкус его кожи, смоченной ее слезой. — Я действительно раньше никогда не плакала — до того, как встретила тебя. Ты сделал меня другой, я не узнаю себя. Знал бы ты… Ведь мне хотелось переломать руки той женщине — потому что она прикасалась к тебе…

Она обхватила ладонями его лицо и погладила большим пальцем уголок его рта.

— Ревность. Ужасное чувство. Бесполезное. Вредное. Глупое. И все из-за тебя.

Он повернул голову и вздохнул, его теплое дыхание овеяло нежную кожу ее запястья, и она ощутила вспышку знакомого огня.

— О, Девлин, у меня есть ужасное предчувствие. Я знаю, что ты будешь преследовать меня до моего последнего вздоха.

Неподалеку хрустнула ветка. Кейт оглянулась через плечо, страх за Девлина накатил на нее, подобно арктическим водам. Неужели Жоко вернулся, чтобы еще раз убедиться, что Девлин мертв? Нет, фигура подошедшего была маленькой и хрупкой. Это могла быть только леди Джудит Чатем.

— Как он? — спросила Джудит тихо.

— Жив благодаря вашей доброте.

Джудит закрыла глаза, неровный вздох вырвался у нее из груди. Мгновение она приходила в себя, потом заговорила.

— Я принесла вам это. — Она вытащила из складок юбки кожаный футляр с ножом Девлина. — Я спрячу его здесь — на случай, если Лейгтон или кто-нибудь из его людей захотят проверить вас напоследок. — Она бросила нож в густое переплетение лиан. — Лейгтон согласился оставить вам некоторые вещи — палатки, ваши сундуки.

— Это вы убедили его сделать это? Она кивнула.

— Он покопался в ваших вещах и обнаружил, что там нет никакого оружия и ничего, что могло бы здесь помочь Это его уступка мне, великодушный жест — хочет показать, каким он может быть щедрым. Я-то думаю, он надеется на то, что некоторый комфорт лишь продлит ваши страдания.

— Ему доставляет удовольствие причинять людям страдания?

Джудит кивнула.

— Желаю удачи. — Она посмотрела так, будто хотела сказать еще что-то, но передумала и повернулась, чтобы уйти.

— Подождите, — сказала Кейт чуть слышным шепотом.

Джудит, поколебавшись, снова повернулась к Кейт лицом. Она выглядела, как маленькая девочка, которая знает, что ее сейчас отругают родители.

— Сказать вам спасибо — значит ничего не сказать, — за то, что вы для нас сделали.

Джудит покачала головой.

— Одного прошу: пожалуйста, поймите, что у меня нет выбора. Я должна оставаться с Лейгтоном. Он сделал все, чтобы я никуда от него не делась. — Она на мгновение задержалась на лице Девлина своими грустными карими глазами, не скрывая к нему своей тяги. — Вы очень счастливая женщина, мисс Витмор. Я бы душу отдала за то, чтобы такой мужчина смотрел на меня так, как смотрит на вас. Хорошенько о нем заботьтесь.

Джудит повернулась и по заросшей траве пошла обратно. Душный воздух сразу стал почему-то очень холодным, таким холодным, что заморозил Кейт душу.

— Она любит тебя, — прошептала она, проводя пальцами по прохладной щеке Девлина.

Когда-нибудь Девлин женится. Найдет женщину, похожую на Джудит, женщину, которая отдаст все, что у нее есть, с радостью пожертвует всем — за то, чтобы быть рядом с ним. Она родит ему детей и состарится вместе с ним.

Слова Девлина вспыхнули в ее сознании, и каждое лезвием вонзалось в ее сердце: Выходи за меня замуж, Кейт. Давай будем жить вместе, всю жизнь.

— Этого никогда не будет. — Она провела пальцами по изгибу губ Девлииа, таких теплых. — Мы слишком разные, ты и я. Мы разного хотим от жизни. — Она уже не сдерживала слезы, которые потекли по ее щекам. — Ты не будешь счастлив в моем мире, а я не буду счастлива в твоем. Мы оба знаем это. Но все же, как же я буду без тебя жить, Девлин Маккейн?

Девлин.

Голос слышался откуда-то издалека, проникая сквозь густую тьму, пытаясь пробудить его сознание. Кто-то звал его. Кто-то нуждался в нем. Кейт. Он должен пойти к ней, что-то случилось, ей нужна помощь. Но он так устал, и боль зависла где-то в темноте, она давила, точно глыба гранита. Слишком тяжелая. Нет, ему не найти дорогу из этой тьмы.

Девлин.

Опять этот голос, точно луч, блестящий, серебряный, он прорывался сквозь чернильную мглу и боль.

Пожалуйста, очнись, дорогой.

Ее голос был маяком, ярким серебряным маяком. Он должен добраться до этого света. Если он не дотянется до этого света, ему никогда не выбраться из темноты. И тогда он больше не увидит Кейт…

Девлин, пожалуйста, не покидай меня.

…И все-таки Девлин дотянулся до серебряного лучика. Едва он к нему прикоснулся, свет усилился, его серебро упало на него, наполняя его всего. Свет проник в его вены, теплое блестящее серебро просачивалось в его поры, вытесняя боль, пока он не ощутил, что и сам превратился в мерцающий серебряный поток.

Солнечный свет. Он чувствовал тепло солнца на своем дице, его блеск дразнил его сквозь сомкнутые веки. Когда он открыл глаза, то увидел над собой ясное голубое небо, золотые блики плясали перед затуманенными глазами. Чье-то лицо закрыло солнце, это был лик ангела, обрамленный золотым нимбом.

— Слава Богу, — прошептала Кейт, обхватив ладонью его щеку.

Когда он открыл рот, чтобы что-то сказать ей, она прижала к его губам пальцы.

— Только шепотом. Если они услышат вас .. — Она судорожно сглотнула, как будто ей очень тяжело было говорить. — Только шепотом.

Но он и не мог пока говорить громче.

— Чем вы ударили меня на этот раз, профессор?

— Это не я. Ты помнишь, что случилось? Ты помнишь ван Хорна?

— Где он?

— Все еще в лагере. В нескольких ярдах от нас.

Девлин глубоко вдохнул и попытался сесть. Небольшого усилия ее нежной руки было достаточно, чтобы не позволить ему это. Он снова повалился на ее колени, задохнувшись от напряжения.

— Не строй из себя героя, мистер Маккейн. Он попросту убьет тебя.

— Я не захотел стать ничьим героем. — Он еле справлялся с отяжелевшими веками, которые так и норовили закрыться. — Помнишь?

— Я помню слишком много. — Она погладила его по виску, такие теплые пальцы…

— А я никогда не забуду, — прошептал он, прежде чем снова ушел на зов сирен, снова манящих его в обморочное небытие.

Пока Девлин спал у нее на руках, Кейт напряженно всматривалась сквозь листву в то, что происходило в лагере. Так прошло более часа. После того как роскошный лагерь ван Хорна был свернут и погружен в каноэ, он подошел к тем, кто столпился на берегу. Кейт затаила дыхание. Предчувствие неминуемой опасности усиливалось, она надвигалась, липкая, густая, гуще, чем горячий влажный воздух.

Ван Хорн сказал что-то ее отцу и остальным, но он был слишком далеко, и она не расслышала его слов. Потом он поднял руку, давая сигнал своим людям. По его команде индейцы столкнули четыре каноэ в воду, и суденышки, которые Девлин достал в Сантарене, понеслись по течению. Теплый ветер донес до нее смех ван Хорна, как только каноэ исчезли из виду. Помахав им на прощанье, он уселся в свое каноэ и направил свою маленькую флотилию вверх по реке.

Остин, все еще со связанными за спиной руками, побежал к тропинке, ее отец следом. Остальные остались у реки, мрачно разглядывая темную бурлящую воду, будто присутствовали на собственных похоронах.

Остин исчез из виду. Через несколько секунд он снова появился, уверенно шагая по тропинке, почти не задевая лианы ногами. Он остановился в нескольких шагах от них, глядя на лежащего в беспамятстве Девлина. На лице его было выражение боли и чего-то еще. Может, вины?

— Этого не должно было случиться, — прошептал он, направляясь к Кейт, не отрывая глаз от лица Девлина.

— Остин, он…

Жив. — Девлин открыл глаза

Напрягшееся тело Остина обмякло от внезапного облегчения, лицо разгладилось.

— Жив? — спросил Фредерик, выступивший из-за спины Остина. — Ничего не понимаю.

— Леди Джудит на нашей стороне. — Кейт погладила Девлина по щеке, ощутив выросшую за день щетину. — Она солгала, что он мертв.

Девлин с трудом принял сидячее положение, сжав обеими руками голову.

— Мне уже чертовски надоело, что меня все время бьют по голове.

— На этот раз вы должны быть довольны, что у вас такой крепкий череп. — Фредерик потрепал Девлина по плечу, смеясь над недоверчивым выражением лица Девлина. — Я скажу остальным. Они будут рады узнать, что вы живы.

— Кэтрин, ты не могла бы развязать мне руки? — попросил Остин, когда Фредерик отправился сообщать радостную новость.

Кейт быстро нашла спрятанный леди Джудит нож. Остро отточенное лезвие разрезало грубую пеньковую веревку, на запястьях Остина показались красные отметины. Он поморщился, когда потер содранную кожу

— Как тебе удалось спрятать этот нож?

— Это леди Джудит. Это ей мы обязаны нашими жизнями. Это она уговорила ван Хорпа оставить нас в джунглях. — Кейт взглянула через плечо на Девлина, она наблюдал за ней, но невозможно было понять, о чем он думает. Одинокий лучик солнца смог прорваться сквозь лиственный навес и упал на лицо Девлина, разливаясь золотой лаской по его чертам.

— Что делает такая женщина рядом с ван Хорном? — спросил Девлин, вставая на ноги и пошатываясь.

Кейт рванулась было к нему, но его взгляд заставил ее замереть. О Боже, он не хотел, чтобы она прикасалась к нему.

— Судя по тому, что я слышал о нем в Лондоне, ван Хорн имеет страсть завлекать аристократов или вообще всех, кто может его позабавить, — сказал Остин — Наверное, и леди Джудит попалась в ловушку.

— Вы знаете ее? — Девлин запустил руку в спутанную гриву, нашупывая шишку на затылке.

— Встречались случайно несколько лет назад, перед тем, как она вышла замуж.

— А ван Хорна

— Я видел его на некоторых вечеринках, — сказал Остин, нахмурив черные брови.

По выражению его лица Кейт поняла, что Остин чго-то недоговаривает, что-то скрывает — то, что очень беспокоит его.

Остин посмотрел на свои натертые веревкой запястья

— С тех пор как он стал вращаться в высших лондонских кругах, с ним трудно не пересекаться.

— В высших кругах, — пробормотал Девлин и посмотрел на Кейт в его серебряно-голубых глаза была заметна боль.

Она сделала шаг к нему, ей хотелось обнять его. Но это было невозможно. Бездна пролегла между ними, бездна, полная острых осколков разбитых надежд. Она понимала, что должна перекинуть мост через эту пропасть. Но она не знала, что с ней станется, если она сделает это.

— Я беспокоилась за вас, — сказала она, смотря прямо ему в глаза. В них она однажды разглядела душу, наполненную сиянием любви, а сейчас они были только прекрасны, то серые, то голубые тени мелькали в них, как стремительные облака на темном индиго вечернего неба. — С вами все в Порядке?

— Все отлично, мисс Витмор.

Так холодно, так официально. Он отшатнулся от нес, окончательно и бесповоротно, и она не винила его. Она хотела бы попросить у него трощения, но не могла найти слов, слишком глубока была рана, которую она нанесла ему.

— Ваша голова, — прошептала она, страстно желая прикоснуться к нему, но страшась, что он оттолкнет ее.

— Достаточно крепкая, чтобы выдержать еще несколько ударов Не беспокойтесь обо мне, профессор, я могу сам позаботиться о себе.

Не говоря больше ни слова, oн зашагал прочь. Она смотрела ему вслед, наслаждаясь каждым движением его могучего тела, вспоминая, как он обнимал ее, вспоминая и вкус его губ, и то изумительное ощущение, когда он был в ней, понимая, что она должна забыть все это. Она должна забыть все то, что она так старательно берегла в памяти, воспоминания, которые впивались в нее, как осколки стекла.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Жалость. Он видел жалость в ее глазах, думал Девлин, шагая через джунгли. Это был взгляд аристократки, смотрящей на оборванного бродягу. Много лег он видел такой взгляд в глазах людей, которые смотрели на мальчишку в лохмотьях.

И теперь видеть то же самое в прекрасных глазах Кейт , О Боже, он не мог вынести этого. Он не мог переварить ее жалости. Его мышцы напряглись; он чувствовал, как бьется пульс на его шее, — видимо, он здорово переволновался Он чувствовал себя избитым и раздавленным и готов был разорвать на куски всякого, кто подвернется под руку.

Он шагнул из тенистых зарослей на залитую солнцем поляну. Яркий свет ослепил его, и он замер, напоминая золотую статую. Он, прищурившись, смотрел на лагерь, прикидывая, насколько глубока та яма, которую вырыл для них ван Хорн

Фредерик и Эдвин спорили о чем-то, стоя у реки, их голоса доносились до него в густом влажном воздухе. Барнаби стоял около Фредерика — точно рефери на боксерском ринге Роберт Мелвилл сидел под ближайшей пальмой, прислонившись головой к стволу, и с интересом наблюдал за спором Гребцы, которых он нанял в Сантарене, сбились в кружок на дальнем конце покинутого лагеря и о чем-то оживленно шептались. Не иначе как собирались сбежать

— Мы ведь совсем близко. — Фредерик поднял руки, чтобы показать, насколько они близко. — Неужели ты хочешь повернуть назад? Не верю своим ушам.

Эдвин покачал головой.

— Ну, а если мы снова напоремся на ван Хорна? Уж тогда-то он точно убьет нас.

— Мы зашли слишком далеко, чтобы все бросить — Фредерик вытащил носовой платок из кармана и промокнул свой лоб. — Самое большее две педели, и мы будем там.

— Если мы сделаем плот, мы сможем спуститься по этой проклятой реке. Если мы повернем назад, у нас есть шанс спастись.

— Но я на самом деле думаю, что мы можем.

— Храни тебя Бог, — сказал Барнаби, когда увидел Девлина. — Отлично, что ты снова с нами, приятель.

— А вот и он, — сказал Роберт, когда Девлин подошел ближе. — Наш бесстрашный вождь, воскресший из мертвых.

Саркастический тон Роберта еще больше завел Девлина, который и так еле сдерживал злобу. Он медленно повернулся и посмотрел в упор на молодого человека.

— Расскажите нам, о великий король джунглей, — сказал Роберт, не замечая гнева, который так и кипел за внешней сдержанностью Девлина. — Как вы собираетесь вызволить пас из этого ада?

Девлин чуть заметно улыбнулся. Он не раз встречался с людьми из этой породы, он много их насмотрелся за свою жизнь: рожденные в богатстве и благополучии, чванливые, избалованные, уверенные, что они выше прочих смертных. Вечные юнцы, изображающие из себя бывалых мужей.

— Можно попробовать один вариант — индейцы в таких случаях прибегают к нему чаще всего.

Роберт нахмурился, на его лице появились признаки беспокойства.

— И какой же это вариант?

— Умилостивить бога реки. — Девлин подошел ближе.

Роберт облизал губы. Он посмотрел на своего отца, потом задрал голову, глядя на нависшего над ним Девлина.

— И как же они делают это?

Девлии уперся руками о ствол пальмы и наклонился ниже, заслонив собой солнце.

— Они выбирают жертву, самого бесполезного из своих соплеменников. Так вот, они связывают ему руки и ноги, потом бросают в реку и смотрят, как он идет ко дну. — Это была чистейшая импровизация. Девлин никогда не слыхал о подобной церемонии.

Роберт вжался спиной в ствол дерева, над его верхней губой выступили капельки пота.

— Если бы мы были в Лондоне, Маккейн, я бы… — Он прикусил язык. — Пусть кто-нибудь научит вас разговаривать подобающим образом с приличными людьми.

— Пусть кто-нибудь продемонстрирует мне сию особую породу. — Девлин хотел, чтобы Роберт принял вызов. Как раз сейчас ему не терпелось вмазать кулаком прямо в сладкую и надменную физиономию этого юнца. — Вы, вероятно, могли бы сделать это?

Роберт опять облизал губы, его язык был похож па язык ящерицы.

— Я нс рассчитывал, что вы образумитесь, ведь джентльмены не ведут себя как дикари.

— Да я никогда не выдавал себя за джентльмена, Мелвилл. Прошу запомнить это

Девлип опустил руки, на кончиках пальцев стучала кровь от усилия, с которым он вжал руки ладонями и ствол дерева. Он обернулся и увидел, что Фредерик и Эдвин смотрят на него так, будто он был бочонком с динамитом, который мог взорваться при малейшем движении. Они ждали, чтобы он помог им выбраться из этой беды. Но он терял время, теша свою злобу, жалея себя, несчастненького. Злоба и жалость как раз то, что он так ненавидел. О Боже, эта женщина так запутала его чувства. Он не знал, как теперь распутать этот клубок. Удастся ли?

— Мистер Маккейн, я только что говорил Фредерику, что мы должны соорудить плот и поплыть вниз по реке. — Эдвин провел рукой по лбу, вытирая пот, и продолжил. — Я уверен, что вы согласитесь со мной: продолжать это путешествие было бы весьма неразумно.

Девлин не ожидал, что Мелвилл сдастся так быстро. Однако в его предложении была логика; да, они многое уже преодолели, но неизвестно, что еще ждет их впереди. Он посмотрел па Фредерика.

— Что вы думаете?

— Мы так близко, Девлин, — сказал Фредерик, в его голосе чувствовалось сожаление.

— Близко к беде, — сказал Эдвин. — Что мы будем делать, если снова встретимся с ван Хорном? У нас нет ничего, кроме рогатки

— Мы могли бы сделать оружие, — сказал Девлин. Эдвин уставился на него.

— Неужели вы хотели продолжить это? Не может быть, вы же с самого начала не верили в успех этого предприятия.

Девлин почувствовал, что подошла Кейт, ощутил ее тепло, которое донес до него ветерок. Каждый новый день будет приносить ему новые муки, каждый день, точно нож, будет вонзаться в его грудь, ведь он будет постоянно рядом с ней и не сможет коснуться… Но он понимал, что все это значит для Фредерика; понимал, что это значит для Кейт.

— Я был нанят мистером Витмором, чтобы привести вас в местечко, называемое Аваллоном. Если он решит, что мы должны повернуть назад, мы так и сделаем, в противном случае я сделаю все, что в моих силах, чтобы мы нашли этот город.

— Вы верите в Аваллон, мистер Маккейн? — спросила Кейт, ее нежный голос словно погладил его спину.

Девлин обернулся. Солнечный свет заливал полянку, окутывал Кейт с головы до пят, тронув золотом прозрачные завитки, обрамляющие ее прекрасное лицо. Рядом с ней стоял Остин, и не было никаких сомнений, что это его место.

Она свяжет свою жизнь с аристократом, подумал Девлин. Он был последним идиотом, вообразив, что сможет вырвать этот прекрасный розовый бутон из ее английского сада. Он был тысячу раз глупцом, когда позволял огню желания завладеть собой. Он не должен был касаться ее. Никогда, он никогда не должен был ощущать, как ее нежное тело скользит по его членам. Потому что теперь он был обречен навсегда вспоминать ту страсть, которая пылала в том лесу, страсть, которая для Кейт оказалась только вожделением.

— Я верю в то, что я должен сделать ту работу, за которую мне заплатили, мисс Витмор. — Девлин отвернулся к Фредерику, скрывая свою боль за холодной маской. — Что мы будем делать?

Фредерик посмотрел на Кэтрин и Остина.

— Вы оба знаете мое мнение. Я так долго мечтал об этом, что не могу все бросить, оказавшись почти у цели. Но и решать за всех я тоже не могу. Что вы хотите, пойти дальше или повернуть назад?

— Если мистер Маккейн думает, что он сможет доставить нас в Аваллон, я думаю, нам стоит идти дальше, — сказала Кейт.

— Я согласен, — сказал Остин. Барнаби двинулся на сторону Фредерика.

— Я тоже так думаю.

— Это сумасшествие. — На щеках Эдвина вспыхнули красные флаги румянца. — Мы в самом деле не можем идти дальше.

— Эдвин, ты можешь взять с собой несколько индейцев, — сказал Фредерик, — они сделают плот, и ты отправишься с Робертом в Сайт арен.

Эдвин посмотрел на сына, который все еще сидел под пальмой. Он долго смотрел на него, его косматые брови сдвинулись над острым носом.

— Я думаю, мы все же отправимся с остальными, — Фредерик пожал руку друга,

— Ты сделал правильный выбор.

Эдвин бросил мрачный взгляд на Фредерика и повернулся к Девлину.

— Скажите нам, мистер Маккейн, как вы планируете доставить нас в Аваллон?

— Около подножия водопада есть индейская деревня. Думаю, мне удастся убедить их поделиться с нами парочкой каноэ. А если не выйдет, прикажу индейцам сделать челнок. Я вернусь через неделю. — Девлин посмотрел на реку, солнце мерцало на быстром течении. — Если я не вернусь через две недели, вероятнее всего, я не вернусь никогда.

— Вы хотите оставить нас здесь. — Кейт подошла к нему, ее тепло шепталось с его рукой.

Но Девлин продолжал смотреть на журчащую воду.

— Здесь вы будете в безопасности.

Она встала напротив него, заставив его посмотреть на нее.

— Я считаю, что мы будем в безопасности, если будем держаться вместе.

— Вы задержите меня.

Она подняла подбородок, ее глаза сверкнули решимостью.

— Лучше уж вы возвратитесь на несколько дней позже, чем не возвратитесь совсем, мистер Маккейн.

— Она права, Девлин, — сказав Фредерик. — Мне тоже не нравится ваша идея идти в одиночку Мало ли что может случиться. Лучше я пойду вместе с вами.

Остии высказал такое же желание. Хотя Барнаби тоже желал присоединиться к ним, Девлин попросил его остаться с Робертом и Эдвином. Кто-то должен же был смотреть за индейскими гребцами и португальскими слугами, которых они наняли в Сантарене

Дев лип уже привык к постоянным происшествиям в этом путешествии через джунгли, но никак не мог привыкнуть к мучениям, которые ему доставлял один прекрасный английский розовый бутон.

— Мы заночуем здесь и отправимся в путь завтра утром.

Кейт остановилась на опушке леса. Она смотрела на маленькую полянку, слушая журчание воды, перекатывавшейся по камням, желая забыться, уйти от нахлынувших чувств. Она знала, что они придут на это место. До него был всего лишь день пути, каждый шаг заставлял ее ежесекундно помнить о том, что они подходят все ближе и ближе. Да, она знала, что они придут на это место Как сделать так, чтобы они не устраивали здесь лагерь?

Она посмотрела туда, где стоял Девлин. Около обугленных остатков их костра. Он смотрел на узкий водопад, вода падала на темно-серые камни, подхватывая золотые лучи полуденного солнца. Он тоже вспоминал?

— Должно быть, вы здесь ночевали, — сказал Остин, оглядываясь на Кейт.

Здесь мы любили друг друга. Воспоминания ожили на этом месте, они скользили, как призраки в солнечном свете, призраки, от которых она не могла скрыться. Остин смотрел на нее любопытными серыми глазами, ожидая ответа.

— Да, мы ночевали здесь в первую ночь, когда ушли из деревни кураия, — сказала она, стараясь говорить очень спокойно, чтобы скрыть свое напряжение.

— Отличный лагерь-Фредерик подошел к хижине, которую соорудил Девлин; с того времени, казалось, прошла вечность.

— Но у нас есть еще несколько световых часов, — сказала Кейт, следуя за отцом, ноги ее не слушались, как будто она присутствовала на похоронах любимого.

Около входа в хижину Фредерик остановился.

— Кети, нам еще надо раздобыть что-нибудь на обед и развести огонь. Я бы не хотел оказаться в самой гуще джунглей, когда зайдет солнце.

— На нашем пути будут другие полянки. — По-прежнему зеленые банановые листья, покрывавшие хижину, уже загнулись по краям, умирая.

— Я не понимаю, куда тебя несет на ночь глядя. Мы все устали.

Как могла она объяснить? Оставив свои попытки, Кейт заглянула внутрь хижины. Лепестки орхидей, разбросанных на банановых листьях, уже засохли, лишенные жизни. Хотя она отчаянно боролась с собой, она не могла затолкнуть свои воспоминания в самый темный угол своей памяти. Слишком живы были чарующие образы: нежные лепестки, ласкающие ее кожу. И еще более мучительный: Девлин, его сильные руки, скользящие по ее телу, его теплые губы, касающиеся ее плоти, целующие, поглощающие.

— Орхидеи? — спросил Фредерик, его голос был подозрительно нежным.

Она встретилась с ним взглядом: в отцовских глазах был вопрос, ответ на который он уже знал.

— Да, — прошептала она, чувствуя, как румянец подбирается к щекам.

Фредерик улыбнулся чуть-чуть грустной улыбкой.

— Мы поговорим, только позже.

Она не хотела разговаривать о том, что случилось на этом самом месте. Она не хотела думать об этом. Слишком больно. Слишком соблазнительно.

— Мы должны остаться здесь?

— Уже поздно, Кети. Дальше идти опасно.

Вообще-то ей не хотелось видеть почти никого. Она оглянулась па Девлииа. Интересно, как он себя здесь чувствует, тоже мучается? Он стоял около ручья, беседуя с Остином. Посмотрев на их профили, она вдруг поразилась, насколько они похожи, оба высокие и гибкие, оба темноволосые и сероглазые, с прямыми узкими носами, с высокими скулами. Они могли бы быть родственниками, даже братьями. Однако они из разных миров.

Если бы только Девлин мог поменяться местами с Остином Синклейром. Если бы только он захотел жить в Лондоне, путешествовать и.. Если бы только она не влюбилась в человека не своего круга.

Девлин взглянул на нее, будто почувствовал, что она наблюдает за ним. На мгновение их взгляды встретились, его глаза были тоже мрачными, будто и он видел призраки, блуждающие по этому месту. И прежде чем он отвел взгляд, они стали суровее. Она успела увидеть, как в них мелькнуло осуждение. Возможно, он забудет, что произошло между ними. Забудет ее. При этой мысли ей почему-то захотелось задушить его.

Девлин стоял в ручье, держа наготове бамбуковое копье, ожидая, пока тень рыбы покажется поблизости. Уголком глаза он мог видеть лорда Остина Сипклейра, стоящего в такой же позе, в ожидании добычи на обед. Обезьянам, гомонящим на деревьях, они должны казаться одинаковыми, думал Девлин, и владелец казино, и английский маркиз. Как ни противно было это признавать, Остин Синклейр везде хорошо бы смотрелся. А еще он должен был признать, что если бы галантный лорд вернулся в лагерь с пустыми руками, он, Девлин Маккейн, был бы скорее рад,

Что-то мягкое скользнуло по икре Девлина, пониже закатанной штанины. Орхидея. Он вынул цветок из воды, сухие лепестки поникли в его руке, белые, окантованные коричневым. Мимо него проплыл целый букет орхидей, потускневший, утративший аромат, такой же мертвый, как и его мечты.

Он посмотрел вверх по течению на лагерь. Около воды стояла Кейт и бросала засыхающие цветы в ручей. Она печально склонила голову, будто хоронила любимого человека.

Девлин снова взглянул на цветок, который держал в руке, боль сжала его грудь. Он провел большим пальцем по влажным лепесткам, желая вернуть жизнь этому нежному созданию и понимая, что это не в его власти. Он швырнул цветок в воду, его закружило течением и отнесло чуть ниже к Осгину Синклейру.

Остин, похоже, не замечал орхидей, всецело сосредоточившись на ловле рыбы. Он весь подобрался — совсем как дикая кошка, — нацелив отточенное Девлином копье в воду. Через секунду он уже вытаскивал копье из ручья, жирная трехфутовая рыбина взмыла в воздух, сверкая на солнце серебряными плавниками.

— Обед! — заорал Остин, улыбаясь во весь рот и размахивая извивающейся рыбой.

— Отлично, — сказал Девлин, улыбаясь в ответ. Он •посмотрел на воду и прошептал себе под нос: — Просто отлично.

Кейт подняла голову от журчащей поверхности ручья, заметив рядом отца. Он смотрел на нее так, будто она была редким интересным предметом, который он недавно извлек из земли, загадкой, которую он намеревался вскоре разгадать. Она поморщилась, чувствуя, что он затронет тему, которую она хотела бы похоронить.

— Я соберу побольше веток для костра.

— Костер подождет, — сказал он, положа руку ей на плечо.

Она чувствовала себя разоблаченной, как будто из нее вытащили все ее секреты.

— Скоро будет поздно. Мы должны…

— Поговорить о том, что случилось между тобой и Девлином.

— Отец, я… Я не хочу говорить о Девлине. Я не хочу., . — думать о нем, вспоминать те моменты, которые мне необходимо забыть. — Пожалуйста, давай оставим это.

Он сжал ее плечо, не давая ей уйти.

— Я не думал, что он способен причинить тебе боль. Я считал его порядочным, и, если он использовал тебя таким образом, если он настолько бесчестен, я должен поговорить с ним.

— Девлин Маккейн не использовал меня, отец. Он никогда не пытался прикоснуться ко мне.

Фредерик нахмурился.

— Кети, что-то произошло между вами. Я должен знать что.

Кейт посмотрела на верхнюю пуговицу пропитанной потом сорочки отца, которая была по-прежнему застегнутой, хотя, проведя на солнце весь день, он наверняка натер воротничком шею.

— Я соблазнила его, — сказала она едва слышным шепотом. Стыд от того, что она сделала, сжимал ее горло. — А потом он попросил меня быть его женой.

Отец отпустил ее плечи, потом взял за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Он улыбался.

— С самого начала, как только я его увидел, меня не оставляло предчувствие. Я видел, что он подходит тебе.

Кейт покачала головой

— Ты не понимаешь. Я не хочу выходить за него замуж. Я вообще не хочу выходить замуж.

— Ты не любишь его?

— Люблю ли я его? Да я едва знаю его. — И все-таки она знала его так близко, как никого другого на свете,

— Я знал твою мать менее недели, когда попросил быть моей женой.

— Ты и мать одинаково понимали жизнь. Вы были созданы для того, чтобы быть вместе. То, что я чувствую по отношению к Девлину Маккейну, совсем другое. Да, меня влечет к нему.-Да, я страстно хочу видеть его, слышать его голос, хочу, чтобы он касался меня. Хочу зарыться лицом в его шею, вдыхать его запах. Хочу целовать его, ощущать вкус его губ, обнимать его — Но это не любовь. — Это не может быть любовью!

— Я не уверен в этом, — Фредерик отвернулся к ручью. Он долго смотрел на мерцающий каскад воды, потом снова заговорил: — Любовь — вещь редкая, Кети. И если ты нашла ее, держись за нее крепко обеими руками и не отпускай ее, держи ее, лелей ее, и ты увидишь, как любовь преобразит всю твою жизнь.

— Но мне нравится моя жизнь. Я не хочу никаких перемен.

Фредерик глубоко вздохнул.

— Тогда ты, наверное, действительно не любишь его.-Он посмотрел на нее, его карие глаза были полны печали — Если бы ты любила его, ты не могла бы представить жизни без него.

Жизнь без Девлина Маккейна — эта мысль копьем пронзила ее сердце. И все же она не могла отказаться от того, что было для нее целью и смыслом жизни. Девлин Маккейн поглотил бы ее, уничтожил бы все, что раньше составляло сущность Кэтрин Витмор. Он заберет ее у отца, оторвет ее от работы, от всего, что имело для нее огромную ценность. А взамен она всю жизнь будет только им дышать, существовать только ради него. Такова была его власть над ней.

Нет, она не могла допустить этого. Она забудет его. Она поборет влечение к нему.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Девлин перевернул над огнем бамбуковую палку, на которую были насажены две рыбы — их поймал Остин. Рядом с ним на свежесорванных банановых листьях восседал, скрестив ноги, лорд Синклейр собственной персоной, на его коленях лежала другая палка — еще с тремя рыбинами. Девлину в этот день удалось «поймать» только три папайи.

— В последнее время мне не дает покоя одна вещь. — Фредерик разрезал одну папайю, длинный нож Девлина мерцал в умирающих лучах солнца. Он сидел напротив Девлина, прислонившись к пальме. — Беспокоит с тех пор, как мы наткнулись на ван Хорна. Я не перестаю думать о том…

— Я собираюсь помыться, — сказала Кейт, выйдя из хижины, через локоть у нее были перекинуты полотенце и свежая одежда, она держала мыло в руке. — Так что, джентльмены, попрошу вас сесть спиной к ручью.

— Вам бы следовало подождать до утра. — Девлин взглянул на нее. — Так будет безопаснее.

— Но еще светло. — Она шла к ручью, не обращая внимания на его предупреждение

Девлин положил рыбу на листья и встал, загораживая ей дорогу.

— Вы забыли ту анаконду, мисс Витмор? Подождите до утра.

Кейт поморщилась,

— Не смейте мне приказывать, я не ребенок, мистер Маккейн.

— Анаконда? — Фредерик в ужасе уставился на дочь. — Кети, может быть, ты обойдешься сегодня без ванны.

— Вы все, между прочим, купались, вот в этом самом ручье. — Упрямо вскинутый подбородок говорил о том, что Кейт не намерена сдаваться. — С вами ведь ничего не стряслось, почему же мне нельзя освежиться? — Ее глаза сверкали едва сдерживаемым гневом, когда она снова посмотрела на Девлина, — И хватит это обсуждать.

Аромат роз, исходивший от мыла, дразнил Девлина.

— Мисс Витмор…

— Мистер Маккейн, — холодно оборвала его она.

Итак, все вернулось на круги своя — они снова стали врагами, — непримиримые противники, вынужденные проводить вместе дни и ночи. Девлин начинал верить, что все, что свершилось здесь; было только грезой. Ему начинало казаться, что он никогда не держал эту женщину в своих объятиях.

— Надеюсь, вы не собираетесь применить ко мне силу? Я иду купаться.

Девлин нахмурился, борясь с искушением перекинуть маленького профессора через плечо и затащить обратно в хижину. Те, картины, которые всплыли перед его глазами после этих слов, заставили его снова усесться на банановые листья и больше не перечить этой настырной особе.

— Будьте осторожны.

— Ценю вашу заботу, — очень вежливо ответила она, но голос выдавал кипевшие в ней чувства.

Девлин еще раз перевернул рыбу над костром, слыша за спиной шуршание веток. Фредерик поспешно вскочил и сел между Девлином и Остином — спиной к ручью.

— Она всегда была упрямой. — Фредерик улыбнулся, когда Девлин посмотрел на него.

— Настырная. — Шуршание веток сменилось мягким шуршанием одежды, всего в двадцати футах от него… Девлин стиснул челюсти, пытаясь остановить поток воспоминаний.

— Фредерик, ты сказал, тебя что-то беспокоит. — Остин не сводил глаз с рыбы над костром, как будто от того, насколько усердно он будет следить за ней, зависела его жизнь.

Всплеск воды. Перед Девлином мгновенно вспыхнуло ослепительное видение: она идет к водопаду, вода сверкает в солнечном свете, лаская ее длинные стройные ноги, прохладные струи льнут к атласным бедрам…

— Вы заметили, какое ожерелье было на шее леди Джудит? — Фредерик кинул кусочки папайи в огонь, подняв вверх сноп искр. Казалось, он не обращал внимания на завораживающий плеск, который доносился сзади. — Клянусь, что это то самое ожерелье, которое Мэйфилд привез из Египта несколько месяцев назад.

— Ожерелье? — переспросил Остин, видимо, так же, как и Девлин, завороженный мягкими всплесками воды, которая омывала сейчас нежную, цвета слоновой кости, кожу.

Девлин посмотрел па него, сразу поняв, что галантный лорд тоже рисует в своем воображении соблазнительную фигуру Кейт. Он сжал кулак, борясь с желанием задушить этого человека.

— Одно из ожерелий Клеопатры, — сказал Фредерик. — Вы помните тот прием, где Мэйфилд представлял то, что было найдено им на раскопках около Александрии? Когда это было… Примерно за месяц до того, как мы отправились в Бразилию. Припоминаете? Это ожерелье — самая ценная вещь, оставшаяся от той эпохи, — из тех, что мне довелось видеть.

Остин облизал пересохшие губы и сказал:

— Я думаю, что то ожерелье, что было на леди Джудит — копия. Настоящее наверняка хранится под стеклом в музее.

— Я наслышан о репутации ван Хорна. Его коллекции антиквариата может позавидовать любой музей, а это далеко не все, что у него есть. Ходят слухи, что существует еще одна коллекция, которую он никому не показывает. В ней еще более ценные вещи. — Фредерик разрезал истекающую соком папайю над одной из тарелок, выструганных Девлином из сухой пальмы. — Я думаю, он не остановится ни перед чем, чтобы пополнить свои коллекции. Это очевидно.

— Вы считаете, что он украл ожерелье из музея? — спросил Остин.

— Да, я совершенно в этом не сомневаюсь. Это лакомый кусочек для любой коллекции. Я думаю, что он специально заставил леди Джудит надеть ожерелье, хотел нас подразнить. Это он обожает.

— Похоже, ваи Хорн коллекционирует не только вещи, но и людей, — сказал Девлин, посмотрев на Остина. — Он мог купить кого-нибудь из музейных служащих, из тех, кто имеет доступ к ценному антиквариату. Это вероятно?

— Вполне. — Остин уставился на огонь, его лицо стало непроницаемым.

Девлин нахмурился — холодный ветерок донес до него фальшивые звуки. Девлин признал балладу «Зеленые рукава» по словам, потому что мелодию узнать было невозможно. Он вопросительно посмотрел на Фредерика.

Фредерик рассмеялся.

— Кети любит петь. Жаль, что у нее абсолютно нет слуха.

— Загадка, да? — сказал Остин, улыбнувшись Дев-лину. — Как такая очаровательная женщина, может издавать подобные звуки… Коты в подворотне поют гораздо лучше.

Интересно, подумал Девлин, сколько раз маркиз слышал пение Кейт. Страх заставил Кейт раздвинуть ноги перед выродком, перед владельцем казино, страх умереть, не попробовав запретного плода. А может, она воображала, что это Остин обладал ею, что это он проник за барьер невинности. Может, Девлин просто-напросто обокрал галантного лорда, лишив его чести сорвать цветок девственности в брачную ночь? Эта мысль как кинжал вонзилась в его душу, снова вскрыв раны, которые, он знал, не заживут еще очень долго.

Фредерик вытащил носовой платок и начал вытирать пальцы.

— Когда ей было девять и пастор в нашей лондонской церкви попросил меня забрать ее из хора, она тогда очень расстроилась.

— Было бы гораздо хуже, если бы лопнули барабанные перепонки у прихожан, — сказал Остин, смотря на рыбу, которая будто покрывалась позолотой.

Кейт взяла высокую ноту, Девлин не сразу сообразил, что это уже не пение, а крик.

— Кети! — Фредерик вскочил.

Девлин был уже на ногах и с копьем в руке. Он споткнулся о Фредерика, и оказался в нескольких футах позади Остина — тот уже успел броситься в воду. Кейт вынырнула около водопада и откинула мокрые волосы с лица.

— В чем дело? — спросила она, когда Остин добрался до нее.

Остин нахмурился.

— Ты кричала.

— Я поскользнулась на камнях.

— С тобой все в порядке, Кети? — с тревогой спро-сил Фредерик.

— Вы напугали меня, вот и все. — В суматохе Кейт забыла, что на ней нет одежды. Она вспомнила об этом, заметив пристальный взгляд Остина, направленный на ее грудь.

Угасающие лучи солнца сверкали на ее теле, груди трепетали от частого дыхания, прохладный воздух превратил ее соски в тугие маленькие бутончики. Вода плескалась около ее талии, не скрывая и того, что было ниже, настолько она была прозрачна. Кейт в смятении глубоко вдохнула, но прежде чем она успела повернуться спиной, густой воздух разрезал голос Девлина.

— Прикройтесь, — крикнул Девлин, его голос был далеко не спокойным

Она посмотрела на него — злой огонек сверкнул в серебряных глазах. Кейт повернулась спиной к мужчинам.

— Теперь, когда вы все убедились, что со мной все в порядке, я попросила бы вас ненадолго меня оставить.

— Да, конечно, — сказал Остин. Кейт не смогла разобрать, смущение или восхищение было в его тихом голосе.

Она слышала шаги мужчин, которые удалялись от ручья. Но она чувствовала, что не одна. Оглянувшись, она увидела, что у берега стоит Девлии, мокрые рубашка и брюки плотно облегали его могучую фигуру. Он смотрел на нее, в его мрачных глазах была странная смесь желания и гнева.

— Мистер Маккейи, в чем дело? — спросила она.

— К черту. У тебя три минуты, чтобы вытащить свой прелестный маленький зад из ручья.

— Вы не имеете права.

— Две с половиной минуты.

— Вы не имеете никакого права приказывать мне, как будто я ваша служанка, — закричала она, поворачиваясь к нему, скрестив руки на груди.

— Одна минута.

Ветерок лизнул ее влажную спину, и она передернула плечами, щеки ее пылали.

— Даже если я решу подчиниться, две минуты еще не прошли

Он улыбнулся. Эта его улыбочка и огонек в глазах не предвещали ничего хорошего.

— Тридцать секунд.

Если бы не его возмутительные требования, она вышла бы из ручья — даже раньше, чем через три минуты. Солнце приближалось к горизонту, унося с собой тепло и заставляя ее дрожать. Но она не желала подчиняться этому мужчине.

— Ваш командирский тон на меня не действует мистер Маккейн.

Он вошел в воду и направился к Кейт, каждое движение было полно затаенной энергии.

— Позвольте напомнить вам, мистер Маккейн, что вы работаете на меня, — сказала она, борясь с побуждением убежать. Гневный огонек в его глазах заставил ее отступить.

— В данный момент я именно это и делаю, мисс Витмор. — Он остановился менее чем в футе от нее.

Она почувствовала тепло его тела. Темные тени завитков, просвечивающихся сквозь мокрую ткань дразнили ее. Какое искушение. Он был так близко… обхватить бы руками эту шею, прижаться озябшими грудями к этой теплой груди, почувствовать жар могучих бедер.

Она ощущала, как вода ласкает ее тело, проскальзывая между бедер, эта вода сначала касалась его ног, прежде чем нежно коснуться ее кожи. Жар разгорался внутри нее, медленно и верно он набирал силу. Власть, которую он имел над ее телом, была унизительна. Ее раздражала эта власть.

— В ваши обязанности не входит приказывать мне.

— В мои обязанности входит предостеречь одну упрямую женщину от самоубийства. Шагом марш из ручья. Быстро.

Внезапный прилив злобы заставил ее потерять над собой контроль.

— Катись к черту! Я вылезу только тогда, когда захочу я, а не ты. Если ты думаешь…

Тут ей пришлось завизжать, поскольку он перекинул ее через плечо.

— Отпусти меня! Никакого результата.

— Ты не имеешь никакого права так со мной обращаться! — Она замолотила кулаками по его спине. Он вцепился пальцами в ее ногу, одно прикосновение теплой руки точно ветер разожгло угольки желания, тлеющие внутри нее.

— Девлин Маккейн, поставь меня на ноги!

Он продолжал идти. Сквозь мокрую завесу своих полос она видела отца и Остина, пока Девлин шел и нес ее к хижине. Они сидели рядышком у костра, наблюдая, как Маккейн тащит ее, будто она была трофеем, который он принес с охоты. Оба улыбались.

Кейт трясло от злости. Она колотила Маккейна, била ногами, извивалась, а он шагал себе как ни в чем не бывало прямо к хижине. Как только он поставил ее на ноги, она набросилась на него с кулаками.

— Как ты посмел! — вопила она, колошматя его по плечам. Она предприняла повторную атаку, и тут он схватил ее за запястья. Одним легким движением он завернул ей руки за спину и притянул к себе.

У нее перехватило дыхание, когда ее нежные груди уперлись в его крепкие мышцы. Она сразу ощутила каждое место, где их тела соприкасались, тепло его тела и тугие мускулы вжались в ее хрупкую плоть. И тут воспоминания выплыли из неглубоких могил, воспоминания о том, что произошло в этой хижине, воспоминания о страсти и наслаждении, которые останутся навечно в ее душе.

Она ощущала твердое прикосновение его возбужденного члена к своему животу, его жар проникал через горячий мокрый хлопок, ей казалось, что от его брюк вог-вот пойдет пар. Да помогут ей небеса, она хотела его. Прямо здесь. Прямо сейчас. Хотя отец и Остин сидели не более чем в двадцати футах, хотя она понимала, что Девлин Маккейн разобьет все ее надежды, если подчинит ее, надежды па независимую жизнь. И все же она хотела его. Она должна была побороть это ужасное желание.

— Ты не имеешь права…

— Все вернулось на круги своя, Кейт? — прошептал Девлин, его губы почти коснулись кончика ее носа, сладкое дыхание заполнило ее легкие.

Кейт посмотрела на него, его глаза сверкали на затененном лице. Да, вернулось. Так все начиналось. Тем все и закончится. Обоюдной обидой и злостью. И другого пути нет.

— Я сразу поняла, что ты собой представляешь. Тебе все же очень подходит звериная шкура и дубинка.

Oн скользнул губами по ее рту. Дикий в своей одержимости и вес же странно нежный, наполненный желанием, страстью и болью, его поцелуи еще больше раздул угольки ее желания. Она пыталась спастись, она отворачивалась. Но ничего не получилось. Враг жил внутри нее: ее собственная неодолимая потребность слиться с этим мужчиной.

Он поцеловал ее, долго и страстно, и, когда она почувствовала кончик его языка на своих губах, она расслабилась и приняла его. Влажный и горячий, он проник в нее, впитывая ее сок, как колибри впитывает нектар розы, жадно, будто без этой влаги он может погибнуть… Ее груди напряглись, в них пульсировало желание. Оно разгоралось, становясь сильнее и сильнее, пока сладкий нектар не заструился из заповедного ее цветка.

Нет, не делай этого со мной, хотела закричать она. Не заставляй меня желать тебя. Не заставляй меня так мучиться…

Она пыталась освободить свои руки, чтобы оттолкнуть его, но он в ответ только теснее к ней прижимался. Его мускулы напряглись под се грудями… он поднял голову. Он выглядел таким же потрясенным, как и она. И таким молодым и беззащитным, вдруг застыдившись того, что произошло.

Он отпустил ее н отступил. Кейт застонала от разочарования, она не могла справиться со своим телом — оно жаждало его прикосновений.

— Я не могу… — Он запустил руку в волосы, яростно взъерошив густую черную шевелюру. — Проклятье!

Да, действительно. О, ей казалось, что это ее он проклинал.

— Посмотрим, научитесь ли вы вести себя как следует, мисс Витмор, -сказал Девлин шепотом. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы держать мои грязные руки подальше от вас.

Когда он вышел из хижины, она прижала копчики пальцев к губам. Каждый ее нерв был возбужден, каждая ее клеточка горела желанием. Она сделала шаг к выходу, еле сдерживая желание окликнуть его, она хочет его, она жаждет его. О, избавится ли она когда-нибудь от этого кошмарного наваждения?

Девлип вышел наружу. Он сделал несколько глубоких вдохов, надеясь, что дым от костра вытеснит соблазнительный запах роз. Он чувствовал себя страшно усталым, тело болело, как будто его вздернули на дыбе, все мускулы были напряжены от желания.

У костра лицом к нему сидели Фредерик и Остин. Увидев его, они тут же уставились на рыбу, не желая встречаться с ним взглядом. Они тоже считают, что он дикарь, которому следует надеть звериную шкуру?

Впрочем, это не должно его волновать. И, однако, это его волновало. Как ни тяжело было себе признаваться, он хотел добиться уважения этих людей. Он хотел уважать самого себя. И в данный момент он не мог найти в себе ничего, достойного уважения. Он позволил ревности завладеть собой.

Ему не нравилось то, во что он превратился — ополоумевший ревнивец, истерзанный своей похотью. Он не хотел здесь находиться. Ибо слишком велик соблазн прикоснуться к ней. Он плюхнулся на землю, понимая, что бежать ему некуда. Впереди не одна неделя. И как-то в течение этого времени он должен научиться сосуществовать со своим вожделением, которое могло погубить его окончательно.

Он должен скрепить сердце, так же как и тело. Он должен убить в себе желание; он должен похоронить свою любовь. Иначе ему не выжить.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Меньше недели миновало с тех пор, как Кейт и Дев-лип прошли этот путь, возвращаясь из деревни курайи. Однако лианы уже начали снова загораживать дорогу, проторенную Девлином. Порою Кейт даже начинала сомневаться в том, что они проходили здесь. А было ли все, что было? Может, это только пригрезилось ей?

Она смотрела на мощную спину Дсвлина, облепленную промокшей от пота рубашкой, при каждом взмахе руки, врубающейся в густую чащу, мускулы напрягались. Тех людей, которые шли по этому пути в первый раз, больше не существовало. Они совсем-совсем другие теперь.

Все переменилось. То, что произошло между ними, казалось ей теперь мимолетным сном, эротической фантазией, порожденной ее слишком живым воображением. Мужчина, который почти не разговаривал с ней уже несколько дней, совсем не походил на того, кто держал ее в своих объятиях, заставляя ее тело отзываться в такт каждому его прикосновению. Она не знала этого незнакомца.

Полуденное солнце, прорвавшись сквозь дымку, клубившуюся у подножия водопада, зажгло радугу над бурными струями. Девлин шел более медленным шагом, чем тогда, когда они были вдвоем, и уже дважды раскидывал лагерь. Кейт подозревала, что это из-за отца. Этот человек мог быть на удивление заботливым и чутким. Еще одна черта, которую ей следовало забыть.

Девлин остановился в месте, где ручей и река соединялись, образуя узкий канал, ведущий к индейской деревне. Он долго наблюдал за быстрым течением, как будто вглядывался в будущее. И то, что оц видел, его не радовало.

Фредерик опустился на прибитое течением бревно и снял шляпу с мокрых волос.

— Деревня недалеко? — спросил он, проводя рукой по бровям.

— Примерно в полумиле. — Девлин еще немного посмотрел на воду и повернулся к старику. — Я хотел бы, чтобы вы и все остальные подождали меня здесь. Если я не вернусь через час, уходите, не теряйте времени.

— Вы предчувствуете что-то неладное — Остип поставил йогу на бревно рядом с Фредериком.

— Я просто не знаю, чего ждать.

От мрачных предчувствий у Кейт начало покалывать в позвоночнике

— Но они же считают вас богом. Вряд ли они попытаются причинить вам вред.

— Новому главарю, возможно, не понравится, если его будут почитать меньше, чем кого-то другого, — сказал Девлин, повернувшись к ней.

Боже, целая вечность с тех пор, как он нашел ее здесь и спас, а сейчас он только слегка скользнул по ней взглядом, как будто ему было противно на нее смотреть. Наверное, так и было.

Что Ж, оно и к лучшему, подумала она. И все же она нe могла не почувствовать боль, оттого что он с такой легкостью вычеркнул ее из своей жизни.

— • Раз вы чего-то опасаетесь, я пойду с вами, — сказал Остин.

— Если что-нибудь случится, вы больше понадобитесь здесь, Фредерику и Кейт. — Девлин стащил ботинки и носки.

— Вы собираетесь добираться вплавь? — спросил Фредерик. — Это не опасно? Здесь могут быть аллигаторы, пираньи.

— Для пираньи здесь слишком быстрое течение. А аллигаторы… — Девлин пожал плечами, как будто они тоже не представляли для него проблемы. — Остин, не сорвете ли вы несколько листьев с того куста? — спросил он, указывая кончиком ножа на ближайший куст барбаско.

— Конечно, — сказал Остин, беря у него нож. Он немедленно принялся за куст, от которого в воздухе распространился едкий запах.

Кейт смотрела, как Девлин расстегнул свою рубашку, обнажая огромный клин золотой кожи и темных завитков. Когда-то ее очень ин гересовало, что она почувствует, если прикоснется к нему. Теперь она испробовала это в полной мере. Шелковые завитки. Чарующие воспоминания.

— Если вы не хотите ранить ваши нежные чувства, мисс Витмор, советую вам отвернуться, — сказал Девлин, стягивая влажный хлопок с тела.

Кейт поморщилась от командного тона.

— Насколько я помню, я не упала в обморок, когда в первый раз увидела вас обнаженным, мистер Маккейн. Не думаю, что с той поры прибавилось что-нибудь, что заставило бы меня лишиться сознания от страха или восхищения.

Девлин улыбнулся, это была холодная улыбка, в то время как она помнила улыбку, которая была теплее солнца.

— Нет, мисс Витмор, ничего не прибавилось. — Он расстегивал пуговицы на ширинке, продолжая: — Но ничего и не убавилось. Несмотря па усилия одной малышки.

Кейт открыла рот от изумления.

— Мистер Маккейн, я никогда в своей жизни не слышала ничего более оскорбительного… — Она замолкла, когда он стянул брюки и белые трусы со своих бедер. При виде совершенной дикой красоты этого мужчины у нее перехватило дыхание.

Не обращая внимания на ее широко раскрывшиеся глаза, он кинул одежду на бревно и взял у Остина листья барбаско. Не в состоянии справиться с собой, Кент смотрела, как он выжимает молочный сок из растений и быстрыми движениями втирает сок в кожу.

Ни единого изъяна, подумала Кейт, глядя на Девлина. Более прекрасный, чем Давид Микеланджело. Ибо это творение, эта золотистая плоть была живой и теплой. Это дивное творение притягивало взор гра-цисп и силой. Он слишком прекрасен. Слишком притягателен. Слишком легко доводит ее до белого каления

Она бросила свою сумку па землю и уселась рядом с отцом, пытаясь отвлечься разглядываньем лианы, покрытой маленькими голубыми цветами, эта лиана вилась вверх по банановой пальме. Высоко на ветке сидел тукан, яркие маленькие глазки смотрели прямо на нес. Он склонил голову набок, будто пытался понять, что за необычная тварь появилась в его лесу. И только когда раздался тихий всплеск воды, она посмотрела в сторону Девлина Маккейиа. Он был повернут спиной к ней, вода лизала его бедра.

— Удачи, Девлин, — сказал Фредерик.

— Вы уверены, что не хо гите взять меня с собой? — спросил Остин, стоя у самой воды.

Дсвлии покачал головой.

— Помните, не ждите более часа. Возьмите, — сказал он, протягивая Остину их единственное оружие.

Остин покачал головой.

— Вам он больше понадобится.

Дсвлин посмотрел мимо Остина на Кейт, на его лице была холодная маска. Она хотела сказать что-то, но что? Будь осторожеи, Девлин. Пожалуйста, будь осторожен. Я умру, если с тобой что-нибудь случится. Но она ничего не сказала

Он отвернулся и швырнул нож па песок у ног Остина. Не говоря больше ни слова, Девлин нырнул и поплыл к деревне курайи. Кейт смотрела ему вслед, ловя взглядом каждое его движение, изгиб его могучих рук, врезающихся в воду, взмахи его ног, вспенивающие ее. Возможно, она больше никогда его не увидит; эта мысль заставила ее похолодеть, хотя жара стояла невыносимая.

Ветер доносил до ее щек брызги от водопада, от низкого рокота падающей воды закладывало уши. Она передвинулась на твердом бревне, обреченно всматриваясь в чашу, ощущая, как при каждом ударе ее сердца неумолимо убегают прочь секунды. Вечерело, солнце уже едва мерцало над головой.

— Сколько времени прошло?-спросила она, посмотрев на отца, сидящего рядом.

— Не уверен, что эти часы правильные. — Фредерик захлопнул крышку своих карманных часов, как будто его вовсе не интересовало время.

Кейт с трудом сглотнула.

— Уже час, да?

Выражения боли в карих глазах отца было достаточно, чтобы усилить ужасное подозрение, успевшее зародиться глубоко-глубоко в душе. Фредерик сунул золотые часы в карман брюк и уперся руками о колени.

— Подождем еще немного,

— Мне не надо было отпускать его одного. — Остин метался взад-вперед вдоль полоски реки, как тигр в клетке, — Мне надо было пойти за ним.

— Надо что-то делать, — сказала Кейт.

— Я думаю, мы… — Остин вдруг замер, обернувшись в сторону джунглей. Мгновенно напрягшись, он взметнул перед собой нож Девлина.

У Кейт даже не было времени спросить, что случилось, ибо их в мгновение ока атаковали индейцы. В мгновение ока они оказались в кольце крепких коричневых тел; высоко взметнулись их копья, они что-то лопотали, Кейт ни слова не понимала. Индейцы начали размахивать грязными руками, показывая, что они должны следовать в джунгли.

От ужаса Кейт почувствовала горький привкус желчи во рту. Она еле боролась с желанием повернуться и бегом броситься назад. Может, копье в спине лучше того, что ждет их впереди? Нет, она не должна сдаваться так сразу. Еще посмотрим. Сначала надо убедиться, что нет ни одного шанса.

Когда индейцы откинули преграду из кустов и лиан, закрывающую вход в их поселение, по лесу разлился свет. Они пришли в самый разгар веселья. Из кучи хвороста, наваленной в центре лужайки, взлетали вверх оранжевые искры — оранжевые демоны, танцующие для дьявола. Около костра толпились мужчины, они поднимали высоко колени, потом припадали к земле и снова вскакивали, издавая победные кличи.

Кейт даже не почувствовала, что ее бьет дрожь, пока Остин не обнял ее за плечи и не прижал к себе, пока она не ощутила силу и мощь его тела. Она припала к нему, пытаясь справиться с обуревавшим ее страхом. Рядом стоял отец, а вокруг них кишели дюжины и дюжины пляшущих тел. Ей моментально припомнились все холодящие кровь рассказы о нравах дикарей. Она вспомнила отрезанные головы, которые тогда видела здесь.

Кейт огляделась, потом им приказали следовать мимо костра. Что они сделали с Девлином? Что там варится в котле? Его голова? Или они…

Индейцы расступились перед ней, и она увидела мужчину, восседающего на ящике из-под консервированных персиков.

— Девлин.

Она думала, что это имя сорвалось с ее губ, но на самом деле его выкрикнул Остин.

Девлин поднял руку, приветствуя их, легкая улыбка заиграла в уголках его рта.

— Небось никто не догадался прихватить мои брюки.

Когда они приблизились, Девлин пристально смотрел на пламя. Мужчины танцевали вокруг костра, что-то причитая в ритм движений. Они выражали почтение богу реки. Он едва замечал женщину, которая поставила миски с печеной макашера, кашири и блюда с жареным мясом напротив него. Малейший знак внимания, и он не сможет избавиться от всех этих леди.

— Должен признаться, мы подумали, что это вас приготовили на обед. — Фредерик повернул кусок мяса в руке, — О Господи, Девлин! Взгляните-ка!

Девлин хмуро разглядывал крошечную ручку, которую держал Фредерик; узенькая кисть с длинными пальчиками, загнутыми к ладони.

— Кто это?

— Обезьяна. — Девлин посмотрел вниз, почувствовав, что по бедру его изнутри скользнула женская рука.

Она улыбалась ему, сидя на корточках, ее темные глаза сияли, обещая наслаждения, темные соски стали похожи на твердые шишечки.

— Боже, да у вас тут гарем. — Фредерик быстро сунул обезьянью лапу обратно на блюдо, оглядывая шесть других женщин, собравшихся у ног Девлина.

— Да, здесь никто не спрашивает, нужен ли он мне, — сказал Девлин, нежно убирая настойчивую руку со своего бедра, мечтая снова обрести свои брюки.

Женщина извернулась и придвинулась еще ближе, не обращая внимания на его вежливый отказ.

Сексуальное облегчение. Девлин мог бы легко ослабить боль в своем паху, соединившись с этой женщиной, с любой из них, которые так зазывно на него смотрят. Люди, спаривающиеся как звери, жаждущие удовлетворить основной инстинкт. Вот что представлялось ему, когда он смотрел на этих женщин. А о чем думала Кейт, глядя на них? О том же?

Он посмотрел туда, где, скрестив ноги, сидела Кейт, рядом с ней был Остин Синклейр. Отблески от костра мерцали на золоте .ее волос, пряди выбились из ее толстой косы и упали на плечи, обрамляя лицо нежными завитками. Бледная и хрупкая, как прекрасный фарфор. Она смотрела на огонь, наверное, чтобы не видеть того, что ее окружало. Он-то знал, что за этим хрупким милым обликом таится сила, смелость и решимость, которыми он так восхищался.

— Ну, так что, поделятся ли они с нами своими трофеями? — Фредерик положил кусок персика в рот.

— Два каноэ, четверо гребцов, которые помогут нам добраться до верховьев реки и ящик консервированных персиков. Так как нам нечего предложить им взамен, это даже больше того, на что я надеялся, — сказал Девлин, глядя на выловленные индейцами из реки ящики с фруктами. — Неплохо, если бы выловили из реки и какое-нибудь ружьишко с патронами.

— Обойдемся без ружьишка. — Фредерик доверительно улыбнулся Девлину. — Вы удачливый человек, Девлин Маккейн, и прекрасный вожак. Если честно, я очень бы хотел пригласить вас и в следующую экспедицию.

— Еще одно путешествие в джунгли Амазонки?

— Возможно. Это зависит от того, что мы найдем в Аваллоне. Что-нибудь интересное всегда найдется.

Думаю, мы могли бы снова съездить на Нил, после того как вернемся из Южной Америки, И я бы хотел, чтобы вы были с нами.

Девлин посмотрел на Кейт. Она улыбалась, прижимаясь к Остину Синклейру, слушая его с таким видом, будто он только что явился с вершины Синая со священными посланиями. Ревность заползала в душу точно злобная кобра.

— Я ничего не понимаю в археологии.

— Вы знаете, как держаться правильного курса. Это бы сняло большой груз с моих плеч. Возможно, вам даже понравится окунуться в прошлое.

— Не думаю. — Девлин не хотел быть поблизости Кейт, вернее от леди Синклейр, коей она станет к тому времени. — Ладно, не будем ничего загадывать. Мы вернемся к этому разговору позже. После того, как найдем Аваллон.

Нет, он ни за что не согласится. Ни за какие деньги он не согласится на этот кошмар: смотреть на Кейт и на ее галантного лорда.

— Уже поздно, — сказал Девлин, поднимаясь. — Если вы хотите отдохнуть, для вас уже приготовлена хижина. Рядом с моей.

Когда он двинулся к своему убежищу, гарем последовал за ним, двоим женщинам удалось проскользнуть под его руками и обнять его за талию. Остальные держались сзади. Отвергнуть женщин означало оказать неуважение племени. Двое уже запустили пальцы в завитки на его груди. Как же, черт возьми, от них избавиться? И при этом не навлечь гнев племени?

Он переспит с каждой, думала Кейт, наблюдая, как Девлин входит в хижину. Они молоды, они привлекательны, и им не терпится совокупиться с Девлином Маккейном.

— Ты знаешь, что этот мужчина собирается делать там, внутри?

Остин посмотрел на нее, его черные брови поднялись.

— Догадываюсь.

— Ты бы никогда не сделал ничего подобного.

— Ну, я .. с ним было шесть женщин? Она кивнула.

— Не могу поверить, что положение всех шестерых.

— Для них это большая честь. Они считают Девлина богом.

Она смотрела на индейцев, которые раскачивались перед ней, но уже в более медленном ритме, чувственные, дикие, с отсветами костра, пульсирующими на обнаженных шеях.

— Значит, они принесены в жертву Девлину Маккейну.

— Не похоже, что они чувствуют себя жертвами. Ясное дело. Эти женщины страстно хотели почувствовать на себе его сильные руки, ощутить вкус его губ, испытать… Кейт обвила руками поднятые колени, ее щеки запылали, когда воображение нарисовало страшную картину в ее сознании. О Боже, это невыносимо, знать, что другая женщина будет касаться Девлина.

— Он не имеет права использовать их.

— Можно ли винить его за то, что он берет то, что предлагает ему женщина? Разве она не знает, что он не любит ее? И что он никогда не женится на ней? По-твоему, это делает его негодяем?

— Это делает его… — Земным человеком… таким же, как и я сама, думала она. Но все же она не могла смириться с этим. — Этот человек просто варвар.

Неужели это она, так презиравшая — совсем недавно — тех, кто жаждал соединиться с мужчиной? Неужели это она так готова домогаться мужчины, чтобы избавиться от мучительной жажды? Она положила подбородок на колени п пыталась не думать о том, что происходит в хижине позади нее. Но она не могла унять ужасной боли, пульсировавшей в ней, словно открытая рана.

— Он же знает, что мы здесь. Я не понимаю, как он может… — Почему нет. Ведь мог же он делать со мной это?

При звуках звонкого смеха, доносившегося из хижины, она стиснула кулаки.

Думай о чем-нибудь другом, чем-нибудь другом. Но она не могла избавиться от образов, мелькавших в ее голове. Ревность заполыхала в ее венах. Пламя усиливалось, точно раздуваемое ветром, так ярко полыхает сухая трава. Прежде чем она поняла, что творит, она вскочила и решительно направилась в хижину мистера Девлина Маккейна.

Кейт замерла от увиденной ею картины, ее кровь вспыхнула гневом. В центре домишки горел огонь. Дымок серой струйкой поднимался позади обнаженного тела Девлина. Женщины сгрудились вокруг него, трогали его руками, терлись о него грудями, хихикали. А он что-то говорил им, тихо и твердо, точно приказывал, касаясь то смуглого плеча, то руки, то и дело натыкаясь на какое-нибудь из извивающихся тел.

Одна женщина опустилась перед ним на колени, скользнув руками вверх по его бедрам, добравшись до… Кейт не могла больше сдерживаться.

— Убирайтесь!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Услышав голос Кейт, Девлин поднял голову. Она надвигалась на него, ее щеки горели огнем, в глазах полыхал гнев, она вся пылала гневом, жгучим и неодолимым, как тропическое солнце. У него перехватило дух. Она великолепна в своей ярости. Индианки завизжали, когда Кейт подошла ближе, — будто перед ними была охваченная жаждой мести богиня.

Кейт подошла еще ближе и схватила одну из женщин за руку.

— Я же сказала, убирайтесь! — закричала она, рывком ставя женщину на ноги.

Женщина не стала ждать другого приказа от этой золотой богини; ей не надо было понимать языка, чтобы догадаться, чего от нее требуют — она испарилась. Остальные завопили и опрометью бросились из хижины, как будто им грозил удар молнии, -гнев Кейт был более убедительным, чем мирные уговоры Девлина.

Она стояла перед ним, уперев руки в точеные бедра, подбородок вздернут, грудь вздымается. Сердце Девлина неистово забилось, когда он встретился с ее горящим голубым взором. Зачем она ворвалась сюда? Ревность? Она так ревновала, что была готова бороться за него?

— Ты выгнала этих женщин, как будто имеешь на меня какие-то права.

Кейт с шумом выдохнула,

— Я смотрю, тебе очень нравится, когда перед тобой крутятся женщины, предлагая себя!

— А что, разве я принуждал их?

— Как ты мог ответить на их домогательства? Они просто не знают ничего, кроме этого. Как ты мог воспользоваться своей властью?

— Но я же дикарь, не так ли, профессор? Недостаточно хорош, чтобы дышать одним воздухом с любым из твоих чудесных английских джентльменов.

— Джентльмен никогда не будет мечтать о том, как бы ублажить себя женщиной.

— Твой английский джентльмен сидит снаружи у костра. Ты бы лучше вернулась к нему, пока он не подумал, что ты предпочитаешь общество выродков и варваров обществу английского аристократа.

— Только сумасшедшая может предпочесть тебя Остину Синклейру.

— Ага. — Интересно, она догадывается о том, какие страдания причиняет она ему этими словами, как безжалостно вскрывает раны, которые сама же и нанесла? — Или пугливая. Которая здорово напугана тем, что вдруг умрет, так и не уняв зуд между своими ногами,

Кейт чуть не задохнулась.

— Как ты можешь так говорить со мной.

— Правда — довольно интересная вещь. Иногда она не слишком привлекательна.

— А ты, конечно, ничего не получил от меня?

— Не более того, что предлагали мне другие женщины. — Ничего — кроме нескольких мгновений в Раю, из которого его сразу же сослали в Ад — навеки.

— Ты… ты… — Она кинулась на него, молотя кулаками по его груди. — Я действительно сошла тогда с ума, когда позволила прикоснуться к себе.

Она повернулась, чтобы уйти, но Девлин схватил ее за руку.

— Полагаю, чго ты чувствуешь себя оскорбленной.

— Пусти меня!

Он притянул ее к себе, обвивая рукой ее за талию, а другой скользя по ее спине. Она отчаянно боролась, ее груди скользили по его груди, упругие и теплые, вызвав в нем внезапный приступ желания. Неодолимого.

— Скажи мне, почему ты делаешь из меня злодея в этой маленькой драме, профессор. Я не совсем тебя понимаю.

— Ты выродок!

— Правильно. Я выродок. Но это не дает тебе права втаптывать меня в грязь своей аристократической ножкой.

— Я никогда… да разве я… — Она посмотрела на него. — Не только обстоятельства рождения делают тебя выродком, Девлин Маккейн. А теперь убери от меня свои грязные руки.

— Между прочим, эти самые руки однажды ласкали твое чудное стройное тело, и ты сама этого очень хотела. — Девлин провел рукой по ее бедру. — И я тот самый мужчина, которого ты впустила в себя.

— Ошибка, — сказала она, ее голос срывался из-за усилий, которые она предпринимала, чтобы вырваться из его объятий.

— Неужели?

— Да. — Кейт закрыла глаза. — Ошибка, которой я никогда не повторю.

Боль медленно и упрямо запульсировала в его груди, его сердце щемило от любви, которую он по-прежнему испытывал по отношению к этой женщине.

— Я не принес тебе ничего, кроме сожалений, Кейт?-Он провел губами по ее шее, вдыхая знакомый запах роз. — Я всего лишь дурное воспоминание, которое надо скорее забыть?

— Я забуду тебя. — Она толкнула его в грудь. Зато он никогда не забудет ее, как бы ни пытался.

Она слишком глубоко вошла в него. Он должен остаться в ее памяти. Он должен суметь это. Он должен найти самые заветные струны в ее душе, которую она так тщательно скрывала от него. Он оставит в ней след. И когда она будет лежать в объятиях галантного лорда, пусть в ее памяти возникнет выродок, который однажды ласкал ее, выродок, который любил ее каждой частичкой своей заброшенной души.

Он прикоснулся губами к чувствительному местечку на изгибе шеи и плеча, его губы были как клеймо, полные влажным жаром. Кейт тяжело задышала. Пусть не думает, что таким образом сможет ее соблазнить и унять ее гнев. Пусть не думает, что она согласна заменить ему этих индейских клуш. Сейчас она докажет, что у нее в руках тоже есть сила

— Пусти меня! — Она толкнула его в грудь, но с таким же успехом она могла бы бороться с гранитной стеной, только вместо камня под ее ладонью была теплая, как атлас, кожа.

Он провел кончиком языка выше, пробегая им вокруг ее уха, добившись тихого стона, вырвавшегося из ее горла. Знакомый аромат сандалового дерева и мускуса мужской плоти дразнил ее. Жар его обнаженного тела пробирался сквозь се одежду, увлажняя ее кожу

Да помогут ей небеса, неужели поэтому она так разозлилась на него? Он укусил мочку ее уха. Его дыхание как знойный ветер по ее шее. Она изогнула руки на его груди, подушечки ее пальцев пробежались по каменно-твердым мужским соскам. Мускулы напряглись под ее руками. Она чувствовала его тяжелое дыхание, медленное вздымание груди, мягкий выдох, задевший ее плечо.

Она хотела этого? Она хотела почувствовать его объятия снова? Она не должна сдаваться этому сумасшествию. Она должна…

Он провел рукой по выпуклостям ее ягодиц п прижал ее к паху, проводя по се животу пышущим жаром и обещанием членом. Она ощутила, как холодная злость отступает, сменившись горячим желанием. Она в опасности!

Это какой-то бред!

Но ее тело уже сдавалось ему. Как лед сдается солнечному теплу, ее тело таяло и становилось мягким и податливым, скользило по нему, наслаждаясь всем богатством ощущений, которые он мог дать ей. Она хотела его. Она нуждалась в этом. И пусть он будет с ней хотя бы миг.

Она повернулась, проведя губами по его щеке, она томилась по поцелую. Она выгнула поясницу, подняв бедра навстречу твердой возбужденной плоти, желая обладать им. Она обвила руками его гладкие плечи, готовая держать его так целую вечность.

Девлин чувствовал сладость сдавшейся женщины в обмягшем теле. Он весь трепетал от желания.

— Кейт, — прошептал он, целуя ее в щеку

И когда он коснулся ее своим ртом, она раздвинула губы, и теплое дыхание согрело его щеку. Он провел кончиком языка по изгибу ее нижней губы и почувствовал, что она запустила пальцы в его волосы. Он двинулся глубже в ее рот, жаркий и влажный, касаясь кончика ее языка и отступая, дразня ее, пока она не застонала, пока ее руки не сжались и не потянули его волосы.

Воспоминания не принесут ей ничего хорошего. Мечты только усугубят его голод. Он загорался для этой женщины, огонь зарождался внутри него, огонь, которому суждено поглотить его. Но его собственное падение не имело никакого значения сейчас: ничего не имело значения, кроме этого тела, скользящего по нему, этого жадного пламени в его руках, этой солнечной богини, повелительницы огня и света.

Он скользнул рукой по ее одежде, расстегивая пуговицы на блузке и на брюках. Она не протестовала, когда он стянул рубашку с ее плеч. Только чуть застонала, когда он прервал поцелуй.

— Куда ты уходишь? — прошептала она, хватая его за плечи.

— От тебя никуда. — Он спустил вниз лямки лифчика.

Он целовал ее груди сквозь прозрачный шелк ее лифчика, останавливаясь на розовых вершинах. Она закрыла глаза, из раздвинутых губ вырвался вздох. Медленно он раздел ее, целуя каждый дюйм пахнущей розами кожи по мере разоблачения, наслаждаясь тихими стонами блаженства, которые вырывались при его касаниях из ее рта. Он снял с ее ног ботинки и носки, стянул брюки и кружевные штанишки с бедер, снова открывая для себя очертания ее длинных ног, ощупывая их руками, губами и языком.

Вскоре она стояла обнаженной перед ним, свет от костра отражался на ее гладкой, цвета слоновой кости коже. Девлин наслаждался ее красотой, впитывал ее в свою память, как бродяга, который знает, что скоро снова будет обречен на муки голода.

Она открыла глаза. Она смотрела на него, на обнаженного. Он больше не боролся со своими чувствами. Надежда и любовь. Чувства, которые предали его перед ней, чувства, которые он не мог подавить, когда глядел в ее глаза.

— Обними меня. — Она обвила рукой его шею. — Девлин, пожалуйста, обними меня.

Он обхватил ее руками, прижимая теплый шелк тела к груди. Она потянулась вверх, встала на цыпочки, гладя его грудь своими грудями, щекоча его бедра мягким атласом ее ног, захватывая его губы. Он полностью сдался этой женщине, отодвинув все свои сомнения в тень.

Сейчас она была в его объятиях. Сейчас он мог любить ее, как и мечтал. Он не будет думать о том, какую цену придется заплатить за это.

Он провел рукой по гладкой спине, ощутив ладонью теплый шелк. Она вся застыла под его прикосновениями. Он коснулся напрягшихся округлых ягодиц. Он приподнял ее, и она обвила своими длинными ногами его талию, мягкие влажные завитки дразнили твердую возбужденную плоть. Она крепче сжала руками его шею, прижимаясь к нему с такой силой, как будто хотела вжаться в него еще больше.

Он донес ее до ближайшего гамака, опуская ее на искусно сплетенное гнездо из лиан. Продолжая целовать ее, вкушая сладкий вкус ее рта, он вошел в нее, проскользнув в манящее тепло и влагу ее лона.

Она была создана для него, она само совершенство. Никто из прежних его женщин, никто из будущих его возлюбленных не сравнится с нею. Ни одна. Но даже и теперь, когда он полностью овладел ею, даже теперь, когда он ощущал бурные сокращения ее плоти, он думал о том, что этого, скорее всего, больше не повторится. Он никогда больше не испытает столь упоительного блаженства.

Кейт чувствовала себя подвешенной в воздухе. Девлин был ее единственным якорем, его ноги твердо стояли на земле. Держа ее руками за бедра, он двигался вперед; гамак раскачивался, ее груди касались его груди, черные завитки дразнили ее набухшие соски. Она плавно двигалась, ускользая от него, пока он не выходил из нее полностью, касаясь только бархатистым кончиком своего члена. Мгновение ожидания, и он снова входил, скользил по ее лону, наполняя ее теплом и энергией, и еще, и снова, пока ей не начало казаться, что она разобьется на мелкие кусочки от наслаждения.

В невесомости, снова и снова он отправлял ее в полет, отталкивая ее от себя и притягивая ближе, теплая кожа скользила по ней, твердая плоть внедрялась в ее лоно снова и снова.

Она вздохнула, когда Девлин опустил губы на ее шею, влажный жар его языка заскользил по жилке, бешено пульсирующей от удовольствия. Сквозь биение крови в ушах она слышала отдаленное пение индейцев там, на полянке, ритм сливался с ритмом плотского танца этого языческого бога.

Их тени тоже плясали на стене, похожие на древние рисунки, сделанные древесным углем, мужчина и женщина, соединенные навечно. Когда Девлин командовал ее телом, она не могла думать ни о чем ином.

Девлин нашептывал ее имя снова и снова, когда двигался в ней, когда чувствовал ее возросшее напряжение и приближение пика. Она вцепилась в его плечи, изогнув тело, ее ноги напряглись, она вся обвила его, когда последовал долгий сладкий трепет освобождения.

Она дрожала под ним, обнимая его, его слух ласкали ее тихие стоны и неровное дыхание; она взяла его с собой в свое царство тепла и света, в благодарность за огонь, который он зажег в ней. И он сдался ее теплу, отдавая свою душу в ее руки.

Их тихое прерывистое дыхание и резкий громкий стук сердец смешались вместе, слились воедино, как и их насытившиеся тела. Тени на стене трепетали. И когда костер начал угасать, стук их сердец стал ровнее, дыхание восстановилось, они возвращались из волшебного царства.

Когда Девлин собрался с силами, он обхватил Кейт руками, повернул ее нежно, прижимая к груди, и улегс» спиной на гамак. Он хотел что-то сказать, слова, которые переполняли его сердце, но он не знал, услышит ли она их.

Он почувствовал, как ее рука свернулась в кулак у него на груди, тело напряглось, как будто она боролась с чем-то внутри себя. Повернув ее подбородок, он заставил ее взглянуть на него. Слезы, на ее глазах были слезы, которые отражали свет от костра… похожие на мерцающие звезды. Он видел страшную боль на ее лице. И эта боль отразилась в его душе, напомнив ему о его собственных разбитых надеждах и мечтах.

— Я не хочу, чтобы ты плакала, — сказал он, убирая мокрый завиток с ее щеки. — Я не хочу, чтобы ты плакала.

Он покачала головой.

— Я не плачу. Я никогда не была размазней и плаксой, — прошептала она, но не сумела удержать предательскую слезинку.

Он обхватил ее лицо ладонями и провел большим пальцем по коже, вытирая сверкающую капельку с се щеки.

— Прости. Я не должен был…

— Это не твоя вина. Это я… это из-за моих чувств. — Она провела пальцем по змеевидному узору на его плече и продолжила: — Те женщины, ты в самом деле собирался заняться с ними любовью?

— Нет. — Девлин погладил пальцами ее висок, чувствуя бурный пульс ее сердца. — Я пытался убедить их уйти. Но они не хотели ничего слушать.

— От такого мужчины, как ты, нелегко отказаться, — прошептала она, в ее голосе слышалось страдание, которое он видел и в дрожащем изгибе ее улыбки.

— Я хочу только одну женщину, Кейт. Она покачала головой.

— Мне не следовало вторгаться сюда. Я не знаю, что на меня нашло. Я не знаю… — Она глубоко вздохнула. — Я когда-нибудь избавлюсь от нее?

— От кого, милая?

— От ревности. И еще этот ужасный голод, телесный голод. Он так мучителен. Я не понимаю этого. Я не хочу этого!

. При этих словах Девлин почувствовал, как его надежда восстает из пепла.

— Кейт, но это нормально — чувствовать…

— Это мне не подходит. — Слезы, которые она больше не могла сдерживать, полились из глаз. — Я не понимаю той женщины, в которую превратилась. Я… я не владею своими чувствами. Я… о, я ненавижу это! Рядом отец, и Остин Синклейр. Они наверняка знают, что случилось здесь.

Девлин ощутил приступ ревности при одном лишь упоминании имени Остина Синклейра.

— Я стала совсем другой, я не узнаю себя. Я превратилась в какую-то мегеру, которая врывается сюда, вопит. Неужели эта женщина, которая не может не прикасаться к тебе… неужели это я?

Она потянулась к нему рукой. Долгое время она Держала раскрытую ладонь над его плечом, касаясь его только своим теплом, будто боялась прикоснуться к телу, которое недавно ласкала.

Девлин наблюдал за ней, видел ее смущение, страстно желая облегчить ее страдания. Но он не мог. Он был источником ее страданий.

Она сжала кулак и уперлась в него подбородком.

— Я не понимаю ту женщину, которая недавно ворвалась сюда. Я почти уверена, что не люблю ее.

— А я понимаю ее, — сказал он, обхватывая пальцами сжатый кулак. — И люблю ее.

— Нет. — Она соскочила с гамака, вырываясь из его хватки.

— Кейт. — Он встал на ноги. — Дай мне шанс. Я покажу тебе, что я могу стать человеком, более достойным тебя, чем владелец казино. Разреши мне…

— Пожалуйста, не надо. — Она толкнула его в грудь, когда он подошел ближе.

— Неужели ты до сих пор не поняла, что между нами Что-то есть? Ты не видишь, что мы должны быть вместе?

— Нет. Мы не можем быть вместе.

— А как насчет того, что произошло? Разве любовь не имеет с этим ничего общего?

— Девлин, я… я не могу любить тебя. Я не могу. Ее слова заморозили воздух в его легких. Она хотела его ради одной только вещи, ради одного — она жаждала огня, который он разжигал в ее голубой крови. Он стоял и смотрел, как она натягивала одежду, ощущая себя грязным ничтожеством, никогда еще он не был так унижен и растоптан.

— Ты собираешься выйти замуж за Остина Синклейра?

Она взглянула на него. Ее руки замерли на верхней пуговице блузки, которую она пыталась застегнуть.

— Ты не понимаешь. Это не из-за Остина Синклейра. А из-за меня. И из-за тебя.

— Я не вписываюсь в твою жизнь, да?

— Я всегда точно знала, что хочу делать в этой жизни, и что именно мне нужно. Я никогда не собиралась выходить замуж. Ни за кого. Понимаешь? Я всегда хотела жить так, как мне нравится. Моей любовью всегда была моя работа. — Она взмахнула руками, мимолетное движение, выдававшее ее смятение. — Ты поставил все с ног на голову. То, что произошло между нами, это ненадолго. Это слишком мимолетно. Это слишком бурно. Это не то, что надо каждому из нас.

— Итак, ты собираешься и впредь притворяться, что ничего не было.

— А что еще мне остается делать? — Она выглядела такой разбитой, он еле сдерживался, чтобы не обнять и утешить ее. — Ты хочешь вечности. Я могу дать тебе только сегодня. Ты согласен на несколько мгновений. Ты готов к тому, что наши пути рано или поздно разойдутся?

Девлин отвернулся от нее, закрыв глаза, боль скребла стальными когтями его сердце. Его не покидало мучительное ощущение своей нечистоты и ненужности. Он мучительно хотел того, в чем ему отказывали.

— Я не могу быть твоим жеребцом, Кейт. Я люблю слишком сильно, чтобы быть одним лишь теплым телом, наделенным надлежащим приспособлением.

Он слышал, как она задохнулась, почувствовал, как она обожгла его взглядом, прежде чем она выбежала из хижины. Долгое время он смотрел на мерцающую тень на стене, одинокую мужскую тень.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Утреннее солнце проникло на полянку, отбрасывая золото на узкий берег. Пять дней пути по маленькому притоку, и они были там, откуда все началось, в лагере наверху водопада. Конечно, что-то изменилось — гребцы и носильщики исчезли, оставив его с мужчинами, которые никогда в своей жизни не управляли каноэ… Если бы ему удалось уговорить курайю остаться с ними.

Девлин перевел взгляд с характерного лица индейца курайи на Фредерика. Индеец трещал на своем горловом языке, размахивая руками так, будто собирался взлететь, пытаясь убедить Девлина в своих доводах.

— Ну как?-спросил Фредерик, пробираясь мимо одного из индейцев и вставая сбоку Девлина. — Как вы думаете, они останутся с нами?

— Они торгуются. Этот вот готов целый год быть моим рабом, если я дам ему вашу дочь. А этот готов продаться в рабство даже на два года.

— Если вы дадите ему… Он хочет Кейт?

— Они оба хотят. — Девлин улыбнулся, понимая, что Кейт чувствует, будучи объектом такой необычной сделки. — Бедняги не знают, с какими неприятностями могут столкнуться

Один из индейцев ударил себя в грудь и указал туда, где из палатки выходила Кейт, прижимая альбом к груди. Она бросила взгляд на Девлина и заспешила к берегу, па дальний конец лагеря, как олениха, почувствовавшая запах охотников.

Она была бледной, под огромными глазами — темные тени. Она почти не ела в течение этих дней и, судя по ее виду, мало спала. Он чувствовал, что стальные обручи, которые она укрепила на его сердце, сжались, так что его грудь заныла от боли.

Индеец заволновался и залопотал быстрее, но быстро умолк После того, как Девлин что-то ему сказал, мужчина почтительно кивнул. Остальные склонили головы и коснулись руками сердца.

— Что вы сказали им? — спросил Фредерик Девлин посмотрел, как Кейт пробирается сквозь заросли лиан, пробивавшихся из джунглей к реке

— Я сказал им, что мисс Витмор моя богиня, и никто не может прикоснуться к ней.

Фредерик сжал рукой его плечо, быстрое движение пальцев сказало Девлину о том, что Фредерик хорошо понимает, что чувствует Девлин по отношению к Кейт. У него стало покалывать кожу на затылке, ему стало стыдно, что он так расквасился, так упивался жалостью к себе. Нельзя выиграть в покер, если сидеть сложа руки, он чувствовал, что пока не готов бросить эту игру

— Но они уходят. — Барнаби смотрел вслед четверым индейцам, которые удалялись в лес. — Почему они не захотели остаться ради тебя? Ведь они считают тебя богом.

— Пусть лучше уходят. — Девлин повернулся к коротышке, волосы Барнаби сверкали, как медный котел на солнце. — Если бы они остались, они могли бы раскрыть меня. Страшно подумать, что они сделают, если обнаружат, что я простой человек. — Да еще упрямый. Это он был причиной того, что Кейт выглядела так, будто ее протащили через ад

— Ну, в таком случае вопрос отпадает сам собой, — сказал Эдвин — В связи со сложившимися обстоятельствами мы едва ли сможем двигаться дальше

Фредерик повернулся к другу.

— Мы ближе к Аваллону, чем к Сантарену. Эдвин уставился на Фредерика из-под косматых коричневых бровей.

— Так как ты не счел нужным показать мне карту, я не имею об этом понятия.

— Еще день или два дня, и мы доберемся до канала, который ведет в Аваллон, — сказал Фредерик. — А через четыре или пять мы достигнем подножия горы.

— И все же лучше повернуть назад. По крайней мере, не угодим в лапы ван Хорна, который тут же перережет нам глотки.

Фредерик долго молча смотрел на друга.

— Решение принято, Эдвин. Если ты захочешь вернуться, можешь взять одно из каноэ.

— Как мы доберемся без Маккейна? Роберт рассмеялся.

— Отец, неужели ты думаешь, что с Маккейном у нас будет больше шансов?

Девлин предпочел не обращать внимания на выпады молодого человека, точно тот был назойливой мошкой.

Эдвин посмотрел на сына. Сожаление. Разочарование. Злость. Вот что прочел Девлин на лице Эдвина.

— Мистер Маккейн, я уверен, что вы не обидетесь на моего сына за неудачную шутку, -сказал Эдвин. — Я уверен, что вы в состоянии доставить нас в Сантарен целыми и невредимыми.

Девлина меньше всего беспокоил Роберт в этот момент.

— Пока мистер Витмор не изменит своего решения, я буду вести экспедицию к верховью реки, до Аваллона.

— Фредерик, пожалуйста, — взмолился Эдвин. — Если тебя не заботит собственная судьба, подумай о Кэтрин.

— Моя дочь никогда не имела привычки оглядываться назад. Мы следуем вперед, в Аваллон.

Эдвин покачал головой.

— Положим, мы доберемся до Аваллона. А как ты думаешь защититься от Лейгтона ван Хорна? Мы можем наткнуться на него и тогда, когда он будет возвращаться.

— У меня есть идея, — сказал Девлин, на его губах заиграла улыбка. И даже две, причем вторая поможет ему вернуть розовые лепестки на прекрасные щечки Кейт.

Хватит дурить, она и так отошла слишком далеко Кейт оглянулась на лагерь. Он был в нескольких сотнях ярдов вниз по течению. Над землей зависла дымка, она впитывала солнечный свет, и весь воздух блестел, придавая странный, сказочный вид лагерю и людям, собравшимся около кромки джунглей вокруг Девлина Маккейна. Она должна была побыть одна, подальше от Девлина Маккейна, который все время будоражил ее.

Она уселась на камень около реки, и открыла в альбоме чистый листок. Обширные зеленые заросли на том берегу вздымались, как горы. Позади нее лопотали в ветвях обезьяны, она привыкла к их крикам и больше не пугалась. Но оставалось еще много неведомого и пугающего. Например, ее будущее и выбор, который она должна сделать. Вот это действительно страшно.

Она вынула карандаш из кармана брюк и посмотрела на чистую страницу. С самого детства она любила рисовать. Это была какая-то отдушина, схваченные карандашом образы. И то, что сейчас окружало ее — первобытный лес, возвышающийся у самою края воды, река, безудержно стремившаяся к водопаду, радуга вдалеке, в тумане от вспененной воды, — все это должно было вдохновить ее. Но она рисовала чисто механически, в ее набросках не было жизни. Чего нельзя было сказать о портретах Девлина Маккейна

Кейт услышала треск веток и подняла голову, заслоняясь рукой от солнца. К ней направлялся отец, пробираясь осторожно сквозь лианы, камни и обломки дерева, загромождающие берег реки

— Ну что, я поймал тебя? — спросил Фредерик, садясь рядом с ней на камни.

Она посмотрела на свои наброски, желая захлопнуть альбом, но понимая, что уже слишком поздно да и незачем скрывать портреты Девлина Маккейна.

— Я, кажется, немного рассеянна последнее время Фредерик взял альбом с ее коленей,

— Я думаю, ты немного идеализировала его челюсть.

— Мне так не кажется. У него довольно сильная челюсть.

— И нос. — Фредерик внимательно изучал рисунок. — Его нос вряд ли такой прямой.

— Я думаю, ты ошибаешься. — Она взяла у него альбом. — Нос Девлина как будто выточен из мрамора.

— Мне кажется, только влюбленная женщина может нарисовать нос таким совершенным. — Он склонил голову и улыбнулся. — Но, конечно, это не так. Правда?

Она отвернулась от его проницательных карих глаз. Мимо нее пробегала быстро темно-зеленая вода, облизывая по пути обнаженные корни близрастущей пальмы.

— Как подумаю, что его не будет рядом, все внутри меня холодеет.

— В таком случае ты действительно любишь его.

— Я продолжаю надеяться, что все эти чувства уйдут. Я надеюсь, что все еще вернется на круги своя, будет таким, как раньше, до моей с ним встречи.

— Прислушайся к своему сердцу, Кети. Она покачала головой.

— Он хочет купить ранчо в Калифорнии. Я не представляю, как смогу жить вдалеке от всего, что я люблю.

Фредерик нежно обнял ее.

— И ты не видишь никакого компромисса? — спросил он, кладя их сомкнутые руки к себе на колени.

— Он хочет устроить дом, создать семью.

— Я ведь тоже растил дочь, но при этом никогда не бросал работу.

Кейт посмотрела на открытый альбом на своих коленях, пробегая глазами по чарующим чертам.

— Едва ли он согласится на какие-либо компромиссы.

— Может, Девлин вовсе не будет счастлив на этом ранчо в Калифорнии.

— Он сказал, что скитался всю жизнь в поисках дома.

— Может быть, это он искал свою любимую, кого-то, кто будет любить и его. — Фредерик нахмурился, посмотрев на их переплетенные руки. — Может, ему просто нужно почувствовать себя частью семьи, что он кому-то дорог.

— Я хочу войти в его жизнь, отец. Я знаю это. Но только… — Она сжала его руку, желая, чтобы он помог ей, и зная, что никто не в силах помочь. — Я люблю мою работу. Я наслаждаюсь радостью от каждого нового открытия. Девлин никогда не примирится с женой, которая понимает, как лучше выкопать горшок из земли, и весьма смутно представляет, как можно приготовить пищу в этом горшке. Через пару лет он возненавидит меня, поняв, что я совсем не то, что он искал, а я возненавижу его за то, что он превратил меня в существо, которым я никогда не желала стать.

— Таким образом, ты что же, намереваешься бросить его, отвернуться от него?

Она посмотрела на реку, отраженный в воде солнечный свет больно ударил ей в глаза. Отвернуться. То есть не услышать больше его голоса, не увидеть его улыбки, не ощущать больше тепла его кожи… У нее сжалась грудь и сердце заныло, едва она себе представила все это.

— Я не вижу никакого выхода. Мы не сможем с ним ужиться.

Фредерик молчал. Долго молчал. Она чувствовала, что он смотрит на нее, но сама не смела поднять глаз. Она знала, что увидит разочарование в его глазах.

— Пошли, — сказал он, отпуская ее руку. — Девлин собирается показать нам, как пользоваться первобытным оружием, и он хочет, чтобы ты тоже присутствовала.

— Неужели? — Кейт закрыла альбом. Она была чрезвычайно удивлена, что Девлин собирается учить ее чему-то вместе с мужчинами. — Странно, а я думала, он считает, что женщин нельзя научить пользоваться оружием.

— Ну, значит, есть еще некоторые вещи, которые вы не знаете друг о друге.

Отец повернулся и зашагал обратно в лагерь. Кейт медлила. Ей очень было приятно сознавать, что Девлин поверил в ее способности. Но одновременно с этим в душе был страх. Она боялась мук, на которые ее обрекает их вынужденная близость. Он казался ей настолько привлекательным, что она боялась себя.

Она не сможет избежать искушения. А если она сдастся тем чувствам, которые он разжигал в ней, она будет сломлена.

Она не хотела приближаться к Девлину Маккейну на опасное расстояние, чтобы ее рука могла дотянуться до теплой кожи, а ноздри — уловить его манящий запах, который всегда будет ассоциироваться у нее с этим мужчиной. Когда он был рядом, разум отказывал ей.

— Но мне что-то не слишком хочется уметь пользоваться этим оружием.

Фредерик повернулся к ней, солнце било ему прямо в глаза, подчеркивая каждую морщинку.

— Ты ведь знаешь, что единственная вещь, в которую я могу заставить себя выстрелить, это глиняный голубь.

— Кэтрин Луиза Витмор, с каких это пор ты стала трусихой?

— Я не трусиха!

— Ты боишься даже взглянуть на Девлина Маккейна.

— Ничего подобного.

— Отлично, тогда пошли. Нам нужна будет каждая пара рук, когда мы наткнемся на вал Хорна. — Фредерик повернулся и пошел к лагерю. — А в одной паре рук я совсем не уверен.

— Вы, должно быть, шутите. — Роберт уставился на Девлина с холодным презрением. — По-вашему, эти штуки могут заменить нормальное оружие?

Девлин сделал глубокий вдох, и Кейт заметила, что ему едва хватает терпения спорить с Робертом.

— Индейцы использовали духовые трубки веками. Роберт повертел полую бамбуковую палку в руках.

— И что же может сделать эта палка против ружья?

— Наше преимущество в неожиданности. Ван Хори не ожидает, что мы пойдем в Аваллон. — Девлин отвернулся от Роберта и посмотрел на маленькую группу, выстроившуюся перед ним в шеренгу.

Девлин переводил взгляд с одного на другого. Трезво ли он оценивал про себя их возможности? Двое стариков, карлик, аристократ, никчемный гуляка и женщина, которую он презрительно зовет розовым бутоном. Она виновато подумала о том, что сравнение с ван Хорном и его армией мало убедительно.

Когда Девлин взглянул на нее, в его взгляде были неожиданные нежность и теплота, он давно так на нее не смотрел. И было в его глазах что-то еще — уверенность, которая заставила ее чувствовать, что им не страшен дьявол, если все они будут действовать сообща Этот взгляд заставил ее сердце заколотиться одновременно от страха и возбуждения. Он подошел к ней, она пыталась держать себя в руках.

— Разрешите мне продемонстрировать, как оно действует, — сказал Девлин, становясь за ее спиной.

Его тепло обожгло ей спину. Она покачнулась и рванулась прочь от него, едва не споткнувшись о длинную духовую трубку. Роберт громко рассмеялся, она обернулась на его смех.

— Похоже, Кети боится вас, Маккейн, — сказал Роберт, с ухмылкой глядя на Кейт.

Ее щеки запылали жаром. Она никому не позволит смеяться над Девлином.

— Простите.

Она посмотрела через плечо на Девлина, надеясь заслужить прощение. Улыбка, которую она увидела на его губах и в его глазах, удивила ее, — будто солнце внезапно вышло из-за темно-серых облаков в день, когда уже готов был разразиться дождь.

— Ну что, попробуем снова? — спросил Девлин. • В его низком голосе было что-то такое, что заставило ее усомниться в том, что он имеет в виду только оружие. Она кивнула, решив на всякий случай не говорить ничего, так как не была уверена, что голос не выдаст ее. Тепло его тела опалило ей спину, когда он снова встал сзади, тепло, которое соперничало с солнцем, тепло, которое шептало о том, что было когда-то между ними и теперь покоилось в глубине ее души.

— Держите трубку так, чтобы конец был приподнят. — Девлин скользнул кистью по ее руке, его ладонь прошлась по влажной ткани ее блузки, пальцы нащупали сгиб локтя, там, где рукава были закатаны.

Кейт закусила нижнюю губу, борясь с внезапной дрожью в руках и ногах. Он накрыл ее руку своей и мягко сжал.

— Дротики вкладываются в отверстие трубки. — Девлин вложил один семидюймовый дротик в ее ладонь. Он направил ее руку к основанию трубки и медленно засунул дротик в узкое отверстие. Наклонившись ближе, коснувшись ее щеки, он поднял трубку, контролируя ее движения своими руками.

Опять сандаловое дерево и мускус. Этот его аромат переполнял ее воспоминаниями. Это только учение, напомнила она себе, пытаясь преодолеть дрожь внутри себя.

— Сделайте глубокий вдох и приложите губы к отверстию, — сказал он, его сладкое дыхание коснулось ее щеки.

Она раздвинула губы, но совсем не холодный бамбук хотела она ощутить своим ртом. Влага заструилась между ее грудями; ее кожа вспотела от возбуждения.

Это сумасшествие! Она должна сосредоточиться на этой трубке. И выкинуть из головы все остальное.

— А теперь дуйте, сильнее и резче.

Она попробовала, но воздух застрял где-то в легких. Чувствует ли он, как дрожат ее руки под его пальцами? Видит ли он, что делает с ней?

— Мисс Витмор, — позвал он, его губы приблизились на опасное расстояние от ее уха, так близко, что она ощущала покалывание на шее.

— Что? — Она повернулась и посмотрела ему в лицо. Он улыбался так, что было абсолютно ясно, что он все понял.

— Вы забыли, что нужно дышать.

Ты станешь синей, если будешь дышать. А я никогда не видел синих роз, а ты? Она услышала эти его слова так отчетливо, что ей даже показалось, что его обнаженное тело скользит по ней. Он дразнил ее, вызывая к жизни воспоминания.

— Приложите губы к отверстию и дуйте.

Она наблюдала за движением его губ, когда он говорил, такие чувственные, манящие, как они изгибаются в улыбке. И такие соблазнительные. Слишком соблазнительные. Она прижала губы к отверстию трубки и выдула дротик всего на несколько футов по направлению к лавровому кусту, который был ее мишенью.

— Немного посильнее в следующий раз, и я думаю, вы поразите мишень. — Девлин отпустил ее руки.

Теплый ветерок показался ей холодным, когда Девлин отошел. Она чувствовала себя неспокойно. Ее одежда прилипла к потному телу; ее нервы клокотали от плотской потребности.

Она посмотрела на Девлина, не слыша его слов, адресованных его войску, эти слова потонули в водовороте чувств, закруживших ее. Солнечный свет зажег огонь в его черных волосах, посылая золотые стрелы на прекрасные точеные черты его лица. Она хотела запустить руки в шелк его волос. Она хотела почувствовать нежное касание его кожи. И внутри у нее все сжалось — при мысли о том, что, возможно, он никогда больше не обнимет ее.

Так мне и надо. У них не будет общего будущего, думала она, пытаясь стряхнуть отчаяние, которое, как саван, окутало ее. Он никогда больше не будет заниматься с ней любовью без ее обязательств, без обязательств, которые она не могла принять на себя.

— Эти штуки меткие?-спросил Эдвин.

Девлин повернулся к джунглям, поднял трубку к губам. Легким выдохом он послал дротик прямо в ствол лаврового дерева, и он воткнулся в дерево заостренным наконечником.

— Не понимаю, как такая штуковина может причинить ван Хорну больший вред, чем головная боль. — Эдвин, нахмурившись, посмотрел на Девлина. — Если мы не заденем жизненно важный орган. Тогда, конечно, этот дротик может быть смертоносным.

Девлин смотрел на дротик, торчавший из ствола дерева, но, казалось, он видит перед собой что-то другое — то, что сама Кейт не могла видеть. Может быть, он смотрел в прошлое?-подумала она.

— Дротики станут более опасными, если вы смажете наконечники ядом кураре, — сказал Девлин спокойным голосом.

— О! — Эдвин посмотрел на дротики, которые он держал в руках так, будто это был зажженный динамит. — Теперь понятно.

— Так, возьмите один из дротиков, которые я дал вам, и вложите его в отверстие трубки. — Девлин отошел от линии огня. — По моему сигналу сделайте глубокий вдох, приложите рот к отверстию и дуйте — быстро и резко. И не забудьте, что этот самый вдох надо делать до того, как вы приложили губы к отверстию.

Все подчинились, кроме Роберта, который смотрел на всех так, будто они разыгрывали для него какую-то комедию. Остин Синклейр поразил мишень с первого раза. Остальные ну, остальным придется попрактиковаться, подумала Кейт Она почувствовала, что Роберт приблизился к ней, и напряглась.

— Будь осторожна, когда смотришь на Маккейна, Кети, — прошептал Роберт-Ты ведь не хочешь, чтобы лорд Синклейр подумал, что ты была нехорошей девочкой

Неужели это было так заметно, эта ужасная власть, которую имел над ней Маккснн?

— Зачем ты вынуждаешь меня просить тебя о том, чтобы ты не вмешивался в мои дела? — прошипела Кейт.

— Да я по-свойски, по-семейному. Разве ты не видишь, что просто я волнуюсь за тебя? — Роберт улыбнулся, саркастически изогнув губы. — Не думай, что ты единственная женщина, которая ослеплена прекрасным лицом Маккейна. И вообще, я видел таких типов в большом количестве игорных заведений. Смазливые щеголи, которые проживают состояние своих богатых жен.

— Полагаю, эти щеголи имеют много общего с теми молодыми людьми, которые проживают состояние своих отцов.

— Для этой швали у тебя всегда находится доброе слово. — Всякое дружелюбие исчезло из его глаз, хотя улыбка все еще оставалась на его лице, холодный изгиб губ — А для старого друга никогда не улыбнешься. Знала бы ты, каково это — жить с человеком, который вечно тобой недоволен, что бы ты ни делал.

— Поэтому ты бросил все попытки изменить свою жизнь?

— Я поступаю так, как того ожидает от меня мой отец

— Ну, значит, тебя это устраивает — Кейт подняла свою трубку и прицелилась в лавровое дерево, ее дротик упал чуть ближе к цели.

— Вы делаете успехи.-Девлин подошел к мишени, вытаскивая дротики из земли и разных кустов и деревьев. Он двигался как дикая кошка, гибкий и полный энергии

Она повернулась и улыбнулась Роберту

— Жаль, что ты никогда не поймешь, как это здорово — попытаться стрелять из этой штуки.

— Да брось, ты ведь сама не веришь ни на секунду в то, что этот план Маккейна сработает.

— По крайней мере, он что-то делает; он пытается, чтобы все закончилось благополучно. — Она посмотрела, как Девлин вытаскивал дротики из лавра — их «мишени», любуясь игрой его мускулов под влажным белым хлопком. — Ты решил похоронить себя заживо.

— Да, вероятно, мне надо попытаться стать похожим на этого выродка из казино.

— Если бы ты был хотя бы на одну десятую таким, как он, ты бы стал в шестнадцать раз лучше, чем сейчас.

Роберт вставил дротик в трубку. Прежде чем Кейт сообразила, что он собирается делать, он поднял трубку к губам и послал дротик прямо в широкую спину Девлина Маккейна.

— Девлин! — закричала Кейт, понимая, что слишком поздно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Девлин повернулся, услышав крик Кейт. Резкая боль обожгла его руку, жар распространился по коже и всем мышцам, так что у него перехватило дыхание. Он наклонился вперед, упираясь плечом в извилистое лавровое дерево, пытаясь отдышаться. Дротики выпали из его обмякшей руки и упали к его ногам.

— Девлин!

Он слышал голос Кейт, — в той суматохе, которая сразу поднялась: его обступили, выкрикивая то и дело его имя. Он оглянулся назад и обнаружил, что она бежит к нему с искаженным от ужаса лицом.

— О Боже, Девлин! — Кейт схватила его раненую руку своими нежными пальцами.

Девлин посмотрел на то место, где сконцентрировалась боль, где вся рука горела. Алая струйка стекала по его предплечью, медленно теплой дорожкой спускаясь вниз по руке, темно-красная кровь намочила рубашку.

— Какого черта?

— Я не думал делать это, — сказал Роберт.

Девлин посмотрел на мужчину, стоящего позади Юный Мелвилл был бледен, как будто это из него вытекла кровь, а не из Девлина.

— Это случайность, клянусь. Я не думал, что попаду в вас.

У Девлина не было сомнений в том, что он говорил правду, это отнюдь не уменьшало его желания задушить этого человека, ни на дюйм.

— Будь ты проклят, Роберт! — вскричал Эдвин, красные пятна пылали на его щеках. — Безмозглый дурак…

Он отвернулся от сына и кровавой сцены и направился к реке, как будто не мог более выносить вида того, кого он породил.

Цвет вернулся на щеки Роберта, алый налет распространялся из-под влажного воротника рубашки. Он смотрел на Девлина какое-то время. Можно было только гадать, что за чувства роились в его глазах. Потом он развернулся и зашагал прочь, к своей палатке.

Девлин не переставал удивляться отношениям, которые сложились между сыном и отцом. И пытался представить, как бы он ладил со своим родителем, если бы знал его.

— О Боже! Хорошо хоть, что эти дротики еще не были смазаны ядом, — сказал Барнаби, улыбаясь Девлину.

• — Вам следует позаботиться о том, чтобы не попала инфекция, — сказал Остин. — В этом климате любая рана может быть опасной.

— Инфекция, — прошептала Кейт, ее пальцы, которыми она сжимала руку Девлина, напряглись.

— Я принесу твой сундучок с медикаментами, — сказал Фредерик, поглаживая дочь по плечу.

— Его взял ван Хорн. — Кейт вытащила носовой платок из переднего кармана брюк.

— Нам надо найти способ остановить… — Фредерик прижал руку к губам, он выглядел так, будто с ним самим скоро случится приступ. — Да, что-то слишком сильное кровотечение, Девлин.

Девлин стиснул зубы, так как ощутил резкую боль, когда Кейт приложила платок к ране, белая льняная ткань с кружевами быстро пропиталась его кровью. Он чувствовал ее страх за него по дрожанию руки, которая прижимала мокрую ткань к его раненой руке.

— Уже темнеет, — сказал Девлин, глядя на Фредерика. — Надо бы вам и лорду Синклейру попытаться поймать что-нибудь на обед. Барнаби, а ты приступай к сбору дров для костра.

— Итак, снова рыбалка. — Барнаби пошел мимо Фредерика и Остина к реке. — К тому времени, как мы закончим наше путешествие, я буду готов проплыть путь до Ирландии.

— Очень глубокая рана?-Кейт подняла платок и нахмурилась, так как кровь продолжала течь из ранки непрерывным красным ручейком. — О Боже, как бы мне хотелось иметь под рукой мои медицинские принадлежности.

Возможно, она не любила его, но она беспокоилась о нем. И может, этого пока достаточно.

— Пошли со мной. — Девлин взял ее за руку. — Я хочу показать тебе что-то.

— Но твоя рука, -начала было она, позволяя ему, однако, увести себя в джунгли. — Надо что-то предпринять.

Он улыбнулся.

— Индейцы в качестве сундучка с медикаментами используют джунгли.

Девлин остановился, когда вошел на несколько футов в джунгли, дождавшись, пока глаза привыкнут к темноте. Солнечный свет пробивался сквозь изумрудный купол над головой, создавая дымку, зависшую над землей, раскаленной до золотого цвета. Папоротники и пальмы тянули кружевные зеленые руки к свету — в надежде на живительный глоток солнца, которое закрывали от них более высокие деревья и лианы.

Здесь течение времени было мало заметно. Девлин стоял тут, как, возможно, стоял здесь кто-то двести лет назад, как будут и их потомки стоять тут через двести лет, вдыхая влажный воздух, ощущая вкус перегноя на языке, наблюдая за здешней жизнью.

Держа Кейт за руку, он углубился дальше в дремучие заросли, пока не вышел к узкому ручейку, вытекавшему из реки. Огромные подвески из орхидей висели на деревьях, бледные, цвета слоновой кости, темно-алые, всех промежуточных оттенков между белым и пурпурным… они спадали каскадами с высоты двадцать футов, напоминая ему о том их утре, когда он осыпал Кейт ароматными цветками.

Он оглянулся на нее. Она, как и он, смотрела на орхидеи, ее нежные брови были сдвинуты. Тоже вспоминала?

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы найти то, что он искал: лиану с широкими листьями и с маленькими желтыми цветками.

— Не срежешь немного веток с этой лианы? — Девлин вытащил нож из футляра и протянул Кейт гладкую деревянную ручку.

— Это индейское лекарство? — спросила она, беря нож.

— Надеюсь, что так.

Он ожидал, что она отвернется, но она не сделала этого. Она стояла, сжимая нож в руке, наблюдая, как он расстегивал пуговицы на своей мокрой рубашке. Когда он стащил ее с плеч, она пробежалась по нему взглядом, по плечам, по груди — теплыми, как солнце, глазами, глазами, полными восхищения тем, кто стоял перед ней, голодными глазами…

Несмотря на боль в руке, Девлин почувствовал ответный огонь, отражение того, что он видел в ее голубых глазах, желание в нем нарастало, вонзаясь острыми когтями в его пах. У него было смутное предчувствие, что эта женщина способна зажечь его кровь, даже если он будет лежать на смертном одре. Но в ее глазах была грусть, которую он ощущал так же ясно, как и желание, грусть, которая побудила его унять дикого зверя, проснувшегося внутри него.

Он понимал ее, может, даже лучше, чем она сама себя понимала. Он только начинал понимать это сложное чувство — любовь.

— Лиана, — произнес он сиплым голосом, так как не смог скрыть своего возбуждения.

Кейт вздрогнула, как лунатик, которого внезапно разбудили.

— Конечно, — прошептала она, отворачиваясь от него.

Кейт ругала себя за эту слабость, за этот порыв, пока пробиралась к нужной лиане. Человек истекал кровью, а она все о своем — какие мускулы, какая гладкая кожа. Да, с ней явно что-то не так. Явно.

Она услышала тихий всплеск воды и оглянулась через плечо. Девлин стоял на коленях около ручья, опустив в воду окровавленную рубашку. Потом он смыл кровь с руки, зачерпывая пригоршнями воду, упругие мускулы плясали под золотистой кожей при каждом движении.

Она отвернулась от этой зачаровывающей картины и с остервенением воткнула остро отточенный нож Девлина в лиану, как будто, разрубив ее на куски, она сможет заодно вырезать того дьявола, который в ней поселился, который хотел только любви, непрестанно разжигая ее страсть. Слабый сладковатый запах распространился вокруг, когда она вонзилась в нежную зеленую плоть: бледно-зеленая жидкость сочилась из раны, которую она нанесла растению.

Когда она повернулась к Девлину, он сидел на одном из корней, которые как будто поддерживали дерево, растущее около чистого ручья, его мокрая рубашка висела на другом корне. У нее возникло странное чувство, что она вступила в заколдованный лес и разбудила лесного бога.

Вокруг расстилался туман. Отблеск солнца окрасил золотом кожу Девлина, такую ослепительную на темно-зеленом фоне. Черные завитки скорее высвечивали, чем скрывали упругую равнину его груди. Черные волосы, мокрые от влажного воздуха, завивались вокруг лица. Он улыбался так мило, что ей ужасно захотелось обхватить ладонями его щеки и поймать эту чарующую улыбку своими губами.

— Достаточно? — Она протянула руку, надеясь, что он подумает, будто ее дрожь вызвана страхом за него, а не буйством ее чувства. Несколько дюймов изумрудной лианы лежали на ее раскрытой ладони, бледно-зеленые слезы просачивались между пальцами.

— Да, наверное. — Он погрузил пальцы в сок, стекший на ее ладонь.

Она сделала глубокий вдох, когда его крепкие пальцы скользнули по ее чувствительной ладони. Он взглянул на нее своими проницательными серебряно-голубыми глазами. Она решила не обращать внимания на молчаливый вопрос, который видела в этих прекрасных глазах. Было гораздо безопаснее не думать об этих вопросах, лучше упрятать их подальше.

— Как называется эта лиана?

— Джую. — Он втянул воздух, когда размазал жидкость по ране на предплечье. — волшебная. Боюсь, что я не знаю ее настоящего названия. Но я видел, как дикари двух племен используют ее при открытых ранениях. Очевидно, в ней есть что-то дезинфицирующее.

— Дай я, — сказала она, садясь рядом с ним. Кончиками пальцев она размазывала холодный зеленый сок по уродливому красному порезу, явственно ощущая боль вместе с Девлином, чувствуя ее по напряжению мускулов под ее руками. — Мне так жаль, что все это случилось.

— Но это не твоя вина.

— Я спорила с Робертом. Он так разозлился, что перестал контролировать себя.

— Я не верю, что он сделал это умышленно. — Девлин глубоко выдохнул. — Думаю, я никогда не встречал человека, так безжалостно себя губящего.

— Да, ты прав. Он действительно губит сам себя. Сегодня я особенно это ощутила. — Кейт подняла голову, встретив его бурлящий голубизной глубокий взгляд. — Эдвин всегда многого требовал от Роберта, даже когда тот был ребенком. Думаю, поэтому Роберт взбунтовался.

— Наверное, ему не понять того, кто никогда не знал своего отца.

Кейт видела печаль в его глазах, тень боли и слабости, взгляд, который заставил ее спешно опустить глаза на рану. В душе этого мужчины было еще много тайн, о которых Кейт и не подозревала, тайн, которые она хотела познать. Но она знала, что этот соблазн приведет ее к гибели.

— Когда мы были детьми, Роберт был моим лучшим другом. Но теперь я думаю, что из меня друг получился неважный. Меня не было рядом, когда ему было больно и когда ему было необходимо излить кому-то душу. Меня не было рядом, когда… Меня никогда не было рядом.

Она медленно убрала руки с открытой раны Девлина.

— Я всю свою жизнь кочевала с одного конца земного шара на другой. Я никогда раньше не думала об этом, но кроме отца у меня не было никого близкого. — Может быть, поэтому то, что я чувствую по отношению к тебе, так пугает меня.

— Это всегда пугает, допустить кого-либо слишком близко к себе.

Она подняла глаза, испугавшись на мгновение, что высказала свои мысли вслух, но поняла по его глазам, что он смог каким-то образом проникнуть в ее душу.

— В отношениях между людьми всегда есть что-то непредсказуемое. — Он обхватил ее щеку теплой ладонью. — Примет ли тебя другой человек, даже если вдруг увидит в самом неприглядном виде? Или разлюбит тебя? Бросит и унесет твое сердце с собой?

Кейт закрыла глаза, почувствовав всю глубину его любви, такой очевидной, теплой, живой, любви манящей и пугающей. Она подавила в себе побуждение перевернуть его руку и прижаться губами к его ладони.

— Как и ты, я провел всю свою жизнь в скитаниях. — Он провел пальцем около края ее рта. — Но я всегда мечтал о месте, которое станет, наконец, моим пристанищем, моим домом.

Он убрал свою руку, оставив свое тепло на ее щеке и холодящую боль сожаления внутри. Их молчание нарушали лесные звуки — болтовня обезьян, трескотня птиц, напоминавшая чей-то хохот.

— Будешь ли ты счастлив, если будешь жить на одном месте?

— Я не знаю. — Он мечтательно улыбнулся, явно представляя себе картину будущего. — А ты — когда найдешь свой сказочный город?

Когда-то она думала, что доказательство существования Атлантиды будет самым замечательным моментом в ее жизни. Теперь она уже в этом сомневалась.

— Конечно, я буду счастлива. — Аромат теплого сандалового дерева дразнил ее чувства. Она бросила взгляд на его грудь, желая прижаться щекой к шелковым кудрям, вспомнить вкус его кожи. — Мы с отцом много лет искали доказательства существования Атлантиды, наверное, всю мою жизнь.

— И когда ты найдешь их, когда осуществится твоя мечта, что тогда?

— Всегда найдется очередная загадка, — сказала она, скользя взглядом по стройной колонне его шеи. Она заметила пробивающуюся бородку и вспоминала, как приятно эта щетина касалась нежной кожи ее бедер: ее кожа повлажнела от воспоминаний.

— Отец верит, что есть связь между Атлантидой и старыми преданиями Англии, Уэльса и Ирландии. Он верит, что, возможно, король Артур и Мерлин вышли из Атлантиды.

Губы Девлина изогнулись в улыбке.

— Один из монахов в приюте разрешал мне пользоваться его библиотекой. Я помню, как восхищался Мэлори. Думаю, было время, когда я верил в короля Артура и его Камелота.

— Но мы должны проверить это. Возможно, мы вернемся в Египет. — Почему ей так грустно говорить об этом? Почему это наполняет ее чувством одиночества? — Египет — удивительная страна. Возможно, первая колония атлантов. Действительно страшно заманчиво заглянуть в прошлое, прикоснуться к другому времени. — Почему она говорит так, будто пытается убедить себя в этом?

— Похоже, что ты собираешься всю жизнь провести в путешествии.

Она смотрела и смотрела на него, ища ответы на вопросы, которые бурлили внутри нее, зная, что никаких ответов она не найдет… с тех пор как Девлин Маккейн в первый раз обнял ее, их все труднее искать. Она поднялась и с удивлением обнаружила, что плохо стоит на ногах.

— Кровотечение прекратилось, — сказала она, стараясь уйти от разговора о своем будущем, которое всегда казалось ей таким определенным, а вот теперь…

— Эти лекари знали, что делают. — Девлин посмотрел на свою рану, его густые черные ресницы спутались у краев глаз. — Жаль, что не всякую рану можно заживить так легко и быстро.

Грусть, которую она чувствовала в нем, отдавалась в ней эхом страстного желания. Прошло так много времени с тех пор, как он обнимал ее, с тех пор, как она ощущала его губы. Он молча смотрел на нее своими неистовыми глазами, притягивая ее к себе и заставляя желать его сильнее всех благ мира.

— Надо идти обратно. Тебе надо отдохнуть.

Она отвернулась от него, хорошо понимая, как близко она подошла к обрыву, и сознавая, что если она бросится в пропасть, это будет нечестно по отношению к нему. А если она останется здесь еще на несколько мгновений, она непременно окажется в его объятиях.

И что тогда? Что могла дать она ему? Ничего. Кроме нескольких минут наслаждения. А он жаждал целую жизнь любви. Она должна уйти от него. Но она понимала, что ей некуда деться от чувств, запертых в тайниках ее естества. Она присела около ручья и смыла с пальцев следы его крови.

— Побудем здесь еще, — сказал он, лаская ее своим тихим, слегка хриплым голосом.

Она встала, борясь с предательскими побуждениями. Она хотела бежать. Но знала, что все ее тело склоняется к рукам Девлина. Она почувствовала, что он встал позади нее, жар его тела окутал ее, когда он сделал еще один шаг.

— Скоро стемнеет.

— У нас есть несколько часов. — Он положил руки ей на плечи. — Ты дрожишь.

— Я была так напугана, когда Роберт выстрелил в тебя. — Кейт сделала глубокий вдох. — Меня все еще трясет от этого.

— Так вот почему ты дрожишь? — Он провел ладонями по ее рукам, дотрагиваясь до ее блузки, касаясь оголенной кожи ниже ее локтей. — Или что-то другое?

— Ты знаешь что. — Кейт закрыла глаза, еле сдерживаясь, чтобы не облокотиться на него. — Зачем ты делаешь это со мной? Зачем ты мучаешь меня?

— Я размышлял о том, что значит любить кого-то. — Он взял ее руку и медленно обнял ее, положив их соединенные кисти между ее грудей. — Возможно, мы никогда не будем обладать вечностью, Кейт, но у нас есть сегодня. Я не могу допустить, чтобы между нами встала моя гордыня. Я не могу больше смотреть на тебя, видя, что я причина того, что гы не улыбаешься.

— Девлин, — прошептала она, испытывая благоговение перед ним, зная, чего ему стоило сделать это предложение, боясь принять его дар. Он пожертвовал гордостью. А чем пожертвует она?

Он зарылся носом в воротнике ее блузки и прижимался губами к ее затылку. Нежное тепло заставило ее замереть.

— Уже долгое время я не видел твоей улыбки, профессор, — прошептал Девлин, трогая губами ее кожу. Кончиком языка он провел влажную линию от ее затылка до мочки уха, вырвав стон из ее уст. — Скажи мне, что я должен сделать, чтобы ты улыбнулась?

Это было опасно. Слишком опасно. Она должна сказать ему, чтобы он остановился, сказать, что она тоже изменилась, сказать ему… Он потянул за мочку зубами, и мелкая дрожь пробежала по шее и по плечам.

— Я хочу разделить с тобой несколько мгновений, которые нам остались. — Он убрал руки. — Я хочу обнимать тебя, любить тебя, даже если только сегодня.

Она покачнулась, когда он отошел от нее, оставив ее без нежного тепла своего тела, она повернулась, глядя на него, чувствуя ужасную сумятицу в мыслях и чувствах. Он улыбнулся, но в его глазах она увидела скрытую грусть, грусть, которую она хотела стереть навсегда.

— Ты разрешишь любить тебя, Кейт? Разрешить мне быть рядом на несколько коротких мгновений?

Три фута теплого, хрупкого воздуха тяжко зависли между ними, туман, мерцающий в лучах угасающего солнца, как барьер между двумя мирами. Он приковал ее одним своим взглядом. Он обнимал ее одной лишь любовью, которая распространялась в воздухе от него.

Она вспоминала все доводы, из-за которых она должна отвернуться от этого мужчины, она знала, насколько они с ним разные и как опасно им слишком привязаться друг к другу. Но когда он шагнул к ней, протягивая ей руку, все доводы растворились в тумане. Завтра больше не было. Было только сегодня, только этот миг, и этот мужчина, предлагающий ей любовь и нежность.

Она протянула в ответ руку и почувствовала несильное сжатие его пальцев вокруг своей кисти. Она взглянула в его лицо, в эти великолепно заточенные черты, и шагнула через барьер.

— Кейт, — прошептал Девлин, прижимая ее к своему сердцу. — Моя милая Кейт.

Медленно они снимали с себя шелуху одежды, хлопка, льна и шелка, трогая, целуя друг друга, пока аромат орхидей не заструился по их обнаженным телам. И Кейт смаковала его ласки.

Какое приятное ощущение — шелковистые завитки скользят по ее гладким грудям, сладкое трение, от которого наслаждение закручивалось спиралью вокруг набухших сосков. И вот наслаждение нагнетается в самом низу ее живота. Там, где к ней приникло чарующе теплое орудие любви, жаждущее, пульсирующее жизнью.

— Мне не верилось, что это когда-нибудь снова произойдет. — Она провела свободной рукой по гладкому изгибу его плеча. — Разве что во сне.

Он обнял ее за талию.

— Я являюсь тебе во сне?

— Каждую ночь. — Она прижалась губами к пульсирующей жилке на его шее, жадно вслушиваясь в быстрое биение его сердца. Она не знала о том, стоило ли ей признаваться в этом. Она и не хотела этого знать.

— Так я обнимаю тебя в твоих снах? — Он скользнул теплой ладонью по ее спине, его пальцы обогнули ее округлые бока и коснулись ее грудей.

— Да. — Она выгнулась под его ласками, ее груди тронули открытое пламя в его груди.

— Так я целую тебя в твоих снах? — Его дыхание обжигало ее щеку, когда он произнес эти слова — прежде чем коснулся ее губ.

Сны были лишь бледным подобием реальности, решила она, раскрывая губы. Солнечный свет. Вот на что это похоже, как будто она пила солнце: жаркое и пульсирующее, наполняя и его светом и теплом.

— Интересно. — Он пробежал губами по ее виску. — Что происходит, когда двое людей видят один и тот же сон? Встретятся ли они хотя бы во сне? Соединятся ли их души?

Она задрожала при этих словах и от того, как он касался ее, руками обнимал ее нежные ягодицы, притягивая ее ближе, вжимая свою страсть в ее живот.

— Каждую ночь ты преследуешь меня, Кейт, — сказал он сиплым голосом, прижимаясь губами к ее шее. Нежный поцелуй, прежде чем он открыл рот и она почувствовала чарующий трепет языка на своей коже. — Каждую ночь я вот так обнимаю тебя. Каждую ночь я люблю тебя, ныряя в твое пламя.

— Девлин. — Она прижалась к нему крепче, обвивая руки вокруг его шеи. — Люби меня. — Дай мне забыть про завтра, когда мы должны будем сказать друг другу «прощай».

Он поднял ее и положил на мягкий ковер из кружевных папоротников. Сквозь деревья донесся шепот солнца, блеснувшего на его черных волосах. Он поцеловал ее, в каждом движении губ она ощущала его чувства. Любовь и жалость, наслаждение и боль — все в касании этих губ. Он гладил руками ее груди, его пальцы потягивали за вершины, дразня, сжимая несильно розовые кончики. Она застонала под его губами.

Он поцеловал ее в шею, обжигая внезапным касанием языка. Он провел огненную линию кончиком языка по склону ее груди, медленно впуская огонь в ее чрево, пока возбуждение не оживило каждый ее нерв. Она запустила руки в его густую шевелюру, когда он взял нежный сосок в рог. И шелковые пряди ласкали ее пальцы, пока сосок ее Набухал, все больше твердея or его горячего рта, и по животу ее бежали мурашки, когда он гладил его своей мозолистой ладонью, кстда он теребил мягкие складки, скрытые за влажными завитками, своими длинными пальцами.

Он спустился вниз по ее телу. Она ожила под его руками, губами, языком, ее нервы сплетались в сеть, которая ловила наслаждение, оно захватывало, поглощало ее всю.

— Я люблю тебя, Кейт, — шептал он, распростершись между ее бедер.

Она прикоснулась пальцами к его щеке, он вошел в манящую теплоту ее тела, ее чувства сметали тщательно возведенные в душе преграды. Я люблю тебя. Эти слова были заключены в ее сердце.

— Помни меня. — Он опустил голову и замер в дюйме от ее губ. — Только помни меня, это все, о чем я прошу тебя.

— Всегда буду. — Никогда она не будет чувствовать такого. Никогда она не примет объятия другого мужчины. После того, как вкусила любовь Девлииа Маккейна.

Он закрыл глаза, вздох сорвался с его губ, прежде чем он поцеловал ее, прежде чем унес ее в то далекое королевство, где реальность сгорает дотла, а любовь дает жизнь надежде.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Заросли леса стали не такими густыми, все чаще встречались равнины и луга, по мере того как их каноэ скользили по темной воде широкой неизведанной реки, журчащему потоку, который приведет их в Аваллон. Люди, которые не знали раньше, что такое мозоли, сбивали руки до волдырей, работая веслами, как научил их Девлин, Но никто не жаловался, даже Роберт, который уже давно почти ни с кем не разговаривал.

Неведомое предчувствие висело в утреннем воздухе, такое же густое, как туман, который встречал их каждый день. Ожидание, которое перерастало в опасение, когда они проплывали мимо обугленных остатков лагерей — приметы того, что здесь успел побывать ван Хорн.

— Кети! — крикнул Фредерик, схватив ее за руку. — Посмотри туда, вперед.

Когда они миновали поворот, глазам их открылась гора, возвышающаяся среди дремучего леса в нескольких милях от них, величественный шпиль, прорывавшийся сквозь утренний туман и пронзающий небо зубчатыми вершинами, подобно черному бриллианту. Темные камни ожили под лучами солнца, играя разноцветными искрами кристаллов, вкрапленных в горные склоны.

— Как и описывал Рандольф! — воскликнул Фредерик, сжимая руку Кейт. — Это она, Кети. Это она!

— Да, — прошептала Кейт. Теперь они были близко, близко к осуществлению своей мечты. Но по поводу этой самой мечты у нее уже появились сомнения.

Фредерик обернулся и закричал людям в следующем за ними каноэ, размахивая руками с такой горячностью, что чуть не перевернул лодку.

— Эй, полегче. — Барнаби, сидящий позади, вцепился в бока каноэ.-Я не слишком хорошо плаваю, скажу я вам.

— Там! — кричал Фредерик. — Гора Рандольфа! Остин замахал в ответ. Эдвин и Роберт, которые плыли вместе с Остином, посмотрели вперед! Эдвин выглядел изумленным, Роберт угрюмым, он по-прежнему не желал ни с кем общаться и выражать какие бы то ни было чувства.

— Думаю, мистер Мелвилл начинает верить, — сказал Девлин.

Кейт обернулась и посмотрела на мужчину, сидящего напротив нее в узком каноэ. Девлин повернулся на сиденье, его бедро вжалось в ее колени, его улыбка заставила эти колени повернуться к воде. Она передернула плечами, пытаясь ослабить напряжение в мышцах. Все эти дни она была в постоянном напряжении.

Каждый день она сидела позади Девлина, смотрела на его спину и умирала от желания. И каждую ночь она лежала с открытыми глазами в своей палатке и ждала его, размышляя, что будет с ней, если в эту ночь он не придет.

Но он приходил каждую ночь. Каждую ночь она открывала новую тайну в его объятиях, тайну мира ощущений, в который уводил ее Девлин. И с наступлением рассвета он покидал ее, оставляя ей живые воспоминания о предшествующей ночи и сожаления по поводу того, что принесет им будущее.

— А вы, Девлин? — спросил Фредерик. — Вы начинаете верить?

Девлин откинул назад шляпу, позволяя солнечному свету осветить его лицо. Он посмотрел на гору и долго молчал, прежде чем заговорил.

— Да, кажется, да.

Что-то такое было в его голосе, отчего у Кейт на глазах навернулись слезы — надежда и печаль одновременно. Их путешествие подходило к концу. Вскоре все кончится, поиски Аваллона и ночи, проведенные в объятиях Девлина. Она смотрела, как Девлин опускает весло в воду, с каждым могучим гребком они приближались к Аваллону, приближались к неизбежному расставанию.

Она отвернулась от Девлина, пытаясь сосредоточиться на чем-либо еще, отогнать противоречивые чувства, которые он всегда рождал в ней. Серые неровные стволы деревьев поднимались не более чем на двадцать футов над травой, покрывающей плоскость земли. Среди их стволов мелькали показывающиеся карликовые корявые деревца и карликовые пальмы.

Что это с ней в самом деле? Она близка, наконец, к величайшему в археологии открытию, и не может думать ни о чем другом, кроме Девлина Маккейна. Хотелось дотронуться до него, прижаться щекой к его широкой спине и вдохнуть запах его кожи. И еще обвить его руками, крепко-крепко, чтобы почувствовать тепло и жизнь его тела. В этот миг все открытия мира казались мелкими пустячками.

Власть, которую он имел над ней, пугала. Пугала. Она начинала думать, что обречена навечно на эту кабалу чувств.

— Мы причалим вон там. — Девлин посмотрел через плечо на Фредерика.

— Но еще более мили пути, — сказал Фредерик, ткнувшись веслом в борт каноэ. — Мы могли бы подгрести как раз к подножию горы.

— Мы не миновали ван Хорна, — сказал Девлин. — Это означает, что он где-то впереди. Мне бы не хотелось попасть прямо ему в руки.

— Ах да, ван Хорн. — Фредерик почесал подбородок концом весла. — Я и забыл о нем. Да, полагаю, нам следует продвигаться осторожно.

Девлин улыбнулся снисходительной улыбкой. — Я тоже так считаю.

По приказу Девлина они вытащили каноэ на берег в миле от подножия горы. Здесь не было хорошего берега, только переплетение корней деревьев, растущих по краям реки, и пучки травы у кромки воды. Почва была скорее глинистая, чем песчаная, ил на дне реки засасывал ступни Кейт, когда она прошла несколько шагов до берега. Она подождала на берегу, наблюдая, как Девлин и Остин прикрепляют каноэ веревками к кедру, растущему около реки.

— Я пройду вперед, — сказал Девлин, перекидывая лиану с привязанной на конце трубкой через плечо. — А вы подождите здесь.

Холодный ужас струйкой пробежал по позвоночнику Кейт, холодящее предчувствие опасности просочилось в кровь. Она схватила Девлина за руку, не желая расставаться с его теплом и мощью, желая сберечь его. Он взглянул на нее, и она поняла, что он видит ее страх и смущение своими серебряно-голубыми глазами.

— Не волнуйся, — сказал он, на его губах заиграла улыбка. — Мы найдем твой потерянный город.

— Я иду с вами. — Остин взял трубку со дна каноэ.

— Я бы хотел, чтобы вы остались здесь, — сказал Девлин, смотря на Остина. — На всякий случай.

Кейт не хотелось думать, что означали его слова.

— Я пойду с тобой.

— У меня будет больше шансов пройти туда и быстро выйти обратно, если я пойду один. — Девлин мягко убрал ее руку со своей. — Это займет какое-то время, поэтому не нервничайте и не бросайтесь за мной. Вы можете навлечь на нас беду.

. — Ты не будешь ведь рисковать, да?

— Я уже говорил тебе однажды, я отнюдь не герой. Но я должен знать, что нас ждет впереди и как далеко продвинулся ван Хорн. — Девлин взял ее кисть, скользя большим пальцем по суставам. Она понимала, что он чувствует ее увлажнившуюся от страха ладонь, страха, который она не могла скрыть.

— Я не хочу все время волноваться из-за того, что ты можешь внезапно возникнуть за моей спиной. Обещай, что ты подождешь здесь.

— Да, — прошептала она, борясь с ужасом, сковавшим ее горло. Обещание заставило Девлина улыбнуться, и эту улыбку ей захотелось украсть и сохранить для себя.

Он повернулся и ушел. И через несколько мгновений исчез в густых зарослях.

Кейт чувствовала, как сжимается ее грудь от боли, которая несравнима ни с чем… и вместе с этой болью пришло озарение, осознание того, что она потеряет свою душу, когда Девлин Маккейн уйдет из ее жизни.

Все так, как описывал Рандольф в своем дневнике: пещера у подножия горы, вход в Аваллон. Девлин наклонился и просунул голову в узкую расщелину между черными камнями. Дальше углубление немного расширялось, маленькая пещера была полна таинственными вздохами ветра. Он видел проблеск света из-за изгиба камня, вот он, маяк, ведущий в тайну. Он нашел следы ван Хорна около реки, обугленные остатки костра, и флотилию каноэ, вытащенных на берег. Но нигде не было видно охранников. Почему он не оставил кого-нибудь сторожить лодки?

Девлин посмотрел через плечо. У него покалывало за ушами; он не мог избавиться от ощущения, что за ним кто-то наблюдает.

Кроме нескольких карликовых пальм — низеньких корявых деревьев, здесь ничего не росло на расстоянии полумили от реки. Островок качающихся на ветру маленьких деревьев раскинулся на юге, отделяя его от Кейт. Этот лесок являлся хорошим укрытием для того, у кого был повод скрываться. Но он никак не мог понять, почему хорошо вооруженным людям ваи Хорна понадобилось скрываться.

Девлин глянул в пещеру из темных камней и сделал глубокий вдох, думая о том, что ждет его по ту сторону. Он ступил в узкую пещеру.

Проход был низким и узким, настоящий ад для такого мужчины, как Девлин. Он шел с согнутыми коленями, склоненной головой, его плечи терлись о неровные каменные стены. Здесь ему вряд ли удастся использовать духовую трубку, что делало его уязвимым в случае нападения, и спереди и с тыла.

Странные вздохи ветра становились громче, по мере того как он пробирался на свет, как бы призывая его. Девлин надеялся, что это не сирены, которые приведут его к гибели. Он осторожно просунул дротик с ядовитым концом в духовую трубку — как только оказался на залитой солнцем земле.

Он прошел сквозь горный туннель и сейчас стоял на краю ущелья. Он понял, почему его в пещере преследовали странные вздохи. С другой стороны ущелья катился водопад, — точно белый занавес — пробегал футов двести по черным камням, исчезая в глуби ущелья, где произрастали богатые сочные изумрудные пальмы и папоротники и орхидеи свисали с деревьев. Поистине Эдем.

Девлин осмотрелся, проверяя, не следуют ли за ним люди ван Хорна. От выхода из пещеры вверх вилась тропинка — все точно, как у Рандольфа. Среди мертвых черных камней он не приметил ничего живого. И все же его не оставляло чувство, что за каждым его шагом наблюдают.

Он стоял какое-то время у начала тропинки, изучая то место, где она делала поворот, очень удобный для засады, — может, ван Хорн подстроил кучу ловушек. Он будет таким же беззащитным, как утка на озере. Но если он хотел дойти до конца, он должен ступить на эту тропинку.

Кейт сидела в тени акации около реки, глядя на журчащую воду. Быстрое течение омывало обнаженные корни дерева, а потом стекало на камни около ее ног. Она внимательно вглядывалась в струю, не желая слышать голоса мужчин, беседующих позади нее.

— Я знаю, что это была ошибка, — сказал Эдвин. — Что мы будем делать, если Маккейна убьют?

Кейт прижалась спиной к колючим веткам акации и посмотрела на отца, который сидел рядом на земле. Нет никакого основания нервничать, убеждала она себя. Совсем нет. Девлин знает, что делает. С ним все в порядке. Мышцы на ее плечах напряглись от неотпускавшей тревоги.

— Девлин Маккейн может постоять за себя, — сказал Фредерик. — С ним ничего не случится.

— Я понимаю, что ты полностью доверяешь этому человеку. — Эдвин говорил так, будто Фредерик был ребенком, который все еще верит в волшебные сказки, и его задача — открыть неприглядную правду. — Но я думаю, мы должны предусмотреть и этот вариант, — что он может не вернуться.

— Слишком рано устраивать поминки, Эдвин, — сказал Фредерик.

Кейт вцепилась в траву рядом с собой, выдергивая ее из земли. Девлин ушел уже давно, его нет более четырех часов, они с отцом проверяли время несколько минут назад. Слишком давно.

— Нам надо было повернуть назад, когда мы освободились от ван Хорна. — Голос Эдвина срывался, и он отвернулся. — И теперь посмотрите, что случилось. Молодой человек, без сомнения, мертв.

Кейт оглянулась через плечо. Она смотрела, как нервно расхаживает Эдвин, чувствуя, как в ней нарастает напряжение, пронзает боль, такая сильная, что она едва дышала.

Фредерик поднялся и последовал за Эдвином к лесу.

— Эдвин, зачем усугублять ситуацию, причитать по поводу того, что, возможно, еще не случилось.

Эдвин повернулся к другу.

— Как ты думаешь, какие у нас будут шансы, когда мы попытаемся проделать обратный путь в этих зарослях?

— Надо попытаться увидеть возможности, а не думать о помехах.

— Вот именно. — Эдвин водрузил руки на бедра. — Я вижу очень реальную возможность, что Девлин Маккейн не вернется. И еще я нахожу возможным, что мы никогда больше не увидим Англию.

Кейт посмотрела на гору. Полуденное солнце зажгло радугу в дымке, зависшей над самой высокой зубчатой вершиной, как будто природа давала им знак, что там их ожидают сокровища. Но что еще поджидало их там? — размышляла она. Дьявол с ангельским лицом?

И вдруг остро осознала, что не раздумывая отказалась бы от манящей тайны этой зубчатой горы. Если бы это могло спасти жизнь Девлина. А вдруг уже поздно?

— Поспешим, пока нам сопутствует удача. В путь. — Фредерик зашагал к каноэ.

— Ван Хорна нет, Девлии. — Остин повернулся и последовал за Фредериком.

— В Аваллон! — крикнул Барнаби, бросившись за Остином, не поспевая за его широким шагом.

— Фредерик, может, нам стоит заночевать здесь, — крикнул Эдвин, идя за Фредериком к реке. — Маккейн прав. Здесь есть что-то подозрительное.

Фредерик отмахнулся от друга. Девлин не пошел за ними. Он долго смотрел, как они идут, потом глянул на Кейт и нахмурил брови.

— Держись поближе ко мне.

— Ты обеспокоен.

— Что-то здесь не так.

— Но если ван Хорна нет…

— В том-то и дело. Что случилось с ним?

Ее руки закололо, как будто она дотронулась до льда.

— Ты думаешь, нам надо подождать?

— Я думаю, что твой отец ждал слишком долго. Ничего не остановит его, он непременно хочет увидеть город сегодня. — Девлин посмотрел туда, где остальные забирались в каноэ. — Просто я не могу избавиться от чувства, что мы идем в какую-то ловушку.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Гладкие камни выстилали поверхность тропинки, ведущей в Аваллон, они напоминали булыжники на мостовых, заманчивые вестники того, что эта тропа была проложена рукой человека. Кристаллы усеивали поверхность горы, обращая солнечный свет в радугу; шестиугольные малахиты, слои истории, обнаженные в зеленом камне, друзы сверкающего кварца и блестящие зеленые и голубые аквамарины.

Менее двух часов шли они по этой извилистой тропинке к вершине. Но Кейт казалось, что прошла целая жизнь.

Обдуваемая холодным ветерком, она смотрела на вид, раскинувшийся перед ней. Горные кряжи простирались с северо-запада на юго-восток, она не видела, где они кончались, так как они растворялись в бледно-голубой дымке горизонта. На севере и северо-востоке простирался лес, как толстое изумрудное покрывало, серебряные ленты воды вплетались между деревьями и сверкали на солнце. Потом ее взоры приковала близлежащая долина. Он был там, как и описывал Рандольф, огромные каменные стены в миле от того места, где она стояла.

Аваллон.

За несколько минут, которые показались вечностью, они дошли до города. Три арки символизировали вход, камни, которые были тщательно вытесаны из горы и симметрично уложены. Кейт посмотрела вверх на центральную арку и затаила дыхание, когда увидела символы, вырезанные на черном камне.

Она почувствовала, как дрожь схватывает ее тело. Все было, как у Рандольфа. Символы подтверждали то, что они с отцом давно пытались доказать — это были символы исчезнувшей Атлантиды. Она прижалась ладонью к стене, чтобы ощутить, что это не сон — этот нагретый солнцем камень.

— Боишься, что это тебе только снится? — спросил Девлин.

Кейт посмотрела на мужчину, стоящего рядом с ней, на того, кто провел ее через ад к вратам сияющего рая.

— Если это и так, обещай мне, что не разбудишь меня.

— Обещаю, -прошептал он, его низкий голос прозвучал серьезно и ласково. — Ну и каково это — когда мечты становятся реальностью?

— Невероятно. — Кейт посмотрела ему в глаза, гадая, сумеет ли она осуществить его мечту.

Девлин отвернулся от нее, его улыбка исчезла. Она понимала, что он беспокоится о том, как бы этот сон не превратился в кошмар.

Широкая улица раскинулась за арками. Упавшие колонны и камни валялись в беспорядке на мощеной улице, древние кристаллы, вкрепленные в камни, зажигались огнем от солнца. По обеим сторонам улицы возвышались двухэтажные здания из тщательно обработанного камня. Во многих осели крыши. В некоторых отсутствовали детали, отчего конструкции покосились.

Кейт шла между Остином и Девлином, ее глаза широко раскрылись от изумления. Помимо бурного восторга она ощущала странную тревогу. Девлин заглядывал в каждую дверь, как будто ожидал нападения дьявола. Он постоянно оглядывался, как будто думал, что за ними следует кто-то еще, а не только огец, Эдвин, Роберт и Барнаби. Она чувствовала тяжесть во взгляде Остина, видела напряжение в чертах его лица. Почему-то эти двое, он и Девлин, совсем не радовались их удачливости и не наслаждались удивительным зрелищем неведомой страны.

— Похоже, что большую часть города разрушило землетрясение. — Девлин посмотрел на одно из зданий, мимо которого они проходили. — Когда-то город простирался до края обрыва. Я нашел несколько строений за пределами этой улицы и еще площадь. Но и они тоже либо разрушены, либо полуразвалились.

Вскоре они вышли на огромную площадь. В центре была установлена большая черная колонна, увенчанная статуей, изображавшей мужчину. Скульптура в стиле эпохи итальянского ренессанса бородатое лицо было тщательно вырезано, равно как и лавровый венок поверх густой шевелюры коротко остриженных волос. Мужчина был обнажен до пояса, короткая туника покрывала бедра. Одна рука статуи покоилась па бедре, а другая указывала на север, на здание, которое раскинуло каменные крылья по всей правой стороне площади, что-то вроде древнего замка или дворца.

Восемь квадратных каменных колонн на фасаде здания были в целости, поддерживая фронтон крыши. На верхней ступеньке, в тени, отбрасываемой крышей, сидели мужчина и женщина. Они улыблулись, когда поняли, что Кейт заметила их.

У Кейт перехватило дыхание Она потянулась к Девлину. В это же мгновение Девлин выступил вперед и поднял духовую трубку.

— Кто вы такие? — спросил Девлин.

— Не стреляй! — Остин схватил Девлина за руку.

— Девлин, не надо! — крикнула Кейт, вцепившись в его свободную руку.

Девлин посмотрел на нее и нахмурился.

— Я не собираюсь стрелять, пока они не дадут мне повода.

— Вам незачем нас бояться, — сказал мужчина низким голосом, он говорил с характерным акцентом британской знати.

Он встал, очень высокий и стройный, его рубашка и брюки были такие же черные, как шевелюра полночных волос, его гладковыбритое лицо было столь же прекрасно, как лик статуи.

Несмотря на слова незнакомца, Кейт почувствовала, как Девлин весь напрягся. Она крепче сжала его руку, но делала это скорее для того, чтобы не лишиться равновесия, чем для того, чтобы уберечь его от поспешного поступка. Кто же были эти люди?

— Кети, не думаешь ли ты что они могут быть… — Фредерик не закончил; он во все глаза, как и все остальные, смотрел на странную пару.

Незнакомец предложил руку женщине, помогая ей встать. Она встала, ее светлая голова доходила мужчине до плеч. Туника из изумрудно-зеленого шелка обрисовывала ее бедра, когда она спускалась по ступеням, сплетенный из золотых и серебряных нитей пояс перетягивал узкую талию. Под туникой на ней были узкие шаровары из кремового шелка.

Когда она очутилась на солнце, свет зажег рыжеватые блики в золотистых волосах, которые каскадами спадали до ее бедер. Она была невероятно красива. И мужчина — в его красивом лице было что-то знакомое, что-то знакомое в его широких шагах, каждое его движение вызывало в воображении Кейт образ дикой кошки.

— Мы долго ждали встречи с тобой, Девлин Маккейн. — Мужчина подошел ближе и протянул руку.

Рука Девлина напряглась под рукой Кейт, она тоже была крайне удивлена.

— Кто вы? — грозно спросил Девлин, не обращая внимания на протянутую руку мужчины. — Откуда вы знаете меня?

Мужчина улыбнулся, легкий изгиб его чувственных губ родил странный холодок, пробежавший по позвоночнику Кейт. Он казался ей таким знакомым, слишком знакомым.

— На первый вопрос легко ответить. Чтобы ответить на второй, потребуется некоторое время. — Морщины разбежались от голубо-зеленых глаз незнакомца, когда он улыбнулся шире. — Я Рис, а это моя жена Брайана.

— Наш дом рядом. — Брайана улыбнулась, посмотрев на Кейт. Ее речь отличалась от речи мужа.

Фредерик отец шел по другую сторону от Риса, забрасывая его вопросами. Позади них рядом с Брайаной шли Остин и Девлин, остальные следом.

— Вы сказали, Аваллон был построен более шести тысяч лег назад, — сказал Фредерик. — Почему ваши предки пришли сюда, в это уединенное место?

— Мой народ славился ученостью в эпоху, когда знания были опасны. После катастрофы, когда мои предки были вынуждены жить среди примитивных племен, они прикрывались религиозным культом, чтобы сохранить свой образ жизни в Египте, Испании, Африке, и там, где сегодня расположены Ирландия, Уэльс, Шотландия, Англия.

— Вот почему столько схожего между различными языческими верованиями, — сказал Фредерик.

Рис кивнул.

— Некоторые наши люди, занимавшиеся развитием этих культов, настолько увлеклись ими, что их подавила заключенная в них сила. Они утратили нашу истинную цель. Они стали рассматривать других только как некие объекты для своей деятельности.

— Развращение властью, — сказала Кейт.

— Властью, которая позволяла управлять королями и королевами. Пришло время, когда наши предки не могли больше прикрываться религиозным культом. Их считали ведьмами и колдунами, которых надо либо уничтожить, либо использовать в своих целях. Они искали укрытия, места, где они могли бы быть свободны от преследований и развивать свою культуру, основанную на исследовании тайн природы.

— И какие же тайны вы разгадали? — спросила Кейт.

Рис взглянул на нее, уголки его глаз тронула улыбка, в которой угадывалась тень печали.

— Их очень много.

Кейт была заинтригована. Она чувствовала, что этот человек знает гораздо больше, чем говорит.

Рис посмотрел на широкую долину, распростертую на востоке.

— Вот наш сегодняшний город.

В отдалении она едва могла различить очертания маленького городка, гнездившегося в гуще деревьев внизу, в долине. Она бы ни за что не заметила его, если бы Рис не указал на него. Все постройки были сделаны из камня или дерева, добытых из близлежащих лесов и холмов.

— Он просто сливается с природой.

— Мы считаем, человек не должен вторгаться в природу, он должен жить в гармонии с ней.

Сквозь деревья она заметила реку, блестевшую на солнечном свете, извивающейся золотой лентой стекавшую с холмов в Аваллон. Кейт смотрела на город, воображение уносило ее вспять, в те легенды о волшебниках и колдунах, живших в незапамятные времена.

— Вы создали город, полный духов.

— Не совсем так. Мы все смертны.

— А где вы держите ван Хорна? — спросил Девлин. Рис посмотрел через плечо на Девлина.

— Он в нашем доме.

Кейт в изумлении уставилась на Риса, удивленная его словами.

— Этот человек заслуживает тюрьмы.

— Может быть, но в Аваллоне нет тюрем.

— Неужели вам удалось избавиться от преступности? — спросил Фредерик.

— У нас есть те, кто ведет себя неподобающим образом. — Рис снова двинулся вверх по окаймленной деревьями тропинке. Солнце пробиралось сквозь листья над головой, рисуя причудливые узоры на черных булыжниках. — Но вместо тюрем у нас реабилитационные центры.

— А почему ван Хорн не там?-поинтересовалась Кейт.

— Мы не привыкли иметь дело с такими злостными преступниками. Мы считаем, что внешний мир, тот, что за пределами Аваллона, лучше нас разберется, как поступить с этим человеком.

— И что, ваши реабилитационные центры успешно действуют?-спросил Фредерик.

— Да. Их обитатели выходят оттуда совсем другими людьми.

Кейт посмотрела на Риса,

— Что вы имеете в виду?

— Человека можно переделать. Изменить образ его мышления, удалить одни мысли, другие заменить…

Кейт внезапно ужаснулась тому, какую власть могут иметь над ними эти люди, если только захотят.

— Вы имеете в виду, что реабилитационные центры могут буквально изменить разум человека, переделать его настолько, что он станет другой личностью?

— Правильно. — Рис улыбнулся ей, теплая дружественная улыбка рассеивала ее страхи. — Мы также нашли возможным помогать тем, у кого серьезные эмоциональные проблемы. Методика примерно та же.

Кейт попыталась сделать вдох, но воздух застрял у нее в горле.

— Значит, человек может прийти в центр и сказать: «Хочу забыть то, что случилось вчера», — и из его памяти все сотрется?

Рис кивнул.

— Что-то вроде этого.

— А кто решает, что человека надо подвергнуть переделке?-спросил Девлин.

— Окончательное решение принимает Центральный совет. — Рис оглянулся на Девлина. — Семь людей, которые избираются голосованием каждые семь лет.

— Этих преступников судят? — спросил Девлин.

Кейт посмотрела через плечо. Солнечный свет, проникая сквозь ветви, падал на лицо Девлина. Он был мрачен и явно не торопился доверять Рису.

— Каждый, кто обвиняется в преступлении, имеет адвоката, когда предстает перед Советом — Брайана посмотрела на Девлина, ее мягкие брови изогнулись.

Кейт отвернулась, все внутри нее дрожало. Каково это — предстать перед таким Советом, зная, что они могут отнять у тебя твою память?

Рис остановился.

— Вот наш дом.

Трехэтажное здание из камня и дерева располагалось на выступе холма, напоминая орла, распростершего большие крылья. Такие гармоничные формы, одновременно простые и величественные. Кейт еще не встречала ничего подобного. Перед домом не аккуратная выстриженная лужайка, — яркие дикие цветы и высокая луговая трава, качающаяся под ветром: природная красота, только ей здесь позволено властвовать.

— Вы всегда ходите пешком? — спросила Кейт Риса, когда они шли по тропе, ведущей к передней двери.

Ветерок поднял густые волосы Риса, вздыбив их волнами вокруг красивого лица.

— Простите, наверное, прогулка показалась вам утомительной после долгого путешествия?

— Нет. — Хотя они прошли уже более двух миль, двигались они неторопливо и по извилистой каменной тропе было легко идти. — Просто я ожидала… — Кейт запнулась, глядя в улыбающееся лицо, жар румянца заиграл на ее щеках, — что-то более… прогрессивное.

— Вы, наверное, поклонница романов Жюля Верна. — Рис улыбнулся ей. — Вы ожидали найти здесь город из стекла и стали? И людей, порхающих с места на место, не касаясь земли?

Кейт рассмеялась.

— Да, признаюсь, примерно так.

— Мы давным-давно поняли, какими опасностями чреваты бесконечные технологические усовершенствования. — Рис поднялся по каменным ступеням, ведущим в дом, всего десять ступеней и широкая мощеная площадка у дверей. — Это чуть не погубило нас. Прошли века, прежде чем мы научились уживаться с землей, брать у нее то, что она предложит, и давать то, в чем она нуждается.

— Таким образом, ваша цивилизация подошла к той стадии развития, когда вы поняли, что простота в жизни имеет наибольшую ценность?-спросил Фредерик.

Рис улыбнулся.

— Мы пытаемся сохранить баланс с природой. Например, единственный источник нашей энергии — солнце.

— Энергия от солнца. — Фредерик замер на последней ступеньке, обернулся и посмотрел на чистое голубое небо. — Фантастика.

Как только они подошли к двери, она отворилась. Молодая женщина, одетая в тунику и брюки из голубого, с сапфировым отливом шелка, вышла на каменную площадку, она посмотрела мимо Кейт на Остина и Девлина.

— А вот и вы. — Она откинула локон длинных темно-каштановых волос с щеки. — Я едва могу поверить…

— Это наша дочь, Александрия. — Рис обнял дочь, прервав ее на полуслове. Отец посмотрел на дочь, сообщая ей что-то этим быстрым взглядом, что заставило Александрию покраснеть, а Кейт стала гадать, что же она собиралась сказать.

Представив гостям свою дочь, Рис провел их в дом. Светящееся облако света и тепла обняло их. Солнечный свет бил через застекленную крышу в холле, образуя золотой каскад, и через невероятно гладкие и прозрачные окна на лестничной площадке, по бокам широкой, тоже из красного дерева лестницы. Яркий свет падал на панели, красного дерева, придавая им теплый рыжевато-золотой оттенок.

Фредерик шел рядом с Рисом к лестнице, топая ботинками по беломраморному полу, шаги его гулким эхом отражались на панелях стен, а поступь жителя Аваллона была совсем неслышной.

— Сколько людей живет в Аваллоне?

— Около десяти тысяч, на территории в половину Уэльса, — ответил Рис, терпеливо отвечая на вопросы Фредерика.

Рис и Брайана провели их всех по широкой лестнице на второй этаж. На лестничной площадке, ближе к окнам, стоял столик из красного дерева, и на нем , красовалась хрустальная ваза с огромным букетом из розовых роз и белых лилий, благоухающих под теплыми лучами.

— Здесь, в Аваллоне, мы менее официальны, — сказала Брайана, когда они подошли ко второму этажу. — Здесь у нас меньше прислуги, чем в Лондоне. В Аваллоне очень трудно найти людей, согласных приглядывать за домом.

— У вас есть дом в Англии? — спросила Кейт. •

— Да, — Брайана переглянулась с мужем. — Мы — как-то провели достаточно много времени в Англии.

— Ваша комната там, — сказал Рис, беря Девлина . под руку. При этом легком касании Девлин напрягся, что заставило Риса отдернуть руку. Какое-то время они смотрели друг на друга. Девлин мрачно и настороженно, Рис — спокойно и дружественно.

— Что ж, на вашем месте я тоже был бы подозрительным. — Рис повернулся и пошел по длинному коридору. Девлин и остальные последовали за ним.

Брайана провела Кейт в ее комнату в конце коридора, в противоположном направлении от апартаментов мужчин. Деревянные, крашенные белой краской панели покрывали стены комнаты, которая вполне могла бы принадлежать богатому поместью в Англии. Мебель была во французском стиле, белая с золотым ободком. Софа и кресла были обтянуты розовым дамастом, из него же — были сделаны занавески и покрывала.

— Я не ожидала, что обстановка этого дома будет такой знакомой мне.

— Мы, Чужаки, научились оставлять свой след в Аваллоне.

— Вы не все время жили в Аваллоне?

— Я из Ирландии. Это довольно распространено среди жителей Аваллона — находить свою половину во внешнем мире. — Брайана раздвинула шторы на одном из четырех больших окон, латунные кольца звякнули о латунные карнизы. — Из вашей комнаты прекрасный вид на руины.

Внизу, до широкой зеленой лужайки простирался сад, куст тиса, оформленный в виде звезды, розы, лилии, гардении цвели там и еще множество разных цветов и трав. Этот садик мог быть вполне английским. Но за ним открывался совсем другой мир.

Кейт смотрела на древний город, простиравшийся на милю на юг, черные камни сверкали на солнце, уже двигающемся к горизонту.

— Вы так сказали о руинах, как будто это какой-нибудь Гайд-парк.

— Наверное, я воспринимаю их так, как воспринимают египтяне свои пирамиды. Завораживающее зрелище, все еще способное рождать тайну. — Брайана раздвинула шторы на следующем окне. — И все же привычное.

— Вы проводите здесь много времени? — Кейт раскрыла занавеску на очередном окне, позволяя солнцу прорваться в комнату.

Брайана повернулась в свете, втекающем в прозрачные окна.

— Теперь, когда ваш сын взял на себя некоторые обязанности отца в Англии — больше.

— Обязанности? Они связаны с Аваллоном?

— Да. Видите ли, в Аваллоне есть те, которых вы называете дипломатами, и они разбросаны по всему миру.

Кейт посмотрела на женщину, не понимая, каким образом Брайана может иметь такого взрослого сына, Уже занимающегося какими-то делами. Даже в лучах солнечного света она выглядела не старше тридцати лет. Однако у нее была дочь, которой, по мнению Кейт, было около двадцати, и сын, вполне взрослый, раз помогает в работе отцу.

— Аваллонцы так хорошо выглядят-

— Спасибо. — Брайана улыбнулась, розово-персиковый налет коснулся ее щек. — Здешние врачи глубоко проникли в тайны медицины, поддерживают нас в хорошей форме. Хотя боюсь, нашу молодость довольно трудно объяснить знакомым во внешнем мире. За последние несколько лет мы с Рисом стали вести довольно замкнутый образ жизни. Думаю, что в будущем нам даже придется появиться во внешнем мире под другими именами, чтобы чувствовать себя там свободно.

— А почему вы скрываете ваши медицинские достижения от остального мира?

— Здешние законы запрещают вмешиваться во внешний мир. Я полагаю, это оттого, что здесь знают, насколько опасны могут быть наши открытия, если ими злоупотреблять.

— Но подумайте о людях, которых можно спасти.

— Да. И они смогут принести еще много пользы. Или много вреда.

— Если вы не хотите вмешиваться, зачем ваши дипломаты рассеяны по миру? Зачем они вообще контактируют с нами?

— Представьте себе, что Аваллон — это остров. Даже с нашими успехами в медицине и разных технологиях всегда будет оставаться необходимость дальнейших исследований, необходимость узнавать другие страны, встречаться с другими людьми. Слишком много всего лежит за границами Аваллона, чтобы мы чувствовали себя удовлетворенными в уединении на своей горной вершине. И есть те, кто верит, что единственный способ выжить для нас — контролировать прогресс во внешнем мире и поддерживать наше влияние там.

— Власть, которая позволяет управлять королями — Кейт посмотрела на руины, сверкающие в солнечном свете. — Интересно, сколько людей из Аваллона я встречала за пределами этой горы?

— Больше, чем вы думаете. — Брайана открыла дверь. — Здесь ваша гардеробная. Дальняя дверь ведет в ванную. В шкафу вы найдете свежую одежду. Я думаю, вы не рассердитесь за то, что мы поинтересова лись вашими мерками у вашего портного в Лондоне.

— Кажется, вы действительно ждали нас.

— Да. — Брайана смотрела на дверь шкафа, как будто не хотела встречаться взглядом с Кейт. — Хотя вы найдете несколько платьев здесь, званые обеды у нас не в моде, здесь хватает других занятий. Туника и брюки — вот все, что вам понадобится, пока вы будете здесь,

— Общество, которое допускает, чтобы женщина ходила в брюках. Удивительно.

— Одно из преимуществ Аваллона в том, что женщины здесь равноправны с мужчинами. Сейчас я оставлю вас. Я уверена, что вам не терпится принять настоящую ванну.

Кейт смотрела, как Брайана прошла через комнату, тысячи вопросов роились в ее голове.

— Пожалуйста, чувствуйте себя как дома. — Брайана остановилась в проходе. — Когда вы будете готовы, спускайтесь в гостиную, это первая комната направо от лестницы. Мы все соберемся там на обед.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Над длинным столом из красного дерева в гостиной горела электрическая хрустальная люстра, лампы были выполнены в виде свечей. Резные деревянные панели устилали стены: они подхватывали золотой свет от лампы, окружая собравшихся пульсирующей теплотой. Кейт повертела вилку в руках и посмотрела через стол на пустое место над камином, который располагался позади Остина. Она видела крючок, там должна была висеть картина. Но стена была голой. Это выглядело… странным. Она взяла кусочек омара в винном соусе с лимоном.

— У меня возникло впечатление, что вы знали о нашей экспедиции с самого начала. — Фредерик все время обращался к тому темноволосому человеку, сидевшему во главе стола, по левую руку от Кейт.

— Да. — Рис качнул свой бокал с вином, хрустальные грани заиграли на свету. — Человек, который продал вам дневник Коннора Рандольфа, — из Аваллона. Сам дневник был подделкой.

— Вы специально подстроили, чтобы мистер Витмор купил дневник, — сказал Девлин. — Вы хотели, чтобы он пришел сюда.

Кейт посмотрела на Девлина. Брайана сидела на противоположном конце стола, напротив мужа, и это она настояла, чтобы Девлин сидел справа от нее, рядом с Александрией.

— Вы очень догадливы, мистер Маккейн, — сказал Рис. — Да, признаюсь, мы действительно постарались, чтобы дневник попал именно в руки мистера Витмора

— Я не вполне понимаю, — сказал Фредерик-Зачем было устраивать весь этот спектакль? Почему нельзя было просто доставить нас сюда?

— Вы были только частью плана. — Рис смотрел на свое вино, как будто бледная жидкость таила в себе его секрет.

Хотя Девлин был одет так же, как и другие, в мягкую белую шелковую рубашку и черные брюки, хотя он выглядел джентльменом до кончиков ногтей, Кейт чувствовала, как клокотала в нем энергия, дикая, безудержная, которую она ощущала не раз, когда была в его объятиях.

. Девлин посмотрел в ее направлении, заметив, что Кейт любуется им, как влюбленная маленькая девочка. Он улыбнулся, и эта улыбка напомнила ей о мгновениях, которые они провели вместе между полночью и рассветом, улыбка, от которой у нее загорелись щеки.

— Центральным советом было назначено испытание, чтобы проверить выносливость одного нашего человека, человека, за которым пристально следили, — сказал Рис.

Кейт оторвалась от Девлина.

— Испытание, будто он один из рыцарей короля Артура?

Рис склонил голову и улыбнулся ей.

— Да, думаю, это похоже на древние испытания. Вы должны понять, не все старые обычаи умирают. Без испытания, без проверки его характера, качеств, он не смог бы занять свое место в нашем обществе.

— Что же он должен был делать?-спросила Кейт. — В чем состояло это испытание?

— Он должен был… — Рис поколебался-Вообще-то он охранял вас в вашем путешествии через джунгли.

— Охранял нас! — Кейт откинулась на стул, смотря на хозяина дома так, будто у него выросла лишняя голова. — Этот человек, без сомнения, провалил испытание. Мы чуть не погибли несколько раз. А этот мужчина, — сказала она, посмотрев туда, где между Девлином и Остином сидел Лейгтон ван Хорн, — чуть не стал нашим убийцей.

Лейгтон ван Хорн улыбнулся ей, ангельская невинность на его лице была подпорчена только блеском глаз.

— Вмешательство мистера ван Хорна не было предусмотрено, — сказал Рис.

Эдвин повернулся на стуле, так посмотрев на ван Хорна краешком глаза, будто тот был гадюкой, которая готовилась к нападению. Кейт не могла понять, почему хозяева пригласили этого человека на обед. Все выглядело так, будто Рис и Брайана собрали всех актеров, чтобы обсудить их роли в драме.

— Мы присутствуем здесь только благодаря леди Джудит. — Кейт посмотрела па леди Джудит, сидящую слева от Брайаны. Джудит смотрела в тарелку, ее щеки покраснели.

— Мы знаем о вмешательстве леди Джудит. — Брайана глянула на Кейт и улыбнулась.

— И я тоже. — Ядовитый голос ван Хорна распространился по всей длине стола.

Джудит сжала пальцы в кулак, положив его около своей тарелки, ее глаза были устремлены на улыбающееся лицо ван Хорна. Страх. Кейт видела страх в глазах Джудит, она чувствовала, как все сжалось внутри нее, так что плечи женщины содрогнулись.

Брайана наклонилась и положила ладонь на руку Джудит.

— Вам не стоит беспокоиться, дорогая. Мистер ван Хорн больше никому не причинит вреда.

Ван Хорн улыбнулся хозяевам.

— Я кроткий, как овечка.

Дрожь пробежала по затылку Кейт. Никогда в жизни не встречала она человека более холодного, чем ван Хорн. Она и вправду верила, что этот человек способен на все.

— Что касается ангелов-хранителей, то единственный человек, который помог нам пройти этот путь, это мистер Девлин Маккейн. Это благодаря ему мы живы.

Рис посмотрел в бокал.

— Да, я понимаю, что мистер Маккейн отлично справился со своими обязанностями.

— Вам пришлось бы хорошенько поискать, чтобы найти лучшего, — сказал Барнаби, кивнув Девлину. — Смелый, честный, находчивый. Да, отличный парень.

Девлин поерзал на стуле. Он нахмурился при словах Барнаби. Кейт была уверена, что заметила краску на его щеках. Он явно чувствовал себя неловко и как-то… беззащитно что ли…

— Я никогда не забуду героизма мистера Маккейна. — Ван Хори поднял свой бокал в молчаливом тосте. — Возможно, когда-нибудь мне удастся отплатить ему за все.

Девлин посмотрел на ван Хорна, его серебряно-голубые глаза засверкали гневом, по ним сразу было ясно, что больше всего ему хотелось бы задушить ван Хорна голыми руками. Кейт затаила дыхание… сможет ли Девлин справиться со своими эмоциями и усидеть на стуле?

— Ваш Совет не имел никакого права рисковать нашими жизнями, — сказал Эдвин, смотря на Риса.

— Вы отправились в путешествие по своей воле. Так же, как и все мы, -произнес Остин. — Мы прекрасно осознавали опасность, которая ждет нас в джунглях.

Губы Эдвина сжались под густыми усами. Он посмотрел мимо Остина на Риса.

— Вы манипулировали нами, как пешками, для каких-то своих развлечений.

Рис долго молчал, глядя на Эдвина. Потом сказал:

— Это не мои развлечения. Видите ли, человек, которого проверяли, наш сын. Если бы мы не согласились на это испытание, он бы потерял привилегию рождения.

Ван Хорн рассмеялся.

— Он, должно быть, был страшно непослушным мальчишкой, если заслужил такое испытание.

Хотя Рис не показывал никаких признаков раздражения, Кейт чувствовала, как оно кипит в нем, спрятанное за эту спокойную маску на лице.

— Его единственное преступление в том, что он вырос во внешнем мире и подвергся необычному для его родины испытанию.

— Неужели вы не понимали, что могло бы случиться с ним, раз вы не тренировали его должным образом, как того и ожидал Совет?-спросила Кейт.

Рис посмотрел на нее, в его прекрасных глазах отражалась страшная грусть.

— Мы не имели возможности воспитывать нашего сына.

Кейт посмотрела на Брайану, заметив, что боль мужа отразилась и в ее глазах. Что случилось? — подумала она.

— И что же сейчас? — Девлин посмотрел на Риса. — Теперь, когда эта маленькая игра закончена.

Рис смотрел на Девлина, как бы взвешивая его слова.

— Вы останетесь нашими гостями столько, сколько захотите. А потом мы проводим вас обратно в Англию.

— А ван Хорн? — спросил Девлин.

— Он забудет об Аваллоне, прежде чем будет отослан в Пара. Там у нас есть судьи, которые проследят, чтобы он понес заслуженное наказание.

— Что это? — спросил Роберт — Вы отпустите нас? А вы не боитесь, что мы расскажем всем о вашем маленьком городке? Вы не боитесь, что мы приведем сюда армию?

У Кейт перехватило дыхание, пока она ждала ответа на вопрос, который жужжал у нее в голове.

— Вы не сможете снова найти это место, — сказал Рис. — Видите ли, пути, по которому вы шли, больше не существует.

Роберт покачал головой.

— Наверное, вы повернули реки.

— Можно сказать, что мы закрыли несколько проходов.

Роберт посмотрел на хозяина.

— Но мы можем рассказать кому-нибудь о вас. Кейт посмотрела на этого глупца, сидящего рядом с ее отцом. Роберт и не думал останавливаться.

— По правде, никто не поверит ни одному вашему слову, мы уверены в этом. А если дела выйдут из-под контроля, мы уверены, что нам не причинят вреда. Вы тоже скоро забудете все об Аваллоне.

Кейт сжала салфетку на коленях. Что это за процедура, которая стирает человеческую память? — со страхом думала она.

— Ладно, у меня есть все доказательства, в которых я нуждался, и я не жалею, даже если у меня не будет возможности представить их миру. — Фредерик поднял бокал. — Теперь я знаю, что Аваллон на самом деле существует, даже если я не могу поведать никому об этом.

— Забавная историйка. — Эдвин приложил к губам белую льняную салфетку. — Должен сказать, нам не предъявили еще ни одного доказательства истинности мифов, о которых говорил этот мужчина.

— Ну, Эдвин, — протянул Фредерик. Эдвин посмотрел на Фредерика.

— Если эти руины имеют какое-то отношение к Атлантиде, то я верблюд.

Фредерик наклонился вперед, испачкав рубашку винным соусом на своей тарелке.

— Я могу показать, как все это соотносится. Символы, выгравированные на постройках, архитектура…

— Это все догадки, — перебил Эдвин.

— Осторожно, отец. — Кейт вытерла его рубашку своей салфеткой.

— Спасибо, дорогая. — Фредерик покосился на пятно на рубашке, потом посмотрел на Риса. — Думаю, у вас есть что-нибудь такое, что могло бы убедить этого скептика?

Рис улыбнулся, встретившись взглядом с Фредериком.

— Я с большим удовольствием покажу вам некоторые реликвии своего народа.

— А ваш сын, — поинтересовалась Кейт, — Мы встретимся с ним?

— В самом скором будущем, — ответил Рис. Пусть этот ангел-хранитель только попадется ей, она все ему скажет по поводу его охранной деятельности.

— Да у вас тут музей. — Эдвин остановился у одной из стеклянных витрин галереи, в котором хранились бронзовые статуи и кубки.

Да, действительно, выглядит как музей, подумал Девлин, рассматривая коллекцию средневековых щитов, развешенных на стене. Разве что освещение лучше, чем в любом музее, из тех, что он посещал. Лампы, укрепленные в углублениях на потолке, наполняли комнату мягким естественным светом, который отражался в застекленных витринах, в белых мраморных стенах и плитах мраморного же пола.

— Теперь ты веришь, что все это подлинное? — спросил Фредерик, повернувшись к Эдвину.

— Да, эти предметы действительно очень старые, четвертый век до нашей эры, возможно, Египет. — Эдвин посмотрел через стекло на Фредерика. — Но они не имеют ничего общего с Атлантидой.

— Я не понимаю, почему ты никак…

— Фредерик, ты хватаешься за соломинку.

— Это же очевидно…

Девлин не стал слушать дальше продолжение их спора. Его волновали совсем другие, более важные для него вещи. Он взял Риса за руку и отвел его в сторонку.

— Вас что-то беспокоит, мистер Маккейн? — Рис улыбнулся, увидев тревогу в глазах Девлина.

— Меня беспокоит ван Хорн.

— Вы не можете понять, как это я не запер его на замок. — Рис посмотрел на середину комнаты, где стоял ван Хорн, рассматривая витрину с блестящими мечами. — Я хотел дать вам и вашим людям возможность увидеть этого злодея укрощенным.

Девлин покачал головой.

— Я заметил, что весь его конвой состоит из одного человека.

— Лоуренс хорошо натренирован. Если ван Хорн попытается что-то предпринять, тут же убедится, что это бессмысленно. А если даже ему удастся убежать из нашего дома, все равно некуда будет деться.

— Будем надеяться, что причин для беспокойства нет. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что делаете.

— Мистер Маккейн, — сказала Брайана, касаясь его руки. — У нас замечательная библиотека. Не хотите взглянуть?

Девлин посмотрел на женщину. Каждый раз, когда, он смотрел ей в глаза, у него появлялось чувство, что Брайана что-то скрывает — от него и от остальных, и от этого ей не по себе. Она точно что-то скрывала. Если бы они оказались одни, без Риса, он попробовал бы разговорить ее.

— Да, это очень любопытно.

Кейт оглянулась через плечо, почти не слыша отца и Эдвина. Она гадала, куда запропастился Девлин. Остальные оживленно беседовали. Не было только Девлина и Брайаны.

— Если вы ищете своего мужественного друга, — сказал ван Хорн, внезапно возникший за ее спиной, так близко, что она подпрыгнула, — то я видел, как Мак-кейн уходил куда-то с хозяйкой дома.

Когда Кейт повернулась к нему, на его лице появилась знакомая улыбочка. Она заглянула ему в глаза, холодные, как Северное море, глаза дьявола на ангельском лике.

Кейт глянула на мужчину, который был приставлен к ван Хорну. Он стоял в дальнем конце галереи: высокий, широкоплечий, одетый в обтягивающие черные брюки и черную рубашку. На этом черном одеянии выделялся лишь маленький странноватый серебряный пистолет, укрепленный на узком черном поясе, он был единственным его оружием. Она очень надеялась, что хозяева действительно поняли, насколько опасен ван Хорн. Она надеялась, что в доме есть еще стража.

Ван Хорн склонил голову, пряди шелковистых волос коснулись его плеч. Он посмотрел на охранника, потом снова на Кейт, как будто прочитал ее мысли.

— Посмотрим.

Он подошел к Эдвину, стоящему около маленькой стеклянной витрины в центре комнаты. Холодок пробегал по ее телу, когда она видела ван Хорна. Этот человек был дьяволом, сущим дьяволом.

Девлин почему-то чувствовал себя так, будто он овца, которую ведут на заклание.

— Вы играете в шахматы? — Брайана вела его по холлу в библиотеку.

— Да, играю.

— Мой сын и Александрия любят играть в шахматы, да и мы с мужем тоже.

— Может, мы сыграем попозже.

— О, с удовольствием. — Брайана улыбнулась ему, ее серые глаза были полны теплотой и любовью, что очень настораживало Девлина.

Электрические золотые люстры освещали библиотеку. Девлин буквально прирос к абиссинскому золотисто-голубому ковру, устилавшему пол, он всегда мечтал о такой библиотеке. Полки из красного дерева в два яруса тянулись вдоль стен. По всей длине второго шла резная деревянная балюстрада. Дверки с двойным стеклом прикрывали каждую секцию, золотая арка соединяла эти шкафы, образуя альков для маленьких скульптур и других произведений искусства.

— Мне говорили, что вы очень любите книги. Вижу по вашему лицу, что это правда.

— Вы каждого из нас так изучили? — Девлин посмотрел на нее. — Или только я удостоился вашего интереса?

— Я хочу знать все о вас. — Она улыбнулась, легкий изгиб губ выдал скрытую печаль. — Видите ли … я слишком долго вас ждала.

— Эти же слова я слышал от вашего супруга. — По ее глазам он понял, что ей хочется открыться. Его вдруг охватил жар и закололо в затылке. — Почему вы ждали нас?

— Мы сказали вам правду, но не всю. Пожалуйста, сядьте. — Брайана жестом указала на софу и зачехленные кресла около нефритового, неразожженного сейчас камина. — Нам предстоит довольно длительное объяснение, и я бы хотела подождать, когда подойдет Рис.

Девлин не двинулся с места, глядя, как Брайана опустилась на софу. Да, он должен все узнать, он выслушает их. Однако он чувствовал, что ему не понравится то, о чем они собираются ему поведать.

— Кети, ты только посмотри. — Фредерик подозвал ее, взмахнув рукою. — Похоже, это кельтское.

Фредерик наблюдал за ней, пока она рассматривала маленькую стеклянную витрину, в которой на подставке из розового алебастра покоился золотой медальон — дюйма три в диаметре.

— По-моему, это второй век, — заключила Кейт.

— Скорее ближе к третьему, — сказал Эдвин. — Надпись… это, кажется, гойдельская подгруппа, точнее же язык, близкий к древнему гэльскому.

Фредерик посмотрел на Риса.

— Можно взглянуть поближе?

— Конечно. — Рис прижал пальцы к основанию витрины, и передняя панель открылась.

— Сколько этому лет? — спросила Кейт, проводя пальцами по неровной поверхности медальона

— Никто точно не знает. Он появился в моей семье до того, как начали вести летописи. — Рис протянул медальон Кейт. — Возьмите.

Толстый кусок золота был тяжелым, гораздо тяжелее, чем она ожидала, и теплым, как будто впитывал тепло ее ладони. На свету сверкнул квадратный изумруд, он оказался глазом птицы, которая была выгравирована в центре диска, с очень необычным оперением — на макушке был длинный хохолок, мягкие перья которого спадали по длинной шее.

К ним подошел ван Хорн. Кейт еле сдержалась, чтобы не удрать. Но она не хотела, чтобы он заметил, как он ее напугал.

— Что тут написано? — Спросил ван Хорн, вглядываясь через плечо Кейт в древние письмена, выгравированные по краю медальона.

— Ничего особенного, — сказал Рис. — Думаю, это простой амулет на счастье.

— Древний амулет на счастье. — Ван Хорн смотрел как Кейт кладет медальончик в руку хозяина. — Интересно, принес бы он мне удачу?

Рис испытующе взглянул на ван Хорна, потом положил медальон на подставку и закрыл панель.

— Ну что, все еще сомневаетесь, мистер Мелвилл?

— У вас есть презанятные вещицы, но все это мы могли бы найти и в Египте или вытащить из торфяных болот в Ирландии. — Эдвин посмотрел на стеклянную витрину — Ничто из этого не доказывает, что ваши предки принадлежали к древней цивилизации. И тем паче это не убеждает меня в том, что ваши предки имели что-то общее с мифической Атлантидой.

— Видите ли, даже если бы вы забрали эту комнату с собой в Англию, боюсь, что большинство людей встали бы на позицию мистера Мелвилла, — с улыбкой сказал Рис, адресуя свои слова Фредерику. — Скептицизм — непреодолимая преграда. Фредерик покачал головой.

— Эдвин, взгляни на эти манускрипты, — сказал он, беря друга за руку. — Кети, помоги мне убедить этого человека.

Но Кейт не хотела смотреть ни на какие манускрипты Она хотела поговорить с Девлином. О будущем, а не о мертвом прошлом. Отец потащил ее к очередной витрине. Кейт взглянула на дверь — Рис уходил из галереи.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Девлину не сиделось в кресле, но он заставил себя не ерзать и держаться спокойно. Его профессия, то, чем он занимался не первый год, требовала умения скрывать любой признак нервозности. Он перевел взгляд с книжного шкафа, стоящего позади софы, на Риса и Брайану. Они сидели напротив него, опустив стиснутые в кулак руки на золотую парчу обивки.

— То, что я сказал за обедом, правда, — сказал Рис — Вы и ваши товарищи оказались здесь из-за решения нашего Центрального совета, который повелел устроить вам это испытание. Чтобы проверить нашего сына. Мы очень противились этому.

Девлин следил за движениями большого пальца Риса Он скользил по напряженным суставам Брайаны. В комнате почему-то резко потеплело. Каждое движение этого человека, каждое его слово нагнетало духоту — так бывает перед грозой…

— Когда наш сын был совсем маленький, мы поехали с ним в Ирландию. Брайана хотела быть рядом с сестрой, когда та рожала. Она родила сына, мальчика, который не дожил до рассвета. Мы пробыли с ней две недели, стараясь утешить ее. А за день до нашего отъезда домой, в Англию, Маура исчезла, забрав с собой нашего сына.

Девлин глубоко вдохнул, пытаясь ослабить напряжение в мускулах. Он стиснул ручки кресла из розового дерева, пристально смотря на их скрещенные руки, чувствуя, как жаркий воздух давит ему на грудь, становясь все гуще, все тяжелее.

— Знаете, у нашего сына был еще брат, близнец — Тихий голос Брайаны звучал будто издалека, хотя Девлин сидел от них на расстоянии шести футов. — В записке, которую нам оставила Маура, говорилось, что она считает несправедливым, что у нас двое прекрасных мальчиков, а ее сын умер, только родившись.

Мы выяснили, что она уплыла на корабле в Нью-Йорк, но потом ее след потерялся.

Девлин продолжал упорно смотреть на их сжатые руки. Пот выступил над его бровями, стекал по вискам. Внутри него уже зарождалось предчувствие, оно побуждало его встать и уйти, уйти от этих людей и той истории, которую они собираются ему рассказать. Но он не мог шевельнуться. Ему было необходимо услышать это. Он должен знать.

— Мы искали много лет, но не нашли следов нашего пропавшего сына, — сказал Рис. — Много лет спустя, восемь месяцев назад, один из наших людей в Пара заметил мужчину, который был как две капли воды похож на нашего второго сына. Этот человек был под следствием, он подозревался в убийстве своего спутника.

Воздух в легких Девлина превратился в камень; он почувствовал тяжесть в груди.

— Вы говорите обо мне.

— Да.

Девлин посмотрел прямо в глаза Риса, видя там, что он говорит правду, но он не мог понять этой правды.

— Вы хотите сказать, что я ваш сын?

Рис долго смотрел на него, прежде чем ответил.

— Да.

— О Боже! — Девлин вскочил с кресла, сжав руки в кулаки. — Если все это правда, вы знали, кто я. Около года вы знали, кто я такой.

— Мы хотели доставить вас сюда немедленно, — сказал Рис. — Но Центральный совет отказал нам в этом, настояв на том, чтобы вы подверглись испытанию.

— Пожалуйста, попытайтесь понять. — Брайана встала и пошла к нему. — Мы испробовали все, что в наших силах.

Девлин отшатнулся.

— Почему? — Столько муки было в этом простом слове, целая жизнь унижений звучала в нем.

— У нас не было выбора. — Рис неровно выдохнул. Он поднялся и посмотрел на Девлина. — Если бы мы воспротивились воле Совета, вы бы никогда не заняли надлежащее место в Аваллоне.

Девлин с трудом сглотнул, стараясь справиться с эмоциями, стиснувшими ему горло.

— Понятно. Вы боялись, что я недостаточно хорош.

— Нет. — Слезы, точно звезды, блестели в серебряно-голубых глазах Брайаны. — Ничего подобного.

— Пожалуйста, попытайтесь понять. Если бы вы не прошли испытания, вы бы на всю жизнь остались у нас Чужаком.

— Испытание?

— Да, проверка. Я думал, что это будет довольно примитивная проверка. Совет действительно оказался в затруднительном положении. — Рис посмотрел Девлину в глаза. — Видите ли, некоторые из членов Совета опасались, что вы и в самом деле убили Джеральда Филдинга. Чтобы забрать его долю сокровищ.

— А вы? — Девлин смотрел на этих двух людей, на отца и на женщину, которая дала ему жизнь. — Вы тоже считали меня убийцей?

— Никогда, — прошептала Брайана.

— Мы верили в тебя. Всегда.

— Настолько верили, что позволили играть с моей жизнью. — Мускулы на горле Девлина напряглись от желания завыть от негодования, выплеснуть свою злость.

— Пожалуйста, не отворачивайся от нас. Мы так долго ждали, столько тебя искали. — Брайана потянулась к Девлину, но его взгляд остановил ее и заставил похолодеть. — Пожалуйста, дай нам шанс…

— Сблизиться?

— Мы дали тебе это имя — Пиэрс[1] Монтгомери Синклейр, — сказал Рис спокойным добрым голосом, который подействовал на Девлина как холодная струя, которая мигом загасила тлеющие в его душе угли.

— Синклейр, — прошептал Девлин, мысли лихорадочно кружились у него в голове. — Остин Синклейр мой брат…

— Да, брат-близнец. — Рис подошел к круглому столу у окна. Фотографии, вставленные в деревянные резные и в золотые рамки, отражались в полированном красном дереве. Он взял одну фотографию и подал ее Девлину.

— Под его бородой лицо, которое ты бы сразу узнал, если бы посмотрелся в зеркало.

Таких фотографий Девлин никогда не встречал. Вместо неестественно замерших фигур на сером фоне он увидел счастливую молодую семью, совсем как в жизни. Красно-белый плед был расстелен на изумрудной траве, солнечный свет золотил фигуры женщины и мужчины, Брайаны и Риса, которые выглядели там практически так же, как и сейчас. Девлин пригляделся к двум маленьким мальчикам, сидевшим между родителями, — одно лицо.

— Когда мы узнали, что тебя отдали в приют в Новом Орлеане, мы, наконец, смогли проследить твой путь, — сдержанным голосом продолжал Рис. — Приехав в Новый Орлеан, Маура сильно болела, очевидно, осложнение после трудных родов. Владелец публичного дома взял ее, надеясь, что после выздоровления Маура будет там работать. Но Маура вскоре умерла, и тебя забрали в приют.

Лицо Девлина потеплело, он пытался угадать, кто из этих мальчишек он сам. Слезы заволокли его глаза, слезы, которые он хотел скрыть. Он ничего не помнил об этом дне, ничего о счастье, которое он видел на лицах этих людей. Когда-то он жил здесь. Когда-то его окружали любовь и доброта. И эту жизнь украли у него.

— Значит, мой брат пошел вместе со мной, чтобы убедиться, что я выдержал испытание.

— Нет. Он просто хотел быть рядом, чтобы поддержать тебя, — сказал Рис. — Совет разрешил ему сопровождать тебя в экспедицию, но только при определенных условиях. Он никому не должен был говорить, кто он такой. Он не должен был вмешиваться в ход событий. А еще одному человеку поручили задачу наблюдателя.

Девлин поднял глаза на отца.

— Кому же?

— Барнаби Шаллину.

Грудь Девлина сжалась, как будто Рис нанес ему сильный удар. Он доверял Барнаби. И теперь он понял, что дружба, которую он оберегал, просто ложь. Перед ним возник образ женщины с сиянием солнца в волосах и глазами цвета летнего неба.

— А Витморы, они тоже отсюда?

Рис покачал головой.

. — Их выбрали, потому что Фредерик интересовался Атлантидой. Мы понимали, что он рискнет чем угодно, чтобы взглянуть на древний город. Приманка должна была привести их сюда. Совет должен был знать, можно ли доверять тебе. Они хотели проверить твою преданность, честность, силу. И они весьма тобой довольны, ты с честью справился с испытанием.

Девлин снова посмотрел на фотографию, которую держал в руках. Но видел он только лицо Кейт. Кейт, единственная правда в паутине иллюзий.

— А что было бы, если бы я не справился с их простенькой задачкой?

Рис положил сильную руку на плечо Девлина.

— Мы ни на минуту не сомневались, что ты справишься.

— Так, стало быть, я заслужил одобрение Совета. — Девлин отошел от Риса. — Теперь вы можете пригласить подозрительного незнакомца в свой дом, не опасаясь, что он украдет столовое серебро.

— Все совсем не так. Мы думали только о тебе. — Брайана вытерла слезы, которые капали на щеки. — Пожалуйста, попытайся понять. Дай нам шанс снова обрести всю семью.

Девлин передал ей фотографию.

— Я не уверен, что хочу быть частью этой семьи.

— Девлин, — прошептала Брайана, когда он пошел к двери. — Пожалуйста, дай нам шанс.

Боль в ее голосе пронзила его. Но он не мог повернуться. Он не мог смотреть на нее, на того, кто был его отцом. Не сейчас. А может, никогда.

Девлин вышел из комнаты. Не зная, куда ему идти. Не зная, что ему дальше делать. Он ни в чем больше не был уверен.

— Девлин! — закричала Кейт.

Он остановился посреди холла и обернулся: Кейт бросилась к нему, ее шаги эхом отдавались в беломраморных плитах. На ее прекрасном лице отразились в эту минуту все ее чувства, ее тревога за него была так велика, что действовала на него как теплое объятие.

— Что случилось? — спросила она, схватив его за руку. — Ты такой грустный.

Она взглянула на него, голубизна лета была в ее глазах, и страх, страх за него. Она была настоящей.

Она была в стороне oт обмана и лжи, и любовь к ней была единственной правдой, которая у него осталась.

— Я хотел пройтись. Пойдешь со мной?

— Куда угодно.

Девлин сбросил камень со скалы. Кейт смотрела, как темный камень перевернулся в лунном свете и, нарисовав невидимую дугу, упал в реку, текущую в низине. Лунный свет сверкал на кристаллах, вкрапленных в камни, и на воде, превратив реку в мерцающую серебряную ленту. Позади них громоздились руины древнего Аваллона, похожие на темный призрак, шепчущий о древних тайнах. Но для Кейт существовал сейчас только этот тихий голос, и то, что он рассказал, заставило ее стиснуть кулаки.

Она не знала, сколько часов они здесь, и как далеко они отошли от дома их хозяев, и скоро ли сумеют найти дорогу обратно. Она слушала молча, чувствуя как целая буря эмоций бушует в душе Девлина. Она не задавала вопросов. Она знала, что в свое время он сам с ней поделится. Однако то, что он рассказал, захватило ее врасплох.

Кейт прислонилась к груде камней — все, что осталось от древнего дома. Она была потрясена и вся охвачена болью, той, которую она скорее чувствовала, чем слышала в голосе Девлина, все это обрушилось на нее, как ураган.

Потеряли мальчика. Нашли мужчину. Семья, которая не приняла бы его без ужасной проверки. Она сжала руки, ногти больно вонзились в ладони. Как они могли? Как они могли допустить такое?..

И тут она вспомнила, какая печаль была в глазах тех людей, ее невозможно было скрыть.

Голос Девлина стих на холодном ветерке. Он смотрел в темноту. Луна тронула его лицо, превращая его в языческого бога. И все же он только лишь» человек, думала она. И он страдал, как будто они взяли нож и ранили его.

— Когда я был мальчиком, я придумал историю о своих настоящих родителях и почему они оставили меня в приюте.

Не в состоянии удержаться, Кейт положила руку на его кулак, который лежал на приподнятом колене. Он не посмотрел на нее, но и не оттолкнул. Рядом рос дикий жасмин, он был ничей, но принадлежал всем, делясь своим ароматом с вечерним ветром.

— Мой отец был якобы торговцем. И когда его корабль пропал, моя мать пошла искать его. Конечно, она не могла взять меня с собой, вот и оставила в приюте. Она хотела быть уверенной, что я буду в безопасности. И однажды они с отцом должны были вернуться за мной. — Он закрыл глаза и положил голову на руки. Я никогда никому не рассказывал этого, но верил в эту сказку очень долго. Когда мне исполнилось двенадцать, я понял, что никто и никогда за мной не придет. И тогда я начал искать… неведомо что, чего так и не нашел.

— Девлин, — прошептала она, дотронувшись до его плеча. — Ты должен дать им шанс.

Он посмотрел на нее, лунный свет и боль отражались в его глазах.

— Шанс ввергнуть меня в какие-нибудь испытания?

— Они потеряли своего маленького мальчика. Они никогда не вернут назад те годы, не узнают, как он рос, не будут укачивать его по ночам, рассказывать ему сказки, видеть его любопытные и нетерпеливые глаза рождественским утром. — Кейт почувствовала, что с ней творится что-то странное. Она говорила о Девлине, а думала о том, как будет выглядеть в рождественское утро ее собственный ребенок, ее и Девлина. — Не лишай их возможности узнать тебя. И себя не лишай шанса узнать их.

— Ты можешь представить, что чувствует человек, который не знает, где родился и у которого нет на свете ни одной родной души? — Он смотрел не на нее, а на речную долину. — Всю свою жизнь я был человеком второго сорта. Мальчик на конюшне, чернорабочий, картежник, я с завистью заглядывал в чужие окна и мечтал о тепле и уюте, которые успевал разглядеть.

— Потому твои родители и согласились на это испытание — чтобы ты никогда больше не был вторым сортом. Они хотят, чтобы ты был частью их семьи, очень важной и нужной частью. Они хотят, чтобы ты занял в Аваллоне подобающее тебе место. Они хотят, чтобы, наконец, появилось то, о чем ты мечтал. От тебя сейчас требуется одно — дать им Шанс.

Девлин глубоко вздохнул.

— Столько всего позади.

— А сколько всего впереди. Не отвергай этого, Девлин. Ты должен дать им шанс. Только тогда ты снова обретешь покой.

Девлин гладил пальцами суставы ее рук, ласковое касание мужчины, внутри которого скопилось столько любви, — любви, которую ему не с кем было разделить.

— Может, ты и права, профессор. Что это за игрок, который не рискует?

Кейт почувствовала облегчение, но только на миг, потому что она вспомнила, что тоже должна рискнуть.

— Это путешествие было испытанием для нас обоих.

Он посмотрел на нее, в его глазах угадывался молчаливый вопрос.

Кейт запустила руку в шелковистые черные пряди, завивающиеся на затылке.

— Ты нашел семью, а я нашла кое-что, о чем никогда не мечтала, кое-что, без чего я теперь не хочу жить.

— И что же это?

— Тебя. — Она замолчала, внутри нее вспыхивали сомнения, страх за будущее, которое было для нее непонятно. — Я люблю тебя. — Я хочу выйти за тебя замуж, Девлин. Я хочу всегда быть с тобой.

Он смотрел на нее долго, как будто повторял каждое ее слово про себя много раз.

— Ты хочешь выйти за меня.

— Да. Я хочу быть с тобой, отныне и навсегда.

— Я думал, тебя не интересует замужество.

— Да, так было. Пока я не встретила тебя. Булыжники перекатились под его ногами, когда он встал. Маленькие камни покатились со скалы, ударяясь на своем пути о горные выступы. Девлин стоял и смотрел на нее так, будто видел впервые.

Глядя снизу вверх на его лицо, Кейт чувствовала, как у нее сжимается сердце, стальная паутина оплетала его. Серебряно-голубые глаза, которые только что смотрели на нее с такой теплотой и любовью, были ледяными, в них было что-то совсем ей незнакомое. Она вся похолодела, как будто вышла обнаженной на декабрьский ветер.

— Девлин, что с тобой?

— Выглядит это довольно забавно. То, что ты надумала вдруг выйти за меня замуж. Теперь, когда узнала, что моя фамилия Синклейр. — Он отшатнулся от нее, когда она хотела дотронуться до него. — Ну да, внезапное озарение, которое совершенно не зависит от того, что на мою голову свалился графский титул, верно?

Кейт чуть не задохнулась.

— Как ты мог подумать, что я… Девлин, ты и в самом деле счита…

— О Господи, каким я был идиотом. — Он вцепился руками в свою черную гриву. — Я верил тебе. Я верил, что ты действительно не хочешь выходить замуж. Ни за кого.

— Я и не собиралась выходить замуж.

— Не лги, ты просто не хотела связывать свою жизнь с выродком и владельцем казино.

— Девлин, все совсем не так.

— Надо же, а ты, оказывается, лгунья.

— Я никогда не лгала тебе!

— Ну да, конечно. Просто ты поняла вдруг, что не можешь жить без меня, да?

Слезы обожгли ее глаза, и она боролась с ними, чтобы не показывать своих страданий. Нет, она не будет рыдать перед этим мужчиной. Она не покажет ему, какую боль он причиняет ей своими ужасными обвинениями.

— Неужели ты и впрямь думаешь, что я такая, и что я, как те, которые выходят замуж из-за титула или денег?

— А разве нет, профессор? Я как-то не вижу разницы.

— Похоже, что мы абсолютно не знаем друг друга, мистер Маккейн. — Кейт повернулась и зашагала по тропинке, которая извивалась по краю скалы и вела в глубь руин. Если бы она осталась тут еще хоть на миг, он наверняка бы заметил слезы, которые она не могла остановить, слезы, которые горячими ручейками заструились по ее щекам.

Она успела пройти всего несколько ярдов: тень отделилась от разрушенной стены. Из темноты выступил мужчина, на свету его светлые волосы засверкали, как серебро.

— Ну что, любовнички, поссорились?-Лейгтон ван Хорн раздвинул губы в холодящей улыбке, обнажив белые зубы.

Кейт замерла, ее сердце бешено забилось. Она огляделась вокруг в поисках охранника, но вокруг были только тени древнего Аваллона.

— Что вы здесь делаете?

— Я же сказал, что мы еще посмотрим, чья возьмет. — Ван Хорн поднял маленький серебряный пистолет, такой пистолет Кейт видела на поясе охранника. — Похоже, что выиграл я…

Кейт повернулась и побежала назад, к обрыву.

— Девлин!

Девлин обернулся на ее крик. Прежде чем она успела сделать еще шаг, рука ван Хорна сжала ее запястье. Он дернул ее к себе так резко, что она потеряла равновесие и упала на его грудь. Он отступил назад, потянув ее за руку, выворачивая ей плечо, заставляя ее встать на ноги. Сквозь слезы Кейт увидела, как к ним несется Девлин.

— Остановись, Маккейн, — крикнул ван Хорн. Кейт застонала, когда он ткнул дуло пистолета ей в ребра. — Я убью ее.

Девлин замер в нескольких футах от них, его руки были сжаты в кулаки, широкие плечи вздымались от частого дыхания.

— Отпусти ее, ван Хорн.

— Не думаю, что это будет разумно.

Девлин бросил взгляд на пистолет, потом опять посмотрел в лицо ван Хорну.

— Если ты что-нибудь сделаешь ей, я растерзаю тебя голыми руками.

Тело Девлина излучало силу и гнев. И хотя у ван Хорна был пистолет, она почувствовала, как нервная дрожь пробежала по его телу. Он крепче сжал ее запястье, боль пронзила руку.

— А я-то думал, как бы мне обеспечить себе безопасный путь отсюда. Теперь я могу предъявить контролерам мисс Витмор в качестве билета.

Девлин разжал кулаки, затем снова сжал их.

— Ты не уйдешь.

— Посмотрим. Я прихватил с собой амулет, приносящий счастье, тот, что показывали нам наши хозяева. Это вполне справедливо, поскольку мне пришлось расстаться с вещью, которой я очень дорожил. Но когда-нибудь я верну свое ожерелье. Вы помните, я всегда добиваюсь того, чего хочу. — Ван Хорн поднял пистолет, нацеливая его прямо в широкую грудь Девлина. — А сейчас мне бы хотелось рассчитаться с тобой за все.

Как будто в каком-то замедленном сне она увидела, как Девлин бросился вперед, почувствовала, как ван Хорн напряг руку.

— Нет!

Она ударила ван Хорна локтем, угодив ему в диафрагму, он судорожно втянул воздух, который потом с шумом вырвался из его легких.

Девлин схватил руки Кейт, оттаскивая ее от ван Хорна. Когда Девлин отпустил ее, она споткнулась о низенькую каменную стену и упала на спину.

Мужчины боролись в нескольких футах от нее, два высоких силуэта на фоне черного неба, до нее долетало их кряхтенье, проклятия то и дело оглашали холодный вечерний воздух. Они были совсем близко к обрыву. Потревоженные ими камни срывались со скалы и с гулом падали в реку.

Кейт схватила булыжник. Пистолет был все еще у ван Хорна. Девлин пытался вырвать его из цепких пальцев. Серебристый металл блестел в лунном свете, потом пистолет скрылся за их телами.

Она встала, крепко сжимая камень, намереваясь ударить ван Хорна по голове, но они перекатились, поменявшись местами. Одно нечаянное движение, и она может ударить Девлина. Позади нее по камням раздался топот, голоса эхом отражались в каменных стенах руин.

— Сюда! — Она перешагнула низенькую стену, сжимая камень в руке.

Тихий приглушенный выстрел; этот чвук едва встревожил тишину ночи. Но Кейт он показался взрывом.

Девлин и ван Хорн все еще стояли сцепившись, но они больше не боролись, пистолет был зажат между ними. Они смотрели друг на друга, странно спокойные, как будто ждали, кто же из них упадет.

Кейт почти не слышала шума позади. Кровь барабанила в висках, перехватило дыхание, она тоже ждала. Девлин посмотрел на нее, его колени подкосились, и он опустился на землю.

Кровь! На его груди быстро разрасталось кровавое пятно.

— Нет! — Кейт отказывалась верить в то, что выхватила из мрака подлая луна. Камень выпал из ее руки.

Ван Хорн встал над Девлином, нацелив на него дуло пистолета.

— Брось оружие, ван Хорн! — раздался знакомый голос.

Кейт посмотрела на подбежавшего Остина. С ним было еще несколько мужчин в черной униформе — такая была на охраннике ван Хорна.

Ван Хорн поднял глаза, его светлые волосы затрепетали на ветру. Он сделал шаг назад, остановившись на самом краю скалы, пистолет покачивался в его руке.

— Брось оружие, — крикнул Остин.

Кейт упала на колени около Девлина, страх стальной лапой схватил ее за горло. Господи, пожалуйста, не дай ему умереть. Она осторожно перевернула его, укладывая его голову себе на колени. Густые черные ресницы покоились на бледных щеках.

— У тебя нет выхода. — Остин взмахнул своим пистолетом. — Брось оружие.

— Праведный суд, да? — Улыбка медленно тронула красиво очерченные губы. Он был похож на архангела, свергнутого с небес и вознамерившегося покорить ад. — По мне уж лучше встретиться с дьяволом.

Прежде чем кто-либо успел двинуться, ван Хорн повернулся и прыгнул. Охранники подскочили к тому месту, где он только что стоял. Дикий хохот донесся снизу — пока он летел в реку на дне пропасти.

Девлин не шевелился в объятиях Кейт, шелк его рубашки намок от крови, она сочилась на черные камни. Остин опустился на колени рядом с братом.

— Он… он жив?

— Девлин, — прошептала Кейт, касаясь до его щеки. Когда он открыл глаза, она чуть не зарыдала от счастья-Я думала, ты…

— Убирайся в свою Англию, профессор, — проговорил Девлин, его голос был полон страдания и боли. — Забери этот ад из моей жизни.

Он ранил ей сердце этими словами, больнее и сильнее, чем самый меткий выстрел. Кейт села на корточки и посмотрела в самую глубину серебряно-голубых глаз, в них не было больше мечты и надежды, в них была только пустота.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Остин отвернулся, мысленно желая, чтобы его желудок не взбунтовался. Он смотрел на голубые парчовые шторы, закрывавшие балконную дверь. Боль от укола дала понять, что доктор Кэррик всунула иглу в его руку. Он никогда не питал любви к иголкам. Но Девлин потерял слишком много крови. Переливание поможет спасти жизнь брата, напомнил он себе.

Остин посмотрел на отца, который стоял у ног кровати, видя по его лицу, как его мучает вина за то, что случилось с Девлином. Как такое могло произойти?

Сплошные просчеты. Девлин и все они едва не погибли за время путешествия. И вот опять.

— Отец, я думаю, у ван Хорна были помощники, — сказал Остин, доставая ожерелье из кармана брюк.

— Лежите смирненько, молодой человек. — Доктор Кэррик оглянулась, светло-коричневые брови сдвинулись над прямым тонким носом. — Мы ведь не хотим, чтобы игла обломилась, не так ли?

— Нет. — Остин почувствовал, как бурлит его желудок. — Нет, конечно, нет.

Рис обошел кровать, стараясь держаться подальше от строгой докторши и двух ее ассистентов, которые боролись за жизнь Девлина.

— Я беседовал с леди Джудит этим днем. Она сказала, что ван Хорн дал ей понять, что среди членов экспедиции имеется его человек. Она уверена, что это кто-то из тех, кого мы наняли в Сантарене, но я так не считаю. Взгляни на это. — Остин передал ожерелье отцу. — Я забрал это из комнаты ван Хорна перед обедом. Думаю, это подлинник.

— Египет. — Рис поднес ожерелье к глазам. Изумительная работа по золоту. — Это прекрасная вещь, настоящая, исключительная, но что он собирался делать с ней?

— Ван Хорн собирает антиквариат. Если судить по рассказам леди Джудит, он просто помешан на нем.

— Теперь ясно, зачем ему понадобился медальон. Медальон! В руках ван Хорна! Оказывается все было еще хуже, чем думал Остин.

— Он не посмеет вынести медальон из джунглей, — сказал он, пытаясь успокоить отца.

Рис глубоко вздохнул.

— Он вполне может сделать это.

— Но он знать не знает, что попало ему в руки.

— Если он попытается воспользоваться им при случае, может произойти беда. — Рис посмотрел на ожерелье, пропуская золото между пальцами. — Как я понял, этот человек собирает весьма редкие вещи, — просто не представляю, сколько оно может стоить. Очевидно, оно было бы гордостью всякого коллекционера. Оно бесценно.

— Оно должно было пополнить коллекцию Британского музея. Мы видели это ожерелье за месяц до того, как отправились из Лондона в Бразилию.

Рис нахмурился и посмотрел на сына.

— Расскажи мне обо всем.

Кейт сидела рядом с отцом у камина в гостиной Девлина. Она взглянула на золотые с хрусталем часы, стоявшие на серой мраморной каминной полке; стрелки почти не передвинулись с тех пор, как она последний раз смотрела на циферблат. Прошло два часа и пятнадцать минут. Уже больше двух часов назад они принесли Девлина домой. Она дежурила вместе с семьей и членами экспедиции около его спальни.

Дверь, ведущая в спальню Девлина, отворилась. Кейт впилась глазами в мужчину, появившегося на пороге. Все затаили дыхание и с нетерпением ожидали вести. Ее отец взял ее руку, его ладонь была такая же влажная и холодная, как у нее.

Рис обвел глазами комнату, его взгляд скользнул по лицу Кейт, потом остановился на жене, она и Александрия сидели напротив, на такой же, что и они с отцом софе. И мать, и сестра были очень бледны и напряжены. Кейт ничего не могла прочесть на красивом, застывшем лице Риса, ничего, что утешило бы ее.

— Врачи справились с раной, — сказал Рис. — Все должно обойтись.

Кейт облегченно вздохнула, она и не заметила, что, пока ждала слов Риса, не смела даже дышать. Тихий шепот наполнил комнату, долгое напряжение сменилось радостью и облегчением. Девлин выздоровеет. Но к радости примешивалась острая боль; Кейт понимала, что для нее он потерян навсегда, для нее он будто бы умер.

— Я только что узнал об интересной вещи. — Рис вытащил из бокового кармана черных брюк золотое ожерелье.

Кейт изумленно взглянула на него, увидев, что он направляется к ним с отцом. Неужели он в такой момент собирается обсуждать исторические ценности? Она бросила взгляд на это ожерелье, когда он протягивал его отцу… Не может быть!

— Очень похоже на то, что Мэйфилд привез из Египта. — Она взглянула на отворившуюся дверь: вошли двое одетых в свою черную униформу охранников и, захлопнув за собой дверь, преградили выход

Фредерик смотрел на ожерелье таким взглядом, каким смотрят на гроб любимого человека.

— Это подлинник?

Рис провел пальцем по золоту.

— Да.

Фредерик закрыл глаза.

— Отец, я не понимаю — Кейт взглянула на Риса. — Ожерелье было в музее. Откуда вы взяли его?

— У леди Джудит. — Не отводя взгляда от ожерелья, Рис продолжил. — Мистер Мелвилл, может, вы расскажете нам, как удалось Лейгтону ван Хорну украсть это из музея?

Роберт вопросительно наклонился в своем кресле.

— Не понимаю, о чем вы.

— Нет? — Рис повернулся к Эдвину, сидящему рядом с сыном. — Но я подозреваю, что ваш отец понимает.

— Да что вы. — Эдвин встал с кресла. — Я понятия не имею о том, как его подменили.

Рис улыбнулся.

— А я думаю, что имеете.

— Так, кажется, у нас завелась гадюка, — сказал Барнаби, поднимаясь с кресла около окна.

Эдвин посмотрел на охранников, замерших около двери.

— Фредерик, скажи им, что все это бред.

— Я надеялся, что это какая-то ошибка, — сказал Фредерик. — Ты помог этому человеку обмануть нас. Ты помог ему сбежать. Он убил охранника, Эдвин. Он пытался убить Девлина.

— Значит, это вы, — сказала Джудит. — Лейгтон сказал, что в экспедиции у него есть сообщник.

— У вас нет доказательств. — Эдвин судорожно провел рукой по усам. — Это ожерелье, скорее всего, подделка.

— Я переговорил с одним нашим человеком в Лондоне. — Рис опустил ожерелье в карман. — Доказать вашу причастность к этому не составит труда, мистер Мелвилл-. Так что отпираться бесполезно.

— Отец, это правда?-спросил Роберт. Эдвин посмотрел на сына.

— Все ты и твои игры. — Он ударил Роберта по щеке. — А как, ты думаешь, я смог бы оплатить твои долги?

— Мне абсолютно наплевать как. — Роберт потрогал разбитую губу, на его щеках выступил румянец. — Я хотел разорить тебя. Как ты себя чувствуешь, отец? Зная, что твой единственный сын так тебя ненавидит, что готов уничтожить тебя.

Эдвин закрыл глаза, его плечи поникли, будто под тяжелым грузом.

— Эдвин, почему ты не пришел ко мне, когда тебе было плохо? — спросил Фредерик. — Я бы помог тебе.

— Я думал, что смогу выбраться из этого сам. Это казалось так просто.-Эдвин опустился в кресло. — Ван Хорн пришел ко мне; он выкупил все долговые расписки Роберта. Он сказал, что уничтожит их, если я помогу ему пополнить его частную коллекцию. Он хотел завладеть этим ожерельем, и он ни перед чем бы не остановился. Однажды я подумал, ну кто узнает, если я заменю настоящее ожерелье подделкой? Ван Хорн передал мне копию, и однажды поздно ночью я поменял ее на оригинал. После того как я совершил эту кражу, я был у него в руках.

— Ты рассказал ему о дневнике и карте, — произнес Фредерик.

Эдвин покачал головой.

— Он был в приемной моего офиса, когда ты пришел, это было за день до того, как мы отправились в Бразилию. Он подслушал наш разговор о путешествии. Все это поразило его. Тогда он решил тоже отправиться на охоту за сокровищами.

— Нас всех могли убить, — прошептал Фредерик. Эдвин посмотрел на Фредерика, его лицо в это мгновение было изрезано множеством морщин, что еще более старило его.

— Я так сожалею, дружище. Я так раскаиваюсь.

— Что с ним будет? — Кейт посмотрела на свои крепко сцепленные руки, не в состоянии встретиться взглядом с Фредериком. — Он был только пешкой в руках ван Хорна.

— Я понимаю, что вы чувствуете. Но из-за него погиб человек. — Рис посмотрел на Эдвина. — Я предоставляю вам право выбора, мистер Мелвилл. Предстать перед Советом или вернуться в Лондон для судебного разбирательства. Предупреждаю, если вы выберете Совет, вы не будете прежним человеком после того, как они вынесут приговор.

— Эдвин Мелвилл не имеет больше права на существование. — Эдвин улыбнулся, изгиб его губ говорил о печали. — Я выбираю ваш Совет. Может, они сделают из меня что-то лучшее.

Кейт положила руку на плечо отца. Когда он взглянул на нее, на его глазах были слезы, и от этого было еще труднее сдержаться самой. Они пришли сюда в поисках мечты, сказки. А нашли кошмар.

Кейт выглянула в окно своей гостиной, слушая, как отец объяснял ей, почему они должны остаться в Аваллоне. В отдалении по-прежнему покоились руины, как и шесть тысяч лет назад, сверкая на солнечном свете нового дня, тайны, которые еще предстояло раскрыть. Но теперь она потеряла интерес к тайнам.

Прошло три дня с тех пор, как стреляли в Девлина. Хотя он отказывался видеть ее, Остин и его семья рассказывали ей, как обстоят дела. Она знала, что скоро он встанет на ноги, такой же могучий, как и всегда. И она понимала, что должна уйти до того, как это произойдет.

— Мы можем уехать в Лондон сегодня, — сказала она. Леди Джудит решила остаться, так же, как и Роберт. Он посетил один из реабилитационных центров этим утром вместе с отцом. Все они искали новой жизни в Аваллоне. Кейт надеялась, что они найдут здесь счастье. — Что-то типа подземного поезда доставит нас в Пари. Рис предлагает нам свою яхту, чтобы добраться до дома. Он сказал, что на это уйдет три дня. Представляешь, весь путь, который мы проделали, — за три дня.

— Кети, Девлин еще не встал с постели. И руины, у нас не было возможности исследовать их. Не говоря уж об этих людях. В них наше будущее. Помнишь порошок, который Остин дал тебе после того, как тебя укусила змея, спас тебе жизнь? Представь себе, порошок, который может нейтрализовать яд гадюки!

Кейт продолжала смотреть на руины. Почему-то ей было приятно узнать, что тогда все же на самом деле была змея. По крайней мере, хоть что-то в этом путешествии не было иллюзией.

— Послушай, только вчера я видел приспособление, которое Рис использовал для связи с Лондоном, что-то вроде телефона. Он говорил с человеком так же, как если бы тот находился в соседней комнате. Подумай, мы могли бы провести всю жизнь здесь, исследуя, учась. Подумай об этом, Кети, мы можем остаться. Рис сказал, что мы можем остаться в колонии атлантов.

— Я не могу остаться, отец. — Кейт провела рукой по занавескам, ощущая ласкающее прикосновение розового шелка. — Но я вполне понимаю твое желание остаться в Аваллоне.

— Что случилось? Почему ты хочешь уехать? У Девлина было огромное эмоциональное потрясение. Ты не хочешь остаться? Не хочешь помочь ему?

Кейт почувствовала предательский комок в горле, как будто все чувства подкатили к нему, стремясь вырваться.

— Очень хочу, больше всего на свете.

— Тогда я не понимаю.

Я тоже. О Господи, я тоже не понимаю. Как могло все так обернуться?

— Он не хочет, чтобы я была здесь. Он не хочет, чтобы я была в его жизни.

— Он любит тебя.

— Если бы он любил меня, разве он отказался бы тогда меня видеть? Она продолжала смотреть на руины, видя силуэт отца только краем глаза. А он смотрел на нее, но она не могла ответить ему взглядом. Она не могла допустить, чтобы он увидел боль, которая была в ее глазах. — Он думает, что я маленькая мещаночка и захотела выйти за него замуж только потому, что он внезапно стал аристократом.

Фредерик уставился на нее с открытым от удивления ртом.

— Какая нелепость! Помню, молодой Ашеборо бродил за тобой по пятам, как щенок, а ты оставила его в дураках. А он ведь герцог, ей-богу. И еще тот француз, как его там, граф… ну в общем, что-то в этом роде. И…

— Отец, ты же знаешь, что меня нисколько не беспокоят деньги, титулы, происхождение. Но в данном случае это ничего не значит, главное, что мистер Маккейн сразу решил, что я расчетливая хищница, и теперь домогаюсь его из-за перемены в его социальном положении.

Фредерик покачал головой. Он взволнованно прошелся по комнате — к двери, потом обратно — к окну, у которого стояла Кейт.

— Я уверен, что всему виной шок от происшедшего. Со временем он поймет, вот увидишь…

— Нет. Однажды мне показалось, что это всего лишь наша выдумка, будто мы не подходим друг другу. Теперь я понимаю — это действительно так. Если ты решишь остаться, я не буду возражать.

Фредерик взял ее за руку.

— Я не могу остаться без моей маленькой девочки. Кейт посмотрела на его руку, сжавшую ее пальцы

Всю свою жизнь он был рядом с ней. Она хотела сказать ему, как сильно любит его, как сильно нуждается в нем именно сейчас. Но она не могла. Ей перехватило горло, и если бы она произнесла хоть слово, то наверняка сразу бы разревелась.

Сколько слез она выплакала за эти три дня? Вполне достаточно, чтобы ее глаза опухли и покраснели. И вполне достаточно для того, чтобы почувствовать себя униженной и дурой невероятной. Но никакими слезами она не могла смыть боль со своей души.

Больше никогда… Никогда больше она не доверится мужчине, ни одному. Никогда не раскроет своей души, не предложит своего сердца, никогда не решится на такое безрассудство.

Она же всегда знала, чего она хочет от жизни, при чем тут какие-то там мужчины, семейные узы? Ее будущее не имело ничего общего с Девлином Маккейном. Пора забыть его. Пора вернуться к нормальной жизни. Пора залечивать раны.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Полуденное солнце било через кружевные занавески в окна гостиной лондонского дома Синклейра, рисуя причудливые узоры на шахматной доске. Девлин смотрел на шахматные фигуры, пытаясь сосредоточиться на следующем ходе. После того как он два месяца провел в Аваллоне, его родители убедили его поехать в Англию.

Его родители. Не верилось собственным ушам, когда он называл Риса отцом, а Брайану — матерью. Ему безусловно нравилось то, что он был теперь частью их семьи.

У него было все, о чем он мечтал: дом, люди, которые заботились о нем, блестящее будущее, о котором он раньше и помыслить не мог. Но этого ему оказалось недостаточно. Никакие обретенные им блага не могли ослабить муки, которая одолевала его ночью, никакие блага не могли заполнить пустоту внутри него. Все, что он обрел, не стоило и десятой доли утерянного им.

Девлин был в Лондоне только три месяца и был удивлен тем, как быстро элита приняла его. Он готов был поклясться, что его не просто приняли, ему поклонялись. Имя Синклейров означало деньги, власть и положение в обществе. Пропавший наследник, граф, он был для них сенсацией, его хотели видеть во всех богатых домах, он был желанной добычей для всех матерей, у которых имелись дочери на выданье.

Три месяца. Он оказался в Лондоне как раз вовремя, чтобы увидеть последние следы снега и первые бутоны весны. Он посещал вечеринки, балы и званые обеды. Он ходил в театры, музеи и галереи. Оп ежедневно проезжал верхом по Гайд-парку. Но ни разу перед ним не мелькнуло личико Кейт.

Кейт. Она была в городе. Девлин знал, где она жила. Он проезжал мимо ее дверей столько раз, что его лошадь выучила дорогу к ее дому. Трехэтажный городской дом из белого камня в самом сердце Мейфэра, поистине замок. И каждый раз, когда он проезжал мимо этого большого каменного дома, он ловил себя на том, что смотрит на окна, как бедняк, тоскующий по принцессе, жаждущий хоть одним глазком посмотреть на нее.

Ему было нужно забыть ее.

Почему он по-прежнему грезил о ней ночами? Почему мысли о ней преследовали его каждую минуту? Почему, к черту, он не мог выкинуть ее из своей головы?

Он забудет ее.

Розовый аромат преследовал его. Сколько раз, уловив его в чьем-нибудь доме, он начинал метаться по залам в поисках Кейт, натыкаясь на незнакомых ему дам. Сколько раз он терзался сомнениями: правильно ли он сделал, изгнав ее из своей жизни? Сколько раз он жаждал вернуть ее. Неужели он лжет самому себе, полагая, что сможет обойтись без нее?

Нет, ему никогда ее не разлюбить.

— Ты сделаешь хоть один ход до обеда? Девлин нахмурился и посмотрел через шахматную доску на брата. Остин побрился, и теперь было видно, насколько они похожи. Девлин обнаружил, что у них вообще много общего, о чем он раньше и не подозревал. Он передвинул коня и откинулся на голубую парчу кресла, предвидя свое поражение еще до того, как Остин двинул своего слона.

— Мат. — Остин улыбнулся, эта улыбка заставила Девлина, к его неудовольствию, почувствовать, будто он смотрится в зеркало. — Ты выглядишь несколько затравленным. Вот что такое с непривычки угодить в выгодные женихи.

— Тебе удавалось попадать на вечеринки, где нет матерей, пытающихся сбагрить своих дочерей?

— Не слишком часто.

— Я не понимаю, как у тебя хватает терпения все это выносить.

— Не очень хватает, поэтому я не торчу много времени в высших лондонских кругах. — Остин тронул-одну из пешек, которые он захватил.

Горечь. Девлин слышал ее в голосе брата, горечь, рожденную опытом. Горечь. Девлин мог ощущать, как она течет по его венам, просачивается в каждую пору, разъедая все на своем пути, — пока не останется внутри него одна сплошная боль.

— Как ты определяешь, что женщина не ищет твоих богатств, твоего титула?

— Я думаю, уверенным нельзя быть никогда, хотя легенды говорят, что когда ты встречаешь свою Эдай-ну, близкого по духу человека, ты сразу это чувствуешь. Однажды я думал, что встретил ее. Но я ошибся. — Остин посмотрел на пешку, которую зажал между пальцами. — Иногда я пытаюсь представить, как бы мне жилось без титула, присоединенного к моему имени. — Он встретился взглядом с Девлином. — У тебя была возможность познать это.

— О, да. Эго на многое открывает глаза.

Остин покатал пешку между пальцами, смотря на Девлина, как будто мог заглянуть прямо в душу брата.

— Когда ты находишь женщину, которую любишь и которая любит тебя, а не твои деньги, титул и положение в обществе, ты должен не выпускать ее из рук и молиться на нее. И так до конца своих дней.

Девлин стиснул в кулак ладонь, лежавшую на ручке кресла. За пять месяцев, которые Девлин прожил со своей семьей, только однажды Остин спросил его о Кейт. Наверное, потому, что Девлин ясно дал понять, что не желает обсуждать эту тему. А может, просто у них было много — других проблем. И самая главная — то, что ни сам ван Хорн, ни медальон не были найдены.

— Ну ладно, в следующий раз, как встретится тебе женщина, которая равнодушна к деньгам и титулу, обязательно познакомь. Мне было бы интересно на нее взглянуть.

— Но у некоторых женщин, представь, те же проблемы: за ними увиваются по тем же причинам, особенно если помимо денег и положения в обществе судьба даровала им красоту. — Остин почему-то очень внимательно разглядывал зажатую между пальцами пешку. Взять хотя бы этого глупца Ашеборо, так ему надменный его нос утерла некая наследница корабельной империи.

Девлин уже успел лицезреть герцога Ашеборо. Он так гордо все время вскидывал свой римский нос, что оставалось загадкой, как он не сшиб до сих пор никаких стульев или столов.

— Говорят, она не просто дала ему отставку, но и здорово над ним посмеялась. Однажды ночью он нанял струнный квартет, чтобы тот играл под окнами ее спальни. Эта красавица, не долго думая, вышла на балкон и окатила их водой, не забыв охладить и пылкого Ашеборо. Ее ничуть не останавливало то, что он стал герцогом. Деньги и титулы никогда ее не волновали. Ходят слухи, что она дала от ворот поворот половине аристократов Лондона и парочке знатных иностранцев.

Женщина, которую не интересуют титулы и деньги. Девлин посмотрел на узор, которым солнечный свет украсил шахматную доску. Груз, который лежал у него на сердце, стал еще тяжелее — он подумал о Кейт и о том, как бы он мечтал, чтобы и ее не волновала эта светская суета.

— Та, о которой ты говоришь, — настоящее сокровище.

— Не могу с тобой не согласиться. Красавица, умная, смелая. С такой женщиной любой ад покажется раем.

Внезапная догадка полоснула нервы Девлина, мучительное подозрение.

— Эта женщина замужем?

— Нет. — Остин откинулся на спинку и улыбаясь посмотрел на Девлина. — Хотя, как я слышал, собиралась.

— Ну что же ее остановило?

— Мужчина, которого она любила, бросил ее. Кажется, он предпочел стать любимцем лондонских высших кругов.

Жар подобрался от шеи к затылку. У Девлина покалывало в ушах.

— Я знаю его?

— Не уверен. — Остин снова принялся разглядывать пешку, которую еще держал в руке. — Думаю, ты знал его прежде. Может, тебе стоило бы возобновить ваше знакомство.

— А почему ты думаешь, , что эта женщина хотела выйти за него замуж?

Остин поднял голову и посмотрел Девлину глаза.

— Она сказала мне об этом в тот день, когда он пошел разведывать дорогу к одному древнему городу на вершине горы.

— Прежде чем мы… — Девлин уставился на брата, он видел, что тот говорит правду и сразу почувствовал себя так, как будто ему только что огласили смертный приговор. — Кейт говорила тебе, что собирается выйти за меня замуж?

— Она сказала, что начинает понимать, что значит любовь.

Девлин закрыл глаза, слова брата окутали его, словно саван.

— Она сказала, что не хочет жить без тебя.

— До того, как она узнала, — прошептал Девлин, еле справившись со слезами в горле.

— До того, как она узнала, что ты не только владелец казино. Видишь, она сумела рассмотреть человека за внешней его грубостью. Она полюбила его.

— Этот человек идиот, каких мало.

Кейт тронула краской один угол холста, вдыхая в бледный оттенок жизнь. Угасающее солнце пробивалось сквозь листья дуба, росшего за домом, и отбрасывало отблески на холст — свежая масляная краска сверкала. Хотя в саду уже распускались розы, наполняя теплый ветер ароматом, не их красота заставила ее взять в руки кисть. Она рисовала воспоминания. Воспоминания, которые не хотели покидать ее сердце.

Кейт услышала шаги на каменной дорожке. Это отец. Пора переодеваться к обеду. Есть ей совсем не хотелось, но придется себя пересилить. Она все делала через силу: через силу вставала утром, потом заставляла себя принимать ванну, одеваться… Немного увлечений, привычные обыденные ритуалы, чисто домашние заботы — вот все, что ей оставалось.

В душе она проклинала мужчину, который открыл ей, что в ее жизни может быть нечто более важное. Она проклинала его за то, что он научил ее любить и ненавидеть и страдать от глубокой неизлечимой раны. Она проклинала тот день, когда увидела Девлина Маккейна.

Три месяца Девлин был в Лондоне. Сначала она вскакивала каждое утро, уверенная, что он придет к ней, так голодный бродяга надеется на подаяние. Но только Остин пришел навестить ее, невыносимо было видеть его лицо и фигуру, так он был похож на Девлина.

Ежедневно газеты были полны рассказов о Девлине, пропавшем графе Хатерлейге, младшем сыне герцога Давентри, человека, который наследовал третий титул отца. Каждый день в колонке светских новостей сообщали, что такая-то и такая-то, возможно, вскоре будет его невестой. И каждый день все холоднее становилось у нее на душе. Ей казалось, что жизнь медленно вытекает из нее. От Кейт Витмор ничего не осталось. Пустая оболочка, которая еще продолжала существовать.

С этим пора кончать! Она не должна позволять этому человеку разрушать ее. Она не будет думать о Девлине Маккейне. Через две недели они с отцом уезжают в Египет. Там она полностью погрузится в работу. А больше ей ничего и не нужно. Пройдет какое-то время, и Девлин Маккейн превратится в поблекшее воспоминание.

Шаги затихли. В последние месяцы отец очень внимательно за ней наблюдал — видно, переживает за нее. Она принялась раскладывать кисти, ей было необходимо время, чтобы стряхнуть с себя отчаяние и нацепить на губы улыбку. Ну вот, теперь можно и обернуться. Слова, которые она намеревалась сказать отцу, замерли у нее на губах. Позади нее на дорожке стоял Девлин.

— Привет, профессор.

Он был невероятно красивым под этими угасающими лучами солнца. Ветерок растрепал его смоляные волосы, пряди упали на лоб. Он показался ей еще выше, еще стройнее. Черное пальто из великолепной шерсти отлично сидело на его широких плечах, бронзовую кожу оттеняли белоснежная шелковая сорочка и галстук.

Она едва не бросилась ему на шею, ее чуть снова не затянуло в этот водоворот чувств, чувств, которые почти погубили ее.

— Что ты здесь делаешь?

— Я хотел тебя видеть.

Он посмотрел на нее так, будто сравнивал ее с тем, что осталось в его памяти, окинув взглядом ее всю — от макушки головы, на которой торчал тугой пучок волос, до кончиков ее черных школярских туфель, выглядывавших из-под невзрачного голубого платья. Таким проницательным был этот взгляд, таким ласковым, что у нее побежали мурашки по коже — будто он снова дотронулся до ее обнаженной груди, бедер сильными своими пальцами.

Почему она не надела сегодня что-то другое? Она нервно теребила юбку. Почему именно сегодня она выглядит как засушенная старая дева? А, ну и черт с ним! Ей наплевать, что он думает о ней.

— Я не ношу твоего ребенка. Наверное, ты это хотел узнать.

Он выглядел огорошенным, — видно, мысль о ребенке никогда не приходила ему в голову, вот так-то. В то время как она столько дней провела в тревоге, и страшась и надеясь, надеясь на то, что в один прекрасный день даст жизнь его ребенку.

В конце концов она поняла, что он не оставил ей ничего. Кроме воспоминаний, которые мучили ее. Воспоминаний, которые заставляли ее по ночам сходить с ума без его теплого тела, дрожать от холодной реальности.

— Ну что, насмотрелся? Теперь можешь уходить. Его серебряно-голубые глаза лучились таким теплом, которое она уже не надеялась в них увидеть.

— Я скучал по тебе, Кейт.

Она отвернулась от него, почувствовав, что к глазам прихлынули слезы. Пожалей меня — хотелось крикнуть ей. Не заставляй меня страдать еще больше.

— Как я слышала, у тебя нет недостатка в общении.

— Ревнуешь? — спросил он, и она уловила улыбку в его голосе.

— Ничуть.-Кейт посмотрела на купальню для птиц, устроенную среди розовых кустов. Солнечный свет играл на голубой кафельной мозаике. Купальня была пуста. Кажется, до птиц никому не было дела. — Я похоронила все эти примитивные эмоции, которые тебе всегда так успешно удавалось разжигать в моей душе.

— Все?

Она посмотрела прямо на него.

— Все.

Он коснулся пальцами большой белой розы, которая раскачивалась на ветру около него. Он так вглядывался в ее лепестки, будто это был какой-то очень редкий сорт, а не обычная английская роза.

— Ты недолго пробыл в Аваллоне.

— Там ничто меня не держало.

Он погладил цветок пальцами, медленно, нежно, собирая лепестки в бутон, напоминая ей, как эти же пальцы скользили по ее телу. Почему он пришел? Месть? Чувство вины?

— Кажется, вы неплохо себя чувствуете в новой своей жизни, лорд Синклейр.

— Ты была права. — Он отвел взгляд от цветка. — Я должен был дать шанс моей семье. И для меня это был единственный шанс снова обрести покой.

Обретет ли его она, Кейт Витмор? Она посмотрела на увитую плющом стену, высившуюся в конце розового сада. Какие красные кирпичи, один к одному, без единой щелочки, они надежно отгораживают ее от мира.

— Жаль, конечно, что ты младший сын, тебе достался лишь титул графа, а Остин остался маркизом, и отцовский титул тоже он наследует.

— К черту все эти титулы.

— В самом деле? — произнесла она скептически. Он мгновение молчал. Она чувствовала, что он ждет, когда она посмотрит на него. Нет, этого он не дождется.

— Ты вспоминала меня, Кейт?

— Нет. Никогда. — Она солгала настолько убедительно, насколько могла. — А теперь, пожалуйста, уходи. Оставь меня.

— Я думаю о тебе. — Уголком глаза она видела, как он двинулся к ней. — Правда, я не могу забыть тебя.

— Да, я понимаю, ты, конечно, жил как монах, с тех пор как изгнал меня из своей жизни.

— Я сожалею о тех своих словах, Кейт.

Она сжала руками свою талию, увидев, что он подходит ближе. Его тепло коснулось ее тела, точно, весеннее солнце, ласкающее дремлющую розу.

— А я сожалею не только о словах.

— Да?

— Ты вряд ли поймешь. — Он был слишком близко, его тепло раздувало угольки чувств, которые еще теплились в ней, любовь и надежда боролись за жизнь, стремясь восстать, как феникс из пепла. Она не должна допустить этого.

— Твоя картина, на ней совсем не этот сад. — Он тронул пальцами локон, упавший на плечо, касаясь ее сквозь льняное платье. Тепло заструилось по ее жилам, пробуждая каждый нерв, завиваясь вокруг Грудей. — Очень знакомое место. Похоже на тот дикий рай, где я впервые обнял тебя и вкусил сладость твоего тела.

— Ты никогда не обнимал меня, лорд Синклейр. Ты никогда не прикасался ко мне. — Она отвела плечо, уклоняясь от него, хотя знала, что уже слишком поздно. В ней уже пульсировала сладкая боль, боль, которую мог унять только он. О, как она ненавидела его за эту власть! Которой он так беспощадно пользовался. — Девлин Маккейн, человек, которому я отдала себя и которого я любила, умер в джунглях.

— Нет, он не умер. Он блуждал долгое время, но наконец нашел дорогу домой. — Он наклонился и прижал губы к чувствительной впадинке за ее ухом, послав волну дрожи ее плечам. — Ты мой дом, Кейт.

— Что с тобой, лорд Синклейр! — Она повернулась к нему лицом, задев бедром мольберт, он упал, холст и краски рассыпались среди травы. — Не можешь найти женщину, которая бы согрела твою постель? Потому и решил все-таки прийти сюда?

— Я не могу найти женщину, которая согрела бы мое сердце. — Он положил теплые руки ей на плечи. — Вернись, Кейт. Я не могу без тебя.

Боль сжала ее сердце при его нежных словах. Помоги ей, Господь, она хотела верить ему, она хотела положить свое сердце к его ногам.

Он сделал еще шаг, сильные пальцы нежно вжались в плечо. Она должна уйти от него. Она должна! Он склонил голову, раздвинув губы, теплое дыхание скользнуло по ее щеке, сладкое, как ветер после теплого летнего дождя. Прошла вечность с тех пор, как она ощущала его губы Вечность с тех пор, как он обнимал ее, вечность с тех пор, как он зажигал огонь в ее венах Она хотела.

Это невозможно! Она не должна! Она не хотела, чтобы снова все встало с ног на голову, чтобы ее опять вывернули наизнанку, ни этот мужчина, ни любой другой. Она отвернулась, уворачиваясь от поцелуя, которого жаждала каждой клеточкой своего тела.

— Ты думал, что стоит тебе появиться здесь и я тут же брошусь к твоим ногам? — Она отшатнулась от него. — Убирайся! Я не хочу видеть тебя. — Он посмотрел на нее, в его глазах была боль, такую же боль она каждое утро видела в своем зеркале.

— Я понимаю, почему ты сердишься. — Он улыбнулся, и она сразу почувствовала, как тает ее решимость. — Я найду способ доказать тебе, как сильно я люблю тебя. Я люблю тебя, Кейт. Больше жизни.

Она уже слышала от него эти слова и раньше, и убедилась, как мало они значат для него.

— Я не хочу больше лжи. Я хочу только одного — чтобы меня оставили в покое.

— Я не лгу. Я хочу отдать тебе свое сердце. Когда он зашагал прочь, она отвернулась. Нет, она не будет смотреть ему вслед. Она не крикнет ему слов, которые заставят его вернуться. Она справится с этой слабостью.

Она бросила взгляд на картину, которая валялась на траве. Мокрые мазки масла сверкали в лучах угасающего солнца: узкий каскад воды, спадающий по черным камням в ручей; орхидеи, сорванные в джунглях, обступивших маленькую полянку, все забрызгано краской. Все разрушено.

Она готова была пожертвовать всеми своими мечтами ради этого мужчины. Она была готова изменить свою жизнь в угоду ему. Но он отшвырнул ее. Он думал, что она не лучше шлюшки и готова продать себя за деньги и титулы. Он так мало верил ей. И этого она не могла простить: неверия.

При звуке шагов на дороге она сделала глубокий вдох. Она не хотела сейчас никого видеть.

— Кети, что-нибудь случилось? — спросил Фредерик.

Она попыталась изобразить улыбку. Невозможно. Невозможно лгать.

— Зачем он опять ворвался в мою жизнь? Как раз когда я почти успокоилась, привыкла, что его нет рядом.

Отец подошел ближе. Он обнял ее за плечи и, развернув, прижал ее голову к своему плечу, окутывая ее запахом лавра. Вот так когда-то он утешал ее, когда она сидела у него на коленях, а он утирал ее слезы.

Но эта боль была сильнее, чем боль от царапины на коленке. И в его успокаивающих объятиях она пыталась сдержать слезы, которые не хотели повиноваться. Она знала, что слезами не смыть ее горя.

— Когда это моя маленькая девочка научилась лгать себе? — спросил он, гладя ее по руке. — Ты ведь знаешь, что никогда не забудешь этого мужчину. Он стал частью тебя.

— Нет, это неправда. — Кейт попыталась вдохнуть воздух в сжатые легкие.

— Он любит тебя, Кейт. — Он поцеловал ее в бровь. — И ты любишь его.

Она покачала головой.

— Попытайся понять, что случилось с ним на вершине той горы. Попытайся понять, какие чувства его обуревали, когда он отвернулся от тебя. Постарайся принять его обратно. Только тогда вы оба будете счастливы.

— Он не нужен мне. У меня есть работа, — прошептала она, ее голос растворился в чувствах, которые переполняли ее сердце. Она с трудом сглотнула, борясь с неутихшим желанием, которое она не могла укротить. — Я могу прожить и без него.

— Я знаю, что ты можешь, — сказал Фредерик, гладя ее по спине. — Но хочешь ли ты жить без него? Вот в чем вопрос.

— До чего трогательная сцена!

Этот голос показался Кейт пришедшим из кошмара. Этот голос заставил ее сердце бешено забиться от страха, от которого у нее перехватило дыхание. Они одновременно с отцом повернулись к призраку, который стоял около увитой плющом стены.

— Вы! — прошептала Кейт.

Ван Хорн улыбнулся и начал двигаться к ним навстречу, последние золотые лучи упали на его серебряные волосы.

— У вас такой вид, будто увидели призрака. Когда он подошел ближе, Кейт отшатнулась и, схватив отца за руку, замерла: ван Хорн нацелил пистолет в ее грудь.

— Однако же я вполне материален, мисс Витмор. — Ван Хорн улыбнулся, глаза его сверкали, как лед под солнцем. — И этот пистолет тоже настоящий, и пули, которыми я продырявлю вас и вашего отца, если вы не сделаете то, что я скажу.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

— Должен быть какой-то способ заставить ее поверить. — У застекленного книжного шкафа Девлин развернулся и опять двинулся к окну на противоположной стороне, мечась по библиотеке, как ягуар по клетке, в каждом его жесте сквозила страшная нервозность. — Будь я проклят, если позволю ей выкинуть меня из ее жизни.

Остин стоял, прислонившись плечом к мраморной плите камина. Когда Девлин подошел к нему, он опустил глаза в бокал с бренди и поболтал янтарную жидкость, резной хрусталь заиграл на свету.

— Я думаю, что тебе стоит проявить настойчивость в своем ухаживании.

Девлин перестал метаться и остановился напротив брата. При виде улыбки, которой Остин не мог скрыть, он нахмурился.

— Ухаживании?

— Ну да, всякие там цветы, безделушки, дежурства около ее дома. — Остин посмотрел на Девлина, его глаза сверкнули озорством. — Только не советую приглашать струнный квартет под ее окна.

— Ты хочешь, чтобы я строил из себя дурака.

— Я бы сказал, что ты уже строишь, мой маленький братишка.

Двадцать минут разделяли их появление на свет, двадцать минут, из-за которых Девлин всегда обречен быть младшим братом.

— Я рад, что это тебе доставляет такое удовольствие.

— Да я ничуть не сомневаюсь, что ты добьешься ее. — Остин отпил бренди. — Как и в том, что Кейт как следует поводит тебя за нос, прежде чем согласится стать твоей женой.

Девлин сунул руки в карманы и выглянул в окно, которое выходило в сад. Лунный свет разливался, как жидкое серебро, по кустам и клумбам, просачивался сквозь черные силуэты деревьев.

В его воображении возник другой сад, в котором росли цветы, взращенные самой природой. Он видел молодую женщину, спящую на постели из орхидей, ее нежную кожу целовали мягкие лепестки. Воспоминания породили идею.

— Ты не знаешь, где можно достать много орхидей? Чтобы можно было усыпать всю ее комнату?

— Думаю, мы могли бы… — Остин замолк, так как дверь в библиотеку с шумом распахнулась, и в комнату влетел Фредерик Витмор.

— Она у него! — закричал Фредерик, размахивая запиской, которую держал в руке. — Моя дочь у ван Хорна!

Вспышка ужаса пронзила Девлина, заставив встрепенуться каждый нерв.

— Что случилось?

— Он появился, словно из небытия. — Фредерик протянул записку Девлину. — Он хочет встретиться с вами.

Девлин схватил у него этот клочок бумаги и прочел несколько строчек, написанных черными чернилами.

— Что ему надо? — спросил Остин, дотрагиваясь до руки Девлина.

— Он хочет встретиться со мной этим вечером, чтобы обменять Кейт на ожерелье. — Девлин передал записку Остину.

— Он выбрал театр. — Остин взглянул на записку. — Очень многолюдно.

— Как, к дьяволу, я достану это ожерелье? — воскликнул Девлин.

— Я свяжусь с одним нашим человеком, который специализируется на таких запутанных случаях. Мы должны успеть достать ожерелье. — Остин смотрел на записку, как будто пытался разглядеть что-то между строчек. — Мы не можем позволить ван Хорну улизнуть. Мы должны вернуть медальон.

У Девлина барабанила кровь в висках.

— Мы должны вызволить Кейт.

Остин покосился на разгневанного Девлина.

— Сомневаюсь, что он выпустит нас из своих лап, даже если получит назад свое ожерелье.

Сияли мягким светом хрустальные канделябры, в обитых бархатом креслах сидели зрители. Мужчины в элегантных черных костюмах сопровождали дам, одетых в прелестные платья. Великолепные драгоценные камни играли в газовом свете: бриллианты, изумруды, рубины… Тяжелые складки синего бархата отгораживали Кейт от этого блеска. Она сидела рядом с ван Хорном в ложе. Он вырвал ее из этого мира смеха и разноцветья, чтобы забрать в свой ад.

— Люблю хорошие комедии, -сказал ван Хорн. — Я знаю, что эта имела в Нью-Йорке успех.

Кейт покосилась в его сторону. Ван Хорн вальяжно развалился в кресле, улыбка не сходила с его губ. Он вел себя так, будто каждый вечер проводит в театре, просто случайно пропустил пару спектаклей.

— Боюсь, у твоего отца коротковаты рукава пиджака. Но ты выглядишь великолепно. — Он коснулся пальцами белой шелковой розы, приколотой у плеча, провел пальцем по изумрудному шелку, подбираясь к круглому вырезу. — В другое время, в другом месте, ты и я могли бы…

— Вам не удастся уйти. — Она отклонилась от него, вжимаясь в бархатную подушку кресла.

— Увидим.

Музыка звучала в том мире за пределами, этой темной ложи. Кейт оглядывала зал, ища Девлина, стараясь придумать, как ей убежать.

Свет начал гаснуть. Будь осторожен, Девлин, пожалуйста, будь осторожен. Она знала, что ван Хорн собирается убить его. Она чувствовала, что это часть его плана.

— Обернись, моя дорогая мисс Витмор, — сказал ван Хорн. — У нас гости.

Кейт обернулась: за тяжелой бархатной портьерой стоял Девлин, его накрахмаленная сорочка сверкнула в тускнеющем свете.

— С тобой все в порядке, Кейт?

— Я… — Кейт замолчала почувствовав на руке прикосновение холодного пистолетного дула.

— Леди в порядке. — Ван Хорн поводил дулом пистолета по обнаженной коже над белыми перчатками, которые доходили почти до локтей.

Девлин сделал шаг, на его лице была непроницаемая маска. Но Кейт чувствовала, что он кипит от ярости. Воспоминания закружились вокруг нее, как смерч, унося ее назад, на залитую лунным светом вершину горы.

Она сжала руки в кулаки на коленях, перед ее глазами ожила борьба, она услышала выстрел пистолета, увидела, как Девлин, раненный, окровавленный, падает на камни.

— Девлин, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо. — Не надо делать что-нибудь такое, что заставит этого человека сорваться.

Девлин посмотрел на нее, нахмурившись.

— Тебе следует прислушаться к тому, что она говорит, Маккейн. — Ван Хорн ткнул пистолетом — в грудь Девлина. — Если ты будешь благоразумным, расстанемся по-хорошему.

— Отпусти ее, ван Хорн.

— Ты принес ожерелье?

Девлин полез в карман пиджака и вытащил старинную золотую вещицу. Ожерелье засверкало в угасающем свете, так же, как когда-то сверкало на шее Клеопатры две тысячи лет назад.

Ван Хорн так на него смотрел, будто ему возвращали любимую.

— Положи его на кресло и уходи из ложи. Девлин покачал головой.

— Я не пойду никуда без Кейт. Ван Хорн облизал губы.

— Я отпущу ее, как только выберусь отсюда Если мне позволят выбраться.

Девлин подошел к перилам.

— Если тебе нужен заложник, возьми меня. Ван Хорн направил пистолет на Девлина.

— Боюсь, что с тобой будет труднее.

Из зала донесся смех. А Кейт изнемогала от ужаса.

— Интересно, а что случится, если я брошу его туда?

Он подбросил ожерелье в воздух; оно развернулось, как будто золотая птица развернула крылья, сверкнув на свету прожекторов, как на солнце.

— Нет! — Ван Хорн вскочил с кресла. Ожерелье снова упало в руку Девлина.

— Поторгуемся?

Ван Хорн посмотрел за перила. Кейт видела, что он просчитывает, как ему добыть ожерелье, если Девлин действительно бросит его.

— Я выстрелю, Маккейн.

— И потеряешь ожерелье, ван Хорн. — Девлин держал золотое украшение за перилами, оно покачивалось на одном пальце. — Сомневаюсь, что в той суматохе, которая поднимется после выстрела, тебе удастся его найти. Или хочешь попробовать?

Ван Хорн схватил Кейт, рывком поставил ее на ноги, его пальцы вонзились в ее предплечье. Она сжала зубы, чтобы не застонать от боли.

— Я убью ее, — сказал ван Хорн жестким шепотом, ткнув дуло пистолета в бок Кейт. Внезапный толчок заставил Кейт застонать.

Девлин прищурился.

— Только сделай что-нибудь ей, и я закину эту штуку так далеко, как смогу.

Ван Хорн опять облизал губы. Он крепко держал Кейт за руку, его взор был устремлен на золото.

— Отпусти ее, ван Хорн.

Спасайся — хотелось крикнуть ей. Его лицо было таким же, как в ту ночь, у скалы, и она знала, что он не пожалеет жизни, чтобы спасти ее. Она не могла допустить этого.

— Будь ты проклят, Маккейн, — прошептал ван Хорн, убирая пистолет от Кейт и нацеливая его прямо в грудь Девлина.

Сейчас он выстрелит в него, не сдержав дьявольской своей злости. Кейт двинула локтем в бок ван Хорну, захватив его врасплох. Он хрюкнул от боли, и она стукнула кулаком по его запястью, выбив пистолет из руки. Еще рывок — и она на свободе.

— Сюда! — крикнул Девлин, схватив Кейт. Он повернулся и рухнул вместе с ней на пол, закрывая ее своим телом.

Через плечо Девлина она видела, как в ложу ворвался Остин с двумя мужчинами. Три дула целились прямо в стоящего у перил светловолосого красавца.

— Все, ван Хорн, — сказал Остин, делая шаг по направлению к нему. — Иди с нами.

Ван Хорн улыбнулся.

— Вы не будете стрелять в безоружного, верно?

Прежде чем Остин ответил, ван Хорн повернулся и закричал, его голос заглушал голоса актеров на сцене, он выкрикивал одно слово снова и снова.

— Пожар!

В театре раздались визги. Одним махом ван Хорн вскочил на перила, постоял мгновение, бросив взгляд на Девлина.

— Мы еще встретимся, Маккейн!

Остин бросился вперед, споткнувшись о кресло, , пытаясь дотянуться до ван Хорна, но было слишком поздно. Он уже прыгнул вниз и приземлился на пол.

— Выход! — закричал Остин двум своим людям. — Вперед!

Остин перекинул длинные ноги через перила. Кейт замерла, почувствовав, что он намеревается спрыгнуть. Остин пригнулся, шагнул за узкий выступ и, сгруппировавшись, приземлился в партер. Остальные двое мужчин бросились из ложи, всколыхнув занавески. Девлин вскочил на ноги, потянув за собой Кейт.

Внизу все рвались к выходу, толкаясь, визжа, перешагивая через упавших. В суматохе и толчее Кейт увидела Остина, который пытался пробраться к сцене. Она мельком видела ван Хорна, который исчез за темно-голубым занавесом.

Кейт схватилась за перила.

— Он уходит.

— Небольшая армия окружила театр, — сказал Девлин, тихо и уверенно. — Они вовсе не собираются дать ему бежать.

Кейт повернулась к нему, глядя в его чистые серебряно-голубые глаза. Он улыбнулся, и она почувствовала, что мир пошатнулся. Шум и паника, бушующая вокруг них, затихла, превратившись в отдаленный шепот, как будто она оказалась вне бури, в спасительной гавани, где ничто не могло причинить ей вреда.

Девлин коснулся ее щеки, легкое теплое касание отдалось эхом глубоко в ее теле.

— Я пытаюсь что-нибудь сделать, чтобы ты вернулась ко мне.

Кейт вспомнила о всем, что случилось только что. Сколько раз он рисковал жизнью, чтобы спасти… Он дарил ей любовь, не требуя награды, когда понял, что ей нечего дать ему взамен. Благодаря ему она постигла, что жизнь гораздо богаче, чем ее уединенный мирок. Она любила этого человека. Она всегда будет любить его.

Он провел пальцем по уголку ее губ.

— Скажи, что мне сделать?

— Обними меня, Девлин. — Она скользнула руками по его рукам, жар его тела проникал сквозь одежду и грел ее ладони. — Обними меня и никогда не отпускай.

— Кейт, — прошептал он, потянувшись к ней, обвивая сильными руками.

Она обняла его за шею, полностью сдаваясь власти этого мужчины, оторвавшего ее от пола, позволяя ему припасть к ней. Слезы наворачивались у нее на глаза, и она зарылась лицом в теплый изгиб шеи, вдыхая запах его кожи: сандалового дерева и мужчины.

Воспоминание о языческом боге, стоящем под солнечным светом, всплыло в ее сознании. Ей никогда не забыть той прекрасной картины, той волшебной мужской красоты. Тот образ и этот мужчина — она не расстанется с ними. Когда он снова поставил ее на пол, ее ноги дрожали.

— Моя прекрасная Кейт. Боже, я так сожалею о том, что натворил.

— Это теперь не имеет значения, — прошептала она.

Он трогал пальцами ее щеки, ловя слезинки, которые она не могла остановить. Он поцеловал ее, нежное прикосновение крепких губ возбудило в ней желание ощутить сполна все, что он мог дать ей.

— Выходи за меня, — шепнул он. — Завтра.

— Нет.

Она улыбнулась, видя, как изменилось его лицо, на нем было написано разочарование и смущение.

— Кейт, я думал, ты…

Она прижала указательный палец к его губам.

— Если ты не возражаешь, я бы хотела устроить свадьбу в древнем Аваллоне. Я хочу, чтобы там были твои родители, мой отец, Остин и твоя сестра, Барнаби, пусть все увидят, что все наши мечты стали реальностью.

Он улыбнулся, его губы изогнулись под ее пальцами. Он обвил рукой ее запястье и оторвал ее руку от своих губ, прижимая ее раскрытую ладонь к своему сердцу

— Мы уедем туда завтрашним утром.

Кейт чувствовала частое сердцебиение своей ладонью.

— Думаю, тебе хочется услышать мое признание в любви.

— Это было бы замечательно.

Она потянула один конец черного шелкового галстука, развязывая его. Он был слишком затянут, слишком цивилизованный вид для Девлина.

— А ты поверишь мне на этот раз, мистер Маккейн? Он наклонился и поцеловал кончик ее носа.

— Испытай меня.

— Я люблю тебя, Девлин.

Он закрыл глаза, глубоко вздохнув. В этом звуке было столько чувства, что она задрожала. Он всю жизнь был один, искал дом, искал то место, где он будет чувствовать себя спокойно. Он познал страдания и унижения. Он выстоял, сильный и гордый. И все же … и все же был так легко раним, впрочем, в этом они с ним очень похожи.

— Ты веришь мне теперь? — Она потянула за пуговицу на его сорочке.

— Я не знаю. — Он посмотрел на нее, в его серебряно-голубом взгляде отражалась вся его любовь — Возможно, мне необходимо услышать от тебя эти слова много-много раз, прежде чем я поверю, что ты любишь меня.

— Ну в таком случае я буду говорить тебе их каждое утро, каждый вечер. — Она уткнулась носом в чарующие черные завитки на золотистой коже, выглядывавшей из-под полураскрытой сорочки — Я люблю тебя, Девлин.

Он провел руками по волосам на ее висках, причесывая золотые пряди пальцами.

— Я люблю твой запах, твое тепло. Я обожаю твой голос, люблю, когда ты касаешься меня Я люблю твою силу, твою храбрость. И я люблю того страдающего маленького мальчика, которого ты скрываешь внутри. — Она дотронулась до него кончиком языка, улыбаясь, когда почувствовала, что он весь напрягся от ее прикосновения. — Я хочу быть с тобой, Девлин. Сейчас. Завтра. Навсегда.

Он обнял ее, прижимая ближе к сердцу.

— Навсегда.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Аваллон снова был скрыт от мира. У основания горы, у входа в пещеру, был установлен камень, закрывающий проход, не позволяя проникнуть непрошеным гостям. Утренний свет расстилался над краем узкого ущелья около древнего входа, согревая сочный сад внизу, проникая в небольшое отверстие покрытой банановыми листьями хижины.

Кейт перевернулась, когда солнце ласково тронуло ее лицо. Она почуяла сладкий аромат, который оторвал ее ото сна.

Орхидеи. Красные, белые, розовые, цветы были разбросаны по голубой шелковой простыне; они покрывали голубое хлопковое одеяло, запутавшееся вокруг ее бедер.

— Значит, он понял все-таки, — прошептала она, прижимая нежный белый цветок к своей щеке.

Вчера, после свадебной церемонии, Девлин недоуменно поднял одну черную бровь, когда она сказала о своем пожелании относительно медового месяца, но согласился. И теперь она знала, что он понял, почему ей было необходимо быть здесь, так близко от того, что раньше было тайной, в месте, похожем на то, где она впервые познала блаженство в его объятиях.

Здесь не было никого из Аваллона. Они были одни в этом маленьком раю, единственным укрытием им служила покрытая банановыми листьями хижина, которую соорудил Девлин, наполненный воздухом матрас и постельные принадлежности, на которых настояла Брайана — вот все, что осталось у них от цивилизованного мира, от комфорта. Не считая того комфорта и наслаждения, которые они находили в объятиях друг друга.

Она дотронулась рукой до подушки Девлина, ладонь наткнулась на холодный шелк. Где же ее муж?

Они были здесь в безопасности, была уверена она, сгребая одеяло, вдалеке от ван Хорна. Этот дьявол все же убежал от них в Лондоне.

Остин покинул Аваллон через несколько часов после церемонии, направляясь в Нью-Йорк в надежде, что сестра ван Хорна поможет вывести их на него. Кейт молилась, чтобы с Остином ничего не случилось. Она понимала, что только из-за нее Девлин не поехал с братом. Она вышла из тенистой хижины на свет утра. Солнце заплясало по ее обнаженному телу, тронув кончики сосков.

Воздух был полон ароматом орхидей и бодрящим запахом мха и папоротников, оставляя резкий привкус на языке. Заглушая мягкие журчащие звуки воды, спадающей белым каскадом с горы в небольшое озеро, высоко на деревьях верещали птицы, как бы возвещая свою радость по случаю прекрасного утра. И в самом центре этого пышного рая, в озере, стоял Девлин под струей водопада.

Золотой свет отражался в воде, скользил по его плечам, спине; солнце и вода слились в своем желании омыть тело этого древнего принца. Наблюдая за ним, зная, что теперь они соединены навечно, она чувствовала ликование в теле и в душе — такого она еще не испытывала. И все-таки за радостью и наслаждением оставался какой-то страх, ледяной, отвратительный, как ископаемые окаменелости, страх за свое будущее. Вот уж не думала, что она может так за него бояться.

Она отбросила свои страхи. Не стоит сейчас думать об этом, решила она, засовывая белую орхидею в волосы. Она не будет думать ни о чем, она будет радоваться настоящему.

Девлин видел, как подошла Кейт. Она пришла к нему, его солнечная богиня. Густые волосы спадали на обнаженные плечи, доходя до бедер, блестя на солнце, как чистое золото. Сквозь колышащуюся пелену ее волос он узрел некоторые части, которые его особенно волновали, розовые соски, устремленные на него, гладкий изгиб живота, влекущий его. Несмотря на холодные струи, льющиеся по телу, он ощутил, как вскипает его кровь.

Когда она приблизилась, он подошел к берегу. Вода стекала между его бедер, струясь, как шелк.

— Доброе утро, профессор.

— Доброе утро, мистер Маккейн. — Она откинула волосы за плечи, эту золотую завесу.

Он не мог оторваться от нее и жадно следил, как солнце ласкает золотыми пальцами бледные холмики грудей и округлые манящие бедра. Глубоко внутри его живота желание свернулось в тугой кулак, который начал барабанить в едином ритме с сердцем.

— Как вы думаете, я могу присоединиться к вам?

— Да, думаю, это возможно. — Он подошел к ней, положив руки на ее узкую талию. Он взял ее на руки и отнес в воду, где крепко обнял, его ноги касались ее, вода бурлила вокруг его тела, накатывая на ее талию.

Она обвила руками его плечи, касаясь его груди своими пышными горячими холмиками.

— Мне сказали в Пара, что вы лучший, кто мог бы провести меня через джунгли.

Вода, спадающая с горы, ударялась сначала о его плечи, потом стекала на ее грудь. Ее соски откликались на холодную ласку, свертываясь под струей в розовые бутоны. Его тело тоже распалялось, кровь бурлила, распространяя жар по всему телу.

— Ну что, взялись бы вы за такую работу?

— Ну разве что мне по совести за это заплатят. Кейт передернула бедрами, тронув своим мягким животом его вздымающуюся плоть. Девлин неровно дышал, вдыхая тонкий запах влажной орхидеи, торчащей в ее волосах, и запах роз, распространяющийся от ее тела.

— Я могу предложить поцелуй. — Она дотронулась до его губ. Дразня его, она проводила кончиком языка между его губами, касалась его языка, и уходила, и так снова. Когда она отклонилась назад, он уже был на последней стадии.

Она улыбнулась, ее шаловливые губы покраснели от поцелуя.

— Так что вы скажете?

— Это, конечно, прекрасно. Но я рискую жизнью, мисс Витмор. — Он потянул ее за собой к широкому, плоскому камню, скрытому за водопадом. Нащупав камень, он опустился на него, вода стекала ему на грудь. Самая мощная струя водопада ударялась о близлежащие камни; маленький ручеек, оторвавшийся от основного русла, протекал по камням над их головами, окутывая их мягкой дымкой и золотистыми брызгами. Он усадил ее себе на колени так, чтобы она обхватила его бедрами.

— Это очень важно для меня, мистер Маккейн. Я заплачу любую цену.

— Любую? — Он прижался губами к нежной впадине около ключицы, провел языком по влажной коже, вкушая дивный коктейль — тепло женской кожи и прохладу родниковой воды.

Она склонила голову, ее волосы упали ему на грудь.

— Любую.

Девлин зарычал, опаленный неудержимым вожделением. Он готов был проглотить ее, он жаждал ее плоти, он хотел раствориться в ней… Его кровь кипела, пульсируя от непереносимой жажды, которая становилась все мучительнее, все слаще, вожделение возрастало, как росла его любовь.

— Моя Эдайна. — Обнимая ее за талию, он приподнял ее. Она изогнулась в ответ, как ласковый котенок, подставляя ему свои груди. И он принял ее дар, зажав один розовый бутон зубами, осторожно покусывая, облизывая, посасывая его, втягивая его глубже в рот, что заставляло ее стонать и всхлипывать.

Она сжала его плечи, вода падала мягко на ее руки, отбрасывая брызги на его теплые щеки. Из глубин ее горла раздался недовольный стон, когда он покинул ее набухший сосок и подставил его под холодную струю воды, но только затем, чтобы приняться за другой. И в себе самом он дразнил дикого зверя, который впивался стальными когтями в пах.

— Девлин. — В этом слове была знойная просьба удовлетворить ее желание. Она уронила руки в воду, нашла его, ее нежные пальцы обхватили пульсирующую плоть, направляя его в себя.

Он обхватил се напрягшиеся округлые ягодицы и прижал ее сильнее, мокрые завитки скользили по его плоти, готовой взорваться от желания.

— Сладкая соблазнительница, — прошептал он, скользнув в мягкое теплое лоно.

— Неотразимый дикарь. — Кончиком языка она ласкала его нижнюю губу, дразня, отступая, вовлекая его в свою игру.

Он завладел ее ртом в страстном поцелуе, проникнув языком сквозь губы, заполняя ее своей страстью, затем сделал толчок бедрами, овладевая ею жарко и властно. Каждая близость с этой женщиной была ему внове, неизменно его удивляя, каждое их соитие заставляло его увериться в том, что его мечты действительно осуществятся.

Она сжала его крепче, обвив его руками и ногами, внутри нее все трепетало. Вода, мягкая и сладкая, как весенний дождь, омывала их, пока они совершали свой древний танец: мужчина, втекающий в женщину, женщина, принимающая мужчину. Их тела гладко скользили, каждый нерв ожил.

Слабые крики исходили из ее раскрытых губ, лаская слух ее возлюбленного. Она провела руками по его плечам и запустила пальцы в его волосы, схватив его с дикой нежностью, как будто боялась, что кто-то или что-то способно разлучить их. Он любил ее каждой клеточкой своего тела, которое говорило: ничто не в силах разъединить их.

Он чувствовал пик женского наслаждения, пульсацию ее плоти внутри, которая сжала его, увлекая в пропасть оргазма. Вместе они покинули этот мир, паря в таинственных мирах, открытых только им двоим…

Он прижал ее к груди, скрестив руки за ее спиной, чувствуя каждый слабый трепет, пока ее тело успокаивалось, Ее бедра стали мягкими и заерзали по его ногам, ее груди перестали часто вздыматься и опускаться, дыхание стало ровнее, согревая его плечо. Сквозь густой туман удовольствия, зависший над их чувствами, он ощутил ее губы, тронувшие его под ухом, ее язык лизнул кожу.

— Ну так что вы скажете, мистер Маккейн? Вы будете меня сопровождать?

Он улыбнулся.

— Куда угодно.

Она положила голову на его плечо, один влажный завиток упал через ее плечо, завернувшись вокруг ее груди.

— Сейчас, когда мы сидим тут с тобой, я верю, что мы единственные люди на всей земле.

— Мне нужна только ты. — Он вынул орхидею из ее волос и провел лепестками по ее щеке. — Моя искусительница.

Если бы он не держал ее так близко к себе, если бы он не оставался еще глубоко внутри ее чрева, он бы не заметил, как слегка дрогнули ее мышцы.

— Что с тобой, любимая?

Она покачала головой.

— Ничего.

— У меня есть забавная мысль по поводу замужества. — Он положил руку ей под подбородок и поднял ее голову, заглянув ей в глаза. — Я думаю, что муж и жена должны быть честными друг с другом.

Она поколебалась мгновение, потом заговорила, запинаясь.

— Я люблю тебя так сильно, что это пугает меня.

— Я понимаю, что причинил тебе боль однажды, Кейт, я клянусь…

— Нет, не в этом дело. — Она обняла его щеку своей ладонью. — Это… я… я не знаю, как мне вести себя, я не умею быть женой.

Он улыбнулся.

— Мне кажется, ты прекрасно справляешься с этой ролью.

Она покачала головой.

— Это лишь маленькая часть. Это легко, когда я с тобой. Но остальное… Мы никогда не говорили о будущем.

— Да, не говорили. Давай посмотрим, что нам стоит обсудить?

Она закусила губу.

— А что обсуждают обычно мужья и жены? Мужья и жены. Что он знал о мужьях и женах?

— Думаю, нам надо научиться жить вместе.

— И с чего же начнем?

— Ну… — Он провел орхидеей по ее щеке, ловя блестящие капельки бархатными лепестками. — Ты хочешь детей?

Она опустила глаза, улыбнувшись.

— Да, думаю, я бы хотела иметь от тебя детей.

— Ну что ж, по этому пункту у нас нет разногласий.

— Я археолог, Девлин. Я раньше думала, что буду путешествовать всю жизнь. А теперь… Я хочу стать хорошей женой, в самом деле. Я хочу сделать тебя счастливым. Просто я боюсь. Боюсь, что не справлюсь с этим. Я не имею понятия о том, как содержать дом.

— Всю свою жизнь я искал что-то. Назови это домом, если хочешь. — Он водил орхидеей по ее плечу, лепестки мягко скользили по влажной коже. — Но дом это не просто место. Это ощущение мира, покоя. Это значит, что рядом с тобой человек, который любит тебя и которого любишь ты. И я нашел это, тебя, Кейт.

— Знаешь, когда ты говоришь такие вещи, ты полностью выводишь меня из равновесия. — Она застенчиво улыбнулась, глаза цвета летнего неба засверкали. — А моя работа? Я хотела поехать в Египет. Конечно, мы с отцом решили это до того, как попали в Аваллон. Все же временами я думаю об этом. Конечно, если ты не хочешь…

— Мне бы хотелось заняться с тобой любовью под египетской луной. — Он поцеловал кончик ее носа. — Подумай, как это заманчиво, профессор.

— Я попытаюсь стать такой, какой ты захочешь. — Она погладила его нижнюю губу кончиком пальца. — Я боюсь только, что у меня не получится и я вообще стану ничем.

— Я люблю женщину, на которой женился. — Он схватил ее лицо ладонями, прижимая лепестки орхидеи к ее коже, так что в воздухе разнесся терпкий аромат. — Я никогда не хотел, чтобы она стала другой. Видишь ли, в ней есть все, о чем я мечтал.

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

В 1754 году португальский исследователь послал донесение из бразильских джунглей наместнику короля в Багия, описывая в нем древний город, который Он обнаружил на вершине горы в глубине страны. Также он заметил около города белых людей, одетых в странные одежды. Он пропал вместе со всей экспедицией.

В 1925 году полковник П. X. Фосетт, уважаемый ученый и бывший солдат британской армии, пошел в джунгли, чтобы найти пропавший город, который, как он считал, был гораздо древнее Египта. Он исчез. Были и другие, которые пытались обнаружить затерянный город, но никто не вернулся.

Существует ли город? Живут ли там люди, цивилизация которых возникла раньше Египта? Эта тайна поразила мое воображение.

Надеюсь, вам понравилось путешествие в потерянный город Аваллон, так же как мне нравилось писать об этом. В моем следующем романе «Ложь и мечты» я возвращаюсь в Аваллон.

Сара ван Хорн, хотя и была невиновной, прожила всю жизнь в кошмаре, ее отец и нью-йоркское общество восстали против нее. Она не могла себе представить, что вор, которого она поймала в своем доме на Пятой авеню, — потомок жителей Атлантиды, человек, которому, подобно рыцарю девятнадцатого века, предстояло совершить подвиг — вернуть древний медальон. Этот рыцарь, который украл ее сердце, уничтожит ее или будет оберегать всю жизнь?

Я люблю получать письма от читателей. Пожалуйста, вложите в письмо конверт с вашим адресом и маркой.

Debra Dier Р. О. Box 584

Glen Garbon, Illinois 62034 USA

Примечания

1

Pierce — проникать, сближаться (англ.)

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА . .

Реклама на сайте