«Дерзкий ангел»

Элизабет Бойл Дерзкий ангел

Пролог

Лондон, 1793 год

Освальд Вентворт, граф Лайл, с довольным видом сцепил пальцы на округлом животике и взглянул на сказочное создание, смиренно восседавшее рядом с ним в карете. Отправляясь на скучнейший костюмированный бал к леди Чилтон, он и не мечтал о таком подарке судьбы. Ну разве не везение? Фигурка соблазнительнейшая, и буквально сама напросилась в партнерши! Дьявол бы побрал этого Траэрна, всегда появляется некстати! В последние годы Освальду все труднее было заманить хоть кого-нибудь в свою постель. А уж дамочка благородных кровей ему и не снилась, не говоря о том, чтобы она, как эта, смело призналась, что разделяет его весьма своеобразные вкусы.

Слава Богу, сегодня некому было нашептать предупреждение в это очаровательное ушко. Правда, дама, кажется, не из тех, кто прислушивается к чужим советам.

Но если бы маркиз Траэрн оказался поблизости, можно было не сомневаться, что Освальд отправился бы домой в одиночестве. Сам он не переставал благодарить случай за невероятную удачу. И что только женщины находят в этом Траэрне? Как это он запросто привораживает их, стоит ему лишь появиться на каком-нибудь великосветском рауте. Наверное, их манит таинственность, которая окружает заграничные вояжи Траэрна, ну и не последнюю роль играет, конечно, недавно унаследованное им богатство.

— Ваш дом еще не скоро? — проворковал бархатный женский голосок с милым акцентом. — Я терпеть не могу ждать. — Изящная ручка в перчатке погладила рукав Освальда.

Не составляло труда вообразить, как отозвалось бы тело на ее волшебные прикосновения к его наготе.

— Уже совсем близко, — поспешил заверить Освальд севшим голосом. — Еще немного. Сущий пустяк!

— Я так рада, что вы не возражаете, чтобы я поехала к вам домой, — сказала она и слегка придвинулась к нему. Широкие юбки платья с шуршанием накрыли его колени. Стройная ножка нежно потерлась о его ногу. — В Лондоне так трудно найти подходящее жилье. Я просто замучилась.

Несмотря на ярко светившую в небе полную луну, в карете царил полумрак, скрывавший черты незнакомки. Но и в салоне Чилтонов Освальд, как ни старался, не сумел хорошенько рассмотреть ее лицо из-за плотно прилегавшей черно-серебристой маски.

Она привлекла его внимание своим наводившим ужас костюмом. Лишь дама, которая пренебрегала моральными устоями общества, могла так смело появиться на маскараде в костюме Смерти. Маска, гротескная и вызывающая, скрывала почти все ее лицо, до губ. На пышных юбках искусно вышиты сцены мучений и инструменты пыток, которых дьявол истязал свои несчастные жертвы.

Вот и прекрасно, ибо такие картинки были как раз в его вкусе. Освальд снова взглянул на свою загадочную добычу, пытаясь узнать, кто же скрывается под столь экстравагантным нарядом. На головке этого лакомого кусочка возвышался пышный черный парик, но Освальд почему-то был уверен, что под ним светлые волосы. Ему нравились блондинки.

Судя по акценту, его дама — француженка. Похоже, одна из наводнивших Лондон эмигранток из Парижа. Недавно приехала и оказалась в отчаянном положении. Теперь понятно, почему ему не удалось распознать, кто из светских красоток решил скрыться под столь вызывающей маской. И самому ему ни разу не довелось увидеть ее ни на одном из приемов. Кажется, он начнет всерьез симпатизировать этим пропахшим потом и дешевым вином революционерам и их гильотине. Ведь они не только открыли ему новые возможности в бизнесе, благодаря которым его кошелек толстел от звонких монет, но и, как выясняется, причастны к тому, что такие очаровательные девочки готовы от отчаяния на все.

Незнакомка еще теснее придвинулась к своему кавалеру.

— Лорд Лайл, вы позволите мне называть вас Осси? Так вас назвал друг, когда мы уходили. Я ведь правильно поняла его, да? — Ее ладонь с кошачьей ласковостью коснулась его колена. — А вы можете называть меня Миньон.

— Конечно, конечно, дорогая Миньон, — судорожно выдохнул он. Да, вот что значит настоящая француженка! Какая смелость во всем! Легко представить, как она будет извиваться, умоляя его на этом страстном языке о снисхождении! — Я буду называть вас Ангелом, дорогая. Потому что вы напоминаете мне именно его.

— Ангел в черном? Как странно, Осси.

— Ангелы тоже бывают разными. Мне вы кажетесь ангелом, но не тем, который спасает.

— О, уверяю вас, вы будете изумлены, когда узнаете, какому хозяину я служу, — лукаво прошептала она ему в ухо.

Несмотря на полумрак, он заметил, что губы ее растянулись в усмешке.

— Как получилось, что мы встретились только сегодня? — В голосе Освальда слышалось нетерпение.

— Увы, моя злющая мачеха старается держать меня взаперти. — Незнакомка грустно вздохнула и кокетливо откинулась на спинку сиденья. — Но иногда, когда в небе светит полная луна, я выкрадываю у нее ключ и убегаю. Вы даже представить себе не можете, в какие переплеты мне приходилось попадать!

Ее рука медленно скользнула вверх по его ноге, то поглаживая, то замирая, задержалась близ паха и снова скользнула вниз.

— О, отчего же, вполне могу! У меня богатое воображение, дорогая.

Он повернулся к ней и обнял. На какие-то доли секунды ему показалось, что он видит ее лицо сквозь маску. И за этой маской он уловил нечто вполне узнаваемое. Страх. Она его боялась. Отлично, девочка, потому что ты и должна бояться.

Но она даже не попыталась вырваться. Она лишь подняла свою изящную ручку и медленно обвела пальчиком контур его губ.

— Я никогда не поехала бы с вами, если б не была уверена, что вы именно тот тип мужчины, какой мне нужен. Я порасспрашивала о вас и узнала, что, оказывается, кое в чем наши вкусы совпадают.

Чертовка! Не-ет, такие ему еще не попадались! Чтобы удовлетворить свои весьма оригинальные желания, ему приходилось платить, и платить очень большие деньги. В частном клубе для джентльменов мадам Жизель. За грабительскую цену там можно заказать все что пожелаешь. А этой красотке просто цены нет!

Все, чего ему сейчас хотелось, это освободиться от бриджей, задрать ее юбки и пролиться в нее, не думая ни о чем! А играми можно заняться и попозже.

Но как раз в эту минуту карета остановилась, и его новый слуга распахнул дверцу. «Вот дубина! Завтра же уволю этого усердного дурака!»

Таинственный ангелок сошла на землю с грацией герцогини: головка гордо поднята, плечи расправлены, носик задран с поистине королевским высокомерием. На ступеньках перед входной дверью она оглянулась на графа через плечо и, прежде чем царственно проследовать в дом, медленно и чувственно облизала верхнюю губку розовым язычком.

Совершенно ошалевший, Освальд поспешил вслед за своей потрясающей дамой.

— Какой у вас чудесный дом, Осси!

Освальд быстро отослал слугу прочь и сам помог даме снять накидку. Сегодня к ней, кроме него, никто не прикоснется! Втянув носом необыкновенный цветочный аромат, исходивший от меховой опушки ее капюшона, он почувствовал, Как задрожал от возбуждения и сладкого предвкушения. Он должен немедленно овладеть ею! Без всяких проволочек!

Незнакомка на мгновение прильнула к нему, нежно сжав его локоть.

— Не пройти ли нам в ту комнату, где вы обычно проводите большую часть дня? Я хочу, чтобы вам было о чем вспомнить, когда меня не будет рядом.

Встав на цыпочки, она шепнула ему на ухо нечто такое, что собиралась проделать с ним, — чтобы он никогда не смог забыть ее.

Освальд облизал мгновенно пересохшие губы. Черт, откуда она знает, что именно эти забавы доводят его до экстаза?

На второй этаж они поднялись так стремительно, будто взлетели, ибо сжигаемый желанием Освальд, обхватив незнакомку за стройную талию, чуть ли не вознес ее. Не оборачиваясь, он крикнул дворецкому, чтобы тот не смел беспокоить ни при каких обстоятельствах, иначе очень пожалеет, что появился на свет.

Французский ангелочек весело рассмеялась на его слова.

Кровь зашумела в ушах Освальда, когда он остановился перед дверью в кабинет и прижал незнакомку к стене.

— Я иногда чересчур увлекаюсь и могу причинить боль, — прорычал он сквозь зубы и прильнул губами к ее восхитительно пахнущему затылку.

Она затрепетала, как он и ожидал.

— Я надеялась, что все произойдет именно так. Но знайте и вы, что когда я вхожу в раж, то могу ответить тем же.

Освальд распахнул дверь в кабинет, и когда незнакомка вошла, быстро шагнул за ней, захлопнул дверь и повернул ключ на два оборота.

Обернувшись, он увидел ее именно в такой позе, в какой и жаждал узреть: склонившуюся над столом спиной к нему и соблазнительно покачивающую бедрами, приглашая к игре.

Посмотрев на шумно засопевшего партнера, незнакомка скромно потупила глазки и прошептала:

— Разденьте и накажите меня, Осси. Я вела себя очень дурно.

Из его горла вырвался мучительный сдавленный стон, а напряженный пах мгновенно отреагировал на столь восхитительное приглашение.

Освальд в изумлении уставился на чудо-незнакомку. Он оказался на волосок от того, чтобы не оскандалиться, словно неопытный юнец, дрожащий от вожделения! А ведь Миньон даже еще не прикоснулась к нему! Надо поторопиться, иначе эта бестия точно доведет его до позора. Как жаждал он испытать все, что она ему обещала.

Она повернулась к Освальду лицом, слегка освободив лиф платья. Кремовые полушария груди тут же выглянули, дразня и призывая приласкать их.

— Пожалуйста, Осси. Я не должна была приходить сюда, но не смогла удержаться. Накажите меня.

Тяжело ступая по толстому ковру, он, словно завороженный, двинулся к ней. Он вспотел, покраснел и прерывисто дышал.

— Умница, Осси.

Незнакомка небрежно скинула туфельки, одна из них упала ему на ногу. Затем поставила одну ногу на стол, ничуть не смущаясь, отчего ее юбки задрались, оголив ножку в шелковых чулках. Шелк заблестел, отражая пламя свечей, а незнакомка деловито скатала чулок и швырнула его к туфелькам.

— А вы пока думайте о том, какая я негодница. Дама не должна появляться в доме холостяка. Уж во всяком случае, не в таком виде, — неумолчно щебетала она, слегка расправляя плечи, и грудь ее задралась еще выше в тесном корсете, угрожая обнажиться совсем. — Хотя должна сказать, что меньше всего я желаю быть похожей на настоящую даму!

Освальд стоял недвижно, боясь шевельнуться, чтобы не оконфузиться. В паху все налилось и пульсировало так мощно, что извержение могло произойти в любую минуту. Освальд лишь зачарованно следил за грациозными движениями ангелочка.

Он снова жадно взглянул на ее восхитительно длинные, ноги! О-о! Она вдруг напомнила ему породистую дорогую кобылку, разгоряченную и готовую к скачке с препятствиями.

Миньон вытянула ручку вперед и шаловливо поманила его пальчиком.

Освальду ничего более и не требовалось. Сбрасывая с себя камзол, сдирая стоячий воротничок и рубашку, он так торопился, что оторвались и посыпались пуговки одежды. Вот и бриджи отброшены в сторону.

— А-а, моя милая девочка, позвольте Осси показать вам, как он наказывает падших ангелов.

Но Миньон не осталась на месте. Подскочив к столику, на котором на подносе стояли его любимое шерри и довольно крепкое шотландское виски, подарок кузенов с севера, она быстро налила стакан виски и пыталась всунуть его в протянутые к ней руки.

— Выпейте.

— Но меня пьянит от тебя, детка. Мне вовсе не нужно другое горячительное, — возразил он, отстраняя стакан.

Она настаивала:

— Но вы должны. Я хотела бы распробовать виски с ваших губ.

Освальд взял стакан и залпом осушил его. Напиток обжег горло и огненным шаром покатился в желудок. Освальд закашлялся, ему сразу стало жарко.

— . Сегодня ты испробуешь больше, чем мои губы, испорченная девчонка! О-о! Если ты, конечно, испорчена именно так, как мне хочется.

Обойдя стол, он сунул руку куда-то вниз, и дверцы стенного книжного шкафа распахнулись.

— Здесь я держу кнут для верховой езды, — сказал он и положил этот предмет на стол.

Миньон восторженно взвизгнула и радостно запорхала по комнате.

— Ой, как замечательно, Осси! Как вы догадались?

Он попытался схватить ее, но не тут-то было. Этот вихрь в юбках носился по комнате, легко ускользая от него, грузного и тяжело дышащего. Освальд лишь бестолково метался за ней.

Вдруг он остановился посередине, у стола. Странно, но пол почему-то закачался под его ногами. Освальд заморгал, пытаясь вернуть четкость зрению, но все так и поплыло и завертелось перед ним. Он видел теперь не Миньон, а какое-то расплывчатое пятно, медленно двигающееся и дрожащее.

— Что ты со мной сделала? — выдавил он из себя и потянулся к ней, беспомощно ища в ней опору. Но руки его поймали пустоту, и только пол, не дрогнув, принял его рухнувшее тело.

Миньон присела возле распростертого на ковре графа. Он все еще пытался стряхнуть навалившийся на него дурман и часто моргал, чтобы разглядеть хоть что-нибудь. На мгновение это удалось, и ему показалось, что она улыбается!

— Что ты со мной сделала? — только и смог прохрипеть он, чувствуя, как соскальзывает в какую-то черную бездну.

— Ох, Осси! Вот теперь я и вправду собираюсь огорчить вас.

Глава 1

Лондон, шесть месяцев спустя

— О, дьявол бы его побрал! Ты только посмотри, Джайлз, кто сюда пожаловал! — с досадой шепнул другу на ухо Монтгомери, герцог Стэнтон.

Джайлз Корлис, маркиз Траэрн, сдвинул на лоб мешавшую ему треклятую маску и посмотрел на друга, который неожиданно весь как-то съежился и скорчился, пытаясь уместиться за статуей из белого мрамора. Как будто его можно было не заметить. От природы невысокий, герцог всегда одевался чересчур броско. Вот и сейчас из-за статуи торчал его ярко-желтый кафтан, а из-под него виднелась красная жилетка.

Джайлзу следовало бы помнить, что обычно безукоризненно вежливый Монти до смешного глупел, когда хотел избежать нежелательных встреч.

Отведя взгляд от скукожившегося за статуей друга, Джайлз повернулся лицом к парадному входу в бальный зал Паркеров.

Существовало лишь несколько персон, которых Монти избегал как чумы. Узнав полную фигуру графа Лайла, зигзагом пробиравшегося сквозь толпу гостей, он понял причину суетливый действий Монти — Лайл и впрямь мерзкий тип. Но был решительно против столь неуклюжей выходки.

— Немедленно выходи, Монти, — через плечо приказал Джайлз приятелю. — Если уж Лайл заявился сюда, значит, он уверен, что Дерзкий Ангел должна появиться здесь.

Монти выдвинулся из-за статуи. Маска его угрожающе нависала над кончиком носа, но губы дергались в виноватой улыбке. Выпрямившись, он прежде всего тщательно разгладил на себе кафтан и поправил маску.

Джайлз вздохнул. Мало того, что каждый мужчина в Лондоне буквально сходил с ума по Дерзкому Ангелу, как ее теперь все называли, так еще и дурацкая мода на костюмированные балы давала интриганке все козыри в руки, позволяя невероятно ловко ускользать от возмездия. Теперь почти каждая хозяйка богатого дома устраивала бал-маскарад в надежде заманить к себе столичную знаменитость. Она приобрела скандальную известность.

— И о чем только я думал, когда согласился помочь тебе разыскать эту нахалку? — Джайлз раздраженно сорвал с лица маску и швырнул за статую.

Монти пожал плечами:

— Наверное, так поступил от скуки.

Да, Монти был прав, Джайлзу действительно было невыносимо скучно на всех этих балах. Ему бы сейчас находиться на континенте, а не тратить время на фривольные великосветские развлечения.

Монти покачал головой и добавил:

— Нет, позволь мне внести ясность. Ты избегаешь. Да, я бы сказал, что ты предложил мне свою помощь в последней отчаянной попытке избежать судьбы.

— Что-о? Да я за всю свою жизнь никогда никого…

Джайлз замолчал, уставясь на веселящегося Монти.

— Ну ладно. Возможно, ты и прав. Ее я действительно избегаю.

— Так когда же ты перестанешь делать круги и познакомишься со своей нареченной? — Губы Монти дрожали от смеха. — Такова-то твоя благодарность за все хлопоты отца! Перед смертью он позаботился, чтобы ты провел остаток жизни, как и положено маркизу. Даже выбрал тебе подходящую женушку.

Джайлз не нуждался в напоминании, что последним желанием отца была женитьба сына, чтобы он, как полагается, обзавелся наследником. Каждое утро Джайлз, просыпаясь, с ужасом думал о том, что день свадьбы неумолимо приближается. Если бы его хитрый отец не потребовал клятвы от лорда Драйдена, что тот проследит, чтобы свадьба состоялась в срок, то Джайлз постарался бы найти причину и хоть ненадолго оттянуть выполнение этой обязанности.

Монти, довольно улыбаясь, поднял бокал в его честь:

— И ведь какую невесту выбрал! Леди София! Мои поздравления!

— Надеюсь, от всего сердца?

Джайлз понимал, что не может и не должен впредь откладывать визит вежливости в дом невесты, чтобы познакомиться, но, кого бы он ни расспрашивал о ней, в ответ слышал только:

«А-а, эта! Милая девочка!» Однако все просто замучили его сердечными поздравлениями. Такое кого угодно могло обескуражить, а у него тем более не вызывало энтузиазма.

— Сколько тебе еще бегать холостяком? Месяц? Счастливчик! — Монти довольно заржал, но поперхнулся и закашлялся.

— Ты находишь в этом что-то забавное?

— Ты бы тоже нашел на моем месте, — веселился неугомонный Монти. — Ты должен признать, что намерение опытного разведчика Драйдена заделаться свахой выглядит смешно. Мне бы, например, претило, что эта ходячая мумия выбрала мне невесту.

— Ты, как всегда, преувеличиваешь. Невесту выбрал отец, а долг Драйдена — проследить, чтобы свадьба состоялась точно в срок.

Монти пожал плечами:

— Ладно, не заводись. Но не стану обманывать тебя, будто жду этого события с нетерпением. Как только все свершится, ты ведь немедленно смоешься, якобы по своим «торговым» делам, не так ли? — Коротышка Монти выразительно хмыкнул. — Будто я не знаю, что связывает тебя с Драйденом и министерством иностранных дел.

Джайлз слушал вполуха и хмурился. Настроение окончательно испортилось, как случалось всегда, когда кто-нибудь напоминал ему о предстоящей свадьбе. Плохо было уже то, что отец, следуя традициям, самолично выбрал ему невесту и успел обсудить все с ее родственниками. Но еще хуже было то, что, во-первых, сам Джайлз никогда и в глаза ее не видел, а во-вторых, из-за свадьбы приходилось торчать в Лондоне, ибо лорд Драйден отказывался иметь с ним дело, пока он не выполнит свой сыновний долг. Однако праздная светская жизнь отнюдь не привлекала деятельного Джайлза и действовала ему на нервы.

Неудивительно, что он ухватился за просьбу Монти разгадать тайну мисс Дерзкий Ангел — хоть какое-то занятие для ума, чтобы не отупеть к тому моменту, когда он вернется на службу в министерство иностранных дел.

Джайлз окинул опытным глазом зал, явно игнорируя дефилирующих мимо красоток в платьях самых радужных расцветок. С момента его приезда в Лондон неизменно повторялось одно и то же: он держался хмуро, а женщины пытались заманить его в свои сети. И все его глупость! Надумал вести себя так, чтобы все считали его опасным! Но охотниц за богатым женихом это скорее всего раззадоривало.

Даже объявление о его помолвке не охладило их пыл!

Помолвлен. Джайлза передернуло.

— Ну, раз ты наконец женишься, то мне, пожалуй, следует возобновить поиски моей несравненной и совершенной герцогини. — Монти внимательно оглядел зал.

Джайлз расхохотался:

— Ты все еще носишь с собой полный список всех качеств этой пока еще не найденной богини?

Его друг кивнул и похлопал себя по карману.

Список требований к будущей жене, якобы составленный герцогом Стэнтоном, стал уже легендой, о нем знали даже дебютантки сезона. И хотя Монти отказывался пояснить, кого же считает идеалом жены, он утверждал, что, как только встретит отвечающую этим качествам женщину, тут же увезет ее и она станет герцогиней. Многие озабоченные судьбой дочерей мамаши шли на самые откровенные хитрости, лишь бы обратить его внимание на своих чад, но пока безрезультатно.

Джайлз считал, что «список» — всего лишь изобретенная Монти уловка, с помощью которой он счастливо избегал неизбежного визита к священнику. И ведь еще как срабатывало! Да-а, по части уверток его приятелю нет равных.

— Ну и как же нам увести Ангела если Лайл буквально следит за нами? — спросил Монти.

— Мы всегда можем обратиться за помощью в полицию и сдать ее туда. В конце концов она же обворовала тебя.

Джайлз даже и не пытался понять, отчего это другом овладела безумная мысль отыскать прославившуюся на весь Лондон авантюристку. У Монти была хватка бульдога да и характер был под стать. Уж если втемяшится ему что-нибудь в голову, то он не откажется от этого, каким бы безумным или абсурдным это ни казалось.

— Что-о? И думать не смей! Я ни за какие деньги не выдам ее! Тоже мне! Вот увидишь ее и сам все поймешь. — Монти остановил слугу с подносом и схватил очередной бокал. — Да и украла-то она пустяк. Хотя Лайл и Ростлэнд вряд ли со мной согласятся.

Джайлз кивнул. Дерзкий Ангел взяла лондонское светское общество штурмом, все только о ней и говорили в последние месяцы. Сам Джайлз счел великосветские сплетни глупой выдумкой, высосанной из пальца чепухой для оживления довольно скучного сезона. Но только не после случая с Монти.

Дама и вправду оказалась дерзкой: сама предлагала себя в партнерши на ночь, подмешивала в напитки наркотики и оставляла свои жертвы в полной неподвижности, причем обчищала их, унося с собой все, что могла найти. Надо сказать, что ни одна из ее жертв не призналась в этом пустячном, но важном для понимания факте, когда взахлеб обсуждала происшествие в своем клубе на следующий день после ночи с Ангелом.

У дамы была неистощимая фантазия. Для встречи с графом Лайлом она вырядилась в костюм Смерти. Лорду Уикхэму предстала этакой скромненькой мисс, только что окончившей школу. Лорда Ростлэнда заловила, стоя у обочины дороги. И каждого из известных своими похотливыми вкусами развратников она умудрилась буквально околдовать, нашептывая на ухо обещания, словно знала все их тайные помыслы и фантазии. И каждая из жертв потом долго рассуждала о том, что эта дамочка знает толк в способах покорения мужчин.

Но в случае с Монти вышло так, что заранее намеченная ею жертва не явилась. Короче, все получилось неожиданно.

Как рассказывал Монти, он встретил ее у здания оперы. Вспоминая, он все еще комкал единственный сувенир, оставленный ею, кроме полученных шишек, конечно, — кружевной платочек, пахнущий необыкновенной смесью ароматов. Монти, образцовый джентльмен, когда дело касалось красивых дам, тут же предложил свои услуги, стремительно опередив еще одного доброхота.

Людская толпа у оперы якобы оттеснила ее от компаньонки, и дама никак не могла отыскать ее. И войти в оперу тоже не могла, потому что билеты остались у компаньонки. Дама призналась и в еще одной нелепости — у нее не было с собой денег на карету домой. Себя она наотрез отказалась назвать, так как отправилась в театр без ведома родителей. Она собиралась встретиться в опере с молодым человеком, которого ее родные не одобряли. Но если ее обман откроется, разразится скандал, и ее репутация навеки погибнет.

— Не могли бы вы, ваша светлость, помочь мне? — спросила она у Монти милейшим голоском и со слезами на очаровательнейших глазках.

— Я до сих пор не могу поверить, что ты привез ее к себе домой! — воскликнул Джайлз. — О чем ты только думал?

— А что мне оставалось делать? — в сердцах бросил Монти. — Бедняжка совсем извелась — так нервничала, пока мы ехали. Я и решил, что ей не помешает глоточек шерри, а там, глядишь, она и проболтается, как ее зовут, чтобы я мог отправить ее домой в своей карете. Откуда мне было знать, что после выпитого стаканчика я очнусь на полу не властелином ее дум, а беспомощной жертвой?

Монти рассказал, что проснулся он с сильнейшей головной болью и вдобавок вдруг выяснилось, что бесследно исчезли его часы, карманные деньги и немного золота, которое он держал в кабинете на всякий случай.

Джайлз переминался с ноги на ногу.

— Платочек, необыкновенные духи, отвар, чтобы одурманивать свои жертвы, и вылазки в полнолуние. Вот и все, что мы знаем. И ты хочешь, чтобы я, располагая столь скудными фактами, отыскал эту нахалку? Похоже на «пойди туда, не знаю куда».

— Я прихожу к выводу, что лорд Драйден переоценивает тебя как агента. В твоем распоряжении был целый месяц, но ты так и не сумел отыскать ее. Если не найдешь в самое ближайшее время, то я стану значительно богаче за твой счет. — И Монти довольно ухмыльнулся, напомнив тем самым Джайлзу о заключенном пари. — Пожалуй, стоит предложить Драйдену свои услуги, пока у тебя будет медовый месяц.

— Я бы давно отыскал ее, если б ее жертвы могли отвлечься от поэтических дифирамбов ее красоте и сосредоточились на деталях и подробностях. Хочешь не хочешь, но мне нужно знать нечто более существенное о ней, чем «совершенно необычная» и «потрясающе изощренная». Да это можно сказать о любой женщине здесь.

Джайлз скрестил руки на груди и бросил на Монти негодующий взгляд.

— Акцент! — вдруг изумленно воскликнул тот. — Я только сейчас вспомнил: она говорит с легким, но заметным и очаровательнейшим акцентом. Вероятно, француженка. Но ты ведь знаешь, что мне медведь на ухо наступил.

— Ты уверен про акцент? — скептически спросил Джайлз.

— Да-да! — закивал обрадованный Монти. — У нее был очень милый акцент.

Джайлз огляделся. Огромный бальный зал Паркеров был полон гостей, примерно триста — четыреста человек. Сюда легко войти и выйти любой самозванке. Он и сам нередко пользовался балами как идеальным местом встречи со связным во Франции.

— В такой толчее она спокойно завлечет новую жертву и ускользнет незамеченной.

— Значит, ты все-таки думаешь, что кто-то здесь станет ее следующей «золотой курочкой»? — Монти осуждающе покачал годовой. — И как она не боится подвергать себя такому риску? И ведь всего-то надо, что попросить! Я бы с удовольствием дал ей какую угодно сумму!

— Ангел не идет на обычную связь. Ей нужны только деньги. — Джайлз внимательно оглядывал гостей. — Что меня интересует, так это для чего ей нужны деньги?

Монти перехватил еще одного слугу с подносом и осушил очередной бокал вина.

— Когда ты увидишь ее, сам все поймешь. Ее платье и драгоценности стоят целое состояние.

— Никто не станет так рисковать ради модных тряпок и побрякушек. Для этого надо всего лишь завести любовника со средствами. — Джайлз отобрал у Монти пустой бокал. — Не смей больше пить. Нам нужны ясная голова и мозги не набекрень, если мы намерены поймать сегодня нашу добычу. Лучше всего пройтись по залу. Держи ушки на макушке, внимательно прислушивайся к разговорам. Возможно, ее голосок — единственное, что поможет нам узнать ее.

Пока они пробирались сквозь толпу гостей, Монти недовольно бурчал:

— Боже, что за пытка! Нет, это даже хуже, чем я думал!

Он кивнул графу Лайлу, возле которого стоял Ростлэнд. Гнусная парочка! Они подняли бокалы в сторону Джайлза и Монти.

— Было бы намного легче выслеживать Ангела, если бы за каждым нашим шагом не следили эти двое! — заметил Монти.

— Полностью согласен с тобой. — Джайлз взглянул поверх публики на Лайла и Ростлэнда. Дело в том, что жертвы Дерзкого Ангела образовали клуб Полнолуния, быть членом которого считалось в обществе весьма почетным. Однако эти двое, в противовес мнению клуба, заявили, что сами постараются сделать так, чтобы дерзкая дамочка сполна заплатила за содеянное. И уж с ними-то она расплатится так, как они того пожелают.

Охота на Дерзкого Ангела вдруг превратилась для Джайлза в вызов — уже не раз он действовал в пику этим двум мерзавцам. Еще когда отец Джайлза был жив и здоров, в обществе ходили слухи, что Лайл сколотил состояние на незаконных операциях во время войны в колониях. Поговаривали, что там даже попахивало предательством, но доказательств не нашли. Теперь же Лайл снова начал швыряться деньгами, что само по себе вызывало подозрение, и необходимо проверить источник, решил Джайлз. Однако действовать надо осторожно, ведь Лайл никогда не позволял вмешиваться в его дела. По спине Джайлза пробежали мурашки. Он никому не пожелал бы судьбы, какую обещали Лайл и Ростлэнд Дерзкому Ангелу.

— Они ее не найдут. Во всяком случае, сегодня. — Джайлз кивнул молодому человеку, ожидавшему его знака на ступеньках в зал. — Следи за молодым лордом Харви, дружище, не привлекая внимания, конечно.

— Что это он задумал? — спросил Монти, когда увидел, что лорд Харви подошел к графу Лайлу и завел с ним оживленный разговор.

Выслушав молодого человека, Лайл развернулся и решительно направился к двери. За ним последовал и Ростлэнд.

— Может, последим за этой парочкой? — встревожено предложил Монти.

Джайлз покачал головой:

— Да нет. Харви жаждет быть представленным лорду Драйдену. Он бы очень хотел войти со мной в долю в «корабельном бизнесе», понимаешь? Вот я и сказал, что устрою ему испытание. Сегодня вечером.

Монти улыбнулся:

— И что ты ему поручил?

— Поманить наживкой, конечно. Лорд Харви только что сообщил Лайлу, что пришел сюда с приема, на котором видел Дерзкого Ангела. К тому времени, когда туда прибудут Лайл и Ростлэнд, наша таинственная незнакомка уже успеет якобы покинуть бал с кузеном лорда Харви. Те двое потратят много часов, прежде чем поймут, что их водили за нос. А мы за это время постараемся перехватить Ангела и благополучно спрячем ее понадежнее.

Монти остановил еще одного лакея с подносом и вознаградил себя за долгое воздержание полным бокалом.

— Как бы мне хотелось быть таким же уверенным в себе как ты. С чего ты взял, что мы отыщем ее первыми?

— Но я же поспорил с тобой на месячную ренту с моего дорсетского поместья! А я никогда не проигрываю.

Несмотря на уверенность Джайлза, они целый час без толку разглядывали гостей на балу. По логике Джайлза этот бал-маскарад должен был обязательно привлечь внимание Ангела — гостей было столько, что яблоку негде упасть, и многое приглашенные — весьма богатые особы, а главное, все в масках. Из собственного опыта Джайлз знал, что это идеальное место охоты для Ангела. Ее первоначальная задача не очень-то отличалась от того, что часто приходилось делать и ему: отыскать нужное лицо, вступить в контакт, обменяться информацией, и она обязательно должна была появиться здесь!

Монти умело лавировал между гостями, Джайлз, который был значительно выше и массивнее своего друга, продвигался медленнее — не расталкивать же в конце концов всех. Его высокий рост позволял не терять из виду парик Монти.

— Лорд Траэрн! Лорд Траэрн! Это вы, я не ошибаюсь? — вдруг задребезжал старческий женский голос. Джайлз оглянулся. Энергично работая локтями, к нему пробиралась старая дама.

Сердце Джайлза предательски екнуло, и он хотел малодушно удрать, но наткнулся на Монти, который уступил кому-то дорогу.

— Извините, миледи, — проговорил Монти, низко поклонившись молодой даме.

Джайлз увидел глаза незнакомки. Она была, как и все на балу, в маске, но белый бархат не мог скрыть сияния изумительных сапфировых глаз. Ее ресницы вдруг затрепетали, будто она узнала в Джайлзе давнего знакомого, ее взгляд как бы осязаемо и нежно коснулся его и вывел из равнодушного состояния. Джайлз застыл на месте, а внутри напрягся.

Незнакомка перевела взгляд на Монти, который все еще бормотал какие-то извинения.

— Вы не успели толкнуть меня, ваша светлость, так что забудем об этом. А теперь прошу извинить меня, — мягко прожурчала она с легким акцентом.

Монти и Джайлз судорожно глотнули воздух, переглянулись и уставились вслед исчезающей в толпе красавице.

— Это она! — выдохнул Монти. — Джайлз, это действительно она!

— Лорд Траэрн, я должна срочно поговорить с вами, — продребезжал теперь за спиной Джайлза старческий голос.

Джайлз резко повернулся и оказался лицом к лицу с леди Диэрсли. В том, что это была она, не было никаких сомнений. И не столько из-за ее солидных размеров, сколько из-за неизменного желтого тюрбана на голове и неподражаемого скрипучего голоса.

Джайлз чуть повернул голову к Монти и тихо приказал:

— Проследи за незнакомкой, быстро!

С леди Диэрсли Джайлз всякий раз пытался избежать столкновений. Но сейчас он легкомысленно забыл о ней, а увидев, оказался нескор, пытаясь унести ноги, да и толчея мешала. Надо отдать должное его навыкам разведчика: он и так продержался целый месяц, оттягивая встречу с ней и ее сестрами, после того как возвратился с континента. Но сегодня ловушка захлопнулась, и именно в такой неподходящий момент, ибо мысленно он был рядом с Дерзким Ангелом. Может быть, поэтому и оказался загнанным в угол.

Хотя леди Диэрсли вот-вот должно было исполниться семьдесят, двигалась она с завидной скоростью девушки, спешащей на свидание. Она положила свою массивную пухлую руку на руку Джайлза и, развернув его, повела в сторону от шумной публики, чтобы побеседовать без помех.

— Лорд Траэрн, я тщетно пыталась связаться с вами в последние три дня! — Леди Диэрсли осуждающе нахмурилась. — Настало время, чтобы мы наконец завершили последние приготовления. Свадьба состоится ровно через месяц, и вы должны подписать контракт.

В спину удаляющейся леди Диэрсли, уводящей Джайлза, вперились горящие любопытством взоры.

Возможно ли проклинать отца, навязавшего ему эту помолвку? И Джайлз постарался очаровать будущую родственницу лучшей из своих улыбок. Ведь этот брак будет означать его возвращение на службу в разведку. Но сегодня даже такое утешение не принесло Джайлзу удовлетворения, ибо его воображением целиком завладела другая особа — авантюристка Дерзкий Ангел.

— Счастлив видеть вас, миледи. — Джайлз попытался разглядеть хоть что-нибудь поверх тюрбана старой дамы и торчащих из него перьев — он надеялся увидеть парик друга. — Ваша племянница тоже здесь на балу?

Леди Диэрсли покачала головой:

— Как это ни печально, но она снова почувствовала недомогание и не смогла приехать. У нее такое хрупкое здоровье, о чем, я надеюсь, вы будете помнить, когда женитесь на ней. Она очень хрупкая.

Джайлз вздохнул:

— Мне ли забыть об этом? Вы так вколачиваете это мне в голову, что даже и король бы со всей его рассеянностью не забыл о столь важном факте.

— Вот и не забывайте! Всегда помните о том, что она очень и очень хрупкая, — снова продребезжала леди Диэрсли. — И еще один момент. Вы теперь в Лондоне, как и моя дорогая племянница, так что вы, должно быть, сгораете от нетерпения поскорее познакомиться с будущей женой. И я вас понимаю. Но… при сложившихся обстоятельствах считаю, что будет лучше…

Джайлз рассеянно кивал на ее слова. Он заметил Монти минуту назад на другом конце зала. Тот, привстав на цыпочки, отчаянно махал ему руками и тыкал пальцем в сторону маленькой библиотеки. Не церемонясь, Джайлз обошел не умолкавшую старую даму и попытался удалиться. Сейчас его мысли были заняты только Дерзким Ангелом.

Она попала в западню, ибо в библиотеке не было второго выхода.

Ее взгляд все еще царствовал в его памяти, необъяснимо удерживая в плену. Джайлзу почему-то стало казаться, что он давно знает ее, и даже интимно, хотя он не мог припомнить среди своих бывших любовниц ни одной с такими изумительными глазами. Ну хорошо, как только удастся снять с нее маску, все сразу и выяснится.

Напрасно Джайлз полагал, что отделался от леди Диэрсли. Он ошибся. Она снова вцепилась в его рукав с отчаянностью пьяного матроса в увольнительной.

— Так вы согласны, милорд? И я могу ожидать вашего адвоката завтра во второй половине дня? Моей племяннице будет очень приятно, что о ее будущем позаботились.

Пытаясь освободиться от железной хватки леди Диэрсли, Джайлз снова, не задумываясь, закивал головой.

— Да-да, мне это подходит. Завтра после обеда, — повторял он, даже не повернув к ней головы.

Он быстро протиснулся сквозь публику, не обращая внимания на возмущенные возгласы и шипение невольно задетых им дам и кавалеров. Но вдруг гости расступились, и он оказался прямо перед той, кого искал.

Едва посмотрев на нее, он почувствовал, что голова пошла кругом. Джайлз медленно сглотнул. Как бы поэтично ни описывали незнакомку все пострадавшие от ее козней, их цветистые дифирамбы казались блеклыми и слабыми.

В мерцании свечей ее искусно уложенные волосы отливали серебром. Густые завитки венчала шляпа, широкие поля которой затеняли половину лица. Пышные страусовые перья на шляпе создавали дополнительную тень. На лебединой шее матово белело ожерелье из крупных жемчужин, и блеск их соперничал с отсветом огней на ее чудесной кремовой коже. Глубокое декольте открывало полушария нежной груди, приподнятой тугим корсетом так, что на нее можно было заглядеться. Ее модные юбки крупными волнами ниспадали от талии до щиколоток. В бальном зале, где большинство присутствующих отдало предпочтение ярким цветам и сочным краскам, ее выбор белого с серебром казался весьма продуманным, ибо сразу же выделил ее из публики.

Она выглядела воздушной и хрупкой, словно вылепленной из тончайшего фарфора, но ум Джайлза подсказывал ему, что ни на секунду нельзя довериться этому обманчивому впечатлению. Он догадывался, что немало сил было приложено ею, чтобы добиться именно такого эффекта.

— Извините, — промолвила она, задев его шуршащими юбками.

Джайлз немедленно воспользовался случаем.

— Позвольте мне проводить вас. — Он поддержал ее за локоток.

Она покачала головой:

— Нет, благодарю вас.

От Джайлза не ускользнули ни ее повелительный тон, ни легкий акцент, с каким она произнесла эту фразу. Сам он владел многими языками, но затруднялся определить, какой язык мог быть ее родным.

— Но я настаиваю, моя очаровательная леди. — Он взял ее руку и удобно расположил на своей руке, согнутой в локте, придержав для верности ладонью. — И вы, судя по всему, теперь в одиночестве. Я просто не смогу считать себя джентльменом, если оставлю вас в такой ситуации.

Она попыталась высвободить руку; но Джайлз цепко держал ее.

— Простите, милорд, но ваша репутация может погубить мою репутацию. А ваши действия вряд ли понравятся моему эскорту.

Незнакомка отвернулась от него, явно высматривая кого-то среди гостей.

«Наверное, очередную жертву», — подумал Джайлз.

— И кто же сегодня в вашем эскорте? Может быть, я знаю, кто это, и могу помочь вам отыскать его?

Ее чувственные розовые губки презрительно надулись.

— А вот это вас совершенно не касается. Прошу вас отпустить меня, не то я устрою такую сцену, что вы пожалеете.

— Сомневаюсь, чтобы дама, столь заботящаяся о своей репутации, могла так поступить, — тихо возразил Джайлз доверительным тоном.

Он двинулся вперед, не отпуская ее руки, так что невольно она засеменила рядом, упираясь, насколько это было возможно, чтобы не привлекать к себе внимания. Они приближались к боковой двери.

— Скажите же мне, как вас зовут. У меня странное чувство что еще до окончания бала мы станем хорошими друзьями.

Она не удостоила его ответа.

— Как? — поддразнивал он. — Решили молчать? Какая жалость! Ладно, а поскольку я никогда не видел вас раньше, то позвольте мне считать вас принцессой из далекой страны. Вероятно, этим объясняется ваш очаровательный акцент и то, что вы оказались без эскорта. Я не ошибся?

— Принцесса? — Она покачала головой. — От вас, милорд, я ожидала нечто более оригинальное. Я совершенно не похожа на принцессу, которую должен спасти благородный рыцарь.

— Судя по вашему ответу, надо думать, что нас уже представляли друг другу? — спросил он, продвигая упирающуюся даму дальше.

— Ну, некоторым образом, да, — рассмеялась она, словно это была какая-то одной ей понятная шутка.

Наслаждаясь ее мелодичным смехом, он заметил, что она упиралась уже не так жестко, вероятно, решила изменить тактику.

— Может быть, в Вене? — спросил он, перебирая в памяти дам, с которыми познакомился и близко общался в веселой австрийской столице.

Незнакомка подняла голову, рука на локте Джайлза расслабилась, и ему выдался шанс поймать ее взгляд. В чудной синеве ее глаз запрыгали лукавые чертики, явно приглашая к флирту, притягательно загорелся в них внутренний огонь, очаровательные губки приветливо улыбнулись.

— Вы ведь не знаете, кто я, да? — игривым тоном произнесла она, прильнув к нему, и даже слегка коснулась обнаженным плечом его руки. — Наверное, если бы мы раньше встречались, я должна бы оскорбиться. Но сегодня наша первая встреча, милорд. Хотя, конечно, я слышала о вас.

Да-а, Монти хоть в чем-то действительно не ошибся. Эта женщина была настоящим чудом, и прозвище очень соответствовало ей. Джайлз почувствовал, как и он невольно околдовывается ее волшебными чарами. Видимо, слишком долго избегал светских развлечений, если такая вот птичка с преступным талантом сумела в считанные секунды обворожить его.

— Тогда позвольте мне представиться вам по всем правилам, — сказал он. — Поскольку ваш эскорт непозволительно долго отсутствует, я попробую сделать это сам. Я…

Дерзкому Ангелу все это показалось излишне долгим.

— Вы — лорд Траэрн, — закончила она за него фразу. — Как я уже говорила, о вас много болтают и у вас жуткая репутация.

«И всегда была такой», — подумала она. Ну почему из всех мужчин, которые могли помешать ее планам, судьба выбрала именно его?

Надо отделаться от него — и побыстрее! Его взгляд, казалось, проникал глубоко в душу, и, надо признать, она так много думала о нем, что могла ненароком выдать себя.

Если он догадается, кто скрывается под этой маской, она погибла!

— Хотя вы явно намеревались своим тоном оскорбить меня, я польщен, что столь очаровательная дама знает меня. — Джайлз улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

Наверное, она должна быть довольна, что все-таки встретила предмет своих мечтаний. Около года назад она увидела детский портрет Джайлза в его семейном поместье Бирневуд. И с тех пор не переставала думать о нем. Боже, даже мальчишкой он поражал своим упрямым подбородком и серьезнейшими темными глазами.

Она часто гадала, что за мужчина получился из того серьезного и рано повзрослевшего мальчика.

Теперь она наконец увидела его. Беспокойный, энергичный и неотразимо красивый, именно такой, за какими она и сестра смущенно подглядывали и хихикали еще девочками и с какими мечтали удрать из дома, когда подросли. Но в тиши своей закрытой школы она и не догадывалась, какие опасные чувства и эмоции такой тип мужчины может разбудить в женском сердце.

Его пальцы, обхватившие ее запястье, были теплыми и сильными. Именно такие и вводят женщину в искушение: либо подтолкнут на опрометчивый и опасный поступок, либо подарят райское блаженство. Она вздохнула полной грудью и попыталась освободиться от его цепкой хватки. Надо же было попасться именно ему на глаза. На балу было достаточно красивых мужчин, знающих себе цену и привлекательных для многих очаровательных женщин. Она знала практически все типы этих сладкоголосых льстецов, которые сразу же начинали сыпать комплиментами и клясться в вечной и неувядаемой любви. В общем, дурачье, вполне созревшее для того, чтобы их поводили за нос и обобрали. Она хорошенько изучила их слабости, когда жизнь заставила ее выступить против них.

Но маркиз Траэрн был абсолютно непохож на них. Он не только красив и обаятелен, с хорошими манерами. Его умные проницательные глаза и решительный подбородок как бы убеждали, что не стоит и пытаться провести его. Во всяком случае, легкой добычей он не станет.

В его глазах она видела хорошо знакомое выражение, такое, как и в своем отражении, когда смотрелась в зеркало.

А это означало, что ей надо быть предельно осторожной и все время начеку.

— О чем же вы так задумались? — мягко спросил Джайлз. — Может быть, о том, куда мне проводить вас? — Его глаза внимательно изучали ее, будто составляли список всех ее прелестей и отмечали малейшие оттенки ее настроения. — Может быть, в какое-нибудь тихое местечко, где мы сможем остаться наедине?

Его приглашение возбуждающим трепетом отозвалось во всем ее теле и так мгновенно нашло отклик в глубине души, что она невольно подумала, прилично ли это. Ни разу за последние полгода ее тело не реагировало таким образом на приглашение мужчины, будто она была готова тут же следовать за ним.

За его словами она распознала нечто большее, чем обыкновенный флирт. Джайлз словно испытывал ее и хотел узнать, попадется она на его удочку или нет.

«Э-э, не годится, девочка моя, — мысленно отчитала она себя, — Это он должен не раздумывая следовать за мной. На моих условиях! По моим правилам!»

— Уединиться с вами? — Она покачала головой. — Только не сегодня, милорд. У меня на сегодня другие планы.

Рискнув взглянуть ему в глаза, она отметила, что они сверкают, словно темные драгоценные изумруды, не выдавая никаких потайных мыслей.

А что, собственно говоря, она надеялась в них увидеть?

— Я не из тех, кто мешает женщине самой делать глупости. Но должен предупредить, что сегодня за вами пристально следят очень внимательные глаза.

Она замерла, покачнувшись на высоких каблуках своих модных туфель. Он знает, кто она и с какой целью здесь! И что Лайл и Ростлэнд выслеживают ее! А может быть, догадывается и о настоящем имени? Панические мысли.

Она прекрасно знала, что смертельно рискует, являясь на этот бал. Но надеялась, что фортуна не изменит ей и на сей раз, да и людей здесь столько, что можно успеть скрыться, прежде чем ее разоблачат.

Ни Лайл с Ростлэндом, ни стоящий рядом мужчина не смогут помешать ее планам! Только не сегодня, не в ее последнюю ночь в облике Дерзкого Ангела!

С деньгами, которые она намеревалась добыть у своей сегодняшней жертвы, она сумеет завершить свое дело во Франции, и тогда Дерзкий Ангел навсегда исчезнет, сохранившись лишь в памяти сплетников и светских шалопаев как предмет для шуток.

Но сначала необходимо срочно избавиться от досадной помехи в лице маркиза Траэрна, который начинал уже раздражать ее.

О, она прекрасно умела расправляться с назойливыми поклонниками. Ее дорогая maman научила в Париже обеих своих дочек весьма ловким приемам. В королевском дворце, где слишком много укромных уголков, молоденькой особе приходилось порой идти на хитрости, чтобы избавиться от самоуверенных нахалов. Дерзкий Ангел улыбнулась, вспомнив свои проделки.

Какими безжалостными делает нас судьба, промелькнуло в ее очаровательной головке, когда она резко опустила как бы невзначай острый каблук своей туфельки на ногу маркиза Траэрна и переместила на каблук всю тяжесть своего тела.

Маркиз Траэрн взвыл и непроизвольно выпустил ее руку.

Она не стала ждать возмездия и мгновенно смешалась с толпой гостей, даже не оглянувшись.

— Крыса! — вдруг истошно завопила она. — Там бегает крыса!

И началось светопреставление. Гости, мужчины и женщины, в панике бросились врассыпную.

Подобрав юбки, Дерзкий Ангел со всех ног побежала к выходу.

И фортуна снова улыбнулась ей, теперь уже в лице лорда Делани, который чуть не налетел на нее. Именно его она тщетно искала весь вечер, выбрав сегодня в качестве куры, несущей золотые яйца.

Жаль, однако, что маркиз Траэрн не из тех, кто так просто смирится с поражением. Итак, придется опустить прелюдию, которую она обычно так тонко и умно разыгрывала, что добыча сама с готовностью и желанием попадала в ловушку. Сегодня не до церемоний, ибо вся операция оказалась под угрозой срыва из-за упрямого маркиза.

И Дерзкий Ангел решительно взяла быка за рога.

— Умоляю вас, милорд, — кинулась она к лорду Делани, — не могли бы вы помочь мне? Мне срочно нужна ваша помощь! — И не дожидаясь, пока он, опешивший, найдет, что сказать, она подхватила его — с такими ямочками на щеках! — под руку и бесцеремонно потащила к выходу. Он поперхнулся от неожиданности, но отнюдь не протестовал, а легко подчинился ей. Все как всегда.

Но оглянувшись через плечо, она поняла, что ей все-таки не удалось скрыться от настырного маркиза Траэрна: он протискивался к ней и ее жертве и находился уже в каких-нибудь десяти шагах от них. Высокий, он возвышался над напудренными париками и вычурными шляпками мечущихся гостей и вызывал у нее страх. Еще бы! Одного взгляда на эти упрямо сжатые губы, сдвинутые к переносице брови и грозно выпяченный подбородок было достаточно, чтобы понять что его уже ничто не остановит. Он обязательно догонит и Дерзкого Ангела, и ее незадачливого и пока еще бездеятельного кавалера.

Решительно подталкивая свою жертву к ступенькам, она лихорадочно соображала, что же делать. Судя по всему, в ее распоряжении осталось всего несколько минут, а потом их настигнут. Единственная надежда была на то, что им удастся за это время выскочить из дома в темноту улиц Лондона.

Юный лорд Делани совершенно запыхался и остановился.

— Господи, миледи, мы ведь не на пожаре! Нельзя ли передохнуть хоть чуточку?

Он таращил на нее свои круглые глаза, лицо его покраснело от спешки и вспотело. Он тяжело дышал, грудь ходила ходуном.

Вот и попробуй приберечь сладкую приманку на потом!

— Видите ли, милорд, я слышала, что вы… — Как бы не смея продолжать вслух, она прижалась к нему и зашептала что-то на ухо. Трагически вздохнув, закончила: — А я терпеть не могу ждать!

Молодой лорд снова закашлялся, лицо его побагровело, а глаза неотрывно заскользили по ее фигуре.

«Да-да, мой красавчик, я тоже жду не дождусь, чтобы добраться до тебя — твоих драгоценностей и золота, — думала она. — Интересно, где ты их прячешь?»

Она потянула его вниз по ступенькам и буквально вытолкнула на забитую экипажами мостовую.

— Которая из карет ваша? — нетерпеливо спросила она. Но прежде чем охваченный похотью лорд Делани нашел в себе силы ответить, с верхней ступеньки раздался глубокий голос:

— Как? Вы уже покидаете нас, миледи? Так рано?

Траэрн!

Она оглянулась и поняла, что недооценила предмета своих мечтаний. В свете фонаря у парадной двери четко выделялась его высокая фигура. Он возвышался, словно дьявол. И хотя она ни на секунду не верила, что он в сговоре с мерзкими личностями типа Лайла и Ростлэнда, сердце ее в панике ухнуло куда-то вниз.

Она бросила на Делани взгляд, полный сожаления. Как бы пригодились ей чудесные камушки этого богатого, молодого, но растленного типа! Они позволили бы ей раз и навсегда покончить с той опасной игрой, которую она вела, и разрешили бы ее проблемы во Франции. Но она поняла, что сегодня ей дай Бог унести ноги от грозного Траэрна, а остальное додумается потом.

— Клянусь, мы еще встретимся, любовь моя, — прошептала она лорду Делани. Послав ему воздушный поцелуй, она нырнула в проход между двумя экипажами и, задрав юбки, во всю прыть припустилась мимо испуганно перебирающих ногами лошадей.

— Но… вы не можете бросить меня сейчас, когда я… полностью готов, — растерянно пискнул обманутый лорд.

Она бежала, лавируя между экипажами. А следом за ней несся этот упрямый осел, причем стук его башмаков угрожающе приближался.

В широченных юбках и на высоких каблучках не так-то просто выдержать такую гонку, но ее окрыляла мысль, что стоит выбраться на свободное пространство, и она растворится в ночи. Но тут проклятые юбки зацепились за что-то, и ей пришлось резко затормозить. Ее тонкие пальцы отчаянно вцепились в ткань платья.

Оглянувшись, она увидела, что Траэрн остановился недалеко от нее. На мгновение они замерли. Оба почувствовали как между ними медленно нарастало напряжение, объединяя их в известный с древности союз. Это напряжение возникло между ними с первого взгляда. Но лишь сейчас она до конца осознала его природу. Напряжение, которое объединяет охотника и его добычу.

И даже если ей повезет сегодня ускользнуть от него, на этом дело не кончится. Им суждено еще не раз вот так же скрестить взгляды. Они стояли всего в нескольких шагах друг от друга. Мрачный блеск в его глазах обещал, что он, охотник, будет выслеживать ее, свою добычу, до тех пор, пока не сорвет с нее маску.

— Постойте, — сказал он, вытянув руку. — Я не причиню вам вреда. Позвольте мне помочь вам.

— Ну уж нет! Нашли дурочку! — пробормотала она, стряхивая с себя странное оцепенение, которое начало сковывать ее, как только он заговорил. Она рванула юбку, и та с треском порвалась. Скользнув за последнюю на своем пути карету, она выбежала наконец на огромную площадь.

Его глубокий голос прозвучал в ночной тишине так же отчетливо, как церковные часы, бьющие поздний час:

— Вам не убежать от меня.

«Будем надеяться, что вы ошибаетесь, милорд», — подумала она.

Она стояла на площади, озираясь по сторонам.

«Оливер, — молча взмолилась она, — где же тебя черти носят, когда ты так нужен?»

Траэрн решительно направлялся к ней. Его уверенные шаги гулко звучали в ночи, неумолимо приближая развязку. не отрывая взгляда от ее беспомощной фигурки, он сказал:

— Похоже, дальше вам бежать некуда.

— Ваша самоуверенность когда-нибудь вас и погубит, милорд. Это ваш самый большой недостаток.

Из переулка на площадь выскочила на полном ходу карета, загрохотав колесами по булыжникам. Из-под копыт лошадей высекались искры. Казалось, что эта простая черная карета, как дьявольская колесница, несется прямо на Дерзкого Ангела, что лошади взбесились и не подчиняются вознице. Дерзкий Ангел не удержалась от ликующей улыбки. Сверкнувшие от радости глаза заметили испуг на лице маркиза Траэрна. Наверняка он считал, что она на волосок от гибели. Еще бы, Оливер знал толк в таких фокусах.

В самое последнее мгновение карета вильнула и остановилась в полуметре от нее.

— Счастлива познакомиться с вами, милорд, — любезно произнесла незнакомка и лукаво отсалютовала Траэрну. Словно по мановению волшебной палочки, дверца кареты распахнулась. Уже не заботясь о приличиях, Дерзкий Ангел буквально нырнула в карету, лошади тут же рванули вперед, послушные резкому приказу кучера. Пара крепких сильных рук подхватила Дерзкого Ангела и втащила вглубь. Маркиз Траэрн остался на площади, посылая проклятия вслед ускользнувшей из его рук добыче.

Лежа на полу раскачивающейся вправо-влево кареты, Дерзкий Ангел медленно осознавала, что ей и вправду удалось избежать разоблачения, да еще и удрать от своего преследователя! С облегчением, но и с некоторым разочарованием — ведь так быстро пришлось расстаться! — она вздохнула.

— Мы же договорились, что, вы будете выбирать лишь таких типчиков, от которых в состоянии улизнуть, леди София.

Все еще лежа на твердом полу кареты, леди София Мария Джульетта д’Артье выбралась из-под закрывших ее с головой пышных юбок, чтобы ее грозная компаньонка, чей голос сейчас прозвучал, хотя бы видела ту, на кого потратила свой сарказм. Но, судя по тому, как колотилось сердце и горело горло, она вряд ли в состоянии ответить.

Пусть себе Эмма отведет душу и вволю отругает ее.

София расправила юбки, сорвала с головы парик и поднялась на обитое парчой сиденье. Лошади уже бежали спокойно, подковы дробно стучали по камням мостовой. Отдыхая, София уставилась на свою компаньонку Эмму Лэнгстон пылающими укором глазами.

— Боже мой! — поцокала языком Эмма. — Жуткое зрелище! Прямо карга какая-то. Немудрено, что лорд Делани гнался за вами, как за какой-то пастушкой. Оливер же предупреждал, что лорд Делани любит женщин, которые…

София протестующе вскинула руку, прерывая подругу:

— Оливер не ошибся. Но за мной гнался вовсе не лорд Делани.

— Очень надеюсь, что именно так. Мы заплатили за эту информацию уйму денег.

Эмма выглянула из окошка, высматривая, действительно ли за ними никто не гонится.

— Ладно. Так кто же этот испорченный красавец? С виду намного богаче, чем лорд Делани. Там есть что забрать из кошелька. Ему наверняка можно было пощипать перышки без особого для него ущерба.

София стряхнула перчатки и бросила их на парик.

— Но мы не сделаем ничего подобного. Я не хочу иметь с этим типом ничего общего.

— А что с ним не так? Он выглядел побогаче многих.

— Он богат, как царь Мидас. — Она вздохнула полной грудью и постаралась не дать вернуться сладкой истоме, которая охватила ее, когда он сжал ее запястье. Немедленно забыть и запретить себе вспоминать, как предательски ослабли от желания колени, когда он внимательно изучал ее.

— Ну, так в чем же дело? Вам и раньше приходилось на ходу менять планы. Чем же он не подходит для наших целей?

— Не думаю, что будет мудро подпоить опиумом и обокрасть собственного жениха. Во всяком случае, ему это не грозит раньше нашей брачной ночи.

Глава 2

— Входи, входи, мой мальчик, — сказал лорд Драйден своим обычным полуворчливым тоном, вводя Джайлза в персональный кабинет в министерстве иностранных дел. Драйден, всегда равнодушный к веяниям моды, носил обычный черный кафтан без всяких вычурностей и удобные бриджи. И парики были противны его вкусу. Седые волосы он просто зачесывал назад и подвязывал черной ленточкой. Сапоги его блестели, как у кадрового военного.

Ореховые глаза Драйдена за очками в золотой оправе обычно смотрели отнюдь не тускло. Но сегодня Джайлз заметил в них странное застывшее выражение, придававшее старому лорду усталый и грустный вид. Прежде чем Джайлз успел что-нибудь сказать, лорд Драйден молча кивнул своему молодому ассистенту, стоявшему у окна. Тот поспешно устремился к двери и чуть не налетел на Джайлза. Молодой человек привык подчиняться и явно нервничал.

Джайлз прекрасно понимал, каково приходится этому бедняге. Когда сам он в возрасте шестнадцати лет начинал работать у Драйдена в этом же кабинете, он тоже не знал, куда себя девать в присутствии мэтра. Лишь пятнадцатилетний опыт совместной работы ослабил эффект его подавляющего воздействия. Теперь Джайлз мог считать Драйдена своим учителем и добрым другом, а изредка и противником за шахматной доской.

— Я пришел, как только получил вашу записку.

Джайлз замолчал и остался стоять у кресла, предложенного Драйденом. Сунув руку в карман кафтана, он нащупал пальцами кусочек серебристо-белой ткани, которую вытянул из колеса кареты несколько часов назад. И силился вспомнить, где же он раньше видел этот странный узор — лебедь в овале из лилий.

Он уже решил потратить весь день на посещение самых шикарных модисток, пока не нашел бы ту, которая узнает необычный рисунок на ткани.

Сев наконец в кресло, он стряхнул с парадной одежды грязь и пыль. Он понимал, что выглядит не самым лучшим образом для утреннего визита в столь уважаемое учреждение. Что поделаешь, если записка, вернее срочная депеша Драйдена, прибыла как раз тогда, когда он заявился домой после ночных розысков в компании Монти кареты Дерзкого Ангела. А старый лорд к тому же прислал свою карету, чтобы сэкономить Джайлзу время. Вот и пришлось отправиться в столь нереспектабельном виде.

— Я понимаю, что еще слишком рано, — сказал Драйден, прочистив горло и усевшись за свой заваленный бумагами стол. И хотя рассветный туман над Темзой еще не успел рассеяться, было видно, что Драйден поработал за этим столом долгие часы. — Так, значит, после приезда в Лондон ты кутишь напропалую? До утра?

— Что-то не припомню, чтобы я сам решил поселиться в Лондоне, — парировал Джайлз. Он редко осмеливался противоречить Драйдену. — Если позволите, я приведу ваши слова: «Ты останешься здесь и женишься, даже если для этого мне придется приставить к тебе стражу».

— Я помню, сынок. И как раз хотел поговорить об этом. — Драйден перелистал несколько бумаг на столе, переложил их с места на место и неловко прокашлялся. — Твоя свадьба ведь назначена на двадцать девятое следующего месяца?

Джайлз кивнул. Он и не собирался спрашивать, откуда мэтр знал о точной дате предстоящей свадьбы.

— Отлично. Я дал твоему отцу слово лично проследить за тем, чтобы свадьба состоялась, и, клянусь всеми святыми, выполню его волю.

Откровенно говоря, Джайлз приложил немало усилий, чтобы спутать все планы леди Диэрсли, но недавно расслабился и… понял, что пропал. Ну и дьявол со всем этим! Если для того, чтобы вернуться на службу, необходимо пройти через брачную церемонию, пусть так и будет. В глубине души он, конечно, понимал, почему отец потребовал столь странной клятвы от Драйдена. В четырнадцатом колене Траэрнов Джайлз, упрямый сын, грозил оставить род без продолжения. Значит, надо было заставить его жениться и произвести на свет наследника.

Тяга к службе была слишком глубоко в крови мужчин этого рода, чтобы можно было принудить истинного Траэрна, надолго осесть дома. Но надо же понимать: есть нечто, что выше долга перед короной и государством, — долг продолжения рода. Нельзя дать их славному роду угаснуть, в этом Джайлз был согласен с отцом. Что должно быть сделано, он сделает, вот только методы отца, взявшегося перед смертью решить эту проблему, ему совсем не нравились. Ну да ладно, он переживет и это.

— Ты уже познакомился с леди Софией? — по-отечески заботливо спросил Драйден, слегка хмурясь.

Джайлз заерзал в кресле. Как ему объяснить всякое отсутствие интереса к невесте? Но вообще-то его мнения никто не спрашивал, и, видимо, поэтому он и действовал так… странно.

— Нет, я еще не имел чести видеть ее.

Какого черта всех так беспокоит, познакомился он или нет? В конце концов они просто поженятся и ничего больше! Джайлз считал, что их брак — обычный брак по расчету, который позволит обеим семьям заиметь долгожданного продолжателя рода. Откровенно говоря, такие браки были в традиции их фамилии, как и служба в разведке или в дипломатическом корпусе.

— Она милая девушка и с отличной родословной, — продолжал лорд Драйден. — Жаль, что ее родственникам сейчас трудно приходится во Франции, но ее английская родня самых чистых кровей и заботится о ней. Твой отец сделал прекрасный выбор.

— Мне уже говорили об этом.

Джайлз был более чем удивлен отцовским выбором: отцом нареченной был француз, пусть и высокородный дворянин. Более того, примерно тридцать лет назад в Семье разразился настоящий скандал, когда ее мать сбежала из-под венца, бросив англичанина, чтобы выйти замуж за красавца француза. Ее английские родственники долго не могли простить своевольную беглянку, и лишь высокое положение ее супруга при французском дворе, щедрые денежные подарки, а также несомненное богатство его обширных поместий во Франции умиротворили английскую родню, умаслили ее и затушевали оскорбленные чувства.

— Ты лучше бы не слушал разные сплетни о леди Софии, — назидательно сказал Драйден. и сделал жест рукой, как бы отметая всякие глупости. — Красота и изящество ее матери были бесспорны, но видишь, куда они ее завели. Я всегда считал и считаю, что здравый смысл и экономность в хозяйственных делах гораздо важнее для молодой особы, чем завидная внешность. В качестве примера могу привести леди Драйден.

Гм, ситуация, оказывается, даже хуже, чем предполагал Джайлз. До сих пор, правда, ему было безразлично, как выглядит его невеста, лишь бы она смогла вдохновить его на выполнение супружеского долга. Но теперь это ему было не все равно.

Все изменилось вчера вечером.

Задумавшись, он увидел перед собой стройную фигурку в серебристо-белом платье — как она лавировала между экипажами, как дерзко улыбалась, словно подзадоривая его: «Ну-ка, поймай меня!» А какие у нее чудесные лодыжки, а как эта дерзкая особа, пренебрегая всякими приличиями, плюхнулась в карету, спасаясь от погони. И пока ее втягивали туда, он успел рассмотреть не только лодыжки, а нечто большее! Она будоражила его чувства, мысль о ней не шла у неге из головы.

Интересно, каково это, — провести жизнь бок о бок с таким вот совершенно неуправляемым и необузданным в страсти существом?

Джайлз судорожно стиснул в кармане кусочек ткани. А запах — какая-то странная смесь духов: цветы и что-то еще… неуловимое… Нечто такое, из-за чего его легкие начинали работать, как насос, а тело так и жаждало прикоснуться к ней. Чувственный капкан, а не духи. Как сама леди.

Монти не солгал, когда утверждал, что Дерзкий Ангел поразит его воображение… и его… сексуальную фантазию. Но мужчины его типа не женятся на таких взбалмошных. Конечно, нет! Такие, как он, женятся на благоразумных. Он поднял глаза и понял, что Драйден изучающе смотрит на него, сложив руки на груди.

Джайлз почувствовал неловкость, оттого что его застали погруженным в любовные мечтания, словно влюбленного школяра.

— Милорд, — начал он, слегка переместившись в узком кресле, больше подходящем для допросов, чем для задушевной беседы. — Полагаю, вы позвали меня не для того, чтобы обсудить мои личные дела. Насколько я понял, речь идет о чем-то очень срочном.

Драйден снова прочистил горло и вытащил из ящика стола помятый свиток, стянутый резинкой.

— Ты, как всегда, проницателен. В Париже снова… э-э… возникли… сложности, — начал он, протянув ему депешу.

Эти слова заставили Джайлза до кончиков пальцев задрожать от волнения. Он с тоской подумал о том, как славно было бы снова ощутить опасность, таясь в темных аллеях, или очутиться в гуще опьяневшей от кровавых зрелищ толпы. Но волнение его быстро угасло, а кровь начала стыть в венах, как только смысл донесения дошел до него.

Джайлз попробовал что-то сказать, но к горлу подступил ком, губы мгновенно пересохли.

— Уэбб? — прохрипел он.

— Да, Уэбб.

Голос Драйдена прозвучал как бы нехотя, с легкой дрожью и очень тихо.

Несколько минут мужчины сидели молча, каждый по-своему справляясь со взрывом глубоких эмоций.

Джайлз снова опустил глаза на шифрованное послание. Оно сообщало, что террор мадам Гильотины распространился теперь на все слои населения, требуя новых и новых жертв.

И каким-то образом настиг и Уэбба.

Лорд Драйден покачал головой, протянул руку за депешей и отложил ее в сторону. Сняв очки, он медленно протер стекла белой тканью.

— Вы уверены, что это был Уэбб? — спросил наконец Джайлз.

— Ты сам читал донесение. Его видели в повозке с решетками, которая ехала по улице Сент-Оноре. Какая тут может быть ошибка?

— Все-таки пошлите кого-нибудь проверить. Пусть вступят в контакт с другими агентами. Кто-нибудь наверняка знает правду.

— Мне некого послать. — Драйден снова примостил очки на нос. — За последние три месяца мы потеряли четырех агентов. Из-за этой проклятой революции ситуация осложнилась, а тут еще военные действия… Так что все выглядит, как никогда, мрачно.

Старик отвернулся к окну, избегая взгляда Джайлза. Плечи человека, которого Джайлз привык считать несокрушимой скалой, поникли от горя. Огромного горя.

Уэбба, несмотря на его молодость, никак нельзя было назвать неопытным. Надо признать, что он даже соперничал с Джайлзом в сноровке и хитроумных уловках.

И в этом не было ничего удивительного — ведь он был сыном Драйдена.

— Он погиб, — выдавил из себя старик, не обращаясь ни к кому, а скорее вслушиваясь в эту грустную новость. — И теперь я должен сообщить об этом его матери и сестрам. Сомневаюсь, что они когда-нибудь простят мне это.

— Мои соболезнования, сэр. — Какие слова нужны в такой момент? Драйден со своим семейством — его дети и его чуткая жена — заменили Джайлзу семью в те годы, когда его отец активно сотрудничал в разведке. Мать Джайлза умерла очень давно, и он предпочитал на школьные каникулы уезжать в Драйден-Мэнор, лишь бы не торчать в родном поместье, где чувствовал себя одиноким. Там к нему и привязался Уэбб, сделался его тенью, что иногда раздражало Джайлза. Уэбб был на десять лет моложе и хвостиком ходил за Джайлзом, требовал, чтобы его тоже принимали во все игры и проделки, порой опасные, которые Джайлз затевал с ровесниками из деревни и помощниками конюхов из поместья.

Именно в те годы, когда Джайлз и его приятели по играм прятались от Уэбба, в том и проявились необыкновенные сыщицкие способности, которые со временем развились и определили выбор профессии.

Ни для кого не стало неожиданностью, когда Уэбб Драйден последовал по стопам отца и Джайлза.

А теперь погиб.

— Чтобы поймать агента такого уровня, как Уэбб, требуется либо большой профессионализм, либо его… — Джайлз не докончил фразу. Предали. Он пристально взглянул на Драйдена. — Пошлите меня, сэр.

— Я это и собираюсь сделать.

Джайлза чуть шокировало столь быстрое согласие мэтра.

— Есть кое-какие зацепки, — сказал Драйден, сдерживая дрожь в голосе.

Джайлз знал этот серьезный тон. Предстояло новое задание.

— В Париже есть женщина по прозвищу Девинетт. Ты слышал о ней?

Джайлз нерешительно кивнул. На постоянно меняющейся политической сцене Парижа возникло столько самых разных факторов, что трудно было оценить их значение должным образом и выделить что-то наиболее важное. Но Девинетт как явление стояла особняком. Прославившись глубокой преданностью революции, она стала чем-то вроде народной героини для бедняков Парижа. Появилась из самых низов, можно сказать, из небытия, когда наступило время перемен, но быстро стала известной.

— В своем последнем донесении Уэбб сообщил, что докопался до истины. Он разузнал, кто скрывается под этим именем.

Джайлз в волнении наклонился вперед.

— И это точные сведения?

Драйден снова сел за стол.

— Да. Уэбб был убежден, что она сможет помогать нам.

Кого-нибудь другого это заявление могло бы удивить, но Джайлз посчитал его разумным. Задачка как раз по зубам Уэббу, способному очаровать и превратить одну из самых преданнейших дочерей Франции в двойного агента.

— Каким образом?

— Уэбб узнал, что она частенько курсировала между Парижем и Лондоном, всякий раз меняя внешность, чтобы не быть узнанной, и с фальшивыми документами.

Составные частички мозаики вдруг сложились в ясную картину.

— Дерзкий Ангел! — вырвалось у Джайлза. Его пальцы снова стиснули кусочек ткани в кармане и яростно скомкали. Лживая ведьма!

— Я придерживаюсь того же мнения. — Глаза Драйдена сощурились. — Так ты и вправду занимался здесь расследованием прошлого этой красотки?

Джайлз кивнул.

— Вот и отлично. Тебе пригодится любая информация. — Старый лорд аккуратно сложил бумаги на столе в ровные стопки. — Есть еще кое-что, что покажется тебе интересным.

Лорд Драйден достал мешочек и высыпал на стол драгоценные камни и украшения. Джайлз взял большой браслет из изумрудов и стал внимательно рассматривать его.

— Эти камешки и побрякушки больше двухсот лет принадлежали семейству Ростлэндов, — пояснил Драйден. — А проданы они были лондонскому дилеру. Кольцо же отыскалось в Париже несколько недель спустя.

— Но как вам удалось… — начал Джайлз.

— Мне прислал их Уэбб. Прежде чем… — Драйден замолчал, повертел кольцо так и этак и положил на стол. — Оно было выставлено в Париже в витрине лавки швейцарского ювелира на острове Сите.

— Значит, вы убеждены…

Драйден прервал его:

— Эта скандально прославившаяся авантюристка основательно порастрясла кошельки всех этих похотливых идиотов. Они же думали больше о том, как заняться с ней сексом, чем о сохранности собственности. Трудно себе представить, но она украла больше, чем стоит выкуп за несколько коронованных принцев Европы. И мне это совсем не нравится.

Он сгреб камни и драгоценности со стола снова в мешочек.

— Доброе английское золото в больших количествах переправляется ею во Францию. Я хочу знать, зачем, с какой целью.

Он помолчал, на скулах его заиграли желваки, линия подбородка затвердела.

— И если действительно она выдала моего сына ради своей проклятой революции или еще каких-то непонятных целей, то я хочу, чтобы ты поймал ее и привез сюда для следствия и справедливого суда.

— Это может затянуться дольше чем на месяц. — В мозгу Джайлза завертелся калейдоскоп мыслей. Он переправится через пролив на корабле. Дня через четыре, при везении, конечно, может быть в Париже.

— Вам придется объяснить причину моего отсутствия моей невесте и ее тетушке. Передайте им мои искренние сожаления, ведь они потратили столько сил на приготовления к свадьбе.

— Ха! Не думай, что я поверил в твою искренность. Как же, он, видите ли, сочувствует леди Софии! Зря! Я обещал женить тебя и женю! Ясно? Я позволил себе наглость добыть для тебя специальное разрешение! И не оправдываюсь! Ты женишься сегодня вечером. А на рассвете отправишься в путь.

— Ваша тетка замыслила какую-то хитрость. Вы заметили, как она улыбалась за завтраком?

Зажав трубку зубами, Эмма продолжала складывать вещи, небрежно отброшенные Софией к дверце гардероба. Табачный дым клубами вился вокруг темных волос Эммы.

Высокая и худая Эмма Лэнгстон ничего, кроме траурных вдовьих платьев, никогда не носила. Очень темные волосы и еще более темные глаза придавали ей строгий, почти пуританский вид. Именно это и убедило трех тетушек Софии, ее опекунш, приставить Эмму к Софии в качестве компаньонки.

«Некоторые женщины не нуждаются в рекомендациях. Вы можете судить об их характере по тому, как они держат голову». Именно так, как всегда решительно и безапелляционно, высказалась на этот счет леди Диэрсли.

Осанка Эммы была безупречной, а вот ее прошлое таким не было.

Но то, чего ее тетушки не знали, им и знать не нужно. Спокойнее будут. Так рассуждала София, понимая, что иначе Эмма никогда не стала бы ее компаньонкой. А за последние несколько месяцев более чем сомнительный опыт Эммы очень пригодился Софии. Он был неоценим в той жизненной ситуации, в которой она оказалась.

Они выглядели той еще парочкой в глазах света — две искусно замаскировавшиеся преступницы — в обществе, которое требовало от своих дам целомудренности и скромности.

— Вы слышите меня? — спросила Эмма. — Леди Эффи что-то задумала.

Собирая чемоданы, София на секунду отвлеклась от своего занятия и замерла с сапожками для верховой езды в одной руке и бальными туфельками в другой. Она повернула голову к подруге.

— Я все прекрасно слышала и полностью согласна с тобой.

Сапожки она уложила в дорожный кофр, туфельки швырнула в сторону шкафа.

— Только все это пустяки. Завтра в это же время мы будем от нее так далеко, что пусть себе тешится дурацкими планами свадьбы.

София подошла к шкафу и начала перебирать наряды, чтобы отложить несколько для поездки во Францию.

В ее просторной комнате в доме тети Эффи было радостно от ласкового сентябрьского солнца. Оно освещало огромный камин, искусной резьбы столик, несколько стульев, корзинки с нитками.

К клубкам ниток и шерсти, судя по всему, никто никогда не притрагивался. У Софии и Эммы не хватало времени на подобные занятия истинных дам.

Взяв в охапку платья, София сложила эти весьма дорогие наряды в чемодан. Эмма с трудом закрыла его крышку.

— Ну и как вы собираетесь провернуть дельце? Какую причину выдвинете на этот раз?

— На этот раз целую уйму. — София положила в небольшой дорожный сундучок бриджи из грубой ткани и белую рубашку. — Я скажу, что утром получила письмо от тети Мелли. Мол, она, бедняжка, снова прихворнула. Ей очень плохо и не хватает меня, она тоскует, так что мои долг — немедленно отправиться в деревню. А если тетя Эффи и после этого начнет протестовать, я заявлю, что и сама в последнее время страдаю от сердечных болей, что просто не создана для жизни в большом городе и что жизнь здесь очень быстро выводит меня из колеи.

София рухнула в кресло, прижав руку к груди, и скорчила скорбную мину. Войдя в роль, она жалобно вздохнула и приложила платок ко лбу.

Эмма хмыкнула и бросила ей на колени пару плотных чулок.

— Судя по тому, что я вчера успела заметить, вам понадобятся вся ваша буйная фантазия и талант актрисы. Но лорд Траэрн шутя разоблачит все ваши фокусы. Должна заметить, что он самый достойный кандидат в мужья.

— Не напоминай мне о том, что я теряю. — Как сожалела София, что все так неудачно сложилось на балу у Паркеров! Полночи не спала. И как было бы прекрасно, если бы они с маркизом Траэрном не столкнулись нос к носу! — Кроме того, я впервые все-таки хочу провести ночь так, как это делают все нормальные девушки.

— Но вы отнюдь не «все»! Ну их к дьяволу, этих глупых, всего пугающихся мисс! — Эмма на секунду прекратила сборы и подняла голову. — Да вы ни за что и не хотели бы стать такой, как они!

— Может быть, может быть, — сказала София, но по ее голосу чувствовалось, что она не очень в этом уверена, — Просто мне очень жаль, что мы столкнулись вчера.

— С лордом Траэрном? Еще бы! Хорошо ли наткнуться на своего жениха, когда пытаешься обворовать другого мужчину!

— Да он вполне мог содрать с меня маску, — возмутилась София. — Меня мгновенно бы узнали и разоблачили!

Эмма выразительно постучала себя по лбу и уставилась на нее.

— Но вы же знали, на что идете когда занялись этим делом. Разве прошлая ночь была какой-то особенной?

— Да уж. — София повернулась спиной к слишком проницательной компаньонке. В роли Дерзкого Ангела всегда приходилось рисковать многим, но вчера вечером, оказавшись лицом к лицу с маркизом Траэрном, она остро почувствовала всю авантюрность своих поступков, риск разоблачения и что это будет означать для нее лично. О своей судьбе она не задумывалась всерьез, за редким исключением. Не было времени на это — сесть, подумать, что, собственно, значит — любить, быть любимой, выйти замуж, делить постель с мужем. Все это навсегда останется за бортом ее судьбы, если кто-нибудь исхитрится разгадать, кем на самом деле была Дерзкий Ангел. До встречи с маркизом Траэрном нос к носу она смотрела на их предстоящий брак, как на что-то такое, чего надо избегать как чумы. Но вдруг все изменилось, и брак приобрел в ее глазах дразнящую притягательность, в особенности та его сторона, в которой супругов объединяла постель.

Но если суровый и достопочтенный маркиз когда-нибудь узнает о ее безумных выходках, то он со своей безупречной репутацией вопреки клятве отцу немедленно разорвет их отношения. И навсегда исчезнет из ее жизни.

Траэрны — София знала это из самого достоверного источника — всегда держали чистоту своей потомственной линии на высоте.

Эмма потянулась к ней и ущипнула.

— Спуститесь на землю, хватит изводить себя. Нам еще нужно придумать, как обмануть вашу тетушку.

— Я же сказала, что меня вызовут в Йорк.

— Значит, я должна буду заламывать руки и причитать о вашем дохлом здоровье? Чтобы, так сказать, внести свою лепту в этот тарарам?

— Если кому и положено знать об этом лучше всех, так это тебе, — ответила София, укладывая чулки в кофр. — Ты же сама меня всему научила. Кроме того, мы можем не успеть в Париж вовремя, если не выедем сегодня ночью.

Эмма заходила по комнате, подбирая то одну мелочь, то другую, и заталкивала их в свой небольшой черный кожаный саквояж.

— Нет, — проговорила она, — все равно не понимаю, как нам удастся провернуть дельце, если мы не собрали и трети нужной суммы. Как же мы сумеем выкрутиться без золота Делани?..

Она вдруг замолчала и внимательно посмотрела на дверь. За деревянной панелью послышались звуки чьих-то крадущихся шагов.

София закусила губу и тоже прислушалась. Ее добропорядочная тетушка вполне могла решиться на подслушивание. Через минуту шаги удалились и раздались уже со стороны лестницы. София кивнула Эмме, что опасность миновала.

Голос Эммы снизился до пронзительного шепота:

— Без этих денег мы рискуем погибнуть.

Она с глубокомысленным видом пожевала торчавшую меж зубами трубку, закрыла саквояж и поставила его рядом с багажом Софии.

— Вообще-то в крайнем случае можно воспользоваться теми пластинками, которые вы выкрали у лорда Лайла. Возьмем и сами напечатаем столько денег, что будем богаче всех, — внесла она лихое предложение.

— Ты знаешь не хуже меня, что поддельные ассигнации Лайла могут обмануть лишь отчаявшихся вдов или тупоголовую деревенщину, — резко ответила София, не склонная сейчас шутить. Когда она обнаружила в сейфе Лайла пластинки для печатания ассигнаций, введенных во Франции революционным правительством, она испытала шок. Фабриковать фальшивые деньги — это гнусность, которую она не позволит ему продолжать. И забрала пластинки с собой, конечно, из желания досадить этому мерзкому типу. — Нам нужно золото, Эмма, а не фальшивые бумажки. И мне придется отыскать кого-нибудь, кто сумеет раздобыть этот металл — хоть из воздуха.

— Тогда вам никак нельзя было упускать лорда Делани прошлой ночью. Его золото очень даже пригодилось бы, — проворчала компаньонка.

— А кто сказал, что мы собираемся покинуть Лондон без сокровищ Делани? — София поднялась со стула и подошла к разложенным на кровати платьям. Выбрав наряд глухого фасона из белоснежных кружев и лент, она протянула его Эмме, чтобы та оценила ее выбор критическим оком.

Эмма нервно задымила трубкой, табачный дым заклубился и окутал заговорщиц.

— Так вот вы что задумали! Понимаю. Никто не ожидает, что вы будете на балу две ночи подряд!

Замахав руками, пытаясь разогнать дымовую завесу, София нахмурилась. Она открыла окно, чтобы проветрить комнату от едкого запаха табака.

— И когда ты только перестанешь смолить эту гадость? Если тетя Эффи застанет тебя курящей, тебе немедленно укажут на дверь.

— Сначала ей надо поймать меня с поличным! — парировала Эмма. — А вам не мешало бы хоть однажды попробовать эту штуку. Очень способствует блеклости щек. Затруднительно ведь убеждать всех и вся, что вы уже почти на грани смерти, когда вы так и пышете румянцем и вообще все время в отличной форме.

София посмотрела на себя в зеркало. Эмма права: лицо раскраснелось от усердия и спешки, каштановые локоны, спадающие до плеч, блестят здоровым блеском ухоженных волос. Когда-то София чрезмерно гордилась своей чистой и нежной кожей, блестящими с отливом волосами, яркими пухлыми губами, румянцем на щеках. Теперь же все это стало сущим наказанием для нее.

Именно ее внешние данные заставляли мужчин при дворе французского короля терять голову. Их было немало у красавицы, толпы поклонников, и все у ее ног. Но сваляла дурака именно она, сделала необдуманный, катастрофически неверный выбор, за что и была отослана родителями к теткам в Англию, чтобы вести размеренный и строго упорядоченный образ жизни.

Стук в дверь прервал ее воспоминания.

— Это я, миледи, Ханна! — прокричала из-за двери служанка.

София усмехнулась, видя, что Эмма на цыпочках подошла к камину и выбила трубку об решетку. Сама София взяла шаль, накинула ее на голову и забросила концы на плечи.

Ханна, не дожидаясь ответа, решительно открыла дверь хотела было пройти в комнату, но София быстро преградила ей путь.

— В чем дело, Ханна?

Служанка попыталась выглянуть из-за плеча Софии и хоть краешком глаза проследить за Эммой.

— Миледи, ваша тетя хочет, Чтобы вы спустились к ней в гостиную. Одна. — Последнее слово было произнесено с гримасой в сторону Эммы. — Ее сиятельство хотела, чтобы вы… — Тут служанка умолкла, заметив разбросанные вещи и упакованные чемоданы.

Эмма подошла к своей хозяйке и встала рядом. Юная служанка, которой было не занимать амбиций, подозрительно покосилась на обеих дам и с удивлением произнесла:

— А я и не догадывалась, что вы уже все знаете.

— Знаем что? — выпалила Эмма.

Она и Ханна не скрывали взаимной антипатии. Ханна использовала любую возможность, чтобы пошпионить и хоть о чем-то доложить хозяйке, а Эмма считала, что просто обязана обхитрить эту простушку. Пока ей везло.

— Что вы этим вечером уезжаете, — докончила разочарованным тоном служанка. Она-то жаждала ошеломить новостью свою противницу и насладиться ее растерянностью.

— Я решила уехать только сегодня утром, Ханна, — осторожно сказала София. — И даже не предполагала, что тетя уже в курсе дела. — Так вот почему служанка крутилась возле их двери. Ханна есть Ханна. — Вероятно, ей уже передали. Так поэтому тетушка хочет меня видеть, да, Ханна? Чтобы я объяснила ей причину отъезда?

Лицо служанки выразили замешательство.

— Вы решили покинуть нас, миледи?

— Да, тетушка Меллисанда прислала письмо сегодня утром. Она опять слегла, по этой причине я обязана вернуться к ней в деревню.

Лицо Ханны просияло.

— Так, значит, вы еще ничего не слышали!

Вихрем развернулась она к двери, рванулась вперед и выпалила:

— Ваша тетя желает, чтобы вы зашли к ней в утреннюю гостиную, одна и немедленно.

На ходу она обернулась — подбородок гордо задран, на круглом лице сияет торжествующее выражение. Уверенная в своем положении в иерархии этого дома, личная служанка леди Диэрсли не пожалела сарказма для финальной реплики:

— Кстати, лорд Траэрн тоже ждет в гостиной. Так что вы, миледи, действительно уедете, но не с визитом к больной родственнице, а на собственную свадьбу. Кажется, вас обвенчают сегодня же.

Джайлз сидел на стуле с прямой спинкой в дальнем конце утренней гостиной и спрашивал себя, не так ли чувствует себя осужденный на казнь в ожидании палача. Но сегодня он предпочел бы встречу даже со страшным палачом, нежели с пожилой дамой в ярко-желтом платье и неизменном тюрбане, украшенном перьями.

Утренняя гостиная, просторная комната с высоким потолком, тотчас же превратилась в большой темный склеп, как только леди Диэрсли, ожидая племянницу, приказала задернуть на окнах тяжелые бархатные шторы.

— Солнечный свет так вреден ее глазам, — пояснила старая дама.

Несколькими минутами раньше она, словно опытный торговец лошадьми, для которого обман и шулерство обычное дело, решительно усадила Джайлза в дальний угол гостиной на то место, где он теперь сидел. Джайлз решил, что, очевидно, его будущая родственница мало верила в неотразимость своей племянницы, если пошла на все эти ухищрения.

— Этого момента я ждала очень долго, — призналась старая дама, подавая Джайлзу освежающий напиток.

— Когда моя дорогая сестра предложила мне подумать о союзе между нашей семьей и вашей, — продолжила леди Диэрсли, — я была вовсе не в восторге от этого, но лорд Драйден, — старая дама сделала кивок в сторону лорда, — заверил меня, что ваша семья пользуется хорошей репутацией у его высочества, хотя я не понимаю почему.

Джайлз давно привык и к самым пошлым выражениям, срывающимся с языка информаторов, и к медовым речам лондонской аристократии. Но прямотой леди Диэрсли он был шокирован. За двадцать минут беседы она умудрилась трижды задеть его род, подвергнуть его друзей и знакомых уничижительной критике и дюжину раз напомнить о деликатном здоровье своей племянницы.

Но вот дверь в гостиную открылась, и мягкие женские шаги известили о том, что идет его суженая. Лорд Драйден встал, с улыбкой ожидая ее появления. Джайлз поднялся, украдкой потянув задеревеневшие на неудобном стуле мышцы ног. В голове мелькнула трусливая мысль, что лучше бы ему сейчас оказаться где угодно, но только не здесь. Ни малейшего желания знакомиться с той, кто сегодня ночью по закону разделит с ним супружеское ложе, у него не было.

— София! Ну наконец-то! Что тебя так задержало? Я же велела Ханне немедленно привести тебя сюда!

Леди Диэрсли чуть не сшибла Джайлза, рванувшись к племяннице.

— Лорд Траэрн, я счастлива представить вам мою дорогую племянницу, леди Софию д’Артье.

В глубине души Джайлз надеялся, что постоянные намеки леди Диэрсли на хрупкое здоровье его невесты были лишь обычной предсвадебной тревогой сверхзаботливой родственницы.

Но стоило ему бросить один-единственный взгляд в сторону нареченной, как все его надежды погибли, словно по ним промчался табун диких лошадей.

Даже тусклый полумрак гостиной не мог смягчить впечатления от увиденного.

Темные, тусклые прядки волос, выбившиеся из-под белой кружевной накидки, падали на худые, ссутулившиеся плечи девушки. Ее наряд, ярко-оранжевое платье в полоску, был на размер больше, чем положено, и резко подчеркивал болезненную желтизну ее лица. На худеньком, вероятно, из-за болезни, теле платье висело мешком, и невозможно было рассмотреть никаких округлостей. И только сверкали необыкновенно синие глаза. Но из-за темных кругов, залегших под ними, они казались с лихорадочным блеском.

Цвет ее глаз тут же привлек внимание Джайлза. Однако исключалось любое сравнение с теми глазами, которые пленили его вчера.

Невеста поднесла к бесцветным губам белоснежный платочек. Ее длинные густые ресницы занавесили чудесные глаза, худенькие плечи под накидкой начали сотрясаться от приступа кашля.

Джайлз был обучен хорошим манерам. А хорошие манеры требовали от него подойти к нареченной и представиться ей. Но он никак не мог заставить себя пересечь гостиную.

Когда приступ кашля прекратился, София присела в вежливом реверансе.

— Лорд Траэрн, счастлива познакомиться с вами.

На мгновение ее голос заставил его замереть. Мелодичный французский акцент окрашивал каждое ее слово. «Счастлива познакомиться с вами».

Те же слова, что и вчера после бала. Но неужели из тех же уст?

Джайлз потряс головой: в своем ли он уме? Да-а, красотка явно повлияла вчера на его мозг, чудится ему теперь в самых неожиданных местах. Конечно, простое совпадение из-за акцента плюс сильное желание найти вчерашнюю незнакомку. Пройдя через гостиную, Джайлз взял руку невесты и поднес к своим губам.

Если до сих пор в нем еще теплились какие-то надежды, то они мгновенно исчезли, когда его пальцы обвились вокруг ее пальцев — ледяных и влажных, будто он взял за руку саму смерть. Господи, да она промерзла до костей! Не оставалось сомнений, что у его невесты большие проблемы со здоровьем.

И о чем только думал его отец, когда решил женить его на этой дохлятине? Она выглядит так, словно не сделает и трех шагов вверх по лестнице, не то что родит наследника.

И прежде чем он успел ее внимательно рассмотреть, она резко отвернулась и снова закашлялась. Леди Диэрсли немедленно протиснулась между ним и племянницей и немилосердно замолотила ее по спине, пытаясь помочь.

— Пожалуйста, София, — громким шепотом обратилась она к ней. — Сделай что-нибудь, чтобы этот кашель перестал. Это просто неприлично. — Она решительно направила свою хрупкую родственницу к узкому дивану.

Усадив ее, она водрузилась рядом, так что Джайлзу не оставалось ничего другого, как снова направиться в дальний угол, на свой неудобный стул.

— Я должен извиниться перед вами, миледи, — начал он, вынужденный напрячь голос, чтобы быть услышанным через гостиную. — Видите ли, мои деловые интересы вынуждают меня покинуть Лондон, и я вряд ли успею вернуться ко дню свадьбы. Вот я и попросил вашу тетушку разрешить нам обвенчаться сегодня, чтобы не откладывать дело в долгий ящик.

На лице девушки не отразилось абсолютно ничего — ни разочарования, ни счастья. Джайлз поразился. Он знавал закаленнейших в битвах вояк, которые, однако, меньше владели искусством скрывать собственные эмоции. А что он, собственно, жаждал увидеть? Наверное, все-таки облегчение. Или явное нежелание выйти за него замуж? Да что угодно, лишь бы прекратить этот фарс.

— Как пожелаете, милорд. — Она слегка кашлянула. — Как вы сказали? Вы собираетесь уехать сразу после церемонии?

Джайлз настороженно замер. Было бы слишком просто списать это любопытство на девичьи страхи, но он явно почувствовал в ее тоне некий расчет и заинтересованность.

Что он мог ответить?

«Очень сожалею, миледи, но должен вас разочаровать: сегодня вы обязательно окажетесь в моей постели. А уж там я постараюсь, чтобы вы сразу забеременели, чтобы мне не пришлось еще хоть раз в жизни наносить вам визит!»

— Я выеду с утренним отливом, — прозвучал ответ Джайлза.

Ее ресницы затрепетали. Она кивнула в знак того, что поняла его.

— Понимаю. После этого, — продолжала она так, словно это было самой большой пошлостью, вызывавшей у нее дрожь, — я бы предпочла отправиться к моей тете Селии в Бат. Люблю принимать там водные процедуры. А поскольку вы все равно уедете, то это не доставит вам никаких неудобств.

Джайлз слегка переместился на неудобном стуле.

— Конечно. Как вам будет угодно.

Лорд Драйден тоже пару раз кашлянул и похлопал себя по карману.

Джайлз сунул руку в карман и достал небольшой футляр. По предложению старого лорда они зашли в ювелирную лавку по дороге к леди Диэрсли.

— Я собирался послать это вам по почте, — соврал он, передавая футляр возникшему перед ним слуге, который и вручил подарок Софии. — Это знак моего восхищения.

Он молча наблюдал, как она равнодушно приняла футляр. Но когда она открыла его, он с удовлетворением заметил, как ее глаза завороженно округлились, узрев бриллиантовое ожерелье, украшенное крупными сапфирами.

— Оно великолепно, — прошептала она. Медленно, словно в благоговении, она вынула ожерелье из футляра, чтобы и тетушка смогла полюбоваться им.

Джайлз с изумлением наблюдал, как его невеста поворачивает ожерелье так и этак, чтобы камни поймали свет и засверкали во всем своем великолепии. Сейчас она напоминала скорее любовницу, оценивавшую знак признательности любовника и то, стоит ли терять с ним время или нет. В зависимости от его щедрости. Когда она подняла глаза и заметила его пристальный взгляд, то замерла, и ожерелье выпало из якобы мгновенно обессилевших пальцев на ее колени. Она потянулась за своим платочком, поднесла его к губам, снова воздвигнув между собой и присутствующими барьер болезни.

— О Боже милостивый! Это же против всяких правил! — Леди Диэрсли вдруг подскочила на диване, будто ее ужалила оса. — Это же день свадьбы, София! И твой жених не должен видеть тебя до самой церемонии.

Она ткнула в сторону Джайлза пальцем и шариком покатилась к нему.

— Вам нужно немедленно покинуть наш дом! Ну же! Быстрее!

Схватив Джайлза за руку, леди Диэрсли заставила его встать и потянула к двери.

— Идите же, вы должны немедленно покинуть нас.

Джайлз, спотыкаясь и подталкиваемый прыткой будущей родственницей, уже почти дошел до двери, когда решил оглянуться. Он увидел, что его невестушка довольно улыбается сама себе. Это не предназначалось ни для чьих глаз. Разглядывая его подарок, она улыбалась по какой-то личной причине. Сверкающие сапфиры отлично подходили к ее глазам, теперь ясным и горящим внутренним огнем.

От его опытного глаза, видавшего всякие превращения, не укрылось, что ее фигура заметно выпрямилась, цвет лица улучшился. На какие-то секунды нечто живое и энергичное поселилось в этой особе с ледяными руками.

Она выглядела почти прекрасной.

«Но с таким набором болячек, — подумал он, — никто не может быть столь полным жизненных сил. Или такой хитрющей!»

Он снял с себя руку леди Диэрсли и направился к дивану, на котором сидела его невеста.

Он даже заморгал, чтобы не пенять на себя потом, что волшебная перемена в его нареченной ему всего лишь почудилась. В этот момент она подняла глаза и заметила его взгляд. Если она и изумилась, то лишь на мгновение, затем глаза померкли, она отвернулась и закашлялась.

«Нет! Этого не может быть!» — лихорадочно думал он. Конечно! Разве не ясно, какие синие глаза сбивали его с толку, — те, которые дразнили его вчера ночью и словно бросали вызов.

— Я же сказала, что вам надо уйти, — с ноткой обвинения произнесла леди Диэрсли. — Это очень плохая примета. Нельзя жениху видеть невесту перед венчанием.

Джайлз произнес:

— Я лишь хотел выразить свою благодарность леди Софии за то, что она с пониманием отнеслась к столь внезапной перемене планов.

— Вы выразите свою благодарность позже, милорд, — нетерпеливо отозвалась от двери леди Диэрсли.

— До вечера, леди София, — произнес Джайлз, низко склоняясь к ее руке. На этот раз ее пальцы были значительно теплее и без намека на влажность. Он ощутил бархатистость кожи, и пульс бился отнюдь не умирающей особы.

— Мне так жаль, — прошептала она, высвобождая ладонь и не поднимая на него глаз. — Я знаю, как много это значит для вас, и не хотела бы разочаровать вас. Я лишь надеюсь, что когда-нибудь вы поймете.

Ее странные слова удивили Джайлза так сильно, что он безропотно подчинился леди Диэрсли, и она, можно сказать, вытолкнула его из гостиной.

«Я лишь надеюсь, что когда-нибудь вы поймете».

Эта странная фраза преследовала Джайлза весь остаток дня, пока он улаживал дела перед церемонией и предстоящим отъездом.

Поймет что?

Сам собой напрашивался простой ответ: она боялась брачной ночи. Но это было бы слишком примитивно даже для выросшей в уединении неопытной девушки, какой была София. А Джайлз никогда не доверял слишком простым выводам. :

Нет, за этой загадочной фразой что-то кроется, но что? Занятый срочными делами перед отъездом, он продолжал прокручивать в голове ее фразу так и этак в надежде понять ее.

Но лишь прибыв на свою свадьбу, он наконец понял, почему его хрупкая невеста высказалась столь странно.

Она сделала все от нее зависящее, чтобы подготовить его к неизбежному разочарованию.

Глава 3

— Судя по всему, они перевернули в доме все вверх дном, чтобы основательно подготовиться к твоему приезду, дружище, — заметил Монти, когда карета Джайлза остановилась перед городским особняком леди Диэрсли.

«Наверное, так и есть», — подумал Джайлз. Казалось, что в доме горели все до единой свечи — свет струился на улицу сквозь все окна. Через стекло было видно, как внутри дома метались слуги, и наверняка все они трудились, не разгибая спины, готовясь к свадьбе. Дом гудел.

Герцог покинул карету вслед за Джайлзом.

— При таком обилии света изъяны невесты будут всем заметны, — продолжал Монти, — но их, похоже, и не собираются скрывать. Я уверен, что она не так уж плоха, хотя в ней нет и половины тех качеств, которые предъявил бы к невесте лично я. От нее не ахнешь и не застынешь в благоговении. И слишком тихая, как мышка, да и шарма в ней нет. Вообще в клубе, надо сказать, заключали пари, что ты дашь деру, не дождавшись церемонии.

Разгладив несуществующие морщинки на одежде и сдувая воображаемые пылинки, аккуратист Монти слегка поправил свой пышный парик, изо всех сил стараясь выглядеть как благородный герцог.

— Я поставил деньги на кон, дружище, так что ты меня не подведи, ладно?

Джайлз мрачно покосился на своего низкорослого друга, не зная, как ему реагировать на критику невесты.

Дьявол бы все побрал, но после утреннего визита он и сам не описал бы будущую жену иначе.

Но ему, конечно, не нравилось, что леди София является предметом пари и споров в клубе. В конце концов она же станет маркизой Траэрн!

Монти хмыкнул, как бы читая его мысли:

— Да ладно, старина! Если бы ты сам себе ее выбрал, тогда, думаю, это был бы не меньше, чем бриллиант чистой воды. Но весь Лондон знает, что сию маленькую русалку удружил тебе отец, а он облюбовал ее, потому что счел разумной и серьезной. Бр-р-р! — вдруг передернуло герцога. — Даже представить себе не могу, кого бы мне выбрал мой старик. Он отправился к праотцам, когда мне исполнилось всего шестнадцать и я был третьим претендентом на титул. Видел бы ты ведьму, какую отец высмотрел для моего старшего брата. Не мудрено, что тот умер, не произведя на свет наследника. Ну, а потом несчастный случай с Гарри, так что титул мой, и я волен выбирать себе мою совершеннейшую герцогиню.

— Ну и когда же это будет? — Джайлз задержался на ступеньках особняка Диэрсли, подождав Монти. Двух друзей объединяло нечто не менее серьезное, чем дружба, — ответственность за продолжение рода.

Монти остановился рядом.

— Между прочим, я, кажется, уже нашел мою красавицу. Никаких изъянов, кроме досадных мелочей.

Он похлопал себя по карману кафтана, где лежал мнимый список абсолютных качеств его будущей жены.

— Осталось только поймать ее, и я сразу сделаю ей предложение.

Джайлз чуть не поперхнулся.

— Ты собираешься жениться на Дерзком Ангеле?

Гордо задрав свой породистый нос, Монти взглянул на ошеломленного друга.

— Вот именно. Я сегодня днем составил перечень всех ее достоинств и решил, что она почти совершенство. И еще Я решил, что хотя бы один из нас должен иметь жену, на которую приятно смотреть.

Прежде чем Джайлз успел что-нибудь сказать в ответ, входная дверь особняка с грохотом распахнулась.

— А-а, вот и сам дьявол, легок на помине! — зашумела леди Диэрсли, тыча толстым пальцем с массивным перстнем в сторону Джайлза. Она приближалась к друзьям с поразительной для своего возраста резвостью. — Что вы ей сказали?

— Сказал кому? — Джайлз усилием воли заставил себя остаться на месте, а не рвануть прочь от сумасбродной старушки. В своей нелегкой службе он пережил множество опасных ситуаций — нож убийцы перед своим лицом, дуэли, попахивающие кровью, — и выдержал все это с честью, но сейчас нервы чуть не подвели, и он был близок к позорному срыву.

— Кому? Он еще спрашивает! Как будто не знает! — Леди Диэрсли негодующе качнулась и обратилась за поддержкой к пухленькой служанке, бросившейся к ней от двери. — Ты слышала, Ханна? Он доводит мою племянницу до отчаяния, а потом разыгрывает здесь невинного!

Палец леди Диэрсли несколько раз обвиняюще ткнул Джайлза в грудь.

— Вы злой и жестокий человек!

До отчаяния? Джайлз поднял голову и взглянул на дом, где за шторами продолжали метаться слуги. Некоторые из них с любопытством столпились у приподнятой бархатной гардины.

— Леди София? С ней все в порядке?

— В порядке?! — Леди Диэрсли чуть не задохнулась от негодования и замахала на свое разгоряченное лицо желтым веером. Ханна с готовностью поддержала колышущийся стан своей госпожи. Достаточно было нескольких мгновений, чтобы леди Диэрсли пришла в себя и продолжила свою обвинительную речь. — Ах, моя бедная девочка, наверное, умирает сейчас в каком-нибудь тряском тарантасе или, еще хуже, стала жертвой бандита с большой дороги! И все это на вашей совести, милорд! Не знаю, что вы ей наплели, но она, бедняжка, так испугалась — у нее ведь такая тонкая, чувствительная натура, — что оказалась на грани отчаяния.

Веер захлопнулся с громким щелчком и резко опустился на плечо Джайлза.

— Успокойтесь! Успокойтесь, леди Диэрсли! — Монти, настоящий друг, самоотверженно протиснулся между разгневанной старой дамой и Джайлзом и грудью заслонил приятеля. — Вы хотите сказать, что дражайшей невесты Джайлза нет здесь?

— Нет, ты только послушай этих двух дурней, Ханна! Они не понимают, что я им говорю? Вы думаете, я была бы сейчас в таком состоянии, если бы моя милая девочка безмятежно сидела в своей комнате и дожидалась свадебной церемонии?

Старушка снова устремила обвиняющий взгляд на Джайлза.

— И это после моих неоднократных намеков, после всех моих предупреждений! Нет, вам непременно надо было чем-то так расстроить бедняжку — и напугать до смерти! Вы злой и жестокий человек! А теперь они спрашивают, здесь ли леди София!

Леди Диэрсли перевела дух и набрала полную грудь воздуха. Плюмаж и тюрбан тряслись и дрожали на старой даме.

— Нет, ее здесь нет! Именно это я и втолковываю вам целых пять минут! София упаковала чемоданы и сбежала! И никакой свадьбы сегодня не будет!

В следующие полчаса они, сидя в гостиной, тщетно старались выпытать у разгневанной леди Диэрсли подробности исчезновения ее племянницы. Когда к ним присоединился лорд Драйден, который был приглашен, чтобы выпить за здоровье счастливой молодой пары, леди Диэрсли уже достаточно пришла в себя, чтобы дать более четкое и спокойное описание событий.

— Я уже больше получаса твержу вам, что София, ее жуткая компаньонка миссис Лэнгстон, и их кучер исчезли. — Леди Диэрсли сделала внушительный, отнюдь не первый глоток шерри, пытаясь окончательно успокоиться.

— Миссис Лэнгстон? — переспросил Джайлз.

— Это платная компаньонка Софии. Мои сестры настояли нанять ее. Такая, знаете ли, самоуверенная и чопорная. Но я никогда не доверяла ее рекомендациям, ни на минуту.

Джайлз проигнорировал этот выпад против компаньонки.

— А не могла она отправиться к каким-нибудь друзьям здесь, в городе?

Поставив рюмку шерри на столик, леди Диэрсли достала носовой платочек — он таки затрепетал в ее дрожащих старческих руках.

— У Софии нет друзей, милорд. Она слишком болезненная и хрупкая для всякого рода увеселений, балов и визитов.

Лорд Драйден наклонился вперед.

— Но куда же она, по-вашему, могла отправиться?

— Я могу лишь догадываться, что она решила отправиться к Селии.

Джайлз вопросительно посмотрел на лорда Драйдена.

— Это княгиня Ларкхолл, — прошептал тот ему на ухо.

— Моя старшая сестра, лорд Траэрн, — осуждающе фыркнула в сторону Джайлза леди Диэрсли.

Джайлз с изумлением подумал, что никак не мог предположить столь близкого родства между милейшей и очаровательнейшей княгиней Ларкхолл и леди Диэрсли. Его поместье Бирневуд граничило с поместьем княгини Ларкхолл под Батом. И хотя он не видел княгиню очень давно, она осталась в дорогих его сердцу воспоминаниях доброй и мягкой, какой и была в трудный для него, шестилетнего ребенка, период, когда внезапно умерла от воспаления легких его мать.

— Если бы вы дали себе труд познакомиться с нашей семьей поближе, то давно бы поняли, что мы сестры. У меня их три: Селия, затем мать Софии, Джослин, и Меллисанда.

Она отвернулась от Джайлза и посмотрела на Монти, который сидел рядом на маленьком диванчике.

— Моя сестра Селия предпочитает жить в Бате, а не в Лондоне. Этого я никогда не могла понять. Там ведь жуткая скука. Но Софии нравится бывать там, она и раньше изводила меня просьбами отпустить ее к тете Селии в Бат. Может, от этого и все ее болезни: как можно привыкнуть жить в большом городе, если и не пытаться жить в нем? А если она не у Селии, то отправилась… еще куда-нибудь.

Лорд Драйден вежливо кашлянул.

— Как вы думаете, существует вероятность, что она отправилась на север?

— Меня нисколько не удивляет, что вы тут же подумали о ней, лорд Драйден. — Раздражение нахлынуло на леди Диэрсли, и она снова потянулась за своим шерри. — Вы всегда были без ума от моей младшей сестры. — Она осуждающе покачала головой. — Хорошо еще, что у Меллисанды хватило ума отказать вам и выйти замуж за старого герцога. Только подумайте, к чему это привело беднягу! Умер ровно через год. Но этого года вполне хватило той серой мышке, Джорджиане Редклиф, чтобы женить вас на себе. Так что даже несмотря на смерть Кэрилла, Мелли не удалось запустить в вас свои коготки.

— Герцогиня Кэрилл — ваша сестра? — восхищенно прошептал Монти.

Леди Диэрсли сдержанно кивнула и сжала губы, всем видом показывая, что даже простое упоминание этого имени ей неприятно.

— Да, увы, это так. И, как. вы сами понимаете, лорд Драйден, София вполне могла отправиться на север. Она просто обожает мою сестру. Хотя понять не могу, чем уж та это заслужила. Не мудрено, что она теперь выкидывает такие фортели. Вот оно, влияние Меллисанды!

Даже Джайлз, не очень разбиравшийся в хитросплетениях в высшем свете, да к тому же часто отсутствовавший, чтобы знать, кто есть кто, слышал о герцогине Кэрилл. Теперь он и сам удивился, почему сразу не сообразил, о ком идет речь. Красота Меллисанды Рэмси, чье имя звучало на французский лад, до сих пор вызывала трепет у любого мужчины чуть старше пятидесяти и заставляла его благоговейно понижать голос, когда упоминали это имя.

Меллисанда Рэмси по сей день считалась первой красавицей Лондона, затмить которую так никому и не удалось, хотя уже около пятнадцати лет не покидала своих поместий в Йорке.

Леди Диэрсли встала, слегка пошатываясь под воздействием четырех рюмок шерри, и подошла к Джайлзу.

— Не вижу смысла во всей этой болтовне. Только время отнимает. Вы должны отыскать Софию.

Джайлза в этот момент волновала мысль, сумеет ли он вовремя подхватить и удержать солидную даму, случись ей упасть на ее высоких каблуках.

Несмотря на невероятное облегчение, которое Джайлз испытал по той причине, что свадьба откладывалась, он все-таки ощущал неловкость. Такое пренебрежение к его персоне, тем более со стороны малопривлекательной серенькой особы, было ему непривычно, и он, может быть впервые в жизни, не знал, что делать.

И это само по себе теснило грудь и мешало здраво мыслить.

Долг требовал, чтобы он отправился за невестой и привез или даже приволок силой — особенно в такой ситуации, когда у невесты нет родственников мужского пола, которые смогли бы выполнить эту задачу, — чтобы предстать перед священником.

Но задание выследить и доставить в Англию предательницу Уэбба было для Джайлза важнее, чем капризные выходки избалованной и своевольной девчонки.

— Ну, лорд Траэрн? Вы собираетесь или нет отправиться за моей племянницей? — Гнев леди Диэрсли вылился на молчавшего Джайлза.

— Это невозможно, миледи. Я не могу ломать свои планы только потому, что ваша племянница предпочла бегство.

Леди Диэрсли побледнела и задрожала от негодования. Плюмаж заколыхался, новый взрыв эмоций опередил расторопную служанку, которая кинулась успокаивать свою госпожу.

— Лорд Драйден! Я считаю вас лично, ответственным за это фиаско! Вы и Селия уговорили меня согласиться на этот брак, вот и расхлебывайте то, что из этого вышло! Моя бедная София! Теперь она погибла…

Судя по затравленному выражению на лице лорда Драйдена, Джайлз понял, что тот сейчас вынужден сделать болезненный выбор: или послать его в Париж расследовать обстоятельства смерти Уэбба, или выполнить данную у постели друга клятву…

Джайлз подозревал, что проведет ночь, разъезжая по темным улицам Лондона.

Но выбор лорда Драйдена ошеломил его.

— Моя дорогая леди Диэрсли, — начал мэтр, — конечно, поступок вашей племянницы заслуживает осуждения, но, должен сказать, по праву человека, который дал умирающему клятву, что этот союз будет заключен, и я несу ответственность не только за неловкую ситуацию, но и за то, что мы, признаюсь, поспешили и не предоставили молодым возможность как следует узнать друг друга.

— Узнать? Что это еще за чушь? — Гнев леди Диэрсли обрушился теперь на старого лорда. — Они прекрасно узнают друг друга, когда поженятся. У Софии просто разыгралось воображение. Думаю, что здесь не обошлось без влияния миссис Лэнгстон с ее постоянными россказнями о героическом прошлом капитана Лэнгстона. Забила моей девочке голову романтической чушью!

Лорд Драйден откашлялся.

— Должен заметить, миледи, что сейчас ваша племянница уже где-то на трети пути либо на запад, либо на север и пока она не падет в нежные объятия своей тети, леди Ларкхолл, или не прибудет в поместье своей второй тети, герцогини Кэрилл, мы не сможем точно установить ее местонахождение. Она могла отправиться любой дорогой. Но может быть и так, что в панике она просто спряталась где-то в Лондоне у знакомых. В таком случае она вполне может как ни в чем не бывало заявиться сюда в полдень, поскольку отлично знает, что на рассвете ее жених, лорд Траэрн, должен отплыть по неотложному делу.

— Ха! И это мужчины! — Гнев леди Диэрсли не утихал. — Я не собираюсь выслушивать ваши трусливые бредни! Куда катится этот мир, если джентльмены не хотят защитить юную девушку от опасностей, грозящих ей на большой дороге? Убирайтесь прочь из моего дома! Все трое!

Повелительным жестом леди Диэрсли указала им всем на дверь и выставила прочь. Монти рассыпался перед ней в бесконечных извинениях.

Лорд Драйден отвел Джайлза в сторону.

— И не надейся, что это освободило тебя от сверхважного дела. Единственная причина, по которой я не послал тебя поднимать пыль на северной дороге, та, что нельзя дать остыть следам в Париже, иначе нам никогда не узнать правды. Если не сумеешь разузнать, что на самом деле случилось с Уэббом, то по крайней мере постарайся поймать в свои сети эту чертову бабенку — Дерзкого Ангела.

Джайлз оглянулся на Монти, который все еще не израсходовал свой обширный запас успокоительных извинений и галантных выкрутасов, обычно умиротворявших кого угодно. Но; видимо, леди Диэрсли даже ему не по зубам, тот еще орешек.

— Я считаю, что Дерзкий Ангел все еще здесь, в Лондоне. По крайней мере на сегодня.

— Что ж, это вполне совпадает с выводами Уэбба. — Драйден сосредоточенно нахмурился. — У тебя есть время до рассвета. Не отыщешь ее, тогда будь утром на борту своего судна. Если все так, как считал Уэбб, то ей срочно надо пополнить свой кошелек, прежде чем возвращаться в Париж. Если не найдешь ее этой ночью, то дождешься ее приезда в Париж.

Сзади громко хлопнула входная дверь в особняк, что напомнило Джайлзу о собственной дилемме.

— А как насчет моей невесты? — спросил он. В голове его все еще звучали гневные словеса леди Диэрсли.

— Она переезжала от одной тетки к другой все эти годы, и с ней ничего не случалось. Кроме того, она, несмотря на все причитания леди Диэрсли, особа умная я не станет нарываться на неприятности.

— Но все же… — Джайлз вспомнил свою хрупкую больную невесту, с которой познакомился сегодня утром. Ее мучительный кашель и болезненная кожа как-то мало соответствовали тому образу, который только что нарисовал Драйден.

— Но все же ничего. Все это ерунда, — решительно прервал его лорд Драйден, взял под руку и повел к карете. — Я пошлю в Йорк леди Драйден с дочерьми. Из-за несчастья с Уэббом… — Голос старика прервался. Отведя глаза в сторону, он постарался овладеть собой. — Им это будет только на пользу. Хлопоты о чужом человеке позволят отвлечься от собственных мрачных мыслей, — закончил он наконец фразу и, не произнося больше ни слова, направился к своей карете. Он уже овладел собой — спина выпрямилась, голова привычно приподнялась.

Когда Джайлз забрался в свою карету, Монти уже сидел в ней, вальяжно расположившись на кожаном сиденье.

— К дому герцога, Майклс, — приказал Джайлз. Оба друга молчали. Вскоре залитая светом площадь перед особняком леди Диэрсли осталась далеко позади, и теперь они ехали по темным улицам центра города. Было уже около девяти, ночь вступала в свои права.

— Знаешь что, Джайлз, пожалуй, я не буду делать предложения моей красавице прямо сегодня. Это было бы не по-дружески, да? Я вдруг окажусь женатиком, а ты все еще будешь вольной птицей. — Монти промокнул вспотевший лоб платком.

Джайлз понимал, что должен быть благодарен своевольной девчонке за ее выходку. Он не хотел этого брака, по крайней мере не сейчас. Но слово джентльмена, данное отцу, накрепко связало его именно с нею, и он чуть позже, конечно, обязательно выполнит последнюю волю родителя.

— Ну, не надо хмуриться, — решительно произнес Монти. — У нас уйма времени до твоего отъезда, так почему бы не кутнуть как следует?

И Монти, вполне довольный своим предложением, вытянул короткие ноги.

Джайлзу было ясно, что Монти не успокоится, пока не утолит жгучее любопытство. Его друг просто изведет своими расспросами. Не лучше ли воспользоваться кипучей энергией молодости и готовностью к приключениям?

— А что ты скажешь, если мы сегодня же отправимся на поиски Дерзкого Ангела?

Монти даже подскочил на сиденье.

— Бог мой! Какая замечательная идея! А откуда начнем?

Джайлз выглянул в окошко кареты, чтобы разглядеть, где они находятся.

— Лорд Делани, кажется, живет где-то неподалеку?

Монти тоже уставился в стекло.

— Да, совсем рядом, можно сказать. Но сегодня мы вряд ли застанем его дома. Его матушка отправилась к себе в поместье. А когда ее нет в городе, его можно искать в любом клубе или даже в самом замызганном притоне — от Ковент-Гарден до Сент-Джеймс-стрит.

— А вот я в этом сомневаюсь.

Джайлз приоткрыл оконце к кучеру и отдал новое распоряжение. Через несколько минут карета Траэрна остановилась примерно в тридцати метрах от дома Делани. Улица была совершенно пустынной. Дом лорда Делани хорошо просматривался с их наблюдательного пункта. Усевшись поудобнее, Джайлз объяснил Монти свою задумку.

Прошло два часа, а он так и не смог убедить Монти в своей правоте.

— Ты считаешь, что поскольку Ангелу не удалось вчера прибрать денежки Делани к рукам, то она снова рискнет своей шеей сегодня?

Джайлз кивнул:

— Я подозреваю, что все именно так и есть.

Монти недоверчиво покачал головой:

— Тогда это вообще притянуто за уши. Ты сам говорил, что поражаешься предсказуемостью поведения Ангела и что именно это когда-нибудь ее погубит. Но она никогда еще не появлялась на балах две ночи подряд. Ее правило: только один раз в месяц и только в полнолуние. С чего ты взял, что она вдруг изменит своим привычкам?

— Ты забываешь, что Дерзкий Ангел отправилась вчера домой с пустыми руками. Времени, чтобы отыскать новую жертву, у нее не было. А она, по моим соображениям, выбирает их очень вдумчиво и осторожно, проявляя недюжинные способности сыщика. Она обязательно вернется за золотом Делани, могу поклясться. И если я правильно истолковал взгляд Делани вчера вечером, то она тоже вполне уверена, что стоит ей только поманить пальчиком, и он пойдет за ней хоть на край света.

— О! — вздохнул Монти. — Бедная девочка! И как она не боится так рисковать?

Звук тарахтящих по булыжникам колес заставил их насторожиться. Вычурная карета с гербом Делани на дверце остановилась перед огромным каменным домом.

Джайлз глубоко вздохнул, сердце его возбужденно забилось. Здесь, в Лондоне, ему так не хватало настоящей работы, поэтому и жизнь тут казалась пресной. Он скучал по состоянию возбуждения перед началом охоты на противника и по непередаваемому азарту преследования!

Но сегодня добавился еще один момент, хотя Джайлз никому бы в этом не признался.

Его жажда увидеть ее превосходила все разумные доводы. Он мог сколько угодно ругать Монти за слепую влюбленность в красотку негодяйку, но понимал его, как никто другой.

Дерзкий Ангел словно материализовалась из фантазий мужчин, стала живым воплощением их эротических идеалов. Однако теперь, когда Джайлз узнал, что она, возможно, имеет непосредственное отношение к смерти Уэбба, его пыл к ней слегка ослаб.

Дьявол бы все побрал, как он может увлечься женщиной, которая предала его лучшего друга и обворовала другого?

События развивались: Сирил Делани выскользнул из своей кареты. На минуту Джайлзу даже показалось, что он ошибся в своих предположениях и лорд Делани вернулся домой один. Но, сделав несколько шагов к дому, очередная жертва колдовских чар Ангела остановилась, настороженно огляделась и, не заметив ничего подозрительного, вернулась назад. Лорд Делани подал руку и помог выйти из кареты своей спутнице.

Улица была темной лишь до того момента, пока дама не ступила на первую ступеньку перед домом. Ее белое платье с пышными юбками, казалось, осветило темноту, как облако из воздушного шелка и кружев. Дерзкий Ангел выглядела до кончиков пальцев невинным созданием, роль которого играла этой ночью. Ее парик был сегодня золотистым, локоны слегка прикрывали полуобнаженные плечи.

Словно почувствовав какую-то непредвиденную опасность, она повернула голову и уставилась в их сторону.

Мужчины в карете невольно отпрянули назад, но и в безопасной глубине своего укрытия Джайлз, видевший отчетливо, . прекрасно различал ее. Маска снова закрывала половину ее лица, губы сжались в тонкую тревожную линию. Она слегка склонила головку набок и напоминала кошку, которая настороженно смотрит в черноту глубокой норы с намерением, пускаться ли вглубь или отказаться от столь безумной затеи.

Она боялась.

Джайлз физически ощущал всю тревогу и сомнения, которые раздирали сейчас ее. На что же она все-таки решится?

Продолжит ли свою опасную игру или повернется и убежит в ночь?

Сирил подошел к ней и что-то прошептал на ухо. Она взяла его протянутую руку. Когда он склонил голову, целуя ее пальчики, она рассмеялась. Мелодичный смех легко разнесся в ночной тишине и вытеснил молчаливое напряжение, царившее в карете Траэрна.

Он оглушил Джайлза, заставив снова прильнуть к окошку.

Какие бы сомнения она ни испытывала, они растаяли, не оставив и следа, стоило ей взять под контроль свои эмоции и ситуацию в целом. Она продела свою руку под руку Делани и что-то прошептала ему на ухо. Ее слова, очевидно, обладали такой взрывной силой, что мужчина тут же рванулся вперед, прыгая через две ступеньки, чтобы успеть открыть перед нею дверь. Дерзкий Ангел медленно прошествовала по ступеням наверх, слегка покачивая бедрами и высоко держа свою головку. Словно красивое породистое животное, она, проходя мимо Делани, кинула на него такой многозначительный взгляд, что любой мужчина бросился бы вслед за ней сломя голову даже в пропасть.

Монти чуть не завопил, но, слава Богу, дверь в дом уже захлопнулась. Джайлзу пришлось пнуть друга в ногу, и тот издал лишь мучительный стон, понимая, что едва не испортил все дело.

— Это — Ангел, Джайлз. Как ты и сказал. — Монти взялся было за дверную ручку. — Мы должны остановить ее.

Джайлз решительно пресек его жест.

— О нет! Мы ничего такого не сделаем. Останемся здесь и подождем, пока эта маленькая драма не закончится так, как задумана.

На первом этаже зажегся свет.

Постучав тростью по крыше кареты, Джайлз прошептал:

— Майклс, надо тихонько подъехать чуть ближе и быть наготове. Не знаю, как долго будет длиться этот фарс, но в случае необходимости нам придется действовать молниеносно.

На Монти приказной тон не подействовал.

— Ты что, собираешься оставить ее там наедине с Делани? Ты с ума сошел! — Герцог потянулся к дверце. — В Лондоне каждый знает, что он жуткий развратник! Дурной пример отца должен бы научить его хоть чему-нибудь. Но, видимо, скандал с его смертью в каком-то дешевом борделе не пошел сыну впрок. Судя по тому, что я слышал, он собирается вывалять семейное имя в еще большей грязи. Знаешь, какие суммы Сирил платит за девочек, дабы они…

Джайлз поднял руки, чтобы остановить друга и не слышать скабрезных подробностей.

— Могу поспорить на месячную ренту с моего поместья в Честере, что меньше чем через час наш ангелочек освободит лорда Делани от значительной части его доходов.

Монти снова откинулся на сиденье, не зная, верить другу или нет.

— А если ей это не удастся? Если у нее… что-нибудь… сорвется? А если… этот… мерзкий Сирил… — Бедняга герцог не смог даже выговорить отвратительные предположения.

— Если через час она не появится, мы отправимся за ней, размахивая пистолетами и с целой ротой полицейских в качестве поддержки. — Джайлз улыбнулся.

Монти взглянул на него и сложил руки на груди.

— Ладно, твоя взяла.

Они ждали почти час. Джайлз уже начал волноваться, не переоценил ли он ловкость их птички.

Но дама в конце концов не разочаровала его.

— Именно этого мы и ожидали. — Джайлз ткнул пальцем в темноту. Глаза Монти уставились в ночную мглу.

Джайлз первым заметил, как в низу дома сбоку открылось окно. Сначала в нем показалась женская ножка, потом появилась фигурка, которая села на подоконник верхом, затем и вторая ножка была перенесена через окно. Вот только с кучей воздушных юбок пришлось повозиться — они цеплялись за все. Наконец дама справилась с ними и бесшумно соскользнула на землю.

Она направилась туда, где было темнее, и замерла, оглядывая улицу и прислушиваясь.

Тут и Джайлз расслышал отдаленный цокот копыт по булыжникам, стук колес. И когда карета появилась, Джайлз увидел, что это была та простая черная карета, которая однажды уже пришла даме на помощь. Та-ак, дама действует не одна, а с сообщниками.

Джайлз немедленно дал знак кучеру:

— Настала твоя очередь блеснуть сноровкой, Майклс. Быстро! Мы должны преградить ей дорогу.

Карета Траэрна рванулась вперед. Джайлз напрягся.

— Подвинься в угол, Монти. Дай мне побольше места.

Монти скукожился в уголке, лицо его побелело от волнения. Они промчались мимо изумленного кучера, правившего каретой Ангела, и на полном скаку остановились перед дамой. Джайлз распахнул дверцу, выпрыгнул и крепко схватил даму за талию.

Прежде чем она успела протестующе пискнуть, Джайлз скомандовал Майклсу:

— Жми домой! Скорее!

Джайлз схватился за дверцу кареты и впрыгнул вместе со своей добычей внутрь — как раз вовремя — лошади уже начали разбег. Оба резко ударились об пол, но Джайлзу было легче, ибо он рухнул на свою добычу как на вполне мягкую подушку.

Едва дыша, дама воскликнула:

— Немедленно слезьте с меня, наглая обезьяна! Орангутанг!

Они лежали лицом к лицу. Торжеством сияло лицо Джайлза, а ее сверкавшие яростью глаза, казалось, даже сквозь маску прожигают его насквозь.

Он начал было отодвигаться от нее, но сделал это нерасторопно, и она успела кулачком метко и точно нанести ему весьма ощутимый удар в лицо.

Джайлз откинулся назад, потирая занывшую челюсть. Ни разу в жизни он не ударил даму и не намеревался делать этого и сейчас, но эту наглую пташку следовало бы поучить кое-каким манерам.

— О нет! Больше вы ничего подобного себе не позволите, миледи! — Монти помешал Ангелу, которая занесла руку для следующего удара. Он просунул между Ангелом и Джайлзом свою трость, словно разнимал двух дерущихся школьников. — Никто здесь не собирается причинить вам вред! — сказал он, пристально уставясь на друга.

Джайлз в ответ промямлил нечто вроде согласия, выпрямился и сел на сиденье. Он зажег лампу в карете, и ее скудного света было достаточно, чтобы увидеть каждое движение дамы.

Она по-прежнему лежала посередине кареты, юбки задрались до колен, воздушное облако ткани заполнило все свободное пространство. Но одежда ее была в беспорядке.

Опытный взгляд Джайлза мгновенно определил, что это никак не может быть результатом их прыжка в карету. Во всяком случае, то, как был измят и порван лиф платья, говорило о грубом насилии. Парик на ней был почти что задом наперед. Кроме того, даже в тусклом свете лампы Джайлз заметил начавший багроветь синяк на ее прелестной щеке, а ведь полщеки скрывала маска. Одна губа слегка кровоточила.

Это свидетельствовало о том, как «поработал» Сирил Делани! А ведь Монти предупреждал его.

Джайлз не осмеливался поднять глаза на друга, зная, что и тот переполнен негодованием. Он знал, что прочитает в его глазах не только упрек, который заслужил.

Конечно, он был не прав, настаивая на пассивном ожидании возле дома. Надо было тихонько проследовать за ней. Вот идиот этот Делани!

Джайлз тряхнул головой, отгоняя запоздалое раскаяние. Не раскисать от жалости и не поддаваться ее обаянию! Помнить, что она враг! Возможно, даже виновна в гибели Уэбба!

Но эта мысль почему-то не заглушала грызущие его сомнения, что Монти оказался прав. Они отпустили пусть и ловкую, но крошку одну в логово льва! Это полностью на его совести. Дама вырвалась, но перышки ей пощипали основательно.

Герцог, видно, пришел к тем же умозаключениям.

— О Боже! — выдавил он. — Вас ранили.

Он протянул ей руку, чтобы помочь сесть на сиденье.

Когда Джайлз наклонился, чтобы тоже оказать посильную помощь, она шарахнулась от него. Ее уничтожающий взгляд заставил его отпрянуть.

«Вот уж на что мне абсолютно наплевать, так это на то, что вы обо мне думаете, маленькая ведьма!»

— Вы в порядке, моя дорогая девочка? — заботливо спросил Монти, кудахча над ней, как настоящая наседка, то расправляя на ней юбки, то вздыхая над ее порванными кружевами, то охая над испорченным шелком платья. С ее розовых губ сорвался искренний вздох:

— Со мной все в порядке.

Она аккуратно разгладила юбки, скромным жестом смахнув и руку Монти.

Она не поднимала глаз, словно боялась впустить в сапфировые глубины. Но все же Джайлз заметил, что чертовка искоса осматривала все, что окружало ее, но, что важнее, она поглядывала и в оконце кареты, чтобы сориентироваться и определить, куда они едут.

Он дернул за шнурок, и шторка тут же опустилась, полностью закрыв окошко.

Она подняла глаза и пристально взглянула на него — глаза в глаза. Короткий кивок признал его маленькую победу, но одновременно и сообщил ему, что он не выиграл битву.

Пока карета петляла по пустынным ночным улицам, Джайлз несколько раз напоминал себе, что должен бы сейчас обдумывать вопрос и размышлять об альтернативных действиях, если Дерзкий Ангел откажется сотрудничать с короной. Но понял, что совершенно не в состоянии сосредоточиться.

Его взгляд невольно соскользнул вниз — туда, где из облака разорванной воздушной ткани выглядывали стройные и очаровательные лодыжки. Он вдыхал запах ее духов, наполнивший карету удивительным, колдовским обещанием райского блаженства. Но от него не скрылось и то, как ликующе заблестели ее глаза в разрезе маски.

Она придумала, как обведет их вокруг пальца и сбежит.

Это читалось в ее взгляде, было ясно — она и не думала этого скрывать. Глаза ее пылали каким-то тайным огнем, который казался Джайлзу таким знакомым, что он понял: она — откуда? — знала его так близко, как знают любовника, а значит, и его слабости, которые можно использовать, чтобы обхитрить любого, даже самого умного мужчину.

Она поймала его пристальный взгляд и улыбнулась. Сначала улыбка была слабенькой, едва раздвинула губы, но затем губы растянулись, и в то же мгновение густые ресницы прикрыли синеву ее глаз, затрепетали. Она слегка кивнула ему головой. Одновременно ее плечи распрямились, грудь чуть выпятилась под растерзанными остатками шелкового в кружевах лифа.

Открытое приглашение — Джайлзу, и только ему. Он почувствовал именно так.

Он забыл про Монти, зная только, что отчаянно хочет именно ее.

Отведя взгляд в сторону, Джайлз заскрипел зубами. Если бы он мог изгнать эту женщину из своих мыслей так же, как свою вздорную и капризную невесту! Конечно, он не совсем выбросил леди Софию из головы и желал ей всяческих благ, надеясь, что она жива и здорова. Но ее сегодняшний фортель с бегством вовсе не заставил его…

Карета резко остановилась.

Монти выпрыгнул из нее, прежде чем Джайлз успел его остановить. Герцог галантно протянул даме руку, словно та была принцессой, а не воровкой.

Она оглянулась на Джайлза, брови ее изогнулись и стали видны поверх маски. На губах заиграла довольная улыбка.

Вот видишь, казалось, говорил ее взгляд, как следует обращаться с настоящей дамой.

И с поистине королевской статью она ступила ножкой на ступеньку.

— Надеюсь, вы простите нас за нашу грубость, дорогая, но вы были в чрезвычайной опасности… — Монти в упоении обрушивал поток слов на незнакомку.

Она замешкалась на нижней ступеньке кареты. Пышный парик и юбки заполнили весь проем, и Джайлз мог только слышать, как Монти заливался соловьем, пытаясь очаровать даму.

— А я надеюсь, — ответила она сладким невинным голоском, — что вы сумеете простить меня.

И прежде чем Монти успел понять, что происходит, она быстро захлопнула дверцу кареты перед носом Джайлза. Он дернул за ручку изо всех сил и лишь усугубил положение, потому что ручка осталась у него в руках. Он быстро отодвинул шторку и увидел, как дама оперлась пальчиками о грудь обомлевшего Монти и вдруг изо всех сил толкнула его так, что он мгновенно оказался на земле — этакая груда атласа, кружев и твида. Парик соскочил с его головы и, подхваченный ветром, покатился к дому.

Дама чуть обернулась к Джайлзу, чтобы победно ухмыльнуться напоследок, и, подобрав юбки, припустилась по улице.

— Проклятие! — воскликнул Джайлз, пытаясь выбить дверцу. Рассвирепев из-за всех этих глупейших нелепостей, он приложился плечом к дверце, и через секунду она, конечно, не выдержала напора и треснула. Еще через секунду она распахнулась, и Джайлз вылетел на мостовую, шлепнувшись рядом с Монти.

Он поднял голову и увидел своего дворецкого Кинана, стоящего у входной двери дома с открытым ртом. Этот человек, известный своей невозмутимостью, умудрялся даже ни разу глазом не моргнуть, в каком бы виде, когда бы и с кем бы ни заявлялся домой его сиятельство. Но сегодня этот невозмутимый мужчина открывал и закрывал рот, пытаясь что-то сказать.

— Я думаю… э-э… я считаю… э-э… Милорд, дама-то убежала! — Дворецкий ткнул пальцем в сторону улицы.

— Благодарю вас, Кинан, — пробормотал Джайлз, поднимаясь на ноги. Она наверняка уже добежала до конца улицы. Еще немного, и добежит до перекрестка — и тогда ищи-свищи ее!

Припустив вдоль улицы со скоростью спринтера, он поймал ее как раз в тот момент, когда ей оставалось всего ничего до темной аллеи.

— Грязное животное! — брыкалась она. — Немедленно отпустите меня, а не то закричу!

— Кричите! — ласково согласился Джайлз. Перекинув ее через плечо, непрестанно убирая от своего лица ее юбки, он зашагал к дому. — Вам так хочется в полицию? Интересно, как вы там представитесь? Дерзким Ангелом? Уверен, что лорд Делани и другие важные персоны предпочтут термин «воровка». Или такой: «дама-которую-скоро-повесят-на-ближайшей-виселице».

Она прекратила свои истошные крики и перешла на глухие угрозы и проклятия.

В соседних домах засветились огни, в некоторых открывались двери, откуда высовывались любопытные слуги. Джайлз шел, не обращая внимания на свидетелей.

«Вероятно, следовало все же отправиться в погоню за своей невестой, — с раздражением подумал он. — Очень сомнительно, чтобы слабенькая, с нежным голоском леди София устроила бы что-нибудь похожее. Сразу бы хлопнулась в обморок. Тихо, не привлекая ничье внимание».

Возле дома Кинан услужливо подобрал парик герцога и помог Монти подняться в обширный холл особняка Джайлза.

— Будь здесь наготове, Майклс, — велел Джайлз кучеру, проходя мимо. — У меня будет еще одно поручение для тебя.

Тот кивнул и занял свое место на козлах. В холле Джайлз увидел, что слуги в полном составе и в парадной одежде выстроились в немом ожидании.

— Это я собрал всех здесь, сэр, — сказал Кинан. — Поразмыслив, я решил, что неплохо бы позволить им поприветствовать свою новую хозяйку и поздравить молодоженов. Так сказать, в лучших традициях. — Седовласый дворецкий чуть наклонился и понизил голос до доверительного шепота: — Но никто не предупредил меня, сэр, что невеста вовсе не жаждет стать вашей женой.

Глава 4

Джайлз отстранил от лица шелковые юбки, снова заслонившие ему обзор. На него молча уставились изумленные глаза слуг.

И они думают, что это его невеста!

Бог мой, да как это могло произойти?

— Свадьба не состоялась, Кинан, — сказал он. — Отпусти всех слуг. Я буду у себя в кабинете. Проследи, чтобы мне никто не мешал.

И с присущим ему достоинством Траэрнов он выпрямил спину и начал подниматься вверх по лестнице на второй этаж с повизгивающим и брыкающимся на его плече кулем из женской ярости и гнева.

Джайлз сегодня тоже получил урок, понаблюдав за действиями Ангела, бегущей из дома Делани, а потому решил не вводить ее в искушение снова воспользоваться преимуществом первого этажа. На лестнице он обернулся и увидел, что все его слуги таки стоят с разинутыми от изумления и любопытства ртами.

— Кинан?

— Да, милорд?

— Пошлите доктора в дом лорда Делани. У меня такое чувство, что он найдет его в кабинете.

— Да, милорд. — Получив четкое указание, требовавшее незамедлительных действий, Кинан снова овладел собой. Взмахом руки он отослал слуг и попытался восстановить в доме прежнее равновесие.

Джайлз повернулся к Монти, который тоже поднимался с ним по лестнице.

— Не спеши, приятель. У меня и для тебя есть поручение.

Монти нахмурился.

— Гм, это значит, что я должен оставить вас двоих наедине? Ни за что! Пока я дышу, этого не будет!

Пленница Джайлза мгновенно уловила протекционистские нотки в голосе Монти и потянулась к нему, словно цветок к солнышку.

— О пожалуйста! — умоляюще промолвила она с плеча Джайлза. — Не оставляйте меня с ним.

Монти с готовностью кивнул.

— Клянусь честью, я даже пальцем не коснусь ее, — заверил друга Джайлз. — А ты, я вижу, забыл уже, как она толкнула тебя в грязь? А вспомни-ка про парик.

Монти сосредоточенно нахмурил брови.

— Пожалуй, ты прав. Но в таком случае я просто обязан остаться здесь и помочь тебе сторожить ее. У нее тысяча и один трюк, она удивительно находчивая особа.

Джайлз покачал головой:

— Нет, ты мне срочно нужен для другого. Возьми карету и привези сюда лорда Драйдена. Лично, понял? И никому ничего не рассказывай.

Эта просьба полностью отвлекла внимание Монти от дамы, как и было задумано. Монти уже давно надоедал Джайлзу своими просьбами принять его в дело. Он с удовольствием хотел бы «посодействовать» в «торговых» вояжах Джайлза. Сегодня ему представлялась возможность завести разговор об этом лично с Драйденом.

— Если ты считаешь, что справишься здесь один, — осторожно заявил Монти, оглядываясь вокруг. Никого из слуг рядом не было.

Махнув другу рукой, Джайлз продолжал свое восхождение по лестнице.

— У меня все под контролем.

София быстро, сквозь маску, осмотрела кабинет, в который ее внесли насильно. Высокие книжные шкафы стояли, как стражи, по обе стороны камина. Широченный стол из красного дерева напоминал огромного бурого медведя, присевшего на все четыре лапы в центре комнаты. На невысоком шкафу в углу стоял поднос с множеством бутылок — на любой вкус. Это было чисто мужское жилище, как и любой другой кабинет, с которыми она хорошо познакомилась за время эскапад в качестве Дерзкого Ангела.

И абсолютно ни одной вещи, которая могла бы оказаться ей полезной.

Джайлз стоял в дверях и отдавал приказ слуге не покидать поста возле запертых дверей кабинета.

Зловещее клацанье ключа в двери, и София поняла, что ее ловушка захлопнулась.

Она тут же подошла к окну и пальцами ощупала переплет. В голове молнией принеслись планы спасения, но их сразу пришлось отвергнуть один за другим по причине полной несостоятельности.

— Я бы не рекомендовал вам это.

— Что именно? — София медленно повернулась.

— Окно. Слишком высоко, чтобы удачно спрыгнуть, и дьявольски скользкая стена, чтобы попытаться спуститься. Когда я был мальчишкой, я сломал себе руку, выбираясь из этой комнаты. Мой отец запер меня здесь в наказание. А я, естественно; имел по этому поводу свое мнение.

Она снова повернулась к окну — улица внизу была пустынной.

— Значит, меня решили наказать?

Она невольно потрогала больное место на щеке. Завтра здесь будет жуткий синяк, и придется объяснять, откуда он взялся.

— Вы именно этого и ждете? Чтобы вас снова избили? Вы, миледи, побывали в очень дурной компании.

Возразить было нечего, она и сама это понимала, но быть откровенной с ним не собиралась. В кабинете Делани ей стало казаться, что Эммин отвар никогда не подействует. К тому моменту, когда наконец мерзавец впал в неподвижность, он успел «развлечься» на свой лад. И все же ей совершенно не нравилось выражение лица лорда Траэрна — будто он сильно отличался от Делани.

— С какой стати я должна считать, что вы лучше, милорд? Вы схватили меня на улице и привезли сюда против моей воли. Что может думать о вас дама в таких обстоятельствах?

— И вы считаете, что я способен избить даму, как это сделал Делани?

Она ответила не сразу, потому что в глубине души понимала: нет, конечно, не способен. Однако он с легкостью разобьет женское сердце, когда не повезет отдать его именно ему. О, она на собственном опыте знала, что такое отвергнутая любовь и какую цену приходится платить женщине, поверившей мужской клятве.

Она быстро поправила на себе платье, коснувшись пальцами и кошелька, привязанного под поясом юбки. В этот кожаный кошелек она затолкала все, что еще оставалось от золота Делани и его драгоценностей, — на ее взгляд, это была справедливая кара за то, как этот пакостник обошелся с ней и многими другими.

Она надеялась, что теперь у нее достаточно денег, чтобы оплатить требования парижского связного. А потом она возвратится в Лондон и проверит, является ли маркиз Траэрн человеком чести.

Но сначала ей надо снова удрать от жениха. А он, кажется, и не собирается в этот вечер оставлять ее одну!

В кабинете воцарилось; молчание. София чувствовала, как два пылающих глаза чуть ли не прожигают ей спину. Она потянула кверху разорванный рукав, чтобы прикрыть обнаженное плечо.

— Я обнаружила, что мужчины привыкли брать то, что хотят, лорд Траэрн. Не спрашивая. Уверенные, что это им позволено властью сильного. И я не вижу причины думать, что вы как-то отличаетесь от других.

Он не имел никакого права требовать, чтобы их немедленно обвенчали. Немедленно! У него, видите ли, дела! А у кого их нет? Он, видите ли, так желает! Но он даже не удосужился заранее познакомиться с невестой и примчался со своими смехотворными требованиями! Софию оскорбила такая поспешность. Выходит, пусть она будет даже уродливой, как старая карга, лишь бы могла стать племенной кобылой для его сиятельства, к тому же благородных кровей.

Даже ее очевидная, не важно, что искусственно сделанная с помощью грима болезненность, не стала помехой его эгоистичным планам!

— Полагаю, меня вряд ли можно причислить к таким, как Делани, — возразил он, поглядывая на ее порванный лиф. Она фыркнула:

— До рассвета еще не один час, лорд Траэрн. И не сомневаюсь, что уже до первых лучей вы проявите свою истинную природу.

Вихрем крутанувшись на месте, София снова уставилась на пустынную улицу, тщетно выискивая глазами экипаж.

Неужели Оливер и Эмма не успели проследить за каретой Траэрна? Не может быть! Проворства и опыта им не занимать.

— Я бы на вашем месте не был так категоричен. Я не собираюсь причинять вам ни малейшей боли. Если вы, конечно, согласитесь сотрудничать.

Его вкрадчивый голос не внушал особых надежд. Осторожных всегда труднее обвести вокруг пальца.

Джайлз пересек кабинет и подошел к ней со свечой в руке.

— Может быть, вы начнете с того, что расскажете мне, кто вы такая?

— О, полагаю, будет справедливее, если сначала вы ответите мне, зачем вам понадобилось хватать меня и волочить сюда, лорд Траэрн. — Она отскочила от окна, быстро обошла Джайлза и направилась к камину, где было потемнее.

Он хмыкнул:

— Не притворяйтесь. Вы и сами прекрасно знаете, зачем вас привезли сюда. Но мне хотелось бы знать, как к вам обращаться: леди… — Он умолк, словно ждал, что она подскажет свое имя.

София пожала плечами и сделала вид, что ей невыносимо скучно.

Его голос упрямо продолжал атаку:

— Дерзкий Ангел. Именно так вас прозвали, не правда ли?

Она покорно кивнула, словно признавая его способности сыщика. К чему тратить время, пытаясь убедить в своей невиновности? Занявшись тем, что носком туфельки стала продвигать деревянную чурку в незажженный камин, она украдкой бросила взгляд в сторону Джайлза.

Боже, как он красив! Пожалуй, слишком красив для мужчины. Эти темные и густые волосы, которые он зачесывал назад, точёные черты лица! Ей не удалось хорошенько рассмотреть его в гостиной у тетушки — та усадила его слишком далеко, а в комнате царил полумрак. Подумать только, тетушка невольно устроила ему ту еще пытку: усадила на почетный, но узкий и легкий чиппендейловский стул его, этакого детину. На лице бедняги было такое выражение, будто его везут на казнь. Конечно, расстояние между ними было ей только на руку, и ему не удалось хорошенько рассмотреть свою невесту. С помощью изобретательной Эммы кожа на лице была подкрашена так, что ужасала желтизной, под глазами намалеваны темные круги, на ней самой было старое оранжевое платье, сшитое на тетушку в молодости, — в общем, сделано все возможное, чтобы не оставалось сомнений: состояние невесты хуже некуда. Немного сажи из камина, немного лосьона для рук — и ее прекрасные волосы приобрели вид тусклых сосулек. Да-а, тяжелобольная особа.

Ее тетя — слава небесам! — так близорука, что не замечала метаморфоз.

Разочарование, мелькнувшее в его глазах, должно было вызвать в ней ликование — вот как ловко провели его! — но почему-то ранило ее гордость. Это выражение взбесило ее, тщеславию был нанесен весьма болезненный укол.

Сейчас он не хмурился и не был разочарован. Хотя она не стала бы заключать пари, что ухмылялся он лишь потому, что сумел выследить и поймать Дерзкого Ангела, а вовсе не потому, что избежал собственной свадьбы.

Их свадьба! Какого дьявола он разъезжает по Лондону, чтобы схватить Дерзкого Ангела, когда должен быть на собственной свадьбе?! Если уж прочесывать лондонские улицы, то в поисках сбежавшей невесты, а не другой!

— Почему ваш дворецкий решил, что я ваша невеста? — спросила она, снова подойдя к окну и вглядываясь в него. Джайлз ответил не сразу, и она посмотрела на него через плечо.

Он глядел куда-то мимо, не на нее.

— Сегодня я должен был жениться.

Она со смешливым видом обошла кабинет, заглядывая во все углы, разыгрывая тщетные поиски невесты, и вернулась к окну.

— Что-то не вижу никакой невесты. Что с ней случилось?

Подбородок мужчины затвердел.

— Я передумал.

И тут София чуть не выдала себя, так она разъярилась. Ах, вот как, он передумал? Да как он посмел? Ездил ли он вообще в дом тети Эффи? Может быть, даже не знает, что его невеста сбежала?

— Вы заставили бедную девушку напрасно ждать вас у алтаря? Боже, да у бедняжки теперь навеки разбито сердце!

— Очень сомневаюсь в этом. — Голос Джайлза напрягся. — Уверен, что ей это совершенно безразлично. Вы неправильно меня поняли, я вовсе не бросил ее, а перенес дату свадьбы на более удобное время.

Что-то в том, как тяжело падали его слова-булыжники, подсказало ей, что он побывал у ее тети. Но это все-таки не объясняет, почему он проводит свою брачную ночь здесь с ней, а не мечется по ночному Лондону в поисках сбежавшей суженой.

— Хватит о моей свадьбе, — произнес он смягченным тоном. — Я с большим удовольствием поговорил бы о вас и о том, почему весь Лондон зовет вас Дерзким Ангелом. Не верю, что вы приобрели столь незаурядное знание света лишь активным участием в сомнительных удовольствиях, поэтому я буду звать вас леди Дерзость. — Он поднял свечу вверх, чтобы ее свет падал только на них.

— Польщена, что вы считаете меня светской дамой, — парировала она.

Брови лорда изогнулись.

— Я этого не говорил.

Его слова отозвались во всем теле Софии возбужденной дрожью. «И самое последнее, чего я жду от тебя, — откровенно подумала она, — чтобы ты относился ко мне, как к светской даме». Как это, должно быть, изумительно приятно — провести ночь в его жарких объятиях, в качестве жены или любовницы. Она очень хорошо могла вообразить, как это волшебно: их тела прижаты друг к другу, его темные глаза пылают огнем желания.

В качестве леди Софии ей пришлось бы разыграть целый спектакль, пустить в ход парочку трюков, чтобы убедить в собственной невинности, но в роли Дерзкого Ангела… Тогда ему будет абсолютно все равно, если она придет к нему в постель, как бы оскверненная объятиями других мужчин. Господи, да он ничего другого и не ожидает!

София вдруг осознала, о чем она думает, и изумилась тому, что такие мысли пришли ей в голову. И тут же улыбнулась про себя: ведь это открывало возможность удрать!

— Так не пойдет. — Джайлз зажег еще одну свечу на столе.

— Что? — спросила она, не поворачиваясь и внезапно похолодев оттого, что он вдруг смог догадаться о ее страстных желаниях. Пока свеча мерцала и потихоньку разгоралась, София отошла в сторону и сделала вид, что заинтересовалась деревянной шкатулкой, в которой обычно держат сигары, а сама всячески пыталась изгнать из головы опасные мысли о близости с этим мужчиной.

Джайлз прошелся по кабинету, повсюду зажигая свечи. Свет озарил укромные уголки.

— То, что вы продолжаете прятаться, — ответил он, зажигая и лучину для растопки камина. — В карете это еще было понятно, потому что вы надеялись сбежать, но теперь ваша загадка будет разгадана.

Она остановилась за креслом у стола и снова обвела взглядом свою тюрьму. Абсолютно ничего, что могло бы помочь ей в побеге.

Многие лорды, которых она… навещала, имели подобные кабинеты, но в основном делали вид, что работают там. Тут все было иначе. Понятно, Траэрн — человек дела. Она знала, что он связан с министерством иностранных дел и частенько выполнял поручения, о которых не прочтешь в газетах. Эта работа скрыта от всех завесой молчания, но отец лорда Траэрна посвятил ее в некоторые тайны. Старик считал, что будущая невестка должна иметь четкое понятие о трудностях, с которыми приходится сталкиваться ее мужу.

Правда, тогда она думала, что старый маркиз слегка приукрашивает заслуги сына, но, глядя сейчас на военную выправку молодого Траэрна, видя его решительный взгляд, она поняла, что встретилась с самым опасным противником.

Своего жениха она не боялась, ведь он видел в ней всего лишь леди Софию, кашляющую в платочек. Да и хотел он от нее сущую чепуху — жениться, оплодотворить и забыть.

Но этот мужчина заставлял ее трепетать.

Потому что он жаждал сорвать с нее маску.

Она громко рассмеялась над абсурдностью ситуации, только сейчас дошедшей до ее сознания.

Господи, наверное, самой судьбой им было предназначено провести эту ночь вместе. Либо в качестве мужа и жены, либо тюремщика и пленницы.

«Вот уж действительно, — подумала она, — разве это не то же самое, что выйти замуж за человека, которого совершенно не знаешь и не любишь?»

Любовь, в этом она убедилась сама, требовала времени. Но с того самого мгновения, как она увидела его на балу у Паркеров, она тщетно пыталась выбросить из головы его образ и каждое сказанное им слово. Он как бы оставил свой отпечаток в ее памяти или разбудил некое давно забытое воспоминание, которое долго томилось в ее сердце. Запретную мечту о страстной любви.

— Должно быть, я чего-то не понимаю? — Джайлз стоял посреди кабинета, устало разглядывая ее.

София зажала губы ладонью. Не годится так терять над собою контроль. Ей нужно соображать, и очень быстро. Или нужно время. Она остановилась перед подносом с напитками.

Может быть, у нее еще осталось в рукаве немного Эмминого отвара? Пальцы судорожно нащупали пузырек.

Не успела она вытащить пробку, как его рука, теплая и сильная, стиснула ее ладонь.

— У меня не то настроение, чтобы пить. Так что не утруждайте себя и не тратьте на меня ваше зелье.

Она попыталась высвободить руку, но он держал ее крепко.

— Совершенно не понимаю, о чем это вы, — проговорила она.

— О Нет, леди Дерзость, очень даже понимаете. — Он склонился к ней так, что губы его оказались близко-близко к ее уху. — Судя по тому, что мне рассказывали, вы обычно отвлекаете свои жертвы таким букетом обещаний, что они безропотно пьют с вином вашу отраву.

Слова и голос его дразнили ее чувства, словно он пытался отработать на ней ее же собственные приемчики, а пальцы его с легкостью уже отобрали у нее пузырек. Никогда раньше она не хотела от своих «курочек» чего-нибудь, кроме денег. Но когда ее самоконтроль ослаб, она поймала себя на мысли, что жаждет соблазнить этого мужчину.

В ловушке сильных рук маркиза Траэрна она поняла, что льнет к нему, но уже не потому лишь, что хочет соблазнить или, еще хуже, обмануть, а потому, что испытывает нестерпимое желание.

Ее не до конца осознанные чувства, которые он пробудил в ней прошлой ночью одним лишь страстным взглядом, уносили теперь ее далеко-далеко.

Джайлз поднес пузырек к ее глазам и повертел так и этак.

— Что? Ничего не отрицаете? Даже никакой шутки по этому поводу?

Его губы были так близко, что она почувствовала его теплое дыхание.

София попыталась стряхнуть с себя дурман вспыхнувших эмоций и овладеть собой. «Тебе же это не в диковинку», — уговаривала она себя. Уж в какие только переделки не попадала. Да-а, но никогда раньше не теряла контроля над собой. И всегда сама правила балом.

— Ну, видите, вам известны все мои секреты. Что я могу добавить к тому, что вы и так уже знаете?

София попыталась отодвинуться, но он притянул ее к себе, его тело нежно потерлось об нее, интимно, сильные бедра прижимались, мужественность широкой груди перед глазами поражала и завораживала. Он возвышался над ней, как гора.

Надеясь, что он не догадывается о производимом на нее впечатлении, она лихорадочно соображала, как же выбраться из этой ловушки.

— Не-ет, это отнюдь не все ваши тайны, леди Дерзость. Но к утру я намерен получить ответы на все мои вопросы. Вы должны перестать быть загадкой для меня.

Подняв на него глаза, она увидела, что его губы растянулись в злой усмешке. Нет, ему даже не весело. Желваки на скулах, твердая линия подбородка, высоко поднятая бровь говорили о том, что он устал от всей этой игры в кошки-мышки и готов к нападению.

— Некоторые секреты лучше оставить неразгаданными, чем разделить их с кем-нибудь, — прошептала она.

Он наклонил голову, и губы его коснулись нежной кожи на ее затылке.

— А кто сказал, что я собираюсь делиться с вами?

События разворачивались быстро. София подалась назад, пока не уперлась в массивный стол. И никуда не деться, очень несокрушимый стол.

— Возможно, вы не осознаете этого, но вовсе не хотите знать, кто я на самом деле. Большинству мужчин это безразлично. Я бы даже предположила, что вы будете разочарованы.

Он покачал головой, не соглашаясь. Голодный, как у волка, взгляд сказал ей больше, чем слова. Он точно знал, чего ищет и что предполагает найти.

Чертов стол! Джайлз, казалось, окружал ее со всех сторон.

Его взгляд оценивающе скользнул по разорванному лифу, полуобнажившему полную грудь.

— Сомневаюсь, что вам удастся разочаровать хоть одного мужчину.

София прокляла театральный корсет Эммы, так поднявший ее в обычном состоянии маленькую грудь, что та превратилась в роскошный магнит для похотливых взглядов. Но тут ее сознание зацепилось за одно несоответствие в его утверждении.

Интересно, как бы все происходило между ними в их брачную ночь? Был бы он так же настойчив в своем стремлении к ней, если бы она была его женой?

Не-е-ет, вот это уж наверняка, вдруг поняла она. И это ее взбесило. Все это предназначалось не для деликатной и болезненной леди Софии.

Он был бы добрым, терпеливым и… быстрым.

Эта мысль разъярила ее еще сильнее. Она заслуживала большего от своего супруга.

Она заслуживала его страсть. Тот самый голод, который он собирался щедро растратить на совершенно незнакомую женщину.

Даже сейчас, когда она внутренне кипела и ощущала напряжение, возникшее между ними, его пальцы гладили ее обнаженные плечи, сдвигая в сторону лоскутки. Она почувствовала, что и он борется с собой, пытаясь не поддаться порыву страсти и полностью контролировать свои действия.

— Чего вы хотите, милорд? — спросила она уже спокойным голосом.

— Увидеть ваше лицо, леди Дерзость. — Его пальцы потянулись к ее маске.

Она покачала головой, слегка отстранив его. И постаралась избежать его взгляда.

— Как? Вам не нравится мой костюм? Если бы я знала, что вы собираетесь пригласить меня к себе, то выбрала бы что-нибудь более в вашем вкусе. Позволю себе предположить, что белый цвет вас не прельстил.

Софии удалось вырваться из его объятий и отступить на шаг. Она как бы изучала его, размышляя и подперев ладонью подбородок.

— Вам должны нравиться более закрытые наряды из скользящего шелка. Скорее всего цвета ночи. Разве не так, лорд Траэрн? Женщина, сочетающая в себе тайну, обман и лунный свет?

И он отступил от нее, будто ее слова поразили его. Тогда она стремительно шагнула к нему, решив тут же воспользоваться его замешательством, ибо не имела понятия, как долго оно продлится. Ее пальцы погладили его грудь, и она пришла в восторг от твердых и сильных мышц под рукой.

Их опять потянуло друг к другу, вернулись ее дерзость, бравада, ее жажда обладать им. Но опять мелькнула спасительная мысль: если удастся соблазнить его, то, возможно, посчастливится унести отсюда ноги без больших потерь. И мысль эта не была лишена определенной привлекательности.

Большинство ее жертв были стареющими донжуанами, которым надо лишь хорошо выпить, набить желудок и побаловаться в постели. Ничего возвышенного. Но тело этого мужчины свидетельствовало о другой жизни — о трудной службе и жестком контроле над собой. И вот теперь он может принадлежать ей, хотя бы на одну ночь.

— Зачем вы привезли меня сюда, лорд Траэрн? — Она поднялась на цыпочки, почти приблизив свои губы к его губам, и положила руки ему на плечи.

Он посмотрел ей в глаза, и на секунду она смогла увидеть в них борьбу эмоций.

Желание побеждало.

Значит, она все-таки проняла его!

Но победа оказалась короткой. Его пальцы впились в ее плечи и оттолкнули на расстояние вытянутой руки. Он отпустил ее.

Она пошатнулась, лишившись его поддержки.

— Я могу сэкономить вам время и открыть сейф. Можете забрать оттуда столько монет, сколько пожелаете, но сначала я хочу услышать ответы на мои вопросы, и не надо играть в привычные игры. Я хочу знать, на чьей вы стороне.

Его взгляд снова стал ясным и жестким.

— На чьей стороне? — протянула София, словно вопрос ее крайне озадачил. Такой разговор ей совсем не нравился — слишком близко к сути, чтобы себя хорошо чувствовать. — Никогда не слышала, чтобы коллекцию новых нарядов и драгоценностей называли так странно.

— О, миледи, вы несправедливы ни к себе, ни ко мне. Мы-то оба знаем, что вас не волнуют все эти вещи, от которых другие женщины просто млеют. — Его пальцы потянули за свисавший с плеча лоскуток растерзанного шелка. — И вы ведь не обычная женщина. — Его рука погладила ее по щеке и потянулась к маске. София дернулась в сторону.

— Мне думается, что мужчина с таким опытом, как у вас, должен бы предпочесть маску.

— Вполне возможно, — сказал он, сделав шаг к ней. — А может быть, и нет. Ведь я мог потребовать и кое-чего другого, чтобы потом было чем похвастать. Ведь мужчины все такие, не правда ли?

Его пальцы снова обхватили ее плечи, и он прижал ее к себе.

— Ведь вы действуете именно так, да? Воплощаете фантазии партнера в реальность, а он платит за это?

Его язвительный тон прозвучал как пощечина. Но вместо того чтобы отпрянуть, она заставила себя улыбнуться.

— Сначала я должна понять, какие у него фантазии. Надо сказать, что ваши, должно быть, потрясающе соблазнительные.

Ее глаза окинули его фигуру — от блестящих носков черных башмаков до модного черного кафтана, словно она могла определить тайные мужские желания одним пристальным взглядом.

На его одежде не было ни дорогих пуговиц или запонок, он не носил ни цепочек, ни колец, ни перстней — ничего, что могло бы как-то обозначить его титул и богатство. Не носил даже парик — его черные как смоль волосы были зачесаны назад и просто подвязаны, как у какого-нибудь буржуа.

И вот так он вырядился на свою свадьбу? Непонятно, почему она вдруг обратила на это внимание, но обратила. И теперь уже не могла не думать, что его вид скорее напоминает о чьих-то похоронах.

Ну наглец! Полное отсутствие уважения к собственной свадьбе! Да он просто заслуживает того, чтобы ему выцарапали глаза! А она-то желала, как бы у них все замечательно получилось в… постели!

Она снова отчитала себя за то, что обращает внимание на мелочи. В конце концов именно он настаивал на их браке, и все ради наследника.

Она много раз подвергала себя опасности, играя роль Дерзкого Ангела, но никогда опасность разоблачения не грозила ей так реально. Ей вспомнились предупреждения Эммы, но все они меркли, и росла ярость из-за его нескрываемого пренебрежения к собственной свадьбе. Как бы ей хотелось еще раз взбесить его тем, что сбежит прямо из-под его аристократического носа, но не раньше, чем это действительно причинит ему боль.

— Но недостаточно, чтобы я догадывалась о ваших желаниях, — продолжала София. — Гораздо лучше будет, если вы сами их выскажете.

Он принял ее вызов.

— И если я скажу вам, чего хочу, вы дадите мне это?

Она капризно надула губки.

— Полагаю, у меня нет выбора. — Она подняла свою тонкую руку и провела пальцем по его щеке. — Выбор всегда останется за вами.

Он обнял ее, его рот обрушился на нее. Страстный поцелуй, казалось, стремился запечатать ее уста, словно он заранее знал, какой выбор сделало ее тело.

Она попыталась отстраниться, но его губы так прижались к ее губам, что нечего было и думать оторвать их от себя. Но когда его язык проник в ее рот, а руки стиснули ее еще крепче, страсть кипучей волной унесла все ее протесты.

В эти лихорадочные минуты у нее возникло ощущение, что он снял с нее маску и смотрел на нее так, будто хотел заглянуть в душу.

С чего она решила, что такая уж опытная и что ее ничем не удивишь?

Нежно его пальцы касались ее обнаженных рук так неторопливо, словно у него была впереди вся ночь, чтобы изучить ее тело, — резкий контраст с пылкостью поцелуя, еще недавно требовавшего от нее немедленной покорности и удовлетворения.

Ярость, которую она испытала к Джайлзу только что, сплавилась со страстью к нему, что и вызвало немедленный и пылкий отклик на его нежность. Под его ласковыми пальцами затрепетали все ее чувства, немедленно зазвенев в мозгу требованием чуда и недвусмысленно заявив о себе сладостной истомой в самом центре ее женственности.

Его губы продолжили нежное путешествие по чудесной коже ее затылка, осыпая частыми поцелуями. Он хозяйским жестом сдвинул с нее вниз жалкие остатки того, что было лифом платья и шемизеткой. Сладкая нежность любовного призыва встревожила ее так же сильно, как обрадовал прохладный воздух, коснувшийся ее разгоряченной кожи.

Джайлз просто не мог оторваться от этой непостижимой женщины, которую держал в своих объятиях. Он и не думал, что все так случится, и не собирался попадать в ее чувственную ловушку. Ее флирт казался совсем безобидным, когда она подставила ему губы.

Он знал, что она не делила постель со своими жертвами, по крайней мере не спала с Монти. А поскольку сам он не пил ее отвара, то какой еще номер собирается выкинуть обладательница этих сладчайших губок?

Но вот ее уста раскрылись и зашептали; что-то колдовское, умоляя поизучать ее податливое тело.

— Пожалуйста, — бормотала она, и его пальцы сомкнулись вокруг ее напряженного соска. Тело Ангела выгнулось, она удовлетворенно вздохнула, словно растаяла под его лаской.

И как бы ему ни казалось, что он держит все под контролем, его вдруг пронзило осознание простейшей истины: оба они уже не подвластны разуму. Он еще никогда не испытывал ничего подобного к женщине, которой хотел обладать.

Смелая, дерзкая, неистовая. Он желал ее и понимал, что одной ночи ему будет недостаточно.

И все же это недопустимо, мелькнула у него мысль.

Ее рука скользнула вверх по его ноге и достигла налитой, выпирающей из бридж плоти. Медленно и даже робко начала поглаживать ее через ткань.

Он пытался обуздать себя, старался не поддаться этим возбуждающим прикосновениям. Но с каждой минутой его способность сопротивляться таяла от бесстыдной чувственной ласки Ангела.

Он снова потянулся к ее губам, стремясь вновь ощутить себя хозяином положения. Но она ответила ему огнем и страстью, равными его собственным, — словно им было предназначено провести вечер, изучая интимные секреты друг друга.

Чуть отклонившись, он уставился на нее. Ее глаза горели под маской, не скрывая, что она разделяет его страсть. Не было победителя, не было побежденного, ибо огонь, разгорячивший их кровь, мог гореть и быть погашен лишь во взаимном экстазе.

Ее грудь вздымалась при судорожных вздохах. Его ладони обхватили нежные полушария, губы завладели чудными сосками, терзая их.

Он наблюдал, как трепетали ее ресницы, слышал музыку ее нежных стонов, поневоле срывавшихся с губ.

Ее бедра дерзко терлись о его пах, ища и требуя высвобождения.

Потянувшись к ее юбкам, он рывком задрал их, чтобы найти спрятанное под ними сокровище. Она тоже не оставалась безучастной, ее руки пытались разобраться в застежке его бриджей, она не скрывала, что и ей важно их обоюдное завершение.

Но в ту секунду, когда он прикоснулся к шелковой коже ее бедер, он замер и очнулся. Он опустил руки и с трудом заставил себя опомниться. Он не дал ловушке окончательно захлопнуться.

— Нет, я не сделаю этого, — сказал Джайлз скорее сe6e, чем ей.

Она выпрямилась перед ним, робко улыбаясь в ответ.

— Я буду очень нежной с вами. Не надо бояться меня.

Бояться? Ее? Наверное, именно так она завлекла и Уэбба? Раззадорила так, что бедный парень и не понял, что погиб!

— Я нисколько не боюсь вас, мадам, но и не хочу вас. Ни сейчас. Никогда.

Она склонила головку набок и вперила в него взгляд, явно недоумевая.

— А я буду умолять вас передумать и понять, что я никак не смогу причинить вам вреда. Идите ко мне, лорд Траэрн. — Она протянула к нему руки, приглашая вернуться в сладостный плен.

О чем он только думал, позволив ситуации зайти так далеко? В том-то и дело, что совсем перестал соображать! Откуда-то извне раздались спорящие голоса. Она взглянула в сторону окна.

— Кажется, к вам опять гости. Может быть, ваша невеста?

Спор внизу разгорелся с новой силой.

— Он забрал моего ребенка, говорю вам. Пусть отдаст его назад, — взвизгивал женский голос.

Джайлз расслышал мягкий голос Кинана, пытавшегося навести порядок перед домом хозяина.

— Уверяю вас, мадам, у его сиятельства вашего ребенка нет и не может быть.

— Но я собственными глазами видела, как он унес малыша. — Голос женщины сделался совсем тонким, почти на грани истерики. — Выхватил прямо из люльки, вот что он сделал. Я хочу вернуть своего ребенка назад.

Проигнорировав изумленное восклицание дамы, маркиз Траэрн резко отодвинул ее в сторону, шагнул к окну, открыл его и взглянул вниз на улицу. На ступенях крыльца перед домом стояли бедно одетые мужчина и женщина. Лицо женщины было как раз под фонарем и дергалось, видимо, от переживаний. Она теребила себя то за волосы, то за платье.

Когда Кинан начал пятиться к входной двери, она с истошным криком упала на колени и вцепилась ему щиколотки.

— Я не отдам вам своего маленького Джонни! Верните его мне! Это несправедливо! Я хочу его назад!

Мужчина, вероятно, муж бедной женщины, переминался с ноги на ногу. Латаный-перелатаный сюртук свидетельствовал о том, что это был бедный работяга. По его дерганым, неуклюжим движениям Джайлз понял, что ему и неловко и он не знал, как извиниться за происходящее. Он явно боялся, как бы его больная женушка не выкинула еще какого-нибудь фокуса. И что с ней за это будет.

— Пойдем отсюда, любовь моя, — сказал он, схватив наконец расстроенную женщину за талию и пытаясь отцепить ее от ног Кинана. Внезапно она вырвалась и вбежала в дом. Джайлз отошел от окна.

— Значит, вы воруете еще и детей, а? — прокомментировала дама, поглаживая его по рукаву, откровенно пытаясь вернуть в свои страстные объятия. — Ночка у вас выдалась, как видно, довольно напряженная.

Вопли и стоны внизу стали громче.

Джайлз взглянул на закрытую дверь, потом снова на свою пленницу. Она улыбнулась ему, губы ее припухли от его поцелуев. Но что бы он ни испытывал несколько минут назад, дурман рассеялся, стоило ему только вспомнить о смерти Уэбба. Теперь в нем преобладал гнев.

Скоро должен появиться лорд Драйден, и вовсе не нужно, чтобы все это засвидетельствовало пол-Лондона. Его шеф был бы крайне недоволен.

Джайлз прошел к двери и отпер её. Повернувшись к пленнице, он увидел, что она восседает на столе, болтая ногами в шелковых чулках.

— Вы ведь не задержитесь, да? — подмигнула, она ему. — Я терпеть не могу ждать.

Что-то похожее на рык чуть не сорвалось с его губ. Он слышал в ее голосе приглашение вернуться в ее объятия, но сейчас на этот ангельский голосок ничто не откликнется в его душе. Более того, Джайлз разозлился на самого себя. Как он посмел допустить такое?

Если она ответственна за смерть Уэбба, то ему следовало бы задушить ее, а он чуть было не стал жертвой ее дешевых приемчиков, как и другие лондонские полудурки.

— Ничего, подождете.

— Надеюсь, я получу за это достойное вознаграждение. Он не ответил и велел еще одному слуге быть стражем дверей, в помощь первым двум. Сам же спустился вниз.

Когда успевшая разодрать на себе платье женщина увидела его в холле, она тут же прекратила вопить. Глаза ее злобно сощурились, она подняла свой костлявый палец и стала тыкать им в его сторону.

— Вы, подлый воришка! Вы забрали моего малыша!

— Мадам, — сказал он со всей вежливостью, на какую оказался способен, — боюсь, что вы заблуждаетесь. У меня нет вашего ребенка.

— Как? Ах, вы, подлый лгун! — Она плюнула в его сторону, прежде чем наброситься на него с кулаками. Она сжимала и разжимала их, словно хищник когти.

Ее компаньон или муж поймал ее раньше, чем она успела причинить вред.

— Прошу прощения, милорд, за скандал, который мы тут устроили. Кажется, сегодня у моей миссис не все винтики в голове.

Он говорил, а женщина извивалась в его руках, пытаясь вырваться. Она громко звала своего маленького Джонни.

Мужчина, удерживая ее, наклонился вперед.

— Видите ли, наш малыш умер. От лихорадки. Но нам никак не удается заставить ее поверить в это. Ее сестра и я стараемся вразумить несчастную, но она все твердит, что малыша украли. И отправляется на его поиски.

Он стянул с головы свой картуз.

— Вы же не велите бросить ее в приют, правда? Она не хотела причинить вред. Мы так долго ждали нашего первенца, а побыл он с нами всего два месяца.

Казалось, несчастный вот-вот разразится слезами.

— Для нее это оказалось слишком тяжким ударом.

— Мои соболезнования, — произнес Джайлз, не зная, что еще сказать в такой ситуации. Он слышал о подобных случаях и жалел несчастных женщин, которые впали в безумие по причине смерти ребенка или кого-то из близких. — Но вам нужно отвести ее домой и позаботиться о ней.

Мужчина благодарно закивал головой:

— Я так и сделаю, милорд. Пойдем, любовь моя. Нашего Джонни здесь нет. А нам пора домой, потому что если он уже там, то ему нужна мать и ее ласка.

Его слова так понравились бедняжке, что она тут же перестала скулить.

— Малышу, конечно, нужна материнская ласка, — пробормотала несчастная. Она прильнула к мужу, вытирая слезы тыльной стороной руки в перчатке. Она все еще громко шмыгала носом, но уже выглядела разумнее. И дозволила медленно увести себя из дома.

Джайлз дошел с Кинаном до двери, чтобы убедиться, что пара благополучно спустилась со ступеней. Когда муж и жена скрылись за углом дома, перед особняком остановилась карета с Майклсом на облучке — прибыл лорд Драйден.

— Значит, птичка попала в твои сети, — произнес лорд Драйден, проходя в дом. — Этот дурень Стэнтон так без умолку трещал, что стало невмоготу, и я настоял, чтобы Майклс где-нибудь высадил его по дороге. Он оскорбился до смерти, но я намекнул, что его роль в этой истории не останется незамеченной. Он тут же воспрял духом и покинул карету вполне добровольно.

Джайлз улыбнулся. Насколько он знал герцога, завтра утром он первым делом заявится в кабинет Драйдена, чтобы просить награду за свою неоценимую услугу родине.

— Пойдемте, милорд, — сказал он, еле сдерживаясь, чтобы не предупредить шефа о том, что ждет его завтра утром. Герцог Стэнтон не из тех, от кого просто отделаться. — Она наверху, в моем кабинете,

— Она уже сказала что-нибудь? Вам удалось узнать, кто она такая? — Лорда Драйдена интересовало многое.

Джайлз кивнул слуге, и тот мгновенно отошел в сторону. Маркиз Траэрн выудил ключ из кармана и стал открывать дверь.

— Нет, сэр. — Он кашлянул, чувствуя себя виноватым за то, что оказался не на высоте. — Ей не занимать всяких уверток.

Драйден помрачнел.

— Ладно, разберемся.

Джайлз вдохнул полной грудью и открыл дверь, не уверенный, что предстанет их взорам.

И конечно, совершенно не ожидал увидеть то, что увидел.

Посередине комнаты лежали ее юбки — целая гора белого шелка. Рядом скособочился каркас для юбок, а возле открытого окна валялись ее чулки.

Глава 5

Впрыгнув в карету, София тут же повернулась к Эмме спиной и начала рыться в саквояже, чтобы достать из него дорожное платье.

Маркиз Траэрн не шутил, когда предупреждал, что стена его дома таит в себе опасность. Спуск оказался головокружительным. Ей пришлось заранее избавиться от каркаса из жесткого китового уса, снять юбки и, прильнув к стене, обвитой плющом, в страхе за свою молодую хрупкую жизнь закончить скольжение по стене падением на одну из самых модных мостовых Лондона почти нагишом — лишь разодранная в клочья шемизетка едва прикрывала ее тело.

Эмма, сидящая напротив, снова закручивала волосы в безукоризненный узел на затылке. Она сняла с себя старую, много раз штопанную кофтюльку, которую напялила, чтобы талантливо разыграть интермедию перед домом маркиза Траэрна и помочь Софии бежать. Надела свой обычный черный жакет и аккуратно расправила поверх него накрахмаленный кружевной воротник.

София сочла, что тяжелое, ничем не нарушаемое молчание между ними весьма красноречиво. Страшно даже представить, что могла подумать Эмма о ее более чем странном виде.

— Я знаю, как я выгляжу… — Она оглянулась на компаньонку, натягивая на себя простые хлопковые нижние юбки с оборками из кружев.

Глаза Эммы расширились, на губах задрожала улыбка.

— Выглядите как? — уточнила она. — Я что-то не поняла?

Встряхнув жакет, София продолжала:

— Иначе ничего не вышло бы. Мне пришлось скользить по стене, цепляясь за все что придется. Как бы мне это удалось в каркасе и с путающимися между ног юбками?

— Я и словечка против не сказала. — Эмма кивком выразила свое полное согласие.

— Он запер меня. Другого выхода не было. Пришлось вылезать через окно.

— Конечно. — Эмма сложила руки на коленях. — Но меня интересует, София, было ли на вас платье, прежде чем он запер вас в кабинете?

— Конечно! — поспешно солгала София. — Ну-у, большая часть. — Неосознанно ее пальцы поднялись к лицу, воспоминания о поцелуях Джайлза вспыхнули с новой силой.

И снова в салоне кареты повисла тишина, лишь стук колес извне и ничего более.

— Ладно, я-то всегда рада возможности вспомнить свои актерские навыки после стольких лет вдали от сцены, — наконец произнесла Эмма. — Но мне интересно, отчего вы вдруг решили продолжать представление и передо мной. — Ее внимательный взгляд осмотрел фигуру Софии и уперся в босые ступни.

— Ты считаешь, что я все еще играю? Что я на самом деле?.. — София отвернулась и суетливо продолжала одеваться.

— Что-то не припомню ни в одном из наших планов такого пункта, что вы позволите мужчине удовлетворять свои потребности до того, как он выпьет мое зелье.

— Он знал про снотворное, — пояснила. София. — Наверное, его просветил приятель, герцог Стэнтон. Вот он и не стал пить со мной.

Эмма молча кивнула в ответ.

— Я знаю, как это выглядит со стороны, — снова начала София, сама не понимая, почему ей так настоятельно понадобилось объясниться с Эммой. — Дело в том, что ничего такого не было. Сказать по правде, если бы на стене не оказалось так много плюща да рядом не проходила труба водостока, мне пришлось бы остаться там…

София замолчала.

Остаться там. В его объятиях, позволив ему снять с себя скудные остатки платья, эти чертовы юбки… Его губы целовали бы сейчас ее затылок, плечи, грудь… Ее взгляд стрельнул в сторону оставшегося позади дома, она и сама изумилась направлению своих мыслей.

— Дело в том, что я уже практически выбралась из дома к тому моменту, когда вы с Оливером прибыли на подмогу.

— А-а, так вот чем вы там занимались! Оказывается, вы совершали побег.

— Конечно. Чем еще я могла заниматься?

Выгнутые дугой брови Эммы были единственным ответом на этот вопрос.

— Ну-у хорошо, возможно, я и позволила ему пару раз поцеловать себя, — призналась София. — В тот момент это показалось мне лучшим способом отвлечь его.

Эмма весело засмеялась.

— София, я не ваша полуслепая тетушка. Это я, Эмма. И вам никогда не удастся скрыть от меня ваш восторг от его любовных ласк. Вы довели этого беднягу до потери пульса и наслаждались каждой минутой объятий.

Эмма открыла еще один саквояж, порылась в нем и вынула пару толстых чулок вместе с крепкими кожаными башмаками.

— Пусть так, — согласилась София, с благодарностью принимая вещи. Но думала она о том, как ранило ее то, что именно он прервал их страстные объятия. Он отвернулся от нее с таким изумленным выражением на лице, словно сожалел обо всем, что произошло между ними, и не понимал, как допустил такое. Глаза его даже злобно сверкнули. Как будто во всем происходящем была виновата лишь она.

Одеваясь, София размышляла и о том, что Эмма была недалека от истины, но, конечно, ни за что не призналась бы в этом никому.

Она не стыдилась той волшебной силы, которая заставляла мужчин слабеть от ее дразнящего флирта. Ей нравилось, что всего лишь один ее чувственный взгляд делает ее предметом тайных мечтаний мужчин.

При французском дворе ее образование заключалось и в таких вот уроках. София рано научилась тому, как избавляться от назойливых кавалеров, но знала также, когда можно допустить некоторые вольности.

Именно под влиянием уроков-флиртов она вообразила себя влюбленной. И объясняла это восторженной страстностью, которую любовник сумел пробудить в ее неопытном пятнадцатилетнем теле.

О, это была любовь! По крайней мере она так считала, пока ее любовничек не сбежал, испугавшись ответственности, а шокирующая правда об их связи не вынудила родителей отослать свою необузданную дочку к более строгим и умеренным английским родственникам.

Покачивание кареты, катившейся в направлении побережья, позволило ей наконец расслабиться и перестать содрогаться от пережитого волнения. И хотя София понимала, что должна ликовать: ей удалось удрать из кабинета маркиза Траэрна! — она ощущала внутри себя странную потерю.

Ах, если бы она была такой, как все остальные девушки! В модном платье была бы представлена обществу… встретила бы маркиза Траэрна на балу… позволила бы ему ухаживать за собой… внешне оставаясь равнодушной и недоступной, ничем не выдала бы бешеный стук сердца и дрожь в коленях… Да, если бы она была, как все, то в конце концов уступила бы его страстным мольбам и согласилась бы на его предложение руки и сердца…

Думая о событиях прошедших суток, она могла бы сказать, что в какой-то степени ее девичьи мечты сбылись.

Но ни в одной из ее девичьих грез она ни разу не представляла себя крадущейся в свою брачную ночь полуголой, в одной разорванной рубашке, по холодным улицам Лондона. Или спешащей в ночи через полстраны в карете, уносящей ее все дальше и дальше от жениха.

Она заморгала, прогоняя непрошеные слезы, и попыталась сосредоточиться на том, что ждет ее впереди. С каждой оставшейся позади деревушкой пролив, отделявший ее от Франции, становился все ближе. Из Дувра они ночью отплывут на пакетботе, а потом под спасительным покровом ночи проследуют в Париж.

— Эмма? — прошептала она в темноте.

— Что?

— Как им удается это?

Эмма отвернулась от окна.

— Что удается?

— Заставить нас забыть обо всем на свете. Словно весь мир сосредоточился в твоем интимном месте.

Улыбнувшись, Эмма покачала головой:

— Это, должно быть, был еще тот поцелуи!

Боже, а был ли он, подумала София, невольно дотронувшись до своих губ.

— Я думала, что в состоянии держать его в своей власти, — призналась она. — Полагала, что знаю о нем так много, что сумею воспользоваться этим. — София отвела глаза в сторону. — А ведь я могла остаться с ним, Эмма. Если бы вы с Оливером не пришли на выручку, я бы отдалась ему по доброй воле. Никогда не думала, что скажу такое о каком-нибудь мужчине. Только этого мне не хватало!

Эмма протянула руку и ласково погладила ее колено. Это был жест понимания.

— С настоящим мужчиной трудно прислушиваться к доводам разума, когда твое сердце застучит так, что его наконец услышат.

— Но чтоб это случилось именно со мной! Ты же знаешь, что мне пришлось пережить. И все же это почему-то случилось. Сама не могу понять, в чем дело. С той самой ночи, когда он гнался за мной по улицам…

София замолчала, вспоминая о том мгновении, когда маркиз Траэрн остановился всего в нескольких шагах и ему не составило бы особого труда схватить ее. Он мог рвануться вперед и ухватить ее за платье, в этом она была абсолютно уверена. И все же он дал ей уйти, возможно, неосознанно, но это не меняет сути. Она подняла глаза и заметила, что Эмма не сводит с нее глаз.

— Вы знаете, почему он искал именно вас? Прошлой ночью, а затем сегодня. Не думаю, что это простое совпадение, — произнесла Эмма.

— Согласна. — София закуталась в вдаль, чтобы согреться. — Но никак не могу взять в толк, что ему нужно от Дерзкого Ангела.

Эмма с усмешкой взглянула на нее.

— Как вы думаете, он догадывается, кто вы на самом деле?

— Нет, — быстро ответила София. — Хотя когда мы заговорили о леди Софии, он претендовал на то, что именно он оставил свою невесту у алтаря. Как ты думаешь, он вообще появлялся в тетушкином доме?

Эмма расхохоталась.

— Конечно, появлялся.

София расплылась в довольной улыбке.

— Вот и я так решила. Его гордости был нанесен тако-о-ой удар! И кем? Этакая серенькая птичка, София д’Артье, осмелилась пренебречь почетным браком с самим маркизом Траэрном! Это должно было его ужалить ого-го как!

Заправив в прическу выбившийся волосок, Эмма довольно кивнула.

— Да и обстановка, которую он застал в своем кабинете, возвратясь после моей маленькой диверсии.

— О, я бы даже пожертвовала драгоценностями Делани, лишь бы увидеть его лицо при этом!

София хотела было снова рассмеяться, но ночные происшествия вызывали не только улыбку — они давали пищу сомнениям.

— Знаешь, Эмма, сегодня, когда он примчался к тете Эффи и потребовал, чтобы нас немедленно обвенчали, я даже возненавидела его — так, как бы между прочим он мог разрушить все, ради чего я стольким рисковала. Но потом я сама готова была забыть обо всем и остаться с ним.

Эмма поерзала на своем сиденье.

— Это наша слабость и наше проклятие.

— Что именно?

— Способность влюбляться в мужчин.

София откинулась назад, пораженная ответом подруги.

— Но я не влюблена в него. Я не имею права.

И даже отрицательно качая головой, она задумалась, не было ли в утверждении Эммы хоть крупи-и-иночки правды…

Может быть, она и вправду влюбилась, так, самую малость, чуточку?

Да и какая бы женщина не влюбилась в такого мужчину? Особенно если он сжимает ее в страстных объятиях, а его пальцы творят чудеса с ее телом, выпуская, как джинна из бутылки, все ее еще никем не открытые страсти…

Да-а, он словно знал все ее потаенные места…. О нет, это не мажет быть любовью.

— Любовь? — София покачала головой. Она не допустит этого. — В моей жизни пока нет места любви. Во всяком случае, такой любви, какую описываешь ты.

— Возможно, в вашей жизни ей и нет места, только мне кажется, что он уже отыскал ключик к вашему сердцу. Если все выйдет так, как запланировано, то через три недели мы вернемся домой. И тогда вам лишь останется напустить на него вашу высокомерную тетушку Эффи. А уж она добьется того, чтобы ваш свадебный контракт был выполнен со скрупулезностью ростовщика. И вам останется лишь развлекать его до старости.

— Выйти за него замуж? — София еще не думала об этом, слишком была занята побегом и прочим. Кроме того, она сама убедилась, как «много» это для него значило: практически безразличен. Он покинул дом ее тетушки и отправился на поиски другой женщины. Она не собиралась провести всю жизнь с таким бессердечным человеком.

— Я не выйду за него. Я ни за что не выйду замуж за того, кто не любит меня.

Эмма хихикнула:

— Вы сами иногда слышите, что несете? Не вижу, чтобы у него остался какой-нибудь другой выход, кроме как думать только о вас. После сегодняшней-то ночи.

— О ком из нас ты говоришь, хотела бы я знать? Если ты имеешь в виду леди Софию, то сегодня я не обнаружила и нем ни капельки чувства к ней. Не прошло и трех часов, как я сбежала oт этого негодяя, и он счастливо утешает себя, соблазняя другую женщину, — сказала София, не скрывая раздражения. — И полагаю, он наслаждался этим; совсем не так, как если бы на ее месте была я. Ну-у, ты знаешь, что я имею в виду. Я — в качестве его невесты, леди Софии. А не я — в образе этого несносного Ангела, за которым гоняются, как угорелые.

Эмма улыбнулась:

— Кажется, вы ревнуете.

— Наверное, так, — согласилась София. — Ревную к самой себе.

Она закрыла лицо ладонями.

— Ох, Эмма, что же я натворила? Ведь тетушки действительно заставят меня выйти за него замуж! А он согласился на определенный тип жены — эту жуткую леди Софию, которую мы создали с такой тщательностью. И что, когда поженимся, мне придется всю жизнь играть эту невероятной занудности роль?

Эмма развеселилась:

— Если вы мне рассказали сегодня правду, то сомневаюсь, что вы долго продержитесь в роли леди Софии в его постели.

— Этого-то я и боюсь. О Боже! А потом разразится скандал!

— Я бы не стала так переживать заранее, — посоветовала разумная Эмма. — А теперь отдохните немного. У нас впереди еще долгий путь, и мы не знаем наперед, что нас ждет в Париже.

София вспомнила упрямый решительный взгляд маркиза Траэрна перед тем, как он покинул свой кабинет. Она не могла предугадать, что и кто ждет их в Париже. Надо верить в свою удачу и надеяться, что ждет не маркиз Траэрн.

Глава 6

Париж, две недели спустя

— Я не буду платить за неточные сведения, Бальзак.

Левый берег Сены. В полутемной, прокуренной таверне, известной под названием «Свиное ухо», София не отрывала глаз от мужчины, который сидел рядом с ней. Лицо ее, измененное гримом, было нахмурено. Мужчине за узким столом было неудобно.

— Если ты врешь мне, то я не несу никакой ответственности за то, что потом с тобой случится, — проскрипела она прокуренным голосом старой карги.

Желтые острые зубы Бальзака выглянули из-под тонких губ.

— Это я, гражданка, не буду нести никакой ответственности за последствия, если вы не оставите свои беспочвенные угрозы. Париж очень изменился со времени нашей последней встречи. Теперь по его улицам течет кровь не только аристократов. — Мужчина заморгал, наблюдая за ее реакцией.

София знала, что, хотя маскарад ее выдержал проверку более критических глаз, чем у пьяных посетителей «Свиного уха», обмануть Бальзака было непросто. Шумные, орущие пьянчужки, теснота от многих немытых тел и вонь прокисшего разлитого вина были частью «очарования» «Свиного уха» и ее притягательности для жуликов всех мастей, а таверна — местом их встреч. Но под внимательным взглядом выпученных глаз Бальзака она еще ниже натянула капор, чтобы скрыть лицо в тени.

— Чем может заинтересовать трибунал такая старуха, как я?

— Если это так, то и я соглашусь с вами. — Агент пожал узкими плечиками. — Но в наши дни ни немощь старости, ни невинность молодости никого не могут защитить от мадам Гильотины. Помните: стоит кому-нибудь шепнуть свои подозрения в нужное ухо, и это станет гибелью для вас… и ваших… компаньонов.

Он кивнул в сторону Оливера, дремавшего на стуле у входной двери, — внешне не вызывающий подозрений гражданин, уснувший после пары рюмок. Коротышка Бальзак ухмыльнулся и Эмме, сидевшей возле камина и степенно ведущей беседу с толстым лавочником.

Несмотря на уверенность, которую Софии, придавало присутствие друзей, она в этот вечер всей своей кожей ощущала опасность, какой никогда раньше не испытывала, — будто в табачном дыму струилось нечто такое, что нашептывало на ухо тревожное «берегись!», заглушавшее даже шум и крики пьяниц.

Она попыталась стряхнуть опасные предчувствия и равнодушно пожала плечами, как бы отвечая на намек Бальзака по поводу той легкости, с какой он «вычислил» ее компаньонов. Однако как ему это удалось?

Вокруг них шумела известная своими опасными потасовками таверна, заполняясь запоздалыми постоянными посетителями. Они приходили уже заметно навеселе, громко, с бравадой распевая революционные песни.

Одетая в многослойные лохмотья старой нищенки, София сомневалась, чтобы кто-нибудь, увидев ее, захотел еще раз на нее посмотреть. Умение Эммы пользоваться белилами и красками превратило нежную девичью кожу Софии в нездоровую, со старческой желтизной. Талант подруги делать чудеса с помощью воска изменил ее лицо до неузнаваемости. Но о присутствии ее друзей здесь Бальзак каким-то образом догадался, и это временно давало ему козыри в руки.

— Ты хочешь выдать меня? Ты ведь на это намекаешь, да? Но зачем тебе это? — София обвела взглядом переполненную и шумящую таверну и снова посмотрела на Бальзака. — Особенно когда столько золота поставлено на кон! Тебе столько и не снилось!

Губы мужчины снова вытянулись в ниточку-улыбку.

— Золото так же туманит мозги, как и солидная выпивка. Очень много золота — и я могу забыть, кто я такой и кого видел.

Он снова оскалился своей хищной улыбкой, но уже в сторону Эммы.

Кажется, в Париже все сговорились разделять это мнение Бальзака. С тех пор как террор проник во все без исключения слои парижского общества, на чужаков стали смотреть со все возрастающей подозрительностью и недовольством. Даже в гостинице, где она, Эмма и Оливер останавливались много раз, хозяин отказался поселить их. Они нашли приют в другом известном Софии месте, но только после того, как предложили хозяйке вдвое больше и без того завышенной цены, да еще и вынуждены были заплатить за три месяца вперед в виде аванса.

— Закончим на сегодня наши дела? Сегодня я просто напомнила тебе о себе, — сказала София, отвлекая внимание агента от Эммы тем, что уронила на стол небольшой черный кошелек с завязками. Он стукнул о дерево стола со всей солидностью настоящего английского золота.

— Как насчет записки, которую ты обещал, а, Бальзак? Мы ведь договаривались, что ты добудешь подтверждение того, что твои сведения не высосаны из пальца.

— Будут вам доказательства, гражданка. Но сначала золото. Покажите мне мое золото.

София быстро накрыла старческой рукой в перчатке кошелек на столе.

— Это в таком-то месте? Ты совсем свихнулся? — Она покачала головой. — Большинство здесь сидящих не видели настоящего золота многие годы. Их карманы и матрасы набиты жалкими поддельными ассигнациями, — поучающе произнесла она, будто прошипела, намекая на обесцененные инфляцией бумажные купюры, выпущенные Комитетом общественного спасения в надежде приостановить экономический спад. — Ты думаешь, твои местные дружки выпустят тебя отсюда с этим кошельком, если увидят монеты? Это же чистое золото, Бальзак, а оно блестит и влечет к себе. Предъяви мне доказательство, а там сможешь пересчитать свои монеты где-нибудь в укромном месте.

Ворча, но понимая справедливость ее слов, Бальзак полез в карман. Покопавшись, он вытащил из него замусоленный узелок из светло-зеленого шелка. Нервные пальцы вора развернули узелок и предъявили Софии требуемое доказательство.

Полуприкрытое лоскутком, перед Софией лежало золотое кольцо-печатка. София бесшумно выдохнула, увидев кольцо, ее пальцы, дрожа, потянулись за дорогим ее сердцу талисманом.

Как же долго она ждала этого! То был первый знак за все время, что все ее муки в конце концов не напрасны и окупятся с лихвой.

Но прежде чем пальцы коснулись драгоценного доказательства, Бальзак схватил ее ладонь и больно сжал. Вид коротышки был так же обманчив, как и ее маскарад.

— Я хотела всего лишь рассмотреть его, — сказала она, не сводя глаз с лица агента, и смотрела ему в глаза до тех пор, пока он не отпустил ее руку. — Внутри на кольце должна быть надпись.

Он кивнул в знак согласия. Она с нетерпением схватила давно пропавшее кольцо.

— И вы сумеете прочесть эту чертовщину? Ну и ну, старая карга! Какие еще таланты вы прячете под своими грязными лохмотьями?

— Тебе не грозит их увидеть, — мягко ответила она, всматриваясь в гравировку на старинном кольце.

На печатке был изображен лебедь в овале из лилий.

Ее пальцы ощупывали знакомые щербинки на золоте и рисунок. Но это может быть искусной подделкой!

Затаив дыхание, она заглянула внутрь кольца и с облегчением прочла латинский девиз, выгравированный там:

Нигиль аманти друм.

— Для любящего не существует преград, — беззвучно прошептала она, положив кольцо на стол, но слова эти громким эхом отдались у нее в голове и вызвали мурашки на теле.

Как часто повторяла она эти простые слова в самые трудные минуты своей двойной жизни! Даже обычное звучание их делало ее решительнее. Они придавали ей силы, выручали и тогда, когда все казалось безнадежным.

А теперь кольцо с девизом лежало в сантиметрах от нее. Стоит только протянуть руку, и… оно ее.

— А записка? — настойчиво повторила она, заворачивая свою добычу и кладя в карман. — Мне передали, что должна быть записка.

Бальзак отрицательно покачал головой:

— Нет, мадам. Я показал вам кольцо. Без каких-либо доказательств с вашей стороны добрых намерений моя память, как малое дитя, которое постоянно просит молока.

Она подтолкнула кошелек поближе к нему. Пальцы Бальзака быстро схватили вознаграждение. Но София крепко держала в руках завязки от кошелька.

— Записка, Бальзак. Или ты пожалеешь, что разозлил меня.

Вытащив короткий кинжал, который всегда прятала под жакетом, она чуть ткнула его острием в бедро.

Мужчина занервничал и издал блеющий звук.

— В подобных действиях нет нужды, гражданка, — жалобно протянул он. — Я рисковал своей бедной шеей, когда появился здесь. А у меня жена, дети.

София невозмутимо ткнула его еще раз. У этого мерзавца не было ни детей, ни родственников. По крайней мере таких, кто оплакал бы мертвеца или кинулся бы на поиски его бренного тела, если бы он исчез.

— Только попробуй еще раз выведи меня из себя, и мой кинжал облегчит жизнь твоей женушке.

— Что вы, что вы, гражданка! Ну зачем вы так заводитесь по пустякам? Вам вредно расстраиваться, — еще более занервничал он, отодвигаясь от кинжала.

Оливер на своем посту у двери встревожился и хотел было подняться, чтобы прийти на подмогу. София дала знать, покачав головой, чтобы он этого не делал. Ей пока не нужна помощь.

— А все эти жестокие времена, они вынуждают мужчину быть сверхосторожным. — Бальзак убрал пальцы от кошелька, но глаз от него не отвел.

София немного отодвинула острие кинжала, но держалась настороже. Вечно с Бальзаком что-нибудь не так. Постоянные игры в кошки-мышки. Иначе он не может. Он проявил себя в прошлом как отличный информатор, но София в глубине души всегда знала, что до конца доверять ему нельзя. Продажная душонка.

Бросив жадный взгляд на кошелек, агент покосился на Софию, глазки его забегали.

— Я припомнил. Действительно, было и сообщение. Мне только сейчас пришло в голову.

— Тебе лучше хорошенько покопаться в своей памяти, — угрожающе прокаркала старушечьим голосом София, ткнув для верности противного мужичонку еще раз кинжалом. Он дернулся и продолжал уже без лишних пауз:

— Ваш знакомый сказал, что встретится с вами завтра ночью. В салоне Дантона. — Он немного помолчал. — Для такой старой карги у вас просто поразительно влиятельные друзья, гражданка.

София слегка нахмурилась в ответ на его намеки, но промолчала.

Поскольку она никак не отреагировала на его утверждение, он добавил:

— Вы теперь здесь собственной персоной, поэтому ваш знакомый на этот раз сам отыщет вас. Он сказал, что вы поймете его.

Бальзак постучал себя по лбу, глаза его снова жадно посмотрели на кошелек.

— Боже! Вспомнил! Он велел мне также предупредить вас.

— Предупредить? Меня? О чем?

Бальзак украдкой оглядел переполненное помещение, его осторожность заставила и Софию напрячься.

Она уже трижды внимательно оглядывалась здесь, да и прибыла на час раньше назначенного времени, чтобы убедиться, что нет засады. Предательство стало обычным делом в Париже.

Ее внутренний голос снова стал нашептывать об опасности, не позволяя полностью сосредоточиться на разговоре.

Бальзак поерзал на стуле.

— Что-то не так. — Его крысиная мордочка раздраженно дернулась.

«Кто-то следит за тобой», — проговорил ей внутренний голос.

Софию зазнобило.

— Согласна с тобой, Бальзак. — Она снова сосредоточилась на нем и попыталась прогнать страх. — Чем скорее ты передашь мне записку, тем скорее мы сможем уйти.

Бальзак, казалось, перестал интересоваться их разговором, оцепенело уставившись взглядом куда-то поверх ее плеча. Его базедовые глаза заморгали, а нелепая самоуверенность исчезла. Наверняка заметил кого-то, кто вызывал у него ужас. Прежде чем София смогла обернуться и определить, что заставило его побелеть от страха, его речь превратилась в полубред. Она снова внимательно уставилась на него.

— Вас преследуют… Они хотят, чтобы вы знали о том… что прежде чем вы встретитесь с… — Он умолк и покачал головой. — Осторожность, гражданка, действуйте с оглядкой.

Дверь в таверну распахнулась, свежий октябрьский ветерок немного проветрил душное помещение. Шумная компания солдат начала протискиваться от двери, возле которой они оставили свои длинные острые пики. Их красные мундиры и кепи как бы раскрасили комнату ярко-красными мазками.

Бальзак воспользовался шумом и суматохой, чтобы схватить свое вознаграждение со стола и дернуть в сторону кухни.

Она не успела рвануться за ним и преградить ему путь: солдатня заполнила пространство между ней и Бальзаком.

— Прочь с моих глаз, старая карга, — нетерпеливо приказал один из бравых парней и безжалостно спихнул ее со стула на пол. Не обращая внимания на боль в плече, она поднялась с намерением тут же пуститься вслед за исчезнувшим Бальзаком. Но уголком глаза успела заметить лихорадочные движения Эммы. Та дергала себя за рукав.

София взглянула на свое рванье и вспомнила, как одета и для чего.

И о чем она только думает?

В волнении она почти забыла, что старухам негоже скакать подобно молодым газелям. Она кинула благодарный взгляд на Эмму, надеясь, что подруга поймет это и как извинение. Ей незачем было так рисковать. Оливер был уже почти что в кухне.

Если Бальзаку есть что добавить к уже сказанному, то лучше Оливера из него этого никто не вытрясет.

Медленно, как на шарнирах, она повернулась к солдату. Заныв, привычно заканючила:

— Один су для бедной старушки. Всего один су на ужин бедной нищенке. — Ее голос дрогнул и смолк, когда она полезла за своим узлом под стол.

Огромный детина в униформе ругнулся на нее:

— Прочь, я тебе сказал! Вот надоедливая ведьма! Когда я плачу кому-то деньги, то получаю что-то взамен, ясно? — Он потянулся к служанке, которая, хотя и не имела нескольких передних зубов, зато обладала двумя отличными дынями в качестве груди. Он усадил хихикающую девицу к себе на колени и бросил на Софию победоносный взгляд. — Если бы ты не была жестче старого пня, то я собственноручно посадил бы тебя на телегу и отвез на гильотину. Но о твою шею только затупишь доброе лезвие.

Вся компания одобрительно загоготала.

София тоже проквакала нечто похожее на старческий смех.

— Сбереги лучше свои лезвия для тех свиней, которые этого заслужили.

«Как ты сам», — подумала она, потихоньку пятясь от него и прокладывая путь к выходу. Она останавливалась возле пьяниц и, стараясь разжалобить, просила су для себя, бедной старухи.

Когда она толкнула дверь, собираясь выйти, то услышала, как скрипнул отодвинутый стул. Оглянувшись через плечо, заметила, что в ближайшем углу поднялась высокая фигура.

Даже прежде чем она увидела его лицо, ее тело узнало его и мгновенно отозвалось сладкой истомой, которая не покидала ее с момента отъезда из Лондона.

Яркие воспоминания о его объятиях, о том, как замечательно он целует, как она таяла под его умелыми руками, как сладко ныла грудь под его ласкающими пальцами, захлестнули ее. И это вопреки твердому решению забыть его! Гори все синим пламенем!

Но не может быть! Откуда ему взяться здесь?

Его заштопанная одежда и красный колпак означали, что он изображает из себя санкюлота, но чрезмерная уверенность и беспечность, с какой он швырнул на стол монеты, мгновенно выдали в нем человека со средствами и привыкшего повелевать.

Не-ет, думала она, отказываясь верить глазам. Это не может быть он. Откуда он узнал, что она в Париже. И так быстро!

Но сколько бы она ни убеждала свою гордыню, что ему ни за что не удалось бы проследить ее путь до Парижа, тело ее предательски пело и жаждало снова насладиться его ласками.

И в этой опасной страсти к нему ей было все равно, мог или не мог он выследить ее. Лишь бы нашел ее!

Ох, ведь знала же, что он начнет искать ее. Его гордость и самолюбие не позволили бы поступить иначе. Отец Джайлза как-то похвастался за одной из партий в шахматы, что уж если его сын берется за дело, то делает все методично, не упускает даже мелочей. И ничто не собьет его, пока он не докопается до истины.

Его отец считал, что сыщицкий талант сына — и благословение Божье, и опаснейший талант. Теперь София и сама убедилась, насколько опасным может быть сам Джайлз.

Пребывания в его кабинете хватило, чтобы разбудить в ней такую страсть, которая не давала ей покоя по ночам, вмешиваясь в сны такими сладостными подробностями, что она просыпалась с колотящимся сердцем и сидела без сна, одинокая и грустная в ночной мгле.

Ей не понадобилось посмотреть дважды, чтобы решить, был это маркиз Траэрн или нет. Бальзак предупредил, что за ней следят. Не важно, кто это. София чувствовала его присутствие кожей и поняла, что пора уносить ноги из «Свиного уха» как можно дальше.

Выскользнув из дверей, она прижала свои узел к груди и припустилась по темной улице. Взглянув в ту сторону, где должна была присоединиться к Эмме и Оливеру, София побежала в противоположную, чтобы никто не смог обнаружить ее в туманных аллеях вдоль Сены.

Она пошла по одной аллее, затем по другой. К ней вернулась уверенность в себе, которая переборола охватившую ее в таверне панику. Вероятно, там она позволила воображению разыграться и затуманить разум.

Она шла, а воздух становился уже невыносимо вонючим, и она сморщила нос. Река была здесь большим отхожим местом. Все! Можно было спорить на остатка драгоценностей Делани, что ей удалось оторваться от преследователя.

Она стояла в тени больших деревьев и вглядывалась в возвышающийся над рекой новый мост Согласия, который вел к садам Тюильри и недавно переименованной площади Революции, где ежедневно собирались толпы, чтобы поглазеть, как умирают избранники мадам Гильотины.

Успокоившись, она собралась перебежать площадь перед мостом. И, находясь уже на середине ее, услышала голос, от которого так и застыла.

— Снова в бегах? — Голос, низкий и грозный, принадлежал маркизу Траэрну.

Она оцепенела, а внутри вся задрожала, ибо от его слов и тона повеяло холодом.

Медленно-медленно она повернулась к нему.

Когда он появился в лунном свете, у нее перехватило дыхание, силы покинули, ее будто пригвоздили. Она смотрела, как закутанная в плащ его крупная фигура приближается к ней ровными широкими шагами.

Но почему — хотя все кричало в ней: «беги!» — думала она о том, что он рядом и ей будет жарко в его объятиях? Она подняла на него глаза, чтобы увидеть, вдруг и он разделяет ее странное предательское состояние.

Его мрачный пронзительный взгляд буравил ее, но в нем не было ни намека на страсть, которую недавно они испытывали друг к другу.

— Вы смогли обмануть этих болванов из «Свиного уха», леди Дерзость, но не меня. Меня вам не удастся обмануть. Никогда.

Проведя большую часть вечера склонясь над кружкой кислого вина, Джайлз уже собрался бросить все к черту. Его расследование смерти Уэбба превратилось в такой кошмар, какого он не мог себе представить даже после всех донесений агентов, поступавших к лорду Драйдену.

Однако не хватало очень многих деталей для целостности картины, что не могло удовлетворить Джайлза, поэтому он решил продолжать свою пока безнадежную миссию.

Хозяйка мансарды, которую снимал Уэбб, уже сдала ее другим постояльцам и отказалась разрешить Джайлзу осмотреть его комнату. Он не стал спорить. Хозяйка была дамой весьма внушительных размеров, этакий гренадер в юбке, способный разметать даже караул Национальной гвардии, причем без всяких ружей и прочего. Ее мясистые руки были в тесных грязных перчатках, замусоленные волосы беспорядочно подоткнуты под красный колпак.

— Вы не видели, что за свинарник оставили после себя эти солдаты, когда арестовывали его, — пожаловалась она. — Я потратила два дня, чтобы снова привести все в божеский вид. — Хитрая бабища тут же смекнула, как заработать звонкую монету, и быстро добавила: — Он задолжал мне за комнату.

Так что Джайлз заплатил ей за три месяца, за которые якобы ей задолжал Уэбб, и еще добавил денег за два дня — во столько она оценила свои «ценные сведения».

— У него почти не было вещей, так, какая-то одежонка, она пошла в пользу бедных, — сообщила бабища, покачав головой. Джайлз и сам догадался, что одежду скорее всего давно носит ее супруг.

— Может быть, припомните еще что-нибудь?

Она взглянула на его толстый кошелек, из которого он уже расплатился с ней за Уэбба.

— Может быть, там и остались какие-то бумажки. Сейчас посмотрю.

Расставшись еще с одним золотым, Джайлз приобрел записи и книги Уэбба.

— У него были друзья? Хорошие знакомые, которые его часто навещали? Или кто-то, кто хорошо его знал?

Хозяйка поправила шаль на могучих плечах.

— Он часто посещал митинги кордельеров, они обычно встречаются возле Пале-Рояль. Жалкая кучка грубиянов. О, еще пару раз я видела его с женщиной. Как же ее зовут? — Хозяйка задумчиво потерла лоб.

Джайлз уже знал волшебное средство, которое помогало вспомнить все, что нужно, и протянул следующий золотой. Женщина просияла.

— Вспомнила! Девинетт! Ее зовут Девинетт. От нее тоже не жди добра, та еще девица.

— Девинетт, — повторил он. Загадка — имя вполне в духе Дерзкого Ангела, — А как выглядит эта женщина?

Хозяйка выжидательно взглянула на Джайлза, но, поскольку он не сделал никакой попытки раскрыть кошелек, она хоть и нахмурилась, но выдала информацию подобрей воле.

— Она не такая высокая, как я. — Женщина выпрямилась, и выяснилось, что они с Джайлзом почти наравне. — И жутко гордится своим глазом, вернее, его отсутствием. Потеряла его в резне на Марсовом поле. Так она сама утверждает. Носит на глазу черную заплатку на красной ленте через голову. Чтобы скрыть рану. Да вы и сами можете любоваться ею хоть каждый день. Они сделали ее восковую копию в салоне де Сир — если у вас, конечно, остались денежки, чтобы заплатить за вход. — Хозяйка расхохоталась грубым булькающим смехом, похлопывая по своему распухшему кошельку.

— И часто гражданка Девинетт встречалась с ним?

— Довольно часто, если вы понимаете, что я имею в виду. Не знаю, что он в ней нашел. Но женщинам никогда не понять, на что вдруг зачешется у мужчины.

Она задержала дыхание и оценивающе смерила Джайлза взглядом, словно раздумывала, не могло ли и у него зачесаться на нее.

— Но вы же говорили, что они просто ходили на митинги, — торопливо произнес Джайлз, стремясь вернуть женщину к нужной теме.

— Ну, они вообще-то частенько ходили выпить в эту помойную яму, «Свиное ухо». Он говорил мне, что она учит его политике. — Женщина скептически хмыкнула. — Ну да, пусть называют это как им угодно. Я-то, конечно, и сама не без головы, вижу, что к чему. Но пока они платят за жилье и помалкивают насчет своей политики, то мне плевать.

Джайлз поблагодарил хозяйку за сведения и ушел. Ему необходимо было обыскать комнату Уэбба, но сначала надо придумать, как проскользнуть мимо хозяйки.

Сохранившиеся после Уэбба бумаги были зашифрованы, с виду совершенно обычные и не вызвали подозрения у солдат, но и не содержали ответа на вопрос, кто мог выдать Уэбба. Было несколько упоминаний о Девинетт, но ничего подозрительного. Не было здесь ничего и о том, что собой представляет эта женщина.

Если Уэбб внедрился в радикальный Клуб кордельеров, как утверждала хозяйка, то предать молодого английского агента мог любой из этих фанатиков. Кордельеры, недавно дорвавшиеся до вершин власти в Комитете общественной безопасности, по многу раз самоуверенно обвиняли и разоблачали один другого. В ходу были самые нелепые обвинения, мания подозрительности делала членов этого клуба совершенно неприемлемыми источниками информации.

Единственное, что оставалось Джайлзу, чтобы выяснить, имела ли Девинетт какое-нибудь отношение к смерти Уэбба и как Дерзкий Ангел вписывалась в эту картину, — это найти саму женщину.

Он знал, что Дерзкий Ангел находится в Париже, получил атому подтверждение все в той же ювелирной лавке на острове Сите. Иначе как там мог так быстро появиться браслет с гербом семейства Делани?

Чтобы облегчить поиски, Джайлз последовал совету хозяйки и присоединился к посетителям салона де Сир, чтобы полюбоваться восковыми фигурами работы доктора Куртиуса. Здесь бок о бок, как и в жизни, стояли и великие взрывоопасной французской политической сцены, и те, кто уже бесславно сложил голову, став жертвой мадам Гильотины, и самые презренные — преступники, воры, убийцы.

Он молча прошел мимо восковой Девинетт. Бр-р, не женщина, а грозная валькирия в красном колпаке и с поднятым над головой коротким мечом. Как и описывала хозяйка, правый глаз Девинетт был скрыт большой черной заплаткой на красной ленте.

Джайлз остановился в нескольких шагах от фигуры и оглянулся. С этой точки он смотрел прямо в страстный сапфировый взгляд Дерзкого Ангела.

И хотя он никогда не видел ее лица без маски, он сразу узнал ее скулы, форму щек, полноту губ, дразнивших его теперь здесь, где под фигурой на маленькой табличке значилось: «Девинетт».

Он провел три последних вечера в «Свином ухе», попивая кислое вино и слушая фанатичные речи и радикальные песни местных санкюлотов, входивших в Клуб кордельеров. Дерзкий Ангел не появлялась.

Он решил было продолжить расследование где-нибудь в другом месте, как его внимание привлекла стычка солдата со старухой.

Как и большинство посетителей «Свиного уха», он вряд ли взглянул бы на нее еще раз, если бы не поймал блеск сапфировых глаз.

Ни искусный грим — виртуозно выполненные бородавки! — ни грязные лохмотья и каркающий голос не помешали ему рассмотреть у старухи ее глаза, сверкнувшие яростью когда она поднималась на ноги. Он замер. Эти глаза стоили того, чтобы понаблюдать за их обладательницей.

Огонь в них он знал очень хорошо, успел ощутить его жар и видел, как сапфировые глубины загораются от страсти.

Этакая вибрирующая ярость, которая никак не соответствовала облику дряхлой старухи, чьи кости и сморщенное тело выглядели старее основания собора Нотр-Дам.

Он изумленно потряс головой: ведь никто больше не разглядел в ней фальшь! Она даже осмелилась поиздеваться над куриными мозгами пьяных солдат — как иначе расценить сценку вымаливания у них монет для старой бедной женщины? Он стиснул зубы, вознегодовав от ее безрассудства. Господи, эта женщина не знает, когда нужно остановиться! Так рисковать нельзя!

Он уговаривал себя: ему безразлично, что она вытворяет, у него к ней чисто профессиональный интерес. Хороший агент никогда не должен рисковать главным ради второстепенного. Но… это в том случае, если она агент.

Блистать на балу у Паркеров в высшем обществе в маске — это одно дело, но это ее трюкачество, переодевание — просто сумасшествие. Он с изумлением увидел, как один молодой солдат и вправду сжалился над старухой и уронил монету в ее протянутую руку.

Джайлзу хотелось и расхохотаться, и вколотить в эту отчаянную дуреху хоть немного осторожности. Настоящий агент всегда должен заботиться о своей безопасности? А ее игра очень смахивала на самоубийство.

Заметив, что она потихоньку продвигается к двери, Джайлз швырнул на стол монеты за выпитое вино. Он не собирался позволять этой ловкачке снова ускользнуть из его рук. Но, выйдя на улицу, растерянно огляделся — узкая улочка была пустынной, ни души.

— Дьявольщина! — вырвалось у него. Не успело проклятие сорваться с его губ, как он заметил темный капор, тут же исчезнувший за углом. И без колебаний рванулся за ним. Преследование было не из легких, ибо крался Джайлз по узким мрачным улочкам в районе Красного Креста и фонтана Де-Гренель. Вдоль Сены улицы стали шире, и лунный свет хоть немного освещал там булыжные мостовые.

И вот он, усталый и сгорающий от любопытства, стоит перед Дерзким Ангелом. Усталый от ее вероломства и сгорающий от нетерпеливого желания содрать с нее весь камуфляж, чтобы убедиться, та ли колдунья скрывается под ним, которая разжигает в мужчинах страстный пожар.

Его глаза пытались разглядеть ее лицо под гримом, но искусная защита скрывала подлинные черты лица этой женщины, и лишь воображение напоминало о бархатных касаниях и огненных поцелуях.

Он медленно двинулся к ней, уверенный, что любой быстрый жест вынудит ее к стремительному бегству. Он не удивился, если бы оказалось, что этой женщине подвластна даже стихия и она смогла бы растаять прямо на глазах.

— Вам нечего сказать мне, леди Дерзость? — спросил он ее по-французски.

— Но ведь и так ясно, гражданин, что вы обознались, приняв меня за кого-то другого, — прокрякала она голосом старой карги, продолжая свою игру. — Вот уже лет сорок… нет, пятьдесят с хвостиком никто не называл меня «дерзкой»… Но, может быть, это именно то, что вам по вкусу? А? Зрелая женщина… и с некоторым опытом… в этих делах, а?

Он должен был признать, что грубоватые манеры, голос, деревенское платье, вернее, его лохмотья, даже огромная бородавка на подбородке — все в ней было превосходным. Он даже слегка подрастерял свою уверенность. Эта старуха… и прекрасная женщина? Да еще такая, которой хватило нескольких минут, чтобы преодолеть его сопротивление всего лишь две недели назад в его кабинете?

Она потянулась к нему и потрепала за рукав пальцами в перчатке.

— Ладно, чего уж там, дитя мое, с кем не бывает. Вы еще найдете себе партнершу на ночь. Но будьте осторожны. — Она огляделась по сторонам, словно боялась, что их могут подслушать. — Комитет не одобряет подобных развлечений. — Она погрозила скрюченным пальцем. — А-а, эти режимы… Что они понимают в amour? — Она горько вздохнула. — Были бы вы на несколько лет старше… ха, клянусь, я бы точно умотала вас за ночь!

Она повернулась, собираясь уйти, даже сделала пару шагов шаркающей походкой старухи. Но Джайлз не стал терять времени и успел схватить ее за руку.

Резким движением он сдернул с нее перчатку.

Старуха возмущенно завопила, запротестовала. Узел выпал из ее рук. Она осыпала его замысловатыми проклятиями, пока он крепко держал свою добычу. Он поднял ее ладонь к глазам.

Гладкая, бархатистая кожа, ни следа выпуклых вен и безобразных старческих пятен. Мягчайшая кожа, длинные тонкие, будто точеные пальцы могли принадлежать только очень молодой женщине. Женщине, способной свести его с ума.

Он помахал ладонью перед лицом женщины.

— Ну-у? Может, начнем оттуда, где остановились?

— Где остановились? — повторила она недоумевающим тоном и крякающим голосом, все еще продолжая играть роль. Он снова помахал перед ней крепко стиснутой ладонью как уликой.

На этот раз она ответила голосом, который так и зазвенел от чувственности и очарования, именно таким голосом она дразнила его у Паркеров, а еще нежнее — у него в кабинете:

— Позвольте поздравить вас с успехом, лорд Траэрн. Вы нашли меня гораздо быстрее, чем я предполагала. Но, к великому сожалению, у меня сегодня совсем нет времени для вас. Видите ли, у меня дела, не терпящие отлагательств. Возвращайтесь в Лондон, и я обещаю однажды ночью нанести вам визит. — Она попыталась вырвать руку, но он не выпускал свою добычу.

Они на минуту замерли, ее тело было совсем рядом, коснись — и вот оно. Даже сейчас в его воображении она мгновенно предстала такой, какой он увидел в своем кабинете: кожа слоновой кости мерцала в свете свечей, опухшие от поцелуев губы полуоткрылись в приглашении, она, дразня, склонила головку, улыбкой и взглядом умоляя его вернуться в сладостный плен.

Дьявол бы тебя побрал, вот же ведьма! И сейчас опутывает его своими чарами, чтобы вынудить забыть. Забыть о чрезвычайно ответственной миссии, долге. Забыть об Уэббе, забыть обо всем, только не о ней.

Воспоминания о ее прикосновении и бархатном тепле кожи под его пальцами моментально возбудили его, штанины стали сразу тесноватыми.

Джайлз отвел глаза в сторону и прикрыл их. Сделав над собой усилие, он смог уже без страстных терзаний взглянуть на морщинистое и безобразное лицо старой карги. Теперь ему было легче: теперь заработал мозг, не одурманенный зовом тела. Он отпустил ее руку и сделал шаг назад.

— Ваше предложение потеряло свою привлекательность с тех пор, как мы виделись в последний раз.

— Возможно, — сказала она, разглаживая свои юбки-лохмотья. — Но если вы дадите мне волю, то, я смогу стать любой, какой захотите. — Сквозь краску и воск, безобразившие ее лицо, глаза женщины зазывно сверкнули.

Джайлз собрал все силы, чтобы проигнорировать ее предложение, — на собственном опыте он уже убедился, как она умеет воплощаться в мечту любого мужчины. Даже в его собственную. Словно могла заглянуть ему в душу и прочитать все его тайные помыслы и желания.

Он сложил руки на груди, давая понять, что отказывается от ее предложения.

— Я не намерен отпускать вас. Не сейчас.

Она вздохнула.

— Но я уже объяснила вам, что сегодня очень занята.

Оглядев пустынный бульвар вдоль Сены, Джайлз пожал плечами:

— Кажется, вам сегодня явно не хватает помощников, леди Дерзость. Ни кареты, готовой явиться на помощь в самую последнюю минуту. Ни друзей, которые могли бы разыграть шекспировскую драму и отвлечь внимание от вас. Ни окна, откуда можно выпрыгнуть.

Он сделал шаг к ней и заметил, как она напряглась. Такая не сдается ни при каких обстоятельствах.

Ее дурацкая поза, когда стало ясно, что она проиграла, пробудила в нем злость. Если эта дама сыграла хоть какую-то роль в смерти Уэбба, то он проследит, чтобы ее осудили, не важно, чего это будет стоить.

— Вы не сможете убежать от меня, — произнес он вслух, больше для себя, чем для нее. — На этот раз не убежите.

Они отпрянули друг от друга, заслышав эхо шагов. Она сделала мгновенное движение, чтобы пуститься наутек. Джайлз поймал ее за локоть и придержал.

— Это стража, — шепнула она и дернулась. — Уже начался комендантский час.

Она повернулась и попыталась отцепить его пальцы, но он крепко сжал их и не выпускал ее.

— Вы рехнулись? — спросила она. — Они не раздумывая арестуют англичанина, решившего прогуляться, по Парижу в полночь. Так что спасайте свою шкуру или шею, как вам больше нравится.

Он покачал головой:

— Без вас я никуда не пойду.

Ей очень хотелось возразить, но явный страх перед приближающимися солдатами пересилил. Тех было почти взвод.

— Тогда под мост. Быстрее.

С резвостью, так не вязавшейся с обликом старухи, она пустилась к берегу Сены и нырнула в тень под мостом Согласия. Здесь было сыро и скользко, под ногами чавкала грязь, близко подступала разлившаяся после, дождей и бурлящая река.

Вскоре по мосту загремели шаги солдат.

В Париже были введены военное положение и комендантский час, поэтому редкий прохожий рисковал выходить на улицу ночью. Джайлз знал, что с наступлением комендантского часа у прохожего не только обязательно проверят документы, но и непременно пригласят в отделение местного комитета безопасности. Достаточно косого взгляда или простого кивка одного из членов комитета — и гражданин мог опомниться уже в повозке с решетками, в которой его везут на гильотину.

— Вы часто прячетесь здесь? — прошептал он, вытаскивая еще недавно сиявший блеском башмак из жидкой грязи.

Она взглянула на него из-под своего капора и седого парика и нахмурилась.

— Все жалуетесь, а ведь я только что спасла вашу драгоценную шею. Будь я поумнее, могла бы отделаться от вас, — отрезала она, кивнув на топочущих над их головами солдат.

— Вряд ли это было бы вам на пользу. Я уверен, что если бы они обнаружили, что скрывается под невзрачными конскими прядями, — его пальцы легонько потянули ее за парик, — то весьма заинтересовались бы столь странным сюрпризом.

— Вы бы не посмели выдать меня! Это означало, бы и вашу смерть, не только мою! — воскликнула она. Ее обсыпанные пудрой брови, для седины, возмущенно выгнулись.

— Но ведь не я же напялил на себя весь этот маскарад. Так что решайте сами. Можете выдать меня им, миледи. А там посмотрим, что я сделаю в ответ.

Она отодвинулась от него и огорченно вздохнула.

Джайлз позволил себе легкую усмешку, услышав ее вздох. Он рисковал, но с расчетом. Ему нужно было точно знать, какой выбор она сделает.

Если бы она была заодно с революционерами, то без всяких угрызений совести громко завопила бы, позвав стражу на помощь. Но она этого не сделала. Значит, она либо хотела раздобыть еще какую-то информацию, прежде чем добавить его имя в список палача, либо была двойным агентом, как и подозревал лорд Драйден, хотя ее чересчур импульсивное и зачастую слишком рискованное поведение свидетельствовало против подобной возможности.

Как только шаги на мосту стихли, она толкнула его локтем. Они осторожно вскарабкались по скользкому склону. Она первой выбралась наверх, но прежде чем ей снова пришла в голову мысль удрать, он схватил ее за юбки.

— Я же сказал, что у меня к вам серьезное дело.

Она опять попыталась вырваться и даже стукнула его кулачком. И тут Джайлз сообразил, что, раздражая ее, вряд ли добьется от нее информации или согласия на сотрудничество. Пожалуй, надо сменить тактику и применить ее собственные уловки против нее же самой, этакой хитрющей ведьмочки.

София пыталась разжать его пальцы на своем локте, но напрасно. Вцепился, словно рак клешней. Почему он все время преследует ее? Неужели догадывается, кто она на самом деле? Нет, наверняка еще не додумался до этого, иначе бы обвинил Бог знает в чем. Может быть, лорд Драйден послал его за ней из-за всех тех краж? Но не верилось, что английское правительство могло послать за ней своего лучшего агента только по этой причине. И она ведь не идиотка, выбирала свои жертвы среди таких типов, чье тщеславие не позволяло им обратиться в полицию и признаться, что их обокрали именно в тот момент, когда они дали волю своей извращенной похоти.

И вдруг она вспомнила об одной вещи, ради которой лорд Драйден мог очень спокойно рискнуть разоблачением своего лучшего агента.

София закрыла глаза. Господи! Ей ни за что не удастся обмануть его в этом деле!

Траэрн обнял ее за талию и прижал к себе. Руки его медленно скользнули вверх и застыли на ее груди.

«Дьявол бы тебя побрал, лорд Траэрн!» — ругалась она про себя.

— Радовались бы себе, что ваша голова все еще украшает вашу шею, и оставили бы меня в покое! — упрекнула она его, пытаясь освободиться от опасного своими последствиями объятия.

Из-за камуфляжа ей ни за что не удастся удрать от него. Бежать неудобно. Она перестала сопротивляться и сосредоточилась. Есть ведь и другие способы обмануть мужчину.

Подняв голову, она нахмурилась и задумчиво уставилась на своего преследователя. В голове ее уже созрел новый план.

— А ведь вы здесь, в Париже, нелегально.

— Ваше беспокойство о моем благополучии, леди Дерзость, тронуло меня до глубины души.

— Не очень-то умничайте, — отрезала она. — Моей единственной заботой сейчас является то, чтобы вы не подвели нас обоих под пулю.

— А я уж было подумал, что у вас появилась ко мне petite tendre.

Господи, ну бывают же такие несносные люди! Но разве можно ожидать чего-нибудь другого от мужчины, который примчался в дом ее тетушки и потребовал немедленного согласия на скоропалительную свадьбу! Да-а, та еще была сценка. Неслыханная наглость!

Если бы он не сжал ее так крепко, она постаралась бы увлечь его к перилам и толкнула бы вниз. И концы в воду, как говорится. Тогда бы смогла, наверное, выкинуть его напрочь из головы. Раз и навсегда.

— Если вы не забыли: именно я вас покинула, — напомнила она ехидным голоском. — А вас сюда принесла нелегкая вслед за мной. — София позволила себе довольную усмешку, одержав эту крохотную победу.

— В чем каюсь. И поскольку вы упомянули об этом, то я с большим удовольствием обсудил бы наше дело в комфортной и спокойной обстановке в моем лондонском особняке, — прошептал он ей на ухо, снова дразня ее чувственность своим теплым дыханием. — Конечно, можно и здесь отыскать местечко для двоих, а не играть всю ночь в кошки-мышки со стражей.

— Может, вам стоило остаться дома, если вы находите Париж таким неуютным? — посоветовала она, стараясь не обращать внимания на жар его тела, ощущаемый, казалось, всем ее телом — и грудью, и бедрами. Он умел так обнять, что она мгновенно начинала пылать в ответ. Жаль, что не вовремя, думала она, а тело ее уже предательски льнуло к нему. — Отправляйтесь-ка домой, если вам здесь не нравится.

«Отправляйся домой и дождись там меня, — хотелось взмолиться ей. — И я приду к тебе. Потому что у меня нет выбора».

Он покачал головой, пальцы его погрузились в жесткие пряди ее парика, разглаживая их по плечам.

— Вы и вправду хотите, чтобы я ушел?

— Да, — солгала она в пику самой себе и предательски взволновавшемуся телу. Ей хотелось сейчас совсем другого — чтобы он касался и гладил не только эти чертовы пряди.

— Я так и думал, — сказал он с улыбкой, — Но у нас есть еще одно незавершенное дельце. Возможно, вы сами подскажете, где мы могли бы закончить то, что начали в Лондоне.

Чего бы она не отдала, чтобы они действительно могли продолжить страстную интерлюдию, начатую в его лондонском кабинете! Она не давала Софии спать по ночам с тех самых пор, как ей пришлось бежать оттуда, как самому последнему воришке. А теперь вором стал он, беззастенчиво лишая ее разума.

— Нет, — еле слышно вырвалось у нее непроизвольно, поскольку мысленно она вела с ним разговор совсем об ином.

— Я говорю всего лишь о нашей неоконченной беседе, — чувственным шепотом успокоил ее Джайлз. Но шепот мгновенно разоблачил его прозрачную ложь.

Она заставила себя стряхнуть проклятый чувственный дурман. Да-а, Эмма крепко ошибалась в отношении этого мужчины. София ничуточки не любила его. Любить такого невозможно, ей не по силам. Этот со всей его самоуверенностью тут же присвоит себе все, чем она располагает, вплоть до души.

Ну, беседа так беседа. Еще пожалеешь.

Так, значит, эти предательские инстинкты подсказывают ей упасть в его объятия и рискнуть вечным проклятием? Да никогда!

Она выслушает его и пошлет подальше. Так безопаснее: и для него, и для ее сердца.

Но еле слышный внутренний голос, нашептывавший свои осторожные предупреждения в таверне, превратился теперь в иронический недоверчивый хохоток.

А-а, все равно, решила вдруг София. И, затаптывая все сомнения, заявила:

— Я знаю одно спокойное местечко.

И замолчала. Она не могла пригласить его к себе, но и не собиралась идти к нему в номер. Она не доверяла его обаянию, творившему с ее волей и телом черт знает что, не говоря о его дразнящих поцелуях и страстных объятиях.

— Там можно благополучно дождаться утра, — продолжала она. Уж это место охладит его пыл, да и на нее саму подействует не хуже прохладного душа. — Я выслушаю вас, но на рассвете уйду, а вы дадите мне клятву, что отпустите меня и немедленно покинете Париж. Согласны?

— Это во многом зависит от вас, леди Дерзость, — прошептал он, когда она двинулась вперед по мосту Де-Ла-Конкорд.

Она еле слышно пробормотала французское ругательство.

— На рассвете вы уйдете, лорд Траэрн. Это — ультиматум. Я больше не хочу смертей на своей совести.

Глава 7

Притаясь в темноте возле чьей-то двери, София пережидала, пока компания подвыпивших и шумливых солдат пройдет мимо. Она стояла, прижимаясь к груди лорда Траэрна спиной. Его рука крепко прижала ее к себе, будто он и вправду хотел защитить от опасности. Он даже набросил на нее свой темный плащ, так что ее совсем было не различить со стороны улицы.

Именно таким он и был в ее воображении, когда тетушка впервые сообщила ей о помолвке, — излучающим тепло, сильным, готовым защитить.

Как ей хотелось, чтобы это продлилось вечно!

О Господи, о чем она думает? София ущипнула себя, как делала еще девочкой, поймав себя на пустых мечтаниях. Очень отрезвляет. Заставляет сразу вспомнить о делах насущных. У нее нет времени на глупые девичьи мечты, простительные лишь наивной школьнице.

Она оглянулась на него:

— Как вам удалось разыскать меня?

Усмешка тронула его губы. Покопавшись в кармане, он вытащил какой-то предмет.

Перед ней на его пальце покачивался браслет, украденный ею у Делани. Она отступила на шаг и уставилась на посверкивающие даже в темноте бриллианты.

— Дьявол бы побрал Готье! Он же клялся мне сразу продать его итальянскому коммивояжеру.

— Не ругайте своего швейцарского друга, — успокоил ее Джайлз, положив улику в карман. — Я еле уговорил его согласиться продать этот чертов браслет. Но пришлось предложить вдвое больше, прежде чем он уступил наконец. И он считает, что у вас есть еще чем поживиться, если я интересуюсь драгоценностями. — Он смерил ее внимательным взглядом. — Ну, признавайтесь, он прав? Что у вас есть еще?

— Целые сундуки. Некоторые штучки вы сочли бы поразительно забавными. — Она мягко засмеялась своим мыслям и от чувства облегчения, что все же нечто такое удержало ее от продажи ожерелья в честь помолвки, подаренного им самим. Хотя деньги за дар отнюдь не помешали бы, сейчас она похвалила себя за то, что так и не решилась отдать его Готье.

Оставлю его себе на крайний случай, так объясняла она себе свой поступок, когда Готье уговаривал ее продать ожерелье вместе с другими драгоценностями. Предлагал очень хороший куш за столь изящную вещицу.

Теперь она поняла, что поддалась не сентиментальному чувству, а здравому смыслу. А в тот момент машинально отложила подарок жениха в сторонку от кучки вещей на продажу.

Сейчас эта предосторожность окупилась сторицей. Иначе пришлось бы выкручиваться, громоздя одну ложь на другую, пытаясь объяснить, каким образом подарок маркиза Траэрна невесте оказался в ювелирной лавке в Париже.

Маркиз Траэрн посмотрел, на нее с легким удивлением, не понимая, над чем она может смеяться в такую минуту. А София и не собиралась объяснять ему.

Взглянув ему в глаза, она спросила:

— Что вы намерены сделать с ним? — Если рассуждать здраво, то что мешает ей снова продать браслет?

— Возвращу его.

Ее рот от неожиданности приоткрылся, но слова застряли в горле, словно его ответ вызвал мгновенное удушье. Наконец она лишь пискнула от возмущения. Ах, значит, он собрался вернуть его хозяину? О Господи, некоторые мужчины никогда не умнеют!

Пьяные санкюлоты свернули за угол, путь был свободен. София и Джайлз могли идти дальше. Вне себя от возмущения, она решительно спустилась по ступенькам и топнула ножкой по булыжнику мостовой. Затем повернулась и пошла вперед.

— Вам не понравилось мое намерение возвратить драгоценность ее полноправному владельцу? — спросил Джайлз, догнав ее.

— Не могу поверить, что вы собираетесь возвратить мой браслет этому великовозрастному пакостнику! И это после того, как трудно он мне достался.

София резко остановилась рядом с высоким деревом в начале парка. Ее руки взметнулись, уперлись в бока и подергивались в такт ее возмущенным словам.

— Если вы считаете своим долгом вернуть ему браслет, то должны понять и то, что к концу месяца он снова окажется заложенным в ближайшей ювелирной лавке.

— Делани распродает свои семейные драгоценности? — Джайлз рассмеялся ей в лицо. — Что заставило вас прийти к такому выводу? Да с его богатством он может позволить себе купить десяток подобных и без какого-либо ущерба бросить их у всех на глазах в Темзу.

— В таком случае он и вовсе не заметит пропажи, так что можете спокойно вернуть его мне. — Софию взбесило, что Джайлз намекал ей на аморальность воровства. Это не та ситуация, когда мораль имела смысл. Да, она согласна с ним, что в большинстве случаев воровство заслуживает осуждения, но против таких, как Делани, любые способы хороши. Для них самих законы не писаны.

Он удивился.

— Отдать браслет вам? Чтобы вы снова продали его?

— Почему бы и нет? Я найду его золоту гораздо лучшее применение. — В этом София была абсолютно уверена. Делишки лорда Делани бесили ее.

— Вы меня так и не убедили, что у лорда Делани есть какие-то причины распродавать драгоценности своей матери. Когда она прослышит, что он спутался с вами, то устроит ему такую головомойку, что ему наверняка придется скупить чуть ли не весь магазин Рунделла и Бриджа, чтобы снова помириться с ней.

— Много же вы знаете, — сказала София, едва разжимая губы. Она снова круто развернулась и зашагала по улице. Когда Джайлз догнал ее, она бросила на него гневный взгляд. — И что именно он сделает, чтобы помириться с матерью?

— Что и всегда. Накупит подарков и вручит большую сумму денег. Не думаете же вы, что уволокли под своей юбкой последние остатки фамильного богатства бедняги Делани?

София остановилась как вкопанная.

— Именно это я и сделала. Стащила то, что у него оставалось.

Джайлз недоверчиво посмотрел на нее. Качая головой. О, эта мужская самоуверенность в собственной правоте и непогрешимости! Ну так она может выдать ему свежайшую информацию о богатстве Делани. София сделала шаг к Джайлзу и, ткнув локтем в бок, приподнялась на цыпочки, чтобы видеть его глаза.

— Состояния Делани больше не существует. Он его полностью спустил.

Он снова недоверчиво качнул головой:

— Спустил? Кажется, вы и сами начали верить в свои бредни.

Она беспомощно взмахнула руками.

— Чудненько, можете не верить мне, но как вы объясните то, что его мать вдруг упаковала чемоданы и внезапно покинула город? И это в начале сезона? — Она на секунду умолкла. — Его мать сбежала, чтобы спастись от кредиторов. Ясно?

— Даже если это правда, то откуда вы смогли узнать это? — спросил Джайлз. — Если Делани разорен, то очень сомнительно, чтобы его камердинер или кто другой из прислуги стал распространять эти шокирующие новости. И если.. бы он остался без единого пенни, то об этом бы гудело все общество.

Настала очередь Софии снисходительно улыбнуться.

— Вы бы очень удивились, узнав, что может рассказать камердинер. Особенно если его напитки оплачивает кто-то другой.

Джайлз повнимательнее взглянул на стоящую перед ним женщину. Такое откровение подтверждало его предположение, что она весьма тщательно выбирала свои жертвы. И объясняло, каким образом могла влезть в душу и распознать тайные желания.

Они остановились на углу.

— Так что вы и сами понимаете, почему не должны возвращать браслет.

— Но если Делани разорен; ему тем более срочно понадобятся деньги.

Она глубоко вздохнула и сосчитала до пятнадцати, чтобы не лопнуло всякое терпение.

— И вы думаете, что, как только отдадите ему браслет, он тут же бросится выплачивать свои долги? Вы и вправду знаете его лишь со стороны, да? — Она снова подбоченилась, но на этот раз ее голос звучал мягче, словно она хотела, чтобы он наконец понял нечто весьма важное. — Скорее всего он снова купит в свое пользование нескольких очень юных наивных девочек, которые оказались в крайне трудной ситуации. И поскольку вы даже не подозреваете о привычках Делани, позвольте просветить вас. Дело в том, что он предпочитает только девственниц. Юных, податливых, которых ему так просто сломать. Сломать в том смысле, что он наслаждается, когда ломает им косточки, избивая тростью. А вот когда они уже стонут от боли, окровавлены и умоляют о пощаде, вот тогда он созревает для сексуального пиршества. Совершенно безжалостен. Так что можете, конечно, отдать ему браслет, если хотите, но знайте, лорд потратит деньги еще на трех-четырех несчастных, новеньких в городе. И эти бедняжки, если выживут после ночи с этим чудовищем, будут остаток жизни заниматься тем, что станут подстилками тем мужланам, которым наплевать на их внешний вид.

Яростное выражение на лице Софии стало заметно даже сквозь толстый слой грима. Не говоря ни слова, она быстро зашагала прочь от Джайлза вдоль улицы.

Он, онемев, уставился ей вслед.

В обществе шептались о «забавах» молодого Делани, но Джайлз никогда не прислушивался к сплетням.

А Монти знал о таких случаях. Теперь понятно, почему он так яростно сопротивлялся решению Джайлза позволить Дерзкому Ангелу отправиться к Делани, остаться с мерзавцем наедине.

Джайлз кинулся ей вслед.

— Вы знали это и все же пошли к нему в дом? — Взволнованно спросил он, когда догнал ее. Он сильно дернул ее за руку и заставил остановиться. Он и сам не понимал, отчего вдруг разозлился на эту чокнутую. И на себя тоже.

И почему ему вдруг захотелось крепко обнять ее и утешить.

— Ну? Отвечайте! Почему вы пошли с ним? — повторил он вопрос, желая разобраться в мотивах ее поступка.

Она отрицательно покачала головой и отвернулась.

Медленно и нежно Джайлз отодвинул седые космы парика с лица Дерзкого Ангела и увидел, что огромные сапфиры ее глаз блестят от нахлынувших слез. Конечно, пред ней предстали события той проклятой ночи. Подняв руку, она смахнула со щеки пролившиеся слезы.

Нет, непонятно ее самоубийственное решение обокрасть Делани.

— Но почему именно он, если вы знали, на что он способен?

— Я познакомилась с одной из его жертв. — София не смотрела на Джайлза. Глаза ее уже были сухими, голос зазвучал строго, что придало ему искренность. Обычно ее голос удивлял дразнящими и игривыми нотками. — Я не выступала в роли судьи и не могла приговорить его к повешению, хотя веревка давно по нему плачет, но я была в силах отобрать у него золотые монеты и драгоценности. Без них он никому больше не навредит. Да и кто будет возмущаться, что его обокрали. Никто не станет осуждать это, и многие даже согласятся с тем, что он заслужил такую участь.

Чувство раскаяния сковало Джайлза.

Ему стало неловко, оттого что он смотрел на ее выбор жертв, как на своего рода развлечение. Все типы, за исключением Монти, действительно были прожженными негодяями с весьма опасными наклонностями. В конце концов было даже забавно, что она провела именно их.

Но ее сочувствие к пострадавшим от этих извращенцев, к невинным, о судьбе которых никто и не думал, которых эти мерзавцы насиловали, удовлетворяя свои садистские потребности, рисовало эту странную, почти эфемерную женщину в его объятиях в совершенно ином свете.

Если она способна на такие отчаянные выходки ради справедливости, то могла ли она выдать столь честного и добропорядочного человека, каким был Уэбб Драйден?

Как бы ни были весомы улики против нее, сам он уже начинал верить, что Дерзкий Ангел не имела никакого отношения к смерти Уэбба. Он не мог объяснить, какие новые факты или четкая информация дали ему понимание ее непричастности, но в нем возникло еще неясное ощущение, что он должен доверять в ней чему-то такому, чего не увидишь и не пощупаешь. Однако все это не давало ответа на вопрос, который он задал ей.

— Зачем вы так рисковали? Пусть вы сумели спасти несколько жизней от жестокой доли, которую уготовил им этот мерзавец, но своя-то рубашка разве не ближе к телу? Что может быть настолько важным, чтобы вы, рискуя собственной жизнью, отправились воровать золото у этого опасного маньяка? — Его пальцы нежно обвели овал ее щек, скользнули на затылок, приподняли ее подбородок. Ее чудесная кожа под его пальцами затмила вид безобразной бородавки из крашеного воска и возбуждала.

Он еле справился с желанием обнять ее и покрыть поцелуями. Предложить свою защиту, помощь, что угодно, только бы она не смела больше так рисковать.

Неужели она не понимает, чем может обернуться всего лишь одна-единственная ошибка? Судя по тому, что лихость ее превращалась в лихачество и опасностью она стала пренебрегать, ее удача полностью исчерпала себя.

Джайлз зачарованно смотрел на Софию и видел в ее глазах борьбу эмоций, словно она взвешивала, стоит ему доверять или нет.

Но вот она вздохнула и шагнула в сторону. Очевидно, что сомнения перевесили, поскольку, освободившись от его объятий, Дерзкий Ангел снова покидала его, уходя прочь, будто скользила от одной тени к другой, как и положено существу из ночи. Проклятому судьбой, а потому безрассудно пренебрегающему опасностью.

И все, что он мог сделать, просто следовать за ней.

Она остановилась перед оградой. Обернулась и улыбнулась Джайлзу. Согнутым пальцем поманила за собой и смело ступила на территорию кладбища. Их окружили молчаливые и строгие памятники и надгробия.

«Любимой жене и матери…»

«Преданному слуге Божьему…»

Буквы расплывались во мгле. София поспешила дальше. Под ногами шуршала трава на заросших тропинках. Наконец София остановилась у дальнего забора, вдали от улицы, вдали от посторонних глаз.

Подойдя к высокому, покрытому мхом памятнику, она опустила свой узел на каменное надгробие.

Джайлз поднял голову и увидел перед собой глаза грифона, которого цепко держал мрачный ангел.

Откуда такое странное ощущение, что Дерзкий Ангел чувствует себя здесь естественно и свободно, как дома? Именно в таком месте, где жизнь и смерть встречаются каждый день.

— Теперь понятно, как глупо вам находиться сейчас здесь, в этой стране? — спросила она, привычно подбоченясь. — Я уж не говорю о том, что ваша страна объявила Франции войну. Как вам вообще пришло в голову приехать сюда? Париж сегодня не место для аристократов, тем более с вашим… э-э… опытом, скажем так.

Ее слова прозвучали для него неожиданно.

Когда о характере его работы под руководством лорда Драйдена рассуждал Монти, Джайлз посмеивался и наверняка знал, что сказал бы Монти, если бы ему действительно было известно кое-что о «торговых» вояжах Джайлза. Однако мало кто знал, что с годами его авторитет и влияние в секретной службе министерства иностранных дел стали более чем весомыми.

И вдруг эта особа выпаливает об этом, как об общеизвестном факте.

— А что вы собственно, знаете о моем опыте? — осторожно поинтересовался он.

Она улыбнулась и слегка пожала плечами:

— Больше, чем вам хотелось бы думать. Вообще даже могу поспорить на что угодно, что вы отправились за мной не по своей воле и не затем, чтобы вернуть мне одежду или чулки. Вас послали.

Слишком близко к правде, чтобы он оставался равнодушным. Джайлз решил продолжать игру, начатую им у моста.

— Не имею ни малейшего представления, о чем это вы. Послан кем? Почему я сам не мог решить отправиться за вами, чтобы вернуть брошенные вещички? Мужчины порой развязывали войны из-за женщин, которых любили.

И в ту же секунду, как он произнес это магическое слово, Джайлз осознал невероятную значимость сказанного. Он всего лишь хотел быть пожестче, таким же шокирующим и откровенным, как она, а вышло…

Дерзкий Ангел отшатнулась, будто он стукнул ее.

— Тоже мне любовничек! Вы даже не знаете меня, — пробормотала она, возмущенно замотав головой, словно правда о том, кто она есть на самом деле, была слишком опасной, чтобы вообще принимать в расчет его слова.

Он и не подозревал, что эта сорвавшаяся с языка фраза вызовет у нее такую сильную реакцию. Она боялась любви. Особенно его любви.

И была права. Это очень опасное чувство. Оно может поманить их своими дразнящими далями, сладкими обещаниями и помешает выполнению долга, лишит способности разумно и логично действовать. И вместо того, чтобы связать их навечно, как обещает, разрушит то, что для них дороже всего на свете. О, да. Он абсолютно согласен с ней. Любовь слишком опасна, чтобы они могли решиться на нее. Оба. И все же втайне он задавался вопросом, не слишком ли опоздало это решение.

Он шагнул к ней, не обращая внимания на ее усталый предостерегающий взгляд и на собственное открытие.

— Разве то, что я здесь, в Париже, не достаточное доказательство? — Он склонился к ней, пальцы его властно повернули ее голову так, чтобы удобно было шептать ей на ухо. — Вы умчались в такой спешке после нашей последней… встречи, что я заволновался: вдруг еще простудитесь без обуви… и без своих чулок. Да и без одежды.

Она неразборчиво пробормотала по-французски ругательство и отпрянула от него.

— Не смейте оскорблять меня. И вы отправились за мной в Париж отнюдь не из-за внезапно вспыхнувшей непреодолимой страсти ко мне. Разыгрывайте из себя терзаемого муками любовника перед какой-нибудь провинциальной мисс вроде вашей невесты, кто-нибудь поглупее, вполне возможно, и поверит в ваши сладкие речи.

— Судя по вашему тону, вы не больно-то жалуете мою нареченную.

— Да какое мне дело, на ком вы женитесь? — ответила она. Обходя какой-то мраморный памятник, она воспользовалась им, как щитом. — Кроме того, вы хотели поговорить со мной о деле, потому и просили отвести вас в укромное место. Так вернемся к делу, потому что, когда рассветет, меня здесь уже не будет. И уйду я отсюда без вас.

Он решил не упускать момента, чтобы поддразнить ее. Словно пытался проверить, так ли уж прочна ее защита. Или его собственная.

— О, но ведь до рассвета еще несколько часов.

Ее напудренные брови даже поползли вверх от такой наглости.

— Наверное, вы бы не были столь самоуверенны, если бы хоть раз попали в руки гвардейцам… — Внезапно она вся сникла и сжалась. Слова как бы застревали у нее в горле. — Там мучают… пытают… казнят…

Какие сильные эмоции с ее стороны… У него вдруг болезненно заныло сердце. Еще никто и никогда не выражал так просто и ясно своей заботы о нем, во всяком случае, вслух и лично ему.

Джайлз облокотился на какое-то невысокое надгробие рядом с Софией и улыбнулся. Странно, но ему почему-то было очень приятно, что она переживала и волновалась за него.

— А вы бы стали оплакивать меня, если бы я умер? Ваше сердце наполнилось бы печалью, что мы так и…

— Так и… что? — Она, склонив голову набок, внимательно смотрела ему в лицо. Он наклонился к ней.

— Так и не закончили то, что начали в моем кабинете.

На мгновение у нее перехватило дыхание. Он видел борьбу эмоций, сомнение в ее глазах. Но и она заметила, что он не сводит с нее глаз, и поняла, что застал-таки ее врасплох. И ответила ему циничной усмешкой.

Закатив глаза к небу, София с презрением произнесла:

— Чуть было не заставили меня поверить, что большего идиота я еще не встречала. Но я хорошо помню, кто вы на самом деле, лорд Траэрн. Так что слушайте внимательно.

Здесь, в Париже, вы столь же неуязвимы перед гильотиной, как я — наследница трона. И в то время как нас на каждом шагу подкарауливает смерть, вы еще болтаете о каких-то сожалениях…

Она вдруг смолкла, будто сама изумилась страстному тону, с каким все это произнесла. И повернулась к нему спиной. Ее дрожащие пальцы стали нервно общипывать мох на старом надгробии.

— Чья вы наследница? Возможно, я был не так далек от истины, когда спросил вас на вечере у Паркеров, не принцесса ли вы из далекой страны? Из тех, что потеряли все: дом, королевство, трон, весь свой привычный образ жизни.

Джайлз повернул ее снова к себе и взял ее ладонь в свою.

— А ведь я до сих пор так и не знаю вашего имени! Кто же скрывается под этими искусственными морщинами и сединами?

Другой рукой он дернул за лохмотья камуфляжа.

— Никто, — прошептала она, отводя глаза. — Думайте обо мне, как об одной из обитательниц кладбища, которая все еще не может успокоиться.

Как странно, что она способна мгновенно взрываться страстными эмоциями, сочувствовать слабым, а в следующую минуту предаваться великой скорби. Джайлзу даже пришло в голову, что она и отталкивает его всего лишь потому, что хочет отвести опасность от него самого. Напрасно, потому что если бы действительно знала, кто он, то давно бы поняла, что нянька ему не нужна.

Она покачала головой:

— Забудьте меня, милорд. Отправляйтесь домой к своей невесте. Живите своей жизнью. Моя давно пропащая. Не ровен час, и вы можете пострадать.

— Глупости. — Он стиснул ее запястье, и пульс Ангела так и застучал под его сильными пальцами. — Вы очень и очень живая.

Она было дернулась, но он не отпустил.

— Почему вы преследуете меня? — еле слышно, с упреком спросила она.

Он стоял к ней близко-близко и, несмотря на темноту, различал темно-синий огонь в ее глазах. Ей никогда не удастся скрыть от него блеска своих неповторимых глаз, даже с ее талантом ко всяким перевоплощениям.

Отпустив руку Ангела, он стянул с ее головы проклятущий коричневый капор. Тот упал на землю.

— Вот так же я буду снимать с вас слой за слоем одно, другое, третье — все, что скрывает настоящего Ангела, пока вы не окажетесь передо мной в естественной наготе. И я буду изучать каждую клеточку вашего тела, вдоль и поперек.

Он накрутил на палец жесткую седую прядь парика и стал подергивать, чтобы освободить и от этой безобразной вещицы. Его тело напряглось в радостном возбуждении, восторг предстоящего открытия пронзил его.

— Но то, что вы найдете, может весьма удивить вас, лорд Траэрн, — предупредила она.

— Возможно, но уверен, это будет приятный сюрприз. Готов поспорить.

Он склонил голову к ее руке и коснулся легким поцелуем бархатистой кожи на запястье.

— Откуда в вас этот дар — буквально завораживать мужчин и заводить их до предела? Что за колдовские чары?

Чем он был лучше бедняги Монти, которого ругал за слепую влюбленность в Ангела? Ничуть не лучше, а может быть, и хуже. Во всяком случае, достаточно увлечен, чтобы забыть про все свой дела хотя бы на эту ночь и заняться любовью, познать пленительные интимные секреты этой удивительной женщины.

А блеск в ее глазах соблазнял и обещал уступчивую и страстную партнершу.

— Сомневаюсь, что такой мужчина, как вы, верит в колдовство. — Она на секунду заколебалась и нехотя выдавила из себя: — Вы действительно считаете, что если увидите меня без маски, без грима, то сразу получите ответы на свои вопросы?

Он кивнул. Конечно, стоит ему увидеть, с кем он имеет дело, как уйма вещей сразу прояснится. Главное — узнать, кто она, а потом разберется и в мотивах. Он жаждал увидеть ее лицо еще и потому, что должен был знать, кто же столь трогательно переживает за него. Да и просто хотелось разглядеть ее черты безо всякого воскового безобразия. Она подняла ладонь и нежно погладила его подбородок, ее пальцы ласково коснулись его скул и шершавых щек.

— Нет во мне никакого колдовства. Все это ваше безмерное воображение. Закройте глаза, милорд. Закройте и попробуйте увидеть то, что спрятано в моем сердце.

Она вытащила из кармана большой носовой платок.

— Не понял, к чему вы это и о чем? — Он настороженно следил, как она складывала носовой платок в несколько раз — похоже на повязку.

— Доверьтесь мне. — Она приподняла повязку, явно намереваясь завязать ему глаза. — Прошу вас, милорд. Позвольте мне рассказать вам о себе единственным доступным для меня способом.

Джайлз невольно подался назад от искуса, в который она заманивала его. Зачем? Одно дело — признать, что тяга существует, и другое — отдать свою жизнь в ее руки, причем слепо отдать себя на ее милость. Нет, это непозволительная глупость. Это безумие.

Но если он действительно хочет завоевать доверие и раскрыть кое-какие тайны этой непостижимой женщины, то стоит выйти из рассудочных рамок, забыть на время об обычных мерах безопасности и рискнуть.

Так и случилось, что вопреки здравому смыслу он сделал то, о чем она просила, и позволил ей во тьме-тьмущей еще и завязать ему глаза. И тут же мозг его напрягся до предела, ибо опасность почудилась со всех сторон. Но вскоре его страхи утихли перед сильнейшим возбуждением, которое разгоралось с каждой минутой, стоило ей только поцеловать его в губы и прижаться к нему мягкой, соблазнительной грудью.

Он нетерпеливо обнял ее и прильнул к восхитительному рту. Нежный поцелуй вызвал упоение и продолжился медленной, на удивление робкой лаской языка, проникшего в его рот.

— Пусть видит и чувствует ваше тело, — сладко произнесла она. — Пусть ваши чувства сами узнают меня.

Взяв его руки, она впустила их к себе под юбки — под одну, вторую, пока он не ощутил теплоту ее шелковистой кожи. Она не дала ему волю, а руководила путешествием по собственному телу, и его пальцы касались ее живота, поднимались выше, пока не сомкнулись чашами на ее груди.

Он услышал, как с ее губ сорвался мягкий вздох, когда его руки начали мять и гладить чувствительные пики грудей. А они только того и ждали — налились и вздрагивали, когда его пальцы медленно вычерчивали вокруг них лабиринт узоров.

«Ах, так, значит, даме это нравится! С удовольствием угожу ей». Мысленно он представил себе, как она улыбается, когда ее нежная шейка выгибается под его лаской.

Его губы нежно очертили контуры ее подбородка, легкими поддразнивающими укусами и поцелуями достигли сосков, заставив ее застонать.

Прильнув к нему и извиваясь от возбуждения, она снова взяла инициативу в свои руки. Её пальцы расстегнули его одежду, рубашку и добрались наконец до его груди. Они распластались на ней, поглаживали и пощипывали, шутливо вонзались в теплую упругую кудреватость. Ее слегка влажные губы целовали его и шептали что-то умопомрачительное.

— Я же говорила вам, что глазами увидишь, но не почувствуешь, — шептала она. — Никогда не доверяйте тому, что видите.

Она слегка надавила рукой на его плечо, и они опустились на землю. Высокая, давно не кошенная трава зашуршала и смялась под ними, образовав довольно мягкую постель. И даже отлично скрыла бы их от нескромных глаз, если бы таковые появились в полночь на кладбище.

Запах клевера и разнотравья окружил их. Джайлз слышал, как сминаются и ломаются стебельки, пока она извивалась под ним, устраиваясь поудобнее на этом импровизированном травяном ложе. Ветер над их головами посвистывал в кронах деревьев, как заунывная флейта. Никогда раньше Джайлз не позволял своим чувствам заслонять то, что видели глаза. А теперь его слух, обоняние и осязание напрягались, чтобы возместить то, чего не разрешено ему увидеть. Они наполнили мозг своими сигналами и образами.

И он, находясь в такой жаркой близости от нее, понял вдруг, что может видеть соблазнительную дугу ее ягодиц пальцами, когда они проникли под грубую ткань юбок, чтобы коснуться чудной и нежной плоти. Его ладони пылко обхватили эти пленительные формы и продвинулись дальше — к средоточию ее женственности.

Она с готовностью раздвинула бедра, когда его пальцы дразняще коснулись холмиков и впадин, лаская их. Они медленно изучали, нежно поглаживая, шелковистые складочки и раздвигали их, чтобы добраться до разгоряченного центра.

София охнула, когда Джайлз коснулся ее глубоко интимного места. Ощущения сначала шокировали ее. Но уже через секунду она расслабилась под нежными и неторопливыми поглаживаниями его рук, и удовольствие заполнило ее. Наслаждаясь ласками, она задышала отрывисто, а бедра затанцевали под ним, призывая ускорить встречу на этом шелковом пути к экстазу. Его губы снова нашли ее губы, и теперь они и язык будто старались превзойти сладостную пытку пальцев.

Если София полагала, что выбор кладбища в качестве места неожиданного свидания немного охладит пыл любовника, то очень ошибалась.

А она… она с того самого момента, как они достигли этого спокойного местечка в царстве умиротворения, думала лишь о том, как бы поскорее забыться в его объятиях. Она знала, что в самые ближайшие часы станет ясно, удастся ли ей выжить или больше никогда не посчастливится увидеть Лондон… И у нее может не быть шанса насладиться его нежностью.

Внезапно к горлу Софии подступил горький комок. А вдруг цена, которую от нее потребуют обстоятельства, окажется слишком высокой?

Что, если ее миссия провалится и она сама умрет, так и не выполнив задуманное?

И если ей так предписано судьбой, если она погибнет, то гораздо легче будет подниматься на эшафот, испытав любовь Джайлза, зная, как сладки его поцелуи, как сильны его руки… Тогда и умирать не так страшно.

Пусть эта ночь станет их брачной ночью.

Но нежные слова, которые так хотелось прошептать в ответ на его ласки, словно застыли у нее в горле. Нежно-розовый аромат простыней, на которые в своих грезах она приглашала своего любимого, быстро исчез, а ощутимы стали твердость земли и терпкий запах трав.

И если ей нельзя выдать свои чувства или допустить, чтобы он догадался о ее имени, то ее тело может позволить себе откровенность — слишком рискованную и потому противопоказанную сердцу и разуму. Его губы снова касались ее груди, и вновь она задрожала от сладкой истомы.

О, пусть эта мука будет вечной! Теперь она хотела бы только одного: напрочь забыть о своей миссии, своих обещаниях и умолять его продолжать и продолжать эту сладкую пытку, ввергая ее в пучину экстаза.

Но на этот раз она пройдет по радужному пути не одна.

Если ей суждено помнить о его нежности до самой смерти, то и он вернется в Лондон с не меньшим даром ее страсти. Будет что вспомнить!

Выгибаясь под ним, она тянула и дергала застежку его простых штанов — он был одет, как работяга-парижанин. Наконец ей удалось расстегнуть их. Она облегченно вздохнула, немедленно обхватив ладонями его налитое копье.

Водя пальцами вверх и вниз, она поддразнивала его, а большой палец с наслаждением обводил медленными кругами влажную головку.

Он застонал от наслаждения, и это немедленно вдохновило ее на новые ласки и возбудило еще сильнее.

— Войдите же в меня, — прошептала она ему в ухо. — Я так хочу этого! Чтобы каждой клеточкой ощущать вас. Подарите все, что вы хотите подарить мне.

Джайлз жадно приник к женщине, распростертой под ним на травяном ковре. Ему не нужно было видеть ее лицо, чтобы знать, что ее возбуждение достигло пика. Оба тяжело дышали. Пульс частил под его пальцами, губы Ангела дышали страстью.

Ее руки снова обхватили его копье и подвели к своему горячему источнику.

— Умоляю, — шептала она. — Не заставляйте меня ждать.

Джайлз и сам не мог больше ждать. Мощным толчком он заполнил ее. Путь ему не преграждала никакая девственная плева. София неистовствовала под ним, подаваясь навстречу, чтобы он еще глубже проник в нее.

Она стонала и металась, оба словно обезумели, двигаясь в бешеном ритме, как на диких скачках. Он слышал ее стоны и мольбу ускорить ритм.

Да-а, необыкновенно страстная женщина. С опасно заразительными замашками.

Он потянулся к ее губам и впился в них, слившись с ней в единое целое, с пылкой жаждой обладания.

— Ты — моя! — прошептал он ей, глотая воздух. — С этой ночи ты принадлежишь мне.

— Я никогда не буду никому принадлежать, — тоже шепотом возразила она. Обхватив его за ягодицы, она прижимала их к себе и отталкивала, помогая не выбиваться из сумасшедшего ритма. Ее бедра двигались как в дикой пляске, глубоко изнутри нее рвался чувственный крик завершения.

Он сдернул с глаз повязку и посмотрел на Софию. И тут волны экстаза накрыли ее. В какой-то миг ему удалось разглядеть в ее глазах то, чего еще не доводилось видеть в глазах других женщин, — пламя страсти, такое горячее и искреннее, что оставило в его душе свою метку.

Она содрогалась в сладостных конвульсиях, но продолжала двигаться в такт с ним, не прекращая поддерживать яростный огонь. И буквально стиснула его внутри себя, вовлекая в чудесную страну наслаждения. Он мощно извергся в нее фонтаном высвобождения.

И рухнул в ее объятия. Какое-то время они молча лежали, приходя в себя и наслаждаясь страстью, соединившей их.

Отведя в сторону прядь волос Софии, он попытался рассмотреть ее лицо. Непонятно когда, но парик слетел с нее, и пальцы Джайлза коснулись длинных, густых шелковистых прядей, которые он с восторгом начал перебирать.

В темноте, конечно, остается лишь гадать об истинном цвете волос, а пальцы натыкались на кусочки воска, прилипшего к волосам. Ну и пусть. Хуже было то, что когда он открыл глаза, то весь ее жуткий грим и паршивые бородавки словно засмеялись над ним. Эти морщины из воска, закрашенные желтоватой краской, — бр-р, он поспешно отвел глаза в сторону.

Не мудрено, что она заставила его надеть повязку. Она захихикала.

— Тебе не очень-то нравится то, что видишь? — поддразнила она, откатившись в сторону и опершись на локоть. Он уставился ей в глаза.

— Не все ли равно, что я вижу глазами. Я теперь и так знаю тебя.

Она покачала головой:

— Если бы ты знал настоящую меня, то, наверное, разочаровался бы.

Не то горечь, не то грусть, с которой прозвучали эти слова, напомнили ему о сбежавшей невесте. Так же пронзительно выдохнула свою загадочную фразу и леди София.

«Я не хотела бы разочаровать вас».

Интересно, что сказала бы его скромная и хрупкая невеста, если бы увидела его здесь с другой женщиной? Несомненно, пришла бы в ужас. И эта мысль отрезвила его. А ведь он был сторонник моногамии. Если и имел любовницу, то одну, а не столько, чтобы путать, к кому обещал зайти сегодня. В своей семейной жизни он очень хотел бы брать пример со своего мэтра, лорда Драйдена. Его любовь и уважение к собственной жене выглядели даже несколько странно на фоне разнузданных нравов некоторых пэров королевства. Но теплота отношений между лордом и леди Драйден всегда импонировала Джайлзу, обделенному подобным счастьем в собственной семье.

Так что это страстное приключение с Дерзким Ангелом, когда упиваются тело и чувства, но не сердце, было своего рода изменой. Во всяком случае, так он это объяснил себе, стараясь заглушить бурные всполохи эмоций — как собственные, так и прочитанные в ее глазах. Если бы он осмелился проанализировать этот взрыв, позволил бы этим страстям пробраться в свое сердце, то разве смог бы тогда возвратиться к своей невесте прежним, словно ничего и не было? Да еще остаться верным ей?

Нет, мгновенно понял он. Ни за что. Это понимание основательно испугало его. Если эта женщина обладает такой властью, что заставила его забыть совсем недавнюю клятву невесте, то разве ей не под силу заставить его забыть и другие клятвы? Например, его долг расследовать дело о предательстве Уэбба?

— К чему вся: эта конспирация? — спросил он. — После того, что произошло между нами, вы не хотите сказать мне даже, как вас зовут?

Она покачала головой и отвела глаза:

— Не просите меня об этом. Я лучше промолчу, потому что не имею права проговориться.

Эти слова мгновенно пробудили его подозрительность. Он доверился ей настолько, что даже позволил сделать себя беспомощным в темноте, позволил ей завязать себе глаза. А она не желает поступиться даже в мелочах! Дьявол бы побрал эту ведьму и все ее секреты!

Джайлз потянулся за штанами и поспешно надел их на себя. Отступив от женщины, которую только что пылко обнимал, он пятился от нее, пока не уперся спиной в какой-то. памятник.

Эта загадочная сирена стремилась завладеть его душой! Она утверждала, что не хотела бы разочаровать его, но и отказывалась сказать, кто она на самом деле.

А что она нашептывала Лайлу или Ростлэнду, перед тем как украла их драгоценности?

Не такие ли слова шептала она и юному Уэббу, прежде чем передать его в руки Комитета общественной безопасности?

И даже если она не выдавала Уэбба, Джайлз уже не мог испытывать к ней то безраздельное доверие, которое еще совсем недавно заполняло его. Он стоял на парижском кладбище, едва одетый, прислонясь к холодному мрамору памятника, и стынь постепенно входила в его кровь, изгоняя остатки пламенной страсти, еще недавно бурлившей во всем его теле.

Что она собирается украсть у него? У Делани — золото и драгоценности, у Уэбба, возможно, жизнь. Единственно, что могло заинтересовать эту женщину в нем и стать для нее своеобразным вызовом, была его душа.

Черта с два! Она была права. Надо было сразу кончать с этим делом, а не тянуть. Но ведь он, как последний идиот, увлекся в азарте тем, что надо до конца сорвать маску с нее. Только набитый дурак мог поверить, что она позволит ему это. Она пошла даже на то, чтобы пустить его в свои объятия, завлекла его. Она будет дразнить его, разрешив мимолетно взглянуть то на одну частичку себя, то на другую, но никогда не откроет ему полностью того, чего он жаждал. Правды.

До тех пор, пока ей самой это будет уже не важно. Но он не собирается следовать за ней послушной тенью и быть мальчиком на побегушках! И не будет играть в ее опасные игры!

София почувствовала перемену настроения в Джайлзе и тоже встала. Расправив лохмотья и подобрав узел, отодвинулась от Джайлза, неудачно ступила и чуть не упала. Слава Богу, дотянулась до поперечной балки кладбищенского забора и схватилась за нее.

Сердце Софии забилось в панике. С того самого момента, как Джайлз настиг ее у моста Де-Ла-Конкорд, она пыталась угадать, как много он успел узнать о ней.

Неужели внезапный гнев случился по той причине, что Джайлз наконец сумел соединить Дерзкого Ангела с образом своей сбежавшей невесты? Неужели ему удалось разглядеть кое-что за жутким старческим гримом? Заглянуть — ей в душу?

Что, если он узнал, кто она? Тогда понятна его злость и резкость, с которой он натягивал на себя одежду. А если он задумал спасти ее, леди Софию? Не приведи Господа! Тогда, если с ним что-нибудь случится, ответственность целиком ляжет на ее плечи!

Она почти физически ощутила, как вся нежность их недавних любовных ласк растаяла в воздухе. И как ни старалась, не сумела задержать хоть что-то, что можно было сохранить на память, ближе к сердцу. Умопомрачительные эмоции, интимная близость, его ласки растворились в ночи, оставив ей чувство пустоты и холода. Как ночь и небеса, окутавшие их.

— Ладно, давайте обсудим ваше дельце, — сказала она. — Но как мне помочь вам, если я понятия не имею, что именно вас интересует?

— Если я спрошу вас кое о чем, могу я быть уверен, что вы ответите честно?

Это была совсем не та реакция, какой она ожидала.

— Да. Если смогу. Но сначала ответьте мне: вы прибыли сюда по долгу службы или в связи с тем, что произошло с нами в вашем кабинете?

— Моя жизнь посвящена долгу, — не задумываясь ответил он. — И мне приказали разведать ваши планы. Разузнать, какие цели вы преследуете.

Вот и конец всем твоим радужным надеждам, дорогая. Это уязвило ее больше, чем она ожидала. Но имеется и светлый момент — он так и не понял, что она и есть леди София. Он преследовал Дерзкого Ангела, потому что ему так приказали. Возможно даже, что занятия любовью просто цель приручить преследуемую.

Но в его голосе все же прозвучало и что-то личное, что не укрылось от нее. Ха, вы не до конца честны, сэр. Пусть у вас на первом месте долг, но вы все-таки мужчина!

Хм, но такой мужчина, который спокойненько оставил свою сбежавшую невесту ради Дерзкого Ангела! Долг перед страной явно предпочтительнее, чем отправиться в постель с Невестушкой.

Не важно, что это одна и та же женщина, рана ее самолюбию была нанесена очень болезненная.

— Ну, тогда задавайте свои вопросы, — произнесла она голосом, которому постаралась придать скучающий оттенок. — Чем скорее покончим с такой ерундой, тем лучше.

Он дернулся, как ужаленный.

— Ерундой? Речь идет о предательстве!

Это совсем доконало ее. Боже, это даже хуже, чем она подозревала. Но не мог же он в самом деле считать ее ответственной за… Однако именно так! Это читалось в его яростном взгляде. Значит, он считает, что она способна была совершить это преступление! А что он знает о ней? Знает, что она обворовывала богатых извращенцев, частенько пересекала границу в обе стороны ради каких-то одной ей известных целей… Их страны воюют… Да, выглядит все это крайне подозрительно, особенно для такого, как он. А тут она еще, можно сказать, соблазнила его — и похоже, из корыстных побуждений… Да-а, кажется, она сама все испортила. Теперь надо срочно найти способ избавиться от него. Постараться уговорить его уехать отсюда. Хоть это бы удалось — здесь все пропитано смертельной опасностью.

— Я никого не предавала… в последнее время, — после мгновенной паузы добавила она. — Но попробуйте испытать мое терпение, тогда сами убедитесь, насколько хватит моей чести.

— Чести? Что вы знаете о… — Он оборвал сам себя, словно решил, что не стоит и вправду испытывать ее терпение. Он внимательно осмотрелся.

Она вся будто вжалась спиной в забор, и можно было подумать, что она в ловушке.

«Ну же, лорд Траэрн! Сделайте очередную ошибку! Недооцените меня, пожалуйста!»

София еле удержалась, чтобы не улыбнуться.

— Что я знаю о чести? — повторила она его грубость. — Не очень много, если мерить вашими мерками. Да только здесь, во Франции, правила игры здорово изменились.

— Ас ними, соответственно, изменились и вы.

Она кивнула:

— Другого выхода нет. И вам придется сделать то же самое, если хотите выжить.

Подойдя к кучке одежды, она подняла капор и жесткий седой парик. Рядом лежала одежонка маркиза Траэрна, и София заметила блеск золотого браслета, который чуть вывалился из кармана.

Браслет Делани! Она воровато оглянулась и, увидев, что Джайлз не смотрит в ее сторону, сунула украшение в: свой карман.

Еле сдерживая довольную усмешку, она повернулась к Джайлзу.

Если она чему и научилась в роли Дерзкого Ангела, так тому, что иногда напрямую высказанные откровенные слова шокировали так, что обнажали явные слабости в характере человека.

А ей очень хотелось ужалить его. Не сильно, но ощутимо, чтобы задеть его гордость так же, как это сделал он.

— Вы хотите знать, кто я такая и на чьей я стороне? — Голос ее звучал ровно, но глаза впились в него, чтобы уловить реакцию. В его взгляде что-то сверкнуло в ответ, но лишь на мгновение.

«О, ты, конечно, весьма хорош, — думала она, готовясь произнести очередную фразу, — и умен, бесспорно, да только недостаточно в данном случае».

— Вас послали разведать, каким образом я связана со смертью вашего агента. Вы хотите узнать, что мне известно об Уэббе Драйдене.

Глава 8

Джайлз отпрянул, словно она пырнула его в живот.

Откуда ей известно об этом?

И он вспомнил оброненную Софией фразу: она не хочет больше смертей на своей совести.

Неужели она предупреждала его, что и он может разделить судьбу Уэбба?

Если так, то они весьма недооценили ее осведомленность в делах министерства иностранных дел. Драйден вообще онемеет, когда услышит об этом. Совершенно необъяснимая утечка информации!

— Что вы знаете о Уэббе? — решительно потребовал ответа Джайлз. — Выкладывайте, черт бы вас побрал!

— Зачем? Чтобы вы поторопились присоединиться к нему в могиле? — София помотала головой. — Езжайте домой, англичанин. Я не позволю вам последовать по стопам вашего друга.

— И как вы меня остановите? — Он шагнул к ней, еле сдерживая бешеное желание вытрясти из нее правду. — Сегодня ведь некому помочь вам. Друзья оставили вас.

Она попятилась от него, пока не уперлась спиной в старую деревянную доску ограды.

— Мне их помощь не понадобится. Если надо будет исчезнуть, то я и сама неплохо справлюсь с таким пустяком. — Ее сапфировые глаза дразнили насмешливым выражением. — Ваша уверенность, что только вы способны расследовать это дело, вас и погубит. Поверьте: если хотите выжить в Париже, то придется отказаться от безрассудных поисков. Возвращайтесь-ка лучше домой.

София повернулась боком и вцепилась в одну из досок, прибитых к перекладине. Та заскрипела и… отодвинулась. И тогда он все понял.

Доска открыла лазейку.

Но слишком поздно он понял, что Ангел снова провела его! Он рванулся вперед, но она уже проскользнула за ограду и была в безопасности.

Он хотел последовать за ней и пролезть между досками, однако не тут-то было. Щель оказалась очень узкой. Ярость его была неописуемой.

— Будьте вы прокляты! Немедленно расскажите мне все об Уэббе! Если думаете, что вам удалось остановить меня, то ошибаетесь. Я достану вас из-под земли. Клянусь!

— Отправляйтесь лучше домой, — умоляюще произнесла она. В ее голосе уже не было насмешки, а слышались настойчивость и… искренняя тревога. — Дождитесь меня в Лондоне. Я знаю, где найти вас. Если обещаете дождаться меня там, то я привезу вам информацию, которой вы так добиваетесь. Поверьте мне.

Джайлз в ярости смотрел, как София уходила прочь и вскоре скрылась из виду. Не было смысла ее преследовать. К тому времени, когда он снова выберется на улицу, ее уже и след простынет. Учитывая ее знание города, искать ее можно с равным успехом как у руин Бастилии, так и на Хлебном рынке.

Дождаться ее в Лондоне? Поверить ей?

Джайлз изо всех сил стукнул кулаком по мраморному памятнику. Боль пронзила его, отдалась в предплечье и отрезвила.

Он отвел душу, проклиная собственную глупость и самонадеянность, похоть, но и умение этой проклятущей дамочки, с каким она вертела им, как хотела. Развернувшись, чтобы отправиться восвояси с этого унылого места, он наткнулся на ее жакет, брошенный в траву.

Хотя находка не представляла никакой ценности, он по привычке обшарил вещицу. Сначала вывернул один карман, затем обследовал второй в поисках какого-нибудь намека на записку или шифр.

То, на что наткнулись его пальцы, было твердым и гладким. Когда он посмотрел на свою находку, то в свете луны она поразила его простотой, изяществом и немалой ценностью.

— О, вы так спешили, моя дерзкая чаровница, что кое-что забыли, — прошептал он в сторону злополучной ограды. Он взвесил кольцо-печатку на ладони. — Гм, ничего себе! Да-а, воришка очень скоро пожалеет о такой потере.

Такое кольцо носили очень богатые дворяне или купцы.

«Итак, моя милая, ты снова занялась воровским ремеслом», — подумал он, поднося кольцо к глазам, чтобы хорошенько рассмотреть рисунок на печатке.

Лебедь в овале из лилий!

При виде этой эмблемы у него по спине пробежали мурашки.

Он лихорадочно поискал в своих карманах кусочек ткани с таким же рисунком — носил его с собой с той самой ночи, когда повстречался с Ангелом на балу у Паркеров. Найдя клочок серебристо-белого шелка, он сравнил рисунок на кольце и ткани. Абсолютно одинаковы! Джайлз даже покачал головой.

Венок из лилий и лебедь в овале из лилий. Джайлз не верил в случайные совпадения. Видимо, этот рисунок должен быть очень дорог сердцу Дерзкого Ангела. А значит, и кольцо представляет для нее тоже большую ценность. Он улыбнулся.

— Вполне возможно, что это та информация, которая мне нужна, чтобы раскрыть твое инкогнито, птичка моя, — проговорил он в ночь, поворачивая кольцо то так, то этак.

Кольцо было старое, с потертостями, именно такое, какое передается дворянином по наследству старшему из сыновей, из рода в род, из поколения в поколение. И снимали его с руки старика, лишь когда тот умирал.

Джайлз снова посмотрел в сторону ограды, через которую Дерзкий Ангел удрала от него.

Может быть, она и сама здесь, в Париже, пытается отомстить убийце? А может, разыскивает того, кому принадлежит это кольцо. А вдруг это ее талисман? При ее-то рискованном образе жизни обязательно должен быть талисман. Гадать можно всю ночь, но вряд ли это приведет к разгадке тайны.

Однако есть ниточка, которая обязательно поможет ему найти ответы на многие вопросы.

Преодолевая зов тела — кинуться вслед за той, которая принесла столь волшебное высвобождение, он решительно отправился в сторону «Свиного уха».

София остановилась па третьем пролете лестницы, ведущей в ее комнатушку на чердаке. Нежелание взбираться по последним ступенькам возникло из-за того, что надо было немедленно разобраться в противоречивых чувствах, раздиравших ее после встречи с маркизом Траэрном.

С одной стороны, ее злило, что Джайлз не узнал ее. Правда, это лишний раз подтверждало мастерство Эммы как гримера. Надо бы радоваться, что он никак не связал таинственного и чарующего Дерзкого Ангела с мягкой и робкой Софией.

Но с другой стороны, ее бесило, что он бросился на поиски Дерзкого Ангела, а не своей невесты. Он отчаянно флиртовал с ней, сделал своей любовницей, затем просто заявил, что она принадлежит ему.

Что он сказал напоследок?

«С этой ночи ты принадлежишь мне!»

Она вздрогнула, будто он снова прошептал ей это на ухо.

Потому что это была правда. Она действительно принадлежала ему душой и телом. Причем с такой жаждой желания, что у нее не было сил сопротивляться этому могучему чувству. Словно он связал ее веревкой, запер, но открыл все окна и предложил научить ее летать с птицами в заоблачной выси.

А потом сам все испортил, заявив, что их ночь была для него всего-навсего частью расследования.

Интересно, он все свои поручения выполняет в таком же духе?

«Неудивительно, что он так предан своей стране и долгу», — с сарказмом подумала она.

А если все действительно закончится их свадьбой?

Он что, будет делить с ней постель и при этом мечтать о другой?

— Вот собака, — раздраженно буркнула она и тут же замерла.

«Господи, — вздохнула она, — ну отчего у меня такое изощренное воображение?»

Она ревновала его… к самой себе. Рассеянно общипывая кусочки воска, которые Эмма так тщательно нанесла ей на нос и щеки, чтобы превратить в старую каргу, София вдруг поняла, какую чудовищную ошибку допустила сегодняшней ночью.

Поддавшись сиюминутному страху, она стала жертвой обманчивой безопасности, которая исходила от него. Да если он догадается, кто она и что знает об Уэббе, он тут же отвезет ее в Лондон, запрет, и о побеге смешно будет и думать.

Она уставилась сквозь оконце лестничной клетки на розовеющий горизонт, предвестник скорого рассвета. Усталость наваливалась на нее, ноги и руки немели, и все же самое горячее желание заключалось сейчас в простом: вернуться на кладбище и убедить Джайлза довериться ей, умолять довести дело до конца, случись ей погибнуть.

София тряхнула головой и тихо пошла по лестнице. Хватит того, что она разрешила Эмме и Оливеру участвовать в ее планах. Теперь она никому не позволит рисковать своей жизнью. Главное — выжить среди этого ужаса, чтобы в один прекрасный день суметь заставить Джайлза понять, с какой целью она все это делает.

Привычно сунув руку в карман, чтобы ощутить поддержку кольца-печатки, София вдруг вспомнила; что оно осталось в стареньком пакете, брошенном на кладбище. У нее похолодело на сердце от дурного предчувствия. Столько связано с этим кольцом! Если отправиться за ним сейчас, то пока она доберется до кладбища, станет уже совсем светло. Опасно. Она вздохнула, сжимая и разжимая ладонь, расстроенная тем, что на ней не лежало привычное кольцо-талисман.

Тихо-тихо она приоткрыла дверь в свою комнату, надеясь прошмыгнуть незамеченной. Эмма и Оливер наверняка еще спят. Бесшумно проскользнув в комнату и сделав пару шагов, она увидела, что сон был последним, что пришло бы в голову ее друзьям.

— Где вы пропадали? — потребовала ответа Эмма. Нервно дымя трубкой, она схватила Софию за руку и подвела к камину.

Вот и рухнули все планы отодвинуть объяснение на потом! София вздохнула и протянула озябшие руки к огню. Даже обычно непроницаемый Оливер сидел со скрещенными на груди руками, и глаза его молчаливо обвиняли.

Сегодня поддержки от него не жди.

— Меня немного задержали, — ответила она, слегка пожав плечами. Ей вовсе не улыбалось обсуждать лорда Траэрна с Эммой. И без того вспоминать тошно тот разговорчик, когда ей пришлось бежать из дома Траэрна полуголой. Эмма нет-нет да и припоминала это и поддразнивала.

— Задержали? — Эмма чуть не задохнулась от возмущения.

— Может быть, отложим обсуждение на потом? Я так устала и… вообще…

— Вы пробираетесь сюда, как вор в ночи, и бессовестно заявляете, что вас просто-напросто задержали? Полагаю, вы обязаны объяснить нам причину задержки.

— Но… мне же удалось удрать.

Эмму это ничуть не успокоило. Дым так и заклубился вокруг ее темноволосой головы.

— Так я и думала. Все. Вы немедленно отправляетесь домой. — Компаньонка решительно выдвинула из-под кровати чемоданы.

— Домой? Не поеду! — не менее решительно воспротивилась София. — Не сейчас. Мы же почти у цели.

— Оливер и я докончим это дело и без вас. А вы отправитесь домой. — Эмма открыла шкаф и взялась за платья Софии. — Теперь, когда вас заметили, оставаться слишком рискованно. Если вас схватят, то спасти уже не удастся.

Хотя Эмма была старше Софии всего на пять лет, сейчас она вела себя как пожилая пуританка, роль которой она так эффектно исполняла для теток Софии. Вошла в образ, не иначе.

— И не мечтайте! Я никуда не поеду! — Даже на взгляд самой Софии, этот протест прозвучал так, словно был произнесен капризной мисс, которую поймали на самовольной прогулке в парке.

Она и Эмма сверкали друг на друга гневными глазами. Молчание нарушил Оливер:

— Так вас задержала не стража? Тогда кто?

Его строгий, по-отечески заботливый голос отвлек Софию от Эммы, а у Эммы пропали злость и запал. Оливер прожил с семьей матери Софии всю жизнь, а его отец всю жизнь прослужил у ее родителей. Когда ее мать сбежала во Францию, он отправился туда вместе с нею. И хотя Англия оставалась его родиной, он не собирался возвращаться. И вернулся лишь по просьбе графа, просившего его сопровождать Софию к теткам. Он был ее единственной связью с Францией в первые месяцы одиночества в Англии. Было это несколько лет назад. Но с Оливером она делилась своей тоской по дому. Он понимал ее шутки о сестре, которая так стремилась выйти замуж, что не видела иногда нелепости своего поведения. А как они хохотали над проделками Жюльена, который всегда находил, где и как напроказить. Они вместе вспоминали о ее любимом старшем брате и его постоянно увеличивающейся семье.

Она любила Оливера, как родного дядю. И когда она обратилась к нему за помощью, объяснив, что задумала сделать, он сначала повел себя, как по-настоящему родной человек, — разбушевался и запретил даже думать о таких неслыханных вещах. Он уговаривал и кричал, что немыслимо возвращаться в Париж в такой момент, когда, это может стоить головы.

Оливер повторял, что отец никогда бы не позволил ей такого безрассудства. Она должна оставаться в Лондоне, а если уж на то пошло и ехать кому-то надо, то поедет он.

Но София не сдавалась, и Оливеру пришлось согласиться еще и потому, что она пригрозила действовать и без его поддержки. Что ему оставалось делать? Только помогать.

— Так кто же поймал вас, маленькая Свирель? — снова спросил Оливер, назвав ее давним семейным прозвищем. — Бальзак или какая-нибудь его борзая?

Она покосилась сначала на Эмму, потом взглянула на Оливера. Зачем лишний раз будоражить их, но ей очень не хотелось скандала, если позже Эмма догадается, в чем дело. А Эмма умела выпытывать все не хуже инквизитора.

— Нет, это был не Бальзак.

— Раз это был не Бальзак и не стража, тогда кто? — Эмма продолжала буравить Софию гневным взглядом. И вдруг ее глаза округлились: она заметила состояние одежды Софии. Если нежелание Софии разговаривать еще ничего не сказало ей — хотя для догадливой Эммы и этого было достаточно, чтобы сделать впоследствии, как всегда, правильный вывод, — то свежие травяные пятна на юбках Софии сказали ей все.

От ужаса ее глаза чуть не вылезли из орбит.

— О нет! Только не он! Ну же, скажите, что это не он!

— Кто? — теряя терпение, рявкнул Оливер.

— Лорд Траэрн, — ответила София.

Чемодан выпал из рук Эммы и с грохотом упал на пол.

— О, милостивые небеса! Теперь нам точно не избежать гильотины!

Джайлз понимал, что искушает судьбу, когда решил присутствовать на вечернем рауте в доме Жоржа Дантона. Огромный, с грубыми чертами лица, Дантон был одним из самых могущественных людей в Республике, член группировки очень опасных и несокрушимых радикалов, называвшейся Горой.

Единственным оправданием тому, что Джайлз так рисковал, будто совал шею в петлю, была его уверенность, :что в списке гостей Дантона обязательно есть Девинетт. Остановясь неподалеку от дверей, Джайлз оглядел гостей. Для человека, публично клеймившего и презиравшего аристократов, Жорж Дантон имел слишком явное пристрастие к роскоши и красивым вещам. Это первое, что бросилось в глаза Джайлзу. Салон был декорирован великолепными тканями богатых расцветок и скорее напоминал салон аристократа, чем человека, прославившегося тем, что казнил многих представителей высшего класса. Даже потолок, расписанный сценами из сельской жизни с множеством пастушек и овечек, трепетно напоминал об образе жизни, напрочь уничтоженном революцией. И лишь Дантон, уверенный в своей силе и власти в новой Республике, мог позволить себе то, что не посмел бы позволить себе никто. Жизнь-то дороже этой показушной роскоши.

— Корлис? Это вы? О, мой лучший клиент! Безумно рад видеть вас, mon ami! — воскликнул Жак Иснар и, извинившись, прервал беседу с высоким мужчиной, одетым в черный костюм.

Одним из тех людей в Париже, которым Джайлз полностью доверял, был преуспевающий коммерсант Жак Иснар, в течение многих лет помогавший Джайлзу тем, что представлял его наиболее влиятельным лицам. Со времени их последней встречи Жак прибавил еще несколько фунтов веса, а покрой его костюма больше не старался выпятить или просто подчеркнуть богатство Иснара. Как и на многих присутствующих, на нем был простого фасона кафтан и более модные, чем бриджи, длинные панталоны.

Несмотря на мощные приливы и отливы во французской политической жизни, Иснар и продаваемые им вино и бочки оставались на плаву, хотя иногда и его обдавало солеными брызгами. Но в общем-то он всегда умудрялся держать нос по ветру даже в самых бурных водах.

— Рад видеть вас, сэр, — сердечно сказал Джайлз, протягивая руку.

Коммерсант с энтузиазмом пожал ее.

— Знакомьтесь с новой Францией. — Иснар подхватил Джайлза под руку и прошелся с ним по салону, представляя его гостям как американского плантатора из Виргинии. Тот факт, что Джайлз и в самом деле владел небольшой плантацией в бывшей английской колонии, лишь добавлял достоверности легенде. Ряд джентльменов, присутствующих на вечере, сражались в войсках Лафайета во время войны американцев за независимость, так что вопросы они задавали по делу, искренне интересуясь ситуацией в Америке.

И его ответы их удовлетворяли.

«Но это явно временно», — устало подумал Джайлз.

Гости прибывали. Среди них и такие, которых не сочли достойными пригласить на ужин, но которые после ужина могли оживить атмосферу званого вечера своей болтовней и свежими сплетнями. Но пока ни следа дамы, которую искал Джайлз.

— Вы выглядите слегка утомленным, mon ami, — заметил Иснар, остановившись в дверях примыкавшей к салону знаменитой библиотеки Дантона. — Перебрали прошлой ночью вина или переусердствовали с дамой?

Улыбнувшись, Джайлз кивнул.

— Слишком много первого и явно недостаточно второго.

— А-а, теперь стало трудно подыскать достойную партнершу, — согласился Иснар, хлопнув Джайлза по спине. — Режим благоприятен во многих отношениях, но что касается женщин… Те, кто продолжает заниматься этим ремеслом, вызывают просто оторопь — ни манер, ни опыта. — Иснар развел руками и с притворным раскаянием ухмыльнулся. — Но вряд ли вы хмуритесь сегодня из-за недостатка подружек, уж мне ли не знать. Может, поделитесь своей чаровницей со старым другом, а?

— Нет, Иснар, — засмеялся Джайлз. — Она абсолютно не в вашем вкусе. Слишком светская и явно переросток, чтобы угодить вам. Насколько я помню, вы предпочитаете крошек, только что прибывших из деревни или, еще лучше, только что закончивших обучение в монастыре.

— Э-эх, монастыри! — Француз довольно погладил круглое брюшко. — Их выпускницы были такими сочными персиками. Но увы, от них остались лишь сладкие воспоминания.

— Осторожнее, — предупредил Джайлз. Они стояли поодаль от беседующих в салоне гостей, но было бы крайне нежелательно, чтобы кому-то удалось подслушать их. — Можно подумать, что вы сожалеете о переменах.

— Сожалею, но лишь о том, что касается сердечных дел, — захохотал старый ловелас и снова огрел Джайлза по спине. — Стряхните с себя хандру, которая нашла на вас после встречи с вчерашней красоткой, и пойдемте познакомимся с нашим хозяином, Дантоном. Он страшный зануда и такой же худой, как бедра старой девы, но слишком могущественный, чтобы не оказывать ему почтения. К тому же очень полезный человек в качестве знакомого, если вы понимаете, о чем я говорю. Да и момент удачный — как раз прибыла почетная гостья вечера, так что я буду счастлив представить вас Девинетт.

— Я слышал об этой женщине, — ответил Джайлз. — Что она собой представляет?

— Да вон она. — Иснар кивнул в сторону. — Судите сами.

Рядом с огромным Дантоном стояла хрупкая женщина. Почувствовав, что кто-то смотрит на нее, она повернула голову и взглянула в их сторону.

Вместо того, чтобы ступить на свободное пространство салона, Джайлз шагнул назад в библиотеку, скрываясь от ее взгляда. Даже в ее новом одеянии и новой роли он мгновенно узнал эту женщину.

Дерзкий Ангел.

Теперь он владел последней уликой, нанесен завершающий штрих, думал он, глядя, как дама, которую весь Париж прозвал Девинетт, вежливо кивнула Иснару и спокойно продолжила беседу с Дантоном.

Джайлз невольно стиснул кулаки.

Иснар потянул его за рукав.

— Это как раз штучка в вашем колониально-авантюрном духе, но только, боюсь, она пошлет вас куда подальше.

Джайлз с трудом загасил приступ злости, начавший охватывать его. Значит, эта паршивка путается с сильнейшими из могущественных французских революционеров. Ее двуличие просто феноменально. Укрывшись в библиотеке подальше от глаз Девинетт, чтобы она не обнаружила его раньше времени, он спросил Иснара:

— Кто она?

— Как я уже говорил, все зовут ее Гражданкой Девинетт, именно так, с большой буквы, поскольку больше ничего о ней не знают. Единственное, в чем все уверены, так это в ее преданности революции.

А она лишний раз подтверждала, что являлась лояльнейшей из дочерей Франции, своим вечерним платьем. Джайлз разглядывал ее поверх плеча Иснара, пока она фланировала по салону, покинув Дантона, под руку с молодым человеком, которого Иснар назвал Луи Антуаном Сен-Жюстом.

Будучи всего лишь чуть старше двадцати пяти лет, Сен-Жюст сделал головокружительную карьеру, которая объяснялась его преданной службой Робеспьеру.

— А они — чудная парочка, — прокомментировал Иснар. — Дочь свободы и сын дьявола, — выдохнул он. Джайлз вынужден был признать, что с Девинетт мужчины не сводили глаз. И это ранило, и бесил ее альянс с самодовольным Сен-Жюстом.

В ярком свете свечей ее чудные каштановые волосы, так поразившие его прошлой ночью, отливали красивым блеском и крупными волнами спускались на плечи и спину. На голове у нее был красный колпак санкюлотов. Платье из кремового муслина было простого покроя и оставляло открытыми плечи, руки и шею. Оно пышными складками спадало до самых щиколоток. Талию перетягивал широкий трехцветный сине-бело-красный шарф — всех цветов революции, который служил одновременно и поясом, и ножнами, ибо Девинетт просто засунула под него короткий кинжал, демонстрируя свое единство с братством революционеров.

Несмотря на всю воздушность и очарование наряда, дама очень походила на воинственную амазонку, уверенную в правоте своего дела и непоколебимую в своей лояльности. Но Джайлз умел подмечать то, чего не видели другие. И, не переставая наблюдать за ней, заметил, что она слегка вздрагивала всякий раз, когда Сен-Жюст брал ее под локоток. Кроме того, она украдкой, якобы равнодушным взглядом осматривала салон.

Значит, ждала чего-то или кого-то. Ожидание держало ее в напряжении. Нет даже сводило с ума от страха.

Это мгновенно напомнило ему, какой она была, когда входила в дом Делани, — настороженной и взвинченной от страха.

Ho eгo по-прежнему мучил еще один вопрос: кому она предана?

— Но ведь наверняка кто-то знает хоть что-нибудь о ней, — настаивал на своем Джайлз.

Иснар покачал головой:

— Это интересует многих, но все известное — на уровне догадок и сплетен. Некоторые утверждают, что видели, как она вела народ на Бастилию. Другие припоминают, как она ораторствовала перед толпами в садах Пале-Рояль, когда еще никто и не мечтал о революции. — Коммерсант всплеснул руками. — Как я уже говорил, сплошные фантазии и сплетни, но и они гораздо лучше, чем беседовать о том, кому еще сегодня отрубили голову.

Джайлз взглянул в сторону Девинетт.

Сен-Жюст склонился над ее плечом и что-то шептал на ухо. В ответ раздался переливчатый смех — смех, который предназначен, чтобы дразнить мужчину и внушать ему несбыточные желания.

— А этот Сен-Жюст — ее теперешний покровитель?

— Вы хотите спросить, не является ли он ее любовником? — Иснар с чувством помотал головой. — Самонадеянный щенок, отдал бы правую руку за честь оказаться в ее постели. Хотя никогда в этом не признается. — Иснар кивнул в сторону, где стоял Робеспьер, поблескивавший линзами очков в стальной оправе. — Сен-Жюсту приходится балансировать в очень страшном окружении. Вот он и извивается, как уж на сковородке: то делает вид, что ему плевать на свои мужские потребности, ради хозяина, то… — Брови Иснара выразительно выгнулись, глаза медленно обвели фигуру женщины, стоявшей под руку с Сен-Жюстом.

— Но разве она не выбрала кого-нибудь из этих волков в любовники?

— О, чувствуется, что вы мужчина в совершенно отчаянном положении! Но вы ведь не могли не заметить глазной повязки? — Тут голос коммерсанта снизился до конспираторского шепота, словно у старухи сплетницы. — О, этот глаз! Знали бы вы, какие пари заключались насчет того, как она потеряла его! Наиболее популярна байка о том, что однажды ее просто-напросто изнасиловали, причем очень богатый дворянин. А когда она подала на него в суд, он отомстил тем, что приказал своим слугам лишить ее обоих глаз, чтобы она не смогла опознать его.

Джайлз сдержал улыбку.

— Но не хватает лишь одного глаза. — возразил он, прекрасно зная, что стоит только поощрить и Иснар выболтает самые пикантные подробности о любом присутствующем в салоне.

— Oui. Потому что когда этот дворянин заявился со своими приспешниками к ней домой, то нашел расплату на кончике ее кинжала. Правда, сражаясь, она все же потеряла один глаз. А про богача говорят, что он стал первой жертвой революции. — Иснара передернуло. — Я могу, конечно, представить вас даме, но предупреждаю, что она крайне щепетильна в выборе компании. Но лично я слишком бы нервничал наедине с такой женщиной, если вы понимаете, о чем я говорю. Кроме того, болтают, что она никогда не расстается со своим кинжалом.

Джайлз и сам не понимал, почему тот факт, что у нее были в прошлом любовники, так взбесил его, но ощущал именно глухое бешенство.

— А с кем она встречается в настоящий момент?

Старый коммерсант засмеялся:

— Если бы я не знал вас так хорошо, то решил бы, что вы ревнуете. Кажется, ваши вкусы очень существенно изменились, mon ami. — Иснар оглянулся на Девинетт. — В настоящий момент у нее никого, хотя Сен-Жюст имеет все шансы стать ее любовником, поскольку он как раз ее тип мужчины.

— А какой у нее тип мужчины?

Иснар пожал плечами:

— Несколько месяцев назад был у нее американец, чем-то похожий на вас, только моложе. У него были очень обаятельные манеры, такие… располагающие к себе. Что было очень приятно в сравнении с остальной публикой здесь, все будто ходячие мумии. Он был очень внимательным и галантным кавалером — короче, с шармом. И их повсюду видели вместе, пока…

— Пока что?

Глаза Иснара сощурились.

— Именно по этой причине я так противлюсь вашему знакомству. Лучше уж вам сразу выбросить ее из головы. Она опаснее гадюки.

— А что случилось с этим американцем? — спросил Джайлз, и у него вдруг противно заныло сердце. — Может быть, я знаю его. — Он старался выглядеть незаинтересованным, но вчерашнее признание Ангела, что она знала Уэбба, неожиданно получило подтверждение.

— Вернее было бы сказать: знали. Около двух месяцев назад он вдруг исчез. Сначала болтали, что он отправился к себе домой в Америку, но кое-кто утверждал, что видел, как его…

— Где?

Иснар зашел поглубже в библиотеку. Они были совершенно одни и вдали от шума салона.

— Поговаривали, что она выдала его. Написала на него донос и отправила на гильотину…

Джайлз выглянул из дверей. Изо всех сил он пытался побороть в себе жгучее желание взвалить Дерзкого Ангела на плечи и увезти в наручниках в Лондон.

— А как его звали, этого американца?

— Я как раз пытаюсь вспомнить его имя. Его однажды представили мне… Эти ваши американские имена… звучат для меня все на один лад. Никакой красоты и изящества моего родного языка, — Иснар задумчиво поскреб затылок. — Сеф?.. Нет, кажется, Уэйд?

— Может быть, Уэбб? — предположил Джайлз. Глаза старика тут же обрадованно вспыхнули.

— Да-да, именно Уэбб. Так, значит, вы все-таки знали его?

— Нет-нет, просто случайная догадка. — Джайлз с трудом проглотил горький ком в горле. Как она вчера сказала об этом? «Я никого не предавала… в последнее время». Значит, по всему выходит, что Уэбба выдала она. А потом подразнила его этим и растворилась в ночи. Он стиснул и разжал кулаки.

— Что-то вы побледнели, приятель, — заметил Иснар. — Очень даже понимаю вас. Такое коварство тяжело переварить. А когда оно исходит от женщины, то просто отвратительно. Теперь вы понимаете, почему я так отговаривал вас всерьез заинтересоваться этой дамочкой. Совсем не ваш тип.

— Полностью согласен с вами, — ответил Джайлз. — И вы правы, что-то я вымотался в последнее время. Выйду-ка я лучше в сад и подышу свежим воздухом.

Иснар поклонился, вышел из библиотеки и присоединился к гостям. А Джайлз, пройдя к столу, нашел лист бумаги и перо. Обмакнув перо в чернильницу, он начал свою незамысловатую записку:

«Встретимся у…»

— Гражданка, — зашептал на ухо Софии подошедший к ней слуга. — У меня записка для вас. — Он ловко всунул ей в ладонь клочок бумаги.

Она повернулась к своему назойливому и отнюдь не желанному кавалеру и улыбнулась.

— Кажется, у меня появился таинственный обожатель. — Скомкав записку в руке, она засмеялась. — Держу пари, что вам ни за что не догадаться, кто это.

— У вас слишком много поклонников, mа cherie. Вам свойственно разжигать в мужчинах дух свободы. — Луи оглянулся вслед удаляющемуся слуге.

— Да, кажется, именно так. — Она знала, что он обязательно расспросит слугу, кто передал ему записку, но если ее связной осторожен, как до сих пор, то поиски вряд ли увенчаются успехом.

Развернув скомканную записку, София постаралась успокоиться и унять дрожь в пальцах. Сегодняшняя встреча была первым шагом на долгом и потребовавшем стольких жертв пути к кульминации. Сегодня нужно обговорить условия передачи золота в таком количестве, чтобы его хватило как на спасение от казни самого короля.

Но самое главное, что это означало конец ее двойной жизни, всем ее переодеваниям и опасным кражам.

На все возражения Эммы и Оливера, опасавшихся, что маркиз Траэрн помешает их планам, ибо обязательно постарается выследить ее, София уверенно заявляла, что ему ни за что не придет в голову искать ее у Дантона.

Ну с чего ему вздумается искать ее у Дантона, спрашивала она у них. У него абсолютно ничего нет против нее, никаких улик, кроме браслета Делани, да и тот теперь снова у нее. С какой стати он свяжет Дерзкого Ангела и Девинетт? На каком основании? Но самым убедительным аргументом стало то, что их связной будет искать именно ее, а не Эмму и Оливера. Так что она обязана появиться на рауте у Дантона, иначе они никогда не передадут золото.

Ей удалось убедить своих сверхзаботливых друзей, но на душе скребли кошки. Весь вечер она была как на иголках. А что, если Джайлз все же появится на вечере? Что, если он выследит ее?

Если он выдаст ее, перед всеми этими кровожадными акулами проговорится… Джайлз не оставит ей иного выхода, как выдать его самого, прежде чем откроет рот, чтобы погубить ее.

Она рисковала и своим именем, и жизнью, чтобы достать необходимую сумму, и теперь, когда она была всего в нескольких шагах от успеха и когда от этого успеха зависело столько других жизней, она не могла позволить ему разрушить результаты кропотливого многомесячного труда.

Значит, придется выдать его. Она будет вынуждена сделать это. Сам виноват. Не имеет значения, что все внутри нее протестовало против такой подлости. Сначала дело, а потом она постарается придумать, как спасти его шею от гильотины.

— И что там говорится? — поинтересовался Сен-Жюст, почти не скрывая ревность и раздражение.

София фыркнула. Этот человек все больше действовал ей на нервы. Сначала он был так равнодушен к ней, что она возносила небу благодарные молитвы, считая это благословением Божьим. Но с ростом его влияния он, кажется, начал верить, что вся Франция в его власти и к его услугам, включая и ее.

Он вел себя так же и много лет назад. Слава Богу, что он не видел никакой связи между Девинетт и краснеющей пятнадцатилетней девушкой, которую осыпал своими знаками внимания.

— Приглашение пообедать завтра, — солгала она. Разорвав записку на мелкие кусочки, она решительно прошла к камину и присела возле него, чтобы сжечь каждый кусочек. — Как будто у меня есть время на подобные фривольные глупости, когда дел по горло.

Сен-Жюст присоединился к ней у каминной решетки, глядя, как скукоживаются и чернеют клочки бумаги в огне.

Девинетт поднялась с колен и зорким взглядом обвела салон.

— Если он все еще здесь, я бы хотела, чтобы он ясно понял мой ответ.

— Он наверняка все понял, выразительнее отказа не выкажешь. — Сен-Жюст снова предложил ей руку и улыбнулся, когда она положила ладонь на его локоть. — Я очень доволен, что мой соперник разочарован. Вы — потрясающая женщина, потому что вас совершенно не волнует то поклонение, которое другой бы страшно польстило.

— Это такая мелочь в сравнении с тем, что я могу сделать для своей страны.

Сен-Жюст кивнул, и они медленно прошлись по салону. София напряженно думала, какую бы причину найти, чтобы избавиться от назойливого кавалера. Спасение явилось в лице гражданина Иснара, раздражающего, но совершенно безобидного торговца вином, а изредка и оружием, который любил получать все сведения о чем бы то ни было из первых рук. Вероятно, поэтому и знал, чем и когда торговать, и процветал.

— Гражданин Сен-Жюст, разрешите вас на пару слов. — Иснар низко поклонился, нос его смешно задергался. — Гражданка, я прошу прощения, что вынужден ненадолго украсть у вас кавалера для деловой беседы.

Когда им приходилось встречаться раньше, Иснар всегда вел себя с ней, словно нервный щенок с поджатым хвостиком. Наверняка верил всем сплетням и выдумкам, которые циркулировали в салонах Парижа. И поскольку она знала, что он пугается ее вида, то нахмурилась и так сверкнула на него глазом, что его кустистые брови встревожено задрожали.

— Конечно, гражданин. Я как раз говорила Луи, что слышала о проблемах, которые возникли в вашем районе.

Она улыбнулась Сен-Жюсту. И по его довольному виду заключила, что он не только одобряет ее подшучивания над напыщенным Инсаром, но и жалеет, что сам не додумался так выразиться.

— Проблемы? Что вы, что вы, гражданка! Кто это вам сказал такую чушь? Это гнусная ложь! В районе, которым я руковожу, тишь да гладь. У нас нет никаких проблем.

— Успокойтесь, гражданин, — примирительно сказал Сен-Жюст. — Гражданка просто пошутила.

— А-а, да-да, я так и понял, — сказал Иснар. — Я как раз недавно объяснял своему американскому другу, что гражданка Девинетт славится своим неординарным юмором. Он хотел, чтобы его представили вам. Но я решил избавить вас от его назойливости. Он довольно грубоватый парень, да и увалень. Совсем не ваш тип мужчины.

София улыбнулась:

— А какой у меня тип, гражданин Иснар?

Коммерсант покраснел и закашлялся, брызгая слюной. София воспользовалась моментом и извинилась. Удаляясь, она мысленно поблагодарила его за столь своевременное вмешательство,

Она медленно направилась к двери, оглядывая гостей, надеясь заметить какой-нибудь знак. Но все посматривали на нее с обычной примесью любопытства и страха или вообще с опаской косились. В записке сообщалось, что ее будут ждать снаружи. Наверное, связной успел выскользнуть из салона, не привлекая внимания.

Возле двери она натолкнулась на женщину, весело хохотавшую с тремя довольно помпезного вида мужчинами.

— Извините меня, гражданка, — вежливо сказала София. И прежде чем пройти дальше, чуть наклонилась и шепнула Эмме: — Пора. Я выхожу.

Эмма ничем не показала, что услышала ее слова, и продолжала тараторить забавную историю, помогая себе мимикой и жестами.

София поправила на плечах шаль и выскользнула из салона в большой холл. Кивнув слуге у двери, она улыбнулась ему:

— Если гражданин Сен-Жюст спросит обо мне, то передайте ему, пожалуйста, что я вышла подышать свежим воздухом. Ладно?

— Хорошо, гражданка, — ответил мужчина, быстро опустив глаза. Он явно не хотел смотреть ей в лицо, боясь рассердить, вдруг еще вообразит, что он разглядывает ее повязку.

София знала: Эмма постаралась распространить сплетню, что Девинетт имеет дурную привычку лишать своих любовников мужских достоинств, как только решит порвать с ними. Не забыть бы поблагодарить ее за отличную выдумку, из-за которой ее старались не тревожить лишний раз.

Холодный воздух улицы мгновенно вызвал дрожь в ней. Осторожно спускаясь по ступенькам, София посмотрела направо и налево. Никого, улица была пустынной. Сначала она решила, что неправильно поняла записку. Но там было сказано, что связной будет ждать снаружи. Может, она вышла слишком поздно? Или сведения Бальзака были сплошным враньем? Или еще хуже — это ловушка, в которую ее постарались заманить?

Страх охватил ее всю, но она продолжала внимательно всматриваться в темную улицу.

Никого.

И тут она услышала звук, мягкое мелодичное посвистывание. Она повернулась в сторону звука и прошла вдоль стены дома под окна особняка.

Все в ней кричало, что это ловушка. Все шло не так, как обычно! Ей никогда не приходилось встречаться с информатором один на один, всегда вокруг были люди. Кроме того, с ней всегда поблизости находились Эмма и Оливер, на всякий случай.

Она знала, что Эмма покинет салон вслед за ней, чтобы тут же найти Оливера, который ожидал их в таверне в нескольких кварталах от дома Дантона. По плану София должна привести связного в таверну, где ему и будет передано золото.

Сделав глубокий вдох, София расправила плечи и постаралась придать себе тот достойный вид, который был характерен для Девинетт.

У дверей соседнего дома она разглядела большую тень.

— Я приготовил вам загадку, леди Дерзость.

Голос эхом отозвался в ее голове, дразня и вызывая неуместные воспоминания. Она слышала его, когда он пытался допросить ее, когда шептал ей на ухо страстные слова. Но сегодня он поразил ее злостью.

Мужчина в мгновение ока оказался перед ней, и София заметила недобрый блеск в его глазах. Она и так дрожала, а теперь ее просто затрясло. Ее мозг лихорадочно соображал, как же спастись на этот раз. Бежать не имело смысла.

Лорд Траэрн снова превратился в охотника, она — в его добычу.

— Или я должен сказать «гражданка Девинетт»? Но что-то весьма расхрабрившаяся сегодня.

Глава 9

У Софии от волнения пересохло во рту. Лорд Траэрн!

Быстро взяв себя в руки, она повернулась, чтобы удрать в относительную безопасность дома Дантона. Но не успела. Он легко поймал ее.

— А ну-ка немедленно отпустите меня, беспардонный огромный… — София охнула и умолкла, потому что большая мужская ладонь зажала ей рот. Вырвав одну руку, она схватилась за рукоять своего кинжала. Она не знала, как поступит, если ей удастся вытащить свое оружие, но, возможно, один вид кинжала убедит его отпустить ее, пока их не заметили.

Ладонь Джайлза так стиснула ее руку на рукояти кинжала, что и пошевелить ею нельзя было.

— Что бы вы предпочли: проткнуть меня насквозь или выдать властям, чтобы все насладились зрелищем, как меня обезглавит гильотина? — прошептал он ей на ухо.

— И то, и другое, — промычала она из-под его ладони. Ее предательское тело уже узнало его и начало льнуть к нему в предвкушении счастья, которое он так щедро дарил ей прошлой ночью.

Если и его тело испытывало такое же влечение, то он ничем не выказал его. Хватка Джайлза оставалась безжалостной. Настоящие тиски.

— Вы не станете вопить и призывать на помощь, если я уберу руку?

Она помотала головой.

Лорд Траэрн медленно убрал ладонь от ее рта.

Она судорожно глотнула воздух, но не сделала попытки закричать. Самое последнее, чего она хотела, это объяснять Сен-Жюсту и хозяину раута, за каким дьяволом ее понесло в этакую темень, где к ней пристал наглец американец.

Он дал ей возможность дышать, но не собирался освобождать от своей железной хватки. София приподняла ногу, собираясь сделать то же движение, что и на балу у Паркеров. Но он разгадал ее маневр и крутанул так, что она чуть было не опустила каблук на собственную ногу. Он слегка переместил свои руки, и ее оказались прижатыми к бокам, как у солдатика.

— А теперь я хотел бы получить ответы на свои вопросы, леди Дерзость. — Он посмотрел в сторону особняка Дантона. — Или я должен обращаться к вам «гражданка»?

Сарказм в его голосе жалил и ужасал. Она беспечно довела его до бешенства прошлой ночью, не рассказав правды о деле Уэбба, но ведь думала-то она только о его пользе! Ей, конечно, хотелось еще и наказать его за преследование и перенесенный страх. Ей хотелось, чтобы он возненавидел ее… и оставил в покое.

Но она просчиталась. И вот перед ней разрушительные итоги того, что она сотворила вчера. Между ними лишь вражда и ничего больше. Она не просто ранила его, она довела его до того, что он потерял контроль над своими эмоциями и… угрожал уничтожить все, во имя чего она так долго смертельно рисковала.

Его грозный взгляд буравил ее, скулы и рот напряглись, пока он ждал ее ответа.

— Отпустите меня, — прошептала она. — Вы все испортите. Пожалуйста, отпустите меня. — Что она скажет Сен-Жюсту, если он застанет ее в таком компрометирующем положении?

Его глаза наполнились холодным равнодушием.

— Как мило вы умеете просить, когда хотите чего-нибудь, — презрительно вымолвил он. — И, должно быть, вы очень хотите этого, если унизились до мольбы. Вы талантливая актриса.

— Все, чего я хочу, это чтобы вы возвратились в Лондон. Неужели вы не понимаете опасности, которая подстерегает вас здесь на каждом шагу? — Как же ей хотелось коснуться его щеки, убрать прядь со лба, увидеть, как его взгляд наполнится той же нежностью, что и вчера! — Я хочу, чтобы вы были в безопасности. Я не смогла бы жить в мире с совестью, если бы что-нибудь случилось с вами из-за меня.

Брови его поднялись, глаза расширились от недоверия.

— Не вижу, каким образом моя смерть может вызвать у вас угрызения совести. Что значит еще один хладный труп… для таких, как вы? — добавил он, кивнув в сторону особняка Дантона.

Никогда не видела София в его глазах столько жгучей ненависти. Конечно, она слышала, что он человек весьма неординарной силы характера и способностей. Но требовать ответа за смерть своего друга здесь, в самом центре Парижа, вблизи дома одного из самых могущественных представителей власти?! Безумец! София даже не знала, то ли восхищаться им, то ли опасаться, не свихнулся ли он.

Столкнувшись с его решимостью выяснить правду о гибели Уэбба Драйдена, она еще раз поняла, что все те замечательные черты характера, которыми обычно можно лишь восхищаться, приведут его прямехонько к могиле.

И отправится он туда не один, а захватит и ее за компанию, если она не придумает, как заставить его отпустить ее.

— Я ничего не скрою от вас, если сегодня вы отпустите меня.

Его рука дернулась вверх и дотронулась до повязки на ее лице.

— И вы думаете, я поверю вам, когда не далее как прошлой ночью вы заявили мне, что владеете такими секретами, каким лучше всего навсегда остаться за семью печатями? Откуда вдруг такое страстное желание раскрыть святые уста и поделиться со мной запретными тайнами?

Она кинула взгляд на окна салона. Одна из гардин качалась, будто ее только что спешно задернули.

— У меня совершенно, нет времени для объяснений. Слишком многое поставлено на карту сегодня.

София попыталась вырваться из его рук. Положив ладони ему на грудь, она стала подталкивать его в сторону улицы. Толчок — шаг, еще толчок — еще шаг.

— Вы не хотите верить мне, когда я говорю, что вам не надо здесь находиться? Я не допущу, чтобы с вами что-нибудь случилось.

Ее слова, наверное, вызвали в нем какое-то воспоминание, и в глазах появилось смущенное выражение.

Но он лишь тряхнул головой, отгоняя несвоевременные мысли.

— Не стоит очень стараться убедить меня, гражданка. А то еще расплачетесь. Для полноты образа. Я-то знаю ваши уловки. Все. Единственное, что мне хотелось бы знать, это какую из них вы применили, чтобы заманить Уэбба в смертельную ловушку?

София растерянно заморгала, не совсем уверенная, правильно ли поняла его.

— Смертельную ловушку? Я лично никого на смерть не посылала! Боже, да я даже…

— Прекратите! — резко оборвал ее Джайлз. — У меня достаточно улик, чтобы вашу очаровательную шейку стянула английская веревка за то, что вы сделали с ним. Полдюжины свидетелей только здесь, на рауте, могли бы подтвердить, что вы были практически неразлучны с ним в последнее время. Я знаю, что вы и Уэбб были очень близки — до тех пор, конечно, пока вы не выдали его властям.

Так вот почему он так преследовал ее! Он думал, что смерть Уэбба полностью на ее совести.

Господи, в какую жуткую неразбериху все это превратилось!

И хотя она могла тут же рассказать ему всю правду, но, взглянув на его застывшую гневную фигуру, поняла, что он не поверит ей и обвинит в очередной лжи во опасение.

И будет не так уж далек от истины.

— Вы и вправду считаете меня способной на хладнокровное убийство? — прошептала она.

— Я могу перечислить с дюжину преступлений, которые вы совершили за время своей неординарной карьеры. Что значит убийство в списке ваших прегрешений, таких, как воровство, подделка документов, мошенничество, торговля краденым и даже попытки одурманить опиумом? Для столь кровожадных пиявок, какие собрались там, — сказал он, кивнув в сторону особняка Дантона, — убийство не больше чем вечернее развлечение.

— Но после… вчерашней ночи… — начала она, тщетно пытаясь распознать, отыскать в этом мужчине, обвинявшем ее в предательстве и убийстве, того, кто недавно заявлял на нее свои права, утверждал действиями, а не словами, что они созданы друг для друга… — Как вам удалось… перебороть… свое отвращение ко мне и быть со мной вчера вечером, делать то, что делали вы, если все это время вы считали меня виновной в чьей-то смерти?

— Издержки и риск работы, так сказать, — улыбнулся он, хотя в его хмурых глазах не промелькнуло и искорки сарказма. И сам он навевал ужас своей мрачной решимостью. — Все объясняется очень просто, как видите.

Его наглое равнодушие жгло покрепче любой кислоты. Да-а, такого она никак не ожидала, хотя и понимала, что очень рискует, когда предлагала ему себя. А что же будет, когда откроется вся правда о ней, — что она и есть его сбежавшая невеста леди София? Тогда его гнев и негодование разрушат абсолютно все связи между ними.

— Я не совершила ничего ужасного, — произнесла она. — Ничего такого, чего не сделали бы и вы, чтобы спасти жизни…

Маркиз Траэрн мгновенно вцепился ладонями в ее плечи.

— Спасти чьи жизни и от кого?

Она упрямо сжала, губы. И отвела глаза в сторону, чтобы не проговориться.

— Я устал от вашей постоянной лжи и ваших меняющихся ролей. — Он тихо свистнул, и в дальнем конце улицы раздался скрип колес и стук подков о мостовую. Из ночной тьмы приближалась карета. Цоканье копыт как бы говорило, что пришел конец ее маскараду.

— Значит, вы не хотите верить мне? — прошептала она, пытаясь высвободиться из его цепких рук, которые совсем не любовно прижимали ее к нему и потащили к карете. — Смерть Уэбба… это… был… просто рок, — еле выдавила она из себя,

— Рок? — Он даже остановился. — Я называю это убийством, когда невинных везут в повозках на гильотину! Вы, кажется, слишком долго общались с этой кучкой стервятников, гражданка, если возомнили, что имеете право решать, кого казнить, а кого миловать! Да еще называете это роком!

— Вы ошибаетесь! — взвилась она. — Я таких решений не принимаю. А Уэбб… он прекрасно понимал, чем рискует! Он сам сделал свой выбор… — Она устало взглянула на освещенные окна салона, — Если вы доверитесь мне и немедленно уедете отсюда, то обещаю вам…

Раздался голос, который София ненавидела всей душой.

— Обещаете ему что, mа cherie? — крикнул Сен-Жюст со ступеней особняка.

Маркиз Траэрн мгновенно отстранил Софию от себя, за что она была ему благодарна.

— Корлис, это вы там? — спросил Иснар, выйдя вслед за Сен-Жюстом из дверей особняка. — Это тот самый молодой человек, о котором я говорил вам недавно, — сказал он, обращаясь к Сен-Жюсту. — Его зовут Джайлз Корлис. Он из Америки. И у него уйма кораблей, чтобы помочь нам прорвать проклятую блокаду, навязанную нам англичанами.

София сделала шаг назад, чтобы расстояние между нею и маркизом Траэрном стало еще больше. Ей оставалось лишь надеяться, что ревность Луи не будет стоить им обоим жизни. Проведя руками по складкам юбок, она не сразу подняла глаза на Сен-Жюста и не сразу ответила ему, чтобы не возникло подозрения, что она оправдывается. Она постаралась подчинить себя воле и не выдать переживания.

«Пожалуйста, лорд Траэрн, образумьтесь наконец! Действуйте осторожно! От этого зависят наши жизни!»

Сен-Жюст спрыгнул со ступеней и оказался рядом с ней, ничем не выказав, что услышал объяснение Иснара.

— Ну, mа cherie, так что вы обещали этому мужчине?

Она рассмеялась, но в ее смехе зазвучали скорее истеричные нотки, чем веселые.

— Обещала не доказывать, что все сплетни обо мне — чистая правда. — Она вытащила свой кинжал из-за пояса и приставила его к сердцу маркиза Траэрна. — Вы же знаете, меня американцы буквально завораживают, но у этого такие устаревшие взгляды на владение землей, что… Я сказала ему, что если он уберется прочь с моих глаз, я так и быть забуду о нем и о его дикарских понятиях. Даже не прирежу его на месте.

Луи заметно расслабился от такого объяснения, на губах его появилась извиняющаяся улыбка.

— Ваши желания слишком радикальны, гражданка. Весь смысл нового режима как раз в том, что каждый имеет право на свободное выражение мнений.

Он подхватил ее под локоть и повел к крыльцу особняка.

— Сэр, — сказал он через плечо Джайлзу, — надеюсь, вы не обиделись на гражданку и присоединитесь к нам? Я бы с удовольствием послушал ваши предложения. Даю слово, что гражданка больше не будет волноваться, если ваши теории окажутся ей не по душе. Я могу даже разоружить ее, если пожелаете.

Маркиз Траэрн качнул головой:

— Прошу прощения, но завтра у меня с утра деловые переговоры с гражданином Инсаром. Думаю, мне сейчас пора в постель, чтобы завтра быть в хорошей форме. Бизнес есть бизнес.

Сен-Жюст кивнул:

— Значит, вы у нас ранняя пташка, да? Это одна из привычек вашего Бенджамина Франклина?

— Да, он говорит, что кто рано встает, тому Бог подает, — Джайлз поклонился даме. — Если хочешь хорошей охоты, должен помнить об этом.

Софию так и передернуло от его слов.

— Тогда желаю удачной охоты в другом месте, — многозначительно сказал Луи, властно вцепившись ледяной рукой в локоть Софии. — Буду с нетерпением ждать, когда вы поделитесь своими оригинальными идеями. Я думаю, что мы скоро увидимся.

София молча смотрела, как Джайлз садится в карету. Желая услышать, куда он прикажет кучеру отвезти себя, она задержалась, но Сен-Жюст нетерпеливо потянул ее за руку.

— Зайдем в дом, дорогая. На улице очень холодно, да и небезопасно. — Он сильно сжал ее ладонь. — О чем вы только думали, когда вышли в этакую темень?

— Не помню, — легкомысленно ответила она. — Но не стоит волноваться из-за меня. Уж вы-то, как никто другой, должны знать, что я умею постоять за себя.

Он кивнул и пошел по ступеням впереди нее, не выпуская ее руки.

София нехотя последовала за ним. Она не могла избавиться от ощущения, что поднимается прямехонько на эшафот. Прежде чем переступить порог особняка, она оглянулась и увидела, что улица пуста.

К ее великому облегчению, карета маркиза Траэрна исчезла из виду.

Теперь можно сосредоточиться на собственных проблемах. Интересно, что успел подслушать этот слуга дьявола Сен-Жюст? Случайная фраза вполне могла стоить ей головы, это было очевидно.

Но если он и собирался отправить ее на смерть, то не спешил с этим. В холле он отпустил ее руку.

— Какие неуклюжие эти американцы, просто мужланы, — заметил он. — Не могу понять, чем они вас так привлекают.

— Вполне извинительное любопытство, — ответила она, пожав плечами. — Благодарю вас за то, что пришли мне на выручку.

Он улыбнулся и поклонился:

— Всегда к вашим услугам, гражданка.

К ним подошел слуга и что-то зашептал ему на ухо. Луи повернулся к Софии, рассыпаясь в извинениях:

— Прошу прощения, mа cherie, я должен заняться неотложным делом. Могу я надеяться, что вы не станете больше угрожать ни одному из гостей Дантона?

Она рассмеялась:

— Конечно, Луи. Моя вспышка уже прошла. Бесследно. Идите и занимайтесь делами. А я попытаюсь найти какое-нибудь развлечение вне политики.

Увидев, что Сен-Жюст присоединился к Робеспьеру в библиотеке, она обвела взглядом салон. Число гостей заметно уменьшилось.

Ее связной. Остался он или ушел, отчаявшись найти ее, пока она без толку теряла время с Джайлзом?

Она прошлась по салону, избегая тех гостей, которые могли бы втянуть ее в беседу. Эммы нигде не было видно, наверное, они с Оливером уже ждут ее со связным в таверне, готовые передать деньги.

Она сжимала и разжимала пальцы. Все было намного легче, пока не вмешался маркиз Траэрн. С того момента, как он взял ее за запястье в бальном зале Паркеров, все пошло кувырком.

Шесть долгих месяцев она действовала на свой страх и риск, не менее упрямо, чем Джайлз, стремясь к своей цели, и это само по себе служило ей поддержкой и утешением в особо трудные моменты. Но теперь она не знала, что с ней будет в ближайший час, несмотря на то что все двадцать четыре часа находилась в невероятном напряжении сил, ума и проявляя огромную выдержку.

В дополнение ко всему на нее свалилась еще и тревога за жизнь Джайлза. Да-а, нелегкая ноша для хрупких женских плечиков.

«Будь ты неладен, — в сердцах произнесла она сама себе. — И дьявол побери мое непутевое сердце за то, что волнуется из-за этого неисправимого упрямца».

С того места, где она стояла, ей было видно, что Сен-Жюст о чем-то горячо спорит с Робеспьером. Интере-есно! Эти двое редко спорили, ибо Сен-Жюст всегда безоговорочно подчинялся приказам и указаниям Робеспьера, словно они были для него святым писанием.

Было в этой сценке между ними нечто такое, отчего ее злость на Джайлза исчезла. Она и раньше видела на лице Сен-Жюста похожее выражение. Оно появлялось, когда ему отказывали в том, чего он страстно желал. София вздрогнула. Она догадывалась, чего мог желать Сен-Жюст.

Спокойно, не торопясь она приблизилась к библиотеке. Напрягая слух, чтобы уловить, о чем разговаривали Луи и Робеспьер, она снова вздрогнула, разобрав первую же фразу Луи. Ибо поняла, что ее относительно удачное пребывание в роли Девинетт подошло к концу.

— Я согласен, что необходимо разыскать американца, с которым она была сегодня вечером. Гражданин Иснар наверняка знает, где он остановился. Думаю, он такой же американский торговец, как я принц датский. Его надо найти и арестовать.

Ужас охватил Софию, но она постаралась взять себя в руки. Маркиз Траэрн оказался в страшной опасности, и все из-за нее. Ей следовало бы быть осторожнее, осмотрительнее, ей не надо было вообще встречаться с ним. Если с ним что-нибудь случится…

— А как насчет гражданки Девинетт? — услышала она раздраженный голос Робеспьера. — Вы арестуете заодно и ее?

Сен-Жюст ответил не сразу.

Затаив дыхание, София в страхе ожидала его ответа, пытаясь унять свое сильно бьющееся сердце.

— Будет очень нелегко опорочить ее в глазах народа. Ее обожают. Я слышал, что ее сравнивают с легендарным героем английских баллад Робином Гудом.

— Стоит ли мне напоминать вам, гражданин, — произнес Робеспьер с такой угрозой, что всех, кто слышал бы его, проняла дрожь, — что даже самые преданные слуги Республики должны подвергаться проверке? Это обычная процедура.

София прекрасно знала, какого рода процедуру имел в виду Робеспьер.

Сен-Жюст откашлялся. Прекрасный оратор, он временами совсем не понимал, что пора остановиться.

— Если вы намекаете на то, что я замешан в предательских планах гражданки Девинетт, то хотел бы заверить вас в своей преданности и…

София отошла от дверей библиотеки, прежде чем ее поймали бы за подслушиванием. Все поплыло у нее перед глазами. Она прислонилась к стене и закрыла глаза, чтобы прийти в себя.

— Гражданка! Эта толпа навевает ужасную скуку, не правда ли?

Голос возле ее плеча прозвучал так неожиданно, что сердце вздрогнуло и ухнуло куда-то вниз.

— Извините? — произнесла она, касаясь выступившей на лбу испарины.

Пухленький мужчина разглядывал ее через свои маленькие круглые очки, его совиные глазки моргали.

— Я сказал, что эта толпа навевает ужасную скуку.

Безобидная фраза звучала как самая обычная светская болтовня, но Софию она моментально заставила сосредоточиться.

Потому что эти слова мог произнести лишь один человек. Ее связной.

— Вы абсолютно правы, гражданин. Жуткая скука. Вы еще не были в соседней таверне? Вино там, на мой вкус, отменное.

Когда мужчина кивнул в знак того, что отзыв на пароль принят, и согласился насчет отменного вина в таверне, она направилась с ним к выходу.

Оглянувшись на дверь библиотеки, София с облегчением подумала, что вытерпела общество Сен-Жюста и видит его в последний раз. Стараясь не привлекать к себе внимания, она выскользнула через парадную дверь, возле которой не оказалось слуг, и глубоко вздохнула при мысли, что унесла ноги из дома, в котором она чувствовала себя так угнетенно, словно это была тюрьма.

Сидя рядом со связным в маленьком наемном экипаже, она стала обдумывать, как предупредить Джайлза о грозящей опасности. Он последовал за ней в Париж, потому что считал ее виновной в смерти Уэбба.

Значит, пора рассказать ему о судьбе Уэбба Драйдена.

И пусть он поверит ей.

Джайлз ничуть не удивился тому, что Дерзкий Ангел покинула раут с мужчиной. Из своей кареты он наблюдал, как они быстро сошли по ступенькам особняка и сели в неприметный экипаж. Тот рванулся вперед с завидной скоростью, будто кучеру хорошо заплатили за то, чтобы он быстрее умчал своих пассажиров подальше от опасного дома. Джайлз немедленно приказал своему кучеру следовать за ними на определенном расстоянии. Остановились у небольшой таверны, и мужчина, покинув экипаж, вошел туда.

— Очень любопытно, — прошептал про себя Джайлз, когда через несколько минут экипаж с Ангелом двинулся дальше. Джайлз велел кучеру ехать следом. Вскоре экипаж остановился неподалеку от кладбища, откуда Дерзкий Ангел так ловко ускользнула прошлой ночью.

Джайлз увидел, как она картинно вышла из экипажа и поднялась на крыльцо фешенебельного дома. У входа она обернулась и помахала кучеру рукой, давая понять, что все в порядке и тот может уезжать.

Когда экипаж скрылся за углом. Ангел спокойно вернулась на мостовую и огляделась. Ночная мгла скрывала от нее карету Джайлза, а он, с напряжением всматриваясь вперед, понял, что за ней следят.

— Так, значит, вы, дорогая, не доверяете Сен-Жюсту, — тихо сказал себе Джайлз. — Умная дама.

Он приказал своему кучеру медленно проехать мимо нее и притормозить на углу. Когда его карета свернула за угол, Джайлз выскользнул из нее и спрятался за зарослями кустов. Он уже знал, как Дерзкий Ангел избавится от своего преследователя, — пролезет в свою лазейку.

Прошло несколько минут, и она появилась на аллее, вероятно, с хитрой и довольной улыбкой на губах.

«Рано радуетесь, леди Дерзость, — подумал Джайлз, когда она снова принялась петлять по улочкам Парижа. — В следующий раз Сен-Жюст пошлет вслед за вами кого-нибудь поменьше ростом, чтобы тот мог пролезть в лазейку».

Когда она наконец остановилась у дверей жилого дома, он заскрежетал зубами.

Это был тот самый дом, где раньше жил Уэбб.

Она вошла в дом с улицы, и Джайлз решил проследить, в какую комнату она поднимется. Вскоре он уже знал ответ, ибо в одном из окошек мансарды замерцал огонек свечи.

Неужели она действительно настолько хладнокровна, что, лишив человека жизни, может поселиться в его комнате? Джайлз снова стиснул зубы.

«Ну что ж, есть только один способ выяснить это», — подумал он и решительно направился вдоль улицы, а затем свернул в аллею, которая тянулась за жилыми домами. Уэбб поселился в одном из этих домов на задворках Парижа, потому что из него можно было незаметно исчезнуть через черный ход, соседние крыши и через различные неприметные дверки, ведущие в отхожие места.

Джайлз предпочел проникнуть на мансарду через крышу. Он уже воспользовался однажды этим способом, когда обследовал комнату Уэбба, и чуть на провалился в прохудившуюся крышу.

Он залез на дерево, растущее возле дома, и оглядел крышу. Нет, похоже, хозяйка-жмотина не потратила на ремонт ни одного су из тех денег, которые вытянула из него. Наверное, он все же недоплатил ей, иначе она обязательно проболталась бы, что разыскиваемая им женщина живет здесь.

На первом этаже горел свет, поэтому Джайлз решил выждать. Забравшись на крышу, он убеждал себя, что сейчас уже слишком поздно и Дерзкий Ангел вряд ли отправится еще куда-нибудь. А если и отправится, то не раньше чем в полночь — в час ведьм, который она явно предпочитала любому другому.

Он сидел на коньке крыши, и странная тишина ночного Парижа окутывала его. До революции парижская ночная жизнь бурлила, полная света и веселья. Это стоило увидеть собственными глазами! Тот Париж бесследно исчез, будто его и не было. Джайлз вспомнил топорные манеры гостей Дантона на сегодняшнем рауте и странную настороженность, с которой Дерзкий Ангел держалась в том опасном окружении.

«Поверьте мне», — умоляла она его прошлой ночью.

И сейчас он вдруг понял, что ему страстно хочется поверить ей, как поверил он ей на кладбище. Его тело тосковало по ней, а разум не доверял ей.

Просто она не в силах была сказать правду. А он выслушал и увидел достаточно, чтобы понять, что она виновна.

И все же прошлой ночью, надев на его глаза повязку, она, по сути, раскрыла ему глаза на на положение вещей, попросив верить чувству, то есть тому, чего нельзя рассмотреть глазами. Однако некий отзвук пережитого в те минуты, некая внутренняя слепота, от которой она вдруг его исцелила, снова вернулись к нему.

Как он может оправдывать эту женщину — женщину его ночи, — когда все улики, имеющиеся у него, так и вопиют о том, что она активная пособница гибели Уэбба?

Прошел час, а он так и не разрешил свои сомнения. Он осторожно прокрался по крыше уснувшего дома к окошку чердака. Просунул туда нож и поднял щеколду. Все удалось как нельзя удачно, ничто не заскрипело, и он тихо скользнул в коридор мансарды. Распахнув плащ, он достал маленький пистолет, который брал специально для таких случаев. Убедившись, что курок взведен, он остановился у двери в комнату Дерзкого Ангела и прислушался.

Ни звука. Мертвая тишина.

«На этот раз, леди Дерзость, я получу от вас все ответы на вопросы».

Его пальцы сомкнулись на дверной ручке.

Прежде чем проскользнуть в комнату с пистолетом в руке, он на мгновение замер.

Дерзкий Ангел так и подскочила на стуле возле камина. Она все еще была в костюме Девинетт. Огарок свечи и прогоревшие угли в камине создавали полумрак, который, видимо, был ей по душе. Джайлз обвел взглядом комнату, отыскивая ее компаньонов, но, кажется, она была одна.

— Лорд Траэрн, — прошептала София, протирая заспанные глаза.

Он кивнул ей и в два длинных шага оказался возле двери в соседнюю спаленку. Осмотрев ее, он обследовал еще одну крошечную спальню и очень маленький чуланчик, где были развешены платья и стояли саквояжи. В номере никого, кроме Ангела, не было.

Он быстро вернулся к двери и запер ее на ключ. Глубоко вздохнул, готовясь к словесной битве. Она ему сейчас такое устроит!

Джайлз был так уверен в ее реакции, что мог бы даже заключить пари. Ясно, что увидишь удивление, гнев, ярость.

Но случилось то, чего он предсказать никак не мог.

— Джайлз, — С облегчением и страстью прошептала она, впервые назвав его по имени. — Вы живы, вы спаслись.

И он увидел, как по лицу ее медленно текут слезы. Она рванулась к нему, подняв руки, и крепко обняла.

— Я думала, что потеряла вас навсегда.

Выговорив эти слова, она обхватила его лицо ладонями и прильнула к его губам в жарком поцелуе.

Глава 10

Вряд ли Джайлз изумился больше самой Софии, когда ее руки обвились вокруг его шеи, а губы с готовностью открылись для поцелуя.

Хотя она и изнывала от тревоги за Эмму и Оливера, придя домой, но усталость брала свое. Однако София не имела права даже на мизерную передышку, пока не придумает, как предупредить Джайлза об опасности. В ее голове рождалась и умирала уйма планов, теплый уют камина и тишь одиночества согревали ее продрогшие косточки, убаюкивали усталый мозг и заставили закрыть глаза. Она уснула беспокойным сном человека с потревоженной совестью, который не выполнил очень важную задачу.

Ей снилось, что она беспомощно наблюдает, как Джайлза ведут на эшафот на площади Революции. Она пыталась кричать, но в реве возбужденной толпы ее отчаянные зовы к милосердию звучали не громче комариного писка. Восторженные вопли толпы были такими оглушительными, что отдавались в спине, заставляя содрогаться от ужаса. Она закрыла уши, чтобы не слышать этого кровожадного рева. Взглянув на эшафот, она увидела, что по обеим сторонам от гильотины уже стоят Сен-Жюст и Робеспьер и улыбаются ей сверху, словно любящие отцы, прощающие малолетней дочери глупую детскую выходку.

Джайлз со связанными за спиной руками стоял с гордо поднятой головой между этими страшными людьми. Ветерок шевелил его темные пряди волос, взгляд был устремлен на запад, к далеким берегам Англии.

— Нет! Пожалуйста, не надо! — в отчаянии закричала она, силясь отвести взгляд от Джайлза, который с достоинством встречал свою смерть. А он повернулся в ее сторону лишь тогда, когда толпа в очередной раз восторженно и одобрительно взревела.

— Что, так трудно было любить меня? — спросил он. — Выдать меня было проще, так, женушка?

И только он произнес эти слова, как Сен-Жюст столкнул его в орущую толпу, чтобы она, оголтелая и жаждущая крови, растерзала своего врага. Люди в возбуждении и с криками вонзали в него свои пики и ножи. Кровь мгновенно обагрила камни возле ног потрясенной Софии. Джайлз потянулся рукой к ней, но София была все-таки далеко, чтобы спасти его. Ноги ее словно налились свинцом и вросли в землю. Она не могла пошевелить ни единым мускулом, дабы прийти к нему на помощь. Как ни старалась, ей не удалось сдвинуться с места ни на миллиметр. И не сумела остановить это кровавое торжество.

София проснулась, буквально вырвав себя из удушающего кошмара.

«Выдать меня было проще, так, женушка?» Его обвинение эхом отозвалось в ее мозгу.

Она ничегошеньки не сделала, чтобы спасти его! Пыталась, но у нее ничего не получилось. И он имел право разочароваться в ней.

Она заморгала, пытаясь избавиться от страшных образов, и вдруг на пороге комнаты увидела Джайлза, живого и невредимого. Стряхивая с себя дурман кошмарного сна, София бросилась к Джайлзу. Когда пальцы ощутили теплоту его кожи, она окончательно поверила, что он жив и что с ним ничего не случилось.

А потом она сделала то, что сделала бы любая жена. Она обняла его за шею и прильнула к его груди.

Но она не была его женой.

— Я так волновалась, — пробормотала она, выскальзывая из его объятий и отступая от него, почувствовав неловкость за свою несдержанность. Если вспомнить, каким язвительным и жестоким он был совсем недавно перед домом Дантона, то следовало бы сейчас бросить ему желчный упрек. — Я не знала, где вы остановились. — София отвернулась от него. — И не знала, как предупредить вас.

— Предупредить? О чем? — Джайлз повернул ее лицом к себе. — Что это, миледи? Новый трюк? Еще один хитроумный план, как обвести меня вокруг пальца?

Она покачала головой:

— Нет. Больше никогда. Я подслушала, как они совещались… И прокляла все на свете, потому что не знала, где вас искать… А тут вы… живой… здоровый…

София понимала, что говорит сумбурно, но не сумела унять переполнявшие ее чувство облегчения и желание поскорее справиться с душевной сумятицей.

Беспокойный взгляд его темных глаз говорил ей, что он не верит ни одному ее слову. И понимание этого растравляло рану, нанесенную его словами в ужасном сне.

И вдруг она поняла всю правду случившегося; Эмма, как всегда, была права. Она влюбилась!

«Нет! — хотелось закричать ей. — Только не это! Смилуйся, Господи! Убереги меня! Мне сейчас не до любви! Дай мне сначала справиться с моим делом». Но было уже поздно. Она имела несчастье влюбиться.

Слова девиза на фамильном кольце-печатке будто насмехались над ней.

Для любящих не существует преград.

«Все это лишь красивые слова, — с грустью подумала она. — Любовь удесятеряет сложности. Невероятно все запутывает. Особенно когда любишь такого человека, как маркиз Траэрн».

Она попыталась напустить на себя обычную браваду, скрыть за ней обнаруженные в себе чувства. Но не нашла в душе ничего, кроме отчаяния и беспомощности, заполнивших ее после увиденных во сне кровавых сцен. Но что это она? Она не допустит, чтобы Джайлз погиб из-за нее.

— Пожалуйста, поверьте мне. — София коснулась его рукава, словно желая убедиться, что перед ней не обман и не фантом. Сны играют с сознанием коварные шутки, норой чересчур жестокие. — Вы в невероятной опасности.

Его губы тронула легкая улыбка.

— Я знал об этом с того самого дня, как повстречал вас.

— Я не о том, что вы имеете в виду, — быстро проговорила она, положив ладони ему на грудь. — Они подписали приказ о вашем аресте.

Гнев исказил его лицо.

— И кто же выдал меня?

Тот же ужас, который сковал ее во сне, возник в ее душе наяву, и перед ней снова мелькнуло лицо Джайлза, стоявшего на эшафоте.

Тряхнув головой, чтобы избавиться от этого страшного наваждения, она подбоченилась и решительно подняла на него глаза. Уж конечно, она никак не повинна в том, что этот упрямец преследовал ее по пятам и не считался с ее предупреждениями.

— Да вы же сами, вы, огромный, упрямый и волосатый орангутанг! Вы сами же и вляпались!

— Я выдал сам себя? — произнес он с неподдельным удивлением, с каждым словом повышая голос. София шумно вздохнула.

— И почему я волнуюсь? Какое мне дело может быть до этого? — Она смерила Джайлза взглядом. — Именно так, вы не ослышались. Вы сами выдали себя с потрохами. Говорила я вам; чтобы убирались восвояси в Лондон? Говорила! Послушались вы меня? Нет! А теперь Робеспьер и Сен-Жюст держат вас под наблюдением. Вы думаете, что они поверили в вашу нелепую легенду насчет колоний? Ха! Да и кто бы поверил? Да на вас же клеймо: напыщенный английский аристократ! Что ни сделаете, все так и кричит об этом! Поэтому… если мне не удастся спрятать вас и переправить в Англию… немедленно, то… они… казнят вас… как… как… — Она отвернулась, чтобы скрыть слезы.

Он шагнул к ней так мягко и неслышно, что, когда положил руки ей на плечи, она от неожиданности вздрогнула. Тепло его пальцев и сила рук мгновенно успокоили ее. Он притянул ее к себе и обнял.

— А как вы? Что будет теперь с Девинетт?

— Меня арестуют вместе с вами. Ордера подпишут завтра утром.

Джайлз слушал, как спокойно и даже отрешенно она произнесла смертельный приговор себе. Когда она говорила о переживаниях и страхе за его жизнь, голос ее клокотал, а к своей собственной смерти отнеслась как к данности, как к реалии, с которой она свыклась. Правда, сквозила и холодная решимость потянуть с приговором подольше, поиграть со смертью в кошки-мышки.

Мысль о гибели Дерзкого Ангела заставила Джайлза похолодеть. В его отношении к ней присутствовала ярость, но именно потому, что он считал ее звеном в большой цепи предательств. Теперь он уже не был полностью уверен в своих выводах.

Он почувствовал, что пылкие объятия, которыми она встретила его, сейчас были искренними. Но она так и должна была встретить его, потому что принадлежала ему! И она волновалась за него, за его жизнь! Впервые чувство одиночества, которое сопровождало его в жизни и защищало от душевной боли, как бы растворилось, и освободившееся место заполнили любовь и забота этой женщины.

Его глаза видели страсть, переполняющую ее. И хотя он хорошо знал, какой великолепной актрисой она может быть, сейчас не было игры. Он это чувствовал так же, как и тогда, на кладбище. Сердце подсказывало ему верить в ее искренность, довериться ей.

Несмотря на то, что смерть Уэбба так и осталась неразгаданной.

Последовательный в своих действиях, Джайлз размышлял, не стоит ли отбросить обычную рассудительность и осторожность ко всем чертям. И только он принял решение, как тут же высказал его. Это был поступок. Он произнес то, что долго таил в глубине сердца.

— Тогда мы оба исчезнем из этого чертова пекла, — прошептал он ей на ухо, обнимая ее, защищая от холода, который уже выстудил комнату. — Я могу переправить нас в Англию так быстро, что никто не успеет и глазом моргнуть.

Она покачала головой:

— Нет-нет! Вы должны уехать, но без меня. Мои дела здесь еще не закончены.

— Если останетесь вы, то и мое место здесь. Вам не удастся избавиться от меня с прежней легкостью.

Ее упрямо сжатый рот и нахмуренные брови говорили только о том, что она не допустит этого.

Как будто у вас есть выбор, леди Дерзость, так и хотелось прошептать ему снова в ее ушко. Но он спросил:

— А что за важное дело держит вас здесь? Что это за дела, которым вы так преданы?

Внизу затихшего на ночь дома раздались шаги. Джайлз мгновенно напрягся, прислушиваясь. Он различил, что идут трое или четверо.

— Вы кого-нибудь ждете?

— Вы же хотели узнать, почему я выбрала такую жизнь? Почему не могу уехать из Парижа? Теперь вам предоставляется возможность узнать это.

Дверь открылась, и в комнату влетел подросток.

— Свирель! — радостно завопил он. Словно счастливый щенок, он вихрем пересек комнату и очутился в объятиях Ангела. — Ох, Свирель, как же я соскучился по тебе! Мне тебя так не хватало!

— А мне тебя, Жюльен, — ответила она со слезами радости на глазах.

Мальчик чуть отступил, оглядел ее и засмеялся:

— Ох, и смешная ты, Свирель! Играешь в пиратов?

И они расхохотались.

Джайлз заметил худенькую девчушку, застывшую на пороге. Он дал бы ей не больше тринадцати лет. Угловатая, как раз в том возрасте, когда девочка считает себя уже юной леди, а в душе остается наивным ребенком. Он мгновенно уловил сходство между девочкой и Ангелом. Копия друг друга, но с разницей в возрасте.

Увидев Ангела, девочка заметно преобразилась, ее отчужденность исчезла. Она бросилась к Ангелу с той же радостью, что и мальчик, обняла. Не иначе, как соединились давно не видевшие друг друга члены семьи.

Джайлз припомнил латинские слова девиза на внутренней стороне кольца-печатки, найденного в жакете Ангела. Он обнаружил надпись на кольце сегодня днем, когда еще раз рассматривал его, прежде чем пойти к ювелиру, чтобы разузнать, кто мог быть истинным владельцем этого сокровища. Он обошел всех ювелиров на острове Сите.

Для любящих не существует преград.

Значит, Ангел вернулась в Париж, чтобы вызволить свою семью.

А то, что перед ним семья, не вызывало сомнений. Сходство было явным. У Ангела и мальчика был одинаковый темно-каштановый цвет волос, а девочка-подросток пошла, видимо, в кого-то другого в семье — блондинка с очень белой кожей. Ее черты лица говорили о том, что в скором времени она превратится в красавицу, такую же, как и ее… мать? Нет! Джайлз внимательно взглянул на трогательную сценку встречи. Ангел слишком молода, чтобы иметь столь взрослую дочь.

Значит, это ее сестра и брат.

И они дали ей семейное прозвище. Свирель. Удивительно, но оно очень подходило загадочной Девинетт.

По щекам Ангела струились слезы, вероятно, она давно не видела брата и сестру. И, судя по ее реакции, она, возможно, даже считала их погибшими.

Дети были в самых настоящих лохмотьях, которые и в лучшие времена являлись одеждой простых крестьян. Но наметанный глаз Джайлза сразу заметил определенное несоответствие.

Мальчик даже в состоянии сильного волнения держался прямо, как и подобает дворянину, гордо подняв голову. И девочка не горбилась — она стояла, расправив плечи, и в ее осанке был виден результат хорошего воспитания.

Ее облик показался Джайлзу очень знакомым, и он даже перебрал в уме членов благородных семейств, которых знал при дворе Людовика до революции. Она была похожа скорее на англичанку, чем на француженку. Чопорность и осанка подтверждали это.

Она хмурилась из-за дурачеств братишки, который, в восторге от встречи, завладел кинжалом старшей сестры и размахивал им в воздухе, парируя воображаемые удары противника с выучкой и навыками, какими могли обладать лишь отпрыски самых высокопоставленных аристократических семей. А те обучали фехтованию своих детей с малого возраста.

Итак, весьма аристократические корни.

Этим и объяснялась естественная легкость, с которой Дерзкий Ангел вошла в высшее английское общество. Не допустив никаких промашек. Отчего это? Французский двор обучал представительниц прекрасного пола таким трюкам и такой виртуозности, что намного превзошел английский высший свет. При короле Людовике XVI двор изощрялся во всяческих интригах и обмане.

Значит, свою рискованную игру Ангел вела не ради собственной корысти, а ради семьи. Джайлза словно оглушила догадка о смертельной опасности, которой Ангел подвергалась ежедневно. Как же он не понял этого раньше? Почему это даже не приходило ему в голову? Весьма странно для такого многоопытного секретного агента, как он.

Его аналитический ум сразу выдал ответ. Потому что у него самого нет семьи. По-настоящему у него ее никогда и не было. Ни братьев, ни сестер. Мать он почти не помнил. Отец подолгу отсутствовал, выполняя свою миссию. Зачастую они не виделись годами.

Джайлз отошел от счастливой троицы к камину.

Как она сказала сегодня?

«Это дело жизни и смерти».

А он посмеялся над ней. Лишь теперь он понял, насколько рискованно то, чем она занималась. И в каком отчаянном положении находится, даже сейчас. Он хорошо знал, как много детей из благородных семей погибают теперь вместе с родителями. И эти дети, брат и сестра, еще далеко не свободны. А сцена, которую он устроил ей возле особняка Дантона, вряд ли на пользу всем ее планам.

В сердце Джайлза заползал холодящий страх. Что же он натворил?

Пусть все, что происходит сейчас перед его глазами, и не имеет никакого отношения к смерти Уэбба, но он должен вмешаться и не допустить, чтобы эти дети погибли из-за его ошибки. Слава Богу, его корабль стоит в Гавре, так что Свирель и детишки благополучно могут добраться до Англии. А там они смогут поселиться в одном из его сельских домиков, пока…

Пока что?

Пока его будущая жена не обнаружит, что он содержит любовницу прямо у нее под носом? Он не знал, как отреагирует на такой сюрприз серенькая и болезненная София, но представил, какой скандал может закатить леди Диэрсли. Станет так жарко, как у чертей в аду…

А, к дьяволу! Можно обратиться к Монти. У него столько собственности, что ему не составит труда выделить какой-нибудь домик…

А потом… Потом ему придется… навсегда забыть о Дерзком Ангеле. И продолжать жить так, словно ее никогда и не было в его жизни. Он женится на леди Софии, как человек чести и слова он просто обязан сделать это. А потом в течение многих лет будет строить предположения, как у них все могло бы сложиться…

Весь во власти этой мрачной перспективы, Джайлз отвернулся от счастливой троицы и раздраженно уставился в еле тлеющие угли в камине.

София думала, что ей уже никогда не удастся увидеть Лили и Жюльена. Когда все окрест отцовского замка взорвалось революционными страстями, родственники спрятали маленьких детей, передавая их от одних друзей другим, так что дети оказались далеко от родных мест, где их все знали.

Но Софии об этом ничего не было известно. Последняя весточка, которую она получила о них, была от матери, сообщившей, что самые младшие из Д’Артье живы, здоровы и пока в безопасности. Сведения об их убежище она опасалась доверить клочку бумаги, который мог попасть и не в дружественные руки.

Спустя некоторое время после последнего письма матери все члены семьи были арестованы Национальной гвардией.

Первые несколько месяцев София тратила все, что добывала в роли Дерзкого Ангела, на розыск братьев и сестры. А чтобы она смогла вывезти их в Англию, потребовались новые сверхщедрые взятки и дорогостоящие фальшивые документы, плата за которые теперь, когда обе страны возобновили свой вековой конфликт и находились в состоянии войны, взлетела до небес.

Но теперь эти трудности были позади, и дальше все должно было складываться удачно.

София беззвучно прошептала молитву. «Боже, защити их и сделай так, чтобы они остались живы!»

— Свирель, — обратился к ней Жюльен, — я решил стать фермером, когда мы приедем в Англию. Там хорошо относятся к фермерам?

— Да, — с улыбкой ответила она. — Там очень любят фермеров.

— Вот и хорошо, потому что мне нравятся фермы и животные. Особенно свиньи. Знаешь, они довольно общительные. И такие дружелюбные!

София обняла его за узенькие плечи. Он был страшно худым, кожа да кости.

Да-а, последние полтора года оказались нелегкими и для братика с сестренкой.

Лили стояла рядом какая-то притихшая, молчаливая.

Четыре года назад, когда София в последний раз видела сестру, девчушка казалась безудержной болтушкой, сводившей с ума бесконечными вопросами о жизни при дворе И хваставшейся тем, какие потрясающие наряды придумала она, чтобы появиться в них в Версале, и скольких поклонников постарается завести там, как только ей выпадет удача навестить мамочку при дворе.

Той Лили уже не было.

София очень надеялась, что как только брат и сестра приедут в Англию и окажутся в любящих руках тети Меллисанды, то преобразятся, округлятся, а возможно, и сумеют забыть те ужасы, которые им довелось увидеть.

Дверь в комнату приоткрылась, и Оливер просунул голову в щель.

— Детям нужно немного отдохнуть. Им предстоит длинный день… — Он замолчал, заметив Джайлза. София встала.

— Он выследил меня.

Оливер понимающе кивнул.

Джайлз внимательно пригляделся к простовато одетому мужчине в дверях, и глаза его округлились от удивления.

— Ну и как? Нашла ваша женушка своего Джонни?

Мужчина лишь ухмыльнулся в ответ:

— Она как раз разыскивает его внизу, милорд.

Повернувшись к Софии, Джайлз покачал головой:

— И сколько же у вас подручных?

— Еще одна.

— А вы не собираетесь представить меня, Свирель?

София улыбнулась, услышав, с какой легкостью он произнёс ее семейное прозвище.

— Нет. Чем меньше вы знаете о нас, тем лучше.

— Вы могли бы преспокойно объяснить мне все вчера и избежать многих недоразумений.

Он шагнул к ней и понизил голос почти до шепота:

— Если я подверг вашу семью опасности, то хочу быть уверенным, что она благополучно доберется до места назначения. Мои корабли и все имеющиеся у меня средства полностью в вашем распоряжении.

София сделала глубокий вдох, пораженная его неожиданно щедрым предложением. Перемена в нем была столь резкой, что она даже отказывалась верить этому. Но когда его глаза тепло взглянули на Лили и Жюльена, она поняла, что теперь ему стало ясно, почему она занималась всем тем, за что он ее осуждал. Она почувствовала, что он наконец поверил ей.

— Что ж, быстрый корабль в нашей ситуации — дар Божий. Благодарю вас.

— У вас есть корабль? — восторженно спросил Жюльен, мгновенно втиснувшись между ними. Джайлз взъерошил волосы мальчика.

— Да. И вы поплывете на нем.

— Я стану капитаном и поведу корабль, — поправил его Жюльен и решительно рассек воздух кинжалом сестры.

— Но ведь ты, кажется, недавно собирался стать фермером? — ехидно заметила Лили.

Едкий тон сестры шокировал Софию. Лили была еще слишком юной, чтобы в ее голосе звучала ядовитость. Хорошо, что она покидает Францию.

— Я могу быть и фермером, и моряком. Правда же? — воскликнул Жюльен.

София обняла брата и постаралась не обращать внимания на колкость сестры. Она отобрала у Жюльена кинжал.

— Сейчас ты отправишься в кровать, и пусть тебе приснится и то, и другое.

Мальчик нахмурился:

— Но я совсем не устал.

Прижав Жюльена к себе, она поверх его плеча улыбнулась Лили.

— Но скоро обязательно устанешь. Завтра вы отправитесь в путь, с мадам, которая привела вас сюда. И слушайтесь ее во веем, как если бы она была нашей maman. А я догоню вас.

София передала Жюльена в заботливые руки Оливера и обратилась к сестре:

— Пожалуйста, постарайся отдохнуть и ты. Я повидаюсь с тобой утром, перед вашим отъездом.

Девочка затрясла головой и топнула ногой:

— Почему, ну почему ты вынуждаешь меня покинуть его? — горестно спросила она. — Он болен. Я сейчас очень нужна ему. Если с ним что-нибудь случится… я никогда не прощу тебе.

Реакция сестры была для Софии неожиданной, как гром среди ясного неба. И прозвучало это так, будто говорила влюбленная женщина. София догадывалась, кто был предметом сестринских грез.

Но ведь Лили дитя. И могла не сдержаться, затеять скандал, который был тем белее опасен, если бы разразился на глазах у Джайлза. Совершенно недопустимо!

— Он еще слишком слаб, чтобы выдержать переезд, — шепнула она Лили, направляя ее к двери. — Ему придется пока остаться здесь. Временно. Ты же не хочешь, чтобы он умер в пути?

Девочка замотала головой.

— Тогда иди. И постарайся уснуть, чтобы быть сильной для… — София сделала паузу и оглянулась на Джайлза, который склонился к камину и подложил туда несколько щепок. — …Жюльена, — закончила она.

Наконец Лили сдалась, но бросила хмурый и подозрительный взгляд на Джайлза. И с независимым видом вышла из комнаты.

София повернулась к Джайлзу:

— Вам придется переночевать здесь. В вашем отеле небезопасно. — Она сцепила ладони перед собой. Он поднял глаза от разгорающегося огонька.

— Это приглашение?

— Не в том смысле, в котором вы подумали. Хотя я… — Она оглядела небольшой, скудно меблированный номер, в котором должны разместиться еще двое детей и один взрослый. Как бы ей хотелось иметь условия, чтобы провести с ним эту ночь! Не меньше, чем хотелось этого прошлой ночью. Но сегодня это было исключено. — Боюсь, что могу предложить вам лишь место на полу.

С минуту они помолчали, как бы вслушиваясь в себя.

— Спасибо, — наконец произнесла она.

— За что? За то, что вольно или невольно дьявольски осложнил положение вашей семьи? Если не ошибаюсь, то это ваши брат и сестра.

— Да, и надо сказать, они для меня все. Но вы не усложнили наше положение. Пока, слава Богу, этого не случилось. — София вздохнула.

— Когда они окажутся в Англии, с ними уже ничего плохого не случится, — заявил Джайлз, словно пришел к какому-то очень важному решению.

Но к какому, Софии было невдомек. И она никогда бы не предугадала его предложение.

— У меня дом под Батом, — начал он. — В сельской местности. Это мое поместье Бирневуд. Но я редко бываю там. И я подумал, что если вам понадобится…

Высокомерный, всезнающий маркиз Траэрн запинался и краснел, смущался, как ученик, плохо выучивший урок. Предложение его было невероятным.

— Что вы предлагаете, лорд Траэрн? — спросила София, чтобы убедиться, не ослышалась ли она и поняла его правильно.

— Только то, что, когда вы доберетесь до Англии, размещение детей… их лечение… и все остальное… окажется, возможно, вам не по средствам…. Наверное, вы просто пока об этом не думали… — Он запнулся и почти выдавил из себя еще несколько фраз: — И вам может понадобиться место, где можно будет прийти в себя… заказать новую одежду… и быть подальше от любопытных глаз.

— И вы решили предложить мне такое убежище?

Он облегченно кивнул, видя, что она не собирается усложнять ему жизнь излишней подозрительностью.

— Да, довольно скромное жилище, но уютное. Это небольшой дом. Я редко там бываю. Но могу отвезти вас и детей туда. И прослежу, чтобы вы устроились без проблем.

София знала, что Бирневуд совершенно не похож на маленький дом, каким его обрисовал Джайлз. Дом считали одним из самых богатых загородных особняков в Бате, а уж о красоте садов, зеленых лужаек и увитых плющом стен из местного камня вообще говорили с благоговением. Там все буквально дышало элегантностью. А ведь еще были конюшни, слуги, бесконечное число комнат, отделанных с подобающей древнему роду роскошью. И он предлагал все это ей и членам ее семьи, словно это был для него пустяк.

— Устроились? — переспросила София, не зная, возмутиться ей по этому поводу или отнестись с юмором. Подумать только, ее женишок стоит здесь перед ней и предлагает защиту и кров любовного гнездышка другой женщине!

— Проклятие! — взорвался он. — Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду!

— О да! Я-то как раз очень хорошо понимаю! А что скажет об этом чудном устройстве ваша очаровательная невеста? Ведь вы все еще собираетесь жениться на племяннице леди Диэрсли, не так ли?

Он кашлянул.

— Да. Я дал слово, так что это мой долг.

София саркастически улыбнулась:

— Отлично, это ваш долг. Тогда что же остается на нашу с вами долю?

Он не отвечал, желваки так и заходили на его скулах.

— А после вашей женитьбы на леди? Как вы поступите со мной тогда?

— Моя женитьба ничего не изменит. Вы не понимаете, да? У меня нет выбора, я обязан жениться на леди Софии. Я — последний в роду, и эта женитьба была предсмертной волей отца, чтобы не прервалась родовая линия. Я многое мог бы сделать для вас, мог бы позволить вам просить у меня что угодно, но нарушить слово, данное отцу, и отказаться от этой свадьбы — это то, что я не в силах изменить. Исключено.

София ожидала совершенно другого ответа.

— Что ж, нельзя так нельзя, — ответила она. — Но чему меня научила жизнь, так это тому, что всегда есть выбор.

— Исключено. В моей ситуации его нет. Это вопрос чести.

— Чести? — засмеялась она. — Честь велит вам жениться на женщине, на которую вам абсолютно наплевать, и припрятать меня в сельской глуши в качестве отдушины для тела? Какая честь в этом для меня?

Он снова уставился в слабый огонек камина, не решаясь посмотреть ей в глаза.

— Это все, что я :могу дать вам.

— Что ж, полагаю, так и есть. — Она отошла от него. Как же ей хотелось выпалить ему правду о том, кто она на самом деле. Но видения из ночного кошмара тут же снова предстали перед ней. Не-ет, она ничего не скажет ему. Если он что-нибудь заподозрит, то ни за что не позволит ей завершить дела здесь, в Париже.

— Если вы были искренним, когда предлагали свой корабль, то спасибо, — осторожно переменила она тему. — Это намного уменьшит риск. Да и мне будет спокойнее, от того, что Лили и Жюльен отправятся в Англию в вашем сопровождении.

Джайлз вскинул голову и уставился на Софию.

— Разве вы не отправитесь с нами?

Она покачала головой.

— Почему нет? Вы уже выручили их, спасли им жизнь. Что вы еще собираетесь здесь делать?

— Мне нужно довести до конца еще одну задумку. Но я выеду вслед за вами через двадцать четыре часа.

— Вслед за мною?

— Да. Вы отправитесь вместе с детьми. Мне необходимо быть уверенной, что они доберутся до вашего корабля без происшествий.

И пока она говорила это, по его лицу могла понять, что он не собирается уступить ей.

— О нет, леди Дерзость, или Свирель, или гражданка, или как вас там зовут. Теперь я не отпущу вас ни на шаг. Вы еще помните, что у нас с вами осталось незаконченное дельце. То есть вы должны рассказать мне все, что знаете о судьбе Уэбба Драйдена.

София так надеялась избежать этого противостояния хотя бы сегодня. День и без того оказался трудным. Она безумно устала.

— Я уже вам сказала все, что думаю по этому поводу. Доказательства вы сможете получить только в Лондоне. И не раньше.

Она заметила, как он помрачнел, а ее охватила ярость из-за его упрямого нежелания отказаться от леди Софии. Он буквально спровоцировал ее на вспышку. Она стиснула кулаки и процедила:

— Ну, давайте! Начинайте крушить дом! Вопите, бунтуйте! Зовите сюда гвардейцев. Я не скажу ни слова о Уэббе Драйдене, пока вы не вернетесь в Лондон. А это еще надо суметь.

— Тогда я останусь с вами в Париже.

Она молча прокляла его упрямство.

— Кроме того, что может быть опаснее вашей сегодняшней ночной эскапады? — спросил он. — Что может быть опаснее, чем водить за нос членов Конвента?

София глубоко вздохнула. Затем выпрямилась во весь рост, расправила плечи. И назвала причину, по которой должна остаться:

— Завтра я собираюсь высвободить остальных членов моей семьи из тюрьмы Аббайе.

В тиши крошечной спальни София услышала ровное дыхание сестры. Когда она вошла в комнатку, Жюльен проснулся и сказал, что отправится спать вместе с Оливером и Джайлзом. Вдруг им понадобится и его помощь, они ведь дежурят по очереди, так? А у него-то едва хватило сил, чтобы настоять на своем.

София уступила, лишь бы не продолжать спор. В голове у нее гудело после продолжительных разговоров с Джайлзом. Они проспорили чуть не два часа, разобрав ее план спасения до мельчайших подробностей, но так и не пришли к согласию.

Утром спор наверняка продолжится, пока ей не удастся убедить Джайлза, что при достаточном везении план может сработать, несмотря на ордер на арест.

— Эмма, — прошептала она. — Ты не спишь?

— Как тут уснуть? Ваша маленькая сестричка сообщила мне, что курить вульгарно, и приказала убрать трубку подальше.

София мягко рассмеялась:

— И ты ее послушалась?

— Конечно. Маленькая ехидна пригрозила, что пожалуется вашим теткам, как только приедет в Англию. Да-а, забот у вас с ней будет невпроворот, когда доберетесь домой. Если она, конечно, не свалится случайно за борт, пока мы будем пересекать пролив.

— Да-а, с ней не соскучишься. Ты еще не слышала, что она чуть не выболтала в присутствии Джайлза.

— Да слышала я, слышала. Во всех мельчайших подробностях и со всеми вздохами и охами. Прямо трагедия Шекспира! Вы и на самом деле зловредная и бессердечная особа, если решили оторвать ее от мужчины, которого она любит всем сердцем. Она никогда-никогда не простит вас. — Эмма хихикнула.

— Maman поступила точно так же, когда мне было почти пятнадцать. Я имела тогда несчастье влюбиться в совершенно неподходящего мужчину — одного из сыновей садовника. Вот тогда меня и увезли в Версаль.

— Вы простили ее?

— Да, и довольно быстро. — София вспомнила, когда именно простила мать. Это случилось в те дни, когда ее очаровал Луи Антуан Сен-Жюст. Почти шесть месяцев спустя. Его элегантный черный костюм и пылкость буквально разожгли пожар страстей в пятнадцатилетней Софии.

И она слишком поздно поняла, что Сен-Жюст никогда не обладал той силой воли, которая свойственна таким мужчинам, как Джайлз, и естественна для них, как доспехи для средневекового рыцаря.

— Ну что ж, значит, когда-нибудь и Лили простит вас, — прокомментировала Эмма.

— Со временем.

Эмма раскурила свою трубку, и привычный запах табака наполнил крохотную спаленку.

— Джайлз предложил мне особняк, — прошептала София. — Чтобы я и дети поселились у него.

— Как великодушно, — произнесла Эмма. — Он что, переведет его на ваше имя? Вот в чем была моя ошибка. Я никогда не умела настоять, чтобы хоть что-то оформили на мое имя, прежде чем сказать «да».

— Эмма!

— Да ладно уж, он ведь собирается сделать вас своей любовницей? Я правильно понимаю ситуацию?

— Да, полагаю, что на уме у него именно это.

— Тогда добейтесь, чтобы он перевел дом в вашу собственность, — посоветовала подруга из самых лучших побуждений.

— Ну и какое же имя ты мне рекомендуешь назвать?

Трубка яростно задымила.

— Да-а, это, конечно, проблема.

— И не единственная, — вздохнула София. — Я чувствую, что влюбляюсь в него.

Эмма перевернулась на бок и уставилась на нее, словно увидела нечто чрезвычайно необычное, что-то вроде горба.

— Да-а, влюбиться в мужчину, за которого вскоре должна выйти замуж, это, конечно, жуткая проблема.

— Ох, но ты же понимаешь, что я хочу сказать, да? Он любит не меня, а Дерзкого Ангела, или Девинетт, или кого-то еще. А вот Софию он как раз на дух не переносит. А женится именно на Софии.

— Ну так откройте ему всю правду.

И вдруг слова из ночного кошмара Софии обрели смысл и снова зазвучали в ее голове:

«Выдать меня было проще, женушка?»

Она не собиралась предавать его, а уже сделала это. Тем, что многое вынуждена скрывать от него, и тем, что пыталась реализовать свои дерзкие планы невероятным способом. Джайлз Корлис, маркиз Траэрн никогда не сможет жениться на Дерзком Ангеле. А если женится на Софии и разоблачит ее двуличие или ее разоблачат другие, то позору не оберешься.

И перед ним самим, и перед его детьми навсегда захлопнутся двери в высшее общество, и все из-за нее.

— Я не смогу признаться ему в этом. Но и выйти за него замуж тоже не могу. Не имею права.

Эмма выбила трубку.

— Тогда станьте его любовницей.

Эта мысль показалась Софии гораздо привлекательнее, чем представлялось раньше. Но Джайлзу необходима законная жена — респектабельная женщина, которая могла бы родить ему детей, чтобы старинный дворянский род не прервался.

— Я просто исчезну. Возможно, отправлюсь в Америку.

В ответ Эмма расхохоталась.

— София, этот его дом хороший?

— Какой дом?

— Тот, в котором он предложил поселиться.

— О, просто великолепный. Я частенько бывала в Бирневуде вместе с тетей, когда старый маркиз был еще жив.

— Тогда соглашайтесь на дом. Дав последний совет, всегда практичная Эмма повернулась на другой бок и уснула.

Глава 11

Прохлада октябрьского утра пробирала Джайлза даже через грубую шерсть гвардейского мундира. Находясь возле конюшни позади старого дома, в котором когда-то снимал комнату Уэбб Драйден, Джайлз и Свирель ждали Оливера. Он должен был привести лошадей, если, конечно, ему удастся нанять их. Крытую повозку они уже успели стащить в одном из дворов. Пристраивая кинжал на поясе, София поминутно беспокойно вглядывалась в глубь аллеи и нервничала. Оливер задерживался.

— Он должен прибыть с минуты на минуту, — сказала София самой себе, шагая по аллее взад и вперед и невольно подлаживаясь под ритм слабо доносившейся тревожной барабанной дроби. Это с рассветом власти спешили сообщить парижанам волнующие новости.

— Вероятно, сегодня из-за предстоящего события людей на улицах станет больше, чем обычно, так что Оливеру будет сложно добираться. Он немного задержится.

Джайлз кивнул, хотя вовсе не рвался услышать, как их жалкая повозка заскрипит по дороге. Хотя он и понимал, что попусту растратил свое красноречие, он все же сделал последнюю попытку отговорить Свирель:

— Да это сумасшествие. Аббайе? С таким же успехом можно попытаться обокрасть казну.

— Если придумаете что-нибудь более удачное, дайте мне знать. — Она фыркнула и снова посмотрела в конец аллеи. — Я согласилась, чтобы вы отправились с нами, но только при условии, что прекратите спорить со мной. И будете подчиняться приказам. Если для вас это невозможно…

Покачав головой, Джайлз засунул руки в карманы и промолчал. Что он мог добавить к уже сказанному? Но он не собирался отпускать ее одну, особенно когда понял, что именно он виноват в том, что подорвал доверие к ней со стороны Конвента. Даже несмотря на раскаяние и извинения, ему пришлось потратить полночи и часть утра, чтобы убедить ее, что он может оказаться полезным в этой безумной авантюре.

Женщина оказалась упрямой и несговорчивой.

Дети и компаньонка Свирели, кратко представленная ему просто Эммой, отправились в путь, едва на небе появились признаки рассвета. Лица компаньонки он так и не разглядел: она надвинула капор низко на лоб, а поверх обмотала голову длинным шарфом. Лили и Жюльен, облаченные в грубоватую крестьянскую одежду, неохотно пошли за Эммой пешком в сторону городских ворот.

Свирель объяснила, что как только они окажутся за воротами, их тут же встретит доверенный и довезет в своем фургоне до Гавра.

В конце аллеи раздался скрип колес, затем донеслось ржание лошади.

— А теперь объясните мне еще раз, как вы намереваетесь остаться в живых во всей этой безумной затее, — сказал Джайлз, когда Свирель взобралась в повозку.

Свирель ухмыльнулась.

— Не знаю. Это будет зависеть от того, как хорошо вы будете выполнять мои приказы, — ответила она, кивая на его мундир. — Залезайте же. — Она ткнула пальцем в сторону повозки.

Задетый тем, что и по положению в этой затее, и по мундиру ой был низведен сегодня до обычного исполнителя, Джайлз молча полез в повозку. Он поморщился и повел плечами в жавшей одежде. Но эти ощущения были мелочью. Он сел в повозку, как плюхнулся, и тут же чуть не вылетел, потому что повозка резко дернулась вперед, колеса жалобно заскрипели.

Джайлз вцепился в бортик и в мыслях представил себе, как бы среагировал лорд Драйден, если бы он послал ему следующее донесение:

«16 октября. Помог Дерзкому Ангелу освободить из тюрьмы арестованных членов семьи, пока весь Париж праздновал казнь королевы».

План был совершенно безумный, но Джайлз, как последний идиот, все-таки настоял на том, что присоединится к ним, когда они попытаются проникнуть в самую строго охраняемую тюрьму Парижа. Их единственной мерой безопасности были мундиры гвардейцев.

Если поймают, то тщетно будет надеяться на мгновенную смерть на гильотине.

А то, что они вломятся в тюрьму Аббайе, да еще под видом гвардейцев, тянет на колесование и даже на четвертование.

Так что, несмотря на все протесты и доводы Джайлза, он и Оливер провели предрассветные часы, подкарауливая подходящих по телосложению гвардейцев, чтобы оглушить их и сиять с них мундиры. Выбор они сделали не очень удачный, но зато мундиры достались им практически без борьбы.

Ладно, если честно, сказал про себя Джайлз, немного побороться пришлось, и потер ушибленные пальцы.

— Я все же настаиваю, чтобы вы тоже как-нибудь замаскировались, — пробурчал Джайлз, кивнув на костюм Девинетт. Он считал своим долгом вдохнуть хоть чуточку здравого смысла в это безумное предприятие.

— Но как я добьюсь, чтобы нас пропустили в тюрьму? — парировала София. — Если поверят, что я приехала официально, то пропустят нас, даже не потребовав бумаг. В любом другом случае нам не пробраться дальше ворот. Там и застрянем.

Джайлз повернулся к Оливеру и взмолился:

— Ну скажите ей хоть вы! Это же самоубийство! Никто ей не поверит!

Оливер лишь дернул за поводья и усмехнулся:

— Скорее вам удастся сегодня убедить толпу на площади пощадить королеву. Как вы думаете, почему мы прозвали ее Свирелью? — Широкоскулое лицо его расплылось в улыбке.

Джайлз мгновенно учуял забавную историю, которая может к тому же дать ключ к установлению ее личности. Да и снимет напряжение перед неслыханной дерзости операцией, которую они собрались осуществить пиратским наскоком.

— Наверное, потому, что, как один сказочный персонаж с дудочкой, увлекала малышей на разные проказы, а они слушались ее, как миленькие?

Свирель и Оливер переглянулись. Она слегка покраснела, когда Оливер задал свой каверзный вопрос Джайлзу, но Оливер лишь довольно ухмыльнулся, заметив это.

Джайлз настаивал:

— Ну, выкладывайте, раз начали. Заинтриговали меня.

Она скрестила руки на груди.

— Это обычное детское прозвище. Ничего интересного и необычного.

Оливер улыбнулся.

— Если не расскажете сами, то это сделаю я.

София пробормотала что-то нелестное и согласилась:

— Ну если тебе так приспичило. Только побыстрее.

Она покосилась через плечо на Джайлза и повернулась к Оливеру:

— Прошу, без всяких прикрас и фантазий, как ты любишь.

Оливер откинулся назад, явно наслаждаясь смущением хозяйки.

— Когда она была совсем маленькой, то решила, что хочет стать пастухом, когда вырастет.

— Не пастушкой? — уточнил Джайлз.

Оливер отреагировал поднятием бровей и легким покачиванием головы.

Джайлз с минуту изучал лицо Свирели.

— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Все ясно, решила стать пастухом.

— Очень уважаемое занятие, — сказала Свирель, прервав сдержанный смех Джайлза.

— И вот она, значит, стала делать все, что делают пастухи. Даже одевалась, как пастухи, научилась различать всех овец — поголовно! — ну и, значит, научилась тому, как надо подгонять все стадо к самым лучшим пастбищам.

— И наверняка делала это с большой сноровкой, я прав? — спросил Джайлз.

— Конечно, — мгновенно отреагировала Свирель. — Достаточно было сказать, что ребенком я любила играть в пастуха. Вот и вся забавная история из моего детства, которую вы так жаждали услышать. Это должно удовлетворить ваше любопытство, потому что рассказывать больше нечего. — Она явно еле сдерживала злость.

Оливер подмигнул Джайлзу и весело продолжал:

— Но возникла одна ма-а-а-ленькая проблема. Пастух должен уметь играть на свирели. Во-первых, это помогает ему скоротать время. Во-вторых, звуки свирели действуют на стадо успокаивающе и не дают ему разбежаться. Животные держатся близко к пастуху, пока он наигрывает какую-нибудь мелодию.

Свирель сердито хмыкнула и отвернулась.

— Наш маленький пастушок так никогда и не осилила эту музыкальную премудрость. Если быть до конца откровенным, то ее попросту прогнали с поля. Ее игра так напугала овец, что они разбежались. Некоторых нашли далеко от главного пастбища — бедняги забились под кусты у большой церковной изгороди и дрожали всем телом. А некоторые так и померли со страху.

Джайлз засмеялся, не обращая внимания на разгневанный взгляд Свирели.

— Довольно, — процедила она сквозь стиснутые зубы.

— О, тут-то все только и начинается, — возразил Оливер. — Наш бедный пастушок обошла в деревне каждого, кто мог бы помочь ей освоить треклятую штуку.

— Так вы в конце концов научились играть на свирели? — спросил Джайлз.

Оливер так и скорчился в приступе смеха, а Свирели пришлось забрать у него поводья и досказать за него историю.

— Нет, так и не смогла, — с отвращением в голосе произнесла она. — Я абсолютно лишена музыкального слуха. Так что потерпела жуткое фиаско.

— Тогда почему же все зовут вас Свирелью если вы так и не научились играть на ней?

— В этом-то и соль, — сказал, улыбаясь, Оливер. — Все в деревне ходили за ней по пятам и пытались давать советы. Вскоре о ней прослышали люди из других деревень. Стали приходить и пытаться помочь. Она собирала толпы людей…

— Толпы! — возмущенно ахнула Свирель. — Еще чуть-чуть, и ты начнешь без зазрения совести врать, что потом и сам король прослышал о моей незадаче и прислал парочку дворцовых музыкантов, чтобы те научили меня.

Оливер отобрал у нее поводья.

— Как будто это помогло бы!

Джайлз засмеялся, а Свирель одарила его презритёльным взглядом.

— Надеюсь, вы играете лучше меня? — с издевкой спросила она.

— Вообще-то да. Я играю, и неплохо, — ответил он, скрестив руки на груди. — И однажды докажу это, — добавил он, заметив ее недоверчивый взгляд. — Но я так и не понял, почему все зовут вас Свирелью?

Оливер прикрикнул на лошадей.

— Потому что Свирель привлекала так много людей своей плохой игрой, что мы прозвали ее почти так же, как парня из детской сказки. Но вместо того чтобы увести за собой всех ребятишек из деревни, она изгоняла из деревни овец и всех тех, кто останавливался послушать.

Джайлз благодарно кивнул за смешную историю. Потом подался вперед и прошептал Свирели на ухо:

— А как вас называли до того, как прозвали Свирелью?

— Никак не угомонитесь, да? Привычка вынюхивать? — буркнула она. — Уж поверьте мне, лучше вам поменьше знать. Чтобы не подвергать себя излишней опасности.

— Наверное, это правильно. Но надо же мне будет хоть что-то выболтать, когда меня подвесят на крюк, чтобы выбить признание…

— И вовсе не смешно.

— Я и не пытался рассмешить вас.

Они замолчали. В это время Оливер свернул со спокойной улочки, по которой они ехали к Вандомской площади, и вслед за вереницей экипажей и повозок медленно потащился к улице Сент-Оноре.

Народу вокруг них все прибавлялось, и это замедлило их продвижение вперед. Воздух Парижа гудел от набатных колоколов, сзывавших людей на улицы.

— Они и вправду собираются казнить ее? — недоверчиво спросил Джайлз, когда перед повозкой проскочили двое юрких парнишек, гаврошей. Оба они держали в руках шесты с горящим чучелом королевы Марии Антуанетты.

Свирель кивнула и, словно в трансе, уставилась на пламя.

— Бальзак пришел к нам, когда начали бить в набат. А суд вынес свой приговор около четырех утра. — Она сокрушенно помотала головой. — Она не первая, с такой судьбой. — Усталый взгляд Свирели не отрывался от горящей на шесте фигурки, которая была наполовину из воска, поэтому от дуновения ветерка занялась ярким пламенем и брызгала горячими каплями. — И будет не последней… — Свирель содрогнулась. — Я всегда боялась именно таких сцен. Когда по улицам течет кровь. Если Конвент считает, что ее смерть утолит жажду люда к мщению, то очень ошибается. Наоборот, это убийство откроет котел, где кипит ярость самых жутких демонов. Настоящая чума для невинных.

Ее слова заставили его напрячься. Сказанные еле слышно, они прозвучали с такой убежденностью, что он не мог не подумать: она обладает даром ясновидения и читает сейчас их будущее.

— Но ваша семья будет уже вне опасности.

Свирель обернулась к нему. Укор в ее глазах поразил его.

— И мне останется лишь радоваться за их жизни, когда рядом сотни других теряют свои?

— Всех не спасешь.

— Нет, наверняка нет.

Она обвела рассеянным взглядом дома, улицу, словно хотела освободить всех брошенных в парижские тюрьмы.

— Но как я смогу спокойно жить в Англии, зная, что этот кошмар продолжается?

Джайлз ничего не ответил. Он хотел бы приказать. Ей не говорить так, успокоить ее, потому что хотел, чтобы она жила. Он хотел, чтобы она стала частью его жизни.

Однако какую часть своей жизни он мог предложить ей? Единственная, какую он считал справедливым предложить ей, была уже занята другой.

Он попытался вспомнить леди Софию, хоть что-нибудь, связанное с ней, что сохранилось бы в сердце и в памяти, но ничего не приходило на ум. Вспоминалась нежная кожа Свирели под его пальцами, страстность, с которой Свирель бросилась в его объятия.

Повозка тащилась в бурлящем потоке людей и самых разных экипажей, запрудивших парижские улицы. Казалось, что буквально каждый житель древнего города вышел из дома, чтобы присутствовать на казни ненавистной королевы. Настроение толпы выражалось и ликованием, праздничным шествием всей семьи с детьми на плечах и за руку и стариками на бричках и с корзинками с едой, и торжеством в глазах хмурых санкюлотов, злорадно потирающих руки в предвкушении акта мести.

Сомнения Джайлза по поводу костюма Свирели были не безосновательны, ибо толпа людей вокруг гудела и была неуправляема.

Парижская толпа коварно переменчива, Джайлз знал это по собственному опыту. И хотя он видел и был наслышан о любви парижан к Девинетт, как к героине новой Республики, их восторженность в считанные секунды могла обернуться чем-то совсем иным.

Невозможно было предсказать, что вызовет негодование и даже ярость мрачных санкюлотов, что заставит выплеснуться их грубый юмор. Если они не удовольствуются смертью Марии Антуанетты, не насытятся кровавым зрелищем, то станут тут же оглядываться в поисках новой жертвы. Их аппетиты на убийства были порой ненасытными.

Если приказ Робеспьера, который Свирель подслушала ночью на рауте у Дантона, достиг хотя бы одного из сорока восьми командиров гвардии, то их восторженное отношение к Девинетт, которую они вознесли как икону революционного духа, растает без следа. Они разорвут ее на куски, заколют своими длинными пиками, безжалостно исколотят палками растерзанное и окровавленное тело. Затем отволокут в салон де Сира, чтобы там изготовили новую восковую фигуру. И совсем скоро она станет новой сенсацией в комнате ужасов доктора Куртиуса.

Чувствовала ли Свирель бурлящее вокруг них возбуждение толпы, нараставшее с каждой минутой, или нет, Джайлз не мог сказать. Глаза ее смотрели прямо, и она едва кивала в ответ на приветственные крики людей, узнававших ее.

Постепенно толпа становилось все больше, и теперь она сомкнулась вокруг них и двигалась вслед за повозкой и рядом, и тогда грязные руки потянулись к ней, чтобы коснуться знаменитой Гражданки Девинетт. Джайлз восхищался ее выдержкой и самоконтролем, она блестяще управляла восторгом обожающих ее людей. Свирель и не думала раздаривать улыбки направо и налево. И не кивала тем, кто узнавал ее и начинал радостно вопить. Вместо этого, когда становилось уж совсем невмоготу, она доставала из кармана горсть монет и швыряла ее в толпу, чем отвлекала от себя внимание парижан. А они, ловя монеты, устраивали настоящие потасовки и чуть ли не сражение за них.

Да здравствует Девинетт!

Да здравствует Республика!

Если он сумеет доказать Драйдену и себе, думал Джайлз, что она не имеет никакого отношения к смерти Уэбба, то им непременно следует завербовать ее. С ее природными данными и буквально хамелеоновским даром перевоплощения она станет лучшим агентом, какого когда-либо знал лично Джайлз.

— Может ли что-нибудь поколебать восторги ваших поклонников в этом городе?

— Зачем? — спросила она. — Я считаю их просто чудесными…

— Это вы сейчас так говорите, а если вас разоблачат?

Свирель хмуро уставилась на него:

— И вы занимаетесь своим делом профессионально? У меня в голове не укладывается, как это вы умудрились выжить до сих пор. Мои соболезнования вашей жене. Она станет вдовой раньше, чем успеет вышить хоть одну детскую распашонку.

Джайлз поправил на голове красную треуголку гвардейца.

— Но у меня нет привычки расхаживать перед жаждущей крови толпой, когда моей голове уже вынесен смертный приговор! Это все равно что пригласить нашего доброго друга Робеспьера на тайную встречу роялистов.

Ее брови удивленно выгнулись:

— Где же ваш знаменитый дух приключений или на худой конец спортивный либо охотничий азарт, который вы все так превозносите? Ведь англичане так кичатся этим!

— Мы любим бросать вызов и любим азарт, это верно, но потому, что мы охотники, а не на нас охотятся.

— Мне это безразлично. А если вам так не по душе мои планы, то вы в любую минуту можете уйти от нас и отправиться вслед за Лили и Жюльеном. Возвращайтесь домой к своей возлюбленной, к своей неотразимой невесте.

Джайлз вскипел, но сдержался. Эта женщина, как никто, умела ужалить мужскую гордость.

Неприятно было уже само по себе, что ее лицо всякий раз кривилось от презрительной гримасы, стоило ей вспомнить о леди Софии. Но что уязвляло его больше всего, так это ее саркастическое отношение к его выбору, который она считала весьма забавным и просто неиссякаемым источником для насмешек над ним.

Как могла Свирель, женщина полная жизни и чувственности, она же Дерзкий Ангел, у ног которой толпы поклонников, так унижать его невесту, словно та была ее соперницей?

Может быть, потому, что Свирель знала так же хорошо, как и он сам, что подходила ему гораздо больше в качестве жены, чем леди София?

И Свирель любила его. Джайлз знал это — и боялся этого. Ее поцелуй прошлой ночью выдал её с головой.

Но достаточно ли ему ее любви, чтобы отказаться от леди Софии и взять в жены женщину, которую вряд ли хорошо примут в обществе, за спиной которой начнут перешептываться? Его честь, репутация, положение в свете — все будет разрушено, если он доверится велению сердца. Его дети подвергнутся остракизму, и это еще хуже.

Женитьба на Свирели была бы таким же безумием, как и эта вылазка в Аббайе. Совершенно неразумная затея. А он привык поступать логично.

Однако же едет вслед за ней, участвует в ее самой опасной авантюре, какую только можно себе представить.

Так может быть, он сделает и следующий шаг в том же духе? Нет, никогда.

Она разговаривала с ним таким командирским тоном, будто догадывалась, что в нем идет внутренняя борьба с собственными противоречивыми чувствами. И это ему совсем не нравилось.

— Полагаю, что еще не поздно передумать, — кинула она ему через плечо.

— Что передумать?

— Ехать вместе с нами. Бедная девочка. Сначала вы бросаете ее в день свадьбы и отправляетесь черт-те куда, затем проводите время — именно те дни, которые должны стать вашим медовым месяцем, — со мной. — Свирель сокрушенно покачала головой. — Но она, наверное, такое бесхитростное и простоватое существо, да? Как раз тот тип женщины, которая все поймет и с радостью примет в свои объятия. И снова будет верить во все. В конце концов разве у бедняжки есть какие-нибудь шансы найти более внимательного и подходящего жениха?

На такой дерзкий выпад Джайлз обязан был ответить и преподать урок этой негоднице.

— Должен сообщить вам, что моя невеста любит меня и понимает, как никто другой. И считается с моими служебными обязанностями. А главное, она истинная леди и примет мои объяснения с должным пониманием.

— О, в этом я не сомневаюсь; — Свирель потерла подбородок. И тут он заметил, как в ее глазу, том, на котором не было повязки, блеснул ехидный огонек. И она не замедлила пояснить, что ее так позабавило: — Конечно, если вы отыщете ее. Я не ошибусь, если скажу, что именно она сбежала из вашей брачной постели?

Джайлз чуть не подскочил от неожиданности и негодования. Он вцепился в бортик повозки так, что побелели пальцы.

— Откуда вы знаете?

Свирель пожала плечами:

— Просто сказала наугад. И попала не в бровь, а в глаз.

Оливер бросил на нее предостерегающий взгляд. Она зашла явно слишком далеко.

— Та еще ночка была, — пробурчал Джайлз. — Вы оказались такой же бессовестной обманщицей, как и моя невеста.

Лицо ее смягчилось и приобрело романтическое очарование, такое, как у Дерзкого Ангела. Ее голос дразнил и переливался чувственными оттенками, когда она наклонилась к нему и зашептала в ухо:

— А ночка могла стать заманчиво иной, если б вы не жаждали передать меня в руки властей.

Она весело засмеялась, ее чарующий смех позвал в чудесные дали.

— Но я не стану держать на вас обиду, если вы пообещаете снова стиснуть меня в своих объятиях.

Так Джайлз стал свидетелем блеска истинной женщины, таившегося под всем этим маскарадом. И женщины страстной. Ее откровенное желание горело во взгляде, ощущалось в прикосновении пальцев, слегка обхвативших его подбородок.

Яркие воспоминания о ночи любви вспыхнули в нем с такой силой, будто и не приглушались. Джайлз едва сдержался, чтобы не обнять ее. Он глубоко вдохнул. Он прекрасно помнил, как откликалось его тело на ее прикосновения к любой его чувственной точке. Как умела она повелевать им, выказывая свое желание.

Ее это тоже не оставило безразличной. Лицо порозовело и запылало. Несомненно, она тоже оказалась во власти воспоминаний о тех мгновениях, когда откровенно и бесстыдно наслаждалась его объятиями. Она чуть отвела глаза, но быстро взглянула на него снова. Ее взгляд обещал рай. В эти минуты Джайлз проклял все на свете и тут же решил связать ее такими клятвами, которые навсегда привяжут ее к нему. Какую бы цену ни пришлось заплатить за это! И даже несмотря на риск!

К черту эту честь, к черту приказ отца!

Он проведет остаток жизни с этой женщиной и ни с кем другим! С женщиной, которая рискует своей жизнью во имя того, во что верит, которая если любит, то безгранично. Если им повезет пережить этот день, то он вызволит ее из этого проклятого города и предоставит ей и ее родным безопасное убежище, такое, какого они все достойны.

София молча наблюдала, как менялось выражение, его. лица, словно он обдумывал проблему огромной важности и наконец пришел к решению. Но каково оно, ей не дано знать. И времени на вопросы не было.

— Осторожно! — прошептал Оливер. — За нами наблюдают.

Впереди, на углу одной из перекрестных улочек, она увидела трех человек в полицейских мундирах. Настоящие I рожи. Они угрюмо и пристально смотрели на толпу, будто выискивали жертву. Как стервятники.

— Точно, — выдохнула София. — Я чую беду.

Вдруг один из них яростно завопил. Свирель вздрогнула, решив, что все пропало и этим гнусным мордам известно об ордере на их арест. Однако те остановились в десяти шагах от повозки.

И лишь тогда она заметила их жертву — трясущегося, дряхлого, согбенного старика с лентами офицера Королевского полка на груди. Он стоял на слабых ногах с краю от текущей мимо него толпы. Бывшие офицеры королевской армии, к которым теперь все относились с презрением, давно попрятались или эмигрировали, а этот был так стар и так давно в отставке, что уже мало что понимал в происходящем. Поэтому и вышел на улицу, чувствуя всеобщее праздничное настроение, при полном параде. На свою беду.

Крик застыл у Свирели в горле, когда первый из полицейских двинулся на старика, словно бешеная собака, у которой от возбуждения потекла слюна из пасти. И остальные последовали за своим взбесившимся вожаком.

Джайлз дернулся, намереваясь броситься на негодяев.

Не успев осознать, что делает, Свирель приказала Оливеру:

— Останови его! — И к своему ужасу поняла, что имела в виду не злодея, а Джайлза.

Оливер успел схватить Джайлза за воротник и перехватить другой рукой так, что Джайлз не мог пошевелиться.

— Немедленно отпусти меня! — прошипел взбешенный Джайлз через плечо, пытаясь вырваться из мертвой хватки Оливера.

София помотала головой, не позволяя ему сделать то, что он считал справедливым. По той причине, что если бы он вмешался, то следующими жертвами стали бы они.

Ни дряхлый вид старика, ни его слабые протесты не остановили мгновенно разъярившуюся толпу. Она окружила старика. Полицейские подняли свои пики и начали кровавое избиение.

— Крови. Крови. Крови, — скандировала толпа. И побежала. Окровавленное старческое тело яркой кучкой осталось лежать на серой грязной улице.

София заставляла себя отвести взгляд от той жуткой мясорубки, в которую превратилось нападение на беззащитного старика. Как и в своем ночном кошмаре, она будто оцепенела и не в силах была пошевелиться или хотя бы сказать слово. В горле разросся. горький ком, она с трудом подавила рвущиеся из груди рыдания.

Что наделала?!

Джайлз вырвался из рук Оливера и снова рванулся вперед.

— Оставьте их, дружище, — произнес Оливер. — Вспомните, кто вы и где вы.

Одного взгляда на старика было достаточно, чтобы понять: помочь несчастному уже нельзя. Надо ли вмешиваться?

— Как вы можете сохранять хладнокровие в такой ситуации? — возмутился Джайлз, обращаясь к Свирели. Оливер, как он понял, и пальцем не пошевелит без разрешения своей хозяйки. Значит, это она велела не вмешиваться.

— Сядьте в повозку, — приказала она, но взгляд ее был прикован к кровавому месиву.

— Не раньше, чем…

— Садитесь, или мы уедем без вас!

В ярости Джайлз сделал движение к ней. С языка готовы были сорваться злые слова. Пока он вдруг не осознал, что совершенно неправильно расценил ее поступок.

Ее щеки и губы побелели и казались безжизненными. Щеки даже будто ввалились, руки заметно дрожали. Почувствовав на себе его взгляд, Свирель сцепила ладони перед собой, но и в таком положении они отказывались подчиниться ей.

О Боже! Она ведь видела не смерть несчастного, а как наяву смерть близких или собственную, если их поймают сегодня.

Жестокая и бесславная смерть, которая могла застигнуть на улице. И где несчастных бросили бы, истерзанных и окровавленных.

И никто не похоронил бы, никто не оплакал бы. Так и остались бы никому не известными трупами.

Огромная ответственность за жизнь близких словно придавила ее к земле.

А чем он помог? Выскочил из повозки, рискуя привлечь к ним внимание? Не говоря ни слова, Джайлз залез в повозку и рухнул на сиденье, негодуя на себя за собственную несдержанность и недомыслие. А негодяев убил бы. Да-да, совсем теряет контроль над собой.

Он едва расслышал тихие слова Оливера:

— Пожалуй, нам стоит воспользоваться другим маршрутом.

И Оливер молча развернул лошадей, чтобы вскоре затеряться среди боковых улочек. А толпа потоком устремилась к месту казни королевы.

София набрала полную грудь воздуха и выдохнула. Затем вздохнула еще раз, пытаясь овладеть собой.

Что она сделала?

Сидела неподвижно, пока убивали беспомощного старика. События развивались бурно и будто слились с ее ночным кошмаром. Из ее души рвались крики, но не прорывались наружу сквозь прочный барьер инстинкта и чувства самосохранения. Грудь занемела и не могла ощутить даже наполненности воздухом. Стало больно.

Ничего не сделала. Ничем не помогла несчастной жертве.

Возможно ли, что это случилось из-за пугающего ее открытия: она любит Джайлза. Или причина в обыкновенной трусости? Так схватила, что и пальцем не шевельнуть, чтобы помочь старику?

А Джайлзу не занимать смелости. Он рванулся помочь, не колеблясь ни секунды. Это она вдруг очнулась от транса и кивнула Оливеру, который тут же стиснул Джайлза, как воришку-карманника. И удержал его от того, что тот считал справедливым поступком. И держал крепко, будто от этого зависела их жизнь.

Но это действительно так.

Осознав это, Свирель возмутилась и даже испугалась.

Значит, она как бы обменяла свою жизнь на жизнь старика. Разум говорил ей, что этот вывод логичен, но сердце отказывалось соглашаться с тем, что только так и надо было поступить. Смерть старика была ужасной.

Обвинение Джайлза словно повторяло обвинение из ее страшного сна. Она предала старика, как предаст и Джайлза, если операция по высвобождению родных из тюрьмы сорвется и их арестуют. Или у нее хватит мужества выдержать весь тот кошмар, который их ожидает? Хватит ли мужества, чтобы спасти и его жизнь, взяв всю вину на себя?

— Прибыли, — тихо сказал Оливер.

София взглянула на серые, покрытые пятнами времени камни Аббайе.

Теперь ей понадобятся весь ее артистизм и умение убеждать, причем ни на секунду нельзя никому дать усомниться в ней и ее полномочиях, иначе и рисковать не стоит, иначе напрасны все усилия, и она никогда не увидит семью освобожденной. Надо сосредоточиться. Все сомнения отбросить, а переживания перенести на потом.

Но чувства ее были по-прежнему обострены так, что потемневшие от времени стены стали в ее глазах вдруг яркими, словно кровь, и заблестели от солнечных лучей. А в ушах загудело ужасающе монотонное скандирование толпы, и пришлось даже зажмурить глаза.

Кровь. Кровь. Кровь.

Их кровь. Пальцы Софии впились в деревянную планку перед сиденьем.

Джайлз подался к Свирели и погладил ее плечо. Она сильно вздрогнула от неожиданности.

— Прошу прощения, — шепнул он, — Мы бы погибли, если бы я вмешался в ту бойню.

Она отчаянно затрясла головой, пытаясь избавиться от кошмарных кровавых видений перед глазами, и с облегчением увидела, что тюремные стены снова приобрели свой обычный цвет.

— Никогда не извиняйтесь за поступки, которые считаете справедливыми. Мне бы следовало извиниться перед вами и тем стариком. Да упокоится его душа.

Джайлз взял ее за плечо и легонько тряхнул.

— Они растерзали бы нас на месте, рядом со стариком. И кто бы тогда стал выручать ваших родителей? Ваш брат и его семья? Не-ет, что ни говорите, а инстинкты подсказали вам правильную линию поведения.

— Правильную? Я позволила совершиться преступлению, потому что оцепенела от страха.

Паника снова заполняла ее, сомнения и страхи опять затмевали все остальное. До сих пор она как-то держалась, но если вспомнить, сколько раз она подвергалась риску, то… О нет! Все! Хватит, не забыть бы самого главного!

— Я передумала! Вы не пойдете с нами в тюрьму. Вылезайте.

Он отрицательно покачал головой:

— Нет. Конечно, я допустил промах. Но теперь буду беспрекословно подчиняться, как вы этого и требовали с самого начала.

Свирель спрыгнула с повозки.

— Нет, это я сделала ошибку. И как следствие — погиб человек. Вылезайте из повозки! Я не позволю, чтобы и вы отдали свою жизнь ни за что, ни про что, — продолжала она, вся во власти своих страхов и эмоций. — А вы были правы с самого начала. Этот план совершенно идиотский, и вам в нем не место.

Джайлз схватил ее за руку:

— Лошадей на переправе не меняют. Так что будем действовать согласно разработанному плану. И хотя я по-прежнему считаю это безумием, в вашем плане есть та сумасшедшая смелость, благодаря которой он вполне может сработать. — Джайлз отвернулся и скользнул глазами по полноводной Сене. — Я знаю, мои слова могут показаться непочтительными до наглости, но казнь королевы может дать нам определенное преимущество, как раз то, что нам нужно, чтобы все вышло без сучка, без задоринки.

— Если бы. — Свирель высвободила ладонь из его рук.

— Все удастся, потому что вы верите в свой план, — сказал он. — А что произойдет с вами или Оливером, если что-нибудь случится? Со мной у вас гораздо больше шансов, что ваша семья доберется до берегов Англии. Вы просто обязаны позволить мне помочь вам.

Стражники у ворот зашевелились и двинулись в их сторону. Времени на споры не оставалось.

Джайлз взглянул на приближающуюся стражу и уставился на Свирель.

— Уж вы-то, как никто другой, знаете, как важно дать волю их воображению. — Он козырнул ей.. — Отправляйтесь туда, Гражданка Девинетт. Заставьте их почувствовать на собственной шкуре, что такое ваш гнев, если они обнаглеют и не кинутся выполнять ваш приказ немедленно. Уверуйте в то, что имеете полное право быть здесь и потребовать выдать вам пленников. Поверьте в это, и стража выполнит ваш приказ без промедления.

Выбора не было. Не посылать же его ко всем чертям прямо на глазах у тюремной стражи.

София кивнула Оливеру, и тот развернул повозку к воротам. Два стражника преградили им дорогу. Еще несколько замерли за решеткой ворот.

Распрямив плечи, она поправила на поясе кинжал и решительно шагнула вперед — навстречу стражникам.

— Я — Гражданка Девинетт. У меня срочный приказ Гражданина Робеспьера. Извольте немедленно выполнить его.

Глава 12

— В чем дело? — спросил стражник и взглянул на бумагу, которую София протянула ему, не выпуская из рук. — Приказ? Никто не предупреждал нас ни о каких новых приказах.

Второй стражник пожал плечами.

София вперила в лоб первого стражника пронзительный взгляд, пока он не почувствовал неловкость, явно ощущая себя не в своей тарелке.

— Мне повторить еще раз? Этот приказ подписан самим Гражданином Робеспьером. Я сама видела, как он подписывал его, еще и часу не прошло. — Она помахала бумагой перед носом стражника. — Можете сами прочитать.

Она намеренно сунула ему приказ вверх ногами, и, когда стражник сделал вид, что читает, поняла: первая удача не замедлила прийти. Теперь оставалось надеяться, что и другие стражники не умеют читать или не знают точно, как выглядит подпись Робеспьера. Подделка была великолепной — Эмма скопировала подпись безукоризненно, как и все, что делала, но все-таки это была подделка.

— Долго мне еще ждать? — спросила Девинетт, постукивая носком туфли. — Я терпеть не могу ждать. Трибунал собрался выслушать эти дела сегодня. Покончить с ними хотят еще до полудня. Чтобы справедливость восторжествовала без промедления.

— Но мы никогда так не делали, гражданка, — осторожно возразил стражник. Он почесал затылок и взглянул на Девинетт. — Они уже забрали всех, кого наметили на сегодня. А мы еще ни разу не получали по два приказа за день. Да и солдат у меня сегодня раз-два и обчелся. Все отправились поглазеть, как вдове отрубят голову.

— Потому я и привезла стражу с собой, — сказала София, ткнув пальцем в сторону Оливера и Джайлза. — А теперь идите и откройте ворота, или я впишу вас в этот список. Там хватит места.

Стражник протестующе открыл рот. Второй стражник немедленно попятился, желая как можно дальше оказаться от того, что попахивало предательством.

— Схожу-ка я за начальником. Пусть он решает, что здесь делать, — пробормотал он.

— Тогда отведите к нему и меня. — Она зашагала к воротам, возле которых другой стражник, торопясь, уже звенел ключами. Наконец большие ворота, заскрипев, раскрылись.

Свирель повернулась к Оливеру:

— Эй, вы там! Что торчите без толку у повозки? Давайте, завозите ее внутрь, пока терпение мое не лопнуло от вашего безделья.

— Есть, гражданка, — ответил Оливер, хватаясь за поводья. Лошади рванули вперед, и повозка загрохотала по неровным камням.

— Не завидую вам. Даже если повезет увидеть казнь австрийской шлюхи, — пробурчал второй стражник, пока Оливер и Джайлз закрывали ворота.

София остановилась во дворе тюрьмы как вкопанная Она крутанулась на каблуке, и взгляд ее упал на бурчащего стражника.

— Если хотите что-то сказать, то у вас появилась такая возможность. Но так, чтобы все слышали.

Он трусливо вжал голову в плечи и помотал головой.

— Вот это мне уже больше нравится, — кивнула она, и стражник мгновенно скрылся из виду.

Пока все шло гладко. Никто, кажется, даже не подозревал, что уже выписан ордер на ее арест. В противном случае ее схватили бы уже у ворот.

— Немедленно отведите меня к начальнику этой выгребной ямы! — рявкнула она следующему стражнику. Если повезет, то и его удастся так же легко одурачить.

Но полчаса спустя она уже так не считала. Начальник стражи тюрьмы Аббайе, краснолицый мужчина Огюстен Ламюд, твердо стоял на своем, чувствуя себя в сравнительной безопасности за массивным дубовым столом. На него ее требования и приказы не подействовали.

— Не понимаю, как вы смеете утверждать, что верой и правдой служите революции, если у вас так поставлено дело, — заявила София голосом, полным отвращения и негодования.

Она услышала, как Оливер, стоявший у нее за спиной, шумно втянул воздух и переступил с ноги на ногу. В кабинете начальника было не продохнуть от духоты.

Время истекало.

Ламюд отправил курьера, который должен был получить подтверждение предъявленного Софией приказа. Оставалось минут пятнадцать — двадцать до его возвращения.

Необходимо было действовать, и быстро!

И гражданка Девинетт продолжила атаку на начальника стражи.

Она задавала ему различные вопросы, отпускала весьма нелестные замечания о его уме, поддразнивала, испытывая его терпение, в общем, вовсю старалась поколебать его сопротивление. Надо было срочно отыскать брешь в его обороне. Какую-нибудь улику, которая позволила бы усомниться в его лояльности делу революции, что помогло бы ей перевернуть все с ног на голову и расширить эту брешь до таких размеров, чтобы туда могли проскользнуть узники тюрьмы из списка в мнимом приказе.

А он не обращал внимания на ее угрозы, гнев и оскорбительные замечания. Он лишь улыбался в ответ.

— Да, гражданка. Нет, гражданка. — Вот и все его ответы. Словно был китайским болванчиком с застывшей на губах улыбкой.

Следовательно, не оставалось ничего другого, как пойти на крайнюю меру. Поскольку козырей так и не выпало, София решила разыграть последнюю карту. Она повернулась к Оливеру и Джайлзу:

— Вы оба отправитесь во двор и подождете меня там.

Джайлз открыл было рот, чтобы запротестовать. Она так и думала — очень похоже на него. Чтобы не дать ему возможности высказаться, она повернулась к нему лицом, так что Ламюд видел только ее спину, и незаметно вытащила из рукава малюсенький пузырек. Кивнув и подмигнув Джайлзу, она заметила, как в его глазах загорелся огонек одобрения. Он понял.

— Да, гражданка. — Он склонил голову и вышел вслед за Оливером за дверь.

— И закройте дверь! — . крикнула она им вслед, — Я побуду с начальником наедине, — промурлыкала она особым; чувственным голоском.

Всецело сосредоточившись на мужской фигуре перед собой, она улыбнулась со всем обаянием и пленительностью Дерзкого Ангела.

— Должна извиниться за свой несносный характер. Но если бы на вас нагрузили столько поручений, вам бы тоже было нелегко. Так что я, конечно, подрастеряла хорошие манеры. Я хочу, чтобы вы забыли об обиде, которую я вам нанесла.

— Что вы, гражданка, — ответил Ламюд, даже вытаращив глаза от столь разительной перемены в ней и очарованный невиданным зрелищем. — Я нахожу, что женщина с таким темпераментом, как у вас, невероятный стимул для мужчины, его тщеславия, если вы понимаете, что я имею в виду, — Его нос задергался, как у кролика, унюхавшего что-то вкусное, ладони задвигались на коленях.

— Тогда вы должны предложить мне немного вина. У меня нестерпимая жажда, и о-о-чень невежливо с вашей стороны не проявить хоть чуточку внимания, — капризно произнесла Девинетт.

Ламюд ухмыльнулся, и лицо его стало совершенно гнусным. Но он явно попался на ее крючок, а это главное.

Наклонившись над его столом, она резко отодвинула в сторону его бумаги, расчистив место для бокалов.

— И когда мы выпьем вина, я постараюсь как-нибудь наказать вас за нарушение субординации. Что вы скажете на это?

— Конечно, конечно, гражданка, — ответил он и быстро достал из шкафчика бутылку вина и два бокала.

Он налил ярко-желтую жидкость в хрустальные, бокалы и вручил ей один из них. Свой бокал он поднял так, будто пил в ее честь.

Бокалы коснулись и звякнули, и София швырнула свой себе за спину.

Ламюд онемел от изумления.

— Я лучше распробую вино с ваших губ, — промурлыкала она и быстро перегнулась через стол, а потом и вовсе села на него. Дубовый стол был гладким, что позволяло легко скользить по поверхности. Чуть поведя плечами, она приглашающе улыбнулась Ламюду, наклонилась к нему, а он жадно уставился на великолепное зрелище, представшее его глазам в вырезе муслинового платья.

Ей понадобилось всего две секунды, чтобы вытряхнуть содержимое пузырька в бокал ничего не подозревающего начальника стражи.

— Выпейте, Ламюд, — приказала она. — Выпейте вино и разделите со мной мою страсть.

— Огонь! — раздался громкий крик. — Горим!

Джайлз поднял глаза и оторопел: из окна кабинета Ламюда валил черный дым. Трехэтажное здание, в котором находился кабинет, быстро заволокло дымом. Во дворе началась паника, стражники оставили свои посты, чтобы потушить огонь. А из окна кабинета продолжал валить черный дым.

— Ничего не делает наполовину, не правда ли? — заметил Джайлз Оливеру.

— И никогда не будет делать.

Минуту спустя он увидел, как Свирель спускается по ступеням и, не щадя горла, отдает приказы направо и налево.

— Вы и вы, немедленно в кабинет начальника. И поторопитесь.

Она посмотрела на Джайлза, а потом указала глазами на связку украденных у Ламюда ключей.

— Эй, вы! — окликнула она молоденького офицера, у которого глаза расширились от ужаса, когда она вынула из ножен кинжал и ткнула им сначала в его сторону, а потом в сторону ворот. — Откройте их. Широко-широко. Как может стража прийти вам на помощь, если ворота заперты?

Совсем очумевший офицерик закивал в разные стороны головой, стараясь ответить так, чтобы угодить страшной своей красотой женщине.

— Ну же! Открывайте! — рявкнула она. — Да двигайтесь же!

И он рванул так, что только пятки засверкали; Через минуту ворота были распахнуты настежь.

— Жди здесь с лошадьми, — сказала она Оливеру, когда он кинул ей узел с вещами из повозки. — А теперь идемте, англичанин, — шепнула она Джайлзу. — Докажите, что мы вас не напрасно взяли с собой.

Они ринулись к зданию тюрьмы. После трех попыток София наконец подобрала ключ к замку.

— Вы знаете, где они? — спросил Джайлз, когда они вошли в вестибюль и убедились, что там их никто не. поджидает.

— Думаю, что да. Прежде чем устроить пожар в кабинете Ламюда, я пролистала его бумаги. Ловкий мерзавец! Правда, почерк преотвратный. Он удумал переводить заключенных каждые два дня в новую камеру. Но обо всем делал записи. Мои родные записаны на втором уровне.

Они вошли в первый коридор, и их окружила мгла. Джайлз вернулся в вестибюль и выхватил горящий там у стены факел. Он поднял его высоко над головой. В другой руке у него был пистолет.

София взглянула налево, потом направо, словно пыталась припомнить расположение комнат в доме, в котором жила только в детстве. Она задорно улыбнулась Джайлзу и повернула налево.

В третий раз за эти дни он только и делал, что следовал за нею.

— Откуда вы знаете, куда надо идти?

— Потому что уже бывала здесь раньше.

И как он сам не додумался до этой сумасшедшей мысли? София шла по коридору и ради осторожности придерживалась за темную стенку.

— Я даже добыла копию плана каждого этажа, когда в последний раз была в Париже, — улыбнулась она Джайлзу через плечо. — И запомнила.

— А откуда вы знаете, что планы точные?

— Вот сейчас и проверим, — ответила она, пожимая плечами. — Если чего-то здесь не знаю, то догадаюсь. Раньше это выручало.

Отнюдь не успокоенный столь легкомысленным ответом — учитывая, что они спускались все ниже и ниже, в самые глубины тюрьмы Аббайе, — Джайлз вынужден был признать, что двигаться вслед за Дерзким Ангелом было сродни дуэли на пистолетах: прицелишься и с замиранием сердца лихорадочно думаешь, чья же пуля первой достигнет цели. Но это и вызывало такое напряжение, что он даже сам себе не хотел признаваться, как это действовало на него. Особенно если учесть, что он полночи втолковывал этому отчаянному существу мысль об осторожности и необходимости обдумывать каждый шаг.

Наконец они достигли цели: Вонь стояла неописуемая — как из открытой выгребной ямы на августовской жаре. То, что проникало в легкие и чудом не отравляло, было влажным и наполненным тысячами самых тошнотворных запахов.

Прежде чем они успели проверить, где какие камеры и кто в них, из темноты вышел здоровенный стражник, заслонив собой весь проход в узеньком коридоре.

— И что вы здесь делаете? — спросил он, протирая сонные глаза. Он был пьян чрезмерно. Его дыхание состояло из сплошного перегара кислого вина, а опрокинутая бутылка у стула была убедительным доказательством его должностного преступления.

— А что вы делаете здесь? — немедленно отреагировала Девинетт. — Тюрьма сгорит, а вы проспите все на свете и даже не заметите, что уже очутились в аду.

— Горит? — испуганно переспросил, он. Его мясистый нос с горбинкой с шумом втянул воздух.

— Да, упрямый осел. Горит.

— Тогда надо выбираться отсюда, — пробормотал он, стараясь протиснуться мимо них.

— И ты осмелишься оставить, свой пост? — Девинетт смело ткнула пальцем в его грудь и пригвоздила своим командирским тоном. — В такой серьезной ситуации? Смотри, у меня, еще раз застану пьяным, доложу о тебе начальнику Ламюду. А теперь выполняй свой долг. Покажи моему стражнику, что все камеры заперты, и можешь отправляться тушить огонь со всеми.

— Да-да. — Стражник развернулся и, покачиваясь, двинулся по узенькому коридору, гремя ключами.

София прижалась к стене, чтобы у Джайлза был простор для действий.

Схватив валявшуюся у стула бутылку, Джайлз со всего размаха опустил ее на голову стражника. Тот ничком рухнул к ногам Джайлза, словно Голиаф, сраженный Давидом.

— Он мертв? — спросила София. Джайлз присел возле детины на корточки.

— Нет, дышит.

София довольно усмехнулась, перепрыгнула через распростертое на полу тело и быстро-быстро пошла по темному коридору.

— Люсьен! — позвала она громким шепотом сначала у одной двери, потом у другой. — Люсьен, это мы.

— Свирель? — .послышался слабый ответ.

— Oui, Люсьен. Это я, Свирель. — Она приглушенно крикнула Джайлзу: — Поторопитесь, я нашла их!

— Сейчас, сейчас. Гм, поторопишься тут, — пробурчал он, в третий раз пытаясь перевернуть громоздкое тело стражника, чтобы вытащить из-под него ключи. Наконец ему это удалось. Он отцепил ключи от пояса оглушенного детины и бросил их ей. Когда София пробовала в двери один ключ за другим, Джайлз подошел к ней, и, повернувшись спиной, держал пистолет наготове, помня о том, что устроенный ею пожар в любую минуту могут потушить и тогда кинутся разыскивать нахальную визитершу.

— Свирель? Что ты здесь делаешь? — спросил мужской голос из камеры.

— Спасаю вас, Люсьен. А что, можно понять как-то иначе?

Джайлз улыбнулся, услышав легкую перебранку между братом и сестрой. Это тут же напомнило ему детвору Драйдена.

Она взмахнула кольцом с ключами и выбрала следующий ключ. Этот наконец подошел, и дверь открылась.

В коридор, пошатываясь от слабости, вышли два мальчугана, затем появились женщина с младенцем на руках и высокий худющий мужчина. Увидев Свирель, мужчина обнял ее.

— Я молился, чтобы тебе хватило ума не затевать эту опасную авантюру, и молился, чтобы ты решилась на нее, — сказал он.

— Как это похоже на тебя! — поддразнила она. — Любишь ты действовать наверняка, вот и подстраховываешься.

— Мне очень неловко прерывать вашу нежную беседу, — сказал Джайлз, — но снаружи нас наверняка поджидает целый гарнизон, мимо которого надо еще проскочить.

Свирель отошла от брата и переступила порог камеры.

— А где папа и мама?

Люсьен посмотрел на нее:

— Разве они не с тобой?

— А почему они должны быть со мной?

— Их увезли этим утром. По специальному приказу. Мы подумали, что тебе удалось добиться их освобождения.

— Нет! — Она попятилась и прислонилась к стене. — Maman! Papa! Вы здесь?

В ответ раздались лишь мольбы о помощи из других камер.

— Освободите меня, у меня есть золото. Много.

— Возьмите с собой моих детей, ради всего святого! Избавьте детей от этого ада!

Джайлз слегка подтолкнул Люсьена и его семейство в знак того, что надо уходить. Он отдал Люсьену факел и махнул рукой в сторону лестницы. Схватив за руку Свирель, он потянул ее вслед за ними.

Она упиралась.

— Нет! Я не могу оставить их здесь! Я знаю, что они здесь.

Он остановился и тряхнул ее за плечи:

— Вы должны спасти вашего брата и его семью. А ваших отца и мать мы еще отыщем. Только не сейчас. В роли Девинетт только вы сможете вывести нас отсюда. А теперь давайте, играйте эту революционерку, эту шлюху. И быстренько!

София кивнула, ее плечи поникли. Все стали подниматься по темной лестнице. Наверху света было побольше, и София с тревогой увидела, какой след оставило на ее родных пребывание в тюрьме.

Люсьен, когда-то широкоплечий и склонный к полноте, теперь напоминал юношу, худощавого и даже высохшего. Его жена Ноэль, славившаяся при дворе Бурбонов лучезарной красотой и ангельским характером, выглядела изможденной. К груди она прижимала спеленутого младенца и напевала странную заунывную мелодию, утешая ребенка. Ее когда-то длинные чудесные волосы свисали космами, словно их кто-то грубо и безжалостно обкорнал.

Близнецы Феликс и Люсьен Виктор вцепились в складки замызганного материнского платья. Личики их были худенькими и чумазыми, мальчики шмыгали носами и глядели на всех огромными глазищами.

Боль от того, что предстало глазам Софии, немедленно привела ее в чувство и заставила действовать. Развязав веревки на принесенном с собой узле, она достала кое-какую одежду. Вручив Джайлзу широкий плащ, сказала:

— Наденьте на Ноэль да смотрите, чтобы и ребенок был укрыт.

Она повернулась к брату, сунула ему в руки мундир, такой же, какой был на Джайлзе и Оливере, и велела надеть.

Со двора все еще раздавались громкие крики, забухал пожарный колокол тюрьмы. Времени оставалось в обрез, надо было бежать, пока во дворе не утихла суматоха.

Стоя на коленях перед племянниками, София натягивала им на головки красные колпаки санкюлотов.

— А вы кто? — спросил Феликс.

— Я… — Она хотела сказать, «ваша тетя София», но вовремя спохватилась. — Я — гражданка Девинетт. И мы сейчас с вами затеем игру. Веселую. — Она подхватила на руки Люсьена Виктора и, передав его Джайлзу, взяла Феликса, быстро чмокнув того в чумазую щечку. — А теперь слушайте. Сначала ведите себя тихо, как мышки. А потом мы с вами будем прятаться…

И с Феликсом на руках она заторопилась прочь из тюрьмы. За ней поспешили Люсьен, поддерживавший под руку Ноэль, и Джайлз с Люсьеном Виктором на руках.

Оливер уже подъехал почти к самым воротам. Как только все вскарабкались в повозку, он щелкнул кнутом и дернул поводья. Лошади рванули с места, и в ту же минуту поднялся крик:

— Побег! Побег! Лови их! Заключенные сбежали!

Но у ворот не осталось ни одного стражника, и беглецов некому было задержать. Вслед им прозвучали выстрелы.

Джайлз отстреливался и крикнул Девинетт:

— Заставь пригнуться! Пусть все пригнутся!

Она накрыла близнецов собой и приказала Ноэль почти распластаться в повозке, чтобы не зацепило малыша. Повозка быстро промчалась по площади перед тюрьмой и свернула в первую же боковую улочку, а потом и другие на их пути. Так, зигзагами, они петляли по узеньким, неказистым улочкам района Юните, где сейчас находились. Оливер вовсю гнал лошадей.

— Он знает, куда ехать? — прокричал Джайлз.

— Да. Теперь недалеко, — ответила София. Она крепко прижимала к себе под мышками близнецов, оберегая их, потому что повозку, мотало из стороны в сторону. Она смотрела назад на высоченные мрачные стены тюрьмы Аббайе и чуть не плакала. Ее родители… Что с ними случилось? Почему она опоздала?

Она заметила мрачное выражение на лице Джайлза; Он наблюдал за ней.

— Мы найдем их. Обязательно. Мы отыщем их вместе. Обещаю, — сказал он ей.

Когда тряская гонка внезапно замедлилась, София увидела, что они все еще очень далеко от городских ворот.

Оливер оглянулся и сказал:

— Лошади выбились из сил, так что без толку махать на них кнутом. Да если мы так будем мчаться, то привлечем к себе внимание.

Она согласилась.

— О нашем побеге скоро узнают во всем городе. Значит, придется использовать запасной вариант.

Джайлз спрыгнул с повозки.

— У вас есть и запасной вариант?

София лишь пожала плечами:

— А вы думаете, у меня в запасе ничего нет?

Он усмехнулся с довольным видом и стал помогать Ноэль с младенцем ступить на землю.

Покопавшись в соломе, закрывавшей дно повозки, София вытащила еще два узла с одеждой.

— Бросьте мундиры. — Она махнула рукой в сторону кучи мусора на дороге. — Закопайте их там и наденьте вот это, — приказала она, выуживая из узлов одежонку.

Для себя самой она придумала видоизменить внешность старой карги. Ни соответствующего грима, ни восковых Эмминых бородавок на ней сейчас не было, поэтому она решила спрятать лицо под низко опущенным капюшоном, а капор набить тряпками и прикрепить под плащом на спине в виде горба. Если идти с опущенной головой, то вполне можно сойти за согбенную годами старуху. Лишь бы никому не пришло в голову пристально разглядывать ее лицо и руки.

Когда все переоделись, Оливер распряг лошадей. Повозку бросили в одном из безлюдных переулков, лошадей оставили в другом.

Джайлз склонился над сгорбленной фигурой.

— Медленно идем, далеко нам не уйти.

— Да, верно, — согласилась она и оглянулась на семейство брата. Ни дети, ни их ослабевшие родители не были в состоянии передвигаться быстрее.

— Иди вперед, — приказала она Оливеру. — Пусть наш друг приготовится к нашему приходу.

И Оливер решительно заспешил вперед.

В городе бухали колокола церквей, раздавался бой барабанов, извещавших о казни королевы.

Кровь. Кровь. Кровь.

Остановясь на углу и оглядываясь, София поняла, что на пустынных улицах — почти весь Париж отправился поглазеть на казнь королевы, а кто-то заперся в своем доме, опасаясь разнузданной толпы и неизбежных потасовок, — они непременно бросятся в глаза.

Джайлз подошел к ней. Она взглянула на него и поняла, что их мысли совпали.

— Нам необходимо разделиться на группы. Уже недалеко, но вместе мы слишком заметны.

Если она ожидала возражений, то его ответ должен был удивить ее.

— Согласен. Вы пойдете с невесткой, возьмете младенца и одного из близнецов. А я пойду с вашим братом и вторым близнецом.

— В точности по моему плану. — София одарила его милой улыбкой. — Возле моста Неф нас ждет небольшой голубой шлюп. Владелец итальянец по имени Альдо. Ему уже заплатили, но скорее всего он потребует еще денег, прежде чем довезет нас до городских ворот. Заплатите ему половину вот этого, — сказала она, подавая Джайлзу кошелек. — Но лишь половину, остальное — после того, как вы благополучно окажетесь за пределами Парижа.

Он хотел отстранить ее руку с деньгами, но она настаивала. Джайлз сказал:

— Вы тоже там будете. Сами и заплатите.

— Это на тот случай, если мне не удастся добраться. Всегда нужно иметь запасной вариант.

Джайлз согласился, но что-то в ее тоне не понравилось ему. «На тот случай, если мне не удастся добраться». Вот оно что! В своем мрачном прогнозе она имела в виду лишь себя, а в том, что невестка и дети благополучно доберутся, была уверена. Объяснив все брату, она снова повернулась к Джайлзу.

— Так вы не собираетесь отправиться в Англию вместе со своей родней? Да? — спросил он.

— Конечно, собираюсь! — Она нахмурилась. Но Джайлз не поверил ей. Схватив за руки, он притянул ее к себе.

— Пообещайте мне, что не сделаете глупостей. Поклянитесь, что придете к шлюпу.

Она покачала головой:

— Как я могу дать такую клятву? Я ведь не Господь Бог и не могу предугадать, что может случиться по дороге к реке.

Он хотел посмотреть ей в глаза, но она наклонила голову. Чертов капюшон! Так бы и содрал его. А потом стиснул бы ладонями ее лицо и заставил бы неотрывно смотреть в глаза. И постарался бы рассмотреть каждую черточку ее лица, которое он так никогда и не видел при дневном свете без грима или искусственных уродливостей! — и запомнить навсегда.

Эта необыкновенная женщина дразнила его чувства, волновала его разум и не переставала удивлять его. Так бы и не выпускал ее из объятий до конца жизни, если, конечно, позволит судьба.

Наклонив голову, он приник к ее губам, словно поставил печать под своим решением. Его губы жаждали запомнить во всех подробностях то, что не могли сделать глаза. Сначала он исследовал ее губы с единственной просьбой. Она охотно открылась ему. И он продолжил свое исследование. Теплота и искренность ее отклика мгновенно коснулись глубинных струн его души. Он уже не чувствовал себя заблудившимся, как человек без ориентира, он вспоминал каждый нюанс, мельчайшую подробность их близости, словно знал многие годы.

Он чуть подлез пальцами в длинный рукав ее драного одеяния и погладил теплый бархат ее кожи. Он углубил свой поцелуй — ее язык с готовностью встретил его. Нахлынувшее желание зажгло их знакомым огнем и потребовало удовлетворения.

Цоканье копыт в конце улицы заставило их вздрогнуть и отпрянуть друг от друга. Но невозможно было разорвать взгляды, которые слились в один в страстном взаимопонимании.

— Это не конец, — прошептал он ей. — Мы продолжим то, что начали.

— Буду ждать. — Она взяла его ладонь и сжала своей ладонью. — Обещайте мне, Джайлз, поклянитесь, что доставите моих родных в Англию. Проследите, чтобы они добрались благополучно.

— Но…

Она покачала головой:

— Если со мной что-нибудь случится, не ищите меня здесь. Безопасность Люсьена и его семьи — в первую очередь. Они должны добраться до Англии. Обещайте мне.

— Ничего не случится с вами по дороге к…

— Ш-ш-ш! Не говорите так. Не искушайте судьбу. Просто дайте мне слово.

Он улыбнулся и поцеловал ее в губы.

— Клянусь. Но я бы тоже хотел попросить вас кое о чем. Я…

Она приложила палец к его губам в знак молчания.

— У нас совсем не осталось времени. Приберегите эти слова для другого раза.

Она подошла к брату и зашептала что-то ему. Выражение лица Люсьена говорило, как явно ему не понравились ее инструкции, но он промолчал и принял от нее толстый кошелек с деньгами.

Надувших губы близнецов разделили, несмотря на их протесты. Джайлз взял на руки очень огорченного разлукой с братом Феликса. Отец мальчика был слишком слаб не только для того, чтобы нести сына на руках, но и чтобы идти без передышки. Но тем не менее они через час добрались до шлюпа, дважды делая крюк, чтобы избежать встречи с патрулями.

Когда они забрались в шлюп, Альдо, широко улыбаясь, сказал:

— Отлично, теперь все на месте.

Он приказал своему сыну, маленькой копии обветренного и загорелого капитана, отдать швартовы.

— Где все? — спросил Джайлз.

— Внизу. — Альдо ткнул пальцем в сторону трапа а затем указал на сыновей Люсьена: — Велите и этим двум мальчуганам спуститься туда. Сами можете остаться здесь и помочь моему малышу с линями, чтобы мы управились поскорее.

Когда шлюп отошел от причала и поплыл по реке, Джайлз спустился вниз, где увидел Ноэль и Люсьена на широченной койке, а между ними сладко посапывающую малышку. Но ни Свирели, ни Оливера.

— Где она? — грозно спросил Джайлз. Люсьен виновато улыбнулся:

— Она отказалась ехать, пока не узнает, что случилось с нашими родителями.

Джайлз чуть не взревел от ярости. Провели, как безмозглого кретина!

Он выскочил на палубу и встал у борта, уставившись на коричневые воды Сены. Чуть выше по реке тянулись груженые баржи, сновали маленькие лодчонки рыбаков. Количество лодок все увеличивалось, по мере того как приближались к площади Революции, росла толпа людей на набережной, и Джайлз догадался, что королеву вот-вот должны привезти на площадь. В какой-то миг ему показалось, что он заметил Свирель и Оливера.

Старая горбунья, опираясь на клюку, шагала рядом с прихрамывающим верзилой. Старуха посмотрела в сторону реки, отвернулась и, прокладывая себе дорогу сквозь толпу, затерялась в ней.

Рука на плече удержала Джайлза от немедленного прыжка в воду и заплыва к берегу.

— Она передала мне послание для вас, — сказал Альдо. Джайлз кивнул, все еще не отрывая взгляда от заполненной людом набережной.

— Она велела мне передать вам, что вы должны сдержать свое слово.

— Должен? Почему? Она еще никогда не обещала мне хоть что-нибудь взамен!

Альдо пожал плечами:

— Женщины — странные существа, дружище. Они совсем иначе понимают долг, чем мужчины.

— Не согласен, — отозвался Джайлз. — Они прекрасно знают, что к чему. — Так же как он поклялся жениться на другой во имя долга, так и она заставила его дать обещание оберегать ее родных, ибо была уверена, что он сдержит свое слово. Она посмеивалась над его верностью долгу, над тем, что он следовал нормам, которые требовались для соблюдения долга, и в то же время воспользовалась именно его чувством долга, чтобы уберечь его от гильотины. И отправить в Англию. В Англию он и должен был отправиться. Джайлз изучил уже достаточно ее методов, чтобы понять, что на этот раз она так законспирируется в Париже, что искать ее будет бесполезно.

Но когда-то же она должна вернуться в Англию, чтобы воссоединиться с родными? Он понимал, в чем она была уверена: он обязательно придет к логическому умозаключению и уразумеет наконец, почему она отказалась дать обещание. Он отправится в Англию, потому что это было единственное место, где он снова когда-нибудь отыщет ее. Проклятие! В уме не откажешь ей. Как и в хитрости. Альдо прокричал сынишке очередную команду и снова повернулся к Джайлзу:

— Еще кое-что она просила меня передать вам.

Джайлз решил, что просьба снова касается ее родственников.

— Она велела передать вам, что вы искали предателя своего друга не в том городе и не в той стране. Этого Уэбба, которого она имеет в виду, выдал англичанин.

Глава 13

Лондон, две недели спустя

Решительно войдя в зал одного из самых захудалых казино на Сент-Джеймс-стрит, София остановилась и быстро оглядела из-под черной маски оживленно болтающих посетителей. То, что она была в маске, никого не удивило, потому что таких здесь было немало. Если дама рискнула появиться в этом казино, имеющем дурную репутацию, то, значит, должна была пойти на хитрость, чтобы остаться неузнанной.

Насколько ей было известно, местечко это не имело названия. Стоящий у дверей вышибала требовал за вход определенную мзду в пользу владельца заведения — высокого элегантного иранца по имени Намир. Клиентуру составляли людишки самого худшего толка — авантюристы, владельцы борделей, карточные шулера, состарившиеся содержанки, — но все с туго набитыми кошельками.

Каждый раз, когда София надевала маску Дерзкого Ангела, ее охватывало возбуждение. Но сегодня даже шелковые тесемки маски почему-то мешали и казались тугими.

Эмма решительно возражала против этого плана, Оливер тоже не одобрил его, но Софии чрезвычайно срочно потребовалась весьма крупная сумма. Ей так и не удалось узнать, где находятся ее родители, и она пообещала Бальзаку целое состояние, если ему удастся отыскать графа и графиню д’Артье, прежде чем ими займется мадам Гильотина.

И сегодня София постарается добыть это состояние.

— А-а, моя дорогая леди, одно удовольствие услужить вам, — с почтительным поклоном встретил ее Намир. Она кивнула ему:

— Я ищу одного господина.

— Как и большинство дам, — улыбнулся хозяин. — Вам нужен кто-то конкретно? — Он предложил ей руку, и они прошлись по залу.

— Да. Лорд Селмар.

Намир остановился.

— Надеюсь, вы шутите.

София вздохнула.

— Если вы не возражаете, то за каким столом я могла бы найти его?

Хозяин кисло улыбнулся, понимая, что ему попросту велели не совать нос в чужие дела, и проводил ее к отдельному кабинету в глубине заведения. Стены здесь были затянуты богатым красным бархатом, но их цвет бил ей в глаза и сразу подействовал на воспаленные нервы.

София остановилась.

Кровь. Казалось, она покрывала абсолютно все. Преследовавший ее кошмар, который теперь часто снился ей, в этом месте словно стал явью.

— Вам дурно, миледи? — встревожился Намир. Стиснув ладони, она встряхнула головой, пытаясь избавиться от навязчивых страхов. Отступать она не собиралась.

У нее не было выбора.

— Спасибо, мне уже лучше.

Оглядев небольшую компанию, сидевшую за карточным столиком в кабинете, она увидела лорда Селмара. Для него и только для него она кокетливо и обворожительно улыбнулась.

Высокомерный и тщеславный, лорд Селмар буквально расцвел от ее внимания.

— Не присоединитесь ли к нам? — пригласил он. Она кивнула и села на предложенное место. Ему было около пятидесяти. Почти десять лет назад он женился, произвел на свет наследника и быстренько сплавил жену куда-то в деревню, где она вскоре умерла при весьма загадочных обстоятельствах. Он, еще красивый и энергичный мужчина, завел себе любовницу, затем другую и следующую. Но все его возлюбленные не задерживались у него. Наверное, оттого, что он не славился щедростью и нежным обращением с прекрасным полом.

Намир потому и заколебался представить Селмара Софии, что тот был невыносимо ревнив и безжалостен, как в любовных ласках, так и в бизнесе. К тому же имел репутацию отличного и меткого стрелка. Но какое ей дело до того, метко он стреляет или нет? Он будет валяться на полу в полном оцепенении, а не хвататься за пистолет, когда настанет момент опустошить его сейф.

Для нее было важно только одно: он был непомерно богат. Обладал дорогостоящей коллекцией драгоценностей и слитками золота. Кое-что он унаследовал от покойной жены, но основную часть выиграл в карты благодаря ловкости рук и мошенничеству.

Отличная мишень для Дерзкого Ангела. Разве можно пропустить такого? Есть чем поживиться, и хватит, чтобы заплатить жадному до золота Бальзаку, да еще кое-что останется.

— Вы играете в макао, моя дорогая леди? — поинтересовался Селмар, чуть склонившись к ней, но заинтересованный не выпавшими ему картами, а чудным зрелищем, которое представилось ему в глубоком декольте женского платья.

— Я люблю все игры, где выигрыш зависит от удачи. — Под столом София пяткой скользнула по ноге Селмара. — Я делаю ставку просто на что-нибудь, если знаю, что получу желаемое.

— А что же вы предлагаете в качестве ставки? — Он подмигнул остальным игрокам за столом.

— Себя.

Пораженный, он молча уставился на нее. Какой-то пожилой джентльмен с солидным брюшком даже чуть не подавился своим аперитивом.

— Э-э, я правильно расслышал? Она сказала…

Селмар приподнял ладонь, заставив его смолкнуть. Плотоядная улыбка скривила его губы.

— Не согласитесь ли начать игру? — Он протянул Софии колоду карт, чтобы она сдвинула ее.

Она сделала первый ход и немного выиграла, затем пять раз проиграла. Селмар оплатил весь ее проигрыш, охваченный решимостью заполучить ее в качестве расплаты. Его похотливые взгляды вызывали у Софии дрожь отвращения. Но выбора не было — она должна была выиграть целое состояние за одну ночь.

А у нее был выбор! Она могла пойти к Джайлзу и попросить помощи у него.

Именно об этом говорила Эмма. В конце концов он предлагал особняк за согласие стать его любовницей. Подарок Джайлза по случаю помолвки весомо доказывал, что он не скряга. Эмма убеждала потребовать у него сразу же уйму подарков, так сказать, в качестве аванса, и благодаря им попытаться спасти родителей. Но как бы она ни хотела, она не могла этого сделать.

Джайлз обязательно бы помог, в чем она была уверена на сто процентов, но он бы потребовал, чтобы она осталась в Англии, а во Францию снова отправился бы он сам. Без нее. Один.

Мысль о том, что Джайлз подвергался бы опасности в Париже, один, когда сама она вдалеке и не в состоянии помочь, лишь упрочила ее решимость заняться лордом Селмаром. Ночной кошмар и без того стал слишком походить на реальность, поэтому она должна сделать все возможное, лишь бы не допустить, чтобы кровавый ужас задел и Джайлза.

Он и так рисковал многим, сопровождая Люсьена и его семью до порта, где их ждал его корабль с Эммой, Лили и Жюльеном на борту. Судя по тому, что рассказала Эмма, Джайлз заплатил немало денег начальнику порта за разрешение выйти в море. Конечно, когда на борту столь благородный груз, без взятки обойтись невозможно. Но даже София была поражена, когда узнала, какую сумму заплатил маркиз, чтобы, спасти ее родственников.

Эмма и Люсьен, следуя ее наставлениям, улизнули от Джайлза — не прошло и суток, как они приехали в Лондон. Эмма скрылась, в пригороде Лондона в крошечной гостинице, которую они уже использовали в прошлом, чтобы переждать опасность. Люсьену с его семьей оказалось бы сложнее остаться незамеченными в дороге, ибо у них было только два направления: Бат или Йорк. Поэтому они поселились в лондонском особняке леди Диэрсли рядом с Сент-Джеймсской площадью.

София не без основания полагала, что особняк леди Диэрсли — именно то место, куда Джайлз приедет в конце концов в поисках беглецов.

Ее тетушка искренне обрадовалась давно запропавшим родственникам и встретила их с распростертыми объятиями. Она отнеслась к истории бегства из тюрьмы как к вымышленной — и действительно, вызволение из тюрьмы было похоже на чудо. А они постарались ни разу не обмолвиться и не выдать Софию.

Близнецы вскоре начали поправляться, личики их посвежели и радовали румянцем. Ноэль была еще плоха, но не безнадежно.

София не стала раскрывать Люсьену своих планов ни на вечер, ни на дальнейшее, потому что он, как и Джайлз, наверняка бы настаивал, чтобы она находилась дома, а он возвратился бы в Париж. Но какой там от него толк?

И надо было что-то решать со свадьбой. Тетя Эффи поверила слезным раскаяниям Софии по поводу бегства от маркиза Траэрна и теперь была всецело поглощена своими планами женить наконец Траэрна на своей племяннице, даже если для этого придется волочить его в Гретна-Грин[1] и самолично провести брачную церемонию.

На этот раз леди Софии уже не было смысла менять свою внешность. Понадобились бы не только краски и плохо сидящее платье, чтобы маркиз Траэрн не узнал ее. Должно было случиться чудо. Но Джайлз, слава Богу, пока не наведывался с визитом, иначе сорвал бы многие задумки Софии.

Поэтому самое время заняться планами по вызволению родителей.

Она опустила глаза на карты в руке и поняла, что у нее отличный расклад. Вот дьявольщина! Ей же надо проиграть!

Пока София пыталась как-нибудь незаметно скинуть свои лучшие карты, она вдруг затылком почувствовала какое-то воздействие на нее, и сердце ее похолодело. С ней уже было такое. В «Свином ухе». Когда Джайлз отыскал ее в Париже . Кто-то наблюдает за ней!

Она чуть переместилась на стуле и быстро обвела кабинет глазами. И слегка разочаровалась, что не встретилась с его темными страстными глазами, которыми он изучал бы ее из угла. Разочаровалась, но и облегченно вздохнула. Она чувствовала свою вину перед Джайлзом, потому что приходилось обманывать его. Но во имя спасения родителей придется обманывать и дальше. И на душе стало неуютно.

Селмар что-то говорил ей, но она не сразу поняла. Подняла глаза и увидела, что все смотрят на ее карты.

— ..как вы думаете? — повторил он. Вздрогнув, София постаралась сосредоточиться.

— То же, что и вы, милорд, — ответила она, надеясь, что не попала впросак.

— Тогда, думаю, нам пора попрощаться со всеми. — Лорд Селмар наклонился к ней и прошептал: — Мне больше нечем оплачивать ваши проигрыши.

София глубоко вздохнула и принудила себя зазывно улыбнуться.

— Я ведь пообещала вам, что сполна отплачу за ваше великодушие. А я человек слова.

Подавив горячее желание шмыгнуть в потайную дверь от этого человека, она величаво поднялась со стула и сделала шаг вперед.

— Мне нужны не слова, — сказал лорд Селмар, обняв ее за плечи.

— Тогда я уверена, что вы останетесь довольны.

Со времени возвращения из Парижа Джайлзу никак не удавалось разгадать смысл таинственных слов Дерзкого Ангела. Да и о ней самой не было никаких известий. Он надеялся, что она вернется к родственникам, но и семейство Люсьена исчезло, будто кануло в воду.

По прибытии в Англию Джайлз предоставил в полное распоряжение Люсьена свой городской особняк, в котором, однако, измученная невзгодами семейка прожила всего один день. Когда Джайлз ранним вечером вернулся домой из своего клуба, он убедился, что дом пуст, гости исчезли, не оставив даже обычного в таких случаях письма с выражением благодарности. Не оставили они и своего адреса.

Обдумывая, с чего возобновить поиски, Джайлз начал с того, что хорошо умел делать: с методичного пересмотра всех имеющихся данных и поиска новых. Он нанял сыщиков, дал им описание интересующих его людей и велел расспрашивать работников почтовых станций на всех направлениях из Лондона. Он надеялся, что таким образом ему удастся установить, где скрываются Люсьен и его семья.

Он напрасно терял дни, околачиваясь возле дешевых магазинчиков на Ладгейт-Хилл, заглядывая в книжные лавчонки близ собора Святого Павла и обедая в забегаловках, где собирались эмигранты. Никто не имел ни малейшего представления о Свирели и о ее брате.

Единственное, что удалось ему узнать за целый месяц, было то, что его сбежавшая в день свадьбы невеста через два дня объявилась целая и невредимая в поместье своей тетушки в Бате.

Вечером Джайлз пообещал Монти вместе с ним побывать на нескольких светских раутах. Близилось полнолуние, и Джайлзу никак не удавалось отделаться от мысли, что Дерзкий Ангел где-то рядом и затевает что-нибудь в cвоем духе — ничего хорошего, конечно.

В тот момент, когда он уже почти закончил переодеваться, чтобы отправиться на раут, он услышал, как кто-то заколотил во входную дверь. Выйдя из комнаты, он увидел насквозь промокшего лорда Харви, с нетерпением ожидающего его.

— Я нашел ее, милорд. — Лицо юного лорда расплылось в довольной улыбке. — Я хотел сказать, что его светлость нашел ее. Он послал меня к вам, чтобы сразу же поставить вас в известность.

— Где? — спросил Джайлз. Он уже спускался вниз, но, услышав новость, заторопился, перепрыгивая через две ступеньки.

— В казино одного иранца. Кажется, его зовут Намир. — Лорд Харви встряхнул мокрой головой, словно нетерпеливый щенок, возвратившийся после прогулки под дождем. — Его светлость прислал за вами свою карету, потому что его кучер знает, как туда проехать. — Он махнул рукой в сторону кареты Монти, замершей в ожидании на противоположной стороне улицы.

Джайлз кивнул Харви и выбежал из дома под дождь без плаща, шляпы и ни слова не сказав застывшему от удивления Кинану. Лорд Харви не отставал, чуть ли не наступая на пятки, и весьма раздражал его.

— Пожалуйста, милорд, — умоляюще произнес молодой человек, когда Джайлз уже почти впрыгнул в карету Монти.

— Чего вы хотите? — рявкнул Джайлз, теряя терпение.

— Представления, — запинаясь, произнес взволнованный бедняга. Он покраснел, новее же продолжал: — Я имею в виду представление лорду Драйдену. Я хотел бы служить своей стране.

Джайлз улыбнулся:

— Считайте, что оно у вас в кармане. Но я всего лишь познакомлю вас, а все остальное зависит лично от вас, Харви.

Он уже не слышал благодарное «спасибо, милорд!», потому что велел кучеру мчаться во весь опор.

Дикая скачка по мокрым и скользким мостовым как нельзя лучше отвечала быстро меняющемуся настроению Джайлза. За короткое время, которое потребовалось кучеру, чтобы домчать до казино, Джайлз то впадал в ярость, то вздыхал от облегчения, что наконец нашел след Дерзкого Ангела, то снова начинал кипеть.

— Где тебя носит? — крикнул ему возмущенный Монти из-под козырька казино, с которого текло в три ручья. Он не дал Джайлзу даже выглянуть из дверцы и, крикнув кучеру направление, вскочил в карету.

— Где она? — требовательно спросил Джайлз. Карета дернулась и затарахтела, набирая скорость.

— Ушла. Примерно час назад. — Монти стряхнул влагу с плаща и шляпы.

Джайлз не мог поверить своим ушам. Она снова в Лондоне и принялась за старое? Невероятно!

— Почему же ты не отправился следом за ней?

— Без тебя? — фыркнул Монти. — Да ты бы с меня живого содрал шкуру!

Джайлз глубоко вздохнул:

— Вот, значит, как? Ты позволил ей уйти?

В такую глупость он не мог поверить. После многодневных поисков, приводивших в тупик, Монти повезло наконец отыскать ее. И что же он предпринял?

— А что я должен был, по-твоему, сделать? — Монти надулся, и челюсть его стала совсем как у бульдога. — Подойти и сказать: «Извините, мадам, вы меня не помните? Не желаете ли покинуть вашего кавалера, которого собрались обобрать, и не составите ли компанию мне?»

Джайлз покачал головой:

— Глупости! Но проследить-то, куда она отправилась, можно было! — Господи, неужели он нашел ниточку, чтобы, она тут же порвалась и никуда не привела?! Неужели он нашел Ангела только для того, чтобы тут же потерять?

— Зачем? Я и так прекрасно знаю, куда она направилась.

Вконец потеряв терпение, Джайлз вцепился в воротник приятеля.

— Так почему же ты не сказал об этом сразу?

— Ты не спрашивал. — Монти сердито уставился на Джайлза, и тому пришлось отпустить его. Откинувшись на сиденье, он сложил руки на груди. — Мужайся, дружище, ибо не думаю, что тебе понравится то, что ты услышишь.

— Куда же ее понесло? — Джайлз выпаливал каждое слово.

— Дело не в том, куда, — усилил голос герцог. — Вся соль в том — с кем.

Джайлз так и замер. Боже, во что же она вляпалась на этот раз?

Ответ на этот вопрос Джайлз знал лучше, чем кто бы то ни было. Во что-нибудь угрожающее ее жизни.

С того момента, как он отыскал ее в Париже, все ее помыслы были направлены на то, чтобы убедить его вернуться в Лондон. Спасти его. Он и сейчас еще страшно злился оттого, что с ним обращались как с трясущейся и страдающей старческим маразмом тетушкой, которую нужно задвинуть куда-нибудь в тихий уголок, чтобы не причинила вреда сама себе.

Черт бы побрал Дерзкого Ангела и ее упрямство! И ее дурацкую независимость! Неужели до нее так никогда и не дойдет, что ей не удастся выручить своих родителей одной? Ей необходима его помощь. Кому-то ведь нужно навести порядок в ее сумасбродных и очень опасных затеях.

И надо бы разобраться еще с тем, что сам он отчаянно нуждался в ней. Об этом еще стоит как следует подумать.

— Так с кем же она ушла? — спросил он спокойнее.

— С Селмаром.

Ошарашенный, Джайлз сначала не знал даже, что сказать. Карета наконец набрала хорошую скорость и катила по широкой улице.

— Он убьет ее, если вдруг ему что-то не понравится, — уныло констатировал Монти, нахохлившись на своем сиденье. Его промокший парик выглядел жалко, пряди поникли, с них капало.

— Он не сможет этого сделать, если в дело вмешаюсь я, — яростно заверил его Джайлз. — Потому что это моя привилегия.

Все не заладилось с первых же минут, как только София переступила порог дома лорда Селмара.

Вместо того чтобы провести ее в свой кабинет, он привел ее в свой оружейный зал. София лишь мысленно изумилась, за каким дьяволом мужчине нужна такая огромная коллекция оружия.

Пики, сабли и щиты, щиты, щиты… Все это самых разных размеров и ценности громоздилось одно над другим на высоких стенах. Одна стена, полностью увешанная огнестрельным оружием, явно могла служить доказательством, что лорд Селмар в скором времени ожидает нападения объединенных сил Франции и Испании. И ни одной картины. Кое-какие декоративные украшения были, но тоже в военном духе. Оружейная лорда Селмара напоминала зал в средневековом рыцарском замке: два железных истукана, два рыцаря в полных боевых доспехах, так и застыли, как два молчаливых стража, в ее разных концах.

София кожей ощущала их неподвижный, пустой взгляд, вперившийся в нее, словно они были живыми, дышащими существами, которым приказали следить за каждым ее движением.

И они, конечно, ни за что не подскажут ей, где лорд Селмар хранит свои драгоценности и деньги.

— Проклятие! — тихо прошептала она.

— В чем дело, дорогая? — переспросил лорд Селмар, направляясь к ней с другого конца зала, где снимал со стены какой-то испанский кинжал, чтобы похвастаться им.

— Я… э-э… сказала, что у вас превосходная коллекция, — ответила она, отвернувшись от стены, увешанной боевыми топориками. — И такая огромная. — Но все же ваше самомнение еще больше, милорд, так и хотелось сказать ей. В карете он казался таким заинтересованным. Но стоило им войти в дом, как он приволок ее в этот холодный, набитый дурацкими саблями зал и заставил любоваться его «детками».

Информация о нем была вполне однозначной: обожает опасность и приключения, его слабость — загадочные женщины. По слухам, он безукоризненно владел шпагой и был одним из самых метких стрелков в Лондоне. Смертельным стрелком, как поговаривали.

И смертельным занудой, добавила бы теперь она. Хуже всего было то, что он отказался выпить с ней. Заявил, что уже слишком поздно, чтобы принимать алкоголь. А он хотел бы иметь ясную голову, когда она начнет «расплачиваться» с ним.

— У меня годы ушли на то, чтобы собрать все эти игрушки, — горделиво заявил он. — А вот эта штучка — моя любимая. Конец шестнадцатого века, весьма неординарная работа. Антиквариат. И раздобыл я ее самым неординарным способом.

Его палец так суеверно коснулся лезвия кинжала, что на руках Софии выступили крупные мурашки.

— Как это? — спросила она. Он улыбнулся:

— Я украл его. Семья, владевшая им, отказалась продать его. И я вынужден был применить другой способ.

Она улыбнулась ему, впервые понимая его чувства, как никто другой.

— И вы сами провернули это дельце? — Она даже шагнула поближе, надеясь разжечь его угасший было интерес к своей особе.

Но он попятился от нее, а глаза сделались круглыми от ужасного предположения.

— Конечно, нет! Я заплатил деньги тому, кто подходит для такой грязной работы!

Какой лицемер! Значит, владеть кинжалом ему нравится, даже краденым, а опасность кражи ему не по нутру. Да он не только мерзкий лицемер, он и трус порядочный! И его необходимо проучить.

— Да вы посмотрите внимательно на инкрустацию рукояти! — сказал лорд Селмар, подводя ее поближе к камину. — Более тонкой работы вам не сыскать.

У Софии перехватило дыхание при виде огромных изумрудов и крупных жемчужин. Ого-го-го! В этом-то она кое-что понимает. Господи, да только за одни камушки можно получить целое состояние, не говоря о том, что и работа по золоту и серебру стоит немалых денег! Эта штучка — достойная мзда за столь гнусный вечер.

Лорд Селмар протянул кинжал Софии:

— Попробуйте его в деле.

Упрашивать Софию не пришлось. Она протянула руку и взялась за рукоять. К ее удивлению, та словно была сделана для нее. Легкий, мастерски сбалансированный кинжал будто слился с рукой. София помахала им вправо-влево, и кинжал со свистом рассек воздух — этакое роскошное и элегантное продолжение руки.

Селмар довольно осклабился:

— Я так и думал, что вам понравится. Кинжал-то женский. Специально был изготовлен для одной весьма боевой дамочки. Разбойницы или что-то в этом роде.

— Пиратский кинжал, — зачарованно произнесла София. Она хорошо знала все сплетни о Селмаре и потому не собиралась провоцировать его, но нельзя же тратить всю ночь на осмотр коллекции. У нее полно дел, да и завладеть солидной суммой нужно срочно. Мадам Гильотина может опередить ее и решить судьбу родителей весьма скоро. Надо спешить.

— Он острый? — спросила она, поглядывая на острие кинжала.

— Очень, — предостерег лорд Селмар. — Я держу все клинки в своей коллекции в боевой готовности. Так что давайте-ка его сюда.

— Не сразу. — София сделала шаг и приставила острый клинок к груди лорда. — А теперь, лорд Селмар, обсудим вот что. Вы говорили, как тоже обожаете пари. Что скажете, если я подниму ставку на погашение моего проигрыша?

Когда карета Монтгомери остановилась перед особняком лорда Селмара на Мэйфэр, друзья увидели, что весь дом освещен так, будто в нем устроили званый Вечер. Слуги сновали туда-сюда.

— Как ты думаешь, что здесь приключилось? — спросил Монти, вылезая вслед за Джайлзом из кареты.

— Что-то не так, и кто-то пострадал.

В этот момент к дому подкатила еще одна карета. Из нее вышел солидный мужчина с черным кожаным саквояжем в руке.

Старый слуга, по виду дворецкий, выбежал навстречу и, торопясь, запрыгал вниз по ступенькам.

— Прошу вас, доктор Ривертон, пациент срочно нуждается в ваших услугах.

И оба поспешили в дом.

У входа дворецкий обернулся. Заметив, что от них не отстают двое незнакомцев, он нахмурился.

— Эти люди с вами, доктор?

Хирург поднял глаза от своего саквояжа.

— Нет, я впервые вижу их.

Слуга устало осведомился:

— Кто вы, сэр?

— Я маркиз Траэрн, а это, — Джайлз повернулся к Монти, — герцог Стэнтон. У нас срочное дело к его сиятельству. Немедленно проведите нас к нему.

Джайлз попытался проскользнуть мимо слуги; но ему немедленно преградили путь не только дворецкий, а ещё двое мускулистых молодцов с налитыми кулаками.

— И не подумаю, — возразил дворецкий. — Его сиятельство в данный момент очень занят. Мы даже вызвали доктора, чтобы он разобрался в ситуации. — И он стал закрывать дверь, Джайлзу пришлось быстро сунуть в дверь ногу.

— Слушайте внимательно, — сказал он. Рукой через щель он вцепился вредному дворецкому в горло, — Немедленно впустите нас, иначе врач понадобится вам самому, чтобы собрать вас по кусочкам.

Монти что-то протестующе пискнул за его спиной. Но Джайлз не обратил на него внимания. Он оставил все свои манеры и вежливость в карете. Если Свирель находится здесь, в этом доме, если она ранена… Будь он проклят, если позволит кому-нибудь помешать ему!

— О-о-от-ппус-сти-те меня, — умоляюще просипел дворецкий.

— После того, как впустите меня, — сказал Джайлз голосом, полным угроз.

Дворецкий махнул рукой слугам, и те отступили, а он, обхватив горло, приходил в себя. Лицо его было багровым. Джайлз распахнул дверь и вошел в дом, как хозяин.

— Где доктор? — рявкнул он.

Слуги молчали с равнодушным видом.

Выхватив из кармана пистолет, Джайлз взвел курок.

— Куда направился доктор? — спросил он у молодого слуги.

— Сюда, пожалуйста, — выдохнул тот и повел их по лестнице на второй этаж. Монти двинулся следом.

— Ты считаешь это удачным приемом? — обеспокоенно спросил он. — Запугивать слуг Селмара?

Джайлз бросил на него гневный взгляд.

— Да что на тебя нашло? — допытывался Монти, семеня рядом. — Ты с ума сошел? Я знаю тебя с малых лет, но таким вижу впервые. Как с цепи сорвался! Что такое?

— Если он ранил ее, я выпущу ему кишки.

Монти ухмыльнулся:

— А тебе не пришло в голову, что врача вызвали к самому лорду?

И Монти получил немедленный ответ на свой вопрос: слуга открыл дверь в спальню лорда Селмара и друзья увидели лежащего на кровати лорда. Он метался и стонал так, словно был тяжело ранен.

Врач достал из саквояжа пузырек и компресс.

От двери казалось, что рана лорда Селмара не что иное, как царапина, но из-за его метаний рассмотреть ее повнимательнее не удавалось. Но что бросилось в глаза друзей, так это огромный пистолет, зажатый в руке раненого.

— А теперь давайте отложим эту грозную штуку в сторону, — успокаивающе проговорил доктор, пытаясь разжать пальцы лорда Селмара и отнять у него пистолет. — Вы уже достаточно натворили дел на сегодня.

Джайлз попятился. Он вышел из спальни, потянув за собой Монти и слугу. Их даже не заметили.

— Что, к дьяволу, здесь произошло?

Слугу явно распирало желание поделиться новостями.

— Его сиятельство привел сегодня домой даму. Мы не видели их здесь уже несколько лет. Многие из нас думали, что он уже забыл, как это делается. — Слуга ухмыльнулся.

— А дальше что? — прорычал Джайлз. Улыбку слуги как стерло.

— Ну, если честно, то никто толком не знает. Они были в оружейной, наедине. И вдруг он начал вопить, что помирает. Мы рванулись туда. Но не успели добежать, как начался кромешный ад. Его сиятельство палил так, будто на нас напали французы. Ну-у, никто из нас не стал даже совать голову туда, пока он не перестал стрелять. Когда мы наконец осмелились войти, дамы уже не было, а в комнате было такое, будто там устроили тир.

— Что с дамой?

— Никто из нас не видел, когда она исчезла. Думаю, она упорхнула как раз тогда, когда его сиятельство начал палить в нее.

Джайлзу стало не по себе.

— Где эта оружейная?

— Сюда, пожалуйста, ваше сиятельство, ваша светлость.

Слуга привел их в большой зал. Джайлз окинул взглядом интерьер, мысленно представляя себе картину случившегося.

Слуга, которому так и не дали всласть выговориться утешился тем, что все-таки имел честь показать господам место происшествия и добавить парочку подробностей.

— Я думаю, что она выскочила через потайную дверь, — предположил он, показав им, где находится эта дверь.

Джайлз попросил света, и слуга с готовностью принес зажженную свечу. Подняв ее над головой, чтобы осветить темный коридор, Джайлз увидел наконец то, что боялся увидеть.

Ярко-красные пятна крови цепочкой вели к двери в конце коридора.

Перед глазами Джайлза замелькали страшные картины: убегающая Свирель, раненая и беспомощная и, не дай Бог, умирающая где-то…

Ну почему ей не пришло в голову обратиться к нему за помощью? Почему не поверила, что он искренне собирался помочь ей освободить ее родителей? Ведь он поклялся ей в этом!

Монти протиснулся вперед и, увидев кровь, охнул. Его обычно красноватое лицо побелело.

— Его сиятельство несли в спальню по этому коридору? — спросил Джайлз, хотя не сомневался, что пустяковая царапина Селмара не могла так кровоточить.

— Нет, мы пронесли его по парадной лестнице. Вы думаете, он и вправду попал в нее? Он же жуткий мазила! — И слуга вытаращил глаза, осознав, что выболтал страшную тайну.

Джайлз с интересом взглянул на слугу:

— Что вы сказали?

— Я буду отрицать, что сказал это. Так что… А-а, ладно. Его сиятельство — никудышный стрелок. Он не видит дальше собственного носа. И если попал в нее, то ей просто не повезло. Слепой выстрел, понимаете? Или рикошет.

Глядя на пятна крови на полу в коридоре, Джайлз понял, что сегодня вечером удача отвернулась от Дерзкого Ангела.

Глава 14

Всю следующую неделю Джайлз упорно искал следы Свирели или хотя бы что-нибудь, что указывало бы на присутствие Дерзкого Ангела. Все тщетно. Больше всего он опасался, что ей удалось добыть необходимую сумму денег для поездки в Париж, но Селмар клялся и божился, что у него ничего не пропало.

Хотя особой веры этому тщеславному лгуну не было. Во всем этом заключалось нечто совсем удручающее. Хрупкое существо, можно сказать девчонка, умудрялась — и не один раз! — обвести вокруг пальца его, опытного агента, прошедшего специальную подготовку, и обхитрить, будто заранее знала о каждом его шаге. В довершение ко всему леди Диэрсли, словно намереваясь посыпать соль на раны его ущемленного самолюбия, бомбардировала его посланиями, требуя, чтобы он навестил свою невесту в поместье леди Ларкхолл в Бате, Джайлз вежливо уклонялся до поры до времени, выдумывая самые разнообразные причины, но и сам понимал, что долго это не может продолжаться. Нельзя же вечно избегать судьбы.

Выйдя из кареты, Джайлз вошел в небольшой книжный магазинчик на Ковент-Гарден. Какое странное место для торговли книгами. Втиснутый между двумя театрами, магазинчик практически не имел условий для широкой торговли. А между тем владелец пользовался репутацией страстного коллекционера французских книг, неистового поклонника актрис и заядлого посетителя театральных постановок.

Джайлз открыл дверь, пройдя в темное длинное помещение магазина. В дальнем углу на лесенке со свечой в руках склонился над огромным томом горбатый щуплый старичок.

Джайлз с минуту постоял, ожидая, пока на него обратят внимание. Но старичок ничем не выказал, что заметил его присутствие.

— Прошу прощения, — начал Джайлз и тут же закашлялся, скорее от пыли, чем от желания привлечь внимание старичка. — Мне сказали, что вы собираете старинные французские книги.

— Что? — пробормотал старичок, поднимая голову от тяжеленного тома. — В чем дело?

— Я сказал, что ищу довольно специфическую французскую книгу.

Старичок медленно спустился с лесенки и захромал к Джайлзу, опираясь на узловатую палку, без которой, видимо не мог передвигаться на больных ногах.

— Французскую, говорите? Что за книга вас интересует?

Из кармана Джайлз вытащил две вещицы, которые и положил на прилавок.

Золотое кольцо-печатку и серебристо-белый кусочек шелка. И та, и другая вещица имели один и тот же узор: лебедь в овале из лилий.

Старичок доковылял до прилавка и близоруко уставился на вещицы.

— Разрешите? — спросил он, потянувшись к кольцу. Джайлз кивнул.

Старичок схватил кольцо и поднес близко к глазам, рассматривая рисунок. Вероятно, от его въедливых глаз не укрылась ни одна деталь, потому что уже секундой позже он придвинул кольцо поближе к свече и заглянул внутрь, чтобы прочитать гравировку.

— Нигиль аманти дурум, — пробормотал он и внимательно посмотрел на Джайлза. — Полагаю, вам не нужно переводить это?

— Нет, я знаю, что это означает.

Для любящих не существует преград. А в действительности, как он успел убедиться на собственном опыте, все было наоборот.

— Я так и подумал. Тогда что вам нужно от меня?

— Я хотел бы узнать, кому принадлежат этот герб я девиз. Мне кажется, это старинный герб, а не из тех, что широко известны сейчас. Возможно, этот герб как таковой уже не существует. Но девиз наверняка в роду помнят.

Старичок с уважением закивал.

Стремясь обрести пышные и престижные титулы, французские аристократы нередко пренебрегали древними фамильными гербами и девизами, о которых помнили только самые старые члены семейств, но и они часто не проявляли к этому интереса. Хотя некоторые фамилии, имевшие такие гербы, были настолько древними, что относились еще к временам Карла Великого.

Однако в последнее время появилась тенденция к возрождению этих древних фамилий, к использованию их в качестве камуфляжа аристократами, пытавшимися сменить имя и запутать следы, чтобы скрыться от революционных ищеек.

— Возможно, я смогу помочь вам. У меня есть кое-что интересненькое на эту тему, — сказал старичок, заморгав близорукими глазами. Старичок просиял от удовольствия, что может удивить одной из самых интересных книг в его коллекции. Он захромал к высокой задней стене, вдоль которой вытянулись полки от пола до потолка, забитые книгами.

Он, как ни странно, ловко взобрался по невысокой лесенке, его тонкие пальцы ощупали несколько толстенных книг.

— Вот она, голубушка, — радостно произнес он.

Перенеся тяжеленный том на прилавок, старичок принялся осторожно переворачивать ветхие страницы фолианта.

Джайлз склонился над ним, заинтересовавшись неожиданно яркими красками, которые резко контрастировали с пожелтевшими от времени страницами. Мастерски выполненные от руки иллюстрации фамильных гербов сопровождались латинским текстом.

Старичок снова взглянул на кольцо-печатку и улыбнулся.

— А вот и то, что мы ищем. — Он показал на рисунок на странице. — Лорен. Вам это имя что-нибудь говорит?

Джайлз помотал головой.

— Я так и думал. Ничуточки меня не удивляет. Эти французы мастера заметать следы и сбивать человека с толку. Но мы не сдадимся. — Старичок отправился в очередной раз к полкам, уже больше для себя, чтобы удовлетворить собственный интерес, нежели угодить клиенту.

Просмотрев четыре толстенные книги, Джайлз получил ответ на свой вопрос.

Лорен было древним семейным именем графа д’Артье.

Его будущего тестя.

Что могло означать только одно: леди София была… Дьявол бы побрал эту чертовку за ее двуличие! Да за такое ее выпороть не жалко!

Он щедро заплатил старичку за помощь и покинул магазинчик.

Монти высунул голову из кареты, где ожидал возвращения Джайлза. Присутствие герцога объяснялось тем, что он жаждал оказать посильную «помощь» в поисках раненой дамы.

— Куда теперь, Траэрн? Навестим еще какое-нибудь кафе-шантан или модистку-француженку? — спросил он, пока Джайлз забирался в карету.

— Ни то ни другое. Мы отправляемся в Бат, — ответил разъяренный Джайлз. — Мне вдруг срочно захотелось навестить свою невесту.

Через два дня карета Джайлза остановилась перед воротами в Ларкхолл-Мэнор.

— Выглядит так, будто к ним нагрянула куча гостей из города, — заметил Монти. — : Наверное, готовится прием.

Джайлз взглянул через ограду. На площадке перед особняком стояло несколько карет, поджидавших своих хозяев, а из большинства зашторенных окон лился мягкий свет. Накануне Джайлз послал леди Ларкхолл письмо, сообщая о своем приезде в Бирневуд, и попросил разрешения отобедать с ней и ее племянницей.

Однако он попросил леди Ларкхолл сохранить его предстоящий визит в тайне, для того чтобы это стало для невесты приятным сюрпризом.

— Я бы сказал, что у меня как раз подходящее настроение для приема, — ответил Джайлз. «Или как раз для того, чтобы вздрючить негодницу», — подумал он, все еще пребывая в ярости оттого что его «серенькая и хрупкая» невестушка сделала из него полного идиота.

Но теперь он хотя бы знал, что она жива, что по крайней мере пережила визит к Селмару и его злосчастную «меткость». Как ей это удалось, он не представлял.

Постоянно помня о том, что и лорд Драйден, и леди Диэрсли больше трех недель настойчиво убеждали его отправиться в Бат и уладить наконец дело с женитьбой, Джайлз испытывал тупое раздражение на себя. Если бы он, не мешкая, последовал их мудрым советам, то успел бы обнаружить обман Софии задолго до того, как она решилась еще раз выступить в роли Дерзкого Ангела.

Пока карета плавно катила по дуге к подъезду особняка, Джайлз вспоминал, как впервые оказался в поместье Ларкхолл-Мэнор.

Его мать умерла осенью. Наступившая зима превратилась для Джайлза в сплошное уныние, ибо стала его первой зимой вдали от дома, в школе. Леди Ларкхолл переживала в это время почти такую же трагедию: зимой после тяжелого гриппа умер ее супруг. Летом, когда Джайлз приехал домой на каникулы, она все еще не принимала гостей. Он, шестилетний мальчик, одинокий в своем огромном доме, бесцельно бродил по собственному поместью и довольно часто, не обращая внимания на ограничительные знаки между владениями, оказывался на чужой территории.

В сравнении с темными и пустыми холлами Бирневуда Ларкхолл-Мэнор показался ему сказочным замком, а леди Ларкхолл — королевой гостеприимных эльфов.

Она выслушивала его истории и смеялась его шуткам. Она сочувствовала ему, когда он жаловался на скуку бесконечных уроков, которыми ему полагалось заниматься даже во время каникул. Она помогала ему делать домашние задания под раскидистым дубом, который как раз и являлся границей между двумя поместьями. Добрая леди заполнила нишу в его опустевшей со смертью матери душе, что в конечном счете, так он думал сейчас, вспоминая прошлое, помогло и ей пережить собственную утрату. И вот теперь он входил в дом, который успел полюбить всем сердцем еще в детстве.

— Маркиз Траэрн? — спросил его дворецкий Джайлз кивнул и вручил пожилому слуге, свой плащ.

— А это герцог Стэнтон, — сказал он, указывая на Монти.

— Ужин уже начался, ваша светлость, милорд. Леди Ларкхолл велела объявить о вашем приезде немедленно, как только вы появитесь.

Монти и Джайлз прошли вслед за дворецким по длинному холлу к столовой.

— Миледи, — произнес дворецкий, глубоким сочным баритоном. — Счастлив сообщить вам, что прибыл маркиз Траэрн.

Двенадцать пар глаз уставились на них. Джайлз услышал, как на дальнем конце стола кто-то с шумом втянул воздух. И он лишь догадывался, кто это мог быть.

Леди Ларкхолл поднялась со своего места во главе стола.

— Лорд Траэрн, я счастлива видеть вас своим гостем. — Она прошла вперед и протянула ему навстречу обе руки. — О, вы привезли с собой гостя! Как мило с вашей стороны. Ваша светлость, вы можете сесть вот тут, — предложила она.

Пока леди Ларкхолл распоряжалась насчет дополнительных приборов, Джайлз внимательно смотрел на нее.

Она во; многом осталась такой же, какой он ее помнил. Каштановые волосы успели, правда, поседеть, но голубые глаза сияли той же теплотой, которая всегда исходила от нее. Ребенком он считал ее высокой, но выяснилось, что детские воспоминания порой и обманчивы. Теперь он возвышался над нею этакой башней.

— Сегодня у нас столпотворение, много гостей, — прошептала она, когда повернулась к нему и взяла под руку. — Но я догадываюсь, кого бы вы хотели увидеть в первую очередь…

Она подвела его к месту, где проворный слуга выставлял столовые приборы. Стул с высокой спинкой скрывал гостью, сидевшую рядом, справа, но напротив сидело несколько знакомых персон: сквайр Фишер с женой, преподобный Харел, местный пастор, мистер и миссис Витком и юная особа, которая, судя по длинному носу и рыжим волосам, могла быть дочерью только сквайра.

Монти усадили между дочерью сквайра и мрачноватой женщиной во вдовьих одеяниях. Джайлз мгновенно узнал ее.

Эмма!

Итак, здесь компаньонка Софии, миссис Лэнгстон! Это она весьма талантливо разыграла душещипательную сценку и помогла спастись Дерзкому Ангелу в тот вечер, когда ему удалось поймать ее, и сопровождала Жюльена и Лили в Лондон.

Если она и узнала его, то ничем не выдала себя, а только вежливо кивнула, но когда он взглянул на нее второй раз, то заметил улыбку, чуть тронувшую ее губы, и лукавый блеск в темных глазах.

Прежде чем он успел произнести хоть слово по этому поводу, леди Ларкхолл сказала:

— Вот мы и пришли, куда нам нужно. — И сжав его ладонь, продолжала: — Вот та, кого вы приехали навестить. Моя дорогая племянница, леди София.

Молодая леди, сидевшая на стуле, возле которого остановилась леди Ларкхолл, медленно и грациозно встала. Когда она повернулась лицом к Джайлзу, для него все присутствующие в комнате мгновенно перестали существовать.

Она была одета по последней моде — а ля турчанка. Полосатый наряд дополняли перья в искусно уложенных волосах и накрахмаленное фишю. Несмотря на все эти модные украшательства, он сразу узнал ту, которую так долго и тщетно искал.

Негодующий блеск синих глаз, нежный овал подбородка и полные губы, которые сейчас растянулись в вымученной улыбке.

Рядом с леди Ларкхолл стояла та единственная, из-за которой он приехал в Бат, предмет его мучительных поисков и горьких раздумий.

Дерзкий Ангел.

Кажется, его поиски подошли к концу.

Для Софии приезд Джайлза был как гром среди ясного неба. Ей стало трудно дышать, даже перехватило дыхание. Пораженная, она беспомощно взглянула на Эмму.

Нет, с этой стороны ей не дождаться поддержки: Эмму в этот момент представляли герцогу Стэнтону.

Герцог Стэнтон! Боже, она же обворовала его!

О чем только думал Джайлз, когда решил привезти его в Ларкхолл-Мэнор?

Она судорожно глотнула воздух. Его неожиданное прибытие в Бат могло означать только одно: ему удалось разгадать, кто она на самом деле! Нет! Этого просто не может быть, ведь она была так осторожна. Близкая к обмороку от того, что перехватило дыхание, София лихорадочно соображала, как же избежать скандала. Но может быть, маркиз ничего не понял? Надежда не умирала в ней, хотя малодушное смятение уже охватило ее. Но она тут же потянула за кончики страусовых перьев, чтобы они сыграли роль импровизированной маски и скрыли бы часть лица. Негоже сдаваться, не предприняв маломальских попыток разыграть невинность.

Леди Ларкхолл предупреждающе кашлянула:

— София, детка, очнись же и поприветствуй его сиятельство.

Не в силах унять дрожь в ногах, София уставилась на блестящие носки башмаков жениха и протянула руку.

— Милорд, — еле слышно пробормотала она.

— Леди София, истинное удовольствие и счастье снова видеть вас. — Произнеся это, Джайлз поднес к губам ее ладонь и нежно поцеловал. Большой палец медленно и ласково погладил мягкую кожу запястья Софии.

От этой чувственной ласки в Софии мгновенно вспыхнули искорки страсти, снова подняв в ней волну сексуальности, которая давала о себе знать всякий раз, когда он касался ее. Буря чувств требовала выхода. Но не могла же она, леди София, броситься в его объятия и попросить у него прощения.

Она осторожно отняла у него свою ладошку.

— Да, полагаю, это так и есть, — невпопад проговорила она.

Позволив ему поухаживать за собой и придвинуть стул, пока она усаживалась на место, София так и не подняла на него глаз.

Как только маркиз тоже занял свое место за столом, ужин продолжился. Джайлз склонил голову и внимательно искоса разглядывал Софию.

— Вижу, вы уже пришли в себя после несчастного случая с вами.

Несчастного случая? София опустила глаза на свою перевязанную ладонь и тут же спрятала ее под стол. Когда она снова рискнула взглянуть на Джайлза, то последние сомнения рассеялись. Он узнал ее. Это читалось во взгляде его темных глаз. И хуже всего было то, что он, оказывается, прекрасно был осведомлен о краже в доме лорда Селмара.

— Несчастный случай? — переспросила леди Ларкхолл, когда вернулась к своему месту, и Джайлз — сама галантность! — тут же вскочил и подвинул ей стул. — София! С тобой приключилось несчастье? Не помню, чтобы ты мне что-нибудь говорила об этом.

Брови Джайлза удивленно выгнулись, он явно забавлялся, с нетерпением ожидая, как София выкрутится из создавшегося положения.

— А-а, это была просто неловкость с моей стороны, тетушка, — быстро ответила она, приподняв забинтованную руку. — Я порезалась о вазу, когда расставляла цветы у тети Эффи, — уже более степенно объяснила она специально для Джайлза. — Тетя Эффи разволновалась, что у меня может быть заражение крови. Лорд Траэрн, вы очень мне напоминаете леди Диэрсли, она способна разволноваться из-за любого пустяка.

Джайлз встряхнул салфеткой.

— Да, но леди Диэрсли не уставала внушать мне, что у вас столь хрупкая конституция и деликатное здоровье, что за вами нужен глаз да глаз.

— Х-хрупкое здоровье? — Леди Ларкхолл недоуменно уставилась на Софию. — Что это еще за новости? Ты за всю жизнь ни разу не болела!

София ласково погладила руку тети:

— Вы же знаете тетю Эффи. Она всегда все преувеличивает.

Она бросила в сторону Джайлза негодующий взгляд и буквально вскипела, когда он довольно ухмыльнулся ей в ответ.

Чего он добивается? Что за игру затеял? Ей удалось это выяснить через минуту, не более.

Жена сквайра, леди Фишер, амбициозная дама, считавшая себя одной из умнейших в Бате и законодательницей мнений в местном обществе, была соседкой Джайлза за столом.

— Лорд Траэрн, — сказала она, доверительно положив руку на его локоть и склонившись к нему, словно они были задушевнейшими и закадычнейшими друзьями, — я нахожу весьма трогательной вашу заботу о здоровье нашей дорогой леди Софии. Немногие мужчины способны на такое понимание и искреннюю заботу о благополучии будущей жены. Это не может оставить равнодушным, сэр.

Она улыбнулась Софии, а перья, вдетые в ее возвышающийся башней парик, негодующе заколыхались.

— А вам, леди София, несказанно повезло, что ваш будущий супруг так явно заботится уже сейчас о вашем здоровье.

И леди Фишер кивнула Софии, желая вывести ее из упорного молчания.

— Я уверена, что если бы моя Дорлисса нашла себе такого же мужа, — сказала леди, оборотясь в сторону Монти, — то он приобрел бы в ее лице искренне преданную жену.

— Вы совершенно правы, леди Фишер, — ответил Джайлз, тоже наклонившись к ней, словно они были парочкой конспираторов. — Я намерен заботиться о леди Софии денно и нощно, начиная с этого самого момента. Я считаю своим долгом и святой обязанностью, как будущего супруга, следить, чтобы с ней не случилось никакой беды.

Он сделал паузу, и на лице его появилось самое серьезное выражение.

— Как вы считаете, будет ли это слишком отдавать средневековой дикостью, если я запру ее в бирневудской башне и ограничу ее контакты только общением со мной? Во всяком случае, хотя бы до тех пор, пока у нас не родится наследник… или двое?

— О-о, вы такой шутник, лорд Траэрн. — Леди Фишер даже задрожала от интимной доверительности маркиза.

— Кто говорит, что я шучу? — Он бросил пристальный взгляд на Софию.

Она была готова заскрежетать зубами. Запереть ее, как племенную кобылу? Ах, какой самонадеянный!

Молодой пастор закашлялся, почувствовав явную неловкость от обсуждения таких вопросов за столом. Тема шокировала его. Еще бы! Надо же придумать: прилюдно обсуждать то, как собираются запереть леди с единственной целью — произвести на свет наследников. Бедняга покраснел, подавился, изо рта полетели брызги. Наконец он справился с собой и по-доброму улыбнулся Софии.

— Может быть, нам лучше обсудить, когда же состоится этот благословенный союз? — запинаясь, предложил он. Преподобный Харел сложил ладони как в молитве. Смущенный пастор попытался придать беседе за столом некий моральный оттенок.

— Следующим летом… — ответила София.

— В конце недели, — поправил ее Джайлз. Под столом она скомкала свою салфетку и представила, с каким наслаждением заткнула бы ему ею рот. А еще лучше — полностью забила бы его глотку. Жаль, что этого нельзя сделать, не устроив шокирующей сцены. Остается только мечтать.

— В конце недели, — повторил он. В конце недели? Дай Бог, чтоб тебе удалось это к концу века, так и хотелось выкрикнуть ему в лицо.

— О, вы, оказывается, такой нетерпеливый, лорд Траэрн, — прокудахтала леди Фишер.

— Нетерпение даже на тысячную долю не выражает того, что я чувствую, когда смотрю сейчас на свою невесту, дорогая леди Фишер.

— А что скажете на это вы, леди София? В ответ на столь восхитительное обожание? — спросила леди Фишер. — Разве вас ничуть не волнует перспектива стать хозяйкой такого чудесного поместья, как Бирневуд?

— Я бы сказала, что маркиз выразил свои намерения совершенно четко. — София с яростью наколола вилкой что-то на своей тарелке.

— Уверена, что если бы моя Дорлисса должна была стать будущей хозяйкой Бирневуда, — сказала леди, Фишер, махнув рукой в сторону дочери, — то я бы в ту же минуту оказалась там и попыталась передекорировать несколько комнат лично для себя — поближе к детской.

Едва ли София могла пропустить такое мимо ушей. В ней взыграло ретивое.

— Что ж, возможно, вам повезет, и я разорву свою помолвку, леди Фишер. Уверена, что маркизу Траэрну будет трудно найти более подходящую жену, чем Дорлисса.

В этот момент ничего не подозревающая девица Дорлисса Фишер набила полный рот каким-то лакомством и буквально запунцовела от смущения, когда абсолютно все глаза за столом уставились на нее. Под воздействием столь непредвиденной ситуации она подавилась и закашлялась.

Монти, сидевший рядом с невезучей, замолотил по ее спине, а долговязый и худой пастор кинулся налить ей воды из графина.

— Вы очень неудачно пошутили, леди София, — громко заметила леди Фишер, пытаясь отвлечь внимание гостей от неловкой ситуации, в которой оказалась ее дочь. — Полагаю, что в вашем возрасте и положении стоило бы тысячу раз подумать, прежде чем отвергать такого изумительного жениха, как маркиз Траэрн. Не так уж много мужчин гоняются за невестами, у которых нет ни пенни в кармане.

София сладко улыбнулась в ответ, обдумывая, хватит ли одной салфетки, чтобы навсегда заткнуть рты и Джайлзу, и леди Фишер. Прежде чем она успела сочинить достойный ответ, помощь ей подоспела с совершенно неожиданной стороны.

— Леди Фишер, — решительно вмешался в беседу Джайлз. — Меня совершенно не интересует приданое моей невесты и ее сложное положение на данный момент. Мой отец предложил этот союз, потому что счел леди очаровательной и интеллигентной, а ее доброта к прикованному к постели больному не поддается описанию. Я согласился на этот брак, потому что полностью доверяю выбору отца. Он разбирался в людях, и его высокое мнение о леди Софии многого стоит.

София так и замерла. Она и не подозревала, что старый маркиз столь высоко ценил ее. Даже когда предложил этот союз, выражался он, как всегда, сухо и прозаично.

«Вы выйдете замуж за моего сына и станете хозяйкой этого дома, — изрек он как-то, словно приказал, когда они играли партию в шахматы. — Я не желаю стать свидетелем того, как здесь появится какая-нибудь пустоголовая дебютантка со своей мамашей-командиршей и испортит все напрочь».

София с удивлением подумала, уж не предвидел ли он поползновений со стороны леди Фишер и ее Дорлиссы, когда планировал женитьбу своего сына.

— Ваш батюшка был скуп на комплименты, — спокойно произнесла София, вдруг мучительно осознав, как много вовремя не сказала старому маркизу. Часы, проведенные с ним, его интересно рассказанные истории и байки о шпионаже и блестящей тактике в сложнейших ситуациях многому научили ее. — Я рада слышать, что он наслаждался нашими беседами так же, как и я. Бирневуд без него наверняка изменился. Потерял весьма ценное, существенное.

— Вся округа изменилась после его смерти, — проговорил лорд Витком на другом конце стола. — Он был очень хорошим человеком, добрым. А как мы с ним замечательно рыбачили! И как он разбирался в лошадях! Не-ет, скучно без него стало. Хороший был человек.

Лорд Витком, наверное, так и причитал бы без конца, если бы леди Витком не ткнула его острым локотком в бок.

Какое-то время ужин продолжался спокойно и без неловких сцен.

Но это спокойствие и умиротворение продлилось недолго, поскольку леди Фишер заспорила с миссис Витком, кто из них имеет больше прав дать первый бал в честь новобрачных.

София начала чувствовать себя так, будто попала на какую-то театральную постановку в Пале-Рояль, на один из тех забавных фарсов, которые так любила ее мать. Однако на сей раз героиней фарса была она сама.

Она заметила, что тетушка внимательно посматривает на нее с того самого момента, когда Джайлз упомянул о ее «хрупком и деликатном» здоровье. Леди Ларкхолл была права: София никогда ничем не болела, по крайней мере когда бывала в Бате. Эмма недаром предупреждала, что когда-нибудь ее по-разному рассказанные легенды для доверчивых тетушек сыграют над ней злую шутку и приведут к разоблачению.

Сегодня, призналась себе София, разоблачили лишь первый из ее невинных обманов.

Находясь у леди Диэрсли, София ссылалась на свое якобы хроническое нездоровье, чтобы иметь причину для постоянных поездок на воды в Бат, где она пребывала под ласковой опекой леди Ларкхолл. А чтобы удалиться из Бата, Софии приходилось обращаться к добросердечию леди Ларкхолл, которой рассказывала, как одинока и несчастна ее младшая сестра. А дом герцогини в Йорке она покидала по весьма извинительной для юной леди причине: необходимо было показываться в свете и принимать участие в светских увеселениях! Она ведь молода, да и сделать хорошую партию можно было только таким образом.

Поскольку сестры не общались между собой, разойдясь в вопросах воспитания своей племянницы, то они доверяли Софии передавать их письма друг другу, если надо было срочно что-то сообщить. Пользуясь этим замечательным обстоятельством в своих целях, София могла беспрепятственно совершать поездки в Париж, когда было необходимо, о ч м тетушки совершенно, не ведали.

Леди Ларкхолл позвонила в колокольчик, чтобы принесли десерт, и повернулась к Джайлзу:

— Лорд Траэрн, когда вы в последний раз виделись с моей племянницей, познакомились ли вы с миссис Лэнгстон, компаньонкой Софии?

София замерла, и рюмка ее застыла на полпути ко рту:

— Нет, я не имел чести быть представленным. Миссис Лэнгстон, очень приятно с вами познакомиться.

— Взаимно, милорд, — ответила Эмма, явно забавляясь создавшейся ситуацией. — София столько мне рассказывала о вас.

София сверкнула на компаньонку гневным взглядом.

— Простите, миссис Лэнгстон. Надеюсь, вы не сочтете мое любопытство нескромным, но не встречались ли мы с вами раньше?

София, намереваясь освежиться глотком вина, поперхнулась им.

— Не думаю, милорд, — ответила Эмма. — Уверена, что не забыла бы столь блистательного знакомства.

Леди Фишер мгновенно оживилась и вмешалась в разговор:

— Миссис Лэнгстон удивительно скромна, лорд Траэрн. А ее покойный супруг был настоящим героем, гордостью нашего флота. Капитан Лэнгстон. Несомненно, вы слышали это имя. Он прекрасно зарекомендовал себя во время войны в колониях, а еще раньше — во время военной кампании с немцами.

Теперь настала очередь Эммы поперхнуться и прикрыть рот салфеткой.

— Правда, миссис Лэнгстон? — Джайлз задумчиво провел рукой по затылку. — Капитан Лэнгстон командовал кораблем «Немофила»? Или он был на «Южном кресте»?

Эмма молчала, пытаясь выиграть время, промокая губы салфеткой. Затем оглядела ожидающих ответа гостей за столом.

София затаила дыхание, втайне молясь, чтобы Эмме удалось справиться с критической ситуацией. До сих пор им везло — они ни разу не встретили никого, кто так или иначе был бы знаком с капитаном.

Черт побери, она даже легкомысленно считала, что капитана Лэнгстона вообще не существует.

— Ни на том, ни на другом корабле, милорд. Мой дорогой супруг командовал судном ее величества, которое называлось «Справедливый».

Джайлз кивнул в знак признания ее маленького триумфа, но его взгляд говорил, что все это лишь прелюдия к настоящей инквизиции.

— А какая она поддержка и опора для нас, глупых и слабых существ, кому не пришлось жертвовать своими дорогими и любимыми ради нужд отечества! — продолжила свои неуместные дифирамбы леди Фишер.

— Да-да, — согласился Джайлз, с серьезным видом кивая головой. — Такой, как вы, женщине пришлось пойти на огромные жертвы. Я надеюсь, что вы и в будущем не покинете мою жену и останетесь при ней в качестве мудрой подруги и компаньонки, когда мы поженимся. Ваш пример послужит нам моральной поддержкой и пойдет лишь да пользу семье.

— О, и не думайте соглашаться на это предложение, миссис Лэнгстон. — Леди Фишер возбужденно потыкала ложечкой кусочек пудинга на своей тарелке. — Я так надеялась переманить вас от леди Софии, как только она выйдет замуж. Думаю, моей Дорлиссе не помешало бы мудрое руководство человека с вашим неоценимым опытом и вашей силой характера. — Она ущипнула своего супруга, который до сих пор славно подремывал за столом. — Ну же, разве я не говорила тебе, что нам крайне необходимо, чтобы миссис Лэнгстон находилась рядом с нашей Дорлиссой. Чего бы это ни стоило.

Лорд Фишер зашмыгал и закашлялся при упоминании денег. Его глаза с красными прожилками наконец открылись и заморгали, будто он только сейчас осознал, что находится на званом ужине.

— Как скажешь, леди Фишер. За ценой не постоим. Всегда придерживался девиза: не жалей денег на свой выводок, только так получишь хорошую породу.

Когда все уставились на него в полном изумлении, он лишь пожал плечами и приступил к изучению десерта на своей тарелке.

— О, ну скажите же, что переедете к нам в Фишер-Касл, миссис Лэнгстон, — умоляюще обратилась к Эмме леди Фишер.

Джайлз ухмыльнулся Софии и повернулся к леди Фишер:

— Уверен, что вы найдете влияние миссис Лэнгстон на свою дочь весьма благотворным.

София заметила, как ее тетушка сначала пристально посмотрела на Джайлза, затем бросила взгляд в ее сторону. Как будто пыталась понять, какие невидимые глазу подводные течения управляют сейчас беседой за столом. И что происходит между Софией и Джайлзом.

Тем не менее озадаченная леди Ларкхолл не забыла вовремя позвонить в колокольчик, чтобы слуги убрали посуду.

Она поднялась из-за стола и подала знак дамам оставить мужчин одних.

— Джентльмены, пожалуйста, прошу испробовать наш портвейн. А когда почувствуете настроение, добро пожаловать к нам, в розовую комнату. Мы будем рады вашему обществу.

Она отошла от стола, и дамы, как по команде, потянулись вслед за ней.

Леди Фишер поймала Софию за локоток.

— Не печальтесь так откровенно, моя дорогая девочка. Если этот ужин может служить показателем чувств вашего будущего супруга, то предрекаю, что маркиз очень скоро присоединится к нам.

— Этого-то я и боюсь, — пробормотала София себе под нос. Она оглянулась и увидела Джайлза с бокалом портвейна в руке. Он поднял бокал в шутливом салюте.

Предсказание леди Фишер не подтвердилось. Судя по всему, мужчины и не думали составить компанию дамам в розовой комнате. А София между тем мерила комнату шагами взад и вперед, что вряд ли украшало ее. Выглядело это совсем неженственно. Она подняла глаза и поймала взгляд наблюдающей за ней тетушки. Рухнув в ближайшее кресло, София попыталась сосредоточиться на бездумной болтовне леди Фишер.

— Как я уже говорила, леди Ларкхолл, мне это известно из весьма достоверного источника. Мне сказали строго конфиденциально, что это сообщили по секрету некоей даме, о которой лучше не упоминать по причинам…

София взглянула на Эмму, которая оказалась как в ловушке между леди Фишер и милой, всегда улыбающейся Дорлиссой. София еще никогда не видела свою компаньонку такой несчастной. Она сидела, сжимая и разжимая ладони на коленях.

Наверняка мечтает сейчас, как бы поскорее удалиться в свою комнату, раскурить трубку и начать составлять прошение об отставке. Лучше всего сразу, с момента написания, не откладывая в долгий ящик и не ожидая разоблачений маркиза Траэрна.

Просидев в кресле всего лишь несколько минут, София, не преодолев беспокойства в себе, снова зашагала по комнате.

Если Джайлз ничего не сказал ей за ужином, значит, постарается поговорить с ней в самые ближайшие минуты. То, что он не разоблачил ее вранье непосредственно за столом, можно считать хорошим признаком, но его требование немедленной свадьбы было нелепым и абсурдным. Она, София, погубит его репутацию, если выйдет за него замуж, а ее разоблачат. Неужели он не понимает таких простых вещей?

Мужской смех в холле отвлек Софию от грустных мыслей и бесцельного вышагивания взад и вперед. Мужчины все-таки прошествовали в комнату, довольные собой и оживленные, все, за исключением лорда Фишера, сонно бормотавшего себе под нос. Лорд Витком что-то весело говорил молодому пастору о достоинствах охотничьих собак. Последним вошел Джайлз с равнодушной улыбкой на лице, как бы приклеенной. Софию задело, что он даже не взглянул в ее сторону, а прямиком направился к пустому стулу возле леди Фишер.

Если он и горел желанием устроить Софии головомойку наедине, то это никак не проявлялось внешне: ни на лице, ни в вальяжной походке.

София немедленно повернулась к нему спиной и уставилась сквозь окно на залитый лунным светом розарий перед домом.

— О, какая блестящая идея, лорд Траэрн, — воскликнула неугомонная леди Фишер. — А вы романтическая и деятельная натура. Ах, была бы я чуть помоложе!

София оглянулась через плечо, недоумевая, что же такое эта дама сочла блестящим.

— Леди София, где же вы? — позвала леди Фишер, вертя головой во все стороны, перья на ее парике слились в глазах Софии в одно бело-розовое пятно. — О, какая же вы хитренькая, делаете вид, что вам безразлично, пришел лорд Траэрн или нет?

Леди Фишер постучала веером по руке Джайлза.

— Не верьте этому безразличию, милорд. Бедняжка сновала здесь по комнате, словно лиса в ловушке, с той самой минуты, как мы покинули ваше очаровательное общество. Буквально умирает от тоски без вас. Ну, девочка, подойдите же сюда. Его сиятельство хотел попросить вас об одной милости.

София скрипнула зубами, повернулась лицом к обществу и попыталась улыбнуться. Пройдя через комнату, она остановилась в нескольких шагах от кушетки, на которой леди Фишер расположилась со своим импровизированным окружением.

— Я бы не возражала, если бы моя милая Дорлисса… — Леди Фишер умолкла и выразительно посмотрела в сторону герцога, надеясь, что он понял намек. Монти, однако, не обратил на ее экивоки никакого внимания. Леди Фишер приостановила атаку и снова повернулась к Софии: — Уверена, что ваша тетя согласится со мной, леди София. Лорд Траэрн хотел бы пригласить вас на небольшую прогулку по оранжерее.

Покачав головой, София попыталась с ходу придумать уважительную причину, чтобы отказать милорду, но не грубо и категорично, вроде: «Дьявол бы все побрал! Нет и точка!». Остаться наедине с Джайлзом? Да ни за что, если этого как-то можно избежать.

— Видите ли, я оставила свою шаль наверху, в своей комнате, а в оранжерее в это время года такой сквозняк, что… — Она умолкла, надеясь хоть на чью-либо поддержку, и вопросительно обвела взглядом присутствующих.

— Какая чепуха! — решительно заявила леди Фишер. Она протянула руку и рывком сдернула шаль с плеч Дорлиссы. — Этой шали будет вполне достаточно. А теперь отправляйтесь-ка прогуляться, София. Вы ведь не возражаете, леди Ларкхолл?

— Ничуточки. Тебе и впрямь нужно прогуляться, София. Может быть, свежий воздух пойдет на пользу твоим щечкам. Ты что-то очень бледная сегодня.

Безошибочно распознав в голосе тетушки иронию и вызов, София подчинилась, ибо ничего другого не оставалось сделать. Если она начнет упорствовать, то обречена перед сном провести не один час за беседой с тетей, которая засыплет ее вопросами, потому что попытается выяснить, что же происходит между племянницей и лордом Траэрном.

Решившись на последнюю попытку, София повернулась к своей компаньонке:

— Эмма, вы не составите нам компанию? Вы столько твердили мне, что неприлично и нескромно оставаться наедине с мужчиной без эскорта.

Эмма наклонилась было вперед, собираясь встать, но леди Фишер предупреждающе дернула веером.

— Оставайтесь на своем месте, миссис Лэнгстон; — сказала она со значением.

Глаза Эммы округлились, затем на ее лице появилось лукавое выражение. Она склонила голову набок, будто хотела сказать Софии: «Видно, так на роду вам написано — сразиться с ним один на один!»

Леди Фишер поднялась с кушетки и взяла Софию за локоть.

— Я не желаю больше слушать ваши чопорные извинения. Мы здесь, слава Богу, не в Лондоне. Здесь, в деревне, мы свободны от кое-каких строгостей, которые налагает общество в столице на влюбленных молодых людей. Так что пользуйтесь свободой, пока вам ее дарят, моя дорогая девочка.

И не успела София запротестовать, как ее уже по-хозяйски развернули к распахнутой двери в оранжерею.

Джайлз буквально сиял от оказанного ему дамским обществом доверия, которое в этом салоне был исключительным.

Прежде чем передать Софию под опеку жениха, леди Фишер добавила еще кое-что из житейской мудрости, словно наставляла глупышку-скромницу.

— Девичья скромность и сдержанные манеры хороши там, где приличествует, — прошептала она, но довольно громко, чтобы услышали все, — Но вы же не хотите, чтобы ваш жених подумал, что вы совсем в нем не нуждаетесь? Вы жили слишком уединенно и вдали от мирской суеты со своими тетушками. А теперь встряхнитесь, леди София, и воспользуйтесь шансом не думать о запретах. Возможно, вашему жениху даже придет в голову украсть у вас поцелуй, если вы слегка улыбнетесь и поощрите его.

И леди Фишер заговорщически подмигнула Джайлзу. После такого назидания Софию вежливо, но настойчиво подтолкнули к двери в оранжерею в ждущие ее объятия жениха.

Глава 15

— Немедленно отпустите меня, вы, огромный воло… — начала было София, стоило только леди Фишер закрыть за женихом и невестой дверь.

Джайлз отметил, что она непроизвольно употребила любимое выраженьице Дерзкого Ангела, а затем и по ней увидел: она тоже сообразила, что чуть не выдала себя.

Ее губы тут же сомкнулись, и когда она снова начала говорить, голос ее зазвучал мягко и спокойно, как у воспитанной и вежливой девушки из светского общества.

— Пожалуйста, милорд, — промолвила она, — отпустите мою руку.

Джайлз послушался и ловко усадил ее на обитую бархатом скамью, стоящую под строгим портретом одного из основателей Ларкхолла. Желания обнимать предательницу у Джайлза было не больше, чем у нее — упасть в его объятия. По крайней мере он не собирался обнимать ее до тех пор, пока не услышит несколько конкретных ответов. И честных ответов.

С минуту они молчали, глядя друг на друга. Но молчание было напряженным, как затишье перед бурей. Чтобы как-то отвлечься, она начала теребить бинт на руке.

Он опустился на колени возле нее.

— Он таки попал в вас, безмозглый индюк. Как рана?

— О чем вы? Меня никто не ранил. Я же объяснила вам, что порезалась, когда расставляла цветы…

Джайлз покачал головой:

— Прекратите этот спектакль. Я знаю, кто вы.

Вполне могло быть, что за всем ее модным нарядом, искусно уложенной прической, перьями, кружевным фишю он мог бы снова не узнать ее, обмануться, но в непосредственной близости от нее это было уже невозможно. Эти сапфировые глаза… линия подбородка и… эти роскошные волосы… Нет, не узнать ее было невозможно.

Тогда почему же он не увидел всего этого раньше и не раскрыл обман, чтобы столько времени не мучиться? Но скромненькая, хрупкая София, с которой он познакомился в Лондоне, не имела ничего общего с этой модно одетой и уверенной в себе женщиной. Казалось, что у нее на всякий случай припасена особая личина.

Он протянул руку к ее лицу и отвела сторону страусовые перья, мешавшие ему смотреть на нее.

— Однако вы сегодня принарядились, леди Дерзость.

София покрутила пальцем у виска и недоуменно уставилась на него.

— Что это с вами? Вы уверены, что в своем уме? — Она с сомнением потрогала его лоб. — Я — ваша невеста, леди София. Вы еще помните это?

— А я уж отчаялся и решил, что ее вообще не существует.

Она сдвинула брови, как бы явно сомневаясь в его здравом уме.

— А кем я еще могу быть, кроме как вашей невестой?

Ей действительно не занимать наглости! Продолжает разыгрывать из себя невинную мисс! Но у него не было настроения слушать чепуху. Всем ее обманам пришел конец.

Он сунул руку в карман и вытащил золотое кольцо-печатку, которое Дерзкий Ангел потеряла в Париже.

— Вам знакома эта вещица?

Пальцы ее предательски задрожали, когда он вложил кольцо ей в ладонь. Но лицо ничем не выдало переживаемого смятения. Изумительная выдержка!

— А она должна быть мне знакома?

— Да, дорогая. Ведь на ней ваш фамильный герб.

София отвела глаза в сторону, явно пытаясь выдумать какое-нибудь подходящее извинение за очевидную рассеянность, какой-нибудь трюк, чтобы продолжить обман.

— Есть и еще кое-что, — добавил Джайлз, вытаскивая из кармана клочок ткани от платья Дерзкого Ангела, который он выдернул из колеса кареты в ночь бала-маскарада у Паркеров. — Странное совпадение, как удивительно повторяется рисунок, вы не находите? Ну? Вы расскажете наконец, как серьезно ранил он вас, или мне позвать вашу тетю, чтобы она велела размотать бинт?

Она попыталась вскочить на ноги.

— Что-о? Да вы…

— Ш-ш-ш! — предупреждающе произнес он, погрозив пальцем. — За нами с интересом наблюдают.

Он ткнул пальцем в сторону двери: леди Витком, леди Фишер и Дорлисса прижались носами к стеклу и во все глаза смотрели; на них. Заметив, что их обнаружили, любопытная троица отскочила от дверей, оставив три влажных пятна на стекле.

София что-то пробормотала по-французски. Перевод фразы не затруднил Джайлза. Он недовольно поморщился. Набралась черт знает какой матросской лексики! Она поднялась со скамейки и решительно направилась в дальний конец оранжереи.

— Ну? Вы идете или нет? — бросила она ему, не оборачиваясь.

Джайлз повиновался, но не спешил. Он гадал, увидит ли когда-нибудь настоящую Софию, — ведь каждую свою роль она играла с такой отдачей, вкладывая душу и сердце, как это делают величайшие актрисы. И его очень занимала мысль, будет ли совместная жизнь с этой женщиной нормальной или превратится в нескончаемый спектакль?

— А разве это не поставит под сомнение вашу репутацию, миледи? Я имею в виду вашу готовность удалиться со мной подальше от глаз. Где же протесты оскорбленной невинности? — спросил он, поравнявшись с ней, когда она начала подниматься по мраморным ступеням к застекленной внутренней оранжерее, в которой росли нежнейшие экзотические растения и которую лорд Ларкхолл соорудил почти тридцать лет назад. В холле перед оранжереей горели лампы. Это правило ввел еще лорд Ларкхолл, а вдова его продолжала соблюдать и по сей день. — Ваша невинность и честь значат для меня намного больше, чем я умею выразить словами, — продолжал дразнить он.

— Говоря словами леди Фишер, какая чепуха! — мгновенно отрезала она, направляясь к одной из скамеек из белого камня. — Еще совсем недавно вам было плевать на мою невинность.

Он засмеялся.

— Но и вам тоже.

Его слова заставили ее резко повернуться.

— Ах, вы…

— Не знаю, почему вы так выходите из себя. Словно я украл вашу невинность.

И выпалив это, он вдруг осознал, что женщина, с которой был в Париже, не была девственницей, что означало: леди София… Он снова взглянул на свою будущую жену.

— Кстати, говоря о невинности…

Ее щеки стали пунцовее кумача от его тайных мыслей.

— Не ваше дело, — отрезала она.

— Некоторые мужчины начали бы возражать, но я не собираюсь обсуждать это. — Он помолчал. — Я считаю, что нам есть о чем подумать и без этих моральных проблем. Например, о том, не носите ли вы уже в себе моего наследника?

Она подбоченилась и гневно уставилась на жениха.

— Да я скорее…

— Скорее что? — перебил он ее. — Вырвали бы его с корнем? Если бы это было так просто.

— Все было бы намного проще, если бы вы возвратились в Лондон и оставили меня в покое, — сказала она и села на скамью.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Тогда вот мой ответ: нет! Я не беременна. Теперь вы отстанете от меня?

— Вы же слышали, что я сказал за ужином, — тихо произнес он. — Я ни на минуту не собираюсь отпускать вас. Буду бдить, пока мы не сыграем свадьбу.

— Сдалась вам эта свадьба! Она же станет и вашей, и моей погибелью. — София с упрямым видом скрестила руки на груди и вызывающе посмотрела на него.

— Я так не думаю. Мне кажется, мы очень подходим друг другу.

— Ну так я с этим абсолютно не согласна.

Джайлз в отчаянии воздел руки.

— Я никогда, наверное, не пойму вас.

София вдруг улыбнулась.

— А вам бы хотелось? Я думала, что вам даже нравится загадочность.

И она попала в самое яблочко. Но это его почему-то встревожило. Загадка Дерзкого Ангела действительно слишком долго занимала его ум. А теперь он пришел к выводу, что ему недостаточно знать, кем является женщина под маской, — он хотел знать о ней все, все досконально. И для этого собирался провести с нею всю жизнь, постепенно раскрывая ее секреты.

Он не понимал, как она сумела так властно завладеть его душой и телом, и вряд ли сумел бы подыскать название всему тому, что она вызывала у него в сердце.

София поднялась со скамьи, шаль скользнула с ее плеча. Она ухватилась за второй конец и, подняв, принялась обматывать шалью голову, как, вероятно, делали рабыни в гареме. И когда она закончила, остались видны лишь ее чудесные глаза. Она медленно приблизилась к нему.

— Ведь вы хотели даму на ночь, не так ли? — И двинулась прочь от него.

— Вы затеяли опасную игру. — Джайлз настиг ее в середине оранжереи. — Сделайте, будьте добры, окончательный выбор. Будете вести себя, как леди София, и я буду относиться к вам так же.

Он шагнул еще ближе, и она оказалась в его объятиях. Сдернув шаль, он прижал Софию к себе.

— А начнете вести себя как Дерзкий Ангел, то отправитесь в гостиную в таком дезабилье, что леди Фишер на три сезона вперед будет обеспечена гостями, любителями посудачить о морали, так удивителен будет ее рассказ очевидицы.

Он сдвинул в сторону чудный каштановый локон, выбившийся из прически, и заглянул в сапфировые глаза.

— Так каков же будет ваш выбор, моя леди Дерзость?

— Ш-ш-ш, — предупреждающе прошептала она. Нет, она не думала сопротивляться его объятиям. — Вам не следует так называть меня. А вдруг кто-нибудь подслушает? И тут же приволочет сюда этого веснушчатого пастора и обвенчает нас еще до полуночи, хотя бы во имя того, чтобы спасти мою репутацию.

— А разве это было бы так уж плохо?

Она глубоко вздохнула, словно собиралась выдвинуть очередную причину неразумности желанного поступка. Но лишь еще раз вздохнула и уставилась в мраморный пол оранжереи.

— Я теперь и сама не знаю.

Ну что же, вероятнее всего, это самый честный ответ-признание из тех, что он слышал от нее.

— Тогда позвольте решать мне, потому что я не хочу больше бессонных ночей, оттого что не знаю, где вы и что с вами. Вдруг вы ранены или еще хуже. Когда я прибыл к лорду Селмару и увидел кровь, то представил самое худшее…

Она вскинула на него глаза.

— Вы были там?

— Конечно, был. Когда вы только поймете? Куда бы вы ни отправились, я буду следовать за вами. — Джайлз снова отвел упрямую прядку волос с ее лица. Проклятие, он должен бы сейчас бушевать, сердясь на негодницу, оттого что подвергала себя риску. Или оттого, что бессовестно обманывала его на каждом шагу.

Но, обнимая ее, он испытывал лишь невероятное облегчение, что она рядом с ним.

— Я неделями пытался разыскать тебя. И все тщетно. И вдруг Монти увидел, как ты покидала тот треклятый игорный дом. Мы помчались к Селмару. Я чуть с ума не сошел, когда увидел кровь на полу в коридоре из оружейной. Я не знал, ни куда ты скрылась, ни как тяжело тебя ранило. Я лишь надеялся, что Оливер успеет отвезти тебя к врачу.

— Мне жаль, что ты так напереживался из-за меня. — Она легонько махнула пораненной рукой. — Но, если честно, все было не так уж плохо. Что Селмар опасен — это сплошное надувательство и блеф. Несмотря на грозную репутацию, он жуткий мазила.

София чувствовала себя виноватой, что Джайлз всерьез переживал и волновался. И из-за кого? Из-за смешного пустышки, жалкого хвастуна Селмара. Нет, это ни на что не похоже.

— Чем же ты занималась, если ему пришлось стрелять в тебя? — спросил Джайлз.

— Как чем? Пошевели мозгами! Конечно, я обчистила его!

Он застонал и отстранил ее на расстояние вытянутой руки.

— Ладно, а теперь выкладывай все, как на духу. Как ты собиралась осуществить свой дерзкий план? Только помни, я отлично знаю, как срабатывают твои задумки, и знаю, что Селмар не пьет.

— Но я-то узнала об этом лишь в последний момент! — воскликнула она. — Пришлось действовать по наитию, как только я поняла, что собираюсь обчистить совершенно трезвого человека с ясной головой. Но он, можно сказать, сам вручил мне почетный трофей, и кто я такая, чтобы сказать «нет»?

— Выкладывай, выкладывай, — потребовал он. — Я хочу услышать всю историю до конца.

И ей пришлось объяснить все насчет кинжала и как Селмар хвастался ей, что кинжал выкрали по его приказу у настоящего владельца.

— Он добыл таким способом большую часть своей коллекции. — София скрестила руки на груди и осуждающе покачала головой. — Я по крайней мере не ворую у честных людей.

— А у герцога?

Она надула губки.

— Он случайно подвернулся под руку. Его обчищать я не собиралась, но настойчивость его помешала намеченной мною жертве попасться на крючок.

— И кто же это был?

София рассмеялась:

— Некоторые вещи дама никогда не выбалтывает. — Нет, она не собиралась выдавать ему столь ценную информацию. Кроме того, по ее сведениям, та жертва приехала теперь отдыхать на воды в Бат, и София вполне могла нанести ей краткий, но незабываемый визит. — Достаточно сказать, что я унесла из дома герцога лишь то, без чего он легко может обойтись. Драгоценности Стэнтонов знамениты и бесценны, так что можешь гордиться тем, что я лишь слегка облегчила его карман.

— Какое благородство! — съязвил Джайлз.

— У меня свои принципы.

— Принципы, которым пора положить конец, если неудача у Селмара хоть чему-нибудь научила тебя.

Ей очень не понравился такой поворот разговора. Весьма напоминало его занудные назидания об осторожности и предусмотрительности. Неужели он еще не понял, что время осторожных действий прошло? Новости из Парижа криком кричали о том, что количество кровавых казней угрожающе росло, а она до сих пор не знает, где ее родители.

— А ведь ты обещала отыскать меня, как только вернешься из Парижа, — напомнил он. — Я разослал повсюду сыщиков. Неужели ты думала, что мне все равно и я могу забыть тебя?

— А ведь это был бы самый лучший выход для нас обоих.

— Что ж, сожаления припозднились. Я нашел тебя.

Теперь Софии уже откровенно не нравилась их беседа. Кажется, он говорил, что разыщет ее хоть на другом конце света? Это было даже хуже, чем она предполагала. С тех пор как в Париже у них на глазах убили старика, она часто просыпалась по ночам от кошмара: Джайлза ведут на эшафот. Стоило ей успокоиться и убедить себя, что всего-навсего видела сон, и заснуть, как кошмар начинал преследовать ее в другом сне. Там Джайлза убивали у нее на глазах безжалостные санкюлоты. Они рубили его саблями и кололи пиками его окровавленное тело.

Его попытки следовать за ней по пятам надо прекратить навсегда. И немедленно действовать.

Джайлз пристально смотрел на нее.

— Ты собираешься вернуться туда, — сказал он, догадываясь о ее помыслах.

Дьявольщина! Это его чертово ясновидение!

— И ты снова не хочешь позвать меня на помощь, — продолжил он, сердито сверкнув на нее потемневшими глазами. — Ты снова запасешься золотом, чтобы исчезнуть в известном направлении. И очень скоро, если я правильно расцениваю неудачу у Селмара.

Она вскинула глаза и пристально всмотрелась в него. Он не знал, какие великолепные трофеи добыла она у Селмара: не только замечательный пиратский кинжал, гордость Селмара, но и шкатулку, полную драгоценностей, и несколько ценных сабель с ножнами. И он не знал, что ей известен кое-кто в Париже, кто будет счастлив купить у нее эти вещи.

— Что ты такое говоришь? Возвратиться в Париж, где меня ждет ордер на арест? Что я, сумасшедшая, по-твоему?

Он схватил ее за плечи и тряхнул.

— Настолько сумасшедшая, что решилась обворовать Селмара! Он легко мог убить тебя!

— Но он этого не сделал! Он промазал. — София ухмыльнулась. — И промазал на целый фут, когда сделал первый выстрел. А ко второму я уже была слишком далеко, чтобы он меня мог увидеть.

София рассмеялась, надеясь вывести Джайлза из негодующего состояния.

— Но как ты объяснишь это? — спросил он, подняв ее перебинтованную ладонь.

Она пожала плечами:

— В меня попал кусок отлетевшей штукатурки. Селмар очень яростно стрелял по стенам. Эмма приложила мне чудный компресс с травками собственной рецептуры и перевязала.

Джайлз отпустил ее и скрестил руки на груди.

— Я не позволяю тебе. Я запрещаю эти опасные выходки.

— Вы что? Запрещаете? — медленно переспросила она тихим, но опасным тоном. — Какое вы имеете право запрещать?

— Я получу такое право, как только мы поженимся. Поверьте, если вы думали, что я пошутил сегодня за ужином, обещая запереть вас в башне, то напрасно. Я завтра же велю врезать хитроумные замки в Бирневуде, а со всех стен безжалостно сорвать весь тот чертов плющ и проволоку, за которую он цепляется. Вы будете заперты в четырехэтажной башне до тех пор, пока ваша беременность не станет так тяжела, что вы уже не рискнете лазать по стенам или прыгать с подоконников!

Она даже попятилась от него. Ее голос понизился до сердитого шепота:

— Чего вы ожидаете от меня? Чтобы я осталась здесь? Вышла за вас замуж, пока моих родителей убивают? Не могу. И не сделаю этого.

— Я обещал тебе в Париже, что выручу твоих родителей.

Он заходил по оранжерее, потом снова остановился перед Софией.

— И я намерен выполнить свою клятву. Уже начал расследование, чтобы узнать, где их содержат.

Схватив Джайлза за руку, София сжала ее.

— И? Узнали что-нибудь?

Он помедлил с ответом чуточку дольше чем следовала бы.

— Нет.

Что-то в его тоне подсказало ей, что он лжет. Но она знала, что вряд ли есть такая сила на свете, которая заставит его быть откровенным с ней. Потому что если он скажет ей хоть что-то определенное, то оба знали, что произойдет. Утром она будет на корабле, отплывающем во Францию. И без него.

— Это не твоя проблема, — сказала она так тихо, что он едва разобрал слова. — Я не стану просить тебя рисковать своей жизнью еще раз. Ты забыл, что выписан ордер на твой арест?

Она не смогла заставить себя добавить: «Или ты успел забыть, что я позволила случиться с тем несчастным стариком?» Она не могла допустить, чтобы подобное случилось и с Джайлзом. Даже если придется ради этого сейчас поступить с ним жестоко. Отвергнуть его. Или сделать что-то мерзкое, лишь бы заставить его выкинуть ее из головы.

— Ты забыла об ордере на арест Девинетт?

— А ее больше никто не увидит.

И он? Увидит ли он ее, если она отправится в Париж одна? Джайлзу не хотелось даже думать об этом.

— София, — прошептал он. — Пожалуйста, оставь это мне. Позволь мне сделать это для тебя. Считай это моим свадебным подарком.

Его губы покрыли поцелуями ее лицо, затылок, впились в ее губы, пытаясь убедить мощной страстью, пылающей в них. Если мозг ее отказывался прислушаться к голосу разума, то, возможно, тело окажется податливее.

Он растворился во всеохватывающей страсти взаимного пылкого поцелуя. Губами и всем ртом он пытался объяснить ей то, что не сумело его сердце.

Он заметил борьбу в ее необыкновенных глазах — нерешительности и страсти, словно брошенных на чашу весов. И ведь так бывало всегда, когда он держал ее в своих объятиях. Но сегодня он хотел, чтобы она признала неразрывность страстных уз, объединявших их.

Приникнув к ней, он снова поцеловал ее, губами задавая тот же вопрос.

Ее губы открылись навстречу ему робко, словно принадлежали скромной, невинной леди Софии. Но он-то знал, что не такова истинная природа этой женщины, и он углубил поиск той, которую жаждал, нежно проникнув языком меж трепетных губ. Он раскрыл их и ощутил сладкие глубины ее рта.

Как только поцелуй всколыхнул их, Джайлз почувствовал ее внутреннюю мягкость и податливость, будто огонь, тлевший в них, лизнул сухой хворост. Нежный и тихий стон желания всплыл из глубин ее существа, как бы отвечая на его невысказанный вопрос.

Она нуждалась в нем так же сильно, как и он.

Ее руки обвили его шею, пальцы нежно вошли в пряди на затылке. София прильнула к нему, ткань ее широких юбок и тонкая кожа его бриджей не помешали ощутить жар, заполыхавший в них.

Но разве этого было достаточно? Его пальцы скользнули по ее обнаженным рукам, наслаждаясь прикосновением к ее коже. Она, словно кошка, прижалась еще теснее к нему в его ласковых объятиях. Когда ее бедра вожделенно задвигались, задевая его пах, Джайлз почувствовал, как отвердел. От прилива желания кровь закипела в нем.

— Что ты вытворяешь со мной? — ахнула она, а его губы ласкали и пощипывали ее затылок. — Я не в состоянии думать, не могу вспомнить ничегошеньки, когда ты ласкаешь меня.

— Вот и отлично, — прошептал он, сознавая, что и сам падает в водоворот желания. — Хоть раз в жизни послушайся своего тела.

Как могла София подчинить себя своей клятве оставить его, если сейчас дрожал каждый нерв в теле и. умолял, чтобы он ласкал ее?

Это-то и пугало ее больше всего в этом мужчине — его власть над ее телом, над ее бедным сердцем. А он, чтобы она снова не завела спора о том, что он велел ей забыть, сомкнул пальцы на холмиках ее груди и поддразнивал через платье, пощипывая ее соски.

— О-о! — выдохнула она. Колени ее вдруг подогнулись, когда его пальцы потянули за лиф платья, высвобождая грудь. Прохладный воздух вызвал в ней дрожь, но прикосновение Джайлза наполнило её теплом. А там, где только что были его пальцы, теперь ощущались губы и язык, дразня ее сладостными касаниями.

Он опустился перед ней на колени. Их губы снова встретились, требуя большего. Ее руки занялись сначала его кафтаном, а когда благополучно он был отброшен, принялись за пуговки на рубашке. Распластав ладони на его теплой груди, она с наслаждением гладила темный волнистый шелк волос.

Страсть затуманила мозг Софии, огромная волна страсти поднялась в них обоих. Как и в Париже. И снова его прикосновения сводили ее с ума. Его руки нежно гладили ее плечи, его пальцы всего-навсего вычерчивали какие-то узоры на ее нежной коже, а она трепетала.

Его неутомимая ласка усиливала его власть над ней.

Если в Париже она думала, что, возможно, ей никогда уже не придется быть вместе с ним, то теперь его ласки как бы поставили на ней свою печать.

Подчини ее полностью себе. Заставь ее забыть.

— Мы не можем заняться любовью, — сказала вдруг она, выкарабкиваясь изо всех сил из пучин страсти и отталкивая его руки. — Я не могу.

Он отпрянул, лицо его выражало недоумение.

— В чем дело?

— Ты не можешь так поступать со мной. Если ты задумал использовать против меня мое же тело, то тебе это не удастся. Я не позволю убаюкать себя простыми поцелуями. Я не забуду о своем долге.

Он снова притянул ее к себе.

— Никогда не думал, что мои поцелуи можно назвать простыми. И я хотел сегодня не только целовать тебя, но и заняться еще кое-чем. — Он наклонил голову, намереваясь снова впиться в ее губы.

Но она дернулась в сторону. Сердце ее колотилось от страсти и желания быть в его объятиях, испить тот безумный экстаз, который мог подарить лишь он один, но теперь примешивалась и злость на него. Хитрец! Воспользовался ее любовью, чтобы заставить ее так забыться! Она вспомнила его слова, полушутливые-полудразнящие: отправлю в розовую комнату в таком виде, что все потребуют немедленного венчания.

— Нет, я не могу. Ты хочешь заставить меня забыть о том, что я обязана сделать. О моем долге.

Он взъерошил волосы.

— Но я сказал тебе, что сделал кое-что необходимое. Они будут со мной раньше, чем их отыщет мадам Гильотина. И забудь про свои опасные делишки — воровать чужие богатства. Я не намерен и не желаю слышать о твоем возвращении в Париж.

— Чтобы вызволить их из подземелий тюрьмы понадобится не одно состояние, а намного больше. Я не буду просить тебя об этом. И не приму никакой жертвы.

Принять его предложение фактически означало бы взять от него окровавленные деньги. Забрызганные его кровью.

— Поезжай в Лондон, Джайлз. Забудь меня. Забудь про проблемы моей семьи.

Слезы застилали ей глаза. Она действительно приняли окончательное решение и не отступит от него. И будет рисковать собой, пока ее семья не окажется на свободе. Но делать это собирается без него.

Джайлз сердито нахмурился.

— Как я уже сказал за ужином, нас поженят до конца недели. И никаких историй с воровством отныне не будет. Как и поездки в Париж. Неудача у Селмара была твоим последним выступлением в роли Дерзкого Ангела. С этого момента ты будешь только леди Софией. Все.

Он решительно подхватил ее под руку и буквально силой поволок в розовую комнату.

Следующие несколько дней Джайлз исправно выполнял данное им слово и не отходил от невесты. Ни днем, ни вечером. Он знал, что его постоянное присутствие нервирует ее, иногда доводит до бешенства, но он был безразличен к такому проявлению ее настроения. Он заполнил ее дни всевозможными визитами, в том числе и в Бирневуд, поездками за покупками в Бат и развлечениями.

Он видел, что, несмотря на его обещание делать все возможное, чтобы спасти ее родителей, она с напускным спокойствием ничуть не верила, что серьезное и важное для нее дело можно сделать чужими руками. Значит, отвлечь ее мысли от поездки в Париж светскими развлечениями в Бате не удастся. Следовательно, уже сейчас она прокручивает в уме черт знает какие планы и варианты.

— Что, к дьяволу, творится с твоей невестой? — с недоумением спросил Монти. Они ждали в доме леди Ларкхолл леди Софию, чтобы вместе отправиться на концерт в Гилдхолл. — Она взглянула так, будто готова была на месте прикончить тебя, когда ты предложил съездить на этот концерт.

В это время прибыли миссис Витком, леди Фишер и Дорлисса. Они еще накануне любезно предложили воспользоваться своей просторной каретой.

— Понятия не имею, о чем ты, — ответил Джайлз и встал, чтобы приветствовать вошедших дам.

— О, лорд Траэрн! — воскликнула леди Фишер. — Я думаю, вам удастся расшевелить свою невесту. Сегодняшний концерт — замечательный и романтический шанс для этого. Ей непременно понравится. Да и нервы потрясающе успокаивает.

Леди Фишер придвинулась к нему поближе, так что перья ее плюмажа защекотали его лицо.

— Я распорядилась подать и нашу вторую карету. Она приехала вслед за нами. Думаю, будет совсем неплохо, если вы и леди София укатите без нас. Одни! Герцог, Дорлисса и миссис Лэнгстон могут отправиться в нашей карете. А в третьей поедем мы. Старушки ведь только мешают молодым влюбленным. Ну, как вам мои планы?

Джайлз широко улыбнулся:

— Думаю, это лишний раз доказывает, что вы совсем не такая старая, как говорите, леди Фишер.

— А где София? — спросила леди Ларкхолл, входя в гостиную.

— Она только собирается почтить нас своим присутствием, — ответил Джайлз.

Пока леди Ларкхолл отдавала распоряжение слуге узнать у племянницы, в чем же дело и почему она задерживается, Джайлз присоединился к Монти, который стоял у камина.

Его друг хмуро посмотрел на него.

— Не понимаю, почему ты так настаиваешь на этой свадьбе. Должен признать, что деревенский воздух значительно улучшил внешность невесты, но ее хмурое лицо буквально замораживает. По крайней мере меня.

Джайлз рассмеялся:

— Не волнуйся насчет моей невесты. У меня припасен для нее чудный свадебный подарок. Она сразу повеселеет.

Но Монти продолжал сомневаться:

— Нет, меня не уговорить на женитьбу на какой-нибудь маленькой злючке. Можешь мне поверить, я кое-чему научился на твоем примере. И твоей ошибки не сделаю.

Джайлз не смог удержаться и поддразнил друга:

— Все еще втайне мечтаешь жениться на Ангеле?

Монти был даже шокирован таким предположением:

— О нет! Клянусь небесами, это давно прошло и забыто! Сейчас она уже никак не вписывается в мои планы. Нет, я нашел свое совершенство непосредственно здесь.

Такое заявление друга ничуть не удивило Джайлза. Монти имел привычку находить свою совершенную герцогиню повсюду, где имел счастье находиться сам.

— Неужели? Правда нашел? — спросил Джайлз с наигранной серьезностью, — Может быть, я пропустил нечто существенное, когда выезжал за город? А счастливой невесте уже объявлено о ее необыкновенном везении?

— Смейся сколько влезет, — ответил герцог. — Но мой выбор сделан, можешь сам полюбоваться. — Он кивнул в сторону женщин, к которым присоединилась Эмма Лэнгстон. В этот момент леди Фишер и Дорлисса как раз отошли от них.

Когда леди Фишер заметила взгляд герцога в сторону дочери, то тут же велела ей улыбнуться выгодному жениху.

Девушка послушно улыбнулась герцогу, но понятно было, что сделала она то, что ей приказали, автоматически и не искренне.

Монти расцвел от улыбки девушки и гордо расправил плечи.

Дорлисса? Джайлз поспешно перевел взгляд на друга, завороженный столь быстрым развитием событий.

— Ты уверен?

— Конечно. Она — само совершенство. Я даже съездил и получил специальную лицензию этим утром. — Монти похлопал по карману своего кафтана, где обычно хранился список достоинств его богини. — Она станет герцогиней Стэнтон к концу недели.

— Ты все хорошо обдумал? — озабоченно спросил Джайлз, с ужасом представив себе жизнь с такой тещей, как леди Фишер, и удивленный поспешными действиями друга.

— Я всю ночь составлял список ее качеств.

— Ну и как? Подходит она к твоему списку? — Ему Дорлисса совсем не представлялась подходящей — какие совершенства Монти открыл в ней?

— В основном да. Конечно, она…

— О, но это же сломает все мои планы! — вдруг громко простонала леди Фишер. — Я все отлично задумала и подготовила, а эта эгоистичная девчонка раз — и все перечеркнула! Я даже слышать об этом не хочу! Лорд Траэрн, вы должны вмешаться и настоять!

— На чем? — недоуменно спросил Джайлз, который все еще размышлял о качествах Дорлиссы, перечисляемых Монти, и не сразу включился в разговор дам.

— Леди София заявляет, что заболела. Только что была здоровой, а через десять минут уже слегла. Боже! Она просит, чтобы ехали без нее! И все мои планы рухнули!

Глава 16

Ожидая возвращения Эммы, София нервничала. Она могла бы поспорить на украденный у Селмара драгоценный кинжал, что вскоре в спальню заявится не только тетушка, но и Джайлз.

Укрывшись с головой под одеялом, она прижала ко лбу спрятанную там бутылку с горячей водой. А в другой руке сжимала холодную тряпку, чтобы рука стала холодной. Этим и некоторым другим хитростям Софию научила Эмма еще в доме тети Эффи. Удавалось обмануть даже врача.

В холле послышался протестующий голос Эммы:

— Милорд, в высшей степени неприлично мужчине находиться в дамской спальне. К тому же больная не в лучшем виде, и у бедняжки может подскочить температура.

София чуть поднялась на кровати, пальцами взлохматила свои и без того растрепанные, повлажневшие от пота волосы и, приняв позу ослабевшей больной, опустила голову на подушку. Почти догоревшая свеча тускло мерцала у ее кровати, придавая сцене, как и было задумано, завершенность.

— Ерунда, — ответил низкий голос Джайлза. — Я должен немедленно увидеть ее!

Дверь начала открываться, когда раздался голос тети Селии, добавившей свое мнение по этому поводу:

— Думаю, миссис Лэнгстон, Софии будет приятно узнать, что лорд Траэрн искренне беспокоится о ее здоровье.

София с трудом открыла глаза, будто само это усилие причинило боль, снова полуприкрыла их и, сузив, посмотрела на озабоченное лицо тетушки.

Тетя Селия присела на краешек кровати заболевшей.

— Боже! София, у тебя, наверное, жар!

— Не может быть, — слабо прошептала больная. — Мне х-х-холодно.

Чтобы усилить впечатление, София высвободила руку и притронулась к руке тети Селии.

— Святой Иисус, да ты закоченела!

София согласно закивала головой и протянула вторую руку своей компаньонке.

— Эмма, — позвала она. — Ты принесла мне еще одно одеяло? Меня знобит.

София не осмеливалась поднять глаза на Джайлза, чтобы убедиться, поверил ли он этому театральному представлению. Ее поза позволяла видеть только нетерпеливо постукивающий носок его башмака.

Пока Эмма ходила за одеялом, тетя Селия положила нежную ладонь на лоб Софии.

— Ну вот, так я и думала! У тебя высокая температура. Поэтому и озноб. — Леди Ларкхолл оглянулась через плечо. — Ей, конечно, нельзя ехать ни на какой концерт. Пока температура не спадет, ей нельзя даже вставать.

Джайлз громко кашлянул.

— Вы позволите? — спросил он и шагнул к кровати.

Леди Ларкхолл слегка подвинулась, и Джайлз склонился над больной.

София снова приоткрыла глаза, чуточку, но достаточно, чтобы заметить пристальный скептический взгляд темных глаз.

— Мне очень жаль, милорд, — прошептала она. — Я испортила вам вечер.

— Чепуха! Я проведу вечер у вашей постели, присматривая за вами, — сообщил он таким озабоченным голосом, будто ему только что сообщили о возможном летальном исходе больной.

Эмма так и застыла на пороге, не зная, как вмешаться в столь неожиданный поворот событий и чтобы это не выглядело подозрительным.

Улыбнувшись Джайлзу, София попыталась сделать вид, что храбрится и что его предложение ей очень нравится.

— Правда? Останетесь со мной? Мне сразу станет легче, я уверена!

Ее ответ явно стал неожиданностью для него.

— Вы и вправду хотите, чтобы я посидел с вами?

Но прежде чем София успела ответить, тетя Селия решила вмешаться и этим спасла племянницу.

— Остаться? В комнате больной? Это и неприлично, и неразумно. Откуда мы знаем, может, это что-то заразное. А я бы очень не хотела увидеть и вас свалившимся с таким же жаром накануне свадьбы. И потом, если вы хотите видеть невесту в добром здравии через два дня, то ей нужен отдых, а не общество. Пусть отлежится в тишине и покое.

Леди Ларкхолл взяла Джайлза за локоть и решительно повернула его в сторону двери.

София часто-часто заморгала, словно глаза сами собой закрывались, а она силилась удержать их открытыми.

— Нет-нет, дорогая. Не затрудняй себя, — забеспокоилась тетя Селия. — Постарайся уснуть. Если тебе что-то понадобится, то миссис Лэнгстон будет рядом.

Эмма кивнула леди Ларкхолл и начала заботливо укрывать мнимую пациентку одеялом.

Подглядывая из-под полуприкрытых век, София с внутренним торжеством наблюдала, как ее жениха вывели из спальни. Итак, свобода на этот вечер ей гарантирована!

К тому времени, как вереница карет выехала из поместья, София, уже на ногах, лихорадочно копалась в груде платьев в поисках самого подходящего для своей затеи.

Эмма сидела за туалетным столиком и переворачивала все в своем саквояже, доставая необходимые краски и пудру.

— Как ты думаешь, он поверил мне? — спросила София.

— А у него был выбор?

Вывалив на кровать кучу юбок и нижнего белья, София призадумалась.

— Он когда-нибудь простит меня?

Эмма оглянулась через плечо. Ее лицо неожиданно стало грустным и даже чуть постаревшим.

— Надеюсь. Ради наших же жизней.

Светское общество в Бате, как быстро выяснил Джайлз, было таким же скучным и удручающим, как и в Лондоне. Возможно, потому, что состояло из таких же недалеких и бездумных болтунов.

Просторный зал Гилдхолла был заполнен самой разнообразной публикой. Пестрое зрелище. В Бате, в отличие от Лондона, любой, у кого имелись деньги, чтобы заплатить за билет, мог появиться здесь. Забавно, даже весело было наблюдать, как люди обезьянничали манеры высшего света.

Даже когда концерт начался, публика продолжала фланировать, выискивать выгодные знакомства среди гостей города, из тех, кто имел вес и значение.

Монти, хотя и находился под орлиной защитой местной дамы, — конечно, леди Фишер, — от самых худших поползновений охотниц за состоятельными женихами, быстро стал популярным среди публики, и знакомства с ним жаждали очень многие. Так как герцог все еще не имел жены-герцогини, его рассматривали как весьма ценный приз. И даже самые сдержанные мамаши подталкивали вперед своих неуклюжих и краснеющих дочерей.

Джайлз кивал знакомым, если замечал на себе их взгляды, но в основном скучал, то и дело посматривая на карманные часы. Если бы ему удалось найти уважительную причину, чтобы покинуть концерт пораньше и вернуться в Ларкхолл-Мэнор!

Хотя он высоко ценил мнение леди Ларкхолл, он и сам знал, на что способна его невестушка. Врожденная актриса и мастерица по части обмана. И он, в отличие от леди Ларкхолл, имел честь видеть ее артистичное выступление в качестве больной, так что на этот раз не поддался на уловку, но признал, что спектакль был разыгран удачно.

Однако окончательно удостовериться в своей правоте можно только одним способом, решил он и двинулся в сторону выхода.

— О! Да это же молодой Траэрн! — произнес рядом старческий голос.

Джайлз повернулся и увидел адмирала Гриффи, который с трудом поднимал с кресла свое угловатое тело.

Старик, один из лучших друзей отца, в приветствии протянул Джайлзу свою обветренную и загорелую руку.

— Это ведь ты, молодой повеса? Ты погляди, ну, точная копия отца в молодости! Он выглядел именно так, когда были неприятности с немцами.

Джайлз вежливо закивал. Он слишком уважал адмирала, чтобы вдруг оборвать разговор и, сославшись на срочные дела, уйти.

— Рад видеть вас в добром здравии, адмирал. Я не знал, что вы тоже здесь.

— Да вот, приехал на эти знаменитые воды. Моя старуха женушка вбила себе в голову, что после моих сорока с хвостиком лет на море именно еще немного воды поможет мне справиться с болячками.

Адмирал кивнул в сторону пожилой дамы в туго накрахмаленном кружевном капоре и в не менее накрахмаленном темном платье.

. — Я пытался убедить ее, что все это ерунда, просто годы службы на море не прошли бесследно, так что мои кости обросли солидными наростами, и тут уж ничего не поделаешь. Вряд ли еще больше воды может помочь. Я ее вдоволь навидался. В каких только морях не побывал! А эти новомодные ванны? Ф-фу! Публичное оголение своих костей, и ничего больше. Не то, что море. Господи, да я вспоминаю, как старый капитан Лэнгстон со «Справедливого» любил говорить…

— Как вы сказали? Капитан Лэнгстон? — заинтересованно переспросил Джайлз.

— А? Конечно. Капитан Хауленд Лэнгстон. А ты его знаешь?

«Знаю его?» Джайлз почувствовал, как еще один кусочек мозаики вдруг встал на свое место.

— Нет, я никогда не знал его, — осторожно ответил он.

— Не знал его? Дьявол, о чем ты говоришь? Я обедал с ним и его последней невестой всего месяц назад в Дувре. Не хочет уезжать далеко от моря, упрямый старик. А ты слышал о нем что-нибудь другое? — Адмирал Гриффи доверительно склонился поближе к Джайлзу. — Я предупредил его, что мужчина, который женится в третий раз, просто напрашивается на неприятности. Но этот осел никак не может обуздать себя. Вот увидишь, он еще наплодит целую кучу детишек с этой безмозглой дурочкой.

— Наверное, я ошибся, — сказал Джайлз. «Угу, поверил в очередную ложь двух негодниц».

Он представил себе, что бы сказала леди Фишер, если бы узнала, что муж миссис Лэнгстон восстал из своей могилы в морской пучине. Хотя он был почему-то уверен, что Эмму это известие вряд ли шокировало бы.

Адмирал Гриффи продолжал свой восторженный монолог, пока Джайлз переваривал новую информацию.

Итак, если Эмма не была вдовой Лэнгстона, то кто же она на самом деле?

Джайлзу начало казаться, что всякий раз, когда он находил ответ на одну из загадок о Дерзком Ангеле и ее окружении, вместо одной загадки сразу появлялось девять новых. Как головы у гидры.

— Адмирал, — решился он наконец перебить старика, — боюсь, что вынужден покинуть вас. Я тороплюсь домой. Моя невеста внезапно свалилась с температурой, и я волнуюсь за нее. Поэтому решил не дожидаться окончания концерта.

— Я слышал, что ты собираешься жениться, да еще на дочери одной из сестер Рэмси. — Старик ухмыльнулся и ткнул Джайлза острым стариковским локтем в бок. — Надеюсь, она похожа на Меллисанду. Ох, и красавица была! Таких больше нет!

Джайлз мгновенно уловил признаки длинного рассказа о предмете обожания старого и верного поклонника. Глазки у адмирала заблестели, с языка готовы были сорваться дифирамбы признанной, можно сказать, легендарной красавице его молодости. И ее дерзким выходкам.

О чем только думал его серьезный и невозмутимый отец, когда замыслил альянс с семейкой таких диких амазонок?

И одновременно ему подумалось, что жизнь с Софией никогда бы не казалась скучной.

Вежливо выслушав забавные байки адмирала, Джайлз примерно через полчаса извинился и отправился в Ларкхолл-Мэнор.

Он бесшумно прошел по притихшему сонному дому. Когда на его стук в спальню Софии никто не ответил, он распахнул дверь.

— София? Миссис Лэнгстон? — позвал он, догадываясь, что застанет в спальне. Комната была пуста.

Он взглянул на незаправленную кровать, на которой в беспорядке лежали различные предметы одежды. Внимательно посмотрел на бесчисленные баночки с пудрой и кремом на туалетном столике. Дамы явно покидали спальню в спешке.

Джайлз зашагал из угла в угол, сжимая и разжимая кулаки. Подойдя к окну, задумчиво провел пальцем по стеклу. Как же он позволил этому случиться? Он должен был настоять на том, чтобы остаться в доме, — пусть не в этой комнате, но рядом.

А теперь возможно ли угадать, куда отправилась София?

Он тряхнул головой и еще раз осмотрелся. Наверняка знал он только одно: она должна вернуться, и не позднее возвращения ее тети с концерта. Другого выхода у нее не было, ибо первым делом леди Ларкхолл, конечно, зайдет навестить больную, проверить, не нужно ли ей чего-нибудь.

Но София вернется не в пустую комнату, решил он. Придвинув кресло к окну, он уселся в него так, чтобы хорошо проглядывался подъездной путь к дому. Она скоро придет домой, и ей придется кое-что объяснить.

Ограбление у лорда Перси прошло без сучка, без задоринки.

Довольная успехом, София вылезла через окно и на цыпочках прошла сквозь любимый лордом Перси розарий. Выскользнула через заднюю калитку садика позади его фешенебельного особняка на улице Кресцент и довольно ухмыльнулась. Оливер, восседая на облучке кареты, тут же выехал из тени.

Впрыгнув внутрь, она устроилась возле Эммы и улыбнулась.

Эмма была мрачной и ничуть не радовалась успешно завершенной операции.

— Да не кисни ты, — с досадой сказала София. Она похвасталась своими трофеями: — Здесь даже больше, чем требуется для выкупа моих родителей.

— Я просто думаю… — Эмма сложила руки на груди и уставилась в окно.

— О чем? — София еще никогда не видела Эмму в таком настроении. С самого первого выхода в общество в роли Дерзкого Ангела именно самоуверенность Эммы и ее неоценимый опыт придавали Софии смелости, необходимой для успешного выполнения весьма дерзких планов ограблений. Откинувшись на спинку сиденья, София начала стаскивать с себя искусно выполненные и продуманные обманки, которые отвлекали внимание и скрывали настоящие черты ее лица. Сначала сняла маску.

— Ты думаешь, надо позволить лорду Траэрну найти моих родителей? Ведь тебя мучает именно эта мысль?

Эмма кивнула:

— У меня очень нехорошее предчувствие насчет вашей поездки в Париж. Не нравится мне это. Дайте мужчине заняться делом, в котором он разбирается гораздо лучше нас, которым занимается, можно сказать, всю жизнь. Вы сами слышали, что сказал его отец: ему нет равных в этом деле. Он — лучший, понимаете? Вот пусть и делает это. Не рискуйте слишком. Пусть он поможет вам. — Эмма помолчала. — Боюсь, что это окажется вашей последней поездкой.

Замкнув рот, чтобы не дать вырваться возмущению, София отвернулась:

— Я каждую ночь вижу тот проклятый эшафот на площади. Слышу, как бьют в барабаны, сзывая на казнь. Но единственно, кому приходится страдать в моих снах, это Джайлзу. Я не могу допустить такого. Он не должен ехать в Париж.

— Тогда не стоит ехать в одиночку. Возьмите хотя бы меня.

София глубоко вздохнула.

— Эмма, я знаю, что ты серьезно переживаешь из-за меня, но ты не хуже меня знаешь, почему тебе придется остаться. Кто, кроме тебя, сумеет убедить Джайлза, что я уехала к тете в Йорк? И что должна помочь заболевшей тете Меллисанде. Ты сама знаешь, что говорить и как. Он может и не поверить тебе, может поехать проверять, правда ли это. Но на все потребуется время, так что если он и появится в Париже, то дня на три-четыре позже меня. И я успею освободить родителей чуть раньше, чем он переплывет через пролив.

Ей не удалось убедить Эмму.

— Мне не нравится, что вы решили отправиться одна. Без меня. Почему бы вам не подождать меня? Когда ваша тетя вернется с концерта домой, останется всего лишь несколько ночных часов, чтобы вы могли скрыться незаметно. Слишком мало, слишком опасно. Лучше подождать завтрашнего вечера. Вы можете сослаться на болезнь и уйти к себе пораньше. Нас уже и след простынет, когда обнаружится, что мы исчезли. Мы будем ехать ночью восемь-десять часов, а маркизу Траэрну ни за что не догадаться, в какую сторону мы отправились.

— Нет. Я не могу еще раз позволить тебе рисковать своей жизнью, так же как и Джайлзу.

Темные глаза Эммы сверкнули гневом.

— София, если вы не возьмете меня с собой, то я выложу вашему жениху всю правду. Скажу ему, куда вы отправились и как будете туда добираться.

Она сделала паузу, решительно выпятив подбородок.

— И скажу ему, что вы беременны. Носите, его ребенка.

София ахнула:

— Это ложь, и ты прекрасно знаешь это.

— Возможно, но тогда он непременно задержит вас еще до того, как вы успеете покинуть графство. — Эмма откинулась на спинку сиденья. — Ну, так что вы выбираете? Как мне действовать?

Отчетливо понимая, что Джайлз запрет ее в Бирневуде еще до наступления рассвета, если Эмма выполнит свою угрозу, София решилась на компромисс. Хотя бы на словах.

— Твой план и вправду лучше, Эмма. Если они застанут меня сегодня дома в постели, то он, возможно, успокоится и перестанет следить, как коршун. И даст нам передышку, которая необходима как воздух, чтобы улизнуть. Да, так действительно будет лучше.

Эмма согласно закивала головой. Она заметно повеселела от того, что София согласилась взять ее в Париж. Деловито копаясь в своей сумке, она нашла и кинула Софии чистую тряпку.

— Лучше вам стереть боевую раскраску с лица. Мы уже скоро приедем.

Только успела София стереть с лица макияж, как Оливер остановился и высадил подруг на дороге неподалеку от особняка Ларкхолл-Мэнор. Оставалось лишь перейти поле. Вскоре они бесшумно прошмыгнули в дом через боковую дверь, которую предусмотрительно оставили незапертой.

Они пожелали друг другу спокойной ночи, и София отправилась в свою спальню, чтобы приготовиться к роли больной. А Эмма заняла пост в библиотеке, чтобы дождаться возвращения леди Ларкхолл.

Хотя в принципе София не возражала против плана Эммы, она не собиралась действовать так, как настаивала подруга. И Эмма целее будет, и Джайлзу задурят голову, поэтому София направилась в спальню лишь для того, чтобы выполнить свою роль, а затем…

Как только тетя Селия и Джайлз уйдут, убедившись, что она отдыхает, она тут же выскользнет из спальни и в карете отправится к побережью, где ее уже ожидает пакетбот.

Если повезет, то заверения Эммы, что больная крепко спит и не стоит ее беспокоить, могут дать ей выигрыш во времени. Это было бы замечательно, и не пришлось бы разыгрывать еще одну сценку.

В темной спальне она быстро сбросила с себя накидку и подумала, что не мешало бы ей вымыться, прежде чем ложиться в постель. Но вдруг застыла посредине комнаты: она заметила у окна темную фигуру. Джайлз немедленно поднялся.

— Чувствуете себя уже лучше? — спросил он, зажигая свечу.

София опустила глаза на дорогое платье, которое надела для визита к лорду Перси, и на маску в руке.

— Я подумала, что, возможно, прогулка…

Он быстро шагнул к ней и поднял ее руку, все еще сжимавшую белую маску из шелка.

— Не обманывайте меня. Ну? Где оно?

— Что оно? — переспросила она.

— То, что вы украли сегодня. Добыча. Где она и у кого вы ее стащили?

Ее рот вытянулся в тонкую линию.

Джайлз знал это выражение. Оно означало, что информацию от нее получить будет трудно, если вообще удастся.

Он отпустил ее руку и прошел к двери. Закрыв дверь на ключ, снова повернулся к Софии.

— А теперь расскажите мне, что вы намеревались сделать, иначе я немедленно отвезу вас в Бирневуд и прослежу, чтобы комнату в башне надежно заперли на месяц.

Она стояла, напряженная и молчаливая, золотая вышивка на ее платье поблескивала в свете свечи.

Джайлза бесило её молчаливое упорство. Она отказалась довериться ему и не позволила оказать ей помощь. Но он не мог разрешить ей продолжать играть своей жизнью, как и она не могла повернуться спиной к судьбе своих родителей.

И тут истинный смысл девиза семьи д’Артье дошел до него во всей его простоте.

Для любящих не существует преград.

Его злость мгновенно исчезла, как только он понял, что сам подтолкнул ее к неразумным действиям, к рискованному предприятию под покровом ночи. Она должна была добыть собственные средства для спасения родителей. И она не решалась принять его помощь из-за непонятных ему страхов за его жизнь. Она легко шла на риск собственной жизнью, чтобы спасти жизнь любимых, в том числе и его.

Но она должна наконец понять: любовь стоит таких бескорыстных жертв лишь тогда, когда разделяется двумя любящими.

— Если тебе необходимо поехать в Париж, то я поеду с тобой.

Она вскинула на него глаза, на лице было написано подозрение.

— Нет.

— Тогда я поеду вслед за тобой и буду держать в поле зрения. Разве не лучше точно знать, где я, чем бояться, что я выпрыгну, словно чертик из табакерки, в самый неподходящий момент и погублю тщательно подготовленную операцию, как это случилось у дома Дантона. Сама видишь, что лучше тебе взять меня с собой.

София покачала головой и печально ответила:

— Если я соглашусь на это, ты погибнешь.

«А ты подумаешь, что я выдала тебя». Кошмарные видения из ее сна так и закружились перед нею. Она закрыла глаза, пытаясь прогнать эти ужасы.

Но даже с закрытыми глазами ей не удалось избавить воспаленное воображение от жуткого видения: окровавленное тело Джайлза.

— А как ты сама, София? — прошептал он в ее ухо. — Кто защитит тебя? Кто спасет твою шею от острого ножа гильотины?

Ее ресницы затрепетали, она открыла глаза. Он стоял всего в дюйме от нее.

— Я не позволю вам умереть, — прошептала она.

— Я и не собираюсь умирать. Я поеду в Париж не умирать, а спасать твоих родителей. Мы будем выручать их вместе.

Его руки нежно обняли ее за плечи и повернули лицом к себе. Он шаловливо потянул за прядки ее парика.

— С этого дня всегда будем только мы. Не просто ты или я, а — мы. Мы связаны узами, как муж и жена. Но если мне суждено умереть, то прежде чем это случится, я очень хотел бы увидеть тебя без маски, без макияжа и прочих ухищрений, которыми ты всегда отгораживаешься от меня.

Тело Софии, нервы ее были напряжены, и все в ней весьма настоятельно заявляло о желании его объятий. Ну что ей делать со своим сердцем, своим телом, которые жаждали быть с ним?

Его ладонь обхватила ее подбородок, медленно поворачивая ее лицо к себе, чтобы их губы могли слиться в поцелуе.

Как только его губы коснулись ее губ, София поняла, что пропала. Она согласится на все что угодно, только бы он не переставал так целовать ее. А его губы уже нетерпеливо покусывали ее нижнюю губку, пока она не приоткрыла рот. Его язык рванулся вперед и обхватил ее язык.

Да! Она действительно хотела провести эту последнюю ночь в объятиях Джайлза. Хитрила сама с собой, оправдываясь, что это всего лишь знак благодарности за спасение Люсьена и его семьи и, конечно, за великодушное предложение отправиться с ней в Париж. Но прекрасно понимала, что это гораздо больше, чем благодарность.

Ей хотелось открыто признаться ему, что она его любит.

Но слова застряли в горле, потому что если бы они вырвались, то связали бы их крепче любой клятвы, ибо выразили бы такое глубокое чувство, сильнее которого нет ничего на свете. Если она признается в том, что любит его, то ей придется впустить его в свою жизнь.

А в настоящий момент любить Джайлза означало для нее оставить его в Англии.

Но она могла рассказать ему о своем чувстве поцелуями и ласками.

Ее руки обвились вокруг его шеи, и на поцелуй Джайлза она ответила необыкновенно пылко и нежно. Так они и стояли посредине комнаты, целуясь, будто у них была впереди вечность.

Но Софии недостаточно было просто поцелуев. Она должна была почувствовать его обнаженную кожу, погладить его сильные мышцы, ощутить жар их тел, прежде чем они сольются в одно.

Она чуть отодвинулась и просунула руки под кафтан, чтобы спустить его с плеч.

— Я бы хотела увидеть вас, лорд Траэрн, — сказала она, повторяя его просьбу. — И непременно обнаженным.

— Ваш покорный слуга, миледи. Делайте со мной что хотите.

Восторг мгновенно охватил все ее тело, когда ей передалось его желание добровольно отдаться в ее власть. Она медленно продолжала раздевать его, целуя постепенно обнажающееся тело: руки, сильные и нежные, мышцы на руках, ведь им придется хорошенько напрячься, когда он войдет в нее; грудь, покрытую таким чудным ковром курчавых волос.

Она подняла глаза, чтобы увидеть его взгляд, когда сняла с него узкие бриджи.

Его глаза были закрыты, но блаженная и счастливая улыбка смягчала строгие черты лица.

Ее руки ласково касались его длинных стройных ног, твердых бедер, мускулистых икр, пока она снимала с него чулки и башмаки. Теперь он был полностью обнажен и принадлежал только ей.

И очень даже готов ко всем ожидаемым ласкам. Она не спеша подвела его к кровати и разрешила лечь. Отступив от кровати, она не торопясь начала раздеваться, не сводя с него глаз.

С каждой отброшенной в сторону вещью она читала в его глазах желание, которое он хотел проявить именно к той обнаженной части ее тела, какую она открывала его ненасытному взгляду.

Когда она отбросила в сторону корсет, высвободив грудь, его глаза загорелись. Воспоминания об их страстной близости на парижском кладбище нахлынули на нее, и ее соски тут же обострились вершинками в предвкушении сладостного наслаждения.

— Иди ко мне, София, — прошептал он. — Ты слишком затянула пытку.

Она легла рядом с ним. Их нагие тела сплелись, с наслаждением зажигаясь друг от друга, но даже и легкое прикосновение, казалось, сводило обоих с ума.

София чувствовала, что Джайлз угадывает ее желания.

Рот его атаковал ее грудь, дразня языком один нежнейший бутон, а большой палец мял и оглаживал другой бутон.

Она извивалась под ним, и с каждой минутой желание в ней разгоралось сильнее. Рука его скользнула вниз, раздвинула ее бедра, пальцы тронули чувствительный холм и проникли в складочку.

С ее губ сорвался стон, умоляющий не покидать ложбинку и ласкать пульсирующие глубины. В упоении она дала понять, что хочет большего.

— Не заставляй меня ждать. Пожалуйста, Джайлз, люби меня. Люби меня сейчас.

Джайлз послушно ворвался в благословенное влажное сокровище, и оно приняло его со сладкой истомой.

Если он и хотел медленно и нежно двигаться в ней, то теперь вынужден был соответствовать диким рывкам ее бедер. Она словно обезумела и даже впилась зубами в его плечо, потом прошептала свой дерзкий вызов ему на ухо:

— Следуй за мной и тоже будь дерзок.

Ее ноги обвились вокруг него, и тело задало темп. Пальцы Софии гладили его бедра, плечи, а ее бедра затеяли бешеный танец под ним.

Он чувствовал в ее любви какое-то безрассудство и отчаянную потребность в нем. Он хотел бы сказать о своих чувствах к ней, о том, как сильно любит ее, любит потрясающую энергию в ней, любит за тысячи лиц в ней и за все ее бесконечные загадки. Но об этом он пока молчал.

Как и она, он любил ее телом. Предугадывая ее желания и глубоко проникая в нее, он следовал за ней, как она его просила.

И когда из нее вырвался крик высвобождения, он тоже почувствовал, как его тело накрыло волной экстаза. Волны истомы накатывали и накатывали, а он держал ее в своих объятиях и стремился жаркими чувствами передать ей свою любовь. Волны вынесли их в блаженный уголок покоя, какой редко выдается в реальном мире.

Еще несколько минут он держал ее в объятиях, пока она окончательно не расслабилась.

Дрова в камине громко затрещали и рассыпались на мелкие кусочки, во все стороны посыпались искры,

— Вот так и я себя ощущаю, — сказала она.

— Как? — не понял он.

— Как эти угольки в камине. Раскаленные, почти прогоревшие, но все еще вспыхивающие. Меня словно несет куда-то в огромную неизвестность. Даже страшно.

Он убрал с ее лба взмокшую прядку.

— Но ты не одна. Ты взяла меня с собой.

Она улыбнулась:

— Я рада. Так страшно уходить одной.

Сказав это, она поняла, что лучше было бы откусить язык. Одна надежда, что он не воспримет это буквально. Но Джайлз тут же воспользовался ситуацией:

— Так ты возьмешь меня с собой в Париж?

Она посмотрела ему в глаза.

— Да, — солгала она.

Он улыбнулся в ответ и крепко прижал к себе.

— Сама увидишь, что я прав. Гораздо лучше отправиться туда вдвоем.

Улыбкой выразив согласие, София нежилась в теплоте его рук, пока он не уснул. Она подождала еще немного, и вот его ровное дыхание убедило ее, что сон завладел им.

Тогда она осторожно освободилась от его рук и выскользнула из постели. От прохлады в комнате она задрожала.

Подойдя к камину, она посмотрела на последний, еще тлевший уголек. Он погас, и она подумала, не является ли это предвестником несчастья, которое может произойти в самые ближайшие дни.

Глава 17

Эмма слышала, как на рассвете к дому подъехал экипаж. Она не обратила бы на это внимания, если бы вслед за ним, примерно через час, не подъехал второй, а затем и третий экипаж. Шум голосов был слышен и на втором этаже. Любопытство взяло верх, Эмма оделась и тихо спустилась вниз.

В парадном холле там и сям стояли чемоданы, коробки и саквояжи. Среди всего этого нагромождения скакали дети, из столовой доносились голоса взрослых.

Медленно на цыпочках подойдя к двери в столовую, Эмма заглянула внутрь. С неописуемым удивлением она увидела там многочисленных родственников Софии: ее тетушек, брата Люсьена, его семью. Тетя Меллисанда, которая никогда не покидала своего поместья в Йорке, сидела во главе стола и распоряжалась слугами так, будто находилась у себя дома. Леди Диэрсли пыталась поймать неугомонного Жюльена, который бегал от одной тетушки к другой и радостно смеялся, счастливый от внимания стольких взрослых родственниц.

В конце стола сидел пожилой господин в темном кафтане, которого Эмма не знала. Он сидел прямо, спокойно, как и положено там, где всегда царил порядок, но где сейчас происходило светопреставление. Справа от него расположилась пухленькая женщина с ямочками на щеках. Она с улыбкой кивала гостям.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, Эффи, — сказала герцогиня своей сестре леди Диэрсли. — По-твоему, София гостила у меня в прошлом месяце? Глупости! Я отчетливо помню, как она сказала мне, что собирается провести время здесь, у Селии.

Леди Ларкхолл переводила взгляд с одной сестры на другую.

— Вы обе все перепутали. София весь прошлый месяц провела в Лондоне. Она прибыла в Бат всего десять дней назад.

Леди Диэрсли нахмурилась:

— Я уже отчаялась разобраться, что здесь происходит, потому что все противоречит действительности. Все надо немедленно выяснить. Я требую отчета. Она постоянно мается в моем доме и умоляет отпустить ее в деревню! Якобы ей неуютно в городе. Но, как я теперь подозреваю, это не больше чем отговорка. Мне не следовало бы спускать с нее глаз. Я так и знала, что ничего путного не выйдет из этой затеи! Разрешать девочке раскатывать между нашими домами, будто она беспризорница! Вы обе оказывали на нее самое дурное влияние! Да еще эта миссис Лэнгстон. Я никогда не доверяла ей! И не раз говорила вам, что ее рекомендаций следует основательно проверить! Так нет же! Вы и слышать об этом не хотели! А теперь наша девочка пропала, ее репутация загублена! Я в этом уверена!

Леди Диэрсли с расстроенным видом оглядела комнату и воскликнула:

— А где моя Ханна? — Затем нетерпеливо обратилась, к слуге: — Найдите Ханну и велите ей немедленно привести сюда компаньонку Софии.

Эмма попятилась от дверей и торопливо взбежала вверх по лестнице. Ворвавшись без стука в комнату Софии, она подскочила к окну и раздернула шторы, чтобы свет раннего утра проник в спальню. И твердо произнесла:

— Вставайте! Внизу такое творится, что нам несдобровать. И вот-вот здесь появится Ханна с плохими вестями.

Фигура на кровати повернулась на бок, еще сильнее натянув одеяло на голову.

— Вы слышали, что я говорю? — возмутилась Эмма и ущипнула сонную Софию. — Там, внизу, творится несусветное. Собралась вся семейка. Слышите? Вся! И позвольте доложить вам, что будет на завтрак. Допрос с пристрастием, ясно? О том, где вы пропадали в последнее время.

Эмма направилась к гардеробу, из которого решительно вытащила свой потрепанный и видавший виды саквояж. Затем, торопясь, повытаскивала свои платья.

— Не знаю, как вас, но меня, наверное, спасти может только бегство через черный ход. Я даже не смею и думать, чтобы появиться перед ними и попытаться запудрить им мозги. Да и что бы мы ни придумали, этому не поверят. Ваши тетки настроены очень воинственно. Вы слышите меня? Они сравнивают даты и буквально кипят. И вовсе не придут в восторг, когда разберутся, что к чему.

Она сделала паузу, чтобы перевести дух, и снова недовольно взглянула на кровать.

— Вы слышали хоть словечко из того, что я сказала, или все еще дрыхнете? Или решили разыграть из себя усопшую? Предупреждаю, это не поможет! Ваши тети жаждут крови, и дурацкие отговорки их не устроят! Так что шевелитесь! Вставайте и помогите мне придумать хоть что-нибудь вразумительное, чтобы отбить хотя бы первую атаку! Ну же! Хватит валяться!

Она прошла к кровати и решительно сдернула одеяло с разоспавшейся Софии.

— А как насчет того, чтобы рассказать правду? — отозвался с кровати маркиз Траэрн, стиснув руку Эммы, как клещами.

Пока ошеломленная Эмма пыталась выдавить из себя нечто похожее на вразумительный ответ, в комнате появилась Ханна, взглянула и… завизжала.

Служанка выбежала из спальни и, не переставая визжать, прижалась спиной к стене.

На шум, поднятый Ханной, к спальне Софии сбежалась вся прислуга.

Испуганная Ханна не переставала вопить, что застала… миссис Лэнгстон и… лорда Траэрна… в э-э-э… таком положении, что… э-э… скромной девушке… даже и не выговорить.

Затем появились члены семьи. Леди Диэрсли проложила путь сквозь толпу слуг в спальню и остановилась у кровати.

— Что здесь происходит?

«Слава Богу, — подумал Джайлз, — что хоть она не верещит».

С помощью Эммы он быстро натянул рубашку, но надевать бриджи на виду у всех дам? Исключено! И он был вынужден общаться с будущими родственниками в самом идиотском положении: сидя в рубашке на кровати невесты, а нижнюю часть тела прикрыть одеялом.

— Это даже хуже, чем я думала, — простонала леди Диэрсли, опуская мощный зад на ближайший стул. — Я никогда не доверяла вам, — сказала она, ткнув обвиняющим пальцем в сторону Джайлза. — А вам еще меньше, мадам. — Ее гневный взгляд буквально изничтожил Эмму. Затем старая дама кивком велела той убираться.

Джайлз не мог не восхититься Эммой — как стойко выдержала она сильнейшую атаку, не дрогнув и не проронив ни слова оправдания! Но он не мог допустить, чтобы на нее пал хоть краешек тени обвинений леди Диэрсли, которых она ни в коей мере не заслуживала.

— Полагаю, что вы все неправильно истолковали, миледи, — вмешался он. — Я провел ночь не с миссис Лэнгстон, а с вашей племянницей.

Леди Диэрсли повернулась корпусом в сторону леди Ларкхолл, смущенно застывшей у дверей.

— Слышишь? И все это на твоей совести, Селия. Ты знала, почему ее прислали сюда! И все же позволила ей такую свободу, которой она не заслуживает. Нашей задачей было отыскать ей достойного супруга и проследить, чтобы ее беспутство было пресечено самым решительным образом. И смотри, что ты натворила. Боже, как подумаю…

— Немедленно прекрати свои причитания, Эффи, — перебила ее герцогиня Кэрилл, решительно стукнув об пол своей тростью, будто жезлом лорд-мэра. — В данный момент мне все равно, кто спал в этой кровати, пусть даже сам король. Я хочу знать, где София.

Все растерянно переглянулись, словно удивляясь, как им самим это не пришло в голову. В суматохе все совершенно забыли про Софию.

— Сбежала, — ответил Джайлз и подумал, что красивая дама, моментально установившая порядок среди; этой суеты, могла быть только герцогиней Кэрилл.

Меллисанда Рэмси, легендарная лондонская красавица, алмаз среди других красавиц, и сейчас затмевала всех женщин, собравшихся здесь. Прошло сорок с лишним лет со дня ее первого появления в обществе, однако ее фигура, осанка, талия, грудь заставляли мужчин забывать, что она, вероятнее всего, приближалась к шестидесяти. На ее белой, как алебастр, коже возраст не оставил следов разрушения или морщин, как на лице и фигуре леди Диэрсли. Не была она и седой, как леди Ларкхолл. Дама, стоящая сейчас перед кроватью, сразу оказалась в центре внимания, и не только потому, что именно этого и добивалась своей властностью и волей.

Она заметила пристальный взгляд Джайлза, и бровь ее выгнулась.

Он не смог сдержаться и усмехнулся.

Как часто он наблюдал этот взлет бровей у Софии! Теперь он знал, от кого его маленькая невеста унаследовала волю, упорство, да и значительную долю бесстрашия.

— Именно об этом я и хотел спросить у миссис Лэнгстон, — продолжал Джайлз, обращаясь к герцогине. — И тут прибежала… — он кивнул на залитую слезами Ханну, — и начала визжать и вопить, словно ее режут.

— Но они… просто они… а он… а одеяло было… — снова зарыдала протестующая Ханна, пока леди Диэрсли пыталась успокоить ее, поглаживая ей руку.

Бум! Бум! Герцогиня решительно ударила своей тростью об пол.

— Немедленно прекратить истерику! А вы все сейчас же покиньте комнату, чтобы мужчина мог привести себя в порядок. Мы поговорим обо всем чуть позже, в библиотеке. Лорд Траэрн, вы придете туда сразу же, — ее взгляд под еще больше выгнувшейся бровью повелевал, — как только оденетесь и умоетесь.

Она повернулась к дверям.

— Не хотел бы показаться невежливым, ваша светлость, — возразил Джайлз, — но я не собираюсь терять целое утро на обсуждение этого происшествия. Моя невеста исчезла. Поэтому я немедленно отправлюсь на поиски.

Герцогиня повернулась к леди Ларкхолл:

— Он всегда такой нахальный?

Леди Ларкхолл улыбнулась сестре.

— Надеюсь, хотя бы ради Софии.

Кивнув, герцогиня снова повелительно посмотрела своими голубыми глазами на Джайлза:

— Тем не менее сначала я хочу выяснить все, что известно об этой загадочной истории, а потом вы можете покинуть нас, вооруженный фактами и с более ясным представлением, откуда начинать поиск.

Герцогиня повернула конец трости в сторону Эммы:

— А вы, миссис Лэнгстон, немедленно последуете за мной. — И герцогиня так величественно проследовала к дверям, что ее походке и осанке мог бы позавидовать даже сам Драйден, подумал Джайлз.

Драйден! Джайлз вспомнил, что заметил его у дверей.

— Сэр, — позвал он, — не ожидал увидеть вас здесь.

Драйден зашел в спальню и закрыл за собой дверь.

— Леди Драйден и я сопровождали леди Диэрсли сюда, полагая, что примем участие в брачной церемонии. Судя по выражению лица Меллисанды, думаю, надо немедленно послать за пастором.

Джайлз выбрался из кровати и стал натягивать бриджи.

— Это несколько преждевременно. Я снова оказался без невесты, так что пастор нам здесь ни к чему.

Драйден расхохотался:

— Да я пекусь вовсе не о свадьбе. Не ошибусь, если пастор срочно понадобится, чтобы исповедовать тебя перед смертью, после того как герцогиня разберется с тобой.

Джайлз вошел в библиотеку и увидел, что для допроса герцогиня пригласила все семейство в полном составе. Она даже попросила лорда Драйдена сесть рядом с ней, чтобы в случае необходимости получить у него квалифицированную консультацию.

Эмма вышла на середину комнаты и начала свое признание:

— София встретила меня два года назад на одной почтовой станции. В то время у меня не было ни крова над головой, ни пенни в кармане.

— У вас когда-нибудь были солидные рекомендации, -

спросила герцогиня.

— Нет. Те, что были предъявлены вам, — подделка.

Леди Диэрсли громко возмутилась, но стук трости герцогини мгновенно приостановил ее вмешательство.

— Тогда кто же вы?

— Леди. По крайней мере была ею, пока мать не выгнала меня из дома. У Софии и у меня много общего. Однако она за свои вольности была сослана сюда, в Англию, а моей средой обитания, стали трущобы. — Эмма подняла голову. — Но все это не имело значения для вашей племянницы.

— Что вы имели в виду, говоря, что ее сослали в Англию? — Джайлз вопросительно посмотрел на тетушек.

Они сидели с каменными лицами, пока наконец не заговорила леди Ларкхолл:

— Это было сделано не для того, чтобы защитить ее от политических перемен во Франции, как мы всем рассказывали. София — довольно своенравная девушка. И с весьма вольными замашками. В пятнадцать лет это выразилось в совершенно жутком альянсе с неподходящим молодым человеком. Он обещал жениться, но… потом сбежал. Это полностью лишило ее шансов сделать приличную партию.

Леди Ларкхолл повернулась к сестрам:

— Он заслуживает того, чтобы знать всю правду. — И снова повернулась к Джайлзу: — От этой связи был ребенок.

Признание ошеломило Джайлза.

— Ребенок? И что случилось?

— Умер во время родов, — ответила Эмма, опустив глаза и стиснув перед собой ладони. — Как я уже говорила, у нас с Софией много общего. Она чувствовала, что никогда не сможет быть достойной ваших высоких требований к невесте.

Чувствовала себя недостойной? Но он совершенно не согласен с этим.

— Мой отец знал об этой истории, когда предложил брак между нами?

Герцогиня кивнула:

— Мы рассказали ему все без утайки. Мне даже кажется, что именно поэтому он так полюбил Софию. Она не позволила позору сломить себя как личность. А ваш отец на дух не выносил жалости к себе и всех этих охов-вздохов.

Джайлз внимательно прислушался к своему сердцу. Имело для него значение или нет то, что много лет назад его невеста полюбила кого-то и поступила так, как велело ее сердце? И вынужден был признать, что именно эта черта и нравилась ему в ней больше всего: ее бескорыстная и бесстрашная преданность тем, кого она любит.

Его пальцы нащупали в кармане кольцо-печатку, которое он взял с прикроватного столика, когда одевался. И повторил про себя выгравированный на кольце девиз:

Для любящих не существует преград.

По всей видимости, его отец знал этот девиз и сделал мудрый выбор.

— Ну, теперь мне все ясно, — сказал он, в размышлении глядя перед собой. Потом посмотрел на леди Ларкхолл. — Благодарю вас. За то, что помогли мне все понять.

Глаза леди Ларкхолл сверкнули от непролитых слез.

— Хорошо, теперь, когда мы открыто обсудили эти неприятности, — откашлявшись, произнесла смущенная леди Диэрсли, — то, может быть, продолжим? Потому что все это никак не объясняет того факта, что София опять исчезла, и хотелось бы знать, где она столько времени пропадала.

Эмма переступила с ноги на ногу:

— София была…

— София развлекала все лондонское общество в роли Дерзкого Ангела, — как нечто совсем обычное произнес Джайлз.

Все три тетки, застыли с открытыми ртами.

Он улыбнулся им:

— Ну вот я и обрушил на ваши головы артиллерийский залп.

— Боже, мои соли! Где Ханна? — простонала леди Диэрсли, взмахнув дрожащей рукой. — Святые небеса , а это еще за несусветная чуть?

Эмма продолжила рассказ н изложила все с подробностями.

Но герцогиня, не сводившая с нее глаз, потребовала объяснений каждого щекотливого или малопонятного ей момента.

Джайлз вынужден был отдать должное Эмме: она поведала историю с гордо поднятой головой, хваля Софию, если предприятие заканчивалось успехом, и полностью принимая вину за провалы на себя.

Более верной подруги и не сыскать. И несомненно, она так же, как и остальные, тревожилась за Софию, не зная, где она.

Герцогиня опросила и остальных членов семьи, чтобы, как она выразилась, можно было добраться до истины.

Послали и за Оливером. Но мальчик-лакей пришел сказать, что Оливера нигде не смогли найти. Пропала и карета Софии.

Герцогиня повернулась к Джайлзу:

— Как видите, это обсуждение позволило и вам прояснить кое-какие моменты. Это облегчит вам поиски. Так что не торопитесь уйти и дослушайте до конца.

Допросили даже Жюльена, которого заставили повторить историю их спасения. Он закончил свой рассказ королевским поклоном, достойным представления ко двору.

— Люсьен, — обратилась теперь герцогиня к другому родственнику. — Почему вы не сообщили нам, что ваша сестра собиралась вернуться в Париж?

Брат Софии покачал головой:

— Она обещала подождать, пока я наберусь сил, чтобы помочь ей в спасении родителей.

Неожиданно из угла на середину комнаты вышла Лили, присутствие которой Джайлз заметил только сейчас. Она выглядела такой же надутой и несчастной, как и во Франции.

— София отправилась в Париж вовсе не для того, чтобы спасти от гильотины наших родителей, — объявила девочка. — Она поехала спасать своего любовника.

Все в комнате застыли на своих местах. Стало так тихо, что Джайлз услышал, как бьется его собственное сердце.

Лили гневно топнула ногой.

— Она украла его у меня. Он был сначала моим. Я заботилась о нем и с радостью делала бы это и дальше, если бы она не заставила меня покинуть его. Она хочет его только для себя, и я никогда ей этого не прощу.

Девочка разрыдалась и бросилась из комнаты. Лорд Драйден, сидевший близко к дверям, вскочил и поймал ее за руку.

— К кому? К кому отправилась леди София?

— Он мой, ясно? — настаивала девочка. — Я буду любить его всю жизнь.

— Уверен, что так и будет, — по-отечески произнес Драйден. — Но все же назовите его имя.

— Уэбб.

Драйден побледнел и выпустил руку Лили. Шагнув к ней, он круто развернул девочку к себе лицом.

— Что ты сказала?

— Уэбб. Его зовут Уэбб.

— Он жив?

— Да, — ответила девочка, рассерженная непонятливостью взрослых. — Конечно, жив. А она заставила меня оставить его в Париже.

Драйден уставился на Лили, затем перевел взгляд на Джайлза.

— Он не умер.

Вместо облегчения Джайлз ощутил прилив ярости. София знала, что Уэбб жив, тогда как он думал, что его друг мертв!

— Почему? — спросил он Эмму. — Почему вы мне не сказали?

— На этом настоял сам Уэбб. Агентов предавали одного за другим. Уэбб знал, что следующим станет он. А если все поверят в версию о его смерти, то он сможет разобраться, кто же проник в вашу агентурную сеть. — Эмма взглянула на лорда Драйдена. — Сожалею о той боли, которую вам пришлось пережить, но ваш сын сказал, что вы поймете. Он велел передать вам, что поступил так, чтобы защитить остальных.

Леди Диэрсли поднялась со стула и подошла к Джайлзу.

— Я уверена, что все это исключительно по вашей вине. Что-то подсказывает мне, что вы могли вмешаться и прекратить весь этот кошмар. Но вы не сделали ничего. Почему?

Но Джайлз уже не слушал ее. Он обошел солидную и расстроенную даму и направился к двери.

— И куда это вы нацелились? А? — возмущенно вскричала леди Диэрсли.

— За своей пропавшей невестой.

— Ну, это другое дело. Давно пора, чтобы вы сделали хоть что-то путное, — с облегчением произнесла старая дама.

— Милорд, милорд! — Мальчик-лакей, запыхавшись, подбежал к Джайлзу, когда тот уже сидел верхом на лошади.

— В чем дело? — спросил он.

— Оливер просил передать вам вот это, когда вы заспешите отсюда. — Мальчик поднял зажатый в руке клочок бумаги.

Джайлз наклонился и взял записку.

— Спасибо.

Он прочел скупые слова, нацарапанные в спешке, и поблагодарил Бога, что у Софии такие преданные друзья.

Сунув записку в карман, он тронул бока лошади к направил ее прочь со двора. Записка содержала всего два слова, но именно такие, которые были необходимы ему, чтобы отыскать ее.

«Свиное ухо».

Опасное и малоприятное путешествие Софии в Париж закончилось неделю спустя после весьма неохотного расставания с объятиями Джайлза. Со дня смерти королевы в городе произошли резкие перемены — ее казнь стала началом безудержного кровавого террора. Подозрительность парижан стала неслыханной, нельзя было доверять даже старым, казалось бы, верным, друзьям. Но Софии необходимо было отыскать родителей, и она знала лишь одного человека, который мог добыть сведения о них, за соответствующее вознаграждение, конечно.

В течение дня она и Оливер бродили среди людей, которые толпами стекались к площадям, где проводились казни. Пристально оглядывая повозки с очередными несчастными жертвами, София замирала от ужаса, что в любой из них могли оказаться ее мата и отец. До сих пор она не знала, живы они или нет. Но что-то подсказывало ей: они не умерли и кто-то хотел, чтобы они пока оставались живыми.

Нельзя было не заметить, что осужденных на казнь становилось все больше.

И она проклинала себя за то, что не сумела спасти родителей раньше.

Уверенная, что шпионам Робеспьера известно, где она обычно останавливается, София сняла для себя и Оливера комнаты неподалеку от «Свиного уха». В таверне по-прежнему разухабисто веселились, и казалось, что это веселье передается людям, живущим поблизости. Создавалось впечатление, что эта шумящая, гудящая толпа вдруг почувствовала на себе глаза всего мира и возликовала, осознав, что их заметили и признали.

— А можем ли мы доверять ему? — спросил Оливер, когда они тихо выскользнули из номеров и направились на встречу с Бальзаком в «Свиное ухо».

Тягучая, пугающая темень неосвещенных улочек окружала их, пока София и Оливер пробирались к таверне.

София покосилась на него.

— Выбора-то все равно нет. Уэбб исчез, как в воду канул. Остается только Бальзак.

Ей не нравилось мрачное настроение Оливера и его брюзжание по поводу того, что надо бы дождаться, когда Уэбб объявится сам.

Но хорошо, что он не предлагал дожидаться Джайлза.

Она надеялась, что Джайлз здорово разозлится на нее и останется в Бате. И если он волнуется за нее, в чем она, конечно, не сомневалась, то пусть Эмме удастся убедить его, что невеста отправилась к тетушке в Йорк. За квартал до таверны. София остановилась.

— Подожди меня здесь. — Она придержала Оливера рукой. — Так надо. Если шулер снова попытается удрать с нашими деньгами, то ты перехватишь его здесь. Когда он увидит меня сегодня одну, обязательно выкинет какой-нибудь фокус.

Оливер удрученно вздохнул:

— Мне это не нравится. Я не могу позволить такую глупость.

— Ты можешь предложить лучшее?

Он скрестил руки на широкой груди.

— К Бальзаку пойду я, а вы подождете здесь.

— Он откажется вести с тобой дело. Он всегда вел переговоры только со мной. Так что идти должна я. — Она сжала его руку. — Ну какой вред он может причинить старой женщине? — спросила она квакающим голосом старухи. Потянув старую, в заплатках выцветшую шаль на плечах, она согнула спину и с силой налегла на палку. Макияж сегодня был не столь хорош, как обычно, ведь Эмма была далеко, но уж как получилось.

Шаркая ногами, она направилась к таверне.

Когда София появилась на пороге, в таверне все выглядело так же, как и всегда. И та же вонь от пролитого, кислого вина, подгоревшей еды отравляла и без того спертый воздух. Возле дымившего камина группа молодцов распевала малопристойную песню о мадам, которую везут на гильотину.

София заметила Бальзака в дальнем углу таверны. Он видел, прислонясь спиной к стене, и его крысиные глазки нервно бегали, оглядывая посетителей. Он кивнул, сделав знак, что она может подойти к его столу, и она медленно направилась к нему.

Усевшись на стул София мгновенно почуяла неладное. Бальзак был напряжен и нервничал. Подавляя желание немедленно исчезнуть на этой вонючей и задымленной таверны, она уставилась на Бальзака, пытаясь уловить хотя бы малейший признак предательства. Ведь если копнуть в его душе чуть глубже, то обязательно наткнешься на двуличие и ложь. Он был насквозь лживым.

— Та-ак, и что же у вас для меня на этот раз, гражданка? — спросил он, тут же протянув руку.

Она откинулась на спинку стула так, чтобы его жадная рука не ткнулась ей прямо в грудь.

— Ничего, пока не получу обещанного.

Он покачал головой:

— Только не сегодня. Сначала плата. Я не могу больше позволить себе великодушие, которое было типично для всех наших предыдущих встреч.

София чуть не расхохоталась на всю таверну.

— Великодушие? Может быть, еще скажешь — щедрость? Значит, теперь это называется великодушием? Я называю это совсем иначе.

Она сделала движение рукой, чтобы вытащить из-под жакета кинжал, но услышала, как под столом тихо клацнул взведенный курок.

Бальзак предугадал ее маневр.

— Я больше не допущу выпадов с вашей стороны, — прошипел он. — Теперь моя очередь.

— Боюсь, что очередь до вас никогда не дойдет, гражданин, — произнес мужской голос над плечом Софии. На стол между Софией и Бальзаком упал кошель с золотом. — Женщина моя, как я вас и инструктировал.

София резко повернулась и рванулась к дверям. Но там стоял Робеспьер с двумя агентами, загораживая ей путь.

Она развернулась, на этот раз по направлению к кухне. Но парни, сидевшие возле камина, моментально вскочили и, ощерившись, застыли в дверях кухни. Страшенный верзила схватил ее за руки и заломил за спину. Потом поволок к Робеспьеру.

Боль пронзила тело Софии, когда мужлан грубо дернул ее.

— Немедленно отпустите меня! — проквакала она старческим голосом. — Я старая женщина, я ничего плохого не сделала!

— Никакая вы не старуха, — заявил Робеспьер, и в голосе его послышалось торжество. Он вытянул руку и сорвал с ее головы седой парик. — Гражданка Девинетт! Или я должен сказать «леди София д’Артье»?

Длинные волосы Софии упали на ее лицо и плечи. Стряхнув их с лица, она попыталась сбросить с себя и цепкие руки верзилы. Неужели этот кошмар происходит наяву?

— Я не сделала ничего плохого, — повторила она, понимая тщетность своих причитаний.

Бальзак из-под локтя Робеспьера довольно ухмыльнулся, получив вознаграждение.

— А вот ордер на ваш арест говорит совсем о другом, гражданка, — прокаркал этот информант-предатель. — И, как верный сын Франции, я был шокирован, когда узнал о вашей двойной жизни.

На Робеспьера его верноподданническое заявление не произвело никакого впечатления. Он кивнул еще одному из своих цепных псов. И Бальзака, потерявшего от страха дар речи, тут же схватили за воротник, вывернули одежонку и вытряхнули кошель с золотом.

А затем, не удостаивая взглядом Бальзака, Робеспьер взял из кармана накрахмаленный белый платок и поднес его к носу.

— Если бы вы действительно были верным сыном Франции, то не стали бы просить платы за то, что обязаны сами сообщить своему начальству. По долгу службы. Взять их обоих.

София, пытаясь вырваться, выкручивалась и лягалась, пока на ее глазах Бальзаку не врезали так, что что-то хрустнуло, и все лишь потому, что коротышка попытался укусить схватившего его верзилу, отчаянно сражаясь за себя. Она тут же вняла уроку жестокости и отказалась от всяких попыток сопротивляться.

На улице она смотрела под ноги и даже не повернула голову в сторону Оливера. Она знала, что Робеспьер пристально наблюдает за ней, надеясь; что она выдаст своего сообщника.

Но он никогда не дождется от нее такого подарка.

«Оливер, — молилась она, пока ее вели к большой черной карете, — пожалуйста, спрячься хорошенько. Не вмешивайся, умоляю».

Бальзаку, как она заметила, не оказали такого почета. Его просто погрузили в крытую повозку с решетками и приковали руки к перекладине.

— За что мне такая честь? — спросила София Робеспьера, когда он проводил ее до самой дверцы кареты.

— Потому что об этом попросил я, — Ответил Луи Антуан Сен-Жюст, распахивая дверцу кареты.

София тихо застыла на своем сиденье. Напротив нее развалился Сен-Жюст. Он выглядел исключительно довольным ее арестом. На коленях у него лежал пистолет. Снаружи у дверцы кареты примостился спиной к дверце стражник и держался за ручку. Так что всякая возможность побега исключалась. Робеспьер ехал в другой карете.

— Поразительно, не правда ли? — произнес Сен-Жюст. — Я имею в виду, скольким людям ты заморочила голову. Ее воспевают как героиню революции, а она на самом деле — дочь известнейшего роялиста, графа д’Артье. Впечатляюще.

Он потянулся к ней и взял ее ладонь в свою. Улыбаясь, поднес ее пальцы к губам и поцеловал:

Выдернув руку, София демонстративно вытерла пальцы о юбки.

— Это не так и трудно, если публика состоит из сплошных идиотов.

— За исключением одного зрителя. Ты ведь не ожидала, что повстречаешься со своим бывшим любовником, а? Но ты и не настолько самонадеянна, чтобы рассчитывать обмануть человека, который знает тебя лучше, чем кто-нибудь другой?

Она задумчиво посмотрела на него:

— Ты никогда даже не намекнул на то, что узнал меня.

— А зачем? Наблюдать за тобой было очень забавно. К тому же я хорошо знаю, чем и ради чего ты рискуешь. Поэтому терпеливо выжидал и наслаждался твоим обществом. — Он оглядел надетое на ней тряпье и восковые бородавки. — Я уже сейчас предвкушаю удовольствие убедиться, стала ли ты той неотразимой красавицей, какой обещала стать в пятнадцать лет. Надо только смыть все это безобразие и сжечь лохмотья.

— И ты думаешь, что я… — Она откинулась на спинку сиденья. — Ты слишком долго внимал теориям своего хозяина, Луи. Если ты возомнил, что сможешь когда-нибудь очутиться в моей постели…

Он расхохотался:

— Я рад слышать, что твой язычок по-прежнему остр как бритва. Очень надеюсь, что ты не забыла и прочих вещей, которые я научил тебя делать им.

София вскипела, но промолчала. Как она могла когда-то думать, что любит это чудовище? Давным-давно летом он приехал с визитом в поместье ее семьи, и они старались использовать каждую удобную минуту для тайных свиданий. Он заставил ее поклясться никому не рассказывать об их :связи. И она никому не рассказывала, поверив его обещанию взять ее с собой в Париж осенью. Но тут ее родители сами узнали правду об их отношениях, и он внезапно исчез.

Надежды на свадьбу растаяли словно дым, когда он отрекся от нее и категорически возражал, что когда-либо прикасался к ней. Он даже признался, что сам видел ее с сыном садовника.

Отосланная в монастырь, чтобы скрыть от общества скандальную беременность и родить втайне, не испортив себе напрочь жизнь и надежды на хорошую партию, София посылала любовнику письмо за письмом, умоляя спасти ее и зародившегося в ней ребенка. Роды были мучительными и для нее, и для дитяти, к тому же принимала их совсем неопытная акушерка. София так истекала кровью, что думала — умрет рядом со своим младенцем, который родился бездыханным и посиневшим.

Но от Луи Антуана Сен-Жюста она не получила ни единой весточки за долгие годы, пока не возвратилась в Париж в роли Девинетт.

— Милая, сладкая София, что с тобой случилось? Куда ты исчезла? Я давно пытался найти тебя, но твоя семья отказывалась даже намекнуть на то, куда тебя отослали.

Он убрал со своего лица прядь черных как смоль волос. В одном ухе блеснуло кольцо золотой серьги. Внимание и забота Сен-Жюста могли бы растопить сердце любой красавицы, и улыбка его была ослепительной.

Именно его обаяние вскружило ей когда-то голову. Чего проще, ведь она была наивна. Теперь же, будучи старше и опытнее, она не ответила на его лживую и хорошо продуманную тираду.

— Ты не веришь мне, — вздохнул Луи. — Надеюсь, в самом ближайшем будущем мне удастся поколебать твое недоверие. Нам так много нужно уладить в наших отношениях и помириться. Сейчас я обладаю властью и силой и уже постарался добиться для тебя кое-какого послабления. Я убедил Комитет не устраивать над тобой публичной казни или суда. Ты все еще героиня в глазах простолюдинов. Если ты отречешься от семьи и выдашь сообщников, то останешься в живых. По крайней мере до тех пор, пока я буду их в этом убеждать.

От его слов по коже побежали мурашки. Карета дернулась и остановилась. Стражник открыл дверцу.

— А что ты надеешься получить в награду? — спросила София.

— Тебя в качестве любовницы. И если ты согласна, то я прослежу, чтобы твоим родителям сохранили жизнь так долго, как долго ты будешь согласна ублажать меня.

Он откинулся назад и вздохнул.

— Я понимаю, нам нужно очень многое уладить, и на это требуется время.

Он изучающе посмотрел на нее, сложив руки на груди.

— Выгляни, София, и посмотри, куда тебя привезли. У Форс — страшная репутация среди парижских тюрем. Не самый гостеприимный отель для отдыха. Одно твое слово — и я велю отвезти нас к моему дому. И ты будешь, рядом со мной. Скажи это слово, и тебе сохранят жизнь.

Она покачала головой, не собираясь даже раздумывать.

Он протянул руку и погладил ее оголенное плечо — рукав оторвался и держался на ниточках.

— Конечно, это вряд ли будет похоже на то наше лето. Потому что теперь ты, полагаю, сама можешь научить меня кое-чему необычному. А я буду самым прилежным и страстным учеником. Если, конечно, парижские сплетники не врут о тебе и если все известное о твоих проделках в Лондоне — правда. Но ты всегда была горячей и сладострастной сучкой, когда речь шла о мужчинах.

София уже успела хорошо продумать свой ответ.

Она плюнула ему в лицо.

Глава 18

Джайлз стоял на галерее Парижского суда и наблюдал за общественным обвинителем, Антуаном Фукье-Тенвилем, который клеймил позором тех, над кем вершился суд скорого на расправу революционного правосудия. Тонкогубый мужчина бесстрастно и монотонно произносил свои огульные обвинения и делал далеко идущие выводы. Однако все его обвинения, даже нечеткие, но произносимые этим желчным человеком с самым глубокомысленным видом, трибунал единодушно поддерживал кивком головы.

Обвиняемые, имена которых значились в списке на этот день, один за другим появлялись перед судом и, заслушав смертный приговор, быстро исчезали. Обвинитель словно чувствовал беспокойное ожидание публики, которая собралась в зале, битком набив его ради одной обвиняемой.

Девинетт.

Поиски Джайлзом Софии, можно сказать, закончились, едва начавшись. Стоило ему проехать через городские ворота, как он услышал имя своей невесты. Весь город так и бурлил слухами об аресте Девинетт.

Кое-кто утверждал, что она шпионила в пользу англичан, другие били себя в грудь, называя ее австрийской шпионкой. Сходились в одном: через день-два ее должны казнить.

Стиснутый на галерее «счастливчиками», выигравшими билеты на заседание трибунала в лотерее, Джайлз мысленно прокручивал самые безумные планы спасения Софии и отвергал их один за другим. Все они привели бы к ее гибели.

Почти всю ночь он провел в «Свином ухе», надеясь увидеть Оливера. Но тот так и не появился. Джайлз принял меры, но ни за какие деньги ему не удалось выведать, в какой тюрьме содержат легендарную Девинетт.

Ничего не зная о том, где Оливер и не арестован ли он вместе с Софией, Джайлз оглядывал сидящих в зале суда, надеясь, что все же разглядит знакомую фигуру мужчины с изрядно поседевшей шевелюрой.

Несчастная очередная жертва на скамье подсудимых выслушала единодушное решение трибунала: виновен. Убитый горем мужчина поднялся, низко опустив голову, и удалился под ликующий рев и улюлюканье враждебно настроенной публики. Разбушевавшаяся галерка даже не дала расслышать имени следующей жертвы.

Но все это продолжалось лишь до тех пор, пока за спиной общественного обвинителя не открылась дверь. В зале тут же зашикали, и наступила тишина.

В дверь вытолкнули пожилую пару, мужчину и женщину, за ними следом появился ухмыляющийся стражник, который продолжал немилосердно толкать их в спину, так что женщина едва держалась на ногах. Мужчина с достоинством и врожденной галантностью поддержал ее и бросил грозный взгляд на наглеца.

Мужчина был высок и жилист, а стражник — коротышка, и он даже попятился от своего пленника. Дворянин с усмешкой убедился в своей маленькой победе.

Неожиданно появилась третья обвиняемая — невысокая женщина в простом белом платье. На мгновение Джайлз почувствовал, что она опять принадлежит лишь ему одному. Он видел роскошный цвет ее волос, упрямый подбородок. Но тут и публика узнала ее и, вопя, вскочила с мест, заслонив её от него.

Прибыла наконец их героиня, их символ революции, которую они воспели в песнях, запечатлели в изображениях. Но вместо обожания или сочувствия зал заседаний наполнился злорадством и мстительными выкриками:

— Австрийская сука!

— Проститутка!

— Предательница!

— Теперь-то нож укоротит твою шею!

Толпа неистовствовала и вынесла свой приговор еще до того, как обвинитель успел произнести хоть слово. И по улыбке на лице Фукье-Тенвиля Джайлз понял, что это было одно из таких дел, какие тот любит более всего. Сощуренный взгляд хищно уставился на жертву.

Ненависть толпы к Софии терзала Джайлза так же сильно, как росла в нем любовь к ней.

Джайлз решительно отстранил фигуру впереди себя и внимательно посмотрел на Софию. Среди бушующей ярости и ненависти она стояла гордо, с высоко поднятой головой.

В эту минуту он с особой ясностью понял, за что так сильно полюбил ее. Безрассудная и смелая, она смотрела в лицо своим озлобленным хулителям со светлой улыбкой. Ее волосы свободно спускались локонами на плечи и спину. Ее лицо без былой ужасной краски и без косметики было фарфоровым, на нем нежно алел румянец.

Джайлз не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь видел ее такой. Ее лицо без маскировочных средств лишилось довольно сильной защиты. Почему так, Джайлз и сам не понимал, однако он, зная каждый дюйм ее тела, каждый его изгиб и то, какая она вопреки ему самостоятельная в своих действиях, никогда не видел лицо Софии таким целомудренным и чистым.

Она обвиняла его в поверхностности, а он искренне влюбился в нее во всех ее обличьях и маскарадах. Мысль эта едва не рассмешила его. Сегодня же в первый и, может быть, в последний раз он видел перед собой реальный образ той, которую полюбил.

И словно обрел зрение после долгих лет слепоты.

— Перед вами, граждане, находится женщина, которую вы все знали под именем Девинетт. Загадка. Но я объясню вам, что стоит за этой загадочностью. Ее преступления. И каждое из них — предательство по отношению к Республике.

Фукье-Тенвиль, вспомнив о своих обязанностях, наконец вежливо предложил Софии присоединиться к пожилой паре на скамье подсудимых.

Общий шум и мстительные вопли не позволили расслышать имена остальных обвиняемых и то, в чем их обвиняли.

Осанка и походка Софии, когда она шла к скамье, были достойны первого бала в Версальском дворце. Но грация ее движений была растрачена впустую перед сбродом в судебном зале. Присоединившись к остальным обвиняемым, она уставилась прямо перед собой на галерку, будто почувствовала на себе взгляд Джайлза.

На мгновение ее взгляд затуманился грустью.

Джайлз так остро понял, какую бурю чувств она испытывает — чистых, идущих от самого сердца, что это было для него равносильно удару. Она никогда не просила его ни о чем, а теперь, когда она больше всего нуждалась в нем, он мог лишь беспомощно и в отчаянии глядеть на то, как с ней обращались и что ее ожидало.

Он вспомнил преподанный ею урок на улице Сент-Оноре, когда толпа набросилась и растерзала беспомощного старика прямо у них на глазах.

Она смотрела тогда на это в бессильном молчании.

Сегодня он понял, что она испытывала и какую горечь отчаяния вынуждена была испить. Чтобы сохранить собственную жизнь, она должна была молчать и выжидать. Так же нужно вести себя и ему, если он хочет спасти ее.

Председатель трибунала ударил молоточком по столу, призывая к порядку разбушевавшуюся в зале публику.

— Пожалуйста, граждане, прошу успокоиться, — обратился к толпе Фукье-Тенвиль. — Это зал судебных заседаний. Для напряженной работы. И все мы должны уважать, святость и незыблемость правосудия в нашем новом обществе. Все должны сесть и замолчать.

Публика загудела, выражая неудовольствие приказом вести себя прилично, но прслушалась. Перевернутые скамейки снова были поставлены на место, все стали рассаживаться и наконец приготовились к увлекательному зрелищу.

Обвинитель продолжил чтение длинного списка преступлений Софии.

У каждой двери стояли вооруженные стражники. Зал заседаний ломился от верноподданных революции. Все они пыхали ненавистью к «преступнице» и предательнице» их идеалов.

Джайлз лихорадочно думал о том, как спасти ее. Он мог подождать на улице и последовать за повозкой, на которой Софию повезут обратно в тюрьму. А там сумел бы отыскать способ дать взятку страже или спасти как-то иначе. Но если по приказу ее тут же отвезут на гильотину, как часто случалось с другими?

А он ничего не сможет сделать, чтобы предотвратить это. Джайлз закрыл лицо руками, пытаясь избавиться от жутких видений кровавой гибели Софии. И стать этому свидетелем?!

Ему необходимо хоть немного времени, хотя бы несколько часов, чтобы задействовать тот или иной план спасения.

Какой-то мужчина протиснулся к скамье Джайлза, прервав его размышления:

— Какая, однако, красивая головка на этой шейке! Даже жаль отрезать такую! Вы не согласны со мной, гражданин?

Джайлз застыл на месте. Голос, поразительно знакомый и словно пришедший оттуда, где уже не беседуют о таких вещах, вывел его из оцепенения. Он дернул головой и уставился прямо в глаза друга детства Уэбба Драйдена.

Худой, с запавшими глазами, молодой человек улыбался.

Джайлз, слишком вышколенный и опытный, чтобы выдать радость от невероятной встречи хотя бы сердечным рукопожатием, какого эта встреча заслуживала, равнодушно пожал плечами:

— Что значит еще одна голова, если она принадлежит аристократке?

Уэбб кивнул, соглашаясь с таким рассуждением:

— Наверняка ей и подобным несладко приходится в Форсе.

Значит, он уже разведал, где эти типы содержат ее! Придется представить Уэбба к награде и повышению чина — конечно, после того как Драйден вычеркнет его из списков погибших и переведет в ранг действующих агентов.

Джайлз взглянул на Софию, пораженный, что ей пришлось побывать в условиях именно той тюрьмы, о которой в Париже ходили самые страшные слухи. Но если помнить о том, что София водила за нос самих членов Комитета общественной безопасности, то заключение в Форс было логичным. Сообщение с узниками за стенами двух зданий тюрьмы, Пти Форс и Гранд Форс, совершенно исключалось. Тюрьма имела высоченные, неприступные стены и находилась в районе самых кошмарных парижских трущоб. Пребывание там было таким невыносимым, что даже гильотина могла казаться предпочтительнее.

— Однако сегодня у суда дел невпроворот. Судят не только Девинетт, но и ту грязную парочку, которая породила ее, — графа д’Артье и эту свинью, его жену.

Ошеломленный тем, что пожилая пара рядом с Софией — ее родители, Джайлз чуть не пропустил мимо ушей саму соль информации Уэбба. Теперь он понял, что заинтриговало его в супругах. В ее отце он увидел фамильные черты семейства д’Артье — самого графа, Люсьена и Жюльена. Манеры, походка, орлиные черты лица. София же унаследовала от матери синие глаза Рэмси и роскошный цвет волос.

— Свинья, говорите? — ответил Джайлз. — Вы ошибаетесь. Мне кажется, что у нее уши ослихи.

Уэбб снова кинул взгляд на скамью подсудимых:

— Гм, действительно ошибся. Теперь я вижу, что вы имеете в виду. Мое зрение уже не такое, как раньше, но, скажем, через пару часов я буду видеть гораздо лучше.

Он склонился к Джайлзу и прошептал:

— Останьтесь здесь с ней, дружище. Ей понадобится ваша поддержка.

Тысяча вопросов завертелась в голове Джайлза, но он мог только молча смотреть, как Уэбб поднялся со скамьи и стал прокладывать себе путь в толпе. Его место тут же заняли.

В последующие часы Джайлз слушал показания свидетелей. Все они робко появлялись перед трибуналом и давали клятву говорить только правду. Появилась и усатая хозяйка комнат Уэбба и Девинетт, чтобы заявить, перемежая свою речь множеством проклятии, что София появлялась и исчезала в любое время дня и ночи, водилась с разными странными личностями и никогда не платила за номер. На этом Фукье-Тенвиль приостановил заседание и, обратившись к трибуналу, спросил, достаточно ли было услышано для вынесения приговора.

Тройка переглянулась и согласно кивнула головой.

— Каково же будет ваше решение?

Публика в зале притихла и подалась вперед, впившись глазами в трибунал.

— Виновна.

Публика взорвалась восторженными криками. Возгласы о свободе и справедливости наполнили зал заседаний.

Фукье-Тенвиль снова взмахнул рукой, требуя тишины.

— Я прошу, чтобы их отправили на гильотину утром, пусть у них будет ночь для обдумывания своих страшных преступлений против нашей замечательной Республики.

— Пусть так и будет, — согласился председатель трибунала.

И пока все поздравляли друг друга с потрясающим успехом обвинителя, Джайлз покинул зал.

Он устроился ждать выхода заключенных у ограды суда, в том месте, где во дворе стража распределяла узников по повозкам, чтобы отвезти в тюрьмы в разные концы Парижа, или на гильотину.

Из зала суда доносились ликующие крики и пение Марсельезы, а во дворе уже засновала стража.

Джайлз попятился в тень, заметив Робеспьера и его опасного спутника Сен-Жюста, которые быстрым шагом направились к повозкам и остановились.

Софию и ее родителей, закованных в цепи, стражники окружили плотным кольцом и продвигались так к повозкам, возле которых уже стояли могущественные нечестивцы.

Сен-Жюст что-то сказал Софии, но Джайлз не мог расслышать, что именно.

Но что бы он ни сказал, София восприняла это как мерзкое и отвратительное. В ответ, будто цепи на ней весили пушинку, она яростно лягнула мерзавца, целясь в бедро, чтобы причинить ему боль.

Он, вскрикнув, упал на колени, а София довольно ухмыльнулась, глядя на него.

Джайлзу показалось, что Сен-Жюст собирается отомстить ей, ударив по лицу. Но вмешательство Робеспьера, который пролаял какой-то приказ, привело Сен-Жюста в чувство. Он в гневе отвернулся от Софии и вслед за Робеспьером направился в здание суда.

Смех Софии издевательски ударил ему в спину.

Даже в цепях она выглядела победительницей. Лишенная свободы, а теперь приговоренная к смерти, она с презрением смотрела на того, кто когда-то завладел ее сердцем и предал. Теперь он был не властен над ее душой, над ее презрением к тому, что он собой олицетворял в ее глазах.

Джайлз вспомнил поразившее его признание теток Софии: она действовала безрассудно и вступила в «жуткий альянс». Вспомнил он и вечер в доме Дантона, когда Сен-Жюст по-собственнически держал Софию под руку.

Джайлз подумал тогда, что, может быть, они любовники или были ими. Когда-то давно.

И теперь, когда он невольно стал свидетелем разыгравшейся во дворе сценки, что-то подсказало ему, почему Софию привели в излишний восторг собственная победа и унижение этого мужчины. Джайлзу открылось, что София полностью излечилась от неудачного увлечения молодости.

И, судя по всему, хотела отомстить бывшему любовнику.

Стража швырнула ее в повозку с решетками, куда уже бросили ее родителей. Звякнул металлический запор, и кучер направил лошадей со двора.

Толпа присутствовавших на суде потянулась за осужденными, и Джайлз оказался в окружении этих людей. Когда повозка затряслась вниз по улице, он пробился к самой дверце.

Просунув руку сквозь решетку, он схватил Софию за руку. Она попыталась стряхнуть ее, но, узнав Джайлза, отчаянно замотала головой:

— Нет!.. Уходи! Возвращайся домой!

Он не ответил и побежал рядом с повозкой, не выпуская ее руки. Разжав ее ладонь, он успел вложить туда кольцо-печатку, до того как стража начала разгонять толпу с обеих сторон повозки.

София взглянула на кольцо и покачала головой.

— Нет, пожалуйста, не делай этого! — вскрикнула она с мольбой в голосе.

Несколько мгновений их руки цеплялись одна за другую так страстно, как хотели слиться их тела. Джайлз сжал пальцы Софии и прошептал свое признание:

— Я люблю тебя, леди Дерзость.

Медленно, пока повозка набирала скорость, их пальцы разжимались, и вот они касаются лишь кончиками, а потом и соприкосновения не стало.

— Теперь я понимаю, что означает это твое кольцо, — крикнул он ей вслед. Повозка быстро уезжала все дальше и дальше.

Джайлз не мог сказать с уверенностью, услышала ли она его, но увидел, что она встала на колени посреди повозки, зажав в ладони кольцо, и прижала кулачки к груди, словно хотела сказать, что сохранит его признание в сердце.

— Итак, ты виделся с ней, — констатировал Уэбб, когда Джайлз проскользнул в темный угол таверны. Джайлз поднял на него глаза:

— Откуда ты знаешь?

— Ты выглядишь так, будто посмотрел смерти в лицо.

— Я мог бы сказать то же самое про тебя. Куда ты, к дьяволу, запропастился?

Уэбб откинулся на спинку стула.

— А разве вести о моей смерти не достигли вас?

— Достигли, достигли. Твоя семья заказала траурную церемонию и даже поставила на кладбище каменное надгробие. — Джайлз наклонился к Уэббу. — Ты о чем думал, придурок, когда решил заставить всех поверить в твою смерть?

— Но ведь сработало, не так ли? — ответил вопросом Уэбб.

— Можешь не сомневаться. Еще как сработало, только к чему столь изощренная уловка?

Запустив пальцы в свои золотисто-каштановые волосы, Уэбб отвел глаза в сторону.

— Хочешь знать, был ли у меня выбор? Не было. Меня выдали и посадили в тюрьму Аббайе.

— Кто?

— Я все еще выясняю, — недовольно пробурчал Уэбб. Мрачное выражение на лице друга говорило, что давить на него не следует.

— Ну и как же тебе удалось бежать оттуда? — спросил Джайлз. — Депеша твоему отцу была ясной: тебя везли в повозке на казнь.

— Я и сам думал, что меня отвезут к мадам Гильотине. Пока однажды ночью не услышал ангельский голосок, который шепотом звал меня из коридора.

Джайлзу не потребовалось много времени, чтобы догадаться.

— София.

— Да, София. — Голос Уэбба погрустнел. — Признаюсь, что немало завидовал твоему счастью. Я вряд ли могу надеяться, что последней просьбой моего отца будет желание соединить меня с такой же женщиной.

— Да, я уж слышал, — ответил Джайлз, сразу почувствовав ревность оттого, что в голосе Уэбба зазвучали нежные нотки, и оттого, что вспомнил, как Иснар передавал сплетню, в которой связывались имена Девинетт и ее молодого любовника, американца.

Уэбб засмеялся:

— Так! Ревнуешь! Ишь, как губы надул. Не стоит, дружище. У твоей невесты один свет в окошке — ты. Большую часть времени, что мы провели вместе, она расспрашивала о тебе и о том, какие женщины тебе нравятся. Даже не знаю, как могло это случиться, ведь она видела тебя лишь на том жутком портрете, для которого отец приказал тебе позировать в семилетнем возрасте. Однако с тех пор сходит по тебе с ума.

Последние кусочки мозаики — откуда ей так много известно о нем — встали на свое место. И не только благодаря откровениям отца, но и разговорам с Уэббом.

Хитрющая маленькая ведьмочка.

— Так, говоришь, она отыскала тебя в Аббайе?

— Угу. Глупышка считала, что только она виновата в том, что меня арестовали. Хотя я сразу мог бы успокоить ее, что причина не в ней.

— Думаешь, она бы успокоилась? Да это и не имеет значения. Слава Богу, она тебя нашла.

— Ты же знаешь Софию.

Джайлз кивнул:

— Даже слишком хорошо.

— Она организовала настоящую диверсию, как раз когда меня перевозили из тюрьмы в здание суда. Небольшой пожарчик в кабинете, где хранилось досье.

Джайлз рассмеялся. Когда она только научится благоразумию?

— Я воспользовался суматохой и убежал. Она поджидала меня и помогла скрыться из города.

Из царившего в таверне чада перед ними возникла служанка и с грохотом поставила на стол бутылку вина. Она приветливо улыбнулась клиентам и ушла.

Джайлз вспомнил день, когда удалось спасти Люсьена и его семью из тюрьмы Аббайе.. София тогда сказала ему, что раздобыла поэтажные планы тюрьмы от бывшего узника. Он понизил голос:

— Это ты дал ей план тюрьмы?

— Значит, она рассказала тебе об этом.

— Нет, все не так, как ты думаешь. Но теперь многое проясняется для меня лично. — Джайлз потянулся за бутылкой и налил себе немного вина. — Так где же ты был последние несколько месяцев?

— В основном в бегах, постоянно прячась. Провел примерно месяц в деревне вместе с ее братом и сестрой, пока ищейки не устали разыскивать меня и не угомонились. Да и я подлечился немного. Они ведь лихо отмолотили меня. Тюремщики не считали мои шутки забавными. Особенно о цареубийцах у ворот ада.

Джайлз прекрасно представлял себе, как санкюлоты реагировали на шутки Уэбба.

— Я всегда любил бывать в деревне, когда был ребенком, но те тридцать дней, когда я прятался, оказались чуть ли не луже тюрьмы.

— Ты произвел неизгладимое впечатление на юную Лили, — поддразнил его Джайлз. Уэбб поднял руки вверх:

— Я даже пальцем ее не тронул.

— Верю, но, думаю. Лили именно это едва не разбило сердце.

— О, эти женщины из семейства Рэмси! — содрогнулся Уэбб. — Мама частенько рассказывала моим сестрам о возмутительном поведении тех, в назидание, как не нужно себя вести. Кстати, ты заметил, что их мужья, все как один, умерли намного раньше них? Если хочешь знать мое мнение, они измотали их, как умственно, так и физически. Я буду избегать Лили, словно она чума в юбке, до тех пор, пока эта ведьмочка не выйдет замуж и пока у нее от старости не выпадут зубы, ясно? Пусть для верности ее окружает дюжина сопливых детишек и держит за юбки со всех сторон. Если дать ей волю, то София в сравнении с ней покажется чистым ангелочком. Или ручным тигром.

Джайлз мог бы поспорить по этому поводу, поскольку лично сам считал, что тут его женушку никто не превзойдет, но на это не было времени.

— Что ж, дружище, я попрошу у тебя прощения и помощи, но предпочту все же раннюю могилу и жизнь только с этой женщиной. Я женюсь на моей маленькой чертовке и проведу ближайшие пятьдесят лет, проклиная последствия этого шага. Ты поможешь мне?

— К чему спрашивать? — Уэбб оглянулся через плечо. — Поскольку я наверняка знал, что ты не послушаешься моего здравого совета и не уедешь домой, то пригласил кое-кого еще присоединиться к нам.

Он махнул рукой кому-то в глубине таверны. Джайлз увидел, как, раздвигая плечами посетителей, к ним пробирается Оливер. И сразу полегчало на душе, что этот добрый гигант не попался в лапы стражников.

— Вижу, вы получили мою записку, — сказал Оливер, кивая Джайлзу.

— И очень благодарен вам за то, что в вас оказалось больше веры в меня, чем у нее. — Он схватил руку Оливера и крепко пожал ее.

— Не судите ее слишком строго, — сказал Оливер, слегка смутившись, — Она делала так, как считала лучше для вас, так же, как и я, оставив вам записку.

Джайлз кивнул. София страстно защищала всех, кого любила, пренебрегая собственной безопасностью. Ему придется привыкнуть к странному ощущению, что кто-то постоянно заботится о нем.

Уэбб разлил остатки вина по бокалам.

— Если я не ошибаюсь, Джайлз, то у тебя уже готов план спасения, не так ли?

Когда Софию утром вывели из камеры, ее родители находились уже в конце темного коридора. Она попыталась улыбнуться им, но была слишком рассеянна. Ибо в мыслях находилась далеко от тюрьмы.

Джайлз.

Вопреки всем ее предупреждениям он последовал за ней во Францию.

Будь ты неладен! Она так и не сомкнула глаз ночью, напрягая слух, — вдруг он решится на безумство и попытается спасти ее прямо из этой неприступной тюрьмы. Слава Богу, этого не произошло, ведь это было бы самоубийством. А теперь уже поздно что-либо предпринимать. Хоть чему-то можно порадоваться. Ведь это значило, что хотя бы он в безопасности.

Если бы она могла сказать ему, как любит его всем сердцем!

София взглянула на ладонь: на безымянном пальце поблескивало фамильное кольцо. Он вручил его ей как свадебный подарок — подарок, который ей никогда не носить.

Пальцы Софии сжались в кулак. Она будет сжимать этот теплый металл до тех пор, пока жизнь не покинет ее.

День порадовал редким для ноября солнцем. София даже заморгала, отвыкнув в камере от света. Она подняла руку и заслонила глаза, когда ее и родителей повели через двор тюрьмы.

— Залезай сюда, ты, мерзкая шлюха! Предательница! — плюнул в ее сторону один из стражников и толкнул ее к повозке с решетками, в каких обычно перевозили осужденных на казнь.

София видела, как напрягся отец, чтобы ответить мерзавцу. Она быстро протянула к нему руку.

— Non, Papa. He нужно, не стоит.

— Я не позволю, чтобы с моей дочерью обращались по-хамски.

Она тряхнула головой и кивнула в сторону одиноко стоящей перед повозкой матери.

— Идите лучше к maman, — сказала она отцу. — Ей необходима ваша сила. Я сама позабочусь о себе, ведь я же ваша дочь.

Она повернулась к стражнику и смерила его презрительным взглядом.

— Помогите мне подняться в повозку, гражданин, и советую вести себя повежливее. Наверное, думаете, что я уже не могу причинить вам вреда, но я ведь так и не выдала своих сообщников, и вы еще можете насладиться тем, как я укажу на вас обвиняющим пальцем перед смертью. Вы и будете моим сообщником! Так что ведите себя потише, если не хотите умереть! Завтра вполне может наступить ваша очередь.

Мужчина в страхе попятился от нее и перекрестился.

Вместо стражника ей помог отец.

— Я успел забыть, какая ты у меня уже взрослая, — прошептал он ей на ухо. — И как я всегда гордился своей маленькой Свирелью.

На глазах Софии мгновенно выступили слезы. До встречи на суде она видела отца лишь перед тем, как ее отослали вынашивать ребенка в монастырь. А после родов она сразу уехала в Англию, так и не повидав родителей. В тот жуткий день, когда ее отсылали, она умоляла отца позволить ей остаться. Но слишком велик был бы позор. Отец тогда плотно сжал губы, глаза потемнели, как ей показалось, от жгучего стыда. Он молча покачал головой и долго смотрел вслед карете, которая увозила Софию.

Теперь-то она понимала его намного лучше. Он вовсе не стыдился ее. Его сердце разрывалось тогда на части от сочувствия и боли. Но он не мог позволить ей остаться и допустить, чтобы о ее беременности стало известно в обществе, потому что тогда она стала бы изгоем на всю жизнь. Поэтому он и принял крайне болезненное решение. Он смотрел, как ее увозят, зная, что даже ему, взрослому мужчине, тяжела боль, которую предстояло пережить ей.

Так же, как тяжела была боль и невыносима агония, которую ей предстоит пережить сегодня.

За тюремными воротами уже собралась толпа, ожидающая зрелища так же, как ждут объедков бродячие собаки. Она заулюлюкала, засвистела, завопила грязные ругательства. Это оглушило Софию, но она старалась не обращать внимания. Стражник привязал ее руки к решетке.

Даже когда повозки выехали из тюремных ворот и угрожающие крики буквально резали уши, София проигнорировала оскорбления и молча смотрела в искаженные злостью, изможденные лица. Ее глаза искали Джайлза.

Она не видела его, но его клятва, данная им в оранжерее, не давала ей покоя.

«Куда бы ты ни пошла, я всюду последую за тобой».

«Только не в смерти, — молилась она. — Пусть минет тебя чаша сия».

Но он, конечно, последует за ней. Не в его характере сдаваться. И она заранее боялась того опасного плана спасения, который придет ему в голову. Дерзкие планы были вообще-то ее коньком, а не его. Она же не хотела, чтобы ее спасали, если вместе с ней кому-то придется разделить ужасную долю.

Лучше бы он возвратился в Англию, женился на Дорлиссе и жил бы тихой жизнью, спокойно и долго, чем рисковать своей жизнью ради нее.

— Отправляйся домой, — прошептала она. — Оставь меня.

И вдруг она услышала знакомые звуки. Они лились и привлекали внимание людей самой известной во Франции мелодией.

Пастушья свирель.

Нацепив горб и приплясывая, словно базарный шут, Джайлз весело пританцовывал на обочине и играл на свирели «Марсельезу» — страстный призыв санкюлотов к борьбе.

Он смотрел на Софию и, заметив ее взгляд, приподнял от свирели два пальца.

Два… два… Что бы это могло означать? София лихорадочно соображала, глядя перед собой на улицу, которая вела к Сент-Оноре, размышляя, как долго им еще ехать. Два квартала.

Два квартала? Может, он именно это и имел в виду?

— Papa? Maman? — прошептала она. — Вы заметили кое-что необычное?

Ее отец взглянул на нее:

— Что ты имеешь в виду?

— Вы никого не узнали в толпе?

Взгляд матери заскользил по лицам.

— Нет, не вижу. Это имеет какое-то отношение к тому мужчине, который бежал за тобой вчера?

— Да, он здесь. Я не знаю, на что он надеется и что задумал, но мы должны приготовиться. Ищите глазами Оливера или молодого человека ростом с Люсьена и с золотисто-каштановыми волосами.

Они приблизились к углу, где узкая улочка вливалась в более широкую Сент-Оноре. Здесь было много магазинчиков, которые размещались друг над другом, словно детские кубики, сложенные в замысловатую пирамиду. Из-за открытых прилавков и лотков улочка стала такой узкой, что процессия вытянулась и София потеряла из виду Джайлза.

И вдруг голос из одного окошка над их головами громко крикнул:

— Да здравствует Девинетт!

Толпа замерла от неслыханной дерзости. София подняла голову, но солнце ослепило ее, и она ничего не увидела. А толпа возбужденно зашумела.

— Да здравствует Девинетт!

Когда София смогла рассмотреть, что происходит, она увидела Уэбба, который делал какие-то размашистые движения рукой. И вдруг в воздух полетели сверкающие на солнце золотые и серебряные монеты.

Целое состояние золотым дождем посыпалось на головы людей с двух сторон узкой улочки. Монеты звенели, падая на булыжник, и отскакивали в разные стороны. Напротив Уэбба из маленького окошка Оливер так же усердно швырял в толпу монеты и бросал ассигнации.

Толпа замерла от невиданного чуда — дождя из монет и ассигнаций, — завороженная небывалым зрелищем. Деньги падали и падали, будто налетел невообразимый ураган. Поток монет заставил всех сначала изумиться, а потом толпа бросилась ловить и хватать деньги.

Ни лошади, ни чьи-то ноги не мешали людям хватать то, что падало на них прямо с неба. Небесный дар. Вначале все происходило мирно, но вскоре разгорелись споры и драки. Жадность обуяла толпу и разрушила братство столь недавно единодушно ненавидевших.

София заметила, что и стражники не удержались и тоже кинулись за дармовыми денежками. Кучер ошалело посмотрел на узников, пожал плечами, решив, что никуда они не денутся, и рванулся в толпу ловить свою удачу.

— Быстро! — приказала София шепотом, пытаясь ослабить узлы на руках.

Пара сильных рук обхватила ее ладони, сквозь решетку просунулся нож.

Она испуганно дернулась, но тут же узнала руки Джайлза. Он схватил ее одной рукой и прижал на секунду, чтобы быстро чмокнуть в щеку.

— Надеюсь, ты понимаешь, что все эти средства из твоего «приданого», девочка моя, — пошутил он, кивая на кажущийся нескончаемым поток монет. Он в секунду расправился с узлом Софии, а еще через несколько секунд освободил и руки графа и графини.

Джайлз обнял Софию за талию и рывком приподнял ее над решеткой. Через мгновение она стояла уже рядом с ним. На этот раз он поцеловал ее в губы, словно пометив ее своим клеймом.

— Я люблю тебя всем сердцем, бесстрашная моя. И если ты еще раз отмочишь что-либо в этом духе, то клянусь, что построю самую высокую башню в Англии и запру там тебя навеки.

Пораженная его признанием, она захотела тут же рассказать о том, что переживала сама. Но он, предугадав это, нетерпеливо покачал головой:

— У нас совсем нет времени. Я и так все уже знаю. — Он повернулся к графу: — Пожалуйста, вот в этот магазинчик.

София и ее родители быстро вошли за ним в маленькую лавчонку. Толстый владелец сначала нахмурился, но когда Джайлз швырнул ему пухлый кошель с золотом, жадно схватил его и удалился, оставив их в комнате, где горел камин и даже были зажжены лампы. Все нехитрые товары владельца, остались без присмотра.

София недоуменно взглянула на Джайлза, ожидая объяснения.

— Он выразил желание уехать в Италию, — объяснил Джайлз. — Теперь сможет прожить последние годы своей жизни так, как и мечтал: ловить рыбу в море и попивать винцо в таверне.

Они вышли через заднюю дверь лавочки, и на аллее к ним присоединился Оливер. А чуть дальше поджидала повозка с лошадьми.

— Надолго там еще осталось золота? — спросил Джайлз Оливера, который тут же забрался на облучок.

— Думаю, у мистера Драйдена осталось еще несколько мешочков, — ухмыльнулся Оливер. — Как раз хватит, чтобы стража не торопилась проникнуть в лавчонку.

— Но мы не можем бросить Уэбба тут, — запротестовала София.

— А мы и не собираемся этого делать, — успокоил ее Джайлз. — А теперь прячься под одеяло, — приказал он, помогая ей устроиться в повозке. — Там есть одежда для всех. Переоденьтесь быстрее.

Он залез на облучок к Оливеру, и повозка покатила по дороге:

Они петляли по городу, то по одной улице, то по другой, сворачивали и снова петляли, продвигаясь по Парижу зигзагами.

София высунула лицо из-под одеяла.

— Я никуда не поеду без Уэбба!

— Да не оставим мы его. А теперь, если ты и правда любишь меня, немедленно спрячься под одеяло, — сказал он, слегка нажав на упрямую макушку, заставив накрыться.

Но София тут же снова высунулась.

— Я люблю тебя, но каким образом ты собираешься выбраться из города?

Джайлз простонал и натянул одеяло на ее голову. Приподняв один уголок, он прошептал:

— А кто говорил, что мы его покинем?

Они еще раз свернули за угол и въехали в ворота огромного склада. Спорые мускулистые грузчики, заметив их, тут же закрыли за ними ворота.

Оливер подъехал прямо к складу с бочками.

— Вы, мой друг, как всегда, сама точность, — сказал Иснар, выйдя из своей конторы. Джайлз улыбнулся:

— Я приехал посмотреть, выполнен ли заказ, который мы обсуждали вчера. Шесть штук, если вы не забыли. — Он смерил взглядом сидящего рядом Оливера и добавил: — Сделаем так. Пять могут быть обычными, а шестая пусть будет огромной, ладно? — Он ткнул Оливера локтем в бок, и они расхохотались.

София быстро выбралась из повозки и подбоченилась:

— Ты задумал провезти меня в Англию в одной из этих бочек?

— В бочке Иснара, моя дорогая леди, — вмешался Иснар, поспешивший помочь графу и графине выбраться из повозки. — Более безопасной и комфортабельной поездки вы и не пожелаете. Надо же делать скидку на время и проблемы.

Она упрямо покачала головой и повернулась к Джайлзу:

— И это лучшее, что тебе пришло в голову? А я-то думала, что ты опытный профессионал.

Джайлз засмеялся и прижал ее к груди. Как же он любил эту женщину. Словами не выразить.

— Я научился этим приемчикам у мастера своего дела. Если что, весь позор на ее голову.

Она оглянулась на Иснара и ухмыльнулась:

— Может быть, вас не затруднит соорудить и одну, о-о-чень большую бочку на двоих?

Глава 19

Джайлз встал со своей постели в Бирневуде, ступая босыми ногами по холодному полу из ценных пород дерева. Яркое зимнее солнце лучилось сквозь окна и раздвинутые шторы. В доме стояла тишина, хотя по положению солнца было далеко уже за двенадцать.

— Как тихо, — сонно произнесла София, нежась под теплым одеялом. — Как ты думаешь, может, все отправились по домам?

Джайлз засмеялся, распознав в ее голосе откровенные нотки надежды.

— Наверное, все бродят на цыпочках, чтобы дать нам отдохнуть.

— Вот и чудненько, — ответила она. — Обед будет исключительно интригующим. Я так и слышу голос тети Эффи: «Как тебе спалось этой ночью, София?» — Ее слегка передернуло, и она натянула одеяло на голову. — Может быть, я честно признаюсь, как заслужила себе отдых? Отличная темка для застольной беседы.

Покачав головой, Джайлз поддразнил ее:

— Леди Траэрн, вам следовало бы, как гостеприимной хозяйке, быть снисходительнее к гостям.

Но это не означало, что он был с ней не согласен. Ему тоже очень хотелось остаться с молодой женой наедине. София высунула голову из-под одеяла.

— Конечно, было очень приятно, что они засвидетельствовали вчера нашу брачную церемонии, но разве после этого они не должны были покинуть нас?

— Чего ты хочешь от меня? Чтобы я предложил твоим родственникам уехать? Или лорду Драйдену и всем его домочадцам?

Она помотала головой:

— Нет. Было так здорово, что они все могли присутствовать. Но… только… сегодня… — Она улыбнулась, словно ленивая кошечка, вытянула из-под одеяла голую ножку и приглашающе помахала ею. — Я хочу, чтобы сегодня ты принадлежал только мне.

Джайлз юркнул с головой под одеяло, и София довольно захихикала.

Спустя несколько блаженных минут он перекатился на спину и потянул ее за растрепавшийся локон роскошных темно-каштановых волос. Просыпаться каждое утро рядом с Софией и видеть ее лучистые глаза и счастливую улыбку! Он еще не мог поверить своему счастью.

Теперь главное, чтобы она поняла его планы на медовый месяц.

— Скажи спасибо, что вчера не было Монти, — пробормотал Джайлз и нехотя вылез из-под одеяла. — Он бы всех нас поднял на рассвете и заставил бы отправиться на конную прогулку. По нему ведь не скажешь, что, просидев всю ночь за картами или протанцевав на балу, он может на рассвете оседлать коня и часок-другой мчаться верхом. Этот негодяй никогда не спит.

— У герцога есть в роду пираты? — заинтересованно спросила вдруг София.

— Эй, откуда ты знаешь? Была у него в роду одна дамочка, и очень известная, если верить рассказам Монти. Ее пиратский кинжал, которому сейчас уже двести лет, украсил стену над камином ее потомков. И висел там, пока его не украли лет пять назад. Монти дал объявление в газеты, что готов уплатить бешеное вознаграждение тому, кто отыщет вещицу, но все напрасно.

София нахмурилась:

— А что это за кинжал?

— Испанская штучка, с жемчугами и изумрудами на рукояти. Да и сама рукоять — чудная работа из золота и серебра. — Отвечая, Джайлз гадал, с чего вдруг в жене проснулся интерес к наследству Монти.

— Э-э… это был женский кинжал?

— Да. — Джайлз недоуменно посмотрел на жену. София выбралась из-под одеяла, накинула пеньюар и пробежала на цыпочках к гардеробной, где всего день назад развесили ее платья и поставили чемоданы. Раскрыв дорожный саквояж, она широко улыбнулась:

— Может быть, он похож на вот этот?

Джайлз открыл рот от удивления.

— Это он и есть! Это кинжал Монти! Откуда он у тебя?

— Украла у Селмара. Я подумывала о том, чтобы вытащить камни и продать. Но была арестована в Париже раньше, чем успела сделать это. Оливер привез его назад и передал мне его вчера в знак завершения наших приключений.

Она отсалютовала Джайлзу кинжалом.

— Думаю, что надо бы вернуть его Монти, как полноправному владельцу.

Джайлз быстро пересек комнату и обнял жену.

— Монти станет твоим преданным слугой на всю жизнь.

София сделала шаг назад.

— Но ты ведь не собираешься разболтать ему, как он оказался у меня?

Всех родственников заставили торжественно поклясться, что они ни словом не обмолвятся о двойной жизни Софии. И все согласились с тем, что лучше бы о Дерзком Ангеле само собой забыли в лондонском обществе.

— Конечно, нет, дурашка. Монти не умеет хранить секреты, даже если от них будет зависеть его жизнь. Я придумаю, как возвратить ему кинжал.

София щелкнула пальцами.

— Я знаю, как лучше всего обставить это! Мы скажем, что получили кинжал с запиской от Дерзкого Ангела, в которой говорится, что она хотела бы вознаградить герцога за доброту к ней.

Она прошла к маленькому столику, чтобы достать чистый лист бумаги и перо.

Джайлз засмеялся, вспоминая, как непревзойденный оригинал Монти подумывал жениться на Дерзком Ангеле и как сам Джайлз: отнесся к этому. Да, Монти не надо знать всей подоплеки. А то от него потом не отвяжешься.

— Но вдруг его невесте не понравится его давняя увлеченность Дерзким Ангелом?

— Герцог завел невесту? И решил жениться? — София подняла голову от записки.

— Так он мне сказал. Это было на музыкальном вечере в Бате, и он заявил мне, что нашел свою совершенную герцогиню в Ларкхолл-Мэноре.

— Но кого? — загорелась любопытством София..

— Дорлиссу.

Теперь настал черед Софии уставиться на мужа с приоткрытым от изумления ртом.

— Не может быть! Дорлисса и герцог? Ты не разыгрываешь меня?

— Леди Фишер утверждает, что он умчал Дорлиссу и пастора две недели назад. И с тех пор никто не слышал о них ни слова. — Джайлз прошел к своей гардеробной.

— И лорд Фишер не бросился разыскивать свою дочь?

Джайлз посмотрел на Софию из дверей гардеробной.

— Леди Фишер ему такое не позволит. Она никогда не простит ему, если он лишит Дорлиссу шанса стать герцогиней.

— И герцог тоже, — мгновенно отреагировала София, когда он вернулся в спальню.

И оба расхохотались. И от такого взаимопонимания у Джайлза потеплело на сердце. Именно этого ему всегда не хватало в жизни.

Он подошел к жене и нежно поцеловал в лоб.

— И за что это?

— За то, что ты моя совершенная маркиза.

Пока София сочиняла записку, Джайлз одевался. Он бросал взгляды на сосредоточенную жену, грызшую перо, и видел, что все эмоции сразу, отражаются у нее на лице. Ей теперь нечего было скрывать.

— А как мы разыщем Эмму? — спросила вдруг она. Они прибыли из Франции в Бат и узнали, что разгневанные тетушки отказали Эмме в месте. Никто не знал, где она и что с ней, к величайшему огорчению Софии. Джайлз подошел к жене и снова поцеловал ее. — Мы найдем твою неугомонную Эмму. Несмотря на все твои стенания и дурные предчувствия, что она умирает где-то с голоду или замерзает в канаве, я думаю, что она, как весьма находчивая женщина, нигде не пропадет.

— Я знаю, Джайлз. Но я волнуюсь. И хочу, чтобы она была здесь, в Бирневуде, ей тут самое место.

— Та-ак! Совсем недавно ты хотела, чтобы все уехали от нас как можно скорее! Ты даже хотела, чтобы я тщательно проверил, не осталось ли кого по ошибке или случайности.

Она покачала головой:

— Только на сегодня. А завтра мы можем распахнуть все двери настежь, и пусть приезжает кто хочет. — Она задумчиво посмотрела в окно. — Люсьен и отец уже поговаривают о том, чтобы отправиться в колонии. Только мне удалось собрать всю семью вместе, как тут же возникают планы уехать Бог знает куда и покинуть меня.

— Возможно, в этом повинен я, — ответил Джайлз, надевая черные бриджи. — Я предложил им половину своей, плантации в Виргинии. Мне ведь нужен там кто-то, кто мог бы заинтересованно управлять имуществом. И твой брат согласился, что это неплохая возможность начать новую жизнь. И твой отец думает так же. Дом там огромный, в нем может разместиться самая большая семья. И мы никого не стесним, если надумаем приехать к ним в гости.

Глаза Софии засияли от восторга:

— Неудивительно, что я давно влюбилась в тебя! Я как чувствовала, что ты именно такой!

Джайлз отвернулся, не зная, что ответить на похвалу, поскольку совесть у него была нечиста.

Он не признался Софии, что и ее намеревался отправить с братом и родителями. Визит Драйдена в Ларкхолл-Мэнор был исключительно деловым. В России при дворе императрицы Екатерины назревали некоторые трудности, и нужен был кто-то, кто сумел бы быстро разобраться в ситуации и принять необходимые меры.

Что скажет София, когда увидит себя на корабле, увозящем ее от мужа в Америку? Она проклянет его и возненавидит!

Пересекать Атлантику на корабле тоже не всегда безопасно, но это игрушки по сравнению с поездкой по бескрайним просторам России. И только отправив ее в колонии, он мог быть уверен, что она не понесется сломя голову за ним.

Джайлз подошел к окну и посмотрел в него. К его удивлению, на подъездном пути к дому появилась незнакомая карета. Вот она повернула к парадному входу.

Решив, что это одна из тетушек Софии приехала проверить, все ли в порядке с «милой, дорогой племянницей», и благополучно ли она пережила первую брачную ночь, он потянулся за рубашкой и поспешно надел ее. Если это леди Диэрсли, то с нее станется вломиться в спальню молодоженов, чтобы убедиться, что София жива.

Карета остановилась, и кучер соскочил с облучка, чтобы открыть дверцу. И сразу на сердце у Джайлза противно похолодело — явный признак ярости. Из кареты вылез грузный граф Лайл, а затем появился и Ростлэнд.

Джайлз оглянулся на Софию, которая все еще увлеченно сочиняла записку.

— Сколько тебе ещё понадобится времени? — Спросил он.

— Я подумываю принять ванну, вымыть и высушить волосы. А это займет некоторое время. — Она понимающе улыбнулась. — Ты должен подкрепиться, да? Проголодался? Не могу понять, с чего бы это? — За вопросом последовал чувственный смешок. — Иди, иди и поешь. И плотно, потому что тебе вскоре опять понадобятся силы.

Джайлз снова посмотрел в окно.

— Ладно, можешь не торопиться. Понежься как следует.

Час спустя София вышла из спальни, приложив немало усилий, чтобы блистательно выглядеть. Это ведь был ее первый день в роли маркизы Траэрн. Не успела она пройти и десяти шагов, как путь ей преградил Уэбб.

— Я думал, вы уже никогда не появитесь. Кажется, у нас назревают неприятности.

София охнула:

— Что, опять Лили? Я же велела ей перестать изводить тебя! Могу поговорить с maman и попросить ее…

— Нет, дело не в вашей сестре. Все намного хуже и серьезнее.

— В чем же дело?

— Вы знаете, с кем ваш супруг закрылся в библиотеке? И беседует уже целый час?

— Нет. Кажется, мы сегодня не ждем гостей.

— У меня бы язык не повернулся назвать их гостями. Это Лайл и Ростлэнд.

София с шумом втянула воздух.

— Что? — прошептала она.

— Поэтому я и вышагивал перед вашей спальней уже полчаса. Лили прибежала в мою комнату в слезах и сообщила, что у Джайлза неприятности.

— Неприятности… — София даже не решалась спросить, какого рода могут быть эти неприятности. Эта гнусная парочка не гнушалась ничем, их делишки скверно попахивали. Что могло привести их сюда?

— Ради Бога, только не смотрите на меня безумным взглядом, — умоляюще произнес Уэбб. — Меня в дрожь бросает. Скажу, что Джайлз и сам прекрасно держит оборону. Пока. Насколько я знаю этих людишек, они разузнали, кто вы, вернее, кем вы были, и приехали шантажировать Джайлза. Чтобы получить от него хоро-о-шенькую сумму.

— Джайлз не даст им ни шиллинга, — угрожающе произнесла София. «Пусть и не мечтают об этом», — яростно подумала она.

— Возможно, у него не будет выбора. Они ведь могут опорочить вас и опозорить имя Траэрнов.

Объяснение Уэбба остановило Софию в ее намерениях. После удачного бегства из Парижа и приезда в Англию она не успела и глазом моргнуть, как Джайлз привез ее к пастору, и свадебный обряд был совершен. Счастливая, она совсем забыла про свою клятву отправиться в колонии с желанием исчезнуть из жизни маркиза Траэрна, дабы не бросить тень на его незапятнанную репутацию.

— Это моя вина.

— Выход есть, если, конечно, вы… наберетесь смелости и появитесь перед этими двумя мерзавцами. А Джайлзу, думаю, надо дать понять, что его абсолютная независимость осталась в прошлом. Он нуждается в вас.

Чтобы спасти честь Джайлза и его имя, она готова встретиться с самим дьяволом и любыми демонами из загробного мира. В конце концов эта неприятность полностью на ее совести.

— Скажите мне, что я должна сделать.

— Вы еще не выкинули те штучки, которые позаимствовали из сейфа Лайла?

Она кивнула:

— Они у меня. Это все, что у меня осталось.

— Дивная женщина. Неудивительно, что Джайлз так ухватился за вас. А теперь мы сделаем вот что…

Сидя за столом из вишневого дерева, Джайлз грохнул по нему кулаком. Ему стало больно, и от этого он еще яростнее сверкнул глазами на двух мужчин, которые расположились напротив него.

— Я не раскошелюсь даже на медяки для ваших трупов, после того как убью вас.

Лайл скучающе рассматривал свои ногти, затянувшиеся переговоры уже надоедали.

— Вы заплатите, Траэрн. За все.

— Никогда.

Ростлэнд вытянул свои длинные тонкие ноги перед собой, сверкая начищенными гессианскими сапогами.

— Почему же нет? Сумма весьма разумная. Особенно если помнить, чем вы рискуете.

Джайлзу не надо было напоминать, чем он рискует. Эти два мерзавца вполне ясно дали понять, что предпримут в случае отказа платить.

Лайл повертел в руках документ, предъявленный ими Джайлзу, и снова положил его на стол.

— Протокол суда ясно говорит; София д’Артье, известная как Девинетт. И рисунок очень четкий, удачный, на мой взгляд. Да вы посмотрите сами.

— Девинетт? — переспросил Лайла Ростлэнд. — Мой французский хромает. Как это переводится?

— Проститутка, — ответил Лайл, не спуская глаз с Джайлза.

Джайлз еле сдержал себя, чтобы не убить негодяя на месте за клевету на жену. Но он имел полное право вызвать мерзавца на дуэль и убить его за оскорбление. Однако понимал, что Лайл Способен организовать такую кампанию против Софии, что и несколько поколений не в силах будут отмыться от позора.

А ведь еще был Ростлэнд. Джайлз взглянул на тощего мужчину в кричаще модном одеянии.

Он готов был убить обоих, если понадобится.

— По глазам вижу, что вы задумали убийство, — сухо прокомментировал Лайл, уютно сложив руки на жирном животе. — Не самое удачное решение. Потому что если я умру неожиданной смертью или попаду в какую-нибудь катастрофу, мой адвокат немедленно опубликует полный отчет о весьма любопытных занятиях леди Траэрн. И он передаст заверенные копии наших письменных показаний всем интересующимся ее проделками в качестве Девинетт и Дерзкого Ангела.

Ростлэнд наклонился вперед:

— Мы всерьез подумывали продать материал как основу для романа, но решили, что никто в это не поверит.

— Тогда почему вы решили, что кто-нибудь поверит этой куче лжи после того, как вы умрете?

— Потому что все это — истинная правда. И вы знаете это, и я знаю. И если вы не заплатите требуемую сумму, то весь свет узнает правду о вашей жене.

Джайлз поднялся, испытывая горячее желание убить Лайла тут же, на месте.

В эту минуту дверь в библиотеку открылась, и вошла София, держа в руках накрытый серебряным колпаком поднос. Закрыть дверь она помогла себе бедром и очаровательно улыбнулась, как бы принося извинения за то, что поднос предательски наклонился в ее руках.

— Я не очень умелая хозяйка, — сказала она, — Но коль обсуждается столь важный предмет, милорд муж, я подумала, что вам не помешают освежительные напитки. Тогда и гости почувствуют себя уютнее.

Джайлз хорошо представлял себе, сколько мышьяка она кинула бы в кофе, если бы действительно решила предложить его гостям. И очень сомневался, чтобы эти двое выпили хоть каплю того, что им предложила бы она.

София подошла к столу, все еще игнорируя Лайла и Ростлэнда, которые встали, когда она вошла. Поставив поднос на стол, она сняла с него серебряный колпак.

И сделала шаг в сторону, чтобы Джайлз и сам убедился, какой яд она приготовила для своих гостей.

— Ведь это то, что вы, джентльмены, надеялись отыскать, не так ли? — вежливо спросила она, обойдя стол, и встала рядом с мужем.

Джайлз взглянул на поднос, не уверенный, однако, что именно он увидит.

— Пластинки для печатания денег, — объяснила она. — Французских поддельных ассигнаций. Наши гости — обычные фальшивомонетчики.

— Я отрицаю это! — воскликнул Лайл, выскочив из-за стола, чем и подтвердил, что рыльце в пуху. — Какие у вас доказательства?

— Я выкрала эти пластинки из вашего сейфа несколько месяцев назад.

Ее признание заставило даже Джайлза потерять дар речи. Зачем такие откровения? Спокойно заявляет во всеуслышание, что она и Дерзкий Ангел — одно и то же лицо. А он-то целый час убеждал этих мерзавцев в обратном!

Однако теперь понятно, почему они так стремились поймать ее. Дело в пластинках.

— Значит, вы признаете, что были Дерзким Ангелом? — Лайл шагнул к Софии с гнусной усмешкой на лице, словно его несказанно осчастливило ее необдуманное признание.

София, не дрогнув, встретила его взгляд.

— Какой мне смысл отрицать это?

Джайлзу оставалось лишь восхищаться ее бравадой. И как ни странно, она подействовала. Граф Лайл отшатнулся, явно пораженный ее прямотой и теперь не очень уверенный в том, как ему продолжать разговор. Ведь дама, казалось, намеревалась сама погубить себя.

Лайл ткнул пальцем в поднос:

— Ну и что, если я печатал французские ассигнации? Какое англичанам дело до того, что я помогаю финансовому краху этой жуткой революции? Фальшивые ассигнации сделали ее экономику нестабильной, так что там вряд ли продержатся дольше трех месяцев.

— Как раз вовремя, не правда ли? Ведь вы купили столько французской земли на свои ничего не стоящие бумажки! — парировала она.

Джайлз в изумлении уставился на жену. Откуда ей известно такое? Но тут же вспомнил, как она утверждала, что Уэбба выдал англичанин. Джайлз знал, что Уэббу удалось выяснить: во всем этом были использованы чеки со странными переводами английской валюты в Швейцарию, все агенты, которые занимались расследованием этих подозрительных финансовых операций, исчезли.

Одно дело, если бы английское правительство проводило экономическую операцию против революционной Франции.

Но отдельных граждан, занимавшихся подделкой валюты, пусть и иностранной, никто не освобождал от ответственности перед законом. Тем более что из-за них погибли английские агенты.

— Скупил земли во Франции? Зачем мне это? — возмутился Лайл, но опытный глаз Джайлза уловил минутный страх в глазах толстяка. Значит, обвинение Софии испугало его. Она докопалась до сути.

— Действительно, зачем? — с иронией спросила София. — Когда земля идет за бесценок. А вы еще и денежки печатаете, словно хлеб выпекаете. Не-ет, по-моему, вы сделали очень ценные инвестиции, господа.

— Может быть, вы позволите мне объяснить вам, в чем дело, — насмешливо произнес граф.

— А вы уже это сделали, лорд Лайл, — подбоченилась София.

Джайлз хорошо знал, что означала эта поза: его жена теряла терпение.

— Вы за гроши приобрели уйму французских владений, — обвиняла София. — А если несчастным эмигрантам удавалось добраться до Лондона, то вы без зазрения совести продавали им их же собственные владения, но только уже за полновесное золото или за валюту, какую они могли наскрести. Я бы сказала, что вы открыли бизнес по обмишуриванию… пока вас не поймали за руку.

— Не знаю, о чем вы болтаете. Но если помнить о вашей репутации, леди Траэрн, то история, рассказанная сейчас, столь же фантастична, как и история о ваших похождениях в роли Дерзкого Ангела. Но я по крайней мере никого не обворовывал. Я покупал земли, которые продавались, и снова продавал их, получая доход от продажи. В этом нет ничего противозаконного. Нормальное занятие для джентльменов.

— Доход, добытый с помощью фальшивых ассигнаций? — с издевкой спросила она. Высказаться решил и Ростлэнд.

— Барыш есть барыш. Мы же рисковали деньгами, когда покупали те земли. Так почему же мы должны были рисковать настоящими деньгами?

— Возможно, все то и справедливо в ваших глазах, — согласилась София. — И в английских законах нет ничего про подделку французской валюты. Но я уверена, что английские законы очень сурово карают предательство и убийство.

— Убийство? — выпалил Лайл. лицо которого побурело от ярости. — У вас нет никаких доказательств!

Джайлз поразился его мгновенной и злобной реакции. Так реагирует виновный. Как зверь, попавший в западню.

— Но они у меня есть! — воскликнула София. — Когда английские агенты начали расследовать причины небывалого роста числа аристократов, выданных Комитету, они натолкнулись на факты, раскрывшие ваши аферы. Вы заманивали ничего не подозревавших французских аристократов в Париж якобы выгодными предложениями по защите их собственности на землю и предавали их. И получали солидные суммы в качестве награды за их головы. А как только их земли распродавались, вы тут же скупали их, чтобы затем перепродать их несчастным вдовам в Лондоне.

— В английских законах ничего не говорится о подобных операциях. И все ваши угрозы просто смехотворны.

София встряхнула головой.

— Возможно, вы и были неподсудны, пока не выдали герцога де Лемуана.

Лайл побелел, но продолжал считать себя неуязвимым:

— Пусть смерть этого человека и была прискорбным фактом, но чем она может заинтересовать английскую юстицию?

Но Джайлз сразу понял, к чему вела София. Теперь наступила его очередь атаковать мерзавцев:

— Все так, да только Лемуан не был французским гражданином. Он был англичанином. И английским агентом.

Ростлэнд быстро отошел подальше от Лайла.

— Вы же сказали, что из-за него никто не будет ломать копья.

— Молчать! — грозно взревел Лайл. — Этого никто не сможет доказать.

— Но доказательства есть, — твердо произнесла София. — В той сделке фигурировал еще один человек.

На это Лайл лишь снисходительно улыбнулся:

— К несчастью, он последовал за Лемуаном на гильотину. Разве что вы владеете даром приживлять отрубленные головы?

София лучезарно улыбнулась Джайлзу:

— Предъявить им мой последний сюрприз?

Джайлз кивнул:

— Пожалуйста, благословляю тебя.

София грациозно прошла мимо Лайла и открыла дверь.

— Позвольте представить вам, — сказала она, сделав реверанс перед вошедшим в комнату мужчиной. — Уэбб Драйден.

Ростлэнд вытаращил глаза и попятился. Дрожащим пальцем он стал тыкать в сторону Лайла и нервно выкрикивать:

— Вы говорили, что он умер! Что не будет никаких следов! Это все ваша вина!

— Заткнитесь! — заорал ему в лицо Лайл. — Подведете нас под виселицу своей болтовней!

Джайлз лишь покачал головой, наблюдая, как яростно два бывших приятеля набросились друг на друга, когда поняли, что дело швах.

— Думаю, что о виселице для вас с удовольствием позаботится немало людей, — сказал Уэбб, проходя в глубь библиотеки. — Арестуйте их, — бросил он через плечо.

Четверо полицейских, тяжело ступая, вошли в библиотеку.

— Я это так не оставлю, Траэрн, — угрожающе произнес Лайл. — Я расскажу всему свету о шлюхе, на которой вы женились.

Джайлз встал и заслонил собой Софию от злобных угроз негодяя.

— Кто вам поверит? Вы же сумасшедший. Не говоря о том, что предатель и трус. Моя скромница жена, сама мягкость и нежность, и вдруг — в роли Дерзкого Ангела? Боже, да это даже представить себе невозможно! Смехотворно! Я, конечно, вполне доволен своей судьбой, но чтобы она была таким бриллиантом? Это уж слишком.

Он повернулся к жене:

— Извини, дорогая.

— Извинения принимаются. Я не претендую на совершенство, — ответила она с немного натянутой улыбкой на лице. — Знаю, что в моей внешности нет ничего особенного, и, конечно, я никогда бы не смогла подняться до таких высот, какие по плечу этой красотке.

Джайлз улыбнулся, предвидя, что поплатится за утверждение насчет ее внешности. Он повернулся к Лайлу:

— Вы будете выглядеть смешным, злобным дураком, если начнете распространять эту клевету.

Лайл попытался вырваться из рук полицейских.

— У меня есть доказательства, документы. Есть признания людей. В конце концов материалы суда.

— Угу, и все это утверждает человек, который бесстыдно признается, что он фальшивомонетчик. И предает людей, посылая их на казнь, чтобы присвоить себе их земли. — Джайлз скомкал бумаги в руке. — Все это сфабриковано вами, чтобы шантажировать мою семью, когда поняли, что ваше предательство раскрыто.

Джайлз повернулся к начальнику караула:

— Уведите их из моего дома. Лорд Драйден распорядится, что с ними делать…

Лайла и Ростлэнда выволокли из дома.

Когда все ушли, Уэбб прикатил из соседней комнаты столик с напитками.

— Все это требует тоста.

— Разрешите разлить мне, — сказала София. Джайлз, помня, что он говорил о ее внешности, решил не рисковать.

— Нет уж, эта честь принадлежит мне.

Ее глаза округлились.

— Что? Ты не доверяешь мне? — И на ее губах заиграла вызывающая и лукавая улыбка, которая сразу напомнила о Дерзком Ангеле.

— Доверяю полностью и бесповоротно, — схитрил он. — И все же лучше это сделаю я.

Он налил себе и Уэббу виски, Софии шерри и посмотрел на двух конспираторов.

— Перестаньте оба сверкать на меня глазами. Это страшно нервирует. — Протянув Софии ее рюмку, он сказал: — У меня все было под контролем.

Брови Софии поползли вверх.

Джайлз неразборчиво ругнулся и сел за стол.

— Ну да. Согласен, что ваше вмешательство оказалось весьма кстати.

— И что? — спросил Уэбб, забавляясь и с улыбкой на лице.

— Ладно-ладно. Без вас двоих уладить что-нибудь не удалось бы. Без вашей помощи это было бы невозможно.

София подпрыгнула и оказалась у него на коленях. Не стесняясь Уэбба, она обняла Джайлза за шею и поцеловала.

— Вот видишь, тебе никак нельзя ехать в Россию без меня. Я там буду тебе отличной помощницей.

Джайлз откинулся на стуле.

— В Россию? А что ты об этом знаешь?

— Все. Даже то, что ты намерен оставить меня здесь.

Она взглянула на Уэбба, который вдруг всерьез заинтересовался переплетами книг на полке.

И Джайлзу не надо было объяснять, кто выдал его жене столь секретные планы.

София скрестила руки на груди.

— Я думала, что уже доказала тебе, как сумею пригодиться.

Увидев, что она выгнула бровь, как это делала ее тетушка леди Рэмси, Джайлз понял, что спорить с ней бесполезно.

Прижав ее к своей груди, он подумал, что, возможно, холодные зимы Санкт-Петербурга не покажутся ему тяжелыми, если рядом с ним свернется клубочком София.

— Ты поедешь со мной.

София победоносно засмеялась, снова поцеловав его.

Уэбб кашлянул и поднялся со стула.

— Кхм, пожалуй, я оставлю вас наедине.

Только он подошел к двери, как та распахнулась, и в комнату влетела Лили.

— София, ты не видела Уэбба?

Уэбб высунул голову из-за двери и яростно замотал головой.

Джайлз ухмыльнулся:

— Конечно, Лили. Он как раз у тебя за спиной.

Вскоре после полудня, в Бирневуд прибыли лорд и леди Фишер, чтобы поздравить молодоженов и сообщить о радостной вести в собственной семье. Леди Фишер, которую просто распирало от гордости и счастья, буквально втащила, как на буксире, своего мужа в гостиную, где уже все собрались.

— Я получила сегодня утром весточку от моей Дорлиссы, — сказала она, помахав в воздухе зажатым в руке письмом. — Она вышла замуж. И за вашего доброго друга, герцога Стэнтона.

София и Джайлз обменялись веселыми взглядами.

— Тогда вы должны передать наши поздравления и наилучшие пожелания счастливой паре, — сказал Джайлз. Леди Фишер удобно расположилась на кушетке.

— Вы можете высказать свои поздравления герцогине, моей дочери, лично. Потому что в своей записке она сообщает, что заедет по дороге домой в Бирневуд, как раз сегодня в пять часов пополудни.

София изобразила на лице одну из самых приветливых мин, готовясь до вечера выслушивать хвастовство леди Фишер.

— Так вы простили ее? — поддразнила леди Ларкхолл.

— Простила? — спросила леди Фишер, непонимающе взглянув на нее. — За что?

— За то, что она сбежала с женихом, — подчеркнула леди Диэрсли, осуждающе взглянув на сестер, которые тоже сбежали с женихами в пору своей буйной юности. — Это сразу ставит замужество под сомнение.

— Не вижу ничего неприличного в этом браке, — фыркнула леди Фишер. Она протянула руку к подносу и выбрала кекс. — Герцог такой джентльмен и так заботится о репутации Дорлиссы, что даже настоял на том, чтобы с ними поехала компаньонка. Так что я считаю себя обязанной поблагодарить вас за нее. Когда вы так жестоко выгнали миссис Лэнгстон, герцог попросил ее сопровождать их в Шотландию, чтобы поездка выглядела респектабельной. Они даже прихватили с собой пастора, чтобы не возникло никаких сомнений в этом браке.

София выпрямилась.

— Эмма? Так она с герцогом и Дорлиссой?

— Да, конечно! — ответила леди Фишер. — Такая милая женщина, и отличный пример для Дорлиссы.

Джайлз наклонился и прошептал в ухо жены:

— Я же говорил тебе, что миссис Лэнгстон сумеет позаботиться о себе.

И следующие несколько часов все семейство терпеливо выслушивало дифирамбы леди Фишер в адрес герцога. Она даже принялась подробно описывать все его владения. Правда, Джайлз раздражал ее тем, что поправлял, если она ошибалась или завиралась, но лишь поднял акции герцога.

Перед самым ужином к особняку подкатила карета герцога.

Леди Фишер едва сумела проявить выдержку, когда ее дочь вошла в комнату, сияя от счастья.

— Мама! — воскликнула Дорлисса. — Я не ожидала вас здесь увидеть!

— Где же еще я могла быть, если ты написала, что сначала вы остановитесь здесь? — Леди Фишер внимательно осмотрела дочь. — Как мне теперь называть тебя? Может быть, ваша светлость? О, я уже целых десять дней репетирую. Ваша светлость. Боже, как мне нравится звучание этих слов!

Джайлз, взглянув на дверь, увидел Монти и преподобного Харела, которые с улыбкой наблюдали за встречей матери и дочери. Его друг мог довольно ухмыляться, ведь он пока не догадывался, какие грандиозные планы строила на его счет только что приобретенная теща.

— Но, мама, — сказала Дорлисса, оглядываясь на дверь. — С какой стати вы решили так называть меня?

— Вашей светлостью? А как же? Пусть я твоя мать, но ты ведь теперь герцогиня!

— Кто? — нахмурилась Дорлисса. — Я не герцогиня!

— Конечно, ты герцогиня. Герцогиня Стэнтон. Как только вышла замуж, ты стала герцогиней, глупая девочка.

Монти и преподобный Харел, будто сговорившись, шагнули вперед. Но не Монти ласково обнял сконфуженную Дорлиссу за плечи, а преподобный Харел.

— Уберите руки от герцогини, — потребовала леди Фишер, стукнув пастора веером по руке.

— А он обнял вовсе не герцогиню, миледи, — вмешался Монти.

— Не герцогиню? — простонала леди Фишер. — Как такое может быть? Вы же поженились! Так почему же Дорлисса не герцогиня?

— Потому что не я женился на Дорлиссе. Ваша дочь вышла замуж за преподобного Харела.

Монти с минуту помолчал с улыбкой на лице, которая становилась все шире.

— А теперь позвольте мне представить вам мою жену.

Он поклонился и сделал приглашающий жест рукой. На пороге появилась Эмма, новая герцогиня Стэнтон, в чудесном ярком платье, отороченном мехом, и не только сияющая от счастья, но и излучающая блеск того, что Джайлз назвал бы половиной состояния Стэнтонов, разместившейся на шее, пальцах, в ушах и на запястьях.

В комнате стало так тихо, что Джайлз подумал, не разучились ли все разом дышать. Включая и его самого.

Все, за исключением леди Фишер, которая рухнула на колени и разразилась слезами.

— Вы вероломная женщина, — бросила она Эмме. — Я предложила вам работу в своем доме, и так-то вы мне отплатили за это? Украв жениха у Дорлиссы?

Эмма улыбнулась и взяла Монти под руку.

— Могу ответить на это лишь одно: я получила лучшее предложение.

Эпилог

Санкт-Петербург, 1794 год

Зимний дворец

— Вы меня крайне удивили, лорд Траэрн, — сказал английский посол в России, понизив голос до шепота. — Как вы решились? Это ведь довольно необычно в такой ситуации, вы не находите?

— Моя жена и сама весьма необычная женщина. Кроме того, я считаю, что она — великолепное прикрытие, — скорее забавляясь, чем раздражаясь от поучающего тона посла, ответил Джайлз, с интересом глядя в зал на русских аристократов. На бал по случаю пятидесятилетия приезда императрицы в матушку-Россию собрались многочисленные гости: принцы и принцессы, герцоги и князья, графы и генералы. Огромный зал сверкал от роскошных нарядов, расшитых драгоценными камнями, и мундиров с богато украшенными орденами.

Об одном не мог Джайлз откровенно сказать этому отнюдь не блиставшему умом человеку — о том, что его жена была ему лучшим помощником в перипетиях российской политики. Она уже буквально обворожила большинство придворных, да и сама старая императрица была весьма расположена к ней.

— Да, полагаю, вполне может быть результат, но… — Посол замялся, словно у него это не укладывалось в голове.

Джайлз и сам почти так же думал, да и лорд Драйден сначала весьма противился его идее. Но что мог поделать в данной ситуации несчастный муж? Оставить Софию дома — тоже не выход. Он был уверен, что при первой же возможности она отправится вслед за ним. И тогда ему не оправдаться перед ней, стоит ей только приехать. Такое устроит, что чертям в аду жарко станет. Не-ет, он нашел лучший выход: взял с собой жену и приобрел в ее лице готового к разным превратностям судьбы партнера.

Конечно, было бы лучше ей сегодня вечером остаться дома, в их апартаментах, усмехнулся он, глядя на ломившиеся от яств столы и наслаждаясь возбуждающими аппетит запахами ветчины и копченой рыбы.

В последнее время даже менее дразнящие ароматы заставляли ее зеленеть и опустошать желудок в ночную вазу.

Доктор успокоил его, что приступы тошноты пройдут через месяц с небольшим, а потом, месяцев через пять, на свет появится первый наследник Траэрнов.

Да, лучше бы ей остаться в постели и немного отдохнуть.

— Боже, — произнес посол, — да видели ли вы когда-нибудь подобное создание?

Джайлз обвел взглядом парадный зал. Перед дамой в черном расступалась элегантная, разряженная публика. Ее бальное платье выглядело разительным контрастом их нарядам в этом зале, где переливались, казалось, все оттенки золотого, белого и розового.

Разве мог он не узнать ее? Но как быть — сердиться ему или восхищаться? Нельзя отрицать, что она снова приковала к себе всеобщее внимание.

Ее обнаженные руки красиво выделялись на темной ткани платья, бриллианты сверкали на шее и запястьях. Высокий черный напудренный парик мерцал нитями мелких бриллиантиков, похожих на созвездие в глубокой темноте таинственного неба.

Шепот прошел по залу, гости спрашивали друг друга об этой незнакомке и не могли точно сказать, кто эта дама в маске, которая медленно шла мимо них.

Посол кашлянул:

— Ну, вот вам и причина, чтобы оставить женушку дома.

— Вы в точности угадали мои мысли, — ответил Джайлз, чувствуя, как его снова охватывает возбуждение, но и настораживаясь, оттого что снова проявились в ней замашки Дерзкого Ангела.

Что она, к дьяволу, опять задумала?

Дама в черном прошла сквозь оживленно перешептывающуюся публику и остановилась перед Джайлзом и послом.

Чтобы не объясняться с послом, Джайлз вежливо улыбнулся:

— Кажется, мы уже встречались.

Рот посла от неожиданности приоткрылся. Посол взглянул сначала на Джайлза, потом на даму.

— Разве? — Она склонила голову набок и внимательно посмотрела на Джайлза. — Думаю, что не забыла бы столь лестного знакомства, — промурлыкала она в ответ.

Необыкновенный цветочный аромат ее духов, завораживающий чувственным обещанием, окутал их легким облаком.

Он взял ее руку и поднес к губам.

— Может, это поможет вам вспомнить? — пробормотал он, с удовольствием подыгрывая ей. Она покачала головой:

— Простите, но не припомню, чтобы нас представляли друг другу. А теперь прошу извинить меня, я ищу свой эскорт. — Она отступила в сторону.

Джайлз поймал ее за локоток.

— Думаю, вы уже нашли его.

Она рассмеялась, подняв к глазам лорнет, и оценивающе посмотрела на Джайлза: безукоризненный черный фрак, тесно облегающие бриджи. Ее искрящийся весельем и вызовом взгляд мгновенно заставил его пах напрячься.

— Ну что ж, думаю, вы вполне сойдете.

При дворе, привыкшем к похотливости императрицы, такие взгляды никого не шокировали — они были даже в порядке вещей. Однако чопорный английский посол закашлялся от смущения.

Видя, что София испытывает наслаждение от произведенного эффекта, Джайлз поддержал ее розыгрыш. Тем более что с послом, который завидовал Джайлзу и ревновал его к успеху в обществе, чуть не случился апоплексический удар. Ведь на его глазах Джайлз завоевал красотку, практически не сказав и дюжины слов.

— Может быть, вам хочется подышать свежим воздухом? — предложил Джайлз. Дама в маске улыбнулась:

— В моей комнате чудесный балкон. Ночной ветерок хорошо освежит, если вы не боитесь простуды. — Она многозначительно коснулась рукой своего глубокого декольте и вытащила из лифа шелковую ленточку. На ней висел ключик. Она покрутила им, словно приманкой. — Составьте мне компанию если не возражаете. Но не задерживайтесь, потому что я терпеть не могу ждать.

Джайлз протянул руку, и она выронила в его ладонь ключик.

Маска повернулась и проследовала в глубь зала мягкой походкой пантеры.

Джайлз пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд посла и отправился вслед за Дерзким Ангелом в предоставленные им во дворце апартаменты.

Как только дверь была заперта на ключ, они страстно обнялись, впившись друг в друга пылким поцелуем. Охваченные огнем, торопливо раздели друг друга.

— Боже мой, а я горевал, что потерял тебя, — прошептал он между поцелуями. — Думал, ты покинула меня.

— И кто я, по-вашему? — спросила она.

— Женщина, которую я когда-то долго и упорно искал. В последний раз я видел тебя в Лондоне и решил, что уже никогда не увижу.

Она издала мягкий горловой звук, явно довольная его ответом, и еще теснее прижалась к нему.

— Может быть, вы, сэр, не знали, где искать, — произнесла она с хитренькой улыбкой на губах. Бедра ее страстно прижались к его естеству. — Хотите, я могу помочь вам.

— Могу предложить несколько вариантов на выбор. Ей очень понравилось бы, например, вот это, — сказал он, нежно проведя кончиками пальцев по ее плечам и вниз до обольстительных ягодиц. Игривое выражение на ее лице разжигало в нем страсть.

— А ясли мне понадобятся еще какие-нибудь подсказки?

— Она не стала бы протестовать, если бы я сделал вот это.

Его губы пощекотали нежными поцелуями ее затылок, и она выгнулась от наслаждения. Ее чувственная грудь звала его прикоснуться.

— …М-м-м, кажется, я поняла, что вы имеете в виду. Полагаю, если бы я была той, кого вы так долго искали, то сделала бы что-нибудь в этом духе.

Пальцы Софии нежно обласкали его грудь, проникли в шелковистые заросли и медленно спустились по его плоскому животу.

Восторг Джайлза от ласк любимой удивил его самого, игра возбуждала, и его плоть с готовностью отозвалась, запульсировала, а София на мгновение замерла перед ним, словно хотела, чтобы он взмолился, попросил ее страстным шепотом прикоснуться к самому чувствительному месту, чтобы облегчить эту сладкую пытку. Но он тоже ждал, и она пропустила эту взрывоопасную зону. Ее пальцы скользнули на его бедра, лаская их и крепкие мышцы ног. Покачав головой, Джайлз игриво укусил ее в плечо.

— Не думаю, что женщина, которую я отчаянно разыскивал, стала бы так немилосердно терзать мужчину.

Теперь его пальцы пустились в сладостное путешествие по ее телу, повторяя каждое ее движение. Огладили великолепную грудь, наслаждаясь касаниями к ее чудесной коже, к ее бедрам, но так и не приблизились к горячему центру.

Она застонала и чуть было не возмутилась.

— Понимаю, на что вы намекаете. Мне думается, что вы ищете кого-то, более смелого в любовных ласках… более… дерзкого.

Он тут же приник губами к ее груди, взяв в рот вспухший сосок. Чувственная игра так раздразнила его, что надо ли было продолжать эту изысканную пытку? Руки потянулись к ее ягодицам и прижались к ним. Чувствуя слегка шершавый язык на соске, она ощутила себя в волнах желания, затмившего все. Так хотелось продлить это упоение, но взывал и пульсировал ее пылающий центр.

Твердость его плоти требовала открыться ему.

— Ты хочешь именно этого?

— Да. Тебя.

Он коснулся ее разгоряченной женственности сильными и нежными пальцами. Замирая от удовольствия она застонала, бедра энергично задвигались. Восхитительно было взбираться к пику наслаждения, приближая высвобождение.

Он искусно ласкал ее, касаясь именно тех точек, какие ей были приятны, знал, сколько может дразнить ее и сколько может длиться сладкая мука, чтобы не вызвать разочарования.

Но вдруг, когда она была почти на вершине, он отодвинулся от нее, дрожащей от возбуждения.

— Джайлз, ты мне так нужен сейчас, — умоляюще прошептала она, а возбуждение слегка отпускало ее.

— Вот так? — И тут же пальцами довел ее почти до безумия.

— Да… да… Нет! — запротестовала она, протягивая к нему руки. Она гладила его и горячо ласкала.

Джайлз застонал, и зов, сильнее чем дразнящая сексуальная игра, приказал ему действовать. Схватив ее за плечи, он нежно развернул ее и подвел к роскошной кровати. Лежа на своей дивной чаровнице, он смотрел в ее глаза. В синих глазах горела страсть и готовность к неистовым ласкам.

Нужны ли слова? Она подняла руки и сдвинула упавшие на его лоб пряди. Но не убрала ладоней, а обвела ими контур его лица, ласково погладила большими пальцами его губы, касаясь нежно, почти невесомо, словно запоминала любимые черты.

Она приблизила его лицо к своему, и губы их слились.

Его язык рванулся к ее языку, и игра кончилась. Он медленно вошел в нее и замер, затем не спеша вышел и снова вошел, стараясь каждый раз проникнуть глубже, лаская ее руками, любя глазами и каждым движением выражая обещания любви и восторга.

София затрепетала. Как она любила именно такие их объятия! Когда он каждым неторопливым прикосновением, глубоким проникновением давал ей понять, как любит ее.

Во власти сильного чувства она обхватила его ногами, будто взяла в плен своей страсти, чтобы и ей самой удалось каждым движением, каждой лаской выразить свою любовь.

Они вместе поискали ритм движений. Сначала это было стремительное утоление пылавшей страсти, затем медленное, чтобы оба смогли насытиться сладостью взаимной истомы.

Высвобождение наплывало, вскипало и всякий раз покоряло своей безудержной радостью и удовлетворением. А волны экстаза снова накатывали, и все вокруг переставало существовать…

Еще несколько сладких минут они лежали, сплетясь и бормоча милые глупости, предназначенные лишь друг для друга. Их руки еще легко ласкали их тела, нежно, без усилий, благодаря за страсть и напоминая о ней, желая убедить, что все это не приснилось, а было на самом деле, только что…

Чуть высвободившись из теплых рук Джайлза, София посмотрела ему в глаза:

— Ты нашел ее?

— Кого? — спросил он, губами лаская её лоб, брови и нежно касаясь кончика носа.

— Женщину, которую ты так упорно искал. Ты нашел ее сегодня?

— Нет, — ответил он, грустно покачав головой.

— Нет? — Спросила она более чем разочарованно.

— Боюсь, что поиски могут основательно затянуться. Может быть, придется потратить на это всю жизнь.

София радостно улыбнулась и скользнула в его теплые объятия.

— Я подожду.

Примечания

1

Пограничная деревня в Шотландии, где допускалось заключение брака без выполнения формальностей

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Эпилог

Реклама на сайте