«Пусть проигравший плачет»

Он шел по темному проспекту, не удивляясь тому, что этот еще недавно наводненный людьми жаркий проспект теперь столь пустынен и никому не нашлось здесь места…

— Нет никому места. И мне — тоже…

Его губы прошептали это беззвучно. Впрочем, последнее время он сам был беззвучен. «Слишком много бед обрушилось на меня, — подумал он. — Слишком много… Прости, господи, что больше я не могу быть кротким и терпеливым. Как-нибудь потом попытаюсь объяснить тебе, почему так произошло. Но не сейчас…»

Шаги отдавались в ушах, казались оглушительной канонадой, хотя он знал, что это только обман слуха — чувства, распаленного страхом.

Он так целеустремленно двигался к цели, что почти начал забывать про него. Про страх, ставший последнее время его постоянным спутником, настолько постоянным, что он привык к нему и перестал обращать на него внимание.

Жара и комары сделали свое дело. Я проснулась и взглянула на часы. Половина третьего… Ничего себе. Кажется, мне скоро придется забыть о том, что по ночам люди спят.

Когда просыпаюсь, я не могу вновь заснуть довольно долго. По радио передавали какую-то бурду, слишком бодрую для такого времени суток. Я прошла в кухню и налила себе обжигающе холодной минералки. В жару я могла спасаться только с ее помощью.

Улица была пустынной.

Я прикрыла глаза. Ночью тебе везде мерещатся странности. Как будто только присутствие людей делает этот мир нормальным, ей-богу… В душе я была не согласна с собственным постулатом. Если уж кто и делает сей мир похожим на огромный балаган, так это исключительно люди. Значит, отсутствие оных как раз и дарит уставшей от них природе долгожданный покой. Впрочем, показавшаяся в отдалении фигура явно собиралась его нарушить.

Человек шел так, будто что-то для себя решил. Очень важное и не весьма для него приятное. Я затруднялась определить его возраст. Музыка сменилась. Очередной щемящий опус Майка Олфилда наполнил ночь отголосками таинственности.

Я проводила взглядом одинокую фигуру. Сейчас мне отчего-то показалось, что этот странник — монах-капуцин. Может быть, из-за капюшона?

Страстная и пылкая любовь заставила странного прохожего покинуть стены обители поздней ночью и отправиться на свидание к даме сердца.