«Неизбежность»

Неизбежность (fb2) - Неизбежность 318K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Георгий Йосикович Запалов

Георгий Запалов НЕИЗБЕЖНОСТЬ

Предисловие

Лев Валентинович Прошкин страдал раздвоением личности. Вернее, это ему так казалось, что страдал и он сам искренне в это верил. На самом деле он был здоров до неприличия, и в свои 44 года мог, например, выпить бутылку водки одним залпом, закусить сырой луковицей и, не поморщившись, произнести сакраментальную фразу: «русские после первой не закусывают», наличие съеденной луковицы и чернявой внешности ее поедателя, наводило на мысль, что, возможно, русские-то и не закусывают после «Первой», да, только этот могущественный этнос имел к Лёве Прошкину не совсем прямое отношение.

Конечно, Лев Валентинович догадывался, что он еврей. Все его нутро протестовало против этой мысли, но в глубине души, ему, конечно, это льстило, и он всю жизнь находил подтверждения этой пикантной составляющей своего генеалогического древа. Еврейские корни не давали ему покоя, всякий раз когда он встречал ортодоксальных евреев на своем пути, он начинал чувствовать себя этаким волчонком отбившимся от стаи, ему хотелось бежать за ними, потому что он чувствовал зов крови; и эта тяга не давала ему покоя и когда он в детстве продавал одноклассникам оловянных солдатиков по цене 1 рубль за штуку; и, когда будучи уже совсем взрослым украл бумажную кипу с витиеватыми печатями возле Стены Плача и дома с гордостью красовался в ней перед зеркалом; и даже в ресторане он всегда заказывал 7-40, удивляя своих подчиненных, которые в отличии от своего начальника имели, к тем кто «после первой не закусывает», гораздо большее отношение, чем он сам.

Впервые Лёва задался этим вопросом в далеком босоногом детстве, когда подошел к своей бабушке, которая сидела в роскошном довоенном кресле с вытертыми подлокотниками и курила, задумчиво глядя в потолок выпуская большие струи дыма. Вопрос прозвучал, как пистолетный выстрел, как гром среди ясного неба, неожиданно громко и прямо, и звучал так: «Бабушка Гертруда, я еврей?» От такой постановки вопроса у старушки сразу стало плохо с сердцем. В ее голове всплыл 1937 год, НКВД, узкие улочки Биробиджана, свет фар черного казенного автомобиля, люди в военной форме… И медленно потушив сигарету, она ответила фразой, которая навсегда застряла в курчавой голове маленького Лёвы и он прожил с ней все свои 44 года, так и не поняв до конца главный ее смысл, она сказала, называя любимого внука почему-то на Вы: «Лёва, не задавайте глупых вопросов».

Давно уже не было на этом свете бабушки Гертруды, а потаённый еврей с раздвоением личности, так и жил руководствуясь ее мудрыми выражениями, которые позволяли ему избегать неприятностей в жизни и наставляли его, как ему казалось, на путь истинный. Помимо вышесказанной фразы, Лёва усвоил еще два постулата незабвенной бабули и, всякий раз, убеждался в правильности ее мудрых слов.

Первый гласил: «Никогда не доверяй своих дел друзьям и не жди денег возвращенных в срок». Бизнесмен Лев Валентинович Прошкин много раз проверял это на своих друзьях и понял главное, в бизнесе нет друзей. Там есть только «товарищи», производное от слова «товар». Всякий раз, когда друзья проваливали его дела одно за другим и кидали его на деньги, мужающий в океане жизни Лёва Прошкин вспоминал эти золотые слова и искренне удивлялся, и откуда столько мудрости было в этой женщине, которая родила троих детей от разных отцов, в совершенстве знала немецкий язык и очень плотно и упорно занималась формированием личности внука, привила ему любовь к книгам, научила разбираться в людях и курила две пачки в день и ни чего-нибудь, а любимых папирос Иосифа Сталина, которые назывались странно «Герцеговина Флор», и запах этого табака, никогда не сделавший ни одной затяжки в своей жизни Лёва, узнал бы из тысячи других табачных запахов, безошибочно и с ностальгической любовью.

Второй постулат бабушки Гертруды или бабы Геры, как ласково и уважительно называли ее внуки, был жестче и эротичнее, и звучал так: «Лёва, когда женишься, всю попу жене не показывай, только половинку». По началу, пока детство маленького Лёвы плавно не перетекло в юность, его забавляла эта фраза. «И с чего бы это?» — думал мальчик, он много раз показывал свою задницу целиком девочкам в детском саду, и в его безмятежной судьбе ничего не менялось. Когда детство помахало Лёвочке рукой, а юность приняла его в свои жаркие, полной страсти, объятия, он стал понимать что к чему, ибо девочки были уже другие, да и сам Лёва изменился. Вот тогда-то он и задумался, «а ведь не так уж и не права, выживающая из ума его бабуся». Ну, а когда он женился в первый раз, тут-то Лёва и понял, что имела в виду баба Гера. Тамара, первая жена Лёвы, женщина шикарная, из разряда «красивая стерва», полностью подтвердила слова бабушки и, прожив с несчастным не полные пять лет, оттяпала у бедолаги ровно половину всего имущества, вероятно, ту самую половину, которую баба Гера тщетно призывала Лёву не показывать ей. Она благополучно сбежала с брутальным стриптизером, которого влюбленный до безумия Лёвочка подарил ей на очередной день рождения, прислав его домой под видом сантехника для устранения неисправности, которую Лёва сам же и организовал, вытащив предварительно с вечера прокладку из крана в ванной. И дело тут не в пяти тысячах рублей, которые «горе луковое», как называла Лёву бабушка, поглаживая внука по голове, отвалило этому, накачанному анаболиками, похотливому подонку, а дело в том, что остался горе бизнесмен после такого поворота событий именно в том, что составляло целое двух половин старушкиного предостережения, иными словами оказался наш герой полным банкротом.

К тридцати пяти годам Лев Валентинович Прошкин снова встал на ноги, у него, как и прежде, появились приличные деньги и он уверенно смотрел в будущее, представляя как он будет жить. Ну, например в Болгарии, на берегу моря, в уютном домике с розами, где его дети будут играть в летнем саду, его избранница будет рисовать красивые пейзажи сидя у него под крылышком на веранде, а он сам томными вечерами будет играть на гитаре в своем личном кабинете, сочинять любимой песни и встречать с той самой ЕДИНСТВЕННОЙ рассветы и провожать закаты. Вот, в самый разгар этих фантастических мечтаний нашего героя и появилась ОНА, да, именно, ОНА.

Как в лучших традициях зарубежного кино, мечта любого мальчишки. Дорогая иномарка ярко бирюзового цвета, за рулем которой находился Лёв Валентинович и с высоты своего положения безучастно наблюдал через лобовое стекло за несовершенством этого мира простых людей, остановилась на красный свет светофора, и ОН увидел ЕЁ. Амур кудрявый, белокурый, бесстыжий, голый мальчик с крыльями и дурацким луком, который не мог много лет пробить окаменелое сердце наученного горьким опытом Лёвы, вдруг вытащил неизвестно откуда огромное копье и со всего маху воткнул его прямо в то место, откуда у мужчины начинаются все его душевные позывы, после которых мозг его начинает отказываться воспринимать реальность, деньги его начинают таять с катастрофической быстротой и суровый циничный дядька вдруг становится похож на шестнадцатилетнего влюбленного подростка-дурачка, который часами стоит возле заветной калитки, зажав букет мятых фиалок, и трясется, как овечий хвост при виде объекта своего обожания. Оставив свое шикарное авто прямо на проезжей части и, не замечая озлобленных водителей, до которых Амур еще не добрался или может быть, промахнулся, стреляя из своего капризного лучка, Лёва как под гипнозом ринулся за той, что навсегда разделила его жизнь на две половины. Нет, не те половины о которых Вы подумали и, о которых так упорно предупреждала давно усопшая баба Гера, а именно те, о которых умные люди говорят ДО и ПОСЛЕ.

— Привет, — запыхавшись от погони, выдавил из себя наш персонаж.

— Привет, — неожиданно приветливо ответило нежным голосом, от которого у Лёвы задрожал кадык, прелестное создание и повернувшись к нему лицом заглянуло прямо в глаза. В этот момент гадкий мальчишка с крылышками воткнул в бизнесмена еще одно копье и обломил наконечник, чтобы его уже невозможно было вытащить. Перед ним стояла стройная девушка лет двадцати пяти, с изящной фигурой, бездонными голубыми глазами и, как невзначай заметил Лёва, вторым размером груди. «Подумать только, мой любимый размер», — неожиданно подумал он про себя, процитировав фразу из мультфильма «Про Вини-Пуха», и воцарилась известная театральная пауза.

Они стояли и молча смотрели друг другу в глаза, прохожие, озирались на них, и кто с ухмылкой, а кто с завистливой улыбкой проходили мимо. В этот момент Лев Валинтинович понял, судьба играет человеком, а Человек играет на трубе. В общем, говоря простым языком, Лёва ПОПАЛ.

Судьбу звали Наталья Ларина, она училась на последнем курсе мединститута, проживала в общежитии и приехала в Москву из далекого Заполярного городка, расположенного где-то в Якутии со странным названием Среднеколымск, который стал для Лёвы самым родным городом на земле. «Странно, — думал наш герой, — если есть Средне-, то по логике должны быть еще два Колымска, получается это Передколымск и Послеколымск». Его это очень забавляло. А впрочем, какое все это имело значение для влюбленного человека? Абсолютно никакого. Мы пропустим, с Вашего позволения, восемь месяцев ухаживаний окрыленного любовью Лёвы Прошкина. Ну кому сейчас интересны все эти цветочки, огромные букеты, эти рестораны, в конце концов, все эти стояния на коленях с обручальными кольцами и просьбами стать женой навеки? Да никому не интересны, все это кажется в наше время старомодным и банальным. Ограничимся тем, что через восемь месяцев распахнулись двери ЗАГСа, и сияющий, как новый пятак, окольцованный Лев Валентинович Прошкин, под звуки свадебного марша и громкие аплодисменты гостей и родственников, вынес на руках свою молодую жену в белоснежном платье, да так ее и внес в свое, специально приготовленное гнездышко, чтобы наконец-то зажить долго и счастливо и умереть, как говорится, в глубокой старости на одной подушке. Вот в принципе с ЭТОГО все и НАЧАЛОСЬ.

Глава 1. Начало Конца

Следующие пять лет семейной идиллии привнесли в жизнь Лёвы Прошкина много интересного и нового. Начиная, от невесть откуда взявшихся лишних 10 киллограмов собственного веса, и заканчивая двумя очаровательными карапузами Севой и Ульяной, которых подарила ему Наташа, и которые были, как две капли воды похожи на своего заботливого и любящего отца. Как ошалелый, Лёва каждый день летел на крыльях любви домой с работы, не забыв при этом заскочить по дороге в цветочный магазин купить той, кого он любил больше жизни, букетик цветов, и ностальгируя по своему, мягко скажем, не совсем обеспеченному детству, покупал в «Детском мире» красивые игрушки для своих любимых чад. Лев Валентинович Прошкин был безмерно счастлив и, готовясь к своему сорокалетнему юбилею, частенько почитывал в интернете свежие объявления о продаже недвижимости в Болгарии. Он, вновь и вновь рисовал в своем воображении эту картину, где он, глава семейства сидит на террасе в шикарном кресле точь-в-точь таком же, какое было у бабы Геры, только новеньком, Наташа в красивом белом платье в тенистой беседке неподалеку, склонившись над мольбертом рисует маслом закат солнца, его дети плещутся в бассейне и визжат, как поросята от восторга, а узкая тропинка от их дома спускается прямо к морю, которое спокойно и гладко, как и их размеренная и заполненная любовью по самые края жизнь. Одним словом Лёва был Счастлив.

Беда пришла неожиданно, снова жестоко разделив жизнь нашего потаенного еврея на две, уже ничего не имеющие общего с советами бабушки Гертруды, половины. До и После.

По доброте своей душевной, он зарегистрировал своей обожаемой жене страницу в социальных сетях. Его помыслы были чисты и невинны, ведь Лева думал: «Она так устаёт бедняжка, заботится обо мне и детях, ведет все хозяйство, света белого не видит из-за того,  что дарит нам самые лучшие годы своей жизни». Вероятно, все честные и благородные мужья на свете думают точно так же, конечно их не так уж много, этих честных и благородных, но уверяю вас, они все же есть. И Лев Валентинович Прошкин был, увы, одним из них.

«Ну что здесь такого? — думал Прошкин, — заскочит вечером на часок, найдет школьных друзей, подруг по институту, с родней, опять же,  из заветного Среднеколымска пообщается, ну фотографии свои разместит. Что тут такого? Все это делают. Надо идти в ногу со временем».

Наташа, неискушенная интернет-общением, обрадовалась такому нововведению, которое инициативный супруг любезно предоставил в ее распоряжение, и с нескрываемым интересом и азартом принялась за дело.

Если бы, в тот момент кто-то сказал Прошкину, что совсем скоро эта, безвинная на первый взгляд, затея обернется для него сущим адом, вероятно, Лёва плюнул бы в лицо этому человеку от негодования. Но никто ничего не сказал, и Наташа погрузилась всецело в пучину, так манящего ее сетевого общения.

По началу, все шло как обычно, Прошкин, все так же летал на крыльях любви и лелеял свою семью, Наташа делала все для того, чтобы уютное семейное гнездышко было еще теплее, и Лёва ждал с нетерпением своего дня рождения, на который он планировал пригласить самых дорогих и близких ему людей, одним словом, это была крепкая, дружная, нерушимая семья. БЫЛА.

Однажды, зимним морозным утром, удобно усевшись в своем рабочем кресле, Лев Валентинович, допивая чашку чая с имбирем,  которую принесла ему секретарша, вдруг подумал: «Надо проголосовать за новые Наташкины фотографии с Кипра, ей будет приятно. Я ведь ни разу не заходил к ней со своей страницы». Вот так именно и подумал Лёва и, привычным движением рук, набрал на клавиатуре свой логин и пароль. К его удивлению, Наташа была на сайте, о чем свидетельствовал зеленый квадратик в правом нижнем углу.

«Странно, — подумал Прошкин, — еще полчаса назад, когда он выходил из дома, она спала глубоким и безмятежным сном, а вот теперь,  вероятно дождавшись когда муж уедет на работу, она спокойно общалась в интернете». И тут, взгляд Лёвы остановился на имени, и он, с удивлением увидел, что Наташа изменила имя. Он сам набирал ей его, но теперь на этом месте было другое, совершенно незнакомое ему имя! Взволнованный Прошкин заглянул в анкетные данные. И все оборвалось у него внутри, там тоже было все изменено. Там не было ничего, что могло говорить о замужестве и детях, был изменен город, возраст, социальный статус. Это были анкетные данные другого, абсолютно незнакомого ему человека. И  только фотографии, все фотографии, которые Лёва отбирал лично своей рукой были настоящими. Он хорошо знал каждую из этих фотографий, ведь он фотографировал Наташу только сам. Но самое страшное было в том, что сейчас на этом сайте не было ни одного фото, где бы они были вместе.

Прошкин, обладая феноменальной интуицией, понял, что происходит что-то неладное, его мозг, способный просчитывать все шахматные комбинации на много шагов вперед, молниеносно выложил перед ним все возможные версии развития дальнейших событий и Лёва схватил телефон.

— Алло, — услышал Лёва сонный голос Наташи, — Что случилось милый? — спросила она, явно имитируя голос только что проснувшегося человека.

— Наташа, — ответил Прошкин, — нам надо срочно поговорить, я сейчас приеду.

— Ты можешь объяснить что случилось? — встревоженным голосом спросила жена.

Прошкин будучи человеком прямым, не стал крутить вокруг да около, а рубанул с плеча:

— Я хочу, что бы ты мне объяснила, что происходит на твоей странице, я буду через 30 минут, и ты ответишь мне на все мои вопросы.

— Поздно, Лёва, задавать вопросы, — ответила Наташа, вдруг изменившимся голосом, он стал равнодушным, чужим и холодным. — Не надо никуда приезжать, ты ничего уже не сможешь исправить.

Но, Прошкин уже не слышал ее слов, он бежал к машине, а чувство пустоты и безысходности давило его все больше и больше.

Через двадцать минут, нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения, не обращая внимания на светофоры,  Лёва подъехал к своему дому, не закрывая машины взбежал по лестнице и дрожащей рукой открыл входную дверь. Наташи дома не было, а вокруг,  словно после обыска, валялись разбросанные вещи. Прошкин,  шатающейся походкой подошел к сейфу, дверь которого была открыта. Сейф был пуст. Исчезли все деньги, которые бережливый Лёва старательно откладывал для покупки дома, драгоценности, которые он покупал жене по любому поводу, а главное, исчезли и все документы, связывающие Прошкина с его семьей.

Лёва подошел к компьютеру жены, который стоял на рабочем столе, и пощупал его рукой. Он был теплым, еще не успев остыть за такое короткое время, а на клавиатуре лежал сложенный вдвое листок бумаги. Лёва развернул его и прочел:

«ПРОСТИ ЛЮБИМЫЙ, ТАК ПОЛУЧИЛОСЬ,

НЕ ИЩИ НАС, У ТЕБЯ ВСЕ РАВНО НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧИТСЯ.

ЗА ДЕТЕЙ НЕ ВОЛНУЙСЯ, ОНИ СО МНОЙ И С НИМИ

ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО.

ЕЩЕ РАЗ ПРОСТИ!

НАТАША.»

Прошкин бросился на второй этаж, где находились комнаты его детей. Ни Севы, ни Ульяны там не было, как впрочем, не было и их вещей.

Лёва сел на пол, закрыл лицо руками и, как раненный зверь издал душераздирающий крик. В этом крике было все, боль и отчаяние, ужас и безысходность. Ему не хотелось жить, его сердце было разорвано в клочья, самое дорогое ушло из его жизни также внезапно, как и появилось. Мысль о самоубийстве вдруг мелькнула в его голове. «А зачем жить? — подумал он, — когда кругом обман и предательство, ложь и коварство. Зачем?» Лёва начал лихорадочно перебирать в голове способы, которые помогли бы ему свести счеты с его, теперь уже бесполезной жизнью и, почему-то вспомнил бабушку Гертруду, которая рассказывала ему в далеком детстве историю про маленького трубача. Лёве очень нравилась эта история про мальчика, который спас свой полк во время Гражданской войны, когда враги уже торжествовали победу. Он не испугался, встал в полный рост в пылу сражения и заиграл Интернационал на трубе. Мальчик погиб, но враг был повержен.

Лёва всегда хотел быть похожим на этого маленького героя, в своем детском воображении он даже представлял себя на его месте. Вот и сейчас, сидя на полу в своем осиротевшем доме, он подумал: «Я должен разобраться во всем. Моя смерть не внесет ясности, я должен понять, я должен осознать, я должен докопаться до истины, я должен действовать, а не давать волю чувствам, я должен, должен…

Лев Влентинович Прошкин набрал номер телефона секретарши на своем мобильном и сказал совершенно спокойным и уверенным голосом:

— Марина, я буду через 30 минут, пригласите ко мне начальника службы безопасности и найдите срочно Степана. Да, того самого, который помог нам при последней атаке хакеров. Любым способом найдите мне его». — С этими словами Лёва встал и твердой уверенной походкой направился к выходу. «СУДЬБА ИГРАЕТ ЧЕЛОВЕКОМ, А ЧЕЛОВЕК ИГРАЕТ НА ТРУБЕ», — подумал Прошкин, сел в машину и, не оглядываясь, поехал прочь от своего унылого и пустого дома.

Глава 2. Тупик

Компьютерный гений, как его называли друзья и коллеги по работе, Степа слыл человеком странным, но отзывчивым и добрым. Странность его была очевидна во всем, и в манере одеваться, и в том, как он общался в реальной жизни, в те счастливые для его любимой девушки минуты, когда он был свободен от интернета. Степан был фанатиком своего дела. Он знал его лучше, чем кто-либо и был мега-профессионалом в нем. Подобно тому, как клоун в цирке делает все трюки лучше, чем сам артист, Стёпа знал, умел и делал свою работу лучше, чем те, с кем он боролся и, которых так тщательно обыгрывал и уничтожал в виртуальном мире, не оставляя им ни малейшего шанса воплотить свои коварные и корыстные планы. Он работал охотником на хакеров.

Хакеры ненавидели его всей своей хитрющей душой, но относились с нему по-отечески снисходительно и по профессиональному уважительно. Казалось, вот-вот  и очередная жертва взлома падет от неведомой руки какого-нибудь очередного виртуального виртуоза-медвежатника и надежды на спасение уже нет совсем. Как вдруг, появлялся Степа, словно черт из табакерки, выскакивал внезапно, мгновенно овладевал ситуацией и, обходя хитросплетения талантливого взломщика, выставлял его полным идиотом в глазах интернет-общественности, что для самолюбивых профи было смерти подобно.

Согласитесь, взломать взломщика, выставив его на всеобщее посмешище, как лузера и неумёху — это высший пилотаж. И имя этому пилотажу — Степа! Первый, среди равных. Зверобой интернет-прерий,  этакий виртуальный спецназ, для выполнения самых сложных и порой невыполнимых задач.

Степу, в силу его необычной и не всегда благодарной профессии,  били часто. Его колотили бандиты и милиция, его мутузили алкоголики,  которым он не занимал деньги и самые озлобленные представители хакерского братства, когда им удавалось материализоваться из виртуального мира в реальный и пощупать своего победителя живьем и руками. Лев Валентинович Прошкин был единственный человек на планете, которому Степа не мог отказать в помощи в любое время дня или ночи, потому что был ему обязан. И обязан  жизнью и здоровьем, не говоря уже о чести и достоинстве.

Это случилось в канун нового года, когда Степан изрядно выпил и,  надев костюм Деда Мороза, уже во всю праздновал самый любимый праздник всех жителей страны, вот тут то и произошёл с ним самый забавный и опасный казус в его жизни. Тогда то случайным образом и появился Лёва Прошкин.

Накануне, Степа оказал огромную услугу одной фирме, которая торговала ни чем-нибудь, а пикантными штучками для взрослых. Степа мастерски  разделал под орех очередную хакерскую банду с их неудачным взломом компьютерной базы данной организации, за что и получил, в виду отсутствия наличных, надувную девицу китайского производства, но при этом весьма хорошего качества. Припомнив старинную поговорку «На без рыбье, и рак рыба», Степан от такого счастья отказываться не стал, тут же обозвал свою новую молчаливую подругу Люсей, надул ее с помощью велосипедного насоса, который одолжил у старенького охранника секс-шопа и, весело насвистывая, удалился под дружеские аплодисменты счастливых обладателей спасенной им компьютерной базы данных. Добравшись домой, уже существенно подвыпивший Степан, с удивлением обнаружил что Люся весьма мила, стройна и похожа на снегурочку со своими забавными косичками и большими, как ему показалось во хмелю бездонными, голубыми глазами. Степа достал из шкафа все новогодние атрибуты главных действующих лиц новогоднего праздника, бережно уложенные его мамой, которая работала худруком в доме культуры. Не долго думая, облачился в костюм Деда Мороза, нацепил роскошную белую бороду, не забыл прихватить посох и мешок, в который он заблаговременно сложил разные подарки, которыми его щедро одаривали благодарные клиенты в течении всего года, и которыми он не пользовался никогда. Люся в образе Снегурочки была, как ему казалось прекрасна. Он одевал ее с любовью и заботой, ехидно посмеиваясь и предвкушая эффект от ее появления на людях. Роскошное синее платье выше колен, пикантная шапочка с белым ободком и сексуальные колготки забытые какой-то  реальной подружкой делали Люсю неотразимой в глазах Степана.

В таком виде и отправилась сладкая парочка в роковой для Степы новогодний вояж. Долго ли, коротко ли бродил Степан по ночному городу об этом история умалчивает, наливали ему всюду. Степан был мертвецки пьян, Люся была королевой бала, вызывая дикий восторг у населения. В этот то момент и позвонил Степа в  ту дверь, в которую звонить не стоило.

Дверь открылась и на пороге показалась компания не менее подвыпивших молодых людей, чем сам Степан. Увидев Дедушку Мороза, да еще с такой снегурочкой как Люся, молодые люди начали неистово ржать, но вдруг хохот начал плавно затихать, а затем исчез вовсе. Все неотрывно смотрели на Люсю. И, как это Степа не заметил дурацкой таблички на ее шее, нежно прикрепленной работниками пикантного магазина?! Надпись гласила:

«ДОРОГОМУ СТЕПАНУ!

ЛУЧШЕМУ ОХОТНИКУ НА ХАКЕРОВ, С ЛЮБОВЬЮ И УВАЖЕНИЕМ,

ОТ СОТРУДНИКОВ МАГАЗИНА ВЗРОСЛЫХ ИГРУШЕК,

ЗА ОКАЗАННОЕ ИМ СОДЕЙСТВИЕ В СПАСЕНИИ НАШЕЙ БАЗЫ ДАННЫХ!

С ПРАЗДНИКОМ ТЕБЯ, СТЕПАН!»

Звезды легли не в пользу Степы, ибо молодые люди которые изумленно смотрели на табличку на нежной шейке Люси и были, те самые хакеры которых наш Степа разнес в пух и несколько часов назад.

Жители соседних многоэтажек долго будут вспоминать, а может даже передавать своим детям, увиденное в канун нового года. Дедушка Мороз, крепко обняв неподвижную снегурочку и высоко поднимая ноги,  несся вдоль детской площадки, отбиваясь посохом от толпы выпивших мужчин, которые злобными пинками, вероятно, опровергали факт существования этого яркого представителя эпоса и подтверждали свое неверие в него. Уже крепкие ручищи рвали на Степе сказочный костюм, уже сорванная борода беспомощно крутилась на ржавой карусельке, уже полностью сдулась Люся, не выдержав натиска враждебной стороны, а посох вот-вот должен был интегрироваться в то место, куда,  поверженные в интернете хакеры, обещали вставить его нашему герою. Вот тут-то и появился в жизни Степы спасительный Лёва Прошкин, проезжающий мимо. По доброте своей душевной не оставшийся равнодушным к такому повороту событий, он не мог вынести такого отношения к дедушке.

В общем, бейсбольная бита из Лёвиного багажника и навыки приемов рукопашного боя, полученные Прошкиным за время службы в ВДВ, сделали свое дело. И через несколько минут, спасенный гений интернета, сидел на заднем сидении Лёвиного автомобиля с подбитым глазом, окровавленными губами и остатками Люси в дрожащих после кулачных баталий руках.

Вот с того самого дня и проникся Степа безмерной любовью и большим уважением к своему спасителю. И всякий раз, когда Прошкин обращался к нему со своими компьютерными проблемами или иными деликатными просьбами, относящимися его компетенции, Степан бросал все свои дела и нёсся на помощь, совершенно бескорыстно, снова и снова блистательно выполняя свою работу. На этот раз звонок раздался в 10–30 утра, Степа спал безмятежным сном, обхватив двумя руками свою подружку. Нет не Люсю конечно, от нее остались лишь воспоминания, да может быть старенький ржавый насос, который запасливый Степа все-таки прихватил в злополучном магазине, чем вероятно обрел еще одного кровного врага, в лице старенького охранника секс-шопа. Подружка была у Степана самая настоящая, он познакомился с ней в офисе у Льва Валентиновича и с тех пор, практически, не расставался с ней. У девушки было красивое имя — Мария и, будучи совершенной противоположностью нашему гению, все же любила его до беспамятства и принимала его таким, какой он есть, со всеми его странностями, талантами и прочими качествами, которыми щедро наградила Степана мать природа.

— Степан, здравствуйте, Лев Валентинович просит Вас быть у него, как можно быстрее, — услышал Степа в трубке знакомый и очень сексуальный голос Лёвиной секретарши.

Эти магические слова для нашего охотника прозвучали как гонг на ринге, как руководство к действию. Не медля ни секунды, Степа вскочил с кровати, не забыв при этом, с любовью похлопать Марию по аппетитной заднице. Брызнул в лицо холодной водой из под крана, пару раз провел расческой по своим роскошным кудрям и, застегивая на бегу ширинку любимых потертых джинсов, ринулся на призыв своего спасителя, громко хлопнув входной дверью напоследок.

Лев Валентинович Прошкин сидел в своем рабочем кабинете и лицо его было непроницаемо угрюмым, напротив сидел начальник службы безопасности в безупречном костюме и с выправкой военного, он нервно крутил в руках карандаш и курил без остановки, что, в кабинете никогда некурящего Лёвы, выглядело крайне удивительно.

Степан проскочил мимо взволнованной секретарши, которая скорчив непонимающую гримасу, неуклюже пожала плечами, как бы говоря ему: «Ничего не понимаю, но чувствую, что грянет буря», и без стука очутился в кабинете убитого горем Прошкина.

— А-а-а, Степка, — равнодушным голосом сказал Лёва, — проходи садись….

Прошкин рассказывал все без утайки, парни слушали молча и сосредоточенно, заранее просчитывая алгоритмы своих действий и предугадывая то, о чем будет просить их несчастный и потерянный человек, которого они искренне уважали и боготворили.

Лева закончил свой печальный рассказ фразой «теперь вы знаете всё», открыл сейф, достал три граненых стакана и бутылку водки, разлил всем поровну и не дожидаясь реакции задумчивых друзей залпом опустошил до дна свой стакан, после чего обхватил голову руками тяжело выдохнул.

— Мне нужно два часа, Лев Валентинович, — сказал, вставая начальник службы безопасности и добавил, — Я буду держать Вас в курсе каждые 30 минут.

С этими словами он вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.

— Шеф, — сказал Степан, — отойди от компа и расслабься на часок, мне тут поколдовать надо. А ты пока посиди, чайку попей, с имбирем как ты любишь. Давай не теряй время. Тебе правда нужна? Сейчас будет тебе правда, если ты конечно к ней готов, а?

Лёва уступил место за своим столом Степану и, задумчиво, уселся на диван в углу кабинета…

Степан принялся за дело. Как фокусник он разложил на столе свой рабочий инвентарь, это были диски, флешки и прочие неведомые штучки, которые Степа извлекал из бездонных глубин своих карманов. Вскоре он начал насвистывать одному ему ведомую мелодию тихонько себе под нос и, при этом, очень быстро стучал всеми десятью пальцами по клавиатуре.

Через сорок пять минут, побив все собственные рекорды, Степа громко выдохнул:

— Все! — и откинулся с удовольствием в большом удобном кожаном кресле Льва Валентиновича.

Все это время Лёва тихо просидел не вымолвив ни слова. Он лишь иногда вздыхал и с надеждой поглядывал на Степана, который трудился в поте лица за его компьютером.

— Смотри, Шеф, — сказал Степан, приглашая жестом Прошкина заглянуть в монитор, — впервые Он появился на второй день, как ты открыл ей страницу.

— Кто Он? — взволновано спросил Лёва и посмотрел в экран монитора.

— Ну Он, тот кого мы ищем, — ответил Степа, — и зовется он интригующе, «Ангел Сна». - забавный тип, я вскрыл его, тут у него в разработке штук двадцать потенциальных жертв. Наташка твоя клюнула первая.

— Да ты же скажи мне, что все это значит, — закричал Лёва, нетерпеливо глядя на Степана и лицо его побагровело от злости.

— Да то, Шеф, и значит, пропикапили твою мадам, и при чем, по полной программе, по высшему разряду пропикапили, понимаешь?! Они профи, психологи хорошие, актеры великолепные, знают за какие струны женщину задеть, действуют умело и шаблоны одинаковы для всех. Пикаперы, одним словом, — сказал Стёпа и посмотрел с сочувствием на Лёву.

Прошкин никогда не слышал этого слова, оно показалось ему неприятным и даже зловещим.

— Дальше, Степан, давай дальше! Не тяни, брат, — уже умоляющим голосом протянул Лёва.

— А дальше так, — задумчиво произнес Степан, — схема у парней проста. Охмурить доверчивую бабу, выкачать из нее все деньги, ну  и, на секс, конечно, развести, это основное для них. Я тут покопал этого парня. Возможно, под одним ником работает несколько человек, роли четко распределены, все знают кто и когда перехватывает эстафету, вот смотри. — и Степан открыл страницу с перепиской, — Стилистика написания разная. Один ставит запятые правильно, а другой их пропускает, следующий использует пробелы там, где их не должно быть,  и еще один пишет с ошибками постоянно. Мне бы к своему компьютеру попасть, там я больше нарою инфы, дай мне, шеф, время до вечера и выложу я тебе всю эту гнусь на блюдце с голубой каемкой.

Прошкин утвердительно кивнул головой, а Степа, пожав ему руку,  стремительно удалился. Лёва остался один, налил себе еще в стакан водки и выпил залпом. Достал из ящика стола сырую луковицу, откусил небольшой кусочек и, даже не поморщившись, положил ее обратно в стол.

К вечеру Лев Валентинович знал все. Начальник службы безопасности отработал для него маршрут следования Наташи и детей, Степан выложил все добытые данные на пикаперов, и картина событий стала полностью ясна.

Глава 3. Перерождение

Он нашел её спустя несколько месяцев, в день своего рождения, в далекой сибирской деревушке с каким-то дурацким непонятным названием. Ему ничего уже не было нужно. Предательство выжгло его изнутри, в душе и в сердце у него уже было совершенно пусто. Ему просто хотелось посмотреть в глаза. Вот так посмотреть и уйти навсегда. Снег падал большими хлопьями, подобно белым бабочкам. Как когда-то, в далеком детском сне снежинки облепили его с ног до головы, и иней покрыл его ресницы тонкой ледяной корочкой.

Лёва вдруг вспомнил, как баба Гера читала ему на ночь сказку про Снежную Королеву. Он все время думал: «Как может быть так холодно?»  Он представлял себя маленьким Каем и ему становилось жутко страшно. Но сейчас Лёва не чувствовал холода. Наташа стояла перед ним с бледным лицом, в непонятном пуховом платке и немодном стареньком пальто. Ее глаза, в которые так глубоко заглянул Прошкин не выражали никаких эмоций. Озлобленные собаки, почуяв чужака, неистово рвались с цепей и злобным лаем, переходящим в захлебывающееся рычание, давали понять, что Лёве нет тут места и он должен немедленно уйти.

Лёва, взявшись рукой за покрытый снегом покосившийся забор, который, словно  чертой отделял его от когда-то любимой женщины, простоял вот так, не говоря ни слова еще минут пять, после чего глуповато, как ему показалось, улыбнулся и, резко повернувшись, зашагал, по протоптанной в сугробах тропинке, прочь.

Своё такое долгожданное сорокалетие Лев Валентинович Прошкин встретил один, в заснеженном поле, с бутылкой водки в одной руке и замерзшей луковицей в другой. Он встал на колени прямо в сугроб и, подобно маленькому трубачу из рассказа своей бабушки, высоко, словно играя на трубе, закинул руку с бутылкой вверх. Выпил ее залпом, выкинул луковицу далеко в поле и громко запел:

«КРУГОМ ВОЙНА, А ЭТОТ МАЛЕНЬКИЙ,

НАД НИМ СМЕЯЛИСЬ ВСЕ ВРАЧИ.

КУДА ТАКОЙ ГОДИТСЯ МАЛЕНЬКИЙ.

НУ РАЗВЕ ТОЛЬКО В ТРУБАЧИ.

А ЧТО ЕМУ? ВСЕ НИ ПО ЧЕМ.

НУ ТУБАЧЁМ, ТАК ТРУБАЧЁМ»

Когда-то он пел эту песню в детском хоре, все слова он знал конечно же наизусть, но сейчас он пел по-другому, вкладывая совершенно иной смысл в слова и интонации. Хорошая доза алкоголя ударила в мозг и, пройдя через все его замерзшее тело, мгновенно отпустила. И еще долго, совершенно уже трезвый человек, стоял на коленях на мерзлой и твердой как стекло земле, заметаемый бесконечным снегопадом и, отчаянно выл на луну. Это был вой одинокого волка, тоска, печаль, безысходность, все было в этом,  леденящем кровь звуке. Ему снова не хотелось жить, он хотел умереть прямо вот здесь и сейчас. Чтобы под утро кто-нибудь случайно нашел его бездыханное, обмороженное тело, и сбылись наконец-то слова той самой старой цыганки, которая, когда-то давно напророчила ему конец жизненного пути в день его рождения. Сознание покинуло его и свернувшись калачиком он упал в снег и закрыл глаза.

Бред и сон смешались в одно целое, холод пронизывал до самых костей, отбирая остатки жизни, а память  судорожно вытаскивала наружу картинки из прошлого, перемешиваясь с нереальностью. Лёва засыпал, уходя в вечность.

— Ну здравствуй, сержант, — услышал он голос и поднял голову. Перед ним стоял солдат в идеально сидевшей на нем военной форме.

— Ты кто? — спросил во сне Прошкин, — я не знаю тебя. Правда не знаю.

— А ты и не должен меня знать, достаточно, что я тебя знаю. — Ответил парень, — Я хотел сказать спасибо тебе. Давно хотел сказать. И вот, наконец-то нашел тебя. Ты спас меня тогда, помнишь? В учебке. Я тогда повесится хотел, молодой был, дурачок совсем, ремень ночью на крюк накинул и уже табуретку выбивал сам у себя из под ног, а тут ты. Ох и рожа у тебя испуганная была, когда ты за ноги-то меня поднимал,  что бы я не задохнулся, пока наши не подбежали, — с этими словами,  солдат искренне засмеялся.

— А! Я вспомнил тебя! — Воскликнул Прошкин, — Нестеренко. Паша из Краснодара, по-моему, так?

— Так точно, товарищ сержант, он самый. Хорошая у тебя память, столько лет прошло, а ты помнишь.

— Да как же тебя забудешь, — ответил Лёва, — из-за бабы-то в петлю полез. Говорил я тебе, сколько их еще у тебя будет. Ну и что, что замуж вышла? Значит, не твоя была. Значит, твоя-то там, впереди. Не верил мне.

— Ох, как я тебя ненавидел тогда сержант, — сказал Нестеренко, — я ведь жить не хотел, думал все, конец, а тут ты помешал. Орал еще на всю казарму, пощечин мне надавал. Это сейчас я понимаю, что ты прав был, но тогда, если бы автомат был под рукой, то, не моргнув глазом шмальнул, бы тебя от злости.

— Пятый ты был у меня Пашка. Этих не помню уже, а вот тебя запомнил почему-то. Может девка на фото твоя была очень красивая? А? Нестеренко, скажи.

— Да я по другому поводу тут Лёва, — ответил солдат, — спасибо пришел сказать за жизнь мою, за семью. Любовь у меня сержант, настоящая. Я, как вернулся из армии, так ее и встретил. Живу и сам не верю счастью своему. Детей у меня двое, мальчишки. Старшего в честь тебя назвал — Лёвка! Представь, Лев Павлович Нестеренко! А? Как звучит!

— Да, звучит, — задумчиво протянул Прошкин, — у меня ведь тоже детишек-то двое было, теперь вот, брат, видишь какая петрушка со мной приключилась.

— Я знаю сержант, — ответил Нестеренко, — знаю все про тебя. Ты вот что, вставай сейчас и иди. Ты жить должен, любить должен. Настоящее твое впереди все. Помнишь эти слова? Это ты мне говорил тогда, в бытовке, когда чаем отпаивал меня. С этим, как его имбирем. Ох, и редкостная гадость, но ты говорил полезная, и я пил, до сих пор пью. Вставай, брат, время твое наступает, не дело десантнику, вот так, как собаке помирать.

— Не поверишь, Пашка, жить не хочу. Иди уже к своим детишкам-то и Лёвке привет от тёзки передай, а я уж тут, как-нибудь сам.

— Да куда же я пойду? — сказал солдат, — я же в долгу у тебя. Ведь,  если бы не ты, так и не было бы у меня всего этого. Сейчас будем вынимать твою еврейскую задницу из этого дерьма. Ты хотя бы часок продержись. Я за нашими. Держись, сержант! — с этими словами, солдат изчез.

Метель набирала обороты, шансов на спасение с каждой секундой становилось все меньше и меньше. На мгновение сознание вернулось к Прошкину, он огляделся вокруг, было темно и холодно.

— Ну и хорошо что шансов нет, — подумал Лёва, — как здорово никогда не стать старым. Вот таким сорокалетним и остаться навсегда.  Все друзья уже состарятся, станут немощными, а я, так вот, и останусь в памяти молодой, успешный, красивый. И Лёва выключился снова.

Он увидел свою комнату в их старом доме, большой стеллаж с игрушками, которыми играл в детстве, фотографии мамы с папой на стене в рамке и ему вдруг стало тепло и спокойно на душе.

«Отхожу уже, — подумал во сне Лёва, — пора значит, ну что же, я готов».

— Куда собрался, Унучок? — услышал вдруг Прошкин голос бабушки Гертруды. Он повернул голову и увидел ЕЁ. Баба Гера сидела в том же углу, в том самом кресле с вытертыми подлокотниками и курила выпуская большие клубы дыма в потолок.

— Ты же умерла, ба! — воскликнул Лёва, — ты-то что тут делаешь? Хотя, возможно, я уже тоже, поэтому и вижу тебя?!

— Господи! Взгляни ты на это дитя неразумное. Столько лет прожил, а ничему так и не научился. Так и не понял ничего, — сказала баба Гера и, захлопнув книгу нервно бросила ее на пол.

«Снежная Королева», — прочитал на обложке Лёва и удивленно спросил:

— Ты, что книжки мне пришла читать? А? Бабуля, я очень тебя люблю, но сейчас оставь меня в покое, я принял решение. И ты знаешь меня, я решений не меняю, уходи, потом поговорим, исчезни, в конце концов, я хочу умереть один.

-        Эх, всыпать бы тебе ремня, да большенький уже, боюсь не поможет, — сказала баба Гера, поднимаясь из кресла.

— Слушай, что скажу, и не перебивай. Пройдет много лет, и когда ты в глубокой старости будешь умирать в своей кровати, окруженный любящими тебя детьми, внуками и правнуками, ты вспомнишь мои слова и все поймешь. Ничего нет у человека дороже жизни, ничего нет на свете сильнее любви, а твоя настоящая любовь еще впереди. Ты скоро узнаешь её, она ворвется в твою жизнь внезапно и навсегда. А сейчас вставай и иди. Иди на встречу к ней. Ты сильный, ты сможешь. Иди и никогда не оглядывайся назад. Вставай! Помнишь, что сделал маленький трубач? Ему было сложнее, чем тебе, но он не побоялся, не сложил беспомощно руки, не стал плыть по течению и не проявил малодушие. Ты же хотел быть таким, как он. Вставай!

Лев Валентинович Прошкин открыл глаза. Снег и непроглядная мгла окружали его. В ушах еще звучали последние слова бабы Геры,  когда он услышал где-то вдалеке шум мотора. Из последних сил он встал в полный рост, гордо подняв голову, и в этот момент увидел свет фар,  который стремительно увеличивался, приближаясь к нему,  а шум мотора становился все громче. Лёва с трудом разжал правую руку и увидел у себя на ладони старую немецкую трофейную зажигалку, все что осталось у него в память от бабушки Гертруды. Зажигалка, несмотря на старость, всегда была исправна. Все эти годы он бережно ухаживал за ней, как за самой дорогой реликвией, тщательно смазывал, заправлял качественным бензином и менял фитиль. Ее привез дед, когда вернулся из Берлина в 1945 году, и баба Гера хранила ее долгие годы,  а умирая отдала внуку со словами: «Лёва, настанет в твоей жизни момент и она спасет тебе жизнь, береги ее, это твой талисман, она всегда зажигается с первого раза и не подводит никогда, точно так же, как тебя не подводит твое сердце».  Молнией пронеслись эти слова в голове Прошкина, он поднял руку высоко над головой и, теряя сознание, одним движением большого, почти онемевшего пальца высек искру…….

Яркое пламя, как по взмаху волшебной палочки вырвалось наружу, освещая то место, где еще минуту назад лежал беспомощный Лев Валентинович. Через несколько секунд силы покинули его и он упал с высоты своего роста лицом в снег. Наступила полная темнота.

Первое, что увидел Лёва, открыв глаза, был белый потолок, по которому вальяжно прогуливалась большая черная муха.

«Во как меня торкнуло, — подумал Прошкин, — интересно, где я? В раю? В аду? Нет, наверное все же в раю. За что меня в ад-то? Вроде не заслужил».

Кучерявая улыбчивая физиономия склонилась над ним с явным интересом и пристально следила за тем, как Лёва приходит в себя.

Прошкин навел резкость и увидел Степана, на котором был белый халат, и который улыбался во все свои 32 белоснежных зуба.

— Если Ангелы и похожи на этого придурка, то тогда меня а ад,  пожалуйста, — выдавил из себя Лёва, прищуриваясь в надежде, что он ошибся.

Кучерявая физиономия при этих словах начала неистово хохотать, и запах жуткого перегара ударил Прошкину в ноздри. «Не ошибся», — подумал Лёва.

— Два варианта, Степа, — сказал спасенный, — или ты сдох или я ожил. Меня устраивает второй вариант.

— Шеф, учитывая, что я мертвецки пьян, а ты болтаешь без остановки, и то, и другое не далеко от истины, — ответил Степа и, почему-то начал скакать вокруг кровати, на которой лежал Прошкин.  Степан изображал из себя, то ли буденовца на лихом коне, то ли казака возвращающегося домой из дальнего похода.

— Я тебе сейчас любому рад, брат. Где я? Что у меня с руками и ногами? Они у меня есть? — с явной тревогой спросил Лёва.

— Стареешь, шеф. Понятное дело, к полтиннику уже идет, — совсем расхохотался Степан. — Про самый важный и основной орган даже не спросил, — и добавил уже серьезно, — все у тебя есть и все в полном порядке. И руки, и ноги и, даже, орган твой важный в норме, это мне медсестра по секрету сказала, — и Степа начал откровенно, и не сдерживаясь ржать.

— Степ, теперь давай серьезно, — сказал Лев Валентинович и добавил, — медленно и по порядку. Что-то с памятью у меня совсем хреново.

— В общем, так, Шеф. Мы прилетели с тобой, ты оставил нас в гостинице, а сам поехал в деревню на бабу свою поглядеть. Это помнишь?

Прошкин угрюмо и молча посмотрел на веселого Степана.

— Дальше больше, мы дождались темноты, но ты не возвращался. Тут какой-то мужик звонит прямо в гостиницу и говорит, так мол и так,  возле этой Дырдыровки, прямо посреди поля мужик ваш лежит, забирайте мол, а то замерзнет на хрен. Ну, мы и ломанулись, выдернули егеря местного, и на его уродливой, но теплой машине непонятного производства поехали за тобой. Долго искали, егерь тугой попался, да тут ты, как Прометей со своим огоньком, стоишь такой красивый, пока подъехали, ты и упал уже, как тогда на корпоративе, когда решил не одну, а две бутылки из горла одновременно засадить. Помнишь? Ты еще в главбухшу огрызком луковицы бросил, а когда она возмутилась ты и уволил ее. Вспомнил?

Лёва снова молча и уже с угрозой в глазах посмотрел на Степана.

— Ага, — сказал Степа, — значит вспомнил. Далее, ну подняли тебя, а ты уже к праотцам, вроде как собрался, хорошо водяры ящик был с собой, раздели мы тебя и давай растирать, а за орган важный свой не бойся, его егерь лично растирал тебе, я побрезговал, если честно, хотя богатырь ты знатный, был бы я девкой, вот уж бы я тебе водкой драил его на морозе, — неуёмный Степан трясся, хватаясь за живот, — вот теперь ты тут живой и, практически, здоровый. Переохладился маленько, а так в полном порядке.

Прошкин слушал внимательно и серьёзно, не сводя со Степана глаз и, вероятно, пытался самостоятельно вспомнить все события прошлой ночи.

— А вот огниво твое спасительное у меня находится, подобрал я его.  И где ты его только взял, шеф, старая штуковина, в антикварной лавке купил, что-ли? Или подарил кто?

— Подарил, подарил, — вдумываясь, в это слово сказал Лёва и закрыл глаза.

— А! Чуть не забыл, — встрепенулся Степан, — мужик-то тот, что звонил в гостиницу нам, передать на словах тебе велел строго настрого. Ща, погоди, вспомню. А, вот! «Привет, — говорит, — передай сержанту от Нестеренко Льва Павловича и от батьки его отдельно. Теперь в расчете». Вот так и передал «теперь в расчете», странный мужик.

— Нормальный мужик, правильный Мужик, наш Мужик, — ответил Прошкин и улыбнулся.

Глава 4. Антипикапер

Последующие четыре года пролетели, как одно мгновение. Многое изменилось в жизни нашего героя, суровая правда о его жене и детях была такова. Обманутая пикаперами, влюбленная в загадочного незнакомца, образ которого она дорисовала в своем воображении сама, Наташа отдала мошенникам все деньги и драгоценности, украденные ею из семейного сейфа и осталась одна с двумя детьми в далекой сибирской деревушке. Понимая, что возвращаться ей некуда и не к кому, она осталась там навсегда. В последствии, получив от Льва Валентиновича развод, Наташа вышла замуж, родила еще одного ребенка и никогда не напоминала Прошкину о своем существовании. Его обожаемые дети остались вместе с бывшей женой и уже не знали и не помнили, кто был их настоящий отец. Сердце Лёвы, устав от долгих переживаний, превратилось в камень. Раны, нанесенные маленьким шаловливым мальчишкой с крылышками затянулись, и от них остались только шрамы. Лишь только жажда мести и желание восстановить справедливость, еще держали Льва Прошкина на этой земле. Неизвестно куда делись, те самые лишние десять килограмм веса, седина тонкой паутинкой пикантно вплелась в его, некогда черную, как смоль кудрявую шевелюру, и, наконец, с ним произошло, то самое раздвоение личности, о котором мы говорили в самом начале.

Лев Валентинович Прошкин, уважаемый и успешный бизнесмен, днем  был одним человеком, вел переговоры, заключал контракты, посещал светские мероприятия, но ночью он преображался, личность его раздваивалась, и он становился совершенно другим, не похожим на того первого. И дело тут было, вот в чем. Остатки своей жизни Лёва решил полностью посвятить борьбе со злом. Да! Вы не ослышались. Именно борьбе со злом. Он стал, единственным в своем роде, охотником на Пикаперов. За эти четыре года Лёва достиг фантастических результатов в своем благородном деле и стал профессионалом, грозой сетевых ловеласов, настоящим Дон Кихотом виртуального мира,  если угодно. Прошкин возвращался домой с работы, включал компьютер и, как только монитор наливался манящим голубым светом, начинал охоту.

Он был виртуозом. Степан потратил уйму времени, обучая его всяким секретным штучкам, он оснастил Лёву необходимыми программами и гаджетами, по всему столу были расставлены какие-то коробочки с моргающими разноцветными лампочками, везде были разбросаны диски, флешки и много всякой сопутствующей всячины. Лёва изучил кучу литературы о пикаперстве. Он реально понимал чтобы бороться с ними, он должен делать их дело лучше, чем они сами. Вот примерно также, как действует этот малохольный гений Степан! Прошкин завел кучу подставных страниц во всевозможных социальных сетях, с его монитора смотрели то грудастые красавицы, то брутальные накачанные дяди, то просто симпатичные женщины разных возрастов и типажей. Весь этот театр виртуальных актеров создал он Лёва Прошкин, он наделил их своими характерами и социальными статусами, он придумал им биографии и легенды, он придумал им характеры и имена. И все эти, не имеющие ничего общего с реальностью, артисты были плодом воображения Лёвы Прошкина. И оживали Елены Светловы, Магомеды Тутовы и многие-многие другие его подопечные только тогда, когда ему было нужно. Вот тогда и исполнял Лёва свою роль прячась за аватаркой, с несуществующей личностью, спасая очередную несчастную семью или обманутую женщину.

Пикаперов было много, Лёва был один. Он заманивал их в свои сети на несуществующих блондинок или брюнеток, вступал с ними в переписку, изображая наивную и доверчивую дурочку, давал возможность углубиться в отношения, а потом безжалостно и очень умело доводил очередного виртуального Дон-Жуана до полного исступления и непонимания происходящего, а на финальной стадии отдавал на растерзание Степану. Все это конечно было забавно, но основным делом Лёвы было спасение. Он оказывал психологическую помощь тем, кого пикаперы взяли, как говорится, в оборот, он спасал семьи, вытаскивал из интернет паутины наивных простушек, и возвращал их в реальность, где их ждали мужья и возлюбленные, которые уже и не мечтали получить обратно своих, заблудившихся в интернете и собственных мозгах, любимых и единственных.

Когда-то  запущенная им страница, при всей своей смешливости, и названная странным именем Йося Факин, оказалась самой деятельной и продуктивной. Или дурацкое имя подействовало или аватарка с ортодоксальным евреем ужасного и ржачного вида, которую Лёва скачал неизвестно где, но у женского населения виртуального мира этот забавный персонаж вызывал неистовый восторг, неподдельное уважение и, как ни странно, полное доверие. Это можно было понять, потому что за таким неоднозначным представителем интернет-сумасшедших, стоял гениальный мозг Лёвы Прошкина! Женщины не могли не чувствовать этой глубины ума, чувства такта и гигантского запаса цитат, мыслей и знаний, так трепетно вбитых в эту седеющую уже голову еще бабушкой Гертрудой.

Ярким примером Йосиных побед, был случай с Марией Александровой, замечательной девушкой из Ростова-на-Дону. Лёва нашел её случайно, в разделе «Желаю познакомится». Он сразу обратил внимание на честные глаза, задорные веснушки и минимальное количество честных фотографий  «без фотошопа».

— Привет! — Написал Йося Факин.

— Привет, — тут же ответила Мария.

— Как думаешь? Домик в Болгарии на берегу моря это хорошо?

— Когда свой Домик, то хорошо, — ответила интернет-незнакомка и добавила, — когда свой домик, это не важно где он находится, это же гнездышко. Главное кто там живет и с какими чувствами.

Лёва общался с ней со страницы Йоси Факина три месяца. И уже понимал, что судьба у Марии была ужасная.

Как у всех, сначала все было замечательно. Муж, дочь, работа. Пока Мария не попала в паутину под названием интернет-роман. Она не знала этого человека, но таинство неизведанного и романтика новых отношений сделали свое дело, и Мария попросту влюбилась. Да, влюбилась неизвестно в кого! Она дорисовала образ, наделив его именно теми чертами, которые видела лучшими в мужчинах. Она грезила, страдала и во всем этом виртуальном мире ей было хорошо.

Только, чем лучше становилось в виртуале, тем хуже было в реальной жизни. Тайные звонки незнакомцу с аватарки, скандалы и битвы, с некогда любимым мужем, закончились вытаскиванием из самолета при попытке убежать, бросив маленькую дочь и остатки своей семьи, неминуемым разводом, новой семьей, уставшего бороться за любимую женщину мужа и одиночеством, в котором и застал её наш смешной и философский персонаж Йося Факин.

Лёва понял, это именно тот объект, который надо спасать и сразу принялся за дело. Несколько месяцев потребовалось ему чтобы вдохнуть свежие силы и желание жить в эту, потерянную и обледенелую душу. Мария оживала на глазах, они часами разговаривали на разные темы, о смысле жизни, о любви и семейных отношениях. И благодаря стараниям нашего героя и обаянию Йоси Факина, она снова захотела жить. В это самый момент Прошкин и направил ее по вектору новой судьбы. Придумывая на ходу сказку со счастливым концом, он написал ей:

— Завтра в твоей жизни случится то, что навсегда изменит твою жизнь. Ты пойдешь на вечер встречи выпускников и там встретишь его, того которого ждала всю жизнь. Ты узнаешь его сразу, как и он узнает тебя. Главное слушай свое сердце, оно не обманет никогда, и тогда счастливая жизнь и безоблачное будущее будет сопровождать тебя до глубокой старости.

— Вы с ума сошли, господин Факин? — спросила Мария, — Так не бывает, все настолько нереально, что я отказываюсь в это верить.

— А ты просто иди, — написал Прошкин, — я оставляю тебя в покое, моя миссия выполнена и я ухожу из твоей жизни, посчитаешь нужным напишешь. У меня еще очень много дел, а у тебя новая жизнь, хорошая жизнь, правильная и честная жизнь.

— Нет! Не уходи, — взмолилась девушка, — ты нужен мне, я хочу чтобы ты был всегда, пожалуйста, останься со мной.

— Тот кто тебе нужен,  — ответил Лёва,  — уже погладил костюм и побрил лицо, он готовится ко встрече с тобой, точно также, как и ты готовишься к этой встрече. Прощай, Принцесса! — И с этими словами Лёва заблокировал страницу Йоси Факина. Он всегда блокировал страницы своих персонажей, когда понимал, что дело сделано, и человек должен сам принять дальнейшее решения и идти по заданному им пути.

Прошло время. Однажды Лёва зашел к ней на страницу и, с удовлетворением посмотрел ее новые фотографии. Это была Мария, но что-то поменялось в ее облике, по сути, это был уже другой человек, счастьем светились её глаза, на фото вместе с ней была её дочь, от которой она отказалась в порыве своих интернет-страстей, и все вокруг говорило о том, что эта девушка счастлива и полна жизненных сил. Прошкин открыл страницу Йося Факин и написал:

— Привет,  Принцесса! Посмотрел твои новые фото. Зачем ты напялила эти дурацкие красные кроссовки? Они не идут тебе, сними это немедленно, и Лёва прикрепил улыбающийся смайлик. Мария ответила сразу. Лёва несколько раз перечитал её письмо, самодовольно улыбнулся и громко хлопнул ладонью по столу.

— Здравствуй, дорогой мой и обожаемый Йосик! — писала Мария. — Я, конечно, понимаю, что ты мог и договориться заранее с этим заговорщиком, от вас партизан, все что угодно можно ждать, но я очень благодарна тебе за все, что сейчас происходит в моей жизни. Кроссовки-то ты заметил, а вот кольцо на пальце не увидел, да и на живот на мой не обратил внимания, хотя возможно на фото и не видно, срок еще маленький. В общем, с той самой встречи выпускников все и завертелось. Я вошла и увидела его, его нельзя было не увидеть, я почувствовала сердцем, как ты и говорил. Мы разговаривали долго, потом гуляли всю ночь, а на следующий день он пригласил меня в ресторан. Теперь я замужем, забрала дочь, а у него сын, и они почти ровесники, и к осень у нас будет  общий ребенок. Я самая счастливая женщина в мире. И вон оно, моё счастье спит в цветных трусах и что-то бормочет во сне. Спасибо тебе, Факин! Если бы не ты, ничего этого у меня бы не было. Жаль, я никогда не узнаю, какой ты есть на самом деле. С любовью и уважением, твоя Принцесса!

Лёва неторопливо открыл старенькую потрепанную тетрадку, неровным почерком сделал в ней соответствующую надпись, обозначив Марию Александрову скупым и многозначительным номером 47, поставил жирный плюс напротив этой записи и с удовольствием потянулся, хрустнув костяшками скрещенных над головой пальцев.

Но самым сложным для Лёвы Прошкина было уничтожение главного своего врага, того кто разрушил его семью и сделал бессмысленной его жизнь. Это был Ангел Сна, пикапер высшей категории, хитрый, изворотливый, обладающий невероятным чутьем и звериной интуицией. Для антипикапера  это было дело его чести и жажда мести, всего, что осталось в его израненной душе, и он двигался вперед к заветной цели. Противник был достойным, он ускользал несколько раз, пропускал наживки в виде блондинок и брюнеток, которые так мастерски забрасывал Лёва, после чего исчезал на короткое время и внезапно появлялся снова, наносил новый удар очередной жертве и тут-же занимал выжидающую позицию.

Лёва был уже на грани срыва, когда в голову ему пришла единственная, как ему казалось верная мысль. «Надо поставить себя на его место, — рассуждал наш герой, — влезть в его шкуру, думать как он, делать как он, а для этого нужна наживка особенная. Она должна быть в меру красива, минимум косметики, и только правдивая информация на странице. Я должен найти образ девушки, в которую, при определенных обстоятельствах, мог бы влюбиться сам, и тогда он клюнет, он обязательно попадется на реалистичности, после чего я вытащу его из интернета в реал и раздавлю собственными руками». После этих недолгих размышлений была немедленно запущена страница «Йося Факин» и Прошкин принялся за дело.

Найти девушку в интернете, которую он мог бы полюбить, после пережитых им событий, для Лёвы было делом нелегким и он позвал на помощь Степана. Как обычно, Степа приехал практически сразу.

— Привет, шеф! — сказал Степан, — я тут нарыл тебе десятка два подружек по твоему запросу, только думаю этот Ангел Сна не клюнет на это. Слишком опытный и искушенный, а ты под себя все мерки делаешь. Может он вообще голубой, например, и что тогда? Тогда шеф тебе на себя его придется брать. А что? Мужик ты видный, при деньгах опять же, — и Степан громко засмеялся.

— Ох, и язык у тебя Степа, — укоризненно сказал Прошкин, — помело, а не язык. Давай лучше показывай, что ты там накопал. Степан сел за компьютер и открыл папку с фотографиями.

— Смотри, шеф, все как ты просил. Все почти без грима, никакого фотошопа, на свои страницы заходят редко, в информации о себе ничего не скрывают, вот на каких жениться-то надо, а ты все воюешь тут с нечистью интернетовой, вместо того, что бы, вот таких девченок-то, в кафешки водить. Ладно, давай смотри я полистаю, — с этими словами Степа начал медленно листать фотографии. Лёва наклонился к монитору, пристально и с интересом начал вглядываться в лица девушек.

— Слушай, шеф, — не унимался болтливый Степан, — вот давно спросить хотел тебя, столько лет прошло, а ты все угомониться не можешь, почему? Ангела этого поймать пытаешься. Успокоился бы, женщину бы нашел себе, да и жил бы не тужил. Ну скажи почему?

— Понимаешь, брат Степка, — по-отечески сказал Лёва, не отрывая взгляд от монитора, — личное у меня к нему, понимаешь? Вот вытащу этого Ангела в реальную жизнь, сверну ему шею и закончу с этим антипикаперством, в тот же день закончу.

Степан многозначительно кивнул, давая понять, что он понял суть дела и продолжил листать фотографии.

— Это все не то, брат Степан, понимаешь. Энергетика должна быть, импульс, а ты статистику мне тут собрал, — сказал разочарованно Лёва и, пододвинув Степана слегка локтем, взял мышку в правую руку, — вот смотри какая она должна быть, и он наугад зашел, на первую попавшуюся, страницу неизвестной девушки. Лёва застыл в изумлении, на мгновение ему показалось, что он уже где-то видел ее. Незнакомка, на первый взгляд, ничем не выделялась особенным и в конкуренции с нереальными красавицами интернет-мира выглядела весьма обыкновенно, но что-то особенное все же было в ее образе. И дело было не в этих каштановых волосах, изящно спускающихся кудряшками  до плеч, и не в благородных чертах лица, и даже не в голубых, как море, задумчивых и немного печальных глазах. В ней было, то самое настоящее и искреннее, что могло зацепить и уложить на обе лопатки любого мужчину с философским складом ума, которым матушка природа щедро наградила Лёву Прошкина в момент его рождения.

— Ну ты Шеф даешь! — радостно воскликнул Степан, — она же на Наташку твою похожа. Вроде бы, вообще ничего общего, а суть женщины одна. Так и тянет тебя Лёва на один и тот же психотип женщины. Все забыть никак не можешь?

— Глупый ты, Степа, — ответил Прошкин, — если Ангел Сна выделил мою бывшую жену тогда из тысячи потенциальных жертв, значит что-то нашел он в ней? Значит это и его психотип тоже, ведь это логично? Правда, Степка?

— Да бабки твои он в ней нашел, страны посмотрел, интерьер, одежду, все взвесил и вычислил безошибочно, что у такой штучки, как твоя бывшая мужичек-то бобер заряженый, а ты все душевный фактор в нем пытаешься найти. Никогда твой Ангел не клюнет на это «Обыкновенное чудо», могу поспорить на свой передний зуб, что не клюнет, — сказал Степан и открыл анкету потенциальной наживки для поимки главного врага Лёвы Прошкина.

— Так, — задумчиво произнес Степан, — Полина Воронцова, 33 года, не замужем, Украина, вроде все пока неплохо, заходит редко и это хорошо, друзей не много, это вообще прекрасно, ну, что я, Шеф, скажу, попробовать можно. Я, конечно, сомневаюсь, но если идти от обратного, то логика в твоей башке определенно присутствует.

— Насчет переднего зуба ты зря, Степа, я ведь припомню, — сказал Лёва, не отрывая взгляда от фотографии и задумчиво добавил, — Полина Воронцова. Какое красивое сочетание имени и фамилии, Полина Воронцова. Из бывших наверное, сколько их, Орловых, Воронцовых и им подобных, живут вот так среди простых людей, так же любят, страдают, вон, в интернете судьбу свою ищут. Все, Степа, берем девочку, подходит по всем параметрам, давай качай фотки и выписываемся отсюда.

Степан утвердительно кивнул головой и, как заправская секретарша, которая пишет под диктовку своего босса быстро застучал по клавиатуре всеми десятью пальцами. Через каких-нибудь тридцать минут девушка по имени Полина Воронцова навсегда растворилась в необъятных просторах интернета, и на свет появился клон, готовый выполнить свою историческую миссию, и с помощью которого Лев Валентинович Прошкин намеревался осуществить свое возмездие и обрести душевный покой. Степан продумал все до мелочей, имя и фамилию, количество друзей и правдивые анкетные данные, музыку и видео, в общем, все что нужно для того, чтобы клонированная страница была живой и полностью соответствовала образу той девушки, которая была на фотографиях.

На это раз Ангел Сна, который не давал душе Лёвы покоя, должен был неминуемо попасть в капканы, так ловко и хитро поставленные нашими друзьями.

— Надо же, — подумал Лёва, — я мог бы влюбиться в нее. Хотя, нет, наверное не мог бы, это всего лишь несколько фотографий, а для меня внутреннее содержание не менее важно, чем внешность и, скорее всего, в ней это никак не сочетается. И, все-таки, откуда у меня чувство, что я ее знаю? Полина Воронцова. Почему мне все время хочется произносить это имя? А может быть мы встречались? Вероятно, в прошлой жизни. Ну ничего, надо мысленно попросить у нее прощения за кощунственное использование ее фото, ведь это нужно для благородной цели, а в борьбе с врагом все методы хороши. Ну что же, Ангел Сна, теперь держись, пощады не будет. Или ты меня или я тебя! Судьба играет человеком и человек играет на трубе.

Лёва, словно дирижер перед большим оркестром, сделал характерный взмах руками, глубоко выдохнул и охота началась.

Глава 5. Зазеркалье

Резкий поток ветра распахнул окно и ворвался в комнату тревожным холодом. Ангел Сна открыл глаза. Его сознание медленно выползало из глубины сна в реальность. Смутное чувство беспокойства прочно сидело в голове. «Странно, — подумал он, — раньше такого не было». Окинув комнату пристальным и недовольным взглядом Ангел Сна встал с кровати и лениво шаркая ногами по полу подошел к окну и закрыл его.

«Как-же я ненавижу утро, — подумал он, — сон дает спокойствие и уход от всего,  что связано с реальной жизнью, пусть на короткое время, но мне это нравится и я не хочу просыпаться». Ангел Сна налил чашку горячего кофе и осторожной походкой, боясь расплескать его, медленно вышел на террасу. Яркие лучи утреннего солнца заставили зажмуриться. Опустившись в плетеное кресло, Ангел Сна сделал глоток, обжигая губы горячим напитком, поморщился и поставил чашку на стол.

Остатки сна улетучились одновременно с кофейными парами, и Ангел Сна провел взглядом по линии горизонта. «Море. Что может быть лучше, чем жить на берегу моря?» — печатным шрифтом простучало в его голове. Там внизу на пляже кипела жизнь. Белые яхты вдалеке, как мазки кисти художника-неудачника, мозолили глаза. Голубое небо пестрило разноцветьем парапланов и чайки парили над морской гладью. Пляжная жизнь начинала бурлить.

«Чайки — это души умерших моряков», — вытаскивая информацию из глубокого подсознания, подумал Ангел Сна. «Как же я ненавижу все это, — вертелось в голове. — Грязное место это морское побережье, нечистое. И еще эти раздражающие чайки, чьи-то души, летающие над живыми пока еще людьми. Мерзко. Вот они все тут, такие счастливые, здоровые, молодые, а настанет время, станут старыми, немощными и обязательно умрут. И тогда их души уже будут летать над кем-то в виде чаек, воробьев или какой другой живности. О какой чистоте души можно говорить и какие же души должны были быть у людей, если теперь, вселившись в грациозных красивых белых чаек, они питаются дохлой рыбой и объедками с грязных свалок возле пляжной полосы? А ведь когда-то чайки питались живой рыбой. И какой забавный цикл получается из нашей жизни. Сначала ты живешь и радуешься, любишь, страдаешь, а потом твоя душа отделяется от тела, и ты начинаешь сверху смотреть на таких же как ты. Где же истина на самом деле? Вот также точно и люди, которые когда-то искали чистые отношения, дорожили настоящей дружбой, любили без лжи и фальши, подменили эти понятия. Куда делось все это? Что происходит теперь? Интернет, социальные сети, люди теперь там, они подобно птицам на грязных свалках возле пляжной полосы, собирают объедки любви и остатки псевдодружбы. Люди роются в этом дерьме, им удобно и они, по своему, счастливы. Они эту жизнь считают настоящей, а реальная их тяготит, они, как и я не хотят просыпаться по утрам. Люди забыли вкус настоящих чувств. Но самое главное, что будет потом. Зима, холод, снег, все покроется льдом, все эти люди разъедутся по домам. Останутся в прошлом эти короткие курортные романы, яхты, катамараны и прочие прелести короткого лета. Снова станет уныло и одиноко, и голодные птицы будут тщетно искать возле пустого мусорного бачка себе пищу и биться головой об лёд, в надеже поймать хоть какую-нибудь рыбу. Ненавижу все это!»

Ангел Сна привычным движением открыл ноутбук и включил его. 288 писем, надо же! И это за один день. Вот где кипит жизнь. Он презрительно бросил взгляд в сторону пляжа, который уже полностью был заполнен счастливыми и беззаботыми людьми. Допил кофе и погрузился в мир интернета. В этом мире он чувствовал себя совершенно свободным, это был его мир, где он имел безграничное влияние на людей и их судьбы. Подобно кукловоду, он мог дергать своих кукол за ниточки и в нужный момент заставлял их подчиняться, страдать и любить. Ангел Сна наслаждался своей властью над душами людей. Он научился, используя однажды созданный им механизм,  конвертировать эту власть в реальные деньги, банковские счета с большим количеством нулей, которые в свою очередь давали ему полную свободу в реальной жизни. Ангел Сна обстоятельно принялся разбирать свою почту.        

Деньги, эти, бездушные на первый взгляд бумажки. Ничто в мире так не переоценено и, одновременно, так недооценено как они. Деньги делают человека счастливым и несчастным одновременно. Безнадежно больной миллионер отдаст все свое состояние за возможность быть здоровым или один лишний день прожитый в кругу своей семьи и любимых детей. Голодный нищий пойдет на убийство за 10-центовую булочку и не будет даже сожалеть о чье-то жизни. Однажды Ангел Сна наблюдал в ресторане картину, которая прочно засела в его голове. Богатый человек с большой охраной в дорогом костюме сидел за отдельным столом вместе со своим сыном. Глазами полными слез умиления бизнесмен смотрел на ребенка. Гора клубники, ананасы и прочие дорогие яства были расставлены по всему столу. У ребёнка был церебральный паралич. Ангел Сна подумал в этот момент: «Этот человек с радостью отдаст все, что у него есть и уйдет в одних лаптях жить в палатку, только чтобы неизлечимо больной ребенок был здоров. С другой стороны бедная семья,  которая еле-еле сводит концы с концами, имеющая шесть совершенно здоровых детей, утром садится за стол, и все макают хлеб в подсолнечное масло, это все, что у них есть на завтрак. Вот эти нищие люди безмерно счастливы, потому что у них есть жизнь и здоровье. Где истина?»

Ангел Сна взял мобильный телефон и мельком взглянув на часы, набрал номер.

— Я слушаю, — голос на другом конце был недоволен и даже груб.

— Где мои деньги? — не здороваясь, равнодушным голосом сказал Ангел Сна

— Сегодня переведу, — ответил голос и добавил, — нужен еще материал, я скину тебе заказ на почту, прочти внимательно, мы дорабатываем твоих последних, пока все идет успешно.

— Хорошо, — ответил Ангел Сна и выключил телефон.

Время близилось к полудню. Отобрав несколько десятков анкет девушек из интернета, Ангел Сна начал досконально их изучать. Размеренно потягивая мохито через полосатую изогнутую трубочку, он вдумчиво вглядывался в лица на фотографиях.

«Как же меня тошнит от них! Что вы все ищите здесь? Чего вам не хватает в реальной жизни? Принца на белом коне захотели? Грея с Алыми парусами? А, может быть, просто женского счастья? Сколько же Вас здесь? Все такие разные, каждая со своей судьбой и со своими чувствами. Наивные. Вы думаете, счастье может быть именно тут? Ну, что же, я дам вам такую возможность. Я буду распоряжаться вашей судьбой, за ваши деньги я сделаю вас счастливыми или несчастными, где оно мерило счастья и несчастья? Говорят, что за деньги нельзя купить счастье и любовь, но кто сказал, что их нельзя продавать? Это очень хороший товар и пользуется устойчивым спросом».

Ангел Сна открыл изрядно потрепанную тетрадь и сделал несколько записей из имен и фамилий, поставил напротив каждой галочки и цифры, и начал наблюдать за тем, как из бухты медленно и величаво выплывал большой и белый корабль. «НЕИЗБЕЖНОСТЬ», — прочитал он название корабля на его борту. «Надо же, это кто придумал такое название? Неизбежность — звучит очень глубоко и философски. Хотелось бы посмотреть в глаза человеку, который придумал это название. — Ангел Сна приложил руку козырьком ко лбу и, думая, что он ошибся, прочитал ещё раз. «НЕИЗБЕЖНОСТЬ» — все верно».        Корабль, тем временем вышел из бухты и начал исчезать за линией горизонта. Ангел Сна бережно отложил тетрадь и, откинувшись в кресле, закрыл глаза. Слово «неизбежность» вгрызлось в его мозг, оно не давало ему покоя. «Когда у меня будет своя яхта, я обязательно назову её «ЗАКОНОМЕРНОСТЬ». А что? Хорошее название для яхты. И потом, я считаю его более правильным. Неизбежность — это философия трусов, тех, кто плывет по течению и, опустив руки, ждет свою судьбу. Закономерность — это понятие сильных людей, которые сами устанавливают правила игры и руководствуются железной логикой. Странно, вроде бы все диаметрально противоположено, но, по сути, одно и тоже. Почему же это слово не дает мне покоя?»

Ангел Сна зашел на свою страницу, и в течении последующих двадцати минут отправил потенциальным жертвам  письмо с совершенно одинаковым текстом: «Привет! Ты такая красивая, что я не смог пройти мимо. Это твои настоящие фото? Ты фотомодель? Если ты не против, я проголосую за твои фотографии, только эти оценки ничтожно малы для такой красоты. Спасибо тебе, что подарила минутку счастья одинокому сердцу. Только один вопрос мучает меня. Почему глаза такие грустные? Извини, за вторжение! Счастья тебе и любви!» Он называл это «закинуть удочку».

«Как же мне надоело все это, — подумал он, закуривая дорогую сигарету с золотым ободком на конце. — Вы ищите тут истину, я знаю. Но истина всегда субъективна, истина всегда внутри нас самих. А в чем заключается моя истина? В деньгах, которые вы мне несёте добровольно? Или может быть в мести за моё прошлое, загубленное именно такими как вы? Нет! Это слишком просто и скучно. Моя истина в том чтобы открыть вам путь к ее познанию, ибо только отобрав у человека все, можно заставить его переродится. Только лишив человека самого дорогого в жизни, любви, семьи, благополучия, можно дать ему шанс стать другим, настоящим, чистым и начать все заново. Нет, я не считаю себя богом, моя цель всего лишь обнулить вас, грохнуть систему. Так что, уважаемые леди, милости просим в корпорацию «Ангел Сна». Получите свой шанс, познайте свою истину. И добро пожаловать в новую жизнь!

Стемнело, пляж был пуст, лишь только мусорщики уныло бродили по песку, подготавливая территорию для следующего дня. Солнце огромным огненным шаром постепенно ушло за горизонт, как бы догоняя странный белый корабль, с не менее странным названием НЕИЗБЕЖНОСТЬ, и наступила темная, непроглядная ночь.

Ангел Сна посмотрел на часы и, обращаясь в темноту, громко сказал:      

— Добро пожаловать на борт дамы и господа, корабль под названием «Закономерность» отправляется в плавание!

Больше он не проронил ни слова и полностью погрузился в бескрайние просторы виртуального мира. Четыре девушки из двадцати ему ответили в течение следующих двух часов. Ангел сна был доволен результатом. Ответы были разными, но суть была одна, все они попались на наживку, и для пикапера это было главное. С необычайной скоростью, перебирая всеми десятью пальцами, Ангел Сна вступил в переписку одновременно со всеми и, лишь иногда. делал пометки в тетради напротив каждой из них. Через час на удочку попались еще две девушки. Шесть человек за один день это было, более чем достаточно. Ангел Сна довольно улыбался, хороший улов подумал он, день прожит не зря.

Иногда он хватался за телефон, куда-то звонил и говорил странные фразы,  обращаясь к невидимому собеседнику. «Это не мой вариант… эта почти готова… забирайте и дорабатывайте, сейчас я сброшу данные, проверяйте и, если что грохайте сразу».

Конвейер зла и ненависти работал без сбоя. Технология была доведена до совершенства,  основным процессором этой сложной машины, главным идеологом и вдохновителем всего процесса, был он, Ангел Сна. Он находил в социальных сетях девушек, отбирал их лично, по ему одному ведомому критерию, внешних данных и материальному положению. Вступал в переписку, располагал к себе, входил в доверительные отношения, после чего передавал жертву дальше по этапу. Несколько великолепных психологов работало в его команде. Это были профессионалы высочайшего уровня. Они доводили попавшуюся в сети жертву до полной влюбленности, выкачивали из нее все деньги и возвращали Ангелу Сна на добивание. Это был самый сладостный момент для Ангела Сна в его работе. Девушка полностью была в его руках. Только он один принимал решение, казнить или миловать. Только от него одного зависело, оставить жертве прежние отношения или разрушить их полностью. Между казнить и миловать, Ангел Сна всегда выбирал казнить, и тогда несчастная отправлялась по ложному следу к несуществующему виртуальному любимому. Рушились крепкие семьи, банкротились обманутые мужья и конвейер продолжал работать дальше, затягивая все новых и новых несчастных и доверчивых в свои безжалостные сети. Деньги, добытые таким путем, просто делились между участниками подлой и циничной игры и оседали на банковских счетах мошенников.

Время близилось к полуночи. Экран монитора, манящим голубоватым светом, привлек к себе огромное количество комаров и прочей мошкары, и Ангелу Сна ничего не оставалось делать, как переместится с террасы в спальню. «Пора спать», — подумал он. — Завтра неизбежно наступит новый день. Опять это слово. Оно преследует меня теперь постоянно. Я обязательно поработаю над этим ближайшее время.»

Ангел Сна уже занес руку, чтобы выключить компьютер, как вдруг увидел девушку на экране монитора. В ее облике было что-то такое, что заставило его остановить свой взгляд. «Странно, — подумал Ангел Сна, — почему я ее не заметил сразу? Определено это достойный вариант». Сон сняло, как рукой. Он зашел на её страницу. Страница оказалась открытой. Хороший знак, подумал Ангел Сна. «Алина Никольская», — несколько раз повторил он, как бы пытаясь вспомнить, не попадалось ли ему это имя раньше. Изучив анкету и внимательно просмотрев фотографии, Ангел Сна открыл заветную тетрадку на чистой странице и большими буквами вывел в правом верхнем углу «Алина Никольская». Закрыв тетрадь, он вплотную приблизил лицо к монитору и молча впился глазами в лицо девушки на аватарке. Что-то в ней определенно есть, он не мог объяснить что, но это что-то было.

«С тобой придется повозится, — прошептал Ангел Сна. — такие сразу не сдаются. Под общий стандарт подгонять нельзя. Тут особый подход нужен». Впервые за время своей пикаперской деятельности, Ангел Сна был в тупике. Неожиданно ему в голову пришла мысль, и он понял с чего надо начинать.         «Меня терзает мысль. «Неизбежность» — это хорошее название для нашей с вами будущей яхты? Или у вас есть другой вариант?» — Никогда Ангел Сна не писал ничего подобного, начиная общаться с очередной жертвой. Он не мог признаться  даже самому себе, почему он это сделал. Неведомая сила, которую мы иногда называем интуицией, подтолкнула его сделать именно так. Теперь он сидел, как завороженный и не  верил в происходящее. Ответ пришел почти сразу. Если бы неожиданно грянул гром, земля вдруг развалилась пополам или потерявшийся немецкий солдат времен Второй Мировой Войны, внезапно прошел мимо него с парашютом и с автоматом наперевес, Ангел Сна, даже тогда испугался и удивился бы меньше. То, что он увидел в ответном письме, сразило его наповал: «Закономерность — вот название нашей с вами будущей яхты и никак не иначе».

Это был настоящий удар. Он вытер рукой холодный пот со лба, выключил компьютер, шатающейся походкой добрался до своей кровати и, не раздеваясь, залез под одеяло. Его трясло. Эта девушка каким-то невероятным способом проникла в его мозг, увидела его мысли. Величие его интеллекта просто пнули пинком под зад и указали его истинное место. Ангел Сна нашел достойного противника, и навязчивая мысль, что он сам может превратиться из охотника в добычу, гвоздем застряла у него в голове. «Завтра, я разнесу её в пух и прах, — подумал он, засыпая. — Или она меня или я её, другого быть не может. Алина Никольская, простая девушка из виртуального мира, заставила содрогнуться ЕГО, Ангела Сна! Я отыграюсь завтра».

Вскоре глубокий сон одолел его и Ангел Сна всецело погрузился в то состояние, из которого он так не хотел выходить утром. Он спал а его изворотливый мозг, уставший от трудного дня полностью выключился. Наступила полная темнота.

Глава 6. Противостояние

Степан прыгал по офису так, как будто его укусила пчела. Он набирал из кулера ледяную воду и выливал себе на голову. Тонкими ручейками вода стекала по его шевелюре, и Стёпа становился похожим на смешной персонаж из детского мультфильма. Прошкин сидел в своём кресле и холодно наблюдал за этим действием.

— Шеф! — кричал Степан, — что ты наделал Шеф?! Столько труда, и все коту под хвост. Неужели ты не понимаешь, что все испортил. Кто же клюнет теперь на твою, как её там, Алину Никольскую?! Какой Ангел Сна?! Они не любят таких баб. Они боятся таких баб. А ты его так, на встречу, как из пистолета в лоб! Кому нужна твоя философия? Ему дурочки нужны! Ему материал нужен! А ты ему: «Закономерность». Это же надо было, слово такое откопать, ни к селу, ни к городу.

Степа сел за стол и обхватил голову руками. Со стороны можно было подумать, что бесноватый сынуля креативного вида, отчитывает своего папашку за интимную близость со своей сокурсницей. Папашка при этом сидел, не меняя позы и, казалось, взглядом пытался остановить обезумевшее дитятко.

Лёва медленно встал, подошел к окну и задумчиво уперся лбом в стекло. Город спал. Мысли Лёвы были далеко. Луна пробивалась сквозь кружева мрачных туч, и причудливая её форма странным образом напоминала обломок топора. Покосившиеся антенны на крышах домов, показались Прошкину похожими на кресты на сельском кладбище. От того, что такая мысль пришла ему в голову, стало немного жутко. С высоты одиннадцатого этажа, где располагался офис Льва Валентиновича, огни ночного города напоминали тысячи маленьких фонариков.

«Фонарик, — подумал Лёва, — заветная мечта далекого детства». Он был такой большой и тяжелый. Отец брал Лёву за руку. Они выходили на дорогу, и маленький мальчик, с трудом удерживая его над головой, долго светил лучом в звездное небо. Руки отца. Лёва хорошо помнил их. Они были такие большие и сильные. Когда детская ручонка утопала в них, Лёва чувствовал энергию. Он не мог объяснить это ощущение. Ему просто было хорошо, тепло, надежно и очень уютно. У маленького Лёвы еще не хватало сил, чтобы нажать на эту злополучную коричневую кнопку, и тогда отец бережно брал фонарик и направлял его в ночное небо. Азбука Морзе. Отец учил Лёву с самого раннего детства. «три точки-три-тире-три точки» выстреливал луч, направляясь из рук отца на встречу к далеким галактикам. Какой же он сильный, мой отец, думал Лёва, когда я вырасту, я смогу победить эту предательскую тяжелую кнопку, потому что буду таким же как он.

— Что означает этот сигнал? — спросил Лёва отца.

— Запомни сынок, если ты когда-нибудь увидишь или услышишь его, значит, судьба дает тебе шанс протянуть руку помощи тому, кто именно в этот момент нуждается в ней. На всех языках мира он звучит одинаково — «Спасите Наши Души». Этот сигнал подают те, кто попал в беду, в надежде, что его услышит кто-то и не останется равнодушным к чужому горю.

— Значит, кто-нибудь там, на далеких планетах сейчас думает, что у нас беда и нас надо спасать? — спросил маленький Лёва.

Отец засмеялся и погладил его по голове. Лёва снова ощутил поток энергии от его руки. Отец умер в 49 лет, во сне, не дожив три дня до своего дня рождения. Когда-нибудь, я переживу возраст своего отца, думал Прошкин. Сейчас мне сорок четыре, осталось шесть лет, мне исполнится пятьдесят, и я стану старше его. Так странно все это. Спасите наши души. Какое интересное выражение. На первый взгляд выглядит как просьба, а для меня звучит как руководство к действию. Сколько я уже их спас, этих душ? Был бы жив папа, он гордился бы мною. А может быть он и сейчас гордится, оттуда, сверху, смотрит и радуется, что у него такой сын. Лёва отошёл от окна, бросил беглый взгляд на ворчащего Степана и сел за свой компьютер. Лёва ввел пароль и вошёл на страницу «Алины Никольской». Открыл почту. Ответа от Ангела Сна не было. Не было его и на сайте. Степа продолжал ворчать. Ситуация становилась напряженной.

— Понимаешь, брат Степан, — уверенно сказал Прошкин, — ты можешь мне верить, можешь не верить, но я чувствую его. Он обязательно ответит. Он не может не ответить. Мы с ним мыслим одинаково, разве ты не понял? По другому я не смогу его вытащить в реальность. Это единственный мой шанс достать его. Если я буду играть с ним стандартно, как он привык, интерес с его стороны будет потерян, и он ограничится только желанием получить деньги. И потом, чего ты-то кипятишься? В этом случае ты сохраняешь свой передний зуб, или ты, так мечтаешь расстаться с ним?

Лёва громко рассмеялся. Степан поднял голову, подвигал челюстью влево-вправо и, улыбнувшись, ответил:

— Знаешь Лёва, я так тебе доверяю и так ценю твой мозг, что для тебя мне и зуба не жалко, если ты так считаешь, то пусть будет так. Давай подождем. Ты пока выпусти своего Факина, давно не выводил его, совсем застоялся парень, вдруг какая одинокая и грустная дама ждет не дождется твоего еврейского друга?

Лёва одобрительно кивнул головой, давая понять, что договоренность достигнута и зашел на страницу «Йося Факин». Несмотря на позднее время, народу в интернете было много. За многие годы своей антипикаперской деятельности Лев Валентинович научился безошибочно вычислять тех, кто нуждался в его помощи.

Женщины были разные, суть была одна. Глаза, вот что выдает женское внутреннее состояние. И Лёва, как никто, мог их читать. Степан вел себя не совсем адекватно. Выудив из сейфа Льва Валентиновича дорогой французский коньяк, он пил его, наливая в пластиковый стаканчик, запивал простой водой и играл сам с собой в шахматы. При этом он умудрялся  еще и сам с собой разговаривать. Черные побеждали белых, и Степа очень нервничал по этому поводу. В зависимости от хода, он перебегал на другую сторону доски, и сыпал прибаутками, которые походили на нелепые фразы из старого немецкого порно.

«Хороший парень, — подумал Лёва. — Возится со мной. Предан, как щенок. Такой талантище, а в душе совсем еще мальчишка. В душе… Что-то часто я стал задумываться над значением этого слова. Старею, возможно».

Лёва, не отрывая взгляда от монитора иногда бросал короткие взгляды на увлечённого игрой Степана. Йося Факин, как говорится рыл землю копытом. Кандидаток на спасение не было. Лёва начал скучать. Вдруг среди ночного калейдоскопа страниц и фотографий мелькнуло знакомое слово. Надвигающийся сон сняло словно рукой. «SOS!» Это же — Спасите Наши Души. Померещилось, подумал Прошкин, взял со стола графин и брызнул себе в лицо холодной водой.

— Стёпа, а ну как иди сюда, — восторженно-приказным тоном скомандовал Лёва.

Степа отличался одним очень интересным качеством. Чем больше он пил, тем лучше он работал. Однажды, его подружка заметила, что он мог работать, даже когда спал. Лёва не очень верил в сей факт, но никогда не сомневался в профессиональных навыках этого чудака. Степа подскочил к рабочему столу и наклонился, выставив мутные глаза в монитор. Лёва поморщился от ударившего в нос запаха когда-то собственного коньяка, но замечание делать не стал. Милую девушку с короткой стрижкой, белокурыми волосами и татуировкой цветной бабочки на плече, в коротких шортах и сексуально оголенным плоским животиком, звали очень душевным именем Ангелина. В статусе красовалась именно та надпись, которая действовала на Лёву, как призыв к действию. На этой надписи и остановил Прошкин свой взгляд. Степан принялся за дело. Он просчитывал страницу новой девушки с такой быстротой, что у наблюдавшего за его манипуляциями Лёвы замелькали звездочки в глазах. Через пять минут, уже изрядно захмелевший Степа, вынес свой вердикт:

— Нормальная баба, Шеф. Фотки настоящие, сделаны на приличную мыльницу. В интернете давно, поэтому делаю вывод, что неподставная. Анкета конечно пустовата, но друзья все вроде нормальные, думаю из богатеньких несчастных, у которых немерено бабла и на этом фоне они начинают скучать. Можешь попробовать качнуть её через своего Факина. Какая она у тебя там по счету будет?

Лёва открыл свою заветную тетрадь. «Надо же, юбилейная!» — Воскликнул Прошкин и вывел на последнем чистом листе цифру «50». Когда-то Лёва дал себе слово, что закончит свою интернет-деятельность и поставит точку в своём раздвоении личности, именно на этой цифре. 50 — это было символично. Это будет возраст, в котором Лёва переживет своего отца. Он боялся этой даты. Ему казалось, что он никогда не доживет до неё. Да по хорошему, ему не очень-то и хотелось до неё доживать. Лёва увеличил фото Ангелины и принялся внимательно её разглядывать. Уверенный взгляд, прямой нос, именно такой всегда нравился Лёве у представительниц слабого пола. Очень длинная аристократичная шея и кокетливые маленькие ушки.

Степан был в своём репертуаре:

— Хороша плутовка, — сказал Стёпа. — Я бы её загуглил на сеновале где-нибудь. Сразу видно, Шеф, в постели гёрла огонь, поверь мне! Уж я-то баб знаю. Такая завяжет тебя в узел, так что ногти на ногах отвалятся. Смотри, как бы Факина не прошлось спасать твоего. И чего она SOS намалевала? От чего её спасать-то? Разве от собственного бабла? А может она это слово с другим значением имела в виду а, Шеф?

— Да заткнись ты, балаболка, — перебил его Лёва. — Ты другими глазами можешь на неё посмотреть? Или у тебя все измеряется твоими половыми пристрастиями?

— Шеф, да у тебя просто кризис среднего возраста шурует вовсю. Ты сейчас во всех девках находишь что-то особенное. Помнишь, как на прошлом твоём дне рождении? Ты тогда, по традиции, дунул-то водочки с горла, а тут эта девка из торта выскочила. Помнишь? Тебе её кореш твой армейский подарил сюрпризом. Так ты в ней тоже что-то особенное нашел. Да так нашел, что уволок её на чердак и до утра втирал ей мысли о большой и чистой любви. А под утро она с тебя струсила 500 баксов за лекцию и попыталась совратить тебя с пути истинного. И что ты с ней сделал? Ну давай, вспоминай? А? Стыдно тебе, товарищ Прошкин! Так вот, я напомню. Ты запихнул её обратно в торт и отправил в Дагестан. Девка-то местная была, и дружок твой, соратник по оружию, её просто по телефону тебе заказал. Представляешь его рожу в центре Махачкалы, когда он фуру-то встретил? Так что, Лёва перестань заниматься ерундой и искать в тёмной комнате, черную кошку. Тем более, когда её там нет.

Лёва стыдливо отвернулся. Ему неприятны были эти воспоминания. Степан снова занял место за шахматной партией. Лёва, немного поразмыслив, написал Ангелине первое письмо со страницы Йоси Факина:

«Прошу простить бедного Еврея, но когда звучит сигнал о помощи, я всегда думаю, что судьба предоставляет мне шанс эту помощь оказать. Вы можете на меня полностью рассчитывать, сударыня, в любое время дня и ночи».

Ангелина зашла на сайт примерно через час, когда было уже раннее утро:

«Чем же ты можешь помочь мне, бедный еврей? Я думаю, тебе в первую очередь нужна помощь. Ну, разве что, только поболтать с тобой со скуки? И потом, разве в силах ты что-то сделать реально? Ты же просто картинка и не более».

«Мы все здесь картинки, — ответил Йося Факин, — только за каждой стоит мозг и душа. Так что же все-таки подвигло тебя попросить о помощи? Или это так, для спортивного интереса? Только честно, Ангелина. Я могу тебе помочь?»

«Если ответить кратко, то это одиночество. Ты просто поговори со мной, это и будет твоя помощь. А если ты извращенец какой или мошенник, так вали сразу отсюда. Много чего я тут видела и не хочется тратить время на всю эту мерзость».

Переписывались они долго. Наступило утро. Сотрудники начали приходить на работу. Лёва с увлечением общался с новой знакомой, и Ангелина отвечала ему взаимностью. Йося Факин был в ударе. Он высыпал на Ангелину кучу свежих анекдотов, Лёва на ходу придумывал смешные истории из жизни и чувствовал, что ей с ним интересно и весело.

Уставший и явно перепивший Степан тревожно спал на кожаном диване, свернувшись калачиком и обняв двумя руками пустую бутылку из-под французского коньяка. Ему снилась снегурочка Люся, он танцевал с ней в парке, падали листья, звучала музыка, вдруг появился сторож из секс-шопа и долго предъявлял Стёпе претензии по поводу украденного насоса. Потом пришел Лёва Прошкин с большой отверткой и долго пытался получить от Степана честно выигранный передний зуб. Стёпе очень не хотелось его отдавать. «Как же меня без зуба будут любить девочки? Из жалости?» — Кричал во сне Стёпа и при этом ещё крепче сжимал в объятиях, пустую бутылку.

Лёва не обращал внимания ни на Стёпу, ни на свою секретаршу Марину, которая уже пришла на работу, и боязливо заглядывала в кабинет шефа через узкую щель в двери. Лёва был увлечен общением. Ангела Сна не было на сайте. Алина Никольская была открыта и ждала своего часа. И Лёве ничего не оставалось, как коротать время за непринужденной беседой.

Ангелина была очень умным и приятным собеседником. Судьба её была трагична, впрочем, как и большинство судеб девушек из интернета. Встречалась с парнем. Любила и была любима. Собиралась замуж. Ангелина уже ждала ребенка, когда парень нашел в одной из социальных сетей свою прежнюю любовь. Чувства взяли верх над разумом, и Ангелина осталась одна, в чужом городе, без денег, на съёмной квартире, за которую вскоре нечем было платить. Как следствие, аборт, полный уход в себя на длительное время и замуж по расчету. Состоятельный муж Ангелины был вдвое старше, занимался каким-то бизнесом, особо её в свои дела не посвящал и, прожив с ней несколько лет, благополучно скончался, отписав молодой жене приличное наследство. Вот, вкратце, такова история девушки по имени Ангелина Шевченко.

Лёва решил поменять тактику поведения на этот раз. Имидж его любимого персонажа был изменен. Они, богатые девушки особенные, с ними нельзя действовать по шаблону. Вот и предстал вымышленный Йося Факин этаким нищим художником. Лёва снабдил его большим умом и огромными долгами. Прошло всего несколько часов и, получив все права на психологическую помощь, Ангелина уже вовсю вытаскивала мнимого больного Йосю Факина из депрессии.

Подставная страница «Алина Никольская» горела зелёным квадратиком в углу. Лёва так увлёкся общением с Ангелиной, что перестал смотреть почту с таким ожидаемым письмом от своего главного врага. Ангел Сна появился резко и тихо. Словно змея он выполз на сайт, молчаливо и с готовностью укусить в любой момент, своего виртуального противника. Ангелина совершала чудо, помогая Факину преодолеть сложные психологические барьеры, она становилась свободной от них с каждой минутой всё больше и больше. Лёве определённо нравилась эта девушка. Современная, свободная и независимая, одновременно с этим, она была сдержанной и очень воспитанной. Дело шло к душевному сближению, когда Лёва мельком глянул на параллельно открытую страницу «Алины».

Почта, такая долгожданная почта. Письмо было там. Ангел Сна ответил. Он не мог не ответить, Лёва знал и чувствовал это. Прошкин победоносно посмотрел на спящего Степана и, откашлявшись, словно он участвует в детском спектакле, громко и чётко сказал:

— Прощайтесь с зубом, сударь. Судьба играет человеком, а человек теряет зуб. — После этих слов Лёва рассмеялся и спокойно открыл письмо.

«Здравствуйте, Алина! Не слишком ли суровое название Закономерность, для райского уголка любви? Не забывайте, что, как вы яхту назовёте, так она и поплывёт. Давайте попробуем поискать другое название? Ведь это же наш с Вами поиск. Не правда ли?»

Алина Никольская не заставила себя долго ждать и сразу ответила:

«Здравствуйте, уважаемое нечто под названием Ангел Сна! Простите, что обращаюсь именно так, но я всегда так делаю, когда не вижу на аватарке настоящей фотографии. Ваши слова обоснованны. Я согласна. Давайте добавим немного фатализма и назовем её, например, «Счастливый Случай». Вам нравится такое название?»

«Александр. Для Вас, Алина, просто Александр. Хотя, к чёрту конкретику, называйте меня, как Вам удобно и как нравится. Понимаете милое дитя, я немного подправил бы Ваше название, и вот почему. Как бы мы не хотели, но книга жизни давным-давно написана, и мы, увы, не в силах её изменить. Давайте не будем искушать судьбу этим субъективным словом Счастливый и дадим нашей яхте шанс. Судьба сама определит её дальнейший путь. А нам останется ждать, чтобы посмотреть, чем всё это закончится».

«Я бы добавила слова Графа Монте-Кристо, — ответила Алина. — Ждать и надеяться. Так будет вернее. Пусть, наша с Вами, Александр, яхта сама выберет свой путь. Она может разбиться о прибрежные скалы или сесть на мель, а может выйти в открытое море и долго и счастливо бороздить просторы океана. Как вам такая версия? Я уже практически готова объявить окончательное название».

«В любом случае, последнее слово за Вами, — ответил Ангел Сна. — Вы же женщина, я мужчина. У меня тоже есть свое название. Мы, в любом случае оставим Ваше, но давайте проверим и пришлем свои варианты одновременно, на счёт три. А? Как Вам такой вариант?»

«Я согласна. Это становится забавным и интересным. — Написала Алина Никольская. — Считайте, таинственный Ангел Сна. Я готова».

Слово «Случайность» пришло с разницей в доли секунды. Ангел Сна самодовольно улыбнулся. Лёва Прошкин сказал «Yes!» И крепко сжав кулак, сделал жест человека, который дергает стоп-кран в электричке. И, лишь безмятежно спящий Стёпа, ничего не сказал и был безучастен. Ему снилась снегурочка Люся, группа «Любэ» и мама, которая гладила во сне Стёпу по голове и приговаривала: «Стёпа хороший и послушный мальчик».

Все участники этой психологической дуэли поняли, что пришло время выходить к барьеру. Наступила многообещающая пауза.

Глава 7. Дуэль

Первые лучи утреннего солнца ворвались в комнату теплым и ярким светом. Ангел Сна открыл глаза и, прищурившись, попытался смотреть на солнце. Невыносимый поток солнечной энергии ударил прямо в лицо. Он закрыл глаза рукой и, внезапно для самого себя, рассмеялся.

«Интересно, настроение сегодня полная противоположность вчерашнего. Неужели эта девушка, Алина Николькая, так повлияла на меня? Я вчера был в ударе. Но она! Она была хороша. Поражает другое, полное сочетание внешности и ума. Она в меру красива, и, одновременно с этим, не дает моему мозгу расслабиться. Складывается ощущение, что мы сидели с ней за одной партой. Никогда не встречал людей, способных читать и предугадывать ход моих мыслей».

Ангел Сна впервые нарушив хронологию своих утренних действий, оделся и, прихватив ноутбук, задумчиво направился в сторону прибрежных кафе. Курортная жизнь вокруг кипела и, вроде бы, все было как вчера. Отдыхающие, море, громкие дети и даже белые чайки, все повторялось, как и день назад. Ощущения были другие. Он смотрел на все это сквозь     дымку дорогих очков и прислушивался к себе.

«Я по другую сторону от них. От всего этого мира счастья и радости. Но, почему же сегодня я чувствую в себе совершенно другое, не свойственное мне. Что изменила во мне это девочка из интернета? Возможно, она дала мне понять, что я не так уж и одинок, и есть люди, которые думают так же, как я? Почему я,  словно голод, испытываю желание общаться с ней?»

Он зашел в знакомое кафе, скромно сел в уголок за столик и привычным жестом поздоровался с барменом. Услужливый юноша, худощавого телосложения, с аккуратно уложенными в длинный хвост светлыми волосами, кивнул головой в ответ и, уже через минуту, принес чашку горячего кофе постоянному клиенту.

«С кофе надо быть осторожнее, сердце нужно беречь, — подумал Ангел Сна, включая ноутбук. — Что-то не так со мной сегодня, вот про сердце вдруг подумал. Нужно гнать от себя чувства. Деньги и Чувства это несовместимые вещи. Меня интересуют только деньги и  больше ничего. Ну, чем же она так меня зацепила? Почему я снова и снова думаю о ней? Сейчас я раздавлю тебя девочка, безжалостно и жестко. Мне нужны только твои деньги».

Он улыбнулся в предвкушении победы. Маленький бездомный котенок, потягиваясь, вальяжно подошел к столу и начал тереться о ногу пикапера. Ангел Сна наклонился и, неожиданно для самого себя, погладил котенка по голове. «Голодный бродяга! — обращаясь к незваному гостю, сказал он и подумал. — В следующей жизни я хочу быть кошкой. Эти свободные и независимые животные, которые не поддаются дрессировке и живут сами по себе. Свобода — вот к чему надо стремиться! Деньги, и только деньги, дают нам полное ощущение свободы. Чувства это прямая противоположность деньгам, потому что они крадут у нас свободу. Чувства делают нас привязанными к объекту своего обожания и ставят перед ним на колени. Чувства делают нас рабами обязательств. Они — враги нашего благополучия и главное препятствие на пути к  Свободе». Ангел Сна выпрямил спину и брезгливо оттолкнул котенка ногой. Привыкший к такому обращению попрошайка, поднял хвост, посмотрел на обидчика тоскливым взглядом и спокойно пошел к другому столику.

«Как все просто». — Подумал Ангел Сна, провожая котенка взглядом. Он подозвал бармена характерным жестом, заказал отбивную и, дождавшись когда её принесут, молча встал и положил кусок жареного мяса перед этим маленьким представителем мира хищников. Не веря в своё счастье, котенок принялся с удовольствием и жадностью поглощать внезапный подарок судьбы.  «Всё можно купить, — продолжал размышлять Ангел Сна. — Чтобы значила вся эта преданность и нежность, все эти чувства, если бы я не достал деньги и не купил тебе еду?! Ровным счётом ничего. Получается, купить и продать можно всё. Мы снова вернулись к истине. Печально, но факт». Он зашёл на свою страницу. Открыл почту. Реальный мир перестал существовать, и он снова очутился в мире виртуальном. Это была его стихия. Ангел Сна принялся за работу.

Степа спал. Ему снился страшный сон. Он хотел проснуться скорее, но у него никак не получалось. Белые стены приёмной кабинета зубного врача не украшала даже сексапильная медсестричка в коротком халатике и с большим бюстом. Она была, один в один, похожа на печально памятную Люсю, резиновые останки которой, бережно хранились Стёпой в одном  шкафу с новогодними костюмами в маминой квартире. Стёпа боялся зубных врачей. Это было его слабое место. Каждый год в школу, в которой он учился приезжали они. В белых халатах и с лицами, которые не выражали никаких эмоций. Степа сбегал. Его ловили и насильно усаживали в кресло. Степа вырос и возмужал, но это чувство боязни осталось в нем навсегда. Даже сейчас, во сне он пытался побороть это состояние страха, стараясь заменить его заигрыванием с медсестрой. Огромная дверь с табличкой «Хирург» распахнулась с грохотом и треском. Стёпа втянул голову в плечи и приготовился к самому страшному. В дверном проёме стоял Лев Валентинович Прошкин. В лучших традициях жанра, грязный белый халат, с пятнами крови, огромные волосатые руки. Лёва был похож на маньяка доктора из иностранных фильмов ужасов. В одной руке у него были ржавые плоскогубцы, в другой не менее жуткая отвертка.

— На удаление? — спросил Лёва голосом подобным раскату грома.

— Не-е-ет! — жалостливо протянул Стёпа.

— Зр-р-ря! — прибавляя хрипотцы в голосе, прогремел Прошкин и кинулся на Стёпу пытаясь добраться до заветного зуба. Степан в ужасе начал неистово кричать и отбиваться, призывая при этом на помощь почему-то свою матушку. В этот момент, с своему счастью Стёпа проснулся от того, что Лёва настойчиво теребил его за плечо. Увидев реального Прошкина, Степан обрадовался так, как будто выиграл в лотерейный билет непристойно большую сумму денег.

— Шеф! Я так тебе рад, Шеф! Ты такой классный чувак, Шеф! — скороговоркой начал причитать Стёпа.

— Тише, гений, — радостно сказал Лёва, — он ответил, понимаешь, ответил. Он теперь наш! Мы с тобой сделали его! Ты сделал, гений! Я сделал! Понимаешь?

— Кто кого сделал, Шеф? Ты о чём вообще? — спросил Стёпа моргая заспанными глазами.

— Ангел Сна, — ответил Прошкин, — он пошёл на диалог с нашей Алиной. Она ему интересна. Дуэль начинается. Просыпайся и давай давить его.

— А! Ну так это же круто, Шеф! — пойдем, посмотрим, что с этим делать, только сначала закажи мне поесть чего-нибудь и выпить дай, а то сны такие мерзкие снятся, то ты, то Люся, бр-р-р! — И Степан рассмеялся.

Лёва улыбнулся в ответ и хитро прищурившись вкрадчиво  и тихо спросил:

— Да, кстати, а как там поживает мой выигранный зуб?

Стёпа перестал смеяться и низко наклонив голову направился к компьютеру.

Страница «Алина Никольская» была открыта, и Лёва с гордостью показал Степану письмо от Ангела Сна, которое пришло только что.

«Милая Алина! Я Фаталист, впрочем, как и Вы. Давайте смотреть на вещи реально. Когда у нас с Вами, все же будет яхта, мы избежим философских терминов и глубоких понятий и назовем её обязательно как-нибудь банально. Главное чтобы на этом уютном судне были только мы с Вами и никого более. Всё остальное не имеет никакого значения. Очень хотелось бы услышать Ваше мнение по этому поводу».

— Шеф! Я ничего не понимаю, — почесывая затылок сказал Стёпа, — вы что не можете разговаривать проще? Да? Да! Нет? Нет! Обязательно на птичьем языке надо изъясняться? Вон смотри, как у тебя с этой Ангелиной у Факина получается? Любо-дорого смотреть! Идиллия! Все просто и понятно. Башлёвая чувиха, бедный художник Йося, воркуют голубки,  приятно смотреть. Зачем ты полез в эти дебри философии? О! Шеф! Идея! Может быть, давай бросим этого Ангела Сна и займемся Ангелиной плотно? Может быть, и  денег с неё получим, затуманим девке мозг и струсим лавэ! А?

— Потерпи, Стёпка, вот закончим с Ангелом, вытащим из бездны эту несчастную девушку и тогда оттянемся по полной программе. Поедем на море, дней на десять, вот соберём всех наших и уедем. Море. Солнце. Песок. Чайки. Девушки в бикини. Выпивка бесплатно. Вот это, Стёпа, супер!

— Про последний пункт подробней, пожалуйста, — подхватил Степан, — вот это турецкое пойло, ты называешь бесплатной выпивкой? Эх, Шеф, давай я лучше в ларёк за водкой сбегаю. Тут есть неподалёку, я проверял. Хорошая водка. Достанешь по традиции свою луковицу, бахнем из горла, как в старые добрые времена, закусим, да и делу конец.

— Погоди, Степан, — не сбивай с мысли. — Сейчас я ему отвечу и поговорим про твой ларёк. — Ответил Лёва. После чего, со страницы Алины Николькой зашёл к Ангелу Сна, написал несколько строк  и отправил письмо.

Полуденный зной выгнал большую часть людей с пляжа, лишь самые отважные и стойкие ютились под скудной тенью редких деревьев. Ангел Сна потушил  сигарету, положил окурок в пепельницу, которая представляла из себя фигурку капитана Флинта с попугаем на плече. «Пиастры! Пиастры! Снова про деньги. Старый Флинт был прав, как впрочем, и его попугай», — сказал Ангел Сна, обращаясь к котенку, который развалился прямо на полу, явно получая удовольствие от съеденной отбивной. В этот момент он увидел свежее письмо. Алина Никольская ответила жестко и прямо. Ангел Сна снял очки и впился глазами в монитор.

«Вы хотите банальности? Значит, я жестоко ошиблась в Вас. Вы такой же,  как все. Как жаль. Называйте свою яхту как вам угодно. Возможно, Вам стоит поискать другую кандидатуру для совместного плавания. Вы не интересны мне. Вы предсказуемы, как и все мужчины обитающие в социальных сетях. Жаль, что мы никогда не встретимся в реальной жизни. Возможно… А впрочем, это не имеет значения. Прощайте, Ангел Сна. Удачной навигации и попутного Вам ветра. Искренне ваша, Алина!».

Он попытался ответить, но Алины на сайте уже не было. Она ушла. Последнее слово осталось за ней. Это было самое ужасное для пикапера. Ангел Сна в ярости захлопнул ноутбук. Через секунду раздался телефонный звонок.

— Деньги тебе перевели. — Сказал голос в телефоне. — Хозяин не доволен твоей работой. Последние две соскочили на полпути. Главный считает, что это твоя недоработка. Чем ты там вообще занимаешься? Мы делаем дело или играем в игрушки? Давай соберись и начинай действовать. Иначе Хозяин спишет тебя. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Ты, что меня пугаешь, Рубен? — Ответил Ангел Сна. — Может быть, ты хочешь вместо меня попробовать это сделать? Вы все сидите на моей шее и пользуетесь моими мозгами. Если бы не я, ты так и торговал бы до сих пор холодными пирожками и горячим мороженым, с трудом передвигая своими кривыми ножками по песку и таская деревянный лоток, который тебе дедушка Гурген сколотил, когда ты еще на горшке сидел.

— Ты поосторожней с выражениями, — ответил голос в телефоне, — я просто передаю слова хозяина. Работа, на самом деле, упала, и ты не можешь этого не знать.

— Хорошо, Рубен, — ответил Ангел Сна, — ближайшее время я всё исправлю. Сегодня пришлю тебе несколько вариантов. Девочки почти готовы. Сегодня доработаю и сразу пришлю. Все! Конец связи.

Ангел Сна открыл тетрадь и аккуратно разжав скрепки вытащил лист с надписью Алина Никольская. После чего, сложил лист вчетверо и спрятал его в задний карман джинсов.

«Эту девочку вы не получите от меня никогда. Она моя и только моя. Это экземпляр достойный уважения». — Решил он и, расплатившись, вышел из кафе.

Бармен печально посмотрел ему вслед и подумал: «Странно. Таких чаевых он никогда не оставлял, впрочем, он вообще никогда не оставлял чаевых. Значит, или у него все хорошо или всё очень плохо». Бармен пожал плечами, спрятал деньги в карман и поторопился к следующему столику.

Степан уплетал за обе щёки огромный гамбургер, запивал его водой и, уже по сложившейся традиции, бурчал:

— Шеф! Отпусти меня домой сегодня. Я устал. Моя королева поставила ультиматум, или я ночую дома, или она уезжает к маме в деревню. Я запутался в твоих мозгах. Мне нужен отдых. Пожалуйста! Тебе надо побыть одному. Займись своей Ангелиной. У тебя великолепно получается. Я вернусь в понедельник, и мы продолжим.

Лёва сидел за компьютером и увлеченно строчил одно письмо за другим.

— Спасибо тебе, Стёпка. Ты настоящий друг.  В разведку я с тобой бы точно пошёл, — не отрывая глаз от монитора, ответил Прошкин, — конечно езжай. Я пока один справлюсь. Тем более, в обществе такой девушки, как Ангелина. Лев Валентинович вызвал водителя, и Степан ретировался, прихватив с собой остатки еды и оставшуюся бутылку водки.

Прошкин остался один. Несколько ночей Лёва уже не мог заснуть. Когда-то давно, он приучил себя к режиму, при котором он мог не спать по несколько суток и мог просыпаться без будильника в любое время. Это было в армии, Лёва был молод, и тогда ему было гораздо проще и легче,  чем сейчас.

Ангелина была на сайте, и вот уже несколько часов, Лёва вел с ней увлекательный диалог. Их души стремились на встречу друг к другу. Йося Факин сыпал остроумием и Ангелина отвечала ему взаимностью. Ей нравился не этот смешной и неказистый еврей на аватарке. Её притягивал, как магнит мозг человека, лицо которого она не видела никогда. Она нуждалась в общении именно с ним, Лёвой Прошкиным, которого она возможно никогда не увидит и не узнает. Лёва же, все больше и больше, втягивался в это общение и иногда даже забывал о своей антипикаперской миссии. Они нужны были друг другу. Силы были на исходе. Лёва попросил прощения у своей интернет-дамы, объяснив свой уход усталостью и желанием вздремнуть, выключил компьютер и не вставая с места упал лицом на клавиатуру.

Впервые за много дней и ночей Прошкин спал крепким богатырским сном. Секретарша Марина, давно уже привыкшая к таким странностям своего босса, нежно подняла голову Лёвы, положила под неё, заранее приготовленную подушку, и на цыпочках, стараясь не разбудить начальника, вышла из кабинета, глубоко вздохнув. Она бесшумно закрыла дверь, устало покачала головой и, погрузившись в глубокое кожаное кресло, принялась неторопливо листать гламурный журнал.

Отец приснился Лёве сразу, как только он погрузился с в сон.

— Привет, сынок, трудно тебе?

— Папа?!!! — Удивлённо воскликнул Прошкин, — Ты давно не снился мне. Я очень соскучился по тебе.

Отец стоял перед ним в том самом костюме, в котором Лёва видел его в последний раз. Он был молод и красив, именно таким, каким Лёва запомнил его образ и сохранил в своём воображении.

— Ты стал совсем взрослым, сынок, я горжусь тобой. Мы все гордимся тобой.

— Я научился нажимать на эту кнопку на фонарике папа, как ты меня учил, — с нотками грусти ответил Лёва.

— Я знаю, сын, я видел. Ты молодец. Скоро в твоей жизни наступят большие перемены. Ты должен быть готов к ним. Главное не ошибись. Слушай своё сердце, оно никогда тебя не обманет.

— Перестань пугать ребёнка, — послышался скрипучий женский голос.

Лёва обернулся и увидел бабушку Гертруду. Она сидела на своём неизменном месте, в старом кресле с вытертыми подлокотниками и курила папиросу.

— Ба! И ты здесь? — удивленно спросил Прошкин.

— А чего ты удивляешься? — спросила баба Гера. — Твоя семья всегда с тобой. Самое главное в жизни человека — это семья. Я всегда тебе говорила об этом.

— У меня здесь была семья, я был счастлив, а потом у меня отняли все это, жену, детей. Мне вырвали сердце, понимаешь, ба?

— Да на месте твоё сердце, и голова у тебя на месте. Всё твоё при тебе. Вон, даже зажигалку трофейную в кармане таскаешь. Не прибедняйся. Всё только начинается у тебя, — сказала баба Гера и выпустила струю дыма в потолок.

Отец подошел к Лёве и взял его за руку. Лёва почувствовал его прикосновение и вздрогнул.

— Ну вот, теперь я вижу, ты готов, — сказал отец, — рука у тебя твердая и уверенная. Иди вперёд и дорога откроется сама. Мы тут понаблюдаем за тобой. Если что в обиду тебя не дадим. Правда, мать? Он повернулся к бабе Гере лицом. Она утвердительно кивнула головой. А сейчас пойдем мы, а ты просыпайся. Много дел у тебя. Давай вставай, сынок. Спасите Наши Души, помнишь? Они нуждаются в твоей помощи! Они ждут тебя! Вставай!

Лёва открыл глаза. Секретарша Марина стояла перед ним с чашкой горячего чая и, громко постукивая ложкой, размешивала сахар.

— Сколько я спал, Марина? — спросил Прошкин, пытаясь навести резкость на часы.

— Восемь часов Лев Валентинович, при этом ваши партнёры оборвали все телефоны, ругались, скандалили и грозились разорвать контракты.

— А я что? Вот так и спал? И ты не разбудила меня? — С тревогой в голосе спросил Лёва.

— Да как же, Вас разбудишь. Вы вскакивали, говорили такие слова, что и в слух-то повторить не прилично. Досталось и партнёрам вашим, и мне. Ну я-то ладно, привыкшая, а вот Пётр Николаевич отродясь не ходил туда, куда вы его послали неоднократно. Да еще по матушке его прошлись некорректно. Думаю он обиделся.

— Слушай, Марина. Я ничего не помню. Правда. Давай сюда свой чай и ступай домой отдыхать. Спасибо тебе. Премию выпишу сегодня за надёжность.

— Да, куда же я пойду, из офиса выйти невозможно. — Не унималась Марина. — И все это Ваш Степан, сумасшедший любимчик фортуны. Ненавижу его!

— А Степан-то тут при чем? — Удивился Лёва. — Он же домой поехал вчера.

— Ох, Лев Валентинович, Лев Валентинович, до такого возраста дожили, а друзей, так и не научились себе выбирать. Уехать-то, уехал, вчера ваш Стёпа, да только через два часа вернулся, притащил с собой раскладушку и мымру свою татуированную с гитарой. Говорит, Лёва друг мой, так мол и так, «Спасите Наши Души» сигнал из космоса получил, и теперь будет спасать друга и оберегать его покой. Выгнал всех из офиса, перекрыл раскладушкой входную дверь и с этой своей креативной гёрлой распевал матерные песни под гитару. Меня гадёныш петь заставлял. А я петь-то не умею. Вот и бегала ему, то в ларёк, то в макдональдс. А дальше, хуже! Объявил ваш распрекрасный Стёпа,  что по лунному календарю у них с деревенщиной этой горластой, именно сегодня, процесс зачатия и закрыл меня в ванной комнате. Я сидела и плакала, а они, неизвестно чем там занимались. Вот недавно выпустил, сказал, друга не трогать, пусть спит. И сам спать завалился. Вот такие пироги, Лев Валентинович.

Прошкин встал из-за стола, осторожно подошел к двери и заглянул в свою приёмную. Входная дверь действительно была перекрыта старой раскладушкой. На ней безмятежно спали взлохмаченный Степан и его подружка. Крепко обхватив верную спутницу жизни двумя руками, антихакер забавно похрапывал. На полу валялась гитара с оборванной первой струной, банки из-под пива и  несколько пустых коробок для пиццы. Марина вышла вслед за шефом, сползла по стене и присев на корточки закрыла лицо руками. Лёва начал смеяться с нарастающей громкостью. Марина рыдала.

«Хороший пацан, — подумал Лёва захлёбываясь слезами от смеха, — правильный пацан, наш пацан, настоящий. Вот теперь с ним точно в разведку можно». Лёва снял с плеч свой пиджак, подошел к спящим молодым людям и по-отечески укрыл их.

— Пусть поспят, Марина. Никого не пускай. Выходной у нас сегодня. А я пойду, поработаю чуток. — Сказал Прошкин и удалился к себе в кабинет.

Глава 8. Игра

Интернет-роман Лёвы Прошкина и Ангелины развивался стремительно. Впервые за весь период своей антипикаперской деятельности, Лёва начал нарушать правила игры, которые придумал и установил сам. И ему было плевать, что Ангелина знала его, как Йосю Факина, он играл роль и, одновременно, был самим собой.

Легенда, придуманная Лёвой для спасения этой необычной, как ему казалось девушки, была такова. Художник, неизвестный, но очень талантливый, одинокий и бедный, нуждающийся в деньгах. Невероятно умён и начитан, Йося Факин всю жизнь одержим одной благородной целью, построить парусный корабль и подарить его в детский дом, в котором он сам и воспитывался. Лёва реально понимал, что обеспеченную девушку испытывающую чувство полного одиночества может подкупить только это. Вытащить из самых глубин её души чувства, заставить переродиться и вернуться в реальную жизнь, вряд ли смог бы другой человек. Ангелина, девушка во всем самодостаточная была, более чем равнодушна к мужчинам своего круга. Её тянуло к людям творческим. Художники, музыканты и поэты — это дар от бога, думала она. Они будоражили её воображение. Ну, а как иначе? Что значат все эти бриллианты, яхты, виллы, по сравнению с одной, написанной специально для нее, песней или  нарисованной картиной? Ровным счетом ничего. И, конечно, как и многие девушки, она считала самым сексуальным органом у мужчины — мозг. Йося Факин уникальным образом сочетал в себе все эти качества, и девушка безоглядно бросилась в океан этого душевного, полного романтики и интеллекта, общения. Всё чаще и чаще, Лёва задумывался о том, правильно ли он поступает с ней. Что будет потом? Она обязательно захочет, рано или поздно, встретится с ним в реальности, и тогда всё закончится полным разочарованием. Такие люди, как Лев Валентинович Прошкин, не интересовали Ангелину. Они были равными. Они были из того мира, где правят деньги, и нет места для искусства, которое так притягивало и оживляло покалеченную душу девушки.

Лёва мастерски поддерживал имидж Йоси Факина. Он поднял на уши всех своих друзей, связанных, так или иначе, с культурой. Спившиеся художники завалили его офис картинами, Лёва щедро выкупал их, пока еще не ставшие знаменитыми шедевры, и тут же размещал в сети, как свои. Художники, почуяв рынок сбыта своих творений, заработали активнее, и через короткое время у Прошкина появилась целая галерея собственных работ. Особенное и почетное место в создании творческого амплуа Йоси Факина, занимала песня, которую он подарил Ангелине. Лёва купил её за двести долларов у Славика, музыканта из ресторана. Славик, пухлый и очень шустрый лабух, с огромным стажем и характерным хаером, собранным в косу под резинку, вынашивал этот шедевр лет двадцать, и несказанно обрадовался, когда Прошкин предложил за него деньги. Более того, Славик еще и спел эту песню во время записи в студии, которую арендовал Лева. Ангелина была в полном восторге. Йося Факин прислал ей это произведение аудиофайлом. Никто и никогда не делал Ангелине такого подарка. Она часами напролёт слушала и слушала, проникаясь каждым словом.

Много лет работая в ресторане, Славик чётко знал, как подобраться к самым тонким струнам женской души. Несмотря на то, что Лёва и заставил его подписать все авторские права в свою пользу, Славик с гордостью звонил ему при любом удобном случае и с акцентом, выдающим Одесские корни, говорил: «Лёвик, шалом. Как там наш песняк? Ты уже стал знаменитым? Женщины валяются у твоих ног? Я, надеюсь, тебя уже забрасывают бюстгальтерами на концертах и воруют твои сценические брюки на память?» Лёва при этом улыбался и переводил разговор на другую тему.

Ангелина была на седьмом небе от счастья. Йося Факин был тем человеком, который был ей действительно нужен. «Пусть виртуальный, пусть по другую сторону монитора и не более, но он нуждается в заботе и общении со мной. —   Думала Ангелина. — С ним я могу чувствовать себя столь нужной кому-то. Он необычный, не такой как все. Я иначе дышу и по другому мыслю. Мне стало интересно жить. Какой же он, на самом деле, этот Йося Факин? Если он также красив, как умен и талантлив, тогда это в корне меняет дело. А, впрочем,  мне совершенно не важно, как он выглядит, сколько ему лет, главное, что он есть у меня здесь и сейчас. А как там дальше сложится, я не хочу думать. Главное, что сейчас мне очень хорошо». Ангелина достала плеер и, закрыв глаза, снова поставила трек со своей песней.

— Шеф! — Едва появившись в дверях, закричал Стёпа. — Не вздумай вытаскивать Ангелину в скайп! Как только, она увидит твою еврейскую рожу, увидит твои часы и дорогой костюм, ты потеряешь её навсегда. Это я тебе точно говорю. Хотя второй зуб я проигрывать тебе не намерен.

Лёва вздрогнул от неожиданного появления своего друга и схватился рукой за сердце.

— Дать бы тебе ремня, Стёпка. — Сказал Прошкин. — Врываешься, как налоговая инспекция. Я скоро инфаркт получу от твоей импульсивности. И потом, чем тебе не нравится моя рожа? Я требую объяснений. Давай колись красавец.

Степа фамильярно прыгнул в кресло и положил ноги на стол.

— Понимаешь, Шеф! Твои отношения, вот-вот и перейдут во вторую стадию, а это, или скайп или телефонные звонки. И вот тут-то тебе и придётся или засвечивать себя, как Лёву Прошкина, или, выполнив миссию, сразу отчаливать. Ты сделай выводы, подумай, чего ты хочешь дальше и прими решение.

Лёва задумался: «А ведь Степан прав. Я довел общение до такой точки, что надо делать выбор. Слишком далеко и не по плану я запустил общение с Ангелиной. Мы в ответе за тех, кого приручили. Откуда я мог знать, что она так потянется к этому Факину? Скайп, Ангелина постоянно говорит о нём. Я избегаю этих разговоров, но когда-нибудь мне придётся. Или надо заканчивать. Я обязательно подумаю и приму волевое решение».

— Слушай, Лёва, — раскачиваясь в кресле, сказал Стёпа, — всякий раз, когда ты выходишь за рамки простой переписки, будь, то видеочат, скайп и даже телефон, дело всегда проваливается. Сколько раз ты делал попытки пойти дальше? Чем заканчивалось? Ничем! Ты нанимал неизвестных актёров, покупал красивые голоса для душевных разговоров, писал умные тексты, чтобы эти рожи чатились и скайпились от твоих персонажей! Ты просто в детстве начитался сказок про Волшебника Изумрудного Города. Ты просто Гудвин, самый настоящий Гудвин. Ангелина не такая как те, которых ты спасал до неё. Она исчезнет, и вместо того чтобы спасти ее, ты сделаешь ей еще хуже. Думай, Шеф! Думай! Или ты опять будешь кого-нибудь нанимать из подставных кукол в реальное общение? Как Вольфганга тогда? Упс… Вольфганг — это же закрытая тема. Прости, Шеф! Вырвалось.

От одного этого имени Лёва побагровел и нахмурился. Вольфганг, самое провальное существо в его благородной миссии, Вольфганг, человек фиаско, полное несоответствие мозга и внешнего вида. У Лёвы было особое отношение к этому человеку, и нельзя сказать, что оно было позитивным. Вольфганг был его ошибкой. Когда-то, на заре своей деятельности по спасению заблудших интернет-душ, Лёве пришла в голову, гениальная, как ему тогда казалось мысль. Для определённых категорий несчастных женщин использовать образы реальных мужчин, чётко подходящих под их психотип. По своей наивности или неопытности Лёва рассуждал так: «У многих, из числа той прекрасной половины человечества, кто искал общения в социальных сетях, была очень сильная надежда встретить сказочного принца. И эту надежду вселяли в них безграничные возможности интернета, способность с лёгкостью преодолевать пространство и время. В силу того, что этими наивными надеждами пользовались все кому не лень, из числа альфонсов, шутников, лиц из мест заключения, махинаторов разных мастей и видов, некоторые особы предпочитали, помимо виртуального, ещё и визуальный контакт, дабы разглядеть в избраннике максимально серьёзные намерения. Помимо серьёзных намерений, что являлось главным, он должен был, как истинный сказочный принц обладать и целым набором других качеств. Не менее важными считались: хорошие манеры, улыбка, красивые белые зубы. Вопреки распространённому мнению, что мужчина должен быть немного красивее обезьяны, прекрасная половина человечества всё же предпочитала значительный от неё отрыв. Лев Валентинович не считал себя идеальным для таких отношений, полагая, что для принца, некоторых из этих достоинств ему всё же не достаёт. Вот тут-то и появился в его жизни Вольфганг.

По понятным причинам Лёва не любил стриптизёров. Печальный опыт сбежавшей первой жены навсегда поселил в нём ненависть и презрение к представителям этой пикантной профессии. Но реалии времени и профессиональный подход к делу требовали от Прошкина компромиссных действий, и Лёва решил открыть страницу под реальный персонаж, наделенный всеми качествами своего гениального мозга. Лёва нашел эту ошибку природы в ночном клубе «Бабочка».

Вольфганг являл собой полный гибрид Тарзана и Конана Варвара и развлекал по ночам женскую часть посетителей не самого престижного клуба, показывая им за деньги свои мужские прелести. Настоящее имя Вольфганга было простым и незамысловатым. Его звали Вова. Он был голубоглазым, смазливым блондином, лет двадцати пяти, отличного телосложения, которое изрядно было усовершенствованно тренажёрами и специальным белковым питанием. Вероятно когда Господь Бог раздавал самый сексуальный орган у мужчин, по мнению многих женщин, мозг, Вольфганг, он же Вова Курочкин, в этот момент стоял в очереди за несколько другим органом, ибо интеллект в его красивой голове отсутствовал вообще. За этим досадным исключением, Вольфганг был физически полностью гармоничен. Судьба занесла его в Москву, сразу после окончания школы, именно тогда он решил, что с его внешностью, и, как ему казалось, незаурядными талантами, место обеспечено, как минимум в кино или шоу-бизнесе. Однако, капризная фортуна оказалась не столь благосклонна к Вове Курочкину. Мировой и отечественный кинематограф, как, впрочем, и шоу-бизнес не оценили его достоинств, да и талантов, как выяснилось впоследствии, у  Вольфганга никогда и не было. Максимум, чего он смог добиться в столице, это устроиться стриптизером в дешевом ночном клубе и иногда подрабатывал «подарком», в виде розыгрыша, которые устраивали друг другу, обеспеченные московские дамы бальзаковского возраста. За скромное вознаграждение, Вольфганг приезжал в офисы в разных амплуа и, под восторженный хохот и бурные овации, изображал из себя перед очередной именинницей, то пожарного в полной амуниции, с большим шлангом и в каске, то скандального клиента в чёрном плаще и дорогом костюме, пытающимся вернуть хозяйке парфюмерного магазина дорогой парфюм, или, на худой конец,  работника ГИБДД с наручниками и большой полосатой палкой в руке. Иногда он выскакивал из огромного торта, в костюме Адама, стыдливо прикрывая рукой тот самый орган, за которым по легенде он стоял в очереди, когда Господь раздавал мозги. Заканчивалось это театральное действо, неизменно одинаково. Доведя очередную жертву до полного морального истощения и внутреннего взрыва, Вольфганг вдруг начинал раздеваться, гнев сменялся на милость, женщины были в экстазе, а обладательница экстравагантного подарка в лице Вольфганга, весь год потом наслаждалась впечатлениями от этой горы мышц и манящих форм тела.

Лёва долго искал подобный типаж для новой подставной страницы. Он был необходим, как воздух. Поиски были безуспешны, пока не вмешался Стёпа. Со своей подружкой Степан бурно тусил в ночном клубе «Бабочка». Вольфганг вышел на подиум в свете прожекторов и цветных фонарей. Он был великолепен и безупречен. Девушки застыли в ожидании, мужчины потупив взор начали поглядывать искоса на свои жиденькие мускулы. Степан, который никогда не отличался атлетическим телосложением, посмотрел на свою спутницу, и, перехватив её восторженный взгляд, понял, что завтра с утра он или идёт в качалку, или идет очень далеко, посланный своей ненаглядной. Переосмыслив сей свершившийся факт, Степан глубоко вздохнул и взял в руки мобильный телефон. Стёпа звонил Прошкину.

— Шеф, извини, что поздно! Я нашёл тебе подходящую гориллу. Да! Именно такой, как нам нужен. Сейчас я вместо денег засуну ему в те узкие полоски, которые у них называются трусами, твою визитку, и дело в шляпе. Судя по его тщеславным и сладеньким глазам, позвонит он тебе обязательно. На другой день, ровно в 10–00 у Лёвы зазвонил мобильный телефон. Лёва взял трубку:

— Добрый день! Меня зовут Вольфганг, у меня ваша визитка. Мои действия? — Сказал голос, от которого женщины млеют, а мужчины настораживаются.

Лёва кратко обрисовал ситуацию и договорился о встрече через два часа у себя в офисе. На часах было без пяти двенадцать, когда Стёпа, который стоял у окна и смотрел на улицу, воскликнул:

— Шеф! Скорее иди, посмотри на это чудо! Сладенький чешет к тебе на стрелку! Смотри, как выводит-то! Такое ощущение, что он свою походку тренировал, вставив в задницу карандаш и рисуя на стене им восьмёрку или знак бесконечности. — Степан разразился диким хохотом.

— Язык у тебя без костей, — ответил Прошкин и подошёл к окну.

Картина была на самом деле очень забавная. Вольфганг шел по улице. По направлению к офису Льва Валентиновича. Шел, это мягко сказано, он дефилировал, как на подиуме. На нём была блузка-сетка и обтягивающие голубые джинсы. Вольфганг мерно покачивал ягодицами и играл грудными мышцами. Лёва захлопал в ладоши, приговаривая:

— Вот это экземпляр, вот то, что нам нужно, мы берём его.

Вольфганг всегда так ходил в людных местах. Особый восторг он испытывал, когда женщины и девушки останавливались, оглядывались, шептались или издавали протяжный вздох, который долетал до его ушей, сладостными словами: «О, боже! Какой мужчина!»

Полчаса переговорного процесса во время, которого Степан, закрыв лицо руками сидел в углу и пытался подавить смех, закончился уходящим Вольфгангом, в кармане которого шуршал первый гонорар и новой страницей в интернете с одноимённым названием «Вольфганг» и с его настоящей фотографией на аватарке.

Лёва был в восторге. Фотографии Вольфганга и умение Прошкина общаться имели ошеломляющий успех у женской половины в социальных сетях. Всё шло великолепно, пока не настал момент, выхода в скайп оригинала этого совмещенного персонажа. Вольфганг сидел в кресле Лёвы перед камерой и дрожал как осиновый лист на ветру. Это был его первый в жизни выход в прямой эфир и Вольфганг мандражировал. Он чувствовал себя диктором на телевидении, который пришёл на стажировку. Заранее написанный Лёвой текст был отпечатан большими буквами и лежал на столе. Степан выглядывал, как заговорщик из прихожей и, давясь от смеха, шептал себе под нос непонятные матерные фразы. Секретарша Марина выглядывала из-за головы Степана, и взгляд её был кокетливо красноречив. Наступил момент истины. Лёва скомандовал «Мотор» и включил камеру.

Девушка из скайпа появилась на экране монитора и, увидев живого Вольфганга, громко вздохнула от восторга. В этот момент случилось то, чего никто предположить не мог. Вольфганг поймал творческий зажим. Вспотевший Лёва размахивал руками, Марина подкралась, сняв туфли на высоком каблуке, и поставила текст вертикально. Степан лежал на полу и, зажав себе рот рукой, трясся от смеха. Дело шло к провалу. Девушка из скайпа сидела молча с широко открытыми глазами. Вольфганг сидел неподвижно и был так же активен, как восковая фигура в музее. Вдруг в его голове что-то щелкнуло, и он, как говорил Стёпа, понёс пургу.

При полном несоответствии с Лёвиным текстом, слова и фразы Вольфганга сыпали как из рога изобилия. Лёва закрыл лицо руками. Девушка из скайпа открывала глаза всё шире и шире, в её голове никак не могло уложиться несоответствие виртуального Вольфганга и его же реального в скайпе. Но самое страшное, это были сами слова, которые вылетали из симпатичной головы стриптизера. Если бы бабушка Гертруда была жива, вероятно, она бы выбросилась из окна или просто дала ремня этому детине. Но бабы Геры давно не было на этом свете, а слова «калидор», «дабабушки», «теянтер», «ложит» и многие другие поставили жирную точку в этой игре. Девушка из скайпа выругалась, как шахтёр, которого забыли в шахте, и исчезла с экрана монитора навсегда. Лёва проиграл. Он подошел к Вольфгангу, который сидел в той же позе, положил ему руку на плечо и грустно сказал: «Ты моя самая большая ошибка». Вольфганг посмотрел на Лёву своими сладенькими и виновато-голубыми глазами и проглотил слюну.

— Просто иди, — сказал Лёва, — и никогда не возвращайся.

Вольфганг встал и, наклонив голову, пошёл к выходу. Больше его никто и никогда не видел, но вспоминали его часто. Лёва не любил стриптизёров всё больше и больше. Степан, приклеивший Вольфгангу кличку «Сладенький», часто подкалывал Прошкина этим неудачным экспериментом, и лишь секретарша Марина, страдала от неразделённой любви к этому контрастному во всех смыслах человеку. Вот при таких обстоятельствах со скайпом и видео-чатами было покончено навсегда. Лёва сделал выводы из этой ситуации и всегда действовал с оглядкой.

Ему становилось всё труднее и труднее. Параллельное общение изматывало, даже его неутомимый и деятельный мозг. Через страницу Алины Никольской, он вел психологическую дуэль с Ангелом Сна, заклятым своим врагом, а со страницы Йоси Факина осторожно и трепетно общался с Ангелиной Шевченко, фантастической девушкой, нуждающейся в его помощи и поддержке. Такова была двойственность Льва Валентинович Прошкина. Его мозг вселялся то в один образ, то в другой, но при этом, он всегда оставался самим собой. Время шло, ситуация накалялась со всех сторон, и Лёва чувствовал, развязка близка. Он доберётся до Ангела Сна, вытащит Ангелину из тупика и сразу завяжет навсегда с этим виртуальным миром.

«Я закончу всё это, — думал Лёва, — и обязательно стану счастливым человеком. Как раньше. Я обязательно им стану. Факт.

Глава 9. Последний дюйм

«Боинг 737» оторвал шасси от взлётной полосы и набрав высоту скрылся в облаках. С земли самолёт был похож на белую птицу с большими крыльями.

Ангел Сна послушно пристегнул ремень безопасности и безучастно принялся разглядывать чистое небо через стекло иллюминатора. Симпатичная стюардесса, эротично покачивая бедрами, принесла плед и бутылку воды без газа. Ангел Сна оценил взглядом её фигуру и подумал «хорошие формы, вероятно, не рожала еще, после первого ребенка обязательно поправится, и станет такой же, как все эти бабы там, на пляже, бесформенной и глупой».

Он закрыл глаза и, устроившись поудобнее, попытался заснуть. В какой-то момент самолёт попал в зону турбулентности. Трясло сильно. Бортпроводники, переглядываясь, начали беспорядочно бегать по центральному проходу и призывать пассажиров сохранять спокойствие и оставаться  на своих местах. Народ реагировал по разному. Где-то в хвостовой части самопроизвольно и громко вдруг открылась крышка багажной полки. Дама лет шестидесяти, которая сидела справа выхватила непонятно откуда, вчетверо сложенный листок бумаги, и весьма громко начала читать молитву. Ангел Сна сохранял нордическое спокойствие.

«Смерти боитесь? — Подумал он. — Глупые. Ничего от Вас не зависит».

Самолет резко наклонился на правую сторону и начал терять высоту. Тучный мужчина в клетчатой рубашке и белых шортах, который сидел рядом, достал бутылку виски и, обливаясь потом от страха, начал пить большими глотками. Ангел Сна презрительно посмотрел на испуганного мужичка и улыбнулся. «И ты боишься. — Подумал он. — Почему люди боятся смерти? Это же так просто и быстро. Что же ты мечешься-то так? Если это твой самолёт, он и на земле тебя достанет, а если нет, зачем так волноваться?»

Лётчики пытались выправить ситуацию. Лайнер издавал какие-то непонятные звуки, как будто кто-то пробует его корпус на прочность. Спокойно наблюдая за паникой на борту, Ангел Сна размышлял, разглядывая пассажиров. «Люди, вы боитесь за ваши обрюзгшие, больные и изнеженные тушки, они вас волнуют больше, чем душа. Куда она попадёт после вашей смерти? В рай? В ад? Как там у Ницше? Падающего подтолкни? Нужна ли вам помощь? В данной ситуации ваша жизнь в руках этих бедных парней пилотов. Они, возможно, не читали Ницше. Они выполняют свой долг. В данный момент о себе лично лётчики не думают, а, возможно, они, спасая самих себя, спасают и ваши никчёмные жизнёнки. Вот зачем этой толстой тётке с ярко красной помадой, которая читает молитву, коптить белый свет? Она думает, что именно сейчас бог ей поможет? Тундра, всё расписано уже в момент твоего рождения. Она хочет жить, по крайней мере, ещё некоторое время. Что даст она человечеству? Ничего. Будет дальше существовать по принципу магического треугольника «койка-кухня-туалет-койка». Треугольник замкнулся. Он для неё бесконечен. Или вот этот дядя с виски, наплодил себе подобных, таких же мерзких, как он сам. Если выживет, то будет вставать на работу, каждое утро, вечером приходить с работы и ложиться спать. И так всю жизнь. А жить все они хотят долго, и точно знают, что когда-нибудь умрут. Впрочем, как и все кто жил до них».

Зона турбулентности закончилась и самолёт, восстановив горизонтальный полет, плавно набирал высоту. Народ в салоне лайнера облегчённо вздохнул.

«Ну, вот видите, — мысленно обращаясь к пассажирам, сказал Ангел Сна, — не здесь и не сейчас, ваше время. Никогда не бойся того, чего нельзя изменить. Ещё при жизни вы сделали свою жизнь просто невозможной. По сути, вы уже мертвы. Ну а мне нечего бояться. Тот, кто имеет зачем жить, может вынести любое как. Что-то меня сегодня тянет на Ницше. Странно, видимо по состоянию души просто подходит. Смерть это Вечность, где душа лишена исканий и страданий. Смерть как лишение жизни, для меня просто не существует. Настанет момент, когда мне нечего будет делать тут, с вами, бренные тельца и мелкие душонки. Я уйду в Вечность безболезненно и спокойно».

Он  закутался в тёплый плед, надел наушники и остаток полёта провёл в атмосфере спокойного джаза. Аэропорт встретил его пушистыми хлопьями белого снега. Едва шасси коснулись взлётной полосы, пассажиры громко захлопали в ладоши, благодаря тех, кто сегодня спас им жизнь. Только один пассажир оставался равнодушным и безразличным, это был Ангел Сна. Он вышел на трап последним, посмотрел на часы, и огляделся. Была уже глубокая ночь, через стекло кабины пилота он увидел капитана воздушного судна, который сидел на своём месте неподвижно и смотрел прямо перед собой, куда-то вдаль. «И этот испугался». — Подумал Ангел Сна и, покачав головой, сделал первый шаг по трапу. Нога соскользнула со ступеньки покрытой тонкой корочкой льда и он едва не упал вниз, успев схватиться за поручни.

«Плохая примета». — Подумал он и направился в зону таможенного контроля.

Ангел Сна вышел из здания аэропорта, из вещей у него была только небольшая спортивная сумка через плечо, и кожаная папка, которую он всю дорогу не выпускал из рук. Посмотрев по сторонам, он с визгом застегнул молнию на своей куртке, глубоко натянул капюшон на голову и зашагал по заснеженному тротуару навстречу переменам. Снег шел крупными хлопьями, мимо проезжали машины, освещая светом фар силуэт одинокого ночного странника. Ангел Сна курил на ходу, одну сигарету за другой. До назначенной встречи у него было ещё восемь часов.

«Сегодня всё решится. — Думал он. — Или они меня или я их. Нужно сделать еще несколько важных дел, от этого будет все зависеть. Деньги. Меня интересуют только деньги. Поэтому я сейчас тут, поэтому я мёрзну, только ради них. А потом, свобода, полная и безграничная».

На такси он добрался до ближайшей станции метро, изучил внимательно карту маршрутов и, немного постояв возле входа, скрылся в таинственных недрах вечернего метрополитена.

Снег перестал идти утром. Гастарбайтеры в оранжевых куртках расчищали дорожки для пешеходов, автомобили, покрытые большими снежными шапками, осторожно и медленно скользили по покрытой льдом дороге.

Ангел Сна подошёл к зданию банка, и настороженно оглядываясь вставил карточку в банкомат. Произведя несколько нехитрых манипуляций с кнопками, он принялся снимать наличные деньги и аккуратно складывать их в спортивную сумку. В той же самой последовательности за следующие два часа, он опустошил еще несколько банкоматов находящихся неподалёку, после чего, он сломал банковскую карту пополам и выбросил её в ближайший мусорный бак. Вернувшись к самому первому банку, Ангел Сна вошёл внутрь, показал охраннику свои документы и спустился в цокольный этаж. Управляющий банка, мужчина неопределённого возраста, с зачесанными назад редкими волосами и со свежим маникюром на руках, поздоровался и пригласил его в свой кабинет.

— Мы ждали Вас, — сказал управляющий усаживаясь на своё рабочее место, — у нас всё готово по Вашему запросу.

— Очень хорошо, — ответил Ангел Сна, — я очень тороплюсь, давайте приступим к делу немедленно. Он открыл кожаную папку и положил на стол какие-то документы. Управляющий внимательно прочитав их содержание, одобрительно кивнул головой и положил бумаги в верхний ящик рабочего стола.

— Жаль, что Вы решили закрыть у нас все счета. Мы очень дорожим такими клиентами. — Сказал управляющий, явно пытаясь расположить Ангела Сна к себе.

— Давайте избавимся от лирики и закончим все формальности быстрее! — Ответил Ангел Сна явно проявляя нервозность.

Все необходимые бумаги были подписаны, наличные деньги аккуратными стопками лежали на столе

— Сумма не маленькая, я могу предоставить Вам инкассаторскую машину и людей. — Сказал управляющий, искоса поглядывая на деньги.

— Нет, спасибо, не стоит! — Ответил Ангел Сна, неторопливо укладывая наличность в сумку.

— Вы даже не пересчитаете? — Удивлённо спросил управляющий.

— А зачем? — Ответил Ангел Сна. — Я вам доверяю, вы же надёжный и проверенный банк, и потом, у меня слишком мало времени. Я тороплюсь.

Ангел Сна вышел на улицу и, сгибаясь под тяжестью сумки  с деньгами,  остановился у обочины и взмахом руки подозвал такси, которое стояло неподалёку. Добравшись до железнодорожного вокзала, он положил сумку в ячейку камеры хранения. Установил код, немного постоял, сохраняя его в голове, и быстрым шагом направился в сторону выхода.

— Расскажите мне про свой парусник. Каким Вы его видите. — Спросила Ангелина.

— Вам правда интересно? — Ответил Йося Факин. — Это моя самая большая мечта, когда я продам мои картины, я обязательно построю его.

— Мне всё интересно, если это связанно с Вами. — Ответила девушка.

Лёва Прошкин задумался. Давно в детстве он собирал модели кораблей и эта тема была ему очень знакома.

— Это будет большой и очень красивый фрегат. — Начал Йося Факин. — Когда я был в детском доме, мы вместе с мальчишками и девчонками собирали такую модель. Высокие мачты из корабельной сосны, штурвал из красного дерева, и главное на носу будет большая фигура девушки с факелом в руке, резной работы. У меня в Америке живет друг, его зовут Карен, он занимается резьбой по дереву. Уже много лет он делает эту фигуру в промежутке между заказами. Очень хороший и востребованный мастер. Мы спустим фрегат на воду, я хочу чтобы именно Вы, Ангелина, разбили бутылку шампанского о его борт и благословили на счастливое плавание.

— Как здорово! Вы такой молодец, — написала Ангелина, — спасибо Вам за такое доверие. Я знаю и верю, что это обязательно произойдёт.

Ангела Сна на сайте не было, это очень тревожило Лёву. Два дня полного затишья навевали мысль о том, что Стёпа возможно сохранит свой зуб, и Лёва пытался убить время общаясь с Ангелиной. Степан позвонил также неожиданно как и всегда.

— Шеф! Привет! Готовность номер один. Твой Ангел Сна сменил адрес. Он где-то здесь, в нашем регионе. Я его уже спинным мозгом чувствую. Он поставил невидимку, но всё равно торчит на своей странице. Шеф! Он что-то замышляет, он раньше никогда так не делал. — Голос Стёпы звучал взволнованно и тревожно.

«Началось, — пронеслось в голове Прошкина, — он сейчас близко как никогда. Это шанс».

— Стёпа! Давай дуй ко мне в офис, будем действовать. — Сказал Лёва.

— Ок! Шеф! Скоро буду, ничего не предпринимай без меня, я скоро. — Отрапортовал антихакер.

«Нужна хорошая приманка». — Подумал Прошкин. Вот акулы, например, на расстоянии нескольких километров чувствуют запах крови, бабушка Гера рассказывала ему в детстве, леденящие душу истории про этих хищных рыб. Маленький Лёва слушал её с широко открытыми глазами и рисовал в своём детском воображение картины нападений акул на людей и ему становилось жутко и страшно от одной мысли, что он мог сам когда-нибудь стать жертвой такого нападения. Однажды они с отцом смотрели фильм Последний Дюйм. Это был любимый фильм Льва Валентиновича. Сюжет фильма был трагичен и очень поучителен. Отец и сын, на частном самолёте, прилетают на берег океана, отец спускается под воду для подводной съёмки, и в этот момент на него нападают акулы. Маленький мальчик, практически ровесник Лёвы на тот момент, спасает израненного отца, и, посадив его в самолёт, садится за штурвал и взлетает, впервые в своей жизни управляя самолётом сам. Лёва часто смотрел этот фильм. «Теперь сынок, тебе все придётся делать самому».  Это была фраза из фильма. Это были последние слова отца, которые услышал Лёва. Он помнил их всегда. Он глубоко понял их смысл. Акулы беспощадны, они идут на вкус крови. Ангел Сна такой же, как они, значит надо дать ему то, за чем он пришёл, он приблизится, и я сломаю ему хребет. Ты хочешь крови? Ты её получишь. Подумал Прошкин и сел за компьютер.

Ангел Сна ехал на встречу с Хозяином. Но это его заботило в меньшей степени. Алина Никольская владела его мыслями. Девушка загадка, достойный соперник. Он всё время думал о ней.

«Почему на неё не действуют уловки,  которые беспроигрышно работают с другими девушками? У неё другое мышление, она думает как мужчина, она действует так, как эти послушные девицы даже и не помышляют. Сейчас я встречусь с Хозяином и добью её до конца. У меня нет времени тянуть это дальше. Все деньги корпорации вместе с моими личными лежат в камере хранения, код от ячейки только в моей голове. Если я протяну время, они спохватятся, и тогда мне конец. Я не могу исчезнуть, не поставив точку с этой Алиной Никольской. Это дело моей чести, моей гордости. Моего самолюбия, наконец. Моё последнее дело будет венцом, апогеем, блистательной победой. В этой виртуальной игре с душами Зазеркалья, я достиг совершенства. Много я повидал в социальных сетях и могу с уверенностью сказать, стоящих душ там мало. Их практически нет. Я нашёл, что искал, душу достойную Ангела Сна. Не такую мелкую и нелепую, как у других. Ещё пару шагов в игре и я буду праздновать викторию. Какая это будет Победа! Мы станем единым целым. Мы не можем быть вечно единичным. Наши души созданы друг для друга. Единичное — это нечто ограниченное в пространстве и времени. Оно продукт всеобщих закономерных процессов. Вот она — Закономерность».

Ангел Сна подъехал к парадному входу большого и красивого здания, расплатился с таксистом и, поднявшись по большой лестнице, вошел во внутрь. Великолепие интерьера говорило о том, что владелец всего этого богатства, серьёзный и весомый человек. Ангел Сна шел по бесконечно длинным коридорам и размышлял.

«Всякая закономерность всегда в начале выступает в действительности в виде единичного исключения из всеобщего правила. Эта закономерность теперь для меня твоя душа, Алина Никольская, как исключение из правил Зазеркалья. Целым могут стать лишь такие Единичные Исключения, которые соответствуют общим правилам развития, требованиям, заложенным миропорядком, и реализуют эти требования, своей особенностью, своим отличием от других Единичных. Эти Единичные исключения, мы с тобой, Алина Никольская, ставшие вместе единым целым, совершенным и вечным».

С этими мыслями он подошел к огромной двери с красивым орнаментом и, толкнув ее внутрь, шагнул на встречу своей судьбе.

— Слушай, Степан, ты не помнишь как звали ту девушку, фотографии которой мы использовали тогда при создании страницы Алины? — Спросил Лёва, едва взлохмаченный, как обычно Стёпа появился в двери, с ноутбуком в руках.

— Привет, Шеф! Конечно, помню, её звали Полина Воронцова, бедная девушка, если бы она знала, для каких целей мы используем её светлый и непорочный образ, точно подала бы на тебя Прошкин в суд, и стянула бы из твоего упругого кошелька хорошую сумму денег. А чего это ты вдруг вспомнил про неё?

— Неловко как-то получается, да и привыкать я начал, жалко будет расставаться когда грохнем весь этот балаган. А как это ты запомнил её? Уж не понравилась ли она тебе, прохвост ты этакий? — Ответил Лёва и рассмеялся.

— Нет! Шеф, ты чего? Она не в моём вкусе. Это называется ассоциативная память. Вот смотри. Полина Воронцова. Как запомнить? Полина — это та девчонка, которая ждала Вольфганга в прихожей, когда он тут покорял наш скайп, а Воронцова — это моя учительница по физике в школе, хорошая такая, сексуальная. Всё время хотел вступить с ней в половую связь, да так и не решился. Гордая была, неприступная. Вот, и получается запомнить то, легко. Полина Воронцова.

— Ну ты брат даёшь, — сказал Лёва, — никогда не пробовал так запоминать. — Полина Воронцова, надо будет ей хоть букет цветов послать, когда всё закончится. Нечестно поступаем по отношению к ней.

— Слушай, Лёва! Давай займёмся делом, хватит лирики, ты уже готов всё на свете одарить своей любовью и нежностью. Давай Ангела Сна потрогаем за вымя, а потом решай свои дела сердечные, сколько влезет. — Сказал Стёпа, открывая ноутбук. Лёва одобрительно кивнул головой и послушно сел за свой компьютер. И друзья снова погрузились в недра социальных сетей.

Глава 10. Узел

Ангел Сна вошел в приёмную. Он был совершенно спокоен и готов к любому повороту событий. Два огромных телохранителя кавказской внешности спокойно сидели за столом и играли в нарды.

— Саламу Алекуму, дети гор! — Явно с издёвкой сказал Ангел Сна.

Не поворачивая головы, один из горцев сказал:

— Иди, давай! Папа заждался уже, всегда опаздываешь, а мы потом получаем за тебя.

Второй кавказец измерил гостя презрительным взглядом и снова принялся за игру.

«Как нелепо смотрятся на них костюмы и галстуки. — Подумал Ангел Сна. — Я их лучше представляю с большими бородами и в камуфляже где-нибудь в горах. Забавная штука жизнь». Он отпустил еще пару колкостей в их адрес и, не дождавшись ответной реакции, без стука, осторожно толкнув дверь, вошёл в кабинет Хозяина. За большим основательным столом сидел человек. На вид ему было лет шестьдесят, белая рубашка, золотые часы на правой руке и очень тяжёлый взгляд. Он скорее был похож на депутата или высокопоставленного партийного чиновника, но никак не на центральный процессор преступной корпорации.

«Аль Капоне нервно курит в стороне», — подумал Ангел Сна. Хозяин молчал и, постукивая широким обручальным кольцом на левой руке по краешку стола, сверлил вошедшего глазами.

— Всё время хотел спросить, — начал Ангел Сна, — откуда и зачем ты набрал себе в охрану этих лесных братьев?

Хозяин продолжал сверлить гостя взглядом.

— Один хорошо подготовленный боец и этих неповоротливых горилл, как ветром сдует. Сколько ты им платишь? — продолжил Ангел Сна, пытаясь начать диалог с весёлой нотки.

— Сколько ты будешь парить мне мозги? — Не обращая внимания на вопрос, спросил Хозяин хриплым и грозным голосом. — На тебя идут постоянные жалобы, ты проваливаешь одно дело за другим, команда стоит без дела, ожидая, когда тебя осенит в следующий раз! Ты в игры со мной играешь? Может быть мне дать команду «фас», чтобы эти, как ты говоришь, лесные братья медленно порезали тебя на мелкие куски?

Ангел Сна стоял перед Хозяином и даже в этой ситуации сохранял спокойствие и молчал.

— Я доверил тебе всё, рычаги, механизмы, людей. Деньги, наконец! Ты знаешь, какая степень доверия была у меня к тебе, если я доверил тебе деньги Корпорации? Я вообще никому и никогда ничего не доверял. Ты — единственное исключение из моих правил.

Хозяин встал из-за стола и раскачивающейся походкой вплотную подошел к Ангелу Сна. Со стороны всё это действо походило на допрос. Хозяин, нарушив принцип «вытянутой руки», стоял лицом к лицу с пикапером, и пытался перехватить взгляд. Ангел Сна уставился глазами в пол и старался думать о чём-нибудь другом.

— В общем, так, — медленно и с расстановкой сказал Хозяин, — я даю тебе три дня, на выправление ситуации, первые деньги должны пойти через три дня. На четвертый день, я тебя спишу, и тогда, никто копейки не даст за твою жизнь. И не вздумай со мной шутить, я достану тебя из могилы, если это понадобится. Ты меня знаешь.

Хозяин кругами ходил вокруг и пожирал глазами Ангела Сна, который замер на месте, и теперь смотрел на картину с обнаженной девушкой на стене. Казалось, он детально изучал её. Хозяин сел на своё место, перевернул большие песочные часы, которые стояли на столе, и сказал:

— Иди! Твоё время пошло. Я жду тебя ровно через три дня, в это же время, и не пытайся сбежать, вспомни коллегу своего. Как там его? Чудотворец? Помнишь? Пока работал и вел себя хорошо, жил как в шоколаде. Чем закончилось? Вот, будешь шалить, закончишь также.

Чудотворец. Они начинали вместе. Ангел Сна помнил его, хотя они не знали друг друга в лицо, но всегда работали рядом, в виртуальном мире. Судьба Чудотворца была романтична и трагична. Он выполнял те же функции, что и Ангел Сна и был профессионалом в своём деле. Виртуозно заманивая девушек, он отдавал их корпорации на растерзание. Любовь странная штука и однажды Чудотворец влюбился в одну из своих жертв, чего с ним не случалось никогда прежде. Любовь была настоящая, большая. Жертва ответила ему взаимностью, и они встретились в реальности. Он решил выйти из игры, создать семью и, на заработанные за несколько лет деньги, хотел построить новую и беспечную жизнь. А потом Чудотворец исчез. Он пропал из социальных сетей и из реального мира. Ангел Сна подумал тогда: «Закономерный и счастливый финал для пикапера. Заработать деньги в виртуальном мире, найти там же свою судьбу и со всем этим добром, плавно уйти в реальность. Что может быть лучше?».

Чудотворца нашли рано утром. Дворник, подметая в парке опавшие желтые листья, заметил молодого парня, который неподвижно сидел на лавочке. Положив метлу на землю, он дотронулся до молодого человека рукой. Тот был мертв. Его убили заточкой прямо в сердце, одним ударом. Улыбка застыла на его лице, и три голландские розы, он держал в уже окоченелой руке. Убийц, конечно же, не нашли, а последняя любовь Чудотворца исчезла в неизвестном направлении. И только его страница в социальных сетях осталась неудалённой, как напоминание о том, что корпорация просто так никогда не выпустит из своей паутины игроков, как впрочем, и всех тех, кто хоть однажды попал в неё.

Хозяин демонстративно отвернулся, показывая тем самым, что продолжать разговор не намерен. Ангел Сна выждал паузу, после чего резко развернулся и вышел из кабинета. Кавказцы сидели в приёмной на тех же местах, и оживленно спорили между собой. Ангел Сна проскочил мимо них, не проронив ни слова и не поворачивая в их сторону головы. Не обращая внимания на пошлые шутки, которыми дети гор сыпали ему вслед, он быстрым шагом проделал обратный путь и вышел из здания.

Лёва и Стёпа разрабатывали хитроумный план по вытаскиванию Ангела Сна в реальный мир. Ангелина была на сайте, и Лёва, со страницы Йоси Факина, забрасывал её стихами и весёлыми историями. Девушка испытывала при этом неподдельный восторг. Лёва был на волоске от того, чтобы не открыть ей всю правду и не предложить встретиться в реальности. Степан, казалось, исчерпал все варианты по поимке главного врага Лёвы и теперь очень нервничал по этому поводу.

— Шеф, почему ты такой тугой? Я предложил тебе дать воякам денег, отследить его по спутнику и накрыть прямо в его берлоге. Я предложил тебе помахать перед его носом огромными деньгами и взять с поличным. В конце концов, я предложил тебе нанять бабу похожую на твою Алину Никольскую, вызвать в нем половые чувства, и поймать в момент… ну сам понимаешь чего! Ты от всего отказываешься. Объясни, Лёва, почему? — Степан импульсивно метался по кабинету. Лёва задумчиво сидел возле компьютера и молчал. Ангела Сна не было на сайте, но его дух висел в воздухе, его незримое присутствие Лёва ощущал каждой клеткой своего тела.

— Понимаешь, брат Степан, у него интуиция хищника, инициатива должна от него исходить, мы же должны только подчиняться его воле, делать так, как он хочет, и только тогда он покажет своё истинное лицо. — Ответил Прошкин. — Нам остается только ждать его следующего хода в этой шахматной партии.

Решение пришло неожиданно и сразу расставило всё по своим местам. Ангел Сна внезапно появился в сети, и тут же прислал сообщение.

«Здравствуйте, Алина! Вы не представляете, какое удовольствие я получил от общения с Вами. Через три дня я исчезаю навсегда. Вы, Алина, единственный человек в этом виртуальном мире, с кем мне на самом деле, искренне жаль расставаться. Я скажу Вам больше, в реальном мире меня давно уже ничего не держит. Я буду вспоминать, только Вас. Да, это не пустые слова, во всей этой лживости и скучности, я смог только с Вами найти общее начало. Вы сделали меня другим человеком, сами того не подозревая. Спасибо Вам за это. В знак моей благодарности и огромного уважения, я хотел бы преподнести Вам памятный и очень ценный для меня подарок. Пусть он каждый день напоминает Вам, обо мне. Я хочу вручить его Вам лично, и поэтому предлагаю встречу. Если Вы согласны, место и время, я предлагаю выбрать Вам, я это делаю сознательно, чтобы Вы не подумали, ничего плохого обо мне. С нетерпением жду Вашего ответа. Искренне Ваш, Ангел Сна».

— Всё, Стёпа! Давай мой зуб! — Радостно воскликнул Прошкин. — Он готов, он мой. Осталось дело за малым.

— Бойся, чего ожидаешь, ибо наступит момент, получишь это! — Философски заметил Степан, и добавил. — Ты сам, Лёва, мне об этом всегда говоришь.

— Завтра я поставлю, наконец-то, точку в деле всей моей жизни, а послезавтра я встречусь с Ангелиной и расскажу ей всю правду. Это будет честно, а там, как карта ляжет. Не хочу загадывать. Могу сказать, Ангелина мне далеко не безразлична, и для меня это очень важно.

— Ох, Шеф! Мы очень сильно себя измотали этими передрягами. Ты обещал, что, как закончим со всем этим, поедем отдыхать. Помнишь?

— Поедем, Стёпка, — трясся от волнения Лёва, — обязательно поедем. Сейчас я ему отвечу, и начинаем, готовится к завтрашнему дню. Мне очень будет нужна твоя помощь.

— Куда же ты без меня? — Глубоко вздохнув, ответил Стёпа. — Как там бабушка твоя говорила? Горе Луковое. Я с тобой при любом развитии событий. Давай, Командор, говори, что делаем.

Ангел Сна склонился над ноутбуком. В старенькой гостинице, в которой он всегда останавливался, чтобы не привлекать к себе внимания, стоял запах старой мебели и ему это очень не нравилось. Время текло неумолимо, он поставил на часах обратный отсчет и теперь постоянно стрелял глазами на циферблат. Ответ от Алины пришел через пять минут.

«Мне очень жаль, что вы уходите. — Писала она. — Я согласна на рандеву с Вами и совсем не из-за подарка. Я сделаю это потому, что такого уникального человека, как Вы не встречала в своей жизни, и вряд ли встречу еще. Я очень хочу посмотреть Вам в глаза. Мне больше ничего не нужно. Завтра в 22–00, Старый город, центральная площадь, возле памятника Независимости. С глубоким уважением, всегда Ваша, Алина».

Ангел Сна многозначительно улыбнулся и открыл карту Старого города.

Лёва принялся составлять список того, что им понадобится на завтра. Степан играл в какую-то игру в ноутбуке, и ворчал по поводу своего проигранного зуба.

— Нам нужен хороший, надёжный водитель со своей машиной, — сказал Прошкин.

— Это понятно, — ответил Стёпа, не отрываясь от игры, — если ты приедешь на своей тачке, то от страха и недоверия сбежит даже памятник Независимости.

— Я не могу взять своего водителя, — сказал Лёва, — у него жена рожает, он в роддоме дежурит. Давай, Стёпка, напрягай мозги, есть у тебя такой человек?

Стёпа наморщил лоб, немного подумал и сказал:

— Есть такой человек. Рафик, однозначно! Я лучше и предложить не могу.

Судя по реакции Прошкина, Рафика он знал тоже. Лёва по доброму улыбнулся, и попросил Стёпу, дать ему телефон этого замечательного представителя армянского народа.

Рафика знали все. Он был душой города и его достопримечательностью. Вероятно, даже туземцы на острове, узнав Рафика, пользовались бы услугами его такси. Много лет назад, приехав из Баку, Рафик пустил здесь свои корни, и остался жить навсегда. В прошлом профессиональный гонщик, Рафик не стал искать в себе новые таланты, и занялся частным извозом. Обладая феноменальной способностью, быстро сходиться с людьми, Рафик очень скоро завоевал любовь и уважение, и обрел постоянную клиентуру. Его белая «Приора» с номером «РАФ 600» день и ночь носилась по городу, и звук, её постоянно кашляющего двигателя, казалось, знали все, от дворника, до мэра города. Оранжевые куртки, едва увидев его автомобиль, превращались в часовых и, поставив мётлы под ружьё, улыбаясь, отдавали ему честь. Работники ГИБДД, злобно отворачивались, ожидая очередного подвоха, и принципиально не замечали белую приору с вызывающим номером. Даже дети, в детском саду, весело махали Рафику флажками, и кричали его имя. За рулём всегда сидел неизменный Рафик. Спортивный костюм, большая восьмиугольная кепка, которую явно сшили какие-то родственники Рафика, и густая, чёрная растительность на лице, вот, пожалуй, и был весь фирменный стиль, популярного таксиста.

Стёпа познакомился с ним давно. Это было однажды вечером, когда антихакер брёл домой, а добродушный Рафик спокойно стоял на перекрёстке, и раздавал водку прямо из багажника своей машины, всем прохожим. Водку, разливал его родной дядя, у которого был подпольный цех, на той же улице, где шили знаменитые восьмиугольные кепки. Здесь не было никакого подвоха, водка была отменного качества, даже лучше чем заводская, просто Рафик имел доброе сердце и доступ к дядиному складу готовой продукции. Степан подошел к окруженному бомжами и алкоголиками Рафику и после дегустации благородного напитка, навеки записался в друзья армянской диаспоры. Но самым забавным было то, как Рафик шалил. В силу своего характера, не шалить он не мог. Он мог незаметно подъехать, например, к постовому полицейскому и выхватив у него из рук жезл регулировщика, быстро уехать, обозвав представителя закона, не иначе как «Продавцом, полосатых палочек». Жезл Рафик обязательно выкидывал, метров через триста, и упитанный майор совершал кросс за своим рабочим инструментом, обливаясь потом и грозя Рафику кулаком. Девушки из Института Культуры и Искусств были в полном восторге, от трюка который Рафик проделывал на пешеходном переходе напротив их Вуза. Он подъезжал к переходу, дожидался, когда толпа симпатичных девиц, начинала переходить дорогу, разгонял машину, выскакивал из-за руля, упирался руками в капот, и дико вопил: «Берегись, девочки, разбегаемся быстро!» Студентки визжали, убегали кто куда, а Рафик начинал танцевать «Шолохо» вокруг своей машины, и, проделав несколько кругов, впрыгивал за руль и быстро уезжал. Он был именно такой, и другим он быть уже не мог.

Лёва набрал его номер телефона, и через пять минут Рафик был зафрахтован на весь завтрашний вечер за десять тысяч рублей.

Сборы продолжались.

Ангелина была на сайте. Йося Факин был там же.

Лёва подумал: «Завтра закончу с Ангелом Сна, и в воскресенье приглашу Ангелину в театр. А почему бы нет? В конце концов, надо же ставить точки в своих делах? А может Ангелина и есть та девушка, с которой у меня получится новая жизнь, о которой я так давно мечтаю? Точно! Театр в воскресенье. Решено!»

«Послушайте, господин художник! — Написала Ангелина. — У меня есть к Вам дело, только поймите меня правильно. Я нашла покупателей на Ваши картины. У меня есть друзья за границей, и я отправила им ссылку на галерею, которую Вы мне показывали. Их очень заинтересовали некоторые работы, и они готовы заплатить за них приличные деньги. А главное, на перспективу, они хотят разместить заказ на некоторые сюжеты. Всё будет оплачено. Ваш фрегат, не за горами. Хороший поворот событий?»

Лёва опешил. Это не входило в его планы. Надо было выкручиваться, и он написал:

«Премного благодарен Вам, Ангелина! Не скрою, для меня это лестно. Но меня гложет мысль, а не по Вашей ли просьбе заграничные друзья снизошли до творений художника неудачника? Если так, то вынужден отказаться, ибо гордость превыше всего».

«Ну что Вы? — ответила Ангелина. — Для них это бизнес, тут просьбы не играют никакой роли. Вы правда, безумно талантливы, и это достойное продолжение вашей карьеры и признание, которого Вы так ждали. Ну как? Согласны?»

«Да, конечно! Ангелина, у меня есть к Вам встречное предложение. Я завтра, закончу кое-какие важные дела, а в воскресенье осмелюсь пригласить Вас в театр. Как Вы на это смотрите? В антракте, мы смогли бы всё обсудить, для меня это шанс, и было бы глупо его упускать. Думаю, перевести виртуальное общение в реальное самое время. Жду ответа. Ваш покорный Слуга».

Ангелина не отвечала, и Лёва начал волноваться. Степан был в своём репертуаре и болтал без остановки.

— Лёва! Нам подставная баба нужна, ну чтобы к памятнику её выставить. Он сам не выйдет первый. Давай Маринку, секретаршу твою возьмём? Девка видная, вроде внешне совпадает чуток с твоей Алиной Никольской. Оденем её подходяще, подкрасим. Ну, выпишешь премию, ей за квартиру скоро платить, не откажется. А? Прошкин, хорошая идея?

Лёва подумал и, встав из-за стола, пошел в приёмную. Марина от своей роли отказывалась недолго, так как отказать Льву Валентиновичу Прошкину было невозможно.

— Кто останется в офисе? — спросил Лёва у Степана, возвращаясь за компьютер.

— Да закроем его, и делу конец, — сказал антихакер, — ну, в конце концов посадим кого-нибудь, так для ответов на звонки. Уборщицу посади, она тебе и за биржевыми котировками последит и за страницами твоими. — Степан захохотал.

«Никогда не поумнеет», — подумал Лёва и вслух сказал:

— Вот теперь полная обойма. Сейчас отдыхаем. Завтра трудный день. Надо выспаться.

Лёва посмотрел на экран. Ангелина ответила просто и лаконично: «Я согласна». Он радостно потер ладони.

«Как говорила бабушка Гертруда, одевая в детстве на меня вязаные перчаточки, каждый пальчик в свой чуланчик, — подумал он. — Завтра всё закончится. А в воскресенье, когда я встречусь с Ангелиной, возможно, всё начнётся по другому. Судьба играет человеком, а человек играет на трубе».

— А теперь всем по домам и спать! — Скомандовал Прошкин и выключил компьютер.

Глава 11. На линии огня

Частная клиника «Эдельвейс» находилась в новой части города. Её дорогие витражи, и отделка глянцевой итальянской плиткой вызывали безграничное уважение и полное доверие обеспеченной части населения города, а так же у приезжих толстосумов со всех концов страны. Доктор Васильев, которого коллеги назвали, не иначе как «Светило Медицины», только что закончил осмотр очередного пациента, и, насвистывая себе под нос, какую-то мелодию, заполнял медицинскую карту. Почерк был мелкий, неровный и совсем непонятный для обычного человека.

Ангел Сна, сидел по другую сторону стола, вытягивал шею и пытался рассмотреть хоть какие-нибудь знакомые слова и термины, которыми доктор аккуратно заполнял каждую клеточку в истории его болезни.

«Интересно, кто-нибудь сможет разобраться в этой писанине? — подумал он, — А впрочем, стандартный почерк для большинства медицинских работников».

Доктор Васильев, закрыл объемную тетрадь. Выпуклые глаза с маленькими зрачками, впились в пациента, из-под очков. Ангел Сна сидел спокойно и следил за каждым движением этого странного человека в белом халате.

— Я врач, я обязан говорить правду. Не думаю, что она Вам понравится, но это мой долг, — неутешительно начал Васильев.

— Док, давайте на чистоту, сколько у меня осталось времени? — уверенным голосом спросил Ангел Сна.

— Месяц, максимум два, — ответил доктор, — болезнь прогрессирует, остановить её невозможно, как мне не прискорбно это Вам сообщать, но Вы умрёте в ближайшее время.

Доктор достал из ящика стола белую салфетку и вытер пот со лба.

— Отлично, значит как минимум три дня у меня есть. Это всё что мне нужно! — сказал Ангел Сна, — Я полагаю, шансов у меня нет никаких?

«Светило Медицины» отвел взгляд и отрицательно покачал головой, не проронив при этом ни слова. Пациент резко встал, и, не оборачиваясь, вышел из кабинета врача.

— Послушайте! — закричал ему вслед Васильев, но Ангел Сна уже не слышал его. Быстрыми шагами он шел по просторным и светлым коридорам клиники в сторону выхода.

Доктор задумчиво посмотрел ему вслед, снял очки и протёр стёкла краешком халата, неожиданно для самого себя, перекрестился, и громко крикнул:

— Следующий!

Ангел Сна вышел на улицу. Вокруг бурлила жизнь, куда-то бежали люди, автобусы и маршрутки проносились мимо. Снег белый и гладкий, как шелковое покрывало лежал повсюду и слепил глаза. Ангел Сна всей грудью вдохнул свежий морозный воздух, огляделся по сторонам и растворился в толпе.

Лев Валентинович Прошкин спал. С тех пор, как он остался один, Лёва практически не жил в своём доме. Офис и его личный кабинет, на долгое время стали пристанищем одинокого холостяка. Его отталкивало все, что было связано с трагическим прошлым. Иногда он приезжал домой, и подолгу бродил среди унылых стен, разглядывал альбомы с фотографиями и грустил. Здесь уже ничего не напоминало о существовании некогда счастливой семьи. Лишь только детские качели во дворе, которые Лёва трепетно и основательно установил своими руками, напоминали ему о том, что когда-то все это было уютным гнёздышком, в котором царили детский смех, любовь и беззаботное счастье.

В офисе было тепло. Впервые за многие месяцы интернет баталий, Прошкин решил выспаться основательно, тем более, накануне такого значимого дня в его жизни. Секретарша Марина заботливо укрыла Лёву пледом, и осторожно и тихо, чтобы не разбудить босса, ушла домой. Степан уехал выполнять срочный заказ. Лёва спал в своём кабинете на широком кожаном диване. Ему давно уже не снились сны, но в этот раз, всё было иначе.

Бабушка Гертруда появилась в его подсознании, так же, как всегда неожиданно. Старое кресло с вытертыми подлокотниками, папироса и книга в руках, все было при ней как обычно.

«Сейчас опять морали начнет читать,» — подумал во сне Лёва. На удивление, старуха начала разговор, совершенно с другой темы.

— Помнишь вишнёвое дерево у нас под окном? — спросила она.

— Конечно, помню, это же было моё дерево, — ответил Лёва удивленный таким странным вопросом.

— Оно совсем засохло. Любое дерево погибает, если за ним не ухаживать. Посмотри, в кого ты превратился? На что ты тратишь свою жизнь? Не надоело тебе? — продолжала Баба Гера.

— Я завтра все закончу и начну жизнь с чистого листа. Я обещаю тебе, — ответил Прошкин.

— Когда ты был маленький, ты, как скворец сидел на самой верхушке, и был весь красный от вишневого сока с головы до пят, помнишь?

Лёва рассмеялся. Воспоминания детства снова нахлынули на него, и даже во сне, он ощутил прилив ностальгии и нежности.

— Ты гоняла меня крапивой, что бы я не обломал ветки, всякий раз думала что я порезался и бежала в дом за аптечкой, — сказал Прошкин.

— Кровь. Ты всегда боялся крови, — вдумчиво произнесла баба Гера, — будь осторожен завтра, береги людей, которые идут за тобой. Они ни в чём не виноваты, они любят тебя, они доверяют тебе. Любой конец, это начало, чего-то нового.

— Я обещаю тебе, что всё будет хорошо- ответил Лёва.

Сон продолжался, и Лёва увидел отца. Он стоял возле окна, и смотрел куда-то вдаль.

— Бойся чего ожидаешь, ибо наступит момент, получишь это, — сказал отец, не поворачивая головы, — не пожалеешь ли ты сынок? Не боишься ли ты, что месть, не принесет облегчения твоей душе?

Лёва подошел к отцу и дотронулся до его руки.

— Проверяешь? — засмеялся отец, — для тебя я всегда живой, иди и ничего не бойся, мы будем завтра вместе с тобой, вся твоя семья будет вместе с тобой.

— Семья. Когда-то у меня была семья, — с грустью сказал Лёва, — что от неё осталось? Память? Для чего жить дальше? Знаешь, батя, я ходил в церковь, я не верю в бога, но я встал на колени и разговаривал с ним. Я говорил: «Боже, если ты есть, верни мне любимую женщину, и я поверю в тебя». Я не верю в бога, отец. Завтра, я буду вершить своё правосудие, и ничто и никто меня не остановит.

— Дала бы я тебе крапивы, как в старые добрые времена, — засмеялась Баба Гера, — да, взрослый ты уже. Разве у бога любимую женщину просят? Глупый. Она появляется в твоей жизни сама. А вот завоевать и удержать её, это зависит только от тебя. Завтра. Всё решиться завтра. Слушай своё сердце и иди вперёд.

Картинка сна резко поменялась. Лёва стоял один, посреди заснеженного поля. Человек, одетый в одежду монаха медленно подходил к нему. Лёве никак не удавалось разглядеть его лицо. Человек подошел к нему на расстояние вытянутой руки, и замер на месте.

— Ты кто? — спросил Прошкин, — я тебя знаю?

— Я? Ты спросил, кто я? — ответил человек, — ты искал меня так долго, и теперь задаешь такие глупые вопросы. Я Ангел Сна. Зачем я тебе нужен? Убить меня? За что?

— Ты отнял у меня самое дорогое в жизни, мою семью. Я, Лев Прошкин, буду судить тебя, своим собственным судом. Я для тебя теперь Судья, Прокурор и Адвокат в одном лице. И я приговариваю тебя… — с этими словами Лёва схватил человека за рукав. Под одеждой ничего не было. Ангел Сна громко засмеялся. В это момент Лёва проснулся.

Тусклый свет настольной лампы едва освещал старые стены гостиничного номера. Единственное окно было занавешено так плотно, что не понятно было, день на улице или ночь. Ангел Сна сидел за столом. Он был сосредоточен и лицо его не выражало никаких эмоций.

«Ну что ж, Алина Никольская, пришел наш с Вами день, — подумал он, — мы долго шли к нему, и вот, он наконец настал. Завтра мы оба уйдем в вечность. Вы же сами этого хотели, не правда ли?»

Ангел Сна достал из сумки одноразовый шприц и резиновый жгут. Ловким, привычным движением затянул жгут на правой руке выше локтя и медленно ввел иглу прямо в вену. Кровь густая и ярко красная заполнила внутреннее пространство шприца. Он аккуратно извлек иглу, надел колпачок и, завернув шприц в носовой платок, положил во внутренний карман куртки.

Мысленно Ангел Сна вернулся в то роковое утро, которое поставило крест на его жизни. Предчувствие чего-то плохого не покидало его с того самого момента, когда он, прогуливаясь босиком по мокрой, холодной гальке, наступил на выброшенный кем-то шприц. Море было неспокойным. Волны, одна за одной накатывались на берег и с отчаянием разбивались о прибрежные камни. Казалось, титаны состязаются в силе, и нет предела их мощи. Порывы сильного ветра раскачивали шезлонги, которые послушно подчинялись его силе. Небо было угрожающе серым. Чаек, так ненавистных Ангелу, не было.

«Души умерших предпочитают покой, а души живых жаждут бури,» — усмехнулся он.

Пляж был пуст. Не было людей, кричащих, плюхающихся как тюлени в море, поджаривающих уже и без того, сгоревшие тела на палящем солнце. Ангел Сна любил такую погоду. Он выходил к морю и наслаждался стихией. Преодолевая порывы ветра, он брёл по берегу и размышлял. Нога соскочила с камня, с трудом удерживая равновесие, он тут же почувствовал жгучую боль в ступне. Шприц, вероятно брошенный наркоманами, был с остатками крови, и его игла вошла глубоко. Ангел Сна сел на мокрый и холодный камень, и выдернул его из ноги.

«Уроды! — громко выругался он тогда и подумал, — этот шприц, Случайность или Закономерность для меня?»

Положительный результат анализа на ВИЧ дал ответ на все его вопросы. Ангел Сна проникся ненавистью ко всему миру. Он почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. И жизнь обретает совсем иную качественную характеристику, отличную от той, которая была до этого анализа. Смысл жизни, который и так был призрачным, но оставался целью и имел определённый силуэт, стал подобен лопнувшему мыльному пузырю, капли, от которого попали в глаза. Слёзы душили. В голове творился сумбур и хаос. Ухмылка подобная гримасе смерти перекосила лицо. Оно было бледным и страшным.

«Результат положительный. Звучит, как приговор к расстрелу. — пронеслось в его голове, — Положительный — это знак плюс, это увеличение, прибыль, это соединение, это то, что делает единичное общим». Но теперь плюс был другим. Он показался Ангелу Сна крестом на могиле, покосившимся и занесённым снегом.

Пикапер вышел из гостиничного номера, плотно закрыл дверь, сдал портье ключи, и, накинув капюшон, побрёл по протоптанной в снегу тропинке в направлении Старого Города.

Ровно в 18–00 вся команда Льва Валентиновича Прошкина была в полном сборе. Лёва сидел в своём кресле и немного иронично смотрел на своих соратников. Секретарша Марина, волновалась больше всех. Вероятно, роль наживки для поимки Ангела Сна не очень нравилась ей. Но отступать было некуда. Степан елозил на стуле, периодически вскакивал и куда-то звонил. Он был одет подобающим образом и выглядел, как альпинист новичок. Непонятного цвета комбинезон, из многочисленных карманов которого выглядывали фонарики, верёвки и неведомые железки, вязанная черная шапка, именуемая в народе «петушок», но гордо названая Степаном «головной убор спецназа», все говорило о том, что парень настроен нешуточно. Рафик, который приехал на старенькой «копейке», нервно вращал связку ключей на указательном пальце. Для конспирации машину он одолжил у брата своей жены. Знаменитая белая «Приора» Рафика могла испортить всё дело, поэтому она спокойно стояла в гараже. Рафик был невозмутим и горд от мысли, что участвует в таком серьёзном деле. Одежда Рафика не претерпела никаких изменений.

Стёпа срывал с головы Рафика культовую восьмиугольную кепку и пытался напялить на свою кучерявую шевелюру. Рафику это не нравилось. Он восстанавливал статус-кво и недовольно ругался на антихакера на своём языке.

«Ну и банда, — подумал про себя Прошкин, — с такими точно можно в разведку».

Времени оставалось всё меньше, и Лёва приступил к инструкциям, которые заранее расписал для каждого, на отдельном листе бумаги.

— В общем, так, друзья мои, — многозначительно начал Лёва, — давайте расценим наши действия как игру. Если ты играешь, то игра должна быть филигранной, незаметной. Иначе, это будет фальшь. А фальшь — это плохая игра. Если ты, плохой игрок, то и тот, с кем ты играешь, так же плох. Достойный соперник перестанет расценивать тебя, как достойного, когда это почувствует. Истина — понятие спорное, но «победа» и «поражение»- реальные диалектические категории.

— Понесло шефа! — глубоко вздохнув, сказал Стёпа, — сейчас начнет лекцию, держись ребята.

Марина захлопала своими длинными ресницами. Рафик слушал внимательно, порой казалось, что он даже что-то понимал.

— Так вот, — продолжал Прошкин, — в очень тонкой игре, победа может обернуться поражением и наоборот. А искренность иногда становится результативным ходом. Поэтому, что бы сегодня не произошло, мы должны быть такими, какие мы есть на самом деле. Вот всё, что я хотел сказать. Теперь о действиях. Тут все просто. Выезжаем на место, Рафик остаётся в машине и ждёт сигнала. Марина, ты выходишь на исходную точку к памятнику. Стёпа, находишь место, откуда просматривается вся площадь, и наблюдаешь за территорией. Я спрячусь, как можно ближе к Марине, когда он подойдет, я возьму его сам, без шума и пыли. Сейчас Степа настроит наши микрофоны, мы проверим связь, и можно выдвигаться. Да, чуть не забыл, мой начальник охраны, не в курсе. Об операции знаем только мы. Всю ответственность я беру на себя. Марина, переодевайся, возьми фотографию этой девушки, все время забываю её имя.

— Полина Воронцова, — напомнил, хихикая, Степан.

— Да, Полины Воронцовой. Она же наша Алина Никольская, и постарайся максимально быть на неё похожей. Ну, там, макияж, прическа. Конечно, будет темно, но зная его чутьё, осечки допустить мы не должны. Вопросы есть? Вопросов нет. Выдвигаемся через час. Офис закроем, раз оставить нам тут некого.

Связь была проверена, Рафик спустился к машине, Марина ушла в приёмную, Стёпа развалился на диване, и листал журнал. Лёва задумчиво сидел на своём рабочем месте и смотрел на часы. Последний отсчёт начался.

Марина вбежала в кабинет минут через сорок. Она была взволнована и глаза ее странно блестели.

— Лев Валентинович, — начала она заикаясь, — там к Вам… Ну, в общем, он просит, ему очень надо, поговорить с Вами.

— Кто там ещё? — недовольно пробурчал Прошкин, — я не жду никого, скажи что меня нет, умер, растворился, скажи что угодно.

— Лев Валентинович, это Вольфганг, — еле произнесла это запрещенное имя Марина.

— Кто? — Лёва, как ошпаренный подскочил на своём месте, — гони его в три шеи, точно беду накличет. Вот принесла же нелёгкая.

Степа радостно закричал: «Сладенький!» И с диким хохотом побежал в приёмную.

Вольфганг стоят в дверях, голова его была опущена, растаявший снег с его одежды, образовал большую лужу воды, вокруг стриптизёра. Вольфганг был похож на героя американского боевика, окунувшегося в суровые реалии нашей страны. Лёва вышел ему навстречу и протянул руку. Вольфганг, обрадованный, что с ним все же согласились разговаривать, виновато залепетал:

— Лев Валентинович, Вы единственный к кому я могу обратиться, если я завтра не отдам им эти двести долларов, я лишусь работы, а у меня мама, я деньги ей отправляю, мне никак нельзя, я отработаю, вы же меня знаете, мне очень неудобно, но кроме Вас…

— Шеф, давай «Сладенького» с собой возьмём! — радостно закричал Степан. — А что? Маринке спокойней будет, она давно к нему неровно дышит. Да и нам такой Киборг не помешает. Можешь с моей доли заплатить ему, я согласен.

— Вова, ты самая большая моя ошибка, я же тебе об этом говорил, я не могу положиться на тебя и у меня нет для тебя работы, а деньги просто так, я не даю. Ступай, я ничем помочь тебе не могу.

Вольфганг глубоко вздохнул, извинился и направился к выходу, не поднимая головы. Лёва посмотрел на Степана. Тот укоризненно качал головой, Прошкин перевел взгляд на Марину и, перехватив её влюблённый взгляд, которым она провожала Вольфганга, окликнул стриптизера по имени. Вольфганг обернулся, в его глазах светилась надежда.

— Значит так, — сказал Лёва тоном не требующим возражений, — мы сейчас уезжаем, ты остаёшься в офисе, с собой не возьму, нет доверия к тебе пока. Вернёмся поздно. Твоя задача следить за сайтом, охранять офис и по моей команде, если понадобится, конечно, вызвать начальника моей охраны и отправить его вместе с ребятами, вот сюда.

И Прошкин быстро написал на чистом листе бумаги координаты места, где будет развиваться основное действие.

— Сразу по приезду, я заплачу тебе двести долларов и больше никогда, слышишь, никогда не появляйся в моей жизни, — закончил Лёва.

Вольфганг подпрыгнул на месте от радости, и, скинув мокрую одежду, с деловым видом начал исполнять свои нехитрые обязанности.

Всё было готово. Рафик завел машину, Степа с Мариной, которую невозможно было узнать после перевоплощения в образ Алины Никольской, сели на заднее сидение. Рафик сидел за рулем. Лёва сел на переднее сидение и в последний раз взглянул на окна своего кабинета. Только эти два окна светились в огромном здании, Лёва увидел силуэт Вольфганга, который как часовой стоял в полный рост и своими могучими формами перекрывал почти всё окно. Лёва сделал глубокий выдох и сказал: «Поехали!»

Автомобиль выпустил струю чёрного дыма и, вскоре, исчез за поворотом.

Глава 12. Судный день

Холод и непроглядная ночь окутали старый город. Узкие улочки и вымощенные камнем мостовые, старые дома из красного кирпича, глубокие и тёмные колодцы дворов были пропитаны историей и укрыты снежным покрывалом. Словно из глубины веков, скованный льдом и тишиной, возникал старый город и, казалось, что вот сейчас, как в сказке, из-за угла появятся волшебные сани, и сама Снежная Королева пронесётся мимо, превращая в лёд всё живое, что попадётся ей на пути. Нечто таинственное и загадочное проглядывалось во всем облике старого города, и лишь наличие редких фонарей, похожих на маленькие, далёкие и тусклые маяки, говорило о том, что и сюда, добралась цивилизация.

Центральная площадь старого города была пуста и похожа на большой заснеженный, ледовый каток. Окруженная фасадами старых особняков, она представляла собой законченное архитектурное решение, очень напоминавшее арену, на которой в древние времена проходили гладиаторские бои.

Памятник Независимости появился здесь сразу после войны. Его построили пленные немцы, лагерь которых находился неподалёку, а новая дорога, которую они строили, разрезала город на две половины и уходила далеко на запад. Никто из горожан точно не знал где она заканчивается, но все, от мала до велика, могли показать место, откуда она начинается.

Главный архитектор, пленный полковник вермахта Отто фон Шонмаер провел огрызком карандаша прямую линию на карте от начала дороги до точки с надписью «Берлин», сделал отметку ровно в один километр, и поставил жирный крестик. Вот так и появился, ни с того, ни с сего, этот монумент, на этом месте, в самом сердце старого города. Историки потом долго спорили, почему полковник сделал именно так. Кто-то говорил, что в память о погибших в плену товарищах, кто-то же утверждал, что Отто фон Шонмаер пытался показать выжившим правильную дорогу домой. Истина, так и не была найдена. Давно уже не было на белом свете пленного архитектора, давно успокоились историки и занялись другими, более важными делами, а памятник стоял. Два сложенных лебединых крыла, окольцованных колючей проволокой, были высечены из гранита, и водружены на высокий постамент, построенный с неизменной, немецкой основательностью. Большими красивыми буквами у его основания было выбито «VIDETUR DESTINATUM NON ESSE», что в переводе с латыни означало «Что предначертано, то сбудется».

История появления надписи именно на латыни покрыта завесой тайны, как, впрочем, и многие другие факты строительства самого памятника. Ходили слухи, что лично Лаврентий Берия ставил свою подпись под разрешением на строительство этого объекта. Местное партийное руководство не сильно заботилось о культурном наследии и исторической ценности памятников архитектуры родного города и в середине 60-х годов, прямо возле подножия этого монумента, появилась трибуна из обыкновенного кирпича, сурово побеленная обыкновенной известью. Все городские мероприятия проходили именно здесь. С этой трибуны толстые и самодовольные городские чиновники многие десятилетия вещали простому народу, как надо правильно жить и работать, дружно размахивали одинаково серыми шляпами, приветствуя, пестрые первомайские колоны горожан, а холёные генералы устраивали военные парады и строевые марши. Прошли годы. Сменился политический строй. Новый город плавно разрастался в грандиозный мегаполис, а старый город просто перестал быть нужным. Вместе с ним отпала надобность в казенной трибуне и, конечно, в красивом и символичном памятнике Независимости. Новый город сверкал огнями витрин, кипел круглосуточной суетой и стремительно развивался, старый город жил своей размеренной, тихой и плавно угасающей жизнью.

Вот в таком своём облике и принял Старый Город Льва Валентиновича Прошкина и его друзей поздним субботним вечером. Рафик остановил машину возле одного из старых домов, из подворотни которого хорошо просматривалась вся площадь.

— Спрячем тачку здесь, — сказал таксист и выключил двигатель.

Лёва вышел из машины и огляделся по сторонам. Тёмные силуэты старых домов наводили на мысль о приведениях.

«Это же надо было выбрать именно такое жуткое место», — подумал Прошкин.

Площадь была видна как на ладони. Она слабо освещалась несколькими фонарями. Багровая луна напоминала медную монету, разрезанную пополам, и в её таинственном свете памятник Независимости казался похожим на остов затонувшего корабля.

Степан достал из сумки необычный предмет, с виду напоминавший геодезический прибор.

— Шеф, я пошел. Мне еще эту штуку надо настроить, никогда не пользовался, приборами ночного видения, — шепотом сказал Стёпа и перебежками, как настоящий разведчик, согнувшись, побежал в сторону ближайшего особняка. Через несколько минут Лёва услышал в своём наушнике голос Степана:

— Первый, первый, я второй! Как меня слышно? Приём! — Парень явно дурачился. Лёва слышал его ироничное хихиканье.

— Слышу тебя нормально, — ответил Прошкин. — Как ты устроился, сынок?

— Все отлично, шеф! Тепло, уютно, вид, как в кинотеатре в первом ряду. Штуковина твоя работает отлично. Видно, как днём, вот сейчас вижу твою взволнованную рожу. Погоди, приближение найду только.

Лёва услышал легкое шуршание, и ворчание Стёпана.

— А, вот нашёл! — послышался радостный возглас антихакера. — Давай, Шеф, запускай Маринку! Вокруг тихо, нет его пока. Я полностью готов.

Марина вышла из машины, Лёва галантно подал ей руку. Поправил наушник под париком и ласково спросил:

— Как ты, девочка моя?

Марина была полна решимости и, в отличие от Степана, выглядела серьёзно. То ли участие в деле Вольфганга, то ли значимость предстоящей операции вселили в неё эти спокойствие и уверенность. Лёва посмотрел ей прямо в глаза:

— Главное, ничего не бойся, я всегда рядом. Чтобы не случилось, помни, я не дам тебя в обиду. И еще, как только Стёпа увидит его, я дам тебе команду, и ты сразу беги к машине. Рафик на месте, он тебя прикроет, в случае чего. Тебе всё понятно?

Она кивнула головой, давая понять, что всё запомнила, и повторять, больше не стоит. Лёва посмотрел на часы. «21–45, пора», — пронеслось в его голове.

Марина медленной походкой направилась через площадь, в сторону памятника Независимости.

«Всем готовность номер один», — тихо сказал Прошкин, посмотрел в след удаляющейся Марине, бросил быстрый взгляд туда, где по его предположению прятался Степан и оглянулся на Рафика, который сидел за рулём. Через мгновение Лёва исчез. Он тихо растворился в морозной и тревожной темноте.

Ночь опускалась на город. Мороз становился всё сильнее. Марина стояла возле памятника Независимости и дыханием пыталась согреть руки. Она заметно волновалась.

— Марина, я совсем рядом, не смотри по сторонам и не нервничай, это заметно, — вдруг раздался голос Прошкина в наушнике. Девушка вздрогнула.

— Да, хорошо, Лев Валентинович, но я очень боюсь.

— Я его не вижу, уже 22–15. Лёва, придётся оставить зуб себе, — послышался весёлый голос Стёпы в эфире.

— Тихо, — сказал Прошкин, — просто ждём. Я чувствую его, он уже здесь.

Ангел Сна появился, словно из-под земли, внезапно и бесшумно. Марина не видела его. Она стояла к нему спиной и дрожала от холода. Он медленно приближался к девушке, казалось, ноги его не касались земли, в кромешной тишине шаги не были слышны.

— Шеф, я вижу его. Марина, стой спокойно, он сзади, совсем близко. Лева, ты где? — Прошептал Степа, но его голос звучал взволнованно.

Марина, услышав голос перепуганного Стёпы, резко обернулась и застыла на месте от неожиданности. Лицо ее стало бледным, сердце бешено стучало. Перед ней стоял невысокий, худощавый человек, в наглухо застегнутой куртке, светло синих джинсах, которые были заправлены в высокие чёрные ботинки со шнуровкой. Лица Марина не могла рассмотреть, его скрывал капюшон. В этот момент уверенность покинула её, и скованная страхом, она застыла в оцепенении. Ангел Сна попытался сделать шаг навстречу девушке, но услышав звук шагов сзади остановился, понимая, что еще один игрок появился в этой сложной, шахматной партии.

— Стой, как стоишь! — Произнес голос за спиной. — Даже не пытайся бежать! Кругом мои люди, тебе снесут башку прежде, чем ты сделаешь хотя бы одно резкое движение.

Ангел Сна замер, опустив руки. Он молча стоял, когда Лёва обошел его и встал лицом к лицу. Глубокий капюшон не давал Лёве возможность разглядеть его внешность, ему были видны только блики лунного света, которые отражались от глаз незнакомца.

Марина, всхлипывая, спряталась за спину Прошкина и вцепилась ему в руку. Лёва, не отрывая взгляда от своего заклятого врага, сказал:

— Иди, Марина, спокойно иди, садись в машину и жди меня, я скоро вернусь. Мне тут кое с кем потолковать надо. Ступай, ты молодец.

Марина семенящей походкой, с опаской оглядываясь, направилась в сторону старого особняка, где Рафик спрятал свой автомобиль. А Лёва остался с Ангелом Сна один на один.

— Ты, вероятно, не знаешь, кто я. — Начал Прошкин. — Я — человек, у которого ты отнял самое дорогое. Я один из тех многих, кого ты сделал несчастными на всю жизнь. Я — человек, у которого ты вырвал сердце и растоптал душу. Я был счастливым человеком, у меня была семья, любимая женщина, дети, ты отнял у меня всё. Сначала, я думал, что найду и просто убью тебя, потом, я решил, что смерть, будет слишком простым наказанием за то, что ты сделал со мной. Теперь я хочу только одного, посмотреть тебе в глаза и отдать твою мерзкую жизнь в руки справедливого правосудия.

Ангел Сна расстегнул куртку и привычным движением откинул капюшон назад. Если бы молния ударила в этот момент под ноги, и земля раскололась пополам, даже тогда Лёва испытал бы меньшее потрясение.

— Шеф! Да это же баба! — услышал он в наушнике изумлённый голос Степана, который всё это время был начеку.

Перед ним стояла девушка с короткой стрижкой, красивыми чертами лица и невероятно выразительными глазами. Лёва не мог ошибиться, он хорошо знал эти глаза. За длительное время интернет-общения Прошкин успел привыкнуть к ним. Он часто любовался ими на экране своего монитора и теперь увидел их в реальности. Целый калейдоскоп мыслей и догадок пронеслись в его голове за доли секунды и выстроились в одну логическую цепочку.

— Ангелина?! — Воскликнул Лёва. Удивлению его не было предела, и он не знал, что говорить дальше.

С крыши старого особняка взлетела стая чёрных птиц, вероятно потревоженная суетливым Степаном, и громко хлопая крыльями, пронеслась мимо памятника Независимости. Где-то вдалеке вдруг зловеще завыла собака.

— Не очень хорошая примета, — спокойным голосом сказала девушка. Лёва вздрогнул, услышав её голос.

Снегопад усиливался. Белоснежных, казалось не имеющих веса, снежинок становилось так много, что багровой луны не стало видно. Они вальсировали в лёгком, почти не слышном, дуновении ветра и укрывали тёмную землю мягким пухом.

— Вечная борьба черного и белого, — усмехнулась Ангелина. Чуть заметная улыбка появилась на её лице, сделав его еще более выразительным. — Вероятно, Вы один из тех счастливых мужей, которым я подарила свободу, освободив от балласта отношений и избавив от рутины жизненных закономерностей? Так по логике вещей, вы должны быть мне благодарны. За что же меня убивать? И откуда Вы знаете моё имя?

Лёва хмуро смотрел на девушку. Неожиданное прозрение, вызвало в его душе бурю эмоций, которые постепенно сменялись разочарованием. Та, которая в последнее время делала его жизнь интереснее, наполняя её новым содержанием, новыми надеждами и чувствами, оказалась его главным врагом.

— Ангел Сна оказывается миледи! — Произнёс Лёва после короткой паузы, — вот уж действительно случайность! — Усмехнулся он. — Только то, что мы здесь и сейчас, называется несколько иначе, это чистой воды закономерность, Ангелина. Что касается Вашего имени, думаю, что раз уж маски сорваны, вы теперь имеете полное право знать противника в лицо. Как Вы понимаете, девушки по имени Алина Никольская не существует, как нет, и никогда не было бедного художника, мечтающего построить свой корабль. Это миф, созданный мной. Только в первом случае, для того что бы, уничтожить, во втором, во имя спасения.

— На все вопросы, когда-нибудь находится свой ответ, и всё, рано или поздно, становится явным, — ответила Ангелина и с неподдельной грустью в голосе добавила, — Что предначертано, то сбудется.

— За все поступки когда-нибудь приходится отвечать перед людьми и перед Богом, — философски заметил Прошкин.

— Значит смешной и грустный одновременно персонаж Йося Факин — это всего лишь плод вашего воображения? — Спросила Ангелина. — Я должна была догадаться, у них, с Вашей придуманной Алиной Никольской, столько общего. У меня складывается ощущения, что подобное со мной уже происходило, то ли в этой, то ли в прошлой жизни. Как Вас зовут? Ваш голос, он кажется мне до боли знакомым. Это просто наваждение какое-то.

— Меня зовут Лев Прошкин. А это все лично мною придуманные персонажи, которым я дал виртуальную жизнь. Но какое это имеет отношение, к тому, зачем и почему мы здесь? — ответил Лёва.

— Шеф! Внимание! — Услышал Лёва в наушнике, голос притихшего было Степана. — Я конечно из уважения к тебе могу до бесконечности слушать тут эту мыльную слезливую оперу, которую ты устроил на морозе, но у нас приближаются незваные гости и их довольно много, две машины, как минимум. Я думаю, не пора ли сворачивать твой индийский фильм и не дернуть ли нам отсюда? Моя чувствительная задница подсказывает, что пора делать ноги.

Свет фар нарушил сумрачный покой старого города. Шум двигателей становился всё слышнее, поток яркого света выхватил из темноты фасады старых особняков, и два огромных джипа лениво выехали на площадь. Ослеплённый белым светом фар, Лёва прикрыл глаза рукой. Ангелина была невозмутима, она начинала понимать, что происходит и, принимая эту ситуацию, старалась держаться достойно. Она гордо подняла голову и, казалось, пыталась победить взглядом ослепительный свет.

Из первой машины вышел человек. Вслед за ним, громко хлопая дверями, из джипов начали появляться сопровождающие лица грозного вида. Не высокий человек, опираясь на изящную трость и слегка прихрамывая, направился к памятнику, возле которого находились Лёва и Ангелина. Вся свита, которая состояла из высокорослых мужчин крепкого телосложения, разворачиваясь в шеренгу, последовала за ним.

— Шеф! — услышал Лёва голос Стёпы в наушнике. — Только не говори, что это твои одноклассники, которых ты не видел много лет, и они пришли на вечер встречи выпускников. Судя по их лицам, они не очень-то, рады тебя видеть.

— Посчитай сколько их, — шепотом сказал Лёва, — мне плохо видно, фары светят прямо в глаза, и попробуй записать номера на тачках. Давай работай.

— Значит так, Шеф, если не брать в расчёт этого хлипкого мужичка с палкой, который у них видимо самый главный, то горилл, против которых наш Вольфганг, просто недоедающий студент первокурсник, шесть штук. Если добавить водил, то всех вместе получается восемь. Не очень выгодные у тебя условия, Лёва, для рукопашного боя, — сказал, как обычно иронично Стёпа.

Человек с тростью подошел совсем близко. Лёва попытался рассмотреть его. Широко посаженные глаза, нос с горбинкой, волевой подбородок, уверенность во взгляде, весь облик этого человека, говорил о том, что он несомненный лидер.

— Мир дому Вашему, добрые люди, — сказал человек с тростью, — чего не спится в поздний час?

Лёва привык за годы своей нелёгкой жизни разговаривать с людьми разного сорта. Вот и сейчас он точно знал, как построить свой разговор.

— Так свидание у нас тут, — наигранно перехватывая манеру общения, ответил Прошкин, — вот, беседуем о делах сердечных, а ты дядя, что имеешь сказать?

— А ты ступал бы отсюда, мил человек. Нам с барышней поговорить надобно, — раздраженно ответил человек с тростью, явно игнорируя вопрос Прошкина.

Ситуация накалялась, Лёва поглядывал на угрюмые лица тех, кто стоял за спиной незваного гостя и прикидывал в голове всевозможные варианты.

«Пока они сообразят, что к чему, я успею сработать двоих, может быть, если повезёт троих. Силы явно не равны, помощи ждать неоткуда», — крутилось у него в голове. Лёва перевел взгляд на Ангелину. Девушка на удивление была спокойна и, как показалось Лёве, решительно настроена.

— Шеф, — послышался голос Степана в эфире, — я иду к тебе. Боец я, конечно, никакой, но морально поддержу, хотя бы количеством, в своём лице.

Прошкин улыбнулся, даже в такой ситуации Стёпа оставался самим собой. «Хорошй пацан, правильный пацан», — подумал он и сделал шаг вперёд, явно давая понять, что уходить не намерен. В морозном воздухе повисла тревожная пауза.

Глава 13. Время «Ч»

Стёпа прибежал через несколько минут. Выглядел он весьма нелепо и на бойца не был похож точно. Вся экипировка, которую он получил в виде бонуса за проделанную работу в магазине «Военторг», висела на его тощей фигуре мешком, черная шапка «головной убор спецназа» постоянно опускалась ему на глаза. Все это не добавляло мужественности образу Степана. Протиснувшись через плотную стену бойцов враждебной стороны, намеренно и вызывающе расталкивая их локтями, Стёпа встал рядом с Прошкиным, всем видом показывая, что к бою он полностью готов. Откуда ни возьмись, прибежал Рафик. Он скользил в своих неизменных кроссовках по обледенелой мостовой, периодически падал, вскакивал, ругался на своём языке и двигался дальше. В руках у него была монтировка. Знаменитая восьмиугольная кепка съехала набок и придавала Рафику довольно-таки залихватский и бравый вид. В отличие от Степана, он не стал испытывать судьбу и, следуя крылатой фразе «нормальные герои, всегда идут в обход», попросту оббежал вражеские редуты, после чего с героическим видом и монтировкой наперевес, встал возле своих соратников.

Ангелина окинула взглядом эту картину и, обратившись к Лёве, снисходительно улыбнулась и спросила:

— Это те самые твои люди, которые должны были прострелить мне голову? Впечатляет. Грозные парни. Не испугались, по крайней мере. А это уже достойно уважения.

Человек с тростью громко расхохотался. И, обращаясь к Прошкину, произнес медленно и с расстановкой:

— Откуда ты набрал этих клоунов? Вы тут все из одного цирка? Уходите отсюда ребятки, я последний раз Вам говорю, девочка поедет с нами, у нас к ней свои вопросы и Вас это уж точно не касается.

Лев Валентинович и его друзья стояли молча и пожирали противника глазами.

Хозяин покачал головой  и, повернувшись к своим бойцам, приказал:

— Эти меня не интересуют, Ангела забираем. Да посторожнее, она мне живая нужна. — С этими словами он отошел в сторону, словно дирижерской палочкой, взмахнул своей тростью, и громко скомандовал. — Вперёд!

В следующее мгновение, словно сорвавшиеся с цепи голодные псы, бойцы кинулись на Прошкина и его команду. Как в замедленных кадрах какой-то киноленты, Лёва видел каждое их движение, свирепые лица и налитые кровью глаза. Они приближались стремительно. Столкновение было неизбежно.

Лёва посмотрел на своих друзей, Стёпа зажмурился и неуклюже принял стойку боксёра, Рафик, как заправский жонглёр, устрашающе крутил в руке монтировку и был совершенно спокоен.

«Битва добра и зла», — подумал Прошкин и, вспомнив про Ангелину, обернулся. Девушка невозмутимо стояла на прежнем месте, и, словно читая мысли,  сказала:

— Черное и белое, вечная борьба.

Лёва кивнул ей головой и, сжав кулаки, сделал шаг на встречу врагу. Перевес и в количестве, и в силе, был явно на стороне противника. Стёпа попал под удар первым. Он неуклюже, но решительно бросился, на одного из бойцов, размахивая кулаками, и тут же получил сокрушительный удар в лицо. Степан упал, как подкошенный, успел схватить своего противника за ногу и пытался повалить его, получая при этом, увесистые тумаки. Стёпе было больно, но ногу при этом он не отпускал.

Рафик ловко ударил одного из нападавших монтировкой по голове, громила выключился мгновенно, упал лицом в снег и затих. Рафик, неистово крича непристойные фразы, ринулся на следующего бойца, но был сбит с ног мощным ударом ноги и теперь лежал на покрытой снегом мостовой, свернувшись калачиком, и защищая руками лицо от пинков, которые сыпались на него со всех сторон.

С Лёвой парням пришлось сложнее всего. Десантники, как известно бывшими не бывают, и Прошкин был прямым тому подтверждением. Он бился как гладиатор, ломал носы, выворачивал челюсти, ловкими ударами сбивал противника с ног, изворачивался и снова наносил удары. В какой-то момент человек с тростью, который наблюдал за неравным поединком даже начал поглядывать в сторону джипов, понимая, что, возможно, придётся звать на помощь. Но сильный удар сзади по затылку, поставил крест на Левиной активности и принёс победу враждебной стороне.

Прошкин упал с высоты своего роста на землю и потерял сознание. Полная темнота в его голове, сменилась картинкой из прошлого. Лёва увидел сам себя со стороны, он стоял один посреди заснеженного поля. В одной руке у него была бутылка водки, в другой сырая луковица. Шел густой снег. Молодой солдат, в идеально сидевшей на нём военной форме, подошел к нему, и Прошкин узнал рядового Нестеренко.

— Ну, здравствуй, сержант! Вижу, совсем плохо идут дела у тебя. — Сказал солдат.

— Здравствуй, Паша! Да дела, как дела, всякое бывает. Ты как попал сюда? Я опять сделал неверный шаг, и судьба даёт мне шанс всё исправить? — Спросил Лёва.

— Эх, Лёва, — вздохнул Нестеренко, — ты разве не понял? Я же в долгу у тебя, вот пришел очередной взнос сделать. Объясни, почему твоя еврейская задница не может жить спокойно? Ты всё время попадаешь в какие-то передряги.

— Я снова жить не хочу, Пашка, — грустно ответил Прошкин, — я думал, найду Ангела Сна, отомщу, и заживу спокойно. А видишь, как обернулось всё. Ангелина… Я, практически, открыл для неё своё сердце, а что мне делать теперь? Как жить со всем этим дальше?  Ответь мне, Нестеренко.

— Лучше тебя самого, никто не знает ответа на этот вопрос. Ты сержант не грусти, давай включайся, а я пока за нашими пойду, я здесь не для того, чтобы советы тебе давать. Ты сам во всем разберёшься. Очень скоро разберёшься. Ты, главное, продержись чуток. Я быстро.

Нестеренко повернулся и зашагал по запорошенному снегом полю.

— Пашка! — Окликнул его Лёва. — Как там тёзка мой? Лев Павлович? Уже, наверное, большой совсем?

Солдат засмеялся, и ничего не ответил. Он помахал рукой и исчез, растворившись в снежном облаке.

— Ничему тебя жизнь не учит. — Сказал человек с тростью, подходя к Ангелине. — Ты решила выйти из игры? Ты забыла, что единственный путь ухода от корпорации — это путь на кладбище? Но тогда ответь на вопрос, зачем решила прихватить чужое с собой? Мои деньги. Верни их мне, и Харон перевезет твою душу в бессмертие. Он не берет в лодку пассажиров с багажом. Оставь себе одну монету, положи её под язык, чтобы было чем рассчитаться с перевозчиком душ, а остальное отдай мне. Что касается твоего проводника в вечность, так ты можешь выбрать любого из моих парней, которых ты пренебрежительно называешь «гориллами». Поверь мне, интеллекта, как у тебя там нет и в помине, но они хорошо знают своё дело, и пока не растеряли своих навыков убивать. Мне жаль этот мир лишать такой красоты в твоем лице, но ты сама похоронила свою женскую сущность в сети, подменив себя настоящую на Ангела Сна.

— Знаешь, смерть приходит к каждому из нас, — задумчиво сказала Ангелина. — Я свой выбор уже сделала. Моя смерть, будет искуплением вины перед теми, чьи жизни ты разрушил моими руками. А что будешь делать ты, когда она придет за тобой? Когда твоя душа, если она конечно у тебя есть, будет расставаться с твоим уродливым телом. Уверен ли ты, что лодка Харона не утонет под грузом твоей вины? А может, ты рассчитываешь прихватить с собой что-либо из земных благ? Я сомневаюсь, что у тебя это получится.

Лёва медленно приходил в себя. Сознание возвращалось. Очень болела голова. Он вытер рукавом окровавленные губы и огляделся по сторонам в надежде найти своих друзей. Стёпа сидел рядом, прямо на мостовой и прикладывал горстями снег к лицу. При этом он причитал, как это обычно делают бабушки на лавочке возле подъезда, но, в отличие от милых старушек, матерные выражения сыпались из него, как из рога изобилия. Рафик ползал на четвереньках, неподалёку и, хватаясь одной рукой за бок, тщетно пытался разыскать, свою восьмиугольную кепку, которая слетела во время потасовки. Монтировку у Рафика отобрали. Без неё он чувствовал себя теперь совершенно беззащитным.

Сквозь звон в ушах до Прошкина долетали обрывки фраз диалога человека с тростью и Ангелины. Лёва пытался разобрать слова и понять смысл.

Боевые потери в стане врага были существенны. Один из громил пристроился на ступеньках трибуны и, прикладывая снег к окровавленной голове, угрожал Рафику характерными и неприличными жестами. Двое, тяжело дыша, сидели на корточках неподалёку и зло смотрели в сторону Прошкина, сплёвывали кровью и грубо ругались. Остальные трое пострадали меньше и стояли в сторонке, ожидая указаний Хозяина, искоса поглядывая в сторону противника.

— И это твои бойцы? — Рассмеялась Ангелина. — Я же говорила тебе, что эти гориллы ни на что не способны. Стареешь, чутье тебя подводит, хватка уже не та…

Человек с тростью рассмеялся и, вдруг повернувшись к Ангелине, ударил девушку ладонью по лицу. Она вскрикнула от неожиданности и боли. Их глаза встретились. Крупные слёзы катились по щекам Ангела Сна, большие снежинки продолжали зависать в воздухе, нежно касаясь её волос и ресниц, словно добавляя собой белые блики для полной гармонии. Капелька крови, выступила в уголке рта. Ангелина, не отрывая взгляда от Хозяина, прикоснулась ладонью к губам. Кровь отпечаталась на пальцах.

— Черное. Белое. Красное. Три цвета моей души.

— Где мои деньги? — Не обращая внимания на её слова, сказал Хозяин. Он испепелял девушку взглядом.

Ангелина  посмотрела на него широко открытыми глазами, и отвела взгляд, куда-то вверх. Снегопад продолжался, то усиливаясь, то затихая. Тёмное небо угрожающе нависло над землёй, и казалось, готово было упасть, и похоронить под собой всё живое.

— Хорошо, я скажу, — обреченно сказала Ангелина и жестом пригласила Хозяина приблизиться. Их лица были настолько близко, что казалось искра взаимной ненависти, вот-вот проскочит между ними.

— Тебе привет, — вдруг сказала она неожиданно ласковым голосом.

— Что? Какой привет? Чего ты несёшь? От кого? — Недоуменно спросил мужчина.

— От Чудотворца. — Медленно произнесла девушка.

Глаза человека с тростью отразили гнев, удивление и презрение одновременно. Игла вошла  до упора в мягкую плоть. Не отрывая взгляда от его лица, она наклонила голову набок, и опустошила содержимое шприца Хозяину прямо в шею. Человек бросил трость, упал на колени, схватился за горло и захрипел. Ангелина повернулась и бросилась бежать. Один из бойцов, выхватил пистолет, и присев на одно колено, начал стрелять. Остальные бросились к Хозяину, который метался в агонии. Боец успел выстрелить три раза, прежде чем Лёва, ударом ноги выбил из его рук пистолет. В этот момент на всей площади одновременно погасли фонари.

В свете одинокой луны были видны лишь силуэты участников этих драматических событий. Все замерли от неожиданности, и со стороны можно было подумать, что Медуза Горгона одарила, некогда великих и отважных воинов, своим смертельным взглядом, и они навеки застыли на месте, превратившись в каменные статуи. В этой жуткой ночной тишине вдруг послышался рев моторов, словно канонада, он приближался все ближе и ближе, пробивающиеся в просветах старых особняков лучи фар и нарастающий гул, говорили о том, что какая-то механическая армада движется к центральной площади Старого города.

Через минуту, случилось то, по сравнению с чем, река вышедшая из берегов или крушение товарного поезда, показались бы просто мелким недоразумением. На центральную площадь ворвались байкеры. Их было много, они были большие, свирепые и походили на викингов. Кожаные куртки, устрашающие шлемы и, главное, это невероятные для снежной зимы их средства передвижения, огромные мотоциклы. Они вмиг заполнили всю площадь. Возглавлял эту угрожающую колону странный человек. Он несся впереди на неуклюжем и явно небайкерском мотоцикле с оторванным глушителем. Это чудо инженерной мысли, ласково называлось в байкерской среде «таракан» и являло собой, собранный неизвестно из чего транспорт, который выпускал огромные клубы чёрного дыма и грохотал так, что воробьи падали с деревьев, а в старых квартирах иногда лопались стекла.

Человек,  который отважно ехал на «таракане» представлял собой  персонаж тоже весьма необычный и не менее грозный, чем та груда металла, на которой он перемещался. Он был невероятно огромен  на вид и полон решимости. Одной рукой  он умудрялся управлять капризным на льду и громким «тараканом», а в другой держал бейсбольную биту. И не просто держал, а, обладая огромной физической силой,  вращал ею над головой, громко кричал, изображая некий воинственный клич вождя какого-то туземного племени. Русский богатырь Илья Муромец со своей булавой и тяжелой кольчугой казался бы просто мальчиком теннисистом, по сравнению с этим Гераклом современного общества. Бархатные штаны со стразами, сияющие в лунном свете и модная куртка с лисьим воротником выдавали в нем личность, несомненно, богемную, а лохматая шапка ушанка из шкуры полярного волка шикарно дополняла этот образ.

— Вольфганг? — Удивленно воскликнул Лёва.

Бойцы противника поняли, что сейчас им придется туго и, сомкнув ряды, открыли по байкерам беспорядочный огонь. Вольфганг направил свой мотоцикл, прямо на врагов и, не сбавляя скорости, врезался в их ряды. Он орудовал бейсбольной битой так умело, а «таракан» наводил такой страх и ужас своим грохотом и видом, что мгновение спустя противник, дрогнул и бросился врассыпную.

Пока угрюмые байкеры отлавливали остатки разбитого наголову врага и аккуратно укладывали их на снег, Вольфганг подошел к Лёве и с виноватым видом сказал:

— Простите меня, Лев Валентинович, я снова подвел Вас, я бросил офис и даже не закрыл его. Вы поставили задачу, а я с ней не справился. Маринка начала трезвонить и кричать, как ошпаренная… Я подумал, а вдруг… А, тут еще этот мужик позвонил. Ну, я за ребятами в качалку и сразу сюда.

— Какой мужик? — Спросил Лёва. — С Маринкой-то всё понятно, Стёпа видел, как вы телефонами менялись.

— Да не сказал он, позвонил на городской, я поднял трубку, а он и говорит, Вова, у Прошкина большие проблемы, давай, дуй на помощь, а то совсем пропадет Лев Валентинович. И откуда мужик меня по имени знает? Странно как-то. Я к Маринке пойду, Лев Валентинович, она там, в машине, ждет меня. Простите. Я, правда, хотел помочь.

Вольфганг развернулся и заторопился к машине.

— Вовка! — Окликнул его по имени Прошкин. Вольфганг обернулся. — Спасибо тебе! А мужик-то, который звонил, на словах ничего не просил мне передать? —   Прокричал он вслед уходящему стриптизеру.

Вольфганг остановился, задумался, хлопнул себя по лбу и ответил:

— Точно! Просил. От тезки привет, говорит, передай, лично Льву Валентиновичу.

Фонари на площади зажглись так же неожиданно, как и незадолго до этого погасли. Прошкин оглянулся. Ангелина неподвижно лежала на заснеженной мостовой.

Глава 14. Истина

Лёва подбежал к девушке, встал на колени и пощупал у неё пульс на шее. Сердце билось еле слышно. В этот момент Ангелина открыла глаза и показала ему свои окровавленные ладони.

— Видишь, как получается, — произнесла она слабым голосом, — вот это и есть Неизбежность. Прости, я не смогу завтра сходить с тобой в театр. Жаль. Это было бы наше первое свидание. Знаешь, какие у меня любимые цветы? Ромашки.

Снежинки падали на её руки и таяли одна за другой, собираясь в капли. Талая вода смешивалась с кровью и окрашивала красным белый снег под ногами Лёвы. Он молчал. Он не мог ничего сказать. Месть долгое время жила в его сердце. Тысячу раз он представлял момент своей встречи с Ангелом Сна. Знал до мельчайших подробностей, что он скажет, с какой интонацией и выражением лица. Месть — не божье дело. Когда он стоял в церкви на коленях и молил вернуть ему самую дорогую женщину в его жизни, Бог, как ему казалось, отвернулся от него и Лёва отвернулся от Бога. Месть — это блюдо, которое подают холодным. И он готовил его хладнокровно и неотступно. Теперь на его руках умирала та, в которой сошлись Ангел и Демон. Девушка, к которой он тянулся, казалась ему неземной, и исчадие Ада, которому Лёва мстил, мечтая уничтожить, растоптать, и стереть с лица земли. Теперь он опять стоял на коленях, и молча, смотрел в глаза Бога.

— Алина Никольская, ты создал в её лице достойного противника, — переводя дыхание, сказала Ангелина, слабым голосом, — ты просчитал меня. Это единственное, что могло меня зацепить, в этом гнилом виртуальном мире. Красивая девушка с мышлением мужчины. Очень интригующе. Сегодня я хотела забрать её с собой. А вот ухожу одна. Этот шприц. Там была моя кровь. Он предназначался именно для неё. Когда-то он разделил мою жизнь на две половины, на До и  После. Твоя Алина, я не могла её оставить здесь, в реальном мире. Она такая же, как я.  Она была До, и не имела права существовать После.

Лицо Ангелины в свете тусклых фонарей казалось бескровным. Полные боли и отчаяния глаза, смотрели на Лёву. Губы ещё что-то шептали, но сил говорить у неё уже не было.  Прошкин склонился над ней.

— Я солгал тебе про детский дом и про корабль, — виноватым голосом, сказал он, — я хотел подарить тебе мечту, хотел подарить тебе новую жизнь, а в результате отнял всё это. Как всё нелепо и несправедливо.

Ангелина, превозмогая боль, подняла руку и осторожно коснулась его щеки.

— Колючий какой, — прошептала девушка, вглядываясь лицо Лёвы, словно хотела сохранить в памяти его образ, — твой Факин был такой милый, ему очень хотелось верить. Точно так же, как хочется верить тебе. Алину я ненавидела всей душой. Душа питается от крови, мою душу, испортила моя же кровь. Только не надо жалеть меня,  сострадание делает жизнь достойной отрицания. Я была Ангелом Сна в Зазеркалье, а она моим отражением в реальности. Знаешь, почему я хотела, чтобы она ушла вместе со мной? Она дополнила бы, моё несовершенство. Ты думаешь, смерть поглотила бы нас? Нет! Совершенное бессмертно, а это путь в Вечность. Увы, теперь мне не суждено это познать.

Девушке не хватало воздуха. После каждой она фразы переводила дыхание. Прошкин скинул пальто и, бережно закутав в него Ангелину, крепко обнял её, пытаясь согреть. Её голова лежала у Лёвы на плече. Он смотрел в сторону, стеклянными от слёз глазами.

— Прости меня, — еле слышно прошептала Ангелина, — теперь мы знаем, в чём ошибка, но уже слишком поздно. Цинизм и хладнокровие поселились в наших сердцах, а месть разрушила души и искалечила жизни. Меня уже не спасти, но у тебя еще есть шанс выжить, единственный и последний, это… — Лёва почувствовал легкое прикосновение её губ и ощутил горячее дыхание. — Это любовь… — Произнесла на выдохе Ангелина и безжизненно повисла на его руках.

Снег упрямо замедлял движение. Прошкину вдруг показалось, что время остановилось. Девушка была мертва. Её необыкновенные, чёрные и выразительные глаза были широко открыты. Словно зачарованный, взгляд Ангелины застыл в созерцании парящего снега. Он один невозмутимо царил над городом, пытаясь  своим существованием напомнить людям о суете, истине, о скоротечном и вечном. Дрожащей рукой Лёва закрыл ей глаза. Белые хлопья медленно продолжали зависать в пространстве, не обращая внимания, на стоящего на коленях антипикапера, который держал в объятиях тело девушки и опустошенными, полными слёз глазами смотрел в ночное небо. Стон отчаяния вырвался из его груди. «За что же ты меня так?» — закричал Лёва. Сквозь непроглядную мглу и снегопад, он видел глаза Бога. Они смотрели на него по-отечески, как на ребёнка, получившего наказание по заслугам, с жалостью и любовью.

Внушительных размеров байкер, в кожаной куртке, косоворотке и высоких черных ботинках, подошел к Прошкину. Его свирепое лицо украшала длинная рыжая борода, напоминающая хвост лисицы. Он положил Лёве руку на плечо.

— Слушай, командир, мы тут это, в общем…

Лёва поднял голову, и громила увидел его обезумевшие глаза, наполненные слезами. Байкер перевёл взгляд на Ангелину и всё сразу понял. Он медленно снял разрисованный шлем с головы, и глубоко вздохнув, спросил:

— Может скорую вызвать?

Лёва отрицательно покачал головой.

— Понятно, жаль девку, красивая, молодая, жить да жить, — сочувствующе пробормотал рыжий, вглядываясь в её лицо.

— Что у вас там? — Спросил Лёва. — Все живы?

Байкер явно волновался, сосульки на его колоритной бороде позвякивали, как елочные игрушки, он переминался с ноги на ногу и не знал с чего начать.

— С нашими-то все в порядке, — начал он издалека, — Медведю ногу прострелили, да он привыкший, у него с Афгана таких ссадин на туловище, больше чем естественных отверстий. Бизону немного фейс попортили, так ему нос сломали еще прошлой весной, с него не убудет. Сам в рукопашку полез с горцами, кто ему виноват? Испанцу и Клещу тачки конечно попортили, но это уже мелочи. А вот «таракану» кранты. Он и так-то на честном слове держался, а тут Вова твой, несдержанный, оседлал его, да еще на таран пошел на эту нечисть. Если запчасти все найдем, восстановит механик за пару недель. Вот с твоими бойцами похуже будет.

Рыжий замолчал и отвел глаза в сторону. Он был похож на школьника второгодника, получившего двойку, который боится рассказать про это своему отцу.

— Говори уже, — с тревогой в голосе сказал Лёва, — как есть говори, хуже чем сейчас, вряд ли что-то уже может быть.

— Таксист твой, армянский ниндзя, кудесник монтировки отделался парой поломанных рёбер, Док уже его посмотрел, жить будет, а вот мальчишке…, ему на больничку бы надо. Ты бы сам сходил, он вон там, за трибуной, наши с аптечкой откачивают его.

Степан сидел на деревянных ступеньках, прислонившись спиной к задней стене трибуны, покрытой плесенью. Несколько человек суетились вокруг него. Кто-то из байкеров заботливо накинул ему на плечи свою тёплую куртку. Стёпа вытянул вперёд свои длинные и тощие ноги и стонал от боли. Прошкин протиснулся сквозь плотные ряды молчаливых и сердобольных мужиков и схватил Стёпу за руки.

— Стёпка! Брат, ты чего это надумал? — Закричал Лёва. — А? Степан, а ну-ка, прекращай мне это.

— Вон, пусть Док тебе расскажет, — услышал Прошкин за спиной, низкий голос.

Док захлопнул аптечку, сел на корточки возле Лёвы и взял руку Степана в свою внушительных размеров ладонь. Достал из кармана старые часы на цепочке и принялся считать пульс у раненного. Через  минуту он заговорил, обращаясь к Лёве, на «ты», как будто они давно были знакомы.

— В армии служил? — Неожиданно спросил он.

— Да, конечно! — Ответил Лёва, едва сдерживая эмоции.

— Тогда должен понимать, — ответил Док, — штопать надо твоего пацана и, чем быстрее, тем лучше. Если пулю не вытащить, он умрет, максимум часа через два-три.

— Какая пуля?  Чего ты несёшь? Откуда? — Нервно закричал Прошкин.

— Вероятно во время пальбы, от стены рикошетом вошла, да так и не вышла, — невозмутимо ответил Док, — ему операция нужна, хватай его в охапку и дуй до ближайшей больницы. И молись что бы любой хирург оказался на месте. Вот посмотри.

С этими словами Док откинул край куртки, и Лёва увидел большое, расплывшееся кровавое пятно на одежде Степана. Прошкин громко и смачно выругался, зачерпнул в обе ладони горсть снега и приложил к своему лицу.

Стёпе становилось хуже. Он стонал и периодически терял сознание. Медлить было нельзя. Рыжий байкер снова подошел к Лёве и, показывая рукой в сторону лежащих в ряд поверженных врагов, сказал:

— Этих мы упаковали. Сейчас дождемся ментов и будем сдавать. Девчонку медикам передадим. Ты, давай, вези парня своего в больничку, это сейчас самое главное, ей все равно уже ничем не поможешь. Действуй командир.

Он хлопнул Прошкина по плечу, закурил и направился к своим.

Памятник Независимости медленно таял вдалеке. Ночной Старый город спал.  Рафик, корчась от боли, вел машину по его узким и заснеженным улицам. Сломанные ребра давали о себе знать, он периодически хватался за бок, корчил недовольную гримасу и что-то бормотал себе под нос. Не отпуская педаль газа на поворотах, он летел на бешеной скорости прочь от этого трагического места. Лев Валентинович сидел рядом на пассажирском сидении. Он оглянулся и в последний раз окинул взглядом площадь. Всё было как прежде. Размытые очертания величавого памятника. Тусклые фонари. Заснеженная мостовая. Байкеры, которые издалека были похожи на трудолюбивых муравьев. Где-то там остались Вольфганг и Марина. Они стояли, обнявшись, и он дыханием согревал её замерзшие ладони.  Всё было на своих местах. Не было только Ангелины. От этой мысли, Прошкину стало нестерпимо больно на душе. Лёва глубоко вздохнул и с тревогой в глазах перевёл взгляд на Степана. Антихакер лежал на заднем сидении и стонал. Лицо его было сильно разбито, большая гематома образовалась под правым глазом. Сквозь белую повязку на груди, которую Док наложил ему, там, возле памятника, просачивалась кровь из раны.

— Давай в Первую городскую больницу, — скомандовал Прошкин, — знаешь где это?

Рафик утвердительно кивнул головой. Именно возле этой больницы находился Родильный Дом, в котором жена Рафика рожала всех его дочерей, а, учитывая, что рожала она часто, таксист великолепно знал все окольные пути и подъезды  к этому жизненно важному заведению.

— Через десять минут будем на месте, Лев Валентинович, — доложил Рафик, прибавляя скорость.

— Мы должны успеть, обязательно должны успеть. — С уверенностью в голосе сказал Лёва и, обращаясь уже к Стёпе, добавил, — ты держись, брат, нам без тебя никак нельзя, нам бы доехать быстрей, а там мы тебя вытащим, и не таких вытаскивали.

— Шеф! — послышался с заднего сидения еле слышный голос Степана. Лёва вздрогнул от неожиданности.

— Слушай, если вдруг помру, ты не обижайся на меня, я не нарочно, я очень жить хочу! — Голос Стёпы звучал глухо и перебивался кашлем.

— Ты, Степан, ерунды не говори, пару царапин, а ты уже панику поднял, — намеренно успокаивая его, сказал Прошкин, — и потом, должок за тобой, если помрешь, кто зуб-то мне отдаст? Никто не отдаст.

Лёва сквозь комок в горле, выдавил из себя подобие смеха.

— Совсем не айс мне, Шеф, — сквозь стон прошептал Стёпа, — у меня есть для тебя кое- что, на прощание, вот, возьми.

Прошкин почувствовал прикосновение дрожащей руки Стёпы и автоматически протянул руку в его сторону. Белый зуб идеальной формы упал в ладонь Лёвы.

— Теперь в расчете, долг есть долг. — Сказал Стёпа и попытался улыбнуться, теперь уже далеко не идеальной улыбкой.

— Степа! — удивлённо воскликнул Прошкин. — Так я же пошутил, ты как его добыл-то? Вот чудак!

— Так в бою и добыл, с первого удара и получил, хорошо не потерял в пылу сражения. — Ответил Степан, закрыл глаза и затих.

— Хирург, говоришь. — Задумчиво сказал Лёва, вспоминая слова Дока, глядя на дорогу. — Сейчас будет Стёпка у нас хирург, ты главное держись брат.

Мобильный телефон зазвонил в ночной тишине неожиданно и тревожно. Доктор Селиванов открыл глаза и взглянул на часы. Покачав недовольно головой, он взял трубку, надел халат и вышел на кухню. Разговор длился недолго. Селиванов никогда не курил на кухне, это было его железное правило. Но в этот раз он достал пепельницу, включил вытяжку и сделал исключение из правил.

— Да, Лёва, конечно, буду через двадцать минут, — сказал Селиванов, — прекрати, ты же мне как брат, и давай не будем к этому возвращаться и попусту тратить время. Я выезжаю.

Селиванов потушил сигарету и набрал номер телефона:

— Наташа, сейчас привезут парня, да, огнестрельное, приготовь операционную и вызови Гребенёва и Светлану Ивановну, да, я работаю только с ними. Ты его прими пока, оформи, я скоро буду.

Селиванов осторожно, чтобы не потревожить спящую жену, на цыпочках вернулся в спальню и начал одеваться.

— Паша, ты куда? — Услышал он заспанный голос супруги.

— Вызвали срочно, операция. Приеду утром и всё объясню. — Ответил Селиванов.

— Слушай, а вообще это когда-нибудь закончится? Кто у нас на этот раз? У людей совесть есть? — монолог жены носил явно недружелюбный характер.

— Это Прошкин, — ответил Селиванов, — ты же знаешь, он никогда ни о чём не просил. Если он позвонил, то это действительно важно.

— Лёва? — Удивленно спросила жена. — А до утра он не мог подождать? Я все понимаю, Паша, я понимаю, что он твой друг, я понимаю, что у него нет семьи и поэтому масса свободного времени, но почему ночью? А всё потому, что ты безотказный, Паша. И все этим пользуются.

Селиванов подскочил к кровати и схватил жену за руку.

— Ты что такое говоришь? — Повышая тон, сказал Доктор. — Прошкин — не все, он мой лучший друг, когда ты Машку рожала, кто тебя среди ночи в роддом отвозил? Когда мне клинику закрывали, кто решал наши проблемы? И это только малая часть. И ты мне сейчас говоришь такие слова.

— Паша, да я все понимаю, только ты забыл, ты, заведующий хирургическим отделением, понимаешь? Отправь Ваню Назарова, он великолепный хирург, твоя правая рука, почему сам? Прошкин конечно…

— Дура ты, Ирка, — перебил её Селиванов, — и думаешь, как и все бабы, другим полушарием мозга. Всё, не обсуждается. Приеду утром, поговорим.

С этими словами, Селиванов поцеловал её в щеку и, выключив свет, ушел громко хлопнув дверью.

Распахнутые настежь ворота первой городской больницы и несколько санитаров в белых халатах на центральном входе, первое, что увидел Лёва, когда Рафик на приличной скорости подъезжал к пункту назначения. Машина влетела во двор больницы и остановилась. Рафик выключил двигатель, выскочил из машины и открыл заднюю дверь. Стёпа был без сознания. Подбежавшие санитары бережно уложили его на носилки и осторожно повезли по коридору в сторону операционной. Лёва бежал рядом. Санитары, переглядываясь отталкивали его, давая понять что им мешают, но Прошкин не обращал на людей в белых халатах никакого внимания. Он бережно поправлял на Стёпе куртку, пытался проверить его пульс и, хотя Степан и не слышал его, все равно подбадривал тёплыми словами. Селиванов перегородил ему вход в операционную. Лёва остановился и, увидев своего лучшего друга, облегчённо вздохнул.

— Неважно выглядишь, Лев Валентинович, — сказал Селиванов, — тебе нельзя туда, тебе придется ждать здесь. Я собрал самых лучших, мы сделаем все что возможно. Ты меня знаешь, обещать ничего не буду. С этими словами, Селиванов решительно развернулся, вошел в операционную и закрыл за собой дверь.

Лёва в изнеможении опустился на стул и, прислонившись затылком к белой, холодной стене, стал ждать. Словно в тумане, мимо Прошкина бегали люди в белом, через открытую дверь перевязочной, он видел Рафика, которому молоденькая медсестра пыталась оказать первую помощь. Рафик сидел на столе, он был раздет по пояс и пытался заигрывать с ней. Краснеющая от смущения девушка бегала вокруг него с бинтами и невинно ругала  неугомонного таксиста. Табло с надписью «Тихо! Идет операция!»  тревожно включилось, как огонёк надежды над дверью. Лёва разжал кулак, на ладони лежал зуб Стёпы.

«Держись дружище, я с тобой!» — подумал Прошкин и закрыл глаза.

Глава 15. Рубикон

Два часа, которые длилась операция, пролетели для Прошкина, как одно мгновение. Драматические события этой ночи вывели его из психологического равновесия и отобрали остатки жизненных сил. Впервые за много лет, быстрый, как молния сон выключил его сознание, и кромешная темнота заполнила собой тягостные часы ожидания. Лёва открыл глаза, кто-то настойчиво тряс его за плечо. Доктор Селиванов стоял перед ним и выглядел очень уставшим. По выражению его лица Прошкин безуспешно пытался угадать исход операции, но хирург был непробиваем, как броня и никаких эмоций не показывал. Лёва поднялся со стула, вопросительно и тревожно посмотрел на Селиванова.

— Послушай меня, Лёва, внимательно, — сказал доктор голосом, от которого холодный пот побежал у Прошкина по спине, — я сделал все что мог, даже больше. Сейчас его перевезут в отделение реанимации. Я не должен тебе это говорить, но ты мне, как брат, поэтому слушай и не перебивай.

Лёва стоял молча и лишь кивал головой, поглядывая с надеждой на своего друга.

— Пулю мы достали, парню повезло, хотя это трудно назвать везением. Еще два сантиметра и она попала бы в сердце. Шансов у него пятьдесят на пятьдесят. Крови потерял много, серьезно задеты внутренние органы, но организм молодой и должен теперь справиться сам. Основная его задача, это дожить до утра. Я оставлю с ним медсестру на ночь, она будет делать все, что нужно. Повторюсь в последний раз, я сделал все, что было в моих силах. Завтра, вернее уже сегодня, в 10–00 я соберу консилиум и покажу его нашим специалистам. Профессора Георгадзе помнишь? Я попрошу его приехать. Он лучший из лучших. А ты иди домой, отоспись, выпей чаю, тебя к нему сейчас все равно не пропустят. Да и зачем? Он в отключке полной. Хочешь, я тебя отвезу?

Лёва отрицательно покачал головой. Крепко пожал Селиванову руку и отрешенно побрел по длинному коридору в сторону выхода. Хирург пристально посмотрел ему вслед и, обращаясь к самому себе, тихо сказал: «Эх, Лёва, Лёва, как жизнь-то тебя бьёт нещадно, а ты все на ногах. Удивительный человек».

Молоденькая медсестра, хлопая ресницам, похожими на крылья бабочки, принесла Селиванову, горячий чай. Он поблагодарил, с удовольствием сделал несколько глотков, и удалился в ординаторскую.

Лёва вышел на улицу. Крепкий мороз и сильный снег ударили ему в лицо. Надёжный и ответственный Рафик подогнал машину к центральному входу больницы и мирно дремал за рулем. До рассвета оставалось несколько часов. Прошкин сел на пассажирское сидение, захлопнул дверь и сказал:

— Отвези меня в офис, мне надо закончить кое-какие дела и езжай домой, девчонки твои, наверное, уже заждались тебя?

— Они меня всегда ждут и спать не ложатся пока я не приеду, ужин всегда горячий ждет. Поехали ко мне? Покушаем, поспишь, как человек.

— Спасибо, Рафик, — устало ответил Лёва, — в другой раз обязательно. У меня еще самое важное дело не закончено, а мне обязательно к Стёпе в больницу вернуться надо.

— Так может тебя подождать? — спросил Рафик, не отрывая взгляда от дороги. Он знал город, как свои пять пальцев и поэтому лихо объезжал в темноте все ямы и другие опасные места.

— Нет, брат, — я теперь сам как-нибудь, — тебе, и так, огромное спасибо за то, что ты сегодня сделал. Вот тут мне останови, я немного пешком пройдусь.

Лёва показал пальцем на автобусную остановку.

— Знаю я твоё «пройдусь», — заворчал Рафик, — не надо в ларёк ходить, есть у меня водка, целый ящик в багажнике катаю постоянно, так, на всякий случай. Дядина водка, это божественный нектар, рахат-лукум, это мёд, а не водка. А ты собрался в ларьке, неизвестно что покупать. Вон бери сколько надо. Опять же, бесплатно, и здоровье в порядке, и кошелек целый.

Во всем здании горели только окна офиса Льва Валентиновича. Вольфганг спешил на помощь, так искренне и самоотверженно, что забыл все, что только может забыть человек, покидая вверенный ему пост, в спешке и суете. Лёва толкнул ногой увесистую дверь своего кабинета. Дверь была не заперта. Щедрость Рафика не имела границ, поэтому руки Прошкина были заняты водкой. На бутылках не было этикеток, но душевные и строгие клятвы Рафика не оставляли ни тени сомнения в её качестве. Лёва поставил бутылки на стол и включил компьютер. Забывчивый Вольфганг постарался на славу. В офисе царил беспорядок. Этот душевный парень умудрился за несколько часов превратить, сияющий чистотой и роскошью кабинет Лёвы в жалкое подобие жилища холостяка. По всему полу были разбросаны банки со спортивным питанием, пустые пакеты из-под молока и другой мусор. Лёва укоризненно покачал головой и, опустившись в кресло, принялся за дело.

Виртуальный мир больше не интересовал Льва Валентиновича, сейчас единственным его желанием было поставить точку в своих отношениях с ним. Прошкин работал быстро и уверенно. Он удалял все свои страницы. Вся его интернет-гвардия, тщательно и изощренно придуманная Лёвой за долгие годы антипикаперской деятельности, безжалостно летела в корзину. Разнообразные персонажи этого театра исчезали один за другим.

«Кукол снимут с нитки длинной и, засыпав нафталином, в виде тряпок сложат в сундуках», — вспомнил вдруг Прошкин слова из песни. «Карабас-Барабас, вероятно, так же обходился с актерами своей труппы, как и я с этими виртуальными ребятами», — подумал Лёва.

Алина Никольская и Йося Факин остались последними. Смерть Ангелины не выходила у него из головы. Её застывший взгляд, врезался в его память. Комок подступил к горлу. Лёва открыл бутылку водки, из ящика стола вытащил, аккуратно завернутую в носовой платок, луковицу и достал граненый стакан. Прошкин сидел за столом и исступленно смотрел в монитор, на экране было лицо Ангелины. Девушка улыбалась. Вероятно, фото было сделано давно. «На этой фотографии она еще безмятежно счастлива, — подумал Лёва, — что теперь осталось? Память? Эта фотография? Стакан водки и кусок черного хлеба сверху? Что?» Лёва пил. Он зажег свечу и потушил в кабинете свет. Алкоголь ударил в голову и мгновенно отпустил.

«Или старею, или Рафик обманул», — подумал Лёва и посмотрел на часы. Страница Алины Никольской отправилась через пять минут к своим виртуальным собратьям. Лёва на мгновение задержал свой взгляд на её аватарке. Он знал черты её лица до мельчайших подробностей. С этой фотографией был связан один из важнейших периодов его жизни. Лёва на прощание внимательно вгляделся в её лицо. Каштановые волосы, изящно спускающиеся кудряшками до плеч, благородные черты лица, голубые, как море, задумчивые и немного грустные глаза. «Все время забываю, как зовут оригинал», — подумал он и, вспоминая причудливые ассоциации Степана, в слух произнес: «Полина Воронцова. Да, точно! Ну всё, прощай, Полина, твой образ сделал своё дело, прости за все и будь счастлива в своей настоящей, реальной жизни».

Лёва торопился. Страница Йоси осталась последней. Это был самый дорогой и близкий его сердцу интернет-герой. «Последний из Могикан, — подумал Лёва, — через минуту тебя не станет, ты единственный из созданных мною теней Зазеркалья, с кем мне на самом деле жалко расставаться. Но решение принято, и жалость тут неуместна. Прощай виртуальный друг. Теперь я полностью свободен. Вместе с тобой я удаляю всё свое прошлое и уверенно иду в будущее».

Лёва открыл страницу, собираясь её удалить, и вдруг увидел непрочитанное письмо. Губы его задрожали, сердце остановилось. Письмо было от Ангелины. Не веря своим глазам, Прошкин с волнением открыл его. Девушка отправила своё послание вчера, примерно за час до событий, которые произошли возле памятника Независимости.

«Милый, Йося! Если ты читаешь эти строки, значит, меня уже нет. Меня нет нигде, ни в виртуальном, ни в реальном мире. Я хочу, что бы ты знал. Время, проведенное вместе с тобой, было самым лучшим временем, в моей жизни. Жаль, что все это никогда не будет иметь продолжения. Я не знаю, как ты выглядишь, я не знаю, как твоё настоящее имя, но я очень хорошо знаю твою душу. Душа — это же книга. Благодаря тебе, я научилась читать. Если бы ты только мог представить, сколько раз во сне я разговаривала с тобой, я помню твой голос, у меня от него мурашки бегут по всему телу. Мне кажется, я знаю его всю жизнь. Знаешь, смерть — это просто. Я совершенно не боюсь её. Я давно уже к ней готова. Больше всего на свете я хочу, увидеть твои глаза, прежде чем навсегда закроются мои. ВИЧ — это смертельный приговор, мне его вынесла Судьба. Неизбежность — в одном лице судья, прокурор и адвокат. Сегодня у нас с тобой должно было быть свидание. Меня очень давно никто не приглашал на свидание. Интересно, на какой спектакль мы бы пошли с тобой? Я представляю, как бы это было. Я беру тебя под руку, мы медленно проходим в зал, старая билетёрша показывает нам наши места, гаснет свет, спектакль начинается. Я осторожно касаюсь твоей руки, она такая тёплая и родная. Ничего этого не будет. Когда-то мой друг, сказал мне: «Никогда не сдавайся, даже если шансов нет совсем, пока ты веришь, любишь и надеешься, ты непобедима». Его звали Чудотворец. Он был убит заточкой в парке, прямо в сердце. Он уже на небесах, а любовь его осталась здесь, на земле. Как несправедливо. Я думаю, сейчас он уже встретил меня там. Я ушла непобежденная, потому что я верю, все еще надеюсь и, вот теперь, поняла, что люблю. Пусть это будет поздним откровением, но я люблю тебя. Это такое счастье — любить. Мне кажется, у нас с тобой были бы красивые дети. Интересно, у тебя они есть? Наверное, такие же умные и талантливые, как их отец. Я открою тебе тайну. У меня есть дочь. Её зовут Софья, ей три года. Я не видела её давно. Она родилась до того, как я наступила на этот проклятый шприц. Когда я поняла, что обречена, то отвезла её очень далеко, она живет сейчас у хороших людей, я полностью оплачиваю её содержание, и моя дочь ни в чём не нуждается. Ты спросишь, зачем я поступила именно так? Я не хотела, чтобы все тыкали в неё пальцами и шептались при этом, чем больна её непутевая мамаша. Я сильно скучаю по ней. Чувство вины — это мой крест. Никогда себе этого не прощу. Я очень надеюсь, что ты понимаешь меня. Теперь, о самом главном. Первый Железнодорожный вокзал, камера хранения, четвертая секция, ячейка 401. Код sos911. Там деньги. Много денег. Наш корабль. Он должен быть построен и пусть он принесет людям счастье. Мечта должна сбываться. Видишь, я как добрая фея, исполняю желания. Я хочу, чтобы и ты стал наконец-то счастливым. В сумке, в боковом кармане, лежат документы. По ним ты сможешь найти мою дочь. Половину денег отдай Софье, когда ей исполнится шестнадцать лет. Я хочу, что бы она получила ту порцию свободы, которая не досталась мне. Когда-нибудь, она станет взрослой, выйдет замуж. Мне очень хочется, что бы у неё, всё сложилось хорошо. Только про меня ничего ей не говори, так будет лучше и легче. Ну, вот и всё. Мне пора. Спасибо тебе за то, что подарил мне счастье общения с тобой. Будь счастлив и прощай!»

Лёва был раздавлен. Эта девушка на короткое время словно вернулась с того света, чтобы перевернуть его сознание. Душа Лёвы Прошкина разрывалась на части.

Последняя страница была уничтожена. Теперь ничто не связывало его с этим миром социальных сетей. Лёва был свободен, прошлое было закрыто для него навсегда, его виртуальный мир закончил своё существование. Но какой ценой он получил свою свободу? И нужна ли она, эта свобода, такой ценой?

Прошкин выключил свет, накинул пальто и, закрыв дверь, выскочил на улицу. Город встретил его темнотой, безлюдностью и снегопадом. Лёва поднял воротник, втянул голову в плечи и отрешенно побрёл в строну Центральной Городской Больницы. Тротуары были завалены снегом, вокруг стояла морозная и ночная тишина. Сгорбленный силуэт одинокого путника был единственным, кто нарушал эту спокойную и величавую картину мироздания. Какое-то время он был виден на фоне замерзающего города, но вскоре исчез, словно растворился, в непроглядной и холодной ночи.

Последние предрассветные часы Лёва провел на автобусной остановке. Он видел окна больницы, она находилась на противоположной стороне улицы. «Где-то там сейчас мой друг Стёпа», — подумал Прошкин, и его тоска стала еще сильней. Лёва достал последнюю бутылку водки и, следуя своей неизменной традиции, высоко запрокинув голову, выпил её быстрыми глотками. Луковица пошла в ход следом. Лёва аккуратно положил пустую бутылку в мусорную корзину, лег на лавочку и, плотно закутавшись в пальто, закрыл глаза. Все что ему хотелось сейчас, это заснуть и больше не проснуться никогда.

«На таком морозе, меня хватит на пару часов, — подумал он, — потом моё тело найдет какой-нибудь дворник таджик, долго будет причитать, возможно, заберёт мои часы и бумажник. Пусть берёт, мне это всё уже не нужно».

Глубокий сон, поддерживаемый немыслимым количеством алкоголя, взял Прошкина в свои цепкие объятия и снова поставил нашего героя на перепутье между жизнью и смертью.

— Сегодня я пришел попрощаться с тобой. — Услышал Лёва во сне голос рядового Нестеренко. На этот раз военной формы на нем не было. Он был одет в строгий деловой костюм, выглядел значительно старше, легкая паутинка седины проглядывалась в его волосах. — Не удивляйся, вот таким я стал, все-таки двадцать лет прошло, — продолжил Нестеренко, подходя ближе.

— Почему прощаться Паша? И ты меня покидаешь? Слишком много потерь для одного дня. — Удивился Прошкин.

— Глупый ты, Лёва, все свои долги я тебе отдал. Вот сегодня последний взнос сделаю и отдыхать. Надоел ты мне уже, хватит. — Нестеренко засмеялся, громко и искренне.

— Значит, в следующий раз не ждать тебя? — с тревогой спросил Лёва.

— Следующего раза у тебя не будет, сержант. Всё, отвоевался ты.

— Понятно. Значит, я уже умер, а все мои тревоги и печали уже позади? Ну что ж, так лучше. Устал я, Паша. Спокойствия хочу. Знаешь, а ведь так действительно лучше. Лежишь себе тихо-мирно, берёзка над тобой листьями шумит. Красота.

— Куда уж там! Кто же тебе спокойно помереть-то даст? — Ответил Нестеренко и лукаво посмотрел на Прошкина, — Нет, брат, тут не в этом дело. — Нестеренко подошел совсем близко и положил Лёве руку на плечо. — Не нужен я тебе больше, нет у тебя опасностей впереди. Теперь до глубокой старости жизнь твоя будет счастливой и спокойной. Вот сейчас вытащу твою еврейскую задницу в очередной раз и всё! А насчет тезки твоего, так в армии уже мальчишка, гвардии сержант Нестеренко Лев Павлович. Скоро вернется, женится. Жизнь продолжается, сержант.

— Какая счастливая и спокойная? — Закричал Прошкин. — Моя жизнь закончится здесь, на автобусной остановке. Жаль не узнаю, как там Стёпа, вот это действительно меня волнует.

— Ты очень скоро всё узнаешь, немного осталось. Тут еще для тебя не очень хорошая новость.

— Что ещё, Паша? Слишком много у меня нехороших новостей в последнее время.

— Бабушка твоя Гертруда просила передать, что семья твоя всегда с тобой в трудную минуту. Но они тоже не придут к тебе больше никогда, потому что не будет больше в твоей жизни таких трудных минут. Отец очень любит тебя и по-настоящему тобой гордится. Ты не переживай, сержант, они же остались в твоей памяти навсегда, а это главное. Для тебя они живы и всегда рядом.

Снег заметал всё сильнее, рассвет был близок. Лёва спал, а холод неотступно и коварно отбирал у него жизненные силы, которых становилось всё меньше и меньше с каждой минутой.

— Слушай, сержант, — сказал Нестеренко, — тут с тобой поговорить хотят, не хочу мешать, да и за помощью мне пора. А то, я вижу еще немного и могу опоздать. Думаю, вам есть о чём поговорить. Прощай, Лёва. Теперь я тебе точно, ничего не должен. У нас с тобой полный расчёт.

Нестеренко исчез, и на его месте появилась девушка. Лёва огляделся. Он стоял посреди заснеженного поля, в одной руке у него была бутылка водки, в другой луковица. Сильный ветер сбивал с ног, сквозь нависающие над землёй, черные тучи, угрожающе сверкала молния, раскаты грома, с нарастающей мощью, приближались все ближе и ближе. Девушка протянула к нему руки, резкий порыв ветра, сорвал с её головы изящный белый шарф, молния на мгновение осветила лицо.

— Ангелина! — Воскликнул Прошкин, ноги его подкосились, и он медленно опустился на колени.

Глава 16. Финал

Мороз рисовал причудливые узоры на окне. Казалось, кисть невидимого  художника, легкими и небрежными движениями  едва касается стекла. Картина снежной зимы и сказочной нереальности возникала сама собой. Цветы. Они были повсюду. От такого их количества, спальня походила скорее на цветочный магазин, чем на место, где девушки обычно отдаются во власть безмятежного сна, грезят о сказочном принце и нежатся под теплым и мягким одеялом, трепетно обняв белого, пушистого медвежонка. Небольшая, уютная комната, была обставлена скромно и изысканно одновременно. Девушка спала. Предрассветный сон крепко держал её в своих объятиях. Улыбка на её чувственных губах вдруг исчезла. Сладкие и добрые сновидения внезапно сменились тревогой и ощущением приближающейся опасности. Картинки из прошлого, в её сознании, менялись одна за другой. Глубокое, прерывистое дыхание и учащенное биение сердца говорили о том, что беспокойство, подобно ядовитой змее, вкрадчиво проникло в мозг и нарушило спокойное состояние сна.

Молоденький солдат в идеально сидевшей на нём военной форме, приветливо улыбаясь, подошел к девушке и обнял её за плечи. Девушка вздрогнула, от неожиданности.

— Привет сестрёнка! — воскликнул парень и поцеловал её в щеку.

— Паша? — удивлённо воскликнула девушка, — Это ты? Я сплю? Это сон? Привет!

— Это сон сестренка и тебе надо проснуться, — ответил солдат, — сегодня всё решится.

— Что решится? — спросила девушка, — Ты пугаешь меня, объясни, что происходит?

— Я не могу тебе сказать, ты должна сама, столько лет, ты шла к этому, время пришло.

— Послушай, Паша, ты же умер, тебя нет уже восемнадцать лет, ты никогда не снился мне. Я так хотела тебя снова увидеть, а ты пришел и говоришь какими-то загадками. Знаешь, братишка, я очень рада тебе, но на душе тревожно, я начинаю бояться, — ответила девушка.

— Глупая, ты меня боишься? Живых надо бояться. И потом, мы же с тобой одной крови, разве могу я тебе навредить? Давай просыпайся, времени нет совсем, мы можем опоздать. — Солдат взял девушку за руку и, посмотрев ей в глаза, спокойным голосом сказал. — Ровно через минуту ты проснешься, дальше твоя душа тебе все подскажет, а пока, расскажи мне о родителях, как там они?

— Я сейчас редко их вижу. Мама каждый день плакала, — ответила девушка, — Вот так сядет с твоей фотографией, плачет и разговаривает с тобой. Отец просто молчал, ты же знаешь, какой он у нас, все в себе держит. Когда на тебя похоронку военком привез, начал оправдываться, говорит, в этом ущелье попали в засаду, ваш сын погиб смертью героя, Родина не забудет, а у самого лицо такое упитанное, холёное. Ну, отец не выдержал и влепил ему. Долго потом таскали. Да, что с него возьмешь?! Отец десантника, погибшего в Чечне. Ваши ребята, кто остался, вступились за него. Сейчас пьет, конечно, мама ругает его, а он все равно прикладывается каждый день. Вот так и живут. Я к ним в деревню только летом и на новый год приезжаю. Стареют, потихоньку, но держатся, на месте не сидят. Любят друг друга, всем бы такую любовь, вот так, братишка.

Где-то вдалеке, послышались раскаты грома, девушка повернула голову и увидела, как вдоль линии горизонта, прямо на них надвигается, огромная снежная лавина. Сметая всё на своем пути, она стремительно приближалась. Девушка  с тревогой обернулась, солдата не было. Он исчез. Лавина грозно надвигалась всё ближе и ближе, девушка попыталась бежать, но ноги не слушались, движения стали замедленными, в следующее мгновение, реальность, выхватила её из забытья и девушка открыла глаза. Остатки сна улетучились.

Она окинула тревожным  взглядом комнату. Всё было как прежде и на своих местах. Цветы, узоры на окне, даже кошка мирно спала на подоконнике, только состояние тревоги и нехорошее предчувствие прочно засели в её памяти. Девушка схватила телефон и попыталась куда-то дозвониться. Абонент был недоступен. «Странно, родители телефон не выключают никогда, еще этот сон, вдруг что-то случилось? Надо ехать, прямо сейчас», — подумала она.

На сборы ушло десять минут. Девушка потушила в квартире свет и, одеваясь на ходу, побежала вниз по лестнице. Машина стояла во дворе вся занесённая снегом. Через десять минут серый джип, освещая светом фар фасады спящих домов, выскочил на безлюдный проспект, и исчез в предрассветном тумане. Девушка посмотрела в зеркало заднего вида и в свете ночных фонарей увидела силуэт мужчины. Странный человек в строгом деловом костюме вышел на дорогу из темноты и пристально смотрел ей вслед. Через секунду он исчез, словно испарился. «Странно всё это», — подумала девушка. Словно рука судьбы вела её к чему-то неизвестному и очень важному в жизни. Человек в костюме улыбнулся, отряхнул с головы, чуть покрытой паутинкой седины, снег, поднял воротник и зашагал в противоположную сторону вдоль разделительной полосы.

Бескрайнее ромашковое поле и яркое солнце сменили бурю и холод. Прошкин стоял на коленях, утопая в цветах, и пытался осознать, что же с ним происходит на самом деле.

— Ромашки, посмотри, сколько их у меня теперь, — сказала Ангелина, подходя ближе.

Лёва увидел венок из полевых цветов у девушки в руках. Ангелина весело засмеялась и надела венок ему на голову. Лёва молча смотрел на неё, буря эмоций снова охватила его душу.

— Смешной какой, — заливаясь звонким смехом, сказала Ангелина, — ты думаешь, я пришла забрать тебя с собой? Нет, не сейчас, когда-нибудь потом. У тебя столько еще всего впереди.

Лёва посмотрел на небо. Точка. Разрастающаяся. Увеличивающаяся в размерах и принимающая знакомые формы. Неожиданная догадка заставила его вздрогнуть.

— Это корабль! — Закричал Прошкин. Он подбежал к Ангелине, и схватил её за руки. — Посмотри, он настоящий! Это наш с тобой корабль! Понимаешь? Мы подарили его друг другу! — Глаза Лёвы безумно блестели. Теперь он с напряжением вглядывался вдаль.

— Руки у тебя тёплые, — не обращая, внимания на его слова сказала Ангелина.

Корабль плыл над землёй медленно и величаво. Казалось, всем своим видом он показывал, что он есть, он существует вопреки всему, даже, здравому смыслу. «НЕИЗБЕЖНОСТЬ» золотыми буквами было написано на его борту. Вот она истина — прямая, безысходная, объективная, то, что нельзя изменить или поправить. «Этот корабль-судьба», — подумал Лёва. И чем ближе он приближался, тем больше расплывались его очертания, казалось, что это уже не парусник, а ворвавшийся ветер, вновь согнал грозовые тучи, превращая остатки исчезающего корабля в пепел, который, словно чёрный снег, медленно продолжал зависать в пространстве.

— Я думаю, теперь ты всё понял, — сказала Ангелина, — только ты сам можешь дать название своему кораблю, только ты и никто другой должен спустить его на воду и отправить в путь, и только от тебя зависит, куда и как он поплывет. А сейчас вставай и иди навстречу  своей судьбе. Я всегда буду рядом. Потому что мы, одно целое, ты и я.

Девушка улыбнулась и через мгновение растворилась в лучах восходящего солнца.

Лёва открыл глаза. В ушах еще звучали последние слова Ангелины. Руки и ноги окоченели от холода. Раннее утро встретило Прошкина,  едва пробивающимися бликами света и невероятным холодом. С большим трудом Лёва встал в полный рост, отряхнул снег со своей одежды и посмотрел на окна больницы, которая находилась через дорогу. Во всём здании только в одном окне на третьем этаже горел свет.

«Этот свет, как огонёк надежды, пока он не погас, Стёпа жив», — подумал Лев Валентинович. Собрав остатки сил, Прошкин сделал несколько шагов и вышел на середину дороги. Голова его закружилась, ноги подкосились. Последнее, что он помнил — это отчаянный визг тормозов, яркий свет фар и сильный удар,  потом наступила полная темнота.

Лёва пришел в себя. Он не понимал, где находится, и, что на самом деле с ним произошло. Словно в тумане он увидел лицо девушки, она что-то оживленно говорила, но Прошкин не слышал её слов. Лёва огляделся. Белые стены больничной палаты и запах лекарств недвусмысленно давали понять, где он находится. Рядом с девушкой стоял доктор Селиванов. Выражение его лица красноречиво свидетельствовало о том, что Лёва Прошкин, хотя и является лучшим другом, но в данный момент  вызывает в душе Селиванова не однозначные чувства. Иными словами, доктор смотрел на Лёву по-отечески тепло и с укором. Однако, не это интересовало нашего героя. Девушка. Её лицо было ему знакомо, Лёва знал этот образ до мелочей, каштановые волосы, изящно спускающиеся кудряшками до плеч, благородные черты лица, и, главное, голубые, как море, задумчивые и немного грустные глаза. Их Прошкин узнал бы из тысяч других глаз. Однажды он назвал её Алина Никольская, используя фото совершенно незнакомой девушки. Полина Воронцова, виртуальная незнакомка, словно Золушка из сказки или Алиса из Зазеркалья, склонилась над ним, реальная и земная.

«Вероятно, это мне снится, всё так перепуталось, теперь вот и Селиванов, этот зануда, и ворчун, появился непонятно откуда», — подумал Лёва. Он перестал понимать, где сон, а где реальность, цепочка событий этой ночи, и невероятное количество совпадений, окончательно стерли грани между пониманием настоящего, прошлого и будущего. Эти три составляющие смешались для него в одном мистическом измерении. Прошкин окончательно пришел в себя, голос девушки звучал теперь отчётливо и, как показалось Лёве, чарующе мелодично. Не отрывая от Льва Валентиновича своих бездонных глаз, она что-то пыталась объяснить доктору Селиванову.

— Понимаете, он так неожиданно появился на дороге, я едва успела затормозить. Вернее почти успела. Скажите, с ним всё будет в порядке? Хорошо, что больница оказалась рядом. Вы его осмотрели доктор? Да, скажите хоть что-нибудь, почему Вы молчите?

Девушка говорила скороговоркой, с неподдельной тревогой. Селиванов устало подкатывал при этом глаза, но был тактичен и сдержан, как всегда.

— Для начала, скажите, хотя бы, как к вам обращаться? — сказал Селиванов.

— Воронцова Полина Сергеевна, а какое это имеет значение? — девушка была явно раздражена. Услышав имя, Лёва вздрогнул. Сомнений не осталось, это была именно она.

— А вот такое, — ответил Селиванов, — вот тут, на больничной койке, лежит мой лучший друг, Лев Валентинович Прошкин. Человек, понимаете, просто гуляет, возможно, осуществляет утреннюю пробежку, тут появляетесь Вы, на своем автомобиле и совершаете наезд на мирного пешехода, потом привозите его сюда, и битый час ругаете меня и весь персонал больницы. Так вот, на Ваше счастье, скажу, что с этим человеком, все в полном порядке, если не считать, что Вы немного помяли ему бока. Как доктор, скажу, что вам обоим очень повезло, пациент отделался парой незначительных царапин. Как друг этого «горя лукового», так называла его незабвенная бабушка, хочу сказать Вам искреннее спасибо, ибо спасенная жизнь этой заблудшей души, несомненно, стоит того, что бы, такая девушка как Вы, не дали ей замерзнуть навсегда в столь раннее время суток. А сейчас, Полина, вам лучше уйти, ему отдохнуть надо

Селиванов, замолчал и многозначительно посмотрел на девушку.

— Я Вас знаю, — удивленно воскликнула Полина, обращаясь к Лёве — Вы служили вместе с моим братом в армии. Павел Нестеренко, помните? У меня даже фотография Ваша есть, вместе с ним.

— По странному стечению обстоятельств, я Вас тоже знаю, Полина, — ответил Лёва.

— Но, уж Вы-то меня знать точно не можете! Откуда? — удивилась девушка.

— Это очень долгая и запутанная история, я расскажу Вам её за чашечкой чая, как-нибудь в другой раз. Что касается Паши Нестеренко, так я отлично помню его, передавайте ему привет от меня и Льву Павловичу обязательно, скажите, тёзка крепко жмёт руку.

— Паша погиб очень давно, — грустно сказала Полина, — а Лёва в армии служит, скоро вернется. Паша его в честь Вас назвал, рассказывал, что жизнь Вы ему спасли. Очень часто вспоминал. Так что привет передавать, увы, некому, Лев Валентинович.

Мистика и реальность окончательно смешались у Прошкина в голове. «Понадобится много времени, что бы всё это осознать и расставить по местам», — подумал он. Смутное чувство беспокойства вдруг охватило Лёву и он, с надеждой и тревогой, посмотрел на доктора Селиванова.

— Как там Степан? — Спросил Прошкин и медленно встал с кровати. Селиванов попытался вернуть Лёву на место, но тот жестом, не требующим возражений, остановил его. Зная характер своего друга, доктор не стал настаивать и с улыбкой сказал.

— С ним всё хорошо, час назад он пришел в сознание, болтает без остановки, постоянно пытается сам себе снять капельницу и ругается матом на всю больницу.

— Значит, будет жить, — облегченно выдохнул Прошкин, — а это главное.

— Я так понимаю, остановить тебя невозможно, — устало произнес Селиванов, — поэтому если ты сейчас захочешь посмотреть на своего воскресшего дружка, а потом уйти, я попросту закрою на всё это глаза. Ты так надоел мне за эту ночь, что я хочу выпить чая и отправиться домой спать. Тем более, моя жена постоянно названивает, как там Прошкин, что там с Прошкиным, я начинаю подозревать, что она к тебе неровно дышит. — Селиванов искренне засмеялся и вышел из палаты.

Степан вел себя неадекватно. Молоденькая медсестричка, обреченно вздыхая, безуспешно пыталась накинуть лассо из белоснежных бинтов на зверобоя интернет-прерий, но последний ловко изворачивался и пытался при этом ущипнуть  её за коленку, отпуская непристойные шутки. Дверь в палату медленно открылась, на пороге стояли Лёва с Полиной. Степа лежал на кровати бледный, осунувшийся, но непобежденный. Увидев неожиданных гостей, он вдруг смиренно замер, и медсестра, улучив счастливые мгновения его спокойствия, закончила перевязку, облегчённо вздохнув при этом.

— Шеф! — Радостно и громко закричал Степа — Вот у них наркоз знатный, вижу тебя, как настоящего, а это с тобой кто? А! Я понял, это глюк, меня глючит, Шеф! Алина Никольская собственной персоной. Ты их всех с собой привел? Давай уже не томи, заводи свою интернет-банду, только по очереди.

— Бредит. — Шепнула Полина, Лёве на ухо.

— Он всегда бредит, по-другому не умеет. — Сказал Лёва и улыбнулся.

Город просыпался. Первые трамваи прокладывали колею в снежном покрывале, редкие автомобили осторожно скользили по зеркальной поверхности скованного льдом проспекта. Одинокие прохожие торопились на работу. В замершем парке, казалось, не было ни души. Занесенные снегом аллеи,  одинокие лавочки и унылые голые деревья, весь этот зимний пейзаж нагонял тоску и одновременно вселял надежду, что скоро наступит лето, всё вокруг оживет, наполнится жизнью и радостью. Снова будет ярко светить солнце, будут петь птицы и всё неизбежно повторится вновь и вновь. Амур, маленький, голый, белокурый, бесстыжий мальчик, с покрытым инеем лучком в руках, вздрагивая от холода, осторожно выглянул из-за  дерева и внимательно посмотрел на мужчину и девушку, которые медленно брели по заснеженной аллее и о чем-то беседовали. Полина держала Лёву под руку и задорно смеялась. Благодаря стараниям бабушки Гертруды, Лёва Прошкин обладал великолепной манерой общения и бездонным запасом юмора. Им было очень хорошо вместе. Прошлое и настоящее сложилось для этих одиноких людей в одну бесконечно длинную аллею, засыпанную белым снегом, и уверенно ведущую в будущее. Через некоторое время они растворились в глубине зимнего парка, оставив лишь следы на снегу. Амур, хитро прищурившись, посмотрел им вслед, задорно подмигнул и в тоже мгновение исчез, обронив стрелу, которая бесшумно упала в сугроб возле одиноко стоящего дерева.

Эпилог

Пять последующих лет добавили в жизнь Льва Валентиновича Прошкина такое количество новых событий, что предыдущие сорок пять лет его пребывания в реальном мире, просто меркли на их фоне. Лёва стал совершенно непьющим человеком, оставив в прошлом свои трюки с водкой и луковицей. Вопреки традиции он сохранил  прежний вес и не набрал лишних килограммов. Просто в жизни Прошкина появилась та, которая следила за его здоровьем и правильным питанием, она  делала это с любовью и неизменной настойчивостью.

До юбилея оставалось несколько дней. Лёва сидел на террасе и мысленно философствовал на тему жизни и смерти.

«Еще совсем немного и я переживу возраст своего отца, — думал он. — Мне исполнится пятьдесят, а ему так и останется сорок девять. Это так странно, становиться старше собственных родителей».

Замечательный вид на небольшую бухту открывался с того места, где находился Прошкин. Пляжная полоса шла параллельно линии горизонта и бурлила курортной жизнью. Лёва устроился поудобнее в старом кресле с вытертыми подлокотниками. Да, то самое знаменитое кресло бабушки Гертруды, которое он выкупил у её соседей,  и это была единственная вещь из прошлого в его новом и большом доме. Лев Валентинович очень гордился своей покупкой и относился к ней с особым трепетом и бережливостью. Он томно попивал апельсиновый сок и с интересом  разглядывал мир вокруг себя через солнцезащитные очки.

Элегантный белоснежный парусник медленно входил в бухту. Отдыхающие побросали свои праздные дела и столпились, в изумлении наблюдая, за неожиданно возникшим кораблем, и любуясь его великолепием. Ветер наполнял белые паруса. Фигура девушки с факелом в руке украшала носовую часть, было что-то магическое и завораживающее во всем его облике.

«Карен постарался на славу», — подумал Прошкин. Много лет талантливый мастер создавал этот шедевр. Идея девушки с факелом в руке принадлежала самому автору. В основе этого образа лежала старинная легенда о влюблённом юноше и несчастной девушке. История была печальна, девушка погибла. Пытаясь спасти любимого человека она, согласно преданию, зажгла факел и, когда враги были совсем близко, бросилась со скалы и, подобно падающей звезде, рухнула на землю. Слушая из уст своего друга эту историю, Лёва всякий раз пытался вежливо оспорить, всю целесообразность этого действия с точки зрения военного искусства, но Карен был так искренен и эмоционален, что Прошкин покорно молчал и дослушивал до конца знакомую наизусть притчу. Красивая девушка в белом платье и изящной шляпке с большими полями выпорхнула на террасу, в руках она держала кисти и небольшой этюдник с установленным на него холстом. Она подошла к Прошкину, наклонилась и поцеловала его в губы, Лёва обнял её за талию, и показал рукой на белый корабль.

— Возвращаются, значит, пора накрывать на стол, — сказала девушка и ласково посмотрела на Лёву.

— Полина, зови девчонок, они ждут, не дождутся, тем более мы им обещали, — сказал Прошкин, восторженно разглядывая парусник.

— Да, конечно, любимый, — ответила Полина и, повернув голову в сторону бассейна, громко крикнула:

— Софья! Они возвращаются, иди, забирай сестру, хватит ей уже возле телевизора с самого утра торчать, и давайте обедать, папа зовет.

Девчушка лет восьми, с короткой стрижкой и красивыми выразительными глазами, выскочила из бассейна и, вытираясь на ходу большим махровым полотенцем, вошла в дом. Лёва проводил её взглядом полным умиления и сказал жене:

— Взрослеет Софья, все понимает уже, настанет день и нам придется ей всё рассказать, я очень боюсь этого дня, она очень похожа на свою мать.

— Софья наша с тобой дочь, и давай покончим с этим прошлым, — ответила Полина.

— Мама! Папа! Скорее сюда, сейчас дядю Вову будут показывать, — раздался из комнаты задорный детский голосок.

Лёва и Полина бросились в комнату. На кровати сидела девочка, милое ангельское создание четырех лет от роду с пультом от телевизора в руках. Софья сидела рядом с сестрой и с любопытством смотрела на экран.

«Русская Анаконда, часть третья», — сказал гнусавый диктор, и  пошли заокеанские титры. Лёва положил жене руку на плечо и с интересом ждал начало фильма. На экране появился Вольфганг в образе древнерусского богатыря. Не говоря ни слова, Вольфганг крошил своих врагов направо и налево. Играя мышцами и ловко орудуя огромным мечом, бывший стриптизер прокладывал себе дорогу через поверженные тела своих недругов и улыбался в камеру ослепительной, белоснежной, голливудской улыбкой.

— Yes! Вовчик-Красавчик! — Захлебываясь от восторга и прыгая на кровати, закричала младшая из сестер.

Софья при этом томно подкатила глаза и глубоко вздохнула.

— Ну, американцы перегнули, конечно, но Вольфганг молодец, правда текста, как обычно маловато у него, но это возможно даже к лучшему, — иронично заметил Прошкин и посмотрел на Полину, ожидая её реакции.

— Меня больше волнует вопрос, когда они приедут? — Ответила Полина — Марина звонила вчера, сказала, что вечером вылетают, а их нет до сих пор, вот уж непредсказуемая парочка.

— Мама, а как же Вова с Мариной едут, если вот он в телевизоре воюет? — шлепая босыми ногами по полу, прощебетала младшая сестра.

— Ангелина, — строгим голосом сказала Полина, — немедленно надень тапочки, мыть руки и марш за стол. Вот бери с Софьи пример, слушается с первого раза.

Белый парусник встал на  якорь и медленно покачивался на волнах. С помощью матросов, очень осторожно, по трапу на берег, сходили дети, весело болтая и размахивая разноцветными флажками. Прошкин посмотрел на часы:

— Еще одна группа, и на сегодня закончили, хотелось бы посмотреть на Степана, с его морской болезнью. Главное, чтобы сильно в роль не вживался, а то будет как в прошлый раз.

— О, да! Я помню, — ответила Полина, накрывая на стол, — его тогда еле вытащили, хорошо, что течением недалеко унесло, это же надо было догадаться, показывать детям Ихтиандра, при этом совершенно не умея плавать. И костюм же где-то нашел. Интересно, а сегодня он кто у нас?

По палубе важно прохаживался Степан в костюме пирата, но понять, что это конкретно за персонаж, не представлялось возможным.  Костюм был наспех переделан из реквизита к спектаклю «Остров Сокровищ».  Стёпа был в нём похож на повзрослевшего Джима Хокинса, ну или, на внезапно помолодевшего Билли Бонса. Настоящее амплуа неведомого пирата было известно, вероятно, одному только Стёпе. Лёва помахал ему рукой и задумчиво сел обратно в кресло.

Идею парусника он воплотил пару лет назад, он был спущен на воду в день рождения Софьи. Она росла в семье Прошкиных, как родная дочь, по сути, она и была родная. Пять лет назад Лев Валентинович собрал все необходимые документы и официально перевез девочку к себе. Софья боготворила отца, Лёва стал для неё самым близким человеком на свете. Тогда же Прошкин сделал предложение Полине Воронцовой, и она ответила согласием. Через год в семье Прошкиных появилось долгожданное пополнение в лице младшей дочери, которую родители единогласно назвали Ангелина. Вот так и входил в своё пятидесятилетие Лев Валентинович Прошкин.

Корабль, тем временем, принял на борт новых маленьких пассажиров и теперь разворачивался, чтобы снова выйти в открытое море. Прошкин гордился своим детищем. Он сдержал все свои обещания.

Этот парусник, он нашел на заброшенном корабельном кладбище. Сторож никак не мог объяснить, как он туда попал. Состояние корабля было плачевным, он лежал на боку с огромной пробоиной в носовой части ниже ватерлинии. Борта практически сгнили, все металлические части покрылись ржавчиной. Любой нормальный человек, будь у него такая идея, конечно, построил бы корабль с нуля и был бы абсолютно прав. Любой человек, но только не Прошкин. Он выкупил остатки парусника, вложил в его реконструкцию просто немыслимые деньги и вскоре белоснежное судно, оснащенное по последнему слову техники, уже бороздило морские просторы, вызывая восторг у большей части отдыхающего населения, и лёгкую зависть у конкурентов, которых в пляжный сезон, было немало. Детей Лёва катал бесплатно. Они приезжали группами, которые заранее записывались, предварительно созвонившись с Прошкиным. Вереницы автобусов с подрастающим поколением выстраивались в очередь в ожидании своего времени для морской прогулки.

Лёва был полностью счастлив. Все, что было ему дорого, собралось в единое целое. Любимая женщина, обожаемые дети, белый парусник, новый дом, Степан, Вольфганг и Марина. Это был его мир. Он по праву заслужил это. И от этой мысли на душе Прошкина становилось легко и спокойно.

«Ничего в жизни, не происходит просто так. Все действия и события, это звенья одной цепи, в конце которой всегда, закономерный финал, — подумал Лёва, — Ангелина была права, если верить, надеяться и любить, можно добиться абсолютно всего. И тогда, все корабли, обязательно вернутся в свою гавань, добро одержит победу над злом, Чапаев все-таки доплывет до берега, а Верещагин послушает товарища Сухова и уйдет с баркаса. Мечты должны рано или поздно сбываться, главное, верить и идти к победе, не терять надежды, не смотря ни на что, и любить по настоящему, и тогда ты получишь всё что пожелаешь. Потому, что это…» Лёва посмотрел на свой корабль. Он полностью развернулся и теперь держал курс в открытое море. Ветер наполнил белые паруса, и название судна, выбитое золотыми буквами на борту, блеснуло, отражая лучи яркого солнца.  «Неизбежность»  на полной скорости вышла из бухты и, сопровождаемая музыкой и счастливым детским смехом, плавно превращалась в белую точку, уходящую за горизонт. «Потому что это Неизбежность», — закончил Лёва свою мысль и улыбнулся.

P.S. Ночь опустилась на землю. «Неизбежность» мирно покачивалась возле пирса, отдыхая после трудного дня. Лёва спал, нежно обняв во сне жену. Софья и Ангелина спали в одной комнате заваленной игрушками и живыми цветами. Степан облюбовал себе гамак во дворе и мирно посапывал, устав за целый день от своих пиратских перевоплощений. Вольфганг утомленный раздачей автографов в аэропорту, и Марина, которая словно тень, следовала за своим возлюбленным, отдыхали в комнате для гостей. Дом спал. Шум прибоя, успокаивающе, разбавлял собой тишину. Два человека медленно брели по пустынному пляжу, освещенные лишь светом одинокой луны.

— Ну, что скажешь? — спросил парень. В руках он держал кроссовки, джинсы были закатаны до колен, босые ноги его утопали в песке по щиколотку.

— А что тут сказать? — ответила девушка. Её выразительные черные глаза, блестели в свете луны, — Молодец он, во всем разобрался. Да и за Софью я совершенно спокойна. С таким отцом, ей ничего не страшно в жизни.

— Значит нам пора, мы ему больше не нужны, теперь можно подумать о себе, — сказал парень.

— Ну, тогда пошли? — весело сказала девушка и взяла молодого человека за руку.

— Пошли! — ответил ей парень и встал босыми ногами на морскую гладь.

Они бесшумно шли по лунной дорожке в открытое море, всё дальше и дальше от берега.

— Слушай, вот давно хотела тебя спросить, а почему Чудотворец? Ты другого имени не придумал? Или это что-то личное? — спросила девушка.

— О! Это длинная история, я обязательно расскажу тебе, ну а ты мне про Ангела Сна, договорились? — ответил парень.

Их голоса становились всё тише, силуэты были уже едва различимы в темноте.

Странный человек в строгом деловом костюме и с легкой паутинкой седины в волосах молча стоял на пирсе и смотрел вслед странной парочке.  Он дождался, пока молодые люди не исчезли из вида, посмотрел на темные окна дома Льва Валентиновича Прошкина, достал из кармана старую трофейную зажигалку, опустил ее в почтовый ящик у ворот и, подняв воротник, растворился в темноте.

Оглавление

Предисловие

Глава 1. Начало Конца

Глава 2. Тупик

Глава 3. Перерождение

Глава 4. Антипикапер

Глава 5. Зазеркалье

Глава 6. Противостояние

Глава 7. Дуэль

Глава 8. Игра

Глава 9. Последний дюйм

Глава 10. Узел

Глава 11. На линии огня

Глава 12. Судный день

Глава 13. Время «Ч»

Глава 14. Истина

Глава 15. Рубикон

Глава 16. Финал

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg