«Остановка по требованию. Пассажиры с детьми»

Остановка по требованию. Пассажиры с детьми (fb2) - Остановка по требованию. Пассажиры с детьми (Остановка по требованию - 1) 1465K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Светлана Феоктистова

Светлана Феоктистова Остановка по требованию Пассажиры с детьми

Стены детской были оклеены веселыми желтыми обоями с мишками, машинками и воздушными шарами. Игрушечные автомобильчики раскатились по паркетному полу, оранжевый рефрижератор даже перевернулся, наткнувшись на обломок железной дороги, вывалив из кузова плюшевого зайца. Паровоз припарковался у красно-синего столика, намотав на колеса провод от телефона.

— Ку-ку, мама! — Степашка спрятался под одеялом. — Я тебя вижу!

— Степашка, пора спать. — Молодая темноволосая женщина, одетая в голубую атласную пижаму, стянула с мальчика одеяло.

Женщину звали Ириной Клениной. Люди, которые были с ней близко знакомы, наверняка бы затруднились описать ее одним словом. Директор информационной фирмы «Контакт», решительная особа, привыкшая все всегда делать сама, — Ирина была личностью современной и незаурядной. Женщина, лишенная слабостей, во всяком случае на первый взгляд.

Ее сыну было лет пять. Пушистые русые волосенки кудрявились в разные стороны, слегка прищуренные глаза выдавали близорукость.

Степашка выглянул из-под одеяла.

— Мам, ну почему ты не хочешь поиграть? — Он обхватил ее руками за шею, прижался, залез на колени. — Как от тебя вкусно пахнет! — Малыш потерся носом об ее плечо. — Ты кушала малину?

Мать рассмеялась:

— Нет, мой хороший, это духи.

— Малиновые духи? Вкусные! — Он лег в кроватку, накрылся одеялом, посмотрел на мать. — Почему ты грустная?

— Потому что мне грустно.

— Это из-за папы?

— Нет, мой хороший, не из-за папы.

— Значит, из-за толстого дяди, — уверенно сказал малыш и закрыл глаза прежде, чем Ирина смогла возразить. — Рассказывай сказку!

Ирина поднесла ко лбу изящные руки с длинными, тонкими пальцами и красивыми ногтями с розовым блестящим лаком. Из зеркала напротив на нее смотрела слегка смуглая симпатичная женщина с зеленоватыми глазами, с длинными пушистыми ресницами и пухлыми губами, аккуратно подкрашенными губной помадой от Кристиана Диора, цвета «розовый лед». Все в порядке. Она выглядит такой же уверенной и неотразимой, как и всегда, и никто не заподозрит в ней той внутренней сумятицы, которая мучила Ирину весь этот день.

— Только не про Змея Горыныча. — Степашка лежал и улыбался, не открывая глаз. — А то бабушка никаких сказок, кроме старых, не знает. А я хочу новые. Про черепашек-ниндзя или о приключениях дятла Вуди…

— Ладно, слушай. Жила-была принцесса…

— Красивая?

— Красивая.

— А волосы какие? Длинные? Темные или светлые?

— Как у меня.

— Значит, красивая. И что дальше?

— Как-то поехала она… по делам. Едет по дороге и видит…

— А на чем поехала?

— На чем принцессы ездят? На лошадке, наверное. Или в карете.

— А у принцесс бывают машины?

— Бывают. Хотя не знаю…

— Пусть едет на машине, — решил малыш. — И что она увидела?

— Шел сильный дождь, кругом были лужи. На остановке стоял… рыцарь. И принцесса нечаянно обрызгала его своей машиной…

— А почему у рыцаря не было машины?

— Он был бедный. Но очень благородный и добрый. Принцессе стало стыдно, что она его испачкала. Она привезла его к себе в замок, высушила ему одежду… И захотела, чтобы рыцарь остался с ней и служил ей. Рыцарь согласился. Он остался у нее в замке и стал служить ей…

Кленина задумалась, погладила сына по голове. Ей казалось, что он заснул — настолько бесшумным было его дыхание. Вдруг мальчик приоткрыл глаза:

— И что? Пришли враги?

— Ты еще не спишь?

— Нет.

— Враги не пришли. Но принцесса влюбилась в своего рыцаря.

— И они поженились?

— К сожалению, нет. Рыцарь уже дал клятву верности своей даме сердца. Но принцессе все равно хотелось, чтобы рыцарь любил лишь ее.

— В сказках так не бывает, — философски заметил мальчик. — Если там женятся, то живут долго и счастливо…

— Знаю, и умирают в один день. Но в жизни случается и по-другому… Иногда любовь проходит.

— Да. Как у вас с папой?

— Верно. — Ирина поцеловала сына в лоб и встала. — Все, Степашка, спокойной ночи. Завтра рано вставать.

— Спокойной ночи, мама…

Кленина погасила свет, вышла, оставив только небольшую щель, сквозь которую в комнату падал свет из коридора. Неслышно ступая босыми ногами по пушистому ковру просторной гостиной, Ирина направилась к барной стойке в углу. Налила себе в стакан мартини и с раздражением покосилась на телефон. Предстоящий звонок был неприятен, но что поделать, если это единственный способ высказать то, что кипело у нее внутри. Она набрала номер, усаживаясь в кресло и прикладываясь к стакану.

— Соня, это я, Ирина. Не разбудила?

Когда-то Соня была ее лучшей подругой. В школе они были неразлучны, но с тех пор прошло уже много лет, они редко виделись. Соня уехала в Москву, оттуда за границу.

И вот вчера после двухлетнего отсутствия она вернулась. И попала прямо в эпицентр странных событий и хитросплетений жизни Клениной. Теперь Ирина не знала, как относиться к Соне: как к подруге или как к сопернице.

Она еще раз отхлебнула из стакана, потом уютно свернулась калачиком в кресле.

— Зачем звоню? Сказать, что мы обе были не правы. Дурой я была, что согласилась на эту шутку. Не иначе как шашлыка на своем дне рождении переела! — Ирина фыркнула. — Нет, я не пьяна. Знаешь что? Я хочу этого мужчину. И я получу его. Таких, как он, — один на миллион. Никогда не врет, от крика в обморок падает, на посторонних женщин не бросается. Мало того, относится к дамам с уважением. Динозавр. Такие вымерли вместе с рыцарями из сказок. Так что тебе я его не отдам, что бы ты там ни говорила. Тебе он не нужен. Ты так, балуешься, а я его люблю!

Она допила залпом то, что оставалось в стакане.

— Его жена? Его дочки? Ну и что, что он им нужен. Мне он тоже нужен. И вообще, Сонька, тебя же теперь вопросы морали не интересуют. Как, впрочем, и меня… Во всяком случае, спасибо за поддержку.

Ее щеки раскраснелись, глаза горели. Но на протяжении всего разговора Ирина продолжала нервно покусывать губы.

— Ладно, созвонимся на днях. Надеюсь, после стольких лет мы не станем ругаться из-за мужчины? Чао!

Ирина положила трубку и откинулась на подушки. Разговор с подругой ее не успокоил. Она вскочила и подбежала к окну. В весенней серовато синей темноте ярко светились окна многоэтажных домов. Некоторые были закрыты занавесками, а некоторые напоминали аквариум, где напоказ шла чья-то жизнь: люди любили, ругались, смотрели телевизор. А может, из какого-нибудь окна кто-то тоже смотрит сейчас на нее и пытается представить себе, кто она такая, чем живет, о чем думает, кого любит…

— Где ты сейчас? — шепнула она в темноту. — Прости меня… Я не хотела делать тебе больно… Я хочу быть с тобой!

Часть первая ЛЮБОВНЫЕ ТРЕУГОЛЬНИКИ

Андрей Сергеевич Смирнов, русский, женатый, но в данный момент практически свободный от жены и двух дочерей, сидел на маленькой кухне в квартире матери и вяло ковырялся в яичнице с жареной колбасой.

В любое другое время женщины посмотрели бы на него с интересом, но бессонная ночь на жестком диванчике не добавит красоты даже голливудской кинозвезде. В Андрее не было той убойной сексуальности, которая так нравится девушкам помоложе и на какую частенько покупаются даже дамы в бальзаковском возрасте. Темные глаза, короткая стрижка, широкие плечи — на первый взгляд, ничего особенного. Но это только на первый взгляд. Застенчивая молчаливость, мягкость во взоре создавали особый шарм этого человека. Женщины, в том числе и его жена, часто говорили Смирнову, что он — необыкновенный. Сам Андрей Сергеевич никогда в это не верил и, созерцая по утрам в ванной собственное лицо во время бритья, больше интересовался температурой воды, чем своим внешним видом. Он вспомнил, как его жена Наташа в минуты нежности говорила о его притягательной силе, которая заставляет женщину чувствовать себя рядом с ним по-женски слабой и вместе с тем по-матерински сильной. Он тогда отшутился.

Что за глупость, в самом деле, «слабая, сильная»… Он — это он, и ничего особенного в нем нет. Умен, здоров, непьющ, правдив, любит своих детей, — вот такие мужские достоинства он понимает, а всякая там внешняя привлекательность пусть остается на долю женщин.

Сегодня утром Андрей не чувствовал себя тем самым человеком, которым он был всегда. И виновата в этом была не мятая рубашка и синеватая щетина на подбородке. И даже не молчание матери, бесшумно снующей из ванны в комнату с утюгом в руках.

— Сына, тебе какую рубашку погладить, голубую или белую? — крикнула мать из комнаты.

— Белую, — машинально ответил он, кинул взгляд на настенные часы с кукушкой. До выхода на работу времени полно. Смешно, в самом деле. Обычно ему так тяжело встается утром, а сегодня он вскочил, не дожидаясь будильника.

Андрей положил в рот ломтик колбасы, сосредоточенно разглядывая бело-голубые узоры на обоях. Сколько Андрей помнил, эта кухня всегда выглядела, аккуратно, несмотря на то, что ремонт они не делали много лет. Пятнадцать лет назад купленный сосновый кухонный гарнитур из ГДР до сих пор смотрелся неплохо. Недаром мать тогда дала взятку директору мебельного магазина и отстояла в очереди неделю, отмечаясь ночами. Вот времена были, все приходилось доставать.

А сейчас? Бери — не хочу, главное, были бы деньги. Они с Наташей до сих пор ели за дешевым белым столом, а единственной новой вещью изо всей их мебели была двухъярусная кровать, которую они купили, когда родилась вторая дочка. Он надеялся, что его изобретение, которое он пытался раскрутить, эти самые абсорбенты, решат их финансовые проблемы, даже холодильник купил с того немногого, что успел получить, но… Не судьба. А теперь, когда вдруг счастье ему, казалось, только начало улыбаться в лице фирмы «Контакт», с мечтами о деньгах опять придется распроститься. Не будет он больше работать на Ирину Кленину. Это неправильно. Хватит себя обманывать. Нельзя смотреть на свою начальницу и вспоминать, как упала с ее гладкого плеча кружевная бретелька…

Нина Павловна появилась в кухне с костюмом в руках. Тем самым, что купила ему Ирина в тот день, когда он изображал ее нового мужчину на презентации художника Савоськина.

— Отличная вещь. — Она поднесла рукав костюма к свету, пощупала материал. — Недешево стоит. Рубашка на вешалке, — донеслось из коридора, и Смирнов обреченно вздохнул. Он понимал, что всему есть предел, в том числе сдержанности его матери. Вчера, когда он ввалился к ней в половине двенадцатого ночи с чемоданами в руках, она лишь спросила: «Поссорились?» — и, когда он кивнул, пошла стелить диванчик в маленькой комнате. Они так и не поговорили, но мать наверняка слышала, как он ворочался на кровати без сна и то и дело бегал в ванную попить воды. Удивительно, но Нина Павловна ничего не сказала даже тогда, когда увидела сына в половине шестого утра сидящим на кухне. Только высоко-высоко подняла брови и принесла ему тапочки.

— Сколько раз тебе говорила, не ходи босиком по холодному полу…

И вот теперь, когда сын накормлен, а его одежда приведена в порядок, пришло ее законное время.

— Ничего не хочешь мне сказать? — Нина Павловна принялась убирать со стола посуду и сгружать ее в раковину.

Разумеется, он не хотел ей ничего говорить. Но придется. Только вот что? Как сказать родной матери, что жена Наташа выгнала его из дому, потому что застукала его в кустах с блондинкой Соней, неизвестно откуда свалившейся на него. Что произошло все это после того, как их отношения остыли, и виновата в этом была вовсе не кукла-блондинка, а другая женщина — Ирина. И как глупо он клялся тогда Наташе, что никогда не изменит ей.

— Мы просто поссорились, и я ушел.

— Ты прости меня, Андрюша, но раньше, когда вы просто ссорились, ты приходил ко мне без вещей. А тут… Два чемодана, вся твоя одежда… Что происходит? В конце концов, я имею право знать.

Смирнов по-прежнему хмуро смотрел в окно.

— Наташа выставила меня из дома и ни слова мне не сказала, — наконец с горечью выдавил он.

— Но почему?

Пришлось рассказать матери об этой неприятной сцене на даче у Ирины.

— Вы были в гостях у той женщины, на которую ты сейчас работаешь? Ирочка, кажется?

Ирочка? Ира. Ирина. Ирина Кленина. Да, это она. Та самая женщина, которая случайно притормозила на остановке по требованию, та самая независимая и состоятельная дама, которая взяла его на работу и купила новый костюм. Та самая, с которой он убегал от разъяренных бандитов и ночевал в деревне у доброй старушки. Один Бог знал, как трудно ему пришлось той ночью. Что его удержало, почему он не изменил жене? Любовь к Наташе? Порядочность? Или страх перед тем, что случится, если он позволит своему влечению к чужой женщине прорваться? Что станет с той жизнью, которой он жил все эти годы, жизнью добропорядочного отца семейства?

Формально он жене не изменил, но внутри него все время шла борьба, и Наташа это чувствовала. Отсюда и ревность, и обида. Разумеется, блондинка в кустах просто послужила предлогом.

— А что за блондинка?

— Подруга Ирины. Я с ней там и познакомился.

— Почему Наташа подумала, что между вами что-то есть? — не поняла Нина Павловна.

Потому, что девушка по имени Соня обладала сногсшибательной фигурой и огромными голубыми глазами? Или потому, что она стояла к нему слишком близко? Или потому, что повисла у него на шее и поцеловала. А по закону подлости, именно в этот момент появилась жена.

А вообще-то, конечно, дело не в Соне. Черт с ней, с Соней. Что за детские игры? Поцелуй, обними… Дело в ее подруге, в Ире. Ведь он не влюблен в Ирину. Конечно, нет! Как он вообще мог ею увлечься?! Ведь это она наверняка подстроила это, всю эту смешную и нелепую ситуацию! Она подослала эту куклу. Хочет поссорить его с женой. Что она думает, ей все это сойдет с рук?

Смирнов прокручивал все это в голове ночью, и теперь ему не понадобилось много времени, чтобы завестись и разозлиться. Он посмотрел на часы и встал. Сейчас он поедет в «Контакт» и выскажет все, что думает о ней, прямо Ирине в лицо. И хватит сомневаться! Он женатый человек, любит свою жену и дочерей и не собирается рушить семью из-за интриг своей начальницы. Да на Западе любой мужчина на его месте обратился бы в суд с жалобами на сексуальное преследование! А он, Смирнов, еще и думает. Вот ужас-то!

Нина Павловна выключила воду и вытерла руки. Андрей спиной чувствовал ее взгляд, пока одевался.

— А побриться?

Он затормозил у самых дверей. Черт, совсем вылетело из головы! Непривычно молчаливая мать маячила в коридоре. Она не произнесла ни слова, и Смирнов внезапно почувствовал тревогу. Это было совсем не в стиле его матери… Не выяснила подробностей… Не спросила почти ни о чем…

Она открыла рот, когда он уже зашнуровывал ботинки.

— Что ж, Андрюша… Так и должно было случиться… Ты прости, но я предвидела…

Андрей поднял голову и пораженно уставился на мать.

Примерно в это же время Наташа стояла перед зеркалом в ванной и старательно замазывала тональным кремом синяки под глазами. Она была собранна и решительна. Долой прежнюю жизнь, долой эту проклятую скромность! Пора стать современной женщиной! Сейчас на коне такие, как эти красавицы, равнодушно, можно сказать, просто мимоходом разломавшие ее семью. И эта Соня, и Ирина — прекрасно одетые, с безукоризненным макияжем и маникюром. Вот такой надо быть, и мужчины к тебе потянутся.

Наташа уронила под раковину тушь для ресниц, но даже не заметила этого. Она внимательно изучала в зеркале свое лицо.

Ну, допустим, уже не первой свежести. Особенно после того, как проплакала полночи в подушку. Ничего, для физрука Саши сойдет и такая. В конце концов, Саша — просто разминка, трамплин для прыжка в новую жизнь. Туда, где мужики будут укладываться вокруг штабелями.

Муж ей изменил. Ну, наверняка, изменил. Почти наверняка. А как иначе? Мужчины, они такие. Всем нравятся красиво одетые, уверенные в себе, холеные, на автомобилях и с мобильным телефоном в сумочке. А она… Она какая-то несовременная. Влюбилась, вышла замуж и жила себе с мужем, других мужчин даже не замечала. И потом, работа у нее… Где в школе набраться опыта роковой женщины? Целый день возишься с мелкотой, потом летишь забирать девчонок из детского сада, потом в магазин, готовка, уборка… Причесаться лишний раз некогда. Когда она в последний раз ходила к парикмахеру? То, что соседка регулярно подрезает ей концы волос, не считается. А одежда? Нет денег…

Наташа с досадой поморщилась, глядя на свой дешевенький ситцевый халатик, потом аккуратно подкрасила губы — операция, которую она делала не каждый день. Обо всем этом уж думано-передумано, говорено с мужем не раз. А теперь осталась она одна с двумя малолетними девчонками на руках. Ну ничего, он не дождется, чтобы она села у окна и заплакала. Все, кончена добропорядочная жизнь! И начнем мы прямо сегодня. Что там Саша сказал, как ему нравится? Когда женщина трогает себя за мочку уха?

Наташа покрутила ухо, потом томно повела бедрами. Что ж, будем надеяться, что физрук, прославившийся на весь район донжуан, останется доволен. А что? У нее неплохо получается. Итак, сегодня она изменит мужу. Может, поймет наконец-то, почему люди это делают. В смысле, изменяют друг другу. Может, действительно в этом что-то есть?

Джордж заскулил и начал скрестись в дверь ванной. «И этот по Андрею скучает», — подумала Наташа, вытирая за песиком очередную лужицу.

— Что ты имеешь в виду? — Андрей сперва решил, что ослышался.

— Могу я говорить откровенно? — Нина Павловна на глазах преображалась, даже блеск в глазах появился.

Андрей отупело кивнул.

— Знаешь, я всегда этого ждала. И боялась. Ждала, когда вы с Наташей разойдетесь, и боялась, потому что у вас двое детей. А девчонкам без отца не сладко… А ты у меня хоть и единственный сын, но ведь от третьего мужа!

— Я в курсе. — Смирнов неловко переминался в прихожей. Разумеется, он знал, что его мать трижды была замужем, и последний ее муж, его отец, исчез, как и двое предыдущих. Обидно, конечно, но ведь бывает.

— Ты никогда не задумывался, почему у меня так сложилась судьба? — с неожиданной грустью спросила мать.

— Мы, мужики, все сволочи…

— Нет, сынок, дело не в том, что мужчины плохие. Проблема как раз в том, что я для них была слишком хороша…

Андрей искренне удивился:

— Ты хочешь сказать, что расходилась с мужьями просто так? Я имею в виду, у них не было других женщин и… — он замялся.

— Почему не было? Были. Только я достаточно спокойно к этому относилась. Я же понимала, что в жизни всякое бывает. И прощала. Никогда не скандалила, не пилила, не требовала денег и не спрашивала, где он задержался после работы. Они не могли этого понять. Твой отец мне сказал, что уходит, потому что чувствует себя ущербным по сравнению со мной. Я, мол, идеальная женщина, а он — не идеальный мужчина. И ему это просто поперек горла.

Андрей только головой покрутил. Ну что тут сказать… разойтись с женой только потому, что у нее слишком хороший характер… Нет, его пониманию такое недоступно.

— А при чем тут мы с Наташей?

— А притом, что ты пошел в меня. Вот у тебя — идеальный для мужика характер. Ты добрый, спокойный, умный. Сам не кричишь и чужого крика не переносишь. Конечно, никакая женщина этого не выдержит, она чувствует себя ущербной рядом с тобой. Все так, как было и у меня с мужьями. У твоих дочерей будут похожие проблемы, судя по всему…

— А ты никогда не думала, что все это видимость? Что на самом деле я вовсе не такой умный и добрый, и уж тем более не спокойный, а? — Андрей стал раздражаться. Мать считает его идеальным, а он… Он и Ирина…

— Допускаю, — спокойно сказала мать. — Но когда ты доживешь до моего возраста, то поймешь, что это неважно. Мало ли что у тебя в душе? Но ты же умеешь сдерживаться. А что внутри, того не видно. Мало ли кто мы там в душе!

— Интересное мнение… Но на самом деле у нас с Наташей все гораздо проще. Знаешь, я ведь Наташе изменил… То есть почти изменил, — поспешно добавил он, видя, как брови матери поползли вверх. — Точнее, мог изменить. Не знаю почему… Короче, это неважно. Главное — у меня к Ирине тоже есть чувство…

Что ж, самое страшное позади. По крайней мере, теперь мать в курсе и пусть не делает из него мученика, а из Наташи стерву. Это он во всем виноват…

— Слава богу!

— Мама?!

— Ты что, не понимаешь? Это же значит, что ты не такой, как я, что еще есть надежда на то, что ты нормальный, грешный человек… Я понимаю, это звучит как-то…

— Необычно, — подсказал Андрей.

— Ну да. Но в наше время быть такими… порядочными ненормально. Андрюша, я ведь тоже женщина и прекрасно могу понять твою жену. Женщине всегда подавай того, на которого положила глаз другая. Если мужчина никому, кроме нее, не нужен, ей становится скучно, и она начинает думать, что ей подбросили залежалый товар. Теперь ты ей стал в десять раз ближе и дороже. Да, она может сердиться на тебя, но зато теперь вы с ней на равных. И ты, и она — нормальные люди с нормальными человеческими слабостями.

— Господи, мама, — пробормотал Смирнов, не в силах найти какого-нибудь достойного ответа. Как-то нелегко переварить тот факт, что собственная мать, пострадавшая от мужских измен, сама приветствует его роман с чужой женщиной. И, чувствуя, что запутался еще больше, чем прежде, боясь смотреть матери в лицо, он промямлил: — И что мне теперь делать? Ведь я люблю Наташу…

— Я тебе советую: не спеши бежать с извинениями. Выдержи паузу. Пусть она почувствует, каково это — жить без тебя. Пусть думает, что тебя хочет кто-то еще. Это поднимет твою цену в ее глазах.

Смирнов покивал глядя перед собой, и обнаружил, что все еще держится за ручку входной двери.

— Ладно, мам, пока. Вечером увидимся… — Он сделал шаг на лестничную клетку, но вдруг обернулся: — А если Наташа, пока меня не будет, найдет себе другого?

Нина Павловна снисходительно усмехнулась, глядя на сына влюбленными глазами.

— Найти лучше тебя — невозможно!

Солнце грело яблоневый цвет, и тополиный пух плыл по школьному двору. Наташа глубоко вдохнула сладкий, дурманящий запах, почувствовав, как голова от весеннего хмеля начинает кружиться, как у старшеклассницы. Зажмурив глаза, посмотрела на солнечную голубизну. Самолет оставлял в небе белый след, и Наташе отчаянно захотелось лететь сейчас на этом самолете куда-то, в далекие города, в другой мир…

Действительно, хорошо бы улететь куда-нибудь далеко-далеко, туда, где огромное ласковое море, пылкие поклонники вьются рядом с полуобнаженными красавицами. Господи, как же хочется вот так, свободно, не считаясь с деньгами, с работой, с детьми, просто купить билет в неохватную голубизну и улететь прочь от забот, безденежья, измены мужа… Она вздохнула. Скоро каникулы, а пока что-то не видно никаких перспектив на лето… И если подумать, то вся дальнейшая жизнь не сулит ничего приятного. Вот сейчас нужно идти и изменять мужу. Какая морока!

Наташа погрустнела и поплелась к школе. Наверное, ей надо прямо сейчас, до занятий, сходить к Саше и намекнуть, что она вполне созрела для супружеской измены. Школьный физкультурник, Саша Сахаров, по его собственным словам, специализировался на романах с замужними дамами. Он говорил, что одинокие девушки только и думают о том, как окольцевать мужика, а он жениться не планировал. Ему хватало тех, кто хотел просто поразвлечься.

На Наташу он давно посматривал с интересом. Такие скромницы, на его взгляд, таили крутейший сексуальный потенциал. Сахаров, конечно, был безумно рад случаю лишний раз в этом убедиться.

Не успела Наташа подойти ко входу в школу, раздался звонок. Ну что ж, решила она, отложим разговор с Сашей до первой перемены. И, выбросив из головы неприятные мысли о нелегкой судьбе секс-символа, поспешила к своим малышам. На первом уроке по плану был небольшой диктант, потом она поведет детей в лес на природоведение.

— Разрешите? — Наташа оглянулась. Юноша из одиннадцатого «Б» придержал перед ней дверь. Этого мальчика она часто замечала в толпе других. Во-первых, потому, что он постоянно крутился рядом с ней. Во-вторых, потому, что он был очень красив, и ее коллега Маша, которая преподавала биологию, утверждала, что по Диме все девчонки школы сохнут.

— Спасибо. — Она вошла, поздоровавшись с завучем и англичанкой. Они стояли рядом с раздевалкой и отчитывали дежурного по первому этажу за то, что он разрешил пятиклашкам гонять в футбол в холле. У них в школе было заведено, что каждый класс дежурит по школе на протяжении одной недели, Она взглянула на Диму. У него на рукаве была красная повязка. Значит, сейчас дежурит его класс.

— Хорошая погода сегодня. — Дима как ни в чем не бывало шел по коридору рядом, словно решив проводить ее до класса.

— Да, неплохая, — согласилась Наташа. — Вы не опоздаете? — Она взглянула на часы.

Дима улыбнулся и не ответил. Ей опять стало неловко.

— Всего хорошего, — бросила она через плечо и заспешила дальше по коридору, а Дима остался стоять, и Наташа спиной чувствовала его взгляд.

«Похоже, весна влияет не только на взрослых», — размышляла Наташа, рассеянно здороваясь с детьми и называя тему урока. Почему она так смутилась, когда с ней заговорил этот старшеклассник. Ведь тут нет ничего неприличного. Наверное, ее мысли насчет супружеской измены сыграли с ней дурную шутку. В самом деле, слишком уж она отстала от жизни, впору паранджу надевать.

Не успела Ирина Кленина войти утром в офис, сразу поняла — что-то случилось. Сотрудники сидели на своих местах и усиленно трудились. Пальцы стучали по клавиатуре, телефоны, казалось, раскалились, лица умные и в меру озабоченные, — короче, мечта шефа, а не сотрудники. Это было совсем нехарактерно для «Контакта». Своих ребят Ирина хорошо знала. Такие всплески трудового энтузиазма ранним утром происходили в двух случаях: либо когда она бывала не в духе и устраивала всем крупный разгон, либо при посторонних, на которых нужно было произвести хорошее впечатление. Так как разгона она не устраивала, похоже, сейчас было второе.

— Доброе утро, Ирина Александровна! — поздоровалась с ней Анечка, отрываясь от монитора, и как-то странно повела глазами в сторону начальственного кабинета. Это означало, что там кто-то есть.

Ирина кивнула в ответ и прошла в приемную. К большому своему удивлению, она не услышала щелчка положенной трубки. Димочка, вопреки всем законам физики и собственного характера, не висел на телефоне, а деловито что-то печатал. Увидев ее, он поздоровался и до невозможности официальным тоном сообщил:

— Ирина Александровна, вас ждут.

— Кто?

Испуганно заморгав, Димочка выскочил из-за стола и шепнул ей на ухо фамилию неожиданного визитера. Да, теперь и Клениной пришло время испугаться.

— Почему не позвонил мне, не предупредил?

— Я звонил, так вы мобильный отключили…

Действительно, она совсем об этом забыла.

— Ладно, разберемся. — Она бросила ему на стол папку с документами, которые брала домой. — Ты пока это перепечатай и выведи в двух экземплярах.

«Скверно начинается день», — подумала она, входя в кабинет. Навстречу ей из ее кресла поднялся тщедушный мужчина средних лет в огромных черепаховых очках.

— Здравствуйте, Ирина Александровна. — Тон его был официально дружелюбен, но Ирина безошибочно угадала в нем угрозу.

— Доброе утро, Михаил Анатольевич. — Ирина жестом предложила ему садиться. Это был налоговый инспектор, который месяц назад проверял отчетность «Контакта». Его визит теперь, когда все их дела были, как ей казалось, благополучно завершены, означал неприятности. Крупные неприятности. Но какие именно?

Через полчаса Ирина проводила визитера. Интуиция ее не обманула. Из расплывчатых и неясных объяснений налоговика она поняла, что ей грозит крупная внеплановая ревизия. С одной стороны, скрывать ей было нечего. Пусть проверяют. Но вот что интересно: по чьей указке налоговая инспекция решила проявить такую прыть? Неужели ее бывший муженек Кленин?

Ирина вернулась в приемную:

— Дима, Смирнов пришел?

— Никак нет, Ирина Александровна. — Димочка хитро скосил на нее глаза. Все знает, сволочь. Ну уж на что ей действительно наплевать, так это на общественные приличия. В своем офисе она сама себе хозяйка.

— Документы готовы?

— Только подписать, Ирина Александровна. — Димочка достал из принтера еще теплые листы бумаги и подал ей. Она взяла их и задумалась.

— Еще что-нибудь? — Димочка услужливо замер рядом.

— Нет, спасибо. Работай. — Кленина ушла в свой кабинет.

Смирнов еще не пришел. Что это значит? Она задумчиво забарабанила пальцами по стеклу. Может, решил бросить работу, вахлак несчастный? Зря она вчера Соньке душу излила. Большая неприятность получилась из их глупой шутки. Теперь Сонька соперница. Ирина чувствовала себя виноватой, согласившись на это абсолютно дурацкое предложение: развратная подруга соблазняет наивного женатого мужчину, тот оставляет семью, и подруга передает его по назначению — то есть Ирине. Если бы Ирина не была вчера в таком смятении, никогда бы не согласилась. Конечно, в любви, как и на войне, по ее мнению, все средства были хороши, но в данном случае Сонька оказалась не тем средством. Что она сказала ей на прощание? Что Смирнов ей понравился и она, постарается отбить его для себя. Стерва! Вряд ли у нее это получится, но все-таки…

Главное, его жена появилась в самый интересный момент. Так что план отчасти сработал. Насколько Ирина представляла себе Наташу, эта дурочка обязательно поссорится с мужем, приревнует его.

Как это все нескладно. И ее любовь, и отношения с бывшим мужем, и теперь эти неприятности с налоговой…

За дверью послышался шум, потом дверь распахнулась, и в кабинет ввалились Смирнов и пытавшийся удержать его Димочка.

— Все в порядке, Дима. Идите. — Ирина подошла к двери и плотно прикрыла ее за референтом. Ей показалось, или она увидела на его лице понимающую ухмылку? Уволю к такой-то бабушке! — решила она.

— Что происходит? — спокойно спросила Ирина. «Я ничего не знаю, не вижу и не слышу. Я просто его начальник, а он — мой подчиненный. Очень привлекательный подчиненный…»

Андрей, не в силах сдерживаться, забегал по кабинету.

— Что ж, можешь быть довольна! Добилась своего. Из дома меня, по крайней мере, уже выгнали. И я — дурак, какой дурак! Мог бы сразу догадаться, что ты натравила на меня эту свою подружку, эту Соню! И главное, не было ничего, просто стояли, разговаривали. И тут она ко мне с намеками, чуть ли не с поцелуями! А Наташа, ты не знаешь, какой это человек! Это…

— Андрей Сергеевич, вы забываетесь! — Ирина стояла перед ним бледная и злая. Господи, только не нужно при ней превозносить жену. Как будто ей очень интересно, какой тонкий человек эта самая Наташа! Плевать она на нее хотела. Ничего там тонкого нет, глупость одна и бабские заморочки! Он что думает, она железная?! — Во-первых, вы опоздали на сорок минут, — отчеканила она, глядя на сердитое лицо Андрея, и тут решимость ее покинула. Не может она без него. Просто не может. Зачем она его так любит, господи? Почему? Главное — не показать своих чувств. Она готова воевать с кем угодно, она вообще мало чего боится, но показать мужчине то, что у нее на душе, она не может. Смелости не хватит. Любовь — это уязвимость, это слабое место в обороне. — Во-вторых, вы явились ко мне в кабинет без вызова, — продолжала она на тон ниже, но Андрей взвился, будто получил пощечину. — В-третьих, — она жестом заставила его замолчать, — обсуждаете в рабочее время личные дела. В-четвертых… Андрюша, давай поженимся?

Смирнов остановился и уставился на нее.

— Что? — спросил он, не веря своим ушам.

«Крепость пала», — вертелось в голове у Ирины. Шум в ушах мешал сосредоточиться. Она чувствовала себя так, словно плыла в воздухе, а руки и ноги ее не слушались, и она боялась упасть. «Никогда бы не подумала, что от любви со мной может столбняк приключиться». — Немеющие губы отказывались подчиняться. Кленина не отрываясь смотрела на Андрея, видя его как на моментальном снимке: изображение отпечаталось, но пока только проявляется, и сразу не разберешь, что там изображено.

— Ты с женой уже не сможешь жить, как раньше. Я чувствую это. У тебя теперь совсем другие горизонты, другие запросы… зачем она тебе?

Ирина заторопилась, видя, как Андрей открывает рот.

— Подожди, я должна это сказать… В тебе появилось что-то… Энергия, понимаешь? Жизненная сила! Поэтому и Соня клюнула на тебя, очень мне нужно ее натравливать… Ты и я…

На периферии своего сознания она понимала, что нужно остановиться, но уже не могла.

— Знаешь, никогда не думала, что смогу полюбить тебя. А сейчас… представляешь… жить без тебя не могу…

По щеке поползла предательская слезинка. Входи, варвар, наслаждайся плодами победы. Крепость пала.

Андрей вдруг смутился, как мальчишка. Казалось, он не знал, куда себя деть. Его гнев угас. Он подошел к ней, взял ее за руку. Ирина стояла неподвижно, на грани обморока, так тяжело ей было его молчание в эту минуту.

— Ты мне очень нравишься… До этого ни одна женщина… — Он никак не мог найти нужных слов, но Ирина уже поняла, что все это не то. Все не так. Ничего у нее не получится. — Ты пойми, есть не только мы… Есть мои дочери, как быть с ними? — Есть твой сын. Прости, но я не уверен, что смогу его полюбить, как родного… Мне кажется, я не умею любить чужих детей…

Ирина отняла руку и сделала шаг назад. Как больно! Какая пустота внутри! Опустошенность.

— Вот именно, кажется! — каким-то чужим, не своим голосом сказала она. — Ты ничего не знаешь точно. Ничегошеньки не знаешь про себя самого. Ничего не можешь решить…

Из глаз капали слезы. Ей было страшно и больно. Напрасно она открылась этому человеку!

— А еще говоришь, что когда-то занимался серьезными делами! Лох, тряпка!

Лицо Андрея вдруг стало обиженным, как у ребенка. Ирина опомнилась:

— Извини меня. Прости, пожалуйста. Не знаю, что на меня нашло…

— Так все и будет, — устало сказал Смирнов и отошел от нее. — Всегда так будет. Поэтому у нас ничего не получится. Как ты можешь любить человека, которого считаешь тряпкой?

— Так не будет…

— Так всегда будет. Ты начальник, я — подчиненный. Ты по-другому не можешь со мной. А я не хочу прогибаться. Никогда этим не занимался.

Они стояли друг против друга, не отводя глаз. В голове у Андрея лихорадочно крутились обрывки разных мыслей. Первой сдалась Ирина.

— Ладно, дружочек. — Она отвела глаза и села за стол, лихорадочно перекладывая какие-то бумажки с места на место. — Ты свободен. Ты свободен совсем. Не хочешь быть подчиненным — не нужно. Можешь возвращаться к индивидуальной трудовой деятельности. Если тебе дадут ею заниматься.

Смирнов подошел к ее столу и внимательно посмотрел на нее, но она старательно отводила глаза.

— Неужели ты сможешь помешать? — неестественно спокойно спросил он.

— Нет ничего проще. — Ирина небрежно листала ежедневник. Казалось, она совсем пришла в себя, от неожиданного порыва ничего не осталось. — Например, тебя ни с того ни с сего вдруг начнет каждый день посещать налоговый инспектор, — проговорила она, вспоминая рыбьи глаза Михаила Анатольевича, его лысину и волосатые пальцы, перебирающие квартальный отчет. — Все, с кем ты будешь работать, начнут звонить и наводить о тебе справки. Частным заказчикам это не понравится, они от тебя тоже откажутся. Думаю, самое лучшее, что ты сможешь найти, — место грузчика на рынке. И то по протекции.

Смирнов улыбнулся:

— Неужели ты такая злая и мстительная? Мне кажется, ты сейчас хочешь казаться хуже, чем ты есть…

— Когда кажется, креститься надо. — Ирина наконец подняла на него глаза. — Я еще хуже. Ты заставил меня унижаться, я тебе этого, Андрюша, никогда не прощу. Все, уходи. Не хочу тебя больше видеть.

Улыбка угасла на его лице. Он молча развернулся и пошел к выходу, но на пороге остановился.

— Прелесть моя, не думай, что ты меня напугала. Я не пропаду. Будешь мне мешать — неважно! Чернорабочим устроюсь, бутылки буду собирать, неважно, не пропаду! Главное, я был, есть и всегда буду свободным человеком. А с любовью ты ошиблась. Когда любишь, не пытаешься другого сломать. Любишь таким, какой есть. Счастливо оставаться!

Не удержался, хлопнул дверью так, что у Димы в приемной со стола слетели бумаги. Секретарь тут же засунул любопытный нос в кабинет.

— У вас все в порядке?

Она схватила со стола органайзер и остервенело кинула в Диму. Тот успел захлопнуть дверь, и ножницы, линейки и ручки разлетелись по ковру. Ирина, уткнула лицо в ладони и замерла.

Она не могла сказать точно, долго ли просидела, ни о чем не думая, пока на столе не зазвонил интерком.

— Ирина Александровна, — Димочка не мог скрыть испуга в голосе, — к вам тут посетители.

Ирина подняла голову, вытащила из сумки пудреницу, быстро провела пуховкой по носу.

— Давай их сюда. И сделай кофе.

Примерно в это же самое время Сергей Кленин, бывший муж Ирины, тоже пил кофе в своем офисе. Место Люси, которая покинула его очень эффектно и неожиданно, хитростью получив с его бывшей супруги крупную сумму денег, заняла новенькая девушка, расторопная и деловитая, Мариночка. Как и Люся, новенькая была довольно эффектна, блондиниста и умела одеждой подчеркнуть фигуру. Кленин с удовольствием наблюдал ее затянутые в лайкру ножки. Мариночка уже в курсе, что начальник разведен и в данный момент не связан ни с какой другой женщиной, цинично отметил про себя Сергей. Он понял это по мельчайшим, но понятным для любого мужчины деталям: слишком уж внимательна к нему, чересчур сексуально выглядит для скромной секретарши. Так и старается задержаться в его кабинете.

— Спасибо, Марина, пока вы свободны. — Кленин с облегчением закинул руки за голову и потянулся, но Марина, не спешила уходить.

— Может, я принесу вам поесть? — обольстительно улыбнулась она и медленно-медленно подняла ресницы. Глаза у нее оказались серые, почти прозрачные.

— Позже, — отмахнулся Кленин, принимаясь за кофе. Марина неохотно вышла.

Кленин наконец остался в одиночестве. Нет, после Люси, с которой у него была интрижка, так печально закончившаяся, он не собирается крутить любовь на работе. К тому же ему нужна не просто подружка на ночь, этого добра навалом, а потенциальная мать для сына.

Кленин допил кофе. Он думал о Наташе, жене Андрея Смирнова. Все-таки он и Ирина очень похожи. Действуют параллельно. Не успела ему в голову прийти мысль о том, что сына можно вернуть, доказав через суд, что Ирине не хватает времени на его воспитание, ребенок заброшен, а он, отец, готов взять Степашку в нормальную полную семью, как Ирина начала действовать в том же направлении. Впрочем, ее поведение в последнее время все меньше и меньше похоже на расчет. Влюбилась она в этого вахлака. Что она в нем нашла? Какой-то неотесанный деревенский тип. А вот его жена…

Кленин опять вспомнил густые волосы Наташи, сверкающие под солнцем, нежное, безмятежное лицо то ли Мадонны, то ли боттичеллиевской Венеры, и в груди что-то сжалось. А как она своих дочек любит! Ирина, конечно, тоже любит их сына, надо отдать ей должное, но он у нее всегда на втором месте после работы. А теперь уже, надо полагать, на третьем. Сразу после работы и любви к вахлаку.

Губы Сергея тронула нехорошая усмешка. Наташа — идеальная женщина, которую он ищет, отличная мать для Степашки. А как славно будет насолить Смирнову! Если задуматься, пикантная ситуация может получиться: его бывшая жена хочет получить вахлака, а он, Сергей, поухаживает за его женой. Славный такой любовный четырехугольник. Только вот, в отличие от своей бывшей, он не собирается сходить с ума от любви. Пусть Наташа и идеал, ему она нужна совсем для другого. Столько лет он лепил идеал из Ирины, и вот чем все это кончилось. Глина, она тоже разная бывает. Из Ирины просто не могла получиться идеальная мать. Она амазонка по своей сути, чересчур амбициозна и воинственна. Наташа — настоящая женщина, в самом что ни на есть исконном смысле. И он, Сергей, займется ею, не откладывая дела в долгий ящик.

Просидев весь урок как на иголках, Наташа едва дождалась звонка. Собрав тетради с диктантом, она закрыла кабинет и повела детей в раздевалку. Старалась не подгонять малышей, пока они переобувались, хотя и отругала Звягинцева за то, что тот положил ржавый гвоздик в ботинок Даши Маловой. Наконец все были готовы.

— Так, дети, сейчас мы построимся и пойдем в лес. Поодиночке не разбредаться, от группы никуда не уходить. Звягинцев, если ты еще раз попробуешь удрать, как в прошлый раз, твоя мама будет беседовать не со мной, а с директором. Ясно?

— Ясно, — раздался нестройный хор, и Наташа повела свой галдящий на разные голоса класс на улицу.

На площадке перед школой ребята в форме играли в баскетбол. Саша в ослепительно белой футболке, красиво обтягивающей его мускулистый торс, сидел на вышке со свистком на шее. Наташа прищурилась, прикрывая рукой глаза от солнца: «Он неплохо смотрится, такой сильный и загорелый. Понятно, почему дамочки к нему так липнут…»

— Ребятки, подождите минутку, — остановила Наташа малышей и помахала рукой Саше. Если он и удивился, увидев Наташу, то ничем этого не показал. Спустился и подошел к ней. Баскетболисты в это время вяло перебрасывали мяч и исподтишка наблюдали за ними.

— Гуляете? — Саша кивком головы указал на шумных малышей, возящихся на газоне. Девочки рвали одуванчики и пытались плести из них венки, а мальчишки, среди которых заводилой, естественно, был Звягинцев, бегали за ними и пытались измазать желтой пыльцой.

— У нас сейчас природоведение, — Наташа чувствовала, что волнуется. Итак, отступать некуда. Боевая готовность номер один.

— Погода сегодня отличная, — улыбнулся Саша, с удовольствием разглядывая стройную Наташину фигуру. «Очень, очень аппетитна», — в очередной раз отметил он. Оторвавшись от ее ножек, он поднял глаза и обомлел. Наташа, загадочно улыбаясь, гладила пальцами сережку в ухе.

Несколько дней назад, когда они беседовали о том, что ему нравится в женщинах, он признался, что его возбуждает, когда женщина дотрагивается до мочки уха. И вот стоит неприступная Наташа Смирнова и улыбается ему так, как ему и присниться не могло.

— Ты что… — пробормотал Сахаров и поднял ладонь к лицу, словно пытаясь отмахнуться от навязчивого видения.

Улыбка Наташи слегка померкла.

— Я что-то не так делаю?

Саша поспешно сглотнул, не отводя от нее глаз, и устремился в атаку:

— Ну… отлично. Решилась?

Наташа молча кивнула. Она больше не улыбалась, и он тоже. Оба осознавали серьезность момента.

— Когда? — Саша даже запыхтел от напряжения.

Наташа молчала.

— Ну же? — заревел Саша.

— Хоть сегодня. — Наташа мысленно перекрестилась. Как с тонущего «Титаника» да в ледяную воду! Сегодня, непременно сегодня, а то потом она передумает и так и останется на всю жизнь добродетельной женушкой при гулящем муже.

— Хорошо, где? — Саша спешил, тоже очень боясь, что она передумает. Черт, у него сегодня занятия до половины второго. Не может он уйти с уроков. Какая досада!

— Где? — Наташа немного испугалась. Если он намекает на то, что это нужно делать у нее дома, то она сию же минуту уйдет. Свой дом она осквернять не намерена. — Ты предлагай, — нашлась она. Пусть не думает, что ей это нужно больше, чем ему.

— У меня есть одно место, — как заведенный затараторил Саша. — Квартира приятеля. Там уютно, ты не думай…

— Мне все равно, — перебила его Наташа, нервно поглядывая на часы: пора идти, а то они не успеют вернуться до следующего урока. — Где это?

— Сейчас объясню. — Неожиданно взгляд у Саши стал подозрительным. — А ты не шутишь? Вдруг не придешь? Учти, я этого не люблю. Если согласна, так согласна. Ненавижу, когда баба динамит.

— Я не баба! — обиженно сказала Наташа. — И динамить тебя не собираюсь. Мне это нужно. Только на квартиру приедем по отдельности. Ни к чему, чтоб вся школа знала…

— Ладно. Тогда записывай адрес… Буду ждать после уроков. Ты как к вину относишься?

— Никак, — отрезала она. — Никакого вина. И вообще, тут ничего личного. Я тебе уже объясняла. Мне нужно изменить мужу. Так что у нас чисто деловое соглашение…

— Как хочешь, — послушно согласился Саша. Деловое, как же. Посмотрим, что она запоет, когда окажется с ним в одной постели.

К баскетбольной площадке подошел Дима, тот самый молодой человек, который встретил Наташу утром. Он перекинулся парой слов с приятелями, но глаза его не отрывались от беседующей парочки учителей.

— Наш бычок обхаживает очередную бабешку, — с усмешкой сказал один из ребят, кивком головы показывая на физрука. Все засмеялись. Все, кроме Димы. Он наблюдал, как Наташа повернулась, собрала малышей, и они нестройными рядами вышли за ворота. На душе у него было очень скверно.

— Этого просто не может быть, — в который раз повторила Ирина, загасив в пепельнице едва начатую сигарету.

— Тем не менее, — развел руками мужчина в тысячедолларовом костюме от Хьюго Босс.

Если подумать, есть в этом что-то неправильное, мрачно отметила Ирина. Теперь всякая мразь заводит деньги и одевается, как денди. Лучше бы он пришел к ней в тренировочных и кожаной куртке. Так было бы честнее.

Она до сих пор не могла поверить, что все в жизни может складываться настолько погано, как сегодня. Правильно говорят: беда одна не приходит.

Рядом с мужчиной скромно пристроился амбал, внешний вид которого никаких сомнений не оставлял. Типичный браток. Каждый раз, когда Ирина вскакивала со стула, он тоже приподнимался и смотрел так, будто сейчас выхватит пушку.

— Короче говоря, — Ирина сдержалась и посмотрела на часы, — вы утверждаете, что наша фирма занимается отправкой девушек за границу для работы в публичных домах? И вы являетесь адвокатом одной из этих девушек?

Мужчина откашлялся. Дружелюбная маска у него на лице стала еще слаще.

— Вы неточно выразились. Я действительно выступаю адвокатом этой девушки, но, что касается вашей деятельности, тут я не могу ничего говорить определенно. Я просто хотел предупредить вас, что, в связи с жалобой моей клиентки, этим фактом обязательно займется прокуратура. А это уж в их компетенции, выяснять аспекты деятельности вашей фирмы. — Хорошо поставленный голос журчал гладко и неспешно, как мурлыканье плотно пообедавшего кота.

— Дима, пригласите сюда Стульева. И найдите договор с… — Ирина вопросительно подняла брови, глядя на адвоката.

— Элеонора Бронина, — услужливо подсказал он.

— Элеонорой Брониной. Брачные услуги. — Она отключила селектор внутренней связи и посмотрела на собеседника. Амбал рядом с ним недовольно заерзал, обернувшись на дверь. — Что ж, сейчас мы проясним этот вопрос.

В приоткрывшуюся щель просунулась усатая физиономия Стульева.

— Ирина Александровна?

— Заходите. — Ирина достала еще одну сигарету, но прикурить не успела. Холеная рука поднесла золотую зажигалку, взметнулся маленький язычок пламени. Она прикурила, уже не раздумывая над тем, сколько зарабатывает адвокат. Точно больше, чем она, раз может позволить себе такие безделушки.

— Вы расскажете еще раз или факты изложу я? — саркастически спросила она у адвоката. Тот молча улыбнулся, пряча в карман зажигалку. Стульев верноподданнически смотрел на Ирину, ожидая разъяснений.

— Некая Элеонора Бронина, которой мы помогали найти мужа в Америке, жалуется на то, что ее обманули и вместо знакомства с будущим мужем она попала в публичный дом где-то в Мексике. Я правильно изложила факты?

Адвокат кивнул. Амбал со скучающим видом глядел в окно.

— Но этого не может быть, — растерялся Стульев. — Ирина Александровна, вот я принес документы и договор с ней. Виза у нее была американская. И наши партнеры там… — он замялся, подыскивая слова, — абсолютно надежны. Может, она самостоятельно что учудила, решила подработать, попала в неприятности, а теперь пытается нас замазать? Вот документы, посмотрите сами, все чисто. Мы же не какие-то криминальные сутенеры, у нас все по закону…

Ирина с улыбкой повернулась к адвокату:

— Вы не расспрашивали свою клиентку, как она очутилась в Мексике?

Маска дружелюбия исчезла. На Ирину глянули пустые и холодные глаза.

— Должен вас проинформировать, что я уже подготовил заявление и в ближайшее время оно ляжет на стол прокурору.

— Вы свободны. — Ирина кивнула Стульеву, и он поспешно выкатился из кабинета.

— Чего вы хотите?

— Я выступаю здесь от имени своей клиентки. — Взор адвоката помягчел.

— О’кей, чего она хочет от нас? Денег?

Адвокат промолчал. Зато амбал поднял на Ирину глаза и нагло ухмыльнулся ей в лицо.

— Так что? Давайте, не стесняйтесь, говорите, — начала закипать Ирина. — Кстати, а где она сама? Почему не пришла?

— Моей клиентки сейчас в городе нет. Но она уполномочила меня действовать от своего имени.

Ирина зашуршала бумажками.

— Насколько я понимаю, эта девушка хотела поправить свое материальное положение, выйдя замуж за американца. Она что, так хорошо заработала в Мексике, чтобы платить вам гонорар? В таком случае я не понимаю, какие у нее к нам претензии…

Улыбка на лице мужчины исчезла.

— Я счел своим долгом проинформировать вас. — Адвокат поднялся, и тут же, будто привязанный к нему невидимой веревочкой, вскочил и амбал.

— Вы меня проинформировали. Замечательно. Что дальше?

— Дальше вами займутся органы правопорядка. — Он ослепительно улыбнулся ей, сверкнув белыми зубами. Какой-нибудь стоматолог наверняка купил себе на эти деньги маленькую дачку.

— Пусть занимаются. — Ирина тоже встала. — Нам скрывать нечего.

— Да? — Адвокат хмыкнул. — Позвольте в этом усомниться.

Амбал распахнул перед ним дверь.

— До свидания, Ирина Александровна. — Вальяжный голос уплыл из ее кабинета вместе с запахом одеколона.

— Пошел к черту, — буркнула Ирина в закрывающуюся дверь. Господи, ну и денек! Никак ее Бог наказал за то, что она возжелала чужого мужа, мелькнула было мысль у Ирины, но она тут же отбросила ее. Со Смирновым она позже разберется. Не думает же он, в самом деле, что она его просто так отпустит? Да он сам к ней придет! Подумает только хорошенько, сравнит свою мымру с ней и вернется. На коленях приползет…

Но сейчас нужно заняться делами. Два визита в один день — это не совпадение. Это уже наезд. А кто, кроме ее дорогого мерзавца, бывшего мужа Кленина, может это делать? Кому еще она нужна? То-то.

Она вскочила, достала из сумочки косметичку. Поправила макияж, провела расческой по волосам, схватила жакет со спинки стула и вышла.

В приемной, около стола Димочки, собрались все сотрудники. Стульев и Анечка сидели на столе, Профессор с озабоченным лицом листал свою записную книжку. Увидев ее, они моментально начали говорить.

— Погодите, не все сразу, — отмахнулась Ирина.

Они замолчали.

— Происходят совершенно непонятные вещи, Ирина Александровна, — начал Стульев. — Очевидно, что на нас кто-то наезжает…

— Ну и кто же?

Стульев пожал плечами.

Ирина вздохнула:

— Ладно, разберусь. А пока всем работать.

Она решила не звонить Кленину. Лучше приехать к нему неожиданно. Кто не предупрежден, тот не вооружен.

Это случилось пятнадцать лет назад. До его первой женитьбы. До того, как он закончил институт.

Смирнов очень не любил об этом вспоминать. Потому что до сих пор это было больно.

Он познакомился с ней благодаря нелепой случайности. Похоже, все важные события в его жизни происходили благодаря случаю. Вместе с другом Володькой они ходили на день рождения однокурсницы Леночки, маленькой, худенькой татарочки, которая часто собирала компанию в своей квартире на десятом этаже панельного дома. Леночка жила там вместе с мамой и бабушкой. Бабушка готовила сногсшибательные пирожки, и многочисленные Ленины приятельницы и приятели готовы были дневать и ночевать у них в гостях. Бедной бабушке приходилось замешивать тесто ведрами.

В тот раз они с Володькой торопились и поэтому ушли раньше. Вовка собирался на встречу со своей девушкой, а Смирнов обещал двоюродной тетке, что поможет ей перевезти на дачу старую мебель. С большим пакетом с пирожками они вышли из квартиры и потопали к лифту. Ждать его пришлось долго.

— Что за манера, — сказал Смирнов, нетерпеливо поглядывая на часы, — торчать тут, вместо того чтобы спуститься пешком?

— Побойся Бога, какое пешком? — простонал Вовка, держась за живот. — Я так объелся, что просто не знаю, как ноги передвигать, а ты предлагает заняться физкультурой…

Наконец они загрузились. На восьмом этаже лифт остановился, и в кабину вошла девушка.

У нее были достаточно темные волосы, скрученные сзади в узел. Смирнов исподтишка ее разглядывал. Короткая плюшевая шубка, длиннющие ноги в обтягивающих джинсах. Модная барышня, от которой, кстати, чудесно пахло, и запах этот ничего общего с «Красной Москвой» не имел. У Смирнова было такое ощущение, что в маленькой кабине лифта вдруг засияло солнце и под его теплом зацвел полный сад цветов.

Вовка сделал страшные глаза и поднял большой палец. На его языке жестов это означало: «Вот это да!» Смирнов покрепче прижал к себе пирожки. Как-то глупо он себя ощущал с набитым животом и просаленным пакетом под мышкой. Еще и Вовка кривляется… И тут лифт резко остановился.

— Это что? — весело спросил Вовка. Было ясно как день, что он пытается воспользоваться ситуацией и завязать разговор с очаровательной незнакомкой.

Девушка промолчала, вместо нее ответил Смирнов:

— Ты бы лучше попробовал кнопки понажимать!

— Так я и пробую, только без толку. Девушка, у вас лифт часто застревает?

Она улыбнулась:

— Бывает. Правда, до сих пор меня проносило.

— Со всеми бывает первый раз, — заливался хитрый Вовка. — А скажите, почему аварийный вызов не работает?

— Кнопку сломали еще в прошлый раз, когда здесь местный пьяница застрял. До сих пор никак не починят…

— Вот это здорово, — начало доходить до Вовки. — Это что же получается, нам теперь здесь сидеть, пока кто-то нас не найдет? Или как?

— Сейчас кто-нибудь захочет спуститься, и мы им покричим, — предложила девушка. — Они вызовут мастера. А может, лифт сам поедет. Такое тоже бывало. Постоит часок-другой и оживает.

— Никогда не слышал, чтобы лифт сам оживал. — Вовка распушил перья, красуясь перед девушкой. — Все мои знакомые сидели и ждали, когда придет слесарь. На худой конец, их спасали соседи…

Девушка только пожала плечами и исподтишка посмотрела на Андрея.

— Меня Любка убьет, — расстроился Вовка. — А все ты виноват. — Он ткнул Андрея в бок. — «Поехали на лифте, на лифте», не могли пешком пойти!

Такая наглая инсинуация лишила Андрея дара речи, и он только стоял столбом, пока болтливый Вовка предлагал девушке присесть к нему на колени, рассказывал о дне рождения, институте и прочих светских вещах.

Правда, через час его болтливость заметно поубавилась. За это время по лестнице спустилась только какая-то бабка с мусорным ведром, но она оказалась глухой и сперва никак не могла понять, чего от нее хотят. Потом пообещала привести кого-нибудь из соседей и пропала.

— Как у вас вкусно пахнет. — Девушка потянула носом и внимательно посмотрела на Андрея.

Она сидела на корточках, прислонившись спиной к стенке. — Пирожки?

— С рисом и яйцами, — растерялся он. — Хотите?

— Не откажусь, — улыбнулась она. — Я еще не обедала.

Андрей достал самый красивый, на его взгляд пирожок и протянул ей. И в этот момент лифт неожиданно поехал вниз, а промасленный пирожок упал ей на джинсы, разломился и рассыпался на маленькие кусочки, оставив солидное пятно на темно-синей ткани.

— Извините, извините, ради бога! — Андрей окончательно смутился.

— Ничего. — Девушка стряхнула остатки еды и встала. — Видите, я же говорила, что лифт сам поедет…

Так Андрей познакомился с Маргаритой.

Наташа вышла из автобуса и огляделась по сторонам. Вот и нужный ей дом. Во дворе ни души, только какая-то бабка выбивает ковер. Наташа подошла к подъезду и остановилась в раздумье.

Бабка скользнула по ней равнодушным взглядом, но Наташа вздрогнула, как от выстрела. В голове судорожно мелькали обрывки мыслей, но главным чувством был страх: «А вдруг кто из знакомых увидит?» И потом: «Зачем это я тут, что я здесь забыла?!»

— Пришла? — От неожиданности у Наташи чуть сердце не остановилось, но это оказался не ее муж, как ей с перепугу показалось, а Саша. — Ты чего дергаешься?

Физкультурник, — впрочем, тоже выглядел довольно-таки растерянным.

— Я сперва подумала… Впрочем, неважно.

— Так что, идем?

Наташа молча кивнула, и они вошли в подъезд. Исписанные стены и выщербленные ступени — все это действовало сейчас на нервы.

— Ты не думай, там действительно уютно, — попытался убедить свою спутницу Саша, и его голос гулко разнесся в пустом подъезде. — Это только с виду такая халупа…

— Мне все равно, — резко прервала его Наташа. — Я же здесь не жить собираюсь. Час-другой вполне можно вытерпеть.

Саша бросил на нее странный взгляд, но промолчал. Они остановились около высокой двери, обитой драным дерматином. Множество кнопок звонков с надписями рядом, кому сколько раз звонить, красноречиво доказывали, что это старая коммуналка с богатым прошлым.

«Интересно, сколько раз надо звонить нам?» — размышляла Наташа. Она почувствовала, как холодная струйка пота побежала вниз по руке. Организм не справлялся со стрессом, и никакая реклама отныне не смогла бы доказать ей, что дезодорант не подведет в любой ситуации.

Саша решил проблему просто. Он не стал звонить, а полез в карман и открыл дверь своим ключом.

— Прошу, — он сделал жест рукой, пропуская Наташу вперед, но она замешкалась. Ей было очень страшно. Как это: она войдет в чужую квартиру с посторонним мужчиной, и не просто так, в гости, а с конкретно сексуальными целями. Что она скажет, если ее увидят жильцы? «Здрасте, мы тут немного посексуемся и уйдем» — так, что ли?

Саша пожал плечами и вошел первым. Наташа поплелась за ним, как овца, которую ведут на убой, В коридоре, заваленном всевозможной рухлядью, старый велосипед перегораживал узкий проход. Саша отодвинул его в сторону.

— Ванна здесь, — ткнул он пальцем в одну из дверей, оттуда сразу же пахнуло затхлостью.

Наташа поежилась.

— Туалет рядом. — Сашу как будто совсем не смущала роль экскурсовода по чужой квартире. «Скольких он сюда водил?» — От этой мысли Наташе стало еще хуже. Они тут спариваются, как животные. На одной и той же кровати, на которой, возможно, и белье давно не меняли. Запах чужих тел, пота, запах спермы.

От этой мысли ее чуть не вырвало. Она быстро прикрыла рот, но Саша заметил.

— Эй, в чем дело? У тебя проблемы?

— Нет, нет. — Наташа отняла руку ото рта и через силу улыбнулась Саше. Надо отнестись ко всему, как к лекарству. Невкусному, гадкому, горькому лекарству. Примешь его — станет лучше. Она должна через это пройти, уговаривала себя Наташа, захода вслед за физруком в большую комнату.

Обещанного уюта не было. Перед глазами предстали два окна, до половины занавешенные газетами, круглый старый стол, заляпанный краской, два стула и дряхлый шкаф. Одна дверца висела наполовину оторванная, из-за чего был виден старый пиджак на вешалке.

Вместо развратного ложа любви в углу ютился матрас. Не было ни одеял, ни подушек, ни чего-то другого. Аскетично и сурово.

— Ни фига себе! — Саша был удивлен не меньше Натальи. — Куда это он всю мебель подевал? И ведь не предупредил, что делает ремонт, паразит…

В комнате сильно пахло краской. Наташа подошла к окну и попыталась его открыть. Краска прилипла к пальцам, но на пару с Сашей они кое-как справились со шпингалетами, и в комнату ворвался свежий, нагретый солнцем весенний воздух.

— А где… хозяин? — поинтересовалась Наташа, обходя комнату. Гулкий стук ее каблуков наверняка был слышен в коридоре. — И вообще, здесь еще кто-то живет?

— Да, народу полно. Но сейчас еще рабочий день не кончился, поэтому пусто. — Саша озадаченно посмотрел на стул. Потом взял со шкафа газету, постелил на сиденье. — Садись, — позвал он Наташу.

Она отрицательно покачала головой.

— Слушай, ты извини. Я не знал, что тут такой бедлам. Как же он меня не предупредил, скотина.

— Саша, успокойся. — Наташа встала перед ним, решительно выпятив подбородок. Хватит трястись, как девственница в монастыре, в конце концов, взрослая замужняя дама, уже двоих детей родила, а как мужу изменить, не знает. С этим нужно кончать! — Никаких чувств, никакого комфорта, — продолжала она, не замечая, что речь ее больше напоминает спич на митинге феминисток. — Мне важен сам факт, понимаешь? Даже не для того, чтобы изменить мужу, хотя он в последнее время вел себя просто предательски. Но… я совсем не знаю жизни. То есть знаю, но не так… Как бы это объяснить… короче, как я могу осуждать измену, когда даже не знаю, что это такое? Логично?

Саша посмотрел на нее и вдруг рассмеялся.

— Извини, — сказал он, усаживаясь на стул. — Просто ты такая забавная…

Наташа не успела удивиться.

— Я вот тоже не знаю, что такое измена. Так что мы с тобой похожи. — Он поискал глазами, и не нашел пепельницу. Убрал обратно пачку сигарет.

— Почему это? — удивилась она.

— Некому изменять было! — Саша улыбнулся. — Я, как ты знаешь, не женат и постоянной привязанностью не обременен…

Наступила пауза. Казалось, оба вдруг вспомнили, зачем сюда пришли. Наташа не знала, как себя вести, и немного злилась на физрука. В конце концов, он здесь не впервые, знает, что делать. Не ей же первой начинать.

А Саша совсем сдал. Никогда еще ему не приходилось думать, что делать на любовном свидании, все шло само собой. Обычно дама всегда хотела того же, а тут… Стоит, как неживая, никакого интереса к нему.

— Приступим? — деловито спросил наконец он.

— По-деловому, без всяких фокусов. — Наташа сняла с плеча сумочку и повесила ее на дверцу шкафа. — Никакой любви, никакой симпатии. — Она посмотрела на своего кавалера. Физрук, вместо того чтобы «приступать», начал ходить по комнате.

Наташа терпеливо ждала. «Мне самой раздеться или это будет делать он?» — размышляла она, глядя, как Саша шагает от окна к шкафу и обратно. Вдруг он остановился.

— Нет, я так не могу. Если я совсем не нравлюсь — я не могу. Я же не мужчина по вызову!

Наташа поняла, что ей придется проявить инициативу.

— А кто тебе сказал, что не нравишься? Нравишься. Ты симпатичный, даже красивый…

Саша опять начал ходить из угла в угол. Наташа решила, что нужно прибавить чувства в голосе.

— Ты мне нравишься, точно. — Он остановился, с надеждой посмотрел на нее, отчего она смутилась и залепетала: — Любви, нет, это да, но нравишься.

Саша махнул рукой. «Сейчас уйдет!» — мелькнула у нее мысль, и она бросилась в омут с головой:

— Поцелуй меня, пожалуйста…

Саша, помедлив секунду, подошел к ней, встал вплотную, завел руки ей за спину. У Наташи задрожали коленки. Пока ничего приятного в процессе измены мужу не было.

Саша тем временем вытащил шпильки, скреплявшие ее прическу, и каскад волос хлынул по плечам, делая ее похожей на испуганную русалку. Он провел рукой по волосам, обхватил ее сзади за шею и привлек к себе, потом порывисто обнял, прижал так, что у нее перехватило дух. Его губы были так близко, что она чувствовала его дыхание, освеженное «Ментосом». Чужой запах… И она оттолкнула его с такой силой, что Саша чудом удержался на ногах.

— Ты что?!

— А что это ты? — прерывисто дыша, возмутилась Наташа. — Схватил… Я поцеловать просила, а не хватать!

— Ты обалдела, что ли? Я не схватил, а обнял. Чтобы поцеловать, я должен был тебя обнять, разве нет? Или ты практикуешь поцелуи на расстоянии?

Наташа и сама понимала, что дело не в этих тонкостях: «схватил», «поцеловал», а в том, что ей до смерти не хотелось вообще всем этим заниматься. Отсутствие энтузиазма всегда чувствуется, и Саша не был исключением. Он начинал по-настоящему сердиться.

— Мы зачем сюда пришли, в игрушки играть? Я тебя насиловать не собираюсь, и так баб полно, которым хочется со мной… А ты тут изображаешь недотрогу!

— Ладно, ладно, прости. Все. Стой спокойно, только закрой глаза, я сама тебя поцелую.

Саша вздохнул. Гнев его еще не прошел, но он послушно закрыл глаза и стал ждать. Вид у него был на редкость дурацкий.

Наташа решительно отбросила волосы назад и расстегнула верхнюю пуговицу пиджака. Решив, что теперь выглядит достаточно неформально, она подошла к Саше. На его лице застыло мученическое выражение. Она посмотрела на него и отошла назад.

— Ну что еще? — простонал Саша и открыл глаза. Наташа стояла у окна с несчастной физиономией. — В чем дело опять? В конце концов, кому это больше нужно, тебе или мне?

— Я думала, обоим, — обиделась Наташа. — А ты какой-то вообще… Незаинтересованный какой-то.

— Я просто волнуюсь, — парировал Саша.

— Волноваться должна я. У тебя сто раз так было с разными, а у меня все в первый раз.

— Так у меня никогда не было, — вздохнул Саша. Уверенность его окончательно покинула, он чувствовал себя некрасивым. У этой женщины просто талант выставлять мужиков полными импотентами. Если она так же ведет себя с мужем, то немудрено, что он ей изменяет.

— Время идет, — нарушила Наташа молчание. Скоро в детский сад, забирать дочек, а еще продукты не куплены, ужин не готов… Джордж наверняка хорошенько повеселился с ее тапками и оставил на кухне и в коридоре пару лужиц. Да и жильцы коммуналки скоро начнут возвращаться в родные пенаты. Наташа сомневалась, что сможет сосредоточиться на измене мужу, если за стеной будут стучать кастрюли и болтать незнакомые люди. В конце концов, надо решиться!

Саша выразительно молчал.

— Ты готов?

— Да я-то всегда готов. А вот ты…

— Все, начали, — скомандовала Наташа и подошла к нему. Минуту они просто смотрели друг на друга, пытаясь угадать, как поведет себя партнер. Потом она решила ускорить события. Расстегнула еще одну пуговицу на пиджаке. Саша с интересом наблюдал за процессом раздевания. Подумав, она вообще сняла пиджак и осталась в тонкой блузке с коротким рукавом, сквозь которую просвечивал кружевной бюстгальтер.

— А дальше? — Саша заметил, что она в нерешительности остановилась.

— Дальше? Не торопи события. — Она постаралась улыбнуться как можно более соблазнительно. Саша почувствовал нарастающее возбуждение. Тонкая ткань так красиво облегала округлую грудь, волосы небрежно вились на нежной коже, как блестящие змейки…

— Как тебе удалось сохранить фигуру, несмотря на двух детей?

— Не знаю. Как-то само сохранилось…

Их губы наконец-то встретились. Не прерывая поцелуй, он осторожно потянул ее, и они сели на матрасе: Наташа у него на коленях, обхватив его руками за шею.

— Какая ты сладкая… — прошептал он ей, и его пальцы заскользили по пуговицам блузки. Одна, другая, третья… Наташа и глазом не успела моргнуть, как блузка соскользнула с плеч, а Сашины горячие губы целовали ее шею и грудь. И тут она поняла: с нее хватит!

Она схватила блузку и поднялась.

— Ты что? — разгоряченный Саша потянул ее к себе за юбку, и она не удержала равновесие, упала коленями на матрас.

— Мне вдруг пришла в голову замечательная идея! — быстро-быстро заговорила она, отводя его руки, которые пытались добраться до застежки бюстгальтера. — Что мне нужно?

— Изменить мужу…

— Правильно!

— Так давай продолжим. У нас только-только стало получаться…

— Правильно! — Наташа натянула блузку, но он не дал ей застегнуть пуговицы, и она постаралась прикрыться руками, но это лишь прибавило ей привлекательности. Полуодетая молодая женщина, стоящая на коленях рядом, — такое зрелище распалило Сашу до крайности, и он стал стягивать с нее юбку, Наташа отбивалась. — Изменить мужу, правильно. Мне это нужно как факт. Чтобы я не слишком заносилась и не думала о себе хорошо. И простила бы его. Но ты слушай, слушай. — Она оторвала его руку от своей юбки, Саша неохотно взглянул на нее. — Какая разница, насколько далеко зайти в этой измене?

— Не понял?

— Вот я обнимаюсь в чужой квартире с чужим, извини, мужчиной. Это уже измена. Измена или нет?

— Ты что, конечно, нет! Мало ли кто с кем обнимается. Вот ты обнимаешься со своей мамочкой, это же не измена.

— Ты сравнил! Одно дело — мама, другое — ты…

— Измены без результата не бывает. А его что-то не видно! — Саша сердито отпустил Наташину юбку и сел на матрас, обхватив колени руками. Наташа судорожно застегивала пуговицы. Как бы ей выпутаться из этой ситуации, чтобы Сашу не обидеть. Не говорить же банальную фразу: «Дело не в тебе, а во мне!» Она столько раз слышала, как героини фильмов говорят это мужчинам, что ее тошнило от этой банальности. Но что делать, если это правда?

— Почему же результата не видно? Я, например, чувствую себя полностью развращенной и изменившей!

— Измена — это ведь не просто, это же для удовольствия, — заговорил Саша тихо. — Нет удовольствия — нет измены. Так что ты, подруга, не получила того, за чем пришла. И вообще, давай начистоту! В чем дело? Я что, плохо выгляжу? Может, от меня воняет? Или я себя веду вызывающе? Давай, говори, не стесняйся! Только не полощи мне мозги, что ты себя чувствуешь развращенной. Тебе все-таки не десять лет. Не можешь ты не понимать, что такое секс. А его у нас и не случилось. В чем же дело? Не умеешь получать удовольствие? Или нравится динамить мужиков? Он от тебя завелся, а ты в кусты!

С каждой секундой его голос звучал все громче, и к концу он уже почти кричал. Где-то в коридоре хлопнула дверь, кто-то, похоже, подошел к их комнате послушать, что происходит. Наташа сжалась.

— Как же нет удовольствия, Сашенька? Еще как есть! Я с огромным удовольствием тебя обнимаю, ты стройный, и красивый, и…

— Тогда давай! Сделай это!

— А я уже сделала. Головой же изменяют в первую очередь, а в голове, в уме, ты даже не представляешь, что я с тобой уже сделала! Я изменила мужу с тобой, я добилась своего…

— Да? Странно получается, ты своего добилась, а я этого даже не заметил.

Наташа потихоньку отступала к шкафу. Схватив свою сумочку, она повернулась к Саше.

— Считай, что ты тоже добился своего. Спасибо тебе!

Неожиданно Саша вскочил на ноги и схватил ее так, что она не могла вырваться. Наташа испуганно вскрикнула.

— Ты что, думаешь, я тебя так просто отпущу?

Наташе стало очень страшно. В первый раз ей пришла в голову мысль о том, что такие эскапады могут быть опасны для женщины.

— Ты же сказал, что не будешь насиловать…

Минуту они глядели друг другу в глаза. Наташа — умоляюще, Саша — гневно. В дверь кто-то постучал:

— Эй, дамочка, у вас там все в порядке?

Саша вздрогнул и отпустил ее. Наташа подбежала к двери, распахнула ее и выскочила в коридор. Оттолкнув тщедушного мужичка в очках, она бросилась к входной двери. Судорожно пытаясь открыть чужой замок, она услышала голос Саши:

— Отвали, мужик! — И потом громко: — Дорогая, было очень приятно! Ты была великолепна!

Наташа наконец-таки смогла справиться с замком и побежала вниз по лестнице. На улице она расплакалась, быстрым шагом идя на автобусную остановку.

Бабуля уже выбила свой ковер и сидела на скамейке рядом с подъездом. Увидев плачущую женщину, она внимательно на нее посмотрела, словно стараясь запомнить. Наташа отвернулась.

Новая секретарша Сергея Кленина Марина довольно улыбнулась. Только что она выдержала натиск бывшей жены шефа, Ирины, которая фурией ворвалась в офис и потребовала мужа. Кленину повезло, что полчаса назад он куда-то уехал, сказав, что хочет отдохнуть и собирается отключить мобильник. Он предупредил, что будет сам звонить в офис.

Ирина была в бешенстве. Похоже, они с бывшим мужем не слишком ладят. И это Марине было только на руку. Она имела виды на своего шефа. Если быть совсем точной, она специально устроилась на это место, подделав пару рекомендаций. При одном взгляде на Ирину становилось ясно: у дамочки бойцовский характер. Не будь она с мужем в контрах, дело Марины было бы совершенно безнадежным.

Кленина удалилась, но у Марины сложилось впечатление, что она еще вернется. Теперь стоило подумать, как лучше поступить. Разыскать шефа, чтобы предупредить его о визите жены? Или не придавать этому значения? Она задумалась, потому что не любила поступать импульсивно.

Судя по поведению Ирины, она не собирается возвращаться к мужу. А вот Сергей, похоже, еще не оставил эту идею. Маринины информаторы говорили, что Кленин очень привязан к сыну и тяжело пережил развод. Инициатива расстаться, кстати, исходила от Ирины. Интересно, почему они разошлись? Формулировка «не сошлись характерами» чересчур обтекаема. На самом деле там могло быть все, что угодно. Как бы об этом узнать?

Итак, подумала она, машинально перебирая бумаги на столе, ее задача — сделать так, чтобы Кленин окончательно похоронил идею воссоединения с женой. Поэтому лучше не предупреждать его о ее визите. Пусть это станет для него неприятной неожиданностью.

Марине в этой жизни не повезло трижды. Первый раз при рождении. Кому-то достаются нормальные родители, которые прилично зарабатывают и любят своих детей. А ей досталась мать, которая думала исключительно о том, как получше пристроиться. Об отце Марине и говорить не хотелось, этот подлец выполнил свою биологическую роль и растворился среди множества анонимных мужиков.

Восемнадцатилетняя мать Марины забеременела в Москве и, вместо того чтобы поступать в театральный, отправилась обратно домой, в Перешеевск, рожать. Это было трудно во всех отношениях. Ясно, как в те годы относились к незамужним одиноким матерям. Но мамаша недолго печалилась. Неудачный опыт ничему ее не научил. Понянчив дочку ровно полтора года, она оставила Марину бабушке и снова ринулась покорять столицу.

На этот раз ей повезло больше, так как домой она не вернулась. Иногда присылала деньги, редко звонила и несколько раз за десять лет приезжала навестить дочь. По ее словам, она таки поступила на актерское, даже закончила его, но по окончании никак не могла нормально устроиться: то роли были не те, то режиссеры, да и вообще известной и знаменитой мешали ей стать интриги завистников.

Марина росла так, как растут дети в семьях со скромным достатком. Бабушка с дедушкой ее любили, но немного стеснялись. Во дворе Марину прозвали «Московский сюрприз». Разумеется, все соседи были в курсе пикантной поездки ее матери. Очень рано Марине пришлось научиться стоять за себя. Она поняла, что бабушка или дед не смогут ей помочь, на мать надеяться тоже не приходилось.

Лет до шести она еще верила, что когда-нибудь ее мама приедет домой на белой «Волге» и, назло всем завистникам и клеветникам, заберет дочь с собой в Москву. Но после очередного визита родительницы она поняла — ее мечты нереальны. Несмотря на то, что финансовое положение матери улучшилось, забирать дочку к себе она не хотела.

С этих пор Марина оставила глупые иллюзии. Она не считала мать чудовищем, но насколько эгоистичной сволочью надо было быть, чтобы оставить своего ребенка в этой дыре, а самой кататься как сыр в масле в столице? Разве здесь, в Перешеевске у Марины были какие-то шансы? Она решила, что пойдет на все, лишь бы уехать из этого города.

Закончив школу, Марина действительно уехал и явилась прямиком к матери в Москву. Та к этому времени уже вышла замуж и родила мужу сына. Марина возникла на ее пороге с чемоданом в руках, громадными планами и стальным блеском в глазах.

Как и следовало ожидать, никакой радости мамаша не выразила, ее муж тоже. Трехкомнатная квартира казалась им слишком тесной для того, чтобы поселить здесь первую дочь.

Марина твердо выдержала все намеки и причитания матери и осталась у них. Мало того, после череды скандалов она все-таки прописалась в Москве, не желая с самого начала слыть лимитой. Поступила на экономический, завела какие-то знакомства. Потом встретила парня, и ей стало казаться, что наконец-то она поймала удачу за хвост.

Молодой человек был высок, красив, но главное принадлежал к той самой «золотой молодежи». Родители-дипломаты не вылезали из-за границы, мальчик жил здесь один, в кирпичной башне неподалеку от Патриарших прудов.

Марина поняла — надо пользоваться случаем. Она быстро стала своей в его компании, тут помогла и актриса-мать. Даром что не сделала блестящую карьеру, играть по жизни она умела, и Марина, наблюдая за тем, как мамуля ластится к отчиму, делала выводы. Собственное лицо должно быть спрятано глубоко под маской. А уж какую маску натянуть в данный момент, зависит от твоей выгоды.

Сейчас она примерила на себя маску девушки, пресыщенной жизнью, знающей этот мир, как свои пять пальцев. И попала в точку. В этой компании не котировались наивность, простота и естественность. Молодые люди выглядели так, словно им было уже по пятьдесят. Они все видели, все знали и все попробовали. Марина идеально сыграла свою роль и через два месяца после знакомства поселилась у Стаса.

Проблема обнаружилась сразу же. Мальчик неплохо жил вовсе не за счет любящих родителей. Он торговал наркотиками. Соответственно, пользовался ими сам.

В ее положении глупо было проявлять праведный гнев. Собственно, это пошло бы вразрез с тем имиджем, что она себе создала. Здесь все так жили. Случайное знакомство, мимолетный секс, пока за стеной тусуются какие-то непонятные люди, чуть-чуть травки, немного ЛСД, потом — рассказы о поездке за границу и расставание. Что будет завтра — какая разница?

А вот Мариночка, в отличие от этих маменькиных детишек, прекрасно понимала, что свое завтра нужно планировать. Поэтому стала активно помогать Стасу, став его правой рукой. За два года они выросли до очень крупных дилеров. Твердая Маринина рука тщательно контролировала денежный поток, и в сундуке у нее уже скопилась приличная сумма. Стас был беззаботен и практически все свои деньги быстро спускал.

Через год после того, как она перебралась к нему, они поженились. Узнав о будущей свадьбе, из Лондона прилетела мать Стаса. Разумеется, она боялась, что ее мальчика окрутила какая-нибудь безродная дрянь. Вот тут снова пригодились все актерское мастерство Марины и, как ни странно, ее родительница. С помощью своего мужа она снялась в паре картин, которые всенародными хитами не стали, но кое-какую известность ей принесли. Так что теперь Марина была не просто безродной лимитой, а дочерью киноактрисы, своей в этой среде. Короче говоря, родители Стаса успокоились и выдвинули лишь одно условие: невестка не должна прописываться в их квартире.

Это был удар. Марине очень хотелось как-то закрепить свои позиции. Жить в элитной квартире в центре вместе с мужем было лучше, нежели с матерью и ее семьей. Но она быстро поняла, что всему свое время. Никогда не стоит спешить.

Жизнь налаживалась, и после летних каникул в Лондоне Марина приступила к учебе на третьем курсе. Стасику пришлось оформить академический отпуск в Институте стран Азии и Африки. Он явно не тянул тусовку и учебу одновременно. Бросать институт было опасно, родителям это не понравилось бы.

Погубили Марину со Стасом жадность и неосторожность. Сначала она не задумывалась об этом, а потом стало слишком поздно.

Марина зарвалась. В их бизнесе существовало четкое и негласное деление «ролей», а она захотела чего-то большего. Единственное, на что ей хватило ума, — это не высовываться, подставив вместо себя Стаса. Глупый мальчик полез в петлю, не подозревая, что его ждет.

Крутым людям это сильно не понравилось. «Делай что хочешь, но не смей зарываться», — сказал один из теневых мафиози, и Стасика решено было «сдать».

Кто и как на них «капнул», Марина так и не узнала.

Стасика вычислили. Многочисленные телефонные звонки «клиентов», которые могли объявиться ночью и истерически требовать «марок», никак не маскировались. Милиция могла прослушивать их телефон и потирать руки — материал шел к ним сам. Скрытое наблюдение за квартирой и за встречами Стаса дало ментам богатую пищу для размышлений. А вот роль Марины была до конца им неясна.

Сама Марина скоро почувствовала неладное. Инстинкт выживания подсказывал ей, что стоит на время затаиться. Она быстро отвезла свои деньги к одной знакомой и прекратила бизнес. Но было поздно.

За Стасом пришли, когда ее не было дома. Она на две недели уехала в Прибалтику, к морю, и об аресте мужа узнала по телефону от подружки, той самой, у которой хранились ее деньги.

В Москву она не вернулась. Подруга привезла ей деньги в Ригу, и Марина осталась там. В Москве ее ждал арест, матери довериться она не могла. Адрес бабушки с дедушкой был им известен. Ей пришлось отвалить чертову уйму денег, чтобы получить документы на имя литовской гражданки. Так закончился краткий миг ее удачи. Правда, Стасик благородно взял всю вину на себя, умолчав о роли своей жены. Ему не слишком поверили, но особенно ее не искали. Марина же об этом не знала.

Она некоторое время жила в Риге, крутилась, как могла, и даже начала собственный бизнес. Деньги у нее были, и она открыла кафе-клуб. Начальные расходы съели почти все заработанное на «марочном» бизнесе. Правда, через год ситуация стала выправляться. Она уже могла позволить себе снять квартиру получше, чем та дыра, в которой она ютилась вначале, и купить «ауди». Но судьба, похоже, караулила ее, и как только Марине начинало везти, жестоко обламывала.

Она познакомилась с обаяшкой Майклом Симмонсом из Америки, любознательным туристом и ловеласом. Он отпускал ей комплименты, обещал помощь, если она вдруг решит поехать в Голливуд попытать счастья в кино, просил ее руки и вообще говорил не умолкая. Марина цвела и верила каждому его слову. Она сочла нужным скромно промолчать о том, что все еще замужем. Зачем? У нее теперь была другая фамилия.

«Дорогая, если ты не захочешь сниматься, мы можем открыть такой же клуб в Нью-Йорке. У меня есть знакомый, который нам все организует. Ты же знаешь, в Америке деньги решают все!» «Не только в Америке», — усмехнулась тогда Марина, но клуб свой продала, а деньги положила в коробку из-под обуви. Отчего бы не открыть клуб в Нью-Йорке? Стать кинозвездой, конечно, приятнее, спору нет — так она утрет нос матери и побалует свое самолюбие. А клуб будет приносить стабильный доход.

В тот момент, когда она думала, что скоро станет миссис Симмонс и свалит в Лос-Анджелес сниматься в кино, ее будущий супруг уже сидел в самолете со всеми ее деньгами. Гуд-бай, Америка.

Это было невезение номер три. С этих пор Марина укрепилась во мнении, что не стоит верить в счастливые лотерейные билеты, а играть нужно медленно и осторожно.

В двадцать восемь лет (хотя никто не дал бы ей больше двадцати одного) девушка вернулась в Перешеевск. Свои шаги она просчитала заранее. Теперь она была Мариной Лепинявичуте и работать у Сергея Кленина устроилась, едва подвернулась такая возможность. Она сама подкинула прежней секретарше, Люсе, мысль о мщении. Это по ее наводке Люся воспользовалась возможностью получить деньги с Ирины Клениной за якобы компромат на шефа. Марина умела оказаться в нужном месте в нужное время.

Кленина она знала, точнее, узнала о нем все. И на сегодняшний день он представлялся ей идеальной площадкой для того, чтобы начать все сначала. Слава богу, о том, как правильно обращаться с мужчинами, ей было известно не понаслышке. И она уже разработала план. Теперь Кленин никуда от нее не денется.

Кленин сидел в машине и курил. Уже час он ждал Наташу около ее дома. Сначала он заехал в школу, но занятия в младших классах уже закончились, и она давно ушла.

Ему хотелось увидеть ее. Может быть, поговорить. Интересно, в каких отношениях она со своим мужем? На даче у Ирины Наташа была вместе с ним, но кто знает, что скрывается за фасадом внешне благополучных семейных отношений? Насколько он знал Ирину, она просто так от Смирнова не откажется. Кленин общался с Наташей недолго, но понял, что эта женщина не относится к разряду лицемерок. Она простая, но в то же время цельная натура. Такие не будут делить своего любимого с другой, даже из соображений денег или карьеры.

Именно о такой женщине Сергей всегда мечтал, Он смотрел на нежные зеленые листочки, только что вылупившиеся на ветках, вдыхал свежий, нагретый весенний воздух и вспоминал.

Вспоминал о том, как счастливы были они с Ириной, когда жили вместе. А может, ему только казалось, что она счастлива? Иногда он думал, что до сих пор не понимает свою экс-жену. Когда они расходились, она сказала, что никогда не любила его. Он привлекал ее, казался сильным и надежным, и секс у них был выше всяких похвал. Но она была слишком прагматична для любви. Интересно, что сталось с ее хваленым прагматизмом сейчас, почему она так хочет заполучить вахлака Смирнова, который не умеет ни денег зарабатывать, ни за женщинами ухаживать? Что ей нужно от него? Неужели это и есть любовь? Та самая любовь, когда не думаешь ни о чем, просто хочешь быть рядом с человеком, не просчитывая вперед, не загадывая на будущее?

А сам он, любил он Ирину? Странный вопрос. Но ведь задавал-то он его сам себе. Можно ответить откровенно, не стесняясь.

Кленин думал, что любил. Во всяком случае, он хотел, чтобы она была рядом, хотел от нее ребенка. И получил.

Как-то раз она сказала, что он любит не ее, Ирину, а ту идеальную женщину, которую может из нее слепить. Может, это правда? Он действительно всему ее научил. Всему тому, чем она сейчас гордилась. Надо признать, что она была способной ученицей. И впитывала все уроки, как губка. Иностранные языки, бизнес, основы экономики, заочное обучение на искусствоведа… И постоянный контроль за тем, как она выглядит, как двигается, как одевается. Кленин был эстетом, и ему нравились утонченные женщины. Такие, которые умеют себя преподнести. Каждая женщина, наполовину в шутку, наполовину всерьез, говорил он, — это необработанный камень. Найди тот, из которого может получиться нужный, и отшлифуй, ограни его, вставь в подобающую оправу, и женщина засверкает. Мало того, она будет благодарна своему создателю.

Глупый, наивный человек, усмехнулся Сергей, вспоминая эти свои мысли о женщинах. Женщины не знают, что такое благодарность. Они принимают все дары, которые мужчина складывает у их ног, как должное, а потом уходят туда, где хозяин щедрее.

После Ирины у него было еще несколько девушек. Из них только Люся, секретарша, похоже, относилась к нему с душой. Правда, жаль, что узнал он об этом поздно. Ну ничего, зато теперь у него есть шанс.

Наташа — редкий камень. Это необработанный алмаз. В ней есть ценное качество — она не амбициозна и очень женственна. Если Ирина — это амазонка, Афина Паллада, то Наташа — Венера. Богиня, пока не осознающая своей силы. Женственность мерцает в ней, как светлячок. Но если правильно подойти к ней, то ее красота раскроется и засияет. Из алмаза получится бриллиант.

Главное — она любит детей. И не только любит, но и умеет с ними обращаться. А про сына, Степашку, Кленин теперь должен был думать в первую очередь.

Он так хотел дочь! Наверное, большинство мужчин хотят сына, но Ирина знала, ее муж мечтает именно о дочери, и в этом нет ничего удивительного. Дочь была бы той самой идеальной глиной, из которой бы получилась совершенная женщина. Женщина по-кленински. Он готов был заниматься с нею с детства, и она стала бы тем творением, ради которого мужчинам было бы не жаль умереть. Но не вышло. Еще до родов Ирина узнала, что у нее будет сын. Она сразу же сказала об этом мужу, и Сергей начал перестраиваться. Человек предполагает, а Бог располагает. Мальчик — тоже неплохо. Любой ребенок красив той особенной, невинной красотой, против которой мало кто способен устоять.

Надо сказать, Кленин был идеалистом. Но идеалистом прагматичным. Что толку в мечтах, которым никогда не суждено воплотиться в жизнь? Мечтательность и любовь к красоте разбудили в нем художника, амбициозное желание быть первым утянуло в бизнес. Так с тех пор он и жил: рвался к красоте, а заниматься приходилось вещами, весьма далекими от нее. И этот разлад между душой и разумом мучил его, не давал быть просто счастливым.

Он надеялся, что эти качества соединятся в Ирине. Но… нашла коса на камень. Они оказались слишком похожи. Она не желала, чтобы из нее делали идеал. Ей хотелось остаться собой. И теперь, по прошествии времени, он уже не был так уверен в том, что душу и разум можно совместить. Он начал понимать, что идеальных людей нет. Наверное, это и называется взрослением?

Кленин выбросил сигарету в окно и тут увидел Наташу. Она появилась как бы из ниоткуда, будто русалка из воды возникнув в вечернем воздухе. Сергей открыл было дверцу машины, чтобы подойти к ней, но что-то его остановило.

Наташа была очень грустна, это не скрылось бы и от самого ненаблюдательного человека. Что-то — с ней произошло. Рядом бежали ее дочери, во что-то играя и смеясь. И контраст между грустью Наташи и весельем ее детей был так силен, что Кленин почувствовал, как в душе его что-то шевельнулось и укололо.

Она прошла почти рядом, ему даже казалось, что он может слышать шелест ее юбки, запах волос, кольцами падавших на плечи и грудь. Казалось, это сама Венера кисти Боттичелли проплыла по воздуху, волнуя и смущая его чувства, свежая и прекрасная, как весна.

Он застыл в машине, внутренним чутьем поняв, что его появление в эту минуту будет неуместным. Он не знал, о чем она думает. Может, о муже, которого нет рядом? Увидев ее сегодня, Сергей вдруг понял, что он просто не сможет больше думать, как практичнее поступить, пытаясь соблазнить ее. Все его мысли о том, что романом с ней он отомстит вахлаку, ее мужу, и своей бывшей жене, стали казаться ему далекими и какими-то нереальными.

Ему больше не хотелось лепить из нее идеальную женщину. Она и была той самой идеальной женщиной, вне времени и пространства, и совершенно неважно было, что на ней надето и в каком доме она живет. Сергею хотелось только видеть ее рядом. Всегда. Что-то в ее лице, в походке дало ему внутреннюю уверенность в том, что ее любовь — это редкое счастье.

И, глядя, как она уходит от него все дальше, сопровождаемая двумя смеющимися девочками, он замечтался и загрустил. И чем это так пахнет в воздухе, что голова кружится и хочется петь? Неужели это просто жасмин сыграл с ним шутку?

Не может быть, чтобы это была любовь. Просто не может быть.

Ирина сидела в ванной, и водяные пузырьки приятно тонизировали кожу. После визита к бывшему мужу, которого не оказалось на месте, она пошла в ближайшее кафе и залпом проглотила сразу три чашки кофе подряд. Она думала, что это ее как-то приведет в норму, но ошиблась. Стало еще хуже.

Что же ей делать? Неужели Кленин попытается отнять у нее фирму, ее детище? Смешно получается: бывший муж хочет отнять у нее ребенка, а шантажирует тем, что отнимает и бизнес. Не слишком ли много ему надо? Неужели она должна быть ему вечно благодарной за то, что он «ввел ее в приличное общество»? Вот мерзавец. Не получит он сына, Степашечку любимого, пусть и не надеется.

Ирина почувствовала, как в желудке стало мутить. Тошнота поднималась все выше. И она испугалась, что ее сейчас вырвет прямо в кафе. Она бросила на стол деньги, схватила сумочку и побежала к машине. От знакомого запаха кожи и духов в салоне ей стало легче. Хватит с нее, пожалуй, на сегодня. Пусть сотрудники поработают, а она отдохнет. Поедет домой, к Степашке. Примет ванну, поиграет с сыном, выспится. Если удастся заснуть.

Что же ей делать? Сначала, конечно, надо поговорить с Клениным. Попробовать уладить все миром. Воевать ей не хотелось. И без того сейчас тяжело.

Ирина сама не понимала, насколько ее любовь к Андрею подтачивала ее силы, делала ее непривычно мягкой, расслабленной. Больше всего на свете ей сейчас хотелось бросить осточертевшую работу, увидеть Андрея, обнять его и вдоволь наплакаться у него на груди. Как было бы хорошо пойти с ним гулять по весеннему парку, нюхать распускающуюся сирень, смотреть в голубое небо… И целоваться, конечно, с безумной страстью, как когда-то, в шестнадцать лет, перед своим выпускным балом, с мальчиком, который казался ей тогда идеалом возлюбленного. Много воды утекло с тех пор. Как она изменилась за эти годы! Наверное, только подруга Соня может еще вспомнить ту тоненькую Ирину с косой и челочкой, вечно хихикавшую в самый неподходящий момент, увлеченно сражавшуюся в волейбол. И Соня, девочка-ангелок, постоянно красневшая от любого намека или от взгляда симпатичного парня. А теперь? Что с ними стало? Соня только что вернулась из Европы, где она была девушкой по вызову, а сама Ирина давно остригла косу, а все сражения теперь старается выиграть любым путем, любыми средствами.

Она вздохнула и посмотрела на трубку телефона, лежащую рядом на сиденье. Звонить никуда не хотелось. Но надо.

Убедившись, что телефон Кленина по-прежнему не отвечает, она задумалась. В одиночку с Клениным не справиться, нужно найти покровителя. Она же не дура, понимает, что Кленин — человек влиятельный, и в борьбе против него мог бы помочь кто-то калибром покрупнее. Может, Куролесов?

Большой человек. Крупный чиновник. И на нее давно заглядывается. Впрочем, как-то она поскромничала, «заглядывается» говорили лет двадцать назад, теперь все проще. Куролесов не то что «заглядывался», он и руки уже пораспускал вкупе с языком. Прямым текстом заявил: «Ты, Ирочка, конечно, как хочешь, но лучше, чтобы хотела! Проблем у тебя будет намного меньше. Их, можно сказать, совсем не останется!»

Она, естественно, как тот колобок, от дедушки ушла, от бабушки ушла, от Куролесова откосила. На фига тогда нужен был ей Куролесов?

Кленин в свое время Ирину поучал: «Женщина должна уметь пройти по тонкой грани между флиртом и постелью так, чтобы добиться своего». Она неплохо это усвоила. До сих пор ей удавалось на этой грани и оставаться. А чего было бояться с таким влиятельным мужем, под его «крышей». Другое дело теперь, когда она незамужняя женщина. Куролесов в последнее время проходу не дает, уже и насчет аренды разговоры завел. Дескать, либо выметайся из особняка в центре, либо… уладим дело полюбовно.

А она не может! Не может теперь, она же любит. Любит по-настоящему. Дурацкая ситуация. Она — такая симпатичная, современная, шикарная — стелется перед этим Смирновым, а тот все держится за свою бесцветную женушку…

Тут ей стало совсем плохо. Чего лукавить наедине с собой? Не такая уж эта женушка бесцветная. Конечно, она слишком скромная и тихая, но у нее неплохие природные данные. И фигура, и лицо, и волосы. Несмотря на двух детей и отсутствие денег. Гардероб, разумеется, ниже всякой критики, но для любителей натуральности хорошо. Может, Смирнову нравится, когда женщина естественна? Может, ей надо смыть с лица косметику, облачиться в платье с рюшечками и вести себя тихо и скромно?

Ну уж нет, не пойдет! От Кленина в свое время ушла, потому что хотела быть самой собой. Ни к чему притворяться. Она, Ирина, не тихая уточка и даже не изящная царевна-лебедь, а экзотическая жар-птица. И дурак Смирнов, не понимает своего счастья. Таких, как его жена, воз и маленькая тележка. Таких же скромных, семейных, симпатичных и не блещущих интеллектом. А вот Ирина — редкость. Особенно здесь, в провинции.

Ирина потерла виски и поняла, что лучше ей не становится.

Она поехала домой, отмокла в ванной, поиграла со Степашкой. Потом он с бабушкой пошел гулять во двор, а она села в кресло и загрустила. Завтра опять начнется бой, вечная война. Ругань с Клениным, поиск защитника, интриги. А Смирнова рядом не будет. Он человек гордый, сам не придет, пока она не извинится. Что ж, она извинится. Но потом. Надо выдержать характер. Пусть думает, что она просто пошутила насчет своей любви. Пусть помается без работы и с ревнивой женушкой.

Она быстро набрала телефонный номер:

— Сонька, это я. Привет. Можно, я к тебе приеду? Посидим, вина выпьем? Не можешь? Куда намылилась? Уж не на свидание ли с моим любимым мужчиной? Да, представь себе, план сработал. По его словам, жена его выставила из дома.

— А он что, сильно переживает? — живо поинтересовалась Соня на другом конце провода.

— Ничего, меня любить больше будет. — Ирина старалась говорить как можно беззаботнее.

— Сейчас самое время его развратить, — с иронией заявила Соня.

— Нет, спасибо. — Ирина мгновенно стала холодной и неприязненной. — Я знаю, что он тебе тоже нравится, но этот мужчина мой. Я сама его развращу, без посторонней помощи.

— Как скажешь. — Сонька засмеялась. — Пока, подруга.

Ирина хлебнула виски из бокала, стоящего рядом. Сегодня можно, сегодня она в отпуске. Потом позвонила в офис. Все уже расползлись, один Димочка что-то засиделся.

— Ирина Александровна, вы не волнуйтесь, больше проблем не было, — подхалимски зажурчи он, услышав ее строгое «Алло».

Наверняка не один, паразит, а со своей Герой. Как будто она не догадывается, где они любовью занимаются. Ладно, до поры до времени она закроет на это глаза. Но не дай бог, если он ей попадется.

Ирина представила массивную Геру в своем кабинете. Неужели эта парочка облюбовала для утех ее рабочий стол… Если они что-нибудь сломают, она вычтет из Димочкиной зарплаты в двойном размере. За моральный ущерб, так сказать.

Ирина не выдержала, опять позвонила в офис. Но к телефону больше никто не подошел.

А Дима с Герой в это время действительно занимались в офисе тем, о чем думала Кленина. И даже именно там, где она боялась, — на ее письменном столе.

Димочке это нравилось до потери сознания. Ему вообще нравились крупные, властные женщины с большим бюстом, которые повелевали им, как восточные сатрапы.

Иногда Димочка подозревал, что должен был родиться девочкой. Носить соблазнительные платьица, улыбаться и говорить тихим и ласковым голосом. Злая мать-природа почему-то сделала его мужчиной. Но, видно, в целях компенсации назначила любить женщин с мужественным характером. Таких, о которых мечтал даже классик русской разночинной литературы, товарищ Некрасов. Чтоб «коня на скаку» останавливала и входила в горящую избу. Гера была именно этой породы.

— Принеси мне кофе, — скомандовала Гера, натягивая платье. — И чтобы черный, без всякого сахара. И не забудь, положи туда дольку лимона.

— В черный кофе без сахара? Лимон? — в ужасе спросил Димочка, застегивая штаны.

Гера посмотрела на него томно-тяжелым взглядом.

— Делай, как говорят. — Она нагнулась, поправляя чулок на ажурной резинке. — Не забывай, что у тебя испытательный срок…

— Ладно, ладно… — Он пошел в маленькую, два на два метра, кухню. Их офис выгодно отличался от многих других. Сказывалось, что их шеф — баба. Не забыла о том, что режим питания нарушать нельзя, и выделила место под модную немецкую кухню-студию. Здесь было все необходимое, чтобы вскипятить чайник или даже разогреть какой-нибудь полуфабрикат в микроволновке. Достал из холодильника лимон, заварил кофе.

Женщина его мечты уже закончила одеваться и сейчас сидела в начальственном кресле, тщательно подкрашивая губы ярко-красной помадой.

— Мне тут нравится, — сообщила она ему, скупо улыбаясь. — Согласись, это место подходит мне гораздо больше, чем вашей Ирине. Она все-таки легковес, а быть боссом — значит быть весомой личностью…

Димочка был согласен с ней на все сто.

— Жаль, что ты не она. — Он подал ей кофе и сел напротив. — А что бы ты делала, окажись на ее месте?

— Что бы я делала… — повторила она задумчиво. — Для начала отстранила бы ваших работничков… Распустились тут… Потом пересмотрела бы ваш метод вести дела. Никто не спорит, работать вы можете, но бизнес должен быть еще эффективнее. Реорганизовать все тут…

Димочка почувствовал, что весь его организм взлетает вверх в полнейшей эйфории.

— Реорганизуй меня… Прямо сейчас… Пожалуйста…

Гера усмехнулась покровительственно, отставила чашку с кофе и вдруг, неожиданно резким движением, схватила его за галстук и притянула к себе.

— Ты сам просил… Я тебя за язык не тянула…

Ирина медленно проваливалась в сон, и ей уже мерещилось что-то невнятно-счастливое, какие-то улыбающиеся лица, люди, Андрей с букетом цветов, Степашка с машинкой в руках, как вдруг откуда-то из глубин подсознания выплыло имя: «Кобзарь».

Имя было смутно знакомо. Но кто это, сразу вспомнить она не смогла. И от этого проснулась.

«Кобзарь Георгий Иванович, помощник депутата Геворкяна, владелец сети пунктов приема цветных металлов, кавалер настырный, рожа толстая», — сразу же услужливо подсказала память.

Как же она могла забыть? Вот тот, кто ей нужен, союзник против ее непонятного врага. Впрочем, вполне понятного — ее мужа. Один раз Жора уже пробовал как-то встрять, но она резко воспротивилась. В тот момент портить отношения с Клениным ей было невыгодно. Но, похоже, сейчас все изменилось.

После того как она прогнала Жору от ворот своей дачи, где справляла день рождения, и сказала ему пару-тройку «ласковых», Жора не появлялся. Обиделся? Ничего, она его приголубит. Зря, что ли, столько лет имела дела с крутыми мужиками?

Женщин, которые часто выдают мужчинам авансы, но дальше этого не идут, в народе часто называют «динамщицами». Быть динамщицей — большое искусство, ибо, как исключительно верно заметил Кленин, «кинешь раз, потом второй, а на третий кинут тебя». Она попалась только один раз. И то больше по собственному желанию. Очень уж ей понравился тот человек, и она не возражала, когда он предъявил ей счет. Разумеется, все случилось после ее развода.

На этот раз, самодовольно улыбнулась Ирина, особого труда не потребуется. Толстяк Жора умом, похоже, не блещет. Скорее всего, ей не придется отдавать ему долг.

А быть ему обязанной ой как не хотелось. Но на войне, как на войне — или убьешь сам, или прихлопнут тебя. Третьего не дано. Она не может потерять свою фирму ни при каких обстоятельствах.

…Наташа сидела на кухне и плакала. Весь вечер она держалась. Накормила дочерей, стойко выдержав все их вопросы о папе, помыла посуду и даже поиграла с ними в «Милки Вей». Эту забаву придумали какие-то изобретательные карапузы в детском саду, и заключалась она в том, что взрослые должны были копировать известную рекламу. Ту, где шоколад — только детям, а все тяжести жизни и пинки — родителям, разумеется.

На этот раз Наташа решительно воспротивилась игре в ковбоев, где родителю предназначалась роль лошади.

— Вы забыли, что лошадь — это папа? — строгим, «педагогичным» голосом объявила она. — У меня нет сил возить на спине таких взрослых девиц.

— А когда папа придет? — тут же заныла Люся. — Хватит вам ругаться, давайте миритесь!

— Почему ты решила, что мы поругались? — неестественно спокойно спросила Наташа, больше всего боясь расплакаться.

— Мам, ты как маленькая, — удивилась старшая, пятилетняя, дочь. — Мы все слышали. Вы ругались, потом помирились. А потом опять ругались… Так себя вести нельзя.

Дочь сказала это с наивностью ребенка, слепо повторяющего чужие слова. Ну конечно, вспомнила Наташа, так говорит их воспитательница в садике.

— Ладно. Не буду, — пообещала Наташа.

Но ей все-таки пришлось поиграть с ними в доктора. Девчонки живо замотали маму бинтами и лентами, потом долго «лечили» ее уколами и сахарными таблетками.

— Ну все, — отплевавшись от кусков сахара, которые ей усердно совали в рот, заявила Наташа. — Марш мыть руки — и в постель!

— Мам, а когда мы будем с Джорджиком гулять? — спросила Люся. — Нам во дворе девчонки не верят, говорят, что у нас нет никакой собаки!

— Завтра, — отмахнулась Наташа. — Только я пойду с вами и посмотрю, чтобы ваши девчонки его не затискали. Он еще маленький…

Выдержав еще получасовую пытку с вечерним чтением сказок, она выключила свет и ушла на кухню.

Тихо тикали часы, что-то вещал в углу телевизор. Все было спокойно и привычно, и это било по нервам так сильно, что Наташа отставила чашку с чаем и расплакалась.

Ничего не изменилось на кухне. Только нет мужа, он наверняка у другой женщины, и она сама его выставила, дура несчастная! Чемоданы собрала, идиотка недоделанная! Не могла про себя переживать, как делают умные женщины. Небось погулял бы и вернулся.

Нет, тут же сказала она самой себе, Андрей так не сделал бы. Может, она плохо знает своего мужа? Возможно. Но тот Андрей, которого она полюбила шесть лет назад, никогда не сделал бы ей пакость потихоньку. Он никогда не врал. Или он изменился?

«А сама ты разве не изменилась?» — строгий внутренний голос напомнил ей о постыдной сцене с физруком, и она покраснела от стыда. До чего дошла! С каким-то чужим, в грязной комнате, на матрасе! Зачем ей это надо? Да и Саша при ближайшем знакомстве оказался не рыцарем на белом коне. Это как же надо себя не ценить, чтобы решиться на такое «свидание».

Господи, как же в ее жизни все запуталось! Может, позвонить маме Андрея и поплакаться? А что она ей скажет? «Я выгнала вашего сына из дома, потому что ему нравится другая». Мало ли кто кому нравится, сказал ей Саша. Нужен результат. А результат — вот он, жена сама толкает мужа в объятия соблазнительницы. Ничего умнее придумать не могла, деревенщина. И потом, вряд ли свекровь встанет на ее сторону. Хоть и неплохо Нина Павловна относилась к невестке, Наташа понимала, что в этом конфликте она выберет сына. Так было и будет всегда.

Наташа отчаянно защелкала переключателем. Нашла себе какую-то семейную комедию и стала смотреть, чтобы поскорее отвлечься. А завтра, как обычно, вставать рано. Хорошо, что она не роковая женщина. Двадцать минут сэкономит на макияже. Ученикам наплевать, накрашены у нее губы или нет.

Мариночка не успела поднять трубку. Все случилось так быстро, что она просто не смогла адекватно отреагировать. Бывшая жена Кленина пролетела мимо, оставив после себя лишь запах «Кензо».

Девушка вскочила и кинулась следом. Но как, скажите на милость, остановить женщину, которая рвется к цели, как танк? Целью в данном случае был кабинет Сергея Кленина, отделенный от приемной тонированным стеклом с шумоизоляцией. Марина все-таки попробовала ухватить Ирину за край пиджака, но та, похоже, этого не заметила, и они вместе ввалились в кабинет.

— Туда нельзя! — закричала Марина, мельком отметив удивленное выражение на лице шефа.

Слава богу! Значит, он не ждал этого визита. Утром он прибыл в офис в таком мечтательно-романтическом настроении, что Марина расстроилась. Неужели он помирился с женой? Выражение его лица красноречиво свидетельствовало, что пришла весна… Впрочем, если весна у него и наступила, то, похоже, не с Ириной. Ее насупленные брови об этом говорили достаточно ясно.

— Ничего, Марина, все в порядке. Можете быть свободны, — бросил он, и секретарше пришлось ретироваться в приемную. Но там уже ничто не могло помешать ей подслушать, о чем пойдет речь в кабинете начальника.

— Чего ты добиваешься, не понимаю. — Ирина почти кричала. Она судорожно стянула с себя пиджак и бросила его на диван у окна. Шелковая ткань соскользнула по коже сиденья и упала на пол, но ни он, ни она не обратили на это никакого внимания. — Хочешь войны — будет тебе война! Кленин, ты меня плохо знаешь. Я всех знакомых задействую, я отобьюсь, я тебя в порошок сотру!

— Погоди, погоди, ты о чем? Какая война? Мы вроде бы договорились, прервал ее Кленин. Был он каким-то странно улыбчивым и задумчивым, и это еще больше завело Ирину. Она не понимала его настроения, и ей казалось, что он задумал какую-то гадость против нее и радуется.

— Я под губернатора лягу, если понадобится, но тебе не жить! Без штанов останешься, это как минимум!

Упоминание о губернаторе, казалось, привело его в чувство.

— Не сомневаюсь, что ты способна под него лечь. — Он перестал улыбаться. — Ты не подумала лишь об одном… — он сделал паузу.

— Ну?

— Способен ли еще губернатор… Ты меня понимаешь?

За дверью послышалось нечто вроде хихиканья. Мариночка не сдержалась, выдала себя. Она помнила их губернатора, по слухам большого дамского угодника, перенесшего недавно второй инфаркт, после чего фактическая власть перешла в руки его жены, которая ждала этого звездного часа многие годы.

Ирина задохнулась от ярости.

— Ах, ты… Прекрати свои игрушки, по-хорошему предупреждаю, сейчас же прекрати!

— Ну что я такого сделал? — Кленин по-прежнему сидел в кресле и вставать не собирался. Ирина чувствовала себя полной дурой, стоя здесь перед ним в истерике, с растрепавшимися волосами и перекошенной физиономией.

— Не прикидывайся дурачком, — сказала она устало и, оглядевшись, упала в кресло напротив. Дрожащими руками нашарила пачку сигарет в сумочке, но найти зажигалку оказалось выше ее сил.

Кленин встал, обошел стол и дал ей прикурить.

— Спасибо, — машинально сказала она, подняла на него глаза и внутренне ахнула. Батюшки, он же выглядит совсем мальчишкой! С чего такие перемены?

— Ты же сказал, что будешь мне гадить, и начал выполнять обещания?

Затихшая под дверью Мариночка насторожилась. Это уже было интересно.

— На тебя кто-то наезжает? — с удивлением спросил Кленин. Это выглядело очень искренне, но Ирина прекрасно знала своего мужа. Сама такая же, соврет — недорого возьмет. Актерская игра — один из способов выживания в бизнесе.

— Слушай, перестань, — с досадой сказала она. — Кто-то! Ты, кто же еще!

Кленин отошел к открытому окну, облокотился на подоконник и глубоко вдохнул.

— Как же пахнет здорово! Слушай, а что это за запах? Сирень, что ли?

— Нет, это освежитель воздуха, — не сдержалась Ирина. — Перестань паясничать. Я с тобой серьезно разговариваю.

Кленин наконец обернулся к ней:

— Послушай меня, дорогая. У нас с тобой были разногласия. Но, слава богу, на сегодняшний момент мы их решили. Ты устраиваешь свою жизнь с этим… вахлаком, я тоже пытаюсь…

Он запнулся, а у стоящей под дверью Марины часто-часто забилось сердце. Слова Кленина музыкой зазвучали в ее душе. Он устраивает личную жизнь? А вот и она, тут как тут, замечательная кандидатка в жены. Опыт работы в этом качестве есть.

— Что ты пытаешься? — Ирина усмехнулась, выпуская струю дыма ему в лицо. — Продолжаешь искать мать для нашего сына?

— Ты удивишься, но… нет. Уже нет. Я думаю не только о сыне. Есть женщины, которые относятся ко мне не так, как ты.

— Ценят? — саркастически заметила Ирина.

— Вот именно. И вообще, душа моя, тебя любил не самый последний человек в этом городе. Ты его кинула.

— Это еще вопрос, кто кого кинул. — Ирина усмехнулась и затушила сигарету о дорогое красное дерево журнального столика. — Забыл, как ты уехал в Италию с той потаскушкой, Жанной, кажется?

— Не надо сваливать с больной головы на здоровую, — поморщился Кленин. — Ты меня кинула. А теперь нашла себе человечка поплоше, зато послушного, так?

— Пошел ты… — ощетинилась она. — Это не твое дело!

— Тогда о чем мы тут говорим? — поднял брови Сергей.

— О том, что ты мне гадишь! Вчера пришли из налоговой, и это после всех проверок. Не твоих рук дело, да? А этот адвокат и его смехотворная история о том, что я продаю девушек в публичные дома? Такая фантазия могла возникнуть только в твоей больной голове.

— Ты продаешь девушек? — прыснул Кленин. — Что, серьезно? Вот это новость!

Ирина подскочила к Кленину и наверняка бы вцепилась ногтями ему в лицо, но он мгновенно перехватил ее руки.

— Шучу. — Он перестал улыбаться.

— Пусти, больно. — Ирина попыталась вырваться, но это было бесполезно.

— А теперь слушай меня. — Кленин посмотрел ей прямо в глаза. — Я тут ни при чем. Абсолютно. Можешь не верить, но это так. Все, с прошлым покончено! Ты свободна — делай что хочешь, выходи замуж за кого хочешь.

— Так я тебе и поверила. — Ирина осторожно отняла руки, потерла запястья. — Смотри, что сделал, бегемот!

На запястьях остались красные следы. Через пару часов на этом месте будут красоваться синяки.

Кленин пожал плечами:

— Могу помочь. Хочешь, выясню, у кого на тебе зуб.

— Спасибо, но я уж сама как-нибудь, — огрызнулась Кленина, подхватывая пиджак с пола. Она сделала несколько шагов к дверям, но остановилась. — Послушай, Кленин. Будь человеком. Поклянись, что это не ты.

Кленин поднял руку:

— Клянусь! Чем хочешь клянусь, не я!

— Степашкой?

Кленин молча кивнул и улыбнулся. Ирина открыла дверь, и секретарша еле успела отскочить.

— Хороший у тебя персонал, прежняя девушка всех кинула и уехала, а новая срочно собирает информацию под дверью? — Ирина издевательски улыбнулась секретарше, Марина сверкнула глазами и отошла к своему столу, злясь на то, что позволила захватить себя врасплох.

— Мы с тобой одной крови, Сергей. — Ирина внимательно посмотрела на бывшего мужа. — Хоть ты и считаешь меня черт знает кем. Счастливой охоты! Надеюсь, с новой женщиной тебе повезет больше, чем со мной.

— Надеюсь. — Глаза Кленина опять приняли странное мечтательное выражение.

— Я-то не хуже тебя найду себе человека, — пустила стрелу Ирина напоследок. — А вот найдешь ли ты женщину лучше меня…

Она выразительно посмотрела на Марину, та в ответ вскинула голову и прищурилась. Глаза ее метали молнии. Ирина усмехнулась и вышла.

— Куда уж нам, убогим, — пробормотал Сергей. Потом посмотрел на Марину. — Надеюсь, это случилось в первый и в последний раз, — ледяным тоном сказал он. — Еще раз застану вас под дверью — уволю!

Ирина вышла на улицу, пытаясь отдышаться, и машинально отметила, что сирень действительно цветет прямо под окнами, источая сладкий, соблазнительно-душный запах.

Итак, ее бывший муженек к наезду непричастен. Допустим. Тогда кто же это может быть?

Зазвонил телефон. Ирина схватила трубку.

— Слушаю. Она открыла машину и поскорее спряталась в маленькое, уютное пространство. Странные существа люди. Относятся к обычному железу, как к дому родному. Внутри своей машины, как и в собственном доме, всегда уютнее. Это как будто стены крепости, отгораживающие тебя от внешнего мира. Крепость на колесах…

— Ирина Александровна, у нас опять гости. — Голос Димочки был кислым, как недозревшее вино.

— И чего они хотят? — поинтересовалась Ирина, включая кондиционер. По салону поползла блаженная прохлада.

— Вас хотят… Это по поводу вчерашнего…

— Я поняла. Ничего, пусть ждут. Скоро приеду. Но сначала кое с кем встречусь.

Она нашла номер в записной книжке, настучала несколько цифр.

— Это Ирина Кленина, — назвалась она, когда на другом конце ответили. — Мало ли откуда знаю номер. Ты ведь тоже знаешь мой… Короче, надо встретиться. Сейчас же. Я на машине. Где? Хорошо!

Она включила зажигание и отъехала от офиса мужа. Из окна за ней следили злые глаза Марины.

— Ладно, стерва, я тебе устрою веселую жизнь, пробормотала та. — Всю жизнь помнить будешь!

Ирина свернула рядом с цирком и выехала на загородное шоссе. На этом месте не так давно она встретила Смирнова. Вот она — «Остановка по требованию». Что заставило ее притормозить рядом с этой остановкой, на которой мок Андрей Смирнов в ожидании автобуса? Ведь не сострадание к ближнему? Ее машина облила его грязью, но ведь Ирина могла просто проехать мимо и забыть об этом. Почему же она остановилась? Может, это было запрограммировано где-то там, где пишут людские судьбы? И кто знает, на горе или на радость она это сделала?

В таком философском настроении Ирина подъехала к автомобильному рынку. Он находился рядом с выездом из города, прямо на границе городской черты. Рядом с забегаловкой «Пальчики оближешь» бегали два пацаненка лет десяти и просили денег у посетителей кафе, сидевших под парой выцветших зонтиков. Пахло пылью и какой-то неуловимой затхлостью, которая всегда окружает рынки.

В рабочий день народу здесь было немного. В субботу машины парковали в три ряда, сюда съезжались из ближайших сел и городов. Ирина вышла из машины и огляделась.

Интересно, почему встреча назначена именно здесь? Странное у человека представление о месте свидания. Дети увидели хорошо одетую молодую женщину, вышедшую из дорогой иномарки, и бросились к ней.

— Тетя, дай денег, на квас не хватает!

— Какой патриотизм, — пробормотала Ирина, не делая, впрочем, никакой попытки залезть в карман за деньгами. — Я думала, что поколение «Пи» пьет только колу…

— Дайте рублей пятьдесят, что вам стоит, — загундосил темноволосый шустрик с хитрыми глазками. — Жалко, что ли? Пить охота…

Ирина достала из кармана десятку и кинула ребятам. Те моментально испарились.

Она села в машину и тут в зеркальце заднего вида заметила джип. Он обогнал ее, посигналив два раза. Ирина поехала за ним.

Они затормозили через двести метров, свернув на проселочную дорогу: джип чуть впереди, Ирина за ним. Заглушила мотор, собираясь с духом. Встреча, как говорится в официальной печати, обещала быть напряженной.

Из машины вышел Жора. Он лучезарно улыбался и вообще пребывал в прекрасном расположении духа. Хороший костюм скрывал пару десятков лишних килограммов на том месте, где полагалось быть талии. Золотая цепь поблескивала в солнечных лучах. Галстука, разумеется, не было. «Спасибо, что не в тренировочных штанах, как в прошлый раз, — усмехнулась Ирина про себя. — Братан ты наш человеколюбивый…»

Кленина опустила окно, и в салон сразу же хлынуло тепло нагретых полевых трав и дорожной пыли.

— Все-таки нужна услуга? — Жора подошел к ней и облокотился о дверцу машины. Ирина высунула голову, пристально изучая его из-за темных очков.

— Все-таки нужна, — спокойно ответила она. — Но это не то, что ты думаешь.

— Откуда ты знаешь, что я думаю? — Жора потянулся. — Черт, хорошо-то как здесь! Травка, небо…

— Короче, восхищаться природой будем после, — перебила его она. — Кто-то под меня копает. Почему, я не знаю. Пока не знаю.

— И что? Мне узнать? Я могу…

— Не сомневаюсь. Но я справлюсь с этим сама. А тебя хочу попросить… Этого человека, или людей урезонить. По возможности без уголовщины…

Жора задумался, не глядя на нее. Ирина терпеливо ждала.

— Я знаю, кто это делает, — вдруг сказал он.

Ирина этого не ожидала. Думала, что Жора для начала позвонит своим людям, и собиралась попросить не проверять ее мужа. Им она займется сама. Не могла же она поверить Сергею на слово! И вдруг…

— Кто? — быстро спросила она.

Он покачал головой.

— Не так быстро. — Жора выбросил сигарету в траву и повернулся к ней. — Я могу это безобразие прекратить в течение суток. И даже раньше. Но меня вопрос оплаты интересует…

Ирина сидела с непроницаемым лицом, но внутри у нее бешеным хороводом кружились мысли. Кто же это может быть? Мог ли Жора узнать о Кленине что-то, что ей неизвестно? Или это не муж, а кто-то другой? Тогда он должен быть не менее влиятельным человеком…. Куролесов? Нет, этот не потянет…

— Назови цену, я подумаю, — ответила она не моргнув глазом. Вот она, та самая грань между флиртом и постелью. Господи, пронеси! Может, удастся оставить все в деловых рамках?

— Деньги, как ты понимаешь, меня не интересуют…

— Такой богатый?

— Все мое. А что, для тебя эта твоя фирма — очень важное дело?

Такого вопроса она не ожидала. Но лукавить было ни к чему. Все равно он не поверит, если она скажет, что ей все равно. Для чего тогда она здесь?

— Очень. Это моя независимость, это мое детище, если желаешь… в общем, она значит для меня очень много. Почти все. Не считая сына, конечно.

Жора покачал головой:

— Не понимаю я этой эмансипации… Такая красивая женщина не должна марать ручки. — Он взял Ирину за руку, медленно поднес к губам и поцеловал. Поцеловал медленно, со значением. Внутренне она поежилась, но руку не отняла. — Сидела бы себе дома, в красивой обстановке, ждала мужчину…

— А я и сидела. Думаешь, мой муж спал и видел, как его жена вкалывает в бизнесе? — Ирина рассмеялась, но смех вышел грустным. — И досиделась до того, что с мужем развелась.

— Ты что, из этих… феминисток, что ли?

— Я? Слушай, давай ближе к делу…

— Так я и говорю. Сидела бы спокойно, а мужчина бы добывал мясо…

— Ага, а я, значит, для украшения? Как кукла? Что-то тебя на лирику потянуло. Ты можешь помочь или нет? — Она открыла дверцу машины и вышла размять ноги. Жора присел на травку и следил за ней прищуренными от солнца глазами. Шея у него блестела от пота.

— Считай, что уже помог. — Он сорвал травинку, сунул в рот, напомнив ей молодого бычка на лугу.

— Сколько? — поставила она вопрос прямо и недвусмысленно.

— А цена моя такая: ты!

Хоть она и ожидала нечто подобное, но все-таки вздрогнула.

— Ага. Щас прям! Со всеми потрохами?

Жору ее сарказм не смутил.

— Там видно будет, — он нагло улыбнулся ей в лицо, уверенный: никуда она не денется.

Как же хотелось Ирине послать его и уехать, но она никак не могла себе этого позволить. Неведомый враг загнал ее в западню. Ей было очень противно, но она знала: Жора победил. Если он согласен помочь, лишь переспав с ней, она сделает это. Не вчера родилась.

— Для начала — одна ночь, всего одна ночь. — Жора посасывал стебелек и наблюдал, как она скинула туфли и осторожно, стараясь не уколоть ноги, пошла по траве. — Потом ты сама от меня не уйдешь. Проверено. Всегда так было. Ни одна женщина меня не бросила, всех бросал я, — разглагольствовал Кобзарь. — Что-то во мне есть. Хотя с виду — ничего особенного, можно даже сказать, почти урод.

— Какой ты скромный, — не выдержала Ирина.

Жора выплюнул травку и серьезно посмотрел на нее.

— Может, и скромный. Может, и крутой. Но магнетизм во мне есть, это точно. А против магнетизма не попрешь…

Ирина потянулась, посмотрела на небо. Где-то далеко, на краю поля, темнел лес. Обычный лес среднерусской полосы. Березы, елки, рябины, уже покрывшиеся нежной листвой.

Когда она была подростком, родители таскали ее в лес за грибами. Это было одно из многих семейных «обязаловок». Сначала ходить по опавшей листве, шуршать палкой по кустам, мочить резиновые сапоги в канавах, потом долго идти по шоссе к ближайшей железнодорожной станции, ждать электричку на платформе, забитой такими же дачниками… А дома мыть и чистить свою разноцветную добычу, потом варить и мариновать…

— Никогда не любила собирать грибы, — вырвалось у нее.

— Ты это о чем? — опешил Жора.

— Да так… Значит, одна ночь? Ладно, я женщина свободная, почему бы и нет?

Главное — не думать об Андрее. О том, какие темные у него глаза, какие мягкие волосы… Он никогда не стал бы торговаться. Назначать цену. Покупать женщину… Боже мой, ее окружают одни моральные уроды! А хорошего, доброго человека она вчера так унизила, выгнала из кабинета, наговорила гадостей… Чем она лучше Жоры? Да ничем. Когда захотела получить Смирнова, пошла на все. На работу взяла, хотела большой зарплатой купить…

— Ты не шутишь? — Жора не дал ей забыть о своем существовании. — Когда?

— Только после того, как ты все сделаешь. Не раньше.

Он ухмыльнулся:

— Уже сделал.

— Когда ты успел? — машинально спросила Ирина, подумав сгоряча, что это шутка.

— Только что.

— Слушай, перестань! Ты даже не звонил никуда, ты… — И тут она поняла. Все-таки любовь действительно отупляет. Действительно, так перебирать всех потенциальных врагов и не подумать о Жоре. К врагам, конечно, его не отнесешь, поклонник, но такой, какого никому не пожелаешь…

— Вот оно что… — Она стянула темные очки и в упор посмотрела на Жору. Тот встретил ее взгляд, не смущаясь.

— Как же я сразу не поняла. — Она с горечью рассмеялась. — Так это ты, мой неизвестный благодетель. Одной рукой отнимаешь, другой даешь…

Жора улыбался, весьма довольный собой.

— Учти, если ты меня кинешь, наезд не прекратится, — предупредил он.

— Разумеется. А то я бы не догадалась! — Ирина влезла в туфли, немного нервно вытряхнув оттуда песок. — Ну и сволочь! Ну и наломистый ты мужик, Жора! Я тебя недооценила… Думала, обыкновенный братан.

Жора перестал смеяться и с нарочитой строгостью погрозил ей пальцем.

— Вам, мадам, такие выражения не идут!

— Пошел в…

Жора скривился.

— Я же сказал, что всегда добиваюсь своего. — Метаморфоза произошла неожиданно. Настолько неожиданно, что Ирина оторопела. Только что здесь сидел хамоватый и безобидный толстячок, а спустя мгновение на нее уставились два хищных, безжалостных глаза. Наверняка в его власти стереть ее небольшую фирму с лица земли. И даже Кленин ей не поможет.

— Я добиваюсь своего, — спокойно продолжал он, наслаждаясь ее замешательством. — И вот. Добился.

— Еще нет. — Ирина злобно ему улыбнулась. — Я не собираюсь отдаваться тебе прямо здесь, на травке. Хотя почему нет? Давай по-быстрому. Десять минут, и мы в расчете.

Жора насмешливо покачал головой:

— Не пойдет, подруга. А вот сегодня вечером, у меня на даче…

— Завтра, — быстро перебила его Ирина. Если ее приперли к стене, надо хотя бы сохранить лицо. Пусть последнее слово будет за ней.

— Хорошо. Но не позже.

Ирина оттолкнула его, забираясь в машину, он с шутовским поклоном уступил ей дорогу. Уже заводя мотор, она посмотрела на него.

— Как ты можешь? — не выдержала вдруг она. — Ведь я тебя почти презираю, Жора. Я таких людей терпеть не могу. Ты же примитивен, как малосольный огурец…

Она знала, что он может заставить ее раскаяться в своих словах, но продолжала говорить. Вот ей награда за любовь. Смирнова она хотела, но не получила. А пришел Жора, надавил, и она отдастся ему, как дешевая шлюха, чтобы спасти фирму. Где справедливость на этом свете? Где чертовы ангелы, купидоны и херувимы? Будь проклята ее любовь к Андрею, если за нее ее решили так наказать. Утонченная пытка: получить вместо желаемого Жору. Это смахивало на извращенное издевательство.

— Ненавижу тебя! — сказала почти по слогам.

— А в этом и смысл. — Жора внимательно посмотрел на нее и усмехнулся. — Какой интерес, если тебя любит женщина, которая любит? А вот когда любит та, которая прежде ненавидела…

— Не обольщайся. Надеюсь, ты не думаешь, что один трах — это и есть любовь?

И, не дожидаясь, пока Жора ответит, она взревела двигателем, отъезжая назад, вырулила по кочкам на серую дорогу и, пустив тучу пыли, помчалась к городу.

Часть вторая ЗАПАСНОЙ ВЫХОД

Утренний марафон начался, как всегда, в семь утра. Наташа некоторое время не могла понять, где она и почему так мерзко пищит будильник. Оглох Андрей, что ли?

— Выключи… — сонно пробормотала она, протянув под одеялом руку в сторону мужа. Обычно он вставал первый, шел в ванную, а у нее были несколько блаженных минут на потягивания и медленное пробуждение.

Рука пошарила по прохладной простыне. Мужа не было. Будильник разрывался. Со стоном Наташа приподнялась, проползла по постели, не разлепляя глаз, стукнула будильник по кнопке и упала обратно на подушки.

Ей снился такой чудесный сон! Как будто они все вместе на море, и Наташа лежит на песке в ослепительно красивом красном бикини с золотыми цветами, сама такая загорелая и прекрасная! Девочки с визгом прыгают в волнах на мелководье, а Андрей сидит на берегу рядом с ней и следит за дочерьми.

— Люся, теперь ныряй!

Наташа чувствует тепло солнца, слышит характерный морской шум, ей блаженно и хорошо. Волосы закручены в узел, о который разбиваются солнечные лучи. Они рассыпаются на тысячи маленьких солнечных зайчиков, которые горят в волосах, и она чувствует себя королевой. А мужчины тают, глядя на нее… Особенно Андрей, он так ей улыбается, что Наташа слегка смущена.

Но самое главное — купальник. Красный, с золотыми цветами, он так подчеркивает ее фигуру! Почти проснувшись и поняв, что это просто сон, Наташа почувствовала боль в сердце. Как бы ей хотелось, чтобы это было на самом деле… Глупо так мечтать о простой тряпке на завязках, но она была действительно расстроена. Никогда не будет у нее такой вещи. Ее купальнику уже лет десять, и его купила мать на какой-то распродаже. Старый чешский, синий с черным. Ничем не примечателен, кроме того, что как-то странно сдавливает грудь поперек, из-за чего бюст приобретает неестественную форму.

Она открыла глаза и вспомнила, что мужа у нее больше нет, что на море последний раз она была еще девочкой и что сейчас нужно вскакивать и бежать в школу, а там Саша, и как с ним общаться, совершенно непонятно. Встается плохо оттого, что вчера она просидела полночи, рыдая над своей печальной долей.

Она с трудом села в кровати и посмотрела на часы. На сборы у нее — ровно двадцать минут. Слава богу, девчонки завтракают в детском саду и готовить еду не надо. У самой аппетита не было.

Переборов обычные капризы дочерей, не желающих подниматься и одеваться, Наташа вихрем пролетела в ванную, потом в таком же бешеном темпе оделась, подкрасила лицо румянами, чтобы скрыть бледность, и отвела дочерей в сад. Джордж, против своего обыкновения, был тихий и не путался под ногами. «Уж не заболел ли?» — встревожилась Наташа, но времени на собаку не оставалось. Ладно, вечером попробует померить ему температуру.

Интересно, как лечат собак? Сосед Федотов рассказывал, что градусник животным ставят в прямую кишку. Наташа смутно представляла себе этот процесс. Что делают в это время собаки? Так и стоят послушно все шесть минут? Джордж так не сможет.

Теперь оставалось только дождаться автобуса и, самое главное, в него влезть. Как обычно, в утренние часы городской транспорт приходилось брать штурмом.

Кроме нее, на остановке торчали два подростка и усталая женщина средних лет в серой юбке и бесформенной синей кофте. Исподтишка разглядывая ее, Наташа поймала себя на том, что боится быть похожей на эту незнакомую тетю. Она настолько устала от своей жизни, такая злость написана на лице, что толстый слой косметики не мог этого скрыть.

«Неужели скоро и я стану такой же. Старой, некрасивой, с тусклыми глазами…» Наташа недавно читала какой-то рассказ, и ей врезалась в память фраза автора о том, что глаза — зеркало души. И что когда он смотрит на лица людей в транспорте, в их бесцветные, невыразительные глаза, ему становится страшно: каковы же их души?

Ей стало грустно. Не получилось у нее быть роковой женщиной, покорять мужчин. Не знает даже, как своего мужа обратно вернуть, не то что привлечь посторонних. Да и не хочется ей их привлекать. Зачем? Чтобы потом перепихнуться с ними в чужой комнате, на чужой постели, а потом идти домой и тосковать по чему-то прекрасному?

Рядом затормозила машина. Наташа оглянулась на нее, потом отвернулась. Ее внимание привлекла кошка, которая сидела на дереве прямо перед остановкой. Кошка была серенькой и, очевидно, брюхатой. Она грелась на ветке, вытянув лапки и прижмурив глаза от удовольствия.

— Кис, кис, — позвала Наташа, и кошка открыла глаза, задвигала ушами и внимательно посмотрела на нее. Придя к выводу, что Наташа безвредна, кошка опять зажмурилась.

Громко бибикнула машина. Наташа обернулась, чтобы посмотреть, что происходит, и увидела в приоткрытом окне знакомое улыбающееся лицо.

— Доброе утро, Наташа! Садитесь, подвезу!

Она не сразу его узнала. Сергей Кленин, бывший муж ее соперницы, с которым она познакомилась на дне рождения.

Наташа села, и машина отъехала от остановки. Она оглянулась, чтобы посмотреть на женщину. Та стояла на солнце бесцветной тенью. Обычная, серенькая трудолюбивая мышка с химией на голове и одеждой с ближайшего рынка.

Кленин был чем-то радостно взволнован, это Наташа поняла сразу. И еще поняла, что нравится ему. Это понимание пришло как-то само, и Наташа была уверена, что не ошибается.

— А где ваши дочки? — спросил он, притормаживая на светофоре.

— В детском садике уже, у нас во дворе. Очень удобно. Далеко ходить не надо. А вы как здесь?

Кленин усмехнулся, лукаво глядя ей в глаза:

— Сказал бы, что случайно, да врать не хочется…

Сзади им бибикнула машина, спохватившись, Кленин тронулся с места.

— Но и не нарочно, — продолжал он, поглядывая на покрасневшую Наташу. — Просто ехал наугад — вдруг увижу? И увидел… Повезло.

— Откуда вы знаете, где я живу? — Вопрос вырвался сам по себе, и Наташа смутилась. Наверняка он знает обо всем от жены. Наташа еще не забыла, как Ирина привезла Андрея домой после ночевки в вытрезвителе, а Наташа смотрела с балкона на новенькую красную машину в их дворе и на уверенную, дорого одетую женщину, которая рассматривала ее, как какую-то племенную курицу.

— Это не так сложно узнать. — Кленин еще раз свернул, и Наташа поспешно сказала:

— А теперь мне налево…

— Я знаю, где ваша школа. Я вчера туда приезжал, — ответил он.

Наташа была сильно смущена. Этот человек ею интересовался? С какой стати? Значит ли это, что…

— Погода замечательная, — нарушил неловкое молчание Сергей.

— Отличная, — согласилась Наташа, и они снова замолчали. Ей было стыдно, что она не знает, о чем говорить, и она сказала наобум: — Скоро каникулы.

— Вам хорошо, — вздохнул Сергей. — А у меня каникул нет…

От него прекрасно пахло, и вообще, он так элегантно выглядел в костюме, галстуке… На даче он был проще, эдаким свойским парнем, а сейчас чувствовалось, что это влиятельный и, как сказала бы директриса в школе, серьезный мужчина.

А он смотрел на нее и видел тоненькую фею с печальными глазами. И она сидит сейчас в его машине и говорит о каких-то пустяках. Неважно, что она будет говорить, главное, чтобы она осталась. Подольше посидела рядом с ним.

— Интересные у вас дела? — она спросила с настоящим, неподдельным интересом. Другая жизнь, другие заботы… Не то что у нее, малыши и их тетрадки с диктантами.

— Теперь нет, не интересные… То есть… Я имею в виду, что надоедает иногда этим заниматься. Сначала нравилось, а теперь все по инерции. Злодействуешь по привычке…

— Почему злодействуешь?

— Всякий бизнес в наше время хоть немного, да злодейство.

Наташа подумала, что с этим она может согласиться. Именно поэтому у Андрея ничего не получилось с той фирмой, хотя он и умный, можно сказать, почти гений. Но слишком добрый и мягкий для бизнеса.

Теперь он изменился. Даже врать начал учиться, хотя раньше не мог сказать неправду. Что ж, жизнь учит. Особенно если в учителях выступает соблазнительная женщина, а Ирина именно такая. Теперь, когда Андрей работает у нее, он научится и обманывать, и злодействовать.

Сергей притормозил около школы и посмотрел на Наташу.

Наташа опять смутилась и опустила глаза. Наверное, надо поблагодарить, попрощаться и выйти, но она осталась сидеть. Чувствовала, что Кленин что-то еще скажет. И не ошиблась.

— Сейчас я задам вам два вопроса. — Кленин смотрел на нее так напряженно, что у нее под этим взглядом вспыхнули не только щеки, но и уши. «Краснею, как малолетка», — рассердилась на себя Наташа и подняла голову, стараясь выглядеть уверенной и независимой. — Я не хочу и не люблю ходить вокруг да около… Подходы какие-то, подъезды. Никогда не умел этого. Вы мне как-то сразу понравились. Очень неожиданно, и очень сильно. Вопрос такой…

Наташа отвернулась и уставилась на куст сирени за окном.

— Если вам это неприятно, то вы меня больше не увидите. Вам неприятно?

Неприятно? Он, наверно, шутит! Впервые после того, как она влюбилась в Андрея и их первый романтический период закончился, сменившись спокойными буднями семейной пары, у нее так билось сердце и краснели щеки. Разумеется, она не была влюблена. Просто волновалась. Этот мужчина ей нравился, и она нравилась ему. Это не значит, что между ними что-то есть… Просто ей так хотелось почувствовать себя привлекательной, желанной, красивой, и вот он, тут как тут, подвозит на машине, смотрит на нее…

— Мне это не неприятно, — пробормотал она. — Но…

— Все, спасибо, — поспешно перебил ее Кленин. — Не говорите пока ничего!

Наташа неожиданно для себя улыбнулась.

— Но как же ваш второй вопрос? Вы сказали, что хотите задать два вопроса?

— Второй? Не помню… Может, если бы вы сказали, что я вам отвратителен, я бы спросил…

Он сделал паузу и вдруг проблеял глупым голосом подростка из рекламы:

— А почему?

Оба рассмеялись, и Наташа открыла дверь, чтобы выйти.

— Спасибо, что подвезли. Всего хорошего!

Она пошла к школе, лишь раз оглянувшись. Кленин включил музыку, и машина отъехала от тротуара под страстные латиноамериканские напевы. Наташа почувствовала, что ее плохое настроение куда-то делось. В конце концов, все проблемы решаемы. С мужем разберемся, работа скоро кончится, начнутся каникулы, не надо будет вставать ни свет ни заря. Девочек она отвезет к маме в деревню. Там им будет спокойней, да и к тому же — свежий воздух, молоко из-под соседкиной коровы и речка. Пока школа закрыта, она сможет устроиться куда-нибудь подработать, купит себе и девочкам одежду. Может, хватит и на купальник в золотых цветах. А с Сашей… С Сашей она будет общаться, как раньше. Они друг другу ничего не должны.

Она пошла на занятия, мельком поздоровавшись с Димой, тем мальчиком из выпускного класса. На этот раз было очевидно, что он специально ее поджидает, но Наташа ловко ускользнула от разговора о погоде. Ее слегка позабавило внимание молодого человека. Не принимать же это всерьез?

…День Андрея начался так же, как кончился вчера: он сидел на телефоне и обзванивал знакомых, малознакомых и даже совсем незнакомых людей, пытаясь найти какую-то работу.

Проблема заключалась в том, что у всех его знакомых и друзей дела тоже шли не блестяще. Многие клиенты, которым он выполнял какие-то заказы прежде, так и не заплатили ему, поэтому связываться с ними вновь было глупостью. Вчера он поговорил почти со всеми своими приятелями, и самое лучшее, что ему пообещали, это место экспедитора в какой-то торговой фирме. Но, дозвонившись в эту фирму утром, Андрей узнал, что они уже нашли человека, хотя его будут иметь в виду.

— Извините, до свидания, — буркнул Андрей, повесил трубку и задумался. С кем бы еще поговорить?

Он заглянул в блокнот. Имя Владимира было там подчеркнуто дважды, и рядом кривились буквы: «торговля компьютерами». Может, он поможет?

Вовка был студенческим другом, но звонить ему не очень хотелось. Их пути разошлись, хотя они не ссорились. Впрочем, в его положении выбирать не приходилось.

Ну не идти же, в самом деле, на рынок работать грузчиком? Нет, ему это не подойдет. Не потому, что Смирнов считал эту работу унизительной. Не бывает плохой работы. Унизительно сидеть без нее. Просто у него кроме физической силы есть еще и голова. Причем такая голова, которая варит очень неплохо. Глупо было бы ее не использовать. Андрей набрал Вовкин номер.

— Слушаю. — По крайней мере, голос у Вовки совсем не изменился. Забавно. Можно растолстеть, родить четырех детей и стать космонавтом, а голос останется все тем же, каким был в юности. Ведь по телефону человек не виден. И сейчас, услышав это «Слушаю», Андрей даже зажмурился от нахлынувших воспоминаний.

— Володя?

— Да. А вы кто?

— Это Андрей Смирнов. Ты еще меня помнишь?

— Андрюха! Вот дела! Сколько лет тебя не видел! А ты еще здесь? Я думал, ты давно где-нибудь в столице, рассекаешь на «мерсе»…

— Я бы не против, но надо же кому-то остаться тут, — хмыкнул Андрей.

— А я, как видишь, недавно вернулся. Решил крутить дела на исторической родине. Чем же ты здесь занимался без меня?

— Женился.

— Это хорошо. Я тоже. А дети есть?

— Две дочки.

— Молодец! Мы никак не решимся. А занимаешься чем, я имею в виду, в свободное от семьи время?

— Долго рассказывать. — Андрею не хотелось просить Вовку о трудоустройстве. Тем более по телефону. А то получается как-то неудобно. Столько лет не виделись, а он звонит только для того, чтобы попросить об одолжении. Хотя что скрывать, так оно и есть. — Может, встретимся?

— Хорошая идея! Давай, бери жену с дочками, и подгребайте ко мне. Я пока тут квартиру снял, небольшую, двушку, но нам с женой хватит. Осмотримся, потом дом купим. Приезжайте хоть сегодня!

— Давай. Только я один приеду.

— Что так?

— Мы поссорились…

— Понятно. Наслаждаешься холостяцкой свободой, пока мы, бедные мужья, вкалываем на семейном фронте. Ладно, давай, вечером увидимся. Ты мне позвони, а лучше всего сразу подгребай часам к восьми. Я куплю горючее. Запиши адрес…

Андрей схватил фломастер и записал улицу и номер дома.

— Форма одежды — парадная, — сказал Вовка напоследок и отключился.

Андрей поскреб небритый подбородок. Хорошо, что у него теперь есть приличный костюм. По крайней мере, будет не очень похож на безработного босяка.

Как ни пыталась Наташа оттянуть встречу с любвеобильным физкультурником, настал момент, когда их встреча все же должна была состояться. На два часа в учительской было запланировано общее собрание, посвященное предстоящему последнему звонку.

Мероприятие это, за годы отработанное до мелочей, все равно каждый раз вызывало переполох, как будто присутствие пары выпускных классов, их родителей и малышей с колокольчиками было чем-то вроде апокалипсиса.

В принципе, по мнению Наташи, которая представляла молодую, «продвинутую» часть учителей, все можно было бы провести быстро и без лишней суеты. Ну придут выпускники, нарядно одетые, прочитают пару трогательно-сентиментальных стихов о школе и любимых учителях, с которыми, ах и ох, приходится расставаться. Пробежит малыш с колокольчиком, утрет слезы женская часть присутствующих, всем вручат цветы… От силы пара часов. Всего-то и работы, что развесить шарики в зале, показать малявкам, где бежать и когда звенеть, накрасить ресницы водостойкой тушью, и дело в шляпе.

Но большая часть учителей, особенно тех, чей стаж работы в школе перевалил за десять лет, так не считала. Для них ежевесенний катаклизм расставания с учениками значил очень много. Дети, которые приходили к ним малышами, не знающими букв, цифр и правил поведения, за годы учебы превращались в долговязых лбов, может, и не слишком преуспевших в изучении этих самых букв и цифр, но уж правила знающих и нарушающих с блеском.

А самое главное, женщины-учителя каждый год в праздник последнего звонка с трепетом чувствовали быстрый бег времени. Вот и еще одно поколение повзрослевших, неподвластных им людей, которые вдруг из учеников превращаются в полноправных соседей, сослуживцев и конкурентов. Как ежегодно повторяет директриса на празднике, «теперь вы вступаете во взрослую жизнь, перед вами открыты все пути, а старые учителя остаются здесь выращивать новую поросль».

Наташа прошла в женский туалет, поправила волосы, поздоровалась с англичанкой и Авророй Владимировной, физичкой, которую боялись не только ученики, но и многие молодые учителя. Наташа не была исключением. Встречаясь с ней, Наташа всегда робела и вспоминала, что совсем ничего не понимает в электрических цепях. Кроме фундаментальных знаний по физике Аврора обладала броской внешностью. Маленькая, кругленькая и плотно сбитая, она красила волосы в радикально черный цвет и курила сигареты с мундштуком. Детей своих, а их у нее было двое, держала в спартанской строгости и каждое утро собственноручно обливала их холодной водой из ведра, о чем потом всем рассказывала, ставя здоровый образ жизни превыше всего.

— Чувствуешь себя, как в тюрьме, — говорила англичанка, протирая подмышки дезодорированными салфетками. — Дети взрослеют и уезжают отсюда, сейчас возможности большие.

Наташа потихоньку прошмыгнула к раковине. Ей только кажется, как всегда, или Аврора посматривает на нее с неудовольствием?

— Матушка моя, при чем тут тюрьма? — недовольно пробасила Аврора, и ее темные усики над губой воинственно распушились.

— Наверно, это глупо… Но я последнее время считаю себя кем-то вроде надзирателя. Детям что, они свой срок отсидят и выйдут, а мне тут оставаться…

Наташа с трудом сдержала предательский смешок. А ведь правда похоже на тюрьму. Только Аврора вряд ли одобрит столь нетрадиционные взгляды на родную школу.

— А зачем вы вообще пошли преподавать? — строгим голосом проскрипела Аврора. — Когда вы сюда шли, вы думали, зачем вам нужна школа?

Англичанка устояла перед неприветливым напором Авроры.

— Это не мне была нужна школа, а я ей, — отрезала она, выбрасывая использованные салфетки в мусорку. — Когда я появилась четыре года назад, здесь вообще не знали, что такое иностранные языки!

Наташа вышла, не дослушав, чем кончится перепалка, и поспешила в библиотеку. Две недели назад она брала Стендаля, но так его и не осилила. Не до чтения было. Здесь такие дела, в своих страстях бы разобраться. О них тоже можно книжку написаю. Жаль, что она не Стендаль или, по крайней мере, не Виктория Токарева.

Учителя уже собирались, и Наташа, быстро оглядев учительскую, решила юркнуть в дальний угол, к окошку. Но на пути непреодолимой преградой встала Аврора.

Судя по ее нахмуренным бровям, они с англичанкой все-таки поругались, и физичка была не в духе.

— Кстати, деточка, раз уж вы тут, хочу вас предупредить, — пробасила она, ткнув в Наташу пальцем. — Я понимаю, у вас сейчас не лучшее время, проблемы с мужем и все такое, но вы же взрослая женщина и должны понимать, что личные проблемы на школьной территории абсолютно недопустимы!

Наташа онемела. Она как-то не сразу поняла, о чем идет речь. Она решает личные проблемы? Здесь! И вообще, откуда Аврора знает о ее проблемах с мужем? Наташа не относилась к болтушкам, поверяющим личные тайны направо и налево, а уж о том, что с Андреем неладно, никому сказать не могла. Просто потому, что подруг среди учителей у нее не было.

— Какие… личные проблемы? — как-то жалобно проблеяла Наташа, спасовав перед агрессивной теткой. Очень не любила она в себе эту черту — теряться перед бесцеремонностью и нахальством. И, как назло, ее вид прямо заводил таких любителей учить других жизни.

Аврора подбоченилась.

— Я имею в виду служебные романы, — отчеканила она громко, так, что стоявшие рядом директриса с завучем с любопытством на них уставились.

Наташа покраснела:

— Какие еще романы?

— Деточка, мы не будем тут перемывать грязное белье! — Аврора, похоже, не понимала, что именно этим сейчас с удовольствием занимается. — Я просто хотела сказать, чтобы на территории школы такого не было. Это ужасный, антипедагогичный пример для подрастающего поколения!

И, отделав Наташу подобающим, как она считала, образом, Аврора величественно подплыла к директрисе и завела речь о том, что полсотни шариков для украшения сцены будет явно недостаточно.

Наташа стояла столбом посреди учительской и краснела. Ей было стыдно до слез. Чтобы не расплакаться при всех, она быстро вышла из учительской и побежала в туалет.

«Что же это такое, в самом деле, что они все ко мне привязались! — думала она, споласкивая лицо под холодной водой. — Неужели всем известно, что муж меня бросил? И что за служебный роман? Наверняка с Сашей, больше не с кем!»

При мысли о том, что всем известно о ее желании изменить мужу, Наташа расплакалась опять. Почему все так несправедливо? Кленина соблазнила ее мужа, увела из семьи и спокойно разъезжает по городу в своем костюме, который стоит больше, чем она получает за год, и никто ей слова плохого не скажет. Наоборот, только и делают, что отпускают комплименты. Вон, на дне рождении, все только и ахали: «Ириночка, вы наше чудо! Ириночка, вы наша богиня!»

А она, Наташа, захотела отомстить мужу, и то не получилось, а в школе уже чешут языками да еще и выговаривают при всех.

Самое обидное, что она давно не девчонка, но позволяет себя так унижать… Все знают, что у двадцатишестилетней Машки, которая преподавала, биологию, был страстный роман с Сашей, но почему-то никто ей этим не пенял. Просто Машка такая оторва, ей палец в рот не клади. Так отбреет, что в следующий раз не подойдешь.

Не пойдет она на это собрание. Чтобы все на нее глазели и шептались. Но, с другой стороны, если она не придет, разве не будет это доказательством того, что Аврора права? И потом, получить плюс ко всему выговор… Наташины малыши тоже участвовали в последнем звонке, и оставлять их одних нельзя.

Она вытерла лицо платком, посмотрела в зеркало. Вроде нормально. Ее глаза начали привыкать к потоку слез, уже не так сильно краснеют. Скоро после должных тренировок она вообще научится плакать так, как это делают актрисы, — красиво, без распухшего носа и безобразных глаз.

На собрание она все-таки пошла. Покорно выслушала все пожелания и предложения, почти не запомнив подробностей. Отмучившись положенный час, пулей вылетела из кабинета, кожей ощущая на себе презрительные взгляды коллег. Скорей домой, зализывать раны! От чудесного утреннего настроения, в которое ее привел Кленин, не осталось и следа.

К автобусной остановке Наташа подошла, не замечая ничего вокруг. В голове крутились колючие мысли, но она от них отмахивалась — поскорей бы забыть все это, отключиться. Вдруг подумалось, что все это могло случиться не в конце учебного года, а в начале. И тогда ей пришлось бы мучиться намного дольше. А теперь осталось десять дней… Детишки разъедутся по бабушкам, деревням и лагерям, а она попробует найти работу на лето.

А что, если просто позвонить Андрею и сказать, что она была не права и теперь хочет, чтобы он вернулся? Мысль, конечно, не новая, но только куда ему звонить? Вряд ли он у мамы. Наташа была уверена, что с Ириной у него что-то было. Не похожи их отношения на банальные «начальница — подчиненный». А может, не надо было ревновать Андрея к незнакомой блондинке Соне?

— Добрый день. — Неожиданно Наташа поняла, что приветствие обращено к ней. Мелькнула мысль о Кленине, но, к своему удивлению, Наташа увидела Диму. Он стоял рядом, небрежно закинув рюкзак за спину, и был необычайно привлекателен и неожиданно, даже как-то обидно для нее, юн.

Наверняка одноклассницы по нему сохнут, мелькнула у Наташи мысль. Уж больно похож на излюбленного всеми девчонками секс-символа — Леонардо ди Каприо. Наташа не часто бывала в кино, но, разумеется, «Титаник» видела.

— Похоже, нам с вами по дороге, — улыбнулся Дима. Держался он слишком уверенно для подростка, заигрывавшего с учительницей. То, что он заигрывает, Наташа поняла сразу. Видимо, уже начал вырабатываться кое-какой жизненно-любовный опыт. И это заигрывание до такой степени разозлило ее, что вся злость на мужа, Аврору и физрука выплеснулась на мальчика.

— Господи, оставьте вы меня в покое! — не сдержавшись закричала она. Люди на остановке глазели на нее, но Наташе было уже все равно, будто какая-то пружинка внутри лопнула. Не может она больше все носить в себе, ни с кем не делиться, все молчать и терпеть. А сейчас у нее было впечатление, что вся школа знает, что она развратная женщина, которая ездит с мужчинами в коммуналки с грязными матрасами и бесчувственно изменяет там любимому мужу, который ее бросил. — На мне что, печать стоит? Или я подаю такой антипедагогичный пример, что… — Она расплакалась, уткнув лицо в ладони. И почувствовала на своей руке чье-то прикосновение.

Дима молча тянул ее прочь от остановки, и она машинально сделала несколько шагов за ним. Он поднял руку, и рядом тут же остановилась машина. Он склонился к водителю, о чем-то его спросил.

— Вам куда? — он обернулся к Наташе. Зареванная, она достала из кармана платок и, вытирая глаза, неприветливо буркнула:

— Не надо, у меня денег нет…

— У меня есть. — Дима терпеливо ждал ответа.

— Я поеду на автобусе. — Наташа все еще не сдавалась, демонстрируя обиду.

— Сами подумайте, так будет быстрее. Тем более вы себя плохо чувствуете. Вы же не хотите, чтобы все в автобусе на вас глазели? Ну?

Она сдалась и забралась на заднее сиденье. Дима уселся рядом с водителем, и за всю дорогу никто из них не произнес ни слова.

Когда они приехали, Наташа сделала попытку расплатиться, но Дима сказал, что они уже договорились. Она просто не знала, как с ним себя вести. Она понимала, что он выйдет вместе с ней, но ей этого очень не хотелось.

Машина отъехала, и Наташа осталась с юношей лицом к лицу. Ярко сияло солнышко, пахли цветы, где-то шли счастливые от весны люди. Она же стояла с зареванным лицом, совершенно не понимая, что ей делать с этим семнадцатилетним вундеркиндом, который к ней явно неравнодушен.

— Наверно, теперь я должна пригласить тебя на чай? — зло спросила Наташа. — Чтобы расплатиться за такси и за внимание?

— Перестаньте говорить гадости, — спокойно ответил Дима. — Ничего вы мне не должны…

— Извини. — Наташа провела рукой по глазам. — Просто все так… противно… Я не понимаю, что происходит, но все идет так быстро и вообще…

Она окончательно запуталась, не зная, что сказать. Действительно, ситуация была странная и неловкая. Что ей делать?

— Вы не против мороженого? — Дима показал на киоск, к которому стояла очередь из мальчиков, девочек и их мам.

— Да нет.

Они взяли по пломбиру и медленно пошли вдоль улицы.

— Правда, извини меня. Я что-то перенервничала последнее время. Спасибо за то, что подвез. — Наташа слегка успокоилась. В конце концов, не все так страшно. Всегда есть вероятность того, что она бросит школу и найдет себе другую работу. А уж там она будет просто монашкой, взгляда в сторону мужчины не бросит!

— Ничего. Я думаю, вас кто-то сильно обидел, поэтому вы так и ругаетесь.

Наступила пауза. Каждый молча ел мороженое и молчал.

— Я даже не знаю, что сказать, — пожаловалась Наташа. — Тебе не кажется, что ты какой-то чересчур… взрослый?

— Нет. Наверное, это потому, что у меня три сестры.

— Младшие?

— Старшие. И я у них любимчик. И заодно подушка для битья, когда они с мужьями ругаются или их дети достают.

— Вот это повезло. — Наташа наконец-таки улыбнулась. — А теперь в придачу к сестрам еще и учительница.

— А вы не моя учительница. — Дима лукаво улыбнулся. — И уж если на то пошло, не такая уж у нас большая разница в возрасте…

— Послушай. Мне, конечно, очень неловко. И вообще спасибо. Но…

— А мне ваше имя очень нравится. — Дима сделал вид, что не слышит ее «но». — Я вообще люблю мягкие имена, чтобы без всяких рычащих. Марины, Ирины…

— А я всегда считала, что это имя — какое-то кукольное. Знаешь, для такой послушной, мягкой куклы в русском сарафане. Эдакой русской красавицы с косой…

— А вы и есть русская красавица. Почти с косой. — Он выбросил бумажку от мороженого в урну. Рядом шли две девочки лет тринадцати, с интересом осмотревшие Диму, потом с удивлением — Наташу. Она съежилась.

— Ладно, мне правда пора. Спасибо за моральную поддержку. Провожать не надо, я в обморок не упаду. — Все это она выдала на одном дыхании и зашагала к дому.

Дима посмотрел вслед. Потом подошел к киоску и купил себе еще одно мороженое. Если бы Наташа обернулась, она бы занервничала еще больше. К Диме, следящему за тем, как ее волосы плывут по ветру, подошли те самые девочки. Он отвечал им, не отрывая глаз от того места, где Наташа свернула за угол.

Андрей Смирнов опаздывал. Правда, он ехал не на деловую встречу, а в гости к старому приятелю, но все равно неловко как-то приходить не вовремя. Они так давно не виделись. Прежде пунктуальность не входила в число Вовкиных достоинств, но прошло столько лет, он мог измениться. Тем более что Смирнов шел к нему с тайной целью — найти работу.

Из-за этого он и опаздывал. С пустыми руками в гости не пойдешь, а денег у него было негусто. Нина Павловна в таких случаях говорила:

— Есть два плохих состояния финансов: денег нет и денег нет вообще!

На данный момент у него было состояние первое, но через пару дней оно грозило перейти во второе. Он купил дежурную коробку конфет с коньяком, а на букете сэкономил, попросту нарвав весьма приличных тюльпанов в парке. Стыдно, конечно, но что поделать? Наташа верно заметила, что бедность унижает. Приходится идти на банальные кражи. Его слегка утешало то, что в России такая вещь, как общественная собственность (а цветы в парке относились, несомненно, к этой категории), вообще ничьей собственностью не считается.

Уже перелезая через забор с охапкой желтых и красно-оранжевых цветов, он увидел еще двух любителей дармовщинки, правда, они были юны и почти безусы и наверняка мечтали поразить воображение какой-нибудь нимфы на платформах и в майке «D&G».

Эта операция слегка задержала Смирнова. Он вернулся домой и, нервно глядя на часы, принялся переодеваться. Роскошный костюм, купленный Ириной, так не гармонировал с содержимым его кошелька, что у Андрея появилась даже мысль одеться поскромнее. Но мать настояла на том, что в гости к старому другу, ныне преуспевающему бизнесмену, следует идти, прилично одевшись.

Итак, Смирнов топтался на остановке по требованию с букетом тюльпанов и коробкой шоколадных конфет в ожидании автобуса. Было уже без двадцати восемь, и никакого транспорта не наблюдалось. Мало того, набежали весьма неприятные тучки, похолодало, и подул отнюдь не ласковый ветер. По всем признакам, скоро должен был начаться дождь. А зонт с собой Андрей, как всегда, не взял.

Когда внутренняя паника достигла критических размеров, он приготовился к тому, что придется ловить машину. Правда, за все время мимо проехало всего три легковушки, но, похоже, это было все равно реальнее, чем дождаться автобуса.

Увидав вдалеке бежевую «шестерку», Смирнов решительно поднял руку. Притормозивший водитель бросил быстрый оценивающий взгляд на Андрея и пригласил его внутрь.

Сидя на мягком плюшевом сиденье, Смирнов слегка успокоился.

— Кажется, дождь начинается, — заметил водитель. И действительно, на ветровом стекле появились чуть мутные капельки. Пока дождь напоминал слабый душ, и Смирнов с облегчением выставил голову в окно. Приятный влажный воздух холодил голову.

Заплатив бешеные деньги мужику с «шестеркой» (аукнулся ему этот «приличный» вид!), Смирнов очутился около нового кирпично-розового дома. Во дворе мальчишки гоняли мяч. Вместо ворот они использовали перекладину для подтягивания. Один из ребят сильно ударил по мячу, и тот, перелетев через машины у тротуара, подкатился к ногам Смирнова.

Андрей не выдержал искушения и отфутболил мяч обратно. Иногда ему очень хотелось вернуться в детство, к тому безмятежному состоянию безопасности и защищенности, о котором теперь оставалось лишь мечтать.

Вовка открыл дверь сразу же, не успел Смирнов отнять палец от звонка.

— Андрюха, рад тебя видеть! — Вовка сильно располнел в районе талии. И казался румяным крепышом. Если не считать двадцати килограммов лишнего веса, то в остальном он почти не изменился. Будто не было этих лет. Все такой же веселый балагур, душа компании.

Они слегка неловко обнялись, Вовка похлопал его по плечу. Где-то за закрытой дверью, в комнате, лаяла собака.

— Надя, гости! — Вовка крикнул и засуетился в поисках тапочек. — А ты неплохо выглядишь. Можно сказать, цветешь!

Только тут Андрей заметил, что Вовка облачен в спортивный костюм, из-под которого выглядывала мятая майка. Ему стало неудобно за свой элегантный вид.

— Ты же сказал, чтобы я был в парадном виде, — извиняющимся тоном пробормотал он, не зная, куда девать цветы.

— Да я пошутил! — жизнерадостно захохотал Вовка. — Просто к слову пришлось…

Слава богу, из комнаты вышла невысокая полноватая блондинка в укороченных джинсах. Улыбнулась Смирнову. Собака перестала лаять и тихо скулила под дверью.

— Это Надя, моя жена. А это Андрей. Мы с ним знакомы черт знает сколько лет. Ну, я тебе рассказывал. — Вовка светился приветливостью, как менеджер сетевого маркетинга. — Бумба, заткнись!

Собака за дверью затихла.

— Любит гостей, собака! — объяснил Вовка. — Ты, кстати, к животным как относишься?

Смирнов пожал плечами:

— Нормально. У меня тоже пес есть. Джорджем зовут.

— Породистый?

— Нет, вряд ли. Но очень милый.

— А наш, подлец, такую родословную имеет, что мы себя рядом с ним неловко чувствуем. Он — его королевское высочество, а мы кто? Так, лакеи. Знаешь полное имя его папочки? Леонард дю Жардан Блю де Мандарин де Пекин. И никак иначе. Не знаю, как его звали хозяева. Пока это выговоришь, язык сломаешь…

Надя распахнула дверь в комнату, и оттуда вихрем вылетело совершенно невообразимое существо. Таких собак Андрей никогда не видел и поэтому слегка оторопел.

— Что это?

Средних размеров палевый пес был покрыт складками и напоминал скорее плюшевую игрушку, нежели что-то живое. Правда, морда у него была весьма грозной, но загнутый в кольцо хвост не останавливался ни на секунду, выражая искреннюю симпатию. Собака тщательно обнюхала Смирнова, потом высунула совершенно черный язык и лизнула ему руку.

— Это Бумба. Китайский шарпей, — объяснила Надя. — Он еще маленький, ему всего восемь месяцев. Дурачок, со всеми облизывается.

— Никогда таких не видел. Это что, служебная собака?

— Вообще-то их рекламируют как бойцовских собак. — Надя предложила Смирнову сесть, в то время как Вовка куда-то исчез. — Но что-то мне в это не слишком верится.

— Мне тоже. — Смирнов с трудом удержался от смеха, глядя, как плюшевая игрушка встала на задние лапки, пытаясь понюхать еду на столе. При этом кожа сползла, и все складки съехали к хвосту. Вид у пса был препотешный, как будто собака похудела, а одежка у нее осталась прежняя.

— Вы ему ничего со стола не давайте, — предупредила Надя гостя.

— Не баловать или не приучать есть из чужих рук?

— Да нет, просто тогда он от вас не отойдет. Будет сидеть и тереться о штаны мордой, выпрашивать подачку, пускать слюни… Потом брюки не отчистите…

Вернулся Вовка с двумя запотевшими бутылками «Столичной».

— Ну что, за встречу?

Налили, чокнулись.

— Знаешь, Надя, это ведь самый странный человек из всех, кого я знаю. — Вовка подцепил на вилку маринованный грибок и ткнул им в сторону Андрея. — Ты все еще с одной рюмки пьянеешь?

— Вообще да. Хотя в последнее время, кажется, стал привыкать…

— Тогда еще по одной?

Смирнов согласился, хотя и с некоторой опаской. В последний раз он слегка выпил с Федотовым, соседом, и потом попал в вытрезвитель, из которого его вызволила Ирина.

Опять Ирина! Что ж такое, ведь знает эту женщину всего ничего, но все упирается в нее… Андрей решительно прогнал неуместные мысли и сосредоточился на том, что говорила ему Надя. Она все еще рассказывала об их собаке. У нее были планы насчет открытия своего питомника, но она сомневалась, что найдет клиентов. Все-таки собака не дешевая, а город провинциальный…

— Даже не сомневайтесь, найдете, — заверил ее Смирнов, вспоминая своих новых знакомых, Ирининых подруг и сослуживцев. — Здесь все-таки не Тмутаракань, и у нас дела идут нормально!

Все-таки захмелел, подумал он. Вот и язык уже ворочается с некоторым трудом. А гостеприимные хозяева как будто этого не замечали.

— Эх, как мы гуляли, — мечтательно закатывал глаза Вовка, наливая еще по одной. — Какие пирожки делала бабушка этой, как ее?

— Леночки, — подсказал Смирнов, ковыряя вилкой кусок колбасы, который почему-то не хотел лезть на его тарелку.

— Точно. Не пирожки — сказка! Никто с тех пор, — назидательно обернулся Вовка к Наде, — не делает таких… А как мы тогда на четвертый этаж лазили… — Вовка вздохнул. — Помнишь?

Смирнов кивнул. Конечно, он помнил. Он, Вовка и Маргарита. На четвертом этаже больницы лежала тогдашняя Вовкина девушка после аппендицита, и к ней никого не пускали. Поздно вечером они влезли к ней в палату по пожарной лестнице…

— Эх, чего там… Сейчас стали толстые, соленые. — Вовка загрустил. — К тебе, впрочем, это не относится. Держишь форму. А я… — он похлопал себя по пузу. — Веришь, иногда даже сажусь на диету. Но больше одного дня не выдерживаю. Как только женщины могут так жить неделями? Одна морковка с капустой. А я не жвачное животное, я это грызть не буду. Или вот такая чертова диета, ничего не ешь, только одно яйцо в день и стакан кефира. Это же ноги протянуть можно! Я от голода злой становлюсь, на Надьку кидаюсь. Она день терпит, потом сама мне мясо на сковородке подает. Ты, говорит, лучше будь толстым и добрым. Таким ты мне больше нравишься!

— Откуда ты знаешь про все эти диеты? — удивился Андрей.

— Так жена на что? Она по всему этому специалист. Сначала на себе пробует, потом меня пытается заставить. Но со мной этот номер не пройдет! Режим питания, как говорится, нарушать нельзя!

Он оглушительно расхохотался, Надя улыбнулась, и Андрей опять почувствовал себя неловко. Они к нему со всей душой, а он-то явился с корыстными мыслями… Не ушел бы из «Контакта», не начал бы искать работу, даже и не узнал бы, что Вовка вернулся в город.

— Еще налить? — приятеля, кажется, алкоголь не брал.

— Нет, хватит. Мне еще домой возвращаться… — Андрей отодвинул от себя рюмку.

— Так ты сейчас вроде как свободен. Временно. Может, у нас останешься? На диванчике тебе постелим…

В конце концов, он позволил себя уговорить. Они сидели за столом, Вовка рассказывал о своей фирме, о собаке, о том, чем он занимался все эти годы и как познакомился с Надей. Смирнов упомянул о первой жене, вспомнил о дочерях и пошутил на тему своей ссоры с Наташей. Рассказал даже о том, как баллотировался в мэры Перешеевска, чем вызвал у друга еще один приступ веселья.

— И как Лоботрясов к этому отнесся? Небось навалил в штаны, старый пройдоха! И вообще, зря ты снял свою кандидатуру. Из тебя вышел бы отличный мэр. Глядишь, чиновники стали бы меньше взяток брать. А то я тут пошел насчет аренды узнать, меня и отправили к такому человечку, Куролесов его фамилия. Не слышал о таком?

Смирнов напряг память.

— Вроде бы слышал. В моей фирме о нем нет лестно отзывались…

— Еще бы! Этот паразит и пальцем не шевельнет, если не покажешь ему приятный конвертик с деньгами. Он мне так и сказал прямым текстом: «Будут деньги, будет и аренда».

— Может, пожаловаться его начальству? — наморщил лоб Андрей. — Тому же Лоботрясову?

— Ты что, смеешься? А с кем, ты думаешь, эти чиновники делятся? Нет, брат, тут надо все с корнями вырывать. От корней до верхушки.

Так и беседовали. Только об одном они молчали: о том, почему столько лет не виделись. И тот, и другой словно заключили молчаливое соглашение и не касались этой темы. Андрей даже ловко уклоняла от обсуждения шалостей прошлых лет.

Около часу ночи, когда Надя уже пошла стелить на диванчике, а они переместились на кухню, Смирнов вспомнил о том, зачем он здесь.

— Я тут решил работу сменить, — как можно небрежнее сказал он. — Ты не знаешь, никто из твоих знакомых Кулибиных не ищет?

Вовка попытался встать, но зашатался, и ему пришлось схватиться за край стола. Смирнов подхватил приятеля с другой стороны.

— Тебя привела сюда судьба, — немного заикаясь, проговорил Вовка. — Мне как раз нужен человек… Такой человек, чтобы мог… все.

— В каком смысле? — Андрей проконвоировал Володю в ванну, где он сполоснул лицо водой. После этого приятелю чуть-чуть полегчало, и он смог прояснить свою мысль.

— Помощник нужен. Будешь помощником? Начальником!

— Буду, буду, — обреченно согласился Смирнов, понимая, что в таком состоянии дальнейшие деловые переговоры бессмысленны.

— Андрюха, друг! Ты же мне друг? — Вовку все-таки развезло. — Ты ведь не сердишься? Не таишь… камень за пазухой?

— Все нормально. — Андрей помог ему дойти до кровати. Надя уже постелила. Вдвоем они быстро уложили Вовку, после чего Андрей пожелал хозяйке спокойной ночи и собрался к себе на диван.

— Надя, пусть он не уходит, — бормотал Вовка, укладываясь поудобнее. Под его тушей раскладной диван жалобно скрипел. — Пусть он не сердится. Он такой, он может…

Наутро Вовка выглядел как огурчик. Судя по всему, он прекрасно выспался, в отличие от Андрея, который полночи не мог заснуть, борясь на чужом диване с тревожными мыслями. А как только он начал засыпать, почувствовал, что кто-то шевелится в ногах. Это Бумба по-партизански прокрался к нему в кровать и тихо-тихо, стараясь не разбудить гостя, завалился на боковую. Смирнов не решился сгонять увесистого шарпея, о чем потом сильно пожалел. Оказалось, что собаки этой породы кроме складок и черного языка обладают еще одним замечательным свойством: они оглушительно храпят. Так что когда Бумба уже громко и со вкусом спал, от души привалившись к его ногам, Смирнов крутился на подушке и слушал какофонию хрюканья, сопенья и храпа. В конце концов, под этот шум он и заснул.

За завтраком Вовка сам вернулся к теме трудоустройства.

— Ты не передумал у меня поработать? — Он приступил к нарезанию хлеба и сыра. Нади не было, она ушла выгуливать Бумбу. Можно вообразить, какой ажиотаж вызовет у соседей появление китайца на улице. Точнее, не у самих соседей, а у их собак. Какого-нибудь Бобика хватит удар от столь экзотического зрелища.

— Я не понял, в чем должна заключаться работа.

— Я организую филиал своей фирмы в Тольятти. Поедешь туда? Будешь, так сказать, моим заместителем в филиале.

Андрей оторопел.

— Как — в Тольятти?

— А вот так. Я начинаю разворачивать сеть филиалов. Начнем с Тольятти. Я уже там все устроил, снял офис, нашел пару людей. Ты можешь поехать туда и начать раскручивать. Голова у тебя светлая, тем более свой человек. Не подведешь.

— Но это несколько… неожиданно. Правда, Володя, спасибо за предложение, но мне нужно подумать. Уехать отсюда… Не знаю, смогу ли я…

— Сможешь. — Вовка поставил сковородку на огонь и потянулся за яйцами. — Сам сказал, что с женой поссорился. Значит, возражать некому.

— Но мы пока не насовсем разошлись, — растерялся Смирнов. — То есть я надеюсь, что мы скоро помиримся… В общем, мне надо подумать.

— Подумай. На первых порах больших бабок не обещаю, но через пару месяцев на хлеб с икоркой хватит.

Смирнов уезжал домой в глубокой задумчивости, Как же он покинет город? Девочек с собой не потащишь, а оставлять Наташу здесь одну… Может, она одумается и они помирятся.

Как она здесь будет жить, на что? У нее наверняка деньги кончились, ей до зарплаты еще неделя, а он… В глубине души он понимал, что есть и еще одна причина никуда не уезжать. Он думал об Ирине. Он вообще часто о ней думал. И честно мог признаться себе, что скучал.

Интересно, как Вовка воспринял их внезапную встречу? Понял ли, что бывший друг видел в нем потенциального работодателя? Позвонил бы он Андрею сам, если бы тот не появился? Или они так и жили бы в одном городе, не пересекаясь и стараясь не общаться?

Но сейчас дела обстояли так, будто они решили все забыть и начать заново, хотя иногда призрак Маргариты мешал вспоминать общую молодость с легким сердцем.

В то время как Смирнов входил в подъезд Вовкиного дома, Ирина сидела за столиком в ресторане. В городе был лишь один ресторан, который по уровню мог соперничать с лучшими столичными заведениями и разительно отличался от остальных забегаловок. Когда кто-то из важных персон города хотел перекусить, он шел в это приличное место. Ресторан так и назывался — «Приличный».

Располагался он в нескольких километрах от города. Без машины сюда попасть было сложно. Правда, и посетители здешние давно забыли, что значит ездить на автобусе или ходить на своих двоих. А что вы хотите? Элита! Избранное общество города Перешеевска.

В данный момент Ирина не слишком соответствовала духу этого места. Перед ней стояла полупустая бутылка водки, ворот рубашки был расстегнут чуть больше, чем это полагалось по этикету, и глаза блестели хмельным огоньком. По ней было видно, что она тут довольно давно. За соседним столиком ужинала женщина средних лет с мужем. Муж то и дело косился на Ирину, и жене это очень не нравилось. Она так торопилась закончить ужин, что отказалась от десерта и кофе и увела непутевого муженька из ресторана прежде, чем тот совсем окосел.

Надо сказать, что повод для беспокойства у его жены был. Ирина сидела за столиком не одна. Ее подруга Соня, изящно закинув ножку на ножку, слизывала мороженое с серебряной ложечки. При чем делала она это так сексуально, что все мужские взгляды были прикованы к ней. Они с Ириной смотрелись по контрасту очень неплохо: одна — брюнетка, другая — блондинка, длинные волосы небрежно разметаны по плечам. Смуглая Ирина в брюках и полупрозрачной белой блузке с маленьким аккуратным черным галстучком и загорелая Соня в кружевной кофте, сквозь которую просвечивалось белье, в короткой юбочке, открывающей великолепные длинные ноги. Короче, было на что посмотреть.

— Отличное мороженое. — Соня облизнула губы, отставила пустую вазочку и с усмешкой взглянула на Ирину.

Та с отвращением посмотрела на рюмку с водкой, но все-таки залпом ее выпила.

— Что-то ты спешишь, подруга. — Соня знаком подозвала официанта. — Мне апельсиновый сок и салат с оливками.

— После мороженого? — изумилась Ирина.

— Именно. Люблю смешивать сладкое с соленым.

— Вы ей лучше принесите еще мороженого и все оливки вывалите туда же. — Ирина засмеялась, но официант, вышколенный по всем правилам, позволил себе лишь слегка улыбнуться кончиками губ.

— Салат и сок, — повторил он и исчез.

Соня отставила бутылку в сторону.

— Вот что, — довольно резко заявила она, — хорошего понемножку. Так напиваться из-за мужика… Ну прогнала ты Смирнова, ничего страшного. Они так больше любят. Мужикам нравится, когда с ними обращаются вольно. Только в книжках верные жены терпеливо ждут своих принцев, и те возвращаются к ним. А на практике чем меньше мальчика ты любишь…

— Ну?

— Тем больше нравишься ему! Это же классика!

— Ну конечно, ты у нас признанный спец по мужикам, — съехидничала Ирина, потянувшись за бутылкой, и получила по рукам. — Официант, а мне куриное фрикасе! И еще бутылку водки…

— По-моему, ты все очень грамотно делаешь. — Соня получила свой салат и теперь слегка поклевывала его, запивая соком. — Сначала пряник, потом кнут. Сначала признание в любви, комплименты. Какой он умный, нежный, гениальный и сексуальный. Потом выгнать на пару дней. Через два дня начать по новой. Верняк, мужчина твой со всеми потрохами. У него появляется иллюзия, что ты его оценила, но он тебя так и не покорил. Пробуждает азарт охотника и завоевателя.

— А если у него нет такого азарта?

— У них у всех есть этот азарт, — отрезала Соня и добавила в апельсиновый сок водки. — От восьмилетних мальчиков до восьмидесятилетних старичков…

— Давай за азарт. — Ирина все-таки налила себе еще одну рюмку, не обращая внимания на неодобрительный взгляд подруги. — Главное — чтобы мужик был правильный.

— Ты не права. — Соня улыбнулась. — Главное — чтобы женщина была правильной.

— А ты стала циничной.

— Ты тоже, — Соня сунула в рот оливку и обвела глазами зал. — А что делать? Жизнь такая! Так что проще относись к любви. Любовь — это всего лиц всплеск гормонов. Обычная биохимия.

— Сама ты биохимия. — Ирина насадила на вилку оливку из тарелки подруги и отправила в рот. — Если хочешь знать, я в вахлака влюбилась, просто проезжая мимо на машине.

— Любовные флюиды почувствовала?

— Унюхала, — согласилась Ирина. Люди стали казаться ей слегка нечеткими, нереальными, но до настоящего опьянения было еще далеко. А ей так хотелось напиться.

— Все дело в твоем гипоталамусе, — авторитетно заявила Соня.

— В чем?!

— Вот тут, — Соня постучала себя по голове, — находятся центры, отвечающие за твои чувства. А вовсе не в сердце, как принято считать… Тестостерон, адреналин и прочую гадость, которая заставляет тебя летать до небес от любви, ты можешь получить в той же пропорции, если просто прыгнешь с парашютом.

— Ты мой маленький ученый! — пьяненько восхитилась Ирина и уронила вилку на пол. Официант принес ароматное фрикасе и поставил перед ней.

— Я не маленький и не ученый. — Соня невозмутимо вытерла рот салфеткой. — Во мне метр семьдесят восемь, и диплом психолога у меня лет пять пылится в комоде. Просто я специально интересовалась этим вопросом. Понимаешь, как-то легче спать с мужчиной, зная, что это просто гормоны.

— Долой гормоны. — Ирина стукнула рюмкой по столу, и хрустальная ножка разбилась.

Рядом тут же бесшумно возник официант, молча смел осколки на поднос, поставил новую рюмку и исчез.

— И все-таки мне не хочется прыгать с парашютом. Уж лучше любовь.

— Ты полагаешь? — Соня хмыкнула. — Посмотри на себя. От любви на стенку лезешь. В одиночку бутылку осилила и еще хочешь. И после этого говоришь, что парашют — это опаснее. Бред! Если хочешь знать, любовь просто можно вызвать, как «скорую помощь».

— Глупости.

— А ты послушай. Например, ты пришла в клуб и начинаешь танцевать. У тебя отличное настроение, ты попрыгала, и результат — сердце бьется учащенно. Твоя лимбическая система…

— Ты попроще говорить можешь?

— Это твой эмоциональный центр, который отвечает за все эмоции. Так вот, эта система неправильно тебя понимает. Сердце стучит? Ага! Нужно производить адреналин. А тут мимо тебя проходит заурядный такой мужичок. И ты на него западаешь, просто потому, что ты была к этому физически готова.

— Ты хочешь сказать, что можно влюбиться просто потому, что организм готов?

— Что-то в этом роде. Мне говорили, что после просмотра фильма ужасов женщину можно брать, не отходя от кассы. Страх усиливает выброс гормонов в кровь, а их надо куда-то девать. А тут мужчин рядом…

Ирина задумалась.

— Значит, по-твоему, я влюбилась в Смирнова, потому что у меня гормоны расшалились?

— Было полнолуние. Ты в это время эмоционально неустойчивая. Это раз. Ехала в машине, небось гнала вовсю?

— Ну, — подтвердила Ирина. — На дороге попался один му… мужик придурковатый. Хотелось покататься.

— Ага! Нервишки пощекотать решила. И обрызгала неизвестного на автобусной остановке. Вот тебе два. И совершенно неважно, кем он оказался. Просто попался тебе в нужном месте в нужное время.

— Логично. — Ирина стащила еще одну оливку. — Только как ты объяснишь, что сама на него запала у меня на даче? Не помнишь?

— Может, слишком много выпила? — легкомысленно пожала плечами Соня. — Короче, не бери в голову. Любовь — это болезнь. Но рано или поздно ты выздоровеешь.

— А я не хочу выздоравливать. Я напиться хочу, а меня что-то не берет…

— Ну да, не берет. Уже взяло. Если ты думаешь, что я повезу тебя домой…

— Вызову такси, — отмахнулась Ирина и расстегнула еще одну пуговицу на блузке.

— Ты поосторожнее тут со стриптизом. А то выкинут тебя отсюда прежде, чем сумеешь напиться, — ехидно посоветовала Соня. — Все-таки «Приличный» ресторан. Надо же, какое название. Я за границей где только не ела, а до такого никто не додумался…

— Потому что они все тупые, сытые и ограниченные бюргеры. Не в любви дело, подруга, — понурилась Ирина. — Я готовлюсь. Морально.

— К чему?

— Завтра у меня свидание. Придется иметь интим с отвратительным мужиком без всякой любви. Ты когда-нибудь имела интим с отвратительными мужиками без всякой любви?

— Ты что, шутишь? Если это шутка, то очень неудачная. — Соня отложила вилку. — Или такая пьяная, что ничего не помнишь?

— Ой, извини. — Ирина хлопнула себя ладонью по лбу. — Извини, пожалуйста. Совсем забыла…

Она потянулась к Соне через стол, уронив бутылку с водкой, похлопала по руке.

— Я все время забываю, чем ты занималась за границей. Извини. Просто неожиданно как-то.

— А жизнь вообще штука неожиданная. И довольно жестокая. — Соня стряхнула руку подружки со своей, подозвала официанта.

— Еще салат. И мороженое.

— Клубничное, черничное, ванильное?

— Фисташковое. — Соня пристально посмотрела на Ирину. Та вяло ковырялась вилкой в фрикасе. — Так что там у нас с отвратительным мужиком?

— Да ладно. Проехали, — отмахнулась Ирина. — Переживу, конечно. Раз ты пережила, и я смогу.

— А ты попрыгай. Или потанцуй. Глядишь, гормон нужный выработается. Этот мужик, он очень старый?

— Он очень толстый. — Ирина приложилась к рюмке. — И вообще, скотина.

— Во всяком случае, тебе не придется его заводить. — Соня улыбнулась. — Мой последний любовник насчитывал восемьдесят лет, и каждый раз перед сексом мне приходилось его разогревать. Ну ты понимаешь. Проблемы с потенцией.

— У Жоры проблемы не с потенцией, а с совестью, — в сердцах сказала Ирина. — Слушай, как ты стала такой специалисткой по потенции? В школе была — девочка-колокольчик. От слова «дура» краснела. Мальчиков держала на расстоянии.

Соня помолчала.

— Не всех, — наконец с неохотой сказала она. — Был Костя.

— Костя? Какой Костя?

— Ты даже не помнишь.

— А что, было что помнить?

— Костя, мальчик, в которого я влюбилась. Полгода любила тихо, скромно. Вообще скромная была. А потом призналась лучшей подруге…

Соня сидела на подоконнике, поджав под себя ногу, и смотрела на улицу. Она подхватила насморк в воскресенье, когда вместе с Ириной отправилась на лыжах, и теперь с понедельника загорала дома, на больничном. В принципе в этом можно было бы углядеть положительный момент, как раз сегодня у них была контрольная по математике, но… Но кроме контрольной сегодня еще выглянуло солнце и почувствовалось, что весна вступает в свои права. Видимо, их с подружкой лыжная вылазка была последней в этом сезоне.

Соня не спускала глаз с дороги. Ее мать собиралась на работу, и девушка слышала, как в гостиной хлопают дверцы шкафов и о чем-то гундит радио.

Ее школу не было видно из окна комнаты. Каждое утро Соня выходила из дома, переходила через дорогу и шла узкой тропинкой между старыми трехэтажными домами. С этой дороги и тропинки она теперь и не спускала глаз. Будильник, стоящий на столе, показывал восемь часов десять минут. Соня сползла с подоконника, чтобы сменить затекшую ногу, и тут увидела его.

Костя шел в школу той же дорогой, что и она. Он жил в большом доме у леса и учился в ее школе.

Ее счастье длилось ровно минуту, пока он стоял, пропуская автобус и пару легковушек. Но транспорт уехал, а он скрылся за углом.

Соня слезла с подоконника и легла в кровать. Очень вовремя: мать заглянула в комнату. Она была одета в серый брючный костюм, и до Сони долетел запах ее духов.

— Ты уже встала?

— Нет, еще полежу. — Соня натянула одеяло до подбородка. — Что-то холодно.

— Я заварила тебе ромашковый чай. В термосе на кухонном столе. И не забудь полоскать горло. Да, совсем забыла: суп в холодильнике, гречневая каша на плите.

Как только мать ушла, Соня вскочила на ноги. В ее ближайшие планы входили примерка маминых платьев, которые она все равно никогда не осмелится надеть открыто, практический урок косметики, прочтение Мориса Дрюона и обед, состоящий из бутербродов с колбасой и солеными огурцами. А потом, в два часа, она опять увидит Костю, возвращающегося из школы. Потом к ней наверняка придет Ирина. Или хотя бы позвонит по телефону. В общем, жизнь не так плоха. Если бы еще все мечты, которым она предавалась, стали бы реальностью… Но это вряд ли случится.

Соня была очень стеснительной. Как многие застенчивые девочки, в свои пятнадцать она была ничем не примечательной. Худая и чуть-чуть сутулая, Соня страдала оттого, что ей приходится носить очки. Конечно, надевала она их только в случае острой необходимости. В школе Соня всегда сидела за первой или второй партой и, если как следует прищуривалась, вполне сносно различала то, что было написано на доске. Но неуверенность, свойственная многим близоруким людям, все равно отражалась на ее облике. Когда ты не очень хорошо видишь, ты себя ощущаешь очень неуверенно, не в своей тарелке. Иногда Соня не здоровалась с кем-то просто потому, что не узнавала человека без очков. Ирина смеялась над ней, советовала носить очки и не стесняться, но ей легко было говорить. Хорошо сложенная брюнетка с четкими чертами лица, Ирина обладала общительным характером, запросто общалась как с девочками, так и с мальчиками и постоянно становилась лидером и в шалостях, и в общественно полезных делах. Кроме всего прочего, она любила играть. Во что угодно — в баскетбол, в волейбол, в преферанс… Так что мальчики сохли по ней пачками. Ну пусть и не пачками, но человек пять-шесть безнадежно влюбленных в ее списке числились. Например, Макишев таскался за ней по пятам, хотя Ирина издевалась над ним жестоко и часто. А Соне оставалось быть на вторых ролях. Эдакой дуэньей при принцессе.

Сонина мама считала, что хорошо одевать нужно только малышей, чтобы подчеркнуть их прелесть, и взрослых девушек после восемнадцати, чтобы те могли завлечь приличного мужа. Баловать подростка красивой одеждой, по ее мнению, не стоило. Это могло испортить характер. Вот и ходила Соня в бесформенных юбках и спортивных брюках. В школе спасала форма, в ней все были примерно одинаковыми. А вот потом… На дискотеках никто не обращал внимания на Соню, вернее, обращали, как на подругу «той самой» Ирины. К ней подходили мальчики с просьбой передать Ире записку или узнать, что подружка собирается делать сегодня.

Соню это не слишком задевало. В своих мечтах она была прекрасной, а мальчик у нее был только один, но зато влюбленный лишь в нее. И хотя мама часто говорила, что в детстве тоже была невзрачной, а потом резко похорошела, Соня не очень ей верила. Это же как в сказке: только что на тебе очки и непонятная юбка — и вдруг ты ослепительная красавица. Хотя верить очень хотелось.

На Костю она обратила внимание случайно. Он учился в параллельном классе, и Соня, естественно, со своим плохим зрением не знала его в лицо. Однажды после школы она сходила домой, пообедала, а потом собиралась вернуться обратно, на репетицию пьесы. Ирина тогда увлеклась драмой и уговорила подругу пойти с ней за компанию в театральный кружок. Свернув на тропинку между старыми домами, она задумалась о чем-то и очнулась, когда чей-то голос сказал ей: «Привет».

— Привет, — автоматически ответила воспитанная Соня и поняла, что лицо мальчика ей слегка знакомо. Они разошлись, каждый пошел в свою сторону, он домой, она на репетицию. Но Соня была так поражена тем, что с ней поздоровался совершенно незнакомый молодой человек, что целый день не могла успокоиться. Может, он тоже хочет подкатиться к Ирине, как и другие, и поэтому попытался завести с ней знакомство? А можно ли назвать знакомством то, что ей просто сказали «Привет»?

На следующий день она высматривала его в школе, и на второй большой перемене он опять поздоровался, проходя мимо нее. Правда, он шел вместе с Анькой Шемякиной, занудой и воображалой, которая тоже ходила в театральную студию. Та не удостоила Соню даже взглядом, она глаз не отводила от юноши и дурацки хихикала на каждую его фразу. Это так напоминало ситуацию из дразнилки типа «Жених и невеста», что Соня решила не обращать внимания на Костю. Просто очень хорошо воспитанный мальчик. Мало ли с кем он там здоровается. Шемякина не зря таскается с ним под ручку.

Но воплотить это решение в жизнь ей не удалось. Костя по-прежнему обращал на нее внимание, и пару раз они вместе шли в школу. Они даже нашли какую-то общую тему для беседы. Вот так это и случилось.

Соня и глазом не успела моргнуть, как все ее мысли занял этот невысокий мальчик с пшеничными волосами и серыми глазами, который так интересно рассказывал о своих занятиях плаванием и поездках с отцом в археологическую экспедицию летом. Утром она старалась выходить в одно и то же время с точностью до минуты и очень расстраивалась, когда не встречала Костю около автобусной остановки.

— Ты заметил, как она изменилась? — услышала Соня однажды вечером, когда уже отправилась в кровать, но, как назло, не могла уснуть и ворочалась, думая о том, как завтра после занятий они с Костей пойдут в кино. Он ее пригласил! Только ее, без Ирины! Она скрыла этот факт даже от лучшей подруги. Рано пока ей говорить. Вот когда у них все будет серьезно, вот тогда…

— В каком смысле изменилась? — удивился отец за стеной.

Соня навострила ушки.

— Похорошела как-то. Взрослеет наша Соня. Я думаю, на нее благотворно повлиял этот драмкружок, — ответила мать.

Соня зажала рот подушкой, чтобы не рассмеяться. Знали бы они! Она уже дважды пропускала занятия в драмкружке, потому что стояла прекрасная погода и они с Костей так заговорились около ее дома, что Соня совершенно забыла о времени и попросту опоздала на репетицию. Зазнайка Шемякина зеленела при виде ее и что-то шептала подружкам.

Ирка же занималась каким-то очередным мальчиком, и ей было не до подруги. Она, правда, удивилась, почему Соня больше не расспрашивает ее о подробностях романа. Раньше она этим всегда интересовалась.

И вот настал тот самый день. Соня была сама не своя, на уроках отвечала невпопад, проигнорировала все выпады Шемякиной на последней перемене, а сразу после физкультуры затащила Ирину в угол в раздевалке.

— Мне нужно с тобой поговорить!

Ирина рассматривала свою майку, которую ей купил дядя за большие деньги где-то в Москве и которой она очень гордилась, потому что это была «фирма».

— Ты посмотри, — она не слушала подругу, — от этого порошка почти совсем вытерлась на швах! Черт!

— Стирай реже, — Соня с трудом сдерживалась. — Слышишь, нам поговорить надо!

— Слышу, не глухая. Что-то случилось?

— Переодевайся, и пошли в парк.

Она впервые поцеловалась. Самый первый раз! И теперь ей хотелось поделиться этим с подругой и услышать совет знатока. Что делать, а что нет? Вдруг она что-то делала неправильно? А вдруг теперь он станет плохо о ней думать?

Все это она вывалила на голову Ирины. Та безмерно удивилась. Мальчик? Кавалер у ее тихой, примерной подруги?

— И ты молчала? Все это время? Ну ты даешь, никогда бы не подумала…

— Что мне теперь делать? А главное, как он тебе?

Ирина послушно напрягла память:

— Я его плохо знаю. Кажется, симпатичный… Надо будет познакомиться поближе… Говоришь, занимается плаванием?

— Ах, Костя! — Ирина стыдливо хихикнула. Впрочем, ее смущение объяснялось скорее воздействием крепких градусов, нежели искренним чувством. Соня холодно за ней наблюдала.

— Именно. Значит, помнишь, чем дело кончилось? Банально до омерзения. Лучшая подруга уводит мальчика. Сколько песен спето, сколько книг написано.

— Какая я сволочь! — притворно пригорюнилась Ирина.

— А ты не юродствуй. Я сейчас серьезно говорю.

— Неужели до сих пор обижаешься? — удивилась Ирина. Предметы стали расплываться перед глазами, а лицо Сони виделось смутной картиной в раме светлых волос. — Мы же вроде тогда помирились. Из-за мужиков ругаться — последнее дело.

— Никогда не прощу! Потому что с этого все и началось.

— Что началось?

— Мои комплексы. А потом и мои неприятности. Неважно. И вообще, подруга, мы здесь и сейчас обсуждаем твои личные дела, не мои. Просто я давно хотела тебе об этом сказать.

— Погоди. — Ирина указательным пальцем потыкала в ее сторону. — Значит, ты тогда на даче не просто из интереса решила с моим вахлаком познакомиться. Не для того, чтобы мне помочь, а чтобы отомстить?

— Именно. — Соня очаровательно ей улыбнулась. Со стороны можно было подумать, что две подруги обсуждают последние новости с модных подиумов. — И буду продолжать. Он мне понравился.

— Сонька, не рискуй. — Ирина улыбнулась ей в ответ, но голос звучал довольно жестко. — Ты давно не видела меня, ты не знаешь, какой я стала. Эти мужчина — мой. Я сейчас его в ссылку отправила, но потом верну и обласкаю. Лучше не влезай! Не заставляй меня быть подлой.

— Ты, возможно, этого еще не увидела, но я тоже сильно изменилась. Впрочем, ты всегда замечала только то, что относилось к тебе. Очаровательная эгоистка!

— За нас! — Ирина подняла рюмку. — Вот сейчас, кажется, так бы и расцарапала тебе лицо. А ведь все равно люблю. Черт знает, за что?

— Для чего-то нужны ведь лучшие подруги? — Соня в ответ подняла свой стакан сока. — Давай. За женское соцсоревнование. Пусть победит сильнейшая!

Ирина залпом выпила, потянулась к салфетке.

— Смешно все-таки. Какие-то сплошные, блин, любовные треугольники. Ты смотри… — Она щелкнула пальцами, и официант мгновенно появился рядом. — Дайте мне несколько чистых рюмок, быстро!

— Ты что задумала?

— Не мешай!

Официант выстроил перед Ириной шеренгу бокалов для вина. Странный каприз, конечно, но эта женщина была у них постоянным клиентом, и обслуживать ее надо было по высшему разряду. Сегодня она малость не в себе, никогда ее такой не видел, но не будет он с ней спорить.

Ирина поставила перед собой большой бокал.

— Показываю: это — я.

— Что-то не похожа, — улыбнулась Соня.

— Не мешай. Смотри, меня любит Жора… — Ирина поставила рядом с бокалом еще один.

— Может, ты мне все-таки расскажешь, кто такой этот самый Жора? Только и слышу о нем.

— Это та самая скотина, с которой я должна переспать. Исключительно в интересах дела! — слово «исключительно» Ирина выговорила только со второй попытки.

Она взяла еще один бокал.

— А я люблю вахлака Смирнова, — бокал встал рядом с другими, образуя некое подобие треугольника. Со стороны казалось, что Ирина сама с собой играет в шашки. — Этого же вахлака любишь и ты…

— Я его не люблю, — запротестовала Соня. Ее дурное настроение, казалось, исчезло, и она с удовольствием наблюдала за Ирининым «следственным экспериментом». Еще больше ее развлекала реакция посетителей ресторана. Двое мужчин южной национальности просто глаз с них не сводили. За другим столиком ужинала молодая парочка, бросающая на них недоумевающие взгляды. Только обслуживающий персонал делал вид, что все в порядке. «Интересно, когда нас отсюда попросят? — подумала Соня, оценивая степень опьянения подруги. — А она прилично набралась…»

— Не мешай, — пьяно отмахнулась Ирина, ставя бокал, изображающий Соню, рядом со «Смирновым». Теперь у нее начала выходить синусоида.

— А вахлак любит жену, — подхватила Соня. — Извращенец!

— Точно! Извращение какое-то! Ты когда-нибудь видела, чтобы муж любил свою жену?

— И такое в жизни бывает, — философски ответила Соня.

— И это не все. — Ирина стукнула бокалом по столу, пытаясь поставить его в ряд с другими, но промахнулась и ударила им по другому. Раздался звон стекла. Оба бокала разбились, но Ирина уже не обращала на них внимания.

— Мой бывший муженек, как мне кажется, положил глаз на жену Смирнова, — провозгласила Ирина с пафосом. В зале начали оглядываться. — Как тебе такой вариант?

— Вот это новость! — удивленно воскликнула Соня. Она действительно была удивлена. Если честно, то была у нее мыслишка заняться Клениным. Правда, в тот момент она думала, что у Ирины с ее бывшим не все кончено, и ей казалось, что было бы эффектно увести у подруги мужа. Но Ирине на мужа наплевать. Кроме того, познакомившись с Клениным на даче поближе, она поняла, что этот мужчина на нее не клюнет. Недаром у нее был диплом по психологии, плюс к этому — пара лет стажа в ранге «девушки по вызову». Кленин, похоже, любит женщин пассивных, не слишком уверенных в себе. Ему нравится лепить из них идеал. То есть мужчинка бывалый, на одну только сексуальную привлекательность девушки не купится. Он и не такое видел. А вот Смирнов в этом плане — нечто многообещающее. Судя по всему, человек в плане секса неискушенный. Даром, что не мальчик, да к тому же дважды женат. В некотором роде он еще не потерял невинности, или, лучше сказать, добродетельности. Так что с ним вполне можно поиграть в Мефистофеля, только в женском варианте, разумеется.

— Откуда ты знаешь? — спросила Соня. Если Кленин начнет ухаживать за женой Смирнова, тут такое может закрутиться… Мексиканцы отдыхают!

— На моем дне рождения, на даче, он что-то такое мне сказал. — Ирина попыталась достать сигареты из сумочки, но не смогла справиться с застежкой. — Что это его тип женщины, ему такие нравятся. Мне кажется, он это специально. Хочет мне нос утереть. Или Смирнову? Черт его знает…

— Интересно, кого любит жена? — невинный вопрос Сони спровоцировал новый взрыв эмоций у Ирины.

— Интересно? А кто ее знает! Может, тоже любит своего вахлака? Бывает же такое, чтобы муж любил жену, а жена любила мужа. Не чужого, а своего? То есть муж и жена живут вместе уже пять лет, или сто, что, впрочем, одно и то же, и любят друг друга! — Ирина дернула скатерть, и осколки посыпались на пол. — Так бывает? — кричала Ирина, пытаясь подняться на ноги.

Подскочил официант. Встала и Соня, подхватила Ирину под руки.

— Счет, пожалуйста, — попросила Соня официанта, и тот исчез, кивнув головой.

Ирина вырвалась из рук Сони и встала самостоятельно.

— Пусти. Я сама. Все сама…

— Тебе пора домой, — заметила Соня, оглядываясь в поисках официанта. Расплачиваться придется, конечно, ей. Ирина сейчас в таком состоянии, ничего не соображает. Черт, а ведь они наверняка попросят оплатить битую посуду… Ладно, завтра, когда Ирина протрезвеет, она с нее деньги получит. В конце концов, кто тут преуспевающий бизнесмен! То есть бизнесвумен?

— Да, меня дома сын ждет. Степашечка… И не смей на меня так смотреть!

— Никак я на тебя не смотрю, — уговаривала ее Соня, потихоньку подталкивая в сторону выхода. Официант появился со счетом, Соня сунула ему деньги, не забыв добавить неплохие чаевые. Бедный мальчик весь вечер терпел пьяные бабские капризы, нужно его чем-то утешить.

— Нет, ты смотришь! Думаешь, что я пьяная и развратная…

— Лучше скажи мне про Жору.

— Не буду я про него говорить! Что про него говорить? Бандюган, помощник депутата и сволочь.

— И ты будешь с ним спать? — полувопросительно, полуутвердительно сказала Соня.

— Ну и что? Ты имела интим с противными мужиками ради денег, а я буду иметь интим за идею. Причем в первый и последний раз… — Ирина повисла на портьере рядом с гардеробом, и Соне пришлой приложить некоторое усилие, чтобы ее оторвать.

— Не зарекайся, подруга, — зло прошипела она. — Я тоже в детстве не мечтала, что буду подстилкой у всякой швали.

— Слушай, неужели я такая сволочь? — заплакала Ирина. Пьяные слезы быстро высыхали. Тому человеку, что придумав водоустойчивую тушь, нужно ставить памятник. Кристиан Диор не подвел и на этот раз. Черных дорожек на лице не появилось. — Ведь я училась в школе, когда еще пионеры были и комсомол был! Куда же они смотрели-то? Как они допустили, паразиты?

— Сволочи, — поддержала ее Соня, подводя подругу к своей машине. Прислонив Ирину к капоту, она открыла дверцу и ловко запихнула ее на заднее сиденье. Потом села за руль и завела мотор.

— Соня, я способна на все! — рыдала Ирина, лежа на сиденье. — Я способна даже убить! Честное слово!

— Правда, что ли?

— Если ты попытаешься отнять у меня Смирнова, я тебя убью. Двадцать восемь ножевых ранений…

— Не многовато? — спросила Соня, выруливая со стоянки ресторана.

— Самый раз. Доказывает, что убийца был в невменяемом состоянии. — Ирина рукавом прозрачной блузки от Николь Фархи вытерла лицо. Соня из вредности не стала предлагать ей носовой платок. — У меня есть друг из судебно-медицинской экспертизы, — чуть ли не деловым тоном продолжала Ирина. — В два счета докажет мою невменяемость. Ты понимаешь?

— Понимаю, понимаю.

— Ничего ты не понимаешь! Я тебя убью, а мне за это ничего не будет. Официант! Нож!

— Если ты не заметила, мы давно не в ресторане, — попыталась пошутить Соня, но Ирина ее не слушала.

— Нож, и побольше! Двадцать восемь ножевых ранений, — тише забормотала она, — или двадцать семь? Ты какие числа больше любишь, четные или нечетные?

Соня проигнорировала глупый вопрос пьяной подруги.

— Я люблю нечетные! — торжественно провозгласила Ирина. — Знаешь почему? Потому что они не делятся на два! Их делят, а они не делятся. Молодцы!

Соня вздохнула. Странная штука женская дружба. Вроде бы подруги, а ведь одна и другая думают только о себе. И готовы отстаивать свое с пеной у рта. Ирина, вполне возможно, и не шутит насчет убийства. Как люди говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Хорошенькая они парочка — бывшая проститутка и потенциальная убийца. Так сказать, отбросы общества, одетые в лучшие творения модельеров, накрашенные дорогой косметикой, пахнущие духами… Да нет, обычные люди. Женщины с теми же проблемами и чувствами, что и какая-нибудь жена Смирнова в платье за двести рублей.

— Соня, тебе не кажется, что я напилась? — раздался с заднего сиденья слабый голосок.

— Вообще-то подозреваю… — Соня тормозила рядом с Ирининым домом.

— Это хорошо. Так и было задумано.

И уже после, когда Соня тащила ее по лестнице к лифту:

— Господи, я хочу обратно в детство!

Часть третья «НЕ ЗАБУДЬТЕ ОПЛАТИТЬ ВАШ ПРОЕЗД»

Утром Наташа стояла на остановке автобуса. На душе было противно. То и дело казалось, что вот-вот рядом затормозит Сергей Кленин и опять предложит подвезти ее до школы.

С одной стороны, это было бы приятно. С другой стороны, сейчас она была настолько выбита из колеи, что не знала, как себя с ним вести. Поэтому, когда подошел автобус, она с облегчением шагнула в двери и на какое-то время выбросила Кленина из головы.

Вечерок вчера тоже выдался нелегкий. Люся пристала с расспросами, куда же делся папа и почему до сих пор его нет дома. Наташа сначала отделывалась общими словами о том, что папе, мол, надо отдохнуть, он пока уехал и так далее. Но Люсе этого показалось мало.

— Папа нас разлюбил? — расплакалась она.

Младшая сестричка сочла своим долгом поддержать старшую, и пошло-поехало. Наташа долго успокаивала дочек, говорила, что папа их любит, но у него теперь новая важная работа, а сама в это время думала, что Андрей может и не вернуться.

Ее толкнули в спину. Тетка-кондуктор требовала оплатить проезд. Наташа с трудом вытащил из сумочки проездной билет. С одной стороны ее сдавливал толстый бок какого-то мужика в несвежей майке, от которого сильно несло потом, с другой на нее все время падала бабушка с огромной сумкой.

Наташа вспомнила Джорджа. Вчера бедный песик ничего не ел и только спал. Вечером она позвонила по телефону, который нашла в рекламной газете. Ветеринарная клиника обещала решить все проблемы с животными быстро и безболезненно. Мужской голос на другом конце телефона продиктовал ей адрес и сказал, что работают они круглосуточно. Она хотела попросить соседку посидеть с девочками, пока она отвезет собаку к врачу, но той не оказалось дома. И Федотовы тоже куда-то ушли. Так что визит к ветеринару отложился. Спасибо соседке, утром она пообещала отвезти собаку.

— Не волнуйся, Наташа, все будет в лучшем виде. Я его отвезу в сумке, он же еще маленький. Он не кусается? Вот и хорошо…

Придется занимать деньги, а то клиника ведь не бесплатная. Соседка тоже не Рокфеллер, у нее пенсия меньше, чем зарплата у Смирновой.

Мысли Наташи вернулись к Андрею. Все-таки свинство с его стороны, что он так долго не появляется. Прошла почти неделя с тех пор, как она его выгнала. И что? Где он? Хотя бы раз позвонил. Если они разводятся, то надо же все обговорить. Пусть сам рассказывает дочкам, почему он с ними не живет. И вообще, такое поведение на него не похоже. Пусть он ее разлюбил и теперь у него другая женщина, но о детях он должен позаботиться. Или его не волнует, что у нее осталось всего сто рублей, а в холодильнике утром Наташа нашла только початую банку варенья и огрызок сыра? Ах да, еще полпакета молока.

В принципе еще есть гречка. Если купить молока, то на гречневой каше они протянут. Девочки кушают в садике, а она сама как-нибудь перебьется. Это даже хорошо, наконец-таки она сядет на диету.

Наташа вздохнула. Никогда не увлекалась диетами и поддержанием фигуры. Как-то все шло само собой. Но все женщины вокруг только и говорят: «Лишний вес, диета, лечебное голодание…» А от Маши, преподавательницы биологии, с которой Наташа иногда общалась в нерабочее время, она слышала еще и про очищающие клизмы, и даже про уринотерапию. Когда Машка стала авторитетно объяснять ей, как правильно кипятить урину, в простонародье чаще называемую мочой, Наташа еле справилась с тошнотой. Пусть Машка говорит что угодно. Мол, для здоровья полезно и вообще, способствует похудению. Бог с ним, с похудением.

А вот интересно, Ирина Кленина тоже кипятит урину, чтобы похудеть? Вряд ли. Скорее всего, посещает какой-нибудь клуб, членский годовой взнос в который намного превышает годовую же зарплату Наташи, и занимается там с персональным тренером. Питается не гречневой кашей, а какими-нибудь омарами и экзотическими фруктами. Хорошо в женских журналах пишут о том, что на завтрак нужно есть йогурты. Сейчас Наташа девочкам их купить не может, уж не говоря о том, чтобы есть это самой. Когда в кармане сто рублей, а до зарплаты несколько дней, да к тому же муж исчез в неизвестном направлении, не слишком разгуляешься.

Наташа вышла на своей остановке и побрела к школе. Идти на работу не хотелось. Куда ни кинь, все не слава богу. Денег нет, мужа нет, а в школе ее, похоже, считают кем-то вроде гулящей женщины.

Стоит, пожалуй, побеседовать с Сашей. Он что думает, она не сможет за себя постоять? Это она с виду такая робкая, а на самом деле — о-го-го! Женщина-огонь! Вполне возможно, что это физкультурник распустил язык насчет их неудавшегося свидания. Пусть не мелет чушь! Если у тебя нет мужчины, который защитит твою честь, нужно сделать это самой, здраво рассудила Наташа и, гордо подняв голову, прошла мимо Авроры. Та, правда, была слишком занята, отчитывая какого-то зарвавшегося сорванца.

Диму она увидела издали и постаралась проскочить в свой класс незаметно. Что делать и как себя вести с ним, было непонятно. С Клениным можно пофлиртовать. В конце концов, она женщина взрослая, да и он не мальчик. Сашу поставить на место. С мужем развестись. Но что прикажете делать с юношей, который еще и школу-то не кончил? Поставить пятерку за рыцарское поведение? Мало ли, что мальчик симпатичный и вообще ей нравится. Он ей нравится как… как младший брат! Но у Димы и без нее старших сестер — завались.

На второй перемене Наташа собралась с духом: и отправилась в спортзал. По дороге она репетировала свою речь. Интересно, как лучше начать? «Кому ты говорил о нашем свидании»? Или нет, надо попробовать так: «Не смей трепать языком! В конце концов, у нас ничего не было!» Да, это, пожалуй, лучше.

В спортзале никого не оказалось. Это означало, что Саша проводит очередной урок на свежем воздухе. Скорей всего, он околачивается на волейбольной площадке. Опять ей с ним ругаться у всех на виду. И часа не пройдет, как вся школа будет судачить о там, что Наташа Смирнова ходит к Сахарову. Не иначе как с любовной целью.

Саша действительно оказался на улице. В руках он держал ведерко с белой краской и малярную кисть. Раздетый до пояса, в одних подвернутых тренировочных штанах, он размечал полосы на площадке. Наташа оценивающе посмотрела на него. Ничего мужик, конечно, и фигура у него неплохая. Но вот как человек оказался неважный. С душком!

Она подошла сзади, и он ее не заметил. Наташа кашлянула.

— А, это ты, — неприветливо пробурчал Саша, заметив ее. — Чего надо?

От волнения Наташа забыла все свои заготовки.

— Поговорить надо, — выдавила она, стараясь дышать глубже, чтобы унять бешено стучащее сердце.

— О чем? По-моему, мы с тобой уже говорили. Слишком много говорили. Я вообще-то предпочитаю не лясы точить, а действовать.

— Много ты надействовал, — вспыхнула Наташа. — Как будто одна я виновата, что у нас ничего не вышло!

— Что?!

— Вел бы себя как мужчина, ничего и не случилось бы… То есть… Я хотела сказать…

— А у нас ничего и не случилось. Так что нечего на меня гнать, если ты фригидная корова.

От бешенства Наташа задохнулась.

— Я — что?! Да ты мне никогда не нравился, если хочешь знать! Просто мне надо было с кем-то, вот я и сглупила!

Саша презрительно поцокал языком.

— Если бы тебе было надо, ты бы вела себя по-другому. А то пришла, а сама ни поцеловать, ни обнять… Недоразумение какое-то.

— Это ты языком чешешь на мой счет? — Наташу было не остановить. Ну сейчас она ему покажет, где раки зимуют!

— Не понял?

— Аврора мне тут высказала насчет неэтичного поведения и все такое. Что она имела в виду?

Саша пожал плечами и отвернулся.

— Я тебя не понимаю. — Гадкая усмешечка в его голосе заставила Наташу сжаться.

— И не понимай на здоровье, — слова вырывались сквозь сжатые зубы. — Но если ты еще хоть раз раскроешь на мой счет свой поганый рот…

— То ты — что? Что ты сделаешь?

Наташа подошла к нему и, ни слова не говоря, залепила ему пощечину.

Он вдруг весь побелел, а потом начал краснеть.

— Ах ты…

Наташа быстро ушла, зажимая уши руками. Не будет она слушать все эти непристойности, не будет!

И как она могла так влипнуть с Сашей? Зачем ей понадобился этот глупый эксперимент?

Тягостное чувство нерешительности в очередной раз овладело Андреем. Правильно сказала Ирина, никогда он ничего точно не знает. Не мужик, а мямля какая-то! Вот и сейчас более-менее точно Смирнов знал лишь одно: он не станет больше общаться с Ириной Клениной. Никогда! Она думает, он какой-то пес бродячий: поманишь — бежит, дашь ногой — терпит. Нет, у него есть гордость. И ведь что интересно, как она могла сначала о любви говорить, а потом грозиться отомстить? И ведь не первый раз. Как она его тогда в ресторане бросила. Ушла, а к нему официант со счетом. И ведь прекрасно знала, что денег у него нет, стерва. Разве так обращаются с любимыми мужчинами? И потом, даже если она его любит, ему все равно. Честное слово. Пусть эта ведьма других мучает, а его оставит в покое.

Он забежал домой, чтобы рассказать матери о своей встрече с Вовкой. Нина Павловна знала Володю с детства, и ей было интересно узнать о нем все: как выглядит, какая у него жена, чем занимается и так далее. Андрей терпеливо ответил на все вопросы матери, расписал необычную Вовкину собаку, а главное — то, что друг готов предложить ему работу в другом городе.

— Заманчиво. — Нина Павловна складывала отглаженные простыни в комод. — Поедешь?

— А как же Наташа? И девочки?

Мать тактично промолчала.

— Ладно, пойду погуляю. — Смирнов скинул изрядно помятый парадный костюм, облачился в старые джинсы и рубашку и вышел на улицу.

Он знал, что Наташа сейчас в школе, а девочки в садике. Если честно, то он не был готов к разговору. Хотя поговорить им надо. Он оставит Наташе записку, что живет у мамы, и она может ему позвонить.

Дома как будто ничего не изменилось, но Андрею почему-то было тяжело там. Недавно он смотрел документальный фильм о королевских кобрах. Там змея заползает в нору и живет там несколько дней, пока идет линька. А потом покидает свой временный дом навсегда. И сейчас у него было ощущение, что он случайно заполз в старую нору.

Он заглянул в их спальню. Полосатый коврик на полу, будильник у кровати, теплый плед с тигром вместо покрывала, — аккуратная рука Наташи чувствовалась на всех вещах, во всем доме.

Но кое-что и изменилось. На плите не стояли кастрюльки с готовым ужином, а холодильник был красноречиво пуст. Андрею стало стыдно. Что они тут едят без него? Неужели у Наташи так плохо с деньгами? Вовка вряд ли откажется дать ему взаймы. И насчет работы решать нужно быстрей. Если он едет, то пусть это будет аванс. Если отказывается, надо не откладывая идти в грузчики.

Смирнов написал записку, положил на стол в кухне. Выгреб из карманов деньги. Пятьдесят рублей. Такую сумму стыдно оставлять. Он убрал деньги обратно.

А где Джордж? Только тут до него дошло, что в доме не так. Не лает собака. Где его песик, который должен был принести им удачу?

Смирнов еще раз обошел квартиру, но Джорджа нигде не было. Странно. Не могла же Наташа взять его с собой в школу? Ладно, об этом он спросит ее позже.

Он решил зайти к своему приятелю Федотову. Тот жил рядом, и Андрей частенько забегал к нему поговорить о жизни и сыграть в шахматы. В последний раз их общение закончилось для Смирнова в вытрезвителе. Федотов сломался на пороге своей квартиры и мирно прохрапел всю ночь в прихожей. А Андрей, который всего-то и выпил пару рюмок, успел пройти половину их улицы, прежде чем его настиг злой рок в лице патрульной милицейской машины.

Смирнов толкнул дверь соседской квартиры и совсем не удивился тому, что она не заперта. Федотов часто оставлял дверь открытой, мотивируя это тем, что все люди — братья и братки, дескать, красть у своих не будут.

В ванной слышался шум воды. Смирнов прошел по коридору, заглянул на кухню. На столе стояла непочатая бутылка водки, рядом лежал пакет с копченой рыбой.

— Какое изобилие! — удивился Андрей и вернулся к ванной. Постучал. — Эй, ты там не утонул?

— Андрюх, ты? — прокричал Федотов. — Погоди, сейчас выйду!

Через несколько минут на кухне появился завернутый в полотенце Федотов. Вода капала с его волос и стекала по лицу. Он прошлепал по грязному полу босыми пятками, пожал Андрею руку и шлепнулся рядом на табуретку.

— Устал, — пожаловался он. — Всю ночь работал. Спина разламывается. Несколько часов посплю, потом опять на рудники.

Федотов открыл бутылку водки, нашел рюмки.

— Ты пить будешь?

Смирнов отрицательно покачал головой.

— А тебя давно не было видно, — заметил Федотов, опрокидывая в рот водку и руками отрывая кусок от копченой скумбрии. — Зазнался на новой работе. Персональную «Волгу» еще не получил?

— Я оттуда ушел. — Смирнов с сомнением посмотрел на рыбу. — Сейчас временно без работы. А ты-то где?

— Я тоже ушел из автосервиса, — прочавкал Федотов. — Начальство не одобряло излишества моего досуга, так сказать. Хочу быть независимым. Ты рыбу-то бери, угощайся. Рыба хорошая, — продолжал Федотов.

— Как-то она странно пахнет.

— Да ладно. Немножко просроченная. Но от запаха еще никто не умирал.

Смирнов решил с этим не спорить, но от рыбы отказался.

— Работа — неделю работаешь, неделю отдых, Но иногда случаются авралы. Вот вчера пришлось сутки пахать, даже не спал…

Смирнов смотрел на соседа и думал, что все это символично. Если он не уедет в Тольятти, ему придется пойти к Федотову и просить, чтобы тот его трудоустроил.

— Независимость — это хорошо, это главное, — задумчиво покачал он головой. — А можно будет туда устроиться?

— По моей протекции — запросто! — гордо сказал Федотов и опрокинул еще рюмку. — Ты тут можешь посидеть, а я пошел спать. Иначе еще один аврал я не переживу.

— Нет, мне нужно идти, — поднялся Смирнов. — Может, увидимся.

— А как насчет рынка?

— Посмотрим. Там будет видно…

…Наташа вышла из учительской красная. Такого унижения она не испытывала давно.

Началось все с того, что перед третьим уроком к ней зашла Машка, учительница биологии. Вообще-то ее в школе называли, конечно, не Машка, а Мария Сергеевна, но Наташа в силу их приятельских отношений отчество сокращала.

— Тебя директриса просила к ней зайти, как освободишься, — заговорщицким шепотом сообщила Машка, рассматривая свой маникюр. На этот раз, для разнообразия, ногти у нее были выкрашены ярко-синим лаком.

— Зачем? — Наташа оторвалась от тетрадей.

— Боюсь, что все гораздо хуже…

— В чем дело?

Прежде чем ответить, Машка некоторое время вдумчиво изучала ногти.

— Это, конечно, не мое дело, но позволь тебя спросить. О чем ты думала, когда связалась с Сашкой Сахаровым?

Наташа от неожиданности потеряла дар речи.

— Ты наверняка в курсе, что я и сама с ним… Мужик видный, к тому же бабник. А у меня как раз муженек, сволочь, любовницу завел, — продолжила Машка как ни в чем не бывало. — Я и решила его проучить. Но вот зачем ты с ним связалась, ума не приложу.

Наташа попыталась восстановить дыхание, но тщетно.

— У тебя муж красивый, молодой и порядочный, — заливалась Машка, не замечая, какое впечатление оказывают на Наташу ее слова. — И ты сама девушка серьезная, в отличие от меня. Ладно, захотелось развлечься на стороне, но зачем с Сахаровым? Ведь это сволочь редкостная.

— Это точно, — выдавила Наташа.

— Ты знаешь, что он про тебя трепет? Язык не поворачивается повторить. И чем ты так ему не угодила, интересно?

— Отказалась с ним спать, — с горечью сказала Наташа, чувствуя, как на глаза опять наворачиваются злые слезы.

— Это еще не повод так себя вести… Мало ли кто ему отказывал? Не понимаю… Ладно, это ваши с ним дела, но ты учти, по школе уже слушок ходит. Меня пронесло, а вот с тобой могут быть проблемы, Ты ведь у нас мямля, за себя постоять не можешь. Ну не реви. Если директриса будет наезжать, посылай куда подальше. Я лично ей так и сказала: «В нерабочее время могу хоть с эскадроном, не ваше дело. Тайна личной жизни, в Конституции про это есть!»

— Да не было у меня с ним ничего…

— Передо мной можешь не оправдываться, — улыбнулась Машка, и по ее лицу было видно, что она ей не поверила. — Я не полиция нравов. Ладно, я тебя предупредила. Держи хвост пистолетом!

Вот ты и влипла, моя дорогая, вяло думала Наташа, машинально читая детям какую-то сказку. Вот я и приобщилась к миру роковых женщин. Сашку предупредила, а что толку? Он так разозлился на ее «кидание», что теперь ей мстит, как последняя баба. Эх, если бы Андрей был рядом! Он бы так с Сашкой поговорил, что тот навсегда разучился бы сексом заниматься! Да, но если бы Андрей был рядом, не поехала бы Наташа с физруком на ту квартиру. Незачем.

К концу урока Наташа окончательно настроила себя на покорно-христианский лад. Дескать, сама во всем виновата, не надо было вообще думать об измене мужу, а теперь нужно отвечать, раз напортачила. Наверняка директриса будет ей выговаривать. Пусть мучает, пусть!

Но разговор с директрисой выбил из нее смирение.

— Наталья Иннокентьевна, буду с вами откровенна, — так начала Рита Сергеевна свою речь. — По школе идут нехорошие слухи.

Она сделала паузу.

— Вы не догадываетесь, какие именно? — Не дождавшись ответа от Наташи, она решила говорить сама. — О вас. Вообще я удивлена. Более того, я поражена! Позвольте мне говорить с вами, так сказать, по-матерински…

Она была старше Наташи лет на десять. Для матери немного маловато.

— Вы всегда были такой милой, скромной женщиной. К тому же вы замужем, мать двоих детей… И вдруг — пустилась во все тяжкие…

— Что вы хотите этим сказать? — Наташа пенила, что с нее хватит. Если по-другому не получается, она уволится. Прямо сейчас.

— Я слышала, что у вас что-то с мужем, какие-то личные проблемы. Но служебный роман, в школе… Сейчас такое время, такой поток грязи с экранов, со страниц прессы… А тут еще и личный пример детям. Нехорошо…

— Нет никакого служебного романа, — отчеканила Наташа. На щеках загорелись красные пятна. Что-то сломалось у нее внутри, и ее понесло. Никогда бы не подумала она раньше, что способна стать мегерой, но жизнь вносит коррективы в любой, даже самый робкий, характер.

— Как же нет? Вся школа уже говорит. Ладно — учителя. Но уже и старшеклассники в курсе. К тому же, простите, кроме нашего сотрудника вас видели в обществе какого-то мужчины на иномарке… Это, конечно, не мое дело, но…

— Вот именно, — отрезала Наташа. — Это абсолютно не ваше дело! И буду вам очень признательна, Рита Сергеевна, если вы больше со мной на эти темы беседовать не будете!

Она не задержалась в кабинете ни на секунду, хотя стоило бы полюбоваться на физиономию Риты Сергеевны, не ожидавшей подобного отпора от робкой Смирновой. И прямиком отправилась на улицу. Пусть рядом нет Андрея, чтобы дать по морде Сахарову. Она и сама может это сделать.

Марина пребывала в недоумении. Что случилось, почему ее чары на Кленина не действуют! Или она потеряла былую форму, постарела, подурнела?

Она покрутилась перед зеркалом в дамской комнате. Центральный офис фирмы Кленина был довольно большим, женщин здесь работало много, и для них устроили отдельный туалет. Смех смехом, но во многих мелких фирмах туалет, как правило, один на всех. Марина еще помнила, как отвратительно пахло в туалете на предыдущем месте ее работы. Вот что бывает, когда делаешь все «унисекс». Мужики насвинячат, дамы наслаждаются последствиями.

Марина посмотрела на ноги, повернулась, критически оглядела попу, затянутую в кожаную юбку-миди. Ничего вульгарного, ничего экстракороткого, но показывает юбка все, что надо видеть мужчине.

Нет, непохоже, что она теряет форму. Она придирчиво рассмотрела глаза. Маленькие морщинки-лучики в углах глаз можно было увидеть, лишь смыв тщательный макияж. Нет, ее внешность по-прежнему — ее капитал. Значит, дело в Кленине.

Марина была наблюдательной. И заметила, что в последние дни шеф сам не свой. Может, у него сложности? Но для человека, у которого большие проблеме с бизнесом, он слишком часто улыбается. Может, дело в женщине? Конкурентки ей не нужны.

Пожалуй, ей стоит последить за ним. Только как это сделать? Допустим, в офисе он и так почти всегда перед ее глазами. А вот потом… Как ей угнаться за ним без машины?

Марина задумалась, по-прежнему не отрывая взор от себя, любимой, в зеркале. Потом поправила прическу и вернулась на рабочее место. Набрала местный номер, постучала пальцами по столу, ожидая, пока ей ответят. Кленин в своем кабинете обсуждал с кем-то проблемы инвестирования.

— Роман? Нам нужно поговорить. В обеденный перерыв жду тебя в кафе через дорогу.

Кленин пребывал в самом радостном расположении духа за последние несколько лет. Как меняется жизнь, когда в ней появляется кто-то, совершенно непохожий на всех тех, кого ты привык видеть рядом! Мысли о Наташе по-настоящему его грели. Сегодня он обязательно поедет в школу, поговорит с ней, может, она согласится с ним куда-то пойти, посидеть в ресторане… Она сказала, что он ей не противен. Но он же чувствует, что нравится ей. А это уже гораздо больше, чем «не противен».

И к личным радостям добавились деловые. Сейчас у него может закрутиться карусель с французами. И какая! Они хотят построить здесь совместное предприятие по переработке молочных продуктов. Разумеется, он выступит соучредителем. Вопрос должен решиться на днях. Не все так просто, желающих заняться совместным бизнесом с французами предостаточно, но пока Кленин впереди. Все-таки не зря столько лет занимается информацией и консалтингом. Везде свои люди, один намекнет, другой шепнет… И французы пришли именно к нему.

Нужно просто быть поосторожнее, пока не подпишут все документы, нельзя допустить никакой утечки информации. Иначе Поль все заморозит. Больше всего на свете его французский партнер боится «русских разборок». Там у них много говорят о «русской мафии, и сюда он приехал с условием, что Кленин оградит его от всех неприятностей. А они неизбежно возникнут, если появятся другие желающие «помочь» французам освоиться на русской земле.

Несколько ступенек вниз, потом по асфальтовой дорожке, изрисованной цветными мелками. Дети трудятся, выводят на асфальте солнышко и «классики». Девочки прыгают в вечную «резиночку», мальчишки гоняют мяч.

Дорожка поворачивает, упирается в цветущий куст сирени, в котором проделана огромная дыра. Наклон, тело ныряет в дыру, и тут же — вытоптанная земля, утрамбованная и расчерченная. Рядом — судейская вышка, какая-то одежда, спортивная сумка открыта, оттуда вылезает теннисная ракетка. Мужские ноги, одни, другие, третьи. Знакомые тренировочные штаны с лампасами.

Глаза поднимаются выше. Белая футболка, красная загорелая шея, а потом — тщательно выбритый подбородок и губы, шевелящиеся, говорящие что-то, похожие на красных толстых червяков.

Наташа изо всех сил ударила по этим губам. Всю душу вложила в руку, летящую вперед.

Губы перестали шевелиться, их обладатель закричал. Губы исказились в кривой дуге. Толстые наглые червяки.

— Ты совсем обалдела, мать твою! — Саша с искаженным от ярости лицом бросился к Наташе. Кто-то схватил его за руки.

Сквозь красный туман, застилавший глаза, Наташа различила знакомые лица. Похоже, это Дима и еще какие-то мальчишки. Но ей все равно. Чем больше свидетелей, тем лучше.

— Это тебе за результат! — Наташа ударила его еще раз. — А это за твой длинный язык! — Она замахнулась, но Дима схватил ее за руку.

— Наталья Иннокентьевна, перестаньте!

— А это за грязную фантазию! — Наташа попробовала отнять руку у Димы, но это не получилось. Подумаешь! Как будто бить можно только правой.

Мгновенно ее левая рука оказалась вблизи Сашиного лица, но он успел увернуться.

— Фригидная истеричка!

— Ты же говорил, что измены без результата и бывает, — сощурилась Наташа. Дима держал ее уже за обе руки, так плотно прижав к себе, что она чувствовала запах его волос.

С Сашей было сложнее. Два долговязых подростка с трудом с ним справлялись. Если он как следует поднапряжется, то сможет их стряхнуть.

— А результат был. — Саша нагло смотрел на нее. — Пустите, я не буду бить эту дуру, — это уже подросткам. Те сомневались, держали. — Я кому сказал!

Они отступили. Но Дима ее отпускать не торопился. Только когда она раздраженно передернул плечами, он разжал руки и отступил на шаг, оставаясь за ее спиной, будто прикрывая от нападения с тыла.

— Как у тебя язык повернулся? У нас же ничего не было!

— Кто сказал?

— Ты же сам знаешь?! — Наташин голос сорвался на крик.

— Между нами говоря, — Саша оглянулся с таким видом, будто рядом стояла толпа, и интимно понизил голос: — Мне с тобой и не очень хотелось… Но как я мог отказать страждущей даме?

Мальчишки засмеялись, а Саша довольно осклабился, будто собрался раскланиваться на аплодисменты.

Наташа не успела ничего предпринять. Дима кинулся вперед с такой силой, что физрук от его удара отлетел на пару метров и не смог подняться.

— Дима, не надо, — всхлипнула она, понимая, что произошло что-то гадкое, настолько гадкое, что это не исправишь.

Дима не ответил. Он просто ничего вокруг не видел. Он ударил Сашу ногой, но тот сконцентрировался и смог приподняться.

— Выпендриваешься, блин? — прохрипел Сахаров, ответным ударом раскроив Диме бровь.

— Димон, перестань, — уговаривал его друг, пытаясь оттащить от физрука. Второй подросток безрезультатно повис на спине у Саши. Сахаров матерился и пытался его сбросить.

Наташа села на землю. У нее не осталось сил плакать, или кричать, или как-то остановить эту безобразную сцену.

Сквозь защитное облако длинных волос, упавшее ей на лицо, она наблюдала происходящее, как при замедленной съемке. Вот Дима отводит для удара руку, и Саша падает. Падает и больше не встает.

Откуда здесь столько народу? Какие-то ноги, ноги, ноги… Ей что-то говорят, и голос какой знакомый. А она не может оторваться от Диминого лица. Бровь его разбита, по лицу течет кровь, а глаза не отрываются от нее.

— Наташка, с тобой все в порядке? — Маша трясет ее за плечи, бьет по щекам. Димино лицо пропадает, скрытое за чьими-то головами и руками.

— Наталья Иннокентьевна, я требую объяснений, — это уже директриса. Черт с ней, что она ей сделает? Уволит? Пусть увольняет. Но что теперь будет с Димой? Ах, зачем она все это устроила! Зачем?

Марина сидела за рулем чужой «восьмерки» и смотрела на дверь цветочного павильона, в которую пять минут назад вошел Кленин. Она пристроилась к хвосту его «мерседеса» еще от офиса, хоть это и потребовало от нее большой изобретательности.

Кленин — хозяин, он может приходить и уходить, когда ему угодно. А вот она человек подневольный, обязана торчать в приемной строго до половины шестого. А в экстренных случаях и дольше. Поэтому, когда Сергей в половине второго дня прошел через ее приемную, на ходу накидывая пиджак, и бросил, что сегодня может не вернуться, Марина слегка запаниковала, но тут же успокоилась. Она уже подготовилась.

Еще в обед она встретилась с Романом и забрала ключи от его машины. Роману совсем не улыбалось оставаться без колес, но она знала, чем его задобрить. Пообещав заехать к нему сегодня вечером, она чмокнула его в лоб и тут же выкинула Рому из головы. Теперь она сможет узнать, куда это шеф намылился с таким довольным видом. Только как она уйдет с работы, под каким предлогом? Внезапно приключившуюся хворь лучше оставить в запасе. Мало ли когда это пригодится? И потом, нынче на фирмах не любят болезненных сотрудников почти так же сильно, как матерей с маленькими детьми. И те, и другие регулярно берут больничный, а эта штука для кадровиков — словно кость в горле. Что бы такое придумать?

Марина была опытной вруньей. И по собственному богатому опыту знала, что лучше всего ложь кушается, когда подается с гарниром из правды. Всегда говори правду, а ложь вставляй только там, где без нее уже никак. И теперь ей пришла в голову отличная мысль.

Она вышла в соседнюю комнату и увидела Верочку, миленькую глупышку лет восемнадцати. Девочка работала здесь стажером — «поди-подай-принеси», и Марина быстро нашла с ней общий язык. Сплетни, мода, обсуждение мужиков, женские журналы — все это были темы, близкие для Верочки и позволяющие легко проникнуть в ее юные, не испорченные мышлением мозги. Марина часто огорчалась, что она не мужчина. Из большинства женщин так легко вить веревки! Главное — найти подход, и, как поет кот Базилио, «делай с ней, что хошь!».

— Слушай, ты умеешь хранить тайну? — Марина шептала Верочке прямо на ухо, хотя в комнате никого не было.

Верочка тут же купилась.

— Ну?! — с круглыми от любопытства глазами спросила она.

— Дело в том, — стыдливо потупила глаза Марина, — что у меня с шефом…

— Серьезно? — восхитилась Верочка. — Уже?

— В общем, да. Должна сказать, что как мужчина он очень даже ничего. — Марина перестала шептать, но говорила все равно тихо, тем самым заставляя Веру придвигаться ближе к ней. Атмосфера взаимного доверия была налицо.

— И что, у вас серьезно? — Верочку просто распирало от желания узнать как можно больше подробностей.

— Надеюсь. Но тут есть одна сложность… — Марина слегка замялась. — Ты, наверно, в курсе, что у него было с прежней секретаршей, Люсей…

Вера кивнула. Весь офис знал, что некоторое время у Кленина и Люси был роман, а потом шеф к ней остыл, а Люся продолжала по нему сохнуть, Кончилось все тем, что она обманула бывшую жену Кленина, пообещав ей компромат на мужа, и скрылась с деньгами. Шуму было на всю фирму, жена Кленина устроила здесь дикий скандал, потом они вместе тут хохотали. Чему радовалась Ирина, непонятно, она лишилась очень приличной суммы. Назывались цифры от пяти до десяти штук баксов. Правда, самого Сергея Люся не предала.

— Короче, теперь Сережа не хочет афишировать свои отношения в офисе. Ты же понимаешь, пойдут разговоры…

Верочка понятливо закивала.

— Я хочу попросить тебя о помощи, — Марина погладила Веру по руке, жалобно глядя в глаза. — Ты же мне поможешь?

— Ну?

— Мы с ним договорились, что в рабочее время он будет уходить, а я за ним, через некоторое время. Но только будем делать вид, что ничего у нас с ним нет, до поры до времени.

— Круто. А мне что делать? Всем говорить, что у вас ничего нет?

Марина с трудом удержалась от подзатыльника. Ну и дура!

— Нет. Ничего говорить не надо. Просто, когда мне надо будет уйти, замени меня на телефоне, а всем интересующимся отвечай, что я вышла на минутку. Выручишь, ладно?

— Конечно, о чем речь! — с восторгом согласилась Верочка.

Марина ликовала. Ура, дело сделано. Теперь даже если кому-то и придет в голову, что Марина где-то шляется в рабочее время, то решат, что она занимается сексом с Клениным. Уж Верочка обязательно намекнет об этом, тайны у нее держатся, как в проколотом шарике воздух. А самому Кленину никто об этом не скажет. Побоятся лезть в его личную жизнь.

И главное, тут все правда. Она действительно будет рядом с Клениным. Только он, к счастью, об этом не узнает.

Подмигнула Верочке, и дуреха кинулась на ее рабочее место. Тылы прикрыты, машина есть. Она знала, что Кленин обедает в ресторане напротив. Вперед, по следу!

Из цветочного павильона Кленин вышел с таким огромным букетом роз, что у Марины отпали последние сомнения. Деловым партнерам по бизнесу таких букетов не дарят. Он явно хочет произвести впечатление на женщину. Ладно, сейчас узнаем, кто такая. Марина недрогнувшей рукой вырулила следом за серебристым «мерседесом». Такая машина чуть ли не одна на весь город. Конечно, у губернаторской команды тоже машинки ничего: Сам ездит на «роллс-ройсе», человечки поменьше рассекают на разнообразных джипах. На днях она видела даже «порш»-кабриолет, из которого выползла блондинистая чувиха в «версаче». Что говорить, даже в этой провинции появились хорошие автосалоны. Но в «мерседесе» чувствуется вкус, и стиль, и даже изысканность. Дорого, и без дешевых понтов.

Наташа издалека увидела его машину. И его, облокотившегося на машину, скрестившего руки на груди, безмятежно чему-то улыбающегося. Украдкой провела рукой по волосам, проверяя, все ли у нее в порядке.

— Ого, какой мужик! — Машка, оказывается, тоже разглядела и машину, и дорогой костюм, и симпатичное лицо. — Повезло кому-то! Ты посмотри, какой букет в машине лежит!

— У тебя что, вместо глаз бинокль? Я никакого букета не вижу… — рассеянно отозвалась Наташа. Она еще не пришла в себя после школьного происшествия.

— Какой мужчина! — Машка вздохнула. — Жаль, что мимо кассы.

Они подошли совсем близко. Кленин, увидев Наташу, разулыбался.

— Здравствуйте, Сергей. — Наташа изо всех сил старалась не смотреть в сторону Машки. Та что-то сдавленно хрюкнула, а потом толкнула Наташу кулаком в бок.

— Ладно, счастливо, увидимся. — Учительница биологии, мать двоих детей и великая оторва одарила Наташу понимающей ухмылкой. — Меня можно не подвозить.

Кленин озадаченно посмотрел в сторону удаляющейся Машки.

— Она преподает вместе с вами?

— Да. — Наташа была просто не в состоянии давать развернутые ответы. Больше всего на свете ей хотелось заползти в какую-нибудь нору и там всласть поумирать. Мысль о том, что нужно идти по магазинам, ее отравляла. Воспоминания о двух дочерях, которых она вообще-то искренне любила, добавляли глухого недовольства. Ее не радовало и то, что сейчас Кленин будет говорить ей глупые комплименты.

— Это вам. — Кленин достал из машины букет и протянул ей. Наташа подняла на него глаза. Радость на его лице медленно таяла, и откуда-то взялась растерянность. — Вы цветы возьмете, или их выбросить? — Да он на самом деле расстроился. Наташа вяло протянула руку, чтобы взять розы.

— Очень красиво. Спасибо.

Они молча стояли у машины.

— Ладно, поехали. Что толку стоять? — немного сердито сказала Наташа. Что, ей первой, что ли, приглашать саму себя покататься?

К ее удивлению, Кленин рассмеялся.

— Конечно. Извините, задумался. — Он распахнул перед ней дверцу, Наташа села, аккуратно положив букет на колени. Он обошел машину, сел за руль, и машина тронулась.

Сзади от тротуара отлепилась незаметная «восьмерка».

Марина была поражена, если не сказать больше. И это та самая женщина-мечта? Покорительница сердец? Да он ее юбку, вообще, видел?! Она же куплена на ближайшей барахолке! А туфли? Турция! Не говоря уже о полном отсутствии нормального косметического раскраса. Причем девица явно не первой свежести. Лет двадцать семь — двадцать восемь, как и ей самой. Но Марина регулярно посещает салон, солярий, маникюршу, а эта… даже не знаешь, как назвать? А-ля натюрель, одним словом.

Больше всего на свете Марина не любила естественных женщин. Она считала, что выходить на улицу в том виде, в каком тебя создала природа, глупо, неосторожно и вызывающе. Для чего же тогда все эти крема с ретинолом, убирающие целлюлит брюки и, наконец, акриловые ногти? Для чего работает вся многомиллионная косметическая отрасль, если находятся дурочки, не пользующиеся губной помадой? Именно такие дамы, как Марина, изобрели стойкие помады. Они не сотрутся с ваших губ, не выдадут ваше истинное лицо. Пусть глупые мужчины думают, что при пользовании стойкой косметикой дама заботится о них — кого, в конце концов, волнуют следы губной помады на воротниках их белых рубашек? Главное — не остаться голой. Истинные чувства столь же старомодны, как отсутствие краски на лице. Естественность — да, но обязательно тщательно нарисованная, продуманная.

Марина пребывала в большом раздражении. Если Кленин запал на такую деревенскую простушку и не оценил все знаки внимания, что расточала ему Марина в офисе, то дело гораздо серьезнее, чем она думала.

Она вспомнила слова Ирины Клениной насчет того, что Сергей ищет мать для сына. Сама Марина не испытывала никакого желания стать матерью-героиней и нянчить чужих отпрысков. Ей не слишком сильно хотелось и своих. Мамашу она не любила, а из детства вынесла ощущение, что ребенок для взрослой женщины скорее обуза и помеха, нежели счастье. Тем более ребенок мог помешать ее грандиозным планам на будущее.

Возьмите, к примеру, Ирину Кленину. Зачем ей сын, скажите на милость? Она его видит раз в день, в лучшем случае два. А неудобств у нее из-за сына полно: воюет с мужем, ищет садик нормальный, покупает одежду… Лучше бы собачку завела, честное слово! Иногда Марину так сильно пугала возможность забеременеть, что она даже подумывала о стерилизации. Но ее остановило то, что будущего мужа в определенный момент можно было бы привязать к себе ребенком. Если быть реалисткой, рассуждала она, то нужно отдавать себе отчет в том, что красота и молодость рано или поздно кончаются. Конечно, в наше время пластическая хирургия творит чудеса, но все-таки лучше быть подстрахованной наличием одного-двух отпрысков. Из этого, в конце концов, тоже можно будет когда-нибудь извлечь дивиденды.

Разумеется, если она все-таки поймает Кленина, ей придется изобразить любовь к его сыну. Но вряд ли она будет сильно с ним заниматься. Иногда мужики бывают слишком наивными. Он что думает, найдет себе спутницу жизни, и суд сразу же передаст сына им? Ирина так просто своего ребенка чужой бабе не отдаст. И не надо…

Но вот эта девица, которую Кленин сейчас так обхаживает, совсем другого сорта. Интересно, она хоть понимает, как ей повезло? Если тобой интересуется такой мужчина, как Сергей Кленин, за него надо хвататься обеими руками, зубами и ногами. А эта дурища, похоже, и не слишком рада, хотя, суда по ее одежде, вряд ли имеет другого обеспеченного покровителя или мужа.

Марина покачала головой. Да, ей таких женщин не понять. В природе выживает сильнейший. Свое счастье надо ковать самой. И не стесняться. В конце концов, все женщины по сути своей кошки и хищницы.

Наташа сидела, опустив лицо в букет, и слезы капали прямо в чашечки роз. Наверно, со стороны это могло выглядеть даже изящно, но ей было не до того, чтобы ценить красоту.

Растерявшийся Сергей пытался смотреть одновременно на дорогу и на Наташу. Он не ожидал, что его невинный вопрос, как дела у нее в школе, вызовет такую реакцию.

Увидев впереди кафе, он резко затормозил и съехал к обочине. Достал из кармана носовой платок, потянулся к Наташе и вытер ей лицо. Она не возражала. Просто подняла на него глаза, наполненные таким горем, что у Сергея руки задрожали.

— Давайте сейчас выйдем, посидим в кафе. Мороженое любите?

Наташа кивнула.

— Отлично. Перекусим, и вы мне все расскажете. Ладно?

Она кивнула. Ей и в самом деле надо с кем-то поделиться. Она сойдет с ума, если сейчас попадет в пустую квартиру и будет думать о Диме, Саше и школе. Нет, только не это.

— Только вы, пожалуйста, ничего не говорите мне. — Она не хотела слышать ни утешений, ни советов. Сейчас все это было бесполезно.

Небольшой уютный зал кафе был почти пустым. Кленин повел Наташу за столик в углу, из которого можно было смотреть на улицу, но прохожие их видать не могли.

— Вы кушать хотите? — Кленин деловито открыл меню.

— Нет, мне только чаю. — Наташа в последнее время совсем потеряла аппетит.

— Давайте-ка нам два мороженых, — Кленин обратился к девушке, единственной работнице в этом кафе, — два бутерброда с колбасой и два чая…

Девушка расторопно принесла им большой чайничек и пару чашек. Подразумевалось, что разливать чай они будут сами. Эдакий уют по-общепитовски.

Чай привел Наташу в чувство. Кофе она не слишком любила, возможно, потому что денег на качественный кофе в зернах не было, а растворимая бурда ей не нравилась. Слезы окончательно высохли, и она даже смогла четко и внятно, почти не стесняясь, описать свою эпопею с физруком, заступничество Димы и последовавшее за этим светопреставление. Стыдно ей уже не было. Надо полагать, привыкла.

Кленин слушал молча, только пару раз уточнил, как кого зовут, потому что в ее изложении путалось слишком много Аврор, Машек и прочих учителей.

— А потом приехали «скорая» и милиция. Оказалось, что у Саши нос сломан. На Диму вообще никто смотреть не захотел, а ведь у него все лицо разбито. Теперь директриса говорит, что Диме аттестат не светит, а Сашка накатал заявление на своего ученика. Он, похоже, решил изобразить сотрясение мозга и уехал со «скорой» в районную больницу. Я даже не знаю, что теперь с Димой будет. Его в милицию забрали. Директриса, конечно, решила, что я виновата. — Наташа допила чай и пригорюнилась. — Только она это по-своему поняла. По ее версии, у меня был роман и с учителем, и с учеником, и они меня не поделили. Меня будут обсуждать на педсовете, и Аврора мне уже намекнула на то, что мне пора писать «по собственному желанию». Но больше всего Диму жалко. Он за меня заступился, и теперь…

Слезы опять закапали на стол. Наташа вытерла их и посмотрела на Сергея. Он действительно ей помог. Иногда полезно бывает излить душу, и чтобы при этом тебя не учили, что делать и как жить, а просто выслушали и посочувствовали. Жаль только, что теперь она потеряла в его глазах всякую привлекательность.

— Вы меня, наверное, считаете страшной дурой?

— Вы удивительная женщина, — улыбнулся Сергей. — Таких, по-моему, больше нет.

— Это плохо. — Наташа посмотрела на мороженое. Сверху розовую массу украшали три клубнички. — Я так хотела стать как все! Но у меня что-то пока не получается.

— Слава богу.

Наташа удивленно посмотрела на него, но Сергей, похоже, не шутил.

— Знаете что? Пойдемте в кино! Я там сто лет не был.

— Я тоже. — Наташа посмотрела на часы. — Хотя через час мне девочек из садика забирать. Мы не успеем.

— Мы можем взять девочек с собой. — Кленин улыбался. — Или они не любят кино?

— Они вам на шею сядут. Они такие… — почти сдалась Наташа.

— И пусть. У меня шея крепкая, как-нибудь переживет!

Рабочий день заканчивался. В «Контакте» сегодня было тихо. Жора сдержал слово, и все постепенно стало входить в нормальную колею. Адвокат, грозивший им карами со стороны прокуратуры, исчез, налоговый инспектор позвонил и доложил, что внеплановая проверка пока отменяется. Дескать, «поступили распоряжения». Ирина не забыла сказать «спасибо», хотя ей очень хотелось обозвать его скотиной и двурушником. Знаем, от кого поступили эти распоряжения, шкура продажная!

Димочка сегодня был исполнителен и тих. Обычно он уже с утра висел на телефоне, ожесточенно сплетничая и обсуждая какие-то личные проблемы. Ее в глубине души это даже забавляло. Будто у нее два секретаря в одном флаконе: мужчина и женщина. Но сегодня он, казалось, был занят только работой. Компьютер строчил, а Димочка молчал. Будто никого в приемной и не было. Ирина специально выглянула, чтобы проверить, не висит ли он на телефоне в другой комнате.

— Ирина Александровна, я вам нужен? — Предупредительный референт сидел там, где и должен был — за своим компьютером. Никаких личных телефонных переговоров? Уму непостижимо!

Ирина ушла к себе, но потом целый день прислушивалась. И ничего, кроме ответов на деловые звонки, так и не услышала.

Около пяти вечера Димочка постучал в дверь ее кабинета.

— Ирина Александровна, тут вам букет принесли. — Он внес в комнату охапку красных роз.

— Кто?

— Посыльный принес. — Димочка протянул ей конверт. — А это просили передать вместе с цветами.

Ирина поморщилась:

— Ладно, поставь цветы в приемной.

Она разорвала конверт, оттуда выпала открытка. Незнакомым почерком поперек открытки было размашисто выведено: ««Приличный», 19.00». Подпись отсутствовала.

Сердце у нее забилось. Неужели это Андрей? Ош схватилась за телефон.

У него дома никто не ответил. Послушав восемь длинных гудков, она повесила трубку.

— Дима, зайди ко мне. — Она отключила интерком, и в комнату тут же вплыл секретарь.

— Послушай, Смирнов оставлял какие-то свои домашние координаты?

— По-моему, да. — Димочка сделал вид, что разыскивать уволенного сотрудника — это то, чем он занимается каждый день. — Могу посмотреть.

— Сделай одолжение.

Она отъехала на кресле к окну и взглянула на улицу, Солнечно, весело. Работать абсолютно не хочется. Сейчас бы взять Степашку и пойти гулять, как обычная мамаша, посидеть около песочницы, полепить куличики вместе с сыном… А еще лучше — встретить Андрея, обнять его так, чтобы он никогда и никуда больше не ушел…

Димочка бесшумно возник за ее спиной. Поскольку она не отрывалась от окна, он негромко кашлянул. Кленина очнулась и развернула кресло к столу.

— Вот, тут два телефона. Домашний, а этот не знаю…

— Я в курсе, спасибо. — Ирина схватила блокнот. Второй телефон наверняка принадлежит его матери. Ирина торопливо набрала номер.

— Я вас слушаю. — Солидный женский голос, совсем непохожий на Наташин, был вежлив и уверен.

— Добрый день. Могу я услышать Андрея Смирнова? — Ирина слегка растерялась. И даже оробела. Это все-таки его мать.

— Его нет. — Голос как будто дрогнул и заколебался. — Андрей будет позже. Может, передать ему что-нибудь?

— Пожалуйста, скажите, что звонила Ирина Кленина.

— Хорошо, я обязательно это ему передам.

Черт, ей показалось, или его мамаша действительно в курсе, кто она такая? Интересно, что рассказал ей Андрей об их отношениях? Хотя какие там отношения? Смешно сказать!

Разумеется, она пойдет сегодня в ресторан. Интересно, где он взял деньги? В прошлый раз платила она. Может заплатить и еще. Только вот она обещала Жоре сегодня отдать должок. Она очень старалась целый день выбросить это из головы, но сколько можно притворяться? Долг есть долг. Ладно, она ему позвонит, вот только поговорит с Андреем. Ей очень хотелось хоть одним глазком посмотреть на его лицо. А после этого она готова хоть под танк, хоть под Жору.

Наташа вышла из машины около дома. Было уже темно, в воздухе сильно пахло дождем и сиренью. Счастливые девчонки хихикали на заднем сиденье.

— Девушки, вам уже спать пора! — Наташа очнулась от своих мыслей и поняла, что первый раз за эти дни она не думала об Андрее целых четыре часа подряд.

Они заехали за девочками в сад, Наташа быстро забежала домой, чтобы переодеться и подкраситься. За десять минут она, как смогла, ликвидировала следы слез, причесалась и, взглянув после всего этого в зеркало, даже сама себе понравилась.

— Живем! — сказала Наташа своему отражению.

Когда она спустилась вниз, дочери уже освоились с новым дядей и, перебивая друг друга, рассказывая какие-то детсадовские истории. Предвкушая кино, они таскали карамель из пакетиков и светились от обилия впечатлений.

Слишком поздно Наташа спохватилась, что они попадают лишь на вечерние сеансы.

— Там наверняка кино только для взрослых. — Она даже расстроилась. Так всегда, только начнешь получать удовольствие, и тут облом. Не поведет же она малявок на какой-нибудь боевик.

— А мы пойдем смотреть на динозавров, — улыбнулся Сергей. — Вы не видели «Динозавра»?

— Да я сто лет ничего не смотрела, — созналась Наташа, а Люся закричала:

— Ура! А они будут друг друга лопать?

Около кинотеатра от них наконец-таки отстала «восьмерка». Марина решила, что на сегодня она достаточно намучилась, наблюдая эту «семейную» идиллию. Логично предположить, что после кино они поедут обратно к тому дому, около которого сегодня она уже была. Теперь осталось только выяснить, кто такая эта многодетная мать. Задача несложная. Но ей придется поломать голову, чтобы отвлечь внимание Кленина от этой особы. Учитывая его «чадолюбие», нужно придумать что-то оригинальное. Может, изобразить мать-одиночку? Не пройдет. Что, если Кленин захочет познакомиться с дитем? Где она возьмет ребенка?

Марина поехала домой, обдумывая новые повороты в деле, которое прежде казалось таким простым. Уже подъезжая, она вспомнила, что должна была вернуть машину хозяину. Рома наверняка ждет ее при всем параде и при свечах. По крайней мере, хоть этот от нее без ума. Наверняка женился бы в любой момент. Только зачем он ей? Подумаешь, менеджер! Но пока он нужен. Союзник во вражеском стане никогда не помешает.

Она развернулась и отправилась к Роману. На ночь она у него не останется. Часа через три он отвезет ее домой. Нет ничего хуже, чем оставаться на ночь в чужой квартире. Утром еще, глядишь, придется готовить мужчине завтрак, а косметика осталась дома. Гадкое ощущение.

А Наташа действительно не вспоминала о муже. Фильм оказался столь интересным, что на какое-то время у нее из головы вылетели и Андрей, и Дима, и физрук Саша, и даже больная собака. Когда динозавр несся сквозь заросли, пытаясь догнать обезьян, у нее дыхание от ужаса перехватило.

— Потрясающе! — выдохнула она на ухо Сергею. — Просто поразительно! Динозавры как живые!

Настырные девицы еще перед фильмом углядела в фойе игрушки и так выразительно прилипли к витрине с резиновыми динозаврами, что Сергей намек понял и купил им по маленькому монстру.

Сейчас они не хотели вылезать из машины, и хотя младшая клевала носом, домой они не спешили.

Наташа была непреклонна.

— Будете так себя вести, больше дядя Сережа вас в кино не поведет!

Угроза возымела действие. Дочери вылетели из машины моментально.

— Дядя Сережа, а вы правда еще нас покатаете!

— Покатаю, если мама не против. — Сергей скосил глаза на Наташу.

— Посмотрим, — притворно строго нахмурилась она.

— На что посмотрим?

— На ваше поведение…

Она стояла с букетом в руках, девочки прыгали рядом, разыгрывая битву динозавров. Ни Сергей, ни Наташа не знали, что сказать.

— Было здорово, — наконец нашлась Наташа. — Правда. Спасибо вам…

— Это я вам должен сказать спасибо… — начал было Сергей, но Наташа его перебила:

— Не люблю, когда так говорят. Это попахивает… дежурной вежливостью, вот! А я действительно вам благодарна. До свидания…

— Наташа, подождите, — окликнул ее Кленин.

Она обернулась.

— Вот, возьмите. — Он торопливо достал из кармана визитку. — Мой телефон, на всякий случай. Мало ли что? Вдруг станет грустно, а поговорить не с кем. Тогда звоните мне.

Наташа посмотрела на белый глянцевый прямоугольник.

— Что, и на работу звонить? Вам на работе делать нечего?

— Есть чего. Но для вас я всегда найду время. А еще лучше — звоните домой. Может, действительно еще куда-нибудь выберемся? Я давно так не отдыхал…

Она вошла в подъезд, а Сергей улыбался неизвестно чему, стоя рядом с машиной. Еще недавно он был недоволен жизнью, раздражен и злобен. А сейчас ему хочется петь и смеяться! Хорошая штука эта любовь.

Однако любовь любовью, а кое-какие дела на сегодня еще есть. Сергей взглянул на часы. Детское время, еще и одиннадцати нет.

— Алло, Стас? Кленин. У меня к тебе дело. Знаешь, где районная больница? Отлично! Возьми с собой пару ребят попредставительнее. Нужно навестить кое-кого в травматологии…

Ирина в элегантном темно-сером брючном ансамбле от Черутти вошла в зал ресторана «Приличный» и обвела его глазами. Она великолепно выглядела и прекрасно это знала. Она редко покупала экстравагантные вещи, и, в отличие от гардероба Сони, почти все ее туалеты отличались классической элегантностью. Как говорится, пригодны и в пир, и в мир. Несмотря на то, что в последнее время и в их глушь проникли качественные, дорогие вещи, Ирина — все равно предпочитала привозить одежду либо из-за границы, либо из Москвы. Одно время она пользовалась услугами портнихи, которая мастерски копировала вещи известных модельеров, но потом перестала. Это отнимало слишком много времени. Поиски нужной ткани, примерки… И потом, дорогой костюм служит твоей визитной карточкой в бизнесе. По нему определяют твой статус и кредитоспособность. Поэтому на одежде Ирина не экономила.

В это вечернее время ресторан был, как обычно, полон. К ней подскочил метрдотель.

— Ирина Александровна, вас уже ждут. — Ловко лавируя между столиками, он двинулся в полуосвещенную часть зала. Ирина пошла за ним. Она слегка нервничала. Как себя вести, что сказать? Наверное, ей нужно извиниться перед Андреем за безобразную сцену, которую она ему устроила. Пообещать, что больше никогда…

Метрдотель с поклоном пропустил ее вперед и испарился. А потрясенная Ирина осталась стоять столбов перед накрытым столом.

— А ты что здесь делаешь? — выдавила она, глядя на самодовольную физиономию Жоры.

Улыбка на лице Жоры засияла еще шире.

— Как что? Тебя жду. Как договорились, в семь часов. Ты просто необычайно пунктуальна для женщины. Обычно они опаздывают как минимум на пятнадцать минут. Отлично выглядишь!

Ирина молча опустилась на стул напротив него.

— Что будешь пить? — Жора подозвал официанта.

— Водку, — вздохнула Ирина. — И побольше!

Большие надежды до добра не доводят. Разумеется, цветы ей послал Жора, не Андрей. Он же вахлак, не додумается.

Итак, сегодня у нее «романтическое» свидание. Безвыходных положений не бывает. Некоторое количество водки поправит дело. Будем считать, что я напилась до бесчувствия и потом сама не знала, что делала, решила Ирина, наливая себе первую рюмку.

— За нас! — Она чокнулась с Жорой, который наблюдал за ней с видом кошки, заполучившей мышь.

— Вот это правильно, — одобрил он. — Ты наконец-таки начинаешь умнеть.

Ирина улыбнулась и налила еще. Ужин только начинается. Посмотрим, что он скажет ближе к ночи.

…Андрей не чувствовал боли в ногах, хотя прошел пешком остановок семь. Только немного запыхался, и, увидев огни автобуса, побежал к остановке. Нужно поторопиться, иначе домой он попадет слишком поздно, а позвонить Вовке нужно сегодня. Если Вовка не передумал, завтра он поедет на вокзал покупать билет на Тольятти.

Андрей сел у окна и уставился в темноту, там и сям подсвеченную огнями витрин и окнами домов.

Наверное, он чего-то не понимает в женщинах. Поздновато он спохватился, после двух браков-то. Но факт остается фактом: женская психология для него — темный лес.

Он решил все-таки поговорить с Наташей. Сначала вернулся в квартиру, но там никого не нашел. На кровати валялись какие-то блузки и юбки — похоже, Наташа убегала в спешке. Куда это она собралась после работы?

Он прождал до вечера, но ни жена, ни дочери не появлялись. Он заглянул к соседке, но и там Наташи не было. Не могли же они уже уехать в деревню к бабушке? Или поехали?

Вещи девочек лежали на своих местах. Андрей слегка забеспокоился и решил поискать на улице. Может, они загулялись во дворе? Погода хорошая, могли и в лес пойти. Да, но не в темноте же они гуляют?

Он вышел на улицу. В песочнице сидели две парочки подросткового возраста и пили пиво в перерывах между поцелуями. Больше никаких признаков жизни во дворе не замечалось.

Смирнов запаниковал. Пора идти в милицию. Но что он мог сказать? Ведь он не живет дома уже с неделю, о планах Наташи ничего не знает. Может, она пошла в гости к подруге? К какой, интересно? Андрей перебрал в памяти нескольких, но так ни до чего и не додумался.

Он сел на качели. Вернуться в дом и обзвонить всех знакомых? Или сразу пойти в милицию? Пока он предавался этим размышлениям, к дому подъехала машина. Смирнов машинально отметил, что она слишком респектабельна для их двора. Среди прибившихся около дома «жигулей» и «москвичей» этот автомобиль выглядел весьма экзотично. Почти как машина Ирины.

Он пригляделся. Нет, не Ирина. Да и что бы ей тут делать? Тем временем из автомобиля вышла женщина с цветами и что-то сказала оставшимся в машине спутникам. Смирнов отвел было глаза, но вдруг понял, что это его жена! А вот и девчонки вылезают. Смех Люси ни с чем не спутаешь — звенит, как колокольчик, на весь двор.

— Дядя Сережа, а вы нас правда еще покатаете?

Это еще кто? Смирнов вскочил с качелей и сделал два шага к машине, но тут же резко остановился. Он узнал человека, разговаривающего с Наташей. Сергей Кленин, бывший муж Ирины. Что он здесь делает?

Наташа распрощалась со своим спутником и вместе с девочками вошла в подъезд. Слава богу, она не пригласила Кленина на чашку кофе. Андрей, как ястреб, следил за ними. Будут целоваться или обойдутся рукопожатиями? Нет, она просто ушла. Но что все это значит?

Кленин немного постоял, потом позвонил кому-то по телефону. Продолжая разговор, он сел в машину и уехал. Андрей видел, как в окнах их квартиры загорелся свет.

Пойти к ней и потребовать объяснений? Получается, что она его выставила из дома, чтобы самой встречаться с этим типом? Цветочки дарит, паразит. Значит, Соня была только предлогом, а на самом деле у Наташи роман на стороне?

Совершенно сбитый с толку, Андрей пошел было к подъезду, но потом передумал. Можно было бы пойти к жене и спросить ее обо всем напрямик. Но она еще подумает, что он за ней следил. А это не так. Не хочет он унижаться до слежки за собственной женой.

Смирнов развернулся и зашагал к автобусной остановке. Судя по всему, Наташа неплохо проводит время без него. Зачем ей мешать? Чемоданы она ему сложила, остается только уехать. Почему бы и не в Тольятти?

Решено, он позвонит Вовке и скажет, что согласен. Во всяком случае, нужно съездить туда и посмотреть, что к чему. Такие вопросы с бухты-барахты не решаются. А деньги Наташе он пришлет с аванса. Телефон его матери она знает, если что — позвонит.

Он долго шел, не чувствуя усталости, пока его не нагнал этот автобус. Как летит время, когда мысли заняты чем-то неприятным! Внезапно ему пришло в голову, что Кленин занялся Наташей не просто так. Наверняка это какие-то игры с Ириной. Та занимается Андреем, а Кленин — Наташей. Но если так, то Наташу нужно предупредить, предостеречь! Андрей вскочил было, но тут же сел. Она не маленькая. Знает, что делает. Ведь придралась к пустяку, выставила его из дома, чтобы потом по вечерам неизвестно где с этим типом шастать! Какое коварство!

Самое неприятное заключалось в том, что он-то Наташе никогда не врач, хотя она в этом сомневалась. А вот сама… Она такая же, как и все другие. Как его первая жена. Такая же, как Ирина. Такая же, как Маргарита…

— Андрей, нам надо поговорить. — Таня подергала его за рукав.

Аппетитно пахло костром и маринованным мясом. Невдалеке ребята делали из бревен импровизированные скамейки. Вовка громким голосом отдавал приказы.

Смирнов был занят на самом ответственном посту. Из всей компании у него получался лучший шашлык. И теперь он нанизывал сочные, остро пахнущие куски мяса на шампуры, периодически проверяя, не готовы ли угли.

— Говори. — Он слегка поморщился. Татьяна, как всегда, умеет выбрать момент. Одно время она ему даже нравилась, но потом он встретил Маргариту, и прежняя симпатия была забыта. Сейчас ему казалось непонятным, что же его привлекало в этой пухленькой смешливой сплетнице?

— Просто я решила, что кто-то же должен тебе сказать, — затараторила Таня, стреляя глазками поверх кастрюли с мясом. — Наверно, это нехорошо, но знать правду всегда полезно…

— Ближе к делу, — прервал ее словесные пассажи Андрей. — А то у меня костер почти готов.

— Как бы это тебе сказать… У тебя с Марго серьезно?

— Более-менее, — насторожился Андрей. — А что?

— Просто я говорила с Леной, ну, они ведь вместе живут, в одном подъезде, только на разных этажах, и знакомы с детского садика…

— И что же такого интересного поведала тебе Лена? — Андрей ловко нанизал на острие кусок луковицы.

— Ты знаешь, что кроме тебя она встречается с другим человеком? — Голос Татьяны был притворно-сочувствующим. Лицемерка! Парень от нее уплыл, а она теперь поливает соперницу грязью. Андрей решил отшутиться.

— Это с таким лысым мужиком в джинсовой куртке? — небрежно спросил он, принимаясь за очередной шампур.

Татьяна очень удивилась:

— Нет. С молодым. И волосы вроде на месте. Я сама, конечно, не видела, но Ленка говорит, он за ней приезжает на «Волге»! В те дни, когда тебя нет.

— Об этом она мне еще не рассказывала. Нужно спросить. Наверно, тот лысый не подошел. — Андрей знал, что у нее никого нет. Не должно быть. Но не станет он это доказывать всяким жадным до чужих тайн сплетницам.

— А при чем тут лысый? — Татьяна никак не могла понять, почему Андрей реагирует на ее доклад так неадекватно.

— Понимаешь… — Андрей понизил голос и метнул взгляд в сторону друзей. Они уже сделали скамейки, и теперь Вовка удирал от толпы, возглавляемой Маргаритой. Они явно нацелились принести его в жертву и даже приготовили веревки.

Таня подвинулась ближе.

— Так что?

— У нас с Марго такая игра. Нам нравится рассказывать друг другу о своих любовных похождениях. Понимаешь?

— Нет, — захлопала глазами Татьяна.

— Она знакомится с человеком, флиртует с ним. И я тоже встречаюсь с другими девушками. А потом мы обсуждаем. Такая очень сексуальная игра. Нас это заводит, понимаешь?

Татьяна была озадачена, если не сказать поражена.

— Ты, наверно, шутишь. Что, и целуетесь с другими?

— Бывает, — отшутился Андрей, но внутри у него все сжалось. А что, если это правда? Нет, такого не может быть. У них с Маргаритой все действительно очень серьезно. Настолько серьезно, что он собирается в ближайшее время купить кольца и сделать ей предложение. Жить они могут вместе с его мамой, у нее в трехкомнатной квартире слишком много народа: бабушка, младший брат, оба родителя и кошка. — Во всяком случае, спасибо за информацию. — Он взял заготовленные шампуры с шашлыком и пошел к костру, Татьяна семенила следом. — Этот молодой водитель «Волги» может быть интересным вариантом.

— Ну вы извращенцы, — пробормотала Таня в пошла к остальным.

Андрею хотелось надеяться, что эта беседа отобьет у Татьяны охоту приставать к нему и следить за Маргаритой. Но червячок беспокойства внутри поселился. Конечно, ни с кем за его спиной Рита не встречается. Наверно. Во всяком случае, он этому не верит. И не поверит, пока не увидит собственными глазами.

Но убедиться в том, что сообщение Танюхи не было дымом без огня, ему пришлось на следующий же день. Они не договаривались встретиться, но вечером после пикника, разбирая сумку, Андрей нашел ее сумочку с документами, засунутую за пакеты с кастрюлями и банками.

Он решил занести ей вещи, заодно лишний раз повидаться. Вполне возможно, что в глубине души он действительно хотел ее проверить.

Что ж, вот и проверил.

— Приехали. — Жора приглушил музыку и потряс Ирину за плечо. — Вот и мои скромные пенаты!

Ирина открыла глаза. Всю дорогу ее мутило, особенно от энергичных песен «Русского радио», которым Жора подпевал с большим энтузиазмом и полным отсутствием слуха.

Напиться ей не удалось. Жора быстро просек, что дама может прийти в некондиционный вид, и предложил закругляться с ужином.

— У меня дома полный холодильник. И еда, и шампанское, и мороженое. Ты как, на диете?

Ирина выразительно обвела глазами Жорино туловище.

— Я — нет.

Он намек понял.

— А я люблю поесть, — честно признался он. — Ради чего тогда жить, если не получать от жизни маленькие презенты?

Дом у Жоры оказался под стать хозяину. Трехэтажная вилла из красного кирпича за двухметровым забором, будка для охраны у ворот, свежепосаженный газон и цветник перед крыльцом. Колеса джипа зашуршали по гравию.

— Ни фига себе, скромные пенаты. — Ирина вяло обвела глазами участок. — Влетел небось в копеечку. Одна черепица чего стоит…

Жора самодовольно улыбнулся.

— Хотел осуществить мечту голодного детства. Между прочим, проект дома сам придумал.

Ирина вздохнула. Почему все мечты нуворишей так удивительно напоминают средневековые замки в миниатюре? И тебе башенки, и узкие окошки-бойницы, и даже зубчатые стены — прямо дом феодала. Только вместо коня — бронированный джип с темными стеклами.

Она обернулась, чтобы посмотреть, кто открыл им ворота. Этот момент она как-то пропустила.

Оказывается, в будке сидели два охранника. Ей показалось, что у одного был автомат. Верные вассалы охраняют покой сеньора и его дамы.

Жора остановился около входа. Вышел, галантно подал руку Ирине.

— Не так уж я и пьяна, сама справлюсь, — пробормотала она и спрыгнула на гравий. — Ой!

— Что случилось?

— Да камешек в туфлю попал. — Ирина с досадой сняла туфли и на крыльцо вошла босиком. Еще не хватало поцарапать о гравий новые итальянские босоножки!

Они вошли внутрь, Жора включил свет. Ирина огляделась. Полы мраморные, стены и потолок обшиты темным деревом.

По стенам в холле было развешено холодное оружие. Кинжалы, ножи, ятаганы и пара сабель. Ирина не считала себя экспертом в этой области, но ясно было, что коллекция недавнего происхождения, собиралась в спешке, а экспонаты туда попали по принципу «какие дороже».

— Нравится? — спросил Жора как-то неуверенно.

— А ты что, ценитель?

— Да нет. Просто у нас в клубе мужики этим интересуются. Вот я и решил завести пару-тройку игрушек, так, чтобы иногда разговор поддержать.

— Что за клуб такой?

— «Английский клуб». — Жора замешкался, отключая сигнализацию.

— Какой? «Английский»? Это для новых русских аристократов?

— Зря издеваешься. — Жора обиделся. — Почему для новых? К твоему сведению, туда без предков с голубой кровью не попасть.

— И где ты взял этих предков? — рассмеялась Ирина. — Точнее, во сколько это тебе обошлось?

— А я, к твоему сведению, потомственный аристократ.

— С такой-то фамилией?!

— Кобзарь-Залесский, между прочим. Потомок пусть обедневших, но шляхтичей.

Она только головой покачала.

— И что вы делаете в этом клубе?

— Да так. В основном играем в бильярд, перетираем разные жизненные темы, — туманно ответил Жора и распахнул перед ней дверь. — Прошу!

Они прошли в гостиную. Метров пятьдесят — на глазок прикинула Ирина. Опять же мрамор, дерево и обилие хрусталя в освещении. Разумеется, кожаные диваны и кресла; непременный камин.

Жора суетился, доставал бокалы из бара, включил музыку, отключил верхний свет — комната сразу утонула в интимном полумраке.

— Ванночку примем? — Он налил в бокал шампанское и протянул ей.

Ирина разозлилась.

— После. Не тяни, слушай! И шампанского я не хочу! Меня пучит с него!

Жора огорчился.

— Такая тонкая женщина — и такие слова!

— А с чего ты взял, что я тонкая? Может, у меня, кроме торгового училища, за плечами ничего нет? — прищурилась Ирина.

— Есть, — уверенно ответил Жора, но шампанское поставил на журнальный столик. — Во-первых, видно по тебе, что ты не простая.

— А какая? Сложная, что ли? — Ну почему, почему он не дал ей напиться? Сейчас все предстоящее казалось бы ей веселой шуткой. В конце концов, с кем не бывает? Секс с потомственным аристократом Кобзарем-Залесским, ныне помощником депутата, владельцем пафосного замка из красного кирпича. Это даже пикантно.

— Во-вторых, — Жора не обратил внимания на ее выпад, — искусствовед у нас кто? Я, что ли?

— Уж точно не ты, олух. — Ирина посмотрела на какую-то аляповатую репродукцию Шишкина на стене.

— Картина, между прочим, настоящая. — Жора слегка обиделся. — Подделок не держим.

— По-моему, тебя бессовестно обманули. — Ирина бросила на пол босоножки и села в кресло. — Может, ты у нас в бизнесе и монстр, но со вкусом у тебя того, не очень, толстячок ты мой.

— Вот-вот, давай! — оживился Жора.

— Что давать?

— Ругай меня.

— Зачем? — удивилась Ирина. Может, не стоило его дразнить. Может, он обидчивый…

— Мне нравится. Меня это заводит. Обычно женщины на меня сначала ругаются, а потом в восторге. Я как-то привык уже. Так что давай, ругай. Ты же меня не любишь?

— Ненавижу, — охотно подтвердила Ирина.

— Вот и выскажи все, что обо мне думаешь.

Ирина оторопела. От неожиданности все ругательства вылетели у нее из головы.

— Когда нарочно, ничего не придумывается, — пожаловалась она. — И вообще, давай я тебе лучше стриптиз исполню.

— Это после, а сначала давай, ругай. Я тебе помогу. Начнем с… — он почесал стриженую голову, — с толстой обезьяны.

— Толстая волосатая обезьяна. — Ирина скосила юза на густой мех у Жоры на груди.

— Гамадрил бритоголовый! — заливался Жора. — Уродище конское!

— Почему конское? — удивилась Ирина. — Ну если тебе хочется, пожалуйста. Гамадрил и конское уродище!

— Кайф! — Жора в восторге начал расстегивать рубашку. — Хам противный, фофан жеваный, гнусь подзаборная!

— Ну и женщины у тебя были, — не выдержала Ирина. — И что, каждая тебя так ругала?

— Ты не поверишь, но это еще цветочки. Иногда такие горячие бабы попадаются, даже у меня в ушах звенит! Я понимаю, ты к этому не привыкла, но попробуй, может, получится.

Ах, она к этому не привыкла?! Ирина открыла рот и выдала такую хлесткую фразу, что продавцы на рынке сгорели бы со стыда.

Жора слегка оторопел:

— Да ты дикая штучка!

— Господи, где ты таких слов нахватался? — Ирина вскочила с кресла. — И вообще, мне надоело! Или ты кончаешь валять дурака, или я отсюда уезжаю сейчас же!

Жора неприятно прищурился.

— На чем уезжаешь, девочка моя сладенькая? Если ты забыла, сюда мы приехали на моей машине. Утром я тебя отвезу, куда прикажешь, и мы в расчете. Только все равно вернешься. Сама вернешься, слышишь?

Она ответила еще более неприличным словесным пассажем, общий смысл которого сводился к тому, что плевать она хотела на Жору и что он — нехороший человек.

— Кайф! — Жора, скинул рубашку, обнажив складчатые телеса, и кинулся к ней, задев столик с бутылкой шампанского. Бокалы со звоном разлетелись на осколки, и Ирина испуганно взвизгнула. Ее босые ноги почувствовали прикосновение острых маленьких стекол.

Жора подхватил ее на руки и куда-то понес.

— Сама ко мне придешь, — бормотал он, — проверено…

В полутьме она разглядела белую дверь, которую Жора открыл пинком ноги. Светлый ковер, белые стены, лишь чуть-чуть подсвеченные ночником, — спальня.

Он бросил Ирину на кровать, которая тут же мягко закачалась от удара.

— А вот теперь можешь исполнить свой стриптиз…

— Ну что, надумал? — голос Вовки в телефоне заглушался лаем Бумбы.

— В принципе я согласен. — Смирнов старался говорить уверенно и солидно. — Только неплохо бы съездить посмотреть, что к чему.

— Да пожалуйста! Хоть завтра!

— Я серьезно. — Андрей посмотрел в сторону кухни, где мать гремела посудой, разогревая ужин. — Нужно с людьми пообщаться. Может, я не потяну…

— И я серьезно. — Вовка наконец отделался от Бумбы и заговорил по-деловому: — Я собирался туда сам ехать, но теперь отправишься ты. Только билет завтра переоформим на тебя, и все дела.

— Как завтра? — всполошился Смирнов. — Во сколько?

— Поезд в девять утра. Обратно вернешься через два дня. Времени как раз хватит, чтобы город посмотреть, с людьми познакомиться…

— А как же я туда поеду? Я там никого не знаю. И где я буду жить?

— В гостинице. Потом найдешь квартиру. Я позвоню человечку, он тебя встретит, все покажет. Телефон на всякий случай запиши…

Обалдевший Смирнов послушно записал все телефоны, а также список дел, с которыми надо было разобраться в первую очередь.

— Будем считать, что это у тебя вместо испытательного срока. — Для Вовки, очевидно, такой лихой подход к делу был в порядке вещей. — Вернешься, посмотрим, как и что. За командировочными завтра заедешь ко мне. Вопросы есть?

Вопросов было множество. Что ему делать с Наташей? Какие вещи брать? Как общаться с тамошними работниками?

Но Смирнов оставил это при себе. Нечего с самого начала демонстрировать свою неуверенность. Хватит с него Ирины. Теперь будем вести себя по-другому — как крепкий профессионал и крутой мужик со стальными нервами.

— Вопросов больше не имею, — по-военному четко отрапортовал он в трубку.

Вовка хмыкнул:

— Ну-ну. Значит, завтра жду. И не забудь взять паспорт. Я в прошлый раз забыл, и три раза пришлось местным ментам штраф платить. Их бдительность очень ударяет по карману.

Смирнов закончил разговор и пошел к матери.

— Я уезжаю. — Он перехватил у Нины Павловны тяжелую дымящуюся кастрюлю.

— Далеко?

— В Тольятти. Я же тебе говорил. Мне Володя предложил съездить, посмотреть их офис.

Нина Павловна охнула:

— И когда ты едешь?

— Завтра. Поезд в девять утра.

— А сейчас уже половина первого! — всполошилась мать. — И вещи еще не собраны! Ты давай кушай, а я пойду паковать чемодан.

— Мама, не надо мне чемодана. Я на два дня еду, — попытался притормозить ее Андрей, но эта было бесполезно. Чтобы сыночек уехал в чужой город безо всего?!

— Ты же должен произвести хорошее впечатление. Ведь ты будешь там не кем-то с улицы, а начальством, — принялась объяснять она, быстро доставая из гардероба необходимые, по ее мнению, вещи. — А как ты будешь выглядеть, если выйдешь из поезда помятым и небритым оборванцем?

— Но костюм все равно в сумке помнется.

— Не помнется. Надо уметь складывать.

Нина Павловна еще час наставляла Андрюшу, как себя вести, докладывала в чемодан всякие мелочи, без которых, ей казалось, он не мог обойтись, а в полвторого ночи отправилась на кухню жарить курицу, чтобы сыночек не голодал в поезде.

О том, что ему звонила Ирина, она просто забыла.

Наташа погасила свет и лежала в темноте. Она так сильно устала, что сил переживать события сегодняшнего дня у нее не было. Тем более что она уже решила для себя, как ей поступить. Завтра прямо с утра она, не откладывая, поедет к Саше в больницу. Если понадобится, умолять его будет, пусть он только заберет свое заявление из милиции. Жалко Диму. Не должен он из-за нее портить себе жизнь. Потом — в школу, писать «по собственному желанию». А потом она отправится на городскую биржу труда, встанет на учет как безработная. В принципе, устроиться в другую школу можно. На эту зарплату они будут рады получить кого угодно. Но может, не стоит торопиться? Самое время подумать о новой профессиональной карьере. Купит газету объявлений, посмотрит, что за вакансии нынче в цене. Но в школе наверняка придется дотянуть до конца года. Осталось несколько дней, вполне можно перетерпеть.

Говорят, что беда одна не приходит. Соседка заглянула к ней и сказала, что Джорджа ветеринар велел оставить на ночь в клинике. Мол, какая-то щенячья болезнь, и шансов у песика маловато. Короче, завтра утром решится его судьба. Если лекарства подействуют, то собака поправится. А если нет…

Девочки спросили, куда делся щенок, и Наташе пришлось выдумать, что он на несколько дней уехал. Пока обман прошел. Им попросту было не до собаки — слишком много впечатлений сегодня, которые заслонили старую «игрушку».

Марина тоже не спала. Она стояла под душем и наслаждалась теплыми струями воды. Рома отвез ее домой, хотя очень надеялся, что она передумает и останется у него до утра. О том, что переспала с нужным человеком, Марина никогда не жалела. Секс вообще полезен для здоровья.

С Клениным мы поступим так, думала она, протягивая руку за белым махровым полотенцем. Раз он сейчас до такой степени озабочен своей многодетной пассией, не стоит лезть напрямик. Можно испортить все дело. Сначала она хотела пойти ва-банк и открыто попытаться его соблазнить, но сейчас у нее появилась идея получше. Дружеское участие бывалой женщины — вот что ему сейчас надо. К завтрашнему вечеру она будет знать все о своей сопернице и попытается подкатить к шефу на кривом коне дипломатии, сочувствия и понимания. Может, ему нужно свечку подержать? Она готова. Но в нужный момент она изловчится и обольет конкурентку помоями, чтобы тут же занять ее место.

А кроме личной жизни есть дела и другие, связанные с деньгами. И этим тоже придется заняться самой. «Если хочешь хороших результатов, сделай работу сам, не поручай ее другим» — этот девиз она ставила во главу угла. Пожалуй, ее можно назвав трудолюбивой пчелкой. Разве нет?

Соня включила ночник над кроватью, чтобы найти телефон. На ночь она натянула на лицо специальную маску для сна и теперь плохо видела сквозь прорези для глаз. Наконец она схватила трубку.

— Алло?

— Дорогая, это ты? — Какой прекрасный французский прононс! Разумеется, разве может быть иначе, ведь обладатель сего чудного голоса француз, пусть и в третьем поколении.

— Жак, ты в своем уме? — Соня тоже перешла на французский. — Ты знаешь, который час?

— Я так по тебе скучаю, — его голос дрогнул.

«Опять напился, — с досадой подумала Соня. — Наверняка гулял в каком-то клубе, а теперь принялся звонить мне. Вот урод!»

— Жак, давай поговорим завтра. — Она хотела повесить трубку, но он опять завел свою волынку о том, как ему ее не хватает. Что она делает так долго в этой ужасной стране? О том, что его предки были родом из России, он предпочитал упоминать лишь для того, чтобы подчеркнуть аристократизм происхождения. В остальных случаях, по его мнению, не стоило говорить о русских корнях. В нынешнее суровое время в каждом русском видят потенциального мафиозо.

— Ты говорила, что уладишь свои дела и вернешься, — пьяно ныл он. — Я устал ждать! Хочу, чтобы ты приехала…

— Скоро вернусь. Потерпи, в конце концов, будь мужчиной. — Соня зевнула.

— Ах, мужчиной! — закричал Жак. — Ладно, ты сама сказала! Я должен вести себя, как мужик! Тебя нет, очень хорошо! Тогда я сейчас буду мужчиной, пойду в клуб, найду себе женщину, и тогда ты пожалеешь!

В трубке зазвучали гудки. Соня еще раз зевнула.

— На здоровье. Интересно, зачем он звонил? Сообщить, что сейчас трахается с другой?

Чертов Жак. Его дед, тот самый восьмидесятилетний русский аристократ, был на два порядка привлекательней его. Жаль, что он умер, так и не женившись на ней. Проплыло наследство мимо носа. А ведь она так хорошо скрасила его последние дни, что могла бы рассчитывать хоть на какую-то компенсацию. Все получила мамаша Жака и сам беспутный внучок, сорокалетний раздолбай с невеликими мозгами.

Иногда Соня даже подозревала, что у него не все дома. В его годы вести себя, как маленький избалованный мальчик… Это патология. Но у него был большой плюс — деньги. С ними он мог делать что угодно. Девочки, машины, выпивка. И немного работы на фирме, основанной еще его дедом. Правда, работа в последнее время шла не слишком хорошо. Естественно, ведь Жак доверил вести свои дела каким-то непонятным людям, которые наверняка его обманывали, пока он преспокойно нежился на солнышке и пытался участвовать в автогонках. Это тоже больше для шика. Он был слишком ленив, чтобы что-то делать всерьез.

С Соней он познакомился случайно. Забежал к деду за очередным чеком и увидел ее. Конечно, он знал, что дед живет с какой-то юной русской «мадемуазель», вся семья была в курсе и порицала предка. Известно, что седина в бороду — бес в ребро. И, хотя у Владлена Сергеевича бороды не было, он вполне мог настолько потерять голову от чар Сони, что семья лишилась бы денег.

Когда Владлену Сергеевичу пришла в голову мысль о женитьбе на Соне, родственнички ужаснулись и стали искать адвокатов. План был банален — доказать, что восьмидесятилетний дедуля не может отвечать за свои поступки, обозвать его недееспособным и засунуть в какую-нибудь тихую клинику, где он спокойно доживет свои дни на вегетарианском супе, без опасных искушений перед глазами.

Но им не пришлось этого реализовать, потому то Владлен Сергеевич умер, не успев внести никаких поправок в завещание. Соня отчасти сама была в этом виновата. Накануне он сказал ей, что собирается вести ее в мэрию. Он не знал, как она относится к венчанию. Сам он был вдовцом, и ничто не мешало ему обвенчаться с ней по всем законам православной веры.

Разумеется, Соня отнеслась к этой идее с должным восторгом. И слегка перестаралась. Бульварные газеты писали потом о его смерти как о «сладостной ночи смертельной любви». Черт, это ведь надо было не учесть то, что любовь любовью, но обольщать столь почтенного старца нужно было в меру!

В общем, когда Жак увидел Соню, то пришел в восторг. Соня не слишком этому удивилась, так как видела последнюю подружку Жака, немецкую модель. На обложках она была вполне фотогенична, но в жизни предпочитала натуральный стиль жизни без косметики, модной одежды и прочих милых женских ухищрений. Во Франции вообще туго с настоящей женственностью. На взгляд Сони, феминизм, прочно пустивший корни в некогда самой элегантной стране мира, слегка подпортил легендарную красоту парижанок. Девяносто процентов женщин города предпочитали удобную обувь на низком каблуке, бежевые цвета и скромный макияж. На этом фоне роскошная красота Сони, оправленная в творения лучших французских кутюрье, казалась розой среди полевых ромашек. На Жака она подействовала мгновенно. Но, пока был жив дед, он оказывал ей умеренное внимание. А вот после его смерти напор усилился. Да что там усилился! Он бросил свою модель и начал наступление по всем фронтам: цвети, подарки, рестораны.

Соня поломалась с месяц. Она, конечно, была не в восторге от такой рокировки деда на внука, тем более что к Владлену Сергеевичу успела привязаться, а внук вызывал у нее некоторое отвращение. Но Жак проявил несвойственную ему хитрость. Он понял, что Соне нужно определенное социальное положение, и купил ее именно тем, что не успел дать ей дед — сделал предложение, причем обещал не скупиться при составлении брачного контракта.

Его мать была в шоке. На ее взгляд, все это дурственно попахивало. Сначала дед, потом внук… Поэтому под давлением семьи Жак постепенно пошел на попятную, отложив обещанную свадьбу на «некоторое время». Соня рассердилась и уехала обратно в Россию, сказав, что ей нужно закончить дела на родине, а по возвращении решить, будут ли они вместе. Сейчас замужество с Жаком перестало казаться ей неплохим вариантом. Она найдет себе кого-то более перспективного. А может, даже влюбится и выйдет замуж по любви?.. И по здоровому расчету, разумеется. Бедные мужчины Соню не привлекали.

Хотя… в этом вахлаке, как называют его Ирка и ее муженек Кленин, в Андрее Смирнове, все же есть что-то такое… Жаль, что он всего лишь подчиненный Ирины. А на данный момент наверняка обычный российский безработный с двумя детьми в послужном списке. Нет, это не для нее. Но позлить Ирину стоит. В конце концов, разве не для этого она сюда приехала?

Ирина осторожно отодвинулась от потного чужого тела и села в кровати, пытаясь нащупать в темноте на полу свою одежду. Жора отрубился довольно давно, но ей все время казалось, что он того и гляди очнется. Сколько времени она провела в темноте, пытаясь быть терпеливой и не сбежать отсюда немедленно?

Больше Жоре она ничего не должна. Ей ничто не мешает убраться отсюда, желательно по-английски, не прощаясь, чтобы не устраивать разборок с хозяином виллы. Его самодовольное предположение о том, что после этого раза Ирина в него влюбится и будет сама за ним бегать, вызывало у нее приступ омерзения. Он что думает, он Пирс Бросман, что ли? Нет, одного раза с нее вполне достаточно. Раньше ей казалось, что переспать с кем-то противным — неприятно, но терпимо, что-то вроде визита к стоматологу. Но теперь она очень сочувствует Соне. Два года зарабатывать себе этим на жизнь…

Жора заворочался и всхрапнул во сне. Она застыла в неудобной позе рядом с кроватью. Под мышкой зажаты брюки, в одном кулаке — трусики, во втором — колготки. Убежать из спальни полуодетой? Нет, это признак дурного вкуса. Ни к чему оставлять свое белье Жоре. Он еще решит, что она специально забыла бюстгальтер, подарив его «на память» о бурной ночи. Может, у него уже коллекция такого белья. И совсем не потому, что он незаурядный любовник, просто девушкам так хотелось побыстрее убраться от Жоры подальше, что они уходили, не тратя время даже на то, чтобы натянуть лифчик.

Она с трудом удержалась от смеха. Чувство юмора — отличная вещь. Может спасти даже в самых пиковых ситуациях. В конце концов, чего она ползает тут по полу, как шпионка в боевике про Джеймса Бонда? Имеет полное право идти, куда пожелает. Никакой Жора ее не остановит.

Она включила ночник около кровати. Жора даже не шелохнулся. Спокойно, не торопясь, собрала оставшиеся вещи, нашла свою сумочку и выпавшие из нее ключи. Выключила свет и вышла в коридор.

Там было темно и пусто. Найти гостиную не составило труда. Ирина быстро оделась, стараясь не наступать на битый хрусталь и лужу шампанского.

Тут она вспомнила, что приехала сюда не на своей машине, а на Жорином джипе. Вот неувязка! Что же она, пешком пойдет до города? Глубокой ночью? Она взглянула на часы. Полчетвертого утра, в такое время ей не удастся вызвать такси. Кто поедет за ней в такое время? Позвонить Соне, чтобы приехала и выручила ее? Или спокойно пойти и доспать рядом с Жорой до утра. А утром он отвезет ее домой.

Ну уж нет! Интимный завтрак вдвоем хорош, когда есть чувства. В завтраке есть что-то очень личное, обычно утром едят вместе близкие люди. Во время обеда можно решать деловые вопросы или ужинать с малознакомыми людьми. Утро уединенно, оно принадлежит либо лично тебе, либо твоей семье. А Жора ей никто. Скорее даже враг, нежели любовник.

Она подошла к окну. Ей прекрасно была видна освещенная будка охраны у ворот. Один мужик спал, уронив голову на руки, другой прохаживался рядом. Ей не показалось, у мужика за плечами действительно висел автомат. Интересно, есть у них разрешение на оружие, или это бандитские заморочки? Во всяком случае, эти ребята выглядели не слишком многообещающе. Такие вряд ли выпустят ее с территории без санкции хозяина.

Что же делать? Ее глаза шарили по темной лужайке, слегка подсвеченной фонарями около ворот, по черному контуру леса за забором, а голова лихорадочно просчитывала всевозможные варианты «побега».

Она отошла от окна в глубину комнаты и стала осматриваться. Вот то, что ей нужно, — кожаная барсетка. Она схватила ее и достала оттуда связку ключей. Жора совсем забыл о своей сумке в пылу страсти. Как это неосторожно с его стороны! Она же может спокойно обчистить его дом, пока он спит, смотаться вместе с его подлинником Шишкина и коллекцией холодного оружия. Или он думает, что в лесу, за высоким забором и с охраной, он в безопасности? Ну, это мы сейчас посмотрим!

Она перебрала ключи. Вот этот, похоже, от его машины. Если не он, то подберем другой, какой-нибудь да подойдет, рассудила она и направилась к выходу.

Но, лишь только она вышла в холл, послышались шаги.

— Иришка, ты где? — сонно бормотал пыхтящий Жора. — Ау! Я по тебе соскучился! Рыбка, отзовись!

Ирина мысленно чертыхнулась и спряталась в нише с оружием. Жора прошлепал совсем близко, но пошел не к выходу, а в гостиную.

— Решила покушать? — донесся его голос из комнаты. Очевидно, в этом доме кухня была смежной с гостиной. Послышался звук открываемого холодильника.

Ирина выскользнула из укрытия и кинулась к двери. Тихо вышла на крыльцо, стараясь передвигаться так, чтобы ее не заметили охранники. Темной тенью скользнула на переднее сиденье джипа.

Очень трудно было выбрать ключ при таком освещении. Она пыталась втиснуть то один, то другой в замок зажигания, но они не подходили. Как-то некстати она вспомнила Андрея. Он такой честный, такой прямой, ни за что бы, наверное, не пытался угнать чужую собственность. Интересно, как он поступил бы на ее месте? Откупился от Жоры или послал бы его? Наверняка послал бы, решила она, нащупывая последний ключ. Он и с ней не стал крутить роман, хотя любой другой на его месте обязательно бы изобразил любовь до гробовой доски, чтобы сделать карьеру. Сейчас такое время, не только женщины мужиков используют в своих целях, но и наоборот. Да что там, часто даже нормальные, гетеросексуальные мужики ложатся с другими мужиками, чтобы выйти наверх. И не считают это чем-то необычным.

Но Смирнов не из таких. Легко ему послать все к черту, оставить свою семью без куска хлеба! Мы бедные, но гордые, всхлипнула Ирина. Если бы он сейчас ее видел… Никогда не смог бы понять.

Ей стало себя жалко. Влюбилась, как девчонка, да еще в такого, кто ее не смог оценить. Вот Жора ценит, но лучше в петлю, чем с ним! Она не лишится фирмы из-за такого пустяка, как сексуальные домогательства.

Ключ неожиданно легко вошел в замок. Она вздохнула с облегчением и повернула его. Мотор заурчал.

Охранник у ворот насторожился. С такого расстояния он не мог ее видеть внутри машины с затемненными стеклами, но шум работающей машины он услышал.

— С Богом! — Ирина нажала на газ и резко стартовала с места так, что гравий полетел из-под колес.

Мужики не успели достойно среагировать. Все произошло моментально. Ирина рванулась к воротам, в это же время входная дверь распахнулась, оттуда вывалился Жора в семейных трусах и закричал:

— Куда?!

Ирина неслась прямо на охранника. Тот схватился за автомат, но она уже была близко, совсем рядом, он еле успел увернуться. Тяжелая машина на полной скорости снесла ворота и свернула на проселочную дорогу.

Охранник выскочил следом и дал очередь из автомата. Пули легли рядом с колесами, чудом не зацепив их. Ирина прибавила газу. Она неслась по темной дороге, не зная куда и почти ничего не видя. Ее лицо было залито слезами.

Подбежавший Жора схватил мужика за плечо:

— Ты чего делаешь, одурел?! Тачку мне хочешь испортить?!

— Но ведь она уйдет! — защищался охранник.

— Нет. — Помрачневший Жора потер лоб, перебирая босыми ногами по гравию. — Никуда она не денется. Я знаю, где ее искать.

Димочка ужасно устал. Он лежал в большой ванне в квартире Геры. Она сама сидела тут же, по плечи погруженная в белую пушистую пену. В его обязанности входило массировать ей ступни.

Собственно, массаж никаких сложностей ему не доставлял. Лежи себе и гладь ножки возлюбленной в свое удовольствие. Но вот их страстные свидания в последнее время отнимали у него все силы. Гера, похоже, принадлежала к тем ненасытным дамам, чья сила возрастает прямо пропорционально количеству сексуального удовлетворения, получаемого от партнера. Димочка чувствовал себя самцом богомола, которого после спаривания самка съедает на завтрак.

За эти безумные дни он похудел на три килограмма. Что ни говори, а такой женщины у него никогда не было. И все прекрасно, но что с ним будет через месяц? Одно из двух: либо он умрет от истощения, либо придется бросить Геру.

Но это легче сказать, чем сделать. В их тандеме главное лицо — она. Она решила взять его в любовники с испытательным сроком, и он старается оправдать ее ожидания. Как это он осмелится проявить инициативу? Она девушка властная, его просто так не отпустит. Да, но вдруг он ей разонравится?

Сплошные проблемы. В кои-то веки найти ту, которая в полной мере отвечает его представлению об идеальной женщине, и бросить ее оттого, что ему стала изменять мужская сила?! Нет, это унизительно. Надо взять себя в руки.

Вообще-то Димочке, как юноше субтильному и даже немного женственному, всегда нравились крупные амазонки. Они восхищали его своей красотой, мощью и жизненной силой. Такой, например, была его мать, которую он очень любил и слушался до сих пор. Правда, среди современных девушек в моде некоторая инфантильность. По их мнению, мужчина должен быть и нянькой, и добытчиком, и верным рыцарем… Слишком многого они хотят, на его взгляд. К тому же у абсолютного большинства модниц и смотреть-то не на что — одна кожа да кости! Поэтому его романы увядали в самом начале.

Кроме того, мама тщательно следила, с кем встречается ее сын. И если кандидатка в чем-то была ей неприятна, больше о ней в их доме не вспоминали. С Герой Димочка пока не успел ее познакомить. Гера предпочитала встречаться с ним на своей территории. Она снимала отличную уютную двухкомнатную квартиру, которую содержала в образцовом, если не сказать военном, порядке.

На его взгляд, у Геры был лишь один недостаток. В пылу страсти она называла его всякими глупыми сюсюкающими словечками, типа «котик», «пупсик» и «птенчик». Нельзя сказать, что его это возмущало, но перед посторонними было как-то неудобно. Он такой застенчивый!

— Я решила сократить твой испытательный срок, — неожиданно сказала Гера, не открывая глаз. Димочка вздрогнул и отпустил ее ногу.

— В смысле?

— Ты вел себя очень хорошо. — Она хищно улыбнулась, открывая глаза и глядя на него с некоторым вожделением, от которого Димочке стало немного не по себе. — Я тобой довольна.

— Спасибо, — робко ответил он и принялся массировать вторую ногу.

— Из всех моих мужчин за этот год ты — наиболее подходящая кандидатура. Думаю, ты вытянешь эту роль.

— Какую еще роль? — Димочка ощутил смутную тревогу.

— Роль моего мужа, разумеется, — невозмутимо ответила Гера. — Конечно, твое социальное положение меня пока не слишком устраивает, но это — дело поправимое. Даже в вашей захудалой фирме для тебя наверняка найдется местечко получше. Надо будет подумать об этом…

Димочка как-то странно булькнул.

— Конечно, ты не должен думать, что все решено. Мне нужно присмотреться к тебе получше. Познакомиться с твоими родителями. Я считаю очень важным то, кем являются будущие бабушки и дедушки со стороны мужа.

— А ты что, беременна? — слабым голосом осведомился он.

— Какие глупости, пупсик. — Гера укоризненно посмотрела на него. — Я, по-твоему, похожа на легкомысленную особу, которая забывает о средствах контрацепции, а потом посыпает голову пеплом и бежит делать аборт, это узаконенное убийство? Нет, разумеется, я не беременна.

— Но…

— Я понимаю, ты наверняка хочешь детей. Я в принципе не против, но сначала нам все-таки нужно пожениться. Если я сочту это возможным. А пока иди ко мне, мой сладенький! — Гера протянула к нему руки в кружеве ароматной пены. — Обними свою Геру, птенчик! И покрепче!

Димочка издал стон и скрылся под водой.

— Какой затейник! — восхитилась современная амазонка. Она пошарила под водой, пытаясь найти там свою «золотую рыбку», потом зажала нос рукой. — Иду к тебе, мой цветочек!

— Ты ничего не забыл? — в сотый раз спросила сына Нина Павловна.

— Мама, — простонал Смирнов. — Сколько можно? Ничего я не забыл!

— Очень хорошо, — Нина Павловна поцеловала его в щеку. — В таком случае, поезжай за деньгами, встретимся на вокзале. Я привезу туда твой чемодан.

— Не пойдет, — отрезал Андрей. — Мама, ты что, сама собираешься тащить все это барахло? — Он выразительно приподнял увесистый баул из черной кожи. — Я сам все повезу, и не надо меня провожать. Я же тебе говорю, уезжаю на два дня. Не на месяц.

— Ох, сынок. — Нина Павловна виновато улыбнулась. — Наверное, я тебе надоедаю со своими советами. Что ж поделать, каждая мать будет до самой смерти своего ребенка опекать. Такая у нас, у матерей, природа.

Смирнов подхватил чемодан:

— Ладно, я поехал.

— А посидеть на дорожку? — всполошилась она.

Минутку посидели, помолчали.

— Мам, если Наташа будет звонить, ты ей скажи, что я в командировке, а когда буду, не знаешь.

— Скрываешься от жены? — с грустью спросила мать. — Кстати, совсем забыла. Вчера вечером тебе звонила Ирина.

— Ирина? — Андрей почувствовал, как глухо стукнуло сердце. — Что сказала?

— Да ничего, — пожала плечами Нина Павловна. — Просто спросила тебя. Я сказала, что тебя нет, она извинилась, и все, весь разговор.

Андрей молчал.

— У тебя с ней что-то сейчас есть?

— Нет. Ты же видишь, я от нее ушел. В смысле, из ее фирмы ушел. А личных отношений с ней у нас так и не сложилось…

— С одной стороны, сердцу не прикажешь, — вздохнула мать. — С другой — жалко мне Наташу. Что она с двумя девками делать будет? Разведенке с одним ребенком мужа найти непросто, а уж с двумя… Немного желающих себе на шею такую обузу вешать.

«Как бы не так! — подумал Андрей, но вслух ничего говорить не стал. — Не успел я из дома выйти, как она на свидания с делягой Клениным бегает!» Его мать вряд ли смогла бы переварить подобную информацию. Это даже не какой-то треугольник получается, а любовный четырехугольник!

— Приеду, разберусь. — Он встал. — Почему ты решила, что мы разведемся? Просто я хочу определиться с работой.

— Что ж ты думаешь, ты приедешь, скажешь Володе, что согласен ехать в Тольятти, а потом огорошишь Наташу? Мол, собирайся, милая моя, и поехали вместе со мной в чужой город!

«А что, в определенном смысле это выход. Так можно разорвать цепи, которые со всех сторон держат меня. Она уедет, и Кленин к ней приставать не будет. А я больше никогда не увижу Ирину…» — с точки зрения разумности, нарисовался неплохой вариант. Но сердце не хотело его принимать.

«А как же мама? Как она здесь одна?» — мысль о матери, конечно, и раньше его угнетала, но не признаваться же самому себе в том, что хочется хоть иногда видеть Иру. Пусть случайно, где-нибудь в магазине или в автобусе…

«Размечтался! Она в автобусах не ездит. И вообще, птица не твоего полета», — язвительно возразил ему внутренний голос.

— Сынок, ты опоздаешь! — Голос матери вернул Андрея к действительности.

Они расцеловались.

— Поосторожней там, — напутствовала сына Нина Павловна. — Все-таки чужой город, мало ли какие люди попадутся. А ты у меня добрый, доверчивый. Кошелек держи при себе и следи за документами!

Выйдя из дома, он заехал в Вовке, получил от него билеты и деньги и отправился на вокзал.

Ирина наконец-таки пришла в себя. Для этого понадобились три рюмки водки, горячий душ и несколько часов сна. Состояние, конечно, разбитое, но, по сравнению с ночной депрессией, жизнь показалась ей немного веселее.

Спящий Степашка был так мил! Правильно говорят, что дети — это ангелы. Пока ребенок мал, он безгрешен. Хотя трудно представить, что когда-то Жора тоже был маленьким ангелом. Ей казалось, что у него даже в детстве был огромный живот и он наверняка хитростью заставлял девочек целоваться с собой.

Ладно, будем считать, что Жора в ее жизни — перевернутая страница. Хотя его джип под окнами пока не дает расслабиться. Что ей делать с его машиной? И как он отреагирует на ее «побег»? Попробовав раз, не захочется ли ему получить ее путем давления на фирму? Но ее на эту удочку больше не поймать.

Но все-таки что делать, если он решит на нее наехать? Пожалуй, без помощи Кленина не обойтись. Хотя как он отреагирует, когда узнает, что она переспала с Жорой в деловых целях? Пресловутый двойной стандарт. Мужчинам можно, бабам — нет!

Ладно, даже если он откажется, остается Лоботрясов. Но в этом случае исход неясен. Она просто может попасть в порочный круг. Не хочешь спать с Жорой — пожалуйте под Лоботрясова. А ей никого из них не хочется. Она хочет быть с Андреем!

Ирина подошла к окну. Похоже, одной проблемой у нее меньше. Можно не ломать голову, что делать с угнанной машиной.

К Жориному джипу подкатили две «девятки», из них вышел сам господин Кобзарь-Залесский в тренировочных штанах и какие-то типы в белых футболках. Ирина инстинктивно спряталась за занавеску. Очень вовремя: Жора поднял голову и посмотрел на ее окна. Да, он явно не в духе. Тут они с ним совпадают.

Ребята открыли перед ним дверцы джипа, Жора отвернулся от дома и полез в машину. Тронулись в порядке общей очереди — сначала босс, затем парни на «девятках».

— Отбытие дона Корлеоне, — прокомментировала Ирина, подглядывавшая в щель между шторами. — Теперь он объявит мне вендетту…

Половина девятого утра. А настроение такое, будто она вчера присутствовала на похоронах близкого друга! Может она, в конце концов, позволить себе не прийти на работу утром? Ведь она хозяйка фирмы, должны быть у нее какие-то привилегии?

Нужно предупредить Димочку. Он в курсе ее деловых передвижений, пусть отвечает всем, что до полудня ее не будет. Она поедет к Андрею и помирится с ним. Она извинится и предложит ему вернуться на фирму. Можно сказать, чисто деловое предложение.

И вдруг она решила — нет! Хватит хитрить! Иначе она ничем не будет отличаться от Жоры. Любишь человека — так и скажи ему. А не пускайся в рассуждения, что он хороший работник. Насильно мил не будешь. Если он тебя не хочет, нечего навязываться.

Но ведь Андрей ее не хочет. То есть так говорит. Она-то чувствует, что он обманывает. Так, может, у нее есть шанс? Так чего она сидит здесь? Ах да, нужно предупредить Димочку.

Ирина набрала домашний номер секретаря.

— Да? — неприветливо отозвался женский голос.

— Диму дайте, пожалуйста. — Ирина рассматривала обложки модных журналов, которые она купила, да так и не собралась прочитать. «Космополитен» за апрель так и лежит, как она его открыла, на письмах читательниц.

— Диму? И у вас хватает наглости сюда звонить? — голос дамы угрожающе загудел.

— Ни фига себе, — искренне поразилась Ирина, позабыв о правилах этикета и приличия. — Вы что, не с той ноги встали? Диму позовите!

— Вот что я вам скажу, девушка! Перестаньте сбивать его с пути! Он же которую ночь дома не был! Похудел, побледнел! Сам на себя не похож! Приличные дамы так себя не ведут.

Ирина растерялась. Может, Дима говорит дома, что у него много работы, а сам зачем-то ночует в офисе? Знаем мы зачем!

— Никакой сверхсрочной работы в последнее время у него не было, — неуверенно сказала она. — Не знаю, что он вам наговорил, но я его не заставляла…

— Конечно, не заставляла! Сучка не захочет, кобель не вскочит!

Терпение Ирины лопнуло.

— Значит, так. Если он появится до девяти, передайте, чтобы он позвонил Клениной домой! Прощайте!

Она собралась было отключиться, но дама в трубке так громко вскрикнула, что у Ирины взыграло любопытство.

— Извините, пожалуйста, — голос женщины разительно изменился. Куда-то исчезла сварливая баба, и теперь ее вполне можно было принять за приличную воспитанную учительницу. — Ирина Александровна, я вас не узнала! Думала, что это не вы! Простите меня!

— Не я? А кто же?

— Да так, одна… нехорошая девушка. Неважно. Если Димочка появится дома, я все ему передам. Но скорее всего, он не будет заезжать домой и появится на работе, как обычно.

— Ладно, тогда свяжусь с ним позже. — Ирина повесила трубку. Надо же, какая у секретаря родственница. Жена, что ли? Она и не знала, что он женат. А как же эта знойная женщина, мечта поэта, эта деловая Гера, которая на ее даче так смешно декламировала стихи?

Правду говорят, чужая душа — потемки. Сколько Дима у нее проработал, а она о нем почти ничего не знает.

Ладно, это его проблемы. Жена она там или нет, а если он ночует в «Контакте», она об этом узнает и задаст ему как следует.

Ирина пошла одеваться, на ходу выпив чашку кофе. Есть после вчерашнего не хотелось, от одного вида еды на нее накатила тошнота. Мама разбудила Степашку, и он пришлепал на кухню, волоча за собой плюшевого мишку. Мама Иры, которая, по сути, выполняла роль няньки, насыпала ему шоколадных хлопьев и залила их горячим молоком.

— Лучше бы ребенок ел гречневую кашу, а не эту бурду! — громко ворчала она в расчете на то, что дочь услышит.

— Не будь консерватором. — Ирина легонько чмокнула ее в затылок.

— Я консерватор? Я? Да я, если хочешь знать, самая продвинутая бабушка у нас во дворе, «Лето», комиксы, «Несквик», даже этот, как его, Чип и Дейл, — другие бабушки и слов таких не знают!

— А мы сегодня будем смотреть «Селесту»? — спросил Степашка, набивая рот хлопьями.

Ирина нахмурилась.

— Мама, я же просила не смотреть вместе с ребенком сериалы для взрослых!

Мать смутилась:

— Но там ничего такого нет, все очень пристойно. И все, как в жизни. Жизни поучиться никогда не вредно!

Ирина только рукой махнула. В каком-то смысле ее бывший муж прав. Она слишком многое отдала на откуп бабушке. Та садится смотреть всякие душещипательные истории, и внук устраивается рядом, Бабушке-то хорошо в компании, но у Степашки слишком слабое зрение, чтобы портить его просмотрами мыльных опер.

Она ушла в свою спальню и позвонила Смирнову.

— Ирина? Вы знаете, Андрюши нет. Он уехал в командировку.

— Как уехал? В какую командировку?

— В Тольятти. Там ему предлагают работу.

— Давно он уехал? — У нее упало сердце. Разбираясь с Жорой, она упустила время, и теперь Андрей перебрался в другой город! Неужели он поверил, что она не даст ему работать здесь?

— Поезд уходит в десять утра, — помолчав, ответила мать. — А когда вернется, не знаю. Не сказал.

Повесив трубку, Нина Павловна задумалась. Правильно ли она сделала, не сказав Ирине о том, что Андрей вернется через три дня? Насчет Ирины он ее не предупреждал. Он говорил только о Наташе. Но, с другой стороны, а чем Ирина лучше? Пусть разбирается сам, с какой женщиной его сердце. Иногда родственникам лучше не вмешиваться. Даже из самых хороших побуждений.

Ирина вылетела из дома, забыв поменять домашние туфли на уличную обувь. Известие о том, что Андрей уезжает в какую-то командировку, буквально ошеломило ее. Какая командировка? На кого он теперь работает? Надо признать, что она его недооценила. Думала, при его скромности и честности Смирнов вряд ли сможет нормально устроиться. А он взял и уехал от нее в другой город. То есть пока не уехал, поезд уходит через десять минут. Может, отправление задержат?

Она гнала машину на максимально возможной для города скорости, надеясь, что ее не остановят бравые бойцы ГИБДД. Штрафа она не боялась. Деньги — ерунда, а вот на вокзал она точно опоздает. Может, позвонить в милицию и сказать, что в поезде бомба? Она с сомнением посмотрела на мобильник на соседнем сиденье. Нет, это, пожалуй, чересчур. Ее вычислят, и тогда придется худо. Это тебе не штраф ментам заплатить. Времена нынче суровые, люди боятся терактов, и власти не поймут ее романтический порыв.

Вот и вокзал. Она резко затормозила, проигнорировав мужчину на «опель-кадете», который нацеливался припарковаться в этом месте.

— Ты голову дома забыла? — закричал на нее водитель, в последний момент успевший свернуть. — Баба за рулем!

Она выскочила из машины, не обращая на него внимания, захлопнула дверцу и кинулась ко входу в вокзал. Шлепанцы то и дело соскальзывали с ноги, она сначала останавливалась, чтобы вернуть их на место, потом просто разулась и побежало босиком.

Если бы сейчас кто-то из ее респектабельных знакомых увидел Ирину, то был бы шокирован. Без макияжа, с растрепанными волосами, в джинсах и мятой футболке (первое, что попалось под руку), она босиком неслась по каменным плитам вокзала, то и дело толкая людей с сумками. Но в этом виде, как ни странно, она выглядела более сексуально, чем при полном параде, в своем дорогом костюме и на каблуках. В ней появилось что-то живое, какая-то страстная жизненная сила, которая делает привлекательным даже самого незаметного человека.

— Девушка, смотреть надо, куда несетесь! Пожар, что ли?

— Извините, извините. — Губы произноси извинения автоматически. Она ничего вокруг не замечала. Сейчас важно было только одно — добраться до платформы. Но до какой? На ходу она взглянула на табло. И в этот момент объявили: «Поезд на Тольятти отправляется со второй платформы, второго пути. Провожающих просьба покинуть вагоны!»

Она сделала последний рывок и выскочила к поезду. Он уже начал двигаться, постепенно ускоряясь. Рядом с вагонами по платформе шли люди, которые провожали своих родных и знакомых. Некоторые шли размашисто, другие семенили по платформе, выкрикивая в окошки последние наставления, пожелания и приветы.

— Андрей! — закричала в отчаянии Ирина.

На ее крик обернулось несколько мужчин, но ни один из них не был Смирновым. Она наткнулась на камень босой ногой и упала.

— Позвольте, я помогу. — Пухленький невысокий крепыш протягивал ей руку. Она откинула волосы со лба и подняла на него полные слез глаза.

— Что же вы босиком? Такая грязь на платформе. Вы что, каблук сломали?

— Нет. — Она уцепилась за его руку и встала. — В тапочках бегать неудобно.

Незнакомец рассмеялся:

— Похоже, вы опоздали на поезд. Надо было приезжать раньше.

— Да, опоздала, — задумчиво сказала Ирина. Она пошарила по карманам в поисках носового платка. — Черт, когда он нужен, не найдешь, — рассердилась она и вытерла слезы краем футболки. Она уже жалела, что поддалась порыву и кинулась на вокзал. Рано или поздно Андрей приедет. Тогда они и поговорят.

Только как ей прожить эти дни без него? И как узнать, когда он вернется?

— Вас проводить? — Крепыш был явно не прочь продолжить знакомство. — Может, лучше вам сходить в травмпункт? Тут рядом с вокзалом, недалеко.

— Ничего, обойдусь. — У нее не было ни малейшего желания общаться и дальше с этим типом. — Спасибо за помощь.

Она сунула ноги в шлепанцы и не торопясь пошла обратно к машине. Есть одна женщина, которая точно знает, где сейчас Андрей и с кем. Это его мать. Ирине нужно познакомиться с ней. Может, тогда она станет лучше понимать человека, которого хотела заполучить в безраздельное пользование. Но сначала ей стоит отдохнуть. Нет ничего хуже, чем ждать кого-то, проливая слезы. Работать она сейчас не может. После Жоры и всей этой нервотрепки она заслужила маленькие каникулы. Степашке пойдут на пользу море, фрукты и солнышко в умеренных дозах.

Наташа подошла к стойке, за которой сидела регистраторша в белом халате.

— Скажите пожалуйста, в какой палате лежит Александр Сахаров?

Девица с волосами, выкрашенными в красно-баклажанный цвет, недружелюбно на нее зыркнула.

— У нас посещения с шестнадцати до восемнадцати. По выходным с двух дня. — Она отвернулась, всем своим видом демонстрируя безумную занятость, и вернулась к чтению журнала «Люся».

Наташа очень не любила ругаться с администраторами. Это особая порода людей. Они почему-то считают, что окружающие — малые, надоедливые дети, которым надо объяснять правила и ставить носом в угол. Почему бы, спрашивается, этой девице не быть немного более общительной? В конце концов, это ее работа — сидеть здесь и отвечать на вопросы посетителей. За это ей деньга платят, а не за чтение журналов и телефонные разговоры.

Наташа открыла рот, чтобы начать объясняться, ругаться и прорываться в отделение. Но зазвонил телефон, девица сняла трубку и тут же забыла о Наташе. Поразительно, но факт: у нее даже лицо изменилось, стало живым и дружелюбным, совершенно непохожим на ту кислую маску, с которой она общалась с Наташей. Будто она, приходя на работу, вместе с белым халатом натягивала на себя высокомерие и скуку.

Наташа потопталась около лифта, не зная, что делать дальше. Двери открылись, из лифта вышло несколько человек, и Наташа, воспользовавшись моментом, незаметно прошмыгнула внутрь. Куда ехать дальше, она не знала, и наугад нажала кнопку второго этажа.

В коридоре было пусто. Пахло обычной лекарственно-химикатной смесью, типичной для больниц. Где-то слышались голоса. Наташа прошла по коридору, пытаясь заглядывать во все двери подряд.

— Мань, ты куда физраствор засунула? — Женский голос раздался так близко, что Наташа невольно отпрянула от дверей, боясь, что ее присутствие обнаружат и с позором выставят из больницы.

— Посмотри в шкафу. Ослепла, что ли?

— Сама посмотри. Ты засунула, а я ищи?

Рядом с дверью в ординаторскую висела пара белых халатов. Наташа решительно схватила один и набросила на плечи. В кино герои всегда так делают, и все принимают их за своих.

Но это в «Скорой помощи» можно затеряться в американском госпитале, где всегда, в любое время дня, полно людей. Тут же вообще никого! Наташа в отчаянии принялась открывать двери во все палаты подряд.

В первых двух не было ничего, не считая нескольких коек под шерстяными зелеными одеялами. У Наташиной мамы в деревне было такое же. В следующей она увидела мужчин, игравших в карты прямо на кровати. Увидев ее, они испугались и сказали:

— Извини, сестричка, больше не будем!

Наташа тоже испугалась и тоже сказала:

— Извините…

Мужики расслабились. Пожилой толстячок с блестящей лысиной и перевязанной рукой дружелюбно улыбнулся ей:

— А мы думали, сестра. У них тут насчет карги выпивки строго, в два счета погнать могут. А ты кого ищешь?

— Сахарова. Александра Сахарова. — Наташа с любопытством оглядела палату. Шесть железных коек, между ними тумбочки. Четверо мужчин разного возраста, кто с перебинтованной головой, кто с ногой, один лежал в кровати, и от него змеился провод капельницы. Остальные играли в карты.

— Так он утром выписался. — Старичок собрал карты и начал их смешивать. — К нему врач пришел, потом они ушли на осмотр, и он вернулся за вещами. Вообще-то это странно, потому что здесь раньше одиннадцати не выписывают, с утра врачей с огнем не сыщешь. А тут сам заведующий отделением прибежал ни свет ни заря. Наверно, важная птица твой Сахаров?

— Да нет, — растерянно ответила Наташа. — Обыкновенный учитель. Физкультуру преподает…

— Так это он на уроке нос разбил?

— Ну да…

Наташа вежливо сказала: «До свидания», но мужики уже взялись за карты, и никто ей не ответил. Она вернулась в холл первого этажа и прямиком направилась к регистраторше.

Девица недовольно на нее посмотрела, но тут же апатия слетела с нее, как шелуха с арахиса:

— Вы откуда? Почему на вас наш халат?!

Наташа скинула халат и положила его на стол.

— Я хочу знать, числится ли среди больных в вашем отделении Александр Сахаров, и если его перевели, то куда?

— А я хочу знать, откуда на вас этот халат? Ишь, моду взяли шляться по больнице! Сейчас позову охранника!

— Зовите, — рассердилась обычно кроткая Наташа. — Заодно позовите и заведующего отделением. Я ему скажу, что его сотрудники на работе занимаются личными делами, хамят посетителям и вообще ведут себя, как базарные бабы!

— Что?! — задохнулась девица, стремительно багровея.

Неизвестно, чем бы закончилась для Наташи эта перепалка, тем более что силы были неравны, но проходящий мимо мужчина в халате с седыми висками подошел к ним и строго спросил:

— У вас какие-то проблемы? Почему такой шум?

Девица сразу потеряла половину своего апломба, но все еще агрессивно ткнула в Наташу пальцем:

— Эта женщина явилась, устроила скандал, стащила казенный халат…

— Погоди, Алла, — остановил ее врач. Посмотрел на Наташу и мягко сказал: — В чем дело?

— Я просто хотела узнать, где лежит один пациент. Я не знаю точно, здесь ли он или уже выписался…

— Ну и в чем затруднение?

Наташа пожала плечами:

— Ваша сотрудница, очевидно, думает, что это секретные сведения.

Врач повернулся к регистраторше:

— Алла, будь так добра, сообщи этой женщине интересующую ее информацию! — Это было сказано с легким оттенком металла в голосе.

— Ладно, — сдалась девушка. — Но ведь она…

— Алла! — Угроза в голосе стала уже откровенной. — Разберешься с ней, зайди ко мне!

Он ушел, а девица недовольно посмотрела на Наташу:

— Являются всякие, устроят скандал, а мне потом неприятности…

Наташа промолчала, хотя ей очень хотелось сказать, что скандал устроила не она, и если бы девушка не считала свою работу чем-то вроде наказания, и ее жизнь, и жизнь окружающих стала бы значительно легче.

— Как зовут вашего друга? Сахаров? Александр? Выписался сегодня.

— Совсем? — переспросила Наташа.

— Нет, на выходные, — огрызнулась Алла. — Погуляет пару дней, а потом придет.

— Но как же его нос? И сотрясение мозга?

— Тут написано, что сотрясения у пациента не обнаружено. И вообще, я вам врач, что ли? Откуда мне знать, что у него с носом!

Информация озадачивала. Где же ей теперь искать Сашу? Она не знает, где он живет, и вообще не хочет идти к нему домой. Но хорошо хоть, что сотрясения нет. Может, Диму накажут менее сурово?

Но день сюрпризов, оказывается, только начинался. Вообще-то Наташа взяла на сегодня отгул, но в школу заехать надо. Лучше сразу развязаться со всеми неприятностями.

Каково же было ее удивление, когда директриса встретила ее чуть ли не хлебом-солью.

— Наталья Иннокентьевна, о каком увольнении вы говорите? — приторно-слащавым тоном осведомилась она. — Помилуйте, я ничего такого не имела в виду. Очевидно, мы друг друга не поняли!

Наташа вспыхнула. Ей показалось, что это какое-то очередное издевательство со стороны школьной «королевы».

— Прекратите, Рита Сергеевна. Мы обе понимаем, о чем речь. Вчера этот вопрос был детально проработан.

— Наташенька, дорогая моя. — Рита взяла ее за руку и подвела к креслу, посадила. Сама села рядом, закинула нога на ногу. — Вчера я слегка погорячилась. Неправильно оценила ситуацию. Сегодня мне все объяснили, и я прошу у вас прощения.

Наташа не верила своим ушам. Да что же это такое?!

— Вы хотите сказать…

— Деточка, я считаю, вам никуда не надо уходить… Если хотите отдохнуть, можете взять отгулы до конца года. Вас кто-нибудь заменит. Например, Мария Витальевна. Все равно у вас в классе почта все дети разъехались.

Наташа встала в полной растерянности:

— А что будет с этим мальчиком, с Димой? Дело в том, что он не виноват. Так получилось. Он просто хотел…

— Разумеется, он не виноват, — прервала ее директриса. — Я говорила с Сахаровым, он мне все рассказал. Можно сказать, честно покаялся.

— В чем? — потрясенно воскликнула Наташа.

— Досадное недоразумение. Глупая, стычка. Он начал первый, а Диме пришлось защищаться. А потом он просто хотел припугнуть мальчика. Не беспокойтесь, с Сахаровым мы разберемся. Он некрасиво вел себя в этой истории.

— Так Диму отпустят из милиции?

— Разумеется! Его отпустили еще вчера. Сняли все обвинения, так что с этой точки зрения волноваться ему нечего. Ночь он провел дома. И вообще, ни о чем не беспокойтесь. Все будет нормально. Мне, право же, неловко, что я обошлась с вами так грубо. Вам надо было мне все объяснить. Надеюсь, вы меня простили?

Наташа автоматически пожала руку директрисе и выплыла из ее кабинета, все еще не понимая, спит она или бодрствует. Ей сейчас казалось, что все вчерашнее было кошмарным сном. Может, она сейчас придет домой, а там сидит Андрей и чинит чей-нибудь компьютер?

Она ущипнула себя за руку. Стало больно. Значит, не спит. Пожалуй, надо сходить к Машке. Может, хотя бы она объяснит, что происходит?

Машка корпела над сортировкой старых гербариев.

— Ого, кто пришел! — весело закричала она. — Большие люди!

— Слушай, что творится? — жалобно спросила ее Наташа. — Я ничего не понимаю. Сахаров выписался из больницы и исчез в неизвестном направлении, а Рита говорит, что мне не надо увольняться, и даже извиняется. Диму отпустили из милиции… Ничего не понимаю…

— Заладила, как попугай, «не понимаю, не понимаю», — передразнила Машка. — Чего непонятного? В Сахарове неожиданно взыграли джентльменские чувства. А в милиции так же неожиданно ему поверили. И все так убедительно, что даже Рита прониклась.

— Ну вот, значит, это сон. — В отчаянии Наташа села за парту и обхватила голову руками. — Если даже ты говоришь обо всем этом, как о само собой разумеющихся вещах, значит, я сошла с ума! Ведь этого не может быть по определению!

— Да, на Сашку это не очень похоже, — согласилась Маша, перестав паясничать и становясь серьезной. — Знаешь, я думаю, на него кто-то нажал.

— Что значит «нажал»?

— Ну, ты дурочкой не притворяйся, — рассердилась Машка. — Кто-то с ним убедительно побеседовал. Может, Димка? Или кто-то из его друзей?

— Дима не мог, его же забрали, — резонно возразила Наташа.

— Значит, дружки, — резюмировала Машка. — Молодцы, очень удачно у них это получилось. Во всяком случае, теперь твоему любимчику дадут сдать экзамены, а ты останешься в этой школе. А Сашке хорошенько намылят шею.

— Интересно, как это они сделали? — задумчиво спросила Наташа.

— А ты спроси у Сашки, — хитро прищурилась Машка. — Он будет рад излить тебе душу.

Наташа содрогнулась:

— Избави бог! Я теперь его видеть не хочу до конца жизни!

— Ну до конца жизни вряд ли удастся. Только если он уволится. Но это вряд ли. А может, ты сама вскоре отсюда свалишь…

— Куда?

— Дорогая, не надо делать такие невинные глаза. Я же не Рита, передо мной можешь не притворяться. Кто этот мужик на роскошной тачке?

— Знакомый, — честно ответила Наташа, но покраснела.

— Ага! Ага-ага-ага! Тепло, теплее, горячо! Значит, с мужем у тебя проблемы из-за этого красавчика? Вполне тебя понимаю, этот мужчина не только привлекателен, но и богат.

— Да нет у меня с ним ничего!

— Нет — так будет. Я тебе говорю как специалист. Он на тебя смотрит, как остолбенелый. Это верный признак.

— Чего?

— Чувств, дорогуша, чувств! Этот мужчина в тебя влюблен!

— Прекрати. — Наташа покраснела еще больше. — Это неважно, влюблен он или нет. Главное, я замужем. У меня двое детей, не забыла? И я в него не влюблена!

— Прости за бестактность, но вы с мужем сейчас разъехались. Наличие детей еще не служит прививкой против любви. А что не влюблена, так это всего лишь вопрос времени!

— Ну ее к черту, эту любовь! — в сердцах воскликнула Наташа. — Столько из-за нее проблем! Весь мир сошел с ума! Так было хорошо, тихо, спокойно. Жила, никого не трогала. Мужа любила, детей растила, зарплату растягивала. И вдруг…

— Ты предпочитаешь спокойно нищенствовать? — удивилась Машка. — Странно…

— Ничего странного! По-твоему, я должна радоваться, что мой муж увлекся какой-то богатой лахудрой, а меня принимают за совратительницу малолетних?

— Я тебе вот что скажу. — Машка приняла вид умудренной жизнью матроны. — Не упусти свой шанс. Любишь мужа — воюй за него. А если нет, не кочевряжься, не изображай скромницу. Ты молодая, красивая, у тебя все впереди, как это ни банально звучит. Нечего плыть по течению, как неизвестно что в проруби, начинай думать своей головой. Решай сама, как жить, что делать. Почему ты ждешь, пока твой муж определится? А сама что, бесплатное приложение к мужчине?

Не ожидавшая от подруги такого напора, Наташа растерялась.

— А что ты мне прикажешь делать? Ложиться в постель с каждым, кто за мной ухаживает?

— Да нет, — сморщилась Маша. — Дело не в этом! Просто раньше ты была какой-то аморфной. Как амеба. Куда вода течет, туда и ты. Увидела своего Андрея, влюбилась, тут же замуж вышла. Даже не повыбирала как следует.

— Он очень хороший, — защищалась Наташа. — Очень умный и талантливый…

— Знаешь, как говорят американцы? «Если ты такой умный, почему же ты такой бедный?» Но это так, к слову. Любишь — люби, дело твое. Но не будь мямлей!

— А я не мямля! Если хочешь знать, я сама его выставила!

— Браво! Не ожидала от тебя. Думала, он ушел, сказав, что «ему надо подумать».

— Выгнала, а теперь жалею. Ведь у него с этой женщиной ничего не было…

— Почему ты так думаешь?

— Он так сказал…

— Ха! И ты веришь? Это же любимая мужская отмазка! «Дорогая, ничего не было, совсем ничего! Я только вставил на пару сантиметров…»

— Какая ты грубая!

— Какая есть, — отрезала Машка. — И переучиваться не собираюсь. Лучше скажи, что делать будешь? Увольняешься или как?

— Не знаю. — Наташа вздохнула. — Все как-то непонятно. Только я на что-то решусь, как тут же все запутывается.

— Опять ты за свое?

— Нет, правда! Вот смотри: я подозревала, что у Андрея с этой Клениной что-то есть. Ругалась с ним, скандалила, а он этого терпеть не может…

— Как и все мужики, — ввернула Машка.

— Нет, у Андрея действительно реакция на это странная. Он от крика может в обморок упасть.

— Ну и ну! К врачам обращаться не пробовали?

— Шутишь? Короче, решила я, что больше так жить не могу, это унизительно, что твой муж вроде при тебе, а сам все на другую заглядывается. И выгнала. Думала, что он одумается, вернется…

— И вы упадете друг другу в объятия, — съехидничала Машка. Наташа гневно на нее посмотрела. — Виновата, случайно вырвалось. Все, больше не перебиваю!

— А он не вернулся! Так что моя решительность только все испортила.

— Еще не вечер.

— Потом решила мужу изменить. Связалась с Сашкой, а что получилось?

— Один геморрой…

— Вот видишь? Вчера решила, что нужно Сахарова уговорить Диму пожалеть, забрать свое заявление, а самой уволиться и начать новую жизнь. А сегодня ничего не понимаю… Словно кто-то волшебной палочкой все вчерашнее стер, и я опять осталась, с чем была. Может, лучше быть, как ты изволишь выражаться, мямлей?

— Глупости, — решительно прервала ее Машка. — Просто с переменами в жизни всегда так. То ни одной, самой маленькой, но если уж начнутся, то сразу по всем фронтам.

— Как все это сложно.

— Ничего сложного. Бери то, что тебе жизнь предлагает. Не гоняйся за чужим, но и от своего не отказывайся. И нечего тут думать.

— Тебе хорошо советовать. Мужик твой при тебе, в школе проблем нет…

— Так и у тебя больше нет. А вместо мужа при тебе нынче принц сказочный в золотой карете. Чего некоторым нужно еще для счастья, не понимаю…

— Любви, — грустно сказала Наташа. — Настоящей любви, а не всех этих извращений душевных.

— Мало ты сериалов смотришь. Там чего только не бывает. Вот где извращения!

…Димочка вяло стучал по клавиатуре. В том состоянии, в котором он пребывал сейчас, уместнее всего было бы выражение: «Смотришь в книгу, видишь фигу». После ночи с Герой пребывание на работе казалось организму грубым издевательством.

Хорошо, что нет шефини. Утром она звонила два раза. Сначала сообщила, что придет позже, а потом, что ее неделю не будет. Решила съездить в отпуск. В Турцию, и это в мае месяце! Человека как подменили, раньше она в разгар сезона сидела в офисе как приклеенная. А сейчас — фьюить, и нету! Если на нее так подействовал служебный роман, он ей собственноручно станет кандидатов в любовники приводить.

Дружный коллектив «Контакта» по случаю отсутствия Клениной уже наполовину свернул все дела и накрывал в соседней комнате на стол. Они решили отметить приход весны и отъезд Ирины. Одна Анечка мучилась, беседуя с очередной желающей внести свои анкетные данные в их базу данных. Весна для брачных контор и агентств знакомств — такой же пиковый сезон, как конец лета для туристических фирм. А вот летом желание людей как-то устроить личную жизнь угасает. Наверное, думают, что в отпуске займутся этим сами. Осенью надо начинать работать, то да се, потом череда праздников, и вот тогда-то одинокий человек начинает мечтать о том, чтобы под елочку подарок тебе клал кто-то родной и близкий. В течение всей холодной зимы он мучается, а к весне, когда вся природа расцветает, желание познакомиться со спутником жизни становится настолько сильным, что человек забывает о своих предрассудках насчет профессиональных свах и пускается во все тяжкие.

К счастью, «Контакт» не очень сильно зависел от этих сезонных колебаний. Кроме знакомств они занимались самой разной посредническо-информационной деятельностью. Кленина иногда шутила, что они — как тот воробей, собирают все крошки, что перепадают со стола крупных птиц. И бывало, что перепадало им весьма прилично.

Хотя пора бы им выходить на новый уровень. Перспектива, вот чего требовала душа Димочки. Хочется быть не просто секретарем-референтом небольшой фирмы, а кем-то… Кем-то значительным. Чтобы Герочке было не стыдно.

Дима вздохнул. Сегодня нужно поговорить с мамулей. Гера хочет, чтобы он познакомил ее с родителями. Она права, разумеется. Но ему сложно представить, чем все это кончится. Вряд ли мамуля уступит своего сына без боя посторонней женщине, А темпераментом они весьма схожи. Пожалуй, стоит предупредить папулю. Бронежилета у них нет, новее хрупкие вещи лучше убрать вне зоны досягаемости мамулиных сильных рук.

Вот и кончился этот учебный год. Наташа распрощалась со своими малышами, сдала все учебники и ощутила себя свободной. Почти свободной.

Выпускники толпились на улице, шумя, галдя и мирно общаясь с учителями. Последний звонок всегда был поводом для небольшого перерыва в маленькой войне учителей и учеников. В этот день все забывали о предстоящих экзаменах, о прошлых неприятностях и видели друг в друге только хорошее.

Наташа не сразу нашла в этой толпе Диму. Он стоял с какими-то девочками за углом школы и курил. Вообще-то курить школьникам было запрещено, и директриса нещадно боролась с этим пороком, но сегодня в честь праздника на многое смотрели сквозь пальцы.

Наташа замешкалась. Не хотелось говорить с Димой при посторонних. Опять ее обвинят бог знает в чем. Да и вообще, что она ему скажет? Она даже пошла было назад, но остановилась. Нужно узнать, что же случилось, почему все это замялось?

Дима повернулся, и она увидела белый пластырь у него на лбу, закрывающий разбитую бровь. В остальном он выглядел, как обычно. Никакого волнения, никакой грусти. Ей даже стало слегка обидно. Она так переживала, а оказалось, было бы из-за чего.

Дима отбросил окурок и направился прямо к ней. Девочки куда-то ушли, и они остались вдвоем. За углом гомонила толпа выпускников, родителей и учителей. Ветер доносил запах выхлопных газов с улицы.

— Здравствуйте, Наталья Иннокентьевна. — Дима слегка улыбнулся. — Давно не виделись.

Что это, насмешка?

— Здравствуй, Дима. — Наташа приняла независимый вид. — Хотела узнать, как ты себя чувствуешь.

— Нормально. Шрам не болит, если вы об этом.

— Вообще-то я хотела тебя поблагодарить. — Она собралась с духом. Сказать человеку «спасибо» не зазорно.

— За что? За то, что Сашке по морде дал? Так это давно кто-то должен был сделать, просто момент был самый подходящий.

— Теперь все нормально? Я имею в виду, с милицией?

Дима пожал плечами:

— Я не понял. Но по-моему, да. Они сказали, что претензий ко мне не имеют.

Она не знала, как спросить о том, что ее интересовало. Ведь не подкатишь так напрямую: «А не ваши ли друзья посодействовали?» Грубо. Она молчала и чувствовала неловкость, глядя, как ветер треплет его светлые волосы.

— Раз уж мы тут одни, — начал Дима, — хочу вам сказать…

— Да?

— Вы же знаете, что мне нравитесь?

Наташа испугалась:

— Пожалуйста, не говори. Не надо!

— Я все-таки скажу. Вы… вы необыкновенная. Вы… Такой другой нет.

— Дима, не нужно. Ты еще так молод, и столько девушек вокруг…

— Знаю, знаю. Все знаю, — грустно сказал он. — И что вы замужем, и любите мужа, и что у вас дети, а мне еще встретится девушка, и так далее. Все это я знаю. Вы мне, кажется, это говорили. Но чувству не прикажешь. Мы с вами, наверно, больше не увидимся? Вы уходите в отпуск, а я сдам экзамены и уеду.

— Куда?

— Попробую зацепиться в Москве. Хочу поступать в университет, на исторический. В Москве у меня одна из сестер живет, побуду у нее.

— Это хорошо. Думаю, у тебя все получится, как ты хочешь, — убежденно сказала Наташа. Ей и в самом деле хотелось, чтобы все у него сложилось отлично.

— Ну, все-то вряд ли. С вами не получилось. Как говорится, не судьба.

Из-за угла выглянула Машка.

— Наташ, там тебя ждут. — Она хитро покосилась на Диму. — Говорят, ты обещала Рите сдать журнал. — Она исчезла.

Дима посмотрел ей в глаза.

— Я так понимаю, пора прощаться. До свидания, Наталья Иннокентьевна. Желаю удачи. И счастья в личной жизни.

Она ушла в полном смятении. Интересно, спрашивала она себя, будь он постарше, получилось бы у них что-то? Возможно, честно ответила она себе. Этот мальчик ей нравился. Жаль, что все вышло именно так.

День закончился в суете, но через два часа Наташа уже торопилась домой.

«Что со мной происходит? Ведь еще недавно все казалось таким ясным, понятным, простым и честным. А теперь я думаю о том, смогла бы полюбить семнадцатилетнего подростка? Или вспоминаю Сергея Кленина, в сущности совершенно постороннею человека? А о муже в последние два дня почти не думала. Новые неприятности притупили боль от старых. Значит ли это, что я больше не люблю Андрея?»

Она дошла до остановки и увидела желтый зад автобуса, скрывающегося в конце улицы. До следующего ей придется париться под солнцем минут двадцать.

«Наверно, я изменилась. Я становлюсь другой. Но лучше или хуже? Не знаю, но я меняюсь…»

Раздался автомобильный гудок. Она подняла глаза, уже зная, кого сейчас увидит. И действительно, блестящий «мерседес» Кленина остановился рядом.

— Я боялся, что не успею. — Он открыл дверь. — Слава богу, вы здесь.

— Почти уехала. — Наташа, помедлив мгновение, села в прохладный салон. Дверца захлопнулась, но Сергей не торопился трогаться с места. Наташа вопросительно посмотрела на него.

— Я вспомнил, какой вопрос хотел задать. Помните, мы с вами говорили, и я спросил, неприятно ли вам меня видеть?

— Помню. — Наташа напряглась.

— Так вот, вопрос такой… вы очень удивитесь. Я сам удивляюсь. То есть я именно так и действую, но как бы наугад. А сейчас не наугад, а точно чувствую… Не очень понятно, да?

Наташа улыбнулась:

— Совсем непонятно. Да вы не волнуйтесь, Сережа. Просто спросите, и все.

— Хорошо, — решился Сергей. — Вопрос такой: вы не отрицаете возможности, что у нас могут быть серьезные отношения? — Он слегка покраснел. Наташа тоже.

— Саму возможность не отрицаю, — подумав, сказала она. — Хотя все это странно…

— Что?

— Еще неделю назад я бы сказала «нет». То есть отрицаю. Но со мной что-то происходит, и довольно быстро. Будто летала где-то, летала — и опустилась на землю.

— Теперь вы говорите загадками, — вздохнув Сергей.

— Такое впечатление, что я только сейчас начинаю учиться жизни. — Наташа посмотрела в окно. — Но учтите, Сергей. То, что я не отрицаю саму возможность наших с вами серьезных отношений, это только теоретически.

— Мне этого достаточно, — тихо сказал он. — Пока достаточно. Не думайте, я не буду вас торопить. Просто разрешите иногда быть рядом с вами. Просто так, безо всяких обязательств с вашей стороны.

Наташа молчала.

— Могу я иногда вас видеть?

— Но ведь вы меня видите. — Она в упор взглянула на него. — И никакого разрешения не спрашиваете.

— А это плохо?

— Да, — не очень уверенно ответила она. — Сережа, я вообще-то спешу. Мне сначала в ветеринарную клинику, потом в магазин надо, а потом за дачками в садик.

— Тогда поехали. — Кленин завел машину.

Часть четвертая ПРОЕЗДНОЙ БИЛЕТ

Андрей возвращался домой. Он сидел в купе один, его сосед вышел покурить в коридор. Еще одна женщина, занимавшая верхнюю полку, сошла на предыдущей остановке.

Ознакомительная поездка прошла успешно. Его встретили почти как босса. Показали город, устроили экскурсию на фирму. Конечно, пока это было лишь полупустое помещение, в котором стояла кое-какая мебель и нераспакованные коробки с офисной техникой. Но ребята показались ему толковыми, их идеи по раскрутке бизнеса были ему близки. Он чувствовал, что здесь все может получиться. И от этого его смятение только усиливалось.

Еще по дороге в Тольятти он загадал: если что-то там его смутит, покажется неправильным, он откажется. Андрей даже репетировал свою речь перед Вовкой, выстраивал аргументы, приводил доказательства того, почему он не может стать руководителем филиала. Ему хотелось отказаться не потому, что он не может решить свои личные проблемы, а по деловым соображениям. Но в реальности этого не произошло. Жаловаться ему было не на что. И решать вопрос о работе нужно теперь. Через несколько часов он приедет, и Вовка наверняка захочет узнать, как все прошло.

Мысли его вернулись к Наташе. Интересно, звонила она матери? Как дочки? Он так по ним скучает! Как только вернется, пойдет к ним. Купит подарков…

Стоп, стоп. А на какие деньги? В принципе у него осталось немного от тех командировочных, что он получил от Вовки, но на хорошие подарки этого не хватит. Ладно, куплю фруктов, кока-колы, шоколада. Все-таки бедность действительно раздражает. Не хочет он быть богатым, но так приятно купить близким что-то, что их порадует, и не считать при этом копейки.

Интересно, как там Ирина? Жалеет, что так обошлась с ним? Хотя все, он о ней не думает. Просто поезд располагает к воспоминаниям. Сегодня ночью ему снилась Маргарита.

Он подошел к ее дому и увидел, как от подъезда отъезжает белая «Волга». После доноса Танечки эта машина мгновенно привлекла его внимание. Он посмотрел ей вслед, но с такого расстояния определить, кто сидел за рулем, не смог.

Дверь открыл младший братец Маргариты, Петя. Он заканчивал шестой класс и мечтал стать биологом. Причем не обычным, а космическим. Наверняка на это желание повлияли творения Кира Булычева с его девочкой Алисой и космическими экспедициями за странными инопланетными зверушками.

— А ее нет, — выпалил он с порога.

Андрей протянул ему сумку:

— Она забыла у меня свои документы. Когда будет, не сказала?

— Нет. — Братец потоптался. — Все, что ли? А то у меня скоро кино начнется…

— Пока, — растерялся Смирнов. Дверь захлопнулась, и он спустился вниз, так и не спросив, где Маргарита. Ему показалось неудобным подвергать допросу мальчишку.

Но уйти далеко от ее дома было выше его сил, Покружив немного по соседним улицам, он нашел исправный телефон-автомат и позвонил ей. Нет, она еще не вернулась. Не осознавая, что делает, он снова очутился у подъезда Маргариты. Он решил покончить с этой неизвестностью. Зачем мучить себя, подозревая девушку черт знает в чем? Он прямо спросит у нее…

А собственно, спросит о чем? Не встречается ли она за его спиной с каким-то хмырем на «Волге»? Значит, он поверил в гадкие сплетни ревнивой девчонки? И теперь занимается слежкой?

Андрей был молод, и спор нравственных идеалов с ревностью завершился победой последней. Он просто увидит, как Маргарита вернется домой, и все. Нужно убедиться, что все это враки.

Когда через час подъехала белая машина, Смирнов находился почти в состоянии исступления. Увидев Маргариту, выходящую из «Волги» в сопровождении блондинистого хмыря, он чудом удержался и не кинулся к ним. Не хотелось устраивать некрасивых сцен.

Маргарита тем временем повисла у хмыря на шее, потом они начали целоваться. Андрей не мог на это смотреть. Он отвернулся, почти побежал прочь по улице, на которой уже начали загораться фонари, и постарался взять себя в руки. Наивный дурачок, почему он решил, что она любит только его?!

Он решил уйти красиво. Зачем заставлять девушку признавать очевидное? У нее кто-то есть, и отношения их выходят далеко за рамки дружеских. Теперь он встанет и уйдет и больше никогда в жизни не приблизится к этому дому, пусть даже бабушка Леночки, однокурсницы, которая жила несколькими этажами выше, печет самые вкусные пирожки в мире. Какие могут быть пироги, когда сердце разбито?

Он решил пойти к Вовке. А куда ему еще податься со своим горем, не домой же идти?

Но Вовки дома не было, он отправился к кому-то в гости. Володина мама дала ему адрес. Сначала Андрей не хотел никуда идти. Но, побродив с полчаса по холодной улице, все-таки не выдержал. В гостях наверняка будет выпивка. И хотя раньше он глубоко презирал тех, кто заливает горе вином, ему сейчас это не повредит.

Наташа собирала вещи, которые нужно везти в деревню. За один присест, пожалуй, они все не увезут. Раньше у нее был Андрей, который запросто уносил все эти сумки, а теперь ей придется самой тащить и багаж, и детей. Задачка на выживание.

Сейчас она очень жалела, что у нее нет ни машины, ни человека, который мог бы ей помочь. Конечно, можно позвонить Кленину, но ей не хотелось. Отвезти детей в деревню — это как-то по-домашнему, этим должен заниматься муж. Андрей, между прочим, отец этих девочек. Мог бы предложить свои услуги. В конце концов, где он? За все дни не позвонил, не пришел.

Записку от него она видела. Он писал, чтобы она позвонила его матери. Не будет она этого делать. Он сам должен понимать какие-то вещи. Как будто он не знает, что девочек пора везти к бабушке. Или что ее зарплаты им хватит на неделю. А самое главное, из-за чего она переживала, была собака.

Толстый ветеринар сказал, что ночью Джордж умер.

— Прививки нужно было делать, — «утешил» он ее и удалился к другим четвероногим страдальцам.

Санитар спросил, что делать с телом? Некоторые забирают своих питомцев и просто закапывают где-нибудь в лесу. Но можно устроить настоящие похороны. Клиника оказывает такие услуги.

Наташа была в таком ступоре от всего происходящего, что не плакала. Она вдруг вспомнила, как Федотов принес им Джорджа, сказав, что теперь у них все в жизни изменится. Вот и изменилось.

Хорошо, что ее сопровождал Кленин. Видя, что Наташа расстроена, отвел санитара в сторонку, заплатил за кремацию и велел похоронить пса на местном «собачьем» кладбище. Она была очень признательна Сергею. Одна мысль о том, что ей пришлось бы тащить мертвое тельце Джорджа за город, потом копать могилку, нагоняла ужас. И вообще, она просто устала от всего этого. Какие-то сплошные потери, разборки, неприятности, а теперь и эта смерть… Прощай, славная собачка! Для Маши и Люды ты навсегда останешься другом, которому срочно пришлось уехать в собачью страну за косточками.

Наташа вспомнила, что холодильник, как ни странно, забит до отказа. И обязана она этим не Андрею, а опять-таки Кленину.

После клиники они поехали в магазин. Кленин выбрал супермаркет недалеко от ее дома. Обычно она покупала продукты на рынке. Там было намного дешевле. Но перед Клениным афишировать свою бедность не хотелось.

Наташа взяла тележку и покатила ее вдоль полок, уставленных всякими деликатесами. Она так давно не была в супермаркете, что получала удовольствие от разглядывания баночек и коробочек со снедью. Ее, например, очень насмешила упаковка с надписью «Prostokvasha». Это же надо додуматься, привезти в Россию обычную простоквашу и продавать ее по сто пятьдесят рублей за 0,5 литра?! Может, для немцев это и деликатес, но для нас — самая что ни на есть дешевая еда.

Она взяла только самое необходимое, рассудив, что купит на рынке овощи, крупу и яйца. Не хотелось переплачивать за красивую упаковку. Хлеб, пакет молока, пакет кефира. Рука замерла над куском сыра, но, посмотрев на ценник, она передумала. В магазине рядом с домом тот же сыр продается на двадцать рублей дешевле.

О Кленине она забыла. Оглянувшись, она увидела, как он кладет в свою корзинку пачку йогуртов.

«Вот и пообщались. Вместе сходили в магазин, — Наташа бросила в тележку две пачки творога и один пакетик сметаны. — Везет человеку, покупает, что хочет. По-моему, он на цену даже не смотрит».

Наташа замешкалась около кондитерского отдела. Ей очень хотелось купить девочкам что-то вкусное, но, посмотрев в кошелек, от этой мысли пришлось отказаться.

Она вышла на улицу. Кленин уже загрузил в багажник свои покупки и ждал ее. Наташа села в машину, досадуя на себя, на него, на весь мир. Что толку идти в магазин, если рядом человек, который не понимает твоих материальных затруднений? Люди из разных миров. Если для него покупать продукты в этом магазине было делом обычным, то да нее супермаркет, в котором фасованные яйца в пластиковой упаковке в полтора раза дороже, чем обычный десяток яиц на рынке, был раздражающей роскошью.

Около садика Наташа вышла из машины.

— До свидания. — Она потянулась за пакетом с молоком, лежащим на заднем сиденье, но Кленин остановил ее.

— Позвольте, я вас подожду?

Она пожала плечами:

— Как хотите. Вам разве на работу не надо?

— Ничего, еще полчаса решающей роли не сыграют. — Он сел на капот машины и подставил лицо солнцу.

Предупредив воспитателей, что девочки ходят в сад последние два дня, а потом уезжают, Наташа вывела галдящих дочек к машине. Девчонки очень обрадовались дяде Сереже, и Наташе стоило больших усилий убедить их, что домой лучше идти пешком.

— Да не надо нас провожать, — говорила она, — тут два шага до дома. Заодно прогуляются, подышат свежим воздухом.

— Хочу в машину! — категорично заявила Люся. — А воздухом мы подышим у бабушки в деревне!

— Вы едете в деревню? — Кленин усадил девчонок в машину и помог Наташе переставить продукты.

— Да, скоро повезу их на каникулы, — рассеянно ответила Наташа, думая о том, что надо бы купить картошки.

— А сама?

— Отвезу их и вернусь. — Наташа отвернулась и уставилась в окно, будто было что-то интересное в том двенадцатиэтажном доме, мимо которого они ехали.

— Стойте! — закричала Люся. — Вы наш дом проехали!

— Это я специально, — объяснил Кленин. — Чтобы подольше покататься.

Он и девчонки заговорщицки захихикали, то и дело поглядывая на Наташу — не сердится ли? Она вздохнула. Кататься на машине, конечно, для девочек дело редкое и приятное, но домашние дела не ждут.

— Все, нам пора домой.

Сергей молча повернул машину обратно.

Около дома Кленин достал из багажника два объемистых пакета.

— Вот… — немного смущаясь, сказал он. — Это для них, — кивком головы он указал на девочек.

— Я не возьму, — испугалась Наташа.

— Наташа, я обижусь. Вы что же, считаете, что я вас подарками задобрить хочу?

— А разве нет?

— Вы обо мне так думаете? Мне просто захотелось, — горячо убеждал ее Сергей. — И все! Все это ни к чему вас не обязывает! То есть это — без всякого второго смысла!

— Для вас нет второго смысла, а для меня есть…

— Не возьмете? — огорчился Кленин. — Тут йогурт и творожки для девочек, и еще я купил им шоколада, правда, не знаю, разрешаете вы им есть конфеты?

Наташа пожала плечами:

— Они так редко их едят, что особого вреда им это не причинит.

— И куда мне это девать? Я молочное не люблю. Не возьмете?

— Возьму, — вздохнула Наташа. — Вам это все равно не понадобится, еще выкинете, не дай бог…

Она взяла тяжелые пакеты и подозвала девочек.

— Только, пожалуйста, больше так не делайте. Мне и в самом деле неловко.

— Хорошо. Без вашего разрешения не буду…

В пакетах оказались не только сладости, но и колбаса, сыр, сосиски и многое другое. Теперь они были обеспечены едой надолго. Поход на рынок откладывался.

Пожалуй, ей надо заняться поисками работы, Не может она постоянно принимать продукты от Сергея, а Андрею, похоже, до них теперь и дела нет.

А купальник все-таки хочется… Тот, красный, в золотых цветах. И чтобы не перед местными воробьями в деревне красоваться, а — на море, в необъятной синеве. Лето все-таки бывает только раз в году, а она моложе не становится. Скоро талия поползет вширь от макарон и хлеба, на бедра нападет злой целлюлит, а на лицо морщины. Пока была юной, верила, что ее ждет какое-то особенное счастье. Пусть не в золотом дворце, но с любимым. Где он, любимый? Нет ответа.

… — Да ты что? Серьезно? — Вовка никак не мог поверить. Андрей вздохнул.

Только что он отказался ехать в Тольятти. Причем с деловой точки зрения это было совершенно необъяснимо. Кроме отличной зарплаты и чудесных сотрудников он еще оставался должен денег, которые Вовка в него вложил перед поездкой.

— Скажи честно, ты отказываешься, потому что не веришь в перспективу? — озадаченно спросил Вовка.

— Дело не в этом. Просто… я понял, что сейчас не могу уехать. Можно сказать, по личным причинам.

— Жена? Вы помирились, и она не хочет ехать?

— Не в этом дело. Ладно, насчет денег не беспокойся. Я их обязательно верну. Не сразу, но через недельку постараюсь.

— Забудь, — отмахнулся Вовка. — Будем считать, что ты ездил с инспекцией. Но жаль, что ты отказываешься. Я как-то привык к мысли, что мы станем работать вместе.

— Не обижайся. И передай привет Наде. Как там ваш Бумба?

— Нормально. Что с ним сделается? Лопает и толстеет в свое удовольствие. Надежда надумала купить еще одного, чтобы заняться разведением. Через неделю поедет в Москву, купит жутко породистую сучку.

— Здорово, — с деланым энтузиазмом отозвался Андрей.

— Ну да, — как-то неуверенно согласился Вовка. — Только знаешь, с тех пор как эта китайская псина у нас поселилась, я перестал храпеть. Он это делает за двоих. Что же будет с двумя шарпеями?

Смирнов подумал, что вряд ли останется у них ночевать еще раз.

Он положил трубку, почти жалея о принятом решении. Вот так всю жизнь: сначала не можешь решиться, потом жалеешь. Но все-таки придерживаешься того, что решил.

— Самое время прибегнуть к рекомендации Федотова, — невесело усмехнулся он. Грузчиков ни рынке всегда не хватает.

Ранним утром Смирнов, одетый в старый тренировочный костюм, вместе с несколькими потертыми типами нагружал тележку картонными ящиками из-под бананов. Собственно, бананов там не было, просто коробки были удобны для транспортировки, и хозяин забил их всякой снедью типа консервов, бутылок и фруктов.

Устроиться сюда действительно оказалось очень просто. Вечером он зашел к Федотову, а утром уже был представлен толстой тетке с сильно накрашенным лицом, которую все называли Валечкой. Она, похоже, выполняла здесь функции надсмотрщика, контролера и продавца в одном лице.

— Еще один, — неприветливо сказала Валечка, когда Федотов подвел его к ней. — Пьешь сильно?

— Вообще не пью, — честно ответил Андрей.

Валечка сморщилась:

— Еще и врешь. Ладно, принимайся за дело. Расчет раз в неделю, если не выходишь работать по пьянке, выгоню тут же. Все ясно?

Смирнову было все ясно. Он приступил к работе, стараясь не думать о том, как хорошо он мог бы устроиться в Тольятти. Все, поезд ушел.

Его новые сослуживцы отличались небритостью, нездоровым цветом лица и неразговорчивостью, если не считать некоторые матерные слова, которые они часто повторяли. Но было видно, что делают они это скорее по привычке, без огонька.

Федотов явно считался местным балагуром и душой компании. Разгрузив три машины, они устроили перекур, и Федотов тут же принялся травить анекдоты. Остальные его веселья не разделяли и как будто чего-то ждали. Впрочем, скоро выяснилось, чего именно.

— Поправиться бы, Валечка. — Федотов умоляюще сложил руки на груди и поклонился в сторону рыночной матроны.

Та огрызнулась:

— Ага, сейчас! И так спите на ходу, поправитесь — совсем работать перестанете.

Мужики загалдели.

— Вы категорически не правы, Валечка!

— Точно, точно, — поддержали сотрудники, почесывая сизые подбородки.

— Мы уже три разгрузили. Это тяжело! Между прочим, даже у здорового человека сосуды по утрам сужены. А если он накануне вечером увлекался, то тем более.

— А вы не увлекайтесь. — Валечка с пыхтением достала из-под прилавка упаковку супов быстрого приготовления. Грузчики следили за ней тоскливыми глазами.

— Это вы зря. Если не пить, что же останется от русской нации? И все-таки умные врачи даже зарядку не советуют делать по утрам. Утренний бег — бег к инфаркту!

К беседующим подошел помятый мужичонка средних лет:

— Привет, орлы!

Смирнов подскочил. Надо же, старый знакомый! Товарищ Макишев, безвинная жертва чар Ирины Клениной!

— Андрей? — удивился Макишев. — А ты что тут делаешь?

— Последовал твоему совету. — Смирнов присел на пустой деревянный ящик. — Сбежал из «Контакта», подальше от Ирины.

— Это правильно. Как видишь, рынок для интеллигентного человека — последнее средство к пропитанию.

Он мог бы ничего не говорить. Мутноватые глаза и застарелый запах перегара выдавали в нем любителя выпить.

— Сейчас Валя ругаться будет, — обреченно сказал «интеллигентный человек». — За опоздание на работу…

— Все физические нагрузки надо оставлять на послеобеденное время, — продолжал Федотов убеждать непреклонную Валечку. — Причем не меньше, чем через два часа после еды.

— Да вы разве едите с утра, — фыркнула продавщица. — Только пьете! Давайте кончайте перекур, принимайтесь за работу. После этой машины, так и быть, налью. А ты, Макишев, не думай, что я тебя не заметила. За опоздание минус тридцать процентов!

Грузчики нехотя поднялись и поплелись к своим ящикам. Смирнов работал в паре с Федотовым, прислушиваясь к разговорам. Большинство таскало тяжести молча, но Федотов не умолкал ни на минуту. Макишев тоже был не прочь поговорить, но, так как был старше и физически слабее, долго не мог отдышаться, и беседа то и дело прерывалась.

— Все-таки это примитивное мнение, — пыхтел Макишев, вытирая пот со лба. — Насчет утренних тренировок.

— Чем же оно примитивно?

— С точки зрения грубой физиологии оно, может, и верно. Но есть же еще особенности режима! Например, если вы привыкли ложиться в два и вставать в двенадцать, то с утра вам тяжело. Организм функционирует как часы и должен перестроиться…

— А мне с утра всегда тяжело, — отозвался Федотов, приняв от Смирнова ящик с томатной пастой. — Хоть в два ложусь, хоть в десять. Все равно утром вся тяжесть мира чувствуется.

— Если вы будете бегать по утрам регулярно, то уже в течение года организм привыкнет. Выработает рефлекс, — гнул свое Макишев. — И с утра будет готов к нагрузке!

— Если выживет, — проворчал еще один грузчик.

— Вот и я о том же, — оживился Федотов. — Зачем вообще себя мучить? Надо прислушаться к своим экзистенциальным ощущениям!

— Ощущения можно воспитать, — Макишев с трудом выпрямился. Лицо его было багрово-синим. — Вынужден напомнить вам пошлую истину: если не можешь изменить ход вещей, измени свое отношение к ним. В том числе к этой вот работе. Грузить противно? Противно. Но подойдем с другой стороны. «Миф о Сизифе» вы, конечно, читали?

— Чего? — озадачился партнер Макишева по разгрузке, но Федотов закивал:

— Разумеется!

— Квинтэссенция того самого экзистенциализма, о котором вы говорили, Константин Валерьевич. Выполнять работу не ради цели, а ради протеста! Бросать вызов бессмысленной жизни, неукоснительно выполняя ее бессмысленные требования и этим делая их разумными!

«Кошмар! — думал Смирнов, слушая этот странный разговор. — Что творится с нами? Умные люди, с высшим образованием, толкуем об экзистенциализме, а сами клянчим на опохмелку… Грустно все это».

— Я хоть про экзистенциализм и сам заговорил, но все это устарело! — Федотов не сдавался, хотя, зазевавшись, не принял вовремя от Смирнова ящик и уронил на ногу упаковку тушенки. Банки раскатились по грязи с веселым звоном. Кое-как собрав все это и запихнув обратно в ящик, Костик вернулся к прерванному разговору.

— Делать бессмысленное разумным — малодушие! — Он рубил рукой воздух, как Ленин на митинге. С этим Андрей готов был согласиться. Действительно, какой смысл искать себе высшее оправдание, если ты работаешь на рынке из-за того, что не можешь удержаться от пьянки? Какой может быть в этом смысл? Это действительно русское интеллигентское малодушие — работать чернорабочим, оправдывая свою лень и невезучесть издержками жизненной несправедливости.

— А высшее мужество — относиться к бессмысленному именно как к бессмысленному! И более то — делать его еще более бессмысленным!

Мужик давно оставил свои попытки понять, о чем идет разговор, и молчаливо кидал ящики, поглядывая иногда в сторону грозной Валечки.

— В этом что-то есть, — задумался Макишев. — У кого я об этом читал? Не помню…

Они выгрузили последний ящик.

— Валечка, надо бы! Сосуды…

Тетка смилостивилась и достала бутылку. Повеселевшие грузчики сползлись к палатке. Валечка расставила на ящике одноразовые стаканы и начала разливать водку строго равными порциями. Народ следил за этим процессом, как за священнодействием, с благоговейным трепетом.

Закончив дележку, строгая Валентина приступила к раздаче. Последними подошли Макишев и Федотов. Смирнов остался в стороне, но Валечка протянула стаканчик и ему. Он отрицательно покачал головой:

— Я не пью, я же говорил.

— Я могу помочь, — влез Федотов.

Валечка усмехнулась:

— Не пью, не пью… Все так говорят. Ладно тебе, все свои. — Она вновь протянула ему стакан, оттолкнув Костика. — А ты не лезь. С тебя хватит! Напьешься, мне потом Пашка вставит!

— Я действительно не пью. — Смирнов поглубже засунул руки в карманы.

— Больной, что ли? — Валечка недоверчиво посмотрела на него. — Вроде мужик не старый, рановато еще…

— Абсолютно здоров! — влез Федотов.

Валечка пожала плечами:

— Бывает…

И одним махом опрокинула содержимое стаканчика себе в рот. Тут же сморщилась, открыла упаковку чипсов и закусила, пытаясь перебить мерзкий вкус водки.

— Ну и гадость вы пьете!

— Так ты сама нам это даешь! — удивился Федотов. — Мы разве отказываемся выпить что получше? Так нет, все экономишь на нашем здоровье…

— Кончай трепаться, поехали! — сурово прервала его Валечка, и мужики поплелись на исходные позиции. Смирнов почувствовал растущую боль в спине. Федотов взялся за железную папку с кольцом и пошел первым, сзади Макишев и Смирнов толкали тележку так, чтобы на ухабах не уронить ящики с бутылками.

— Если разобьем, с нас вычтут. Да еще по роже получим, — предостерег Федотов Андрея.

— От кого?

— От Пашки. Хозяин наш. Противный мужик, даром что молодой.

— Это все от недостатка образования, — влез Макишев. — Этому молодому человеку недостает общего кругозора…

— Скромности ему недостает, — перебил его Федотов. — Наглый очень!

— Поторопиться надо. — Макишев подтолкнул тележку. — Скоро торговать начнут…

Через полчаса на рынке начали появляться первые покупатели. Валечка сняла свой черный плащ и переоделась в грязный халат, когда-то бывший белым. Грузчики уселись в тенечке, на пустых ящиках, чтобы передохнуть.

— К обеду опять товар подвезут. А пока можно перекурить, — консультировал Андрея Федотов. — Ты как, с непривычки не загибаешься?

— Пока нет.

— Рефлекс выработал, что ли? Черт, хозяин идет.

— Паша? — тревожно завертел головой Макишев.

— А кто еще? Сейчас привяжется!

Паша оказался молодым человеком в светлой футболке, кроссовках и штанах с белыми полосками по бокам. В одном ухе блестела серьга, а на руке, чуть выше кисти, была выведена татуировка: змей, обвивающий кинжал. Смирнов когда-то читал статью, посвященную татуировкам, но уже успел забыть значение каждого символа.

Паша держался уверенно и хамовато.

— Отдыхаем, халтурщики? На все точки товар развезли?

— Естественно! — ответил за всех Федотов.

Глаза Паши остановились на Андрее.

— Новенький?

— Да, — кратко ответил Смирнов.

— Не загибаешься?

— Нет.

Паша был настроен весело. Он снисходительно потрепал Смирнова по плечу. Потом принюхался к Макишеву. Нахмурился. Бедный Макишев от страха стал совсем маленьким.

«Вот тебе, батенька, и миф о Сизифе!» — подумал Андрей. Паша отвесил грузчику подзатыльник.

— Опять с утра пил? — закричал он. — Еще раз, сволочь, и вылетишь у меня! Забыл, как неделю назад ящик водки разбил?

Смирнов начал закипать. Никогда он не умел терпеть хамства. И сейчас не хотел переучиваться.

— Пьешь много? — обратился к новенькому Паша.

«Не больше, чем ты воруешь», — подумал Андрей, но вслух ответил:

— Я с вами свиней не пас.

Паша поцокал языком. Лицо его озарилось глумливой усмешкой.

— Не надо гордиться, мужик. — Он сплюнул, попав Федотову на ботинок. Тот сделал вид, что этого не заметил. — С верхним образованием, что ли? — Паша говорил вроде бы дружелюбно, но в голосе почувствовалась угроза. — Ты будь проще. Я, между прочим, сам с верхушкой. И не хрен собачий, а геолог! Однако не чинюсь, и народ меня любит. Федотов, любишь меня?

— Я вообще людей люблю, — уклончиво ответил Федотов, не поднимая глаз на начальство.

— Ты не хитри! — рявкнул Паша. — Что значит — вообще? Меня конкретно — любишь?

— Раз вообще, то и конкретно, — пробормотал Федотов. — Включительно…

— Видишь? — обратился Паша к Смирнову. — Я простой — и меня любят!

— Да нет, ты не простой, — тихо сказал Андрей. — Ты хам!

В дверь позвонили. Люся подбежала первая, спросила:

— Кто там? Мама, это бабушка!

Наташа вытерла руки о фартук и пошла к двери, озадаченно хмурясь. Что означает этот визит? Что сказать свекрови, если та спросит, где Андрей?

— Люсенька, здравствуй, мое сокровище! — Нина Павловна, нагруженная сумками и пакетами, ввалилась в прихожую. — Наташа, как ты похудела!

Женщины поцеловались. Из кухни прибежала Маша, вся обсыпанная мукой.

— Бабуля!

После того, как обеих девочек оделили конфетами и бананами, Наташа и Нина Павловна остались одни.

— Чего же вы не проходите? — Наташа нашла для свекрови тапочки и протянула ей.

— Я на минутку заскочила. Дай, думаю, узнаю, как там мои девочки. — Нина Павловна вцепилась в свою черную кожаную сумочку, как утопающий в надувной круг. — Соскучилась по внучкам.

— А как… — начала Наташа и замолчала. Нина Павловна понимающе посмотрела на нее.

— За Андрюшу не беспокойся, — сказала она, открывая дверь. — Он живет у меня. Вроде работу нашел…

«Намекает, что Андрей не с Ириной, — сообразила Наташа. — А что же он не приходит?»

— Привет передавайте, — собрав все силы, спокойно ответила она. Вроде так и надо, чтобы муж жил с матерью, а жена даже не знала бы, чем он занимается.

Нина Павловна задержалась на пороге:

— Наташа, денежка у вас есть? У меня пенсии через неделю, если что, я подкину.

— Спасибо, мы справляемся. — Наташа расстроилась, но постаралась это скрыть. — Девочки скоро уедут, в деревне все дешево, да и мама поможет, а я начну подыскивать работу на лето.

— Наташа, ты звони, — мягко попросила Нина Павловна. — Ваши с Андреем дела — ваше дело, но я вам тоже не чужая.

— Хорошо. — Наташа поцеловала свекровь в щеку, пытаясь справиться с волнением.

— Отвезешь девочек, позвони. — Нина Павловна хотела сказать еще что-то, но передумала. — До свидания!

Смирнова закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

— Мама, можно, мы съедим печенье? — Из комнаты высунулась измазанная шоколадом мордашка Люси.

— Нет, мы сейчас будем ужинать. — Наташа решительно отобрала у дочери пачку «Юбилейного». Получите после еды.

— Мам, а когда папа приедет? — Маша вытерла шоколадные ручонки о мамин фартук.

— Не знаю, — задумчиво ответила Наташа. — Честно, не знаю!

— Это ты мне? — не веря своим ушам, перепросил Паша. Не привык получать сдачи. Ни один грузчик до сих пор не говорил с ним таким тоном.

— Тебе. И серьезно. — Смирнов, не торопясь, поднялся с ящика, на котором сидел. На всякий случай. Драться ему не хотелось, но к неприятностям нужно было быть готовым.

Паша слегка растерялся. Новый грузчик был выше его на голову и намного шире в плечах. Он покосился на подчиненных. Все делали вид, что заняты рассматриванием ботинок. Пашу здесь никто не любил.

— Похоже, тебя нужно воспитывать, — развязно сказал Паша, потирая руки и отстегивая часы. Осторожно положил их в карман. Смирнов спокойно наблюдал за ним. — Тебе не говорили, как я воспитываю?

— Еще нет.

— Сейчас сам узнаешь. — Паша почесал голову и вдруг неожиданно сделал выпад вперед и ударил Смирнова под дых.

Было больно. Андрей согнулся, глотая воздух.

— Все понял? — весело спросил Паша, обводя взглядом грузчиков. — И так будет с каждым, кто…

Смирнов резко распрямился и кинулся на Пашу. После серии молниеносных ударов в челюсть и живот Паша свалился на землю кулем.

— Красиво, — философски заметил Макишев. — Случайно, не бывший десантник?

— Очень может быть. — Андрей потер руки и пошел прочь.

К месту происшествия уже бежала Валечка.

— Что же это такое, люди добрые! — кричала она. — Милиция! Позовите охрану!

У ворот Смирнова догнал Федотов:

— Андрей, погоди!

Тот остановился:

— Как ты все это терпишь?

— Привык, — пожал плечами Федотов. — Как я уже говорил, бессмысленное нужно делать еще более абсурдным.

— Дурацкая философия. — Андрей пошел к выходу.

— На рынке лучше не появляйся! — крикнул Костик ему в спину. — И я тебя не знаю, понял?!

— Понял, — усмехнулся Смирнов. — Пока, ханурики!

Федотов вернулся к павильону. Паша начал подавать признаки жизни, после того как Валечка полила его голову минеральной водой.

— Чего стоите? — прикрикнула она на грузчиков. — Идите работать!

Те поползли прочь, пряча улыбки.

— Интересно, этот случай выработает у нашего хозяина рефлекс? — задумчиво спросил Макишев.

Федотов сплюнул:

— Вряд ли…

Наташа сидела в тишине темной квартиры и думала. Девочки, объевшись сладостей, напрыгались и уснули рано, а ей спать пока не хотелось.

Когда они жили вчетвером, ей иногда удавалось оставаться вот так, одной на кухне, вечером. Это было у нее самое любимое время. Все спали, она была свободна и могла делать, что захочется. А самое главное — в одиночестве и тишине! За день она так уставала от общения, сначала в школе, потом дома с дочками и мужем, что к вечеру ей хотелось побыть одной, чтоб никто не трогал. У каждого человека должно быть личное время, принадлежащее лишь ему.

А вот теперь этого времени у нее было слишком много. Ей надоело это одиночное заключение. Когда девочки уедут, станет совсем невмоготу.

Зазвонил телефон, Наташа поспешно сняла трубку.

— Это я, — сказала Машка. — Спешу доложить о результатах проведенного расследования.

— Какого еще расследования?

— Ты же хотела знать, почему твои проблемы вдруг закончились?

— Не тяни, говори, — потребовала Наташа.

— Я побеседовала с Сахаровым… Он плевался и говорил, что, если бы знал, что ты настолько крута, никогда бы не связался!

— В каком смысле?

— Говорит, с ним один мужичок побеседовал о жизни. Импозантный такой, с седоватыми висками, на «мерседесе». Тебе это описание никого не напоминает?

— Ох, — только и сказала Наташа.

— С ним были еще трое. И так все это вместе внушительно смотрелось, что Сашка испугался и раскололся, как на духу. Не вышло из него партизана.

— Спасибо за информацию… — задумчиво протянула Наташа.

— Думаю, что с директрисой была проведена такая же воспитательная работа, — весело хихикнула Машка. — Жаль, я при этом не присутствовала…

Наташа положила трубку. Удивительный человек этот Сергей Кленин. Она так мало его знает, а он уже столько для нее сделал. И ни словом не намекнул. Боится, что она решит, будто чем-то ему обязана.

Она посмотрела на бумажный прямоугольник, лежащий перед ней на столе. Визитка, которую Кленин ей дал. Решительно сняла трубку и набрала номер.

— Сергей? Да, это я. Ничего не случилось. Вы ведь просили звонить, если захочется с кем-нибудь поговорить. Сейчас как раз такой случай. Встретиться прямо сейчас? Ну я не знаю… А куда? Сто лет не была в ресторане. У нас есть приличные?

Через час они с Клениным сидели за столиком в «Приличном». Наташу очень развеселило такое название. Ей как раз хватило времени, чтобы найти в своем гардеробе юбку с блузкой, которые могли бы сойти за элегантный вечерний наряд, подкраситься и заплести французскую косу. Безотказная соседка выручила ее, согласившись пару часов присмотреть за спящими девочками. Кленин заехал за ней и привез в это место.

— Живешь в городе и ничего в нем не знаешь. — Она посмотрела по сторонам с интересом. — Я и в кино-то давно не была, а про этот ресторан и подавно не слышала.

Официант принес меню. Наташа открыла толстую кожаную папку, пробежала глазами названия и цены. Она слегка волновалась, и ей показалось, что здесь слишком много всего. И слишком дорого.

— Может быть, вы сами закажете? — попросила Наташа Кленина. — Мне все равно что.

— Вина хотите? Или лучше шампанского?

— Пожалуй, немного вина я выпью. — Она покосилась на пару за соседним столом. Женщина средних лет в черном коротком платье скучающе смотрела в бокал. Несмотря на конец весны, ее плечи укутывал белый меховой палантин. Ее спутник был явно моложе. Смокинг, блестящие ботинки, длинные волосы, завязанные в хвост.

— Это Свешникова. — Кленин поймал ее взгляд. — Считает себя роковой женщиной. Муж ее умер полгода назад, и с тех пор она безуспешно пытается потратить его деньги на молодых мальчиков.

Наташа улыбнулась:

— Вы тут всех знаете?

— Не всех, просто она здесь бывает почти каждый вечер. Да и с мужем ее был знаком.

Подошел официант, Кленин сделал заказ. От одних названий у Наташи потекли слюнки. Морской салат, маринованная утка, паста с белыми грибами, спаржей и помидорами…

— Вы против десерта ничего не имеете? — обратился к ней Кленин.

— Ничего…

— Тогда еще шоколадное парфе с ананасом. — Официант кивнул и исчез.

Кленин посмотрел на Наташу:

— Как вам здесь?

— Хорошо, — честно призналась она. — И есть хочется. Вы здесь часто ужинаете?

— Часто. Да и обедать сюда захожу.

Они помолчали, переглядываясь. Наташа понимала, что нравится Сергею, и от этого он скован. Ей это льстило. Такой большой, сильный мужчина, а она может им командовать! Какой женщине не станет от этого приятно?

— Ну, будем говорить? — она лукаво посмотрела на Сергея.

— Будем, — улыбнулся тот в ответ.

— О чем?

— Не знаю. Может, вы расскажете о себе?

— Годится, — решила Наташа. — А вы о себе.

— Только вы первая.

— А мне и рассказывать нечего. Родилась в деревне, где живет моя мама. Но училась она в городе, потом стала сельской учительницей. Я по ее стопам пошла, но в деревню не вернулась. Встретила тут кое-кого…

Она запнулась. Говорить о том, как они с Андреем познакомились, ей не хотелось.

— В общем, вышла замуж, родила двух дочерей. Работаю в школе… Это вы и так обо мне знаете. Всей биографии — на три строчки. Короче, ничего интересного. Совсем обычная жизнь. Теперь ваша очередь!

— А у меня не длиннее, — пожал плечами Кленин. — Учился на художника, стал деловым человеком. Хотел жить где-нибудь в огромном доме в деревне, иметь добрую жену и десять детей.

— Вы?! — поразилась Наташа. — И в деревне?

— А что, не похож я на селянина? — усмехнулся он.

— Если честно, не очень…

— Это мой приличный вид вас вводит в заблуждение… В общем, не имею ни дома в деревне, хотя мог бы, ни доброй жены. И вообще, сейчас никакой нет. Вместо десяти детей — сын один, и тот не со мной.

Оба не говорили о том, что их мучает. О самом главном, благодаря чему сухие строчки официальной биографии превращаются в живые человеческие судьбы. Молчали о любви, о предательстве, об одиночестве. Но думали об этом, и настроение за столом сразу изменилось.

— Зато можно начать жизнь сначала, — неуверенно сказала Наташа, думая о себе. — У вас нет этого ощущения, что все сначала?

— Не сначала, — поправил Кленин. — По-другому.

— Это вы хорошо сказали, — вздохнула Наташа. — «По-другому»…

Действительно, разве будет все так, как раньше? Нет! Поезд ушел. Как бы ни сложились их отношения с Андреем, прежнего не будет. Они оба изменились, стали другими. А Сергей похож на нее. Производит впечатление брошенного. Интересно, жена от него ушла или он от нее? Хотя она видела Ирину всего два раза — первый издалека, второй у нее на дне рождения — и не могла судить о ней объективно просто потому, что они были соперницами, ей казалось, что Кленина гораздо более жесткая, чем ее бывший муж.

— Не ресторанный у нас какой-то разговор, — Наташа тряхнула головой, отгоняя невеселые мысли. — Давайте смеяться. Анекдоты знаете?

— Анекдоты я люблю. — Кленин покопался в памяти, пытаясь вспомнить что-нибудь поприличней. — Значит, едет новый русский…

— Извините. — Наташа кашлянула. — На самом деле я терпеть не могу анекдоты.

— И я, — сознался Кленин, и оба рассмеялись. — Вы почему?

— Не знаю. — Наташа развела руками. — Чувство юмора вроде есть, без него в школе нельзя, но вот анекдоты как-то смущают…

— А я устаю их рассказывать. Последний раз попытался насмешить знакомого француза, так просто не знал, какой анекдот он поймет. Чувство юмора у всех наций разное. О новых русских нельзя — это наше, специфическое. О Вовочке он никогда не слышал… Что остается?

Появился официант. Наконец им подали первое блюдо, и Наташа, вдохнув аромат, поняла, что голодна. Первый раз за эти дни она с аппетитом приступила к еде.

Салат с мидиями, креветками и морскими гребешками был чудо как хорош. Она старалась есть помедленней, чтобы растянуть удовольствие.

— А дети с мужем сейчас?

Наташа укоризненно посмотрела на него.

— Извините, — смутился Кленин.

— Не извиню. — Наташа нахмурилась. — Вы же точно знаете, что мужа у меня нет. В отсутствии.

Оба замолчали. Кленин ругал себя за оплошность. Но ему так хотелось узнать, что творится у нее дома! С Ириной он не виделся несколько дней и выяснить, как у нее обстоят дела с вахлаком, он не мог.

— Дети с соседкой, — наконец неохотно сказала Наташа. — У нее все равно бессонница, она смотрит телевизор, пьет чай, может так всю ночь просидеть…

Кленин кинул на нее быстрый взгляд. Наташа смутилась, поняв, как двусмысленно прозвучала последняя фраза. Покраснела и посмотрела на часы.

— Но все равно, мне скоро уже… Не люблю надолго их оставлять…

— Но мы же только начали говорить, — запротестовал Сергей. — И вы не попробовали маринованную утку и пасту. Это действительно вкусно, поверьте!

— Да нет, я, конечно, не убегу прямо сейчас… Какие-то мы грустные с вами.

— Это вы грустная. И очень красивая…

Наташа усмехнулась:

— Это у меня такое свойство организма. Когда мне плохо, я вообще хорошею. А когда все хорошо, я становлюсь толстой и довольной.

— Ну тогда вам сейчас очень плохо!

— Да нет, все в порядке. — Наташа улыбнулась. — Вы знаете, и история эта разрешилась нормально. Помните, я вам рассказывала о драке?

— Помню, — Сергей как-то странно мотнул головой.

— Все как-то замялось, даже странно. Вы ничего об этом не знаете?

— Откуда?

— А я уже собиралась увольняться… Теперь не придется. У меня скоро отпуск. Машу с Люсей к бабушке отвезу. Они каждое лето там.

— Поедете поездом?

— Сначала поездом, потом автобусом.

— Хлопотно! Да еще наверняка детские вещи. Давайте, я вас отвезу?

Наташа ничего не ответила. Она отвернулась и смотрела в зал. Тихо играла музыка, две пары двигались в полутьме под какую-то сентиментальную мелодию.

— Потанцуем? Я сто лет не танцевала. — Ей действительно хотелось вспомнить, как это бывает, когда мужская рука ложится тебе на талию и ты двигаешься, будто покачиваясь в волнах.

Они встали и прошли на площадку. Сергей нерешительно обнял Наташу, но она сама приблизилась к нему и оперлась подбородком о его плечо.

Говорить им не хотелось. Кленин чувствовал себя так, будто он несет хрустальный сосуд, полный драгоценного жизненного эликсира, и теперь ему надо донести его, не расплескать и не пролить ни капли. Лицо Наташи, бывшее сейчас в такой близости от него, было прелестно. Он был ценителем красоты, почти коллекционером, и знал, что ни разу за всю свою жизнь не встречал такой женщины. Она не была красива той самоуверенной, немного хищной красотой, какой обладала Ирина. Это не было лицо обольстительницы, сирены, которой, несомненно, являлась Соня. Наташа не напоминала и растиражированный в последние годы тип ухоженной красотки-куколки, упакованной и накрашенной во все самое модное. Нет, лицо Наташи было мягким, как у ребенка, и в то же время женственным. Оно вызывало в нем желание защищать ее, заботиться, стать ее рыцарем. Именно так, в этом самом устаревшем и сентиментальном смысле этого слова.

— Вы действительно самая красивая женщина из всех, каких я когда-либо встречал… — шепнул он ей на ухо и по ответной улыбке понял, что ей совсем небезразлично, когда ею любуются.

Они продолжали танцевать, и для него перестал существовать ресторан, люди, посторонний шум. Он чувствовал запах ее волос, кожи, ее рука лежала на его руке, и это заставляло его сердце биться сильнее.

— Сегодня я была у твоих, — сказала за ужином Нина Павловна.

Андрей поднял голову от тарелки супа:

— И как они? Как девочки?

— Прекрасно. Очень мне обрадовались. Правда, никогда не знаешь, чему больше радуется ребенок: шоколадке, которую ты принесла, или тебе самой.

Андрей отложил ложку:

— Мама…

— Подожди, не перебивай. Мне кажется, что вам пора выяснить отношения.

— Ты же сама мне советовала набить себе цену, не появляться первым.

— Советовала. Но мне тяжело видеть, как ты мучаешься. Не поехал в Тольятти, остался здесь, стал работать на рынке! Ты — и на рынке! Это с твоей-то головой! Ты же у меня гений…

— Так все матери считают…

— Но я не считаю, я просто это знаю. Скажи, ты не уехал из-за Наташи, или это связано с той, другой?

— Не знаю, — мрачно сказал Смирнов. — Если честно, не могу сказать.

— Андрюша, сынок. — Мать подошла, села рядом и обняла за шею. — Если ты не уверен в своих чувствах, подожди. Я не говорю, что ты должен помириться с женой или, наоборот, договориться о разводе. Но у тебя есть дочери. И они по тебе скучают. Тем более они скоро едут в деревню и все лето проведут там. Я бы на твоем месте повидалась с ними перед отъездом.

— Ты так говоришь, будто я непутевый отец, с которого нужно требовать алименты через суд, — защищался Андрей. — Я вообще хочу обратно домой. Но Наташа…

— Что Наташа?

— Не знаю. Не уверен, что она меня там ждет. — Андрей думал о том, что его жена, возможно, встречается с другим мужчиной. — Это все было бы смешно, если б не было так грустно. Ты не знаешь, когда они едут?

— Точно не знаю. Завтра или послезавтра.

Андрей замолчал и вернулся к супу. Больше во время ужина они к этой теме не возвращались.

Поев, он переоделся и зашел к матери, которая смотрела программу «Времена».

— Мам, я пойду погуляю.

— Если вдруг не вернешься ночевать, позвони. — Нина Павловна еле заметно улыбнулась.

…У подъезда Наташа остановилась.

— Спасибо. Ваша маринованная утка — действительно шедевр.

— Может, как-нибудь повторим?

— Может, — задумчиво согласилась Наташа.

— А в деревню съездим? Мне действительно нетрудно вас отвезти… Совмещу приятное с полезным. Я сто лет в деревне не был, очень хочется.

— Ну да, вы же потенциальный селянин? — улыбнулась Наташа.

— Ага. Так как насчет поездки?

— Посмотрим.

— Наташа, я еще раз хочу вам сказать… Хочу, чтоб вы поняли… Что бы я ни делал, это вас ни к чему не обязывает.

— Вы так часто это повторяете… — Наташа внимательно посмотрела на него. — Вы что, привыкли жить среди людей, у которых все время расчеты — кто, кому и сколько должен?

— Если честно, привык, — признался Кленин. — И хочу отвыкнуть.

— Ну и нечего говорить, — решительно сказала она. — Ваше дело предложить, мое — согласиться. Без всяких расчетов. Я согласна.

Кленин просиял так, будто она только что согласилась не просто вместе с ним съездить в деревню, а на что-то большее. Удивительно, но у нее вдруг возникло такое же ощущение. Поэтому она резко поменяла тон и попрощалась с ним с подчеркнутой вежливостью.

— До свидания.

— До свидания, Наташа.

Она быстро вошла в подъезд, а он сел в машину и уехал. Они даже не пожали друг другу руки, не поцеловались на прощание. Но у обоих было ощущение, что этого пока делать нельзя.

Наташа открыла дверь квартиры, сбросила туфли и на цыпочках, чтобы не разбудить девочек, прошла на кухню, удивляясь, что не слышит звука включенного телевизора. На соседку это не было похоже.

Кухню освещало бра над обеденным столом, Со стула навстречу ей поднялся Андрей. Она резко остановилась, чувствуя, как сердце сначала упало куда-то вбок, потом застучало, как отбойный молоток, В ушах зашумело. Она стояла, как школьница, которую мама застала за разглядыванием неприличных картинок в книжке.

— И как это понимать? — нарушил молчание Смирнов. — Я прихожу, тебя нет, дети спят, а на кухне хозяйничает соседка. Где ты была в такое время?

Наташа молчала. Постепенно уверенность к ней возвращалась. Его не было дома так долго, он не появлялся, не интересовался, как у них дела, а теперь требует отчета? К тому же она не сделала ничего постыдного.

— Понимай как хочешь.

— Я видел тебя с Клениным.

— Вот даже как?

— Ты с ним встречаешься?

— А ты как думаешь?

— У вас с ним уже такие отношения? Вечером дома не бываешь, слава богу, хотя бы ночевать к детям приходишь. В холодильнике полно всего, наверняка тоже он. Может, вообще к нему переберешься? У него квартира небось побольше, чем наша! И уж конечно, получше! А то мне жить негде. У мамы неудобно, друг Федотов философией надоедает…

— А мне казалось, что ты устроился. — Наташа рассердилась.

— Слишком много тебе кажется! — Смирнов был так расстроен, что не контролировал себя. Второй раз приходит и второй раз вынужден наблюдать, как его жена около подъезда прощается с Клениным.

— Мне не кажется, я знаю. Я абсолютно точно знаю, что тебе нравится эта женщина.

— Кто? Эта Соня?! Это вообще недоразумение какое-то было! Пьяная женщина полезла целоваться на вечеринке, а ты из этого целый спектакль устроила!

— При чем тут Соня? Ты знаешь, о ком я говорю.

— Бывшая моя начальница? Я от нее ушел. Я ее терпеть не могу!

— Видишь, ты уже врать научился.

— Я не вру! Я действительно от нее ушел!

— Дело не в этом. — Наташа тяжело опустилась на стул. — Что-то вообще произошло.

— Что ты имеешь в виду? Уж извини, но я тебя не понимаю.

— Раньше было просто. Вот дети, — она показала рукой в сторону комнаты девочек, — вот ты, вот работа. Я верила в тебя. Верила в то, что все так и будет, что все так и должно быть.

— И что же изменилось?

— Не знаю… Что-то изменилось. — Наташа вспомнила Сахарова, Диму, встречи с Клениным, разговоры с Машкой и свои слезы по ночам. — Мне надо разобраться.

— Только без тумана, я тебя очень прошу! — Смирнов забегал по кухне, снедаемый ревностью. Ни разу за их семейную жизнь Наташа не давала ему повода ее ревновать. Если на то пошло, то таких проблем не было и с первой женой. С ревностью он познакомился благодаря Маргарите, и теперь все возвращалось. Подозрения, боль, злость на то, что тебя предали, — все в одном флаконе. В этот момент он не думал, что Наташа, должно быть, так же мучилась, поджидая его и думая, что он сейчас с Ириной.

— Ты можешь мне прямо сказать, что у тебя с этим делягой?

— Он не деляга. — Наташа вскочила со стула. — Он хороший, добрый, отзывчивый человек!

— Ясно! Мне теперь все ясно! Интересно, когда ты задумала все это? И повод удобный нашла, приревновала к совершенно посторонней женщине! Мне все ясно!

— Рада за тебя, — холодно ответила Наташа. — Рада, что тебе ясно то, чего я сама не понимаю.

— А чего тут понимать? Захотелось сменить мужа. Конечно, он богат, а я нет. На машине ездит, а я пешком хожу. Небось цветы дарит, комплименты говорит…

— Да. И цветы, и комплименты. — Наташа зло взглянула на него. — Ты же не счел неудобным то, что чужая женщина подарила тебе дорогой костюм? Что заплатила за тебя в ресторане? Выкупила из вытрезвителя? Это все было в порядке вещей.

— Я ей это отработал. — Смирнов схватился за голову. — А ты что, тоже собираешься отработать?

— Замолчи сейчас же! — ее голос задрожал.

Он остановился рядом, тяжело дыша. Оба не отводили глаз друг от друга.

— Самое время начать бить посуду, — сказал он. — Как в плохих анекдотах о семейной жизни.

— Так, может, тарелку разобьешь? — Наташа отвернулась и достала из посудного шкафчика первую попавшуюся тарелку.

— Свадебную? — голос Смирнова дрогнул.

Наташа взглянула на то, что держала в руках.

Действительно, та самая тарелка с красным петухом, вторую им подарили на свадьбу и которой оба так дорожили.

— А почему нет? — Наташа проглотила комок в горле. Для нее это было испытанием. Боже, пожалуйста, если все еще может наладиться, он не разобьет петуха! Он ее обнимет, может, они смогут нормально поговорить и забыть все, что случитесь?

Смирнов взял тарелку, секунду подержал в руках. И вдруг неожиданно резким движением ударил ее об колено. Наташа вскрикнула.

Со стуком он положил половинки на стол и стремительно вышел из кухни. Перед входной дверью он остановился и обернулся. Для него это был решающий момент. Не окликнет ли Наташа, не догонит ли? Может, они еще смогут?..

Не окликнула. Он открыл дверь и вышел из дома, в котором прожил вместе с ней шесть счастливых лет. Вышел, и больше не оглядывался.

В кухне Наташа отняла ото рта руку. На кулаке остался след от зубов. Она взяла в руки обе половинки свадебной тарелки и приставила их друг к другу. Неровная, как черная молния, черта рассекла птицу надвое.

— Посуду бьют к счастью… — прошептала она и заплакала. Слезы текли по лицу, она плакала без рыданий, так же ровно, как и дышала, незаметно, как дождь, который замечаешь, только выйдя на улицу и глядя на лужи.

— Не заново, но по-другому, — сказала она себе. — Теперь жизнь пойдет по-другому…

— Если вы не перестанете, я уйду из дома, — дрожащим голосом прошептал Димочка.

Женщины его не услышали. Они стояли друг против друга в угрожающих позах, обжигая друг друга яростными взглядами.

— Я полагаю, что мы уже познакомились, — ледяным тоном произнесла мамуля. — Папуля, проводи гостью к выходу.

Димочка был в панике. Ведь знал же, что ничего хорошего из сегодняшнего вечера не получится. Еще ни разу мамуле не понравилась ни одна девушка из тех, что он приводил в дом. Но Гера ведь не какая-то! Гера особенная. Это — женщина его мечты.

Но в планы мамули в ближайшее время не входила разлука с ее маленьким мальчиком. С самого начала она дала Гере понять, что не воспринимает ее всерьез. Мало того, она сделала ей выговор. Димочка, дескать, не ночует дома, бледнеет и чахнет. В этом, разумеется, виновата некая особа легкого поведения, пожирательница наивных мужчин… И понеслось. Обычно девушки исчезали после первой мамулиной угрожающей фразы. Но у Геры закалка была хоть куда. Она храбро выпятила бюст пятого размера и кинулась в бой. Чай с тортом и пирожными были забыты.

— Вы ведете себя неразумно, — бархатным голосом, с модуляциями опытной тигрицы сказала Гера. — Мне кажется, что вы должны знать. Мы с Дмитрием решили пожениться.

— Что?! Папуля! Ты слышал?!

— Слышал, — миролюбиво отозвался из кресла тот, благоразумно спрятавшись за большим энциклопедическим словарем.

— И ты это оставишь?!

— А собственно, в чем проблема? — робко поинтересовался папуля. — Он мальчик взрослый, ему решать…

— Взрослый?! Наш сын?! О чем ты говоришь?!

— Мамуля, пожалуйста, перестань, — капризно протянул Димочка. — Конечно, я взрослый.

— Это ты перестань! Кого ты привел в наш дом?! Это же не женщина! Это тигр в юбке! Она тебя съест, а ты будешь только пищать…

— Мне кажется, я не давала вам повода. — Оскорбленная Гера вскинула голову, глаза ее недобро блеснули. — Как вы себя ведете?!

— Я веду себя в своем доме, как хочу! Ну вот что, сын: либо я, либо эта девка!

— Дима, ты должен выбрать, — неожиданно поддержала ее Гера. — Или ты меня любишь и ведешь себя как мужчина, либо мы расстаемся! С какой стати твоя мать меня унижает?!

— Прекратите… — простонал Димочка, хватаясь руками за голову. — Папа, скажи им!

— А что я могу им сказать? — удивился папуля и хлебнул чаю из фарфоровой чашки с розовыми слониками. — Я-то уже выбрал твою мать. Ты извини меня, сынок, хотя девушка твоя вполне ничего…

— Что?! — закричала мамуля.

— Но с твоей матерью мне еще жить и жить. Лично я выбираю ее.

И папик, довольный собой, вернулся к прерванному чтению словаря.

— Это невыносимо! — Димочка кинулся к балконной двери, по случаю жары открытой нараспашку. И прежде чем кто-то смог что-либо предпринять, прыгнул с балкона.

На секунду в комнате наступила тишина, а потом женщины одновременно закричали и бросились на балкон, мешая друг другу.

— Мой мальчик! — стонала мамуля.

— Она тебя убила! — верещала Гера, пытаясь пропихнуться вперед матери. Проем балконной двери не был рассчитан на одновременный проход двух мадам Грицацуевых.

— Что ты сидишь, изверг! — Мамуля заплакала. — Вызывай «скорую»!

Папуля положил трубку:

— Так уже вызвал. Сказали, через десять минут будут здесь.

Дамы бросились на выход, и в квартире стало тихо. Папик осторожно подкрался к балкону и выглянул наружу.

Внизу, на асфальте, лежал Димочка, широко раскинув руки, со спокойным и безмятежным лицом.

— Сынок! — тихо окликнул его папуля с высоты второго этажа.

Димочка не отозвался.

— Они идут к тебе! — конспиративным шепотом проскрипел папик. — «Скорую» я вызвал!

Димочка приподнял голову и подмигнул ему, после чего опять упал на асфальт.

— Молодец, сын. — Папуля отошел от двери и сел в кресло. Отрезал еще кусочек торта. — Весь в меня!

Внизу послышался рев сирены. Заглушая голоса случайных свидетелей, мамуля и Гера продолжали выяснять отношения, одновременно обхаживая Диму. Со стороны их можно было бы принять за мать и дочь, только старшая обладала рыжей шевелюрой, а молодая — черной.

Молодой врач, осмотрев Диму, задумался.

— Доктор! — воскликнула мамуля, обливаясь слезами. — Скажите, мой сын будет жить?!

Доктор почесал голову и ничего не ответил.

— Отвечайте! — потребовала Гера. — Что с ним?!

— Ну это трудно сказать. Вроде дышит…

— Это мы и сами видим! — Мамуля выпятила бюст и угрожающе ткнула в доктора пальцем.

— А чего вы от меня хотите? Я вам не рентген. Может, у него внутреннее кровоизлияние. Или трещина в черепе. Это решит обследование. Надо ехать в больницу. Может, доедет… — Доктор посмотрел на женщин, потом на бледного Димочку. — Носилки сюда, быстро!

— Ах! — воскликнула мамуля и упала на руки подоспевшему санитару. Тот с кряхтением поймал пышное тело.

— Так кого везти? — флегматично обратился санитар к врачу. — Его или ее?

— Обоих. — Врач махнул рукой и отправился к машине.

Гера твердой рукой отодвинула зевак.

— Я — с вами, — не терпящим возражений голосом отрезала она. — И лучше вам ехать побыстрее!

…Он не помнил, как прошла эта ночь. Вроде бы он где-то ходил. Вроде бы с кем-то разговаривал. В памяти остался лишь помятый мужичок на скамейке рядом с ночным ларьком. Тот укладывался спать, подсовывая под голову старые газеты.

У Смирнова мелькнуло ощущение, что когда-то он уже видел этого человека. Где, когда — вспомнить он не мог. Да и не хотел. Голова была пустой и ясной, думать ни о чем не хотелось. После разговора с женой у него возникло совершенно новое чувство — свободы, которую он не хотел, но получил. И теперь он предоставлен самому себе, этой пустой темной улице, редким огням в окнах домов и дальнему лаю собак.

Под утро Андрей тихо открыл своим ключом дверь материнской квартиры. Нина Павловна спала, он заглянул в ее комнату и направился в гостиную, где прикорнул на своем старом диванчике.

Проснувшись, понял, что ему по-прежнему не хочется вести активный образ жизни, куда-то звонить, искать работу. Лежа в постели, он слышал, как Нина Павловна возится на кухне. Полилась вода, раздалось звяканье тарелок. Потом она, видимо, ушла в ванну. Через несколько минут, когда Смирнов начал опять проваливаться в сон, хлопнула входная дверь.

На цыпочках он прокрался в коридор. Мать, похоже, ушла. Это его обрадовало. Ему не хотелось сейчас обсуждать то, что случилось вчера. Он быстро поел, оделся и опять ушел бродить по городу.

Играющие на площадках дети, спешащие на автобус родители, бабульки на скамейках, подставляющие морщинистые лица солнцу, запыхавшиеся служащие, бегущие в офис, молодые мамы с колясками — все это смешивалось у него в душе в причудливый коктейль, рождающий ощущение счастья.

Момент появления на свет не откладывается в памяти, человек не может его запомнить. А сейчас у Андрея возникло ощущение, что ему даровано еще одно рождение. Ему удалось удержать в памяти этот восхитительный миг пустого пространства, не заполненный ничем, как белый лист бумаги в начале книги.

То, что было, осталось в прошлом. Что будет, покрыто пеленой неизвестности. Идти к гадалке он не собирался. Вся прелесть этого мига состояла в том, что нельзя узнать свое будущее. И этим оно манило и радовало.

Домой он вернулся вечером. Уже начинало темнеть. Он не знал, что на соседней улице буквально на десять шагов разминулся с гуляющей Соней. Она вышла из магазина за минуту до него. Ей тоже хотелось подумать, стряхнуть с себя остатки жаркой отупелости, которую рождает день, проведенный взаперти.

Но они не встретились. И так бывает. Кажется, приди чуть раньше, и ты сможешь изменить что-то в своей судьбе. Но судьба лучше тебя знает, что тебе нужно. На этом углу стоит женщина, которая сейчас вспоминает тебя. Но ты, свернув за угол, не встретишь ее. Потому что углы разные. Бывает…

Еще в прихожей Андрей услышал на кухне женские голоса и удивился тому, что у матери гости. Правда, она иногда вместе с какими-то знакомыми устраивала посиделки с демонстрацией кулинарных шедевров. Наверняка там сейчас сидят пара-тройка подружек матери, поедающих пирожки.

Он посмотрел на себя в зеркало. Вполне презентабельный вид. Как и любая мать, Нина Павловна любила, когда ее сын производил на ее друзей хорошее впечатление.

Он заглянул в кухню, думая быстренько поздороваться со всеми и удрать. Не хотелось расплескать то внутреннее спокойствие, что появилось после прогулки по городу.

Первое, что бросилось ему в глаза, — огромный букет сирени на столе. Потом — открытая бутылка вина, какие-то салатики, улыбающееся лицо матери, и чья-то загорелая спина, не прикрытая никакими рубашками или майками.

Смирнов замер в дверях. Навстречу ему обернулась Ирина с таким же загорелым лицом, как и спина в открытом топике.

Он молчал, наблюдая, как гаснут улыбки на лицах женщин и в глазах Ирины проступает растерянность.

— Здравствуй, — как-то неуверенно сказала она. — А мы вот тут сидим, разговариваем…

— Вижу. — Андрей прислонился к косяку. Ему захотелось на что-то опереться. Кого он не ожидал увидеть здесь, так это ее. Но почему-то это не выбило его из колеи. Новое для него внутреннее спокойствие подсказывало, что все идет хорошо. Все идет так, как надо. Не стоит переть против судьбы. Лучше принимать ее дары с благодарностью.

— Твоя мама о детстве твоем рассказывает. — Ирина взглянула на Нину Павловну. — Говорит, был такой талантливый мальчик…

— Он и сейчас талантливый. — Мать вскочила с табуретки и полезла за чистой тарелкой. — Устал?

— Немного. — Смирнов пошел в ванну, крикнув из коридора: — Я сейчас руки помою и приду!

— Постой, я чистое полотенце дам! — устремилась вдогонку Нина Павловна.

Ирина осталась на кухне одна. Чтобы занять чем-то руки, она принялась теребить салфетку, которую дала ей хозяйка квартиры. «Ваши брюки нужно обязательно прикрыть, — сказала она. — Жалко, если испачкаете майонезом. Тогда только в химчистку».

Она отправилась сюда прямо с самолета. Сдала довольного, загорелого Степашку бабушке, приняла душ, переоделась и поехала. Хотела познакомиться с его матерью и узнать, где он теперь, чем занимается. Честно говоря, не слишком ожидала его увидеть, и теперь не знала, как себя вести.

В ванной Нина Павловна заговорщицким шепотом говорила сыну:

— Мне эта женщина очень нравится! Скорее всего, у тебя с ней ничего не выйдет. Но это не значит, что нужно отказываться.

Андрей взглянул на нее в зеркало и промолчал.

— Знаешь, что главное? Она тебя безумно любит. — В ее голосе послышалось скрытое самодовольство. Почему это все матери принимают любовь, которую испытывают другие к их ребенку, на свой счет? — Просто безумно!

— Сама сказала? — усмехнулся Смирнов, памятуя о той сцене, что ему устроила Ирина в «Контакте». Сначала любовь, затем война.

— А мне ничего говорить не надо. — Нина Павловна подала ему полотенце. — Я сама вижу. Ладно, быстренько мойся, а мне надо к соседке на час сходить. Она смотрит этот сериал, ну, где всякие убийства через каждые пять минут. Она его очень любит, но одна смотреть боится.

— Мама!

— Нет, правда. Честное слово. Если хочешь есть, все на столе. Суп можешь разогреть, он в холодильнике. Но не думаю, что тебе захочется супа.

С этими словами мать выплыла из ванной, Смирнов задумчиво посмотрел в зеркало, потом засунул голову под кран с холодной водой.

Ирина стояла в кухне у окна и смотрела на улицу. Она почувствовала его взгляд и боялась обернуться.

— Не ожидал? — Пальцы по-прежнему мучили салфетку, крутили и сворачивали ее в жгут.

Смирнов не ответил. Она тоже замолчала, понимая, что сейчас услышит что-то, что изменит ее жизнь. Так они и стояли: он в дверях, она у окна, не глядя в его сторону.

— Это странно, но я скучал по тебе. — Его голос ничего не выражал. Он просто констатировал факт.

— А я вообще с ума схожу. — Она грустно улыбнулась своему отражению в оконном стекле. — Ты знаешь, я приехала не потому, что чего-то от тебя хочу. Мне просто захотелось тебя увидеть.

— Это хорошо. — Он подошел ближе. Теперь он почти дышал ей в затылок. Ирина схватилась за подоконник, чтобы не упасть от волнения.

— Просто захотелось узнать, что у тебя все в порядке. И больше ничего. Я правду говорю!

Андрей вздохнул:

— У меня сегодня был один из лучших дней в жизни. Хотя ничего не случилось. Я имею в виду, ничего такого счастливого, такого, что можно пощупать. Просто ходил. Просто дышал. Даже ни о чем не думал. И вдруг понял, что счастлив…

Ирина затаила дыхание. Ей казалось, что эта минута близости между ними вот-вот кончится, он опять скажет, что женат, что здесь ей не место.

— Счастлив ни с того ни с сего. Один чудак сказал, что у несчастья, как у болезни, всегда есть причины. А счастье — то же здоровье, никаких причин для этого нет. Просто здоров, просто счастлив. Странно же спрашивать, почему здоров, правда?

Помолчали. Когда тишина стала совсем невыносимой, она тихо спросила:

— Значит, тебе больше ничего не надо? Ты доволен тем, что имеешь?

Вот и все. Теперь ей остается пожелать ему счастья и уйти.

— Кроме тебя — ничего… — Он уткнулся лицом в ее волосы.

Ирина не верила своим ушам. Медленно, как в тумане, она повернулась и дотронулась до его щеки. Он так же нерешительно обнял ее. Так они и стояли — вместе, все еще не веря в то, что сейчас случилось.

У нее так кружилась голова, что казалось, она вот-вот взлетит. Какая-то волна поднялась в ее груди, и что-то — не поймешь что — заволокло глаза.

— Я счастлива, — шепнула она, и слеза капнула ему на плечо.

Почему нельзя положить счастье на счет, запереть в банковский сейф, застраховать его? Почему оно не приносит проценты и не вкладывается в будущее? Почему оно так быстротечно? Нужно покрепче ухватиться за него и не отпускать. Она обняла его за шею и почувствовала, что все постепенно становится на свои места. Не было никакого Жоры, не было Сони. А были только они двое.

— Теперь все будет хорошо, — шепнул он ей и поцеловал в волосы.

Часть пятая ЗОЛУШКИ И ФЕИ

Андрей крутанулся в кресле и посмотрел на часы. Сотрудники «Контакта» уже собирались на утреннюю летучку. Из приемной доносился запах кофе. Анечка пыталась изобразить секретаря, замещая заболевшего Диму. Стульев что-то доказывал Герберту Ивановичу своим противным насмешливым голосом. Андрею часто казалось, что Стульев над ним издевается. Причем в открытую, не стесняясь.

Возвращение в «Контакт» произошло как-то обыденно. Никто, казалось, не стал заострять на этом внимание. Только Анечка пошутила насчет вспыльчивого нрава Ирины Александровны, которая сначала увольняет, потом берет сотрудников обратно.

Сейчас всех гораздо больше занимал Димочка. Никто толком не понял, что с ним случилось, Ирина разговаривала с его отцом и выяснила, что он то ли упал с балкона, то ли ушиб голову. На этот счет ходили самые романтические версии.

Анечка утверждала, что Дима пытался покончить с собой из-за несчастной любви к Гере. Стульев же, на которого Гера произвела неблагоприятнейшее впечатление, говорил, что Дима не знал, куда деваться от своей темпераментной любовницы, а потому спрятался от нее в больнице.

— Помяните мое слово, — рассудительно говорил Герберт Иванович, — это все от компьютера. Он просто переутомился. Днем сидит в Интернете, вечером играет в какие-то страшные игры. Любой на его месте почувствовал бы сильнейшую головную боль.

Ирина не стала интересоваться подробностями болезни своего секретаря, а просто назначила Аню на временно пустующую должность референта.

— Несколько дней поработаешь, потом Дима выйдет, — не терпящим возражений тоном сказала она.

— Но у меня много работы, — растерялась Анечка. Ей совсем не улыбалось варить кофе и ходить в магазин за канцелярскими принадлежностями. К тому же ее прежних обязанностей с нее никто не снимал. — А вдруг он не выздоровеет за неделю?

— Тогда найдем кого-нибудь на его место, — отмахнулась Кленина. — Все, иди. Не волнуйся, за бесплатно работать не будешь. Я же все понимаю. Пятьдесят процентов оклада в качестве премии устроит?

— Вполне, — повеселела Анечка.

Теперь она воевала с кофеваркой, то и дело напоминая Стульеву, что если тому хочется есть, то в кафе за бутербродами он может сходить сам.

Андрей вышел из кабинета, и все затихли. Проходя по коридору, он услышал, как Стульев сказал по-английски:

— Вот идет большой специалист в бизнесе! — и все засмеялись. Кроме Герберта Ивановича, у которого с английским было еще хуже, чем у Смирнова.

Андрей напрягся. Если Стульев считает, что он тут самый умный просто потому, что закончил мехмат Московского университета, то он ошибается. Слава богу, Смирнов не зря в последнее время мучил себя занятиями иностранным языком. С памятью у него все было в порядке, и теперь он знал достаточно, чтобы понимать и говорить на языке — спасибо Ирине.

Ладно, сейчас посмотрим, кто тут умный, а кто нет. Смирнов не даст поливать себя грязью какому-то говнюку, который ему завидует. Хочешь говорить по-английски? Будет тебе урок на всю жизнь!

— Начнем? — Ирина кивнула ему в сторону своего кабинета и подмигнула. Сегодня будет особенный день.

Они два дня обсуждали его изобретение. Смирнов рассказал ей о той истории со своими партнерами, которые кинули его на деньги. Но у него осталось то, что нельзя было отнять, — его изобретение. У его партнеров не хватило мозгов как следует продумать эту идею, и в результате они так и не запатентовали метод «электромагнитной абсорбенции», придуманной им. С помощью связей Ирины он теперь может всерьез этим заняться. Если, конечно, Кленина заинтересуется.

Она заинтересовалась. Помимо желания помочь любимому человеку она почувствовала выгодный бизнес и решила попробовать свои силы в этом направлении. Ей давно хотелось как-то расти, выходить из простых посредников по продаже информации, но как это сделать, она не знала.

Метод Смирнова показался ей достойной идеей для продажи. Но он убедил ее, что не стоит продавать идею, лучше заняться продажей полноценного продукта.

— Но на это потребуются средства, которых у меня нет.

Ирине стало страшно. Любовь любовью, а если они прогорят?

— В тот раз я взял кредит в банке, — вздохнул Смирнов. — И, если бы не мои «друзья-приятели», вернул бы его в первые же полгода. Как ты понимаешь, сейчас ситуация другая. У меня нет ничего, что я мог бы предложить в качестве гарантии. А у тебя есть. С моей идеей и твоими связями у нас могло бы получиться…

Она поняла, что стоит рискнуть. В конце концов, в бизнесе нет накатанных путей. Возможно, это принесет «Контакту» ту репутацию, о какой она мечтала.

— Пожалуй, с кредитом можно попробовать, — задумчиво сказала она.

За эти два дня им на пару удалось сделать многое. У нее был список банков, к которым она могла обратиться с просьбой о кредите. Первым в нем значился «Монолит». После сегодняшнего совещания они поедут туда, чтобы встретиться и изложить свою просьбу.

— Если ты не против, сегодняшнее совещание проведу я. — Андрей кинул взгляд на Стульева, расхаживающего по комнате с уверенным видом «настоящего» профессионала.

— Не против. — Ирина улыбнулась. — В конце концов, ты теперь будешь моим партнером. Не забыл? Твоя идея, мои связи… Так что с этого дня будешь называться коммерческим директором фирмы «Контакт»!

— Почему коммерческим? Какое отношение я имею к коммерции?

— Просто для звучности. Не хочешь, назовись как угодно. Это не так важно. Главное, чтоб звучало солидно.

— Ладно, я подумаю. — Смирнов приосанился. Кажется, его дни в этом офисе в качестве бедного родственника миновали. Держись, Стульев!

— Что значит, «кто я такая?» — бледнея, прошептала мамуля. — Сынок, что с тобой? Ты болен?

Этот вопрос был излишним. Димочка, разумеется, был болен. Он лежал, натянув одеяло до самых глаз. Голова была забинтована. Для осмотра местности оставалась лишь узкая щель между бинтами и одеялом. Ему хватало. Испуганно он смотрел на мать, отца и несокрушимую Геру в темно-синем платье.

Доктор Васильев, заведующий травматологическим отделением, подошел к Диме и взялся за одеяло.

— Позвольте, молодой человек. — Одеяло сползло вниз, и Димочка стыдливо прикрылся руками, несмотря на то что полосатая бело-зеленая пижама надежно защищала его от нескромных взглядов.

— Вы помните, как вас зовут? — с интересом спросил доктор, приподнимая голову пациента и осматривая его зрачки.

— Помню… — Димочка сделал паузу. — То есть…

— Что? — хищно уставился на него доктор.

— Должен помнить… — жалобно простонал Димочка. — Но не помню…

— Неужели и меня забыл?! — Мамуля ринулась к постели сыночка, но доктор крепко схватил ее за плечо.

В принципе доктор для мамули был слишком хилой преградой, и она могла бы откинуть его с дороги, даже не заметив этого. Но ее остановил взгляд сына. Тот смотрел на нее пусто и равнодушно.

— Я вас не знаю… тетенька…

Для мамули это стало последней каплей. Ош вырвалась из рук Васильева и отошла к мужу, который стоял около стенки с видом полнейшего добродушия.

— Очень интересный случай. — Васильев с силой подергал себя за бородку. — Весьма! Амнезия…

— Позвольте. — Гера протиснулась из-за мамулиной спины и встала перед Димой. — Дорогой, но ведь меня ты помнишь… ты же не мог забыть наши ночи, полные огня…

Все в палате, за исключением Васильева, покраснели. Доктор, нимало не смутившись, разглядывал пациента, ожидая его ответа.

— Извините… но я вас в первый раз вижу… — слабым голосом, но довольно твердо прошептал Дима.

Тогда в дело вступил отец. Он просто не мог остаться в стороне, вернее, мамуля не дала ему такой возможности. Она вытолкала его на середину палаты, прошипев на ухо:

— Иди, мерзавец, истукан бесчувственный, поговори с сыном!

— Сынок. — Папуля покосился на зрителей. Их хватало. Палата, рассчитанная на пять человек, была полна пациентами и пришедшими навестить их родственниками. Разумеется, сейчас все бросили свои дела и с интересом наблюдали за ними. — Пойдем домой, а? Мамуля так переживает…

Не дождавшись ответа от сына, папа посмотрел на жену:

— Мне кажется, он нас не узнает.

— Я это и без тебя поняла. Я не дура! Меня интересует, что теперь будет? Доктор, как это лечат?

— Трудно сказать. — Доктор Васильев закончил осмотр Димы и вновь накрыл его одеялом. Димочка тут же воспользовался этим и спрятался под него с головой. — Нужно будет провести анализы, сделать еще одно рентгеновское обследование. Возможно, нужна компьютерная диагностика…

— Так делайте ее! — разбушевалась мамуля. — Что вы стоите?

— Не так быстро. — Васильев развел руки и начал отгонять безутешных родственников от постели Димы. — Для больного главное — тишина. И возможность сосредоточиться. Так что попрошу всех очистить помещение!

Родственники других пациентов также были подвергнуты изгнанию в коридор. Через пятнадцать минут Димочку осторожно перенесли на кресло-каталку и отвезли в лучшую больничную палату, скорее напоминающую гостиничный номер: ковер, красивые занавески и телевизор, Обычно эта палата держалась в резерве на случай ЧП с высоким начальством или богатыми людьми, не желавшими делить свои болячки с пятью другими соседями.

— А вот эта вещь вам ничего не напоминает? — Васильев ткнул пальцем в телевизор.

Димочка прищурил глаза и задумался.

— Похоже на сундук, — наконец сказал он.

Васильев подергал себя за бородку.

— Исключительно интересный случай, — пробормотал он себе под нос. Медсестра, заботливо поправлявшая одеяло на Димочкиных ногах, взирала на него с ужасом и восхищением. — На этом можно будет и докторскую построить!

— А мы не знакомы? — тихонько, чтобы не услышал доктор, спросил Димочка у медсестры.

Та мило улыбнулась:

— Нет.

— Жаль… У вас такое отзывчивое, красивое лицо, — робко сказал он. — Как у ангела.

Медсестра багрово покраснела.

— То-то Григорьев позеленеет, — продолжал Васильев мечтать вслух. — Он спит и видит себя специалистом по малоизученным травмам головы! Только мы ему нос утрем! Правда, батенька?

— Правда, — покладисто согласился Димочка. — Доктор, скажите, а эти люди, ну которые ко мне приходили… Это обязательно?

— Что именно?

— Их визиты? Мне от них как-то не по себе. Они говорят, что мы знакомы, а я ничего не помню… Мне как-то неловко…

— О чем речь! Когда вы немного придете в себя, тогда посмотрим. Но вплоть до моих указаний никого из родственников в эту палату не пускать! — обратился Васильев к медсестре. — Головой отвечаете!

Медсестра закивала.

— Только через мой труп! — Ей тоже не слишком улыбалась мысль о том, что грозная Гера будет ходить сюда и приставать к этому хорошенькому молодому человеку. Сердце медсестры на данный момент было свободно, и Димочка показался ей вполне приемлемой кандидатурой. Так что визиты его невесты нравились медсестре примерно так же, как апельсины собаке.

— Отдыхайте и приходите в себя. Но постарайтесь не переутомляться. Не пытайтесь вспомнить что-то из прошлой жизни. Чрезмерная настойчивость отодвинет ваше выздоровление. — Проинструктировав пациента должным образом, Васильев покинул палату, подавив искушение запереть пациента на ключ, чтобы тот никуда не делся.

— Вот повезло, так повезло! — бормотал он, направляясь в ординаторскую. — Какой материал!

Но около ординаторской его поджидал неприятный сюрприз. Из темного угла выступила крупная фигура с ярко-рыжими волосами.

— Доктор, умоляю, спасите моего мальчика. — Мамуля упала на колени и, крепко схватив Васильева за обе ноги, стреножила его, лишив возможности бежать. — Ради сына я готова на все! — рыдала мадам. — Все, что может дать вам мое женское сердце, все будет ваше! Только вылечите его, прошу вас!

— Встаньте, пожалуйста… Какое нелепое положение… Разумеется, я его вылечу. — Васильев двигал ногами, стараясь ослабить крепкую хватку страстной дамы. — Только отпустите!

Все еще всхлипывая, но уже скорее по инерции, мамуля неохотно выпустила доктора из удушающих объятий.

— Хочу вас предупредить, — Васильев опасливо отступил к стене и оглянулся на дверь в ординаторскую. — По моему распоряжению, в ближайшее время к вашему сыну никого пускать не будут.

— Доктор, вы молодец! — Мамуля игриво улыбнулась. — Я и сама хотела вас попросить, чтобы эту особу гнали от моего мальчика метлой! Это она во всем виновата!

— Вы имеете в виду его невесту?

— Какая еще невеста? Что вы несете?

— Эта молодая особа сказала, что она невеста Дмитрия.

— Тамбовский волк ей жених! Шиш она получит, а не Димочку! Никакая она не невеста, а самозванка! Димочка ее не узнал, разве непонятно, что эта особа ему никто? И какое самомнение, какая наглость! Явилась сюда как ни в чем не бывало…

На вопрос, чем было спровоцировано падение Димочки с балкона, мамуля твердо ответила, что сын кинулся прочь от этой девицы, набивающейся в жены, поскользнулся, упал и так далее.

Бедный доктор Васильев покорно перетерпел этот ураган, скромно умолчав о том, что саму мадам пускать к сыну не будут также. Он здраво рассудил, что рано или поздно она и так об этом узнает, но лучше не от него.

Минут через десять настырную мамулю удалось спровадить. Васильев вытер пот со лба и уединился в ординаторской, намереваясь попить чайку и покурить. Не успел он набрать воды в электрический чайник, как в дверь постучали.

— Открыто! — Васильев поискал в шкафчике пакет с овсяным печеньем. Он твердо помнил, что еще утром там было полкило вкусных и свежих кругляшек. Но сейчас в пакете сиротливо болтались лишь три.

— Люська, опять ты в мой шкаф лазила! — расстроенно закричал он. — Убью скотину!

— Доктор, вы разрешите? — раздался за его спиной бархатный густой женский голос.

Васильев, стоящий на четвереньках, поднял голову и увидел черные замшевые дамские туфли с металлическими пряжками. Постепенно взгляд его поднимался все выше — по крепким полным ногам в бежевых колготах, темно-синей шелковой юбке к обширной груди, бледному лицу с карминно-красным ртом и горящим черным глазам.

— Мне надо с вами серьезно поговорить, — сказала Гера.

Васильев застонал и сделал попытку залезть под кушетку, но в последний момент передумал. Что толку? Эта семейка найдет его и там.

— Я вас слушаю, — обреченно сказал он, принимая вертикальное положение.

— Я хотела предупредить вас насчет матери Дмитрия. — Гера оглядела обшарпанные стены ординаторской, старенькую кушетку, поцарапанную полировку на письменном столе.

— Да?

— Эта особа непредсказуемая и нервная. Она довела Дмитрия до полного истощения. Он просто не знал, куда от нее деваться. Подозреваю, что этот его прыжок с балкона был продиктован желанием избавиться от ее навязчивой материнской опеки. — Гера говорила спокойно и уверенно.

Васильев откашлялся:

— Так, значит, Дмитрий сам выпрыгнул с балкона?

— Конечно, сам! Или вы думаете, что его кто-то скинул?

— То есть это была попытка самоубийства?

Гера покачала головой:

— Доктор, она до сих пор считает, что ее сын — маленький мальчик, у которого нет никакого права на личную жизнь. Я убедительно прошу вас изолировать его на время лечения от ее посещений.

— A-а… Хорошо. — Васильев решил не спорить. Он уже заметил, что, соглашаясь, облегчает себе жизнь.

— Вы согласны? — слегка удивилась Гера. Видно, не была готова к такому пониманию со стороны медицинских работников.

— Это не проблема. Но что будет потом? Она все-таки его мать…

— Когда он выздоровеет, я заберу его к себе, — отмахнулась Гера.

— Скажите… Вы уверены, что он вас вспомнит?

— Доктор, мы с вами знакомы недолго… к сожалению. Если бы вы знали меня поближе, то поняли: я не из тех, кого легко забыть! — С этими словами Гера выплыла из ординаторской, гордо подняв голову в маленькой шляпке с пером.

Васильев посмотрел ей вслед и дернул себя за бородку:

— Почему-то я ей верю…

Смирнов сидел во главе стола и чувствовал себя очень хорошо. Как говорил Маяковский? Он русский бы выучил только за то, что на нем разговаривал Ленин? А вот он, Смирнов, рад был бы выучить английский лишь затем, чтобы увидеть это обалдевшее выражение на лице у Стульева!

Он лихо перевернул страничку в своем еженедельнике. Книжка была новая, в солидном переплете черной кожи. Подарок Ирины, разумеется. У него что ни вещь — все ее подарки. Ничего, завертится эта идея с абсорбентами, он сам начнет делать ей презенты!

— Пока мы не сворачиваем те виды деятельности, которыми занимались прежде, — сказал он по-английски.

Ирина слегка улыбнулась. Это совещание ее забавляло. В принципе эти деловые тренировки отчасти действительно необходимы. Они держат сотрудников в тонусе.

— Следует думать о перспективе, — продолжал Смирнов на английском почти без ошибок. Конечно, за то время, что он занимался языком, усвоить оксфордское произношение невозможно. Хорошо, что он уже может сносно изъясняться, и не только на бытовые темы. Сказать «май нейм из Вася» может любой. Спасибо современной поп-культуре и шоу-бизнесу, многие расхожие словечки и выражения типа «о’кей» и «хау ду ю ду» теперь знают даже детсадовцы. По крайней мере, Степашка знает точно.

— Я предлагаю совершенно новое направление. Это не продажа информации, а продажа полноценного продукта.

Стульев, который уже слегка оправился от шока, вызванного сегодняшней ролью Смирнова, не утерпел.

— Информация тоже полноценный продукт. И даже более перспективный, так как не требует капитальных вложений. — Его произношение было значительно лучше смирновского.

— Замечания прошу высказывать после того, как я закончу, — отрезал Смирнов.

Растерянный Герберт Иванович заерзал на стуле. Он ничего не понимал. То есть слова «продукт» и «информация» были ему знакомы. Но смысл остального от него ускользал.

Анечка, напротив, чувствовала себя превосходно. Когда еще выпадет такая возможность попрактиковаться в языке? В отпуск она собиралась поехать в Испанию, но там, по слухам, жители говорят только на испанском, и интернациональный английский в пролете. По крайней мере, так утверждала ее подруга, которая два года проработала в Мадриде гидом. Причем приехала она в Испанию, практически не зная того самого английского, и ничего. Ни разу он ей не понадобился.

— Итак, что я имею в виду? — Смирнов сцепил перед собой пальцы в замок. — Я имею в виду разработанные мной устройства — электромагнитные абсорбенты. По ассоциации с громоотводами их можно назвать «магнитоотводами».

Ирина решила вмешаться:

— Андрей Сергеевич, давайте по-русски. Вопрос слишком сложный.

Стульев пожал плечами, но остальные, в том ее и Смирнов, вздохнули свободнее. По правде сказать, ему уже надоело подбирать слова. Теперь он может лучше выразить свои мысли.

— Хорошо, по-русски так по-русски. Чтобы не запрягать телегу впереди лошади, нам следует сначала выяснить, насколько подготовлена потенциальная клиентура. Сделаем это сперва на местном уровне, а потом уже можно думать и о расширении.

— Что вы имеете в виду? — робко спросил «Профессор», то есть Герберт Иванович.

— То есть всем нам придется заняться маркетингом, — строго посмотрел на него Андрей. Он начал входить во вкус. Снова почувствовать себя двигателем, инициатором, мозговым гигантом — для мужчины нет большего стимула. Даже желание хорошо выглядеть в глазах Ирины не шло ни в какое сравнение со стремлением самоутвердиться, реализовать свои идеи. Тем более он искренне считал, что «магнитоотводы» — дело по-настоящему перспективное.

— Потребуются усилия и время. И, возможно, некоторое расширение штата.

Анечка удовлетворенно вздохнула. Ей всегда хотелось работать в большой фирме. Выбор мужчин там всегда больше. А здесь у нее кто? Старенький Герберт, толстый знайка Стульев? Этот Смирнов — неплохой мужик, но Анечке не нравилось, что он делает себе карьеру за счет связи с Ириной. Они, разумеется, считают, что сотрудники не в курсе их отношений, но это же яснее ясного. Анечка не очень уважала мужчин, которые были слабее женщин в профессиональном смысле. А Смирнову еще до Клениной расти и расти. Хотя он быстро учится, надо отдать ему должное.

Все посмотрели на Ирину. Она кивнула:

— Я думаю, это вполне обоснованно.

Стульев с ехидной улыбочкой обратился к Смирнову:

— Неужели никто в мире до этого не додумался?

— Давно додумались. — Андрей постарался ответить Стульеву такой же ехидной улыбкой. — Но ни у кого, насколько я знаю, нет четкого плана действий. А главное, ни у кого нет совершенно конкретного изобретения, которое я называю магнитоотводом. То, о чем я читал, громоздко, дорогостояще…

— А вы запатентовали это свое изобретение? — деловито спросила Анечка.

— Сейчас идет работа в этом направлении. Оформлена и подана заявка. Но нам, я полагаю, действовать нужно безотлагательно, не дожидаясь, пока начнут действовать конкуренты.

Сказать по правде, он действительно боялся, что прежние партнеры, узнав о том, что идеей Смирнова всерьез заинтересовались спонсоры, попытаются помешать. Мало ли как бывает? Начнут доказывать, что они тоже имеют право на патент… Лучше поторопиться.

— Совершенно согласна! — поставила точку в разговоре Ирина. — Сегодня же вечером попрошу всех остаться, чтобы еще раз обсудить предложение Андрея Сергеевича. И вперед!

Озадаченные и недовольные сотрудники начали расходиться по рабочим местам.

— Что за магнитоотвод такой, — ворчал Профессор. — Какая-то глупость! Работали без него, и прекрасно обходились…

— Ничего, Герберт Иванович, не горюйте, — утешил его Стульев. — Это все инициатива новичка. Он старается доказать Ирине Александровне, что фирме без него не прожить. Нормальная тактика подхалима.

Анечку остановила Ирина:

— Узнайте, что с Димой и когда он сможет приступить к работе. Сейчас каждый человек на счету. Вы скоро будете слишком заняты, чтобы выполнять его функции…

Анечка охотно согласилась позвонить и узнать о Диме. Совместит приятное с полезным. Выполнит задание шефа и узнает последние сплетни из личной жизни сотрудника «Контакта». Хоть какое-то разнообразие в жизни!

— Ну и как я тебе? — Андрей подсел к Ирине и обнял ее за шею. Она ласково взъерошила ему волосы.

— Здорово! Четко, ясно, понятно! Ты их сразил наповал. Особенно своим английским. Стульев даже позеленел, когда услышал, как ты свободно шпаришь…

— Ты тоже заметила? — обрадовался Андрей. — А кто говорил, что я не деловой человек?

— Кто? — притворно удивилась Ирина. — Кто этот негодяй? Убить его мало!

Смирнов довольно посмотрел на нее.

— Ладно, живи пока. — Они захихикали, как влюбленные школьники. Любовь, новое дело, перспектива давали ощущение стремительно несущейся куда-то жизни.

— Увидимся позже, — выговорил Андрей по-английски коряво, но очень старательно.

Ирина опять расхохоталась.

— Не забудь, мы через час отправляемся в банк.

— Сами мы не местные, — загнусавил Андрей нараспев, как нищие в метро, — обстоятельства заставляют к вам обратиться. Дайте нам кредит!

— Примерно так. — Ирина поправила волосы, глядя в отключенный экран монитора. — Только держаться нужно уверенно. Не надо говорить о гарантиях, не надо ссылаться на то, что у нас в случае чего есть чем расплатиться. Пусть им кажется, что этого «в случае чего» быть не может! Они должны заразиться нашей уверенностью. Всякие разговоры о подстраховке настораживают.

— С чего ты взяла?

— Книги нужно умные читать о психологии бизнеса. Слова с негативными оттенками всегда подсознательно воспринимаются людьми. Скажи, например: «Наш товар неплохой».

— Наш товар неплохой.

— Ну, есть разница с «наш товар хороший»?

— Есть, — признал Смирнов.

— То-то. Или фраза «в случае возникновения проблем мы гарантируем вам то-то и то-то». А теперь перефразируем. «У нас есть что предложить в качестве гарантии». Есть разница? Смысл вроде бы тот же, но в первом случае ты говоришь слово «проблема», и оно оседает в голове у собеседника. А во втором случае ничего такого не происходит.

— Ты у нас просто крупный теоретик бизнеса. — Смирнов похлопал в ладоши, Ирина скромно раскланялась.

— Ладно, увидимся позже. — Она уронила ручку и полезла за ней под стол, а когда подняла голову, Смирнова в кабинете уже не было.

Улыбка сползла с ее лица. Все хорошо, о чем ей грустить? Мало ли почему он отказался переезжать к ней и остался у матери? Может, ему неприятно от нее зависеть?

Она вздохнула. Придется постараться и сдержать свой начальственный темперамент. Пусть Андрей почувствует себя свободным. Но все-таки фирма-то ее, правда?

Наташа с Клениным выехали утром около десяти. Оперативно загрузили вещи, на заднее сиденье посадили девчонок и отправились в путь.

Путь был неблизким. Около шестидесяти километров до следующего райцентра, потом еще пятнадцать по проселочной дороге.

— Как все-таки машина облегчает жизнь! — вырвалось у Наташи. Она засунула в багажник не только детские вещи, но и продукты, и кое-какие мелочи, которые никак не могла довезти до матери. — Знакомые мне, правда, жалуются, что их машины приносят им одну головную боль. То бензин покупай, то чини, ищи детали… Это правда? — Наша взглянула на Кленина.

Тот покачал головой:

— Не знаю. Мне так не кажется. Хотя смотря какая машина. У меня она не ломается. То есть почти не ломается. Колесо я могу поменять сам. А если поломка серьезная, есть сервис. Там все сделают, останется только забрать.

— Все зависит от количества денег, — с горечью сказала Наташа. — Это они облегчают жизнь. Можно купить хорошую машину, которая не будет ломаться, не замечать расходов на бензин и просто наслаждаться скоростью, легкостью, удобством…

— Это правда, — не стал спорить Кленин.

Потом разговор у них клеиться перестал. Ему очень хотелось спросить, как у нее с мужем, но он не осмеливался, а ей не хотелось думать об Андрее, но почему-то думалось.

Приедет она к матери, а та обязательно спросит, где Смирнов. И кто такой Кленин? Врать Наташа не умела и не любила. Но рассказывать ей о своих семейных бедах не хотелось. Мать была человеком суровой закалки и судила дочь по строгим меркам сельской учительницы. Наташа часто чувствовала свою неполноценность рядом с ней. Та постоянно критиковала ее, считала, что она не умеет нормально готовить, одеваться, воспитывать детей и так далее.

Полина Викторовна вырастила дочку одна. Своего отца Наташа почти не помнила. Но мать часто о нем рассказывала. Папаша был диссидентом деревенского разлива. Его золотые руки плотника построили не одно здание в их деревне, но высказывания в адрес существующего строя не давали спокойно жить. Он отстроил своей семье отличный двухэтажный дом с большой террасой. Тут-то деревенское начальство дало знать, куда следует. Дескать, занимается человек незаконной трудовой деятельностью, хает советскую власть и колхозное начальство в частности.

Почему-то компетентные товарищи на это не обратили должного внимания. Вначале. Но потом случилась чрезвычайно неприятная вещь. Отец напился и вместе с приятелем, который также был изрядно под хмельком, подрался с главным колхозным бухгалтером. Причем дело дошло до серьезных травм. Отец вышел из драки победителем, хотя в больнице на него наложили тридцать швов, а бухгалтер провалялся в реанимации три месяца.

На следствии всю вину возложили на отца. Ему припомнили и большие заработки, и выпады в адрес колхозной администрации, и фразу: «Брежневу давно пора на тот свет, а он еще дышит, доходяга», сказанную как-то в присутствии большого количества свидетелей.

И отправился ее папа в места, чрезвычайно от них отдаленные. Ему дали десять лет, хорошо еще, что имущество не конфисковали. Оттуда он не вернулся. Отказало сердце.

Наташа не любила о нем рассказывать. Не то чтобы она стеснялась, просто не будешь каждому объяснять, как и почему отец попал в тюрьму. На ее взгляд, спьяну изуродовать человека — это не самый постойный поступок. Будь ты хоть диссидент, хоть коммунист, но за свои поступки отвечать должен. Так что, когда ее спрашивали об отце, она коротко отвечала: «Умер, сердце слабое было».

Но Полина Викторовна относилась к этому совершенно по-другому. Мужем она гордилась, для нее он был олицетворением совести русского народа. Спорить с ней Наташа не осмеливалась.

Через полтора часа они свернули на проселочную дорогу.

— Скоро будем. — Наташа выглянула в окно. По бокам тянулись зеленые поля, где-то далеко, за холмами, темнел лес. На заднем сиденье спали Люся и Маша. От долгой дороги их слегка разморило. — Мама у меня человек своеобразный, так что имейте в виду, пожалуйста.

Она понимала, что Кленина придется как-то подготовить. Он вопросительно посмотрел на нее, подняв брови. Сейчас в лице его не осталось ничего хищного, ничего от того «волка», которого знали его сотрудники и конкуренты. Он расслабился, взгляд смягчился, глаза заблестели. Его очень радовало то, что Наташа рядом, что он едет в деревню, что сегодня, в конце концов, прекрасный солнечный день и с полей тянет свежестью.

— Не надо ничего из себя строить, но все-таки… — Наташа замолчала, подыскивая слова. Сказать, что ее мать любит резать правду-матку в глаза, считая, что лгать нехорошо? Правда ее чаще всего балансировала на грани грубости, а о таком понятии, как «такт», она вообще не знала и знать не хотела.

— Я даже волнуюсь, — усмехнулся Кленин. — А кто я буду? Знакомый?

Наташа подумала:

— Нет, лучше сослуживец. Учитель рисования, например.

Кленин расхохотался, да так заразительно, что она тоже улыбнулась.

— Учителя рисования на таких машинах не ездят.

— Думаете, она в этом разбирается? Все-таки в деревне всю жизнь прожила. Кстати, мы приехали. — Она показала на деревеньку, раскинувшуюся рядом с рекой. Домики тонули в зелени, чуть дальше, за холмом, блестел купол церкви.

Машина спустилась по дороге к покосившемуся зданию с надписью «Продукты», проехала по улице и остановилась на лужайке перед зеленым домом из бруса на высоком фундаменте.

Девчонки протирали глаза, пытаясь понять, где они и что происходит.

— Нам придется перейти на «ты». — Кленин заглушил мотор и открыл дверь машины. — Не против?

Наташа пожала плечами:

— Не против.

— На время или вообще? — Кленин открыл багажник и начал выгружать сумки, исподтишка поглядывая на нее.

— Можно и вообще, — рассеянно ответила она, занятая багажом и девочками, которые, поняв, что уже в деревне, оживились и начали шалить.

— Люся, не толкай Машу! И заберите свои игрушки с заднего сиденья!

Кленин улыбнулся и достал из багажника очередную сумку. Он чувствовал себя счастливым. Это был еще один шаг сближения между ними.

…«Вольво» Ирины проехал мимо чугунных ворот с фигурками, вдоль аккуратного зеленого газона и остановился перед зданием банка «Монолит».

Банк занимал особняк в центре города. Его недавно отреставрировали, и теперь евроокна весело сияли на солнышке, а мраморные ступени казались скользкими, как зимний лед.

— Денег на ремонт не жалели, — заметил Смирнов, оглядывая здание банка.

— Самый крупный банк в городе. — Ирина опустила на глаза темные очки. Не любила щуриться. От этого бывают морщины. — Могут себе и не то позволить.

Охранник, встретивший их в холле, провел Кленину и Смирнова наверх по широкой мраморной лестнице.

В зале переговоров уже было трое мужчин. Они сидели за длинным овальным столом и при виде гостей замолчали.

Андрей быстро оглядел их. Этот, с седоватыми висками и бородкой, похоже, у них главный. Слегка напоминает Вахтанга Кикабидзе. Держится очень уверенно. А вот остальные двое рангом помельче, помощники. Но тоже не последние люди, судя по костюмам и надменности.

Поздоровались, расселись по местам. Ирина начала излагать основные преимущества их проекта. Мужчины слушали молча. По их лицам понять было трудно, интересно им или нет.

— Вам предоставляется возможность не только помочь нам, но и выйти самим на совершенно иной уровень, — выдала эффектную фразу Кленина.

Мужчины не отреагировали. Они продолжали смотреть на Ирину с тем же равнодушием. Она занервничала: что же Андрей молчит, ведь пришло время сказать пару слов и ему. Бизнесмены вообще странно воспринимают ситуацию, когда основную инициативу берет на себя дама. По своему опыту она знала, что ее сначала оценивали как женщину и лишь во вторую очередь как бизнесмена. Для чего тогда здесь Смирнов? Она пнула его ногой под столом, но он не среагировал. Только дернулся и изумленно на нее посмотрел.

От волнения она брякнула именно то, от чего сама предостерегала Андрея:

— Возможно, это риск, но дело не только в степени риска, а в том, кто может позволить себе этот риск. По нашим оценкам, вы этот риск себе позволить можете…

«Кикабидзе» погладил себя по бороде и улыбнулся. Теперь уже Ирина разозлилась на себя. Она еще раз пнула ногой Смирнова, и тот наконец понял, чего от него хотят.

— В конце концов… — нерешительно начал он и замолк, не зная, что сказать.

— В конце концов, мы не с улицы пришли, — не выдержала Ирина. — У нас есть обеспечение, вы можете навести справки…

— Уже навели, — в первый раз за все это время открыл рот «Кикабидзе». И опять замолчал.

«Да что ж это такое! — в сердцах сказала себе Ирина. — Какая-то игра в молчанку!» Она стала вспоминать советы бизнес-психологов. Как можно сподвигнуть их на конкретный ответ?

— Поймите, господа, кто не успел, тот опоздал, — кинула пробный камень Ирина. — Не хочу вас обидеть, но вы — не единственный кредитоспособный банк в городе.

Ура! Пробило! «Кикабидзе» протестующе поднял руку:

— Не горячитесь. Мы не сказали «нет».

— Но не говорите «да», — парировала она.

Старший пожевал губами:

— Возможно, скажем. Вы должны понимать, что деньги вы просите немалые. Этот вопрос быстро не решится. На данном этапе пока — повторяю, пока — говорим: «Скорее да, чем нет!»

Ирина откинулась на спинку стула. Слава богу! Раз не сказали «нет», их шансы велики. Очень велики! Значит, они рассмотрят их предложение. Наверняка хотят подумать, как отхватить себе кусок пожирней. Ну и бог с ними. Главное, чтобы помогли!

— Рады были познакомиться. — Ей протягивали холеные руки, она их пожимала, а перед глазами плавал туман. Все-таки немного перенервничала. А Смирнов хорош гусь! Молчал, будто воды в рог набрал! Почему она должна отдуваться за всех? Ух она ему задаст, когда они окажутся наедине.

Сама того не осознавая, она бесилась от неопределенности их личных отношений, на которые теперь накладывались и служебные. Что ж ей теперь, всегда его за ручку водить? Добивалась в любви, теперь будет опекать в бизнесе! Вроде умный мужик. А элементарных вещей не понимает!

Она так завелась, что вывалила претензии раньше, чем они вышли на улицу. Громко стуча каблучками по мраморному полу, она шла впереди, Смирнов еле поспевал за ней.

— Ириша, погоди. Что случилось? Мне показалось, что наши дела идут неплохо?

Она резко остановилась. Андрей споткнулся и чуть не уронил ее с лестницы.

— Неплохо? Ха! — Она пошла дальше, яростно печатая шаг.

— Что опять случилось-то? — Смирнов страдальчески сморщился.

— Тебе не кажется, что переговоры должен был вести ты?

Андрей так удивился, что не нашелся с ответом.

— Что молчишь? — набросилась на него Кленина.

— Почему я? У тебя неплохо получается. Тем более ты хозяйка «Контакта», тебе и карты в руки. Чем ты недовольна?

— У нас в провинции деловых женщин еще не воспринимают адекватно. — Ирина вздохнула. Что толку на него злиться — вахлак, он и есть вахлак. Хоть в костюме от Версаче, хоть от «Большевички».

— Ну не знаю. По-моему, в русском бизнесе не обойтись без элемента эротики, — рассудительно сказал Андрей.

Ирина прыснула.

— Чего смеешься? Или, скажешь, была бы ты крокодилом страшным, они отнеслись бы к тебе благосклонней?

— Не знаю. Возможно. Почему-то абсолютное мужское большинство убеждено, что, если женщина красива, она по определению не может быть умна. А ты сидел и мух ловил!

— Предупреждать надо было, — обиделся Смирнов. — Я не знал.

— А ты для чего нужен на этих переговорах? Для интерьера? Должен сидеть и надувать щеки? Теоретик бизнеса!

Молча они спустились по лестнице. Андрей обиделся всерьез. Если бы речь пошла о деталях его изобретения, он обязательно бы включился в разговор, объяснил бы им, что к чему. Но так как речь пока шла о предварительной договоренности о кредите, Ирина в этом разбиралась лучше. В конце концов, как они условились? Он вносит в дело свои идеи, она — связи и деловую хватку. Что же она обижается? Пиранья!

Садясь в машину, Ирина слегка поостыла.

— Мне надо уехать в Москву, — сказала она.

— Когда?

— На днях. Может, завтра или послезавтра.

— Так неожиданно? А что случилось?

Ничего не случилось. Вернее, случилось, но Смирнов, как и любой мужчина, не смог бы этого понять. У Ирины наступил кризис, который с регулярностью два раза в год посещает каждую женщину. Ей абсолютно нечего было надеть. А в Перешеевске выбрать что-либо женщине со вкусом и средствами было попросту невозможно. Здесь, конечно, имелся дорогой бутик «Подиум», но, пока модные модели там появлялись, они уже успевали устареть. Да и разве сравнишь столицу с ее бутиками с провинциальным Перешеевском? И говорить нечего!

Причин для обновления гардероба было предостаточно. Во-первых, уже давно наступила весна. А Ирина еще не приобрела ничего из новых коллекций. Наверняка там есть что-то романтическое, подходящее для этого солнышка и сирени.

Во-вторых, у них раскручивалось новое дело. Визитная карточка в виде дорогого костюма не помешает.

В-третьих, она была влюблена. И хотела выглядеть как можно лучше, хоть и сомневалась, что Андрей сможет оценить качество ее одежды.

Вообще-то она одевалась даже не в Москве, а за границей, но сейчас не могла себе позволить уехать надолго. Придется порезвиться в столице.

В-четвертых… Была и еще одна причина, по которой ей требовалось уехать. Но о ней говорить не хотелось.

— Я уеду, а ты останешься здесь за меня. — Она завела машину и посмотрела в зеркальце на Смирнова. Тот, как и следовало ожидать, был ошарашен.

— Я?! Почему?

— А что, есть возражения?

— Не знаю… Но есть же опытные люди… Например, Пантелеев. Да и Стульев, в конце концов, работает в «Контакте» гораздо дольше меня.

— А ты боишься? — с интересом спросила Кленина.

— Нет! Просто наверняка кто-то догадывается о наших отношениях, и все это как-то… плохо выглядит.

— Отношения?! — засмеялась Ирина, хотя внутри у нее все клокотало. — У нас что, есть отношения?

Смирнов вдруг сдулся, как проколотый шарик. Сейчас он напоминал бездомного несчастного щенка.

— Не понимаю, что я сказал смешного, — тихо произнес он.

— За язык тебя никто не тянул, — отрезала Ирина. — Ты подумал-подумал и остался у мамы…

— Да, остался! — с вызовом сказал он. — Потому что мне надо все обдумать!

— Тебе не кажется, что ты слишком долго думаешь? Я просто устала от этого! Сколько можно думать?

— А я не хочу, чтобы было, как у всех, шаг вперед и два назад! Я не хочу врать!

— Мне кажется, что у тебя пока все так и получается: шаг вперед, и десять назад.

Оба замолчали.

«Кому врать? — размышлял Смирнов. — Наташе? Но мы расстались. Ирине? Да, я не хочу говорить ей, что люблю, пока я в этом не уверен. То, что она мне нравится, еще не доказывает, что я готов жениться на ней…»

«Долго мне еще за ним бегать? — в свою очередь, горевала Ирина. — Только начинаешь думать, вот она, любовь, как дунет ветер, и нет ничего. Привиделось…»

— Ладно, это все лирика. Теперь о деле. Мне пора в Москву, а тебе нужно купить машину. Нельзя все время зависеть от служебного шофера или от меня.

— Но у меня нет денег, — запротестовал Андрей. Мысль о собственной машине не приходила ему в голову. Вернее, приходила, но как-то абстрактно, типа: «Когда-нибудь разбогатею, куплю себе новенькие «Жигули», буду возить дочек на дачу…» А теперь и дачи нет. Стыдно показаться на глаза теще.

— Есть, — прервала Ирина поток его мыслей. — Ты уже заработал.

Она с силой газанула, а Андрей резко откинулся в спинку сиденья и так и остался там с открытым ртом.

— Что, прямо сейчас?

— А когда? Через пару лет?

— Но нужно как-то подготовиться морально, обсудить… Обдумать…

— Пока ты раскачаешься, я успею не то что в Москву, а в Сидней слетать и обратно вернуться. — Ирина выбросила в окно фантик от жвачки. — Нет, дорогой, поедем прямо сейчас.

— Но деньги… Я не понимаю, как это может быть? Откуда они возьмутся? Ты опять собираешься меня спонсировать? Я не согласен!

Ирина с жалостью посмотрела на него.

— Мы теперь вроде партнеры, — напомнила она. — Забыл? Считай, что я покупаю у тебя идею. Короче, хватит болтать, куда ехать?

Смирнов потер нос:

— Если ты серьезно… То я знаю один отличный салон.

Через пятнадцать минут Ирина обозревала недлинный ряд пыльных машин, выстроившихся под палящим солнцем без всякого прикрытия. В основном здесь преобладала продукция отечественного автомобилестроения, но часто попадались и иномарки, лучший век которых остался в прошлом.

— И это ты называешь гордым словом «автосалон»? — Ирина сняла темные очки и выразительно обвела взглядом бэушные средства передвижения.

— Что тебе не нравится? — Смирнов подошел к «восьмерке» пятилетней свежести, нежно похлопал ее по капоту и заглянул внутрь. — Вот эта в хорошем состоянии. — Он взглянул на ценник, прикрепленный к боковому стеклу. — И цена подходящая…

— К чему подходящая? — Ирина надела очки. — К концу срока службы? Пошли отсюда!

Еще через двадцать минут они входили в сверкающие хрустальным блеском двери модного автомагазина «Ваше удовольствие».

— Ни фига себе! — только и сказал Смирнов, увидев их товар.

Машины были что надо: много «японок», типа «субару», «хонды», но попадались и европейские «опели», «форды» и прочее великолепие.

Смирнов нервно топтался у входа, а Ирина решительно прошла в зал. К ней тотчас подскочил улыбчивый менеджер, молодой крепыш в отглаженной белой рубашке.

— Что-то интересует? — Крепыш бросил на Ирину оценивающий взгляд, потом посмотрел на Смирнова.

— Интересует. — Ирина пошла вдоль машин. Около красной «хонды» остановилась и помахала рукой Смирнову.

— Ну что ты стоишь, как невеста на смотринах? Тебе машина нужна или нет?

— Нужна… наверное.

— А кто за тебя выбирать будет? Дядя Пушкин?

Ирина стремительно стала переходить от машины к машине, продавец спешил за ней. Смирнов, напротив, не торопился. Решив не спорить с Клениной, он осматривался, больше интересуясь практичностью машины, нежели ее внешним видом.

Ему в помощь была приставлена еще одна сотрудница салона, молоденькая девушка с платиновыми волосами. Кленин бы сразу ее узнал. Это была та самая девушка, которую он выгнал из своей машины рядом с детской площадкой. Та самая, что грозилась применить тайский массаж.

В салоне ее держали специально для клиентов-мужчин. Так сказать, в качестве ходячей рекламы, гласившей: «Купи нашу машину, и такие красавицы повалят к тебе валом!» В машинах она разбиралась не слишком. Знала ровно столько, чтобы отличить дорогую от дешевой, шикарную от скромной.

— А у этой какой расход топлива? — спросил ее Смирнов, ткнув пальцем в желтую «мицубиси».

Девушка захлопала глазами.

— Сейчас узнаю, — и грациозно засеменила на высоченных шпильках к продавцу. Тот подошел и подробно проинформировал Смирнова о всех достоинствах выбранной модели.

— Нет, это для спортсменов, — решил Смирнов, отходя к темно-серому БМВ. — Нам нужно что-то поспокойнее.

— Неплохая машина, — тут же отреагировал продавец. — Правда, российская сборка, зато цена доступная.

Блондинка тут же распахнула перед ним дверцу машины.

— Попробуйте посидеть за рулем, — предложила она. — Почувствуйте машину, как женщину!

В качестве иллюстрации она скользнула за руль, причем юбка задралась чуть ли не до ушей, и эротично повозила руками по рулю.

— Ты его оближи, — ехидно посоветовала ей появившаяся рядом Кленина.

— Простите?

Кленина подтолкнула Смирнова:

— Вот тебе яркая иллюстрация элементов эротики в русском бизнесе, — указывая на девушку, шепнула она. — Спасибо, можете считать себя свободной. — Ирина мельком взглянула, как недовольная блондинка вылезает из машины. — Ну что, попробуем твою новую игрушку в деле?

Полина Викторовна, одетая довольно элегантно для сельской местности, поставила на стол графин с водкой.

Стол был накрыт в лучших традициях времен застоя — салат «оливье», винегрет, селедка «под шубой», колбаска, сырок и так далее. Даже красная икра и та была здесь, по непонятно кем заведенному обычаю намазанная тонким слоем на хлеб с маслом.

— Люся, Маша! — строго прикрикнула бабушка на внучек, которые пихались в углу, пытаясь поделить шоколадку. — Дайте сюда!

Через минуту порядок был восстановлен. Шоколадка поделена строго пополам, девочки утешены и отпущены погулять в сад.

Наташа и Кленин сидели за столом. По их напряженным позам легко можно было догадаться, что чувствуют они себя чрезвычайно неловко. Полина Викторовна, прямая и строгая, была похожа на районного судью, который сейчас рассмотрит дела обвиняемых и вынесет им строгий и беспристрастный приговор.

— Когда дети погодки, они всегда соперники, — сказала она, усаживаясь за стол. — Но это не страшно. Главное — научить их уступать друг другу.

Все посмотрели в окно. На лужайке перед домом девчонки гонялись за бабочкой, то и дело наступая друг другу на ноги.

— За год ты так успеваешь их испортить, что я с трудом исправляю твои ошибки, — критично посмотрела на дочь Полина Викторовна.

Наташа съежилась. До сих пор мать не задала ни одного вопроса о том, кто такой Кленин, почему он здесь и где Андрей. Но она прекрасно понимала, что сейчас эта тема будет поднята.

— Профессионал! — с шутливым почтением кивнула она в сторону матери.

— А ты разве нет? — парировала она. — Ешьте, Сергей, угощайтесь. Мой муж понимал толк в сельской жизни. Все умел, — продолжала Полина Викторовна, поглядывая на дочь.

Наташа усиленно делала вид, что в тарелке салата нашла что-то очень интересное.

— Замечательный был человек, — завела мать любимую песню. — Деревенский диссидент, так сказать. Но и здесь его достали…

Сергей слушал очень внимательно. Ему интересно было все, что касалось Наташи. О своей семье она не распространялась.

— Поводом была хмельная ссора, а на самом деле… — Полина Викторовна махнула рукой. — Попал в тюрьму и там погиб…

Все замолчали. Кленину было неудобно. Наверняка именно поэтому Наташа не рассказывала о родителях. Действительно, неловко говорить о том, что отец умер в тюрьме. Его отношение к ней от этого не изменится, но люди полны предрассудков.

— Да что я все говорю, говорю… Наташа вам, наверное, уже рассказывала об этом? — неожиданно инквизиторским тоном спросила мать Сергея.

Тот быстро взглянул на Наташу, которая пыталась проглотить кусок колбасы. У нее это получалось плохо.

— Да, рассказывала. — Кленин посмотрел в глаза Полины Викторовны.

Она скептически улыбнулась:

— Это, конечно, благородно — выгораживать даму. Но совершенно необязательно врать по пустякам.

Разделавшись с Сергеем, она взялась за Наташу:

— Почему ты ему не сказала? В этом же нет ничего неприличного…

Наташа проглотила колбасу и схватила следующий кусок. Нет ничего лучше, чем занять чем-то рот, если не хочешь участвовать в разговоре. А беседа начала выруливать в самое опасное русло.

— Вы, вообще, много лжете? — неожиданно мягко спросила сельская учительница нового знакомого.

Сергей удивился. В той среде, где он жил, такие вопросы ему не задавали. Ясно, что все лгут. Как же может быть иначе?

— Ну, что считать ложью… И смотря по обстоятельствам, — уклончиво ответил он. Но мать Наташи была настроена серьезно и не поддалась на эту вежливую отговорку.

— Ложью обычно считают ложь. Независимо от обстоятельств, — отрезала она, но тут же постаралась сгладить свою резкость. — Простите меня за прямоту. И вообще, только я одна и говорю, вам слова вставить не дала. Извините, учительская привычка. Поучать, расспрашивать… Это не всегда тактично.

Наташа чуть заметно улыбнулась и взяла с тарелки кусок сыра. Кленин чувствовал себя все хуже и хуже. Что же за человек такой эта Полина Викторовна? Глаза, как рентген, просвечивают насквозь. Чувствуешь себя школьником, и даже врать не хочется. Не зря Наташа его пыталась предупредить. Он, по своей самоуверенности, считал, что не родился еще тот человек, что сможет заставить его говорить, когда он не хочет. Выходит, ошибался.

Полина Викторовна не выдержала молчания:

— А вы женаты? Видите, я опять задаю вопросы…

— Да. — Кленин положил вилку. Есть ему расхотелось. — То есть был женат. Сейчас в разводе.

— Понятно… А в школе для удовольствия работе?

— Почему? — смешался Сергей и взглянул на Наташу в поисках поддержки. Она смотрела в сторону и краснела.

— То есть да, для удовольствия, но и просто — зарабатываю… — неуверенно закончил он.

— Понятно… И заработали на такую машину?

Наташа и Сергей переглянулись. Они этого не ожидали. Сергей почувствовал, что начинает раздражаться. Врать ему не хотелось. В конце концов, он мог бы ничего не скрывать, но Наташа попросила его, и теперь он не знал, как себя вести. Они соврали, да, но Полина Викторовна уже раскусила все хитрости. Не лучше ли сказать все, как есть? Но он не мог на это решиться. Глупо как-то, сначала говоришь одно, потом другое…

— Эта проклятая реклама по телевизору дает такой неожиданно широкий кругозор, — объяснила Полина Викторовна, с видимым удовольствием поглядывая на дочь и гостя. — Я же не маразматик. У меня зрительная и слуховая память что надо. В том числе на рекламу автомобилей.

— Это не мой автомобиль, — сделал последнюю попытку Сергей, видя, что от Наташи помощи не дождаться. — Это…

— Опять солгать хотите? — перебила его Полина Викторовна.

Наступила тишина. За окном пищали девочки, которые нашли червяка в луже рядом с бочкой.

— Да. — Кленин нарушил молчание. Он больше не смотрел на Наташу, а только — на ее мать. У него было ощущение, что он участвует в дуэли. Хватит играть в мальчика, пора вспомнить о том, что он взрослый мужчина. — Да, это моя машина. И я не учитель рисования. И не сослуживец Наташи. Я человек, который… — он хотел сказать «который любит вашу дочь», но остановился. Сначала он скажет об этом самой Наташе, а не ее матери. — Которому нравится ваша дочь, — закончил он.

Его секундная заминка не ускользнула от внимания Полины Викторовны.

— Что ж, спасибо за откровенность. — Она вздохнула и посмотрела на Наташу. Как всегда, пытается спрятаться от проблем.

— Об Андрее я могу спросить?

Наташа подняла на нее глаза и с твердостью, сильно удивившей мать, ответила:

— Не обязательно.

— Ладно, не буду. — Полина Викторовна походила по комнате и остановилась рядом с окном.

— Скажу только, что он мне нравится. Очень порядочный человек.

Кленин поморщился. Упоминание о «вахлаке» было ему неприятно. Наташа тоже скисла.

— Очень порядочный человек. — Полина Викторовна сделала вид, что не заметила их мрачных вид. — Никогда не лжет.

Посмотрев в глаза Сергею, добавила:

— В отличие от вас!

— Каюсь. — Сергей никакого раскаивания не испытывал. Это было расхожее выражение, и все это понимали.

— Что же тогда в вас хорошего? — Полина Викторовна, видно, решила устроить ему допрос по полной программе. Кленин сжал зубы. Он через это пройдет. Если на то пошло, эта женщина ему даже нравилась. Говорит прямо, не виляет. Видит суть вещей. Не ее вина, что суть не столь привлекательна, как хотелось бы.

— Вы добрый человек? Только, пожалуйста, отвечайте честно, я сразу пойму, что вы лукавите, большой опыт работы в школе, знаете ли…

— Да, я добрый человек. В принципе, — ответил он, глядя прямо в глаза Полине Викторовне.

Дальнейший разговор напоминал перестрелку.

— Вы любите детей?

— Очень.

— Вы развитый человек в гуманитарном смысле?

— Не очень.

— Вы не признаете равенства в семье?

— Не признаю.

— Вы способны оскорбить человека?

— Способен, — глухо проговорил он, не опуская глаз.

Первой сдалась Полина Викторовна. Она отвернулась и стала собирать со стола грязную посуду.

— Что ж, информация достаточно исчерпывающая, — сказала она, глядя куда-то в сторону. — Должна сказать честно, Сергей, вы мне не симпатичны…

— Мама!

— Не перебивай! Вы не симпатичны мне ни как социальный тип, ни как личность. Я вряд ли смогу уважать вас.

Наташа то краснела, то бледнела, пальцы нервно крутили вилку. Она была готова вскочить и прикрыть Сергея своим телом. Ну почему ее мать вечно лезет, куда ее не просят? Человек хотел помочь, отвез ее с багажом в деревню. Потерял целый день, тащился неизвестно куда с совершенно посторонними детьми, в то время как их папочка даже не предложил свою помощь… Но ей больше не нужна помощь Андрея. Все, прошлое отрезано!

— Я говорю все это не для того, чтобы оскорбить вас, — продолжала Полина Викторовна довольно мирным тоном. — Я говорю это затем, чтобы вы не претендовали на обязательное уважение тещи, если станете моим зятем. Надеюсь, вас такое отношение не будет напрягать?

— Ничуть, — выдавил Сергей. И посмотрел на Наташу так, что уши у нее стали пунцовыми.

— Мама! Да, Сергей не сослуживец, но с чего ты взяла… Мы не собираемся пожениться, я не развелась с Андреем!

Сергей отвернулся. Полина Викторовна укоризненно покачала головой:

— Я не первый год на свете живу, я все вижу. Этот человек тебя обожает, ты к нему тоже неравнодушна. Зачем лукавить?

Сергей не выдержал и рассмеялся:

— Полина Викторовна, я знаком с вами недолго, но я восхищен вами! Вы удивительная!

— Хм, — подняла брови матушка. — Кажется, я понимаю, чем он тебя взял, — обратилась она к Наташе. — Он из разряда очаровательных подлецов, у него мощное отрицательное обаяние.

Наташа поперхнулась, а Кленин вновь рассмеялся.

— Что ж, благословляю вас, хоть и надеюсь, что брак ваш будет недолгим!

Кленин галантно склонил голову, как бы благодаря за напутствие. Наташа опустила голову.

Тем не менее обстановка неожиданно разрядилась.

— Идите гулять, — распорядилась Полина Викторовна, — с посудой и девочками я управлюсь. Погода хорошая, обидно сидеть в четырех стенах. Когда обратно в город?

— Завтра, — Кленин переглянулся с Наташей. — Утром поедем…

Из автосалона под двусмысленным названием «Ваше удовольствие» Смирнов выехал на собственном авто. В конце концов он остановил свой выбор на черном БМВ.

— Практичный автомобиль. В самый раз для разумного человека, желающего произвести впечатление, — важно сказал он Ирине.

Кленина смеялась. Она получила море удовольствия и от самой покупки, и от неподдельной радости Андрея.

А он был действительно счастлив! Первая машина в его жизни! Да еще такая крутая! Чек подписывала Ирина, поэтому насчет стоимости автомобиля он остался в блаженном неведении.

На оформление ушло около получаса. Прямо там, в салоне, ему устроили и регистрацию в ГИБДД, и установку сигнализации. В голове у Смирнова все плыло, мысли мешались. Ясно виделось лишь одно: вот он подъезжает к дому матери, останавливается, пикает сигнализацией, и соседки открывают рты. Нине Павловне такое наверняка придется по душе.

— Поздравляю и выражаю сочувствие, — сказала Ирина, сидя на переднем сиденье. Свой «Вольво» она оставила на стоянке автосалона.

— Почему сочувствие? — удивился Андрей и от избытка эмоций два раза бибикнул какому-то дядечке на «Москвиче».

— Теперь ты узнаешь, почем фунт автомобильного лиха, — предостерегла его Ирина. — Ремонт, бензин, штрафы гибэдэдэшникам… Ты же у нас гонщик, любишь полихачить.

— Все проблемы разрешимы, — беззаботно ответил Смирнов. Сейчас, за рулем этой черной красавицы, жизнь казалась ему прекрасной и беспроблемной. — Ты забыла, что я технический гений. Смотрю на механизм и вижу его насквозь, как рентген. Бензин у нас сейчас не по талонам, а с гибэдэдэшниками договоримся. Стану ездить осторожно, тихо…

Он представил, как в блестящий черный зад его машины въезжает чей-то наглый бампер, и ему стало дурно. Похожее чувство обуревает отца, впервые увидевшего свою любимую дочь целующейся с мальчиком.

— Все, с лихачеством покончено, — содрогнулся он. — У меня все-таки не БМП. Клянусь мамочкой!

— Конечно, как бить машину, так мою, — поддразнила его Кленина. — А теперь завел собственную, будешь с нее пыль сдувать и два раза в день мыть собственными руками.

Смирнов засмеялся и поцеловал ее. Настроение было чудесное.

— А давай поедем в ресторан? — предложил он. — Обмоем машину…

Ирина посмотрела на часы:

— Не могу. У меня встреча в три. Но вечером ты можешь на меня рассчитывать! А теперь подвезите бедную безлошадную даму на улицу Калинина. Настала твоя очередь поработать моим шофером. А то все я да я. К черту этот феминизм!

…Марина осторожно, стараясь не стучать каблуками по ламинату, подошла к двери кленинского кабинета и прислушалась. За дверью было тихо. В соседней комнате все ушли на обед. Даже Верочка в виде исключения не околачивалась вокруг, надеясь поживиться эксклюзивными сплетнями о личной жизни Марины и шефа. Она ушла в кафе с очередным мальчиком-студентом.

Утром шеф не явился на работу, и похоже, раньше завтрашнего дня его не ждали. Отлично, теперь у нее есть время на осуществление плана.

Она достала из кармана ключ и попыталась открыть кабинет. Замок поддался. Удовлетворенная Марина заглянула внутрь. Компьютер выключен, бумаг на столе почти нет. Она быстро просмотрела их. Разумеется, ничего серьезного. Все важные документы наверняка в сейфе или у него дома. Ладно, сейчас не время. Пока она собиралась лишь убедиться в том, что путь подготовлен.

Она вышла из комнаты шефа и аккуратно заперла дверь за собой. У Кленина остался еще один шанс. Она и так засиделась в этом паршивом городке. Если он не сумеет оценить то, что она ему предложит, значит, нужно взять по максимуму и сматываться.

Все в их конторе были уверены, что у нее с ним роман. Верочка, разумеется, разболтала об этом всем, кто готов был ее слушать.

Марина поправила короткую рубашку ярко-морковного цвета, откинула волосы назад. Ножки в полусапожках из замши простучали по ламинатному покрытию до стола и обратно. Решено: как только шеф вернется, она попробует убедить его в том, что джентльмены должны предпочитать блондинок… И если этот идиот опять не поймет очевидных намеков, следует признать, что она потерпела фиаско. Не быть ей мадам Клениной номер два, не делать «козу» его малявке. Зато у нее в запасе останется второй вариант, беспроигрышный.

Кленин об этом не знает, но у него есть два пути. Первый — жениться на ней. В таком случае она будет зубами и когтями охранять и преумножать его капитал. Вариант номер два — она обчистит его и уедет. И этот второй путь нравился ей в последнее время гораздо больше, чем первый.

Но она все-таки попробует. Она девушка честная — по-своему, конечно. Если он ее проигнорирует, ей не в чем будет себя упрекнуть. Сам виноват мужик, нужно было делать правильный выбор.

Марина сладко потянулась. Это приятное дельце с французами, о котором никто ничего не знает… Никто, но она в курсе. И сделает на этом неплохие деньги. Информация в этом мире — самый ходовой товар.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Верочка.

— Ты здесь? — заговорщицки прошептала она. — А он где?

Марина вздохнула. Храни нас Бог от дураков, особенно от глупых женщин. Хуже этого ничего быть не может.

— Он сегодня отдыхает, дышит свежим воздухом. — Она достала тонкую папироску, щелкнула золотой зажигалкой от «Картье» — жила же когда-то в роскоши — и закурила.

— А ты почему не с ним? — удивилась Верочка.

— Детка, не все сразу, не все сразу… — Марина с усмешкой взглянула на нее. — Я смотрю, у тебя новая кофта?

— Да. Нравится?

— Не Гуччи, конечно. Но тебе она подходит! Возвращаясь к нашим баранам, должна сказать тебе одну важную вещь: женщина никогда не должна быть слишком навязчивой. Мужчинам необходима иллюзия свободы. Не сама свобода, а ее иллюзия, сечешь?

— А что, есть разница?

— Огромная, детка, огромная!

Наташа весело засмеялась. Неприятный разговор остался позади, на душе у нее полегчало. Сергей выронил в крапиве свой мобильник, и она от души веселилась, глядя, как он пытается палкой подтянуть телефон к себе.

— Вот ерунда-то, — озабоченно сказал Сергей. — Придется за ним лезть.

— Ладно тебе, — Наташа слегка споткнулась, выговаривая это непривычное «ты», — от крапивы еще никто не умирал.

— Нельзя выглядеть трусом в глазах женщины, — шутливо приосанился Кленин. — Вперед!

Телефон был найден, и они двинулись дальше. Речь зашла о Полине Викторовне.

— Твоя мама — замечательный человек. Тонко все подмечает. «Очаровательный подлец» — точно сказано.

— Не выдумывай. — Она смутилась. — Моя мать всех пугает. Даже я, когда долго ее не вижу, отвыкаю от ее манер и тоже сначала пугаюсь.

— Нет, я не в обиде. Она оригинальный человек, честный. Это редкость по нынешним временам, особенно для женщины. Было бы почетно заслужить ее уважение.

— Извини ее за расспросы. — Наташа сорвала травинку и сунула в рот. Так приятно было насладиться свежестью травы, почувствовать, как стебелек, чуть холодя язык, горчит и колет. — Ей вообще интересны люди. Любые люди. Тем более те, кто имеет ко мне, то есть к ней прямое отношение.

— Интерес к людям — дар божий. — Кленин взглянул на небо, высокое, синее, в редких белых барашках. — Если честно, то мне, в отличие от твоей мамы, мало кто интересен. Отвык интересоваться людьми. Общаюсь только по делу.

Они подошли к речке, нашли местечко посуше. Кленин расстелил свой пиджак, и они уселись на нем, глядя на реку.

— Как здесь хорошо! — вздохнул Сергей.

— Только не говори, что хочешь здесь остаться, — поддела его Наташа. — Не поверю!

— Да нет, конечно, не останусь. Я отравлен городом, асфальтом. Ночными огнями. Да и потом, что бы я тут делал? На травке полежать хорошо, но у мужчины должно быть занятие. Иначе он превращается в растение.

Наташа промолчала.

— Вот дом построить где-нибудь в пригороде хотел и хочу. Давно бы построил. Но дом для одного — бессмыслица. Дом нужен для семьи.

— Можно задать тебе личный вопрос? — Наташа посмотрела на него.

— Конечно.

— А почему ты не построил дом для нее? — Она не пояснила, кто такая «она», но Кленин понял.

— Почему? Построил. Дачу мою разве забыла? Домик как раз для нее, в престижном месте, рядом с нужными людьми. Но мне там, честно говоря, неуютно.

— А вы с ней долго были вместе?

— Как-то у нас все быстро было. Быстро сошлись, пожили, быстро ребенка родили и разошлись. Все в спешке, в суматохе. У меня бизнес, у нее бизнес. Сначала она всему училась, потом научилась и ушла…

— А это она от тебя ушла?

— Инициатива была с ее стороны, — усмехнулся Кленин. — Я-то думал, мы еще сможем как-то договориться. Но с ее темпераментом… Ведьма, одно слово. С ней хорошо гореть страстью, а вот спокойная семейная жизнь — не ее стихия.

— А со мной нельзя гореть, — грустно сказала Наташа, отворачиваясь. — Со мной можно только тихо ездить в деревню и есть салатик…

Кленин нежно обнял ее за плечи. Она не противилась, но по ее позе было видно, как она напряжена.

— Твоя мама удивительно верно все разглядела. По крайней мере, в отношении меня. И даже слово верное нашла. Она сказала, что я тебя обожаю. И это так.

Маленькое изящное ушко Наташи покраснело.

— Даже так? Ты же меня совсем не знаешь…

— А о тебе сказала… — словно не расслышав ее, продолжал Сергей, — неравнодушна. Но тут, я думаю, промахнулась твоя мама. Поспешила.

— Почему… Я разве равнодушна? — Она слегка придвинулась к нему. — Нет! Значит, она права. Неравнодушна…

— Смотря в каком смысле. — Дыхание его щекотало ей ухо.

— А в каком тебе хочется? — Она кокетливо посмотрела на Кленина, но тот не подыграл ей. Он был настроен философски.

— Что значит «хочется»? Мало ли чего мне хочется? Не от меня же зависит.

— А от кого?

— От тебя. Я скажу честно, до этого я как-то не очень уважал женщин. Наверное, мне попадались неподходящие, не знаю… Так всегда было. Любил их, ценил красоту, но вот уважение… То есть чтобы захотелось с женщины пример брать или как-то быть похожим на нее — ни в коем разе!

Наташа посерьезнела, притихла.

— А ты совсем другая. Вот ты об Ирине спросила. Я ее хотел вылепить, как идеальную женщину. Относился без уважения. Ее личность меня как-то не интересовала. Глина, она и есть глина. Может, она поэтому меня так и ненавидит, не знаю… А ты другая. Мне не хочется тебя переделывать, только любоваться и беречь. Я даже стал себе каким-то мелким казаться, мне стыдно — и приятно почему-то… Хочется какую-нибудь философию разводить, стихи читать… Черт!

Наташа испуганно подскочила:

— Что случилось?!

Кленин поднял ногу, измазанную чем-то темным и пахучим.

— У вас и тут коровы пасутся?

— А ты как думал! — расхохоталась Наташа. — Деревня!

Ирина вошла в офис под вечер и увидела, что сотрудники, бросив все дела, собрались в кружок и что-то оживленно обсуждают.

— По какому поводу митинг? — громко спросила она, толкнув Стульева в бок. Тот испуганно подскочил и кивнул в сторону Ани:

— Она такие вещи рассказывает, совершенно невероятные!

— И что же там такого невероятного? Куролесов перестал брать взятки? Или мы вышли на первое место среди брачных контор России?

— Представляете, Ирина Александровна, — хихикнула Аня, — я позвонила Диме домой. Вы мне велели узнать, что с ним и когда он начнет работать…

— Я помню. И что?

— Его мамаша заявила, что у него амнезия. Представляете?

— Какая еще амнезия? — нахмурилась Ирина и плюхнулась в кресло Стульева. У нее жутко болели ноги, утром она решила обновить летние туфли, и они зверски натерли ей пятки.

Скинув обувь, она с облегчением вытянула ноги и пошевелила пальцами.

— Ты в больнице была?

— В том-то и дело, — таинственно понизила голос Аня. Сотрудники слушали затаив дыхание. — Я пришла, а к нему не пускают! И врач подтвердил, что у Дмитрия практически полная потеря памяти! Он никого не помнит, даже свою мать!

— Ну это я могу понять, — заметила Ирина. — Мамаша у него такая, что врагу не пожелаешь. Любой бы воспользовался случаем и забыл о ее существовании. Значит, не пускают?

— Ну да, — кивнула Анечка. — Что будем день? Доктор сказал, что подобные случаи быстро не излечиваются. Ищем нового секретаря?

Ирина задумалась. Каким бы наглым и манерным Димочка ни был, она к нему привыкла. Брать нового человека, заново его учить… К тому же Димочка работал у нее давно, был в курсе почти всех интриг и тонкостей.

— Сначала я сама к нему заеду, посмотрю, что к чему. А теперь всем работать! Если вдруг на вас напала амнезия, то сообщаю, что до конца рабочего дня ровно один час тридцать две минуты.

Сотрудники поползли к своим компьютерам, а Ирина со вздохом встала. Придется ехать в больницу. Только ноги очень болят. Она прошла в кухню, нашла там аптечку и принялась заклеивать пластырем ссадины. За этим занятием ее застал Пантелеев.

— Ирина Александровна, вы знаете о том, что французы хотят строить у нас молочный комбинат?

— Что-то слышала. А что, тебе известно что-то новенькое?

Пантелеев вытащил записную книжку:

— Пока никто ничего толком не знает, но на днях вашего мужа видели в компании с неким французским гражданином…

— Неким? Имя-то у него есть?

— Выяснить не удалось. В нашем городе он не останавливался. Они пообедали в «Приличном», причем с французом был переводчик. Потом уехали из города. Ваш супруг… то есть бывший супруг, их провожал, поэтому войти с объектами в контакт незаметно не получилось.

— Узнаю любимого, — усмехнулась Ирина. — Всегда перестрахуется, волчара… Ладно, спасибо за информацию. Работай в том же направлении. Удастся что-то выяснить, сразу скажи. Такой эксклюзив у нас с руками оторвут!

В сумочке зазвонил мобильник. Ирина взяла трубку.

— Да? Привет, Сонь. Давай попозже, сейчас не могу. Что значит, где Смирнов? Ты это у меня спрашиваешь? Ну и наглость! Если он тебе нужен, найди его сама! — Ирина отключилась и чуть было не запустила телефоном в стенку.

Ну и стерва! Хороша лучшая подруга, позвонила спросить, где ей найти Смирнова. Она по нему соскучилась!

«Ладно, найду сама, — сказала себе Соня. Она сидела в кресле и красила ногти. Помахала рукой, чтобы лак быстрее сох, и с тоской взглянула в окно. — Скорей бы отсюда уехать! И чего мне не сиделось за границей?»

Смирнову так хотелось поделиться с кем-то своим счастьем, что он не мог остановиться и все кружил по городу на новеньком БМВ. Вспомнил о Вовке и решил заехать к нему.

Дверь открыла замученная Надя. В соседней комнате разрывался лаем Бумба, почуявший чужака.

— Володя внизу, с машиной возится. За нашим домом гаражи, он в третьем боксе справа.

— Как поживает ваша собачка? — поинтересовался Смирнов. Он все еще скучал по Джорджу.

Надя махнула рукой.

— Храпит, — коротко ответила она. — И просит есть, как всегда. Вы меня извините, я окна мою, некогда разговаривать.

— Весенняя уборка, — понимающе кивнул Смирнов. Его Наташа тоже мыла окна весной…

Вовку он нашел быстро. Из третьего бокса справа неслась залихватская музыка, из-под машины торчали чумазые ноги. Смирнов их пнул, прослушал набор ругательств, и лишь после этого друг вылез.

— А, это ты, — буркнул он. — Как всегда, в парадном виде. Руку не подаю, чтобы не испачкать.

— Я машину купил, — похвастался Смирнов, которого так и распирала гордость.

— Поздравляю, давно пора, — оживился Вовка. — Что за машина?

— БМВ. Черная!

— Какого года?

— Что значит, какого года? Этого!

— Новая?! — Вовка изумленно покачал головой. — Ты, брат, просто везунчик какой-то. Неделю назад не знал, на что жить будешь, а сегодня на новой бээмвухе ездишь… Каковы, однако, зигзаги судьбы… Это надо отметить. Пошли ко мне, дома еще осталось пиво.

— Неудобно, Надя окна моет… — замялся Смирнов. Пить ему не хотелось. Как он сядет за руль после пива? К тому же вечером они с Ириной собирались идти в «Приличный».

— Ну и пусть моет. Она моет, мы пьем. Каждому свое. Пошли, пошли.

Так и не сумев отказаться, Смирнов поплелся за другом к подъезду. Правда, поход за пивом затянулся. Сначала они долго смотрели новое приобретение Андрея, потом катались на нем вокруг Вовкиного дома. И только спустя час Смирнов оказался на кухне, с одной стороны зажатый стеной, с другой — пыхтящим шарпеем, который, высунув язык и пуская слюни, непрерывно скулил, выпрашивая угощение со стола.

— Мне бежать надо, — извинился он перед Вовкой. — Но если хочешь, приходи сегодня в «Приличный». Знаешь, где это?

Вовка кивнул:

— Этот ресторан каждый гурман в городе знает. Какие там устрицы…

— Итальянская кухня тоже неплоха, — вспомнил Смирнов. — Например, горганзола с рогатини. Или наоборот?

— Точно, рогатини с горганзолой. Я тоже запомнил не с первого раза.

— Короче, в восемь.

— Женщины будут? — деловито поинтересовался Вовка.

— А как же!

— Жена?

Смирнов мотнул головой.

— Значит, любовница, — сделал Вовка логический вывод. — Буду. Без меня устриц не ешьте!

В регистратуре Ирина пробыла недолго. Нежелание медсестры сообщать какую-либо информацию об экзотическом больном с амнезией Ирина преодолела легко. Для этого ей понадобилась одна бумажка в сто рублей.

— Второй этаж, налево, палата номер двести три, — понизив голос, сообщила сестра. — Но к нему никого не пускают.

— Это мы посмотрим, — отмахнулась Ирина.

— Что творится, ужас! — охотно делилась впечатлениями девушка. После получения бумажки слова из нее так и лились, словно открыли водопроводный кран. — Там его мать, ужасно истеричная дама, пытается прорваться силой! Пришлось поставить двух санитаров у дверей палаты. Да еще его невеста. Вы бы ее видели!

— Кажется, видела, — вспомнила Ирина Геру, ее мощные стати и пронзительный голос.

— Они с матушкой на ножах. Сначала схватились здесь, рядом со мной, потом подрались около палаты. Говорю вам, вся больница на ушах стояла! Больные с врачами ставки делали.

— И кто победил? Молодость?

— Невеста. Матушка оказалась в плохой форме.

— Санитары целы?

— Ой, она их раскидала в разные стороны и все-таки прошла к больному. Но он спрятался под кровать. Так она и ушла ни с чем.

Ирина расхохоталась:

— А что, болезнь так серьезна?

— Доктор Васильев говорит, что такая потеря памяти бывает очень редко, один на сто тысяч случаев.

— Пожалуй, я знаю одно средство, которое поможет освежить его память… — задумчиво сказала Ирина.

На втором этаже действительно стоял шум и гвалт. Регистраторша не преувеличивала, скорее преуменьшила тот скандал, что случился здесь час назад.

Началось с того, что Гера, входя в холл больницы, увидела мамулю. Мамуля рыдала на груди своего мужа и проклинала коварство доктора Васильева, угрожая его жизни в выражениях, не слишком приличествующих пожилой замужней женщине.

Увидев Геру, мамуля мгновенно приняла боевую стойку и с криком «Это ты во всем виновата!» кинулась к обольстительной спортсменке.

Гера отреагировала адекватно. Мамуля была отброшена за горшок с фикусом, украшавший вестибюль больницы, и временно вышла из строя.

«Молодец, доктор, не подвел!» — мстительно подумала Гера и зашагала на второй этаж, предвкушая, как падет пелена забвения с памяти любимого, покоренного ее поцелуями…

Но не успела Гера порадоваться, как столкнулась с двумя санитарами у дверей заветной палаты номер двести три.

— Туда нельзя! — дружно сдвинули плечи они. Знали бы они, что в одной из схваток Гера подняла свою соперницу весом в сто двадцать килограмм и перебросила через барьер, может, вели бы себя более осторожно. Но на соревнованиях они не присутствовали и о сумо имели самое мутное представление.

Вклинившись между ними, Гера сделала обманные движения локтями в стороны и силой раздвинула живую стену. Один из санитаров схватил ее за руку. Это была ошибка, стоившая ему слишком дорого.

Гера не стала мудрить. Она поступила так, как сделала бы любая женщина, на которую в темном переулке напал сексуальный маньяк. Удар ниже пояса надолго вывел медбрата из борьбы. Второй очнулся только спустя десять минут на пороге палаты и обнаружил, что его руки плотно смотаны его же собственным белым халатом.

Гера победно ввалилась в палату, но никого на кровати не обнаружила.

— Птенчик мой, ты где? — ласково позвала она. — Иди к своей рыбке!

Птенчик обнаружился через пять минут. Он свил под кроватью уютное гнездо из одеял и выходить не собирался. Когда Гера протянула за ним руку, раздалось шипение и щелканье зубов. У Геры возникло ощущение, что она пытается выманить не человека, а какое-то хищное животное.

От этой мысли она возбудилась. Опасность всегда казалась ей вещью привлекательной. Но и Димочка был не так прост.

После десяти минут безуспешных попыток вытащить эту «улитку» из его раковины Гера решила просто поднять кровать, тем самым лишив Димочку главного укрытия. Но не тут-то было! Кровать оказалась накрепко привинченной к полу, и даже Гере, с ее исполинской силой, не удалось ее оторвать.

А тут и очнувшийся медбрат поднял крик. Заткнуть ему рот Гера не догадалась. Откуда ни возьмись, появились врачи, охрана, больные, прибежал доктор Васильев.

В полном кавардаке настоящим явлением народу стал выход мамули. Она появилась как настоящая трагическая героиня: тушь, размазавшаяся под глазами, подчеркивала интересную бледность лица, руки прижаты к сердцу, взор горит огнем.

— Это — ведьма! — провозгласила она, ткнув пальцем в Геру. — Она сглазила моего сына!

Женщины сошлись, как вражеская конница: стенка на стенку. Звенели сабли, летали стрелы, стучали доспехи. Через пять минут их удалось разнять, но Гера в этой битве безвозвратно лишилась шляпки и воротника, а глаз мамули украшал огромный синяк.

Димочка переждал все это в безопасном укрытии под кроватью. После того, как женщин удалили, зализали раны, убрали мусор, Васильев попытался выманить Димочку. Это удалось не сразу, но хитрый доктор велел принести из ближайшего кафе шашлычку и пива. После двух дней скудной больничной диеты запах жареной свинины показался Димочке амброзией.

Ирина вошла в палату в тот момент, когда Димочка загружал в рот очередной кусок шашлыка, а доктор Васильев гладил его по голове, приговаривая:

— Вот так, вот так. Кушай, кушай… Совсем замучили мальчика, противные тетки…

Димочка что-то мычал, блаженно щуря глаза.

Увидев Ирину, он издал странный звук, нечто среднее между кашлем и стоном.

Васильев забеспокоился:

— Что такое? По спинке постучать?

Посмотрел на Димочку, проследил за его взглядом и увидел Ирину.

— Что такое? Кто пустил?

— Сама вошла. — Ирина, не стесняясь, присела на подоконник и закурила.

— Здесь нельзя курить! — закричал Васильев, срываясь на писк. — Немедленно покиньте помещение!

Ирина не обратила на него внимание.

— Итак, Димочка, ты полностью потерял память… Жаль, очень жаль. Я как раз подумывала прибавить тебе жалованье. Скажем, на пятьдесят долларов, плюс оплата жилья…

Димочка перестал кашлять.

— Но теперь ты не скоро сможешь работать. Очень жаль. Мы как раз собираемся выходить на международную арену. Думаю, в следующем месяца я поеду в Лондон. Конечно, понадобится помощник. Придется поискать квалифицированную секретаршу.

Доктор Васильев беспомощно переводил взгляд с Ирины на Димочку.

— Вы же видите, больной никого не узнает, — сказал он. — Кто вы такая, кстати? Еще одна невеста?

— Я? Увольте. — Ирина выпустила струю дыма. — Я тут строго по делу. — Она посмотрела на Димочку. — Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю. Вот мое последнее предложение: если в течение ближайших пятнадцати минут к тебе вернется память, я подниму тебе зарплату на полтинник, плюс найду квартиру на то время, которое тебе понадобится для решения личных проблем. А если нет… Извини, но нам придется проститься. Так как свою травму ты получил не на производстве, на выходное пособие можешь не рассчитывать.

Начальница спрыгнула с подоконника, загасила сигарету о стену и выкинула бычок в окно.

— Я вернусь через пятнадцать минут. — Она надела темные очки. — Подумай.

— Сто, — вдруг подал голос Димочка.

— Не понял. — Васильев ошарашенно дернул себя за бородку.

— Не зарывайся, Димуля. Семьдесят пять!

— Я согласен. — Димочка вскочил с постели и обратился к доктору: — Где моя одежда?

— Но вы никуда не можете ехать, у вас амнезия…

— Я все вспомнил, — объявил Димочка. — Вернее, не все, но частично память ко мне вернулась. Эту женщину я помню. Помню все, что касается работы.

— А мамашу, надо полагать, забыл, — съязвила Ирина.

— Мамашу? Какую мамашу?

— Вашу. — Васильев нахмурился. — Еще у вас есть невеста…

— У меня? Не помню, — Димочка задумчиво потер лоб. — Вот этого не помню… Хоть убейте!

— Ладно, герой-любовник, одевайся. Дела не ждут, — подтолкнула его к выходу Ирина.

Больницу, по слезным просьбам Димочки, они покидали через черный ход, опасаясь нападения Геры и мамули. Доктору Васильеву пришлось утешаться обещанием пациента прийти на осмотр через два дня.

— Черт знает что такое, — ворчал Васильев, сидя в ординаторской над чашкой кофе. — Пациенты сбегают, посетители дерутся… Какой-то сумасшедший дом, а не травматология.

Больше всего ему было жаль пятидесяти рублей, потраченных на шашлык. Так он на личном опыте познал, что финансирование науки убыточно.

Темнело. Воздух наполняли типичные деревенские звуки: мычание коров, стрекотание кузнечиков, а также менее приятный для уха, но обязательный для летнего времени писк комаров.

Наташа хлопнула себя по щеке.

— Кошмар, — пожаловалась она матери, сидящей рядом с ней на крыльце дома. — После визита к тебе я на неделю покрываюсь волдырями. Как ты это терпишь?

— А меня они не кусают. — Полина Викторовна поплотнее завернулась в шерстяной платок, наброшенный на плечи. — Я старая, невкусная.

В доме послышался детский смех. Девочки не хотели ложиться спать, хотя и падали с ног от усталости и обилия впечатлений. Кленин вызвался почитать им сказки.

— Пойду посмотрю, — встала Наташа, но мать поднялась первой.

— Сиди, я сама. Пусть девицы привыкают к режиму!

Полина Викторовна сходила в дом и вернулась через несколько минут.

— Знаешь, что самое главное? — Она села на прежнее место. — Этот мужчина очень любит детей. Посмотри, как он возится с Люсей и Машей, весь вечер они с него не слезают. И ему это в удовольствие, сразу видно. Это самое главное.

Наташа промолчала.

— Ты прости меня, если я что-то не так сказала. — Полина Викторовна погладила Наташу по руке.

— Все так. Но жениться мы действительно не собираемся…

— Ладно, ладно. Лишь бы ты счастлива была. Ты счастлива?

Наташа не торопилась отвечать. Она смотрела на темное весеннее небо, слушала, как шумит ветер в яблонях рядом с домом. Мать ждала.

— Не знаю… — наконец ответила Наташа. И обе вздохнули.

Сзади послышались тихие шаги. Улыбающийся Кленин словно помолодел, будто чистая энергия детства передалась ему, смягчив жесткие складки у рта и заставив глаза блестеть ярче.

— Уснули. — Он спустился с крыльца. — Пойду пройдусь перед сном. Полина Викторовна, воды не принести?

— Спасибо, Сергей, не надо. Я как раз целую бочку натаскала.

— Тогда я пошел. Скоро буду. — Кленин исчез за калиткой, и женщины вновь остались одни.

— Значит, с Андреем у вас все кончено? — вновь завела разговор Полина Викторовна.

— Не знаю. — Наташе не хотелось портить этот приятный вечер разговорами о муже. — Наверно.

— И кто из вас решил расстаться?

— Он. То есть сначала он, потом я. Или сразу я? Неважно. Главное — мы перестали понимать друг друга. А как жить вместе, когда не понимаешь? Не понимаешь и не веришь?

— Ладно, — вздохнула Полина Викторовна и встала. — Пойду приготовлю кровати. Вам стелить вместе или по отдельности?

— Мама! У нас пока не такие отношения!

— Я просто спросила…

Полина Викторовна ушла в дом, чем-то там шуршала, что-то двигала. Наташа подумала, что надо пойти помочь, но на нее напала какая-то лень. Не хотелось двигаться, что-то делать. Она просто сидела и дышала. Смотрела по сторонам. И ни о чем не думала. Это было приятно, как теплая ванна в конце трудного дня.

Мать управилась быстро и пришла к ней. Они еще немного поболтали в темноте о девочках, о том, какие в деревне новости. Вскоре появился и Сергей.

Он возник из темноты с лаем собак. Только что Наташа услышала, как у соседей залаял пес, и через минуту черная тень скользнула в калитку. «Как волк», — подумала она.

— Я с вашим соседом договорился, Полина Викторовна. У него стог, а я давно мечтал на стоге сена ночь поспать, под звездами. Дадите одеялко старенькое какое-нибудь?

— С Митюхиным договорились? — удивилась Полина Викторовна. — Денег, наверно, дали?

Кленин рассмеялся:

— Никаких денег. Поговорили за жизнь, и все.

— Тогда вы не просто обаятельный человек, а гипнотизер какой-то! У Митюхина снега зимой не выпросишь!

Она ушла в дом за одеялом, а Кленин хотел было сесть рядом с Наташей, но передумал. Она смотрела в сторону и, казалось, его не замечала.

— Наташа… — окликнул он ее.

— Что? — Она по-прежнему разглядывала темное небо.

— Да нет, ничего. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи.

Смирнов подкатил к ресторану и на стоянке не увидел знакомого «вольво». Было без десяти восемь, с минуты на минуту Ирина могла появиться.

Андрей припарковался рядом с темно-синим «ниссаном» и вышел, не забыв включить сигнализацию. Все-таки нелегко быть хозяином новой машины. Ирина свою небрежно оставляла где попало и почти не волновалась о том, что ее могут угнать или испортить. Теперь, будучи владельцем новенького БМВ, Смирнов вспомнил все истории об угонах, которые слышал по телевизору или от знакомых. А вдруг какой-нибудь пьяный художник Савоськин или писатель Куручуев, проходя мимо, решат выразить свой протест против буржуазного общества и разобьют стекло у его «малышки»?

С другой стороны, соломки везде не постелешь. Андрею даже стало слегка совестно. Как быстро он стал собственником! Только и понадобилось, что обзавестись чем-то красивым и дорогим. Раньше он так из-за вещей не дергался.

Подавив страх, он пошел в сторону ресторана.

— Какие люди! — раздался сзади насмешливый женский голос. — Как все-таки тесен мир!

Он обернулся. Рядом стояла Соня, как всегда соблазнительно-женственная. Распушенные светлые волосы слегка светились в темноте. А самое страшное — в глазах горел такой яркий огонь, что Смирнов даже слегка испугался. Он почему-то вспомнил истории о вампирах и невольно попятился.

— Что это вы, батенька, такой нервный, — рассеялась Соня, блеснув зубами. — Или на вас так полнолуние действует?

Над ними действительно зависла круглая луна. Для окончательного сходства с ужастиками не хватало лишь воя волков. Впрочем музыка из ресторана могла бы успешно заменить его.

— Здравствуйте… Как поживаете? — все еще не справившись с душевной оторопью, пробормотал Смирнов, стараясь не поворачиваться к Соне спиной.

— Спасибо, неплохо, — опять блеснула глазами она. — Вот только есть очень хочется. Слава богу, я встретила вас…

Потихоньку Андрей дошел до ступенек. Но тут выдержка ему изменила, и он одним прыжком подскочил к дверям и распахнул их. Яркий свет ударил по глазам, он прикрыл их рукой.

— А вас можно поздравить. — Голос Сони звучал рядом. — Купили машину?

— Да. — Он отнял руки от лица и покосился на собеседницу. При свете ничего такого страшного в Соне не было. Загорелая кожа, красивые волосы, нежные губы. Чего испугался?

— Вы как будто меня боитесь, — усмехнулась «вампирша». — Разве я такая страшная?

А вот эта интонация ему прекрасно знакома. Дамочка напрашивается на комплимент.

— Да нет, вы не страшная, — неуверенно сказал Смирнов. Наверное, он переутомился и тот блеск ему просто почудился. — Даже симпатичная.

— Да, льстить вы не умеете. Мастера художественного слова из вас не получится. Возьмем на заметку. — Соня подхватила его под руку и потянула в зал. — Поужинаем вместе?

Андрей уже был готов согласиться. Все-таки старая подруга Ирины, наверняка Кленина будет рада ее видеть. Вот только нельзя сказать, что ему очень приятно ее внимание. С того раза на даче, когда Наташа психанула, увидев их вдвоем, Соня казалась ему каким-то вестником несчастья. И чего она к нему привязалась?

— Конечно. Только Ирину дождемся и начнем. — Он галантно пропустил ее вперед, но Соня резко остановилась.

— Ирина? Так, стоп. Какая такая Ирина?

— Как это какая? Ира Кленина, конечно.

— Зачем нам кузнец? — засмеялась Соня и кокетливо посмотрела на него. — Вам плохо со мной? Впрочем, я пошутила, — добавила она, заметив озадаченную физиономию Смирнова. — Поужинаю с вами и заодно повидаюсь со старой подружкой. Приятный вечер.

Они сели за столик в углу, и Андрей спрятался за меню.

— А вон и представители местной богемы, — кивнула Соня куда-то в сторону.

Смирнов выглянул из-за своего укрытия. Действительно, неразлучная парочка местных «творцов» в лице художника Савоськина и писателя Куручуева была тут как тут.

— Откуда только деньги берут? — Соня взяла в тонкие пальчики сигарету. — В свое время я пыталась понять, как живут такие люди. Хотела перенять опыт, как можно питаться в ресторанах вечером, отсыпаться днем и при этом не работать. Так и не смогла раскрыть сию тайну.

Пьяный Куручуев захохотал и свалился со стула. Тактичный официант, сделав вид, что нет ничего необычного в писателях, валяющихся под столом, привычно поднатужившись, посадил светило литературы обратно.

— Спасибо, голубчик, — милостиво кивнул Куручуев и мутным взором обвел зал.

— Этого человека я знаю! — громогласно выкрикнул он, тыча пальцем в Смирнова. — Мы вместе коротали время в застенках!

Люди начали оборачиваться, Андрей поморщился.

— Я вижу, вас тут хорошо знают, — усмехнулась Соня. — Приятель?

— Коллега по вытрезвителю, — мрачно буркнул Смирнов, уже десятый раз читая одну и ту же строчку: «Профитроли со взбитыми сливками».

— Так вы что, алкоголик? — деловито поинтересовалась Соня.

— Нет. Так получилось. Случайно…

Немного качаясь, к их столику приблизился Савоськин.

— Опять с прелестной феминой, — грустно икнул и нагнулся поцеловать Соне ручку. — За что вас любят женщины, откройте секрет? — обратился он к Смирнову.

— А вот я скажу Ириночке! — проревел из своего угла Куручуев, погрозил им пальцем и опять свалился под стол.

— О чем мне скажут? — весело спросила Ирина, неожиданно возникнув рядом с Андреем. Она чмокнула его в щеку, не замечая Сони, внимательно за ними наблюдавшей.

— Любовь моя, моя печаль, — опять икнул Савоськин и потянулся всклокоченной рыжей бородой к губам Ирины. Та проворно увернулась и, наконец, увидела любимую подругу.

— Сюрприз, — пропела та издевательски. — Твой друг пригласил меня провести этот вечер с вами.

Глаза Ирины нехорошо блеснули.

— А скучно не будет? — Она бесцеремонно отодвинула Савоськина и уселась рядом со Смирновым.

— Ничего, я привычная, — парировала Соня.

Савоськин немного постоял над Клениной, будто раздумывая, что делать дальше, но она не обращала на него внимания.

— Ну я пошел? — спросил ее художник.

Ирина вскинула на него глаза.

— Разве мы вас задерживаем?

— Нет пророка в своем отечестве, — горько пробурчал Савоськин и пошел к Куручуеву, споткнулся о его ноги и тяжело осел рядом.

— Вы уже что-то заказали? — спросила Ирина Смирнова, наблюдая, как многострадальный официант не смог поднять сразу двоих и пошел за подмогой.

— Нет, тебя ждали, — отозвался Андрей. — И еще одного человека…

— Ого, да тут, похоже, целый банкет намечается, — усмехнулась Ирина. Настроение у нее с каждой минутой становилось все хуже. — Знала бы, попросила скидку на коллективное обслуживание. И кто этот четвертый?

— Мой старый друг. Еще по институту. — Смирнов насупился.

— Очень мило. Твой старый друг и моя старая подруга, — Ирина поманила официанта. — Голубчик, принеси-ка нам пока по коктейлю. У нас тут замечается вечер школьных друзей! Надо как следует подготовиться.

Соня хитро улыбнулась:

— Вы поворкуйте, а мне надо носик попудрить. — Она встала и будто невзначай задела ногу Смирнова своей. Это не ускользнуло от глаз Ирины.

— И как мне это понимать? — накинулась Кленина на Андрея, едва только Соня отошла.

— А что тут понимать? — удивился он.

— Когда ты успел ее пригласить?

— Она сама себя пригласила, — рассеянно отозвался Андрей, занятый изучением меню. Ему как раз удалось покончить с профитролями и перейти в более интересный раздел горячих блюд. — Что такое «сальми из косули с воздушной полентой»? — поинтересовался он.

— Запеканка с мясом, — раздраженно буркнула Ирина. — Я серьезно, что она тут делает?

Андрей поднял на нее глаза:

— Ты что, ревнуешь?

— Нет. Не дождешься. Просто хотела провести этот вечер вдвоем, а тут полгорода сбежалось.

— Так мы и проведем вечер вдвоем. Посидим немного, отметим, а потом, если хочешь, убежим.

Ирина вздохнула:

— Извини. Ты прав, конечно. Просто как-то неожиданно… А твой друг, он кто?

— Помнишь, я ездил в Тольятти? У него там фирма по компьютерному обеспечению. И здесь, кстати, тоже.

— Бизнесмен, значит?

— Ну да. Слушай, мне так неудобно. Но эта Соня… — Он понизил голос и оглянулся. — Там, на стоянке, когда она ко мне подошла, я подумал, грешным делом…

— Ну?

— Что она вампир, — неуверенно закончил он.

— Да, очень похожа, — расхохоталась Ирина.

— Шутишь?

— В общем, нет. Но, надеюсь, ты тоже назвал ее вампиром в переносном смысле?

В этот момент в зале погас свет и запульсировала светомузыка. Соня вышла из туалета и начала пробираться к их столику.

— Смотри, смотри, — нервно зашептал Смирнов. — У нее глаза горят красным, а волосы светятся. И лицо светится… И это, как его… декольте…

Ирина всмотрелась и причмокнула:

— Это же Кристиан Диор, дуралей!

— Какой еще Диор?!

— Косметика. При обычном освещении не видно, а в темноте светится.

— Как у собаки Баскервилей, что ли? — озадачился Смирнов.

— Принцип тот же. — Ирина усмехнулась. — Сравнение мне нравится, особенно по отношению к Соне.

— А глаза?

— Светоотражающие линзы. На дискотеках очень интересно смотрится. Какого цвета луч упадет, такие и глаза. Надеюсь, острых клыков ты у нее не обнаружил? Хотя я бы не удивилась…

— Может, это не клыки, а новая стоматологическая мода, — проворчал Андрей. Ну облажался, подумаешь. Действительно, глупо, тоже нашел вампиршу перешеевского разлива.

— Где коктейли? — поинтересовалась Соня, усаживаясь на место. Смирнов был не в состоянии отвечать. Линзы, надо же! Эти женщины чего только не придумают. Они что, считают, что это очень сексуально — светиться ночью, как собака Баскервилей?!

Соня, не подозревая, какую бурю чувств всколыхнула в «вахлаке», воткнула в коктейль трубочку и эротично к ней присосалась.

— Андрюха, вот ты где! — Вовка преобразился. От грязных тренировочных не осталось и следа. Перед ним стоял франт в костюме от Хьюго Босс, чистенький, сияющий, благоухающий одноименным одеколоном. — Представь меня дамам!

— Дамы представятся сами, — сказала Ирина и подвинула Вовке стул. — Сейчас время победившего феминизма, нам можно. Ирина, это Соня.

Вовка громко щелкнул каблуками, как штандартенфюрер на приеме у Мюллера.

— Владимир, — отрекомендовался он.

— Садитесь, Владимир, и не загораживайте обзор, — сказала Ирина и хлебнула из бокала. — Сейчас начнутся танцы.

— Ирина, а мы с вами не могли где-то встречаться? — Вовка внимательно в нее всматривался. — Ваше лицо мне знакомо…

— Вряд ли. — Ирина опустила глаза.

«Это же тот самый толстячок, что помог мне на вокзале! Тот самый, что предлагал пойти в травмпункт!» Ирина растерялась. Конечно, это он! Он наверняка провожал Смирнова в Тольятти и теперь опозорит ее перед Смирновым, а главное, перед стервой Сонькой. Бежала за поездом, как угорелая, теряя тапки. Смирнов об этом так и не узнал. И не должен узнать!

— Вы ошибаетесь, — твердо сказала она и выразительно посмотрела на Володю.

Тот понимающе улыбнулся:

— Как вам будет угодно. — Он отвернулся, спросив о чем-то Андрея.

«Сообразительная сволочь. — Ирина расстроилась. — Понял, почему я была в тот день на вокзале. Ну и черт с ним. Пусть думает что угодно, главное, чтобы молчал».

— Как насчет устриц? — толкнул Смирнова в бок Вовка. — Официант, я хочу сделать заказ!

Соня допила коктейль и покосилась на подругу. Хорошо держится, хотя и ежу понятно, что прилива дружеских чувств их встреча ни у кого не вызвала. Впрочем, Смирнов мужик не типичный. Другой на его месте воспользовался бы случаем, спросил телефончик, а этот монах даже внимания на нее не обращает!

— Может, потанцуем? — Она томно посмотрела на Андрея. Тот хотел было отказаться, но Вовка радостно закричал:

— Замечательная мысль! Вы разрешите? — Он повернулся к Ирине. Та кивнула, и они пошлина площадку.

— Не будьте букой, я не кусаюсь. — Соня потянула Смирнова за рукав, и ему пришлось подчиниться.

«Славный вечерок, — с тоской думал он, чувствуя, как Соня норовит прижаться поближе. — Главное, все только начинается…»

Кленин лежал на спине, закинув руки за голову, и смотрел на звезды. Он не помнил, когда последний раз спал под открытым небом.

Вспомнились вдруг давно забытые уроки астрономии. Большая Медведица никуда не делась, он ее нашел без труда.

Во времена его детства модно было мечтать о космосе. Увлекались научной фантастикой, где земляне были благородными и храбрыми открывателями далеких планет, на которых живут бедные, замученные капитализмом гуманоиды и стонут под игом плохих дядей.

Сейчас он сам стал таким дядей, и теперь его занимал вопрос: если земляне оказались не столь умны и благородны, должен же в космосе кто-то взять на себя миссию по спасению отстающих? Какие-нибудь высокоразвитые пришельцы из созвездия Сириуса, которые прилетят и откроют нам глаза?

В последнее время появилось столько сообщений о том, кто, как и когда видел НЛО, что постепенно захотелось им верить. В самом деле, пусть его надежда на космическое воссоединение остается для него сказкой. НЛО постепенно заменил взрослым их детские фантазии о том, как они сами построят звездолеты и полетят в дальнюю Вселенную.

Внизу что-то зашуршало. «Мыши, — подумал Кленин, сдувая комара с носа. — Да бог с ними. Всем надо где-то жить».

Звук становился все ближе и настойчивей. Сергей приподнялся на локте, посмотрел вниз.

Наташина голова возникла будто из воздуха.

— Ой, — сказали оба одновременно и засмеялись.

— Я думала, ты спишь, — шепнула Наташа.

— Мне показалось, что ты прилетела, — ответил он. Появление любимой женщины моментально выбило у него из головы все мысли о звездах, инопланетянах и звездолетах. Кленин был прагматиком. Гипотетической встрече с пришельцами он предпочел бы реальную, всамделишную ночь с любимой. И какой бы мужчина его не понял?

— К сожалению, просто залезла по лестнице. — Наташа села рядом. — Хотя не отказалась бы научиться летать.

— И что бы ты с этим делала? — поинтересовался Кленин.

— В каком смысле?

— Куда бы полетела?

Наташа задумалась.

— Не знаю. Как-то не думала об этом. Наверно, к морю.

— Ты любишь море?

— Люблю. Хотя была там только один раз. А ты?

— А я вообще не помню, когда в последний раз в отпуск выбирался. Хотя…

— Что?

— Ездил, когда сын родился. В Ниццу.

Перед ее взором промелькнула набережная Канн, казино, загорелые тела на золотом песке, белые яхты на синей воде, роскошные виллы, утопающие в цветах. Наташа вздохнула.

— Иногда мне кажется, что я — самая настовая мещанка, — грустно сказала она. — Знаешь, о чем я страстно мечтала в последний раз? Хотелось купить купальник, такой, чтобы все попадали!

Кленин расхохотался.

— Сама знаю, что смешно. А мне приснилось, как я в этом купальнике выхожу на пляж и чувствую себя королевой. И чтобы обязательно — красный, в золотых цветах.

— А синий не пойдет?

— Нет, — отрезала Наташа. — Ладно, все это глупости. Я вообще-то пришла по делу.

— По делу? — Кленин посмотрел на светящийся циферблат. — В половине первого ночи?

— Уже так поздно? Неважно. Я хотела, чтобы ты правильно меня понял. Чтобы не обольщался на мой счет. Ты считаешь меня какой-то особенной…

— Единственной в мире! — весело вставил Кленин.

— Ты придумываешь. Я — обычная. Даже очень. Мечтаю о тряпках, хочу отомстить мужу… Да, люблю детей. Но этим каждая женщина может похвастаться.

— Не каждая. Могу это с уверенностью утверждать.

— Все равно… Тебя все это не смущает?

— Наташа, ты ведь не за этим пришла. — Сергей поднял ее подбородок и заглянул в глаза. Свет луны падал на ее лицо, делая его необычайно нежным и мягким. Она замерла, и казалось, перестала дышать.

— Скажи?

— Я действительно к тебе неравнодушна, — прошептала она. — Но не возлагай на меня больших надежд.

— Если ты настаиваешь. — Кленин привлек ее к себе и очень нежно поцеловал. Наташа то ли вздохнула, то ли всхлипнула, и ее руки легли на плечи Сергея.

Ирина открыла дверь и зажгла свет в прихожей.

— Проходи, — кивнула она Смирнову. — Ты вроде как не в первый раз.

Андрей кивнул и тут же, не отходя от дверей, снял ботинки. Эта квартира, сияющая чистотой, красотой и новизной, все еще приводила его в трепет. У него было ощущение, какое, наверное, было у любого русского, командированного за рубеж во времена застоя: все вокруг красивое и непонятное. И страшно, что сейчас испортишь что-нибудь ненароком, а потом платить придется. Из тех самых трудовых валютных копеек.

Оглядел прихожую, потом пошел по коридору в том направлении, куда скрылась Ирина. У нее дома он действительно был, но лишь однажды, в тот самый памятный день, когда она подобрала его на остановке «по требованию». И в ее четырехкомнатных хоромах мог и заблудиться.

Кленина обнаружилась в гостиной. Возле бара она наливала себе коньяк.

— Тебе не предлагаю, — сказала не оборачиваясь.

— Сесть мне можно? — Смирнов устало посмотрел на спину Ирины. Он всей кожей чувствовал, что надвигается очередной «циклон».

— Слушай, перестань у меня спрашивать глупости! — Ирина гневно полыхнула взглядом в его сторону. — Может, спросишь разрешения сходить в туалет?

Андрей сел в кресло и вытянул ноги.

— Чем обязан такому настроению?

— Гормональным изменениям в моем организме, — огрызнулась она. — Лучше расскажи, откуда ты это чудо в перьях достал?

— Это ты о Вовке?

— Нет, о Савоськине! Конечно, о Володе. Должна же я что-то знать про твоих друзей?

Плохое настроение Ирины было вполне объяснимо. Весь вечер Вовка не отходил от нее, целовал ручки, рассказывал анекдоты и выражал свой восторг от встречи с «прекрасной Ириночкой». Грубить ему не хотелось. Во-первых, все-таки друг Андрея. Во-вторых, она чувствовала, что обязана ему за молчание насчет ее визита на вокзал, и хотя ей это не нравилось, принимала его правила игры. В сочетании с тем, что Соня сделала все возможное, стараясь прижиматься к Смирнову вовремя танцев так, чтобы это заметила Ирина, джентльменское ухаживание Вовки утомило ее до крайности. Она сорвала свое раздражение на Соне.

Когда подруга в очередной раз удалилась в туалет, Ирина отвязалась от настырного Владимира, сделав вид, что без пудры ее нос вот-вот отвалится. Мужчины чаще всего охотно делают вид, что верят этим приятным милым женским выдумкам, хотя и дураку ясно, что в туалет ходят вовсе не за этим.

— Я тебя предупреждала, чтобы ты не рисковала, — сказала она отражению Сони в огромном, во всю стену, зеркале в дамской комнате.

— А то что будет? Ты нанесешь мне двадцать восемь ножевых? — Улыбнувшись, Соня припудрила нос и повернулась к подруге. Она сняла жакетик и осталась в облегающем топе, сквозь который просвечивала грудь.

— Что-то жарко стало…

— Зря стараешься, подруга, — жестко произнесла Ирина. — Надевай все обратно и возвращайся в семью.

— Что?

— Не помнишь, была такая юмореска? Наши за границей идут смотреть стриптиз.

Соня отвернулась и вновь занялась лицом.

— Кстати, Смирнов по секрету сказал мне, что ты похожа на собаку Баскервилей. — Ирина достала помаду и подкрасила губы.

— Что?!

— У нас же глушь, провинция, — с удовольствием глядя на кислое лицо Сони, пояснила Ирина. — На дискотеки почти не ходят, в темноте не светятся. Так что зря разорилась на Диора.

Соня передернула плечами:

— Ну не все же такие вахлаки, как твой Смирнов. — Было видно, что она задета.

— Сонька, кончай свои игры. Зачем тебе все это? Месть какую-то придумала… Я тебя пока не трогаю, памятуя о Косте.

— Вспомнила, значит?

— Ты так драматично все описала… Если эта глупость покоя не дает, обратись к психоаналитику. Могу порекомендовать.

— В Перешеевске и это есть?

— А как же. — Ирина спрятала в сумочку помаду и достала расческу. — Куда же нам, убогим, без Фрейда?

— Спасибо. Я уже ходила к психу в Амстердаме. Дорого и безрезультатно.

— А в этом бегании за моим мужиком, значит, есть результат?

— По крайней мере, я смотрю, как ты мучаешься. Уже бальзам на раны. К тому же этот мужчина еще не твой.

— А чей? С женой разошелся…

— Не форсируй события. Ты с Клениным тоже разошлась, но до сих пор его ревнуешь.

— Я? Кленина? Шутишь!

— Ничуть. И вообще, ты же не годишься на роль жены. Тем более для Смирнова. Ему нужна верная, домашняя курица, которая умеет вкусно готовить и готова вечно поддерживать его моральный дух. Даже из меня и то вышла бы жена для него.

— А из меня, значит, нет?

— Нет. Готовить не умеешь…

— Есть рестораны, в которых шеф-повар справится с этим лучше любой домашней курицы.

— Еда — да. А где домашний уют? Запах пирожков, котлет и борщиков? Нет, Ириша, не обольщайся. Ты создана для другого. Воевать, соблазнять, рваться в бой и искать высоких чувств.

— Кто вечно хочет зла и делает добро, — продекламировала Ирина и хмыкнула. — Кленин уже говорил мне, что я — ведьма. Но к котлетам не стремился.

— Дело ваше. — Соня откинула волосы и направилась к выходу. — Пожалуй, на сегодня я вас покину. Сон — лучший друг красоты. Не думай, что я испугалась. Все-таки мы с тобой не зря с детства знакомы. Своими наскоками ты меня не обманешь. Я тебе не Лоботрясов.

Ирина села в кресло напротив Смирнова и замолчала, разглядывая его так, будто увидела в первый раз. И непонятно, чего больше было на его лице: нежности или удивления.

— Разглядела наконец? — неловко пошутил Смирнов.

— Разглядела я тебя еще раньше. — Она отпила глоток. — И сразу почувствовала, что ты не такой, каким кажешься.

— А каким я казался?

— Замнем для ясности. — Она поставила рюмку на столик, поджала ноги под себя и потянулась. — Лучше расскажи о Вовке. Давно вы знакомы?

— Давно. Еще со студенческих времен.

— И что? Почему ты о нем раньше не вспоминал?

— Мы долго не общались. Он уехал из города, потом вернулся…

— Наверное, он о тебе много интересного знает. — Ирина засмеялась. — Как и твоя мама…

— Слушаешь всякие глупости, — обиженно сказал Смирнов.

— А что мне остается делать? Ты же молчишь.

— Что, всю свою жизнь рассказать? Это слишком долго.

— Тогда расскажи о самом главном. О чем-нибудь, что на всю жизнь запомнилось. Первая любовь, последний звонок…

— Ничего особенного. — Андрей встал и отошел к окну. В окнах напротив горели редкие огоньки. — Где твой сын?

— У бабушки. В ее, так сказать, загородном доме со всеми удобствами во дворе. Не отвлекайся от темы. Что вы сделали в своей жизни, господин Смирнов?

— Ничего особенного, — медленно повторил Андрей. — Разве что человека убил.

— Не придуривайся, я серьезно!

— Я тоже.

Он сидел напротив миловидной пухленькой блондинки, которую звали Варя. Или Зоя? Черт его знает. Он выпил несколько рюмок водки и пришел в такое состояние, которого Вовке удавалось достичь разве что после поллитровки.

Ему не удалось отловить друга и рассказать о предательстве Маргариты. Вовка то и дело бегал из комнаты в комнату, пел песни под гитару, ставил пластинки. Танцевал с девушками и совершенно игнорировал мрачное лицо Андрея.

Ну и не надо, решил Смирнов. Все равно, это не по-мужски — жаловаться на женщину. Настоящий мужчина скрывает свои чувства. Внешне у него все в порядке, все как с гуся вода. Подумаешь, Маргарита! Она не единственная на свете. Мы себе найдем других. Вот хотя бы эту Вареньку. Или Зоеньку?

— Девушка, я вас люблю, — пьяно хихикнул он и упал лицом на стол.

— Ни фига себе, — поразился Вовка, которого позвали из соседней комнаты. — Когда успел? Главное, никогда не пил, а тут — на тебе.

Коллективными усилиями Смирнова оттащили в ванную, облили холодной водой. Вовка похлопал его по щекам.

— Сейчас на свежий воздух выйдем, проветримся.

— Не хочу на воздух, — пробормотал Смирнов, пытаясь устроиться на крышке унитаза вместо подушки. — Мне и тут неплохо.

Отчаявшись вразумить друга, Вовка оставил его в ванной. Веселье продолжалось.

Часа через два Андрей пришел в себя и обнаружил, что лежит на грязном кафельном полу, спиной больно упираясь в стиральную машину.

— Где я? — простонал он. Голова болела, но в целом он чувствовал себя более-менее вменяемым. — Люди, ау!

Варенька-Зоенька заглянула к нему и захихикала.

— Володя, ему лучше! — Она опять посмотрела на него и засмеялась.

Смирнову стало стыдно. В таком виде, как последний алкаш…

— Уже? — Вовка зашел и помог ему подняться.

Варенька-Зоенька продолжала хихикать под дверью. Наверно, она так кокетничала.

— Что случилось? — Вовка посадил его на унитаз, а сам примостился на «Вятке». — С чего ты вдруг пустился во все тяжкие?

Смирнов начал рассказывать. Сперва о том, как на пикнике Таня заронила в нем сомнения, потом о том, как ждал Маргариту. Лицо Вовки вытягиваюсь.

— Хочешь сказать, что ни о чем не подозревал все это время? — недоверчиво спросил он.

— Что ты имеешь в виду?

— Да ладно, я просто спросил, — заколебался Вовка.

— Раз начал, говори, — жестко сказал он. — Ты что-то знал и не говорил?

— Об этом можно было догадаться. — Вовка заерзал на стиральной машине.

В дверь постучали. Варенька тряхнула волосами, мило улыбаясь.

— Там все гулять собираются. Нужно Надю проводить. Вы пойдете?

— Нет, — сказал Смирнов.

— Да, — встрепенулся Вовка. — Тебе лучше проветриться. Подождите нас, мы сейчас выйдем.

Смирнов мрачно посмотрел на него:

— И с чего я должен был догадаться?

— Она же всегда говорила, что в личных отношениях не должно быть никакого мещанства. Что любовь преступно запирать в сундуке. Не помнишь?

Да, действительно, он это слышал, но никогда не применял лично к себе. Если ты влюблен по-настоящему, то не думаешь, что твое чувство — старый хлам, запертый в сундуке.

— Мало ли что кто говорит, — упрямо продолжал Смирнов. — Ты, например, говоришь о том, что хочешь свалить в Америку. Но не уехал же?

— У меня возможности не было, — сказал Вовка.

В дверь опять постучали.

— Идем, идем!

Компания высыпала на улицу в прекрасном настроении. Подмораживало, ночь была удивительно ясной и лунной. Девушки щебетали, смеялись и толкали друг друга, играя в салочки. Замыкали шествие Андрей и Вовка. Остальные молодые люди были слишком пьяны, чтобы куда-то идти, и остались досыпать на квартире.

— Но говорить — это одно, а делать — совсем другое, — стоял на своем Смирнов. Свежий воздух действительно выдул пары алкоголя из его головы, оставив после себя только холодную ярость. На Маргариту, на себя, на Вовку, на весь мир. — Она никогда не говорила, что у нее кто-то есть.

Вовка молчал.

— Почему ты ее защищаешь? — не выдержал Смирнов. — Я что, не прав? Я хотел… думал…

— Думал, что вы поженитесь? — подал голос друг. — Знаю, она мне говорила.

— Но она не могла тебе ничего говорить. Я только собирался…

— Но она же не дурочка. Она понимала, что ты относишься к ней серьезно. Думаю, ее это слегка пугало.

— Почему?

— Она не хотела здесь оставаться, если хочешь знать. На почве Америки мы с ней нашли общий язык.

— Когда это вы успели так сдружиться? — прищурился Андрей. Злость все сильней дурманила его, и все чувства, которые он носил в себе, рвались наружу.

Вовка помолчал. Девочки помахали им рукой, но Смирнов не ответил.

— Наверно, я зря тебе не сказал… Черт, это не так просто сделать… Короче, мы с Марго…

Смирнов только посмотрел на него, но Вовка отпрыгнул подальше.

— Чего смотришь? Это не то, то ты думаешь!

— Так, пара поцелуев. Тем более я к ней не подкатывал, клянусь! Это получилось как-то само собой. Помнишь, ты заболел и не пошел к Мишке на день рождения? Мы просто сидели, говорили. Я ей жаловался на подружек, она мне рассказывала что-то о женской психологии… Еще пошутила, что чувствует в себе задатки султана. Мол, завела бы себе гарем, чтобы не искать одного идеального. А то один умный, другой добрый, третий воспитанный…

Смирнов почувствовал, как у него темнеет в глазах.

— А я какой? Добрый или воспитанный? Она тебе случайно не говорила?

Вовка попытался сгладить его злость:

— Ладно, я согласен, нехорошо вышло. Я не должен был… Черт, но ведь правда ничего не было!

— А что же ты тогда оправдываешься? — Смирнов сжал кулаки и шагнул к нему.

— Сердишься? Твое право. Считаешь меня сволочью? Хорошо, я — сволочь. Предатель? Пожалуйста. Завтра ты остынешь, и мы все обсудим. Я не буду с тобой драться, — пожал плечами Вовка и попытался догнать девушек. — Надя, подождите!

Смирнов схватил его за плечо:

— Это слишком просто! Ты не можешь уйти сейчас!

Вовка напряженно смотрел куда-то вперед.

— Подожди. Там что-то случилось…

… — Очень интересно. — Ирина не отрывала глаз от его лица, — и становится все интереснее…

— Ничего интересного. — Слова давались ему с трудом. — Студенческая молодость. Шли с компанией. Встретили хулиганов…

— Типа, что вы делаете на нашей улице? — подсказала Ирина, чувствуя, что он замолчал надолго.

— Ну да. Пристали к нашим девушкам. Их шестеро, а мы с Вовкой вдвоем. Вовка — человек мирный, начал им зубы заговаривать. «Мы вас не трогали, и вы нас не трогайте», что-то такое он сказал. Зря сказал, потому что ему тут же дали в зубы, а потом по голове, и он отключился.

— И что было дальше?

— В общем, один ножик вынул… И порезал Варе лицо. А остальные смотрели и смеялись, пока она кричала. Мне пришлось… — Он вздохнул. — Пришлось его убить… То есть я не хотел, но так получилось…

У него перед глазами встало окровавленное лицо Вареньки, неподвижный Вовка на асфальте, визжащие девчонки и грубый смех. Он был высокий, плечистый и белобрысый. Потом Андрей узнал, что его звали Шуркой и что у него был старший брат, уже отсидевший срок за разбойные нападения.

Но тогда, он этого не знал. До сих пор этот противный чмокающий звук входящего в тело ножа не изгладился из памяти. Кадры смазанные и замедленные, как плохая фотография. Когда Шурка полоснул его ножом по руке, это было бесшумно и быстро.

— Так получилось, — тихо повторил он.

— Это вместо того чтобы упасть в обморок? — с наигранным возмущением спросила Ирина.

Он обернулся, странно на нее посмотрел.

— Извини, шучу. Просто я подумала, что ты в самом деле кого-то убил. — Ирина подошла к нему, обняла.

— А разве нет?

— Ты защищался. А за самозащиту не наказывают.

Андрей вспомнил пыльный изолятор, в котором просидел неделю, пока все не выяснилось, и судебное заседание. Мать Шурки, старенькая, ссутуленная женщина в черном, не плакала, а только тихо комкала на коленях носовой платок, словно смирившись с тем, что один сын сидит в тюрьме, а второй лежит на кладбище.

— Может быть. Но с тех пор я стараюсь жить аккуратно и осторожно. Не потому, что боюсь влипнуть в историю и в тюрьму сесть. Хотя от этого не застрахуешься. Но больше всего я боюсь самого себя…

— Скажи, эта девушка, которую они порезали… Ты ее любил?

— Нет. Просто знакомая…

Девушка, которую он любил, пришла к нему только один раз. Через неделю после той ночи. К нему никого не пускали, но Марго все-таки прошла. С ее обаянием она могла уговорить кого угодно, даже седоватого следователя, который в людях видел исключительно иллюстрации к Уголовному кодексу.

— Мне очень жаль, что так вышло, — сказала она таким тоном, словно сожалела о пропаже кошелька. — Но следователь сказал, что это была самооборона и тебя выпустят через несколько дней.

Смирнов молчал. Он не знал, что следует говорить женщине, которая предала тебя с улыбкой на лице.

— Вовка мне рассказал о том, что… — Она замялась, подбирая слова. — В общем, о том, что ты видел меня со Славиком. Я тебе не говорила, знаю, но ты такой консервативный! Славик ничего для меня не значит. Я тебя действительно люблю. Но не хочу никакого мещанства в отношениях. Вся эта ревность, слежка мне неприятны.

— А мне приятно то, что у тебя есть еще пара-другая мужчин?

Маргарита пожала плечами, ее лицо стало хмурым.

— Мы с тобой пока не женаты. И я думаю, что могу встречаться с теми, кто мне нравится. Я тебе уже сказала, что люблю только тебя. Остальные — так, шутка, каприз.

Смирнову очень хотелось верить в то, что она говорит. Подсознательно он понимал, что ведет себя неправильно. Не нужно ее слушать. Но сейчас ему было настолько тяжело из-за убийства, что он был готов верить в то, что скоро его отпустят, Маргарита его любит и все у них будет хорошо.

— Я тобой горжусь, — сказала она ему на прощание. — Все-таки в одиночку одолеть шестерых — это не шутка!

— Не шутка, — пробормотал он. К чему говорить, что он просто сорвал на них свою ярость? Если бы не было этих ребят, он избил бы Вовку. Лучшего друга.

И Маргарита ни в чем не виновата. Кто же знал, что Смирнов пойдет в тот день относить ей документы и увидит то, что для его глаз совсем не предназначалось? А потом напьется, и узнает, что лучший друг слегка клеился к любимой девушке? Она же не виновата в том, что Андрей не смог совладать с яростью, и стычка с хулиганами не могла кончиться хорошо?

Если бы его до этого спросили, может ли он убить человека, разумеется, он ответил бы: «Нет». Как говорится, не попробуешь — не узнаешь…

— Когда тебя выпустят, поедем в Крым. — Маргарита поцеловала его и ушла в сопровождении милиционера.

Через неделю его освободили. Мать Маргариты сказала, что дочка уехала к морю со Славиком. Больше Смирнов ее никогда не видел. Через два месяца Вовка перевелся в Москву, в МАДИ. А Смирнов остался, пошел в армию и вернулся в свой институт преподавать. Женился на девушке, с которой познакомился в армии, потом развелся. Встретил в институте симпатичную и скромную студентку Наташу и жил с ней шесть лет. И все эти годы старался быть примерным человеком. Уступал, не лез напролом. Контролировал себя. И мимо дома, в котором жили родители Маргариты, старался не ходить. Ни к чему вспоминать то, о чем хочется забыть.

Кленин вздохнул всей грудью. Одним залпом он проглотил десяток свежих запахов: холодной воды, сена, дымка, навоза, мокрой травы. Воздух был такой душистый, что с непривычки у него туманилась и тяжелела голова. Все это удивительным образом смешивалось с запахом кожи женщины, которая лежала на его плече, разметав волосы по сбившемуся одеялу.

— Странные существа люди. — Он поцеловал ее в шею. — Всю жизнь пытаемся понять, для чего родились на свет. Не успев этого сделать, умираем.

Наташа приподняла голову:

— Почему ты заговорил о смерти?

— Разве о смерти? Нет, просто философствую. Бывшая жена меня сейчас не узнала бы.

— Не хочу говорить о ней. — Наташа села, прижав колени к животу, будто защищаясь от внешнего мира. — Мне это неприятно.

— Да бог с ней, — тихо засмеялся Кленин. — Знаешь, о чем я сейчас думаю?

— О чем?

— Эта ночь кажется мне тайным подарком. Только моим, личным, о котором никто не знает. Может, завтра ты передумаешь и скажешь, что я тебе противен.

Наташа молчала.

— Знаешь, я с детства верил в неожиданности, в счастливые случаи. Что вдруг я смогу увидеть Деда Мороза. Пойду в лес и вдруг встречу пришельцев. Или неожиданно посмотрю на девушку и, пойму, что это — моя половинка. Моя судьба. Так и верил. И ни разу это ожидание не сбывалось. А вот сейчас — сбылось!

— И ты разочарован?

— У меня никогда не было такого счастья. Только в день, когда родился сын. Но там — другое. Сейчас мне хочется на всю жизнь запомнить этот стог, это небо, этот запах… хотя я надеюсь, что ты завтра не скажешь мне: «Уйди!»

— Ты меня с кем-то путаешь. — Наташа улыбнулась в темноте, и он скорее почувствовал, чем увидел ее улыбку. — Я не могу так быстро принимать решения. Я вообще нерешительная.

— Ты сказочная. — Он поцеловал ее, а она засмеялась. — Что?

— Просто вспомнила смешное совпадение. Где-то я читала о том, как Маяковский однажды проезжал на машине по ночной улице и увидел вывеску над магазином: «Сказочные материалы». Дома он все думал об этом и создал в своем воображении целую поэму об этих сказочных материалах. А наутро пошел туда, чтобы проверить, не привиделось ли ему это, и оказалось, что там написано: «Смазочные материалы».

— Забавно, — усмехнулся Кленин.

— Я боюсь стать Золушкой, — призналась Наташа. — Сначала на бал, а потом обратно, на кухню. Не хочу оказаться тем самым смазочным материалом.

— Иди ко мне. — Кленин протянул к ней руки.

Замешкавшись на секунду, она подвинулась ближе.

— Я хочу быть с тобой, — шепнул ей на ухо Сергей. — Выходи за меня замуж…

— Я уже замужем, — скованно ответила Наташа.

— Смирнов к тебе не вернется. Я знаю, так говорить нехорошо, но мне можно, я ведь подлец, хотя и очаровательный. Я слишком хорошо знаю свою бывшую жену. Она его не отпустит. То есть, потом сама выгонит, а пока…

Она молчала.

— Но ты же его потом не примешь, я знаю! А я надежный, ты со мной будешь счастлива, я гарантирую! И девчонок твоих сделаю счастливыми. И еще родим, я всегда мечтал о большой семье, о детях…

Он говорил с таким убеждением, что ему казалось, Наташа не может не понять, не может не согласиться. Но она только сжималась в комок и ежилась от ветра.

— Ты же сама сказала: кончилась прошлая жизнь, начинается другая. Надо только решиться.

Он взял ее за плечи и попытался заглянуть в глаза. Она высвободилась.

— Я не могу так быстро… Я меняюсь, я это чувствую, но не могу сразу взять и забыть все, что было. Пожалуйста, не торопи меня.

— Конечно… Конечно… Я для тебя все сделаю.

— Ты уже много сделал. Я до сих пор не сказала «спасибо» за то, что ты помог Диме.

— Я? — удивился Кленин. — Не понимаю.

— Я же не совсем дурочка. С Сашей, с физкультурником, ведь ты поговорил, правда? И в милиции тоже. Я-то мучилась, плакала, а ты все тихо и спокойно решил. И даже не сказал.

— Ты сердишься? — робко спросил Кленин.

— С ума сошел?

— Любой мужчина на моем месте поступил бы так же.

— Жаль, что я не видела лицо Саши в тот момент, — мечтательно сказала Наташа. — Иногда плохая сторона моей натуры берет верх. Надоедает быть добренькой.

— Интересно посмотреть, как ты сердишься.

— Еще увидишь, — шутливо пригрозила Наташа и засмеялась.

…Утро выдалось великолепное. Сияло безоблачное небо, жужжали мухи, летали птички, коты тщательно умывались, собачки задирали лапки у кустиков и столбов. Димочка осторожно пробирался в свой офис.

В гостинице он не мог спать полночи, опасаясь, что в любой момент сюда нагрянет мать или Гера. По правде говоря, впервые в жизни Димочка засомневался в том, что мужественные женщины — это то, что ему нужно для полного счастья. Конечно, в них есть свой шарм, но все это становится немного утомительным.

Димочка реалистом не был. Найти выход из сложившейся ситуации он не смог, запаниковал и не придумал ничего лучше, чем имитировать попытку самоубийства и амнезию. Была у него маленькая надежда, что все рассосется само собой и ему не придется улаживать отношения с мамой и Герой.

Но в больнице стало еще хуже. Господи, чего только стоили эти скандалы между женщинами! А уж когда Гера ворвалась и стала тащить его из-под кровати за уши, это был верх всего! Тогда он был близок к тому, чтобы сымитировать сумасшедшего и сесть в психушку. Туда точно посетителей не пускают. Но, будучи человеком брезгливым и любящим комфорт, Димочка испугался грязи, смирительных рубашек и бурды на обед. Кроме того, особой храбростью он не отличался.

Об областном дурдоме ходили самые страшные легенды. Говорили, что в полнолуние машины боятся ездить рядом с ним, а те, кто по каким-либо причинам оказывались неподалеку, слышали, как больные воют волками и кидаются на пролетающих птиц и едят бродячих кошек.

Находились даже такие, что утверждали, будто видели на заднем дворе клиники страшные, развратнейшие оргии, в которых участвовали сам главврач Семен Семенович Кругляк и его правая рука, старшая медсестра Валентина Петровна. Официальные лица сплетникам, разумеется, не верили, но на репутацию бедной Валентины Петровны легло несмываемое пятно, а главврач старался не ездить в город без надобности, потому что на него показывали пальцем и шептались, повторяя мерзопакостную клевету.

Нужно отметить, что среди молодого населения и мужской части города эта фантазия об оргиях вызвала всплеск интереса. Многие часто пытались притвориться больными, с целью попасть в легендарное место и поучаствовать в тех самых знаменитых «излишествах», но Семен Семенович таких симулянтов выводил на чистую воду и отправлял обратно.

Дошло до событий уж совсем неприятных. Из столицы к Семену Семеновичу явились странные типы в черном. Один долговязый, с длинными немытыми волосами, второй толстый, с усиками, при ближайшем рассмотрении оказавшийся женщиной. Личности сказали, что посланы богом Макутой для исполнения в клинике оккультного ритуала и что это место специально отмечено их жрецами как благоприятное для черной мессы.

Этого Семен Семенович стерпеть не мог. Слава богу, у него в кабинете нашлись и церковные свечи, и пара икон. Изгнали пакостных гостей со двора, и с тех пор главврач стал с опаской относиться к людям «с улицы» и все визиты посторонних в больницу отменил.

Короче говоря, имитировать сумасшествие Димочка не решился. Но и что делать дальше, он тоже не знал. Поэтому визит начальницы воспринял как знак свыше: и зарплату прибавили, и квартиру найдут. Вчера Ирина Александровна очень смеялась, пока по дороге в гостиницу он рассказывал ей о своих злоключениях, и пообещала начать поиски квартиры незамедлительно. Хотя и прибавила, что в таких обстоятельствах самым надежным местом для него был бы бункер с пулеметной амбразурой за забором из колючей проволоки.

— Они меня и там достали бы, — грустно произнес Димочка.

— Ого! — засмеялась Кленина. — А ты женись на Гере, тогда отстанет мать.

— Не отстанет, — с глубокой убежденностью ответил Димочка. — Я у нее единственный сынок, можно сказать, свет ее очей. Никогда она от меня не отстанет.

В общем, положение было безвыходное. Димочка проклял тот момент, когда его угораздило родиться. Самое неприятное, что сейчас он не мог появляться даже у друзей. Мать знала их всех и наверняка держала под наблюдением. А вот на работе ни разу не была, хотя найти «Контакт» не сложно.

Вот почему Димочка прокрался на рабочее место, как вор. Около входной двери огляделся, сидя в кустах, и, не увидев ничего опасного, юркнул мимо охранника в офис.

Он так старался пробраться в «Контакт» незаметно, что пришел раньше всех. Сел за компьютер и приступил к работе. Надо же чем-то занять голову, чтобы не думать о неприятностях. К тому же после нескольких дней в больнице у него начало складываться впечатление, что у него в самом деле неладно с памятью.

Он полазил по Интернету, просмотрел несколько договоров и даже перевел пару брачных объявлений. Собой остался весьма доволен. Профессиональные навыки остались при нем. Слегка успокоившись на этот счет, Димочка пошел варить кофе.

К этому моменту в офис стали подтягиваться сотрудники.

— Димочка, ты вернулся? — обрадовалась Анечка. — А я еще в коридоре унюхала божественный запах твоего кофе! Как хорошо, сейчас попьем. У меня и крекеры есть…

Димочка с удовольствием окунулся в приятную рабочую атмосферу. У него появилась даже мысль позвонить кому-нибудь из знакомых и рассказать о своих проблемах, но потом он передумал. Ни к чему, чтобы все сослуживцы были в курсе его отношений с Герой.

— Дим, я все хотела у тебя спросить. — Анечка подошла к его столу со смущенным видом. — Ты со своей Герой как познакомился? Говорят, она пришла по брачному объявлению?

— К Смирнову она пришла, — буркнул Димочка, сразу помрачнев. — Увидела предвыборный плакат и решила, что это то, что надо…

— Надо же! — всплеснула руками Аня. — А увидела тебя — и влюбилась! Как романтично. Я вот тоже жду, когда какой-нибудь принц за мной приедет, желательно на иномарке. Только пока не получается.

Димочка в ужасе замахал на нее руками:

— Не вздумай! Любовь — страшная штука, почище атомной бомбы. Убивает мгновенно. Знаю по собственному опыту!

— Как интересно, — пропела Анечка недоверчиво, но от Димы отстала и весь день поглядывала на него украдкой.

Пришла Ирина Александровна, посмотрела одобрительно на то, как Димочка стучит по клавиатуре.

— Молодец! Вот так бы всегда. — И ушла в комнату, откуда послышался ее голос: — Так, начинаем работать над абсорбентами! Герберт Иванович, зайдите ко мне.

Раньше Димочка обязательно сказал бы любимой начальнице какую-нибудь колкость. Но сейчас сдержался. Вдруг передумает и не снимет квартиру? Останется только камень на шею — и в речку.

Обратно в город Кленин и Наташа поехали утром. Если Полина Викторовна и заметила несмятую постель, на которой Наташа явно не ночевала, то виду не показала.

Завтрак был простой, но питательный: геркулесовая каша, яйца, хлеб, масло. Сергей, не привыкший к такому изобилию еды утром, почти ничего не ел.

— Вы, наверно, утром только кофе пьете? — спросила его Полина Викторовна, ставя на стол молочник.

— Да. Почему-то аппетита нет.

— Это неправильно, — покачала головой Полина Викторовна. — Слышали поговорку: «Завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу»? А вы своим кофе себе желудок посадите!

— Уже. — Сергей отодвинул от себя геркулес.

— Надеюсь, ты не разделяешь этих модных диет? — спросила мать Наташу, которая вяло ковырялась в тарелке с кашей.

— Я — нет, я питаюсь правильно, — отозвалась она. На самом деле, ей очень хотелось зеленого лука с солью. Наташа вообще любила контрасты. Например, часто она шокировала знакомых тем, что ела вместе с пирожными соленый огурец. По контрасту и то, и другое казалось удивительно вкусным.

А вот сейчас она мечтала о луке. Но этого делать было нельзя. Если бы она приехала сюда со Смирновым, другое дело. Они были женаты столько лет, что он вполне перетерпел бы запах лука. Но с Сергеем ей позориться не хотелось. И поэтому она мужественно преодолела порыв сбежать из-за стола и припасть к грядке с зеленью.

— Ты еще приедешь? — спросила Полина Викторовна, наливая себе чаю.

— Конечно. — Наташа с удивлением взглянула на нее. — Думаю, через неделю. Если только не устроюсь на работу.

Сергей и мать отреагировали одинаково.

— На работу? — спросили они в один голос.

Наташа засмеялась. Очень это у них согласованно получилось.

— Ну да. Все равно, пока летние каникулы, делать нечего. Почему бы не подработать.

Сергей хотел что-то сказать, но сдержался. Полина Викторовна зорко посмотрела на него.

— Вам, я вижу, это неприятно?

— Почему мне должно быть неприятно? — пожал плечами Сергей.

— Вот опять вы лукавите. Вы что, сторонник традиционного разделения обязанностей? Муж работает, жена сидит дома с детьми?

— Вообще-то да. — Он опять пожал плечами. — Мой опыт говорит о том, что нельзя, чтобы в семье работали оба. Тогда некому хранить тот самый семейный очаг.

— А вы не задумывались, что мужчина, посадив женщину возле себя на привязи, теряет к ней интерес? Он ходит в мир, общается с людьми, развивается, а она ничего, кроме грязной посуды и пеленок, не видит?

— По-моему, сейчас этот вопрос уже не актуален. — Кленин посмотрел на Наташу, пытаясь понять, приятна ли ей эта тема. Но она улыбалась, пила чай и слушала разговор с живым интересом. — Все зависит от человека. Если он хочет развиваться и видеть мир, он это может делать и дома, и на работе. На мой взгляд, настоящей женщине не нужно взваливать на себя мужские функции. Если она будет думать о том, где взять денег или как найти кредит для фирмы, у нее ни сил, ни желания не останется рожать детей.

— Ну да. Вы говорили, что не сторонник равноправия в семейных отношениях, — закивала Полина Викторовна.

Наташе начало казаться, что эти двое получают удовольствие от своей пикировки. Словно радуются тому, что думают не одинаково.

— А я, например, с удовольствием сидела бы дома и занималась детьми, — сказала она. — В школе я делаю то же самое. Только занимаюсь чужими малышами. Иногда мне даже странно: я вожусь с другими детьми, в то время как моими в саду занимается кто-то посторонний. Как-то это неправильно.

— Вот и я о том же, — подхватил Сергей, улыбаясь.

— Ну ты у меня всегда была домоседкой, — сказала мать. — Но не забудь одну вещь. Для того чтобы посвятить себя полностью семье, нужно быть уверенной в том самом единственном мужчине. Вдруг он уйдет, и жена останется с детьми одна? А деньги зарабатывать так и не научилась. Сплошь и рядом так бывает. «Извини, дорогая, но любовь прошла, и я встретил другую. Помоложе, покрасивее…» Что тогда?

— Не знаю. — Сергей пожал плечами. — Я не готов отвечать за других.

— А вы, значит, не такой?

— Нет. Я не такой…

После этого разговора настроение у Наташи слегка испортилось. Она думала о том, что мать права. Нужно доверять мужчине, который рядом. Может ли она верить Кленину? Ведь она его знает без году неделю.

А ведь когда выходила замуж за Смирнова, этот вопрос ее не волновал. Она тогда вообще ни о чем не задумывалась. Где они будут жить, на что, не бросит ли он ее — она ничего не боялась. Потому что любила. А когда любишь, не просчитываешь будущее. Кажется, что любовь будет вечно.

Кленин не виноват. В принципе он продемонстрировал все качества, важные для мужчины. На него можно положиться — раз. Он обеспечен и не будет жалеть денег на семью — два. Любит детей, даже чужих, и охотно родит еще — это три. Любит ее — тут Наташа чувствовала, что не ошибается. И при этом она колебалась, боясь сказать ему «да» и выйти за него.

Распрощавшись с Полиной Викторовной и девчонками, которые, казалось, больше огорчились отъезду «дяди Сережи», чем мамы, Сергей и Наташа отправились обратно.

Они свернули на проселочную дорогу, которая вела к шоссе. Кленин нарушил молчание:

— Тебе действительно нужно искать работу? Мне было бы нетрудно…

— Нет.

— Но почему?

— Потому что мне не нужен спонсор. — Наташа сплела пальцы в «замок». — И я хочу решить, жить с тобой или нет, не впутывая в это деньги.

Кленин замолчал. Наташа дотронулась до руля:

— А это сложно — водить машину?

— Ничего сложного. — Кленин затормозил и остановился. — Хочешь попробовать?

Искушение было слишком велико. Наташа огляделась. Вокруг никого, только поля.

— Ой, нет, ты что, я боюсь всякой техники.

Наташа говорила чистую правду. Когда два года назад Смирнов предложил купить кухонный комбайн и повел ее в магазин выбирать подходящий агрегат, она струсила и отказалась. Все эти кнопочки, ручки и режимы казались ей китайской грамотой. «Быстрей ножом порезать», — сказала она тогда, оправдываясь.

— Никогда не водила машину, — растерялась она, но Кленин уже вышел и открыл перед ней дверцу.

— Чтобы почувствовать себя водителем, для начала нужно просто сесть за руль, — сказал он. — Попробуй, подойди к машине, думая, что она — твоя.

Наташа послушалась. Важно прошлась по дороге, похлопала по капоту. Кленин засмеялся.

— Теперь садись за руль, — предложил он. — И не бойся, ничего сложного здесь нет. Две педали: газ и тормоз.

— Если я куда-нибудь заеду, ты будешь виноват, — предупредила его Наташа, усаживаясь на водительское место. Игра начинала ей нравиться.

Водит же машину Ирина Кленина и прекрасно себя чувствует, а чем она хуже?

— Тут заезжать некуда, чистое поле. — Сергей сел рядом, на место пассажира. — Лучшее место для тренировки.

Наташа протянула руку к зажиганию, повернула ключ. Мотор заурчал. Она вдавила педаль слева, но машина с места не сдвинулась. Тогда она нажала на правую, и «мерседес» рывком двинулся вперед.

— Для новичка ты держишься очень уверенно, — удивился Сергей. — Откуда ты это знаешь?

— Я видела в кино, — засмеялась Наташа.

Вот так дела, она уже едет. Едет, почти как заправский водитель! Действительно, все легко и просто.

В эйфории от своей лихости она не замечала, что машина виляет из стороны в сторону, как пьяный матрос.

— Ты особо не разгоняйся, — подпрыгнул на сиденье Кленин на очередной выбоине. — Это все-таки не джип.

— А разве я гоню? — удивилась Наташа, не отрывая взгляда от дороги. — Я не чувствую скорости.

— Это такая обманчиво мягкая машина, — объяснил Сергей. — Иногда кажется, что едешь километров пятьдесят, а на спидометре уже сто.

— Разве сто? — Наташа испуганно убрала ногу с газа, и машина заглохла. — Ну вот, — расстроилась она. — Что-то не получается из меня гонщика…

— Давай еще раз, — распорядился Кленин.

Наташа послушно завела машину и осторожно надавила на газ.

— Я знаю, что надо делать, — сказала она. — Нужно понять, что я — не я, а другой человек. И тогда все получится.

— А кто же ты?

— Просто новый человек, изменившийся. И я сразу быстро всему обучусь.

— Ничего не понял, — отозвался Кленин. — Как-то ты туманно выражаешься. Осторожней, впереди яма!

Наташа взмокла от напряжения. Сложная это вещь — водить машину. Она крутанула руль, чтобы объехать яму, и перестаралась. «Мерседес» скользнул с дороги в траву, при этом раздался странный глухой звук. Наташа убрала ногу с газа.

— Кажется, я что-то сломала, — печально констатировала она.

Кленин вышел из машины, Наташа выскочила следом.

Правое переднее колесо было проколото ржавыми граблями. Судя по их виду, они лежали здесь со времен всемирного потопа.

— Вот тебе и чистое поле, — почесал в затылке Кленин.

— Извини. — Наташа растерялась. — Я нечаянно. Я же говорила, что мне технику доверять нельзя.

— Ладно, не переживай, пустяки. — Кленин погладил ее по руке. — Сейчас поменяем колесо, и двинемся дальше. Я сам виноват. На «мерседесах» по таким дорогам не ездят.

Он открыл багажник и полез за колесом. Наташа беспомощно топталась рядом. Сергей улыбнулся, глядя на нее.

— Ничего, справимся. Это же не авария. Самое: смешное, что до шоссе сто метров осталось.

Наташа посмотрела вперед. Действительно, поле заканчивалось. По шоссе проехал грузовик, и до нее донесся запах гари.

Кленин протянул руки, чтобы достать запаску, но становился. Не хотелось пачкать чистую рубашку.

— Посмотри, пожалуйста, в бардачке, там перчатки лежат. Такие потертые, кожаные.

Наташа послушно отправилась искать. Открыла бардачок. Перчатки лежали на виду поверх вороха каких-то бумажек. Она стала закрывать крышку, бумаги мешали. Она вывалила все на сиденье и вернулась к Сергею.

— Держи. Это надолго?

— Нет, в десять минут управимся, — пробормотал Кленин, занятый колесом.

Наташа пошла засовывать хлам обратно в бардачок. Аккуратно сложила карты, визитки и рекламные буклеты и вдруг среди вороха всей этой белиберды увидела фотографию.

На нее смотрела улыбающаяся Ирина Кленина. И лицо у нее было не ироничным, каким оно запомнюсь Наташе на дне рождения, а очень мягким и даже немного влюбленным. В углу написано «Люблю всегда», и размашистая подпись.

Наташу словно окатили ледяной водой. Минуту она стояла, ничего вокруг не видя, кроме этой фотографии, потом бросила ее, будто обожглась.

Кленин снял старое колесо и поднял голову. Наташа шла по полю, иногда наклоняясь, чтобы сорвать цветок. Он улыбнулся. На душе у него было хорошо и спокойно. Вчерашняя сказка все еще продолжалась. Наташа, его сказочная фея, была рядом. Он не будет ее торопить, настаивать, чтобы она немедленно перебиралась жить к нему. Хотя… может, она согласится?

Он отвлекся на запаску. А когда поднял голову, увидел Наташу, стоявшую на шоссе рядом, с какой-то машиной. Сначала он не понял, что происходит. Решил, что водители спрашивают у нее дорогу.

«Нужно будет ее предупредить, чтобы не разговаривала с незнакомыми на шоссе, — подумал он, наблюдая, как Наташа наклонилась к человеку за рулем. — Попадется какой-нибудь отморозок, увезет».

В прошлом году в их области так пропало две женщины. Вроде бы отправились пешком по шоссе, а до железнодорожной станции так и не дошли. В газетах тогда много писали о маньяках и о сексуально озабоченных грабителях. Но, поскольку не нашли ни тел, ни каких-либо других следов, дело заглохло.

Кленин остолбенел. Наташа открыла дверцу машины, села на заднее сиденье, и «жигуленок» тронулся с места.

— Стой! — Кленин бросился было за ними, но тут же остановился.

Это глупо. Наташу никто внутрь силой не затягивал. Очевидно, что она решила вернуться в город без него. Но почему? Что случилось? Что он такого сделал?

Сергей машинально забросил в багажник проколотое колесо и вернулся в машину.

На сиденье лежала фотография. Сергей стянул перчатки, бросил на пол. Со снимка на него глянула Ирина. Этот портрет она подарила ему через месяц после свадьбы. До сих пор он возил его с собой. Сначала, когда тосковал по ней, часто доставал и смотрел, вспоминая о том, как хорошо им было когда-то вместе. Потом сунул в бардачок и забыл о нем.

— И здесь ты меня достала, — сказал он бывшей жене, улыбавшейся так безмятежно, словно весь мир принадлежит им: ей и Сергею. — Ведьма недоделанная!

В это время «недоделанная ведьма» стояла у окна в своем кабинете и рассматривала до боли знакомый джип Георгия Кобзаря-Залесского, о существовании которого в последнее время начала забывать.

Сам хозяин джипа был тут как тут. Стоял рядом с машиной, не сводя с окон офиса мрачного взгляда.

— А этот что здесь делает? — поинтересовался Андрей, обнимая Ирину за плечи. — Все еще тебя преследует?

Ирина неопределенно хмыкнула. О той ночи, что она провела с Жорой, Смирнов, естественно, не знал.

— Хочешь, я выйду и разберусь с ним? — предложил Андрей.

Ирина испугалась.

— Не надо. — Она потерлась лицом о его плечо. — Он может разозлиться, и будет хуже.

— Я тоже могу разозлиться…

Она вспомнила о вчерашнем разговоре. Представив себе «беседу» полубандита Жоры и Смирнова, который в юности убил человека, она почувствовала дрожь в коленках.

— Не сомневаюсь. Но Жора ведь по-честному с тобой драться не будет. Он то ли бандит, то ли хорошо им прикидывается. Но возможностей у него много.

«В том числе и охранники с автоматами», — прикинула про себя Ирина.

— Тут надо как-то через криминальные сферы действовать, — сказала она. — Есть у меня один человечек…

— Надеюсь, «заказывать» ты его не собираешься? — с тревогой спросил Смирнов. От этой женщины можно было ожидать чего угодно.

— Это как получится… — весело сказала она. — Да ладно, шучу, уладим все мирно.

Жора по-прежнему торчал под окнами, не подозревая, что над его жизнью нависла угроза.

— Как хочешь. — Смирнов отошел от нее и поправил галстук. — А то я могу сделать это для тебя.

— У меня сейчас такое ощущение, что ты все можешь… — Ирина оценивающе взглянула на него. — И это опасно.

— А я люблю опасность, — подтвердил Андрей. — Ты не заметила?

— Правда, что ли?

— Я же люблю тебя, а на такой подвиг способны немногие…

В то же мгновение в него полетела дамская сумочка.

— Шучу. — Смирнов прикрыл голову рукой и ретировался из кабинета, бросив на ходу: — Машину не бери. На вокзал я тебя отвезу.

Ирина вышла из кабинета и осмотрела сотрудников. Все были заняты делом. Стульев упражнялся в английском, пытаясь объяснить какому-то чокнутому американцу, что в Перешеевске нет аэропорта и ему не стоит прилетать сюда, чтобы встретиться с облюбованными «русскими невестами».

Анечка стучала по клавиатуре, стараясь успеть с переводом. Димочка не отставал, и щелканье клавиш сливалось в дружное стрекотание.

— Минутку внимания. — Ирина подняла руку. Сотрудники подняли на нее глаза.

Стульев беспомощно развел руками, продолжая разговор:

— Нет, мистер Джейсон. Вы не сможете пригласить к себе сразу пятерых… Они не получат визу. Гораздо дешевле для вас будет приехать в Россию самому.

Ирина дождалась, пока Стульев положит трубку.

— Представляете, Ирина Александровна, — сказал он. — Такая дурацкая история, как в анекдоте. К нам снова явились сестры Задоровы. Вы их не помните?

— Это такие рослые девицы с косами до попы? — вспомнила Ирина. — Их еще как-то много было?

— Пятеро! И все погодки, представляете?! Из них только две были замужем, но развелись. Хотели найти мужа в Америке.

— Что, все пятеро? — недоверчиво переспросила Анечка.

— Ага. Из всей нашей картотеки им приглянулся один и тот же мужик. Этот самый Джейсон из Техаса. Как я их уговаривал, вы бы видели! Говорю: «У нас в банке данных две тысячи сто один американский холостяк, а вам подавай именно этого!» Так нет, они сначала тут из-за него передрались, а потом каждая отправила ему по письму.

— Мужика там кондратий не хватил? — улыбнулась Ирина.

— Что-то в этом роде. Он, как увидел эту великолепную пятерку, одурел от счастья. Ему же подавай рослых блондинок, чтобы Анну Николь Смит заткнули за пояс. Они в Техасе таких любят.

— Это кто такая будет? — спросил Герберт Иванович, несведущий в шоу-бизнесе.

— Такая модель, — объяснила ему Анечка. — Она и в кино пыталась сниматься, но не вышло, потому что главное ее достоинство — бюст шестого размера. И весит она под тонну.

— А я думал, у нее седьмой, как минимум, — робко сказал Сережа.

— Шестой, шестой, я вам как женщина-эксперт говорю, — стояла на своем Анечка. — Короче, кончила она тем, что вышла замуж за девяностолетнего техасского миллионера, а потом не могла поделить наследство с его детьми и внуками.

Герберт Иванович был шокирован.

— Какой ужас! — сказал он. — В его возрасте и так глупить… — Он вспомнил о своем гастрите, давлении и почках. Потом о старой заботливой жене, чей бюст уже не мог тягаться с бюстом манекенщицы и недоделанной актрисы. И вздохнул.

— Так что там с Джейсоном? — Ирина взглянула на часы.

— Теперь он хочет всех пятерых. На меньшее не соглашается. Говорит, что выбрать не может, так как девки похожи одна на другую.

— Ладно, проблемы американских бабников мы решим потом. — Ирина поманила пальцем Димочку, который неохотно оторвался от компьютера и подошел к ним. — Лучше скажите, что у нас с абсорбентами?

Служащие неохотно замолчали.

— Ирина Александровна, а это обязательно? — Стульев скроил жалобную физиономию. — Жили мы без этого, и ничего…

— Я тебе дам, — беззлобно пригрозила Ирина. — Будешь жить дальше без нас. Короче, я на неделю уезжаю в Москву. Чтобы к моему приезду все были в теме. Главным оставляю…

Она намеренно сделала несколько театральную паузу и закончила:

— Смирнова!

Пораженные сотрудники переглянулись. Пантелеев, который обычно заменял Ирину на время ее отсутствия, был обижен и не пытался этого скрыть. Ирина улыбнулась.

— Вы просили отпуск, — обратилась она к нему. — Так вот, я подписала ваше заявление. С завтрашнего дня можете гулять свои законные две недели.

— Почему две? Четыре?

— Нет, две, — отрезала Ирина. — Остальное догуляете как-нибудь потом. Работы много. И то отпускаю потому, что в том году вы вообще отпуск не брали.

— Действительно, не брал, — вспомнил Пантелеев. — В таком случае, я еду в Италию.

— Рим, Верона, Пиза, Неаполь, Венеция, — вздохнула Анечка. — Ирина Александровна, я тоже хочу…

— Обойдешься. — Ирина взяла сумку и двинулась к выходу.

— У Смирнова будет право первой подписи, — предупредила она Димочку. — Кстати, где он?

— Вышли-с, — надул губы секретут. — Сказали, через двадцать минут будут. Изволят встречаться с будущими заказчиками этих магнитоотводов. Ирина Александровна, а как насчет квартиры? Вы же обещали…

— Совсем забыла. — Ирина легонько шлепнула себя по лбу и достала из сумочки ключи. — Держи. Вот тут, — она помахала бумажкой, — записан адрес. Оплачено на месяц вперед, заселяться можно хоть сейчас.

— А условия там приличные? А то я тараканов боюсь…

— Приличней не найдешь, — заверила его Ирина. — Ты билеты заказал?

Димочка кивнул и протянул ей конверт.

— Туда и обратно, со всеми остановками.

— И потом сделайте три экземпляра и принесите мне. — Кленин отвернулся от Марины, стоявшей перед ним на десятисантиметровых каблуках, делавших ее стройные ноги бесконечными.

В кабинете было включено радио. Играла какая-то длинная занудная композиция некоего белого американского рэппера. Насколько Кленин смог разобрать текст, главный герой все время жаловался своему кумиру и просил дать автограф.

В музыкальном плане Кленин был всеяден. Давно прошли те времена, когда он увлекался классической музыкой и ходил на концерты. Постепенно он пришел к выводу, что под Дебюсси бизнес не сделаешь, и перешел на бездумное прослушивание радиостанций.

С минуту Сергей смотрел в окно и не сразу обнаружил Марину рядом с собой.

— Вы еще здесь? — удивился он, отрываясь от созерцания сирени за окнами.

Девушка медленно и со значением улыбнулась.

— По-моему, вы нервничаете, — сказала она с тем неповторимым придыханием в голосе, какое можно услышать лишь в ночное время на «Европе Плюс», когда передачу ведет Жени Шадэ. — Я знаю отличный способ снять стресс…

Ее тонкие пальцы с острыми алыми ногтями пробежались по пуговицам короткой кофточки «под леопарда», а тело стало плавно покачиваться в такт музыке. В считанные секунды на ней остались только туфли на высоких каблуках да чулки на кружевной резинке. Белья новая секретарша не носила.

Кленин с интересом смотрел на стриптиз. Воодушевленная его вниманием, Марина прошлась по комнате взад-вперед походкой манекенщицы. Тело у нее было безупречным. Ничего лишнего на бедрах и талии, крепкая грудь и ровная, чуть смугловатая кожа.

Кленин кинул взгляд на дверь кабинета. Марина не стала ее запирать. Ее расчет, собственно, строился на том, что от мысли о рискованном сексе в рабочее время Кленин возбудится до такой степени, что забудет о своей скромнице-учительнице и кинется на нее. По ее опыту, Кленин принадлежал к той категории мужчин, которых риск привлекал. Иначе он не достиг бы в бизнесе таких высот.

Секретарша продолжала танцевать. Потихоньку, шаг за шагом, она подошла к его креслу и встала перед ним. Кленин встретил ее взгляд без смущения. Это ей понравилось. Куда неприятнее было то, что никакого желания в его глазах она не увидела, только любопытство.

— По-моему, — сказал он медленно, — вы здесь прозябаете. Вам бы в кабаре работать. Хотите, устрою?

Марина отрицательно покачала головой и загадочно улыбнулась.

— Мне нравится работать рядом с вами, — прошептала она, протягивая к нему руки.

Секунду или две она не могла понять, что происходит. Ее руки так и повисли в воздухе. Кленин не сделал ни малейшей попытки привлечь ее к себе. Он ее не хочет? Молнией мелькнула страшная мысль о начинающемся целлюлите.

— Боитесь? — Она скользнула к нему на колени и обхватила за шею. Их губы встретились, и она с удовлетворением почувствовала, что он отвечает на ее поцелуй. Наконец-то! Сейчас она покажет ему, из чего сделаны девочки, а дойдя до конца, он и думать забудет о школах, детских садах и рыжих учительшах. Почувствовав, как кончается воздух в легких, она оторвалась от губ, пытаясь расстегнуть его рубашку.

Рука Кленина мягко перехватила ее хищную лапку.

— Я думаю, что на этом мы можем остановиться, — заметил он.

Марина томно посмотрела на него сквозь полуприкрытые ресницы. Этот взгляд она слизала с постера Памелы Андерсон.

— Если ты нервничаешь из-за того, что не закрыта дверь…

— Да я вообще не нервничаю. Просто достаточно!

Ее рука сползла вниз. Черт, а ведь он не шутит.

— Что такое? У тебя проблемы?

— По-моему, проблемы не у меня, а у тебя. — Кленин отодвинулся, и Марине пришлось встать с его колен. — Мне кажется, тебе лучше одеться. Сейчас сюда зайдут наш главбух и начальник службы маркетинга, и ты будешь выглядеть глупо.

— Ах вот в чем дело? Я не знала, что у тебя совещание. — Марина накинула на плечи кофту, но не спешила ее застегивать. — Мы можем продолжить вечером…

Как-то незаметно они перешли на «ты». В самом деле, как-то неловко говорить «вы» человеку, который стоит перед тобой голым. Похоже на осмотр в кабинете врача: «У вас, батенька, сифилис…»

— Не думаю. — Кленин встал с кресла и поднял с пола юбку. Протянул ей. — Хотелось бы, чтобы мы друг друга поняли. Ты красивая девушка, и я ценю тебя как секретаря. Давай на этом и остановимся. Не думаю, что нам стоит как-либо сближаться. Наши отношения меня более чем устраивают. Надеюсь, я выражаюсь доступно?

Мариночка молча забрала у него юбку и, повернувшись, вышла в коридор. Ее голые ягодицы и полная грудь изящно покачивались при ходьбе.

Из коридора послышался сдавленный визг Верочки и чьи-то возбужденные голоса. Кленин усмехнулся, подошел к окну и закурил.

Через минуту в его кабинет постучали и вошли главбух и маркетолог, оба красные, как раки.

— Можно? — Стараясь не глядеть на шефа, они сели на указанные им места.

— Что ж, господа, приступим, — сказал он и выбросил сигарету в окно, в сиреневый куст. «Господа» достали блокноты и приготовились конспектировать, все еще не в силах выгнать из головы голое видение, которое вышло отсюда минуту назад.

Марина невозмутимо прошла в таком виде на улицу, на глазах у сомлевших сотрудников мужского пола села в машину Ромки и уехала. Ее самолюбию было нанесено оглушительное поражение. И она за это обязательно отомстит.

— Вот это любовь! — прошептала Верочка с круглыми от изумления глазами. — Прямо на рабочем месте!

Роман молча передернул плечами. Ему казалось, что жизнь кончена и остается лишь одно — броситься под поезд. Кажется, в шестнадцать двадцать есть подходящий. Теперь бы не опоздать на вокзал.

Наташа вытерла пот со лба. Тяжелая кровать не хотела никаких перестановок и упорно цеплялась за пол. Кроме того, на ней горой лежали вещи из шкафа. Наташа мрачно посмотрела на груду юбок и маек и принялась скидывать их куда попало.

Она решила заняться ремонтом квартиры. Мысль эта пришла ей в голову внезапно, и очень ее обрадовала. Она знала, что тяжелый физический труд — непревзойденный лекарь душевных ран. И начать нужно со спальни.

Вообще, гостиной, как таковой, у них не было. Гости к чете Смирновых ходили редко, и супруги решили не разоряться на обязательную стенку и мягкую мебель. К тому же спать на кровати было удобнее, чем на диване.

Но сейчас эта кровать Наташу раздражала, потому что была слишком широка для нее одной, занимала чересчур много места и была тяжела для ее нежных женских рук.

Наташа пошла на хитрость — уперлась спиной в стенку, а ногами — в спинку кровати. «А ведь некоторые еще в тренажерный зал ходят, — злобно отдуваясь и вытирая пот со лба, думала она. — Лучше бы мебель двигали, экономия налицо…»

Она решила не покупать обои, а достать дешевой краски и выкрасить стены в веселый розовый цвет. В каком-то женском журнале, который ей дала почитать Машка, утверждали, что это выгоднее с точки зрения цены и дизайна. Дескать, в Европе давно перестали клеить обои. Там все берут в руки кисточки и творят интерьер своими руками.

Слава богу, что, перед тем как сдирать обои в комнатах, она все-таки надумала начать с прихожей. Попытавшись оторвать обои от стены, она оказалась засыпанной какой-то белой гадостью и мусором. В стене зияла дыра. Она начала сомневаться, что наши стены годятся под их краску. Одно дело — ровная поверхность, по которой возить кисточкой — удовольствие, но совсем другое — пытаться скрыть шероховатости и ямы. Это — как в макияже: на обложках журналов ровные, молодые лица, на которые косметика ложится легко, и совсем другое — пытаться повторить это на морщинах и прочих дефектах.

Она топнула ногой и ушла в кухню, оставив мусор лежать в коридоре.

«Что за жизнь, — размышляла Наташа, заваривая себе чай. — Сидишь здесь одна, как птичка в клетке… Всем этим журналисткам хорошо советовать заняться чем-то полезным, когда у тебя депрессия. К сожалению, если у тебя хандра из-за слишком маленькой зарплаты, их советы не спасут. Поменять прическу или гардероб, конечно, хорошо, и настроение поднимется, но… на все это нужны деньги».

Наташа отхлебнула из чашки и сморщилась. Что за ужасный вкус? Похоже, в пылу размышлений она перепутала соль и сахар. Вылив содержимое чашки в раковину, она села за стол и задумалась.

Почему она сбежала от Кленина? Рационально и внятно объяснить это она не смогла бы даже себе самой. Из-за фотографии Ирины, которую Кленин до сих пор возит с собой? Может быть. Или из-за того, что этот человек вдруг показался чужим, посторонним, никакого отношения к ее жизни не имеющим?

Когда-то она думала, что Сергей ухаживает за ней лишь для того, чтобы уязвить Ирину. Пусть она ему и нравится, возможно, Наташа для него просто средство для достижения цели. И именно эта самая мысль вновь возникла при виде фото из бардачка.

Сейчас, когда она остыла и смогла подумать, ей не хотелось слишком уж винить Сергея. Даже если все так плохо, то чем ее поведение отличается от его? Да, он ей нравится, он привлекателен и интересен. Но не было ли у нее тайного желания доказать что-то Андрею или себе самой, встречаясь с ним.

Зазвонил телефон. Наташа с опаской на него посмотрела. Меньше всего ей сейчас хотелось объясняться с Клениным. Но и прятаться не годилось. Может, это кто-то другой?

А кто, собственно, может позвонить? Муж? Маловероятно. Мама из деревни? Абсолютно невероятно. Подруги? У нее их нет, если не считать Машку. Но та, скорее всего, сейчас сажает цветочки на даче.

Трубку Наташа все-таки сняла, здраво рассудив, что положить ее обратно на рычаг всегда успеет.

— Ты что там, померла? — возмущенно заявила Машка. — Я тебе второй день звоню, а тебя нет.

— Я дочек отвозила в деревню, — отозвалась Наташа, чувствовавшая одновременно и облегчение, оттого что это не Сергей, и досаду.

— Ну и как там российская глубинка? — поинтересовалась Машка. — Впрочем, не думаю, что куры начали нестись по-другому… Ты много пропустила, пока наслаждалась идиллией на свежем воздухе.

— Например?

— Я испекла чудеснейший пирог с клубникой и рвалась прийти к тебе в гости с этим кулинарным шедевром!

— Приходи, — оживилась Наташа, уже предвкушая нежный, сладкий, воздушный вкус.

— Ха! Ты что думаешь, я сидела и смотрела на него? Или тут не нашлось других желающих? Его уже съели…

— Ну вот…

— Но сегодня у меня есть слоеные пирожки с рыбой!

Через час подруги сидели на кухне, с аппетитом поглощая пирожки и рассматривая очередной женский журнал.

— Вот, смотри, — говорила Машка, водя пальцем по странице, — тут про тебя все написано.

— Что именно? — Наташа улыбнулась. Энтузиазм Машки ее забавлял.

— «Десять признаков того, что вы себя не любите», — цитировала Машка. — Все подходят, я проверяла!

— Я себя люблю, — обиделась Наташа.

— А мы сейчас узнаем. «В гостях вам трудно общаться с окружающими?» — Машка сделала строгое лицо и взглянула на подругу.

Наташа пожала плечами:

— Смотря в каких гостях. С Федотовыми я прекрасно общаюсь.

— Федотовы не считаются, это почти родственники. Ты вообще-то когда в последний раз была там, где можно познакомиться с приличным мужчиной?

— Недавно, — вспомнила Наташа свой визит к Ирине на дачу. — Честно говоря, мне там не слишком понравилось…

— Вот видишь! Следующий пункт… «Вы часто безосновательно сомневаетесь в верности вашего спутника».

— Ничего себе, «безосновательно»! Если твой муж пропадает где-то всю ночь, а потом его привозит домой красивая дама на дорогой машине, что я должна думать?

— Может, они вместе меняли колесо на ее машине? Ладно, что там у нас еще? А, вот: «У вас нет программы на будущее».

— Есть у меня программа. — Наташа закинула в рот еще один пирожок. Тесто прямо-таки таяло во рту. — Сегодня начала делать ремонт. Завтра куплю газету с объявлениями и начну искать работу на лето.

— То-то я смотрю, у тебя как-то странно стоит мебель… Но ремонт и газета не считаются.

— Почему?

— Это не глобально. Мыслить нужно в масштабах.

— А я не хочу в масштабах, — упрямилась Наташа. — Мне и так неплохо.

Раздался звонок в дверь. Женщины переглянулись.

— Кого это принесло на ночь глядя? Ты что, завела любовника? Или блудный муж вернулся?

— Не знаю…

— Тогда нужно открыть. — Машка решительно поднялась со стула. — Вдруг это тот великолепный мужик на «мерседесе»? Отвезет меня домой с ветерком…

Но это оказался Федотов.

— Что это у тебя в коридоре? — спросил он, пытаясь отчистить белое пятно с брюк. — Какая-то гадость…

— Это я ремонт делаю, — объяснила Наташа, придвигая к нему блюдо с пирожками. — Угощайся!

— Вот это хорошо, — одобрил Федотов, усаживаясь за стол. — Это правильно. Гостей надо кормить. А где Джорджик?

— Умер, — коротко ответила Наташа и поскучнела.

— Да ладно, — Федотов ей явно не поверил. — Небось гуляет с Андрюхой. Я на самом деле пришел извиниться. Тогда на рынке я, конечно, проявил некоторую бесхарактерность. Но ведь он должен понять, что спорить с начальством — свинство! Все-таки оно деньги платит…

— Какой еще рынок?

— А он тебе не сказал? Тогда я тоже промолчу…

— Андрей ушел.

— Куда?

— К другой. — Наташа взяла еще пирожок. — Ты кушай, кушай…

Федотов понурился.

— И Джордж умер?

— Да. Заболел какой-то гадостью. Ветеринар сказал, у щенков такое часто бывает.

— Невеселые дела, — констатировал Костя. — Придется проявить смекалку и найти тебе еще одну собаку.

— Не вздумай, — предостерегла Наташа. — Не приму.

— Лучше найди ей мужчину, — влезла Машка. — Хотя, конечно, большой разницы между ними я не вижу. И того, и другого надо кормить. Желательно мясом.

— Мясо мы любим, — согласился Федотов. — Хотя и рыба сойдет.

— А потом, и те, и другие — кобели. Бросаются на все, что шевелится.

— Но ведь и среди собак попадаются особы женского рода, — резонно возразил Федотов и встал. — Пойду я отсюда. Нас, мужчин, здесь не ценят. Увидишь Андрея, передай, что мой дом для него всегда открыт.

— Кто бы сомневался, — буркнула Машка.

Но не успела Наташа вернуться к пирожкам, в дверь опять позвонили.

— У тебя аншлаг какой-то, подруга! Еще один сосед? Если он холост, я еще подумаю, стоит ли его угощать. Портят нам девичник…

На пороге стоял молодой человек с пакетом и дежурной улыбкой на усталом лице. Его она видела первый раз в жизни.

— Добрый вечер. Извините за поздний визит. Это вам. — Он протянул ей пакет.

— Это какая-то ошибка. — Наташа спрятала руки за спину и отступила назад. — Я ничего не заказывала…

— Подарок. Вам просили его передать, — стоял на своем парень. — Лично в руки.

— А расписаться не надо? — Наташа неуверенно пощупала пакет.

— Нет. — Парень начал спускаться по лестнице, не утруждая себя ожиданием лифта.

Наташа закрыла дверь и пошла к Машке советоваться.

— Смотри, что мне сейчас дали. — Она протянула ей сверток.

— Что это? — Машка повертела его в руках. Пакет был ярко-алый и приятно шуршал под пальцами.

— Не знаю. Посыльный сказал, что подарок.

— Новый год вроде уже был. — Машка отдала пакет Наташе. — Открывать будешь? Вряд ли это бомба.

— Может, перепутали?

— Какая тебе разница? Откроешь, посмотришь. Если передумают и вернутся, отдашь. Тебе что, совсем не любопытно?

— Еще как! — Наташа принялась разворачивать подарок.

Из-под верхнего слоя полиэтилена она извлекла нечто, завернутое в тонкую папиросную бумагу. Развернула — и обомлела.

Красный, в золотых цветах купальник. О котором она мечтала. Наташа взяла его в руки и прижала к щеке, чтобы почувствовать, что он реальный, а не приснившийся.

— Ого! Кто это дарит тебе такие подарки? Не тот ли господин с «мерседесом»? — вывел ее из задумчивости голос Машки.

Наташа покраснела. Ей ужасно хотелось примерить купальник, но одной, без свидетелей.

— Ладно, я сегодня великодушная, не буду тебя пытать. Надо же хотя бы иногда быть тактичной, для разнообразия. Съем последний пирожок и отвалю, — Машка взялась за журнал. — Однако мы не закончили тебя тестировать. Скажи, ты испытываешь чувство вины, когда тебе везет?

Наташа подумала. Повезло ей с Клениным? Наверно, да. Впрочем, жизнь покажет.

— Испытываю, — кивнула она.

Андрей сидел в кафе. Не в шикарном ресторане типа «Приличного», а в обычной уличной забегаловке под пестрыми выцветшими зонтиками, где подавали хот-доги и пиво. На душе было неспокойно. Только что он проводил Ирину на московский поезд, и они простились, по меньшей мере, на неделю. Как он будет жить все это время? Справится ли с ролью начальника?

Он отхлебнул кока-колу из банки и посмотрел на свой новенький мобильный телефон. Они с Ириной купили его по дороге на вокзал. Забежали, как когда-то с Наташей в булочную, Ирина ткнула пальцем в трубку, сообщив, что эта модель подойдет для амбициозного делового человека, и заплатила по счету. Он даже не успел достать кошелек.

— Все-таки тебе нравится меня унижать, — сказал он ей, когда они усаживались в машину. — У меня теперь есть деньги, я могу платить за себя сам.

— Ну извини. — Ирина слегка улыбнулась. — Я не успела перестроиться. Раньше тебя это не смущало…

— Это меня всегда смущало! — взорвался Смирнов. — Ладно. Не будем ссориться сейчас.

Ирина бросила на него странный взгляд, значения которого он не понял, и промолчала.

Сидя за столиком в уличном кафе, он думал о том, что горбатого могила исправит. Говорил же ему Макишев, что Ирина — ведьма, которой нравится соблазнять мужчин, уводить их из семей и бросать. А он не послушал чужого совета бежать от нее со всех ног и променял жену на эту темноволосую нахалку.

Будем считать, решил он, что предстоящая неделя — испытание. Годится он на роль руководителя и делового человека, нужна ли ему Ирина, — все это предстоит выяснить. Чтобы стало ясно, представляет он собой что-то, или его пресловутые «мозги» — лишь выдумка влюбленных женщин.

Мать встретила его в дверях. Она собиралась ехать на дачу к своей соседке, и предстоящие дни ему предстояло провести в одиночестве.

— Пока не забыла, — сказала она, целуя его в щеку, — тебе звонил Володя. Очень просил, чтобы ты с ним связался. Сказал, что это важно.

— Позвоню, — кивнул Смирнов. — Мам, может, вас с тетей Клавой отвезти?

— Нет, ее муж нас подбросит. У тебя такая красивая машина, что не хочется пачкать ее на проселочных дорогах.

Андрей помог донести сумки вниз. У подъезда уже стоял старенький «Москвич», набитый пустыми банками, старой одеждой и прочим хламом, который по весне неизменно перекочевывает из городских квартир на дачные участки. На крыше была привязана дверца от холодильника. Так теперь боролись с дачными ворами. Раньше на участках часто вскрывались дома, и оттуда вывозилось все, вплоть до подушек и одеял. Теперь хозяева, наученные горьким опытом, перед наступлением зимы увозили свой скарб с собой, а тяжелые предметы, такие, как холодильник, оставляли в полуразобранном виде.

Кое-как устроив мать поверх сумок и пакетов, Смирнов вернулся домой. Интересно, что случилось? Вряд ли этот звонок Володи вызван праздным любопытством насчет Ирины, хотя в ресторане Вовка делал все, чтобы ей понравиться.

— Мне нужно кое-что тебе передать, — сообщил приятель, не успев даже сказать «привет». — Ты сейчас свободен?

— В общем, да.

— Тогда встретимся через полчаса около супермаркета в начале моей улицы. Мне нужно купить молока и кефира. Ты же на машине? Вот и отлично.

Через двадцать минут Смирнов сидел в машине рядом с магазином и терялся в догадках. Что ему должен передать Вовка, от кого? Пожалуй, у них теперь нет общих знакомых, не считая, конечно, Ирины и Сони. Но с ними Вовка едва знаком…

Одиночество, сгущающиеся сумерки и запах цветов действовали на него угнетающе. Еще полгода назад он бы вернулся домой, обнял дочек, и они все вместе начали бы играть в «Милки Вей». А теперь он встретится с Вовкой, а потом поедет в пустую квартиру матери. И от этой перспективы ему стало так тошно, что на миг он даже решил напроситься к Вовке ночевать. Пусть Бумба клянчит еду, сопит в ногах, храпит всю ночь напролет. Все лучше, чем разогревать на кухне суп в одиночестве.

Из-за угла вышел Володя в тренировочном костюме, с Бумбой на поводке. Шарлей тянул хозяина вперед с такой силой, что казалось, будто Вовка летит на воздушных лыжах вслед за катером.

Андрей вышел из машины навстречу ему.

— Будь другом, подержи это создание. — Пыхтя и отдуваясь, приятель передал ему поводок. — А я сгоняю в магазин, пока он не закрылся.

Вовка трусцой побежал в супермаркет. Зазевавшись, Смирнов вспомнил, что забыл закрыть машину. Подтащив к себе упирающуюся собаку, он с трудом достал ключи. Бумбе было скучно. Он махал хвостом и скулил, пытаясь дотянуться до фонарного столба и там всласть отвести душу.

— Да постой ты на месте хоть минутку! — Смирнов уронил ключи в грязь. — Как тебя только хозяева терпят!

Кое-как найдя ключи и заперев машину, Андрей позволил шарпею тащить себя куда угодно. Терпеливо ожидая собаку, которая занялась изучением содержимого мусорного бачка, он поглядывал на двери магазина.

Вовка появился через семь минут.

— Представляешь, там была очередь, — сказал он, забирая собаку. Бумба уперся всеми лапами, но его так грубо тащили за ошейник, что ему пришлось сдаться, чтобы не умереть от удушья. — В такое время! Ладно, я по вечерам шляюсь, мне нужен кефир для собаки. Надька его разбаловала, он без чашки кефира спать не ложится. А этим что надо?

— Ты говорил, что у тебя дело, — напомнил ему Андрей. — Что случилось?

Вовка сразу стал серьезным.

— Не знаю даже, с чего начать. Как-то это непросто…

— Нам обязательно шушукаться на улице, в темноте? Можем поехать ко мне или пойти к тебе.

— Думаю, будет лучше, если ты прочитаешь это сам, без свидетелей, — сказал Вовка, передавая ему смятый конверт. — Я давно это храню.

Смирнов посмотрел на бумагу в руке. Письму уже много лет, сразу видно. Слегка рваные края, пятно вместо адреса.

— Это было, когда я учился в Москве. — Вовка дернул к себе собаку. — Приехал на каникулы, а мать мне передала это письмо. Сказала, что его отправили через каких-то знакомых. Тут кое-что о тебе, вернее, это целиком касается тебя. В общем, делай с этим, что хочешь. А мне надо идти, Надежда наверняка заждалась.

Андрей посмотрел на конверт, потом на удаляющуюся спину Володи. В почерке было что-то неуловимо знакомое. Смирнов нахмурился и, стоя в желтом свете уличного фонаря, достал два аккуратно сложенных листика. Между ними была засунута фотография.

Андрей посмотрел на снимок. Сначала он не узнал женщину, которая стояла на фоне водопада и обнимала за плечи какого-то волосатого парня. Потом его сердце ухнуло куда-то в пятки.

Это была Маргарита, веселая, смеющаяся молодая Маргарита. Правда, волосы у нее здесь были намного светлее, чем он знал, но все равно это была она.

— Слышь, мужик, у тебя спичек не найдется? — окликнул его чей-то грубый голос.

Оглянувшись, Смирнов наткнулся на коротышку в мятой тельняшке и грязных брюках. От него сильно разило перегаром. Припухшие глаза с вызовом уставились на Андрея, словно говоря: «Посмотрим, какой ты крутой!»

— Я не курю, — стараясь говорить спокойно, сказал он.

Коротышка ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы:

— Бережешь, значит, здоровье? Тогда дай поправиться. Двадцатки не хватает.

Смирнов чуть заметно пожал плечами, полез в карман, отсчитал двадцать рублей и вручил незнакомцу. Тот взял деньги и прищурился.

— Мы с тобой, часом, не знакомы? Где-то я тебя видел…

«В вытрезвителе», — подумал Андрей, но вслух не сказал.

— Счастливо, — бросил коротыш и зашаркал к супермаркету.

Андрей сел в машину, закрыл окна и включил свет в салоне. Письмо было адресовано Вовке.

«Привет, Вальдемар! На днях услышала от Ленки Толмачевой, что ты теперь учишься в МАДИ и даже ухаживаешь за дочкой ректора. Поздравляю! Надеюсь, она не слишком уродлива?

Как видишь, я добралась пока только до Канады. Но мне здесь так нравится, что, пожалуй, Америка подождет. Мы с моим другом Даниэлом на следующий год решили поехать на Великие озера. Если, конечно, к тому времени не разойдемся. В таком случае, придется ехать без него.

Как там Андрей? Знаю, что поступила нехорошо, но так и было задумано. О стервах забывают быстрей. Если бы я вела себя как пай-девочка, он бы переживал дольше.

Мне тут открылось, что есть люди плохие и хорошие. Звучит глупо и банально, просто-таки до омерзения, но это и в самом деле так. Мы с тобой всегда болтались где-то в серединке. Так, серость какая-то. А вот Андрей — настолько хороший, что рядом с ним иногда кажется, что остальные люди не имеют права на существование. Почти как ангел. Но с ангелами ведь не живут, правда?

Но это так, лирика. Я все равно бы уехала. Перешеевск обойдется без меня. Я тут устроилась на работу и планирую года через три стать директором издательства. Представляешь?! У канадцев, конечно, смешные представления о тиражах, но мне для начала работы хватит.

Привет всем, особенно Андрею. Думаю, та история давно забыта? Может, когда-нибудь увидимся, хотя… навряд ли. Марго».

Смирнов спрятал письмо обратно в конверт. Завел двигатель и медленно поехал вдоль улицы. Она была почти пуста. Ни людей, ни машин. Перешеевск словно заснул, или это ему казалось?

Рядом с магазином он увидел пьяного коротышку. Тот шел, обнимая за плечи какую-то усталую женщину в цветастом платке, и что-то хрипло ей говорил, смеялся. Ему было хорошо.

Блаженное состояние! Что нужно сейчас этому человеку? Да ничего! Потому что у него уже есть две вещи, которые делают его сейчас счастливым: водка и женщина. Смирнову, к сожалению, подавай весь мир.

Нужно жить настоящим, перестать все время оглядываться на прошлое. В этом, наверное, залог счастья? Андрей не мог ответить точно, но смутно чувствовал, что внутри у него стало спокойнее.

Жизнь — это бой. Если ты попал в переделку, ранен, ты можешь недолго отлежаться в госпитале, но потом снова — в бой. Встаешь на ноги и идешь дальше. Нет смысла прятаться в кустах, сожалея о том, что было. Прошлого не вернешь, и в этом его прелесть. А завтрашний день сулит много неожиданностей. Приятных или плохих — там будет видно.

Он притормозил рядом с пьяницей и его женщиной.

— Мужик, давай подвезу!

Коротышка подозрительно на него уставился:

— Да? Нам вообще-то недалеко… А ты правда отвезешь куда надо?

— Куда скажешь, — ответил Смирнов. — Остановка по требованию!

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

Часть первая ЛЮБОВНЫЕ ТРЕУГОЛЬНИКИ

Часть вторая ЗАПАСНОЙ ВЫХОД

Часть третья «НЕ ЗАБУДЬТЕ ОПЛАТИТЬ ВАШ ПРОЕЗД»

Часть четвертая ПРОЕЗДНОЙ БИЛЕТ

Часть пятая ЗОЛУШКИ И ФЕИ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg