«Глинтвейн на двоих»

По аудитории — светло-серым стенам, бесконечному ряду портретов в пластиковых рамках, столам, испещренным рисунками и надписями, лицам, склоненным над конспектами, — носились солнечные зайчики, мелкие и чрезвычайно шустрые зверьки. Они рождались от солнечного луча, заглянувшего в аудиторию и отразившегося в необыкновенных линзах и серебристой оправе профессорских очков. Профессор слегка наклонял голову — и стая солнечных зверьков бросалась наутек, карабкалась на стены, на потолок.

Обладатель необыкновенных очков вдохновенно говорил об античной поэзии, древней и тонкой, как музейная пыль. Но античная поэзия не мешала ему зорко следить за тем, что происходило в аудитории среди скопления русых, темных, золотистых голов. Профессорская отрешенность была обманчивой. Едва двум соседкам приходило в голову обсудить разрез на юбке или иную новость от Кардена, как профессор, вооруженный мощными очками, тут же замечал этот кощунственный акт. Профессорский гнев был страшен. Преступницы мигом оказывались в коридоре, а вслед им гремел разъяренный глас лектора. В аудитории немедленно воцарялась стерильная тишина, и вновь начинали свою пробежку по стенам, столам, потолку солнечные зверьки.

Профессора за глаза называли Аргусом. Трудно сказать, что именно имел в виду изобретатель этой клички. С тысячеглазым великаном из древнегреческих мифов у профессора была общей единственная черта — поразительная зоркость, с которой он отлавливал нарушителей порядка во время лекции. А может быть, имя было подсказано профессорской привычкой допытываться на экзамене, как звали собаку Одиссея. Сотни студентов знали об этой уловке, равно как и о том, что собаку Одиссея тоже звали Аргус. Так или иначе профессорская кличка передавалась студентами из поколения в поколение, вместе с именем легендарной собаки. Эту кличку узнавали раньше, чем настоящее имя профессора, вполне христианское — Юлиан Петрович Кленовский.

— Анакреонт воспевал сок виноградной лозы и любовь к женщине…