«Новая жизнь»

Мари Грей Новая жизнь

***

Они победили. Моим близким удалось заставить меня покинуть дом, где я была так счастлива. «Пришло время сменить обстановку, начать с чистого листа!» – долго повторяли они мне. Начиная с того момента, когда ушел Жан-Мишель. Я стояла на своем, отговаривалась, что хочу остаться там, среди воспоминаний, и не менять ни привычек, ни окружения, ни соседей. Но мало-помалу эта идея проникала в мое сознание. На самом деле за два года, что я жила одна, мне ужасно надоело следить за домом и всем, что с ним связано. Раньше об этом заботился Жан-Мишель. Я лишь украшала наше жилище, создавала в нем уют, и этого было достаточно…

Сестра подыскала мне идеальное жилье. От меня требовалось только сходить посмотреть на него, подписать бумаги и все! Об остальном побеспокоились мои братья, и я им очень признательна. Интересно, что подумал бы об этом Жан-Мишель…

Два года! Уже прошло два года, как он умер. Болезнь сожгла его всего за несколько месяцев, слишком рано, слишком быстро, чтобы я успела смириться с его уходом. Иногда я чувствую себя такой одинокой… И вместе с тем считаю счастьем, что у нас не было детей. Видеть их в таком же горе и пытаться ободрить было бы выше моих сил. Мне было вполне достаточно и собственного траура… И все время, пока траур длился, члены моей семьи искренне твердили мне, что надо продолжать жить, развлекаться, путешествовать, выходить в свет. Как меня это раздражало! Наконец, чтобы сохранить спокойствие, я согласилась последовать их советам.

Сейчас, глядя со стороны, я должна признать, что они были правы, когда так упорствовали в устройстве моей судьбы. Потому что, испытав шок от потери человека, с которым собиралась пережить еще много счастливых лет, я перестала следить за собой и проводила время в нездоровом одиночестве. Я никуда не ходила, ни в чем не участвовала, не могла отдохнуть. Я отказывалась завязывать новые знакомства и даже поддерживать старые. Понемногу я замкнулась в себе, потеряла связь с «внешним миром», принимала свое страдание как должное и убеждала себя, что меня все устраивает.

Но однажды утром, в очередной раз опоздав к вывозу мусора, так что мой гараж оказался завален отбросами, я услыхала в голове отчетливый звук, как будто щелканье пальцев гипнотизера, который выводит пациента из забытья. Эффект был тот же. Плотное облако вокруг меня рассеялось, и я спросила сама себя: «Да что же это я делаю? Зачем трачу лучшие годы своей жизни, сожалея о том, чего больше нет, пока столько чудес мира только и ждут меня? Что мне мешает дышать, наконец, свободно?» Да, мне не хватает Жан-Мишеля, каждую минуту, и я ничего не могу с этим поделать. Но я вспомнила, что все еще остаюсь женщиной, и почувствовала, насколько мне необходимо срочно выйти из своего болезненного оцепенения и начать все сначала, пока не поздно. Как внезапно прозревший слепой, я захотела все увидеть, восторгалась светом, в котором купались люди, вещи, целый мир. Это было сказочно!

* * *

Да, жилище мне понравилось. Оно приобрело особую ценность – ценность «новой меня». Я не могла впихнуть туда все вещи, которые у нас были, поэтому взяла только самое необходимое. Так лучше, так проще начать обновление.

Между моим прежним растительным существованием и теперешним возрождением был один только шаг, и я легко преодолела его. Мне захотелось вдруг познакомиться с соседями, людьми, которые жили так близко и при этом так далеко от меня. Каковы их страсти? Их занятия? Могу ли я разделить с ними досуг? О чем они мечтают?

Я упивалась этими новыми ощущениями и тем, что вновь открыла для себя столько маленьких радостей. В то же время я понимала, что мое тело тоже требовалось разбудить, вспомнить о его нуждах и желаниях, которые так долго были спрятаны. А катализатором этого аспекта моего «воскрешения» стал Давид Лабель, обаятельный холостяк с последнего этажа…

Наша милая встреча произошла на той же неделе, когда я переехала. Простого рукопожатия этого привлекательного мужчины оказалось достаточно, чтобы вызвать во мне чудесные чувства. Обольщение, ожидание, надежда (может, и пустая!), явный интерес с его стороны и многое другое… Наконец, у меня возникла уверенность, что рана, нанесенная потерей Жан-Мишеля, зажила… и что мне не хватает только мужского тепла в постели.

С той первой встречи в лифте в моей голове начали настойчиво появляться едва ли не похотливые мысли. И новая я восприняла их с благодарностью, как будто долго ждала.

Вздрогнув то ли от возбуждения, то ли от грустных мыслей, я раскрыла картонку, где хранилось самое изящное белье, и достала атласный халатик, завернутый в папиросную бумагу, который пролежал там несколько лет. Медленно надела его, так что ткань нежно скользнула по коже. Дивное ощущение. Я вышла на балкон и подставила свое тело ласкам легкого ветерка, любуясь закатом над городом.

Перед моим внутренним взором соткалось лицо Давида Лабеля и, не осознавая, что делаю, я принялась поглаживать свои груди, живот, обнаженные бедра. Это первое наслаждение новой меня, этот телесный трепет, который я так долго обуздывала, заполнили меня всю, и я стояла, прикусив изнутри щеку, чтобы никого не побеспокоить. Только потом возникла мысль, не видел ли кто, как я отдаюсь летнему ветру…

* * *

На следующий день после того волшебного вечера я проснулась рано. Я ждала доставки комнатных цветов и потому мгновенно открыла дверь, как только в условленный час раздался звонок. Я была потрясена красотой цветов, и тем сколько жизни и тепла они привнесли в мою новую квартиру. Курьер широко улыбнулся мне, заверил, что день будет солнечным и, еще раз взглянув на меня – восхищенно? – спросил, куда поставить покупку. Я показала. Мгновение затянулось, и мои мысли унеслись не в том направлении.

«Какие у него ровные и белые зубы, какие волевые мужественные скулы!» – твердила я про себя. Таким плечам мог позавидовать пловец или футболист, им, казалось, было тесно под узкой форменной курткой. Его огромные руки без труда поднимали пышные растения, а смуглый цвет лица волнующе контрастировал с моей кожей… «Как чудесно было бы прикосновение этих ладоней к моим бедрам… Этих губ к моим губам… Как бы он мог согревать дыханием мою шею, облизывать мою грудь – это было бы божественно. Если бы только эти руки обвили меня за талию, я была бы завоевана, побеждена… Как бы мне хотелось увидеть его тело без покрова одежды! Он кажется мне таким мощным и, между тем, таким гибким…»

Но откуда взялись подобные мысли? С чего это вдруг такая тяжесть внизу живота и между ног? Так ли глубоко было спрятано мое желание, если оно внезапно и легко возродилось, будто извержение вулкана, которое ничем нельзя удержать?

Эти нелепые и неожиданные для меня самой мысли переросли в вопрос, огромными огненными буквами стоящий у меня перед глазами: «Смогу ли я, применив немного стратегии, затащить этого мужчину в постель?»

Я тут же пристыдила себя, а потом, усмехнувшись, признала, что вряд ли мне хватит смелости или дерзости соблазнить чужого человека или хотя бы продемонстрировать ему свою доступность. «Хотя, – сказала я себе, – приключение без продолжения, без ожиданий и без условностей было бы, возможно, лучшим способом „растопить лед“ и самым простым средством вернуть мне собственное тело и то удовольствие, которое оно способно испытывать». Впрочем, я отказалась от этой идеи. Молодой курьер прервал мои мысли.

– Не хватает азалии. Я постараюсь донести ее вам сегодня, в крайнем случае, завтра с самого утра.

Он рассыпался в извинениях, простился и вышел с ослепительной улыбкой.

Я хорошо отдохнула, была полна сил и решила немного пройтись, чтобы осмотреть окрестности и расслабиться на берегу реки.

Воздух был прохладен и свеж. Вдруг теплый низкий голос окликнул меня и отвлек от мечтаний:

– Луиза Берюбе, не так ли?

Я вздрогнула, обернулась и оказалась нос к носу с прекрасным Давидом Лабелем.

– Э… да, именно так…

– Давид Лабель. Надеюсь, вы меня помните…

Я заметила в ответ, что помню, конечно, но не каждую минуту. Всему свое время…

Я попыталась скрыть сладострастные искорки, которые, скорее всего, загорелись в моих глазах. Он действительно был красивым мужчиной, статным и очень элегантным в легком льняном костюме, безукоризненно причесанным, распространяющим вокруг себя аромат лосьона после бритья или дорогой туалетной воды…

Он с улыбкой взглянул на меня, и его карие глаза засияли.

Я предложила ему присоединиться ко мне, и по пути он долго расхваливал мне превосходства нашего квартала перед другими. Он обожал художественные галереи и итальянские рестораны… Потом мы бесцельно бродили, болтая о том о сем. Я узнала, что он уже давно живет один, но в этот дом переехал только год назад. Очень скоро мы заговорили как старые друзья. Он был хорошо образован, увлечен архитектурой и очень интересно рассказывал о ней. Прогулка закончилась тем, что уже в лифте – снова в лифте! – Давид пригласил меня сходить на следующий день вместе в его любимую тратторию. Я с радостью согласилась.

* * *

Сон все не шел. Я сходила с ума, как подросток перед первым свиданием. Что надеть на эту встречу? Один Бог знает, как он мне нравился! К тому же, чувство это, по всей видимости, было взаимным. Как долго не рождалось во мне таких эмоций! Мне даже не удалось вспомнить, переживала ли я что-то подобное с Жан-Мишелем, хотя бы в начале наших отношений. Давид был так умен, так образован, происходил из такой хорошей семьи! Но, конечно, больше всего меня возбуждали не его умственные способности… Я без конца представляла себе, как его крепкое тело прижимается к моему, как его чувственные губы скользят по моей коже… В моих фантазиях вырисовывались даже дальнейшие перспективы, причем моей семье они бы, скорее всего, не понравились.

Тем вечером я думала о его плечах, вспоминала, как его смуглая кожа была не похожа на мою, воображала, с каким наслаждением его руки сжимают меня. Наконец я заснула, но мое подсознание, наверное, было переполнено этими картинками, потому что я увидела такой волнующий сон, каких у меня никогда не было…

Его белозубая улыбка, его прекрасные глаза были обращены ко мне, его руки пробежали по моему телу, бесстыдно нырнули под одежду и раздели меня. Мы упали на атласные простыни. Его язык обвивался вокруг моего, пробовал на вкус мою шею, грудь. Я трепетала, мои груди напрягались. Его пальцы скользили по моей талии, животу, бедрам… И при этом он был спокоен, медлителен, нежен. Он не хотел, не мог ускорить это соитие. Его твердый член терся о мою ногу, доводя до изнеможения мое лоно. И вот приблизился к моей потайной дверце, растворил ее и коснулся самого ценного…

Мы по-прежнему не сводили друг с друга глаз. Я вытянулась и покачивалась на нем, радушно принимала в себя, мечтала полностью слиться с ним. Он заполнил меня, как будто даже переполнил. Наши тела равномерно колыхались на бурной волне наслаждения. Неожиданного, непредвиденного наслаждения. Его искусные руки исследовали каждый участок моего тела, вызывая во мне легкую, но все усиливающуюся дрожь. Это восторг! Я истекала. Я растаяла в собственном удовольствии. Он – в своем. Ритм постепенно нарастал. Экстаз усилился. Трение стало более интенсивным, мы закипели. А потом налетела буря. Неконтролируемый ураган! Огромная волна обрушилась на нас, охватила, затопила. И я стала этой волной. Я накатывала, накатывала, накатывала… Поднималась и разбивалась, разлетаясь на тысячи капель.

Я проснулась в поту, ноги дрожали. Действительно ли это был оргазм или всего лишь сон? Судороги еще сводили низ моего живота, значит, это все-таки произошло в реальности. Что же со мной случилось? Я не узнавала себя, менялась против собственной воли. Но тем лучше!

* * *

Я все еще спала, когда раздался звонок. Я мгновенно вспомнила об азалии, нажала на кнопку, и через несколько мгновений курьер постучал в дверь. Ноги после ночных приключений плохо слушались, и лишь открыв дверь, я поняла, что на мне только крохотная ночная рубашка.

Тот же соблазнительный молодой человек, что и накануне, стоял передо мной и без стеснения меня рассматривал. Я же не могла понять, раздражает это меня или наоборот, доставляет удовольствие… Однако скромность победила, и пока он ставил цветок на стол, я бросилась надевать пеньюар. Какой у меня, должно быть, был вид! Танцевали ли в его глазах искорки желания или я просто увидела то, что хотела увидеть? Буду надеяться, они мне не почудились, хотя я уже несколько устала от всех этих авансов, от всей той чувственности, что так внезапно расцвела во мне. Осмелюсь ли я воспользоваться ею и подарить себе маленькое приключение? Сумею ли сделать этот шаг и позволить себе один-единственный раз настоящую страсть, которую буду помнить до конца своих дней? Возможно, достаточно лишь сбросить пеньюар и опустить лямочки ночной рубашки, чтобы показать свой интерес. Или если он спешит, то, может быть, назначит мне свидание позже, после работы? Нет. Ожидание убило бы, вероятно, ту каплю смелости, которая у меня была. Однако в мыслях…

Я сбросила на пол пеньюар, вслед за ним скользнула и шелковая рубашка, которая едва прикрывала мое тело. Я не знала, как зовут этого человека, да и вообще ничего о нем не знала. Был ли он женат? Была ли у него семья? Любовница? Часто ли он оказывал такого рода услуги одиноким клиенткам? Ничто было не важно, кроме жара в его взоре, дрожи, с которой его руки быстро, почти порывисто теребили и тискали меня. Ему надо было торопиться. Резким движением он развернул меня, поднял мне руки и упер мои ладони о стену. Потом расстегнул брюки, облизал пальцы (может быть, так лучше? По крайней мере нет акцента на ноги) и запустил их мне между ног… Но это лишь открыло перед ним глубину моего собственного возбуждения. Дрожа, я развела ноги, почувствовала, как он наклонился, чтобы проложить себе путь вглубь моей трепещущей раковины. Наконец он овладел мной. Его член был довольно внушительных размеров, и боль оказалась сильной. Его руки мяли мои груди и живот, пенис разминал все внутри, устремляясь все дальше, все сильнее. Я целиком была в его власти и вдруг поняла всю мерзость своего положения. Но оно было так по-животному приятно, так неосознанно и так преступно… так неблагоразумно! Я позволила убаюкать себя ритмом его ласк, сконцентрировалась на одном только удовольствии, на реакциях своего тела, изголодавшегося по такого рода прикосновениям. Моя кожа, мои губки, все мое существо настойчиво требовали атаки, потому что для меня это был единственный способ преодолеть одиночество. В этот конкретный момент моей жизни мне не требовалось ни нежности, ни любви. Что бы я стала делать с симпатией и жалостью? Мне нужно было отдаться инстинктивному блаженству, почувствовать риск и получить наказание.

Именно это и дарил мне незнакомец в новой, еще не обжитой по-настоящему квартире. Он взял меня грубо, торопливо, воспользовался моим телом так, как ему того хотелось… Почувствовав, как его большой палец врывается во второе потайное отверстие моего тела, я не сразу поверила в реальность волны удовольствия, но она была очень, просто невыносимо сильной (и при этом безгранично приятной!), так что едва не раскалывала меня. Я прижалась лбом к стене и начала рукой ласкать, тереть, мучить собственный клитор, который так долго оставался без внимания. В этот момент я полностью раскрылась, блаженство озарило комнату, будто северное сияние, его волны прошли по моему позвоночнику, так что задрожали даже пальцы ног. Он, Незнакомец, почувствовал, вероятно, это бушевание во мне, потому что нестерпимо ускорил темп, а потом покинул меня, окропив мои ягодицы и бедра горячей влагой.

Несколько мгновений он обнимал меня, переводя дыхание. Затем убрал член, потрепал меня по попе, нежно поцеловал в шею и ушел. Я осталась одна, все еще опираясь о стену, медленно осела на пол и забылась, удовлетворенная и измотанная… Кофе остывал, а сердце успокаивалось…

Разумеется, ничего этого не могло произойти. Я поскорее поблагодарила за доставку, тщательно придерживая пеньюар, чтобы тот не упал. Однако эти волнующие картинки преследовали меня до самой встречи с Давидом в конце дня.

* * *

Мы неторопливо пили аперитив, сидя рядышком на маленькой террасе итальянского кафе, когда рука Давида легла мне на поясницу. Каждый раз, как только представлялась возможность, он касался пальцами моей талии или бедра, обнимал меня за плечи и ласково гладил мои волосы. Глядя друг другу в глаза, мы отведали замечательной лапши, а после ужина целовались между двумя торшерами. В лифте я даже не пыталась нажать на кнопку моего этажа, позволив Давиду сразу отвезти нас к нему.

Наша первая ночь любви оказалась похожа на то, что я нафантазировала накануне, только нежнее и тоньше. Чуткость и согласие, страсть то затаенная, то бешеная. Долгие терпеливые ласки, неспешное молчаливое изучение друг друга, сладостное открытие для себя тела партнера, такого же изголодавшегося, как и твое собственное. Тело Давида абсолютно соответствовало моему, его прикосновения заставляли меня стонать от восторга. О, я хотела бы, чтобы он был более нетерпелив, взял меня более грубо, силой, хоть чуть-чуть «наказал» бы. Но все это еще будет, я уверена. Я постараюсь рассказать ему о своих предпочтениях, как он рассказал мне о своих. У нас впереди еще много времени… а его бережность тоже имела свои плюсы, и я наслаждалась ею.

Наши отношения развивались. Вначале меня сильно расстроило, что Давид намного младше меня. Но хорошенько подумав, я сказала себе, что никого не смущает, когда опытный мужчина увлекается молоденькой. Так почему должно быть по-другому, когда женщина хочет разделить свою жизнь с человеком младше себя? В таком положении были свои преимущества, ведь я могла поделиться опытом, а он – горячностью. Отлично!

Ах, моя сестра будет в обмороке! Она все время настаивала, чтобы я продолжала жить, развлекаться! Но ни она, ни кто-то другой из моих близких не мог и предположить, что я зайду так далеко. Ладно, будь что будет. Мы с Давидом решили положиться на волю судьбы и упиваться каждым днем, каждым часом. И возраст тут не важен! Пусть судачат соседи, пусть сплетничают кумушки!

К моей огромной радости, Давид подарил мне кольцо. Я была растрогана, покорена… Я, которая всего несколько месяцев назад была отшельницей, затворницей, и не помышляла вновь обрести счастье, по крайней мере, так скоро…

* * *

Я нашла идеальный повод, чтобы рассказать об этом событии членам моей семьи: пригласила их на вечер в честь дня рождения Давида, к которому долго готовилась. Главное, надо быть неотразимой, я знала, что этим вечером многие позавидуют моему месту рядом с этим желанным холостяком. Да, пусть злословят! В конце концов, не каждый день обитатели дома престарелых могут отметить в один день и начало нового союза, и семидесятипятилетие одного из влюбленных. Как гордо выйду я к ним под руку со своим женихом!

Оглавление