«Без совести»

- И понимаете, мне хотелось бы, чтобы вы рассказали мне что-нибудь. Про ваши дела легенды ходят. Ну, наврите, еще лучше. Нагородите чего-нибудь,-я ходил мимо него, вышагивая и глядя себе под ноги. - Наврите, родной, ахинеи какой-нибудь. Честное слово, никто ж этого не станет считать за показание - так и начните: чистейшее, мол, сочинение или непринужденная выдумка в часы досуга... Начните хоть так: все это враки, что люди... а что, мол, по-настоящему... и я, мол, врал так, и вы тоже врете, и вообще... И врите, врите сплеча, - кричал я.

И тут я махнул, чтоб показать лихо, как это врать сплеча, и сильно ударился рукой о край стола. Я невольно сунул в рот ушибленные пальцы.

Он усмехнулся весело.

- Что, - здорово треснулись? - это первое, что я от него услышал. - В кровь?

Я искренне пожалел, что на этот раз не в кровь.

- А вы валяйте в кровь! Врите в кровь, честное слово.

- А мне врать не надо, - сказал он.

- Да я-то все равно разберу, где что, - и я фамильярно прищурился. И тотчас испугался, не напортил ли дела.

- Я рассказывать ничего не буду, - угрюмо сказал он. И снова уставился на пол. - Есть закурить?

Я быстро подал портсигар и спички.

Все сорвалось. Я молчал, пока он закуривал. Я не знал теперь, что говорить. И я стал дуть на пальцы, хотя они уже не болели.

- Вы молчите и то врете, - сказал он, затягиваясь, - вы тоже хлюст не похуже меня. Только мне все равно, а тебе надо с кандибобером как-нибудь.

- А коли тебе так уж все равно (черт возьми! Я даже сел с ним рядом на постели) - так вали, расскажи.

- А ты переврешь.

- Ну, шут с тобой, напиши! - И я хлопнул по коленке. По своей, конечно. - Я тебе бумаги пришлю. Я их уговорю, дадут, дадут. Напиши! - И я стал осторожно раскачивать его за плечо, - тебе же все равно, говоришь.

Я все не глядел на него и приговаривал:

- Все равно! Все ведь равно... А?

И тут почувствовал, что он на меня глядит. Я невольно взглянул ему в лицо. В самые мне глаза глядела опять та улыбка, которой он меня встретил.

Я быстро вскочил и нажал ручку двери. Дверь сейчас же отворили.

- Тютя! - услыхал я вслед.

Доктор, часовой, служитель - все стояли по ту сторону двери. Мне было нестерпимо стыдно: все, значит, слышали. Позор, позор! Я быстро пошел, сбивая ногами ковер и спотыкаясь.

Доктор догнал меня. Я слышал, как он говорил:

- Все же удача, удача! - и похлопывал меня по спине.