«Когда красота убивает»

 — О, заткнись! — вскричал принц Лоримель и капризно тряхнул длинными золотистыми волосами.

Последнее, в его положении, было неразумно. Древние окислившиеся кандалы на тонких, но сильных руках принца остались от предыдущего хозяина замка Костолом. (До принца Лоримеля в этих кандалах содержались немногие кости, остававшиеся от скелета предыдущего хозяина, заточённого приказом нового руководства.) Кандалы пока не подводили, но за века, не без помощи коррозионно-активных слёз череды злополучных узников, железо обросло ржавчиной, которая так и норовила вцепиться во всё мягкое и шелковистое, по несчастью её касавшееся.

Например, в роскошные и тонкие, что паутинка, волосы какого-нибудь прекрасного эльфийского принца.

Результат:

— Ой! Это ты виноват, Гадж.

— О, м'лорд Лоримель, не грите так, не нать, — хриплый, но добродушный голос соузника (хотя и не соратника) принца Лоримеля отдался эхом по смрадной темнице. Тот же голос, что чуть раньше брякнул: «Каменныя стены — ишшо не тюрьма», отчего принц и вспылил, тряхнув головой. — Аль я трогамши дивныя волоса вашмилости? Как я во время оно рёк блаародному папе вашвеликолепия, — «Угодивши в темницу злого властелина, мудрый эльфийский принц буит сидеть покойно и тихенько ждать своей участи». «Покойно», вашпревосходительство, значь «не двигаясь пуще, чем надобно», ибо суета токмо… да вы, вашвысочество, уж и сам-один докумекали, — зрите, ваши дивныя золотыя волоса все спуталися и…

— Гадж! — оборвал принц Лоримель.

— Агась, м'лорд?

— Заткнись.

На мрачную темницу снова опустилась томная тишина.

Конечно, она продлится недолго. Принц Лоримель был, точно, эльфом, а потому — бессмертным. Вереницы за вереницами лет втекали в столетия и даже эры, и эльфы обретали редкую способность заворачиваться в согревающую тишину своих глубоких мыслей, как в уютное тепло любимого одеяла. По-настоящему интересные темы для разговора у многих эльфов переводились ещё до трёхсотого дня рождения.