«И работа закипела...»

— Степаныч? — раздался в трубке немузыкальный голос композитора Мухиной. — Я по поводу твоей последней «Матросской». Степаныч, я не отходила от рояля всю ночь. Припев мы сделаем так: «Ла-ла-ла, трум-та-та, ля-ля-ля-я!» Хорошо? И ещё. Там во втором куплете слова «дружба морская крепка» заменим на «вместе идти до конца», а?

— М-м-м… — Павел Степанович задумался. — Рифма тогда захромает, Сонечка, и… м-м-м… чем тебе, собственно, не нравится «дружба морская…»?

— Ну, ты же знаешь прекрасно, что солист у «Разноцветных гитар» сильно картавит, а у тебя во втором куплете сплошные «р». И потом, кто и когда обращал внимание на строгую рифму в песне?

— М-м-м… «вместе идти до конца-а!» — пропел Павел Степанович. — Бог с ним, давай так. У тебя всё? Пока, Сонечка!

Он положил трубку и задумался. Все труднее и труднее даются ему стихи. Казалось бы — признанный поэт, член Союза… Вон книжек сколько накропал, песен сколько… А где оно, юношеское вдохновение? Халтурить стал, от себя не скроешь. Пылкие, звучные строки уступили место вымученным фразам, втиснутым в размер. «Уральские запевки», «Матросская», «Под сенью арок городских», «Родина», снова «Матросская»… Пустые стихи! Пора бы уж что-то большое написать. Для души. Память оставить… Но когда? Павел Степанович вздохнул. Столько заказов — и на песни, и в сборник, и в журналы… Тяжёлые думы одолевали поэта Саврасенкова. Не в силах больше сидеть в душной комнате, он выбежал на улицу. В воздухе носился немыслимый запах кленовых почек. Какой поэт не любит весну! Врал, врал кучерявый камер-юнкер, говоря, что более всего ему мила золотая осень. Не мог он весну не любить!

Красиво, чёрт побери!.. Ну, Пушкин — это Пушкин. Тут и говорить нечего…

Весна — пора шумная. Из нового комиссионного магазина неслась залихватская музыка. Признанный мастер советской песни Павел Степанович Саврасенков поморщился. Задорные хрипловатые голоса под оглушительный грохот барабанов стройно пели:

Знакомые слова… Ну конечно! Это же на его, Саврасенкова, стихи песня. Ну, Мухина даёт!