«Бытиё наше дырчатое»

— Плюньте, — решительно посоветовал Валерий Львович. — Плюньте и не берите в голову. В конце концов это ваш хлеб. Ремесло, так сказать… Ну вот, положим (только ради бога не обижайтесь!), сидит на тротуаре нищий с вывихнутой конечностью. И никому, согласитесь, в голову не придёт отправить его к травматологу. Все прекрасно понимают, что вывих-то… м-м… часть его профессии. Вы же не станете лечить путану от нимфомании, правда? Так что бог с ними, с метафорами… — Валерий Львович оборвал фразу, замолчал, осунулся.

«Внимание!» — скомандовал себе Артём — и как всегда не ошибся.

— А вот «Серебряны Твои травы…» — озабоченно про говорил участковый. — К кому вы здесь, собственно, обращаетесь?

— К женщине, — соврал Стратополох.

— Позвольте… А родники?

— Глаза.

— Так-так-так… А травы, стало быть…

— Волосы.

— Серебряные?

— Н-ну… Бывает. Крашены под седину…

Вымотанный, опустошённый и всё же достигший своей цели Артём Стратополох шёл к выходу узким коридором, машинально прочитывая надписи на дверных табличках: «Гипниатр», «Пивдиатр», «Тавматург». Далеко шагнула медицина. Достигнув лестницы, ощутил удушье. Интерьер подавлял. Потолок отдавал трупной белизной. Перила и панели были трупно-голубого оттенка, ступени — трупно-зелёного.

Миновав загадочный зловещий плакатик «Познавая себя, обессмысливаешь окружающую действительность», Артём выбрался на воздух и, обессилев, приостановился на крыльце. Запустил пятерню в карман лёгкой матерчатой куртки, пошуршал в нём скользкими водочными капсулами.

Цвели каштаны. Мимо по недавно продезинфицированному тротуару проходил строй юннатов. Парами. Розовые мальчишечьи галстуки — слева, голубые девчачьи — справа. Грянула речёвка:

— Кто ни разу не хворал?

— Это юный натурал!

— Раз-два!

— Три-четыре!

— Три-четыре!

— Раз-два!..

«Аритмомания, — машинально отметил Артём. — Болезненная страсть пересчитывания. Наблюдается при неврозе навязчивых состояний».

— Наша Родина — здоровье! — самозабвенно прозвенели детские голоса.

Тоскливо прищурясь, литератор взглянул поверх голубых бантов и розовых пилоток. Глухая торцовая стена дома напротив представляла собой огромный портрет доктора Безуглова. Первое лицо государства изображено было в белом халате и почему-то со стетоскопом. Проникающий в душу вдумчивый ласковый взгляд. Внизу — ободряющая надпись: «Вылечим!»