«Жил-был гном»

Не следовало бы Тиму Крокетту лезть в шахту на Дорнсеф Маунтин. То, что сходит с рук в Калифорнии, может выйти боком в угольных шахтах Пенсильвании. Особенно, когда в дело встревают гномы.

По правде говоря, Тим Крокетт знать ничего не знал о гномах. Он просто занимался исследованием условий жизни представителей низших классов, время от времени пописывая статьи, усыпанные весьма неудачными терминами собственного изобретения. Тим Крокетт принадлежал к той южно-калифорнийской группе социологов, члены которой пришли к заключению, что пролетариату без них не обойтись. Они заблуждались. Это им нужен был пролетариат — по меньшей мере, на восемь часов в день.

Крокетт, подобно своим коллегам, считал рабочего помесью гориллы и Человека-с-Мотыгой. Доблестный ученый произносил пламенные речи о угнетенном меньшинстве, писал зажигательные статьи для выпускаемой их группой газетенки «Земля» и всячески увиливал от работы в качестве клерка в юридической конторе своего отца. Он говорил, что на него возложена миссия. К несчастью, к сему почтенному мужу не питали ни малейших симпатий ни рабочие, ни предприниматели.

Чтобы раскусить Крокетта, диплома психолога не требовалось. Этот высокий, худой, неплохо разбирающийся в галстуках молодой человек с пристальным взглядом крохотных паучьих глазок, достоин был лишь одного хорошего пинка под зад.

Но уж, конечно, не от гномов!

На деньги отца Крокетт рыскал по стране, исследуя жизнь пролетариев, к великой досаде тех рабочих, к которым он лез с расспросами. Как-то раз, одержимый исследовательским зудом, он отправился в Айякские шахты, — или, по меньшей мере, в одну из них, — переодевшись в шахтерскую робу и тщательно натерев лицо угольной пылью. Спускаясь на лифте, он почувствовал себя не в своей тарелке среди людей с чисто выбритыми лицами. Лица шахтеров чернели лишь в конце рабочего дня.

Дорнсеф Маунтин — настоящие медовые соты и без шахт Айякс Компани. Гномы знают, как блокировать свои туннели, когда люди подходят к ним слишком близко. Очутившись под землей, Крокетт почувствовал себя совершенно сбитым с толку. Он долго брел куда-то вместе с остальными, затем те принялись за работу. Наполненные вагонетки, громыхая, покатились по рельсам. Крокетт поколебался, потом обратился к рослому субъекту, на чьем лице, казалось, навечно застыла маска великой печали.

— Послушай, — сказал он, — я хотел бы поговорить с тобой!