«Волчьи люди»

ВОЛЧЬИ ЛЮДИ Цикл: Кремниевый вереск

Деревенщина

Опять поймали вора и опять он не из нашей деревни — не знаю, что им надо у нас, живем как все: пашем, сеем, на охоту ходим, по ночам стараемся за околицу не выходить, так нет же — сидят до темноты где-то, а потом пытаются что-нибудь с деревни унести кованое, хотя их понять можно — у нас кузнец хороший, кует справно, крепко. Продать завсегда его вещи можно, только он не продает ничего, кому надо — за так кует. Нравится ему ковать, паять, варить… Мы его всей деревней кормим, он как-то ночь не в деревне провел, думали — не вернется, а он утром пришел, полдня потом просидел, думали все — помрет, ан нет — выжил, но что деньги такое — напрочь не хочет понимать. И торговать не хочет. Ну, староста мужик умный, поговорил с ним и все — теперь есть кузнец у нас в деревне. И оружие у меня теперь есть — найти лучше сложно: железо крепкое на ноже, нож тоже не маленький, не тот, что пацаны первым получают в подарок от отцов, а вчера он мне арбалет сковал — загляденье, а не оружие и стрел у нему — аж сто штук сразу.

Богатство, не слыханное по нашим меркам, а этот пришел, положил сверток и сидит, смотрит, и молчит, как будто случайно забрел чаю попить со мной, я на охоту собирался, но кузнец гость нужный, на дороге не валяется, так что, попрощавшись с надеждой на свежее мясо, сезон начался на олешек, я заварил чай, достал две чашки, сидим, пьем, идиллия… молчим… Выпил кузнец чаю уж третью чашку, а не уходит — смотрит на меня, как на должника и улыбается. Ну думаю все, сегодня точно не будет ни похода в лес, ни добычи, хотя полгода назад он тоже также заходил и принес мне нож и уже точеный, такой, что я его и не точу никогда, протру тряпочкой и все, ножичек как новенький. Знатная работа — никто таких не делает, ну и никто о таких и не рассказывает, если у кого есть, то лучше промолчать, чтоб лихих людей не накликать. Да, так что сижу, пью чай, мечтаю в лес пойти, но сижу. Неспроста же он уже час не в кузне любимой, а у меня сидит — может надо что, а за нож я себя ему считаю обязанным.

— На, возьми, — голос Кузнеца звучал странно безлико, как в колодце эхо слышать, но внятно, — ОН твой…

— Кто ОН? — мой вопрос прозвучал странно, я с трудом очнулся от мечтаний о прогулке по лесу и мечты о хорошей охоте — чай хорошо заварился явно.

— ОН… — Кузнец пододвинул сверток, и, не попрощавшись, встал и ушел..

Принимать подарки от серьезных людей, напившись гостевого чаю, дело не серьезное, тем более что чайный рецепт мне от бабки достался, родни кроме нее нету. Я — кормилец, хотя она травница лучшая в деревне, и кормилец я номинальный: все по лесу брожу, ну если удачно, то и мясо принесу да ей оставлю, травы, все что выучил, собираю обязательно, тоже ей несу, а ей люди за ее знания сами все сделают и плату не попросят. Кузнецу мясо я тоже ношу, может потому он мне и нож подарил, а теперь ЕГО. Кстати, любопытство пересилило осторожность, да и время с час прошло после последней чашки чаю, так что можно и посмотреть, что же Кузнец сотворил, да мне сегодня его руками судьба подарила?

Пододвинул сверток. Чувствуется тяжелое что-то, не ножи — точно. На ногу такое уронить, то мало не будет, осторожно развернул, и остатки чайного хмеля исчезли мгновенно! ОН!! — самострел, металлический, складной упор плеча, тетива тоже нить железная!! стрелы кованные металлические..!!много..!! Первым желанием было скорей вернуть ЕГО Кузнецу. От чайного хмеля померещилось, что сейчас в дом ко мне вломятся и за такое чудо прибьют на фиг, но подарок был хорош и возвращать его со страху было бы обидно. Потому вторая мысль, опробовать, что же ОН умеет, была не только волнующей, но и разумной, ну на фоне живого лезвия ножа, что само затачивалось да зазубрины заращивало на себе, был опыт — из любопытства попробовал другое железо перерубить, старый гвоздь перерубил запросто, ну я ножиком по другой кузнецовой поделке с размаху хорошего и рубанул, искр не было — просто рука отнялась, да кромка ножа затупилась. Горевал я тогда, нож такой точить — ну нечем, а к кузнецу править нести, показывать, что подарок не уберег по дурости, не хотелось. Тогда до утра отложил поход с повинной, так нож к утру снова новой кромкой поблескивал, как и не был тупым, то-то радости у меня было.

Вот теперь его братец-самострел лежит передо мной и тоже тот же блик виден и на нити металлической, и на рессоре, и на стрелах — чувствуется, что не сломаются и не подведут в момент нужный. Весь оставшийся день я стрелял из НЕГО — поставил лавку вертикально и баловался. Не знаю, как Кузнец творит такие вещи, что метал у него живой получается, и знать не хочу, не любят у нас колдунов да умников. Но через час я уже не просто не промахивался, а попадал туда, куда взгляд кидал, а арбалета не чувствовал в руке совсем, чуть не удобная гладкая рукоять проскальзывала в руке поначалу, но привык, вес-то был с килограмм точно, если не с полтора, у новой игрушки, еще через час я отложил ЕГО…и назвал Машей. Придурь, но так почему-то захотелось. Отложил и удивленно рассматривал рукоять! и было почему!! рукоять перестала быть простой!!! она стала точной формой под мою ладонь, как если бы я не кусок железа, а тесто в руке держал…

— М. да, не братика моему ножичку принес Кузнец, а сестренку — уж больно ласковый звук она издавала, когда болтик в цель отпускала: то ли мурлыкнула, то ли как смешок легкий слышался. Да и размер у НЕЕ был не великий, не серьезный, не мужицкий, из тех, что стрелки на плече носят, а так — за пазуху или под полу запросто спрятать, как скромницу от взглядов и любопытства чужого.

День подходил к концу и пора уже идти на наказание смотреть. Это обязательное условие проживания в нашей деревне. Условий не много, но их не соблюдение карается изгнанием, а таких отступников не находилось. Наоборот, раз две недели обязательно новая семья приезжала. Если месяц жила, и никто против нее слова сказать не мог, то начинали всей деревней строить им дом. Бывало, приходилось дом строить только для детей, бывало, не выживали месяц приезжие, всяко бывало… Лес не просто так рядом был — стрелой дострелить любой мог, кто в поле хоть месяц на пахоту отходил: то волки залютуют, а кому черви в гости заползут….

Наказание у нас не жестокое по сути, всего-то на голой земле ночь провести, только таких желающих нет. Рассудок — он нужнее, да и жизнь свою всякий ценит. К утру, кто не умирает, тот блаженный становится, почти как кузнец. За такими староста обязан следить-кормить, ну, и чтоб дармоедов не содержать, на работы пристраивать, у тех, у кого семьи большие, бывает и по нескольку «червивых» таких в доме, но временно…

Пока такие мысли о наказании, да и о подарке кузнецовом мелькали в голове, мои ноги справно меня привели, видимо напрямую договорившись с ушами, к краю нашей деревеньки, к толпе, состоящей из всех не занятых делом взрослых. Детям не обязательно было присутствовать на наказании, но с развлечениями у нас не густо, так что вся детвора тоже тут была — ну как же они на живого ВОРА не посмотрят! Следующий-то неизвестно будет или нет, а тут вот он есть — наказывать будут, мало им видимо стариковских страшилок на ночь, рассказывают про лес и прочие напасти… Червивых головой-то видели все вроде они, а вот тех, кто был нормальным, а стал червивым — редкость..

— Этот человек обвиняется в воровстве! — голос старосты был хорошо слышен и на краю толпы..- приговаривается к НАКАЗАНИЮ…

Человек дернулся, но вбитые в землю колья и кожаные ремни по рукам и ногам, привязанные к ним, не дали ему сместиться, рот вора был закрыт кляпом, и не потому, что его слова могли повлиять на решение старосты, а из практических соображений, чтоб ночью деревне спать не мешал — кричат они, когда черви приходят..

Ночь была, как всегда, темной и страшной, но привычной. Взбудораженный событиями прошедшего дня мой мозг развлекал меня странными снами..

— Как думаешь, он нас слышит?

— Не знаю, но может..

— А мне он нравится, добрый, но глупый или молодой, а имя правильно понял, сообразительный..

— Точно сообразительный, сообразил мной по нанопокрытию со всей дури звездануть!!!! я потом всю ночь парился, восстанавливаясь..

Причем, этот диалог вели парень и девушка, сидя в моей избе и нагло развалившись на моей любимой лавке! хотя чем-то они мне были знакомы…

— А ты все же наглая — вновь раздался голос парня — не стыдно ему было имя внушать?

— Неа, — девчушка не переставала играть вязальными спицами, кидая их в стену и так ловко, что рисунок воткнувшихся напоминал какую-то букву, то ли символ из тех, что любят так искать умники, что приходили в нашу деревеньку иногда.

— А ты тоже мог бы ему имя свое сказать, не переломился бы.

— Ага, прям, скажешь ему, — голос парня стал чуть обиженным, — это он тебя тискал полдня, из рук не выпуская, а меня в руки только по делу берет.

Тут парень почему-то посмотрел в мою сторону и представился: — Рам — и, ухмыльнувшись, растаял в воздухе, сверкнув улыбкой со знакомым бликом.

Так же растаяла и девчонка, предварительно кинув в стену остатки от пучка спиц, и символ стал законченным и запоминающимся.

Наступило утро, наскоро позавтракав, я взял собранное со вчерашнего дня для прогулки в лес снаряжение, ну, и конечно, кузнеца подарки. За ночь страх ушел, и я уже не боялся, что обладаю самострелом, за который можно купить всю нашу деревню, и еще стену вокруг нее построить останется, чтоб городом стала.

Лес и ночь — подозреваю, что они родственники. Сумрак теней в чаще тоже дает очень мало информации для глаз. Больше в нем на слух ориентируешься, да на память надеешься, я не лучший охотник в деревне, но и не худший, уже в лес самостоятельно ходить всего год как начал, до этого староста запрещал мне, на неопытность ссылаясь, да на работ список, что деревне нужно сделать обязательно. Со старостой никто не спорит, ну просто не о чем, просто так он и не подойдет и говорить не будет. Ну, а если подошел, значит дело, и слово «надо» все у нас с детства знают, привычные уже. Но лес — это другое, тут «надо» слова просто нет, не нужное оно тут, тут есть «СВОБОДА», именно так, большими буквами, потому как тут ты сам выбираешь — кого ты съешь, а кто тебя будет есть, а охотников тут не мало до теплого мяса. Олешки например, ну завсегда настороже: хоть едят, хоть спят, хоть… ну, всегда, короче. Ну и охотнику некогда дремать, да и торопиться тоже не стоит.

Когда я в лес впервые попал с мужиками по молодости, страшно было! Все сказки вспомнил, что бабка на ночь рассказала: и про волков, и про червей, и про шатунов, что любят цветы собирать и ягоды, но и мясом не побрезгуют — их Колобками прозвали наши охотники, потому как, когда такой нападает, то кажется, что на тебя меховой шар катится. Было такое, что выгнали колобка волки из лесу, ну он от них решил в деревне у нас спрятаться. Ага, прям! отдали мы ему деревню, в прятки с волками играть. Мужики рогатинами его тогда встретили, хотя на окраину собрались встречать волков — вой их слышен задолго, как они проявились, был. Тот колобок тогда трех мужиков помял. Повезло, что он не охотился, а прятаться пытался, со страху совсем дурной был. Прямо на рогатины сам бросился, проломился и еще полдеревни пробежал, как подушечка для иголок был, прежде чем сдох, всех баб перепугал. Хотя подушечка за два центнера мяса весом, это, по-моему, перебор, а волчья стая тогда на деревню не пошла. Не знаю почему, но вышли из лесу, глянули на мужиков и обратно ушли. Старики говорят, что волки нынче умные стали, а вожаки у них так вообще: капкан обойдут и охотника перехитрят, в голодный год в лес по одному ходить — верная смерть. Но сейчас ходить можно, если осторожно, и не соваться везде.

Но мне сегодня не охотиться хотелось, а подарочек снова опробовать, в избе-то стрелять, дело не хитрое — до любого угла дойти, не заметишь как, можно, а вот в лесу — дело другое, благо поляну знаю удобную — шагов на 50 по кругу, широкая, чтоб мое баловство деревья не злило — с деревни кусок доски захватил, он у меня в хозяйстве как мишень для ножа был, тренироваться ножом — надо не только махать, но и кинуть точно, чтоб подранок не убежал, и, бывало, приходилось.

Следующие полдня пролетели как один миг, от доски-мишени мало что осталось, ну, больше сито она напоминала, а не доску, стрелы, что лавку простреливали до стены, на таком расстоянии мишень тоже простреливали, но как-то странно: если стрелять с десяти шагов и до самого края поляны отходить, то все стрелы в мишени оказывались на одну глубину торчащими, как будто сами решали — насколько им из деревяшки торчать. Кстати обнаружил, что арбалет может взводиться на три положения по мощности: на первом стрелы-болты только наконечник прятали в дерево, на втором — только оперение чуть торчит, а на третьем — на третьем я три стрелы потерял, пробили доску и ушли в дерево, соломинкой померил — хорошо ушли, глубоко — на пол-локтя точно, ну как меня бабка учила в сантиметрах если, то на 20 см, их достать — все дерево срубить пришлось бы. Стрелы все я с собой не стал брать, взял десяток только, и то потом пожалеет об этом, что бережливость меня все их взять удержала, набегался после каждого десятка выстрелов за стрелками — будь здоров, обнаружилась и еще одна странная особенность у Маши — она могла сама подавать стрелы, только перезаряжать успевай, нить натягивая — кармашек у нее на восемь стрел, и, как и девчонка из моего сна, могла метать их по 4 за раз…Странный сон все же был, очень странный…

Сижу, отдыхаю довольный, а зря, между прочим — не любит таких довольных и беспечных лес, ох не любит. О чем мне не прозрачно намекнул раздавшийся, и не далеко, волчий вой. Легкая усталость и довольное настроение исчезло со скоростью недоступной Машиным стрелам. Осознано воспринимать я смог мир только когда ноги уже успели развить неплохую скорость, спасая меня и себя от зубов вечно голодных, но умных волчар — зря старались! Выскочив на очередную поляну, они также самостоятельно остановились, видимо глаза тоже с ними договариваются напрямую, как и уши, и, кстати, было на что посмотреть: пять волков сидели, посматривая на меня с подозрительно знакомым любопытством, сам так на бабкины пироги смотрел. Руки тоже решили проявить самостоятельность и достали одна нож, вторая — арбалет, и тут мне стало стыдно наблюдать за самостоятельными попытками моего тела сохранить мою душу, и я решился помочь ему, благо Маша была заряжена всеми оставшимися болтиками — на 5 волков точно их хватит..

Говорить с волками несколько глупо, но так как это не я на них охотился, а они на меня, и спугнуть у меня их были только призрачные шансы, я решил попробовать.

— Брысь! или стреляю! — звук моего голоса был явно не чета их ответному рыку, и раздавшемуся у меня из-за спины, тело решило пора продолжить спасение и начало лихорадочно стрелять и взводить тетиву, при этом прыгнув в сторону, что оказалось весьма разумным, так как целей передо мной стало уже восемь или семь с половиной, если учесть, что один из напавших был все же более волчонком, а не матерым зверюгой весом за 70 кг и потому не торопился быть в первых рядах напавших с долей в добыче от меня любимого. Результат столь энергичных телодвижений был потрясающ — семь волков неподвижно лежали на поляне! И я, стоящий на согнутых ногах после выхода из переката, и волк, стоящий передо мной, всего один, но явно решивший не быть сегодня голодным. Нас разделял Рам в вытянутой руке и пара метров травы.

— Я же предупреждал, — бодрость моего голоса была несколько наигранной, но обоснованной, я слышал всего одну сказку, где охотник выживал после встречи с волками, а новых волков на поляне не появилось. Не скажу, что я мастер в бое на ножах, но… Но Рам мог рубить и резать любое живое и не живое, а я с ним уже был столь давно знаком, что не сомневался: один на один с волком — у него в схватке не будет шансов выжить, а у меня они увеличились, и серьезно. Удар тела волка был страшен, но это был удар только тела, волком оно уже не было — отсутствие срубленной большей части головы и челюстей явно мешало ему быть грозным хищником. Рам не подвел, но дышать было больно, когти никуда не делись, как не делся и удар разогнанного стремительным прыжком волчьего тела. Попытки освободиться из- под волчьего тела были удачными, но, увы, не своевременными, так как, когда я очнулся, уже стемнело. Боль в вывихнутых ступнях и ребрах, принявших на себя удар волчьих когтей, была сильной настолько, что тело активно протестовало против любых попыток пошевелиться. К тому же я обнаружил, что волчонок жив и пытается подползти ко мне, стрела торчала у него откуда-то из шеи и явно мешала быть более быстрым, но он был жив..

Единственное, что меня слегка утешало, что никаких хищников рядом с волчьей стаей быть не может — смертников мало в лесу, со стаей тягаться. Осталось просто не заснуть ночью и от червей отбиться, Нож не подведет, а утром и до деревни доползти смогу, может быть смогу…

Опять утро, но я все еще в лесу, волчонок тоже еще живой, во всяком случае, он точно пытается подняться, но не может — как и я, ноги опухли, и дышать очень больно. Из моих запасов только то, что взял из деревни: котомка с едой, нож и теперь уже разряженный арбалет и…, и еще странные мысли и сильные запахи, в глазах двоится — слишком много, чтоб пытаться двигаться, слишком для выжившего против волчьей стаи и ночи в лесу. Мысли приняли более четкие формы, и, в частности, они пытались объяснить — почему я жив, хотя ночью точно я потерял сознание и ни от каких червей отбиться был не в состоянии. Солнце поднялось, стало явно теплее, ребра уже не болели так сильно и остро — видимо просто хороший ушиб, а не перелом, ноги тоже не вывихнуты, растяжение — да, однозначно, но не вывихи, может к вечеру еще лучше станет и я доберусь все же до деревни или волчонок до меня, уж больно настойчивые попытки у него на лапы подняться, даже сочувствие вызывают..

— Пааашел ты!! — злость и неподдельная ярость услышанной в голове фразы, были пугающими и наводящими на мыслю, что черви все же приходили и крыша у меня теперь поеденная ими капитально.

— И я до тебя поесть вот доберусь, только вот на лапы встану! — новое послание могло быть и от червя, что обосновался у меня в голове, но, учитывая что у червя нет лап…

Я посмотрел на волчонка. Он явно был более настойчив, чем я, в спасении своей жизни, и нас уже разделял всего десяток метров, и он к вечеру точно мог бы быть обеспечен свежим мясом — моим. Тело приняло на личный счет попытки волчонка и дало понять, что я тоже могу ползти. Следующие полдня я бы точно укатывался от смеха, наблюдая нас с волком, если бы не был убегающей стороной в салочках для полупарализованых. Волком волчонок стал как-то незаметно, наверное после мысли, что ему хочется есть, и сильно, и известно кого..

Так как ползти было занятие сильно не приятное и болезненное, то, чтоб отвлечься, я развлекал себя отвлеченными разговорами с преследующим меня волком, махнув на состояние моей головы и размышления о сумасшествии и червивости, яростные ответы, рождающиеся в моем мозгу от диалогов с волком, помогали мне уговорить тело сделать еще движение и ползти дальше. Я выигрывал эту гонку, волчонок отставал, но очень медленно, постепенно в ответах, рождающихся в моем мозгу, появились ноты отчаяния, волк отставал и слабел, только злость его толкала по моим следам и странное чувство одиночества. До деревни к ночи я не успевал по-любому, еды осталось не мало, но сил поесть и аппетита гонка не прибавляла, да еще были сильные глюки, как после гостевого чая с перепою. Но глюки были нестандартными, стоило только закрыть глаза, как накатывали волны разных запахов, и почему-то казалось, что я вижу как истончается мой след, как его размывает ветром и новыми запахами леса, но медленно и это обстоятельство почему-то меня, волчонка, радует…

— Вот засада! — я пытался внятно выругаться, но пересохшее горло отказывалось издавать осмысленные звуки..

— Ага, — послышалась в голове довольная мысль волка, а уши проинформировали, что урчание волка раздалось заметно ближе, чем я рассчитывал.

Передо мной была поляна, до края леса — километр от нее, сюда часто по ягоды да грибы водили деревенских детей, первая радость схлынула от узнавания почти родных мест быстро, на ночь за грибами никто не ходит, а те, кто хотят пойти, с перепою просто не в состоянии шевелить ногами к тому времени, так что мой путь еще не окончен, и я продолжал ползти.

К середине поляны я решил передохнуть и сел, чему обрадовался — ребра перестали болеть, дышать я мог спокойно, но следующая картина, услужливо подсунутая мне уставшими глазами: волчонок, стоящий на всех своих лапах на краю поляны, и стрела, висящая у него в шерсти возле загривка. Стрела вышла из раны и теперь была только как украшение в свалявшейся шерсти зверя!..

— Я тебя догнал! — рожденная моим мозгом мысль была не моей, ну не мог я радоваться тому, что зверюга с клыками, перекусывающими кость (попадались остатки пиршества волчьей стаи колобком) потолще человеческой, может свободно дойти до меня и прекратить столь затянувшиеся догонялки..

— Хрен тебе! и чтоб по всей морде растереть, не хочешь? — сиплый голос, произнесший это, был моим, говорить тут просто больше не кому, но узнать его было сложно даже мне самому.

— Рррр..- низкий рык, услышанный ушами, был явно не согласием на мое предложение, тем более что в такт ему возникла новая мысль, но окрашенная сильной брезгливостью, — сам траву ешь!

— А у меня со здоровьем то получше, чем у тебя — я стою, а ты сидишь — волчья мысль была подкреплена неторопливым зевком, обнажившим на удивление белые зубы и на удивление крупные и многочисленные, чувство предвкушения было очень четким, предвкушения столь припозднившейся трапезы…

— Два дня терпел, так что можешь и еще потерпеть, — после первого звука мое горло отказалось разговаривать не только с волком, но и со всем миром, так что вторая часть фразы оформилась только в моем воображении, — куда тебе торопиться-то? Тоже сядь, посиди, раз уж разговаривать научился.

Я сказал «прощай» моему рассудку, разговаривать с волком — это не есть признак здоровья, тем более мысленно — как колдун какой-нить пришлый…ну и еще одно обстоятельство сильно пошатнуло реальность окружающего мира — волк СЕЛ!!!

— Ну, сел я, и что? — мысль была четкой, игривой и, почему-то, в ней было явное любопытство, волк явно перестал беспокоиться о своем здоровье и моих попытках уползти, он игрался…

— А на задние лапы подняться? а за своим хвостом покрутиться и поймать его!? — поток моих мысленных предложений, вызванный бредом или червивостью моей головы, или еще какими причинами, был прерван волчьей пантомимой: вставанием на задние лапы и круговыми прыжками в попытках поймать свой хвост. Закончилась пантомима четкой мыслью, появившейся в момент, когда волчара напрыгался и просто изогнувшись кольцом, поглядывая на меня, положил свой хвост себе в пасть и слегка его прикусил..

— Тьфу, надо помыться, воняю черт знает чем — вся шерсть свалялась — хоть сейчас добычей становись, — недовольство собой у волка было явным, у него даже аппетит почему-то пропал.

— А ты зачем мешок с собой волочил, он же тебе мешал ползти? — новая мысль волка была логичной до неприличия, как и вопрос в ней заданный..

— А там еда, я что голодный должен был ползти по лесу? — отговорка так себе, но лучшей у меня не нашлось, Ой, зря я еду помянул, крадущийся волк, да еще на тебя — это зрелище не для слабонервных.

— Достань еду! — мысль была четкой с явными оттенками угрозы, и я подумал, что если высыпать еду перед собой, то успею еще разок Рамом взмахнуть.

— Тебе руки прокусить или ты угомонишься? — новая мысль была четкой и наглой, и еще она была правдой, пока волчара развлекал меня, я успел оценить скорость, с какой он уже мог передвигаться. Один прыжок, максимум два, и его челюсти не только руки мне, но и шею перекусят, причем со спины, и обернуться не успею…

— Уж подумать нельзя, угрозы начинаются, я вот вообще сутки сам не евший, — попытки отстоять в словесном споре с волком не столь нужные охотничьи харчи, мне показались не плохим способом тянуть время, моя снесенная событиями крыша, радостно взмахнув соломой, выпустила воображение на просторы серого вещества, и я продолжал заговаривать волку его клыки и зубы…

— Давай делиться — предложил я.

— Давай, только делить буду я..- волк явно излучал удовольствие, получаемое от моих попыток сохранить мою шкуру в целости и без лишних дырок…

— А как ты будешь делить? — вопрос был не только не своевременным и глупым, но мое любопытство тоже, отодвинув страх, присоединилось к вырвавшейся на свободу фантазии, но и нагловатым…

— Как, как? Как получится! — волк явно на что-то собрался обидеться, читалось это четко, — …и железный клык убери, спрячь..

— А может не надо нож убирать? — я храбрился тоже, начиная получать удовольствие от нашего диалога.

Пришедшая смазанная картинка, где я почему-то сижу спиной к волку, моя шея четко подсвечена красным, с четырьмя яркими рубиновыми точками, подозрительно похожими на след от укуса, по две с каждой стороны шеи, и явное чувство нахлынувшего голода, отбили у меня охоту спорить на голодный волчий желудок. Я, развязав котомку, просто кинул ее в сторону волка.

— На, ешь, не лопни. — Расставаться с едой было все же жаль.

Последовавшая затем волна голода, замешанная на любопытстве, и придирчивое исследование содержимого моих припасов волчьим носом, с полной трансляцией вызываемых запахами волчьих эмоций, повергла меня в ступор. Я поверил, что я реально могу общаться с этим волчонком…

— Волком! — мысль была понятна, и легкая грусть в ней была мне удивительна, — у меня теперь нет стаи, а молодой и живой волк без стаи, это взрослый волк..

— Слышь волк! Ты мне поесть-то что-нить оставил? Делиться договаривались, а не философствовать, — вот, блин, бабка научила меня словам умников, а зачем мне они в деревне и не спрашивала. Глянь-ка, а в разговоре с волком пригодилось.

— А я оставил, доползешь маленько и ешь, не трону, за тобой интересно наблюдать, мысли слушать, — волчара поднес котомку на пару метров и разжал челюсти. Но, судя по звуку падения, котомка явно стала много легче.

У, проглот, — все же неистребимо в человеке желание всему дать объяснение или оценить, и, обнаружив в котомке бутыль с водой, я решил, что молча поесть тоже будет очень полезным, так как голод, щедро излучаемый волком в процессе рэкета меня, и отступающему чувству страха — оно вообще испарилось, пробудили и во мне волчий аппетит.

Кстати, солнце-то уже село, так что ел я в темноте полной, даже глаза закрыл, и единственным моим развлечением остались картинки, которые показывал мне волк, пока носился между деревьями, выискивая кого-то там явно в целях продолжить ужин..

Спать я все же боялся, дополз к дереву ближайшему и, привалившись к нему, стал ноги массировать, да мазями, что бабушка наварила, растирать. Усталое тело, наплевав на попытки страха начать истерику, решило заснуть. Последняя мысль, появившаяся в голове, была доброй и явно сытой…

— Спи, я посторожу, никто тебя не съест, я пробежался вокруг, нет тут никого опасных, — мысль волка была полна собственно превосходства и гордости..

— Ага, и тебе спокойной ночи, а черви как? — запоздалый испуг от НАКАЗАНИЯ все же был слишком вял. Ну, на фоне того, что, отвечая, я открыл глаза и слегка светящие зеленым глаза волка висели в темноте передо мной на расстоянии вытянутой руки..

— А никак, спи… вчера не съели и сегодня не съедят..- странная уверенность волка почему-то меня успокоила, а разбираться, почему его так забавлял мой страх перед червями, у меня просто не осталось сил, я уснул…

Проснулся я от того, что мне было жарко и тяжело, на мне лежали все 4 лапы волка.

— Проснулся, а ты мягкий, лучше, чем лежанка у нас в логове была, — эта мысль волка быстро и качественно изгнала остатки сна.

— Лапы убери! — я начинал злиться на столь явное пренебрежение волком моими способностями и наличием у меня отличного ножа прямо под ладонью.

— Не играйся! — окрик волка был четкий, как и его мгновенный прыжок, из положения, лежа лапы на мне, в сторону, метра на два, не меньше.

— А не наглей! — хотя восхищение скоростью движения волка полностью погасили раздражение.

В ответ мои эмоции на удовольствие, вызванное у волка моим восхищением, заставили его прыгнуть еще несколько раз, до тех пор, пока я не устал наблюдать за невероятным гибким и мощным зверем, созданным для погони и убийства. Напрыгавшись, волк с любопытством стал наблюдать, как я пытаюсь встать на ноги, мне это удалось! но вот ходить…ходить не получалось, нужен был костыль, а лучше два, ну хоть какая-нибудь подходящая палка, чтоб опереться, пока переставляю ноги на новое место. В лесу палок много, но я был не в том состоянии, чтоб его обшаривать в поисках подходящей. Неожиданно волк сорвался с места и в высоком прыжке вцепился в ветку дерева, я порадовался, что ветка была не надо мной, когда раздался треск и она отломилась. Кстати, падения волка слышно не было, он просто приземлился на все лапы и, отпрыгнув в сторону, наблюдал, как отломанная ветвь падает на землю, после чего подтащил ее ко мне.

— На, грызи ее клыком, — я уже привык к рубленой манере волка сообщать свои мысли.

— Спасибо, — и следующие несколько минут я обтесывал свежую и крепкую рогатину, получился очень приличный костыль.

— А ты всегда куда-нить идешь на голодный желудок? — мысль волка была ясна, он опять хотел есть..

— Нет, но, так как один наглый и шустрый зверек сожрал мои запасы, у меня нет выбора, придется идти голодным, — слабость была сильная и я предпочел даже не говорить это вслух, а просто подумать в сторону волка.

— Подожди я сейчас, — и волк умчался куда-то в чащу, явно охотиться на тех, кто не успел спрятаться или убежать.

— А чего мне-то ждать? Я же все равно далеко вряд ли успею уйти, с такими ногами. — Ответил я и начал постепенно, переставлять ноги на выход из леса, мечтая как приду домой к бабке и меня натрут мазями и накормят вкуснейшим супом. От таких мыслей ноги, явно согласные, что болеть и выздоравливать на сытый желудок приятнее, решили погодить и не ныть после каждого шага, и честно пытались не подгибаться, когда я их переставлял, еще через полчаса за спиной послышалось сопение..

— Точно есть не будешь? — в зубах волка был приличный кусок мяса… и мой желудок напомнил, что сытым возможно и шагать легче будет.

— Буду, — я добрел до ближайшего дерева, и, присев, принялся разводить огонь, мясо есть сырым можно, но почему бы его не поджарить?

Волк неотрывно наблюдал за моими действиями, спокойно принес на мою просьбу сухих веток для костра, ему явно было любопытны мои действия. все же он молодой еще хоть и Волк. Еще через полчаса я был сытый, и ленивая истома предложила мне подождать, пока чуть переварится столь неожиданный завтрак, или обед. За сегодня точно решил добраться до деревни, но пока. Пока я решил узнать — на чем была основана уверенность волка в том, что меня не съедят черви, ночью, в лесу, на голой земле.

— А зачем им тебя есть, один в тебя в первую ночь заполз, ты даже пахнуть по-другому стал, остальные и не пытались к тебе подползти, ответная мысль была точной четкой и пугающей..

Я стал червивым. Но почему-то не потерял рассудок, не жду когда меня куда-то пошлют, и у меня точно есть свои желания, правда я разговариваю с волком, вижу его носом и могу воспринимать его картинки, чего за мной не наблюдалось никогда, да и не слышал я о тех, кто подобное когда-либо мог, даже в той сказке, где охотник от волков отбился..

Обед великая сила, я не загрустил и не стал загоняться, как парень, которого в гости пригласила девочка с мамой познакомить, а ему другая нравится… я просто сидел и пытался хоть как то внятно придумать приличное объяснение в деревне для моего счастливого возвращения и столь плачевный вид, припомнились стрелы, что остались в волках. Не хотелось говорить в деревне, как отстреливался, и еще больше не хотелось говорить — из чего, а как стрелы найдут, сразу прознают о самостреле, могут и отобрать МАШУ… и продать, деревне много чего надо было, и соль, и сладости и пряности, и девкам приданое от деревни собираемое, Продадут ее точно, а этого я ну не мог допустить, Волк сидит рядом и явно следит за моими метаниями и попытками придумать объяснение.

— Я могу принести стрелы. — Мысль волка опять прервала меня..-скажешь, что своим клыком всех убил.

— Принеси, — я был озадачен готовностью волка мне помогать и даже принести, то, что убило его стаю, но от вопросов я пока воздержался..

— Иди пока, — я получил напутствие от услужливой зверушки и решил что он, как всегда, прав…

Следующие 5 часов непрерывного шатания, попыток сохранить равновесие и мечтаний о том, чтоб лес скорее закончился, я предпочитаю не вспоминать, но я дошел до края леса и хотел пойти дальше, как сзади услышал звон падающих на стрел, их было 7, волк принес даже ту, что попала в него самого..

— Еще раз спасибо — благодарить всегда не сложно, если тебе помогли не из корысти, а просто помогли.

— Почему мне помогаешь? — я не мог удержаться от вопроса.

— Суп у тебя бабкин решил попробовать, ты о нем больно вкусно думал, пока шагал по лесу. Волчий ответ был сильно удивителен.

— А если честно? — я решил узнать точно, и ответ явно был из тех, что я предпочел бы не знать, судя по волнам смущения и не ожиданий робости пришедших от Волка.

— Мы теперь стая, ты скоро это поймешь, — ответ был странный и кроме улыбки ничего у меня не вызвал.

— Ну, ты ошибаешься, моя стая в деревне, а не ты, — моя попытка переубедить Волка основывалась на убеждениях, впитанных с детства..

— Давай спрячу и стрелы, и Машу, — новое предложение было удивительным — Волк не попытался спорить, а явно решил свернуть тему разговора, и опять оказался прав, с простотой и логичностью предложения, если он в лесу что-то спрячет, то никто не найдет, и зверье не тронет, ну нафиг зверью шариться там, где волками пахнет? только для ритуального самоубийства, а такой зверь уже весь повывелся…ну ни мне и ни волку такие не попадались, хотя колобок же в деревню пришел, но не сам, но был же, да и явно не о самоубийстве помышлял, а выжить он тогда пытался, про волков видимо знал, что нет от них спасения, а про людей видимо нет..

Я сложил стрелы и Машу в котомку и туго затянул ремень, чтоб вода не попала, хотя не ржавели кузнецовы поделки ни у кого, никогда, но. я так сделал, да и не потеряется ничего, не попадет земля и мусор, отдал Волку и, повернувшись, пошагал к околице нашей деревни.

— Супу чтоб много сварили! догнала меня напутственная мысль Волка, — съем как, МАШУ принесу к ночи…

Встречать меня высыпала все деревня, оно и понятно — покойник вернулся, надеюсь, избу-то мою еще не поделили, хотя с них станется, справная крыша всегда ценилась, а проще вселить кого-то в избу, чем новый дом строить, старосте народ подбирать. Но вот неувязочка вышла, я-то живой, так что подвиньтесь — подвиньтесь, я был доволен собой — выжил, вернулся, и улыбка сама наползла на мою грязную и уставшую рожу.

— Он стал червивым! — пронеслось в толпе, а навстречу мне вышел староста, его это работа червивых обхаживать, Мне стало обидно и как-то противно, я же иду-ковыляю не потому что ходить и бегать не могу, а ноги берегу больные, и улыбаюсь не от того, что все смешно да весело — а от радости, что их вижу. И моя бабушка пришла, видать кто-то уже к ней сбегал, доложил, что я вернулся, и вернулся червивый. Бабка пристально всматривалась мне в лицо, словно пытаясь под слоем грязи и улыбкой найти своего внука здоровым и таким же неугомонным как раньше, но… Но я был слишком уставшим и ободранным, чтоб быстро ее успокоить веселой шуткой или озорной улыбкой. Староста что-то говорил мне, но я не слушал, я пошел к единственному человеку, кто искал во мне человека, а не развлечение да тему для сплетен деревенских. Староста пытался меня удержать, даром что ростом не был обижен, да и работой не брезговал, но почему-то у него это не получалось, хотя в руку он мне крепко вцепился, аж больно стало. Самое простое было убрать его руки с моей, подумано — сделано, только вот староста почему-то замолчал после этого и руки баюкать начал, как-то странно на меня глядя. Как я это узнал? Да запросто — оглянулся я, когда вдруг гомон людской стих, да так резко, что я подумал, что Волк из лесу показался, и они его увидали и кричать в голос готовятся, но за спиной никого кроме покрасневшего старосты, баюкающего свою руку, ту, что я снял со своего плеча, не было. И я спокойно подошел к бабке, сказав:

— Вари супу, и на пятерых, и баню, и ноги мне посмотри, зашиб я их, когда в лесу с волками столкнулся, Потом, помню, меня вели в баню, помню, что отмыли, на шрамы от волчьих когтей поглядывая, потом не помню, уснул я. Да так крепко, что не чувствовал, как меня мужики, помогая бабке, ко мне в избу принесли, и как онв ноги мои лечила. Проснулся только под вечер и то от запаха, что от котла шел — на столе ватником укутанный был, Бабка моя тут же сидела, на меня поглядывая, странно поглядывала, как будто догадывалась, что неспроста я две ночи в лесу провел и не сгинул.

— Рассказывай, — голос был у нее тихий, но память детства подсказала, что разговор будет серьезный.

— А о чем? — я пытался придумать, как и не соврать и бабке открыться про мои приключения..

— Рассказывай все, стемнело уже, с расспросами к тебе только поутру придут, я у тебя переночую, — категоричность тона и собранная поза вроде бы невысокой старушки, подсказали, что этого разговора она боится не меньше меня.

— А поесть? — вопрос не был праздным, если ноги у меня практически не болели, то желудок настойчиво требовал супа много и срочно!

— Точно! — вклинилась знакомая волчья мысль голов в голову.

— Ты где? — мой вопрос даже не был произнесен вслух, но бабка почувствовала, что я отвлекся от разговора с ней на что- то другое. Опыт — он везде — опыт.

— Да тут недалеко от двери с Машей тебя ждем, когда угощать пустишь, суп- то пахнет точь в точь, как ты вспоминал. Давай открывай нору свою. — нетерпеливость и явное желание поесть супу забивали все другие эмоции в мыслях волка, ему было так охота съесть супу, что реку он точно просто переплывать бы не стал, а прибежал по поверхности, если на другой берег котелок поставить, и вышибить дверь его удерживало явно только не желание поднимать шум, а может и что то еще.

— Я не один! мои мысли метались под пристальным взглядом бабки все сильней.

— Знаю, старая там тоже с тобой, но она не опасна и слаба, так что открывай дверь, а то сломаю и голодным оставлю и тебя и бабку, — в мыслях Волка явно было опять полное наплевательство на всех, кто слабее и не ядовитый.

— Подожди, ей скажу, чтоб не волновалась, ты на вид-то не жених долгожданный, а рожа бандитская, напугается и помрет, а кто отвечать будет? — попытки спасти от разгрома избу приносили двоякие плоды, чем покладистее становился Волк, тем серьезнее становилось выражение лица Бабки.

— А ну, говори, о чем ты так усердно думаешь, что с лица аж поменялся так внезапно! — в голосе Бабки звучал металл, как от тех молотов, что кузнец наковальню прикладывал, а мне быть наковальней для Бабули, хоть и родной и любимой, ну никак не хотелось.

— Да так, Бабуля, у тебя как со здоровьем? — мой вопрос был продиктован обстоятельствами..

— Да отлично, еще правнуков на руках смогу носить! — ответ несколько обескураживающий для парня, что и девку себе не приглядел, но обнадеживающий, если посмотреть — правнуки не правнуки, а вот с новой родней ей знакомиться придется, по любому, ну поехали…

Я встал, подошел к двери и отпер засов, и толкнул дверь, впуская в избу темноту ночи и ее прохладу.

— Ты что удумал! — голос Бабки слегка дрожал, но выглядела она бодро и явно не испуганно — ее сложно удивить и мне, видимо, это удалось.

— Только не торопись, не убежит твой суп, — мысль, кинутая в темноту, и мой бодрый голос, обращенный к бабушке.

— Бабуль, тут вот теперь у меня родственник появился, сказал, что я его стая, ты уж громко не кричи ладно? — я старался выглядеть спокойно, когда шел от двери к столу чувствуя, как там, в темноте, отряхивается Волк. А он, оказывается, тоже волнуется, забавно — не опасная и слабая бабуля чем-то беспокоит и вызывает робость у столь тихой смерти, как Волк в ночи…забавно.

— Ты, Бабуль волков близко видела? — я начал находить некоторое удовольствие в обоюдном любопытстве, Волка к бабкиному супу, бабки ко мне и меня к поступкам волка.

Бабка пристально всматривалась в открытую дверь, поглядывая на меня, и, видя, что я абсолютно спокойно, начинаю распаковывать котелок с супом, ее любопытство пересилило настороженность. И она начала явно успокаиваться.

— И что? — ее вопрос был несвоевременным, так как на освещенный порог легла тень Волка.

— Смотри и не бойся, он просто пришел супу твоего отведать, ты на весь лес теперь самый знатный кулинар, — нотки смеха и расслабленность моей фразы не позволила Бабке заорать, хотя рот у нее точно успел открыться, но она не умела истерить попусту, да и как видно мое мнение для нее значило не мало. В общем, обошлось без крика. И шума, что меня очень устраивало и давало весьма весомый шанс все же поесть еще сегодня, а не завтра.

Возможно, ее заинтриговала моя котомка, принесенная в зубах волком, не знаю, но ее взгляд мне пообещал допрос с пристрастием и розгами, если поймает меня на вранье, но Волка и меня абсолютно не волновали любые муки, кроме разрастающегося чувства голода, я спешно достал три тарелки и щедро разлит по ним суп, получилось, что Бабка по-житейски подстраховалась и варила суп не на пятерых, а на семерых, в котелке осталось больше половины. И я составил его на пол перед Волком не далеко от стола — под ватником оказался и свежий каравай, от которого я с удовольствием отломил добрый кусок, и мой мир сократился до ароматов свежего хлеба, наваристого супа, и их вкуса, на ближайшие полчаса точно, вырвала меня из мира счастья и гармонии опять мысль волка:

— Хлеба тоже дай! Жмот! — Но я был не в состоянии отвлечься и выпустить из рук ложку, пришлось, проглотив быстрее ложку супа, попросить Бабку:

— Волку большую часть хлеба дай, пожалуйста- я занят, — и улыбнулся, пока руки не успели, при полном потворстве моего тела, засунуть мне очередную порцию супа в рот, отправляя мой мозг в страну счастья и покоя..

Бабуля не сплоховала, чисто по-женски рассудив, что мужик он и на четырех лапах мужик и кормить, что меня, что гостя лохматого один котел варила, абсолютно спокойно положила на половицы добрый ломоть краюхи хлебной. Волк смущенно махнул хвостом, что получилось очень мило и любая девушке, ну из тех, кто о волках не слышал, и не видел, как они нападают, с удовольствием и такую лапочку обняла бы, ну это если лапочка не будет так нагло сверкать клыками подслушивая мои рассуждения, когда я уже отодвинул первую тарелку, и сытость позволила мозгу лениво и довольно оценить то что я вижу. А картинка была знатная, зверюга здоровенная посередь комнаты, хрупкая старушка, строили друг другу глазки. посматривая друг на друга в процессе общей трапезы, причем Волчара, был явно доволен уделенным ему вниманием. Ночью ругаться, да на сытый желудок, дело неинтересное и скучное, а Бабуля успокоенная поведением Волка явно готовила мне список вопросов пока я доедал супец.

— Ну, поел? — голос Бабушки был приветливым, видимо мой аппетит ей польстил, а может и волчий, так как суп из котла и краюха хлеба, исчезли значительно раньше в утробе гостя, чем я доел вторую тарелку, и к моменту окончания моего ужина, Волк, успев обнюхать всю мою избы бабку, и придирчиво мои ноги, пахнущие отварами, что их лечили.

— Хм, тебя правильно лечат, но не правильно составили эту мазь, — вердикт Волка по поводу знахарских снадобий был неожиданным.

— Почему- я невольно посмотрел в стороны неожиданного специалиста, развалившегося на полу и перегородив всю избу почти полностью, зрелище дающее полное представление о его размерах.

— Чувствую, травы правильные, а смешали не верно, надо — волна запаха нескольких из ингредиентов накрыла меня, как будто я его в нос закапал, узнаваемый запах-этого надо в два раза меньше…..

Я ухмыльнулся и сказал вслух:

— Бабуль, а ты следующую мазь сможешь сделать, положив в два раза меньше ромашки и чертополоха положить, сможешь? Пожалуйста. — Я мило улыбался, предчувствуя отповедь уверенной в своих знаниях травницы и заранее решив смягчить ее гнев.

— Могу, а зачем именно их? бабуля явно решила сегодня больше ничему не удивляться и в ее голосе звучало только любопытство специалиста над новым, но не столь оригинальным рецептом.

Волк сказал что снадобье правильное, но этих в два раза больше чем надо, по запаху чуть говорит не правильный рисунок- мой честный ответ не вызвал новых эмоций, а только следующий вопрос.

— А ты его не приручил что ли? А ты с ним как разговариваешь? А как ты в лесу ночью выжил, и бабушка решила вывалить все вопросы, что у нее скопились разом, их было больше, чем может удержать в себе человек и она избавлялась от них с ужасающей скоростью…

— Остановись, Бабуль, сейчас все расскажу, а потом спросишь. Хорошо?

— Рассказывай — Бабуля поудобнее устроилась на лавке предчувствуя захватывающую историю.

Мой рассказ не закончился не сейчас, ни через час, ни через два, пришлось рассказать много больше чем произошло за те три дня моего отсутствия в деревне, показать и Самострел, и Ножичек, и про имена их рассказать… Волчара подозрительно прищурясь поглядывал на меня с пола, положив голову на лапы, и иногда улыбаясь, под таким присмотром соврать ну не было желания, улыбочка, это для волка нормальная была, а вот я и Бабуля опасливо старались не замечать выглядывающих клыков длинной в 6 см, если не больше, кстати, Волк это понял и еще пару раз улыбнулся, спрятал клыки чтоб не мешать моему рассказу.

— Его ехидные комментарии о моей походке и умственных способностях и еще паре не лесных для меня комментариев я, решил не передавать Бабушке, а при случае объяснить Волку, что до знакомства с ним я все же выжил против 8 волков, и смеяться над больными ну не есть признак воспитанности, и если ему нравиться и дальше мое общество придется постараться ему воздержаться от подобного стиля общения. хотя некоторые е го комментарии были точными..

Он я все же закончил рассказ, стараясь не уснуть, Волк уже даже успел выспаться слегка и переварить суп, энергия идущая от его движений была заметна не только мне, но и бабке что обдумывала мой рассказ, наблюдая, как волк по второму разу обследует мой дом, наверное, его четкие движения вместо моего засыпающего лица, помогали ей тоже не засыпать.

— И долго он собирается у тебя тут жить? — моя приятная дрема была прервана видениями утренних гостей и криков, что раздадутся в избе поутру.

— Уже ухожу, — мысль Волка была явно ответом на мое видение и оно ему тоже не понравилось, как я понял, он предпочитал спать днем и в тишине.

— Он сейчас уйдет- ему не хочется встречать гостей- мой ответ, вызвал ответный кивок Бабки.

— Завтра пусть придет снова у меня к нему есть вопросы, а ты еще три дня не ходок, а без переводчика-толмача я его расспросить не могу, — наказ Бабки был неожиданным, как для меня, так и для волка, мы переглянулись, и наш диалог был краток.

— Будет еще суп, приду, — даже сытым он не хотел отказываться от легкой еды.

— Ты и ЕЕ понимаешь? — мое удивление было сильным и очень.

— Нет, ЕЕ понимаешь ТЫ, а Я слышу твои мысли — ответ волка был прост, но сил выяснять, как ему это удается, уже не было.

— АА ну… — на большее меня засыпающего не хватило… Волк встал, потянулся и неторопливо ушел в темноту, мне осталось затворить дверь и спокойно вытянуться на своей лавке, чувствуя себя дома и полностью довольным судьбой.

— Про суп не забудь! — пришло требование лохматого шантажиста.

— Бабуль, ты еще супу сваришь, он такое условие поставил… — Это была последняя фраза, которую я осилил сказать вслух, прежде чем провалился в сон. Утро обещало быть долгим и тяжелым….

Циркач

Наконец поток желающих лично убедиться в моем воскрешении или возвращении начал иссякать, что меня сильно порадовало. Целый день сидеть голодным, когда моему выздоравливающему и молодому организму хотелось есть…, а ко мне в гости люди приходили уже позавтракавшими и соответственно они не торопились уходить! но все плохое, когда то заканчивается, и поток любопытных прекратился, но не из-за моих желаний, просто приехали бродячие актеры аж на 5 повозках.

Циркачи это всегда радость и детям и головная боль для взрослых- от нытья детей, что готовы ночевать возле повозок циркачей. Я тоже с удовольствием посмотрел бы и на волшебный фонарь, что на белом полотне двигающиеся картинки показывает, и на канатоходцев, из-за которых еще месяц моей бабке придется лечить больше синяков и ушибов, а тои несколько переломов деревенских циркачей. Но все это они увидят не сегодня, а завтра. Сегодня главный из бродяг пойдет к Старосте и договорится о ночлеге и еде, ну возможно о стоимости билетов тоже, подозреваю, что часть выручки циркачей останется в казне нашей деревни, так что никто никогда не противится приезду комедиантов или циркачей. Когда первая повозка только въезжала к нам, гости перестали прибывать, и к тому времени как повозки остановились, гости все стали собираться на выход из моей избы. Обязательно схожу на представление в благодарность за избавление меня от любопытствующих и их детишек.

К ночи пришла Бабуля и опять с котлом супа. Ох, я уже и забыл, что сегодня опять придет желудок с ногами клыкастый и говорливый.

— Ну, вечер добрый, — услышал я от Бабули.

— И тебе добрый, — я в ответ ответил автоматом, прикидывая до скольки сегодня продлится беседа.

— Что то ты гостям с гостинцами совсем не рад, — ехидство бабкиного голоса не смогло пробить усталость от потока посетителей. Я наслаждался звучанием всего одного голоса в стенах моей избы, а не нестройного хора вопросов, о моих приключениях, в ответах на которые приходилось врать и помнить как и что соврал- это сильно напрягало и без того перегруженный мой мозг.

— Циркачи, говорят, приехали? — я честно попытался поддержать беседу.

— Да, приехали на пяти повозках, наверное радуешься тому, что тебя от гостей избавили? — вопрос Бабкин был как всегда информативен и риторичен. Она любила поговорить.

— Налей супа, вчерашний-то в ночь и кончился, а с такими гостями хрен что сготовишь, поесть вопросами спокойно не дадут. Ладно кто-то квасу принес, я хлеб вчерашний доел, а так голодный сижу..

— Да рановато тебе, если честно еще самому ходить, у тебя ноги-то в лесу не ушиб получили, а трещины в костях хорошие, как ты на них до деревни дошел я не знаю, — ответ бабки на мою просьбу о супе развеял большую часть аппетита, но не смог полностью изгнать его.

— Откуда ты знаешь что трещины? — мой голос несколько сорвался от мысли, что я на сломанных ногах по лесу бродил.

— И ребра ты не зашиб, а сломал полноценно, — продолжала, не обратив внимания на мой вопрос Бабка- только вот срастается у тебя все, почему то не нормально быстро, в детстве нормальный вроде был, может червивость у тебя так проявляется, всем же известно, что у они ничем почти не болеют и кость у них крепкая и сила большая, даром что сами думать не умеют, указ- что делать- им надобен.

— Не, не, не, я думать не разучился и не мечтай! я просто голодный. — Я переборол страх от нарисованного бабулей будущего, и продолжил, — а с чего ты взяла, что сломано все у меня было?

— Да что я синяков да отеков от переломов не видала за свой век? Видала и много больше чем хотелось бы, да только таково скорого выздоровления не припомню, ну нормальных не червивых людей, — вердикт бабки был окончателен, — Ты точно стал червивым.

— Ну, пока я чувствуя себя голодным, — я стоял на своем, а про червивость меня волк еще в лесу просветил, нашла чем удивить.

— Налей супу рекордно быстро выздоравливающему, не замеляй лечение.

— Хм что то ты подозрительно спокоен от моих выводов, сам догадался? — новый вопрос меня не удивил, чувствую к приходу волка мой допрос будет окончен точно.

— Про переломы не догадался, а про червя мне волк рассказал, — мне за сегодняшний день надоело врать, и говорить правду было и проще, да и Бабуле приятней.

— Кстати если я начал слышать мысли Волка, только после того как стал червивым, а он мои — может Волк тоже червя подобрал, и сам не заметил? — новый вывод из событий бурлящих вокруг меня показался мне логичным, — Иначе меня все волки в лесу бы слышали, а я их всех.

— Разумно, — подтвердила Бабка, и ее согласие значило много, минимум, что волк получил такие же вопросы.

— Циркачей приехало много сегодня, на две повозки больше чем в прошлый раз-Бабуля решила порадовать меня событиями происходящими за стенами избы, — ну, зачитывали с повозки список тех, кто выступать будет, список то длинный, как в 5 повозках все уместились непонятно. Староста ко мне подходил, руку ты ему повредил сильно когда вырывался, червивый он и есть червивый, силы не соизмеряешь, ты или научись вести себя нормально или тебе придется уйти из деревни, где тебя всякий знает и помнит. Неожиданный вывод меня сильно озадачил.

Ты это серьезно?

Да уж куда серьезнее, рука у старосты недели две не рабочая будет.

— И куда же мне идти?

— Не знаю, хоть в лес, хоть к циркачам просись со своим лохматым братцем, — неожиданно я почувствовал опасность от бабки и обернулся в ее сторону, рука сама поймала камень, брошенный в меня.

— Ты что? Мое возмущение полностью убило остатки аппетита в вдогонку съеденной тарелке еды, — сама решила меня прибить?

— Рука невольно потянулась за верным ножом, но, не обнаружив его, остановилась.

— Еще супу будешь? — голос Бабки не дрогнул, — проверить тебя решила я, и как оказалось не зря, у тебя глаза теперь на макушке тоже есть и реакция стала ну как у воина, что с детства обучался опасность и врагов кожей чуять, камень то положи на стол, я его вымыла предварительно, так что грязи с тебя больше чем на нем будет.

— Какие проверки! Таким булыжником голову проломить можно, если постараться! — мое возмущение еще не улеглось, но сравнение с воином мне польстило, и я успокоился.

— Буду, наливай, а то когда ты допрос Волку ночью устроишь- поесть я вряд ли смогу спокойно, говорить придется за вас двоих, — так что наливай не стесняйся, воин я или не воин, а голодать до утра не согласен.

— кстати про цирк я не зря сказала, там такие способности могут пригодиться, да и дружба с Волком может тебе не плохо там устроиться. Будешь ездить с ними в городах выступать, голодным не будешь, да и как другие живут полезно тебе узнать будет. Бабуля рассуждала о моем уходе из деревни как о уже состоявшемся событии, и меня это сильно обидело.

— Такое ощущение, что ты меня уже, как только в первую ночь из лесу не вернулся, похоронила! и теперь призрак уговариваешь уйти! — я был ошарашен ее настойчивостью и пытался сдержать разочарование ее словами.

— Не гоню, просто тебе взрослеть пора не все за мою юбку от проблем прятаться, или ты думаешь, что Волк просто так тебя своей стаей назвал? или что тебе Староста руку простит, или что люди забудут, что ты три дня в лесу провел? или не прознают, что за гости к тебе ночью столовничать забредают, следов не распозная? — отповедь Бабки тоже не добавляла оптимизма. — Просто советую о будущем задуматься.

И я задумался. Задумался хорошо, не замечая как тени ложатся, как темнеет за окном. Настроения мысли не прибавляли, но и возможности предоставленные судьбой не бывали повода расстраиваться. У меня есть Рам, есть Маша, есть братец-Волк, есть ненормально быстрая реакция и сила. Ну, расстраиваться особо не от чего, но родная деревня это то место- куда я сам себе обещал обязательно вернуться.

— А куда это ты собрался? — раздался очередной вопрос, с оттенком голода и предвкушения обильной еды.

— привет, да вот к мнению старших решил прислушаться, в циркачи податься, мир посмотреть да себя показать, — слова из сказки очень точно передали мои мысли, позднему гостю.

— А что на тебя смотреть то? — костей мало мяса еще меньше, ни поесть, ни погрызть, — мысль волка была уверенной, окрашенной непотопляемой уверенностью в собственной силе и ловкости.

— Тогда тебя за деньги показывать буду, такова страшного и ужасного!! — я решил не оставаться в долгу у заносчивого волчары.

— А ты меня спросил? — возмущение моим предложением перевесило волчий голод, и он явно решил доказать мне, что ему проще меня в лесу показывать, чем мне его в цирке.

— Не хочешь, чтоб тобой восхищались, — моя мысль была полна удивления и ехидства, не надо. Вот еще за тобой бегать, мне больше супу достанется пока с цирком кочую, и учти просто так тебе отдавать свой харч я не намерен. И ночами спать буду, — решил я добить «братца шерстяного», так что тебе поговорить не с кем будет, днем в дорогое или представления ночь сон, или дозор. Тебе выбирать.

— Сначала суп, потом выбирать, — вслед за волчьей лапой ковырнувшей не плотно притворенную дверь ввалился и «будущий звезд бродячего цирка» хотя. его клыки были бы отличными гвоздями в любом выступлении.

— Ешь скорее, голод бродячий, — сравнения моей бабули не переставали удивлять меня, как и волка.

— Ничего я не бродячий, я в лесу живу! — попытки спорить с бабушкой, которая его абсолютно не слышит, развеселили меня, прогнав остатки опасений перед предстоящим походом в цирк. — Скажи ей!

— Бабуль ты его уж не обижай, он лесной, а совсем не бродячий, — объясняться за Волка со строгой бабушкой, вызвало у меня приступ смеха.

— Что смешного?

Двойной вопрос, обручившийся на меня, заставил прекратить смех и объяснить им двоим, что сложно будет мне обнять волку и Бабке их вопросы и ответы та как они сами не слышат друг друга, а я могу и не успеть переводить.

— Не беда, я тут сварила сегодня кое-что как раз для такова случая, ты почти спать будешь и не спать, отвечать — говорить сможешь, а сам ничего хотеть не будешь. — Такие заявочки Бабули наводили на мысли о судьбе выживших после наказания, — не переживай словно прочитав мои мысли продолжила Бабка, Наказание это серьезно, и я там ни причем.

— Ну, давай варево свое, — сдался я, и мысль поспать после еды мне совсем не была лишней. Ноги болеть перестали, но одежка на мне все еще продолжала болтаться, как будто я неделю только на воде сидел.

— на вкус как чай гостевой только покрепче будет, — Бабка пододвинула чашу к по столешнице в мою сторону. И моя участь была решена надолго, я превращусь в говорящую мыслями волка куклу.

остальную часть их диалога я ни как не реагировал, просто сидел и говорил, волк моей головой понимал, что спрашивает бабка, И отвечал ей моими губами. А я просто присутствовал в полудреме, но на удивление дословно запомнил их диалог. В пересказе он был таким уж длинным, просто Волк признал, что он тоже стал в тот вечер червивым, о чем ему самому сказал и собственный запах и повстречавшаяся в лесу стая, которой вожак почему-то запретил нападать на Волка-одиночку, но дал понять, что его присутствие в лесу не желательно и его не примут с эту, и в любую другую стаю. И что он сразу понял, что я его стая, и он не против побродить в моей кампании только, я ему чем-то смешной. И что собственно против цирка он тоже не возражает, ну после того как разобрался что это такое знаю сколько длилась их беседа но мне стало неудобно сидеть, и я уселся по удобнее.

— А ты что двигаешься тебе положено вообще как полено сидеть, — возмущенный голос бабки, обращенный ко мне, окончательно развеял действие выпитого варева.

— Да больно долго вы тут говорите, мне завтра еще много дел, а я опять спать до полудня буду..-если вы так еще пару часов проговорите.

— Странно, что ты все же очнулся, — в голосе бабки звучало подозрение уверенной в своих знаниях травницы, но ты прав разговор затянулся, а я тоже не молода, чтоб вторую ночь не высыпаться.

— Да, — Согласился Волк, — пора в лес поесть и поспать, я что-то много думал сегодня- опять голодный, не удивительно, что вы люди такие худые к старости, и завершил свою мысль неожиданным выводом- думать много вредно.