««Голубая магнолия»»

Богарт стоит перед барной стойкой, Хепберн разливает напитки. Кэри Грант сидит поблизости в кресле[1].

- Ты должна выбрать, - говорит Грант, взгляд его жёсток.

- Я не могу! Не сейчас! - отвечает Хепберн, в отчаянии качая головой.

Богарт подносит стакан к губам и залпом выпивает виски. По его виду понятно, что он уже давно примирился с этим фактом. Он отдергивает рукав, будто бы посмотреть на часы, но взгляд его не отрывается от лица Хепберн. Темные большие глаза Хепберн полны слез.

- Черт. Пора, - шепчет он. - Я должен успеть на самолет.

Он направляется к выходу. Хепберн кричит ему вслед:

- Нет! Подожди! Мы должны…

Богарт останавливается перед вешалкой для шляп возле двери.

- Черт побери, не могу найти свою шляпу. Мы видим, что она висит там, рядом с ним.

- Мы пришлем ее по почте, - говорит Грант. Он смотрит в пол. Ему неловко.

- Не уходи вот так! Я… я могу объяснить! - говорит Хепберн.

- Не стоит. Зачем что-то объяснять человеку, который уже не здесь. - Он смотрит вдаль и говорит это задумчиво. - Думаю, человек, который живет в одиночестве, не является по-настоящему частью мира.

Богарт осторожно закрывает за собой дверь. Оставляет шляпу, которую подарила ему Хепберн в их лучшие времена, когда они отдыхали на Майорке. Звучит музыка.

Узнаёте, что это? Это сцена из «Голубой магнолии»[2]. Когда-то давным-давно этот фильм считался классикой. Я имею в виду, настоящей классикой, одной из десятка картин, величайших на все времена, а не тем раздутым рекламой хитом сегодняшнего дня, который оставляет ощущение, что последние два часа ты провел в ванне, наполненной электрическим желе, глядя на стробоскопический источник света в эхо-камере[3].

Да, это классика, с большой буквы «К».

Сейчас его таким уже не назовешь. Сейчас это упавший в цене образчик необременительного, кричаще безвкусного зрелища, задуманного с той единственной целью, что объединяет любые современные 3D фильмы, - развлекать.

И чья в том вина?

Я пишу это, чтобы признаться. Я должен поднять руку и покаяться. Я уничтожил «Голубую магнолию». Это моя вина.

Хепберн смеется, вручая Богарту шляпу.

- Думай обо мне, когда будешь носить ее, - говорит она.

Богарт надевает шляпу слегка набок. Впервые его лицо озаряет улыбка, и Хепберн в восторге обвивает его шею руками. Смеясь, они гуляют по раскаленным пыльным улочкам Майорки.